«Училка»

Марина Львова Училка

1

Телефонный звонок раздался, когда Настя была в магазине. Вернувшись домой с двумя сумками, битком набитыми продуктами, она с трудом открыла ключом дверь и осторожно вошла в коридор. У Калерии Андреевны весь день болела голова, и Настя надеялась, что ей все-таки удалось задремать после обеда. Скинув туфли, Настя на цыпочках прошла на кухню и стала укладывать продукты в холодильник. Она вздрогнула от неожиданности, услышав за спиной недовольный голос матери:

— Ты опять ходишь босиком в квартире.

— Мне так удобно.

— Можно подумать, что тебе нечего надеть на ноги.

— Мама, пол я сегодня мыла. А как твоя голова? Полегче стало?

— Не перебивай меня, пожалуйста! Звонила Галина, ей от тебя опять что-то надо.

— Она не сказала что?

— Разве ты не знаешь, она не удостаивает меня разговором в последние годы.

— Мама, ну зачем ты так? Галка к тебе прекрасно относится, просто не хочет, чтобы…

— Чтобы я с ней разговаривала.

— Мама, но с момента рождения Кирилла ты с ней не хотела разговаривать. А Кирилл тебе, как-никак, двоюродным внуком приходится.

— Как хорошо, что Вера не дожила до этого дня!

— Мама!

Калерия Андреевна повернулась и, высоко подняв голову, вышла из кухни. Настя вздохнула, вернулась в коридор, надела на ноги цветастые тапочки и положила под вешалку пустые сумки. Сколько раз Настя давала себе слово не спорить с матерью по мелочам. Все равно Калерия Андреевна оказывалась права, споры вызывали у нее раздражение и приводили к нескончаемым головным болям.

— Не забудь позвонить Галине, пусть она не думает, что я тебе не передала.

— Просто я не хотела тебя беспокоить, у тебя же болит голова.

Мать фыркнула и пожала плечами, как бы говоря: «Я все равно страдаю». Настя проводила ее взглядом и, чуть улыбнувшись, подумала про себя, что матери явно стало легче и теперь она просто томится от скуки. Конечно, звонок Галки ее заинтриговал, но гордость не позволила поговорить с двоюродной сестрой дольше. Тетя Вера, мать Галины, умерла давно, Галка и Настя в тот год заканчивали школу. Галя переехала жить к ним, девочки очень сблизились, Настя помогала своей сестре в учебе. Ей, дочке потомственной учительницы, школа давалась легко. Глядя на Настю, и Галина решила поступать в педагогический институт. Настя себе иного пути в жизни даже и не представляла, а Галине было все равно: особых увлечений у нее не было. Учеба ее не привлекала, но под невольным влиянием двоюродной сестры Галя, к своему великому удивлению, легко сдала вступительные экзамены.

Проблемы у Калерии Андреевны возникли спустя три года, когда она узнала, что ее племянница в положении. С помощью Насти Гале до рождения малыша удалось закончить третий курс, оставшиеся два были окончены с большим трудом, но заветный синий диплом занял-таки свое почетное место в ящике шкафа, где хранились документы, вместе с паспортом и свидетельством о рождении Кирилла Павловича Юдина.

Настя сняла трубку, мысленно заклиная, чтобы телефон был свободен: Галка была известной любительницей поболтать с подругами. Но на этот раз удача сопутствовала Насте, и Галка сняла трубку уже после второго звонка.

— Настя, ты? Слушай, завтра едем к Ирке на дачу.

— Постой, с чего это вдруг? Так неожиданно. А потом я занята завтра.

— Не говори ерунды. Нет у тебя таких дел, которые нельзя отложить.

— Но я правда не могу завтра. А потом мама заболела.

— Я же с ней разговаривала только что. Она себя вполне нормально чувствовала.

— По телефону это не видно.

— Настя, не глупи, я тебя знаю. Лучше приезжай завтра с утра ко мне, Ирка нас с тобой заберет.

— А почему она сама не позвонила?

— Она занята сегодня. Ну давай же, соглашайся.

— Я не могу, честное слово. У меня сейчас очень много дел, скоро учебный год. Нет, я не могу.

— Настя, до конца твоего отпуска остается целая неделя, так что можешь мне не говорить, что у тебя нет времени.

— Но это неудобно, я никого из друзей Ирины не знаю.

— Да в том-то все и дело, что мы будем совершенно одни: ты, я и Ирина. Ее благоверный сегодня с компанией уезжает в отпуск. На даче будем мы втроем. Три дня, и совершенно одни!

— Постой, а как же Кир?

— Его забирает на рыбалку на все выходные сосед. Я давно обещала отпустить…

— Одного?

— Какое там одного! Едет сосед, его жена и их сын. Кир с ним дружит, мальчишкам вдвоем веселее будет.

— А может быть, ты с ними поедешь?

— Да чего я там не видела? Как они живых, извивающихся червяков на крючки насаживают? Или как с перекошенными от восторга лицами тянут несчастную рыбу на берег? Бр-р-р! Я на рыбу могу спокойно смотреть, только когда она мороженая в магазине продается, а не скачет по траве, случайно выпрыгнув из ведра. Эти рыбаки тогда начинают за ней гоняться с дикими воплями, словно их самих жизни лишают, словно от них убегает последний мамонт в этом сезоне и они теряют надежду поесть в ближайшие полгода. Ладно, Настя, хватит мне голову морочить своими отговорками. Завтра в десять у меня. Пока! Привет маме.

С Галкой так всегда. Сама не даст и слова сказать, но обвинит в болтливости. Настя улыбнулась, положила телефонную трубку и с тревогой посмотрела на дверь комнаты. Калерия Андреевна старательно стирала пыль с серванта.

— Мама, ты не будешь возражать, если я на выходные поеду на дачу к Ирине?

— Она даже не снизошла до того, чтобы пригласить тебя лично? Теперь она пользуется услугами секретаря? Ты даже не понимаешь, что тебя унижают!

— Мама! Ирина моя подруга…

— У тебя все числятся в друзьях. Только им почему-то всегда наплевать на тебя…

— Мама!

— Поезжай куда хочешь, только потом не говори, что я тебя не предупреждала…

— Я могу никуда не ездить.

— Ты и так сидишь целыми днями дома. У тебя же нет никаких интересов, кроме школы. Человек должен жить полноценной жизнью.

— Мама, у меня есть книги.

— Только не говори мне об этой ерунде в таком уважительном тоне. Эта макулатура слова доброго не стоит.

Анастасия поняла, что самое разумное — это просто замолчать и дать матери излить накопившееся раздражение. Так или иначе, но вопрос с поездкой был решен, и предстояло собрать и упаковать необходимые вещи.

2

Закинув на плечо спортивную сумку, Анастасия поднималась по лестнице. В подъезде, как обычно, пахло кошками. Слегка сморщив носик, Настя остановилась у знакомой двери, стараясь вспомнить, сколько звонков нужно сделать, чтобы дверь открыла Галина. Но дверь распахнулась сама.

— Что ты тут топчешься? Я тебя уже давно жду, видела, как ты шла через двор.

— Я никак вспомнить не могла, сколько раз нужно нажимать на ваш звонок.

— Ай, забудь об этом. Теперь все отменили.

— Как это тебе удалось?

— Случайно. Наша Зинаида Петровна уехала, поменялась с родственниками. Теперь в комнате ее внук с женой живет, а сама она после родственного обмена к дочери перебралась. Ее теперь воспитывает. Новые ребята — люди простые, мы с ними сразу договорились. Дверь теперь открывает тот, кто ближе находится, и Кир не переживает, если его друзья по ошибке количество звонков перепутают. Заходи. Как тебе удалось вырваться?

— О чем ты?

— Можно подумать, что ты не знаешь. Мама тебя не грызла?

— Галя!

— А что я такого сказала? Разве я не права?

— Нет.

— Ах ты, праведница моя! Всем давно известно, что с тех мор, как твоя мама ушла на пенсию, она воспитывает тебя одну до полного умопомрачения.

— Ну зачем ты так?

— Молчу-молчу. Проходи.

Галина провела сестру в комнату и стала лихорадочно собираться, быстро распихивая лишние вещи в шкаф и под подушку. Настя огляделась: после ее последнего визита в просторной комнате почти ничего не изменилось. Только у окна на книжных полках появилась стопка школьных учебников да около кровати Кира лежал запыленный школьный портфель.

— Все, я готова. Можно идти.

— Галка! Может быть, ты все-таки наденешь что-нибудь на ноги?

— Сколько же раз я слышала эту фразу из уст твоей мамы!

— Ты, конечно, можешь ехать и босиком…

— Ладно, ладно, просто я забыла. Мама все еще тебя гоняет за твою страсть к ходьбе босиком?

Галка наклонилась, застегнула ремешки босоножек и вопросительно взглянула на сестру. В застиранных джинсах, голубой майке, с волосами, перевязанными синей ленточкой в тон майке, она казалась моложе своих двадцати восьми лет. Голубые глаза, опушенные густыми черными ресницами, смотрели весело; казалось, что даже маленькая родинка на ее левой щеке улыбалась.

— Галка, ты совсем не изменилась за последние годы.

— Ага, если не считать того, что я родила и почти вырастила сына да похудела на несколько килограммов.

— Ты кокетничаешь, сейчас ты гораздо эффектнее, чем десять лет назад.

— Если мы взялись хвалить друг друга, то могу сказать, что ты тоже выглядишь неплохо: похудела, и стрижка тебе идет, щеки уже не выглядят такими пухлыми, как в институте. Ты нашла свой стиль — простушка из классической драмы. Что ты смущаешься? Простушки всегда были праведницами и получали в награду главных героев за свою нелюбовь к приключениям и долгое терпение.

— Мы будем хвалить друг друга или поедем?

Галина торопливо заперла комнату, подхватила под руку Настю и быстро пошла к выходу. По дороге Настя попыталась еще раз выяснить, где же они будут встречаться с Ириной, но Галка только пожимала плечами. Когда они уже отошли от дома на пару кварталов, она наконец раскрыла тайну.

— Как это она нас будет ждать на дороге? Во сколько?

— Очень просто, Ира сказала, что будет ждать нас на шоссе недалеко от моего дома.

— А поточнее ты не могла договориться? Это же авантюра какая-то!

— Вот-вот, скажи еще, что я тебя втянула…

— Галка, это так на тебя похоже…

— Ты говоришь словами своей мамы.

— Я не понимаю, почему нельзя было узнать точнее. А что если мы не встретимся?

— Милые дамы, будьте добры…

Галка бросила взгляд через плечо: приятный молодой человек с улыбкой, словно приклеенной к полноватым губам, приглашал их пройти к машине, стоявшей на обочине.

— Молодой человек, вы ошиблись, мы ждем совсем не вас! — торопливо ответила Настя, испуганно глядя ему в глаза.

— Как знать! — Молодой человек сделал еще один шаг по направлению к ним.

— Вам же ясно говорят: оставьте нас в покое.

— Настя, ну что ты его прогоняешь? Может быть, ты понравилась молодому человеку?

— Галка, ты что такое говоришь? Мы же его совсем не знаем!

— Вот и познакомимся с твоим тайным воздыхателем.

— Что ты болтаешь?

Молодой человек, неловко потоптавшись, попытался приблизиться и взять девушек под руки.

— Я все же хотел…

— Ну вам же сказали русским языком, чтобы вы оставили нас в покое.

Настя лихорадочно покрутила головой в разные стороны в поисках милиционера. Галка подталкивала ее к мужчине, которого она видела первый раз в своей жизни. Да что они, в самом деле, все с ума посходили?

Тут дверца белых «Жигулей», стоявших на обочине шоссе, открылась, из машины высунулась молодая женщина и призывно помахала им рукой.

— Ой, Ирка! — радостно воскликнула Настя и направилась к машине.

— Да вас же ни на минуту нельзя оставить одних, тут же начинаете ругаться. Все Галку воспитываешь? Так ей и надо! Я ей говорила, что мне нужно было самой тебе позвонить. А она мне: «Сама ей скажу, а то сюрприза не будет». Я так и думала, что Настя Володи испугается. Садитесь быстрее, поехали, скоро будет жарко. Сегодня тридцать градусов обещали.

Наконец все уселись на мягкие, пружинящие сиденья автомобиля, волнения кончились, и можно было расслабиться. Володя молча вел машину, Ирина с Галкой весело переговаривались, вспоминая и изображая удивленное лицо Насти. А Настя молчала, глядя в окно: ей было немного обидно, что она стала жертвой розыгрыша, пусть даже и невинного. Галя первой обратила внимание на упорное молчание подруги и повернулась к ней лицом:

— Настя, ты что, обиделась? Я же только хотела пошутить.

— Все в порядке.

— Да ладно тебе…

— Правда, все хорошо, — пробормотала Настя, чувствуя, как предательский румянец густо покрывает ее щеки. Про себя она подумала, что если Галка начнет приставать к ней с вопросами, то она просто расплачется от глупой обиды. На глаза невольно навернулись слезы. Настя с детства боялась попадать в неловкие ситуации и всегда очень стеснялась незнакомых людей.

Ирина повернулась к ним с переднего сиденья и, бросив взгляд на Настю, на ее красные щеки, сразу почувствовала неловкость оттого, что невинный розыгрыш так расстроил их стеснительную подругу. Надо было срочно спасать положение.

— Девчонки, помните Валентину? Я на днях встретила ее в парикмахерской.

— Как у нее дела? Чем занимается? — Галка с живостью подхватила новую тему разговора и еще добрых полчаса перемывала косточки несчастной Валентине.

Настя забилась в самый угол машины и угрюмо размышляла о том, что надо было послушаться маму и остаться дома, тогда бы она не портила своим видом настроение другим и себе.

— Вот мы и приехали, милые дамы.

Машина притормозила перед массивными воротами, из калитки вышел высокий парень в защитной форме, приблизился к машине и заглянул внутрь. Он кивнул головой Ирине и сделал знак открыть ворота. Ворота распахнулись, и машина въехала на широкую аллею, обсаженную высокими пирамидальными тополями. После нескольких поворотов автомобиль плавно притормозил у высокого глухого забора.

— Ну вот мы и дома. Проходите, девочки.

Ирина вышла из машины, достала из сумки ключи и открыла калитку. Володя распахнул дверцу, протянул руку и помог выйти Галке, которая сделала это не без изящества. Настя передвинулась на сиденье к открытой дверце, зацепилась каблуком за какую-то деталь и неловко выбралась на дорожку, отказавшись от протянутой руки. Володя в ответ чуть приподнял брови и слегка пожал плечами, потом направился к багажнику и стал доставать оттуда сумки с вещами. Настя пошла по дорожке, спиной ощущая недовольство шофера и коря себя за неловкость и стеснительность. Почему ей всегда так трудно было вести себя с мужчинами? Обычно она всегда или отвечала невпопад, или краснела в самый неподходящий момент. Почему так трудно быть спокойной и уверенной, как Ирина? Или такой раскованной, как Галка? Почему она сама так смутилась, когда Володя протянул ей руку?

Дорожка кончилась, и Настя очутилась около красивого двухэтажного дома, такого нового, чистого и уютного, что казалось, его только что доставили из магазина игрушек. Настя поймала себя на мысли, что хочется посмотреть, куда же положили упаковочную бумагу от этого строительного чуда.

— Вот мы и дома!

— Ирка, красота какая!

— Нравится, девочки?

— Просто нет слов! Давно он у вас?

— Потом все расскажу. А пока надо заняться делами. Володечка, ты вещи отнес?

— Да, Ирина Николаевна.

— Тогда до свидания. Заберешь нас, как и договаривались, в воскресенье. Всего тебе хорошего.

Володя кивнул на прощание и направился к машине. Настя и Галка удивленно переглянулись.

— С каких это пор ты стала Ириной Николаевной?

— А как к тебе твои ученики в школе обращаются? Настей зовут?

— Так это школа. Официальное учреждение.

— То же самое и у меня. Он работает в фирме, а я жена его начальника. Нужно соблюдать дистанцию. Он мне еще должен быть благодарен, что я его отпускаю на все выходные, а не заставляю сидеть с нами на даче.

— Не позволяешь подчиненным отдохнуть на свежем воздухе?

— Да нет, у него жена вот-вот родит, он и рад, что может побыть с ней спокойно. Пошли в дом. Посмотрите, что внутри.

— Настя, снимай обувь, хозяйка в дом приглашает. Снимай, а то полы испачкаем.

— Галка, не выдумывай, — перебила ее Ирина. — Вечно ты глупости говоришь.

Галка сбросила босоножки и босыми ногами затопала по ступенькам крыльца. Хозяйка провела гостей в дом, с гордостью показывая внутреннее убранство комнат. На первом этаже располагался большой зал с камином. Настя подошла поближе и взяла в руки каминные щипцы.

— Что ты всякой ерундой занимаешься? — капризным тоном воскликнула Галка. — Пошли лучше на второй этаж.

— Просто я никогда в жизни не видела настоящий камин, — тихо ответила Настя. — Читала о них много. Почти в каждом английском романе — в доме обязательно есть камин, у которого по вечерам собирается вся семья.

— Ты еще в трубу загляни, проверь, настоящий он или нет.

— Я уже заглянула, — смеясь ответила Настя.

— Вот чудачка, — пожала плечами Галка. — Пошли за хозяйкой, она нам второй этаж продемонстрирует.

Второй этаж произвел на гостей не меньшее впечатление, чем первый. Пораженная Галка некоторое время молчала. Настя переходила из комнаты в комнату, ступая босыми ногами по прохладному деревянному полу, и с наслаждением вдыхала запах свежеструганного дерева.

— Ирина, как вам это удалось? — с восхищением спросила Настя. — Как удалось придумать такую красоту?

— Были бы у тебя деньги, ты бы и не такое придумала, — проговорила Галка.

— Что ты, Галка, мне бы никогда не удалось. Смотри, как тут все красиво. Не дом, а сказка. У меня такое ощущение, что я уже была в этом доме. Странно, правда? У дома такой обжитой вид.

— Правильно. А ты не догадываешься почему? Посмотри внимательно.

Настя оглянулась по сторонам.

— В этой комнате мне кажется знакомым шкаф, а в гостиной на первом этаже рядом с камином стоял столик сервировочный. Эти вещи я видела у вас дома еще в институтскую пору, когда мы у тебя собирались.

— Правильно. Весь интерьер дома и строится на старых вещах. Почти в каждой комнате есть какая-нибудь семейная реликвия. Тот столик, о котором ты говорила, достался мне еще от бабушки.

— Так, значит, ты обставила дом старьем, собранным у своей родни? — вновь вмешалась в разговор Галка.

— У нас тут работал профессиональный дизайнер. Мы ей только объяснили, что хотим, остальное она сама сделала. Основой интерьера служили дорогие нам вещи, и уже к ним подбирались остальные детали обстановки. Получилась законченная композиция.

— А дом, построенный твоим отцом?

— Рабочие папин старый дом разобрали. Леонид будет его пилить на дрова, даже бензопилу купил.

— Зачем? Разве нельзя нанять кого-нибудь? — ехидно спросила Галка. — Зачем самому надсаживаться? Надо только объяснить рабочим, что вы хотите, а остальное они сами сделают.

Ирина расхохоталась:

— Ты, как всегда, верна себе — срезала, не дала мне поважничать. Тебе не нравится наш дом?

— Нравится, только это не дом, а домина, самое настоящее «логово миллионера». Здесь можно экскурсии для простых смертных организовывать по большим праздникам. «Посмотрите налево, прямо перед вами современная кухня», — голосом опытного экскурсовода проговорила Галка.

— Браво! Браво! А теперь идите с Настей на веранду, я сейчас приготовлю коктейли.

Галка открыла стеклянную дверь и вышла на веранду, освещенную солнцем. Плетеная садовая мебель белого цвета была покрыта яркими ситцевыми чехлами, на круглом столе стояла ваза с ярко-красными яблоками.

— Ого, а нас, оказывается, тут ждали, — сказала она, впиваясь зубами в сочное яблоко.

— Это садовник оставил. — Ирина вышла на веранду с подносом в руках. — Могу поспорить, что он их даже помыл.

— Ты хочешь сказать, что на тебя работает садовник? — Настя от изумления широко раскрыла глаза.

— Плантаторша! — с наигранным негодованием воскликнула Галка. — Латифундистка!

— Галка, как тебе не стыдно. Ириша, ты не слушай ее. — Настя умоляюще посмотрела на гостеприимную хозяйку.

— Как? Меня заманили в гости и еще и воспитывают? Никак не можешь забыть о школе? — Галка передернула плечами. — Ну тогда я пошла в сад.

— Галя, зачем ты так? Я не хотела тебя обидеть, честное слово. — Настя прижала руки к груди.

— Оставь ее. Сейчас она придет, никуда не денется. — Ирина положила Насте на плечо руку, удерживая ее на месте. — Она всегда была такая: немного завистливая и несдержанная.

— Она хорошая.

— Конечно. Что я, Галку не знаю, что ли? Сейчас побродит по саду, отойдет, придет сюда и вновь будет нас с тобой подкалывать.

— Она хорошая, — упрямо повторила Настя.

— Разве я с тобой спорю? Просто у нее такой характер. Она взрывная и отходчивая, и мы с тобой, несмотря ни на что, ее очень любим. Не расстраивайся, она сейчас придет. Галка завидует, хотя и не понимает, что у всех свои проблемы. И нельзя утверждать, что у меня их нет.

— А вот и я. — Галка вошла на веранду с яркой красной розой в руках. — Шла по саду и увидела твои розы, не могла отказать себе в удовольствии сорвать одну. Ты не сердишься, Ирина Николаевна?

Так могла вести себя только Галка: извиняясь за свое поведение, умудрилась-таки еще разочек уколоть Ирину.

— Не сержусь. Постой так, я тебя сфотографирую, с розой на память.

Ирина вышла из комнаты и через минуту вернулась с фотоаппаратом в руках. Профессиональным взглядом посмотрев на Галку, она попросила ее сесть на перила веранды, вышла в сад и сделала несколько снимков, ловко щелкая затвором.

— У тебя новая камера? — произнесла Галка, не отводя розу от лица.

— Да, Леонид купил недавно. Все не знает, чем меня занять.

— Ты всегда любила фотографировать. У нашей группы, у единственной в институте, были целые фотоальбомы наших приключений.

— Хватит, Настя, вспоминать былое, — прервала Ирина подругу. — Давай я лучше тебя сфотографирую.

— Как Галку, с розой?

— Нет, тебе больше подойдет вот эта тарелка с яблоками. Возьми ее и садись на траву. Вон туда, под яблоню.

Ирина заставила Настю несколько раз поменять позу, прежде чем сделала первый кадр. Нетерпеливая Галка стала посмеиваться над такой тщательной работой, но Ирина не обращала внимания на насмешки. Сделав несколько снимков, Ирина аккуратно положила камеру в чехол, отнесла ее в комнату. Вернувшись на веранду, она подбоченилась и взглянула Галке прямо в лицо.

— Итак, на чем мы остановились? — произнесла она. — Ах да, садовник!

— Ирина, не начинай снова. Я была не права и признаю это. Тебе достаточно?

— Вполне. Я только хотела сказать, что садовник — наш только наполовину.

— Как это? На какую такую половину? — сощурила глаза Галка.

— Он работает еще на одних хозяев в нашем поселке. В ближайшие дни его не будет.

— Ты хочешь сказать, что мы на даче будем совсем одни?

— Именно, я всех отпустила на выходные, и мы можем побыть совершенно одни. Хорошо я придумала?

Галка от восторга захлопала в ладоши, сделала пируэт и с размаху плюхнулась в кресло. Настя осторожно примостилась на соседнее. Ирина подошла к столу, где уже давно стоял поднос со стаканами и легкой закуской. Стаканы запотели и покрылись капельками воды, чуть слышно позвякивали подтаявшие на солнце кубики льда. Рядом на столе стояло блюдо с ароматными ломтиками дыни.

— Я в этом году еще дыню и не пробовала. Кирилл канючил-канючил, а я ему так и не купила — дорого.

— Жалко, что ты не взяла его с собой сегодня.

— Настя, тебя не изменить: всегда ты думаешь в первую очередь о детях. Ничего, ему и на рыбалке будет неплохо.

— Ира, Леонид не приедет на выходные?

— Тебе разве Галка ничего не рассказывала?

— Нет.

— Его фирма ушла в отпуск, все дружно вчера уехали отдыхать в Австрию, кроме меня и Володи. У него жена рожает, а я пожелала остаться дома.

— Вся фирма целиком?

— Ага, включая уборщицу.

— Бывает же так!

— Бывает, только мне не захотелось видеть их физиономии еще и на отдыхе. Могу я себе устроить маленькие каникулы? А потом, этот дом строители закончили только в прошлом месяце, мы в нем так и не жили фактически. Леониду все было некогда, а я столько сил в него вложила, что мне стало просто обидно, словно ребенка своего покидаю. Представляете, эти варвары строители хотели срубить почти все яблони вдоль дорожки. Им, видите ли, трудно было завозить материалы! Пришлось быть с ними по-настойчивее. Эти яблони еще мой отец сажал. Вон какие яблоки в этом году выросли! Ничего, как миленькие, таскали свои материалы вдоль забора и построили всего на неделю позже срока. И сад уцелел…

— Да, ты это умеешь. — Галка склонилась над тарелкой, выбирая себе бутерброд.

— Ты хочешь сказать, что я научилась. Пришлось. Зато теперь мы можем отдохнуть — и ни одна живая душа нам не помешает.

— А что мы будем делать тут совсем одни? — Галка капризно наморщила носик. — Что мы делать будем?

— Можно подумать, что ты этого не знала, когда ехала сюда. Планы у нас обширные: можем спать, есть, загорать на солнце, собирать ягоды. В этом году полно смородины на кустах. Соберете себе домой.

— Зачем?

— Ребенку на зиму заготовишь, мамаша.

— Вот еще! Проще купить.

— Как хочешь, уговаривать тебя не буду. А теперь марш переодеваться. Разоблачайтесь, девочки, можете ходить в купальниках или без оных, все равно вас тут никто не увидит. Ворота и калитку я закрыла. Еды у нас полно, кто проголодается — дорогу на кухню и к холодильнику знаете. Обедать будем около двух, а суп я сегодня варить не буду.

— А разве в твоих закромах не найдется какого-нибудь консервированного импортного супчика, который достаточно только разогреть перед подачей на стол?

— Галка, ты нахалка! Если тебе так надо поесть именно супа, пойди в кладовку, найди его и разогрей, а мы с Настюшей будем питаться подножным кормом. Зелени поедим, овощей. Правда, Настюша?

— Вы ругайтесь, ругайтесь, а я пока фруктов поем, меня такая программа вполне устраивает.

— Умница ты моя! Я всегда знала, что ты меня поддержишь и тебе понравится идея без затей провести время на свежем воздухе, вспомнить молодость, забыть на время все заботы.

— И подвести итоги нашего существования за последние десять лет. — Галка появилась на веранде, крутя в руках большую банку с яркой этикеткой. — Это супчик?

— Нет, дуреха, это, мне кажется, мясо осьминога.

— Шутишь? А людям его можно есть или им кошек кормят?

— Можешь быть спокойна. Ешь не задумываясь — кошки дома я не держу, поэтому, сама понимаешь, еды для животных мы не покупаем.

Ирина взяла в руки банку и посмотрела на этикетку:

— Если это не осьминог, то мясо каких-то морских моллюсков. Леониду нравится пробовать всякую всячину.

— А он не обидится, если мы что-нибудь съедим из его запасов?

— Конечно, нет. Только учти: я в этом не участвую. Меня вид этих деликатесов совсем не привлекает. Я люблю что-нибудь попроще.

— Только не пытайся нас убедить, что больше всего на свете ты любишь картошку с хлебом.

— А помните, как мы картошку в золе пекли? Какая она вкусная была. — Настя улыбнулась. — Мы ее потом так и съели, даже без соли. И перепачкались до ушей в саже. Галка, ну чем ты недовольна?

Галка поставила на стол банку консервов, всплеснула руками, шлепнулась в кресло и с притворным возмущением взглянула на Ирину:

— Да ничем, просто у Ирины такие возможности. Я бы на ее месте…

— Это тебе только кажется, что при твоем характере тебе будет хорошо на моем месте, — прервала рассуждения подруги Ирина.

— Можно подумать, что у тебя проблем больше, чем у меня.

— Я так не считаю, но думаю, что они просто другие.

— Ой, да перестань, — раздраженно воскликнула Галка.

Ирина пожала плечами, всем своим видом показывая, что не может согласиться с Галкиным мнением, но просто не хочет спорить.

Настя поставила на стол стакан с недопитым соком, вытерла руки о салфетку и нерешительно положила руку на Галкино плечо:

— Знаешь, Галь, у нас в школе есть одна очень умная уборщица, так она говорит, что проблемы есть у всех, только у одних проблема в том, что суп жидкий, а у других в том, что бриллианты мелкие.

— Ты хочешь сказать, что у Ирины жизнь не менее трудная, чем у нас с тобой?

— Я свою жизнь вовсе не считаю трудной, я довольна.

— Вот-вот, ты всегда всем довольна.

— А разве это плохо?

— Но ведь есть люди, которые живут гораздо интереснее тебя и лучше.

— Но это их жизнь, а не моя.

— Девочки, вы ушли от темы. Галя собиралась обсудить мой образ жизни, а вместо этого вцепилась в тебя, Настя.

— Просто Галка соскучилась. Давно мы не собирались вместе, есть что обсудить. Только давайте не будем заводиться… Просто посидим, как в старые добрые времена.

Галка раздраженно мотнула головой:

— «Как в старые добрые времена…» Ты нас уже совсем в старухи определила? А мне еще только двадцать девять.

— Твоему Киру уже девять? — спросила пораженная Ирина.

— Да, в прошлом месяце исполнилось. Он уже совсем большой стал… Кто бы мог подумать каких-нибудь десять лет назад, что мы станем такими разными.

— Или что из нас троих в школе останется только Настя. Не вышло из нас с тобой, Галка, учительниц.

— Вот уж в том, что Настя осталась в школе, — как раз нет ничего удивительного. Она из четвертого поколения потомственных учителей, пошла по стопам Калерии Андреевны.

— Да, она была замечательная учительница.

— Она была не учительница, она была педагогиня.

— Галка, что это за слово такое?

— Разве ты не понимаешь сама? Бывают княгини, а твоя мама — педагогиня. У нее достоинство королевы, она как бы стоит на пьедестале, возвышаясь над всеми нами. Тебе удалось стать наследной педагогической принцессой. Из Ирины вышла жена посредственного предпринимателя.

Ирина вопросительно подняла брови.

— Ах, прости. Из Ирины вышла посредственная жена выдающегося предпринимателя. Так тебя больше устраивает?

— А ты?

— А я посвятила свою жизнь борьбе за выживание.

— Так что, для нас уже настало время подводить итоги? — Ирина покачала головой. — Я не считаю себя такой старой, чтобы заниматься подобными вещами.

— Я тоже категорически против, — решительно заявила Настя. — Нам необходимо заняться приготовлением обеда.

— Настя! Ты же никогда не была столь приземленной, ты всегда думала о вещах возвышенных.

— Боюсь, что, если я не заставлю вас заниматься обедом, вы просто подеретесь.

— Ты преувеличиваешь, как всегда.

— Вот кто из нас не склонен преувеличивать, так это Настя, — парировала Ирина.

3

Обед, приготовленный под руководством Насти, прошел на удивление мирно, после еды подруги позагорали в саду, расстелив одеяло прямо на траве под яблонями. К вечеру стало прохладнее, и Ирина предложила разжечь камин, Галка в ответ хмыкнула и пробормотала что-то про аристократическую роскошь. Настя с воодушевлением стала помогать носить дрова и растопку из сарая. После нескольких неудачных попыток огонь все-таки разгорелся, к камину были придвинуты кресла, и все молча уселись, глядя на огонь, горящий за прозрачным стеклянным экраном.

Настя украдкой посмотрела на своих подруг. Огонь обладает странной особенностью сближать людей. Глядя на него, трудно спорить и ругаться. Живительное тепло дарит покой и умиротворение, забываются обиды и обвинения. Завистливая Галка перестала наскакивать на Ирину, Настя уже не испытывала неловкости за свою сестру.

— Как хорошо, девочки! Все-таки ты, Ирина, молодец, что собрала нас вместе. Давно я так не отдыхала.

— Ну вот, опять началось!

— А что я такого сказала, Галка? Почему я не могу высказать то, что чувствую? Что ты раздражаешься?

— Не обижайся, пожалуйста, я была не права. Просто последнее время я на всех набрасываюсь…

— Что-нибудь случилось?

— Да нет, надоело все, постоянно одно и то же. И нет никакой радости.

— А как же Кир?

— А что Кир? Порой я думаю, не совершила ли я тогда большую ошибку, что решила родить ребенка так рано и воспитывать его одна.

— Ой, что ты, Галка! Просто ты устала, но это пройдет. У тебя замечательный сын…

— Который к тому же стал задавать слишком много вопросов. И очень часто совсем не слушает свою мать.

— Детей растить очень трудно. Но тебе есть ради кого жить, а разве это не приносит счастье и радость?

— Наивная ты моя! Ты так говоришь только потому, что никогда даже не пыталась представить, каково быть в моей шкуре.

— Галь!

— «Галь», что «Галь»? — перебила Галка Настю и, увидев, как потухли Настины глаза, махнула рукой. — Не слушай меня, я просто ворчу, сама не знаю почему. Вон и Ирина на нас смотрит грустно. Давайте не будем портить друг другу вечер.

— А разве мы здесь собрались не для того, чтобы отдохнуть, поговорить и хоть чем-нибудь помочь друг другу?

— Настенька, девочка моя, ты совсем не изменилась. Ничто тебя не берет. Даже школа не сломала.

— А почему она должна была меня сломать?

— Милочка, ты, наверное, забыла, что я тоже преподавала, и Ирка, но нас надолго не хватило, а ты уцелела, неизвестно по какой причине.

Ирина подошла к столу с подносом в руках, на котором стояла ваза с фруктами, фужеры и бутылка вина. Галина подкатила сервировочный столик поближе к камину. Ирина налила вино в фужеры и пригласила подруг:

— Девочки, давайте выпьем за нас, за нашу удачу, за счастье. Давайте выпьем за то, чтобы нам в своей жизни не совершать ошибок, а если мы и совершим их, пусть они не принесут горя нашим близким. — В высоко поднятой руке Ирины, в свете огня, горящего в камине, поблескивал фужер с вином.

Странный тост, странное чувство, словно предчувствие беды или радости. Настя испуганно переводила глаза с Ирины на Галю.

Они были серьезны, молча пригубили вино из своих бокалов, в комнате повисла тишина, нарушаемая негромким треском поленьев и шорохом осыпающихся углей.

Судорожно вздохнула Ирина, Галка сидела откинувшись в кресле, задумчиво глядя на огонь, потом она перевела взгляд на Ирину:

— Тебе тоже одиноко? Леонида, наверное, часто не бывает дома?

— Порой он бывает занят настолько, что мне кажется, он женат на своей работе.

— Так почему ты в таком случае не поехала с ним отдыхать? Вы были бы вместе.

— Да? Как бы не так. Мы были бы вместе с его фирмой. А это, уж можешь мне поверить, то же самое, что отдыхать со свекровью, которая без ума от своего великовозрастного дитяти, но недолюбливает тебя, так как ты не можешь по достоинству оценить ее сына. Все время быть под прицелом чужих глаз, убежденных, что ты недостойна такого замечательного человека. Леонид женат на своей работе, там его дом и его семья. У нас сейчас сложилось несколько типов фирм. Это может быть семейный бизнес, а может быть фирма по типу семьи. Сотрудники проводят вместе почти все время. Утром приезжают на работу, а возвращаются поздно ночью. Работа, обеды, отдых, поездки — словом, вся жизнь проходит в фирме. Домой возвращаются только ночевать. Коллектив становится как сплоченное ядро, которое чужаков просто не воспринимает. У них общие интересы, они понимают друг друга с полуслова, так как все в курсе текущих дел и проблем. Так вырабатывается своеобразный жаргон, понятный только сотрудникам фирмы. Для чужих он — китайская грамота. Конечно, члены семей иногда допускаются на некоторые мероприятия вроде празднования дней рождений сотрудников. Во время подобных вечеров чувствуешь себя чужой и совершенно никому не нужной. Муж занят беседой с людьми ему интересными, на твои вопросы чаще всего отвечает, вскидывая удивленно брови, так как ему совершенно непонятно, почему я не могу с первого раза запомнить незнакомых мне людей, которым была представлена, почему я не понимаю с полуслова местный жаргон, почему мне не смешно, когда вспоминаются смешные ситуации, хорошо знакомые только сотрудникам фирмы. А эти женские взгляды! Презрительно сжатые губы, словно бормочущие: «Она же его мизинца не стоит! Такой мужчина, наш милый Ленечка, и женат на этой…» Честное слово, мне порой хочется прорезать ножом протекторы автомобилей, которые они продают.

Ирина замолчала на минуту, потом махнула рукой, встала, прошла к столу и поставила свой полупустой бокал.

— Ирина, постой, но должен же быть какой-нибудь выход! Ты же у нас всегда боролась до последнего. — Голос Насти дрожал. — А Леонид? Ты так его любила. Неужели вот так просто забыть все хорошее, что было? Может быть, тебе попробовать участвовать в делах мужа? Помогать ему.

— Ой, Настя, да все это детский лепет. Помогать ему? Жена будет помогать ему в работе? Не смеши! Положение обязывает — жена предпринимателя такого ранга должна быть дома. Он обязан обеспечивать ее содержание — это свидетельство стабильности фирмы. Вот так, и никак иначе.

— Ну а дети?

— Дети! В свое время не смогли совместить наши возможности с нашими потребностями, приходилось выбирать между голодным и полуголодным существованием, сама понимаешь — решение было не в пользу ребенка. А теперь поздно.

— Да брось ты говорить ерунду, вы с Леонидом никогда не голодали! — Галкины глаза смотрели на Ирину недоверчиво и чуть презрительно.

— Да, не голодали, но у меня не было ни малейшего желания ходить в обносках, когда все кругом хорошо одевались. Не хотелось ограничивать себя во всем. Да и ради чего было терять самые лучшие годы молодости? Вот ты, Галка, родила, а сама говоришь, что из-за этого потеряла так много.

— Но ты же можешь найти себе какое-нибудь дело. Быть нужной — это так важно.

— Боже мой, Настюха, ты до сих пор не избавилась от этого бреда, который вбивали в наши головы? Жить ради людей! Сейте разумное, доброе, вечное! Чудачка!

— Но я вовсе не считаю это бредом, я же приношу пользу людям, обучаю детей.

— Не обижайся на меня, я это со зла сказала. Ты у нас умница. — Ирина подошла к креслу, присела на подлокотник и ласково обняла Настю за плечи. — Ну а ты чего молчишь? Галка, хоть слово скажи про свою жизнь.

— А что говорить? Кручусь. Кир большой стал, теперь можно его спокойно оставлять дома и зарабатывать деньги.

— Из школы ты когда ушла?

— Два года назад, когда учителям стали задерживать зарплату. Сначала трудно было, а потом привыкла. Сейчас торгую шубами. «Милая дама, этот мех удивительно подходит к вашим выразительным глазам (да ее заплывшие от жира глаза на самом деле рассмотреть трудно), а на вашей фигуре этот фасон смотрится просто великолепно (фигуры у нее от рождения не было)».

Галка взмахнула руками, словно накинула на плечи воображаемой покупательницы меховое манто. Потом всплеснула руками и закатила глаза в притворном восхищении. Ирина и Настя рассмеялись.

— Так что, можно сказать, ты теперь тоже не голодаешь? А для души что?

— Ну для души кое-что иногда позволяю себе.

— Так есть у тебя кто-нибудь или нет, а? Давай сознавайся.

— Успокойся, есть один молодой человек, очень умный.

— Чем занимается?

— Изучает восточные языки и философию.

— Еще один нищий преподаватель?

— Ну, слава Богу, деньги я теперь и сама могу зарабатывать.

— И насколько у вас серьезно?

— Скажем так, мы приятно проводим вместе время. Он взял надо мной шефство и восполняет пробелы моего образования и воспитания.

— Как же он это делает, если не секрет? — Ирина лукаво посмотрела на подругу.

— Совсем не так, как ты подумала. У него есть группа, несколько раз в неделю они встречаются и занимаются философией и гимнастикой. Совершенствуют свой дух и тело. Это дает великолепную зарядку энергией и снимает стрессы.

— Это йога?

— Нет, йога уже устарела, есть очень интересные новые учения.

— А как Кир? Мальчишке это должно быть интересно.

— Вот с Киром у меня вся и проблема: уперся, и ни в какую. Виталик ему не понравился. Кир упрямством пошел в своего папочку. Приходится мне одной ездить на занятия, хотя большинство приходит с детьми. Вечно у меня не как у людей. А что ты нам можешь сказать, Ирина? Интересное дело получается, сама меня выспрашиваешь, а о себе ни слова. У тебя есть что-нибудь или кто-нибудь для души? Признавайся!

Ирина кокетливо прищурилась и улыбнулась, Настя подняла голову и вопросительно посмотрела на Ирину, все еще обнимавшую ее за плечи.

— Есть один знакомый, который дарит мне цветы и которому я не безразлична. Только глупости это, ничего серьезного. Я дама замужняя, сами понимаете.

— Настюша, а ты, праведница ты наша, как ты-то живешь? Только не говори нам о своей работе. Что у тебя для души?

— Книги. — Настя чуть смущенно улыбнулась. — Да, девочки, я книги читаю. Любовные романы.

— Это маленькие книжечки в ярких обложечках, в которые утыкаются женщины, войдя в метро? У нас на рынке девчонки тоже читают, когда клиентов нет.

— Да. Я теперь езжу в «Олимпийский»…

— Куда?

— Во Дворец спорта «Олимпийский», там каждую неделю книжная ярмарка. Цены на книги обычно ниже, чем в магазинах, вот я туда и езжу.

— А потом читаешь эту макулатуру?

— Читаю. — Настя счастливо улыбнулась. — Знаете, там очень хорошо. В большинстве своем там торгуют очень интеллигентные, умные люди, с которыми интересно поговорить. Я душой отдыхаю. Книги всегда можно посмотреть, потрогать, полистать. Для меня туда съездить — как в церковь сходить.

— Ты же атеистка.

— Конечно, только сейчас многие стали кричать, что они верят в Бога, стали носить кресты, только от этого веры не прибавляется, вера у каждого в душе должна быть, а потом, каждому свое: одному поклоны бить, другому — книги читать.

— Не святотатствуй.

— Наоборот. Я считаю, что нужно уважать любую веру, Только бы она шла от сердца, а не навязывалась. Пусть каждый верит, лишь бы это не приносило вреда другим.

— Так ты только книги читаешь? И все?

— Почему только? Я еще, только не смейтесь надо мной, пожалуйста, хочу сама книгу написать.

— О чем?

— О любви, конечно.

— Ты? О любви? — Галка громко хмыкнула. — Да что ты знаешь о любви?

— А почему ты считаешь, что я не могу об этом писать?

Напрасно Ирина бросала на Галку недовольные взгляды и делала страшные глаза.

— Ты думаешь, что раз у меня мало опыта в этом, так я не могу об этом и мечтать? — Голос у Насти задрожал.

— Нет, конечно, уж если кто из нас и достоин любви, так это ты, Настя. Прости меня, я сказала не подумав. — Галка нагнулась, протянула руку и положила ее на Настино колено. — Не обижайся, а уж если тебе понадобится помощь, возьмешь нас с Ириной консультантами для своих романов, ладно?

Настя улыбнулась и кивнула в знак согласия. Конечно, неприятно, когда тебя не воспринимают всерьез и считают маленькой. Кто же виноват, что так получилось, что один-единственный любовный опыт был у нее таким неудачным? Его и любовью было нельзя назвать. Жалкие ухаживания в институтском спортивном лагере, несколько вечеров, проведенных под звездами, неловкая близость на поляне, покрытой колкой травой… А после начала учебного года он просто перестал ее замечать, словно ее и не было на белом свете. Настя даже и не переживала особенно долго, — к счастью, вовремя поняла, что это увлечение было вызвано просто возрастом, извечным девчачьим любопытством и стремлением стать наконец взрослой.

Однако это не дает права девчонкам смеяться над ней. Что же ей делать, если так хочется написать книгу о любви, свою, а не чужую. Разве не может она писать о чувствах, которые пусть и не изведала сама, но о которых мечтает? Что же ей делать, если она просто заболела этой мечтой — написать книгу о любви, если в голове у нее звучат обрывки разговоров героев, если она мысленно представляет их, если она живет их жизнью?

— Настюша, лапонька моя, что задумалась? Мы тебя не обидели? Просто это так необычно. Но я уверена, у тебя обязательно получится. Ты у нас такая организованная и настойчивая. Только, чур, я буду первой твоей читательницей, договорились? — Голос Ирины звучал ласково, а улыбка была искренней.

Настя кивнула:

— Вот и хорошо. А теперь, думаю, нам всем пора идти спать. У нас впереди еще целых два дня отдыха. Ох и отдохнем, девочки!

4

Конец августа, как всегда, выдался суматошным: предстояло подготовиться к началу учебного года. В самую последнюю неделю уволилось несколько преподавателей, завуч школы Марина Теодоровна неотрывно сидела у телефона и обзванивала всех знакомых учителей, ушедших на пенсию. Необходимо было срочно найти замену, чтобы обеспечить учителями все классы. Школа в районе котировалась довольно высоко, хотя бы потому, что всеми правдами и неправдами пока еще удавалось обеспечивать преподавание всех предметов. Сюда стекались ученики, желающие получить полноценное образование. «Скажите мне, как можно работать в таких условиях: учителей все меньше, а школьников все больше», — ворчала завуч, но в ее голосе звучала нескрываемая гордость за свою школу.

Насте нравилось ходить в школу. Когда-то в ней преподавала ее мама, потом в ней училась и сама Настя, а в этом году ей предстояло уже во второй раз взять первый класс. Ее первые ученики окончили начальную школу, она попрощалась с ними в мае. В этом году они будут учиться во вторую смену. Настя улыбнулась: хорошо было бы увидеть ребят, посмотреть, как они выросли за лето.

Хлопнула дверь, в класс вбежала Наталья Сергеевна: «Ты представляешь, нам опять не прибавили зарплату! Что будем делать?» Она пришла в школу на год раньше Насти. Все события она воспринимала с возмущением, всегда громко кричала, но быстро успокаивалась. Она преподавала химию в старших классах и с большим удовольствием проводила со своими учениками опыты на уроках. Ребята ее любили и за глаза ласково называли Пробиркой.

— Как что будем делать? Выкручиваться, как всегда.

— Ты говоришь об этом так спокойно. На что мы будем жить?

— А на что мы жили весь прошлый год?

— И тебе не надоело постоянно искать приработок, вместо того чтобы спокойно готовиться к урокам?

— Конечно, надоело. Но можем ли мы в данный момент мечтать о невозможном?

Настя задумчиво рассматривала листок, лежащий перед ней на столе. Казалось, искреннее возмущение коллеги ее мало трогало.

— Настя, я тут, о чем ты все время думаешь? Что это у тебя?

— Список класса, моего класса.

— Эка невидаль! Ты же их увидишь ровно через пять дней.

— Ты не понимаешь, я читаю имена и представляю себе ребят, какими они будут: любопытными, робкими, ленивыми или старательными. Мне интересно, насколько имя соответствует характеру человека. А потом, всегда интересно сравнивать свое первое заочное впечатление с мнением, которое сложится после продолжительного знакомства.

— Колдуешь, значит? Ну и что ты обнаружила на этот раз?

— О-о-о, много интересного, например, в классе у меня есть Марианна Валерьевна Елизарова.

— Очень трудное сочетание, сразу не выговоришь.

— Вот именно.

— Обычно любящие родители стараются подобрать своему ребенку благозвучное имя, стараясь, чтобы оно хорошо сочеталось с отчеством. А тут просматривается явное увлечение героиней известного телесериала.

— Но в этом нет ничего удивительного: ее мама была в декретном отпуске, сидела дома, а на экране наших телевизоров так долго и нудно рыдала Марианна, что незаметно вошла в кровь и плоть людей, и запищали в колясках беззубые Марианны, одетые в памперсы и поедающие по утрам французскую молочную смесь «Ням-ням» номер один. Хотелось бы мне знать, как они ее зовут дома.

— Подожди, разве уже прошло столько времени, что уже успели подрасти дети?

— Увы. Мне всегда становится немного не по себе, когда я слышу имена, ставшие известными благодаря кинофильмам и книгам. Словно человек несет на себе печать того героя, словно должен быть на него похожим, словно должен прожить его судьбу. Анжелики с сигаретами в зубах, разгуливающие по нашим улицам, вызывали у меня боль несбывшегося. Разве такой была прекрасная Анжелика — маркиза ангелов? Даже в парижских трущобах она сохраняла свою аристократическую гордость и манеры. И что, скажи на милость, мне ожидать от этого ребенка? Такой же судьбы, как у Марианны?

Настя грустно улыбнулась, ей вдруг вспомнилось, как много лет назад ей очень повезло: знакомая девочка на целых два дня дала толстую книгу в сером переплете о приключениях Анжелики, как читала она целыми днями, напрочь забыв о предстоящей контрольной по алгебре, а ночью прикрывала свет фонарика подушкой, чтобы не увидела мама. Контрольную она написала, как всегда, хорошо, и заснула на уроке биологии к ужасу Дины Ивановны, с душевным трепетом рассказывавшей о внутриутробном развитии человеческого эмбриона.

— Тебе не кажется, что ты впадаешь в крайность в своих предположениях? Ты что, плохо отдохнула в отпуске или не выспалась сегодня?

— Как раз наоборот. Последнее воскресенье я была на даче у подруги. Мы прекрасно отдохнули. Правда, мне потом пришлось почти два дня перерабатывать фрукты и ягоды, которые мне дали с собой.

— Ничего себе отдохнула, еще с собой и ягод привезла. Умеют же люди устраиваться!

— Это ты про меня?

— Про тебя, про тебя.

— Девочки, мне удалось найти квалифицированного преподавателя русского языка, правда она может приступить к работе только со второй половины сентября. Настенька, Калерия Андреевна не согласится выручить нас на несколько недель? Может быть, возьмет несколько часов? — Голос Марины Теодоровны, неслышно вошедшей в класс, звучал очень вкрадчиво, с тихой надеждой на успех.

— Я не могу ничего обещать, мама плохо чувствует себя в последнее время, но я обязательно вечером спрошу.

— А сейчас ты не можешь ей позвонить? Я с ней и переговорю, хорошо? — Марина Теодоровна полуобняла Настю за плечи, с заговорщическим видом подмигнула Наталье Сергеевне и повела Настю к себе в кабинет.

Вечером, когда Настя переделала все домашние дела и прилегла на диван почитать, Калерия Андреевна ушла на кухню поговорить со своей приятельницей и пожаловаться ей, что ничего современная школа не может сделать без старой учительской гвардии, ушедшей на покой. Приходится помогать по старой дружбе.

Утро первого сентября выдалось солнечным и теплым, школьный двор напоминал большую цветочную клумбу, громко играла музыка, вырываясь из мощных динамиков, установленных старшеклассниками на подоконниках второго этажа. Как обычно, немилосердно фонил микрофон, заставляя вздрагивать непривыкших к таким звукам первоклашек.

Вот они, первоклассники этого нового учебного года. Где-то среди этого колыхающегося поля голов взволнованных родителей затерялись ее будущие ученики. Без привычной школьной формы, одетые кто во что горазд, но с неизменными букетами цветов и новыми сверкающими яркими красками рюкзаками за спиной, эти растерянные мальчики и девочки скоро придут в класс и сядут за парты.

Настя подняла повыше палочку с указателем «1Б» и с улыбкой наблюдала, как постепенно стекаются к ней взволнованные родители, тянущие за руку своих перепуганных чад. Девочки обычно бывают спокойнее мальчиков, а с теми — так чего-нибудь и жди. Так и есть, рядом с Настей громко заплакал тоненький мальчик в очках, другой шмыгнул носом и отчаянно всхлипнул: «Мама!»

Быстро сунув палочку с указателем в руку стоящей рядом девочке с огромными белыми бантами, Настя обняла ребят и стала успокаивать, с ужасом думая, что она будет делать, если сегодня у нее будет плакать полкласса.

Но все обошлось. Директор стала говорить в микрофон свою проникновенную речь, оставшуюся для большинства непонятой, так как микрофон хрипел, сипел и рычал, потом вновь заиграла музыка, и Настя повела своих ребятишек, построенных парами, в здание школы. Учебный год начался.

5

— Марина Теодоровна! У меня в классе ЧП! — Голос Насти звенел от волнения.

— Что?

— Чрезвычайное происшествие.

Завуч на минуту подняла голову от документов, которые составляла, и внимательно посмотрела на покрасневшую Настю:

— Садись, успокойся. Соберись с мыслями, а я пока закончу составлять расписание, у меня тут одна накладка с третьим классом получилась.

Пока Настя переводила дыхание, Марина Теодоровна несколько раз украдкой взглянула на нее, быстро дописала недостающее и решительным жестом отодвинула от себя лист бумаги.

— Что случилось?

— У меня в классе беспризорник.

— Как это? Что же ты пришла? Зови охрану. За что мы им деньги платим? — Марина Теодоровна вскочила с места.

— Нет, вы меня не так поняли. У меня в классе ребенок-беспризорник.

— Настя, успокойся, этого просто не может быть. Мы набирали первые классы и проверяли документы у родителей всех детей.

— Марина Теодоровна, я неправильно сказала. Я… — Голос у Насти сорвался.

— Так, успокойся, подойди к зеркалу. — Марина Теодоровна решительно указала на зеркало, висящее на стене. — Приведи себя в порядок. Ты напоминаешь взъерошенного воробья, а не учительницу. Соберись и рассказывай.

— У меня в классе беспризорный ребенок.

— Как его зовут?

— Марианна Валерьевна Елизарова.

Завуч поморщилась, как от зубной боли, и подошла к шкафу с документами, достала необходимую папку, поискала и вытащила оттуда несколько листков.

— Заявление матери, копия свидетельства о рождении, заявление написано в начале мая. Медкарта заполнена в районной поликлинике. Все в порядке.

— В том-то и дело, что нет! Документы в порядке, а матери у девочки нет!

— Постой, давай по порядку.

— Все началось еще первого сентября…

— Сегодня у нас пятнадцатое. Так, продолжай дальше.

— Девочка потерялась с самого начала. Когда мы вошли в класс, я рассадила детей и стала проверять по списку. Не было только ее.

— Но это обычное дело, они часто путают классы, даже этажи. Поэтому мы и ввели визитки для первоклассников.

— Девочку привела Марья Ивановна через десять минут после начала урока, она пошла вместе с учениками второго «А».

— А Зинаида Павловна разве не заметила?

— Пока она своих проверяла, подумала, что в последний момент добавили какую-то новенькую.

— Девочка запущена?

— В каком смысле?

— Ну грязная одежда, непричесанные волосы…

— Я бы не сказала, по крайней мере сразу это не бросается в глаза.

— Что тебя насторожило?

— Она слишком самостоятельная.

— Ну, Настя, я тебя не узнаю. Ты всегда любила яркие личности в классе. Вспомни хотя бы твоего Матрешкина. От него плакали все вторые классы. А ты с пеной у рта доказывала, что он маленький человек со сложившимся характером, и долго искала в нем хоть что-нибудь положительное, пока не пристроила в шахматный кружок. Теперь он гордость нашей школы. Какое он место занял на районных соревнованиях в этом году? Третье?

— Второе, — мрачно сказала Настя.

— Вот видишь!

— Но она не такая. Она как волчонок. Дерзит. Она брошенная. В ней есть что-то… Я не знаю, как это сказать…

— Что было дальше?

— А дальше я заметила, что когда требуется помощь родителей, то девочка не выполняет задание.

— Например?

— Я выдала всем для визиток кленовые листочки из бумаги, попросила, чтобы родители написали имя и класс. Объяснила, что листочки нужно прикрепить английской булавкой к школьной одежде, чтобы любой мог помочь, если они заблудятся в школе. Она не сделала, мне потом пришлось писать самой.

— Бывают нерадивые родители.

— Бывают, но никто не приходит за ней после уроков, у девочки для учебы нет самого необходимого — тетрадей, ручек и цветных карандашей. Потом, никто не пришел на родительское собрание.

— Ты когда его проводила?

— Позавчера.

— Почему так рано? Оно запланировано у нас на завтра.

— У меня в классе у троих ребят старшие братья и сестры учатся в старших классах нашей школы. Родителям приходится бегать из класса в класс во время собрания. У них в голове все путается от этих пробежек. А у меня с этого года в первом классе очень сложная программа. Что вы улыбаетесь?

— Просто это мне говорят все наши учителя. А что было дальше?

— Девочка обманывала меня, когда я ее спрашивала о родителях, говорила, что мама работает, а бабушка дома, болеет. Сегодня я решила сходить к ней домой.

— Что ты узнала?

— Самой ее дома не было, дверь квартиры не закрывается, замок сломан, вырван просто с мясом. В квартире — самый настоящий притон, мусор кругом, грязь, даже обои со стен ободраны. Соседка сказала, что не видела Тамару — это мать девочки — уже давно. Я была в детском саду, в который Марианна ходила до весны этого года. Сказали, что она была на пятидневке, мать забирала ее по средам и в конце недели.

— Как ты садик нашла?

— Он во дворе дома находится, решила спросить наугад.

— Что будем делать?

— Я пойду к ней домой опять и дождусь девочку, потом выясню, где ее мать, в крайнем случае — возьму ее ночевать к себе.

— В милицию сообщать будем?

— Думаю, подождем, может быть, удастся что-нибудь разузнать.

— Хорошо, только позвони мне вечером. Может быть, тебе дать кого-нибудь в сопровождение? Мало ли что может случиться.

— Спасибо, не надо, я сама.

Настя вышла из кабинета завуча немного расстроенной, нового ничего узнать ей не удалось, разве только увидеть заявление, написанное рукой матери Марианны. Листок заявления был небрежно вырван из школьной тетради, стандартный текст написан неровными буквами, но без ошибок. Куда же делась мать девочки? А другие родственники? Отец, например? Совершенно непонятно. Хотя у многих детей нет отца, но должен же у девочки хоть кто-нибудь быть!

Дверь в квартиру на этот раз была закрыта, Анастасия Григорьевна протянула руку к звонку и нажала на кнопку, брезгливо наморщив носик: кнопка звонка была засалена, стенка заляпана грязными руками. Раздались осторожные шаги, и дверь немного приоткрылась.

— Разве ты не знаешь, что сначала нужно спросить, кто пришел, а только потом открывать дверь?

Дверь распахнулась, на пороге стояла Марианна, держа в руках надкусанное яблоко.

— Здравствуйте, Анастасия Григорьевна! А зачем вы пришли?

— Разве ты не знаешь, что учительница ходит в гости к своим ученикам?

— И следит, чтобы они не открывали дверь чужим?

— Ну не только это. Я пришла к тебе в гости. Можно мне войти?

— Входите.

Анастасия Григорьевна вошла в квартиру, Марианна закрыла дверь и пододвинула к ней ящик из-под бананов, набитый старыми газетами и книгами.

— А твоя мама дома? Мне нужно поговорить с ней.

— Зачем?

В голосе Марианны послышалось удивление, большие синие глаза смотрели настороженно, потом она широко улыбнулась и неестественно радостным голосом пригласила учительницу пройти на кухню. Около стола, покрытого заляпанной клеенкой, стояла табуретка, на которую и опустилась ошарашенная Анастасия Григорьевна. На подоконнике она увидела эмалированную миску, на дне которой виднелись пятна какой-то засохшей бурой жидкости, лежали скомканные грязные бинты и одноразовый шприц.

— Мне нужно рассказать ей, как помогать тебе делать домашнее задание: она не была на родительском собрании.

— Но я же учусь в школе, а не она. Я могу сама писать в тетрадях и прописях.

— А когда придет твоя мама?

— Я не знаю… вечером.

— И ты все это время будешь одна? Ты уже обедала?

— Да.

— Тогда, может быть, теперь ты пойдешь ко мне в гости?

— К вам?

— Конечно, ученики ходят в гости к своим учителям. Сегодня твоя очередь. Давай оставим твоей маме записку, чтобы она не волновалась, тогда ты можешь остаться у меня ночевать, а завтра утром пойдем вместе с тобой в школу. Договорились?

— Я пойду к вам домой?

— Конечно.

Настя быстро раскрыла свою сумку, достала блокнот, вырвала из него листок бумаги и написала записку. Она протянула ее девочке, та недоверчиво посмотрела на записку и положила белый листок бумаги на кухонный стол. Настя протянула руку, и грязная детская рука с обгрызенными ногтями, чуть помедлив, доверчиво легла ей на ладонь.

— А дверь? Как ты ее закрываешь?

— Никак, можно придвинуть ящики. У меня их много.

— Как же ты их двигаешь? Это тяжело.

Марианна вырвала свою руку и возмущенно всплеснула руками, удивляясь, как только такая взрослая не может понять столь простую вещь.

— Сначала надо поставить ящик, а потом положить в него книги, можно по одной. Тогда дверь снаружи трудно сдвинуть. — Девочка стояла уперев руки в бока и, чуть склонив голову, назидательно посматривала на свою учительницу, явно не понимая, как можно быть такой недогадливой.

Пораженная Настя сглотнула слюну и тихо спросила:

— Так ты делаешь каждый день?

— Конечно. Ну что, идем к тебе в гости? А ты далеко живешь?

— Нет. Я живу рядом со школой.

— Тогда пошли.

6

Появление Насти и Марианны на пороге квартиры поначалу вызвало у Калерии Андреевны удивление, которое постепенно перешло в возмущение и шок.

— Познакомься, Марианна, это моя мама Калерия Андреевна. Она тоже работала учительницей у нас в школе.

— Меня зовут Марьяшка. А вас из школы выгнали?

— Здравствуй, Марьяша. Почему выгнали?

— Людей всегда с работы выгоняют.

— Я на пенсии, — с достоинством ответила Калерия Андреевна.

— Все так говорят. А на деле взрослых выкидывают с работы за пьянство. Вот у меня соседка здорово зашибает. Ее в этом году уже три раза с работы гнали.

Изумленная Калерия Андреевна вскинула глаза на дочь. Настя в ответ чуть пожала плечами.

— Меня не выгоняли с работы. Я честно трудилась. — В голосе Калерии Андреевны послышалось едва прикрытое раздражение.

— Так все честно работают, если воровать — то в первый день выгонят, — доверительно сообщила девочка. — А еще и накостылять могут.

— Что?

Марианна удивилась, что ее не понимают, и уже открыла было рот, чтобы объяснить. Настя поняла, что настало время вмешаться в беседу.

— Мама, ты уже обедала? Нет? Тогда вы тут пока поговорите, а я тем временем суп разогрею.

Калерия Андреевна осуждающе покачала головой. Настя, скрывая улыбку, быстро вышла из комнаты и направилась на кухню, предоставив Марьяше возможность самой ознакомиться с квартирой и пообщаться с Калерией Андреевной. Минут через двадцать они сели за стол, еда Марьяше понравилась, потом она помогла убрать со стола и помыть посуду. За уроки она приниматься не хотела, но, видя, что Настя села за стол готовиться к занятиям, недоверчиво подошла и стала рядом.

— Ты тоже каждый день учишь уроки? Ты же взрослая.

— Взрослым тоже приходится учиться, я же не могу завтра прийти к вам в класс неподготовленной к урокам. Чему я смогу научить ребят? Может быть, ты мне поможешь?

— А как?

Марьяша села за стол, больше Насте уже не пришлось вспоминать ни о каких педагогических приемах: девочка с охотой занималась, высовывая от старания язык, писала буквы в прописях, не переставая ни на минуту рассказывать о кошках, которые живут в подъезде, о соседских мальчишках и о других важных вещах. Улучив момент, Настя позвонила Марине Теодоровне. Услышав, что Марьяша останется ночевать, Калерия Андреевна в ответ только многозначительно подняла брови и заявила, что у нее болит голова. Настя быстро собрала учебники и предложила Марьяше пойти погулять.

С прогулки они возвратились почти через два часа, с букетом желтых кленовых листьев. Осторожно ступая, чтобы не побеспокоить отдыхающую Калерию Андреевну, они прошли на кухню прогладить листья утюгом и поставить их в вазу. Потом, также на цыпочках, пробрались в маленькую комнату, где спала Настя, и уселись на тахту.

— Что мы будем делать? Давай играть в карты…

— Я не уверена, что они у меня есть. Можно поискать, кажется, у меня где-то была колода для пасьянсов.

— А что ты делаешь вечером?

— Читаю.

Под удивленно-презрительным взглядом ребенка Насте стало стыдно, что она так бесцельно проводит время.

— Я читаю интересные книги, могу и тебе почитать, — начала объяснять Настя, но замолчала, почувствовав, как неуверенно и заискивающе звучит ее голос.

— Может быть, ты все-таки поищешь карты? — пришла на выручку гостья.

Калерия Андреевна проснулась и удивилась необычной тишине, царящей в квартире. Когда Настя работала, готовилась к урокам или проверяла тетради, она всегда негромко включала радио или магнитофон, и Калерия Андреевна уже привыкла к негромкому фону. Куда они делись? Все еще не вернулись с прогулки? Настя собиралась оставить девочку ночевать. Перед сном ее надо помыть. Так где же они? Калерия Андреевна прислушалась. Из Настиной комнаты доносились негромкие голоса.

На широкой тахте, поджав под себя ноги, удобно устроилась девочка, в руках она держала колоду карт, ловко раскладывая их на покрывале. Настя сидела рядом и наблюдала за ловкими движениями маленьких пальцев.

— Я не думала, что ты будешь играть в карты с ребенком, Настя.

— Баба Лера, так она и не играет, я ее только учу. Будете играть с нами? Мы подвинемся.

— Как ты меня назвала?

— Баба Лера. А что, вам не понравилось?

— Не знаю.

— Настя, я пошла разогревать ужин, заканчивайте свою игру. Девочку перед сном нужно помыть. — Калерия Андреевна повернулась и вышла из комнаты.

Картежники переглянулись.

— Как ты думаешь, она на меня обиделась?

— За что?

— За то, что я назвала ее бабой Лерой?

— Мне кажется, она просто еще не привыкла.

— А мыться мне обязательно сегодня нужно?

— Да. Этого избежать не удастся.

Через час после ужина Калерия Андреевна выдала Насте для девочки большое махровое полотенце, ей ничего не оставалось, как пойти в ванную. Марьяша пошла вслед за ней, бросив робкий взгляд на Калерию Андреевну.

— А чего она все молчит? Я ей не нравлюсь?

— Да нет, просто она к тебе еще не привыкла. Кроме того, моя мама не любит грязнуль. Так что давай полезай в ванну, а я пойду халат переодену.

— Зачем?

— Чтобы помочь тебе помыться.

— Глупости какие. Я сама моюсь. Вы идите.

— Ну как хочешь…

Настя вышла из ванной и плотно прикрыла дверь, чтобы не выпустить тепло.

— Ты что же, оставила ее в ванной одну?

— А что? Мне показалось, она меня стесняется.

— Она же может утонуть в ванне! Иди помой ей голову. Это же маленький ребенок!

Пристыженная Настя бросилась обратно. Марьяшка сидела в ванне и с удовольствием выжимала мыльную пену из намыленной губки. В прозрачной воде детское тельце показалось Насте особенно хрупким и беззащитным. Поцарапанные, все в синяках коленки торчали из воды, грязная пятка ритмично постукивала по дну, вызывая круговые волны, расходившиеся по всей ванне.

— Давай я помою тебе голову, — решительно сказала Настя и взяла в руки флакон с шампунем.

Радостная улыбка на лице Марьяшки моментально исчезла, но уговаривать ее почти не пришлось, она стойко вытерпела мытье головы; когда же Настя взялась за мочалку, то поняла, что опасения мамы были вполне обоснованны: Марьяшка так боялась щекотки, что, спасаясь от мочалки, чуть не захлебнулась в воде. Настя с трудом поймала мокрое, скользкое тельце хохочущей девчушки и поразилась, насколько нежным и тоненьким оно было. Укрыв ее с головой большим махровым полотенцем, Настя вытерла чистое розовое тело, подхватила девочку, положила ее на тахту и помогла надеть белую футболку, положенную предусмотрительной Калерией Андреевной на подушку.

— Сейчас я расчешу тебе волосы, и будем ложиться спать.

— А потом? — сонным голосом спросила Марьяшка.

— Завтра в школу.

Марьяшка кивнула и прислонилась к Настиному плечу. Взяв в руки редкий гребень, Настя стала осторожно расчесывать спутанные волосы. Она мысленно ругала себя за то, что не догадалась расчесать волосы до купания, ведь все эти дни ребенок наверняка не брал в руки гребня.

Сколько же дней она была одна? И где ее мать? Сегодня Насте почти ничего не удалось узнать о семье девочки. На вопросы о своей семье она не отвечала, стараясь перевести разговор на другую тему, — такую скрытность трудно было ожидать от семилетнего ребенка.

Наконец гребень стал свободно ходить по влажным волосам. Внезапно Настя почувствовала, что хрупкое плечико, прижимавшееся к ее руке, чуть дрогнуло, голова девочки качнулась, и Марьяшка мягко осела на постель. Настя вскочила на ноги, прижав руки ко рту, чтобы не закричать от ужаса.

— Что с тобой? — раздался от двери тихий, спокойный голос матери.

Настя резко обернулась, широко раскрытыми испуганными глазами смотрела она на Калерию Андреевну.

— Я… я расчесывала ей волосы…

— Ну и что? Что ты так перепугалась? Она же просто заснула. Ничего удивительного, слишком много переживаний и впечатлений для ребенка в один день. Уложи ее, и пойдем пить чай.

Спокойный голос матери привел Настю в чувство и заставил действовать. Она накрыла девочку одеялом, потом потушила свет и вслед за мамой вышла из комнаты.

На кухне уже закипал чайник, на столе стояли чашки и вазочка с вареньем. Калерия Андреевна заварила чай и прикрыла чайник грелкой.

— Садись, у тебя, по-моему, до сих пор коленки дрожат от страха.

— Я просто испугалась, что ей стало плохо. Она была такой веселой и довольной в ванной, а потом вдруг обмякла у меня на руках…

Калерия Андреевна молча встала, подошла к плите, сняла грелку с чайника и разлила чай по чашкам. Поставила чашку перед Настей и также молча села за стол.

— Мама, что ты? Тебе плохо? — Молчание матери не на шутку обеспокоило Настю.

— Нет, просто меня немного расстроило то, что ты играла с ней в карты. Тебя совсем не волнует, что завтра ты поведешь ее в школу? Что она будет сидеть в твоем классе? Что она будет называть тебя на ты? Тебе нужно было держать ее на расстоянии, а не вести себя как ее подруга.

— Мама!

— Что, «мама»? Лучше скажи мне, что ты собираешься делать дальше?

— Попробую разыскать родственников девочки. Пусть она пока поживет у нас, ладно?

— Пусть поживет, только как ты теперь думаешь читать по ночам свои романы, когда в комнате у тебя живет маленький ребенок? Свет ей будет мешать.

— Я вовсе не читаю по ночам.

— Конечно, я не вижу!

— Мама, но я никому не буду мешать.

— Ладно, не будем спорить. Как ты собираешься разыскивать родственников девочки?

— У нас в ее деле есть копия свидетельства о рождении, там указано имя отца.

— Разве ты сама не могла спросить у нее, где отец?

— Ей не хотелось говорить со мной на эту тему, а я не настаивала.

— Тебе не кажется, что она ведет себя несколько бесцеремонно? В мое время школьники уважали учителей.

— Мама, она же еще совсем ребенок, она очень непосредственная. А потом, у тебя всегда были старшие классы…

— Ты хочешь сказать, что когда они доходили до меня, то полностью утрачивали свою непосредственность?

— Просто учитель для них всегда стоял как бы на пьедестале. Знаешь, что было для меня самым трудным в детстве? Привыкнуть к тому, что все твои подруги — это просто милые женщины, пришедшие в гости. У меня просто не укладывалось в голове, что учителя, которых я вижу в школе, приходят домой и становятся обычными людьми.

— Тебя послушать, так можно подумать, что твои учителя были монстры какие-то.

— Вовсе нет, и ты сама это прекрасно знаешь, но я никогда не видела в них равного мне человека.

— Они были старше тебя.

— Но возраст не должен давать право на превосходство над другими.

— Тебе хочется обидеть меня?

— Мама!

— Лучше скажи мне, когда собираешься заняться поисками?

— Прямо завтра, у меня всего два урока. Марьяшке я скажу, чтобы она пошла на продленку. Вернусь, заберу ее.

— Поезжай спокойно, я сама ее заберу и покормлю обедом. Она тощая, как дворовая кошка, кожа да кости. Прослежу, чтобы она и уроки выучила.

— Спасибо, мама.

— Да не читай сегодня допоздна, а то не выспишься.

7

Несмотря на опасения Калерии Андреевны, Марьяшка, придя в школу, не стала демонстрировать в классе свое близкое знакомство с учительницей, а вела себя очень покладисто. Анастасия Григорьевна поймала себя на мысли, что ей уже не приходится отвечать на ее недовольные вопросы. Марьяшка всегда в штыки встречала всякое усложнение школьной жизни. Сегодня Марина Теодоровна уже во второй раз принесла новое расписание уроков, было добавлено еще два урока, но на этот раз это не вызвало гневного комментария Марьяшки («да, хитренькие, сначала говорили, что будет по три урока каждый день, а теперь уже по четыре»), которым она сопроводила появление завуча в классе на прошлой неделе.

Сегодня у Анастасии Григорьевны было только два урока: чтение и математика, потом класс уходил на физкультуру, музыку и рисование. Настя могла спокойно заняться своими розысками.

— Представляешь, — говорила Настя, за чашкой чая рассказывая маме о результатах своих поисков, — мне удалось узнать их старый адрес и даже найти школу, в которой они учились.

— Кто?

— Родители Марьяшки. Имя ее матери я знала из личного дела, в свидетельстве о рождении было указано имя отца. Ты помнишь Сережку Большого, его фамилия Крупенин, он сейчас работает в милиции. Так вот, он мне немного помог, узнал адрес их старой квартиры. Во дворе была школа, я зашла, поговорила с учителями. Оказалось, что Марьяшкиного отца там помнят, он был активистом и звездой их математического класса. Марьяшкину мать помнят хуже, ничем она особым не выделялась. Поговорила с соседкой по площадке. Она обещала позвонить своей дочери, у той, кажется, был телефон отца.

— Как его зовут?

— Валерий, — Настя сверилась с бумажкой, лежащей перед ней на столе, — Валерий Петрович Елизаров. Получается так, пять лет назад они развелись, Марьяшка жила вместе с мамой и бабушкой. Отец не показывался, с девочкой не виделся, но, как ни странно, соседка о нем ничего плохого мне не сказала. Чуть больше года назад умерла бабушка Марьяшки, после этого мать продала квартиру, вернее, поменяла ее на меньшую, прежняя квартира была трехкомнатной. Они уехали, и больше о них никто ничего не слышал.

— Странно. Может быть, у них не хватало денег? Я слышала, теперь многие так делают.

— Не знаю. Можно сказать только, что нынешняя квартира больше напоминает притон, чем нормальное жилище. А чем вы занимались сегодня?

Настя с удовольствием, до хруста в суставах, потянулась и вытянула уставшие ноги, но тут же быстро сунула их под табуретку, боясь, что мать заметит, что она босиком.

Калерия Андреевна недовольно поджала губы. Настя подняла голову и вопросительно посмотрела на мать:

— Что-то случилось, мама?

— Эта девица посмела меня учить! «Вы не так суп варите! Почему вы сливаете воду с мяса, а потом заливаете чистую воду?» Я ей попыталась объяснить, что тогда бульон будет менее концентрированным, с водой уйдут все вредные вещества. Но она даже слушать меня не захотела. А какой скандал она подняла, когда я слила воду с пельменей! Она заявила, что пельмени нужно есть вместе с водой, тогда их хватило бы на два дня. Она сказала, что мы с тобой неправильно живем. Безалаберно! Беспардонность этой девчонки переходит все границы!

— Мама, ей всего семь лет. Ее сделала такой жизнь. Она жила тем, что сдавала бутылки, собранные у себя в квартире после попоек, устраиваемых матерью и ее дружками. Днем она побиралась на рынке. У девочки не было нормальной семьи, нормального детства. Разве можно ее винить в чем-то после этого?

— И что же ты собираешься теперь делать?

— Искать дальше, что еще остается делать? Не думаю, что моя мама долго будет терпеть присутствие Марианны у нас дома.

— Может быть, ты все усложняешь? Пройдет несколько дней, и твоя мама привыкнет понемногу.

— Но она совершенно права в одном: я не имею права оставлять девочку у себя до бесконечности.

— Тебе так и не удалось ничего узнать о матери?

Настя отрицательно покачала головой, вместе с Натальей Сергеевной она сидела в учительской и пила чай, пока ее класс занимался физкультурой.

— А сама Марьяшка ничего тебе не рассказала?

— Она только сказала, что мама часто уезжала ненадолго, но всегда возвращалась.

— Значит, «верблюды»? — уверенно заметила Наталья Сергеевна.

— Кто?

— Ну «челноки», — пояснила Наталья Сергеевна, видя, что Настя ее не понимает. — Так называют тех, кто ездит за товаром, а потом его перепродает на рынках.

— Нет, скорее всего она ездила со своими приятелями за наркотиками.

— Что?! Только этой напасти нам не хватало!

— На подоконнике я видела остатки какой-то бурды в миске, грязный одноразовый шприц.

— И этой матери ты собираешься вернуть ребенка?

— Пока я ищу ее отца.

— Так когда ты едешь?

— Сейчас, вот только чай допью.

— Ты просто теряешь время.

— Нет, набираюсь сил и уверенности для предстоящего разговора с Марьяшкиным отцом.

— Настя, ты что, боишься?

— Вот поговорила с тобой — и больше не боюсь. Мое дело важное, и деваться мне некуда. Ладно, пора ехать.

Утром Калерии Андреевне позвонила женщина, обещавшая Насте найти адрес отца девочки. Калерия Андреевна подробно записала адрес фирмы и после первого урока принесла записку в школу.

Настя еще раз сверилась с адресом, написанным на бумажке четким и аккуратным почерком. Все правильно, ей наконец удалось найти нужный дом. Решительно толкнув массивную деревянную дверь, украшенную блестящей медной ручкой, и глубоко вздохнув, она вошла в коридор и наткнулась на высокого молодого человека в пятнистой форме, который решительно преградил ей дорогу.

— Добрый день! Вы к кому?

— Мне нужен Валерий Петрович Елизаров.

— Вас ждут?

— Не думаю. Но мне обязательно нужно увидеть его сегодня.

— А по какому вопросу?

— По личному.

— Подождите минутку.

Молодой человек поднял трубку и стал куда-то звонить. Настя огляделась. В маленьком уютном холле стояла небольшая стойка, за которой располагался охранник со своими телефонами, рядом с ним на подставке стоял небольшой телевизор, но когда Настя пригляделась, то, к своему удивлению, увидела на его экране не очередной американский боевик, а панораму улицы, по которой она только что шла. Через несколько секунд экран мигнул и стал показывать какие-то коридоры и окна.

Пол в холле был покрыт серо-голубым ковром, на стене висело большое зеркало в медной раме, в углу у окна, забранного черной ажурной решеткой, стоял в кадке большой темно-зеленый фикус. Настя не смогла отказать себе в удовольствии подойти поближе и убедиться, что растение живое. Удивительное дело! Оказывается, есть еще люди, которым не надоедает возиться с живыми растениями.

Охранник подозвал Настю и проводил ее в соседнюю комнату. Настя села на небольшой кожаный диванчик, на стеклянном журнальном столе лежали яркие рекламные брошюры и журналы. Ждать пришлось недолго, вскоре дверь отворилась и в комнату вошла невысокая молодая женщина в коричневом костюме.

— Добрый день! Вы хотели видеть Валерия Петровича Елизарова?

— Да.

— Может быть, вы объясните мне суть вопроса?

— Я бы хотела поговорить лично с Валерием Петровичем, но если вы так настаиваете… Я преподаю в классе, где учится его дочь. Есть ряд вопросов, которые мне хотелось бы обсудить с отцом девочки.

У Насти не было намерения посвящать в это дело чужих людей, но вся эта атмосфера таинственности и многозначительности стала действовать ей на нервы. В конце концов, если верить рассказам Ирины о фирме ее мужа, то сейчас Настя очутилась в подобном заведении. Фирма-семья, где все работают, едят и отдыхают вместе, у них тут просто замкнутая система получается, и чужим здесь не место. Недвусмысленное выражение лица сотрудницы наводило Настю на мысль, что ей лучше пойти поискать входную дверь.

Вся обстановка этого уютного особнячка так резко контрастировала с убожеством квартиры, в которой жила девочка, что Настя почувствовала самый настоящий гнев. Неужели она отступит сейчас, когда уже почти нашла этого неуловимого отца, потратив неделю на его поиски. Кем бы ни работал отец Марьяшки в этой фирме, все равно он живет в тысячу раз лучше, чем его маленькая дочь. Он тут неплохо устроился в компании себе подобных, которые готовы идти по чужим головам, лишь бы заработать деньги. Самим уже приходится укрываться от окружающих за высокими стенами, толстыми дверями. Дюжие охранники, преданные секретарши… Больше всего раздражал Настю аппетитный запах супа, разносившийся по помещению. Настя сглотнула слюну. Кроме чашки чая, выпитой в учительской, у нее во рту с утра ничего не было. Позавтракать дома она не успела, так как утром заспанная Марьяшка внезапно вспомнила, что у нее нет физкультурной формы. Положение, как всегда, спасла Калерия Андреевна, которая сказала, что на антресолях есть чемодан со старыми Настиными вещами. После недолгих поисков Насте удалось найти футболку и шорты подходящего размера.

Между тем легкий шок у девицы прошел, и на лице у нее появилось сомнение. Судя по всему, она даже и не подозревала о наличии дочери у столь занятого работой господина Елизарова. Но с другой стороны, если Настино сообщение правдиво, то еще не известно, как прореагирует вышеупомянутый господин, если Настю просто выставят за порог. Девица приняла компромиссное решение:

— Проходите, но вам придется подождать немного, в данный момент Валерий Петрович очень занят. Я провожу вас.

Потом в соседнем кабинете девица разговаривала с кем-то по телефону:

— Оксана Дмитриевна! Да, в зеленой комнате. Нет, ничего не сказала… Не знаю. Хорошо, я попробую.

Настя поняла, что разговор за стеной шел о ней. Интересно, когда ей все-таки удастся увидеть этого занятого господина. Было слышно, как в соседнюю комнату кто-то быстро вошел, сказал девице о каком-то шофере, который вот уже полчаса ждет в машине. Она тихо охнула и куда-то убежала. Стало совсем тихо, только доносилась чуть слышная музыка.

Настя подождала еще минут десять. Похоже, что все про нее забыли. Подождав для верности еще пять минут, она осторожно заглянула в соседнюю комнату. Судя по обстановке, здесь обитала секретарша важного начальника. Стол, телефоны, компьютер. У окна на маленьком столике — кофеварка с чашками. Как же хочется есть! Почему она не съела на улице горячую сосиску с хлебом? Почему, почему? Просто-напросто когда она посмотрела на цену и подсчитала, во сколько ей обойдется это удовольствие, то решила, что лучше поедет в субботу на книжную ярмарку и купит пару новых книг.

Кого же охраняет преданная секретарша? Ага, вон на двери есть табличка. Настя подошла поближе. «В. П. Елизаров». Ничего себе! Оказывается, Марьяшкин отец дослужился до определенных высот, если у него есть отдельный кабинет. Настя осторожно открыла дверь и заглянула внутрь. Большой стол, в углу компьютер, кожаный диван, два кресла и прозрачный журнальный столик. Вся мебель новая, красивого черного цвета. К столу начальника примыкает круглый стол, вокруг него стулья для посетителей. На стене — большая картина с кораблями в тихой гавани.

Настя вышла из кабинета, осторожно прикрыла дверь и выглянула в коридор. Так, где теперь искать неуловимого Елизарова? Может быть, пока она тут сидела, он успел скрыться в неизвестном направлении? Хотя вряд ли. Кто она такая, чтобы от нее бегать и скрываться? Тогда пойдем искать. Пол в коридоре был покрыт пушистым ковром зеленоватого цвета и скрадывал шаги. Из-за поворота вышел молодой человек.

— Простите, пожалуйста, вы не видели Валерия Петровича? — спросила Настя.

— Он только что был в желтом кабинете. Помогает Дмитрию наладить программу, только учтите, начальник сегодня не в настроении. — И, видя, что она не понимает, куда ей нужно идти, махнул рукой, указывая направление.

Видимо, у них тут все кабинеты разных цветов. Где же ей искать желтый?

Настя дошла до поворота. Запах супа сменился запахом свежеиспеченных булочек. От голода у нее закружилась голова. Настя подошла к ближайшей двери и увидела, что она украшена каким-то желтым символом. Сотрудники фирмы в детстве, видимо, не наигрались в краски на уроках рисования.

Комната, в которую осторожно вошла Настя, была выдержана в светло-желтых тонах, на светлых деревянных столах стояли включенные компьютеры с яркими светящимися экранами. За одним из столов сидел мужчина и увлеченно стучал по клавишам, в углу, в кресле с темно-желтой обивкой, сидел, вытянув ноги, другой мужчина и сосредоточенно смотрел на носки своих темных ботинок. Поза его была столь неустойчива, что Насте захотелось зажмуриться: мужчина должен был неминуемо упасть. Но он не падал. Затылком он опирался на спинку кресла, сидел на самом краешке сиденья, третьей точкой опоры были каблуки его ботинок, вернее, один каблук, так как он закинул ногу на ногу. Руки были скрещены на груди. Было непонятно, что такого интересного ему удавалось рассмотреть на кончике носка своего ботинка.

Еще раз бросив мимолетный взгляд на обоих, Настя решила, что деятельный мужчина более подходит на роль начальника, к нему она и обратилась, повернувшись спиной к задумчивому человеку.

— Меня зовут Анастасия Григорьевна, как ваша секретарша уже вас проинформировала, я преподаю в школе, где учится ваша дочь.

За Настиной спиной раздался шорох. Чуть обернувшись, она увидела, что молодой человек, развалившийся в кресле, переменил позу, спустившись еще ниже с сиденья кресла. Настя снова обратилась к предполагаемому отцу:

— Ваша секретарша меня предупредила, что вы очень занятой человек, но речь идет о вашей дочери.

Мужчина оторвался от компьютера и чуть удивленно посмотрел на Настю.

— Надеюсь, вы не забыли, что у вас есть дочь? И что вы продолжаете нести за нее моральную и материальную ответственность?

— А в чем, собственно, дело?

— Мне было бы удобнее поговорить с вами наедине.

— Вы свободно можете говорить и здесь, — ответил мужчина, глядя куда-то поверх Настиного плеча.

— Как вам угодно. Я должна сообщить вам — что-то случилось с матерью девочки. Теперь она осталась совсем одна.

— Как это одна? А ее бабушка?

— Ее бабушка умерла в прошлом году. Вы даже этого не знали. В настоящий момент девочка живет одна в пустой квартире, лишенная самого необходимого.

— Этого не может быть, каждый месяц матери девочки переводятся значительные суммы на содержание ребенка.

— Вашей дочери.

— Допустим.

— Только они почему-то не доходят до нее. А вы сами разве не чувствуете ответственности за ребенка? У вас даже не возникало желания увидеть ее? Вы ее отец.

— Я помню об этом. Благодарю вас за сообщение, информация будет проверена и меры приняты. Спасибо за ваше беспокойство. Я попрошу, чтобы вас проводили. Очень приятно было с вами познакомиться, — торопливо сказал мужчина, даже не скрывая своего желания как можно скорее закончить разговор.

— И это все, что вы можете мне сказать? Я с трудом нашла вас, чтобы сообщить вам о ребенке, а вы… — Настя даже задохнулась от возмущения.

— Я же сказал, что в ближайшее время меры будут приняты. — Мужчина слегка приподнялся с места и сделал широкий жест рукой, предлагая Насте выйти из комнаты.

— Нельзя же быть таким бесчувственным! Вы сидите здесь в комфортном офисе, отгородившись от всего мира. Вам безразлична судьба вашего собственного ребенка. Получается, что для вас работа важнее, чем живой человек! Вы просто механический придаток этой техники!

Мужчина снисходительно пожал плечами, как бы говоря: «Я с ней как с человеком, а она понять не может, что недостойна, чтобы на нее тратили столько времени столь достойные люди».

Разъяренная Настя ринулась к нему и, оттолкнув от стола, подскочила к новомодной машине. К Настиному удивлению, от легкого толчка кресло откатилось неожиданно далеко, и мужчина откинулся в нем, потеряв равновесие. Ладонями Настя изо всех сил провела по клавиатуре компьютера.

— Эти машины для вас заменили живых людей!

Экран замигал, словно компьютеру стало больно от Настиных манипуляций. Настя еще раз прошлась по клавишам, на этот раз нажимая на них кулаками. Сзади нее раздался тихий смешок и хриплый стон, мужчина, лихорадочно дрыгая ногами, безуспешно пытался выбраться из откатывающегося назад кресла.

Другой, закончив изучение своей обуви, с улыбкой разглядывал Настю.

— Ах, вы еще и смеетесь?

Настя ни за что не смогла бы объяснить, почему улыбка созерцателя заставила ее со всего размаху пнуть ногой кресло. От неожиданности мужчина потерял равновесие и свалился на пол, стукнувшись о сиденье затылком.

Конечно, это был жест отчаяния. Направляясь сюда, Настя рассчитывала встретить хотя бы взаимопонимание. Она так надеялась, что ей удастся изменить жизнь Марьяшки к лучшему. Столкнувшись с полным равнодушием к судьбе девочки, Настя растерялась.

Между тем мужчина, сидевший за компьютером, справился с креслом и поднялся на ноги. Второй все еще сидел на полу, держась рукой за голову.

— Хулиганка! Я неделю сидел над этой программой! Только получаться стало… Я вас убью… Да я сейчас охрану вызову! Вы же мне всю программу испортили!

Мужчина вскочил с кресла, поднял вверх руки с растопыренными пальцами, словно собирался задушить ее. Но не будет же в самом деле интеллигентный человек душить ее? Тогда зачем он так кричит?

Упоминание об охране слегка привело Настю в чувство, и она бросилась прочь из комнаты. Пробежав по коридору до угла и свернув два раза, Настя вдруг с ужасом поняла, что заблудилась в этом новомодном офисе, раскрашенном в разные цвета. После каждого поворота цвет резко менялся, и у Насти зарябило в глазах. Она остановилась. В конце концов, почему она бежит, как испуганный кролик? Если человек не захотел выслушать ее, если его совсем не интересуют проблемы его дочери, то пусть пеняет на себя. Она здесь, чтобы защитить интересы ребенка, и пустыми угрозами ее так просто не запугаешь. А если у него там что-то в программе не сработало, пусть соображает сам, как все это исправить. Ему все равно свободное время не на что тратить. Настя немного успокоилась и гордо выпрямила спину. Вот сейчас она вернется и скажет в лицо этому человеку, что она о нем думает. Но в этот момент чья-то тяжелая рука опустилась ей на плечо. Настя невольно вздрогнула и обернулась — над ней возвышался мужчина, лицо его показалось девушке знакомым.

