«Свадьба моего мужа»

Татьяна Веденская Свадьба моего мужа

Огромная благодарность Леночке Ксенофонтовой и моему любимому мужу Игорю за помощь в работе над сюжетом

Дилечка, спасибо тебе за мой собственный «прорыв». Без тебя все могло бы сложиться иначе…

Часть первая Наполовину пуст

Глава первая Каков подлец?!

Тот день не задался с самого утра. У всех, наверное, случается такое, когда все не с той ноги, все через одно место. Включая сам по себе день. И дождь за окном. Мелкую противную морось, такую мелкую, что, будь она хоть немного поменьше, вполне можно было бы расценить как сильно повышенную влажность. Не люблю такую погоду. Выходить из дома не хочется категорически, потому что опыт ехидно подсказывает – дороги скользкие, и весь город покрыт зубодробительными пробками, из которых только один выход – в кресло к психиатру, лечиться от невроза. Но и дома не авантажно, хочется спать, а стоит высунуться из-под одеяла, как все тело прошибает легкий озноб, который не получается заглушить ни кофе, ни даже горячим чаем в большой кружке с надписью «Жизнь прекрасна, если правильно подобрать антидепрессанты!». Обычно я пью чай и лыблюсь на надпись (автор неизвестен, исполнение Баськи – коллеги моей по работе). Кружечка моя – любимый подарок на прошлый день варенья, тридцать четвертый в моей жизни, если считать вместе с теми, которые я не помню.

А в то утро я не успела даже дойти до кухни, как день взял да и не задался. Уж не знаю как, но я умудрилась споткнуться на абсолютно ровном месте около кровати и шлепнуться на пол. И не просто шлепнуться, а утянуть за собой прикроватный стеллаж с книгами. Вот почему я никогда не могу поставить все в доме так, чтобы оно (это самое все) перестало падать и разбиваться? Наверное, это и называется – плохая карма. И ладно бы я шлепнулась – что тут такого. От меня все постоянно ждут, что я либо грохнусь, либо вляпаюсь в какую-нибудь грязюку. Черта характера! Но стеллаж-то, стеллаж-то тут при чем? А ведь все с него и началось! Да-да, именно с него, потому что он рухнул на пол, высыпав из своего нутра все содержимое, состоящее как из книг разной психологической тематики, так и кучи разнообразных мелочей, крайне трудно поддающихся инвентаризации. И ведь не такой большой стеллаж, ей-богу. А между тем комната оказалась полностью покрыта разлетевшейся ерундой. Стеклянные камушки, заколочки, записки самой себе с информацией, которую ни за что нельзя забыть… Да мало ли у взрослой женщины могло лежать ерунды на стеллаже!

– Черт, черт, черт! – завопила я, изумленно взирая на бардак в квартире. Внеплановая уборка никак не входила в мои расчеты, потому что я очень спешила. Вообще-то этот день задумывался как очень важный и очень хороший. Знаковый, можно сказать. Ему предстояло подвести черту под последним полугодием моей свободной жизни. Не самым лучшим, на самом деле. В обед я должна была встретиться со своим мужем. Вот здесь, в этой самой квартире, окна которой выходили во двор детского садика. Пожалуй, это был единственный, но весьма существенный плюс в жилье, оставленном мне родителями. Квартира, где жил мой муж, всеми тремя окнами смотрела на забитую машинами улицу. Как же я все-таки не люблю грохот и вонь от машин! Хоть я и сама – автомобилист со стажем, но так и не научилась спать под грохот города. Вот муж – тот плевал на все эти помехи. Пять минут просмотра новостей – и он уже улетел в мир Морфея, предоставив мне вертеться в одиночестве. Я же то открываю окна, то закрываю их, но быстро задыхаюсь и распахиваю вновь, только чтобы понять, что за окном воздуха не намного больше, чем внутри квартиры. Крылатское в этом плане выгодно отличается от Сухаревской – здесь все-таки есть чем дышать. Однако я бы многое отдала, чтобы снова задыхаться по ночам в квартире на Сухаревке. Дело в том, что я перебралась в Крылатское не совсем по своей воле. Вернее будет сказать, что совсем не по своей. Это Котик решил, что нам необходимо пожить некоторое время отдельно.

– Мне нужно разобраться в себе, – сказал он мне, после чего меня, не дав и слова вставить, переправили на северо-запад Москвы и оставили одну. Конечно, это произошло не просто так. Следует признать, что решение Котика все же не было внезапным или неожиданным для меня. О том, чтобы пожить раздельно, разговоры велись вот уже год. На протяжении его мы старательно пытались не задевать друг друга, не цепляться к словам и не затевать сцен. Старались, но ничего не получалось. Не могли мы удержаться.

– Где ты бродил, почему ты приперся в два часа ночи?! – спрашивала я, стараясь сдерживаться и не заводиться.

– Не твое дело! Я работаю, дай мне поспать! – пытался не реагировать он. После мужественной попытки установить цивилизованный диалог мы в большинстве случаев принимались орать друг на друга и говорить друг другу такое, от чего волосы начинали шевелиться. В результате однажды Котик пришел с работы неожиданно рано, молча побросал мои вещи в большой чемодан, с которым я в свое время летала в Турцию за шмотками, и поставил меня перед фактом – поживем-ка отдельно.

– Какое-то время, – заверил он меня тогда.

Какое-то время заняло полгода, за которое я перестала дергаться от каждого шороха в пустой и слишком тихой для меня квартире и уже почти научилась не звонить Котику по ночам, чтобы обсудить вопрос «кто из нас виноват, что так получилось, и что надо было делать, чтобы этого не произошло». И вот после долгого ледникового периода между нами, кажется, наметилась некая оттепель. Он позвонил мне накануне и предложил пообедать.

– И зачем? – поинтересовалась я.

– Я думаю, нам надо поговорить, – сообщил он мне. Я очень обрадовалась, потому что он, считавший, что нам лучше всего не общаться, первым нарушил обет молчания.

– О чем? – осторожно, чтобы не спугнуть удачу, спросила я.

– О нас, – вкрадчиво сообщил мне муж.

– Котик, правда?! – обрадовалась я. Откровенно говоря, жить одной было скучно и неправильно, особенно когда нет никаких причин для этого, кроме поздних приходов любимого мужа домой. И иногда устойчивого запаха «Пуазона» на его пиджаке. Я не пользуюсь «Пуазоном», мне не нравится запах. Но в последние месяцы я уже начала подумывать, чтобы прикупить себе флакончик. Так, чтобы лишний раз не дергаться попусту.

– Да. Ты когда дома бываешь? – из чистой вежливости поинтересовался он, ибо знал, что для него я буду дома в любую удобную ему минуту.

– Всегда! – по-армейски ладно отрапортовала я. Котик подумал и сказал, что подъедет завтра к обеду. Я дала отбой и кинулась звонить Баське. Мы судорожно составляли меню завтрашнего обеда, с тем чтобы он включил в себя полезные для мужской потенции элементы.

– Грецкий орех? – предлагала Баська.

– Не любит, – кусала губы я.

– Морепродукты?

– Исключено! Аллергия!

– Проблема, – причмокнула она и полезла в Интернет. Через пару часов было составлено меню из пяти провоцирующих мужчину блюд сложного обозначения и еще более сложного изготовления. Но что для влюбленной женщины сложность рецепта – пшик! Я такие блюда готовлю, если в охотку. А уж когда речь идет о воссоединении семьи…

– А как ты думаешь, что способствовало таким переменам? – полюбопытствовала Баська, рабочий день которой в силу перманентного отсутствия клиентов был пуст и уныл.

– Я думаю, он понял, как ему невыносимо плохо без меня, – предположила я.

– Ты серьезно? – хмыкнула подружка. – И какой ты после этого психолог?

– А прекрасный. Умеющий поддерживать в себе здоровый оптимизм, – отрезала я. – А если честно, думается мне, что эта его мадам – ну, любительница «Пуазона» – надоела ему. Вот и весь секрет. Сколько уже времени прошло-то.

– Это возможно, – согласилась с версией Бася. – Ксюшка, а тебе не западло его так просто прощать? Может, тебе тоже налево пойти? Чтобы не обидно было!

– Что я слышу? Опять? – разозлилась я. Вечно Баська норовит совратить всех с пути истинного. – Мне скоро надо будет платить за тренинг, а вдруг супруг меня застукает? Не то обидно, что мужик гуляет, а что тренинг мимо пролетает!

– Это аргумент! Сыт не едок, а на тренинги ходок, – согласилась она. Всем известно, что единственное, от чего я никак не могу отказаться, это от профессиональных тренингов по повышению квалификации. И вообще, я готова простить все, что угодно, при условии, что мне не будут мешать ездить на мою пусть и малооплачиваемую, но очень любимую работу. Не всякий человек может похвастать любимым делом, а вот мне повезло. Вот уже лет десять, как я тружусь на ниве психологической работы с населением, хоть это самое население и не балует меня гонорарами. К сожалению, в России психолог – это что-то между массажистом и гадалкой. По мнению всемогущего большинства, конечно.

– Значит, ты меня завтра подменишь? – уточнила я и побежала составлять план. Я расписала буквально каждую минуту завтрашнего дня. В каких магазинах купить продукты, что за чем готовить, как сервировать стол, какое платье надеть и как, наконец, мне накраситься. В общем, приступ вдохновения был налицо. И на тебе! Вместо радостного ленивого утра, за время которого я должна была помлеть в ванной, привести себя в порядок (включая эпиляцию, черт возьми) и заодно сделать новый маникюр, – я судорожно прыгала между завалившими весь пол трактатами по психологии и самопознанию. У меня их много, очень много, поверьте. Уборка «съела» половину отведенного на релакс времени. Кроме того, я обнаружила, что при падении разбилась хрустальная статуэтка Нефертити, привезенная мною из Египта. Настроение окончательно испортилось, и я решила оставить мужа без эпиляции (пусть страдает, гад). Скоропалительно облившись душем, я выскочила из убранного с горем пополам дома, села в свою «Шкоду» – усладу одиноких дней – и полетела в магазин за ингредиентами к эротически полезным блюдам. Правда сказать, после такого утречка секса не хотелось, хоть ты тресни. Но что поделаешь, есть такое слово – надо.

Магазин с нужным ассортиментом дислоцировался довольно далеко от дома – на Кутузовском проспекте. Тьфу, все-таки вредно так долго жить отдельно от мужа, начинаешь забывать, где на самом деле дом. На Сухаревской. На ней, родимой. Там я каждый уголок знаю, каждую подворотню. Там ходит в колледж моя дочь. Там по утрам из метро невозможно выйти, потому что всего один вход, а народ прет напролом и, как в «Чародеях», не видит препятствий. Впрочем, я уже давно захожу в метро, только если ломается машина или пробки норовят стать похожими на парковку.

– С вас три тысячи двести семь рублей, – хмуро сообщила мне продавщица. Я подумала, что у нее, наверное, день тоже не задался.

– Не вопрос. – Я отсчитала деньги, но внутри что-то все-таки екнуло, потому что денег было не так уж много. Мне страстно захотелось выбросить из корзины грибы-шиитаки, от которых еще неизвестно, что и где встанет, а стоили они, как полгарема раджи. Всего-то три гриба!

– А без сдачи нет? – прорычала продавщица, глядя на мои четыре купюры.

– А вам что, лень идти разменивать? – хотела спросить я, но постеснялась. Патологически не умею говорить людям в лицо то, что думаю. Прямо вся перекашиваюсь, как представлю, что они могут при этом чувствовать. И что могут мне ответить. Размен денег – разве это не ее прямая обязанность?

– Придется ждать, – строго сказала девушка и ушелестела куда-то с моими деньгами. Я стояла, ждала сдачи и думала, как и что мне намедитировать, чтобы вернуть этому дню позитивный заряд. Пока я развлекалась работой над собой, не заметила, как промелькнуло еще минут десять.

– Странно, почему так долго? – вслух удивилась я, заметив, что у кассы собралась достаточно большая и зубастая очередь. Наконец продавщица вернулась, еще более злая, чем уходила.

– Забирайте сдачу! – рявкнула она, швырнув деньги на прибитую к пластику тарелку. Я покраснела, засунула деньги в карман, чтобы не тратить время на размещение их в кошельке, и пошла, чуть было не забыв эти хреновы «шиитаки».

Так, секса что-то не хочется совсем, расстроилась я. Попробовала представить себе весь поток негативной энергии в виде столба света, но получился только жиденький ручеек грязи. Я полила его мысленно чистой водичкой, попыталась превратить в широкий полноводный ручей, но бросила это дело, поскольку могла забыться и вообще везде опоздать. Согласно плану мне уже пора было начинать готовить столь важный для меня обед.

Я отъехала от магазина и покатила в сторону Рублевки. Поскольку я двигалась из центра, мне надо было повернуть в Крылатское с шоссе. Собственно говоря, я именно так из Крылатского уезжала, теперь просто надо было вернуться внутрь района. Однако Рублевку перекрыли. О, в этих двух словах звучит самая дрянная песня, которую я только знаю. Рублевку перекрыли, Рублевка стоит. А когда стоит Рублевка, она превращается в бесконечную ловушку как для дорогих иномарок, так и для простых пятилетних «Шкод» с сидящими внутри женщинами, мечтающими помириться с мужем.

– Ну почему, за что, за что?! – Я исступленно лупила по рулю, не в силах совладать с эмоциями. До дома оставалась всего пара-тройка километров, но у меня не было ни одного шанса их преодолеть. Покопавшись несколько минут в своей сумке (вот уж действительно шикарный пример бездонности, набитой кучей чепухи), я достала оттуда свой мобильник и принялась названивать Лиле – моей пятнадцатилетней дочурке, у которой уже имелось тело прекрасной женщины, но все еще функционировали мозги ребенка. Взрывоопасная смесь!

– Лиль, привет, – начала было я, но трубка ответила мне короткими гудками. Сорвалось, подумала я. Набрала еще раз. Трубка дала сигнал. Другой. Я уже приготовилась объяснять ей, что случилось, чтобы она предупредила папу, что я задержусь. Но деточка решила трубку не брать и дала отбой. На экране высветилось «вызов отклонен». Я разозлилась. Да, я прекрасно знаю, что Лилька на любой мой звонок реагирует как на досадную помеху (непонятно только почему), но сейчас не время и не место игнорировать мать. И вообще, как так получается, что из чудесных пухленьких ангелочков, умильно цепляющихся за вашу юбку, потом вырастают колючие чужие люди? Куда делась моя любимая малышка? Откуда взялось это уродливо накрашенное чучело, больше похожее на женщину легкого поведения, чем на школьницу, заканчивающую колледж и готовящуюся к поступлению в МГУ. Однако все это – именно моя дочь. С пятого раза она все-таки взяла трубку.

– Ну что тебе? – Она заговорила голосом усталого шахтера, отработавшего четыре смены подряд, наглым образом поднятого с кровати. У нее для меня на выбор есть целый модельный ряд голосов: усталых, измотанных, жутко занятых, почти спящих, очень спешащих и т. д. и т. п.

– А что ж ты не решилась вообще отключить телефон, чтобы не отвечать матери? – съязвила я.

– Мам, не надо, а, – взмолилась она голосом страстотерпца (это что-то новенькое).

– Не буду, – не стала я сопротивляться. – Скажи, там папа ко мне собирается?

– Ну, а я откуда знаю, – завела было она.

– Лиля! – пригрозила я.

– Ну, да. Он сказал, что у него дело, а после него он поедет к тебе.

– А что еще сказал? – Эх, ничего не могу с собой поделать. Постоянно использую дочь как шпионку.

– Еще? Да ничего…

– Совсем ничего?

– Совсем! Сказал, чтоб я была умничкой. Тебе и это надо передавать?

– Не надо, – смилостивилась я. – А скажи, в каком он был настроении с утра?

– В нормальном, – зевнула дочь.

– Что значит «в нормальном»?! – возмутилась я. – Ты же дочь психолога, что, не можешь назвать эмоцию своим именем? Он был радостным? Равнодушным? Встревоженным? Каким?

– Он был занятым! И я, кстати, тоже. Мам, мне уроки надо делать.

– Не ври, ты уроки раньше трех не делаешь. И потом, почему ты вообще дома?

– У меня насморк, – резко изменившимся голосом сказала она. Так, значит, прогуливает. Надо будет пожаловаться отцу. Впрочем, не сегодня. Никаких плохих новостей за нашим обедом примирения.

– Отлично. Значит, нечего больше сказать?

– Ну, он был довольным. Напевал себе под нос.

– Это уже что-то, – довольно выдохнула я. И положила трубку, к вящей радости доченьки. Интересно, если ей трудно посещать колледж, находящийся в пяти минутах ходьбы от дома, как она будет потом ездить в университет? С ее-то ленью! Хотя, если честно, больше всего меня интересовало настроение Котика. Судя по всему, мы сегодня окончательно помиримся. В последнее время между нами заметно потеплело, а теперь он перед встречей со мной напевает под нос. Хороший признак. А что? Он, конечно, красивый мужик и вообще – милый и привлекательный для многих. Но так и я не лыком шита. Какие у меня недостатки? Да практически никаких. Вот только если маленький рост, зато любой мужик на моем фоне может почувствовать себя исполином. Особенно мой муж – ему я вообще почти что по пояс. А в остальном – симпатичная маленькая женщина. Мужчины от таких тащатся. А на кости они не бросаются. Так что не буду я комплексовать. И о носе думать не буду. НЕ БУДУ! Я – красотка. Он меня любит и хочет помириться. Приедет с цветами, встанет на колени и попросит прощения. Стоп, на колени не встанет. У него брюки дорогие. Но прощения попросит, сто пудов. Он любит такие красивые театральные сцены. Однажды после какой-то очередной интрижки он пригласил меня в изысканный французский ресторан, где при свете какой-то дикой кучи свечей мне сыграли оду. Да-да, три музыканта со скрипками и еще какой-то пиликалкой побольше встали за спиной моего Котика и что-то грянули. Я не большой спец по части музыки. Да и вообще я мало в чем спец, кроме своей работы, так что о музыкальном искусстве сужу только по тому ассортименту, который предлагает радио. И еще по тем мелодическим фрагментам, которые я использую в семинарско-тренинговой работе. Так что не знаю, насколько хорошо было то, что они играли. На мой взгляд, было громковато. Но мне очень, очень понравилось. Конечно, я его простила. Я по жизни не слишком ревнива, ибо как специалист в области психологии понимаю всю бездну, лежащую между женским типом мышления и мужским. Бывают, конечно, исключения, но в целом для мужчин любовь и секс – вещи разные. Так что я особо не задумывалась, когда муж неожиданно задерживался на работе. Возможно, я так и не узнала бы ничего тогда, если бы не он с его виноватым видом и бегающими глазками.

– Ты должна знать, дорогая, что я люблю только тебя. Спасибо тебе, что ты есть. И что терпишь меня – такого непутевого. Давай выпьем за тебя, Ксюша, – сказал он мне, поднимая бокал с искрящимся шампанским.

– Не вопрос, – согласилась я. Потом, конечно, я пережила несколько неприятных минут, когда в голову полезли непрошеные мысли о том, что именно он делал и с кем, если теперь так сильно раскаивается. Но его обходительность и всякие приятные мелкие знаки внимания, которые иногда стоили ему довольно больших денег, сгладили все острые углы. И все-таки мимолетные случайные связи – не самое страшное. Думаю, многие со мной согласятся, что нет смысла портить себе нервную систему ради того, чтобы выяснить, чем именно мужики могут заниматься на корпоративных вечеринках или на деловых переговорах в саунах Москвы.

– Главное, чтобы семья оставалась для него главным, – уверяла меня Баська. – Ты бойся не его пьяных срывов, а бойся, когда он станет приходить поутру трезвым и отворачиваться от тебя, избегая смотреть в глаза.

– Что ты имеешь в виду? – уточнила я.

– Одним словом, не бойся ста мелких интрижек, а бойся одного большого романа, – вздохнула она. Кому как не ей это знать – ее супруг каждую весну устраивает аттракцион «я встретил другую». Сколько слез было пролито Баськой из-за висящего на волоске брака, сколько нами исполнено виртуозных обходных маневров! И, к слову сказать, Бася все еще замужем, так что все не пропало впустую.

Наконец я свернула с Рублевки на Крылатские Холмы, выполнив маневр, сходный с выдавливанием пасты из давно уже закончившегося и засохшего тюбика. По капельке, по сантиметрику растолкав озверевших водителей, я все же свернула в глубь района и выдохнула с облегчением. Как ни крути, а я еще могла все успеть. До обеда оставалось больше двух часов. Кто меня хорошо знает, тот поймет, почему в такой день мне было очень важно все успеть. Дело в том, что я катастрофически, фатально опаздываю везде, где только можно и нельзя. Сама не знаю, как так выходит, но, честное слово, в большинстве случаев обстоятельства складываются так, что я абсолютно ничего не могу поделать. Опять же, карма. Но на моего супруга такие слова, как карма, психология, терапия, тренинг или семинар, наводят страшную скуку и зевоту. Для него вообще всё, на чем нет возможности сделать деньги, – пшик, пустой звук. С этим ничего нельзя поделать. Он как считал мою работу развлечением, своего рода хобби – так и останется при своем мнении, даже если я защищу докторскую диссертацию. Впрочем, до диссертации мне очень далеко. Работа без чемодана с сотней тысяч долларов – это клуб по интересам. В какой-то степени это так и есть, особенно у нас в стране. Однако никому не интересно, что я-то своим делом занимаюсь профессионально.

Короче, опаздывать на обед, давая мужу в очередной раз посмеяться над моей безалаберностью и умением отыскивать самые большие пробки в городе, мне совсем не хотелось. Поэтому, стоило мне вырулить на просторную и совершенно пустую улицу, я, конечно же, прибавила газу. Мне бы вовремя вспомнить, что если день не задался с самого начала, то нечего ждать хорошего продолжения. Но я летела навстречу своей судьбе, убаюканная бархатной музыкой радио «Релакс». И вот, за поворотом, прямо посредине встречной полосы, стояла моя судьба. На сей раз она предстала в виде маленькой черной собачки непредсказуемого генетического микста. Эта помесь уже многократно мутировавшей дворняжки и, кажется, кавказца, стояла на дороге, как у себя дома, и растерянно смотрела по сторонам.

– Пошла прочь, дура! – зашипела я на псину, изо всех сил замигав ей дальним светом. И хотя собачка торчала на противоположной стороне, я все равно испугалась. Она явно была дезориентирована и не понимала, какой опасности подвергается, стоя на проезжей части. Еще минута, и ее обязательно сбил бы какой-нибудь любитель быстрой езды.

– Кыш! Кыш! Убегай, кретинка, – закричала я, лихорадочно соображая, что же делать дальше. Я, конечно же, надавила на сигналку, ожидая, что громкий звук спровоцирует тупую зверюгу к действию. И, надо сказать, что не совсем ошиблась, строя это предположение. От резкого громкого сигнала собачка реально дернулась всей тушкой и побежала. Н-да. Только не туда, куда мне бы хотелось, то есть не на тротуар, а, напротив, в сторону моей половины дороги. Иначе говоря, животное задумало броситься прямо мне под колеса.

– Ну уж нет, – я сжала зубы. Не в моих привычках было убивать беззащитных животных, пусть даже и никому особо не нужных. Я вцепилась в руль, чтобы меня не занесло на скользкой дороге, и нажала на тормоза. Я не была уверена, что маневр поможет. Скорость-то у меня была приличная. Но поскольку иностранный автопром первейшей своей задачей почитает безопасность дорожного движения, все у меня получилось. И уж с чем с чем, а с тормозами у моей «Шкоды» все в порядке. Встала, родимая, как влитая. Прямо перед песиком, который, остолбенев, вытаращился на меня, так и не сделав и шагу в сторону тротуара. Я выдохнула и совсем уже собралась вытереть со лба выступивший пот, как вдруг…

– Твою мать! – ахнула я, так и не поняв до конца, что случилось. Буквально на мгновение я услышала резкий визжащий звук, после которого меня безо всякого усилия с моей стороны бросило вперед, прямо на собачку. После этого все затихло. Собачка, встрепенувшись, отскочила наконец в придорожные кусты, а я осталась сидеть на месте, собирая мысли в кучу. И что это было? Полтергейст? Или у меня разом лопнули все четыре колеса? С чего бы? Однако через минуту все прояснилось. Стоило мне робко поднять свои нежные голубые глаза на зеркало заднего вида, как оказалось, что в нем отражается большая черная машина неопределенно-крутой марки, надежно впечатанная в мой собственный бампер.

– Кажется, я все-таки не успею на обед, – тихо прошептала я, глядя, как из внедорожника вылезает разъяренный мужик явно криминального вида.

Глава вторая, в которой мне становится не по себе

Уже довольно давно учеными выяснено, что первое впечатление о человеке складывается всего за тридцать секунд. То есть за какие-то тридцать первых секунд, в течение которых в большинстве случаев ты не успеваешь даже пальто снять и поправить челку около зеркала в прихожей. Ты еще собираешься с духом, лихорадочно припоминаешь слова, подготовленные для знакомства, но дело-то уже сделано. Все кончено, о тебе уже успели сформировать четкое устойчивое представление. Именно поэтому, когда ты переступаешь порог и надеваешь на рожу пристойное для сего торжественного мгновения выражение лица, тебя встречает хмурое усталое «давайте, что там у вас…». Когда ко мне как к психологу обращаются люди, умудряющиеся годами получать отказы от потенциальных работодателей, я стараюсь выстроить работу таким образом, чтобы переломить именно этот их внутренний посыл первых тридцати секунд. Ведь что мы имеем в эти тридцать секунд? Нервозность поведения, помноженную на раболепный наклон головы, покорный взгляд и опасливую походку. В лучшем случае соискатель успевает сказать:

– Здравствуйте, можно?

– Прошу вас, – кивают ему, а внутри мозга менеджера по персоналу уже проносится видеоряд, снабженный короткими подписями: «мямля», «рохля», «приспособленец», «неряха», «лизоблюд» или вообще просто «не знаю что, но что-то в нем не то». С этим сложнее всего. И так-то весь описанный процесс носит характер подсознательный, не поддающийся контролю. Причем многие оцениваемые факторы сознанием даже не фиксируются. Это я про всякие там запахи, жесты, отталкивающие мимические сигналы.

– У меня богатый опыт работы в данной области, я трудоспособная, усидчивая, неконфликтная, вот мои рекомендации, вот справки, анкеты, дипломы и сертификаты… – начинаете частить вы, но в ответ раздается сакраментальное «нет».

– Мы вам обязательно перезвоним, – сухо ответствует менеджер, не поднимая на вас глаза и изображая повышенную занятность с помощью перекладывания с места на место ваших же бумаг. И все, вы едете домой для того, чтобы слушать глухую телефонную тишину, думать о том, где взять денег на оплату квартиры, и мучительно копаться в себе, пытаясь найти причину. Что вы не так сказали? Что не так сделали? Какие еще нужны бумаги этим извращенцам из отдела кадров? И вообще что они о себе возомнили? Да таких мест полно, тем более в Москве, где наблюдается жесточайших кадровый голод. Но нет, лягушку возьмут, таракана возьмут, какому-нибудь нелепому суслику место предложат, но такого орла, как вы… опять оставляют за бортом. Почему-у-у-у?!

– Трудно сказать, – успокаиваю таких клиентов я. – Да и не это важно.

– А что? – всхлипывают они.

– Как водится, надо искать ответ на вопрос «что делать?», но нам интереснее узнать «кто виноват?».

– И что же делать?

– А вот что. Наша с вами задача называется «слом сценария», – ласково отвечаю я. Дальше с тем или иным успехом мы начинаем терапию. Хоть большинство подсознательных сигналов, кодовых информационных посылов изменить нельзя, путаницу в их трактовку все же внести можно, причем достаточно легко. Несколько индивидуальных сеансов, немного старания и контроля над собой – и вожделенное место падает в руки моего пациента, как запретный плод на ладонь Евы. А затем клиент понимает, что грехопадение совершено и без помощи психолога ему дальше карьеру не продвинуть. Так и живем, они не могут без нас, а мы, как водится, без них. Клиенты и психологи, психологи и клиенты – это как Инь и Ян, одно без другого бессмысленно. В России, к сожалению, этот тандем возникает гораздо реже, чем хотелось бы.

– Девушка, вы будете выходить из машины? Или нет? – раздался грозный голос с другой стороны бездны.

Около окон моего автомобиля маячил, нервно переминаясь с ноги на ногу, нетерпеливый представитель среднего класса плюс (суперплюс). Что я могу сказать о том впечатлении, которое я получила в первые тридцать секунд нашего общения? Поскольку все тридцать секунд он бегал исключительно вокруг своего автомобиля, то нагибаясь, чтобы получше рассмотреть всю глубину столкновения одного бампера с другим, то выпрямляясь и вглядываясь в даль, словно ответ на его вопрос написан на одном из больших рекламных плакатов, развешанных по стенам домов, стоящих вдоль дороги, то мое впечатление о незнакомце было двояким. Когда он склонялся над бампером, мне казалось, что передо мной человек мягкий, чувствительный и неспособный на какую-нибудь каверзу. Столько в нем было нежности к бамперу и вообще к машине, что просто не верилось, что он мог оказаться плохим человеком. Кроме того, мужчина в силу невысокого от природы роста (даже по отношению ко мне он не дотягивал до средних стандартов, так как был выше меня максимум на пару пальцев) не производил пугающего впечатления, не настраивал на боевой оборонительный лад. Но стоило ему выпрямиться и посмотреть вдаль каким-то нереально колючим, цепким взглядом, становилось ясно, что передо мной мужчина властный, умеющий с холодной головой просчитать все возможные варианты, а опосля такой же холодной рукой нажать все нужные кнопки и нанести все необходимые удары. Его дорогая одежда черных тонов, пусть даже и несколько небрежно надетая, и очень-очень большая машина – все это явственно указывало на комплекс Наполеона. Так что, когда мужчина стоял и смотрел вдаль, я начинала обливаться холодным потом. Ничего хорошего, судя по жесткому блоку на его челюстях, мне ждать не стоило.

– А что, надо? – Я приоткрыла дверь, заодно немного сжавшись в комок на случай, если дальше он станет выволакивать меня из машины за шиворот.

– Интересно, а вы не хотите взглянуть на произошедшее? – ехидно заметил он.

– Да что там, собственно, я смогу понять? – совершенно искренне ответила я. – Я же не автомеханик!

– Да что вы? – Злорадство в голосе прослеживалось без сомнения, но тон оставался ровным. – Если уж на то пошло, то вы, видимо, и не водитель ни хрена.

– Это еще почему? – удивилась я, но раз насильно из машины не выкидывали, я решила все-таки выйти по доброй воле. Потому что судьба бампера моей машинки мне тоже не была безразлична. Как ни странно.

– Потому что нормальный водитель не будет вот так замертво столбенеть посреди дороги. Впрочем, что с вас взять? – Представитель российского криминального (как мне показалось в первые тридцать секунд) бизнеса презрительно смахивал с рукава идеально чистого пиджака несуществующие соринки. Известный в психологии жест скрытого конфликта. Я решила не давить на газ и двигаться вперед понемножку.

– Что вы имеете в виду? – Все-таки в голос просочилась капля задетой гордости.

– Если бы это не было нарушением декларации прав личности, я бы блондинкам права не давал ни за какие деньги! – исчерпывающе высказался он. Я успела поймать себя на мысли, что он красиво высказал обычную мужскую банальность.

– А вам не кажется, что было бы разумнее перенаправить вектор преломления субъективной интерпретации объективной информации в обратном направлении? – не сдержалась и высказалась я.

– Что? – Владелец ОЧЕНЬ БОЛЬШОЙ машины на секунду растерялся и застыл. Я смотрела на него, не без удовольствия отмечая следы недоумения на красивом волевом лице. Ему бы прибавить сантиметров… тридцать… пять – получился бы нормальный Аполлон. Правильные черты лица, решительный вид, красивый мужской подбородок, и даже небольшая седина в волосах его не портила. Но что ж ты маленький такой, какой же ты маленький… Есть такая песня, кажется.

– А то!!! – заорала я исключительно в целях дезориентации противника. – На себя бы посмотрел! Держать дистанцию научись, приятель!

– Та-ак! – моментально мобилизовался он. Как я могла забыть, что мужчина на ТАКОЙ машине в атмосфере крика и наезда чувствует себя как дома. – То есть вы хотите сказать, девушка, что в данной ситуации виноват я? Я?

– А не надо на меня наваливаться. – Я на всякий случай отодвинулась от края машины, чтобы он не притер меня к ней. Не люблю безвыходных положений. – Я-то в чем виновата?

– То есть вы считаете нормальным вот так ехать и вдруг остановиться?! На ровном месте?! Посреди дороги?! На скорости в семьдесят километров в час?!

– В шестьдесят, – пискнула я, пытаясь отвернуться от его сверлящего взгляда. Хотя, если честно, в его словах была доля истины. Он-то не видел эту помесь всех дворняг района, стоящую в ожидании трамвая посреди дороги. Однако, согласитесь, когда на вас посреди города орет владелец красивого джипа – это несколько обидно.

– Не вопрос! Значит, вы считаете, что это – нормально?! – Мужчине явно хотелось справедливости, а поскольку моя справедливость была противоположна его, я не смогла сдержать чувств.

– Ненормально! – всхлипнула я. – Но чтоб вы знали, я просто не хотела вредить этой собачке. Она же живая. Хотя вы точно бы плевали на все и ехали бы напролом, верно?! Вы же просто живодер!

– О чем вы? – сморщился он. – Какая собачка?

– Черт ее знает, – любезно пояснила я. – Возможно, помесь кавказца, но не скажу с чем. Морда тонкая, как у таксы. Но не такса. Не тот размер. И еще лохматая, так что даже не скажу…

– Послушайте, дорогая, сосредоточьтесь. Вы о чем? – Товарищ взял меня за плечи и немного встряхнул. Это уж и вправду показалось мне оскорбительным. Ведь я просто ответила на его вопрос.

– Это вы, дорогой, включите «думатель»! Я остановилась, чтобы не врезаться в собаку. Так что это не я, а вы ни хрена не понимаете! Понимаете? Это ведь вы въехали мне в зад, а не я вам! И вообще, если бы вы были хорошим водителем, то знали бы, что по статистике семьдесят процентов аварий происходит по вине водителей-мужчин, которые по своей природе склонны ездить более аварийно…

– Бесподобно! – выдохнул вдруг мой оппонент. Я подняла на него глаза и растерялась, потому что он, оказывается, хохотал. Ржал, как лошадь. Даже лицо просветлело, ей-богу.

– Что вас так насмешило? – окончательно возмутилась я. – Вы, конечно, не знали, но я вас уверяю, что женщины водят гораздо спокойнее. И успевают вовремя затормозить, даже перед собачкой. В отличие от вас, сильного пола на больших джипах.

– Девушка, хватит! Я умру от смеха. – Владелец заводов, газет, пароходов и пистолетов с автоматами демонстративно поднял руки вверх, показывая, что он сдается. Но разве можно остановить женщину, которая решила сказать все, что она думает?

– А вам не смеяться надо бы, а плакать! – Я нравоучительно подняла вверх указательный палец. Но этот поганец только еще веселее смеялся. – Это ведь из-за вас я теперь опаздываю на обед к мужу! И шиитаки теперь не пожарю с кальмарами. Черт возьми вас с вашим джипом, и вообще, между прочим, нет никаких данных о более слабом интеллекте людей с рецессивным геном.

– Господи, а это вы о чем?! – вытаращился он. Кажется, теперь ему даже нравилось то, что происходит.

– А о том, что белые волосы вместе со светлым цветом глаз появляются у тех людей, которые являются носителями рецессивного гена. Более слабого гена, если вы не поняли…

– Я понял! – давился от смеха он. С чего бы? Кажется, я ничего смешного не говорила.

– Никаких данных о слабости интеллекта при светлом цвете волос нет. Это только лишь расхожее мнение самодовольных мужиков, к коим вы, видимо, относитесь. Но даже в этом случае я должна вас расстроить, ибо мои волосы – крашеные! Я – шатенка!

– Что? – поразился он. – Вот теперь вы сразили меня наповал. И вы так спокойно в этом признаетесь? Обычно женщины в лепешку разобьются, но не признаются в таком позоре.

– Конечно! – не стала спорить я. – Мужчине, который бы меня интересовал, я бы тоже не призналась. Но при чем тут вы?

– Ах так! И это вы говорите мужчине, который, по вашим же собственным словам, въехал вам в зад?! – хищно улыбнулся он. Я замолчала, остекленев, и осталась стоять с раскрытым ртом. Кажется, у меня еще сильно-пресильно покраснели щеки. Когда я поняла, сколь двусмысленную фразу произнесла за минуту до этого. Этот нахал самодовольно улыбался.

– Что вы себе позволяете? – дрожащим голосом попыталась спасти положение я.

– Не так уж много для человека с низким интеллектом. Я ведь мог и не понять аллегории, высказанной вами. И тенденция понимать буквально категории фразеологических оборотов, применимые исключительно в переносном смысле, могла быть свойственна мне как представителю класса субъектов с однопроцессорным монозадачным мышлением.

– Что? – растерялась я. Теперь была моя очередь таращиться на него.

– Это я про зад! – радостно пояснил он. – Но я даже рад, что вы это сказали, потому что теперь вы покраснели. И, чтоб вы знали, вам это очень идет.

– К вашим услугам, – выдохнула я, помолчав минуту. И, не в силах сдержаться, тоже прыснула со смеху. Мы стояли, облокотившись на мою машину, и ржали, поглядывая друг на друга. Это ж надо, чего только не наговорят друг другу два относительно нормальных человека, поставленных в нестандартную жизненную ситуацию. Въехал в зад! Как у меня только язык повернулся.

– Послушайте, а если честно – как нам теперь быть? Мне, в общем-то, надо ехать на работу, а я тут с вами застрял. Что будем делать-то? Ведь машину-то я повредил, и довольно сильно, что обидно на самом деле!

– Ох, что ж мы стоим и хохочем, как идиоты! – всплеснула руками я. – Надо ж вызывать ГАИ!

– Разумная мысль, – кивнул он. – Вас как зовут?

– А что? – дернулась я. – Это что, нужно для вызова ГАИ?

– Это нужно, – усталым тоном разъяснил он, – чтобы я мог обращаться к вам не только «эй, ты!». Впрочем, если вам так удобнее…

– Ксения, – чопорно ответила я.

– Григорий! – задрал нос он. – Что дальше? Я могу набрать «02», но не уверен, что с мобильного это сработает.

– Наберите код города, я уже вызывала, так получится, – посоветовала я. Григорий набрал номер и принялся ждать соединения. Потом он долго объяснял, что у нас случилось, где мы стоим, с какой стороны Крылатских Холмов, и что никто не пострадал.

– Сказали ждать, – развел руками он. – А что, вы раньше уже попадали в аварии?

– Вот еще! – дернула плечами я. – Не дождетесь. Вы у меня первый!

– У вас что, такая привычка – изъясняться двусмысленностями? – усмехнулся он.

Я тоже рассмеялась.

– Почти всегда. Мой муж говорит, что, если отбросить мои профессиональные разговоры и общение с клиентами, в остальное время я мелю чушь. Черт, муж! Я же должна быть дома!

– Готовить обед?! Впервые вижу, чтобы замужняя женщина так сильно переживала, что не успеет приготовить мужу обед, – восхищенно причмокнул он. – И где делают таких женщин? Я бы там прошелся, присмотрел себе… парочку.

– Так и думала, что вы бабник. Вдобавку к тому, что вы хам и самодовольный тип, получается забавный коктейль. Не боитесь, что все женщины в ужасе убегут от вас?

– От меня женщины редко приходят в ужас, – мурлыкающим тоном похвалился он, заставив меня усмехнуться. Тоже мне, Ромео напополам с Казановой. И почему все мужики уверены, что лучше их на свете только их сыновья? Откуда в каждом из них живет такая непрошибаемая уверенность в собственной неотразимости? Вот бы и нам – дамам – перестать копаться в себе и смотреть на мир такими же царственными глазами.

– Это потому, что вы редко смотрите на них свысока! – решила поддеть его я. Ничего не могу с собой поделать, иногда я могу сильно задеть человека только потому, что он возмутил меня. Или даже просто так, если хорошенькая остренькая фразочка придется к слову. Как свежемолотый перец к хорошо прожаренному мясу.

– Да вы бываете злой, – нахмурился Григорий.

– Еще, бывает, храплю. – Я усмехнулась. – И что с того?

– Досадно. А я уже подумал, что умудрился разбить машину доброй женщине.

– С чего бы? Вы вроде не похожи на подростка. Или вы еще не пришли к выводу, что все женщины – стервы.

– Пришел-пришел, не переживайте, – кивнул он и посмотрел на часы. – Интересно. Сколько мы тут будем ждать ГАИ?

– Да уж, это вопрос! – огорчилась я. – Как ужасно, я не только не успеваю приготовить обед, но и рискую вообще на него опоздать.

– Все-таки как можно опоздать на обед к мужу? Что-то я не пойму, – с интересом спросил меня он. На этот простой с первого взгляда вопрос простого ответа не было.

– Начнем с того, что мой муж – не муж, поскольку формально мы разведены уже несколько лет. Тогда мы жили только в одной из комнат в квартире на Сухаревской и мечтали о счастливом дне, когда государство все-таки позаботится о нашем будущем путем раздачи бесплатных слонов. То есть даст нам как молодой, но уже разведенной семье отдельную квартиру. Муж бы остался прописанным на Сухаревской, и вариант действительно получился бы неплохой. Если бы не парочка «но».

– Наше государство раздает только инструкции и счета на оплату? – ехидничал Григорий. Мы сидели в его машине в ожидании ГАИ. Кожаный салон еще сохранял первозданный запах, машина явно еще не отмечала своей первой годовщины. Сияющая чистота салона странным образом контрастировала с легкой расхристанностью облика ее хозяина. Делать было, как говорится, нечего, и каждый развлекался по-своему. Я рассказывала ему о себе, а он заполнял протокол происшествия ОСАГО, положив его на свой толстый портфель. Возможно, он все-таки имеет какое-то влияние на женщин, а может, так действовала слишком неуютная погода: стоило мне начать рассказывать, и мне уже не надо было помогать. Меня, что называется, несло. Эффект случайного попутчика, не иначе.

– Примерно! – кивнула я. – Мы развелись, но перестройка, демократия, гласность, и государство уже само пошло побираться у всяких там европейских фондов.

– Все растащили, вам не досталось, – улыбнулся Григорий. Если отбросить смысл его слов, улыбка была вполне приятной. – Какой у тебя адрес прописки?

– У меня? Мы перешли на «ты»?

– Удивительные вы, женщины, существа. Всю жизнь готовы рассказать, а на «ты» перейти – нет.

– Осенняя улица, дом… Эта квартира досталась мне от мамы. С очереди нас сняли, но обратно пожениться мы как-то не удосужились. Не нашлось времени.

– Да и любой нормальный мужик в этой ситуации уже почувствовал бы себя свободным, – «обрадовал» меня этот мелкий мерзавец. Я поджала губы.

– Он просто увлекающийся! Это же очевидно, что после пятнадцати лет брака – тем более такого, как наш, чувства притупляются. Верно?

– Какого такого, как ваш? – заинтересовался Григорий.

– Мы поженились, когда мне и девятнадцати не исполнилось.

– Залет? Телефон домашний диктуйте, – деловито черкал ручкой он на бланке.

Я возмутилась. Никак не может та сложная и многогранная ситуация вложиться в одно короткое слово – залет. Это все мужчины, как же они все любят упрощать. И опошлять. Гады!

– Четыреста двенадцать, тридцать семь… При чем здесь залет? Еще ни одной женщине не удалось завоевать мужчину ребенком.

– Огромному количеству, я вас уверяю, – заверил меня мой случайный знакомый.

Вот уж воистину удивительный эффект. Так откровенно я не говорила ни с кем очень давно. Даже с Баськой. Потому что на работе надо заниматься работой, а во-вторых… она слишком хорошо меня знает, чтобы жалеть и утешать. Она сразу начинает говорить, что мне надо делать. А делать то, что предлагает Баська, мне совсем не хочется. Тем более что ее советы таковы, что она сама не может их применить даже к себе. Уважай себя! Живи полноценной жизнью! Не впадай в зависимость! Не позволяй себя игнорировать!

– Самое обидное, что он не принимает меня как личность. Я для него просто домашний атрибут, что-то вроде дивана. Старый, а выкинуть жалко…

– А вы личность? – иронично поднял бровь он.

– Для вас, мужиков, – только тот личность, у кого есть чемодан с деньгами. Или два.

– Это не так, – смягчился он. – Совсем нет. Для нас личность тот, кто имеет большой счет в швейцарском банке и кто смог обойти нас по служебной лестнице. А всяких козлов с чемоданом денег полно. Среди бандитов, например.

– А вы что, их презираете? – удивилась я.

– А вы что, решили, что я сам из бандитов? – Григорий даже оторвался от протокола и пристально посмотрел мне в глаза. Надо же, как от его взгляда пробирает. Интересно, всех или только меня? Вроде бы и нет в нем ничего особенного. Ну, мужик, ну, в джипе. Ну, колючий, проницательный взгляд. И все же хочется или сбежать на край света, или моментально согласиться на все его условия. Странный такой эффект. Как будто чувствуешь, что эти глаза много раз вот так же смотрели на людей, которые после этого падали замертво от выстрела его пистолета.

– Вот еще! – на всякий случай замотала головой я, хотя именно так и решила. И причем никак не тянул он на нормального среднестатистического бандита. Если уж начистоту, то он не просто бандит, а что-то типа их авторитета. Сидит и решает, кому жить, а кому умереть. С таким взглядом можно самую суть человеческую увидеть. Или даже нет, он не авторитет. Он, скорее всего, какой-нибудь особенный киллер. Холодный, спокойный, расчетливый. Ничего личного, только бизнес… брр. Григорий молчал, но его молчание не было безопасным. Он просто молча смотрел на меня, как опытный охотник, рассматривающий сомнительных достоинств добычу на предмет того, брать ее или не брать. Может, пусть еще побегает, подрастет.

– Конечно, решили! – Он довольно хлопнул себя по коленке. – И что думаете – я опасен?

– С чего вам это в голову пришло? – У меня вырвался нервный смешок, мысль о том, что я сижу в большущей дорогой машине с мужчиной, о котором совершенно ничего не знаю, и так откровенна, напугала меня. Захотелось на улицу, в дождь. И еще я подумала, что не очень понимаю, зачем он заполняет этот протокол, да еще и с таким старанием, словно не он в меня врезался, а я в него. Ведь ни одна разумная ГАИ никогда не присудит ему выигрыш: слишком исчерпывающе его автомобиль влит в мой бампер. Так зачем, зачем ему понадобился мой адрес и данные паспорта? Ой, сдается мне, что снова я нашла себе неприятности на голову, будь они неладны.

Глава третья, в которой, собственно, ничего другого от меня и не ждали

Иногда так получается, что одна-единственная мысль, пусть даже маленькая, но острая, как нож, рассекает человека пополам, отнимая способность мыслить здраво и взвешенно. Человек в силу своей природы способен оставить без внимания очень многое. Грубость речи, неказистость манер, непрезентабельная внешность или не слишком-то хорошее мнение о себе у собеседника – все это может не привести к окончанию дискуссии. Но если вдруг, пусть даже не очень-то преднамеренно, один вызовет у другого приступ беспричинного страха, всякое общение становится под угрозу. Страх – самый жесткий тормоз для человеческой психики, который только можно представить. Самое ужасное, что как профессионал я прекрасно понимаю, что у страха глаза велики и что, испугавшись, человек уже не в состоянии определить объективную степень опасности. Понимаю, но сделать-то что я могу? Если вспомнить эпохальный фильм Тарантино «Криминальное чтиво», то там очень ярко и четко показан подобный феномен. Пара парней без особых мозгов, способностей и устрашающих приемов заходят в гостиничный номер к троим или даже четверым, не помню точно, таким же молодым и сильным парням, мгновенно вгоняют их в ступор, произнеся лишь фразу «мы от Марселлоса Воллеса». Далее они продолжают беседу о всяческой ерунде и даже пытаются вовлечь в свой разговор тех, к кому они, собственно, явились с разборками, но хозяева номера просто парализованы ужасом. Они боятся вовсе не этих вполне спокойных парней, спрашивающих их о завтраке. Нет, они приходят в ужас от своих собственных представлений о том, как именно должны действовать в подобных случаях люди, пришедшие от «Марселлоса Воллеса». Их фантазия подсказывает кошмары столь ужасные, что они и слова-то вымолвить не могут, не то чтобы попробовать договориться полюбовно, отдав, например, деньги. Естественно, с людьми в подобном состоянии можно сделать все, что угодно. И когда Григорий, ласково глядя мне в глаза, спросил, считаю ли я его опасным, то я тоже инстинктивно испугалась. Естественно, не его конкретно, а своих представлений о том, что и как могут сделать со мной бандиты. Если я, конечно, попадусь к ним в лапы.

1. Убьют. Очень страшная версия, причем, чтобы впасть от нее в ступор, совершенно не требуется ответа на вопрос «а зачем им это надо?».

2. Изнасилуют. Тут… м-м-м… есть проблема. Ну зачем им это надо, у них что, при их возможностях, не хватает своих девушек? Однако все равно, как любая ценящая себя женщина, я на всякий случай рассмотрела и такой вариант.

3. Примутся использовать в своих интересах. Правда, непонятно, в каких интересах можно использовать меня. Воровать я не умею и моментально выдам себя, стоит только кому-то пальцем в меня ткнуть. Я до сих пор переживаю, если у меня нет денег на чай официанту, а вы говорите – воровать. Воровки из меня точно не выйдет, проще меня сразу кончить. Пополнят мною полк продажных женщин? Если как честная особа я еще хоть как-то могу цениться, то на ниве продажной любви я сразу не выдержу конкуренции. Я даже оральным сексом не умею заниматься как подобает, если верить моему супругу. Так что проку от меня никакого.

4. Отберут все деньги. А вот тут уж дудки. Денег у меня практически нет. Не может же их заинтересовать сумма в пятьсот долларов. Или может?

5. Украдут меня и примутся шантажировать мужа. Вон с каким интересом Григорий все о нем выспросил. Ну, так не на того напали. Котик будет красиво клясться, что все сделает для моего спасения. И даже, может быть, будет рыдать в трубку. Но денег не даст ни копейки, а пойдет и напишет заявление в милицию.

