«Принцесса на вечеринке»

Мэг Кэбот Дневники Принцессы Принцесса На Вечеринке

«Даже среди грубости и злобы она не могла

быть грубой и злобной. «Принцесса должна

быть вежливой», - говорила она себе».

Фрэнсис Ходсон Барнетт,

«Маленькая принцесса»

Канцелярия

Её Королевского Высочества

принцессы Амелии Миньонетты

Гримальди Термополис Ренальдо

Уважаемый доктор Карл Юнг!

Я понимаю, что Вы никогда не прочтете это письмо, хотя бы потому, что Вы давно умерли.

Но я все равно чувствую, что просто обязана его написать, потому что несколько месяцев назад, когда в моей жизни был особенно труд­ный период, медсестра мне сказала, что мне следует чаще выражать свои чувства словами.

Я, конечно, понимаю, что письмо умерше­му — это не совсем то, но таково уж мое поло­жение, что людей, с которыми я действитель­но могу поговорить о своих проблемах, очень мало, И в основном потому, что именно из-за этих самых людей и возникают мои проблемы.

Правда состоит в том, мистер Юнг, что я жаж­ду самоактуализации вот уже пятнадцать лет и три четверти года. Вы ведь помните, что такое самоактуализация? Я хочу сказать, Вы долж­ны помнить, ведь это Вы ее изобрели.

Суть в том, что всякий раз, когда мне кажет­ся, что самоактуализация уже замаячила на моем горизонте, обязательно что-нибудь встре­вает и путает все карты, Как в этой истории с моим королевским происхождением. Я имею в виду, что только я, было, решила, что раз уж я такая ненормальная чудачка, то мне терять нечего, хуже уже не будет, как — бац! — вдруг выясняется, что я ко всему еще и принцесса!

Как я понимаю, многие считают, что это не такая уж неприятность. Вот только хотела бы я посмотреть, как бы ИМ это понравилось, если бы каждую свободную минуту ИХ жизни запол­нили уроками на тему, как быть принцессой, которые давала бы их бабуля с татуированны­ми веками, если бы за ними повсюду гонялись папарацци, если бы им пришлось посещать жутко занудные официальные мероприятия и тусоваться там с людьми, которые и слыхом не слыхали о сериале «ОС» и уж тем более по­нятия не имеют о том, как развивается роман между Сетом и Саммер, вместе они или снова разошлись.

Но история с моим происхождением — не единственное, что встряло между мной и моим стремлением к самоактуализации. То, что я — практически единственный вменяемый че­ловек, который заботится о моем маленьком братике, тоже не облегчает мне жизнь. А у бра­тика этого, кстати, на мой взгляд, есть серьез­ные нарушения развития. В свои десять месяцев он все еще не может ходить иначе, как держась за чей-нибудь (чаще всего мой) палец, и хотя он и правда на удивление хорошо разговаривает для своего возраста — он знает дна слова — би-би (машинка) и коо (кот) — он применяет эти слова без разбору ко всем предметам, а не толь­ко к машинкам и котам.

Но и это еще не все. Как Вам такой фактик: меня избрали президентом студенческого совета школы, но я все равно остаюсь одной из самых непопулярных девочек в упомянутой школе.

Или вот еще. Я наконец-то разобралась, что у меня на самом деле есть один талант (писа­тельский — если Вы еще не поняли по этому письму), но заодно я узнала, что не смогу рабо­тать в выбранной мной области, потому что буду очень занята управлением одним небольшим европейским княжеством. Как Вам это? Хотя меня никогда, нигде не напечатают, мне даже не удастся получить место помощника сочини­теля текстов для комического ток-шоу, потому что, по мнению мисс Мартинез, нашей учитель­ницы английского, я в своих сочинениях зло­употребляю прилагательными.

Или что я наконец-то завоевала любовь муж­чины моей мечты, но теперь он изучает историю кино и пишет реферат по антиутопии в науч­ной фантастике и так занят, что мы почти не видимся.

Вы понимаете, к чему я веду? Всякий раз, когда мне кажется, что самоактуализация — вот она, уже близко, ее жестоко выхватывают прямо у меня из-под носа. Судьба выхватывает. Или моя бабушка.

Нет, я не жалуюсь, я просто хочу сказать... Интересно, сколько человек должен вынести, прежде чем он сможет считать себя самоактуа­лизировавшимся? Это я потому спрашиваю, что мне кажется, я больше не вынесу.

Может, поделитесь полезными советами, как мне достичь трансценденции до моего шестнадцатилетия? Мне бы ваши советы очень и очень пригодились.

Спасибо.

Ваш друг

Миа Термополис

Р.S. Ах да, совсем забыла, вы же умерли. Прошу прощения. Тогда не обращайте внимания на мою просьбу поделиться советами. Наверное, мне придется покопаться в библиотеке.

2 марта, вторник, класс Талантливых и Одаренных, после занятий

ОЧЕРЕДНОЕ, ПРОХОДЯЩЕЕ РАЗ

В ДВА МЕСЯЦА СОБРАНИЕ ЧЛЕНОВ

СТУДЕНЧЕСКОГО СОВЕТА СШАЭ

Собрание объявляется открытым.

Явка —

Присутствовали:

Миа Термополис, президент

Лилли Московитц, вице-президент

Линг Су Вонг, казначей

Миссис Хилл, куратор студенческого совета

Ларс "Ван дер Хутен, личный телохранитель ЕКВ М. Термополис

Отсутствовали:

Тина Хаким Баба, секретарь. Отсутствует по причине срочного визита к ортодонту — млад­ший брат спустил ее зубную скобку в унитаз.

Кстати, именно поэтому протокол сегодня веду я. Линг Су не может, потому что ее «артис­тический» почерк очень похож на «почерк вра­ча» в том смысле, что и тот и другой совершенно неразборчивые для нормального человеческого глаза. А Лилли заявляет, что у нее кистевой туннельный синдром, оттого что она напечатала короткий рассказ, который послала в журнал «Шестнадцать» на ежегодный конкурс корот­кого рассказа,

Если совсем точно, надо сказать, что она по­слала в журнал «Шестнадцать» на конкурс ко­роткого рассказа ПЯТЬ рассказов. Не знаю, где она нашла время написать пять рассказов. Лич­но мне еле-еле хватило времени написать ОДИН.

Но все равно мне кажется, что мой рассказ «Долой кукурузу!» очень неплох. Я хочу сказать, в нем есть все, что должно быть в коротком рас­сказе: любовная история, пафос, самоубийство, кукуруза.

Чего еще надо?

Предложение к собранию: одобрить прото­кол собрания от 15 февраля.

Постановили: ОДОБРИТЬ.

ОТЧЕТ ПРЕЗИДЕНТА:

Моя просьба не закрывать школьную биб­лиотеку на выходные, чтобы группы учащих­ся могли ею пользоваться, встретила сильное сопротивление со стороны администрации школы. Администрацию волнуют следующие пункты: необходимость платить библиотекарю за сверхурочные часы, необходимость платить сверхурочные еще и школьному охраннику на входе? чтобы он проверял удостоверения и убеждался, что в библиотеку входят действи­тельно учащиеся СШАЭ', а не просто какие-нибудь бездомные бродяги.

ОТЧЕТ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТА:

Спортзал по выходным открыт для трениро­вок, охранник вполне может проверять удосто­верения не только у спортсменов, но и у студентов, которым действительно не безразличны их оценки. Кроме того, неужели вы думаете, что охранник. даже самого среднего ума не способен отличить бездомных бродяг от учащихся СШАЭ?

ОТВЕТ ПРЕЗИДЕНТА ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТУ:

Я знаю, об этом я тоже говорила. Но директ­риса Гупта мне напомнила, что бюджет спор­тивных секций утвержден уже давно, а у воскресной библиотеки бюджета вообще нет. И что охранников берут наработу в основном за их размеры, а не интеллект.

ОТВЕТ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТА НА ОТВЕТ ПРЕЗИДЕНТА:

Что ж, может быть, стоит напомнить директ­рисе Гупте, что подавляющее большинство уча­щихся СШАЭ не занимаются спортом, что им нужно время для работы в библиотеке, и что бюджет нужно пересмотреть. И что размер — это еще не все.

ОТВЕТ ПРЕЗИДЕНТА НА ОТВЕТ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТА НА МОЕ ПРЕДЫДУЩЕЕ ВЫСКАЗЫВАНИЕ:

Ха, Лилли, я ей так и сказала. И она ответи­ла, что подумает.

Ну почему Лилли на этих собраниях вечно спорит? Из-за этого миссис Хилл может сделать вывод, будто у меня вообще нет никакой власти и авторитета. Честное слово, я думала, Лилли уже пережила, что я не ушла в отставку, чтобы ОНА могла стать президентом. Я имею в виду, как-никак, прошло несколько месяцев, и она меня вроде бы простила — после того, как я пригласила в ее телепередачу папу, чтобы она могла взять у него интервью на тему европей­ской иммиграционной политики,

Правда, от этого ее рейтинг не взлетел, как она надеялась.

Но «Лилли рассказывает все, как есть» все равно остается одной из самых популярных программ на кабельном телевидении Манхэттена — па втором месте после той передачи с Ангелом Ада, в которой рассказывается, как готовить на выхлопной трубе, И это даже при том, что продюсеры, которые выбрали ее шоу, до сих пор так и не смогли продать его какой-нибудь крупной сети.

ОТЧЕТ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТА:

В школу доставлены и установлены рядом с каждой обычной урной контейнеры для сбо­ра перерабатываемых отходов. Это специаль­ные контейнеры, разделенные на три секции: для бумаги, для бутылок, для металлических банок, со встроенным устройством для сплю­щивания банок. Учащиеся школы часто ими пользуются. Правда, есть небольшая проблема с наклейками.

РЕПЛИКА ПРЕЗИДЕНТА: С какими на­клейками?

ОТВЕТ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТА НА РЕПЛИ­КУ ПРЕЗИДЕНТА: С теми, которые были на­клеены па контейнеры и на которых написано «Бумага, банки, бутылки».

ОТВ. ПР. НА ОТВ. ВЦ-ПР.: На них написа­но «Бумага, банки, бутылки».

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ: Нет. Вот, смотри, ви­дишь?

ПРЕЗИДЕНТ: Понятно. Кто проверял на­клейки?

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ: Должна была прове­рять секретарь. Она сегодня отсутствует.

КАЗНАЧЕЙ: Тина не виновата, она ужасно волновалась из-за экзаменов.

ПРЕЗИДЕНТ: Придется заказывать новые наклейки. «Бумага, банки, бутылки» — это никуда не годится.

КАЗНАЧЕЙ: У нас не осталось денег на то, чтобы заказывать новые наклейки.

ПРЕЗИДЕНТ: Свяжитесь с теми, кто эти наклейки делал, и скажите, что они допустили ошибку и наклейки надо срочно переделать, а поскольку это ИХ ошибка, пусть исправляют бесплатно.

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ: Прошу прощения, Миа, ты что, записываешь протокол собрания в СВОЙ ДНЕВНИК?

ПРЕЗИДЕНТ: Да, а что?

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ: Разве у тебя нет спе­циального президентского блокнота?

ПРЕЗИДЕНТ: Есть, но я его вроде как поте­ряла. Не волнуйся, как только приду домой, я перенесу протокол в компьютер и завтра вы все получите распечатки.

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ: Ты ПОТЕРЯЛА пре­зидентский блокнот?

ПРЕЗИДЕНТ: Вообще-то не совсем так. Я точно знаю, где он, но просто сейчас я не могу до него добраться.

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ: Что это за место такое, интересно?

ПРЕЗИДЕНТ: Ну-у... я забыла его в комна­те твоего брата в общежитии.

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ: Что, интересно, ты делала в комнате моего брата в студенческом общежитии с блокнотом президента студенче­ского совета?

ПРЕЗИДЕНТ: Я просто была у него в гостях, такой ответ тебя устраивает?

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ: Это ВСЕ, что ты у него делала? Просто была у него в гостях?

ПРЕЗИДЕНТ: Да! Госпожа казначей, мы готовы выслушать ваш отчет.

Серьезно, что это за вопрос: «Это ВСЕ, что ты у него делала?» Сразу ясно, что она намека­ла на СЕКС! И это при миссис Хилл! Как будто Лилли и без того не знает, что мы с Майклом решили по этому вопросу.

Может, она разнервничалась из-за того, что « Долом кукурузу!» оказался лучше всех ее рас­сказов? Да нет, не может быть. То есть, конеч­но, «Долой кукурузу!» — это рассказ об очень чувствительном и очень одиноком парне, кото­рый так переживает из-за своего одиночества в дорогой частной школе а Верхнем Ист-Сайде и из-за того, что в школьном кафе упорно кла­дут в чили кукурузу, игнорируя его многократ­ные просьбы этого не делать, что в конце концов бросается под поезд.

Но если разобраться, намного ли этот сюжет лучше, чем ее собственные рассказы о том, как парни и девушки осваиваются со своей сексу­альностью? Если честно, не знаю.

Но я точно знаю, что журнал «Шестнадцать» обычно не печатает рассказы с откровенными эротическими сценами. То есть в нем бывают статьи о контрацепции, письма от девочек, ко­торые забеременели или получили венерические болезни, или были проданы в рабство, или еще что-нибудь в этом роде. Но он никогда не возьмет на конкурс рассказы с такими сюжетами.

Когда я заикнулась об этом Лилли, она ска­зала, что они наверняка сделают исключение, если рассказ достаточно хорош, — а ее расска­зы, как она считает, как раз очень хороши.

Но все же мне кажется, что одно из главных правил писателя — писать о том, что знаешь. Да, я, конечно, понимаю, что я никогда не была мальчиком, никогда не ненавидела кукурузу и никогда не чувствовала себя в школе изгоем настолько остро, чтобы из-за этого бросаться под поезд. Но Лилли никогда не занималась сексом, а во всех ее рассказах, во ВСЕХ ПЯТИ, есть секс. В одном героиня занимается сексом с УЧИТЕЛЕМ. Сразу видно, что это написано не на основе собственного опыта. Ведь за ис­ключением тренера по гребле, Уитона, который теперь помолвлен с мадемуазель Кляйн и поэто­му на ученицу даже не взглянет, в этой школе нет ни одного учителя мужчины, которого кто-нибудь мог хотя бы с натяжкой назвать сексу­альным.

Естественно, кроме моей мамы — она-то явно считает якобы сексуального мистера Дж. (фи!) неотразимым.

ОТЧЕТ КАЗНАЧЕЯ: У нас вообще не оста­лось денег.

Минуточку! ЧТО СКАЗАЛА ЛИНГ СУ?????

2 марта, вторник, «Плаза»

уроки принцессы

Ну, все. Это случилось. Студенческий совет СШАЭ разорился.

Лопнул.

Обанкротился.

Вылетел в трубу.

За всю историю средней школы имени Аль­берта Эйнштейна наш совет — первый, который растратил весь бюджет за семь месяцев, а впе­реди еще три.

Это первый совет, у которого не будет денег, чтобы арендовать в Линкольновском центре Элис-Талли-холл для проведения церемонии вручения дипломов старшеклассникам.

И, наверное, это я виновата, потому что я назначила казначеем художницу.

— Я же говорила, что не умею обращаться с деньгами! — твердила Линг Су. Она повторя­ла эту фразу раз сто. — Я тебе говорила, что не надо назначать меня казначеем! Я тебе говори­ла, что казначеем надо назначить Бориса. Но ты же хотела, чтобы у нас был чисто женский совет. Ну так вот, я не только девушка, но еще и художник, а мы, художники, не разбираемся во всяких балансовых отчетах и источниках ас­сигнования. У нас мысли заняты более важны­ми вещами, например, как сделать, чтобы ис­кусство стимулировало разум и чувства людей.

— Я так и знала, что надо было сделать каз­начеем Шамику, — со стоном сказала Лилли. Несколько раз. Хотя я ей не раз напоминала, что Шамике папа разрешает заниматься толь­ко одним видом внеклассной работы в семестр, и она уже выбрала вместо студенческого совета участие в группе болельщиц. Я уверена, что это решение ей еще аукнется, ведь она мечтает стать первой афроамериканкой, назначенной в Верховный суд.

Суть в том, что Линг Су на самом деле не ви­новата, президент-то я. Если роль принцессы меня чему-то и научила, так как раз тому, что вместе с властью приходит ответственность. Ты, конечно, можешь передавать полномочия сколько угодно, но если что-то пойдет наперекосяк, в конечном счете расплачиваться при­дется тебе. Мне надо было уделять этому воп­росу больше внимания. Нельзя было терять кон­троль над ситуацией.

Не надо было мне заказывать дорогущие кон­тейнеры для перерабатываемых отходов, надо было взять обыкновенные, голубые. Купить кон­тейнеры со встроенным измельчителем мусора и прессом для банок — это была моя идея.

И О ЧЕМ Я ТОЛЬКО ДУМАЛА??? Почему никто не попытался меня остановить?

О боже, я знаю, что это такое!

Это мой личный провал как президента, моя личная бухта Свиней.

Серьезно. Мы учили про Бухту Свиней по истории мировой цивилизации. В шестидесятых годах группа военных стратегов предложила план вторжения на Кубу и свержения режима Кастро. Они уговорили президента Кеннеди принять их план. И что же? Стоило им выса­диться на Кубе, как стало ясно, что кубинцев намного больше. Кроме того, никто заранее не потрудился выяснить, есть ли в этой части ост­рова горы, в которых они собирались укрыться (а гор как раз таки не было).

Многие историки и социологи винили в том, что произошло в бухте Свиней, стадное мыш­ление — это такое явление, которое происхо­дит, когда люди в некоей группе так стремят­ся к единодушию, что никто из них не берет на себя труд проверить реальные факты. Вспом­ните случай, когда в НАСА, чтобы не срывать сроки запуска корабля, не послушались инже­неров, которые предупреждали, что космиче­ский шаттл «Челленджер» небезопасен.

Подобное произошло и с нашими контейне­рами для перерабатываемых отходов.

Если задуматься об этом всерьез, можно ска­зать, что миссис Хилл попустительствовала стадному мышлению. Я имею в виду, что она но очень-то старалась нас остановить. То же са­мое можно сказать и про Ларса. Хотя с тех пор, как у него появился новый «сайдкик», он во­обще стал обращать мало внимания на то, что происходит в классе, и не предложил никакого реального выхода из ситуации, а мог бы, напри­мер, ссудить нам пять тысяч, которых нам не хватает.

Что, если хотите знать мое мнение, просто безобразие и, с его стороны, уклонение от своих обязанностей, особенно если учесть, что миссис Хилл как наш куратор тоже, по крайней мере отчасти, виновата в этой катастрофе. То есть, конечно, я не спорю, что в конечном итоге за все отвечаю я, ведь я — президент. Но ведь не про­сто так нам назначают куратора. Мне всего лишь пятнадцать лет и десять месяцев. Не стоит це­ликом и полностью взваливать это бремя на меня одну. Все-таки ЧАСТЬ ответственности должна лежать на миссис Хилл. Куда она смотрела и как позволила нам профукать весь годовой бюджет на самые дорогие контейнеры для перерабаты­ваемых отходов с измельчителем мусора?

А я вам скажу, куда. Она смотрела телеви­зор, в учительской, а конкретно— «Магазин на диване», потому что она без ума от свитера с вышитым американским флагом.

Ну вот, отлично, на меня орет бабушка.

— Амелия, ты слышала хотя бы что-нибудь из того, что я тебе говорила, или я разговари­ваю сама с собой?

— Конечно, я тебя слушаю.

Чему мне действительно надо уделять боль­ше внимания, так это урокам экономики. Тог­да, может быть, я научусь делать так, чтобы деньги у меня задерживались подольше.

— Я вижу, — сказала бабушка. — В таком случае, о чем я говорила?

— Э-э... я забыла.

— Джон Пол Рейнольдс-Эбернети Четвер­тый. Ты о нем когда-нибудь слышала?

О боже! Только не это! Опять! Знаете, какой у моей бабушки последний пунктик? Она по­купает недвижимость на берегу моря. Только, конечно ей мало просто владеть обычной не­движимостью на берегу моря — она покупает остров.

Да-да, целый остров.

Если точнее, остров Дженовия.

Настоящая Дженовия — не остров, но та Дженовия, которую покупает бабушка, — остров. Он находится недалеко от побережья в рай­оне Дубая. Одна строительная компания сде­лала там несколько искусственных островов, они образуют разные фигуры, которые можно увидеть из космического корабля. Например, они сделали несколько островов, которые вмес­те образуют фигуру, похожую на пальму, и на­звали их Палм.

Теперь они делают скопление островов под названием Мир. Там будут острова в форме Франции, Южной Африки, Индии и даже в форме Нью-Джерси, которые, если смотреть с неба, в результате будут выглядеть прямо как карта мира, вот так:

По-видимому, острова сделаны не в масш­табе, потому что иначе остров Дженовия был бы размером с мою ванную, А Индия была бы размером со штат Пенсильвания. Все острова примерно одинакового размера — достаточно большие, чтобы построить огроменный особняк с парочкой гостевых комнат и бассейном — в итоге человек вроде моей бабушки может ку­пить остров в форме какой-нибудь страны, ка­кой ему захочется, и потом там жить, прямо как Том Хэнке в фильме «Изгой».

Вот только он не выбирал остров сам. А еще на его острове не было виллы площадью пять­десят тысяч квадратных футов с суперсовре­менной системой безопасности, центральным кондиционированием и бассейном с водопадом, как будет на бабушкином острове.

С бабушкиным островом есть только одна проблема: не одна она хочет его купить, у нее есть конкуренты.

— Джон Пол Рейнольдс-Эбернети Четвер­тый, — повторила бабушка настойчиво. — Толь­ко не надо мне говорить, что ты его не знаешь! Он учится в твоей школе.

— Парень из нашей школы торгуется на аук­ционе за искусственный остров Дженовия?

Мне показалось, что это как-то неправдопо­добно. То есть я, конечно, знаю, что мне вы­дают карманных денег меньше, чем любому ученику СШАЭ, потому что папа боится, как бы я не превратилась в кого-нибудь типа Ланы Уайнбергер, которая тратит все карманные деньги на то, чтобы подкупать вышибал и по­падать в клубы, куда ей но закону еще нельзя ходить по возрасту (она оправдывает себя так: «Если это делает Линдсей Логан, почему мне нельзя?»). Кроме того, у Ланы есть собствен­ная кредитная карточка Америкэн Экспресс, которой ока расплачивается абсолютно за все, начиная от кофе и «Хоз Дели», и заканчивая стрингами в магазине «Агент Провокатор», а ее папа только каждый месяц оплачивает счет. Так что Лане очень повезло.

Но все равно, неужели у кого-то так много карманных денег, что он может купить свой собственный ОСТРОВ?

— Не мальчик, который учится в вашей школе! Его отец.

Бабушка прищурилась так, что полоски чер­ной подводки, вытатуированные на ее веках, сошлись вместе. Это всегда дурной знак,

— Против меня торгуется Джон Пол Рейнольдс-Эбернети Третий, А его СЫН учится в вашей школе. Он на класс тебя старше. Ты наверняка его знаешь. Кажется, он увлекает­ся театром, и в этом не сильно отличается от отца-продюсера, который жует вонючие сига­ры и грязно ругается.

— Извини, но я не знаю никакого Джона Пола Рейнольдса-Эбернети Четвертого. И, если честно, то меня беспокоят проблемы посерьез­нее, чем вопрос, достанется тебе остров или нет, — заявила я. — Дело в том, что я обанкро­тилась.

Бабушка просияла. Она обожает говорить о деньгах. Потому, что разговоры о деньгах очень часто переходят в разговоры о шоппин­ге, а шоппинг — ее любимое увлечение, если не считать питья «сайдкара» и курения. Бабуш­ка просто счастлива, когда ей удается делать все эти три вещи одновременно, К несчастью для нее, новый закон, который она считает фашист­ским, ограничивает курение в Нью-Йорке, и единственное место, где она может пить, ку­рить и одновременно делать покупки, — это ее дом. Как вы понимаете, ей приходится делать покупки через Интернет,

— Амелия, ты хочешь, чтобы я что-то тебе купила? Что-нибудь чуть более модное, чем эти ужасные армейские ботинки, которые ты упор­но продолжаешь носить, несмотря на мои заве­рения, что они не улучшают форму твоих икр? Может быть, ты хочешь те очаровательные туф­ли из змеиной кожи от Феррагамо, которые я тебе недавно показывала?

— Бабушка, ты не поняла, это не я лично обанкротилась, — сказала я.

Хотя на самом деле я тоже банкрот, потому что мне выдают всего двадцать долларов в неде­лю и из этой суммы я должна платить за все развлечения. Так что моих карманных хватит на один поход в кино, если купить и газиров­ку, и конфеты с Гингко билоба. Чтобы мой папа предложил МНЕ кредитку Америкэн Экс­пресс... да упаси бог!

Правда, если судить по тому, что получилось из покупки контейнеров для перерабатываемых отходов, папа, наверное, прав, что не до­веряет мне неограниченный кредит.

— Я имею в виду, что обанкротился студен­ческий совет средней школы имени Альберта Эйнштейна, — пояснила я. — Мы растратили весь бюджет за семь месяцев вместо десяти. Ц теперь у нас большие проблемы, потому что мы должны были платить за аренду Элис-Талли-холла, где в июне будет проходить церемо­ния вручения дипломов старшеклассникам. Но мы не можем заплатить, потому что у нас вооб­ще не осталось денег. И это означает, что мне предстоит умереть — вероятнее всего, долгой мучительной смертью — от руки Амбер Чизман, которая в этом году должна выступать с прощальной речью на выпускной церемонии.

Я понимала, что в какой-то степени рискую, признаваясь во всем этом бабушке. Потому что наше банкротство — это большой секрет. Лилли, Линг Су, миссис Хилл и Ларе все вместе поклялись под страхом смерти никому не рас­сказывать о том, что казна студенческого сове­та пуста — до тех пор, пока огласки уже нельзя будет избежать. Мне сейчас только импичмен­та не хватало!

Ясное дело, Лана Уайнбергер двумя руками ухватится за малейший шанс избавиться от меня как от президента студенческого совета. А ее папа, глазом не моргнув, выложил бы пять тысяч, если бы думал, что это поможет его дра­жайшей доченьке.

А мои родственники? Да ни за что.

Но всегда есть шанс — знаю, малюсень­кий — на то, что бабушка мне как-нибудь по­может. Она это уже делала. Мало ли, вдруг она училась с Элис Талли в одном колледже и они были лучшими подругами? Может, ей достаточ­но снять трубку и сделать один телефонный звонок, и я смогу снять Элис-Талли-холл забесплатно!!!

Только глядя на бабушку, не скажешь, что она собирается в обозримом будущем сделать ради меня хотя бы один звонок.

— Полагаю, ты потратила все деньги на без­делушки и мишуру, — сказала бабушка, не то чтобы совсем неодобрительно.

— Если под безделушками и мишурой — у меня вдруг мелькнула мысль, что, может, ба­бушка начала заговариваться и надо срочно вызвать горничную, — понимать двадцать пять суперсовременных контейнеров для перераба­тываемых отходов с разными отделениями для бумаги, банок и бутылок и встроенным измель­чителем мусора, не говоря уже о наборах для электрофореза для школьной биологической лаборатории, ни один из. которых я не могу сдать обратно — я уже интересовалась, — тог­да мой ответ «да»,

Казалось, бабушка мной очень разочарована. Сразу видно, что она считает контейнеры для перерабатываемых отходов пустой тратой де­нег. И это я еще ни словом не заикнулась об истории с наклейками.

— Сколько тебе нужно денег? — поинтере­совалась она обманчиво небрежным тоном.

Стоп! Неужели бабушка собирается совер­шить немыслимый поступок — предложить мне ссуду?

Нет, этого просто не может быть,

— Немного. — Я понимала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Всего пять тысяч.

На самом деле пять тысяч семьсот двадцать восемь долларов — ровно столько, сколько Линкольновский центр запрашивает со студен­ческих общин за аренду Элис-Талли-холла на тысячу мест. Но я не собиралась вдаваться в подробности. Если бы бабушка выложила пять тысяч баксов, оставшиеся семьсот двадцать во­семь я бы где-нибудь раздобыла.

Но, увы, это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Бабушка спросила:

— Интересно, а что делают школы в такой ситуации, ну, когда им нужно быстро раздо­быть деньги?

— Не знаю.

Я была подавлена и ничего не могла с собой поделать. К тому же я врала (ха, что в этом но­вого?), потому что я отлично знала, как посту­пают школы, если им срочно нужны деньги. После того как Линг Су потрясла нас всех за­явлением о состоянии нашего банковского счета, мы обсуждали этот вопрос на заседании студенческого совета, причем очень долго.

Миссис Хилл не собиралась предложить нам ссуду (если честно, я сомневаюсь, что у нее во­обще есть где-нибудь в заначке пять тысяч, клянусь, я никогда не видела, чтобы она два раза появлялась в одном и том же наряде, при своей учительской зарплате она покупает на удивление много разных свитеров), но зато она выразила готовность показать нам каталоги свечей, которые у нее завалялись.

Серьезно. Она предложила нам свой способ заработать деньги. Торговать свечами, Лилли посмотрела на нее и сказала: — Миссис Хилл, вы предлагаете нам всту­пить в нигилистическую битву между имущи­ми и теми, кто имеет еще больше, как в «Шоко­ладной войне» Роберта Кормьера? Мы только недавно читали этот роман на уроках англий­ского и отлично знаем, что бывает, если кто-то осмелится потревожить Вселенную.

Но миссис Хилл с оскорбленным видом от­ветила, что мы могли бы, не впадая ни в какой нигилизм, заняться продажей свечей и даже устроить конкурс на лучшего продавца.

Но когда я заглянула в каталог свечей и уви­дела, сколько там продается свечей разных ароматов (клубника со сливками, карамель, са­харное печенье!) и цветов, то, признаюсь, и сама втайне испытала социальный нигилизм.

Потому что, если честно, то уж лучше пусть старшеклассники сделают со мной то же, что Оби Ван Кеноби сделал с Анакином Скайуокером из серии «Месть сикхов» (то есть отрежут мне ноги лазерным мечом и оставят меня под­жариваться на берегу озера из раскаленной лавы), чем я буду стучаться в дверь моей сосед­ки Ронни и предлагать ей купить за девять дол­ларов девяносто пять центов свечку « клубника со сливками », отлитую в форме настоящей клубники.

А уж можете мне поверить, старшеклассни­ки вполне способны сделать со мной то же, что Оби Ван Кеноби сделал с Анакином. Особенно Амбер Чизман, которая в этом году выступает с торжественной речью и у которой, хотя она и ниже меня ростом, коричневый пояс по хапкидо, так что она запросто может расквасить мне нос ногой. Конечно, если встанет на стул или если кто-нибудь поднимет ее на руки, что­бы она до меня дотянулась.

В том месте во время заседания студенче­ского совета мне пришлось неловко пробормо­тать:

— Предлагаю отложить вопрос.

К счастью, все присутствующие поддержа­ли это предложение единогласно.

— Наш куратор предложила нам ходить по домам и продавать свечи, — сказала я бабушке.

Я надеялась, что сама мысль о том, что ее внучка торгует восковыми копиями фруктов покажется бабушке такой мерзкой, что она тут же откроет чековую книжку и, не сходя с мес­та, выпишет чек на пять тысяч.

— Свечи?

Бабушка и правда казалась несколько встревоженной. Но, как выяснилось, совсем по дру­гим причинам.

—- Мне кажется, свечи будет легче впаривать ничего не подозревающим коллегам родителя типичного ученика вашей школы в его офисе, — сказала она. Конечно, она была права, только ключевое слово здесь — «типичного». Потому что я, например, не представляю, чтобы мой отец (который сейчас в Дженовии, поскольку там проходит сессия парламента) обходил зал и говорил: «Ну-ка, все дружно, покупаем свеч­ки, деньги пойдут на нужды школы, где учится моя дочь. Кто купит больше всех свечей, авто­матически получит рыцарское звание».

— Я буду иметь это в виду, — сказала я. — Спасибо.

Потом она снова завела разговор про этого Джона Пола Рейнольдса-Эбернети Третьего и про то, что в следующую среду она собирает­ся устроить грандиозный благотворительный вечер по сбору средств в поддержку фермеров Дженовии, выращивающих оливы (кстати, они сейчас бастуют з знак протеста против новых правил Евросоюза, которые дают супермарке­там слишком много возможностей влиять на цены). Она хочет произвести впечатление на создателей архипелага Мир и на других участ­ников торгов своей невероятной щедростью (ин­тересно, за кого она себя принимает? За Святую Амелию Дженовийскую?).

Бабушка считает, что после этого меропри­ятия все будут просто умолять ее поселиться на искусственном острове Дженовия, а бедняга Джон Пол Рейнольдс-Эбернети Третий останет­ся с носом.

Для бабушки все это, конечно, прекрасно. Я имею в виду, что у нее скоро будет свой собственный остров, на который она всегда может сбежать. Но мне-то куда скрыться от гнева Амбер Чизман, когда она узнает, что ей придется произносить торжественную речь не с трибуны Элис-Талли-холла, а стоя за стойкой салат-бара в «Стейкхаусе» на Западной 23-й улице?

2 марта, вторник, мансарда

Только я решила, что хуже мне уже не бу­дет — просто некуда, — как мама вручила мне письмо. Это произошло, когда я входила в дом,

Обычно я люблю получать почту. Потому что обычно я получаю по почте всякие интересные штучки, например последний выпуск журна­ла «Психология сегодня», где я могу прочитать о моих предстоящих психологических рас­стройствах. Или просто полистать его в ванной перед сном вместо книги, которую мы прохо­дим по английскому (в этом месяце мы прохо­дим «О, пионеры!» Уиллы Кэтер. Тоска!).

Но то, что мама вручила мне сегодня, когда я открыла дверь, явно нельзя было почитать перед сном и вообще это вряд ли было что-то интересное, потому что оно было слишком тон­ким.

— Миа, тебе письмо из журнала «Шестнад­цать»! — сказала мама, вся такая возбужден­ная и радостная. — Наверное, это по поводу конкурса.

Но я-то сразу могла сказать, что радоваться нечему. В письме наверняка были плохие но­вости. Было совершенно ясно, что в конверте лежит всего один листок бумаги. Уж если бы я выиграл а конкурс, они бы, наверное, приложи­ли к письму контракт, не говоря уже о денеж­ной премии, правда? Например, в фильме «Аспен Экстрим», когда рассказ Т.Дж. Берка про то, как его друг Деке погиб в снежной лавине, напечатали в журнале, ему прислали сам жур­нал, на обложке которого была блестящими бук­вами напечатана его фамилия. Так он и узнал, что его рассказ опубликовали.

Но в конверте, который мне передала мама, явно не было номера «Шестнадцать» с моим именем на обложке, потому что конверт был совсем тоненький,

— Спасибо, — сказала я и быстро взяла у мамы конверт, надеясь, что она не заметит, что я вот-вот разревусь.

— Что в письме? — полюбопытствовал мис­тер Джанини.

Он сидел за обеденным столом и кормил сво­его сына маленькими кусочками гамбургера» хотя у Рокки всего два зуба — один наверху и один внизу, и ни один из них не коренной.

Однако в нашем семействе никого, кажется, не волнует тот факт, что Рокки пока еще не уме­ет жевать твердую еду. Детское питание он есть отказывается, ему подавай то, что едим или мы, или Толстый Луи, поэтому он ест то, что у мамы и мистера Дж. в этот день на обед. Обычно это что-нибудь мясное, наверное, поэтому Рокки такой большой для своего возраста. Как я ни пытаюсь с ними бороться, мама и мистер Дж. все равно кормят Рокки всякими неподходящи­ми вещами вроде цыпленка «Дженерал Цо» или мясной лазаньи, потому что ему все это НРА­ВИТСЯ.

Как будто мало того, что Толстый Луи ест только питание с цыпленком или тунцом, те­перь еще и мой младший брат вырастет плото­ядным.

А из-за вредных антибиотиков, которыми мясная промышленность нашпиговывает свою продукцию, Рокки когда-нибудь наверняка вы­растет таким же длинным, как Шакилл О'Нил. Однако еще я опасаюсь, что у Рокки не боль­ше интеллекта, чем у птички Твити, Потому что, сколько бы я ни показывала ему кассет «Моцарт для детей», сколько бы часов я ни тра­тила, читая ему вслух детскую классику — «Кролика Питера» Беатрис Поттер и «Зеленые яйца и Окорок» доктора Сеусса, Рокки все рав­но ни к чему не проявляет интереса, ему нра­вится только со всей силы швырять пустышку в стену, ходить по мансарде, громко топая но­гами (при этом кто-то должен удерживать его в вертикальном положении, держа за лямки комбинезончика, обычно это бываю я, и у меня, между прочим, уже начинает болеть от этого спина) и вопить во все горло «Так!» и «Кии!».

Мне кажется, это ни что иное, как явные признаки серьезной задержки в умственном развитии. Или синдрома Аспергера.

Однако мама считает, что для почти годова­лого ребенка Рокки развит нормально и что мне надо успокоиться и перестать быть такой младенцелизательницей (ну вот, теперь уже и род­ная мать переняла прозвище, которое мне дала Лилли).

Но несмотря на такое предательство, я очень боюсь признаков гидроцефалии. Осторожность никогда не бывает излишней.

— Ну, так что они пишут? — спросила мама, имея в виду письмо. — Я хотела его вскрыть и зачитать тебе новость по телефону, но Фрэнк мне не разрешил, он сказал, что я должна ува­жать границы твоего личного пространства и не открывать твою почту,

Я бросила на мистера Дж. взгляд, полный благодарности, что было непросто сделать, по­скольку я все еще старалась не расплакаться, и сказала:

— Спасибо.

— Пожалуйста, — ответила за него мама с этаким отвращением. — Я тебя родила, я шесть месяцев кормила тебя грудью, так что я могла бы иметь право читать твою почту. Так что в письме?

Я дрожащими пальцами открыла конверт, заранее зная, что я там обнаружу.

Как и следовало ожидать, внутри лежал один-единственный листок бумаги с напечатанным текстом:

Журнал «Шестнадцать»

1440 Бродвей

Нью-Йорк, NY 10018

Уважаемый автор!

Спасибо вам за то, что вы прислали рукопись в журнал «Шестнадцать». Принимая решение не публиковать ваш рассказ, мы тем не менее ценим ваш интерес к нашему изданию.

Искренне ваша

Шонда Йост,

редактор художественной литературы

«Уважаемый автор»! Они даже не потруди­лись напечатать мое имя! У меня нет никаких доказательств, что кто-нибудь хотя бы ПРОЧЕЛ «Долой кукурузу!», не говоря уже о том, чтобы немного задуматься над смыслом рассказа.

Думаю, мама и мистер Дж. поняли, что мне не понравилось то, что я прочитала, потому что мистер Дж. сказал:

— Да, неприятно. Но ничего, тигр, в следу­ющий раз ты их сделаешь.

Рокки по этому поводу сказал только одно:

— Так!

Высказался и швырнул в стену кусочек гам­бургера.

Заговорила мама:

— Я всегда считала, что журнал «Шестнад­цать» — унизительное чтение для молодых женщин, потому что в нем полно фотографий красивых и невероятно тощих моделей, а это может только усилить переживания молодень­ких девушек из-за их собственных фигур и их неуверенность в себе. Если разобраться, кому интересно, какие джинсы больше подходят к фигуре вашего типа, низко сидящие или на талии? Лучше бы вместо этого рассказали де­вушкам что-нибудь полезное, например, объ­яснили, что даже если ты занимаешься Этим Делом стоя, это не мешает забеременеть.

Тронутая сочувствием моих родителей, да и младшего брата тоже, я сказала:

— Ладно, все нормально, это же не послед­ний конкурс,

«Хотя я очень сомневаюсь, что смогу когда-нибудь написать рассказ лучше, чем «Долой ку­курузу!», Я написала его на одном дыхании, вдохновленная ужасно трогательным зрелищем: Парень, Который Терпеть Не Может, Когда В Чили Кладут Кукурузу, сидит в кафе СШАЭ и зернышко за зернышком выбирает из своей порции чили кукурузу с самым печальным вы­ражением лица, какое мне только доводилось видеть у кого бы то ни было. Я никогда больше не увижу ничего столь же трогательного. Ну, может быть, кроме выражения лица Тины Хаким Баба, когда она узнала, что из ее любимого реалити-шоу «Аркадия» исключили Джоан, ее любимую участницу.

Не знаю, кто написал рассказ, который «Ше­стнадцать» признает лучшим, и хвастаться не хочу, честное слово, но просто НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, чтобы ее рассказ так же захватывал и трогал за сердце, как мой «Долой кукурузу!».

И НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, что она так же силь­но, как я, любит писать.

Не спорю, она, может, и пишет лучше, но ста­ло ли для нее писательство — как для меня — такой же жизненной необходимостью, как ды­хание? Очень сомневаюсь. Она, небось, сейчас дома, и мама ей говорит:

— Ах да, Лорен, вот что принесли сегодня по почте.

И она открывает письмо из журнала «Шест­надцать», АДРЕСОВАННОЕ ЛИЧНО ЕЙ, про­сматривает контракт и говорит небрежно:

— Гм, еще один мой рассказ публикуется. Как будто мне не все равно. Чего мне на самом деле хочется, так это чтобы меня сделали ка­питаном команды болельщиц и чтобы Брайан пригласил меня на свидание.

Понимаете, для меня-то писательство зна­чит больше, чем участие в команде болельщиц. Или чем Брайан.

Ну, может быть, не больше, чем Майкл. Или чем Толстый Луи, Но близко к этому.

И вот теперь эта дурочка, влюбленная в Брайана Лорен, между прочим говорит:

— Я только что победила в конкурсе расска­за журнала «Шестнадцать»... Интересно, а что сегодня вечером по телеку?

И ее даже не волнует, что ее рассказ скоро прочитает миллион человек, не говоря уже о том, что ей предстоит провести день, ходя как тень за редактором шоу, идущего в прямом эфи­ре, и узнать, каково это, существовать в напря­женном, быстро меняющемся, суровом мире подростковой журналистики...

Если только победила не Лилли.

О БОЖЕ!!! А ВДРУГ ПОБЕДИЛА ЛИЛЛИ???

Господи, Боже Милостивый, прошу тебя, не дай Лилли выиграть литературный конкурс журнала «Шестнадцать»! Я знаю, нехорошо молиться о таких вещах, но я тебя умоляю, Гос­поди, если ты существуешь (в чем я лично со­мневаюсь, потому что ты допустил, что Джоан исключили из «Аркадии» и что мне прислали это письмо из журнала), НЕ ДАЙ ЛИЛЛИ ВЫ­ИГРАТЬ ЛИТЕРАТУРНЫЙ КОНКУРС ЖУР­НАЛА «ШЕСТНАДЦАТЬ»!!!!!

О боже, Лилли вызывает меня по IM.

ЖнскПрава: ПД, ты сегодня что-нибудь получала из журнала 16?

О боже!

ТлстЛуи: Гм, да. А ты?

ЖнскПрава: Да. Я получила жалкое пись­мо с отказом. Если точнее, то целых пять писем. Сразу ясно, что они даже не читали мои рассказы.

Спасибо тебе, Боже. Теперь я в тебя верю. Я верю, верю, верю. Клянусь, я больше никог­да не засну во время мессы в Дженовийской Ко­ролевской часовне. Даже несмотря на то, что я решительно не согласна с тобой по вопросу о первородном грехе, потому что Ева не винова­та в том, что говорящий змей ее одурачил. Ах, да, и еще я считаю, что женщинам должно быть разрешено становиться священниками, а свя­щенникам нужно разрешить жениться и иметь детей, потому что, между прочим, они будут куда лучшими родителями, чем многие обыч­ные люди, например, как та дама, которая ос­тавила младенца в машине с включенным дви­гателем на стоянке у супермаркета, и пока она играла в видеопокер, кто-то угнал ее машину, а малыша выбросил в окно (малыш не постра­дал, потому что был в детском автомобильном кресле, и кресло спружинило, вот почему я за­ставила маму и мистера Дж. купить для Рокки автокресло именно этой марки, хотя каждый раз, когда они пытаются пристегнуть его к это­му креслу, он визжит, как резаный).

И все равно, я верю. Я верю. Я верю.

ТлстЛуи: У меня то же самое. В смысле, я получила только одно письмо, но это тоже отказ.

ЖнскПрава: Ладно, ПД, не принимай это слишком близко к сердцу. Наверное, это лишь один из многих отказов, которые тебе при­дется получить за многие годы. Я имею в виду, если ты на самом деле хочешь стать писателем. Не забывай, почти каждая книга из тех, что сейчас признаны Великими, была когда-нибудь где-нибудь отвергнута каким-нибудь редактором. Ну, может быть, кроме Библии. А все-таки интересно, кто победил в конкурсе.

ТлстЛуи: Наверное, какая-нибудь дурочка по имени Лорен, для которой важнее, чтобы ее взяли в команду болельщиц или чтобы парень по имени Брайан пригласил ее на свидание, чем то, что она скоро станет печатающимся ав­тором.

ЖнскПрава: Э-э... ладно. Миа, ты нормаль­но себя чувствуешь? Ты ведь не приняла этот отказ слишком близко к сердцу, правда? Ведь это всего-навсего журнал «Шестнад­цать», а не «Нью-Йоркер».

ТлстЛуи: Я в порядке. Но я, наверное, пра­ва. Я имею в виду, права насчет Лорен. А ты как думаешь?

ЖнскПрава: Да-да, конечно. Знаешь что, эта история навела меня на одну потрясаю­щую мысль.

Я уж знаю, когда Лилли говорит, что у нее потрясающая идея, это всегда не так. Я имею в виду идею. Ее последней потрясающей идеей было сделать меня президентом студенческого совета, и смотрите, что из этого вышло. И я даже не хочу говорить про тот случай в первом клас­се, когда она забросила мою куклу из коробки из-под клубничного печенья на крышу загород­ного дома Московитцев под Олбени, чтобы посмотреть, привлечет ли ее ягодный аромат бе­лок и сжуют ли они ее виниловое лицо.

ЖнскПрава: Ты еще здесь?

ТлстЛуи: Здесь. Так что у тебя за идея? Только сразу предупреждаю, ты не будешь за­брасывать Рокки ни на какие крыши, как бы тебе ни было интересно, что с ним могут сде­лать белки.

ЖнскПрава: О чем это ты? С какой ста­ти мне забрасывать Рокки на крышу? У меня вот какая идея: нам надо начать выпускать свой собственный журнал.

ТлстЛуи: Что?

ЖнскПрава: Я не шучу. Мы будет выпус­кать собственный журнал, И это будет не ка­кой-нибудь глупый журнал вроде «Шестнадца­ти» со статьями про французские поцелуи и живот Хэйден Кристенсен, а настоящий ли­тературный журнал, например, как 8а1оп,сот, Только не онлайновый, И для подростков. Так мы одним выстрелом убьем двух птиц, Во-пер­вых, мы опубликуемся. А во-вторых, мы будем продавать журнал и наберем пять тысяч, которые нам нужны, чтобы снять Элис-Талли-холл, и тогда Амбер Чизман нас не убьет.

ТлстЛуи: Но послушай, Лилли! Чтобы издавать журнал, нам нужны деньги. Ты же понимаешь. Надо платить за печать и все та­кое. А денег у нас нет, в этом-то и проблема, ты что, забыла?

Господи, у меня по экономике тройка с ми­нусом, но даже я знаю, что для того, чтобы на­чать свой бизнес, нужен капитал. В конце кон­цов, я же смотрела реалити-шоу «Подмастерье».

Да и вообще, мне вроде как нравится читать в каждом номере журнала «Шестнадцать» про живот Хэйден Кристенсен. Я хочу сказать, ради этого стоит выписывать журнал.

ЖнскПрава: Нам не понадобятся деньги, если мы уговорим мисс Мартинез стать на­шим куратором и она разрешит нам пользо­ваться школьным ксероксом.