— Пойдемте! — схватив ее за руку, он потащил ее к ближайшей комнате.

Едва он успел прикрыть дверь, как в коридоре послышался топот и возмущенные крики.

Мужчина прижал палец к губам. Подождав, пока в коридоре стало тихо, он осторожно выглянул и решительно потащил Настю за собой. Потом они поднимались по каким-то лестницам, куда-то сворачивали и бежали, и когда Настя уже совсем запыхалась — через маленькую дверь вышли на улицу к маленькому скверику. Пройдя еще несколько шагов, мужчина открыл дверцу голубых «Жигулей» и буквально втолкнул Настю внутрь; обойдя машину, он сел за руль.

— Обождите!

— Что такое? Вы там что-то забыли? Сумка при вас. Тогда в чем дело?

— Я должна вернуться и поговорить.

— По-моему, вы ему достаточно уже сказали, теперь там работы как минимум на неделю хватит.

— Нехорошо получилось. Но честное слово, я не хотела. — Настя прижала руку к горлу. — А потом, нехорошо вас подводить.

— Как это?

— Камеры, — пояснила Настя.

Мужчина вопросительно взглянул на нее, явно не понимая, что она имела в виду. Его зеленовато-серые глаза смотрели чуть с усмешкой, рукой он слегка ерошил волосы.

— Там у них на стенах прикреплены телекамеры, а охранник просматривает, что происходит в помещении. Я сама пульт видела с телеэкранами.

— А вы, оказывается, наблюдательны.

— Я же работаю с детьми, — распрямив плечи, сказала Настя. — А это требует собранности, серьезности и наблюдательности.

Мужчина внимательно посмотрел на нее, по его смеющимся глазам было видно, что чопорный вид, который она сейчас на себя напустила, не может его обмануть. После того, что она только что натворила, совсем по-детски выйдя из себя, к ней нельзя относиться иначе, чем как к капризному, неуравновешенному ребенку.

— Не волнуйтесь, у них система охраны и наблюдения только отлаживается, они еще не все мертвые пространства обнаружили, а я провел вас там, где телекамер нет.

— Но все равно мне нужно вернуться, — сказала со вздохом Настя, — я должна…

— Есть вероятность, что он сотрет вас в порошок. Нужно по крайней мере дать ему остыть.

— Не могу, речь идет о его дочери, разве вы не слышали, что я ему говорила?

— Я не прислушивался к вашей беседе. Я обратил на вас внимание, только когда вы стали громить его любимый компьютер, а он к нему относится, как к ребенку.

— Вот-вот, на технику у него хватает времени, а на собственную дочь… — со вздохом сказала Настя. — Даже и не знаю, как к нему подступиться…

— Какая дочь? У него и не было никогда дочерей.

— Если он никому не говорит о ее существовании, то это совсем не значит, что ее нет на свете!

— Да у него два сына! А вы, собственно говоря, кто? Не мать?

— Я — учительница в классе, где учится Марианна Елизарова, — тихо, нараспев, начала повторять уже в который раз за сегодняшний день Настя. — Девочка осталась совсем одна, а потому мой долг — найти ее отца.

— Я — Елизаров.

8

Широко раскрытыми глазами Настя смотрела на человека, сидящего рядом с ней. Мужчина насмешливо улыбался, Настя растерянно молчала. В голове у нее все смешалось. Какую-то минуту назад она бежала по разноцветным коридорам, пытаясь найти дорогу в калейдоскопе быстро меняющихся красок. Еще утром ей казалось, что проблемы Марьяшки вот-вот удастся решить, потом от Насти попытались избавиться, теперь же снова появилась надежда. Только бы ей не ошибиться.

— Нет, погодите. Тут что-то не так. А документы у вас есть?

— Что?!

— Чем вы можете подтвердить, что вы тот самый Елизаров? Документы у вас есть?

— Ну знаете ли… — В голосе мужчины послышалось возмущение.

Странно, почему он возмущается, что у него потребовали документы, и почему-то совсем не вспоминает о том, что она только что уронила его с кресла.

Мужчина похлопал себя по карманам и вытащил какие-то бумаги.

— Вот тут у меня есть визитка и водительские права. Вас это устроит?

— Да. — Настя для вида подержала в дрожащих руках блестящие, покрытые пластиком бумажки и вернула их владельцу.

Ей и без этого стало ясно, что она нашла нужного ей человека. Она без труда узнала разрез глаз, хотя у дочери Елизарова они другого цвета. Без всякого сомнения, дочь похожа на отца. Почему же она не сразу узнала его там, в офисе?

— Так, значит, я там накричала на совершенно чужого человека? Тогда почему он мне сразу ничего не сказал? Мог бы объяснить, что вы отец Марианны.

— Дмитрий — мой хороший друг, поэтому он не хотел меня беспокоить.

— Беспокоить? Даже ради вашего ребенка? Я не понимаю… Вы что, больной? Или у вас какое-нибудь несчастье случилось, что вам совершенно нет дела до вашей дочери?

— Послушайте, я думаю, что назад нам с вами сейчас лучше не возвращаться. Может быть, мы поедем куда-нибудь пообедаем и поговорим?

Ошарашенная Настя только молча кивнула головой, снова подумала о сэкономленных утром пяти тысячах на книги и чуть слышно вздохнула. Машина плавно тронулась с места, за окном мелькали дома, тихий зеленый сквер, вскоре они выехали на широкую магистраль и влились в поток машин.

— Собственно, я есть не хочу. Мы могли бы просто где-нибудь остановиться и поговорить. Самое главное, мне удалось найти вас. Теперь можно быть спокойной за девочку.

— У вас так бурчит в животе, что мне кажется опасным начинать сейчас разговор. Говорить с голодной женщиной — то же, что класть голову в пасть голодному льву. Вы становитесь очень агрессивной, когда голодны?

— Уверяю, вам ничего не грозит. Я абсолютно безвредна для окружающих.

— Мне кажется, Дмитрий в данный момент так не считает. А где сейчас Марианна?

— У меня дома, я забрала ее к себе, чтобы она не ночевала одна в пустой квартире. Бабушка Марьяшки умерла прошлой зимой, а мама… Она не говорит, когда в последний раз видела мать, по ее словам, та уехала за каким-то товаром.

— Сколько дней живет у вас девочка?

— Уже почти две недели. Да вы не волнуйтесь, ей у меня хорошо. Уроки теперь мы все учим, она от класса не отстала…

— Хорошо, обо всем этом поговорим потом, сначала нужно пообедать.

Машина притормозила около высокого здания гостиницы. Однажды Настя была здесь, когда в ресторане отмечала свадьбу ее институтская подруга. Оставив машину на стоянке, Елизаров взял под руку Настю и повел к дверям.

— Вам не кажется, что… — замялась Настя, — я одета не для посещения ресторана?

Мужчина приостановился и окинул Настю внимательным взглядом, от которого ей почему-то стало жарко.

— Я так не считаю.

— Но там будет много народу, и мы не сможем поговорить.

— Успокойтесь, в настоящее время преимущество крупных ресторанов в том, что днем в них бывает мало народу.

Он оказался совершенно прав. Когда они вошли в полутемный зал, то оказались чуть ли не единственными посетителями. В углу столпилась кучка скучающих официантов. Один из них тут же подошел к Елизарову и проводил его с дамой за столик, пододвинул Насте кресло и протянул меню в красивой кожаной папке.

— И куда вы меня привели? Можно было прекрасно поесть и у метро, там есть киоски с сосисками.

— Я не привык серьезные проблемы обсуждать стоя, заглатывая при этом, как удав, сосиски и брызгая во все стороны кетчупом. Что вы будете есть?

Настя глянула в меню, лежащее перед ней. Прочитав его с начала до конца, она поняла бесполезность своих усилий и честно в этом призналась:

— Я не понимаю здесь ни слова. Заказывайте вы. Все названия написаны по-русски, но я даже приблизительно не могу определить, что за ними скрывается.

— Если вы считаете, что я способен разобраться в этой абракадабре, то вы мне льстите.

— Но все-таки у вас больше возможностей ходить по ресторанам. Последний раз я была в ресторане несколько лет назад.

— Если вы считаете, что я каждый день хожу по ресторанам, то это глубокое заблуждение. К сожалению, у меня не так много времени. Ладно, проблема возникла, ее надо решать. Судя по всему, мы с вами в испанском ресторане, так?

— Согласна, зал стилизован явно под Испанию.

— Тогда берем быка за рога, — решительно произнес новый знакомый и жестом пригласил официанта: — Молодой человек, будьте добры объясните нам, что скрывается под этими названиями. Хотя нет, лучше, если вы просто обеспечите нас приличным обедом из трех блюд — на ваш вкус. Моя дама проголодалась. Договорились?

После такого откровенного признания в полном кулинарном невежестве молодой человек вполне доброжелательно им улыбнулся и исчез. Вскоре на их столике уже появился овощной салат «Севилья», необычайно вкусный суп с труднопроизносимым названием и горячий хлеб.

— Приятного вам аппетита! Давайте сначала поедим, а уже потом обсудим все наши проблемы.

Легко сказать — «обсудим»! После сытного обеда от Настиной обиды и злости не осталось и следа, поэтому предполагаемое обсуждение свелось к краткому изложению событий. Говорила в основном Настя, Валерий Петрович внимательно слушал и изредка задавал вопросы. После того как Настя достаточно подробно все рассказала, она замолчала и только тогда решилась поднять глаза на мужчину, сидящего напротив. Он медленно помешивал ложечкой кофе. Настя в школе привыкла разговаривать с людьми и смотреть им в глаза, но сегодня ей было трудно делать это. Она упорно смотрела на сцепленные пальцы своих рук. С одной стороны, ей почему-то был симпатичен этот человек, с другой — она не понимала его отстраненности и полного невнимания к судьбе дочери. Он напоминал ей размышляющую машину, логичную и холодную. Вот сейчас он откроет рот и сделает заключение, подведет итог, решит задачу.

— В этой истории многое непонятно. Для меня, конечно, новость, что Тамара продала квартиру. В деньгах она не должна была нуждаться: каждый месяц ей переводятся значительные суммы на содержание дочери.

— Когда вы видели мать в последний раз?

— Дайте вспомнить… В конце июля она приехала ко мне и потребовала денег. Я дал ей, хотя и напомнил, что она уже получила их в том месяце.

— Я хотела узнать, когда вы виделись со своей дочерью.

— Не помню… Давно.

— А все-таки?

— Несколько лет назад, года три, я думаю. Может быть, больше.

— Сколько ей тогда было лет?

— Года два. Постойте, вы говорите, в этом году она пошла и школу…

— Так вы не видели ее с тех пор, как ушли из дома? И девочка совсем вас не знает? За все эти годы у вас даже не возникло желания ее увидеть?

— Но я был очень занят… Мы создавали фирму, а это отнимало много времени.

— Что же теперь делать?

— Думаю, надо заявить в милицию о пропаже человека. Завтра наш адвокат займется этим.

— А вы?

— Я? А что я? Мне эта процедура совсем незнакома. Разумнее заняться этим другому…

— А вы тем временем будете делать деньги. Бизнес превыше всего.

— Если хотите, да. На мне лежит ответственность за благополучие нескольких десятков человек.

— Что же будет с вашей дочерью?

— Разумеется, мне придется заботиться о ребенке. Вы можете показать мне, где она жила в последнее время?

Настя молча кивнула, взяла сумку и направилась к выходу. Новый знакомый быстро расплатился с официантом, догнал ее и, взяв под руку, вывел из ресторана. Они сели в машину, Настя назвала адрес и увидела, как удивленно вскинул брови Валерий Петрович.

— Что вас так удивило?

— Они жили совсем в другом районе.

— Далеко или у вас нет времени? Тогда высадите меня у ближайшего метро и можете возвращаться на работу.

— Послушайте, почему вы постоянно занимаете по отношению ко мне позицию возмущенного дикобраза? Я вас что, лично обидел? Или это сделали до меня? Вы прямо-таки ощетиниваетесь при слове «бизнес».

— Благодаря вашему бизнесу меня сегодня чуть не затоптали.

— Не понял. Дмитрий, правда, попытался вас удушить, но вы вовремя убежали. Так в чем дело? — Елизаров улыбнулся.

Настя посмотрела в приветливые серо-зеленые глаза, опушенные густыми темными ресницами, и неожиданно для себя почувствовала, что недоброжелательность к этому человеку куда-то исчезла.

— Я раскрыл ваш секрет, — произнес он, — когда вы сыты, ваша агрессивность возрастает. — Он рассмеялся. — Я шучу. Не стоит делать попыток выскочить на ходу из автомобиля, если вы, конечно, не хотите засадить меня в тюрьму за непреднамеренное убийство. Говорят вам, оставьте дверь в покое, там стоит автоматический блокиратор, дверь не открывается, пока я его не отключу. Ну что, успокоились? — Он уже почти хохотал. — Между прочим, вы забыли еще об одном виде бизнеса — о продаже идей. — Елизаров посерьезнел. — Не скрою, мы тоже начинали с купли-продажи, но на компьютерном рынке. Нам нужно было заработать деньги. Теперь мы продаем свои собственные идеи, и, должен вам сказать, на них есть спрос. Наша фирма растет. Что вы на это скажете?

— Извините.

— Вот те на! Мне не ваши извинения нужны!

— А что тогда?

— Ну не знаю, понимание, что ли. Мне не хочется, чтобы вы смотрели на меня как на заклятого врага.

— Разве я на вас так смотрю?

— Именно так.

— Извините.

— Опять? Увольте, уж лучше снова начните возмущаться.

Настя почувствовала, как изменилось его настроение.

— Вам нужно вернуться? Я могу…

— Послушайте, я обычно до конца довожу свои дела. Итак, мы едем или нет?

Когда они наконец подъехали к дому, Валерий Петрович стал удивленно оглядываться: район был ему совершенно незнаком.

— Никак не могу понять, что заставило Тамару поменять квартиру, да еще в этот район?

— После развода вы оставили ей квартиру?

— Не мог же я выселять ее на улицу и ущемлять интересы собственного ребенка!

— Сколько тогда было Марьяше?

— Два года. Почему вы ее так зовете?

— Она сама себя так называет. Имя Марианна ей совсем не нравится.

— Мне тоже.

— Ваша жена, видимо, много времени проводила у телевизора.

Они вошли в подъезд, поднялись на второй этаж, Настя указала рукой на нужную квартиру:

— Вот мы и пришли.

— У вас есть ключи?

— Они нам не потребуются: дверь не закрывается, замок выломан.

— Она жила здесь совсем одна?

— А на ночь заваливала дверь ящиками со старыми газетами.

Толкнув дверь, они прошли в квартиру. Вновь Настя увидела ободранные обои, колченогие стулья, грязь и запустение. После офиса, его разноцветных стен и аккуратной мебели убожество обстановки и неухоженность квартиры особенно поражали.

— На что же она тратила деньги? Каждый месяц у нее были значительные суммы.

— Пойдемте, я покажу, что я здесь обнаружила. Может быть, это послужит ответом на ваш вопрос? — Настя указала на подоконник, где по-прежнему стояла миска со шприцем.

В полном молчании Валерий Петрович еще раз обошел всю квартиру, заглянул на кухню и в ванную.

— Просто в голове не укладывается, как она могла жить в таких условиях.

— Вы забываете, что вместе с ней жила и дочь. Как эта обстановка влияла на нее?

— Уму непостижимо! Где сейчас Марианна?

— У меня дома.

— Одна?

— Нет, с моей мамой.

— Поехали!

Настя обрадовалась, что можно наконец уйти из этого грязного, мрачного места. Калерия Андреевна встретила Настю, как обычно, жалобами, но быстро прервала их, едва увидела, как в квартиру входит Валерий Петрович. Марианна сидела на табуретке, ела хлеб с вареньем и болтала ногами.

— Мама, погоди, мы с тобой все обсудим потом. Познакомься, это — Валерий Петрович, отец Марианны. Марианна, подойди сюда.

Дочь и отец стояли рядом и смотрели друг на друга. Марьяшка мрачно рассматривала отца, глядя на него снизу вверх, в одной руке она все еще держала недоеденный кусок хлеба, и Настя сразу почувствовала, что сейчас эта независимая личность скажет что-нибудь совершенно неуместное.

— Марианна, вот твой папа. Поздоровайся.

Засунув последний кусок хлеба в рот, Марьяшка вытерла сладкие губы рукавом, а потом для верности подолом платья. Хитрые улыбающиеся глазенки посмотрели на Калерию Андреевну и остались совершенно довольны произведенным эффектом.

Валерий Петрович молча рассматривал свою дочь, от него не укрылось то маленькое представление, которое она перед ними устроила.

— Ну здравствуй, Марьяша!

— Меня зовут Марианна. Так меня всегда называла мама. А вас я совсем не знаю.

— Вот она, расплата за все годы безбедного существования, — сквозь зубы пробормотал Валерий Петрович.

— Марианна, так нельзя разговаривать со своим отцом, — строгим голосом проговорила Калерия Андреевна.

— Мама!

— Зачем он сюда пришел? Я его не звала.

— Это твой отец, и ты должна ехать с ним.

Марьяшка вцепилась двумя руками в Настю и замотала головой:

— Я хочу домой, к маме!

— Но ее нет дома. Пока ты поживешь у папы, а когда твоя мама вернется, ты снова будешь жить с ней. Не плачь, я не дам тебя в обиду, никто тебя не обидит.

Обняв рукой узкие вздрагивающие плечи девочки, Настя уговаривала ее, пыталась успокоить, утешить.

— Перестаньте, это бесполезно. Вы можете забрать девочку? — обратился Валерий Петрович к Калерии Андреевне. — Мне нужно поговорить с вашей дочерью.

Догадавшись, что пока ей ничто не угрожает, Марьяшка моментально вытерла слезы и громко шмыгнула носом, протянула руку слегка оторопевшей Калерии Андреевне и спокойно ушла с ней на кухню.

— Сядьте и успокойтесь.

— Вам не кажется, что вы не должны командовать в моем собственном доме?

— У меня к вам несколько вопросов. Сколько вы получаете?

— Что?!

— Какая у вас зарплата?

— Вам не кажется, что это по меньшей мере неуместный вопрос?

— Не кажется. Итак? Сколько вы получаете в месяц?

Настя назвала сумму, заметив, как при этом удивленно взметнулись вверх брови ее бесцеремонного гостя.

— В месяц? Так, прекрасно.

— Могу я узнать, что вам так понравилось?

— Только не размер вашей зарплаты. Как же вы живете на эти деньги?

— Как и все, пытаюсь подрабатывать в свободное время.

— В таком случае, думаю, вы не откажетесь от моего предложения.

— Послушайте, вам не кажется…

— Сядьте! Итак, я предлагаю сумму, вдвое превышающую вашу зарплату, если вы будете какое-то время заботиться о моей дочери.

— То есть как? Стать гувернанткой?

— Можно сказать и так.

— Я не уйду из школы.

— Разве я вас просил об этом?

— Нет.

— В таком случае вы можете присматривать за моим ребенком.

— Это так неожиданно…

— Вы замужем?

— Нет, а какое это имеет отношение к нашему разговору?

— Пока никакого. Просто мне нужно было выяснить, нет ли у вас дополнительных обязанностей.

— У меня есть мама. Я о ней забочусь.

— Я рад за вас. Я мог бы помочь вам. Если вы примете мое предложение, то очень меня выручите. Через пару дней мне нужно будет уехать на несколько недель. Сами понимаете, я не могу доверить дочь незнакомому человеку, а к вам она уже привыкла.

— Но вы ее отец, вы должны заботиться о своей дочери.

— Я не отказываюсь от своих обязанностей. Но что я могу сделать, если ребенок свалился мне как снег на голову? Неужели вам так трудно помочь? Ведь речь идет всего о нескольких неделях, максимум месяце.

Настя задумалась, ей самой было непонятно, почему она так упорно сопротивляется. Чего доброго, этот человек может подумать, будто ей приятно, что ее так долго уговаривают. Делать нечего — надо соглашаться.

— Где она будет жить? Ведь предполагается, что я должна находиться с ней постоянно, по крайней мере первое время?

— Этот вопрос можно решить. Каждое утро вас могут привозить на работу в школу.

— Нет, меня это не устраивает, у меня есть мама, я не могу ее бросать.

— Что вы предлагаете?

— Пусть Марианна поживет у меня, пока не привыкнет к вам. Вы же будете забирать ее в свободное время.

— Согласен. Детали мы можем обговорить вместе с адвокатом. Он составит договор, вы его подробно изучите, внесете необходимые изменения. Итак, вы согласны?

— Не знаю.

— Тогда подумайте о ребенке. Сознайтесь, что вам страшно оставлять ее со мной, я же кажусь вам человеком бездушным, а вы уже привыкли к девочке, вам ее жалко, разве не так?

— Я этого не говорила, — вспыхнула Настя.

— Но ведь подумали?

— Подумала. А что? Я не права?

— Возможно. Так что вы решили?

— Я согласна. Нет, я должна подумать сначала.

— Вот и прекрасно, значит, договорились.

— Но я же еще не согласилась, — чуть жалобно прошептала Настя, растерявшаяся от такого напора.

— В таком случае вы согласитесь, ничего другого вам просто не остается.

9

— И ты согласилась?

— А что мне еще оставалось делать? Марьяшка устроила целый спектакль со слезами.

— Которые моментально высохли, как только она узнала, что остается жить у тебя. Такие слезы называют крокодиловыми. Мои дети в совершенстве владеют подобными приемами. — Наталья Сергеевна слегка пожала плечами. — Так или иначе, на ближайшее время тебе не придется искать дополнительный заработок, а это уже что-то. Так чем ты недовольна?

— Это очень неожиданно.

— Я не понимаю тебя: сначала ты беспокоилась о девочке, а когда удалось найти ее отца — испугалась, что ей будет с ним плохо. Отец предлагает тебе о ней заботиться, а ты опять недовольна. Что тебя не устраивает?

— Не знаю. Я уже привыкла к Марьяшке.

— А твоя мама?

— Она с ней воюет. Пытается перевоспитать уже сложившийся характер.

— Ну и как?

— С переменным успехом. Но мне кажется, что Марьяшке удается порой поколебать мамину уверенность в ее абсолютной правоте.

Наталья Сергеевна рассмеялась, поставила на стол чашку с традиционным свежезаваренным чаем. Раздался осторожный стук, дверь учительской открылась, и в нее вошел невысокий мальчик в синем свитере и черных брюках.

— Добрый день, Наталья Сергеевна! Здрасте, — кивнул он в сторону Насти. — У меня сегодня день рождения, вот, угощайтесь. — Он положил на стол горсть конфет и быстро вышел.

— Спасибо, Женечка! Вот видишь, и конфеты к чаю. Совсем другое дело. Настюша, я давно у тебя хотела спросить, как выглядит этот господин Елизаров? И сколько ему лет?

— Сколько ему лет? Не знаю, думаю, за тридцать. Он довольно высокий, глаза серые, а может быть, зеленые. Нос прямой, упрямый подбородок, да, и он постоянно почесывает указательным пальцем переносицу, когда о чем-то думает.

— Исчерпывающий портрет. Вопрос только, когда тебе удалось столько заметить?

— Наташа, перестать надо мной смеяться, мне сейчас совсем не до шуток.

— Так когда появится вновь обретенный папаша?

— Недели через две. Лучше скажи мне, куда мне поехать, чтобы купить одежду для девочки? В «Детский мир»?

— Я обычно покупаю на толкучке, там дешевле. Что ты на меня так смотришь? Поезжай на вещевой рынок.

— Но там не дают чеков! Как же я докажу, что не истратила эти деньги на себя?

— Он требует с тебя отчетность?

— Нет, но мне самой неудобно тратить чужие деньги, должна же я как-то учитывать расходы. Девочку нужно одеть, у нее почти ничего нет.

— О ее матери ничего не слышно?

— Пока ничего, Валерий Петрович заявил в милицию о ее исчезновении, я оставила свой адрес. Они сообщат, если будет что-то новое.

— А зачем твой адрес?

— Ведь девочка у меня живет, а Валерий Петрович часто уезжает.

— Что же с ней случилось?

— Кто знает… Марьяшка говорит, что раньше она не уезжала так надолго.

— А почему ты сидишь здесь? Ведь по расписанию у твоих малышей сейчас физкультура.

— Раньше бы я поехала на книжную ярмарку, а теперь сижу и жду, чтобы забрать Марьяшку после уроков.

— Такова твоя работа, ничего не поделаешь. На выходные дни у тебя тоже остается?

— Куда же я могу деть ее — отправить ночевать в пустую квартиру?

— Получается так, что у тебя совсем не бывает выходных? Ничего себе приработок! Ни минуты отдыха. Я бы ни за что не согласилась! — Наталья Сергеевна решительно тряхнула головой.

— Наташа, я вовсе не считаю эту девочку обузой. Мне доставляет радость разговаривать с ней, учить самым элементарным вещам, которых она не знает.

— Просто у тебя нет своих детей, потому ты еще не наигралась с ними. Вот были бы свои — тогда тебе бы захотелось хоть в выходные никого не видеть и не слышать.

— Не знаю, может быть, ты и права. А вот и звонок, сейчас мои малыши вернутся в класс. Ну, я пошла. До свидания.

Настя на прощание помахала рукой и вышла из учительской. Когда она вошла в класс, ученики ее были заняты поисками собственной одежды, завязыванием шнурков, упаковкой портфелей и рюкзачков. Наконец сложный процесс переодевания был завершен, с парт были собраны все учебники и тетради, найдены потерянные носки и кеды. Класс с шумом и толкотней построился и пошел вслед за учительницей на первый этаж, где их уже поджидали у входа бабушки и мамы. Подробно рассказав о домашнем задании на понедельник, Настя тепло попрощалась с озабоченными родителями и слегка ошалевшими в предвкушении свободы учениками, взяла за руку Марианну и направилась домой.

— А Костя сказал, что поедет в воскресенье в цирк, — капризно заметила Марьяшка.

— Когда твой папа вернется из командировки, ты попросишь его, и он сходит с тобой в цирк, — спокойно ответила Настя, заметив при этом, как надулись губы у ее подопечной.

— А как ты будешь меня развлекать?

— Разве я должна это делать?

— Мой папа платит тебе деньги, значит, ты должна меня развлекать.

— Кто тебе это сказал? Твой папа?

— Костя.

— Понятно. — Настя сразу вспомнила маленького, тщедушного мальчика из своего класса, который отличался от большинства детей тем, что носил в школу дорогие часы и заносчиво вел себя с одноклассниками. Мама его в первую же неделю учебы рассказала Насте, что они достаточно состоятельны, чтобы определить Костика в более приличную школу, но решили пока подождать, так как мальчик очень болел.

Марианна выжидательно смотрела на учительницу.

— Но твой папа не купил мое свободное время, правда? У меня должны быть выходные. Я должна отдохнуть, ведь в понедельник мне идти на работу.

— И ты отправишь меня домой? — Капризный тон исчез без следа, а в доверчивых глазах девочки появились слезы.

— Нет, тебе же будет грустно одной, я приглашаю тебя к себе домой и предлагаю провести выходные дни у меня в гостях.

— Но я же и так у тебя живу!

— А на выходные ты будешь моей гостьей.

— И мы пойдем куда-нибудь?

— Конечно. Завтра мы поедем с тобой в одно очень интересное место.

— Куда?

— Пока это секрет, а завтра узнаешь.

Марьяша была заинтригована, но как ни допытывалась она у Насти, какие предположения ни строила, ей никак не удавалось догадаться, куда же они направятся в субботу. В отличие от Марьяшки Калерия Андреевна догадалась сразу и не пришла от этого в восторг.

— Как? Ты собираешься и ребенка тащить на этот книжный рынок? Ты совсем голову потеряла.

— Что плохого в том, что она увидит много книг, подержит их в руках?

— Скажи лучше — будет дышать пылью, ее будут толкать со всех сторон.

— Может быть, ей захочется лишний раз посмотреть картинки в книге, а потом и почитать ее.

— Она будет слышать нецензурную ругань и задыхаться в тесноте.

— Мы поедем пораньше. И уверяю тебя, на рынке у метро, где она подбирала пустые бутылки все лето, ей приходилось слышать и не такое. А большинство людей на книжной ярмарке — с образованием, с ними интересно и поговорить, и послушать их.

— В мое время детей водили в музеи и картинные галереи, а ваше поколение ведет детей на рынок.

— Мама, ты забываешь, что этот ребенок почти вырос на рынке и ничего другого себе просто не представляет. Если я поведу ее в музей, ей станет там просто скучно. Пусть для начала она узнает, что рынки бывают разные и не на всех из них сидят нищие и валяются пьяные.

— Ты мне можешь говорить что угодно, но тобой движет только маниакальная страсть к бульварной литературе, и ничего больше.

Калерия Андреевна поджала губы и весь вечер жаловалась на головную боль. Хитрая Марьяшка ходила на цыпочках и не приставала к бабе Лере с вопросами, мудро решив, что если возникнет спор или ссора, то Анастасия Григорьевна, чего доброго, еще может и передумать и субботняя поездка окажется под угрозой.

На следующий день Марьяша проснулась и поднялась очень рано, тихонько прошла в ванную, без обычного скандала почистила зубы и съела манную кашу, которую варила ей по утрам Настя. Она надела новое платье и позволила расчесать и заплести в косички свои волосы.

Калерия Андреевна еще не встала, когда две путешественницы вышли из квартиры и отправились за новыми впечатлениями. Едва они успели выйти за порог, как Марьяшкины вопросы стали сыпаться, как горошинки. В ответах она почти не нуждалась и слушала их вполуха.

— А нам далеко ехать? Что там будет? А людей там будет много? Тогда я буду держать тебя все время за руку, чтобы не потеряться. А что там будет продаваться? Ты мне купишь что-нибудь интересное?

Узнав, что на ярмарке будут продаваться одни только книги, она была страшно разочарована и расстроена. В ее голове просто не укладывалось, что книги могут представлять какой-то интерес. Веселое оживление сменилось угрюмостью, Марьяшка чувствовала себя обманутой. Девочка шла, еле переставляя ноги, громко вздыхая и с тоской поглядывая в сторону коммерческих киосков, торгующих конфетами и жевательной резинкой. Настя сдалась и пообещала купить мороженое, но только после посещения ярмарки. Девочка искренне возмутилась: какая же это ярмарка, если на ней даже мороженого съесть нельзя?

Оживилась Марьяшка только при виде очереди, стоявшей за билетами. Многие стояли с детьми. Это несколько успокоило Марьяшку, — может быть, действительно удастся увидеть хоть что-нибудь интересное, раз уж столько людей пришли сюда по своей воле?

— А ты мне что-нибудь купишь?

— Конечно, если найдем для тебя хорошую книгу.

Сомнения потихоньку одолевали Настю: не напрасно ли она все это затеяла? Проще было бы сводить девочку погулять в парк, покататься с ней на каруселях, но тогда она лишила бы себя единственного развлечения. И что ей в таком случае читать на следующей неделе? Наверное, она поступает эгоистично, но когда еще ей выбраться за книгами?

Настя сразу провела девочку в то место, где продавались интересующие ее книги. Нужно постараться быстро купить все новинки, пока Марьяшка не начала капризничать. Настя поздоровалась со знакомыми продавцами, старательно отобрала книги, появившиеся за последнюю неделю, при этом она не выпускала из виду Марианну, присевшую на корточки рядом с соседним торговцем. Засунув книги в сумку, Настя подошла поближе. Марианна, затаив дыхание, рассматривала яркую книгу с фотографиями куклы Барби. Вдоволь насладившись этим зрелищем, она пошла дальше, приседая и вставая, хлопая себя по коленкам и подпрыгивая, как воробышек. Ее восторженное «ух ты» раздавалось почти постоянно, вызывая улыбку на лицах и продавцов и покупателей.

Мысленно Настя составила список необходимой литературы, которую нужно будет приобрести для девочки. Если ее отец раскошелится на яркие красивые детские энциклопедии, то, может быть, удастся пробудить у девочки интерес к книгам, приучить ее читать. Тогда можно считать, что свою задачу Настя наполовину выполнит, как бы ни сложилась дальше судьба Марьяшки. Если разумно потратить оставленные Валерием Петровичем деньги, то должно хватить и на одежду и на книги. Придется действительно съездить на вещевой рынок, как и советовала Наташа. А отцу Марианны она постарается все объяснить. Должен же он понять? Наверное, должен, только вот как быть с мамой? Не начнет ли она опять возмущаться?

Калерия Андреевна действительно была возмущена и с трудом сдерживала свое раздражение.

— Мне трудно понять тебя, Анастасия. Ты взяла на себя ответственность за совершенно чужого ребенка и абсолютно не думаешь о режиме. Девочке давно пора обедать, а вы ходите неизвестно где. Полная безответственность!

— Баба Лера, да ты не волнуйся, мы уже по сосиске съели на рынке и воды выпили. — Довольная Марьяшка радостно улыбалась. — Ты только посмотри, какие у меня книжки красивые.

Девочка держала в руках стопку ярких книжек с фотографиями куклы Барби, раскраски с героями мультфильмов; стоя на одной ноге, она одновременно протягивала книжки и, дергая ногой, пыталась сбросить с ног новые туфли.

— Помимо этого, ты еще и прививаешь девочке дурной вкус! У нее же нет никакого воспитания и жизненных принципов.

— Мама, ты преувеличиваешь, девочке еще нет и семи лет. Давай не будем спорить при ней. В своей жизни она уже достаточно наслушалась споров, ругани и криков.

Педагог взял верх, и Калерия Андреевна до самого вечера старательно сдерживалась, ничем не выказывая своего недовольства. Вечером, когда Марьяшка наконец уснула, Насте пришлось в очередной раз объясняться со своей мамой.

Наутро Марьяшка проснулась рано и сразу же зашуршала страницами книжки.

— Анастасия Григорьевна, вы уже проснулись? А что такое «беспардонность»?

— Марианна, ты подслушивала? — Настя была удивлена и смущена, ей казалось, что вчера вечером они говорили с мамой достаточно тихо.

— Но я же никому не скажу. Так что такое «беспардонность»?

— А что сказал по этому поводу Ушаков? Давай посмотрим?

— Что это такое?

— Это словарь, такая книга, в которой объясняются значения слов.

— А там есть картинки?

— Нет.

— Тогда я не хочу смотреть эту книгу. Она неинтересная.

Настя не стала спорить, она достала с книжной полки слегка потертый коричневый том и стала искать нужную страницу.

— Так что там написано? — сказала Марьяшка, заглядывая через плечо и силясь разглядеть мелкие буквы.

10

— Анастасия, мне непонятно, о чем ты думаешь. Ты взяла на себя ответственность за ребенка — и держишь его в грязи и пыли.

Настя подняла голову — так не хотелось отрываться от интересного места в книге, так хотелось узнать, что же случилось дальше со строптивой героиней, но делать нечего, мама, как всегда, была права. Настя посмотрела на Марианну. Девочка сидела за столом и, высунув язык от усердия, старательно раскрашивала картинки карандашами.

— Хорошо, мама, вы с Марианной идите на улицу, а я пока уберусь в квартире.

Подобного поворота Калерия Андреевна не ожидала и с опаской взглянула на Марианну. Но формально дочь была совершенно права: ребенку вредно дышать пылью.

— Но я собиралась пойти в магазин за продуктами и на рынок, — попыталась избавиться от компании Калерия Андреевна.

— Вот и хорошо, баба Лера, я тебе помогу продукты покупать. Идем. — Марьяшка начала с воодушевлением собираться на улицу.

— Мама, ты не бойся, она ведет себя почти послушно.

— Мне непонятно, ты что, меня успокаиваешь?

— Нет, просто мне кажется, ты немного расстроилась.

Калерия Андреевна подозрительно взглянула на дочь: трудно было раньше и предположить, что ее послушная девочка станет над ней подшучивать. Как время меняет людей!

— Я готова, пошли, баба Лера.

Марьяшка подошла к слегка растерянной Калерии Андреевне и решительно протянула ей руку.

Прогулка явно затянулась: Настя успела не только пропылесосить обе комнаты, протереть пол на кухне и в ванной, но и поставить разогревать обед на плиту. Когда зазвенел звонок в прихожей, Настя вороватым жестом быстро спрятала маленькую книгу на полку, так и не узнав, что же решила делать героиня романа — бежать или выйти замуж за нелюбимого. Настя поспешила в коридор открывать дверь.

Калерия Андреевна вошла в квартиру, держа в руках две полные сумки с овощами и зеленью. Марьяшка держала в руке пластиковую сумку с яблоками.

— Тетя Настя, прямо и представить себе не могу, как это вы без меня жили. Вы же даже в магазин ходить не умеете. — С гордым видом девочка прошествовала на кухню, относя покупки.

— Мама, что-нибудь случилось? — с тревогой взглянула Настя на мать.

— Могу сказать только одно: девочка хорошо знакома с ненормативной лексикой, на рынке она торговалась, как сапожник.

— Мама, обычно говорят: «ругается, как сапожник», — робко заметила дочь.

— Возможно, не буду спорить. Но мне не с чем сравнить. Никакие сравнения на ум просто не идут. Этот ребенок потрясал сломанным калькулятором и доказывал, что продавец неправильно подсчитал стоимость покупки. А ведь сама она и до ста считать не умеет. Когда же я ей об этом сказала, она заявила, что, кроме меня, этого никто не знает и будет лучше, если я помолчу. Оказывается, нечестных людей она определяет по глазам и всегда видит, когда ее обманывают. Мне было сказано, что теперь она всегда будет ходить со мной за продуктами. Все бы ничего, не ругайся она так. Помяни мое слово, мы с ней хлебнем горя. Какое самомнение у этого ребенка!

— Мама, просто она уверена в своих силах, и ее ничто не пугает. Труднее придется ее отцу.

— Как ты думаешь, когда он появится?

— Завтра буду звонить ему на работу, узнаю, когда он возвращается.

Наутро школьные проблемы настолько захватили Настю, что позвонить из школы ей не удалось: она просто-напросто забыла об этом. Но, вернувшись вместе с Марьяшкой домой и увидев скорбное выражение на лице матери, Настя почувствовала угрызения совести. Девочка утомляла, а порой и расстраивала Калерию Андреевну. Вздохнув, Настя взялась за телефонную трубку. Дозвонилась она сразу, трубку подняла секретарша и профессионально-вежливым тоном поинтересовалась, по какому вопросу та собирается встретиться с Валерием Петровичем. Чуть поколебавшись, Настя назвала свое имя, в ответ девушка попросила подождать, сообщила, что соединит ее с заместителем Валерия Петровича, и включила приторно-навязчивую музыку. Через несколько минут ее соединили с Оксаной Дмитриевной, которая представилась мелодичным, чуть холодноватым голосом:

— Анастасия Григорьевна? Меня зовут Оксана Дмитриевна, я помощница Валерия Петровича. У вас, видимо, кончились деньги? Валерий Петрович уже распорядился, вы можете приехать и получить их.

— Деньги мне заплатили за месяц вперед, — резко сказала Настя. — Мне не нужны деньги.

— Зачем же вы обижаетесь?

— Я вовсе не обижаюсь.

— Но я слышу по вашему голосу. В таком случае извините меня. Мы, деловые женщины, привыкли сразу переходить к делу. Валерию Петровичу звонили по поводу ребенка только в тех случаях, когда требовались деньги. Вот я и подумала, что вам тоже они понадобились. Извините меня еще раз.

Странно, но эта деловая женщина извиняется так, что ей удается еще раз унизить. Настя поджала губы.

— Просто я хотела узнать, когда Валерий Петрович выберет время, чтобы увидеться с дочерью?

— В данный момент Валерий Петрович не может выделить время для этого.

— Но он нарушает нашу договоренность.

— У вас с ним подписан контракт?

— Нет.

— Тогда о чем можно говорить?

— Мне кажется, вы не понимаете, о чем идет речь.

— Да нет, я в курсе, — чуть раздраженно ответила женщина.

— В таком случае мне нечего добавить.

— С вами свяжутся позднее, у секретаря имеется ваш телефон.

В трубке жалобно звякнуло, и раздались короткие гудки. Настя поняла, что только что ей очень старательно дали понять, что больше не стоит беспокоить высокочтимого господина Елизарова.

Обидно, что во время короткого визита к этому «господину» не удалось ничего основательнее порушить. Будь Настина воля, она бы разнесла там все до основания.

Надо же, чтобы он не забывал о собственном ребенке, ей следовало заключить с ним контракт!

Контракт они действительно не успели подписать перед отъездом Валерия Петровича, но Настя просто не придала этому значения. Сам ребенок был для нее важнее, чем какая-то бумажка. Да и стоило разводить всю эту канитель из-за нескольких недель? Как это ее угораздило ввязаться в такую историю? Приучать отца к собственному ребенку! Положение — глупее не придумаешь, особенно если учесть, что отец избегает встречаться с дочерью. Так их можно приучать друг к другу всю жизнь…

Настины размышления были прерваны телефонным звонком. Как обычно, первой к телефону подскочила Марьяшка. Первое время Калерию Андреевну очень раздражало, что приходится подробно объяснять всем знакомым, откуда у них в доме взялась маленькая девочка. Марьяшка, напротив, слушала с удовольствием, она была рада, что так много людей узнают о ее существовании. Пока Калерия Андреевна разговаривала по телефону, Марьяшка сидела рядом, дергала ее за рукав и просила всем сообщить, какие оценки она получила сегодня в школе. Первое время Насте иногда удавалось отвлечь девочку и увести от телефона, чтобы дать матери спокойно поговорить с подругами, но Марьяшка быстро разобралась в ситуации и не позволяла себя обмануть. Пришлось поговорить с девочкой. Марьяшка кивала в знак согласия, но при звуке телефонного звонка со всех ног мчалась к телефону. В конце концов, Калерия Андреевна смирилась с докучливым соседством и послушно сообщала своим знакомым последние новости Марьяшкиной жизни. Калерия Андреевна поняла и простила юное тщеславие ребенка, так долго лишенного элементарной поддержки и похвалы взрослых.

На этот раз Марьяшка позвала к телефону Настю.

— Настюша, это Ирина. Как твои дела?

— Как обычно.

— А что это за очаровательный голосок подходил к телефону? Она представилась Марианной. Откуда сие прелестное дитя?

— Долго объяснять, девочка временно живет у нас, пока ее отец занят.

— Очень интересно. Ладно, потом об этом. Ты мне лучше скажи, когда ты последний раз разговаривала с Галиной? Я до нее уже вторую неделю добраться не могу.

— Как это? А как же Кир?

— Кир чаще всего дома один. Галка работает днем, а по вечерам уезжает к своим знакомым.

— Он целыми днями сидит один? А школа?

— Как я поняла, в школу он ходит. Кир — мальчишка самостоятельный. Думаю, ничего страшного нет. Но вот Галка меня волнует. Помнишь, летом она рассказывала про своего знакомого?

— Да, она еще что-то говорила о спортивной группе, они там йогой занимаются или ушу…

— Только мне кажется, она слишком увлекается.

— Галка всегда в новое дело уходила с головой и быстро остывала.

— И все забрасывала. Ладно, подождем немного. Как у тебя дела?

— Да вот нашла себе подработку — приучаю девочку к отцу, а отец глаз не кажет.

— Не поняла. Тебе за это платят?

— Да, я присматриваю за девочкой одного человека, у него просто не хватает на нее времени.

— Он что, фирмач?

— Да.

— А мать где?

— Пока неизвестно, они в разводе, девочка жила с ней.

— Почему же ты так сердишься?

— Просто его сотрудники только что дали мне понять, что я не должна отвлекать столь занятого человека от дел. А я пыталась узнать, когда он собирается повидаться с собственным ребенком.

— Не расстраивайся. Во-первых, ты говорила не с ним лично, значит, часть информации до него могла просто не дойти, а во-вторых, если тебе платят деньги, то чего ты переживаешь? Каждый день работает на тебя.

— Мне ребенка жалко.

— Всех-то тебе жалко. Не переживай, Настя! Выясним для начала, куда Галка запропала. Ладно, пока, мне уже бежать нужно, вечером у нас презентация — пора приводить себя в порядок.

Настя повесила трубку и вернулась к себе в комнату, там сидела насупленная Марьяшка.

— Ты что, хочешь, чтобы я ушла, да? Так и скажи.

— Почему ты так решила?

— А зачем ты звонила сегодня отцу?

— Хотела узнать, когда твой папа к тебе приедет.

— Ты не хочешь, чтобы я жила с тобой? — В голосе девочки послышались слезы.

— Марианна, дело не в том, что я хочу, а в том, что ты должна жить со своим папой. Ты мне нравишься, мне хорошо с тобой, но я тебе чужая.

Марьяшка горько заплакала, скривив губы, бросилась к Насте и вцепилась в нее руками.

— Не надо плакать, ты будешь жить с нами еще долго, ты привыкнешь к своему папе, все будет хорошо.

Услышав плач Марьяшки, в комнату вошла Калерия Андреевна:

— Что это за слезы? Так вы затопите всю квартиру. Что тебе удалось выяснить? Заберут Марианну на выходные?

— По-видимому, нет. Мама, я хотела съездить к Галке, у нее там Кир один дома сидит. Я быстро.

— Я с тобой. — Слезы моментально высохли, Марьяшка была готова на любые подвиги.

— Но мне бы не хотелось брать тебя с собой.

— Марианна, тебе лучше остаться дома. — Голос Калерии Андреевны приобрел спокойное, профессиональное звучание. — Мы с тобой чем-нибудь займемся. Придумаем, во что поиграть.

— Хорошо, тогда мы будем играть в карты. — Марьяшка радостно потерла руки.

— Но я не умею.

— Баба Лера, ты не волнуйся, я тебя научу. До свидания, тетя Настя. Мы будем вас ждать.

— Боюсь, что у меня не получится, — неуверенно стала возражать Калерия Андреевна. — Я никогда не играла в карты, только пасьянсы раскладывала.

— Не волнуйся, баба Лера, это совсем просто. Вот смотри — это карты, на них картинки.

Настя улыбнулась: на ближайшие несколько часов Марьяшка не даст маме скучать.

11

Настя так торопилась, что забыла взять с собой зонтик. Она почему-то боялась, не задержал бы ее кто-нибудь: могла передумать мама, закапризничать девочка. Последний месяц она была постоянно привязана к дому, порой просто боялась лишний раз оставлять Марианну наедине с мамой, но, похоже, ее опасения оказались напрасными: Марьяшка своей искренностью и непосредственностью была способна расположить любого, даже самого сурового, человека. Калерия Андреевна сначала просто терпела пребывание девочки у них дома, потом постепенно смирилась, а теперь, похоже, стала считать ее почти членом семьи. Кто бы мог подумать, что ее правильная мама станет играть в карты с ребенком! По крайней мере, Настя в детстве даже не могла и предположить, что ее мама способна на такой антипедагогический поступок.

Дождь накрапывал все сильнее, Настя зябко поежилась и поспешила свернуть на аллею, ведущую к Галкиному дому. Холодный моросящий дождик заставлял Настю идти все быстрее. Осень постепенно вступала в свои права, деревья пожелтели, резкий порывистый ветер усыпал листьями почерневшую под дождем асфальтовую дорожку. Блестящие желтые листья выглядели как яркие желтые кляксы на чистой странице. Если бы школьники писали желтыми чернилами, может быть, им было бы интереснее на уроках письма? И как тогда выглядели бы их тетради? Каждое корявое слово, выведенное нетвердой детской рукой, было бы как солнечный лучик в дождливый сумрачный день.

Настя улыбнулась своим неожиданным мыслям. Чего только в дождь не придумаешь, чтобы заставить себя не замечать назойливого дождя, капли воды, попавшие за воротник, воду, хлюпающую в промокших туфлях. Настя нажала на кнопку звонка и встала перед дверным глазком.

— Кто там?

— Кир, это тетя Настя. Открой. Я звонила предупредить, что приеду. Ты был в школе?

— Да. — Дверь чуть приоткрылась, и Настя увидела бледное лицо мальчика. — Проходите. Ой, да вы совсем промокли.

— Я забыла дома зонтик.

— Проходите, я найду вам одежду, чтобы переодеться.

— Спасибо, Кирюша, но я не настолько промокла — только плащ и туфли.

— Заходите, я поставлю чай.

— А ты обедал?

Мальчик замялся.

— Может, мы с тобой поступим по-другому? Давай я приготовлю обед, и мы поедим.

— Обед в холодильнике, нужно только разогреть.

— Тем более. Покажи, где что лежит, и мы быстро все сделаем.

Настя помыла руки, вытерла их полотенцем, предложенным Киром, и прошла на кухню. В холодильнике удалось сразу обнаружить и кастрюлю с супом, и сковородку с жареной картошкой. Настя выпила горячего чая, пока Кир обедал, помыла посуду и прошла в комнату.

— А когда мама вернется?

— Сегодня не очень поздно, можете ее дождаться.

— Ты уже учил уроки?

— Еще нет.

— Давай, ты быстро выучишь, я проверю, а потом мы с тобой поговорим.

— Я хотел пойти погулять с мальчиками. — Кир независимо повел плечами и посмотрел на Настю, явно ожидая, что она начнет возражать.

— Но сейчас дождь, я шла по двору, там никого нет: холодно и сыро. Может быть, потом пойдешь, когда погода улучшится? А пока можно засесть за уроки, как считаешь?

Кир молча кивнул головой и без возражений сел за стол.

— Вы можете пока посмотреть телевизор, а хотите, я вам видео включу?

Настя оглянулась. Как же она сразу не заметила! В углу вместо старенького телевизора гордо возвышался новый большой телевизор-двойка. Кир протянул ей небольшой узкий пульт со множеством крохотных кнопочек.

— Нет, Кирюша, — засмеялась Настя, — мне такую технику не освоить без твоей помощи.

— Так я вам покажу, — с радостью выскочил из-за стола мальчик, глаза его светились от гордости.

— Может быть, мы с тобой договоримся сделать наоборот? Ты выучишь уроки, а потом покажешь, как пользоваться этой техникой, хорошо? Кроме того, звук будет тебя отвлекать.

Кир нехотя кивнул.

— Может быть, вы плеер пока послушаете? Он с наушниками, я ничего не буду слышать, а вы послушаете музыку. — В голосе мальчика была слышна мольба.

— У тебя и кассеты есть?

— Конечно. Вы какую музыку любите?

— Спокойную.

Кир помог Насте выбрать кассету, помог надеть наушники, показал, на какую кнопку нужно нажимать. Настя улыбнулась: забота мальчика была такой трогательной, ему так хотелось продемонстрировать все возможности новой техники. Что-то она не заметила этой техники в Галкиной квартире во время последней встречи.

Настя прошлась по комнате, держа в руках черную коробочку плеера. За последний месяц в комнате произошло много изменений: появились новые шторы, у письменного стола стоял новый яркий школьный рюкзак. Из разговоров старшеклассников Настя уже знала, что стоит он довольно дорого. На окне стояло красивое кашпо с ярким цветком, Настя подошла поближе рассмотреть его.

— А он не настоящий, — с гордостью заявил Кир, — его мама вчера купила. Совсем как живой, правда?

— Да, я думала, что он натуральный, очень похож, сразу и не отличишь. А как твои задачи? Уже решил?

— Нет, я лучше потом сделаю.

Насте наконец удалось усадить мальчика за уроки, потом она профессионально быстро проверила тетради, объяснила трудную задачу по математике.

Больше всего Настю поразило, что в тетрадях Кира полно ошибок. Порой он не мог решить даже самые простые задачи. Посмотрев дневник, Настя увидела тревожную красную запись. Галка не пришла в школу даже после повторной просьбы классной руководительницы.

— А теперь, тетя Настя, я вам покажу, как пользоваться телевизором.

Насте ничего не оставалось, как молча согласиться и терпеливо слушать подробные объяснения.

— Я теперь все поняла, честное слово. Ты мне можешь сказать, когда мама приходит?

Кир замялся, пожал плечами:

— Не знаю, обычно она задерживается, но сегодня она не работает, значит, придет пораньше.

Галина появилась, когда Настя уже уговорила Кира лечь спать. Дверь осторожно приоткрылась, и Галка на цыпочках прокралась в комнату, держа туфли в руках. Увидев сестру, сидевшую в кресле с книгой в руках, она поставила туфли около кровати, надела меховые шлепанцы, сняла с плеча черную кожаную сумку и осторожно поставила ее на стол. Настя встала с кресла и пошла к двери, кивком головы приглашая Галину последовать за собой. Они прошли на кухню, сели за стол.

— Хочешь чаю?

— Спасибо, Кир меня чаем поил.

— Молодец, гостеприимный мальчик.

— Он ждал тебя весь вечер.

— Но он был с тобой, значит, ему не было скучно.

— Галка!

— Что «Галка»? Что ты на меня так смотришь, будто я совершила преступление? Ну посидел один дома. Что случилось? В конце концов, я зарабатываю деньги.

— Ты сменила работу?

— Да, и наконец мне повезло. Теперь не приходится сидеть целыми днями на тюках с одеждой. Кончились мои ночные сутки через трое.

— Что это? Я не поняла.

— Я работала сутки через трое. Теперь чувствую себя человеком: работа в помещении, от звонка до звонка, и платят прилично, не то, что раньше. Вон смотри, сколько напокупала. Это только за последний месяц.

— А Кир?

— Что Кир? Можно подумать, что ему плохо оттого, что в доме стало больше денег.

— Но ему не хватает тебя.

— Послушай, не надо смотреть на меня как на заблудшую овцу, я уже сполна рассчиталась за свои ошибки. Тебе хорошо, ты случайно не последовала моему примеру. Тебе повезло — осталась без подарка. Что молчишь? Да, я родила, но это не значит, что вся моя жизнь должна быть загублена. Почему я не могу подумать наконец и о себе? Сколько лет я была целиком привязана к дому и ребенку? Думаешь, мне было легко?

— Конечно, тебе приходилось трудно, но мы тебе помогали, чем могли.

— Все правильно, хотя твоя мама и возражала.

— При чем здесь это? Она не так плохо к тебе относится, как ты думаешь.

— Ты всегда была такая правильная. Вот и скажи мне теперь, что же тебе это дало? Что у тебя есть кроме школы и твоих романов, которые ты постоянно читаешь?

— Я довольна своей жизнью, хотя, может быть, она и однообразна.

— Какая ты правильная! Да! А я так не могу, не могу и не хочу чувствовать, что впустую уходят лучшие годы!

— Ты забываешь, что у тебя есть Кир! Нужно учитывать и его интересы.

— А я что делаю? Для себя все это покупаю, что ли?

— Ты не пришла в школу, я видела запись в дневнике.

— Его классная — неврастеничка.

— Он стал плохо успевать, у него в тетрадях плохие оценки.

— Она к нему придирается.

— Галка, я смотрела его тетради. Ты сама учительница и можешь определить, когда ребенок запустил школьный материал, а в каких случаях к нему отнеслись слишком строго.

— Ты просто не хочешь понять меня.

— Хочу и могу понять, просто прошу тебя не забывать об интересах сына. Я не предлагаю тебе полностью отказаться от всего, но плохо, что он целыми днями ждет тебя один дома. Ты можешь, если хочешь, привозить его ко мне на выходные.

— Ага, чтобы твоя мама смотрела на меня как на преступницу?

— У меня сейчас живет девочка, пока ее отец в командировке, я за ней присматриваю. Привози Кира, они будут вместе играть. Ладно, мне уже пора ехать. Да, позвони Ирине, она до тебя дозвониться не может.

Настя вернулась домой уставшая и продрогшая, дождь так и не перестал. Подходя к дому, она увидела, что в окне на кухне горит свет: мама не спит, ждет ее возвращения.

— Замерзла? Вся аж посинела. Если бы ты не тратила все деньги на эти твои книги, давно бы купила себе приличные сапоги, а не ходила в старых туфлях. Они же скоро развалятся. Ты на работу будешь ходить в драных домашних тапочках, но по ночам читать сотни книг сомнительного содержания. Садись, я налью тебе горячего чая, только что заварила.

— Спасибо. Марьяшка спит?

— Разумеется.

— Спасибо, что уложила ее. Честное слово, я не знала, что задержусь так долго. Как она себя вела?

— Прекрасно. Она тринадцать раз обыграла меня в карты и осталась очень довольна собой.

Настя улыбнулась, ее обрадовало, что мама не выглядит очень усталой от общения с Марианной.

— Что ты смеешься? Конечно, мне пришлось ей подыгрывать, не могла же я оставить ребенка в дураках!

— Мама, тебе привет от Галины.

— Как у нее дела? Во что она ввязалась на этот раз?

— У нее появилась хорошая работа, стало больше свободного времени.

— Которое она и не думает посвящать ребенку.

— Ну, зачем ты так, мама!

— Просто я достаточно хорошо изучила характер таких людей: они безответственны, неразумны и думают только о себе.

— Мама!

— Что «мама»? Таким был твой отец, с которым я рассталась.

— И я пошла в него, такая же безответственная.

— Я этого не говорила. Ты с детства была очень серьезной и ответственной девочкой, немного погруженной в себя. К сожалению, у меня было так мало свободного времени, чтобы проводить его с тобой. Как вспомню эти груды тетрадей, которые приходилось проверять, становится страшно.

Улыбка чуть тронула Настины губы.

— Я помню, что когда ложилась спать, под дверью твоей комнаты часто горел свет, я приходила к тебе пожелать спокойной ночи. Ты отрывалась от тетрадей, потирала уставшие глаза, смотрела на меня, целовала в щеку и открывала очередную тетрадь.

— Сколько душевных сил было затрачено, сколько времени! А ради чего? Чтобы твои бывшие ученики старательно смотрели в сторону, когда проходят мимо. Мы воспитывали из них честных людей, а они смешали с грязью все святое. Все наши идеалы, все, во что мы верили…

— Может быть, вместо того, чтобы воспитывать, их нужно было просто любить?

— Любить?

— Да, любить. Человеку нужно душевное тепло и любовь.

— Как просто ты объясняешь. Разве мы не любили своих учеников?

— У меня всегда складывалось впечатление, что меня воспитывали, воспитывали и воспитывали.

— Я посмотрю, что ты станешь говорить, когда твои ученики не будут узнавать тебя на улице. Хотя не думаю, что тебе удастся проработать в школе столько, сколько проработала я. Почти все твои подруги уже поменяли работу.

— Не всех устраивает такая маленькая зарплата.

— Это Ирину? Галку еще куда ни шло, у нее ребенок был маленький.

— Мама, ты не права, Ирина с Леонидом только в прошлом году хорошо стали жить.

— Вот я и говорю, что из трех твоих подружек в школе осталась только ты одна. Я все думаю, на что ты будешь жить, дуреха?

Настя обняла мать и тесно прижалась к ней, поцеловав в седые волосы на макушке.

— Приработки искать. Этот год мы с тобой как-нибудь продержимся, если отец Марьяшки не будет забывать платить нам деньги.

— Я уже привыкла к девочке. Она славная, хотя порой с ней и трудно.

— Ничего, завтра пятница, конец недели. На выходные я куда-нибудь поведу Марьяшку, и ты отдохнешь.

12

Настю позвали к телефону в учительскую во время урока письма, в тот самый момент, когда она объясняла своим малышам, как пишется буква «К». Она вбежала в учительскую, немного запыхавшись. Мама утром жаловалась, что у нее побаливало сердце. Неужели ей стало хуже?

— Мама? Что случилось?

— Это я, Валерий Петрович.

В первый момент испуганная Настя не могла даже сообразить, кто с ней говорит.

— Какой Валерий Петрович? Ой, вспомнила. А почему вы звоните мне во время урока? До звонка осталось еще целых десять минут.

— Это так важно? Простите. Я хотел узнать, как у вас дела?

— Вы наконец-то освободились? И что теперь?

— Я хотел бы вас сегодня увидеть и поговорить. Я через час пришлю за вами машину.

— Хорошо, мы с Марианной сможем приехать.

— Я хотел поговорить с вами одной.

— Как это понимать?

— Я только что прилетел, завтра мне нужно решить ряд вопросов и отоспаться, а воскресенье я проведу с Марианной. Мне прислать машину к школе?

Бесцеремонности этого человека можно позавидовать. Даже трудно предположить, что еще вчера тебе дали ясно понять, что времени на ребенка нет, сегодня желают видеть только наемную силу, а завтра спланировано и время и желание, чтобы видеть собственного ребенка. Это не человек, а машина какая-то! Настя готова была взорваться.

— Вы меня слушаете? Так куда мне прислать машину?

— Я могу прекрасно добраться и сама, дорогу я помню. Мне только нужно отвезти девочку домой.

— Не говорите глупостей, во сколько вы будете дома?

— Я освобожусь около часа, — с достоинством ответила Настя.

— Замечательно, машину я пришлю к вашему подъезду к часу дня, дорогу я помню.

Валерий Петрович повесил трубку. Похоже, он над ней еще и смеется. Настя вернулась в класс, который сдержанно гудел в ожидании учительницы. Вот что значит — у первоклашек нет опыта: более старшие школьники в отсутствие учителя уже давно бы начали вопить что есть силы. До звонка Настя даже успела окончить объяснение и продиктовать задание на дом. Как ни жалко было малышей, но Насте приходилось заставлять их учиться и в воскресенье. Программа была напряженной. Начальную школу малыши должны были освоить за три года.

После уроков Настя забрала Марианну, по дороге домой она в нескольких словах рассказала девочке о звонке отца. Марианна насупилась, ей совсем не хотелось, чтобы Настя уезжала. Всю неделю она ждала выходных, зная, что все свободное время будет посвящено ей. Неожиданный отъезд Насти совсем не входил в ее планы.

— Завтра твой папа будет отдыхать, а в воскресенье ты поедешь к нему домой.

— Я не хочу.

— Марианна! — сказала строго Настя, посмотрела в глаза девочки и поняла, что больше не сможет поучать ее, по крайней мере сегодня. — Давай пойдем и купим мороженое. Ты не против?

— Нет.

Они сделали небольшой круг, завернули к булочной и посетили заветный киоск. Дома их ожидала выволочка от Калерии Андреевны, узнавшей, что они ели мороженое, но Марианна дала клятвенное обещание, что через час она обязательно будет есть суп.

— Только не подведи меня, — тихонько прошептала Настя.

— Настя, тебе следует переодеться и причесаться, — строгим голосом произнесла Калерия Андреевна.

— А у Анастасии Григорьевны в классе бывает такой же голос, когда ребята начинают баловаться. — Марьяшка хитро посмотрела на мать и дочь. — Теперь я знаю, откуда у вас такой голос.

— Постарайся не баловаться, пока меня не будет, — тихо ответила ей Настя.

На невинной Марьяшкиной мордашке отразилось искреннее удивление: как можно говорить подобные вещи такой воспитанной девочке? Настя улыбнулась и погладила ее по голове.

Когда она вышла из подъезда, машина уже ждала ее у дома, шофер открыл дверцу и помог ей сесть. Ухаживают, словно за герцогиней какой-то. Настя пожала плечами, она прекрасно могла добраться и обычным городским транспортом. Лучше бы этот папаша думал о своей дочери, а не пускал пыль в глаза простым учительницам. Разумеется, ехать на машине было гораздо удобнее. Вот уже и знакомое здание показалось. Тут Насте припомнился погром, учиненный в лаборатории Дмитрия, и она непроизвольно прижала руку к губам. Появляться там снова ей совсем не хотелось. Но делать было нечего. Машина уже притормозила у подъезда. Молчаливый шофер открыл дверцу и проводил ее до двери. Охранник у входа был предупрежден, так как, увидев ее, сразу поднял трубку телефона. Появилась молоденькая секретарша, сегодня она держалась более предупредительно, чем в первый раз. Она проводила Настю в комнату, предложила кофе и, извинившись, сообщила, что Валерий Петрович освободится через несколько минут.

Сколько же они заставят ее сегодня ждать? Кофе был горячий и крепкий, кресло мягким. Вполне можно и подождать, комната была оформлена в бледно-зеленых тонах, на стене висела картина, изображавшая дождь в летнем лесу, в углу в большой кадке стояло искусственное дерево.

— Юлечка, спасибо, вы уже можете идти, я сама развлеку нашу гостью. — В комнату стремительно вошла высокая стройная женщина в коричневом платье, красиво оттенявшем ее золотистые волосы.

— Что-нибудь еще нужно, Оксана Дмитриевна?

— Нет, нет, спасибо.

Взмахнув короткой клетчатой юбочкой, Юля вышла. Оксана Дмитриевна подошла к столу, налила себе чашку кофе и села за стол.

— Пока мы одни, я хочу поговорить с вами откровенно. Сколько лет вы работаете в школе?

— Уже восемь.

— Так много? Никогда бы не подумала, вы очень молодо выглядите.

«Что-то не похоже, что мне только что сказали комплимент. Уж больно холодные глаза у этой женщины».

Оксана Дмитриевна внимательно посмотрела на Настю, как бы оценивая ее:

— Так или иначе, у вас есть опыт общения с детьми. Что вы можете сказать о девочке?

— В каком смысле? Что вас интересует? Девочка очень общительная, доброжелательная…

— Она нормальная?

— Я не понимаю вас.

Женщина досадливо поморщилась, словно в ее кофе по ошибке добавили соль.

— Ну, давайте не будем играть, не будем демонстрировать друг другу, как мы любим детей. Это совершенно не нужно. Будем откровенны, я хочу получить от вас вполне конкретный ответ. Девочка нормальная, нет ли у нее отклонений? Если есть вероятность того, что ее мать наркоманка, можно ожидать чего угодно.

— Я не понимаю, какое это имеет отношение…

— Неужели вы думаете, что отец должен возиться с неполноценным ребенком?

— Но это же его ребенок! — Настя в полной растерянности смотрела на сидящую перед ней женщину. — Разве можно вот так говорить о ребенке? Она живая, вы не можете… Ну хорошо, можете не волноваться — девочка абсолютно нормальна. Может быть, она педагогически запущена, но это поправимо, просто с ней нужно больше заниматься.

— Не смотрите на меня, словно я сказала что-то ужасное, я не люблю лицемерить. Честность нужна во всем. Это подход делового человека.

— Мои дети, мои ученики тоже не терпят лжи. Они бы сказали, что вы жестокая женщина.

Настя поставила чашку на столик и встала. Ни минуты больше она не желала находиться здесь. Оксана Дмитриевна сидела в кресле, изящно скрестив ноги, держа в руках прозрачную чашку из коричневого стекла, и маленькими глотками отпивала горячий ароматный кофе. С улыбкой она наблюдала за раскрасневшейся от возмущения Настей.

Сколько же лицемерия в этих на первый взгляд таких красивых стенах. Все эти яркие, веселые, радостные краски — просто дешевая игра на публику. Тщетная попытка прикрыть собственное бездушие и обман. Резко повернувшись, Настя пошла к выходу и столкнулась с входящим Валерием Петровичем.

— Простите, мне неожиданно позвонили, и я никак не мог отложить разговор. Оксана посвятила вас в наши трудности? Тогда поехали.

Валерий Петрович решительным жестом взял под руку слегка упирающуюся Настю и быстрым шагом направился к выходу. Настя едва поспевала за ним. Удобный момент был упущен. Разве можно высказывать свое возмущение на бегу? Нужно хотя бы остановиться и перевести дыхание.

— Я очень быстро иду? Простите. Просто мне поскорее хочется решить все вопросы.

Опять Настю усадили в уже знакомую машину. Казалось, даже шоферу передалось едва сдерживаемое нетерпение господина Елизарова. Машина резко рванулась с места и понеслась по незнакомым улицам. Прошло несколько минут, и они оказались у восьмиэтажного дома, окруженного деревьями.

— Все, приехали. Пойдемте. — Валерий Петрович открыл входную дверь и стремительно вошел в подъезд.

Недоумевающая Настя последовала за ним. Они поднялись на лифте на третий этаж и остановились перед дверью квартиры. Валерий Петрович нетерпеливо нажал на кнопку звонка.

— Никого. Значит, рабочие уже ушли. — Он порылся в кармане в поисках ключей, обнаружив связку, стал перебирать ключи. — Какой же из них? Ладно, будем пробовать все подряд.

— Вы можете сказать, куда вы меня привели?

— К себе домой, хочу показать вам квартиру и спросить совета. Ага, кажется, этот подходит.

После нескольких неудачных попыток ему наконец удалось открыть массивную дверь.

— Проходите.

— Я все-таки не понимаю, зачем вам понадобилось привозить меня сюда?

— Это что — женское кокетство? Или Оксана вам ничего не рассказала? Чем же вы тогда занимались, пока меня не было? О женщины, женщины! Ни о чем-то вы не думаете, кроме нарядов и развлечений.

— Да как вы можете так говорить? Кто вам дал право? — Настя задохнулась от возмущения.

— А что я такого сказал? Что плохого в том, что женские головы чаще всего заняты именно этими проблемами? Ну не сердитесь, я пошутил. Проходите. Это моя новая квартира. Я приобрел ее совсем недавно. Успел только получить необходимые документы, оплатить ремонт и уехал по делам. Даже и не был тут ни разу. За всем следила Оксана.

— Про которую ты забыл. И это в благодарность за все мои хлопоты, — раздался с площадки шутливый голос. У входной двери стояла Оксана Дмитриевна и с укоризной покачивала головой. — Разве так поступают заботливые мужчины?

— Ну не ворчи, мне так не терпелось показать Анастасии Григорьевне квартиру. Что мы стоим? Проходите.

Настя нерешительно вошла в прихожую. В квартире пахло свежей краской и лаком.

— Вот смотрите. Тут три комнаты. Конечно, ремонт делался без учета того, что в доме будет жить ребенок, но это поправимо. Нужно только решить, где будет удобнее…

— Как?! Неужели ты решишься здесь что-нибудь менять? Опять все ломать? После стольких трудов? — с притворным ужасом воскликнула Оксана Дмитриевна. — Здесь все так хорошо продумано.

— Почему нет? Если в этом возникнет необходимость. Что вы скажете, Анастасия Григорьевна?

— Может быть, вы мне объясните, в чем дело?

Валерий Петрович недоуменно посмотрел на Настю. Оксана Дмитриевна подняла свои выразительные глаза к потолку, как бы говоря: «Я же тебя предупреждала, что с этой особой ничего путного не выйдет».

— Я хотел, чтобы вы посоветовали, где удобнее всего разместить девочку. Когда делался ремонт, я не предполагал, что в квартире будет жить ребенок, поэтому мне требуется совет профессионала.

— Ну что же, я с радостью готова вам его дать. — Настя скинула туфли и прошлась по коридору, открыла ближайшую дверь.

— Здесь гостиная, как видите, в квартире Валерия Петровича сделали евроремонт, — тоном терпеливого доброжелательного экскурсовода, разговаривающего с дилетантами, объясняла Оксана Дмитриевна.

На ее губах, словно приклеенная, застыла улыбка. Почему мужчины бывают настолько близоруки? Ведь видно невооруженным взглядом, до чего фальшивы и забота и внимание этой Оксаны Дмитриевны. Ее единственная забота сейчас — защитить собственные интересы, доказать, что в этой цивилизованной, но такой бездушной квартире, словно сошедшей с картинки модного журнала, просто нет места для маленькой девочки. Настя шла по квартире и представляла себе, как на этих идеально чистых белых стенах появятся следы, оставленные маленькими сладкими ручками.

— Вы зря сняли туфли, покрытие на полу легко чистится. В этой квартире все предназначено для комфортной жизни. Как говорится, удобства и красота — для нас, а не мы ради удобства и красоты, — любезный голос Оксаны Дмитриевны, в очередной раз указавшей Насте на ее ошибку.

«Интересно, каким бы тоном она заговорила, оставь я грязные следы на светло-бежевом ковре. Сама она туфли переодела, войдя в квартиру». На ногах Оксаны Дмитриевны красовались изящные кожаные лодочки на низком каблуке, менее всего они напоминали домашние тапочки. Не похоже, чтобы эта женщина уже завоевала свое место в этой роскошной квартире, она еще только борется за него. Уверенная в себе женщина, приходя домой, расслабляется и отдыхает, ей никому и ничего не надо доказывать. А Оксана Дмитриевна выглядела, «словно лошадь в сборе», есть такое выражение у лошадников, чтобы описать состояние коня во время выступления по выездке. За несколько минут всадник и его конь собраны и напряжены до предела, они движутся по четко огороженному пространству, выполняя сложные фигуры, под взглядами восхищенных зрителей и строгих судей. За сравнительно короткое выступление они выкладываются до предела и бывают измотаны, как после скачек на длинную дистанцию.

«Да, голубушка, ты боишься сделать неверный шаг, тебе нужно во всем угождать своему кумиру, доказывать свою незаменимость, демонстрировать расположение и заботу, ты не можешь допустить ни одной ошибки, так как страшно боишься потерять этого мужчину, а он к тебе почти равнодушен».

— Ну как? Как вы считаете, где будет удобнее всего разместить девочку?

Настя очнулась от своих размышлений и повернулась к Валерию Петровичу:

— Думаю, в этой комнате ей будет удобно.

— Но это же рабочий кабинет! Валера, ты не можешь отказаться от самого необходимого. — Оксана Дмитриевна поспешила вмешаться в разговор.

Валерий Петрович слегка нахмурился и почесал указательным пальцем переносицу.

— Оксана, компьютер можно поставить и в спальне. Анастасия Григорьевна, что, по-вашему, еще нужно изменить в комнате?

— Необходимо переставить диван подальше от окна, а письменный стол подвинуть к окну, так будет светлее.

— Это нарушит целостность композиции…

— Но обеспечит необходимые удобства ребенку, вы сами говорили, что удобство и красота должны служить человеку, а не наоборот, — решительно прервала своего оппонента Настя.

Валерий Петрович ничего не сказал, только с легкой улыбкой переводил взгляд с одной женщины на другую.

— В таком случае решено. Можно забрать Марианну уже сегодня, не правда ли, Оксана?

— Да-да, конечно, но ты собирался отдохнуть после такого длительного перелета, неделя выдалась для тебя такой напряженной, мой дорогой. Тебе нужно беречь себя. — Голос Оксаны Дмитриевны звучал нежно и заботливо, она подошла сзади и обняла Валерия Петровича, но Насте было видно, как недобро блеснули ее глаза. — Лучше сделать это завтра, мы посвятим девочке целый день.

— Ерунда, дети ложатся спать рано, я лягу сегодня спать пораньше и прекрасно отдохну. Анастасия Григорьевна, машина сейчас отвезет вас домой. Марианна прекрасно доедет с водителем. Завтра вечером мы с вами созвонимся и уточним детали. Договорились?

Настя кивнула и направилась в коридор, где, с вызывающим видом поглядывая на Оксану Дмитриевну, надела туфли, взяла свою сумку и, попрощавшись, пошла к выходу. Всю дорогу она думала, как ей уговорить Марианну ехать к отцу, но девочка, узнав, что ее повезут на машине, даже и не спорила. Она торопливо собрала необходимые вещи и без возражений села в машину, на прощание помахав рукой Насте, стоящей у двери подъезда.

Вечером в комнату Насти зашла Калерия Андреевна. Настя сидела за столом, подперев голову руками, перед ней лежала открытая книга.

— Пойдем попьем чаю, так тихо стало, даже не верится.

— Спасибо, мама, не хочется.

— Не нужно переживать. Ты сама прекрасно знаешь, что ребенку будет лучше с родным отцом, дети забывчивы по природе, они быстро все забывают — и добро и зло, увлекшись чем-то новым и интересным. В этом и состоит прелесть детства. Ей было хорошо с тобой, но она без сожаления ушла. Не расстраивайся, дети легко адаптируются, это дает им шанс приспособиться и выжить. Не переживай, если она забудет тебя, главное, что ты сделала добро. А память, она всегда коротка.

Калерия Андреевна вышла из комнаты, а Настя еще долго сидела над книгой, глядя в расплывающиеся буквы и молча глотая наворачивающиеся слезы.

13

Утром в учительской квартире раздался телефонный звонок, невыспавшаяся Настя сняла трубку.

— Анастасия Григорьевна? Доброе утро! Не могли бы вы объяснить мне, как варится манная каша? Вернее, как варит кашу ваша мама?

— Доброе утро! Я не понимаю, зачем вам это?

— Марианна сказала, что у нее сегодня по расписанию манная каша.

— Валерий Петрович, но Марианна не любит кашу, дайте ей что-нибудь другое, зажарьте яичницу, например.

Насте было слышно, как Валерий Петрович хмыкнул в трубку.

— Но вы мне на всякий случай расскажите, как варится эта каша. Понимаете, у меня нет опыта в этой области.

— Очень просто, сначала вскипятите молоко, чуть посолите его, помешивая всыпьте крупу.

— А сахар?

— Мама кладет немного варенья в тарелку или добавляет моченный изюм.

— Так, я записал, большое спасибо. До свидания.

— Подождите, позовите мне ее, я с ней поговорю. Она перестанет капризничать.

— Не волнуйтесь, в этом нет необходимости. Еще раз до свидания. Извините за ранний звонок.

Настя положила трубку и, поеживаясь, побрела в свою комнату.

— Настя, кто это звонил? — раздался из соседней комнаты голос Калерии Андреевны.

— Звонил отец Марианны, спрашивал, как ты варишь кашу, Марианна потребовала манную кашу по расписанию.

Дело в том, что по утрам, к большому неудовольствию Марианны, напрочь отвыкшей от полноценного сбалансированного питания, Калерия Андреевна по давно устоявшейся привычке варила через день то манную, то овсяную кашу. Марьяшка ела кашу со скандалом, требуя на завтрак что-нибудь повкуснее.

— Не волнуйся, все будет хорошо, — довольно рассмеялась Калерия Андреевна. — Как я и думала, эта девочка сумеет постоять за себя.

Ребенок, действительно, стоял на середине кухни и, упрямо наклонив голову, исподлобья рассматривал в упор Оксану Дмитриевну, одетую в зеленый бархатный халат.

— Ну что, ты узнал?

— Да, мне рассказали, как варится эта замечательная каша.

— Ты смеешься? Здесь нет никакой крупы. И потом, я не умею варить манную кашу.

— Ну не оставлять же ребенка голодным, придумай что-нибудь.

Оксана Дмитриевна улыбнулась, как бы говоря: «Я иду на это только ради тебя, посмотри, я на все готова ради тебя», повернулась к Марианне и ласковым голосом спросила: «А может быть, мы сегодня съедим на завтрак что-нибудь вкусненькое?» Марианна слегка пожала плечами, всем своим видом показывая, что она уже давно поняла всю бесполезность своих усилий объяснить взрослым совершенно очевидные вещи, но, несмотря ни на что, она попробует еще раз.

— По утрам детям нужно есть кашу, вчера баба Лера варила овсяную, значит, сегодня — манная.

— Но мы можем зажарить яичницу, я сделаю тосты, дам тебе сок, это будет очень вкусно.

— А каша?

— Кашу по утрам едят только люди, у которых нет денег на более вкусную еду, — теряя терпение, прошипела Оксана Дмитриевна.

— Баба Лера говорила, что овсяную кашу по утрам ест даже английская королева. Разве это неправда? — Марианна вопросительно посмотрела на отца.

— Калерия Андреевна совершенно права. Извини, что я не приготовил к твоему приезду кашу, — серьезным тоном ответил Валерий Петрович.

— Как, ты еще и извиняешься перед ней? В чем твоя вина? В том, что работаешь больше всех и не думаешь о мелочах? Единственная твоя ошибка заключается в том, что ты на время доверил своего ребенка педантичной маньячке. Да, да, маньячке!

— Что такое «маньячка»? — прозвучал голосок Марианны, переставшей на время прокручивать дырку в яркой клеенке, лежащей на столе.

— Вот видишь, она надо мной еще и издевается.

— Оксана! — Валерий Петрович слегка повысил голос, но раздраженная женщина уже еле сдерживала себя.

— А что означает это слово?

— Не совсем нормальный человек, — серьезно глядя на Марианну, ответил Валерий Петрович.

— Почему эта тетя так называет Анастасию Григорьевну?

— Потому что нормальный человек не может внушить ребенку столько идиотских мыслей за такое короткое время. — Оксана Дмитриевна теперь уже даже не пыталась скрыть свое раздражение. — Подумать только, она называет ее по имени-отчеству. Какое уважение! Надо еще проверить, как она потратила твои деньги.

— Оксана! — Валерий Петрович строго посмотрел на кусающую губы женщину и, повернувшись к Марианне, спокойно заметил: — Я думаю, что будет лучше, если ты сядешь за стол и съешь то, что тебе дают, а потом мы вместе поедем погулять. Покатаемся на каруселях. Ты не возражаешь?

Марианна скептически скривила губы, с притворным сожалением вздохнула и села за стол. Завтрак прошел вполне мирно, если не считать того, что Оксана Дмитриевна все время нервно поглядывала на Марианну, ожидая какого-нибудь очередного подвоха с ее стороны.

После завтрака Марианну повезли в парк, где дали возможность покататься на всех аттракционах. Оксане Дмитриевне под конец даже понравилось играть роль заботливой мамы. Втроем они действительно напоминали семью, выбравшуюся на прогулку в парк в поисках развлечений. Ей льстило, что мужчины и даже женщины поглядывают в их сторону, с удовольствием рассматривая интересную, высокую, элегантно одетую женщину и задумчивого, чуть бледного мужчину. Внимательного наблюдателя, правда, могло несколько удивить, что маленькая девочка, идущая между ними, даже и не пытается дать им руку, не просит, чтобы папа взял ее на плечи.

Когда взрослые устали вместе с девочкой кататься на аттракционах и бродить по аллеям, они присели перекусить на веранде открытого кафе. Пока Марианна поедала бутерброды и пила сок, не забывая при этом облизывать пальцы, Оксана Дмитриевна оживленным голосом рассказывала ей о поездках ее папы.

— Подумаешь, а Анастасия Григорьевна зато скоро будет работать на рынке, на вещевом, вот! Когда место освободится.

— Откуда ты это знаешь?

— Я сама слышала, как она говорила по телефону со своей подругой.

— Ну и подруги у нее. Марианна, разве можно сравнивать работу на рынке и то, чем занимается твой папа?

— Конечно, нет, на рынке гораздо интереснее: там людей много и весело.

— Марианна! Что ты говоришь? — Возмущению Оксаны Дмитриевны не было предела.

— Оксана, оставь ребенка в покое, — еле сдерживая смех, попросил Валерий Петрович.

— Как ты можешь так спокойно относиться к тому, что у ребенка в голове столько мусора?

— И вовсе у меня в голове не мусор. Анастасия Григорьевна говорила, что я лучше всех на физкультуре прыгала. Когда я считать научусь, я тоже буду на рынке работать, а вас туда работать не возьмут, — с тихим злорадством в голосе закончила Марианна.

— Валерий!

— Что ты удивляешься? Я ведь тебя предупреждал, чтобы ты не говорила с ребенком на подобные темы.

Марианна тихо сидела на стуле, осторожно переводя взгляд с возмущенной женщины на снисходительно улыбающегося мужчину.

— Просто не понимаю, чему ты радуешься? Тому, что твоя дочь совсем невоспитанна? Что у нее отсутствуют какие-либо понятия о духовных ценностях? Как только этой учительнице удалось вбить столько ерунды в голову твоей дочери! Одна радость, что скоро ты с ней распростишься насовсем.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе предстоит в конце недели еще одна командировка, на этот раз мы поедем вместе, значит, за девочкой некому будет приглядеть. Я попросила узнать о школах с полным пансионом.

— Зачем?

— Как это «зачем»? Ты сам говорил, что нужно давать отдохнуть этой учительнице в выходные. Мы с тобой устаем не меньше. Кроме того, мы не можем быть постоянно привязаны к дому. Проще всего будет устроить девочку в хорошую школу.

Валерий Петрович задумался:

— Может быть, попросить кого-нибудь из женщин на работе взять ее на выходные?

— Что ты! Что потом о тебе будут говорить! С ней же нельзя нормально общаться, она же всех из себя выведет.

— Она еще маленький ребенок. Ей простительно говорить то, что она думает.

— Если она уже сейчас думает таким образом, то я сильно сомневаюсь, что тебе удастся что-нибудь сделать с ней в будущем. В конце концов, можно найти какое-нибудь решение. Нужно попытаться найти ее мать.

— Даже если это удастся, я намерен отсудить у нее дочь. Нет никакой гарантии, что она не бросит ее снова.

— Валерий, не будем спорить, так или иначе, у нас есть время все обсудить и разумно решить эту проблему. Прежде всего нужно думать о тех задачах, что стоят перед нами. Ты просто не можешь позволить себе рассеивать свое внимание по мелочам.

Вечером Валерий Петрович привез Марианну к Анастасии Григорьевне. Настя открыла входную дверь и увидела высокого мужчину, державшего за руку бледненькую, худенькую девочку. Она крепко прижимала к себе пластиковый пакет со своими вещами.

— Добрый вечер, Анастасия Григорьевна! Я привез Марианну. Мне хотелось бы поговорить с вами, если вы сейчас свободны.

— Пожалуйста, проходите.

Настя посторонилась, пропуская отца с дочкой в квартиру. Марианна надела тапочки, достав их из пакета, который прижимала к груди. Не выпуская пакет из рук, она пошла в ванную помыть руки. Валерий Петрович и Настя молча за ней наблюдали. Девочка проследовала мимо них в большую комнату, где был слышен звук работающего телевизора: Калерия Андреевна смотрела последние известия.

— Баба Лера, смотри, что я тебе сейчас покажу. У меня есть кукла.

Марианна закрыла за собой дверь в комнату, но было слышно, как она расписывает Калерии Андреевне все достоинства новой игрушки.

— Хотите выпить чаю? — первой прервала молчание Настя.

— Как вам удобнее.

Настя провела гостя на кухню и поставила чайник на огонь, достала вазочку с вареньем из шкафа, чайник и чашки.

— Нужно позвать Марианну. Может быть, она тоже хочет чаю?

— Не надо, — чуть торопливо ответил Валерий Петрович. — Она недавно ела. Мне хотелось поговорить с вами наедине.

Настя заварила свежий чай, прикрыла чайник цветастой грелкой и села напротив нахмуренного Валерия Петровича.

— Знаете, мне совсем не хочется пить чай, может быть, мы просто поговорим у вас в комнате?

— Хорошо, пойдемте.

Настя провела Валерия Петровича в комнату и указала на кресло. Сама она по привычке села за письменный стол, только развернула свой стул в сторону гостя.

— Как прошел день? Что вас так расстроило?

— Сказать, что он прошел плохо, — значит ничего не сказать. Этот ребенок поставил своей целью рассорить меня с друзьями и довести целый мир до белого каления.

— Она ваша дочь.

— Я ни на минуту старался не забывать об этом, в противном случае я бы просто придушил ее вместе с ее нескончаемыми капризами. Казалось бы, я сегодня сделал все, чтобы ей было весело и интересно. А вместо благодарности она наговорила кучу дерзостей Оксане.

Про себя Настя подумала, что на месте Марьяшки она бы не преминула сделать то же самое, вслух она, конечно, не решилась этого сказать.

— Вы явно преувеличиваете, Валерий Петрович.

— Я самонадеянно решил, что смогу легко с ней поладить, но не прошло и дня, как я смертельно устал от выполнения отцовских обязанностей. Отца из меня не получилось.

— Просто ваша дочь знакомилась с вами. Ребенок часто испытывает предел терпения своих родителей.

— Как это?

— Дети иногда доводят взрослых, чтобы определить, насколько у тех хватит сил, чтобы сдерживаться. Они определяют безопасный порог, дальше которого нельзя заходить в своих шалостях. Что еще вас тревожит?

— А что мне делать в такой ситуации?

— Терпеть, пока хватает сил, а потом дать волю эмоциям, конечно, в разумных пределах.

Валерий Петрович улыбнулся.

— У вас всегда есть ответ на все вопросы?

— Конечно, нет. Но дети порой спрашивают такие странные вещи, что часто приходится ломать голову в поисках достойного разумного ответа. Нужно учитывать еще и то, что дети не терпят лжи, соврать можно взрослому, а дети очень тонко чувствуют фальшь. Что вы еще хотели узнать у меня?

— Почему вы так решили?

— Я это вижу по вашим глазам.

— Я хотел спросить, не замечали ли вы что-нибудь странное у девочки.

— Вы хотите спросить, нормальная ли она? Вам посоветовали обратиться к психиатру?

— С чего вы это взяли?

— А вы долго не могли начать этот разговор и с облегчением вздохнули, когда я затронула эту тему. Я не специалист в этой области, мне трудно судить об этом.

— Почему вы обиделись на меня?

— Я? Почему вы думаете, что обидели меня? С какой стати?

— Ваши первоклассники сразу почувствовали бы, что сейчас вы сказали неправду. Значит, меня вам можно обманывать? — Валерий Петрович скрестил руки на груди и вытянул ноги. Они перегородили почти все свободное пространство в комнате.

Именно в такой позе Настя увидела его в первый раз. Почему-то он вдруг сразу стал хозяином положения, — может быть, потому, что уличил ее в неискренности? Теперь уже Насте захотелось оправдаться.

— Меня всегда возмущает позиция людей, стремящихся отвергать непонятное. Легче всего навесить ярлык. Объявить странное ненормальным. Вот только с какой точки зрения судить? У вас замечательный ребенок: ласковый, вдумчивый и честный. Что вам еще надо?

— Я не понимаю многих вещей, иногда меня удивляет ее неадекватная реакция на происходящее.

— О чем вы?

— Она грубит людям, которые пытаются помочь ей.

— Что в этом удивительного? Ребенок защищается от неизвестного, непонятного своими способами.

— Но откуда в ней эта агрессивность?

— Мы не знаем, как она жила раньше.

Валерий Петрович нахмурился, Настя закусила губу, ей уже не хотелось обижать его, обвинять в том, что он бросил своего ребенка на произвол судьбы.

— Многое из того, что нам с вами кажется странным, вполне объяснимо. Просто нужно найти правильный ответ.

— Как можно объяснить, что она уродует совершенно новые вещи? По совету Оксаны я привез ей куклу, знаете, такую, с набором платьев, обуви, всякой ерунды, так она тут же порвала на ней платье, не случайно, а преднамеренно. Не подумайте, что мне жалко денег, нет. Просто я не могу понять: сначала она схватила куклу, прижала к себе и казалась вполне счастливой. Но буквально через несколько минут стала ломать ее.

— Однако вы заметили, что она сразу же стала хвастаться вашим подарком? Значит, она ценит его.

— Тогда тем более непонятно, что заставляет ее ломать то, что ей нравится. Иногда дети пытаются разобрать игрушку, чтобы понять, как она устроена, что у нее внутри. Так поступают сыновья Дмитрия, моего друга, вы же его видели.

Настя смущенно потупилась, Валерий Петрович усмехнулся.

— Но здесь явно просматривается стремление испортить вещь. Зачем?

— Меня это тоже удивляло, я первые дни никак не могла найти ответ…

— Значит, вы тоже сталкивались с этим?