6. Будут бить. Абстрактный страх, основанный, скорее всего, на просмотренных по телевизору криминальных сериалах. Там обязательно кто-то бьет кого-то по лицу, а у того из уголка губ течет живописная струйка крови. Причем далеко не всегда у этого мордобоя есть какая-то актуальная причина. Или я просто смотрю эти фильмы кусками с середины и ничего не понимаю? С другой стороны, если я приеду домой со струйкой крови из края губ, доползу до своего этажа и упаду без сознания прямо на руки к супругу, мне совершенно точно не придется отвечать на его сакраментальное «и почему ты опоздала?».

– Вот интересно, о чем вы сейчас думаете? – неожиданно спросил меня Григорий громким голосом, оборвав мечту на том самом месте, где Котик торжественно вносит меня в дом прямо на руках и пробуждает к жизни поцелуем. Я повернулась к товарищу киллеру и попыталась всмотреться в его бесчестные глаза, чтобы понять, какой из шести вариантов может оказаться ему ближе всего.

– О том, что с моей стороны было глупостью вот так сесть к вам в машину. Можно было подождать ГАИ и в «Фобии». Но вы правы. Я считаю вас опасным, да…

– В фобии? – уставился на меня Григорий. – В каком смысле?

– А, это? – неопределенно взмахнула рукой я. – Моя машина. «Фобия». «Фабия», в смысле, но муж ее всегда так зовет. Это, говорит, не лечится.

– Отлично! Крашеная любительница собачек на фобии! Повезло мне. Послушайте, только не обижайтесь. Я понимаю, что вы личность и все такое. Но ответьте мне честно – вы психолог?

– Что? Как вы догадались? – Я раскрыла от удивления рот.

– Профессиональная смекалка, – пространно пояснил он, весьма довольный тем, что угадал.

– Так вы бандит? – решила на всякий случай уточнить я, пока он вроде бы улыбался и был в хорошем расположении духа.

– А вот скажите, психолог, что во мне навело вас на такую мысль?

– Ну, как вам сказать… чтобы не обидеть, – растерялась я.

– Меня можно и обидеть, большой проблемы не будет. Так что смело режьте правду матку.

– Ага, а потом вы меня…

– Я, между прочим, еще не сказал, что бандит.

– Но и не инженер ведь, верно? – приперла я его к стенке. – Вы амбициозны, возможно, умны, но чтобы это заявлять наверняка, недостаточно общего впечатления. Надо проверять. И степень вашей креативности мне неясна. Зато вы как рыба в воде, когда попадаете в стрессовые ситуации. Вы отлично умеете давить, приводить человека в беззащитное состояние. Обладаете харизмой. И, кажется, умеете управлять людьми, хотя тут, опять же, надо проверять. Так… что еще… Высокая эго-сила, склонность к доминированию.

– Уже неплохо! И кем же я могу быть, по-вашему, если не считать «братка»? – Григорий заинтересованно смотрел на меня. Я удивилась, неужели ему это и вправду интересно? Или у него все еще сохранилась неудовлетворенность, при которой человеку страстно хочется вести долгие беседы о нем самом? Не похоже, такое качество более характерно для людей нереализованных, малоинтересных в глазах окружающих. Таких постоянно игнорируют, но какое отношение это может иметь к моему «пациенту»?

– Вы с одинаковой степенью вероятности можете работать во внутренних органах, но только на высоких постах. Среди бандитов. Или, если брать бизнес, то вы можете управлять какими-нибудь людьми. Большой группой. Быть главным в чем-то.

– Слушайте, это все здорово, но может быть сказано любому. А кем бы я точно не мог быть?

– Я совершенно не вижу вас служащим. Ни одним из тех, для кого требуется уважение к вышестоящим. Вы можете отлично чувствовать себя, играя в рискованные игры, но не станете рисковать по мелочам. Я не вижу вас биржевым брокером. Эти игры сродни казино, и сдается мне, риски такого уровня не для вас, – я сощурилась и пристально посмотрела на него. – А еще – еще я не вижу вас в качестве аналитика любого уровня. Вы не из тех, кто проводит все время в обществе сухих справок и отчетов.

– А это еще почему?

– Еще потому, что для аналитика требуется умение взвешивать все варианты, проводить логические сравнения. Вы же (я очень извиняюсь) спокойно выдаете шаблонные данные за истинные. Блондинки не могут водить машины. Ни один аналитик так не сказал бы! – Я с удовольствием отыгралась.

– Интересно! Значит, служащим я быть не могу? – еще раз уточнил он. – А вдруг?

– Ага, это прям в глаза бросается. И давно у служащих такие зарплаты? – Я кивнула на его машину.

– Понятно. В России на джипах ездят только бандиты или олигархи. Что-то такое я и предполагал, – удовлетворенно кивнул он и принялся вписывать в протокол данные с моего паспорта.

– Это почему же?

– Да потому что психология для женщин – своего рода хобби. Ваша оценка лишь немного дальше отошла от шаблона «бизнесмен на джипе».

– Вы ничего не поняли! – возмутилась я, но господин «темная лошадка» жестом попросил меня не продолжать.

– Не важно. В принципе, вы перечислили варианты довольно точно. Придраться могу лишь только к тому, что вы приняли меня за бандита. А к ним я никогда не имел отношения. Так что браво… – Григорий делано зааплодировал.

– Хватит издеваться! – разозлилась я. – Когда вы допишете этот чертов протокол?

– Все готово! Так вы действительно профессионально занимаетесь психологией?

– Нет, я по субботам хожу на встречи дилетантов. – Я так разозлилась, что не могла себя контролировать. – Мы там пьем чай и говорим о мужиках!

– Без обид! – поднял руки он. – Просто любая дама, начитавшаяся глянцевых журналов и выучившая наизусть пару тестов оттуда, тоже мнит себя психологом.

– Никогда не стоит доверяться первым тридцати секундам, – заметила ему я. Меня уже порядком утомила наша перепалка. – Что ж ГАИ-то не едет? Он уже скоро дома будет, а меня там нет.

– Кто он? – растерялся Григорий. – Ах да, муж. Ну, в целом я закончил и могу ехать.

– Как ехать? – не поняла я. Мы просидели у него в машине около полутора часов, интересно, зачем, если мы не ждали ГАИ.

– У меня машина застрахована, так что я могу ехать, – с отстраненным видом пояснил он. – Повреждение одной детали мне сделают и так. А у вас есть страховка?

– Нет, – растерялась я. Пока мы жили с мужем, страховка, конечно, была. Но без него у меня ни разу не хватило силы воли выкинуть целую кучу денег на бумажку, в которой я к тому же ничего не пойму.

– Именно поэтому я и составил для вас этот протокол. Если дождетесь ГАИ, они составят вам справку, и моя страховая компания починит ваш зад.

– Пошляк! – усмехнулась я и взяла свой экземпляр протокола. Он глазами кивнул на дверь, ясно давая понять, что больше меня не держит. Я все-таки сказала спасибо и вышла на дорогу. Мой муж, конечно, вышел бы передо мной и открыл мне дверь. Он всегда сохранял галантность, даже когда выставлял меня из дома. А этот возмутительный Григорий Не Пойми Кто даже не шевельнулся. Но странным образом мне не показалось это таким уж вопиющим недостатком. Наверное, это аура сильной личности. Хочется заранее одобрять все, что она (личность) вытворяет. Люди всегда, во все века умели чувствовать тех, кто сильнее. И мой многовековой инстинкт говорил мне, что никого сильнее этого Григория я еще в жизни не видела.

Я села в «Фобию», про себя подумав, что он, наверное, все-таки бандит. В машине было сыро и холодно, особенно после теплого кожаного салона внедорожника. Я включила радио, погрела руки в теплом воздухе от печки – двигатель еще не успел остыть, так что тепла не пришлось долго ждать. Скосила глаза на неаппетитную кучу хлама, выпавшего из бардачка на сиденье пассажира. Назад я решила не смотреть, чтобы не расстраиваться.

– Надо бы уже наконец все выкинуть! – громко вслух сказала я. Да-да, просто это не так-то легко – собраться с силами и разобраться с вещами. Это сколько ж нужно времени!

– Время! – ахнула я и посмотрела на часы. И сразу же впала в самую настоящую истерику. Муж уже вполне мог подъезжать к дому. В эту самую минуту он даже мог бы проезжать прямо мимо меня, стоящей на аварийке посреди дороги, с битым бампером. Кошмар. Я принялась судорожно набирать «02», чтобы выяснить, что за хрень творится: в течение почти трех часов к нам так никто и не приехал. Какое-то время меня изнуряюще информировал о какой-то ерунде автоинформатор. Я совсем уже было отчаялась, но наконец трубку сняли. На мой вопрос мне не ответили, но обещали помочь.

– Запишите телефон! – сухо инструктировала меня девушка-оператор. Таких возмущенных, как я, у нее, наверное, было еще человек десять. Я записала телефон ГАИ района, но там мне сообщили, что это не их район, а район их коллег из Мневников. Они заботливо дали мне другой телефон, где сначала было занято, как в ЕИРЦ по рабочим дням, а когда трубку все-таки сняли, меня обрадовали тем, что это тоже не их район.

– Как же так! – страшно возмущалась я. – Мне везде сказали, что ваш.

– Где именно «везде»? – ядовито поинтересовался дежурный.

– Там, в этом отделении!

– А вы им скажите, чтоб не переваливали с больной головы на здоровую. Вы около какого дома стукнулись?

– Около четвертого, – присмирела я от его напора.

– Это – их территория. И звоните им, разбирайтесь! – удовлетворенно повесил трубку слуга народа. Я хотела было перенабрать, уточнить границы участков, но броненосное «занято» снова и, по-видимому, навсегда, воцарилось по его номеру. Я уже не без душевного трепета набрала первую контору, но там мне снова велели разбираться с теми, из того отделения. И добрым голосом сытой акулы предложили мне обратиться в центральное управление с жалобой.

– Что же мне делать? Мне-то надо домой, – еле сдерживая слезы, спросила я у дежурного по части, явно недавно вернувшегося с обеда и мечтающего пару часиков покемарить.

– Вы умудрились столкнуться на границе двух участков. Запаситесь терпением. Начальство решает вашу ситуацию, – «подбодрил» меня он. После этого я решила не держать в себе стресс и стала бить кулаками по рулю со словами «сволочи», «козлы» и «уроды». Это мало мне помогло, а часы между тем показали время «Х», то есть тот самый час, когда я должна была открывать двери Котику, стоя в проеме в обольстительном шелковом платье с разрезом, а на столе должен был дымиться морской коктейль с тайским супом. Шиитаки, опять же… Снова и снова повторяя про себя «ну почему я?», я плюнула на ГАИ и помчалась домой, теша себя надеждой, что Котик попал в пробку, и я хотя бы успею переодеться. Хотя бы накраситься!

– Ксенька, ну, наконец-то! – устало выдохнул Котик, стоило мне только выбежать из лифта. Супруг сидел на батарее около мусоропровода и курил. Судя по удобно стоящей перед ним банке из-под консервов, курил он тут уже давно.

– Ты уже приехал? – скисла я.

– Естественно! Ты на часы-то смотрела?

– Ага! – горестно кивнула я.

– Эх, если бы я вовремя вспомнил, к кому еду, я бы подкатил к ужину. Но извини, дорогая, я забыл. И поэтому приехал вовремя, как дурак. Даже чуть раньше, ибо закладывался под пробки. Но без тебя их не случается. Все ты собираешь. Что, расскажешь мне сейчас еще про одну?

– Я просто попала в аварию, – начала я жалобно оправдываться, открывая дверь. Почему любые оправдания выглядят жалко, независимо от того, насколько они правдивы?

– Естественно. Глупо после стольких лет снова рассказывать про пробки. Пора начинать рассказывать про аварии. Дорогая, можешь не напрягаться. Мне совершенно неинтересно, почему и где ты задержалась. Меня это совершенно не удивило. Вот если бы ты встретила меня в платье и накормила бы обедом – я бы действительно был потрясен. А так – все в порядке, дорогая. Все в порядке!

Конечно, после этого было бы глупо надеяться на то, что наш обед примирения пройдет удачно.

Впрочем, еще с утра можно было понять, что сегодня был просто не мой день. Но что поделаешь, если обстоятельства сложились именно таким образом, а не каким-то иным. Я стояла перед Котиком, издерганная аварией и последующим долгим ожиданием, ненакрашенная, даже неумытая. Что мне оставалось делать, особенно если учесть, что струйка крови из угла моих губ так и не текла? Что может придумать в таком случае человек с высшим психологическим образованием и двумя сертификатами международного образца? Естественно, я разрыдалась.

– Ты не представляешь, как я испугалась! – хлюпала я, влетая в квартиру. Супруг недоверчиво приглядывался, определяя степень достоверности моего рассказа. Тогда я принялась размазывать остатки вчерашней туши по лицу.

– Он что, сильно ударил тебя? – наконец соизволил поинтересоваться Яша. Да, забыла сказать, Котика в миру именовали Яковом. Такой вот Котик Яшенька.

– Ужасно! Скорость – семьдесят километров в час. Хорошо еще, я ехала, а не стояла! И потом, это какой-то жуткий внедорожник, черный – так что он наверняка бандит! Ты не представляешь, что я пережила, – я продолжала нагнетать обстановку. На всякий случай дошла до кухни, прихрамывая.

– А как машина? – сосредоточился на самом главном Котя.

– О, не так плохо. Бампер погнулся, но главное, нет никаких особенных повреждений. Даже странно. Словно весь удар пришелся по мне! Кажется, этот мерзавец даже не пытался тормозить, – вдохновенно врала я.

– И только бампер погнуло? – удивился он. Еще бы, если на самом деле Гриша почти успел затормозить. Но поскольку у мужа еще виднелись кое-какие сомнения в выражении лица, я решила прибавить красок.

– Меня же отбросило вперед! На двадцать метров, не меньше. Слава богу, передо мной не было машин, а то бы страшно подумать… Просто повезло! Милый, не достанешь с полки аспирин? Ужасно болит голова. И, кажется, трясет озноб…

– Деточка! – умилился наконец Котик и приступил к исполнению спектакля под названием «очень заботливый муж». Мой идеальный мужчина заварил мне чай, усадил меня в кресло, предварительно обмотав теплым пледом, и, конечно, сразу нашел аспирин. Не сомневаюсь, что если бы он не нашел его в аптечке, то точно бы сходил за ним в аптеку. Вот таким был мой муж, ну разве его не стоило простить? Где, интересно, я смогу взять еще такого молодого (относительно), симпатичного, мужественного и ласково-благородного субъекта? Да и неудивительно, что он нравится не только мне.

– Спасибо, дорогой. Ты уж прости меня, ладно? Я так хотела приготовить тебе суперский обед. Боже, как мне стыдно. Так и не смогла ничем тебя порадовать! – Слезы снова полились из глаз, теперь уже практически по собственной инициативе. Он явственно переживал и отворачивался, стараясь скрыть от меня эмоции. Но разве ж такое скроешь от психолога! Мысленно я уже потирала ручки. Кажется, все вышло даже лучше, чем задумывалось.

– Хочешь, я приготовлю обед? – красиво предложил мне мой рыцарь.

– Нет, не надо. Сейчас я встану и что-нибудь придумаю…

– Ни в коем случае! Тебе вообще надо показаться врачу! Вдруг у тебя сотрясение, с этим шутить нельзя, – засуетился Котик, наливая в кастрюлю воды. Ну что ж, раз ему так хочется, я не стану мешать варить пельмени. Он набросился на них со всей мощью голодного мужчины. Надо же, он действительно прибежал ко мне со всех ног, даже не перекусив. Может, он действительно так сильно меня любит, а я просто не умела этого замечать? Котик встал, подошел к окну и долго внимательно рассматривал что-то в окне. Если бы я его не знала, то могла бы подумать, что его отрешенный взгляд означает душевную муку и погружение в себя. Но я-то знала, что он пытается высмотреть, хорошо ли запаркована его машина.

– Яша, скажи, неужели нам все еще надо жить по отдельности? Ты же видишь, я очень сильно изменилась. Да и ты тоже, мой дорогой. Признаться, я очень сильно по тебе скучаю. А ты, ты скучаешь по мне? – начала я свой разговор. Дорогой дернулся и перешел в комнату. Я не отставала.

– Ну, конечно, скучаю, – ответил он.

– Зачем тогда мы мучаем друг друга? – продолжала я гнуть свое. – Что еще мы можем понять? Наша дочь страдает оттого, что мы не вместе. Разве не будет лучше, если…

– Подожди, Ксень, не гони лошадей. Если ты сейчас засыплешь меня в этой своей чепухе, я не смогу сделать ничего, – как-то слишком серьезно сообщил мне он.

– Что ты… что ты имеешь в виду? – запнулась я. Все-таки, наверное, было бы лучше в платье и с шиитаками. А то как-то мы с ним совсем не в сторону примирительного секса рулим. Знаю я этот его философский настрой. Как правило, он кончается предложением начать экономить деньги. В те стародавние времена, когда мы жили в одной комнате из трех на Сухаревской, такого рода философские беседы о бренности бытия и бессмысленности лишних денег на простоквашу велись регулярно. И потом, собственно, довольно долгое время Котик не мог привыкнуть к его внезапно улучшившемуся материальному положению и старался экономить на всем. Сначала чтобы выкупить вторую комнату, потом третью. Потом… просто ради удовольствия.

– Я имею в виду, что нам надо серьезно поговорить, – пояснил он. – Ты помнишь, что я за этим пришел.

– Ну да! Поговорить о НАС! – радостно кивнула я и высунула из-под пледа оголенное плечо. Работаем телом.

– Но я боюсь, дорогая, не совсем в том смысле, о котором ты думаешь, – задумчиво продолжил он. – Черт, как же это тяжело.

– Что тяжело? – Я мгновенно подпрыгнула с кресла. Даже хромота прошла от дурных предчувствий.

– Эх, милая, если бы ты только знала, как много бы я дал, чтобы все было иначе…

– Слушай, не надо вот этой твоей романтической белиберды. Что ты хотел мне сказать? – довольно резко спросила я. Эх, все-таки не умею я еще должным образом себя контролировать. Котик беспомощно огляделся, зацепился взглядом за бутылку с бренди.

– Будешь? – любезно предложил он и уцепился за пару бокалов. Я кивнула. А почему бы и не выпить. Что-то подсказывает мне, что не счастливое соитие меня ждет. – Понимаешь, милая, все не так просто. У меня в жизни сейчас совсем другой расклад. И я искренне надеюсь на твое понимание. Ведь ты психолог! И еще какой!

– Не надо комплиментов, – сморщилась я. Это была как раз та тема, которую лучше было бы не начинать, потому что лично я принималась орать прямо сразу. – Если бы ты помнил об этом, когда требовал, чтобы я бросила СВОЮ БЕСПОЛЕЗНУЮ РАБОТУ, мы бы не расстались!!!

– Ксеня, не начинай, я прошу тебя, – устало отмахнулся он.

– Вообще-то это ты начал. Я так просто, напомнила, – мрачно сказала я. Все, примирение лучше отложить на другой день. – Может, перенесем разговор на другой день?

– Зачем?

– Ну, я устала, у меня была авария. И ты явно на взводе. Поговорим потом, когда оба успокоимся, – мирно предложила я. Я знала, что «отложить на потом» – это самое любимое для моего Яши блюдо, перед которым он никогда не может устоять. И верно, на его лице появилось мечтательное выражение, которое он не без некоторых усилий подавил.

– Нет. Не могу. Нельзя тянуть дольше. Я должен. Должен, понимаешь? Я скоро женюсь! – выдавил наконец он.

– Что? – еле слышно, одними губами, переспросила я.

– Да! – заторопился с объяснениями он. – Ты понимаешь, все не так просто. Я с ней встречаюсь уже давно. А в последние полгода у нас все стало так серьезно. И я ничего не могу поделать.

– С кем? – Я была в ярости. Женится?! Он женится?! И почему я ничего об этом не знала? Значит, мадам Пуазон не исчезла с его горизонта, а, наоборот, окопалась? Или это не она, а вообще кто-то третий?

– С собой! Естественно, с собой. Она же просто… просто… у нас все серьезно. Ты не подумай, я много переосмыслил. Я тебя не оставлю, я буду тебе помогать, я понимаю, что такое «долг». Все будет хорошо. Хорошо…

– Ты считаешь? – Я улыбалась, хотя мне хотелось найти кнопку и взорвать весь мир, который кружился вокруг меня.

– Ну конечно! – Он жалобно улыбнулся. – Ты такая красивая, молодая, ты еще встретишь того, кто по достоинству оценит тебя. Того, с кем ты сможешь по-настоящему быть счастливой.

– Да что ты? – неподдельно удивилась я. – И что дальше? Что там по твоему сценарию я должна сказать? «Вау»? И пожелать тебе счастья? Или даже спросить, что подарить на свадьбу? А тебе не приходило в голову, что ты испортил мне всю жизнь? Что это из-за тебя я потратила свои лучшие годы!

– Дорогая, тебе надо успокоиться. Хочешь еще бренди?

– ДА!!! – гаркнула я и пошла на него. Трудно сказать, чего я хотела больше – вцепиться в его красивую мужественную шею или выпрыгнуть из окна. Впрочем, в шею все-таки больше.

– На, держи. Успокойся, пожалуйста. Не волнуйся, все нормализуется.

– Уходи, – я с трудом заставила себя выдавить это такое правильное, такое верное и подходящее слово, которое звучало во мне как погребальный звон. Потому что сейчас он еще разок нальет мне бренди, еще побормочет про то, что все будет хорошо, причем у всех, а потом – потом он просто выйдет за дверь моего дома и выдохнет с облегчением. Почему? Потому что для него вся эта история будет кончена. Эта «история» – это почти шестнадцать лет моей жизни и практически вся моя душа – она будет кончена для него. Он закурит сигарету, когда выйдет из подъезда. Потому что он никогда не начинает курить в лифте, чтобы не доставлять неприятностей людям, которые будут спускаться или подниматься после него. А я буду судорожно курить одну сигарету за другой, потому что теперь он уже больше никогда не вернется в мой дом в качестве мужа, по крайней мере. И с этим ничего, совсем ничего нельзя поделать, потому что если уж мой муж решился и сказал: «Я женюсь на другой!» – это значит, что между нами действительно все кончено. Иначе этот трус ни за что бы на такое не решился.

Глава четвертая, в которой хорошо просматриваются перспективы

Если взять и разделить всех моих клиентов на какие-то условные группы, то их получится не так и много. За десять лет моей работы в наш Центр развития личности обращалось много людей, но всех их можно разложить по отделениям картотеки в регистратуре, и никто из них не останется один. Во-первых, всех клиентов можно разнести по половому признаку. К нам обращаются женщины и… и, собственно, практически все. Да-да, как ни удивительно, но девять клиентов из десяти (при хорошем раскладе) – бабы. Я по крупицам накапливала опыт работы с мужчинами, хотя могу сказать, что реальный КПД у них гораздо выше женского. Мужики больше нацелены на результат. Милым дамам, я извиняюсь, лишь бы поприятнее «потрендеть». Отсюда моя первая, самая многочисленная группа: Клуб по интересам. Вредный Гриша из внедорожника был совсем недалек от истины, говоря, что для большинства женщин психология – своего рода хобби. Это только кажется, что человек обращается к психологу, чтобы решить проблему. Есть такая присказка: «Сколько человек нужно, чтобы поменять лампочку? Нисколько, потому что лампочка поменяется сама, когда придет время и она будет готова к переменам». Эта шуточка подходит к большинству моих клиентов. Они вообще не планируют менять лампочку. Ну и что, что не горит. Подумаешь! А мы пока просто посидим, поговорим, пообщаемся…

Ищущие любовь – романтическая категория, с которой можно работать бесконечно. Принцев в мире уже практически не осталось, поэтому алчущие любви напоминают искателей философского камня. Зато такие клиентки редко прекращают терапию. Они с редким упорством пытаются убедить меня, что дело не в них, а в том, что не осталось просто хороших мужиков.

Особняком среди клиентов стоят те, кто просто хочет замуж. Работа с ними имеет шанс завершиться победой.

Золотоискатели – это те, кто с помощью тренингов пытается двинуть свою карьеру вперед. А что, не так уж это бесполезно, как может показаться с первого взгляда. Особенно если в правильном месте проводится правильный тренинг. Очень жаль, что это я не про наш центр. Достойной программы бизнес-тренингов у нас нет. Мы маленькое муниципальное образование, существующее на дотации. Зачем нам это? По крайней мере, так считает наш директор, а мое мнение – кому оно интересно, в самом деле.

Клиенты с проблемой в общении – их не очень много, так как большинство из них не находит в себе сил даже дойти до психолога. Проблема в коммуникации одна из самых легких и понятных в терапии, но работать с ней приходится не часто.

Группа любителей эзотерики. Стабильно подваливает на мероприятия с кодовыми названиями «Познай себя», «Истина в открытости», «Духовная практика Чжань-Янь-Ёу» и тому подобные междусобойчики буддистского толка.

«Семейники». Это мои любимые. Терпеливые борцы за семейное счастье в условиях полного непонимания и игнора со стороны второй половины. С этими клиентами действительно работать очень интересно. Если и не интересно, то как минимум выгодно. Эти женщины ходят ко мне годами. Независимо от результата. В большинстве случаев после долгой изнурительной работы мы находим ответ на все их вопросы. Какой? А все тот же – «во всем виноват только ОН».

Если у вас вдруг возник вопрос, почему я, собственно, не обозначила группы людей, стремящихся к развитию личности, раз уж наш центр так называется, то отвечу – в теории очень многие хотели бы что-то в себе глобально поменять или открыть, но на практике никто ничего подобного не делает. И не только не делает, но и панически боится, вплоть до бегства. О, как старательно люди лелеют свои комплексы и недостатки, как трясутся над своими проблемами. Не приведи господи даже намекнуть им на то, что решение есть, что оно простое и вполне исполнимое. Разорвут. Так что лично я стараюсь не лезть на рожон и, как профессиональный психолог, даю людям именно то, чего они так сильно жаждут.

– Доктор, а как долго я еще могу рассказывать о своих проблемах?

– Сколько хотите, у меня почасовая оплата! – Это тоже из репертуара анекдотов в курилках. Думаю, все психологи меня поддержат в том утверждении, что «клиент меньше всего хочет сделать то, о чем он мечтает». Но самое паршивое во всем этом, что и мы сами – психологи – недалеко от своей яблони упали. И мы сами точно так же сидим и ждем у моря погоды, которая никогда не налаживается. Нас всех слегка штормит. Вот только у меня в последнее время жизнь все больше и больше напоминает цунами. С тех самых пор, как мой супруг вознамерился связать себя узами Гименея с обладательницей неограниченных запасов «Пуазона», я с головой ушла в работу. Я дневала и ночевала около монитора нашего системного компьютера, я раздавала направо и налево умные советы целыми чемоданами, отчего с нашего сайта, где я являюсь модератором, потихоньку начали исчезать не только новые люди, но и старички.

«Брусничкина, с тобой все в порядке?» – с удивлением спросил меня мой коллега «Faust», психолог из Питера, с которым мы уже много лет переписывались и обменивались новыми интересными методиками.

«Конечно! А что тебя не устраивает?» – удивилась я. С кем с кем, а с ним у меня всегда было полное взаимопонимание на почве профессионального призвания.

«Ты посоветовала восемнадцатилетней девочке на сносях бросить своего мужа? Это что, шутка?» – спросил он. Я фыркнула и застучала по клавишам. Стук моих пальцев разносился в темноте закрывшегося центра. Весь мой стол был заляпан следами от чашек с кофе, в пепельнице громоздились окурки. Я спасала человечество. И эту девочку тоже.

«Пусть она лучше убежит от него сейчас, чтобы не оказаться брошенной и одинокой!» – упорствовала я.

«Она скоро родит! И что, ей оставаться одной? Это такой новый путь не для средних умов?» – ехидно уточнил Faust.

«Если уже сейчас он устраивает ей скандалы и истерики, лучше его сразу выгнать вон».

«Мать, он устраивает ей скандалы, потому что она отказывается рожать в роддоме, как хочет он, и собирается рожать дома, прямо в ванну с хлористой водой. И ты считаешь, что она должна его выгнать?»

«Все мужики не стоят ни одной нашей слезинки! – Я исступленно затушила сигарету. С момента нашего неудавшегося обеда прошла неделя, за которую муж ни разу мне не позвонил. Я была просто в ярости и даже хуже. В отчаянии».

«Ксюх, что случилось? Я-то ведь тоже в какой-то степени мужик», – высветил мне экран.

Я поддерживала форум с темой «Как заставить мужа выполнить мою просьбу». Надо признать, что тема форума не была мне близка. Вот если бы девочка спросила, как сделать мужу очень больно, я писала бы ей рецепты до завтрашнего утра.

«И что с того? Ты считаешь, что мы, женщины, должны спускать вам ваши штучки с рук?» – агрессивно ответила я.

Начала бы я с совета «успей его бросить еще до того, как он бросил тебя». Брось его сразу, как только он признался тебе в любви.

«Вы, женщины, не знаю. А вот тебе пора начать спускать пар. Я тут посмотрел кое-куда. Вчера по теме „Что такое настоящий мужчина“ ты написала, цитирую: „Настоящий мужчина – дьявол, от которого надо успеть убежать, пока он не проник в тебя и не влил смертельного яду“. Брусничкина, люди могут подумать, что ваш центр начал пропаганду лесбиянства!» – продолжал «докапываться» Faust.

Я подумала, что еще я посоветовала бы девочке обязательно сказать ему, что в постели хуже его только старый импотент.

«Между прочим, лесбиянство возникло не на пустом месте. С мужчинами жить практически невозможно. И теперь, в условиях научного прогресса, когда уже есть доступная всем база доноров спермы, женщина вполне может обойтись…»

«Сама! Я понял, можешь не продолжать. Только имей в виду, что если ты и дальше будешь так же мешать личное и работу, то работу-то ты точно потеряешь. Я бы тебя уже уволил».

Faust как-то неожиданно отключился, и я осталась на форуме одна. Совершенно одна. Снова. Только теперь уже на форуме. Я с недоумением посмотрела на молчащий экран. Он что, обиделся? Тоже мне, фифа какая. И чего я такого уж сказала? Я перешла в другой раздел сайта. Там шло бурное обсуждение того, в каких вузах России можно получить действительно хорошее образование психолога. Но стоило мне только авторизоваться и написать «Привет всем!», как мне тут же ответили (причем со всех сторон):

«Брусничкина, отвали. Мы все уже поняли, какой мерзавец твой муж в частности и все мужики вообще. Дай людям поговорить».

«Да я просто хотела сказать про МГУ…»

«Хотела про МГУ, а скажешь наверняка про то, что так поступить мог только мерзавец. Не надо, ок?»

«Не хотите, не буду. Ничего вам больше не скажу», – обиделась я и отключила компьютер.

В комнате было тихо. Наш центр располагался на цокольном этаже жилого дома, находился в пяти троллейбусных остановках от Октябрьского Поля. Две комнаты, где проводились тренинги. Кухня, где хранили чай и документацию. Бухгалтерия, скрещенная с гостиной. Коридор, вечно завешанный одеждой посетителей и заставленный коврами и матами. Часть наших тренингов проводилась на матах и напоминала собой замедленную гимнастику. Телесно ориентированные методы в последнее время становились все более модными.

Я прошла на кухню и заварила чай. От кофе меня уже тошнило. Одним из преимуществ работы модератором было право иметь собственный ключ от офиса, что давало дополнительные возможности приема частных клиентов. А сейчас это спасало меня от необходимости по вечерам сидеть в пустой квартире, где я просто не могла находиться. Я присела у краешка барной стойки, посмотрела на мутную жидкость в стакане и поняла, что сейчас снова расплачусь. В который раз за эту неделю.

– Мне очень плохо! Что мне делать?! – снова я набрала Баськин номер, хотя и понимала, что ее я уже достала так, что скоро она пристрелит меня из дробовика.

– Ба, что еще случилось? Во-первых, успокойся и не рыдай. Я не понимаю ни слова из-за твоего этого воя. Ну, что такое? – деловито начала она. В первые дни Бася часами сидела со мной, выслушивая мои жалобы и воспоминания. Но сейчас она уже научилась сокращать сеансы до получаса. В среднем.

– Очень плохо. Хочется повеситься. Или утопиться. Или закрыться в квартире и умереть от голода.

– Это весь список или найдется еще вариант? – хмыкнула Баська.

– Тьма! – заверила я ее.

– Давай ограничимся краткой версией. Расскажи подробнее, как именно тебе плохо. Что именно чувствуешь в теле? – спросила она тоном лаборанта в генетической лаборатории. Сейчас меня разберут до последнего винтика, почистят, смажут спиртом, подмаслят и соберут обратно. Буду как новенькая. Сколько раз я сама задавала те же самые вопросы этим же тоном и даже не представляла, как это может быть противно.

– Мне хочется встать на подоконник и кричать на весь город. Кажется, что скоро лопнет голова. Я просто не представляю, как жить дальше.

– Без него? – подковырнула болячку Баська. Я остановила поток эмоций и задумалась.

– Да. Я хочу, чтобы, когда мое мертвое тело будут соскребать с асфальта, он стоял бы рядом и рвал на себе волосы, не в силах вернуть меня обратно.

– Ну, мать, сама догадаешься, или все мне придется разжевать и в рот положить? – удовлетворенно и радостно вопросила она.

– Ты о чем? Подожди, я тебе еще не рассказала, какой у меня образ моего страха и боли.

– И какой же? – иронично уточнила она.

– Это как комок в области сердца. И горла. Черный, склизкий, готовый меня поглотить.

– И что это за комок? – заинтересовалась подруга. – Что тебе хочется с ним сделать?

– Комок? О, он ужасный. Он причиняет мне такую боль! Очень страшную, такую больше ничто не сделает. Он словно пожирает меня изнутри.

– Это понятно, – согласилась Баська. – И что ты с ним можешь сделать, чтобы не чувствовать эту боль?

– О, я бы его разорвала! Я бы его утопила. А лучше я бы сбросила его с высокой горы и посмотрела, как он превратится в кляксу.

– Стоп, достаточно! – хлопнула Бася.

Кличку «Баська» она получила за то, что любого встречала громким хлопком и кричала: «Ба, какие люди!» От ее хлопка и этого самого «Ба!» люди дергались. Многие говорили, что чуть не начали заикаться. Вот и теперь от ее хлопка я дернулась всем телом. Надо бы тоже научиться так хлопать.

– И что скажешь? Подсознательный страх перед одиночеством? Паническая атака? Сублимация? Латентный конфликт мужского и женского? – перечисляла я варианты. Наверное, для врачей самое сложное – это лечить коллегу. Думаю, что и у нас это точно так же. Потому что самое интересное в том, что ни один врач практически никогда не сможет выставить себе верный диагноз. Также и психолог: никогда сам не допрет до своей проблемы.

– Замолчи, невыносимая. Что ты несешь? У тебя банальная обида, синдром «брошенной»! – огорошила меня она.

– Что-о? – возмутилась я. – Да с чего ты взяла?

– Да с того! Ты только почитай свои опусы на сайте! Или поговори с Машей, которую ты извела рассказами о том, как надо быть осторожнее с мужиками. И вообще! Смотри сама: ты рассказываешь о тяге к самоубийству, но не просто так, а чтобы на глазах у мужа, который обязательно будет рвать на себе волосы. Самоубийство – это идеальный сценарий ухода, возможность бросить того, кто бросил тебя. Отомстить. Показать, кого он потерял.

– Самоубийца никогда не учитывает, какая будет реальная реакция на его поступок, – недовольно пробормотала я. Как это ни противно, а Баська-то права.

– Идем дальше! Твой склизкий комок – невысказанная обида. Тебя бросили – и ты хочешь тоже этот комок бросить, разбить в лепешку. Тут, мать, дело не в любви. Ты хочешь мести. А? Что скажешь?

– Что тут сказать? Я, конечно, человек не злопамятный…

– Просто ты злая, и у тебя хорошая память, – усмехнулась Баська и принялась снова вправлять мне мозги. В принципе, я могла бы догадаться и сама. Конечно, после почти шестнадцати лет брака очень противно оказаться у разбитого корыта. Тем более что теперь Котик – это совсем не тот Котик, за которого я выходила замуж. Бедный студент МГУ, повернутый на науке. Теперь он – бизнесмен, спекулирующий землей, успешный человек. Что же получается? Такая красота – и достанется кому-то другому? А я теперь должна жить, осознавая, что меня бросили?! Я решительно затушила сигарету и снова набрала номер Баськи.

– Чего тебе? – устало вопрошала она.

– Знаешь, что я решила? – заинтриговала ее я.

– Знаю! – Она вздохнула, как доктор перед безнадежным пациентом.

– И что? – озадаченно спросила я.

– Ой, можно подумать, есть масса вариантов. Сто пудов, ты решила отомстить ей и вернуть его себе. Да?

– Ну, не совсем… – растерялась я от ее проницательности.

– Значит, угадала. Слушай, мать, но ведь ты же не ребенок и должна понимать, что ничего не выйдет.

– Почему-у? – расстроилась я. Еще за минуту до этого я все так здорово придумала. Я устраиваю операцию «Буря в пустыне», в результате которой свадьба накрывается медным тазом, Пуазониха спасается паническим бегством, а Яша на коленях вымаливает у меня прощение. Где-то перед этим я делаю суперуспешную карьеру психолога (об этом я всегда на всякий случай мечтаю), становлюсь самой известной женщиной Москвы, блистаю в высшем обществе и покоряю сердца самых неприступных мужчин России, примерно таких, как Григорий. И естественно, мой муж, как только понимает, какая женщина была им потеряна по собственной дури, тут же на всех парусах примчится ко мне за прощением и любовью. И вот тут, после того, как рыдающая Пуазониха растает в холодной утренней дымке, чтобы не возвращаться оттуда никогда, я холодно подам Котику руку для поцелуя и отвечу:

«Извини, дорогой. Но лучше нам остаться просто друзьями. Все-таки ты отец моей дочери и навсегда останешься мне родным человеком. Звони, если у тебя что-то случится…» – Дальше я удаляюсь вдаль в сопровождении самого крутого магната России (или политика, как вариант), который держит меня под руку с такой нежностью, словно я редкой красоты и ценности бриллиант.

– Значит, ты уже все придумала, как я понимаю? – выдернула меня из сладких снов Баська.

– Ага, – потупилась я.

– А вот скажи мне, зачем тебе на самом деле нужно его вернуть? Ну, кроме сладкого удовольствия послать его после этого? Есть что-то, для чего он тебе нужен? – Она отчетливо зевнула, поскольку время было уже явно не детское. Но выбора у нее не было: не так уж часто подруг бросают мужья. Я задумалась над ее вопросом. Конечно, прошла всего неделя, и еще трудно что-то говорить с уверенностью, но…

– Точно так, он действительно мне очень нужен, – призналась я, чуть успокоившись. Умение не врать хотя бы себе самой я всегда считала своим самым эксклюзивным достоинством. – Иначе я не знаю, как мне жить.

– Или другими словами, на что, – закончила за меня она.

– Ну а что тут такого? Он хоть и сказал, что будет мне помогать, но я-то знаю, что он мне больше не позвонит. Ты же понимаешь, я теперь не его проблема! У него теперь есть кого содержать, а я останусь как есть, с квартирой, в которой нет даже стиральной машины-автомата, с битой машиной и с зарплатой, близкой к прожиточному минимуму. Если бы ты знала, как я устала стирать руками, – вот теперь я плакала совершенно настоящими, неподдельными слезами.

– А знаешь, вот в этом вопросе я тебя очень хорошо понимаю, – неожиданно подключилась Баська.

Хотя чего удивляться. У нее-то, собственно, зарплата такая же, как и у меня. Тем более что она все-таки больше модератор, а я еще и консультирую, и веду тренинги. Впрочем, если так дальше пойдет, то, как пугал меня Faust, скоро меня лишат права практиковать.

– И самое обидное, я ведь прекрасно знаю, что для него вся эта любовь – простая блажь. Ему же в том году сорок стукнуло, так что наверняка потянуло на молоденькую: свежее тело, восхищенный взгляд.

– Слушай, а что ты о ней знаешь? – заинтересовалась Бася.

– К сожалению, почти ничего, кроме того, что она ярая поклонница Диора. Впрочем, может, просто мой олух подарил ей эти духи, вот она и льет их на себя. Понравиться старается.

– А на самом деле? Лилька ее видела? Только не говори, что ты еще не вытрясла из нее все самые мелкие детали.

– Как ты можешь подумать, что я стану использовать ребенка в таких корыстных целях! – возмутилась я. По правде говоря, если бы из Лильки можно было бы вытрясти еще что-то, я бы сделала это обязательно. Но она уже и так рассказала мне все, что знала, но знала она немного. Домой Котик новую пассию еще не водил, предпочитая самому не появляться по нескольку дней подряд. А из его телефонных разговоров стало понятным только то, что невеста папочки работает с ним на одной фирме, она с ним «закрутила» именно там. Служебный роман. Но кто она – секретарша с огромным декольте или уборщица, вечно крутящаяся перед глазами на полусогнутых (это все мои домыслы, sorry) – неизвестно. Только ее имя – Зоя. Зоя! Как собачья команда, право слово. «Фас!» «Фу!» «Зоя!».

– Ксюх! Брусничкина, ты перебираешь. Нормальное имя, – заступилась за разлучницу Бася.

– И ты, Брут!

– Я просто про имя. Мне, например, оно нравилось, я даже думала так дочь назвать.

– У тебя же сыновья! – удивилась я. Она запнулась на секунду.

– Ну, если бы она у меня была.

– Если бы да кабы. А мы имеем проблему – мне надо любой ценой вернуть себе мужа.

– Или хотя бы его кошелек, – хитро добавила подруга. Я разозлилась. Нет, я все понимаю, мы уже не дети, и я отдаю себе отчет, что вернуть я хочу прежде всего свой неожиданно рухнувший образ жизни. Но мне-то от этого не легче. Так что шути не шути, а я так и езжу на разбитой машине, без страховки, и в старых сапогах. Впереди зима, а моих доходов с трудом хватит на квартплату и овсянку. Интересно, на что я буду покупать бензин? Без машины мне придется добираться до центра около двух часов. Я и сама живу довольно далеко от метро, и центр тоже расположен так, что пешком и за три дня не дойти. Интересно, как я буду работать?

– Знаешь, дорогая, я сейчас тебе один простой вещь скажу, но только ты не обижайся, ладно? – встряла в мои излияния Баська.

– Может, в следующий раз? – насупилась я. Потому что если Баська просит меня не обижаться, значит, я точно имею шанс услышать нечто отвратительное.

– А еще лучше никогда, верно? Нет уж, скажу. Если ты не найдешь способа разводить своего мужа на деньги, тебе точно придется увольняться и искать такую работу, за которую тебе примутся платить.

– Нет! – Я вскрикнула как от резкой боли. – Только не это!

– И тебе уж лучше прямо сейчас начать думать, что ты будешь делать в этом случае!

– Этого не будет. Я его верну. Я ее уничтожу. Зоя, тоже мне! Ни за что! На войне как на войне. Я еще понимаю, что она разбила мою семью, но почему она должна разрушить дело всей моей жизни? – Я металась по офису, как загнанный зверь. На самом деле, если и есть у меня что-то, без чего я никак не готова остаться, так это моя работа. Как бы скептически ни относились люди в нашей стране к психологии, я же застывала в восхищении, когда передо мной, как перед аккуратным хакером, возникала трепещущая тайна жизни. Там, в спокойном течении рабочего дня, я могла быть и чудотворцем, и лекарем, и палачом. Вот уже несколько лет я мечтала о том, что напишу диссертацию и стану наконец кем-то значимым в своей области. И уже было сделано немало. Я собрала огромные материалы, я много думала над концепцией моей работы, я уже почти готова была ее начать… И что теперь? Ради куска хлеба мне бросить все и начать обивать пороги отделов кадров в поисках хлебного места? Ни за что!

– Моя дорогая, это все здорово, но ты должна понимать, что, даже если ты станешь доктором наук (что, согласись, не так просто), тебе все равно не заработать столько, сколько можно зарабатывать, продавая оптом кухонные комбайны или газировку. Или тупо работая на компьютере в каком-нибудь концерне, – «обрадовала» меня Баська.

– Нигде и никогда я не найду таких условий, как здесь, – всхлипнула я. – Я просто не могу так просто потерять все, чего добивалась столько лет. Мои тренинги, мои семинары, мой сайт!

– Тогда придумай, на что ты будешь жить.

– Это же так просто! Я должна сообразить, как расстроить эту дурацкую свадьбу. А потом я уж что-нибудь придумаю, как его снова вернуть себе. Все остальное неважно. Прямо сейчас надо сесть и подумать, как расстроить свадьбу. Черт, если бы я могла представить, что все зайдет так далеко, я бы уже давным-давно его заполучила. Я же знаю его как свои пять пальцев. Я знаю все, о чем он мечтает, что на него действует, что он любит. Мне просто надо собраться с мыслями и не допускать ошибок. У меня все получится.

– Уверена? – усомнилась Баська. Но отговаривать меня было бессмысленно. И не потому, что я была глуха к чужим словам. А только из-за того, что никакого другого выхода у меня не было. Если бы я смогла вернуть себе Яшу, то сразу все проблемы отступили бы в небытие. Во-первых, мне не пришлось бы увольняться с любимой работы, чтобы начинать погоню за куском хлеба. Во-вторых, я починила бы машину. В-третьих, и это тоже надо признать, мне слишком холодно и одиноко в пустой квартире, я хочу к нему, хочу засыпать, слушая его нервное, прерывистое дыхание. На самом деле я никак не готова быть «брошенной». Только не я!

Глава пятая, полная неожиданностей

Человек, как известно, предполагает, а уж располагает господь бог. Ничего не поделаешь, но мы действительно совершенно не представляем сегодня, что день грядущий нам готовит. Какие новые сюрпризы и нелепости. Что именно приведет нас в состояние шока завтра? Отчего мы придем в ужас послезавтра? Казалось бы, у человека нет проблем с фантазией, особенно в части придумывания всяческих кошмаров и страстей. Достаточно только почитать какую-нибудь газету, чтобы в этом убедиться. И все-таки, когда вопрос касается нас самих, мы опять-таки даже не в состоянии просчитать всю глубину замысла в нашем персональном фильме ужасов. И вот, стоит только решить, что все, хуже уже не будет, как жизнь с оптимистической улыбкой сообщает: будет-будет!

Разве есть на свете роль более отвратительная, более унизительная, чем роль Брошенной Женщины? Остаться без работы – нормально. Пройдет время, и наверняка найдется другая. Лишиться друга – тоже не смертельно, всякое в жизни бывает. Хотя и неприятно. Но вот оказаться совершенно не нужной человеку, которого любишь… это уже сверх всяких мер. И все мои идеи и планы относительно страшной мести простительны или, по крайней мере, понятны и близки любой из нас. Я, как ребенок, хотела заполучить луну, а если уж этого никак нельзя, то хотя бы ее разбить вдребезги. Чтобы от нее ничего, совершенно ничего не осталось. Если б только я смогла вообразить, какой неуправляемой реакцией станет моя жизнь из-за этого, я бы, наверное, согласилась сама держать кольца на свадьбе моего бывшего. Но поскольку будущее скрыто от нас плотной завесой, я строила планы и придумывала каверзы, надеясь совершить невозможное. Я пыталась помешать жениться мужчине, который нашел в себе силы это сделать. Который решился. Много ли современных мужчин на это идут? И почему моему благоверному не терпится снова опутать себя путами брака? Чем не по нраву ему свободная жизнь? Нет, я определенно должна была как-то помешать свершиться этому фатальному событию. К тому же ко всем прежним аргументам у меня прибавился еще один, но очень весомый. Мне пришло письмо, которого я никак не ожидала.

Дело в том, что периодически сообщество психотерапевтов проводит разнообразные корпоративные мероприятия. То семинары, посвященные вопросам семьи и брака, то круглые столы о причинах развода. Эдакие профессиональные междусобойчики по какой-нибудь интересной теме. Быть приглашенной на такое мероприятие – большая радость для психолога, если, конечно, он грезит о профессиональном признании. Это то же самое, что писать статьи в специализированные профессиональные журналы, читать предметы в разных вузах и вести научную деятельность. А уж если выступить на международной конференции – это действительно круто. Для профессиональных сообществ других стран наши психологи, как правило, представляются отстающими, как двоечники второгодники. Получить приглашение на какой-нибудь европейский симпозиум – практически несбыточная мечта профессионального психолога из России. Такой чести удостаиваются, как правило, кандидаты наук, не меньше. Мне, по крайней мере, ни разу ничего подобного не предлагали, а ведь подобный факт в резюме сразу же поднимает акции психолога в несколько раз. И вот, в тот самый момент, когда я уже начинала высчитывать деньги на бензин и в ужасе думать об очередном ежегодном техосмотре, на мой мейл пришло приглашение на конференцию в Болгарию. Каким ветром его ко мне занесло – черт его знает, однако никакой ошибки не было.

«В связи с интересом к вашим разработкам в области „человеческого фактора“ приглашаем вас выступить с докладом на Международной конференции, посвященной вопросам психологии личностного роста, которая будет проводиться в Болгарии, в Бургасе, с первого по пятое декабря этого года».

– Вот это да! – только и смогла вымолвить Баська, когда я переслала ей копию письма. Такого действительно никто не ждал. Это вам не платные тренинги повышения квалификации. Это вам – о-го-го!

– Прямо не знаю, что делать. Нужны бабки на перелет и гостиницу. Но это же просто круто! – радовалась я. До даты «Х» оставалось еще двадцать пять дней, я вполне успевала оформить визу, но деньги… деньги…

– Может, попросишь у мужа? – предложила Бася. – Слушай, а что это за разработки «в области чего-то там»? Ты никогда не говорила о них.

– Слушай, я даже не думала, что это может быть важно. Разместила на одном сайте статью про скрытые возможности человека, то-се. Даже самой странно! Ты же знаешь все эти статьи, кто их только не пишет. Но как же я попрошу у мужа денег, если он женится?

– Слушай, а может, эта конференция – простая разводка на бабки? С чего бы им интересоваться всяким российским шумом? Да и не читали они ничего, сто пудов. Название увидели, переписали, а теперь тебя выманивают. А что, у меня был такой случай, мне на яндекс пришло приглашение на фотосессию. На полном серьезе, по имени-отчеству звали к какому-то там Владу с замороченной фамилией, чтобы прорекламировать элитный шампунь.