Мисс М! Кто бы мог подумать, что Лилли упомянет в разговоре со мной это имя. Мисс Мартинез, моя уважаемая учительница англий­ского, и я расходимся во взглядах на мою пи­сательскую карьеру. Я хочу сказать, после того случая в начале учебного года, когда мисс Мар­тинез поставила мне четверку, она немного смягчилась, но не сильно. К примеру, я точно знаю, что мисс М не признала бы «Долой куку­рузу!» произведением с убедительным психо­логическим исследованием характера героя. Она наверняка сказала бы, что это мелодрама, в которой к тому же полно штампов.

Вот почему я не собиралась показывать ей рассказ до тех пор, пока его не напечатают в журнале. Но теперь я догадываюсь, что это не произойдет никогда.

ТлстЛуи: Лилли, не хочу подрезать тебе крылья, но я очень сомневаюсь, что мы сможем заработать пять тысяч на продаже лите­ратурного журнала для подростков. Ведь нашим сверстникам еле-еле хватает времени читать то, что задано по программе, напри­мер «О, пионеры!», не говоря уже о каких-то рассказах и стихах, написанных студента­ми. Мне кажется, нам надо искать реальный способ заработать деньги, а не рассчиты­вать на продажу журнала, который еще даже не написан.

ЖнскПрава: И что же ты предлагаешь? Продавать свечки?

ААААААААААААХХХХХХХХХ! Знаете, кроме свечей в форме клубники, там есть и дру­гие, в форме ананасов и бананов. А еще в форме птиц. Птиц, символов штатов. Например, сим­вол штата Индиана — птица кардинал, и там есть свечка в форме кардинала.

Но и это еще не самое страшное. Там есть... у меня даже рука не поднимается это писать... там даже есть копия Ноева ковчега с разными животными, всех по паре. СВЕЧА В ФОРМЕ НОЕВА КОВЧЕГА!

Такую гадость даже я не могла бы приду­мать.

ТлстЛуи; Конечно, нет! Я просто подума­ла, что нам нужно как следует подумать на эту тему, прежде чем бросаться в первую…

Скиннербкс: Привет, Термополис. Как дела?

МАЙКЛ!!!!! МАЙКЛ ВЫЗЫВАЕТ МЕНЯ ПО IM!!!!

ТлстЛуи: Извини, Лилли, я больше не могу писать.

ЖнскПрава: Почему? Тебя вызывает мой брат?

ТлстЛуи: Да...

ЖнскПрава: А, я знаю, что ему нужно.

ТлстЛуи: Лилли, я тебе сто раз говорила, мы решили подождать с сексом до...

ЖнскПрава: Дура, я не это имела в виду. Я имела в виду... ладно, неважно. Когда закон­чишь с ним говорить, свяжись со мной. Между прочим, ПД, я не шучу насчет журнала. Это твой единственный шанс увидеть свое имя на­печатанным. Естественно, кроме как в разде­ле «Знаменитости: они такие же, как мы!» в «Ю. Эс. Уикли».

ТлстЛуи: Постой, ты знаешь, зачем Майкл меня вызывает? Откуда ты знаешь? Что во­обще происходит? Лилли, расскажи...

ЖнскПрава: Связь прервана. Скиннербкс: Миа, ты здесь?

ТлстЛуи: Майкл! Да, я здесь. Извини, про­сто у женя был ужасный день. Мой совет ос­тался без денег, а журнал «Шестнадцать» отверг мой рассказ «Долой кукурузу!»!!!!!

Скиннербкс: Постой… кто в Дженовии ос­тался без денег? Я в Интернете ничего про это не читал. Как это случилось?

Вот почему мой бойфренд такой замечатель­ный. Даже когда он ничего не понимает в том, что происходит в моей жизни, он все равно, знаете, мне сочувствует.

ТлстЛуи: Я говорю про студенческий со­вет. Нам не хватает пяти тысяч. А еще меня отшил журнал «Шестнадцать».

Скиннербкс: «Шестнадцать» не принял «Долой кукурузу!»? Да как они могли? Это просто потрясный рассказ!

Вот видите? Теперь понимаете, почему я люб­лю Майкла?

ТлстЛуи: Спасибо. Но, наверное, недоста­точно потрясающий, чтобы, они его напеча­тали.

Скиннербкс: Значит, они просто дураки. А что там насчет пяти тысяч, которых вам не хватает?

Я вкратце рассказала Майклу про контей­неры для мусора, которые нельзя вернуть про­давцу, и про то, что как только Амбер Чизман услышит, что ей будут вручать диплом не в Линкольновском центре, а в какой-то забегаловке, она меня отметелит и четвертует.

Скиннербкс: Да ладно тебе, не может быть, чтобы все было так плохо. У тебя в запасе пол­но времени, чтобы раздобыть деньги.

Вообще-то обычно мой бойфренд — самый проницательный из мужчин. Вот почему он поступил в университет Лиги плюща и записал­ся на такие занятия, которые с трудом выдер­жал бы даже мозг Стивена Хокина — гения в инвалидной коляске, который вычислил миничерные дыры, а еще придумал, как заставить его сиделку в него влюбиться, не говоря уже про мозг среднего студента.

Но иногда...

Короче, иногда Майкл просто не врубается.

ТлстЛуи: Майкл, ты когда-нибудь видел Амбер Чизман? Может, она и маленькая, все­го четыре фута ростом, и похожа на бурунду­ка, когда разговаривает, но она может за полсекунды перебросить через плечо мужика весом в двести фунтов, а мускулы у нее на ру­ках, прямо как у гориллы.

Скиннербкс: Да знаю я. Ты бы попробовала торговать свечами. Мы в компьютерном клу­бе тоже этим занимались, когда нам были нужны деньги.

НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!

МАЙКЛ, НЕУЖЕЛИ И ТЫ ТУДА ЖЕ!!!!!!!!!!!!!!!!

Скиннербкс: У них были свечи в форме клуб­ники. Все, кто ходят к маме и папе на группо­вые психологические занятия, купили по од­ной свечке. Они еще пахнут как настоящая клубника.

АААААААААААААААААААААААААА!

ТлстЛуи: Ну спасибо за совет, удружил!

Надо менять тему. Срочно!

ТлстЛуи: А как прошел день у тебя?

Скиннербкс: Неплохо. Мы смотрели на уро­ке фильм « ТНХ1338» и потом обсуждали, как он повлиял на более поздние фильмы-анти­утопии той же эпохи, например «Бегство Логана», в котором, как и в «ТНХ», молодой человек пытается вырваться из ограничен­ных рамок единственного мира, который он знает. Кстати, это мне кое о чем напомнило: что ты делаешь в эти выходные?

Ой, здорово! Свидание! Как раз тогда, когда мне нужно поднять настроение!

ТлстЛуи; Иду куда-нибудь с тобой.

Скиннербкс; Я надеялся, что ты так и от­ветишь. Только у меня другое предложение: мо­жет, никуда не пойдем, останемся дома? Мои родители уезжают из города на конференцию, Майя идет на педикюр, и поэтому родители меня попросили приехать на выходные домой и побыть с Лилли — ты же знаешь, что про­изошло, когда они в прошлый раз оставили ее одну.

Еще как знаю. Потому что в прошлый раз, когда доктора Московитцы оставили Лилли без присмотра, то есть, когда они на выходные уехали в загородный дом в Олбени и разреши­ли Лилли остаться дома одной, потому что ей нужно было писать доклад про Александра Га­мильтона, а для этого ей нужен Интернет» ко­торого у них в загородном доме нет, а у Майкла были экзамены, а экономка Московитцев, Майя, уехала в свою Доминиканскую Респуб­лику, чтобы в очередной раз вызволять племян­ника из тюрьмы, так что никто не мог остаться с Лилли, Лилли пригласила своего сталкера-фетишиста — Нормана, чтобы взять у него ин­тервью для выпуска «Лилли рассказывает все, как есть» на тему «Неужели я привлекаю толь­ко извращенцев? ».

Норман обиделся, что его назвали извращен­цем, хотя на самом деле он такой и есть.

Потом, когда Лилли ушла в кухню, чтобы достать себе и ему кока-колу из холодильника, Норман проник в спальню ее матери и украл ее любимую пару туфель от Маноло Бланика!

Но Лилли увидела, что из кармана куртки Нормана торчат шпильки туфель, и застави­ла его их вернуть. Норман из-за всего этого так разозлился, что теперь сделал свой соб­ственный веб-сайт, который называется IhateLilliMoscovitz.com. На сайте есть госте­вая книга и все такое, и любой, кто не любит

Лилли или ее передачу, может зайти и оста­вить ругательное сообщение. (Как ни странно, таких, кто ненавидит саму Лилли или ее пе­редачу, нашлось на удивление много, есть даже люди, которые знать не знают, кто такая Лил­ли, но все равно пишут письма на этот сайт, потому что они ненавидят все на свете.)

Должна признаться, после всего этого меня немного удивляет, что доктора Московитцы решились оставить Лилли без родительского присмотра, пусть даже и с Майклом.

ТлстЛуи: Здорово! Я приду! Что мы будем делать? Будем смотреть кассеты, устроим киномарафон?

Только бы не один из тех мерзких фильмов, которые Майкл проходит на занятиях по науч­ной фантастике! Однажды он уже заставил меня посмотреть «Бразилию», а это самый депрес­сивный фильм всех времен и народов. По-мое­му, «Бегущий по лезвию бритвы», еще один «шедевр», остался далеко позади.

ТлстЛуи: Может, посмотрим на DVDпро­шлогодний сезон «Баффи»? Обожаю ту серию, в которой у них выпускной бал и Баффи пода­рили зонтик...

Скиннербкс: Вообще-то я тут думал, мо­жет, устроить вечеринку?

Минуточку! Что? Неужели он на самом деле сказал... ВЕЧЕРИНКУ?

ТлстЛуи: Вечеринку?

Скиннербкс: Ну да. Ты знаешь. Вечеринку. Такое мероприятие, на которое люди собира­ются ради светского общения и развлечения. В общежитии нам не разрешают устраивать вечеринки, потому что здесь нет ни одной ком­наты, куда бы поместилось больше... ну, че­ловек восьми. А в квартиру моих родителей можно пригласить в три раза больше. Вот я и подумал: почему бы и нет?

Почему бы и нет? ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ? По­тому что, Майкл, мы не из тех, кто устраивает вечеринки. Неужели он не помнит, что про­изошло, когда мы в прошлый раз устраивали вечеринку? Точнее, в последний раз, когда я устраивала вечеринку.

И я догадываюсь, что Майкл имел в виду не вечеринку с чипсами «Читос» и игрой в «Семь минут в раю». Он имел в виду настоящую взрос­лую вечеринку, для студентов колледжа, А что бывает на студенческих вечеринках, это все знают. Я хочу сказать, я же видела фильмы «Дом животных» (потому что это один из лю­бимых фильмов мистера Дж., заодно с «Гольф-клубом», и всякий раз, когда этот фильм пока­зывают, он его обязательно смотрит, даже если он идет по тому каналу, на котором вырезают все грязные сцены, а это значит, что от сюже­та почти ничего не остается).

ТлстЛуи: Я не собираюсь наряжаться в тогу, хоть убейте.

Скиннербкс; Глупышка, это будет не та­кая вечеринка, а самая нормальная, с музыкой и едой. На следующей неделе промежуточные экзамены, так что перед этим нам всем не помешает немного выпустить пар. И, знаешь, Ду Пак никогда не бывал на настоящей аме­риканской вечеринке.

Когда я узнала об этом поразительном факте из жизни соседа Майкла по общежитию, мое суровое, ненавидящее вечеринки сердце немно­го оттаяло. Никогда не бывал на настоящей американской вечеринке! Это просто потряса­юще! Ну конечно, мы просто обязаны устроить вечеринку, хотя бы только для того, чтобы Ду Пак узнал, что такое настоящее американское гостеприимство. Может, я приготовлю вегета­рианский соус для чипсов.

Скиннербкс: А помнишь Пола? Он вернул­ся в город, Феликс и Тревор тоже вернулись, так что они тоже придут.

Мое сердце перестало таять. Не то, чтобы я очень не любила Пола, Феликса и Тревора — все они были участниками майкловой группы, «Скиннер Бокс», уже не существующей. Про­сто так вышло, что я знала, что в то время как Пол, клавишник, вернулся из Беннингтона по­тому, что у него весенние каникулы, Феликс, ударник, только что вышел из реабилитацион­ной клиники. (Конечно, я за него рада, это хо­рошо, что он получил помощь, но все-таки, реа­билитационная клиника в восемнадцать лет? Ужас.)

А Тревор, гитарист, вернулся потому, что его исключили из ЛАКУ, причем за что-то настоль­ко скандальное, что он даже никому не расска­зывает, что это было.

На мой взгляд, это не те друзья, которых стоит приглашать к себе, когда родителей нет дома. Потому что они могут, к примеру, «слу­чайно» поджечь квартиру. Вот и все, больше я ничего такого не хотела сказать.

Скиннербкс: А еще я собирался пригласить кое-кого из нашего общежития.

Еще кое-кого из общежития?

Мое сердце почти совсем перестало таять. Потому что я точно знала, что это означает: он собирается пригласить девочек.

Потому что в их общежитии живут и девоч­ки. Я их видела в коридоре, когда приходила в гости к Майклу. Они носят все черное, вклю­чая береты — БЕРЕТЫ, представляете! — то и дело цитируют пьесу «Монологи вагины» и никогда не читают «Ю. Эс. Уикли», даже если сидят в очереди к врачу. Я это точно знаю, по­тому что как-то раз упомянула, что видела Джессику Симпсон без макияжа, и они все тупо посмотрели на меня, как будто не знали, о чем речь. Они все точь-в-точь такие же, как студент­ки в фильме «Блондинка в законе», которые все ополчились на Элль, когда она пришла на юридический факультет. Они решили, что если она блондинка и любит одеваться, значит, она тупая.

Я и сама столкнулась с таким предубежде­нием со стороны девушек из колледжа. Я ведь блондинка и к тому же принцесса, поэтому они автоматически решили, что я должна быть глу­пой. Поэтому я хорошо понимаю, что должна была выносить изо дня в день принцесса Диана.

Не думаю, что мне понравится на вечеринке с такими девушками. Уж они-то знают, как ве­сти себя на вечеринках. Они умеют курить и пьют пиво.

Я терпеть не могу курить, а пиво воняет--точь-в-точь как скунс, на которого папа один раз наехал, когда мы возвращались домой с яр­марки в штате Индиана.

О чем только Майкл думает? Я имею в виду эту вечеринку. Это так на него не похоже.

Но, с другой стороны, учеба в колледже — это время, когда человек познает сам себя и выясняет, кто он на самом деле есть и как он хочет распорядиться своей жизнью.

О боже, а вдруг Майкл сейчас увлекся тусов­ками? Это очень существенная часть студенческой жизни. По крайней мере если верить филь­мам с Келли Мартин и Тиффани-Амбер Тиссен, которые показывают по каналу «Лайфтайм» и которые снимают, чтобы добиться закрытия дома студенческого братства, где девушек на­силовали на свидании или они умирали, захлеб­нувшись собственной блевотиной,

Но ведь Майкл говорил не про такую вечеринку?

Минуточку! Родители Майкла не позволят ему устроить ТАКУЮ вечеринку. Даже если он и захочет, В чем я лично очень сомневаюсь. Потому что Майкл терпеть не может студенче­ские братства. Он сам говорил, что любой гете­росексуальный парень, который платит день­ги за то, чтобы его приняли в члены клуба, куда не допускают женщин, кажется ему по­дозрительным.

Кстати, о докторах Московитцах.

ТлстЛуи: Майкл, а твои родители об этом знают? В смысле, о вечеринке?

Скиннербкс: Конечно, Неужели ты дума­ешь, что я бы стал устраивать ее без спроса? Да привратник меня бы сразу заложил, ты же знаешь.

Ну да. Привратник. Привратники в доме Московитцев все видят и все знают. Как Йода.

А потом все выбалтывают.

И все-таки... Доктора Московитцы ничего не имеют против? Майкл в их отсутствие устраи­вает в их квартире студенческую вечеринку... да еще при Лилли, и они не возражают?

Как-то это на них не похоже.

Ну и ну! Что-то мне в это не верится. Вече­ринка без родителей... это очень серьезный шаг... это как... это как взросление.

Скиннербкс: Ну, так ты придешь? Ребята говорили, что ты ни за что не согласишься. Потому что ты принцесса и все такое.

ТлстЛуи: Из-за того, что я принцесса? Что они имели в виду?

Скиннербкс: Ну, ты же знаешь. Я хочу ска­зать, ты же у нас не любительница вечеринок.

Что значит «не любительница вечеринок»? Как прикажете это понимать? Конечно, я не любительница вечеринок. Но Майкл ведь тоже не большой любитель вечеринок. По крайней мере раньше не был любителем. До того, как по-. ступил в университет.

О боже, может, мне надо дать понять, что я ничего не имею против самих вечеринок, только против изнасилований на свиданиях и рвоты?

ТлстЛуи: Я очень даже любительница ве­черинок. Только в подходящих обстоятель­ствах. Я хочу сказать, я люблю вечеринки так же, как и все остальные девушки.

Ну да, я их люблю, это даже не вранье. Я ходила на вечеринки. Может, не в обозримом прошлом, но я уверена, что ходила. Например, в прошлом году я была на вечеринке по случаю моего дня рождения.

Правда, она закончилась полной катастро­фой, когда мою подругу застукали целующейся в чулане с помощником официанта. Но формаль­но это все равно считалось вечеринкой. Поэто­му можно сказать, что я бываю на вечеринках.

Ну, может, я не такая тусовщица, как Пэрис Хилтон. Да, я люблю «Ред Булл» и все та­кое. Вернее, не совсем так. Один раз я выпила банку «Ред Булла» из мини-бара папиного «люкса» в «Плазе», и потом до четырех часов утра танцевала под музыку, которую передава­ли по кабельному диско-каналу.

Но вы же понимаете, что я имею в виду. Кому охота быть как Пэрис Хилтон? Она даже не мо­жет уследить за собственной собакой и большей частью не знает, где та и что с ней. Я хочу ска­зать, в этом деле нужно соблюдать разумное равновесие. Нельзя постоянно тусоваться на ве­черинках. А то этак можно и забыть, где ты ос­тавила своего чихуахуа. Или кто-нибудь может снять компрометирующую кассету о том, как ты... хм, развлекаешься. Поменьше тусуйся на вечеринках и поменьше пей «Ред Булл», и про тебя меньше снимут компрометирующе­го видео.

Вот и все, больше я ничего такого не хотела сказать.

Скиннербкс: Я так и говорил. Здорово! Зна­чит, поговорим позже. Люблю тебя. Спокойной ночи.

Скиннербкс: Связь прервана.

О боже! Во что я вляпалась?

Канцелярия

Её Королевского Высочества

принцессы Амелии Миньонетты

Гримальди Термополис Ренальдо

Уважаемый доктор Карл Юнг!

Я помню, что Вас нет на свете. Однако ситу­ация внезапно ухудшилась так резко, что те­перь я почти уверена, мне НИКОГДА, просто никогда не развить свое «Я» настолько, чтобы достичь самоактуализации.

Сначала я узнала, что из-за меня студенче­ский совет обанкротился, и меня скоро прикон­чит маленькая, но ужасно сильная старше­классница из нашей школы, которая должна произносить прощальную речь.

Потом журнал «Шестнадцать» не принял мой рассказ.

А теперь мой бойфренд думает, что я пойду на вечеринку, которую он устраивает в роди­тельской квартире, когда его родители уедут.

Вообще-то я не могу его упрекать за то, что он так думает, потому что я вроде как сама это сказала. Но я сказала, что пойду, только пото­му, что если бы я сказала «нет», то получилось бы, что я такая занудная принцесса, которая не ходит на вечеринки.

Естественно, мне бы и в голову не пришло пойти на эту вечеринку, если бы я не помнила, что март — это не тот месяц, в котором Майклу можно обсуждать со мной тему секса, потому что он должен был поднять эту тему в прошлом месяце. Значит, у него не может быть на уме ничего ТАКОГО. Ну, Вы понимаете, я имею в виду, что он не будет думать об этом на вечеринке.

И все-таки... Мне придется общаться с не­знакомыми людьми. Я понимаю, что в качестве принцессы Дженовии я занимаюсь этим все время. Но общаться с незнакомыми студента­ми — это совсем другое дело. Члены королев­ских семей и сановники никогда мне не заявят в обвинительном тоне, что, мол, мой лимузин вносит большой вклад в разрушение озонового слоя, потому что любая большая машина, напри­мер, внедорожник, ну и, конечно, королевский лимузин, вызывает на 43% больше глобально­го потепления и на 47% больше загрязнения воздуха, чем машина средних размеров, как мне объяснила одна девочка перед майкловым общежитием, когда я на прошлой неделе при­ехала к нему в гости и выходила из лимузина.

Хуже уже просто некуда, правда?

Мне ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нужна самоактуали­зация. Нужна, можно сказать, прямо сейчас. ОЧЕНЬ ПРОШУ, ПРИШЛИТЕ МНЕ ПОМОЩЬ.

Ваш друг

Миа Термополис

3 марта, среда, домашняя комната

Утром в лимузине, по дороге в школу, я спро­сила Лилли, о чем думали ее родители, разре­шая Майклу устроить в квартире вечеринку, когда их не будет. А Лилли и говорит:

— Мне все равно. Я что, похожа на няньку Рут и Морти?

Рут и Морти — так зовут родителей Лилли. Мне кажется, называть родителей по именам — это очень неуважительно, даже я к ним никог­да так не обращаюсь, хотя они меня сами про­сили раз сто.

И все-таки, хотя я сколько времени их знаю — почти столько же, сколько Лилли, — я называю их только «доктора Московитцы». Иногда я называю их мистер и миссис Московитц, но только за глаза и когда мне надо уточ­нить, кого именно из них я имею в виду.

Но Рут и Морти... так я их никогда не буду называть. Даже когда мы с Майклом поженим­ся и они станут моими свекровью и свекром. Для меня они всегда будут доктора Моско­витцы.

— Но они хотя бы понимают, что на этой ве­черинке будешь и ты? — спросила я Лилли.

— Пф, — фыркнула Лилли, — естественно. А почему это тебя так волнует?

— Да так просто. Просто меня немного удив­ляет, что твои родители разрешают Майклу устроить вечеринку, когда их не будет дома. Это на них не похоже. Вот и все.

— Ну да, — сказала Лилли. — Наверное, у Рут и Морти сейчас есть заботы поважнее.

— Какие, например?

Но я так и не узнала, что Лилли имела в виду. Потому что колесо лимузина попало в большу­щую дыру в асфальте, и мы с Лилли подпрыг­нули на сиденьях и ударились головой о крышу лимузина.

Поэтому, когда мы приехали в школу, Лил­ли потащила меня в кабинет медсестры, чтобы та выдала нам освобождение от физкультуры на основании возможного сотрясения мозга.

Но медсестра над нами только посмеялась.

Я уверена, она бы нам написала освобожде­ние, если бы знала, что нас заставят играть в волейбол. ОПЯТЬ! Ну почему мы не можем заниматься каким-нибудь нормальным спортом, йогой, например, как в школах в пригороде? Так нечестно.

3 марта, среда, урок экономики США

Ну вот, после того что случилось вчера с деньгами нашего студенческого совета, я реши­ла внимательно слушать все, что говорят на этом уроке.

Дефицит — объясняется несоответствием между нашими ограниченными ресурсами я нашими неограниченными желаниями и по­требностями.

Некоторые примеры ресурсов, которые нам нужны, но которые в дефиците, включают:

Товары

Услуги

Природные ресурсы

Средства на аренду залов, в которых про­водятся торжественные церемонии вручения дипломов.

Из-за того что по сравнению с нашими же­ланиями и потребностями все ресурсы ограни­чены, индивидуумы и правительства должны принимать решения; какие товары и услуги они могут купить, а от каких лучше отказаться.

(Например, правительство может решить, что его населению действительно необходима такая вещь, как контейнеры для утилизируе­мых отходов со встроенным прессом для банок и наклейками «Бумага, банки, бутылки», при­лепленными на крышках.)

У всех индивидуумов и правительств суще­ствуют разные уровни (дефицитных) ресурсов, и некоторые из их ценностей формируются только потому, что им приходится сталкивать­ся с проблемой нехватки ресурсов.

(Вот если бы Амбер Чизман научилась це­нить утилизацию отходов выше, чем возмож­ность выступить с торжественной речью на вручении дипломов!)

Итак, из-за дефицита люди и правительства должны принимать решения о том, как распре­делять ресурсы.

(Но я же именно это и делала!!! Я приняла решение о том, как распределить ресурсы СП1АЭ — мое решение вылилось в покупку контейнеров, — а в итоге я же получила пинок под зад!!! Потому что я распределила средства не­правильно!!! ПОЧЕМУ В УЧЕБНИКЕ НИЧЕГО ОБ ЭТОМ НЕ ГОВОРИТСЯ???)

3 марта, среда, урок английского

О БОЖЕ, Миа! Я узнала, что произошло вчера на собрании! Насчет того, что у нас кон­чились все деньги! Поверить не могу, что эти контейнеры для отходов оказались такими дорогими! А наклейки «Банки и бытылки»? Не представляю, как это могло случиться! Я дико извиняюсь! – Тина.

Ничего страшного, они уже меняют наклей­ки на правильные. «Банки и бутылки». И мы что-нибудь придумаем, чтобы их раздобыть. Я имею в виду деньги. Только никому не рас­сказывай, ладно? Мы стараемся держать эту ис­торию в секрете, пока не придумаем, что делать.

Сто пудов! Я никому не заикнусь! Но у меня есть одна идея. Насчет того, как раздобыть деньги. Ты видела ароматические свечи, кото­рыми торговала группа болельщиц, чтобы на­копить денег на поездку в Нэшвилл?

ТОРГОВАТЬ АРОМАТИЧЕСКИМИ СВЕЧ­КАМИ МЫ НЕ БУДЕМ.

Да ладно тебе, я же просто предложила. По-моему, они очень даже ничего. В каталоге есть маленькие симпатичные свечки в форме клубничек.

НИКАКИХ СВЕЧЕЙ!

Ладно, Но я точно знаю, что могла бы про­дать целую кучу моим тетушкам и дядюшкам в Саудовской Аравии.

НИКАКИХ СВЕЧЕЙ!

Ладно, я поняла, никаких свечей. А что вообще случилось? Ну, кроме проблемы с деньгами. Потому что... не обижайся, пожалуйста, но мне показалось, что ты как-то уж слишком расстроилась. Я имею в виду, из-за свечек.

Это не из-за свечек.

Тогда в чем дело?

Ни в чем. В эти выходные родители Майкла уезжают из города, и он устраивает в их квар­тире вечеринку и хочет, чтобы я пришла.

Но это же здорово!

ЗДОРОВО??? Ты спятила??? Там будут ДЕ­ВУШКИ ИЗ КОЛЛЕДЖА.

Ну и что?

Как это что??? Что ты хочешь сказать этим своим «Ну и что»??? Ты что, Тина, не понима­ешь? Если Майкл увидит меня на вечеринке среди девушек из колледжа, он поймет, что я не тусовщица.

Но, Миа, ты же действительно НЕ ТУСОВЩИЦА!

Я знаю! Но я не хочу, чтобы об этом узнал и МАЙКЛ!

Но Майкл и так об этом знает. Когда он с тобой 'познакомился, он знал, что ты не такая уж тусовщица. Ты же никогда не была большой любительницей вечеринок. Ты ВООБЩЕ не ходила на вечеринки. По-моему на вечеринки ходят девчонки вроде Ланы Уайнбергер, а не такие как мы. Нас на вечеринки НЕ ПРИГЛАШАЮТ. По вечерам в субботу мы остаемся дома и смотрим телевизор, или встречаемся со своими мальчиками, или ходим с ночевкой к подругам. Но на ВЕЧЕРИНКИ мы не ходим. Мы же не сказать чтобы ПОПУЛЯРНЫЕ.

Ну, Тина, спасибо.

Миа, ты же понимаешь, что я имею в виду. Чего плохого в том, что ты не тусовщица? Какая разница? Почему бы тебе просто не пойти на эту вечеринку и не получить от нее удовольствие, не познакомиться с новыми людьми?

Потому что от одной только мысли о том, чтобы болтаться в компании продвинутых девушек из колледжа, которые считают меня какой-то придурочной принцессой, я начинаю так нер­вничать, что у меня потеют ладони.

Фи! Но они не подумают, чтоты придурочная принцесса, потому что они с тобой познакомятся и узнают, какая ты на самом деле. А ты вовсе не придурочная принцесса.

Эй, привет, ты со мной ВСТРЕЧАЛАСЬ?

Да ладно тебе. Ну да, ты принцесса, но ты не придурочная. С геометрией у тебя, конечно, полный завал, но что, разве ты из-за этого при­дурочная?

Я о том и говорю! Эти девушки УМНЫЕ, они поступили в университет из Лиги плюща, а я... я практически завалила геометрию.

Если ты правда не хочешь идти на вечеринку, может, стоит сказать Майклу, что у тебя на этот вечер что-нибудь намечено с бабушкой?

Не могу! Когда я пообещала, что приду, Майкл так обрадовался! Я не хочу СНОВА раз­бить ему сердце. Достаточно и того, что я раз­била ему сердце три месяца назад, когда он спросил, не передумала ли я насчет секса. (Как будто я могла передумать! И поскольку он па­рень, он наверняка не смотрел по каналу «Лайфтайм» душераздирающую передачу Кирстен Данст «Пятнадцатилетняя и беременная» про незамужнюю девушку-подростка, которая забеременела.)

Но дело не в этом. Мне ВСЕГО ПЯТНАД­ЦАТЬ ЛЕТ. Я еще не готова отдать кому-то зо­лотой цветок своей невинности.

Во всяком случае до выпускного бала в стар­шем классе. На огромной кровати с пуховой периной в отеле «Четыре сезона»!

Точно. И хотя я знаю, что Майкл — самый верный и постоянный из любовников, если я не приду на эту вечеринку, вид экзотических студенток, обольстительно танцующих на ко­фейном столике его родителей, может подей­ствовать на него так, что ДАЖЕ ОН не устоит. Теперь понимаешь, в чем моя проблема?

Привет, девчонки. А знаете, что?

Ой, Лилли, привет!

Гм, Привет, Лилли.

О чем это вы тут сейчас говорили?

Ни о чем.

Ни о чем.

Ну да, я ясно вижу, что вы говорили НЕ ни о чем. Но неважно. Мне кажется, я нашла ре­шение наших финансовых проблем. Угадайте, кто согласился стать куратором нашего но­вого литературного журнала?

Лилли, я, конечно, очень ценю твой энту­зиазм и все такое, но литературный журнал не поможет нам заработать столько денег, сколь­ко мы уже потратили. Наоборот, если прики­нуть расходы на бумагу, печать и прочее, полу­чится, что мы только потратим на журнал еще больше денег, которых у нас, кстати, нет.

Литературный журнал? Звучит классно! Миа, ты же сможешь напечатать в нем «Долой кукурузу!».

Я не допущу, чтобы рассказ «Долой кукуру­зу!» был напечатан в школьном литературном журнале.

А, наверное, твой рассказ слишком хорош для обычной школьной периодики.

Дело совсем не в этом. Я просто не хочу, что­бы его прочитал Парень, Который Терпеть Не Может, Когда Они Кладут в Чили Кукурузу. Сама подумай, ведь в конце моего рассказа он УБИВАЕТ себя.

Ой, это и правда БЫЛО БЫ неловко. Я имею в виду, если бы он понял, что рассказ про него. Это может задеть его чувства.

Вот именно.

Странно, что тебя это не беспокоило, когда ты пыталась добиться, чтобы этот рассказ напечатали в журнале «Шестнадцать» — в национальном журнале с миллионами чита­телей.

Ни один уважающий себя парень не возьмет в руки журнал «Шестнадцать» даже под стра­хом смерти, и ты, Лилли, прекрасно это зна­ешь. Но уж школьный литературный журнал он обязательно прочитает.

Ладно. Послушай, мисс Мартинез понра­вилась идея, выпускать школьныйлитжурнал. Я к ней подходила перед уроком с этим вопросом, и она сказала, что на ее взгляд это потрясающая идея, потому что в школе име­ни Альберта Эйнштейна есть газета, но нет литературногожурнала, А такой журнал даст многим художникам, поэтам и писате­лям, которые есть среди учащихся нашей школы, отличную возможность увидеть свою работу подпечатанной.

Ну да, только я не понимаю, как МЫ зара­ботаем на этом хоть какие-то деньги, если толь­ко не будем брать с них деньги за то, что мы их напечатаем.

Миа, ты что, не понимаешь? Мы можем продавать журнал за деньги после того, как мы его напечатаем. Я абсолютно уверена, что мыпродадим МНОГО номеров журнала!

Спасибо» Тина. Мне нравится твой энту­зиазм, особенно по сравнению с негативным настроем НЕКОТОРЫХ других товарищей.

Извини, я не хотела показаться негатив­ной, Я просто пыталась проявить практич­ность. Лучше бы нам заняться торговлей све­чами.

Оооооооооох! Видела бы ты, какая у них свеча в форме Ноева ковчега! Там есть все животные, каждой твари по паре, даже крошечные единороги! Миа, ты точно не хочешь продавать свечи, а то, может, подумаешь?

ААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!

Ой, извини, кажется, ты не хочешь.

3 марта, среда, урок французского

Я слышала о том, что у вас происходит. — Шамика.

КТО ТЕБЕ СКАЗАЛ?

Линг Су. Она из-за этого ужасно пережива­ет. Она не понимает, как она ухитрилась так напортачить.

А, ты про деньги. На самом деле Линг Су не виновата. И, между прочим, мы в некото­ром роде пытались держать это в тайне. Так что и тебя попросила бы никому не рассказы­вать.

Я понимаю, когда об этом узнают старше­классники, они будут не в восторге. Особенно Амбер Чизман. Она, может, и мелкая на вид, но сильная, как горилла.

Ну да, я это и имела в виду. Вот почему мы пока не хотим об этом рассказывать.

Поняла. Считай, что мой рот на замке.

Привет, девчонки. Это правда? — Перин.

ЧТО правда?

Насчет того, что студенческий совет обанк­ротился.

КТО ТЕБЕ СКАЗАЛ?

Ну... я услышала это сегодня утром от сек­ретарши в кабинете ответственного за посе­щаемость, когда принесла свой пропуск на опоздание. Но не волнуйся, я никому не рас­скажу, она велела мне помалкивать.

Ну да. Конечно. Это правда.

И ты собираешься выпускать литературный журнал, чтобы возместить расходы?

Кто тебе сказал?

Лилли, Если хочешь знать мое мнение, ли­тературный журнал, это, конечно, здорово и все такое, но в той школе, где я училась рань­ше, когда нам нужно было срочно заработать деньги, мы продавали прикольные аромати­ческие свечи в форме настоящих фруктов, и заработали на этом кучу денег.

Отличная идея! А ты как думаешь, Миа?

НЕТ!!!

3 марта, среда,

класс Талантливых и Одаренных

Ну вот, сегодня за ланчем Борис Пелковски поставил свой поднос рядом с моим и сказал:

— Я слышал, мы обанкротились.

И тут я не выдержала. Я повернулась ко всем, кто сидел за нашим столом, и как заору:

«ПОСЛУШАЙТЕ, ВЫ, ХВАТИТ ОБ ЭТОМ ТРЕПАТЬСЯ! МЫ ЖЕ ДОГОВОРИЛИСЬДЕР­ЖАТЬ ЭТО В СЕКРЕТЕ!»

Потом я им популярно объяснила, что мне моя жизнь дорога и что мне вовсе не хочется, чтобы она оборвалась раньше времени от руки разъяренной выпускницы, которая должна произносить прощальную речь и у которой ко­ричневый пояс по хапкидо, а руки сильные, как у гориллы. (Хотя, если бы она меня убила или покалечила, может быть, она тем самым оказала бы мне услугу, ведь тогда мне бы не пришлось жить с унизительным сознанием, что мой бойфренд меня бросил, потому что я не тусовщица.)

— Миа, она тебя никогда не убьет, — услуж­ливо подсказал Борис, — потому что Ларе убьет ее раньше.

Ларе, который в это время показывал Вахиму, телохранителю Тины, игры, в его новом «сайдкике», услышав свое имя, поднял голову и быстро спросил:

— Кто собирается убить принцессу?

— Никто, — процедила я сквозь зубы. — Потому что я раздобуду деньги еще до того, как она об этом узнает. ВЕРНО???

Видимо, я произвела на них большое впечат­ление своей серьезностью, потому что они все закивали. Слава богу. Перин сменила тему.

— Ого, кажется, они снова это сделали, — произнесла она и показала на Парня, Который Терпеть Не Может, Когда Они Кладут В Чили Кукурузу,

Он сидел один и с отвращением выбирал из тарелки с чили зернышки кукурузы и выки­дывал их на поднос.

—: Бедняга, — вздохнула Перин. — Я за него каждый раз переживаю, когда вижу, что он сидит совсем один. Я-то знаю, каково это.

Возникла неловкая пауза: мы все вспомни­ли, что в начале учебного года, когда Перин была новенькой, она тоже сидела одна. То есть пока мы ее не приняли в свою компанию.

— Да, действительно. — Тина пристально посмотрела на Парня, Который Терпеть Не Мо-жет, Когда Они Кладут В Чили Кукурузу. — Это заставляет меня задуматься о том, что со­бытия, которые Миа описала в своем рассказе, могут произойти на самом деле.

!!!!!

— Может, пригласить его сесть с нами? — предложила я.

Не хватало еще, чтобы в довершение всего меня стала мучить совесть из-за того, что ка­кой-то парень, к которому мы не проявили доб­роты, покончил самоубийством.

— Нет уж, спасибо, — сказал Борис. — Эта мерзкая еда у меня и так плохо переваривает­ся, а рядом с каким-то извращенцем будет еще хуже.

— Привет» — пробурчала Лилли. — Чья бы корова мычала…

— Я все слышал, — сказал Борис с обижен­ным видом,

— Так и было задумано, — протянула Лилли.

Тут Лилли вытащила из своей сумки пачку флаеров. Она явно побывала в офисе и что-то там копировала. Она стала раздавать копии.

— После перерыва раздайте это в своих клас­сах. Будем надеяться, что к завтрашнему дню мы наберем достаточно материала, чтобы к кон­цу недели выпустить первый номер.

Я посмотрела на ярко-розовый флаер. Вот что там было написано:

Эй, ты!

Признайся, тебе надоело, что так назы­ваемые средства массовой информации го­ворят тебе, что круто, а что не круто?

Хочешь читать рассказы, написанные твоими ровесниками на темы, которые тебя действительно волнуют, а не всякую макулатуру, которой тебя пичкают журна­лы для подростков и газеты для наших родителей?

Тогда присылай свои оригинальные статьи, стихи, короткие рассказы, комик­сы, манга, новеллы и фотографии в первый в истории литературный журнал средней школы имени Альберта Эйнштейна.

«Розовая задница Толстого Луи!!!»

Сейчас «Розовая задница Толстого Луи» принимает материалы в выпуск №1, том №1.

О боже.

ОБОЖЕ!!!!!!

— Миа, пока ты не подняла шум из-за на­звания нашего литературного журнала, — на­чала Лилли (наверное, она заметила, что у меня побелели губы), — я просто хочу подчеркнуть, что это очень креативное название и если мы его сохраним, то нам никогда-никогда не при­дется волноваться, что в мире выходит какой-нибудь другой литературный журнал под таким же названием.

— Конечно, потому что наш назван в честь задницы моего кота!

— Да, — согласилась Лилли. — Так и есть. Миа, благодаря фильмам, снятым про твою жизнь, твой кот стал знаменитым. Теперь все знают, кто такой Толстый Луи. И поэтому наш журнал наверняка будет хорошо продаваться. Как только человек поймет, что журнал имеет отношение к принцессе Дженовии, он его с ру­ками оторвет. Потому что по совершенно не­постижимым для меня причинам люди очень интересуются твоей персоной.

— Но название-то не про меня! — взвыла я. — Оно про моего кота! А если точнее, то про его задницу!

— Да, — согласилась Лилли, — должна признать, что это немного отдает ребячеством. Но именно поэтому он должен привлечь внимание читателей. Люди просто не смогут глаз от него оторвать. Представляю себе первую обложку... я сфотографирую Толстого Луи сзади, и...

Она что-то еще говорила, но я больше не слу­шала. Я ПРОСТО НЕ МОГЛА это слушать.

Ну почему вокруг меня так много сумасшед­ших?

3 Марта, среда, наука о Земле

Сейчас Кенни попросил меня переделать нашу лабораторную по подвижке тектониче­ских плит. Не саму РАБОТУ с самого начала (хотя нельзя сказать, что мне пришлось бы ее переделывать, потому что я ее и в первый раз не делала, ее сделал Кенни), а только перепи­сать на другой лист. Потому что если я ее не перепишу, нам придется сдавать лабораторную с пятнами от пиццы, которую Кенни ел вчера вечером, когда писал эту лабораторную работу, Хорошо бы Кенни был поаккуратнее с до­машними заданиями. Переписывать эту лабо­раторную — для меня большой геморрой. Вы же понимаете, Лилли не одна такая, с лучезапястным синдромом, у меня тоже руки болят. Я хочу сказать, ведь это не ей приходится раз­давать миллиард автографов всякий раз, когда она выходит из лимузина перед «Плазой». Люди стали даже в ОЧЕРЕДЬ выстраиваться, когда прослышали, что я каждый день после школы приезжаю на уроки принцессы. Спе­циально для этих целей мне приходится всегда держать наготове маркер.

Писать снова и снова слова «Принцесса Миа Термополис» — это, между прочим, не шуточ­ки. Хорошо бы у меня было имя покороче. Может, мне перейти на ЕКВ Миа? Но не будет ли это выглядеть как зазнайство?

Кенни только что сунул мне листовку с рек­ламой журнала «Розовая задница Толстого Луи» и спросил, как на мой взгляд, подойдет ли его теория о черных карликах для публи­кации.

— Не знаю, — сказала я, — я тут вообще ни при чем.

— Но журнал назван в честь твоего кота, — растерялся Кенни.

— Да, но я все равно тут ни при чем.

Мне показалось, что Кенни мне не поверил. И вряд ли я могу его в этом упрекнуть.

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Домашняя комната: не задано.

Физкультура: ВЫСТИРАТЬ СПОРТИВНЫЕ ШОРТЫ!!!

Экономика США: глава 8.

Английский: стр. 116—132, «О, пионеры!».

Французский: ecrivez un histoire comique pour vendredi.

ТО: разобраться, что я надену на вечеринку.

Геометрия: лабораторная работа

Наука о Земле: спросить у Кенни.

Не забыть: завтра у бабушки день рождения!

Принести подарок в школу, чтобы можно было вручить его, когда приду на урок прин­цессы!!!!!

3 марта, среда, «Плаза»

Бабушка явно что-то задумала. Я это сразу поняла, как только вошла сегодня в ее номер, уж больно она была со мной любезна. Вся так и рассыпалась в любезностях:

— Амелия, как я рада тебя видеть! Садись, возьми конфетку.

И она сунула мне прямо под нос всю короб­ку с трюфелями из «Мезон де шоколад» . Точно, она что-то задумала.

Одно из двух: или это, или она напилась. Снова.

Все-таки стоило бы в СШАЭ прочитать лек­цию о том, как обращаться с пьющими бабуш­ками и дедушками, мне бы несколько полезных советов на эту тему точно не помешали бы.

— У меня хорошая новость, — объявила ба­бушка. — Думаю, я могу помочь тебе решить твою финансовую проблему.

Вау! ВАУ!!!!! Бабушка расщедрилась на ссу­ду? О господи, спасибо тебе! СПАСИБО!

— Когда я училась в школе, — продолжала бабушка, — и нам не хватало денег на весен­нюю поездку в Париж, чтобы посетить дома мод, мы поставили спектакль.

Я чуть не поперхнулась чаем.

— Вы… ЧТО?

— Поставили спектакль, — повторила ба­бушка. — «Микадо». Мюзикл Гилберта и Салливана. Вот что мы поставили. Это было доволь­но трудно, если учесть, что в нашей школе учи­лись только девочки, а в мюзикле много мужс­ких ролей. Помню, Женевьев — я тебе про нее рассказывала, это она окунула концы моих ко­сичек в чернила, когда я не видела, — была очень разочарована тем, что ей досталась роль Микадо. — На бабушкином лице появилась зло­вещая усмешка. — Микадо по сюжету довольно толстый, и, наверное, Женевьев не понрави­лось, что ее используют как типаж.

Ладно, все понятно. Никакая ссуда мне не светит. Бабушке просто захотелось прогулять­ся по дороге воспоминаний, и она решила при­хватить с собой меня.

Я подумала, заметит ли бабушка, если я ста­ну писать Майклу СМСку. Он сейчас как раз должен выходить с занятий по оптимизации и стохастическому анализу.

— У меня, конечно, была главная роль, — продолжала бабушка. — Я играла Ям-Ям, ин­женю. Зрители говорили, что я была лучшей Ям-Ям из всех, кого им доводилось видеть, но я уверена, они мне просто льстили. И все-таки при моей талии в двадцать дюймов я действи­тельно смотрелась в кимоно чертовски привле­кательно.

Текстовое сообщение: Торчу с баб.

— Я, наверное, была удивлена больше всех, когда выяснилось, что среди зрителей нахо­дился бродвейский режиссер, сеньор Эдуарде Фуэнтес, один из самых влиятельных театраль­ных режиссеров того времени. После премье­ры он подошел ко мне и предложил принять участие в спектакле, который он тогда ставил в Нью-Йорке. Я, конечно, ни о чем таком даже не задумывалась...

Текстовое сообщение: Скучаю по тебе.

— ...поскольку я знала, что мне назначена судьбой куда более серьезная миссия, чем ка­рьера в театре. Я хотела стать хирургом или, может быть, модельером, как Коко Шанель.

Текстовое сообщение: Я тебя люблю.

— Конечно, он очень расстроился, Я бы не удивилась, если бы оказалось, что он был не­много в меня влюблен. Б том кимоно я действи­тельно смотрелась очаровательно. Но, конечно, мои родители ни за что бы не одобрили такое решение. Кроме того, если бы я все-таки поеха­ла в Нью-Йорк, то никогда бы не познакоми­лась с твоим дедушкой.

Текстовое сообщение: Вытащи меня отсюда.

— Слышала бы ты, как я исполняла арию «Три девочки»:

Три маленькие школьницы...

Текстовое сообщение: О боже, она запела! Помогите!

Веселые, как все школьницы...

К счастью, в этом месте бабушка закашля­ла, и ей не удалось допеть.

— Да-а, я тебе скажу... я была сенсацией года.

Текстовое сообщение; Это страшнее того, что сделает со мной АЧ, когда узнает про $.

— Амелия, что это ты делаешь с мобильным телефоном?

Я быстренько нажала «послать».

— Ничего.

Бабушка так углубилась в воспоминания, что на ее лице все еще держалось мечтательное выражение.

— Амелия, у меня есть идея.

Только не это!

Понимаете, в моем окружении есть два че­ловека, от которых лучше бы никогда не слы­шать эти слова: «У меня есть идея».

Первый человек — Лилли.

Второй — бабушка.

Я показала на часы.

— Может, посмотришь вот сюда? Уже шесть. Думаю, мне лучше уйти, наверняка ты собира­ешься на обед с каким-нибудь шахом или еще с кем-то в этом роде. У тебя ведь завтра день рож­дения? Наверное, накануне этого дня тебе нуж­но посидеть, подумать...

— Амелия, сядь на место, — сказала бабуш­ка самым что ни на есть страшным голосом.

Я села.

— Я думаю, — сказала она, — что вам нуж­но поставить спектакль.

Во всяком случае, я готова поклясться, что она сказала именно это. Но я наверняка ослы­шалась, потому что никто в здравом уме такого не скажет.

Минуточку! Неужели я только что написала «в здравом уме»?

— Спектакль?