— Конечно. Марианна старательно выбрасывала все этикетки от одежды, которую я ей покупала. Она даже отрывала их, если они были уже подклеены.

— Куда?

— На бумагу. Я их все подклеивала в тетрадь.

Валерий Петрович очень внимательно посмотрел на Настю, по его глазам было видно, что у него в голове просто не укладывается, что нормальный человек будет собирать и подклеивать в тетрадь бумажные этикетки и ценники от одежды. Настя приподнялась со стула, достала с полки тонкую тетрадь и показала изумленному мужчине аккуратно приклеенные многочисленные ценники, кассовые чеки, некоторые из них были разорваны на несколько частей.

— Что вы на меня так странно смотрите? Я их все собрала для отчетности, чтобы показать вам, на что я потратила деньги. А вы что подумали? Что у меня маниакальная страсть собирать ненужные бумажки?

— Но я же никогда бы не потребовал у вас отчета.

— Я взяла у вас деньги, значит, я должна была представить вам доказательства того, что средства были потрачены по назначению.

— Я это и так вижу: девочка одета. Вы слишком щепетильны в денежных вопросах.

— Мы говорим совсем не о том. Я пришла к выводу, что Марьяшка просто боится потерять новую вещь. Она уже твердо усвоила, что все новое можно вернуть в магазин или продать, именно поэтому она так старательно и портит все новое. Моя мама очень возмущалась, когда обнаружила, что у нового платья отрезана ножницами часть кружева. Марьяшка так горько плакала, а вечером призналась, что сделала это, чтобы платье не продали на рынке, когда не станет денег.

Было слышно, как сидевший перед Настей мужчина скрипнул зубами.

— Не переживайте, все постепенно образуется, просто Марьяшке сейчас трудно привыкать к вам, она смышленая девочка и быстро поймет, что к чему. Единственное, что ей сейчас нужно, — это ваша любовь, терпение и внимание.

— У меня сейчас просто нет времени на ребенка.

— Этого не может быть! Ради чего вы тогда живете?

— То есть как «ради чего»? Ради дела. Я работаю.

— Вот именно! Во имя чего вы работаете? Ради чего человеку жить, как не ради своих детей? Все лучшее, что есть у людей, — это дети, ради них и нужно жить. Для чего вам нужна ваша работа, ваш успех, если не ради семьи и ребенка?

— Людям свойственно стремиться к успеху, признанию.

— Во имя чего? Ради себя? Или ради того, чтобы разделить свой успех со своими близкими? Самое разумное, если ты можешь передать детям свое дело, результаты своего труда. Во имя этого и стоит жить, разве я не права? Что вы улыбаетесь? Разве я сказала что-то смешное?

— Нет, что вы! Просто очень приятно видеть человека, которому все ясно.

— О чем вы?

— Как хорошо вы объясняете. С вами легко говорить.

— Если вам доставляет удовольствие смеяться надо мной, то я больше не хочу доставлять вам радость. — Настя почувствовала раздражение.

— Вы всегда так реагируете на людей?

— Нет, только на тех, кто плохо относится к своим детям, — выдохнула Настя, только в самый последний момент ужаснувшись тому, что говорит этому малознакомому человеку.

— Вы не правы, хотя отчасти это и моя вина, что дочь выросла без моего участия.

— Ей от этого легче не станет.

— Понимаю, но я приехал к вам за помощью, думаю, вы не можете мне отказать.

— Почему вы в этом так уверены?

— Вам небезразлична судьба Марианны. Вы же не допустите, чтобы ей было плохо?

— Я совсем не призываю вас к этому.

— Пусть девочка остается в вашем классе, вы будете заботиться о ней после уроков. Отдельно я буду платить деньги на ее содержание. Постепенно она будет привыкать ко мне. Вам же не захочется наносить ей психологическую травму и передавать ее мне после того, как вы пообещали, что не дадите ее в обиду?

— Это нечестно. Вы не можете так говорить.

— Тем более вам нужно обдумать мое предложение. Вы абсолютно ничего не теряете. Мама поможет вам присматривать за девочкой. У вас будет свободное время. Все ваши заботы будут оплачены, так же как и расходы на питание. Подумайте, вам не нужно будет больше искать приработок на стороне.

— Чего вы от меня хотите?

— Чтобы вы занимались с девочкой, пока я буду занят. У меня в ближайшее время будет мало свободного времени, последняя поездка оказалась очень удачной, предстоит много работы. Мне придется кого-то искать, чтобы смотреть за девочкой, а к вам она привыкла.

— А почему вы думаете, что я соглашусь?

— Но удалось же мне уговорить вас в первый раз? Вам нужен дополнительный заработок? Я вам его предоставляю.

— Я уже нашла себе работу по субботам и воскресеньям.

— Когда вы собираетесь отдыхать?

— Сейчас речь не об этом, просто я хочу сказать, что прекрасно могу обойтись и без вас.

— Но может быть, вы все-таки согласитесь ради Марианны? У нее было много потрясений, кроме того, не хочется переводить ее в другой класс в начале года.

— А что будет в конце года? Потом будет еще труднее. Честно говоря, я против: лучше перевести девочку в другую школу сейчас, ей будет легче приспособиться.

— Но девочка будет практически без присмотра. Мне некогда сейчас заниматься ею, мое время спланировано на несколько месяцев вперед.

— Как можно так говорить? Речь идет о вашем ребенке! Это должно быть на первом плане.

— Можно. У меня нет ни времени, ни сил.

— Вам безразлична судьба Марианны? Вы же не допустите, чтобы ей было плохо?

— Но у меня много обязанностей перед другими людьми, я не могу так просто перечеркнуть все планы. Ну как мне вас еще убедить? Что мне еще пообещать вам? Я буду платить вам достаточно для того, чтобы вы не работали по выходным. Вас это устраивает?

— Деньги для меня не главное.

— Прекрасно, тогда подумайте о ребенке.

— Как вам не стыдно! Я о ней только и думаю!

— Но не в приют же мне ее сдавать!

— А ваша знакомая? Почему вам не доверить своего ребенка ей? Тем более, как я поняла, она — ваш близкий друг.

— Не думаю, что это хороший вариант. У Оксаны нет опыта общения с детьми, кроме того, она почти всегда сопровождает меня в поездках. Ну как, договорились?

— Как вы себе это представляете?

— Я буду забирать ее на выходные.

— Этого недостаточно. Необходимо, чтобы вы встречались с девочкой и на неделе.

— Согласен, буду стараться делать это при первой возможности.

— Марианна должна привыкнуть к тому, что вы ее отец, а не просто приходящий в гости мужчина.

— Может быть, мы обговорим условия?

— Я уже все сказала.

— А деньги?

— Думаю, меня вполне устроит наша с вами первоначальная договоренность.

— Тогда я пойду? Вечером мне должны звонить. Как вы считаете, мне нужно попрощаться с Марианной?

Валерий Петрович прошел в соседнюю комнату, попрощался с Калерией Андреевной и Марианной и несколько торопливо вышел из квартиры. Настя вздохнула, ее расстроило очередное проявление душевной черствости отца по отношению к дочери. Но с другой стороны, он, по крайней мере, хотя бы внешне демонстрирует внимание к своему ребенку. Вот только нужно ли это Марианне? Дети чутко чувствуют фальшь.

— Тебе не кажется, что этот молодой человек уходил отсюда чрезвычайно довольный тем, что ему удалось так ловко пристроить свою дочь?

— Мама!

— Анастасия, я тебе никогда не говорила, что слово «мама» ты умудряешься каждый раз произносить с новой интонацией?

14

Осень все увереннее вступала в свои права. По утрам на лужах уже появлялась тонкая, звонкая корочка льда. В одну из суббот Насте пришлось поехать с Марьяшкой по магазинам в поисках теплой одежды. За лето девочка сильно выросла, и ее немногочисленные вещи стали ей малы. Валерий Петрович в очередной раз уехал в командировку, Насте стало ясно, что на выходные Марьяшка останется с ней. Правда, в субботу вечером позвонила Оксана Дмитриевна и сообщила, что по распоряжению Валерия Петровича она намерена взять девочку к себе на воскресенье. Марьяшка поехала с большой неохотой, а вернувшись, ничего не рассказывала и все больше молчала. В следующую субботу Оксана Дмитриевна не позвонила и больше не пыталась провести с ней выходные.

Валерий Петрович позаботился о том, чтобы дверь квартиры, где жила раньше Марианна со своей матерью, была укреплена, врезаны новые замки, запасные ключи дали на всякий случай соседке по площадке, еще одну связку Валерий Петрович отдал Насте. Но Марьяшкина мать не появлялась. Один раз Насте пришлось вместе с Марьяшкой сходить в милицию, где девочку допросили в присутствии Насти.

Учеба шла своим чередом, первоклашки постепенно освоились в школе и уже больше не жались по стеночкам, выходя из класса в коридор на переменах. На уроках они успешно осваивали премудрости грамоты: высунув от усердия язык, писали новые буквы. По дороге домой Марианна старательно читала вывески и рекламу на витринах магазинов, она очень расстраивалась, когда не могла прочитать слова, написанные по-английски.

Однажды вечером Марианна, водя пальцем по корешкам книг в книжном шкафу, стоящем в Настиной комнате, обнаружила несколько толстых книг. На них крупными буквами было написано ее имя. Девочка пришла в неописуемый восторг и побежала к Насте, гладившей в кухне чистое белье.

— Смотрите, что тут написано: «Марианна». Вы видите? Это про меня?

— Нет, это про твою тезку.

— Что такое «тезка»?

— Человек, носящий такое же имя, что и ты.

— Я хочу это прочитать. — Марианна села на стоявшую рядом табуретку, закинула ногу на ногу, положила книгу на колено и сделала попытку разобрать мелкие буквы.

— Боюсь, тебе еще немного рано читать эту книгу, чуть позже, когда тебе будет легче читать, ты сможешь узнать о приключениях Марианны.

— Ну вот, — Марьяшка плаксиво скривила губы, — тогда почитайте мне ее на ночь вместо сказок.

Настя молча кивнула, водя по простыне тяжелым утюгом.

— Марианна, уже гора ложиться спать, иди в ванную чистить зубы, — строгим голосом проговорила Калерия Андреевна. — Настя, неужели ты всерьез собираешься читать девочке эту книгу? — Калерия Андреевна смотрела на дочь широко открытыми от возмущения глазами.

— Мама, в этом нет ничего страшного. Некоторые места я могу опускать, девочке они все равно будут непонятны.

— Как ты можешь так говорить! Не хватало, чтобы ты еще и ребенка приобщила к своему низкопробному чтиву!

— Мамочка, давай не будем спорить с тобой о книгах. Ты будешь снова отстаивать превосходство классики. Я, впрочем, и не спорю, но литература нужна всякая. Я преклоняюсь перед классической литературой так же, как и ты. Но литература отражает дух времени, я не могу в очередях и транспорте зачитываться Толстым и Достоевским. Они требуют размышлений, определенного состояния души… Мне кажется, что книги делятся на интересные и неинтересные, это если, конечно, не обращать внимание на то, кем они написаны. Иногда при имени какого-нибудь классика мы встаем и снимаем шляпу, хотя и у них, бывало, выходили из-под пера далеко не равноценные вещи.

— Согласна с тобой, но хорошая литература должна будить в человеке сильные чувства.

— Совершенно верно, мамочка. Но почему ты даже не можешь допустить, что пройдет несколько лет, и некоторые из этих женщин, чьи книги я читаю, тоже станут классиками?

— Этот ширпотреб?

— Это дух времени.

— В таком случае у вашего поколения очень плохой вкус.

— Мама, в них люди воспевают любовь, я согласна — порой очень неумело, но время расставит все по своим местам и отберет самое лучшее.

— Но это вовсе не означает, что ты должна читать по ночам!

— А почему нет? Если это доставляет мне удовольствие? Не сердись, мамочка. — Настя обняла мать одной рукой.

— Осторожно! Ты же обожжешься! Поставь утюг на место, чудачка! Просто я боюсь, что ты не высыпаешься…

Однажды днем Марьяшка влетела домой после школы и с порога закричала: «Баба Лера! Я сегодня получила пятерку по письму! Честное слово!»

В квартире было тихо, Настя быстро скинула туфли и босиком прошла на кухню. На столе лежала записка.

— Что там написано? — Марьяшка стояла рядом с Настей и, смешно подпрыгивая, пыталась рассмотреть листок бумаги, который Настя держала в руке.

— Мама пишет, чтобы мы обедали без нее. Суп на плите, каша под грелкой. Марьяшка, не ешь столько хлеба, потом будешь опять говорить, что суп невкусный.

— Я буду, буду есть суп, — пообещала Марьяшка с набитым ртом. Увидев, что Настя отвернулась от стола, она схватила еще один кусок хлеба.

— Я только что просила тебя не хватать хлеб, — спокойно повторила Настя. — Куда же она могла поехать? Так неожиданно…

— Может быть, в гости пошла? — предположила Марианна, с трудом проглотив большой кусок хлеба.

— Марианна, иди мыть руки, ты глотаешь хлеб, как удав. Нельзя же так! Пользуешься тем, что мамы нет дома. При ней ты себя так почему-то не ведешь. Ты ее всегда слушаешься.

— Вас я в школе слушаюсь, бабу Леру — дома. Дома она главная, а в школе — вы, тетя Настя.

Насте удалось все-таки без особых проблем покормить проголодавшуюся Марьяшку обедом и усадить ее за уроки. Марианна уже заканчивала решать примеры по математике, когда раздался звук открываемой входной двери и в квартиру вошла Калерия Андреевна.

— Проходи, Кир, раздевайся. Портфель можешь поставить вот сюда, куртку вешай на вешалку.

Любопытная Марианна, бросив ручку, вылетела в коридор и молча стала разглядывать мальчика, снимавшего в коридоре обувь.

— Вы уже обедали? — строго спросила Калерия Андреевна.

Марьяшка мотнула головой в знак согласия.

— Сколько раз тебе нужно говорить, что невежливо в ответ на вопрос мотать головой? — сказала Калерия Андреевна Марианне. — Пожалуйста, покажи Киру, где он может помыть руки. Я пока подогрею суп.

Калерия Андреевна прошла на кухню, сделав Насте знак следовать за собой.

— Нарежь хлеб, мальчика нужно покормить. Марианна опять съела целый батон? Она наверняка не ела супа. — Калерия Андреевна ловко расставляла на столе тарелки и ложки. — Что ты на меня так смотришь? Поговорим вечером. Кир позвонил мне и сказал, что Галина два дня не ночевала дома. Я решила поехать за ним.

Марианна привела Кира на кухню и стала очень трогательно за ним ухаживать: подала ему вилку и ложку, принесла из серванта варенье, крупными неровными ломтями, сопя от усердия, старательно нарезала хлеб.

Кир держался настороженно, но Марьяшкину заботу не отвергал, только с мольбой смотрел на Настю. Наконец Насте удалось отправить Марианну доделывать домашнее задание по математике. Правда, уже через несколько минут она явилась на кухню с тетрадкой в руке и тоскливым голосом стала жаловаться, что у нее не получается пример. Кир вздохнул и, как истинный мужчина, согласился помочь даме, чьи короткие тонкие косички задиристо торчали в разные стороны.

— Мама, что же все-таки случилось? — с тревогой спросила Настя, когда дети вышли.

— Позвони Ирине, может быть, она что-нибудь знает. Соседи не в курсе. Кир сказал, что мама ездила на занятия по физкультуре после работы. В последнее время она стала возвращаться все позже и позже. Два дня она не приходила ночевать совсем, только звонила ему несколько раз.

— Как же он был один?

— Пока была еда в холодильнике, все было ничего, он даже ходил в школу. Вчера его кормила соседка. Сегодня она ушла на сутки на работу, Кир остался совсем один, поэтому решил позвонить тебе. Позвони Ирине, может быть, она знает хоть что-то о Галине.

Настя прошла в коридор, взяла свою сумку и достала записную книжку.

— Неужели ты до сих пор не можешь запомнить телефон своей подруги? — недовольным голосом спросила Калерия Андреевна.

— Мама, к сожалению, у меня хорошая память на факты, но очень плохая на цифры.

— Ладно, не оправдывайся, может быть, удастся выяснить, где Галка.

Настя стала дозваниваться до Ирины, но дома никого не было, и работал автоответчик; поколебавшись немного, Настя оставила сообщение о своем звонке в надежде, что Ирина позвонит ей хотя бы вечером.

Утром, когда Марьяшка и Настя собирались в школу, раздался звонок. Настя торопливо схватила трубку, не хотелось, чтобы Кир проснулся так рано.

— Алло, Настя? Что случилось? — Голос Ирины звучал чуть сонно. — Мы вчера приехали поздно, я не хотела тебя будить.

— Галка пропала. Кир два дня ночевал один.

— Где он сейчас?

— Мама вчера привезла его к нам.

— Хорошо, я сейчас позвоню, может, что-нибудь узнаю.

— Ира, я так и не поняла: ты знаешь, где она?

— Кажется, догадываюсь.

— Послушай, Ирина, мы с Марианной уже опаздываем в школу, позвони днем, хорошо?

Время тянулось нескончаемо долго, малыши были сонными и вялыми, какими-то недогадливыми и безынициативными. После первого урока прибежала секретарша Леночка и позвала ее к телефону в учительской. Настя быстро спустилась на первый этаж, но, как оказалось, вместо Ирины ей позвонила Юлия, секретарь Валерия Петровича. Она сообщила, что Валерий Петрович прилетел сегодня и собирается прислать машину за Марианной после обеда. Сейчас он пока находится на работе, но в скором времени собирается ехать домой отдыхать. Настя обрадовалась: если отправить Марианну к отцу, она сможет заняться поисками Галки.

Настя постаралась взять себя в руки и успокоиться. Просто она немного волнуется из-за Кира и Галки, загулявшей неизвестно где, поэтому все и кажется таким противным. Настя с большим трудом заставила себя больше не раздражаться, дети совсем не виноваты в том, что у нее плохое настроение.

— Настя, выйди ко мне на минутку. — В класс заглянула Марина Теодоровна.

Настя кивнула, сделала жест ученикам сесть и пошла к выходу, внезапно подумав, что впервые Марина Теодоровна назвала ее в школе просто Настей, а не по имени-отчеству, как это обычно она делала в присутствии учеников.

Кабинет Марины Теодоровны находился совсем рядом, Настя открыла дверь и с удивлением увидела, что та склонилась над какой-то металлической железякой.

— Что случилось, Марина Теодоровна?

— Настя, у нас в школе бомба. Только что сообщили в милицию и позвонили нам в приемную директора школы.

— Ерунда какая-то. Наверное, пошутили? Что вы это делаете?

— Пытаюсь включить ревун.

— Зачем?

— Нужно эвакуировать детей из здания школы.

— Если вы включите эту штуковину, то либо перепугаете их насмерть, либо сюда тотчас сбежится толпа желающих рассмотреть этот ржавый агрегат.

— Может быть, ты и права. Насколько я понимаю, нужно быстро крутить вот эту ручку, а она совсем проржавела. Ладно, выводи своих малышей. Юля должна была оповестить старшие классы.

По коридору и на лестнице послышались голоса и шум шагов. С верхних этажей школы спускались старшеклассники.

— Настя, веди малышей по правой лестнице, по ней эвакуируют младшие классы.

Настя заспешила к своему классу. Распахивались двери, учителя торопливо выпускали детей, пересчитывая их по головам. Настя быстро прошла по классу, проверяя, все ли успели собрать свои вещи, помогая особо медлительным засунуть тетради и учебники в портфели. Собрав в охапку все куртки, висящие в шкафу, Настя торопливо пошла к выходу, на ходу раздавая одежду ученикам.

— Одеваться будете на улице. А пока возьмите куртки и постарайтесь не уронить их на лестнице, — спокойным голосом объявила Настя.

— А мне мама не разрешает одеваться на улице, — раздался чей-то голосок.

— Мы будем одеваться на улице. Сегодня не так холодно, я потом все объясню вашим мамам. — Голос Насти немного дрожал от волнения.

На школьном стадионе, расположенном перед школой, Насте с трудом удалось собрать своих учеников в группу, проверить, все ли они оделись, а потом снова построить их парами. Дети оживленно обсуждали увиденную в школе собаку с милиционером, двух людей в странных защитных костюмах и громоздких шлемах. Саперы тем временем начали осматривать школу, милиционер попросил детей отойти подальше от здания. О том, чтобы продолжать занятия, не могло быть и речи: дети были возбуждены, взрослые встревожены, а специалисты безуспешно искали взрывное устройство. Секретарь директора повесила на дверях школы объявление об отмене занятий второй смены и группы продленного дня. Перед Настей стала очередная задача: куда девать малышей. Родители придут забирать детей только через два часа. Кто мог предположить, что в школе будут сорваны занятия? Настя строго-настрого наказала малышам никуда не уходить, взяла за руку Верочку, живущую рядом со школой, и, захватив свой блокнот с телефонами, пошла обзванивать родителей своих учеников.

Ей вскоре удалось пристроить всех своих малышей: часть из них забрали мамы и бабушки, которые не работали и были в этот час дома, труднее пришлось с теми, чьи мамы работали. Но и тут удалось найти выход: до приезда родителей дети были отправлены к соседям по дому или их приютили одноклассники.

Наконец уставшая Настя вместе с без умолку болтавшей Марьяшкой добралась домой. Навстречу им вышли Кир и Калерия Андреевна, немного обеспокоенная столь несвоевременным возвращением.

— Баба Лера! А у нас в школе сегодня бомбу чуть не нашли, — с порога радостно возвестила Марьяшка.

Настя только вздохнула: несмотря на клятвенные обещания не пугать бабу Леру и ничего не говорить ей о бомбе, Марьяшка не могла не поделиться новостью. В нескольких словах Настя рассказала о событиях сегодняшнего утра.

— У нас тоже новость: звонила Галина, она просила узнать, не сможешь ли ты отвезти Кира домой.

— Конечно, отвезу, только узнаю, когда за Марьяшкой придет машина.

— Не волнуйся, уже звонили и просили передать, что Валерий Петрович освободится только к вечеру, но машину пришлют после обеда. Садись поешь, обед я уже разогрела, а потом я детей покормлю.

— Мама, зачем? Мы сейчас поедим вместе.

— Пока они будут есть, а Марьяшка болтать, ты сможешь немного отдохнуть. Посмотри на себя, на тебе лица нет.

Настя не стала спорить с мамой, быстро поела и прошла в комнату. Она прилегла, прикрылась пледом и тотчас почувствовала, как устала за сегодняшнее утро. Из кухни раздавался радостный Марьяшкин щебет, она рассказывала Киру обо всем увиденном: какие были клыки у собаки, как та высовывала язык, но почему-то не стала есть бутерброд с сыром, у милиционеров, оказывается, есть рация с маленькой антенной, и какой-то дядя очень громко кричал в мегафон.

Кир терпеливо выслушал Марьяшку, как и полагается мужчине, который прекрасно понимает, что проще дать женщине высказаться, чем пытаться заставить ее замолчать. Убедившись, что Марианна переключила свое внимание на Калерию Андреевну, он осторожно выскользнул из комнаты, прошел в соседнюю комнату, подошел к софе и положил руку на плечо Насте.

— Тетя Настя, вы очень устали?

— Нет, Кирюша, просто я немного испугалась сегодня. Сейчас мы поедем с тобой домой.

Раздался звонок в дверь, Калерия Андреевна вышла в коридор.

Послышался взволнованный женский голос:

— Добрый день, Калерия Андреевна! Они еще не уехали? Нет? Замечательно! Кир! Здравствуй! А меня знакомый подвез на машине, хорошо, что я успела. Спасибо вам большое, Калерия Андреевна! Кир, собирайся скорее, нас ждут. — Галина буквально схватила ребенка и заторопилась к выходу.

Настя вышла из комнаты, но увидела, что Галина, крепко держа Кира за руку, уже выходит на лестничную площадку. Она приветливо помахала рукой Насте и вошла в поджидавший ее лифт. Кир на ходу молча надевал куртку.

— Как-то она стремительно ретировалась, тебе не кажется? — Голос Калерии Андреевны был сух.

— Разумеется, ей не хотелось с тобой разговаривать. Ты бы наверняка высказала все, что о ней думаешь.

— Ты считаешь, что я должна молчать в такой ситуации?

— Вовсе нет, можешь мне поверить, у меня тоже нашлось бы что ей сказать.

Настю отвлекла Марьяшка, спросившая, можно ли отрезать одну кисточку от скатерти, чтобы украсить новое платье для ее куклы. Калерия Андреевна поспешила выяснить, что там в очередной раз пытается испортить девочка. Настя только улыбнулась. Последнее время Марьяшка стала изобретать для своей куклы новую одежду, используя для этого все яркие и, на ее взгляд, красивые вещи. Порой это приводило к порче многих нужных в хозяйстве вещей, и Калерии Андреевне приходилось быть постоянно настороже. Единственное, что ей удалось добиться, — Марьяшка стала заранее сообщать о своих творческих планах.

Настя снова улеглась на софу, собираясь почитать немного, но из головы не шли события сегодняшнего утра: машина с крутящейся мигалкой, испуганные лица учителей, шум в коридорах, торопливый шорох сотен детских ног, спускающихся по лестнице, лица ее первоклашек, сбившихся в кучку на школьном дворе.

15

Настя задремала, но телефонный звонок разбудил ее. Калерия Андреевна чуть приоткрыла дверь в комнату:

— Настя, звонит Ирина. Ты подойдешь?

— Спасибо, мама. Я сейчас.

Настя вскочила, но чуть не упала на софу, запутавшись в пледе.

— Настя, ты не заболела? Калерия Андреевна сказала, что ты спишь.

— Нет, просто устала немного.

— Галка звонила?

— Она уже забрала от нас Кира.

— Как она?

— Ириша, я ее даже не рассмотрела как следует, так стремительно она от нас выскочила. Кир не успел куртку застегнуть. Она его буквально тащила за собой.

— Слушай, надо ехать к ней и вправить ей мозги. Ты сейчас можешь?

— Могу. Только у меня еще Марианну не забрали.

— Может быть, твоя мама с ней посидит? Боюсь, что Галка отвезет Кира домой и опять усвистит куда-нибудь. Так как, заезжать за тобой?

— Да, я сейчас соберусь.

— Хорошо, я пришлю за тобой Володю.

Настя торопливо вернулась в комнату, сложила плед, поправила подушку.

— Ты куда-то собираешься? — Калерия Андреевна вопросительно взглянула на дочь.

— Мам, ты сможешь побыть с Марианной, пока ее не заберут? Ирина предложила поехать к Галке, поговорить с ней.

— Поезжай. Может, что и выйдет, только не поздно ли вы с Ириной хватились, девоньки?

— Мама!

— Поезжай, поезжай. Ребенка ее жалко, все равно нужно что-то делать.

— Тетя Настя, ты куда? — Голос Марьяшки напряженно звенел, было видно, что она уже готова начать возмущаться.

Вот так им с мамой и надо: старались сделать как лучше, а на деле взрастили маленького домашнего тирана. Как это ловко дети умудряются воспользоваться складывающейся ситуацией. В нормальной, полноценной семье послаблений было бы гораздо меньше. Требовательность отца уравновешивалась бы мягкостью матери и наоборот. А сейчас маленькая девочка очень умело управляет двумя педагогами. Заяви ей сейчас, что нужно уехать по делам, так она начнет капризничать, жаловаться на весь белый свет, что ее все забыли и позабросили.

Настя придала своему лицу профессионально-спокойное выражение и сказала:

— Мне нужно поехать к Киру. Я должна поговорить с его мамой. Может быть, он к нам приедет в гости. Тебе же понравилось играть с ним?

— А как вы ей собираетесь мозги вправлять? Они у нее вывалились и потерялись?

— Марианна, ты опять подслушивала?

— Нет, я только сняла трубку на кухне, когда зазвонил телефон. Я думала, это меня.

— Нужно было сразу ее повесить, как только ты поняла, что разговор тебя не касается. Понятно?

— Так я же никому не скажу.

— Марианна! — строго проговорила Настя, сурово сдвинув брови. Краем глаза она видела, что Калерия Андреевна торопливо поворачивается к ним спиной и у нее от смеха вздрагивают плечи. — Ты уже должна понимать, что так поступать нехорошо.

— Так никто не узнает.

— Неважно, главное, что твоя совесть будет нечиста. Ты помнишь, о чем мы говорили в школе?

— Помню. А я скажу папе, что вы уехали.

— А почему ты думаешь, что я буду это от него скрывать?

Все Марьяшкины аргументы были исчерпаны, логика взрослых в очередной раз победила; тихонько вздохнув, девочка вернулась к своей кукле.

Настя торопливо подкрашивала губы перед зеркалом в коридоре, когда раздался звонок в дверь. Она торопливо открыла дверь и стала натягивать сапоги, даже не взглянув на вошедшего.

— Володя, подожди, я уже почти готова.

Настя подняла голову и уткнулась взглядом на вошедшего Валерия Петровича.

— Вы торопитесь?

— Добрый день, я сейчас позову Марианну. Марианна! Иди сюда, твой папа приехал, — торопливо позвала Настя.

— Вы мне не ответили. — Голос вошедшего звучал недовольно.

— А вы даже не поздоровались со мной, — парировала Настя.

— Я думал, вы посвящаете ребенку достаточно времени.

— Но у меня могут быть и личные дела, разве не так?

В коридор влетела Марианна, и необходимость в дальнейшей беседе отпала. Девочка вихрем побежала собираться.

— А куда мы поедем? Завтра же нам с тетей Настей в школу идти. А что ты мне привез?

Вопросы сыпались непрерывно, на них можно было и не отвечать, так как пока Марьяшке было достаточно и того, что на нее вновь обратили внимание. Ее ждет что-то интересное, и, возможно, она получит от отца какой-нибудь подарок.

— Я хотел отвести вас с Анастасией Григорьевной поесть мороженого и погулять.

— Вот здорово! Поехали! А тетя Настя все равно сегодня не может, она занята.

Насте наконец удалось справится с капризной молнией на сапоге, которая никак не хотела застегиваться. Она выпрямилась, щеки ее горели, и было трудно понять, то ли от пристального взгляда стоявшего рядом мужчины, то ли от усилий, потраченных на борьбу со старым, стершимся замком.

Они вышли из квартиры одновременно, Валерий Петрович вежливо попрощался с Калерией Андреевной, пропустил Настю с Марьяшкой в лифт впереди себя, но она чувствовала, что он сдерживает свое раздражение. Молча они доехали до первого этажа, даже Марьяшка притихла, испуганно поглядывая на нахмурившихся взрослых.

— Я могу вас подвезти… — проговорил Валерий Петрович.

— Спасибо, не надо, меня будут ждать, — несколько торопливо ответила Настя.

Но дворе рядом с машиной Валерия Петровича уже стояли знакомые Насте «Жигули», из которых вышел Володя, открыл переднюю дверцу и помог Насте сесть. Валерий Петровича проводил их взглядом и, держа за руку дочь, направился к своей машине.

Настя откинулась на сиденье машины, ей до сих пор казалось, что ее сверлят недовольным взглядом мрачные серые глаза.

— А где Ирина Николаевна?

— Она будет ждать нас у магазина, собиралась там что-то купить.

Машина плавно тронулась с места, Настя помахала рукой Марьяшке, выглядывавшей из окна, Валерий Петрович прилаживал к ветровому стеклу дворники.

Ирина в светло-бежевом пальто с капюшоном, отороченным пушистым мехом, поджидала их у магазина с яркой вывеской, держа в руках журнал в пестрой блестящей обложке.

— Быстро ты, однако, собралась, я даже не ожидала, — сказала она вместо приветствия и изящным движением проскользнула на заднее сиденье.

— Здравствуй, рада тебя видеть.

— Жаль только, повод не очень радостный. — Ирина раздраженно швырнула журнал на сиденье и замолчала.

Выходя из машины, она сказала шоферу, чтобы он заехал за ними через час. «Неизвестно, сколько мы там просидим. Может быть, она нас выгонит сразу, но час как-нибудь продержимся», — пояснила она Насте. Они медленно поднялись по лестнице, держась за перила.

— Господи, идешь, как на казнь. Вот уж не думала, что придется Галку воспитывать, — проворчала Ирина. — Нам тут предлагали квартиру в похожем доме, но у них лифт почти не работает, как и здесь. Хотела поехать посмотреть, а теперь откажусь: хватит с меня сегодняшнего восхождения.

— Ты просто раздражена и недовольна, а завтра все покажется тебе совсем другим. Не принимай поспешных решений.

— Помню, помню. Только тебе одной удалось вынести десять заповедей педагога. Неужели тебе никогда не хотелось уйти из школы?

— Ириша, мы уже пришли. Звони.

Дверь им открыл Кир, при виде Насти его глаза радостно блеснули. Он пропустил их в квартиру и проводил в комнату. Галка сидела на диване и курила, глядя прямо перед собой. Безразличным взглядом она посмотрела на стоящих перед ней подруг.

— Галка! С каких это пор ты куришь в комнате? У тебя же ребенок здесь находится в дыму. — Голос Ирины задрожал от возмущения.

— Девочки? Откуда вы взялись?

— Пришли на тебя посмотреть.

— Ириша, погоди ты. Не надо на нее так сразу набрасываться, — тихо попросила Настя. — Я пойду с Киром на кухню. Посмотрю, может, ужин приготовить надо.

Настя кивнула Киру и вышла с ним из комнаты. На кухне она внимательно изучила содержимое холодильника и прикинула, что можно сообразить на ужин. Кир, как мог, старался помочь Насте, которая никак не могла отделаться от ощущения беды. Что же так на нее подействовало в комнате у Галки? Пустота и запустение. Да, именно запустение. Настя даже замерла на минуту.

— Тетя Настя, что с вами? Вы порезались? — Голос Кира вывел ее из задумчивости.

— Нет, все в порядке. — Настя машинально продолжала чистить картошку.

В прошлый раз, когда она приезжала к Галке, ее удивило обилие новых дорогих вещей, а теперь в комнате было пусто. Исчезло все, кроме обшарпанной мебели. Что же это такое? Может быть, у Галки неприятности и она постеснялась обратиться за помощью? Конечно, Настя даже взаймы не смогла бы дать крупную сумму денег, у нее их просто не было. Но Ирина, Ирина всегда бы пришла на помощь институтской подруге.

Настя улыбнулась Киру. Не хотелось тревожить мальчика вопросами, тем более уж кому, как не ему, в этой ситуации больнее всех. Они вернулись в комнату, накрыли на стол. При их появлении Ирина с Галкой замолчали. Кир молча перевел взгляд с одной женщины на другую, Насте стало не по себе от этих грустных, совсем не детских глаз. Они молча поели, убрали на столе. Кир сел за уроки. Ирина встала, взяла сумку, кивнула Насте.

— Кир, мы поедем домой. До свидания.

— До свидания, тетя Ира, до свидания, тетя Настя, — вежливо попрощался мальчик.

— Пойдем, Галка, проводишь нас немного. — Ирина строго посмотрела на Галину, та кивнула и стала одеваться. Они вышли во двор, уже почти стемнело, фонари еще не горели, но в сумеречном свете было видно, что у подъезда стоит машина. Ирина подошла и что-то тихо сказала шоферу, тот вылез из машины и медленно двинулся на улицу.

— Садитесь, поговорить нужно. — Галка секунду колебалась, но Ирина решительно подтолкнула ее к машине. — Дверцы только захлопните и закройте, чтобы шпана не полезла.

Хлопнули дверцы, в машине стало темно.

— Ладно, некогда нам с тобой тут рассусоливать. Ты, Галка, совсем голову потеряла. Что ты творишь?

— Ириша, подожди, не надо так сразу. Нужно разобраться. — Настя попыталась вступиться за Галку. Ей было нестерпимо больно видеть ее поникшие плечи.

Почувствовав поддержку, Галка подняла голову и взглянула на подругу:

— Тебе легко говорить: ты за своим мужем как за каменной стеной. А мне что делать? Что в этой жизни вижу я?

— Ладно, не прибедняйся. У тебя работа была приличная, у Вадика характер, конечно, не сахар, но договориться с ним всегда можно. Ты с ним не сработалась, видите ли. Ты мне лучше скажи, зачем ты сына своего обездолила? Он же у тебя чуть ли не на полу спит!

— У Георгия неприятности, я должна была ему помочь.

— Но не лишать же ребенка последнего!

— Ничего с моим ребенком не случилось. А что мне оставалось делать, если Кир его не выносит? Для меня единственная радость в жизни — видеться с Георгием. Я, может быть, женщиной себя наконец почувствовала, жить стала как человек. Мне же тоже счастья хочется!

Голос Галки срывался, плечи тряслись от рыданий, Настя обняла ее и поразилась, насколько хрупкой и почти невесомой стала ее подруга. Мешковатый свитер скрывал фигуру, и только теперь Настя ощутила ее худобу.

— Не устраивай истерик! Раньше надо было думать. А теперь иди, тебя сын ждет. Я на днях позвоню, может быть, смогу с Вадиком договориться. Иди да слезы вытри, а то Кира испугаешь.

Галка боком выбралась из машины и проскользнула в подъезд.

— Только этого не хватало! Володя ушел, подумал, что мы тут надолго. Ладно, подождем. Что ты там насупилась?

— Мне кажется, ты была с ней очень груба. Сначала надо было разобраться, а потом думать, как мы можем ей помочь.

— Господи! Праведница ты наша! Да я тебе просто ничего не говорила. Не хотелось тебя волновать по пустякам. Я Галку давно хотела вытащить с улицы. Сама, наверное, догадываешься, что в мороз по двенадцать часов так просто не выстоишь. Чем народ греется? Правильно, водкой. Только самые сильные могут этому противостоять. Сильные, как ты сама понимаешь, не телом, а духом. Только закаленный человек может не спиться в таких условиях. Устроила я ее работать к одному знакомому. Работа так себе, но денежная. Продержалась она у него около двух месяцев, потом поругалась. Честно говоря, характер у него далек от идеала. Но тут уж выбирать не приходится. По крайней мере, она хоть деньги зарабатывала приличные.

Ирина замолчала, потом встряхнула головой, словно решила идти до конца.

— Помнишь, когда мы втроем собирались у меня на даче, она рассказывала намеками об одном своем знакомом? Он был руководителем какой-то там религиозно-спортивной секты. Они поначалу занимались чем-то вроде йоги, ходили на занятия вместе с детьми.

— Но йога не считается сектой.

— Правильно. Только это совсем не йога. Честно говоря, в это общество привела Галку я. Было скучно, вот мы и решили попробовать «дух Востока». Попробовали на свою голову, — вздохнула Ирина. — Мне там не понравилось. Я бросила ходить после второго занятия, а Галка втянулась.

— Чем вы там занимались?

— Укрепляли дух и тело, — с мрачной усмешкой ответила Ирина.

— Она вместе с Киром ездила на занятия?

— Поначалу — да, только Галке далеко было ездить, возвращались они домой поздно, и поэтому Кира она стала оставлять дома. Потом у них началось изучение восточной философии, каких-то там верований, но это только для избранного круга, лиц особо доверенных. Занятия у них проводил Георгий. Личность очень колоритная. Интересный мужчина. Галка влюбилась в него по уши, теперь оказывается — они все живут друг для друга и имущество свое должны пожертвовать на благо ближних, то есть всей секты. Ребенок у Галки принадлежит другому миру, и другие светила освещают его своим светом. Словом, чепухи в ее голове сейчас порядочно. Я ей говорю, нельзя свою родную кровь забывать и бросать, а она мне опять несет не пойми что.

— Странно, она мне ничего не говорила об этом.

— Конечно, ты же у нас как юный пионер, живешь по законам, выученным в детстве: «Пионер — всем ребятам пример». Ты у нас правильная.

— Ты считаешь, что я, как Галка, верю в догмы?

— Нет, ты живешь для других и о себе не думаешь. Твое бескорыстие сродни средневековым понятиям о чести и достоинстве. Ты у нас как Жанна д’Арк на белом коне.

— Ирина, о чем ты?

— Прости меня, просто я волнуюсь. Короче, временами у нее наступают просветления. Она даже начинает заботиться о Кире.

— Его нужно забрать оттуда.

— Ага, и таким образом лишить единственной ниточки, связывающей ее с этим миром. Лиши ее последней обязанности — она напрочь забудет о своем ребенке и будет думать только о себе. Она и так не перестает повторять, что в этой жизни она ничего хорошего не видела, что лучшие годы проходят, что она имеет право на счастье.

— Что же нам теперь делать?

— Ждать и надеяться.

— Ты хочешь сказать, что мы будем бездействовать? Просто сидеть и ждать?

— Но не можем мы водить ее все время за руку. Она сама должна решить, что для нее дороже.

— А ребенок?

— Вот именно. Ты же не можешь постоянно жить у Галки! Мы должны заставлять ее думать о своем собственном ребенке. Конечно, будем приезжать. Поможем, если понадобится. Смотри, вон и Володя идет. Сейчас домой поедем. Нам с Леонидом сегодня еще на какую-то очередную презентацию идти.

16

По дороге домой Ирина курила сигарету за сигаретой, нервно гася окурки о пепельницу. У Насти разболелась голова, она вернулась к себе настолько измученной и усталой, словно ехала не на машине, а шла пешком через весь город.

Калерия Андреевна взглянула в лицо дочери и, ни слова не говоря, отправилась на кухню ставить чайник. За чаем, обнимая руками горячую чашку, Настя и рассказала все маме. Они долго молчали. Калерия Андреевна задумчиво смотрела на дочь.

— Так или иначе, но Ирина права: ты не сможешь водить Галку за руку. Она взрослый человек и сама решает, как ей жить.

— А Кир? Как быть с ним?

— В конце концов, она прежде всего мать. Будем надеяться, что она поймет, что для нее дороже.

— Мама!

— Что «мама»? Ты не можешь решать за всех их проблемы. В конце концов, мы можем и ошибаться. Почему ты считаешь, что ситуация безнадежная? Перебесится твоя Галка, все у нее нормализуется. Вспомни, у нее были разные увлечения. Вечно она металась, никак не могла найти себя. Не переживай. Скоро твою болтушку привезут, ее отец, похоже, начинает привыкать к своим обязанностям. Пойди лучше отдохни у себя в комнате, пока девочки нет. Почитай свою макулатуру, вон сколько у тебя на столике скопилось непрочитанных книжек. Да не хватайся ты за свою чашку, уберу я со стола. Иди отдыхай.

Настя прошла к себе, включила настольную лампу, легла и, раскрыв книгу, принялась читать о приключениях очередной героини.

Час спустя Валерий Петрович привез Марьяшку. Девочка сонно зевала и безропотно пошла в ванную чистить зубы. Пока Настя договаривалась с Валерием Петровичем, когда он завтра заберет Марьяшку к себе, усталая девочка прошла в комнату и легла спать. Наконец все проблемы были решены, детали уточнены, Валерий Петрович попрощался и направился к двери. Настя заслонила абажур лампы газетой и со спокойной совестью смогла вернуться к своей героине.

Наутро в школе все оживленно обсуждали подробности вчерашнего события. Большинство детей откровенно жалели, что взрыв не состоялся. Дети видели в нем только приключение. Директор с ужасом призналась, что одну из школ района угрожают взорвать чуть ли не каждую неделю. Учитель труда кровожадно пообещал, что собственноручно открутит шутнику уши. Несколько пожилых учительниц признались, что не могли заснуть почти всю ночь, а завуч Марина Теодоровна сказала, что по самым скромным подсчетам вызов милиции и саперов обошелся в несколько миллионов рублей. Если бы шутников удалось найти, то эту сумму пришлось бы заплатить их родителям. Настя в общей беседе не участвовала, так как не могла решить: ехать в эту субботу к Галине или нет. С одной стороны, ей хотелось увидеть Кира, а с другой — гордая Галка могла подумать, что ее контролируют. Тогда даже трудно предположить, что могло взбрести ей в голову. В конце концов, она решила посвятить эти выходные себе самой: хотелось как следует отдохнуть, выспаться и просто почитать о чем-нибудь хорошем.

С детьми всегда трудно работать в пятницу, первоклашки сильно устают к концу недели. Вчерашний срыв занятий окончательно выбил малышей из колеи, и детей было почти невозможно заставить сосредоточиться. Как обычно говорила в таких случаях Марина Теодоровна: «Была бы моя воля, отпустила бы всех немедленно домой, все равно не учатся, а только мучатся». Разумеется, так она говорила только в тех случаях, когда ученики не могли ее слышать.

При звуке долгожданного звонка, возвестившего об окончании последнего урока, Настя поймала себя на мысли, что вместе со своими малышами облегченно перевела дыхание. Строгим голосом она дала ученикам задание на понедельник. Настины ученики стали уже достаточно самостоятельными, и теперь ей уже не приходилось отводить детей к выходу из школы, где их забирали домой родители. Марьяшка терпеливо ждала, пока последний человек не выйдет из класса, с этого момента она считала, что Настя поступает в ее полное распоряжение. Настю всегда удивляло, насколько тактично девочка вела себя во время занятий в школе: она никогда не подчеркивала свое близкое знакомство с учительницей. Однажды Настя слышала, как одна из девочек спрашивала Марьяшку, почему она каждый день возвращается из школы вместе с учительницей. Марьяшка ответила, что просто-напросто живет недалеко, поэтому они и ходят вместе.

Придя домой, Настя сразу же позвонила Валерию Петровичу. Трубку сняла секретарша Юля, попросила подождать немного и соединила Настю с Оксаной Дмитриевной. Та, как обычно, разговаривала несколько пренебрежительно, всячески подчеркивая при этом свою занятость и загруженность Валерия Петровича. В заключение она пообещала обязательно сообщить Валерию Петровичу о звонке, как только тот освободится. Насте почему-то показалось, что она постарается сделать все наоборот.

Расстроенная, она положила трубку и повернулась лицом к Марьяшке, стоявшей рядом.

— Твой папа сейчас занят, нам позвонят позднее.

— Но он же обещал меня сегодня забрать.

В глазах девочки было столько обиды, что Насте стало жаль ее. Отношения отца с дочерью только начали налаживаться, и было бы обидно, если порвется пока еще тоненькая ниточка, связывающая его с дочерью.

— Хорошо, если твой папа сейчас занят, то я могу сама отвезти тебя к нему домой, — решительно заявила Настя.

Разумеется, подобное заявление коренным образом меняло все Настины планы на сегодняшний день. Ей очень хотелось съездить к Киру и пойти с ним куда-нибудь погулять. Насте почему-то казалось, что на выходные Галка опять оставит его одного.

Но, видя с какой радостью бросилась собирать свои вещи Марьяшка, Настя улыбнулась и подумала, что день прошел не зря. Сегодня ей удалось если не укрепить, то хоть не разрушить дружбу Марьяшки с отцом. Но Настя мысленно постаралась себя одернуть, ведь еще неизвестно, как встретит их Валерий Петрович. Может быть, его планы на выходные изменились и он вовсе не обрадуется, увидев их с Марьяшкой. В таком случае их поездку совсем нетрудно будет превратить в интересное приключение, полное новых впечатлений. По счастью, дети не так избалованы, как взрослые, порой даже бывает трудно предположить, что им понравится больше: цель поездки или то, что они видят по дороге. Насте вспомнилось, как два года назад они втроем вместе с Киром и Галкой ездили на выставку книг. По дороге домой Галка и Настя оживленно обменивались впечатлениями. Настя спросила Кира, что ему понравилось больше всего. Мальчик, ни секунды не задумываясь, ответил, что утки, а потом чуть ли не пять минут втолковывал растерянным Галке и Насте, что видел их на пруду рядом с местом, где проводилась выставка, и возмущался, как это они умудрились не заметить такую красоту.

Марьяшка быстро положила к себе в сумку куклу с новыми платьями, по настоянию Насти сунула туда же тетрадку по письму и учебник по чтению. Калерия Андреевна посоветовала Насте надеть более приличные туфли и причесаться. Наконец все приготовления были сделаны, а советы выполнены, и путешественницы отправились в путь.

Поездка в метро Марьяшке понравилась даже больше, чем на машине. Настя замечала и раньше, что девочка лучше чувствует себя среди людей, чем в одиночестве. Дорога не показалась им тяжелой. Марьяшка оживленно болтала, почти не обращая внимания на то, что Настя, погруженная в свои мысли, ей почти не отвечает.

Не ухудшит ли сегодняшнее появление Насти ее отношения с Галкой? Как бы сама Настя реагировала на излишнюю опеку подруг, окажись она в положении Галки? А Кир? Как быть с ним? Чью сторону он примет?

Внезапно под ногами что-то хрустнуло. Вот уже и первый снег, скоро зима. Стоп! Какая зима? Сейчас только начало ноября. Настя резко остановилась и посмотрела под ноги. На мокром, черном после недавно прошедшего дождя, асфальте яркими, сверкающими брызгами лежали мелкие осколки стекла почти одинакового размера. Машинально Настя крепче сжала Марьяшкину руку.

— Ой, тетя Настя, смотрите! — восторженно закричала Марьяшка. Во дворе дома, где жил Валерий Петрович, стоял горький запах дыма, земля и асфальт были усыпаны осколками стекла, в окнах первого этажа были выбиты стекла, у дверей подъезда стояло несколько милицейских машин с мигалками. Настя подошла поближе, ее остановил мужчина, она объяснила, что идет в квартиру, расположенную в первом подъезде.

— Какой номер квартиры?

Настя назвала и с замиранием сердца посмотрела на развороченную машину, стоящую у дверей подъезда.

— Саша, чего там у тебя? — спросил один из милиционеров.

— Да вот, тут женщина с ребенком, говорит, им в двадцать четвертую.

— Это там, где жил убитый?

— Нет, где раненый. Да вы не волнуйтесь, жив ваш муж. Его только взрывной волной отбросило, ударился немного. Да жив он, жив! — втолковывал он смертельно бледной Насте. — Сами-то дойдете? Или помочь?

Настя отрицательно покачала головой и облизала разом пересохшие губы. Голова у нее немного закружилась, но могла ли она сейчас отвлекать милиционера, это было просто неудобно.

— Ну тогда идите вон туда, осторожно, вдоль стены, пройдете в подъезд — лифтом не поднимайтесь, дверь заклинило. Идите по лестнице.

Настя схватила Марьяшку за руку — девочка стояла разинув рот, — потом стала осторожно пробираться к подъезду, минуя столпившихся во дворе людей. Она старалась не смотреть на изуродованный автомобиль серого цвета, на пятна крови, видневшиеся на асфальте, на тело, прикрытое разорванным плащом.

Запыхавшаяся Настя поднялась на этаж, буквально волоча за собой Марианну, умудрявшуюся при этом не закрывая рта делиться впечатлениями о только что увиденном во дворе.

Настя уже подняла руку, чтобы позвонить, но заметила, что дверь в квартиру приоткрыта. Она легонько толкнула ее рукой и вошла в прихожую. В квартире суетились какие-то люди. Настя по привычке скинула туфли, помогла Марианне расстегнуть и снять куртку, повесила свой плащ на вешалку и прошла в комнату. На диване, прикрыв глаза рукой, лежал бледный Валерий Петрович. Рядом с ним на стуле сидел врач в белом халате. В комнате было полно мечущихся людей, у стола, прижав руку ко рту, стояла Оксана Дмитриевна. Врач поднялся и подошел к столу выписать рецепт. Оксана Дмитриевна, наклонившись к врачу, стала вполголоса что-то у него спрашивать. Воспользовавшись замешательством взрослых, к дивану, на котором лежал Валерий Петрович, пробралась Марьяшка. Склонившись над отцом, она внимательно его рассмотрела, чуть насупив свои бровки, потом выпрямилась и громко, на всю комнату, спросила: «Анастасия Григорьевна! Почему вы моего папу йодом не смажете?»

Валерий Петрович отнял руку от лица, чуть приоткрыл глаза и со слабой улыбкой взглянул на дочь.

— Откуда она здесь взялась? Кто ее сюда привел? Кто вас просил это делать? — Последний вопрос разгневанной Оксаны Дмитриевны уже непосредственно относился к Насте.

Она смотрела на девочку так презрительно, словно перед ней стоял не ребенок, а приблудившийся грязный котенок. Насте показалось, что сейчас эта высокая холеная женщина поднимет Марианну за шкирку, как котенка, и выкинет из квартиры. Настя встала, выпрямилась и заслонила собой Марьяшку.

— А ведь девочка права. Мелкие царапины и порезы на лице и руках не забудьте смазать перекисью водорода или йодом. Рецепт на столе. К вечеру может усилиться головная боль. Будете себя чувствовать хуже — завтра вызывайте врача.

Врач попрощался и вышел из квартиры. Оксана Дмитриевна вышла на кухню и вернулась с домашней аптечкой в руках.

— Это так ужасно! Мы так растерялись. Сейчас, сейчас я смажу тебе раны.

Плечом она попыталась отодвинуть Марьяшку от дивана, но Валерий Петрович протянул руку и сжал ручонку девочки.

— Не волнуйся, Оксана, мне Марианна поможет.

Марьяшка с важным видом взяла в руку ватный тампон и стала смазывать царапины на лице отца.

— Она сделает тебе больно!

— Все прекрасно, не волнуйся, Оксана. Мне уже гораздо легче. Ты лучше поезжай домой, собери вещи, потом с Толиком отправляйтесь в аэропорт. Я сегодня, как ты понимаешь, не смогу лететь в Петербург. Придется тебе вместо меня решать все проблемы.

— Но я не могу бросить тебя здесь одного.

— Ничего страшного. А, кроме того, кто, кроме тебя, может довести дело до конца? Бери все на себя.

— Валерий! Я не могу, как я оставлю тебя? — Голос Оксаны Дмитриевны звучал тревожно, но Насте показалось, что все ее переживания были предназначены больше для публики. Про себя она уже решила, что поедет.

— Не волнуйся, обо мне позаботится Марианна.

Марианна с важным видом кивнула. Она старательно продолжала свою работу, совсем не обращая внимания на то, что пенящаяся перекись водорода капает с тампона на диванную подушку. Настя видела, как передернуло от возмущения Оксану Дмитриевну.

— Поезжайте. Я не понимаю, что вы тут все толпитесь? У вас что, дел нет? Нечего меня рассматривать, — несколько раздраженно обратился Валерий Петрович к своим сотрудникам, находившимся в комнате.

— Да, да, поезжайте, — подтвердила распоряжение шефа Оксана Дмитриевна.

— Они перепугались, думали, что со мной что-то серьезное, — немного смущенно объяснил Валерий Петрович Насте.

Через несколько минут квартира опустела.

Настя приготовила обед, накормила Марьяшку. Как ни уговаривала ее Настя дать отцу отдохнуть, девочка ее не слушала. Марианна прошла в комнату и присела на диван рядом с задремавшим Валерием Петровичем. В комнате было тихо, поэтому Настя решила не мешать девочке побыть с отцом наедине. Сама она вернулась в кухню, помешала на плите жаркое и достала из сумки тоненькую книжку. По дороге сюда они вместе с Марьяшкой заехали на склад издательства, где Настя обычно покупала любовные романы. Теперь у нее в сумке лежало несколько новеньких книжек, пахнущих типографской краской. Настя прочитала краткое содержание каждого романа и разложила книги в том порядке, в каком собиралась их читать.

Уже начинало темнеть, когда Настя дочитала первый роман, она потянулась и встала включить свет. Мясо было давно готово, Настя поставила варить картошку. Осторожно приоткрыв дверь, заглянула в комнату. Валерий Петрович все еще лежал на диване, рядом с ним, свернувшись калачиком, спала Марьяшка. Валерий Петрович махнул Насте рукой, делая знак приблизиться. Настя подошла, осторожно ступая по ковру ногами в чулках.

— Вы можете ее приподнять? Мне не хочется будить девочку.

Настя наклонилась и осторожно приподняла девочку. Валерий Петрович вытащил затекшую от неудобного положения руку.

— Ее лучше перенести в спальню, там ей будет удобнее. Сейчас я отнесу ее, как только рука отойдет.

— Ничего, я сама, — шепотом ответила ему Настя, осторожно приподнимая девочку с дивана.

Она отнесла ее в спальню, откинула покрывало, уложила в постель и осторожно раздела, стараясь не потревожить сон. Когда она вернулась на кухню, Валерий Петрович уже встал и, морщась, отмывал от засохшей крови в ванной лицо и руки.

— Вы будете есть, Валерий Петрович? Я уже приготовила ужин и чай заварила.

— Честно говоря, я бы не отказался. Вас, наверное, давно ждут дома?

— Нет, я предупредила, что сегодня могу не вернуться. Мама не будет волноваться. Я сегодня вечером собиралась в гости, — пояснила Настя в ответ на удивленный взгляд Валерия Петровича.

— Значит, я вам испортил вечер? Еще не поздно, и вы можете поехать. Сейчас я позвоню и вызову машину.

— Не стоит, все равно я не поеду, кроме того, кому-то нужно за вами приглядывать.

— Это совсем не обязательно. Я хорошо себя чувствую. Почти, — добавил Валерий Петрович, заметив, как скептически ухмыльнулась Настя.

— Не сомневаюсь, но вы забыли, что здесь есть еще и Марианна. А она обладает особенностью беспокойно спать после того, как понервничает. Мне бы не хотелось, чтобы она вас беспокоила ночью. Врач сказал, вам нужен покой.

— Вы считаете, я не в состоянии позаботиться о своей дочери?

— Конечно, я так не думаю, но вам нужно отдохнуть. Кроме того, вы платите мне деньги именно за это. Это моя обязанность заботиться о девочке.

— А где вы будете спать?

— Рядом с ней на кровати, если вы не возражаете.

— У меня есть к вам два предложения.

— Какие?

— Во-первых, давайте перейдем на ты, а во-вторых, поедим. Я страшно проголодался.

Валерий Петрович сел за стол, Настя подошла к сушилке и взяла тарелку.

— И ты читаешь это?

Настя повернулась, в руке Валерия Петровича она увидела только что прочитанную книжку.

— Если вы хотите, я могу дать вам почитать.

— Мне?! — В голосе сидящего за столом мужчины послышалось искреннее удивление, смешанное с ужасом. — С меня довольно, что это читает моя секретарша. По крайней мере, я часто вижу у нее на столе подобную литературу.

— А что в этом такого страшного? И почему вы смотрите на меня так, словно я должна признаться в совершенном преступлении или в неблаговидном поступке?

— Мы договорились, что будем на ты.

— Это вы так решили, это было ваше предложение, а не мое.

— Но ты не возражала.

— Согласна, будем на ты. В таком случае я хочу спросить, почему ты так презрительно отнесся к этим книжкам?

— Ну не знаю. Это просто несерьезно.

— А почему? Сюжеты бывают очень интересными. Книжки дают эмоциональную разрядку, так что в них плохого?

— Пожалуй, ты права.

Дверь на кухню внезапно распахнулась, и на пороге появилась заспанная Марьяшка.

— Я хочу есть.

— Иди мыть руки и садись за стол.

Марьяшка грустно вздохнула и направилась в ванную. Настя положила еду еще на одну тарелку. Сонная Марьяшка быстро поела и побрела в постель.

— Идите ложитесь, вам нужен покой.

— Спать я уже не хочу, кроме того, нужно подождать звонка из Петербурга. Оксана должна позвонить.

— Мне кажется, она не будет беспокоить тебя сегодня вечером.

— Нет, Оксана человек верный и проверенный, дело для нее прежде всего.

— О каком деле может идти речь, если это вредит здоровью?

— У нас принято сообщать о результатах переговоров, чтобы вовремя можно было обдумать и обсудить все детали.

— Неужели это так важно? Разве этим не может заняться кто-нибудь другой? В вашей фирме нет никого, кто мог бы заменить вас на время? Или ваши сотрудники столь некомпетентны?

Валерий с несколько обескураженным видом потер пальцем переносицу:

— Странно, но мне никогда не приходило в голову…

— Что вы работаете почти за всю свою фирму? Лучше скажите мне, когда вы последний раз гуляли по лесу? Когда вы читали книгу? Нет, не ваши заумные книги, которые могут понять только специалисты, а просто книги — для души и для отдыха. Вы же стали рабом своей работы, простым придатком своих любимых компьютеров.

Было видно, что этот большой, сильный мужчина привык отвечать не только за себя, но и за людей, его окружающих. Мысль о том, что можно переложить часть ответственности на других, неприятно поразила его. Он привык быть постоянно занятым, привык испытывать удовлетворение и усталость от своей работы, привык, что у него почти никогда не было свободного времени. На некоторое время он задумался, но потом решительно тряхнул головой, как бы отгоняя от себя все лишнее.

— Вы не правы. Каждый человек должен заниматься тем, что у него получается лучше всего. Лучше меня мою работу не сделает никто. У вас сегодня был трудный день, поэтому вы не совсем правильно оцениваете ситуацию. А потом, мы кажется перешли на ты. — Валерий Петрович улыбнулся. — Странно, ты первая, кому удалось вывести меня из себя.

— И вы бросились защищать свои устоявшиеся взгляды.

— Тут ты совершенно не права. Каждый человек защищает свои взгляды. Посмотри на себя. Ты готова уничтожить оппонента, если он, по твоему мнению, обижает ребенка. Поэтому не будем спорить. Нам не удастся убедить друг друга.

Вот так! Все пропало, ему опять удалось найти разумное объяснение происходящему, а Настя в очередной раз упустила возможность достучаться до души этого человека. Настя вздохнула. Так или иначе, но сегодня она уже не в состоянии ни с кем спорить и что-то доказывать.

— В таком случае спать пойду я. Спокойной ночи!

Настя забрала со стола свою книжку и направилась к двери.

— Разве ты не посидишь со мной?

— Нет, спасибо. Я очень устала за последнюю неделю. Вчера у нас школу грозили взорвать, сегодня вас… тебя чуть не убили.

Валерий Петрович вздохнул:

— Это просто случайность. Покушение было организовано на другого человека. Я даже не знаю, как его зовут, он жил двумя этажами ниже. Мы иногда встречались по утрам, когда ехали на работу. Он был предпринимателем, его во дворе обычно ждал «мерседес». На обед он, как правило, возвращался домой. Я сегодня заехал днем собрать вещи, вечером у меня был заказан билет на самолет. Хотел провести день с Марьяшкой, а назавтра оставить ее с Оксаной.

— Мы звонили тебе днем.

— Странно, мне ничего не передали. Когда я вышел из квартиры, то услышал, как хлопнула дверца лифта. Кто-то вызвал лифт раньше меня. Когда я вышел из подъезда, он уже подходил к своей машине, открыл дверь. И в этот момент раздался взрыв. Меня отбросило назад, я сильно ударился головой и не сразу пришел в себя.

— Я очень боялась, что Марьяшка испугается.

— У тебя самой вид был испуганный.

— Иногда у детей нервы оказываются крепче, чем у взрослых. — Настя улыбнулась, и в этот самый момент раздался телефонный звонок.

— А вот и Оксана. Я говорил, что она будет звонить сегодня, — торжествующе заявил Валерий, снимая трубку. — Да? Это ты, Оксана? Все нормально, не волнуйся. Да, хорошо она себя ведет. Спит. Нет, она мне совсем не мешает. Настя осталась вместе с Марианной. Я ел. Я не обманываю тебя, я действительно ел. Настя приготовила вкусный ужин. Лучше расскажи, что тебе удалось сделать.

Настя шепотом попрощалась с Валерием и направилась в ванную умываться. Но даже когда она раздевалась в спальне и укладывалась спать рядом с тихо посапывающей Марьяшкой, до нее доносились обрывки телефонного разговора.

Как только у этой деловой женщины хватает на все сил? Сначала была здесь, через несколько часов оказалась в другом городе, провела важную встречу, а теперь так долго обсуждает ее результаты. Почему бы ей не подумать о своем начальнике и не дать ему отдохнуть? У Валерия сегодня выдался тяжелый день. А может быть, она потому и звонит, что волнуется о нем? Она к нему явно неравнодушна. Теперь понятно, просто Оксана умело ведет свою игру. Начальнику приятно видеть рядом с собой собранную деловую женщину, без всяких там никому не нужных эмоций, преданную делу фирмы и целиком посвящающую себя работе. Оксана вынуждена играть по правилам, установленным ее начальником. Она стремится завоевать этого мужчину и поэтому подчинила свое поведение тем требованиям, которые он предъявляет окружающим. Она ведет очень тонкую игру и не позволяет себе ни на минуту расслабиться, она должна всегда и во всем соответствовать воображаемому идеалу.

Как всякой женщине, ей, может быть, и хотелось иметь свой дом, семью, ребенка. Нет, ребенка ей не хочется. Вон она какими пустыми глазами смотрит на Марьяшку, при виде ребенка у нее в душе не рождается ответного чувства. Возможно, она просто ревнует девочку к отцу. Ведь ребенок отбирает время, которое Оксана раньше проводила наедине со своим начальником. Разумеется, девочка мешает взрослым, привыкшим свободно располагать собой. Ребенок для них просто обуза и неприятные обязанности. Оксану можно понять: не она выносила эту девочку, не она кормила ее, страдала от страха потерять ребенка во время бесчисленных детских болезней, не она мучилась от недосыпания, не она готова была плакать от бесконечной стирки и глажки крошечного белья и пеленок.

У двух любящих друг друга людей родился ребенок. По сути, свершилось чудо: чувство материализовалось в маленькой девочке. Почему же получилось так, что этот человечек, так доверчиво пришедший в этот мир, стал никому не нужен? «Человек рожден для счастья, как птица для полета». Избитая фраза? Очень возможно. Но ведь почти все птицы летают, а люди? В чем счастье человека? Самого маленького — несомненно, в том, что он должен ощущать, что его любят и он кому-то нужен. Кто-то должен искренне дарить ему свою любовь, а не задаривать чем попало.

С другой стороны, хотя сейчас Марьяшка и лишена любви родителей, но, по крайней мере, о ней хоть заботятся и материально она ни в чем не нуждается. Девочка одета и сыта, она в безопасности. А где сейчас ее мать? И что будет с Марьяшкой, когда она вернется? Отец женат на своей работе, рядом красивая и удобная женщина, которая с удовольствием посвятит ему все свое свободное время. Она прекрасно умеет подстраиваться и соответствовать его желаниям и требованиям. Общение с ней не требует душевной щедрости и каких-либо жертв.

Настя посмотрела на спящую Марьяшку. Девочка спала, подсунув ладошку под голову. Из-под одеяла высунулась круглая розовая пятка. Настя не удержалась, приподнялась и поцеловала ее. Ножка чуть вздрогнула.

«Господи! Что же я делаю! Я же разбужу ее так, перепугаю ребенка среди ночи».

Настя с испугом взглянула на Марьяшку. Но страх ее был напрасен — девочка крепко спала, чуть улыбаясь во сне. Настя осторожно погладила маленькие пальчики, лежащие на подушке. Девочка вздохнула и пошевелилась. Осторожно укутав ее в одеяло, Настя прижала Марьяшку к себе, испытывая наслаждение, что маленький теплый человечек так доверчиво спит рядом с ней. Правильно говорил учитель: «Глядя на невинное выражение лица спящего ребенка, можно совершенно искренне простить ему все его каверзы и проделки. Когда вы будете раздражены, а порой и злы на своих детей, старайтесь почаще вспоминать их спящие мордашки».

17

Утром Настя осторожно отодвинула Марьяшку ближе к середине кровати и встала. Спать уже не хотелось, хотя ночью Настя почти не сомкнула глаз. Марьяшка продолжала крепко спать, Настя решила ее пока не будить и пошла на кухню готовить завтрак. Оксана Дмитриевна приехала, когда молоко для каши уже закипало. Мысленно Настя поблагодарила маму за предусмотрительность: в мешок с Марьяшкиными вещами она в самый последний момент положила пакет с манной крупой.

— Что вы тут делаете? — раздался недовольный голос Оксаны Дмитриевны.

— Готовлю кашу. Доброе утро, с приездом. Как вы долетели?

— И вы думаете, что ее кто-нибудь будет есть?

— Разумеется. — Настя поняла, что стоящая перед ней раздраженная женщина не намерена придерживаться общепринятых норм вежливого разговора, поэтому мысленно посоветовала себе не раздражаться и стала засыпать крупу в кипящее молоко, затем перемешала кашу, спокойно повернулась к наблюдавшей за ней женщине и заметила:

— Прежде всего, манной кашей следует накормить сегодня Валерия, как только он проснется. Так советовал врач.

— Как, вы уже на ты? Быстро.

— С врачом? Нет, с врачом я совсем незнакома.

— Не стройте из себя идиотку. Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.

— А если и так? Что с того? Если мы обе понимаем, о чем идет речь, то зачем говорить на эту тему?

Настя пристально рассматривала стоящую перед ней женщину. С нее словно слетел весь внешний лоск, ей не нужно было притворяться и играть на публику, не для кого и незачем. Перед Настей стояла уставшая, немного растерянная женщина, приехавшая бороться за своего мужчину, за свое счастье. Вот сейчас она соберется с силами и ринется в бой.

— Однако вы шустрая. Я от вас не ожидала такой прыти.

— А что вас, собственно, волнует?

— Вы не боитесь?

— Единственное, чего я боюсь, — что каша может убежать.

— Вы спокойно можете выбросить вашу кашу, ее никто есть не будет.

— Оксана, ты уже вернулась? — На пороге кухни, держась рукой за притолоку, стоял Валерий Петрович.

— Да, дорогой, я взяла билет на самый первый самолет. Я так волновалась за тебя. — Оксана прильнула к стоящему мужчине, но он, вместо того чтобы обнять ее, чуть поморщился.

— Погоди, у меня сегодня голова просто раскалывается.

— Недаром я так спешила к тебе, пришлось даже всю ночь просидеть в аэропорту.

— Зачем? Могла бы спокойно переночевать в гостинице. Я же говорил тебе вечером, что со мной все в порядке. Настя обо всем позаботилась.

— Настя? В таком случае, может быть, мне уехать? Раз уж в моей помощи никто не нуждается, я могу уехать домой.

— Нечего дуться. Ты же не захочешь окончательно испортить Насте выходные? Достаточно и того, что она провела здесь ночь. А чем тут так вкусно пахнет?

— Манной кашей. Садитесь за стол. Я вам положу. — Настя достала из сушилки тарелки и стала накладывать горячую кашу.

— Дорогой, я сейчас тебе приготовлю тосты и кофе, какой ты любишь, — это Оксана вступила в бой за место на кухне.

Двум хозяйкам на одной кухне не ужиться, одна должна уступить. Настя стала спокойно развязывать фартук.

— Что это вы тут делаете? — На кухню вошла заспанная Марьяшка.

— Почему ты не поздоровалась? — негромко спросила Настя.

— Доброе утро! — недовольно буркнула Марьяшка, села на табуретку и потянула к себе ближайшую тарелку.

— Марьяшка! Почему ты берешь без спроса? Это же моя тарелка!

— Простите.

Настя положила еще одну порцию каши на тарелку и уже собиралась сесть за стол, когда увидела, что Валерий протягивает ей свою тарелку: «Положите и мне. Порой нужно вспомнить детство». Он подмигнул Марьяшке, удивленно смотревшей на него. Насте было приятно слышать звон ложек и смотреть на отца и дочь, наперегонки доедавших кашу.

— Валера! Я сварю тебе сейчас крепкий кофе. — Оксана решила, что пора напомнить о своем присутствии.

— Должен вас огорчить, мои милые дамы, я благодарю за завтрак, но предпочитаю последовать совету вчерашнего ворчливого доктора. Он оказался совершенно прав: у меня сегодня раскалывается голова. Пойду лягу. Настя, когда поедите, зайдите ко мне.

Настя торопливо доела завтрак, налила Марьяшке чая и вышла из кухни.

Валерий лежал на диване в большой комнате. Глаза его были прикрыты.

— Вы уже выпили лекарство?

— Вчера мы были на ты. Ты сейчас можешь ехать, Марианну привезут вечером.

— У меня другое предложение: мы сейчас с Марианной поедем ко мне домой вместе. Вы с Оксаной оба очень устали, и вам нужно отдохнуть. Марьяшка очень живой ребенок, хлопот она может доставить достаточно. Сейчас мы поедем, а вы отдыхайте.

— Но у тебя же будет испорчено еще и воскресенье. У тебя были свои планы, а теперь они нарушены. Ты толком и не отдохнешь из-за меня.

— А я так не считаю. Мы с Марьяшкой будем собираться. До свидания.

Настя вышла из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь. На кухне она быстро помыла посуду, решительно дала понять Марьяшке, что ее капризы ни к чему не приведут, поэтому нужно собираться и ехать домой. По опыту Марьяшка уже знала, что у нее почти нет шансов переубедить Настю. Настя спокойно ей объяснила, что папе нужно дать отдохнуть.

— В следующие выходные мы обязательно заберем тебя рано-рано и поедем на очень интересную выставку аттракционов. Тебе там обязательно понравится, — приторно-сладким голосом стала уговаривать девочку Оксана. — Сегодня твоему папочке нужно отдохнуть.

— Почему ты не приглашаешь Настю? — Валерий вышел в коридор, чтобы проводить уезжающую дочь — Не забудь напомнить Юле, чтобы она оставила билет для Насти.

— Большое спасибо, но я не смогу пойти.

— Вы можете пойти и вдвоем.

Настя вспомнила про Кира и подумала, что ему, наверное, будет интересно пойти на выставку.

— Спасибо, а что это будет за выставка? Вы в ней участвуете?

— Да, мы оказываем помощь некоторым фирмам в создании компьютерных программ.

— Компьютеры — и аттракционы?

— Компьютеры тесно связаны со всеми областями жизни.

— Дорогой, тебе давно пора отдохнуть. — Оксана решила, что настало время напомнить и о себе. — Ты должен себя беречь.

— Я позвоню вам. До свидания, Марианна.

Настя взяла за руку вздыхающую Марьяшку и вышла из квартиры. Ее всегда немного удивляло, насколько равнодушно Валерий расставался с дочерью. Но можно ли было требовать от него проявления нежных родительских чувств, если их нет? Что, лучше изображать нежную привязанность, лицемерить? Но тогда ребенок будет ощущать это. А что Марьяшка чувствует теперь? Внимание отца? Несомненно. Заботу? Да. Вот только родится ли у них любовь друг к другу? Но так или иначе, ребенку сейчас лучше, чем было раньше.

Настя вместе с Марьяшкой вернулась домой, рассказала Калерии Андреевне о событиях последних двух дней и в свою очередь узнала, что Галка не звонила, а Кир ходил играть к соседскому мальчику.

Поздно вечером позвонила Ирина и сообщила, что на несколько дней вместе с мужем собирается уехать в Испанию. У него там дела, а она собирается отдохнуть немного. Настя пообещала регулярно звонить Галке по вечерам.

Свое обещание она сдержала, но застать Галку дома ей удалось только один раз, в остальные дни к телефону обычно подходил Кир или соседка по квартире. Мальчик односложно отвечал на вопросы, словно боялся ненароком сказать что-то лишнее. Так говорили с Настей ее маленькие ученики, когда пытались скрыть свои проделки. Насте всегда было неприятно уличать ребенка в его грехах. Порой она даже предпочитала не заставлять маленького человека признаваться в содеянном, а просто давала понять, что происходящее для нее вовсе не секрет, но она уважает права маленькой личности и дает ей возможность исправить или не повторить вновь совершенные ошибки.

Однажды вечером позвонил Валерий. Настя подробно рассказала ему об успехах его дочери, но ей показалось, что слушал он невнимательно. Насте стало обидно, так как в последнее время Марьяшка старалась. Девочка вообще была удивительно отзывчива на похвалу.

Как и обещал Валерий, он приехал за девочкой в пятницу, после окончания уроков. Выглядел он гораздо лучше, и только несколько глубоких, еще не до конца заживших царапин на лице напоминали о происшедшем неделю назад несчастье. Марьяшка несколько настороженно отнеслась к приезду отца, она с явной неохотой отпустила Настину руку и пошла вслед за отцом к машине. Настя проводила их внимательным взглядом. Со стороны было видно, что мужчина и маленькая девочка находятся вместе только по необходимости, с большей радостью оба они провели бы свободное время вдали друг от друга. Они просто исполняли долг по отношению друг к другу, исполняли свой долг без особой радости и любви. Высокий мужчина эмоционально подавлял, сам того не замечая, чувства ребенка, а ребенок четко усвоил правила игры взрослых. Марьяшка стала послушно играть роль дочери.

Настя положила поглубже в сумку билеты на выставку, о которой говорил в прошлое воскресенье Валерий. Нужно будет позвонить Киру и пригласить его.

Неизбалованный вниманием Кир радостно согласился поехать с Настей. Она заехала за ним утром в воскресенье. В комнате было не убрано, и Насте показалось, что этой ночью Кир снова ночевал один. Но по крайней мере в холодильнике, стоявшем на кухне, были кое-какие продукты, а на полке, в металлической коробке из-под чая, лежали оставленные Галкой деньги. Кир так торопился скорее отправиться на выставку, что Настя с трудом уговорила его позавтракать.

Новый выставочный комплекс удивил Настю своей пустотой. Людей было мало. Настя даже стала сомневаться, туда ли они попали. Но наконец им удалось заметить дирижабль, парящий в небе над одним из павильонов: ориентируясь на него, они вскоре нашли и вход. Как оказалось, выставка проходила в основном для специалистов и немногочисленных приглашенных. У Кира загорелись глаза при виде разноцветных игровых аппаратов, он протиснулся вперед и на время даже забыл про Настю. Ей было любопытно со стороны наблюдать за мальчиком. С его лица исчезли задумчивость и серьезность, Кир уже не напоминал углубленного в невеселые размышления, вечно настороженного, не по возрасту молчаливого ребенка, это был счастливый, от души забавляющийся девятилетний мальчишка. Перемена была столь разительна, что у нее защемило сердце. Как жалко, что Галка не видит сейчас своего счастливого сына. Можно понять матерей, которые все отдают своим детям, полностью посвящают им себя и ничего не требуют взамен. Трижды был прав институтский учитель, который внушал им, смешливым и жадным до впечатлений молоденьким девчонкам, что по-настоящему счастлив только тот, кто в любви научился больше отдавать, чем требовать взамен. Большую радость испытываешь именно тогда, когда доставляешь ее близкому тебе человеку, когда видишь счастье, отраженное в глазах ребенка. Семь лет назад на занятиях в институте они записывали умные мысли умудренного жизненным опытом человека, но, пожалуй, не все понимали до конца, не все сумели пропустить через свое сердце.

Настя посмотрела по сторонам и увидела, что игра на автоматах захватила не только детей, но и взрослых. Кир, поиграв на одном автомате, умоляюще смотрел на Настю и, видя ее молчаливое согласие, устремлялся к другому. Мальчишка насыщался игрой, как голодный хлебом. В условиях выставки все игровые автоматы работали бесплатно, сотрудники выдавали страждущим развлечений детям жетоны и с улыбкой наблюдали за ходом игры. Несколько раз предлагали сыграть и Насте, но она вежливо отказывалась, предпочитая наблюдать за игрой других.

Наконец Кир наигрался и устал настолько, что согласился идти домой. Они с Настей перекусили в буфете бутербродами и соком, Кир бросил прощальный взгляд на автоматы и пошел к выходу. По дороге домой Кир восторженно вспоминал, как удачно он стрелял в электронном тире, как скакал ковбой на коне, скольких роботов и монстров ему удалось победить.

Когда они приехали домой, в квартире по-прежнему никого не было. Плечи мальчика опустились, а глаза снова приобрели тревожно-испуганное выражение. Настя приготовила обед, помыла посуду, Галка не возвращалась.

— Кир, давай поедем ко мне в гости? Ты только возьми с собой учебники, и завтра мы поучим с тобой уроки.

— Нет, тетя Настя, мама сегодня обязательно придет. — Мальчик невольно прикусил губу, поняв, что проговорился. — Она всегда держит свое слово, потому что любит меня. Мы с мамой одна семья, и я ей очень нужен.

Он опустил голову, ожидая очередного вопроса, когда мама ночевала дома последний раз. Но Настя не задала его. Каким трогательным был этот маленький человек, всеми силами защищающий свою мать!

— Давай поедем в гости к моей маме, а на столе оставим записку, чтобы все знали, где ты. Кстати, а где ваши соседи?

— Они должны скоро приехать. — Видя, что Настя насторожилась еще больше, Кир торопливо пояснил: — Они уехали за товаром в Китай на три дня, завтра возвращаются. У них теперь палатка на рынке, они торгуют. Вы поезжайте домой, тетя Настя.

— А чем ты будешь заниматься?

— Телевизор посмотрю.

— Кир?! Какой телевизор? — Настя обвела глазами пустую комнату.

— У соседей, они мне ключ от своей комнаты оставляют в секретном месте. Я телевизор посмотрю, дверь закрою и ключ опять на место положу.

Настя вздохнула. С одной стороны, ей было страшно оставлять мальчика одного, а с другой — не хотелось унижать ребенка, так переживающего за свою непутевую мать.

— Ты помнишь номер моего телефона? Давай я напишу его тебе на бумажке и оставлю на кухне, на случай если ты забудешь. Договорились?

Кир облегченно кивнул, а Настя с тяжелым сердцем стала собираться к себе.

Хорошо еще, что в сумке у нее лежала недочитанная книга, это помогло отвлечься и не думать о мальчике, оставленном в пустой квартире. Настя не замечала, что ее толкают со всех сторон, что какая-то тетка уперлась ей в спину своей туго набитой сумкой.

— Она так и не появилась? — спросила Калерия Андреевна Настю прямо в коридоре, услышав, как та открывает дверь своим ключом.

— Нет, мам, и мне почему-то кажется, что ее опять не было несколько дней.

— А Кир?

— Ему стыдно врать, но еще страшнее ему признаться в том, что он стал ей не нужен.

— Что же ты будешь делать?

— Немного подожду, а потом придется забрать его на время к нам, если ты не будешь возражать.

— А почему ты считаешь, что я обязательно буду возражать?

— Спасибо, мама.

— Ты поешь?

— Нет, спасибо, мы ели с Киром. Пойду отдохну немного. Завтра вечером привезут Марьяшку.

— Интересно, что же она там у них опять отчебучила?

— Мама, тебе это так интересно? Лучше вспомни, что она творила на этой неделе. Сомневаюсь, что она могла придумать что-нибудь новенькое.

— Мне кажется, ты глубоко заблуждаешься на этот счет.

Предположения Калерии Андреевны оправдались полностью. Валерий приехал сильно раздраженный и обиженный. Марьяшка с достоинством прошествовала в квартиру, изо всех сил изображая идеального ребенка.

— Анастасия Григорьевна, я хотел бы с вами поговорить.

— Проходите. — Настя распахнула дверь к себе в комнату.

— Если вам не трудно, давайте поговорим в моей машине. Вы можете спуститься во двор?

— Конечно. — Настя накинула пальто, надела сапоги и вслед за Валерием вышла из квартиры.

— Садитесь. — Валерий помог Насте сесть в машину и захлопнул дверцу. Обойдя машину с другой стороны, сел за руль. — Я никогда не думал, что это окажется для меня так трудно — быть отцом собственного ребенка.

— Вы не должны забывать, что девочка фактически вас не знала и выросла без вас, без вашего влияния.

— Она дерзит мне и окружающим, она стремится рассорить меня с моими друзьями. И постоянно наговаривает на них.

— Но она ваша дочь…

Настя внимательно смотрела на сидящего перед ней мужчину. На лице его застыло выражение обиды и искреннего недоумения. Почему его обижают? Он же такой хороший. Ей было понятно, что он просто не услышит сейчас ее возражений и доводов. Единственное, что его волновало, — это он сам и его хорошо устроенное существование, поставленное под угрозу неожиданным появлением в его жизни строптивой девчонки. «Как же это так получается в жизни, что мужчины стали слабее женщин? Это просто невозможно себе представить. Интересно, что он от меня хочет: чтобы я приняла его сторону и стала сочувствовать и гладить его по головке, как маленького мальчика? Спросила, где бо-бо, и подула на ушибленный пальчик?»

— Вы представляете, ей совсем неинтересно то, чем я занимаюсь. Она говорит, что компьютеры — глупые холодные машины. С ними скучно! Немыслимо!

— А еще она не любит манную кашу, — мстительным тоном добавила Настя.

— Оксане она заявила, что она некрасивая и злая.

— Недоеденный суп она тайком выливает в раковину, — ответила Настя, старательно копируя обиженный тон великовозрастного мальчика, сидящего перед ней.

— Она бывает порой просто жестока и цинична. Она абсолютно не ценит заботу близких ей людей.

«Почему бы этим людям сначала не завоевать доверие ребенка и доказать тем самым, что они действительно ее искренне любят?» — подумала Настя, а вслух произнесла:

— И красную икру она не ест, я сама видела, как она давила икринки пальцем и размазывала их по тарелке.

— В ней полностью отсутствует чувство прекрасного, она не видит красоты окружающего мира, но она душу готова отдать за яркую конфетную обертку.

«Судя по интонации, это уже, несомненно, цитата, — решила Настя. — Пожалуй, мне даже удастся угадать автора. Взрослым легко говорить о красоте, они могут себе позволить свысока, несколько высокомерно и снисходительно осуждать детей за их любовь к ярким этикеткам. Но что делать, если маленький человек обычно считает красивыми самые яркие вещи? Грустно только, если с возрастом у человека так и не вырабатывается чувство прекрасного, если он так и остается маленьким ребенком в душе, готовым душу продать за яркую тряпку или обертку».

— А еще она подслушивает чужие разговоры.

— И даже на пытается это скрыть, — с огорчением подхватил Валерий.

Настя на секунду задумалась, не зная, что бы такое еще сказать, но, вспомнив, с радостью пожаловалась:

— А еще она любит протыкать иголкой тюбик с зубной пастой и проводить ногтями глубокие бороздки на туалетном мыле.

Валерий внезапно замолчал и внимательно посмотрел на Настю:

— Тебе не кажется, что всего перечисленного хватит с лихвой для характеристики отъявленного рецидивиста?

— А не шестилетнего ребенка.

— Мы утратили чувство реальности.

— Мы просто необъективны.

— Так, значит, дело не в ребенке, а в самих нас?

— Конечно.

— Ты думаешь, у меня еще есть надежда наладить нормальные отношения с дочерью?

— Несомненно. Время еще не упущено, ей же всего шесть лет, и она сможет воспитать тебя.

— Меня?!

— Конечно, родители воспитывают своего ребенка до трех лет, после трех лет начинается обратный процесс: ребенок начинает влиять на своих родителей. Хотя с этим можно поспорить. Когда у моей сестры Галки родился Кирилл, то он умудрился очень действенно влиять на всю нашу группу. Мы по очереди сидели с ним, когда Галка сдавала экзамены. Я прихожу к мысли, что дети начинают приспосабливать родителей и окружающих к своим нуждам уже с рождения.

— Странно, эта парадоксальная мысль никогда не приходила мне в голову.

— Вот видишь, тебе еще предстоит узнать так много, что временные трудности просто не должны тебя смущать.

Внезапно Валерий расхохотался. Он закинул назад руки и положил на них голову, потом чуть скосил глаза и с улыбкой посмотрел на сидящую рядом Настю:

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень забавна и неординарна?

— Нет, да и дело не во мне. Просто я очень много общаюсь с детьми и они на меня влияют.

— Удивительно, но у меня давно не было так спокойно и радостно на душе, как после разговора с тобой.

— Просто с тобой мы говорили о вещах, которые тебя волнуют в данный момент.

— Нет, не потому. Ты особенная. Когда ты со мной рядом, мне опять захотелось работать, появились новые идеи…

— Замечательно, только я уже ничего не понимаю, и меня совсем это не радует. Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы ты больше времени проводил с дочерью и забыл хоть на время о своей работе. А пока получается все наоборот.

— Ты не поняла. Работа для меня — смысл жизни, но в последнее время она перестала приносить мне радость. И тут появилась ты с Марианной. Я стал больше отрываться от работы, тратить время на другое. Но случилось совершенно непонятное: работать мне стало легче.

— Все объясняется просто: ты настолько закостенел на своей работе, что ничего кругом уже не видел, тебе стало скучно жить, а Марианна внесла новую, свежую струю. Она очаровательный ребенок.

— Марианна? А может быть, дело не в ней, а в тебе? В сущности, мы с тобой совершенно одинаковые: оба думаем только о работе. Ты будешь мне возражать?

— Я думаю о людях, а не о машинах, — наконец удалось возразить Насте.

— А когда ты будешь думать о себе? Я все время пытаюсь перевести разговор на это. Когда ты будешь думать о своих проблемах?

Насте внезапно почудилось, что в машине стало трудно дышать. Сердце гулко застучало в груди, а щеки покраснели. Валерий протянул руку и кончиками пальцев коснулся ее судорожно сжатых рук, лежащих на коленях. Настя вздрогнула, настолько обжигающим было это прикосновение.

— Можно, я пойду, хорошо? До свидания, — торопливо проговорила Настя, выбралась из машины и быстро зашагала к подъезду, не обращая внимания на грязь.

— Я позвоню тебе на неделе.

— Я буду ждать и обязательно расскажу о Марьяшке.

— Честно говоря, я собирался позвонить именно тебе.

— Правильно, я и говорю…

— Какая же ты еще глупая, — перебил ее Валерий и с раздражением прибавил: — Тебе самой еще многому предстоит учиться у детей. Желательно у старшеклассников… Они в настоящее время лучше приспособлены к жизни, чем их учителя. И больше понимают в чувствах.

Взревел мотор, и «Жигуленок» выехал со двора.

18

Поздно вечером, когда Марьяшка уже крепко спала, тихонько посапывая во сне, в комнату к Насте вошла Калерия Андреевна. Она склонилась над спящим ребенком, подоткнула одеяло и прикрыла высунувшуюся пятку.

— Мама, она все равно ее высунет через несколько минут, я ее только что накрывала, — шепотом сказала Настя, отрываясь от книги, которую читала, прислонив к стенке.

— Ничего, зато я смогу пойти спать с чувством выполненного долга.

— Мама, тебе ли говорить о необходимости выполнять долг? — В голосе дочери послышался легкий упрек. — Да вся твоя жизнь по сравнению с нашей — просто подвиг. Почему ты не спишь?

— Тревожно как-то. Такое ощущение, что что-то случилось. У тебя такого не бывает?

— Сколько угодно! Это просто магнитная буря.

— Нет, она будет завтра. Старость, видимо, вот и кажется невесть что.

— Никакая это не старость, это магнитная буря, мы в нее плавно сегодня входим. — Настя с улыбкой посмотрела на мать. Непривычно было видеть такой растерянной и жалкой обычно решительную и собранную Калерию Андреевну. — Ты много работаешь по дому в последнее время, а я тебе не помогаю. Мне стыдно, что я на тебя еще и чужого ребенка повесила. Вот ты и не можешь отдохнуть как следует.

— Ты не права: человек живет полноценной жизнью, только когда чувствует, что приносит пользу.

— Мама, да ты в своей жизни уже принесла столько пользы, что на несколько людей хватит.

— Настя, ты не то говоришь! Я вовсе не устаю, разве что самую малость. Ты лучше посмотри, какая она у нас славная и хорошая, когда спит. Прямо идеальный ребенок, смотреть одно наслаждение.

Обе женщины взглянули на спящую Марьяшку. Девочка чуть вздохнула, и из-под одеяла высунулась розовая пятка. Настя негромко засмеялась, уткнувшись лицом в подушку.