– Интересно, – удивилась я. Зная Баську, я отчетливо понимала, что рекламируемый ею шампунь перестанут покупать даже те, кто всю жизнь им пользовался. Ее широкие плечи, огромная грудь женщины, выкормившей двух сыновей с хорошим аппетитом, бородавка на шее, наконец, – все это гарантировало сильный, но обратный желаемому эффект от рекламной кампании.

– Ничего интересного, обычное кидалово. Спам. Этот Влад – начинающий стилист и таким образом ищет себе клиентуру. В итоге нам предложили сделать профессиональное портфолио за полцены! Как будто оно мне зачем-то сдалось. А я тогда как раз получила зарплату, несовместимую с жизнью, да еще и приперлась на другой конец города. В общем, ты понимаешь, что я им там устроила…

– Догадываюсь, – улыбнулась я. – Значит, ты считаешь, что это может оказаться такой хитрой рекламой зимнего курорта в Болгарии?

– Почему нет? – пожала плечами Бася. – Но, с другой стороны, разве ты не заслужила право на некоторый отдых? Возьми да и разведи мужа на деньги. А потом вообще поезжай в Египет.

– Не-а, если уж я его разведу, то поеду в Бургас.

– А что, ты еще не составила план, как развалить его свадьбу? – поинтересовалась она. Я задумалась. Действительно, время текло, а у меня не было готово ничего, кроме неосознанного желания показать мужу «кузькину мать». Этого было явно недостаточно, поэтому я решила сесть и составить четкую инструкцию действий. Тем более что деньги были нужны прямо сейчас.

В первых строках своего плана я отразила задачу призвать в союзники единственного человека, который еще имеет доступ к монаршему телу Котика. Я говорю о Лильке, естественно. Так что, не откладывая в долгий ящик, я набрала ее номер.

– Доченька, как ты? – ласково подступилась я к ней. Деточку, на которую возложено столь много надежд, нервировать нельзя.

– Мам, я сейчас занята! – предсказуемо отреагировала она.

– Хорошо, – не стала лезть я на рожон. – А когда ты будешь свободна? Я перезвоню.

– Что? – поперхнулась от удивления детка. Видимо, занята она была в тот момент поглощением бутербродов. В крайнем случае, перекусом шоколадного батончика. Ну, не суть важно, что именно залетело ей не в то горло. Пока она откашливалась, я усиливала эффект насколько возможно.

– Мне очень нужно с тобой поговорить. Но я не хочу отвлекать тебя от дел. Так что лучше перенаберу тебя попозже. А еще лучше нам с тобой пересечься где-то. В городе, например? Ты не против?

– А где? И зачем? – осторожно поинтересовалась она.

– Ну, в каком-нибудь баре, где можно нормально поговорить и попить кофейку, – изображала демократию я. Пятнадцатилетней девчонке не хватит сил отказаться от похода в бар. На это и был весь мой расчет.

– Ма-ам, с тобой все в порядке? В бар? Ты уверена? Может, сходим в «Шоколадницу»? – внесла предложение дочь. Я была готова на «Шоколадницу», хотя не была уверена, что в ней можно заказать водку. Ну да ладно, надо чем-то жертвовать. Про водку – это я о себе. Надеюсь, вы не подумали, что я собиралась подпоить собственного ребенка. Нет, в последнее время водка была только для меня. Хотя, если бы она выпила, было бы проще ее уговаривать (чур меня, чур!).

– Ну, что ж. «Шоколадница» – тоже отличное место, – вздохнула я. Мы договорились встретиться на следующий день после школы. Я заехала за ней в колледж, хотя, если честно, крайне трудно назвать ездой то, что в последнее время автомобилистам приходится проделывать на дорогах столицы. Черепашьи бега, искусство перестраиваться из ряда в ряд на скорости ноль целых одна десятая доля километра в час. Или психотренинг по укреплению нервной системы. Я отстояла час на Кутузовском проспекте. Я потолкалась на Садовом кольце, я покричала матом в окно на Сретенке, где один очень упертый «Иж»-каблук упорно не хотел дать мне свернуть с абсолютно неподвижной улицы. Когда я подкатила к колледжу, часы неумолимо убежали вперед на сорок минут от назначенного срока.

– Лилечка, родная, извини. Ты давно ждешь? Я попала в пробку… – зачастила я, но она взмахнула рукой и скривилась:

– Ой, вот только не надо. Я совсем не удивилась. Я привыкла. Вот если бы ты приехала вовремя, было бы странно. Так что не переживай, я все равно подошла только минут пять назад…

– И ты туда же? – обиделась было я, но не тот был сейчас момент, чтобы надувать губы. В конце концов, еще немного, какие-то три жалких года, и Лилька вырастет. Тогда она все про меня поймет. Она сядет за руль, простоит свои первые несколько часов между Сухаревской и Рижской, опоздает везде, где только можно, и оценит свои сегодняшние выпады иначе. Я уверена.

– Поехали? – Она посмотрела на меня голодными глазами. Господи, как же она похожа на отца. Вот уж точно, не требуется никакой генетической экспертизы, чтобы убедиться в моей верности. По крайней мере, на тот момент. Да. Она даже на еду набрасывается совсем как он. И отмахивается от меня так же. Я поплелась в сторону ближайшей «Шоколадницы», которых теперь в изобилии по всему городу. Четыре колеса – это гораздо больше, чем две ноги. Но кто сказал, что первое должно быть быстрее второго. Наветы! Через час мы забурились в одну из кофеен, и я стала осторожно излагать свой план.

– Скажи, Лиля, ты действительно хочешь, чтобы твой папа женился на другой женщине?

– Что? С чего ты взяла? – удивилась она. – Я не очень-то хотела, чтобы он снова женился даже на тебе…

– Что-о? – вытаращилась я.

– Успокойся, я бы все же предпочла тебя, чем какую-то совершенно постороннюю тетку, – попыталась успокоить она меня. Но я только возбудилась.

– А что, она выглядит совсем как тетка? Ты что, ее видела?! И как она тебе? Стерва? Или строит из себя ангела? Она сексуальна?

– Стоп, стоп, стоп. Не все сразу. Я не видела ее лично, – нахмурилась доча. – Фотографию тоже, можешь даже не спрашивать. Остальное неважно. Все равно, даже если бы я ее не хотела, что я могу сделать? Что можешь сделать ты? Что?

– Да мало ли… Можно, чтобы я слегла с аппендицитом в день свадьбы. Не поедет же он в загс из больницы, где меня будут резать!

– Мам, у тебя уже вырезали аппендицит, – приперла меня к стенке она. Правда, половину слов я не разбирала из-за ее набитого блинчиком рта.

– Ну, мало ли. Если бы ты смогла узнать, когда будет свадьба, мы бы ее легко сорвали. Можно позвонить в милицию и сказать, что в том загсе подложена бомба. Чем не вариант? – тихо и вкрадчиво предложила я.

– Ага, а потом папа с новой женой будут носить тебе передачи в СИЗО! – зааплодировала она. Я задумалась. Конечно, криминальным талантом я не блещу, меня вмиг вычислят.

– Ну, тогда… тогда ты могла бы сказать, что беременна, и рыдать, чтобы он не женился. К примеру, у тебя токсикоз и тебе никак нельзя волноваться… – мечтала я.

– МАМА!!! – возмущенно рявкнула Лилька и бурно покраснела.

– Ой, прости, – опомнилась я. – Тебя я не должна впутывать.

– Да при чем тут это? Разве может беременность дочери помешать жениться отцу? И потом, он бы только сказал, что я вся в мать – сама не знаю, что творю. Зачем мне это надо? Мне еще жить да жить. Причем с ним и на его деньги. Так что ничего не выйдет.

– Н-да, – задумалась я, краем глаза высматривая в меню графу «Алкогольные напитки». Но на глаза попадались только какие-то клубничные десерты, краппе и прочая ересь. Может, спросить официанта?

– А что, если ты как-нибудь красиво признаешься ему в любви?

– Красиво признаваться в любви уже поздно, – развела руками я, вспомнив его отстраненный вид, с которым он смотрел в окно моей квартиры. – Вот если бы найти в его этой невесте какой-нибудь изъян. И почему ты о ней ничего не знаешь? Мы могли бы подорвать его влюбленность! Давай вспоминай что-нибудь еще. Что он о ней говорит или как он с ней говорит?

– Очень нежно! Даже не верится, что папа может так нежно говорить, – сообщила мне дочурка, чтобы, наверное, я сразу расстроилась.

– А еще? Она не хромает? У нее не дергается глаз? Может, когда она говорит по телефону, не хочет, чтобы он ее слышал? Она на самом деле – лазутчик его конкурентов! – Я радостно хлопнула в ладоши.

– Говорю тебе, я ее не видела. А насчет лазутчика – не знаю. Я же у них на работе не бываю и понятия не имею, чем и кто там с кем занимается, – съязвила дочь.

Я подумала, что напрасно я не бывала у Котика на работе, вот уж там-то я точно нашла бы всю необходимую информацию. Чем таким она его прельстила, чего нет у меня?

– Может, он считает ее юной и невинной? – предположила я. Дочка изумленно вылупилась на меня.

– Юной? Мам, ты о чем?

– Ну, мужчинам в сорок очень надо чувствовать, что они все еще лихие жеребчики! Вот они и пытаются заполучить малолетку.

– Мам, какая малолетка? Этой его Зое сорок один год! – выпалила она. Я онемела. Эта информация была слишком неподъемна для моей израненной психики.

– Как сорок один? Она что, старше его? И что тогда, позвольте спросить, его не устроило во мне? Я моложе его на шесть лет! Какая сволочь. Даже тут умудрился поступить как козел! Ему что, молодых девочек мало? Чего он на старуху-то кидается? У нее небось морщины уже есть! Даже на попе! – Меня несло, я не могла сдержать ни одной, даже самой дикой мысли.

– Мам, что ты кричишь, на нас люди смотрят, – зашипела дочка. Она протянула мне стакан и заставила выпить какую-то тягучую горькую гадость, которую продают под видом какао. Или даже шоколада.

– Ой, прости. Я даже не знаю, что я с ним сделаю. Так он на ней женится? На старой кошелке? Интересно, почему?

– Он говорит – она очень умная!

– А я что – значит, дура?

– При чем тут ты? Она прекрасно держится, умеет шикарно выглядеть. И одежду подбирает с каким-то невероятным вкусом. И еще – она настоящая личность, занимается сложным делом, ориентируется в каких-то там котировках, курсах. Он мне сам говорил.

– Что еще?! – рычала я.

– И она ему настоящая опора, она постоянно развивается, растет. Она сексуальная, сильная женщина, умеет постоять за себя. Никогда не станет из него тянуть деньги.

– Я хочу на нее посмотреть, – выдохнула я. – Так, значит, у него на работе сидит самое настоящее чудо?! Верно?!

– Мам, не надо, а? Держи себя в руках! – жалобно пискнула дочь.

– Я тут не могу найти денег на билет в Болгарию, чтобы выступить с докладом, а она у него – настоящая опора. Да если б он хотел видеть во мне личность, я давно бы была известным психологом. Это из-за него я так и не написала диссертацию. А ведь мне есть чего написать! Какая сволочь!

– Слушай, ну какая разница, сколько ей лет, если он все равно на ней женится? – примирительно спросила дочь.

– Ну, это мы еще посмотрим! – изобразила ярость я. На самом деле я тоже уже выдохлась и, устав сопротивляться зову природы, резким смелым жестом пролистала меню, нашла страницу с коктейлями и заказала себе «Кровавую Мери». Только без сока. Зачем мне полумеры?

– Знаешь, деточка, – принялась объяснять я после того, как на глазах у изумленной дочери опрокинула в себя стопку «стандарта», – ты еще поймешь меня. Потом. Поймешь, как это больно, когда мужчина оставляет тебя ради женщины, которая на семь лет старше тебя. А ты – ты даже не можешь поехать на конференцию твоей мечты!

– А почему бы тебе просто не занять у кого-нибудь денег? – уточнила она. Я, опрокинув еще одну стопку, из чистой вежливости поинтересовалась:

– Ничего, если я закурю?

– Ты только больше не пей, а то непонятно, на чем ты поедешь домой, – покачала головой дочка.

– Пить не буду, – поддалась я ее уговорам. – А насчет денег все просто. Если ко мне не вернется твой папа, то мне просто нечем будет их отдавать. Мне вообще просто не на что будет жить. То есть если прикинуть, то без машины и всяких посиделок с Баськой мне может хватить на овсянку и квартплату, но остальное – никак.

– Понятно, – соболезнующе кивнула Лиля и посмотрела вдаль долгим задумчивым взглядом. Совсем как ее отец. Надо же, когда-то ведь я очень его любила. Так любила, что согласилась родить ему этого ребенка, эту девочку, хотя к тому времени у нас не было ничего, кроме его красивых слов. Он умел произвести впечатление уже тогда. Эх, сколько же всего ему удалось продать, практически «втюхать», прежде всего за счет своего обаяния. Ах, ладно. Не хочу вспоминать, что он тогда делал ради меня, потому что неизбежно придется припомнить также, чем это все кончилось. Любовь – это не только красивые слова и ярко-красные букеты роз. Этого добра у меня было предостаточно. Я много лет прожила с мужчиной, которому совершенно не могла доверять. Вот просто интересно, а у этой Зои получится лучше? Какими способами она собирается держать его в стойле? Или ей это просто не надо, она нормально относится к мужской полигамии?

Я оказалась моногамна. Каюсь, несколько раз после того, как муж возвращался домой пьяным, сонным и перемазанным дешевой губной помадой, пыталась залечить свои раны с помощью чужих поцелуев. Но оказалось, что типовой формат отношений «секс для здоровья» никак мне не подходит. Мне противно думать о том, что именно и с кем вытворяет мой собственный муж, но вытворять все то же самое самой – увольте. Другое дело, если бы мне удалось влюбиться. Я бегала бы на свидания, смотрела бы на Котика влажными от мечты глазами и неумело прикрывала бы ладонями собственное счастье, к которому он бы не имел никакого отношения.

– Не надо обольщаться, – опускала меня на землю Бася. – В твоем возрасте, при твоем академическом образовании – разве можно влюбиться в нормального живого мужчину? Ты слишком много о них знаешь.

– Он слишком много знал, – смеялась я. – Паф-паф!

– Ты прекрасно знаешь, что они не умеют любить. Не смогут тебя ни от чего защитить. Не сумеют тебя понять, не станут считаться с твоими чувствами…

– Это все? – вздыхала я.

– К сожалению, в большинстве случаев не смогут тебя даже удовлетворить. Просто потому, что не ставят они себе такой задачи.

– У нас самообслуживание, – ухмыльнулась я. А теперь мне было интересно, неужели мой Яша с этой девкой ведет себя по-другому? Мне стало невыносимо жалко себя, такую одинокую, такую несчастную, без средств на конференцию и вообще без средств. И «Фобия» моя дорогая стоит с битым бампером, а у меня не хватает сил даже на то, чтобы как следует почистить салон от всяческого скопившегося там хлама. Действительно, почему я должна так страдать? Может, плюнуть на все и просто позвонить ему и попросить у него денег? На Лильку надежды никакой, она за два дня так ни разу и не появилась. Даже не позвонила. Еще бы, где ей понять мои проблемы. А Котик сейчас добрый, у него скоро свадьба. Молодожен! Тьфу! Нет, не могу звонить. Лучше вообще никуда не поеду. С голоду помру, а не позвоню!

Я сидела на собственной кухне, любовалась на красивые, но давно остановившиеся без батареек часы. Китайская стилизация под маленький комодик. Котик подарил мне эти часы на очередное Восьмое марта, не помню точно, на какое. Господи, пятнадцать раз он трогательно поздравлял меня с этим праздником и каждый раз дарил какие-то подарки. Всегда хорошие, запоминающиеся. С каждым годом все более дорогие подарки и все более объемные букеты. Всегда из ярко-красных роз. И чем больше были букеты, тем меньше они значили для меня. Котик просто предатель. Или нет? Или я просто чего-то не понимаю в современном мире? Может, я напрасно обольщалась, думая, что терпение и труд все перетрут. Наверное, я глупо заблуждалась, считая, что можно встретить старость с тем единственным человеком, которого полюбила в юности? Я оторвала взгляд от часов и посмотрела на чашку с кофе. Какой-то однообразный звук. Тьфу ты, это ж мой домашний телефон. Сколько раз я клялась, что перестану запихивать трубку под одеяло, оттуда звонок практически не слышен. Но это такое удовольствие – трепаться с подружкой, высунув из-под одеяла только кончик носа и периодически запихивая в рот орешки.

– Алло? – сняла трубку я.

– Ксеня? – раздался до боли знакомый голос.

– Яша? Привет, какими судьбами? – Я судорожно вкладывала в голос интонациии безразличия, добавляла оттенки вежливости, приправляла занятости и самодостаточности. Результат напоминал кукареканье.

– Просто хотел узнать, как у тебя дела. Как самочувствие? После аварии голова не болит? – Он демонстрировал такую заботу, что меня чуть было не стошнило. Захотелось ответить, что причиной моей головной боли был и остается только он, родимый. Лидер хит-парада.

– Аварии? Ах, да… Нет, спасибо. Все в порядке, – я заставила свои губы растянуться в улыбке. Человек через телефон не видит вашего лица, но может услышать, если вы говорите слова с улыбкой на устах. Вообще семьдесят процентов информации люди, как ни странно, воспринимают не вербально, то есть не через слова. Интонация, выражение лица, жесты, посадка, поворот головы. Эти информационные сигналы – основа общения, и их не так уж сложно научиться имитировать. Вот, например, если говорить с растянутыми в улыбку губами, создается впечатление открытости и добродушия.

– А как ты вообще? – пространно поинтересовался Котик. Интересно, ему что, любопытно послушать в деталях, как именно мне плохо?

– А ты? – Я вернула ему его дурацкий вопрос.

– Лиля сказала, что у тебя какие-то проблемы? – перешел наконец он к сути. Вот Лилька, мерзавка! Кто ее просил! Вся в отца, предательница. Разве это та помощь, которой я от нее ждала?

– Нет, все в порядке. То есть все будет в порядке. Не волнуйся.

– Уверена? – Он, кажется, не был рад такому ответу.

– А что? У тебя есть предложения? – ехидно уточнила я, еле сдержавшись, чтобы не ляпнуть «надеюсь, что не руки и сердца. В последнее время у тебя просто недержание руки и сердца».

– Ну, можно и так сказать, – витиевато согласился он. – Если только тебе это интересно. Только не отпирайся, я же понимаю, что тебе нужна моя помощь.

– Выкладывай, – перестала изображать я цацу небесную.

– Нам надо встретиться, – предложил он. – Где тебе удобно? У меня сейчас времени почти совсем нет, даже не знаю, смогу ли я выбраться в Крылатское.

– О, это ничего! – успокоила его я. В конце концов, не в том я положении, чтобы отвергать его помощь. И вообще мне надо, очень надо на конференцию. У меня даже есть почти готовый доклад по теме «Человеческий ресурс». Так что, раз уж муж предложил мне встретиться лично и обговорить все детали, я, естественно, соглашусь. И не просто соглашусь, а так, чтобы ему было максимально удобно. Что может быть удобнее, чем встреча на работе?

– Тогда где? – наивно поинтересовался он.

– Давай я заеду к тебе в офис? Я ведь буквально на минутку и никому не помешаю, – ласково опутывала я его. Я боялась, что он почувствует подставу и откажется встречаться на своей территории. А ведь меня так подмывало посмотреть, что за престарелое чудо он для себя подобрал.

– Отлично! – как всегда ничего не заметив, согласился он. Наверняка он думал только о том, что ему не придется никуда ради меня мотаться. Какой плюс! А то, что я там могу столкнуться с его новой пассией (а я, поверьте, сделаю для этого все возможное), об этом он, естественно, даже не помыслил!

Глава шестая, где у меня появляется шанс начать швыряться деньгами

В Москве теперь стало до странности много всего. Машин, светофоров, мусора на дорогах. Опять же, людей. Понятное дело, что лозунг «Москва не резиновая» еще наши бабушки произносили с таким же пафосным и выражающим крайнюю степень недовольства выражением лица. Им тогда тоже казалось, что от приезжих уже не продохнуть, не протолкнуться. А между тем сколько их тогда было – этих самых гостей столицы? Разве можно сравнить с тем, насколько «не резиновая» Москва сегодня? Никак! Однако же они – наши бабушки – были уверены в том, что уже почти настал конец света.

«Вот в наше время!..» – восклицали они, глядя, как на железнодорожные вокзалы каждое утро прибывают заполненные людьми и баулами пригородные электрички. Сейчас в душные и грязные объятия Москвы люди стекаются широкими реками каждые полчаса. Причем нашему городу приходится держать раскрытыми абсолютно все каналы для входа. Шоссе, автострады, аэропорты… Получается, что времена меняются, а Москва все равно остается «резиновой». Интересно, сколько «понаедет» к моменту, когда бабушками станем уже мы? Я, кстати, довольно хорошо представляю себя бабусей. При моем маленьком росте я буду смотреться очень даже неплохо, по крайней мере, трогательно. Аккуратненькая маленькая старушка. Груз тяжелых дней согнет меня в крючок, тело ссохнется от одиночества и бесплодных мыслей, волосы побелеют уже не от краски «Лонда Колор», а от седины. К сожалению, этот процесс уже начался. Если быть до конца честной, слово «начался» уже не подходит. Процесс зашел довольно далеко. Ну, так вот, я буду носить беретик, шейный платок и маленькую сумочку из дерматина. И мне станут уступать место в метро, потому что я буду вызывать у людей приступ томительной нежности и заботы. Может быть. Впрочем, до этих не слишком заманчивых времен еще далеко, а пока со мной тоже происходят интересные события в метро. Когда утром я зашла в этот храм скорости и точности, то поняла, что, сидя за рулем «Фобии», я окончательно утратила мастерство передвижения в подземке. Начать с того, что я не смогла четким рассчитанным движением высунуть из кошелька магнитную карту и молниеносно проскочить внутрь станции. А видимо, в восемь тридцать утра в московском метро по-другому нельзя, потому что в этот момент тут тоже есть свои, не менее огромные пробки. Но, в отличие от дороги, здесь ты никак не защищена от участников движения ни громко поющим радиоприемником, ни металлическим кузовом, за которым можно чувствовать себя как дома.

– Чего застряла, корова! – понеслось мне в затылок, народ напирал, вдавливая меня в турникет. Я копалась в сумке, пытаясь понять, куда же я запихнула только что купленный с большими трудозатратами билет. Люди были повсюду, я чувствовала себя крысой, которую толпа соплеменников уносит по трапу с тонущего корабля.

– Повстают тут всякие, а народ на работу опаздывает, – уже более спокойно дискутировал кто-то, а ему со знанием дела отвечали:

– Автомобилист прет небось. Зачумел в пробках стоять, так лезет.

– Ага, а куда лезть – не знает!

– Чмо! – Они говорили обо мне, словно меня тут и не было. Билет предательски потерялся в недрах сумки, я трясла ее, обливаясь потом. В былые дни я отошла бы в сторону, чтобы спокойно его отыскать, но тут – тут не было никакой стороны, в которую можно было бы отойти. Всюду только медленно текущие полноводные русла людской реки, где руки перемешались с туловищами, вжались в спины.

– Вот дура! Нет мозгов – сиди дома, – контрольным в голову добила меня какая-то бабуля, которая ловким автоматическим приемом перестроилась, обходя меня в повороте, и, не показывая поворот, пролезла в соседний турникет. Наконец-то билет нашелся, и я поимела счастье погрузиться в метро. Последний раз в такое время я в метро была несколько лет назад. У меня тогда врачи нашли какой-то полип, и мне надо было попасть из дома в больницу очень рано, чтобы успеть прооперироваться до двенадцати. Тогда я отметила про себя, что спускаться в метро становится все страшнее и что, если так дальше пойдет, Москва развалится на несколько самостоятельных городов и люди будут ездить из одного города в другой только по большим праздникам, в гости к дальним родственникам.

– Ты откуда?

– Из Беляева. А ты?

– А я со Щелковской!

– О, слыхал! Хорошее местечко, надо будет как-нибудь в отпуск выбраться к вам, погостить недельку! – примерно вот так я все себе представляла. И, надо сказать, все с тех пор стало гораздо хуже. Я поймала себя на мысли, что, как психолог, улавливаю в людях на перроне некоторую слаженность и единство, но никак не могу понять, в чем она заключается. Впрочем, у меня было время на анализ, в первые два поезда я так и не попала.

– Двери закрываются, – сказал голос машиниста раньше, чем я смогла даже увидеть их, и раньше, чем люди перестали заходить. Дальше несколько секунд двери давили несогласных, с переменным успехом побеждая друг друга. Сильнейшим удавалось раздвинуть сомкнутые двери голыми руками и пробраться внутрь. Слабейшие, взвизгивая, отлетали, но моментально бросались обратно в эпицентр толпы.

«О, да они все пытаются встать напротив двери!» – вдруг поняла я. Первая последовательность действий толпы стала ясна. Каждый опытный ездок метрополитена вставал четко напротив двери, даже если он не видел поезда и перрона. Это делалось уже интуитивно. Я же встала там, где была наиболее сплоченная кучка, завязанная в плотный узелок. И, надо сказать, не прогадала, так как уже к следующему поезду меня внесли вместе с потоком. Мне даже не пришлось особо перебирать ногами, я уже оказалась параллельно дверям, как вдруг заметила новую странность. Многие люди не спешили войти в вагон, хотя у них уже были все шансы на это.

«Тогда и я не пойду!» – решила я и выскочила из двери. Получив удар по плечу, я успела уклониться от удара чемоданом в челюсть и тоже вжалась в стенку поезда. Подумав, я решила, что один удар – это фигня, я легко отделалась. Зато я продолжу это занимательнейшее исследование. Мы дождались следующего поезда и смертоносным потоком влились в пустые недра вагона. Дальше начало происходить что-то невероятное. Вполне нормальные, дееспособные и даже умные, образованные с виду люди принялись с детским азартом играть в игру, которая в моем детстве, кажется, называлась «Кто остался, тот дурак». Едва пройдя в вагон, они всем телом мастерски бросались в сторону лавок. Я бы даже сказала, что они кидали себя вперед, преодолевая в броске несколько метров, а после с азартом плюхались на любое пустое место и лихорадочно оглядывались по сторонам. Как будто высматривая, дал ли уже команду «стоп» ведущий. И кто остался в дураках? Самое интересное, что мне при полном отсутствии практики не удалось занять даже махонького места, хотя я прошла в вагон одной из первых. Стоило мне только опустить взгляд на сиденье, как практически из-под меня уже выныривал кто-то из профессионалов, и раньше, чем я успевала что-либо сообразить, он уже не просто сидел на этом месте, но даже и читал уже сборник анекдотов!

– Вау! – не сдержала восхищения я. Вот это реакция, вот это напор, вот это вера в себя! Такого я никогда не видела. Люди, словно в ускоренной съемке, нападали на сиденья и теперь усмиряли сбившееся дыхание. И тут я, не в силах совладать с собой, принялась судорожно, истерически хохотать, вспоминая, как в детстве я вот так же кружилась вокруг стульев, а потом плюхалась на них или мимо, и как это было здорово и весело. И как, наверное, забавно играть в эту игру каждый день, будучи взрослым.

– Чего ржешь? – угрюмо спросил меня мужик непохмеленной наружности. – Чиполлину увидала?

– Почему? – еле слышно из-за смеха выдавила я из себя, но мужик не счел нужным пояснить свою аллегорию. Я смиренно повисла на железном поручне и покатила к мужу. Уже через пару станций я осознала со всей очевидностью, что этот конкурс на самую быструю попу – вовсе не роскошь, а техника элементарной безопасности. Примерно к «Пионерской» меня утрамбовали, как листик салата в вакуумной упаковке. Я ехала до Кольцевой и до самого конца думала, что теперь уж точно подцеплю все вирусные и венерические болезни, известные и неизвестные в природе. Потому что такого тесного физического контакта у меня не случалось даже при интимной близости с супругом. Кроме того, у меня были определенные сомнения в моей способности просверлить себе коридор и выбраться из вагона на нужной мне станции. Ближе к концу я зареклась когда-либо еще жаловаться на пробки и испытала на себе яростную атаку, густо замешенную на приступе клаустрофобии. Поэтому, когда все тот же самый мощный поток подхватил меня и вынес из вагона на запруженный перрон станции «Киевская», я принялась рыдать.

«Прости меня, отец небесный, за все прегрешения мои, только не посылай мне больше карающего метро твоего во все дни!» – почему-то звучало у меня в голове. Всхлипывая, отталкивая от себя людей и шарахаясь от чьих-то жадно ищущих опоры рук, я выбралась наверх, к бушующему балагану Киевского вокзала. Мне надо было добраться до «Фрунзенской», а я сломалась и не прошла даже половины пути. Две пересадки, два или даже три эскалатора, несколько конкурсов «А ну-ка попади в вагон» – все это окончательно подорвало мою и без того на ладан дышащую психику, поэтому я сочла за лучшее стоять под пасмурным небом и вдыхать в легкие пропитанный смогом воздух.

– Пробочки, родимые, – нежно улыбнулась я, глядя на плотно сгрудившиеся на Большой Дорогомиловской машины.

– Надо куда-то ехать? Такси? – выскочил из-под земли всегда одинаковый представитель кавказских народов на одной и той же во все времена «пятерке» вишневого цвета.

– Да! – с облегчением выдохнула я. И пусть я истратила на этот бессмысленный вояж все оставшиеся у меня деньги. И пусть мне прожужжали все уши про то, как мне будет хорошо, если я выйду замуж за брата жены водителя (особенно мне будет хорошо, когда львиная часть родственников моего потенциального мужа переберется ко мне в квартиру). Зато всю дорогу я с наслаждением курила его «Золотую Яву», слушала о том, какая я «красывый дженщин», и понимала, что если вдруг очень сильно захочу замуж, то этот вопрос можно будет решить буквально в пять минут. Это радовало.

– Господи, Ксенька, ты откуда такая вылезла? Из преисподней? – поинтересовался Котик, спускаясь ко мне по лестнице своего евроотремонтированного офиса.

– Твой охранник меня не пускает! Говорит, что не заказан пропуск! – разнервничалась я, поскольку ждать явления Котика охране мне пришлось добрых пятнадцать минут.

– Ну, не надо так нервничать. Тебе надо успокоиться, береги здоровье, – принялся нравоучительно он вещать. О, как же меня всегда бесила его склонность к высокопарным банальностям, псевдоумным рассуждениям о том, в чем он ничего не понимает. И еще меня постоянно раздражало то, что он очень рано вставал. В шесть, максимум в шесть тридцать. И тут же поднимал меня, чтобы я изволила подать ему завтрак.

– Кто рано встает, тот всех достает! – иронизировала Баська, а я зверела оттого, что, во сколько бы я ни легла и во сколько бы мне ни надо было на работу, меня растрясали в шесть ноль-ноль и вели на кухню, как рабыню Изауру. И хоть бы у него, Котика, случалось иногда обострение утренней сексуальности – так нет. Он меня жаждал исключительно в кулинарно-бытовом смысле.

– Я не нервничаю! Я ехала к тебе на метро! Чтобы не опоздать! Вот скажи, давно ли ты был в московском метро? Особенно в час пик?! Особенно в утренний час пик?! – Я была готова забыть все то, зачем ехала к нему, забыть про Болгарию и наброситься на него. Мысль, что Котик никоим образом не причастен к моим утренним бедствиям, даже не стучалась ко мне в голову.

– И чего тебя туда понесло? Нет денег на бензин? – поинтересовался он.

– А откуда у меня деньги? – моментально подхватила я. О том, сколько я отдала джигиту на вишневой «пятерке», чтоб только больше не видеть метро, я предусмотрительно и благоразумно промолчала.

– Все ясно! – кивнул он, подавая мне чай, заваренный водой из белоснежного кулера. Интересно, почему у меня дома ничего не может дольше недели хранить белоснежность, а его офис так и сияет снежной чистотой уже который год? – Садись, пей и рассказывай.

– Понимаешь, Котик, у меня такие перемены! Мне предлагают читать курс лекций в Болгарии, в тамошнем университете, но только на английском языке. А ты знаешь, как я комплексую из-за нехватки лексики. И потом, мне нужны деньги на билет и на первое время, чтобы освоиться, найти жилье…

– Ты что, собираешься уехать в Болгарию? – потрясенно вылупился на меня муж. Я растерялась. Еще пять минут назад я была уверена, что просто попрошу у него денег на поездку – и все! Какая Болгария, какой университет? Куда и, главное, почему меня понесло – неизвестно. Я смотрела на него и судорожно думала, как бы половчее выпутаться из дурацкой ситуации. Понятное дело, что приглашение преподавать – это круто и что если я хотела выпендриться, то я это сделала. Но вот только мой Яша слишком хорошо знает меня, чтобы поверить.

– Дай мне посмотреть приглашение. А то знаю я тебя, завезут на какую-нибудь ферму, отберут паспорт и заставят коров доить бесплатно. А мне тебя потом вызволяй!

– Приглашение? Ну, вот, пожалуйста. – Я протянула ему письмо из Бургаса. Конечно, это не то, но все-таки и я не совсем соврала…

– Это что? Конференция?

– Ага. Для начала. А остальное мы будем смотреть на месте. Ну, ты понимаешь, что такие дела не решаются без личной встречи.

– Интересно, и почему ты должна ехать за свой счет? – ударил он в самое больное место. Конечно, откуда ему знать, что даже за свой счет приехать и выступить на таком сборище профессионалов – большая удача.

– Потому что так нужно. Какое тебе дело? Ты все равно ничего в этом не понимаешь, – отмахнулась я, жалея, что не попросила денег просто на фитнес-клуб. А что, мог бы и дать, если есть лишние. Он парень не жадный. И я ему не чужой человек. А еще лучше – попросить на лечение. Это он точно уважает. Правда, он оплатил мне хорошую страховку… но можно сказать, что именно это в нее и не входит. Какая досада!

– Я все прекрасно понимаю. Ты как ребенок! – Он завел свою любимую пластинку. Сел на любимого конька. – Совершенно не понимаешь, в чем разница между работой и дурью. Ты маешься дурью! Хоть пойми, что если это деловая командировка, то они должны оплачивать твои издержки.

– Но психологи в России не очень востребованы, разве я в этом виновата? – Я инстинктивно оправдывалась, уже жалея, что вообще завела этот разговор.

– Да это вообще не профессия, – возмущенно раздувал он щеки. – У тебя же вообще нет профессии. Вот скажи, чем ты собираешься жить? На что, вернее? На эти триста долларов зарплаты? На милостыню от этих твоих так называемых клиентов? Когда ты наконец повзрослеешь и поймешь – надо думать о завтрашнем дне?

– О, как я часто все это слышала. Мы не для того разошлись, чтобы ты мне снова компостировал мозги своей чушью! – возмутилась я. – Я люблю свою работу. Другой у меня все равно нет. Ты меня бросил!

– Мы просто разошлись, – замахал руками он. – Это не могло продолжаться вечно. Ты сидела на моей шее, занималась какой-то дурной, да и просто опасной хренью, а я должен был все это оплачивать. Твои бессонницы, твои дурацкие статистические подсчеты. А одни эти опросы, которыми ты всех достала, включая мою маму?

– Ой, вот только не надо твою маму приплетать сюда! – вошла я в раж. – Это ей-то я взрывала мозги? Да она сама кому хочешь взорвет мозги! Ксюшенька, ты не забыла перед уходом выключить свет? Везде проверила? А воду выключила? Точно? Ты точно помнишь? И газ перекрыла? А дверь закрыла на верхний замок? А окна все закрыла? А форточку? Форточку не оставила? Лилечку тепло одела? Чем ты ее кормишь? Надо кормить только парными котлетками! Это ты не называешь взрыванием мозга, Котик?

– Ксения… – Яша устало опал уже вполне заметным животом на стол. – Может, не надо опять? Я не виноват, что моя мама так волнуется за все на свете. И какое это имеет сейчас значение?

– Ты прав, – фыркнула я, пытаясь сдуть прядь волос со лба. – Имеет значение моя поездка в Болгарию. Ты дашь мне на нее денег?

– Нет, – после тяжелой паузы ответил он. Я раскрыла рот. И зачем он тогда меня звал? Чтобы сказать «нет»?

– Почему?

– Ксеня, я за тебя волнуюсь. Ты не способна просчитать свою жизнь и на два шага вперед. Ты живешь только сегодняшним днем и ничего не хочешь понимать. Давать тебе деньги – все равно что давать их первокласснику. Все равно потратишь на жвачку и мороженое.

– И к чему ты клонишь? – нахмурилась я. Котик хоть и говорил вроде бы свои мысли, но выражался какими-то не своими словами.

– А к тому, что тебе надо образумиться и устроиться на нормальную работу. Такую, где бы ты делала то, что умеешь, а тебе за это платили бы стабильные и хорошие деньги.

– Отлично! – всплеснула руками я. – И где это чудотворное место? В школе? В детском садике, в кабинете штатного психолога за три копейки? Ты хоть понимаешь, что я места лучше, чем мое, не найду?!

– А я и не говорю, что это должно быть место психолога, – наконец он соизволил прояснить все. – Ты прекрасно знаешь компьютер – можно работать секретарем! И даже операционистом. У тебя, конечно, нет соответствующего образования. Но тут я как раз подумал…

– О чем? – спросила я, склонив голову набок.

– Ну, ты могла бы работать у меня. Как раз у нас в одном из отделов не хватает сотрудника. И я смог бы за тобой приглядывать, мне так было бы спокойней. А то я уже понял, что сама ты таких дел наваляешь, что мне потом всю жизнь расхлебывать.

– И давно сия чудесная мысль пришла тебе в голову? – тихо спросила я. Собственно, я могла бы и не удивляться. Тупая мужская логика не давала ему понять, как это дико – предлагать место в фирме, где работает и он сам, и его новая жена.

– Ну, не так давно, – заюлил он.

– А твоей Зое как она, понравилась? – повысила я тон. Яша поднял на меня взгляд и в ярости бросил на стол ручку, которую крутил между пальцами.

– А что такое? Или ты считаешь, что сможешь прожить сама?

– Почему нет? – хмыкнула я.

– А, нет, ты не это решила. Ты думала, что я так и буду просто давать тебе деньги, которые ты будешь просто спускать на всякую ерунду. Так вот, нет. Этого от меня не дождешься. Хочешь помощи – вот она. Иди работай. Здесь к тебе не будут относиться как к чужой, не выгонят, не обдерут. И ты тут бед не натворишь…

– То есть ты считаешь, что если мне не создать вот такие «лояльные» условия, то я не смогу работать даже секретарем? Хорошего же ты обо мне мнения! То есть сама по себе я даже печатать и отвечать на звонки не смогу. Да? – Я стукнула кулаком по столу. – Отвечай!

– А что ты думала, сможешь? Да я, пока с тобой жил, извелся! Никогда не знаешь, какая очередная фантазия к тебе придет.

– А Зоя – это другое? Она умная, сильна, богатая, да?

– Это не твое дело, – неожиданно покраснел он. – Ее не тронь. Она тебе не чета.

– Ах вот как! – поразилась я. – Значит, не чета? Значит, она личность, она хорошая, она сможет работать, а я нет? Интересно, а как она относится к тому, что я буду тут маячить? Я бы на ее месте сильно возражала.

– В том-то и дело, что она все знает и она не против.

– Господи, какое милосердие! Я потрясена. Скажи, а мне стоит пойти и поклониться ей в ножки, что она НЕ ВОЗРАЖАЕТ, чтобы после того, как увела у меня мужа, позволить мне стать посмешищем всего офиса?

– Что ты несешь! – гаркнул Яков. – Она совершенно не такая. И она в самом деле желает тебе добра! Вот увидишь, ты ошибаешься на ее счет. И никто меня не уводил, ты сама во всем виновата!

– Конечно! – Я демонстративно кивнула. – Только дай мне хоть на нее посмотреть, что это за царица небесная. Может, я тоже влюблюсь? Я тут подумываю о лесбиянстве…

– Прекрати! – рявкнул он, пытаясь ухватить меня за запястье, но – чудак – разве ж так хватают! Я выскользнула из его кабинета и понеслась по коридору, крича:

– Зоя! Зоечка! Отзовись, душечка, нам надо поговорить!

– Что ты делаешь?! – сдавленно захрипел супруг, но было уже поздно. Из-за красивой стеклянной двери вышла высокая стройная женщина с хищным, но очень ярким лицом.

– Вы меня, кажется, ищете. Прошу в мой кабинет. Думаю, что нет смысла провоцировать сплетни.

– Ай, какая предусмотрительность! – Я выпалила сквозь сбитое дыхание. – Давайте уж их попровоцируем. Мне лично – без разницы.

– Как вам будет угодно! – ледяным тоном сказала она и с наглой рожей уставилась на меня. Я почувствовала легкий испуг. Если и сравнивать ее с кем-то, то только с прекрасной, хорошо дрессированной самкой удава. Надо признать, что было в ней что-то завораживающее. Если бы не стечение обстоятельств, я бы, наверное, и сама могла влюбиться в эту завораживающую плавность линий, в черный блеск глаз, за которыми, наверное, могут таиться самые необузданные и невероятные мысли… Я очнулась, напомнила себе, что эта точеная холеная красотка и есть та самая Зоя (неужели ей сорок?! Кошмар!).

– Значит, дорогуша, вы не против, чтобы мы тут все втроем работали?

– Не против, – нежно улыбнулась она, а мне показалось, что у нее есть клыки, как у вампирши.

– То есть он главный – сверху, потом вы, а снизу я. Такой секс втроем, да?

– Примерно, – улыбнулась она, ни чуточки не смутившись.

– А с чего вы решили, что мне это надо? – на всякий случай уточнила я.

– А вы не знаете?

– Уж будьте любезны, просветите убогую!

– Чтобы вы не пропали с голоду. Вы же совсем не умеете зарабатывать, как я поняла. – Она сощурилась, а я почувствовала, как волна возмущения накрывает меня с головой. Возможно, кто-то скажет, что месть – это холодное блюдо и все такое. Но практическая психология учит нас тому, как вредно сдерживать в себе эмоции. Особенно если они норовят перелиться через край. Так что я не стала их сдерживать, а, напротив, отключила разум и начала визжать. И, как водится, с налету вцепилась ей в волосы и стала вырывать их из ее умной и красивой головы. Так просто, чтоб жизнь медом не казалась.

– Что ты делаешь?! Ксеня! Перестань! – оторопело прыгал вокруг нас мой благоверный, не зная, с какого боку подступиться.

– Я никому и никогда не позволю себя унижать! – рявкнула вдруг эта самая Зоя, и тут произошло то, чего я никак не ожидала и, уж конечно, к чему я совершенно не была готова. Будущая опора моего супруга резким движением вырвала руки из моих цепких ладоней, размахнулась и изо всей силы (которая оказалась прямо-таки мужской) врезала мне прямо по лицу. Кажется, прямо в левый глаз.

– Ай, – неромантично вскрикнула я, отлетая назад и ударяясь головой о стену.

– Извини, Яков, но этого я просто не могла допустить, – сочла нужным объясниться она. После чего, провожаемая потрясенными взглядами коллег-сослуживцев, отчалила в свою цитадель комфорта и неги – в свой кабинет.

– Ксеня, как ты? – Котик вынул меня из-под стола, за который я скатилась в результате нокдауна. У меня не хватило сил, чтобы сопротивляться, когда он вел меня к себе, причитая и приговаривая. Щека и скула противно засаднили, а из носа, кажется, пошла та самая пресловутая струйка крови.

– И ты не боишься на ней жениться? – с удивлением спросила я.

Яша промолчал. И я вдруг подумала, что он, может быть, теперь уже больше боится на ней НЕ жениться.

– Как все запущено!

– А ты что творишь? Ты сама виновата! – запоздало высказался он, но сразу сник.

– Ну, конечно… Ладно, я уезжаю.

– Стой, – засуетился он. – Я дам тебе денег.

– Что? – застыла я. – Теперь ты решил дать мне денег?

– Ну, съезди уж в эту свою Болгарию, развлекись, приди в себя, – затараторил он, вытаскивая купюры из кошелька. Я сжала зубы. Вся дикость произошедшего вдруг пронеслась у меня перед глазами. И не только, что произошло здесь и сейчас. А раньше, много раньше.

– Слушай, ты ведь всерьез считаешь, что я бесполезная бездарность, не способная ни на что…

– Ну, почему…

– Считаешь, – удовлетворенно кивнула я. – Знаешь, не надо мне твоих денег. И тебя мне не надо.

– Ну, прекрати, – подошел он ко мне вплотную. – Не надо.

– Давно надо, – я сморщилась и попыталась отойти, но он держал меня и совал мне в карман деньги. И так мне все вдруг опостылело, что я выхватила эти деньги из своего кармана и подкинула их вверх. Деньги кружили по комнате, опадая, как осенняя листва, а я смотрела на это и улыбалась.

– Ты еще пожалеешь! – как-то смешно и жалко прикрикнул он.

– Обязательно! – кивнула я.

– И не думай, что после сегодняшнего дня между нами еще есть какие-то отношения. Не приходи и не рассказывай, что тебе нечего есть или не на что купить бензин!

Я уходила по коридору, а он в запале кричал мне вслед, тоже не в силах взять себя в руки и остановиться.

– Я поняла! – крикнула я ему в ответ.

– Ты все врешь! – воскликнул он.

Я захлопнула дверь, точно зная две вещи. Первое, что я сто пудов пожалею об этой безобразной сцене, и прямо уже сегодня вечером. А второе – что я никогда, никогда больше не переступлю его порог и не наберу его номер.

Часть вторая Полностью пуст

Глава первая, полная предновогоднего ажиотажа

Как же грустно, господи, когда Новый год все ближе, ближе, ближе… а проза жизни вынуждает признать, что Дед Мороз в этот раз не просто оставит меня без подарка, а вообще просандалит мимо моего дома, даже не притормаживая. Моя квартира в этом году как станция Есино в бессмертном произведении Венечки Ерофеева. Во всех остальных станциях останавливается фаталистический поезд Москва – Петушки, а в Есине – ни хрена! И ведь не потому, что в Есине живут плохие люди. А просто так! Просто нам – жителям Есина – не повезло. Если подводить краткие итоги года, то что я имею в активе? Дано: до нового года осталось всего три недели, а изменений в моем благосостоянии категорически не предвидится. Даже не так. Не дай бог, что-то в моем благосостоянии поменяется, ибо изменения мне светят только отрицательные. Есть у докторов такой забавный термин – состояние больного стабильно-тяжелое. Так вот, это как раз про меня. Хорошо бы обойтись без рецидивов. Чего уж там мечтать об улучшении!

Начать с того, что, как я ни мечтала попасть в Болгарию на свой профессионально значимый семинар, пришлось сидеть дома и зализывать раны. Причем в прямом смысле этого слова. После безобразной сцены, которую то ли я устроила Зое – новой девушке моего мужа, то ли она устроила мне… В общем, устроили мы друг другу. После того злополучного дня на моем нежном личике стойко и непреодолимо расползся красноречивый синяк.

– Господи, меня никогда в жизни никто не тронул и пальцем! – стонала я, глядя, как из зеркала на меня смотрит типичная российская жена забулдыги – побитая, вся в слезах и с красным носом.

– А нос-то у тебя почему красный? – удивилась Баська.

– Потому что он полон соплей! – доходчиво пояснила я, закапывая себе в тридцать третий раз за последний час «Називин».

– То есть ты еще вдогонку и заболела? – посочувствовала подруга. На что я разревелась и принялась объяснять ей, что простуда есть следствие внутренней перегруженности системы, которая уже не в состоянии выносить стресс в таком количестве, отчего стремится уложить непослушный организм в постель.

– Защитная реакция, понимаешь?

– Понимаю, – кивнула Баська и поинтересовалась: – Что, теперь и на работу ходить не будешь?

– Нет, не буду, – всхлипнула я. Одно дело – приползти на работу больной, пусть даже тяжело. Даже смертельно. Все бы поили меня чаем, жалели, предлагали малиновое варенье… А как прийти на работу с синяком? Замазывать его? Надеть темные очки? В начале декабря, посреди тумана, серого неба и всеобщей слякоти я бы смотрелась просто идеально – прямой кандидат в клиенты к нашим коллегам психиатрам.

– Значит, придется работать за тебя, – расстроилась Баська. В нашем Центре развития личности все держится на сайте, большом интерактивном портале, на который со всех уголков земли стекаются разнообразные юзеры – кто из сочувствующих и интересующихся, кто из профессионалов. А кто и из жаждущих помощи – таких мы по крупицам отлавливаем и затаскиваем терапевтироваться к нам в центр. Если они, конечно, живут в Москве. Поэтому обслуживание сайта – ключевая работа, вокруг которой выстраивается вообще все. На сайте мы публикуем программы мероприятий и время их проведения. На сайте рекламируем новые методики, размещаем статьи, ведем бурную переписку. И создаем информационное поле для общения простых посетителей, которым на наш центр так же наплевать, как и на развитие личности. В общем, от модераторов зависит если не все, то очень многое, по крайней мере. И вот один из двух психологов, способных адекватно обращаться с компьютером, запирается дома с фингалом под правым глазом и отказывается контактировать с белым светом. Разве могло бы это обрадовать Баську? Конечно же нет, тем более оказалось, что я обладательница очень нежной и чувствительной кожи, с которой кровоподтек сползает крайне медленно. Он, можно сказать, и налился-то соком только к третьему дню после драки. А через неделю он приобрел стойкий желтоватый оттенок и вообще перестал проходить. Поэтому, как вы понимаете, вместо того чтобы бегать по посольствам в поисках болгарской визы и по друзьям в поисках денег, я проживала последнее, обливаясь горючими слезами. И, кстати, потребляя в рекордных количествах макароны с сыром и имеющиеся в доме вина.

Мой бар преимущественно состоял из недопитого крепленого красного портвейна и водки. Именно такие были у меня вкусы в период нашей «временно раздельной» жизни с Котиком, так что теперь я допивала то, что осталось, а чего не оставалось, я докупала. А поскольку экономика должна быть экономной, я, естественно, докупала водку. Ибо нет напитка лучшего по сочетанию «цена– качество – терапевтический эффект». Нет, не подумайте, что я злоупотребляла! Я же нормальная, адекватная женщина, понимающая все «за» и «против» алкоголизма. И даже больше, я же психолог – стало быть, я очень хорошо ориентируюсь в причинах и внутренних командах подсознания, которые приводят человека к краю пропасти. Просто… мне надо было как-то расслабиться. А как еще может расслабиться одинокая, безмужняя и безденежная женщина, оставшаяся наедине с синяком под правым глазом? Я просто следовала своим инстинктам, вот и все. Я сидела дома, изредка выбираясь в палатку, скрываясь под покровом ночи, а потом, когда возвращалась, я садилась за болгарский доклад. И не потому, что я хотела как-то успеть на конференцию. Нет, мимо конференции я пролетела, как фанера над Парижем.