Я знаю, что бабушка недавно решила сокра­тить количество сигарет. Нет, она не бросила курить, но ее врач сказал, что если она не сокра­тит курение, к семидесяти годам ей придется жить на кислородной подушке. Так что бабуш­ка стала ограничивать количество сигарет и те­перь курит только после еды. Я уверена, она по­шла на это только потому, что не смогла найти кислородную подушку, которая бы гармониро­вала с ее дизайнерскими туалетами.

Я подумала, что, может быть, никотиновый пластырь, который она носит, дал сбой и посы­лает в ее кровь чистую, неразбавленную окись углерода. А иначе с какой стати ей могло прий­ти в голову, что поставить в СШАЭ спектакль — удачная мысль? Другого объяснения я не на­ходила.

— Дорогая, — сказала я, — может быть, тебе лучше отлепить никотиновый пластырь? Мед­ленно. А я пока позвоню твоему врачу...

— Амелия, не говори ерунду.

Бабушка фыркнула, раздраженная моим предположением, что с ней может случиться удар или какой-нибудь мозговой аневризм, хотя в ее возрасте и то и другое вполне возможно.

— .Это очень разумная мысль к отличный способе о брать деньги. Люди уже сотни лет ста­вят любительские спектакли, чтобы собрать пожертвования на какие-то свои цели.

— Но, бабушка, — возразила я, — этой вес­ной наш драмкружок уже ставит спектакль, это будет мюзикл «Волосы». Они уже начали репе­тировать и все такое.

— Ну и что? Небольшая конкуренция толь­ко оживит процесс, — ответила она.

— Ну да.

Я не представляла, как втолковать бабушке, что ее идея — полный бред. Это почти такая же глупость, как торговать свечками. Или основать литературный журнал и назвать его «Розовая задница Толстого Луи».

— Спасибо тебе, конечно, за сочувствие к моим экономическим проблемам, — сказала я, — но мне не нужна твоя помощь. Договорились? Честное слово, все будет хорошо. Я сама найду способ собрать деньги. Мы с Лилли уже над этим работаем, и мы.„

— В таком случае можешь сообщить Лил­ли, — перебила она меня, — что твои финан­совые трудности позади, потому что твоя бабуш­ка намерена доставить такой спектакль, что театральная общественность будет просто го­няться за билетами, и весь свет Нью-Йорка бу­дет мечтать принять в нем участие. Это будет совершенно оригинальная постановка, цель которой — продемонстрировать твои многочис­ленные таланты.

Наверное, она имела в виду таланты Лил­ли. Потому что у меня нет актерских способ­ностей.

— Бабушка, — сказала я, — не надо, я серь­езно. Нам не нужна твоя помощь. У нас все в порядке, договорились? Не знаю, что ты за­думала, но брось эту затею. Если ты снова заве­дешь разговор на эту тему, клянусь, я позвоню папе.

Но бабушка уже упорхнула, я услышала, как она приказывает горничной принести ее картотеку. Видно, она собралась сделать несколько звонков.

Ну что же, остановить ее будет несложно, Я могу просто попросить директрису Гупту не пускать бабушку в школу. Теперь, когда у нас стоят новые камеры наблюдения и все такое, они не смогут заявить, что, дескать, не видели, как она вошла, тем более что моя бабушка никуда не отправляется без лимузина и лысого карликового пуделя. Так что ее не так уж труд­но заметить.

3 марта, среда, мансарда

Лилли сказала, что моя бабушка, по всей вероятности, спроецировала свое чувство бесси­лия из-за того, что не может обойти Джона Пола Рейнольдса-Эбернети Третьего на аукционе по продаже искусственного острова в форме Дженовии, на мои финансовые проблемы.

— Это классический случай переноса, — бот как она сказала, когда я некоторое время назад позвонила ей по телефону, чтобы в последний раз попытаться уговорить изменить название литературного журнала. — Не понимаю, поче­му ты так из-за этого расстраиваешься. Ну пусть себе ставит спектакль, если ей так этого хочется, Я с удовольствием сыграю главную роль... Мне нетрудно взять на себя еще одну обязанность в дополнение к обязанностям вице-президента, к моей роли создателя, режиссера и главной звезды телешоу «Лилли рассказы­вает все, как есть» и к работе редактора журна­ла «Розовая задница Толстого Луи».

— Кстати, Лилли, — сказала я, — насчет этого...

— Ну что, ведь это была моя идея? — напом­нила мне Лилли. — Значит, мне и быть редактором, разве нет? Журнал получится просто супер, у нас уже полно потрясающего материала. Я собрала в кулак все свои тщательно отра­ботанные руководящие способности и загово­рила спокойным, уравновешенным тоном — таким, каким мой папа обращается к парла­менту.

— Лилли, — начала я, — мне без разницы, что ты будешь редактором и всем остальным. Я считаю, что это здорово и все такое, что ты этим занимаешься — создаешь форум, на кото­ром могут выразить себя все писатели и худож­ники СШАЭ. Но тебе не кажется, что нам луч­ше сосредоточиться на том, как нам заработать пять тысяч долларов, которые нужны, чтобы...

— Журнал «Розовая задница Толстого Луи» принесет нам эти пять тысяч, — уверенно зая­вила Лилли. — Я рассчитываю заработать даже больше пяти тысяч. У издательского бизнеса в том виде, в каком мы его знаем, просто кры­шу снесет. Журнал «Шестнадцать» разорится, когда народ увидит «Розовую задницу Толсто­го Луи» и прочитает честные, живые материа­лы, увидит настоящий срез жизни американ­ских подростков. «60 минут» будут стучаться в мою дверь, требуя дать интервью. Квентин Тарантино попросит права на создание фильма...

— Класс, — сказала я, почти не слушая.

Похоже, только я одна сознаю, какие ГРАН­ДИОЗНЫЕ неприятности нам грозят, когда Амбер Чизман узнает, что у нас нет денег на оплату аренды Элис-Талли-холла.

— Что, материалы, которые тебе принесли, так хороши?

— Они просто потрясающие. Я и понятия не имела, что наши ученики такие ГЛУБОКИЕ. Например, Кенни Шоутер написал оду, посвя­щенную его истинной любви, так у меня от нее прямо слезы...

— Кенни написал оду?

— Ну-у, он назвал это теорией о черных кар­ликах, но на самом деле это явно посвящение женщине. Женщине, которую он когда-то лю­бил, но потом трагически потерял.

Вот это да! Кто бы мог подумать, что Кенни кого-то любил и потерял? Кроме...

Кроме меня?

Но я не могла допустить, чтобы эта новость меня отвлекла. Было очень важно, чтобы я не отклонялась от темы. Я ДОЛЖНА была заста­вить Лилли изменить название литературного журнала.

Ах да, и еще заработать пять тысяч...

Ой, Майкл вызывает меня по IM!

Скиннербкс: Ну, так что у тебя там было с бабушкой? Она на самом деле пела?

ТлстЛуи: Что? О, да! В числе прочих вещей. Как у тебя дела?

Скиннербкс: Отлично. Ужасно рад, что ты придешь на вечеринку.

Ну вот, моя жизнь кончена, это точно. Я ду­мала, что моя погибель — это Амбер Чизман, но оказывается, я умру еще до того, как она узнает, Что я потратила деньги, предназначен­ные для церемонии вручения дипломов, на экологически полезные контейнеры для пере­рабатываемых отходов: я сама себя убью, пото­му что только таким способом смогу отвертеться от этой вечеринки.

Потому что я НЕ МОГУ пойти на эту вечеринку, просто НЕ МОГУ. Я точно знаю, что будет, если я туда пойду. Я буду стесняться и теряться рядом с ребятами и девушками, ко­торые старше и умнее меня. Дело кончится тем, что я усядусь одна где-нибудь в уголке, а Майкл будет ко мне подходить и спрашивать: «Все в порядке?», а я буду отвечать: «Да, все отлич­но» . Но он поймет, что я вру, потому что у меня будут трепетать ноздри. (На заметку: знает ли Майкл, что когда я вру, у меня трепещут нозд­ри??? Надо выяснить!) И тогда он поймет то, что я сама про себя и так знаю: я не тусовочная дев­чонка, я скучная и совсем не гожусь для вече­ринок.

Да и вообще, у меня даже нет берета.

Я не допущу, чтобы это случилось. Потому что прямо сейчас я возьму и скажу ему, что не могу пойти на вечеринку,

Ну вот.

ТлстЛуи: Майкл, мне очень жаль, но...

DELETE DELETE DELETE

Я НЕ МОГУ сказать « нет ». Потому что вдруг он примет это на свой счет и обидится? Вдруг он подумает, что я отказываю ЕМУ?

А ВДРУГ ОН БУДЕТ ИСКАТЬ УТЕШЕНИЯ ДЛЯ СВОЕЙ РАНЕНОЙ ГОРДОСТИ В ОБЪЯ­ТИЯХ ОДНОЙ ИЗ ЭТИХ СВОИХ СТУДЕНТОК???

Стоп, надо собраться с мыслями. Майкл не такой. Он никогда не будет изменять мне с дру­гой девушкой, как бы она ни вешалась ему на шею. Даже если в сериале «Деграсси» Крейг и правда обманывал Эшли с Мэнни, когда Эшли отказалась заниматься с ним сексом, это еще не значит, что Майкл поведет себя так же» Потому что он ЛУЧШЕ, чем Крейг. Который, кстати сказать, тогда страдал от биполярного расстройства. И вообще он вымышленный пер­сонаж.

Кроме того, девушки из колледжа не носят стринги. Оки думают, что это сексистская штучка.

Тина права. Мне просто нужно быть с ним честной. Я должна взять и сказать.

ТлстЛуи: Майкл, я не могу пойти на твою вечеринку, потому что я вообще не люблю ве­черинки и потому что мне кажется, что это будет ужасно скучно — толкаться среди сту­дентов, особенно если вы будете все время об­суждать фильмы-антиутопии.

DELETE DELETE DELETE

Не могу я это сказать! О боже! Что же мне делать???

ТлстЛуи: Да! Мне просто не терпится! Боже, какая же я врушка!

Скиннербкс: Я слышал, твоя бабушка уст­раивает в следующую среду вечеринку для Боба Дилана, это правда?

ТлстЛуи: Боба Дилана? Ты имеешь в виду певца?

Скиннербкс: Да. Говорят, там должны быть Боно и Элтон Джон.

На минутку мне показалось, что Майкл пас­сивно обкурился, в смысле, надышался дыма от чужой сигареты с марихуаной, которую ку­рил кто-нибудь в комнате общежития напротив его комнаты. Потом я вспомнила, что бабушка собиралась устроить благотворительный вечер по сбору средств в пользу фермеров Дженовии, выращивающих оливы.

ТлстЛуи: А, ну да. Это прикольно. А ты откуда об этом узнал?

Скиннербкс: В Интернете прочитал. На­сколько я понял, она устраивает некое меро­приятие в поддержку фермеров.

«Помощь фермерам». Можно было догадаться.

ТлстЛуи: Ну да, устраивает.

Скиннербкс: Ты случайно не можешь как-нибудь провести теня туда? Я бы спросил Боба, верит ли он по-прежнему, что один человек способен изменить мир одной песней? Как ты думаешь, это ничего, если я задам такой вопрос? Обещаю, что не поставлю тебя в неловкое положение перед ведущими умами мира.

Ох! Мило. Майкл хочет встретиться со зна­менитостью! Это так на него не похоже...

Но, с другой стороны, Боб Дилан — не ка­кая-нибудь средняя знаменитость. В конце кон­цов, он практически изобрел свой собственный язык. По крайней мере мне так кажется, ког­да Майкл ставит в СД-проигрыватель его диск.

Но Майкл наверняка сможет почерпнуть что-нибудь полезное от музыкальной мудрости Боба. Он, кажется, без труда понимает, что Боб говорит.

А я получаю дополнительный бонус — свидание в среду вечером.

Ну, вообще-то Майкл практически исполь­зует меня, чтобы встретиться с Бобом Диланом, но все равно.

Видите, вот чем хорошо иметь бойфренда. Когда тебе выпал самый отвратный день, доста­точно твоему парню позвонить к пригласить тебя куда-нибудь, как плохое настроение — пффф! — улетучивается. Честное слово, в том, чтобы иметь бойфренда, есть нечто ужасно полезное.

ТлстЛуи: Думаю, это можно устроить.

Тут Майкл стал писать мне всякие прият­ные вещи, типа, какой я активный деятель как Дженовии, так и студенческого совета, и что он ждет не дождется, когда мы встретимся в эти выходные, и что именно он будет со мной де­лать, когда мы наконец встретимся, и что он считает меня лучшим в мире писателем, и что редактор отдела художественной литературы журнала «Шестнадцать», наверное, полный идиот, если не признал мой рассказ «Долой ку­курузу!» победителем конкурса.

Все это, конечно, очень мило, но я так и не затронула проблему, которая меня действи­тельно угнетает: как мне быть с его вечерин­кой?

Ну да, и еще одна: как мне собрать деньги, необходимые для аренды Элис-Талли-холла?

4 марта, четверг, лимузин,

по дороге в школу

Как же я устала. Вчера вечером, только я легла в кровать, как мне пришло сообщение по 1М. Я подумала, что это, наверное, Майкл — пишет, как сильно он меня любит. Ну, вы по­нимаете, в последний раз перед тем, как лечь спать. Но это был, представьте себе, не кто иной, как БОРИС ПЕЛКОВСКИ.

ДжошБелл2: Миа! Говорят, твоя бабушка в следующую среду дает прием и приглашает знаменитого скрипача и моего личного куми­ра, Джошуа Белла, это правда?

Господи боже.

ТлстЛуи: Скажи, а Джошуа Белл случай­но не собирается купить остров в искусствен­ном архипелаге Мир у побережья Дубая?

ДжошБелл2: Насчет этого не знаю. Он мог бы купить Индиану, великий штат, из кото­рого он родом и в котором, кстати сказать, родилось много других гениальных музыкан­тов, включая Хоуджи Кармайкла и Майкла Джексона. Миа, если это тебе не очень слож­но, не могла бы ты провести меня на этот прием? Я ДОЛЖЕН встретиться с Джошуа Беллом. Мне нужно сказать ему нечто очень важное.

Знаете, может, Борис и стал классным пар­нем, но он все равно со странностями.

ТлстЛуи: Возможно, я смогу придумать, как тебя провести.

ДжошБелл2: Ох, Миа, спасибо тебе!!! Ты не представляешь, как я тебе признателен. Если я могу что-нибудь для тебя сделать, что угод­но... — кроме того, чтобы играть в кладовке, это я и так уже делаю — только скажи!

Но странности на этом не кончились.

Девхудож: Миа, привет! Я слышала, твоя бабушка дает в среду вечером прием, и там будет Мэтью Барни, неоднозначный концеп­туальный художник.

ТлстЛуи: Попробую угадать; Мэтью Барни покупает остров в архипелаге Мир у побережья Дубая.

Девхудож: Как ты догадалась? Он покупа­ет для своей жены Бьорк Исландию. Ты слу­чайно не можешь как-нибудь меня протащить, чтобы я с ним познакомилась?

ТлстЛуи: Запросто.

Девхудож: Миа Термополис, ты просто су пер!!!

Потом объявилась Шамика.

БейонсэтоЯ: Привет, Миа!

ТлстЛуи: Постой, я знаю, в чем дело. Ты узнала, что в среду на вечере, который устраивает моя бабушка, чтобы собрать средства для фермеров Дженовии, будет Бейонс, и ты хочешь, чтобы я тебя провела и ты могла бы с ней познакомиться.

БейонсэтоЯ: Вообще-то речь идет о Холли Берри. Она покупает Калифорнию. А что, Бей­онс тоже там будет???

ТлстЛуи: Считай, что ты у же приглашена.

БейонсэтоЯ: ПРАВДА??? МИА, ТЫ СА­МАЯ ЛУЧШАЯ!!!!!!!!!!!

Потом возник Кенни.

Е = МС2: Миа, это правда, что твоя бабуш­ка устраивает на следующей педеле прием, на котором будет присутствовать всемирно из­вестный ученый доктор Рита Росси Колдвелл?

ТлстЛуи: Наверное. Хочешь пойти?

Е - МС2: А ЧТО, МОЖНО? Миа, огромное спасибо!

ТлстЛуи: Не за что. Потом Тина.

ЯлюРоманы: Миа, это правда, что твоя ба­бушка устраивает вечеринку, на которой бу­дут все знаменитости?

ТлстЛуи: Да. А с кем из них ты хочешь познакомиться?

ЯлюРоманы: Мне все равно! Мне сгодится любая ЗНАМЕНИТОСТЬ!

ТлстЛуи: Значит, договорились. Ты идешь.

ЯлюРоманы: ИИИИИИИИИИИИИИШШ ЗНАМЕНИТОСТИ!!! Я В ЭКСТАЗЕ!!!!!!!!!!!!!

И, наконец, Лилли.

ЖнскПрава: Привет! Я где-то слышала» что твоя бабушка пригласила Беназир Бхутто на какую-то вечеринки, которую она устраивает в среду вечером. Это правда?

ТлстЛуи: Ты хочешь туда попасть и познакомиться с ней?

ЖнскПрава: Ты же знаешь, что хочу. Нам с ней нужно обсудить некоторые вопросы. Главным образом, обсудить ее многолетнюю поддержку движения «Талибан».

ТлстЛуи: Будь моей гостьей.

ЖнскПрава. Потрясающе. До завтра, ПД.

Кажется, все то, что я писала Карлу Юнгу — ну, что я президент студенческого совета, но

при этом все равно самая непопулярная девочка в школе, — оказалась неправдой. То есть я УЖАСНО популярна.

Благодаря моей БАБУШКЕ.

4 марта, четверг, домашняя комната

Я ее убью!

Я же ей сказала: НЕТ. Я вполне четко и оп­ределенно сказала ей НЕТ.

Как она может так поступать со мной?

Опять?

4 марта, четверг, физкультура

Не представляю, как она вообще ухитрилась это сделать? И так быстро?

Естественно, флаеры повсюду. Ими оклеены все стены. А когда я открыла свой шкафчик, один вывалился мне в руки и оттуда.

Ока засунула их во все шкафчики!

Но ведь на это должно было уйти несколько часов! Как ока это сделала? Кому она за это ЗАПЛАТИЛА?

Господи, да кому угодно. Да хоть учителю. У них такие зарплаты, что еле-еле на жизнь хватает. Я это точно знаю, сама видела кореш­ки квитанций мистера Дж.

Буквально у всех вокруг меня было в руках по одной штуке. По ярко-желтому флаеру, на котором написано:

СЕГОДНЯ В 15.30

В Большом бальном зале отеля «Плаза»

СОСТОИТСЯ ПРОСЛУШИВАНИЕ

на участие в новом,

совершенно оригинальном шоу

«КОСА!»

Приглашаются все желающие.

Сценический опыт не требуется.

Я уже случайно слышала, как некоторые участницы драмкружка — те, которые репети­ровали мюзикл «Волосы», — бурчали, мрачно доглядывая по сторонам из-под своих бровей в пирсинге: «Коса?» Что такое «Коса?» Никог­да не слышала о таком спектакле! Это что, но­вый мюзикл Эндрю Ллойда Вебера? Может, это про Рапунцел?»

Они бесятся, что кто-то еще ставит спек­такль, тем более в названии которого упомина­ются волосы, потому что этот спектакль может отобрать у них зрителей.

Не скажу, что я могу их за это упрекнуть.

Но я не собираюсь сообщать им, что человек, которого они ищут, — моя бабушка. Я хочу ска­зать, Амбер Чизман — не единственная в этой школе, кто способен убить одним ударом основания кисти. Некоторые девчонки из драм кружка умеют пользоваться мечами и прочил.. Например, фехтовать.

Мне, знаете ли, совсем ни к чему, чтобы мое сердце проткнули рапирой.

А про нунчаки я и говорить не хочу.

Что бабушка задумала? Что это за «Коса» та­кая?!

Ну почему она не может просто не лезть в мою жизнь? Как будто у меня без нее проблем недо­статочно! Только сегодня утром, когда я вошла в спальню Рокки, чтобы поцеловать его перед уходом в школу, он радостно показал на меня пальцем и завопил: би-би!

То есть мой братик думает, что я — машина.

НУ ПОЧЕМУ НИКТО КРОМЕ МЕНЯ НЕ ПОНИМАЕТ, ЧТО В ЭТОМ КРОЕТСЯ ПОТЕНЦИАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА?????

4 марта, четверг, экономика США

Ладно, надо сосредоточиться на уроке.

Фокус экономики — понимание проблемы дефицита. Как нам удовлетворить неограничен­ные потребности человечества при помощи ог­раниченных и/или недостаточных имеющих­ся ресурсов?

Это называется общественной полезностью. Преимущество или удовлетворение, которое человек получает от потребления товара или услуги.

Чем больше человек или правительство по­требляет, тем больше будет суммарная обще­ственная полезность.

Так что общественная полезность моей ба­бушки должна быть САМОЙ БОЛЬШОЙ ВО ВСЕМ МИРЕ.

4 марта, четверг, английский

О боже, Лана знает!

Не представляю, откуда она узнала, но она знает. Я точно знаю, что она знает, потому что она подошла ко мне в коридоре и говорит:

— Я знаю.

!!!!!!!!!!

И сказала она это с таким понимающим ви­дом.

Суть в том…что я не знаю, что именно она знает. Знает ли она, что за конкурирующим спектаклем стоит моя бабушка?

Или она знает, что я профукала все деньги старшеклассников?

Или она знает — ах! — что я боюсь, что Майкл узнает, что я не тусовочная девчонка?

Но как она могла узнать? В том, что я этого боюсь, я призналась только одному человеку, Тине Хаким Баба, а рассказать Тине — это все равно, что рассказать каменной стене, она ни кому не проболтается.

Тем более Лане.

Кроме того, не знаю, что знает Лана, но она обещала никому это не рассказывать... если я выполню ее требования.

ЕЕ ТРЕБОВАНИЯ!!!

Она сказала, что ждет меня сразу после лан­ча на лестничной площадке третьего этажа» и там она мне расскажет, что я должна сделать, чтобы она молчала.

Я думала, популярные ребята не знают о существовании лестничной площадки третье­го этажа, я думала, это место — только для чудаков вроде меня.

Черт, чего же она хочет? А вдруг она захо­чет, к примеру, стать моей лучшей подругой?

Серьезно! А вдруг она захочет, чтобы я при­творилась, что она мне нравится, для того что­бы ее фотография попала в «Ю. Эс. Уикли» ря­дом е моей? Или, может, она хочет попасть на следующую свадьбу особ королевской крови? на которую меня пригласят, чтобы там позна­комиться с принцем Уильямом? Знаете, она просто мечтает, чтобы ей выпал шанс остаться е ним наедине, и тогда она бы ему показала, по­чему (если верить Борису) именно ее имя чаще всего попадается среди имен, нацарапанный на дверях мужского туалета в нашей школе.

Минуточку... а вдруг все совсем не так? Вдруг она вовсе не хочет, чтобы я выдала ее. за свою подругу? Вдруг она хочет, чтобы я ушла в отставку с поста президента, чтобы этот пост могла занять ОНА?

А что, вполне возможно. Она ведь так и не оправилась до конца от потрясения, когда я по­бедила ее на выборах. То есть она притворяет­ся, что ей все равно, говорит всем (после того, как проиграла), что быть президентом студен­ческого совета — это глупость, ей этого и не хотелось, и что она не знает, с какой стати она вообще бралась за это дело. Но вдруг она пе­редумала? Вдруг НА САМОМ ДЕЛЕ она не считает, что это глупость, и хочет занять мое место?

Хотя, возможно, это было бы не так уж плохо. Я имею в виду, что быть президентом — это значит делать кучу дел совершенно беско­рыстно. Например, мне за новые контейнеры для мусора никто даже спасибо не сказал.

Я знаю, что наклейки напечатаны с ошиб­кой, но все равно.

Хотя, если Лана потребует моей отставки, у меня по крайней мере появится какое-то сво­бодное время. И может быть, тогда я найду время поработать над книгой, которую я давно собиралась начать писать. Я могу превратить мой рассказ «Долой кукурузу!» в роман. Потом попытаюсь продать его настоящему издателю. Можно будет не волноваться, что его прочитает Парень, Который Терпеть Не Может, Когда Они Кладут В Чили Кукурузу, потому что разве у учеников средней школы есть время читать книги просто так, не по программе, а для удовольствия? Ничего подобного.

Потом мой роман напечатают, и меня при­гласят в книжное обозрение на телевидение, и я буду со знающим видом рассуждать о сим­волизме и всяких таких вещах.

Здорово. Это было бы просто классно.

Но минуточку! Лана не сможет автоматиче­ски стать президентом, даже если я уйду в отстав­ку. Если я уйду, президентом станет Лилли, потому что она вице-президент.

Так что не может быть, чтобы Лана хотела именно этого. Видно, ей нужно от меня что-то другое.

Но что? У меня же НИЧЕГО нет. Уж она дол­жна это знать. Ничего, кроме трона Дженовии, который ожидает меня в отдаленном будущем.

А вдруг ей это и нужно? Не трон, конечно, а моя корона?

Я не могу отдать ей мою тиару, иначе папа меня просто убьет. Она стоит, наверное, мил­лион баксов или около того. Вот почему бабуш­ка в «Плазе» хранит ее в сейфе.

Постойте! А вдруг ей нужен Майкл???

Но с какой стати? Пока он учился в СШАЭ, он ей не был нужен. Мне даже казалось, что она непонятно почему считала его непривлекатель­ным и придурковатым (просто поразительно, как можно быть настолько слепой!).

Кроме того, я слышала, что в последнее вре­мя она встречается с баскетбольной командой Далтона.

Что я могу сказать? Пусть уж лучше ей ну­жен не Майкл. Уж лучше я отдам ей трон.

Миа, что случилось? — Т.

Ничего не случилось, почему ты думаешь, что что-то случилось?

Потому что у тебя такой вид, как будто ты проглотила носок.

Правда? Это не нарочно. Ничего не случи­лось, правда, ничего.

А я уж подумала, что-нибудь с Майклом. Это примерно как мисс Динамит поет в песне «Выстави его вон» — «я понимаю, ты его лю­бишь и ты подавлена, но это не значит, что ты должна быть его игрушкой».

Я ЗНАЮ!

Эй, девчонки! У нас СТОЛЬКО МАТЕРИА­ЛА в первый выпуск? Мы с мисс Мартинез встречаемся в обеденный перерыв, чтобы обсу­дить, что брать, а что не брать. Первый но­мер «Розовой задницы Толстого Луи» будет просто супер.

ПЕРЕСТАНЬ ЕГО ТАК НАЗЫВАТЬ!

Не перестану, потому что он так и назы­вается. Между прочим, название не нравится только тебе. Ну, и еще директрисе Гупте. Но ее мнение не в счет. Кстати, ПД, что это за «Коса!» такая, которую запускает твоя ба­бушка?

Откуда ты знаешь, что это она???

Гы. А кто еще может назначить прослу­шивание в «Плазе»? Ну, так что это такое?

Не знаю. Очередная затея моей сумасшед­шей бабушки, цель которой — унижать меня и портить мне нервы.

Боже, кто-то сегодня утром написал в ТВОЙ поп-корн?

ДА НИКТО НЕ НАПИСАЛ!!! Просто меня уже достало, что она все время лезет в мою жизнь!!!

Миа переживает, что Майкл может понять, что ока не тусовщица.

ТИНА!!!!!!!!

Ой, Миа, извини. Но ведь это так нелепо, Лилли, ты согласна, что это нелепо?

Что такое тусовщица?

Ну, ты знаешь. Это как Лана. Или как Пэ­рис Хилтон.

ФУ!!! Кому охота быть похожей на Пэрис Хилтон???

Да нет! Меня не это волнует. Просто я...

По-моему, Пэрис Хилтон — одна из тех женщин, которые слишком красивы, чтобы жить, а ты как думаешь, Тина?

Точно, Миа. Уж ОНА-то для тебя не опасна.

Я и не говорю, что она для меня опасна. Просто я...

Вот, почитайте.

ЖЕНЩИНЫ, КОТОРЫЕ СЛИШКОМ

КРАСИВЫ, ЧТОБЫ ЖИТЬ, И КОТОРЫХ

НАДО ОТПРАВИТЬ ДРУГ С ДРУЖКОЙ

НА НЕОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ, ЧТОБЫ ВСЕ

ОСТАЛЬНЫЕ ПЕРЕСТАЛИ НАКОНЕЦ

КОМПЛЕКСОВАТЬ

Автор: Лилли Московитц

1. Пэрис Хилтон. Послушайте, она красави­ца, может есть все, что хочет, и не поправлять­ся, даже не занимаясь физкультурой, и вдо­бавок ко всему она еще и богатая наследница. Неужели в мире совсем нет справедливости? Ну да, она хорошо относится к животным и геям, ей хватило ума найти себе жениха, принадле­жащего к одной из самых богатых семей мира. Но ей когда-нибудь приходило в голову исполь­зовать свои мозги для чего-нибудь другого, кро­ме как для создания телевизионного реалити-шоу? Как насчет лекарства от рака, Пэрис? Может, придумаешь способ атомизировать мор­скую воду, чтобы мелкие капельки подни­мались в облака и увеличивали их способность отражать солнечный свет, что привело бы к сни­жению температуры и компенсировало бы эф­фект глобального потепления? Давай, Пэрис, мы знаем, что ты справишься с этим делом, если возьмешься. С твоими деньгами и мозга­ми можно было бы сделать что-нибудь стоящее!

2. Анджелина Джоли. Просто избавьтесь от нее, и все! Со своими по-идиотски надутыми губками, прекрасными волосами и торчащими костями на бедрах она всего лишь слишком красива, и мне плевать, что она украла у Дженнифер Брэда или что она усыновила эфиопскую сироту, меня даже не интересует, спала ли она со своим братом. Просто избавьтесь от нее! Она слишком красива!

3. Кира Найтли. О боже, как же я ее НЕНА­ВИЖУ! Она СЛИИИШКОМ красива, чтобы жить! Мало того, что в «Пиратах» ей посчаст­ливилось целоваться с Орландо Блумом, так те­перь она еще играет Элизабет Беннет в новом римейке «Гордость и предубеждение»! Изви­ните меня, но Лиззи Беннет из нее никакая. Лиззи Беннет должна быть не красивой, а УМ­НОЙ! В этом вся суть истории, Лиззи не клас­сическая красотка, как Кира. ГОСПОДИ! Из­бавьтесь от нее!

4. Джессика Альба, В главкой роли пост­апокалиптического телешоу «Темный ангел» она еще более или менее сносная. По крайней мере зрителям не приходится смотреть на ее пресс, потому что в Сиэтле, где происходит дей­ствие, все время идут дожди, и у нее нет возмож­ности щеголять в топиках. А потом вышел фильмец про Хони, танцовщицу в стиле хип-хоп» за ним — «Город греха» и «Фантастическая чет­верка». И во всех этих фильмах ПОСТОЯННО показывали идеальный пресс мисс Альба. По­том ее имя стало всплывать в песнях Эминема. Нам что, это нужно? Нужно нам, чтобы один ' из выдающихся поэтов современности тратил свое красноречие на Джессику Альба? Нет, не надо. Так что уберите ее куда-нибудь.

5. Холли Берри. Продолжать нужно? Ну да, конечно, в «Бале монстров» она ПЫТАЛАСЬ выглядеть страшной, плохо только, что у нее ничего из этого не вышло. Холли Берри далее под страхом смерти не сможет выглядеть пло­хо. Кажется, она только для того и существует на свете, чтобы все остальные комплексовали. Пока-пока, Холли Бери,

6. Натали Портман. Наверное, на роль матеря принцессы Лейи действительно нужна красивая женщина, но все равно. Неужели обязательно было выбирать кого-то настолько невозможно прекрасного, что в ее устах даже идиотские реплики из «Атаки клонов» (я имею в виду то место, где Амидала и Анакин катятся по хол­му с этими дурацкими коровьими штуками) казались бы умными? Натали, конечно, попы­талась искупить свою вину, когда начала играть индианок, которые не ходят в обтягивающих виниловых комбинезонах. Но во сколько бы цветов вы ни красили свои волосы, мисс Порт­ман, вас это не спасет. Мы все равно считаем, что вы слишком красивы, чтобы жить.

7. Шаннин Соссамон. Когда я смотрела «Ис­тории рыцаря», у меня были сомнения, и я спра­шивала себя, как такую красавицу угораздило жить в Средние века? Но потом я посмотрела «За­коны привлекательности» и поняла: Шаннин слишком красива, чтобы играть девушку, кото­рую без конца обманывают и бросают парни. Та­кого просто НИКОГДА БЫ НЕ СЛУЧИЛОСЬ. Так что избавьтесь от нее!

8. Тэнди Ньютон. В роли Одри Хепберн в римейке «Шарады» я еще могла ее стерпеть, по­тому что Одри Хэп-5ерн тоже была слишком кра­сива, чтобы жить, поэтому вполне естественно, что актриса, играющая роль, которой Одри и прославилась, должна быть такой же краси­вой, В фантастическом фильме «Хроники Риддика» я тоже ее стерпела, в основном потому, что она играла инопланетянку. Но когда ока по­явилась в «Скорой помощи» в роли девушки, в которую влюблен доктор Картер, я поняла, что время пришло: от нее надо избавиться! Что Тэнди Ньютон вообще делает на телевидении? Она слишком красива, чтобы играть на телевидении! И такого, чтобы какой-то врач из Чика­го поехал в Конго и вернулся оттуда с ТЭНДИ НЬЮТОН просто не может быть! Уяснили? Такие красотки, как она, НЕ ПОПАДАЮТ В КОНГО! Так что уберите ее с глаз моих долой!

9. Николь Кидман. Ладно, давайте разберем­ся, кто такая Николь Кидман? Интересно, по­чему считается, что она — человеческое суще­ство? Я лично подозреваю, что она — одна из инопланетян, которые выскакивают из челове­ческой кожи в фильме «Кокон». Помните ту, самую блестящую? Потому что Николь прямо-таки излучает красоту и свет точно так же, как это делают инопланетяне. Послушайте, может, она из тех пришельцев, которых ждут сайен­тологи? Я имею в виду, одна из тех, кто якобы должен прийти, чтобы всех нас спасти (если не всех, то по крайней мере последователей сай­ентологии) до того, как мы разрушим свою пла­нету, израсходовав все природные ресурсы? Может, потому Том Круз на ней и женился? Николь Кидман, позвони своим! Попроси, что­бы они поскорее прислали за тобой космиче­ский корабль!

10. Пенелопа Крус. Еще одна инопланетян­ка! Хотя Пенелопа и не такая блестящая, как Николь, она все равно слишком прекрасна, что­бы быть человеческим существом. Может, поэто­му Том Круз и встречался с ней так долго. Он ДУМАЛ, что она может тоже быть инопланетян­кой, как Николь, но потом оказалось, что Пене­лопе просто повезло с генами, и она просто от природы такая сногсшибательная красотка.

Что будет, когда Том поймет, что Кэти Холмс — тоже не инопланетянка? Может, он и ее бросит? МНОГО ЛИ ЕЩЕ НА ЗЕМЛЕ ОС­ТАЛОСЬ СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННО ПРЕКРАС­НЫХ ЖЕНЩИН, С КОТОРЫМИ ТОМ МОЖЕТ ВСТРЕЧАТЬСЯ ИЛИ ЖЕНИТЬСЯ НА НИХ? Уж лучше бы космический корабль с их сайен­тологической родины поскорее прилетел и за­брал бы их всех с Земли.

4 марта, четверг, французский

Все равно. Это было совершенно бесполезно.

Dйtente — любая международная ситуация, при которой нации, раньше враждовавшие и не вовлеченные в открытую войну, «теплеют» друг к другу, и угроза снижается.

Боже, как было бы классно, если бы Лана захотела dйtente

4 марта, четверг,

лестничная площадка третьего этажа

Ну вот, я здесь, а Ланы нет.

Она сказала «после ланча». Я уверена, что она именно так и сказала.

После ланча — это сейчас.

ТАК, СПРАШИВАЕТСЯ, ГДЕ ОНА?????

Боже, как же я НЕНАВИЖУ, когда прихо­дится ускользать тайком. Удрать от ребят было УЖАСНО ТРУДНО. Я имею в виду не Лилли, потому что она сейчас встречается с мисс Мартинез, а Тину, Бориса, Перин и всех остальных. Пришлось им соврать, что я выхожу на лестни­цу, чтобы без свидетелей поговорить по мобиль­ному с Майклом.

Тина явно решила, что я собираюсь позвонить Майклу, чтобы сообщить ему, что я не тусовщица. Потому что она все говорила: «Давай, Миа!», пока Шамика не встряла: «О чем это вы толкуете?»

Хотя Тина права. Хватит уже врать Майк­лу, надо, наконец, сказать ему правду. Только я пока не могу придумать способ сказать ему правду так, чтобы при этом не выдать свою са­мую страшную тайну — что я не тусовщица.

Но КАК??? Как это сделать? Возможно, вам кажется, что такая изобретательная врунья, как я, без труда придумает какое-нибудь оправ­дание, которое снимет с меня все подозрения.., Например, я могла бы сказать, что в эти выход­ные мне нужно присутствовать на каком-нибудь официальном королевском мероприятии.

Жалко, что в последнее время не умер кик-то из особ королевской крови. Официальные похороны были бы просто идеальным пред­логом.

Но раз уж в последнее время никто не отбросил копыта, как обстоит дело со... свадьбами?

Есть! Я могу сказать, что один из моих ку­зенов по линии Гримальди снова женится, и я просто ОБЯЗАНА присутствовать на свадьбе, Майкл мне легко поверит, он же не читает свет­скую хронику, в которой сообщают новости такого типа... вот разве что он попытается про­читать об этом в Интернете.

Может, послать ему сообщение? Взять и по­слать прямо сейчас, что-нибудь типа: «Извини, в эти выходные мне надо ехать в Дженовию. Оч. жаль! Долг зовет! М.б. в след, раз!»

Хотя, в конечном итоге, было бы легче, если бы я просто перестала врать. Я хочу сказать, что если и дальше так пойдет, то мне скоро будет трудно держать в голове все истории, которые я напридумывала, я начну все путать и...

КТО-ТО ИДЕТ!!!!!

Это ЛАНА!!!!!

4 марта, четверг, ТО

Ну вот. Это просто фантастика.

Оказалось, что это все про деньги, точнее про то, что они у нас кончились. Вот что Лана име­ла в виду, когда сказала, что она знает.

В итоге оказалось, что в обмен на молчание она хочет всего-навсего, чтобы я пригласила ее на бабушкину вечеринку. В смысле на прием, который бабушка устраивает, чтобы собрать деньги для дженовийских фермеров, которые выращивают оливы.

Серьезно.

Я была так потрясена... Если честно, я ожи­дала, что Лана попросит что-нибудь такое, что усложнит мне жизнь гораздо сильнее, чем про­стое приглашение на прием. Я ей говорю:

— А ТЫ почему хочешь туда попасть? Ты что, тоже хочешь познакомиться с Бобом Диланом?

Лана посмотрела на меня как на идиотку (ну, в этом-то как раз нет ничего нового) и говорит:

— Вот еще, нет. Там будет Колин Фаррел. Он торгуется за Ирландию, это всем известно.

По-видимому, всем, кроме меня, Но неважно. Я притворилась, что тоже об этом знала, и говорю:

— Ну да, конечно. О'кей.

Потом я сказала, что обязательно раздобуду ей приглашение.

— Два приглашения, — прошипела Лана. Прямо как Голлум во «Властелине колец» шипел: «Моя прелесть». — Триша тоже хочет пойти.

Триша Хейс — главная Ланина приспешни­ца, если бы Лана была Франкенштейном, то Триша — ее Игором.

— Но если она рассчитывает, что Колин дос­танется ЕЙ, то она спятила.

Я не стала обращать внимание Ланы на явную трещину в их с Тришей сестринской любви друг к другу и сказала этак радостно:

— Конечно, все о'кей, сделаю два пригла­шения.

А потом не удержалась (потому что мне ни­когда не удается промолчать вовремя) и спро­сила:

— Можно тебя спросить, откуда ты узнала? Я имею в виду, про деньги?

Она снова скривила гримасу и говорит:

— Я посмотрела в Интернете, сколько стоят эти дурацкие контейнеры для отходов с надпи­сями «Банки и бытылки» и сделала кое-какие подсчеты. Подсчитала и поняла, что ты долж­на обанкротиться.

Боже! Оказывается, Лана еще большая инт­риганка, чем я подозревала. Она интриганка, а еще она ГОРАЗДО лучше разбирается в мате­матике, чем я думала. Может быть, все-таки стоило избрать ее президентом.

Наверное, в этом месте мне надо было про­сто с ней расстаться и сказать что-нибудь типа: «Ладно, Лана, до скорого». Но я, конечно, не смогла. Потому что это было бы слишком легко. Вместо того чтобы попрощаться, я спросила:

— Лана, можно задать тебе еще один вопрос? Она прищурилась.

— Ну?

— Как ты... ну это, тусуешься?

Мне самой не верилось, что эти слова слетели с моего языка. У Ланы просто челюсть отвис­ла, ее блестящие накрашенные губы откры­лись.

— Как я... что?

— Ну, ты знаешь. Я имею в виду вечерин­ки. Я же знаю, что ты часто на них бываешь.

На вечеринках. Вот я и решила спросить... а что ты на них делаешь? Как ты... тусуешься?

Лана только головой покачала. Ее прямые светлые волосы в свете флуоресцентной лампы так я сияли (ей-то не надо волноваться, что ее волосы примут форму перевернутого знака «уступи дорогу»).

— Боже, какая же ты тормознутая.

Поскольку это было чистой правдой, я про­молчала. И, как видно, это был верный ход, потому что Лана продолжала:

— Ты просто появляешься там — естественно, надо классно выглядеть. Потом берешь пиво. Если музыка более или менее ничего, танцу­ешь. Если есть классный парень, клеишь его. Вот и все.

Я немного подумала.

— Я не люблю пиво.

Но Лана меня проигнорировала.

— И надо быть в сексуальном прикиде. — Лана быстро смерила меня взглядом от моих десантных ботинок до макушки. — Хотя для тебя это может быть нелегко.

С этими словами она удалилась.

Не может быть, чтобы это было так просто. Я имею в виду вечеринки. Ты просто прихо­дишь, пьешь, танцуешь и... гм... клеишь пар­ня? От того, что сказала Лана, мне было мало толку. А что делать, если играют быструю музыку? Танцевать быстрый танец? Когда я танцую быстрые танцы, я становлюсь похожа на припадочную.

И что делать во время танца с пивом, кото­рое мне полагалось взять? Надо поставить его на кофейный столик или еще куда-нибудь? Или держать в руке? Но разве оно не расплещется во время быстрого танца?

И разве не полагается представиться всем присутствующим? Бабушка говорила, что на приемах я обязательно должна лично попри­ветствовать каждого гостя, пожать ему руку и спросить о здоровье. Лана ни о чем таком не заикнулась.

И самый важный вопрос: что делать с моим телохранителем?

Господи, кажется, тусоваться на вечерин­ках — еще сложнее, чем я представляла.

4 марта, четверг, геометрия

Мне только что пришло в голову нечто ужас­ное. Я хочу сказать, еще более ужасное, чем вещи, которые мне обычно приходят в голову, например, что Рокки, возможно, страдает син­дромом детской дезинтеграции. Или что родин­ка на моем правом бедре увеличивается и мо­жет разрастись до гигантских размеров, как у женщины, которую я видела в документаль­ном фильме «Опухоль весом 200 фунтов» по ка­налу «Дискавери Хелс».

А пришло мне в голову вот что: возможно, Лана, уже достигла самоактуализации.

Серьезно, Я имею в виду вымогательство на площадке третьего этажа. Это было почти прекрасно, потому что это был классический случай.

Ну да, она действовала исподтишка и вела себя как настоящий манипулятор, но в итоге она получила именно то, что хотела получить.

Не может быть, чтобы она достигла самоак­туализации. Ведь если бы она правда ее достиг­ла, это было бы несправедливо.

Но нельзя отрицать, что она знает, как по­лучить от жизни то, что ей нужно. В то время как я трепыхаюсь, все время всем вру, но уж точно НЕ получаю то, что мне нужно. Короче, не знаю. Я хочу сказать, она, конечно, самая настоящая злодейка, по тут есть над чем поду­мать.

Противоположные внешние углы — два угла на внешних сторонах двух линий, пересечен­ных третьей, расположенные на противополож­ных сторонах пересекающей.

4 марта, четверг, наука о Земле

Кенни только что спросил меня, собираюсь ли я переписывать нашу лабораторную по из­мерению вязкости. Вчера вечером, заполняя таблицы во время обеда, он нечаянно залил ее всю соусом «Альфредо».

Думаю, это не такая уж высокая цена за то, что на самом деле я об этой самой вязкости по­нятия не имею.

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Домашняя комната: не задано.

Физкультура: ВЫСТИРАТЬ СПОРТИВ­НЫЕ ШОРТЫ!!!

Экономика США: вопросы в конце 8 главы.

Английский: стр. 133—154, «О, пионеры!».

Французский: переписать рассказ.

ТО: Отрезать подол черной бархатной юбки, чтобы получилась микро-мини-юбка для вече­ринки. НАЙТИ БЕРЕТ!!!

Геометрия: глава 17, задачи на стр. 224—230.

Наука о Земле: какая разница? Все равно Кенни сделает.

4 марта, четверг, «Плаза»,

Большой бальный зал

На прослушивание для участия в мюзикле «Коса!» явилось полно народу. Я хочу сказать, действительно много, целая толпа.

Что очень странно, если задуматься, потому что из драмкружка на прослушивание вообще никто не смог прийти, так как они заняты — репетируют «Волосы».

И что означает, что все, кто сегодня явила на прослушивание, в театре — неофиты(по сло­вам Лилли, это означает «начинающие» или «новички»), вроде лрглли, Тины, Бориса, Линг Су и Перин (Шамика к ним не относится, пото­му что ей разрешают заниматься только одной внеклассной работой в семестр),

Но Кенни со своими чудаковатыми прияте­лями явился. И Амбер Чизман. Она закатала рукава формы, чтобы все видели, какие у нее мощные мышцы на руках.

Пришел даже Парень, Который Терпеть Не Может, Когда В Чили Кладут Кукурузу,

Вот это да. Я и понятия не имела, что в СШАЭ так много начинающих актеров.

Хотя, если задуматься, работа актера — одна из немногих, дающих возможность заработать кучу денег, не имея ни настоящего ума, ни ка­кого-нибудь особого таланта, и мы все это ви­дим на примере наших звезд,

Так что в этом смысле становится понятно, почему профессия актера привлекает так мно­го народу.

Бабушка организовала прослушивание так, как будто оно самое настоящее. Каждому, кто входил в дверь, бабушкина горничная вручала заявку на участие, которую надо было запол­нить. Потом нас фотографировали «полярои­дом» , который позаимствовали у бабушкиного шофера. Потом фотографию вместе с заявкой надо было отдать жутко древнему старику в ог­ромных очках и широком мягком галстуке.

Он сидел посередине комнаты за длинным столом, как в клипе Дженнифер Лопез к песне «Я рада». Рядом с ним сидела бабушка, а у нее на коленях — ее карликовый пудель Роммель. Несмотря на то что на нем была пурпурная зам­шевая курточка «бомбер», он дрожал.

Я подошла к бабушке и помахала своей ан­кетой и пакетом от китайской лапши, в кото­рый я еще с утра сунула ее подарок на день рож­дения и потащила его с собой в школу.

— Я не собираюсь заполнять эту заявку, — заявила я и шмякнула листок на стол. — А это теой подарок. С днем рождения!

Бабушка взяла у меня пакет — в кем были стеганые атласные вешалки, которые я специ­ально для нее заказала у Шанель. (Это была папина идея, он же за них и заплатил.) — и сказала:

— Спасибо, Амелия, дорогая, садись, пожалуйста.

Я-то знала, что это «дорогая» было сказано не для меня, а для типа, который сидел рядом с ней, уж не знаю, кто он такой.