— Сегодня встретила Аню, когда ходила в булочную. Постояли, поговорили. У нее внучка скоро родить должна. Мальчика… Так в поликлинике сказали после УЗИ. Как они будут его растить? В семье-то одни женщины. Муж внучкин с ней не живет — характерами не сошлись. Вот Аня и переживает: им легко малыша будет избаловать да заласкать, а мальчику нужен авторитет отца.

— Ой, мам, да об этом ли сейчас думать нужно? Пусть родит сначала, а потом, от излишней любви, по-моему, еще никто не умер. Просто тете Ане хотелось похвастаться, она, наверное, рада до безумия, что скоро появится правнук. Сможет опять руководить растерявшимися родственниками, делиться с ними своим опытом, вспоминать и цитировать классиков…

— Я вот все смотрю и думаю: какая же ты все-таки у меня язва. И в кого только уродилась?

— А что, разве я не права? Сколько я себя помню, тетя Аня приходила к нам в гости и начинала возмущаться. По ее мнению, все люди жили неправильно, не так, как нужно. И всегда вставал вопрос: что делать и как жить дальше? Но вот что странно: дочь у нее выросла, институт закончила, замуж вышла, ребенка родила. Скоро внук появится! А все равно: все живут не по правилам, установленным классиками.

— Ладно, хватит тебе философствовать, можешь считать, что меня ты убедила. Пойду, а то мы с тобой разбудим нашу егозу. — Калерия Андреевна повернулась и пошла к двери. — Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, между прочим, мне показалось, что сегодня меня чуть было не пригласили на свидание.

Мать резко остановилась и посмотрела на дочь с чуть заметной улыбкой:

— Так в какой степени тебя чуть не пригласили? Он собирался сделать это или вовремя раздумал?

— Честно говоря, я так и не поняла.

— Спи, чудачка, нужно меньше читать по ночам и мечтать, тогда, возможно, больше людей будет обращать на тебя внимание. И не придется гадать, что у них было на уме на самом деле. Не засиживайся долго.

— Правильнее было бы сказать — не залеживайся: я же уже лежу и читаю. Как послушная дочь отвечаю: «Хорошо». Спокойной ночи!

Наконец была прочитана последняя страница. Настя со вздохом закрыла книгу, довольно улыбнулась, протянула руку и положила книжку на стол. Автор не разочаровал ее: до самой последней страницы было неясно, смогут ли два строптивых характера пойти на компромисс, смогут ли понять: самое дорогое, что у них есть, — это любовь.

Настя с удовлетворением потянулась и взглянула на часы, висящие на стене. Ей показалось, стрелки с укоризной указывают на то, что она нарушает данное маме слово. А ее малыши будут с легким осуждением смотреть на украдкой зевающую учительницу.

Настя испуганно заморгала и, торопливо привстав с кровати, стала шарить рукой по столу в поисках выключателя. Она уже нащупала его и собиралась погасить свет, когда в коридоре зазвенел телефонный звонок.

— Алло, извините, пожалуйста, мне Настю.

— Я слушаю. Кто говорит?

— Боюсь, мое имя вам ничего не скажет. Я соседка Галины. Вы не могли бы приехать сейчас сюда?

— Сейчас? Но сейчас ночь. Ой, что я говорю! Что-нибудь случилось?

— Я нашла ваш телефон, записанный на бумажке… Галю отвезли в больницу, а Кирилл молчит, он испугался очень.

— Я сейчас, только оденусь.

— Настя, подождите, сейчас мой муж за вами приедет. У нас машина. Я бы не беспокоила вас ночью, но у нас рано утром самолет, а Кирилла одного оставить страшно.

Пока Настя объясняла, как добраться до ее дома, в коридор вышла Калерия Андреевна, натягивавшая на плечи фланелевый халат.

— Настя, что происходит? С кем ты разговаривала? Куда ты собираешься?

— Мама, я еду к Киру, ему плохо… Господи, да куда же я сапоги дела?

— Ты их поставила на батарею, они у тебя протекают, я тебе сколько раз уже говорила, что вместо твоих книг тебе нужно в зарплату купить сапоги. Куда ты едешь в такую темень?

— Мама, сейчас за мной приедет Галкин сосед. Звонила его жена. Галку только что увезла «неотложка» в больницу, Киру плохо, а соседи через несколько часов улетают.

— Ты уверена, что тебя не обманули?

— Мама!

— Что «мама»? Нет никакой гарантии, что тебя не заманивают в какой-нибудь притон. Обычно нормальные люди по ночам спят.

— Мама!

— Разве я не права?

— Мама, люди попросили моей помощи… Я пойду.

— Я только прошу, чтобы ты была осторожной.

— Хорошо, мама, — ответила Настя и буквально выбежала из квартиры.

Она торопливо спускалась по лестнице, от волнения ей даже в голову не пришло вызвать лифт. Настя выскочила на улицу, во дворе, освещенном призрачным светом одинокого фонаря, никого не было.

Может быть, мама была права и этот ночной звонок просто чей-то глупый розыгрыш? Как хочется на это надеяться. Но кому надо ее разыгрывать? Самой Галке? Нет, конечно, она этого не могла сделать. Тогда, значит, это правда? Галку увезли в больницу. Как страшно стоять ночью, в продуваемом холодным осенним ветром темном дворе. По земле метались какие-то угрожающие тени. Настя испуганно поежилась и, подавив страх, заставила себя обернуться. Ветер раскачивал ветви деревьев, они и создавали на земле причудливые, мечущиеся тени. Настя перевела дыхание.

Раздались шаги — во двор вошла женщина, зябко кутаясь в куртку.

— Вы Настя?

— Да. А вы кто?

— Меня зовут Люда. Сергей ждет вас на улице. Они с женой вам звонили.

— Пойдемте.

Через арку они вышли на улицу. Невдалеке стояла машина с погашенными фарами, за рулем сидел мужчина и курил, сбрасывая пепел через полуопущенное окно.

— Вы Настя? Садитесь, я — Сергей, моя жена звонила вам.

Не раздумывая, Настя села в машину.

— А вы смелая…

— Почему?

— Девушка не садится в чужую машину, если, конечно, она не ищет приключений на свою голову. Мы с женой даже поспорили, поедете ли вы со мной. Решил с собой Людмилу взять, чтобы вы не испугались.

— Разве у меня есть повод вас опасаться?

— Нет, можете не сомневаться.

— А где ваша жена?

— Мы подумали, что ей лучше остаться с Кириллом. Вдруг он проснется, хоть одно знакомое лицо рядом будет.

По дороге немногословный Сергей почти все время молчал, на Настины вопросы отвечал односложно и почти непрерывно курил.

Они поднялись по безлюдной, плохо освещенной лестнице. Сергей не успел достать ключи из кармана, как дверь отворилась. На пороге стояла невысокая молодая женщина со встревоженным выражением на лице.

— Тише, проходите. Кирилл, кажется, заснул. Я стояла у окна и видела, как вы подъехали. У нас замок очень громко щелкает, не хотелось, чтобы он проснулся.

— Добрый вечер! — Настя прошла вслед за женщиной в квартиру.

— Проходите. Это я вам звонила.

— Что случилось?

— Мы с Сергеем сегодня вернулись поздно, в квартире было тихо, свет нигде не горел. Завтра мы втроем вместе с Людмилой уезжаем за товаром, мы с Сергеем — челноки. Наш рейс рано утром, вот мы и хотели лечь спать пораньше. Меня только удивило, что Кирилл не зашел ко мне вечером. Он всегда заходит, я ему ключи от комнаты оставляю, он по вечерам телевизор смотрит. Своего у них сейчас нет: Галина осенью купила, а через месяц продала, мальчишке же хочется мультфильмы посмотреть или кино… — Женщина всхлипнула. — Если бы я только раньше сообразила, что что-то не так…

— Да вы садитесь, хватит людей-то пугать. Может быть, еще и обойдется. — Сергей недовольно посмотрел на жену. — Лучше рассказывай толком, а то начинаешь вечно говорить не пойми чего.

— Я пошла на кухню, хотелось перед сном попить воды. Когда мимо их комнаты проходила, мне и показалось, что кто-то плачет. Я к двери подошла, постучала. Вхожу — на полу лежит Галка, а Кир сидит рядом с ней, держит ее за руку и раскачивается из стороны в сторону. Пока врача вызвали, пока Галку увезли, я на мальчишку и не смотрела, а потом смотрю — он мне даже не отвечает, только качается из стороны в сторону и молчит. Насилу уговорила его спать лечь.

— А что случилось с Галкой?

— Она сознание потеряла, «скорая» укол сделала и в больницу забрали. Там я на листочке написала, куда завтра позвонить можно будет.

— А что с ней, они не сказали?

Молодая женщина замялась, пожала плечами, ее муж негромко хмыкнул в углу, пробормотал себе под нос: «Не наше это дело, спать я пошел», — и вышел из кухни.

— Я не знаю, мы, собственно говоря, с Галиной и не виделись: она дома — мы работаем, мы с товаром приехали — а она на смену ушла, да и переехали мы сюда совсем недавно. Я спать пошла, нам уже вставать скоро… До свидания.

Женщина вышла из кухни. Настя понимала: соседи что-то знали, но просто не хотели ввязываться не в свое дело. Их можно понять: у них своя жизнь, и жизнь хлопотная и суетливая. Могла ли она требовать от них большего? Спасибо на том, что помогли мальчику. Мальчику. Что же она тут сидит? На Кирилла она так и не взглянула.

Настя на цыпочках прошла в комнату. Кирилл спал на сбившихся простынях. Настя наклонилась, поправила сползшее одеяло, прикрыла худенькое плечо.

Утром Настя проснулась оттого, что ее руки легонько коснулась маленькая теплая ладошка. Настя приподнялась на кровати и обернулась. Рядом с кроватью стоял Кирилл. Он вздрогнул, узнав Настю. На глазах у мальчика навернулись слезы, подбородок задрожал.

— Здравствуй, Кирилл. Как ты спал? Давай одевайся, я сейчас завтрак приготовлю.

Настя осторожно встала, стараясь не делать резких движений. Негромким голосом она разговаривала с Кириллом, рассказывала ему, чем они будут сегодня заниматься. Настя объяснила мальчику, что они вместе сходят в школу, потом соберут вещи Кирилла, его портфель с учебниками и поедут в гости к Калерии Андреевне. Насте казалось, что еще секунда — и мальчик разрыдается. В уголках глаз блестели непролившиеся слезы: Кирилл принял ее за Галку, проснувшись сегодня утром. Ему показалось, что ночью ему приснился страшный сон. Настало утро, он открыл глаза и увидел, что на соседней кровати спит мама. Он неслышно подошел, прижался к матери и, не удержавшись от искушения, дотронулся до нее рукой. Настя видела, как мучительно умирала в глазах мальчика несбыточная надежда. Чуда не произошло, ночной кошмар оказался реальностью.

Еще ночью Настя позвонила маме и сообщила ей обо всем случившемся. Калерии Андреевне удалось дозвониться до Марины Теодоровны, и та пообещала, что найдет Насте замену на пару дней. Теперь можно было заняться решением Галкиных проблем. Больше всего Настю беспокоил Кирилл. Мальчик упорно молчал, Насте все же удалось накормить его завтраком. Они закрыли квартиру и отправились домой.

Калерия Андреевна открыла им дверь, коротко сказала, что Марьяшка со скандалом отправлена в школу. Настя перепоручила Кирилла своей маме, нашла записную книжку с телефонами и стала разыскивать Ирину. Обнаружить ее удалось на квартире у мамы. Сонная Ирина не сразу поняла, о чем говорит Настя, но, проснувшись, пообещала тут же приехать. Уже через сорок минут во двор дома въехала знакомая Насте машина.

Ирина была собрана и решительно настроена.

— Мне удалось дозвониться до больницы, Галка там, о ее состоянии они ничего толком не говорят, темнят, но ничего, я от них правды добьюсь. Ты мне только не мешай, когда я с ними разговаривать буду.

Настя рассеянно кивала, почти не слушая рассуждений Ирины. В больнице Ирина решительно взялась за дело. Несмотря на упорное сопротивление местного персонала, что-то твердившего о строгом распорядке дня и ограниченных часах посещения больных, Ирине удалось буквально выманить из отделения симпатичного молодого врача, который не смог должным образом противостоять ее напору. Он уже почти согласился пропустить их в отделение, где лежала Галка, когда на пороге появился высокий худощавый человек в белом халате, с решительно сжатыми губами. При его появлении молодой врач буквально испарился, добродушные медсестры с испуганными лицами скрылись за дверью, а несколько удивленная таким поворотом дела Ирина стала объяснять вновь прибывшему суть вопроса. Но он не был настроен разговаривать с обаятельной молодой женщиной и с мрачным видом посоветовал ей покинуть помещение и впредь справляться о состоянии здоровья своей родственницы в справочном бюро. Расстроенная Ирина повернулась к Насте и потянула ее к выходу.

— Я не пойду домой, мне там нечего делать, я должна остаться здесь, — с решительным видом вдруг заявила очнувшаяся от раздумий Настя.

— Пойдем. Это бессмысленно, ничего нельзя сделать. — Ирина тянула Настю за рукав. — Знаю я эту породу, он упертый, как дуб.

— Я никуда не пойду, — громко сказала Настя и смело посмотрела на разгневанного мужчину, возвышавшегося над ней.

В приемном покое воцарилась настороженная тишина. Ирина переводила взгляд с Насти на несговорчивого врача, машинально втягивая голову в плечи в ожидании взрыва. Однако он не последовал.

— Ах так, ну тогда пошли, — тихим злым голосом произнес врач, схватил Настю за руку и буквально потащил за собой. — Сестра, дайте халат!

Его громовой голос разнесся по коридору. Неизвестно откуда выскочила немного перепуганная женщина и стала натягивать на растерянную Настю халат.

— Идемте! — повелительно приказал мужчина, резко повернулся и неслышным шагом быстро двинулся по коридору. Настя еле поспевала за ним. Порой она почти бежала, боясь, что потеряется среди этих запутанных, слабо освещенных коридоров, в которых резко пахло лекарствами. Неожиданно врач остановился перед стеклянной дверью. От неожиданности Настя чуть было не уткнулась лицом в его спину.

— Заходите. — Мужчина распахнул дверь в маленькую палату.

Настя вошла вслед за ним и с недоумением оглянулась. Нет, он, конечно же, ошибся. Эта женщина с голубовато-серым лицом была ей незнакома. У кровати стояли мигающие разноцветными лампочками приборы, к рукам тянулись какие-то тонкие трубки, был слышен равномерный, чуть лязгающий шум работающего механизма. Руки женщины безвольно лежали поверх одеяла. И тут Настя увидела знакомый чуть заметный шрам на руке женщины. У Галки был точно такой же, она сильно порезала руку, когда они на первом курсе поехали осенью на уборку картофеля. Тогда еще пришлось везти ее в районную больницу, чтобы остановить кровь.

Настя взглянула на иссохшее лицо женщины, она ничем не напоминала Галку, спутанные волосы рассыпались по подушке, закрытые глаза с сине-голубыми веками, мертвенно-бледные губы, страдальческие складки у рта.

— Сядьте, вот стул. — Мужчина, о присутствии которого перепуганная Настя почти успела забыть, подтолкнул ее к стулу и слегка надавил на плечо, принуждая сесть. Самое время, так как внезапно ноги у Насти ослабли и задрожали. — Посидите пока тут, потом я зайду за вами.

Мужчина вышел, и Настя осталась наедине с Галкой. Когда Насте удалось немного успокоиться, она передвинула свой стул поближе к кровати, села рядом с неподвижно лежащей сестрой и осторожно обняла ладонями ее безжизненную руку.

Позднее она даже не смогла вспомнить, сколько времени она провела в палате. Входили и выходили медсестры, меняли капельницу. К вечеру в палате появилась Ирина. При виде Галки она заплакала, даже не пытаясь скрыть своих слез и своего испуга.

Вошла медсестра в сопровождении врача, с которым утром сцепилась Ирина в приемном покое. На этот раз он был с ними предельно вежлив, по его просьбе Ирина и Настя вышли в коридор.

— Когда ты поедешь домой?

— Позвонить нужно маме, надо узнать, как она с детьми справляется, мне завтра еще и в школу идти.

— Господи, как ты умудряешься сейчас обо всем помнить!

— Просто ты только что вошла к ней, потому и испугалась, а у меня целый день был, чтобы собраться с мыслями. Не знаешь, где тут можно найти телефон?

— Ой, Настя, ты все-таки упертая. Да звонила я твоей маме. — Ирина достала из сумочки пудреницу и, глядя в зеркало, вытерла слезы, стараясь при этом не размазать тушь на глазах. — Все у них в порядке: Марьяшка из школы вернулась, Кирилл поел, а днем спал. Мама твоя договорилась — завтра его в вашу школу возьмут. Класс твой брошенным не остался: заменяют пенсионерки, приятельницы твоей мамы. Скажи мне лучше, что мы с тобой дальше делать будем?

— Если мне завтра не нужно выходить на работу, то тогда я останусь с Галкой. Вдруг она ночью придет в себя?

— У тебя сил хватит?

— Конечно. Ты поезжай домой, а я тут посижу.

— На, возьми, я продукты привезла и термос с кофе.

— Спасибо, Ириша, только мне совсем есть не хочется, я лучше потом поем.

Ирина поцеловала Настю на прощание и ушла. Настя снова заняла свое место около кровати. Заострившееся серое лицо Галки уже не вызывало у Насти страха, она гладила Галкину руку, разговаривать с ней, как советовала это делать медсестра, у Насти уже не было сил, да и голос охрип, в горле у нее пересохло.

— Вы все еще здесь? — Неожиданно раздавшийся сзади резкий мужской голос заставил Настю вздрогнуть. — Если я разрешил вам остаться сегодня утром, это совсем не значит, что можно было сидеть здесь целый день.

— Но вы же не выгоните меня на ночь глядя?

— Чисто женская логика. Тогда пойдемте со мной, так и быть, напою вас чаем.

Настя послушно встала и пошла было за ним, но в самый последний момент вспомнила о сумке, оставленной для нее Ириной.

Она вошла в маленькую комнатку, где на подоконнике закипал электрический чайник. На столе, покрытом старой, потрескавшейся клеенкой с синими цветочками, на тарелке лежали два бутерброда с полузасохшим сыром.

— Проходите, садитесь к столу, чай будет сейчас готов…

Настя подошла к столу и стала выкладывать на стол продукты, оставленные для нее Ириной.

— Ничего себе, — присвистнул от удивления мужчина. — Так это еще надо выяснить, кто кого пригласил на чай и кто кого кормит.

— Спасибо вам.

— За что?

— За то, что позволили мне остаться.

— А разве бы вы ушли, запрети я вам остаться?

— Нет.

— Я так и понял, что вы более решительно настроены, чем ваша говорливая подружка.

— Ирина хорошая…

— Я и не собираюсь утверждать обратное. Давайте просто будем пить чай и есть наши бутерброды. Мы с вами сегодня достаточно устали. Между прочим, меня зовут Федор.

— Настя.

— Формальности соблюдены, теперь можно есть со спокойной совестью.

Настя машинально взяла бутерброд с ветчиной, присланный заботливой Ириной, и стала нехотя жевать, запивая горячим сладким чаем. Поначалу ей казалось, что она не сможет проглотить ни кусочка, но ее новый знакомый пригрозил, что отправит ее домой в сопровождении дюжего санитара, так как у него нет ни малейшего желания, чтобы она заболела от истощения и он тем самым приобрел бы еще одну пациентку.

Наконец с бутербродами было покончено, чай выпит. Настя подняла глаза и посмотрела на сидевшего напротив нее врача:

— Почему вы мне не скажете правду?

— А вам так хочется ее знать?

— Конечно.

— В таком случае скажите, сколько у нее уже это?

— Что «это»?

— Я хочу спросить у вас, сколько времени ваша подруга принимает наркотики, — несколько раздраженно сказал мужчина.

— Наркотики?! — с ужасом переспросила Настя.

— Так я и думал. Почему с ней вы? У нее есть родственники?

— Она моя двоюродная сестра.

— А близкие родственники? Отец, мать, муж?

— У нее есть сын.

— Сколько ему лет?

— Девять.

Врач негромко выругался.

— Будет лучше, если в самое ближайшее время вы им займетесь.

— Как это?

— Ну не знаю, нужно, видимо, собрать документы для органов опеки.

— Что вы такое говорите?

— Правду. Вы хотели услышать правду. Нужно готовиться к самому худшему. Она безнадежна.

— Вы не можете быть таким жестоким. Неужели нельзя что-то сделать?

— Молитесь, я же не Господь Бог. Что я могу сделать, если по документам ей около тридцати, а на койке в моем отделении лежит старуха? Что, по-вашему, я могу сделать в такой ситуации? Если организм изношен настолько, что мне самому непонятно, как она жила последнее время с таким сердцем? Что я могу сделать, если девочки сначала расслабляются, принимая всякую гадость. Им любопытно. Потом они ищут новые ощущения, снимают напряжение и отдыхают таким способом. Можно долго и нудно твердить, что наркотики убивают, разрушают личность, что они вредны. Но пока сам человек не поймет этого, что, по-вашему, могут сделать врачи?

— Неужели нет никакой надежды? Почему вы молчите?

Мужчина болезненно поморщился и покачал головой:

— Потому что я не должен был говорить с вами таким образом. Вы в этом не виноваты.

— Я должна была догадаться.

— Вы?! Да я могу поклясться, что вы никогда в глаза наркотики и не видели, не говоря уже о том, чтобы их пробовать. Я не прав?

— Я слышала, что наркотики убивают медленно. Но ведь всего несколько недель назад она была совершенно нормальным человеком. В конце августа мы провели вместе три дня. Она ничем от нас не отличалась.

Врач вздохнул:

— Раньше так и было. Наркоманами становились постепенно. Некоторых удавалось спасти. А последнее время это происходит просто стремительно. Сейчас наши умненькие, талантливые мальчики ради интереса умудрились синтезировать новые наркотические вещества, о которых и специалисты знают только понаслышке. Много у нас талантливых ребят, только от этой гадости люди сгорают буквально за несколько дней. Не исключено, что ваша подруга стала жертвой подобного синтезированного наркотика. Вот теперь вы имеете представление об истинном положении вещей. Простите, я не должен был вам этого говорить.

Губы Насти задрожали.

— Как же так? Она занималась спортом.

— Каким?

— Я не знаю точно, в какой-то секции. Они изучали даже восточную философию.

— К сожалению, ваша сестра скорее всего стала жертвой шарлатанов.

— Я могу привести сюда ее сына?

— Лучше не надо, пусть он запомнит ее молодой и красивой.

— Она умирает, да? — Настя с удивлением услышала, как хрипло и глухо прозвучал ее голос.

Врач слегка пожал плечами:

— Никто не сможет сказать наверняка, что будет… но мне кажется, не следует травмировать ребенка.

— Да, вы правы, так будет лучше.

— Давайте я отправлю вас домой, скоро один мой знакомый закончит свои дела, буквально через полчаса. Я попрошу, он довезет вас.

— Спасибо, но я лучше посижу с ней. Она может прийти и себя?

— В принципе это возможно.

— Спасибо.

— За что?

— Для меня всегда было легче знать правду, а не прятать голову в песок, как страус. Я пойду.

19

Долгая ночь казалась нескончаемой. За всю свою жизнь Насте не приходилось переживать такого кошмара, для нее не было ничего страшнее, чем сидеть и молча наблюдать, как медленно угасает ее сестра. Бездеятельность была несвойственна Насте. Но что она могла сделать? Никакие лекарства и деньги не могли спасти Галку. Врачи, как могли, поддерживали жизнь в ее иссохшем теле. Почему она сделала это? Галка, такая жизнерадостная, так любившая жизнь. Такая ласковая и капризная, веселая и щедрая, состоявшая из одних противоречий, но такая привлекательная. Как же могло такое случиться? Откуда взялась эта беда?

Под утро Настя задремала, проснулась она оттого, что вошедший в палату Федор осторожно освободил ее пальцы, сжимавшие Галкину руку, поднял со стула и, обняв за плечи, стал уводить из палаты. Со сна Насте стало знобко, она повела плечами, разгибая затекшую от долгого сидения спину.

— Пойдемте со мной. Вы устали.

— Не надо, я останусь с ней, может быть, она проснется.

— Уже поздно, Настя. Это случилось. Вам сейчас лучше уйти отсюда.

Настя слегка отстранилась от обнимавших ее рук и повернула голову, через плечо стараясь разглядеть Галку.

— Пойдемте, Настя.

— Что я наделала! Если бы я не заснула, она была бы жива. Больные чаще всего умирают под утро. Я должна была быть с ней, а я заснула.

— Прекратите говорить глупости, слышите? — Голос мужчины звучал резко и властно. — Вот, выпейте.

Насте протянули стакан с какой-то противной жидкостью и буквально заставили выпить. Настя подняла голову: рядом с ней стояла склонившаяся к ней медсестра и Федор, засунувший руки в карманы халата. Настя сидела в ординаторской, на узкой кушетке, покрытой белой простыней.

— Вам лучше? — с участием спросила у нее медсестра. Настя молча кивнула головой. — Вы поплачьте, вам станет легче. Честное слово.

Но слез не было. Может быть, они высохли у нее за эту долгую ночь несчастья? Может быть, ее душа выплакала эти слезы? Глаза были сухи и в больнице, и когда она ехала домой. Настя словно окаменела. Единственной ее мыслью было не испугать Кирилла. Как можно сказать мальчику, что он остался сиротой? Какие слова найти? Всю дорогу домой она мучительно думала об этом.

Но Насте ничего не пришлось говорить. Мальчик понял все сам, только взглянув ей в глаза. Она подошла к нему, обняла за узкие хрупкие плечи:

— Прости, Кирюша. Ничего нельзя было сделать.

— Я знаю, это я виноват.

— Чем?!

— Я всегда помогал ей, когда она возвращалась домой и ей было плохо. Я укладывал ее спать, обнимал и укачивал на руках, пока она не засыпала.

— Так в чем же ты виноват?

— Я не смог помочь ей. Она упала в комнате, я не смог донести ее до кровати. Я стал ее укачивать, качал, качал, а она все молчала. Что мне теперь делать, тетя Настя? Куда мне теперь?

— Ты будешь жить со мной, все будет хорошо. Я тебе обещаю.

Дни потянулись нескончаемой чередой забот и хлопот. Насте приходилось получать документы, оформлять справки, ходить по кабинетам. Может быть, ей стало бы легче, если бы она ходила в школу и видела лица своих первоклассников. С детьми можно забыть любую беду, но, кроме Насти, некому было решать вопросы, связанные с оформлением опекунства. Ирина в это время взяла на себя все вопросы, связанные с похоронами.

Сами похороны прошли довольно быстро и почти незаметно. У могилы топталась группа молодых женщин, сжимая в руках небольшие букетики цветов, играла рвущая душу похоронная музыка. Настя гладила по голове стоявшего рядом с ней Кирилла.

Мерзлые комья земли гулко ударили по крышке гроба, плечи Кирилла вздрогнули и затряслись. Настя обняла его и пошла вместе с Калерией Андреевной к выходу с кладбища.

Иринин шофер отвез их домой. Калерия Андреевна накормила продрогшего Кирилла и уложила его отдохнуть. Пока Настя сидела рядом с засыпающим мальчиком, в коридоре чуть слышно звякнул звонок, Калерия Андреевна с кем-то вполголоса разговаривала. Настя вышла в коридор, рядом с Калерией Андреевной стояла раскрасневшаяся с мороза Ирина.

— Нам нужно поехать с тобой на поминки.

— Куда?

— Мы решили организовать их на квартире у Галки.

— А Кирилл?

— Я думаю, ему лучше побыть с твоей мамой, я уже с ней договорилась.

Настя молча надела пальто и вышла вслед за Ириной. По дороге, в машине, Ирина несколько раз пыталась заговорить с Настей, но та отвечала односложно. Они вышли из машины у подъезда Галкиного дома, Ирина что-то сказала шоферу и вслед за Настей вошла в подъезд.

— Настя, подожди меня.

Настя молча остановилась.

— Ты винишь во всем меня?

— Почему ты так думаешь?

— Ты не разговариваешь со мной всю эту неделю.

— Это не так, просто мне трудно сейчас говорить.

— Ты обвиняешь меня, — убежденно произнесла Ирина. — Ведь мы вместе с ней попробовали.

— Что?

— Наркотики, просто баловались. Ну что ты на меня так смотришь? Хотелось испытать острые ощущения… Глупость, конечно, но кто мог знать, что этим кончится?

— Давай не будем сейчас об этом. Нас там ждут?

— Да, собрались наши девочки. Но ты мне так и не сказала. Ты на меня сердишься?

— Нет, что ты! Только я не могу сейчас об этом говорить.

Они вошли в квартиру, в комнате был накрыт стол, вокруг которого уже сидели их институтские подруги, а на стене висел большой цветной Галкин портрет. На нем она была сфотографирована с розой в руке. Насте сразу вспомнился яркий солнечный августовский день. Она посмотрела на Ирину. Та кивнула и сказала шепотом: «Целый вечер сидела, увеличивала. Я и Кириллу на память напечатала, и тебе, и девчонкам».

Настя огляделась. Вера, Нина, Таня, Раиса, Оля и все остальные — словом, почти вся их дружная институтская группа была здесь.

— Ой, девочки, пришли. Ну наконец-то. Мы тут на стол уже накрыли, вас только и ждем. Да, Настя, ты не знаешь, какие у Галки соседи? Мы тут стали на стол накрывать, так не могли даже скатерть найти. Решили простыни постелить, но в шкафу и постельного белья совсем нет. Может, растащили?

— Нет, девочки, соседи у Гали хорошие, обычные люди. Галя сама продала все свои вещи, мне Кирилл говорил, — ответила Настя помертвевшим голосом.

— Зачем? — спросила пораженная Раиса.

— Раечка, дело в том, что Гале в последнее время не хватало денег на наркотики, поэтому ей приходилось продавать свои вещи.

— Ой, как же это? — обескураженно воскликнул кто-то. — А нам сказали, что у нее сердце больное было.

— Ну ладно. Что уж теперь говорить. Давайте лучше сядем за стол и помянем Галку, как положено, все-таки подруга наша, — произнесла Ирина и первой пошла к столу.

Они сидели за столом, немного растерянные и грустные, не знавшие толком весь порядок предстоящей церемонии. Многие в своей жизни еще не теряли ни близких людей, ни знакомых.

После окончания института они почти не встречались и редко друг другу звонили. У большинства из них были свои семьи и дети, некоторые уехали из Москвы. Все вместе они не собирались уже много лет. Постепенно скованность исчезла, и они стали вспоминать свои институтские годы, забавные случаи и приключения. Порой общий разговор превращался в галдеж. Разбившись на небольшие группки, женщины вспоминали прошлое или обсуждали сегодняшние проблемы.

— А может быть, нельзя на поминках вот так сидеть, как мы, и смеяться? — робко спросила Оля.

— А может быть, и ничего?

— Ничего плохого нет, если мы сейчас вспомним хорошее, если мы запомним Галку веселой, если не будем думать об ошибках, а лучше будем думать о том, как их не совершить в будущем, — решительно произнесла Ирина.

— Как говорил наш учитель, да, девочки? А кто из нас остался в школе?

— Из всего нашего курса? Человек десять, включая Настю, из присутствующих, пожалуй, только Настя.

— Настя, как ты там, в школе?

— Хорошо.

— А как ты живешь на эти деньги?

— Как говорят наши учителя: «За удовольствие работать в школе нужно платить». Я просто подрабатываю на стороне. Школа для души, а основной заработок ищем во внеурочное время. Кручусь. Ничего, пока не голодаю.

— Девочки, а вы помните заповеди учителя?

— Ты еще попросила бы таблицу умножения повторить!

— Или формулы по физике за весь десятый класс!

— Я серьезно спрашиваю. Кто может сейчас повторить десять заповедей учителя? Неужели никто не вспомнит, хотя бы ради смеха?

— Я помню, — послышался среди общего гомона тихий голос Насти.

Она начала говорить, и постепенно шум стих, разговоры прекратились. Негромкий голос гулко звучал в полупустой комнате.

— Заповедь первая. Входя в класс, помни, что все сидящие там — твои дети.

Заповедь вторая. Возлюби детей своих, как самого себя.

Заповедь третья. Учи их, помня, что их победы — это твоя радость, их поражение — твое горе, все ошибки, совершенные ими, — твоя беда.

Заповедь четвертая. Не принимай поспешных решении.

Заповедь пятая. Помни, что все приходят в этот мир, чтобы быть счастливыми.

Заповедь шестая. Все дети талантливы, и долг педагога раскрыть этот талант.

Заповедь седьмая. Живи ради детей, и пусть будет тебе наградой их уважение.

Заповедь восьмая. Передать знания — значит разбудить в людях спящий ум, воспитать в детях способность любить, значит вырастить настоящих людей.

Заповедь девятая. Уважай ученика и учись у него.

Заповедь десятая и последняя. Пусть сопутствует тебе удача на твоем тернистом пути.

Настя замолчала, и какое-то время в комнате стояла полная тишина.

— Хороший он был человек.

— Почему был?

— Он умер четыре года назад.

— А мы даже ничего и не знали. Как жалко.

— Жалко, только нам теперь нужно подумать о других проблемах. Настя, что же теперь будет?

— Ничего, будем жить как раньше. Только давайте собираться почаще и помогать друг другу не совершать таких ошибок, как Галка.

— А мальчик? Что будет с ним?

— Я оформляю на него документы.

— В детдом?

— Нет, конечно.

— Ты его усыновляешь?

— Оформляю опекунство, в этом случае он не потеряет свою площадь. Мне так сказали. Об этом тоже надо думать.

— А как он сейчас?

— Плохо. Наши мудрые медики попытались убедить меня отдать его в детский дом. По их мнению, после перенесенной психической травмы он уже не будет нормальным. Фактически Галка умерла у него на глазах, и он винит себя в ее гибели. Он молчит все время, ему очень трудно говорить, даже заикаться стал.

— Ужас какой! А если это правда? Если так и будет, как они говорят?

— Но не могу же я его отправить в детский дом? Я ему постараюсь обеспечить лучший уход.

— Настя, ты святая.

— Мне его жалко, я не могу его бросить.

— Просто она сейчас одна, а были бы свои дети… тогда бы пришлось трижды подумать, прежде чем на такое решиться.

— Как можно так говорить?

— Сейчас приходится думать даже о том, чем накормить детей, а тут еще один лишний рот.

— Девочки, вы не обидитесь на меня, если я пойду? — Настя встала из-за стола. — Я все эти дни бегала — справки собирала, мне теперь домой надо.

— Поезжай, конечно, мы тут сами все приберем. Володя во дворе ждет, он тебя довезет. — Ирина встала из-за стола вслед за Настей.

— Спасибо, не надо, я на метро доберусь. Машина тебе самой пригодится. Ну, я пойду. До свидания.

20

— Настя, что ты тут притаилась? — В пустой класс вошла Наталья Сергеевна. — Куда свою малышню дела?

— Они на уроке рисования, через полчаса придут извазюканные гуашью. Порой мне кажется, что они раскрашивают друг друга, вместо того чтобы рисовать на бумаге. Как твои дела?

— Может, пойдем ко мне чаю попьем? У меня сейчас урок свободный.

— Спасибо, Наташа, не хочется.

— Ты что-то совсем закисла.

— Нет, что ты, просто немного устала.

— Как твои домашние?

— У мамы совсем перестала болеть голова, у нее просто на это не хватает времени. Марьяшка стала не такой капризной.

— А Кирилл?

— Мне кажется, ему немного лучше. Я договорилась с Викторией Ивановной, она его на уроках пока не спрашивает. Ему говорить трудно, но мне кажется, он все понимает. Постепенно мы с ним нагоняем пропущенное. По крайней мере, как говорит Виктория Ивановна: «У него в глазах появилось понимание и мысль».

— Как тебе удалось уговорить ее взять его к себе, у нее класс и так переполнен…

— Пришлось рассказать все как на духу. Проще говоря, поплакалась в жилетку. А как ты?

— Да ничего, нашла себе еще двух учеников, готовлю их к поступлению в институт. Хотя честно сказала родителям, что, по моему мнению, эта затея совершенно безнадежная: детишки совершенно не желают учиться, я им свои знания в головы вложить не могу.

— И такое бывает. Родителям хочется, чтобы дети учились, а дети хотят получать несметные богатства сразу после школы, не прикладывая для этого никаких усилий.

— Скажи спасибо, что большинство из них все-таки оканчивает среднюю школу.

— Спасибо. Многие родители жалуются, что дети заявляют им: «Вот вы всю жизнь учились и работали. И чего вы достигли? Что дало вам ваше образование?»

— И далее в пример приводится тетя Муся, которая добилась всего. Послушай, Настя, а что мы с тобой сидим и ворчим? Наши с тобой дети пока не доставляют нам этих проблем? А мы становимся занудами.

— Наташа, у тебя-то что случилось?

— Почему ты так решила?

— У тебя глаза грустные.

Наталья Сергеевна усмехнулась и прикусила нижнюю губу.

— Устала я, Настя, бороться на два фронта: в школе держишься из последних сил, чтобы на великовозрастных обормотов не срываться, а дома муженек сюрпризы преподносит. Ему, видите ли, тяжко жить, он не находит применения своим силам и страдает по этому поводу.

— Но сейчас почти все испытывают это…

— Правильно, только мой-то дурень ищет забвение в водке. Они там все на его работе страдают регулярно и разряжаются за рюмкой. Понимаешь, они коллективом друг друга жалеют, а потом разбредаются домой, где их ждут верные жены. Кто скалкой по голове встречает, кто просто удивляется, что на этот раз без хлопот и потерь благоверный домой добрался.

— Но им же трудно…

— Трудно?! А мне каково? Два года назад его избили хулиганы. У пьяного легче отобрать деньги, чем у трезвого. Ой, да что я тебе все это говорю, у тебя и без меня забот хватает.

— Наташа, погоди, все обойдется.

— Понимаешь, не могу я его любить по синусоиде: сегодня у нас пик чувств, любви и нежности, а завтра я его ненавижу и видеть не могу его пьяную рожу. Не машина я, чтобы переключаться с одного режима на другой.

— А говорить ты с ним не пробовала?

— Что там говорить, я уже все перепробовала за эти годы.

В дверь тихонько постучали. В дверном проеме показалось слегка напуганное лицо секретарши директора.

— Наталья Сергеевна, вы здесь? Я вас искала… дочка ваша не позвонила сегодня, как обычно.

— Какой у нас сегодня день? Пятница? У нее три урока, на физкультуру она не идет, учительница заболела, девочка давно уже должна быть дома. У старшей сегодня шесть уроков и факультатив. Господи, да где же она?

Побледневшая Наталья Сергеевна бросилась вон из класса. Настя вскочила и побежала вслед за ней.

— Наташа, подожди. Остановись и подумай, кому ты можешь сейчас позвонить. Может быть, подругам, соседям? Пойдем в учительскую.

— Погоди, я в класс вернусь, возьму записную книжку. Таня, вы, пожалуйста, вернитесь в кабинет. Может быть, она уже звонит?

— Я там Марию Степановну оставила, нянечку.

Наталья Сергеевна кивнула на ходу и бросилась вверх по лестнице на третий этаж, в кабинет химии. Настя и Таня, стуча каблуками, стали быстро спускаться на первый этаж к кабинету директора. По дороге Танечка рассказала, что дочка Натальи Сергеевны после возвращения из школы всегда звонит Тане, что пришла домой. У них очень плохой подъезд, в нем уже было несколько случаев нападений на детей и женщин. Черная лестница устроена таким образом, что при подъеме на следующий этаж приходится выходить на открытую площадку на улицу. Зимой она часто бывает обледеневшей. Можно поскользнуться и упасть. Все это Таня успела рассказать, пока они с Настей быстро спускались по лестнице.

У телефона сидела школьная уборщица Мария Степановна, она отрицательно покачала головой:

— Никто не звонил. Да не волнуйтесь вы так, может, заигралась девчонка с подружками. Скоро придет.

— Ну что, она не звонила? — На пороге стояла одетая в пальто и шапку Наталья Сергеевна. — Я тогда поеду. Я лаборантке оставила материалы, она на последнем уроке проведет контрольную. Все, поехала.

Танечка села за свой стол, расстроенная Настя решила вернуться в класс. Но едва она сделала шаг по направлению к двери, как зазвонил телефон. Танечка схватила трубку:

— Алло, Ириша, это ты? Погоди… Анастасия Григорьевна, может быть, можно догнать…

Настя бросилась к выходу. Раздетая, она выбежала из здания школы, не замечая холода. Наталья Сергеевна быстрым шагом шла по дорожке.

— Наташа, вернись, Иришка звонит.

Наталья Сергеевна вбежала в учительскую со слезами на глазах, схватила трубку двумя руками и на секунду замерла, переводя дыхание. Когда она приложила трубку к лицу, ее голос звучал профессионально спокойно и невозмутимо: «Ириша, это ты? Что случилось? Не плачь, моя хорошая. Где ты сейчас находишься? Ириша, я ничего не понимаю. Перестань плакать. Какой камень?! Подожди, перестань плакать. Попроси какую-нибудь женщину на детской площадке подняться с тобой на этаж. И потом позвони мне из квартиры».

Наталья Сергеевна села на стул и заплакала, вытирая слезы тыльной стороной руки. Танечка принесла ей стакан воды.

— Уборщица выбросила сегодня из подъезда Иришкин камень. — Видя недоумение на лицах женщин, Наталья Сергеевна пояснила: — Иришка у меня очень маленькая, и наш лифт не срабатывает на ее вес, вот ей и приходится затаскивать с собой в кабину камень. На первом этаже она оставляет его под лестницей, а на нашей площадке — у двери. Днем она вернулась из школы и не смогла найти камень на месте. Идти на десятый этаж пешком я ей запрещаю, так как на открытой площадке ее просто-напросто сдует, а на некоторых этажах даже внешнее ограждение сломано. Вот она никак и не могла подняться. Давно хотела перевести ее в другую школу, хотела возить ее сюда с собой, но ей уж больно школа там нравится. Утром они вдвоем со старшей сестрой в школу ходят. Да школа хорошая, преподаватели сильные, они французский язык с первого класса изучают, вот она и уперлась.

Снова раздался звонок. Наталья Сергеевна схватилась за трубку:

— Что? Ты уже дома? Дверь заперла? Суп поставила разогревать?

Наталья Сергеевна спокойным голосом стала напоминать дочери, что ей нужно сделать в первую очередь. Настя облегченно вздохнула. Через несколько минут прозвенит звонок и ее раскрашенные ученики вернутся с урока рисования и сядут за свои парты.

После уроков теперь чаще всего они возвращались домой втроем. Марьяшка весело щебетала и подпрыгивала, спокойно идти по дорожке она не могла, энергия из нее так и била ключом. Кирилл молчал, только порой недоуменно посматривал на Марьяшку, словно удивляясь ее активности.

Дома Кирилл осторожно забивался в свой угол, выделенный ему в комнате Калерии Андреевны, тихонько сидел, пока Калерия Андреевна и Настя не начинали учить с ним уроки. Кирилл последний год был предоставлен самому себе, Галка совсем не интересовалась его школьными делами. Усидчивости Кириллу не хватало, в результате по русскому языку и математике у мальчишки были большие пробелы. Марьяшка крутилась у всех под ногами и тут же начинала подсовывать тетрадь со своими каракулями. Калерия Андреевна цыкала на нее, девочка на время уходила и возвращалась вновь, ей было обидно, что столько внимания теперь стали уделять не ей, а Кириллу. Настя начинала защищать девочку, Калерия Андреевна в сердцах уходила на кухню и начинала там раздраженно греметь кастрюлями. Насте становилось стыдно, она шла успокаивать мать, — словом, приготовление уроков каждый день превращалось в нешуточную проблему.

Однажды Настя заметила, что пока они с Калерией Андреевной выясняли на кухне отношения и успокаивали друг друга, Марьяшка снова проскользнула в комнату к Кириллу с учебником математики. Для первоклашки третьеклассник Кирилл казался корифеем. Кирилл, глядя на Марьяшку чуть покровительственно, стал объяснять ей тихим голосом задачу по математике. Настя, затаив дыхание и прижав ладонь к лицу, стояла прижавшись виском к притолоке. Калерия Андреевна неслышно подошла сзади и замерла позади дочери. Осторожно ступая, женщины молча ушли на кухню. С этого дня Кирилл потихоньку начал разговаривать сначала с Марьяшкой, потом и со взрослыми.

Сегодня после школы дети настолько расшумелись, что удивленная и обрадованная Настя даже не стала пытаться усадить их за уроки. Было радостно видеть, как Кирилл постепенно приходит в себя.

Около пяти вечера раздался звонок в дверь. В квартиру в пушистой длинной шубе вплыла Оксана Дмитриевна, шуба была небрежно накинута на плечи, аккуратно уложенные волосы, лежащие на воротнике, по цвету почти сливались с блестящим мехом. Из сумки, висящей на плече, она достала яркую коробку конфет и протянула Марьяшке:

— Собирайся побыстрее, твой папа не смог за тобой заехать, но он тебя ждет дома.

Марьяшка схватила конфеты и побежала в комнату угощать Кирилла и Калерию Андреевну.

— Как? У вас появился еще один ребенок? Вам уже мало тех денег, что вам платят?

— Это мой племянник. У него недавно умерла мать. Теперь мальчик будет жить с нами. — Настя стиснула зубы, но из последних сил старалась говорить вежливо.

— И вы будете кормить его за счет Марианны?

— Как вам известно, основное место моей работы — школа, и там я получаю зарплату, которой вполне хватает на жизнь.

По лицу Оксаны Дмитриевны было видно, что она думает о Настиной жизни и о самой Насте, она уже открыла рот, чтобы высказать все это вслух, но в коридор выбежала Марьяшка, рот которой был перепачкан шоколадом. В одной руке она держала пакет с пижамой, в другой свитер. Поспешно натянув на себя одежду, Марьяшка вслед за Оксаной Дмитриевной направилась к двери.

— Марьяшка, ты забыла взять свою куклу. — Настя взяла куклу с подушки и вслед за девочкой вышла в коридор.

— Не надо, Анастасия Григорьевна, мне новую купят. До свидания, я пошла.

Настя пожала плечами. Оксана Дмитриевна свысока взглянула на Настю и, взяв Марьяшку за руку, величаво выплыла из квартиры.

— Тебе не кажется, что эта дама каждый раз старается тебя унизить, дочь моя?

— Мама, а что, по-твоему, я должна была сделать? Отвечать ей тем же? Грубить в присутствии ребенка? Кто меня учил: «Не уподобляйся хамам, не мечи бисер перед свиньями»?

— Я?! Мне кажется, я тебе такого никогда не говорила.

— Но часто думала.

— Возможно. Мне кажется, эта роскошная дама портит девочку.

— Чем? Просто тебя удивляет, что они начали лучше ладить.

— Посмотрим… Но Марьяшка становится какой-то другой в ее присутствии.

— Мы тоже. Она распространяет вокруг себя своеобразную ауру, неудивительно, что все чувствуют себя не в своей тарелке.

В субботу, несмотря на возражения мамы, Настя поехала вместе с Кириллом на книжную ярмарку в спортивный комплекс «Олимпийский». С радостью Настя смотрела на Кирилла, оживившегося при виде книг. По предложению Насти Кирилл выбрал себе две книжки, а Настя, обойдя знакомых торговцев, скупила все последние новинки.

— Должна признать, ты была права, — сказала вечером Калерия Андреевна, показывая глазами на Кирилла, углубившегося в чтение. — Может, ему так будет легче привыкнуть.

В воскресенье Насте с трудом удалось уговорить Кирилла пойти погулять, мальчик никак не хотел отрываться от интересной книги.

— Похоже, у Галины книг совсем не было.

— Просто он не обращал на них внимания, а вчера он смог сам выбрать себе книгу. Это для него в новинку. Пришло время для книг, ему они сейчас стали интересны. А потом, в его положении это самый удобный способ уйти от назойливого внимания взрослых.

Настя с мамой, негромко переговариваясь, готовили на кухне ужин.

— Настя, пойди открой дверь. Это, наверное, Марьяшку уже привезли, что-то рано сегодня. Видимо, допекла она вчерашнюю красотку.

— Ты просто хочешь еще раз услышать, как она будет изощренно выводить меня из терпения.

— А ты не тушуйся, поставь ее на место.

— И это советуешь мне ты? Ну в таком случае сейчас из кого-то полетят пух и перья. — Настя с улыбкой посмотрела на мать.

— Настя, только не обрушивайся на нее прямо с порога, дай ей возможность войти и начать тебе грубить, — шутливо напутствовала Настю мама.

Но, к удивлению Насти, на пороге рядом с Марьяшкой стоял мрачный Валерий.

— А мы решили с папой Валерой приехать к вам пораньше, все равно баба Лера ужин вкуснее готовит. Но вы не думайте, мы вас не объедим. Вон какую сумку с продуктами привезли. Мы по дороге в магазин заехали, «Маркет» называется. Я там с тележкой ходила, вот такой огромной, и сама все выбирала, самое-самое вкусное. — Марьяшка весело тараторила, снимала шубку и одновременно копалась в огромном пакете с продуктами. — Вот смотрите.

— Добрый вечер, Настя!

Сколько недель Настя собиралась дать достойный отпор Оксане Дмитриевне, а когда наконец собралась — та не явилась. Настя почувствовала некоторое разочарование, которое даже не попыталась скрыть.

— Мы не вовремя? Вы кого-то ждете? — В голосе Валерия прозвучала настороженность.

— Нет, нет, проходите.

Марьяшка, покончив с раздеванием, свалила свою одежду в кучу, бросилась в комнату поделиться впечатлениями от проведенного выходного. Кирилл тихонько сидел в кресле, читая новую книгу, Калерия Андреевна смотрела телевизор. Влетевшая в комнату Марьяшка расшевелила всех присутствующих, потащила Кирилла и Калерию Андреевну на кухню — смотреть разные вкусности, которые она с папой Валерой купила в магазине. По дороге она попросила Калерию Андреевну разогреть ужин, так как она сильно «оголодала», а ее никто так вкусно не кормит, как баба Лера. Через некоторое время две пары маленьких ног протопали обратно в комнату, звонкий голос Марьяшки заглушал даже работающий телевизор и разносился на всю квартиру. Калерия Андреевна занялась приготовлением ужина.

Настя вопросительно посмотрела на упорно молчавшего Валерия.

— Я давно вас не видел. Как у вас дела?

— Хорошо.

— А что это за мальчик, о котором рассказывала Марианна?

«Ну вот, началось, сейчас мне будет выражено неудовольствие», — подумала Настя. Ей вспомнилось недовольное выражение лица Оксаны Дмитриевны и взгляд, которым она провожала Кирилла. Раздраженная Настя представила, каким притворно-заботливым голосом Оксана Дмитриевна выразила беспокойство, что мальчик может плохо влиять на Марьяшку.

— Этот мальчик — мой племянник, он совершенно нормальный, если вас волнует именно это. Недавно он перенес психическую травму, у него на руках умерла мать, поэтому ему трудно разговаривать. Он не может оказать отрицательное влияние на Марианну. Это я вам гарантирую как педагог.

— Настя, что случилось?

— Я вам только что рассказала…

— Я не об этом, к чему ты это все говоришь? — Валерий казался ошарашенным. — Мы давно с тобой на «ты».

— Я заранее хочу выяснить все недоразумения, которые могут возникнуть. Не прерывайте меня, пожалуйста, я еще не закончила — быстро проговорила Настя, видя, что раздосадованный Валерий снова хочет прервать ее. — Я помню, осенью вас волновало состояние Марианны. Вчера Оксана Дмитриевна была недовольна присутствием Кирилла и его общением с вашей дочерью. Но должна заявить вам прямо, что отныне Кирилл будет жить с нами.

— При чем здесь Оксана? Я же у тебя ничего не спрашиваю. Почему ты на меня набросилась? Я понимаю, тебе сейчас трудно. Мне жаль, что так получилось с твоей сестрой. Я вам очень сочувствую. Она была тебе родной?

— Нет, двоюродной.

— Отчего она умерла?

— Наркотики.

Настя испуганно ойкнула и прижала руку к лицу. Она уже совсем забыла, что эта беда коснулась и Марьяшки. Валерий отвернулся к окну и подошел к письменному столу.

— Прости, я не хотела.

Валерий не ответил, рассеянно потрогал листы бумаги, стопкой лежащие на столе, повернулся к книжному шкафу, провел рукой по корешкам плотно стоящих книг.

— Ты прекрасно знаешь, что нас с женой ничего не связывало последние годы. Мы общались только из-за Марьяшки.

— Но я же вижу, что ты расстроен.

— Просто у меня опять не ладится с работой.

— Тогда мне тем более не хочется тебе мешать. А я еще напомнила о жене, — начала оправдываться Настя.

— Перестань. Это мне нужно выразить тебе сочувствие. Тебе трудно пришлось последнее время. Как ты еще держишься с таким спокойствием? Ты похудела, тебе нужно больше отдыхать. Я постараюсь пораньше забирать Марианну.

— Нет, она совсем не мешает, а потом, Кирилл занимается с ней, объясняет математику, им вдвоем веселее.

— Я сейчас поеду, тебе нужно отдохнуть, завтра рабочий день.

— Не надо, останься на ужин, к тому же у меня бессонница — я теперь долго не могу заснуть.

— Привезти тебе хорошее лекарство?

— Нет, не надо. Я уже нашла средство, как с этим бороться. — Настя засмеялась.

— Поделись секретом.

— Боюсь, тебе оно не подойдет.

— Почему?

— Готова спорить на что угодно. Когда мне не спится, я читаю или играю в одну игру. Очень простую. Я вспоминаю эпизоды из книг, имена героев, их приключения.

— Книги?

— Да, только я вспоминаю любовные романы.

— Я не думаю, что тут большое поле деятельности.

— Но ты не прав.

— Насчет чего?

— Насчет поля деятельности. Сзади тебя книжный шкаф, целиком заполненный книгами этого жанра.

— Это все? — Изумленный Валерий повернулся лицом к шкафу и более внимательно взглянул на книги: — Поразительно! Сколько же их тут?

— Девятьсот шестьдесят семь, не считая непрочитанных. Они лежат на столе.

— Это серьезно? Ты все это прочитала?

— Да, и не раз.

Валерий подошел к столу, стал перебирать стопочку книг. Рядом он заметил стопку листов, исписанных мелким почерком.

— А это что?

— Это… это я сама пишу. — Настя взглянула в глаза Валерию и торопливо продолжила, словно боялась, что он начнет над ней смеяться. — Понимаешь, после смерти Галки мне в голову стали приходить какие-то эпизоды, диалоги. А я никак не могла вспомнить, откуда это, из какого романа. Пока не поняла, что придумываю сама. Одно время я это терпела, а потом меня просто стало угнетать настолько, что захотелось написать, выплеснуть на бумагу. Вот я и начала… стало легче.

— Господи, это же каменный век.

— Почему? — обиженно спросила Настя.

— Я говорю, что глупость тратить столько времени и писать все от руки, когда люди давно придумали компьютеры. Я возьму эти листки и отнесу на работу. Девчонки завтра днем наберут, я тебе вечером привезу. Что ты на меня так смотришь?

— Я думала, ты надо мной будешь смеяться.

— Почему? Я уважаю людей, серьезно занимающихся каким-либо делом. А такое количество книг может прочитать только очень увлеченный человек.

— Но в этих книгах написано больше ерунды, чем реальности, как говорит моя мама.

— Ты неспособна на ерунду. Тем более мне обидно видеть, что ты так нерационально тратишь свое время. Время — самое дорогое, что есть у человека.

— Странная точка зрения, я не согласна с этим.

— Послушай, мне не хочется сейчас с тобой спорить, но просто больно смотреть на это. — Валерий поднял страницы рукописи. Листочки жалко повисли на его руке. — Ты обиделась на меня?

— Нет, просто вспомнила…

— Прости, я совсем забыл о том, что тебе пришлось перенести.

— Да нет, все случилось так быстро, что я даже не успела опомниться, прийти в себя. Отупение какое-то охватило. А труднее всего мне было на поминках, их отмечали у Галки на квартире. Собрались почти все наши институтские подруги. Представляешь, многие из них увиделись впервые после окончания института. Прошло столько лет, у многих дети выросли и пошли в школу. Мы все сидели за столом, вспоминали институтские годы. И я вдруг поняла, что больше никогда не увижу Галку. Мне так обидно стало, так грустно. Несколько лет назад умер наш учитель, наш институтский преподаватель, а многие об этом даже не знали. Мы боготворили его, считали чуть ли не святым, хотя в те годы о религии даже не упоминали. Мы принимали на веру все, что он нам говорил. И нам казалось несправедливым, когда он говорил, что хорошие ученики обычно не вспоминают о своих учителях. А ведь он был прав. У всех нас своя жизнь, и в суматохе мы забываем о самой элементарной благодарности тем, кто воспитал и научил нас. К чему я все это начала говорить? — Настя обхватила голову руками и потерла виски. — А, вспомнила. Наш учитель читал курс педагогики. На его лекции битком набивались целые аудитории, но ты бы видел, в каком состоянии были у него конспекты! В ходе лекции он доставал листочки, клочки бумаги разного размера, мы записывали за ним его быструю речь с такой скоростью, что порой сводило до судороги руку, или замирали и слушали примеры, которые он приводил из своей практики. Знаешь, чего мне всегда хотелось? Чтобы курс его лекций был издан в виде большой тетради, лист должен быть разделен на две части. На левой — размещался бы текст самой лекции, а правая была бы пустой. На ней можно было бы писать вопросы, примеры, новую информацию. Представляешь, сколько бы тогда экономилось времени? Преподаватель мог бы читать лекцию, а студенты следить глазами по тексту, а потом можно было бы вести свободную дискуссию.

— А зачем тогда учебники?

— Чтобы учить материал, но ведь лекции всегда несут в себе отражение личности преподавателя, элемент общения, если хочешь — преклонения перед личностью преподавателя. Почему ты так на меня смотришь? Тебе кажется, что я говорю глупости?

— Нет, это очень интересно. Но я, пожалуй, пойду.

Валерий резко поднялся и направился к выходу, потом внезапно остановился, вернулся к столу, быстро собрал лежащие стопочкой страницы рукописи, кивнул головой на прощание и скрылся за входной дверью. Настя бросилась за ним:

— Валерий, погоди, а ужин? Ты же даже не поел!

— Спасибо, потом.

— Валерий, ты хоть лифта подожди.

— Некогда, Настя, спасибо. Я позвоню завтра.

Растерянная Настя вернулась в квартиру.

— А где Валерий Петрович?

— Он уехал домой, мама. Даже не стал дожидаться лифта, сказал, что торопится.

— Ты его обидела?

— Нет, он на прощание даже меня поблагодарил и сказал, что позвонит.

— А каким это было сказано тоном? Может, он иронизировал? Ты что, на него набросилась и спустила собак в отсутствие этой дамы?

— Мама! Как ты можешь!

Из комнаты выскочили Марьяшка с Кириллом.

— А где папа Валера? Он что, ушел? Баба Лера, мы с Кириллом есть хотим. Уже можно руки мыть?

— Марьяшка, я не знаю, почему уехал твой папа, — начала робко оправдываться Настя перед девочкой. — Мы с ним сидели и разговаривали, а потом он вдруг заторопился домой.

Но Марьяшка совершенно спокойно отнеслась к внезапному уходу отца. Она молча пожала плечами, как бы говоря: «Уехал, значит, нужно было». Не тратя времени на размышления, девочка быстро помыла руки в ванной и шмыгнула на кухню. Когда Настя вошла и села за стол, Марьяшка уже набила рот и преспокойно жевала. Настя была даже немного поражена ее полному равнодушию.

— Тетя Настя, вы что, расстроились? Да не надо. Оксана говорит, что на папу Валеру иногда находит, у него бывает неадек… адек… Ну, как это называется? Реакция на окружающих.

— Неадекватная?

— Вот видите, вы сами знаете, а что тогда удивляетесь?

— Мне не нравится, что так говорят о твоем отце, а ты повторяешь.

— А разве это неправда?

— Не знаю.

— Вот видите! — торжествующе заявила девочка.

21

На следующий день Валерий не позвонил, но появился собственной персоной столь рано, что Настя мысленно поблагодарила себя за настойчивость, с какой заставляла сегодня детей учить уроки. К приезду Валерия Марьяшка уже сидела на диване с куклой в руках, а Кирилл занял свое любимое место.

На этот раз Валерий поднялся на лифте, поздоровался, сунул Насте в руки какую-то плоскую коробку и попросил не запирать дверь, затем вошел в лифт и спустился на первый этаж.

— Настя, кто там?

— Приехал Валерий Петрович, мама.

— Он что, опять не вошел в квартиру?

— Нет, он сказал, что сейчас придет.

— Так почему ты там стоишь?

— Он попросил меня не закрывать дверь.

— А зачем ему это нужно?

— Мама, я не знаю. — В голосе Насти послышалось отчаяние.

Наконец в дверь легонько толкнули, в проеме стоял Валерий с огромной коробкой в руках.

— Освободи место на своем столе, — негромко скомандовал он, поздоровавшись. Было видно, что коробка очень тяжелая и ему трудно держать ее в руках. Настя бросилась выполнять лаконичный приказ. Когда место на столе было расчищено и тетради и книги были несколько бесцеремонно сброшены на диван, Валерий извлек из коробки маленький телевизор, какие-то приборы, провода и потребовал дать ему плоскую коробку, которую Настя в спешке положила на софу. В комнату пришли дети и встали позади замершей на месте Насти.

— Что это, Валерий?

— Ты что, в класс информатики никогда не заходила? Стыдно, ты же современная женщина.

— Опять компьютер, — разочарованно протянула Марьяшка и, убедившись, что в коробках больше ничего нет, покинула комнату, вернувшись к своей кукле. Кирилл остался стоять на месте, завороженно следя за ловкими движениями рук Валерия, подключающего компьютер.

— Валерий, что все это значит? — спросила Настя. — Зачем ты принес его сюда?

— Я принес тебе компьютер.

— Как это понимать?

— Я его тебе дарю.

— Я не могу принять такой подарок.

— Почему?

— Это очень дорого.

— Глупости. — Валерий решительно рубанул воздух рукой. — Это мой самый первый настоящий компьютер, который я купил и самостоятельно усовершенствовал впоследствии. Фактически от первоначальной фабричной сборки остался только корпус, все остальное я заменял по мере усложнения компьютерной техники. Сейчас у меня самая последняя модель, а выбросить этот у меня не поднималась рука, хотя он морально изжил себя. Что ты на меня так смотришь? Это то же самое, что пристроить, отдать котенка в хорошие руки. Ты разве не читала таких объявлений? Я знаю, что тебе он еще послужит.

— Мне неудобно принимать от тебя такой подарок, — упрямо замотала головой Настя.

— А если я скажу, что многим тебе обязан?

— Ты забываешь, что платишь мне деньги.

— Я не об этом. Прежде всего, я обязан тебе новыми идеями. Помнишь наш разговор об учителе и его конспектах?

— Да. А что?

— Ты подарила мне отличную идею.

— Это получилось совершенно случайно. Моей заслуги в этом нет.

— Хорошо, в таком случае давай произведем обмен.

— Какой?

— Я тебе компьютер, ты мне — свою фотографию, которая стоит в шкафу.

Настя обернулась. За стеклом в тонких рамочках стояли две фотографии, сделанные Ириной в конце лета. На одной была Галка, на другой — улыбающаяся Настя с вазой яблок на коленях.

— Хорошо снято, профессионально и с любовью. Снимал ваш знакомый?

— Можно сказать и так.

— А кто это? — Валерий перевел взгляд на другую фотографию.

— Моя умершая сестра.

— Прости.

— Ничего, я уже начинаю привыкать к тому, что больше ее не увижу.

Настя отвела глаза от портрета. Отодвинув стекло, она достала свою фотографию и протянула Валерию:

— Вот, возьми.

— Спасибо. А теперь займемся делами.

Достав из кармана дискету, Валерий включил компьютер, вставил дискету, и через несколько минут Настя увидела на экране текст. Валерий нажал какую-то кнопку, и по экрану побежали буквы.

— Вот твоя рукопись. Девочки сегодня ее набрали, только попросили рассказать, что будет дальше. Им интересно, чем вся эта история окончилась.

— Я еще не знаю, я еще не придумала, — ответила окончательно ошарашенная Настя.

— Ну ничего, придумаешь — дашь им прочитать. Теперь возьми тетрадь и ручку.

И начался процесс обучения. Сначала Валерий сидел за столом и нажимал кнопки, а потом усадил Настю и заставил попробовать ее.

К концу второго часа обучения Настя окончательно убедилась и том, что освоить все компьютерные премудрости ей никогда не удастся.

— Все, Валерий, больше не могу, — взмолилась она.

— Не понимаю, чем ты недовольна?

— Просто я устала чувствовать себя глупее этой машины.

Валерий рассмеялся:

— Ну не капризничай. Давай еще позанимаемся немного. Совсем чуть-чуть.

— Нет, — решительно возразила Настя. — Мне еще нужно готовиться к завтрашним урокам. А потом вечером я еще позанимаюсь. Сама. У меня в голове просто каша. Все мысли вразброс. Нужно подождать, пока осядет.

— Что? Пена?

— Не смейся надо мной. Я говорю серьезно. Мне нужно переварить полученную информацию.

— Хорошо, я больше не буду тебя мучить. У меня только один вопрос. Ты написала свою рукопись после смерти твоей сестры?

— Нет, я начала писать в конце лета. Долгое время она у меня лежала в ящике стола, а теперь очень захотелось работать дальше.

— Вот и пиши. В следующий раз привезу тебе принтер, тогда сможешь распечатывать свои произведения.

— Можно, я спрошу?

— Можно! — с готовностью ответил Валерий.

— А как удалось так быстро набрать рукопись?

— Очень просто, я разделил страницы между тремя сотрудницами, вот они и набирали каждая свой кусок, а в конце дня соединили разрозненные части. В конце недели сможешь распечатать свое произведение.

Настя стала было возражать, но Валерий прервал ее, пожелал дальнейших успехов в освоении техники и, попрощавшись, ушел.

Поздно вечером, уложив детей спать, Настя не смогла преодолеть искушение и снова села перед мерцающим экраном. Самое сложное для нее было отыскивать буквы на клавиатуре: пальцы не слушались и постоянно попадали на другие клавиши. Писать на бумаге было бы быстрее и проще, но сознание того, что тебе доверили любимую вещь, придавало Насте силы и наполняло ее гордостью. От нее не укрылось, каким теплым взглядом посмотрел Валерий на свой компьютер перед уходом.

Как странно, что в душе этого человека больше любви к машине, чем к собственному ребенку. Конечно, безгласную машину любить легче. Настя посмотрела на экран. Было трудно поверить, что эти красивые, ровные строчки написала она сама. Экран притягивал к себе. Но Настю раздражала медлительность пальцев, никак не поспевающих за мыслями, приходящими в голову.

— Настя? Ну наконец-то это ты. Я до тебя всю неделю пыталась дозвониться. То тебя нет, то ты спишь. — Голос Ирины звучал немного раздраженно. — Как у тебя дела? Как Кирилл?

— Спасибо, Ириша, все хорошо. Он уже почти совсем пришел в себя, стал читать, а по ночам уже не плачет.

— А как ты? Голос у тебя довольный.

— Я пишу по вечерам.

— Что пишешь?

— Я же тебе рассказывала летом…

— Господи, да я не помню, что вчера было, а ты мне говоришь про лето. Сколько времени прошло с тех пор. Так чем ты сейчас занимаешься? Я не поняла.

— Ирина, я вечерами пишу роман.

— И у тебя получается?

— Не знаю, раньше я писала на бумаге, а с сегодняшнего дня осваиваю компьютер, мне очень интересно. Плохо только, что печатаю очень медленно, но десятью пальцами, — с гордостью сообщила Настя. — Валерий сказал, что скорость я смогу увеличить, если буду печатать правильно.

— Валерий?

— Ну да, он же привез мне свой старый компьютер.

— Очень интересно. — Интонацию Ирининого голоса было довольно трудно понять. Она была заинтригована. — У вас с ним что-то намечается?

— О чем ты говоришь, Ирина?

— Да нет, я просто так.

Незаметно пролетела неделя; однажды вечером к Насте ненадолго заскочил Валерий. От его меланхолического настроения не осталось и следа. Он был бодр и деятелен. Быстро расспросил Настю о ее успехах в освоении компьютера, присоединил принтер и показал, как пользоваться новым приспособлением.

— А ты уверен, что мне удастся освоить эту технику?

— Даже не сомневаюсь, — сказал на прощание Валерий и вышел, уточнив, что Марьяшку завтра после уроков заберет Оксана.

— Но ты можешь сделать это и в субботу.

— В субботу меня не будет в Москве, а тебе надо дать время, чтобы отдохнуть и поработать над романом. Мы же договорились. Сколько можно говорить об одном и том же.

Настя с удивлением стала замечать, что школьные проблемы уже не так сильно волновали ее, как раньше. Она меньше переживала из-за шалостей и проказ своих малышей. Все мысли Насти занимала работа, которой ей предстояло заняться вечером, после того как Марьяшка и Кирилл отправятся спать. Марьяшка, отличавшаяся крепким сном, безропотно засыпала под тихий шелест клавиш, который с каждым днем становился все увереннее. Весь день Настя фантазировала про себя, ей в голову приходили все новые повороты сюжета. Она с нетерпением ждала того момента, когда, наконец, переделав все текущие дела, она сможет сесть перед экраном компьютера.

Работа над романом стала продвигаться намного быстрее, но все-таки не так быстро, как хотелось бы Насте. Ее мысли опережали руки, которые уже достаточно уверенно находили буквы на клавиатуре. Однажды вечером Настя даже рискнула распечатать написанное, ей в этом деятельно помогал Кирилл. Как завороженная Настя смотрела на страницы, выходящие из принтера. Кирилл старательно складывал их в стопочку на столе. Наконец принтер замолк.

— Тетя Настя, все. Надо в папочку сложить, чтобы не разлетелись, — деловито проговорил мальчик.

Настя молча кивнула, ей было очень трудно оценить свои чувства. Когда Кирилл ушел играть с Марьяшкой, Настя тайком взяла в руки отпечатанные страницы, погладила их, как гладят ребенка по голове. Настя с улыбкой посмотрела на листки, испещренные буквами. Видимо, такую же радость и гордость испытывает мать, когда у нее рождается ребенок. Два дня Настя боролась с собой. Она не решилась показать написанное матери, но ей очень хотелось услышать чье-либо мнение. Собрав отпечатанные страницы в папку, Настя пошла в школу и отдала на перемене Наталье Сергеевне, разбиравшейся в тот момент со злостным двоечником. Настя понимала, что выбрала очень неудачный момент. Но писательский зуд уже настолько овладел ею, что вступил в противоречие со строгим учительским рационализмом. Воспитанная Калерией Андреевной, Настя никогда не позволяла себе нерационально тратить время. Страстное желание писать боролось в ней с опасением, что она занимается никому не нужной ерундой.

Настя отдала подруге заветную папку и шепнула на ухо, что, если будет время, пусть прочитает. Наталья Сергеевна внимательно посмотрела на взволнованную Настю и молча кивнула.

В пятницу, как и обещал Валерий, за девочкой приехала Оксана. Марьяшка охотно собиралась. Она уже не бросала недовольных взглядов в сторону Оксаны, но что-то в поведении девочки настораживало Настю.

Как обычно, Оксана, едва войдя в квартиру, сунула Марьяшке яркий пакет, который та моментально утащила в комнату.

— Что это такое? — Ноги, обутые в изящные кожаные сапоги на высоких шпильках, прошли в комнату, подол шубы махнул и сбросил с кресла клубок ниток и недоконченное вязание. — Откуда у вас это?

— Мне привез Валерий.

— Зачем он привез вам это старье? Сколько я просила его выбросить, но нет, по странной прихоти он наотрез отказывался с ним расстаться. Так, значит, он его привез вам.

— Да, я на нем работаю.

— Работаете? — В голосе женщины прозвучало едва прикрытое презрение. — Ну что, ты уже собралась? Нам пора ехать. Собирайся быстрее. — Оксана величественно выплыла из квартиры.

— Настя, ты обратила внимание на ее прическу? — выглянула из кухни Калерия Андреевна. — Вот только не пойму, что это за манера пошла — зимой ходить без головных уборов? Сама в шубе, а голова открыта.

— Мама, это очень просто: те, у кого есть машины, могут пройти до машины и без головного убора, а те, у кого машин нет, стремятся изо всех сил подражать тем, у кого они есть. Но так как и у тех и у других есть шубы, то они становятся как бы членами одного клана, так сказать сообщества состоятельных людей, или стремятся намекнуть на то, что принадлежат к ним, или хотя бы мечтают об этом.

— Я заметила только то, что с тех пор, как ты начала заниматься своим романом, ты стала намного язвительней и выражаешься очень замысловато. Тебе не кажется, что с Марьяшкой неладно?

— Почему ты так думаешь?

— Не знаю, когда у нас появляется эта женщина — девочка словно становится в позу болонки, выполняющей в цирке трюки. И за каждый правильно выполненный трюк она получает кусочек лакомства.

— Что плохого в том, что они поладили? Эта женщина просто нашла общий язык с девочкой.

— Общий язык находят, когда относятся искренне и с любовью. А эта женщина словно соткана из лицемерия.

— Ты хочешь сказать, что Оксана договорилась с Марьяшкой?

— Я не могу утверждать, но мне показалось очень странным, что они вдруг так поладили.

— Ой, мама, что же теперь будет?

— Пока ничего мы с тобой доподлинно не знаем, значит, нечего пороть горячку. В конце концов, мы можем и ошибаться.

22

К большому сожалению, опасения Насти подтвердились: Оксана Дмитриевна без зазрения совести подкупала девочку. В воскресенье вечером Марьяшка вернулась к ужину и наотрез отказалась есть.

— А почему у нас нет кока-колы?

— Кока-колу не пьют на ужин.

— А Оксана Дмитриевна меня поила.

— Тебе, видимо, очень хотелось пить. А чем тебя еще угощали? Расскажи нам с Кириллом. Нам очень интересно, правда?

Кирилл кивнул головой в знак согласия. И гордая Марьяшка начала рассказывать. По ее словам, Оксана Дмитриевна кормила ее пирожными, газированной водой и конфетами. Терпеливо подождав, пока Кирилл поужинает, Марьяшка утащила его в комнату играть.

— Если даже Марьяшка придумала половину того, что нам довелось услышать, все равно можно смело сказать, что эта женщина нашла подход к девочке, — заметила Калерия Андреевна, качая головой.

— Что же мне делать?

— Подождать, а потом тактично переговорить с ее отцом.

— И ты думаешь, это поможет?

— Ты педагог и должна найти подход и к ребенку, и к взрослому.

— А может быть, ему ничего не нужно, может быть, его вполне устраивает нынешнее положение дел?

— Я так не думаю, он производит впечатление разумного человека.

Перед сном Настя еще раз попыталась осторожно поговорить с Марьяшкой.

— Тетя Настя, ну чем ты недовольна?

— Разве хорошо выпрашивать подарки?

— Ты мне завидуешь?

— Я?! Почему?

— Тетя Оксана сказала, тебе не нужно говорить об этом, чтобы ты мне не завидовала, что у меня много подарков, а у тебя нет.

— Это тетя Оксана так сказала?

— Да.

— А сама как ты думаешь, разве я буду тебе завидовать? Хорошо, когда тебе дарят подарки на праздник, на день рождения…

— Тетя Настя, ты не права. Вот ты получаешь зарплату за свою работу? Вот и мне дарят подарки, если я себя хорошо веду. Я девочка, мне же нельзя давать деньги! Поэтому мне дарят игрушки.

И жесты, и интонации девочки так напоминали Оксану Дмитриевну, что Настя сразу представила себе взрослую, уверенную в себе женщину, которая доходчиво объясняла девочке условия игры.

— А разве ты должна получать игрушки за то, что должна делать без всяких условий? Может быть, тебе нужно дарить подарки за то, что ты дышишь? Разве тебе нужны подачки?

Девочка задумалась и молча стала укладываться спать. Наутро Настя была приглашена на официальное чаепитие Натальей Сергеевной.

— Наталья, скажи, что с нами происходит? В прошлом году стремились сберечь каждую свободную минуту между уроками: то журнал заполняли, то тетради проверяли. А в этом году мы с тобой только и делаем, что болтаем.

— Просто-напросто нам не хватает общения, разговоров по душам. Вот вспомни свою маму и ее подруг. Часто они у вас собирались?

— Часто, все праздники у нас отмечали и выходные вместе проводили.

— Правильно, у них было время друг для друга. А у нас? Любую свободную минуту думаем о приработке. А для души нужно общение. Садись, вот тебе кусок пирога, чай.

— Ого, какое пиршество. С чего бы это вдруг? Что мы сегодня отмечаем? С мужем помирилась?

— Ай, даже и не спрашивай. Наши отношения достигли верхней точки.

— В каком смысле?

— Я тебе говорила, что живу по синусоиде. На прошлой неделе он опять на работе что-то праздновал или горе свое умывал, точно не скажу. Только меня забыл поставить в известность, что задерживается. У меня контрольное время — половина восьмого. Если пришел до этого срока, значит, трезвый, а если после, то, как говорится, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Его можно ждать до утра, уж как получится, у него разумеется. Это только я должна стремглав бежать домой после работы. У меня дома двое детей, и именно я несу за них ответственность. Вот только никто почему-то о роли отца не вспоминает.

Наталья вздохнула:

— На следующий день после попойки наступает период собачьей преданности. Он тогда напоминает мне пуделя, стоящего на задних лапках перед дрессировщицей в ожидании кусочка сахара. Несколько дней он играет роль идеального мужа. Становится предупредительным и внимательным до тошноты, а мне на него смотреть противно, у меня, так сказать, наступает послевкусие. Он пьет, а меня и через несколько дней с души воротит. В течение нескольких дней продолжается идеальная жизнь — это и есть верхний край синусоиды, а потом начинается постепенное вползание в новую фазу. Если я его простила — после клятв и разговоров по душам, от которых моей душе больно, словно по ней ножом проводят, — то он успокаивается, а значит, можно шалить по-прежнему. А если примирение так и не состоялось, он все равно начинает гасить свою грусть и тоску с друзьями. Чем крепче дружба, тем больше должно быть выпито в ее честь. И на следующий день опять принимает позу пуделя. Да хватит, в самом деле, об этом! Мы с тобой сегодня собрались за стаканом…

— Чашкой, — поправила Настя.

— Не перебивай меня, пожалуйста. Мы собрались сегодня, чтобы отметить рождение новой книги. Настя! Я ночь не спала, все читала и читала.

— Тебе понравилось?

— Конечно, а что будет дальше?

— Я еще не знаю. Понимаешь, когда я сажусь писать, я словно живу этой жизнью. Я вижу своих героев и чувствую их, но я не могу сказать, как они поступят. Мне кажется, что Раиса бросит своего мужа, а когда я начинаю писать, то понимаю, что она будет бороться до конца.

— А ее дочь? Кого-то она мне напоминает.

— Я знаю, о чем ты подумала. Да, действительно, мне очень хотелось написать о поколении моей мамы, о педагогинях, о женщинах, посвятивших себя школе, об их порой заброшенных и предоставленных себе детях и о том, как этих железных женщин подмяли под себя порядок и отчетность. Стремление создать видимость порядка в школе, когда сам процесс воспитания был отодвинут на второй план.

— Ну, ты прямо эпопею писать собираешься.

— Нет, что ты! Я пишу роман со счастливым концом.

— У нас — и счастливый? Какое уж тут счастье!

— Наташа, милая моя, но ведь оно разное, наше счастье. Можно радоваться теплу, улыбке твоей дочери и воробью, чирикающему на ветке. У моей книги обязательно будет счастливый конец, только я еще не знаю какой. А тебе и правда понравилось?

— Да я оторваться не могла, когда читала, все время смеялась.

— Но ведь в жизни очень много радостного, и всегда можно найти повод улыбнуться.

— Когда ты мне дашь продолжение?

— Завтра, а ты мне рукопись верни, ладно?

— Не обижайся, но я ее дала сестре почитать, она очень просила. Она не потеряет, честное слово! Сегодня вечером вернет. Только ты пиши побыстрее, хорошо?

Через несколько минут Настя заторопилась к себе в класс. Она была счастлива и горда тем, что впервые оценили результат ее ночных бдений. Ее наивная мечта написать книгу стала воплощаться в жизнь. Сознание того, что эти страницы, заполненные маленькими черными буквами, приносят кому-то радость, окрыляло. Насте вдруг захотелось подпрыгнуть до потолка, или покружиться, или совершить какую-нибудь глупость, которая, однако, никак не сочетается со строгим учительским обликом.

Как и обещала Наташа, рукопись, аккуратно завернутая в газету, была возвращена Насте на следующий день с настойчивым требованием побыстрее написать продолжение. Наташа и ее сестра вызвались вычитывать страницы, и с разрешения Насти на полях стали появляться сделанные тонким карандашом галочки, отмечающие опечатки, повторы и другие недостатки.

Активным помощником Насти стал и Кирилл. Настя то забывала порядок операций, то как работать с принтером. В этих случаях на помощь приходил Кирилл. Он робко говорил, что дядя Валера, кажется, нажимал вот эту кнопку или клавишу. Чаще всего Настя просто подыгрывала мальчику, давая ему возможность почувствовать себя нужным.

Теперь все с нетерпением ждали выходных: Марьяшка уезжала вместе с Оксаной Дмитриевной, Настя с Кириллом ездили куда-нибудь погулять, потом учили уроки. А по вечерам она садилась писать свой роман.

Командировки Валерия становились все продолжительней; когда он возвращался в Москву, то домой приходил очень поздно, так как буквально дневал и ночевал в конторе. Период пассивности и полудремы закончился, энтузиазм и энергия шефа заставили быстрее двигаться и всех сотрудников.

Активная работа руководителя словно вдохнула новую жизнь в разноцветные стены особняка. Но при такой активной работе Валерий не забывал своего обещания, и Марьяшка все больше времени проводила с отцом. Оксана Дмитриевна всячески старалась помогать Валерию ухаживать за девочкой.

Наконец наступили долгожданные зимние каникулы. Валерий забрал Марьяшку к себе на работу, где та целыми днями бродила по коридорам и мешала всем сотрудникам по очереди.

Ирина пригласила Настю встретить Новый год у себя на даче, но Настя отказалась, так как не хотела оставлять Калерию Андреевну и Кирилла одних, Ирина не настаивала, и праздник Настя встречала вместе с семьей. Настя вместе с мамой постаралась и украсить квартиру, и приготовить сюрпризы, накрыть красивый стол. Кириллу разрешили встретить Новый год со взрослыми, и мальчик сидел за столом, пока не начал клевать носом. Настя уже давно уговаривала ребенка пойти отдохнуть, но ему очень хотелось походить на взрослого. Сразу после полуночи зазвонил телефон: Валерий спешил поздравить Настю с праздником и пожелать ей исполнения в наступившем году всех загаданных желаний.

В следующий раз Настя услышала голос Валерия через два дня. Он позвонил поздно вечером, когда Настя сидела у себя и комнате за компьютером, медленно набирая историю своей героини.

Голос Валерия звучал очень устало и обеспокоенно:

— Настя? Прости, что так поздно, но не могла бы ты сейчас приехать ко мне? Марьяшка заболела, ей очень плохо, и она хочет видеть тебя.

— Конечно, только переоденусь. Через минуту я выеду.

— Погоди, сейчас за тобой придет машина.

Вскоре Настя уже входила в знакомый подъезд, шофер проводил ее прямо до двери. Настя зашла в квартиру, сняла пальто. Немногословный шофер уже ушел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Настя пошла по квартире в поисках ее обитателей.

23

Бледная Марьяшка лежала на диванчике в маленькой комнате, около нее на стуле сидел Валерий, у его ног стояла большая фарфоровая салатница. Оксана Дмитриевна, в зеленом шелковом халате с пушистой меховой опушкой на рукавах, стояла в углу комнаты, прижав руки к лицу.

— Настя! Наконец-то! Марианну тошнит…

Настя подошла к девочке. Ее глаза на бледном, покрытом потом лице ярко блестели.

— Сейчас я вымою руки и приду.

Настя быстро вышла из комнаты и стала лихорадочно вспоминать, где в этой квартире находится ванная комната. Раздался холодноватый шорох блестящего шелкового халата: Оксана Дмитриевна вышла вслед за ней в коридор.

— Вы не могли бы показать мне, где ванная? Мне нужно помыть руки.

Величественным жестом Оксана Дмитриевна указала на нужную дверь. Настя вошла в ванную и слегка растерялась при виде сверкающего интерьера. Последний раз она была здесь осенью и уже успела забыть роскошь обстановки. Огромное зеркало во всю стену отражало ее небрежно одетую фигурку. Старые джинсы и выцветшая вязаная кофта явно диссонировали с обстановкой. Но в данный момент ее больше всего волновало состояние Марьяшки. Вот только как воспользоваться этой красотой? Форма крана была столь необычна, что Насте было страшно даже взяться за него рукой.

— Покажите, пожалуйста, как пользоваться этой техникой. Я уже забыла.

Оксана Дмитриевна слегка передернула плечами, приподняла свои выщипанные брови и ловко включила воду. Как оказалось, эта новомодная техника действовала очень просто, нужно было только покрутить в разных направлениях кран, придерживая его за никелированную ручку.

— Ее тошнит все время, в комнате такой противный запах…

— С детьми это иногда бывает, может быть, просто съела что-нибудь. Что сказал врач?

— Какой врач?

— Разве вы не вызывали врача?

На растерянном лице Оксаны Дмитриевны Настя не смогла ничего прочесть, кроме брезгливости. Настя быстро вытерла руки, отстранила рукой Оксану Дмитриевну и пошла к Марьяшке. Как и боялась Настя, у девочки была высокая температура. Настя положила руку на лоб девочки, а потом коснулась лица губами.

— Валерий, у нее высокая температура, нужно вызвать врача.

— Но я не знаю номера телефона. — Валерий растерянно оглянулся и поискал глазами Оксану Дмитриевну. — Оксана, позвони в справочную.

— Сейчас вечер… почти ночь, — раздался из коридора голос Оксаны Дмитриевны. — Что я могу узнать в такое время?

— Сконцентрируйся, — в голосе Валерия послышалось раздражение, — найди какой-нибудь телефонный справочник и узнай номер «неотложки».

— Но как я… — попыталась протестовать Оксана Дмитриевна. Валерий только махнул рукой.

— Что это такое? — спросила Настя, указывая на фарфоровую плошку. — Принеси тазик.

— В этом доме нет тазика, — выходя из комнаты, бросила Оксана Дмитриевна.

— Значит, завтра его нужно будет купить, а теперь, Валерий, открой форточку и принеси еще одно одеяло, чтобы прикрыть Марьяшку. Мы сейчас проветрим комнату.

Через несколько минут Настя навела в комнате порядок. После недолгих поисков ей удалось-таки обнаружить в этой шикарной квартире пластиковое ведро. Настя обтерла Марьяшке лицо, уложила ее поудобнее, Валерий как потерянный ходил за ней следом по всей квартире, но вполне осмысленно выполнял отдельные поручения. Оксана Дмитриевна перестала шипеть на Настю, как рассерженная кошка, села за телефон и стала дозваниваться до детской «неотложки», номер которой Настя нашла в телефонном справочнике.

Врач приехал через сорок минут, осмотрел девочку и предложил отправить ее в больницу, но тут Марьяшка вцепилась руками в Настю и в голос заревела. Валерий запустил руки в свои уже порядком взъерошенные волосы. Оксана Дмитриевна, стоя на безопасном расстоянии от кровати, закивала в знак согласия головой и сказала, что девочку, несомненно, быстрее вылечат в больнице. И тут же заискивающим голосом сказала Марьяшке, что принесет ей в больницу очень красивую куклу и конфеты. Разглагольствования Оксаны Дмитриевны вызвали у Марьяшки новый приступ рвоты. Врач бросился к девочке. Настя ловко подставила ведро. Когда приступ закончился, Настя протерла лицо девочки мокрым носовым платком.

— Ну что ты молчишь, Валерий? Разве ты сам не видишь? — нетерпеливо проговорила Оксана Дмитриевна. — Нужно немедленно соглашаться на больницу.

— Скажите, доктор, разве положение столь угрожающее? — Голос Валерия дрогнул.

— Я бы этого не сказал, девочку вполне можно лечить и дома, тем более что мама девочки сохраняет полное спокойствие. Завтра к вам придет дежурный врач из поликлиники.

Затем врач сел к столу и написал рецепт, перед уходом он объяснил Насте, что необходимо делать в ближайшие часы.

Всю ночь взрослые по очереди сидели у постели больной девочки, наутро Марьяшке стало немного легче. Единственной трудностью было то, что приходилось поить девочку по чайной ложке каждые десять минут: врач предупредил об опасности обезвоживания организма.

Ночью Валерию удалось уговорить Оксану Дмитриевну лечь спать, а утром он отправил ее на работу, говоря, что нет смысла втроем сидеть у кровати девочки, он пообещал Оксане, что обязательно позвонит ей в случае надобности. Но днем позвонила сама Оксана и убедила Валерия в необходимости выйти на работу. Валерий долго отнекивался, но потом зашел в комнату, где рядом с постелью девочки сидела Настя. Настя кивнула ему и вышла в коридор.

— Конечно, ты можешь поехать. Марьяшка спит, и нет никакого смысла сидеть рядом с ней вдвоем.

— Я быстро вернусь, а потом ты отдохнешь. Надо выяснить, что там у ребят не получается. Ты справишься одна?

— Конечно. Поезжай и не волнуйся.

Валерий уже выходил из квартиры, но вернулся и обнял Настю за плечи:

— Держись. Я скоро.

Теплые губы мягко поцеловали Настю в висок.

Из комнаты раздался слабый голос Марьяшки, зовущей Настю.

К середине дня Настя настолько измучилась, что даже не услышала звонок в дверь, она бросилась к двери, только когда позвонили вторично. На пороге стоял пожилой мужчина в пальто и шапке, сплошь покрытых снегом, в руке он держал небольшой обшарпанный чемоданчик. Поначалу этот потрепанный и поцарапанный чемоданчик ввел ее в заблуждение, и Настя приняла его за водопроводчика и уже хотела заявить, что сантехника работает нормально, но в самый последний момент она заметила белый халат, видневшийся из-под пальто.

— Марианна Елизарова тут живет? Как она себя чувствует? Я врач из детской поликлиники.

— Ой, проходите, пожалуйста, только… — Настя растерялась, ей предстояло объяснить врачу, что Марьяшка не прописана в этой квартире и ее медицинской карточки нет в детской поликлинике. Настя сразу представила, как продрог и устал врач, ходя под мокрым снегом по раскисшим улицам по вызовам.

— К сожалению, мне не удалось найти в регистратуре карточку девочки.

Ну вот, началось!