«Никогда нельзя молчать, когда есть что сказать!» – так я считала всегда, поэтому я написала доклад так, просто для того, чтобы понять, каким могло бы быть мое выступление в Бургасе. Я подумала, что можно потом будет разбить этот доклад на серию статей и тиснуть их на сайт. А если повезет, то и в какой-нибудь малотиражный психологический журнал, из тех, где всегда не хватает авторов. Так и лежал мой доклад дома, прижатый книжками «Психология личностного роста» и «Путь дурака» к моему заваленному окурками и огрызками столу. Остальная макулатура по теме валялась на диване. И вот к тому времени, как я закончила доклад, в моей жизни начались перемены. Во-первых, настало начало декабря, а стало быть, мой бывший муж сходил-таки еще раз под венец со своей боевой единицей.

– Мам, она каратистка! Первый дан или черный пояс – что-то в этом духе! – обрадовала меня доченька. Каюсь, я была не очень трезва в тот день, когда она мне позвонила. Впрочем, как и в любой другой день.

– Подсыпь ей стрихнину в чай. Это точно поможет! – посоветовала я дочери, помахивая бокалом с водкой, апельсиновым соком и льдом. Это был день эстета в моем внутреннем календаре. И водки было не так много, чтобы пить ее без сока.

– Мама! – вскричала она и бросила трубку. Именно вскричала. А я вспомнила нашу последнюю (и единственную) встречу с Зоей и почувствовала озноб. Что ж, получается, я еще легко отделалась. В общем, в назначенный день дочь кратко сообщила мне подробности свадьбы (ресторан на двести персон, торжественный прыжок с парашютами, венчание в Елоховской церкви, сволочи!) и пообещала не забывать меня и как-нибудь нагрянуть. После этого звонки с той стороны полностью прекратились. Я не возражала. Во-первых, у деточки уже своя жизнь, ей надо налаживать отношения с мачехой, выгораживая для себя внутреннее и материальное пространство. Зная Яшу, смею предположить, что едва он надел на палец этому биологическому оружию кольцо, он тут же передал в ее красивые ручки и свою жизнь, и свои финансы. Что не может не создать Лильке проблем. Следующей проблемой был синяк, и к началу декабря он тоже, слава богу, покинул меня навсегда. От этой утраты я оправилась гораздо быстрее.

– И что это было за ОРВИ, на две недели без права переписки? – настороженно осмотрела меня Баська, стоило мне только появиться на работе.

– А что такое? – Я виновато отвела глазки. Прямо кожей чувствовала, что мой суперсильный орбит до конца не помог и запах водки еще просачивается прямо через кожу.

– А то! Ты, кажется, поправилась?

– Это от макарон, – честно призналась я. – Все равно у меня больше ничего не было.

– Нормально! И чего ж ты не позвонила? – вытаращилась Баська. – Я бы тебе килек в томате привезла. Лучший закусон!

– Но я…

– Только не надо вешать лапшу на уши. Ты не столько поправилась, сколько опухла. Рассказывай! Что пропивала?

– Жизнь свою никчемную, бесполезную. – Я жалобно всхлипнула и принялась рассказывать. Согласитесь, одно дело – ходить с синяком, а другое дело – о нем же рассказывать. Я жестикулировала, показывала в лицах, как стояла я, как эта Зоя подлетела ко мне из-за спины и, не представляясь, вцепилась мне в волосы… – А потом – раз, и замахивается кулаком! Я только и успела увидеть яркий свет, после чего сразу упала на пол и потеряла сознание. Да, она же мастер спорта по многоборью. Не удивлюсь, если она окажется тайным киллером правительства.

– Эка тебя, мать, заклинило, – хмыкнула Баська. Моим россказням она всегда доверяет с индексом 0,3. А две трети выкидывает, даже не вчитываясь. В принципе, здравый подход. В общем, приступила я к своим должностным обязанностям, заодно вставила кусочек моего пьяного доклада в раздел «Наука говорит…», но ждать отклика было глупо, памятуя, что до конца января все будут заняты только обеспечением явки Санта-Клауса к их отдельно взятой елочке. Впрочем, я бы с удовольствием занялась тем же самым, если бы не одно «но». Одно, но очень большое.

– Вот зарплата за ноябрь, – любезно улыбнулась мне бухгалтерша, вытаскивая из оперкассы несколько тысячных купюр общим количеством, позволяющим пересчитать их с помощью пальцев на одной руке.

– Это все? – изумилась я, пристально рассматривая купюры в надежде, что они просто склеились. Причем по три.

– А что ты думала? Ты две недели болела. А где больничный? – приперла меня к стенке бухгалтер. Да, действительно. По состоянию здоровья больничный дают, а вот по состоянию кожи в области правого глаза – нет. Я осталась с отпуском за свой счет и с материально-пассивными декабрем и январем. Кто же будет развивать личность накануне разгульного Нового года?

– Ума не приложу, на что жить? – развела руками я, убирая в долгий ящик все эти купюры. Новый год грозил перерасти в сырно-макаронный праздник, а я уже видеть не могла ни макароны, ни сыр, так что занялась подсчетом финансов. Тут четко наметилась третья, наиболее глобальная перемена моей жизни. Помимо невразумительной зарплаты я оказалась владелицей:

1. Долларовой карты «Visa» с остатком в двести пять долларов. Я потрошила ее медленно, по пятьдесят долларов, но после четвертой купюры банкомат отказал мне в выдаче пятидесяти, потом двадцати, потом десяти купюр. На пяти мы с ним сошлись и закончили прения.

2. Рублевой карты «Маэстро» с задолженностью в триста рублей за ее годовое обслуживание. Я быстро сделала вид, что не расслышала (вернее, не разглядела) надпись на экране, выдернула карту из прибора и выскочила на улицу. Денег карта, соответственно, не дала.

3. «Фобии» с битым бампером и маячащим через пару тысяч километров очередным ТО. Машина могла спокойно подождать, потому что при моих весьма ограниченных средствах на бензин две тысячи километров я могла накатывать еще год.

4. Колечка.

5. Нескольких бытовых приспособлений, годных к продаже на «Барахолка. ру». Видеокамера могла бы прокормить меня месяц. Цифровой фотоаппарат «Никон» потянул бы на неделю. А вот за ДВД-магнитофон предложили какие-то невероятно смешные, почти незаметные деньги.

Немного поколебавшись, я выпила стопку «Кристалла» и выставила на продажу зимние шины, на которых отъездила один только прошлый сезон. Да, этой зимой я определенно оставалась без машины.

Подсчитав все резервы, я поняла, что продержусь до конца праздников, если, конечно, не стану шиковать и покупать парное мясо, или мороженое, или красную икру.

– Не люблю я мясо! Да и красную икру тоже! – успокоилась я. Жизнь, преподнеся все сюрпризы, уже совсем было начала походить на застойное болотце, как вдруг однажды вечером у меня дома раздался звонок. Я в тот день как раз перегрузила свой шипованный «Гиславет» в машину какому-то очкастому молодчику в дутой куртке-аляске, получила на руки триста долларов за все и теперь обмывала удачную сделку. Сама с собой. Сидя дома и чокаясь с моим милым отражением в зеркале. Никого другого не было, а я не какая-то там ханжа, чтобы спаивать людей только потому, что мне надо выпить, а одной пить нехорошо. Очень даже хорошо! Особенно если под радио «Релакс». Да, кому-то может показаться, что я много пила в тот период. Но даже старина Юнг не согласился бы с вами. Старина Юнг решительно отверг бы ваши инсинуации и возопил бы к вашей совести. Ибо у каждого в жизни бывают моменты, когда не выпить – гораздо страшнее и чревато последствиями, чем выпить. Так вот, сижу я, значит, отмечаю продажу «Гиславета», как вдруг в разбавленной «Релаксом» тишине раздается телефонный звонок. Я выкапываю трубку из недр скомканного покрывала, нажимаю кнопку, говорю «Алле», а оттуда раздается совершенно незнакомый мне мужской голос:

– Привет!

– И тебе здорово, не болеть, – хмуро отвечаю я, пытаясь заставить память включиться. Память меня игнорирует.

– Как жизнь? Починила машинку? – интересуется голос. Я понимаю, что, с точки зрения голоса, я с ним (с голосом) хорошо знакома. С моей же субъективной позиции, я слышу его впервые. К тому же я, наверное, слишком резко встала – у меня закружилась голова.

– Не починила. Шины продала!

– В каком смысле? Ты теперь что, вообще без резины? Или ты летнюю продала? – поинтересовался голос.

– Не-а, зимнюю, – внесла уточнение я. Тут мне стало ясно, что момент для вопроса «А ты кто?» упущен. Но в тогдашнем моем состоянии это не показалось мне важным. Голос продолжал:

– А на чем ездить собираешься?

– Думаю, пора машину поменять! – с радостью поделилась я. – «Фабия» – это уже вчерашний день. И кроме того, ей уже больше пяти лет, так что надо пересаживаться на новую. Думаю, надо брать «Мерседес». Или хотя бы «Тойоту»!

– «Тойота» – дело хорошее! – понимающе присвистнул неизвестный собеседник. – Я сам скоро год как на «Ленд Крузере» – прямо не нарадуюсь. И не ломается, и ездит по любым дорогам как по маслу. Хорошая машина. А ты что берешь? «Раф»? Или «Авенсис»?

– Ну, там будет видно. – Я озадаченно приумолкла. Я вела светскую беседу с приятным мужским (вероятно, если судить по басовитости, а там кто знает) голосом, принадлежащим моему знакомому, у которого есть «Ленд Крузер». И почему я об этом ничего не знаю?

– Бери «Раф» – не машина, а мечта. Ну, а как сама-то? Как пациенты? С мужем помирилась? – поинтересовался голос. Последняя надежда на то, что голос просто ошибся номером, пропала. Если «оно» знает про пациентов и про мужа, «оно» просто наверняка знает и меня. Ну, а я-то почему ничего не помню?! Может, и правда, пора бросать пить?

– Муж женился на другой! Так ему и надо! – злорадно добавила я, представив, что именно сделает с ним Зоечка, когда он припрется домой посреди ночи.

– В смысле? – не понял голос.

– А в том смысле, что теперь уже никто его от нее не защитит! – радостно пояснила я. Конечно, я должна была понимать, что поддерживать разговор в таком стиле, будучи совершенно не в курсе, кто на том конце провода, – это не совсем этично. Но… я была подшофе, мне хотелось поговорить, голос не возражал… Я рассказала, как подралась с невестой мужа, у которой на этот раз оказалась олимпийская медаль по борьбе, как дома я мужественно лечила перелом… но и о том, что она зато лечила у себя ушиб головного мозга. А еще я рассказала, что третьего дня я должна была поехать в Болгарию, чтобы возглавить там научную лабораторию по выявлению зависимости психических состояний от генома человека. И у меня уже были готовы все документы, и даже зарплату мне на счет перевели, но потом меня поймали гангстеры и угрожали пистолетом…

– Знаешь что? Давай-ка я к тебе подъеду, – озабоченно предложил голос. – А то что-то мне твой тон не нравится.

– Не стоит, да и ехать тебе далеко! – начала упираться я. Мало того что я его совершенно не знаю, так еще не хватало, чтобы всякие неопознанные голоса начали ко мне подъезжать. Рано еще! Я не настолько спилась, чтобы слышать голоса!

– Какое там далеко, пять минут, – радостно заверил меня глюк. – Сейчас буду.

– А адрес? – жалобно вскрикнула я, надеясь хоть так отвертеться.

– Да у меня есть, – заверил меня призрак и отключился.

Если в трех словах попытаться передать, какие именно чувства и мысли вызвали во мне его слова, то получится следующее. Я была потрясена. Да, именно, я была совершенно потрясена. Мало того что мне звонит не пойми кто, так теперь этот не пойми кто ко мне едет. Может, со мной и вправду не все в порядке? Еще некоторое время я изумленно взирала на телефонную трубку и пыталась точно определить, явью был этот в высшей степени странный разговор или мне все привиделось. Потом я встала и нетвердой походкой дошла до кухни. Посмотрела на бутылку. Две трети напитка еще плескались в бутылке, то есть за сегодняшний день я выпила не больше ста пятидесяти граммов. Что никак не может быть достаточным для приступа белой горячки. И потом, я несколько часов провела на воздухе, ожидая потенциального покупателя. Это тоже свидетельствует о нормальности моего рассудка. Следуя этой логике, нет никого, кто мог бы вот так ко мне припереться, будучи совершенно незнакомым. Любой настоящий, не придуманный человек спросил бы адрес. А раз моего адреса никто не спрашивал, значит, никто и не придет. Я срочным порядком кинулась медитировать, даже зажгла ароматические свечи и уселась в круг. Пока я старательно перебирала мантры, пытаясь успокоить проблемную нервную систему, прошло минут пятнадцать.

Господи, клянусь, что буду следовать священным законам Дхармы, беречь свое тело и душу и не пить чаще одного раза в неделю. Господи, отверни от меня беду, не дай мне сломаться в тяжелый час! Я перестану покупать водку. Ничего крепче двенадцати градусов, обещаю!

«Успокойся, дочь моя. Все не так плохо, как ты думаешь!» – раздался голос в моей душе. Я перевела дух, огляделась и решительно встала.

«Кофе? Бутерброд с вареньем? Аспирин?» – подумала я. Что быстрее и лучше поможет мне прийти в себя и забыть весь этот кошмар? Но не успела я определиться точнее, что именно будет полезно для моей кармы, как в эту самую минуту в мою дверь действительно позвонили. Даже не представляете, какого рода чувства посетили меня в этот момент.

– Не открою! – клятвенно пообещала я себе и попыталась передвигаться по квартире очень тихо. Чтобы «оно» меня не вычислило. Моя дверь, к прискорбию моему, выходит прямо на лестничную клетку. Никаких тамбуров и предбанников в нашем доме предусмотрено не было.

– Ну кто так строит, кто так строит! – тихо шептала я, пытаясь сварить кофе и при этом не издать ни звука. Пить мне в силу происходящего перехотелось. Наоборот, захотелось резко протрезветь.

– Ксения, открывай. Я знаю, что ты здесь! – сквозь дверь проговорило «оно» и снова начало трезвонить.

– Замуровали, демоны, – горестно вздохнула я, бросила кофе и крадучись подскочила к двери. Прислушалась. За дверью шаркали. Эх, и почему в свое время я не додумалась просверлить в двери глазок! Сейчас бы все стало проще. Впрочем, галлюцинации могут быть и зрительные.

– Ксения, что с тобой? Тебе плохо? – ласково поинтересовался голос. Я решительно выдохнула и, на раз-два-три, рванула дверь на себя.

– Мне – хорошо! – рявкнула я, упершись взглядом в… ой, Григория! Того самого, который чуть было не задавил мною собачку. – Вы?

– А ты кого, интересно, ожидала увидеть? – поинтересовался он.

– Ну… – затруднилась с ответом я. Не объяснять же ему, что я приняла его за приступ белой горячки.

– Понятно! – усмехнулся он. – А я думаю, чего ты говоришь, что мне далеко, когда я сам из Крылатского. Ну-ка, дай пройти.

– Не поняла, – оторопела я. – И чего ты позвонил? Зачем?

– Значит, ты полчаса рассказывала всю свою подноготную человеку, которого даже не узнала. Просто удивляюсь, как от вас клиенты вообще в здравом уме уходят! Вы, психологи, сами по палате номер шесть плачете.

– И что, ты приехал, чтобы говорить мне гадости? – начала было я, но Григорий, не разуваясь, прошел в квартиру и с интересом рассматривал початую бутылку «Кристалла».

– Значит, все в порядке? – вопросительно поднял бровь он. – Значит, тебе хорошо?

– Если ты объяснишь, откуда у тебя мой телефон и зачем ты вообще позвонил, – я тебе скажу, насколько мне хорошо, – выставила я условия.

– Телефон твой, как и адрес, – дырявая ты голова, – у меня в протоколе был записан. А позвонил я тебе, потому что мне скучно. Вот, вспомнил, что как-то тут пару месяцев назад кокнул бампер приятной девушке, с которой есть о чем поговорить. Ну, и позвонил. Устраивает?

– Вполне! – кивнула я. – Ну, а у меня тогда творческий кризис!

– Да ну! – восхищенно улыбнулся он.

– Ну да! – Я гордо кивнула головой. – На почве отсутствия денег, вот так.

Глава вторая, сплошняком судьбоносная

Как порой сложно все-таки объяснить людям, что вообще-то я не такая. Не какая? Не такая, какой кажусь, не такая, какой они меня увидели, имели счастье знать. Самое распространенное заблуждение людей, что на мнение о себе, любимом, можно как-то повлиять. Надеть что-нибудь в другом стиле, выучить каких-то там цитат… Если б вы только знали, как много клиентов приходит ко мне именно затем, чтобы поменять мнение о себе в глазах мужа, сына, брата, любовника, начальника, подруги или всех вместе взятых, причем сразу. Мы так любим меняться, это настолько в нашей природе. Только вот меняем мы исключительно обложку, натягивая ее на один и тот же томик «Горя от ума».

«Он утратил ко мне интерес. Раньше он думал, что я особенная, а теперь уверен, что самая обыкновенная. Как бы его убедить в моей исключительности?»

Или еще вот:

«Она считает меня неинтересной. Что бы такого придумать, чтобы она враз поняла, что я в четыре раза интереснее ее? И в три раза сексуальнее».

«Понимаете, чтобы начать меняться, надо сначала понять, что вы из себя представляете».

«Да нет, вы не поняли. Мне только надо, чтобы он ПОДУМАЛ!»

Вот примерно так все и выглядит. Думаете, это примитивно и недостойно мыслящего человека? Ан нет! Если вы дадите себе труд вдуматься, то обнаружите, что и вы тоже так сильно боитесь настоящих перемен, что гребете совершенно в обратном направлении. Все мы гребцы против течения, это точно. И я среди них первая, потому что, конечно, мне хочется ровно того же самого, о чем я так старательно предупреждаю своих клиентов. Мне бы страстно хотелось показаться не только моложе (хотя и это неплохо, согласитесь), но и красивее, умнее и стильнее, что ли, чем новая бронебойная жена моего Котика. И еще мне однозначно хочется стать сильнее ее. Я так и вижу, как мы сталкиваемся с ней в темном переулке…

– Ну что, тебе мало показалось в тот раз? – ехидно спросит она, демонстративно разминая кулаки.

– Послушай, я не хочу с тобой связываться, – философски замечу я, всем своим видом демонстрируя справедливость сильнейшего. – Иди своей дорогой, и обойдешься без неприятностей.

– Что ты сказала? Ты – со мной? Ха, а ты помнишь, что я в прошлый раз с тобой сделала? – зайдется диким смехом она. Но и тут я устою.

– Я просто не хотела тебя обижать, – отвечу я и попытаюсь пройти мимо. Но, конечно, когда она попытается меня ударить, мне придется (как в «Убить Билла») сначала – хрясь! – вывернуть ей руку, перехваченную мной за минуту до удара. Потом – бам! – легким движением ноги поставить ей подножку, от которой она упадет в грязь лицом.

– Помогите! – захрипит она.

– Ну, тебе достаточно? – спрошу я и отпущу ее. Потому что по-настоящему сильные люди слабых не добивают. Н-да. Мечты-мечты. А правда заключается в том, что для того, чтобы хотя бы отразить один ее удар, мне придется провести год в спортзале, накачать мои слабые, почти атрофировавшиеся мышцы. И то это не даст мне никакой гарантии. Она же лошадь! В два раза выше меня. Да она, кажется, даже выше самого Котика. Впрочем, не помню. Помню только, что ноги у нее красивые и длинные. И что теперь? Мне идти, что ли, и вставлять себе стальные удлинители, по доброй воле ломая себе пусть и маленькие, но такие родные ножки. Ну уж нет. Пусть лучше думает обо мне что хочет эта женщина-танк. Тем более, как психолог, я отлично понимаю, что, приди я к ней хоть на ходулях и с дипломом первого дана по айкидо, она будет думать обо мне то, что пожелает. В голову к ней мне не влезть. А хочется. А еще больше хочется влезть в голову этому странному Григорию, который заявился ко мне, хотя я о нем совершенно не помнила. И теперь он демонстративно вертел в руках мою бутылку и смотрел на меня таким взглядом, что мне немедленно хотелось объяснить ему, что я вовсе НЕ ТАКАЯ, какой он может меня счесть, если принимать в расчет эту бутылку, этот бардак в доме и мои завирания по телефону.

– Значит, покупаешь «Мерседес»? – переспросил он.

– А что такого? – моментально ощетинилась я. – Не могу, что ли?

– Вряд ли женщина, питающаяся пельменями, может позволить себе «Мерседес», – усомнился мой знакомый незнакомец.

– А может, я на него коплю?! – выдала я. Но без излишнего напора. Так, для проформы и поддержания разговора.

– Знаешь что, девушка Ксения… – нахмурился он.

– Что?

– Выкладывай. Давай выкладывай все. Почему из нормальной, симпатичной блондинки – защитницы собачек и фанатки Фрейда – ты вдруг превратилась в подобие алкаша. Самой не противно? – скривился он.

– А я тебя не звала! – напомнила ему я.

– Знаешь, ты можешь смело меня прогнать и остаться наедине с бутылкой. А можешь все рассказать и спросить совета умного человека, – предложил он мне.

Я фыркнула:

– Какой скромный! Впрочем, изволь, я расскажу!

– Вот и умница, – улыбнулся он, одновременно вываливая остатки макарон и пельменей в мусорное ведро. На секунду мне стало так стыдно, так стыдно, что даже захотелось его выгнать к чертовой матери и остаться снова в своих безопасных, зарастающих грязью четырех стенах. Но, с другой стороны, уже очень давно живой нормальный мужчина, причем одетый в дорогой костюм и на «Ленд Крузере», не пытался проявить обо мне заботу. Григорий принес гостинцы: деликатесные продукты.

В процессе нашего разговора он выкладывал их на стол передо мной, заполнял ими тарелки, салатницы, вазы. Все было настолько вкусно, что мне казалось, что я не выйду из-за стола, пока не съем все. И не вылижу тарелку хлебным мякишем.

– И что ты хочешь знать?

– Ну, начнем с того, на ком женился твой муж и с кем ты там подралась. – Григорий невозмутимо мыл посуду. Я покраснела, но рассказывать начала. И про то, что меня жестоко побили, поставили синяк. И про работу, с которой надо уходить. И про самую главную мою трагедию – что я так и не поехала в Болгарию…

– В Бургас? – неожиданно заинтересовался он. – И что, тебя действительно звали? Работать в университете?

– Ну, это нет, – после некоторой паузы выдавила я и усмехнулась: – Просто звали прочитать доклад на конференции.

– Доклад? По какой же теме, интересно знать?

– Ага, я тебе сейчас начну рассказывать, а ты снова примешься смеяться, – напряглась я. – Думаешь, не помню? «Любая дама, начитавшаяся глянцевых журналов, мнит себя психологом».

– Надо же, еще не всю память пропила, – улыбнулся он. Улыбка у него была теплая, плюшевая. Хотя сам он напоминал стальную палку. Такой же прямой, не переломишь. И такой же жесткий, с этим его колюче-пронзительным взглядом.

– В общем, доклад на тему «Человеческий фактор», всякая муть про то, как из общей массы людей вычислить потенциального гения. Или не гения, но человека со способностями и склонностью к развитию.

– Да что ты! – радостно кивнул Григорий. – И что, ты его бы написала? Если бы поехала?

– А чего это «бы»? – обиделась я. – Я его и написала. Все равно, пока синяк лечила, заняться было нечем. Да и настроение было подходящее, под водочку-то…

– Ну, естественно. – Он хмыкнул и принялся разливать по чашкам чай. Надо же, как неудобно. В кои-то веки ко мне занесло мужика, а мне его не то что нечем угостить, а он вообще даже чай себе сам делает. С другой стороны, кто ж знал, что он не призрак.

– Тебе правда интересно?

– Очень, – с готовностью кивнул он. Я вспомнила, что и тогда, когда мы сидели у него в машине и ждали так и не приехавшую ГАИ, я что-то там ему рассказывала, задвигала, а он слушал. И, кажется, с интересом. Так что я достала свой никому не пригодившийся доклад и принялась его читать.

– Начнем с того, что любая человеческая личность поддается анализу, если применить к нему ряд определенных методик. Таких методик несколько, и для выявления креативных способностей человека необходимо использовать сразу все. Чтобы исключить возможность случайной ошибки.

– И о каких методах идет речь? Только объясняй попроще, своими словами. Я же не профессионал все-таки. – Гриша с некоторой опаской посмотрел на талмуд в моих руках. Да. Немаленький я наваляла доклад.

– Во-первых, это, конечно же, личностные тесты. Метод трудоемкий, но дающий высокие результаты. В ходе проведения тестов будут выявлены факторы социальной смелости, творческого потенциала, обучаемости, новаторства, неуверенности в себе… все перечислять не буду, там около двадцати параметров. Склонность к нестандартному мышлению выясняется путем специальных логических тестов и стандартных IQ.

– Это я знаю. Проходил как-то, – кивнул он.

– Ага. Теперь далее. – Я пролистала несколько страниц. – В опоре на эмоционально-образную терапию мы можем выяснить, насколько развито воображение, насколько оно подвижно. А на занятиях в группе можно определить типы коммуникативности и лидерский потенциал. В моем докладе приведены разные тесты. Из арт-течения, из профтестов. Не буду расписывать тебе всё. Программа рассчитана на несколько дней.

– А зачем вам методы арт-течений, профтесты? – не понял Гриша. Я пояснила:

– Надо определить не только личностный коридор, но и склонности человека, направленность его способностей. Иногда у людей бывают проблемы, он стоит на месте только оттого, что не в ту сторону копает. Переориентируй его, перенаправь – результаты могут удесятериться.

– Знаешь, а ведь это все действительно интересно, – поощрил меня он. – Только скажи, почему ты все это держишь в себе, не развиваешь? Может, тебя тоже надо переориентировать?

– Меня? – удивилась я. – Это же все только сырые наработки. Вот если бы я закончила все, если бы мне только дали сделать то, что я хочу!

– А что ты хочешь? – развел руками он. – Это что, так невыполнимо? Чего тебе не хватает?

– О, многого. И, прежде всего, мне скоро придется вообще все бросить. Мне просто будет не на что жить.

– И ты считаешь, это достаточный повод, чтобы ничего не делать?

– А ты не считаешь? – удивилась я.

– Я считаю, что всегда лучше сделать что-то, чем всю жизнь потом помнить, что ты этого не сделал.

– Это банально! – возразила я.

– И что? Вот расскажи мне в двух словах, чего бы ты на самом деле хотела добиться?

Его азарт невольно передался мне. А если еще вспомнить, что я была слегка навеселе, а он был довольно-таки красив и сидел на стуле, так что я не видела его маленького роста… Мне хотелось смотреть на его лицо и рассказывать ему всякие небылицы.

– Понимаешь, я ведь в центре работаю много лет. И вот я делала графики… как бы тебе объяснить… мне уже давно пришло в голову, что талант – штука довольно-таки доступная для вычисления. Не в каждом случае и не всегда точно, но все-таки. Я стала отбирать тех, кто казался мне наиболее способным. Конечно, много талантов у нас в центре не ходит, но тем не менее… Как оказалось, личностные графики наиболее успешных людей более-менее совпадают. Есть, конечно, минимум, есть максимум. Но на самом деле можно выстроить эдакий коридор.

– Что? Какой коридор? – Кажется, мой слушатель запутался. Но разве можно опыт стольких лет объяснить буквально на пальцах?

– Ну, вот если взять успешных адвокатов, например.

– Допустим.

– У них у всех будет высокий показатель склонности к риску, высокая обучаемость, способность работать в коллективе, а вот параметры страха будут снижены. Высокий самоконтроль. А вот лояльность, готовность к компромиссу средненькие. В этой профессии, как и в любой другой, есть некий узкий коридор – график, и если тестируемый человек в него попадает, он с большой долей вероятности может стать успешным адвокатом. А если по какому-то параметру он будет выходить за рамки – в этой точке у него будут случаться профессиональные проблемы. Или с людьми он не будет ладить, или станет нечист на руку.

– Это понятно. Но при чем тут творческий потенциал? – уперся в свое Гриша.

– А я о чем? Креативность – это тоже своего рода набор определенных параметров. Надо изучать опыт успешных в творческой деятельности людей. Надо вычислять точный коридор, предрасположенность к тому или иному предмету. Толерантность, опять же…

– Попрошу не выражаться. Попроще, и люди к тебе потянутся. Скажи – устойчивость, и все?

– Ой-ой-ой. Какие мы нежные. Ты хоть чего-то понял?

– Понял, понял. Понял, что все это утопия и поиски новой панацеи. Однако есть одно рациональное звено.

– Какое? – уже почти обиженно спросила я.

– Если ты найдешь способ вычислять способность к нестандартному поведению и мышлению, будет очень здорово. Сейчас эти методики востребованы.

– Уж не знаю, кем они востребованы, а моя цель лежит еще дальше, – откровенно бравировала я. Каюсь, мне очень хотелось произвести на него впечатление.

– Еще дальше? Куда уж дальше? – замахал руками он.

Но я не была готова останавливаться. Сам начал – пусть сам и терпит. А то пришел тут, понимаешь, водку отобрал у страдающей женщины. У меня, может, депрессия была.

– А дальше вот что. Ты хоть помнишь, что я работаю в Центре развития личности?

– Ну и? – скептически скривился он.

– А знаешь, сколько людей приходит к нам, чтобы именно развить эту самую личность?

– Сколько?

– Практически нисколько. И не потому, что им этого не надо. А потому, что большинство из них не способно к глубокой внутренней работе с реальными изменениями. Они живут той жизнью, которую выбрали для себя, а к психологам ходят, чтобы их выслушали и пожалели. И к подругам ходят именно за этим. А я хочу создать систему тестов, по которым я буду видеть, кому действительно нужно работать над личностным ростом, у кого могут от такой работы пойти реальные результаты!

– Интересно. И что потом? – заинтересовался Григорий. Или мне показалось?

– А потом и есть самое главное. Над этим самым потом я работаю уже лет десять, почитай. Только вот все не могу применить в полном объеме. Люди – людей мало.

– Так что ты делаешь? – в нетерпении заерзал он.

– Я организую психотренинг. Психология прорыва или что-то в этом духе. То есть все это я уже делала, но не систематизировала. Так, отрабатывала элементы.

– И что, были результаты?

– Были. Видишь, даже в Болгарию пригласили. А у меня банально не хватило денег.

– Знаешь что, Ксения, если честно, выглядит это все как муть небесная. Впрочем, я в психологии не мастак. Но могу сказать тебе как бизнесмен, если ты вычислишь коридор – это полдела. Если ты напишешь эту свою психологию прорыва – это еще четверть. А вот если ты сможешь найти хоть одного человека, который в этот коридор войдет… А потом этот человек поработает с тобой и станет кем-то там и чего-то там добьется… Вот тогда вся эта твоя белиберда станет товаром. Конечным продуктом, который можно продать. Точно так же, как продают сгущенку. А ты будешь хозяином бизнеса, только вот я не думаю, что ты способна такое потянуть.

– Это еще почему? – обиделась я. Гриша встал, подошел к плите, на которой, оказывается, уже кипела, кажется, картошка. Надо же, какой рукастый! И не подумаешь, что на «Ленд Крузере».

– Потому что ты – типичный нытик. Да-да, и не надо на меня так таращиться. Нытик! И мне даже не надо тебя тестировать, чтобы выяснить твой график. Ты будешь сидеть, хлебать водку, купаться в депрессии, потому что, видите ли, не оценили тебя – такую королеву!

– Это просто свинство! Зачем ты так говоришь? Да еще в моем же доме!

– И что? Ты видишь меня второй раз в жизни и уже готова отлучить от дома только потому, что я говорю тебе правду? И какой ты после этого психолог? Какие методики ты можешь там писать? Чтобы создать что-то новое, надо и самой быть личностью. А не сопли жевать. – Он с силой вытряхнул картошку в дуршлаг и бросил кастрюлю в раковину. Раковина жалобно звякнула. Я подумала, что все-таки совсем не хочу, чтобы он ушел. Хотя плюнуть ему в рожу уже хочется.

– Какую еще правду ты хотел мне сказать? – смирившись, спросила я.

– Еще? Когда ты вдоволь поупиваешься депрессухой, ты бросишь заниматься делом своей мечты и пойдешь печатать счета-фактуры в какое-нибудь ООО. Потому что ты же не можешь жить без денег и делать свое дело. Не можешь забить на мелкое и заниматься большим. Это так по-женски.

– Шовинизм в действии. Блондинка не может водить, женщина не может заниматься делом. Что еще?

– А потом ты будешь с подругами до седьмого пота перетирать все обстоятельства этого времени, чтобы еще и еще раз доказать самой себе, что по-другому было поступить нельзя.

– И что же, по-твоему, я должна делать? – Я насупилась, зашмыгала носом. Сколько можно на меня кричать? Все кричат, даже Баська. Теперь еще и он. А я думала, что он приехал, потому что не смог забыть мои голубые глаза.

– Во что бы то ни стало, сцепив зубы, питаясь одной картошкой, дописать эту свою методику. Бесплатно тестировать, но написать этот твой «коридор». Даже если он окажется полной глупостью. Еще и не такие глупости находили применение.

– Спасибо и на этом, – скривилась я.

– На здоровье. А потом, когда ты уже поймешь, что именно ты хочешь делать, надо найти человека. Если с ним не получится, то второго. Третьего, тридцать третьего… Но получить результат. И методику. И имя.

– И это все? – «восхитилась» я. – Всего-то? Что ж ты не предложил мне разорить «Майкрософт»? Задачка была бы не намного сложнее.

– А я и не говорю, что это просто. Любой успех – это очень сложное дело. Ты, я уверен, на это не способна, – без ноты сомнения произнес Григорий.

– Это почему же?

– Да потому, что человек, который пьет и курит, как минимум не способен много и эффективно работать, – с истинно мужской безапелляционностью заявил он. Я расхохоталась. Захотелось запустить в него бутылкой «Кристалла». Чтобы попасть ему в голову, в какой-то мужской гипофиз, где вырабатывается гормон непрошибаемости. Чисто мужской гормон.

– Если я захочу – смогу. И никакие сигареты мне не помешают. А водка – это дело временное. И вообще уже прошло. Все. Пить я больше точно не буду!

– Свежо предание, но верится с трудом, – ехидствовал он.

– Только вот что делать, если мне действительно не на что жить? – уточнила я. – Если мне реально даже на картошку может не хватить, а подобная работа требует и времени, и денег?

– Ну, опять… И почему ты эти проблемы ставишь впереди паровоза? Садись и пиши, а когда кончится картошка, тогда позвони мне. Я привезу тебе хоть вагон. Только это все – отговорки. На самом деле ты не хочешь работать. Потому что вдруг ты напишешь ерунду. Или у тебя ничего не получится.

– Все получится, – без тени улыбки ответила я. Если б он только знал, сколько всего я уже сделала в заданном направлении, то не был бы столь безапелляционен. Он самодовольно продолжил:

– Хочешь, давай поспорим?

– О чем?

– Если в течение года ты сделаешь то, о чем говоришь, и о твоем методе напишут хоть в каком-нибудь СМИ – я отдам тебе свой «Ленд Крузер». Если нет – ты станешь моей любовницей. Без всяких там «хочу – не хочу». Идет?

– Ты сошел с ума? – усмехнулась я. – С чего бы мне становиться твоей любовницей?

– Так ты против? – поднял бровь он. Я прищурила глаза, осмотрела его внимательно и принялась прикидывать. Во-первых, «Ленд Крузер» у него и вправду хорош. И потом, чем я рискую? Мне и самой будет интересно все привести в систему. Я все равно хотела этим заняться. А если я проиграю – ах, что будет, если я проиграю? Я стану любовницей красивого обеспеченного мужика в шелковом костюме, который к тому же мне нравится. Может, прямо сразу сдаться?

– Я согласна! – Я сделала вид, что это решение далось мне с огромным трудом. Он не смог скрыть довольной ухмылки, но я добавила: – С одним условием.

– Началось? – Улыбка с него сползла. Ничего, ему и без улыбки хорошо. Как же у меня давно уже никого не было! Нет, нельзя подавать вида. Пока я есть гордая неприступная крепость, он будет стремиться меня покорить. Никогда не стоит мешать мужчинам завоевывать нас, потому что иначе нам самим придется гоняться за ними, склоняя их к бесконечной любви.

– Да. Мне нужно, чтобы ты выполнил свое обещание в части картошки. То есть если в процессе моей работы у меня реально кончится еда, ты мне привезешь ее без звука.

– Еду? – на всякий случай уточнил он. – Не деньги или еще какие ценности, а именно еду. Сметану, огурцы…

– Ага, – кивнула я и улыбнулась. – Идет?

– Можешь присматривать себе красный кружевной пеньюар. У тебя нет никаких шансов! – нагло заявил он, и какая-то умилительная детская улыбка поселилась на его лице. Такая улыбка случается у маленьких мальчиков, которым пообещали подарить красивую игрушечную машинку.

Глава третья, в которой я занимаюсь ерундой (по всеобщему мнению)

В большинстве случаев на пути к великим свершениям нас останавливают самые простые вещи. Даже удивительно, если вдуматься, по какой причине мы не нарисовали давно задуманной картины, не написали диссертацию, не съездили в Тибет. Потому что в магазине была слишком длинная очередь в кассу. Потому что просрочился загранпаспорт. Потому что надо досмотреть любимый фильм – сериал – ток-шоу или новости. Причины уважительные и не очень, те, в которые все верят, и те, в которые верим только мы. Когда у меня, например, кончаются последние весомые аргументы собственного бездействия, я ложусь на кровать и чувствую, что безмерно устала. И мне сначала надо просто немножко поспать. Что я не напишу ни строчки, не сделаю ни одного анализа анкет и не проведу ни одного опроса, пока не… выпью чашку кофе, не посижу в кресле, не разгружу, а потом загружу стиральную машину. Если и этого окажется недостаточно, то я всегда могу вспомнить, что у меня завалялись одна-две неоплаченные квитанции за телефон или свет. После похода в сберкассу, где сначала обед, потом очередь, потом в кассе застревает какая-то девушка в норковой шубе и с огромной суммой денег – после этого всего, когда я под вечер доползаю домой с оплаченными клочками бумаг, кто скажет, что я бессмысленно провела день? Разве была у меня хоть одна минута для дела?! Для настоящего дела, которое единственное способно каким-то образом примирить меня с самой собой, но на которое у меня никогда и никак не хватает времени.

Вот примерно таким образом я и провела пару предновогодних недель, уговаривая себя, что времени еще вагон и что на самом деле ничего не случится страшного, если я и вовсе этот наш спор с Григорием проиграю. Все бы ничего, если бы не он сам, с его неожиданными звонками в любое время дня (и ночи, да!). Мы вели долгие разговоры о моей работе, о том, чего именно я хочу добиться в ней. Или просто перебрасывались шутками и новостями дня. А двадцать девятого он позвонил мне, как всегда оторвав меня от важного дела (гадание на книге Норбекова), и задал вопрос, на который я не очень-то хотела отвечать.

– У тебя какие планы на Новый год? – поинтересовался он. Новый год уже навис надо мной и вот-вот норовил свалиться. Среди моих планов на Новый год самой грандиозной была уже состоявшаяся накануне типическая посиделка в центре. Девочки принесли по пирогу, я тоже напекла печеньице с шоколадом. В комнате для семинаров мы расстелили маты, а на ковер в центре постелили скатерть. Обычай, отлаженный годами. Турецкая посиделка в чисто бабском обществе. Мартини, шампанское для разгона и коньяк под занавес, ибо пить водку дамам, которые еще и психологи, – это как-то неправильно. А вот сам Новый год…

– Опять хочу в Париж, – невозмутимо сообщила я Грише. Мне совершенно не улыбалось, чтобы он узнал, как именно я собираюсь проводить Новый год. Сидя дома в гордом одиночестве. Единственный кайф, который я могла себе позволить в этот раз, – The day spa – ароматические свечи, коих у меня имелось в изобилии, бесплатная горячая вода с пеной (пена тоже еще наличествовала) и еще, пожалуй, селедка под шубой. Сколько там стоит селедка? А когда у меня будет первая в новом году зарплата?

– Что, уже хотела? – не удержался и подколол меня он.

– А ты, ты где будешь? На Мальдивах? – Я перевела разговор в параллельное русло.

– У меня приглашение на корпоративный Новый год в ресторане. Вот только не представляю, что там делать… одному, – прозрачно намекнул он.

– Возьми с собой кого-нибудь, – посоветовала я.

– А ты не можешь отменить свой Париж и составить мне компанию? – аккуратненько предложил мне Гриша.

– Даже не знаю, – пробормотала я, внутренне подобравшись. Действительно, что мне выбрать: Новый год в обществе приятного мужчины и в ресторане или… снова чокаться с тренером в зеркале. Сложность выбора встала передо мной со всей очевидностью.

– Тогда я заеду за тобой в семь часов. Идет? Кстати, а как там твоя работа? Что-нибудь уже написала? Может, покажешь?

– В другой раз, – заюлила я. Н-да, в последние дни меня не то что работать, меня даже отдыхать не тянуло. Противодействие страшнейшее, даже не представляла, как трудно это – попытаться сделать в реале то, о чем столько лет я с удивительным упорством мечтала.

– А ты захвати с собой хоть что-то. Ну, до послезавтра? – радостно попрощался со мной Гриша, а я повесила трубку и задумалась. Как же это получилось, что у меня действительно, что называется, конь не валялся? Прошло столько времени с тех пор, как я ходила пьяная по комнате, мельтеша перед Гришиными глазами, и строила наполеоновские планы. И что? Что именно помешало мне хотя бы раз сесть за компьютер и набряцать хотя бы пару строк. Хотя бы литературу начать подбирать к теме, тем более что всю эту самую литературу я знаю назубок. Фромм, Франкл, Миндел, да мало ли? Все это я много раз читала, применяла, выстраивала в схему. Моя работа, как паззлы в большой коробке, уже лежала у меня в голове. И почему же все-таки из года в год она именно там и остается?

– Ты тратишь время на ерунду! – после некоторого раздумья сказала я.

– Позвольте, о какой ерунде идет речь? О тренинге «Семья и брак», который я закончила только вчера или о частных консультациях с Ирой Голубевой, моей старой клиенткой, в работе с которой я добилась значительных успехов. Когда она впервые пришла ко мне, рассказывая что-то о теплых словах в мой адрес со стороны каких-то уже старых клиентов, мне было очень приятно. Рекомендации для психолога – это самое главное. Это и хлеб, и масло, и красная икра, если рекомендаций будет много. А Ира Голубева страдала реальной проблемой – с ней случались приступы панических атак. В основном в замкнутых контурах без окон. В метро, в переходах, в больших торговых центрах она могла остановиться от смертельного ужаса. Дальше она соответственно задыхалась, вращала глазами и не могла пошевелиться. Мир рушился, а она ничего не могла с этим сделать. После наших сеансов она смогла ездить дважды в день на метро. На работу и с нее. И не чаще раза в месяц она звонила мне с криками, что она не может выйти, потому что ей кажется, что выход заминирован. Этот новый вариант фобии возник у нее после взрыва в подземке. И что, работа с ней тоже ерунда?

– Не надо! И при тренингах с консультациями у тебя, дорогуша, остается масса времени, чтобы раскрыть ноутбук, положить рядом с ним книжку, ну, хоть бы Франкла для начала… А не трескать пельмени со сметаной, весь вечер читая монументальный труд «Астрология и психотип человека» и прочий бред из раздела «Звезды шепчут».

– Но я же устаю, – использую я последний аргумент, но совесть звучит набатом.

– Тогда не удивляйся, когда окажется, что ты уже на пенсии и времени у тебя просто навалом, а делать совершенно нечего, потому что ты все просрала! – не успела я додумать эту мысль, как по всему телу вдруг пошел озноб. Воздух наполнился запахом опасности.

– Черт! – вскрикнула я, когда поняла, что запах опасности исходит из кухни, где я, верная традиции, варила пельмени на маленьком огне. Оказалось, что не только пельмени за время моего отсутствия успели свариться, но и выкипел весь бульон, и теперь они мирно подгорали в кастрюльке. В кухне, соответственно, стоял дым.

– Твою мать! – заорала я еще громче, когда сдуру попыталась стащить кастрюльку с плиты. Голыми руками, естественно. Руки моментально пронзила боль, кастрюля же с грохотом полетела на пол, пельмени разлетелись по полу, а линолеум подозрительно зашипел сразу после контакта с металлом. Кажется, он тоже начал пригорать.

Через несколько минут мне все же удалось призвать кастрюлю к порядку, и ее, недовольно шипящую и плюющуюся, поглотили струи ледяной воды из-под крана. Я ползала на карачках, вручную собирая по всему полу пельмени, словно это были особо ценные подосиновики в осеннем лесу. Они прятали свои подгорелые шляпки за ножками стола, под обивкой дивана, а один даже умудрился отскочить за батарею. Этот гриб-пельмень я выковыривала длинной тонкой палкой для заточки ножей. В общем, веселилась я, веселилась, стараясь не смотреть в то место, где состоялось приземление кастрюли. Потому что чего я там могла интересного увидеть – какое-то грубое коричневое пятно, образовавшееся на линолеуме? Оно меня не вдохновляло.

«Видишь, до чего уже дошло! – шепнул мне внутренний голос. – То ли еще будет».

«И что мне делать? Из дома бежать?» – всхлипнула я. Линолеума было жалко на самом деле. Тем более что эта долбаная кастрюля рухнула прямо посреди кухни, так что у меня не было ни единого шанса как-то замаскировать этот ожог.

«Садись и пиши, что ты теперь будешь делать в первую очередь, что во вторую, а что вообще по остаточному принципу!» – сказала мне моя совесть. Я подумала, что, как ни крути, в этом есть своя логика. Ибо до этого времени по остаточному принципу я относилась именно к своим исследованиям. То есть до них мои лапки вообще не доходили. Я выкинула пельменные останки в ведро и распахнула настежь окно. Запах гари потихоньку выветривался на морозную улицу, а я потихоньку остывала под порывами ветра с улицы и думала, куда плыть дальше. Действительно, что мне мешает, кроме собственных цепей? Кроме лени, которая больше походит не столько на лень, сколько на страх. Глубинный страх, не дающий мне сделать и шага вперед.

Любой мой день (за исключением праздников и выходных) состоит из десяти часов, которые я трачу на работу в том или ином ее проявлении, это вместе с дорогой, которая теперь, когда я постоянно экономлю и экономно езжу на метро, занимает никак не меньше трех часов в день. Еще утром я не меньше часа трачу на кофе, завтрак, умывание, боевую раскраску и т. д. Нормальное утро работающей одинокой женщины. Вечером сериал, журнал, уютная книжка в кровати под одеялом, а светильник светит таким мягким светом. И надо сказать, что такой ход вещей меня вполне устраивал. А что теперь? Мне постоянно звонит Гриша, вроде бы чтобы поболтать о том о сем, но ведь он спрашивает, как у меня дела. Как много я написала. А как много я написала? Если разобраться, то я начала подготовительную работу. А именно, я сложила на столе стопкой все нужные книжки. Стопка получилась не очень большая, поэтому я подбавила ненужных. Для авторитетности моего рабочего места. В принтер я вложила чистые листы бумаги (а вдруг мне понадобится держать что-то перед глазами, тогда я смогу это распечатать), а в магнитофон вставила мою любимую кассету «Звуки природы», под которую (теоретически) очень хорошо расслабляться и настраиваться на рабочий лад.

– И что еще? – усмехнулась моему рассказу Баська. Она была единственной, кого я посвятила в условия спора с Григорием. И вообще единственной, кто знал, что у меня появился такой странный новый знакомый.

– А что? – обиделась я. – Разве мало? Между прочим, отбор литературы – это уже полдела.

– Ага. А вторая половина дела навсегда останется в наших сердцах, ибо никуда за их пределы не выйдет. Так бы сразу и сказала, что мечтаешь проиграть и сдаться на милость победителя. Только имей в виду, если он увидит, что ты ни черта не делаешь, у него могут появиться подозрения.

– А ведь ты права! – согласилась я. Но воз сдвигаться не собирался, пока вот у меня пельмени не рассыпались по кухне, а Гриша не сообщил, что праздновать смену очередной даты мы будем вместе. Что я ему предъявлю? Что расскажу, когда мы будем сидеть за красиво сервированным столом и пить искрящееся от света свечей шампанское?

– Он же не пьет! – вспомнила я и загрустила. Тем более мне не удастся произвести на него впечатление. Интересно, неужели же я в самом деле такая тупая? Неужели я ничего не могу. Абсолютно ни на что не способна! Какой кошмар. Эта мысль неожиданно взорвала мой мозг, и разрывная сила была эквивалентна целому чемодану тротила. Я – бездарность, которая всю жизнь кормила себя байками о том, что было бы, если бы… Если бы муж был получше, денег побольше, работа поинтенсивнее, общественность понимающая. Условия, я все всегда валила на условия. Вернее, на их отсутствие. А на самом деле я просто занималась тем самым, от чего так и не смогла практически никого вылечить. Самообманом!

– Пустышка ты, мать, – сказала я, принюхиваясь к холодному воздуху, в котором еще стоял легкий запах горелого теста.

– Ну и ладно, – захотелось надуть губы и заплакать и чтобы пришел кто-то большой и сильный – успокоить и убедить, что я несправедлива к себе. Что я вообще-то умница. Впрочем, подошел бы кто-то и не очень большой. Пусть даже ростом чуть выше меня. Типа Гриши. Господи, как же хочется, чтобы он меня зауважал. Чтобы в этом самом ресторане я с упоением показывала ему графики и выкладки, а он бы смотрел на меня с восторгом и задавал глупые вопросы.

– И что тебе мешает? – вопрошала моя совесть. Я закрыла окно и горько вздохнула. Да-да, получается, что ничего, кроме меня самой. Ничего, кроме того, что в моей системе координат надо что-то менять. И по остаточному принципу надо делать все остальное, а не то, что составляет собой мою мечту.

– А о чем, собственно, речь? – призвала я себя к ответу. – Сядь и напиши, что и как ты будешь теперь делать. Напиши план работы, как ты делала в институте. Помнишь, что нужно, чтобы начать работу? Нужно выпить эту чашку кофе ПОТОМ.