— Поверить не могу, что ты это сделала! — сказала я. — Я имею в виду... ты правда хочешь вот так провести свой день рождения?

Бабушка только отмахнулась.

— Амелия, в моем возрасте день рождения уже не имеет значения.

Ну она и скажет! Ей же шестьдесят с чем-то, а не девяносто с чем-то. Надо было мне вме­сто атласных вешалок подарить ей рубашку с логотипом «Др.ама.Куин», вписанным в дру­гой логотип, я видела такие в центре.

Лилли мне замахала, я подошла и села вме­сте с ней, Тиной и остальными. Лилли с ходу начала:

— Ну-ка, ПД, рассказывай, что тут происхо­дит? Я делаю об этом репортаж для школьной газеты, так что уж ты постарайся, объясни поинтереснее.

Лилли всегда достаются самые интересные задания от школьной стенгазеты. А я прочно застряла на специальных репортажах, то есть время от времени пишу статьи или про концерт школьного ансамбля, или про последние по­ступления в школьную библиотеку, потому что я слишком занята своими президентскими обя­занностями, чтобы писать статьи регулярно.

— Сама не знаю, — сказала я. — Наверное, я узнаю, когда узнаешь ты.

— Вопрос не для печати, — сказала Лил­ли. — Что это за маленький старикашка в оч­ках?

Однако больше Лилли ничего не успела спро­сить, потому что бабушка встала, уронив при этом Роммеля на пол. Бедняга скользил по глад­кому паркету, пока ему не удалось встать на ноги. Когда в зале стало тихо, бабушка загово­рила обманчиво добрым тоном (обманчивым, потому что на самом деле она, естественно, не добрая):

— Добро пожаловать. Позвольте предста­виться — для тех, кто меня не знает. Я — Кларисса, вдовствующая принцесса Дженовии. 51 очень рада, что вас собралось так много. Я уве­рена, событие, в котором вы готовы принять участие, станет поистине историческим как для средней школы имени Альберта Эйнштейна, так и для театрального мира в целом. Но преж­де, чем продолжить, я бы хотела без лишних слов представить вам всемирно известного теат­рального режиссера, сеньора Эдуарде Фуэнтеса.

Сеньор Фуэнтес! Нет, этого не может быть!

Но он сидел здесь, знаменитый режиссер, который много лет назад просил бабушку уехать с ним в Нью-Йорк и играть главную роль в на­стоящем бродвейском спектакле.

Наверное, тогда ему было лет тридцать с чем-то. Значит, сейчас ему должно быть ЛЕТ СТО! Он такой старый, что его лицо похоже на гиб­рид изюма с Ларри Кингом.

Сеньор Эдуарде попытался встать со стула, но он был таким хрупким и немощным, что смог только слегка приподняться, а потом бабушка нетерпеливо толкнула его обратно на стул и продолжила свою речь. Мне кажется, я слышала, как его старые хрупкие кости захрустели под бабушкиными пальцами.

— Сеньор Эдуардо поставил бесчисленное множество пьес и мюзиклов на многочисленных престижных площадках по всему миру, вклю­чая Бродвей и лондонский Вест-Энд, — сообщи­ла бабушка. — Вы должны понимать, что для вас — большая честь работать с этим опытным, всемирно признанным профессионалом.

— Благодарю вас, — попытался вставить словечко сеньор Эдуарде. Он щурился от яркого света, который давали люстры бального зала, и зачем-то махал руками» — Большое, большое спасибо. Мне очень приятно видеть вокруг столько молодых лиц, сияющих от радостного возбуждения, и…

Но бабушка не могла позволить кому бы то ни было, даже восьмидесятилетнему всемирно известному режиссеру, перехватить инициативу. Ока перебила сеньора Эдуарде;:

— Юные леди и джентльмены, как я уже говорила, вам предстоит принять участие в про­слушивании на роли в оригинальном спектак­ле, который еще никогда не был поставлен. Поэтому можно сказать, что те, кто подучит роли, войдут в Историю. Я особенно рада при­ветствовать вас Здесь сегодня еще и потому, что пьеса, роли из которой вы будете сейчас читать, почти полностью написана,.. — Бабушка поту­пилась с напускной скромностью. — ...мною. О, это классно! — Лилли лихорадочно строчила что-то в своем блокноте. — ПД, ты врубаешься?

Ну да, я врубалась, еще как. Бабушка написала пьесу! Ту самую, которую, по ее мнению, мы должны поставить, чтобы собрать деньги для выпускной Церемонии СШАЭ?

Ну все, мне конец.

Эта вещица, — бабушка подняла стопку листов, наверное, это был сценарий, — совершенно оригинальна и, не побоюсь этого слова, гениальна. Если говорить вкратце, «Коса!» — это классическая история любви. Это пьеса о девуш­ке и юноше, которым для того, чтобы быть вмес­те, приходится преодолевать невероятные пре­пятствия. Но особенно захватывающей делает эту пьесу то обстоятельство, что она основана на исторических фактах. Все, что происходит в пьесе, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПРОИСХОДИЛО В РЕАЛЬНОЙ ЖИЗНИ. Да-да! «Коса!» — это ис­тория выдающейся молодой женщины, которая хотя и провела большую часть своей жизни как простолюдинка, однажды удостоилась чести стать лидером нации. Да, ее попросили взойти на престол одной небольшой страны, о которой вы, возможно, слышали — Дженовии. Как зва­ли эту храбрую женщину? Что ж, это была не кто иная, как великая...

О боже, только не это! Ради всего святого, нет! Бабушка написала пьесу обо мне! О моей жизни! Все, мне конец, я умру...

— Розагунда.

Стоп! Что она сказала? РОЗАГУНДА?

— Да, — продолжала бабушка.— Розагун­да, прапрапра-так далее-бабушка нынешней принцессы Дженовии. Розагунда продемонст­рировала невероятную храбрость перед лицом противника, и ее усилия были в конце концов вознаграждены восшествием на трон государ­ства, которое ныне называется Дженовией.

О боже.

Бабушка написала пьесу на основе истории жизни моей прародительницы Розагунды.

И она хочет, чтобы ребята из нашей школы играли эту пьесу.

ПЕРЕД ВСЕМИ.

— В основе своей «Коса!» — это пьеса о люб­ви. Но рассказ о великой Розагунде — это го­раздо больше, чем просто любовная история. Фактически, это... — тут бабушка сделала паузу. Не только для пущего драматического эффекта, ко и для того, чтобы отхлебнуть из сто­явшего на столе стакана. Была ли то вода? Или чистая водка? Этого мы никогда не узнаем. Если только я сама не подойду и не хлебну из того же стакана. — ...Это мюзикл.

О боже.

Бабушка написала МЮЗИКЛ на основе ис­тории моей прародительницы Розагунды!

Вообще-то я люблю мюзиклы. Например, «Красавица и Чудовище» — мой самый люби­мый Бродвейский спектакль всех времен, и это мюзикл. Но это мюзикл про принца, на кото­рого наложили проклятие, и начитанную кра­савицу, которая его все равно полюбила.

Но этот мюзикл НЕ про феодального наемни­ка и девушку, которая задушила его насмерть. Видно, не я одна это поняла, потому что Лилли подняла руку и выкрикнула с места:

— Разрешите?

Бабушка как будто испугалась. Она не при­выкла, чтобы ее перебивали, когда она произ­носит речь.

— Все вопросы попрошу придержать и за­дать в конце, — сказала она немного расте­рянно.

Но Лилли проигнорировала эту просьбу и спросила:

— Ваше величество, вы хотите сказать, что шоу « Коса!» — это на самом деле история жиз­ни прапрапра-и так далее-бабки Миа Розагун­ды, которую в 568 году от Рождества Христова насильно выдали замуж за вестготского полко­водца Албуана, который завоевал Италию и объявил ее своей?

Бабушка ощетинилась, точь-в-точь как Тол­стый Луи, когда у нас кончается кошачье пи­тание с цыпленком и тунцом и мне приходится давать ему другое, например с индейкой.

— Именно это я и собираюсь сказать, — хо­лодно заметила бабушка, — если, конечно, вы дадите мне закончить.

— Да, — продолжала Лилли. — Но МЮ­ЗИКЛ? Сюжет о женщине, которую насильно выдали замуж за убийцу ее отца, который к тому же в их брачную ночь заставил ее пить вино из черепа ее отца, и в результате она уби­ла его, когда он уснул, — вам не кажется, что это несколько ТЯЖЕЛОВАТО для мюзикла?

— А если действие мюзикла происходит на военной базе во время Второй мировой войны, это, по-вашему, не тяжеловато? Кажется, этот мюзикл назвали «Южный Тихий». — Бабушка изогнула одну бровь. — А есть еще мюзикл о вой­не между городскими бандами в Нью-Йорке пятидесятых годов. «Вестсайдская история», если не ошибаюсь...

Все в зале начали перешептываться — все, кроме сеньора Эдуарде, — он, кажется, задре­мал. Раньше я как-то об этом не задумывалась, но, похоже, бабушка права. Если вдуматься в сюжеты мюзиклов, во многих есть очень се­рьезный подтекст. При желании можно даже сказать, что «Красавица и Чудовище» — исто­рия об отвратительной скрюченной Химере, которая похитила и держала в заложниках мо­лодую крестьянскую девушку.

Ну конечно, бабушка не могла не испортить единственную историю, которую я когда-либо любила всем сердцем!

— Или даже, — продолжала бабушка, пере­крывая всеобщий шепот, — мюзикл о распятии человека из Галилеи, некая вещица под назва­нием «Иисус Христос Суперзвезда»?

Было слышно, как люди в зале заахали. Ба­бушка нанесла сокрушительный удар и победи­ла, и она это понимала. Теперь публика готова была есть с ее ладони. Все, кроме Лилли.

— Прошу прощения, — снова выступила она. — Но когда точно этот... э-э мюзикл дол­жен быть поставлен?

Тут только бабушка почувствовала себя не­много — самую малость — неуверенно.

— Через неделю, — заявила она с уверенно­стью, про которую я точно могла сказать, что она целиком напускная.

— Но, вдовствующая принцесса!.. — вскри­чала Лилли, перекрывая аханье и перешеп­тывание всех присутствующих (естественно, кроме сеньора Эдуарде, потому что тот все еще дремал). — Вы что, рассчитываете, что испол­нители ролей к следующей неделе выучат весь спектакль? Но мы все-таки учимся, нам зада­ют домашние задания. Я лично — редактор школьного литературного журнала, первый выпуск первого тома которого я хочу сдать на следующей неделе. Я не могу заниматься и этим делом, и одновременно учить всю пьесу.

— Мюзикл» — прошептала Тина.

— Весь мюзикл, — исправилась Лилли. — Если я буду в нем участвовать, конечно. Это... это просто НЕВОЗМОЖНО!

— Ничего невозможного нет, — заверила нас бабушка. — Вы можете себе представить, что бы произошло, если бы покойный Джон Ф. Кен­неди сказал, что отправить человека на Луну не­возможно? Или если бы Горбачев сказал, что разрушить Берлинскую стену невозможно? Или если бы мой покойный муж в последнюю ми­нуту пригласил на официальный обед короля Испании и еще десятерых своих партнеров по гольфу, а я бы сказала, что организовать званый обед так быстро невозможно? Это вызвало бы международный скандал! Но в моем словаре нет слова «невозможно». Я велела мажордому по­ставить на стол еще одиннадцать приборов, при­казала кухарке добавить в суп воды, а кондите­ру — взбить еще одиннадцать суфле. И прием имел такой потрясающий успех, что король и его друзья провели у нас еще три дня и оставили в казино сотни и тысячи долларов, которые пошли на нужды бедных всей Дженовии.

Я не понимала, о чем бабушка говорит. В Дженовии нет голодающих сирот. И в правление моего деда их тоже не было. Но это неважно.

— Упоминала ли я, — продолжала она; взглядом выискивая в зале сочувствующие лица, — что каждый участник шоу получит сто дополнительных баллов по английскому? Я уже решила этот вопрос с вашей директрисой.

Шепот в зале стал вдвое громче и перешел в гул, в котором сразу почувствовалось возбуж­дение. Амбер Чизман уже пошла было к выхо­ду — наверное потому, что ее не устраивал ко­роткий срок, за который участники спектакля должны будут выучить свои роли, — но тут за­мялась, потом повернулась и возвратилась на место.

— Прекрасно. — Бабушка просияла. — А теперь, может быть, приступим к прослуши­ванию?

— Мюзикл о женщине, которая собственной косой задушила убийцу ее отца, — пробормотала под нос Лилли, записывая что-то в свой блокнот. — Теперь я все увидела,

И не одна она была встревожена. Сеньор Эдуардо тоже, казалось, заволновался. Ой, нет, постойте. Он просто поправлял кислородный шланг.

— В первую очередь, конечно, мы должны отобрать исполнителей главных ролей — Роза­гунды и мерзкого наемника, от которого она избавилась с помощью своей косы, Албуана, --продолжала бабушка. — Но есть еще отец Роза­гунды, ее горничная, король Италии, ревнивая любовница Албуана и, конечно, храбрый воз­любленный Розагунды, кузнец Густав.

Минуточку! У Розагунды был любовник? Как это вышло, что в книге по истории Джено­вии, которую я читала, об этом не написано ни слова? И, кстати, где он был, когда его подруга убивала одного из самых жестоких социопатов, когда-либо живших на свете?

— Так что без лишних слов начинаем про­слушивание! — воскликнула бабушка.

Даже не взглянув на сеньора Эдуарде, кото­рый к этому времени слегка похрапывал, она выбрала две заявки с приложенными фотогра­фиями.

— Кеннет Шоутер и Амбер Чизман, будьте так любезны подняться на сцену.

Только, конечно, никакой сцены в зале не было, поэтому возникло небольшое замешатель­ство — Кенни и Амбер не знали, куда им идти. Бабушка указала им на место перед длинным столом, за которым дремал сеньор Эдуардо, а Роммель сидел, облизывая свои причинные места. Бабушка вручила Кенни листок бумаги и сказала:

— Густав.

Потом вручила другой листок Амбер:

— Розагунда.

Лилли рядом со мной прямо трясло — она изо всех сил старалась не расхохотаться вслух. Не знаю, что уж ее так рассмешило.

Хотя когда Кенни начал читать свой текст, я тоже чуть было не расхохоталась:

— Не бойся, Розагунда! Хотя сегодня ночью ты, возможно, отдашь ему свое тело, я знаю, что сердце твое принадлежит мне.

А особенно ясно я поняла, почему Лилли смеется, когда мы перешли к музыкальной ча­сти прослушивания и Кенни попросили спеть песню, какую он хочет (парень за роялем дол­жен был ему аккомпанировать), и он выбрал песню бэк Сэра Михалота. Он запел:

Встряхни, встряхни, встряхни своей здоровой задницей.

Это было так смешно, что я расхохоталась и хохотала до тех пор, пока из глаз не полились слезы. (Хотя я пыталась смеяться очень тихо, чтобы никто не услышал.)

Дальше стало еще хуже. Бабушка сказала:

— Э-э… спасибо, молодой человек.

Пришла очередь Амбер исполнить песню, и она выбрала «Мое сердце», которую Селин Дион поет в фильме «Титаник». Лилли в это время на пальцах изображала танец, который показывают в Лас-Вегасе в отеле «Белладжио». Танец идет под эту же музыку в огромном фон­тане перед подъездной аллеей отеля и длится,

наверное, целый час, его смотрят туристы, ко­торые прогуливаются по Стрипу.

Я так смеялась (беззвучно, правда), что даже не слышала, кого бабушка пригласила прослушиваться на роль Розагунды дальше, Я услышала имя, только когда Лилли, перестав изображать на пальцах танец, не ткнула меня пальцем в бок.

— Амелия Термополис Ренальдо, прошу, — объявила бабушка снова.

— Неплохая попытка, — крикнула я с мес­та. — Но, если кто не знает, я не подавала заявку.

Бабушка метнула на меня зловещий взгляд, все остальные резко втянули воздух.

— Если ты не собиралась участвовать в про­слушивании, то зачем ты вообще пришла? — язвительно поинтересовалась она.

«Ха, потому что вот уже полтора года я каж­дый день после уроков встречаюсь с тобой в «Плазе», или ты забыла?» Но вслух я сказала другое.

— Я просто пришла поддержать друзей.

На что бабушка ответила:

— Амелия, не морочь мне голову, на это у меня нет ни времени, ни терпения. Подойди сюда. Сейчас же.

Она произнесла эту фразу тоном вдовствую­щей принцессы — я его сразу узнала. Точно таким же голосом она начинает говорить прямо перед тем, как завести какую-нибудь невероятно неловкую историю о моем детстве, которая унизит меня перед всеми.

— Ладно, — процедила я сквозь зубы и по­шла на прослушивание. В это время бабушка объявила имя следующего мальчика, которого она хотела прослушать.

Совершенно случайно оказалось, что этот парень — не кто иной, как Джон Пол Рей­нольдс-Эбернети Четвертый.

Он встал... и тут оказалось, что это...

Парень, Который Терпеть Не Может, Когда В Чили Кладут Кукурузу.

4 марта, четверг, лимузин, по дороге домой

Естественно, она все отрицает. Я имею в виду бабушку. В смысле, что она хотела поставить этот спектакль — ах, извините, мюзикл, что­бы умаслить Джона Пола Рейнольдса-Эбернети Третьего, взяв его сына на главную роль.

Но какое еще может быть объяснение? Или я должна поверить, что она делает это только для того, чтобы помочь мне решить финансовую проблему, как она утверждает, потому что зрители готовы платить деньги за то, чтобы по­смотреть на кошмар, который она сотворила, а я смогу использовать эти деньги для попол­нения опустевших кошельков студенческого правительства?

Ну да, как же.

Как только прослушивание закончилось, я сразу потребовала от нее объяснений.

— Ну, и чем же я смутила тебя на этот раз? — спросила она, когда все участники про­слушивания разошлись и остались только она, я, Ларе и другой ее персонал, ну и, конечно, Роммель и сеньор Эдуарде, но эти двое спали, и было непонятно, кто из них храпит громче.

— Тем, что ты собираешься отдать главную роль в своей пьесе, — я чуть было не сказала «Парню, Который Терпеть Не Может, Когда В Чили Кладут Кукурузу», но вовремя спохва­тилась, — Джону Полу Рейнольдсу-Эбернети Четвертому, чтобы его отец решил, что он пе­ред тобой в долгу, и, может быть, отказался бы от торгов за искусственный остров Дженовия! Бабушка, Я ЗНАЮ, что ты задумала! В этом семестре у нас есть предмет экономика США, и я теперь знаю про дефицит и стоимость. При­знайся!

В ответ на это она сказала только одно:

— «Коса!» — не пьеса, а мюзикл.

Но ей и не нужно было ничего больше го­ворить. Я все поняла, само ее молчание было равносильно признанию вины. Она просто ис­пользовала Джона Пола Рейнольдса-Эбернети Четвертого!

Надо признать, он, кажется, этого не по­нимал, а если и понимал, то вроде бы не очень возражал. Странно, вдали от кафетерия СШАЭ, где злоупотребляют кукурузными зернами, Парень, Который Ненавидит, Когда в Чили Кладут Кукурузу, казался довольно беззабот­ным. Джей Пи — он попросил бабушку, чтобы она называла его именно так, — оказался по­чти пугающе большим (примерно как телохра­нитель, которого играл Адам Болдуин, который не родственник Алека Болдуина, в малобюд­жетном школьном фильме «Мой телохрани­тель»). В нем росту, наверное, шесть футов два дюйма, никак не меньше. Когда на него не па­дал резкий свет ламп кафетерия, при котором все выглядят хуже, чем есть, его каштановые волосы казались не такими лохматыми и более блестящими,

А вблизи оказалось, что у Джея Пи удиви­тельно яркие голубые глаза.

Мне пришлось увидеть их — то есть глаза Джея Пи — вблизи, потому что бабушка заста­вила нас сыграть сцену, когда Розагунда только что задушила Албуана и переживает по этому поводу, и тут в спальню врывается Густав, что­бы спасти свою даму от изнасилования ее моло­дым мужем, не зная., что она:

а) уже напоила его за столом так, чтобы он вообще не смог ее изнасиловать, и

б) после того как он отрубился, напившись дженовийской траппы, ока его убила.

Ну что же, лучше поздно, чем никогда,

Не представляю, зачем бабушка заставила меня участвовать в этом фарсе-лрослушивании — ведь с самого начала было ясно, что она выберет на роль Густава Джея Пи, только чтобы умаслить его папашу. Хотя, сказать по прав­де, Джей Пи и на самом деле хорош, он и иг­рать умеет и к тому же поет хорошо (он ужасно смешно спел песню «Танец безопасности» груп­пы «Мэн визаут хэтс»), И было ясно, что на роль Розагунды бабушка выберет Лилли. Я хочу сказать, это же ясно, что Лилли лучше всех девчонок — когда она спела «Крутой бой-френд» группы «Гарбидж», ей так хлопали, что зал чуть не рухнул. Ну и опыта у нее больше, ведь она ведет свое телешоу и все такое.

Кроме того, она отлично у била Албуана, и это естественно, потому что если я и могу предста­вить какую-нибудь девочку из нашей школы убивающей кого-нибудь своей косой, то только Лилли. Ну, может быть, еще Амбер Чизман.

А когда прослушивание проходила я, бабуш­ка то и дело говорила что-нибудь типа:

— Амелия, говори четче!

Или:

— Амелия, не поворачивайся спиной к зри­телям! Твой зад не так выразителен, как лицо.

(Что вызывало немало смешков в той части зала, где сидели мои друзья.)

И мне показалось, что моя версия песни «Барби герл» группы «Аква» ее совсем не впе­чатлила (особенно припев, «Давай, Барби, по­шли на вечеринку», и если задуматься, в этом есть какая-то ирония, учитывая, что я не умею это делать. Я имею в виду, не умею вести себя на вечеринках.)

Честное слово, не понимаю, зачем все это было устроено? Ясно, что бабушка не собира­лась взять на главную роль меня, так чего ради она столько на меня орала? Я же ничего не смыс­лю в актерской профессии. Ведь нельзя же счи­тать актерским опытом роль мышки в сценке «Лев и мышка», которую мы показывали в чет­вертом классе.

Когда бабушка наконец разрешила мне сесть, я испытала огромное облегчение, И тут Джей Пи сказал: — А что, это было прикольно, правда?

А Я НИЧЕГО НЕ ОТВЕТИЛА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

ПОТОМУ ЧТО Я БЫЛА ПРОСТО В ШОКЕ!!!!

Потому что для меня Джей Пи — это Парень, Который Терпеть Не Может, Когда В Чили Кла­дут Кукурузу. Для меня он не Джон Пол Рейнольдс-Эбернети Четвертый. У Парня, Который Терпеть Не Может, Когда В Чили Кладут Ку­курузу, НЕТ ИМЕНИ. Он просто... просто Па­рень, Который Терпеть Не Может, Когда В Чили Кладут Кукурузу. Парень, про которо­го я написала короткий рассказ. Короткий рас­сказ, который не приняли в журнал «Шестнад­цать» . Короткий рассказ, который я собиралась когда-нибудь расширить до романа. Короткий рассказ, который заканчивается тем, что Па­рень, Который Терпеть Не Может, Когда В Чили Кладут Кукурузу, бросается под поезд.

Как я могу разговаривать с парнем, которо­го я бросила под поезд, пусть даже это было не на самом деле, а в художественном произведении?

Хуже того, когда Тина возвращалась после прослушивания (она пел а «С тобой» Джессики Симпсон), она стала говорить:

— Ой, знаешь что? Этот Парень, Который Терпеть Не Может, Когда В Чили Кладут Ку­курузу, он вроде симпатичный. То есть, когда не сходит с ума из-за кукурузы.

— Да, — согласилась Лилли. — Теперь, ког­да ты об этом упомянула, мне тоже так кажется.

Я ждала, что Лилли добавит что-нибудь типа «Плохо, что он такой псих» или «Жалко, что у него этот пунктик насчет кукурузы», но она ничего такого не сказала. НИЧЕГО ТАКОГО.

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Мои друзья считают Парня, Который Тер­петь Не Может, Когда В Чили Кладут Кукуру­зу, симпатичным!!!!! Парня, которого я в моем коротком рассказе УБИЛА!

А во всем виновата бабушка. Если бы она не вбила себе в голову эту дурацкую идею купить искусственный остров, ей бы не пришло в го­лову написать мюзикл для нашей школы, не говоря уже о том, чтобы его поставить, к я бы никогда не познакомилась с Парнем, Который Терпеть Не Может, Когда В Чили Кладут Ку­курузу, не говоря уже о том, чтобы узнать его кличку — Джей Пи — и обнаружить, что воп­реки тому, что я написала в своем рассказе, он вовсе не экзистенциальный одиночка, а нор­мальный парень, у которого довольно неплохой голос и которого мои друзья считают симпатич­ным (и они правы, он на самом деле симпатичный).

Господи, как же я ее ненавижу! Ладно, не ненавижу — ненавидеть людей нехорошо.

Но, скажем так, я ее не люблю. На самом деле в списке людей, которых я люблю, бабуш­ка не попадает даже в первую пятерку.

ЛЮДИ, КОТОРЫХ Я ЛЮБЛЮ.

СПИСОК В ПОРЯДКЕ УБЫВАНИЯ

1. Толстый Луи

2. Рокки

3. Майкл

4. Мама

5. Папа 8. Ларе

7. Лилли

8. Тина

9. Шамика/Линг Су/Перин

10. Павлов, Майклова собака

11. Доктора Московитцы

12. Младшие братики и сестренки Тины Хаким Баба

14. Миссис Холланд, куратор нашего совета в прошлом семестре

15. Баффи, истребительница вампиров

16. Ронни, наша соседка

17. Борис Пелковски

18. Директриса Гупта

19. Роммель, бабушкина собака

20. Кевин Бэйкон

21 000. Мисс Мартинез

22 000. Швейцар в «Плазе», который один раз меня не пустил, потому что я была «недо­статочно хорошо одета»

23000. Триша Хейс

24 000 000. Лана Уайнбергер

25 000 000 000. Бабушка

И меня ни чуточки не мучает совесть, она сама в этом виновата.

4 марта, четверг, мансарда

Угадайте, что мистер Дж. приготовил сегод­ня на обед?

Правильно. Чили,

Кукурузы в нем, правда, не было, но все равно.

Может, МНЕ САМОЙ стоит броситься под поезд?

4 марта, четверг, мансарда

Так я и знала, что стоит мне включить компьютер, как меня засыплют е-мейлами. Так и оказалось.

От Лилли:

ЖнскПрава; Твоя бабушка понимает, что сюжет ее пьесы практически подпадает под категорию «Для просмотра только под конт­ролем взрослых»? Сама подумай, там есть попытка изнасилования, избыточное употреб­ление алкоголя, убийство, насилие — наверное, единственное, чего там пет, так это грязных ругательств, да и то только потому, что дей­ствие происходит в 568 году. Кто бы мог по­думать, что Амбер Чизман так фальшивит, я просто отпала. А если роль Розагунды отда­дут, не мне, это будет пародия на справедли­вость. Я прямо-таки СОЗДАНА для этой роли.

От Тины:

ЯлюРоманы: Сегодня было здорово! Я очень надеюсь, что получу роль Розагунды. Но я знаю, что не получу, потому что Лилли на прослу­шивании была просто супер, роль ей очень под­ходит. Но вообще-то играть принцессу — это было бы так круто! Не для тебя, конечно, ты-то играешь роль принцессы в реальной жизни и все такое, но для девчонки вроде меня это было бы круто. Я знаю, роль достанется Лилли. Я только надеюсь, что мне не достанется роль любовницы Албуана, Я бы не хотела играть любовницу. Да и вряд ли папа мне разрешит.

От Линг Су:

Девхудож: Ладно, роль Розагунды наверня­ка достанется Лилли, но если меня сунут на

роль любовницы, я завизжу! Актрисам азиат­ского происхождения вечно отводят роли, в ко­торых они вынуждены играть сексуальных служанок. Или хуже того, просто служанок... типа горничной Розагунды. Я не желаю, что­бы меня использовали по национальному при­знаку! Надеюсь, ей не показалось, что я слиш­ком грубо спела песню «Холлабэк герл»,кото­рую поет Геенн Стефани. Кроме того, твоей бабушке ведь понадобится помощь с декораци­ями? Я очень хорошо рисую замки и все такое.

От Перин:

Индигогерлфэн: А классно сегодня было, правда? Я знаю, я не очень хорошо выступила. Понимаешь, я просто очень растерялась, ког­да она предложила мне читать роль не Роза­гунды, а Густава. Особенно после того, как я спела «Нас не догонят» группы «Тату». Но это, наверное, потому, что в зале было гораз­до больше девочек, чем мальчиков. Как по-тво­ему, она ведь не думает, что я мальчик?

От Бориса:

ДжошБелл2: Миа, как ты думаешь, могла бы твоя бабушка добавить сцену, в которой Гу­став берет скрипку и исполняет для Розагун­ды серенаду? Мне кажется, это добавило бы пьесе эмоциональной глубины, если Густава буду играть я. Ну и исторической достовер­ности бы тоже добавило, потому что ребек, предшественник скрипки, был изобретен за 5000 лет до рождества Христова. Я понимаю, песня «Она будет любима» группы «Марун 5» — не самая удачная для прослушивания, но Тина сказала, что другая песня, которую я подгото­вил — «Убираюсь в своем чулане» Эминема, — твоей бабушке наверняка не понравится.

От Кенни:

КрасныйКарлик; Миа, меня волнует фраза, которую твоя бабушка сказала, когда я садил­ся на место после прослушивания. Она сказа­ла, что у того, кто будет играть роль кузнеца Густава, по крайней мере должны расти воло­сы на лице. Этими словами она как будто на­мекала, что у меня нет на лице волос, а это неправда, волосы у меня есть, только очень светлые. Надеюсь, твоя бабушка при выборе исполнителей главных мужских ролей не от­носится предвзято к блондинам?

От Шамики:

БейонсэтоЯ: Сегодня все только о том и го­ворят, что о прослушивании! Похоже, главная роль достанется Лилли (кто бы сомневался/). Жалко, что я не смогла прийти. Это правда, что там был Парень, Который Терпеть Не Может, Когда В Чили Кладут Кукурузу?

Честное слово, можно подумать, нам больше не о чем волноваться, кроме как из-за того5 кого выберут на роли Густава и Розагунды, Между прочим, мы по-прежнему банкроты. Но для них всех это, наверное, не так уж и важно, по­тому что не они за это отвечают.

Что касается бабушкиного выбора пьесы, то тут я одно могу сказать: сюжет, который она предлагает, очень убедительно иллюстрирует проблему члена королевской семьи, которая зак­лючается в том, что когда дело доходит до при­нятия решений, ты остаешься одна. Так было с Розагундой в той спальне, пятнадцать веков назад, так же происходит и со мной.

Для одинокого подростка это слишком тяже­лый груз. Мне нужен человек, который мне поможет, который подскажет, как лучше по­ступить. Может, мне надо поговорить с Амбер начистоту, признаться в моем грехе — и будь что будет?

Или еще есть шанс раздобыть деньги до того, как она обо всем узнает?

Вот в такие-то моменты я и понимаю, на­сколько удручающе слаба поддержка, которую я получаю от семьи. Я имею в виду, что я не могу обратиться за советом к маме. Это она ви­новата в том, что как минимум раз в месяц у нас отключают кабельное телевидение, потому что она забыла за него заплатить — во всяком случае, так бывало до того, как с нами стал жить мистер Дж.

К отцу я тоже не могу обратиться. Если он узнает, что я позорно разбазарила бюджет СТУДЕНЧЕСКОГО совета, он побоится предостав­лять мне свободу действий с бюджетом нашей СТРАНЫ. Сейчас мне только не хватало вы­слушивать папины лекции о планировании эф­фективного расходования средств.

Я поделилась с бабушкой — и сами видите, что из этого вышло. К кому мне еще обратиться за советом, естественно, кроме Майкла?

Всем известно, как сильно ОН мне помог в этом вопросе.

Кстати, о Майкле. Из всех е-мейлов, кото­рые я сегодня получила, только один не имел отношения к прослушиванию — это е-мейл от Майкла. Так получилось только потому, что Майкл больше не ходит в нашу школу и не знает, что у нас делается. Вот его письмо:

Скиннербкс: Привет, Термополис! Как дела? Я тут подумал, может, хочешь прийти завтра ко мне на импровизированный фести­валь фантастических фильмов? Мне надо по­смотреть несколько штук для занятий по истории антиутопий, и поскольку в субботу вечером у меня вечеринка,, я решил их посмот­реть, пока есть возможность. Не составишь мне компанию?

Я, естественно, не могла сказать то, что мне на самом деле хотелось сказать: «Майкл, ты моя жизненная сила, смысл моей жизни, единст­венное, что помогает мне сохранить рассудок в бушующем море жизни, я бы ничего так не желала, как смотреть с тобой подборку научно-фантастических фильмов-антиутопий завтра вечером».

Потому что писать такое по электронной по­чте — это проявление слабости.

Но про себя-то я все равно это подумала.

ТлстЛуи: С удовольствием.

Скиннербкс: Отлично. Можно заказать еду из китайского ресторана.

ТлстЛуи: А я могу приготовить подливку.

Скиннербкс: Соус? Для чего?

ТлстЛуи: Для вечеринки. Разве на вечерин­ках не подают соус?

Скиннербкс: Ах, да, конечно. Я собирался что-нибудь купить в субботу днем.

Я поняла, что моя попытка изобразить эн­тузиазм по поводу Майкловой вечеринки позор­но провалилась. Но я все равно продолжала в том же духе. Потому что вы же понимаете, я не мог­ла дать ему понять, что я вовсе не восторге по этому поводу.

ТлстЛуи: Домашняя подливка всегда луч­ше. Я могу сделать ее заранее и оставить в холодильнике, тогда она застынет в желе, и это будет самое то, что нужно для вечеринки. На которую мне не терпится пойти.

Скиннербкс: Угу. Ладно. Как хочешь. Тогда до завтра.

ТлстЛуи: Жду с нетерпением!

Насамом деле я вовсе НЕ ждала с нетерпе­нием нивечеринки, ни фестиваля научно-фантастических антиутопий. Потому что фильмы, которые Майклу нужно смотреть для его курса, СОВЕРШЕННО НЕ ДЛЯ МЕНЯ. Извините, но меня от них тошнит.

Кроме того, во многих из них есть очень страшные моменты, а страшные фильмы очень плохо влияют на мою психику. Серьезно. Если честно, я думаю, эти фильмы виноваты в поло­вине моих неврозов, если не во всех.

СТРАШНЫЕ ФИЛЬМЫ МЕШАЮТ МНЕ

СПОКОЙНО ЖИТЬ, ПОТОМУ ЧТО

1) Я не могу спокойно видеть стулья, отодвинутые от стола. Я сразу начинаю думать о полтергейсте, и мне нужно задвинуть его обратно. Тоже относится к выдвинутым ящикам.

2) Я не могу проходить мимо полосатых красно-белых дымовых труб в центре Франклина Делано Рузвельта без того, чтобы не вспомнить Мела Гибсона в фильме «Теории заговора».

3) Я не могу спокойно переходить через мост, мне сразу вспоминается фильм «Пророчества Мотмана». Тоже самое относится к химическим заводам.

4) Посмотрев фильм «Ведьма Блэр», я боль­ше не могу спокойно заходить в:

а) лесистую местность,

б) кемпинги,

в) темные подвалы.

Не сказать, чтобы я собиралась в какое-то из этих мест зачем-нибудь заходить, но неважно. Теперь я точно не буду.

5) Я довольно долго не могла смотреть телевизор, не думая при этом, что из него может вылезти девушка и убить меня, как в фильмах «Кольцо» и «Кольцо-2».

6) Каждый раз, когда я вижу переулок, мне кажется, что там должен лежать труп. Правда, в этом, наверное, виноваты не фильмы — про­сто я пересмотрела слишком много эпизодов сериала «Закон и порядок».

Т) Даже не вздумайте заговорить со мной про котлы с кипящей водой на плите. (Мне сразу вспоминается кролик, которого сварили в «Ро­ковом влечении ».)

8) Маленькие белые собачки = собачка мань­яка из «Молчания ягнят»,

9) Любое суперсовременное здание без окон неизвестно где — это место, где забирают орга­ны людей, впавших в кому, как в фильме «Кома».

10) Кукурузные поля = фильм «Знаки», и мы все умрем.

11) После «Титаника» я никогда-никогда-никогда не поеду в круиз.

12) Каждый раз, когда я вижу на дороге неф­тяную цистерну, я знаю, что умру, потому что в кино такие цистерны всегда взрываются.

13) Если за нами едет полуприцеп, я всегда начинаю думать, что он нас убьет, как в филь­ме «Дуэль».

14) Каждый раз, когда мне приходится ехать через Голландский тоннель, я думаю, что его затопит, как в фильме «Дневной свет».

15) Из-за фильма «Ребенок Розмари» я теперь не знаю, смогу ли я когда-нибудь завести ребенка. И я точно не смогу жить в Дакоте, не знаю, как Йоко Оно может там жить.

16) Из-за фильма «Хороший сын» я никогда не возьму ребенка на усыновление.

17) После фильма «Я проснулась беремен­ной» я никогда не соглашусь на наркоз, ну, может, только в самом крайнем случае, если придется делать операцию, без которой нельзя обойтись.

18) Поговорив с несколькими специалиста­ми по ремонту лифтов, я теперь знаю, что все тросы лифта не могут лопнуть одновременно, если только кто-нибудь не положит на верх ка­бины зажигательное средство, как в фильме «Скорость». Но все равно страшно. Мало ли что...

19) После фильма «Челюсти» я больше ни­когда в жизни ногой не ступлю в океан.

20) Звонок ВСЕГДА раздается из глубины дома.

Вот видите? Фильмы очень плохо на меня повлияли. Наверное, я потому и ненавижу ве­черинки, что на меня очень сильно подействовал фильм «Клуб страха», который мы смот­рели вместе с Майклом, — я-то думала, что это будет комедия вроде «Суперполицейских». Но оказалось, что это фильм ужасов про то, как на одном тропическом курорте убивали молодых людей, в основном это происходило на вечерин­ках.

Майкл и не представляет, какую ОГРОМ­НУЮ жертву я принесла уже тем, что согла­силась посмотреть некие фильмы, которые он собирается смотреть завтра вечером.

Если разобраться, наверное, одна из глав­ных причин, по которым я не вышла за преде­лы своего эго и не достигла самоактуализации, состоит в том, что все эти фильмы меня психо­логически запугали. Интересно, доктор Карл Юнг знал об этом, когда изобретал самоактуа­лизацию? И было ли вообще в его времена кино?

Канцелярия

Её Королевского Высочества

принцессы Амелии Миньонетты

Гримальди Термополис Ренальдо

Уважаемый доктор Карл Юнг!

Здравствуйте. Я знаю, что Вас нет на свете и все такое, но я тут вот о чем подумала: изобре­тая эту свою самоактуализацию, вы приняли в расчет вредное влияние фильмов на человека? Потому что очень трудно выйти за пределы сво­его эго, когда все время думаешь, например, о бензовозах, которые взрываются на автостраде.

А как насчет подростков? У нас есть свои тревоги и сомнения, которые взрослым, похо­же, не знакомы. Например, я не видела ни од­ного взрослого, переживающего из-за того, что ему может подписать смертный приговор вы­пускница, которая должна произносить про­щальную речь на церемонии выпуска.

И как насчет бойфрендов? На юнговском де­реве самоактуализации нет даже намека на бой­френдов и романы. Я понимаю, для того, чтобы вырастить плоды жизни (здоровье, радость, удовлетворение), нужно начинать от самых, кор­ней (сочувствие, милосердие, доверие). Но мож­но ли доверять бойфренду, если он собирается устроить вечеринку и приглашает на нее деву­шек из колледжа, которые часто курят и зап­росто цитируют Ницше?

Нет, я Вас не критикую, просто мне на са­мом деле хочется знать ответ. Вот вы когда-ни­будь видели фильм «Кома»? Он реально жутко страшный. И мне кажется, что если бы Вы его хоть раз посмотрели, то изменили бы часть своих требований к выходу за пределы собствен­ного эго. Например в том, что касается доверия, Я хочу сказать, конечно, хорошо доверять сво­ему врачу — до определенного предела, Но Вы можете знать НАВЕРНЯКА, что он нарочно не введет Вас в кому, чтобы забрать Ваши органы и продать их какому-нибудь страшно богатому боливийцу?

Нет, не можете. Вот видите? Здесь в Вашей теории есть изъян.

Ну вот. Так что мне теперь делать?

Все еще Ваш друг

Миа Термополис

5 марта, пятница, лимузин,

по дороге в школу

Если Лилли еще хоть раз выступит, что по сравнению с ее исполнением роли Розагунды, Джулия Роберте в роли Эрин Брокович будет казаться актрисой самодеятельного театра, моя голова оторвется, пробьет люк в потолке лимузина и улетит в Ист-Ривер.

5 марта, пятница, домашняя комната

По школьному радио только что объявили, что днем возле кабинетов администрации вы­весят список тех, кого взяли на роли в «Косе».

Этого мне только не хватало. Вокруг чувство­валось такое напряжение, что хоть ножом режь. И не только из-за того, что все волновались, кому какая роль достанется. Участники драм­кружка страшно разозлились, что кто-то ставит конкурирующий мюзикл. Они стали говорить, что обратятся к авторам мюзикла «Волосы» и пожалуются на бабушку, потому что назва­ние ее мюзикла, видите ли, очень похоже на на­звание их мюзикла.

Надеюсь, они так и сделают.

Хотя если на бабушку подадут в суд и ей при­дется отменить постановку, то для того чтобы заработать пять тысяч, мне снова придется вер­нуться к идее торговать свечами.

С другой стороны, нет вообще никакой га­рантии, что музыкальная версия истории жиз­ни моей прародительницы Розагунды соберет столько народу, что удастся продать билетов на пять тысяч баксов. Ну, кто будет платить день­ги, чтобы попасть на мюзикл, написанный моей бабушкой?

Однажды на благотворительном вечере в пользу нашей дженовийской разновидности общества борьбы против жестокого обращения с животными она произнесла речь о том, что самое доброе, что вы можете сделать для жи­вотного, это обессмертить его навсегда, содрав с него шкуру и положив ее для красоты на пол или диван.

Вы понимаете, к чему я клоню.

5 марта, пятница, физкультура

Ко мне только что подошла Лана и спроси­ла, получила ли я для нее приглашение. Она подошла с этим вопросом, когда я после душа надевала нижнее белье. Как вы понимаете, по­ложение у меня было самое что ни на есть уяз­вимое.

Я сказала, что пока не успела, но обязатель­но получу.

Тут Лана посмотрела на мое белье «Джимми Нейтрон» и бросила:

— Ну ладно, придурочная.

Она сразу ушла, и я даже не успела ей объяс­нить, что я ношу белье «Джимми Нейтрон» только потому, что Джимми напоминает мне Майкла. Конечно, не прической, а своей гени­альностью*

Но, наверное, оно и к лучшему. Вряд ли Лана поняла бы меня, даже если она сама когда-то носила под форменной школьной юбкой фут­больные шорты своего парня.

5 марта, пятница, экономика США

Спрос = сколько (какое количество) товара или услуг хотят покупатели.

Предложение — сколько может предложить рынок.

Равновесие = когда спрос и предложение равны, говорят, что экономика находится в равновесии. Количество предлагаемых товаров в точности равно количеству товаров, на кото­рые есть спрос.

Неравновесие — имеет место, когда цена или количество не соответствуют спросу/пред­ложению.

Выходит, по сути студенческий совет СШАЭ сейчас находится в состоянии неравновесия, потому что наши средства (нулевые) не равны спросу, то есть цене, которую просят за аренду Элис-Талли-холла на один вечер (5728$).

Альфред Маршалл, автор книги «Принципы экономики» (1890), писал: «Экономика — это, с одной стороны, учение о богатстве, с другой, и более важной стороны, это часть учения о че­ловеке».

Ха. Тогда выходит, что экономика — в некотором роде социальная наука. Как пси­хология. Потому что она же не о цифрах. Она о ЛЮДЯХ и о том, что они готовы потратить — или сделать, — чтобы получить то, что им нужно.

Например, как Лана. Вы понимаете, ведь она собирается выдать меня Амбер, если я не раз­добуду ей приглашения, на бабушкину вечеринку.

Это был классический пример предложения 1т спроса. У меня было предложение, а у нее был опрос (требование дать ей то, что она хочет).

Все это наводит меня на мысль: вполне воз­можно, что Лана Уайнбергер вовсе не достигла самоактуализации, просто она очень хорошо разбирается в экономике.

5 марта, пятница, английский

Еще один урок, и вывесят списки участни­ков спектакля. Надеюсь, роль Густава доста­нется Борису, он так о ней мечтает!

Я тоже надеюсь, Тина. Я надеюсь, что все получат те роли, которые хотят.

Миа, а ты какую роль хочешь играть?

Я????? Никакую!!!!! Ты что, забыла, л даже не подавала фотографию и не заполняла заяв­ку! Я этого терпеть не могу. Я имею в виду ак­терскую игру и все такое.

Ты себя принижаешь. Когда ты подражала Кьяре, это было просто классно! По-моему, из тебя получилась бы отличная Розагунда, Не­ужели тебе совсем-совсем не хочется получить эту роль?

Вообще-то нет. Я писатель, а не актриса, помнишь? Я хочу СОЧИНЯТЬ тексты, которые произносят актеры на сцене. Ну, может быть, не совсем так, потому что на писании пьес де­нег не заработаешь, но ты поняла, что я имею в виду.

Ну да. Звучит разумно.

Короче, если я не получу роль Розагунды, то совершенно ясно, что это только из-за слова на букву П.

Что ты говоришь, Лилли, там будет постель­ная сцена?????

Да нет же, дурочка! Я имела в виду слово ПРОТЕКЦИОНИЗМ. Это когда продвигают своих родственников.

Но ничего такого не случится, ведь Миа даже в прослушивании толком не участвова­ла, и вообще, она НЕ ХОЧЕТ играть в этом шоу. Так что, Лилли, у тебя все должно быть ОК. Господи, как было бы здорово, если бы мы все получили те роли, которые хотим! Даже если это означает НИКАКОЙ роли!

Я тоже этого хочу.

5 марта, пятница, обеденный перерыв

Средняя школа имени Альберта Эйнштейна

Альтернативный весенний спектакль

«КОСА!»

Список исполнителей

Хор.................................Амбер Чизман, Джулио Джуарес,

Маргарет Ли, ЭрикПейтел,

Лорен Пемброк, Роберт Шерман,

Линг Су Вонг

Отец Розагунды ...........Кеннет Шоутер

Горничная Розагунды...Тина Хаким Баба

Король Италии..............Перин Том

Албуан............................Борис

Любовница Албуана......Лилли Московитц

Густав......................... …Джон Пол Рейнольдс-

Эбернети IV

Розагунда……................Амелия Термополис

Ренальдо

ПЕРВАЯ РЕПЕТИЦИЯ СОСТОИТСЯ

СЕГОДНЯ В 15.30

в Большом бальном зале отеля «Плаза»

Я знаю, что мне разрешается пользоваться мобильным только в экстренных случаях, но как только я увидела этот список исполнителей, то сразу поняла, что сейчас как раз такой экст­ренный случай. Потому что бабушка даже не представляет всей МАГНИТУДЫ того, что она натворила.

Я позвонила ей, выйдя на пожарную лест­ницу,

«Здравствуйте, вы позвонили Клариссе, вдовствующей принцессе Дженовии, В настоя­щее время я или в магазине, или принимаю косметические процедуры и не могу подойти к телефону. Пожалуйста, оставьте свое имя и номер телефона после гудка, и я вам пере­звоню».

Ну вот, я ей все выложила! Или ее голосовой почте, но это неважно.

«Бабушка, о чем ты только думала! Как тебе только в голову пришло взять меня в мюзикл? Ты же знаешь, что у меня вообще нет актер­ского таланта, и я вообще не участвовала в про­слушивании!»

