«Голубоглазый дьявол»

Лиза Клейпас Голубоглазый дьявол

Глава 1

Впервые я увидела его на свадьбе моего брата, чуть поодаль от приемного зала . Он стоял с нагловатым, небрежно сутуленным видом человека, который предпочел бы провести свое время в бильярдной. Не смотря на то, что он был хорошо одет, было понятно, что он не проводил свою жизнь, сидя за столом. Никакой покрой смокинга от Армани не мог смягчить его строение тела – большого и сурового – как у рабочего или наездника быков. Его длинные пальцы, что сейчас мягко держали бокал шампанского, могли бы легко переломить его хрустальную ножку.

С первого взгляда я поняла, что это человек старой закалки, способный охотиться, играть в покер и футбол и пить не морщась. Не мой тип. Я искала что-то другое.

И не смотря на это, он был неотразим. Прекрасно выглядящий, привлекательный, если не обращать внимания на нос с горбинкой, который был когда-то сломан. Его темные шоколадные волосы, густые и блестящие словно мех норки, были коротко острижены. Но мое внимание привлекли глаза. Голубые, даже с дальнего расстояния, такого неуловимого цвета, что никогда уже не забыть, стоит раз взглянуть в них. Я слегка вздрогнула, когда его голова повернулась, и он уставился на меня.

Я немедленно отвернулась, стыдясь того, что меня поймали за подсматриванием. Но волнение не проходило, пробираясь под мою кожу, как и жар, так что я знала – он все еще смотрит. Я допила шампанское быстрыми глотками, позволяя пузырькам успокоить мои нервы, и только тогда позволила себе еще один взгляд.

Эти голубые глаза блестели с самым нецивилизованным предложением. Слабая усмешка родилась в уголках его большого рта. «Точно не хотелось бы остаться наедине в комнате с эти парнем», - подумалось мне. Его дерзкий взгляд пропутешествовал вниз, потом вернулся к моему лицу и он кивнул мне в той самой довольственной манере, как техасцы оценивают произведение искусства.

Я медленно отвернулась, обращая свое внимание на моего друга Ника. Мы смотрели на новобрачных, их танец, их лица так близко друг к другу. Я встала на цыпочки и прошептала Нику в ухо:

-Следующие мы.

Его рука обвилась вокруг меня:

-Посмотрим, что твой отец скажет на это.

Ник собирался попросить у моего отца моей руки, традиция старомодная и совершенно ненужная. Но мой парень был упрямым.

-А что если он не одобрит? – спросила я.

Если оглянуться и посмотреть на прошлое нашей семьи, я редко делала что-то достойное отеческого одобрения, так что подобное не исключалось.

-Мы все равно поженимся. – Чуть отступив, Ник посмотрел на меня сверху вниз. – И все же, я бы хотел попытаться убедить его, что я не так уж плох.

-Ты самое лучшее, что когда-либо случалось со мной, - я прижалась к знакомому изгибу руки Ника.

Никакой другой мужчина не интересовал меня, не важно, как хорошо он выглядел.

Улыбаясь, я вновь посмотрела в сторону, проверяя, остался ли голубоглазый мужчина на месте и, непонятно почему, почувствовала большое облегчение, когда поняла, что он ушел.

Мой брат Гейдж настоял на очень скромной свадебной церемонии. Всего лишь горстка людей была приглашена в маленькую часовню Хьюстона, которую в 18 столетии использовали испанские колонисты. Церемония была короткой и прекрасной, наполненной нежностью и гармонией, которую можно было увидеть и почувствовать самыми кончиками пальцев.

Прием, в отличие от церемонии, был настоящим цирком.

Он проходил в семейном поместье Тревисов в Речных дубах, в богатом Хьюстонском сообществе, где люди чаще разговаривают со своими бухгалтерами, чем со своими родными. Раз уж Гейдж стал первым из Тревисов, кто надумал жениться, мой отец решил выжать из этого приема все, что мог и удивить мир. Ну или, по крайней мере, Техас, который, по размышлениям моего отца, стоил усилий гораздо больше, нежели все остальные.

Как и многие техасцы, мой папа свято верил, что если бы наш штат не захватили в 1845, он бы давно правил всей Северной Америкой.

Так что, раз уж весь Техас смотрел на нас, дабы не опозорить честь семьи, мой отец нанял устроителя свадеб и сказал ему священные слова: «Моя чековая книжка в вашем распоряжении».

А все прекрасно знали – это была очень большая чековая книжка.

Мой отец, Черчилль Тревич, был известным "волшебником рынка," создававшим международный фонд индекса энергии, который почти удвоил прибыли за первое десятилетие. Индекс включал нефтяных и газовых производителей, трубопроводы, альтернативные источники энергии, и уголь, представленные пятнадцатью странами. Пока я росла, я почти не видела отца - он был всегда в дальних странах, таких как Сингапур, Новая Зеландия, или Япония.

Часто он ездил в округ Колумбия, чтобы пообедать с председателем Федеральной Резервной системы, или в Нью-Йорк, чтобы быть комментатором за круглым столом на некоем финансовом показе. Завтрак с моим отцом означал включенный канал Си-Эн-Эн и наблюдение за тем, как он анализирует рынок, в то время пока мы едим наши вафли из тостера.

С его глубоким голосом и индивидуальностью, папа всегда казался мне таким большим. Только повзрослев, я поняла, что, в сущности, он был просто маленьким человеком, драчуном - коротышкой, который управлял двором. Он презирал нежности, и волновался, что его четыре ребенка - Гейдж, Джек, Джо, и я - портились. Так что, когда он оказывался поблизости, он самолично показывал нам настоящую реальность, словно давал ложку горького медицинского сиропа.

Когда моя мать, Ава, была еще жива, на ежегодном Книжном Фестивале Техаса она была сопредседателем. Она ходила на перекуры сКинки Фридменом. Она была очаровательна и говорила, что у нее были самые красивые ноги в Речных Дубах, она дала лучшие званые обеды. Как говаривали в те дни, он была даже лучше Доктора Пеппера, пока тот был на высоте. После встречи с ней, мужчины говорили отцу, что он самый счастливый засранец в Техасе, что неизменно доставляло ему массу удовольствия. Он часто говорил, что не заслуживал такую женщину, как она. Но потом он хитро ухмылялся, потому что всегда думал, что заслуживает гораздо больше, чем заслуживает.

Семьсот гостей были приглашены на прием, но обнаружилась по крайней мере тысяча. Люди сновали по особняку и огромной белой палатке, которая была украшена воланами и миллионами крошечных белых волшебных огней и белыми и розовыми орхидеями. Влажная теплота весеннего вечера разносила повсюду мягко-сладкий аромат цветов.

Внутри дома, наполненного кондиционерами, главная комната буфета была разделена на тридцатидвухфутовые длинные барные стойки, наполненные льдом, загруженные всевозможными видами моллюсков.

Было двенадцать ледяных скульптур, одна из них стояла вокруг фонтана из шампанского, другая возле фонтана из водки, окруженного блюдами с икрой. Официанты в белых перчатках заполняли матовые кристаллические бокалы ледяной водкой, и намазывали икру на тоненькие блины и раскладывали перепелиные яйца.

В буфете столы под горячие блюда были сервированы глубокими блюдами неглазированного фарфора на которых возлежали омары, жаровнями, заполненными кусочками копченого филе жареного тунца, и, по крайней мере тридцатью другими блюдами Я была на множестве вечеринок и приемов в Хьюстоне, но никогда еще не видела так много еды в одном месте.

Репортеры из «Хроник Хьюстона» и «Техасской Ежемесячной газеты» должны были осветит прием, который посетили такие гости как бывший губернатор и мэр, известный телевизионный повар, Голливудские звезды, и нефтяные магнаты. Каждый ждал Гейджа и Либерти, которые остались в часовне с фотографом.

Ник был немного ошеломлен. Он был представителем среднего класса и подобное зрелище стало для него шоком. Я и моя неоперившаяся пока социальная совесть так же были смущены избытком. Я изменилась когда пошла в Уэсли, женский колледж с геральдическим девизом не ministrari sed ministrare. Не служиться, но служить. Я думала, что это был хороший геральдический девиз для кого-то, такого как я, чтобы учиться.

Моя семья слегка дразнила меня, приговаривая, что я прохожу фазу. Они все - особенно мой отец - думали, что я была живым клише, богатая девочка, балующаяся либеральностью, виной и ответственностью. Я вновь обратила свое внимание на длинные столы. Я принял меры, чтобы остатки этой трапезы были отданы Хьюстонским убежищам, и моя семья согласилась, что это отличная идея. Я все еще чувствовала себя виноватой, словно фальшивый либерал, ждущий в очереди за икрой.

"Ты знаешь," спросила я Ника, когда мы подошли к фонтану водки, " что нужно просеять тонны грязи, чтобы найти однокаратовый алмаз? Так что, чтобы достать все те бриллианты, что сверкают сегодня в этой комнате, тебе бы пришлось перекопать большую часть Австралии?»

Ник постарался выглядеть озадаченным.

"В последний раз когда я проверял, Австралия была на месте." Он пробежал кончиками пальцев по моему голому плечу. "Успокойся, Хэвен. Ты не должна ничего доказывать. Я знаю, кто ты н самом деле."

Хотя мы оба были коренными техасцами, мы нашли друг друга в Штате Массачусетс. Я училась в Уэсли, а Ник учился в Тафты. Я встретила его великосветской вечеринке, что проходила в большом доме в Кембридже. Каждая комната была декорирована в соответствии с отдельной страной мира, и в каждой подавали национальный напиток. Водка в России, виски в Шотландии.

Где-нибудь между Южной Америкой и Японией, я наткнулась на темноволосого молодого человека с ясными ореховыми глазами и уверенной в себе усмешкой. Он имел длинное, жилистое тело бегуна и интеллектуальный взгляд.

К моему восхищению, он говорил с техасским акцентом.

"Возможно Вы должны отдохнуть от вашего кругосветное путешествия. По крайней мере, пока Вы не устойчивы на ваших ногах."

"Вы - из Хьюстона," сказала я.

Его улыбка стала шире, поскольку он тоже услышал мой акцент.

"Нет, мисс."

"Сан-Антонио?"

"Нет."

"Остин? Амарилло? Эль-Пасо?"

"Нет, нет, и Бог спасибо, нет."

"Даллас, тогда," сказал я к сожалению. "Я тоже оттуда. Вы - фактически янки."

Ник вывел меня на улицу, где мы сидели на пороге и проговорили в леденящем холоде в течение двух часов.

Мы влюбились очень быстро. Я сделала бы все что угодно для Ника, последовала бы за ним в любое место в мире. Я собиралась выйти за него замуж. Я была бы госпожой Николас Таннер. Хэвен Тревис Таннер. Никто не мог бы останавить меня.

Когда я, наконец, принялась танцевать с моим отцом, Аль Джаррео с шелковистой жизнерадостностью пел, "Accentuate the Positive". Ник ушел к бару с моими братьями Джеком и Джо, и я знала, что мы встретимся позже в доме.

Ник был первым мужчиной, которого я когда-либо приводила домой, первым мужчиной в которого я влюбилась. Он был единственным, с которым я спала. Я не часто встречалась с парнями. Моя мать умерла от рака, когда мне было пятнадцать, и в течение нескольких лет после ее смерти, я была слишком угнетена и даже чувствовала вину, чтобы думать о любви. Затем я училась в женском колледже, который был великолепно подходил для образования, но очень плохо для личной жизни.

Не только поголовное женское окружение препятствовало мне в настраивании личной жизни и отношений с молодыми людьми. Много моих сверстниц уходили в город и находили себе парней, беря дополнительные курсы в Гарварде или MIT. Кажется, проблемой была сама я. Я испытывал какой-то недостаток опыта в одном существенном навыке. Я не могла привлекать людей, давать и получать любовь легко без эмоций и сожалений. Любовь значила слишком много для меня. Я, казалось, отгоняла людей, в которых более всего нуждалась. Наконец я поняла, что любить кого-то более всего походило на попытку уговорить птицу сесть на палец и петь... ... это случится только когда ты прекратишь так сильно стараться.

И вот, я прекратила стараться и как в старом клише, все очень быстро случилось. Я встретила Ника, и мы влюбились. Он был тем, кого я хотела. Этого должно было быть достаточно для моей семьи. Но они не приняли его. Вместо радости и пожеланий счастья, я поймала себя на ответах на незаданные даже вопросы, такие как "я действительно счастлива," или "специализация Ника в экономике," или "Мы встретились в колледже." Отсутствие у них интереса к Нику, к истории нашего знакомства или будущем наших отношений, ухудшало мое настроение. Это было суждением само по себе - эта зловещая тишина.

-Я знаю, конфетка, - сказал, мой лучший друг, Тодд, когда я звонила, чтобы пожаловаться. Мы знали друг друга с двенадцати лет, когда его семья переехала в Речные Дубы. Отец Тодда, Тим Фелан, был художником, картина которого были вывешены во всех больших музеях, включая MoMA в Нью-Йорке и Кимбелл в Форт-Уэрте.

Семья Феланов всегда мистифицировала и интриговала жителей Речных Дубов. Они были вегетарианцами, первыми, которых я когда-либо встречала. Они носили мятые одежды из конопли. В соседстве с домами, где лишь два стиля декора преобладали – Английский деревенский стиль и техасское средиземноморье - Феланы окрасили каждую комнату их дома различными цветами, с экзотическими полосами и непонятными кругами на стенах.

Самым очаровательным в Феланах было то, что они называли себя буддистом, слово, которое я слышала еще реже часто чем "вегетарианец". Когда я спросила Тодда, что делали Буддисты, он с усмешкой ответил, что они проводили много времени рассматривая природу действительности. Тодд и его родители даже пригласили меня как-то сходить в Буддистский храм с ними, но к моему огорчению, мои родители сказали нет. Я была баптисткой, мама сказала, что баптисты не тратили свое время, думая о действительности.

Тодд и я всегда были настолько близки, что многие люди предполагали, что мы встречались. Но никогда мы не поддавались романтичным чувствам относительно друг друга. И все же, наши отношения нельзя было назвать совершенно платоническими. Я просто не уверена до конца, чем же были друг для друга, и мог ли кто-то из нас объяснить это.

Тодд был, вероятно, самым красивым человеком, которого я когда-либо видела. Он был изящен и спортивен, с чистыми чертами лица и светлыми волосами. Его глаза были богатого сини-зеленого цвета океана, как в карибских брошюрах для путешествий. И было в нем что-то, что заставляло смотреть на него больше и чаще, чем на бравых, широкоплечих техассцев, которых я знала и видела всю жизнь.

Я спросила Тодда однажды, был ли он геем. Усмехнувшись, Тодд ответил, что ему не важно, мужчина и женщина его возлюбленный, он более интересовался его внуренним миром, чем половой принадлежностью.

-Значит, ты бисексуал? – спросила я, и он долго смеялся над моей настойчивостью в навешивании ярлыков.

-Я предполагаю, что я – биположителен, - ответил он и подарил мне теплый, немного небрежный поцелуй прямо в губы.

Никто не знал и не понимал меня, так же как Тодд. Он был моим доверенным лицом, человеком, который был всегда на моей стороне, даже когда он на самом деле не был на моей стороне.

-Это - точно, что ты сказала они сделают,- сказал Тодд, когда я рассказала ему, как моя семья игнорировала моего друга, - Так что, никакого сюрприза ты мне не преподнесла.

-Только, потому что это не вызывает у тебя удивления, это не означает, что мне становится менее неприятно.

-Помни, милая. Этот день не твой и Ника. Это день жениха и невесты.

-Свадьбы не для новобрачных, - сказала я, -Свадьбы - общественные платформы для дисфункциональных семей.

-Но они должны притвориться, что все это - для новобрачных. Так что смирись с этим, празднуй, и не говори с твоим папой о Нике до окончания свадебный торжеств.

-Тодд,- спросила я печально, - Ты видел Ника. Тебе он нравится, правда ведь?

-Я не могу ответить на этот вопрос.

-Почему нет?

-Раз ты сама ничего не видишь, ни одно мое слово не сможет изменить этого и заставить тебя посмотреть лучше.

-Видеть что? Что ты имеешь в виду?

Но Тодд не ответил, и я почувствоваласебя обманутой и раздраженной.

К сожалению, совет Тодда прошел мимо меня, как только я начала такнцевать фокстрот с папой.

Мой отец был красным от шампанского и триумфа. Он не делал никакой тайны из своего желания этой свадьбы, а новости о беременности моей новой невестки еще больше вносили радости в это событие. Все шло так, как задумывалось. Я была уверена, что в своей голове он уже видел своих танцующих внуков. Поколения покорной ДНК и все в его распоряжении.

Папа был бочкообразным, коротконогим, и черноглазым, с волосами, столь густыми, что вряд ли можно было разглядеть его голову под ними. Все это, а так же его немецкий подбородок сделали если не красивым, то его поразительным человеком. В крови моего отца была примешена кровь команчей со стороны его матери, и несколько немецких и шотландских предков, будущее которых было не слишком радужным, если бы они остались в своих родных странах. Поэтому они прибыли в Техас, в надежде найти дешевую плодородную землю, нуждающуюся в их работоспособности и прилежании, чтобы начать процветать. Вместо этого они получили засуху, эпидемии, индийские набеги, скорпионов, и долгоносиков размером с ноготь большого пальца на руке.

Трэвисы, те кто выжил, были попросту самыми упрямыми людьми на земле. Те, кто никогда бы не упустили птицу счастья из своих рук. Это упрямтсво было в крови у папы… и у меня тоже. Мы были слишком похожи друг на друга, мама всегда говорила, мы оба сделали бы все, для того, чтобы получить желаемое и могли ради этого даже идти по головам других.

-Эй, пап.

-Тыковка, - у него был густой голос, в котором слышалось бесконечное нетерпение человека не привыкшего искать чьего-либо снисхождения. – Ты выглядишь так прекрасно сегодня. Ты напоминаешь мне свою маму.

-Спасибо, - подобная нежность была редка для папы.

Я оценила это, даже при том, что я знала доподлинно, что мое сходство с мамой было в лучшем случае поверхностным.

Я была одета в светло-зеленое платье из атласа на лямках, закрепленных двумя застежками с кристаллами. На ногах красовались тонкие серебряные сандалии с трехдюймовыми каблуками. Либерти настояла на том, чтобы самой уложить мои волосы. Это заняло от силы пятнадцать минут, чтобы закрутить и укрепить мои длинные черные локоны в обманчиво простую высокую прическу, которую я сама никогда не могла бы воспроизвести. Либерти была лишь немногим старше меня, но ее манеры были почти материнскими, нежными, похожими на те, что иногда я видела у моей матери.

-Ну вот, - пробормотала Либерти, когда прическа была закончена, и она игриво коснулась моего носа пушистой кисточкой для пудры. - Идеально.

Было очень сложно не полюбить ее.

Пока мы с папой танцевали, к нам приблизился один из фотографов. Мы наклонились ближе друг к другу и улыбнулись, получив в глаза ослепительно белую вспышку, а затем возобновили танец.

-Ник и я возвращаемся в Массачусетс завтра, - сказала я.

Мы летели коммерческим классом - я возвратила стоимость билетов первого класса на мою кредитную карточку. Так как папа имел доступ к моей кредитке, он прекрасно знал, что я сама купила билет для Ника. Но он не сказал ни слова об этом. Пока что.

-Прежде, чем мы уедем, - продолжила я, - Ник хочет поговорить с тобой.

-С нетерпением этого ожидаю.

-Я бы попросила тебя быть вежливым и снисходительным с ним, - сказала я.