Я прошла в комнату, скинула со стола какие-то беспонтовые журналы и села в свое любимое ортопедическое кресло. Его мне еще папа купил, когда я училась в институте. Каким-то неведомым чудом оторвал, отдал последние деньги. Сказал: «Тебе надо следить за осанкой». Эх, кому-то я теперь нужна? В итоге мучительной получасовой работы, которая преимущественно состояла из обсасывания колпачка ручки, я набросала следующее.

1. Привести в порядок и распечатать давно задуманные и на две трети разработанные опросники личностных характеристик.

2. Три часа в день обязательно посвящать своей работе. Обязательно! И не меньше!

3. Хотя бы два.

4. Засчитывается даже то время, которое я консультирую или работаю в центре, при условии что в эти два часа (или три, если я буду хорошей девочкой) я делала что-то, актуально важное именно для метода.

5. Вести записи всех наблюдений.

6. За январь собрать не меньше десяти анкет. Анкетировать бесплатно.

7. Тьфу, забыла! Составить план работы. И примерное содержание методики для последующей корректировки.

8. И, главное, начать все это прямо сейчас. Чтобы было чего рассказать Грише. Интересно, откуда он взялся на мою голову?

Записав сей сомнительный план, я потратила еще час на то, чтобы разыскать шнур от принтера, потому что, как выяснилось, бумагу в него я запихнула (для красоты и эстетики), а вот кабель подключить забыла. Когда кабель был найден, время уже стремительно утекало прямо из-под пальцев, в окнах соседнего дома уже вовсю разгорались огни. Стало заметно темней, но я этого уже не замечала. Я впала в раж. Вот уж поистине феноменальное состояние, жаль только, оно со мной редко бывает. Потому что, случайся оно почаще, я бы могла горы свернуть, ей-богу.

А так я перевернула в доме все вверх дном, но откопала шнур от принтера в выдвижном ящике комода, прямо под постельным бельем. И только не надо спрашивать, как он туда попал. Главное, я все помню! Верно же, ведь иначе-то я его не нашла бы! Я распечатала на принтере (слава богу, он заработал) список. Потом немного подумала и распечатала еще несколько экземпляров обращений к самой себе следующего содержания: «Иди работай, бестолочь и бездарность». Я развесила это творение творческой мысли по всем шкафам, а список примагнитила к холодильнику. Не без удовольствия осмотрела плоды своих рук. Достигнуто было немало. В кухне горой валялась немытая посуда, а вся комната была завалена вещами, выброшенными из недр квартиры в процессе поиска шнура.

– Нормальный творческий беспорядок, – пожала я плечами и почувствовала, что нерастраченная на любовь и семью энергия так и клокочет во мне, как вулканическая лава, спавшая до времени в живописном вулкане. Я цыкнула языком и бросилась к письменному столу. Надо же, как я на самом деле соскучилась по этому – по собственной работе, которая погружает внутрь какого-то запредельного кокона, в котором нет ни времени, ни пространства, ни материи. Работа как бы лишала меня тела, заставляя вылетать из него на некоторое время. Так было всегда. Иногда мои родители начинали волноваться, что я не смогу вернуться обратно в тело. Но между дочерью, маниакально свесившейся над тетрадкой, и дочерью, целующейся в подъезде, они выбирали первый вариант (отсюда и покупка ортопедического кресла, например). В общем, я заморочилась. И в процессе погружения в черную дыру мною был обнаружен престранный факт. Оказалось что, что в моем компьютере за все эти годы, оказывается, скопилось такое количество материала как фактического, так и научно-теоретического, что мама дорогая.

«Откуда же столько?! А вот это? Ах, это же мне из Челябинска переслали, по Интернету два года назад!» – причмокивала я, рассматривая результаты разных опросов и анкет. Еще у меня были кучи графиков разнообразных личностей прошлого и настоящего, какие-то профессиональные тесты, которые я одно время проводила. Я и это не выкинула, а переписала и занесла в компьютер. Много документов было отсканировано. Кладезь! Я побежала на кухню, плеснула себе холодного черного чая и набрала Баськин номер. Ну, не смогла сдержаться, что поделаешь.

– Баська, твою мать! – в истерике кричала я, не в силах подавить свою экспрессию.

– Ксень, ты что, с ума сбрендила? Дурнота, ты на часы-то смотрела? – сонным голосом ответствовала она. Я виновато покосилась на часы над плитой. Натикало полпервого.

– Ой, прости! – пискнула я. – Просто я тут все-таки села за свою кривую.

– Слушай, ну почему я не могу спать спокойно? Потому что тебя скривило? Что, до завтра не подождет?

– Ладно! – огорчилась я.

– Нет, теперь уж рассказывай! – недовольно заворчала Баська.

– А как же ОН? – шепотом уточнила я. Баськин муж не любил меня за увлеченность работой и за то, что я каждый раз была на Баськиной стороне во всех их конфликтах. А что, спрашивается, я должна была делать? Ведь это мне приходилось утирать ее слезы, когда он в очередной раз решал, что нашел любовь всей своей жизни? Ладно бы был простой кобель, но чтоб вот так нервы трепать!

– Его нет, – прошипела в трубку Бася. – Так что говори, гадина, ради чего прервала мой священный сон.

– Я придумала, как вычислить кривую. У меня, оказывается, уже и все данные есть! – ответила я, проигнорировав желание уточнить: «А где муж-то?»

– Я так рада! – явно паясничала Бася. – И что, мне надо вставать и ехать номинировать тебя на Нобелевскую премию?

– Еще рано, – фыркнула я. – Но когда понадобится, ты узнаешь об этом первой.

– Лишь бы не в такое время, – зевнула она.

– Понимаешь, я вдруг поняла, что у меня есть все для того, чтобы прямо хоть сейчас начертить этот мой коридор гения.

– Коридор гения?! Ты опять об этом? И охота тебе снова заниматься всякой утопией? Ты хоть сама-то веришь, что это кому-нибудь нужно?

– Это нужно мне! – уперлась я.

– Имей в виду, если ты опять, как тогда, начнешь пропадать в своих вымышленных мирах, у тебя могут снова начаться проблемы с работой.

– Ничего не начнется. И вовсе я не собираюсь пропадать, – обиделась я. Ну почему, почему она не хочет понять, что я испытала то, что называют «вдохновеньем». Неожиданно я поняла, что именно буду делать в ближайшие месяцы, а может быть, и годы! Да, я уже однажды пыталась составить «коридор гения», но тогда я была очень молода, неопытна и порола горячку. Меня чуть не уволили. Но сейчас! Если бы только она знала, какими обширными архивами я обладаю. Да я бы давно могла все сделать!

– Ну, смотри сама. Только потом не жалуйся, потому что даже если ты что-то там и нарисуешь, то никогда не подберешь человека под этот твой коридор. Гении не ходят по улице толпами, – безапелляционно заявила Бася.

– Откуда ты знаешь? Кто-то это реально проверял? Кто занимается подобной тестировкой?

– Значит, хочешь быть первой? – почему-то разозлилась она. Я задумалась.

– Нет, просто хочу доделать то, что всегда хотела сделать, – пояснила я.

– Ну-ну, удачи, – скептически хмыкнула Баська и отключилась. Я пожала плечами и решила списать ее настроение на поздний час. Басю будить может только безумец. Ведь спросонок она может, если что, и покалечить! Я вернулась в комнату и с огромным кайфом снова разместилась в кресле. И что мне раньше мешало это сделать? Архивацию и разборку материалов я оставила до лучших времен, а сама с упоением занялась сравнением результатов различных исследований, тестов и опросников. Я отмечала те параметры, которые так или иначе были отнесены психологами к людям нестандартным, с высоким творческим началом. Мне надо было высчитать некий графический коридор по каждому из параметров. Таких, например, как «склонность к лидерству», «креативность», «социальная активность», «склонность к риску», «коммуникабельность» и многие другие. Всего около сорока параметров как психологических, так и физических. Я сравнивала, строила кривые и накладывала их одну на другую. Трудно сказать, сколько времени я сидела, уткнувшись в компьютер. Глаза разболелись, но я так долго ничем особенным не нагружала ни голову, ни глаза, что решила просто не обращать на это никакого внимания. В результате долгих часов моих страстных усилий появился некий коридор между минимальными и максимальными параметрами, подходящими для людей творческой направленности.

«Неужели?!» – обрадовалась я. Конечно, тот график, который лежал передо мной, был еще очень сырым и требовал доработки, но… он лежал передо мной, и он оказался довольно-таки четким. То есть даже в разных исследованиях, мало пересекающихся между собой, искомые показатели были очень близкими. И вся куча графиков при наложении друг на друга не превратилась в хаотическую чернильную кляксу (чего я, если честно, очень боялась). Коридор действительно был. Я не была уверена, что этот коридор можно было бы отнести именно к гениям, но креативные способности человека по нему высчитывать было можно. Я в онемении выдохнула, не в силах поверить, что это случилось. Столько лет! Столько времени! Но я все-таки усадила себя в папино кресло. И теперь надо только двигаться в выбранном направлении. Господи, у меня прямо руки зачесались от нетерпения, но глаза слипались. Все-таки я просидела за компьютером… сколько? Семь часов?!

– Точное время семь часов сорок четыре минуты… – сухо заверила меня девушка в телефоне. Интересно, и как я не заметила, что пролетела вся ночь? Хотя сейчас рассветает только после того, как мы уже вышли из дома и набиваемся в метро. Декабрь. Зима. Я решила, что сейчас я все-таки упаду и, как пишут в романах, забудусь коротким тяжелым сном. А завтра, ох, как я разгуляюсь завтра! Я все подчищу, все распишу, составлю план на январь. Черт, праздники впереди. Как не вовремя! Зато я поеду с Гришей на празднование Нового года в ресторан. Я надену свое маленькое черное платье, надушусь своими любимыми «Эсте Лаудер»… а еще, еще – теперь мне есть что рассказать Грише. И показать. И не только мою грудь в декольте.

Глава четвертая, в которой все остаются при своем мнении

Я сидела и смотрела прямо перед собой. Сидела на стуле в нашей кофейно-бухгалтерской комнатке центра и смотрела перед собой. Передо мной лежала программа семинара «Радость быть собой». Я проводила этот семинар много раз, это был один из моих самых любимых семинаров. За радостью быть собой в наш центр всегда приходили женщины светлые, стремящиеся к внутреннему совершенству и готовые к общению. Именно поэтому я всегда так любила этот семинар. Три дня подряд я знакомилась и узнавала получше приятных во всех отношениях людей, которые потом обращались ко мне за консультациями по всяким приятным темам типа «улучшение отношений на работе» или «понимание с детьми». Они редко просили помощи в связи с тем, что их постоянно избивает муж. Такие клиенты если и появлялись у меня на занятиях, то в основном после семинаров «Стратегия работы со страхом» или «Первый шаг к свободе». На свободу с чистой совестью выбирались, надо сказать, редко и далеко не все. Потому как, по всем правилам психологии, жертвы домашних тиранов сами создавали для себя подобный микроклимат в семье. И ни за какие коврижки не были согласны от него отказаться.

– Давайте попробуем изменить ваше представление о семейном формате, – предлагала, например, я. – Попробуйте представить, что вот на этом стуле сидит ваш муж. Что бы вы ему сказали?

– О! О-о-о! Мерзавец, ты испортил всю мою жизнь! Если бы не ты, я могла бы быть…

– Стоп, а вот с этого места поподробнее. Значит, вы уверены, что если бы не он, то вы бы… что? Давайте представим, что он вам больше не мешает.

– Не-ет, – хитро улыбалась очередная страдалица. – Лучше послушайте, какой он подлец!

– Хорошо, – вяло соглашалась я. Весь мой многолетний опыт подсказывал, что ничего иного клиентке от меня было не нужно. Она уже просветила всех своих знакомых, какой героический подвиг она совершает, ежедневно живя на грани выживания рядом с ТАКИМ ЧУДОВИЩЕМ. Ее уже наверняка пожалела вся родня, как ближняя, так и совсем дальняя. Как и весь подъезд, жители которого с уважением отворачиваются, когда она в очередной раз гордо выступает с перебинтованным запястьем (он мне руку вывернул, представляете!) или когда она прет домой тонну продуктов, сгибаясь под тяжестью пакетов и еле ступая по гололеду на тоненьких шпильках. Она – настоящая женщина, наполненная жертвенностью, терпением и мазохизмом. Что от нее останется, если отобрать у нее этот своеобразный подвиг? Ничего! Так за чем, как вы думаете, она идет ко мне? Ради чего она тратит две-три тысячи своих кровных денег и потом три дня сидит на наших пыльных матах, рисует картинки и изображает мужа в лицах? Для того, чтобы все изменить? Как бы не так! Клиент хочет жалости и сочувствия. Хочет, чтобы в очередной, сто первый раз она увидела в глазах напротив подтверждение того, что ее жизнь достойна уважения и затаенного страха «не дай бог!». Она жаждет подтверждения того, что в течении ее дней есть глубинный смысл и значимость. Что ж. Хотели – получайте! Клиент всегда прав!

– Значит, до вторника? – благодарно жала мне руку клиентка, назначая серию индивидуальных сеансов. Значит, сочувствие в моем исполнении пришлось ей по вкусу. А что, ведь все ее знакомые наверняка давным-давно устали от ее патетики. А я за деньги готова слушать ее очень долго. И даже задавать открытые вопросы для того, чтобы ей было комфортнее.

«Говорите-говорите. Я всегда зеваю, когда мне интересно», – это такая наша междусобойная шуточка. У всех профессионалов есть свой ряд клиентов, которые будут только говорить и говорить. Что ж, не надо делать вида, что все психологи работают только над тем, чтобы помочь человеку измениться. Открою страшную тайну (которая, впрочем, и так всем давно известна), психологи как врачи. То есть живут с практики и постоянных клиентов. А хороший врач – такой врач, у которого пациент никогда не умирает и никогда не выздоравливает. Есть даже определенные правила и способы, призванные привязать клиента к себе на долгие годы. Я лично гнушаюсь использовать такие штучки, но не потому, что считаю это таким уж преступлением. Всем надо как-то выживать. Просто я-то занималась психологией не для того, чтобы зарабатывать, а для того, чтобы заниматься любимым делом. Денежной тумбочкой у меня все-таки был муж. До определенного времени. Поэтому мне было гораздо интереснее найти клиента, которому требовался бы слом сценария или снятие переноса (это когда человек сублимирует проблему и переносит ответственность за нее на кого-то или что-то другое). Очень часто я работала с людьми, имевшими чисто физический запрос: перестать заикаться, перебороть ночные кошмары. Перестать грызть ручку. Правда, я и сама ее до сих пор грызу. Сапожник без сапог!

– Ксень, пора! – подошла ко мне Баська.

– Уже? – встрепенулась я.

– Да что с тобой? Ты после праздников почему-то сама не своя. Или это Гриша так тебя выматывает? – иронично подмигнула та.

– Гриша меня не то что не выматывает, а даже как-то больше наматывает. Как нитку на палец: «А», «Б», «В»… Никак не могу понять, чего ему от меня надо?

– Так он уже делал попытки? – многозначительно приподняла бровь Бася.

– Разве только попытки заглянуть мне через плечо, – шмыгнула носом я. – Кажется, ему больше интересно то, что я пишу, чем то, как я выгляжу. Хотя… Может, он просто хочет заполучить меня в сексуальное рабство, поэтому он ждет, когда я облажаюсь.

– Ладно, иди. Там народ уже нервничает.

– А много? – с интересом спросила я. Сегодня, в середине января, я впервые решилась выйти в люди со своим пресловутым «коридором гения» и включила личностную тестировку в программу семинара. Я специально решила начать с людей, ищущих радость от самих себя, ибо сразу разбирать результаты перекошенных жизнью почитателей «Первого шага к свободе» я была не готова.

– Значит, все-таки ты будешь пудрить им мозги? – скривилась подруга.

– Почему пудрить? Чем мои тесты отличаются от любых других? – обиделась я.

– Да в том-то и дело, что непонятно, чем они отличаются. Ты бы хоть мне показала!

– Ты же знаешь, что я стесняюсь… – пространно отмахнулась я. Не объяснять же ей, что я еще сама не уверена в достоверности собранных данных. Времени прошло совсем немного. Для начала мне надо было набрать тестов от более-менее нормальных людей, чтобы понять, какой графический коридор мне брать за норму, за точку отсчета. С чем сравнивать.

– Ну, смотри… Потом не жалуйся, что я тебя не предупреждала. Не стоит тратить силы и время на бесполезные опыты. Лучше бы почаще сайтом занималась, а то ты, мать, ни разу не подошла к компьютеру в новом году.

– Ты же знаешь, что мне сейчас больше нужны семинары, – защитилась я.

– Ага, для исследования! – скривилась она. – А для центра нужно, чтобы ты занималась сайтом.

– Я потом нагоню, ну, пожалуйста, – взмолилась я. Не понимаю, почему Баська так взъелась на меня. Неужели только потому, что ей приходится одной модерировать сайт? Зато и часть моих денег отходит ей!

– Ладно, что уж говорить, – горестно вздохнула она. – Там человек пятнадцать. Идешь? А то они сейчас там заварят чай, и ты сама знаешь, что будет!

– Ой! – испугалась я и побежала, подхватив свои бумаги.

В нашей комнате для семинаров в углу стоял чайник. И если пациенты до прихода психологов-тренеров заварят чай и примутся его пить, семинар вести становится гораздо сложнее. Девушки сцепляются языками, находя друг в друге моральную поддержку и интерес, отчего внимание к семинару резко уменьшается. Так что вы понимаете, почему я полетела навстречу своим семинаристам. Сегодня мне как никогда было нужно их внимание и адекватность.

– Добрый день, девушки. Рада всех вас видеть на нашем семинаре, – радостно и тепло улыбнулась я. Мужчин на семинаре не было. Как и всегда. Жаль, потому что для валидности (достоверности) моего эксперимента нужно одинаковое число респондентов обоих полов. Надо срочно думать, где раздобыть три десятка готовых к тестированию мужиков. Н-да, задачка!

– Нам в круг сесть или парами? – уточнила высокая красивая девушка, явно потратившая несколько часов на макияж, прежде чем приехать и усесться на наш серый пыльный мат. Мне стало немного неудобно за бедность нашего инвентаря, но я быстро справилась с этим. Привычка.

– Давайте теперь сядем в круг и начнем, – ответила я ей.

– Сначала мы должны познакомиться, – со знанием дела заметила она. Я стиснула зубы.

– Давайте сразу договоримся соблюдать регламент. Мы обязательно познакомимся и сделаем еще массу приятных и полезных вещей, но только в нужном порядке. А знакомиться мы начнем с меня. Ладно?

– Да! – уже тише пробормотала красотка. Всегда, в любом микроколлективе, и не только на семинарах, находится одна очень активная девушка, которой приходится уделять больше внимания. Хотя бы чтобы сдержать порывы ее активной натуры. С этим ничего не поделаешь, это данность. Она будет выкрикивать с места, комментировать выступления остальных, а периодически вскакивать с криками: «Вот и у меня был аналогичный случай». Почему так случается? Не знаю. Я отношусь к этому философски, как к воинствующей старушке в очереди к окулисту. Она просто есть. Возможно, она была там всегда.

– Меня зовут Ксения, я практикующий психолог, работаю в этом центре уже больше десяти лет. На этом семинаре я хотела бы получше узнать себя как тренера. Научиться каким-то новым приемам. И возможно, лучше понять что-то о себе, – таким образом я показывала образец представления. Девушки моментально освоились и принялись одна за другой рассказывать о себе. У кого-то это укладывалось в одно предложение.

– Я Маша, домохозяйка. Хотела бы научиться принимать себя такой, какая я есть.

А случались и другие.

– Я Алиса, сейчас работаю в крупной американской компании старшим администратором. Надеюсь, что это временно, потому что я хочу занять пост управляющего. И считаю, что у меня есть все шансы. Ну, знаете, как это бывает. Образование у меня высшее, красный диплом…

– Если можно, скажите, чего вы ждете от нашего семинара? – аккуратно перенаправила ее я. Она вздрогнула, перезагрузилась.

– Иногда мне кажется, что моя работа отнимает у меня мою индивидуальность. Я постоянно чувствую необходимость притворяться, изображать какую-то другую личность. Мне нельзя проявлять свои чувства, я должна быть сильной и решительной. Быстро принимать решения. Иногда это у меня получается просто прекрасно. Вот был такой случай…

– Давайте оставим подробности до личного выступления. У вас обязательно будет время высказаться. Сейчас мы только знакомимся. Хорошо? Вы не против? – Такого рода позитивные вопросы я задавала в обязательном порядке. Чтобы человек чувствовал, что остановился все-таки по собственной воле. Моя же задача состояла в том, чтобы максимально сохранить нейтралитет стороннего человека. Никаких личностных взаимодействий с конкретными лицами.

– Меня зовут Елена, я работаю в туристической фирме. Хочу пообщаться и посмотреть на себя со стороны, – быстро рапортует следующая участница. Я ее совсем не знаю, но и без этого ясно, что эту удобную фразу она подготовила заранее. Ага, с ней надо поосторожнее. Нельзя давать ей проявлять заученные реакции. Ее надо будет выбивать с привычных рельсов.

– Прекрасно. Теперь мы с вами сделаем упражнение, которое позволит нам с вами почувствовать себя командой. Мы будем выстраивать башню из домино. Каждый по кругу выкладывает свою доминошку, главная цель – не дать нашей башне упасть. Каждый должен ставить доминошку так, чтобы следующему было удобно ставить свою.

– У меня вопрос, – потянула руку «активная». – Мы строим башню, пока она не упадет или пока что?

– Наша башня не должна упасть, – я мягко остановила ее, предложив начать первой. Семинар потек своим чередом. Девушки разогревались, раскрывались. Они уже были готовы разговаривать, откровенничать. А через час кое-кто уже смог расслабиться и правильно включиться в психологические игры, устраиваемые мной. Я же смотрела на них со стороны и думала, что вот именно эти девушки, а не какие-то там другие дадут мне первые результаты. Что именно от того, как они сейчас выполнят упражнения, которые я тоже подобрала не просто так, а с оговоркой в пользу «коридора гения», а еще больше от того, как напишут тесты, зависит моя дальнейшая работа. И надо сказать, все это меня очень радовало. Я вдруг в кои-то веки почувствовала, что я «в материале». Я работала, и все остальное было неважно.

– А что теперь? – в конце третьего часа спросила активная. Ее лицо раскраснелось, волосы выбились из-под обруча. Тушь размазалась, и она вдруг обратилась из восковой жар-птицы в милую живую девушку. Все три часа я по полной программе загружала ее тело и мозг, чтобы она не мешала остальным быть в их процессе.

– А теперь, чтобы немного отдохнуть, мы проведем первую часть тестирования «особенностей личности».

– И когда вторая? – уточнила турагент Елена.

– Завтра. А на третьем занятии в конце я расскажу вам о результатах.

– Давайте! Делаем! – загорелись глаза участников. Вообще люди любят всевозможные тестирования. Им интересно, когда о них говорят, когда их личность разбирают по кирпичикам. Конечно, никто не ищет в тестировании здравой критики. Все только высматривают комплименты. Именно поэтому глянцевые журналы выстраивают свои тесты таким образом, чтобы подавляющая категория тестирующихся попадала либо в категорию «Вы – идеальный баланс между плюсом и минусом: вы умеете быть и такой, и эдакой и при этом всегда знаете, какой вам лучше быть в какой момент», либо в категорию «Плюс»: «Вы так прекрасны, что это просто невыносимо слепит глаза простым людям вокруг. Старайтесь сдерживаться, помните о милосердии, не показывайте всем и каждому, насколько вы лучше их».

– Тогда у вас есть сорок минут, чтобы ответить на шестьдесят вопросов. Ответ вы проставляете как балл от нуля до десяти. Ноль – это категорическое «нет», десятка – категорическое «да». Цифры между нулем и десяткой отражают степень вашего согласия или несогласия. Вопросы есть?

– Есть! А вот этот тест – что значит «Внутренняя ролевая позиция»? – спросила домохозяйка Маша, погрузившись в листы.

– Этот тест покажет, кем по отношению к себе и окружающим вы являетесь: взрослым, ребенком или родителем. Или какой-то комбинацией. Ролевая позиция – это очень достоверный показатель.

– Как интересно, – причмокнула Елена и принялась писать. Комната погрузилась в тишину. Я достала тетрадь и принялась фиксировать результаты сегодняшнего забега, пока информация еще не забылась. Интересно, что модель отношений можно проследить даже в течение вот этих трех часов, если люди только будут интенсивно общаться. Уже ясно, что активная Алиса действительно имеет ярко выраженные задатки лидера, но эти задатки не реализованы в нужном объеме, раз ей необходимо добирать в частном общении. Ее работа действительно должна требовать от нее гораздо большего напряжения, чтобы после нее она могла гармонично общаться и отдыхать. У Маши кризис домоседки, она чувствует, как жизнь утекает сквозь пальцы, но желания сделать шаг наружу в ней тоже нет. Она с удовольствием сидит и смотрит на других людей из окна. Для нее занятия в центре – просто повод пообщаться и выйти из дома. Многие женщины страдают оттого, что им просто некуда пойти развеяться.

Я вспомнила, как Гриша на Новый год привез меня в ресторан на Новом Арбате. Вот уж где не было недостатка в мужчинах. Еще в бытность Котика я заметила, что мужчины сбиваются стайками там, где есть деньги и перспективы. Им не столь важно, чтобы было комфортно или чтобы вокруг были приятные люди. Деньги и перспективы – самая сладкая компания для мужчин. Впрочем, женщин там тоже было предостаточно. И они смотрели на Гришу так, что мне хотелось вцепиться ему в рукав. А еще лучше – повесить на его грудь табличку «Убери лапы! Мое!».

«Чего это твое? С чего это? Мы тебя вообще не знаем!» – говорили мне глаза конкуренток.

– Григорий Осипович! С наступающим! Желаем счастья и успехов в новом году! – рассыпались они в поздравлениях.

– Давайте сегодня ограничимся счастьем. Успехов вы мне и в офисе успели нажелать, – смеялся Гриша. Григорий Осипович. В окружении людей, готовых в любой момент поднести ему бокал, сигарету, зажигалку или блокнот с ручкой, он смотрелся очень большим. Его рост как-то перестал иметь значение. Возможно, что когда-то в школе его и дразнили. Но он давно снял эту проблему с повестки своей жизни. Люди были готовы присаживаться на корточки, чтобы только получить возможность посмотреть на него снизу вверх.

– Ксения. Практикующий психолог, – величественно кивала я, старательно вытягиваясь на каблуках. В этой подавляющей атмосфере всеобщего обожания Гриши я старательно демонстрировала независимость и даже холодное равнодушие.

– Как ты? – поинтересовался он.

– Ты что, президент нефтяной компании? – озлобленно прошипела я. – Мог бы предупредить.

– А что, по «Ленд Крузеру» и костюму это не понятно? Придется их тогда поменять?

– А что, ты носишь вещи, чтобы только покрасоваться?

– Что тут такого? – изобразил он удивление. – Если бы я носил то, что люблю, я ходил бы в джинсах и синтетических куртках.

– И ездил бы на тракторе, – ухмыльнулась я. – Что ж, у тебя будет шанс погонять на тракторе, когда я отгоню к своему подъезду твое авто…

– Никак не раньше, чем ты исполнишь свой эротический долг! – парировал он. – Если хочешь, можешь начать прямо сейчас.

– Ну уж нет. С чего бы? У меня полно успехов, я много сделала, а теперь давай с тобой кувыркайся? Дудки!

– Много сделала? Странно, еще недавно ты сваливала на письменном столе ненужные журналы и яблочные огрызки. Что-то изменилось? – ехидничал он.

– Тебе это правда интересно? – спросила я, выхватывая с подноса официанта последний бокал шампанского. Чем хороши корпоративные праздники? Халявой, конечно же. А чем плохи? Все кончается прямо перед тобой.

– Конечно, – с готовностью кивнул он. Мы вышли на большой балкон, опоясывающий ресторан по кругу здания. Мы сидели на каком-то высоком этаже в перереставрированном в пух и прах здании. Вид на старую Москву очаровывал глаз и ошеломлял душу. Такого вида я давно не наблюдала, сидела и сидела в своем типовом продуваемом Крылатском. А тут меня пронзила ностальгия по Сухаревской, в окнах которой вот так же сияла неоновая реклама, огни фар и фонарей, гудки сирен и людская суета. Как же мне все-таки этого не хватает.

– Значит, так. Я все просчитала и вывела некий график с минимальными и максимальными показателями. Некий «коридор гения», по которому можно высчитывать способность человека к творчеству. Это только первый шаг, потому что надо все проверить, провести тестировку, отобрать добровольцев. Главное, найти кого-то, кто под этот коридор подойдет.

– А такое будет возможно? – вполне серьезно спросил он, глядя мне прямо в глаза. Я облизнулась и почувствовала жар. Щеки необратимо покраснели.

– Не знаю. Надеюсь, – кивнула я и принялась рассказывать ему все свои идеи в подробностях. Все-таки и мне нужно было чье-то живое участие. А от Баськи толку – как от козла молока. Даже меньше. Я говорила, говорила, говорила, а Гриша слушал, слушал, слушал. Даже странно, что он ни разу меня не перебил и даже задавал наводящие вопросы.

– Значит, все упирается в то, что надо найти человека с искомыми параметрами? – совершенно точно понял задачу он.

– В крайнем случае начну работу с теми, у кого будут близкие показатели. Только тогда ведь и результаты могут быть только близкими…

– Ты его найдешь. Я уверен, – невозмутимо заверил меня Гриша. – И именно такого, какого надо. А если ты высчитала коридор точно, то и не одного.

– Считаешь? – вздохнула я. – Мне бы и одного хватило. Потому что тогда я бы начала серию сеансов по корректировке личности. Я же ее уже писала в свое время, только никому не показала.

– Почему? – не понял Гриша.

– Знаешь, надо мной все смеялись. Я же прожектер. Посмотри на меня, я несобранная, безответственная, у меня пельмени подгорают, кастрюли прожигают линолеум, а я какие-то горы хочу свернуть. С чего бы? Баська, как только узнает, что я опять взялась за свое, немедленно меня засмеет.

– Мне нравится то, что ты сказала.

– Что именно? – растерялась я. Гриша подошел вплотную и взял меня за руку. Кажется, теперь у меня еще покраснели и уши.

– Ты правильно сказала. Ты взялась за свое. Пусть смеются. Зови меня, и я покажу им кузькину мать. А мне пообещай, что не бросишь. Ведь, я так понял, однажды ты это уже бросила?

– Обещаю. – Я отвернулась и посмотрела вниз, на город. Действительно, что мне мешает? Баськины насмешки? Отсутствие денег? Так их по-любому нет и не предвидится.

– Умничка, – кивнул Гриша и отпустил мою руку. Я подняла на него глаза. По сюжету мы должны были сейчас поцеловаться. Для чего же еще он притащил меня на свой корпоратив с этой сотней пьяных счастливых людей? И действительно, он приобнял меня и притянул к себе. А после… после он взял мое лицо в свои ладони и пристально на меня посмотрел.

– Что же теперь? – улыбнулась я, лихорадочно вспоминая, не забыла ли я перед выходом почистить зубы. Вроде бы помню вкус зубной пасты на зубах. Но как чистила, не помню. Я же до последней минуты сверяла показатели и чертила в компьютере графики. А еще Интернет завис, и мне пришлось оборвать себя в самый интересный момент, когда я скачивала статью про творчество и подсознательные комплексы на английском языке. Интересное исследование из-за океана.

– Я тебе нравлюсь? – неожиданно спокойно поинтересовался Гриша.

– Ты всем нравишься. – Я кивнула в сторону ресторана. Там же, действительно, полный зал его поклонников. Наверное, он так спокоен, потому что не пьет. И не курит, что, кстати, создает некоторые проблемы. Трезвый и некурящий мужчина – как же его совращать? Он же все время в состоянии понять, кто ты и что ты на самом деле, и не испытывает сладостных алкогольных иллюзий.

– Я не о том, как ты понимаешь. Тебе я нравлюсь? Или только «Ленд Крузер» мой нравится? – нахмурился он.

– Даже не знаю, – вывернулась я. Кажется, поцелуй отменялся.

– Если ты закончишь методику, у тебя будет выбор. Можешь забрать машину, можешь меня.

– Серьезно? – вытаращилась я. Интересно, а чем отличается вариант «он меня» от варианта «я его». Только тем, кто именно сверху? Однако додумать мысль я не успела, потому что Григорий все-таки запрокинул мою голову назад, и мы слились-таки в страстным поцелуе, хоть я на это уже и не рассчитывала. Его руки неожиданно крепко обхватили меня за плечи, его пальцы погрузились в мои волосы (черт, забыла прокрасить корни. Вдруг увидит?!). Он держал меня так, словно хотел контролировать и предупреждать повороты моей головы. А я и не вертелась, потому что меньше всего мне хотелось, чтобы его губы оторвались от моих. Я бы вообще все так и оставила. И дело не в том, что его поцелуй был каким-то особенным. Я женщина опытная и многократно целовавшаяся как с мужем, так и не очень. В разные периоды моей супружеской жизни. Но тут я неожиданно для себя захотела уткнуться в его плечо и зарыдать. Таким уютным и родным был его поцелуй. Я так же точно затрепетала бы от него и через сто лет. И через сто тысяч поцелуев, наверное. От Гриши неуловимо тянуло какими-то дорогими духами, кожа чуть-чуть кололась. Его пальцы перебирали мои волосы, а чернеющие карие глаза оставались трезвыми и с интересом за мной наблюдали. Я нечаянно встретилась с ним взглядом, он искрился и смеялся над моим смущением. Я попыталась отвернуться, но даже его взгляд умел командовать и диктовать свою непоколебимую волю.

– Это чтобы тебе было из чего выбирать, – невозмутимо сказал он и отпустил меня. То ли потому, что он действительно сделал все, что собирался, то ли потому, что Кремль начал бить в свои куранты, а из ресторанного зала начали доноситься крики «Ура!» и «С Новым годом!».

– Это что же, я не услышала поздравления президента? – Я никак не могла собрать себя снова в единую действующую модель Ксении Брусничкиной. Адреналин пропитался гормонами счастья и бродил безнаказанно по моей крови. Мышцы сжимались, хотелось то ли выпить, то ли прыгнуть с парашютом, то ли… еще раз поцеловать Гришу.

– С Новым годом, Ксюша, – ласково усмехнулся он и провел пальцами по моей челке. Взяв за плечи, повел в зал…

– Ксения, я закончила! – неожиданно раздались над моим ухом слова. Оказывается, я вот уже битый час предавалась сладким воспоминаниям и, кажется, даже глупо улыбалась при этом. А мои семинаристки уже дописывали ответы в моих опросниках и с интересом посматривали на меня.

– Отлично! – хлопнула в ладоши я, заодно стряхнув с себя грезы. За прошедшие две недели Гриша ни разу не заехал и только один раз позвонил. На минуточку, узнать, что я делаю в конце февраля. Вряд ли такие отношения можно считать отношениями. Тогда нечего и грезить.

– А можно, я завтра опоздаю? – спросила домохозяйка Маша. Надо же, никогда я в этом не ошибаюсь. Именно от нее я этого и ожидала. Все четыре часа занятий я видела ее противодействие. Семинар редко кому позволяет сохранить стороннюю позицию «за стеклом», поэтому люди такого склада после первого же сеанса стремятся спастись бегством.

– Думаю, вам лучше постараться приехать вовремя. Или даже чуть раньше, я хотела показать вам кое-какие материалы по внутреннему конфликту, – невинно заявила я. Активистка ревниво оглянулась. – Или вы совсем точно не сможете?

– Ну… в принципе… – засомневалась Маша. – Я могу перенести свое дело.

– Семинар длится всего три дня, один из которых мы уже прошли. Зачем же терять остальные два? – ласково улыбнулась я. Мы провели процедуру прощания и разошлись. Я ответила на кучу разнообразных вопросов, проводила всех до двери и пожелала хорошего пути. И все это время меня одолевала золотая лихорадка. Мне страстно хотелось оказаться у себя дома, в тишине и удобстве, наедине с графиками и пачкой полученных тестов. Чтобы попытаться намыть немного своего золота.

Глава пятая, доказывающая, что я тупая ослица

На сегодняшний день все более или менее уважаемые люди пришли к соглашению, что жизнь устроена определенным и далеко не самым лучшим образом. Все куплено и продано, везде свои. Общим голосованием было решено, что теперь и во веки веков все на свете совершенно невозможно. Абсолютно все – невозможно. Все острова открыты. Любви нет. Все деньги поделены. Все места припасены для своих. Для большинства это повод не делать ничего, злорадно подсчитывая неудачи других. Они готовы пожалеть побитых жизнью мечтателей и напоить их чаем, приговаривая: «Мы же предупреждали!» Но самую большую ненависть у таких людей вызовут те, кому удалось проскочить в игольное ушко удачи. Впрочем, к успокоению беснующихся масс надо сказать, что таких – единицы. Для них, этих самых единиц, этот мир подходит и таким как есть, проплаченным и расписанным на три столетия вперед. Им все равно, на сколько десятилетий осталось нефти и газа, потому что они уверены в том, что человечество придумает что-то еще. Они не смотрят по сторонам, потому что им интересно только то, что происходит с ними. Их интересует только собственное дело. Собственная жизнь и собственные чудеса, которым они не устают удивляться.

Однако я – не такая. Меня страшно волнует то, что станется со мной, я тяжело переношу проблемы и тяготы одинокой жизни. Мне лучше, когда есть кто-то, на кого можно переложить всю полноту власти, а вместе с ней и всю ответственность за мою жизнь. Развод оказался удивительно болезненной штукой, оставившей глубокую саднящую царапину на моей душе. Если вдуматься, то и весь мой брак с Яшей Брусничкиным был таким же. Однако с Яшей было все-таки лучше, чем оказалось без него. Во всяком случае, мне так казалось до недавнего времени. Неудивительно, что никто, кроме меня самой, и не заметил произошедших во мне перемен.

В середине февраля мне неожиданно позвонила Лилька. Неожиданно было не то, что мы поговорили, а то, что сделали мы это по ее инициативе. За последние два-три года такого чуда не случалось практически никогда, отчего я сильно растерялась.

– Привет, мам! – радостно прочирикало мое чудо как ни в чем не бывало. – Как ты?

– Неплохо, – осторожно ответила я, чтоб не спугнуть ее хорошего настроения. Как-то она приучила меня, что в любую секунду ее душевный настрой может диаметрально поменяться.

– А почему ты мне не звонишь? Я уже скучаю!

– Что-о? – не сдержала удивления я.

– А что тут такого? – смутилась та. – Что странного в том, что дочь скучает по матери? Странно, что тебе совершенно неинтересно, как я там поживаю.

– Странно, что раньше такого с тобой никогда не случалось. А так – я рада. Рассказывай. Как живешь, как учеба, она же уже началась?

– Да уж месяц как! – просветила меня дочка.

– А что ты делала на каникулы? – продолжила любопытствовать я.

– Мы ездили в Египет! – огорошила меня Лиля. Странно, но в ее голосе не слышалось соответствующей моменту радости.

– Мы – это кто? Ты с подружкой ездила, что ли? И что, как папа тебя отпустил? Или с вами взрослые ездили? – зачастила я. Знаю я, что такое Египет и какие обольстительные египетские мужчины поливают насажанную травку вокруг любого египетского отеля. И как так могло получиться, что девочка, которой нет еще и шестнадцати, шастала там в одиночестве…

– Ма-ам! Прекрати фантазировать, мы ездили с папой и этой… ну, ты поняла…

– С тетей Зоей? – выдавила из себя я. До этого дня орденоносная женщина, покорившая моего Котика грубой силой, оставалась в моем мозгу исключительно в виде программного сбоя. Я старалась не замечать ее наличия, вообще не думала о том, что она теперь ходит по моей квартире, умывается в моей ванной, трахается (придется признать, что они и это делают) на моей кровати.

– Вот об этом я и хотела с тобой поговорить, – призналась наконец Лиля. Значит, чуда не случилось, а просто дочери от меня что-то понадобилось.

– Давай говори, а то у меня не очень много времени, – кивнула я, склонившись над столом. Передо мной лежала скачанная из Интернета очень хорошая, но трудная из-за английского языка книга. Я обложилась словарями Коллинза и переводила нужные мне куски.

– Мам, ты понимаешь, она ужасная. В доме все должно быть только так, как хочет она. Она никого не уважает. Она заставляет папу надевать ей сапоги. Представляешь, она сидит на пуфике, а он на коленях натягивает ей их на ногу и застегивает.

– Но, может, она просто не дотягивается? Что-нибудь со спиной? – мирно предположила я и переключила аппарат на громкую связь, чтобы не надо было держать трубу ухом.

– Не дотягивается? Она забирает у него все деньги, а меня заставляет делать все по дому. И даже стирать!

– У вас же машина, – ради справедливости заметила я.

– Какая разница. Почему этим должна заниматься я? И вообще – она же мне не мать, что она мной командует? Я уже вполне самостоятельная личность!

– С этим я бы поспорила, – усмехнулась я.

– Она требует, чтобы я приходила домой в девять и называла ее мамой! – огорошила меня дочка. Поначалу я услышала только первую часть фразы и даже внутренне зааплодировала. Заставить мою дочь являться домой в девять – это действительно чудо. А потом…

– Что?! – задохнулась я от возмущения. – Как она хочет, чтоб ты ее называла?!

– Так! – удовлетворенно выдохнула Лиля. – А почему я должна называть ее мамой? Меня и ты вполне устраиваешь.

– Спасибо, конечно, за доверие. Но что на это говорит твой отец? – Я превратилась в комок нервов, утыканный иголками. Я моментально озверела.

– Отец застегивает ей сапоги. И смотрит ей в рот. Может, она его приворожила? Сделала заговор на безволие? Потому что он совершенно не такой, как раньше.

– Ну, я ему устрою! – вскричала я, вскакивая с кресла. Надо признать, что даже в приступе ярости устраивать что-нибудь ей я не захотела. Встречаться с ней лично – вот уж нет, одного раза довольно. У меня голова не железная.

– Ма-ам, не надо ему! Надо ей.

– Ее я боюсь, – искренне призналась я. – Она ведь и меня в бараний рог согнет.

– Теперь ты представь, каково мне там с ней жить – каждый божий день?! Это невыносимо. Я умру. Представляешь, раньше мне папа всегда давал деньги на карманные расходы, а теперь она дает мне в колледж с собой завтрак. Будто я какая-то малолетка! А денег не дает – требует сообщать, что именно я хочу купить.

– Стерва! – восхищенно выдохнула я. Да уж, вряд ли эдакой ломовой бабе Котик рискнет изменять. В этом случае он рискует самым дорогим – своим мужским достоинством.

– Надо ее выжить, – осторожненько предложила Лиля. – Надо их развести.

– Да как это сделать? Если он счастлив!

– И ты всерьез считаешь, что он может быть счастлив? Застегивая ей сапоги? – Дочь почти кричала в трубку. Я, как психолог, могла бы с уверенностью сказать, что нервная система девочки на пределе. Но как мать, брошенная ее отцом, я предпочла все проигнорировать. Пусть он разбирается.

– Деточка, ты еще слишком мала и многого не понимаешь. Любовь – она бывает очень разная. Твой папа почему-то выбрал такую. Видимо, он устал всегда за все отвечать и ему надо пребывать в иллюзии, что все в других надежных руках.

– Ага, – всхлипнула она. – А я-то за что должна страдать?

– За то, что ты там живешь. Хочешь, переезжай ко мне. Думаю, что папа не будет сильно возражать. Но только… у меня средств еле хватает на себя. Да что там, и на себя-то не хватает. Так что пусть он это продумает. И тебе придется ездить в колледж на метро.

– Да я не об этом, – отмахнулась дочь. Кто бы сомневался, что она не об этом.

– А о чем?

– Ты не могла бы позвонить папе. Сказать, что тебе очень нужна его помощь. Просто пригласить в гости…

– Это еще зачем?

– Черт, ну почему ты такая недогадливая! Если ты его совратишь, а ОНА об этом потом узнает…

– Она закопает меня прямо среди Крылатских Холмов, не присыпав могилку даже холмиком. А потом прибьет табличку «И так будет с каждым»! – Я категорически замахала головой. Нет, этому не бывать. Я могу позвонить и потребовать объяснения, почему это при живой матери мачеха на ее место лезет. Но совратить? А оно мне надо? Вообще-то, на минуточку, разве не мне еще вчера снился Гриша? Где он, кстати? Телефон у него недоступен. Ох уж эти деловые мужчины – появляются когда хотят, пропадают в самый неподходящий момент.

– Уж скорее она закопает его. А потом бросит!

– А тебе, деточка моя дорогая, только этого и надо? – усмехнулась я.

– Я не хочу с ней жить! Не хочу! Не могу! Почему всем на меня наплевать? – разрыдалась Лиля.

– Ну, не надо. Ну, успокойся. Хочешь, приезжай ко мне – я тебя напою чаем и… и чаем. Больше ничего нет. Хотя могу испечь блинов, если ты у метро захватишь молока. И яиц.

– Не надо, – всхлипнула она, успокаиваясь. – Чай у меня и тут есть. Ну что, ты мне поможешь?

– Да он ко мне и не поедет, – заверила я ее.

– А ты позвони. Мне кажется, он будет очень рад. Ты же знаешь, как он любит благородно помогать.

– Да, но из этого не следует, что мы с ним помиримся и будем жить долго и счастливо. И я первая, между прочим, уже к этому не готова.

– Брось, я знаю, как ты переживаешь, – окончательно успокоилась дочь и быстро попрощалась. Чтобы я не успела передумать. Я посмотрела на неожиданно замолчавшую трубку и задумалась. Что-то я и не поняла, что именно я ей пообещала. Позвонить бывшему мужу или переспать с ним, внося диссонанс в его брачно-медовое существование? Ну да ладно, не это меня волновало в тот момент, а совершенно другое. Если честно, я даже не отнеслась всерьез к дочкиному звонку. Ну, не нравится девочке мачеха – ничего страшного, нормальный процесс. Яшина Зоя – женщина непростого характера, тем более что она решила прогнуть под себя мою Лильку. Вот и притираются, как и в любой семье.

– Я поговорю с Яшкой о том, что мама – это я. И все! – решила я и перестала забивать себе голову всякой чепухой. Единственное, что меня волновало по-настоящему, так это то, что за полтора месяца моей работы ни один человек так и не вписался в выстроенный мною «коридор» хотя бы приблизительно. Я провела за это время аж четыре семинара, а также собрала анкеты со всех живых и не очень посетителей и работников центра.

– Ксеня, ты хоть сама понимаешь, что занимаешься ерундой? – все сильнее хмурилась Бася. – Этот «коридор» – плод твоей фантазии. – На это я насупилась, отказалась от проведения тренинга «Бизнес как искусство управлять людьми» и пошла в люди.

– Мне надо просто больше материала! – сказала я и стала проводить бесплатные опросы и тестирования. Я повесила объявление в Интернете, с предложением получить бесплатную консультацию психолога при прохождении полного цикла тестирования. Это оставило российскую общественность равнодушной. Российская общественность не верит в бесплатные консультации, наученная горьким опытом. За любой бесплатной консультацией следует много очень платных, от которых практически нет шансов отвертеться. Тогда я изменила тактику.

«Всем, прошедшим тестирование и анкетирование полностью, будет сделан расширенный астрологический расчет личности с рекомендациями на будущее. Плюс бонус: гороскоп на весь наступивший год».

«Вау!» – сказал народ, увидев типовой образец этого астрологического расчета с бонусом. Любит у нас народ все астрологическое. Я полночи с высунутым языком составляла его, перемешивая реальные психологические данные с полной околесицей. Получилось внушительно. Я и сама бы легко развелась на такую хрень, если бы не сама ее туда, на сайт, поместила. Тут, как и следовало ожидать, мне повалило. Со всей страны, в желании бесплатного сыра, потянулись орды анкетирующихся. Какое-то время я еще отслеживала, чтоб адреса, имена и даты были подлинными, а потом успокоилась. Кому же захочется получить лживый гороскоп на фальшивый почтовый адрес. Я расслабилась и принялась анализировать результаты.

– Господи, как же я со всем этим справлюсь?! – пришла в ужас я, когда за несколько рабочих дней на мой мейл пришло около трехсот запросов. Если бы рядом был Гриша, я бы спросила у него. Но он пока так и не появился. С другой стороны, еще и не конец февраля! Так что справляться надо было самой. И я решилась.

– Бася, я заболела. Очень сильно! Практически птичий грипп, – прокашляла я в трубку.

– Это как тебя угораздило, мать? – посочувствовала подруга.

– Наверное, продуло. Ужасно холодный февраль, – отвела глаза я. Даже через телефон провести Баську было не такой простой задачей. У нее, наверное, встроен самый настоящий рентген. Он пробивает и через провода.

– А ты не врешь часом? Думаешь, мне улыбается одной торчать у сервера, тем более что тут эти твои анкетирующиеся бродят. Вот ты бы с ними и общалась, – насупилась Бася.

– Солнышко, но мне очень плохо, – максимально душераздирающе прохрипела я.

Бася сделала вид, что поверила, и дала мне три дня. Три. Разве хватит человеку трех дней, чтобы вылечиться от тяжелейшего гриппа? Ну, сами посудите! Нет, конечно же, не хватит. Так что я самопроизвольно продлила себе больничный еще на неделю. Чтобы окончательно окрепнуть. Кто ж мог знать, что это кончится так трагично. А именно в один не слишком прекрасный вечер Баська заявилась ко мне лично, собственной персоной.

– Бася? – от неожиданности я даже забыла хрипеть.

– Вот, решила тебя полечить лично. Потому что без меня ты явно плохо выздоравливаешь! – недовольно повела носом она.

– Ну, проходи, раз пришла. – Я расстроенно взмахнула руками. Бася разделась, повесила пальтишко на мою захламленную вешалку и прошла на кухню.

– Ксеня! – развела руками она. – Что с тобой такое?

– А что? – Я сделала вид, что не понимаю ее. Подумаешь, некоторый беспорядок и немножко посуды в раковине.

– Ты когда последний раз посуду мыла? В прошлом году?

– Почему? Не так уж и давно. Я же болею, не до посуды мне.

– Не до посуды? – разозлилась Бася. – Болеешь? Вижу я, как ты болеешь. Ты всей башкой заболела. Тебе к психиатру пора.