— Понимаете, девочка прописана не здесь, поэтому вы зря пришли…

— Вы мне скажите, девочка здесь?

— Да, конечно.

— Тогда давайте я посмотрю ребенка. Покажите, где можно помыть руки.

При виде врача Марьяшка громко и жалобно заплакала, испугавшись, что ее снова попытаются отправить в больницу, но Настя взяла девочку за руку и твердым голосом пообещала, что никуда ее не отдаст. Врач внимательно осмотрел Марьяшку и подробно расспросил Настю о симптомах заболевания.

— Ну что я могу сказать вам, молодые дамы, — прежде всего терпение. Маме я советую продолжать поить дочку малыми порциями, как вы и делали это раньше, а больной настоятельно советую слушаться и не капризничать, — обратился он к Марьяшке.

— А как нам теперь быть?

— Вам нужен больничный? Я сейчас выпишу. — Врач подошел к письменному столу, раскрыл свой заслуженный чемоданчик и достал необходимые бланки.

— Нет, спасибо, больничный мне не нужен.

— Вы не работаете?

— Работаю в школе, но сейчас начались каникулы…

— Ну как хотите. Трудно вам будет еще пару дней, потом, думаю, дело пойдет на поправку. Завтра я зайду вас проведать.

Врач ушел, но его негромкий ласковый голос успокоил не только Марьяшку, но и Настю. Насте показалось, что у нее появился новый заряд сил и уверенности, что в самое ближайшее время все образуется и Марьяшке станет легче. Настино спокойствие и уверенность передались девочке, она уже больше старалась не плакать и не боялась, что ее снова будет тошнить, когда Настя поила ее физиологическим раствором, солено-сладким на вкус. Она даже не возражала, когда Настя осторожно поила ее во время сна. Валерий появился около шести часов, усталый и голодный.

— Прости, что я тебя бросил здесь одну, но у Оксаны ничего получалось, пришлось ей помогать.

— Да, я знаю, твоя секретарша звонила три раза и узнавала, как себя чувствует Марьяшка. Садись поешь.

— Ты сама ела?

— Да. — Настя говорила тихо и постоянно прислушивалась, не проснулась ли девочка.

— Что ты все время мечешься? Она же спит.

— Я пою ее и во сне. Она не просыпается, пьет и спит дальше. Она очень ослабла.

— Может быть, лучше отправить ее в больницу? Ты совсем измоталась. Оксана была права: ухаживать за больным ребенком дома очень трудно.

— При чем здесь я? Положение совсем не угрожающее, а стабильное, скоро ей станет легче, так сказал врач.

— Оксана…

— Я надеюсь, она не появится сегодня? — в сердцах вырвалось у Насти. В последний момент она спохватилась, что сказала это вслух, но было уже поздно, Настя с испугом посмотрела на Валерия.

— Нет, в ближайшую неделю ее не будет, она вместо меня улетела в командировку дней на шесть. — Глаза Валерия смеялись. — Иди отдохни, а я посижу с ней. Не волнуйся, я буду делать все правильно, а в случае необходимости позову тебя. Не будет никакого проку, если ты будешь падать с ног от усталости.

Валерий подтолкнул Настю в сторону спальни, а сам прошел к Марианне. Настя заснула мгновенно, едва голова коснулась подушки. Так, меняя друг друга у постели больной девочки, они провели два дня, пока на третью ночь Марьяшка громко не заявила, что она хочет яблоко; съев три ложки яблочного пюре, девочка потребовала, чтобы ее оставили в покое, так как она хочет спать. Хмыкнувший Валерий прикрыл дверь в комнату Марианны и сделал знак Насте идти за ним.

— Давай выпьем чаю, — предложил он Насте, которая тщательно мыла посуду.

— Уже поздно, пора спать. Хотя давай. Мне кажется, она будет спать до утра. Сегодня ее совсем не тошнило.

Настя взяла чашку, протянутую Валерием, и, вздохнув, поудобнее уселась на стуле. Закончился еще один длинный, утомительный день, но сегодня ей пришлось намного легче: Валерий помогал ей ухаживать за девочкой. По мере того как Марианне становилось легче, она все больше капризничала, ей было скучно, и приходилось ее развлекать.

Теперь можно и отдохнуть, можно лечь спать. Вот только где? Настя задумалась. В квартире была только одна большая кровать в спальне, в маленькой комнате стояла небольшая кушетка, купленная специально для Марьяшки, на ней сейчас и спала девочка. В гостиной был кургузый модный диван и два кресла, на которых было удобно сидеть, но отнюдь не спать. Что же делать?

— Мы можем разместиться на кровати, — вкрадчивым голосом заметил Валерий.

— Я могу спать в гостиной, нужно только сдвинуть кресла или придвинуть кресло к дивану, я прекрасно отдохну.

— Настя, мы с тобой взрослые люди, а, кроме того, ты уже спала на кровати целых две ночи, и ничего с тобой не случилось.

— Но мы спали по очереди, — в замешательстве возразила Настя.

— Ты можешь первой пойти в душ, а если будешь возражать, то я займу ванную первым.

Насте было нечего возразить, и она направилась в ванную. Каждый раз, принимая душ, она испытывала настоящее удовольствие. Ей было приятно смотреть на любовно выложенную плитку с замысловатым рисунком, ее восхищало продуманное расположение полочек на стенах, компактная стиральная машина, стоящая в углу, удобные вешалки для полотенец и красивые плафоны. Настя уже знала, что к отделке квартиры приложила руку Оксана Дмитриевна. В результате чего квартира стала напоминать рекламу новомодных товаров, а не обжитый дом. Квартира была красива, но неуютна. В ней не было души и тепла. Человек чувствовал себя лишним в этих красивых комнатах, напоминавших интерьер модного мебельного салона. Правда, в последнее время Валерию и Марианне удалось слегка усовершенствовать обстановку квартиры, ее облик стал намного человечнее. Появление в доме ребенка придало дому тепло и живость. Марианна теперь полновластно распоряжалась в маленькой комнате. Законченный интерьер рабочего кабинета был безвозвратно разрушен, но у девочки появилась удобная комната, в которой было не страшно играть и рисовать, учить уроки и наклеивать рисунки на стены.

Все принадлежности рабочего кабинета постепенно перебрались в спальню: в углу на маленьком столике стоял компьютер, рядом с ним примостился еще какой-то сложный комплекс, совершенно непонятный Насте. Настя старательно вытирала волосы полотенцем, воспользоваться феном Оксаны Дмитриевны, укрепленным на стене в ванной вместе с термовентилятором, она постеснялась.

— Почему ты не воспользовалась феном?

— У меня волосы короткие, они быстро сохнут. А потом, Оксана Дмитриевна может быть недовольна, что я воспользовалась ее феном.

— Чудачка, это мой термовентилятор, к Оксане он не имеет никакого отношения. Можешь быть совершенно спокойна.

— А при чем здесь это?

— Просто мне показалось, что ты недолюбливаешь Оксану.

— Тебе это только показалось.

— Ну и хорошо, ложись спать, уже поздно.

Позади Насти негромко скрипнула кровать, звякнул будильник.

— Ты так и будешь стоять всю ночь? — В голосе Валерия послышалась насмешка.

Настя закусила губу и осторожно села на кровать.

— Выключай свет. Чего ты ждешь? — Голос Насти дрогнул.

— Хорошо. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Легко сказать, а как тут заснешь? За последние дни Настя привыкла ложиться спать поздно, да и спала она урывками. Казалось бы, спи себе и спи, а сна ни в одном глазу.

— Что ты ворочаешься? — раздался голос Валерия.

— Неправда, я даже дышу через раз, чтобы тебе не мешать, — возмущенно ответила Настя.

— Чудачка! Спи!

— Я пытаюсь, но у меня ничего не получается.

— Да?!

— Я просто не привыкла ложиться спать так рано, — оправдываясь, проговорила Настя.

— Неужели? А чем ты обычно занимаешься в это время?

— Не ехидничай, а то я в тебя брошу подушкой.

— А ты можешь?

Настя вскочила, схватила свою подушку и наугад бросила ее в насмехающегося над ней мужчину.

— Боюсь, тебе до утра придется обходиться без подушки.

— Ну что ж, я человек непривередливый.

— Ладно, забирай, пока я добрый.

— Спасибо.

— Ты мне так и не сказала, чем ты занимаешься ночами.

— Ты сам знаешь. Читаю, а теперь, с твоей подачи, еще и печатаю по ночам.

— Свой роман?

— Да. Знаешь, у меня сейчас такое ощущение, что мы с тобой на каникулах.

— Или учительница неожиданно заболела, и уроки отменили.

— Просто мы с тобой настолько приготовились к плохому, что растерялись, когда Марьяшка неожиданно быстро пошла на поправку.

— Нам повезло, что она такая крепкая девочка.

Валерий повернулся к Насте и, облокотившись на руку, стал внимательно ее рассматривать в свете луны, пробивавшемся через окно.

— Расскажи мне.

— О чем?

— О своем романе.

Поначалу Настя немного смущалась, но, видя, с каким вниманием ее слушает Валерий, она не могла не увлечься. Настя уселась поудобнее на кровати и, размахивая руками, стала рассказывать о приключениях своих выдуманных героев. Резинка, которой она стянула волосы после душа, соскочила, и волосы упали ей на лицо. Она махнула головой, откидывая непослушную прядь, и продолжала свой рассказ.

Валерий поднял руку и взялся рукой за непокорную прядь, осторожно наматывая ее на палец. Настя замерла, в ту же секунду забыв, о чем она говорила, и вздрогнула, когда чуткие пальцы осторожно коснулись ее щеки и заправили прядь за ухо. Прикосновение вызывало странное чувство, почти боль, мужская рука мучила ее, будила неведомые ощущения. Настя задохнулась, широко раскрытыми глазами смотрела она на лежащего перед ней мужчину. Сквозь чуткие кончики пальцев большой, уверенной руки ее тело наполняла удивительная энергия и сила.

Валерий подвинулся поближе и протянул к ней руки, словно подчиняясь неведомой силе притяжения, Настя двинулась ему навстречу.

— Что же мы с тобой делаем?!

— В жизни не слышал вопроса глупее…

— Мы сошли с ума: в соседней комнате спит твоя дочь.

— Дело не в этом.

— А в чем?

— Тебе нужно решить, хочешь ли ты этого или нет.

— Да не знаю… Мы не должны. — Настя изо всех сил пыталась сохранить остатки благоразумия.

— Почему? — Валерий резко отодвинулся. Настя села на кровати, обхватив колени руками. — Успокойся, что ты так испугалась? Мы с тобой разумные люди. — Валерий снова придвинулся к ней и стал поглаживать руками ее спину, разминая уставшие мышцы.

Постепенно напряжение оставило Настю, она расслабилась. Повинуясь сильным и нежным мужским рукам, Настя легла на постель.

— Ложись рядом, теперь моя очередь сделать тебе массаж. — Настя похлопала рукой по кровати.

— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что затеваешь.

— Ну, разумеется.

— Ты какая-то другая сегодня.

— И я тебе не нравлюсь.

— Я этого не говорил, просто я тебя не узнаю. Ты каждый раз новая, Настя. Не знаешь, чего от тебя ожидать.

— Я меняюсь, как хамелеон, так?

— Нет, почему ты меня все время перебиваешь? Просто невозможно говорить. Я хотел сказать, что ты мне интересна, что я тебя мало знаю и хочу узнать поближе. Но чем больше я тебя узнаю, тем меньше понимаю.

— И ты разочаровываешься во мне.

— Нет, тем больше я очаровываюсь и восхищаюсь.

— Потому что я меняюсь, как хамелеон.

— Да что с тобой сегодня? Будто чертик в тебя вселился.

— Потому что я…

Насте не удалось договорить, теплые твердые и такие нежные губы закрыли ей рот, не давая говорить. Большие руки обхватили ее плечи, мешая ей двинуться с места, но этому сладкому плену Настя и не хотела противиться. Она не чувствовала стыда, стеснения, она не боялась, что разочарует Валерия своей неопытностью. Ей хотелось обнимать и гладить сильные мужские плечи, пробовать их на вкус, кончиком языка она провела по гладкой ключице. Валерий вздрогнул и резко вздохнул:

— Кто научил тебя этому, чертовка?

— Разве я не могу придумать это сама?

Насте не удалось поспорить с Валерием, так как его руки снова пришли в движение, изучая и лаская ее тело, разжигая огонь страсти и заставляя терять последние остатки разума. И настал момент, когда она уже больше не думала ни о чем, когда разум уступил место страсти.

Наутро Настя проснулась поздно, она потянулась на кровати, чувствуя во всем теле приятную истому. Она быстро накинула халат и прошла в ванную. По запотевшему зеркалу в ванной Настя догадалась, что Валерий опередил ее; она быстро оделась и прошла на кухню. На табуретке сидела полуодетая Марьяшка и задумчиво жевала яблоко.

— Доброе утро, тетя Настя, — проговорила она с набитым ртом. — Папа Валера ушел на работу и сказал, чтобы я тебя не будила.

— Почему? Я бы сварила тебе кашу. Ты хочешь есть?

— Хочу, — со вздохом ответила девочка.

Настя вернулась к домашним заботам, чувствуя себя хозяйкой дома. Теперь Насте было понятно, что испытывает мать, когда ее ребенок выздоравливает после тяжелой болезни. Ей хотелось приготовить что-нибудь вкусное для похудевшей, осунувшейся девочки, а Марьяшке было скучно лежать в кровати. Настя дала девочке телефон, чтобы она могла поговорить с Кириллом, потом включила телевизор и принесла игрушки. К концу дня Настя успела убрать в квартире, приготовить еду, поиграть с Марьяшкой и почитать ей книжку. Заниматься уроками девочка отказалась, но она с охотой прочитала надписи под картинками в книге, которую они рассматривали.

Настя приготовила ужин, но Валерий все не приходил, немного обеспокоенная Настя покормила Марьяшку. Девочка стала смотреть мультфильмы, а Настя, сдерживая волнение, — ждать Валерия.

Около девяти часов наконец раздался долгожданный звук отпираемого замка, Настя вышла в коридор.

— Как дела?

— Хорошо, Марьяшка поела, теперь играет в комнате. Она еще слабенькая, но чувствует себя намного лучше.

Валерий кивнул головой и пошел в комнату переодеваться. Через несколько минут он вышел, сменив официальный костюм на джинсы и майку. Он молча помыл руки, прошел в комнату, где играла Марьяшка. Девочка махнула отцу рукой в знак приветствия и показала ему новую прическу своей куклы, над которой терпеливо трудилась весь вечер. Валерий погладил девочку по голове и пошел на кухню.

— Я разогрела ужин, он уже успел остыть.

— Ты ела?

— Еще нет.

Настя быстро положила еду на тарелки и села напротив Валерия. Настя торопливо ела, Валерий неохотно ковырял вилкой еду.

— Тебе не понравилось?

— Что?

— Я говорю: «Тебе не нравится?»

— Вкусно.

— Что-нибудь случилось?

Валерий вяло пожал плечами:

— Как сказать…

— Прости, я не должна была спрашивать, пойду положу Марьяшку спать.

Насте почти не пришлось уговаривать девочку почистить зубы и лечь в кровать. Марьяшке хотелось услышать продолжение истории, которую Настя начала читать ей днем. Настя прочитала главу и потушила свет. Выйдя из комнаты, она прикрыла за собой дверь и вернулась на кухню. Валерия там уже не было. Она помыла и убрала посуду, прибрала на кухне. Потом, глубоко вздохнув на пороге комнаты и чуть помедлив, прошла в спальню. Валерий лежал поперек кровати, прямо на покрывале.

— Что ты там стоишь?

— Я хотела собрать вещи…

— Зачем?

— Марьяшке стало легче, она выздоравливает.

— И ты хочешь сбежать. Ты жалеешь?

— А ты?

— Вчера ты была смелее и не думала об условностях.

— Мне не хочется доставлять тебе неприятности.

— Тебе не приходило в голову, что твоя деликатность может раздражать? Настолько она неуместна и непонятна.

Настя решительно села на кровать и взяла Валерия за руку:

— Скажи мне, что случилось?

— Пять минут назад ты собиралась уезжать.

— Валерий, скажи мне.

— Ты странное существо: я нагрубил тебе, а ты не обиделась.

— Просто я чувствую: тебе плохо. У тебя что-то случилось. Какие тут могут быть обиды? Не хочешь, не говори.

— Сегодня вечером я был в милиции. Мне показали фотографии одной женщины, она умерла несколько месяцев назад.

— Где?

— На юге. Она была там в компании наркоманов.

— Это была твоя… Мать Марьяшки?

— Да.

— От чего она умерла? — чисто машинально спросила Настя, хотя уже в следующую секунду она знала, каков будет ответ.

— Наркотики… Ее обнаружили мертвой, у нее не было документов.

— А Марьяшка? Ты будешь говорить ей?

— Не сейчас, подожду немного. Пусть подрастет.

— Но она будет ждать свою мать, будет ждать и надеяться.

— Пусть лучше ждет, чем узнает, что ее мать умерла под забором, как собака.

— Валерий!

— Тебе неприятно слышать? Но я сказал правду.

— Мне просто больно за тебя, но я знаю, что все будет хорошо. Ты сильный, ты сможешь все преодолеть.

— Какая ты у меня смешная.

— Просто-напросто я говорю правду, — серьезно сказала Настя.

— Всегда?

— Почти.

Настя наклонилась и поцеловала Валерия. Она обхватила руками его голову и стала осторожно разглаживать сдвинутые брови, словно пыталась стереть следы забот и горя с его лица.

Поначалу Валерий просто лежал, позволяя Насте гладить себя и утешать, как утешают и успокаивают обиженного и уставшего ребенка. Но постепенно они поменялись ролями. Теперь уже Валерий хотел заставить Настю забыть об усталости и печали. Грусть и воспоминания о прошлом уступили место радости жизни и жажде счастья.

24

— Настя, где тебя только носит? Я уже неделю не могу до тебя дозвониться: на работе тебя нет, дома ты не ночуешь. — Даже по телефону было слышно, что Ирина раздражена и удивлена.

— Что-то случилось, Ириша?

— Это я у тебя хотела бы узнать… Что с тобой происходит?

— У меня все хорошо. Завтра начинаются занятия в школе, сегодня последний день каникул, ездили с Кириллом на выставку и в магазин за тетрадями и книжками.

— Может, ты мне расскажешь, как провела зимние каникулы? Если, конечно, это не секрет.

— Марьяшка заболела, ухаживать за ней было некому…

— А эта знойная красотка, как там ее зовут… Оксана, что ли?

— Оксана Дмитриевна. Но ведь Марьяшку тошнило несколько дней.

— А она была такая благородная, что не могла ухаживать за девочкой.

— Она предложила отправить ее в больницу.

— Марьяшке было настолько плохо?

— Первые дни ей пришлось трудно, а потом ничего.

— Только ей? А ты?

— Ты знаешь, я впервые почувствовала себя матерью. Ой, так нельзя говорить…

— Почему? Ты ей сейчас заменяешь мать.

— Теперь уже точно известно, что мать Марьяшки погибла еще летом.

— А где сейчас девочка?

— Они с мамой и Кириллом пошли гулять на горку, взяли санки.

— А ты?

— Я занята ответственным делом: убираю квартиру. Теперь у нас в доме есть ребенок, даже два, значит, нужно тщательно убирать квартиру, — проговорила Настя, тщательно копируя интонации Калерии Андреевны.

— Я тебя отвлекаю?

— Я уже успела все убрать, а поэтому имею полное право отдохнуть. Знаешь, Иришка, мы жили эти дни как семья. Самая настоящая семья. Я убирала в доме, готовила еду, ухаживала за ребенком.

— А где была эта офисная грымза?

Настя засмеялась:

— Валерий ее на неделю отправил в командировку, чтобы она под ногами не болталась. Было так здорово!

— А как же Кирилл?

— Я ему звонила несколько раз в день. Мама на каникулах с ним много занималась, они уже почти все догнали.

— Ты не поторопилась взять Кирилла к себе?

— В каком смысле?

— Ну, ребенок может испортить тебе личную жизнь, не каждому нужна женщина с ребенком, да еще с чужим.

— Ирина, неужели ты думаешь, что я брошу Кирилла? Это было бы непорядочно по отношению к мальчику. А потом, если кому-то я буду нужна, то меня и с Кириллом возьмут.

— Прости меня, я злая… Галку не уберегла, теперь тебя обижаю.

— Что ты, Ириша! Не надо. Ты меня совсем не обидела. Знаешь, мне сейчас так хорошо. У меня все получается. Я словно летаю, мне очень весело. Я такая счастливая.

— И что дальше?

— Я не знаю.

— Как это? Вы с ним разве не говорили о будущем?

— Конечно, нет, нам просто хорошо вдвоем.

— А дети? У вас уже двое детей. О них надо тоже подумать.

— Ирина, ну зачем сейчас думать о проблемах, которые пока не стоят?

— Только смотри, чтобы тебя не обманули.

— Почему кто-то должен меня обманывать?

— Потому что ты наивная и глупая.

— Исчерпывающая характеристика, никогда не думала, что я так безнадежна. Но так или иначе, представь себе, что я почти закончила свой роман.

— Нет, Настюха, ты все-таки ненормальная! Ну какая из тебя романистка? Это же смешно, да что ты можешь знать о любви? Ты просто не можешь писать о любви…

— Ирина, если я одна, то почему я не могу мечтать о любви? Именно сейчас я, как никогда, понимаю, что значит любить и быть любимой.

— Ой, прости меня. Я не должна была так говорить.

Ирина еще долго извинялась, но Настя ее почти не слышала, ей казалось, что глухой занавес закрыл и отдалил ее от подруги. Наконец она попрощалась с Ириной, уверив ее в очередной раз, что не обижается.

Настя безвольно опустилась на кровать и обхватила себя руками: ей было холодно. В памяти всплывали воспоминания об институтском вечере, на котором она встретила заносчивого молодого человека, считавшегося неотразимым и опытным. Институтским подругам Насти он казался очень интересным, а Насте было с ним весело. Помнится, Галка тогда назвала его дураком, но Ирина шепотом объяснила Насте, что Галка просто злится, так как этот парень ее бросил. А Настя никого не слушала, она смеялась и танцевала. Сейчас, когда прошло столько лет, ей было ясно, что тогда она просто-напросто упивалась своим триумфом: впервые на нее обратил внимание такой видный парень, краса и гордость их факультета. Всегда и во все времена на педагогических факультетах девушек было больше. Парней было мало, и их баловали.

Постепенно чувство триумфа прошло, и стало ясно, что Насте с ним просто скучно. Но к тому моменту, когда Настя это поняла, это уже случилось — они стали близки. Но неумелые, торопливые попытки доказать свою мужественность и опытность вызвали у Насти глубокое разочарование и чувство стыда. Ей стало обидно, и больше она с молодым человеком не встречалась. В первый момент он выразил недоумение, но баловень судьбы очень быстро утешился: недостатка в девушках на факультете не было.

Видимо, Галка тоже прошла через это разочарование. Девушкам порой так хочется стать взрослыми, но большинство подстерегает разочарование. Может, поэтому Галка и не искала отца своего ребенка и не хотела, чтобы ребенок знал его. А сама Настя? Она могла оказаться на месте Галки и тогда была бы сейчас матерью Кирилла.

Жестокие слова Ирины тяжело ранили, но не могли отравить светлое чувство радости и любви, которое Настя носила в себе.

В коридоре раздались громкие голоса: с прогулки вернулись дети, и полузамерзшая Калерия Андреевна громко топала ногами, стараясь вернуть чувствительность заледеневшим ногам.

Настя отправилась накрывать на стол, чтобы накормить проголодавшихся детей.

— Тетя Настя, а мы так здорово катались!

— Только она мне не давала санки, — пожаловался Кирилл.

— Ты мальчик, значит, должен уметь уступать девочкам. — Настин голос был профессионально спокоен.

— Что же, я должен всю жизнь им уступать? — безнадежно спросил мальчик.

— Ну почему, иногда женщины могут оценить по достоинству мужское благородство, тогда они могут дать тебе даже санки.

— Вот! Я же тебе говорила! Тебе нужно было просто немного подождать, пока я накатаюсь, — торжествующе закричала Марьяшка.

— Только тебе не нужно заставлять ждать до тех пор, пока снег на улице растает, — сказала мудрая баба Лера.

— Ну, вы уж скажете. — Марьяшка картинно пожала плечами.

— Идите есть, гулены. — Настя решила прекратить спор самым мирным способом: с набитым ртом Марьяшка спорить не будет.

Утром школа напоминала растревоженный муравейник. Дети, возвратившиеся с каникул, делились впечатлениями. Настины первоклашки гомонили, как стайка веселых воробышков. На первом уроке они болтали, крутились и смотрели по сторонам, но только не на доску. Настя решила не идти против класса, и первый урок был посвящен беседе о зимних каникулах. Она попросила детей коротко и связно рассказать о своих впечатлениях. Впечатления у всех были разные, как разными были и дети, которые ходили в ее класс. Кто-то из родителей дал возможность своим чадам побывать на каникулах в Египте, а у кого-то не нашлось денег даже на билет на елочное представление. Настя внимательно выслушала всех детей, ласково пожурила тех, кто целыми днями не отходил от телевизора, расспросила тех, кто ездил в деревню к бабушкам и дедушкам, узнала у горожан, что интересного можно увидеть зимой в городе. Как ни странно, но заграничные путешественники больше рассказывали о своих впечатлениях в аэропорту, о таможне и пограничниках, чем об увиденных достопримечательностях. В результате совместными усилиями они смогли составить подробный устный рассказ о том, как класс провел каникулы. Настя постаралась всем детям дать понять, что человеку может быть интересно везде, а не только в экзотических местах. К концу дня Настя даже устала с непривычки, настолько неуправляемы стали за каникулы дети. А после работы ей предстояло еще тяжелое испытание: нужно было решить несколько вопросов, связанных с Кириллом.

На следующий день Насте пришлось заменить заболевшую учительницу группы продленного дня. Пока малыши гуляли, Настя, постоянно следя за ними глазами, смогла вдоволь поболтать с Натальей Сергеевной.

— Ты сегодня не торопишься домой?

— Мой благоверный находится в стадии покоя после запоя: он сегодня не пьет, у него два дня свободных, поэтому встречает дочь из школы. Ты лучше скажи, почему ты считаешь, что они тебя не обманут? Они, судя по всему, люди не промах. Надо же было додуматься — попытаться лишить сироту жилплощади! Ты уверена, что они ничего не смогут предпринять?

— Мне так сказал юрист. Конечно, Галкины соседи очень хотели, чтобы Кирилл был выписан из квартиры, но разве можно лишать мальчика жилплощади, которая принадлежит ему по закону?

— Они просто бессовестные.

— Их можно понять.

— Ты вечно всех пытаешься понять. Что ты теперь будешь делать?

— Придется приватизировать комнату, оформить ее на Кирилла, а потом, может быть, будем ее сдавать, так юрист посоветовал. Возможно, сами соседи и снимут: им нужен склад под товары, которые они привозят. Посмотрим, что из этого получится.

— А сама как?

— Что имеешь в виду?

— Хотелось бы узнать, почему ты так сияешь?

— Просто мне очень хорошо, — улыбнулась Настя. — Весна скоро, вон солнышко как светит.

— Ладно, «солнышко», иди, загоняй своих ребятишек в класс уроки учить, а то ты совсем замерзла. Пальто тебе нужно зимнее купить, продрогла совсем.

— Весна уже скоро. А Кирилл так быстро растет, ему надо еще обувь покупать.

— Послушай, почему бы тебе не попробовать найти отца мальчика? В конце концов, он имеет право знать о своем ребенке. Ты хоть догадываешься, кто бы это мог быть?

— Не знаю. Если Галка не хотела к нему обращаться, то почему это должна делать я? Мне кажется, я не имею права.

— Странное рассуждение. А о себе ты подумала? Ты свою жизнь думаешь устраивать или нет?

— Мне пока некогда об этом думать.

— А напрасно.

— Хватит, Наташа, — почти умоляюще попросила Настя. — И пойду малышей собирать.

Настя подозвала раскрасневшихся малышей и повела их в класс. Набегавшиеся дети не сразу успокоились, но постепенно в классе воцарилась рабочая атмосфера — зашуршали переворачиваемые страницы тетрадей и учебников. Настя ходила по классу и следила, как ее питомцы выполняют домашние задания. Ей очень хотелось, чтобы все они успели выучить уроки до того, как их разморит в душном, жарком классе. Настя прекрасно понимала, что уставшим после рабочего дня родителям порой бывает трудно проверять домашние задания, а тем более заставлять своих детей делать их. Сегодня группа у нее была целиком составлена из детей первых классов, поэтому задания у всех были однотипные и одного уровня сложности. Покончили с ними довольно быстро, и Насте пришлось занимать малышей, чтобы они не бегали и не шумели на этаже. Все вместе вспоминали загадки и пословицы. Потом Настя почитала вслух. Наконец у нее забрали последнего малыша, она собрала вещи и пошла домой.

Калерия Андреевна приходила в школу и забрала Кирилла и Марьяшку домой, хотя Настя утром и предупредила маму, что оставит детей с собой на продленке.

Настя подошла к окну класса и проводила глазами уходивших. Кирилл и Марьяшка шли, весело размахивая руками, Калерия Андреевна с достоинством поглядывала на детей, как и полагается заслуженной, умудренной опытом бабушке. Насте не хотелось лишний раз утруждать свою маму, но последнее время ей все чаще приходила в голову мысль, что Калерия Андреевна начинает скучать, когда дома тихо и не звенят детские голоса.

Настя вошла в квартиру, поставила сумку, сняла пальто. В большой комнате Кирилл и Марьяшка смотрели телевизор, Калерия Андреевна на кухне готовила ужин.

— Пришла? Только что звонил Валерий.

— Что-то случилось?

— Почему должно было что-то случиться? Он просто хотел узнать, как прошел твой визит к юристу. Спрашивал, не нужна ли тебе его помощь.

— Я сейчас перезвоню ему, только руки помою.

— Боюсь, он уже уехал, он сегодня улетает в Санкт-Петербург.

— Тогда зачем звонил?

— Чтобы узнать, как у тебя дела. Я на кухне записала телефон его друга, в случае каких-либо осложнений он просил обращаться к нему.

— Неужели он всерьез думает, что я буду тревожить его друзей?

— Что-то ты сегодня не в духе… Пойду накрывать на стол. Может быть, после ужина с тобой можно будет разговаривать спокойно.

— Мама!

— Сейчас твой тон выражает усталость и раздражение, обиду и некоторое разочарование.

Настя рассмеялась. Усталость и раздражение сняло как рукой.

— Можно, я пойду пока поработаю немного? Пока ты разогреваешь ужин, хорошо?

Когда Калерия Андреевна через полчаса зашла в комнату, Настя сидела за столом и что-то сосредоточенно печатала.

— Иди ужинать.

— Сейчас, подожди немного, мне мысль пришла в голову…

Калерия Андреевна пожала плечами и вышла из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

25

Прошла еще одна неделя, о которой можно было бы сказать только то, что Настю никто не мог застать дома. Когда она приходила домой, то ее у двери обычно встречала Калерия Андреевна и, заглядывая в бумажку, начинала перечислять, кто звонил Насте в ее отсутствие. Настя молча кивала, садилась есть, иногда, если оставались силы, работала за компьютером или шла спать, если сил не оставалось совсем.

Когда ученики уходили на уроки физкультуры, музыки или рисования, Настя проверяла тетради, а порой просто дремала, укутавшись в теплую кофту.

— Настя, да что с тобой происходит? — Голос Натальи Сергеевны раздался над ухом Насти. — Ты же спишь на ходу. Нельзя столько работать по ночам. Роман романом, но нельзя так переутомляться!

Перед столом стояла Наталья Сергеевна, держа в руках термос и две чашки.

— Не на ходу, а сидя. Просто последнее время приходилось много ездить после работы. Но теперь будет полегче — все документы Кирилла я оформила. Осенью после смерти Галки я стала его опекуном, а теперь пришлось заниматься квартирой — приватизировать комнату. Даже заключила договор о сдаче комнаты. Представляешь, у меня теперь целая папка документов на Кирилла, на квартиру, куча справок. Я в них уже стала путаться.

— Умница ты моя, как же тебе удалось так быстро все оформить? Валерий помог? — Наталья Сергеевна пододвинула к учительскому столу свободный стул, поставила на стол термос и чашки, быстро разлила чай и протянула чашку Насте: — На, пей. Я теперь травы завариваю, очень хорошо тонизирует и вкусно. Мы летом с моей младшей дочурой трав насобирали и насушили, а теперь лето вспоминаем. Так ты с помощью Валерия все так быстро провернула?

— Да, меня очень подробно проконсультировал его юрист, рассказал, что нужно делать в первую очередь, что во вторую… А как у тебя дела?

— По-прежнему. Вечная борьба без отдыха и надежды на прекращение. Сказала вчера, что буду собирать документы на развод, а дочери в слезы. Так мне их жалко стало.

— А муж?

— Как обычно… то слезы, то любовь. Только на что мне это? Сама не пойму. Ты меня сейчас не слушай, я ерунду говорю. У меня настроение плохое, да еще мои охломоны из девятого класса контрольную отвратительно написали. Ничего учить не хотят, хоть плачь. За что мне это наказание?

— Ничего, не грусти. Завтра будет новый день, и он наверняка будет хорошим.

— Конечно. Ты только мне скажи о своем романе. Они помирятся?

— Кто?

— Вера и Степан. Можно подумать, ты не знаешь. Или у тебя есть еще один роман?

— Пока нет. Я не знаю. — Настя пожала плечами. — Он же ее бросил.

— Но ты не можешь сделать плохой конец.

— Почему?

— Потому что они хорошие, они должны помириться, у Веры должен родиться ребенок, а Степан узнает об этом… Ой, ну я не знаю. Ты должна придумать хороший конец.

— Знаешь, что я вспомнила? Конан Дойл писал не только детективные романы, но и исторические. И ему не раз хотелось бросить своего проницательного детектива и начать писать на его взгляд, более серьезные вещи. Писатель не раз пытался убить своего героя, но читатели заставляли его возрождать. У меня читателей еще нет, но ты меня уже заставляешь делать все против моей воли.

— У тебя плохая воля, неправильная. Человек должен стремиться к лучшему.

— Но разве в нашей жизни всегда все бывает хорошо?

— А почему нельзя взять и описать период жизни, когда у людей все складывалось хорошо?

— В жизни так не бывает…

— Неправда. Откуда ты знаешь?

— Посмотри на себя. Что ты мне только что рассказывала, а? У тебя же одни проблемы каждый день.

— Ну и что? Моя жизнь имеет смысл. В ней много радости. Да-да, только не надо качать головой! — Наталья Сергеевна яростно встряхнула головой так, что волосы рассыпались по плечам. — Муж пьет? Но у меня чудесные дочери. И каждый день я счастлива от общения с моими детьми. Обормоты плохо контрольную написали по моей любимой химии? Но даже в этом классе есть трое ребят, которым интересны мои знания. У них горят глаза на уроках. А это уже неплохо. Я радуюсь хорошей погоде, солнышку и воробьям на крышах, интересной книге и новым друзьям. Разве у меня несчастливая жизнь? Человек не может быть все время счастлив — это ненормально, но каждый день человек может радоваться жизни. Скажешь, не права?

Настя рассмеялась.

— Настя, я тебя убедила или нет?

— Почти, но я пока не готова написать тот конец, который ты просишь. Я подумаю. Договорились?

— А когда ты принесешь следующие главы?

— Ты хочешь сказать, что будешь читать рукопись, даже если эта история и окончится плохо?

— Конечно, буду, только мне очень хочется, чтобы у хороших людей все сложилось хорошо.

Наталья Сергеевна вскоре ушла, а Настя, согретая горячим чаем, добрым словом и оптимизмом коллеги, сидела за столом и с улыбкой смотрела на тающую на солнце сосульку.

Вечером, когда дети уже спали, Настя села за компьютер. После утреннего разговора с Наташей ей захотелось попробовать изменить сюжет романа. Она уже давно поняла, что пытается передать на бумаге историю жизни Галки со всеми ее взлетами и падениями, мечтами и надеждами.

Настя вздохнула. Несмотря на все ее старания, работа явно не шла. Марьяшка заворочалась во сне. Калерия Андреевна заглянула в комнату и шепотом позвала Настю пить чай, Настя кивнула, встала со стула и потянулась, потом махнула рукой и выключила бесполезную машину. Пора признаться себе, что сегодняшний вечер прошел впустую, ей все равно ничего не удастся написать. Настя прошла на кухню.

— Мама, нам нужно с тобой начать заваривать травы. Меня сегодня Наташа в школе очень вкусным чаем напоила, я потом даже спать не хотела до конца уроков.

— А что она заваривает? Ты у нее не спросила? — отозвалась Калерия Андреевна, хлопотавшая у плиты.

— По-моему, шиповник, рябина, мята и что-то еще. Было очень вкусно.

— Мята?! Ты хочешь сказать, что пила чай с мятой? — удивленная Калерия Андреевна повернулась к столу, вытирая мокрые руки кухонным полотенцем.

— Да. А что?

— Но ты же совсем не переносишь запаха мяты. И никогда ее не любила.

— Странно, а сегодня мне очень понравилось. Видимо, распробовала.

Калерия Андреевна еще раз внимательно взглянула на дочь, покачала головой и снова повернулась к закипающему на плите чайнику.

— Что ты, мама?

— Ничего, можно заваривать мяту, если тебе хочется. Только пообещай мне не засиживаться по вечерам за компьютером. Я слышала, он вреден для здоровья.

Настя не стала спорить с мамой, так как, честно говоря, она уставала в школе за день, что порой сразу шла спать после ужина. В конце недели ей опять позвонил Валерий. На этот раз он вернулся в Москву и, по его словам, надолго. Выходные он предложил провести вместе. Марьяшку, как обычно, забрали сразу после уроков в пятницу, но в субботу она вместе с Валерием приехала около одиннадцати утра. Настя к тому времени почти проснулась, Кирилл уже позавтракал и смотрел телевизор. Они быстро собрались и поехали все вместе в парк. Дети вдоволь набегались и наигрались в зале игровых автоматов, где у Валерия были знакомые. Ошалевшие от свежего воздуха и простора дети бегали по заснеженным дорожкам, играли в снежки, взрослые были предоставлены сами себе и имели возможность спокойно побродить. Настя изредка осторожно посматривала на своего молчаливого спутника. За последние дни лицо Валерия осунулось, под глазами пролегли глубокие тени. Выглядел он усталым. Они молча шли по расчищенной дорожке. Поначалу Настю немного удивляло затянувшееся молчание: то ли Валерию не хочется с ней говорить и ее присутствие ему мешает, то ли он настолько погружен в свои мысли, что просто не замечает ее. Самой Насте было приятно идти с ним рядом по дорожке, следя за тем, как несутся далеко впереди них Марьяшка и Кирилл.

Но вот Валерий словно пробудился от сна и, повернувшись к ней, тронул за руку и молча указал на дерево. Настя проследила глазами за его взглядом и увидела на сосне серую белку, раскачивающуюся на ветке. Настя повернулась в сторону ребят, чтобы позвать их, но почувствовала на себе взгляд Валерия и посмотрела ему в глаза. Ему не хотелось, чтобы покой и тишина этого заповедного уголка парка была нарушена визгом и шумом, Настя улыбнулась и чуть кивнула головой, соглашаясь. Они еще немного постояли, любуясь маленьким серым зверьком, Валерий обнял ее за плечи, в знак благодарности за понимание поцеловал в щеку.

Пообедали они прямо в парке, обнаружив на перекрестке двух аллей маленькое кафе.

По дороге домой Настя вместе с нагулявшимися детьми заснула в машине, Валерий осторожно погладил ее по щеке, поцеловал в висок, потом вышел из машины сам и помог выйти Насте. Они растолкали спящего Кирилла, Марьяшка что-то чуть слышно пробормотала во сне.

— Завтра я заеду за вами, если ты не возражаешь, — обронил Валерий на прощание.

Когда они вошли в квартиру, Кирилл уже окончательно проснулся и стал оживленно рассказывать Калерии Андреевне об увиденном за день. Насте говорить не хотелось, она прошла в комнату и легла.

— Пойдем ужинать.

— Мне что-то не хочется. Мы плотно пообедали, а потом ели еще какие-то пирожки. Я лучше подремлю, я как пьяная от свежего воздуха.

— Как у Валерия прошла командировка?

— Он мне ничего и не рассказывал, молчал все время, но, кажется, удачно. В ближайшее время он никуда не собирается, так мне показалось по крайней мере. Завтра он обещал за нами заехать и отвезти к своему другу.

— Тогда ложись сегодня пораньше, а то не выспишься. Не забудь завтра одеться потеплее.

— Мама, ну что ты со мной как с маленькой разговариваешь!

— Будь ты маленькая, я бы с тобой не так разговаривала.

На следующий день Валерий с Марьяшкой заехали за ними рано, как и обещали. На заднем сиденье стояла большая коробка с провизией. Марьяшку и Кирилла разместили сзади, а Настя села на переднее сиденье рядом с Валерием.

— Куда мы сегодня поедем?

— К моим друзьям.

Валерий уверенно вел машину, вскоре они выехали за город — по обе стороны шоссе замелькали заснеженные поля и перелески, деревни, засыпанные снегом.

— Ты думаешь, мы успеем вернуться сегодня домой? Нам завтра в школу, — с опаской напомнила Валерию Настя.

В ответ он только рассмеялся:

— Не волнуйся, здесь совсем недалеко. Вон уже поворот виден.

Действительно, впереди виднелась развилка, на которую, слегка подпрыгивая на рытвинах и колдобинах, свернули «Жигули». Они проехали еще с полкилометра, пока наконец не въехали в заснеженный дачный поселок. Валерий остановил машину около участка, у которого уже стояло несколько машин.

— Может быть, объяснишь, куда мы приехали?

— К моему другу. Его родители последние годы решили зимовать здесь, вот он и выбирается на природу зимой, совмещая приятное с полезным.

— А как его зовут?

— Дмитрий.

Настя внимательно посмотрела на Валерия, его глаза хитро сощурились.

— Это случайно не тот Дмитрий, которого я осенью… сильно обидела?

— Ага, — с тихим удовлетворением произнес он.

— Я туда не пойду.

— Перестань, лучше пойдем. Сама убедишься, как там чудесно.

Настя все еще сомневалась, но в этот момент калитка распахнулась, из нее вылетела мохнатая собака и огромными прыжками бросилась к ним, разбрасывая снег во все стороны. Кирилл негромко вскрикнул, Марьяшка бросилась к собаке, проскользнув между Настей и Валерием. Пес последовательно облизал лицо девочке, Валерию и Кириллу, около Насти он притормозил и внимательно ее понюхал.

— Вот видишь, это — Денди, в просторечии Душка. Любит всех, к женщинам относится настороженно. Дмитрий отучил его бросаться на женщин после того, как он пару раз уронил Ольгу.

— Надо думать, Ольга — это знакомая твоего друга?

— Жена. У них двое детей, мальчики Вовка и Тема. Они замечательные, сама увидишь, пошли.

Валерий достал с заднего сиденья коробку, закрыл машину и, взяв Настю за руку, решительно потащил ее к дому по узкой, расчищенной среди сугробов тропке. Их появление было встречено всеобщим ликованием. По дому носились дети, женщины пытались накрыть на стол, мужчины среди всеобщего гвалта с серьезным видом обсуждали свои проблемы. Марьяшка и Кирилл присоединились к детской компании, чувствовалось, что Марьяшку здесь все хорошо знают. Она совершенно не стеснялась, и скоро беготня, ненадолго прерванная их появлением, вновь возобновилась. Через полчаса Насте удалось собрать и одеть всех шестерых разновозрастных детей, с визгом бегавших по комнатам, и отправиться вместе с ними и Денди на улицу.

Через два часа они вернулись с прогулки с карманами, полными шишек. Ребята наперебой рассказывали, как они бродили по опушке леса и угадывали следы птиц на снегу.

— Большое спасибо, что увели наших сорванцов. Вы не замерзли? — К Насте подошла молодая женщина и помогла ей снять пальто и шапку. — Пойдемте на кухню, там теплее. Они вас не замучили?

— Нет, что вы! У вас замечательные дети.

— Это не все мои.

— Да, мы уже успели познакомиться. Ваши — Вова и Тема, а Наташа и маленькая Аня — дочери ваших знакомых. Все папы работают вместе, а мамы сидят дома.

— Они вас совсем заболтали. — Женщина засмеялась. — Вы просто совершили подвиг, забрав их всех на прогулку. Мы спокойно приготовили обед и накрыли на стол. Я представляю, чего вам это стоило.

Но Настя осталась довольна прогулкой: ей очень понравились дети, оживленно рассказывавшие о своих школьных делах. Маленькие Аня и Тема еще ходили в детский садик, но не менее серьезно обсуждали с Настей свои проблемы. Особенно доставалось Ане от «противного» Вовы, дергавшего ее за косички.

Кирилл не чувствовал себя чужим среди незнакомых детей. Они с восторгом вспоминали следы зайца, найденные на снегу почти у самого забора.

Войдя в дом, дети занялись игрушками.

— О, наконец-то наша спасительница пришла, — радостно приветствовали мужчины появление Насти в комнате. — Вы, наверное, совсем замерзли! Освободите место у печки!

Засмущавшуюся Настю тут же усадили на стул, поставленный рядом с высокой, до самого потолка, печкой, облицованной белой плиткой. Кто-то принес и дал ей в руки большую пузатую фаянсовую чашку с горячим чаем, кто-то попытался добавить в чай нечто горячительное из бутылки, но был решительно остановлен Валерием, заявившим, что нечего спаивать под шумок даму, находящуюся под его покровительством и опекой. Валерий снял с Насти сапоги, убедился, что ноги у нее не очень холодные, но все же настоял, чтобы ей принесли теплые шерстяные носки. Насте было неловко от всеобщего внимания и заботы, но обстановка в комнате была такой непринужденной и доброжелательной, что она быстро освоилась и перезнакомилась со всеми. Даже присутствие Дмитрия не смущало ее, ведь именно он принес ей эту огромную чашку чая с малиновым вареньем.

— Надо посмотреть, как там дети. — Настя попыталась встать и уйти — она не привыкла быть в центре внимания в компаниях взрослых людей. По-настоящему свободно она чувствовала себя только с детьми. — Может быть, им нужно что-нибудь?

Но ее хором уверили, что отдохнувшие от детского визга женщины с удовольствием о них позаботятся. Еда приготовлена, детей сейчас покормят, а потом наступит очередь и взрослых.

Было приятно ощущать, что о тебе заботятся, что твое присутствие желанно. Валерий сидел рядом с Настей; увидев, что ее чашка опустела, он предложил принести ей еще чаю. Дмитрий тут же заявил, что это его право подавать чай почетным гостям и он готов защищать его даже ценой собственной жизни, при этом он хитро подмигнул Насте. В ответ Валерий негромко пробормотал, что очень скоро ему представится такая возможность. Разумеется, мужчины шутили, хотя с самым серьезным видом, и было очень весело наблюдать за их забавной перепалкой. Последние Настины сомнения и страхи рассеялись, чувство неловкости прошло, хотя она видела, что своим появлением прервала серьезный мужской разговор: на столе лежали исчерченные непонятными схемами листки, стулья были сдвинуты к столу, а один из гостей, сидя за столом, все еще что-то сосредоточенно считал на листке бумаги, время от времени ероша свои всклокоченные волосы. Дмитрий на правах хозяина подошел к нему, хлопнул по плечу и посоветовал заканчивать расчеты. Мужчина отрицательно покачал головой и пробормотал, что осталось совсем немного и просто преступление бросать сейчас все на полпути, тогда Дмитрий решительно собрал со стола бумаги и помог мужчине перенести их в соседнюю комнату.

— Откуда в нашей компании появилась такая очаровательная дама? — Обладатель растрепанной шевелюры появился наконец из-за двери и с чувством превосходства протянул Дмитрию листок бумаги с записями. — Почему нас до сих пор не представили? Меня зовут Виталий.

Он галантно поклонился Насте и шаркнул ногой. В ответ Настя встала и отвесила церемонный поклон, прекрасно сознавая, насколько экстравагантно выглядит ее фигура в джинсах, свитере и толстенных мужских носках.

— Нас представляли друг другу полчаса назад, вы кивнули головой, не отрываясь от этого листка бумаги, — томным грудным голосом произнесла она и указала пальцем на листок, который рассматривал Дмитрий. — В ответ вы пробормотали нечто совершенно невразумительное.

Присутствующие дружно засмеялись.

— А теперь мы позволим даме отдохнуть, она у нас сегодня совершила героический поступок — полдня развлекала наших детей.

Послышались шутки, всем было весело. Валерий находился рядом. Среди мужчин еще кое-где вспыхивало стихийное обсуждение рабочих вопросов, пока кто-нибудь в очередной раз не вспоминал, что давно пора покончить с делами и уделить наконец время женщинам и детям.

К Насте подошла маленькая Анечка, взобралась к ней на колени и доверчиво прижалась к ее плечу. По секрету она пожаловалась на ухо Насте, что старшие дети не берут ее с собой играть, а ей скучно одной в комнате. Настя усадила девочку поудобнее, с тревогой подумав, как там Кирилл с ребятами.

— Что ты нахмурилась? Забрать от тебя Аню? — подсел к Насте Валерий. — О чем задумалась?

— Как там Кирилл? Не скучает ли он с ребятами?

— Не волнуйся, сейчас посмотрю.

— Подожди, я сама схожу, только посажу Аню в кресло.

— Сиди, — бросил Валерий через плечо, направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж.

Через несколько минут он вернулся.

— Они играют в конструктор, девочки возятся с куклами. — Валерий сел поближе к Насте и по-хозяйски обхватил ее рукой. — Теперь самое время отдохнуть.

В этот момент в комнату вошла Оксана Дмитриевна в сопровождении высокого черноволосого мужчины. Настя спиной почувствовала на себе взгляд, которым ее полоснула недовольная женщина. Настя повернула голову и увидела ее лицо. Буквально на глазах оно изменилось прямо-таки волшебным образом: недовольно-злобное выражение исчезло, глаза и губы раскрылись в приветливой улыбке. Оксана Дмитриевна слегка передернула плечами, чуть приподняла голову и тряхнула волосами.

— Смотрите, кого я вам привезла. — Оксана Дмитриевна картинно взмахнула рукой, указывая на гостя.

Все присутствующие оживленно заговорили, начались крепкие рукопожатия и приветствия. Как поняла Настя, Оксана Дмитриевна вернулась из командировки вместе с представителем фирмы, с которой они сотрудничали. Это был повод вновь продолжить разговор о делах и в очередной раз продемонстрировать всем свое обаяние и ум. Настя перевела взгляд на Валерия. Он сидел рядом, облокотившись на спинку ее стула, полуобняв Настю за плечи.

— Разве ты не пойдешь со всеми? — Настя глазами указала на мужчин, выходящих в соседнюю комнату.

— Зачем? Мне там совершенно нечего делать.

— А тебе разве не нужно быть в курсе дел своей фирмы?

— Это не мои функции, для этого у меня есть заместители.

— Чем же занимаешься ты?

— Думаю.

— О чем?

— Я генератор идей. Не понимаешь? Я придумываю идею, Дмитрий ее оценивает и вместе с ребятами разрабатывает.

— Но разве тебе не нужно знать, над чем они сейчас работают?

— А чем мы, по-твоему, занимались все утро? Я не могу позволить себе столь нерационально тратить время: по два раза обсуждать одно и то же. Мне лучше побыть с тобой. Разве я не могу доставить себе радость?

— Конечно, можешь, но…

— Мне рядом с тобой очень хорошо думается. Ты даешь мне силы и новые идеи. Поняла?

— Я?! Я же ничего не понимаю в технике.

— Это совсем не обязательно. Большинство людей слабо разбирается в технике, но ведь и наши программы предназначены именно для таких людей. Им предстоит осваивать программы, обладая порой минимальными техническими знаниями, а порой и полным их отсутствием. Мы должны учитывать это в нашей работе. Ты мне помогаешь. Ты вдохновляешь меня на работу. Когда я рядом с тобой, мне в голову приходят просто замечательные идеи.

— Ты заблуждаешься, как все увлекающиеся люди.

— Странно, но мне такого никто не говорил.

— Ты слушал не тех людей. Может быть, ты все-таки пойдешь к своим друзьям, а я посижу?

Но Валерий только отрицательно покачал головой и до конца вечера не отходил от Насти. Они вместе сидели за столом, несмотря на попытки Оксаны Дмитриевны привлечь внимание Валерия к обсуждению текущих проблем, он отвечал немногословно, порой даже невпопад, не выпуская при этом левую руку Насти.

После обеда Настя, не слушая возражений хозяйки, помогла убрать со стола и вымыть посуду. Сытым мужчинам было предложено прогуляться по лесу и полюбоваться закатом. Солнце село очень быстро, и в холодном прозрачном лесу пролегли между деревьями сине-голубые тени. К вечеру мороз опять усилился. Настя спрятала нос в воротник пальто.

— Тебе не холодно? — Валерий старательно поднял ей воротник пальто. — У тебя очень легкое пальто. Нужно было одеться потеплее.

— Ты не предупредил, что мы поедем за город. — Насте не хотелось говорить, что у нее нет более теплого зимнего пальто. — Тебе не кажется, что нам пора возвращаться? Скоро будет совсем темно.

— Через полчаса поедем.

Они сели в остывшую, неуютную машину, дети как-то сразу притихли, прижавшись друг к другу на заднем сиденье.

— Устала? Сначала я завезу вас с Кириллом, а потом мы с Марьяшкой поедем домой.

— Как? Разве она не будет ночевать у меня? Завтра понедельник, детям рано вставать в школу.

— Завтра ее привезут в школу прямо к началу уроков.

— Зачем? Ей придется раньше вставать. Это не имеет никакого смысла.

Насте все-таки удалось убедить Валерия не тащить Марьяшку через весь город к нему домой. Валерий проворчал, что Настя очень бледная последнее время, значит, не только не отдыхает положенное время, но даже не дает ему позаботиться о ее здоровье. Но так или иначе, а Насте удалось настоять на своем и привезти обоих детей к себе.

26

Около дома Настя собиралась попрощаться с Валерием в машине, но он вышел и прошел вместе с ней и детьми в лифт. Ей стало радостно оттого, что она еще хоть недолго побудет с ним. Сможет украдкой посмотреть в его серьезные, усталые глаза.

Притихшие дети, войдя в квартиру, радостно загомонили и наперебой стали рассказывать Калерии Андреевне о виденных на снегу следах зайца, о том, как весело прыгал по снегу Душка, как они купали его в снегу и как он чихал, когда снег попадал ему в нос.

У Калерии Андреевны уже был готов ужин, но Валерий попросил только чашку чая. Дети поначалу тоже запротестовали, но потом все-таки отправились на кухню «попробовать блинчики с медом, чтобы не обижать бабу Леру».

— Можно, я посижу пока в твоей комнате? — спросил Валерий Настю.

Настя кивнула. Валерий захватил свою чашку и прошел в комнату, извинившись перед Калерией Андреевной.

— Что ты пожимаешь плечами? Может быть, человеку нужно подумать. Тише вы, перестаньте баловаться. Не наигрались за день? — одернула Калерия Андреевна детей, исподтишка толкающихся под столом. — С ними забудешь, как тебя зовут. Вы сегодня утихомиритесь?

Настя торопливо поужинала и прошла к себе в комнату. Валерий сидел на стуле, чуть развернув его боком к письменному столу. Настя села на кровать, едва касаясь Валерия коленями.

— Прости, я без твоего разрешения залез в компьютер.

— Он все равно остается твоим.

— Ты много сделала за последнее время… Даже не ожидал.

Валерий помолчал немного, глядя на мерцающий экран. На письменном столе стояла пустая чашка, рядом с ней — электронная записная книжка. Пока Настя была на кухне, Валерий уже успел сделать какие-то записи.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — Настя внимательно посмотрела в полуприкрытые глаза сидящего мужчины.

— Да, сядь, пожалуйста, рядом со мной.

Он взял Настю за руку и стал осторожно перебирать пальцы ее маленькой руки.

— Сейчас мне нужно будет уехать на несколько дней, может быть недель.

— Ты обещал, что никуда не поедешь в ближайшее время.

— Я помню про свои обещания. Только обстоятельства порой сильнее. — Валерий потер лицо руками. — Ты видела сегодня мужчину, с которым приехала Оксана?

Настя кивнула. Было видно, что Валерий устал. Два дня отдыха не стерли выражение озабоченности и усталости с его лица. Да и можно ли говорить об отдыхе, когда почти весь сегодняшний день они обсуждали свои рабочие проблемы! Валерий говорил, не глядя на Настю:

— К сожалению, на этот раз мне придется ехать самому. Думаю, в последний раз. Кроме меня, там сейчас некому будет разобраться. Когда я вернусь, нам с тобой нужно будет о многом подумать и многое решить. Я уже попросил Оксану, чтобы она почаще забирала Марьяшку и давала тебе отдыхать.

— Марьяшка мне не в тягость.

— Не перебивай меня, пожалуйста. — Валерий шутливо прижал палец к Настиным губам, не давая ей возможности возражать. — Я прекрасно понимаю, как ты относишься к детям, но думаю, тебе не следует переутомляться. Ты выглядишь очень усталой. Неудивительно, ведь тебе приходится помимо школы и дома работать еще и по ночам — над своей рукописью. А я не смогу тебе помогать в ближайшие дни. Побереги себя ради всех нас. Хорошо?

Настя кивнула, от волнения у нее перехватило горло, а на глазах навернулись слезы. Свободной рукой Валерий притянул к себе ее голову и осторожно поцеловал в висок. Некоторое время они так и сидели, прижавшись коленями друг к другу, рука Валерия нежно гладила ее пальцы, а Настя, прикрыв глаза, наслаждалась ощущением тепла и покоя.

— Я поеду. Завтра утром мне улетать, нужно еще собрать вещи.

— Ты сказал Марьяшке о гибели матери?

— Еще нет, как-то не пришлось, — замялся Валерий, потом взглянул в глаза Насте. — Да, ты права, я говорю неправду. Мне не хочется говорить ей об этом. Последнее время она выглядит такой счастливой и радостной. Может быть, подождать, пока она подрастет хоть немного? Сможет правильно оценить… Ты считаешь, я веду себя неправильно?

— Я не могу тебя осуждать за это, я не знаю, как будет лучше, конечно, не хочется наносить травму девочке. Так или иначе, только ты имеешь право решить, когда нужно сообщить ребенку об этом.

Валерий вздохнул и, немного подумав, кивнул головой:

— Я пойду, постарайся не утомляться, пока меня не будет.

— Позвони, когда приедешь домой, — чуть слышно попросила Настя.

— Зачем? Уже поздно. — В тоне Валерия сквозило удивление.

— Я буду волноваться, как ты доехал до дома.

— Странно, мне это даже в голову не могло прийти. Обо мне давно уже никто не беспокоился таким образом. Что со мной может случиться? А даже если что-нибудь случится, то все равно тебе сообщат, но завтра утром.

— Разве тебе трудно просто позвонить мне? Я тогда буду точно знать, что у тебя все в порядке, и сразу засну. Только не подумай, что я собираюсь контролировать тебя, просто мне будет спокойнее…

— Хорошо, обещаю тебе, что позвоню, когда приеду. Только мне сначала придется заехать к себе на работу и забрать необходимые документы. Ты сама понимаешь, что дома я окажусь довольно поздно.

Валерий выполнил свое обещание, его звонок раздался, когда дети уже спали.

— Я не разбудил тебя?

— Нет. Мама читает в комнате, а дети спят.

— А ты почему не спишь?

— Я ждала твоего звонка и работала…

— С ума сошла! Отдохни хоть в воскресенье.

— Но мне это в радость. Я отдыхаю, когда придумываю новые строчки романа.

— Я так и не прочитал его.

— Он еще не дописан, вот когда закончу… Только обещай мне, что не будешь надо мной смеяться.

— Обещаю. Моя секретарша уже неделю вопросительно на меня посматривает. Не догадываешься почему?

— Нет.

— Ей очень хочется поскорее узнать продолжение. Она прочитала твою рукопись последней, очередь до нее дошла всего несколько дней назад. До этого серая папка бродила по всем этажам, женщины передавали ее друг другу, как святыню.

— Перестань, скажешь тоже. — Настя тихонько засмеялась в кулак, чтобы не разбудить спящих детей.

— Честное слово! Малышка настолько увлеченно читала, что даже забывала отвечать на телефонные звонки, за что получила выволочку от Оксаны.

— Ты хочешь сказать, что Оксана Дмитриевна тоже читала мою рукопись? — со страхом спросила Настя. — Зачем же ей ее дали?

— Тебя это так волнует? Мне кажется, что нет. По крайней мере, у нее на столе я заветной папки не видел. Оксана держится немного особняком от наших женщин. Послушай, тебе не кажется, что пора ложиться спать? Тебе, между прочим, завтра на работу. А на неделе потихоньку продолжай писать, только не очень долго засиживайся. Если будут проблемы с набором или еще какие-нибудь вопросы, звони прямо на работу. У тебя там полно почитательниц. Все. Спокойной ночи! Завтра еще тебе позвоню.

В трубке раздались короткие гудки. Настя положила трубку, закинула руки за голову и крутанулась на одной ноге. Ей хотелось прыгать и петь. Ее роман был кому-то интересен, и не только тем, кто знал ее по работе в школе. Значит, она не зря сидит по ночам. Настя радостно потерла руки, только теперь ей стало ясно, что она сможет до конца дописать грустную историю своей неуклюжей героини, вечно попадавшей в смешные ситуации и вызывавшей всеобщее сочувствие. Как это Марьяшка однажды сказала? Нескладеха. Вот оно! Вот каким будет название ее романа!

Как замечательно получается! Как интересно стало жить. Думала ли она всего полгода назад, что ее спокойная, размеренная жизнь так резко изменится? К ней наконец пришла любовь. Появился человек, который ей дорог. Настя вспоминала прошедший день. Какими заботливыми и ласковыми глазами смотрел на нее сегодня Валерий. Но почему же порой он бывает так замкнут и холоден? Почему она стесняется коснуться его, прижаться к его плечу, положить голову на грудь, словно боится, что Валерий оттолкнет ее? Порой он может быть рядом с ней, но мыслями находиться далеко-далеко, даже это не задевает и не обижает Настю. Ей хорошо уже оттого, что она видит его, смотрит в его задумчивые глаза. Каким простым, оказывается, может быть счастье.

— Настя, да ты просто сияешь! На улице уже весна наступила? Или сегодня солнышко взошло дважды?

— Нет, Марина Теодоровна, просто у меня хорошее настроение.

— В таком случае заходи ко мне.

Настя вошла в кабинет завуча, Марина Теодоровна подошла к окну и закрыла форточку.

— Мне на тебя жаловалась…

— А я даже знаю кто, — улыбаясь, ответила Настя.

— Почему ты стала перебивать взрослых, не дослушав?

— Потому что не хочу, чтобы вы тратили свое время и портили себе настроение. Мы обе знаем, о ком идет речь.

— Так что у тебя приключилось с этой мамашей?

— Я повесила после каникул в классе лист с таблицей скорости чтения всех учеников. Каждый ученик может по нему сравнивать, с какой скоростью он читал неделю назад, три дня назад и сегодня. Каждый читает с разной скоростью, вот я их и просила сравнивать только результаты своего чтения. Одни пришли в класс, уже умея читать и писать, а другие даже не знали букв. Эту маму удивило, что ее сын не читает быстрее всех в классе. Я ей показала на стенде реальное улучшение, мальчик постоянно увеличивает скорость чтения, понемногу, но постоянно. С ним нужно просто больше заниматься. Мальчик ленится.

— Мама его очень занята и не может проконтролировать?

— Да нет же! — Голос Насти зазвенел от возмущения. — У мамы много свободного времени, она не работает. Но ей никак нельзя объяснить, что самый богатый — это вовсе не значит самый умный и способный. Она считает, что ее ребенок должен быть самым хорошим учеником, только в борьбе за хорошие оценки она порой забывает о самом ребенке: ему же необходимо заниматься и работать.

— Я все поняла. Хорошо, не переживай, если она еще раз у меня здесь появится, я ей постараюсь все объяснить сама. — Марина Теодоровна решительно сжала губы.

Настя улыбнулась и пошла к себе в класс.

— Анастасия Григорьевна, вас тут ищут.

В конце коридора виднелась долговязая фигура старшеклассника, рядом с ним стояла Ирина.

— Ирина? Что случилось?

— Добрый день! Я что, не могу просто приехать к тебе, чтобы повидаться? Ты скоро освободишься?

— Я сейчас свободна, проходи.

— К тебе и не пройдешь: охрана, как в банке.

— С тех пор как у нас в школе появились охранники, стало спокойнее.

— А школу больше не взрывали?

— Нет, учителя объявили, что после каждой попытки взрыва будут устраивать контрольные и опросы по всем предметам. Поделились таким опытом наши соседи, их школу в прошлом году пытались взрывать почти каждый месяц, а в этом году после применения новой системы защиты стало совершенно спокойно.

— Значит, школьники шутили?

— Увы!

Настя провела Ирину в класс, показала вешалку за шкафом, куда Ирина без лишних церемоний повесила свою пушистую шубу. Ирина пригладила волосы, огляделась и прошлась по классу, разглядывая наглядные пособия и работы учеников, развешанные по стенам.

— У тебя тут уютно. Это все твои ученики сделали?

— Нет, еще третий класс помогал, они во вторую смену учатся.

Ирина провела рукой по первой парте и села за нее, глядя на Настю снизу вверх.

— Они смотрят на тебя снизу вверх, как на бога.

— Это просто парта низкая, у меня же первый класс.

— А где сидит Кирилл?

— Он ходит в третий класс.

— Разве он не остался на второй год? Галка в прошлом году жаловалась, что он плохо учился. Значит, уговорила, чтобы его перевели в третий класс.

— Он сейчас почти догнал, мама с ним много занимается.

— Мама? А ты?

— Я помогаю ей, но мне приходится много заниматься с Марьяшкой.

— Она все еще живет у тебя?

— Да, но ее забирают теперь не только по субботам и воскресеньям. Иногда и на неделе.

— Чем же ты занимаешься в свободное время?

— Я тебе говорила — пишу роман.

Настя подумала, что Ирина в очередной раз начнет говорить что-нибудь неприятное, но та молчала.

— Ты мне хотела что-нибудь сказать? Ты не думай, я тебя не гоню, просто скоро мои ученики придут после физкультуры…

— Я хотела передать вещи для Кирилла. Он растет быстро, вот я тут собрала. — Ирина раскрыла пластиковый пакет, который держала в руках, и стала доставать оттуда вещи.

— Но они же новые, на них этикетки, — проговорила удивленная Настя.

— А ты думала, что я ему принесу ношеное?

— Мне учителя иногда приносят, я и свои вещи отдаю учительницам для их дочерей. У нас взаимообмен.

— Так ты возьмешь?

— Конечно. Спасибо тебе. Хочешь, пойдем сейчас к Кириллу? Он на этом этаже. У него замечательная учительница, она ему очень помогает. Знаешь, он почти совсем перестал заикаться.

— Нет, не надо. Я в другой раз. Хорошо?

— Как знаешь.

— Я пойду, ты меня не провожай. — Ирина торопливо надела шубу и вышла из класса.

Настя пожала плечами, убрала вещи обратно в пакет и положила его под письменный стол.

Когда после уроков Настя вместе с детьми пришла домой, Марьяшка первая обратила внимание на пакет. Настя достала обновы для Кирилла, и мальчик принялся их примерять. Три женщины стали разглядывать Кирилла, который почти не смущался под взглядами трех пар глаз. И куртка и джинсы пришлись впору.

— Ирина точно размер угадала, — с одобрением сказала Калерия Андреевна.

— Интересно, а почему это только Кириллу подарки подарили, — поджав губы, поинтересовалась Марьяшка.

— А ты попроси свою тетю Оксану, она тебе все подарит. Только ты ее не зли.

— Кирилл, не надо так говорить, это некрасиво, — поспешила вмешаться Настя.

— Ну и не надо, — сказала Марьяшка и демонстративно вышла из комнаты.

— Кирилл! — укоризненно покачала головой Настя.

— Так ей и надо, пусть в следующий раз не хвастается. «Посмотрите только, какую куклу мне Оксана подарила, такой ни у кого нет». — Кирилл смешно наморщил нос, копируя голос Марьяшки.

— Тебе так хочется куклу? Давай, я тебе ее подарю.

— Не надо, а что вы смеетесь, тетя Настя? Ничего смешного нет.

— Мальчики не должны обижать девочек.

— Даже если они задаваки?

— Даже если они и задаваки. — Настя развела руками — Ничего не поделать!

Вечером Марьяшка отказалась ехать вместе с Оксаной Дмитриевной Настя объяснила, что девочка решила остаться сегодня у нее дома. Оксана Дмитриевна попросила подозвать девочку к телефону. Что она ей говорила, Настя не слышала, только Марьяшка ехать отказывалась и твердо стояла на своем.

Настя улыбнулась. Конечно, ей было приятно, что Марьяшка довольно быстро разобралась в том, что ее просто-напросто хотят купить, ей было понятно, насколько трудно было девочке противостоять соблазну. Настю охватило ликование, но, с другой стороны, ей меньше всего хотелось портить отношения с Оксаной Дмитриевной.

Вечером позвонил Валерий и отчитал Настю, что она не настояла и не отправила девочку домой.

— Ну как ты не понимаешь? Марьяшке просто надоело мотаться между двумя домами. У ребенка должен быть один дом, а раз тебя нет дома, то Марьяшке и не хочется там быть. Нам уже удалось добиться того, что она скучает по тебе.

— Мне бы хотелось, чтобы ты больше отдыхала. Почему ты не спишь?

— Я ждала твоего звонка.

— А чем ты занималась?

— Сидела за компьютером.

— Но уже поздно.

— Я ждала твоего звонка, чтобы сказать, что Марьяшка сегодня получила пятерку за контрольную по математике. Что ты молчишь? Ты не рад?

— Я слушаю твой голос, и мне очень приятно.

— Я думала, что тебе приятно узнать, что твоя дочь стала хорошо учиться.

— Само собой. Передай ей завтра привет от меня. А сейчас ложись спать, договорились?

Настя встала, снова включила торшер и подошла к столу. Ну, скажите на милость, почему самые хорошие мысли приходят, когда ложишься спать или идешь куда-нибудь? Настя поставила колено на сиденье стула и, склонившись над столом, стала быстро записывать. Рука не поспевала за воображением. Настя задумалась, прижав ручку к губам.

— Ты идешь спать или нет, полуночница? — раздался громкий шепот Калерии Андреевны.

— Сейчас, только запишу несколько идей. Боюсь, что до завтра забуду. Я ложусь спать, честное слово.

— Ты завтра не проснешься.

— Марьяшка разбудит, она рано просыпается.

— Ты последнее время стала плохо выглядеть, тебе нужно больше отдыхать.

— Хорошо, мама — Настя согласно закивала в ответ, дописывая в блокноте последнее слово.

Она снова легла в постель, счастливая и радостная оттого, что день прошел удачно, что сегодня вечером ей удалось написать целых три страницы своего романа, что Валерий позвонил, и они поговорили и что теперь у нее такое чудное настроение. Неужели человеку может быть так хорошо только оттого, что все складывается удачно?

Неприятности начались сразу после третьего урока. Марьяшка подралась с двумя одноклассниками. У Виталика был разбит нос, а у Саши на щеке красовался большой синяк, Марьяшка была на две головы выше своих обидчиков, поэтому пострадала меньше: на рукаве формы был слегка оторван кружевной манжет. Настя оставила драчунов после уроков — разбираться в случившемся. После долгих разговоров и уговоров Насте удалось добиться правды от малышей. Мальчишки обвинили Марьяшку в том, что она незаслуженно получила пятерку по математике. Настя отпустила малышей по домам к ожидавшим их мамам, а сама посмотрела на насупившуюся Марьяшку.

— Они сами первые начали, — упрямо твердила она, глядя в пол. — Они сказали, что раз я с вами живу, то значит, вы мне всегда будете пятерки ставить.

— Если ты считаешь, что они не правы, то проще всего доказать им это, получив еще одну пятерку. А почему ты не хочешь учиться на одни пятерки? Ты же можешь, правда?

Марьяшка вытерла кулачком хлюпающий нос и кивнула головой.

— Тогда пошли домой.

— Они все равно противные.

— Это не значит, что их нужно бить.

— Но я же…

— Я все поняла, — мягко прервала ее Настя. — Пойдем домой? Нас Кирилл заждался.

Втроем они вышли из школы и почти сразу же увидели стоящую перед школой машину, из нее вышла Оксана Дмитриевна. Она изящным движением руки запахнула шубу, в ярких солнечных лучах пушистый мех засверкал тысячами разноцветных звездочек, так же ярко блестели аккуратно уложенные локоны. Насте оставалось только вздохнуть: сама она была в парикмахерской месяца три назад, и сейчас ее волосы были спрятаны под шапкой. Последние дни ей приходилось собирать волосы в хвостик и скалывать заколкой.

— Добрый день! Марианна, вечером звонил твой папа и попросил меня забрать тебя после уроков.

От нарочито ласкового голоса Марьяшка еще больше насупилась и замотала головой в разные стороны.

— Хорошо, если ты не хочешь, чтобы я отвезла тебя домой, то я могу хотя бы довезти вас до дому. Садитесь.

Настя попыталась отказаться, но дети уже залезали в машину. У самого дома машина остановилась, Марьяшка и Кирилл быстро спрыгнули с сиденья, Настя, как обычно, никак не могла скоординировать движения рук и ног, чтобы с достоинством, подобно благородной даме, выйти из экипажа, Оксана Дмитриевна величественно вышла вслед за ними.

— Вы не могли бы уделить мне несколько минут?

Настя обернулась, стоявшая перед ней женщина смотрела на нее каким-то новым, непонятным взглядом.

— Хорошо, пройдем в дом, там и поговорим.

— Я не займу у вас много времени, если можно, я хотела бы поговорить с вами здесь.

— Я вас слушаю.

— Мне трудно говорить об этом, вы потратили столько сил на девочку, но скоро вам придется расстаться.

— Почему?

— Понимаете, у вас ничего не получится с Валерием. Он очень сложный человек. Вы не поверите, сколько сил я потратила на него и на его фирму. Он человек талантливый и увлекающийся, но совершенно непрактичный, его поведение бывает непредсказуемо. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Не совсем. Что вы имеете в виду?

— У Валерия часто бывает депрессия, из которой его очень трудно вывести. Вы себе даже не можете представить…

— К сожалению, я не видела Валерия в подобном состоянии, поэтому мне трудно судить.

— Ну, разумеется. Я столько сил потратила на то, чтобы придать нашей фирме приличный вид, а чего стоил мне ремонт… — Оксана Дмитриевна подняла плечи и развела руками, она поправила и без того идеально лежащие волосы. — Можно сказать, я сама, вот этими руками, все создала. А его квартира? Мне больно смотреть, как рушится уют. Там же каждая деталь интерьера была продумана. Было так изящно.

Вкрадчивый голос Оксаны Дмитриевны так и лился, так и журчал. «Что же ей от меня надо? — думала Настя. — К чему она все это говорит? Похоже, она мне сейчас калькуляцию расходов представит. Только вот почему и чем я должна буду платить?» Настя внимательно смотрела на стоящую перед ней холеную женщину.

— Я понимаю, что, возможно, Валерий даже и увлекся вами, немного. Он натура творческая, но поймите, нормальную жизнь ему могу обеспечить только я. У нас много общего… Прежде всего нас сближает работа, а работа для Валерия — это все.

— Что вы от меня хотите?

— Я?! Ничего. Чтобы вы не попали в смешное положение. Мне кажется, вам просто не на что надеяться. Сравните нас. Посмотрите на меня. Разве я не заслуживаю счастья? Почему я должна от него отказываться? Во имя чего?

— А вы уверены, что именно вы можете сделать Валерия счастливым?

— Разумеется.

— А Марьяшку?

— Неужели я не смогу справиться с каким-то ребенком?

— Но с ней не нужно справляться, ее нужно любить. Вы умеете любить?

— Конечно. Что за глупый вопрос! Мне бы хотелось, чтобы вы сразу поняли…

— Я давно поняла, что вы любите и любили только себя. Вам дорог не сам Валерий, а лишь то, что он может вам дать. Вы ведь только берете, а если и отдаете кому-то часть своей души, то всегда считаете, сколько и кому отдали. Вы же не умеете жить ради кого-то. Вы не умеете бескорыстно радовать других, жить и получать радость и удовлетворение оттого, что окружающим вас людям хорошо. Вы прежде всего требуете радости для себя.

Оксана Дмитриевна отшатнулась, словно Настя ударила ее.

— Хорошо, пусть так. Считайте, что вы лучше меня в чем-то. Но раз вы такая правильная, то тем более не можете лишить ребенка отца!

— А я и не лишаю. Марьяшка прекрасно относится ко мне. Со временем, я надеюсь…

— Ну да, как же! Вы готовы навесить на Валерия всех подкидышей, которых только можете найти в округе. И вы всерьез думаете, что сделаете его счастливым?

— Замолчите! Вы жестокая и гадкая…

— Но я имею право так говорить. А вы не можете оставить ребенка без отца.

— Ребенка?

— Да.

— Я вас не понимаю. Что вы имеете в виду? — Настя недоуменно посмотрела на Оксану Дмитриевну.

— Я беременна, — чуть приподняв голову, сказала Оксан Дмитриевна.

27

— Вы ждете ребенка?

— Да, моего ребенка, моего и Валерия.

Оксана Дмитриевна повела плечами, словно говоря: «Что тут такого удивительного?» Резким движением руки она прикоснулась к виску и поправила свои и без того идеально уложенные волосы.

— Что вы на меня так смотрите? Вы мне не верите? У нас будет ребенок. Вы можете сказать, что больше ему подходите, можете говорить про родство душ, но ребенка жду я, и вы не имеете права лишать его отца. Конечно, вы можете воспользоваться ситуацией и настоять на своем. Но только сможете ли вы быть его женой, зная, что у него растет ребенок? И этот ребенок растет без отца? Вы, которая так долго боролась, чтобы вернуть Марианне отца? А Марианну мы воспитаем, можете за нее не волноваться.

Настя отвернулась, у нее перед глазами все разом померкло, солнечный сияющий день превратился в глухую ночь. Насте захотелось опереться на что-нибудь. Только бы не упасть! Сквозь черный туман раздавался безжалостный голос Оксаны Дмитриевны:

— Вы не сможете построить свое счастье, зная, что…

Опять! Она повторяется, как заезженная пластинка. Почему она не замолчит? Настя изо всех сил потерла лицо руками. Зрение вернулось к ней, она снова стала видеть.

— Что вы хотите от меня?

— Я заберу девочку сегодня. Будет лучше, если мы обойдемся без дешевых сцен и слез. Нам же не нужно волновать девочку. Марианна очень впечатлительная, ее нервную систему надо беречь. Да и Валерию так будет легче, нам с вами надо подумать и о нем, правда?

Оксана Дмитриевна наклонила голову и заискивающе взглянула в глаза Насте. «А ведь она меня боится», — с удивлением подумала Настя.

— Хорошо, я помогу вам собрать ее вещи.

— Я уже собрала, я приехала сегодня пораньше, ваша мама мне помогла. Видите, у вас совсем не будет хлопот. И Валерий будет доволен, что это дело нам удалось разрешить так легко и без проблем. Шофер уже отнес вещи в машину.

Настя кивнула и вслед за Оксаной Дмитриевной прошла в свой подъезд.

Марьяшка мрачно смотрела на Настю.

— Марьяша… — Голос у Насти сорвался. Что она могла сказать девочке?

— Ладно, я все понимаю. — Девочка опустила плечи. — Пойду я. Только как вы без меня в магазин теперь ходить будете? Да и вообще… Вы ж недотепы, обманут вас… — Девочка вздохнула и пошла к двери. — А в гости я могу к вам приехать?

— Конечно, Марьяша, мы будем тебя ждать.

Оксана Дмитриевна поняла, что настало время брать инициативу в свои руки. Она решительно подошла к девочке, попыталась взять ее за руку, но в самый последний момент не решилась. Марьяшка демонстративно отодвинулась от протянутой руки и вышла за дверь.

— Документы девочки из школы я заберу завтра.

Оксана Дмитриевна резко повернулась, широкий подол шубы взметнулся и задел руку Насти. Словно ласковый зверек погладил. Волна сильного пряного запаха ударила Насте в ноздри, инстинктивно она зажала рот рукой. Негромко хлопнула входная дверь. Было слышно, как Оксана Дмитриевна громким, чуть визгливым голосом что-то выговаривала девочке. Обессиленная Настя опустилась на пуфик, стоявший в прихожей.

— Ты прости меня, я ничего не могла сделать, когда она приехала сюда с шофером за вещами. Формально она права: Валерий доверил ей заботиться о девочке в свое отсутствие. — Калерия Андреевна с грустью посмотрела на дочь. — Эта женщина умеет быть убедительной.

Раздался звонок в дверь. Настя невольно вздрогнула.

— Ой, неужели вернулись? Настя, ну что ты дрожишь? Открой дверь.

— Я не могу, мама. — Настя умоляюще посмотрела на мать.

— Иди, иди в комнату, я сама открою.

Настя прошла к себе и села на диван. Через секунду в комнату влетела Ирина:

— У тебя появились новые духи? Очень модный запах. Привет.

— Здравствуй, нет, это не мои духи. У нас только что была Оксана Дмитриевна.

— Понятно, — со зловещей интонацией произнесла Ирина.

— Что тебе понятно?

— Твоя мама мне вкратце обрисовала ситуацию. А понятно мне только то, что ты сейчас своими руками выпустила из рук свое счастье. Просто взяла и подарила.

Настя болезненно поморщилась:

— Я ничего не дарила…

— Еще не поздно, мы с тобой…

— Ничего не будем делать.

— Прости, я тебя просто не понимаю.

— Она ждет ребенка.

— От него?

— Да. От кого же еще?

— Вот это номер! От этой дамы можно чего угодно ожидать. Тогда чего ты переживаешь? Не стоит он того. Плюнь и забудь!

— Но я тоже жду от него ребенка! — в отчаянии прокричала Настя.

— Ой! — От неожиданности Ирина резко остановилась и посмотрела на Настю.

— Вот тебе и «ой», — передразнила подругу Настя.

— Она знает обо всем этом?

— Конечно, нет.

— И ты молчала?! Ничего не сказала? — вскричала Ирина.

— А по-твоему, я должна была ей это сказать? И что потом? Нам что, нужно было бы выяснять, кто из нас родит раньше? Тот и прав? Так, да? Животами своими трясти?

— Вот подлец! — растерянно произнесла Ирина и села на диван рядом с Настей.

— Да не подлец он! Он несчастный человек.

— Жалкий трус!

— Вовсе он не трус, он же не виноват. А потом, он не знает, что я жду ребенка.

— Да уж конечно, давай его еще и пожалеем. Ему нужно сообщить, и как можно скорее. Как получилось, что он ничего не знает?

— Я сама не была уверена. Мне мама сказала.

— Как это? — Лицо Ирины выражало крайнюю растерянность.

— Так и сказала: «Девочка моя, а не ждешь ли ты ребенка?»

— А ты в ответ: «Как ты можешь, мама?» — Ирине удалось настолько точно скопировать Настин голос и интонацию, что та весело рассмеялась, несмотря на трагичность ситуации.

— Она еще и смеется при этом! Дуреха, что ты будешь теперь делать? Когда ты сообщишь ему о ребенке?

— Не хочу и не буду.

— Ты капризничаешь, как маленькая девочка, а речь идет о жизни, о будущей жизни.

— Именно потому, разве могу я навязывать своего ребенка другому человеку, который этого, возможно, не хочет?

— Вот видишь, ты же сама говоришь «возможно», ты сама до конца не уверена. Как можно было не обсудить такой вопрос в первую очередь?

— Так получилось, когда мы были вместе — нам было о чем поговорить, — Настя грустно улыбнулась. — А потом он говорил, что мы обсудим наши проблемы после его возвращения.

— Надо ему сказать.

— Нет, не хочу. У меня будет мой ребенок, и я не хочу ни с кем его делить.

Ирина еще немного повозмущалась для виду и вскоре уехала. Она прекрасно знала, что при всем своем внешне мягком характере Настя умела настоять на своем. Кроме того, Ирине не хотелось еще больше расстраивать Настю. Было видно, что после всех сегодняшних волнений она порядком устала: лицо ее сильно побледнело, а под глазами залегли синие тени.

В квартире было тихо, Кирилл учил уроки, Калерия Андреевна сидела рядом с ним и штопала носки. Настя оказалась не у дел. Мыслей в голове не было, сил и желания делать что-то — тоже. Настя устала каждый день подгонять себя и заставлять делать самые обыденные вещи: ходить на работу, готовиться к урокам, забегать в магазин, выполнять каждодневные домашние дела, в ее организме происходили изменения, еще не заметные глазу, она готовилась к рождению новой жизни. Настя еще не осознавала этого, но порой она не понимала себя: ей почти все время хотелось спать, иногда плакать или, свернувшись клубочком, тихо лежать на диване, а больше всего ей хотелось прижаться к надежной широкой мужской груди и услышать, как спокойно и уверенно бьется родное сердце и почувствовать, как сильная рука осторожно гладит ее по голове.

Вечером перед сном Настя подошла к Кириллу, тихо сидящему перед телевизором, и обняла его за плечи:

— Что-то ты тихий сегодня. Скучно стало без Марьяшки?

— Она же поехала к себе домой.

— Хорошо, что ты это понимаешь, нам будет без нее грустно, но что поделаешь. Она будет приезжать к нам в гости. Не переживай.

Настя погладила склоненные плечи мальчика и, не удержавшись, поцеловала его в макушку, прямо в короткие, упрямо горчащие волосы. Волосы приятно укололи губы, Настя улыбнулась и потерлась щекой о голову Кирилла.

— Тетя Настя, можно, я спрошу?

— Конечно.

— А вы правду мне ответите?

— Разве я тебя обманывала когда-нибудь?

— Нет.

— В чем дело, Кирилл?

— У вас скоро свой ребенок будет?

— Да, — тихо ответила Настя.

— Значит, я вам больше уже не нужен?

У Насти перехватило дыхание. Как могла она за своими переживаниями забыть о мальчике, о его чувствах?

— Что ты, Кирилл! Я тебя очень люблю, просто я думала, что ты будешь рад, если у тебя будет сестричка или братик. И мы с тобой будем о нем заботиться. У нас будет самая настоящая семья.

— И вы от нас не уйдете?

— Нет. Куда же я уйду? Здесь наш с тобой дом.

— Значит, я вам нужен?

— Конечно.

— Я вам буду обязательно помогать, я буду…

— Кирюша, милый мой, для меня самое главное, чтобы тебе было хорошо с нами, чтобы ты нас любил так же, как мы с мамой любим тебя.

— И вы меня никуда не отправите?

— Кирилл, твой дом и твоя семья здесь, — твердо сказала Настя. — Единственное, о чем бы я хотела тебя просить, — чтобы ты полюбил моего ребенка. Хотя нам придется трудно: он будет самым маленьким среди нас и будет требовать много внимания.

— Я буду любить его, — с серьезным видом пообещал мальчик.

— Даже если он будет портить твои игрушки и рвать тетрадки. Говорят, маленькие дети это очень часто делают.

— Я буду их прятать, — сказал Кирилл и впервые за этот длинный и беспокойный день улыбнулся.

В первые дни после отъезда Марьяшки Настя чувствовала давящую пустоту, но хлопоты и новые заботы постепенно заглушили боль. Шли дни, по предположению Насти Валерий должен был уже вернуться домой, но звонка от него она не дождалась.

Вечерами она сидела, забившись в угол дивана, и, не отводя взгляда, смотрела на телефон. Это стало привычкой и наваждением.

— Настя, хватит гипнотизировать взглядом телефон, пойдите лучше с Кириллом погуляйте.

Строгий голос мамы заставлял Настю подниматься с дивана и идти с Кириллом гулять. После прогулки она снова занимала свою любимую позу на диване вблизи телефона. Но звонила ей только Ирина, которая пыталась развлечь ее веселой болтовней.

Кирилл с разрешения Насти включил ставший ненужным компьютер и обнаружил в нем игры. Он безуспешно попытался привлечь к игре Настю, но в результате за несколько дней освоил игры сам. Настю радовало хотя бы то, что мальчик занят и ей не приходится развлекать его по вечерам.

В школе дети довольно спокойно отнеслись к тому, что Марьяшка перестала ходить к ним в класс, и больше не задавали вопросов. Марина Теодоровна при встрече немного поворчала, ей не понравился командный тон, которым Оксана Дмитриевна потребовала выдать ей документы девочки. В ответ завуч резко ее осадила и потребовала представить документ, подтверждающий право Оксаны Дмитриевны представлять интересы девочки. Рассерженная дама ворвалась в класс к Насте во время урока чтения, Настя спокойно дождалась звонка, возвестившего об окончании урока, и пошла к завучу. Она безуспешно пыталась убедить Марину Теодоровну в том, что Оксана Дмитриевна может забрать документы. Обиженная бесцеремонностью просительницы старая педагогиня уперлась и требовала соблюдения всех правил. Через несколько часов Оксана Дмитриевна привезла официальный документ, заверенный юристом, и школьное дело Марьяшки было выдано ей на руки. Оскорбленная Оксана Дмитриевна вышла из школы, убежденная в том, что с ней просто попытались свести счеты.

— Что ты переживаешь? Раз эта грымза занимается делами девочки и при этом так торопится, значит, он просто еще не приехал из командировки.

Сидевшая напротив Насти Наталья Сергеевна держала в руках традиционную чашку травяного чая.

— Может быть, он просто послал ее в школу. Ему самому некогда заниматься такими мелочами.

— Как бы не так! Доверенность, которую она представила, была написана и заверена юристом. Представляешь, наша старуха заставила ее показать паспорт и переписала паспортные данные. Его еще нет в Москве.

— Это еще ни о чем не говорит, может быть, он не хочет меня видеть. Ему проще послать сюда Оксану.

— Не буду спорить, но мне кажется, ты ошибаешься. Да, ты не будешь на меня сердиться?

— За что? — Настя отхлебнула чаю из чашки.

— Я ей дала почитать твой роман. Что ты! — Наталья Сергеевна заколотила своим крепким кулачком по спине поперхнувшейся от неожиданности Насти.

— Кому дала почитать?

— Теодоровне, конечно. Кому же еще?

— Ты с ума сошла! Я тебе как подруге, а ты… Она надо мной смеяться будет.

— Ничего подобного. Она не смеялась, она всю ночь не спала, пока не дочитала до конца. И должна тебе сказать по секрету, ей очень понравилось. И вообще, я не понимаю, когда мы наконец дождемся продолжения?

— Окончания?

— Да! Народ ждет и волнуется.

— Хорошо, я напишу. Прямо сегодня домой приду и вечером буду работать.

— Настя, а ты мне по секрету не можешь сказать, чем кончится?

— Я не знаю. Что ты на меня так смотришь? Я действительно не знаю.