-Иногда я не слишком вежлив с людьми по причине. Это - способ узнать из чего сделан тот или иной.

-Ты не должен проверять Ника. Ты должен уважать мой выбор.

-Он хочет жениться на тебе, - утвердительно сказал отец.

-Да.

-И затем он рассчитывает, что ему выдадут билет первого класса в привилегированную жизнь. Это все, чем ты являешься для него, Хэвен.

-Ты когда-либо думал, - спросила я, - что кто-то может любить меня потому что это я? А не твои деньги?

-Только не он.

-Это решаю я, - я отступила назад, - не ты.

-Ты решила, - сказал папа, и хотя это был не совсем вопрос, я утвердительно кивнула. - Тогда не спрашивай моего разрешения, - продолжил он. - Сделай свой выбор и прими последствия. Твой брат был уверен на все сто и не спрашивал меня, что я думаю о его планах жениться на Либерти.

-Конечно, не спрашивал. Ты сделал все возможное, чтобы свести их. Каждый знает, что ты с ума сходил от этой идеи. – Потрясенная невольными нотками ревности в моем собственном голосе, я продолжила. – Неужели мы не может сделать все нормально, папа? Я привожу домой моего друга, ты притворяешься что он нравится тебе, я продолжаю свою жизнь, и мы встречаемся довольные жизнью каждые выходные? – я вымученно улыбнулась. – Не стой у меня на пути, папа. Просто позволь мне быть счастливой.

-Ты не будешь счастлива с ним. Ваш брак обречен на неудачу.

-Откуда ты можешь знать? Ты и часа не провел в его обществе.

-Я общался с ним достаточно, чтобы видеть ваше совместное будущее в довольно мрачных красках.

Кажется ни один из нас не повышел голоса, но мы почувствовали сразу несколько любопытных взглядов. Я поняла, что это увещевание не стоит продолжать в людном месте. Я старалась сохранять спокойствие и заставляла свои ноги двигаться в «ритме танго, танцующего вместе с Богом».

-Любой человек, которого я приведу, будет для тебя плохим выбором, - сказала я. – Если только ты сам этот выбор за меня не сделаешь.

Я думаю, всего сказанного было достаточно, чтобы им овладело безумие.

-Я дам вам свадьбу, - сказал он, - но ты должна найти кого-то еще, чтобы он сопроводил тебя в этот ад. И не приезжай ко мне позже, когда тебе понадобятся деньги на развод.Ты выйдешь за него замуж и я отлучу тебя от наследства. Ни один из вас не получит ломаного гроша от меня, ты понимаешь? Если завтра он наберется смелости прийти ко мне, я повторю ему то, что сказал сейчас тебе.

-Спасибо, папа. – я отпрянула от него как только закончилась музыка. – Ты прекрасно танцуешь фокстрот.

Я оставила танцевальную дорожку и чуть отстранилась, давая Каррингтон, маленькой сестре Либерти дорогу к моему отцу.

-Моя очередь! - кричала она, как будто танец с Черчиллом Трэвисом был самой лучшей вещью в мире.

Когда мне было девять, грустно размышляла я, я чувствовала то же самое.

Я двинулась через толпы людей. Все, что я могла видеть были рты. Много ртов... разговаривающих, смеющихся, едящих, пьющих, целующих воздух. Весь этот шум был так назойлив.

Я посмотрела на стенные часы в прихожей, старинный маятник, когда-то принадлежал Буффало, Бразосу, и Колорадской Железной дороге. Девять часов. Приблизительно через половину часа, я должна буду встретить Либерти в одной из верхних спален, чтобы помочь ей переодеться в более повседневное платье. Я не могла дождаться, когда смогу пройти через этот странный ритуал. Сегодня было слишком много ослепляющего глаза счастья, что я могла вынести за один вечер.

Шампанское заставило меня мучиться жаждой. Я прошла в кухню, заполненную стена к стене провизией и штатом рабочих, и сумела найти чистый бокал. Заполнив его водой я с большим облегчением осушила его большими глотками.

-Простите, - пробормотал официант, пробуя протиснуться между мной и жаровней. Я сжалась и отошла назад, чтобы позволить ему пройти, и вошла в овальную столовую.

Мне показалось, что я увидела знакомые очертания фигуры Ника в темной арке дверей, ведущих столовую в винном погребе. Он прошел сквозь ворота из кованного железа, оставив их приоткрытыми. Казалось, он направлялся в хранилище, в котором в ровную линию располагались дубовые бочонки, наполняя воздух сладковатым запахом. Я подумала, что Ник устал от людской толпы и пришел сюда, чтобы встретить меня. Я хотела, чтобы он обнял меня. Мне хотелось хоть на мгновенье почувствовать спокойствие среди этой какофонии.

Обогнув обеденный стол, я прошла в винный погреб. Ворота за мной закрылись с едва слышным щелчком. Я поискала выключатель и щелкнув им, вошла внутрь.

Я услышала, как Ник пробормотал

- Эй.

-Это всего лишь я, - я легко нашла его в темноте, слегка усмехнувшись, когда мои пальцы заскользили по его плечам, - М-м, тебе идет смокинг.

Он хотел что-то сказать, но я обхватила его голову ладонями и потянула вниз, пока мои полураскрытые губы не коснулись его подбородка.

-Я скучала, - прошептала я, - Ты не танцевал со мной.

Его дыхание прервалось, а руки легли на мои бедра, потому что я слегка покачивалась на своих высоких шпильках. Сладковато-винный запах окружил меня и что-то еще ... аромат мужской кожи, свежий, будто наполненный мускатом и разогретыми на солнце специями. Чуть надавив на его шею, я приблизила его губы к своим, почувствовав их мягкость и жар, легкий намек на шампанское, который растаял в его вкусе.

Одна его рука путешествовала по моей спине, вызывая дрожь, сладкий шок, когда тепло его ладони соприкоснулось с моей обнаженной кожей. Я чувствовала его силу и нежность, когда его рука коснулась моего затылка и запрокинула голову назад. Его губы едва касались моих, больше обещая поцелуй, чем целуя. Я легонько застонала прямо ему в губы, желая большего. И вот слоовно пьянящее падение, вызывающее головокружение когда он накрыл мой рот своим. Он углубил поцелуй, щекоча мой рот своим языком, заставляя меня негромко смеяться.

Я пыталась обвиться вокруг него, держа его своим выгибающимся телом. Его поцелуй был медленным, словно исследовательским, вначале жестким и расслабленным после, словно растаявшим под собственным жаром. Наслаждение росло, какое-то упоение пронзало меня, принося сжигающее желание. Я не боялась упасть, потому что чувствовала острый край стола, впившийся мне в спину.

Ник легко поднял меня и усадил на стол. Он вновь завладел моим ртом, глубже, дольше, пока я пыталась поймать его язык и втянуть в себя. Мне хотелось лечь на стол, предлагая свое ноющее тело на бесплодном мраморе, позволяя ему делать со мной все, что он пожелает. Что-то оборвалось во мне. Я была влажная от возбуждения, опьяненная им, возможно потому, что Ник, который всегда держал свои чувства под контролем, сейчас боролся со своей сдержанностью. Его дыхание сбилось, руки обхватили мое тело.

Он целовал мою шею, пробуя на вкус тонкую, чувствительную кожу, поглаживая бешено бьющийся пульс. Задыхаясь, я скользнула руками в его волосы, такие мягкие и густые, похожие на гладкий, тяжелый шелк в моих ладонях.

Совсем не такие как у Ника.

Холодный комок страха скатился куда-то в желудок. "О, Господи", я едва могла говорить. Я прикоснулась к его лицу в темноте, неожиданно жесткие, незнакомые черты, чуть царапающая отросшая щетина. Глаза мои защипало от слез, но я не понимала, чем вызываны эти неожиданные слезы смущением, злостью, страхом, разочарованием, или комбинацией всех этих чувств.

-Ник?

Мои запястья попали в капкан его сильной хватки, и его рот нежно поймал кончики моих пальцев. Поцелуй обжег мою ладонь и я услышала голос, такой хриплый и глубокий, что я могла бы поклясться, он принадлежал самому дьяволу.

-Кто такой Ник?

Глава 2

Незнакомец продолжал держать меня в объятиях в этой душной темноте, он погладил меня по спине, пытаясь убрать напряжение, сковавшее позвоночник.

-Боже, я сожалею, - произнесла я непослушными губами. – Я думала что вы мой парень.

Голос его показался мне грустным:

-Я бы, черт возьми, желал им быть.

Его рука прошлась от моего затылка по обнаженной шее и нежно сжала ее, расслабляя сведенные судорогой мышцы.

-Мне включить свет?

-Нет! – я вцепилась в него.

Он держался уверенно и спокойно. Улыбка окрасила его голос, когда он спросил:

-Не будете ли вы столь любезны назвать свое имя?

-Нет. Абсолютно никаких имен.

-Хорошо, босс.

Он снял меня со стола, удерживая равновесия руками. Мое сердце, стучало, яростно и глухо, словно загнанное.

-Никогда ничего подобного не делала. Я... я чувствую, что упаду в обморок, или закричу.

-Я предпочел бы, чтобы вы не делали ничего подобного.

-Я действительно не хочу, чтобы кто-нибудь узнал об этом. Я бы хотела и сама об этом не знать. Я...

-Вы говорите так быстро, когда вы возбуждены, - сказал он.

-Я говорю быстро все время. И я не возбуждена. Я - в шоке. Мне жаль, что я не могу уничтожить это из своей памяти. Я чувствую себя подобно одной из тех ошибочный страниц, что иногда выскакивают, стоит нажать что-то не т на компьютере.

-404?

-Да. 404.

Он тихонько хмыкнул мне в ответ.

-Все в порядке, - пробормотал он, подтягивая меня к себе ближе.

Близость его тела была настолько утешительна и приятна, что я не могла заставить себя отодвинуться от него. И его голос успокаивал так ловко, что вполне мог бы остановить стадо бросающееся в паническое бегство.

-Все хорошо. Ничего не случилось.

-Вы никому не скажете?

-Конечно, нет. Ведь если ник узнает, он вполне захочет надрать мне задницу.

Я кивнула, даже при том, что образ Ника, надирающего задницу этому парню был смехотворен. Даже сквозь его смокинг я могла чувствовать контуры тела, столь твердого и мощного, что оно казалось неуязвимым. Внезапно, вспышка памяти осветила меня, и я вспомнила того парня на приеме.

-О!

-Что, о? - Он пригнул низко свою голову, и его горячее дыхание шевелило мои волосы.

-Я видела вас на приеме, вы тот, с синими глазами, так?

Он внезапно окаменел.

-Вы - подружка невесты в зеленом платье. - Низкий, иронический смех вырвался у него, звук, настолько восхитительный, что волосы на моем теле встали дыбом. – Проклятье. Вы - Трэвис, не так ли?

-Я не собираюсь вам отвечать.

Я изо всех сил пыталась унять волнение и скрыть разливающееся в моих венах беспокойство и смущение. Его рот был настолько близок. Я хотела еще тех завораживающих, почти душащих поцелуев. И от этого чувствовала себя еще ужасней. Но этот его теплый солнечный аромат... он пахнул лучше чем любой человек, которого я когда-либо встречала.

-Хорошо, - неуверенно сказала я, - забудьте то, что я сказала про имена. Кто вы?

-Для тебя, дорогуша... я проблема.

Мы оба были молчаливы и напряжены, пойманные в полуобъятия, как будто каждая секунда нашего запретного разговора формировала связь друг с другом. Часть моего сознания, которая все еще могла размышлять здраво, убеждала меня бежать от него со всей должной поспешностью. И все же я не могла двигаться, парализованная сенсационной мыслью, что со мной случило что-то экстраординарное. И даже не смотря на весь тот шум, что слышался за пределами винного погреба, не смотря на сотни людей, ходящих рядом, я чувствовала, будто нахожусь где-то далеко.

Одна его рука взлетела к моему лицу, кончиками пальцев исследуя линию моей щеки. Ослепленная чувствами и темнотой, я ухватила его кисть, ища твердую полоску обручального кольца.

-Нет, - пробормотал он, - я не женат.

Кончик его мизинца нашел чувствительную часть моего уха и провел по ней. Я скользнула в странную, приятную пассивность. «Я не могу сделать этого», - думала я, в то время как я позволила ему притянуть меня ближе, а его руке впечатать мои бедра в его. Моя голова отяжелела, откинувшись назад, когда он вдохнул аромат моей кожи. Я всегда думала, что могу довольно хорошо сопротивляться искушению. Но сейчас, в первый раз я почувствовала напряжение, истому и жажду и я не была настолько сильна, чтобы сопротивляться чему-то подобному.

-Вы друг жениха? – сумела спросить я, - Или друг невесты?

Я почувствовала, что он улыбнулся не отнимая своих губ от моей кожи.

-Не могу сказать, что я особо популярен у одного или другого.

-Мой Бог. Вы испортили прием, не так ли?

-Сладкая моя, половина людей здесь испортила прием. - Он пробежался пальцем по одной из лямок, придерживающей мое платье и в моем животе что-то оборвалось.

-Вы из нефтяного бизнеса? Или разводите скот?

-Нефть, - сказал он. Почему вы спрашиваете?

-У вас сложение тела как у рабочего на нефтяной вышке.

Смех, зашелестел в его груди.

-Я уже прошел свой пусть от грязной работы, - признался он.

Его дыхание было мягким и горячим, оно шевелило прядки моих волос.

-Так…Вы когда-либо встречались с синими воротничками? Держу пари - нет. Богатая девочка как вы... Вы придерживаетесь своего класса, не так ли?

-Вы носите хороший смокинг для синего воротничка, - пробормотала я. - Армани?

-Даже грубияны принаряжаются время от времени. – Он положил руки по обе стороны от меня, незаметно впечатывая меня в край стола. – Для чего это?

Я откинулась назад, чтобы сохранить маленькое, но хоть какое-то расстояние между нашими телами.

-Стол дегустации?

-Да.

-Это - для того, чтобы откупорить и сцеживать вино из бутылки в графин. Мы держим винные принадлежности в ящиках. И еще белые ткани, чтобы драпировать стол, чтобы вы таким образом смогли оценить цвет вина.

-Я никогда не дегустировал вино раньше. Как это делать?

Я уставилась на очертание его головы, теперь смутно видимой в тяжелых тенях.

-Вы держите бокал за ножку, опускаете нос прямо внутрь бокала и вдыхаете аромат.

-В моем случае это очень просто.

Я не могла сопротивляться желанию и коснулась его, мои пальцы пробежались по его лицу, исследуя прямую линию его носа. Я почувствовала легкую горбинку.

-Как вы сломали его? – спросила я.

Его теплые губы заскользили по моей ладони.

-Это одна из историй, которые я рассказываю только когда я пью кое-что намного более крепкое чем вино."

-О, - я отняла свою ладонь от его губ. – Жаль.

-Не сожалейте. Я не возражал бы когда-нибудь вам рассказать.

С трудом я нашла в себе силы вернуть беседу в прежнее русло.

-Когда вы делаете глоток вина, вы должны подержать его немного во рту. Есть местечко в глубине вашего рта, которое позволяет аромату вина попасть прямо в нос. Это называется возвратное обоняние.

-Интересно. - Он сделал паузу. – Так, после того, как вы почувствуете и прочувствуете вкус и запах вина, его нужно выплюнуть, правильно?

-Я предпочитаю глотать, чем плевать.

Поскольку я немедленно поняла двойное значение своих слов, я немедленно вспыхнула румянцем и я была уверена, что он может видеть это даже в темноте. Он проявил милость и не стал комментировать это, хотя я почувствовала смешок в его голосе, когда он произнес:

-Спасибо за подробное объяснение.

-Пожалуйста. Мы должны уйти теперь. Вы выйдете первым.

-Хорошо.

Но ни один из нас не сдвинулся с места.

И затем его руки нашли мои бедра, скользя по ним вверх, задевая мозолистыми пальцами за нежную ткань моего платья. Я боялась его, боялась его веса, движения его рук, тяжелых мускулов под рубашкой. Звук его дыхания электризовал все вокруг.

Длинные пальцы, огрубевшие от работы, не останавливались, пока он не подхватил мое лицо в ладони не стал баюкать его с нежностью, которая сдавила мое горло. Его рот искал мой, весь горячий шелковый и сладкий. Но не смотря на всю мягкость поцелуя, было в нем что-то настолько дикое, что к тому времени, когда он отодвинулся, мои нервы сжалились от удовольствия. Из моего горла вырвался звук, смутивший меня, какое-то хныканье, но не было сил взять себя в руки. Я не могла контролировать саму себя.

Я дотянулась до его тяжелых запястий и схватила их, главным образом чтобы удержаться от падения У меня дрожали колени. Я никогда еще не чувствовала ничего столько взрывоопасного, столько коварно-соблазнительного. Мир сжался до размеров этой маленькой душной винной комнаты. Два тела в темноте, боль желания кого-то, кого я никогда не могла иметь. Он переместил свой рот к моему уху, я почувствовала влажный жар его дыхания, и прислонилась к нему, ослепленная.

-Слушай, милая, - прошептал он. – Лишь пару раз в моей жизни мне было так хорошо, что становилось наплевать на любые последствия.

Его губы скользили по моему лбу, моему носу, моим дрожащим векам.

-Пойди, скажи Нику, что ты нехорошо себя чувствуешь, и идем со мной. Прямо сейчас. Сегодня вечером полная луна. Мы пойдем куда-нибудь и найдем полянку с мягкой травой, и разделим бутылку шампанского. И я увезу тебя в Галвестон наблюдать, как солнце катится по заливу ранним утром.

Я была поражена. Мужчины никогда не предлагали мне подобного. И я никогда не думала, что есть на свете нечто столь соблазняющее.

-Я не могу. Это сумасшествие.

Его губы ухватились за мои в мягком, и в то же время резком поцелуе.

-Возможно, сумасшествие не сделать этого.

Я задохнулась и отодвинулась от него, стараясь сделать хоть какую-то дистанцию между нами.

-У меня есть парень. – сказала я несчастным голосом. - Я не знаю, почему я только... Я не знаю, почему я позволяю, вам и дальше так поступать со мной. Я сожалею.

-Не приносите извинения. По крайней мере, не за это.

Он вновь подошел ближе и меня прошиб холодный пот.

-Вы должны сожалеть только из-за того, - продолжил он, - что до конца моей жизни, мне придется избегать винных погребов. Потому что иначе я не смогу удержаться от мыслей и воспоминаний о наших поцелуях и о вас.

-Почему? – горестно и чуть пристыжено спросила я. – Неужели целовать меня так плохо?

Я услышала его мягкий дьявольский шепот:

-Нет, моя милая. Это было великолепно.

И он вышел первым, когда я прислонилась спиной к столику для дегустации, едва удерживаясь от того, чтобы упасть.

Я вновь вышла в шум и гам и прокралась к широкой лестнице, ведущей на второй этаж, в спальни. Либерти ждала меня в старой детской Гейджа. Я врывалась сюда тысячи раз, желая получить свою толику внимания от единственного человека, у которого, кажется, было на меня время. Должно быть, я была настоящей занозой в заднице, болтая с ним, пока он делал свою домашнюю работу, таща к нему все свои поломанные игрушки и заставляя его чинить их. Но Гейдж сносил все это с тем, что я сейчас могу назвать, ангельским терпением.

Я вспомнила один случай, когда я была примерно в возрасте Каррингтон, может, немного моложе, и Джек и Джо выбросили мою любимую куклу из окна, а Гейдж спас ее. Я зашла в комнату Джо, наполненную хаосом из разбросанных игрушек, помятой одежды и увидела Джека и Джо, склонивших колени перед окном.