– Это еще почему? – удивилась я. Лично я считала, что со мной все в порядке. Ну, что такого, если человек чем-то увлечен.

– Ты же тут засыпана этими своими дурацкими анкетами. Еще не надоело? Сколько ты их обработала? Сто?

– Нет, почему же сразу сто, – возразила я. Она же и в самом деле была не права. Мне удалось первично обработать сто тридцать анкет. И в связи с этим появилось много мыслей и идей. Но в прилагаемых обстоятельствах говорить об этом Басе было бесполезно. Она бы даже вдумываться не стала. А между тем полученные графики действительно укладывались в несколько ярко выраженных групп. И с каждой группой имело смысл работать.

– А где результат? Где тот гений, что вписался бы в твой дурацкий график? Он есть?

– Нет, – была вынуждена признать я. Такого действительно не было.

– И не будет, – авторитетно заявила Бася. – Сколько я тебе могу говорить – подумай о себе. Ведь это уже клиника. Ты заперлась дома, обсыпалась бесполезной бумагой и ни с кем не хочешь говорить. И что, ты хочешь сказать, что не понимаешь, что с тобой?

– А что со мной? – растерялась я. – Что ты имеешь в виду?

– А ты сама не понимаешь? – гаркнула Баська.

– Нет, – пожала я плечами. Со мной ничего такого, я просто делаю свое дело, исследую свою тему. И все.

– Ты просто страдаешь из-за свадьбы мужа! И все! И ты стремишься любой ценой доказать ему, что ты тоже чего-то стоишь.

– С чего ты взяла? – вдруг похолодела я. А что, вдруг она права? Нет, этого не может быть.

– Вот именно, что ты просто не можешь смириться, что он променял тебя на эту бизнес-вумен! Да ты же мне это и сама говорила.

– Я не помню, – расстроилась я.

Действительно, может быть, когда-то мне хотелось что-то кому-то доказать, но теперь, теперь уже нет. Мне так интересно то, что я начала делать. И мне кажется, что там есть очень неожиданные результаты. Неужели же мне это только кажется? Но ведь и Гриша говорил, что в этом есть смысл?

– Но ведь и Гриша говорил, что в этом есть смысл! – из последних сил привела я свой аргумент.

Баська рассмеялась:

– Что? Гриша? Этот бизнесмен с наполеоновским комплексом? Да он только сбивает тебя, чтоб голову понадежнее вскружить. А то вдруг не дашь? Так тебя уже можно брать тепленькой. Еще немного, и ты останешься абсолютно одна и без работы. На что ты думаешь жить, если даже на работе в центре ты не появляешься.

– Но я…

– Только не рассказывай мне, что ты болела…

– Бася! Бася-а-а! – разрыдалась я.

– Ну-ну! Ну, не стоит. Хотя поплачь, тебе легче будет. – Баська приобняла меня и погладила по голове. – Ты же хороший психолог, у тебя много клиентов. Ты можешь спокойно работать, а со временем написать диссертацию. Или вообще открыть частный кабинет. Но зачем вот так, наскоком, отбрасывая все остальное…

– Да, но мне же очень интересно. Я прямо чувствую, что мне осталось совсем чуть-чуть. У меня в жизни не было столько информации в руках. И что – это все обман?

– Конечно! – ласково посмотрела на меня Бася. – Ты пойми, Котика не вернуть, даже если ты получишь Нобелевскую премию. Ты прекрасная, удивительная – и он полный дурак, что тебя отпустил. Но не стоит из-за него рушить свою жизнь. На-ка, выпей. Тебе полегчает.

– А тебе? – Я взяла стопку. Мне было очень, очень плохо. Даже хуже, чем тогда, когда мне впервые позвонил Гришка, а я приняла его за галлюцинацию.

– И мне тоже давай, – кивнула она.

– Спасибо тебе, – проникновенно сказала я, – за все. За то, что приехала. За то, что тебе я не безразлична.

– Не за что, – усмехнулась она. – Только пообещай мне, что послезавтра ты все-таки выйдешь на работу.

– Ну, не знаю. Мне и правда плохо, – вдруг испугалась я. Неужели мне и вправду придется все забыть, выкинуть и снова вернуться к своим клиентам, которым ничего не нужно, кроме моих ушей.

– Послушай, моя дорогая. Я пришла, чтобы сказать тебе – если ты не вернешься до конца этой недели, то можешь больше и не суетиться. На твое место уже есть другая кандидатура.

– Что? – ахнула я.

– ТО! – вытаращилась Бася. – Пока ты тут маешься фигней, там на твое место метит одна дамочка. Знакомая нашей бухгалтерши. И та ее очень хочет протащить. Она и компьютер знает, сечешь? Модератором тогда тебе тоже не быть!

– О господи, – я поднесла к губам кулак и задумалась, постукивая им по рту. – Что же делать?

– Как что? Биться за свое место! Или ты думаешь, что сможешь легко найти такое же? Все давно разобрано и проплачено. Все для своих! – каркала Баська. И чем больше она говорила, тем страшнее мне становилось от ее слов. Неужели я снова позволю этим жерновам перемолоть меня? И почему, спрашивается, я должна цепляться за рабочее место, которое не в силах меня даже прокормить? Я что – пустое место, ни на что не способное? Действительно, возможно, что первым толчком к работе и была обида на Котика, да пусть его семейная жизнь будет ему камнем холодным. Впрочем, нет. Пусть будет счастлив с другой, если ему так уж хочется. Я сегодня добрая.

– Знаешь, Бася, ты поезжай. И скажи, что можно на мое место брать кого угодно. Ладно?

– Нет, ну ты окончательно сошла с ума? Ради чего? – возмутилась она. Ее можно было понять. Она явно рассчитывала на другой финал.

– Вот так. Ничего, ты за меня не волнуйся. Я девочка большая, решу, как прожить. С голоду не пропаду.

– Ах, ты так! Значит, считаешь, что ты гениальный психолог? А мы все тут просто прозябаем?

– Разве я хоть раз такое говорила? – удивилась я. – Может, это как раз твои мысли? Так почему, Бася, тебе так важно, чтобы я все бросила и снова пила чай около компьютера в центре? А?

– Ничего ты не понимаешь! – засуетилась Бася. – Я поеду. Если хочешь пропадать – пропадай. Я тебе пыталась помочь. В другой раз не обращайся.

– Не вопрос, – кивнула я, выливая из своей стопки водку в раковину. Вот уж дудки, пить я не собираюсь.

– Знаешь, я думала, что ты просто немного не от мира сего. А ты действительно упертая невыносимая ханжа, – ляпнула напоследок Бася, уже стоя в дверях. Было видно, как ей хочется меня укусить. – Я понимаю, почему тебя Яшка бросил. Возможно, у него не было другого выхода.

– Возможно, – кивнула я и закрыла дверь. Потом побежала в ванну и долго стояла под горячими струями бесплатной воды, надеясь, что вместе с потом с меня стечет и омерзение. Почему во всех смыслах нормальная, адекватная Бася так себя повела? Что происходит с нами, стоит только одному принять какое-то другое, отличное от остальных решение? В чем же дело? Может, в этом и причина того, что я до сих пор не нашла того, кого искала? Просто потому, что я искала его среди таких, как Баська. Среди нормальных людей?

Глава шестая, полная воспоминаний о былом

Романтика романтикой, а иногда нелишне бывает подумать и о том, на что завтра придется класть колбасу. У меня, например, не то что колбасу, а даже последний замшелый кусок сыра стало не на что положить. Да и самого сыра однажды утром в доме не оказалось. Как известно, март – это месяц холода, обветренных губ и авитаминоза. Проводить это время, не имея средств даже на проезд в общественном транспорте, мне вовсе не улыбалось. Да, я испробовала все ресурсы, и уже, казалось бы, пришло самое время бросить свои бредовые увлечения и вернуться. В жизнь, в работу и в очередь. Пришла пора становиться взрослой и принимать взвешенные ответственные решения. Однако я приняла только одно, и то ни хрена не взвешенное, не ответственное. Я решила продать машину.

«Какое-то время протяну, а там посмотрим!» – легкомысленно подумала я, да и выставила «Фабию» на автомобильный сайт. Пятилетняя «Шкода» потянула на восемь тысяч долларов. Я поняла, что не просто протяну, а протяну до лета.

– Мам, это же полное безумие! – заверещала дочь, услышав о таком небанальном моем решении. Еще бы, ведь это была почти ее машина, если заглянуть в ее мечты.

– А кто мне может помешать его совершить? – невозмутимо ответствовала я. За последние две недели в своих исследованиях я продвинулась неожиданно далеко. Так зачем было останавливаться на достигнутом? Тем более я на машине больше не ездила в силу строжайшей экономии денежных средств. Мне их с трудом хватало даже на самое необходимое – сигареты, новые книги по психологии, бумагу формата А4 и кефир. И кто сможет обвинить меня в том, что я не рачительная хозяйка.

– Отличный набор! – восхитился Гриша, когда я вкратце описала ему, как именно выглядит теперь моя продовольственная корзина. – А ты не хочешь дать в Интернете объявление, что ты принимаешь на дому людей, стремящихся раскрыть свой талант?

– Ого! Интересная мысль! Никогда еще не работала на дому. Одна только проблема.

– Это какая? – тоном непримиримого борца с проблемами спросил Гриша.

– Тогда придется здесь как-то убраться.

– Ах, это… – расслабился он. – А ты знаешь, мне, например, так даже больше нравится. Ощущение, что я попал к чокнутой, но очень умной профессорше.

– Отлично! Теперь и ты записываешь меня в умалишенные! – Я сделала вид, что обиделась. На самом деле на Гришу обижаться было совершенно невозможно. Он появлялся в моем доме в самые неожиданные моменты с сумками, полными продуктов, среди которых была отнюдь не картошка или огурцы. Он смеялся над моими страхами, а когда я забывалась и восторженно размахивала руками, рассказывая ему о пришедших в голову мыслях, его глаза темнели и наполнялись какими-то мыслями, до смысла которых я не могла достучаться. Иногда мы целовались. В его порывах не было никакой логики. В нем самом – сколько хочешь. Он был самым логичным из всех мужчин, которых я когда-либо знала. Но предугадать, что он сделает или когда он неожиданно подхватит меня и примется целовать, доводя до полуобморочного состояния, я никогда не могла.

– Почему ты все делаешь неожиданно? – спросила я его, когда после почти трехнедельного отсутствия он появился в моих дверях. Без звонка, без предупреждения. Неожиданно, хотя до этого я только и делала, что ждала его звонков, беспокойно поглядывая на календарь в ожидании конца февраля. В феврале так мало дней! На целых два дня быстрее я начала беспокоиться. Но когда он нажал пальцем на дверной звонок, мне даже в голову не пришло, что это может быть он. Это могла быть соседка, которой бы понадобилась соль или еще какая-то дрянь. Могла прийти консьержка, чтобы потребовать с меня, нерадивой, оплату за просроченный месяц. От нее я пряталась, а когда она меня засекала, я быстро пробегала мимо, опуская глаза.

– Привет! – заявил он, широко улыбаясь. В черных джинсах и каком-то явно дорогом свитере, поверх которого болталась куртка из тонкой черной кожи.

– Ты? – ахнула я и моментально захлопнула дверь. Впоследствии я оправдывалась тем, что совершенно не была готова предстать перед ним в таком виде. В халате, рваных папиных тапках, которые уютно грели ноги. Без маникюра, с нечищеными зубами. И вообще я вся была какой-то не совсем чищенной.

– Ксеня, открывай! – строго потребовал он. – И не выдумывай.

– Хорошо. Только потом не жалуйся, что тебя встретило огородное пугало, – предупредила я.

– Мне нравятся пугала! – невозмутимо заявил он.

– Почему ты так долго не звонил? – хотела я его спросить, но не решилась портить реноме. В конце концов, он не обязан мне отчетом.

– Я был в Берлине, – лаконично пояснил он свое отсутствие.

– Хорошо съездил? – поинтересовалась я.

– Очень интересные вещи происходят сейчас с Европой, – пространно пояснил он. И на этом ограничился. С тех самых пор он не считал необходимым предупреждать меня заранее о своих визитах. И даже наоборот. Кажется, ему очень нравилось заставать меня в самые неподходящие моменты. Эдакий запоздавший Дед Мороз с остатками подарков для праздничного стола. Вот только денег он мне никогда не предлагал. И правильно, в общем-то. Кто он мне? Никто. Всего лишь мужчина, о котором я мечтала по вечерам, прижимаясь каждый день к мягкой подушке, как к его плечу. Почему-то дальше поцелуя он не шел, хотя я видела, каких усилий это ему стоило. У меня появилась версия, что он относительно меня пообещал что-то самому себе. А Григорий Осипович был из тех людей, которые всегда следуют своим решениям до конца. Не то что я, малодушная. Не умела я следовать до конца. Никогда не умела. Вот и теперь, вместо того, чтобы перейти на овсянку и куриные кубики, я пошла и продала машину. Без зазрения совести. Снова в моем доме появилась еда и нормальный шампунь. И, как следствие, в моей голове нарисовались идеи.

Я решила, что уже хватит довольствоваться Интернетом, и поэтому вышла в люди. Решение это было продиктовано осознанной необходимостью. Мне было мало случайных анкет от случайных юзеров. Мне, как воздуха, не хватало живого контакта. Я хотела получить возможность составлять собственное впечатление о респондентах. Поскольку с гениями в стране явно случилась напряженка, то я решила покамест решать смежные задачи и составлять личностные прогнозы и рекомендации по наиболее интересным людям. А чтобы таковые хоть иногда случались среди множества похожих друг на друга графиков, я отправилась на Арбат.

– Привет, господа. Есть дело на сто рублей, – я не стала долго крутить вокруг да около, а высказалась напрямую.

– Сто рублей? – презрительно скривился один пожилой портретист с несколько пропитым лицом. – Да за эти деньги я даже со стула не встану.

– А если выпить? – не отступилась я. По лицу портретиста пробежала тень.

– Отчего ж не выпить с хорошим человеком. Чего делать-то?

– Отвечать на вопросы, – успокоила его я. На этом он свернул свой мольберт и отправился со мной в ближайший кабак, который, по его словам, «заслуживал доверия». Мы провели с ним в кабаке около полутора часов, из которых всего минут тридцать он молниеносными твердыми мазками выставлял цифры около вопросов и выбирал варианты ответов. Да, это были другие ответы. Он не задумывался ни на минуту, не колебался, не останавливался и не стеснялся откровенных вопросов.

– Когда я в первый раз мастурбировал? – единственный раз остановился он. – Да разве ж упомнишь? Ну, никак не позже пяти лет.

– Отлично, – улыбнулась я. На самом деле этот вопрос определял степень зависимости человека от мнения общества, от общественных догм. Обычно люди либо старались вообще сделать вид, что слышат это слово впервые, либо уж, по крайней мере, пытались показать, что занимаются этим крайне редко и только с траурным выражением лица. Из чистой необходимости.

– И чего теперь с этим будет? – поинтересовался художник.

– Исследую особенности личности талантливых людей, – без зазрения совести соврала я. Художник покраснел и долго рассказывал мне о своей тяжелой жизни. Я слушала с профессиональной вовлеченностью, жалея, что не прикупила для такого случая микрофон. Но кто ж знал, кто ж знал.

– И что, могут тебе Нобелевскую премию дать? – под конец уточнил он.

– Да как пить дать! – подтвердила я. Насчет «пить дать» он оценил и немедленно привел еще с десяток респондентов, которые сразу после массового тестирования принялись выпивать, отмечая мой грядущий успех. В итоге я оказалась хозяйкой сразу нескольких интереснейших источников для анализа и к тому же прекрасно провела время. Я еще несколько раз появлялась на Арбате. Однажды путем применения примерно тех же аргументов, что и с художниками, я уговорила на тестировку группу неопрятного вида молодых людей, скучившихся вокруг поющего гнусным голосом ансамбля. Музыкантов мы тоже напоили и протестировали.

Результаты впечатляли. Оказалось, что всякий диссидентствующий элемент стоит несоизмеримо ближе к моему «коридору гения», чем, скажем, среднестатистический системный администратор, коих я протестировала великое множество. Конечно, и для меня самой не являлось тайной, что талант – состояние на самом деле пограничное. И что от таланта до подзаборного забулдыги недалеко. Однако одно дело – простая аналогия и совсем другое дело – почти полное совпадение графического коридора.

– Слушай, может, я написала вовсе не «коридор гения», а «коридор безумства»? А что, может, я создала новый способ диагностики латентных психических нарушений? – спросила я у Гриши, обгрызая колпачок шариковой ручки. Гриша улыбнулся.

– Не надо спешить. Перейти в область психоза ты всегда успеешь. Скажи, неужели они совпали вот по всем выведенным тобой параметрам?

– Нет, конечно, – призналась я. – Они все как один социально неадаптивные, гиперчувствительные и не уверенные в себе. Кроме того, амбициозность то сверх меры, то почти на нуле. Но остальное! Остальное!

– Вот! – поднял он вверх указательный палец. – Значит, есть еще над чем работать. Надо еще где-то искать.

– Ага, ветра в поле, – фыркнула я.

– Скажи, а где твоя машина? – неожиданно, как всегда, спросил он меня.

– Машина?

– Да! – уставился на меня он. – Твоя «Фобия», где она?

– Я отдала ее подружке. На время, – выкрутилась я. Но глаза на всякий случай отвела. – Ей надо за город ездить, а мне она сейчас все равно не нужна.

– Значит, ты отдала ее подружке. – Он пристально посмотрел на меня. Я стиснула зубы. Какое его дело, черт побери, что я сделала с собственной машиной!

– Ага! И что?

– Ничего, – пожал плечами он. И сделал вид, что ничего не случилось. Я не стала ему мешать. Честно говоря, я бы, может, и рассказала ему, как именно обстояли дела на момент совершения сделки с моей «Фобией». Как мне не на что было войти в метро. Но почему-то я была уверена, что Гриша не относится к той категории людей, которые способны умилиться от подобной душещипательности. Скорее уж он спросил бы, почему я в таком случае до сих пор не поменяла квартиру на меньшую и в районе похуже. Так что пусть уж он ничего не знает и продолжает приносить мне тирольские пироги и дорогое белое вино к рыбе. Потому что он считает, что раз уж я люблю выпить, то не стоит выбирать водку среди прекрасных напитков.

В общем, жизнь текла. Причем еще никогда в ней я не чувствовала себя так хорошо. Да, я тратила больше, чем получала. Вернее, я же вообще ничего не получала. Только тратила. Всех дивидендов за эти месяцы у меня было – одна картина маслом с изображением каких-то лютиков-цветочков на красивом изумрудном фоне. От благодарных арбатских живописцев. Вернее, от одного конкретного живописца, которому я сказала, что от этой картины исходит какая-то безумная энергия. Он побелел (может, и не от моих слов, а от выпитого) и пробормотал что-то невнятное. После чего снял картину с гвоздя на стенде и сунул ее мне.

– В чем дело? – недоумевала я.

– Я нарисовал ее в день, когда у меня родился сын, – пояснил мне он. И попросил повесить ее на самом лучшем месте в доме. Что я и сделала. Повесила эти чудные цветы прямо над кроватью. И смотрела на них, смотрела. По утрам и вечерам. Перед тем как прижаться к подушке – Григориеву плечу или поднять голову с его плеча. Да, я о нем мечтала. Дни текли, наполненные важным, но пока не четким смыслом. И я была бы согласна вообще ничего не менять. Но перемены иногда приходят к нам сами. И совсем не тогда и не те, к которым мы готовы. Однажды вечером я спокойно уснула в своей уютной кровати под своей любимой картиной. А проснулась в три часа ночи от странного запаха.

– Черт, что такое?! – вскрикнула я, понимая, что если бы не моя дурацкая привычка оставлять открытым на ночь окно, я бы уже давно могла задохнуться. Вся комната была пропитана запахом какого-то едкого дыма. Я испугалась и закричала, но тут же закашлялась. Воздуха было слишком мало, если высчитывать пропорционально дыму. Я ткнула в выключатель, чтобы зажечь свет, но лампа вспыхнула на секунду, после чего замигала, заискрила и вдруг взорвалась, окатив меня волной разлетающегося стекла. Меня охватил ужас. Кажется, прямо в этот момент у меня в квартире горела электропроводка. В панике выключив все мыслимые и немыслимые выключатели, я настежь распахнула окно и принялась жадно глотать чистый холодный воздух. Я жила на шестом этаже, поэтому о том, чтобы выпрыгнуть из окна, не было и речи. Поэтому я стояла босиком около него и судорожно пыталась сообразить, что именно я могла оставить включенным, чтобы добиться такого непередаваемого эффекта.

«Что же это такое? Паяльник? У меня его нет. Или есть? Может, щипцы для завивки? Но я не завиваюсь!» Я отдышалась и немного успокоилась. Смерть от удушья отступила, и я попыталась начать мыслить здраво. Единственной здравой мыслью была мысль о бегстве.

«Оденусь и добегу до консьержки. Оттуда вызову пожарных!» – порешила я и принялась наспех натягивать на себя тренировочный костюм. Однако когда я опрометчиво распахнула входную дверь, мне в лицо с разбегу рванули клубы черного дыма, в котором колыхалась взвесь из мелкой черной сажи. Одним ударом я захлопнула дверь и снова убежала на балкон – к окну. Теперь вся глубина глубин разверзлась передо мной в полной мере. Я сижу на шестом этаже горящего дома. И скоро, очень скоро огонь доберется до меня.

– Надо срочно звонить в ноль один! – Меня осенила запоздалая мысль. Я нашарила в темноте свой мобильник, еле сдерживая приступ совершенно законной в данных обстоятельствах панической атаки.

– Служба спасения, слушаю. Оператор триста сорок…

– Мы горим! Горим! – не в силах совладать с собой, я начала орать в трубку. Из глаз потекли слезы.

– Успокойтесь и назовите ваш адрес.

– Улица Осенняя…

– Уже выехали, успокойтесь, – перебила меня барышня.

– Кто выехал, куда? – всхлипнула я, размазывая слезы по перепачканному сажей лицу.

– К вам в дом.

– Мы все умрем? – ляпнула я, сама не зная, что несу. Тоже мне, профессиональный психолог.

– Все будет в порядке. Спасибо за звонок! – чирикнула барышня и исчезла. Я осталась одна, даже без ее голоса в телефоне. Мертвая тишина и темнота опустились на мою многострадальную голову. На балконе стало холодно, а в комнате слишком темно и страшно. Наверное, надо было зажечь свечи, но при мысли, что огонь будет не только по ту, но и по эту сторону моей двери, я побелела (хотя под сажей этого не было видно). Зацепившись снова взглядом за телефон, я набрала искомую комбинацию цифр. Гриша. Гришечка. Абонент недоступен. Естественно, этот абонент является только тогда, когда ему самому захочется. Впрочем, это я злюсь из-за паники. Мне кажется, стоило бы ему здесь появиться, и огонь бы немедленно извинился и ушел. Но его нет. Я набрала другой номер. А что я должна была делать? Получать сердечный приступ еще до приезда пожарной бригады? На это я пойти не могла.

– Лиля? Ты спишь? – задала я свой совершенно дурацкий для трех часов ночи вопрос.

– Мам, ты чего?! Ты в своем уме? На время смотрела? – Дочка в гневе была страшна.

– Лилечка, мне так страшно! Так страшно! Мы тут горим, я не могу выйти из квартиры. Я не знаю, что будет. Ты не могла бы приехать? Или папа?! О господи, что я говорю?!

– Мам, ты чего? Кто горит?! Мам! – испугалась Лиля. Я уже не смогла больше сдерживаться и принялась рыдать. Кажется, Лиля подняла на ноги и папу, и его тетю Зою. В трубке начали раздаваться разные голоса. Я всем рассказывала, что торчу в окне и боюсь только одного – задохнуться раньше, чем пожар потушат.

– Я сейчас приеду! – немедленно отреагировал Яша. Вот за что я его всегда обожала. В трудную минуту от все-таки приедет. Пусть даже для того, чтобы завернуть меня в плед и налить мне водки.

К тому времени, как Котик добрался до моего дома, ситуация уже несколько прояснилась. Я, только чтобы не страдать в одиночестве, высунулась по пояс в окно и обнаружила других людей, плотно облепивших окна в нашем доме. Воздуха хватало на всех.

– Вы не знаете, что произошло? – крикнула я, присоединяясь к активной светской беседе угорающих.

– Говорят, кто-то поджег лифты, – сообщили из информированных источников.

– Поэтому-то и тушат так долго. Туда трудно подобраться!

– Люди-то не пострадали? – заволновалась я.

– Не знаю, но думаю, что, пока все не потушат, это не узнают. Сгореть-то никто не сгорит. Но задохнуться могут! – разъяснил ситуацию знающий человек. Я прямо как наяву увидела, как в соседних квартирах во сне задыхаются от нехватки воздуха ни в чем не повинные люди.

– Надо же что-то делать! – возмутилась я.

– Тебе что, жить надоело? И так теперь дымом все пропахнет, – цинично заметил мужчина с левого крайнего окна. Меня передернуло. Я выдернулась из оконного проема и принялась метаться по квартире. Потом мне пришло в голову, что пожарные могут ведь и не справиться с ситуацией. И тогда мне придется срочно эвакуироваться. Причем скорее всего через окно! А что в таком случае станет с моей работой?! Неужели все кончится вот так? Все просто сгорит!

«Ни за что!» – замотала головой я и побежала готовиться к эвакуации. В прихожей уже вовсю стоял дым. Я прошмыгнула в ванну, намочила водой простынку и нацепила ее на межкомнатную дверь. Хрен его знает, откуда вдруг взялась такая мысль. Но взялась. Дальше я судорожно перетаскивала в темноте распечатанные листы, присматриваясь к тексту под светом зажигалки. И книги. И дискеты с анкетами и графиками. Частично все же информация оставалась в компьютере, потому что мне всегда было лень переписывать сделанное на диски.

«Вот вам и результат! Лень – это зло», – ядовито пилила себя я, вытаскивая в темноте из ящиков все подряд и складывая это в мусорные пакеты. Если что – прежде чем прыгать на растянутое полотно, сброшу эти пакеты. В общем, бегала я, бегала… а потом вдруг приехал Яша. Оказалось, что все кончилось и опасности больше нет. Действительно, в нашем подъезде подростки подожгли лифты. Зачем им это понадобилось – страшная тайна, на которую никто не даст ответа. Потому что его нет.

– Ксеня, господи! На кого ты похожа! – истерично рассмеялся Яшка, зачем-то ощупывая меня на предмет переломов.

– Между прочим, меня не ломали, а жгли! – сквозь смех уточнила я.

– Огонь потушили уже час назад. Но в подъезд никого не впускали, потому что по всей лестнице еще стоял дым. Господи, девочка ты моя, какая ты чумазая! – улыбался он. – А это что?

– Это? – Я опустила глаза на мусорные пакеты. – Собрала тут на случай экстренной эвакуации.

– Но тут же одна бумага! – удивился Яшка, ощупывая мои драгоценности.

– Ну да, это моя работа. Я сейчас провожу одно очень важное исследование. Для одного крупного общественного института.

– Серьезно? – заинтересовался Котик.

– Ага, – кивнула я. Господи, даже не думала, что буду так ему рада. Я готова была расцеловать его просто за то, что он стоит тут рядом со мной, в темноте и гари. Света в моем доме так и не появилось.

– Представляешь, вам в шахту бросили облитый бензином кусок старого покрывала. Идиоты!

– Зачем? – оторопела я. Я допускала, что произошла поломка, возможно, даже короткое замыкание. Но чтобы вот так, специально? Что ж за сволочи?

– Скорее всего, дети. Они сейчас больше похожи на зверей, особенно если собираются больше двух.

– Кошмар! – поежилась я, плотнее прижавшись к Яше. Как я и думала, он в качестве средства первой помощи привез с собой коньяк.

– Знаешь, милая, я ужасно рад, что с тобой все хорошо. Господи, я так переволновался! – поделился со мной страданием Котик.

– Я, ты знаешь, тоже, – кивнула я.

– Я по тебе скучал, – неожиданно добавил он. – Никогда не думал, что ты так легко забудешь меня и перестанешь звонить.

– Ну, у меня был повод. После того, что случилось. А ты как живешь? Счастлив, я надеюсь? – Я постаралась вложить в голос побольше тепла и понимания. Получилось не очень.

– А ты действительно много работаешь! – удивленно проговорил он. Видимо, размер макулатуры, приготовленной для эвакуации, произвел на него впечатление.

– А ты не ответил на мой вопрос.

– Потому что не знаю, как на него ответить. Я по тебе скучал. И чуть с ума не сошел, только представив, что с тобой могло что-то случиться. Может, я дурак. Но мы же все-таки не чужие люди! Ты понимаешь?

– Конечно, не чужие! – кивнула я и положила голову к нему на плечо. Время постепенно снимало с моей груди тяжелый обруч ужаса и страха, все произошедшее вдруг отступило, оставив место только бесконечной усталости и апатии. Я встала и пошла к кровати. Котик пошел следом за мной и присел с краю, держа меня за руку и продолжая гладить по волосам. Он всегда любил такие красивые сцены. Я прикрыла глаза (Котик сказал бы «смежила веки») и попыталась уснуть. В голове крутился всякий бред. Мелькали какие-то незнакомые лица, которые я то ли видела, то ли могла видеть. Какие-то огромные толпы людей. Все те, с кем я работала, кого анкетировала до потери пульса. Человеческий хаос бился о стенки моего воспаленного мозга, и в какой-то момент я резко очнулась от своего забытья, ведомая то ли чувством, то ли мыслью.

«Мне надо работать не с ними!» – подумала я и резко села на кровати. Ответ на так долго мучивший вопрос облаком наплывал на меня, а мне лишь оставалось внимательно присмотреться, чтобы все понять. Но тут я поняла, что не только мысль разбудила меня. Но и чей-то внимательный взгляд из темноты дверного проема.

– Кто тут?! – вскрикнула я и инстинктивно нащупала дремлющего Яшу.

– Это я, – ответил голос. – Значит, ты все-таки позвонила ему, а не мне.

– Что? Гриша, это ты? О чем ты говоришь?

– Ни о чем. С тобой все в порядке?

– Ну, если можно так выразиться, – рассеянно согласилась я. Действительно, со мной все было неплохо. Вот с квартирой, правда, был полный трендец.

– Значит, я зря волновался, – подытожил Гриша и, как всегда неожиданно, исчез в темноте лестничного провала. И дальше я могла сколько угодно бегать по квартире и думать о том, что же произошло и как такое могло получиться.

– Кто это был? – крутился под ногами Яша.

– Слушай, ты бы ехал к жене, – раздраженно предложила я. – Видишь, не до тебя сейчас.

– Да что случилось?!

– Ничего! – Я кусала губы и заламывала руки. Господи, ну почему я не могла потерпеть и дозвониться ему? Ну почему я такая трусиха. Бросилась в объятия Котика, дура. Что же теперь будет? Что?

Часть третья Через край

Глава первая, с очередной гениальной идеей

Как гласит народная мудрость, работа не волк, в лес не убежит. Еще говорят: дурная голова ногам покоя не дает. А лично ко мне, наверное, больше всего подходит присказка: «Если хочется работать, полежи, и все пройдет». Но скажите, что же делать человеку, у которого не проходит, сколько бы он ни лежал? Никогда не считала себя трудоголиком, не было никогда такого повода. А вот теперь – стоит задуматься. Алкоголиком – да, еще куда ни шло. Но трудоголиком? Традиционно этот статус принадлежал Котику, вот уж кто пропадал на вахте днями и ночами. Особенно ночами. Но при чем тут я? Сколько себя знаю, всегда я ценила здоровый сон, розовый цвет лица и телесериалы по вечерам. Теперь же я только и делала, что сидела с ноутбуком в ближайшем к дому интернет-кафе и строчила, строчила, строчила… С другой стороны, судите сами, что же мне оставалось, как не погрузиться с головой в собственные исследования. Денег у меня оставалось месяца на полтора-два относительно пристойного существования. Лифт в моем подъезде так и не оправился после умышленного поджога со стороны местных вандалов. А дома было пустынно, неприбрано и темновато. По какому-то, не иначе как очень злому року, горящую кабину лифта заклинило именно на моем шестом этаже, в связи с чем вся моя проводка неминуемо коротнула и умерла. Так что у меня было два варианта. Первый – сидеть в теплом интернет-кафе, заказывая периодически вкусный горячий кофе, или второй – пытаться бездельничать дома, без телевизора, плиты и кофеварки.

– Сколько ж это будет продолжаться? – интересовалась я, когда мне удавалось продраться сквозь линии обороны телефонного номера жэка.

– Мы разбираемся! – строго одергивали меня, всеми силами давая понять, что не к месту и не ко времени я тут звоню со своими смешными претензиями. Света нет? А как жили наши бабушки и дедушки до революции?! У них и отопления не было, а вы – вы трогали свои батареи? Это же красота! И вода из крана течет, какая хочешь. Неужели же трудно свечку зажечь? Днем-то вообще никаких проблем.

– А как мне еду готовить? – уже тише спрашивала я.

– Ну… есть всякие способы, – чуть заметно запинались сотрудницы. Но через секунду мне уже в деталях рассказывали о керосинке и сухом спирте.

– Знаете, я никогда не увлекалась туризмом, – жаловалась я.

– Никогда не поздно увлечься интересным делом, – убедительно напутствовали меня жэковки, прежде чем бросить трубку. Поднимали они ее примерно раз в три дня. Поэтому, устав слушать в мобильнике гудочки, я перестала им звонить. В конце концов, всему в этом мире свое время. Никогда еще весна не наступала следом за осенью, а зима не встревала перед летом. Реки не текут вверх по горе, лунные приливы следуют четко за отливами. Значит, настанет день и час, когда и в моей квартире снова загорится лампочка Ильича. Это неизбежно хотя бы потому, что я живу в двадцать первом веке. Сейчас никто не готовит на керосинке и не читает при свете свечи!

– Вам, как всегда, на три часа? – весело уточнил официант интернет-кафе.

– Ага, – кивнула я, с комфортом располагаясь на удобном диванчике. – И кофе. Я у вас тут долго буду сидеть! Как Шарапов в «Астории».

– Нет проблем. Может, принести круассан? – искушал меня он. Но я берегла каждую копейку и питалась преимущественно заварными макаронами. Кипяток всегда в избытке можно было подзанять у нашей консьержки. И, кстати, из чистого сочувствия к моему кишечнику она постоянно совала мне бутерброды и термосы с чаем домой.

– Спасибо, но в другой раз. После Нобелевской премии, – улыбнулась я. И погрузилась в свой драгоценный виртуальный мир. Дело в том, что ночь моего пожара, помимо того что унесла с собой мое электричество, Гришу и работающий лифт, оставила мне вместо этого всего одну-единственную мысль. Зато какую! Я вдруг поняла, что мне нужно найти на просторах Интернета человека или группу людей, имеющих нормальный социальный фактор, но все же страдающих нереализованными амбициями. И эта сложная на первый взгляд мысль оказалась весьма и весьма проста в исполнении. Как только я попала на просторы Всемирной паутины, я забила в строчку поиска фразу «непризнанные таланты». И все! Тут же по моему запросу повалили ссылки на различные ресурсы, из которых два удостоились моего пристального внимания. Это была парочка литературных порталов. Один публиковал рассказы и прозу непризнанных литераторов, а другой и вовсе печатал разнообразные стихи. Народу на ресурсе оказалось такое количество, что я в первый момент даже растерялась.

«Читай меня!»

«Читай меня!»

«Нет, меня! Вот отрывочек! Строчечка!»

«Напиши на меня отзыв, и я напишу отзыв на тебя!» – кричали со всех сторон. За каждым приглашением скрывался живой человек, не нашедший иного способа реализовать себя, кроме как опубликоваться в Интернете. Господи, чего там только не было! Кого там только не печатали! Принцип работы этого ресурса, как и всего в этом мире, упирался в бабки. Только продавали здесь не краску для волос или йогурты. Здесь торговали признанием.

Ежедневно на страницах сайта размещалось несколько тысяч новых произведений. О каждом из них можно было узнавать двумя способами. Можно было запросить имя автора (если оно тебе известно) или почитать то, что вывешивалось на афише главной страницы. Если автор прикреплял свое творческое изделие бесплатно, то упоминание о нем висело на афише всего несколько часов, пока его не закрывали вновь прибывшие. Если же автор хотел бы повисеть пред лицом людей подольше, ему приходилось оплачивать свою популярность баллами или деньгами. Деньгами, ясное дело, располагали далеко не все. Поэтому многие боролись за сотню-другую баллов на насущные расходы.

«И за что же тут дают баллы?» – не сразу поняла я. Оказалось, что баллы тут выдают не писателям, а читателям. За чтение и за оставление комментариев. Получалась круговая порука. Чтобы тебя прочитали, ты был обязан прочитать кого-то еще. Написал сам – прочитай другого! Хочешь, чтоб похвалили тебя, похвали другого! Преимущественно никто никого не читал, но все переползали со страницы на страницу, оставляя хвалебные отзывы на все подряд.

«Это гениально! Никогда ничего подобного не читал!»

«Какая экспрессия! Сколько силы, смысла! Набоков отдыхает! Пелевин нервно курит!»

«Сколь необычная рифма! Сразу видна рука оригинального человека».

«Да-а, такого бы никогда не напечатали! Просто побоялись бы!» – такие комментарии я видела достаточно часто. Такое чувство, будто здешний бомонд изо всех сил пытается доказать, что они не воплощаются в реальных типографиях исключительно по доброй воле, из чувства протеста перед… перед чем-нибудь. Перед всем. Причем, если бы на страницах ресурса случилось появиться кому-то из журналистов или реальных поэтов-писателей, его бы, наверное, заклевали. Впрочем, такого не происходило. Инопланетяне не залетали на эту планету.

«Господа, предлагаю пройти бесплатное тестирование основных показателей личности. Всем прошедшим будет составлен астрологический портрет с прогнозом на ближайший год», – не стала мудрить и воспользовалась проверенными способами я. Оплатив сей баннер (господи, ну почему мои деньги тают с такой скоростью?!), я стала ловить анкеты от творчески активных деятелей портала. Не могу сказать, что анкет пришло мне много. Нет, не очень много. Собственно, за две недели срока активации моего объявления мне пришло всего четыре анкеты. И три из них снова никак не подошли мне по целому ряду факторов.

«Ну что ты будешь делать?» – расстроилась было я, как вдруг… Все-таки правильно говорят – вода камень точит. Вот я и поступила, как та вода. Точила-точила, да и выточила себе… кого? Девушку Жанну К., менеджера по продаже сотовых телефонов в дневное время, оборачивающуюся поэтессой «Жанэ», лишь только темной ночи приходило время закрыть солнце от людских глаз.

«Не может быть!» – вскочила я с места, не веря своим глазам. Ее пачка заполненных анкет и тестов упала и рассыпалась по полу кафе.

– Что-то случилось? – заботливо поинтересовался официант.

– Не то слово! Вот же он!

– Да кто? – нахмурился он.

– Ну, график же. Видишь, полное совпадение! По всем параметрам! Значит, это все-таки возможно!

– Это хорошо или плохо? – уточнил он. Видимо, по моему лицу это было невозможно разобрать.

– Ура! – захлопала в ладоши я и принялась целовать его в щеки. Официант густо покраснел, начал бормотать, что им не положено. А потом принес мне бокал шампанского и политый теплым сливочным маслом круассан.

– Это от меня лично! – пояснил он, увидев, как тень вопроса пробежала по моему лицу.

– Спасибо, – ласково улыбнулась я, про себя думая, как и чем мне придется оплачивать его щедрость. У меня-то теперь нет времени даже на короткий флирт. Только бы эта Жанна К. оказалась жительницей Москвы, потому что у меня нет никакой возможности ехать в Житомир. Тем более я и сама до конца не знаю, что именно я хочу от этой Жанэ.

«Результаты вашего теста показали, что вы обладаете уникальным творческим потенциалом, – не откладывая в долгий ящик, написала я. – Это очень важно для меня, поэтому, если вы позволите, я хотела бы поговорить с вами лично. Оставляю вам мой телефон и ссылку в Интернете, где вы сможете ознакомиться с тем, кто я и чем занимаюсь».

«Это что, новый способ разводки на деньги?» – немедленно отреагировала Жанна. Я улыбнулась. Да, с быстротой реакции у нее действительно все в порядке.

«Почитайте информацию, и продолжим после этого», – я отослала ее на сайт центра, где информацию обо мне и о моих семинарах почему-то так и не убрали. Наверное, они просто не находят времени и желания все переписать. А может, проводят мои семинары от моего имени и по сей день. Так или иначе, я не спешила с возражениями. Ведь у меня хотя бы в Интернете сохранялось лицо и статус.

«Ксения, и чего вы хотите?»

«Рассказать вам о проводимом мной исследовании», – пояснила я.

Через несколько дней переписки мы с Жанной Кубановой (так, оказывается, именовали женщину моих грез) встретились в реале. Она жила в Москве, но только не на севере, а ровно на юге. На Домодедовской.

– В Крылатское я не поеду, – сразу и наотрез отказалась она. – У меня времени нет. У меня муж и дочка.

– Хорошо. А что, если мы встретимся в каком-нибудь кафе в вашем районе?

– Ладно. А вы уверены, что не ошиблись? Что это именно я?

– Как я могу быть уверена? Я надеюсь, – совершенно искренне ответила я.

В первый же ее выходной, который пришелся на вторник, я ждала ее в стилизованном под русскую избу ресторанчике, попивая кофе. Апрельская капель вовсю стачивала оголившийся лед на тротуарах. По дороге сюда я промочила ноги, потому что надела не практичные и удобные осенне-весенние ботинки, а тоненькие замшевые сапожки на шпильке. Мне хотелось произвести впечатление. Я собиралась тщательнее, чем если бы я спешила на свидание к Грише. Впрочем, это я еще успею проверить. Ведь не может же он вот так запросто исчезнуть из моей жизни только потому, что я позвала бывшего мужа. Я же была в панике, а вокруг был страшный пожар! И потом, я звонила ему. Если ему это интересно, он может проверить у телефонного оператора. Сейчас за деньги они дают совершенно любую информацию. Так что, думаю, стоит нам с Григорием Осиповичем только увидеться, как у меня найдется для него пара ласковых.

– Здравствуйте, это вы – Ксения? – окликнула меня нервная суетливая девушка с тяжелыми бедрами и большой грудью.

– А вы – Жанна? Очень приятно. Если бы вы только знали, до чего приятно!

– Ну, что будем делать? – спросила она, отхлебывая кофе. Было заметно, что она нервничает и чувствует себя не в своей тарелке. Чтобы успокоить ее бдительность, я начала рассказывать ей о своей старой работе. О Центре развития личности, о том, какие семинары я проводила, сколько лет проработала. Я показала ей свои дипломы и распечатки своих статей из Интернета.

– Мне очень важно, чтобы вы имели возможность доверять мне. Мы будем знакомиться столько времени, сколько потребуется для того, чтобы вы составили свое мнение обо мне.

– Ну, допустим, – кивнула она. – Я составила. И что дальше?

– Дальше? Дальше я сделаю вам предложение, а вы его или примете, или отвергнете. Если честно, я ужасно боюсь, что вы его отвергнете. Знаете, какое первое правило есть у практикующих психологов? – склонилась я к Жанне. – Никогда не навязывать помощи. Получается, что своими действиями я нарушаю основной принцип.

– Но если я не соглашусь, ничего и не будет? – продолжала сопротивляться она. На всякий случай, чтобы иметь некоторую гарантию позитивного восприятия, я отзеркалила ее позу. Есть такая техника у психологов. Ее часто используют топ-менеджеры в серьезных переговорах. Ты некоторое время устанавливаешь с собеседником зрительный контакт. После чего начинаешь потихоньку копировать его интонации и принимаешь его положение тела. По возможности, конечно. Жанна сидела, закинув одну ногу на другую и завязавшись в узел на животе. Поза протеста.

– Ничего кроме того, на что вы сами будете согласны, – кивнула я.

– Так в чем само предложение? – с нетерпением спросила она. Нет, ну пока она в таком положении, я ничего не могу ей говорить. Я закинула ногу на ногу, завязалась в такой же узел и немного наклонилась вперед.

– Давайте, я пока покажу вам некоторые результаты моего исследования. Хорошо? Вы не возражаете?

– Ну, как хотите! – пожала плечами она. Но на всякий случай еще и руки скрутила на груди. Полная защита. Н-да, нелегко это, уговорить совершенно незнакомого человека доверять тебе.

– Вот, это графики некоторых художников. Они были первыми, кто продемонстрировал совпадение показателей по многим параметрам. А это – их рисунки, я их сфотографировала с их разрешения. Интересно, что у многих из них есть шанс добиться очень больших результатов, если только им удастся чуть-чуть точнее определить, к чему именно располагают их способности.

– То есть вы хотите сказать, что можно определить, в чем именно человек талантлив? – наконец впервые заинтересовалась Жанна.

– Вот посмотрите сюда, здесь больше света. Видите, как высоко здесь проходит кривая? – Я кивнула на распечатки, провоцируя ее развернуться и принять другое положение. Она расцепила руки и наклонилась ко мне.

В тот день мы разговаривали очень долго. И прежде чем я все-таки высказала то, зачем пришла, Жанна уже успела рассказать мне всю свою жизнь. В той ее части, которую она считала пристойной для рассказа психологу. Ее личность была там идеализирована и подчищена, но тем не менее многое уже начало проясняться.

– Я влюбилась в него, когда мне было пятнадцать. Он уже тогда был довольно-таки известным поэтом. О, он действительно был очень талантливым. Вот если бы вы могли протестировать его – его график был бы в сто раз сильнее! – восторженно рассказывала она о своей почти первой любви. Первой, потому что до него и после него она никого так не любила. А почти, потому что все-таки она уже была женщиной к моменту, когда ей посчастливилось встретить эту самую любовь.

– Очень может быть, – не стала спорить с ней я. Зачем ей объяснять, что графиков, показатели которых были в сто раз сильнее, чем у нее, у меня было сколько угодно. Целая пачка! Но все они пролетали мимо моего «коридора».

– Он умел рифмовать совершенно невозможные вещи. И меня тоже научил. Мы с ним могли несколько дней без сна рифмовать, рифмовать, рифмовать…

– Наверное, это очень сильные и важные для вас воспоминания. Теперь он стал вашим мужем? – аккуратно поинтересовалась я. Потому что, как психолог, могла гарантировать: наличие рядом такого сильного подавляющего ее человека будет тормозить развитие ее личности. И с этим даже мне ничего нельзя будет сделать.

– Нет, – опустила глаза Жанна.

– Не рассказывайте мне того, чего не хотите. В этом нет никакой необходимости. Я хочу только помочь вам лучше понять себя, – осторожно начала раскрываться я. Жанна уже сидела вразвалку, наполовину развернувшись ко мне. Я сидела напротив в такой же точно позе. Почему-то, сколько раз я этого ни делала, никто и никогда не замечал моего мастерства.

– Вы считаете, что у меня есть какое-то будущее? – робко уточнила она.

– Я в этом уверена. Но, чтобы найти себя, надо иметь представление о том, что ищешь.

– И что, вы можете это сделать?

– Нет. Ничего вместо вас я сделать не могу. Но я могу помочь. Направить, подтолкнуть. Подсказать верный ответ. Или убрать преграду, если таковая есть внутри вас.

– Но я не буду подопытным кроликом? – на всякий случай спросила она. Я пожала плечами.

– Суть моего исследования была в том, чтобы найти вас. Работа над развитием личности – это то, чем я занимаюсь вот уже десять лет. И если я чего умею, так именно это.

– Тогда я согласна, – наконец кивнула она. – Если это действительно бесплатно.

– Для вас – абсолютно! – улыбнулась я. – Давайте теперь составим график наших встреч. И примерный порядок работы. Чтобы и вы, и я точно понимали, сколько времени и сил будут отнимать у нас наши сеансы. Вам как будет удобно, встречаться у меня или у вас?

– А как лучше?

– Мне бы, конечно, лучше у меня. Но! Важно, чтобы вам было комфортно и ездить ко мне, и находиться у меня. Потому что на своей территории вам может быть спокойнее. Так что решайте сами.

– Тогда я буду ездить к вам. У меня дома не очень удобно, – помрачнела она. Я не стала акцентировать на этом внимание. Но чую я, что далеко не все в порядке дома у этой милой толстенькой поэтессы. Недаром она вся дерганая и постоянно оглядывается.

– А сколько лет вашему ребенку? Он требует постоянного вашего внимания?

– Дочке моей пять лет, – сообщила она. – Но я могу приезжать в выходные, если они в будни. Тогда дочка в садике.

– Вот и отлично! Так когда? В следующий вторник?

– Нет. В эту пятницу, – суетливо проговорила она. Значит, ей и самой не терпится влезть в эту работе. Это очень хорошо, потому что без ее внутренней мотивации эффективность работы упадет вчетверо.

Я попрощалась и поехала домой, на ходу записывая в блокнот все полученные наблюдения. Я описала ее внешность, чтобы дома полистать учебник по телесной терапии. Такая тяжесть бедер характерна для женщин, подвергавшихся насилию. Жир выступает в качестве некоторой преграды, подсознательной защиты «самого дорогого». Может, у нее муж – грубиян и обижает ее? Или что-то было в ее прошлом? Главное, не надавить случайно на эту кнопку раньше времени. Впрочем, не исключено, что эта попа осталась ей в наследство от беременности. Такое тоже случается. Я приехала в Крылатское, но домой идти не торопилась. Все равно там темно и одиноко. Даже чая не сделать.

Черт, надо идти и разбираться с жэком. Пора уже поставить их на место. Эх, но только не сейчас. Чуть-чуть позже. Чуть-чуть. Я завернула в кафе и загрузила искомый сайт. Через секунду передо мной развернулась ретроспектива жизни Жанны Кубановой в стихах. Зачем задавать глупые вопросы и бередить человеку рану, если он сам по доброй воле повесил в Интернете подробнейший отчет о себе, содержащий любые данные как из настоящего, так и из далекого прошлого. Вот, например, это:

Тебе, моя услада! Теперь ты будешь знать, Как страшно потерять Того, кому не рада, Чьи руки не отнять…

Или вот:

Будто в стену бьется сердце, Ищет выхода, чудное. Не сидится ему в клетке, И зачем же мне такое?! Чтоб не сладить, чтоб не слышать Страшной правды, что ты – злое, Неродное, небольшое, Темное пятно в обоях. Как же мне тебя забыть!