— Ну хоть приблизительно.

— Я знаю только, что они будут счастливы.

— Правда? Не обманываешь? Я пойду девочкам скажу, а то они волнуются.

— Каким девочкам, Наташа?

— Да нашим учительницам.

— Ты что, рукопись всей школе давала читать?

— Да, кроме учителей труда и физкультуры, хотя они очень просили. До них еще очередь не дошла. Марина Теодоровна воспользовалась властью и отдала читать своей дочери вне очереди.

— Наташа, ты сошла с ума, — рассмеялась Настя и в ужасе прижала ладони к лицу. — Я же теперь не смогу в школе показаться.

— Глупости! Все уже целый месяц знают. Только тебе нужно побыстрее дописать конец, а то у нас народ переживает.

— И никто надо мной не смеялся?

— С чего это?

— Ну, не знаю…

— Вот именно, сама не знаешь, что говоришь. Ты лучше садись и пиши, а то давно не давала новых страниц. Будь хорошей девочкой, напиши побыстрее, ладно?

Сознание того, что все хотят узнать конец романа, что ее работа не безразлична людям, словно подстегнуло Настю и придало ей силы. Вечером она снова села за компьютер и с удовольствием коснулась пальцами его гладких, отполированных клавиш.

Работа помогала скоротать время по вечерам и даже придавала силы. Днем на переменах, а порой, чего греха таить, и на уроках Настя придумывала новые повороты сюжета, а вечером, уложив Кирилла спать, садилась перед экраном компьютера. По субботам Настя распечатывала написанные страницы и в понедельник относила их в школу. Наталья Сергеевна буквально выхватывала из рук стопку и уносила к себе в кабинет, где подшивала новые листки к уже порядком потрепанной рукописи. Конверт, в котором Настя отдала рукопись Наталье Сергеевне, давно обтрепался, но какая-то заботливая рука закрепила листы в красивой плотной папке ярко-красного цвета.

Доброжелательные читатели помогали исправлять опечатки. На полях рукописи стали появляться осторожные карандашные пометки. Преподавательницы русского языка не могли пройти мимо явных ошибок. Насте было немного смешно наблюдать, как извинялись они перед ней за свои исправления. С одной стороны, им не хотелось обидеть автора, а с другой — профессиональные навыки оказались сильнее.

Однажды днем в субботу Ирина неожиданно заехала к Насте и пригласила ее и Кирилла на прогулку.

— Что ты делаешь?

— Мне нужно дописать еще страницу.

— Ты хочешь сказать, что ты все еще пишешь свой роман?

— Почти дописала, мне его вычитывают, а я ввожу правку.

Ирина немного помялась и попросила у Насти рукопись. Настя вынесла в коридор заветную папку.

— Ты хочешь убедить меня в том, что все это написала ты сама? Всю эту стопку страниц?

— Да, тебя это так удивляет?

— Просто не ожидала. Я тебе скоро верну, можно взять на несколько дней? Ты не возражаешь?

— Нет, конечно. Читай, — ответила Настя, старательно наматывая шарф на шею Кириллу.

Муж Ирины в очередной раз уехал в командировку, она осталась одна, время ее не было ничем лимитировано. Целый день они втроем провели на свежем воздухе: гуляли в парке, любовались ледяными фигурами. Кирилл был так счастлив, что, глядя на него, Настя забыла обо всех своих проблемах. Они настолько устали, что почти сразу после ужина легли спать.

Утром Настю разбудил телефон, Настя прошлепала босыми ногами по полу и сняла трубку.

— Настя? Доброе утро! — раздался оживленный голос Ирины.

— Доброе утро. — Настя прислушалась: в соседней комнате было тихо. Видимо, Кирилл еще не проснулся. — Подожди, я сейчас.

Настя взяла телефон с полочки и вернулась в комнату. Она поставила аппарат на пол и залезла в кровать.

— Я тебя разбудила? Извини. Я не спала почти всю ночь: все читала и читала. Что ты молчишь? Ты что, спишь?

— Сплю, — ответила Настя и кивнула головой, трубка выскочила у нее из-под уха и свалилась с подушки. Настя тряхнула головой и взяла трубку в руку.

— Хватит спать! — не унималась в трубке Ирина.

— Я уже проснулась, почти. Так в чем дело?

— Тебе нужно ее издать.

— Не поняла…

— Тебе срочно нужно дописать конец своего романа и начать искать издателя.

— Ты серьезно?

— Совершенно. А чем кончится?

— Я еще не знаю.

— Как это?

— Понимаешь, я не знаю. Когда я сажусь писать, строчки сами приходят в голову. Я решаю, нет, просто представляю, как бы герои поступили в той или иной ситуации, мне трудно предугадать, как они будут себя вести. А порой они меня просто не слушаются. Я предполагаю, что они будут себя вести так, а в результате получается иначе.

— А кончится твой роман хорошо? — спросила Ирина с замиранием сердца.

— Хорошо, мне трудно написать плохой конец. Хорошим людям должно повезти, они не заслуживают плохого. — Настя села поудобнее, поправила подушку.

— Я думала…

— Ты думала, что если мне сейчас не очень весело, то я и все окружающее вижу в черном цвете? Скорее наоборот, когда я пишу — мне становится легче, словно я прожила другую жизнь и решила свои проблемы. Так что не волнуйся, конец я скоро допишу, все будут счастливы.

— Ты должна ее издать, я поищу среди своих знакомых…

— Мне бы не хотелось, чтобы ты этим занималась, Ирина. Только не обижайся, хорошо?

Ирина еще раз попыталась убедить Настю передумать, но Настя отказалась прибегнуть к ее помощи. К вечеру Ирина привезла рукопись. Настя снова стала просматривать страницы, вглядываясь в карандашные пометки на полях. Прошло еще несколько дней, и Настя наконец придумала окончание своего романа. Последние страницы начали гулять по рукам, а сама Настя продолжала дорабатывать предыдущие главы.

Энтузиазм Ирины заразил Настю. У нее в памяти были еще свежи скептические замечания Ирины о ее попытках написать роман. Уж если ей удалось переубедить Ирину, то почему, в самом деле, не попробовать поискать издателя? Но прибегать к помощи Ирины ей не хотелось. Взыграла гордость, Насте хотелось себе доказать, что ей удастся сделать все самой, чтобы никто не мог приписать успех себе, а в случае неудачи, чего Настя боялась больше всего, просто некого будет винить, кроме себя. Страшновато начинать самой хлопотать. А главное, к кому она обратится?

Решение было найдено неожиданно просто и быстро.

Однажды утром перед уроками к ней подошла преподавательница домоводства и, немного смущаясь, протянула книгу:

— Настенька, посмотрите там, на последней странице. Будет время — почитайте, книга моя, так что можете не торопиться.

Настя не успела даже поблагодарить, как учительница поспешно вышла из класса. Через несколько минут должен был раздаться звонок, в коридоре возились малыши, опоздавшие торопливо поднимались по лестнице, — словом, шла обычная школьная жизнь.

Настя смогла рассмотреть книгу только на следующей перемене. Книга была толстая, в красивом твердом переплете, с яркой цветной картинкой на обложке. Настя ласково погладила обложку, вечером можно будет почитать новый увлекательный роман. Что же сказала Татьяна? Книга может ей пригодиться? Видимо, у нее интересное окончание.

К концу утомительного дня она уже забыла о книге, лежащей в сумке. Медленно пришли они с Кириллом домой, поужинали. Кирилл сел поиграть за компьютер. Настя пошла на кухню и взялась за утюг: выстиранное белье лежало огромной кучей. Глядя на эту кучу, Настя грустно и тоскливо задумалась, но делать было нечего, с домашней работой приходилось расправляться так же решительно, как и с нескончаемой проверкой школьных тетрадей.

— Пойди отдохни, я докончу. — Калерия Андреевна вошла на кухню, в одной руке она держала газету, а другой придерживала на лице сползавшие очки.

— Мне осталось совсем немного.

— Иди отдыхай, что это ты надумала на ночь глядя белье гладить?

— Но все равно это нужно будет сделать.

— Настя!

— Мама, ты заметила, что теперь ты сама стала называть меня с различными интонациями? Интонациями можно выразить все, что угодно.

— Пойди почитай лучше свои романы, а я доглажу.

Настя не стала спорить, она действительно очень устала. Она прошла в комнату, посмотрела на Кирилла, с увлечением играющего в какую-то сложную игру, легла на диван и протянула руку к книжному шкафу, решив наугад взять любую книгу. Зарплату должны были заплатить только через неделю, дополнительного заработка пока не предвиделось, поэтому Настя не решалась тратить деньги на новые книги. Вот тут она и вспомнила о книге, забытой в сумке.

Настя открыла ее и углубилась в чтение, через час Кирилл выключил компьютер и пошел спать, а Настя все читала. В комнату заглянула Калерия Андреевна, пожелала ей спокойной ночи и напомнила, чтобы она долго не засиживалась. Настя только кивнула в ответ. Последнее время она стала по-новому читать романы: она анализировала содержание, композицию романа, диалоги героев. Теперь она училась на книгах, училась авторскому ремеслу.

Роман по-настоящему увлек ее, но часы уже пробили двенадцать, и ей захотелось спать. Чем же он кончился? Обычно Настя не позволяла себе заглядывать в конец, чтобы узнать, чем кончились приключения героев. Некоторое время она боролась с искушением прочитать последнюю страницу. Интересно, почему же ей посоветовали прочитать именно последнюю страницу? Роман был исторический и не имел ничего общего с повествованием Настиного романа. Настя решительно открыла последнюю страницу. Все хорошо, как и следовало ожидать. Прекрасная героиня была освобождена, роман закончился свадьбой. Но в книге было еще несколько страниц, Настя перелистнула страницу. Так, какая-то реклама. Продажа бумаги… адрес оптовой базы издательства. А что тут? На последней странице книги Настя увидела рекламу литературного частного агентства. Настя прочитала объявление до конца и вдруг поняла, что оно находится совсем недалеко от ее дома. По крайней мере, эту улицу Настя знала довольно хорошо. Совсем недавно она со своими учениками ездила в «Театр кукол», находившийся по соседству.

Насте стало жарко. Что если ей поехать туда? А если ее просто выгонят? Ну кто она такая? И что она скажет? «Здравствуйте! Здесь романы принимают?» С другой стороны, в объявлении сказано, что приглашаются к сотрудничеству переводчики и издатели. Можно попробовать… А если над ней посмеются? Но может быть, этот неизвестный Поплавский только начинает свою работу и по-настоящему заинтересован в сотрудничестве? Может быть, он хотя бы выслушает ее или посоветует, к кому она может обратиться?

Настя заворочалась в постели, подушка стала какой-то плоской и неудобной, одеяло — тяжелым и колючим. В конце концов, она ничем не рискует. В любой момент она сможет уйти. С этой мыслью Настя заснула.

Несколько дней Настя обдумывала все возможные варианты своего разговора с издателем, пока наконец не решилась туда отправиться. Настя договорилась, что Кирилла заберет из школы Калерия Андреевна. Проводив своих малышей до порога и сдав их на руки заботливым бабушкам и мамам, Настя поправила на плече сумку и зашагала к остановке автобуса.

28

Дом ей удалось найти почти сразу. Это было здание какого-то научно-исследовательского института с длинным названием. Настя достала бумажку с выписанным адресом литературного агентства. Все было верно. Может быть, в рекламе был неправильно указан адрес? Настя посмотрела по сторонам. Здание было крайнее от угла. Так или иначе, но нужно спросить. Глубоко вздохнув, Настя потянула за тяжелую массивную ручку, дверь приоткрылась, и Настя вошла. В вестибюле в отгороженном стеклянном закутке сидела вахтерша и вязала, сдвинув очки на кончик носа, она строго взглянула на вошедшую.

— Добрый день! Скажите, пожалуйста, литературное агентство Вадима Поплавского здесь находится?

— Да, проходите, он только что поднялся к себе, — вполне доброжелательно ответила женщина.

Приободренная столь удачным началом, Настя направилась к лестнице. Поднявшись на третий этаж, она совсем запыхалась, пришлось сделать остановку и передохнуть. Наконец ей удалось обнаружить и нужную дверь. Звонка не было, и Настя робко постучала. Дверь почти сразу отворилась. На пороге стоял высокий черноволосый мужчина и внимательно на нее смотрел.

— Добрый день! Проходите. Вы от Марии Васильевны?

— Нет, я сама по себе.

Настя прошла в комнату и огляделась. Комната была большой, квадратной, вдоль стен стояли стеллажи с книгами. В основном это были сборники фантастики и детективы, но в углу Настя разглядела и знакомые обложки ее любимых женских романов. В центре комнаты — несколько столов, заваленных папками, а в углу — включенный компьютер.

В какой-то момент ей стало немного страшно: если стоящий перед ней человек имеет хотя бы отдаленное касательство ко всем представленным здесь книгам, то Насте просто нечего здесь делать. Он имеет дело не с новичком, а с профессионалом. И маловероятно, что он будет заинтересован в сотрудничестве.

Настя повернулась лицом к хозяину офиса. Мужчина стоял перед ней, потирая подбородок и в раздумье на нее поглядывая.

— Я — сама по себе. Я пришла предложить вам рукопись романа.

— Романа? — несколько разочарованно спросил мужчина. Однако он жестом предложил ей сесть. Настя села за ближайший письменный стол, мужчина сел напротив и выжидательно на нее посмотрел.

— Да, женский любовный роман.

— Вы его перевели?

— Нет, я его написала.

— Сами?

— Конечно.

Настя повернулась и сняла со спинки стула сумку. Вытащила рукопись и положила ее на стол.

— Я могу посмотреть?

— Мне бы этого очень хотелось.

— А вы к кому-нибудь еще обращались?

— Нет.

— Как же вы нашли меня?

— Вон в той книге, стоящей сзади вас на полке, дан ваш адрес, вернее, адрес вашего агентства. Я прочитала и решила рискнуть.

Мужчина взял рукопись в руки, вытащил ее из конверта и стал просматривать страницы.

— В каком смысле рискнуть? — спросил мужчина, перелистывая страницы. — Страшно было?

— Немного.

— Так кто вам посоветовал…

«Либо он меня не слушает и ему совершенно неинтересно мое появление здесь, либо он просто перепроверяет мои слова и ждет, что я проговорюсь».

— Я обратилась к вам потому, что живу неподалеку.

— А почему вы написали именно любовный роман?

— Надоело читать переводные книги. Можно сказать, за державу обидно. Почему на Западе есть такой жанр, а у нас нет? Чем мы хуже?

— Вообще-то, я занимаюсь в основном фантастикой. — Было видно, что мужчина колеблется.

— Но вы же издаете женские романы?

— Да, конечно, но только…

— Ну тогда мне остается только извиниться, что я заняла у вас столько времени. — Настя встала со стула и протянула руку, чтобы забрать рукопись.

— А вы хотите кофе? — неожиданно перебил ее мужчина.

— Хочу, только лучше чай, если он у вас есть.

Мужчина улыбнулся, кивнул и прошел в угол комнаты, где на столе стоял электрический чайник. Через несколько минут он поставил перед Настей стакан горячего чая, сахарницу. Настя прихлебывала горячий чай и выжидательно посматривала на гостеприимного хозяина. Мужчина пил кофе и одновременно просматривал страницы. Настя поежилась: ей было неловко, что ее работа вынесена на суд.

— Простите, что я смотрю рукопись прямо перед вами, в вашем присутствии. Но стиль мне нравится. Вы совершенно правы в одном: идея уже давно носится в воздухе, а это может быть интересно.

— Что вы имеете в виду?

— В этом году уже несколько издательств собираются начать издавать русские женские романы.

— И правильно. Какая отдушина у наших женщин? Вот посмотрите: первые любовные романы у нас появились три года назад. Их стали покупать. Читали сначала тайком. Женщинам непросто было признаться, что они отдыхают душой, читая такие сентиментальные книги. Поначалу обложки стыдливо закрывали, теперь же даже мужчины в открытую читают эти книги в метро. Да-да, я сама видела, честное слово. Вот только уже стали подуставать от иностранной тематики. Порой так хочется чего-то своего, русского. Ну неужели мы сами не можем создать у нас такой жанр? Просто обидно.

— Вы, конечно, правы, на Западе до шестидесяти процентов прибыли издательства получают за счет литературы подобного рода. Давайте с вами договоримся: рукопись я у вас возьму. Скажем, на неделю. Такую литературу я сам не читаю. Этим у меня занимается жена. Я с ней посоветуюсь. А потом посмотрим, хорошо?

— Спасибо.

— Погодите, рано еще меня благодарить.

— Вы не понимаете. Спасибо, что поговорили со мной и отнеслись ко мне серьезно.

— Как вас зовут?

— Настя. Анастасия Шубина.

— А меня Вадим Поплавский.

Мужчина взял со стола толстый синий маркер и написал на конверте с рукописью размашистым, крупным почерком «Анастасия Шубина».

— Я думаю, Виктория быстро прочтет.

— Виктория?

— Моя жена.

— Теперь понятно, почему ваше агентство называется «Виктория»

— Да, мы основали его два года назад. Правда, теперь жена больше занимается домом и детьми. Нам удалось разделить обязанности: я занимаюсь фантастикой, она — любовными романами. Позвоните мне через пять дней, хорошо?

Вадим протянул Насте маленький белый листочек. На плотном белом картоне красивым шрифтом была напечатана фамилия и телефон.

— Спасибо. Я пойду. До свидания.

Настя надела пальто, взяла пустую, ставшую такой легкой сумку и пошла к двери.

— Я буду ждать вашего звонка. Мне кажется, все будет хорошо.

— Спасибо.

Настя улыбнулась, хотя от волнения ей хотелось плакать. Она не помнила, как дошла домой, не замечала ни холодного ветра, резкими порывами дующего в лицо, ни моросящего дождя. Ей было жарко, щеки горели, у входа в подъезд своего дома ей пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание.

Дрожащей рукой Настя открыла дверь и тихонько вошла в коридор.

— Кирилл, сколько раз тебе нужно повторять — каждая цифра занимает только одну клетку. И пиши, пожалуйста, аккуратно, ты сам не сможешь потом разобрать, какие цифры написал. Решаешь ты совершенно правильно, твоя беда в том, что…

— …ты пишешь неаккуратно, — монотонным голосом продолжил Кирилл, копируя голос Калерии Андреевны.

— В таком случае, почему ты этого не делаешь, если так все хорошо понимаешь? — с улыбкой в голосе спросила Калерия Андреевна.

Настя негромко хмыкнула.

— Ой, кажется, тетя Настя пришла.

Раздались шаги, Калерия Андреевна вышла из комнаты и остановилась в дверном проеме, из-за двери выглядывал Кирилл.

— Устала? Пойдем на кухню, я тебя покормлю. Иди мой руки.

— Тетя Настя… — Кирилл замялся, словно боялся спросить.

— Подожди, Кирюша, дай Насте отдохнуть. Потом она нам все расскажет.

— Вы только скажите…

Настя улыбнулась:

— Не волнуйтесь, у меня взяли рукопись. Они будут ее читать, а потом скажут, подойдет она им или нет.

— Ну вот, — разочарованно протянул мальчик.

— Кирилл, но это же замечательно. Представляешь, мою рукопись будут читать профессионалы! Ко мне отнеслись совершенно серьезно!

— Я в этом даже и не сомневалась, — уверенно произнесла Калерия Андреевна, гордо подняв голову, словно она и не сомневалась в том, что ее дочь, несомненно, добьется успеха. Она повернулась и решительно пошла на кухню. — Иди есть, писательница. Тебе теперь понадобится много сил. Кирилл, заканчивай математику. Не теряй время, так как…

— …время — это самое дорогое, что есть у человека, — хором закончили Настя и Кирилл.

— Вы можете смеяться надо мной сколько угодно, но вы не можете отрицать, что я права. — Калерия Андреевна пожала плечами, но по ее глазам было видно, что она не сердится на насмешников.

Калерия Андреевна терпеливо подождала, пока Настя поест, а потом начала ее подробно расспрашивать. Настя ответила на все ее вопросы и рассказала о своей встрече с Поплавским во всех деталях. Калерия Андреевна, не перебивая, молча слушала.

— Мама, ну что же ты молчишь?

— Я очень за тебя рада. У меня даже и не возникало сомнений, что он просто ухватится за твою рукопись.

— Мама! — В голосе Насти сквозило удивление, смешанное с осуждением. — Ты всегда была такой объективной.

— Вот именно.

— Но откуда ты знаешь? Ты даже не читала. А говорить так, только потому, что я твоя дочь, просто неудобно.

— Почему не читала? По-твоему, что я делала днем, когда ты была в школе? Я читала, и мне очень понравилось.

— Мама! — Пораженная Настя прижала руки к груди. — Ты все это прочитала?

— Конечно, а еще и Марине Теодоровне рассказала.

— Так вот почему ей так не терпелось прочитать. Ты, оказывается, мне рекламу создавала среди своих коллег.

— Мои коллеги — это и твои коллеги. Тебе, между прочим, звонила Наталья Сергеевна. Очень волновалась, как закончился твой поход к издателю.

— Он не издатель, он литературный агент. Его задача — искать издателя, а сначала он готовит рукописи к изданию.

— Это все мелочи, самое главное, что ты сделала первый шаг.

— И еще совсем не известно, чем это может кончиться, — грустно заметила Настя.

— Даже если у тебя ничего не получится в этот раз, ты будешь искать дальше. Мало у кого из начинающих писателей сразу все получалось. Нужно работать.

— Я поняла, мамочка. — Настя с улыбкой посмотрела на мать. — А пока мы будем ждать целых пять дней.

— Ничего, самое важное ты уже сегодня сделала.

Как оказалось, ждать было труднее всего, Настя устала отвечать на вопросы коллег. Правда, Наталье Сергеевне уже в первый день удалось покончить с расспросами. Видя, что Настя очень переживает, она довольно быстро проинформировала всех заинтересованных лиц и объяснила, что о результатах можно будет узнать не раньше чем через неделю.

Труднее всего было по вечерам. Когда Кирилл засыпал, Настя садилась на диван в своей комнате и замирала, закутавшись в теплую шаль.

— Как ты себя чувствуешь? Мерзнешь?

— Нет, мама. Просто мне ничем не хочется заниматься.

— Пойди позвони Ирине.

— Она, наверное, занята, по вечерам у нее светская жизнь.

— Почитай что-нибудь.

— Я все прочитала.

Калерия Андреевна вышла из комнаты, вскоре она вернулась и положила в сумку Насти деньги.

— Поезжай завтра после занятий с Кириллом на книжную ярмарку. Купи себе книг. Что ты на меня так смотришь? Я сегодня пенсию получила.

— Мама, у меня зарплата только через десять дней, а у Кирилла нет обуви.

— Не мелочись, Настя. Не хочешь развлекаться, хоть почитай что-то доброе. Это должно благотворно повлиять на твоего ребенка.

— Какого ребенка?

— Твоего будущего… Тебе сейчас очень нужны положительные эмоции.

— Мама!

— Да, я знаю, что говорю. И не думай, пожалуйста, что твоя мать только и умеет, что брюзжать. Я в своей жизни тоже многое повидала и узнала.

— Мамочка моя, да что бы я без тебя делала! — Настя обняла Калерию Андреевну и крепко к ней прижалась. — Ты у меня самая замечательная.

— И гулять тебе нужно больше… и спать, — чуть ворчливо добавила Калерия Андреевна.

29

— Настя! Пора вставать. — Голос мамы звучал тихо. — Кирилл уже завтракает.

— Сейчас, — Настя с трудом оторвала голову от подушки, — только еще немножко полежу.

— Не забудь, тебе сегодня звонить Поплавскому.

Настя разом проснулась. Конечно же, она не забыла, что днем ей предстоит звонить в агентство «Виктория». Недаром она не могла вчера вечером так долго заснуть: в голову лезли непрошеные мысли. Она проговаривала про себя фразы, складывала губы в улыбку, отрабатывая спокойное выражение лица на случай, если завтра ей откажут и придется забирать рукопись домой. Но вот чего она никак не ожидала, так это того, что ее мама, стойкая, закаленная в боях с разными неблагоприятными обстоятельствами и критическими ситуациями, которые так часто складываются в школе, ее мама будет так волноваться.

— Ты, главное, не думай о последствиях, — говорила она. — Отрицательный результат — тоже результат. Начало всегда бывает трудным, главное, что ты должна помнить: тебе вредно волноваться. Думай о хорошем.

— Мама!

— Я поняла, что ты хотела сказать. Конечно же, ты совершенно права. Мы с тобой будем абсолютно уверены в твоем успехе.

— Я так совсем не думала, — почему-то шепотом сказала Настя.

— И напрасно, нам с тобой нужно думать только так и никак иначе. Иди одевайся, а то опоздаешь в школу. Твои воробышки будут волноваться, подумают еще, что заболела.

— А я не могу доставить им такой радости, — со вздохом сказала Настя и встала с кровати.

На первой перемене в класс забежала Наталья Сергеевна:

— Настя, ты только не переживай, все будет хорошо. Наши все тебя поддерживают, будем дружно кулак держать на счастье.

— Как это?

— Ох уж мне эти вечные отличницы! Ты что, никогда не держала кулак на счастье? Всегда экзамены сдавала без страха?

— Почти.

— Неужели никогда не слышала об этой примете?

— Никогда. Как-то без нее обходилась.

— Не знаешь, так слушай, что скажу. Если у человека сложный экзамен, то его друг или родственник держит все время зажатый кулак на счастье.

— Весь день?

— Можно и весь день, но обычно кулак держат зажатым во время экзамена. Запомнила?

— Запомнила.

— Так и знай, что за тебя сегодня вся школа переживает.

— Ты хочешь сказать, что все знают?

— Нет, что ты! Только…

Наталья Сергеевна, что-то чуть слышно бормоча, стала сгибать пальцы на руке, делая вид, что считает всех посвященных лиц. Когда она перешла к пальцам второй руки, Насте стало ясно, что ее просто разыгрывают. Она с облегчением рассмеялась.

— Ну наконец-то! И наша Несмеяна развеселилась. Я уже бояться стала, что мне перемены не хватит, чтобы тебя привести в чувство. А если серьезно, то не переживай, все у тебя должно сегодня получиться. Ты мне поверь, у меня глаз верный. Я побежала, скоро звонок.

Наталья Сергеевна торопливо взглянула на часы и выпорхнула из класса. Ободренная поддержкой, Настя перестала каждую минуту смотреть на часы и переживать, что время тянется так нестерпимо долго. Уроки шли своим чередом, Настины ученики старательно читали и писали, делали ошибки и исправляли их. Но вот прозвенел звонок, и уроки закончились. Даже стало немного обидно, что мучительное ожидание наконец закончилось. Настя могла пойти в учительскую и позвонить, но она почему-то не спешила этого делать. Она старательно собрала и сложила тетради, убрала в шкаф наглядные пособия, повесила на вешалку забытый кем-то шарф, задвинула свой стул и подровняла парты.

Почему она тянет время? Почему не идет в учительскую и не звонит? В томительном ожидании прошла почти целая неделя, но каким счастливым было это время. Настя жила словно в ожидании праздника, постоянно вспоминала разговор и то ощущение счастья, которое охватило ее, когда она поняла, что ее не выгонят, сославшись на занятость, не будут смеяться над ее попытками выразить на бумаге то, что давно накипело на душе. Но если даже и случится так, что сегодня ей вернут рукопись, то все равно у нее в душе останется воспоминание о той радости, которую она испытала, когда шла домой после разговора с Поплавским.

Настя взяла сумку и вышла из класса. Подойдя к учительской, она достала чуть помятую визитную карточку и посмотрела номер телефона. На ее счастье учительская была в этот час пуста: уже прозвенел звонок и учителя разошлись по классам. Чуть дрожащей от напряжения рукой Настя набрала номер телефона. Трубку подняли почти сразу, и Настя вновь услышала чуть хрипловатый мужской голос:

— Алло!

— Добрый день! Я — Настя, Анастасия Шубина, — поправилась она чуть дрогнувшим голосом. И добавила, чуть помедлив, на случай если о ней уже забыли: — Я приносила вам рукопись. Вы просили позвонить через неделю.

— Добрый день! Вы не могли бы ко мне приехать?

— Когда?

— Когда вам удобно.

— Я могу сегодня, вас это устроит?

— Приезжайте, я буду ждать.

Хотя голос мужчины был вполне доброжелательным, но Насте стало страшно. Может быть, он просто старается смягчить свой отказ? Она заколебалась.

— А может быть, мне лучше приехать к вам на следующей неделе? Я не знаю точно, когда освобожусь сегодня.

— Я сегодня задержусь в офисе допоздна. Приходите, когда сможете.

— Я не знаю… — замялась Настя.

— Как хотите, если вам неудобно сегодня, то приезжайте на следующей неделе, только позвоните мне заранее, меня может не быть на месте.

Настя вышла из учительской, у входа стояла Наталья Сергеевна.

— Звонила?

— Только что.

— Что он сказал? — требовательно спросила Наталья Сергеевна.

— Просил приехать, когда мне удобно.

— Замечательно. Поезжай прямо сейчас.

— У Кирилла уроки заканчиваются через полчаса.

— Ничего, отведем его домой, не волнуйся. Ну что же ты стоишь? Тебе пора идти.

— Наташа, он сказал, что я могу зайти к нему в любое время. Зачем обязательно сегодня?

Наталья Сергеевна сурово сдвинула светлые бровки:

— Ты потратила столько сил на свой роман, а теперь хочешь отступиться? В шаге от возможной победы?

— Наташа, о чем ты говоришь? Просто мне не хочется идти сегодня. Я могу прекрасно сделать это и в понедельник.

— Правильно, и всю субботу и воскресенье будешь томиться, строить предположения. Иди сейчас.

Настя подумала и кивнула. Конечно, она просто смалодушничала, немного страшновато предстать перед глазами профессионала и выслушать его беспристрастный приговор. Она вздохнула и потянулась за пальто.

— Иди, иди, а то передумаешь. Да не бойся ты, все хорошо будет.

— А если он скажет, что…

— Что бы он тебе ни сказал, тебе очень важно услышать мнение специалиста. Ты иди, а я твоей маме позвоню и предупрежу, что ты задержишься.

Настя вышла из школы. Тепло пригревало солнышко, почти совсем по-весеннему. С крыши капало, а на голых ветках березы звонко цвенькала веселая синица. Еще немного, и наступит самая настоящая весна.

Настя быстро дошла до знакомого здания и, войдя в подъезд, поднялась по лестнице на третий этаж. Чуть помедлив, она решительно постучала в дверь. Вадим открыл почти сразу:

— Проходите.

Настя стала судорожно расстегивать пальто, пальцы дрожали. Она с немного смущенной улыбкой посмотрела на хозяина комнаты, как бы извиняясь за свое волнение. Что скрывать свои чувства, когда и так совершенно ясно, что она волнуется.

— Что скажете, Вадим? — Настя силилась улыбнуться. — Каков будет ваш приговор?

— Приговор? Должен сказать, что очень рад нашему знакомству. Моя жена прочитала рукопись, ей понравилось. Потом прочитал и я, у меня есть некоторые замечания. Вот тут на полях я сделал пометки. — Вадим пролистал несколько страниц и показал Насте нужные места. — Прежде всего я хотел бы просить вас увеличить объем романа, нужно доработать его в максимально короткие сроки. Двух недель вам хватит?

— Как доработать?

— Думаю, нужно увеличить роман на один-два авторских листа.

— Что такое авторский лист?

— Это система подсчета объема книги. — Вадим подробно объяснил Насте все технические подробности.

— Что же мне теперь делать?

— Доработать этот роман, а потом начинать писать следующий.

— Что вы! — Настя рассмеялась. — Это моя первая и последняя книга. Вы знаете, как говорят: «Каждый человек в своей жизни может написать одну книгу». Считайте, что я уже написала свою книгу, теперь передо мной стоят совсем другие задачи. У меня маленький сын, и его нужно растить.

— Одно другому не мешает. Но я совершенно уверен в том, что вы должны и будете писать дальше. Вот увидите. Итак, жду вас ровно через две недели с готовой рукописью. Успехов вам.

— Спасибо. Я пойду. До свидания.

Вадим помог Насте надеть пальто, он хотел еще что-то сказать, но в этот момент раздался телефонный звонок, и Вадим принялся подробно объяснять своему абоненту условия какой-то сделки. Настя положила пакет с рукописью в сумку и вышла за дверь.

К тому моменту, когда она пришла домой, удивление и растерянность уже прошли; Настя подробно рассказала Калерии Андреевне и Кириллу о результатах встречи, потом торопливо поела и села за письменный стол просматривать рукопись. Поздно вечером она закончила читать. Кирилл уже давно отправился спать, вдоволь наигравшись.

— Ну что? Не пора ли тебе ложиться?

— Мама, я все думаю, как мне дописывать роман. Пожалуй, я смогу добавить еще одну сюжетную линию, завтра с утра и начну.

— Ты только не переутомляйся.

— Не буду, не волнуйся, мама.

Калерия Андреевна погладила Настю по плечу и пошла на кухню писать поздравительные открытки к Восьмому марта. Настя внезапно почувствовала страшную усталость, день действительно выдался таким беспокойным, но Наташа была совершенно права: ждать до понедельника и томиться, мучаясь от самых нелепых предположений, было бы намного хуже.

Настя долго ворочалась в постели, пока не заснула. Утром она заставила сесть себя за компьютер. Но работа не заладилась.

— У меня ничего не получается, мама!

— Но вчера ты хотела добавить…

— А сегодня посмотрела на свежую голову и посчитала, что это будет просто глупо и неинтересно.

— Тогда нам немедленно нужно пойти погулять втроем. Одевайся, Кирилл уже, наверное, позавтракал. И даже не думай мне возражать.

— Неужели ты полагаешь, что мне удастся что-нибудь сделать, если я буду гулять?

— Милая моя, не спорь с матерью, лучше послушайся. Тем более нам надо зайти на почту и опустить открытки в почтовый ящик.

Настя капризно сжала губы. Ей было обидно и грустно, стало жалко себя и хотелось плакать.

— А если мне ничего в голову не придет? Что если я не смогу ничего сделать?

— Чепуха, — решительно заявила Калерия Андреевна. — Просто ты устала, а потом, и ребенок из тебя силы тянет, и на работе ты устаешь. Ничего, все хорошо будет. Неужели ты не сможешь добавить еще несколько каких-то несчастных страниц, когда уже написала столько?

Калерия Андреевна решительным жестом подняла одной рукой рукопись, белые страницы раскрылись большим белым веером. Другой рукой она погладила голову дочери и прижала ее к себе.

— Ты понемногу, по буковке добавляй. Посмотри, наверняка где-то нужно добавить описание, так чтобы легче себе было представить обстановку, уточни детали.

— А если я не смогу?

— Я это уже слышала. Ты не права. Педагог может все, поэтому выбрось из головы все сомнения и… иди одевайся.

Впервые за последние недели они втроем вышли из дома, немного растерянный Кирилл сначала вел себя очень тихо, но потом успокоился, увидев, что Настя повеселела, и начал рассказывать ей и Калерии Андреевне о новой компьютерной игре. Настя молча слушала веселую болтовню мальчишки, прищурив глаза от яркого солнца, отражавшегося от снега, с удовольствием смотрела на таявшие сосульки и машинально кивала головой. Внезапно в голове у нее зазвучали обрывки разговоров героев ее книги.

— Мама, я пойду домой, — сказала Настя.

— Тебе еще полчаса нужно погулять.

— Мама, мне нужно записать, пока я не забыла.

— Ты не забудешь.

— Мама, у меня так уже было. Приходит что-нибудь в голову, а пока до дома дойду — не могу вспомнить, что придумала.

— Тетя Настя, на! — Кирилл, порывшись в карманах куртки, нашел маленький огрызок зеленого карандаша. — Запиши, только у меня бумаги нет.

Настя стала лихорадочно копаться в карманах, но ничего, кроме ключей от квартиры и носового платка, ей обнаружить не удалось. Калерия Андреевна внесла свою лепту и обыскала свои карманы.

— Баба Лера! Я придумал! Газеты! — Голос Кирилла звенел от радостного нетерпения. — Вы же только что газеты из ящика достали.

— Молодец! — Калерия Андреевна достала из сумки свежие газеты и протянула Насте.

Настя присела на краешек еще не совсем просохшей от стаявшего снега скамейки и стала торопливо записывать на полях обрывки диалогов. Калерия Андреевна и Кирилл терпеливо ждали, пока у Насти закончится приступ писательской лихорадки. Домой они ее так и не отпустили, пока все вместе не обошли аллеи парка и близлежащие магазины. Кирилл прокатился с горки на ногах, с гордостью демонстрируя собравшимся малышам свое умение.

Домой они вернулись к обеду. Раздевшись, Настя с затаенным страхом подошла к компьютеру. На кухне Кирилл помогал Калерии Андреевне разбирать сумку с покупками. Вскоре он принес Насте газету с карандашными пометками.

Всю субботу и воскресенье Настя работала. Поначалу было очень трудно, но постепенно она втянулась. Местами она добавляла буквально по одному слову или предложению, а потом у нее в голове стали проявляться новые идеи и сюжетные повороты.

Калерия Андреевна постаралась отвлечь Кирилла, утром в воскресенье они захватили санки и ушли гулять в лес, чтобы дать возможность Насте спокойно поработать. Вечером в воскресенье Настя стала распечатывать первые страницы нового варианта книги.

В понедельник утром в класс буквально вбежала Наталья Сергеевна:

— Ты мне скажи только одно: ходила?

— Ходила, ходила. Я пыталась дозвониться до тебя все выходные.

— На рынке была.

— В субботу и воскресенье?

— В эти дни самая торговля.

— Торговля? Ты же занималась с учениками.

— Конечно, только у меня через месяц старшая дочь уезжает по Францию, вот и приходится подрабатывать. Все мои уроки с учениками пришлось перенести на вечер, занимаюсь с ними в будние дни, а по выходным помогаю соседке на рынке.

— Наталья, как ты все успеваешь?

— Бегом-бегом. На моем опыте можно уже учить людей.

— Шутишь? Ты надорвешься при таком режиме.

— Вовсе нет. Хватит обо мне. Ты лучше не томи. Что он тебе в пятницу сказал?

— Что нужно доработать роман.

— Зачем? И так все хорошо, что ему еще надо?

— Он просил увеличить объем рукописи.

— И все?

— Почти, он еще сделал отдельные замечания. Иногда встречаются повторы, — словом, нужно будет еще править рукопись. Через две недели я должна буду ему ее вернуть.

— А дальше что?

— Он сказал, что будет искать издателя.

— Ты рада? Успокоилась наконец? Что я тебе говорила?

— Но мне еще предстоит…

— Настя, ты что, не понимаешь, что у тебя все получилось! Как здорово!

— Наталья, погоди, лучше расскажи мне о своих делах.

— Тогда придется идти пить чай.

— У меня с собой термос.

— Тогда наливай. А где твои архаровцы?

— У них музыка и рисование подряд. На, возьми чашку и рассказывай.

Наталья Сергеевна села за первую парту, поставила перед собой чашку с чаем и обхватила ее ладонями. Солнце светило в окно, и Насте хорошо было видно, какой усталой и бледной выглядит ее подруга.

— Когда же ты отдыхаешь, Наташа?

— Что значит отдых? Это просто смена вида работы. У меня очень разнообразная жизнь.

— Ты не боишься от такой жизни протянуть ноги?

Наталья Сергеевна вздохнула, отпила глоток и грустно улыбнулась:

— А что мне еще остается делать? Если не можешь изменить обстоятельства своей жизни, нужно к ним привыкнуть.

— Наташа, но так нельзя, ты себя загонишь!

— Лапонька, просто я сама себя загнала в угол. Временно! Не бойся. Я на собственном опыте познала все прелести хорошего образования. Мне понятно, почему на Западе оно доступно только состоятельным людям.

— Школу сделали платной?

— Нет, что ты! Пока еще нет. Но ты же сама понимаешь, что в английской школе всегда учились дети непростых родителей, как теперь говорят — состоятельных. Если раньше это выражалось в их работе, связях и нужных знакомствах, то теперь это напрямую связано еще и с материальным благополучием. Мы попали в эту школу только потому, что она была рядом с нашим домом. Через несколько лет мама моя предложила нам съехаться, обещала помогать смотреть за девочками. Но Алена уже привыкла к школе и не захотела переходить в другую, тем более что она относительно недалеко от нашей новой квартиры.

— Ты сама не пробовала устроиться туда работать?

— Нет, что ты! Там такая директриса! Словом, мы друг другу очень не понравились. Короче, девочки мои учатся там, а я пытаюсь, чтобы у них все было не хуже, чем у других. Алена уже большая. Как нынешняя молодежь одевается, тебе объяснять не надо. Во сколько это выливается для родительского кармана, можешь себе представить. Не очень приятно чувствовать, что твой ребенок одет хуже, чем остальные.

— Но можно объяснить девочке, что нельзя слепо копировать чужую жизнь. Хотя что я говорю! В этом возрасте трудно противостоять мнению коллектива. Они подражают друг другу.

— Правильно. Не очень приятно слышать из уст своего возлюбленного чада, что ты зря прожила свою жизнь и ничего не достигла. Годы прожиты впустую.

— Но это неправда!

— Настенька! Что может противопоставить учительница достижениям нашей современной жизни?

— Но ты специалист, у тебя талант педагога. Тебя дети любят. — Голос Насти дрогнул от обиды и бессилия. Она прекрасно понимала: что бы она сейчас ни говорила, правда заключается в том, что талант и опыт не всегда находят применение и достойную оценку.

— И это я должна говорить моей дочери в ответ на вопрос, почему не могу купить ей все самое модное? Почему ее подружки модно одеваются, а она не может? Я пыталась рассказать, как достаются деньги, но ей это скучно слышать. Мужу моему ничего не нужно, его все устраивает в этой жизни. Вот и приходится мне самой подрабатывать. Разве могла я предположить, когда кончала школу, что выбрала не ту профессию? Как я была счастлива, когда получила диплом учителя! Я до сих пор помню свой первый класс. Как нам было интересно вместе на уроках! А опыты, которые придумывали мои мальчишки!

— И что с ними стало?

— Стало? В каком смысле? — Наталья Сергеевна потерла переносицу. — Я настолько увлеклась своими воспоминаниями, что совершенно забыла, с чего мы начали говорить… Мои ребята? Они хорошо устроились. Некоторые из них закончили университет, двое учатся сейчас за границей, у троих свои фирмы, а самый мой неказистенький, мой троечник, торгует на вещевом рынке. Он и меня туда пристраивал работать. Ты же знаешь, я уходила дважды из школы. В первый раз, когда Алена была маленькой, я ушла работать в РОНО. Проработала там полгода и поняла, что не могу я без школы. А во второй раз уходила из школы, когда жить на учительскую зарплату стало трудно. Пошла работать к своему троечнику на рынок. Продержалась несколько месяцев и вернулась в школу. Не могу я без этой работы. Люблю смотреть в глаза детям и видеть их искреннее удивление. Когда перед ними проводишь опыты, то чувствуешь себя немножко волшебницей. А какую радость испытываешь, когда они начинают творить свои чудеса сами, словно волшебников воспитываешь! — Наталья Сергеевна замолчала и отпила глоток остывшего чая.

— Школа — твое призвание.

— Только очень голодное, — с усмешкой добавила Наталья Сергеевна. — Вот и приходится думать о хлебе насущном. Теперь меня соседка выручает. Мне с ней повезло: она очень порядочная женщина. По выходным я подрабатываю с ней на рынке, у нее там торговое место.

— Как же тебя на все хватает?

— Привыкла. Вот сейчас Алену отправим на весенние каникулы в Париж, я и передохну. На рынке по выходным можно будет и не подрабатывать, останутся только уроки на неделе.

— Это помимо уроков в школе? — с иронией уточнила Настя.

— А как же! На том и стоим, Настюша. Что ты на меня так смотришь? Глупенькая, да не надо меня жалеть. Я вполне довольна своей жизнью. Ты мне лучше скажи, чем тебе помочь? Когда ты планируешь закончить дорабатывать свой роман?

— Не знаю, иногда не могу придумать ни строчки, а вчера написала почти целую главу, никак не могла остановиться.

— Давай-давай. Только не забудь распечатать и принести в школу, а мы почитаем.

— Знаешь, я столько опечаток нахожу.

— Вот-вот, давай быстрее, а мы тебе все ошибочки исправим. Как-никак, мы твои самые верные читатели. Завтра и приноси.

С помощью всех заинтересованных в чтении романа коллег и знакомых Насте удалось в срок подготовить рукопись к сдаче. Наконец она позвонила Поплавскому и договорилась с ним о встрече.

Настя шла по улице, осторожно обходя лужи. За последние несколько дней она почти не выходила на улицу, мама гуляла с Киром, а дома полностью освободила Настю от домашних дел. В воскресенье к Насте приехала Ирина и просидела до самого вечера, помогая вычитывать последний вариант романа.

Сумка с папкой приятно оттягивала руку. Настя вошла в знакомый подъезд, вежливо поздоровалась с сидевшей в дежурке женщиной.

— Идите, только что поднялся. Вечно шагает, как журавль, — через две ступеньки. Со стороны и не скажешь, что серьезный человек. Но вежливый, плохого слова про него сказать не могу. Всегда поздоровается, про здоровье спросит, хотя какое у меня здоровье? Одни слезы.

Настя поднялась по лестнице, остановилась на лестничной площадке отдышаться. Последнее время она часто стала задыхаться при ходьбе, порой кружилась голова. Внешне изменения были еще совсем незаметны, но к лету фигура должна будет заметно округлиться. А к концу лета… Интересно, а что она будет делать в конце лета, когда начнутся занятия в школе? Вот о чем нужно думать в первую очередь. А пока… Настя решительно постучала в дверь, не оставляя себе времени на раздумье.

— Добрый день, проходите. — Улыбающиеся глаза стоящего перед ней мужчины не заставляли сомневаться в том, что ей здесь действительно рады.

Настя прошла в комнату, достала из сумки папку с рукописью и положила на стол. Вадим отодвинул стул и помог Насте сесть.

Обошел стол и сел напротив нее, взяв в руки рукопись, стал ее перелистывать.

— Закончили? А я могу вас порадовать, мне удалось переговорить с издателями. Возможно, в этом году начнет издаваться серия женского романа, нашего, российского.

— Правда? А они возьмут мой роман?

— Попробуем. Так или иначе, но издателей много, будем искать. А вы? Чем теперь будете заниматься?

— Чем? Буду продолжать преподавать в школе.

— А писать?

— Что вы, нет! Я же уже говорила, это моя первая и последняя книга. Каждый человек в своей жизни может написать книгу, я свою уже написала.

— Погодите, не зарекайтесь. Как бы то ни было, у нас есть уже готовая рукопись.

— Что мне теперь делать?

— Набраться терпения и ждать. А может быть, начнете писать еще?

— Нет, прежде всего я буду сейчас читать, у меня скопилось так много непрочитанных книг, что в ближайшие несколько недель я знаю, чем себя занять.

Вадим рассмеялся, Настя встала и прошла к вешалке за своим пальто.

— Совершенно правильно: отдохните несколько недель, а потом начинайте писать еще.

— Я ведь уже вам говорила…

— Вы меня лучше послушайте, я редко ошибаюсь.

— Хорошо, не буду спорить. У меня действительно есть одна идея, но пока я еще не знаю, во что это выльется.

— Вот видите! Я же вам говорил!

Настя пошла домой, беззаботно размахивая пустой сумкой. Разве могла она рассказать Вадиму, что, даже если ей в голову и придут какие-нибудь идеи, скоро у нее просто не будет времени выполнить задуманное. А с другой стороны, если она начнет работать в ближайшее время, то у нее останется… Настя остановилась и, загибая пальцы, стала считать. Получалось, что если она будет писать чуть быстрее, чем она писала, то она сможет успеть закончить большую часть второго романа до рождения ребенка.

Может быть, стоит попробовать? Ну о чем она только думает, едва успела написать один роман, как собирается начинать второй. Нужно хотя бы подождать, пока кто-нибудь заинтересуется ее первым творением.

30

Прошло несколько дней, в большинстве классов шли контрольные по основным предметам — верное свидетельство приближения каникул. Даже Настины беззаботные первоклашки притихли и с надеждой ждали свободы. А Настя чувствовала себя очень непривычно. Теперь по вечерам она бездельничала. С Кириллом почти не приходилось заниматься: он догнал своих сверстников и даже рассчитывал окончить четверть без троек. Пока он с удовольствием осваивал компьютер, Настя валялась на диване с очередной книжкой в руках.

Как странно было просто лежать на диване и читать, не думая о том, чем закончить очередную главу. В голове не было никаких мыслей, не приходилось мучительно придумывать сюжет и следить за тем, чтобы события романа были последовательными.

Настя отложила книгу и с наслаждением потянулась. Как же приятно порой ничего не делать, совсем ничего. Вот так просто бездельничать. Почти полгода по вечерам она была занята. Только теперь ей стало понятно, сколько же сил и терпения она отдала своему роману. Ведь поначалу ей приходилось писать от руки, если бы не помощь Валерия — ей бы никогда не удалось закончить роман так быстро.

Валерий. Как больно сдавило сердце. Он поддержал ее и помог, а потом предал и отверг. И стоило ли мечтать о любви к человеку, который, кроме своих компьютеров, ничего не замечает? А может быть, он просто неспособен любить? Тогда надо пожалеть ту женщину, которая станет его женой и будет жить с ним рядом.

Ей стало жалко себя, но плакать почему-то не хотелось. Впервые она стала обвинять в чем-то Валерия. Но ожесточение быстро прошло, и вспомнились их немногочисленные молчаливые встречи. Порой они просто молчали, находясь рядом, но стоило взглянуть друг другу в глаза, и слова были не нужны.

Как же случилось, что они расстались? Но ведь он ничего не обещал. Получается так, что она сама все додумала за него. Вообразила себе невесть что. Значит, во всем виновата только она сама? Однако Настя ничего не потеряла от своей ошибки, а только приобрела. У нее теперь будет свое маленькое чудо. У нее будет маленький ребенок, крохотное существо, с которым она составляет одно целое. Настя положила руку на свою талию — пока еще совсем ничего не заметно. Настя прикрыла глаза и задремала. Как часто в последнее время ей хочется спать.

Раздался резкий звонок в дверь. По коридору торопливо пробежал Кирилл.

— Кто там?

Молодец, знает, что сначала нужно спросить, а уже потом открывать. Недаром Калерия Андреевна приучала Кирилла к порядку.

В дверь комнаты осторожно постучали.

— Тетя Настя, это к вам. — Голос мальчика звучал растерянно. — Дядя Валера приехал.

Настя приподнялась с подушки и села на диване, обхватив руками колени. На пороге комнаты стоял Валерий, из-за его спины выглядывал Кирилл, а в коридоре стояла Оксана Дмитриевна.

— Добрый вечер, Настя. Извини, что мы приехали без предупреждения. Я хотел только спросить, не у тебя ли Марьяшка. Она пропала.

— Валерий, ну почему ты так говоришь? Она просто ушла, — капризным тоном проговорила Оксана Дмитриевна. — Я уверена, что с ней все в порядке.

Настя вскочила с дивана.

— Марианна к тебе не приезжала? Я подумал, что она могла…

— Нет, а когда она пропала?

— Сегодня утром или вчера вечером… я точно не знаю.

— Валерий, я всегда тебе говорила, что у нее задатки бродяжки. Не нужно так переживать. Ты столько для нее сделал, а она, неблагодарная, неспособна даже оценить твои жертвы.

Они решили съездить на квартиру, где раньше Марианна жила с матерью. Всю дорогу Оксана Дмитриевна отпускала неуместные реплики. Валерий молчал.

Валерий раздраженно передернул плечами после очередного высказывания своей соседки.

— Остановите здесь, я пройду между машинами.

Настя открыла дверь и, лавируя между машинами, стоящими во дворе, прошла к подъезду. Она поднялась на нужный этаж и остановилась перед закрытой дверью. Настя нажала на кнопку звонка, но потом вспомнила, что звонок не работал. Она постучала в дверь и стала звать девочку по имени.

— Вы думаете, она там? — В голосе Оксаны Дмитриевны ясно слышалось недовольство, которое она и не пыталась скрывать. — Но как она могла туда попасть? Дверь же закрыта!

Таким тоном обычно разговаривают с провинившимися детьми, которые к тому же не в состоянии понять самые очевидные вещи.

— Она могла пробраться по балкону из соседней квартиры. Марьяшка говорила мне об этом осенью. Откройте же наконец дверь.

— Я… я забыл ключи, — растерянно проговорил Валерий. — Я не думал, что они понадобятся.

— Тогда поезжайте за ними скорее.

— А вы?

— Я попробую пробраться через балкон.

— Но вы же можете упасть.

— Ерунда! Если это могла сделать Марьяшка, то это смогу сделать и я. Правда, я не уверена, что смогу пролезть обратно. Поезжайте скорее за ключами.

— А если ее там нет?

— Она должна там быть, я это чувствую.

Валерий заколебался:

— Но я помогу вам пробраться в квартиру.

— Да не надо, я смогу сделать это сама. Вы поскорее привезите ключи.

Валерий чуть помедлил, потом кивнул и стал спускаться по лестнице. Оксана Дмитриевна несколько растерянно посмотрела на обоих и торопливо поспешила вслед за ним, неловко шагая по ступенькам в сапогах с высоченными каблуками.

Внизу хлопнула дверь. Настя осталась одна. Немного поколебавшись, она постучала в соседнюю квартиру, дверь была не заперта и открылась, едва она прикоснулась к ней. Замок был выломан, в коридоре полутемно.

— Можно войти? Здесь есть кто-нибудь?

— Кто там? — Из кухни вышла непричесанная женщина в линялом халате.

— Я, Настя, помните, я приходила к вам осенью, когда разыскивала вашу соседку. Вы не видели сегодня Марианну?

— Марьяшку-то? Да нет, не видела, днем меня не было. Можно бабку спросить, только она спит. Ее не разбудить сейчас: она как выпьет, так и спит до утра. Может, Марьяшка днем и заходила, только я не видела, — вновь повторила женщина.

До Насти донесся запах перегара, ее затошнило. С усилием сглотнув слюну, Настя потерла виски.

— А вы не можете мне позволить перебраться на балкон их квартиры? Может быть, Марианна там?

— Чего же нельзя? Пойдем, только нужно в бабкину комнату пройти.

— Ой, это, наверное, неудобно? Она отдыхает…

— Да чего там! Я ж тебе говорила, спит она. Пойдем!

Женщина махнула рукой, приглашая Настю следовать за собой. Они вошли в комнату; на кровати, на смятых простынях, похрапывая, спала старая женщина. Настя старалась идти на цыпочках. Хозяйка заметила это и усмехнулась:

— Да не старайся ты! Говорю тебе: спит она. Не добудиться Ты только с балкона не свались, а то потом хлопот не оберешься.

Женщина открыла балкон, отодвинула какой-то ящик и показала Насте, как можно пролезть на соседний балкон. Настя подошла к перилам и, стараясь не смотреть вниз, стала перемещать на соседний балкон. К ночи сильно похолодало, и Настины руки сразу замерзли, едва она схватилась за обледеневшие перила. Настя встала на перила балкона и осторожно обогнула перегородку, ногой она нащупала ограждение соседнего балкона и стала осторожно спускаться вниз.

— Ну что, жива? Перелезла? Цела? — Голова женщины высунулась из-за загородки.

— Да, все в порядке, спасибо.

— Обратно-то когда полезешь? Ты крикни погромче, я помогу.

— Не надо, спасибо, скоро приедет отец Марьяшки, у него есть ключи. Он откроет дверь квартиры.

— Ну и ладно. Пойду я. Холодно что-то.

— Спасибо.

Настя осторожно прошла по балкону и подошла к окну. В комнате было темно. Настя негромко постучала по стеклу. Только теперь она задумалась над тем, что сотворила. Она одна стоит на чужом, продуваемом холодным ветром балконе поздно вечером. А если она ошиблась и девочки в квартире нет? Но тогда почему она была совершенно в этом уверена несколько минут назад? Словно в ответ на Настины мысли за стеклом в окне мелькнула худенькая детская рука, и балконная дверь отворилась.

— Тетя Настя, это вы?! — Маленькое, хрупкое тельце повисло на шее у Насти. — Как же хорошо, что вы пришли! А как вы забрались сюда?

— А ты как пробралась? Можно, я войду?

— Входите, конечно.

Настя прошла в квартиру, в комнате стоял тяжелый затхлый воздух.

— Когда ты ела? Ты, наверное, голодная? А у меня с собой ничего нет. Вот только… — Настя поискала в карманах пальто и достала конфету. — На, возьми.

— А вы? Давайте пополам?

— Не хочу, спасибо. Я недавно ужинала.

Марьяшка включила свет, и Настя увидела запущенную, запыленную комнату. В углу на маленьком продавленном диванчике лежало скомканное пальто.

— Почему же ты не пришла ко мне?

— Я хотела, только потом. Сначала я забыла и приехала сюда.

— А как ты добралась?

— На метро… вы же мне показали. Вы со мной ездили к папе на работу, вот я и запомнила. Только я про пересадку не сразу вспомнила и заехала не туда. А потом нашла…

— Ты могла бы приехать ко мне.

— Я дверь не смогла открыть, там замок непонятный, вот и легла на диван и заснула, а когда проснулась, уже темно было.

— Твой папа скоро приедет. Он поехал за ключами от квартиры.

— Он уже приехал из командировки? А почему вы от нас ушли?

Настя смутилась, как она могла объяснить все девочке?

— Я никуда не ушла, твой папа и ты можете жить одни.

— А правда, что моя мама умерла? — Голос Марьяшки дрогнул. — Мне Оксана сказала.

Настя села на диван рядом с Марианной, сидящей в напряженной позе, и обняла ее одной рукой, а другой стала гладить спутанные волосы.

— Правда. Папа хотел рассказать тебе об этом попозже, когда ты немного подрастешь.

— И мама больше уже не вернется?

— Нет.

— Зачем она только уехала?

— Марьяшенька, тебе сейчас трудно, я даже не знаю, что тебе сказать. У тебя хороший папа, он тебя любит, ты ему очень нужна. Вам будет хорошо вместе. Мне очень жалко, что так получилось с твоей мамой, но ничего тут не поделаешь.

Насте хотелось плакать от бессилия, как иначе могла она выразить этому ребенку свое сочувствие? Какие слова найти для этого? Больше всего Насте хотелось сказать в лицо Оксане Дмитриевне, что она о ней думает. Сказать прямо в лицо, не заботясь о том, что она обидит эту жестокую женщину.

— Тетя Настя, а почему она так поступила? Она меня не любила? Я была плохой?

— Нет, ты не должна так думать. Конечно же, твоя мама тебя любила, но не всегда все получается. — Настя с трудом подбирала нужные слова. — Иногда человек не может определить, что для него самое главное в жизни. Твоя мама просто запуталась, ей было трудно, ей не удалось понять, что самое большое счастье иметь семью, быть рядом с теми, кто тебя любит.

— Она сказала, что меня никто не любит, что я не буду никому нужна.

— Твоя мама?

— Нет, эта… — Марьяшка нахмурилась, подбирая нужное слово, но, видимо, его не нашлось в лексиконе девочки.

Настя обхватила ребенка руками и крепко прижала к себе:

— Разве можно тебя не любить? Ты же такая замечательная девочка. Почему ты не пришла ко мне?

— Я не знаю… Я уже потом захотела к вам прийти. Просто забыла.

— Ты мне можешь рассказать, что случилось?

— Я ковер раскрасила в большой комнате. Он такой скучный, белый. Я его покрасила в красный цвет. Она увидела и стала кричать на меня.

— Оксана Дмитриевна?

Марьяшка горестно кивнула. Настя вспомнила белоснежный ковер, лежащий на полу в кабинете, он производил прямо-таки угнетающее впечатление на неподготовленного человека. Его сверкающая белизна напоминала блеск хирургических инструментов в операционной. Насте уже тогда подумалось, что ходить по такому белому ковру невозможно. Он не создавал уюта в квартире, а заставлял людей чувствовать себя лишними в доме. Неудивительно, что Марьяшке захотелось придать ему более человеческий цвет.

— Она топала ногами и кричала, что я всем мешаю жить и только умею па-па-пакостить. — Голос девочки сорвался, и она всхлипнула. — А я не знаю, что такое пакостить. Вот я и спросила ее. А она как закричит, что я над ней издеваюсь. А я правда не знала. Она еще что-то кричала, но я не помню.

— Она тебя ударила?

Девочка кивнула.

— Только я ее укусила за руку. А она опять как закричит. — Марьяшка потупилась. — Вот я и убежала, она пошла узнавать, когда прилетит самолет. Она сказала, что скажет папе, когда он вернется.

— И ты убежала.

— Да…

— Почему ты ко мне сразу не пришла? Нет, тебе нужно было мне просто позвонить, я бы приехала и забрала тебя.

— Я не знаю. — Девочка пожала плечами, глядя куда-то в сторону.

Насте стало стыдно. Марианна ей больше не верила. Во время их последней встречи с Оксаной Дмитриевной Насте не удалось отстоять девочку. Ребенок понял, что ему не на кого рассчитывать, никто не может больше ее защитить. Обиженная взрослыми, Марьяшка снова оказалась одна. Настя вздохнула, значит, тщетны были ее надежды на то, что судьба девочки переменилась к лучшему, а на деле она так же заброшена, как и год назад.

— Хорошо, но когда ты приехала сюда, ты вспомнила, что квартира пуста? Тебе нужно было сразу пойти ко мне.

— Я не могла. Бабка спала, она меня не видела, я дверь балкона открыла и перелезла на наш балкон. У нас форточка плохо закрывается, ее толкнешь — она и открыта. А обратно на соседский балкон я пролезть не могу: у них там стол стоит рядом с перилами, залезать удобно, а от нас обратно лезть трудно — опереться не на что. Я замок не смогла открыть изнутри, дверь новая. — Марьяшка развела руками, удивляясь непонятливости Насти.

Насте разом стало холодно, она же уже задавала этот вопрос девочке, но сама Настя настолько перенервничала, что невнимательно слушала ее ответы. Настя была уже счастлива оттого, что прижимала к себе Марианну. Ей представилась маленькая фигурка, перелезающая с балкона на балкон по обледеневшим перилам. А если бы никто не догадался искать Марьяшку в этой пустой, заброшенной квартире? Что бы с ней стало?

Настя сглотнула слюну.

— Ты должна пообещать мне никогда больше так не поступать. Что бы ни случилось, ты должна была все сама рассказать твоему папе. Он бы тебя обязательно понял. Ты его дочь, ты ему дороже, чем какой-то там ковер. Твой папа тебя очень любит, он, может, не всегда умеет об этом сказать, но он любит тебя.

— А где он?

— Он приехал ко мне искать тебя. Сейчас он отправился за ключами от этой квартиры. Скоро он приедет. Ты больше не заставляй его так волноваться, хорошо? Он испугался за тебя. А нужно всегда беречь тех, кого мы любим. Ты поняла меня?

— Поняла. Вы больше не будете жить с нами?

— Нет, Марьяшка, у твоего папы своя жизнь, у меня своя.

— И я вас больше никогда не увижу?

— Почему? Ты можешь звонить мне.

— А в гости я смогу к вам приехать?

— Конечно.

Девочка еще крепче прижалась к Настиному плечу. Настя положила руку на голову девочки и стала поглаживать и перебирать тонкие, спутанные прядки волос. Она не помнила, сколько времени они просидели в тишине.

В коридоре раздался шум: снаружи открывали замок. В коридоре зажегся свет. В комнату вошел бледный Валерий Петрович:

— Она здесь?

— Да, — ответила Настя, прижимая к себе спрятавшуюся за нее девочку.

Валерий с облегчением вздохнул:

— Как она?

— Все хорошо. Только она давно не ела, ее нужно покормить.

Валерий присел на кровать рядом с Настей и вытянул ноги.

Марьяшка боязливо высунулась из-за Настиного плеча.

— Что, лягушка, наделала делов?

— Вовсе я не лягушка, — насупилась Марьяшка.

— Лягушка-путешественница, как в сказке. Что, не знаешь такую сказку? Ну ничего, потом прочитаешь. Может, домой поедем? А то я почти две ночи не спал. Куклу тебе привез, а тебя дома нет. Искать пришлось…

— Я ковер испортила…

— Да шут с ним, с ковром этим, он мне и самому не нравился. Ты только не пугай нас всех больше так, ладно?

— Ладно.

— Вот и договорились. — Валерий с трудом поднялся. Совсем рядом Настя увидела его усталое, бледное лицо, на котором как-то сразу стали заметны морщины. — Скажи спасибо Анастасии Григорьевне, что она тебя нашла.

Втроем они вышли из квартиры, Валерий запер дверь, положил ключи в карман. У подъезда стояла незнакомая Насте темная машина.

— Садитесь. — Валерий открыл дверь и, видя удивленный Настин взгляд, пояснил: — Я сразу после самолета, очень устал, поехал за ключами и чуть не заснул на обратном пути. Оксана настояла вызвать шофера. Садитесь, мы вас подвезем.

— Спасибо, но я прекрасно дойду сама. Тут совсем недалеко.

— Ну уж нет. Одну я вас не отпущу, уже совсем темно стало, да и поздно. Садитесь, если не хотите, чтобы я вас провожал пешком до дому. Но мне бы этого не хотелось, так как это займет больше времени.

Логика железная. Тут не поспоришь. Убедительно и обстоятельно, даже на «вы» называет, словно незнакомого человека. Настя пожала плечами и села в машину. Через несколько минут машина притормозила у ее дома. Настя подняла голову, в окне ее комнаты горел свет.

— Ой, Кирилл не спит.

— Конечно, он же ждет вас. Спасибо за все. Извините меня за беспокойство.

Валерий взял Настину руку и пожал ее. Широкая мужская рука крепко обхватила Настину ладонь и не спешила отпускать ее.

— Спасибо вам за все, Настя. Будьте счастливы.

Валерий сел на заднее сиденье рядом с Марьяшкой, и машина уехала. Настя медленно вошла в подъезд и стала подниматься по лестнице, держась рукой за перила. Ноги были такими тяжелыми, словно она сегодня обошла половину города в поисках девочки. Страх за ребенка уже прошел, на Настю накатила тяжелой волной усталость.

Это хорошо, что у Валерия хватило догадливости не брать с собой Оксану Дмитриевну, без нее ему легче будет найти общий язык с дочерью. Настя видела, что Валерий искренне переживает за Марьяшку. От прежнего равнодушия и молчаливого отчуждения не осталось и следа. Только как он не может рассмотреть, что рядом с ним женщина, чья душа напоминает кусок льда, который невозможно растопить. Хорошо, если у этой рафинированной эгоистки хватит догадливости не мешать сближению отца с дочерью. Что-то подсказывало Насте, что теперь Валерий уже не может жить без своей щедрой на выдумки дочери. В его глазах была такая обеспокоенность и самая настоящая боль, когда он приехал к ней в поисках Марьяшки. Настя глубоко вздохнула — хоть одно дело ей удалось успешно выполнить: она нашла отца для девочки. Вот только почему это ее совсем не радует?

Кирилл встретил Настю у порога.

— Кирюша, ты почему не лег спать? Уже поздно.

— Я привык не ложиться, пока мама не придет, а она иногда так и не приходила.

— Ты не волнуйся, я же обещала тебе, что приду скоро. Марьяшку мы нашли, она не могла открыть дверь квартиры изнутри, вот и сидела там. Сейчас она уже, наверное, приехала домой. Дядя Валера ее забрал.

— А она к нам больше не приедет?

— Может быть, она приедет к нам в гости.

— Она больше не будет с нами жить?

— Нет, у нее своя семья, — твердо ответила Настя.

— А как же вы?

— У меня есть ты, у нас с тобой своя семья.

Настя подошла к мальчику и обняла его. Внезапно она заметила, насколько подрос Кирилл за последнее время, не удержавшись, она поцеловала его в макушку, прямо туда, где упрямо торчал непослушный хохолок.

31

К началу каникул Настя окончательно проснулась после своей «зимней спячки», так она называла кратковременный отдых после окончания романа. Во многих классах уже закончились занятия, школьники уходили на каникулы, захватив дневники с выставленными четвертными оценками.

В последний день четверти Настя заглянула в кабинет Натальи Сергеевны. В классе ребята с грохотом сдвигали в угол столы и расставляли стулья. Увидев Настю, Наталья Сергеевна вышла в коридор.

— У нас сегодня «огонек», и не простой, а химический, — пояснила Наталья Сергеевна. — Ребята почти месяц готовились, подбирали вопросы, а последнюю неделю репетировали каждый день. Представляешь? Сами все организовали.

— Почти сами, да? Только, вероятно, ты им подыскала материал, написала сценарий, да? А потом еще наверняка сама раздала роли и убедила ребят, что это будет интересно, — засмеялась Настя.

— Но, в конце концов, для чего еще нужен учитель? Только для того, чтобы вдалбливать знания в головы бедных детей? Им же будет просто скучно. Как твои дела? Что-нибудь о романе слышно?

— Что ты! Это так трудно — найти издателя, сама понимаешь. Я тебя просить хотела.

— О чем?

— Помоги мне найти работу.

— Тебе? А как же школа?

— Наташа, мне приработок нужен. Хоть несколько месяцев поработать надо, Кирилл растет.

— Ой, как хорошо, что ты мне сейчас об этом сказала, до каникул. Я тебя пристрою к своей хозяйке. Я от нее ухожу, а тебя пристрою.

— А ты сама?

— Я вчера старшенькую свою в Париж отправила на десять дней.

— Замечательно, как же тебе удалось?

— Накопила-таки, а теперь буду отдыхать.

— Совсем? — с сомнением в голосе спросила Настя. — А школа?

— Что школа? Работа в школе само собой, я тебе о приработке толкую.

— Неужели не будешь больше подрабатывать?

— Что ты! Разве это возможно совсем без приработка? На одну зарплату нам не прожить. Я по выходным на рынке больше работать не буду, оставлю только занятия по вечерам. Как я своих ребят брошу? Им скоро экзамены в институт сдавать, у нас осталось мало времени.

— Ты о них так говоришь, словно это твои дети.

— Так и есть, я за них так переживаю, будто сама каждый год поступаю в институт.

— Твои дочки еще не скоро кончат школу.

— Что поделаешь, для меня мои ученики так же дороги. Значит, ты решила подработать. По воскресеньям?

Настя кивнула.

— Замечательно. Сегодня вечером буду звонить хозяйке.

— Она не будет против?

— Что ты! Я же тебе рассказывала, она и ее семья уже насытились ежедневной работой, теперь ищет людей на подмену на выходные и праздники. Думаю, в это воскресенье она возьмет тебя с собой. Ладно, побегу. Надо посмотреть, что там мои ребятишки делают. Скоро начало. Вечером позвоню. Послушай, а может быть, я дам твой телефон Раисе? — Наталья Сергеевна махнула на прощание рукой и скрылась за дверью класса.

Настя зашла за Кириллом и вместе с ним отправилась домой. Дома Кирилл с гордостью продемонстрировал Калерии Андреевне дневник с четвертными оценками. Троек в нем не было, и мальчик был счастлив.

Вечером Насте позвонила женщина и предложила в субботу выйти на работу. Потом она подробно расспросила о том, как добраться до Настиного дома, и заявила, что заедет за ней рано утром.

— Куда ты собралась? — Калерия Андреевна стояла на пороге комнаты.

— Я собираюсь начать подрабатывать по выходным.

— Где?

— На рынке.

— Настя, тебе нужно думать о ребенке.

— Мама, я о нем и думаю. Нам будут нужны деньги. Пока я еще могу работать.

— Ты не должна переутомляться.

— Я и не буду. Я буду только сидеть и торговать. Мамочка, не беспокойся, я справлюсь.

— У меня нет никаких сомнений на этот счет. Ты справишься с любой работой, просто я волнуюсь за тебя.

— Мама, все будет в порядке.

Настя успокаивала маму, но сама волновалась, так как не представляла себе, как она будет работать с совершенно незнакомым человеком.

На следующий день около восьми утра Настя уже стояла около подъезда. Через несколько минут к дому подъехала красная, забрызганная грязью машина, за рулем которой сидела женщина в лихо заломленной кепке. Она высунулась из окна и махнула Насте рукой. Настя, не задумываясь, села в машину.

— Доброе утро! Меня зовут Настя.

— Доброе! А я Раиса.

— Как вы меня узнали?

— Наташа описала. Ну, поехали.

По дороге женщина коротко рассказала Насте о том, чем они будут торговать сегодня, у Насти закружилась голова от перечисленных наименований.

— Мне этого никогда не запомнить, — растерянно проговорила Настя.

— Это тебе только так кажется, — успокоила ее Раиса. — А потом с закрытыми глазами сможешь одну вещь от другой отличить.

Настя вместе со своей новой знакомой вошли в большой металлический павильон. Раиса уверенно прошла мимо столов, за которыми продавцы раскладывали свой товар, и устремилась к своему месту. Там их ждал интересный молодой человек. Вместе с ним Раиса быстро развесила красивые женские костюмы. Насте поручили распаковывать сумки и вынимать из них сложенные вещи. Вскоре молодой человек уехал.

— Настя, возьми вон там табуретку и садись. Можно и передохнуть.

— А кто это был? Этот молчаливый мужчина?

— Это Степан, мой зять. Только он вовсе не молчаливый. Просто у них Данилка всю ночь плакал. Ему три месяца, вот и шумит иногда на своих родителей. Вот ведь как в жизни бывает. В детстве дите малое кричит на своих родителей, изводит их, спать им не дает, но стоит ему немного подрасти, пойти своими ногами, они словно меняются местами, и потом всю жизнь родители отыгрываются на ребенке. И руководят, и воспитывают.

— И вы тоже?

— А я что? Хуже других? Я тоже совершала ошибки. Между прочим, ты с собой термос взяла? Днем будет прохладно, вот тогда и побалуемся чайком. Тебе Наташа рассказала, чем будем заниматься?

— В общих чертах.

— Запомни, твоя задача сегодня присматривать за товаром.

— В каком смысле присматривать?

— В самом прямом, чтобы не унесли.

А потом появились первые покупатели. Как странно стоять по другую сторону прилавка и наблюдать за людьми, делающими покупки. Покупателей было мало, они проходили мимо и со скептическим видом рассматривали выставленный товар. Мало кто покупал что-нибудь.

— Ну ладно, раз торговля не идет, ее нужно делать. Слушай меня, как только около нас останавливаются двое — начинаем спектакль, поняла? Я работаю, ты мне помогаешь.

Раиса внимательно посмотрела по сторонам и приготовилась «делать торговлю». Напротив их стола остановились две девушки. Раиса резко встала со своего стула и взмахнула руками:

— Танечка!

Одна из девушек обернулась и посмотрела на Раису:

— Вы меня?

— Конечно, Танюша. Разве ты меня не узнаешь? Я тетя Раиса.

Девушка слегка смутилась и еще раз внимательно посмотрела на Раису:

— Простите, но я вас не знаю.

— Как, неужели я ошиблась? Вашу маму зовут Александра Семеновна?

— Нет…

— Что вы! Как же вы похожи на дочь моей знакомой! Извините, я ошиблась. Вот как бывает: два человека, и похожи друг на друга как две капли воды.

— Прямо вылитая дочка Александры Семеновны, — убежденно проговорила Настя.

— Да что вы, бывает… Не переживайте!

— А я была совершенно уверена, что Танечка ко мне сегодня приедет. У нас сегодня удивительные костюмы, они просто идеально подходят блондинкам. Вы только посмотрите.

Раиса ловким движением сняла костюм с вешалки и разложила его на прилавке. Девушки подошли поближе.

— Вы только посмотрите, какие изящные линии! А какой необычный костюм, у него такой сложный крой. А расцветка! Кроме того, к нему можно подобрать бусы, а вместо юбки вы можете купить у меня брюки, тогда у вас будет уже три костюма. Вы померьте, сами убедитесь.

— Почему три?

— Потому что сможете носить пиджак и брюки отдельно, сняв блузку, а это еще одна комбинация.

— Вы можете носить этот костюм с другими блузками, — робко вступила в разговор Настя.

Девушка немного поколебалась и зашла за занавеску, которую придержала Настя. После примерки девушка решилась-таки купить костюм.

— Ну вот и первые денежки потекли, — довольно проговорила Раиса, пряча деньги в сумочку, висящую на талии. — А ты молодец, вовремя вмешалась.

— Вы действительно знакомы с Александрой Семеновной?

— Как я могу быть знакома с женщиной, которую придумала всего несколько минут назад?

— Вы так убедительно говорили, что я вам поверила.

— Когда я говорю, я сама себе верю, а иначе просто нельзя. Что ты насупилась?

— Мне вдруг стало неудобно…

— Что я так нажимаю на покупателя? Но товар у нас действительно хороший, по качеству его не сравнить с китайским ширпотребом. Почему же я тогда не могу обратить внимание покупателей на свой товар?

— Конечно, вы правы.

— Сказать по правде, я для торговли совсем не создана, вот и хочется иногда похохмить. Не грусти, Настя, вон еще покупательница идет, сейчас мы с тобой ее «работать» будем. Не зевай.

В течение всего дня Раиса ловко уговаривала покупателей не проходить мимо их прилавка. Настя понимала, что от нее помощи пока мало, поэтому внимательно слушала, смотрела и проверяла количество висящих вещей. Вечером к ним приехал зять Раисы, помог собрать вещи в сумки и донести их до машины. Раиса довезла уставшую Настю прямо до подъезда.

Настя осторожно открыла дверь ключом и вошла в квартиру.

— Настя, это ты?

Из большой комнаты к ней вышли Кирилл и Калерия Андреевна.

— Устала? Раздевайся быстрее, мы тебя сейчас кормить будем.

— Тетя Настя, а чем мы вас сейчас угостим! Отгадайте.

Настя помыла руки и прошла на кухню. На столе стояла большая коробка с тортом.

— Торт? Вы сегодня шикуете?

— У нас сегодня были гости, — пояснил Кирилл.

— Да? А кто?

— Марьяшка.

— Вот замечательно! Давайте рассказывайте.

Настя набросилась на еду и попутно слушала рассказ Кирилла. Когда Кириллу наскучило рассказывать, он извинился и ушел в комнату играть на компьютере. Настя вопросительно посмотрела на маму.

— Что ты так на меня смотришь? — нахмурив брови, спросила Калерия Андреевна. — Приехала сегодня около одиннадцати утра. Вошла в квартиру с таким важным видом, словно на великосветский прием. Села на стул, расправила юбку, закинула нога на ногу и начала вести беседу. Была настолько чинной и благородной, что если бы я видела ее в первый раз, то ни за что не поверила бы, что на самом деле она такой чертенок.

— А как у нее дела?

— Похоже, что хорошо. По крайней мере, она не жаловалась. После обеда приехал за ней отец, очень торопился, даже чаю с нами не выпил. Он смотрел таким голодным взглядом по сторонам. Мне показалось, ему очень хотелось увидеть тебя. Ты уверена, что поступаешь правильно?

— Конечно, мама. Так будет лучше. Двоим женщинам одного мужчину не поделить.

— А ты уверена, что приняла правильное решение? Вдруг ты ошибаешься? Неужели ты так ошибалась в человеке? Его же тянет к тебе, как ты этого не понимаешь?

Настя опустила голову. Кончиком вилки она обводила цветочный узор на скатерти.

— Мама, посуди сама. Разве может взрослый мужчина заблудиться в двух соснах? Смешно сказать, он не может решить, какая из двух женщин ему нравится больше.

— Хорош смех…

— Вот именно.

— Но в жизни бывает разное… Я твоего отца не простила, но, может быть, я не была права. Человек может и ошибаться.

— Не знаю, только я в одном совершенно уверена, что не могу больше жить такой жизнью. Мне будет спокойнее слышать, что у него все хорошо.

— Ты идеалистка. Как ты будешь ребят воспитывать? На что жить?

— Мама!

— Ты упускаешь свое счастье.

— Счастье нельзя построить на чужой беде.

— Почему ты так убеждена, что Валерию будет лучше с этой женщиной?

— У них много общего, прежде всего работа.

— А душа? Ты о душе подумала?

— Мне кажется, я права.

Калерия Андреевна не стала спорить, погладила дочь по плечу:

— Больше всего меня волнует, что ты совсем себя не бережешь. Тебе нельзя переутомляться.

— Мама, но я прекрасно себя чувствую, а потом, мне было так интересно…

Настя со всеми подробностями рассказала о прошедшем дне, об уловках Раисы и покупателях.

— На тебя посмотришь, так можно решить, что ты в гостях побывала, а не работала весь день. Анастасия, говори сразу, что ты задумала. Я же по глазам вижу.

— Мама, тебе не будет трудно поехать с Кириллом в музей и в театр? У него все-таки каникулы.

— Так… А ты что собираешься делать?

— Я хочу в каникулы поработать с Раисой.

— А отдыхать ты собираешься или нет?

— Мама, но я же там вовсе не устаю. В павильоне тепло, я почти все время сижу.

— Да, конечно, совсем курорт получается. Тебе больше гулять надо и дышать свежим воздухом, а ты что делаешь?

— Мамочка, но это же ненадолго. — Настя обняла мать, чувствуя, что ей удастся уговорить Калерию Андреевну заняться Кириллом. — Очень скоро я стану такой большой и неповоротливой, что буду целыми днями сидеть дома или чинно и важно разгуливать по бульвару.

Калерия Андреевна сдалась, но Настя никак не ожидала, что Кирилл воспримет ее решение в штыки. Узнав, что в каникулы Насти не будет дома, мальчик обиделся настолько, что перестал с ней разговаривать. Каждое утро, когда Настя собиралась на рынок, он демонстративно отворачивался и даже не смотрел в ее сторону. Калерия Андреевна как могла развлекала мальчика, съездила с ним в театр и в музей, но как только они приходили домой, Кирилл снова замыкался в себе. По вечерам он старался не разговаривать с усталой Настей. Ее беспокоило поведение Кирилла, но она убеждала себя, что поступает правильно.

— Ты не обижайся на него, — уговаривала ее Калерия Андреевна.

— Но он ведет себя так, словно я его предала.

— Что ты хочешь от ребенка? Видимо, он боится потерять тебя, как потерял Галину. Дай ему время понять, что ему больше ничто не угрожает, он успокоится.

— Может быть, ты и права. Тем более, что неделя уже заканчивается, а в понедельник мы с ним пойдем в школу.

Не менее стойко возмущалась решением Насти и противилась ему в силу своих возможностей Ирина. Безуспешно пытаясь дозвониться до Насти в течение несколько дней, однажды вечером она неожиданно приехала и стала дожидаться Настю дома. Едва та вошла в квартиру, Ирина обрушилась на нее с упреками.

— Возможно, ты и права, но мне хотелось самой решить свои проблемы, — спокойно возразила Настя, откусив кусок яблока. — В моей ситуации нет ничего безнадежного, просто мне захотелось немного выйти за рамки моего уравновешенного, устоявшегося образа жизни.

— Нашла время! Тебе что, денег не хватает? Я могу дать тебе их.

— Послушай, Ирина…

— Нет, это ты меня послушай! Я уже Галину потеряла, и всегда свою вину буду чувствовать. Ведь я сама ее на работу устроила в торговлю. А теперь и ты туда же?

— Ирина, да что с тобой? Неужели ты думаешь, мне что-то угрожает? Со мной все в порядке. Можешь считать, что я просто набираюсь новых впечатлений.

— Нашла где. Ты ничего другого не в состоянии придумать?

— Ты себе даже представить не можешь, насколько мне там интересно.

— Что?

— Когда нет покупателей, Раиса даже стихи читает на память.

— Тебя послушать, так можно решить, что на рынке собрались все интеллектуалы города.

— Конечно, нет, но могла бы ты цитировать на память Пушкина и Шекспира? А Раиса может.

— Ты что, туда как в театр ходишь?

Настя рассмеялась и кивнула, дожевывая яблоко:

— Так и есть. Раиса двадцать лет проработала в театре, больших ролей ей не давали, но свою работу она очень любила. А потом дочь выросла и вышла замуж, в театре почти не платили, вот она и стала искать выход. Сейчас она знаешь, чем торгует? Очень красивыми костюмами, возит их из Италии. Причем закупает комплектами, — допустим, ты можешь купить у нее платье, потом подкопишь денег, к этому платью подберешь жилет или брюки. Еще можно купить в этом же стиле блузку и бусы. Если посчитать, получается, что у тебя несколько вариантов оригинальной одежды. Знаешь как здорово!

— Ты бы лучше подумала о себе, а не о чужой одежде.

— Что ты ворчишь? Лучше я тебе расскажу, как сегодня Раиса уговаривала женщину купить платье. Представляешь, она никогда не позволяет покупательнице купить вещь, которая ей не идет. Сегодня одна женщина ее даже обвинила в том, что она не хочет ей продать понравившуюся вещь и придерживает костюм для какой-то своей знакомой. А Раиса ей в ответ преспокойно: мол, хочет, чтобы те вещи, которые она продает, украшали женщин, а не уродовали. И отсоветовала женщине брать то платье! — с торжеством в голосе закончила Настя.

— Так что же здесь хорошего? Она клиентку потеряла.

— А вот и нет! Она уговорила женщину купить другое платье, такое на первый взгляд совсем простое и невыигрышное, но когда она его померила, то просто не захотела снимать. А еще она уговорила женщину купить у нее костюм.

— Этак самой захочется встать за прилавок, — немного грустно заметила Ирина.

— Ты лучше послушай. Одна высокая, но очень полная женщина остановилась около нас и стала смотреть. Раиса сразу же спросила у нее, что она хочет купить. Та ей отвечает, что пришла купить шубу. Зачем в конце зимы? Уже весна на дворе. А у нее, оказывается, денег не хватало, сейчас вот муж добавил, она и приехала покупать. Только уж больно ей костюм понравился. Раиса ей и говорит: «Так в чем дело? Померьте!» Та стала отнекиваться, мол, не может сейчас купить. А Раиса ее успокаивает, говорит: «Ничего страшного, на будущее будете иметь в виду». И уговорила. Женщина надела платье и жакет и стала такой элегантной, что кругом все заахали. Ей действительно шло, при ее высоком росте полнота стала даже незаметной. А женщина чуть не плачет: «Что я мужу скажу? Поехала покупать шубу, а привезу платье?» Раиса ее успокаивает: «Кем вы работаете? Директором школы? Так тем более — в этом платье при виде вас любой двоечник захочет стать отличником. Ну сколько раз вы наденете шубу за зиму? А в этом костюме вы себя постоянно будете чувствовать королевой». Женщина засмеялась и говорит: «И то правда! Я все равно во дворе школы живу. Войдешь в кабинет — шубу в шкаф повесишь, а в платье я у всех на виду буду». — «Правильно, — отвечает Раиса. — Женщины, начинаем жить красиво!» Что теперь скажешь? — со смехом закончила Настя.

— По твоим словам выходит, что ты туда развлекаться ходишь.

— По крайней мере, мне там интересно, я вижу людей, и у меня даже появилась идея нового романа.

— На рынке?! Ну скажешь тоже, — с сомнением в голосе протянула Ирина. — Скажи честно, что ты пытаешься убедить себя в том, что не теряешь времени зря.

— Вовсе нет, — горячо возразила Настя. — У меня в голове словно кусочки калейдоскопа: маленькие яркие истории, а потом они вдруг складываются в рисунок, узор… Что-то мне рассказали девочки в школе, Раиса поведала о своей дочери, а потом меня словно толкнуло что-то — и сложилась история…

— Чудачка! Когда же ты успеешь? У тебя в понедельник занятия в школе начинаются.

— Ничего страшного. Самое главное, что у меня в голове уже есть моя песня. Я же ее не забуду, а время я найду, не беспокойся.

— Настя, как же тебя на все хватает? А Кирилл?

— А что? Кирилл — умница, школу он уже совсем догнал, компьютер освоил, я ему новые игры купила, у Раисы я теперь буду по выходным подрабатывать. Сама видишь, все хорошо устроилось.

Ирина с сомнением посмотрела на подругу, но ничего не сказала, только кивнула и стала собираться домой. Проводив Ирину, Настя пошла на кухню. Калерия Андреевна гладила белье на столе.

— Я тебе совсем не помогаю последнее время.

— Ничего, мы пока справляемся.

— Ирина что-то расстроенная была. А я с ней даже и не поговорила, все о себе да о себе болтала, неудобно получилось.

— Она беспокоилась о тебе.

— Вот я и говорю, что она обо мне заботится, а я о ней нет. Даже не спросила, как у нее дела.

— Мне кажется, ты не права. Ирине сейчас очень нужно чувствовать, что она сама заботится о ком-то.

— А муж? Ей его что, мало?

— Это совсем другое. Иногда необходимо чувствовать, что ты нужна кому-то, что нужно чем-то жертвовать. В золотой скорлупе тоже можно задохнуться.

— В золотой скорлупе? Мне это в голову не приходило. — Настя потянулась и зевнула, прикрыв рот ладошкой. — Может быть, ты и права.

— Иди спать, завтра в школу.

32

Школа гудела от звонких детских голосов. Насте стало радостно, когда она вошла в класс и увидела отдохнувшие и посвежевшие мордашки своих учеников. Урок развития речи пришлось перенести и сделать первым, что дало возможность выговориться всем желающим. Ко второму уроку настроение в классе было вполне рабочим.

После большой перемены в класс буквально влетела Наталья Сергеевна с пачкой тетрадей в руках:

— Настя, привет! Пришла к тебе поболтать, специально посмотрела расписание, убедилась, что твои малыши сейчас музыкой занимаются. Как твои дела?

— Замечательно. Ты уже тетради собрала у своих? Сегодня же первый день четверти.

— Именно поэтому. Я им задания давала на каникулы. У меня несколько человек собираются химию в институт сдавать, кое-кому пора и о выпускном экзамене подумать. Сегодня проверю и дам каждому индивидуальное задание. У меня в классе три уровня знаний: есть звездочки, фонарики и темень беспросветная. Если постоянно просвещать одну только темень, то и звезды могут погаснуть. Расскажи лучше, как твои дела? Как тебе Раиса, понравилась?

— Я от нее в восторге. Когда находишься рядом с интересным человеком, то и все окружающее начинаешь воспринимать по-новому. У меня даже появилась идея нового романа. Я тебе потом расскажу.

— Ты не рассказывай, лучше приноси, а я читать буду.

Настя рассмеялась:

— Наташа, как прошли каникулы? Я последнее время ловлю себя на мысли, что говорю только я одна и совсем не слушаю окружающих.

— У меня ребенок вчера приехал, прямо из города Парижа.

— Ты так рада, будто сама там побывала.

— А так оно и есть, раньше я не понимала, почему моя мама почти никогда не ела конфет, когда мы ее угощали. Она всегда отдавала нам. Я всегда удивлялась, почему она с такой радостью смотрит на нас, когда мы их едим. Теперь понимаю. Когда нет чего-то вдоволь, то всегда приятнее отдать свою порцию ребенку и видеть, какое у него счастливое выражение лица при этом. А конфет нам обычно покупали мало, с деньгами было в семье туго. Да о чем это я! Нужно радоваться, а я философствую. Приехала вчера моя дочура, счастливая и довольная, полная впечатлений. Больше всего я боялась, что она начнет хаять нашу жизнь после всего увиденного. Как сказал мой ребенок: «Холодно у вас тут», так у меня сердце и замерло. Все, думаю, началось. «А в Париже цветут анютины глазки размером с блюдце, а тут еще снег не растаял, и такая грязь».