-Что это вы делаете? – спросила я, рискнув подобраться к ним ближе.

Две темные головы повернулись ко мне одновременно.

-Убирайся отсюда, Хэвен, - скомандовал Джек.

-А папочка сказал, что вы обязаны позволить мне играть с вами.

-Позже. Исчезни.

-Что это вы тут держите? – спросила я, подходя ближе.

Мое сердце забилось сильнее. Когда я увидела нечто в их руках, связанное какими-то ремешками.

-Это… это Бутси?

-Мы просто позаимствовали ее, - ответил Джек, занятый ремешками и какой-то пластиковой тканью.

-Вы не можете! – закричала я, ощущая всю тяжесть полного бессилия, возмущение от того, что у меня отняли мою собственность. – Вы не спросили меня. Отдайте ее назад. Отдайте! – мой голос сорвался на крик, когда я увидела как Бутси раскачивается за оконной рамой, а ее голое розовое тело связано, словно в упряжку хитроумным переплетением ремешков, ленты и бумажных листьев. Моя маленькая куколка была отправлена на миссию, как парашютистка. – Нееееееееет!!!

-Да господи же ты, - пробормотал Джек с неким отвращением, - это же просто куча пластика, - и он послал мне гадкий взгляд, словно собираясь оскорбить еще больше, и отпустил куклу.

Бутси полетела вниз, словно камень. Я бы не была расстроена так же сильно, если бы мальчики выбросили за окно настоящего ребенка. Рыдания вырывались из моего горла, когда я выскочила из комнаты и помчалась вниз по большим ступеням лестницы. И я продолжала рыдать, когда выбежала за пределы дома, и не разбирая дороги, летела по гравию, не обращая внимания за крики родителей, экономки и садовника.

Бутси упала в самый центр массивного куста. Единственное, что можно было разглядеть, это мятый парашют, зацепившийся за высокую ветку. Моя кукла висела где-то внутри, среди обилия зеленой листвы и белых цветов. Так как я была слишком маленькой, чтобы дотянуться до веток и снять ее, я могла только стоять и плакать, пока жара полуденного Техасского солнца ложилась на мои плечи шерстяным одеялом.

Встревоженный суматохой, Гейдж вышел ко мне и пробирался сквозь ветки до те пор, пока не нашел Бутси. Он отряхнул куклу от листьев бирючины, прижал меня к себе и держал так, пока мои слезы оставляли уродливые мокрые пятна на его футболке.

-Я люблю тебя больше, чем кого бы-то ни было, - прошептала я ему.

-Я тебя тоже люблю, - ответил мне Гейдж и я почувствовала, как он улыбнулся прямо в мои волосы. – Больше всех.

Когда я вошла в комнату Гейджа, я увидела Либерти, сидящую на кровати. На куче мерцающей органзы. Ее ноги стояли на полу, а вуаль богатой волной пенилась по матрасу. Казалось невероятным, что она могла быть еще более оглушающее сногсшибательной, чем там, в церкви. Но она выглядела даже лучше сейчас. Светящаяся, горящая. Она была наполовину мексиканкой с такими плавными линиями тела, большими зелеными глазами и формами, которые заставляли думать о ретро секс-дивах. Она так же была стеснительна. Осторожна. Создавалось впечатление, что жизнь не была для нее легка. Что она свела довольно близкое знакомство со многими трудностями.

Либерти состроила смешную гримасу, увидев меня.

-Ты – мое спасение. Ты должна помочь мне вылезти из этого платья. У него тысячи застежек и заклепок и все они находятся на спине.

-Без проблем.

Я села на кровать рядом с ней и она повернулась спиной, чтобы мне было удобнее. Я почувствовала себя неловко, борясь с невысказанным напряжением, которое не могло разогнать никакое ее дружелюбие и забота.

Я старалась придумать, что бы такое любезное сказать.

-Я думаю, что сегодня лучший день в жизни Гейджа.ты делаешь его по-настоящему счастливым.

-Он тоже делает меня счастливой, - ответила Либерти. – больше, чем просто счастливой. Он самый необыкновенный мужчина... он, - она замолчала, и затем приподняла свои плечи в беззащитном жесте, словно говоря, что ее чувства просто не могут уместиться в простые слова.

-Мы не самая приятная и простая семейка, чтобы влиться в нее. Слишком много сильных личностей.

-Я люблю Тревисов. – Сказала она без тени сомнения. – Всех вас. Я всегда хотела большую семью. Ведь мы с Каррингтон остались одни, после смерти мамы.

Я никогда не задумывалась о том факте, что мы обе потеряли матерей, когда были еще подростками. Только, наверное, это было гораздо страшнее для Либерти, ведь рядом не было богатого папы, не было семьи, хорошего дома и уютной жизни. И она вырастила свою маленькую сестру. Вырастила сама. И я восхищалась этим.

-Твоя мама заболела? – спросила я.

Либерти покачала головой:

-Автомобильная авария.

Я подошла к шкафу и, открыв его, вытащила белый брючный костюм, который затем повесила на дверцу. Я отдала его либерти, которая, наконец, вылезла из своего свадебного платья. Она была великолепна в роскошном ворохе белых кружев. К тому же, ее беременность была более очевидна, чем я ожидала.

Либерти надела белые брюки и облегающий блейзер и бежевые туфли-лодочки на низком каблуке. Одевшись, она подошла ближе к зеркалу и подправила стрелки на веках бумажной салфеткой.

-Ну, - пробормотала она, - лучше уже не будет.

-Ты выглядишь потрясающе, - сказала я.

-Усталой.

-Но в великолепном смысле этого слова.

Она обернулась через плечо с хитрой усмешкой.

-Вся твоя помада куда-то исчезла, Хэвен, - она притянула меня к себе ближе перед зеркалом. – Ник поймал тебя в уголке, так ведь?

Она подала мне тюбик с чем-то мерцающим и бледным. К счастью, прежде чем мне пришлось отвечать, раздался стук в дверь.

Либерти пошла, чтобы открыть и на пороге возникла Каррингтон в сопровождении моей тети Гретхен.

Тетя Гретхен, старшая и единственная сестра моего отца, была моей любимой родственницей из обеих ветвей семьи. Она никогда не была элегантной, как моя мама. Тетя Гретхен была рождена в деревне и была столько сильна и сурова, как и любая из женщин-пионеров, когда либо пересекавших Большой каньон или Тропу Чероке. В те времена женщины должны были уметь постоять за себя, потому мужчин, когда они были особенно нужны, никогда не было рядом. Современная версия этих женщин была так же крута, с железной волей под легким слоем их макияжа от Мэри Кей.

Можно сказать без иронии, что тетя Гретхен была фигурой трагической. Она была три раза помолвлена, и потеряла всех троих женихов. Первого в Войне с Кореей, второго в автомобильной катастрофе и третьего от неизвестной болезни сердца. Каждый раз она смело смотрела в глаза своей потере, глубоко скорбела и принимала свою судьбу. И каждый раз она говорила, что никогда более не соберется замуж – было ясно, что ей просто не суждено иметь мужа.

Но тетя Гретхен брала от жизни все. Она носила только яркие цвета и оттенки коралла или красного, подбирала помаду к одежде, носила драгоценности при каждом подходящем случае. Ее волосы всегда были уложены и пышно взбиты в большой бело-серебряный шар. Когда я была маленькая, она много путешествовала и всегда привозила нам подарки.

Когда бы тетя Гретхен ни приехала к нам на неделю или две, мама говорила, что время неудобное. Поместить двух сильных духом женщин под одну крышу, все равно, что поставить два локомотива на одни пути и ждать, когда они столкнутся. Мама хотела бы ограничить визиты тети Гретхен, но не смела. Отец один лишь раз резко разговаривал с мамой, в тот момент, когда она жаловалась на его назойливую сестру.

-Мне плевать, даже если она перевернет весь дом кверх тормашками, - сказал отец. – она спасла мне жизнь.

Когда он все еще был в школе, его отец, мой дедуля, ушел из семьи, аргументируя это тем, что его жена была самой ужасной женщиной из всех, при чем еще и сумасшедшей, и если он еще мог жить в браке с сумасшедшей, то уж с ужасной, увольте. Он исчез из Конро, где они тогда жили, и от него никогда больше не пришло ни весточки.

Кто-то мог бы подумать, что исчезновение дедули натолкнет бабулю на некоторые размышления и заставит стать немного лучше. Напротив. Бабуля пошла по другому пути. Она стала поднимать руку на своих двоих детей Гретхен и Черчилля по малейшему поводу. А поводы она находила повсюду. Она хватала кухонную утварь, садовые инструменты и била ими своих детей до полусмерти.

В те времена люди относились к подобным вещам более спокойно и не вмешивались в то, что считали семейными делами. Гретхен знала, что она и ее брат окажутся в смертельной опасности, если она не вытащит их из дома.

Она сберегла деньги от дополнительной работы по мытью посуды и починке одежды, и сразу после ее шестнадцатилетия разбудила Черчилля как-то ночью, собрала всюих одежду в старенький картонный чемодан и вывела его на улицу, где их ждал ее парень на машине. Парень довез их сорок миль от Конро до Хтюстона, высадил и пообещал скоро навестить. Он не вернулся никогда. Но Гретхен и не думала, что он приедет. Она обеспечивала себя и Черчилля, работая в телефонной компании. Бабуля не нашла их, но вероятнее всего, она и не искала.

Много лет спустя, когда они поняли, что бабуля слишком стара, чтобы причинить им какой-то вред, Гретхен попросила кого-то узнать о ней. Они обнаружили, что она жила в полном хаосе и бедствии, в куче мусора с какими-то животными в доме. Итак, Гретхен и Черчилль поместили бабулю в дом для престарелых, где она со счастьем и упоением задирала других постояльцев в течении десяти лет, прежде чем умерла. Черчилль никогда не наносил ей визитов, а Гретхен бывала время от времени. Она отводила ее в местные универмаги, чтобы купить новое платье и потом возвращала в дом престарелых.

-Она была добра с тобой, когда ты приходила к ней? – спросила я как-то тетю Гретхен.

Мой вопрос заставил ее улыбнуться.

-Нет, дорогая. Она не знала, как это быть доброй. Чтобы ты ни делал для нее, она жаловалась и считала, что заслужила куда как больше.

-Тогда почему ты продолжала заботиться о ней? Я бы оставила ее в том мусоре, где она была.

-Ну… - Гретхен осторожно постучала по губе. – Я поняла, что она совсем разорена, когда нашла ее.

Последующие года немного утихомирили Гретхен. Она стала немного забывчивой, немного ворчливой. Она двигалась так, словно ее суставы не были соединены вместе, как должны быть. Появилось новое ощущение от ее прозрачной тонкой кожи, сквозь которую просвечивали голубые сосуды, похожие на рисунок паутины, который не смогли до конца стереть с листа бумаги. Она стала жить с нами, с тех пор как мама умерла. И ее присутствие очень порадовало папу, потому что он желал присматривать за ней.

Когда Каррингтон пришла в наш дом, это дало Гретхен необходимый толчок к возрождению. Не было ни малейших сомнений Вт том, что они обожали друг друга.

Одетая в розовое и лиловое, с забранными в высокий конский хвост и заколотыми большой искрящейся заколкой золотистыми волосами, Каррингтон олицетворяла собой настоящую девятилетнюю леди от-кутюр. Она несла с собой букет невесты – миниатюрную версию, которую сделали специально для того, чтобы Либерти бросила ее незамужним гостьям.

-Я его кину сама, - провозгласила Каррингтон. – Либерти и близко не может кинуть так же хорошо, как я.

Гретхен вышла вперед, сияя лучезарной улыбкой.

-Ты самая милая невеста из всех, что мне доводилось увидеть, - сказала она, обнимая Либерти. – Что ты наденешь, когда вы будете прощаться, прежде чем уехать?

-Вот он мой прощальный костюм, - ответила Либерти.

-Ты в брюках?

-Это костюм от Escada, тетя Гретхен, - сказала я. – Очень стильный.

-Ты должна надеть больше драгоценностей, - заявила тетя Гретхен. – этот твой костюм слишком бледный.

-У меня нет большого количества драгоценностей. – Ответила Либерти, улыбаясь.

-У тебя есть кольцо с камнем размером в дверную ручку, - напомнила я. – Очень неплохое начало.

Я хмыкнула, когда увидела как Либерти заморгала в смущении. Она считала. Что помолвочное кольцо неприлично большое. И мой брат Джек делал все возможное, чтобы она и дальше чувствовала это смущения, обозвав бриллиант «горой».

-Тебе необходим браслет, - решительно произнесла тетя Гретхен, держа что-то в маленькой бархатной сумочке. – Возьми это, Либерти. Просто маленькое нечто, чтобы дать людям знать, что ты в одой с ними упряжке.

Либерти аккуратно открыла мешочек и мое сердце ухнуло, когда я увидела, что было внутри. Прекрасный золотой браслет, что тетя Гретхен носила не снимая. На нем были брелки из всех экзотических мест, что она посетила в своей жизни.

Когда мне было пять лет, она пообещала отдать его мне.

Я даже помнила точный день – тогда она подарила мне настоящий детский кожаный пояс для инструментов с петлями и карманами. Это был самый настоящий набор, включающий в себя клемма, пилу, зажим, плоскогубцы, измеритель уровня, молоток, восемь гаечных ключей и набор отверток.

Как только моя мать увидела как я примеряю ремень с инструментами, глаза у нее почти вылезли из орбит. Она только открыла рот и пока единого звука не было произнесено, я уже точно знала, что она попросит тетю Гретхен забрать подарок обратно. Поэтому я схватила инструменты и помчалась к отцу, который в это время только вошел в гостиную комнату:

-Смотри, папа, что мне подарила тетя Гретхен!

-Ну не здорово ли это! – сообщил папа, улыбнувшись сначала тете, а затем маме.

Улыбка сползла с его лица, когда он увидел ее лицо.

-Гретхен, - твердо сказала мама, - я прошу тебя советоваться со мной в следующий раз, когда ты будешь покупать подарок моей дочери. Я не собираюсь растить строителя или плотника.

Мои каблучки прекратили отбивать дробь.

-Я не отдам это обратно!

-Не груби своей матери, - сказал отец.

-Ради всего святого! – крикнула Гретхен. – Это всего лишь игрушки, Эва. Хэвен любит собирать всякие вещи. Тут нет ничего плохого.

Голос мамы был полос колючих интонаций.

-Это мне решать, что лучше для моей собственной дочери, Гретхен. Если ты так много знаешь о детях, тебе было бы неплохо самой завести одного.

Она прошла мимо меня и папы, оставив после себя ледяную тишину.

Тетя Гретхен вздохнула, покачивая головой и глядя на отца.

-Могу я оставить себе инструменты, пап? – спросила я.

Папа кинул на меня раздраженный взгляд и последовал за мамой.

Я медленно подошла к Гретхен, сложив руки на груди. Она была тиха, но я знала, что я должна была сделать. Я отстегнула пояс с инструментами и аккуратно положила его обратно в коробку.

-Думаю, ты должна была подарить мне заварочный чайник, - уныло сказала я. – Забери его назад, тетя Гретхен. Она все равно не даст мне с ним играть.

Гретхен похлопала себя по коленям и я взобралась на них, глубоко вдыхая ее запах пудры, лака для волос и парфюма от Рив Гош. Видя, настолько я заинтересовалась ее браслетом для брелков, она сняла его с руки и дала мне, чтобы я могла ближе все рассмотреть. Она покупала себе брелок каждый раз, когда ехала в новое место. Я увидела маленькую Эйфелеву башню, миниатюрный ананас с Гаваев, тюк хлопка из Мемфиса, матадора с красным плащом, перекрещенные лыжи из Нью Хэмпшира и много других.

-Когда-нибудь, - сказала тетя Гретхен, - я отдам этот браслет тебе и ты сможешь добавить на него свои собственные брелки.

-Я посещу так же много новых мест, как и ты, тетя Гретхен? – спросила я.

-Ты можешь и не захотеть. Такие люди как я путешествуют лишь потому что ничто не держит их на одном месте.

-Когда я вырасту, - сказала я, я никогда не буду засиживаться на одном месте.

Гретхен забыла об этом обещании, подумала я. Это не была ее вина. В последнее время она забыла много вещей. Все в порядке, я сказала себе. Просто сделай вздох, и забудь. Но я знала историю каждого брелка. И казалось, словно Гретхен забирала эти бесценные воспоминания у меня и передаривала их Либерти. Кое-как я удержала улыбку на лице.

Моя тетя застегнула браслет на запястье Либерти. Каррингтон танцевала от них, подпрыгивая от нетерпения и любопытства, требуя показать все брелки. Улыбка уже больше не была частью моего лица. Она висела будто картина, которую прибили к стене гвоздями.

-Думаю, я что-то должна с этим делать, сказала я, поднимая с покрывала вуаль и перекидывая ее через руку, - Я никчемная подружка невесты, Либерти. Думаю, ты должна уволить меня.

Она бросила на меня быстрый взгляд. Не смотря на всю мою маску радушия, она увидела что-то что заставило ее выглядеть озабоченно.

Когда мы вышли из комнаты, Гретхен и Либерти прошли вперед, но либерти остановила меня легким касанием руки.

-Хэвен, - прошептала она, а браслет зазвенел, - это ты должна была получить его когда-нибудь?

-О, нет-нет, - быстро сказала я. – Я не большая поклонница браслетов для брелков. Они вечно за все цепляются.

И мы прошли дальше, пока Гретхен и Либерти ждали лифт.

Когда мы очутились на последней ступеньке, кто-то подошел к нам неторопливой раскованной походкой. Я обернулась и увидела перед собой пронзительные голубые глаза. Тревожный звонок позвенел в моей голове, когда он остановился у высокой колонны и облокотился о нее. Мое лицо побелело. Это был он, тот самый мужчина из винного подвала. Мистер Голубой воротничок в смокинге. Большой и сексуальный, и такой же нахальный и самоуверенный как дворовый пес. Он послал мне понимающий и насмешливый взгляд, и его внимание немедленно переключилось на Либерти.

К моему удивлению, Либерти не смотрела на него как на незнакомца, а приветствовала его приветливой усмешкой. Она скрестила руки на груди.

-Пони, как подарок на свадьбу?

Улыбка закралась в уголки его губ.

-Он понравился Каррингтон, когда мы ездили на прогулку.

Его акцент был чуть заметнее, чем в винном подвале, такой растянуто-певучий, что можно услышать большей частью в трейлерных парках.

-Я же знаю, что у тебя уже есть все, что нужно, поэтому решил подарить кое-что твоей маленькой сестренке.

-Ты хоть знаешь, во что обойдется содержание этого твоего кое-чего?

-Если хочешь, я могу забрать его обратно.

-Ты прекрасно знаешь, что Каррингтон никогда нам этого не простит. Ты поставил моего мужа в сложную ситуацию, Харди.

Его ухмылка превратилась в нежную усмешку.

-Ты знаешь, как мне неприятно слышать что-то подобное.

Харди.

Я отвернулась и на секунду прикрыла глаза. Черт. Просто... черт. Я не только целовалась с кем-то, кто не являлся моим парнем, так этот некто еще и оказался врагом моей семьи. Враг моего брата, который сознательно разрушил крупную сделку, которая значила много для Гейджа в личном и профессиональном смыслах.

Из того немного, что я знала о нем, Харди Кейтс некогда был большой любовью Либерти, но затем он оставил ее, разбив ей сердце, а теперь вернулся, чтобы доставлять неприятности. Такие как он всегда доставляли неприятности.