Я читала лист за листом ее опусы и делала пометки в своем блокноте. Ее внутренний мир раскрывался передо мной, как беззащитная роза, которой забыли сказать, что шипы давно сорваны. Интересно, как не страшно вот так вывешивать себя на всеобщее обозрение? Ведь любой, любой все поймет о твоей душе, дорогая Жанна К. А может, тебе этого и надо? Как бы там ни было, а какая-то трагедия местного масштаба очень сильно тяготила ее душу, требовала выхода наружу. Вот с этого мы в первый сеанс и начнем. Первый сеанс на пути к «прорыву». Вот только есть одна проблема: стихи Жанны К. были совершенно пусты и посредственны. В мой «коридор гения» каким-то непонятным образом занесло абсолютную бездарность.

Глава вторая, в которой я хожу по собственному минному полю

Жизнь – она как коробка конфет. Может быть, полная, а может, кто-то уже все слопал до нас, оставив после себя только пустую картонку с фантиками. Теоретически у любого потока может быть два вектора – туда или обратно. Вот, например, мой муженек, полный планов на будущее, мечтающий поменять свой «Ниссан» на «Вольво», выплачивающий кредит за загородный дом, – его вектор определенно «туда». Я же, в соответствии с вышеизложенным, стреляю у соседей сигареты, заливаю кипятком китайскую лапшу за пятнадцать рублей и учусь мыть посуду без «Фейри». Мой вектор неоспоримо «обратно». Есть такое понятие – дауншифтер. Это человек, который вместо того, чтобы увеличивать свои возможности, урезает свои потребности. Между прочим, тоже философия, заслуживающая уважения. Потому что как минимум, уменьшая потребности, можно расчистить такую прорву свободного времени. И если есть для чего ее расчищать… У меня же теперь появилась тема, о которой я думала и днем и ночью. Моя Жанна. Вот уже месяц, как мы встречались два раза в неделю, в моей полуразрушенной квартире.

– Интересно, а когда тебе все-таки сделают свет? – удивлялась Жанна, каждый раз спотыкаясь о провода. Я жила теперь на времянке, брошенной мне от нового щитка сердобольным электриком.

– Когда-когда, – возмущалась я. – Когда у нашей администрации появится совесть!

– То есть никогда, – глубокомысленно замечала Жанна, перепрыгивая через клубок удлинителей, расходившихся в коридоре разными путями кто на кухню к маленькой плитке, а кто к компьютеру и телевизору в комнату.

– Давай не будем расслабляться. Это все, как говорится, пустяки. Дело житейское. Ты лучше расскажи мне, как ты себя чувствовала после прошлого сеанса? – перевела я тему. Хотя бы потому, что не рассказывать же ей, в самом деле, о том, что недавно выяснилось, что в обязанности жэка входит только восстановление проводки в подъезде. Бригада электриков довела новенькие кабели до нашего новенького распределительного щитка и попыталась было вообще на этом самоустраниться.

– Как же так? Я же все равно остаюсь без света! – возмутилась я.

– А это дальше уже ваше дело – как по дому свет будете разводить. Мы можем выполнить ваш заказ, но вам за это придется платить!

– Интересно, и что, есть такой закон – людей без света оставлять? – уперла я руки в боки. – Мало мне того, что я теперь все время хожу пешком на шестой этаж. Причем не жалуюсь, потому что кому-то ведь приходится ходить и на одиннадцатый. Но почему я должна жить, как пещерный человек?

– А мы-то что можем? – удивились электрики.

– Да меня скоро консьержка расстреляет, я у нее весь кипяток выпила! – Я наступала на них, игнорируя инструкции и направления, которые они совали мне под нос.

– Ну, а к нам-то какие претензии? – спросил один из них, который послабее и похлипче на вид.

– О, если я и сейчас останусь без света, даже не представляете, как много у меня появится претензий! – Я подняла вверх указательный палец. После этого электрики переглянулись и просверлили в стене дыру, через которую сунули провод. Конец примотали к четырехсекционной ячейке удлинителя и пожелали мне дальнейших успехов в работе и личной жизни. Впрочем, разве могла я остаться недовольной?! Это после месяца жизни в кромешной тьме!

– Да будет свет! – радостно кричала я, подвешивая лампочку в ванной на крючок для одежды. Я кипятила чайник столько раз, что можно было бы заварить целую фуру чайных пакетиков. В общем, это было счастье. Особенно потому, что в моем доме снова заработал компьютер. И можно было в режиме прямого эфира фиксировать все, что происходило с Жанной. А происходило с ней много чего интересного. В первые три-четыре сеанса мы больше занимались болтологией, чем работали. Это неизбежно для начинающих, потому что в стандартном варианте люди считают, что основная функция психолога – выслушать всю их жизнь.

Жанна старательно вспоминала свою юность, свою бедовую первую любовь с непризнанным поэтом, который потом выбросился из окна. Не в силах перенести разлуку с любимым, она подумывала воспоследовать за ним и даже купила на черном рынке пачку тазепама. Однако, выпив ее, она не отбыла в мир иной, а, напротив, в полном беспамятстве бродила три дня по этому миру, пугая гостей столицы и простых пешеходов странной манерой гоняться за ей одной видимыми призраками.

– И что, никто не понял, что с тобой не все хорошо? – удивилась я. – А сколько тебе было лет?

– Мне-то? Семнадцать! – гордо улыбнулась Жанна. Она почему-то записывала себе в подвиг эту, как бы помягче, сомнительную историю. Я не о ее большой любви, а именно о пачке съеденного тазепама.

– Вау! – поразилась я. Вот такая у нас страна, где проблемные подростки могут бегать в бессознательном состоянии по улицам. И никому до этого не будет дела.

– Но на самом деле меня поймал все-таки один человек. Я проснулась в незнакомом доме, на незнакомой кровати и со следами недавнего соития. И представляешь, я ничего, абсолютно ничего не вспомнила.

– Да… – цокнула языком я. А про себя подумала – вот вам и ответ. Подсознательный страх перед насилием, он вполне мог появиться именно в тот момент.

– Ага. Но потом оказалось, что меня поймал вполне симпатичный парень, милиционер. Он мне рассказал, что пытался проверить мои документы, а я смотрела ему прямо в глаза и говорила, что мне надо скоро улетать. – Жанна раскраснелась и была явно перевозбуждена.

– Ты раньше это кому-нибудь рассказывала? Твой муж знает об этой истории?

– Так это же он и был. То есть он потом стал мне мужем. Когда я забеременела.

– Ну надо ж, как все завязалось! – поразилась я. Потому что если ее нынешний муж знал ее прежнюю, еще до того, как она стала менеджером по продаже сотовых телефонов, то он вполне мог попрекать ее до сих пор. Тем более получается, что и страх насилия подсознательно связан именно с ним.

– Ага, все небанально, – улыбнулась Жанна. – Ну, а что мы будем делать сегодня? Опять работать с образами?

– Не совсем, – загадочно подмигнула ей я. Дело в том, что на предыдущих сеансах мы в основном работали методами эмоционально-образной терапии с вкраплениями Гештальта, потому что эти методы как нельзя лучше подходят для работы с неосознанными барьерами. И, как видно из того, насколько откровенна стала Жанна, многое у нас получилось. Как минимум она перестала винить себя за то, что попала в руки мужа в таком ненормальном состоянии. И перестала чувствовать стыд за то, что он этим воспользовался. А значит, мы могли двигаться дальше. Мне не терпелось начать то, ради чего все это и затевалось. Добраться до ее творческого «я».

– А что?

– Сегодня мы будем рисовать.

– Рисовать? – удивилась Жанна. – И никаких образов, никаких дождиков?

– Мне кажется, что за восемь сеансов мы уже достаточно полили дождиком все твое прошлое. Пора браться за будущее.

– И что рисовать? – Жанна включилась в игру. Я же смотрела на нее и думала, есть ли у меня хоть один шанс, что все получится. Особенно если учесть, что я делаю такое впервые и не очень даже понимаю, чего от нее хочу.

– Нарисуй, какой бы ты хотела себя видеть в будущем. Именно как личность, а не как мать или жену, – пояснила я задание. Мне было важно снять у нее блок, из-за которого она считала своей главной деятельностью поэзию. Нужно было добиться, чтобы она увидела внутренним видением все многообразие вариантов.

– Вот. Вот так! – Она старательно вырисовывала детали, высовывая от напряжения язык.

– Отлично! – ободряюще улыбнулась я. – А теперь нарисуй себя такую, какая ты есть сейчас.

– Сейчас? – Она снова склонилась над листами. Мы разложили листы в разных углах комнаты и чертили невидимые пути от одного рисунка к другому. Мы ходили кругом, мы шли напрямую. Мы пробирались прыжками и заходили с обратной стороны.

– Что-то мешает? Что ты чувствуешь? – спросила я, когда вдруг увидела, что она снова начала дергаться и нервничать.

– Знаешь, мне почему-то вовсе не нравится этот рисунок, – Жанна кивнула на себя будущую.

– А чем ты себе не нравишься?

– Я там какая-то обычная. Я не хотела бы такой быть.

– Так давай нарисуй еще раз, какой бы ты хотела быть. – Я снова дала ей в руки листок и карандаш.

– Мне страшно.

– Страшно? Расскажи мне об этом! – попросила я.

– Как рассказать?

– Расскажи, как именно выглядит твой страх, на что он похож, как ты его чувствуешь. Или где в теле он сильнее всего.

– Сложно. – Жанна говорила все тише. Так и должно быть, когда человек начинает слово за словом вытягивать информацию из своего внутреннего «я». И смысл произносимого текста читается больше в интонациях, чем в словах. – Он очень большой. Через него очень трудно пробиться. Я не знаю вообще, возможно ли это.

– А где он – он в тебе, внутри?

– Нет. Он снаружи. Как будто я в нем сижу, как в западне. Но и выйти никак не могу.

– Спроси его: страх, зачем ты мне? – Я тоже снижала темп и громкость голоса, чтобы оставаться с клиенткой в одном информационном поле. Жанна опустила глаза и почти ничего не могла из себя выдавить. После долгой паузы она с трудом повторила мой вопрос.

– Страх… зачем… ты… мне…

– И что? Что-то он отвечает? – мягко толкала я ее вперед.

– Чтобы… чтобы защитить? – Жанна проговорила это с таким удивлением, словно была поражена громом среди ясного неба. К ее еще секунду назад бледным щекам прилила кровь. Она пришла в состояние активности. – Значит, это только чтобы меня защитить? Там, снаружи, опасно! Да, точно!

– Нет, – остановила ее я. – Снаружи уже давно неопасно. Просто страху еще неизвестно, что ты уже выросла и можешь с любой ситуацией справиться сама.

– Да? – затормозила Жанна.

– Точно-точно, – улыбнулась я. – Скажи ему: страх, я разрешаю тебе стать тем, кем ты хочешь быть.

– Страх, я разрешаю тебе…

– Стать тем, кем ты хочешь…

– Кем ты хочешь быть, – выдохнула она. Да, настоящая психотерапия – штука нелегкая. Иногда проще вагон картошки разгрузить, чем произнести две-три короткие и с виду бессмысленные фразы. Работа с собственными эмоциями – как же плохо мы это умеем.

– И что? Что-то изменилось?

– Да! Этот шар, он превратился в кувшин! Надо же! Кувшин, полный воды! – удивленно смотрела куда-то в глубь себя Жанна. Я вздохнула с облегчением. Да, как все интересно. По канонам современной психологии кувшин – символ женственности. И перед моими глазами произошла сублимация страха, который был не чем иным, как защитной реакцией ее внутреннего «я». Именно она – эта защитная реакция – и не дает ей раскрыть свой потенциал. По крайней мере, так всё это выглядело.

– Теперь прими этот кувшин в себя. Позволь ему и впредь оставаться прекрасным кувшином, а не каким-то серым комком.

– Хорошо! – удивительно мягко и женственно улыбнулась она. И закрыла глаза. Я не мешала. Ей надо было побыть в этом состоянии. Ей надо было побыть в нем несколько дней. Но определенно сегодня я подступила гораздо ближе к ней, чем за весь этот месяц.

– Теперь в понедельник? – Я уточнила время следующего сеанса. Жанна уехала, а я пошла кипятить чайник. Как интересно было бы подглядеть, что именно происходило у нее в голове, когда она видела свой страх. И вообще, сказал бы мне кто-нибудь, какие именно перемены могут произойти в ней с помощью этих сеансов. Ведь никогда нет гарантий, что будет позитивный результат. Как говорят врачи, отсутствие обострения – уже динамика. Я же, как безумный романтик, хотела чудесного исцеления.

В окне мой квартиры неожиданно блеснул солнечный луч. Да, по всему было заметно, что в город вовсю стучится весна. Подумаешь, холодно! Подумаешь, нечего есть! Эх, надо признать, что с Гришиными сумками мне жилось гораздо сытнее. Жаль, что он такой упертый. Может, позвонить ему? Позвонить!

– Абонент не отвечает или временно недоступен.

«Что-то я это слушаю уже месяц. Может, мне пора начинать беспокоиться?» – усмехнулась я. Беспокойство – это не мой конек. Меня хватает ровно на минуту, а потом я как-то невзначай отвлекаюсь на что-нибудь другое и забываю обо всем. Вот и сейчас, я отвлеклась на приготовление вегетарианской лазаньи из кабачка и спагетти. И выкинула из головы все, кроме прошедшего сеанса. Определенно можно сказать, что у Жанны конфликт желаемого и действительного. Это все потому, что в своих мечтах мы всегда остаемся гораздо лучше, чем можем стать в реальности. Кто она на самом деле – не очень способный поэт и продавец телефонов? Кем она может стать в своих мечтах?! Наверное, с ее точки зрения, минимум Анной Ахматовой. Как выдернуть Жанну из мира ее грез, в котором у нее нет конкурентов, критиков и завистников? Где она не может проиграть или оказаться нелепой и смешной. Как показать ей реальность, жизнь в которой будет совсем не так легка и приятна, как в мечтах? Как вообще помочь человеку сделать подобный выбор?

У меня в кармане завибрировал телефон. Я вздрогнула. Кому не спится в ночь глухую? Оказалось, Жанне.

– Привет, ты уже доехала? – заволновалась я. Никогда еще Жанна не звонила сразу после сеанса.

– Ты не представляешь, какой скандал мне закатил муж. Он требует, чтобы я перестала к тебе ездить. Я прямо не знаю, что теперь делать, – зашептала в трубку она. Я похолодела. Значит, все-таки противодействие пошло. И муж тут ни при чем. Наши близкие – это универсальные трансляторы наших собственных мыслей. И если ее муж кричит и требует, чтобы она бросила эту работу над собой, можно даже не сомневаться, что она сама бы с удовольствием сделала то же самое.

– Так что? Ты в понедельник не приедешь? – сразу уточнила я.

– Пока даже не знаю, – пространно ответила она.

– Это очень плохо. Совсем неправильно. Тебе надо обязательно пройти еще хотя бы два-три сеанса, а уже потом прерываться.

– Ладно! – зашипела она. – Я могу вырваться в пятницу, в обед. В понедельник побуду с ним, а потом что-нибудь придумаю. Идет?

– Идет, – кивнула я и повесила трубку. Надо же, не успела начать, а уже сворачивается. И почему мы, люди, не понимаем, что сами строим для себя самые страшные преграды. Хотя все они – из легкого песка. Только дунь… Телефон снова завибрировал. Я схватила его и прошептала:

– Только не принимай сейчас никаких решений. Оставь это хотя бы до завтра.

– Хорошо! – растерянно согласился мужской голос на другом конце провода.

– Котик? – удивилась я. – А тебе чего надо?

– Какая ты неласковая! – немедленно обиделся он. Его рыцарская душонка протестовала против такого обращения.

– Чего надо? – Я повторила вопрос.

– Мармелада, – надулся он. – Я, может, звоню узнать, как у тебя дела. Я, может, помочь хочу.

– Чем? – усмехнулась я. С тех пор как муж живописно прижимал меня к себе в почти горящей квартире, он никак не мог успокоиться. И звонил, требуя разговоров по душе и совместных прогулок по Москве. От последних я открещивалась, а первые сводила к пятиминутным беседам по сценарию «Как дела, как жена, как дети?».

– Ну, хочешь, я тебе куплю продуктов? Ты все дома? Все с этой своей возишься. И чего ты от нее ждешь?

– Продуктов купи, – не стала возражать я. Не в том я была положении, чтобы отказываться от продуктов, чьи бы руки их ни предложили. – А про «эту» не твоего ума дело. Ты не поймешь.

– Ну, конечно. Я тупой! – с горечью возражал он. Из наших пятиминутных бесед мне становилось понятно, что его новая супруга вовсю культивировала в нем комплекс неудачника и тупицы. У тети Зои была только одна королева – тетя Зоя.

– Ты не тупой. Но психология тебе ни к чему. Сам не считаешь? – примирительно спросила я.

– Так у тебя все в порядке? – Он радостно оставил острую тему.

– Если не считать того, что я по-прежнему прыгаю через провода, то все просто отлично! – подтвердила я. Котик сделал стойку.

– А хочешь, я починю тебе проводку?

– Что? – немедленно возбудилась я. – И ты правда это можешь сделать?

– Конечно! Пара пустяков!

Я так и видела, как он, словно небольшой Кинг-Конг, бьет себя лапами по груди.

– А от меня что-нибудь потребуется? – заволновалась я. – У меня ничего нет.

– Да брось ты, что такое. Оставь ключи консьержке и живи спокойно. Уже завтра к тебе придет электрик. Обещаю!

– Я куплю тебе медаль. Я сошью тебе кисет, – принялась я восторгаться. Котик купался в море женской благодарности, как опытный пловец. На следующий день я уехала в Ленинскую библиотеку, а он забрал от консьержки ключи. Та, напуганная моим многодневным столованием около ее чайника, сама готова была таскать запчасти, только чтобы в моем доме снова и навсегда появился свет. Так что когда в пятницу мы с Жанной встретились у меня дома, потолки и стены мои местами уже были выщерблены и зияли штробами под будущие провода.

– Неужели у администрации появилась совесть? – удивилась она, переступая теперь не только через провода, но и через перфоратор и алебастр.

– Ага. Только не у администрации, а у моего бывшего.

– Ничего себе. Это того, которого ты пыталась вернуть? – переспросила Жанна, аккуратно вешая свой плащ поверх моих запыленных ремонтом курток.

– Ага, он. Правда, даже не знаю, что бы я с ним делала, если бы у меня получилось. Хотя… нет, пусть уж Зоя с ним валандается. Только бы не пришлось с ним за ремонт натурой расплачиваться.

– А что такого. Это ж твой бывший! – удивилась та. Я и сама удивилась.

– Ты понимаешь, мне кажется, что он уже действительно совершенно посторонний мне мужик. Ну ничего не могу с собой поделать.

– Ладно. Что мы будем делать, а то у меня не так много времени, – дернула меня Жанна. Было видно, что ей хочется и вовсе выскользнуть из моих ручек и обойтись без сеанса.

– А у нас на сегодня совсем маленькая программа! – Я хлопнула в ладоши и достала из шкафа заранее приготовленный белый бумажный круг с кучей незаполненных граф. Я все утро клеила этот круг из четырех больших ватманов. Круг олицетворял собой мечты.

– Что это? – вытаращилась клиентка.

– Это – место, где живут твои мечты. Видишь, незаполненные строчки. Заходи на круг и пиши все-все свои мечты и фантазии. Сколько вспомнишь.

– Ага, – Жанна впрыгнула в круг и присела на корточки. Я дала ей фломастер. – Даже не знаю, с чего начать.

– Начни с поэзии. Ты же мечтаешь стать известным поэтом.

– Ну… да! – пожала плечами она. – Но с таким же успехом я мечтаю стать и известным писателем. И художником. И бизнес-вумен. Это просто мечты… и выиграть миллион в лотерею.

– И это пиши, – шедро разрешила я. – Все пиши.

– Как скажешь, – хмыкнула она, и мы полчаса придумывали и вспоминали все возможные варианты жизненного успеха, какой только мог породить ее мозг.

– Это все? – улыбнулась я, глядя на тесно заполненные колонки.

– Примерно, – кивнула она. – И что теперь?

– А теперь тебе надо выйти из этого круга в реальность. Сделать этот шаг, оставив внутри его все свои мечты, кроме одной.

– Какой? – нахмурилась Жанна. Такого она не ожидала.

– Знаешь, это трудно. Но придется выбрать. В реальности человеку и целой жизни не хватает, чтобы воплотить хотя бы одну свою реальную мечту. Мечты, которые живут в твоей голове, – это тяжкий груз, который не дает тебе сделать шаг. Это оковы, кандалы, не пускающие тебя сделаться такой, какой ты могла бы быть. Какая ты есть.

– Ну ты даешь! – выдохнула она. Кровь снова отхлынула от ее лица. – Я ж даже не знаю, какой путь – мой. Я и стихи люблю, и карьера, мне кажется, у меня может получиться. И петь я пробовала. И даже книжки писать.

– Не важно, в чем у тебя больше способностей. Ты и сама это почувствуешь со временем. И возможно, со временем ты снова зайдешь в этот круг, чтобы взять из него и вынести в реальность какую-нибудь еще одну мечту. Потом, когда уже полностью исполнишь ту, что возьмешь сейчас. Выбирай ту, которая тебе по плечу. Вот главное.

– По плечу?

– Ту, в которой ты действительно можешь реализоваться. То, о чем ты всегда мечтала. Единственное, я все-таки скажу тебе, что это не стихи.

– Нет? Почему?

– Потому что этим ты уже занималась, – пространно ответила я. Зачем говорить ей болезненные вещи, да еще посреди сеанса! Да, она не умеет рифмовать слова, и когда она делает это, она утрачивает смысл. Но вдруг – вдруг она талантлива в чем-то еще. И что плохого, что я вот так аккуратненько переориентирую ее, отведя от неверного направления.

– И как мне выбирать? – спросила она. Я тут же жестом фокусника вынула из-за спины маленький лист бумаги.

– Запиши ее сюда. Можешь прямо сейчас, – кивнула я. Жанна села в кругу по-турецки и долго рассматривала написанные ею мечты.

– А тебе надо говорить? – вдруг уточнила она.

– Если ты не готова, то нет. Это необязательно.

– Тогда все, – она порывистым жестом что-то широко черкнула ручкой на листке бумаги.

– Теперь, когда будешь готова, вставай и выходи из круга. И помни, выйдя из него, ты выносишь мечту в реальность. Туда, где она станет материальной. Ты больше не сможешь о ней мечтать. Но у тебя появится возможность ее сделать.

– Я поняла! – несколько раздраженно сказала она.

– Отлично, – я развела руками. Поняла так поняла.

Жанна еще с минуту постояла в круге, а потом быстро вышла из него и подошла к окну.

– Что мне делать с бумажкой? – сухо спросила она.

– Ее можно сжечь.

– Сеанс окончен?

– Если у тебя нет ко мне вопросов, то да, – расстроенно проговорила я. Было бы гораздо лучше, если бы в такой момент она не замыкалась в себе. Но что поделаешь! По большому счету, мысль человеческая никому не подвластна. Жанна бросила мне короткое «созвонимся» и исчезла за дверью. Значит, так надо, подумала я.

Глава третья, в которой происходит немая сцена

Я сидела дома и пила чай из кружки «Жизнь прекрасна, если правильно подобрать антидепрессанты». Все-таки, надо признать, я очень скучаю и по Баське, и по своему центру. Может, все-таки я ошиблась, уйдя оттуда? Может, надо было все бросить, вернее, оставить до лучших времен, которые бы вряд ли когда-то настали… Зато я была бы при своих семинарах и чаепитиях на матах. И при зарплате, что тоже немаловажно. А то что-то у меня плохо стало со зрением. Совсем не вижу денег. Как-то странно сложился прошлый год. Ему вполне можно было бы присвоить звание «Самого Потереемкого Года» во всей моей жизни. А что, сначала я потеряла мужа. То есть сначала я думала, что он меня просто отложил на время, как откладывают в сторону хорошую, но толстую книгу, которую просто некогда читать. Дела, дела… Но в итоге-то оказалось, что он, не дочитав одну книгу, принялся за другую. Потом я потеряла машину. Я обменяла «Фобию» на деньги, а деньги сами утекли меж моих пальцев. Я потеряла работу, и, кажется, по собственной дури. Загорелась идеей, которая не стоила того и, если уж быть до конца честной, за которую я взялась только потому, что один невысокий приятный мужчина на джипе этого захотел. И где он, этот мужчина? Потерян одновременно с электричеством в моей квартире. Что еще? Что еще я могла потерять? А, безмятежный сон. После того случая с лифтами я периодически просыпалась дома в своей квартире, как это говорится, в холодном поту. Мне снилось, что кончается воздух и мне нечем дышать.

«Интересный год. А что ты получила взамен?» – поинтересовалась бы Баська, если бы она все еще мне звонила.

«Взамен? – задумалась я. – Ну, попутно я разработала два новых семинара: „Развитие творческого потенциала“ и „Профессиональное развитие“. Да, и если когда-нибудь и где-нибудь я снова буду вести семинары, эти можно тоже включить в программу. Я – автор семи семинаров и одного бредового „коридора гения“, о котором даже вспоминать не хочется».

«Но как же Жанна?» – попыталась утешиться я. Да, у меня еще была Жанна, которая попадала в мой «коридор», но от этого ее стихи не становились лучше, а наши сеансы шли все тяжелее и тяжелее. Она приезжала ко мне один раз в неделю и сухо рассказывала о том, как тяжело ей до меня добираться. И что она не понимает, к чему мы идем.

– Мы с тобой расчищаем место под твой будущий сад. Но станешь ли ты его сажать – дело твое. Я не могу тебе в этом помочь. Моя задача – показать тебе, где продают рассаду.

– Ничего себе! Я ненавижу копаться в земле! – моментально реагировала она.

Я вообще удивлялась, что она все еще собирает ноги в руки и все-таки притаскивает ко мне свою тяжелую попу. Кажется, все остальное – мозг, сердце, открытые мысли – она оставляла теперь дома. В общем, перспективы я не наблюдала. В остальные же шесть дней недели я с упорством, достойным лучшего применения, писала никому не нужные отчеты о проведенных работах, приводила в порядок все пересмотренные за это время анкеты и фиксировала полученные результаты. Отрицательные преимущественно. Но, как известно, отрицательный результат – тоже ничего себе результат. По крайней мере, можно с уверенностью сказать, где и кого мне точно не стоит искать. А еще я неожиданно много времени стала проводить с консьержкой Пашенькой. Хрен его знает, как звучит ее полное имя. Она приехала к нам из Молдавии, не имела никакой регистрации и постоянно проживала в будке около дверей нашего подъезда. Будка была чуть побольше собачьей, удобства же в ней оставались на том же собачьем уровне.

– Паш, ты на месте? – позвонила я ей. Ее жизнеобеспечение поддерживалось жильцами подъезда, потому что лучшего варианта, чем консьержка с проживанием, никто не мог себе представить. Она всегда была на месте. И всегда готова к мелким дополнительным поручениям, типа протереть полы или забрать ребенка из садика. Ее услугами пользовался весь подъезд, поэтому помимо денежного оклада и будки с плиткой, чайником и электрическим обогревателем ей предоставлялся оплаченный мобильный телефон. Кстати, пару раз она выручала и меня. Тем, что перекидывала мне поручения типа «отвезти ребенка на гимнастику». Какие-никакие, а тоже деньги.

– Яволь! – кивнула она.

Наше сближение началось в тот момент, когда я по десять раз на дню спускалась к ней за кипяточком, как Ленин к морякам.

– У меня печенье, – сообщила я. И добавила: – Шоколадное. Сама пекла.

– И почему тогда ты до сих пор не здесь? – поинтересовалась Паша. Было ей около сорока, но жизнь она прожила, по моим меркам, достаточную и для семидесятилетней. В Молдавии у нее осталась дочь с двумя маленькими сыновьями-близняшками. И муж-инвалид, мученик алкоголя, оставшийся на ее попечении и жилплощади в деревне.

– Я уже спускаюсь, – кивнула я и пошлепала по лестнице. Ездить на лифтах за те недели, что он не работал, я отвыкла и теперь даже побаивалась. Нет, не всегда. Когда я была уставшей, я садилась в него и зажмуривалась, прежде чем двери закроются.

– Опять идешь пешочком?! – возмутилась Паша. По ее мнению, с ее здоровым деревенским прагматизмом, на все была воля божья. А раз так, то зачем колени ломать? Тем более что ей за день приходилось бегать по всем этажам многократно.

– Я же вниз, – оправдывалась я.

– Сегодня опять твой приходил, – поделилась информацией Паша после того, как мы разложили мое печенье и ее кексик на клеенку-самобранку.

– Он уже давно не мой! – вспыхнула я. – Он просто ходит свет мне чинить.

– Интересно, а почему ты каждый раз убегаешь? – поинтересовалась она. Единственным в ней недостатком была болезненная потребность все знать, как в известном киножурнале.

– Ну как почему? Чтобы не мешать, – невинно пояснила я, отведя взгляд.

– Знаю я твое «не мешать». Думаешь, я не помню, как ты его вернуть пыталась. Теперь-то он и сам небось не против.

– Не пойму только почему? – Я пожала плечами. Действительно, такая болезненная активность моего супруга в деле ремонта моей проводки была мне непонятна. Раньше, чтобы заставить Яшеньку прибить крючок в прихожей, надо было записываться к нему на прием за две недели вперед и потом еще несколько раз скандалить, напоминая о его обещании. Теперь же он стабильно появлялся в моей квартире два раза в неделю вместе с какими-то рабочими.

– Да устал он от своей мымры. Ясное дело, куда приятней жить с милой интеллигентной девушкой. К тому же умной.

– Да брось ты! – отмахнулась я.

Умной Паша меня сочла после того, как я натестировала и наанкетировала ее до потери сознания. Она тогда поинтересовалась, сама ли я всю эту мутоту придумала. Я сказала, что практически. Немножко только списала из всяких умных книжек.

– Надо ж! Вот людям делать-то нечего! – восхитилась она и стала добровольно, безо всякой инициативы с моей стороны приходить и поливать мою бегонию. Бегонии это, кстати, очень пришлось по душе. У меня она постоянно болталась на грани между жизнью и смертью.

– Я, может, и милая, и интеллигентная. И даже местами умная… Но! Ты не видела его Зою. Сейчас я уже могу тебе сказать – она потрясающая. Красивая, сильная (еще какая сильная), волевая. За ней как за каменной стеной.

– Вот именно. И зачем, скажи на милость, мужику быть за бабой, как за стеной?

– А что, разве плохо? Делай, что тебе говорят, слушайся жену и люби свою советскую родину! – мечтательно пробормотала я. Паша уставилась на меня, а потом мы обе прыснули со смеху.

– Она ему, наверное, говорит, что надевать, когда и где кушать. И что читать!

– И строем заставляет ходить, с детским барабаном на шее.

– В трусах и галстуке! – стебалась Паша. Она к мужикам относилась в высшей степени скептически. Ее собственное «личное счастье» норовило вынести из дома последний аксессуар с намерением реализовать его на местном блошином рынке. Мать пересылала все деньги дочери, заклиная ту «глядеть за папаней в оба и в руки ему ничего не давать». Так что в вопросах семьи и брака она была экспертом.

– Наверное, все-таки сложно жить с женщиной, которая в состоянии вживить тебе в член поисковик JPS, чтобы всегда знать, где он находится, – вдруг выдала я. Паша задумалась.

– Слушай, а если он вдруг захочет вернуться, ты его примешь? Ну, если серьезно?

– Серьезно? – задумалась я. Серьезно мне не хотелось. – Если серьезно, я уверена, что он не вернется. Потому что его просто не отпустят. Уже странно, что он приезжает сюда с этим светом. Но это же когда-нибудь кончится. Они уже вывели в потолке шнур. Правда, у меня теперь на потолке такой длинный темный след, как от аппендицита.

– Нет, ты ответь, – не отставала от меня Паша. Я молча дожевала свой кексик и пошла домой. Потом обернулась и спросила:

– Ты Брега-то дочитала?

– Почти, – ухмыльнулась она. – Эти игры мне всю голову задурили. Никакой от них пользы, окромя вреда. Так-то я живу и знаю, что Леха мой – дармоед и голодранец, всю душу мне выпил, поганец такой. А по твоим психиатрам получится, что я сама во всем виновата. Избаловала паршивца. Не в те игры с ним играла. И что, легче мне от этого станет?

– Паш, ты гений! – восторженно зааплодировала я. – И я – я то же самое. Что из того, что я Котику сама все позволяла. Зачем мне это понимать? Он кто? Кобель! А я царевна-лебедь. И дело с концом! Давай я тебе лучше дам книжку «как научить мужчину выполнять основные команды».

– Ладно. Неси. Все равно я все кроссворды знаю наизусть. Только поверь мне, хоть я и не психиатер. Чего-то ему от тебя все-таки надо.

– Ему надо, чтоб я на него смотрела как на рыцаря-освободителя. Его от этого прет, – вставила я свое веское мнение на этот счет.

– Не-а, не это, – глубокомысленно покачала головой Пашка. А потом встрепенулась, посмотрела на часы и засобиралась. Пора было забирать из садика целый выводок маленьких жильцов нашего подъезда. Я залпом допила чай и пошла домой, дописывать статью на тему зависимости адаптации в коллективе от высоты IQ. Как известно, показатель интеллекта измеряется по нескольким параметрам. Математическое мышление, логическое, образное, филологическое. И еще ряд других. В процессе работы с людьми я набрала материала по тому, какого рода работе наиболее соответствует тот или иной уровень IQ в том или ином сегменте мышления. Разработки такие, впрочем, вело много людей, что не мешало мне продолжать. А чего, пропадать материалу, что ли? А попутно я раздумывала над тем, что сказала Паша. Нет-нет, просто не может быть, чтобы мой муж после стольких бесплодных усилий с моей стороны вдруг снова повернул свою поисковую систему в мою сторону. Но, с другой стороны, зачем тогда он безвозмездно, то есть даром, возится с моей квартирой?

Вскоре у меня появился шанс узнать ответ на свой вопрос. Буквально через три дня Котик позвонил мне и сообщил, что он почти закончил.

– И что, я должна тебе что-то? – испугалась я. А что, вдруг он думал, что я должна была это понимать и сама. Кто кому что в нашем мире делает бесплатно?

– В каком смысле? – не врубился Котик.

– В смысле денег. Ты имей в виду, у меня их нет совсем. И потом, ты ничего мне не говорил. Если б ты сказал раньше, я сняла бы с депозита свои активы, а так мне надо ждать, пока кончится срок вклада, – судорожно врала я.

– Слушай, а почему ты не можешь сказать проще – не при деньгах ты сейчас? Зачем тебе надо это?

– Что «это»? – насупилась я.

– Ну… мина. При плохой игре, – кособоко пояснил он. – Я же ведь и не думал брать с тебя денег. Я же от всего сердца.

– Это-то меня и пугает больше всего, – пробормотала я так, чтобы он не услышал. Вслух же сказала: – Большое спасибо тебе, дорогой человек.

– Неискренне, дорогая. Знаешь, я ведь не за этим звоню, – надулся он.

– А кстати, зачем?

– Ты что сегодня вечером делаешь?

– А что? – насторожилась я. – У тебя есть какие-то определенные планы? Хочешь увидеться?

– Ага. Я подъеду, только надо, чтоб ты тоже была. Или у тебя завтра эта твоя Жанна?

– Не-а, Жанна у меня послезавтра. А завтра я статьи везу в журнальчик во второй половине дня.

– Что, тебя печатают? – удивился он.

Я фыркнула:

– А чего бы статьи профессионального психолога и не печатать? Ты хоть представляешь, как мало людей хочет совершенно бесплатно писать тонны никому не нужной макулатуры для изданий, которые выходят микроскопическим тиражом за счет дотаций государства?

– Ага, понятно, – окончательно запутался Котик. – Так я заеду?

– Если только подождешь меня. Я понятия не имею, во сколько освобожусь. – Я строго его одернула. А то еще подумает, что я ему рада. Или что мне нечем заняться, раз я безработная.

– Ничего-ничего, – неожиданно покладисто согласился он.

Что ж, раз так – я провела в редакции никому не известного, но местами очень даже интересного психологического журнала «Профессиональная психология» весь день. Я обсудила, что еще из моего мусора может подойти им к следующему номеру. Пообещала им материалы по Жанне, если она, конечно, позволит публиковать ее рисунки и прочее. Может и не разрешить на самом деле. Потом я долго и упорно пила чай с пирогом в кабинете редакции, обсуждая последние тенденции в психологии и околосмежных направлениях нейролингвистического программирования и прочих методов манипуляции человеческим сознанием. Мы обсудили различные способы заманивания клиентов на длинные сквозные сеансы. Я уже возобновила приемы клиентов, но вела их на дому. Так что клиентов у меня было еще меньше, чем во времена моей работы в центре.

– Может, тебе попробовать вернуться? – предложила редакторша – моя сокурсница по МГУ.

– Нет уж. Только не к Баське. Она меня предала, если разобраться, – давила на жалость я. – И потом, у них там и зарплата маленькая, и клиентов мало. Я уж лучше закончу с Жанной и пойду сдамся рекрутерам. Пусть устроят меня штатным психологом в какую-нибудь большую и сумасшедшую фирму. Буду тестировать персонал и повышать их коммуникабельность.

– А что, тоже вариант! Только как же консультирование?

– Устала я от консультирования. Хочется спокойных волн бизнеса, оклада и интересной работы. В конце концов, я весь год исследую способности личности. Что теперь, мне опять выслушивать, как мужья женам досаждают?

– Тоже верно, – кивнула она и достала из шкафа бутылку портвейна. Я вдохнула, скосила глаза на настенные часы. Котик должен был уже как минимум час, а то и два ходить по моему дому из угла в угол и крыть меня последними словами.

– Наливай. – Я достала из шкафчика стаканы и блюдечко с карамельками. Наша старинная неизменная закусь.

– Ты уж извини, но я считаю, что ты должна продолжать свою работу. Ее не у нас надо публиковать, а диссертацию писать. Это я тебе как редактор говорю.

– Хорошо тебе как редактору говорить, у тебя муж – банкир. Я бы тоже занималась исключительно наукой, если бы за спиной у меня сидел толстый кошелек.

– Да что ты! – Подруга залпом отхлебнула почти все содержимое бокала. Я последовала ее примеру.

– Конечно, а ты как думала. Мне и самой интересно, да и дела там – море. И не только с этими чертовыми гениями, которых и нет почти. Я бы занималась развитием креатива в чистом виде. Вот что интересно! – поделилась я планами. – Но на это же нужны деньги. У меня одна обработка данных занимает месяцы! А в России эти исследования вообще никому не нужны.

– Почему? – опешила та.

– Да потому! Зачем нужна технология вычисления людей с нестандартным оригинальным мышлением, когда у нас все ищут именно стандартных людей. Мы же – страна исполнителей. Русским бизнесом управляют не те, кто умеет, а те, кто приходится директору двоюродным братом. И карьеру делают не способные и инициативные, а сговорчивые и удобные. В России никому не нужны результаты. Только откаты. Так что мне либо уезжать за границу, где я уж точно никому не нужна, либо искать толстый кошелек.

– Но что тебе мешало, когда ты сидела за Яшкиным кошельком? Что-то я не помню, чтоб ты тогда хоть одну статью мне привезла. Хотя я у тебя их чуть ли не раз в неделю просила. А тут – у тебя денег на портвейн не хватает, а статья за статьей. И какие! – Она от избытка чувств налила нам еще по бокалу. Тянуть с ними мы не стали.

– Знаешь, что это? – немного осоловев, спросила я.

– Что? – поинтересовалась она, разворачивая карамельку.

– ПА-РА-ДОКС! – медленно по слогам произнесла я и заглотнула карамельку целиком. Портвейн приятно согревал кровь, а голодный желудок спешил поскорее впитать весь целебный бальзам.

– До дома-то доедешь? – заботливо поинтересовалась однокашница, пополняя пустующую тару.

Я усмехнулась:

– А в универе ты мне таких вопросов не задавала!

– Потому что в универе всегда был кто-то, кто бы тебя дотащил до койки! – хохотнула она. Я покраснела. Н-да, в юности я была бешено популярной среди прыщавых подростков, на моем фоне любой из них смотрелся великаном. Это уже потом в моду вошли тощие шнуркообразные малолетки с анорексией.

– Да, а что там этот твой бандит? – запоздало вспомнила подруга.

Я мгновенно помрачнела.

– Он не бандит. Но больше не звонит, мерзавец.

– Так позвони сама! – пьяненько развела руки в стороны она. – Тоже мне, проблема.

– У него телефон не отвечает.

– Пошли эсэмэс! Когда-нибудь он же его получит, – рационально предложила она. Я сглотнула слюну. Раньше мне это в голову не приходило.

– И чего написать? Он мне, собственно, кто?

– Кто? – сощурилась она.

Я выпила остатки портвейна и долго трясла рюмку, требуя еще капельку.

– Никто! – выдохнула я.

– Тогда так и напиши. «Ты мне никто, подлец!» – предложила эта мастерица редактуры. Мне в голову пришла смутная мысль, что для голодного человека я уже несколько перебрала с портвейном. Но мысль растворилась в воздухе, как дым от моей сигареты. И я достала телефон. Снова (в сто сорок первый раз за эту неделю) выбрала в телефонной книжке имя «Григорий Олигарх» и нажала на вызов.

– Абонент временно не отвечает, – снова отбрил меня робот.

– И что, так всегда? – удивилась подруга.

– Нет. – Я взмахнула рукой, скинув на пол все оставшиеся карамельки. – Иногда он просто не берет трубку.

– Тогда пиши.

– Что писать? – С трудом найдя в меню нужный пункт, я сосредоточилась на буквах.

– Пиши: я тебя люблю!

– Это неправда, я его максимум хочу! – запротестовала я.

– Пиши тогда: я тебя хочу! – не стала упираться та. Я замотала головой. В результате долгих усилий, которым сопутствовало допивание открытой бутылки шотландского ликера «Кероланс», был выработан следующий текст послания: «Гриша, нам очень надо поговорить. Не знаю, на что ты обиделся, но я ни в чем не виновата (на этой фразе я настаивала сильнее всего). И в тот день я сначала звонила тебе, но не дозвонилась!!! Так что не будь дебилом (на этом настаивала она), и давай просто поговорим. Целую, твоя Ксения (на этом настаивали мы обе)». С трудом впихнув сие слезливое послание в формат одного простого СМС, я перекрестилась и, уже догадываясь, что делаю глупость, нажала «Ок». Подружка требовала послать вдогонку ММС с фотографией меня в кружевном нижнем белье, но я испугалась, что у него ММС просто не настроен. Или что ему не понравится мое белье. Он же в свое время говорил что-то про пеньюар!

– Ладно, сойдет и так, – согласилась она.

СМС улетела, а я допила ликер и отправилась домой. И если честно, о том, что дома меня ждет бывший муженек, жаждущий похвастать ремонтом проводки, я напрочь забыла. Я немного пришла в себя по дороге, тупо играя на телефоне в «шарики», чтобы не уснуть. Когда я подошла к квартире и услышала за дверью какие-то странные шипящие звуки и громыхание, у меня, что называется, упало.

«Воры!» – осенило меня в первый момент. Я приняла рабочую стойку и сжала кулаки. Потом прислушалась и поняла, что воры ведут себя как-то странно и вообще слишком для воров нагло. Время еще детское – семь часов вечера. Кругом живые люди, многие из которых имеют телефоны. А некоторые, как, например, Михаил Анатольевич из квартиры подо мной, и сами в некотором роде из милиции. – «Маньяк?» – уже с осторожностью предположила я. И была не так далека от истины. Потому что в эту минуту открылась дверь и на моем пороге оказался мой бывший муж – в своем лучшем костюме, в своей лучшей белозубой улыбке и со своим лучшим букетом алых роз в руках.

– Что же ты не заходишь? Я же слышал, как ты подошла и топчешься, – с интересом присмотрелся он ко мне. Я выпрямилась и разжала кулаки. Ну не рассказывать же ему, в самом деле, что я выпила и забыла о том, что мы с ним договорились встретиться. Но что это, позвольте спросить, за вид? Что за галстуки и крахмальные воротнички? Мы что, будем сниматься на семейный портрет? Но, во-первых, мы же в разводе. А во-вторых, я совершенно не одета. И не причесана. И не накрашена. И не трезва. И в грязных сапогах.

– Я… я задумалась о… о моей будущей работе, – непонятно зачем ляпнула я. – Я была на собеседовании. Мне предлагают место психолога на телевидении.

– Здорово! А я решил, что нам не помешает хороший ужин. – Котик аккуратно снял с меня мое тоненькое весеннее пальто. Я вынимала руки из рукавов, стараясь не дышать на него. И вообще дышать поменьше.

– Ужин, как мило! – Я с трудом стояла ровно на подкашивающихся ногах. – В честь чего это?

– А разве завершение ремонта – не повод?

– Повод! – примирительно кивнула я. И правда, поесть мне сейчас не помешало бы. Заодно проблему портвейна и ликера я бы заглушила. Интересно, он заметил? Впрочем, когда Котик разыгрывает красивую сцену с розами и красным вином, он замечает только себя. Если бы было можно, он вместо стен налепил бы со всех сторон зеркала. Интересно, что подумает Гриша, когда ему на голову свалится моя эсэмэска? Что я сошла с ума? Вряд ли это его удивит.

– Я приготовил твой любимый салат, – проникновенно сообщил мне Яшка. Я скосила глаза. Да, действительно. Как-то я имела глупость сказать, что люблю салат из огурцов и арахиса. И вот, пожалуйста. Опять эта смесь на моем столе.

– А что ты там жарил? Я слышала, как что-то шипело на моей сковородке.

– Ай, лиса, – улыбнулся Котик. – Все так же любишь мясо!

– Тащи! – взмахнула руками я. Ну, как я могла отказаться? Он же, по первым прикидкам, занимался этим ужином весь день. Естественно, из чистой тактичности я набросилась на Яшкины яства. И, надо сказать, в конечном итоге и ореховый салат своей участи не избежал. Да, Котик готовить умел всегда. За одно это (если бы я была Зоей с черным поясом по чему-то там) я увела бы его у жены и посадила бы на короткую цепь. Мы пили красное вино (мне было бы лучше обойтись без него, но не говорить же Яше, что я уже успела сегодня перебрать), говорили о Лиле, о нашем прошлом. О том, как мы познакомились и какое вообще это было славное время, когда мы были юными и боялись не сдать зачет. И, наконец, когда я уже совсем расслабилась и размечталась, что пронесло, Яша вытер губы салфеткой, взял мою руку в свою ладонь и выпалил:

– Знаешь, я иногда думаю, что оказался последним дураком, когда тебя отпустил.

Глава четвертая, весьма травматическая

Кажется, кто-то из великих сказал о двух самых страшных трагедиях. Одна из них – это разрушенные, разбитые в прах мечты. Кто бы спорил, нет ничего печальнее человека, у которого была мечта, и у него ее отняли. Скорбно опустив голову, влачит свое существование такой человек, и не расправляет больше крылья его фантазия. Максимум его амбиций сводится к тому, чтобы вытрясти у местного жэка несправедливо начисленные долги по квартплате. Плохо? Конечно! Обидно? А то! И все-таки (как сказал кто-то из великих) есть еще более страшное зло на земле. Это зло именуется «исполнение желаний». Именно так! Нет ничего хуже разрушенной или исполненной мечты. По мнению великого, это однофигственно. Тут уместно будет вспомнить старика Хоттабыча, этот эталон доброго до идиотизма волшебника, от чудес которого ничего, кроме проблем, так и не случилось. Даже контрольную не смог решить так, как надо. Что уж там говорить о его «виртуозном» решении задачки на футбольном матче. Каждому по мячику, и все в итоге свободны, потому что играть больше не во что. А если вспомнить небезызвестную старуху, которая в самом начале сказки предстает перед нами сидящей перед разбитым корытом и философски обдумывающей вопрос: «Кто виноват?» Думается мне, что до этого она наверняка ходила в гости к своим подружкам – соседкам по берегу моря, они пили чай, ели караваи и обсуждали, какой же все-таки непутевый достался старухе дед.

«Вот ведь мужики пошли никудышные. Безрукие, безмозглые!»

«И в постели от них проку-то мало! Вот если бы у меня был нормальный муж, разве ж я сидела у этого разбитого корыта?»

«Уж наверняка он прикупил бы „шестисотую“ модель корыта. Если б был нормальным мужем», – вторила бы ей соседская старушонка. И что? Несчастная была наша бабка? Ни на секунду! Во-первых, как ни крути, а она при муже. Что уже неплохо, и любая современная баба со мной согласится. Во-вторых, старик не по бабам и кабакам шляется, а маниакально забрасывает в море невод. Зачем? Ему явно хочется сделать что-то приятное своей старухе. И пилятся-то они больше для удовольствия и разнообразия сексуальной жизни. А что происходит дальше? Золотая рыбка (чтоб ей пусто было) приходит и исполняет все их мечты. Корыто тебе плохо – вот те новое. Что? В новом, в целом надо стирать? А в старом можно было и не морочиться? Так об этом надо было раньше думать. Хочется новых цацок, платьев? Держи! Носи, не мучайся! Что, до этого ты думала, что ты такая страшная, потому что одежда плоха? Да, теперь страшная правда открылась со всей очевидностью. На тебя чего ни надеть – старуха и есть старуха. Теперь ты хочешь денег? Думаешь, что пластическая хирургия тебе поможет?

«А еще, еще мне бы кого помоложе! Что я все со стариком да со стариком?» – окончательно бесится старуха. Ну, такого ни одной рыбке не вынести. Она-то работает на старика. Вот и остается старуха с чем? А на самом деле все с тем же самым, от чего и начинала. С разбитым корытом. Только теперь уж она наверняка и с гарантией несчастна, потому что без старика (тот явно переменил к ней свое отношение по ходу пьесы), без подружек и без мечты. Вот вам и хеппи-энд. В задаче спрашивается, а не лучше ли было сразу послать эту золотую рыбку на хрен. А еще лучше приготовить из нее уху, чтоб не болтала попусту. И щуку говорящую туда же кинуть. Для навара. Во всяком случае, именно такое у меня было желание, когда я услышала это самое «Ксеня, зачем я тебя отпустил?!».

– Я не собачка, кажется, чтоб меня отпускать или сажать на поводок, – высказалась я, игнорируя смысл его слов. Черт побери, еще несколько месяцев назад я все бы отдала, чтобы услышать эти слова. А теперь, теперь я страшно сожалела о том, что столько выпила. Мысли путались в голове, как нитки в лапах котенка.