— Ну что ты хочешь? Всегда тяжело из тепла попадать в холод. А что еще она рассказывала?

— Вчера мой ребенок говорил почти целый вечер, я даже не ожидала, что она так много запомнит. Мне больше всего не хотелось, чтобы она ходила по Европе, разинув рот от изумления и восторга. А она давала такие зрелые оценки всему увиденному, я даже поразилась.

— Что она видела?

— Я тебе говорила, что они ехали на автобусе через Чехословакию и Германию? Были у них однодневные остановки в Праге и Дрездене.

— А Дрезденскую галерею видели?

— Представляешь, у них группу разделяли на две и была возможность выбрать экскурсию, так моя Катерина выбирала то, что выбрала бы и я, будь я на ее месте. Она пошла в Дрезденскую галерею посмотреть на «Сикстинскую мадонну», а во Франции между поездками в Диснейленд и в музей Родена выбрала музей Родена!

— Но эти воспоминания остаются на всю жизнь! А ты еще сомневалась в своем ребенке!

— А еще она сказала, что есть так, как они едят, просто невозможно. Наша еда гораздо вкуснее, потому что делается с душой.

— Что ей еще понравилось?

— Чистые улицы.

— Да, если сейчас выглянуть на улицу, то ничего, кроме слякоти, не заметишь.

— Я тебе завтра привезу буклеты. Представляешь, она мне привезла в подарок такой красивый сувенир с гербом Парижа, а еще… словом, она всем привезла подарки. Не забыла никого.

— Она что, все свои деньги на это истратила?

— Нет, не все. Они там и мороженое ели, и в аквапарке были — это что-то вроде бассейна с аттракционами. И представляешь, она оказалась самая подготовленная в группе. Она знала очень много и о музеях, и о самом Париже, поэтому иногда поясняла одноклассникам рассказ экскурсовода.

— У тебя замечательный ребенок, а ты еще сомневалась!

— Просто я очень волновалась за нее.

— Теперь ты убедилась, что она прошла испытание Европой?

— Даже не ожидала, что она начнет лучше понимать меня после этой поездки. Она стала задумываться.

— Ты мне лучше скажи, какую задачу ты теперь перед собой поставишь?

Наталья Сергеевна чуть улыбнулась и стала собирать тетради со стола. Встав, она прижала к себе тетради, задвинула стул.

— Пойду я к себе, сейчас звонок.

У самого выхода она остановилась и, чуть склонив голову, посмотрела на Настю:

— Какую задачу? Не знаю еще. Больше всего хочу, чтобы от моего благоверного была хоть какая-нибудь помощь, я бы тогда горы могла свернуть. А если он и не помогает, то хоть бы силы я свои не тратила на ожидание полупьяного мужа по вечерам. От девчонок скрывать поведение папочки все труднее и труднее. Представляешь, как бы было хорошо, если бы он приходил домой после работы и занимался детьми. Просто разговаривал с ними! И ничего другого не надо. Мечты, мечты! Пошла я, через две минуты звонок с урока.

Чужое горе может задевать и ранить, но такое горе порой бывает легче и быстрее пережить. А как можно смириться с ежедневной бедой? Даже не бедой, а постоянным ожиданием несчастья, которое каждый день может случиться с полупьяным мужем, возвращающимся с работы? Как могут женщины каждый день выносить эту муку? Во имя любви или в силу привычки? От безысходности или жалости? Почему люди не могут наслаждаться простыми радостями семейной жизни, гордиться своими детьми, радоваться их успехам, помогать им в трудные минуты? Почему люди не могут быть нежными и ласковыми по отношению друг к другу?

Настя вздохнула. Отца своего она почти не помнила. У Калерии Андреевны хватило мужества покинуть его, когда Насте было четыре года. Отца они не вспоминали, он окончательно спился, когда Насте было пятнадцать лет. Несколько лет назад весной Калерия Андреевна вместе с Настей решила поехать на кладбище на его могилу. Снег уже почти весь стаял, слежавшиеся грязные комья еще сохранились кое-где в тех местах, куда не доставало солнце, земля подсохла, и везде валялись сухие ветки и мусор. Могилу они нашли почти сразу, было видно, что Калерия Андреевна хорошо знала это место. Вдвоем они расчистили участок земли за оградкой от пожелтевшей прошлогодней травы и бурьяна. Чистой тряпочкой Калерия Андреевна протерла памятник из серого камня. С выцветшей фотографии, чуть улыбаясь, смотрел на них молодой мужчина. Пока Настя относила собранный мусор в контейнер, стоявший на пересечении аллей, разделявших участки захоронений, Калерия Андреевна положила у памятника принесенные цветы. Настя подошла поближе к матери и встала рядом с ней.

— Хорошо, что мы с тобой перед Пасхой могилу привели в порядок, — проговорила Настя будничным тоном, сказала просто так, чтобы нарушить молчание и вывести мать из задумчивости.

— Настя, ты совсем его не помнишь?

— Почти совсем. Но у меня есть ты, мамочка.

— Порой я думаю, не моя ли это вина, что он так рано умер.

— Не казни себя, человек сам для себя выбирает дорогу.

— Об этом ты будешь судить, когда выйдешь замуж и родишь ребенка.

Громко хлопнула дверь класса. Настя очнулась от своих воспоминаний — в класс вбегала проголодавшаяся малышня. Настя хлопнула в ладоши, привлекая внимание, и попросила детей строиться в пары, чтобы идти в столовую.

По вечерам Настя проверяла уроки у Кирилла, заметно к ней подобревшего. В выходные Кирилл вместе с Калерией Андреевной разрабатывал и осуществлял «культурную программу»: они ездили куда-нибудь в музей или просто ходили гулять в парк. Однажды Кириллу даже удалось уговорить Калерию Андреевну поехать на книжную ярмарку. К удивлению Насти, они не забыли и про нее и привезли ей последние «любовные» новинки и большую книгу по воспитанию грудных детей. Только читать ей теперь почти не удавалось: Настю снова охватила писательская лихорадка. Писать ей, правда, стало сложнее: приходилось «вставать в очередь на компьютер». Хитрый Кирилл стремился побыстрее выучить уроки и опередить Настю, проверяющую тетради. Разумеется, Настя ему подыгрывала. По крайней мере, этот стимул безотказно действовал, и мальчик стремился как можно скорее выучить уроки, а на страже качества стояли Калерия Андреевна и Настя. Калерия Андреевна также следила, чтобы «Кирюша не ошалел от компьютера», не менее рьяно она контролировала продолжительность сна Насти и не позволяла ей поздно ложиться спать. Но, конечно же, она не могла знать, что очень часто Настя часами лежала в темноте, глядя в потолок, не в силах заснуть. Она вспоминала, со временем душевная боль и обида почти прошли, Настя запретила себе думать об этом, иногда это даже удавалось. Почти.

Настя гладила рукой чуть увеличившийся живот и мечтала о том, что пройдет совсем немного времени, и она сможет прижать к груди маленького теплого человечка, осторожно погладить кончиками пальцев тонкие волосики на его головке, поцеловать крохотную пятку. Напрасно беспокоилась Калерия Андреевна: Настя хорошо помнила, каким маленьким и беспомощным был только что родившийся Кирилл. Одно время она даже жила у Галки, помогая ей ухаживать за малышом. Опыт у нее был. Только для себя она уже давно решила, что ни за что не повторит того, что сделала Галина. Настя не будет искать счастья для себя лично, а целиком посвятит себя своим детям. Эта мысль придавала силы и спокойствие. Часто бессонными ночами Настя твердила про себя как молитву: «Дети — вот счастье в жизни. Нужно жить ради них. Надо сделать все, чтобы они были счастливы. В них смысл жизни».

«И больше мне никто не нужен», — порой добавляла она, вытирая набегавшие слезы.

33

Однажды вечером, когда Настя наконец села за компьютер, раздался телефонный звонок. Порой Настя ворчала, что ей совершенно не дают работать над романом, но в глубине души она была даже рада, что сидит за клавиатурой так мало. В течение дня ей удавалось обдумывать построение сюжета, в голове всплывали диалоги. Сев за стол, Настя обычно сразу печатала, почти не тратя время на размышления, кроме того, она теперь научилась работать быстро и уже не искала подолгу на клавиатуре букву «щ».

К телефону подошел Кирилл и чуть испуганным голосом позвал Настю: «Тетя Настя, вас какой-то мужчина спрашивает». Настя глубоко вздохнула и взяла телефонную трубку из рук мальчика:

— Алло, я вас слушаю.

— Добрый вечер, Анастасия Григорьевна. — В первый момент голос в трубке показался ей незнакомым, и Настя насторожилась. — Вы меня не узнаете? Это Поплавский.

— Добрый вечер! Вот теперь узнала, — с облегчением выдохнула Настя.

— Как ваши дела?

— Пишу второй роман.

— Вот видите, я же говорил, что вы не сможете остановиться! Очень рад за вас, Анастасия Григорьевна…

— Вы можете называть меня Настей, — попросила она. — Мне так проще.

— Хорошо, как вам будет угодно. Итак, должен вас обрадовать. Кажется, мне удалось найти издателя для вашего романа. По крайней мере, достигнута договоренность о переговорах. Вы можете приехать ко мне завтра около четырех?

Насте стало немного страшно, так официально и сухо звучал голос Вадима.

— Да, — дрогнувшим голосом ответила Настя. — Неужели это серьезно? Вы меня не обманываете?

— Это совершенно серьезно, и я вас не обманываю, — рассмеялся в ответ Вадим. — Не волнуйтесь. Приезжайте ко мне в офис, познакомлю вас с возможным издателем.

— Так он может еще не согласиться?

— Тогда найдем другого. Но думаю, все будет в порядке и завтра мы подпишем договор.

— Какой договор?

— На издание книги. Проект договора я только что напечатал, завтра вам покажу. Договорились?

— Да! До завтра.

Настя вернулась в комнату. Телефонный звонок вывел ее из рабочего состояния. С минуту Настя смотрела на оборванную на середине слова фразу, но так и не могла вспомнить, чем хотела ее завершить.

— Настя? У тебя все хорошо? Кирилл мне сказал, что тебе звонили. — Калерия Андреевна вопросительно посмотрела на дочь.

— Мама, звонил Поплавский. Кажется, мою книгу будут издавать. Завтра мне нужно приехать к нему на переговоры с издателем.

Калерия Андреевна тихо охнула и села на диван, прижав кухонное полотенце к груди.

— Вот и правильно, Настенька, я была убеждена, что у тебя все получится.

— Мамочка, еще ничего не известно. Может быть, они еще и откажутся.

Но Калерия Андреевна только замотала головой:

— Даже и не говори об этом, я просто чувствую, что все будет хорошо.

Ждать было труднее всего, и Настя все-таки не утерпела и рассказала Наталье Сергеевне о вечернем звонке.

— Ты очень волнуешься?

— Наташа, ты будешь смеяться, но я уже привыкла ждать. Последнее время я только и делаю, что жду. Раньше я всегда очень хотела, чтобы побыстрее сбывалось задуманное, то, о чем мечтаешь. А теперь я постоянно чего-то жду — ребенка, хороших новостей или даже просто телефонного звонка — и, как это ни странно, испытываю от этого радость. Ведь может быть человек счастлив только оттого, что ему есть что ждать, правда?

— Счастье ожидания?

— Да, а почему бы и нет?

— Конечно, и это хорошо, но все-таки приятнее, когда твои ожидания сбываются. Позвонишь мне вечером? Очень хочется узнать о результатах переговоров.

— Конечно. Вот только «результаты переговоров» уж больно официально звучит, словно в министерстве каком-нибудь.

— Ничего, привыкай. Ты теперь у нас поднимаешься на новый уровень.

После уроков Настя отвела Кирилла домой, подготовилась к завтрашним занятиям и, тщательно рассчитав время, стала собираться на встречу.

Когда она вошла, в комнате уже сидел черноволосый молодой человек лет тридцати и что-то оживленно обсуждал с Вадимом.

— А вот и наш автор пришел. Добрый день, Анастасия Григорьевна! Знакомьтесь. Михаил Николаевич, коммерческий директор издательства, в котором скоро выйдет ваша книга.

Мужчина вскочил со стула и пожал Насте руку, Вадим пододвинул девушке стул, взял со стола листки бумаги и положил перед собой.

Дальнейший разговор происходил в присутствии Насти, только без ее участия. По правде говоря, Настя мало что понимала из того, о чем спорили мужчины. Они перебрасывались незнакомыми терминами, Насте приходилось только догадываться о сути проблемы. Через некоторое время она уяснила, что речь идет об условиях договора. Вадим разводил руками и говорил, что подобные условия несерьезны и уважающие себя люди не могут на них согласиться. Михаил Николаевич отвечал, что издать никому не известного автора — дело довольно сложное, возможно, они еще потеряют на этом деньги, и немалые. Настя внимательно слушала, переводя взгляд с одного на другого. Со стороны они напоминали двух танцоров, выполняющих сложные па. Насте почему-то стали приходить в голову сравнения, связанные с животным миром. Она представляла мужчин то в роли боевых петухов, то ворчащих медведей, то галантных голубей. Периодически мужчины вспоминали о ее присутствии и начинали обращаться к ней, призывая разделить их точку зрения.

После пятнадцати минут оживленной беседы Вадим вскочил и объяснил Михаилу Николаевичу, что ему нужно посоветоваться со своим клиентом. Он открыл дверь в коридор и внимательно посмотрел на Настю. Только тогда Настя поняла, что клиентом, оказывается, является она сама. Они вышли в коридор, Вадим плотно закрыл дверь.

— Вадим, вы не можете мне объяснить, что происходит? Они не хотят брать мою рукопись?

Вадим несколько оторопело посмотрел на Настю, потом глубоко вздохнул и потер переносицу.

— Я хочу увеличить размер авторского гонорара, вашего гонорара, — пояснил он.

— А мне показалось, что они собираются отказаться от моей рукописи, а вы их уговариваете этого не делать.

Вадим издал горловой звук и обхватил виски руками.

— Да, помощи от вас мне ждать не приходится. Берут они вашу рукопись, берут. Не волнуйтесь.

— Вот и замечательно, значит, и не надо больше спорить. — Настя от радости хлопнула в ладоши.

— Так, понятно, в этом вы мне не помощник. Тогда молчите, не сверкайте радостно глазами, лучше смотрите на меня и кивайте, только если я буду кивать головой. Поняли?

— Угу.

— Тогда пошли.

Переговоры продолжались еще некоторое время. Спор то затихал, то возобновлялся с новой силой. Настя с интересом приглядывалась к мужчинам. Каждый из них пытался с вежливой улыбкой отстоять свою позицию. Но наконец им удалось достигнуть какого-то соглашения. Вадим сел за компьютер и стал вносить в проект договора необходимые изменения.

— А откуда вы взяли сюжет своего романа? — обратился к Насте с вопросом Михаил Николаевич.

— Из жизни… Осенью у меня умерла подруга, моя двоюродная сестра. Умерла очень молодой, после нее остался сын. Она была такой молодой и замечательной, и вот ее нет.

— От чего она умерла?

— Трудно сказать… Она была совсем одна с сыном… Нет, я говорю неправду. По моим словам получается, что сын виноват в ее гибели, а это совсем не так. Галя умерла от наркотиков, от какой-то синтезированной гадости, которой и названия еще не придумали.

— Вам многое пришлось пережить, поэтому вы и решили написать книгу?

— Мы выросли вместе. Очень трудно смириться с тем, что она умерла так рано. И мне захотелось придумать историю, как бы могла сложиться ее жизнь. Ведь когда пишешь, то словно живешь не своей жизнью, имеешь возможность прожить другую судьбу, со счастливым концом.

— Обязательно счастливым? Честно говоря, я не понял, чем кончится ваша книга.

— Вы ее читали?

— Вадим дал нам на ознакомление несколько начальных глав романа.

— Вам понравилось?

— Очень, и не только мне одному, но и всем женщинам, которым мы давали читать. А чем закончится?

— Все будет хорошо, просто замечательно. Она найдет свое счастье.

Зашумел принтер, распечатывая страницы договора. И вот наконец перед Настей положили три экземпляра и попросили расписаться на каждом из них. Потом свои подписи поставил и Михаил Николаевич. Один экземпляр договора вручили Насте, два других мирно поделили между собой сидящие перед Настей мужчины. Теперь они забыли о недавнем споре и спокойно разговаривали.

— Настя! Анастасия Григорьевна!

Настя очнулась от своих мыслей и посмотрела на Вадима. Оказывается, мужчины закончили свою беседу и Михаил Николаевич задал ей какой-то вопрос.

— Простите, я задумалась.

— Я хотел спросить о ваших планах. Что вы собираетесь делать дальше?

— Я сейчас пишу книгу. Когда я впервые пришла к Вадиму, то была убеждена, что принесла сюда свою первую и последнюю книгу. Знаете, как говорят, что каждый человек в своей жизни может написать хоть одну книгу? Вот я и была убеждена, что уже написала ее, а Вадиму удалось меня убедить, что я могу и буду писать дальше. Я уже начала работать над рукописью.

— Так давайте заключим с вами договор на вторую книгу. А мы дадим анонс.

— Нет, лучше подождем, пока выйдет эта. Я еще не уверена в том, что смогу написать вторую. Как пойдет, а потом… Мне сейчас очень трудно загадывать на будущее.

— Хорошо, не будем загадывать, но вашу следующую книгу мы готовы будем приобрести.

— Не будем торопить события. Анастасии Григорьевне нужно еще время, чтобы успешно завершить задуманное, — вмешался в разговор Вадим.

Ловким движением руки Вадим извлек из ящика стола знакомый уже Насте пакет с ее рукописью и передал его Михаилу Николаевичу. Тот открыл пакет и посмотрел на страницы, кивнул. Из стоящего рядом с ним портфеля он извлек конверт и стал отсчитывать деньги.

— Что это? — спросила Настя, глядя на протянутые ей деньги.

— Ваш авторский гонорар.

— Спасибо.

Вадим тем временем заполнил какую-то ведомость и попросил Настю в ней расписаться.

Михаил Николаевич заторопился и стал прощаться. Сегодня вечером он должен был возвращаться к себе в родной город.

— Ну вот и все, дело сделано, — радостно потирая руки, заявил Вадим. — Завтра рукопись будет передана в издательство, и закрутится машина. Что вы такая грустная? Вам не понравились условия договора? Пока, к сожалению, я не мог добиться ничего лучшего.

— Что вы! Меня все устраивает, просто немного непривычно.

— Чувствовать себя автором?

— Подождите, об этом еще рано говорить.

— Вы пессимистка?

— Вовсе нет, скорее я разумная оптимистка. Просто мне очень хочется, чтобы книга вышла и судьба над нами не посмеялась в самый последний момент.

— А уж как я этого хочу, просто не передать словами, — смеясь, закончил Вадим.

Настя шла по улице, прижимая к себе сумку, в маленьком кармане которой лежали деньги. Даже после того, как она рассчиталась с Вадимом, в ее распоряжении осталась огромная сумма. Деньги сами по себе мало волновали Настю. Она никогда не была жадной и завистливой и привыкла жить на то, что имела. Работа приносила радость и давала средства к существованию. Единственным ее увлечением всегда были книги. Именно любовь к книгам породила жажду выразить свои мысли и чувства на бумаге. Когда она начинала писать, то совершенно не задумывалась о том, принесет ли ей ее увлечение какую-нибудь выгоду, просто Настя не могла не писать. Как можно оценить ни с чем не сравнимую радость, когда твои переживания и мечты обретают словесную форму? Вместе со своей героиней Настя испытала счастье и боль, прошла через муки и страдания, совершила то, на что никогда бы не отважилась в своей реальной жизни. Вместе с ней она стала мудрее и терпимее, словно за эти месяцы Настя смогла прожить еще одну жизнь.

34

— Ну что, писательница, проснулась? То-то я до тебя уже почти неделю дозвониться не могу. Решила сегодня приехать поздравить тебя с успехом.

Настя протерла глаза, на стуле напротив ее дивана сидела Ирина.

— Какой там успех… — Настя потянулась и замотала головой, сдерживая зевоту. — Уж можно подумать.

— Настя, не лги мне в лицо. Я же звонила твоей маме сегодня утром, когда ты ходила гулять с Кириллом. Издание книги — это, по-твоему, не успех?

— Наверное, успех, только она еще не вышла.

— Я не понимаю тебя. Что ты киснешь? Тебе радоваться надо. Я бы на твоем месте летала от радости.

Настя вздохнула:

— Я и летаю.

— По тебе не скажешь. Выкладывай, что случилось?

— Да ничего. Все в порядке.

— Не хочешь мне говорить? Ну ладно. Пойду к Калерии Андреевне, это она просила разбудить тебя. Ты сегодня почти целый день спишь.

— Нет, не уходи. Я не хотела тебя обидеть.

— Я и не обиделась вовсе.

— Ириша, ты сядь. Мне действительно разобраться нужно.

— Что-то случилось?

— Просто мне немного трудно. С одной стороны, все ходят на меня пальцами показывают, а с другой…

— Настя, ты о чем?

Настя подняла лицо и посмотрела на подругу:

— Иришка, я последнее время поправилась очень, уже ничего не скроешь. Мне даже в транспорте место уступать стали.

— Так радуйся, дуреха, что еще не перевелись хорошие люди на свете.

— Я и радуюсь, — грустно вздохнула Настя.

— По твоему голосу этого не скажешь. Бабы языки распустили? Ну и плюнь на них. Ты же хочешь этого ребенка.

— Хочу. — Настя уныло кивнула головой. — Только все как-то разом смешалось. Не привыкла я, чтобы обо мне столько говорили. Все смешалось — и ребенок, и книга.

— Начала пожинать плоды славы?

— Да какая там слава! — в сердцах воскликнула Настя.

— Как какая? В пределах одной школы. Да они просто тебе завидуют. Все у тебя есть: и ребенок будет скоро, и книга. Они тебе завидуют.

— Да нет, большинство радуются. Наташа за меня искренне рада, а некоторые говорят с такой недоброжелательностью.

— Чудачка, я же тебе и говорю, что они тебе завидуют.

— Тебя послушаешь…

— А ты послушай, послушай. Не вредно будет, я иногда и умные вещи говорю!

Ирина села рядом с подругой и обняла ее за плечи:

— Настя, милая моя! Ну не надо плакать. Тебе же нельзя расстраиваться, ребеночку будет плохо. Сама говорила. Вспомни Галку, ей тяжелее приходилось. У нее и работы не было. Одни мы, девчонки несмышленые, ей и помогали. А у тебя и мама есть, и Кирилл, я помогу, чем смогу. А потом, ты же книги можешь писать…

Настины плечи стали вздрагивать, и сквозь пальцы, прижатые к глазам, потекли слезы.

— Ничего я не могу, ничего у меня не получается. Не могу я ничего больше написать.

— Успокойся, ты же начала писать роман. Сама мне говорила.

— Не получается у меня, ничего не складывается. Раньше у меня в голове все ясно было, словно кусочки сложились вместе в рисунок, а сейчас ничего в голову не приходит.

— Так, понятно, голова, значит, виновата. Хорошо, что хоть твоя голова подсказала тебе, что нужно заканчивать с глупостями.

Настя ладонями вытерла слезы, шмыгнула носом и внимательно посмотрела на Ирину:

— Ты о чем?

— О твоей торговле на рынке.

— Вовсе я и не бросила, просто Раиса уехала за товаром, вот я и свободна в эти выходные.

Ирина застонала:

— А я-то надеялась, что ты хоть теперь утихомиришься, когда получишь деньги за книгу.

— Мне не хватит, чтобы прожить на них хотя бы год. Я еще поработаю у Раисы несколько месяцев.

— Вот неугомонная. Да ты просто переутомилась. Не может быть так, чтобы человек работал, как машина. Тебе нужно остановиться и подумать, накопить впечатления, что ли.

— У меня был такой период, когда я закончила рукопись романа, несколько дней я ничего не могла делать. Просто никаких мыслей в голове не было. — Настя задумчиво покачала головой.

— А я тебе что говорю? — торжествовала Ирина.

— Да нет, беда не в этом. Просто для романа мне сейчас не хватает впечатлений. Я задумала не то.

— Как это?

— Я пытаюсь писать о том, чего не знаю, а это неправильно. — Настя замялась, подбирая нужное слово. — Неправдоподобно.

— Ты мне можешь дать посмотреть, почитать твой новый роман?

— Могу. Вон там возьми, в папке. Вчера только распечатала.

— А говоришь, что ничего не пишешь! Вот они, страницы. — Ирина с торжествующим видом подняла со стола пачку листов.

— Я написала это неделю назад! И больше мне не пришло в голову ни одной путной мысли! Ни одной строчки!

— Ну не переживай ты так! Все образуется. Ты сама себя загоняешь в угол, а тебе и так непросто. Тебе нужно отдохнуть и развеяться.

— У меня нет на это времени, мне нужно успеть написать роман.

— Послушай, тебе не кажется, что ты поступаешь неправильно? Первый роман у тебя получился замечательный, потому что ты писала о том, что тебе дорого, и совершенно не думала о деньгах. Тебе было просто интересно это делать, так? Послушай меня и вытри слезы. Когда он у тебя получился, для тебя это было полной неожиданностью. Ты сумела добиться успеха, несмотря на то, что в тебя никто не верил. Мне до сих пор стыдно за то, что мы шутили по этому поводу. Ты сумела добиться успеха сама! Скоро выйдет твоя книга. Не спорь, не надо. Видишь, я из суеверия даже пальцы скрестила. Ты получила первые деньги, это окрылило тебя. Вот тебе и хочется заработать еще до рождения ребенка. Ты себя подхлестываешь, торопишь. Но цветок не может вырасти за один день. Разве так ты писала раньше? Ты обдумывала не спеша. Ты словно сама прожила жизнь своей Надежды, просто ты должна была перестрадать вместе со своей героиней. Вот поэтому тебе и верили, книга получалась жизненной.

Настя вытерла слезы и шмыгнула носом. Решительно встав с постели, она достала из кармана сумки платок, вытерла лицо и высморкалась.

— Так, — проговорила она чуть хриплым от слез голосом. — Ты совершенно права. То, что я делала в последние дни, было неправильно. Я действительно думала только о деньгах. Чем я буду кормить детей. И на что я буду жить, когда не смогу работать. Ты раскрыла мне глаза.

Настя подошла к Ирине и, схватив с ее колен страницы, решительным жестом разорвала их наискосок.

— Ты что делаешь, ненормальная? — Ирина вскочила с дивана и стала вырывать из Настиных рук обрывки рукописи.

— Это все нужно уничтожить.

— Погоди, это же еще никто не читал.

— И не будет!

— А вот и нет! Я прочту. — Ирина стала торопливо собирать порванные и помятые страницы. — То же мне, Гоголь нашелся! Рукописи она уничтожать вздумала! Угомонись. Эгоистка!

— Я не эгоистка! — захлебываясь слезами, прокричала Настя. — Ты сама говорила, что это не будет никому интересно!

— Глупая! Ты уже совсем разучилась людей слушать. Я тебе советовала, только со-ве-то-ва-ла, не спешить. Успокойся. Вот лучше посмотри, что я тебе принесла.

Ирина открыла свою черную сумку, напоминающую бочонок с металлическими ободьями, и извлекла из нее книгу.

— Почитай, я читала — не могла оторваться.

— Даниэла Стил, — прочитала вслух Настя. — Я видела ее книги, но не покупала. Они в твердом переплете издаются, и очень дорогие. Спасибо.

— Вот так-то лучше. Я пойду. Ты отдыхай, а я поеду. Не провожай меня.

Настя кивнула. Ирина вышла в коридор и увидела Калерию Андреевну, стоящую у двери. Она сделала Ирине знак молчать, а вслух сказала: «Настя, я пойду в магазин за сметаной».

— А где Кирилл? — спросила Настя.

— Он к соседу ушел поиграть. Я скоро приду.

— Мама, куда же ты пойдешь? Наш магазин уже закрылся.

— Да я к метро схожу, заодно и зелени куплю. Салат сделаем.

Ирина и Калерия Андреевна вышли из квартиры. Уже в лифте Ирина собралась с духом и стала извиняться:

— Калерия Андреевна, вы меня простите, что я Настю обидела, я не хотела, честное слово.

— Иринушка, почему вы всегда начинаете оправдываться в моем присутствии?

— Но я действительно не хотела обижать Настю.

— Будем считать, что вы просто вывели ее из состояния стресса. Ей нужны положительные эмоции, надеюсь, она немного развеется.

— Мне так хочется помочь ей. Ей сейчас трудно. Этот мужчина больше ей не звонил?

— Нет. Несколько раз к нам приезжала Марьяшка, но Настю теперь трудно застать дома. Настя с Валерием больше не сталкивалась, он забирал девочку до ее возвращения.

— Может быть, это и лучше?

— Мне трудно сказать. Поживем — увидим.

— Я собрала рукопись, вернее то, что от нее осталось. Настя ее разорвала. Попробую склеить. Мне так больно видеть, как она изводит себя.

— Настя сильная девочка, она справится.

Ирина открыла сумку, достала блокнот и ручку и при свете одиноко горящего фонаря стала что-то писать на листке.

— Калерия Андреевна, вот возьмите, здесь мой домашний телефон. — Она протянула листок бумаги, вырванный из блокнота. — Позвоните мне, если что-нибудь понадобится. А теперь давайте я вас подвезу до метро. У меня машина.

— Ты заставила шофера столько ждать?

— Нет, с этого сезона я сама за рулем.

— Спасибо, Иринушка, только я лучше сама дойду дворами. Мне так быстрее будет. Не обижайтесь и поосторожнее будьте на дороге.

На следующее утро в девять часов Настю разбудил телефонный звонок. Набросив халат на плечи и с трудом найдя рукава, Настя вышла в коридор и подошла к телефону.

— Ты что, опять спишь? — В голосе Ирины явно слышалось удивление.

— Сегодня же воскресенье. Что ты возмущаешься?

— Ты уже проснулась?

— Проснулась почти, — буркнула Настя. — А что?

— Тогда пойди к себе в комнату. Погоди, ты сегодня еще не подметала пол?

— Ирина, я же только что проснулась.

— А вчера вечером?

— Нет. Да в чем дело?

— Тогда встань на четвереньки и посмотри под кроватью и под столом.

— Ирина, ты в своем уме?

— Там должны быть обрывки страниц.

— Каких страниц? А…

— Настенька, я тебя очень прошу. Мне не хватает всего двух кусочков. Они должны быть там.

Настя хмыкнула и, положив трубку на полочку, прошла в комнату. Под диваном она действительно обнаружила два обрывка бумаги.

— Я их нашла, там действительно два обрывка. А как ты узнала?

— Как, как… у меня не хватает двух кусочков, — чуть ворчливо ответила Ирина. — Ну что ты молчишь? Читай.

— Что?

— Как что? Что там написано?

— Но тут же обрывки фраз без всякого смысла.

— Это для тебя они без смысла. Давай читай, я записываю.

— Ты серьезно?

В ответ в трубке раздался нетерпеливый стон. Настя пожала плечами, как бы говоря: «Что я могу сделать? Ты сама этого хочешь».

— Слушай. Там обрывок слова на первой строчке «тила».

— Правильно, «схватила». Дальше, что на второй строчке?

— «…ложка с содой вырвалась…»

— «…у меня из рук и упала в чашку». Так она его содой напоила?

Ирина радостно засмеялась, словно она сама совершила эту каверзу, стремясь досадить нелюбимому начальнику в отместку за его постоянные придирки.

— Она это сделала случайно, по растерянности перепутала банки с сахаром и содой.

— Да читала я. Я вчера весь вечер склеивала по кусочкам страницы, а потом читала полночи.

— Ну и как?

— Мне очень понравилось, а что будет дальше? Когда ты мне дашь продолжение?

— Ирина, я же тебе говорила: я не уверена, что смогу закончить книгу. У меня просто не получится. Я взялась за то, чего не знаю.

— Как это? Что ты такое говоришь?

— Все очень просто, — со вздохом ответила Настя. — Когда я писала первый роман, то знала, о чем пишу. Мне легко было представить себе условия, в которых жила Надежда. А сейчас я боюсь написать глупость. Неправду.

— Но ты же выдумываешь свои романы, разве я не права?

— Да, только живут они в реальных условиях.

— Значит, тебе просто нужно побольше узнать об этой обстановке.

— Легко сказать.

— А почему ты стала писать о Елизавете?

— Не знаю, просто пришло в голову. Я видела несколько раз офис, где работает отец Марьяшки. Вот и придумала начало, а теперь не знаю, как продолжать.

— Найти офис — это не проблема. Я могу тебя привести на работу к моему благоверному. Вот что я придумала. Нам с тобой нужно сходить в ресторан, там ты и понаблюдаешь за этой публикой. Может быть, тебе и придут идеи в голову.

— Да перестань, Ирина. Не нужно даже говорить об этом. Это была глупость, с самого начала большая глупость.

— Жаль. А может быть, ты мне скажешь, что будет дальше? Ну чем все закончится?

— Ирина, я не знаю.

— Как это не знаешь? — В голосе Ирины сквозило разочарование. — Я так старалась, все странички склеила, все-все до одной. А ты не можешь даже сказать, что будет дальше. Ну хоть скажи, кончится хорошо?

— Я не знаю, — грустно ответила Настя.

— Хорошо, хорошо, я же тебя не тороплю. Я тебе верну рукопись, только еще раз прочитаю, ладно?

— Зачем?

— Как зачем? Еще раз посмеюсь, мне так было весело читать про ее войну с шефом. Я полночи хохотала, даже Леонида разбудила. Он меня прогнал на кухню. Ой, он уже проснулся, пойду кормить его завтраком, а то он меня из дома выгонит. Целую тебя. Пока.

Настя положила трубку и улыбнулась.

— Настя, что случилось? Кто звонил?

— Ирина, скоро будет просить у нас убежища, ее муж из дома чуть не выгнал, она ему спать не давала. Читала мою рукопись. А теперь требует продолжения.

— Обычно писатели принимают во внимание требования своих читателей.

— Но я не знаю, — горячо начала Настя и внезапно замолчала. — Хотя нет, мне кажется, я смогу дописать еще одну сцену.

Настя направилась к компьютеру и включила его.

— Настя, может быть, ты поешь сначала? Я сейчас быстро завтрак приготовлю.

— Я еще не умывалась, — сказала Настя. — Я помогу тебе, только напечатаю несколько строчек.

Через полчаса Настя торопливо позавтракала и вновь села перед компьютером. Перед обедом Калерии Андреевне удалось уговорить дочь пойти погулять. Проводив Настю и Кирилла на улицу, она подошла к телефону и набрала номер домашнего телефона Ирины.

— Иринушка? Это вы? Кажется, сработало. Настя все утро сидела за компьютером, то есть она не только сидела, а работала. Я их с Кириллом недавно отправила на улицу, пусть свежим воздухом дышат.

— Это просто замечательно, Калерия Андреевна. Передайте Насте, что на следующей неделе я отведу ее куда-нибудь развлечься. Нечего ей киснуть.

35

Предложение Ирины Настя, как и следовало ожидать, встретила в штыки:

— Пойми, мне просто неудобно там появляться. Что я там делать буду? Приду как на экскурсию?

— Я могу тебе просто рассказать, но лучше тебе увидеть своими глазами.

— Мне неудобно.

— Не хочешь ехать к Леониду на работу, тогда поехали в ресторан.

— Ты что! Это же дорого!

— Я тебя приглашаю к себе на день рождения.

— Ирина, он у тебя осенью, а сейчас весна.

— Ну и что? Разве я не могу отпраздновать его немного раньше?

— Это плохая примета — отмечать свой день рождения заранее.

— Тогда нужно придумать другой повод.

— Только не нужно ничего придумывать ради меня.

— Почему? Я, может быть, больше для себя стараюсь, чем для тебя. Я всегда была эгоисткой, только теперь и начинаю вставать на путь истинный, — немного грустно сказала Ирина. — А ты мне мешаешь! — Закончила она уже со своей характерной жизнерадостной интонацией.

— Но мне даже надеть совершенно нечего в ресторан, — уже поддаваясь на уговоры подруги, тихо ответила Настя.

— Вот еще придумала проблему! Подыщем что-нибудь у меня.

— Нет, если я с тобой пойду, то проблему одежды буду решать сама, — твердо сказала Настя.

— Хорошо, я даже с тобой не спорю. Тогда на следующей неделе, когда Леонид вернется, мы все вместе пойдем в ресторан.

— Но я еще не согласилась… окончательно.

— А еще можно будет к нему на работу съездить, я тебе там покажу самых вредных теток.

— Почему самых вредных?

— Чтобы ты с них могла написать отрицательные образы. Материала неистощимый источник, можно грести лопатой, да какое там лопатой — бульдозером.

Проблема с одеждой решилась довольно просто. В конце недели из поездки вернулась Раиса и критическим взглядом оглядела Настю:

— Ну, милая моя, вот теперь ты стала походить на женщину, а не на школьницу. Как только твои дети тебя не путали с какой-нибудь девчонкой старшеклассницей!

— Я стала уродливой? Теперь так заметно…

— Вот и хорошо, беременность женщину красит.

— Первый раз в своей жизни слышу об этом.

— Ты многого еще не знаешь. Древние китайцы говорили про женщину, ждущую ребенка: «Она носит в себе свое счастье». Разве такая женщина может быть уродлива?

— Но все-таки моя фигура сильно раздалась, вы не будете с этим спорить, надеюсь?

— Не будем грешить против истины. Почему бы тебе не купить костюм?

— Какой?

— Как какой? Который ты так успешно рекламируешь и продаешь.

— А куда я его носить буду?

— Он тебе пригодится и потом, а я тебе его продам по самой низкой цене.

Настя поколебалась и решилась. Кириллу и Калерии Андреевне понравилось Настино приобретение. С серьезными лицами они наблюдали за Настей, примеряющей перед зеркалом новое платье с жакетом. Свободный покрой жакета скрадывал и делал почти незаметными изменения, происшедшие с Настиной фигурой.

Наконец день похода в ресторан был назначен. Выходной костюм висел на вешалке в шкафу, и Настя с нетерпением ждала, когда наконец наступит вечер пятницы. Ирина заехала за ней чуть раньше, словно до конца так и не была уверена в том, что Настя не откажется в самый последний момент.

— Как ты считаешь, не очень заметен живот?

— Что ты! Леониду предстоит еще весь вечер отгонять от тебя кавалеров. Хотя зачем отгонять? Может быть, мы еще кого-нибудь и найдем? Ой, Настя, прости меня, я не хотела. Я глупость сказала, — запричитала Ирина, увидев, как побледнела подруга. — Я больше ничего не скажу.

— Что ты испугалась? Все в порядке.

— Ты замечательно выглядишь, а этот костюм просто для тебя сшит.

Настя с некоторым удивлением рассматривала свое отражение в зеркале. Последнее время она совершенно не задумывалась над тем, как выглядит. Пополневшая фигура доставляла в основном беспокойство, старые привычные вещи перестали налезать. И каждый день перед ней вставала проблема: что надеть на работу?

Только теперь Настя увидела, что за последние месяцы она стала более женственной, линии лица стали мягче и нежнее, поправились плечи, стала крупнее грудь. Фигура утратила мальчишескую угловатость.

Настя немного припудрила лицо и накрасила губы.

— А куда мы пойдем сегодня?

— К одному Лениному другу. Только нам с тобой придется заехать за Леонидом, он так и не смог оторваться от работы. Решили, что я заеду за тобой, а потом мы с тобой уже за ним.

— Ириш, а может быть, в другой раз? Если он очень занят, то…

— … то можно прождать всю жизнь и он о нас и не вспомнит. Нет, решительные женщины сами берут судьбу в свои руки.

— Мне неудобно, мы отвлекаем Леонида от важных дел.

— Ерунда, — решительно пресекла Ирина все попытки Насти остаться дома. — Сегодня наш день, и мы обязательно будем развлекаться, чего бы нам это ни стоило. И пусть будет плохо нашим врагам.

— А разве они у нас есть?

— Конечно. А если их у нас пока еще нет, то пусть они трепещут заранее.

В комнату заглянул Кирилл:

— Тетя Ира, только что звонил ваш муж и просил передать, чтобы вы ехали прямо в ресторан, он будет ждать вас там.

— Так… — В голосе Ирины послышалась угроза. — Чуяло мое сердце, что этот день кое-кто у меня запомнит надолго.

Настя испуганно взглянула на подругу:

— Ты думаешь, нам лучше не ехать?

— Вовсе нет. Наоборот. Сейчас начинается самое интересное. Две красивые женщины готовы к подвигам.

— Так уж и красивые? Про меня этого не скажешь. — Настя положила руки на талию.

— Ты ничего не понимаешь. Надевай пальто, — решительно скомандовала Ирина.

— Послушай, Ира, давай лучше перенесем наш поход на другой день, когда будет время, а то мне просто неудобно, я ведь только мешать буду.

Ирина схватила упирающуюся Настю за руку и решительно повела ее к двери.

— Кирилл, Калерия Андреевна, до свидания! Не волнуйтесь, верну Настю вечером в целости и сохранности.

— Ира! Мне действительно кажется, что я только испорчу тебе вечер, мне совсем не хочется развлекаться сегодня.

— А ты едешь вовсе не развлекаться, а работать. Тебе нужны собственные наблюдения. Тебе просто необходимо познакомиться со средой, в которой обитает твоя героиня.

— Она же не лиса, чтобы говорить о ее среде обитания.

— Будь она лисой, ей бы приходилось намного легче.

— Почему я ее не сделала воспитательницей детского сада?

— В следующей книге — пожалуйста, а пока мне не терпится узнать продолжение этой. Не трусь, писательница. Только вперед.

Хотя Настина решительность и убывала с каждым шагом, Ирине все-таки удалось затолкнуть ее в машину к улыбающемуся Володе.

— Вперед, Володя. Едем прямо к Виктору, Леонид обещал приехать туда.

Ирина уселась поудобнее на заднем сиденье, вытянула ноги и поправила юбку. Настя сидела рядом с ней, напряженно выпрямив спину.

— Ириша, пока не поздно, может быть, вернемся? — прошептала Настя, наклоняясь к ее уху. Машина дернулась, и Настя уткнулась губами в изящные витые серьги, напоминающие листья.

— Поздно, уже почти приехали, — также негромко ответила Ирина. — А теперь делай, как я, и главное помни, что это совсем не страшно. Ты каждый день совершаешь более мужественный поступок, когда входишь по утрам в класс.

— Тебя послушаешь, так можно подумать, что я укротительница зверей и каждое утро вхожу в клетку к голодным тиграм, а не в класс к малышам-первоклассникам.

— Еще неизвестно, что страшнее. Вон, спроси у Володи, у него жена тоже учительница. Так ее эти милые детки почти довели до нервного истощения.

Володя в ответ только негромко хмыкнул.

— Все, приехали. Настя, не робей.

Володя притормозил машину у ярко освещенного подъезда.

Ирина горделиво подняла голову и небрежным жестом оперлась на руку Володи, открывшего дверь машины. К собственному удивлению, Настя на этот раз не запуталась в ногах, не запнулась о порожек, сохраняя спокойствие, с помощью Володи ей удалось легко выскользнуть из машины вслед за Ириной. Они подошли к массивной двери, которую распахнул перед ними внушительного роста швейцар.

Ирина взяла Настю под руку.

— Сейчас начнется, главное — не трусь, — негромко пробормотала она, увлекая Настю за собой. — Сама не люблю ходить сюда одна.

Они прошли в следующие двери и остановились перед высокими молодыми людьми в одинаковых черных костюмах, которые с безукоризненной вежливостью попросили разрешения ознакомиться с содержимым сумочек. Потом Насте и Ирине предложили пройти через высокую металлическую арку и вручили сумочки. Немногословный молодой человек распахнул перед ними следующую дверь. По небольшому коридору они прошли к лестнице, перед которой находилась высокая деревянная стойка, за которой сидела миловидная девушка в форменном черном платье с белой отделкой. С несколько пренебрежительной улыбкой она посмотрела на входящих женщин:

— Вы к кому?

Ирина вскинула голову и чуть прищурила глаза.

— Столик заказан Виктором Тавровым, — растягивая слова, произнесла она, в упор глядя на девушку.

— Виктором Александровичем? — переспросила немного испуганно девушка.

— Разумеется.

— Проходите, пожалуйста.

— Новенькая какая-то, — бросила Ирина через плечо, проходя мимо. — Никого не знает из постоянных посетителей.

Девушка закусила губу.

Они прошли в просторное фойе. Настя огляделась по сторонам. Ее фигура отражалась в многочисленных зеркалах и казалась такой маленькой и жалкой среди окружающей ее роскошной обстановки. Где-то негромко играла музыка. Тихо журчала вода, стекавшая по камням в небольшом бассейне, расположенном в углу зала. Невидимые лампочки, спрятанные в зеленых ветвях растений, вьющихся вокруг бассейна, заставляли воду сверкать мириадами огней.

— Так я и думала, его еще нет, — раздраженно процедила сквозь зубы Ирина, внимательно оглядывая холл.

— Может быть, уйдем, пока не поздно? — в очередной раз тихо спросила Настя.

— Вот уж нет! Чтобы опять пройти перед этой девицей? Она нас приняла за искательниц легкой наживы.

— Ой!

— Только не говори мне, что тебе захотелось домой. Осваивайся, Настенька. Накапливай новые впечатления. Сейчас к нам охранник будет цепляться.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, милые дамы? — чуть насмешливо спросил молодой человек в форменном костюме.

— Разумеется. Я ожидала встретить здесь своего мужа, но, видимо, он нас не дождался и уже прошел с Виктором в зал. Передайте им, что мы подождем их в кабинете Виктора. — Ирина мило улыбнулась оторопевшему мужчине и, взяв Настю под руку, уверенно повела ее к небольшой двери, полускрытой за кадками с искусственными пальмами.

Молодой человек хотел что-то сказать им вслед, потом взмахнул рукой и схватился за портативную рацию, торчащую из нагрудного кармана. Решительным жестом Ирина открыла дверь и махнула Насте рукой:

— Нам сюда.

— Нужно снять пальто и переодеть туфли. Там в углу я видела гардероб.

— Вот еще! В гардеробе пусть все остальные раздеваются, а мы с тобой в кабинете у Виктора пальто бросим. Знаешь, как на нас одних будут смотреть в гардеробе? Я это Ленечке долго еще вспоминать буду, как он нас встретил здесь.

— Может быть…

— Никаких «может быть»… Вот и кабинет Виктора. Тут мы с тобой и вещички бросим и посидим спокойно. Что ты на меня смотришь? Удивляешься, что я тоже чувствую себя не в своей тарелке? Это только Галка никогда не смущалась, пожалуй, единственная среди нас. А у меня каждый раз сердце замирает, когда нужно идти в незнакомую компанию. Боюсь, что начну суетиться, не буду знать, куда деть руки.

— Тогда зачем ты туда ходишь?

— Как зачем? Приходится соответствовать новому положению моего мужа. Но сегодня нам будет действительно хорошо. Виктор замечательный парень, простой и без гонора. Увидишь, он тебе понравится.

Ирина решительным жестом открыла дверь и вошла в уютно обставленный кабинет, в дальнем углу которого стоял огромный прямоугольный стол из темного дерева, вплотную к нему примыкал круглый стол такого же цвета, вокруг него стояло несколько стульев. На круглом столе красовалась ваза с букетом роз. Мебель показалась неискушенной Насте смутно знакомой. Почти такой же представительский гарнитур стоял в кабинете у Валерия, но Насте никогда не удавалось застать Валерия за тем столом, скорее всего он его не любил. Настя вспомнила, что оформлением кабинета Валерия занималась Оксана Дмитриевна, вот почему он получился таким официозным.

Настя досадливо качнула головой, опять она позволяет себе думать о прошедшем. Давно уже пора обо всем этом забыть.

Направо от входа Настя увидела большой кожаный диван с журнальным столиком. Убранство кабинета завершала большая стенка со множеством дверец, занимавшая почти всю стену.

— О, как тут мило! Что ты стоишь? Проходи, располагайся. Будь как дома. Вон там за дверью стоит вешалка. Раздевайся, вешай пальто. Ты только посмотри, он у себя ремонт сделал и мебель сменил.

— Ты уверена, что мы попали куда надо? Ты не перепутала кабинет?

— Не должна. Шучу я, не волнуйся, — успокоила Ирина Настю, видя, как побледнела подруга. — Все в порядке.

— Как-то неудобно. Хозяина нет.

Настя подошла к вешалке и стала расстегивать пальто.

— Где-то тут у него зеркало должно быть. — Ирина подошла к шкафу, стоящему вдоль стены, и стала последовательно открывать его дверцы. — Это бар. Тут какие-то бумаги. Неужели Виктор занялся всерьез делами? Ага! Вот оно.

Открыв очередную дверцу, Ирина обнаружила на ней зеркало. Стоя перед ним, она стала поправлять прическу. Настя тем временем повесила пальто на блестящий золотой крючок хрупкой черной с позолотой рогулины, изображавшей вешалку.

— Тебе не кажется, что тут кто-то сопит? — Настя повернулась к Ирине, стоявшей к ней лицом и причесывающейся перед зеркалом, прикрепленным с внутренней стороны открытой дверцы шкафа.

— Сопит? Где? — Ирина последний раз глянула в зеркало и замерла, напряженно вглядываясь во что-то у себя за спиной. — Настя, садись.

— Сейчас.

— Стой на месте. Садись.

— Ты что? На пол, что ли? Сейчас сяду, вон диван.

Ирина издала полузадушенный стон и попыталась спиной вжаться в шкаф. Раздалось негромкое рычание, из-за стола появилась огромная собака с тоскливым выражением на морде. Стуча по полу когтями, пес подошел к Ирине и обнюхал ее, с шумом выдыхая воздух. Потом собака громко чихнула и, покачав головой, потерла нос лапой, как бы говоря: «Бывает же такой мерзкий запах», а Насте пришло в голову, что в этом она солидаризируется с бедной псиной, которой не понравился резкий аромат новомодных Ириных духов. Ирина судорожно перевела дыхание, когда собака, немного помедлив, отошла от нее и посмотрела на Настю. Едва собака успела отвернуться, Ирина с криком «Ой, мамочка!», чуть коснувшись ногой стула, взлетела на круглый стол.

— Ирина, уронишь! — в ужасе закричала Настя. — Осторожно, цветы!

Высокая ваза закачалась и наклонилась. Но Ирина успела подхватить падавшую вазу и прижать ее рукой к груди, в другой руке она зажала свою сумочку, высоко подняв ее над головой. Она застыла на столе в позе цапли, поджав под себя одну ногу и вытянувшись в струнку.

Настя посмотрела на собаку, они переглянулись, в глазах у собаки застыло недоумение: «Что это с ней? Стояла-стояла, и вдруг как прыгнет! Странная какая-то… Только поговорить с ней хотела». Настю охватывал неудержимый хохот.

— Ты только не кричи и не дергайся, — прошептала побледневшая Ирина. — Может быть, она тебя и не тронет. Пробирайся лучше ко мне, тут места хватит, только осторожно, чтобы она не заметила.

— Зачем?

— Как это зачем? Ой, она к тебе идет!

Собака приблизилась к Насте и посмотрела на нее, чуть склонив голову.

— Настя, беги! Она тебя съесть может!

Как ни странно, но Настя совсем не испытывала страха, ее разбирал смех. Пес подошел совсем близко, Ирина зажмурилась. Мокрый холодный нос слегка коснулся колена, и Настя хихикнула.

— Настя, ты что?! — страшным шепотом спросила Ира.

— Щекотно, она меня щекочет.

Громадная собачья морда была совсем рядом, пес громко зевнул и, раскрыв пасть, показал свои зубы: «Смотри, какие они большие!»

— Впечатляет, ничего не скажешь.

— Ты что?

— Ничего, я с ней разговариваю.

— Нашла с кем говорить, с уродиной этой!

Собака чуть повернула голову в сторону Ирины и зарычала. Ирина тихонько взвизгнула.

— Да не пугай ты ее, — с укоризной в голосе сказала Настя.

— Это ты мне? — переспросила Ирина.

— Вам обеим. Что ты пищишь? Стоит собака и никого не трогает.

— Это она только притворяется. Неужели тебе совсем не страшно?

— Не знаю.

— Что это она делает? — страшным шепотом спросила Ирина.

Собака подошла еще ближе. Настя затаила дыхание. Диван был низкий, и Настино лицо оказалось совсем рядом с собачьей мордой. Собака толкнула ее носом в бок и попыталась облизать лицо. Немного потолкавшись, собака заползла на диван и легла поперек колен, уткнув голову Насте в подмышку.

— Настя, что это с ней? Она же злая, как собака.

— Так она и есть собака, что же тебя удивляет? Ирина, ты так и будешь стоять с поднятыми руками? Она на тебя даже и не смотрит.

— Настя, она тебя не укусит? Что она делает?

— Сопит и вздыхает.

— Может быть, я тогда тоже сяду? А то у меня ноги дрожат. — Ирина опустила руки и стала осторожно приседать. Собака приподняла одно ухо и зарычала. Ирина взвизгнула и снова вскочила на ноги.

— А что ты так испугалась? Слезай со стола, только осторожно.

— Спасибо, я лучше здесь посижу. Мне кажется, ей не нравится, когда я рядом.

— Как хочешь. Вполне мирная собака. — Настя осторожно протянула руку и коснулась большой лобастой головы. Собака шумно вздохнула.

— Ты бы ее видела полгода назад, злее пса на свете не было. Виктор ее был вынужден держать на цепи. Она однажды загнала Жанку на шкаф и продержала ее там три часа, пока не пришел Виктор. А Жанка всего-то и хотела старую, замусоленную кость выбросить, которую порядочная собака и грызть не будет.

— А кто такая Жанна? — спросила Настя, почесывая собаку за ухом.

— Сестра Виктора. И долго мы еще здесь будем сидеть?

— Мне нравится, тепло и тихо.

— Ну и вечерок сегодня, умереть не встать. В кои веки собрались отдохнуть, и все наперекосяк. Леонид мне дорого заплатит за это развлечение!

— Ирина, что ты так возмущаешься? Мне кажется, твой громкий голос отрицательно действует на хозяйку этого кабинета. Она опять просыпается, вдруг ей не понравится, что мы тут так долго сидим.

— Девчушки мои, вы живы? — В комнату ворвался Леонид в сопровождении невысокого молодого человека в темно-синем костюме.

36

Пока Леонид помогал Ирине слезть со стола, молодой человек схватил собаку за ошейник и с тревогой взглянул на Настю. Его зеленовато-серые глаза пытливо смотрели ей в лицо.

— Она вас не испугала? Когда охрана мне сообщила, что вы пришли, мы с Леонидом прошли в ресторан, а вас там не было. Мне и в голову не могло прийти, что вы отправитесь прямо сюда. Хотя должен честно сказать, что готов многое отдать, чтобы еще раз увидеть, в какой эффектной позе ты, Иришка, стояла на столе, да еще с вазой в руке.

— Ты еще надо мной смеешься! — вскричала Ирина.

— Что ты! Я завидую Леониду, что у него такая очаровательная жена, — прижав руки к груди, убедительно проговорил Виктор.

— Ты мне лучше скажи, зачем ты своего монстра на работу таскаешь? Тебе что, охраны тут мало? — ворчливо спросила Ирина. В присутствии мужчин к ней уже вернулась ее обычная, несколько высокомерная, манера поведения. — Предупреждать надо. Она у тебя даже без намордника.

— Да ко мне сюда никто и не ходит, — оправдывался мужчина. — Кто мог предположить, что вы отправитесь не в ресторан, а ко мне в кабинет?

— Дома нужно было свою зверюгу оставлять.

Услышав раздраженный голос Ирины, собака обнажила клыки и глухо зарычала, успокоившаяся было Ирина вскрикнула и шарахнулась в сторону. Собака посмотрела на своего хозяина влюбленными глазами, словно говоря: «Видишь, какая визгливая попалась, даже поговорить с ней нельзя. Что ты в них только находишь? Давай лучше посидим вдвоем. Я тебе голову на колени положу, и лапу тоже». Виктор любовно потрепал собаку по голове.

— Да, глупость, конечно, таскать ее с собой. Только не могу оставлять ее одну дома. Конни, маленькая моя, не ворчи на Ирину.

— Как? А ты у нас теперь, оказывается, один? — кокетливо спросила Ирина, картинно приподняв брови. — Где же твоя красотка? Как там ее звали, ту, твою последнюю? Вика? Или Рита?

— Иришка, перестань меня подкалывать. Все мои секреты выдаешь.

— Оставил бы свою Годзилу на нее.

— Она сейчас нервная стала, ни с кем не остается. Вот и таскаю ее с собой, — ответил мужчина, любовно поглаживая собачью морду. — Может быть, ты меня наконец представишь? Чтобы я мог извиниться перед твоей подругой?

— Ой, в самом деле. Я вас даже не познакомила. Моя подруга Анастасия. Наш старинный друг Виктор, владелец этого заведения, где нас с тобой так невежливо встретили.

Виктор шутливо погрозил Ирине пальцем и повернулся к Насте. Он взял ее за руку и снова внимательно, оценивающе поглядел на нее.

— Она вас действительно не испугала?

— Нет, что вы, все нормально, — ответила Настя, осторожно освобождая руку.

— Понимаете, последнее время моя четвероногая девочка стала такой капризной, даже не остается одна дома. Пришлось вызывать ветеринара. Тот думал-думал и сказал, что собака неадекватно реагирует на сложившуюся ситуацию, необходимо беречь ее нервы. А мои нервы кто побережет?

— Так уж и некому? — вступила в разговор Ирина. — Так что с твоей псиной?

— Да повязали ее. — И, видя, что женщины его не понимают, Виктор пояснил: — Беременная она, вот эта дура! Молодая да глупая, еще не разобралась в своих ощущениях. Хорошо еще, что не набросилась на вас, когда вы вошли в кабинет. Моя охрана остерегается сюда заходить. Что учили ее, что не учили. Всю дрессуру забыла. Не знаешь, чего от нее ожидать в следующий момент.

— Ну, положим, она у тебя никогда покладистым характером не отличалась, — робко поглядывая на собаку, положившую морду на колено хозяина и закрывшую глаза от удовольствия, проговорила Ирина. — Жанна мне про нее порассказала.

— Жанка просто не понимает ее психологии. Эта порода специально была предназначена для охраны.

— Психология! Уж можно подумать! Ты о ней говоришь, как о человеке.

— Так оно и есть. Посмотри на нее. Вот сейчас она довольна и улыбается, а стоит мне уйти, как она начнет плакать и капризничать. Порой мне кажется, что она вот-вот закатит истерику, как беременная глупая тетка.

Леонид смущенно хмыкнул, Ирина прижала ладонь ко рту, а Настя густо покраснела. Почувствовав напряжение, Виктор вскинул глаза и осмотрел присутствующих, Настя заставила себя улыбнуться и посмотреть ему прямо в глаза.

— Видимо, она почувствовала во мне родственную душу.

— Не понял… — пробормотал мужчина.

— Мы с ней в одном положении.

На секунду Насте показалось, что мужчина готов провалиться сквозь пол своего шикарно обставленного кабинета. Его щеки чуть порозовели, он внимательно осмотрел Настину фигуру и ничего не сказал. Его лицо в ту же минуту утратило мягкое, какое-то домашнее выражение, и вновь перед Настей сидел преуспевающий деловой человек.

— Простите меня, я действительно не хотел вас обидеть. Может быть, мы пройдем в зал?

Мужчины как-то торопливо засобирались. Виктор вновь схватился за ошейник и потащил упирающуюся собаку в угол комнаты. Собака с явным осуждением посмотрела на женщин, словно обвиняя их в том, что по их милости она опять останется одна. Ирина подошла поближе к Насте и ободряюще пожала ей руку.

— Ты не обиделась? Он действительно не хотел тебя обидеть, — прошептала она, наклоняясь к Насте. — Просто он не заметил.

— Я не обиделась, а, кроме того, мне давно не приходилось видеть, как взрослые, уверенные в себе мужчины краснеют.

В углу кабинета продолжалась возня. Леонид хотел помочь, но, услышав злобное рычание, поспешил отойти к женщинам.

— Ну, дорогие наши дамы, пойдемте.

Наконец Виктору удалось водворить собаку на ее место под хозяйским столом, жестом он предложил гостям следовать за ним. Выйдя из кабинета, он запер дверь на ключ.

— Мне очень не хочется, чтобы ваши приключения продолжались.

— Да уж, хватит нам на сегодня отрицательных эмоций. Лучше покажи Насте свои владения, она у тебя впервые.

— Смею надеяться, что у вас не сложится превратное впечатление о нашем клубе. — Виктор улыбнулся Насте и уверенным жестом взял ее под руку. — Для начала, я думаю, мы поужинаем, а потом я покажу вам все достопримечательности нашего заведения.

Они прошли в ресторан и сели за накрытый в углу зала столик. Настя с удивлением наблюдала, как суетились вокруг них, сменяя друг друга, официанты. Первое смущение прошло, и Настя уже спокойно поглядывала на своего соседа. Ирина с забавными подробностями рассказала о том, как они добрались до ресторана, еще раз напомнила Леониду, что этот вечер дорого ему обойдется.

Во время ужина Виктор был очень внимателен к Насте. Впервые за много дней она чувствовала мужскую заботу. Он предлагал ей попробовать самые разные блюда, а увидев, что она даже не притрагивается к вину, кивком головы подозвал официанта и попросил, чтобы ей принесли сок. Он потребовал, чтобы выключили вентилятор, разгонявший воздух под потолком и дувший прямо Насте в спину. Насте было непривычно и приятно ощущать заботу чужого, почти незнакомого человека.

— А теперь мы должны выпить за успех Настиной книги. — Голос Ирины вывел Настю из задумчивости.

— Ирина, перестань. Зачем ты?

— Так вы написали книгу? О чем? — Виктор повернулся к Насте, и совсем рядом она увидела внимательные смеющиеся глаза. Густые брови широкими полукружьями нависали над ними. Лоб пересекала глубокая морщина, а у самого виска Настя заметила маленький белый шрам. Сидящий перед ней мужчина был, несомненно, красив неброской мужской красотой. По складкам у рта Насте стало ясно, что эти губы могут угрожающе сжиматься в одну узкую линию. Но сейчас сидевший перед ней мужчина доброжелательно и с интересом смотрел на нее, ожидая ответа.

— О чем может писать женщина? О любви, конечно.

— Вы сами написали роман?

— А вам кажется, что это невозможно? Написать его было не так трудно, гораздо труднее было найти издателя.

— И вам это удалось?

— Удалось. А теперь она пишет новый роман, и ей нужны новые впечатления, — несколько бесцеремонно вмешалась в разговор Ирина.

— Так вы пишете о своих похождениях? — как показалось Насте, несколько пренебрежительно спросил Виктор, вновь окидывая ее взглядом.

— Нет, что вы! Писать о себе скучно. Это была идея Ирины показать мне ваш клуб, она считает, что это поможет мне написать поскорее мой роман.

— А вы дадите мне почитать?

— Думаете, вам будет интересно? Я пишу для женщин.

— Это уже дискриминация по признаку пола, вам так не кажется?

— Вы так считаете? В таком случае пеняйте потом на себя…

— Договорились. А о чем книга?

— О современной женщине…

— У которой не сложились отношения со своим начальником, — вновь вмешалась в разговор Ирина. — Вот поэтому Насте нужны новые впечатления, она не была знакома ни с одним предпринимателем.

— А как же я? — несколько обиженно спросил Леонид.

— А тебя, дорогой мой, и жена родная порой не видит и забывает, как ты выглядишь, — шутливо ответила Ирина и поцеловала мужа в нос. — Пусть лучше Виктор покажет Насте клуб и расскажет, как он тут ведет дела. Он хоть и самый главный тут, но про друзей не забывает.

Виктор нахмурился, словно ему не понравилось, что в его разговор с Настей вмешались.

— В таком случае я хотел бы показать вам клуб.

— Мне не хотелось бы злоупотреблять вашим временем. У вас, видимо, много дел.

— Я готов бросить все свои дела ради такой красивой женщины.

— Вы мне льстите, не спорю, это приятно, но я говорю серьезно. Ирина была в вашем клубе и хорошо все тут знает, поэтому нет нужды отвлекать вас. Она с удовольствием сыграет роль гида.

Виктор поставил на стол бокал с вином и внимательно посмотрел на Настю:

— Все-таки, какие странные существа эти женщины, делаешь им комплимент, пытаешься обольстить, а тебе намекают, что не стоит попусту тратить время.

— А разве я не права?

— В чем?

— В том, что не хочу отнимать ваше время.

— Вы кокетничаете со мной? — В голосе Виктора послышалась насмешка.

— Что вы, конечно нет.

— А почему? Я вам неприятен?

— Нет.

— Тогда почему вы мне не позволяете за вами поухаживать?

— Зачем?

— Давно не слышал более глупого вопроса. Я хочу сделать вам приятное.

— Спасибо.

— В вашем голосе сквозит явное желание избавиться от моего присутствия. Вы на меня обиделись? Вас испугала Конни?

— Что вы, нет!

— Тогда в чем дело?

Настя улыбнулась, глядя прямо перед собой и теребя руками белоснежную салфетку:

— Я не думаю, что это самый лучший вариант для вас.

— Что вы имеете в виду? Я вас не понимаю.

— Прекрасно понимаете. Посмотрите вокруг. Кругом полно молодых, красивых и… очень стройных девушек, — с нажимом сказала Настя. — Они готовы все отдать за вечер с вами. Зачем же вам тратить время на меня? Я прекрасно чувствую себя в компании Ирины и Леонида.

— И мне здесь просто нет места? А если вы для меня намного интереснее, чем эти тощие красотки. Вы привлекательны и сексуальны.

Настя вздрогнула и покраснела.

— Вам не нравится моя откровенность? Но именно вы завели разговор о времени и удовольствиях, именно вы решили позаботиться обо мне. Так дайте мне хоть на вечер представить себя в роли заботливого кавалера такой очаровательной женщины, как вы. Дайте мне хоть на минуту почувствовать себя будущим отцом. Может быть, мне хочется узнать, какие они испытывают ощущения.

— На один вечер? Вам просто хочется позлить ваше окружение?

— А вам не откажешь в мудрости. Куда приятнее завоевывать женщину, добиваться ее расположения, чем получать все без борьбы, когда тебе еще и предлагают выбрать. Мне достаточно щелкнуть пальцами, и любая из них будет рада занять место рядом со мной.

— Так в чем же дело? Вам с ними скучно, потому что они слишком доступны?

— Возможно. Вы расспрашиваете меня, потому что собираете материал для романа?

— Возможно, — в тон ему с улыбкой ответила Настя. Она рассмеялась, глядя в лицо Виктора, а он расхохотался в ответ и положил руку на спинку стула позади Насти.

— Ну, искательница впечатлений, а теперь поглядите на группу бабочек позади меня. Обратили внимание, какими глазами они на вас смотрят? Вам пригодятся эти впечатления?

Виктор наклонился к самому уху Насти и настолько тихо разговаривал с ней, что даже Ирине и Леониду почти ничего не было слышно из его слов. Впрочем, Ирину это не волновало: Леонид обнял ее за плечи и что-то нашептывал на ухо.

В этот момент на невысокую эстраду вновь вышел оркестр, высокий черноволосый солист взял в руки микрофон.

— Сейчас здесь будет очень шумно, — негромко пробормотал Виктор.

— В таком случае, почему ты его не заменишь? — чуть растягивая слова, спросила Ирина.

— Что я могу сделать? Публике нравится.

— Но это же не в стиле твоего заведения. Твой клуб такой солидный и фешенебельный, а посмотришь на зал — одни крошки за столиками сидят в ожидании кавалеров.

— Так оно и есть. Надо же чем-то занять молодежь, пока серьезные люди играют. Мы организовали дискотеку, и посетителей заметно прибавилось.

— Серьезные люди играют? — удивленно переспросила Настя. — Как это? Я вас не понимаю, Виктор.

После разговора с Виктором Настя больше не чувствовала себя скованной.

— Клиенты играют в казино, а их юные дамы тем временем развлекаются на дискотеке, — пояснил Виктор. — Вы никогда не были в казино? Тогда вам нужно обязательно сыграть.

— Ой, в самом деле, нужно показать Насте казино, — буквально захлопала в ладоши Ирина. — Новичкам всегда везет. Настя, вдруг ты сейчас выиграешь? Пошли.

— Играть я не буду, а посмотрю с удовольствием, — спокойно, но решительно ответила Настя.

— Вы боитесь?

— Нет, просто это не для меня, — чуть пожала плечами Настя. — Не люблю азартные игры.

— Ты ничего не понимаешь, это настолько захватывает! — Ирина даже закатила глаза. — В прошлый раз Леонид с трудом увел меня от стола.

— Это настолько захватывает, что ты даже не заметила, сколько проиграла в последний раз, — не преминул напомнить жене Леонид.

— Какой ты, однако, скучный! Я только хотела показать казино Насте. Пойдемте.

Последние слова Ирины потонули в грохоте музыки — музыканты начали играть вступление. На танцевальную площадку стала выходить молодежь. Замигали разноцветные лампы подсветки. Виктор поднялся со стула и помог встать Насте, взяв ее под руку, он повел ее к выходу.

— Я не взяла свою сумочку. — Настя сделала попытку вернуться в зал.

— Ничего страшного, мы туда еще вернемся. С сумочкой ничего не случится, а со стола тем временем уберут. — Виктор вывел Настю в фойе. — Что вы все время оглядываетесь?

— А Ирина и Леонид?

— Они нас сейчас догонят. Ирина же вам уже сказала, что знает дорогу в казино. Не заблудятся. Или вы меня все еще боитесь?

— Нет, конечно.

— Тогда пошли.

— Вам так понравилось играть роль заботливого кавалера?

— А разве вам не нравится опираться на мою руку и чувствовать присутствие мужчины? Или я не могу заменить его?

— Кого?

— Вашего избранника. — Рука Виктора как бы невзначай коснулась Настиной талии. — Насколько я понял, вы теперь одна?

От неожиданности Настя споткнулась, но Виктор поддержал ее.

— Только не пытайтесь сказать мне, что вы хотите уйти.

— Не буду. Только я не могу понять, почему сегодня вечером все придумывают за меня, что я скажу в следующую минуту.

— Меня опередили? Кто посмел?

— Ирина.

— В таком случае, чтобы проявить оригинальность, я перестаю быть бесцеремонным. Мне действительно очень хочется, чтобы вам запомнился этот вечер.

— Поверьте, он мне уже запомнился.

— Да, страху вы с Ириной сегодня натерпелись, — усмехнулся Виктор. — Но мне очень бы хотелось доставить вам радость. Для меня этот вечер особенный.

Настя посмотрела в глаза шедшего рядом с ней мужчины, но они были совершенно серьезны, он не смеялся над ней.

— Спасибо. Я тоже буду с удовольствием вспоминать сегодняшний день.

— Почему вспоминать? Что нам может помешать встречаться?

— Виктор, не смешите меня. — Настя улыбнулась, но, увидев, что глаза ее спутника потемнели от обиды, мягко добавила: — Этого просто не стоит делать. У вас своя жизнь, у меня своя. Мы случайно встретились, приятно провели время, но наши с вами жизни, как перекрещивающиеся тропинки, встретились и разошлись.

— Но почему?

— Так будет лучше. — Настя пожала плечами. — Посмотрите вокруг. Сколько тут беззаботных мужчин и красивых женщин. Здесь всегда царит атмосфера праздника. Ваш клуб — это дворец веселья, музыки. Это ваш мир. И вам на минуту показалось, что все проблемы реальной жизни решаются легко и просто. Но это не так. За этими красивыми стенами мир не так ярок и более суров.

— А если я протяну вам руку и предложу остаться со мной в этом ярком мире?

— Я скажу вам «нет».

— Но вы же одна…

— Вовсе нет, у меня есть ребенок, скоро нас будет трое, а это уже совсем другая жизнь.

— Вы все еще его любите?

— Да, — чуть помедлив, ответила Настя.

— Скажите мне его имя, — потребовал Виктор. — Я хочу знать того, кто вас бросил.

Настя посмотрела в угрожающе сузившиеся глаза. Пожалуй, впервые, по сути, совсем незнакомый человек желает помочь ей. Попроси она его, он и Валерия ей приведет, и при этом будет совершенно безжалостен к интересам других. Имея такого решительного союзника, Настя вполне могла бы вернуть себе Валерия и Марьяшку. Настя грустно улыбнулась:

— А вот этого совсем не нужно. Каждый в жизни выбирает свою дорогу, я сделала выбор.

— Вы странная женщина.

— Увы!

— Почему мы с вами не встретились раньше? Как бы я хотел быть на месте того мужчины, но я бы с вами не расстался.

— Разве? Со сколькими женщинами вы уже распрощались в своей жизни? Чем же я отличаюсь от них?

— Вы особенная, — упрямо мотнул головой Виктор. — Кроме того, я всегда отвечаю за свои поступки. По крайней мере, стараюсь. Я бы вас не бросил.

— Он не бросал меня. Я ушла сама. Иногда женщина может сделать свой выбор.

— И остаться одной?

— А, вот вы где! — раздался позади Насти веселый голос Ирины. — Очень мило с вашей стороны было подождать нас.

Настя повернулась и тут же почувствовала, как рука Виктора снова по-хозяйски легла ей на плечи. У Ирины слегка округлились глаза, но вслух она ничего не сказала.

— Раз все в сборе, пошли в казино.

Они миновали еще один зал, разделенный декоративными стенками из вьющихся растений на отдельные кабинеты. За немногочисленными столиками сидели люди, негромко разговаривали и потягивали вино.

Мимо них проковыляли две странные фигуры. Настя с удивлением обернулась. Мужчины очень напоминали бывших известных государственных деятелей, издали они были похожи на ожившие портреты, а вблизи скорее напоминали дешевые карикатуры.

— Держим их тут для привлечения публики, — проследив за Настиным взглядом, пояснил Виктор. — С двойниками любят фотографироваться. Это можно сделать в фойе. А то в прошлый раз Ирина вознамерилась сделать это прямо в казино.

— И что?

— В зале у столов фотографировать запрещено, клиенты этого не любят, — пояснил Виктор. — Хочешь сфотографироваться?

— Нет, — решительно ответила Настя, она невольно передернула плечами.

— Тогда пошли.

Они вошли в полутемный зал, где были установлены покрытые зеленым сукном столы, освещенные специальными лампами. В первый момент Настю поразила напряженная тишина, прерываемая негромкими голосами крупье и стуком катящихся шариков.

— Хочешь сыграть?

— Нет.

— Почему? Я сейчас дам тебе жетоны, и ты можешь сыграть за любым из столов.

— Мне интереснее просто наблюдать. Я могу походить здесь и посмотреть?

— Конечно.

Высокий молодой человек, с радиотелефоном в руках, подошел к Виктору и, наклонившись к нему, что-то тихо проговорил.

— Вот так всегда. Извините, Настенька, я покину вас ненадолго. Вы не обидитесь?

— Конечно, нет.

— Подождите меня здесь, хорошо? Вот, возьмите. — Виктор положил Насте в руку горсть пластмассовых фишек.

Пока Настя разглядывала яркие кружки, Виктор ушел.

— Наконец-то я вас догнала. Леонид опять какого-то знакомого встретил. Шагу нельзя ступить, все время натыкаешься на кого-нибудь. Ой, а что это у тебя? А где Виктор?

— Ушел по делам. Сказал, что скоро вернется.

— Теперь уже не важно. Раз у нас есть жетоны, мы найдем, чем себя развлечь. Пошли играть!

— Ты играй, а я лучше посмотрю.

— Вот еще!

— Ирина, мне так интереснее. Я могу наблюдать со стороны за играющими.

— Вольному воля. Ты мне позволишь поставить твои жетоны?

— Дерзай.

Ирина решительно направилась к ближайшему столу и села на свободное место. Настя стала сзади. Сама игра не захватила Настю. С некоторым удивлением она смотрела на Ирину, завороженным взглядом следящую за стремительным бегом шарика. Маленький шарик катился с сухим треском, раздавался негромкий голос крупье. Оглянувшись, она заметила в углу зала уютный уголок: среди зелени стоял диван и два кресла из белой кожи. Удобно устроившись в кресле, Настя получила возможность без помех наблюдать за залом. Изредка кто-то громко вздыхал и отходил от стола.

К ближайшему столу подошел модно одетый молодой человек с небольшим деревянным подносом в руках, на котором в несколько рядов были плотно уложены жетоны. Поначалу он выкладывал жетоны на стол по несколько штук, тщательно продумывая комбинации, но по мере того, как крутилась рулетка и убывало число жетонов, молодой человек все быстрее ставил жетоны на зеленое сукно, а последнюю горсть жетонов он просто небрежно бросил на стол и только махнул рукой, когда крупье ловким движением сгреб их. Настя посмотрела на табличку с указанием стоимости жетонов и приблизительно прикинула сумму проигранного, получалось, что минут за десять неудачливый молодой человек проиграл почти ее годовую зарплату. Наконец Ирина вышла из-за стола и направилась в сторону Насти.

— Ну что, уже все проиграла?

— Еще не все, я и для тебя оставила. Может быть, поставишь?

— Нет, не буду. Давай пройдем по залу.

— Хорошо, только возьми жетоны. Может быть, передумаешь и поддашься азарту?

В ответ Настя только покачала головой.

— Все рассмотрела? Полюбовалась, как люди деньги проигрывают?

Ирина взяла Настю под руку и повела в сторону столов, где велась крупная игра. Настя почувствовала какое-то беспокойство, словно переживания игроков передались и ей.

— Послушай, Настя, я хочу еще сыграть. — Ирина нетерпеливо затеребила Настю за рукав. — Дай мне жетоны.

— Ты будешь играть здесь?

— Что ты! Тут огромные ставки. Я за соседним столом.

Ирина прошла чуть дальше и стала усаживаться на свободное место. Настя проводила ее взглядом. Рядом с Ириной сидела женщина в зеленом костюме, стоящий позади мужчина почти закрывал ее от взгляда Насти. Полуобняв сидящую перед ним женщину за плечи, он что-то говорил, наклоняясь к самому ее уху. Видимо, последовав его совету, женщина поставила на нужный номер и, к своему удивлению, выиграла. Захлопав от удивления в ладоши, она вскочила с места и бросилась в объятия мужчины. Тонкие холеные пальцы с блестящими ярко-красными ногтями уверенно легли ему на плечи. Крупье что-то негромко сказал, мужчина посторонился, и Настя увидела профиль женщины, получавшей выигрыш. Резко повернувшись, она направилась в угол зала к своему спасительному дивану.

37

— Тоже мне, подруга называется. Даже не могла посмотреть, как я играю. Моя соседка по столу сейчас выиграла, а все потому, что у нее была солидная поддержка в лице какого-то англичанина.

Расстроенная Ирина плюхнулась на диван рядом с Настей и принялась расправлять свою юбку.

— Американца.

— Может, и американца, только он давал ей советы и болел за нее. Постой, а откуда ты знаешь, что он американец? — Ирина повернулась к Насте лицом. — Ты что так побледнела? Тебе плохо? Какая же я глупая! Мне бы давно нужно было сообразить, что ты устала.

— Ириша, не суетись, со мной все хорошо.

— Погоди, я мигом Виктора позову.

— Не надо. — Настя протянула руку, чтобы удержать Ирину, но она уже вспорхнула с дивана и направилась к ближайшему охраннику.

Настя поднялась вслед за ней, неохотно расставаясь с мягким кожаным диваном. Но Ирина, несомненно, была права в одном: ей немедленно нужно уходить отсюда, под любым, пусть самым немыслимым предлогом, если, конечно, она не хочет вновь столкнуться нос к носу с Оксаной Дмитриевной. А у Насти не было ни малейшего желания вновь встречаться с этой женщиной.

Настя не сомневалась, что спокойно сможет уйти незамеченной, выйдя из освещенного пространства вокруг игровых столов. Она сделала несколько шагов, как ее словно обдало горячей волной, а потом бросило в холод. Повернув голову, она увидела, как из противоположного конца зала к ней направляется мужчина, обходя наблюдающих за игрой людей. Лампа от ближайшего игорного стола светила ей прямо в лицо и мешала его рассмотреть. Но прежде чем ее глаза смогли увидеть, сердце лихорадочно забилось в груди, она задрожала и судорожно сжала руки. Она сразу же узнала этот упрямый наклон головы — Валерий был совсем рядом с ней. Как же ей хотелось протянуть руки и броситься к нему на грудь, хоть на минуту почувствовать его сильные, крепкие плечи. Губы сами сложились в улыбку. Валерий подходил все ближе.

По выражению его глаз она поняла, что Валерий узнал ее — он улыбался, он был рад ее видеть. На какое-то мгновение Настя забыла обо всем. Сколько времени она заставляла себя не думать, не вспоминать об измене, ей почти удалось внушить себе, что она счастлива, что ей не нужно думать об этом человеке. Ей казалось, что она может управлять своими чувствами, может спрятать их глубоко-глубоко в своей душе. Ей почему-то вспомнилось, как Кир складывал фольгу от конфет и шоколада до тех пор, пока она не превращалась на ладони в такие же маленькие острые металлические кусочки. Кир разбрасывал их по всей квартире, они почему-то часто падали на пол, и Настя несколько раз укалывала о них босые ноги. Яркая блестящая упаковка от сладкой конфеты больно царапалась. Свои чувства и переживания Настя старалась спрятать, но они больно ранили ей сердце. Сердце ее рвалось из груди, она уже хотела поднять руки, чтобы положить их на широкие надежные плечи, но в ту же минуту она вспомнила, что не может позволить себе воровать чужое счастье. Острая боль поразила ее, она сжалась, прижав ладони к вискам.

— Настя, как ты? — раздался позади Насти встревоженный голос Виктора.

Он подошел к ней вплотную и осторожно обнял.

— Ирина меня позвала, сказала, что ты уже устала. Что-то я совсем своих дам сегодня забросил. Пойдем, я провожу тебя. Как ты себя чувствуешь? Ты побледнела, — обеспокоенно проговорил Виктор, внимательно глядя в лицо девушке.

Виктор увлек ее в сторону лестницы. Краем глаза она заметила, что Валерий замер на месте, глядя ей вслед.

Обеспокоенный Виктор суетился вокруг Насти, и, если бы она его не остановила, то он бы непременно вызвал врача. Ей с трудом удалось уговорить его отвезти ее домой, а не к его знакомому врачу, который «многим ему обязан и без всяких проблем сделает для Насти все, что нужно». Он осторожно усадил ее в машину, и Настя назвала шоферу свой адрес. Виктор держал Настю за руку, заглядывал ей в глаза, а ей хотелось только одного — чтобы на его месте сидел совсем другой человек, видеть которого она не имела морального права.

Настя тепло простилась с Виктором на пороге квартиры. Виктор внимательно посмотрел ей в глаза и наклонился поцеловать ее. Настя инстинктивно сжалась. Виктор грустно улыбнулся и поцеловал ей руку. Настя смотрела на склоненную голову и боролась с желанием погладить темные волнистые волосы. И хотя в этом жесте не было бы ничего, кроме простого чувства благодарности и признательности, она сдержала себя.

— До свидания, спящая красавица. Жди своего принца. Прощай. — Виктор повернулся и ушел, махнув на прощание рукой.

Настя открыла дверь, в квартире было тихо, только в комнате Калерии Андреевны горел свет. В углу кровати тихо посапывал Кирилл.

— Уже вернулась? Как повеселились? — шепотом спросила Калерия Андреевна.

— Хорошо. Почему ты не ложишься спать?

— Непривычно, что тебя нет дома. А потом захотелось почитать. Устала?

— Немного. Я пойду спать. Спокойной ночи!

Настя прошла к себе в комнату, аккуратно повесила выходное платье на вешалку, надела халат, прошла в ванную. Она вернулась в комнату и плотно закрыла дверь. Ее выдержки хватило даже на то, чтобы расправить постель и лечь. Вот и все. Она одна, ее никто не видит, и теперь можно поплакать всласть так, что к утру подушка станет мокрой от слез. Но слез почему-то не было.

Настя села в кровати и прижалась спиной к стене, положила подушку на колени; пройдет еще совсем немного времени, и она станет такой толстой и безобразной, что не сможет обхватить себя руками. Настя швырнула подушку в изголовье и натянула одеяло до подбородка.

Ей почти удалось убедить себя, что любовь прошла, перегорела. Но стоило снова увидеть Валерия, как она поняла, что перегорела обида, прошла и рассеялась, как дым, а любовь осталась. Неужели ей уже никогда не избавиться от этой муки? Неужели она всегда будет испытывать сладостную боль, вспоминая о тех днях, что они провели вместе? Сегодня она увидела его и все забыла: его измену, свое решение забыть его и страшную, иссушающую душу боль. Сколько бессонных ночей провела она, внушая себе, что этот человек недостоин ее внимания, что даже если он и захочет с ней остаться, она просто не сможет украсть его у другой. Разве имеет она право лишать другого ребенка отца? Но чтобы она ни говорила себе, как бы себя ни уговаривала, одного взгляда Валерия было достаточно, чтобы заставить ее забыть обо всем на свете.

А все-таки она была благодарна судьбе за то, что еще раз его увидела.

38

— Настя, доброе утро! Я тебя разбудила?

— Что ты, Ирина! Мы уже давно встали.

— Как ты себя чувствуешь после вчерашнего? — деловым голосом осведомилась Ирина. — Вы с Виктором так быстро уехали, что мы с Леонидом даже не заметили. Потом Виктор вернулся и сказал, что с тобой все в порядке, волноваться не стоит. Так как ты сегодня себя чувствуешь?

— Хорошо.

— По голосу твоему не скажешь.

— Много специалистов появилось… Я уже устала всех убеждать, что со мной ничего не случилось.

— Ну, положим, ты нас вчера слегка напугала.

— Просто твоему Виктору захотелось поиграть в заботливого кавалера.

— У него это вполне получилось. Как он тебе понравился?

— Ирина! — возмущенно произнесла Настя.

— Молчу-молчу. Чем занимаешься?

— Пытаюсь работать от нечего делать.

— Как, уже? Замечательно. А где твои?

— Гулять пошли.

— А почему ты к ним не присоединилась? Тебе нужен свежий воздух.

— Тебе нужно поговорить с моей мамой и отвести душу. Я чувствую себя совершенно нормально и не хочу, чтобы меня рассматривали как живой инкубатор.

— Что ты такое говоришь! Настя, да что с тобой сегодня? Ты чем-то расстроена?

— Я видела Валерия.

— Когда?! Он приезжал к тебе?

— Конечно, нет! Я видела его вчера в казино.

— Этого не может быть! Ты ошиблась.

— Увы! Помнишь ту женщину в казино, которая тебе понравилась? Она выиграла вчера вечером…

— С ней еще был интересный такой англичанин…

— Американец.

— Постой, а откуда ты знаешь?

— Это компаньон Валерия, они сотрудничают с одной американской фирмой.

— Так эта женщина…

— Оксана Дмитриевна.

— А где был Валерий?

— Бродил между столами и увидел меня.

— Вы говорили?

— Нет, в этот момент ко мне подошел Виктор и увел меня.

— Ой, постой, я к тебе сейчас приеду. Ты только никуда не уходи.

— Ирина, ну куда ты сейчас поедешь? У тебя, наверное, дел полно.

Но Ирина уже бросила телефонную трубку. Настя вздохнула, положила трубку на место и вернулась в комнату к компьютеру. Она осторожно примостилась на стул и посмотрела на экран. За сегодняшнее утро ей уже удалось придумать две сцены. Вчерашняя встряска пошла ей на пользу. Настя вздохнула. Как ни странно, человек привыкает ко всему, ей уже удается не плакать, когда становится горько и хочется пожалеть себя.

Ирина появилась через двадцать минут. Собранная и настроенная на борьбу, она буквально влетела в квартиру, торопливо разделась, скинула новомодные сапоги на высоченном каблуке и разутая прошла в комнату Насти.

— Как ты сегодня быстро доехала!

— Это потому, что сегодня я за рулем, машина всегда быстрее едет, когда ее веду я.

— Просто-напросто она старается как можно быстрее от тебя избавиться. Твой автомобиль свободно вздыхает, только когда ты из него выходишь.

— Клевета!

— Ирина, надень тапочки.

— Настя, не уподобляйся своей маме.

— Она скоро придет и будет переживать, что я плохо встречаю своих гостей. На, возьми шлепанцы.

— Не надо, мне так лучше думается.

— Что-то я не улавливаю связи между мыслями и твоими ногами.

— Самая прямая. Вот ты всегда любила ходить босиком, потому тебе в голову и приходят светлые мысли в таком количестве, что их хватило на книгу, и даже не одну.

— Да уж, тебя послушать…

— Но при всем при этом тебе в голову не пришла одна простая мысль. — Ирина торжествующе подняла вверх указательный палец. — Ты вчера внимательно рассмотрела свою соперницу? Соперницу, соперницу. И не надо морщиться.

— У меня не было желания ее разглядывать.

— И очень даже зря. У нее же нет живота. Что ты на меня так смотришь? Она вовсе не ждет ребенка.

— Я не понимаю.

— А ты подумай! Разве не могла она тебя обмануть?

— Нет, что ты! Такими вещами не шутят. Это грех.

— Ты думаешь, что ее это могло остановить? Наивная! Тебя обвели вокруг пальца.

— Нет! Просто у нее еще не видно, а я раздалась, как футбольный мяч.

Ирина негодующе взмахнула руками, всем своим видом выражая несогласие:

— А с какой стати она вешалась на того американца? Если у нее все с Валерием решено давным-давно? Что ты на это скажешь?

— Что ты ошибаешься! Вовсе она не вешалась на американца. Просто он переживал за нее, — неуверенно закончила Настя под насмешливым взглядом подруги.

— Я не могу понять, как это ты только романы сочиняешь. Ты же даже не в состоянии ясно мыслить и рассуждать. — Ирина возмущенно всплеснула руками.

— Честно говоря, не вижу связи…

— В таком случае ты просто слепа, — категорично заявила Ирина. — Ты не видишь очевидных вещей. Хитрая, беспринципная женщина просто-напросто использовала тебя, как используют бумажную салфетку. Неужели тебе это непонятно?

В голосе Ирины слышалась боль. Конечно, ей было больно за подругу, но что могла ответить ей Настя?

— Ну и что?

— Как это «ну и что»? Тебе надо действовать. Нужно бороться за свое счастье!

— Ирина, остановись. Что ты говоришь! Как я могу воровать себе счастье?

— Что значит «воровать»? Нужно просто разобраться, выяснить это недоразумение. И вообще, тебе не кажется, что твои принципы несколько устарели? Сейчас просто стыдно стоять и наблюдать, как у тебя из-под носа уводят мужчину!