Это было так унизительно понимать, что я его вовсе не привлекала, и то его предложение в винном подвале было всего лишь очередной атакой против Тревисов. Харди Кейтс хотел унизить мою семью и вполне мог использовать меня ради этой цели.

-Хэвен, - произнесла Либерти. – Познакомься, это мой старый друг, Харди Кейтс. А это моя золовка, Хэвен Тревис.

-Мисс Тревис, - мягко сказал он.

Я заставила себя посмотреть на него. Его глаза были необыкновенного голубого цвета. На его лице не было особых эмоций, но я уловила отблески смеха в этих его необычных глазах. Он протянул мне руку, но я не могла принять ее. Я просто боялась того, что могло бы случиться, если бы я дотронулась до него.

Забавляясь моим сомнением, он повернулся к Либерти и сказал:

-Твоя золовка уж больно робкая и пуглива.

-Если ты здесь, чтобы закатить сцену, - спокойно проговорила она.

Его взор переместился на Либерти.

-Нет, мэм. Только лишь для того, чтобы пожелать всего самого наилучшего.

Что изменилось в ее лице, когда она взяла его руку в свою.

-Спасибо.

Новый голос ворвался в разговор.

-Эй вы там. – это был мой брат Джек.

Он выглядел расслабленным, но в глазах его что-то блеснуло в его темных глазах, что предупреждало: сейчас начнутся неприятности.

-Мистер Кейтс. Мне сказали, что вас нет в списке гостей. Так что я попросил бы вас удалиться.

Харди смерил его взглядом.

Все мои мускулы свело ожиданием. Я только молилась о том, чтобы не началась свара на свадьбе Гейджа. Обернувшись на Либерти, я увидела, что она побледнела. Я злобно подумала, что Харди Кейст просто ублюдок, потому что явился на свадьбу и вел себя таким образом.

-Без проблем, - насмешливо сказал Харди. – Я получил то, за чем приходил.

-Давайте я покажу вам выход, - предложил Джек.

Либерти и я одновременно выдохнули, когда они удалились.

-Надеюсь, он успеет уйти до того, как Гейдж увидит его.

-Поверь мне. Джек сделает все возможное для этого, -Теперь я понимала, почему Либерти выбрала Гейджа, а не этого шельмеца. – Кейтс человек дела, - сказала я. – Он мог бы масло корове продать.

-Харди амбициозен, - признала Либерти. – Но он поднялся из ничего. Если бы ты знала, что ему пришлось пережить... – она хмыкнула. – Спорю, что в течении года он жениться на какой-нибудь дебютантке из Речных Дубов, которая позволит ему подняться на верхушку.

-Ему потребуется много денег для этого. Мы, дебютантки из Речных дубов очень дорогие.

-Из всех веще, что он хочет для себя, - сказала Либерти, - деньги – самые легко доступные.

Каррингтон подбежала к нам, наконец-то выйдя из лифта.

-Пошли, все уже выходят на улицу, - возбужденно затараторила она. – Скоро начнут запускать фейерверки.

Как раз то, что мне нужно, - думала я, - еще больше фейерверков.

На следующее утро я паковала чемодан в своей комнате, когда вошел Ник. Мы заняли разные комнаты, когда приехали в Речные дубы, но ник сказал. Что это правильно, потому что он ни за что не прикоснется ко мне, пока мы под одной крышей с моим отцом.

-Он старше тебя и вдвое меньше ростом, - сказала я, смеясь. – Что ты думаешь, он тебе сделает? Побьет, что ли? Или?

-Вот именно это или пугает меня больше всего, - ответил Ник.

Стоило только Нику войти в мою комнату, как я поняла, что он разговаривал с моим отцом. Его лицо выражало стресс. Он не был первым и не был последним, кто был раздавлен после разговора по душам с Черчиллем Тревисом.

-Я же говорила тебе, - пробормотала я. – Папа просто невозможен. Он не примет тебя, каким бы чудесным ты ни был.

-Да что ты? – он послал мне комический взгляд.

Я обняла его и положила голову на его грудь.

-Что он сказал? – прошептала я.

-Ну, вариацию на тему «ни одного ломаного гроша». – Ник потянул мою голову назад и посмотрел мне в глаза. – Я сказал ему, что всегда буду ставить тебя на первое место. Что я и сам заработаю достаточно, чтобы содержать тебя и что его одобрение мне было нужно только для того, чтобы у тебя не было конфликта в семье.

-Тревисы любят конфликты, - сказала я.

Его ореховые глаза тронула улыбка. На его щеках все еще было отражение того разговора, что состоялся с моим папочкой-бульдогом. Улыбка исчезла, когда он откинул мои волосы назад и нежно провел рукой по моему затылку. Он был серьезен и сконцентрирован.

-Ты этого хочешь, Хэвен? Я не смогу жить в мире с самим собой, если причиню тебе боль.

Эмоции захлестнули меня.

-Единственное, что ты можешь сделать, чтобы причинить мне боль, это перестать любить меня.

-Это невозможно. Ты та самая, Хэвен. Ты одна единственная для меня, навсегда.

Он наклонил голову и накрыл мои губы своими. Я жадно ответила на его поцелуй.

-Эй, - сказал он мягко, - что ты скажешь, если мы сбежим и поженимся?

Глава 3

Вопреки моим ожиданиям свадебной церемонии в Лас-Вегасе, где бы нас поженил один из местных Элвисов, мне было предложено на выбор Флорида, Гавайи или Аризона, в гостиницах которых существовали специальные «пакеты тайного бракосочетания», которые включали обслуживание свадебной церемонии, проживание в номере для новобрачных, массажи и разнообразное меню. Гейдж и Либерти оплатили наше венчание в Кейс, которое мы выбрали, - это был их свадебный подарок мне и Нику.

Высказавшись против моего брака с Ником, папа полностью воплотил в жизнь свою угрозу исключить меня из своей жизни. Никаких денег, никакого общения.

- Он придет, - говорили мои братья, но я решительно сказала, что не хочу, чтобы папа приходил: с меня было достаточно его деспотизма и желания управлять моей жизнью до конца моих дней.

У Либерти и меня случилась первая за время нашего знакомства, размолвка, когда она пыталась мне сказать, что Черчилл все еще любит меня, и будет любить всегда.

- Уверена, что так оно и есть, - отрезала я. – Как беcсловесную пешку. Как ребенка. Но не как взрослого человека, имеющего собственные мнения и желания… нет. Он любит только тех людей, которые тратят свои жизни, стараясь ему понравиться.

- Он нуждается в тебе, - настаивала Либерти. – Когда-нибудь…

- Никогда и ничего не изменится, - сказала я. – Тем более, что у него есть ты. – Это было несправедливо по отношению к Либерти, я знала это, но уже не могла остановиться. – Вот и будь для него хорошей дочерью, - опрометчиво заявила я, - А с меня его достаточно на целую жизнь.

После этого моего высказывания надолго воцарилось гнетущее молчание.

Ник и я отправились в Пиано, что к северу от Далласа, где Ник работал менеджером по оценке стоимости в строительной фирме. Это была не та работа, которой он хотел заниматься всю жизнь, но оплата была хорошей, особенно за сверхурочное время. Я получила место маркетингового координатора в «Дарлингтон Хотел», где была ассистентом директора по связям с общественностью и продвижению новых проектов.

«Дарлингтон» была прекрасной, современной гостиницей, немудреной архитектуры фаллической формы из розового гранита. Возможно, именно из-за этого подсознательного сходства, «Дарлингтон» считалась самой романтической гостиницей в Далласе.

- Архитектура Далласа, - как-то поделилась я с Ником, - не отличается разнообразием. Каждое здание в городе похоже на член или кукурузный початок.

- Тем не менее, тебе нравится красная летящая лошадь, - напомнил Ник.

Я должна признаться, что он был прав. У меня была слабость к неоновому Пегасу, установленному на вершине Магнолии Билдинг, построенной еще в 1934 году. Это выглядело вызывающе-индивидуальным на фоне бесплодного горизонта.

Я долго не могла привыкнуть к Далласу. По сравнению с Хьюстоном, он был вычурно-чистым, космополитическим и очень урбанизированным. Гораздо меньше ковбойских шляп, зато больше благовоспитанности. И Даллас был намного политически последователен, чем Хьюстон, у которого политические пристрастия менялись от выборов до выборов.

Даллас, несмотря на его красоту и удобство, напоминал тщеславную женщину, которая стремиться доказать окружающим, что она все также хороша. Возможно, это было связанно с тем, что в отличии от других мегаполисов мира, у него никогда не было порта. Даллас стал игроком на политической арене в 1870-х годах, когда две железные дороги. Хьюстон – Центральный Техас и Техас – Тихий океан, встретились и пересеклись под углом девяносто градусов, таким образом, создав большой коммерческий центр.

Родственники Ника жили или в городе или в пригороде Далласа. Его родители развелись, когда он был еще совсем ребенком, и давно создали новые семьи. Я путалась между всеми этими сводными братьями и сестрами, единокровными братьями и сестрами, родными братьями и сестрами, хотя, как оказалось, это не имело большого значения, потому что между ними не было особого родства и душевной близости.

Мы купили маленькую квартирку с двумя местами на автомобильной стоянке. Я украшала ее недорогими аксессуарами, перекрасила в яркие цвета современную мебель и добавила для колорита плетенные корзины и керамику в мексиканском стиле. В нашей гостиной я повесила в качестве картины, большую перепечатку со старого рекламного плаката, изображающего темноволосую девочку с корзиной фруктов и надписью огромными буквами: ПОСЕТИТЕ МЕКСИКУ – ЗЕМЛЮ ИЗОБИЛИЯ.

- Это – наш собственный оригинальный стиль, - говорила я Нику, когда он пожаловаться, что наша квартира забита дерьмом и ему не нравится юго-западная обстановка. – Я называю это «Астрагалом Икеа». Во всяком случае, я надеюсь, что похоже. Скоро все станут нас копировать. Кроме того, это все, что мы сейчас можем себе позволить.

- Мы могли бы позволить себе гребанный дворец, - мрачно отозвался Ник. – Если бы твой отец не был такой задницей.

Я была озадаченна вспышкой такой враждебности, которая ударила неожиданно как молния. Мое удовольствие от квартиры раздражало Ника. Я только играю в дом, утверждал он. Он хотел знать, счастлива ли я, живя как представители среднего класса.

- Конечно, - говорила я. – У меня есть ты. И я не нуждаюсь в огромном особняке для счастья.

Время от времени казалось, что Ник гораздо больше задет моими изменившимися обстоятельствами, чем я. Он негодовал, что наш бюджет слишком мал для меня. Он ненавидел, что мы не могли позволить себе покупку второго автомобиля.

- Но я действительно не имею ничего против, - отвечала я, приводя его в плохое настроение, потому что если он возражал против этого, то и я тоже должна была.

После таких споров, когда шторм утихал, мир казался еще более сладким.

Ник звонил мне на работу, по крайней мере, два раза в день, только для того, что бы узнать как у меня дела. Мы разговаривали все время.

- Я хочу, чтобы мы рассказывали друг другу все, - сказал он однажды ночью в постели, после того как бутылка вина была наполовину опустошена. – У моих родителей всегда были секреты. А ты и я должны стать полностью честными и откровенными.

Мне нравилась эта идея. Хотя, она плохо сказывалась на моем чувстве собственного достоинства. Как я убедилась, полная честность это далеко не так хорошо, как кажется.

- Ты такая симпотная, - сказал Ник мне однажды ночью, после того как мы занимались любовью. Его рука мягко поглаживала мою грудь. У меня была маленькая грудь, размером с небольшую чашку. В лучшем случае. Даже перед тем, как мы поженились, Ник со смехом жаловался на мои недостаточно женственные формы, и говорил, что купит мне пару силиконовых сисек, даже если при своем небольшом росте и худощавом телосложении, я буду выглядеть смешно. Кончики его пальцев переместились на мое лицо и нежно поглаживали щеку. – Большие карие глаза… симпатичный небольшой нос… красивый рот. И не важно, что у тебя нет фигуры.

- У меня есть фигура, - сказала я.

- Я имел ввиду грудь.

- У меня она есть. Просто она небольшая.

- Ну ладно, ладно. Я все равно тебя люблю.

Я хотела указать Нику, что он тоже не отличался безупречным телосложением, но знала, что он тут же начнет ссору. Ник плохо относился к критике, даже, если это делалось для его же пользы и очень аккуратно и нежно. Он не привык к замечаниям. Я же, наоборот, была воспитана на диете из критических анализов и оценок.

Мать всегда рассказывала мне в деталях истории о дочерях ее подруг, которые хорошо себя вели в любой ситуации, могли сидеть часами за фортепиано, делали чудесные цветы из тонкой цветной бумаги в подарок и успешно занимались балетом. Я всем сердцем желала походить на тех привлекательных маленьких девочек, но была не в состоянии удержаться от мятежа против того, что бы стать уменьшенной копией блестящей Авы Тревис. А потом она умерла, оставив меня с горой извинений и без малейшего способа искупить свое поведение.

Наши праздники – первый День Благодарения, первое Рождество, первый Новый Год, - прошли тихо. Мы еще не присоединились к местной церковной общине, и, как оказалось, все друзья Ника и его родня, были заняты со своими собственными семьями. Я приступила к готовке Рождественского обеда, как к событию мировой науки. Я изучала поваренные книги, строила диаграммы времени и количества компонентов, анализировала мясо и овощи по качеству. Я знала, что результаты моих усилий были удовлетворительными, но не восхитительными, но, зато, Ник сказал, что это была лучшая индейка, лучшее пюре, лучший пирог с орехом-пеканом, которые он когда-либо ел.

-Это, должно быть, из-за моего вида в рукавицах для духовки.

Ник принялся быстро и шумно прокладывать цепочку поцелуев вдоль моей руки, словно он был Пепе Ле Пью.

-Ты боккиня кукни.

В «Дарлингтоне» в связи с праздниками было много работы, и я была вынуждена работать сверхурочно, в то время как у Ника тоже нагрузка возросла вплоть до окончания новогодних каникул. С нашими не синхронизированными графиками мы виделись время от времени, что очень огорчало нас, не говоря уже о том, что сил хватало только на работу и дорогу. Мы вертелись как белки в колесе… в квартире был беспорядок, холодильник опустел и везде валялись груды вещей, которые нужно было отвезти в прачечную.

- Мы не можем себе позволить сдавать мои рубашки все время в химчистку, - заявил Ник после Рождества. – Ты должна научиться сама их приводить в порядок.

- Я? – Я ничего никогда не гладила в своей жизни. Этот роцесс выходил за рамки моего пониния, так же как черные дыры во Вселенной и философские вопросы бытия. – Почему ты сам не займешься своими рубашками?

- Мне нужна в этом твоя помощь. Неужели, я так ногого прошу и ты не можешь сама заниматься моей одеждой?

- Нет, конечно, нет. Извини. Я только не знаю как. Я боюсь, что просто-напросто испорчу их.

- Я покажу тебе как. Ты научишься, - сказал Ник с улыбкой и погладил меня по спине. – Ты просто должна войти в контакт со своей внутренней Мартой Стюарт.

Я сказала ему, что всегда держала свою внутреннюю Марту Стюарт крепко скованной цепью, но ради него выпущу ее на свободу.

Ник был терпелив, когда шаг за шагом объяснял мне этот процесс, показывая, как именно он любит, чтобы его рубашки были накрахмалены и отутюжены. Обращал внимание на все тонкости. Сначала это казалось забавным: делать нужный раствор, следить за временем, ровно до того момента, пока не оказываешься сама перед полной ванной рубашек. Или видишь полную корзину не проглаженных вещей. Независимо от моих попыток, я, казалось, никогда не могла добиться того результата, который бы удовлетворил Ника.

Моя техника глаженья стала центром почти ежедневного осмотра. Когда бы Ник не проходил через нашу гардеробную в туалет, он всегда пристально рассматривал ряд вывешенных рубашек и скурпулезно потом мне рассказывал о недостатках, которые обнаружил, а также снова объяснял все тонкости этого «искусства». «Ты должна выглаживать края более медленно, что бы получить все небольшие складочки» или « тебе нужно снова пройтись утюгом по швам проймы».

«Нужно использовать меньше крахмала».

«Спина не достаточно проглажена».

Полностью побежденная и рассерженная, я, наконец, решила использовать свои деньги – у каждого из нас было одинаковое количество личных денег, - что бы сдать рубашки Ника профессионалу для стирки и глажки. Я считала, что это было хорошее решение. Но когда Ник нашел ряд рубашек, висящих в целлофановых пакетах из химчистки, он разозлился.

- Я думал, что мы пришли к согласию, - резко сказал он, - что ты сама будешь этим заниматься.

- Я истратила на это свои собственные деньги, - примирительно улыбнувшись, сказала я. – Я глажу несовершенно. Возможно, это просто не моя стихия.

Ник не улыбнулся в ответ.

- Ты не прилагаешь достаточно усилий.

Я подумала, что это его замечание касается чего то большего, чем тривиальные рубашки. Речь уже шла не о рубашках. Возможно, что он чувствовал мое недостаточное участие в становлении наших отношений. Может быть, я должна еще больше его любить, или быть более покладистой. Он был напряжен. Из-за праздников, из-за работы да и семейные отношения для него внове.

- Я попытаюсь еще больше стараться, сказала я. – Но любимый… тебя беспокоит что-нибудь еще? Мы должны поговорить еще о чем то, не считая глажки? Ты же знаешь, я для тебя на все готова.

Ник только холодно взглянул на меня.

- Все что мне нужно от тебя, так это траханье, а все остальное у меня в полном порядке, для разнообразия.

Я сердилась в течении минут десяти. А после этого меня накрыл страх. Я терпела полную неудачу в браке, который был самой важной вещью, которую я когда-либо пыталась сделать.

Поэтому я позвонила своему лучшему другу Тодду, который рассказал мне, что у всех бывают глупые ссоры с партнерами. Мы пришли к выводу, что это является неотъемлемой частью любых нормальных отношений. Я не могла поговорить об этом с кем-нибудь из своей семьи, что бы папа ни в коем случае не узнал, что с моим браком что-нибудь не так.

Я принесла свои искренние извинения Нику.

- Нет, это была моя ошибка, - сказал он, принимая меня в свои теплые объятия. Его прощение было таким облегчением для меня, что на моих глазах невольно выступили слезы. – Я слишком многого от тебя хочу, - продолжал он. – Ты не можешь изменить обстоятельства своего воспитания. Ты никогда не должна была ничего делать для других людей. Но в обычном, реальном мире, это – небольшие одолжения, ответные жесты, которые показывают парню, что его любят. Я очень ценю, что ты будешь прикладывать больше усилий.

Он сделал мне массаж ног после обеда, и велел прекратить приносить извинения.

На следующий день я увидела на видном месте в прачечной упаковку подкрахмаливателя. Гладильная доска была разложена и настроена под мой рост, что бы я могла снова начать практиковаться, пока Ник приступил к обеду.

Однажды вечером, мы собрались пойти в ресторан с еще двумя парами. Это были сотрудники той же фирмы, где работал Ник, с женами. Я была взволнована предстоящим выходом в свет. С удивлением, я обнаружила, что хотя Ник и вырос в Далласе, у него, как казалось, совсем не было старых друзей, которым можно было бы меня представить. Они или куда-то переехали, или не стоили такой чести, сказал он мне. Я же стремилась завести друзей в Далласе, поэтому хотела произвести наиболее благоприятное впечатление.

В обеденный перерыв, я пошла в один из парикмахерских салонов гостиницы, где стилист на несколько дюймов обрезал мои длинные волосы и красиво их причесал. Когда работа была закончена, пол был усыпан волнистыми черными локонами, а мои волосы стали средней длины и идеально ровными.