– Только теперь я понимаю, что ты не могла иначе, – с покаянным видом сообщил он мне.

– Как это – иначе? – не поняла я.

– Знаешь, я очень сожалею, что требовал от тебя перестать работать в центре. Действительно, деньги – не самое главное. Главное, чтобы человек занимался тем, что любит.

– Ну спасибо. Открыл страшную тайну.

– Не язви, пожалуйста, дорогая. Я и вправду очень раскаиваюсь, что все так сложилось. Просто… я ничего не могу с собой поделать! Я все время думаю о тебе. Вспоминаю тебя. И я до сих пор ношу с собой твою фотографию.

– Это в кошельке, что ли? Между двумя долларами на удачу и твоей фотографией из газеты? – усмехнулась я. Помню-помню, однажды про Котикову фирму написали заметку рекламного характера. Дескать, смотрите все, какая хорошая фирма (вот телефончик) и какой хорошенький у нее директор (вот фотография). Для этой заметки Котик ездил к профессиональному фотографу и сделал столько фотографий в разных ракурсах, что в сумме они уже тянули на портфолио фотомодели. Если бы не его брюшко, у него могла бы сложиться карьера!

– Какая разница. Я не могу тебя забыть.

– И главным образом тебя бесит, что ты утерял право на мое тело. Не так ли? – рассмеялась я. Громче, чем следовало воспитанной женщине. Но я-то была воспитанная, но подвыпившая женщина.

– Конечно нет! – отверг такие «ужасные» обвинения он. – Я говорю о тебе в целом.

– Слава богу, что я не интересую тебя по частям! – обрадовалась я.

– Черт, не придирайся, – смутился он. – Мне кажется, я все еще люблю тебя.

– Ты говоришь об этом, как будто о недолеченном триппере. Мне кажется, я все еще заразен. Срочно выпей антибиотик.

– Да что с тобой? – поразился моей реакции он. Правда, он ведь не знал, что я была пьяна. И уже почти в стельку. А если мне еще чего-то недоставало до состояния стельки, то я немедленно себе подлила.

– Знаешь, всегда в тебе меня притягивала эта твоя кобелистость. Ты никак не можешь смириться, что нельзя покорить всех женщин без исключения. Еще лучше всех скопом.

– Это не так. Ты же знаешь, что я всегда относился к тебе по-особому, – заявил он. И нервно прикурил сигарету от бензиновой зажигалки «Зиппо». Он так любил эти маленькие стильные фишки: изящно расписаться перьевой ручкой, прикурить от «Зиппо», застегнуть рукав рубашки золотой запонкой. А я всегда все его фишки теряла или забывала у подруг.

– Дай мне сигарету, – потребовала я. Он достал мне сигарету и подал уже предусмотрительно прикуренную им. Еще один красивый жест. Господи, ну почему этот человек, просто набитый достоинствами всех мастей, лишен одного-единственного, но самого главного?! Почему он такой предатель и мерзавец, которому я не могу доверять?

– Скажи, у меня есть шанс? – заискивающе спросил он, протягивая мне бокал.

Я шумно выдохнула на него дым и поинтересовалась:

– Ты какой шанс имеешь в виду? Если трахнуть меня – то, в принципе, это возможно. Если я сейчас еще выпью, то сто процентов – отключусь. И все шансы будут твоими. Если же ты о чем-то другом…

– Жестокая ты, Ксеня, – вздохнул он. Однако вина мне подлил. Поганец.

– Ты пойми, в тебе же не любовь говорит. Не любишь ты меня и вообще, может, никогда не любил.

– Это не так! – бурно возмутился он.

– Не суть. Но сейчас ты просто хочешь еще раз доказать себе, что я все еще твоя женщина. И что если ты меня пальчиком поманишь, я все брошу и побегу за тобой. Но это же смешно! Что ты теперь можешь мне предложить? Женатый человек. Я что, должна теперь стать твоей любовницей? Тебе самому не кажется это странным?

– При чем тут это? Моя жена…

– Твоя жена – это угроза ядерной атаки над моим домом. Если бы я захотела заполучить в свои любовники женатого мужика, ты был бы последним в моем списке. С такой-то женой. С такой-то распущенностью. Да ты же можешь принести любую заразу. Сколько раз я уже лечила всякий трихомоноз. Думаешь, так выглядит моя мечта о женском счастье?

– Ксеня, перестань. Ладно, давай, если ты не хочешь, не будем больше об этом говорить. Я понимаю, прощение надо заслужить.

– Служи, Барбос! – осклабилась я. Котик напрягся, но тут зазвонил мой мобильник. Жанна. Я взяла трубку и почему-то заволновалась.

– Привет, как дела? – спросила я ее.

– Нормально, – каким-то непонятным, сдавленным голосом ответила она. – Я завтра приехать не смогу.

– Ну, ничего страшного. Давай перенесем, – предложила я, не сводя глаз с Котика.

– Ты не поняла, – снова запнулась она. – Я больше не буду к тебе ездить. Совсем. Никогда.

– Что-то случилось? – нахмурилась я. Интересно, почему все плохое в жизни сваливается нам на голову одновременно?

– Ничего не случилось. Просто я больше не хочу с тобой заниматься этим. Ты же говорила, что я могу перестать в любой момент.

– Да, конечно, но…

– Никаких но, – категорически заявила она. – И не надо меня ни о чем спрашивать. Просто мне это больше не нужно. Хорошо?

– Ладно! – протянула я. А что мне еще оставалось? Мой гений из «коридора» исчезал в тумане, мне оставалось только кусать кулаки.

– Ну, тогда все! – с явным облегчением выдохнула она.

– Эй, постой, постой, – еще на секунду задержала ее я. – Пообещай мне, если тебе понадобится, ты вспомнишь обо мне и перезвонишь. Обещай.

– Не могу, – после долгой паузы сказала она. – Я больше не хочу о тебе вспоминать.

– Жанна! – крикнула я, но она уже повесила трубку. Я затравленно посмотрела вокруг. Котик еле сдерживался, чтобы не сказать мне какую-то очередную гадость. Господи, как бы мне сейчас хотелось, чтобы он ушел.

– Яш, может, поговорим в другой раз? Я очень устала.

– Ты очень устала? А ты не думала, что я тоже устал тут тебя ждать? А ты вообще обратила внимание, что у тебя снова работает свет?

– Спасибочки, – скривилась я. – Я, правда, и при свечках любила. Но все равно, так тоже хорошо.

– Знаешь, это уже становится просто невежливо. В конце концов, я тебе не чужой человек. И имею право на человеческое отношение, – заявил он мне. Я увидела, как у него начала дергаться нижняя губа. Значит, нервничает.

– Ну, если что не так – можешь отчаливать, – заявила я. Тут, вопреки всем моим представлениям об этом мире и этих мужиках, произошло невероятное. Прелестный благородный лик моего бывшего перекосила ярость. Он бросился ко мне со словами: «Ты что, думаешь, меня можно дурить? Должна же ты была понимать, что я не просто так сюда езжу!» И принялся неумело срывать с меня блузку.

– Значит, Пашка была права, – истерично расхохоталась я, отрывая его пальцы от себя. Странно, я столько лет делила с ним кровать, целовала его в эти плечи, в эти щеки. Гладила эти пальцы, прижималась кормой к этому телу. И вдруг от всего этого просто ничего не осталось. Совершенно ничего! Куда что девалось!

– Какой Пашка? Та мелкая сволочь, что заходил сюда? – уточнил он.

Тут я впала в ярость.

– Не твое собачье дело! – Я вырвалась из его сомнительных объятий ценой полной утраты кофточки, которая осталась у него в руках. – И не смей меня трогать.

– Сколько захочу, столько и потрогаю, – заявил он, пытаясь сдуть с глаз сбившуюся челку. Интересно, он ее гелем укладывал? – Ты моя.

– Да что ты! – разбушевалась я. – И что об этом думает твоя женушка? Может, мне ей позвонить.

– Делай что хочешь, – смело заявил он, хотя по его лицу пробежала заметная тень. Но он снова ощупал взглядом мое девственное (почти) тело, оставшееся без прикрытия, и принял решение. Видимо, желание овладеть принадлежащей ему (по его версии) дамой было для него непреодолимым.

– Не вопрос, – ухмыльнулась я и набрала на мобильнике номер квартиры на Сухаревской.

– Только не сейчас, дорогая. Устроишь мне неприятности потом, – он снова приблизился ко мне и принялся хватать меня за бока. Я судорожно отбивалась, с удивлением думая, что и в самом деле скоро надо будет кричать: «Помогите, насилуют». Надо ж, как бывает.

– Что это? – вдруг остановился он. Я прислушалась. В мою дверь звонили. Ура!

– Это милиция. Я нажала тревожную кнопку, и если я сейчас не открою дверь, то они ее выломают и всех тут повяжут. – Не давая ему опомниться, я бросилась к двери и распахнула ее. Как водится, меня больше волновало то, что внутри. И я не удосужилась подумать, кто бы это мог быть. Почему-то я решила, что это Паша пришла с Брегом. Но оказалось, что нет.

– Ксения?! – Вытаращившись во всю черноту своих глаз, на меня смотрел Гриша. В легкой куртке какой-то дорогой спортивной марки и черных джинсах. Надо же, и у него уже наступила весна.

– Гриша! Как ты тут оказался? – Я не знала, что еще можно ляпнуть в подобной обстановке. И ляпала первое, что пришло мне в голову.

– Вообще-то ты написала мне, что тебе со мной необходимо поговорить, – уже абсолютно спокойным голосом сказал он. Быстро он приходит в себя. – Крайне необходимо. Но я так понимаю, что я не вовремя.

– Очень вовремя. Очень! – затарахтела я, стягивая с вешалки первую попавшуюся куртку. – Тут такое!

– Я догадался. Ладно, давай я зайду попозже, – усмехнулся он.

– Нет, не уходи. Я тебя прошу, выслушай меня… – Я увидела, что Гриша снова собирается просто развернуться и уйти, и бросилась за ним. Прямо босиком и в куртке на оголенное тело.

– Ксень, не надо, – нахмурился он. – Давай без сцен.

– А что вам, собственно, надо от моей жены?! – выполз на арену главный матадор.

Я в ужасе вжалась в стену. Только этого мне не хватало. Теперь мне с Гришей и словом не удастся перемолвиться.

– Вы?! – моментально озверел он.

– Вы?! – холодно отреагировал Григорий. Если бы я не была так пьяна, то мне могло бы показаться забавным такое их ослиное упрямство.

– Сколько можно здесь шляться? Вы что, не видите, что здесь вас не ждут! – наугад заявил Котик.

– Это неправда!

– Заткнись! – неожиданно хором высказались оба. Я захлопнула рот. Интересное кино!

– А с чего ты взял, что она тут ждет тебя? – поинтересовался Гриша.

– А с того, что я здесь.

– А мне она написала эсэмэс, – парировал Гриша.

У меня закружилась голова. Здесь что, мнение первоисточника никого не интересует?

– А ты посмотри, в каком она состоянии. Она же пьяна! – заявил Котик. Значит, заметил. Черт, надо было жевать «Орбит». Или «Дирол». Или обоих сразу.

– Зачем же ты тут сидишь, с пьяной женщиной? – парировал Гриша.

– Это моя женщина, хочу – и не только сяду, но и лягу! – невозмутимо пояснил Котик. Гриша вдруг на секунду задумался, а потом вдруг подошел к Котику вплотную и с размаху заехал ему кулаком в ухо.

– Вот это аргумент! – сквозь зубы выдохнул Яша.

– Мало? Могу добавить, – успокоил его Гриша и пошел в сторону лифта.

– Не могу оставаться в долгу, – пробормотал Котик и бросился вслед за Гришей.

Я взвизгнула и еле успела отскочить в сторону. Эти два придурка на полном серьезе вцепились друг другу в волосы и катались теперь по заплеванному полу лифтового предбанника, выискивая момент нанести удар.

– Прекратите! – кричала я, пытаясь растащить их в стороны. Однако это было не так-то просто.

– Убью! – зарычал Гриша и занес над Котиком удар. У меня моментально промелькнула мысль, что Яша – отец моей единственной дочери. И я вцепилась в занесенную руку. Котик моментально воспользовался моментом и заехал Грише по носу.

– Держи его, – ободряюще крикнул он мне и сверкнул глазами. Я моментально отпустила Гришу. Яша получил легкий удар в солнечное сплетение, но успел ответить несильным, смазанным ударом Грише между ног. Тот взвыл.

– Ах ты, скотина! Что ж ты с ней раньше не жил, когда тебя просили? – сквозь зубы выпалил он и принялся дубасить Котика куда придется. И хотя Котик был явственно больше Григория Осиповича, последний явно начал побеждать. Серия коротких точных ударов привела Котика в состояние близкое к бессознательному. Я визжала и оттаскивала Гришу за свитер, но он, кажется, этого даже не замечал. Потихоньку из квартир начали выползать соседи, заинтересованные бесплатным сеансом борьбы без правил.

– Может, милицию вызвать? – заботливо предложила Ангелина Степановна из квартиры напротив.

– Не надо, это все приличные люди! – возразила ей Катя, домохозяйка с ребенком из квартиры рядом с моей. Наверное, она узнала Гришу по моим рассказам. А Котика они обе знали, естественно.

– Да что ж такое! – окончательно вышла я из себя. Почему же нельзя было спросить меня, что именно о каждом из них я думаю? Неужели же я не удовлетворила бы их любопытства? Да во всех деталях. И зачем, спрашивается, выяснять, кого я больше люблю, начищая друг другу физию? Вот интересно, что они себе думают? Что я безропотно отдамся победителю, кем бы он ни оказался? Фигушки, я отдамся победителю, только если им станет Гриша. Или они дерутся просто из любви к искусству?

– Ксеня, убери от меня своего психа! – вдруг откуда-то снизу жалобно попросил Котик. Я вздрогнула и посмотрела на арену. Матадор был измотан, но работал четко и осмысленно. Бык опять почти сполз на пол и сопротивления почти не оказывал.

– Слушайте, ну, может быть, хватит?! – возмутилась я и бросилась в эпицентр. Наивная! Я думала, что это их остановит. Не тут-то было. Гриша и ухом не повел, продолжая трясти за грудки моего бывшего. И когда он замахивался, чтобы в очередной раз заехать куда придется в телеса моего блудного рыцаря, я совершенно нечаянно, непреднамеренно оказалась между стенкой лестничной клетки и неминуемо приближающимся ко мне Гришкиным локтем.

– Р-р-раз! – выдохнул он, замахиваясь.

– Два! – прошептала я, отлетая в стену и больно ударяясь об нее головой. Дальше я сползла по стене на пол и почти сразу отключилась. В голову напоследок постучалась мысль: и почему все время достается мне? Плохая карма?

– Ксеня! Ксеня! – раздались голоса вокруг меня. Я удивилась. Честно говоря, я впервые в жизни умудрилась грохнуться в обморок. Ощущения, скажу я вам, прелюбопытнейшие. Кажется, органы чувств отключаются по очереди. Сначала перестаешь управлять своим телом. Но еще можешь что-то сказать. Потом сказать уже тоже ничего не можешь, но еще можешь что-то увидеть. Далее короткие темные точки наплывают на глаза и перемешиваются между собой, создавая единую туманную завесу. Ничего не видно, ты летишь на пол (хорошо, что я сползала по стене, а то могла бы больно удариться об кафель), как опытный актер в красивой батальной сцене. И все. Ты бесчувственна, как бревно в лесу. Но самое интересное, что остается слух и общее осознание ситуации. Я слышала, как, вместо того чтобы нести меня домой и приводить в чувство, участники корриды принялись безобразно спорить, кто виноват в сложившейся ситуации.

– Как ты смел ее тронуть! – патетично кричал Котик, не трогая меня тем не менее и пальцем. А зачем? Чего, плохо лежит, что ли?

– Она сама подошла! – бездарно оправдывался Гриша. И, кажется, все-таки поднял меня с холодного пола. Он еще мог бы сказать «не стой под стрелой».

– Что с ней? Что с ней? Вызвать «Скорую»?! – кудахтала Ангелина Степановна.

– И милицию! – грозился Котик. Наконец я все-таки была перенесена в родные пенаты. Кажется, аттракцион «завоюй женщину в бою» подошел к концу. Слава богу. А тут кто-то додумался и поднес к моему носу ватку, смоченную за неимением нашатырного спирта в водке. Я моментально пришла в себя, приводимая в чувство знакомым и столь любимым ароматом.

– И внутрь! – ласково улыбаясь, протянула мне стопку Ангелина Степановна. – Ну, как ты?

– Спасибо, но на сегодня мне хватит, – еле слышно прошептала я. Почему-то после обморока голос у меня осип. Или это оттого, что я много кричала?

– Как ты? – повторил вопрос Гриша, внимательно осматривая мое лицо. Хотелось бы думать, что с любовью. Но, кажется, с любознательностью исследователя.

– Уже лучше. Из-за чего вы дрались, можешь мне сказать? – попросила я.

– Ну… – замялся он и посмотрел на Котика. Как будто у него пытался найти поддержку и ответ. – Из-за тебя.

– А что вы хотели выяснить? – поинтересовалась я.

– Кого ты любишь, – улыбнулся собственному идиотизму Гриша.

– Ну, и кто вы после этого? – Я улыбнулась, лицо моментально ответило болью. – Меня спросить нельзя было? Или считаешь, что в таком деле мне доверять нельзя?

– Даже не знаю. Как мне тебя понимать, если я постоянно застаю тебя полуголую с твоим бывшим? – пожаловался он.

– Мне нравятся твои слова! – удовлетворенно кивнула я.

Он посмотрел с недоумением:

– Слова?

– Ага. Про бывшего. Именно! Он – мой бывший. А ты – мое будущее, – пояснила я специально для тупиц. И из последних сил (тут вру!) притянула к себе его лицо. Я так долго ждала этого поцелуя. Он склонился надо мной и принялся жадно целовать меня, шаря руками по моему телу. А я почувствовала, что, если так пойдет и дальше, я снова могу грохнуться в обморок. Только на сей раз уже от счастья.

– Кхе-кхе! – вдруг услышала я прямо над собой. – Я так понимаю, что врача не надо?

– Спасибо, Ангелина Степановна. Ничего не надо! – согласилась я с ней и благодарно посмотрела ей вслед. Около окна стоял опечаленный Котик.

– Ты как? Тебе полегче? – расстроенно осматривал меня на предмет целостности Гриша.

– Яша! – позвала я Котика, присев на кровать.

– Что? – обиженно отвернулся он.

– Езжай к жене. Она у тебя – просто супер. И не волнуйся, я ей ничего не скажу.

– Если только больше ты здесь не появишься! – угрожающе добавил Гриша. Котик пожал плечами:

– Если ты не боишься оставаться с ним наедине…

– Вали! – усмехнулась я и швырнула в него подушку. Котика в такие моменты не надо просить дважды. Ведь совершенно очевидно, что ни за принца, ни за благородного рыцаря его здесь уже не примут. Значит, надо идти и искать другие причалы. Мало ли на свете женщин, мечтающих о принцах на белом коне. На серебристой иномарке. И с букетом ярко-алых роз. Найдется, я вас уверяю. А я осталась лежать рядом с Гришей, который заботливо промокал мое личико смоченной в чем-то холодном ваткой. Гриша пристально посмотрел мне в глаза и, не говоря ни слова, стянул с меня все, что не успел до этого стянуть Яша. Я лежала совершенно обнаженная и смотрела на то, как в полной тишине он целует мое тело. Каждый его поцелуй я чувствовала как легкий ожог.

– Почему ты молчишь? – спросила его я.

– Знаешь, я не мастак тарахтеть. Ты ведь не маленькая, сама понимаешь, чем я тут с тобой занимаюсь, верно? – выпалил он.

Я усмехнулась и откинулась на подушке. Да, кого-то это, может, и напряжет. Но только не меня. Как женщина, прожившая кучу лет с очень галантным мужчиной, осыпавшим своими красивыми словами всех подряд, я смею заявить – по мне, так лучше пусть хоть ругается матом. Лишь бы человек был хороший. А он – хороший. Я сонно жмурилась, тая в его объятиях, и мимоходом думала: ну и пусть Котик такой поганец. Это теперь не моя проблема. Ну и что, что Жанна от меня ушла? Зато рядом со мной рядом лежал самый чудесный маленький принц с большим… с большим смущением промокавший меня этой дурацкой ваткой. Интересно, а чего это он так неистово и неустанно этим занимался? Я вдруг заподозрила неладное и встала с кровати.

– Может, не надо? – нахмурился он.

– Надо, – возразила я и подошла к зеркалу. Ну, так и есть! Огромный синяк разливался по моему лицу. И даже под тем же самым глазом. Снайпер!

Глава пятая, наполняющая все смыслом

Как наука психология не имеет устоявшегося научного определения счастья. Выделяются разные составляющие, проводятся аналогии. Вырабатывается терминология. Проводятся дебаты, серьезные умные мужчины, убеленные сединами и осененные научными степенями, спорят друг с другом до хрипоты. Выясняют, что главнее – материальное или духовное? Физическое или эмоциональное? Что нужно дать человеку, чтобы он почувствовал себя абсолютно счастливым? Море денег? Многие люди опытным путем выясняли, что не в них все-таки счастье. Понятно, что комфорт. Ясно, что можно чувствовать себя лучше других. Но не вылечат, не утешат. Тогда здоровье? Тоже возможно только в какой-то степени. Счастье ли, если здоров, но одинок или здоров, но беден? Или вообще здоров, богат, не одинок, но боишься, что в любой момент все отнимут. Страх моментально сожрет счастье, как удав яблоки в известной компьютерной игре. Так и живет человек, постоянно оглядываясь да дергаясь из-за любого шороха. Кстати, такого рода клиентов полно у любого практикующего психолога. И чем богаче человек – тем страшнее его фобии. Я, например, знала одну девушку, которая, проживая в шикарном загородном доме, одно время лечилась у меня от страха оказаться на улице. Поверьте, реально она оказалась бы на улице только после всех нас. А вот ведь – полгода изнурительной терапии!

Наверное, придется признать, что счастье спрогнозировать невозможно. И порой к счастью ведут самые нелепые дороги. Взять, к примеру, меня. Кто бы мог подумать, что я могу стать такой счастливой вследствие получения удара локтем в глаз! То есть, конечно, сам по себе синяк не доставил мне особенной радости. Но вот то, что за ним воспоследовало, заставило меня даже забыть, что моя единственная и на все времена любимая пациентка безвременно оставила меня наедине с собственными бредовыми идеями.

– Значит, она просто была не готова, – глубокомысленно заметил Гриша, наматывая на палец прядь моих волос. – Я уверен, что ты найдешь кого-нибудь другого.

– Другого? – хмыкнула я. Карамельно-тягучая усталость измотанного любовью тела заставляла меня закрыть глаза, но я сопротивлялась до последнего. Я разлепляла сонные веки, и даже если у меня это плохо получалось, я смотрела на этого немногословного мужчину, которого мне так долго пришлось ждать.

– Естественно! Они все вот у тебя где. – Он показал кулак. – Куда им без тебя.

– Ой, не знаю. – Я перевернулась и надежно уткнулась носом ему в плечо. Жалко, что у меня уже сделали свет. Стемнело, и, если бы не настольная лампа, я бы зажгла все свои ароматические свечи, чтобы интимно подсветить или замаскировать дефекты своей трущобы.

– Знаешь, я давно хотел тебе сказать…

Я замерла в предвкушении. Неужели скажет? Это было бы просто чудом, потому что современные мужчины, прежде чем сказать простые искренние слова «я тебя люблю», сначала сделают тебе ребенка, потом женятся на тебе, потом вместе дождутся первого внука. И только после этого, прикинув, что вроде бы больше уже терять нечего, признаются: я тебя люблю.

– Скажи!

– Да… сказать, как я восхищаюсь тем, что ты делаешь. На самом деле, мало кто так упорно и всесторонне работает над проблемой, – затарахтел он. Я прикусила губу. Обломайся, мать. Выпей «Персену» и успокойся. – Надо заметить, я был уверен, что ты сдашься гораздо раньше.

– Ох, может, оно было бы и лучше, – вздохнула я. – Чего толку биться в стену головой, когда это к тому же никому и не нужно!

– Неправда, – возразил он. – Ты сама понимаешь, что методы объективной оценки личности, особенно адаптированные под Россию, – это очень и очень интересно!

– Да? Надо же, я не думала, что ты всерьез понимаешь то, о чем я тебе рассказываю.

– Интересно, почему это ты так подумала? – Гриша поднялся и развалился на подушках.

Я нахмурилась, мне очень нравилось то, что было до этого. Я бы предпочла не вспоминать сейчас о своей работе. Вернее, о своей неудаче.

– Слушай, когда Котик, к примеру, приезжал домой вечером и спешил изложить мне весь свой рабочий день (за исключением некоторых никому не интересных моментов, как роман с Зоей, например), я тоже его слушала. И даже кивала. И даже задавала открытые вопросы. Ты знаешь, что такое «открытые вопросы»?

– Те, на которые нельзя ответить «да» или «нет» коротко, – снова проявил неожиданную осведомленность он. Меня вдруг затерзали смутные сомнения, но я отбросила их в сторону.

– Именно. То есть вопрос «Перестала ли ты пить коньяк по утрам?» – это вопрос закрытый. Так же как и «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?». А вот вопрос «И как же ты повел себя в этой ситуации, дорогой?» является открытым и провоцирующим к долгой речи, смысла которой я имею право и не понимать. Зато я проявляла к мужу внимание.

– Если ты ТАК проявляла к нему внимание, то неудивительно, что он тебя бросил! – Гриша ласково улыбнулся и притянул меня к себе. На самом деле, все эти разговоры, выяснения отношений, установление комфортного режима… какая же все это чушь, хоть я и сама всем говорю, что это очень важно. Я просто сидела, обхваченная его руками, и хотела молчать. Может, даже выполнять все, что он прикажет. Или вообще спать. Но обязательно внутри кольца из его рук. Никак иначе нельзя. Но социализация предполагает, что нам должно быть хорошо вместе не только обниматься, но и общаться. Так что и мне приходилось отвечать.

– Не будем делать вид, что я сама виновата. Он – подлец, каких поискать. А я – дура, у которой слишком много терпения и слишком мало самоуважения. Если бы можно было повернуть время вспять, я бы ушла от него еще в тот день, когда он пришел домой впервые пьяный и в губной помаде, оставленной в самых недоступных местах.

– Н-да, зря я затронул эту тему. Я только хотел сказать, что если я когда-нибудь примусь рассказывать тебе то, что тебе будет неинтересно, – ты мне только скажи. И я сразу замолчу.

– А можно, я не скажу, а просто сразу, как только ты затянешь свою заунывную, буду лезть к тебе с поцелуями. Можно? – Я игриво сложила ручки и посмотрела на него глазами «вариант № 4 – детская непосредственность».

– Не вопрос. Разрешаю. Но все-таки давай вернемся к твоей работе.

– А что о моей работе-то говорить! – пожала плечами я, придерживая рукой простыню на плече. Непонятный стыд для женщины, которая столько часов уже мурлычет от счастья и истомы. Может, чтобы он ни о чем не догадался? – Что говорить, спор я проиграла.

– Какой спор? – недоуменно посмотрел он на меня. Я усмехнулась. Вот недотепа, как мог такое забыть?

– Ну как же! Мы ж поспорили, что если я не раскручу методику, то перехожу в полное твое распоряжение. Безо всяких «хочу – не хочу». Вот, видишь, я уже приступила к исполнению своей части обязательств. Ты доволен, мой падишах? – игриво улыбнулась я и покрутила бедром.

– Значит, ты теперь – моя? – радостно уточнил он.

– А как же! Теперь ты можешь меня хоть упаковать и выслать себе бандеролью. Хозяин – барин.

– Я об этом подумаю. – Он мечтательно осмотрел меня с ног до головы и для верности провел по мне рукой.

– Подумай, – одобрила я. – А насчет работы… я и правда долго думала, так что вполне все решила. И не отговаривай меня. Нет, так я тоже больше не могу. Мне нужны деньги на еду. Я хочу новую куртку. Сапоги. Мне надо платить за квартиру. И вообще!

– И что же ты решила? – с интересом уточнил он, сощурившись.

– Я подала анкету в несколько фирм, где требуется психолог. Буду работать менеджером по персоналу. Отбирать людей, проверять их профпригодность, тестировать. Это-то я могу. Заодно смогу хоть как-то продолжать собирать материал. Может, и правда, соберусь и «диссер» напишу. Сейчас с этим проще, чем десять лет назад.

– Потрясающе! – хлопнул он меня по голой ноге. Интересно, а нельзя было хлопнуть по ноге себя? – Я в тебе не сомневался.

– В каком смысле? – нахмурилась я. Что-то я не пойму, к чему он клонит.

– В том смысле, что для тебя работа на первом месте. Ты же ее обожаешь. Она у тебя вообще на всех местах с первого по десятое. А все остальное – по остаточному принципу. Ты хоть понимаешь, как мало таких людей?

– И ничего подобного, – возмутилась я. – Вовсе для меня работа и не на первом месте.

– Знаешь, иди ко мне! – прошептал он снова. – Ты пойми, глупая, ты ведь этим-то меня и потрясла. Психолог! Сколько же у нас сейчас доморощенных психологов, которые идут на всякие платные факультеты, чтобы только разобраться в своих проблемах. Во всем мире они пошли бы на прием к психологу, а у нас – идут на него учиться.

– Да ты-то откуда знаешь? – разозлилась я.

– Да уж знаю. Много я вашего брата (вернее, сестры) перевидал.

– И где же, интересно?

– Да на работе же, – вдруг смутился и опустил глаза Гриша.

– Слушай, а кем ты вообще-то работаешь? Я тут лежу, уверенная, что ты все время, не отрываясь, делаешь деньги (чемодан в день), а ты, может, не пойми кто?! – изобразила я негодование.

– Вот об этом-то я и хотел с тобой поговорить. Только обещай, что не будешь злиться. Обещаешь?

– Нет, – усмехнулась я.

– Почему? – опешил он.

– Если ты хочешь со мной поговорить, то ты поговоришь и так, без обещаний. Если бы я хотела с тобой поговорить – то тогда я бы, конечно, пообещала что угодно.

– Не путай меня, я и сам запутаюсь, – рассмеялся он.

– Я не понимаю, зачем нам сейчас говорить о какой-то работе. Да найду я себе работу, даже не сомневайся. Диплом МГУ, большая практика и все такое.

– Я-то как раз и не волнуюсь, – заявил он. – Даже не сомневаюсь, что ты устроишься на работу за пять минут. Потому что у тебя низкая планка и маленькая самооценка.

– Я бы попросила мою самооценку не трогать! – грозно сообщила я, нападая на него с подушкой. – А то за всякие такие речи можешь схлопотать такой же синяк, как и у меня. Хочешь?

– Не очень. И все-таки, если бы ты понимала, кто ты и что ты, ты бы давно пришла со своей анкетой к нам, – неожиданно заявил он.

От удивления я выронила из рук подушку и села на кровать.

– В каком это смысле?

– В прямом, – деловито пояснил он. – Я являюсь президентом крупного международного рекрутингового агентства. Может, ты слышала?

– Я? – несколько задержалась с ответом я. Да, я, конечно, слышала об этом концерне. Они отбирали персонал для таких компаний, как «Майкрософт», «Боинг» и многих других огромных корпораций. Работали по всему миру. Но при чем тут он?

– В общем, я, конечно, об этом подумал не сразу. Даже наоборот, если честно. Ты же немножко сумасшедшая. Собачку жалко тебе, с собственным мужем не можешь разобраться и послать его ко всем чертям.

– Почему же сразу послать? – удивилась я. – Можно было и помириться.

– Вот я об этом и говорю, ты же инфантильна и не способна адекватно руководить даже собой.

– Ну, спасибо так спасибо! – обиделась я. – Только это я и мечтала услышать, лежа с тобой в постели. Отличный комплимент. Я сумасшедшая и неадекватная. Блеск!

– Не надо обижаться, я еще не закончил, – менторским тоном оборвал он меня. Я оборвалась. Все-таки действительно, если мной грамотно руководить, из меня можно свить отличную веревку.

– Продолжай!

– Но потом я увидел, как ты работаешь. Это просто фантастика. Вот так идти напролом, ничего не замечая. Как рушится жизнь вокруг, как горят лифты или увольняют с любимого места. Это вообще почти невозможно – чтоб человек в наше время так любил свое дело. А ведь по-настоящему успешные люди – они всегда обожают то, чем занимаются. Да-да.

– Значит, ты не олигарх. Ты работаешь на американцев?

– Нет. Я работаю на Европу. И вот, помнишь, я ездил в Берлин. Ты еще интересовалась, куда это я так надолго запропастился?

– Ну, помню, помню. Не отвлекайся.

– Там я был участником одной конференции. Не суть важно, что за конференция, по нашим вопросам трудоустройства, о требованиях к людям, о методах поиска. В общем, там много кто выступал. А среди прочих один очень известный немецкий профессор, очень уважаемый мужчина. И он рассказывал поразительные вещи.

– Какие?

– Вообще-то он говорил о глобализации современного мира. И о том, что сейчас огромные концерны перестали принадлежать какой-то одной части света, одной стране. Американскую одежду шьют в Китае. Европейские машины выпускают в Японии. Нефть качают у нас и на Востоке. Он там рассказывал, как научная Европа видит картину развития мира.

– Интересно, и как же? – заинтересовалась я. Правда, непонятно, каким образом со всем этим была связана я.

– Америку назначают огромным сейл-маркетом. Это место самой активной торговли на земле. Китай – огромная фабрика. Россия – электростанция.

– А сама Европа что же?

– В самую точку, – улыбнулся он, заодно потихоньку притягивая меня к себе. – А Европа – научный и культурный центр. Только есть одна проблема, что на сегодняшний день основные человеческие ресурсы собраны в Америке. У них там почти все основные исследовательские институты. Там финансирование и прочее. Представляешь, как сложно будет перетянуть эту функцию на Европу?

– Я-то представляю. Мозги-то где брать?

– Именно. Причем, как уточнил этот профессор (я с ним совершенно согласен), что способность к новому, способность творчески мыслить – это далеко не одно и то же, что обучаемость, умение эффективно работать. Мы давно научились изучать и вычислять способных к обучению и исполнительных людей. Мы их ищем и отбираем каждый день. Ага. А вот найти талант…

– Значит, в Европе считается, что талант можно найти, вычислить. Им там это нужно? А нам тут – никому ничего не нужно! – взбеленилась я.

– Вот об этом-то я и хотел с тобой поговорить. Может, ты займешься этими поисками в России? Для нашей компании? Я об этом думал давно, с той самой конференции. Перед нами – рекрутерами – поставлена именно такая задача. И не подумай, у тебя будут все условия. Свой отдел, люди, которых ты сама наберешь. Финансирование, – зачастил он.

– Но я же… мне же… я не доделала ничего, – замямлила я. Происходящее было каким-то нереальным.

– Чего ты не доделала? Ты же ни средств не имела, ни возможностей. Даже вычислительных мощностей. Подумать только, ты умудрялась добиваться результатов даже при полном отсутствии материала!

– О каких результатах ты говоришь? – не поняла я. Жанна-то от меня сбежала. А та тонна макулатуры, которой была завалена вся моя комната, – это не результаты, это даже не черновики. Так, наброски.

– А твоя статья «Человеческий фактор»? А вот это… «Зависимость творческих способностей от детских травм»? А «Маленькие препятствия на пути к успеху»?

– Ты все читал? – Я раскрыла потрясенно рот. Он перечислял и перечислял мои статьи, которые я вешала в Интернете, просто чтобы куда-то повесить. Или, в лучшем случае, передавала той моей сокурснице-редактору на растерзание. Значит, он все читал?!

– Конечно. Я же говорил, что пристально слежу за твоей работой.

– А что ж ты, поганец, сразу не сказал? – возмутилась я. – Я бы работала в четыре раза больше!

– Мне было важно посмотреть, как ты справишься сама. И потом, мне надо было все согласовать!

– Что согласовать? – удивилась я.

– Ага, теперь ты все забыла. Я же сделал тебе предложение! Не помнишь?

– Предложение? А какое? – заволновалась я. Может, мы уже женимся, а я и не знаю. Это вполне в моем стиле. На всякий случай я сказала: – Я в любом случае согласна.

– Прекрасно! – усмехнулся Григорий. – Природа покоряется отважным. Я предложил тебе место руководителя отдела по изучению креативных способностей человека. Будем искать таланты и переправлять их в Европу. С этим ты согласна?

– И с этим тоже! – кивнула я, хотя внутри все похолодело. Что это, значит, я буду ходить в какую-то большую фирму, где куча людей будет сидеть и помогать мне разрабатывать мой «коридор гения»? Неужели он кому-нибудь нужен? Это что же, мне можно будет смело позвонить Баське и похвастать новым местом работы? Надо срочно купить новые сапоги! И куртку! А кстати, мне полагается зарплата?

– А кстати, у меня и зарплата будет? – совершенно идиотски и нелепо спросила я, высунувшись в возбуждении из-под одеяла. Мне бы так всегда переговоры вести!

– А что, есть какие-то варианты? – улыбнулся Гриша.

– Всегда. В центре, например, мы работали почти бесплатно. Но ты имей в виду, что если у меня действительно будет отдел и мы будем отбирать живых людей и с ними работать – я вполне могу перебиться самым минимумом. Много ли мне надо? Машины у меня теперь нет…

– А что, подруга так и не вернула? – удивился он. Я лихорадочно вспомнила, чего я ему там такого наплела. Да, действительно.

– Не-а. Может, надо ей позвонить, напомнить? Но не сейчас. Так что там о лаборатории?

– Да-а, вот это и называется – гореть на работе. Между прочим, мы с тобой договаривались, что я выигрываю, если ни одно средство массовой информации не опубликует материалов о твоей методике. А журнал твоей подруги опубликовал целую серию статей. Так что «Ленд Крузер» – твой.

– Что? – онемела я. – Но я же так и не нашла гения.

– Но методику-то нашла? Нашла. Распишитесь – получите, – изобразил строгость Гришка.

Я усмехнулась:

– Вообще-то мне был предложен выбор!

– Какой? – насупил брови он.

– Я могла выбирать между машиной и тобой.

– Да? – Усмешка искорками просачивалась через его глаза.

– Ага! – мяукнула я, протянув руку и поманив его пальчиком.

– Что? – Он сделал вид, что ничего не понял.

– А то! Я выбираю тебя. Давай-давай, приступай. Безо всяких там «хочу – не хочу», – повелела я. И он, естественно, приступил. Кто бы сомневался!

Откровенно говоря, мы не могли оторваться друг от друга ни в тот день, ни во многие другие. Мы и спали вместе, и завтракали, и выезжали обедать в какие-то маленькие ресторанчики. Ездили к нему на работу. Офис их компании находился на каком-то очень высоком этаже в районе Ленинского проспекта. Там было столько зеркальных стеклянных дверей, столько мягких кожаных диванов, сколько я никогда не видела за всю свою жизнь. Оказалось, что он действительно вел переговоры с руководством из Европы о моем исследовании и о моем отделе. Не могу сказать, что там мне сразу все удалось. Нет. Быстро только кошки родятся. Я принесла из дома все свои бумаги. Я показывала графики, я рассказывала о тех аналогиях и связях, которые были выявлены как мной, так и другими исследователями в этой области. Я продемонстрировала свое владение уже существующими методиками отбора людей для работы по специальностям, требующим творческих способностей. В конце концов решение все-таки было принято. И вот тут я поняла, почему из-за одного простого отдела столько шума. Я все поняла, когда мне назвали сумму моей зарплаты. Честно говоря, она оказалась фантастической.

– Это невозможно! – кричала я. – Ты, наверное, шутишь!

– Ага, очень смешно! – наслаждался произведенным эффектом Гриша. – Но согласись, это не самая большая плата за право следить за твоим поведением круглосуточно. И кроме того, в эти деньги входят и твои секс-услуги. Ты же понимаешь, что я от тебя больше не отстану.

– Только попробуй отстать! – пригрозила я. – А если серьезно, может, это сон? Ущипни меня!

– Пожалуйста, – пожал плечами он и немедленно ущипнул меня за попу.

– Ай! – вскрикнула я. – Достаточно! Верю.

– Вот и отлично, – улыбнулся он и потащил меня к себе домой. Оказалось, что живет он всего в двух шагах от меня. Два шага до счастья. И почему их иногда так трудно сделать?

Эпилог Прошло полгода…

У всего на свете, как известно, есть своя цена. И у счастья, соответственно, тоже. Моя новая работа. Я ее обожаю, хоть она отнимает почти все мое свободное время. Она дает мне огромное моральное удовлетворение и, что греха таить, приносит большие деньги. Такие большие, что на первую же зарплату я пошла и купила себе машину. Большой и красивый джип, как и у Гриши. Даже чуть больше, и не черный, а красивого серебристого цвета. С изящно затонированными стеклами.

«Не все коту масленица», – подумала я и позвонила Котику. Когда он увидел, на чем я прикатила к нашей старой квартире, то не будет преувеличением сказать, что его челюсть выпала и скатилась на асфальт. Котик онемел. Я скромно вылезла из-за руля своей прекрасной, как сон наяву, тачки и сказала:

– Вот, решила, что хватит уже ездить на метро.

– Ты что, выходишь замуж за своего олигарха? – еле выдавил из себя Котик.

– Нет, пока только думаю. А почему ты так решил? – невинно уточнила я.

– Ну как же. Вот, машина. Шикарная. Он у тебя – со вкусом.

– Кто бы спорил, – кивнула я. – Но это – не его подарок, если ты так подумал.

– Не его? А чей же? – проявил поразительную тупость мой бывшенький.

– Ну, ничей это не подарок. Просто решила прикупить машину. Сколько можно ходить пешком!

– Сама? – раскрыл рот Яшка. Еще бы, машине-то цена немереные тысячи. Я скромно умолчала, что большую часть я все-таки взяла в кредит. А зачем ему это знать, верно? Умножая знания, умножаешь печаль.

– Ну, передавай привет Зое. – Я изящно закинула ножку в мини-юбке и залезла в свой танк на колесах. Изящно укатить вдаль на такой штуке – это ли не мечта! Но еще большим исполнением мечты было то, что Гриша, измученный необходимостью спать на моей жесткой, не ортопедической кровати, сказал:

– Знаешь, давай-ка перебирайся ко мне. Это так больше продолжаться не может. Что мы как дети?! Я же все равно без тебя жить не собираюсь, так чего в гости-то ходить. И встречаемся мы уже больше года, если считать в целом. Ты согласна?

– Даже не знаю, – заюлила я. – Надо подумать.

– Ты думай, но недолго. Потому что я уже все равно заказал на выходные столик в ресторане. Буду делать тебе предложение, – сообщил он. Да, романтичности в нем не было никакой.

– Ты бы еще попросил меня купить кольцо, которое мне нравится. Чтобы ты мне его подарил.

– А что, ты была бы против? – с серьезным видом спросил он. Но потом не выдержал и засмеялся. И я засмеялась тоже. Конечно, я переехала к нему. И при первом удобном случае сказала ему «да».

А вот Баське мне пришлось ответить «нет». И не потому, что я злопамятная и мстительная. И даже не потому, что она меня обидела. Все это ерунда! Кто старое помянет – тому глаз вон. А просто она опоздала. Чуть-чуть.

– Ксенька, привет! – виновато пробурчала в моей трубке Баська как раз в тот день, когда я сидела в своем новом офисе и писала план анкетирования психологов для моего отдела. Мне надо было кровь из носу набрать команду хороших единомышленников, чтобы уже через год-два в сторону Европы потекли ручейки русского креативного специалиста.

– Привет, – обрадовалась я. Ведь я как ни крути, а очень по ней скучала. – Как жизнь, как дела?

– А, все так же. Без перемен. А ты как?

– Я-то? Неплохо. На работу устроилась.

– Да что ты! – фальшиво порадовалась она. – Значит, ты со своим «коридором гения» бросила маяться.

– Что ты! – Я усмехнулась. – Только начала. Теперь, правда, мне за это еще и платят.

– Надо же! – поразилась она. – А как же тебе это удалось?!

– В двух словах не расскажешь. Просто я же упертая как ослица. Ты же сама говорила. Вот, значит. Проломила я дырку-то в заборе, – не удержалась и немножко уколола ее я. Она же вздохнула и стала прощаться.

– Удачи тебе! – пожелала она.

– А ты зачем звонила-то? – полюбопытствовала я. – Просто так?

– Ну, в общем… семинары твои так и висят в Интернете. Люди на них записываются. А найти тебе замену мы так и не нашли. Это же все-таки твои семинары. Так что если будет время…

– Уж лучше вы к нам, – честно ответила я. А что, возможностей проводить семинары у меня теперь было сколько хочешь. Хоть отбавляй. И вообще, если бы я захотела, то могла бы работать круглосуточно. Вот только этого я все-таки не хотела. Да и Григорий тоже, кажется, все-таки больше любил видеть меня дома, чем в офисном кресле, склоненной над бумагами. Хотя кто его знает! С первого дня знакомства он стремился заставить меня работать. Вот и теперь…

А еще поразительным образом переменились наши отношения с Лилькой. Больше она уже не бросает трубку, когда видит, что это звоню я. Маленькая хитрюга просто в лице переменилась после того, как увидела мой джип. И теперь уже мне иногда приходится вешать трубку, чтобы она не мешала мне действительно работать. Ну как можно сосредоточиться, когда из трубки тебе кричат:

– Мамочка, милая, спасибо тебе за джинсы. Но ты понимаешь, меня так пугает езда на метро. Вот скажи, милая мамочка, а когда мне исполнится восемнадцать, ты отдашь мне свой джип? Ведь он будет уже старый.

– Это трехлетнюю машину ты считаешь старой? – интересуюсь я.

– Ну… все равно, пусть тебе дядя Гриша купит другую машину. Пожалуйста! Ты не представляешь, что сейчас делается в метро. В конце концов, это просто опасно. Разве ты не волнуешься за мою жизнь?

– Лиля, я сейчас очень занята! – устало отмахиваюсь я. И в кого она – такая? Может, в тетю Зою?

– Всегда ты так! – расстраивается она. Впрочем, иногда нам удается очень мило поболтать. Психологи допускают установление дружеских отношений между родителями и детьми, но для этого надо перестраиваться родителям. Дружба возможна между равными. Я пока на это была не готова. И когда она снова перенабрала мой номер, я уже была готова ответить ей резко. Как и подобает страшно занятой матери. Но когда я нажала кнопку громкой связи на руле, из колонок моего автомобиля раздался совсем не Лилин голос.

– Алло, привет…

– Привет! – удивилась я такой неожиданности. Вот уж кого-кого, а ее я точно не надеялась услышать.

– Ты на меня не злишься?

– Ну что ты, Жанна. Я тебя очень хорошо понимаю. Такая работа не дается легко. Как ты? Все хорошо? – аккуратно спросила я.

– Ты даже не представляешь. Я так тебя ненавидела. Так ненавидела за все, что ты разбередила в моей душе. Я стерла все стихи в Интернете. Я хотела лечь и уснуть.

– Ну, прости. Я думаю, нам просто надо было закончить. Стало бы легче. Ты бы почувствовала, что все в прошлом. – Я попыталась ее успокоить. Чего скрывать, глубинная работа с подсознанием – вещь не слишком легкая и приятная. Совсем не легкая. И ужасно неприятная, особенно если есть что преодолевать.

– Ничего-ничего! Ты дослушай. Помнишь, ты тогда заставила взять только одну мечту. Знаешь, какую я выбрала?

– Какую? – замерла я.

– Я с детства хотела написать книгу. Но как-то даже не пробовала. А потом начала встречаться сама знаешь с кем, и пошли стихи…

– И что? Говори, говори!

– А то. Написала я на той бумажке – я пишу книгу. И сожгла. И ненавидела тебя. А потом отправила дочку к бабушке, заперлась дома на три недели и написала! – гордо поделилась новостью Жанна. Я в изумлении открыла рот. Честное слово, кто бы мог представить такое?

– Вау!

– Это еще не «вау»! – заверила меня она.

– Да что ты.

– Ага. Я отправила рукопись по Интернету во все крупные издательства Москвы. И в мелкие тоже. Вообще во все.

– И что? – заволновалась я. Стихи она писала ужасные.

– Сначала была тишина. Большие издательства мне, кстати, так и не ответили. Ни да, ни нет. Но это все ерунда. Потому что сегодня мне позвонили из одного малюсенького издательства и предложили издать мою рукопись. Они напечатают мой роман! Не в Интернете, а по-настоящему, и он будет продаваться во всех книжных магазинах. Представляешь?

– Нет! – совершенно искренне ответила ей я.

– А и не важно. Только ты имей в виду, я без тебя больше не могу. Мне надо продолжать! А я прям чувствую, как много я еще не проработала. Комплексы и все такое. Все что хочешь!

– Ты уверена? – с опаской спросила я.

– Обижаешь! На все сто. Мне же надо писать и дальше. Так что решай, берешься за меня или нет.

– Ну, раз так, берусь, – не раздумывая ответила я. Всем известно, что первое дитятко – самое любимое.

– Значит, будем работать?

– Будем! – кивнула я и повесила трубку. Мне пришлось остановить машину, чтобы привести дыхание в норму. Волнение раздирало меня на части. Я немного отдышалась, посмотрела на телефон и подумала, что, пожалуй, я никому не буду звонить прямо сейчас. Я позволю себе побыть с этим. Хотя бы пару минут.

Оглавление

Часть первая . Наполовину пуст

  Глава первая . Каков подлец?!

  Глава вторая, . в которой мне становится не по себе

  Глава третья, . в которой, собственно, . ничего другого от меня и не ждали

  Глава четвертая, . в которой хорошо . просматриваются перспективы

  Глава пятая, . полная неожиданностей

  Глава шестая, . где у меня появляется шанс . начать швыряться деньгами

Часть вторая . Полностью пуст

  Глава первая, . полная предновогоднего ажиотажа

  Глава вторая, . сплошняком судьбоносная

  Глава третья, . в которой я занимаюсь ерундой . (по всеобщему мнению)

  Глава четвертая, . в которой все остаются . при своем мнении

  Глава пятая, . доказывающая, что я тупая ослица

  Глава шестая, . полная воспоминаний о былом

Часть третья . Через край

  Глава первая, . с очередной гениальной идеей

  Глава вторая, . в которой я хожу по собственному минному полю

  Глава третья, . в которой происходит немая сцена

  Глава четвертая, . весьма травматическая

  Глава пятая, . наполняющая все смыслом

  Эпилог . Прошло полгода…

Реклама на сайте