— Разве стоит бороться за мужчину, если его так просто увести? — Губы Насти дрожали, но она все еще пыталась сложить их в улыбку. — Почему женщина должна бороться за мужчину? Разве они так важны в нашей жизни, что мы должны бороться за них? Почему они не борются за нас? Не сражаются, как раньше?

Ирина застонала, обхватив голову руками:

— Что ты говоришь? Мужчины должны бороться за нас? В каком веке ты родилась? Ты отстала на несколько веков. Чудачка! Неужели ты до сих пор не поняла, что мужчина на самом деле — самое слабое существо на свете. Он всегда сомневается в себе, считает, что жизнь прошла мимо, что он неудачник, что он ни на что не годен. А тебе изо дня в день приходится убеждать его в обратном. Забывать о его слабостях, гладить его по голове, постоянно убеждать в том, что он самый сильный, красивый и нужный. А чего стоит убедить его, что ты жить без него не можешь? Что ты пропадешь без его поддержки? Это ли не издевательство над личностью? Самое что ни на есть изощренное! Я не могу обойтись без него? Да я горы могу свернуть, если мне мешать не будут!

— Так кто же тебе мешает? — вкрадчиво спросила Настя.

— Конечно, он. Сколько бы я могла сделать, если бы он не путался у меня под ногами!

— Он тебе мешает? Так избавься от него.

— Разве я могу? Как я буду жить без него? И что он будет делать без меня?

— Так что же у нас получается… Замкнутый круг?

Ирина потрясла головой и задумалась:

— Я не знаю. Я не могу без него жить, но порой мне так тяжело.

— Просто ты его любишь, и ты не можешь жить без своего мужа. Как бы тебе трудно ни приходилось порой, разве не так?

Ирина внимательно посмотрела на Настю:

— Теперь мне стало понятно, почему ты пишешь романы, а я их читаю. Твое слово оказалось последним и самым верным.

— Ирина, что ты говоришь? Не надо делать из меня оракула!

— Я и не делаю, просто ты права. Мне это ясно.

Настя хотела возразить, объяснить Ирине, что из-за нее чувствует себя пророком. Положение было глупейшее. Настя набрала уже воздуха, чтобы начать длительную дискуссию, но в это время раздался звук открываемой двери. С прогулки вернулись Кирилл и Калерия Андреевна.

— Тетя Настя, посмотри, кого мы привели! — Голос Кира радостно звенел. — Мы уже шли домой, а у самого подъезда встретились с Марьяшкой.

В коридоре стоял Кир и держал за руку улыбающуюся Марьяшку. Девочка впорхнула в комнату и обхватила Настю руками.

— Здравствуйте, тетя Настя! Здравствуйте, — обратилась она к Ирине.

Ирина расцвела и улыбнулась в ответ:

— Просто замечательно, что ты приехала проведать Кира. Как у тебя дела?

Ирина не меньше Насти обрадовалась появлению Марианны, она помогла ей раздеться, повесила пальто, провела в комнату, усадила на стул и стала внимательно слушать. Марьяшку не пришлось уговаривать, тем более что Ирина была благодарным слушателем. Настя нахмурила брови и сурово посмотрела на подругу, но Ирина, делая вид, что не замечает недовольных взглядов, оживленно беседовала с девочкой. Насте было неприятно, ей казалось, что Ирина просто пользуется наивностью ребенка, чтобы побольше узнать о ее отце, но ей ничего не оставалось делать, как пойти на кухню ставить чай. Беседа не прекратилась и за обеденным столом. Насте было неудобно, что Ирина выпытывает у Марьяшки подробности ее жизни. Несколько раз Настя пыталась выманить Ирину из кухни и хоть как-то воздействовать на ход беседы. Но Ирина как клещ вцепилась в девочку. Вместе с тем формально Настя ни за что бы не смогла обвинить Ирину в каком-нибудь коварном замысле. Ирина с самой искренней заинтересованностью расспрашивала Марьяшку об учебе, ее школьных подругах, поговорили они даже о куклах, в которые она играла. В довершение всего Ирина предложила Насте доставить девочку домой.

— Ирина, ты уверена, что это безопасно? — шепотом спросила Настя.

— В каком смысле? — тоже шепотом уточнила Ирина.

— Ты уверена, что сможешь довезти девочку до дома? Может быть, вызвать такси?

— Дорогая моя, я прекрасно понимаю, что ты хочешь меня обидеть. Но на мелкие нападки я даже не буду обращать внимания, тем более обижаться. Не волнуйся, довезу малышку до дома и сдам ее папе в целости и сохранности.

Визит Марьяшки на этот раз был непродолжительным, девочка даже не стала играть с Киром и вскоре засобиралась домой.

— Тетя Настя, можно, я позвоню?

— За тобой приедет папа? — сладким голосом спросила Ирина.

— Нет, папа сказал, что он будет занят. Мне нужно позвонить ему на работу, и за мной приедут.

— Если хочешь, я могу тебя подвезти до дома. Я уже собираюсь уезжать, давай поедем вместе, только позвоним твоему папе.

— Я согласна, — захлопала в ладоши Марьяшка. Девочка перевела глаза с Ирины на Настю и хитро улыбнулась. Вопрос был улажен очень быстро, Ирина договорилась по телефону, что привезет девочку прямо к отцу на работу. Она уточнила адрес и выслушала подробные объяснения.

На прощание Марьяшка подошла к Насте, встала на цыпочки и обхватила Настю руками:

— Можно, я тебя поцелую?

Настя чуть вздрогнула, когда теплые маленькие губки коснулись ее щеки. Настя прижалась щекой к Марьяшкиному лицу, поцеловала тугую розовую щеку. Если Валерий целует дочь на ночь, то получается, что она украла его поцелуй. Настя вдохнула теплый и такой домашний запах ее волос, коснулась рукой пушистых прядей.

— У тебя отрасли волосы, они такие красивые.

— Да, папа даже пытался косички заплетать, но у него еще не получается, поэтому мы их заколками скрепляем, чтобы в глаза не лезли. Я хотела их отрезать, но папа не дал, он считает, что волосы — главное украшение женщины, — с важностью заключила Марьяшка.

— И твой папа абсолютно прав, — с воодушевлением поддержала Марьяшку Ирина. — Ты уже попрощалась с Калерией Андреевной? Тогда беги прощайся.

Ирина повернулась к Насте и посмотрела на нее с довольной улыбкой:

— Что ты нахмурилась? У тебя не возникает желания пойти поработать или отдохнуть? Займитесь делом, Анастасия Григорьевна!

— Что это ты так развеселилась?

— Просто весело стало. Не надо смотреть на меня так мрачно, я тебе обязательно позвоню, когда приеду домой. Не волнуйся, доставлю твою гостью целой и невредимой.

— Я готова, тетя Ира, поехали.

Марьяшка протянула свою ладошку Ирине и, попрощавшись с Настей и Киром, вышла.

— Тетя Настя, ты не переживай только, она еще приедет. Никуда не денется. — Голос Кира звучал рассудительно. — Прискакала вертихвостка и уехала. Вы не грустите.

— Нет, Кирюша, все в порядке, я очень рада, что у Марьяшки дома все хорошо, что она живет со своим папой. Пойду я поработаю немного, ладно? А потом мы с тобой в шашки сыграем.

— Так вы же все равно мне проиграете.

— А вдруг нет? Вдруг у меня сегодня получится лучше?

Кирилл пожал плечами, как бы говоря: «Мечтать вы, конечно, можете, но, на мой взгляд, это безнадежно».

Разумеется, Кирилл оказался прав: Настя проиграла ему и на этот раз, хотя иногда ей приходилось делать совершенно немыслимые ходы, чтобы подыграть ему. Насте было приятно видеть, с каким удовольствием Кирилл выигрывал и с какой снисходительностью посматривал на нее. От полного разгрома Настю спас соседский мальчик, который пригласил Кирилла поиграть.

Когда Кирилл ушел, Калерия Андреевна зашла к Насте в комнату и ласково пожурила ее, что та подыгрывает мальчику. Но Настя возражала — ведь она только пытается дать возможность ребенку самоутвердиться и начать уважать себя.

— А если он будет играть со своими одноклассниками и убедится в том, что совершенно не умеет играть в шашки? — В голосе Калерии Андреевны слышалась укоризна.

— Но я же уже научила его играть. Для своего возраста он играет совсем неплохо. Ты же понимаешь, что ребенку нужно иногда чувствовать свое превосходство. Он живет в окружении взрослых женщин, которые его постоянно поучают, а от этого вполне можно разувериться в собственных силах.

— Так ты считаешь, что я его только поучаю? Но я старше его и имею на это полное право.

— Конечно, мама, но Кириллу иногда тоже очень хочется хоть чему-нибудь научить и нас, почувствовать себя взрослым.

— Ты знаешь, что твои педагогические изыски могут довести тебя до очень больших проблем в будущем?

— Возможно, хотя маловероятно. Но мы с тобой растим мальчика, которому так порой недостает мужского влияния.

Калерия Андреевна пожала плечами, но не стала спорить. Настя села за компьютер. Через несколько минут раздался телефонный звонок. Калерия Андреевна заглянула в комнату:

— Тебя к телефону, какой-то мужчина.

Дрожащей рукой Настя взяла телефонную трубку.

— Анастасия Григорьевна? Добрый день! Это Вадим Поплавский. Завтра привезут вашу книгу.

— Книгу? Уже? — Настя села на пуфик, стоящий перед телефоном, ноги ее не держали.

— Да! Представляете, как быстро получилось? Мне только что позвонили, и я решил вас порадовать.

— Большое спасибо, но мне не верится.

— Погодите, вот возьмете в руки свою книгу — и сразу поверите. Поздравляю. Я позвоню вам, когда они приедут.

А через полчаса позвонила Ирина:

— Представляешь, я его видела. И он мне очень понравился.

— Он всем нравится. Ты Марьяшку доставила?

— Конечно. Меня поблагодарили, но таким голодным взглядом посмотрели в сторону моей машины, словно ждали, когда из нее выйдешь ты. Ты уверена, что не совершаешь ошибку?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— И очень зря! За свое счастье надо бороться!

— Я и борюсь. Сейчас мне звонили — на этой неделе выйдет моя книга, представляешь?

— Правда? Ой, Настя, как я за тебя рада! А как мне можно будет увидеть книгу?

— По договору мне полагаются авторские экземпляры. Один подарю тебе.

— А как ты их повезешь?

— Дотащу как-нибудь.

— Даже и не думай, литераторша! Позвонишь мне, я приеду. Тебе сейчас только книги таскать.

— Своя ноша не тянет.

— Ага, как бы не так.

Настя была рада, что ей удалось переключить внимание Ирины на другой вопрос. Растроганная Ирина даже не заметила, что ловкий маневр отвлек ее от темы, она еще раз назидательным тоном напомнила об опасности, которые представляют тяжести для будущей мамы. Настя кивала головой и давала себя убедить.

— Итак, я приезжаю за тобой после уроков и везу к твоему литагенту.

Настя в очередной раз кивнула, совершенно забыв, что разговаривает с Ириной по телефону.

— Нет, постой, литераторша! Сначала тебя нужно покормить, значит, сначала я везу тебя домой, а уже потом…

— Может быть, я сама дойду до дома? А ты приедешь прямо сюда. Кроме того, мне просто необходимо ходить пешком и дышать воздухом, — решительно закончила Настя, чтобы разом пресечь все возможные возражения подруги.

39

Литераторша! Смешно. Конечно, смешно. Неужели завтра она будет держать в руках свою книгу? Держать в руках, крепко прижимая к груди, как маленького ребенка. Самое смешное, но ей действительно казалось, что у нее родился маленький ребенок и начал свою самостоятельную жизнь. Когда рукопись лежала у нее на столе, она целиком принадлежала ей, а теперь она принадлежит и другим. Понравится ли она? Будут ли другие испытывать радость оттого, что подержали ее в руках? Или написанные ею страницы вызовут раздражение и скуку? Вот так, наверное, волнуются все родители, когда их дети начинают самостоятельную жизнь.

В этот момент Настя ощутила сильный толчок в бок. Настя замерла, ее губ коснулась едва заметная улыбка. Определенно это будет мальчик. Конечно, мальчик, и очень ревнивый. Ему совсем не нравится, что про него забыли, и он тут же поспешил напомнить о себе.

Настя устроилась поудобнее, подложила под спину подушку и прислонилась к стене. За последние месяцы она настолько привыкла к своей маске покоя и уверенности, что порой ей казалось, что удается обмануть даже маму. По крайней мере, Калерия Андреевна теперь уже не смотрит на нее такими грустными глазами, как раньше. Наверное, жалость труднее переживать, чем недоброжелательность. К счастью, мама, похоже, уже почти привыкла к Настиному неопределенному положению.

Словно на время она отодвинула в сторону все свои нравственные устои и принципы. Разве можно было еще несколько лет назад предположить, что ее мама так спокойно воспримет ее будущего внебрачного ребенка? Может быть, она просто-напросто потеряла надежду, что Настя выйдет замуж и в доме зазвенят детские голоса? Как хорошо, что в их жизнь вошел Кирилл. Жаль только, что Галка уже никогда не увидит, как вырос ее сын. Сейчас он стал даже смеяться и шутить, и нет у него в глазах прежнего настороженного выражения, как у маленького испуганного зверька. Как хорошо, что Марьяшка была рядом, когда не стало Галки. Ведь именно Марьяшке удалось расшевелить Кирилла, вывести его из заторможенного состояния. Марьяшка… Она выросла и похорошела за этот год, ничем уже не напоминает бледного, голодного заморыша. Сколько же всего произошло за последний год — и хорошего, и плохого! Только вот она, Настя, сидит одна и подводит итоги прожитого и сделанного. И не позволяет себе думать о Валерии.

Непрошеная слеза пробежала по щеке и скатилась по подбородку, Настя шмыгнула носом и прижала к лицу одеяло. Что толку плакать, она выбрала свою дорогу, и тут некого винить в том, что она осталась одна.

Словно в ответ, она снова ощутила легкий толчок — ребенок напомнил о себе. Настя решительно вытерла слезы: она не может упрекать судьбу, давшую ей так много. И потом, разве она одна? У нее есть Кирилл, и мама, и крохотный — еще нерожденный — ребенок. Грех жаловаться. Вот она сейчас положит подушку поудобнее и ляжет спать, спокойная и счастливая.

Настя взбила подушку, легла на бок и, накрывшись одеялом с головой, горько заплакала.

Настя уже давно спала, когда дверь в комнату тихо открылась и к кровати подошла Калерия Андреевна. Она наклонилась, прислушалась к тихому дыханию дочери, поправила подушку, подоткнула одеяло. Осторожно откинув прядь волос, упавших на щеку дочери, Калерия Андреевна вздрогнула, когда ее рука случайно коснулась холодной подушки, мокрой от слез.

На следующий день Настя в очередной раз убедилась, что долгое ожидание может отравить даже самые привычные и любимые занятия. С самого утра, снедаемая беспокойством и нетерпением, Настя никак не могла сосредоточиться на занятиях. Детям передалось ее волнение, и последние уроки дались классу особенно тяжело. Когда наконец счастливые ученики побежали домой, измученная Настя без сил опустилась на стул.

— Настя? Ты одна? Отучились?

— Я думала, это никогда не кончится, — пожаловалась Настя входящей Наталье Сергеевне.

— И это говоришь мне ты, краса и гордость нашей школы? Я тебя не узнаю.

— Перестань, пожалуйста, — вскричала Настя.

— Прости. Теперь я и сама вижу, что сегодня не самый твой лучший день.

— Я сама себя не узнаю. Они меня не слушали, целый день витали в облаках. Все объяснила, разжевала и в рот положила, им осталось только проглотить. Стала спрашивать, а они меня не понимают. Совсем.

— Ты просто устала. Не переживай, к концу четверти мы все устаем.

— Наташа, я сегодня еду за своей книгой.

— Как это? Куда?

— Мне сегодня должны дать мою книгу. Что ты на меня так смотришь? Ее издали.

— Ох, а я подумала, что тебе возвращают рукопись. Дай я тебя поцелую, моя золотая. А ты еще говоришь, что день не задался. Да все это ерунда! У нас сегодня праздник!

Наталья Сергеевна бросила классный журнал на стол и закружилась по классу.

— Чудачка, так что же ты сидишь? Когда ты едешь за книгой? Тебе помочь?

— Спасибо, не надо. За мной Ирина приедет.

— Завтра принесешь показать книгу?

Прозвенел звонок, Наталья Сергеевна схватила журнал, поцеловала Настю и быстрым решительным шагом направилась на очередной урок. Настя закрыла заполненный журнал, взяла сумку с тетрадями и окинула взглядом класс. Ровные ряды парт, стулья, задвинутые дежурными, классная доска с белесыми разводами высохшего мела. Пустой класс оживал и наполнялся жизнью, только когда в класс влетали по утрам ее подросшие за этот год воробышки-ученики. Скоро конец четверти, и дети уйдут на летние каникулы. А осенью ее уже здесь не будет, и кто-то другой войдет в класс, и сядет за учительский стол, и заглянет в эти доверчивые детские глаза. Настя вздохнула и закрыла дверь класса.

Она подходила к своему дому, когда из-за угла вывернул знакомый «Жигуленок», Ирина решительно притормозила у подъезда.

— Ну что, можно ехать? — вместо приветствия спросила Ирина.

— Здравствуй, Ириша! Сейчас, только домой сумку занесу с тетрадями, и поедем.

Ирина насупила брови и молча последовала за Настей и дома вместе с Калерией Андреевной буквально насильно заставила Настю пообедать, взывая к ее совести и убеждая, что она непременно должна сделать это ради ребенка. В глубине души Настя была уверена, что это не что иное, как самая обычная спекуляция на ее чувстве ответственности. Какую пользу может принести еда, которую через силу глотаешь? Есть ей совсем не хотелось, ну просто нисколечко. Но Настя понимала, что если она начнет спорить с Ириной и мамой, то это займет больше времени, а ей так не терпелось поскорее увидеть и подержать в руках свою книгу.

Под взглядом двух пар глаз, пристально следящих за ней, Настя допила компот.

— Теперь вы довольны? Ирину ты почему-то не стала заставлять есть, а надо мной всем можно измываться. Вон она какая худая, ей бы поесть не мешало. А вы только и знаете, что ко мне цепляться.

— Ничего, Ирина может позволить себе посидеть на голодной диете, а перед тобой стоят несколько другие задачи. Вот теперь можете ехать, а я Кирилла подожду, у него сегодня шесть уроков. Удачи вам!

Всю дорогу они молчали, у Насти от волнения пересохло в горле, она прокашлялась, прежде чем указать Ирине нужный поворот, Ирина вела машину, судорожно вцепившись руками в руль.

— Все, приехали. Затормози перед вон тем серым домом.

Ирина плавно затормозила перед нужным зданием.

— Подожди, я тебе помогу выйти из машины.

— Не надо делать из меня калеку, я только беременна, а не безнадежно больна.

— Не ворчи, я о тебе забочусь. Куда ты так спешишь? Я еще машину не закрыла.

— Ты меня догонишь.

— Это нечестно, в конце концов. А если я заблужусь?

— Я тебе расскажу, куда нужно идти.

— Проще подождать несколько минут. Тебе так не терпится? Не переживай, сейчас увидишь свою книгу. Да не беги ты так!

Ирина шла вслед за Настей и негромко ворчала, пока они поднимались по ступеням. Внезапно Настя остановилась. Ирина чуть было не уткнулась ей в спину.

— А если они ее не привезли?

— Тогда приедем в другой раз, а твоему Вадиму уши надерем, что он тебя не предупредил и заставил тащиться вверх по лестнице.

— Зря ты его ругаешь, он очень внимательный и ответственный, он бы обязательно позвонил.

— Тем более, ты сама себе противоречишь. Лучше перестань паниковать и шагай.

— Мне очень страшно.

— Глупенькая, сейчас самое легкое осталось — забрать принадлежащие тебе по праву книги, хотя они и тяжелые. Нечего трусить. Нас ждут.

— Спасибо, что пошла со мной сегодня.

— Нечего меня благодарить, мне интересно не меньше, чем тебе.

Настя подошла к нужной двери и, секунду помедлив, постучала. Раздались шаги, и дверь открылась.

— Анастасия Григорьевна! Проходите.

Настя и Ирина вошли в комнату. Настя представила Ирину улыбающемуся Вадиму.

— Они уже привезли книги, но сегодня у них встреча назначена, поэтому они вас не дождались. Вот тут три пачки, они ваши.

— Они же запечатаны. — Настя потрогала рукой крепко перевязанные пачки.

— Я не решился без вас открывать, подумал, что вам будет приятно это сделать самой. Вот ножницы.

Настя взяла в руки ножницы и тут же передала их Ирине:

— Ир, давай лучше ты, у меня руки дрожат.

Ирина вздохнула и решительным движением руки разрезала веревку.

— Открывай пачку сама.

Настя развернула серую упаковочную бумагу, в луче солнечного света ярко заблестели обложки плотно уложенных книг. Настя провела по ним рукой и вытянула из пачки одну из них. Вадим и Ирина взяли по книге и стали их рассматривать.

— Ой, Настя, как здорово! Ты только посмотри, какая она большая и самая настоящая. Неужели ты столько написала?

— Хорошо издали, — сдержанно отозвался Вадим. — Честно говоря, я и не предполагал, что так скоро получится. Удачно вышло.

— Нет, вы только подумайте! Анастасия Шубина, «Нескладеха» — Ирина раскрыла книгу: — «Памяти Галины Юдиной…» Так ты посвятила ее Галке, Настя…

Пораженная Ирина прижала книгу к груди и повернулась лицом к Насте. Настя стояла, держа двумя руками книгу, и плакала. Слезы катились по ее щекам. Скорбная складка залегла в уголке рта.

— Настенька, что ты! Почему ты расстроилась?

— Посмотри, что они сделали. — Голос Насти дрожал от слез. — Тут, на задней стороне обложки.

— Там ваша фотография, — осторожно проговорил Вадим. — Как и договаривались. Они издают серию, оформляют книги в едином стиле.

— Тут… голая женщина. — Голос Насти срывался, пальцем она тыкала в обнаженную красотку, возлежащую на кровати. — А у меня в романе этого нет…

— Но ведь в вашем романе речь идет о любви, вот они и сделали такую обложку, — неуверенно начал Вадим.

— Настя, ты, по-моему, просто придираешься. Подумаешь, приделали голую тетку на обложку, она же на задней стороне, туда никто и не смотрит. А потом, тебя же никто и не знает, вот они и сделали обложечку поцветастее. У тебя книга вышла в твердом переплете!

— Они, они… словно моего ребенка в грязные пеленки завернули. — Настя захлебывалась от слез.

— Настя! О чем ты только говоришь! Ерунда какая-то! У тебя книга в руках, твоя книга. Нет, ты только посмотри, вот твоя фамилия написана.

— Да, а моя фотография — рядом с голой теткой.

— Подумаешь, на мой взгляд, фигурка у нее даже очень привлекательная. Правда, Вадим?

Вадим кивнул, поглядывая на женщин.

Но Настя была безутешна, слезы капали у нее из глаз и когда они втроем пили чай с тортом, празднуя появление на свет книги, и когда Вадим помогал Ирине укладывать книги в машину, и когда они приехали домой и их встретила на пороге квартиры встревоженная Калерия Андреевна с Кириллом. Всхлипывала Настя весь вечер, лишь только взгляд ее падал на книгу, стоящую на серванте в большой комнате. Звонили знакомые и подруги, к телефону подходила мама и рассказывала всем о выходе книги, а Настя тем временем тихонько всхлипывала, забившись в уголок дивана и обхватив рукой Кирилла, гладившего ее по голове.

Калерия Андреевна с Ириной наконец решили, что у Насти наступила нервная разрядка и ей просто-напросто нужно выплакаться, что бы сейчас ни говорили и как бы ее ни уговаривали. Ирина вскоре уехала, увозя в качестве трофея новую книгу, еще остро пахнущую свежей типографской краской.

Возможно, они были и правы, — по крайней мере, на следующий день Настя уже не плакала и почти примирилась с картинкой на задней стороне обложки. Когда утром Настя вошла в школу, в сумке у нее лежало три экземпляра книги. За завтраком Кирилл тоже попросил одну книгу — ему хотелось похвастаться перед приятелями, но Настя категорически отказала ему. Она представила, как книга будет тайком извлечена из портфеля на каком-нибудь уроке и начнет передаваться по классу, пока возня под партами не привлечет внимание учительницы. Настя вообразила ее реакцию, когда она увидит обложку. Настя покраснела и взглянула на маму. Видимо, подобная мысль пришла в голову и Калерии Андреевне, — по крайней мере, она стояла, отвернувшись от Кирилла, пряча улыбку в уголках губ. Откашлявшись, Калерия Андреевна сказала, сдерживая смех, что лучше пока не носить книгу в школу, так как ребятам покажется, что он хвастается. Кирилл со вздохом согласился.

Наталья Сергеевна подбежала к Насте у школы и потребовала книгу:

— Давай-давай, доставай из сумки.

— Доброе утро! — с нажимом произнесла Настя. — А почему ты решила, что я сегодня принесла книгу?

— Доставай, нечего обманывать подруг. Я вчера твоей маме звонила, поздно вечером, когда ты уже спала.

— Так ты уже все знаешь?

— Да, твоя мама меня предупредила, что ты можешь не решиться подарить мне ее. Доставай скорее, что ты там копаешься? Нечего от народа прятать.

Настя дрожащими руками достала из пакета книгу.

— Вот смотри, ничего я и не прячу. Вот твой экземпляр, — профессионально твердым голосом сказала она и протянула книгу.

— Вот это другое дело. Вижу, ты уже собралась. Можешь исполнить фуэте. Есть такой элемент в балете, слышала? Вот так и ты.

Настя рассмеялась:

— В моем положении? Ты шутишь! Какая из меня балерина!

— Я образно говорю. Наш труд сродни актерскому, а школа почти как театр. Актер входит в образ и живет в нем.

— Как это?

— Вот так и мы, учителя: что бы ты ни чувствовала, что бы у тебя ни случилось дома — ты входишь в класс и держишь себя в руках. Ты же не можешь позволить себе расслабиться на глазах у всего класса? А дети самые внимательные судьи.

— Актеры, — задумчиво повторила Настя. — Мне никогда это не приходило в голову. Да, ты права. Балерины перед выходом на сцену или актеры перед спектаклем переживают похожие эмоции, вот только сюжет спектакля повторяется, а у нас каждый день развивается по своему сценарию. И даже невозможно предположить, с какой проблемой столкнешься сегодня.

— Все правильно, входишь в класс, зажимаешь себя в корсет профессиональных привычек. Ты когда-нибудь замечала, как меняется интонация у старых учителей, когда они входят в класс? Говоришь с ней — она нормальная женщина, стоит ей войти в класс, так у нее даже интонация меняется.

— Но я бы никогда не догадалась назвать тебя актрисой, честное слово, — заметила Настя. — Для тебя школа — это жизнь, ты не играешь, а живешь.

— Спасибо, — грустно улыбнулась Наталья Сергеевна.

— Наташа, у тебя опять что-то случилось? Тебя обидели?

— Нет, что ты! У меня все замечательно, вот видишь, книга в руках, а значит, вечером я смогу ее почитать. И ее написала моя подруга, такое не каждый день случается. Разве это не праздник? А ты говоришь, обидел кто-то… Сегодня счастливый день.

— Даже если твои ребятишки плохо подготовились к контрольной работе?

— Даже если это и так, все равно ерунда. Я им тогда покажу: издали твою книгу и приведу тебя в пример.

— Наталья, не смей. Я им сейчас могу только отрицательный пример показывать. На меня уже и мои дети в классе коситься начинают.

— Ты что, стыдишься? Вот глупости какие! Ты последнее время совсем не о том думаешь. Радоваться должна, а ты хандришь. Вот смотри, я сначала сама читать буду, а потом, так и быть, и тебе дам почитать для поднятия духа.

— Что?

— Есть тут у меня одна книга, сегодня утром один хороший человек подарил. — Наталья Сергеевна улыбнулась и показала глазами на свою сумку. — Тебе еще не доводилось читать саму себя?

— Но у меня дома еще много книг осталось, почти три пачки.

— Тем более, что ты теряешься?

Настя рассмеялась и пошла в класс. Проходя мимо кабинета Марины Теодоровны, она замедлила шаги, но войти не решилась, хотя одна книга предназначалась для строгого завуча начальной школы. Но на первой перемене Марина Теодоровна подошла к Насте, сидящей за столом в классе, и молча протянула руку:

— Добрый день! Что это ты загордилась? Я твоей маме звонила, она мне так и сказала, что ты можешь не решиться мне подарить книгу. Я человек не гордый, могу и сама подойти. Дари, Калерия сказала, что в сумке есть и для меня книга. Или уже все раздарила?

— Нет, я просто потом хотела, неудобно было вас отрывать от дел.

— Ага, все так говорят. Спасибо, моя хорошая. — Марина Теодоровна поцеловала Настю в щеку и стала разглядывать подарок — А почему ты на перемене из класса не выходишь? Тебе сейчас ходить надо побольше.

— В коридоре малыши бегают, боюсь, толкнуть могут.

— Ты только сама себя не стесняйся, а то ты последнее время уж больно тихая ходишь. Если тебя кто из наших дам обидит, ты мне только скажи, я им объясню, что почем.

— Нет, у меня все нормально, честное слово.

— Смотри у меня. — Марина Теодоровна погладила Настю по плечу и вышла.

И Настина книга стала гулять по школе. Несколько учителей сумели купить ее в магазинах и пришли просить автографы. Калерия Андреевна однажды вечером потребовала несколько книг для своих приятельниц. Настя ахнула и попыталась запротестовать, но мама не захотела слушать доводы дочери. Калерия Андреевна решительно оборвала дочь, заявив, что ее книгу с удовольствием прочтут даже пенсионерки.

Через несколько дней по вечерам Насте стали звонить знакомые и делиться впечатлениями от книги — женщинам книга нравилась. Ирина позвонила на третий день:

— Настя, что ты наделала! Я проплакала два дня, как вспомню про книгу, так и плачу.

— Тебе не понравилось? Ты же читала рукопись.

— Нет, что ты! Конечно, понравилось. Я все Галину вспоминала, как живая она у меня перед глазами стоит.

— Ирина, я для радости книгу писала, чтобы посмеяться можно было, у нее же хороший конец.

— Так я и смеялась, а как Галку вспомню — плачу. Какой ты молодец. Я ее как живую вижу. Настя! Ты меня слушаешь?

— Слушаю.

— А почему ты опять загрустила? Все переживаешь из-за картинки?

— Нет, привыкла. Мамины приятельницы решили, что книга выглядит пикантно.

— Вот видишь, а ты беспокоилась. А почему ты грустная? Устала?

— Нет, так просто. — Настя помолчала немного, но, чувствуя, что Ирина будет настаивать, проговорила: — Вадим звонил вчера.

— Замечательно, что он тебе сказал?

— Приблизительно через три недели будет встреча.

— Ну и что? Какая встреча? Настя, говори толком, что ты тянешь?

— Издатели намерены собрать авторов женских романов и устроить презентацию.

— Замечательно.

— Что замечательно? Это будет через три недели, а я раздуваюсь, как шар, с каждым днем становлюсь все толще.

— Это неудивительно в твоем положении. А потом, почему это тебя так волнует? Ты очаровательно выглядишь. Обаятельная, женственная молоденькая писательница. Ты их всех там покоришь. Виктор до сих пор тебе приветы передает, а он мужчина со вкусом.

— Перестань, Ирина, я серьезно говорю, а ты все шутишь. Мне и не нужен никто.

— Конечно, конечно. Только я не пойму никак, что тебе мешает принять участие в презентации?

— Я не говорю, что мне что-то мешает.

— Вот и замечательно. До свидания, я перезвоню тебе завтра.

— Завтра меня не будет.

— Завтра же суббота. Как? Ты опять едешь на рынок? Сколько можно, ты навредишь ребенку!

— Уже недолго осталось. Я, собственно говоря, только хотела книгу подарить Раисе. Она много для меня сделала. Я у нее еще два воскресенья поработаю и буду отдыхать. Так что нечего на меня ворчать.

— Все равно тебе давно нужно было прекратить эти подработки. Береги себя.

— Хорошо. До свидания!

Ирина повесила трубку и задумалась, потом решительным жестом потянулась к сумке. Кто только придумал такое количество карманов и отделений в женских сумках? Никогда невозможно найти нужную вещь. Ирина в раздражении высыпала содержимое сумки на столик и принялась разгребать вещи руками, пока не наткнулась на визитную карточку, на которой поверх изящного типографского текста были написаны детским почерком крупные буквы. Ирина повертела в руках чуть измятый белый прямоугольник и решительно пододвинула к себе телефон.

40

— Здравствуйте, тетя Ира! Я очень рада, что вы ко мне приехали.

Марьяшка стояла рядом с охранником, подозрительно посматривающим на Ирину.

— Дядя Вася! Это ко мне. — Девочка с важным видом взяла Ирину за руку и потянула внутрь дома. — Пойдемте, я вам все тут покажу, а потом будем пить с вами чай.

— Что ты, Марианна! Не надо беспокоиться. Я просто вчера узнала, что сегодня буду проезжать мимо, вот и решила заехать к тебе в гости. Ты же меня приглашала, помнишь?

— Конечно, пойдемте. Я вам все тут покажу. Вот здесь у нас зеленый холл, я тут в классики играю. Видите, какие клетки на полу? Самый хороший пол, по нему битка скользит, а в других коридорах на полу ковры. Только мне не разрешают прыгать, когда сюда приезжают клиенты на переговоры.

— А что ты тогда делаешь?

— Иду к тете Оле, она мне проверяет уроки, — со вздохом ответила девочка.

— А твой папа? Он тебе помогает?

— С уроками? Конечно, нет, он этого не умеет. Один раз я его попросила сделать мне кармашки, так он такое сделал, что мне двойку поставили.

— Какие кармашки?

— Для букв, знаете, такие маленькие, туда карточки кладут. Вот теперь приходится других просить, — со вздохом закончила Марьяшка. — Смотрите, у нас тут комната отдыха.

За поворотом показался коридор, выкрашенный в желтый цвет. Двери кабинетов были разноцветными.

— Марианна, это случайно не ты тут цвета подбирала?

— Какие цвета? А, это. Нет, папа говорил, что когда они купили этот особняк для фирмы, то даже после ремонта тут было темно и мрачно. Вот они и раскрасили все коридоры и комнаты в свои любимые цвета. Пойдемте, я вам свои рисунки покажу.

Девчушка уверенно двинулась по коридору, ведя за собой Ирину.

— Ой, я забыла, рисунки мои в комнате у тети Оли, а ее сегодня нет. — Девочка на минуту задумалась. — Можно посмотреть мои куклы.

— А они не заперты?

— Нет, я с ними все утро играла.

— Часто ты в субботу на работу к папе ходишь?

— Часто. Он не хочет меня одну дома оставлять, после школы я сюда приезжаю, вечером домой едем, когда папа дела закончит.

— Ты все время проводишь здесь?

— Да. Тут весело, людей много.

— И целыми днями сидишь в помещении?

— Почему? Я во дворе дома гуляю, только когда уроки выучу. Дверь во двор вон там, мне во дворе даже качели повесили, только на них все время кто-нибудь сидит и курит.

— Где же ты ешь?

— У нас здесь есть кухня, тетя Зоя даже пирожки печет. Она мне их на вечер под блюдечком в секретном месте оставляет, чтобы охрана случайно не съела. Она говорит, что они здоровые, вот им все время есть и хочется.

— Понятно, значит, ты почти живешь здесь, в этом доме. Это мне знакомо.

— Пойдемте пить чай.

— Где мы будем его пить? На кухне?

— Нет, чайник есть и там, где я играю.

Марьяшка разноцветными коридорами провела свою гостью в комнату, где по рабочим дням, видимо, обитала секретарша. Основное место в комнате занимал рабочий стол с компьютером, прикрытым прозрачным чехлом. Ирина бросила мимолетный взгляд на стоящие на столе телефоны, но основное ее внимание приковывала плотно закрытая дверь в соседний кабинет.

Зашумел закипающий чайник, Ирина повернулась. Марианна с важным видом хлопотала у чайного столика, стоящего в углу. Она расставила чашки и теперь старательно кромсала ножом кекс.

— Тебе помочь? — предложила Ирина, пряча улыбку.

— Уже все готово, садитесь. Я сама умею делать, а то они мне не дают на стол накрывать, когда у них гости. Вы же моя гостья? Вот теперь я за вами и ухаживаю. Садитесь.

Марианна решительно схватилась рукой за чайник. Ирина затаила дыхание, глядя, как чайник дрогнул в руке девочки.

— Можно теперь я за тобой поухаживаю? Давай я разолью чай, а ты клади сахар в чашки. — Ирина ловким движением удержала руку девочки и подхватила чайник.

Марианна кивнула и взялась за сахарницу:

— Я вам побольше положу сахара, чтобы послаще было, а то они все фигуру берегут. Вы тоже на диете сидите?

— Нет. Я занимаюсь физкультурой.

— Шейпингом или аэробикой? «Если не заниматься, то мужики даже не взглянут в твою сторону», — девочка явно кого-то цитировала.

— Вообще-то не очень хорошо, когда дети подслушивают и повторяют слова взрослых. Или они говорят при тебе такие вещи?

— Нет, только меня они часто не замечают. Я маленькая. Если сидеть тихо, то взрослые меня не видят.

— Марьяшка! И много ты так узнаешь?

— Много. — Девочка наморщила лоб. — Все они вешаются на моего папу или норовят повеситься.

— Ой, Марьяшка, перестань. Девочки не должны повторять такие слова.

— Почему? Я же говорю правду, не обманываю.

— Но ты это подслушала.

— Этого же никто не знает, а я никому не скажу.

— Да, трудно приходится с тобой твоему папе.

Ирина отхлебнула приторно сладкий чай и с трудом сдержалась, чтобы не поморщиться.

— Ничего, он терпит.

— Вот наконец добрались и до папы, — раздался позади Ирины мужской голос. — Я все жду, жду.

— И давно вы ждете? — немного воинственно спросила Ирина.

Мужчина обошел Ирину и сел на подоконник, вытянув ноги.

— Достаточно давно, чтобы соскучиться. Марьяшка, сходи на кухню за чашкой. Я хочу чаю.

— Тут есть стакан.

— Сходи, пожалуйста, за чашкой. Я хочу пить чай из чашки.

— Хорошо, я мигом. — Девочка вскочила с места и бросилась к двери.

— На обратном пути не беги, не споткнись с чашкой.

Все свои реплики Валерий произнес, не отрывая взгляда от Ирины.

— Итак? Что вы молчите?

— А что я, по-вашему, должна говорить?

— Но вы приехали сюда, чтобы увидеть меня.

— Какое самомнение! Вы даже не допускаете, что я приехала, чтобы увидеть вашу дочь?

— Допускаю, но, так или иначе, вы уже выполнили свою миссию, убедились, что с моей дочерью все в порядке. Теперь вы располагаете всей нужной информацией, или вы хотите знать что-нибудь еще?

— Информацией? — задумчиво повторила Ирина. — Информация предполагает ее передачу кому-то, но в этом вы ошибаетесь. Она даже не знает, что я у вас.

— Хорошо, что мы с вами так хорошо понимаем друг друга. В таком случае, что вы хотели мне сообщить?

— Я?! Ничего.

— Сейчас вернется Марианна, и у нас не будет времени поговорить. Итак?

— С вами совершенно невозможно разговаривать. Вы прямолинейны до неприличия. Вы всегда такой?

— Только когда у меня мало времени.

— Понятно, в таком случае поехали. — Ирина встала и взялась за сумку. — Вы можете оставить с кем-нибудь вашу дочь?

— Куда мы едем?

— Я хочу вам показать кое-что.

— Хорошо, это уже напоминает деловой разговор. Марианна! Выходи. Я знаю, что ты стоишь за дверью. Мы сейчас уедем с Ириной… как ваше отчество?

— Николаевна я.

— С Ириной Николаевной.

Насупленная Марианна вышла из-за двери:

— А я как же? Вы меня одну-одинешеньку бросите?

— Марианна! — Валерий слегка сдвинул брови. — У тебя есть два варианта: либо мы завозим тебя к тете Наташе, либо к дяде Диме.

— Да, меня там его мальчишки обижать будут! — плаксиво сказала Марианна. — И сам дядя Дима на меня кричит.

— А как бы ты вела себя на его месте? Или, может быть, ты мне объяснишь, зачем тебе и Вовке понадобилось устраивать костер на балконе?

— Мы играли в индейцев.

— Взяв без спроса помаду тети Оли? А потом, индейцы никогда не сжигали школьные тетради с двойками. Собирайся.

Ирина резко наклонилась над чашкой, пряча улыбку. Марьяшка вздохнула и стала укладывать свои игрушки.

— Откуда ты знаешь? Может быть, индейцы это и придумали. Ладно, поехали к дяде Диме.

— Он же тебя ругает! — ехидно заметил отец.

— Дядя Дима хоть суп не заставляет есть до последней ложки, как тетя Наташа, — проговорила Марьяшка и мстительно добавила: — А сам он окурки в горшки с цветами прячет, когда тетя Оля не видит.

— Ябедничать нехорошо.

— Я правду говорю. Ладно, поехали, чего уж тут.

Валерий усадил Марианну в машину, переговорил с шофером, захлопнул дверь и помахал рукой отъезжающей девочке. Ирина в свою очередь села за руль, подождала, пока Валерий накинет ремень безопасности, и лихо тронула с места.

— Итак, едем? И вы, конечно же, повезете меня к Анастасии.

— Откуда вы знаете, что я повезу вас к Насте? — вскинулась Ирина.

— Моя персона, судя по всему, вас не интересует. Значит, остается только одно — вы хотите отвезти меня к Насте.

— У вас прямолинейная логика компьютера. Однако вы все-таки сели ко мне в машину.

— Еще мгновение, и я пожалею об этом. Если, конечно, успею это сделать, — чуть мрачно закончил Валерий.

— Я вас не понимаю. — Ирина внимательно посмотрела на своего пассажира.

— Вы всегда так лихо водите? — последовал ехидный вопрос. — Или только я удостоился такой чести?

— Вы неблагодарны, как все мужчины.

— Лучше не отвлекайтесь от дороги, у вас еще будет время вцепиться ногтями мне в лицо.

— Очень надо!

— В самом деле? В таком случае я могу вздохнуть свободно.

— Как бы вы меня ни критиковали, а я вас почти привезла.

— Может быть, вы откроете тайну моего похищения?

— Похищения? Вы себе льстите. Честно говоря, вы лично меня совершенно не интересуете. Выходите, приехали.

Валерий вышел из машины и огляделся. Они находились на оживленной улице. Ирина заперла машину и махнула рукой Валерию:

— Идемте, здесь недалеко.

Взяв Валерия за руку, Ирина повела его в сторону больших металлических павильонов, видневшихся невдалеке.

— Куда мы идем? Это же вещевой рынок, — удивленно произнес Валерий.

— Нам туда и надо.

Они вошли в один из павильонов и пошли между торговыми рядами, обходя толпящихся людей. Ирина уверенно вела за собой недоумевающего Валерия. Внезапно она остановилась и указала рукой на одно из торговых мест, находившееся от них в нескольких метрах. Валерий нетерпеливо отодвинул рукой кожаный плащ, болтавшийся у него перед глазами.

— Будете брать, молодой человек? — услужливо спросил продавец.

Валерий только отрицательно покачал головой. Впереди в метрах двадцати от себя он увидел улыбающуюся Настю, сидящую за прилавком. Перед ней стояли две женщины и придирчиво рассматривали заколки для волос, разложенные на прилавке. Вытягивая шею, Валерий силился разглядеть сидящую за прилавком Настю. Наконец женщины отошли. Валерий сделал шаг вперед, но Ирина удержала его за локоть:

— Подождите, сейчас Раиса начнет представление.

— Кто такая Раиса?

— Женщина, у которой Настя работает. Вот смотрите.

Валерий повернулся и увидел, что из-за вешалок с висящими платьями вышла женщина средних лет, что-то сказала Насте и встала поближе к прилавку. К прилавку подошли две женщины.

— Милые дамы! Вы только посмотрите, сколько красивых вещей висит перед вами. Помните, что недаром говорят англичане: «Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи».

— Разве это сказали англичане? — шепотом обратился к Ирине Валерий.

— Ай, какая разница, — отмахнулась Ирина. — В данный момент это ее меньше всего волнует, можете мне поверить.

Между тем женщина упорно продолжала зазывать покупательниц:

— Помните, мои милые дамы, с сегодняшнего дня мы начинаем жить красиво. Дорогая вещь долго не выходит из моды, а постепенно докупая недостающие детали комплекта, вы сможете компоновать свой гардероб и всегда быть красиво одетой. Долой дешевки из Турции и Китая! Приобретайте строгую элегантность. Да все мужчины будут ваши, стоит только вам надеть эти дивные платья. Вот обратите внимание. Я надеваю этот элегантный жакет — и от меня уже просто невозможно оторвать глаз.

Бойкая женщина ловким движением накинула на плечи черный жакет с кружевной отделкой и, изящно подпрыгнув, вскочила на прилавок.

— Да перед нами не устоит ни один мужчина, — весело проговорила она, разведя в сторону руки и приняв позу манекена. — А теперь глядите вон на того блуждающего молодого человека в проходе. — Раиса указала собравшимся женщинам на молодого мужчину, нерешительно пробирающегося между рядами.

Едва он приблизился, Раиса резко поменяла позу, встав не менее эффектно. Молодой человек, краем глаза заметивший движение, резко остановился и, удивленный внезапным перемещением «манекена», посмотрел на Раису. Словно загипнотизированный, он стал подходить ближе, женщины дружно засмеялись. Мужчина помотал головой, словно стряхивая наваждение.

— Вот видели? — торжествующе закричала Раиса. — Ни один не способен пройти мимо вас, когда на вас красивая и качественная одежда. Вот вы, дама, не смотрите столь скептично. Данная модель будет великолепно смотреться на вас. Не верите? Сейчас я вам это докажу. Обратите внимание на нашу Настю.

Валерий вздрогнул и посмотрел на улыбающуюся и ничего не подозревающую Настю. Она сидела на стуле и с улыбкой наблюдала за разговором.

— Как видите, она у нас в интересном положении. Данная модель прекрасно скрадывает фигуру и великолепно смотрится. Посмотрите.

Настя с улыбкой неловко встала, надела жакет на плечи и повернулась перед зрительницами. Валерий с жадностью вглядывался ей в лицо, но не заметил ни тени смущения. Только теперь ему стало заметно, как пополнела Настя.

— Женщина всегда должна быть красивой, — между тем вещала Раиса.

Валерий и Ирина постояли еще немного, глядя, как женщины потянулись за кошельками. Началась бойкая торговля.

— Как она может эксплуатировать ее? — с возмущением начал говорить Валерий, но Ирина не стала его слушать, а просто схватила за руку и потащила за собой к выходу.

— Надо вернуться и сказать ей.

— И не думайте, они работают, вы им всю торговлю испортите.

— В таком случае, зачем вы привезли меня сюда? Как он может заставлять ее работать в таком положении? У него что, совести совсем нет? Я вас спрашиваю!

— А при чем тут я?

— Ну вы же ее подруга, — возмущенно воскликнул Валерий. — Как он мог?

— Только некому ее заставлять, ведь у нее нет никого. Одна она сейчас.

— Он ее бросил?

Ирина пожала плечами и уклончиво хмыкнула:

— Можно и так сказать.

— Одну с ребенком? — Валерий что-то пробормотал сквозь зубы.

— Можно сказать, почти с двумя детьми, — подлила масла в огонь Ирина. — Вот она и работает, где может.

— А как же школа?

— Она здесь работает по выходным.

— Когда же она отдыхает?

— Ночью, — мрачно сказала Ирина. — Если только за компьютером не просиживает.

Они еще немного помолчали, Ирина завела машину и повезла Валерия обратно.

— Как странно, она всю себя отдает другим. Мне она вернула дочь.

— Меня она всегда поддерживала, когда мне было трудно, — задумчиво произнесла Ирина.

— Я был готов забыть о собственной дочери. А вы, наверное, и не догадались усыновить ребенка своей подруги?

— Кир доводится Насте племянником, — неуверенно произнесла Ирина.

— Это все оправдания, а положа руку на сердце, можно сказать, что нам с вами и в голову не могло прийти сделать то, что сделала Настя. Моя жизнь вполне меня устраивала. Грустная правда заключается в том, что мы с вами страшные эгоисты и заботимся только о себе. Но именно она, в материальном положении самая неустроенная, взвалила на себя все эти проблемы, чужих детей…

— И в результате оказалась брошенной…

Валерий вздрогнул и резко поднял голову:

— Мне пора ехать, у меня вечером еще дела.

— Я довезу вас.

— Я могу вернуться домой самостоятельно, возьму машину.

— Ну уж нет, я вас привезла — я и доставлю обратно в целости и сохранности, — с каким-то ожесточением выдохнула Ирина.

Обратную дорогу они молчали, Ирина высадила Валерия у самого подъезда его фирмы.

— Почему вы обратились ко мне? — спросил Валерий, уже открыв дверцу машины.

— Я хотела, чтобы вы ей помогли.

— В чем? — Голос Валерия звучал холодно и отстраненно.

— Ей сейчас очень трудно, ей нужен близкий человек, чтобы он всегда был рядом… Почему вы молчите?

— Мне нечего вам сказать.

— Но человек не может жить как автомат. Вам не кажется, что вы превратились в хорошо отрегулированную машину?

Валерий слегка пожал плечами.

— Мне нечего вам сказать, — повторил Валерий.

Руки Ирины дрожали, и она не сразу смогла завести мотор. Дверь квартиры тоже, как назло, никак не открывалась.

— Кто только придумал эти замки! С ума сойти можно!

В бессилии Ирина прислонилась к двери и со злостью ударила кулаком по звонку. Раздался щелчок открываемого замка, и дверь неожиданно распахнулась.

— Иринушка! А я никак не могу понять, кто там с замком борется. — На пороге квартиры стоял Леонид. — В кои веки пришел домой пораньше, а тебя нет. Сама жалуешься, что мало времени вместе проводим, а норовишь из дома убежать в любую свободную минуту.

Леонид прошел в квартиру, но, удивленный молчанием жены, обернулся:

— Ирина, что с тобой? Ты разбила машину? Ты цела? Что случилось?

Ирина увернулась от мужа, пытавшегося на ощупь определить ущерб, причиненный его жене, швырнула сумку в угол и стала снимать туфли.

— Да перестань ты со мной возиться!

— Тогда почему ты плачешь?

— Он чурбан неотесанный!

— Кто?

— Валерий, кто же еще.

— Могу я спросить, кто такой Валерий и какое отношение ты к нему имеешь?

В голосе мужа ясно слышались ледяные нотки. Ирина шмыгнула носом и сбросила вторую туфлю.

— Никакого. Просто я пыталась их помирить. А он… он холодный, как собачий нос.

— Может быть, ты мне все-таки объяснишь, что происходит?

Разве можно объяснить мужчине, как трудно найти для своей подруги мужа? Руки у Ирины опустились, она грустно посмотрела на стоящего рядом Леонида.

— Ну может быть, ты попробуешь? — с тихой надеждой в голосе спросил он. — Я постараюсь понять.

Ирина вздохнула и стала рассказывать.

41

— Настя! Что ты так переживаешь? Последнее время ты прекрасно выглядишь.

— Если не считать, что я теперь напоминаю футбольный мяч.

— Ты преувеличиваешь. — Ирина со всех сторон осмотрела подругу. — Накинь сверху жакет, и тебя хоть на показ мод отправляй.

— Только я им подиум проломлю своим весом.

— Что?

— Манекенщицы ходят по подиуму, чтобы быть выше толпы, которая их рассматривает. Вот я и говорю, что подо мной любые доски провалятся.

Ирина охотно рассмеялась; она почувствовала, что смеется несколько вымученно и заискивающе, поэтому поспешила оборвать смех. Хорошо еще, что Насте не видно, какое у нее испуганное лицо. Ирина вот уже полчаса колдовала над ее прической, укладывая непослушные пряди, попутно она уговаривала и успокаивала Настю.

— Нет, я все-таки не пойму, что мне там делать? Они все профессиональные писательницы.

— Ты хочешь сказать, что две из них журналистки.

— Вот именно профессионалы, и я среди них как сорняк среди роз.

— Скорее одуванчик, — проговорила Ирина, орудуя феном. — Пушистый одуванчик.

— С толстым пузом.

— Ну и что? Одуванчики разные бывают.

— Пока не облетят… А если сегодня будут ругаться? Помнишь статью в газете?

— Встанешь и уйдешь.

— Прямо так встать и уйти?

— Ага, и пойдем с тобой в кафе-мороженое вымораживать обиду сладким мороженым.

— Мне нельзя есть мороженое, оно очень калорийное, я вес наберу, и меня врач будет ругать.

— С врачом мы как-нибудь разберемся, не переживай.

— Тебе легко говорить, а я боюсь.

— Поздно, — задумчиво сказала Ирина, критически рассматривая Настину голову.

— В каком это смысле поздно? Что ты там намудрила с моей головой?

— Сделала прическу, как и обещала. Погоди, только лаком побрызгаю, последний штрих.

Настя наморщила нос и прикрыла глаза.

Три дня назад Насте позвонил Вадим Поплавский и сообщил, что сегодня состоится встреча авторов женских романов с читателями. Вадиму удалось уговорить Настю принять участие в круглом столе. Смущенная Настя не смогла отказать настойчивым просьбам. Но едва она положила телефонную трубку, как ее одолели сомнения в правильности принятого решения. Ирина приехала к Насте, когда та уже набирала номер телефона, чтобы отказаться от участия во встрече.

Ирине представился шанс проявить свое красноречие — два дня она убеждала, увещевала и умоляла. Настя шаг за шагом сдавала свои позиции. Единственное, на что она не согласилась, так это пойти в парикмахерскую сделать прическу.

— Я только никак не могу понять, почему ты в меня вцепилась как клещ? Какая разница, поеду я или нет?

— Я тебе еще раз повторяю, я тщеславна, хочу погреться в лучах твоей славы.

— Какая слава? О чем ты говоришь? Тираж книги настолько мал, что в лучшем случае его скупят мои и мамины знакомые.

— Это само по себе неплохо. Порадовать свою родню.

— Да, они из любопытства скупят все книги или из жалости ко мне, что меня никто, кроме них, не покупает.

— Тем более тебе нужно пойти сегодня на встречу, чтобы убедиться в обратном.

— Хорошо еще, что мне удалось маму с Кириллом выпроводить из дома. Соблазнила их поездкой в Парк Горького. Только нам с тобой нужно поторапливаться. Они должны скоро вернуться. А мне так не хочется, чтобы они за меня переживали.

— Почему ты так думаешь? — невнятно произнесла Ирина. — Они ничего и не сказали бы.

Настя вопросительно подняла глаза, услышав странно шепелявый голос подруги. Во рту у Ирины были зажаты заколки-невидимки, которыми она пыталась закрепить две особенно непослушные пряди.

— Не крути головой.

— Не бери в рот острые предметы, — парировала Настя. — Они скоро вернутся, потому что у них не так уж много денег. То, что у них есть в карманах, они смогут проиграть минут за сорок. Девочки одной моей знакомой управились за тридцать минут. Они спустили всю мамину премию. Прибавь время на очереди и уговоры.

— Какие уговоры?

— Думаешь, моя мама разрешит ребенку кататься на аттракционах сомнительного иностранного производства, пока сама не убедится в их безопасности? Плюс дорога домой.

— А время поесть мороженое? Ты его не забыла приплюсовать?

— Можно подумать, что на это уходит так много времени! — скептически хмыкнула Настя. — Перед каникулами я возила свой класс в ближайший парк. Так они ели мороженое, как маленькие пылесосики. Первое время я боялась, что они примерзнут к скамейкам качелей и каруселей. Но погода была теплая, и они не промерзли, зато были такие смешные: сладкие и чумазые. Ты бы видела, как они были счастливы, что у них длинные каникулы!

— Тебе очень грустно, что ты их покидаешь?

— Не знаю… грустно, конечно. Только меня ждет столько нового, а потом, еще неизвестно, как все сложится. Посмотрим.

— Не говори глупостей. Все будет замечательно. Ты лучше молчи, я прекрасно знаю, что ты можешь сказать, когда у тебя на лице появляется такое неуверенное выражение. Собирайся побыстрее, сама говорила, что твои могут скоро вернуться.

— Да, собственно говоря, я и готова.

— Может быть, ты посмотришь на себя в зеркало? Хотя бы из вежливости можно было бы оценить результаты моих трудов.

— Прости, Ирина. — Настя немного неуклюже повернулась и посмотрелась в протянутое зеркало. — Замечательно, зачем ты только кончала педагогический? Тебе нужно было становиться парикмахером. Помнишь, как в институтские годы ты стригла и причесывала перед свиданиями всю нашу группу?

— Особенно перед стипендией, когда ни у кого денег не было, чтобы идти в парикмахерскую, — засмеялась Ирина. — Ты готова? Тогда спускайся, пойду прогревать мотор.

Настя в последний раз осмотрела комнату, убедилась, что электрощипцы для завивки волос выключены, подошла к столу, поправила рукой пластиковый чехол, прикрывающий компьютер. Ехать не хотелось, но она дала слово и не могла подвести людей. Как часто в своей жизни она заставляла себя делать вещи нужные, но неприятные. Хотя она явно лукавила: ехать ей все-таки хотелось, было немного страшно, но вовсе не неприятно. Насте было скорее любопытно, в глубине души ей больше всего хотелось встретиться с доброжелательными единомышленниками, поговорить и посоветоваться.

С самого начала все пошло не так, как ожидала Настя. Вместе с Ириной они приехали за полчаса до назначенного срока. Встреча должна была состояться в небольшом клубе. Вадим Поплавский обещал, что их встретят у входа и проводят в зал. Но, несмотря на все обещания и уверения, их никто не ждал.

— Может быть, мы опоздали?

— Ерунда, — решительно отрезала Ирина. — Вон народ еще идет в зал. Просто они забыли. Ну ничего.

— Может быть, мы с тобой тоже пойдем в зал?

— Ну нет, тебе сегодня надо сидеть на сцене. Значит нам нужно за кулисы.

Ирина, уверенно поглядывая по сторонам, провела Настю за кулисы и пристроила ее на свободный стул.

— Посиди тут пока, я пойду узнаю, что к чему. Вот лучше подержи сумку с камерой.

— Зачем ты ее взяла?

— Чтобы запечатлеть незабываемый момент первой встречи с читателями. Возможно, я через несколько лет разбогатею, продавая эту пленку. Пойду поищу какую-нибудь местную власть.

— Ирина, может быть, я пойду с тобой? — робко предложила Настя.

— И не думай. Еще не хватало, чтобы ты тут споткнулась обо что-нибудь. Сиди.

Настя усмехнулась и послушно села на стул: она уже давно заметила, что когда Ирина волнуется, то всегда напускает на себя вид директора-распорядителя, который все про всех знает и ни за что не даст сбить себя с пути истинного. На этот раз Ирина, видимо, волновалась не на шутку, потому что когда она вернулась через несколько минут, вид у молодого человека, который сопровождал ее, был испуганный.

— Анастасия Григорьевна! Извините, если бы мы знали, мы бы обязательно заехали за вами, встретили…

Молодой, немного взлохмаченный человек еще что-то смущенно лопотал, хлопоча вокруг нее, а Настя поверх его головы старалась взглянуть в лицо Ирине. До того как ее с превеликой осторожностью проводили на сцену, она успела шепотом спросить у Ирины, что такого она успела наговорить про нее. Ирина только похлопала Настю по плечу, злорадно улыбнулась и милым голоском промолвила, что пойдет занимать место в зале. Настя проводила ее взглядом и чуть завистливо вздохнула: хитрая Ирина, нашумев на молодого человека, выпустила на него весь свой заряд волнения и теперь совершенно успокоилась.

Заикающийся от волнения молодой человек взял Настю под руку и бережно повел в сторону сцены. С чувством выполненного долга Ирина направилась в зал. Когда-то в студенческие годы Ирина вместе со своими подружками несколько раз пробиралась в этот клуб всеми правдами и неправдами на концерт рок-групп. Да, этот клуб знавал гораздо лучшие времена, теперь его стены были местами обшарпаны, занавеси на окнах выгорели. Теперь в фойе висело много объявлений о каких-то мероприятиях, но самым крупным было объявление о постоянно действующей дискотеке.

Ирина вошла в зал, занавес был раздвинут, на освещенной сцене вокруг столика, на котором красовалась ваза с тремя красными гвоздиками, стояло несколько кресел.

Заняв место в последнем ряду рядом с проходом, Ирина стала разглядывать наполовину заполненный зал, в который все еще входили женщины. Многие из них держали в руках книги, только что купленные в фойе клуба. Две из них сели рядом с Ириной и стали рассматривать свои покупки.

— Я тебе сказала, покупай вот эту, не пожалеешь.

— А кто написал?

— Да не помню я автора, какая-то молоденькая. Я над этой книгой всю ночь проплакала.

— Так чего ты мне сказала ее купить? А я тебя еще и послушала! Только деньги зря потратила.

— Ты сначала прочитай, а потом говорить будешь. Говорю тебе — не пожалеешь.

— Так дала бы мне почитать, если она такая хорошая.

— Да у меня книги нет, родня забрала, читают.

Заинтригованная, Ирина повернулась и увидела, что сомневающаяся женщина разглядывает книгу с такой знакомой ей обложкой. Ирина уже хотела вмешаться в разговор, но в этот момент к микрофону, установленному на сцене, подошел известный молодой человек, на воспитание которого Ирине пришлось потратить несколько минут, и обратился к собравшимся. В зале постепенно стихал шум разговоров, шуршащим пластиковым пакетам и сумкам были найдены места на свободных стульях, смолк шелест страниц. До сознания разволновавшейся Ирины доходили только обрывки фраз: «Первый круглый стол… познакомиться… первые авторы отечественных женских романов… пригласили… поприветствуем».

Присутствующие недружно захлопали в ладоши, под эти жидкие аплодисменты на сцену стали выходить женщины и усаживаться вокруг низкого журнального столика. Из-за кулис к ведущему, прилаживавшему микрофон на журнальном столе, подошла еще одна женщина, средних лет, в ярко-красном трикотажном платье. Вежливым, несколько подобострастным жестом он предложил ей садиться за стол. Наконец все разместились за круглым столом, Ирина глазами поискала Настю и улыбнулась. Получилось так, что все приглашенные женщины-писательницы сели по одну сторону стола, а ведущий и подошедшая в самый последний момент женщина — по другую. «Сели как стенка на стенку, словно перед схваткой», — мелькнула у Ирины мысль.

Ирина с удовольствием рассматривала сидящую на сцене Настю, отметив про себя, что выглядит она совсем неплохо на фоне присутствующих и совсем успокоилась и даже с довольным, благодушным видом посматривает в зал, рассматривает сцену. Первое время Ирина почти не прислушивалась к беседе, ведущий несколько монотонным тоном рассказывал о создании серии, о вышедших книгах, насторожилась она, только когда внезапно почувствовала, как сменилась атмосфера в зале, когда в беседу вступила блондинка в красном платье. Снисходительным тоном она задала какой-то вопрос одному из авторов и, даже не выслушав, перебила отвечавшую, бросила резкую реплику. В зале внезапно стало тихо, кто-то судорожно вздохнул.

Через несколько минут Ирине уже было понятно, что недоброжелательно настроенная дама в красном платье является литературным критиком и прибыла она сюда затем, чтобы разгромить этих дам-писательниц. По крайней мере, она попеняла на то, что две талантливые журналистки изменили своему призванию и пошли на поводу у публики. Ирина уже пожалела, что так настаивала, чтобы Настя приехала на эту проклятую встречу.

Может быть, пройти на сцену и демонстративно на виду у всех увести Настю? Вот только пойдет ли она? Кажется, она совсем не прислушивается в беседе. Но нет, вот она повернула голову в сторону говорившей и стала внимательно слушать, чуть наклонив голову.

— Ну как вы тут? — раздался над ухом Ирины тихий голос.

Ирина резко повернулась — позади нее стоял несколько смущенный Валерий. Было видно, что ему неловко находиться здесь в чисто женском обществе, если не принимать во внимание растерянного молодого человека на сцене, который делал робкие попытки вмешаться в завязавшийся спор.

— Вы откуда взялись? Вас только не хватало.

— Как я понимаю, меня тут не ждали.

— Совершенно верно, откуда вы узнали про встречу?

— Позвонил Калерии Андреевне, она мне сказала, где вы.

— Понятно. Хотя очень может быть, что вы понадобитесь.

— Слава Богу! Мне, кажется, разрешат остаться, — несколько язвительным голосом ответил Валерий. — В таком случае посвятите меня в то, что здесь происходит.

— Погром, вот что.

— Как это?

— Очень просто, вон та в красном платье набросилась на авторов и громит их на чем свет стоит.

— За что?

— Трудно сказать, это сейчас и не важно. Самое главное для нас с вами — увести отсюда Настю, пока ее не съели.

— Так за чем дело стало?

42

Насте внезапно припомнилось, что давным-давно, еще в институтские времена, они пробирались в этот клуб на концерт известной рок-группы. У Ирины с Галкой в этом клубе работал электриком какой-то знакомый, им удалось с его помощью пробраться сюда, и уже потом они протащили всю группу через окно первого этажа, расположенное рядом со служебным входом. Хлипкий молодой человек с длинными волосами за руки втаскивал девушек в окно и негромко бормотал, что его уволят, убьют, четвертуют, сожгут на костре, если кто-нибудь из администрации их здесь застанет.

В тот вечер клуб брали почти штурмом, зрителей было столько, что невозможно было закрыть двери в зал. Настя улыбнулась: могла ли она тогда предполагать, что пройдут годы и она сама выйдет на сцену этого клуба?

Настя огляделась. К сожалению, ей ничего не удалось запомнить из слов администратора. Она уже давно знала за собой этот недостаток: с первого раза ей редко удавалось запомнить имена и фамилии при знакомстве. Но у нее была замечательная память на факты, и она уже знала, что двое из присутствующих — профессиональные журналистки, а одна — инженер. В классе у нее происходило точно так же: в сентябре ей не удавалось сразу запомнить имена ребят в классе, нужно чтобы прошло несколько дней, чтобы у ее учеников возникли первые проблемы с написанием упрямых крючков, которые почему-то никак не хотят сгибаться, и палочек, которые почему-то никак не выпрямляются на линейках тетради. Вот только тогда детские имена сразу начинали приходить на память Насте. Она сразу вспоминала любопытные добрые глаза и больше их уже не путала.

Насте было немного неудобно, она не знала, как ей обратиться к присутствующим. Она посмотрела на своих соседок: почему-то ни у кого не возникало желания поговорить. Все настороженно оглядывали друг друга. Настя попыталась завязать разговор, но женщины отвечали односложно, и беседа увяла, так и не начавшись. В комнате чувствовалось напряжение. Как хотелось Насте поговорить с единомышленницами, поделиться своими переживаниями, узнать, как они начали писать. Она совсем была не готова к этой атмосфере отчуждения и недоверия. Может быть, женщины видят друг в друге конкуренток? Да, именно потому в комнате никто и не стремится к общению. Насте стало грустно от этих мыслей.

Обстановку разрядил молодой администратор. Он вошел в комнату и нарочито бодрым голосом пригласил всех пройти на сцену. Женщины гуськом вышли из комнаты и направились вслед за организатором встречи на сцену. Настя была занята тем, что внимательно смотрела под ноги, боясь споткнуться в потемках.

Послышался сдержанный гул голосов в зале, женщины увидели перед собой ярко освещенную сцену, на которой стоял низенький столик, окруженный креслами. Настя почувствовала волнение, ей было непривычно и немного страшно выходить на сцену на глазах пусть даже и полузаполненного зала. Подобное волнение, видимо, испытала не только она: не сговариваясь, женщины, сели плечом к плечу. Видимо, те несколько минут, проведенные вместе в тесной комнатке, все-таки пробудили в женщинах какое-то подобие единства, заставили сплотиться в необычной для них обстановке.

Насте досталось крайнее кресло, ее соседка наклонилась к ней и шепотом спросила, удобно ли ей сидеть. Настя с облегчением улыбнулась и кивнула. Сидеть ей было удобно, если не считать того, что ее слепил свет ламп на сцене и было нестерпимо жарко. Между тем молодой человек начал что-то монотонно бормотать в микрофон. В первый момент Настя еще силилась улавливать смысл его слов, но скоро поняла всю тщетность своих усилий.

Ее попросили только поприсутствовать на этом мероприятии, выступать она не собиралась, да и что она могла сказать зрителям? К счастью, рядом с ней сидели две опытные журналистки, которым не составит труда поддержать беседу.

Выступление молодого человека было прервано появлением на сцене женщины в красном костюме, решительным шагом прошедшей к свободному креслу. Она уверенно кивнула всем присутствующим и села. Мужчина тут же почти с заискивающим видом представил ее присутствующим, но Настя с ужасом поняла, что уже успела забыть имя женщины, едва молодой человек назвал его. Ей только запомнилось, что вновь прибывшая — литературный критик. Это было единственное, что Настя уловила из речи молодого человека и обрадовалась, так как на сцене появился наконец настоящий профессионал, который сможет превратить сегодняшнюю встречу в по-настоящему интересное мероприятие. Настя посмотрела на сидящих рядом с ней женщин. Литераторши зябко поежились под цепким взглядом пришедшей, на Настю она едва кинула взгляд и тут же перевела его на других.

Женщина начала говорить, ее громкий, немного резкий голос сразу пробудил зал от спячки. Настя разглядывала зрителей, ища Ирину, пока не обнаружила ее в зале на последнем ряду. В руках она держала видеокамеру и снимала выступавшую. Настя подумала, что потом можно будет не спеша просмотреть пленку, и поэтому совсем не прислушивалась к беседе; она сидела в расслабленной позе и разглядывала пришедших на встречу — у многих из них на коленях лежали новые, только что купленные книги. В зале стояла тишина, прекратился даже шорох страниц. Но внезапно Настя почувствовала, как изменилась обстановка в зале: тишина стала настороженной и звенящей. Насте было непонятно, откуда взялось это ощущение тревоги. Она переводила взгляд с одного зрителя на другого — все пристально смотрели на сцену. Только теперь Настя стала прислушиваться к беседе, скорее, даже спору между женщиной в красном платье и одной из журналисток. Настя с трудом сдержала желание потрясти головой, чтобы побыстрее сосредоточиться. В чем женщина в красном обвиняла журналистку, Настя не слышала, а переспрашивать ей было неудобно. Поначалу снисходительный тон женщины в красном очень раздражал Настю и мешал ей сосредоточиться на сути спора. Но уже через несколько минут она поняла, что литературный критик камня на камне не оставил от книги писательницы. Слегка куснув одну, дама принялась за другую журналистку. Настя была начеку и приложила все силы, чтобы сосредоточиться на разговоре. На этот раз разгром книги продолжался несколько дольше, вторая журналистка пошла красными пятнами, но храбро попыталась оправдываться, однако через несколько минут она сникла, поняв, что ей не переспорить критикессу.

Настя недоумевала, зачем нужно было говорить красивые слова о том, что женщинам необходимо иметь свой клуб, где бы они могли обсуждать свои проблемы, встречаться с интересными людьми, а все мероприятие свелось к яростным и совершенно несправедливым нападкам эрудированной дамы. Да и что они сделали плохого? Написали книги, которые нравятся женщинам. Почему же так неистовствует эта дама в красном? Дама тем временем планомерно доедала бедного инженера, по лицу которой было ясно видно, что она за эти несколько минут уже успела проклясть тот момент, когда ей в голову пришла мысль написать книгу. Расправа была короткой и безжалостной. Растерянная писательница поняла всю свою несостоятельность и замолчала, глотая слезы. Женщина в красном повернулась в сторону Насти, оглядела ее с ног до головы и, видимо решив, что она не заслуживает внимания и критики в силу своего положения, отвернулась к ведущему, показывая ему всем своим довольным видом, что с возложенной на нее задачей она успешно справилась.

И тут Настя начала говорить.

— Будьте добры, объясните мне, почему в нашей литературе всегда ведется какая-нибудь борьба? Почему представители разных жанров не могут жить и работать в мире и согласии? Когда я была маленькой, в литературе велась борьба против детективов, пока один крупный ученый не сказал, что все люди читают детективы, только одни признаются в этом, а другие нет. Сейчас авторам детективов уже не приходится отстаивать право этого жанра на существование. Теперь литературные критики добрались до любовных романов. Почему, скажите на милость, мы должны стыдиться того, что мы пишем? В наших книгах нет жестокости и крови, они не научат грубости. В книгах мы пишем о самом светлом чувстве — о любви.

— Ваши книги пошлые и скучные, они антихудожественны и абсолютно ничего не дают ни сердцу ни уму. — Критикесса снисходительно взглянула на Настю. — Дилетантство ничего общего не имеет с настоящей литературой.

— Мы с вами согласны, но именно для этого вас сюда и пригласили, чтобы вы помогли нам. Но я не могу согласиться с вами в том, что мы дилетанты. Среди нас есть и профессиональные журналисты, а кому, как не им, писать для женщин? А потом, многие авторы женских романов начинали писать после того, как прочитали множество книг этого жанра. Почему вы морщитесь? Разве это не жанр?

— Слащавый и изнеженный… тенденции эскапизма.

— Можно сказать совершенно иначе: мы пишем сказки для взрослых. Если вы ездите в транспорте, вы должны были видеть, сколько женщин читают маленькие книжки, против которых вы так яростно выступаете. Еще несколько лет назад было стыдно читать в метро такие книги. Как так! Женщины читают про любовь! А что в этом плохого? Почему у нас всегда так: или пусть будет одна колбаса для всех, или одни конфеты? Людям нужны разные книги, в зависимости от их настроения и состояния души. Что в этом плохого? Все мы пишем для радости. Если наши книги принесут нашим читательницам радость и надежду, хоть на несколько часов, разве это плохо?

Трудно сказать, что больше подействовало на Настину оппонентку: горячее ли выступление, или ее сдерживало женское чувство порядочности, мешающее обидеть беременную, но дама молчала, а растерянные писательницы собрались тем временем с мыслями и успокоились.

Из зала раздался вопрос, ведущий с радостью ухватился за эту возможность сгладить резкость выступлений и перевести встречу в более мирное русло. Постепенно завязалось обсуждение книг, как оказалось, многие из пришедших читали книги присутствующих авторов. Женщины из зала вставали со своих мест и задавали вопросы, интересовались дальнейшими планами — словом, разговаривали с приглашенными как с настоящими авторами.

Напряжение стало спадать, и Настя почувствовала, что устала. В зале было довольно душно, и ребенку не понравилось, он начал интенсивно брыкаться. Настя поерзала на месте, пытаясь найти более удобное положение.

Наконец ведущий выступил с коротким заключительным словом, и встреча закончилась. Писательницы остались на сцене, а приглашенный критик вместе с ведущим ушел. Зрительницы повскакивали со своих мест и стали подходить к сцене с просьбой поставить автографы. На сцену незаметно пробралась Ирина и подошла к Насте, дающей автографы:

— Ты очень устала? Мы так за тебя волновались.

— Кто это мы?

— Как кто? Ты разве меня не видела?

— Видела в самом начале встречи, ты сидела в последнем ряду.

— Интересное дело. А ты не обратила внимание, кто со мной был?

— Я так волновалась, что потом уже никуда не смотрела.

— Тебя там ждет Валерий с большим букетом цветов.

Рука Насти дрогнула, ручка прочертила на странице длинную черту.

— Что ты так побледнела? Устала? Сейчас домой поедем, — хитро улыбаясь, произнесла Ирина. — Дорогие читательницы, дайте отдохнуть будущей маме. Она уже утомилась.

— Ирина! — укоризненно сказала Настя.

Насте на колени положили еще несколько книг с просьбой написать только фамилию. Настя поставила аккуратный учительский росчерк на последней книге и встала с места. Она тепло попрощалась с собратьями по перу, воспрянувшими духом после жестокой критики, и пошла к выходу вместе с Ириной. Едва они спустились со сцены, как в темном углу она сумела рассмотреть Валерия, державшего в руках большой букет алых роз.

— Это мне?

— Настя, не задавай глупых вопросов, — сухим голосом прервала ее Ирина — Разумеется, тебе. У вас пять минут, я пошла прогревать машину. Можете пока поболтать.

Смущенная Настя молчала, прижав к лицу букет цветов.

— Пойдем к выходу? — Валерий осторожно взял ее под локоть и повел к двери.

Разговора явно не получалось. Да и как говорить с человеком, с которым рассталась много месяцев назад? И имеет ли она право говорить с ним? Ведь она обещала, что не будет вмешиваться в чужую жизнь… Сколько раз она мысленно говорила с ним, а вот теперь не может слова из себя выжать.

— Ты очень устала? Мне так понравилось твое выступление…

— Я очень боялась…

— Это было совсем незаметно.

Как можно так спокойно говорить, словно не прошло столько времени, словно они расстались только вчера? Как ему удается быть таким невозмутимым? Настя машинально переставляла ноги, повинуясь Валерию, который уверенной рукой вел ее к машине.

Возбуждение прошло без следа, Настя чувствовала такую усталость, что ей хотелось закрыть глаза и ни о чем не думать. Она села в машину и закрыла глаза. Не об этом ли она мечтала? Сидеть вот так рядом с Валерием, чувствовать его крепкое плечо и руку, лежащую поверх ее ладони. Теплый запах цветов смешивался с непривычно резким запахом мужского одеколона — у Насти немного кружилась голова.

— Вот и приехали! Только попробуйте сказать мне, что я плохо вела машину, — неестественно веселым голосом прервала затянувшееся молчание Ирина. — Я сегодня просто идеальный шофер, правда?

Настя вяло кивнула, Валерий помог ей выйти из машины. Она позволила довести себя до квартиры. Мама ждала за дверью и распахнула ее, едва лифт остановился на этаже.

— Настенька, дорогая моя! Как все прошло? Ты очень устала? Проходите, Валерий! Сейчас будем обедать. У нас сегодня ваш любимый суп. Идите мойте руки.

— Спасибо, Калерия Андреевна.

— Мама, уже время ужина. Какой суп?

— Тем более давно пора есть. Я по глазам вижу, что Валерий сегодня не обедал.

Удивленная таким теплым приемом, который неподкупная Калерия Андреевна оказала гостю, Настя оторопело посмотрела на мать. Но раздумывать времени не было — из коридора вылетели Кир и Марианна и бросились ее обнимать.

— Тетя Настя! Как вас давно не было, мы уже волноваться начали. А мы с Киром играли, мы сейчас вам покажем. Это очень интересная игра!

— Тетя Настя устала, Марианна. Дай ей прийти в себя, пусть она отдохнет перед обедом. — Суровый голос отца ненамного охладил пыл девочки. Но Валерий сдвинул брови, и девочка вместе с Кириллом тихонько ушла к своим игрушкам.

Раздевшись и сняв туфли, Настя прошла к себе в комнату. Непонятно почему, последнее время ее родня, друзья и знакомые взяли на себя право все решать за нее. Она подошла к столу, по привычке погладила рукой компьютер. Раздался легкий стук в дверь. Настя обернулась и прислонилась спиной к столу.

— Это я. — В комнату осторожно зашел Валерий.

— Я вижу. Вы подумали и решили, что я отдохнула?

— О чем ты?

— Все за меня последнее время решают, что я должна делать, куда идти, когда и что есть.

— Мне уйти? Я зайду позднее. — Валерий повернулся и направился к двери.

Ну куда же он пошел? Неужели он не видит, что ей так хочется побыть с ним рядом!

— Погоди. Ты хотел мне что-то сказать?

— С этим можно и подождать, не к спеху.

Валерий стоял совсем рядом, достаточно было протянуть руку, чтобы коснуться его.

— Настя! Я не могу так больше. Я не могу без тебя. Ты нужна мне. — Он подошел еще ближе и обнял ее. — Настенька! Как же я люблю тебя! Ты выйдешь за меня замуж?

Настя кивнула, тесно прижалась к Валерию, положила голову ему на плечо. В этот момент ребенок сильно толкнул ее, Валерий вздрогнул и побледнел, почувствовав толчок.

— Тише, не нужно так толкаться, ты испугаешь папу. — Настя подняла счастливые глаза на Валерия. — Что с тобой?

— Папу?

— Да… Валерий… — с отчаянием в голосе прошептала Настя.

— Так это мой ребенок?

Настя заплакала. Валерий обхватил ее руками и усадил на диван.

— А тот, другой?

— Кто?!

— Ну, другой мужчина…

— У меня никого не было, кроме тебя. Неужели ты думаешь, что я могла…

— Я видел тебя в казино с мужчиной.

— Мы были там вместе с Ириной и ее мужем в гостях у их знакомого, я там материал для романа собирала, — сквозь слезы пояснила Настя.

— А фотография?

— Какая фотография?

— Та, где ты с яблоками. Я спросил, а ты не ответила. — И видя, что Настя его не понимает, Валерий показал рукой на шкаф: — Та фотография, что ты мне подарила. Она стояла здесь. Я сказал, что так мог фотографировать только человек, который тебя любит, а ты промолчала.

— Это Ирина снимала, — шмыгнув носом, пояснила Настя.

— А свидания, на которые ты ходила тогда, осенью?

— Я к Кириллу ездила. А второй ребенок?

— Какой второй ребенок?

— Оксанин.

— Ничего не понимаю.

— Вот именно, не понимаешь, — горько вздохнув, покачала головой Настя.

— У Оксаны ребенок?

— Можно подумать, что ты об этом не знаешь.

— Нет.

— На тебя посмотришь, так можно действительно поверить…

— Ты хочешь сказать, что она ждет ребенка от меня?

— Наконец-то ты догадался.

Валерий почесал переносицу:

— Кто тебе это сказал?

— Она сама.

— Но у меня с ней ничего не было.

— Никогда?

Валерий замялся.

— С тех пор, как я познакомился с тобой.

— И я должна тебе верить?

— Конечно, я же тебе верю. Так вот почему ты перестала со мной встречаться! — Валерий глухо застонал. — О, женщина! Зачем ей это было нужно? Бог ей судья! Иди ко мне.

Он схватил Настю в охапку и крепко прижал к себе.

— Валерий, он сейчас опять пинаться начнет. Ты очень крепко меня прижимаешь.

— Ничего, пусть привыкает. Я тебя больше не отпущу.

— Совсем?

— Совсем, а то мы опять каких-нибудь глупостей натворим. Мне страшно становится, едва подумаю, что было бы, если бы Ирина ко мне не приехала и не отвезла на рынок.

— Ты видел меня?

— Видел.

— И даже не подошел?

— Ирина не дала. Потом я мучился несколько дней, пока не понял, что не могу больше без тебя.

— Ты был готов взять меня замуж даже с чужим ребенком?

— Но это твой ребенок, твоя частица. Правда, некоторое время я упивался своим благородством, пока не испугался, что ты можешь мне отказать.

Дверь тихонько скрипнула, раздались торопливые шаги.

— Тетя Ира, баба Лера!! Можно за стол садиться, они целуются.

— Что нам делать с этим ребенком? — засмеялся Валерий. — Опять подглядывала.

43

Настя потянулась и открыла глаза, за стеной негромко работал телевизор и раздавались громкие голоса спорящих. Марьяшка в очередной раз ругалась с Кириллом. Было слышно, как из кухни к ним прошла Калерия Андреевна, чтобы предотвратить очередную ссору.

По утрам в квартире было трудно пройти из-за разложенных кроватей, диванов и раскладушек. Маленькую комнату занимали теперь Настя с Валерием, дети и Калерия Андреевна размещались в другой. Как ни пыталась Настя привыкнуть к квартире своего мужа, ей там было неуютно, и Валерий одно время начинал всерьез подумывать об обмене. Когда он пару раз свозил Настю на осмотр возможных вариантов обмена, Настя пришла в ужас от подобной расточительности: новую квартиру еще пришлось бы ремонтировать. Утешилась она тем, что убрала белый ковер с пола, устроила большую детскую для Марианны и Кирилла и освободила место в спальне для будущей маленькой кроватки.

Когда Валерий уезжал из Москвы на несколько дней, Настя вместе с детьми перебиралась к Калерии Андреевне. Сегодня предстояло возвращение, так как Валерий днем прилетал в Москву.

— Настя, с добрым утром! Как себя чувствуешь?

— Доброе утро, мама! Хорошо, — ответила Настя, укладывая в сумку вещи.

— Ты не рано начала собираться? Валерий только к обеду приедет.

— Ты же его знаешь, когда он приедет, у меня не будет ни минуты свободной, сразу придется ехать.

— Пойдем позавтракаем, а после я тебе помогу.

— Дети ели?

— Давно, я их гулять отправила.

Настя пила чай, когда в дверь позвонили.

— Валерий! Мы тебя позже ждали. Что-нибудь случилось?

— Нет. — Валерий быстрым, цепким взглядом осмотрел жену и только после этого прижал к себе. — Ты побледнела что-то. Гуляла вчера мало?

— Гуляла много, только читала долго вечером, вот и не выспалась, — улыбнулась Калерия Андреевна.

— Мама! — с укоризной сказала Настя.

— Ладно, поехали домой, там разберемся.

— Я тебе говорила, что он мне не даст времени собраться? Может быть, ты есть хочешь? — с надеждой в голосе спросила Настя.

— Спасибо, ничего не хочу. Кирилл и Марианна во дворе у машины. Давай собираться.

Уже десять минут спустя Валерий осторожно вывел Настю из подъезда и усадил в машину. Сев рядом с шофером, Валерий повернулся и строго прикрикнул на детей, устроивших возню на заднем сиденье.

— Валерий, они мне совсем не мешают, — вступилась за них Настя.

— Они могут тебя толкнуть. И нечего на меня обижаться. Что насупились?

— Валера! Может быть, ты, вместо того чтобы шуметь, отвезешь нас на книжную ярмарку?

— Анастасия! Ты что! Там народу полно, тебя толкнут.

— Ничего не случится, а мне читать нечего. Ты завтра опять на работу уйдешь, а мы будем книги читать, правда, дети?

Дети дружно закивали головами.

— Ладно, поехали…

— Ура! — дружно закричали все сидящие на заднем сиденье и захлопали в ладоши.

Валерий чуть улыбнулся. Все-таки приятно быть вместе с домашними, ощущать себя главой семьи.

Валерий ощутил некоторую неуверенность, когда в толпе книжной ярмарки его домашние попытались разойтись в разные стороны. Настя норовила пройти на самый нижний этаж, где продавали ее любимые романы, а детей невозможно было оттащить от прилавка с детскими книгами. В какой-то момент он пожалел, что у него всего две руки.

— Они же потеряются в толпе.

— Не нервничай, они прекрасно знают, где нужно встречаться, если потеряешься. Вот в том крыле, где детские учебники. Там обычно людей бывает немного. Пойдем лучше посмотрим новые романы.

С непривычки — в толпе, среди суетящихся людей — у Валерия просто голова пошла кругом, ему казалось, что каждую минуту Настю могут толкнуть или ударить. Он крепко схватил ее за руку и стал прокладывать дорогу к нужным прилавкам, следуя ее четким указаниям. Казалось, она может здесь ходить с закрытыми глазами.

К своему неудовольствию, Валерий узнал, что Настю здесь хорошо знают. Продавец встретил ее улыбкой, спросил о самочувствии и сразу показал, какие книги появились за последнее время. Пока Настя отбирала книги, Валерий расслабился и перевел дух. Он стоял у нее за спиной и защищал ее от проходивших мимо людей с тележками и сумками с книгами. К прилавку подошла еще одна женщина и стала обсуждать с Настей достоинства недавно прочитанной книги.

Внезапно Настя замолчала и странно напряглась.

— Настя! Что с тобой? — с тревогой спросил Валерий.

— Моя сумка у тебя?

— Да, а что?

— Там обменная карта. Сходи позови детей.

— Как я тебя оставлю?

— Валерий! Позови детей, — строгим голосом повторила Настя.

В школе от такой интонации самые отчаянные шалуны переставали баловаться. Валерий заметался на месте, но был остановлен решительным голосом стоявшей рядом с Настей женщины:

— Идите, папаша, идите, только быстро. Не теряйте головы. А мы вашу жену пока на стул посадим.

Больше всего Валерий боялся, что заблудится или не найдет Марианну с Кириллом. Зачем он только поддался на уговоры поехать сюда? Нужно было сразу везти ее домой и не спускать с нее глаз. Что он наделал! А если с ней что-то случится? Он не сможет этого перенести.

Впереди он сначала услышал, а уже потом увидел Марианну, громко спорящую о чем-то с Кириллом, и поблагодарил судьбу за удачу. Ни слова не говоря, он схватил перепуганных детей и буквально поволок их через толпу. Только бы не заблудиться среди этих переходов и людей, толпящихся среди разложенных книг.

— А вот и наш папаша! — приветствовала его женщина, держащая Настю за плечо. — Что вы так разволновались? Не первый же ребенок, должны уже знать, что делать.

Настя сидела, скрючившись, на стуле и закусив губу. Валерий попытался поднять ее на ноги, но Настя только замотала головой.

— Погодите, молодой человек, не спешите. Сейчас схватка пройдет, и поведете ее, потом машину поймайте.

— Деньги-то есть у тебя? — спросил продавец.

Валерий непонимающе на него посмотрел:

— Спасибо, у нас там машина стоит. Вот только…

— Да ты не бойся, она у тебя здесь не родит, ей еще долго маяться. Успеете, — грубовато успокоил его продавец. — Я знаю, моя почти сутки рожала.

Если бы даже Валерий и хотел вспомнить, он не смог бы связно рассказать, как он довел Настю до выхода, как усадил в машину. Марьяшка с Кириллом догадались попросить шофера подъехать поближе к входу.

А потом были нескончаемые часы ожидания, которые они провели вместе с Калерией Андреевной и детьми, пока наконец поздно вечером им не сообщили, что у Кирилла и Марианны появился маленький брат.

Прошло два дня. Настя постепенно осваивалась с новой для нее ролью матери. Когда строгая санитарка принесла ребенка на очередное кормление, Настя наконец осмелилась поднести его к окну и показать своей семье. Палата находилась на втором этаже, и Насте очень хотелось, чтобы ее домашние полюбовались мальчиком.

Калерия Андреевна прижимала к глазам театральный бинокль, пытаясь рассмотреть внука. Но Настя сомневалась, что ее маме это удалось: новоявленная бабушка то и дело смахивала набегавшие слезы.

У Валерия был растерянный вид, он только слабо махнул Насте рукой и буквально впился взглядом в личико сына. Марьяшка подергала отца за рукав, Валерий наклонился и посадил дочку на плечи. Довольная Марьяшка помахала Насте рукой и свысока взглянула на Кирилла. Настя грустно усмехнулась: от нее не укрылся завистливый взгляд мальчика.

Валерий вздохнул, наклонился и взял мальчика на руки. Засмущавшийся было Кирилл радостно замахал Насте руками.

Настя смахнула тыльной стороной руки навернувшиеся слезы и покрепче прижала к себе сына. Пройдет совсем немного времени, и они снова будут все вместе. И они обязательно будут счастливы.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

Реклама на сайте