- Вы не должны носить волосы больше этой длины, - сказал мне мастер. – Масса волос, которая была у Вас, слишком велика для такого миниатюрного телосложения. Она подавляла Ваше лицо.

В телефонном разговоре с Ником, я не упомянула о том, что собираюсь сделать стрижку. Он любил мои длинные волосы, и, наверняка, попытался бы меня отговорить. Кроме того, подумала я, когда он увидит, как мне идет новая прическа, не говоря уже об удобствах по уходу за волосами, то немедленно передумает.

Как только я села в машину, Ник начал хмуриться.

- Похоже, ты сегодня была не на шутку занята, - пробурчал он, напряженно держась за руль.

- Тебе нравится? Выглядит прекрасно, - я для подтверждения, на манер моделей из рекламы, взмахнула головой. – Пришло время, что бы и у меня была красивая и аккуратная прическа.

- Это не аккуратно. Просто большинства волос уже нет, - каждое его слово было произнесено с неодобрением и разочарованием.

- Я устала от своего вида старшекурсницы. И думаю, что с такой прической, я выгляжу лучше.

- Твои длинные волосы были особенными, а теперь выглядят совершенно обычными.

Я почувствовала как-будто мне в вены ввели целый шприц жидкого беспокойства.

- Мне жаль, что тебе не понравилось. Но волосы требовали слишком много заботы. В конце-концов, это мои волосы – что хочу, то и делаю.

- Да, но я тот, кто должен смотреть на тебя изо дня в день.

Моя кожа, казалось, сжималась на мне, пока все тело не стало напряженным.

- Стилист сказал, что раньше волосы подавляли мое лицо.

- Я счастлив, что он думает, что весь мир должен видеть больше твоего проклятого лица, - пробормотал он.

Я терпела минут пятнадцать густой, подавляющей тишины, пока Ник маневрировал в шестичасовой пробке. Мы собирались встретиться с его друзьями в ресторане сразу после работы.

- Между прочим, - резко произнес Ник. – Что бы ты не удивлялась, я всем сказал, что тебя зовут Мэри.

Я уставилась на его профиль в полном недоумении. Мэри - было мои вторым именем, и его никогда и никто не использовал, если я не попадала к какие-нибудь неприятности. Звук «Хэйвен-Мэри» всегда было признаком того, что что-то случилось.

- Почему ты не сказал им мое нормальное имя? – удалось спросить мне.

Ник даже не взглянул на меня.

- Потому что, оно слишком провинциальное.

- Мне нравится мое имя. Я не хочу быть Мэри. Я хочу…

- Иисус, у меня что не может быть нормальной жены с нормальным именем? – он покраснел, тяжело дыша, а воздух сгустился от его враждебности.

Вся ситуация выглядела совершенно нереальной. Я была замужем за человеком, которому не нравилось мое имя. Он ничего не говорил об этом прежде. Это не Ник, сказала я себе. Реальный Ник был тем парнем, за которого я вышла замуж. Я украдкой глянула на него. Он был похож на обычного, сердитого мужа. Он хотел нормальности, но я в целом, не была уверена, как это.

Я приложила усилие, чтобы успокоить свое дыхание. Мы были уже возле ресторана – не стоило заходить, когда с первого взгляда понятно, что у нас только что произошла ссора. Мое лицо горело как обваренное.

- Хорошо, - сказала я. – На сегодняшний вечер мы будем Ником и Мэри.

- Хорошо, - ответил Ник, и, казалось, немного расслабился.

После того вечера, Ник никогда не называл меня Хэйвен, даже когда мы были наедине. Он сказал, мне что будет слишком сложно, когда мы будем с посторонними людьми, отзываться на Мэри, если я не привыкну. Я говорила себе, что это хорошая мысль, поменять имя. Я оставила свое прошлое в прошлом. Я могу стать кем угодно и гораздо лучше. Это понравилось Нику, отчего я была совершенно счастлива.

Я – Мэри, говорила я себе, - замужняя женщина, которая живет в Далласе и работает в «Дарлингтоне», и знает, как гладить рубашки. Мэри, которую любит муж.

Наш брак напоминал механизм, которым я училась управлять. Опыт работы в гостинице ничем мне не помогал. Я узнавала, что следует делать, что бы все шло гладко, все те незначительные и важные вещи, которые устраивали Ника. Когда Ник был счастлив, я вознаграждалась его привязанностью. Хуже было, когда Ника что-то не устраивало, и он становился угрюмым и раздражительным. Могло потребоваться несколько дней, что бы вернуть ему хорошее расположение духа. Его изменчивое настроение было барометром, который регулировал нашу семейную жизнь.

Ко времени нашей первой годовщины, я поняла, что в плохие для Ника дни, я должна должна терпеть и всячески компенсировать совершенные к нему, на его взгляд, несправедливости. А плохие дни превосходили численностью хорошие. Я не знала с чем это связано, но в душе подозревала, что причина во мне, что это мои ошибки. Я знала, что в отношениях других семейных пар было по другому, и они постоянно не волновались по поводу, что ожидать в следующий раз от партнера и не чувствовали себя так, как-будто идут по хрупкому стеклу. И, конечно же, брак моих родителей не был похож на мой. Домашнее хозяйство было построено вокруг потребностей моей матери, и если что-то шло не так, тут же появлялся мой отец, что бы все исправить и успокоить ее.

Ник старательно поддерживал во мне гнев на мою семью, обвиняя отца в том, что тот не дал нам денег, что бы купить дом. Он всячески подталкивал меня к общению с отцом и братьями, что бы обратиться к ним с просьбами, и очень рассердился, когда я отказалась.

- Это не принесет никакой пользы, - сказала я ему, зная, что это не так.

Независимо от отношения моего отца, братья дали бы мне все, что бы я ни попросила. Особенно Гейдж. В те редкие случаи, когда мы разговаривали по телефону, он всегда спрашивал, может ли что-нибудь сделать для меня и Ника, а я всегда отвечала, что ничего и что у меня все замечательно. Я боялась даже намекнуть Гейджу на истинное положение дел. Ухватившись за одну тоненькую ниточку, он вполне мог узнать все до конца.

- Твоему отцу придется изменить свое отношение, когда у нас появятся дети, - сказал мне Ник. – Он не сможет сохранить лицо, если будет иметь внуков, живущих в этой проклятой дыре. Ему придется раскошелиться, скупому ублюдку.

Меня беспокоило, что Ник, казалось, расценивает наших будущих детей, как инструмент, чтобы открыть семейную казну Тревисов. Я собиралась завести детей, когда буду к этому готова, но создавшиеся отношения не располагали к появлению у нас беспокойного, требовательного младенца. Все, на что у меня хватало сил, это следить за тем, что бы мой суетливый, требовательный муж был счастлив.

У меня никогда не было проблем со сном, но у меня начались ночные кошмары, от которых я просыпалась среди ночи, и весь день потом чувствовала себя разбитой. Проснувшись, я уходила и ложилась на диван в гостиной, дрожа от страха, вся в холодном поту. Мне снилось, что у меня выпадали все зубы, или, что я падала с небоскреба.

- Это было так нереально, - рассказывала я однажды утром Нику, когда он пил кофе. – У меня этой ночью был новый сон. Я была в каком то парке, совершенно одна, и вдруг у меня отвалилась правая нога. Ни боли, ни крови, ничего такого. Было ощущение, что я просто кукла Барби. Я огорчилась, спрашивая себя, что я буду делать без ноги, а затем и моя рука по локоть отвалилась. Я ее подняла и попыталась приложить на место, но ничего не получилось. При этом я все время думала: мне нужна эта рука, и что мне нужно найти того, кто сможет прицепить ее на место. А потом…

- Ты уже пила утром свою таблетку? – прервал меня Ник.

Я принимала противозачаточные таблетки с тех пор, как мы начали спать вместе.

- Нет, я принимаю ее после завтрака. А что? Ты думаешь, что мои дурные сны как-то связаны с гормонами?

- Нет. Я думаю, что сны у тебя из-за тебя самой. А спросил про таблетки, потому что сейчас самое время прекратить их принимать. Нам надо заводить детей пока мы еще молоды.

Я уставилась на него. Волна нежелания накрыла меня, пройдя в каждую клеточку моего тела, сопротивляясь этой мысли, но в то же время,вызывая чувство беспомощности. Я не могла сказать нет, иначе отвратительное настроение Ника будет длиться в течении многих дней. Мне придется пойти по другому, и уговорами заставить Ника отказаться пока от этой идеи.

- Ты действительно думаешь, что мы уже готовы? – спросила я. – Было бы лучше, если б мы скопили немного денег.

- Мы не будем нуждаться. Твой папаша сразу поумнеет, как только узнает, что Гейдж и Либерти не единственные, кто может подарить ему внуков.

Я поняла, что Нику нужен не столько ребенок, как возможность манипулировать Черчиллом Тревисом. Интересно, поменялось бы его отношение после рождения малыша? Был бы он одним из тех отцов, которые тают при виде младенца, которого произвели на свет?

Как не пыталась, я не могла представить Ника, который хотя бы терпеливо относился к кричащему младенцу, грязному малышу или требующему заботы ребенку. Меня напугало и то, как сильно я буду зависеть от Ника, как иждивенец, если у нас появится ребенок.

Я пошла в ванную, что бы привести себя в порядок перед работой, подкрасить ресницы и нанести немного блеска на губы. Ник вошел следом за мной и стал рыться среди разложенных на туалетном столике моих кремов, лосьенов и другой всякой разной косметике. Он нашел пластмассовую упаковку с моими противозачаточными таблетками, заглянул внутрь и захлопнув крышку, заявил:

- Тебе они больше не нужны, - с этими словами, он бросил таблетки в мусор.

- Я должна закончить цикл, - сказала я. – И обычно, перед тем, как женщина собирается забеременеть, она идет к врачу, сдает анализы…

- Ты здорова. Все получится. – Он взял меня за плечо, когда понял, что я собираюсь вытащить таблетки. – Оставь их.

Смех недоверия застрял у меня в горле. Я месяцами терпела прихоти и придирки Ника ради гармонии в семье, но это было уже слишком. Я не собиралась иметь ребенка, к которому ни один из нас не был готов.

- Ник, я думаю, что нужно повременить с этим решением, - сказала я, пытаясь расчесать запутанные волосы. – А сейчас не самое лучшее время, что бы обсуждать такую важную тему, когда мы оба собираемся на работу…

- Я сам буду решать, когда и о чем мы будем говорить! – от неприкрытой ярости в его голосе я выронила расческу. – Я не знал, что мне надо назначать специальную чертову встречу с тобой, чтобы поговорить о нашей личной жизни!

Кровь отхлынула у меня от лица, а сердце от испуга стало биться в бешенном ритме.

- Ник…

- Ты когда-нибудь думаешь о ком-то другом, кроме себя, любимой? – от гнева голос Ника прерывался, а по лицу заиграли желваки. – Всегда, только то, что хочешь ты… Ты, эгоистичная сука, а как насчет того, что хочу я?

Он склонился надо мной, высокий и разъяренный, а я сжалась около зеркала.

- Ник, я только… - во рту у меня пересохло, и я не могла толком выдавить из себя слова. – Я не говорю нет… Я только хочу… хотела бы… поговорить об этом позже.

Мои слова вызвали у него, рвущее мою душу, презрение.

- Я не знаю. Возможно, об этом и не стоит говорить. Наш брак, возможно, не стоит и кучи дерьма. Ты думаешь, что сделала мне гребанное одолжение, когда вышла за меня? Нет, это я сделал тебе одолжение. Ты думаешь, что кто-нибудь еще вынес бы все твое дерьмо?

- Ник…- в панике и недоумении, я наблюдала как он пошел в спальню. Сначала я хотела пойти за ним следом, но вид его яростно напряженной спины испугал и остановил меня. Мужчины в моей семье вообще редко выходили из себя, а если это и случалось, то они быстро отходили. Но характер у Ника был другим: его гнев разрастался, питаясь сам собой, пока его размеры далеко не превышали первопричину. В таких случаях, я никогда не знала, какой стратегии лучше придерживаться… Если я пойду следом за ним и стану приносить извинения, это может только подлить масла в огонь. Но если я останусь в ванной, то он может найти в этом новую причину для недовольства, считая себя проигнорированным.

Я остановилась в дверном проеме между обеими комнатами и наблюдала за действиями Ника. Он пошел в гардеробную, резким движением сдвинул в сторону часть вешалок и схватил одну из висящих там, поглаженных рубашек. Приняв решение отступить, я вернулась в ванную.

Мое лицо выглядело бледным и напряженным. Я нанесла немного румян на щеки, но, казалось, что краска существует сама по себе, не проникая в кожу. К тому же, из-за холодного пота, выступившего на лице, получились отвратительные румяные полосы. Я взяла влажную салфетку, собираясь стереть все это безобразие, когда мир вокруг меня взорвался.

Ник вернулся, загоняя меня в угол, сжимая что-то в кулаке. И кричал. Я никогда прежде не испытывала, каково это, когда тебе прямо в лицо кричит другой человек, и это была своего рода смерть. Я чувствовала себя низведенной до уровня животного, неспособной ни на что, кроме страха и немого непонимания.

Вещью в его руке была полосатая рубашка… Я испортила ее каким то образом… ошиблась… но Ник сказал, что это было сделано специально. Я сделала это нарочно, сказал он. Она нужна была ему сегодня утром для важной встречи, а я сказала, что не знала, как это важно, и что мне очень жаль, но каждое мое слово только добавляло красноты в его лице. Его рука размахнулась, и мир загорелся.

Моя голова отлетела вместе с капельками пота и слез в сторону. Осталась лишь горящая неподвижность. Кожа на лице пульсировала и опухала.

Я не могла постигнуть, что Ник ударил меня. Я стояла пошатываясь, кончиками пальцев пытаясь дотронуться до того места, где высокая температура перешла в нечувствительность.

Я ничего не видела из-за пелены слез, заполнивших мои глаза, но услышала, когда Ник грубо и с отвращением сказал:

- Смотри, до чего ты меня довела, - и с этими словами он вернулся в спальню.

Отступать было некуда. Я не могла сбежать из квартиры. У нас был только один автомобиль. И я не знала, куда мне идти. Я намочила холодной водой тряпку, и сидя на закрытой крышке унитаза, прикладывала капающую ткань к щеке.

Не было никого, кому я могла бы рассказать. Это было такое, что Тодд и мои друзья никогда бы не назвали «частью нормальных отношений» и ни чем не смогли бы меня утешить. Чувство стыда пронзило меня, распространяясь по всему телу и проникая в душу… пока не появилось чувство, что я должно быть заслужила это, и, что, если бы не я, этого не случилось бы. Я знала, что это не правильно. Но что-то во мне, что-то в моем воспитании, не позволило стыду взять верх. Это скрывалось во мне, ожидая повода, чтобы проявиться. Ждало Ника, или кого то, такого же, как он. Я была отмечена этим, как невидимой краской… которая проявилась при нужном освещении.

Я ждала, не двигаясь, все время, пока Ник собирался на работу. Я не пошевелилась даже тогда, когда услышала, что Ник звонит в «Дарлингтон» и говорит, что я сегодня не выйду на работу. Его жена, к сожалению, заболела, сказал он. Грипп, или что-то в этом роде, сказал он. Его голос казался сострадательным и заботливым. Он хохотнул на какую то фразу собеседника на другом конце провода.

- Да, - сказал он. – Я буду хорошо о ней ухаживать.

Я ждала, пока не услышала звук ключа в замке входной двери.

Двигаясь, как старуха, я дотащилась до мусорной корзины и вытащила свои таблетки. Взяв одну таблетку, я запила ее водой, болезненно морщась.

Я нашла полосатую рубашку на полу спальни и разложила ее на кровати. Внимательно ее рассматривая, я не могла понять, что с ней было не так. Я не могла найти недостатки, которые привели Ника в такое неистовство. «Что я сделала не так?» - вслух спросила я, проглаживая пальцами полосы. Что я сделала неправильно?

Желание исправиться засело занозой во мне. Я знала, что смогу так или иначе. Я стирала, крахмалила и выглаживала полосатую рубашку снова и снова. Каждая ниточка, каждый шов, каждая пуговица выглядели идеально. Я повесила ее в гардеробной, проверила все остальные рубашки, аккуратно сложила всю обувь Ника, поскладывала все его свитера ровными стопками.

Когда Ник вернулся домой, квартира была убрана, стол накрыт, а кастрюля с «Кинг ранч» ждала его в духовке. Его любимая еда. Мне было тяжело смотреть на него.

Но Ник вошел смущенный и улыбающийся, с букетом ярких цветов. Он протянул мне его.

- Вот, любимая, - он склонился, чтобы поцеловать мою щеку, ту, которую он ударил. Половина лица у меня было красной и опухшей. Я держалась стойко, когда его рот коснулся моей кожи. Я хотела резко отодвинуться. Я хотела ударить его. Но больше всего я хотела плакать.

Вместо этого, я взяла букет и стала его разворачивать над мойкой.

- Я не должен был так вести себя утром, - сказал Ник, подходя ко мне сзади. – Я думал о тебе весь день.

- Я тоже думала о тебе, - я поставила цветы в вазу, даже не подрезав стебли, и наполнила ее водой.

- Это было последней каплей, когда я увидел, что ты сделала с моей рубашкой.

Я медленно протирала рабочий стол бумажным полотенцем.

- Я не понимаю, что с ней было не так.

- В ней было раз в десять крахмала больше, чем нужно. Мне кажется, что его можно было снять просто так и есть вместо хлеба, - последовала пауза, а затем он вздохнул. – Я слишком остро отреагировал. Я знаю это. Но как я уже сказал, это было последней каплей. Так много всего доводило меня, что увидев, что ты сделала с рубашкой, было уже слишком.

Я повернулась к нему, обхватив себя руками.

- Так много чего?

- Да все. То, как мы живем. Здесь никогда не бывает чисто и аккуратно. У нас нет нормальных домашних обедов, повсюду валяются груды мусора. – Он поднял руки, словно сдаваясь, когда увидел, что я собираюсь что-то сказать. – О, я вижу, как хорошо все сегодня. И догадываюсь, что в духовке стоит отличный обед. Я очень ценю это. Но так же, я считаю, что так должно быть всегда. А такое невозможно, пока мы оба на работе…

Я сразу поняла, чего хотел сказать Ник, но не понимала как он себе это представляет.

- Я не могу бросить свою работу, - робко произнесла я. – Мы не можем позволить себе лишиться моей зарплаты.

- Я скоро получу повышение. Так что все будет просто отлично.

- Но… что я буду делать целый день?

- Будешь женой. Вести дом. Заботится обо мне. Все время. – Он подошел ближе. – А я буду заботиться о тебе. Ты скоро забеременеешь, так что придется уйти с работы в любом случае. Поэтому, ты можешь сделать это уже сейчас.

- Ник, я не думаю…

- Мы оба слишком загружены, любимая. Это могло бы снять напряжение: ты займешься всем тем, что должно быть сделано по дому, но никогда не делается. – Ник нежно взял мою руку и приложил к своему лицу. – Я сожалею о том, что сделал сегодня утром, - пробормотал он, целуя мое запястье. – Я клянусь, что такое больше не повториться. Что бы не случилось.

- Ты напугал меня, Ник, - прошептала я. – Ты себя не контролировал.

- Ты права. Но ты же знаешь, что я не такой. – С невероятной нежностью, он притянул меня к себе. – Никто не сможет любить тебя больше, чем я. Ты для меня – все. И мы будем заботиться друг о друге всегда, правда?