Все это время Тина, которая стояла рядом со мной, тыкала меня в бок и повторяла:

— Но у тебя хорошо получилась «Кукла Барби».

— Ну ладно, может быть, петь я умею, — прокричала я в телефон, — но Лилли намного лучше меня! Так что лучше перезвони мне по­скорее, чтобы я могла все это уладить, потому что ты совершаешь ГИГАНТСКУЮ ошибку.

Этот последний кусок я добавила ради Лил­ли — хотя она и отнеслась к новости довольно спокойно, все же, когда она подошла к нам, гла­за у нее были слегка красные. А к нам ока при­соединилась, когда вышла из туалета, куда ушла сразу после того, как прочитала объявле­ние, и пропадала там довольно долго.

Повесив трубку, я повернулась к Лилли.

— Не волнуйся, ты просто создана для роли Розагунды, честное слово.

Но Лилли притворилась, что ей все равно.

— Неважно. У меня и без этого дел полно. Даже не знаю, может, у меня и времени бы не было учить реплики.

Но это полная ерунда, ведь у Лилли почти фотографическая память, а слуховая память у нее вообще почти стопроцентная (из-за этого с ней ужасно трудно спорить? потому что она иногда выкапывает из памяти какие-то вещи, которые ты ей сказала лет пять назад и напрочь про них забыла. Но ОНА все отлично помнит).

Просто это ужасно несправедливо! Если кто и заслуживает главной роли в «Косе», так это Лилли.

— Ладно, по крайней мере в роли любовни­цы Албуана, — сказала Лилли этак храбро, — у меня будет всего несколько строчек, типа «С какой стати тебе на ней жениться, она тебя даже не хочет, ведь у тебя есть я, которая тебя обожает? » или что-то в этом роде. Так что у меня останется достаточно времени, чтобы занимать­ся ДЕЙСТВИТЕЛЬНО важными вещами. На­пример, «Розовой задницей Толстого Луи».

Да, конечно, мне очень неловко из-за Лилли, она заслуживает роли Розагунды и все такое, но все равно

Я ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ ЭТО НАЗВАНИЕ!!!!!

5 марта, пятница,

после обеденного перерыва

Все просто упали, когда я, возвращаясь с по­жарной лестницы к нашему столику и проходя мимо того места, где в одиночестве сидел Джей Пи, подошла к нему и спросила, не хочет ли он сесть с нами.

Не знаю, что в этом такого. Я хочу сказать, я же не сорвала с себя всю одежду и не начала танцевать перед всеми «хулу», Я просто пред­ложила мальчику, с которым некоторым из нас придется в ближайшем будущем проводить до­вольно много времени, сесть с нами, если он этого хочет.

И он сказал «спасибо».

И вот Джон Пол Рейнольдс-Эбернети Четвер­тый поставил свой поднос рядом с моим.

— А, Джей Пи, привет, — сказала Тина. Она предостерегающе стрельнула глазами на

Бориса, ведь это он так сильно возражал, когда я предложила пригласить Джея Пи сесть с нами еще в те времена, когда мы знали его только как Парня, Который Терпеть Не Может, Когда В Чили Кладут Кукурузу,

Но Борис мудро воздержался от каких-либо высказываний на тему, что не желает есть ря­дом с кукурузоненавнстником.

— Спасибо, - сказал Джей Пи, втискиваясь на местечко, которое мы ему освободили за на­шим столиком.

Нет, он не толстый, не подумайте, просто он… большой. Ну, вы понимаете, по-настояще­му большой и все такое.

— Ну, и как тебе фалафел? — спросил Джей Пи у Лилли.

Мне показалось, что Лилли немного испуга­лась, когда с ней заговорил парень, над которым мы последние два года вроде как посмеивались. Но еще больше она испугалась, когда увидела, что у них обоих на подносах стоит одно и то же: фалафел, салат и шоколадный напиток. Она уставилась на Джея Пи странным взглядом и сказала:

— Мне нравится. Особенно если как следует намазать тахини.

— Ну, — говорит Джей Пи, — если как сле­дует намазать тахини, так что угодно станет вкусным.

Ох, как же это верно!!!!! Тут Борис (чего от него еще ожидать!) яко­бы невинно поинтересовался:

— Даже кукуруза?

Тина бросила на него еще один предостере­гающий взгляд, но было поздно. Дело было уже сделано. Борис ну никак не мог сдержаться. Он достал платок к прыснул в него, делая вид, что сморкается.

Джей Пи радостно заглотнул наживку.

Ну... — сказал он, — точно я не знаю, но наверное, она будет похожа на жареный ластик.

При этих словах Перин просияла и сказала:

— Мне всегда казалось, что жареные ласти­ки должны быть вкусными. Во всяком случае, когда я ем кальмаров, они всегда напоминают мне резинку. Жареную резинку. Так что они, наверное, должны хорошо пойти с тахини.

— Ну конечно, — сказал Джей Пи, — все будет вкусным, если его поджарить. Пожалуй, я бы съел даже вот эту салфетку, если ее под­жарить.

Тина, Лилли и я удивленно переглянулись. Оказывается, Джей Пи довольно забавный. Не в том смысле, что странный, а в смысле юморной.

— Моя бабушка иногда готовит жареных кузнечиков, — вставила Линг Су, — Это очень вкусно.

— Вот видите, — сказал Джей Пи, — я вам говорил. — Потом он посмотрел на меня. — Миа, над чем это ты так упорно трудишься? На следующем уроке что-нибудь ожидается?

Лилли фыркнула.

— Не обращай на нее внимания. Она просто пишет дневник. Как обычно.

— Вот оно что! — сказал Джей Пи. — А я-то все гадал, в чем дело. — Я посмотрела на него вопросительным взглядом, и он пояснил: — Понимаешь, каждый раз, когда я тебя вижу, ты сидишь, уткнувшись в этот блокнот.

Из этого можно было сделать только один вывод: все это время, пока мы наблюдали за Парнем, Который Терпеть Не Может, Когда В Чили Кладут Кукурузу, он наблюдал за нами!

Но дальше было еще удивительнее. Он от­крыл свой рюкзак и достал линованный блок­нот с обложкой под черный мрамор, на которой было повсюду написано: НЕ ОТКРЫВАТЬ! ЛИЧНОЕ!

ПРЯМО КАК У МЕНЯ!!!!!!!!!!!!!! Блокнот был той же фирмы, что и мой.

— Я тоже фанат блокнотов от «Мид», — по­яснил Джей Пи, — только я в своем не веду дневник.

— Тогда что это? — полюбопытствовала Лилли. У нее всегда найдется наготове любопыт­ствующий вопрос.

Джей Пи, казалось, немного смутился.

— О, я просто иногда что-нибудь сочиняю. Творческая работа. То есть я не знаю, насколь­ко она творческая. Но вы сами понимаете. Ко­роче, я пытаюсь.

Лилли тут же спросила, нет ли у него мате­риалов, которые он хотел бы поместить в первом номере «Розовой задницы Толстого Луи». Джей Пи полистал блокнот, потом спросил: «Может, вот это?» и стал читать вслух:

Немое кино

Джей Пи. Рейнольдс-Эбернети IV

Молчаливая слежки система

Постоянно видит, где мы.

Что это за муха, которой нужно столько глаз?

За каждым поворотом новый сюрприз ждет нас.

Но безопасность Гупты не безупречна,

Потому что основана только на страхе.

Будь моя воля, меня бы здесь не было.

Но моя учеба оплачена до конца года.

Вот это да. Я хочу сказать, ВОТ ЭТО ДА! Это было... в общем, классно. Я, правда, не совсем поняла, но мне показалось, что это вроде бы про камеры наблюдения и про то, что директриса Гупта думает, что она все о нас знает. Но она не знает. Или не все.

На самом деле, я не знаю, о чем это. Но дол­жно быть, у Джея Пи получилось хорошо, по­тому что он вроде бы сумел произвести впечат­ление даже на Лилли. Она решила, что эта вещь может привести к отставке всей школь­ной администрации и стала предлагать Джею Пи поместить его материал в «Розовой задни­це Толстого Луи».

Боже! Не так часто встретишь парня, ко­торый пишет стихи. И даже что-то читает. Я имею в виду, кроме инструкции к игровой приставке.

Как странно сознавать, что Парень, Который Терпеть Не Может, Когда в Чили Кладут Куку­рузу, тоже писатель, как я. А вдруг все то вре­мя, пока я писала короткие рассказы о Джее Пи, он писал короткие рассказы обо мне? Например, вдруг он написал рассказ под названием «До­лой говядину!» о том, как в вегетарианскую ла­занью положили мясо, я случайно съела кусок и чуть в обморок не упала?

Боже. Это было бы... как-то не очень.

5 марта, пятница, ТО

Бабушка позвонила в тот самый момент, ког­да зазвенел звонок с обеденного перерыва на урок.

— Амелия, — сказала она чопорно. — Тебе нужно было со мной о чем-то поговорить?

— Скажи мне, зачем ты включила меня в свой мюзикл, как тебе это только в голову при­шло? — возмутилась я. — Ты же знаешь, я не хочу в нем участвовать, я даже не заполняла ан­кету, помнишь?

— И это все? — Казалось, бабушка была ра­зочарована. — Амелия, если не ошибаюсь, тебе разрешается пользоваться мобильным только в экстренных случаях. Вряд ли это можно на­звать экстренным случаем.

— Ошибаешься, — возразила я. — Случай самый что ни на есть экстренный. У меня воз­ник кризис. Кризис в отношениях с тобой.

Мне показалось, что бабушку мое заявление очень позабавило.

— Амелия, — сказала она, — вспомни, на что ты больше всего жаловалась с того самого дня, когда узнала, что в действительности ты — принцесса?

Мне пришлось подумать над ответом.

— На то, что за мной повсюду таскается те­лохранитель?

Мне пришлось спросить это шепотом, чтобы Ларс не услышал и не обиделся.

— На что еще?

— На то, что я не могу никуда пойти, чтобы меня не преследовали папарацци?

— Подумай получше.

— На то, что все мои друзья проводят лето в лагере, а мне приходится тратить каникулы, посещая заседания парламента?

— На уроки принцессы, Амелия, — ответи­ла за меня бабушка. — Ты же их просто нена­видела. И знаешь, что?

— Что?

— На время репетиций мюзикла уроки принцессы будут отменены. Что ты на это ска­жешь?

Я прямо так и чувствовала самодовольство в ее голосе. Она решила, что обвела меня вок­руг пальца. Она не знала, что моя преданность друзьям даже сильнее, чем ненависть к урокам принцессы!

— Неплохая попытка, — сказала я спокой­но. — Но уж лучше я буду учить фразу «Пе­редайте масло, пожалуйста» на пятидесяти языках, чем смотреть, как Лилли переживает, что не получила ту роль, которой ока заслужи­вает.

— А что, Лилли не довольна ролью, которую она получила?

— Конечно! Из нас всех — она самая луч­шая актриса, и ей должна достаться главная роль! А ты дала ей роль какой-то дурацкой лю­бовницы Албуана, и у нее всего строчки две текста!

— Амелия, — сказала бабушка, — в театре не бывает маленьких ролей, бывают только ма­ленькие актеры.

ЧТО-О? Я понятия не имела, о чем она тол­кует.

— Неважно, — сказала я, — если ты не хо­чешь, чтобы твое шоу провалилось, назначь на главную роль Лилли. Она...

Но бабушка меня перебила.

— Я тебе уже говорила, что мне очень понра­вилась твоя подруга Амбер Чизман?

У меня просто кровь в жилах застыла. Стоя перед дверью в кабинет ТО, я стиснула в руке телефон.

— Ч-что?

— Мне интересно, что бы сказала Амбер, — продолжала бабушка, — если бы я случайно упомянула, что ты спустила деньги, отложен­ные на проведение торжественной церемонии выпуска, на контейнеры для мусора.

Я была так потрясена, что не смогла произ­нести ни слова.

— Э-э, Миа, прошу прощения... — Это мимо меня попытался протиснуться Борис с футля­ром для скрипки, а я просто тупо стояла на месте.

У меня пересохло в горле, я с большим тру­дом смогла проговорить:

— Ты этого не сделаешь.

Ее ответ потряс меня до глубины души.

— Ну почему же, сделаю.

Мне хотелось закричать: БАБУШКА, КАК ТЫ МОЖЕШЬ УГРОЖАТЬ СВОЕЙ ЕДИНСТЫВЕННОЙ ВНУЧКЕ????????? ЧТО С ТОБОЙ, КАК ТЫ МОЖЕШЬ!!!!!!!!!!!

Но, конечно, я не могла. В смысле, не могла закричать. Потому что я стояла с телефоном в руке посреди кабинета ТО. И хотя это был ка­бинет для ТАЛАНТЛИВЫХ и ОДАРЕННЫХ, и в нем собрались одни чудаки, там все равно не полагалось орать в мобильный.

— Я подумала, что, возможно, это заставит тебя пересмотреть свой взгляд на ситуацию, — промурлыкала бабушка. — Разумеется, я ни­чего не скажу твоей подруге о состоянии ваших финансов, но в обмен на это ты, в свою очередь, поможешь мне разрешить одну небольшую проблему с недвижимостью, для этого тебе нужно только выступить в главной роли мюзикла «Коса!». Суть в том, Амелия, что как потомок Розагунды, ты сыграешь ее роль гораздо более убедительно, чем могла бы сыграть Лилли. Кроме того, ты гораздо привлекательнее Лилли, которая при определенном освещении напоминает собаку... ну, знаешь, бывают такие, с плос­кими мордами.

Мопса! А я-то думала, что кроме меня никто этого не замечает!

— Так что, Амелия, увидимся завтра на ре­петиции, — пропела бабушка, — И вот еще что, юная леди. Если ты желаешь самой себе добра, не советую никому рассказывать о нашем согла­шении. НИКОМУ, даже отцу. Ты меня поняла?

И она повесила трубку.

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Мне просто не верилось, правда, не верилось. Я хочу сказать, где-то в глубине души я давно в некотором роде догадывалась, что она такая, Но так ОТКРОВЕННО она никогда себя не вела.

И все-таки, наверное, мне в конце концов придется это признать, потому что это правда.

Моя бабушка — злодейка. Честное слово.

Сами посудите, какая женщина способна пустить в ход ШАНТАЖ, чтобы заставить соб­ственную внучку исполнять ее приказания?

Я вам скажу, какая: злодейка.

Или, может быть, бабушка — антиобще­ственный элемент, социопат. Я бы нисколько не удивилась, если бы оказалось, что так оно и есть. У нее все основные симптомы налицо. Кроме, может быть, одного: регулярного нару­шения закона.

Но хотя бабушка и не нарушает федераль­ные законы, правила приличия она нарушает просто ПОСТОЯННО.

Закончив разговор с бабушкой, я заметила, что Лилли пристально смотрит на меня поверх компьютера, на котором она верстала первый номер «Розовой задницы Толстого Луи».

— Миа, что-нибудь случилось? — спросила она.

— Это насчет Розагунды, — ответила я. — Жаль, но бабушка не поддается. Она сказала, что я должна согласиться играть Розагунду, иначе она расскажет сама знаешь, о чем, сама знаешь, кому, и меня погонят пинками отсюда и до самого Уэстчестера.

Темные глаза Лилли блеснули за стеклами очков. Мне показалось, что она совсем не уди­вилась.

— Ну да, я понимаю, она не согласилась.

— Лилли, мне правда очень жаль, что так получилось, — сказала я искренне. — Из тебя бы получилась гораздо лучшая Розагунда, чем из меня.

— Неважно. — Лилли шмыгнула носом. — Мне отлично подойдет и моя роль, правда.

Но я чувствовала, что она только храбрится, а в душе ей очень обидно. И я не могла ее в этом упрекнуть. Ерунда какая-то получается. Если бабушка хочет, чтобы ее мюзикл имел успех, почему она не желает взять на главную роль самую лучшую актрису, какую только может найти? Почему она настаивает, чтобы главную роль играла я — наверное, самая плохая акт­риса во всей школе... ну, может быть, хуже меня только Амбер Чизман?

Ну ладно. Наверное, половину из всего, что делает бабушка, невозможно объяснить. Навер­ное, у нее есть какое-то свое логическое обосно­вание.

Но мы, простые смертные, никогда его не поймем. Эта привилегия доступна только дру­гим таким же пришельцам, которые прилетели вместе с моей бабушкой на одном космическом корабле с далекой злой планеты, где она ро­дилась.

5 марта, пятница, наука о Земле

Кенни только что спросил меня, не перепи­шу ли я всю лабораторную по молярной массе, потому что вчера вечером, когда он ее дописы­вал, он случайно залил ее жечуаньским соусом.

Не знаю, что на меня нашло, может, ска­залась остаточная злоба... Возможно, пока я разговаривала с бабушкой по телефону, ко мне перешла часть ее злодейства. В общем, я не знаю, чем еще это объяснить. Как бы то ни было, я решила применить к этой ситуации эко­номическую теорию. Я подумала: «А почему бы и нет?» Все равно самоактуализации у меня не получается, так почему бы не попробовать ме­тод Альфреда Маршалла? Кажется, все так и делают. Лана, например. В итоге ОНА всегда получает то, что ей нужно. И вот я сказала Кен­ни, что не буду переписывать лабораторную, если он не сделает еще и сегодняшнюю домаш­нюю работу.

Он как-то странно посмотрел на меня, но сказал, что сделает. Наверное, он посмотрел на меня так странно потому, что он и без того КАЖ­ДЫЙ вечер делает наши домашние задания.

Но все равно. Не верится, что мне потребо­валось так много времени, чтобы понять, как устроено наше общество. И все это время я ду­мала, что для того, чтобы обрести спокойствие и удовлетворение, мне нужна юнговская трансценденция.

В итоге, не кто иной, как бабушка — и Лана Уайнбергер — показали мне, в чем я была не права.

Для того чтобы срывать плоды радости и любви» вовсе не обязательно взращивать рос­тки доверия и сострадания. Ничего подобного. В мире работает закон спроса и предложения. Если вы что-то потребуете и сможете предста­вить людям достаточно убедительные доводы, они вам обеспечат то, что вам нужно.

И равновесие останется устойчивым.

Вообще-то это меня удивило. Я и понятия не имела, что бабушка — такой гений эконо­мики.

И что ЛАНА когда-нибудь может меня чему-то НАУЧИТЬ.

Теперь все предстало передо мной вроде как в новом свете.

Все, я не преувеличиваю.

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Домашняя комната: не задано.

Физкультура: СПОРТИВНЫЕ ШОРТЫ!!! СПОРТИВНЫЕ ШОРТЫ!!! СПОРТИВНЫЕ ШОРТЫ!!!!!

Экономика США: к понедельнику читать 9 главу.

Английский: стр. 155 — 175, «О, пионеры!».

Французский: словарь 3-иme йtape.

ТО: найти водяной бюстгальтер, который мне когда-то Лилли подарила для прикола. На­деть его на вечеринку.

Геометрия: глава 18.

Наука о Земле: какая разница? Все равно домашнее задание сделает Кенни. ХА-ХА-ХА.

5 марта, пятница, Большой бальный зал в «Плазе»

На первой репетиции «Косы» мы занима­лись, как выразилась бабушка, сквозным чте­нием. То есть мы должны были вместе читать весь сценарий, каждый актер должен был гром­ко произносить свои реплики, примерно как если бы он или она выступали на сцене.

Стоит ли говорить, что это было ужасно скуч­но?

Я спрятала свой дневник под копию сцена­рия, чтобы никто не заметил, что я пишу, вме­сто того чтобы следить за текстом. Правда, было довольно неудобно вытаскивать сценарий из-под дневника всякий раз, когда звучала сиг­нальная фраза. Сигнальная фраза — это слова, после которых идет моя реплика. Сегодня я узнала много чего театрального. Например, я узнала, что хотя бабушка сочинила текст мю­зикла, музыку к нему она не писала. Музыку сочинил этот Фил — тот самый парень, кото­рый во время прослушивания аккомпанировал нам на рояле. Как выяснилось, бабушка запла­тила ему кучу денег за то, что он написал му­зыку на ее стихи во всех песнях в «Косе». Она сказала, что прочитала его имя на доске объяв­лений о поиске работы в «Хантер-колледже».

Однако на вид не скажешь, чтобы золотой дождь, пролившийся на Фила, его сильно обра­довал. Похоже, он написал музыку к «Косе» за одну ночь, да так с тех пор и не смог выспать­ся. Во всяком случае казалось, что во время читки ему очень хотелось спать.

Он был не один такой. Сеньор Эдуардо за­крыл глаза на самой первой реплике (ее произ­носила Розагунда) да так ни разу и не открыл их до самого конца спектакля. А первая реп­лика была такая:

— О, как прекрасно жить в этом мирном сон­ном поселке, примостившемся на берегу моря. (Сигнал — первая песня.)

Наверное, он умер.

Вообще-то это было бы не так плохо. Тогда бы все стали говорить: «Он умер, занимаясь тем, что больше всего любил», как говорят в фильмах ужасов, когда девушка падает с де­рева и ломает шею в первый же день после того, как ей подарили новую лошадь.

Ой, нет, постойте, он только что всхрапнул. Это значит, он не умер.

Черт, моя реплика!

— О, Густав, не называй себя простолюди­ном! Подковы, которые ты куешь для наших лошадей, придают им силы во время бега, а мечи, которые ты куешь нашим людям, придают им храбрость в борьбе за свободу против тирании!

Дальше была очередь Джея Пи произносить реплику. Оказывается, Джей Пи неплохой ак­тер. А еще я не могла не заметить, что он тоже прячет под копией сценария дневник — СВОЙ блокнот марки «Мид».

А знаете, что было бы очень странным? Если бы в то же время, когда я пишу про него, он бы писал про МЕНЯ. Это как если бы он был моим мальчиком. А что, у нас с ним много общего — естественно, кроме того, что он не особа коро­левской крови.

И все-таки перед репетицией я с ним немно­го поговорила (это потому, что на него никто не обращал внимания: Тина с Борисом обнимались и целовались, чем они в последнее время доволь­но много занимаются, после того как Борис пе­рестал носить скобки на зубах, Лилли вместе с Кении правила его статью про карликов, а Пе­рин пыталась втолковать бабушке, что она не мальчик, а девочка, а Линг Су пыталась не под­пускать ко мне Амбер Чизман, что она обещала делать в качестве участника хора), и Джей Пи мне сказал, что актерство его не очень инте­ресует, и что он участвует во всех без исключе­ния прослушиваниях нашего драмкружка толь­ко потому, что его мама и папа без ума от театра и всегда хотели, чтобы их сын имел к нему от­ношение.

— Но, знаешь, я бы лучше писал и этим за­рабатывал на жизнь, — сказал Джей Пи. —

Хотя, конечно, для поэтов найдется не так мно­го работы. Но все равно я хочу сказать, что я бы лучше стал не актером, а писателем. Пото­му что актеры, если задуматься, только интер­претируют слова, написанные кем-то другим. У них нет реальной СИЛЫ. Сила — в словах, которые они произносят, а их написал кто-то другой. Вот это меня больше всего интересует — я бы хотел стать той силой, которая стоит за Джулиями Робертс и Джудами Ло этого мира.

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Это так странно!!!!! Потому что я однажды сама сказала почти то же самое. Вроде бы.

А еще» я знаю, каково это, когда тебя вы­нуждают что-то сделать только для того, чтобы доставить удовольствие родителям. Вот вам пример: уроки принцессы. Ах да, есть и еще один пример: я больше не заваливаю геометрию, хотя в будущем она мне совершенно не приго­дится.

Единственная проблема в том, что хотя Джей Пи и пробовался на все спектакли, ко­торые ставятся в нашей школе, он ни разу не получил ни одной роли. Он считает, что это по­тому, что ребята из драмкружка стараются не принимать чужих,

— Думаю, если бы я действительно хотел по­лучить роль в каком-нибудь их спектакле, — сказал он, — я бы мог втереться в их компа­нию. Ну, ты понимаешь — стал бы садиться с ними в обеденный перерыв, тусоваться с ними на ступеньках школы перед началом уроков, таскать для них кофе из «Хоз Дели», сделал бы пирсинг в носу, начал курить сигареты с гвоз­дикой и все такое. Но если честно, я терпеть нэ, могу актеров. Они такие самовлюбленные! Мне жутко надоело выступать в роли зрителя их маленьких представлений. Потому что когда с кем-нибудь из них разговариваешь, в основ­ном так оно и бывает. Как будто они читают мо­нологи для тебя одного.

— Ну... — начала я, вспоминая статьи про юных актеров, которые я читала в «Ю. Эс. Уикли». — Может быть, они просто неуверены в себе. Большинство подростков такие... такие неуверенные в себе.

Я не стала упоминать, что из всех подрост­ков , с которыми Джею Пи когда-нибудь доводи­лось общаться, я, наверное, самая неуверенная в себе. Не сказать, чтобы у меня не было на то оснований. Много ли найдется тинейджеров, которые понятия не имеют, как вести себя на вечеринке, или которых шантажируют родные бабушки?

— Возможно, — сказал Джей Пи, — А, мо­жет быть, я просто слишком придирчивый. Если честно, то мне кажется, я не из тех, кто вступает в разные клубы, я скорее одиночка. Если ты еще не заметила.

Сказав это, Джей Пи усмехнулся, я бы ска­зала, немножко робко. И тут я, кажется, начала понимать, что имели в виду Тина и Лилли, ког­да говорили, что ой симпатичный. Он и правда симпатичный. Как большой плюшевый мишка.

И насчет актеров он прав. Во всяком случае, если судить по тому, что я видела в разных ток.-шоу. Они без умолку говорят только о себе.

Конечно, корреспондент задает им вопросы, и они на них отвечают, но все равно.

Ой, опять моя очередь!

— Служанка, принеси мне из кладовых са­мую крепкую траппу! Я покажу этому негодяю, как шутить с домом Ренальдо!

О боже, до встречи с Майклом осталось два часа! Никогда еще мне так сильно, как сейчас, не хотелось понюхать его шею. Естественно, я не могу ему рассказать, что меня гложет — я имею в виду, что я не девчонка для вечери­нок, — но по крайней мере я могу найти хоть какое-то утешение, стоя рядом с ним в кухне в квартире его родителей, пока я буду готовить подливку, и слушая, как он своим низким голосом пересказывает мне теорию хаоса или еще что-нибудь в этом роде.

Господи, сделай так, чтобы это все закончи­лось!

Опять мои слова!

— Лорд Албуан, во имя моего отца я отправ­ляю тебя в ад, где тебе и место!

Есть! Всеобщее ликование! Албуан мертв! Теперь мы споем заключительную песню, вы­строимся в круг для финального выхода. Ура! И можем все идти по домам! Или на свидания.

Нет, погодите. Бабушка собирается сделать еще одно объявление, последнее.

— Хочу поблагодарить всех вас за то, что вы согласились принять участие в удивительном путешествии, в которое мы отправляемся все вместе. Репетиции и постановка мюзикла «Коса!» станет самым творческим проектом из всех, в которых вам приходилось принимать участие. А вознаграждение, как я полагаю, превысит самые смелые ваши ожидания...

При этих словах бабушка посмотрела прямо на меня. Очень мило с ее стороны. Уж взяла бы и сказала прямо, что Амбер Чизман не убьет тебя за то, что ты растратила все деньги, отве­денные на церемонию выпуска.

— Но прежде чем мы приблизимся к полу­чению этих наград, нам придется много и упор­но работать, — продолжала она. — Репетиции у нас будут проходить каждый день и будут продолжаться допоздна. Предупредите роди­телей, чтобы они не ждали вас к обеду, всю следующую неделю вы будете возвращаться поздно. Разумеется, к понедельнику каждый должен знать свой текст наизусть.

Это объявление вызвало среди нас тревож­ное перешептывание. Чувствуя атмосферу все­общей паники, Роммель принялся усиленно вылизывать себя в нижней части — он всегда так делает, когда волнуется.

Перин нервозно заметила:

— Вряд ли я смогу выучить так быстро все слова на итальянском.

— Ерунда, — отмахнулась бабушка. — Nessun dolore, nessum guadagno.

Но поскольку никто не знал, что это значит, все по-прежнему нервничали. Все, кроме Джея Пи. Он спокойно произнес своим глубоким, низким голосом, как из фильма «Мой телохра­нитель»:

— Да ладно, ребята, по-моему, мы справим­ся. Это даже будет прикольно.

Пока его слова дошли до всех, прошло не­сколько секунд, но когда это случилось, первой подала голос Лилли:

— А знаете, ведь Джей Пи прав. Я тоже счи­таю, что мы можем это сделать.

Тогда Борис взорвался:

— Извини меня, но не ты ли только что жа­ловалась, что тебе нужно на этой неделе едать в печать первый номер школьного литератур­ного журнала?

Лилли его реплику просто проигнорировала. А Джей Пи, казалось, немного растерялся.

— Насчет подготовки журналов в печать я ничего не знаю» но мне кажется, если мы со­беремся завтра утром, и еще, может, в воскре­сенье, к понедельнику мы запомним почти весь текст.

— Отличная мысль, — сказала бабушка. Она захлопала в ладоши, да так громко, что

сеньор Эдуардо проснулся и сонно приоткрыл глаза.

— В таком случае у нас будет достаточно вре­мени, чтобы поработать с хореографом и с ин­структором по вокалу.

— С хореографом? — спросил Борис с таким видом, как будто пришел в ужас. — С инструк­тором по вокалу? Это сколько же у нас уйдет на это времени?

— Столько, сколько будет необходимо, — жестко сказала бабушка. — А теперь идите все по домам и отдыхайте. Советую вам поужинать как следует, чтобы запастись силами для завт­рашней репетиции. Стейк средней прожарки с салатом и печеной с маслом картошкой, как следует подсоленной, — вот идеальная трапеза для того, кто действительно хочет подкрепить силы. Завтра утром жду вас всех к десяти ча­сам. И позавтракайте посытнее — яичница с беконом, побольше кофе. Мне не нужно, что­бы мои актеры валились с ног от истощения! А сегодняшняя читка прошла прекрасно! Про­сто превосходно! Вы продемонстрировали мно­го обнаженного чувства. Поаплодируйте себе!

Мы один за другим вяло начали хлопать — в основном потому, что было ясно: если мы это­го не сделаем, бабушка нас вообще не выпустит из зала.

К несчастью, наши аплодисменты разбуди­ли маэстро. Или режиссера. Короче, сеньора Эдуардо, кем бы он ни был.

— Спасибо! — Сеньор Эдуардо проснулся, но не настолько, чтобы понять, что мы хлопа­ем не ему. — Спасибо всем! Я бы не смог э-это сде-елать, е-если бы не вы. Спасибо, вы очень добры.

— Ну ладно, пока. — Джей Пи помахал мне рукой. — Увидимся завтра утром. Миа, не за­будь про стейк. И про бекон!

— Миа — вегетарианка, — сердито сказал Борис.

Он все еще дулся — наверное, из-за того, что придется пропустить уроки скрипки. Джей Пи заморгал.

— Я знаю, я просто пошутил. Ведь после того как Миа однажды устроила истерику из-за мяса в вегетарианской лазанье, вся школа знает, что она вегетарианка.

— Вот как? — сказал Борис. — И это гово­рит Мистер, Который Терпеть Не Может...

Не дав Борису закончить, я зажала ему рот рукой и быстро сказала:

— Спокойной ночи, Джей Пи. До завтра. Только после того как он вышел из зала, я уб­рала руку ото рта Бориса и стала вытирать ее салфеткой.

— Господи, Борис, какой же ты слюнявый!

— У меня проблемы с избыточной выработ­кой слюны, — важно сказал он.

— Да уж, я сама вижу.

— Миа, — сказала Лилли, когда мы выхо­дили. — Ты слишком бурно на все реагируешь. Что вообще с тобой происходит? Тебе что, по­нравился Джей Пи, или как?

— Нет, — сказала я с оскорбленным видом. Как-никак, я полтора года встречаюсь только с ее братом, она могла бы уже понять, кто мне нравится! — Но, между прочим, вы все могли бы вести себя с ним повежливее.

— Миа просто мучает совесть, — вставил Борис, — потому что в своем рассказе она его убила.

— Ничего подобного! — отрезала я.

Но я, как обычно, врала. Я действительно чувствовала себя виноватой из-за того, что в рас­сказе убила Джея Пи.

В связи с этим я поклялась, что никогда больше в своем произведении не убью ни одно­го персонажа, за которым стоит реальный че­ловек.

Конечно, кроме того случая, когда я напи­шу книгу о бабушке.

3 марта, пятница, 22.00, гостиная в квартире Московитцев

Ну и что это за фильмы, которые Майкл заставляет меня смотреть? Они ужасно депрес­сивные! Научно-фантастические антиутопии — это просто не для меня. Меня коробит от само­го слова «антиутопия». Потому что антиуто­пия — это противоположность утопии, а уто­пия означает идиллическое или совершенно миролюбивое общество. Вроде того утопиче­ского общества, которое пытались построить в «Новой гармонии» в Индиане. Мама один раз отвезла меня туда, когда мы во время поездки в Версаль (тот, который в штате Индиана) пы­тались удрать от ее родителей,

В «Новой гармонии» все собирались вместе и создали этот, можно сказать, идеальный го­род с красивыми зданиями, красивыми улица­ми, школами и прочим. Я знаю, это звучит про­тивно, но на самом деле это вовсе не противно. «Новая гармония» — это просто круто.

А антиутопическое общество — это совсем не круто. Никаких тебе красивых зданий, улиц или школ. Оно похоже на то, каким был Ниж­ний Ист-Сайд до того, как там обосновались бо­гатые интернет-компании, пооткрывали там мексиканские бары и построили дома с квар­тирами за три тысячи долларов в месяц. То есть это было такое место, где одни сплошные бен­зоколонки и стрип-бары, а на улицах время от времени попадаются наркоторговцы.

Примерно в таком обществе и обитали герои почти всех антиутопий, которые мы посмотре­ли сегодня вечером.

«Человек Омега»? Антиутопическое обще­ство возникло в результате эпидемии чумы, которая уничтожила все население, а кто остал­ся, те все (кроме Карлтна Хестона) преврати­лись в зомби.

«Бегство Логана»? Утопическое общество превращается в антиутопическое, когда выясняется, что для того чтобы кормить население в условии ограниченности ресурсов, оставших­ся после ядерного холокоста, правительство вынуждено дезинтегрировать своих граждан, когда им исполняется тридцать лет.

Дальше у нас «Космическая одиссея-2001» — по крайней мере, как только я выйду из туале­та, но, если честно, сомневаюсь, что я выдер­жу еще что-нибудь.

Единственное, что делает это мероприятие более или менее сносным, так это то, что я сижу на диване, притулившись к Майклу. И что в тех местах, где действие затягивается, мы обни­маемся. А в страшных местах я прячу голову у него на груди, и он обнимает меня крепко-крепко, и я вдыхаю запах его шеи.

И хотя при обычных обстоятельствах это было бы прекрасно, есть одна маленькая непри­ятность: как только между мной и Майклом страсти по-настоящему накаляются, то есть настолько, что Майкл нажимает на пульте пау­зу, нам становится слышно, как Лилли в дру­гой комнате вопит: «Проклинаю тебя, Албуан, за то, что ты оказался корыстной собакой, как я всегда и подозревала!»

Думаю, достаточно сказать, что очень труд­но забыться в объятиях истинной любви, ког­да слышен чей-то вопль: «Неужели, Албуан, ты ляжешь в постель с этой безродной дженовийской девкой, когда у тебя есть я? Фи!»

Может быть, поэтому Майкл только что по­шел в кухню за добавкой поп-корна. Похоже, «Космическая одиссея-2001» — наше един­ственное спасение от не слишком приятных звуков, которые издает Лилли, пока они с Лар-сом репетируют.

Хотя, учитывая, что я снова пытаюсь врать поменьше, наверное, я должна признаться, что меня отвлекали и не давали уделить Майклу полное внимание не только громогласные реп­лики Лилли. Если честно, меня отвлекали мысли о вечеринке, они давили на меня своей тяжестью, как банановая змея, которую Бритни Спирс носила на плечах в одном клипе.

Эта мысль меня просто убивала, честное сло­во. Я хочу сказать, я приготовила подливку (французскую, луковую, из пакетика «Кнорр»), чтобы только Майкл думал, будто я жду не до­ждусь завтрашней вечеринки. Однако на самом деле это было далеко не так.

Но, по крайней мере, у меня был план. Бла­годаря Лане. Я имею в виду план того, что мне надо делать на вечеринке. В смысле танцев. И у меня есть наряд. Вроде бы есть. Только я сомневаюсь: вдруг, я укоротила свою юбку СЛИШКОМ СИЛЬНО.

Хотя Лана бы, наверное, сказала, что слиш­ком коротко не бывает.

О-о-о-о-ой, возвращается Майкл с поп-кор­ном. Время поцелуев!

6 марта, суббота, полночь

Я была на волосок от гибели, еле-еле пронес­ло. Сегодня вечером, когда я вернулась домой от Московитцев, меня ждала мама. Точнее, она

не совсем ждала МЕНЯ, она смотрела по кана­лу «Дискавери» документальный фильм про экстремальную хирургию. Рассказывали про человека, у которого было такое громадное ро­димое пятно, что ему не удалось до конца от него избавиться даже после восьми операций. И он не мог надеть на эту часть лица маску, как в «Призраке оперы», потому что его родимое пятно было все бугристое и выступало так силь­но, что его было бы заметно под любой маской. И Кристина бы говорила: «Ох, я вижу твои шра­мы даже через маску». Да и вряд ли у него был подземный грот, куда бы он мог ее увести, но неважно.

Я попыталась проскользнуть незамеченной, но мама меня поймала, и у нас с ней состоялся разговор, которого я надеялась избежать.

Мама (выключая звук телевизора): Миа, я слышала, что твоя бабушка ставит некий мю­зикл о твоей прародительнице Розагунде и ты играешь главную роль, это правда?

Я: Ну да, вроде того.

Мама: В жизни не слышала ничего более нелепого. Она разве не понимает, что ты едва не завалила геометрию? У тебя нет времени иг­рать в каких-то спектаклях. Тебе нужно сосре­доточиться на учебе. У тебя и так достаточно внеклассной работы — президентство, уроки принцессы, а теперь еще и эта пьеса. О чем она только думала?

Я: Мюзикл.

Мама: Что?

Я: Это не пьеса, а мюзикл,

Мама: Мне все равно, что это. Завтра я по­звоню твоему отцу и скажу, чтобы он заставил ее прекратить это дело.

Я была в полном шоке, потому что если мама так сделает, бабушка завтра же проболтается Амбер Чизман про деньги, и тогда мне конец. Она меня задушит локтем, Но маме я не мог­ла этого сказать, поэтому пришлось соврать. Снова.

Я: Нет! Не делай этого! Ну пожалуйста, мама! Я… мне это очень нравится.

Мама: Что?

Я: Пьеса. То есть я хотела сказать, мюзикл. Я правда хочу в нем участвовать. Театр — это моя жизнь.

Мама: Миа, ты нормально себя чувствуешь?

Я: Отлично! Только не звони папе, хорошо? Он сейчас очень занят — парламент и все та­кое. Давай не будем его беспокоить. Мне прав­да нравится бабушкина пьеса. Она интересная, и, кроме того, это… это прекрасная возмож­ность расширить горизонты.

Мама: Ну... право, не знаю...

Я: Ну пожалуйста, мамочка! Клянусь, я не съеду по геометрии!

Мама: Ну хорошо. Но если ты принесешь хотя бы одну тройку по контрольной, я тут же позвоню в Дженовию.

Я: Ой, мама, спасибо! Не волнуйся, я не при­несу тройку.

Потом я ушла к себе и стала дышать в бу­мажный пакет, потому что, кажется, у меня гипервентиляция.

6 марта, суббота, 14.00,

Большой бальный зал в «Плазе»

Да, похоже, играть на сцене немного труд­нее, чем мне представлялось. Я имею в виду строчки, которые я недавно написала, что, мол, я знаю, почему так много людей хотят стать актерами — потому что это легкий способ зара­ботать много денег...

Может, это и правда, но оказывается, что играть не так уж легко. Нужно помнить очень много всякой всячины.

Например, мизансцены. Это когда режиссер определяет, куда актеру двигаться, когда он произносит свои слова. И как быстро. И в ка­кую сторону.

Во всяком случае, если режиссер — бабушка.

Она, конечно, не режиссер, по крайней мере, она постоянно это твердит. На самом деле эту пьесу, то есть мюзикл, режиссирует сеньор Эду­арде, который стоит в углу, прислонившись к стене и закрывшись до самого подбородка пледом.

Но поскольку он едва в состоянии простоять столько времени, сколько звучит фраза «И та­кая-то сцена», бабушка великодушно высту­пает вперед и принимает руководство на себя.

Я не хочу сказать, что она не задумала это с самого начала, но если и задумала, она ни за что в этом не признается.

Как бы то ни было, кроме всех своих слов, нам нужно еще помнить мизансцену.

Кроме мизансцен есть еще хореография — это танцы, которые мы исполняем, пока поем песни.

Для этого дела бабушка наняла профессио­нального хореографа. Ее зовут Физер. Кажет­ся, она очень знаменитая, была хореографом нескольких бродвейских хитов. А еще ей, на­верное, очень нужны деньги, раз она согласи­лась ставить такую ерунду, как наша «Коса!». Но неважно.

Физер вовсе не похожа на хореографов, ко­торых я видела в разных фильмах с танцами. Она совсем не пользуется косметикой, говорит, что ее трико сделано из конопли, и все время просит нас найти наши внутренние центры и сконцентрироваться на энергии ци.

Когда Физер говорит такие вещи, у бабуш­ки делается недовольный вид, но я знаю, что она не станет кричать на Физер, потому что если Физер взорвется (что с танцорами вроде бы слу­чается) и уволится, бабушке будет очень труд­но найти другого хореографа за такой короткий срок.

Но Физер еще ничего по сравнению с нашим репетитором по вокалу, мадам Пуссен, которая обычно работает с оперными певцами в «Мет­рополитен» . Она заставляет нас стоять и делать вокальные упражнения — заниматься вокалистикой, как она это называет. Например, в ходе этих упражнений мы поем разные слоги и сло­ва: май, ма, мо, моо ооо ооо ооо — и так снова и снова, с каждым разом все выше и выше, пока «не почувствуем покалывание в переносице», как она говорит.

Состояние нашей энергии ци мадам Пуссен явно не волнует, потому что, когда она замети­ла, что Лилли не красит ногти лаком, она чуть не отправила ее домой, заявив, что «оперная дива никогда не показывается на людях с го­лыми ногтями».

Бабушка, как мне показалось, ОЧЕНЬ вы­соко ценит мадам Пуссен. Во всяком случае, ее она совсем не прерывает, в отличие от Физер.

Но и это еще не все, что нам приходится вы­носить. Мы должны терпеть снятие мерок для костюмов, а в моем случае еще и подгонку па­рика. Потому что моя героиня, Розагунда, дол­жна носить нереально длинную косу, ведь эта самая коса дала название пьесе.

То есть мюзиклу.

Я просто хочу сказать, что мы все волнова­лись, как бы запомнить ТЕКСТ к сроку, но ока­залось, что постановка пьесы, то есть мюзик­ла, включает еще много всякой всячины кроме запоминания текста. Нужно знать свои перемещения по сцене, хореографию, не говоря уже о том, что нужно помнить все песий и не спо­тыкаться о косу, что в моем случае (поскольку косы пока нет) означает не спотыкаться об одну из бархатных веревок, которыми огораживают Палм-корт, чтобы люди не врывались туда рань­ше, чем его откроют к дневному чаю, и кото­рую бабушка обмотала вокруг моей головы.

Думаю, ничего удивительного, что теперь у меня побаливает голова. Хотя не больше, чем когда меня заставляют напяливать тиару.

Прямо сейчас у нас с Джеем Пи небольшой перерыв, потому что Физер отрабатывает с хо­ром танец под песню «Дженовия!», которую поют все, кроме нас с ним. Оказывается, Кен­ии мало того, что не умеет ни петь, ни играть, так еще и танцевать не может, так что отработ­ка хореографии займет у них очень много вре­мени.

Но оно и к лучшему, потому что за это время я могу продумать стратегию поведения на вечеринке и поговорить с Джеем Пи, который, как выяснилось, ужасно много знает о театре. Это потому, что его папа — известный продю­сер. Джей Пи околачивался возле сцены еще с тех времен, когда был маленьким, и из-за это­го он встречал массу знаменитостей.

«Джон Траволта, Антонио Бендерас, Брюс Уиллис, Рене Зельвегер, Джулия Роберте — да почти всех, кого только можно встретить», — вот что ответил Джей Пи, когда я его спросила, кого конкретно он имеет в виду под знаменито­стями.

Вот это да! Уверена, Тина бы, не раздумы­вая, поменялась местами с Джеем Пи, даже если это означало бы, что ей надо стать мальчи­ком.

Я спросила, есть ли какие-нибудь знамени­тости, с которыми он НЕ встречался, но хотел бы, и Джей Пи назвал одно-единственное имя: Дэвид Мамет, знаменитый драматург.

— Ты ведь знаешь, что он написал. «Гленгэрри Глен Росс», «Сексуальное извращение в Чикаго», «Олеанна».

— Конечно,— сказала я с таким видом, буд­то на самом деле знала, о чем речь.

Я сказала, что это все равно потрясающе — я имела в виду его встречи почти со всеми знаменитостями Голливуда.

— Да, — сказал Джей Пи. — Только знаешь, если разобраться, знаменитости — такие же люди, как ты или я. Ну, во всяком случае, как я. Потому что ты-то сама знаменитость. Навер­ное, с тобой много чего такого бывает. Ну, ког­да люди думают, что ты — такая-то, а на самом деле — ничего подобного. Просто публика тебя так воспринимает. Наверное, это очень трудно.

Ах, можно ли сказать точнее? Даже сейчас, посмотрите, с чем мне приходится иметь дело? С представлением обо мне, как о девчонке, ко­торая не ходит на вечеринки. Тогда как я точ­но на них хожу. Я хочу сказать, я собираюсь на вечеринку прямо сегодня вечером.

Ну да, меня это пугает до смерти, и мне даже пришлось попросить совета у самой вредной девчонки б школе. Но это вовсе не значит, что я не тусовщица.

Короче говоря, кроме того что Джей Пи встречался со всеми до единой знаменитостями, кроме Дэвида Мамета, он еще побывал абсолют­но на всех спектаклях, включая, представьте себе, «Красавицу и Чудовище»,

И вот еще что: этот спектакль — один из его любимых. Как и у меня.

Просто не верится, что все это время я виде­ла в нем только Парня, Который Терпеть Не Может, Когда в Чили Кладут Кукурузу, то есть просто чудака из школьного кафетерия, тогда как на самом деле он совершенно потрясаю­щий, интересный парень, который пишет сти­хи про директрису Гупту, любит спектакль «Красавица и Чудовище» и мечтает встретить­ся с Дэвидом Маметом (кто бы это ни был).

Но, думаю, эта ситуация лишь отражает уро­вень современной системы образования, такой перегруженной и обезличенной, что подростку трудно пробиться сквозь стену предвзятых представлений и разглядеть истинную сущ­ность другого человека под ярлыком, который на него навесили, — будь то Принцесса, Ботаник, Спортсмен, Болельщица или Парень, Который Терпеть Не Может, Когда В Чили Кла­дут Кукурузу,

Ой! Хор закончил репетировать. Бабушка вызывает на сцену главных героев.

Это значит, меня и Джея Пи. У нас с ним много общих сцен. На удивление много, особен­но если учесть, что до того, как я прочитала текст «Косы», я понятия не имела, что у моей прародительницы Розагунды вообще был бойфренд.

6 марта, суббота, 18.00,

лимузин, по дороге из «Плазы» домой

Господи, как же я устала! У меня просто глаза закрываются. Играть на сцене — это УЖАСНО трудно! Кто бы мог подумать? Я хочу сказать, когда смотришь «Подростков с улицы Деграсси», кажется, что это так легко. Но ведь они все время, пока снимается сериал, ходят в школу и все такое. Как они ухитряются?