- Я не знаю, - нерешительно и напряженно, отозвалась я. Я никогда не чувствовала столь противоречивых желаний, в одно и тоже время стремясь уехать и остаться, любя и боясь его.

- Ты всегда сможешь найти любую другую работу, если захочешь, - рассудительно сказал Ник. – Но давай попробуем пожить так. Я хочу, что бы ты была не так занята, что бы мы смогли больше быть вместе.

Я смогла только прошептать:

- Пожалуйста, никогда не делай этого снова, Ник.

- Никогда, - не сразу отозвался Ник, потому, что в это время целовал мои волосы, ухо, шею. Его пальцы нежно погладили мою воспаленную щеку. – Бедная малышка, - пробормотал он. – Как хорошо, что я не ударил изо всей силы, иначе у тебя был бы огромный синяк.

Глава 4

Постепенно наш брак сомкнулся вокруг меня. Поначалу, я была на седьмом небе, бросив работу. У меня было достаточно времени, чтобы навести в нашей квартире идеальный порядок. Я пропылесосила ковер так, что синтетические ворсинки лежали симметричными полосами. Каждый квадратный дюйм кухни сверкал чистотой. Я часами корпела над рецептами, улучшая свои поварские навыки. Я разложила носки Ника в ящике комода по цветам.

Перед самым приходом Ника с работы, я красилась и переодевалась. Я начала делать это после того, как однажды ночью он сказал мне, что надеется, что я не из тех женщин, которые перестают следить за собой, поймав мужа.

Если бы Ник все время вел себя как подонок, я бы не была так услужлива. Лишь редкие моменты удерживали меня рядом с ним, вечера, когда мы обнявшись сидели перед телевизором и смотрели новости, неожиданный медленный танец после обеда, когда звучала наша любимая песня. Он мог быть нежным и веселым. Он мог быть любящим. И он был первым человеком в моей жизни, кто нуждался во мне. Я была его слушателем, его отражением, его утешением, человеком, без которого он никогда не будет полноценным. Он обнаружил мою самую большую слабость: я была из тех людей, которым было отчаянно необходимо, чтобы в них нуждались, чтобы они что-то значили для кого-то.

Многое в наших отношениях было как надо. Самым трудным для меня было справиться с потерей душевного равновесия. Мужчины в моей жизни всегда были предсказуемы. Ник, однако, на одни и те же поступки в разное время реагировал по-разному. Я никогда не знала наверняка, сделала ли я что-то, заслуживающее его похвалы или недовольства. От этого я становилась беспокойной, постоянно пытаясь понять, как мне следует себя вести.

Ник помнил все, что я когда-либо рассказывала ему о своей семье и детстве, но изображал все совсем в ином свете. Он сказал мне, что никто, кроме него, меня никогда по-настоящему не любил. Он сказал мне то, что я действительно думала, о себе, о том, кто я есть, и он так хорошо разбирался во мне, что я начала сомневаться в своих собственных суждениях. Особенно когда он стал повторять знакомые фразы из моего детства… « Ты должна свыкнуться с этим».

«Ты преувеличиваешь».

«Ты принимаешь все слишком близко к сердцу». Моя мать говорила мне это, а теперь и Ник говорит мне то же самое.

Он совершенно неожиданно выходил из себя, когда я неправильно готовила сэндвич для ленча, когда забывала что-нибудь сделать. Поскольку у меня не было машины, мне приходилось четверть мили до бакалейного магазина ехать на велосипеде, и мне не всегда хватало времени, чтобы закончить все свои дела. Ник ни разу не ударил меня с того времени. Вместо этого он ломал вещи, которые были мне дороги, сорвал изящное золотое ожерелье с моей шеи, швырнул хрустальную вазу. Иногда он притискивал меня к стене и кричал мне прямо в лицо. Я боялась этого сильнее чего бы то ни было, громкий голос Ника разрывал воздух вокруг меня, уничтожая меня по частицам, которые нельзя было собрать снова.

Я начала часто врать, боясь выдать какую-нибудь мелочь, которую я сказала или сделала, которая может не понравиться Нику, все, что могло разозлить его.

Я стала настоящей подхалимкой, уверяя Ника, что он умнее всех остальных вместе взятых, умнее его босса, людей в банке, умнее любого в его семье или моей. Я говорила ему, что он прав, даже если было очевидно, что он ошибается. Несмотря на все это, он все время был недоволен.

Наша сексуальная жизнь покатилась под гору, по крайней мере, что касается меня, и я была абсолютно уверена, что Ник этого даже не заметил. Нам никогда не было так уж хорошо в постели – до Ника у меня не было никакого опыта, и мне неоткуда было узнать, что делать.

Когда наши отношения только начинались, я находила какое-то удовольствие в том, чтобы быть с ним. Но со временем он перестал делать то, что он знал, мне нравилось, и секс превратился в дело двух секунд. Даже если бы я знала достаточно, чтобы объяснить Нику, что мне нужно, это не играло бы никакой роли. Его интерес к сексу не заходил дальше простого действия, когда одно тело входит в другое.

Я пыталась быть как можно сговорчивее, делая все необходимое, чтобы покончить с этим поскорее. Любимой позицией Ника было сзади, он входил в меня резкими, эгоистичными рывками, которые совсем меня не возбуждали. Он радовался тому, что я не из тех женщин, которым требуются предварительные ласки. И правда, я прекрасно обходилась без предварительных ласк – они бы только продлили акт, который был грязным, часто неприятным и абсолютно лишенным романтики.

Я поняла, что совсем не сексуальна. Меня не трогал вид тренированного тела Ника, всегда в хорошей форме потому, что большую часть своего обеденного перерыва он проводил в спортивном зале. Когда мы выходили в город, я видела, как другие женщины смотрели на моего красивого мужа и завидовали мне.

Однажды ночью мне позвонила Либерти и по звуку ее голоса, я тут же поняла, что что-то не так. – Хейвен, у меня плохие новости. Это касательно Гретхен… - Когда она продолжила, я почувствовала себя раздавленной от шока и отчаяния, я изо всех сил старалась понять ее, как будто она говорила на иностранном языке. Два дня подряд у Гретхен болела голова, и она потеряла сознание в своей комнате – папа был в зале на первом этаже и услышал глухой стук. К тому времени, как приехала скорая, она была уже мертва. Кровоизлияние в мозг, сказали в больнице.

- Мне так жаль, - сказала Либерти, в голосе ее звучали слезы. Я слышала, как она высморкалась. – Она была таким замечательным человеком. Я знаю, как сильно вы любили друг друга.

Я села на диван и откинула голову на спинку, позволяя слезам горячими ручейками стекать по моим щекам. – Когда похороны? – удалось спросить мне.

- Через два дня. Ты приедешь? Остановишься у нас с Гейджем?

- Да. Спасибо. Я… Как папа? – Неважно, какие между нами отношения, мне было ужасно жаль отца. Ему, наверное, очень тяжело потерять Гретхен, тяжелее многого, с чем ему приходилось сталкиваться.

- Думаю, как и следовало ожидать. – Либерти снова высморкалась. И добавила напряженным шепотом, - Я никогда раньше не видела, чтобы он плакал.

- Я тоже. – Я услышала, как во входной двери повернулся ключ. Ник дома. Я испытала облегчение, мне хотелось почувствовать утешение его объятий. – Как Каррингтон? – Спросила я, зная, что младшая сестренка Либерти была очень близка с Гретхен.

- Так мило, что ты спросила об этом… это по-настоящему шокировало ее, но с ней все будет в порядке. Ей трудно понять, как все может так внезапно измениться.

- Это трудно понять даже взрослым. – Я прижала рукав к мокрым глазам. – Я даже не знаю, поеду на машине или полечу. Я позвоню, когда поговорю с Ником и все выясню.

- Окей, Хейвен. Пока.

Ник вошел в квартиру и поставил на пол свой портфель. – Что случилось? – спросил он, и нахмурившись подошел ко мне.

- Моя тетя Гретхен умерла, - сказала я и снова начала плакать.

Ник подошел, сел рядом со мной на диван и обнял меня. Я прильнула к его плечу.

Пять минут меня поутешав, Ник встал и пошел на кухню. Он достал пиво из холодильника. – Мне жаль, детка. Я знаю, как тебе тяжело. Но возможно даже хорошо, что ты не сможешь поехать на похороны.

Я удивленно моргнула. – Я могу поехать. Если у нас нет денег на билет на самолет, я могу…

- У нас только одна машина. – Его голос изменился. – Полагаю, я должен сидеть дома весь уик-энд, пока ты будешь в Хьюстоне?

- Почему бы тебе не поехать со мной?

- Мне следовало знать, что ты забудешь. У нас кое-что намечено на этот уик-энд, Мэри. – Он окинул меня тяжелым взглядом, а я без всякого выражения поглядела на него. – Компания устраивает ежегодную вечеринку с омарами в особняке владельца. Поскольку это – мой первый год, я никак не могу пропустить ее.

Мои глаза расширились. – Я… я… ты хочешь, что бы я пошла на вечеринку вместо похорон моей тети?

- Другого выхода нет. Боже, Мэри, ты хочешь лишить меня какой-либо надежды на повышение? Я иду на эту вечеринку, и черта с два я пойду туда один. Мне нужно, чтобы там со мной была жена, и мне нужно, чтобы ты произвела хорошее впечатление.

- Я не могу, - сказала я, больше озадаченная, чем раздраженная. Я не могла поверить, что мои чувства к Гретхен значили для него так мало. – Мне нужно быть с моей семьей. Люди поймут, если ты скажешь им…

- Я - твоя семья! – Ник отшвырнул пиво, полная банка ударилась о край раковины, взорвавшись пеной. – Скажи мне, кто оплачивает твои счета, Мэри? Кто дает тебе крышу над головой? Я. Никто из твоей гребаной семьи нам не помогает. Я – кормилец семьи. Ты сделаешь то, что я скажу.

- Я не твоя рабыня, - бросила я в ответ. – У меня есть право поехать на похороны Гретхен, и я поеду…

- Попробуй. – Он презрительно усмехнулся, и в три разгневанных шага оказался рядом со мной. – Попробуй, Мэри. У тебя нет денег, и в любом случае тебе туда не попасть. – Он сдавил мои руки и сильно толкнул меня, споткнувшись, я налетела на стену. – Одному Богу известно, как такая идиотка смогла закончить колледж, - сказал он. – Они плевать на тебя хотели, Мэри. Попытайся вбить это в свою тупую башку.

Я послала Либерти e-mail, сообщив, что не смогу приехать на похороны. Я не стала объяснять, почему, а она не ответила. Так как другие члены моей семьи не звонили, я была почти уверена, что знаю, что они думают обо мне из-за того, что я не приехала. Однако, что бы они ни думали, это и близко не было так плохо, как то, что я сама о себе думала.

Я пошла на вечеринку с омарами с Ником. Я все время улыбалась. Все называли меня Мэри. И я носила рукава до локтей, чтобы прикрыть синяки на руках. Я не проронила ни слезинки в день похорон Гретхен.

Но я проплакала весь понедельник, когда с почтой получила маленький сверток. Открыв его, я обнаружила браслет Гретхен со всеми его веселыми, позвякивающими маленькими брелочками.

- Дорогая Хейвен, - говорилось в записке Либерти, - я знаю, что это должно было принадлежать тебе.

В середине второго года нашего брака, стремление Ника сделать мне ребенка стало всепоглощающим. Я подозревала, что он убил бы меня, если бы узнал, что я до сих пор в тайне от него принимаю противозачаточные таблетки, поэтому я спрятала их в одну из СВоих сумочек и запихнула ее в угол в нашем чулане.

Убежденный, что проблема во мне – ведь она никоим образом не могла быть в нем – Ник послал меня к врачу. Я целый час рыдала у того в кабинете, рассказывая ему, как волнуюсь и какой несчастной себя чувствую, и что понятия не имею, почему, и пришла домой с рецептом на антидепрессанты.

- Ты не можешь принимать это дерьмо, - сказал Ник, смяв листок бумаги и забросив его в мусорную корзину. – Это может плохо сказаться на ребенке.

Наш несуществующий ребенок. Я виновато подумала о таблетках, которые принимала каждое утро, тайном действе, которое стало моей последней отчаянной попыткой сохранить независимость. Это было нелегко в выходные, когда Ник, словно коршун, следил за мной. Мне приходилось бросаться в чулан, когда он был в душе, нащупывать картонную коробочку, вытряхивать из нее таблетку и глотать ее не запивая. Если бы он поймал меня… я не знала, что бы он тогда сделал.

- Что сказал доктор насчет беременности? – Спросил Ник, внимательно за мной наблюдая.

- Сказал, что на это может уйти около года.

Я ни слова не сказала доктору о попытке забеременеть, лишь попросила продлить мой рецепт на противозачаточные таблетки.

- Он сказал тебе, какое время благоприятнее всего? Дни, когда ты наиболее плодовита?

- Прямо перед овуляцией.

- Давай заглянем в календарь и выясним. Как долго у тебя длятся месячные?

- Дней десять, кажется.

Мы подошли к календарю, где я всегда обозначала крестиком дни, когда у меня начинался цикл, мое нежелание, казалось, не имело для Ника никакого значения. Нужно было овладеть мной, оплодотворить меня и заставить родить, просто потому, что он так решил.

- Я не хочу, - услышала я свой расстроенный голос.

- Ты будешь счастлива, когда это случится.

- Я все равно не хочу. Я не готова.

Ник швырнул календарь на стол с такой силой, что раздался громкий звук, похожий на ружейный выстрел. – Ты никогда не будешь готова. Это никогда не произойдет, если только я тебя не заставлю. Ради Бога, Мэри, ты когда-нибудь вырастешь и станешь наконец женщиной?

Меня начало трясти. Кровь прилила к лицу, мое взбудораженное сердце посылало адреналин по венам. – Я – женщина. И мне не нужен ребенок, чтобы это доказать.

- Ты – испорченная сучка. Паразит. Вот почему, твоей семье на тебя наплевать.

Я тоже взорвалась. – А ты – эгоистичный подонок!

Он так сильно ударил меня по щеке, что моя голова качнулась в сторону, и из глаз хлынули слезы. В ушах у меня стоял пронзительный звон. Я сглотнула и прижала ладонь к щеке. – Ты сказал, что никогда больше не сделаешь этого, - охрипшим голосом произнесла я.

Ник тяжело дышал, глаза его расширились от бешенства. – Ты сама виновата, что вывела меня из себя. Черт бы побрал все на свете, я хочу кое-что прояснить. – Он схватил меня одной рукой, другой вцепившись в мои волосы, и потащил меня в гостиную. Выкрикивая грязные ругательства, он ткнул меня лицом в кушетку.

- Нет, - закричала я в обивку. – Нет.

Но он резко сдернул с меня джинсы и белье и вошел в мою сухую плоть, было больно, невыносимая раздирающая боль, переходящая в сильное жжение, и я поняла, что он разорвал что-то внутри меня. Его толчки становились сильнее, быстрее, став слабее, только когда я перестала повторять «нет» и замолчала, мои слезы стекали горячими солеными ручейками на диванную подушку. Я попыталась думать, несмотря на боль, это скоро закончится, уговаривала я себя, просто терпи, терпи, через минуту он кончит.

Один последний болезненный толчок и Ник содрогнулся надо мной, и я тоже содрогнулась, подумав о жидкости, движущейся внутри меня. Мне не хотелось иметь ничего общего с его детьми. Так же как мне не хотелось иметь ничего общего с сексом.

Я вздохнула от облегчения, когда он вышел, что-то горячее потекло по моим бедрам. Я услышала, как Ник застегивает молнию и пуговицы на брюках.

- Месячные у тебя уже начались, - сказал он сипло.

Хотя мы оба знали, что для месячных еще слишком рано. Кровь появилась не по этой причине. Я ничего не сказала, только поднялась с кушетки и натянула одежду.

Ник снова заговорил, голос его звучал почти нормально. – Ты приведи себя в порядок, а я пока приготовлю ужин. Что я должен делать?

- Сварить макароны.

- Как долго их варят?

- Двенадцать минут.

У меня болело все от талии до колен. Никогда раньше у нас с Ником не было грубого секса. Это было изнасилование, послышался тоненький голосок внутри меня, но я тотчас же сказала себе, что если бы только расслабилась немножко, если бы была чуть менее сухой, было бы совсем не так больно. Но я не хотела этого, настаивал голосок.

Я постояла, дрожа от острой, пульсирующей боли, затем прихрамывая заковыляла в ванную.

- Чуть-чуть поменьше драматизма, если не возражаешь, - услышала я слова Ника.

Не ответив, я продолжила путь в ванную и закрыла дверь. Я включила душ, сделала его таким горячим, какой только могла выдержать, разделась и вошла внутрь. Я стояла под струями воды, казалось, целую вечность, пока мое тело не начало жечь, оно было чистым и ныло. Я словно была в густом тумане от замешательства, пытаясь понять, как же моя жизнь докатилась до такого. Ник не успокоится, пока я не забеременею, и тогда он захочет еще одного ребенка, и бессмысленным попыткам угодить ему не будет конца – это игра, в которой мне не быть победительницей.

Это был не тот случай, когда надо попытаться сесть и поговорить с кем-то по душам о своих чувствах. Это срабатывало лишь, когда твои чувства что-то значили. Ник же, даже когда казалось, что он слушает, на самом деле всего лишь запоминал то, что можно было использовать против меня позднее. Чужая боль, эмоциональная или физическая, его ни коим образом не интересовала. Но я думала, что он любит меня. Неужели он так сильно изменился с тех пор, как мы поженились, или я совершила фатальную ошибку?

Выключив душ, я обернула полотенце вокруг своего истерзанного тела и подошла к зеркалу. Рукой я протерла кружок на покрытом паром зеркале. Лицо мое распухло, один глаз заплыл.

Дверь ванной затряслась. – Ты сидишь там уже слишком долго. Выходи и поешь.

- Я не голодна.

- Открой чертову дверь и кончай дуться.

Я открыла замок, распахнула дверь и встала лицом к лицу с ним, этим обозленным мужчиной, который, казалось, готов разорвать меня на куски. Я боялась его, но еще сильнее было чувство моего абсолютного поражения. Я так старалась играть по его правилам, но он постоянно менял их.

- Я не собираюсь извиняться на этот раз, - сказал он. – Ты напросилась. Тебе ведь хорошо известно, что со мной нельзя так разговаривать.

- Если бы у нас были дети, - сказала я ему, - ты бы их тоже бил.

Его лицо покраснело от неприкрытой ярости. – Заткнись.

- Бил бы, - настаивала я. – Ты бы избивал их всякий раз, как они сделают что-нибудь, что тебе не нравится. Это – одна из причин, по которым я не хочу от тебя ребенка.

Отсутствие какой-либо реакции от Ника испугало меня. Стало так тихо, что шум падающих в душе капель заставил меня передернуться. Он не моргая уставился на меня, его каре-зеленые глаза были пустыми и блестящими словно пуговицы. Кап. Кап. Кап. Все мое голое тело покрылось гусиной кожей, полотенце на мне стало мокрым и холодным.

- Где они? – резко спросил он и протиснулся мимо меня в ванную. Он начал рыться в ящиках комода, разбрасывая пудреницы, заколки, щетки - все это с грохотом падало на пол.

- Где что? – спросила я, сердце мое пустилось вскачь, оно так бешено стучало, что у меня заныли ребра. Я крайне поразилась тому, как спокойно звучал мой голос, когда ужас разъедал меня изнутри точно кислота. – Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Он смахнул на пол пустой стакан для воды, разбив его вдребезги. И продолжил опустошать ящики словно ненормальный. – Ты прекрасно знаешь, о чем я спрашиваю.

Если он найдет противозачаточные таблетки, он убьет меня. Странное, тошнотворное смирение охватило меня, несмотря на страх, и мой пульс успокоился. Я почувствовала головокружение и холод. –Пойду оденусь, - сказала я, все еще спокойная, даже хотя он продолжал ломать, рвать, швырять, крушить, жидкости и порошки выливались и высыпались, смешиваясь небольшими светлыми лужицами.

Я подошла к своему шкафу, достала джинсы, трусики и футболку, хотя было уже поздно, и мне следовало надеть пижаму. Полагаю, подсознательно я уже поняла, что этой ночью спать мне не придется. Как только я закончила одеваться, Ник ворвался в спальню, оттолкнув меня в сторону. Он вытаскивал ящики и вытряхивал из них все, сваливая мою одежду в кучу.

- Ник, прекрати.

- Скажи мне, где они!

- Если ты ищешь повод ударить меня еще раз, - сказала я, - валяй, действуй. – Голос мой не звучал вызывающе. Я даже бояться перестала. Я устала, такую усталость испытываешь, когда твои мысли и чувства полностью иссякли.

Но Ник был преисполнен решимости найти доказательство того, что я предала его, и наказать меня, пока я не научусь постоянно бояться. Закончив с моими ящиками, он отправился в чулан и начал раскидывать мои туфли и распахивать сумочки. Я не пыталась убежать или спрятаться. Я просто стояла на месте, оцепенев от плохого предчувствия, и ждала казни.

Он вышел из чулана с таблетками в руке, на лице его было какое-то ужасное выражение. Я смутно осознавала, что он владеет собой не больше чем я. Внутри него проснулся монстр, которого нужно было накормить, и он не остановится, пока не насытится.

Меня схватили и с силой ударили об стену, голова моя наполнилась белым шумом, когда я стукнулась затылком о твердую поверхность. Ник ударил меня сильнее, чем когда-либо до сих пор, на этот раз рука его сжалась в кулак, и я почувствовала, как щелкнула моя челюсть. Я расслышала лишь несколько слов, что-то о таблетках, и о том, что я получу столько чертовых таблеток, сколько захочу, и он высыпал их из упаковки и стал запихивать мне в рот, и попытался зажать его, когда я принялась плеваться и кашлять. Он ударил меня в живот, и я согнулась пополам, а он поволок меня через всю квартиру к входной двери.

Я полетела на землю, тяжело приземлившись на край ступенек. Острая боль пронзила меня, когда его нога ткнула меня в ребра. – Посиди здесь до утра, - прорычал он. – Подумай о том, что ты сделала.

Дверь захлопнулась.

Я лежала на тротуаре, от нагретого солнцем асфальта поднимался пар как от горячей тарелки, хотя уже стемнело. В октябре в Техасе было жарко как в разгар лета. Громко стрекотали цикады, их пение наполняло воздух. Спустя много времени, я села, сплюнула кровь, наполнившую рот, и попыталась оценить повреждения. У меня болели живот и ребра, и между ног, и затылок. Мой рот кровоточил, и ужасная боль обжигала челюсть.

Больше всего я боялась, что Ник может открыть дверь и втащить меня обратно.

Пытаясь привести мысли в порядок, не обращая внимания на пульсирующую боль в голове, я обдумала свое положение. Ни сумки. Ни денег. Ни водительского удостоверения. Ни сотового. Ни ключей от машины. Ни даже обуви. Я посмотрела на свои босые ноги, и это заставило меня рассмеяться, хоть мой распухший рот отозвался болью. Черт, это совсем плохо. Мне пришло в голову, что я, в самом деле, могу просидеть на улице всю ночь, как кошка, которую Ник вышвырнул. Наступит утро, он впустит меня, и я приползу назад, наказанная и разбитая.

Мне хотелось свернуться калачиком и зарыдать. Но я вдруг поняла, что пошатываясь встаю на ноги, пытаясь не потерять равновесия.

Пошел к черту, подумала я, взглянув на закрытую дверь. Я все еще могла идти.

Если к кому я и могла пойти в этот момент, это был мой лучший друг Тодд. Я нуждалась в его понимании и утешении.

Но в данных обстоятельствах, был только один человек, который мог действительно мне помочь. Гейдж. Все от МакАллена до Эль Пасо либо были ему обязаны, либо хотели оказать ему услугу. Он мог решить проблему быстро, эффективно, без всякой шумихи. И никому на целом свете я не доверяла больше чем ему.

Я побрела к бакалейному магазину, что находился в четверти мили отсюда, босиком. Темнота сгущалась, полная оранжевая луна поднималась в небе. Она качалась у меня перед глазами, словно декорация для спектакля в средней школе, висевшая на крюках. Полнолуние. Я чувствовала себя неловко и пугалась всякий раз, как на меня падал свет фар проезжавших мимо автомобилей. Но вскоре боль, накапливавшаяся во мне, выросла до такой степени, что я перестала испытывать неловкость. Мне пришлось сконцентрироваться на том, чтобы переставлять ноги. Я боялась, что могу потерять сознание. Я низко опустила голову, мне не хотелось, чтобы кто-нибудь затормозил. Никаких вопросов, никаких незнакомцев, никакой полиции. Они могут отвезти меня обратно к мужу. Ник стал таким могущественным в моем представлении, что я думала, он всему найдет объяснение, приведет меня обратно в квартиру и просто убьет.

Сильнее всего у меня болела челюсть. Я попыталась сжать зубы, чтобы понять, сломана она или вывихнута, но даже легчайшее движение моего рта было мучительным. К тому времени как я добралась до магазина, я всерьез обдумывала предложить свое обручальное кольцо в обмен на немного Тайленола. Но я никак не могла зайти в залитый ярким светом магазин, когда туда-сюда ходит столько людей. Я знала, как выгляжу, какое внимание это привлечет, а это было последнее, чего мне хотелось.

Я нашла на улице платный телефон, и позвонила за счет абонента, нажимая на каждую кнопку с яростной сосредоточенностью. Номер мобильного Гейджа я знала наизусть. Пожалуйста, ответь, заклинала я, думая, что буду делать, если он не поднимет трубку. Пожалуйста, ответь. Пожалуйста…

И тут я услышала его голос, и оператор спросил, согласен ли он оплатить звонок.

- Гейдж? – Я держала трубку двумя руками, сжимая ее словно спасательный трос.

- Да, это я. Что происходит?

Отвечать и объяснять казалось мне такой непосильной задачей, что какое-то мгновение я не могла произнести ни слова. – Мне нужно, чтобы ты приехал за мной, - удалось прошептать мне.

Его голос стал очень тихим, мягким, как будто он разговаривал с ребенком. – Что случилось, милая? С тобой все в порядке?

- Нет.

Короткое, наэлектризованное молчание, и он тут же спросил, - Где ты, Хейвен?

Какое-то время я не могла ответить. Облегчение, пронзившее меня, когда я услышала свое собственное имя, произнесенное этим знакомым голосом, просочилось сквозь оцепенение. Мое горло задвигалось, и я почувствовала, как горячие слезы потекли по моему лицу, обжигая распухшую кожу. – У бакалеи, - наконец смогла прохрипеть я.

- В Далласе?

- Да.

- Хейвен, ты одна? – услышала я его вопрос. – Угу.

- Ты можешь взять такси до аэропорта?

- Нет. – Я всхлипнула и сглотнула слезы. – У меня нет с собой сумочки.

- Где ты? – терпеливо повторил Гейдж. Я сообщила ему название бакалейного магазина и улицы, на которой он находится. – Окей. Я хочу, чтобы ты подождала у главного входа… там есть, на чем сидеть?

- Там есть скамейка.

- Умница. Хейвен, пойди, сядь на скамейку и не двигайся. Я пришлю кого-нибудь как можно скорее. Никуда не уходи, поняла? Сиди и жди.

- Гейдж, - прошептала я, - не звони Нику, хорошо?

Я услышала, как он резко вздохнул, но когда он заговорил, его голос звучал ровно. – Не беспокойся, милая. Он больше к тебе и близко не подойдет.

В ожидании сидя на скамейке, я знала, что привлекаю любопытные взгляды. Лицо мое было в синяках, один глаз почти не открывался, челюсть распухла. Какой-то ребенок спросил у матери, что со мной, и она цыкнула на него и сказала, чтобы перестал на меня смотреть. Слава Богу, никто не подошел ко мне, естественным инстинктом людей было избегать неприятностей, которые определенно были у меня.

Я не знала, сколько прошло времени. Может быть, несколько минут, а может, час. Но к скамейке подошел мужчина, молодой черный парень, в брюках цвета хаки и застегнутой на все пуговицы рубашке. Он сел передо мной на корточки, и я непонимающе уставилась в пару обеспокоенных карих глаз. Он улыбнулся, словно чтобы подбодрить меня. – Мисс Тревис? – Его голос был мягким и густым, словно сахарный сироп. – Я – Оливер Муллинс. Друг вашего брата. Он позвонил и сказал, что вас нужно подвезти. – Посмотрев на меня, он медленно добавил, - Но теперь я думаю, может быть, вам нужно в больницу.

Я покачала головой, меня охватила паника. – Нет. Нет. Я не хочу. Не надо везти меня туда…

- Хорошо, - успокоил он меня. – Хорошо, никаких проблем. Я отвезу вас в аэропорт. Позвольте, я помогу вам дойти до машины.

Я не двинулась с места. – Пообещайте, что мы не поедем в больницу.

- Обещаю. Можете быть абсолютно уверены.

Я все еще не двигалась с места. – Я не могу лететь на самолете, - невнятно пробормотала я. – Мне становилось действительно трудно говорить. – У меня нет с собой водительского удостоверения.

- Это частный самолет, мисс Тревис. – Его взгляд был добрым и сочувствующим.

- Вам не нужно удостоверение или билет. Пойдемте, давайте… - Он внезапно замолчал, увидев мои стертые до крови ноги. – Боже, - прошептал он.

- Никакой больницы, - пробормотала я.

Не спросив разрешения, Оливер сел рядом со мной. Я смотрела, как он снял свои обувь и носки, сунул босые ноги в мягкие кожаные туфли, и осторожно надел на меня свои собственные носки. – Я бы дал вам туфли, - сказал он, - но они не будут на вас держаться. Позволите мне отнести вас к машине?

Я покачала головой. Я была абсолютно уверена, что не смогу вытерпеть чужого прикосновения, какой бы ни была причина, и неважно сколь недолгим оно было бы.

- Все в порядке, - проговорил Оливер. – Можете не торопиться. – Он встал и спокойно подождал, пока я с трудом вставала со скамейки, руки его застыли в воздухе, словно ему приходилось сдерживаться, чтобы не дотронуться до меня. – Машина вон там. Белый Кадиллак.

Вместе мы медленно направились к машине, блестящему, жемчужного цвета седану, и Оливер придержал дверцу, пока я забиралась внутрь. – Вам будет удобнее сидеть, если опустить спинку сиденья? – спросил он.

Я закрыла глаза, слишком уставшая, чтобы отвечать. Оливер наклонился, нажал на кнопку и отрегулировал сиденье, так что я почти лежала.

Он обошел машину, сел за руль и завел мотор. Кадиллак тихо заурчал, когда мы выехали со стоянки на шоссе. Я услышала, как он открыл мобильный телефон и набрал номер. – Гейдж, - сказал Оливер через секунду. – Да, она со мной. В данный момент едем в Даллаский аэропорт. Правда, должен сказать тебе… он довольно сильно ее избил. Она немного не в себе. – Долгая пауза, и Оливер тихо ответил. – Я знаю, старик. – Снова голос на другом конце трубки. – Да, думаю, она может лететь, но когда она будет на месте… Угу, думаю да, конечно. Я дам тебе знать, когда она вылетит. Нет проблем.

Не существовало машины с более плавным ходом, чем Кадиллак – почти что матрас на колесах – но каждый легкий толчок посылал новые волны боли по моему телу. Я стоически попыталась стиснуть зубы, но лишь ахнула от резкой боли, пронзившей челюсть.

В перерыве между глухими ударами в моих ушах, я услышала голос Оливера. – Похоже, вас сейчас стошнит, мисс Тревис?

Я издала короткий отрицательный звук. Меня просто не могло стошнить – это было бы слишком больно.

Небольшой пластиковый ящик для мусора аккуратно опустился мне на колени. – Просто на всякий случай.

Я молчала, закрыв глаза, пока Оливер осторожно лавировал между машинами. Огни проезжавших автомобилей отбрасывали тусклые красные отблески на мои веки. Меня смутно тревожило то, с каким трудом мне удается мыслить логически… Казалось, я не могу понять, что же произойдет дальше. Пытаться ухватиться за какую-нибудь связную мысль было, все равно что стоять под большой тучей, пытаясь ловить капли дождя чайной ложкой. Я чувствовала себя так, словно никогда больше не смогу контролировать хоть что-нибудь.

- Знаете, - услышала я голос Оливера, - мою сестру бил муж. Довольно часто. Без причины. По любой причине. В то время я не знал об этом, или убил бы сукиного сына. В конце концов, она бросила его, привезла детей к маме, и оставалась там, пока не вернула свою жизнь обратно. Ходила к шринку и все такое. Моя сестра сказала мне, что больше всего ей помогало слышать одну вещь, что это не ее вина. Ей очень нужно было слышать это. Так что я хочу быть первым, кто скажет вам… это не ваша вина.

Я не шевелилась и молчала. Но почувствовала, как слезы стекают из-под моих опущенных век.

- Вы не виноваты, - твердо повторил Оливер, и весь остаток пути мы ехали молча.

Я немного подремала и проснулась через несколько минут, когда машина остановилась, и Оливер открывал дверцу. Рев взлетающего самолета прорвался сквозь уютную тишину Кадиллака, и меня окружили запахи горючего, техники, и влажного техасского воздуха. Моргая, я медленно выпрямилась и поняла, что мы находимся на площадке перед ангаром.

- Давайте, я помогу вам выйти, - сказал Оливер, потянувшись ко мне. Я уклонилась от его протянутой руки и покачала головой. Прижав руку к тому месту на ребрах, куда Ник ударил меня ногой, я с трудом выбралась из машины сама. Когда я встала на ноги, у меня закружилась голова, и перед глазами поплыл серый туман. Я покачнулась, и Оливер сжал мою свободную руку и придержал меня.

- Мисс Тревис, - сказал он, продолжая сжимать мою руку, даже когда я попыталась оттолкнуть его. – Мисс Тревис, прошу, выслушайте меня. Все, чего я хочу, это помочь вам взойти на борт этого самолета. Вы должны позволить мне вам помочь. Если вы упадете, пытаясь подняться по этим ступенькам сами, вас точно придется везти в больницу. А мне придется ехать туда с вами, потому что иначе ваш брат сломает мне обе ноги.

Я кивнула и приняла его поддержку, даже несмотря на то, что мои инстинкты вопили, чтобы я оттолкнула его. Последнее, чего мне хотелось, это чтобы ко мне прикасался мужчина, неважно, каким он был внешне заслуживающим доверия и дружелюбным. С другой стороны, мне хотелось попасть на этот самолет. Мне хотелось убраться ко всем чертям из Далласа, подальше от Ника.

- Ну, что ж, - пробормотал Оливер, помогая мне доковылять до самолета. Это был Лир 31А, легкий реактивный самолет, вмещающий шестерых пассажиров. С закрылками по четыре фута высотой, треугольными крыльями и вытянутым соплом, он походил на птицу, приготовившуюся к полету. – Совсем немного, - сказал Оливер, - и вы будете на месте, а там вас встретит Гейдж. – Пока мы с мучительно медленной скоростью поднимались по ступенькам, Оливер продолжал свой безостановочный монолог, словно пытаясь отвлечь меня от боли в челюсти и ребрах. – Это хороший самолет. Он принадлежит компании по разработке программного обеспечения, расположенной в Далласе. Я отлично знаю пилота. Он хорош, довезет вас до места в целости и сохранности.

- Кому принадлежит компания? – пробормотала я, задумавшись, был ли это кто-то, кого я встречала раньше.

- Мне. – Оливер улыбнулся, крайне бережно помог мне добраться до одного из передних кресел и пристегнул ремень. Он подошел к минибару, завернул в кусочек ткани несколько кубиков льда, и дал его мне. – Для вашего лица. А теперь отдохните. Я минуту переговорю с пилотом, и вы вылетите.

- Спасибо, - прошептала я, прижимая скользкую ледяную ткань к своему подбородку. Я поглубже устроилась в кресле, осторожно прикладывая мешочек со льдом к распухшей стороне своего лица.

Полет был ужасным, но, к счастью, коротким, и мы приземлились на юго-западе Хьюстона в Аэропорту Хобби. Я с трудом поняла, что самолет остановился на площадке перед ангаром, пальцы мои снова и снова неловко теребили пряжку ремня безопасности. Когда к самолету подъехал трап, второй пилот появился из кабины и открыл входную дверь. В мгновение ока мой брат оказался на борту.

Глаза Гейджа были необыкновенного светло-серого оттенка, не как туман или лед, но как молния. Его черные ресницы и брови ярко выделялись на побледневшем от беспокойства лице. Он на миллисекунду замер, увидев меня, затем с трудом сглотнул и шагнул вперед.

- Хейвен, - сказал он, голос его звучал хрипло. Он опустился на колени и положил руки на подлокотники кресла, взгляд его пробежался по мне. Мне, наконец, удалось освободиться от ремня безопасности, и я подалась вперед, в его знакомый запах. Руки его неуверенно сомкнулись вокруг меня, совсем непохоже на его обычные твердые объятия, и я поняла, что он пытается не сделать мне больно. Я почувствовала дрожь под его спокойствием.

Исполненная облегчения, я положила свою здоровую щеку ему на плечо.

- Гейдж, - прошептала я. – Люблю тебя больше всех.

Ему пришлось прочистить горло, прежде чем он смог заговорить. – Я тоже люблю тебя, малыш.

- Не надо везти меня в Ривер-Оукс.

Он тотчас же все понял. – Нет, дорогая. Ты поедешь ко мне домой. Я не сказал Папе, что ты здесь.

Он помог мне спуститься и дойти до его машины, блестящего серебристого Майбаха. – Не спи, - сказал он резко, когда я закрыла глаза и откинулась на подголовник.

- Я устала.

- У тебя опухоль на затылке. Может быть сотрясение, а, значит, тебе нельзя спать.

- Я спала в самолете, - сказала я. – И я в порядке, видишь? Просто дай мне…

- Ты не в порядке, - сказал Гейдж со свирепостью, которая заставила меня вздрогнуть. – Ты… - Он прервался и тут же изменил тон, увидев, как он на меня подействовал. – Черт, прости. Не бойся. Я не буду кричать. Просто это… нелегко… оставаться спокойным, когда я вижу, что он с тобой сделал. – Он глубоко прерывисто вздохнул. – Не спи, пока мы не приедем в больницу. Это займет всего несколько минут.

- Никакой больницы, - сказала я, выходя из ступора. – Они захотят узнать, что случилось. – Сообщат в полицию, и там могут возбудить против Ника дело об избиении, а я была совсем не готова ко всему этому.

- Я все улажу, - сказал Гейдж.

И он бы действительно это сделал. У него были власть и деньги, чтобы обойти любые существующие законы. Дать на лапу там, потребовать ответную услугу здесь. Люди отвернутся в сторону в самый подходящий момент. В Хьюстоне имя Тревисов было ключом, открывающим все двери – или закрывающим их, если необходимо.