Конечно, им не надо петь, кроме тех серий, в которых они участвуют в прослушивании, чтобы выступать в группе. Как выяснилось, петь гораздо труднее, чем ИГРАТЬ. А я-то ду­мала, что с этим у меня будет меньше всего про­блем. Потому что я усиленно тренировалась петь под караоке на случай, если мне придется зарабатывать на еду, когда я буду путешество­вать, как Бритни Спирс в «Перекрестках».

Одно могу сказать, я теперь очень зауважа­ла Келис, потому что для того, чтобы создать идеальную версию нового альбома, ей пришлось репетировать его пять тысяч раз. А мадам Пуссен заставила меня репетировать песню Розагунды КАК МИНИМУМ столько же.

А когда у меня стало чесаться в горле и я не могла взять высокие ноты, она заставила меня взяться за низ рояля, на котором аккомпани­ровал Фил, и ПРИПОДНЯТЬ его!

— Принцесса, пойте диафрагмой, — кри­чала мадам Пуссен. — Не дышите грудью, ды­шите диафрагмой! Грудной голос не нужен, нужно петь ДИАФРАГМОЙ! Поднимайте! Под­нимайте!!!

Хорошо еще, что я только вчера заново по­крыла ногти прозрачным лаком (это чтобы было меньше соблазна их грызть). По крайней мере, ПО ЭТОМУ ПОВОДУ она на меня орать не может.

А хореография? Об этом и говорить нечего. Некоторые смотрят на болельщиц свысока (и до недавнего времени я тоже так на них смотрела, на всех, кроме Шамики), но на самом деле -ю, чем они занимаются, ужасно трудно! Помните их танцевальные шаги? О боже! Это примерно как «Физер, забери уже мою энергию ци, я больше не могу делать эти шаги!»

Но Физер мне просто нисколечко не сочувствует, а уж бедняге Кенни и подавно, хотя он даже под страхом смерти не мог бы станцевать как надо.

И знаете» что? Завтра к десяти утра мы все снова должны явиться на репетицию, чтобы за­ниматься тем же самым.

Сегодня вечером, когда мы уже уходили, Борис сказал:

— Это самое трудное, что мне когда-нибудь приходилось делать, чтобы заработать дополнительные сто очков.

И это очень верно подмечено. Но, как ему сказала Линг Су, это выгоднее, чем ходить по домам и продавать свечи. В этом-месте мне пришлось зашикать на Линг Су, чтобы она за­молчала, потому что поблизости стояла Амбер Чизман!

Но Джей Пи услышал, что я велю Линг Су замолчать, и начал:

— А что? Что у вас за страшная тайна? О чем вы вообще говорите? Мне можете все расска­зать, клянусь, я унесу тайну с собой в могилу.

Дело в том, что когда проводишь вместе с кем-то столько времени, сколько проводили мы — с тех пор, как начались репетиции, ,— невольно начинаешь чувствовать с этим челове­ком... некую связь. Я хочу сказать, это полу­чается само собой, и я ничего не могу с этим поделать. Просто ты проводишь с кем-то ОЧЕНЬ МНОГО времени. Даже Лилли с ее явными ан­тиобщественными наклонностями закричала, когда мы надевали пальто:

— Эй, ребята, я чуть не забыла, сегодня у нас в квартире вечеринка! Приходите все, мои родители уехали!

По-моему,- с ее стороны это большая на­глость, потому что вечеринка-то на самом деле не ее, а Майкла. Лично я не уверена, что он будет в восторге оттого, что на его вечеринку завалится толпа школьников (конечно, я не в счет).

Но вы поняли, что я хотела сказать — это пример того, как сильно мы все сблизились между собой.

Вот почему я почувствовала потребность рас­сказать Джек» Пи правду, то есть рассказать, что студенческий совет остался без денег и нам нечем заплатить за аренду зала для торже­ственной церемонии выпуска, и что именно поэтому мы и взялись за постановку этого мю­зикла.

Казалось, Джей Пи удивился — но не тому, что я профукала весь бюджет, как я поначалу подумала. Оказывается, на самом деле его по­разило другое.

— Так вот оно что! — сказал он. — А я-то думал, что твоя бабушка все это подстроила только затем, чтобы умаслить моего папу, что­бы он отказался торговаться против нее на аук­ционе за искусственный остров Дженовия.

!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

У меня просто челюсть отвисла. Я так и сто­яла, глядя на него с открытым ртом, пока он не засмеялся и не сказал:

— Да не волнуйся, Миа, я никому не ска­жу. Я имею в виду, про деньги на церемонию выпуска. Или про замыслы твоей бабушки.

Но тут меня разобрало любопытство, и я спро­сила:

— Скажи, Джей Пи, а почему твой отец во­обще хочет купить искусственный остров Дже­новия?

— Потому что он может себе это позволить. При этом Джей Пи вовсе не выглядел иронич­ным, что было с ним впервые. Он почти никогда ни из-за чего не волнуется и не расстраивает­ся — кроме как из-за кукурузы в чили, есте­ственно.

Я сразу поняла, что Джон Пол Рейнольдс-Эбернети Третий — больная тема для Джона Пола Рейнольдса-Эбернети Четвертого. Поэто­му я сменила тему. Этим умением овладеваешь, когда готовишься быть принцессой. Я имею в виду, как менять тему, которая вдруг оказа­лась неудобной.

— Ладно, до завтра — сказала я Джею Пи,

— Ты собираешься к Лилли на вечеринку? — спросил он.

— Ах, да, — сказала я.

— Тогда может быть там и увидимся, — ска­зал Джей Пи.

Это очень мило: Джей Пи чувствует себя с нами настолько комфортно, что готов пойти на вечеринку Лилли. Правда, он не знает, что на самом деле это вечеринка не Лилли, а Майкла.

Как бы то ни было, у меня есть заботы по­важнее, чем Джей Пи, Лилли и бабушка с ее дьявольскими планами по приобретению искусственных островов.

Потому что мне нужно претворять в жизнь мой собственный план...

7 марта, воскресенье, 1 час ночи, мансарда

Ужас, я так смущена. Честное слово. Я про­сто унижена. Наверное, никогда в жизни мне не было так неловко. Знаю, я уже это говорила, но сейчас это на самом деле так,

И ведь я какое-то время всерьез верила, что это может сработать. Я имею в виду мой план — как доказать Майклу, что я вполне тусовочная девчонка. '

Сама толком не знаю, что пошло не так. Вро­де бы я спланировала ВСЕ. Я сделала все точь-в-точь, как сказала Лана, Придя в квартиру Московитцев, я сразу же переоделась из того, , в чем была на репетиции, в наряд для вечерин­ки. Я надела:

• черные колготки,

• в черную бархатную юбку (превращенную в мини. Края получились немножко неровные, потому что, пока я укорачивала подол, Толстый Луи пытался играть с ножницами, но это не­важно, юбка все разно смотрелась нормально),

• черные ботинки,

• черное трико, которое осталось от моего костюма кошки, в который я наряжалась на хэллоуин. Наша соседка Ронни тогда сказала, что я выгляжу как кролик из «Плейбоя», только плоскогрудая, поэтому я больше этот костюм не надеваю),

• черный берет, который мама надевает, когда отправляется участвовать в очередной акции гражданского неповиновения вместе со своими партизанками

• и бюстгальтер на водяной подкладке. В который я воды-то налила не так уж много, потому что боюсь, как бы он не потек.

Кроме того, я подкрасила губы красной по­мадой и сексапильно взъерошила волосы, как Линдсей Логан, когда она выходит из какого-нибудь нью-йоркского клуба после того, как тесно пообщалась со своим бывшим, Вилмером.

Но вместо того чтобы сказать про мою новую внешность что-нибудь вроде «это круто», Майкл, который открывал дверь с того момен­та, как начали прибывать первые гости, только поднял брови с таким видом, как будто его что-то встревожило.

А когда я проходила мимо Ларса, тот даже оторвался от «сайдкика» и собирался что-то сказать, но потом, как видно, передумал, пото­му что снова прислонился к стене и стал что-то искать в Интернете.

А потом и Лилли, которая в это время гото­вила камеру, чтобы снимать наше празднество для сюжета о динамике отношений между мужчинами и женщинами в современном городе для передачи «Лилли рассказывает все, как есть», посмотрела на меня и говорит:

— Это еще что такое? Ты изображаешь мима?

Но я на нее не разозлилась, я только встряхнула волосами, как делает Лана, и говорю:

— Смешная ты.

Дело в том, что в это время как раз входили друзья Майкла, и я хотела выглядеть перед ними как взрослая.

И, наверное, мне это удалось, потому что Тревор и Феликс стали спрашивать:

— Миа?

Как будто они меня не узнали. Даже Пол бросил:

— Милые палочки.

Видимо, это был комплимент в адрес моих ног — когда я в мини-юбке, они кажутся до­вольно длинными.

Даже Ду Пак высказался:

— О, принцесса Миа, без комбинезона вы смотритесь прелестно.

А Джей Пи, который появился чуть позже, одновременно с Тиной и Борисом, сказал:

— Моя госпожа, по сравнению с твоей кра­сотой меркнет даже самый прекрасный средиземноморский закат.

Это его реплика из пьесы, но все равно это было очень мило с его стороны. К тому же он отвесил изящный поклон — это тоже было из пьесы. Я хотела сказать, из мюзикла.

Ничего не сказал только Майкл. Но это, на­верное, потому, что он был занят — ставил му­зыку и старался, чтобы все чувствовали себя как дома. Кроме того, он был не в восторге от­того, что Лилли без спросу пригласила на его вечеринку Бориса и всех остальных.

Я попыталась помочь Майклу. Я имею в виду, попыталась помочь ему сгладить ситуацию. Я подошла к девочкам из его общежития. Между прочим, ни на одной из них не было берета, и их наряды нельзя было назвать сек­суальными. Ну, если конечно не считать сек­суальным спортивные сандалии с носками. В общем, я к ним подошла и говорю:

— Привет, я Миа, подружка Майкла, Хоти­те подливки?

Я не стала говорить, что приготовила ее сама, потому что я подозреваю, что настоящая тусовщица не станет собственноручно делать подливку. Например, я очень сомневаюсь, что Лана ее вообще когда-нибудь делала. С моей стороны было серьезным прочетом приготовить подливку самой, но ошибка не была непоправимой, потому что я же не обязана всем рассказывать, что это я ее приготовила.

Студентки сказали, что не хотят подливки, даже когда я им сказала, что сделала ее с лег­ким майонезом и нежирной сметаной. Я же знаю, что девочки из колледжа всегда следят за своими фигурами, чтобы не набрать вес. Хотя об этом я, конечно, даже не заикнулась вслух.

Но их отказ меня не обескуражил. Ведь я предложила это просто так, чтобы завести разговор.

Только они что-то не очень жаждали со мной разговаривать. Борис с Тиной вовсю обнимались на диване. А Лилли показывала Джею Пи, как работает ее видеокамера. Так что мне не с кем было разговаривать.

Поэтому я отчалила в кухню и взяла себе . Я рассудила, что настоящая тусовщица таз и сделала бы, во всяком случае, так мне сказала Лана. Тут же лежала открывалка. Я откупорила бутылку и стала пить прямо из горлышка, поскольку видела, что все остальные так и пьют.

Я сделала глоток, и меня чуть не вырвало: на вкус пиво оказалось еще противнее, чем мне запомнилось. А пахло оно даже хуже, чем тот скунс, на которого однажды наехал папа.

Но поскольку все пили, и никто при этом не морщился, я постаралась сдержаться и стала нить очень маленькими глотками. Так было бо­лее или менее терпимо. Может быть, те, кто пьет пиво, так и спасаются. В смысле, пьют маленькими глотками. Я так и пила маленькими глотками, а потом заметила, что Джей Пивзял видеокамеру Лилли и нацелил ее пря­мо на меня. Тут я быстренько спрятала пиво за спину.

Джей Пи опустил видеокамеру и пробор­мотал:

— Извини.

Было видно, что ему очень неловко. Но мне стало еще хуже, чем ему, когда Лилли встала рядом с ним и спросила:

— Миа, что это ты делаешь?

— Ничего, — сказала я недовольно. Потому что ;мне представлялось, что именно так должна говорить настоящая тусовщица, если подруж­ка ее спрашивает, что она делает. Если только

она не такая, как в фильме «Необузданные дев­чонки », потому что тогда она должна просто зад­рать футболку перед камерой. Но я решила, что я тусовщица не такого типа.

— Ты пьешь? — Лилли, кажется, была в шоке. А может быть, ей просто это показалось забавным. — Пиво?

— Я лишь пытаюсь развлекаться.

Я обостренно чувствовала на себе взгляд Джея Пи. Не знаю, почему мне было так неуют­но под его взглядом, но было.

— Можно подумать, я в Дженовии не пью все время.

— Ну да, — сказала Лилли. — Шампанское с иностранными дипломатами и вино за обедом, но не пиво.

— Какая разница, — сказала я,

Я отошла от Лилли и буквально налетела на Майкла.

— А, привет, вот ты где, — сказал он.

Потом он посмотрел на пиво в моей руке и спросил:

— Что ты делаешь?

Я снова встряхнула волосами этак небреж­но, как настоящая тусовщица,

— Ну, ты знаешь, я просто развлекаюсь.

— С каких это пор ты пьешь пиво?

— Господи, Майкл, — засмеялась я, — ка­кая разница?

— Мне она сказала то же самое, — сообщила брату Лилли.

Она забрала у Джея Пи видеокамеру и на­правила объектив на наши два лица.

— Лилли, — сказал Майкл, — не снимай. Миа...

Но раньше, чем он успел закончить, его ком­пьютерная программа (я забыла сказать, что Майкл подсоединил колонки в гостиной к жест­кому диску компьютера) стала играть первый медленный танец. Это была «Скорость звука» «Колдплей». Я сказала:

— Обожаю эту песню.

И начала танцевать — Лана говорила, что так и надо.

Но на самом деле я даже не особенно люблю «Колдплей», потому что мне не нравится, что их солист позволил своей жене, Гвинет Пэлтроу, назвать их ребенка Эппл. Что будет с бед­няжкой, когда она пойдет в старшие классы школы? Над ней все будут смеяться.

Но, наверное, пиво, хоть и противное, свое дело сделало. Потому что я больше не чувство-зала себя такой застенчивой, как до того, как начала его пить. На самом деле мне было хоро­шо. Даже притом, что в комнате никто кроме меня не танцевал.

Но я рассудила, что это нормально, ведь час­то бывает так: кто-то один начнет танцевать, по­том все остальные присоединяются, они просто ждут, пока первый сломает лед.

Однако я не могла не заметить, что ко мне никто не присоединялся. Особенно Майкл. Он просто стоял в стороне и смотрел на меня. Ларс — тоже. И Лилли, только она смотрела на меня через объектив видеокамеры. Борис и Тина на диване перестали целоваться и тоже уставились на меня. И девочки из колледжа тоже на меня таращились. Одна из них накло­нилась к подруге, прошептала что-то, и подру­га захихикала.

Я рассудила, что они просто завидуют, по­тому что я на эту вечеринку хорошо оделась — берет и все такое, — и продолжала танцевать как ни в чем не бывало,

И тут ко мне на помощь пришел Джей Пи, он тоже начал танцевать. Нельзя сказать; что­бы он стал танцевать со мной в полном смысле, потому что он ко мне не прикасался и все та­кое, но он подошел к тому месту, где танцевала я, и стал передвигать ноги под музыку — ну, вы знаете, как делают взрослые парни, когда они хотят присоединиться к веселью, но вроде как не хотят привлекать к себе лишнего вни­мания.

От радости, что наконец-то танцую не одна, я даже затрясла плечами (Физер нам объясни­ла, что это называется танцевать шимми), по­дошла к нему ближе и улыбнулась в знак бла­годарности. Он тоже улыбнулся.

После этого, наверное, формально можно было считать, что мы танцуем вместе. Думаю, то, что происходило, формально можно было назвать танцем, который я танцую с другим парнем. Перед моим бойфрендом. На вечерин­ке, которую устраивал мой бойфренд. Что, на­верное, если говорить формально, было не совсем хорошо с моей стороны.

Хотя тогда я этого не осознавала. В тот мо­мент я думала только о том, как глупо бы я смот­релась, если бы никто не стал со мной танцевать, и как я рада, что Джей Пи, в отличие от других так называемых друзей, не оставил меня бол­таться в одиночестве перед всеми, особенно пе­ред Майклом. Который, кстати, даже не сказал, что я хорошо выгляжу. Или что ему нравится мой берет.

Это Джей Пи сказал, что я прекраснее, чем средиземноморский закат. Это Джей Пи вышел и стал танцевать со мной. А Майкл в это время просто стоял.

Трудно сказать, сколько времени мы бы еще танцевали с Джеем Пи, пока Майкл стоял в сторонке, если бы неожиданно не открылась входная дверь и в квартиру не вошли доктора Московитцы.

Нет, они совсем не разозлились, потому что Майкл заранее попросил у них разрешения устроить вечеринку.

Но все равно!!! Они вошли как раз в тот мо­мент, когда я танцевала! ТАНЦЕВАЛА С ДРУ­ГИМ ПАРНЕМ! Это было УЖАСНО неловко! Я хочу сказать, ведь они не кто-нибудь, а роди­тели Майкла!!!!!

Мне было почти так лее неловко, как в тот раз, когда они вошли, когда мы с Майклом целовались. Ну, вы понимаете, целовались на ди­ване во время зимних каникул (вообще-то мы не только целовались, между нами и еще кое-что происходило, было кое-какое движение под блузкой и поверх бюстгальтера, что, призна­юсь, довольно рискованно для девушки, кото­рая не хочет заниматься сексом до выпускного вечера, но дело не в этом. Суть в том, что я так увлеклась всем этим занятием, что не поняла, чем заняты руки Майкла, пока не было уже слишком поздно. Потому что к тому времени мне самой это понравилось. Так что, слава богу, что Московитцы вернулись именно тогда, ког­да они вернулись. Иначе кто знает, чтобы я позволила Майклу делать дальше).

Но все равно, хотите верьте, хотите нет, но на этот раз мне было еще более неловко, чем тогда. Потому что я ведь танцевала! С другим парнем!

Правда, я даже не уверена, что они это виде­ли, потому что они быстренько так пробормота­ли: «Извините, не обращайте на нас внимания» и прошли через коридор в свою комнату, никто из нас даже толком не успел с ними поздоро­ваться.

Но все равно, стоит мне только подумать о том, что они МОГЛИ увидеть, меня бросает то в жар, то в холод. Прямо как Алека Гиннеса — всякий раз, когда он видит себя в фильме «Звезд­ные войны: новая надежда», в той сцене, где Оби Ван говорит о том, что чувствует большое волнение в Силах, как если бы миллионы го­лосов вскрикнули от ужаса и внезапно замол­чали.

Хуже того, как только доктора Московитцы ушли — а увидев их, я сразу перестала танце­вать и застыла на месте, — Лилли подошла ко мне и шепотом спросила:

— Как это понимать, это сексуальный танец или что? Потому что у тебя был такой вид, как будто тебе за шиворот спустили кубик льда и ты пыталась его вытряхнуть.

Сексуальный танец! Лилли решила, что я сексуально танцую! С Джеем Пи! Перед Майклом!!!

Естественно, после этого я больше не могла вести себя как тусовщица, Я пошла и села одна на диван.

А Майкл даже не подошел ко мне и не спро­сил, не сошла ли я с ума. И не вызвал Джея Пи на дуэль или что-нибудь в этом роде. Он пошел за своими родителями, наверное, чтобы спро­сить, почему они вернулись раньше срока: что-нибудь случилось или просто конференция закончилась раньше.

Наверное, минуты две я сидела и слушала, как все вокруг веселятся и развлекаются, и чувствовала, как мои ладони становятся лип­кими от холодного пота. Меня со всех сторон окружали люди, но никогда еще мне не было так одиноко. Сексуальный танец! Я танцевала сексуальный танец! С другим парнем!

Даже Лилли перестала меня снимать, впер­вые она наконец решила, что вид Ду Пака, про­бующего «доритос», интереснее, чем зрелище моего глубокого унижения.

После этого со мной заговорил только Джей Пи. Ну и еще Тина, которая сидела на диване напротив меня, наклонилась ко мне и сказала:

— Это был очень милый танец, Миа.

Как будто я выступала на сцене или что-ни­будь в этом роде.

— Привет. — Ко мне подошел Джей Пи. — Кажется, это твое.

Я посмотрела, что он мне протягивает. Мою на три четверти пустую бутылку пива! То, из-за чего мне вообще могло прийти в голову, что это нормально, — танцевать сексуальный танец с другим парнем перед моим бойфрендом!

— Убери это! — простонала я и спрятала лицо, уткнувшись головой в колени.

— Ой, — сказал Джей Пи. — Извини. Ты в порядке?

— Нет, — сказала я, не поднимая головы.

— Я могу что-нибудь для тебя сделать?

— Можешь создать разрыв в пространствен­но-временном континууме, чтобы все забыли, какой я себя выставила идиоткой?

— Хм, вряд ли. А как ты сумела выставить себя идиоткой?

С его стороны это было очень мило — я имею в виду, было очень мило притвориться, что он ничего не заметил и все такое. Но если честно, от этого мне стало только хуже.

И я сделала единственное, что мне казалось разумным в моем положении — собрала вещич­ки, прихватила телохранителя и ушла, пока никто не увидел, как я реву.

Что я делала всю дорогу до дома.

Теперь у меня одна надежда — что Джей Пи соврал, а на самом деле он умеет создавать разрыв в пространственно-временном контину­уме, который позволит сделать так, что все, кто был на той вечеринке, забудут, что я тоже там была.

Особенно Майкл.

Который, наверное, сейчас даже слишком хорошо понял, что я тусовщица — в самом худ­шем смысле этого слова.

О господи!

Кажется, мне нужен аспирин.

7 марта, суббота, 9.00, мансарда

От Майкла ни одной СМСки, ни одного пись­ма по электронной почте, ни одного звонка.

Все ясно: он больше не желает меня знать.

И я его нисколько в этом не виню. Я бы уто­пилась со стыда в Ист-Ривер... если бы мне не надо было идти на репетицию.

Я позвонила в «Забар» и, воспользовавшись маминой кредитной карточкой (без разрешения, потому что мама еще спит, а мистер Дж. взял Рокки и пошел вместе с ним в магазин за апельсиновым соком), заказала с доставкой на квартиру Московитцев бублики. В качестве из­винения с моей стороны.

После того как каждый получит по бублику из «Забар», они уже не смогут на меня злиться.

Ведь правда?

Сексуальный танец! И о чем я только дума­ла?????

7 марта, воскресенье, 17.00,

Большой бальный зал в «Плазе»

Зря мы волновались, что не выучим к поне­дельнику свои слова. Мы их столько раз повто­ряли, что лично я уже знаю их назубок.

И у меня жутко болят ноги после бесконеч­ных танцев (не сексуальных). Физер сказала, что нам всем нужны некие джазовые туфли, завтра она принесет их целую кучу.

Только я боюсь, что к завтрашнему дню мои ноги просто отвалялся.

А еще от пения у меня болит горло. Мадам Пуссен дала нам всем выпить горячего напит­ка с витаминами.

Фил, наш аккомпаниатор, казалось, вот-вот упадет со стула. Даже бабушка, и та поникла. Только сеньор Эдуардо, который все время дре­мал в кресле, казался отдохнувшим. Ну и еще Роммель.

О боже, она заставляет их еще раз спеть «Дженовия, моя Дженовия». Терпеть не могу эту песню. Хорошо еще, что в этом номере я не участвую. Но все равно, неужели она не видит, что мы все уже на пределе и даже дальше? На­верняка есть какие-то законы, определяющие, сколько времени можно заставлять детей рабо­тать.

Ладно, по крайней мере, эта репетиция за­нимает мои мысли и помогает не вспоминать о вчерашнем унижении. В некотором роде по­могает. Это я к тому, что Лилли все равно при каждом удобном случае вставляет что-нибудь вроде: «О, Миа, спасибо за бублики». Или: «Эй, Миа, может, стоит вставить твой сексуальный танец в сцену, где ты убиваешь Албуана? » Или: «А где твой берет?»

Естественно, те, кто не был на вечеринке, тут же начинают расспрашивать, о чем речь. В ответ на их вопросы Лилли многозначитель­но улыбается.

А еще эта история с Майклом. Лилли сказа­ла, что утром его даже не было дома, и он не видел бублики, присланные от моего имени. Майкл еще ночью сразу после вечеринки уехал в общежитие, потому что его родители верну­лись, и ему больше не нужно было присматри­вать за Лилли.

Я послала ему штуки три СМСки с извине­ниями зато, что была такой дрянью. А в ответ получила от него только одно сообщение, вот оно:

Нам надо поговорить.

Что может означать только одно. Он...

Ой, минуточку, Джей Пи передал мне запис­ку, так что нам больше не нужно будет, как раньше, кричать друг другу или шептаться, как в прошлый раз, когда ему пришлось наклонить­ся ко мне, чтобы сообщить, что у меня развя­зался шнурок на ботинке.

— Эй, ты ведь на меня не сердишься?

Я: А за что мне на тебя сердиться?

Джей Пи: За то, что я с тобой танцевал.

Я: С какой стати я бы стала сердиться за то, что ты со мной ТАНЦЕВАЛ?

Джей Пи: Ну, если у тебя из-за этого воз­никли неприятности с бойфрендом.

Мне все больше казалось, что так оно и есть. Но в этом не виноват никто, кроме меня. Уж во всяком случае, не Джей Пи.

Я: Да нет, с твоей стороны это было очень мило. Благодаря тебе я не выглядела самой странной чудачкой на свете. Я была такой дурой! Самой не верится, что я напилась пива. Понимаешь, это я от волнения. Я ужасно нерв­ничала из-за того, что я на самом деле не тусовщица.

Джей Пи: Не знаю, станет ли тебе от этого легче, но со стороны казалось, что ты прекрас­но проводишь время. Не то что сегодня. Сегод­ня у тебя такой вид, что я решил, ты на меня злишься. Или из-за вчерашнего вечера, или, может, из-за того, что я однажды рассказал, как я узнал, что ты вегетарианка, потому что ты устроила в кафе истерику.

Я: Нет. Что из-за этого злиться, ведь это правда. Я действительно устроила истерику, когда нашла в лазанье мясо. Ведь та лазанья считалась вегетарианской.

Джей Пи: Я знаю. В этом кафе ВСЕ ухитря­ются испортить. Ты когда-нибудь замечала, что они делают с чили?

Я: Ты имеешь в виду, что они кладут в него кукурузу?

Джей Пи: Точно. Это же неправильно. Про­тивоестественно. Б чили не должно быть куку­рузы. А ты что об этом думаешь?

Я: Если честно, я как-то никогда об этом не задумывалась. Вообще-то я люблю кукурузу.

Джей Пи: А я — нет. Никогда не любил. Во всяком случае с тех пор, как... неважно.

Я: С тех пор как — что?

Джей Пи: Ничего, забудь, это не имеет зна­чения.

Но я, естественно, просто ДОЛЖНА была это узнать.

Я: Все нормально, ты можешь мне расска­зать. Я никому не скажу, клянусь.

Джей Пи: Просто... помнишь, я тебе гово­рил, что из всех знаменитостей мне бы больше всего хотелось встретиться с Дэвидом Маметом?

Я: Помню.

Джей Пи: Ну так вот, на самом деле с ним встречались мои родители. Однажды, года че­тыре назад, они ходили к нему на обед. Когда я об этом узнал, я так разволновался, как бы­вает, когда тебе двенадцать лет и ты думаешь, что весь мир только вокруг тебя и вертится. Спрашиваю папу: «Ты рассказал ему про меня? Что я его самый большой фанат? »

Я: Понятно. А он что?

Джей Пи: Он сказал: «Да, сынок, вообще-то твое имя действительно всплывало в разгово­ре». Оказалось, что папа рассказал ему про меня. Он рассказал, как, когда я был малень­ким, они впервые покормили меня кукурузой.

Я: И?

Джей Пи: И как на следующее утро удиви­лись, когда обнаружили ее в моем подгузнике. Кукурузу, то есть, зернышки.

!!!!!!!!!!!!!!!!

На самом деле то же самое было, когда мы впервые дали кукурузу Рокки. Так что я ОТ­ЛИЧНО помню, какая это была гадость.

Я: ФИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИ!

Извини. Должно быть, это было очень не­ловко. Я хочу сказать, тебе было неловко, что они рассказали твоему кумиру такие вещи про тебя. Хотя ты и был маленьким, когда это слу­чилось.

Джей Пи: Неловко? Да я был просто унич­тожен! С тех пор я не выношу даже вид куку­рузы!

Я: Понятно. Это все объясняет.

Джей Пи: Что объясняет?

Я: Ничего. Я хотела сказать, твое отвраще­ние к кукурузе.

Джей Пи: Да. Ох уж эти родители... Знаешь, они могут все испортить.

Я: И не говори.

Джей Пи: С ними невозможно жить. А жить без них я не могу себе позволить. Кстати, что ты скажешь об этом стихотворении:

Еда, учеба и жилье —

За все они платили.

Лишь жить по их законам

Взамен они просили.

Ты над своей судьбою

Не властен, хошь, не хошь,

Пока ты в восемнадцать

Из дома не уйдешь.

Я: Вот это да. Здорово! Тебе надо предложить его в журнал, который делает Лилли.

Джей Пи: Спасибо. Может, и предложу. Вместе со стихотворением про директрису Гупту. А что-нибудь твое там будет? В журнале Лилли.

Я: Нет.

Естественно, потому что за последнее вре­мя (если не считать записей в дневнике) я на­писала только одну вещь — «Долой кукурузу!». И я уже сказала Лилли, что этот рассказ печа­тать нельзя. Сейчас я очень рада, что предуп­редила ее, потому что теперь, когда Джей Пи мне рассказал, ПОЧЕМУ он ненавидит куку­рузу, сомневаюсь, что это показалось бы ему занятным. Я имею в виду мой рассказ о нем.

О боже, меня зовет бабушка! Сцена удуше­ния!

7 марта, воскресенье, 21.00, мансарда

Просто не верится! Ну почему все обязатель­но должно меняться от плохого к худшему?! Прежде всего, я так и не смогла связаться с Майклом. По мобильному он не отвечает, в он-лайне его нет, и Ду Пак сказал, что в комнате общежития его тоже нет, так что он не пред­ставляет, где Майкл может быть.

Вот только я-то отлично представляю, где: как можно дальше от меня.

И как назло, мне постоянно шлет сообще­ния именно тот из детей Московитцев, с кем мне меньше всего хочется сейчас общаться. Только что я получила от Лилли ответ на мое напоминание, что я не хочу, чтобы она печа­тала в своем журнале мой рассказ «Долой ку­курузу!».

ЖнскПрава: Извини, но рассказ пойдет в печать. Это лучшая вещь во всем номере. Кстати, ты наденешь на вечеринку свой берет?

ТлстЛуи: Может, хватит, ты меня уже достала с этим беретом! И вообще, на какую еще вечеринку? О чем ты говоришь? Знаешь, Лилли, ты не имеешь права публиковать рас­сказ без моего согласия. А л отменяю свое со­гласие на его публикацию.

ЖнскПрава: НА ВЕЧЕРИНКУ В ПО­МОЩЬ ФЕРМЕРАМ, КОТОРУЮ УСТРАИ­ВАЕТ ТВОЯ БАБУШКА, Что касается согла­сия, ты не можешь его отменить. После того как произведение поступило в офис редакции «Розовой задницы Толстого Луи», оно стано­вится собственностью «Розовой задницы Толстого Луи».

ТлстЛуи: Ладно, а) Перестань его так называть, б) У ТВОЕГО ЖУРНАЛА НЕ СУ­ЩЕСТВУЕТ ОФИСА РЕДАКЦИИ. ОФИС РЕ­ДАКЦИИ —ЭТО ТВОЯ СПАЛЬНЯ. «Помощь фермерам» — не вечеринка, а благотворитель­ный вечер.

ЖнскПрава: Насчет офиса — это я выра­зилась фигурально. А теперь серьезно. Можно, я надену твой берет, если ты сама его не наде­нешь?

Это ужасно. Бедный Джей Пи!

Что вообще происходит с братом и сестрой Московитцами? Я хочу сказать, я еще могу по­нять, почему Майкл меня ненавидит, но вот почему Лилли так уперлась с моим рассказом?

Если бы я не так сильно устала, я бы прика­зала водителю лимузина вернуться и сначала завезти меня к Лилли, где бы я вдолбила ей в башку немного здравого смысла, а потом вез­ти к Майклу в общежитие, чтобы я могла изви­ниться перед ним лично. Но я так устала, что мне было по силам только принять ванну и лечь в постель.

Если честно, не понимаю, как Пэрис Хил­тон ухитряется вести такую жизнь — появ­ляться на телеэкране, выпускать собственную линию макияжа и ювелирных украшений, да еще и каждую ночь по нескольку часов тусоваться на вечеринках. Неудивительно, что один раз она потеряла свою собачку и решила, что ее похитили.

Хотя у меня практически нет никаких шан­сов потерять Толстого Луи, потому что он слиш­ком тяжелый, и я не смогла бы повсюду таскать его с собой на подушке, как Пэрис носит своего Тинкербелла. Да и к тому же, если б я попыталась это сделать, Толстый Луи выцарапал бы мне глаза.

8 марта, понедельник, домашняя комната

Итак, сегодня утром я снова позаимствовала мамину кредитную карточку, заказала гигант­ский пряник и послала его Майклу. Только на этот раз я послала его по адресу общежития. Я попросила кондитеров написать на шоколад­ном листе в двенадцать дюймов одно слово: «Прости».

Хотя я понимаю, что послать парню пряник, даже двенадцатидюймовый, со словом «Про­сти» поверх глазури — это жалкий, далеко не самый лучший способ показать моему бойфренду, как я раскаиваюсь, что в его присутствии танцевала сексуальный танец с другим парнем. Но я, к сожалению, не могла подарить Майклу то, чего бы ему действительно хотелось — по­лет на космическом шаттле.

Заказав пряник, я вышла из своей комнаты и обнаружила, что Рокки вцепился в шерсть Толстого Луи и визжит: «Киии! Киии! Киии!»

У Толстого Луи, у бедняги, был такой вид, как будто он снова проглотил носок. Но на са­мом деле он проглотил совсем другое — он про­глотил свое желание порвать моего маленького братика на куски. Толстый Луи такой добрый кот, что он просто ПОЗВОЛЯЕТ Рокки на нем виснуть. Но это не означало, что на его рыжей мордочке не отражалась паника, Я сразу поня­ла, что еще десять секунд, и бедняга треснет, как яичная скорлупа. Конечно, я бросилась его спасать и не могла не высказаться:

— Мама, ну неужели ты не можешь хотя бы одну-единственную минуту присмотреть за сво­им собственным ребенком?

Но мама, естественно, еще даже не успела выпить утреннюю чашку кофе, поэтому она была неспособна следить за ребенком, не гово­ря уже о том, чтобы действительно видеть, что происходит, если только это не имело отноше­ния к Дайане Сойер, которая была в это время на экране телевизора.

Мама не представляет, как ей повезло, что я появилась вовремя. Если бы Толстый Луи все-таки потерял выдержку и набросился на Рокки, у него могла бы от кошачьих царапин развить­ся лихорадка, и он мог бы умереть. Я имею в виду Рокки. Лихорадка от кошачьих цара­пин — это очень опасная болезнь, о которой мало что известно. Если не проследить, она мо­жет вызвать анорексию.

Но в случае Рокки этого бы, конечно, ник­то не заметил, потому что, хотя ему нет и года, размером он со среднего ребенка четырех лет. Если бы Рокки был оранжевым, как Толстый Луи, он бы выглядел точь-в-точь как Умпа-Лумпа.

Если честно, совершенно не представляю, как при моем младшем брате, при моих друзьях, при моем принцесстве, при моей бабушке, наконец, при этой истории с сексуальным танцем, я во­обще когда-нибудь смогу достичь самоактуали­зации.

8 марта, понедельник, физкультура

Прямо сейчас, когда я мылась под душем, ко мне подошла Лана и спросила, где ее билеты на благотворительный вечер «Помощь ферме­рам». Но я так устала, и у меня так сильно бо­лели руки — из-за того, что я душила Бориса, ну, и, конечно, из-за дурацкого волейбола, хотя я только один раз ударила по мячу, а все осталь­ное время я просто пригибалась, когда видела, что он летит в мою сторону, — короче, я взяла и сказала:

— Не дергайся! Я передала все фамилии че­ловеку, который отвечает за организацию это­го мероприятия. Вас с Тришей пропустят, вам нужно только явиться.

Лана, кажется, испугалась. Наверное, я и впрямь была немного резковата.

Знаете, я все яснее и яснее понимаю, что на актрис напрасно катят бочки. Я имею в виду тех, про которых говорят, что у них трудные характеры, например, про Кэмерон Диас. Если ей выпадает столько стрессов, сколько достается мне, неудивительно, что она срывается, пи­нает фотографов, разбивает их фотоаппараты и все такое.

Это доказывает только одно: то, что люди считают дурным характером, на самом деле может быть фрустрацией из-за того, что чело­век вынужден жить на грани своей умственной и эмоциональной выносливости.

Вот и все, что я хочу сказать.

8 марта, понедельник, экономика США

Эластичность,

Эластичность — это степень, до которой кри­вая спроса или предложения реагирует на из­менения цены,

Эластичность различна для разных продук­тов, в зависимости от того, насколько этот про­дукт необходим для покупателя.

Наверное, после этой истории с сексуальным танцем я сильно потеряла эластичность в гла­зах Майкла.

Или, может быть, виноват берет.

8 Марта, понедельник английский

Все так устали, что ни у кого нет сил даже разговаривать или передавать записки.

А еще в выходные, похоже, никто не читал «О, пионеры!».

Мисс Мартинез сказала, что она очень в нас разочарована.

Вам придется встать в очередь, мисс М.

8 марта, понедельник, ланч

Джей Пи снова сидит с нами. За нашим сто­ликом только он один (из всех, кто участвует в спектакле, то есть в мюзикле) не в ступоре от усталости. Он даже пишет новое стихотворение. Вот оно:

В театре играть

Давно я мечтал.

И вот наконец

В спектакль попал.

Зубрю свою я роль,

И все мне надоело,

Кто знал, что репетиции —

Зануднейшее дело!

О если б кто-нибудь услышал нас

И вытащил из этой мутотени,

Из мюзикла «Коса!» забрал и спас,

Ноги моей бы не было на сцене!

Смешно. Я бы рассмеялась, если бы у меня не болела диафрагма из-за того, что я несчет­ное количество раз поднимала дурацкий рояль.

От Майкла по-прежнему ни слова. Я знаю, сейчас у него промежуточный экзамен по на­учно-фантастической антиутопии в кино. На­верное, этим и можно объяснить, почему Майкл не позвонил, чтобы поблагодарить меня за пряник. А вовсе не тем, что после моего сек­суального танца он больше вообще не хочет иметь со мной ничего общего. Наверное, не этим.

8 марта, понедельник, ТО

Она спятила, это ясно.

Честное слово. Что на нее нашло? Она ждет, что мы все будем помогать ей составлять ее ду­рацкий литературный журнал. Она только что выдала 3700 страниц, которые нам, видите ли, предлагается проверить и сшить степлером. И при этом она упорно не желает убрать из но­мера «Долой кукурузу!».

— Лилли, — сказала я, — ну пожалуйста, я тебя прошу. Теперь мы знаем Джея Пи, мы с ним ДРУЗЬЯ. Нельзя публиковать этот рас­сказ. Джей Пи обидится. Ведь в конце моего рас­сказа он убивает сам себя!

— Джей Пи — поэт, — услышала я в ответ.

И что? При чем здесь это вообще???

— Поэты сплошь и рядом убивают себя. Это статистически подтвержденный факт. Среди всех писателей у них самая низкая ожидаемая продолжительность жизни. Поэты убивают себя с большей долей вероятности, чем прозаи­ки или авторы нехудожественных произведе­ний. Думаю, Джей Пи согласится с твоей кон­цовкой рассказа «Долой кукурузу!», потому что когда-нибудь он все равно именно так и кончит.

— Лилли!

Но она была непоколебима.

В отместку я из этических соображений от­казалась проверять и сшивать ее журнал, так что она подключила к этой работе Бориса. Сра­зу было видно, что ему не хотелось этим зани­маться. Просто он слишком устал, чтобы играть на скрипке.

Знаете, я начинаю задаваться вопросом, не легче ли было бы торговать свечками.

8 марта, понедельник, наука о Земле

Кенни вчера вечером так устал, что не напи­сал нашу лабораторную. Но даже усталость не помешала ему залить ее всю соусом «маринара».

Я переписала ее совершенно бесплатно. Все, я официально отказываюсь от Альфреда Мар­шалла. Может, бабушке и Лане он помогает, но мне от него никакого толку.

От Майкла по-прежнему ничего. А его экза­мен по научно-фантастической антиутопии в кинематографе должен уже закончиться.

Все ясно.

Он меня ненавидит.

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Домашняя комната: не задано.

Физкультура - ПОСТИРАТЬ СПОРТИВ­НЫЕ ШОРТЫ!!! И КАК Я ТОЛЬКО МОГЛА ЗА­БЫТЬ?!

Экономика США: кто его знает! Я так уста­ла, что мне все равно.

Английский: в с (все равно).

Французский: в с.

ТО: если бы.

Геометрия: в с.

Наука о Земле: в с (Кенни скажет).

8 марта, понедельник, лимузин, по дороге домой из «Плазы»

Просто не верится.

Честное слово. Это уже слишком. После всего...

Ладно, надо взять себя в руки. НАДО ВЗЯТЬ СЕБЯ В РУКИ.

Все началось довольно невинно. Мы все ле­жали на полу в бальном зале, обессиленные пос­ледним прогоном.

Потом кто-то, кажется, это была Тина, сказал:

— Ваше Высочество, мои родители интере­суются, где можно купить билеты на наш спек­такль? Они хотели бы пойти,

— Имена всех ваших родителей уже внесе­ны в списки гостей, — сообщила бабушка, с удовольствием затягиваясь сигаретой (я поня­ла, что она балует себя сигаретой не только пос­ле еды, но и после репетиций), — на эту среду.

— На эту среду? — переспросила Тина ка­ким-то странным тоном.

— Совершенно верно, — подтвердила бабуш­ка, выпуская струйку голубого дыма.

Часть дыма долетела до сеньора Эдуарде, и он во сне закашлял-

— Но разве не на эту среду назначен благо­творительный вечер в помощь фермерам? — спросил кто-то другой, кажется, Борис.

— Совершенно верно, — снова сказала ба­бушка.

И тут до нас стало доходить. Первой осенило Лилли.

— Что? — вскричала она. — Вы хотите, что­бы мы играли эту пьесу перед всеми, кто при­дет на ваш вечер?

— Не пьесу, а мюзикл, — мрачно уточнила бабушка.

— Я вас на прошлой неделе спрашивала, ког­да мы будем выступать, и вы сказали, через неделю! — закричала Лилли. — А это был чет­верг!

Бабушка затянулась сигаретой.

— О, милочка! — Было совершенно ясно, что возмущение Лилли ее нисколько не трогает. — Какой пустяк, я ошиблась всего на день.

Тут Борис поднялся и встал в полный рост.

— Я не желаю, чтобы меня душили чьей-то косой перед Джошуа Беллом.

— А я, — заявила Лилли, — не собираюсь играть чью-то любовницу в присутствии Беназир Бхутто, и неважно, сколько времени она поддерживала «Талибан».

— Я не хочу при знаменитостях играть гор­ничную, — робко запротестовала Тина.

Бабушка очень спокойно затушила сигаре­ту о пустую тарелку, которую кто-то оставил на рояле. Фил, сидевший за клавиатурой, нервно наблюдал за дымящимся окурком. Наверное, он так же, как и я, боится подхватить рак легких из-за пассивного курения.

— Так вот как, — сказала бабушка голосом, огрубевшим от курения, — вы меня благодари­те за то, что я внесла в ваше скучное, серенькое существование блеск искусства.

— Вообще-то, — сказал Борис, — в моей жизни уже есть искусство. Может быть, Ваше Величество, вы об этом не знаете, но я — кон­цертный скрипач и...

Бабушка не обратила внимания на его слова и повысила голос.

— Вы влачите дни в занудном школьном раб­стве, я пыталась хоть как-то обогатить вашу жизнь, дать вам нечто значительное, нечто та­кое, к чему вы могли бы стремиться. И вот чем вы мне отплатили: ноете, что не хотите делить­ся с другими тем, что мы с таким трудом созда­ли вместе. И какие же вы после этого актеры??? Тут все уставились на нее. Потому что, есте­ственно, никто из нас вообще не считал себя актером.

— Разве Бог, — громогласно продолжала бабушка, — посылая вас на эту землю, не обя­зал вас делиться своим талантом с другими? Неужели вы посмеете оспорить Божий замысел, лишая мир возможности увидеть ваше искус­ство? Уж не ЭТО ли вы пытаетесь мне сказать? Что вы спорите с Богом?

Только Лилли хватило храбрости ответить.

— Э-э, Ваше Высочество, я не думаю, что оспариваю замысел Бога — если, конечно, он вообще существует, — тем, что не хочу выстав­лять себя дурой перед сильными мира сего и кинозвездами. .

— Поздно! — вскричала бабушка. — Ты уже это сделала! Потому что только дураки стесня­ются! Истинный художник никогда не стесня­ется своей работы. НИКОГДА.

— Ладно, — сказала Лилли. — Я не стесня­юсь, но...

— Это шоу, — продолжала бабушка, — в ко­торое вы все вдохнули свое дыхание, влили свои жизненные соки, слишком важно, чтобы не поделиться им с как можно большим количеством народу. Да и можно ли придумать для первого и единственного представления этого мюзикла площадку лучше, чем благотворитель­ный вечер, устроенный для сбора средств в пользу бедных фермеров Дженовии, выращи­вающих оливы? Неужели вы сами не понимае­те? «Коса!» содержит в себе послание, которое людям, особенно фермерам Дженовии, очень важно услышать — это послание надежды. В эти мрачные времена наше шоу показывает, что зло не может победить, что даже самый сла­бый из нас может сыграть свою роль в победе над злодеями. Неужели мы не дадим людям ус­лышать это послание, и тем самым позволим злу одержать победу?

Я слышала, как Лилли пробормотала под нос:

— О господи.

Но все остальные, казалось, очень вдохнови­лись. Пока до всех не дошло, что среда — это уже послезавтра. А некоторые из нас (ладно уж, скажу: Кении) до сих пор не выучили хореог­рафию. Вот почему бабушка сказала, что мы все должны быть готовы к тому, что завтрашняя вечерняя репетиция может затянуться на всю ночь, если это будет необходимо,

И все-таки речь бабушки прозвучала очень вдохновляюще. Мы действительно не можем допустить, чтобы ало победило.

Даже если злодеи это... мы сами.

Вот почему я только что велела Хансу везти меня в Ингл-холл, в университетское общежи­тие, где живет Майкл. Я должна добиться, чтобы он меня простил, даже если ради этого мне придется ползать по полу, как Роммель, когда он понимает, что пришло время его капать

8 марта, понедельник,

лимузин, по дороге из общежития Майкла

Это все, что я могу сказать.

Конечно, я ужасная дура.

Честное слово. Я хочу сказать, все призна­ки были налицо, только я не смогла их все со­поставить.

Возможно, если я запишу это все связно, то

смогу осмыслить.

Итак, я вошла в Ингл-холл, где живет Майкл, и из вестибюля позвонила по домофону в его комнату. Слава богу, Майкл для разнооб­разия оказался дома. Мне показалось, он не­много удивился, услышав мой голос, но сказал, что сейчас спустится, потому что у дверей в холл стоят охранники, и они никого не пускают дальше вестибюля без сопровождения жильца общежития. Не пропустят даже принцессу с ее телохранителями. Жилец общежития обя­зательно должен спуститься вниз и вписать го­стей в журнал, а гости должны предъявить удостоверения личности и все такое.

Я решила, что если Майкл готов даже спус­титься вниз и вписать меня в журнал, это хоро­ший знак.

Но я так думала только до тех пор; пока не увидела Майкла. А тогда я поняла, что ничего хорошего в этом нет.

Потому что Майкл отчего-то выглядел ОЧЕНЬ грустным. То есть ДЕЙСТВИТЕЛЬНО грустным.

У меня стало зарождаться неприятное пред­чувствие. Конечно, я знаю, что у него на этой неделе промежуточные экзамены и все такое. От этого кто угодно будет подавленным. Но Майкл не был похож на человека, который по­давлен промежуточными экзаменами. Скорее, его подавленность выглядела как подавлен­ность человека, который обнаружил, что его девушка — сумасшедшая, с которой он должен прямо сейчас порвать.

Но я подумала, что, может быть, я просто все это напридумывала.

Но все-таки в лифте я всю дорогу мысленно репетировала, что я скажу. То есть, как мне себя вести, когда он заговорит о моем сексуаль­ном танце. И о пиве. Я думала, что мне, навер­ное, будет не так уж трудно убедить Майкла, что в тот вечер я страдала от временного гормональ­ного дисбаланса, потому что за эту неделю я уже привыкла играть в спектакле, сыграю и сейчас. Кроме того, как вам известно, я — самая большая лгунья на свете.

Но вот Джей Пи... это будет потруднее объяснить. Потому что я даже не была увере­на, что сама все понимаю.

Потом, когда мы поднялись на этаж Майк­ла, Ларе тактично удалился в телевизионный холл и стал смотреть телевизор, по которому как раз передавали бейсбольный матч. А мы с Майклом пошли в его комнату. К счастью, комната была свободна, потому что Ду Пак, со­сед Майкла, ушел на собрание Ассоциации ко­рейских студентов. — Итак...

Я села на аккуратно застеленную кровать Майкла и попыталась держаться как можно бо­лее непринужденно. Хотя чувствовала я себя как угодно, только не непринужденно. Честно гово­ря, у меня было такое ощущение, будто кровь в моих венах застыла» Если бы в этот момент кто-нибудь отрубил мне руку, я уверена, что кровь бы не потекла, а рука бы рассыпалась на тыся­чу осколков, как у замороженного человека из криогенной тюрьмы (я видела это в одной из на­учно-фантастических антиутопий).

Потому что я вдруг поняла, что сейчас Майкл со мной порвет из-за того, что на его ве­черинке я повела себя как незрелая дура. И тут я вдруг осознала, что тараторю: — Послушай, Майкл, я очень извиняюсь за этот дурацкий сексуальный танец. Очень, очень извиняюсь. Честное слово, между мной и Джеем Пи ничего нет. Я просто выпендривалась. Я хочу сказать, девочки из колледжа, они все такие умные...

Майкл, который сел напротив меня на стул, заморгал:

— Сексуальный танец?

— Ну да. Тот, который я танцевала с Джеем Пи.

Майкл поднял брови.

— Так вот, значит, чем ты занималась? Танцевала сексуальный танец?

— Да.

Я почувствовала, что краснею. Думаю, будет достаточно сказать, что когда Баффи из сериала «Баффи, Истребительница вампиров» исполня­ла сексуальный танец, чтобы заставить Ангела ревновать, он наверняка пошел и убил несколь­ких вампиров только для того, чтобы дать вы­ход сексуальной неудовлетворенности. А МОЙ бойфренд, представьте себе, даже не понял, что мой танец — сексуальный.

О том, что это может означать для будущего наших отношений, я старалась даже не думать. И о том, как это характеризует мое мастерство в сексуальных танцах.

— Это не совсем моя вина, — заявила я. — Я имею в виду, сексуальный танец — это как раз моя вина. Но ты пригласил меня на свою вечеринку, понимая, что я буду там самой молодой и самой глупой. Как, по-твоему, я дол­жна была себя чувствовать? Я была просто запугана.

— Миа, — сказал Майкл с некоторой про­хладцей. — Ты была там далеко не самой глу­пой. Кроме того, ты принцесса. И ты чего-то боялась?

— Ну, может, я и принцесса, но мне все рав­но было страшно. Девочки из колледжа,., они все старше меня. Они знают… знают всякие вещи из студенческой жизни. Извини, что я так прокололась. Но неужели я натворила что-то уж совсем ужасное? Я имею в виду, я всего-то выпила одну бутылку пива и станцевала один сексуальный танец с другим парнем. Техниче­ски я даже танцевала не с ним, а вроде как ря­дом с ним. Да и вообще, может, мой танец был не таким уж сексуальным. И я теперь понимаю, что зря напялила тот берет. Я знаю, я вела себя как незрелая девчонка. Но... — к моим глазам подступили слезы. — Но ты все равно мог бы мне позвонить, вместо того чтобы объявлять мне бойкот.

— Бойкот? — переспросил Майкл. — Миа, о чем ты говоришь? Я не объявлял тебе бойкот.

— Извини меня... — Я крепилась, чтобы не расплакаться. — Но я оставила тебе штук пять­десят сообщений, послала бублики и гигант­ский пряник, а в ответ получила от тебя только такой загадочный текст: «Нам надо погово­рить».

— Подожди, Миа. — Теперь Майкл казался немного раздраженным. — Моя голова была занята другим...

Я его перебила.

— Я знаю, что у тебя очень напряженные занятия по научно-фантастической антиутопии в кинематографе и все такое, и я знаю, что на вечеринке вела себя по-дурацки, но ты мог бы по крайней мере...

Теперь уже Майкл меня перебил.

— Миа, мои мысли были заняты не домаш­ними заданиями. Согласен, на моей вечеринке ты и правда вела себя по-дурацки. Но это тут тоже ни при чем. На самом деле я переживаю семейную драму. Мои родители... они расхо­дятся.

Ой. ЧТО??????

Я уставилась на Майкла. Мне показалось, я ослышалась.

— Что ты сказал?

— Да.

Майкл встал, повернулся ко мне спиной и взъерошил пятерней свои темные волосы.

— Мои родители решили покончить со своим браком. Они сообщили мне об этом в тот вечер» когда у нас была вечеринка.

Майкл повернулся ко мне лицом, и я увиде­ла, что он очень расстроен, хотя и пытается это­го не показать. Очень расстроен.

И не потому, что его девушка оказалась не тусовщицей. Или, наоборот, слишком большой тусовщицей. Он расстроен по причине, которая не имеет никакого отношения ни к первому, ни ко второму.

— Я бы тебе еще тогда сказал, — продолжал Майкл, — если бы ты осталась. Но когда я вы­шел от родителей, тебя уже не было.

Я смотрела на него в ужасе, понимая истин­ные масштабы своей глупости в тот вечер. Я удрала с вечеринки, смутившись, что роди­тели Майкла застали меня танцующей с дру­гим парнем и думая, что Майкл чувствует по этому поводу то же самое. А иначе почему он вышел из комнаты и бросил меня?

Но теперь я понимала, что у него была очень веская причина уйти. Он разговаривал с ро­дителями, которые вовсе не советовали ему порвать с развратной подружкой, танцующей сексуальные танцы. Нет, они говорили ему, что собираются развестись.

— В эти выходные они уезжали вовсе не на конференцию, — продолжал Майкл. — Они сказали мне неправду. Они поехали к психоло­гу, специалисту по семейным отношениям, на марафонский сеанс. Это была их последняя по­пытка посмотреть, можно ли что-то исправить. И она провалилась.

Я снова уставилась на Майкла. У меня было такое ощущение, как будто меня лягнули в грудь и мне не удавалось перевести дыхание.

— Рут и Морти? — Я словно со стороны услышала свой шепот. — Они разводятся?

— Да, — подтвердил Майкл. — Рут и Морти разводятся.

Мне вспомнилось, что сказала Лилли, ког­да мы с ней ударились головами в лимузине. Ока тогда сказала, что у Рут и Морти есть про­блемы посерьезнее. Я быстро посмотрела на Майкла,

— Лилли знает?

— Нет, родители ждут подходящего момен­та, чтобы рассказать ей, — сказал Майкл, — Они даже мне не хотели рассказывать, но я все рав­но чувствовал, что что-то не так. Что касается Лилли, они думают, что с ее журналом и этим спектаклем, в котором вы все участвуете...

— Это мюзикл.

— ...у нее и так достаточно стрессов, поэто­му лучше рассказать ей позже. Не могу сказать, что я полностью с ними согласен, но они про­сили позволить им поступить, как они считают нужным. Так что, пожалуйста, Лилли пока ничего не рассказывай.

— Мне кажется, она знает. Один раз, когда мы ехали в лимузине... она кое-что сказала.

— Это было бы неудивительно, — сказал Майкл. — Как минимум она должна что-то по­дозревать. Ведь это я жил в общежитии, вроде как в стороне от всего этого, а она весь год жила с родителями дома и видела, как они постоян­но ссорились.

— О боже…

Мне стало жалко Лилли. И я вдруг поняла, почему она ведет себя так странно в этой исто­рии с литературным журналом. Я имею в виду, если она знает, что ее родители разводятся, то понятно, почему у нее бывают перепады настро­ения и вообще она иногда ведет себя очень странно.

Жалко, что у меня нет уважительной при­чины, которая объясняла бы мои собственные странности.

— Майкл, — сказала я, — мне это и в голову не приходило. Я думала... я думала, ты злишь­ся на меня за то, что на твоей вечеринке я вела себя как ненормальная. Я думала, тебе про­тивно со мной общаться. Или ты разочарован. Потому что я не тусовщица.

Майкл замотал головой с таким видом, буд­то ему тоже не верилось, что все это происхо­дит на самом деле.

— Да, Миа, я на тебя злился. Мне не нужна тусовщица. Мне нужна только...

Но договорить он не успел: дверь комнаты распахнулась и вошел Ду Пак — как всегда жизнерадостный. Увидев меня, он совсем рас­цвел.

— Ой, принцесса, привет! — закричал он. — Я так и подумал, что вы здесь, когда увидел в холле мистера Ларса. Как поживаете? Спаси­бо за огромный пряник «Прости». Он был очень вкусный. Мы с Майклом ели его целый день.

Я собиралась сказать: «На здоровье» и «У меня все прекрасно, Ду Пак, а у тебя?». Но на самом деле мне ХОТЕЛОСЬ сказать совсем не это. НА САМОМ деле мне хотелось сказать: «Ду Пак, иди отсюда! Уходи! Майкл, договори то, что ты начал говорить! «Мне нужна только... — что???»

Потому что, знаете, мне показалось, что это должно быть нечто важное. Особенно если учесть, что перед этим Майкл сказал «я на тебя злился».

Но тут зазвонил телефон, Ду Пак снял труб­ку, и мы услышали:

— Ой, здравствуйте, миссис Московитц. Да, Майкл здесь. Вы хотите с ним поговорить? Пе­редаю ему трубку.

Хотя Майкл беззвучно говорил одними гу­бами «Меня нет» и делал ладонью жест, как будто перерезает горло, было поздно. Ему при­шлось подойти к телефону.

— Мама? Да, привет. Сейчас не очень под­ходящее время, можно, я тебе позже пере­звоню?

Но я слышала, что его мать все говорила и говорила в трубку. И Майкл, как послушный сын, слушал. А я сидела и все думала: «Доктор и доктор Московитцы расходятся? Этого не мо­жет быть. Это просто невозможно. Это НЕЕС­ТЕСТВЕННО. Это все равно как если бы... как если бы расходились Майкл и я».

Что мы, возможно, и делаем. Потому что, если разобраться, он ведь так и не сказал, что прощает меня. Он признался, что злился на меня, но так и не сказал, злится ли до сих пор.

О господи. Может, Московитцы — не един­ственные, кто прямо сейчас расходится?

Вот только я никак не могла выяснить, так это или нет. Во всяком случае прямо сейчас, потому что Майкл прижимал к уху телефонную трубку и говорил:

— Мама. Да, мама. Я знаю. Не волнуйся.

И тогда я поняла: то, что с ним — и с нами происходит, гораздо серьезнее, чем проблема, которую можно решить одним пряником с над­писью «Прости».

А еще я поняла, что я больше ничего не могу сделать.

Вот почему я встала и вышла. А что еще мне оставалось делать?

Канцелярия

Её Королевского Высочества

принцессы Амелии Миньонетты

Гримальди Термополис Ренальдо

Уважаемый доктор Карл Юнг!

Я понимаю, что Вы умерли. Однако положе­ние дел внезапно изменилось к худшему.

И сейчас меня не так уж волнует трансценденция моего эго и достижение самоакту­ализации. Сейчас меня больше волнуют мои друзья.

Нет, у меня, конечно, и своих проблем хва­тает. Но я недавно узнала, что родители моего бойфренда разводятся. Доктор Юнг, молодого человека в расцвете лет, вроде Майкла, это мо­жет сломить. Мало того, что это несомненно, разбивает его сердце, так это событие может еще вызвать у него чувство, будто его бросили, и я боюсь, что это повлияет на наши с ним отношения. Ведь Майкл на примере своих родителей может сделать вывод, что порвать от­ношения с кем-то — это нормальный способ раз­решения конфликта.

Это вполне может случиться. Я знаю, пото­му что один раз видела такой случай в шоу «Доктор Фил».

Беда в том, что как раз сейчас в наших отно­шениях происходит конфликт, из-за того что я не к месту станцевала сексуальный танец.

Кажется, хуже уже некуда.

Пожалуйста, помогите.

Ваш друг

Миа Термополис

8 марта, понедельник, полночь, мансарда

Знаете, о чем мне это все напомнило? «До­лой кукурузу!». Честное слово. То место, где безымянный главный герой бродит по улицам Манхэттена, окруженный людьми, но в то же время невероятно одинокий. Такой одинокий, что он понимает, ему ничего не остается, кро­ме как броситься под поезд.

Если задуматься, это довольно эгоистичный поступок с его стороны, потому что бедняга машинист поезда получит из-за этого психоло­гическую травму на всю жизнь.

Но дело не в этом. Такое впечатление, что моя жизнь стала повторять мое ИСКУССТВО. Серьезно!!! Мой вымышленный рассказ стано­вится реальностью — только не для Джея Пи.

ДЛЯ МЕНЯ.

Суть в том, что как только я села в лимузин, я сразу же послала Майклу длинное письмо по электронной почте через Ларсов «сайдкик», в котором написала, как сильно я его люблю и как я сожалею и том» что происходит с его роди­телями, и о том, что я оказалась такой незрелой и эгоцентричной. И о своем сексуальном танце.

Естественно, я ожидала, что уже к тому вре­мени, когда мы подъедем к дому, я получу от него в ответ такое же длинное письмо, в кото­ром будет написано, что он тоже меня любит и простил мое идиотское поведение на его вече­ринке.

Но он мне не ответил.

Вообще не ответил.

Не могу поверить! Что же мне теперь-то де­лать? Пряник с извинениями я ему уже посла­ла, не представляю, что делать дальше. Я бы купила ему полет на космическом шаттле, если бы точно знала, что это поможет. Но я сомнева­юсь, что поможет.

Кроме того, полет на космическом шаттле мне не по средствам, Я не могу купить даже ИГРУШЕЧНЫЙ космический шаттл.

Мало того, у меня в голове все звучали пос­ледние слова Майкла: «Миа, мне не нужна тусовщица. Мне нужна только...»

Только... кто?

Наверное, этого я никогда не узнаю. Но я все равно боюсь — ничего не могу с собой поде­лать , — что чего бы Майкл ни хотел, я — не то, чего он хочет.

И сейчас я не могу сказать, что я его в этом виню.

9 марта, вторник.

лимузин, по дороге в школу

Когда Лилли села в машину, она сразу начала:

— О господи, что с тобой стряслось?

Я ей:

— Что ты имеешь в виду?

А она:

— Ты выглядишь хреново. Ты что, совсем не спала ночью или как? Сегодня у нас репети­ция в костюмах, твоя бабушка тебя убьет.

Очевидно, Лилли не знает, что я знаю про ее родителей. Возможно, Майкл ошибся, и Лил­ли даже не догадывается, что они расходятся. Разве что она на самом деле такая хорошая акт­риса, какой сама себя считает...

А это означает, что я не могу ей рассказать, почему я паршиво выгляжу. Ведь если Лилли узнает, что я узнала о разводе ее родителей рань­ше, чем об этом узнала она сама, она меня просто убьет. Кроме того, Майкл просил меня сохранить это в тайне.

Наверное, я могла бы ей сказать, что мы с Майклом расстаемся из-за того, что я станце­вала сексуальный танец с Джеем Пи. Но, мне кажется, сейчас для нее это будет чересчур. Я имею в виду, а вдруг она все-таки знает про своих родителей? Тогда с моей стороны было бы нехорошо рассчитывать, что она справится как с собственными проблемами, так и с моими, И вообще, а вдруг у нас с Майклом происходит что-то совсем другое?

Нет, не может быть.

И вот, вместо того, чтобы рассказать ей прав­ду, я просто сказала:

— Не знаю. Кажется, я простыла и забо­леваю.

— Ерунда, — сказала Лилли.

Потом она сказала, что уже почти двадцать номеров ее журнала проверены и сшиты. Оста­лось всего девятьсот восемьдесят. Потому что Лилли, конечно, думает, что абсолютно каж­дый в школе купит ее журнал.

Яне стала с ней спорить. Во-первых, мне было почти все равно, потому что я чувствовала абсолютную пустоту внутри.

А во-вторых, когда я СНОВА попросила ее убрать рассказ «Долой кукурузу!», она на меня окрысилась.

— Где бы мы все были, если бы Вудворд и Бернштейн попросили бы «Пост» убрать из номера их статью про Уотергейт? А? Где бы мы были?

Но статья, после которой разразился Уотер­гейтский скандал, это совсем не то, что мой рас-

сказ «Долой кукурузу!». Первая должна была привести к отставке президента. А вторая мо­жет ранить чьи-то чувства. Что важнее?

Но Лилли все равно уперлась:

— Твой рассказ открывает номер, он напе­чатан прямо под названием «Розовая задница Толстого Луи». Рассказ, написанный нашей собственной принцессой, ученицей СШАЭ, Миа Термополис. Я не могу его просто так снять, мне тогда придется переверстывать обложку, потом заново ее печатать, снимать тысячу копий — и все заново. Я не собираюсь это делать, не буду и все.

Я предложила помочь ей с копированием, но она только головой замотала.

Неужели она готова ранить чувства друга только потому, что ей лень еще некоторое вре­мя постоять возле ксерокса? И это после всего, что я для нее сделала! Я, например, не расска­зываю ей правду о ее родителях, ну и о нас с Майклом, потому что берегу ее хрупкое психическое здоровье.

9 марта, вторник, домашняя комната

Не могу поверить, что Московитцы расхо­дятся. Я хочу сказать, они же психоаналити­ки юнгианцы! Если уж они не смогли сделать свои отношения прочными, то на что тогда на­деяться всем остальным?

Канцелярия

Её Королевского Высочества

принцессы Амелии Миньонетты

Гримальди Термополис Ренальдо

Уважаемый доктор Карл Юнг!

Ну вот, я поняла. Теперь я все поняла.

Признаюсь, мне потребовалось довольно мно­го времени, чтобы это понять. Но в конце кон­цов я осознала правду.

Даже забавно, что все это время я думала, что трансценденция сделала бы меня счастли­вой. Ну, Вы понимаете, я думала, что, познав свою истинную сущность, я наконец обрету полное счастье. Ну Вы меня и одурачили! На­верное, Вы лопаетесь от смеха на небе или где Вы там есть. Потому что Вы-то с самого начала знали правду, не так ли?

И знали, что никакого юнгианского дерева самоактуализации не существует, Трансценденции эго не существует. То, что доктора Московитцы расходятся, только что это доказало.

Правда состоит в том, что ты совсем один.

И потом ты умираешь.

Не волнуйтесь» теперь я это усвоила.

Это мое последнее письмо к Вам. Прощайте навсегда.

Ваш бывший друг

Миа Термополис

9 марта, вторник, экономика США

Предельная полезность — дополнительному удовлетворению или количеству полезности, полученному от каждой дополнительной едини­цы потребления. ПП снижается с каждым до­полнительным увеличением потребления благ.

Иными словами, чем меньше у тебя чего-нибудь есть, тем больше ты этого хочешь.

Явление, с которым я знакома даже слиш­ком хорошо.

9 марта, вторник, английский

Миа, ты в порядке? У тебя такой взгляд, будто ты чем-нибудь расстроена.

Да нет, Тина, я в порядке, все просто от­лично.

А.

Ладно, я наврала, Майкл расстроился из-за моего танца с Джеем Пи. Но он еще сильнее расстроен кое-чем другим, к чему я не имею ни малейшего отношения. Чем-то, о чем я не могу тебе рассказать. Но он со мной почти не разго­варивает. Я уже послала ему пряник с извине­нием. Не знаю, что мне еще сделать.

Может, тебе не стоит ничего больше делать? Ты же знаешь, Миа, мальчишки, они не такие, как мы. Они не любят говорить о своих чув­ствах. Может быть, самое лучшее, что ты мо­жешь сделать, это просто оставить Майкла в покое. Что бы это ни было, он с этим спра­вится, как только все продумает. Как Борис с Бартоком.

Ты так думаешь? Ужасно трудно сидеть сложа руки и ничего не делать! И как это чело­век может не любить говорить о своих чув­ствах?????

Я не знаю, но так уж мальчики устроены. Они от природы немного странные.

О чем это вы толкуете?

Ни о чем.

Ни о чем.

Ну да, опять ничего. Ладно, неважно. Послу­шайте, сейчас будет ланч. Поможете мне про­верить страницы?

Конечно.

НЕТ!!!!! ДЖЕЙ ПИ УВИДИТ РАССКАЗ ПРО НЕГО!!! Он теперь садится в кафе за наш сто­лик!

Кстати, как насчет этого? Он что, теперь всегда будет сидеть с нами или это временно, только пока не закончится эта история со спектаклем?

По-моему, кое-кто влюбился в Миа.

ЧТООО?????

Ты так думаешь?

ОН НЕ ВЛЮБИЛСЯ!!!!!

Миа, я не знаю. Тот сексуальный танец... Ну и потом я замечала, как он на тебя смот­рит, когда ты смотришь в другую сторону.

Гм, Тина, откуда ты знаешь, что он смот­рит не на МЕНЯ?

Э-э... Лилли, конечно, может быть, он смот­рит на тебя... но вообще-то я думаю...

Лилли, а ты бы ХОТЕЛА, чтобы он смотрел на тебя?

Я ЭТОГО НЕ ГОВОРИЛА. Я просто спро­сила, почему Тина так уверена, что он смот­рит НЕ на меня. Ведь мы, с тобой сидим вмес­те. Так что, может быть, он влюблен в МЕНЯ, а не в Миа.

О боже, Джей Пи тебе нравится.

Ничего подобного!!!!

Да-да, нравится, это ясно.

ГОСПОДИ, НУ ПОЧЕМУ ВЫ ТАКИЕ НЕ­ЗРЕЛЫЕ??? Я БОЛЬШЕ НЕ ЖЕЛАЮ УЧА­СТВОВАТЬ В ЭТОМ РАЗГОВОРЕ!

О боже, ну точно, он ей нравится.

Я знаю! Это же совершенно ясно.

Это так странно. Джей Пи совсем не ее типа.

Потому что он симпатичный, англоговоря­щий и происходит из богатой семьи?

Точно. Но зато он — творческая личность. И он высокий. И очень хорошо танцует.

Тогда я не понимаю. Если он ей нравится, почему она решила поместить мой рассказ, ко­торый обязательно заденет его чувства?

Не знаю. Я люблю Лилли, но не могу сказать, что яхорошо ее понимаю.

Да уж, то же самое можно сказать обо всех Московитцах.

Ох, Миа. Что ты собираешься делать с Майк­лом?

Делать? Ничего. А что я МОГУ сделать?

У вас с ним проблемы, но ты так хорошодержишься. Не считая того, что у тебя такой вид, как будто тебя сейчас вырвет.

Тина, меня и так рвет. Внутри.

9 марта, вторник, ланч

Сегодня за ланчем Джей Пи подошел и спра­шивает:

— Миа, ты в порядке?

Я ему:

— Да, а что?

А он мне:

— Что-то тебе не хватает красок.

Я ему:

— КРАСОК? Что ты хочешь этим сказать?

А он мне:

— Не знаю, только ты как-то не так выгля­дишь.

Это совсем не было похоже на слова челове­ка, который пылает ко мне тайной страстью. Так что Тика, наверное, ошибается. Наверное, Джею Пи все-таки нравится Лилли.

Было бы здорово, если бы они стали встре­чаться. Потому что тогда Лилли могла бы хоть чему-то радоваться, я имею в виду, после того как она узнает правду о своих родителях. И обо мне и Майкле.

Плюс к тому тогда у Лилли будет меньше времени на то, чтобы подвергать меня психо­анализу, как она делает прямо сейчас, за сто­ликом во время ланча.

Лилли: Что случилось, ПД? Почему ты не доела девил-дог?

Я: Потому что у меня нет настроения его есть.

Лилли: С каких это пор у тебя нет настрое­ния есть девил-дог?

Я: С сегодняшнего дня, ты довольна?

Весь столик: Оооооооооооооо!

Я: Прошу прощения, я не хотела.

Лилли: Бот видишь. Все чувствуют, что что-то не так. Колись, Термополис, что случилось?

Я: НИЧЕГО НЕ СЛУЧИЛОСЬ. Я ПРОСТО УСТАЛА, ДОВОЛЬНЫ?

Джей Пи: Эй, кто-нибудь хочет взглянуть на мои мозоли? От новых джазовых ботинок? То еще зрелище, посмотрите.

Интересно, у меня разыгралось воображе­ние, или Джей Пи на самом деле попытался отвлечь Лилли, чтобы она ко мне не приставала?

Господи, какой же он милый! Я ДОЛЖНА, просто обязана забрать у Лил­ли свой рассказ. Вот только как? КАК???

9 марта, вторник, ТО

Ну вот. Все пошло паршиво.

Ладно, наверное, мне лучше просто выки­нуть из головы, что он ей нравится.

Но все равно зря она пожаловалась миссис Хилл, что я саботирую ее журнал, а потом со­брала все вещички и пошла в учительскую соб­ственноручно сшивать его скрепками.

В моих венах течет кровь многих поколений сильных, независимых женщин. Как бы спра­вилась с этой ситуацией одна из моих прароди­тельниц? Только, конечно, задушить Лилли косой — это не вариант.

9 марта, вторник,

лестничная площадка 4 этажа

Кенни взял пропуск в мужской туалет, а я через несколько минут взяла пропуск в жен­ский, и мы оба сбежали с науки о Земле и встре­тились с Тиной, которая сбежала с геометрии, и Борисом, который сбежал с английского, и Линг Су, которая сбежала с искусства. Мы собрались все вместе, чтобы повторить танцы из мюзикла, которые у нас еще плохо получа­ются.

Мне не очень нравится, что мы прогуливаем уроки, я понимаю, что очень важно получить образование.

Но и выставлять себя дурой перед Боно я тоже не собираюсь.

9 марта, вторник,

Большой бальный зал в «Плазе»

Сегодня днем, когда мы вошли в Большой бальный зал, там сидел целый оркестр и настра­ивал инструменты.

Кроме того, там были осветители и звукоопе­раторы, они носились и повторяли что-нибудь вроде: «Проверка, один, два. Один, два, один, два, проверка».

К тому же в зале появилась сцена.

Да-да, настоящая сцена, ее установили у одной стены.

Можно подумать, что в «Плазу» приехала команда какого-нибудь реалити-шоу и за одну ночь соорудила гигантскую сцену с полным комплектом вращающихся декораций, включая стены замка, берег, деревню с магазинчи­ками и кузницу.

Невероятно.

Столь же невероятным было плохое наст­роение, в котором бабушка нас встретила, ког­да мы вошли в зал.

— Вы опоздали! — завизжала она.

— Да, бабушка, извини, — сказала я. — На Пятой авеню была авария с конной повозкой.

— Что вы за артисты? Профессионалы так не поступают! — закричала она, не обращая на меня внимания. — Будь это бродвейское шоу, вас бы всех уволили! Для опоздания на сцену не может быть никаких оправданий!

— Э-э... — начал Джей Пи. — Лошадь, ко­торая везла повозку, провалилась в яму на асфальте. Ее оттуда вытаскивали десять такси­стов. Говорят, с лошадью все будет хорошо.

Эта информация подействовала на бабушку совершенно чудесным образом. Точнее, не ин­формация, а тот, кто ее сообщил.

— О, Джон Пол, — сказала она. — Я вас не заметила. Проходите, пожалуйста, и позна­комьтесь с костюмершей. Она подгонит костюм кузнеца по вашей фигуре.

!!!!!

Ха! Неважно, кто нравится Джею Пи, я или Лилли, зато ясно, кто нравится бабушке.

Итак, мы все оделись в костюмы, и генераль­ная репетиция началась. Для того чтобы наши' голоса не заглушил оркестр — скрипки, духо­вые и все такое, — нам пришлось прицепить маленькие микрофончики, как будто это было настоящее, профессиональное шоу. Петь в мик­рофон было так странно — в настоящий микрофон, а не в щетку для волос, которую я обычно держала вместо микрофона, когда пела. Наши голоса разносились по всему залу.

Я была даже рада, что столько раз поднима­ла с мадам Пуссен рояль. Потому что теперь я, по крайней мере, могла брать высокие ноты.

Но Кении не помогли даже наши трениров­ки на лестничной площадке. Он все равно танцевал из рук вон плохо. Он двигался так, будто его ступни существовали отдельно от ос­тальной части ног, причем ни то ни другое не подчинялось командам мозга. Теперь бабушка велела ему во время танцевальных номеров вста­вать позади хора.

А прямо сейчас она зачитывает нам свои за­метки на полях» Она это делает после каждой репетиции. Пока мы репетируем, она нас не прерывает и ничего не исправляет, а вместо это­го делает себе пометки и в конце все их зачи­тывает. Сейчас, например, она говорит Лилли, что когда та поднимается по ступеням дворца встречать Албуана, она не должна поднимать шлейф длинного платья двумя руками. «Леди, — говорит бабушка, — приподнимала бы шлейф ОДНОЙ рукой».

— Но я не леди, — возразила Лилли. — Я проститутка.

— Любовница, юная леди, — сказала ба­бушка, — это не проститутка. Разве Камилла Паркер-Боулз была проституткой? А мадам Чан-Кай-Ши? А Эвита Перрон? Нет. Многие величайшие женщины, которые стали ролевыми моделями для женщин всего мира, начи­нали как чьи-то любовницы. Это не значит, что они были проститутками. И будьте любезны со мной не спорить. Вы будете поднимать шлейф ОДНОЙ рукой и никак иначе.

Теперь она переходит к Джею Пи. Есте­ственно, все, что он делает, просто идеально.

Хотя, честно говоря, не знаю, почему она решила, что если она будет сдувать пылинки с сына Джона Пола Рейнольдса-Эбернети, это как-то поможет ей обойти его на торгах за ис­кусственный остров Дженовия.

Но, с другой стороны, я больше не пытаюсь понять бабушку. Я хочу сказать, эта женщина окутана загадками. Только мне покажется, что я начинаю ее разгадывать, как она выдает ка­кой-нибудь новый навороченный план. Так что мне давно пора перестать удивляться. Она ни­когда мне не скажет, какие мотивы на самом деле стоят за ее поступками, например, поче­му она так настаивает на том, чтобы Розагунду играла я, а не кто-нибудь другой, кто будет действительно хорош в этой роли, например Лилли.

И она никогда не признается, почему она решила, что если она будет такая вся из себя милая и любезная с Джеем Пи, это поможет ей заполучить искусственный остров. И вот мы сидим и слушаем, как она говорят:

— Джон Пол, мне очень понравился поклон, который вы отвесили в этой сцене. Но могу я вам кое-что предложить? Мне кажется, было бы очень красиво, если бы после поклона вы подхватили Амелию на руки и обняли ее так, чтобы она откинулась назад, и поцеловали... Физер, дорогая, покажите ему, что я имею в виду.

Минуточку. Минуточку???????

9 марта, вторник,

по дороге домой из «Плазы»

О БОЖЕ!!!!! ДЖЕЙ ПИ ДОЛЖЕН МЕНЯ ПОЦЕЛОВАТЬ!!!!! ВО ВРЕМЯ СПЕКТАКЛЯ!!!!!

ТО ЕСТЬ МЮЗИКЛА!!!!!!!!!!!!!!!!!

Поверить не могу! Ведь этого поцелуя даже не было в сценарии. Бабушка явно добавила его только что, в последнюю минуту, только пото­му что... даже не знаю почему. Он вообще ни­чего не дает для развития сюжета. Это просто глупый поцелуй между Розагундой и Густавом.

Я даже сомневаюсь, что это исторически до­стоверный факт.

Но, с другой стороны, вряд ли можно счи­тать достоверным историческим фактом и то, что после того как Розагунда убила Албуана, все горожане и король Италии собрались на пло­щади и стали петь о том, как они рады, что Албуан убит.

Но все равно. Бабушка знает, что мое сердце принадлежит другому мужчине, даже если сей­час наши отношения, возможно, разладились.

И вообще. О чем она только думала, предла­гая мне целовать другого мужчину?

Я к ней подошла — естественно, ПОТИ­ХОНЬКУ, потому что я, конечно же, не хотела, чтобы Джей Пи узнал, что я не на сто процен­тов поддерживаю ее идею насчет поцелуя. Да, я не хочу предавать бойфренда, целуясь с дру­гим парнем, а тем более с тем самым парнем, с которым я меньше недели назад танцевала сексуальный танец, но и ранить чувства Джея Пи я тоже не хочу. Так вот, когда я к ней подо­шла и тихонько спросила, не сошла ли она с ума, она отрезала:

— Ох, Амелия, ради бога! Зритель ожидает, что в конце мюзикла главный герой и главная героиня поцелуются. Было бы просто жестоко его разочаровывать.

— Но бабушка...

— Только, пожалуйста, не надо мне гово­рить, что, по-твоему, поцеловать Джона Пола — это страшное предательство твоей любви к Тому Мальчику.

Тем Мальчиком она называет Майкла.

— Амелия, это называется актерской игрой. Как ты думаешь, сэр Лоуренс Оливье возражал, когда его жена, Вивьен Ли, должна была в «Унесенных ветром» целовать Кларка Гейбла? Нет, конечно! Он понимал, что это актер­ская игра.

— Но…

— Ох, Амелия, я тебя умоляю! У меня нет времени на эти разговоры. Перед завтрашним представлением мне нужно сделать еще милли­он дел, напечатать программки, встретиться с организаторами питания. Я не собираюсь стоять и спорить с тобой на эту тему. Вы долж­ны поцеловаться, и точка. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я перемолвилась словечком кое с кем из хора...

Я бросила панический взгляд в сторону Амбер Чизман. Бабушка загнала меня в угол, и она это отлично понимала. Наверное, именно поэто­му, когда она двинулась к сеньору Эдуарде, что­бы разбудить его и отправить домой, на ее лице играла самодовольная улыбочка.

Но и это еще не все. Минуту назад, когда я вышла из отеля и пошла к лимузину, из тени выступил Джей Пи и окликнул меня по имени.

— Ой... — я растерялась. Я хочу сказать, можно подумать, он меня ждал. Наверное, так оно и было, но зачем? — Что случилось? Если хочешь, мы можем тебя подвезти.

Но Джей Пи сказал:

— Нет, меня не нужно подвозить. Я хотел с тобой поговорить... насчет поцелуя.

!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Ладно. ЭТО меня так ошарашило, что даль­ше некуда. Но я должна была не подавать виду, потому что в лимузине меня ждала Лилли, и она хорошо видела нас, стоящих на крас­ном ковре. Она опустила стекло и высунула голову:

— Эй вы, давайте, садитесь, мне надо поско­рее ехать домой, вычитывать журнал.

Какая же она временами бывает надоедли­вая!

Джей Пи сделал вид, что не слышит ее, и правильно.

— Послушай, Миа, я знаю, что у тебя про­блемы с бойфрендом и что отчасти эти пробле­мы из-за меня, и не пытайся это отрицать. Тина мне уже рассказала. Я всерьез за тебя беспоко­ился, потому что ты весь день казалась какой-то подавленной, вот я из Тины и вытянул, в чем дело. Ну так вот, слушай. Нам не обязательно целоваться, Когда спектакль начнется, мы мо­жем делать, что хотим. Твоя бабушка просто не сможет нам помешать. Поэтому я хотел тебе сказать, что если ты, ну, понимаешь, не хо­чешь, то мы можем этого и не делать. Я не оби­жусь и все такое. Я все пойму.

О БОЖЕ!!!!

Как же он хорошо это сказал!!!!!

Я хочу сказать, он такой зрелый, такой вдумчивый, не то что я!

Наверное, именно поэтому дальше я сделала именно то, что сделала. А конкретно, я привстала на цыпочки и поцеловала Парня, Который Тер­петь Не Может, Когда В Чили Кладут Кукуру­зу, в щеку.

— Спасибо, Джей Пи.

Джей Пи, кажется, очень удивился.

— За что? — Его голос немного дрогнул. — Я всего лишь сказал, что ты не обязана меня целовать, если не хочешь этого делать.

— Знаю. — Я сжала его руку. — Вот почему я тебя поцеловала.

Потом я прошмыгнула в машину, где Лилли сразу же забросала меня вопросами, поскольку мы подвозили ее до дома.

Лилли: Что все это значит?

Я: Он сказал, что я не обязана его целовать.

Лилли: Тогда почему ты это сделала? Я имею в виду, почему ты его поцеловала?

Я: Потому что я поняла, что он очень слав­ный.

Лилли: Господи, да он тебе нравится!

Я: Только как друг.

Лилли: С каких это пор ты целуешь друзей? Бориса, например, ты никогда не целовала.

Я: Фи! Ты слышала, он рассказывал, что у него избыточное слюноотделение или что-то в этом роде? Не знаю, как Тина это терпит.

Лилли: Миа, что между вами происходит? Между тобой и Джеем Пи?

Я: Ничего. Говорю же, мы с ним просто друзья.

А потом я сказала еще кое-что, хотя и пони­мала, что мне не стоит лезть в это дело, особенно теперь, когда Лилли предстоит вскоре узнать худшую новость в ее жизни, новость, что ее ро­дители решили расстаться — то есть, когда в конце концов найдется человек, который ей об этом расскажет. Но я была так на нее зла, что продолжала:

Я: На самом деле вопрос состоит в другом: что происходит между Джеем Пи и ТОБОЙ?

Лилли: А я-то тут при чем? Не я же его це­ловала! Или танцевала с ним сексуальный та­нец. Он просто нравится мне как друг, так же как, по твоим словам, тебе.

Я: Тогда почему ты не хочешь убрать из журнала рассказ, который я про него написа­ла? Ты ведь знаешь, что от этого рассказа не будет ничего хорошего, он только причинит ему боль. Если Джей Пи правда нравится тебе как друг, почему ты хочешь его расстроить?

Лилли: Это не я причиню ему боль, а ты. Ведь это ты написала рассказ.

Господи, ну зачем нужно это подчеркивать?

10 марта, среда, полночь, мансарда

От Майкла ни одного е-мейла.

И ни одной СМСки.

Я понимаю, у него сейчас голова занята дру­гими вещами, он не может думать только обо мне и моих потребностях. Я и не ожидала, что дома меня ждет огромный букет роз с запиской «Я тебя люблю. Майкл». Но вообще-то было бы неплохо с его стороны хотя бы позвонить по телефону и успокоить меня, что мы все еще друг с другом встречаемся.

Да-а. Но этого не было. Когда я вернулась домой, все спали. Опять.

Быть актрисой, преданной своему ремеслу, это вам не шутка. Теперь-то я понимаю, как должна чувствовать себя Мэрил Стрип, возвра­щаясь домой, еле живая от усталости, после очередного съемочного дня какого-нибудь фильма, завоевавшего «Оскар*. Никогда боль­ше не скажу, что актерская профессия — лег­кое занятие.

Как бы то ни было, я послушалась совета Тины и дала Майклу немного свободы. Так же, как она — Борису, когда ему нужно было вы­учить новую вещь Бартока.

Не могу сказать, что я сильно виню Майкла за то, что он мне не позвонил и не прислал е-мейл, в конце концов, я — не самый постоян­ный человек из всех его знакомых. Не знаю, о чем я только думала, пытаясь доказать, что я тусовщица, которой я на самом деле не яв­ляюсь. В основном я просто пыталась мани­пулировать Майклом, а из этого вообще редко выходит что-нибудь хорошее. Я хочу сказать, если только вы не бабушка и не Лана, которые достигли совершенства в искусстве манипули­рования, особенно в манипулировании законом спроса и предложения.

Но это вовсе не значит, что это правильно.

Честное слово. Если ты УМЕЕШЬ делать что-то хорошо, это еще не означает, что тебе СЛЕДУЕТ это делать.

Например, как с моим рассказом. Я имею в виду, что, конечно, я умею писать. Но разве это дает мне право писать рассказ о реально су­ществующем человеке, который может этот рас­сказ прочитать и сильно расстроиться?

Нет. Одно то, что ты ОБЛАДАЕШЬ властью, еще не означает, что тебе стоит ее ИСПОЛЬЗО­ВАТЬ. А уж если пользуешься, делай это осто­рожно.

Бабушка и Лана как раз пользуются своими знаниями в экономике. Если тебе посчастливи­лось иметь талант, как мне, например (я имею в виду талант писателя), тогда на тебе лежит моральная обязанность использовать его толь­ко ВО БЛАГО.

Как в истории с Майклом. Я имею в виду, когда я танцевала сексуальный танец. Почему мой план обернулся против меня самой? Пото­му что я пыталась манипулировать людьми. А это не добро, а зло.

Я использовала экономику во зло. Я...

КТО-ТО ВЫЗЫВАЕТ МЕНЯ ПО IM!!!!!!!!!

ТОЛЬКО БЫ ЭТО БЫЛ МАЙКЛ

ТОЛЬКО БЫ ЭТО БЫЛ МАЙКЛ

ТОЛЬКО БЫ ЭТО БЫЛ МАЙКЛ

ТОЛЬКО БЫ

Ой, это Лилли.

ЖнскПрава: Знаешь, если он даже не нра­вится тебе как мужчина, целовать его — про­сто беспринципность с твоей стороны. А вдруг он сделает неправильные выводы? Сна­чала ты танцуешь с ним сексуальный танец, потом целуешь его... Хоть ты и заявляешь, что боишься ранить его чувства, не похоже, чтобы ты очень хорошо все это продумала.

!!!!!

ТлстЛуи: Вот как? Знаешь, для девочки, которая заявляет, что он нравится ей толь­ко как друг, ты что-то слишком волнуешься насчет того, что ему нравлюсь я.

ЖнскПрава: Только потому, что мне КА­ЗАЛОСЬ, что ты встречаешься с моим бра­том. Но, похоже, одного парня тебе мало. Тебе нужны ВСЕ парни.

ТлстЛуи: ЧТО??? О чем это ты? ДЖЕЙ ПИ МНЕ НЕ НРАВИТСЯ.

ЖнскПрава: Конечно, не нравится. Но по­смотри на свои ноздри, наверняка они сейчас раздуваются.

ТлстЛуи: Господи, да не вру я! Лилли, я люблю твоего брата и ТОЛЬКО твоего бра­та. И ты это прекрасно знаешь.

ЖнскПрава: Связь прервана.

Ну и ну! Хорошо, что родители еще не рас­сказали ей, что расходятся. Если она так себя ведет, когда НЕ ЗНАЕТ об этом, то страшно представить, как она себя поведет, когда УЗ­НАЕТ.

Разве только на самом деле она ЗНАЕТ, как подозревает Майкл, но притворяется, что не знает. Если так, то в ее поведении многое ста­новится понятным.

Но независимо от этого, по крайней мере, я сама знаю, что мне нужно делать.

Наконец-то моя миссия стала мне ясна. На меня только что опустилось спокойствие.

Ой, нет, это просто Толстый Луи, он заснул на моих ногах.

Но все равно, у меня есть план. Я имею в виду, план того, как помешать Джею Пи про­читать «Долой кукурузу!». Что делать с осталь­ной мешаниной, в которую превратилась моя жизнь, я по-прежнему не знаю. Но зато я знаю, что делать с «Розовой задницей Толстого Луи».

И если честно, думаю, меня бы одобрили и Карл Юнг, и Альфред Маршалл.

Канцелярия

Её Королевского Высочества

принцессы Амелии Миньонетты

Гримальди Термополис Ренальдо

Уважаемый доктор Карл Юнг!

Здравствуйте. Прошу прощения за мое про­шлое письмо. Я была малость не в себе.

Впрочем, Вы в этом хорошо разбираетесь, ведь бся Ваша работа была посвящена изучению всяких психов вроде меня.

Короче, я просто хотела сказать, что Вам не о чем беспокоиться. Теперь у меня все не так плохо. Думаю, я наконец поняла, в чем дело, то есть в чем суть этой трансценденции. Дело не в том, что происходит у тебя ВНУТРИ, важ­но, что ты ДАЕШЬ.

Вы понимаете, я имею в виду давать не в том смысле, как в сексе. Я говорю о том, что ты даешь миру. Суть в том, чтобы быть по отно­шению к другим людям доброй и говорить им правду, вместо того чтобы постоянно врать, и использовать свои силы не во зло, а для добра. Ну, например, если твой бойфренд устраивает вечеринку, надо просто прийти и развлекать­ся, а не выстраивать хитроумные планы, пы­таясь создать у него впечатление, что ты заяд­лая тусовщица.

А если твоя подруга хочет поместить в своем журнале рассказ, который всерьез заденет чьи-то чувства, ты должна ее остановить.

Правильно?

Как бы то ни было, я собираюсь всю остав­шуюся жизнь Говорить Правду и Творить Доб­ро. Я приняла серьезное решение. Потому что теперь я понимаю, что это единственный спо­соб достичь самоактуализации, а еще я поня­ла, что люди вроде моей бабушки или Лапы Уайнбергер, которые прибегают ко лжи, шан­тажу и злоупотребляют законом спроса и пред­ложения, никогда не обретут духовное просветление

Короче говоря, учитывая, что теперь я дала торжественное обещание следовать Путем Прав­ды и все такое, как Вы думаете, есть ли шан­сы, что часть моей самоактуализации, которая придет ко мне после того, как я совершу все добрые дела, будет состоять в том, что мой бой­френд простит меня за то, что я была такой иди­откой? Потому что я по нему очень скучаю.

Надеюсь, я прошу не слишком многого. Че­стное слово, я совсем не хочу быть эгоистичной. Просто, понимаете, я его люблю и все такое.

Надеюсь, что все еще

Ваш друг

Миа Термополис

10 марта, среда, домашняя комната

Ну вот, Лилли, похоже, со мной не разгова­ривает. Утром, когда мы затормозили у ее дома, чтобы подвезти ее до школы, ее там не было. Я позвонила в ее квартиру, но никто не ответил.

Но я точно знаю, что Лилли не заболела, по­тому что я только что видела ее возле кафе, она покупала кофе с соевым молоком. Я помахала ей рукой, но она повернулась ко мне спиной.

Так что теперь меня игнорируют оба Московитца, и брат, и сестра.

Не самое лучшее начало моего первого дня на Пути к Добродетели.

10 марта, среда, физкультура

Ладно, я знаю, что прогуливать физкульту­ру — не самый короткий путь к достижению трансценденции.

Но я сделала это по уважительной причине!

С этим согласен даже Ларе, И это очень кста­ти, потому что мне понадобится его помощь, чтобы все перетаскать. Ведь у меня недостаточ­но сильная верхняя часть туловища, чтобы я могла поднять три тысячи семьсот листов бумаги.

Во всяком случае, за раз.

10 марта, среда, экономика США

Ну вот. Кажется, по пути добродетели мне еще идти и идти. Впрочем, я же ДЕЙСТВИ­ТЕЛЬНО думала, что поступаю правильно.

Поначалу.

Я хорошо помню комбинацию цифр, кото­рую нужно набрать на кодовом замке шкафчи­ка Лилли, чтобы он открылся. Лилли сама мне ее сказала, когда она болела гриппом, и мне надо было забрать из ее шкафчика книги и от­нести ей домой.

Когда я открыла дверцу, внутри лежала стопка из тысячи номеров «Розовой задницы Толстого Луи», том 1, выпуск 1. Завтра в обеденный перерыв они должны были поступить в продажу.

Забрать их было совсем легко.

Ну, не в том смысле легко, что они были лег­кие, но со мной был Ларе, и мы поделили стоп­ку на двоих. Я лихорадочно оглядывалась по сторонам, срочно пытаясь придумать, куда спрятать журналы так, чтобы Лилли их не на­шла, потому что она же обязательно будет их искать. И тут мой взгляд упал на дверь муж­ского туалета.

Есть, туда мы их и спрячем! Лилли же не будет искать их в мужском туалете?

Итак, мы с Ларсом пошли туда с огромными кипами бумаги. Я едва успела заметить, что в мужском туалете СШАЭ нет зеркала над ра­ковинами и нет дверей в кабинках (что, если хо­тите знать мое мнение, явная дискриминация по половому признаку, потому что мальчикам ведь тоже нужно уединение и они тоже хотят посмотреться в зеркало, например, волосы при­гладить), и только после этого поняла, что мы не одни.

У одной из раковин стоял не кто иной, как Джон Пол Рейнольдс-Эбернети Четвертый и вытирал руки бумажным полотенцем!!!

— Миа?

Джей Пи посмотрел сначала на меня, потом на Ларса, потом снова на меня.

— А, привет. Что это вы затеяли?

Мы с Ларсом застыли. Я пробормотала:

— Ничего.

Но Джей Пи не поверил. Явно не поверил. Он кивнул на огромные стопки бумаги, под тяжестью которых мы с Ларсом оба сгиба­лись.'

— Что это?

— М-м-м...

Я спешно пыталась придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение.

Но потом я вспомнила, что я же иду по пути правды и все такое, и во имя памяти доктора Карла Юнга я больше не должна врать.

Так что мне ничего не оставалось, как ска­зать:

— Честно говоря, это экземпляры моего рас­сказа, напечатанного в журнале «Розовая зад­ница Толстого Луи», которые я выкрала из шкафчика Лилли и пытаюсь спрятать в муж­ском туалете, потому что я не хочу, чтобы их кто-нибудь прочитал.

Джей Пи поднял брови.

— Почему? Ты думаешь, твой рассказ нику­да не годится?

Мне ОЧЕНЬ хотелось сказать «да». Но поскольку я поклялась отныне говорить правду, мне пришлось сказать:

— Не совсем. Дело в том, что я написала этот рассказ... гм… про тебя. Но задолго до того, как мы с тобой вообще познакомились. Рассказ ужасно глупый, его неловко читать, и я не хочу, чтобы ты его читал.

Джей Пи поднял брови еще выше.

Но было не похоже, чтобы он разозлился. На самом деле он выглядел так, как будто был даже немного польщен.

— Так ты написала про меня рассказ? — Он оперся о раковину. — Но не хочешь, чтобы я его прочитал. Да, понимаю твое затруднение. Но все-таки мне кажется, что если ты спрячешь журналы, пусть даже в мужском туалете, это не поможет. Тебе не приходило в голову, что Лилли просто попросит кого-нибудь сюда заг­лянуть? На месте Лилли я бы первым делом стал искать именно здесь.

После того как Джей Пи это сказал, я пош­ла, что он прав. Если я спрячу журналы в мужском туалете, это не помешает Лилли их найти.

— Что же мне тогда с ними делать? — заны­ла я. — Куда же мне все .это спрятать, чтобы она не нашла?

Джей Пи на некоторое время задумался, по­том выпрямился и сказал:

— Идите за мной.

Он прошел мимо нас и вышел в коридор.

Я посмотрела на Ларса. Тот пожал плечами. Мы тоже вышли в коридор, пошли за Джеем 13и и увидели, что он показывает пальцем на... на контейнер для мусора. Один из тех, который я заказала. С наклейкой «Бумага, банки и бутылки».

Я поникла от разочарования.

— Сюда она обязательно заглянет, — заны­ла я. — Тут ведь даже на наклейке написано «бумага».

— Она ничего не найдет, — сказал Джей Пи, — если мы пропустим все через измель­читель.

Тут он взял бумажное полотенце, которым вытирал руки в туалете, и бросил в секцию кон­тейнера, предназначенную для банок.

Измельчитель тут же заурчал, зажужжал и превратил бумажное полотенце в клочья,

— Voilа, — сказал Джей Пи. — Твоя про­блема решена. Причем окончательно.

Но когда встроенный измельчитель затих, я посмотрела на стопку журналов у меня в ру­ках.

И я вдруг поняла, что не могу это сделать. Просто не могу, и все. Как бы я ни ненавидела противную обложку, противное название и мой рассказ, который был под ним напечатан, я не могла уничтожить то, во что Лилли вложила столько сил.

— Принцесса? — Ларе немного передвинул в руках стопку журналов и кивнул в сторону настенных часов. — Скоро прозвенит звонок,

— Я... — Я посмотрела на розовую обложку журнала, потом на Джея Пи, потом снова на журнал. — Извини, Джей Пи, я не могу. Про­сто не могу. Лилли так расстроится... а у нее сейчас и без того очень трудный период. Даже если она сама этого не знает.

Джей Пи кивнул.

— Да ладно, я понимаю.

— Нет, — сказала я. — Думаю, ты не пони­маешь. Рассказ, который я про тебя написа­ла, он на самом деле глупый. То есть ДЕЙ­СТВИТЕЛЬНО глупый. А его все прочитают. И поймут, что он про тебя. Если честно, от это­го по-дурацки буду выглядеть я, а не ты. Но они могут... ну, понимаешь, начать смеяться. В смысле, когда прочитают. А я не хочу ра­нить твои чувства, как не хочу ранить чувства Лилли.

— На твоем месте я бы за меня особенно не волновался, — сказал Джей Пи. — Я же оди­ночка, помнишь? Мне все равно, что обо мне думают другие. За исключением нескольких избранных человек.

— Тогда... — Я кивком показала на журна­лы, которые все еще держала. — Тогда ты не будешь против, если я верну их туда, откуда взяла, и в обеденный перерыв Лилли начнет их продавать?

— Нисколько, — сказал Джей Пи.

Он даже помог нам с Ларсом засунуть жур­налы обратно в шкафчик.

Тут зазвонил звонок, и все стали выходить из классов в коридор и пошли к своим шкафчи­кам, так что нам пришлось попрощаться, а то бы мы опоздали на следующий урок.

Самое печальное, что Лилли никогда не уз­нает, какую жертву принес ради нее Джей Пи. Все-таки она ему определенно нравится. Это же так ясно.

10 марта, среда, английский

Эй, ты волнуешься насчет завтрашнего ве­чера? Насчет нашей премьеры? Я ужасно вол­нуюсь!

Если честно, у меня как-то не было времени об этом подумать.

Правда? О боже, неужели у тебя по-прежнему никаких вестей от Майкла?

Нет.

Наверное, он хочет сделать тебе сюрприз и завтра после премьеры преподнесет тебе ог­ромный букет роз.

Ах, если бы я жила в Тиналенде!

10 марта, среда, ланч

Я вошла в кафе и сразу увидела Лилли. Са­модельная кабинка, самодельные вывески, на которых написано, что сегодня поступил в про­дажу первый выпуск нового школьного лите­ратурного журнала.

Я знала, что мне полагается быть любезной и все такое. Потому что у Лилли дома проблемы. Или во всяком случае намечаются, даже если она об этом пока не знает.

Так что я подошла к ней и говорю этак веж­ливо:

— Мне, пожалуйста, один журнал.

А Лилли этак деловито отвечает:

— Пять долларов.

Тут я не сдержалась и воскликнула:

— Что-о? Пять долларов? Шутишь?

А Лилли в ответ:

— Издавать журнал, да будет тебе известно, дело недешевое. И, кажется, ты сама талдычи­ла, что нам надо компенсировать деньги, потра­ченные на мусорные контейнеры.

Я выложила пять баксов, хотя у меня были большие сомнения, что журнал стоит этих де­нег.

Он и не стоил. Кроме моего рассказа и на­учной статьи Кении про карликов в журнале было несколько манга, одно стихотворение Джея Пи и...

...и все пять рассказов, которые Лилли на­писала для конкурса журнала «Шестнадцать». Все пять. Она поместила в свой журнал ВСЕ ПЯТЬ своих рассказов!

Мне просто не верилось, Я хочу сказать, я всегда знала, что Лилли весьма высокого о себе мнения, но чтобы настолько...

И тут вошла директриса Гупта. Она НИКОГ­ДА не ходит в наш кафетерий. Говорят, однаж­ды она наступила на ломтик картошки, который кто-то уронил на пол, и ей стало так противно, что с тех пор она в кафетерий — ни ногой.

Но сегодня она прошла через весь зал, не думая о том, что может попасться ей под ноги, и направилась прямиком к Лилли!

— Ой, — сказала Линг Су, которая стояла рядом со мной. — Кажется, кому-то влетит.

— Может, Гупте не понравилась картинка на обложке? — предположил Борис.

— А мне кажется, ей, вероятнее всего, не понравился рассказ, который написала Лил­ли. — Тина подняла свой экземпляр журна­ла. — Вы это читали? На этом надо написать: «Только для лиц старше 17»!

Вообще-то я не читала ни одного рассказа Лилли, она мне о них лишь рассказала. Но ког­да я просто просмотрела их по диагонали, мне стало ясно...

Да, Лилли точно влетит.

Тренер Уитон конфисковал все экземпляры «Розовой задницы Толстого Луи». Он специаль­но принес для этой цели большой черный ме­шок для мусора.

— Это нарушение нашего права на свободу слова! — кричала Лилли, когда директриса Гупта выводила ее из кафе. — Люди, не молчите! Протестуйте! Не позволяйте ей подавлять ваши свободы!

Но все остальные как сидели за столиками, так и остались сидеть и жевать. Ученики СШАЭ давно привыкли к тому, что их свободы подав­ляют.

Тут Уитон заметил у меня в руках журнал. Он подошел ко мне с мешком для мусора и ска­зал:

— Извини, Миа, мы проследим за тем, что­бы тебе вернули деньги.

Я бросила журнал в мешок.

Что мне еще оставалось делать?

Мы с Джеем Пи молча переглянулись,

Не знаю, может, у меня просто воображение разыгралось, но мне показалось, что он СМЕ­ЕТСЯ.

Я рада, что хоть КТО-ТО усмотрел в этой си­туации нечто смешное.

Потом Тина отвела меня в сторонку.

— Послушай, Миа, — тихо начала она, — я не хотела ничего говорить при остальных, но, кажется, я кое-что поняла. Я однажды читала любовный роман, в котором героиня и ее двой­няшка-злодейка были влюблены в одного и того же мужчину. И злодейка все время делала раз­ные гадости, чтобы выставить героиню перед ним в дурном свете. В смысле, перед героем.

— Правда?

Я не поняла, при чем тут я, у меня же нет сестры-близнеца.

— Помнишь, ты много раз просила Лилли убрать из журнала рассказ «Долой кукурузу!»-, а она отказывалась, хотя и думала, что если Джей Пи его прочитает, его чувства будут за­деты?

Я все еще не понимала, к чему Тина клонит.

— Да, а что?

— А что, если она отказывалась убрать твой рассказ как раз потому, что ХОТЕЛА, чтобы Джей Пи его прочитал? Потому что она надея­лась, что когда Джей Пи его прочитает, он ра­зозлится на тебя за то, что, ты его написала, и ты больше не будешь ему нравиться. И тогда его сердце будет свободно, и ему может понра­виться ОНА сама.

Я был о начал а:

— Нет, не может быть, Лилли никогда так со мной не поступит...

Но потом я вспомнила последние слова, ко­торые она мне сказала вчера вечером, когда мы возвращались в лимузине из «Плазы». «Это не я причиню ему боль, а ты. Ведь это ты написа­ла рассказ».

О боже, неужели Тина права? Неужели Лил­ли нравится Джей Пи, но она думает, что ему нравлюсь я? Может, и правда, именно поэтому она так уперлась и не хотела убрать из журнала « Долой кукурузу!»

Нет, не может быть, чтобы Лилли такое учудила. Она никогда не вела себя по отношению к мальчикам как собственница.

— Я не говорю, что она сделала это ОСОЗ­НАННО, — сказала Тина, когда я высказала свои соображения. — Наверное, она даже самой себе не признается, что ей нравится Джей Пи. Но ПОДСОЗНАТЕЛЬНО... может, это и есть причина, по которой она упрямо не хочет уби­рать из журнала твой рассказ.

— Нет, — сказала я. — Не может быть, это какой-то бред.

— Ты так считаешь? — спросила Тина. — А ты задумайся. В чем тебе только Лилли за последнее время НЕ проиграла. Сначала она уступила тебе президентство. Потом роль Розагунды, А теперь еще и Джея Пи. Мне кажет­ся, это бы многое объяснило.

Ну да, объяснило бы, если бы это было прав­дой. Но это неправда. Джей Пи не так ко мне относится, и Лилли к нему не так относится.

А если бы он и правда ей нравился, она бы никогда не поступила так со мной. Ведь она че­ловек, который стоит в моем списке самых лю­бимых людей на седьмом месте. А я уверена, что я в ее списке должна стоять на третьем. Потому что у нее нет бойфренда, младшего бра­та, отчима и какого-нибудь домашнего жи­вотного.

10 марта, среда, ТО

Лилли вернулась. Она очень бледная. Судя по всему, директриса Гупта позвонила ее роди­телям.

И они приехали в школу. На совещание.

Не знаю, о чем они там говорили. Я имею в виду на совещании. Но, по-видимому, Лил­ли перед тем, как пустить следующий номер «Розовой задницы Толстого Луи» в продажу, придется сначала показать содержание журна­ла мисс Мартинез. Потому что свои короткие рассказы Лилли так и не показала мисс Мар­тинез.

И мой тоже.

И название журнала не согласовала. Кстати, теперь его изменили, журнал будет называть­ся просто «Журнал».

Просто «Журнал».

Я сказала Лилли, что название запоминаю­щееся — это я пыталась с ней по-хорошему. Но Лилли в ответ не сказала ни слова, ни тебе «спа­сибо», ни «извини». И я тоже ей не сказала ничего такого, вроде «хочешь поговорить?» или «извини».

Но мне бы хотелось сказать что-нибудь та­кое. Просто я боялась того, что Лилли может сказать в ответ.

10 марта, среда, лестничная площадка третьего этажа

Сегодня мы, наверное, поставили рекорд нарушения школьных правил. Мы с Кенни во­обще прогуляли науку о Земле и встретились здесь с Тиной, чтобы вместе в последний раз перед завтрашним выступлением повторить танцы.

Кенни говорит, что он так волнуется, что его тошнит. И Тина тоже.

А я? По правде говоря, а говорить только прав­ду — отныне моя личная миссия в жизни — я так нервничаю, что меня того и гляди просто наизнанку вывернет.

Потому что сегодня мне предстоит сделать то, чего я никогда в жизни не делала. То есть поцеловаться с мальчиком.

Я хочу сказать, с другим мальчиком, не с Майклом.

Кроме него я ни с кем никогда не целова­лась... ну, за исключением Джоша Рихтера, но это не считается, потому что это было еще до того, как мы с Майклом стали встречаться. В общем и целом, сегодня я собираюсь изменить моему бойфренду.

Да, я знаю, что это не совсем измена, пото­му что это только спектакль, то есть мюзикл, и мы только играем роли, а по-настоящему мы друг другу не нравимся и все такое.

Новсе равно. Я буду целовать ДРУГОГО МУЖЧИНУ. Мужчину, с которым я совсем недавно, только в прошлое воскресенье, тан­цевала сексуальный танец. Перед моим бой-френдом.

Которому это не очень понравилось. Настоль­ко не понравилось, что он, похоже, со мной не разговаривает. Так что если он узнает про этот поцелуй, мне конец. На самом деле;

Даже если он не узнает, я-то все равно БУДУ ЗНАТЬ.

Ну почему я не могу отделаться от чувства, что я каким-то образом предаю Майкла?

Особенно, если — и это меня больше всего волнует — дело кончится тем, что мне это по­нравится. Я имею в виду, целоваться с Джеем Пи.

О господи, даже не верится, что я смогла это НАПИСАТЬ.

КОНЕЧНО, мне это не понравится. Я люб­лю только одного мальчика, и этот мальчик — Майкл. Даже если он сейчас и не отвечает на мою любовь. Я НИКОГДА не смогу получить удовольствие от поцелуя с другим парнем. НИ­КОГДА.

Господи, ну ПОЧЕМУ ОН МНЕ НЕ ЗВО­НИТ???????

10 марта, среда, представление

Он так и не позвонил.

В зале столько народу!

Серьезно.

Я не могу точно сказать, кто в зале, потому что бабушка не разрешает нам выглядывать из-за занавеса. Она говорит:

— Если вы видите зрителей, значит, и они вас видят.

Она говорит, что показываться зрителям в костюмах до начала спектакля — это непро­фессионально. Учитывая, что наша постановка — любительская, бабушка как-то уж слишком сильно настаивает, чтобы мы вели себя про­фессионально.

Но все равно я вижу, что в зале рядов двад­цать пять, и в каждом, наверное, двадцать пять мест, и все места заняты. Это получается... пять тысяч зрителей!

Ой, нет, подождите, Борис говорит, что все­го шестьсот двадцать пять.

Неважно. Народу все равно ОЧЕНЬ много. И ведь не может быть, чтобы ВСЕ они были на­шими родственниками. Я хочу сказать, в зале, по-видимому, сидят и ЗНАМЕНИТОСТИ. Пе­ред тем как выходить из дома и ехать в «Пла­зу», я зашла в Интернет и проверила: на бабуш­кино мероприятие в поддержку фермеров все билеты проданы. Всю неделю пожертвования от кинозвезд и рок-музыкантов в пользу фер­меров Дженовии, выращивающих оливы, ли­лись рекой. Наверное, бабушкин благотвори­тельный прием, вместе с нашим музыкальным вкладом в историю Дженовии, это на сегодняш­ний вечер то самое место, где будут ВСЕ.

Конечно, может, я ошибаюсь, но мне кажет­ся, я видела Принца, то есть артиста, ранее известного под именем Принц. Он только что требовал себе место возле прохода.

А РЕПОРТЕРЫ? Их просто морс! Они при­сели за оркестром и нацелили объективы так, чтобы начать нас фотографировать, как толь­ко поднимется занавес. Представляю себе зав­трашний заголовок в «Пост»: ПРИНЦЕССА ИГРАЕТ ПРИНЦЕССУ. Или, хуже того, ПРИНЦЕССА КЛАНЯЕТСЯ.

Б-р-р,

А учитывая, какая я «везучая», они вполне могут сфотографировать, как я целуюсь с Джеем Пи, и поместить на первую страницу именно ЭТУ фотографию.

И ее увидит Майкл.

И тогда уж он точно порвет со мной оконча­тельно.

Наверное, я ужасно поверхностный человек, если переживаю из-за того, что мой парень со мной порвет, в то время как он переживает, на­верное, самый болезненный личный кризис в своей жизни, и у него совершенно точно есть дела поважнее, чем думать о тупой подружке-школьнице.

И почему я вообще переживаю на эту тему, когда мне полагается полностью сосредоточить­ся на представлении? Во всяком случае, если верить бабушке,

За кулисами все УЖАСНО нервничают. Амбер Чизман в углу, чтобы успокоиться, делает какие-то разминочные упражнения из хапкидо, Линг Су выполняет дыхательные упраж­нения, которые она выучила на занятиях йогой. Кении ходит туда-сюда и бормочет под нос: «шаг-ладонь-перемена, шаг-ладонь-пере­мена. Джаз-руки, джаз-руки, джаз-руки. Шаг-ладонь-перемена», Тина повторяет с Бо­рисом его текст. Лилли просто сидит тихонечко одна, стараясь не помять платье с длинным белым шлейфом.

Даже бабушка, кажется, снова нарушила собственные правила и курит, хотя ела давным-давно.

Спокойным кажется только сеньор Эдуарде. Это потому, что он спит в кресле в первом ряду. Рядом с ним дремлет его жена, такая же древ­няя, как он. Они — единственные из зрителей, кого я успела узнать, до того как бабушка за­стукала меня подглядывающей в щелочку.

Занавес поднимут через две минуты.

Бабушка только что велела нам всем подой­ти к ней. Она затянулась сигаретой и сказала:

— Ну, дети, вот оно. Наступает момент ис­тины. Начинается то, к чему вел вас ваш упор­ный труд в течение той недели. Ждет ли вас успех? Или вы ударите лицом в грязь и выста­вите себя дураками перед родителями и друзь­ями, не говоря уже о знаменитостях? Только вам решать. Это зависит только от вас. Я сдела­ла для вас все, что могла. Я написала этот мю­зикл, возможно, прекраснейший мюзикл всех времен и народов, так что материал винить нельзя. Отныне вините только себя. Теперь ваша очередь, дети, пришла пора вам распра­вить крылья и взлететь. Летите, дети, летите!

Потом она сказала в рацию, которую никто из нас до этого момента даже не замечал:

— Бога ради, уже семь часов, начинайте же увертюру!

И заиграла музыка...

10 марта, среда, представление

О боже, им НРАВИТСЯ! Серьезно! Они в во­сторге! Никогда не слышала, чтобы зрители хлопали так громко! Они просто с ума сходят! И ведь мы еще не дошли до финала!

Все так хорошо играют! Борис не забыл ни одной строчки, он отлично спел песню полко­водца вестготтов.

Чем занимаюсь я? Убийством, грабежом.

Работка эта подходяща для меня,

Люблю с друзьями пировать потом

И лучшей жизни не желаю я.

Хор:

Когда я ночью появляюсь вдруг в лесу,

В глазах людишек страх, бегут все кто куда,

И лошаденки их на всем скаку несут,

И я доволен зрелищем таким всегда.

Даже Кенни не сбился ни в одном танце. Вернее, он сбивался, по не настолько, чтобы это кто-нибудь заметил.

А когда Лилли пела песню любовницы, в зале было так тихо, что было бы слышно, как про­летает муха.

Мать ему почти за так

Меня девчонкой отдала,

то полюблю его я так,

Тогда и знать я не могла.

Он может только грабить, убивать,

Я удивляюсь, что, закончив с грабежами,

Спешит он именно меня любить, обнять,

И вспыхивает что-то между нами.

Она совершенно покорила зрителей! Ее го­лос звунал пронзительно и вибрировал точь-в-точь, как ее учила мадам Пуссен! И она даже не забыла поддерживать шлейф только одной ру­кой, когда поднималась по лестнице.

А Джей Пи спел песню кузнеца так, что ему практически устроили овацию.

Как могла такая, как она,

Полюбить парнишку бедняка?

Зачем ей любить кузнеца простого,

Когда она может выбрать любого?

Как могла она

Полюбить меня?

А песня, которую пела я прямо перед тем, как задушить Бориса — она была такая силь­ная!!!! Было даже слышно, как некоторые зри­тели, те, которые не знают историю Дженовии, ахнули, когда я запела: «Вот этой косой я тебя задушу и в аду гореть тебя отпущу». Честное слово.

Угасают краски дня

Что же завтра ждет меня?

Что готовит мне судьба?

Жду в постели я врага...

Хор:

Родина, Дженовия, мы всегда с тобой!

Родина, Дженовия, за будущее, в бой!

Надежда в груди не умирает пусть,

За смерть отца я отомстить клянусь.

Должна я петлю из косы сложить,

И тогда до утра злодею не дожить.

И когда я вместе с хором во второй раз запела припев, «Родина, Дженовия, мы всегда с тобой! Родина, Дженовия, за будущее, в бой!», я по­чти уверена, что бабушка, да-да, не кто-нибудь, а бабушка — шмыгнула носом!

Конечно, не исключено, что у нее просто небольшой насморк, но все равно.

Ой, сейчас будет финальная сцена! Вот оно. Пришло время большого поцелуя.

Я очень надеюсь, что Тина права, и я не нравлюсь Джею Пи в таком смысле. Потому что, что бы ни случилось, мое сердце принад­лежит Майклу и всегда будет принадлежать.

Я не хочу сказать, что если я с кем-то целу­юсь в пьесе, то есть в мюзикле, то это можно считать изменой Майклу. Потому что это совсем не так. То, что я и Джей Пи...

Между прочим, где Джей Пи? Нам пола­гается взяться за руки и вместе выбежать на сцену, изображая на лицах радость, а потом он должен меня поцеловать.

Но как я могу взять его за руку и выбежать вместе с ним на сцену, если он ИСЧЕЗ???

Бред какой-то. После последней сцены он был здесь. Куда он мог...

Ох, наконец-то он объявился!

Постойте, это не Джей Пи, это кто-то дру­гой в его костюме. Это...

10 марта, среда, большой прием

О боже. Мне не верится, что хоть что-то из этого происходит на самом деле. Серьезно. Все это похоже на сон. Потому что когда я протя­нула руку, чтобы взять за руку Джея Пи и вы­бежать вместе с ним на сцену, то обнаружила, что держу за руку Майкла.

— Майкл? — воскликнула я, не удержав­шись. Хотя нам не полагалось разговаривать за кулисами, потому что микрофоны, прикреплен­ные к костюмам, могли уловить наши слова, —

Что ты?..

Но Майкл приложил палец к своим губам, показал на мой микрофон и, схватив меня за руку, потащил на сцену. В точности так, как на всех репетициях делал Джей Пи.

Пока хор пел «Дженовия, Дженовия!» Майкл в костюме Джея Пи подхватил меня на руки, запрокинул меня назад и запечатлел на моих губах самый потрясающий поцелуй, ка­кой вы только когда-нибудь видели в кино,

Никто даже не понял, что это не Джей Пи. Потом занавес закрылся, и зрители стали хло­пать, вызывая нас. Мы все взялись за руки и вышли кланяться перед занавесом.

— Майкл! — снова закричала я. — Что ты здесь делаешь?

Теперь мы могли не волноваться, что мик­рофон разнесет наши слова по залу, потому что зрители так громко хлопали, что нас бы все рав­но никто не услышал.

— Что значит, что я здесь делаю? — спро­сил Майкл, усмехаясь, — Ты что, всерьез ду­мала, что я буду стоять в сторонке и смотреть, как ты целуешься с другим парнем?

В этот самый момент мимо нас проходил Джей Пи.

— Привет, чувак, неплохо.

Джей Пи подставил ладонь, и Майкл по ней слегка хлопнул.

— Постойте, — сказала я. — Что здесь про­исходит?

Тут ко мне подошла Лилли и обняла меня за шею.

— Расслабься, ПД.

Она принялась рассказывать, как она и ее брат, которому помогал Джей Пи, разработали план, как Майклу в последнем акте поменять­ся местами с Джеем Пи, чтобы в финале меня целовал не Джей Пи, а Майкл.

И именно так они и сделали.

Однако я никогда не узнаю, как им удалось провернуть это дело за моей спиной. Честное слово.

— Майкл, значит ли это, что ты простил меня за тот случай с сексуальным танцем? — спро­сила я, когда с нас сняли микрофоны и парики и мы остались одни за кулисами, в то время как все остальные в это время принимали поздрав­ления от родных или встречались со знамени­тостями, с которыми всю жизнь мечтали позна­комиться.

Но зачем мне какие-то знаменитости» если тот человек, которым я больше всего на свете восхищаюсь, стоит здесь, рядом со мной?

— Да, я прощаю тебя за тот случай с сексу­альным танцем. — Майкл крепко обнял ме­ня. — Если ты простишь меня за то, что ^ пос­леднее время я был таким невнимательным бойфрендом.

— Это не твоя вина, я тебя понимаю, ты рас­строился из-за родителей.

На что Майкл просто сказал:

— Спасибо.

И от этого я вдруг поняла, прямо там, не сходя с места, что взрослость в отношениях не имеет никакого отношения ни к пятью пива, ни к сексуальным танцам. Зрелость отношений проявляется в том, что человек может рассчитывать, что его не бросят из-за какого-то сексуального танца с другим на вечеринке, я в том, что человек не обижается, если ему не могут звонить так часто, как ему хочется, потому чтодругой человек ужасно занят промежуточными экзаменами и семейными проблемами.

— Майкл, мне правда очень жаль, — сказала я. — Надеюсь, у твоих родителей все наладится. А насчет э-э…моего поведения на твоей вечеринке, я имею в виду пиво, берет, сексу­альный танец... Обещаю, такое больше не повторится.

— Знаешь, — признался Майкл, — твой та­нец мне в некотором роде понравился.

Я вытаращила глаза.

— Правда?

— Да. — Майкл наклонился, чтобы меня по­целовать. — Только пообещай, что в следующий раз ты будешь танцевать его только для меня.

И я пообещала.

Когда Майкл наконец поднял голову, чтобы глотнуть воздуха, его голос немного дрожал.

— Если честно, Миа, мне не нужна тусовщица. Мне нужна только ты.

Ой. Так вот что он хотел тогда сказать!

— Что ты думаешь о том, чтобы снять эти дурацкие костюмы, — сказал Майкл, — и при­соединиться к гостям?

Я сказала, что думаю, что это отличная мысль.

10 марта, среда, все еще на приеме

Теперь они произносят речи. Я имею в виду, создатели архипелага Мир, Я не сразу вспом­нила, что бабушка и затеяла все это мероприя­тие именно из-за островов. А вовсе не для того, чтобы собрать средства для бедных дженовийских фермеров. И даже не для того, чтобы по­ставить спектакль, Я хотела сказать мюзикл.

Все это мероприятие задумано для того, что­бы умаслить людей, которые стоят во главе и решают, кому какой остров достанется.

Я им не завидую — то есть тем, кто стоит во главе. Ну как можно решить, кто больше достоин острова Ирландия, Боно или Колин Фаррел? Как можно решить, кому должна достаться Англия — Элтону Джону или Дэвиду Бэкхему?

Наверное, в итоге все сводится к тому, кто предложит больше денег. Но все равно я рада, что не мне нужно принимать решение, если они, к примеру, откажутся повышать ставки.

Но я точно знаю, что один вопрос уже решен: кто получит Дженовию. Это стало совершенно ясно, когда огромный лысоватый дядька с си­гарой притащил к нам с бабушкой красного и смущенного Джея Пи.

— Вот она! — воскликнул этот лысеющий великан. Я поняла, что это папа Джея Пи. — Маленькая леди, с которой мне до смерти хоте­лось познакомиться, принцесса Дженовии. Это ее надо благодарить за то, что мой мальчик на­конец выбрался из своей раковины. Как пожи­ваете, дорогуша?

Я подумала, что папа Джея Пи говорит о ба­бушке. Ведь это она взяла Джея Пи на роль в спектакле, наверное, это и означает, что она заставила его выбраться из раковины. Но к мо­ему удивлению, мистер Рейнольдс-Эбернети Третий смотрел не на бабушку, а на меня. Ба­бушка, в свою очередь, смотрела так, как будто унюхала какой-то противный запах. Наверное, это был сигарный дым. Но вслух она сказала только:

— Джон Пол, это моя внучка, Ее Королевское Высочество, принцесса Амелия Миньонетта Гримальди Термополис Ренальдо. (Бабушка всегда меняет местами последние два имени. Они с мамой по этому пункту не ладят.)

— Как поживаете, сэр?

Я протянула правую руку… и она утонула в огромной мясистой лапе мистера Рейнольдса-Эбернети Третьего.

— Лучше некуда.

Он потряс мою руку вверх-вниз. Джей Пи стоял рядом с отцом, засунув руки в карманы, и вид у него был такой, будто он мечтает прова­литься сквозь землю.

— Лучше некуда. Я счастлив познакомить­ся с девушкой... о, простите, с принцессой, которая первая в этой понтовой школе, куда вы, ребята, ходите, пригласила моего мальчика сесть за ланчем рядом с ней,

Я перевела взгляд с Джея Пи на его отца и обратно. Мне как-то не верилось в это. Я имею в виду то, что никто в СШАЭ никогда не при­глашал Джея Пи за свой столик.

С другой стороны, он сам говорил, что он не очень компанейский парень. И он всегда вы­глядел так странно, когда выбирал из чили кукурузу. А если не знать историю, которая стоит за этой его манерой, можно принять его за ка­кого-то чудака.

— И смотрите, как это на него подействова­ло! — продолжал мистер Рейнольдс-Эбернети Третий. — Всего один ланч, и парень уже иг­рает главную роль в школьном в мюзикле! У него даже друзья появились! Друзья из университе­та! Джей Пи, как, ты сказал, зовут того парня?

Того, с которым ты всю прошлую ночь болтал по телефону? Майкл?

Джей Пи уставился в пол. Я понимала, ка­ково ему сейчас.

— Да, — сказал он, — Майкл,

— Точно, Майкл, — продолжал мистер Рей­нольдс-Эбернети Третий, — И принцесса. — Он потрепал меня по подбородку, — Парень сидел за ланчем один с того дня, как стал ходить в эту снобистскую школу. Я уж собирался перевес­ти его в другую, если бы и дальше так пошло, А теперь он сидит за одним столом с принцес­сой! Черт, это потрясающе! Кларисса, у вас прекрасная внучка!

— Благодарю вас, Джон Пол, — любезно от­ветила бабушка. — Должна вам сказать, ваш сын — очень милый молодой человек. Я уверена, он далеко пойдет.

— Чертовски верно, — сказал мистер Рейнольдс-Эбернети, Теперь он потрепал по подбо­родку Джея Пи,

— Сидеть за ланчем с принцессой. Ну, так я просто хотел вас поблагодарить. Ах да, и еще я хотел сказать, что больше не торгуюсь за этот остров... как бишь его... ах, да, Дженовия! «Мы всегда с тобой!» Кстати, мне понравились эти строчки. В общем, Кларисса, учитывая, что ваша внучка оказала мне и моему парню большую услугу, остров в вашем распоряжении.

Бабушка так вытаращила глаза, что они чуть не вылезли из орбит. У Роммеля глаза тоже чуть не вылезли — потому что она его слишком силь­но сжала.

— Джон Пол, вы уверены? — спросила ба­бушка.

— На сто процентов, — сказал мистер Рейнольдс-Эбернети. — Я вообще зря стал торго­ваться за этот остров. Мне никогда не была нужна Дженовия, только для того, чтобы это понять, мне нужно было посмотреть этот спек­такль. Мне нужно другое государство, то, где проходят гонки...

— Монако, — подсказала бабушка, холодно. У нее сделалось такое выражение лица, как будто она унюхала нечто еще более неприятное, чем сигарный дым. Впрочем, у нее ВСЕГДА бывает такое выражение лица, когда ей напо­минают о ближайшем соседе Дженовии.

— Да, точно, оно самое, — с благодарным ви­дом подтвердил папа Джея Пи. — Надо запом­нить. Хочу купить его для мамы Джея Пи. В подарок, знаете ли, по случаю нашей годовщины. Ей очень нравится кинозвезда, которая была тамошней принцессой, как, бишь, ее зовут?..

— Грейс Келли, — сказала бабушка еще хо­лоднее.

— Точно, она самая! — Мистер Рейнольдс-Эбернети Третий схватил сына под локоть, — Пошли, сынок. Сделаем ставку, пока кто-нибудь из этих... э-э людей, — он в открытую уставил­ся на Шер, которая была не слишком одета, но все равно была человеком и все такое, — его не перехватил.

Как только они отошли настолько, что не могли нас услышать, я повернулась к бабушке.

— Ладно уж, признавайся, ты поставила этот спектакль вовсе не для того, чтобы развле­кать людей, которые придут жертвовать день­ги на нужды фермеров Дженовии, а для того чтобы подольститься к папе Джея Пи и убедить его отказаться торговаться за искусственный остров Дженовия, правда ведь?

— Возможно, первоначально так оно и было, — сказала бабушка. — Но позже, призна­юсь тебе, я вошла во вкус этого дела. Знаешь, Амелия, если тебя один раз поразил вирус те­атра, он остается у тебя б крови навсегда. Я никогда не смогу окончательно повернуться спиной к драматическому искусству. Особенно теперь, когда мое шоу... — она покосилась в сторону репортеров и театральных критиков, которые ждали, когда она сделает заявление для прессы, — имело такой успех.

— Неважно, — сказала я, — Просто ответь мне на один вопрос. Почему для тебя было так важно, чтобы Джей Пи и я в финале поцелова­лись? И для разнообразия скажи мне правду. Не надо вешать мне лапшу на уши насчет того, что публика ожидает в финале мюзикла поце­луя и все такое.

Бабушка перехватила Роммеля по-другому, чтобы было удобнее посмотреться в зеркальце инкрустированной бриллиантами пудреницы, которую она достала из сумочки.

— Ради бога, Амелия. — Перед тем как идти давать интервью, она убедилась, что ее маки­яж в идеальном состоянии. — Тебе почти шест­надцать лет, а ты за всю жизнь целовалась толь­ко с одним мальчиком.

Я хмыкнула.

— Вообще-то с двумя. Помнишь Джоша...

— Пфф! — фыркнула бабушка, со щелчком захлопывая пудреницу, — В любом случае ты слишком молода для серьезных отношений с мальчиком. Принцессе нужно поцеловать мно­гих лягушек, прежде чем она сможет с уверен­ностью сказать, что нашла своего принца.

— И ты надеялась, что Джон Пол Рейнольдс-Эбернети Четвертый окажется моим принцем? — сказала я. — Потому что, в отли­чие от Майкла, он из богатой семьи... и к тому же торгуется против тебя на аукционе за ис­кусственный остров Дженовия.

— Признаюсь, такая мысль меня посеща­ла, — ответила бабушка уклончиво. — Но чем ты недовольна? Вот твои деньги.

И она вот так, запросто, протянула мне чек ровно на пять тысяч семьсот двадцать восемь долларов.

— Это деньги, которые тебе нужны, чтобы решить твою финансовую проблему, — продол­жала бабушка. — Это всего лишь небольшой процент того, что мы уже собрали сегодня ве­чером. Фермеры Дженовии и не почувствуют, что им чего-то не хватает.

У меня закружилась голова.

— Бабушка, ты серьезно?

И мне больше не нужно бояться, что Амбер Чизман превратит мой нос в лепешку? Это было как мечта, ставшая явью.

— Как видишь, Амелия, — самодовольно сказала она. — Ты помогла мне, я помогла тебе. Так принято у Ренальдо,

Она меня рассмешила.

— Но я помогла тебе получить остров. — Меня захлестнуло ощущение триумфа, да-да, триумфа. — Я пригласила Джея Пи сесть за наш столик в кафетерии, и из-за этого его папа от­казался торговаться за Дженовию. Мне не при­шлось опускаться до преднамеренной лжи или шантажа. Или кого-то душить, как, похоже, принято у Ренальдо. Знаешь, бабушка, есть и другой подход. Возможно, тебе будет инте­ресно узнать. Это называется быть доброй к людям,

Бабушка заморгала глазами.

— Интересно, где была бы Розагунда, если бы она была добра к лорду Албуану? В этой жизни, Амелия, доброта тебе ничего не даст.

— Наоборот, — возразила я. — Доброта по­могла тебе получить искусственный остров Дженовия, а мне — деньги, которые мне нуж­ны...

«И вернуть парня», — добавила я мысленно. Но бабушка только закатила глаза и спро­сила:

— Как моя прическа, и порядке? Я сейчас предстану перед фотографами.

— Ты выглядишь великолепно, — сказала я.

Потому что разве плохо лишний раз проявить доброту?

Как только бабушку поглотила толпа пред­ставителей прессы, которые ее дожидались, тут же появился Джей Пи. Он предложил мне стакан газированного сидра, который я с бла­годарностью приняла и тут же сделала боль­шой глоток. От пения у меня всегда пересыхает в горле.

— Ну вот, — сказал Джей Пи, — это был мой папа.

— Мне показалось, что он тебя очень лю­бит, — дипломатично сказала я. Потому что было бы не очень вежливо сказать: «Господи, ты был нрав, что его стеснялся!» — Несмотря на эту историю с кукурузой.

— Да, — сказал Джей Пи. — Наверное, Не­важно. Злишься на меня?

— Злиться на тебя? — воскликнула я, — По­чему ты все время спрашиваешь, злюсь ли я на тебя? По-моему, ты самый классный парень из всех, кого я знаю!

— За исключением Майкла, — напомнил Джей Пи, бросая взгляд в ту сторону, где Майкл говорил по душам с Бобом Диланом, Не­далеко от них стояли Лана Уайнбергер и Триша Хейс, на которых Колин Фаррел не обращал внимания, и они поэтому дулись,

— Ну да, конечно, — сказала я. — Серьез­но, ты настоящий друг, спасибо... зато, что ты сделал для меня... и для Майкла. Не знаю, как мне тебя отблагодарить.

Джей Пи улыбнулся.

— Уверен, я что-нибудь придумаю.

— Только у меня есть к тебе один вопрос, — сказала я наконец, набравшись храбрости спросить о том, что не давало мне покоя уже довольно давно. — Если ты так ненавидишь кукурузу, зачем ты вообще заказываешь чили? Я имею в виду, в нашей кафешке.

Джей Пи заморгал.

— Ну, потому что я ненавижу кукурузу. Но обожаю чили.

— Ладно, до завтра, — сказала я и помахала ему рукой. Хотя, признаться, я ничего не по­няла.

Но, знаете, я прихожу к выводу, что я вооб­ще понимаю лишь процентов пятнадцать из того, что мне говорят. Так, например, некото­рое время назад возле икорного бара Амбер Чизман мне сказала:

— А знаешь, ты оказывается такая прикольная. После всего, что я про тебя читала, я дума­ла, ты какая-нибудь старомодная зануда, а ты, оказывается, настоящая тусовщица!

Как видно, определение тусовщицы как-то меняется в зависимости от того, кто его упот­ребляет.

А через секунду меня толкнула в бок Лилли. Если бы я не знала правду — я имею в виду ее родителей — я могла бы на нее накинуться: «Что ты делаешь, Лилли, почему ты толкаешь­ся? Не толкайся».

Но поскольку я знала, что она наверняка в подавленном настроении, потому что к этому времени она уже должна была узнать правду о родителях, я только сказала:

— Привет.

— Привет.

Лилли посмотрела на Бориса, который по­жимал руку Джошуа Беллу, да так сильно, что запросто мог ее сломать. За спиной Бориса сто­яли мужчина и женщина, которые могли быть только мистером и миссис Пелковски. Оба сму­щенно улыбались кумиру сына, а позади них стояли моя мама, мистер Джанини и родители Лилли, Они внимательно слушали что-то, что им рассказывал Леонард Нимой.

— Как дела?

— В порядке, — сказала я. — Ты пообща­лась с Беназир?

— Она не пришла, — сказала Лилли. — Зато я мило побеседовала с Колином Фаррелом.

У меня брови на лоб полезли.

— Правда?

— Да. Он со мной согласился, что ИРА нуж­но разоружить, но у него довольно радикальные взгляды на то, как именно это нужно сделать. Ах да, у меня состоялся долгий разговор с Пэрис Хилтон.

— О чем же ты говорила с Пэрис Хилтон?

— В основном о миротворческом процессе на Ближнем Востоке. Хотя еще она сказала, что у меня классные туфли, — сообщила Лилли.

Мы обе посмотрели на высокие черные бо­тинки «конверс», которые были на Лилли — те самые, которые она обклеила серебряными звездами Давида и которые надела специально по случаю сегодняшнего мероприятия.

— Да, они симпатичные, — согласилась я. — Послушай, Лилли, я хочу тебя поблагода­рить. За то, что ты помогла мне исправить от­ношения с Майклом.

— А на что еще нужны друзья? — Лилли пожала плечами. — И не волнуйся, я не рас­сказала Майклу про то, как ты целовала Джея Пи.

— Тот поцелуй ничего не значил! — вскри­чала я.

— Неважно, — сказала Лилли,

— Говорю же, не значил! — повторила я. И тут я кое-что добавила. Потому что мне пока­залось, что это нужно сделать. — Мне жаль, что у твоих родителей так вышло.

— Я знаю, — сказала Лилли. — Мне надо было... я хочу сказать, я уже давно чувствовала, что у них что-то не ладится. Морти стал отходить от неопсихоаналитической школы психи­атрии еще с тех пор, когда закончил аспиран­туру. Они с Рут уже несколько лет спорили на эту тему, но дело дошло до критической точки, когда в журнале «Психоанализ сегодня» по­явилась статья, которая обличала юнгианцев за эссенциализм. Рут считает, что отношение Морти к направлению неопсихоаналитической школы — это просто симптом кризиса средне­го возраста. А Морти утверждает, что стоит на пороге важного прорыва вперед. И ни один из них не хочет уступить. Так что Рут попросила Морти уехать и не жить с ней до тех пор, пока он не расставит приоритеты правильно. Или не опубликует свою теорию. В зависимости от того, что случится раньше.

— А, — сказала я, потому что не представ­ляла, что еще сказать.

Я хочу сказать, неужели мужчина и женщи­на могут расстаться из-за таких вещей? Я слы­шала, что некоторые разводятся, потому что один из супругов вечно теряет колпачок от зуб­ной пасты. Но развестись из-за методологиче­ских разногласий?

Ну ладно, хорошо хоть мне больше не надо беспокоиться из-за того, что происходит меж­ду мной и Майклом.

— И все-таки мне не надо было держать это в себе, — продолжала Лилли. — Нужно было рассказать тебе. По крайней мере, тогда бы ты, наверное, поняла... ну, почему я в последнее время вела себя так странно.

— Во всяком случае, — серьезно сказала я, — у тебя есть оправдание. Я имею в виду, оп­равдание твоего странного поведения и все та­кое. А какое оправдание у меня?

Лилли рассмеялась, чего я и добивалась.

— Извини, что я не хотела снять твой рас­сказ из журнала. Ты была права. Это было бы нехорошо по отношению к Джею Пи. Не говоря

уже о том, что это оскорбительно для твоего кота.

— Да, — сказала я, бросая взгляд в ту сто­рону, где стоял Джей Пи, Он стоял недалеко от Ду Пака, который взахлеб рассказывал что-то Элтону Джону. — Джей Пи хороший парень. И, знаешь что... — А почему бы и нет? Пока что доброта меня ни разу не подвела. — Мне кажется, ты ему нравишься.

— Заткнись, — сказала Лилли, но не таким вялым голосом, каким она говорила до этого. — Я больше не интересуюсь парнями, и ты это знаешь. От них одни только неприятности и страдания. Как я минуту назад сказала Дэ­виду Мамету...

— Постой, — перебила я, — что, Дэвид Мамет здесь?

— Да, — сказала Лилли. — Он покупает ис­кусственный остров Манхэттен или что-то в этом роде. А что?

— Лилли, — воскликнула я, — иди к Джею Пи и скажи ему, что хочешь его кое с кем по­знакомить. А потом подведи его к Дэвиду Мамету.

— Зачем?

— Не спрашивай. Просто сделай, как я про­шу. Клянусь, ты не пожалеешь. Если честно, думаю, после этого он пригласит тебя на свидание.

— Ты правда думаешь, что я ему нравлюсь? — спросила Лилли, неуверенно погляды­вая на Джея Пи.

— Точно, — сказала я.

— Тогда я пойду и сделаю это, — сказала Лилли неожиданно решительно. — Прямо сейчас.

— Вперед. И она ушла.

Но мне не довелось увидеть, как на это отре­агировал Джей Пи, потому что ко мне подошел Майкл и обнял меня за талию,

— Привет, — сказала я. — Как Боб?

— Боб, — сказал Майкл, — просто клас­сный. — А как дела у тебя?

— А знаешь что? — сказала я. — У меня все отлично.

И на этот раз я для разнообразия даже не врала.

Оглавление

Мэг Кэбот . Дневники Принцессы . Принцесса На Вечеринке

Реклама на сайте