- Я хочу поехать куда-нибудь и поспать. – Я пыталась говорить решительно. Но мой голос прозвучал слабо и жалобно, а в голове у меня так стучало, что я не могла спорить.

- У тебя может быть сломана челюсть, - тихо сказа Гейдж. – И черт его знает, что он еще с тобой сделал. - Он прерывисто вздохнул. – Ты можешь рассказать мне, что случилось?

Я покачала головой. Иногда на простой вопрос может быть слишком сложно ответить. Я не знала точно, как и почему это случилось, что такого было в Нике или во мне, или в нас обоих, что привело к такому разрушительному результату. Я задумалась, понял ли он уже, что меня нет, вышел ли он на крыльцо и увидел ли, что там пусто. Или он беспечно спит в нашей постели.

Гейдж молчал всю оставшуюся дорогу до Хьюстонского Медицинского Центра, самого крупного медицинского участка в мире. Он состоял из множества различных больниц, академий и научно-исследовательских институтов. Не приходилось сомневаться, что моя семья помогла отстроить новые отделения или снабжала оборудованием, по меньшей мере, два из них.

- Это был первый раз? – спросил Гейдж, когда мы въехали на больничную стоянку.

- Нет.

Он тихо выругался. – Если бы я подумал, что этот ублюдок поднимет на тебя руку, я бы никогда не позволил тебе выйти за него

- Ты бы не смог меня остановить, - сказала я неразборчиво. – Я была непреклонной. Глупой.

- Не говори так. – Гейдж взглянул на меня, глаза его наполнились мучительной яростью. – Ты не была глупой. Ты хотела попытать счастья с человеком, а он оказался… черт, нет слов для этого. Чудовищем.

Тон его был зловещим. – Ходячим трупом. Потому что, когда я до него доберусь…

- Пожалуйста. – Для одной ночи мне хватило гневных голосов и жестокости. – Я не знаю, понял ли Ник, как сильно меня ударил.

- Одного маленького синяка мне достаточно, чтобы его убить. – Он вывел меня из машины, поднял на руки и понес, словно ребенка.

- Я могу идти, - запротестовала я.

- Ты не пойдешь через стоянку в одних носках. Черт побери, Хейвен, уймись. – Он донес меня до больничного приемного покоя, где сидело как минимум с десяток людей, и осторожно опустил на ноги перед конторкой.

- Гейдж Тревис, - сказал мой брат, протягивая карточку женщине за стеклянной перегородкой. – Мне нужно, чтобы врач посмотрел мою сестру немедленно.

Я видела, как она на мгновение расширила глаза и кивком указала на дверь слева от конторки. – Я встречу вас у двери, мистер Тревис. входите, пожалуйста.

- Нет, - прошептала я брату. – Я не хочу лезть впереди всех. Я хочу подождать с другими людьми.

- У тебя нет выбора. – Дверь отворилась, и прежде чем я успела что-нибудь сделать, меня подтолкнули вперед и втащили в светло-бежевый коридор. От наглого обращения со стороны моего братца, меня захлестнуло волной гнева. Плевать я хотела, какими благими были его намерения.

- Это нечестно, - резким тоном сказала я, когда подошла медсестра. – Я не стану этого делать. Я не важнее любого другого здесь.

- Ты важнее для меня.

Я оскорбилась за людей, сидящих в приемной, все они ждали своей очереди, тогда как я нагло протиснулась вперед. А меня унижала роль избалованной наследницы. – Там было несколько детей, - сказала я, вцепившись в руку Гейджа, удерживавшую меня. – Им нужен врач не меньше чем мне.

- Хейвен, - сказал Гейдж тихим, непреклонным голосом, - любой в приемной выглядит лучше тебя. Заткнись, успокойся и следуй за сестрой.

С силой, подпитываемой адреналином, я вырвалась из его рук и налетела на стену. Боль - слишком много боли, слишком быстро - хлынула на меня отовсюду. Рот наполнился слюной, из глаз покатились слезы, и я почувствовала, как во мне поднимается желчь. – Меня сейчас вырвет, - прошептала я.

С удивительной скоростью, словно по мановению руки, передо мной появилась пластиковая чашка в форме фасоли, и я склонилась над ней со стоном. Поскольку я не ужинала, в желудке у меня почти ничего не было. Меня мучительно вырвало, и закончилось все несколькими прерывистыми вздохами.

- Мне кажется, у нее сотрясение, - услышала я, как Гейдж говорит медсестре. – У нее шишка на голове и неразборчивая речь. А теперь вот тошнота.

- Мы позаботимся о ней, мистер Тревис. – Сестра подвела меня к креслу для перевозки больных. С этого момента мне не оставалось ничего кроме как смириться с судьбой. Мне сделали рентген, томографию, проверили на переломы и гематомы, затем продезинфицировали, перевязали и напичкали лекарствами. Между процедурами приходилось долго ждать. На это ушла почти вся ночь.

Как оказалось, у меня был перелом среднего ребра, но челюсть оказалась всего лишь ушиблена, не сломана. У меня было легкое сотрясение мозга, слишком незначительное, чтобы оставаться из-за него в больнице. И меня так накачали Викодином, что его хватило бы, чтобы свалить с ног слона.

Я была слишком недовольна Гейджем и слишком устала, чтобы что-нибудь говорить, после того как меня осмотрели. Во время пятнадцатиминутной поездки в квартиру Гейджа на Мэйн тысяча восемьсот, здание из стекла и стали, принадлежащее Тревисам, я спала. Это было строение, используемое для разных целей, с многомиллионными квартирами на верхних этажах и офисами и магазинами на нижних. Необычная пирамида со стеклянными вставками, венчавшая здание, сделала Мэйн 1800 чем-то вроде городского символа.

Я пару раз была на Мэйн 1800, обедала в одном из ресторанов на первом этаже, но как ни странно никогда не видела квартиры Гейджа.

Он всегда был чрезвычайно замкнутым.

Мы быстро поднялись на лифте на восемнадцатый этаж. Дверь квартиры открылась, прежде чем мы успели дойти до конца коридора. В проходе стояла Либерти в мягком персикового цвета халате, волосы ее были затянуты в конский хвост.

Мне так хотелось, чтобы ее здесь не было, моей красивой, идеальной невестки, которая всегда принимала верные решения, женщины, которую обожала вся моя семья. В последнюю очередь мне хотелось, чтобы она видела меня такой. Я чувствовала себя униженной и похожей на тролля, пока нетвердым шагом шла к ней по коридору.

Либерти впустила нас обоих в квартиру, ультрасовременную и почти без мебели, и закрыла дверь. Я видела, как она встала на носочки и поцеловала Гейджа. Затем повернулась ко мне.

- Надеюсь, ты не возражаешь, - начала я и замолчала, когда она обняла меня. Она была такой мягкой, и от нее пахло тальком и зубной пастой, а ее шея была теплой и нежной. Я попыталась вырваться, но она меня не отпустила. Так много времени прошло с тех пор, как меня вот так обнимала взрослая женщина, со смерти мамы. Именно это мне и было нужно.

- Я так рада, что ты здесь, - прошептала она. И я почувствовала, как успокаиваюсь, поняв, что от Либерти мне не стоит ждать осуждения, только доброту.

Она проводила меня в спальню для гостей, помогла переодеться в ночную рубашку и подоткнула мне одеяло, словно я была не старше Каррингтон.

Комната была идеально чистой, отделанной в светло-голубых и серых тонах. – Спи, сколько захочешь, - прошептала Либерти и закрыла дверь.

Я лежала оглушенная и ошеломленная. Мои сведенные судорогой мышцы оставило напряжение, словно распустился плетеный шнур. Где-то в глубине квартиры заплакал ребенок, и его тут же успокоили. Я услышала голос Каррингтон, которая спрашивала, куда подевались ее красные кроссовки. Должно быть, она собиралась в школу. Несколько раз зазвенели тарелки и кастрюли… - готовился завтрак. Это были уютные звуки. Семейные звуки.

И, к счастью, я заснула, часть меня больше никогда не хотела просыпаться.

Если вас систематически избивают, вы постепенно теряете рассудок до такой степени, что для вас становится практически невозможным принимать решения. Причем маленькие решения даются ничуть не легче, чем серьезные. Даже выбор хлопьев на завтрак кажется слишком опасным. Вы так боитесь сделать что-то не так, боитесь, что вас станут обвинять и накажут за это, что вы скорее предпочтете, чтобы кто-то другой взял на себя эту ответственность.

Мне совсем не стало легче, когда я оставила Ника. Была ли я все еще с ним или нет, меня накрыло осознание собственной никчемности. Он говорил, что я сама виновата в жестоком обращении, и его убежденность в этом заразила меня словно вирус. Может, это и правда была моя вина. Может, я это заслужила.

Еще одним побочным эффектом жизни с Ником стало то, что реальность по содержанию и постоянству можно было теперь сравнить с медузой. Я сомневалась в себе и своей реакции на все. Я больше не знала, что происходит на самом деле. Я не могла сказать, правильны ли мои чувства относительно чего угодно.

Проспав около суток – Либерти иногда проверяла, как я – я, наконец, выбралась из постели, пошла в ванную и изучила свое лицо в зеркале. Под одним глазом у меня был черный синяк, но опухоль сошла. Челюсть у меня все еще была отекшей и какой-то странной формы с одной стороны, и выглядела я так, словно стала жертвой автокатастрофы. Но я очень проголодалась, что, как я решила, наверное, хорошо, и я определенно чувствовала себя больше человеком и меньше затравленной дичью.

Когда я, с трудом волоча ноги, появилась в гостиной, слабая и страдающая от боли, я увидела Гейджа, который сидел за стеклянным столиком.

Как правило, он был безупречно одет, но в данный момент на нем была старая футболка и спортивные штаны, вокруг глаз появились темные круги.

- Вау, - сказала я, подойдя и сев рядом с ним, - ты выглядишь ужасно. Он не улыбнулся на мою попытку пошутить, лишь посмотрел на меня с тревогой.

Вошла Либерти с ребенком на руках. – А вот и он, - сказала она весело. Мой племянник, Мэтью, был пухлощеким, прелестным годовалым малышом с липкой улыбкой, большими серыми глазами и густым хохлом черных волос на макушке.

- Ты сделала ребенку ирокез?

Она усмехнулась и зарылась носом в его волосы. – Нет, просто так получилось, что по бокам волосы выпали, а на макушке остались. Мне сказали, что со временем они снова отрастут.

- А мне он нравится. Кровь команчей дает себя знать. – Мне хотелось взять ребенка на руки, но я подумала, что мое сломанное ребро этого не выдержит, даже несмотря на поддерживающий эластичный пояс вокруг моей грудной клетки. Поэтому мне пришлось довольствоваться игрой с его пятками, а он хихикал и радостно гукал.

Либерти оценивающе на меня посмотрела. – Тебе пора снова принимать лекарство. Как ты думаешь, сможешь съесть немного тостов с яйцами сперва?

- Да, спасибо. – Я смотрела, как она усадила Мэтью на высокий детский стульчик и высыпала на него немного хлопьев. Малыш стал хватать кусочки хлопьев и засовывать их себе в рот.

- Кофе? – спросила Либерти. – Горячий чай?

Обычно я предпочитала кофе, но решила, что это может плохо сказаться на моем желудке. – Чай было бы здорово.

Гейдж выпил свой кофе, поставил чашку и, протянув руку, накрыл своей ладонью мою. – Как ты? – спросил он.

Как только он ко мне прикоснулся, меня охватило тошнотворное, пугающее чувство. Я не смогла удержаться и отдернула руку. Мой брат, который никогда ни одну женщин пальцем не тронул, уставился на меня, распахнув рот от изумления.

- Прости, - сказала я, смущенная его реакцией.

Он отвел взгляд, казалос, он ведет ожесточенную внутреннюю борьбу, и я увидела, что он покраснел. – Не ты должна извиняться, - пробормотал он.

Когда Либерти принесла мне чай и прописанные мне лекарства, Гейдж прочистил горло и хрипло спросил, - Хейвен, как тебе удалось сбежать от Ника прошлой ночью? Как получилось, что ты оказалась на улице без сумки и обуви?

- Ну, он… он вроде как… вышвырнул меня вон. Наверное, он думал, что я буду сидеть на ступеньках, пока он не впустит меня обратно.

Я заметила, как Либерти на мгновение застыла, когда подошла подлить ему еще кофе. Меня удивило, какой шокированной она выглядела.

Гейдж потянулся за стаканом воды, чуть не перевернув его. Он сделал несколько больших глотков. – Он избил тебя и вышвырнул вон, - повторил он. Это был не вопрос, скорее утверждение, в которое он пытался заставить себя поверить. Я кивнула и, протянув руку, подтолкнула поближе один из хлопьев Мэтью.

- Я не уверена, что сделает Ник, когда увидит, что меня нет, - услышала я собственный голос. – Боюсь, он может подать заявление о пропаже. Думаю, нужно ему позвонить. Хотя мне бы не хотелось сообщать ему, где я.

- Через несколько минут я позвоню одному из наших адвокатов, - сказал Гейдж. – Узнаю, что мы должны делать дальше. – Он продолжал сдержанно говорить о том, что нам могут понадобиться фотографии нанесенных повреждений, о том, как получить развод как можно быстрее, как свести к минимуму мое участие во всем этом, так чтобы мне не пришлось встречаться с Ником или говорить с ним…

- Развод? – тупо переспросила я, когда Либерти поставила передо мной тарелку. – Я не знаю, готова ли я к этому.

- Ты думаешь, что не готова? Ты смотрелась в зеркало, Хейвен? Сколько еще побоев тебе нужно, чтобы быть готовой?

Я посмотрела на него, такого большого, решительного и упрямого, и все во мне запротестовало.

- Гейдж. я только что приехала сюда. Можно устроить мне передышку? Хотя бы ненадолго? Пожалуйста?

- Единственный способ для тебя передохнуть - развестись с этим сукины… - Гейдж остановился и взглянул на внимательно слушающего малыша… - негодяем.

Я знала, что мой брат пытается меня защитить, что он желает для меня лучшего. Но его защита очень походила на давление. И это напоминало мне Папу. – Я знаю, - сказала я. – Просто я хочу обдумать все, прежде чем говорить с адвокатом.

- Ей-богу, Хейвен, если ты, в самом деле, собираешься вернуться к нему…

- Не собираюсь. Я просто устала от того, что все говорят мне, что и когда делать. Постоянно! Я чувствую себя словно пассажир потерявшего управление поезда. Я не хочу, чтобы ты принимал решения относительно того, что мне следует делать дальше.

- Отлично. Тогда принимай их сама. Быстро. Или это сделаю я.

Прежде чем я смогла ответить, вмешалась Либерти. – Гейдж, - тихо сказала она. Ее тонкие пальцы потянулись к его напряженному предплечью и легко погладили. Это тут же отвлекло его внимание. Он посмотрел на нее, черты его разгладились, и он глубоко вздохнул. Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь обладал такой властью над моим деспотичным братом, и на меня это произвело впечатление. – Это долгий процесс, - мягко сказала она. – Я знаю, мы хотим, чтобы Хейвен перескочила через среднюю часть и сразу попала в конец… но думаю, единственный способ для нее выбраться из всего этого - пройти через это. Шаг за шагом.

Он нахмурился, но не стал спорить. Они обменялись взглядами. Очевидно, дискуссия продолжится позднее, когда я не услышу. Он снова повернулся ко мне. – Хейвен, - спокойно сказал он, - что бы ты сказала, если бы одна из твоих подруг пожаловалась, что ее муж однажды ночью выбросил ее из дома? Что бы ты ей посоветовала?

- Я… я сказала бы ей немедленно бросить его, - признала я. – Но все по-другому, когда касается меня самой.

- Почему? – спросил он с нескрываемым непониманием.

- Я не знаю, - ответила я беспомощно.

Гейдж потер лицо обеими руками. Встал из-за стола. – Я собираюсь одеться и ненадолго поехать в офис. Я не стану никуда звонить. – Он нарочно сделал паузу, прежде чем добавить, - Пока. – Подойдя к детскому стульчику, он взял Мэтью и подбросил его, заставив завопить от восторга. Опустив извивающееся тельце, Гейдж поцеловал его в шею и прижал к груди. – Эй, приятель. Будь хорошим мальчиком с Мамочкой, пока меня нет. Я приду попозже и мы займемся нашими мужскими делами.

Посадив ребенка обратно в стульчик, Гейдж наклонился поцеловать жену, скользнув рукой ей на затылок. Это был не просто небрежный поцелуй, он становился все крепче и длился, пока она не протянула руку, погладив его по лицу. Прервав поцелуй, он продолжал смотреть ей в глаза, и, казалось, что между ними пронесся целый разговор.

Либерти подождала, пока Гейдж уйдет в душ, прежде чем сказать мне мягко, - Он так расстроился, когда привез тебя домой. Он любит тебя. И сходит с ума, думая, что кто-то мог причинить тебе боль. Он едва сдерживается, чтобы не поехать в Даллас и… не сделать чего-то не в твоих интересах.

Я побледнела. – Если он поедет к Нику…

- Нет, нет, он не поедет. Гейдж очень хорошо владеет собой, когда ему нужно добиться желаемых результатов. Поверь мне, он сделает все необходимое, чтобы помочь тебе, неважно, насколько это трудно.

- Мне жаль, что я втянула вас в это, - сказала я. – Я знаю, что это последнее, что нужно вам с Гейджем.

- Мы - твоя семья. – Она наклонилась и снова заключила меня в долгие, уютные объятия. – Мы во всем разберемся. И не волнуйся насчет Гейджа… Я не позволю ему на тебя давить. Он просто хочет, чтобы ты была в безопасности… но ему придется позволить тебе решать, как этого добиться.

Я почувствовала, как меня накрыла волна любви и благодарности к ней. Если в моем сердце и оставалась хотя бы капелька обиды или зависти, она тотчас же исчезла.

Начав говорить, я уже не могла остановиться. Я рассказала Либерти все: то, как Ник контролировал домашнее хозяйство, про рубашки, которые мне приходилось гладить, как он называл меня «Мэри». Услышав последнее, она округлила глаза и сказала тихо, - О, Хейвен. Он как будто пытался тебя стереть.

Мы расстелили большое стеганое одеяло с изображением скотного двора, и Мэтью ползал среди вышитых животных, пока не заснул на стаде овец. Либерти открыла бутылку охлажденного белого вина. – В твоем рецепте написано, что алкоголь может усилить действие лекарств, - предупредила она.

- Хорошо, - сказала я, сжимая свой бокал. – Не будь жадиной.

Сидя на одеяле рядом со спящим ребенком, я попыталась поудобнее устроиться на горе подушек, которые Либерти выложила для меня. – Самое странное, - сказала я ей, все еще размышляя над нашими с Ником отношениями, - это время, когда с ним хорошо, потому что тогда тебе кажется, что все меняется к лучшему. Ты знаешь, на какие кнопки не стоит нажимать. Но потом появляются новые кнопки. И не имеет значения, как тебе жаль или как сильно ты стараешься, все, что ты говоришь и делаешь, лишь нагнетает напряжение, пока не происходит взрыв.

- И взрывы становятся с каждым разом все хуже, - сказала она со спокойной уверенностью, которая привлекла мое внимание.

- Да, верно. Ты когда-нибудь встречалась с таким парнем?

- Моя мама встречалась. – Ее зеленые глаза смотрели куда-то вдаль. – Его звали Луис. Этакий доктор Джекилл и мистер Хайд в одном флаконе. Сначала он был очаровательным и милым, и постепенно втянул Маму в отношения, а к тому времени, как все стало достаточно плохо, чтобы она захотела его бросить, ее чувство собственного достоинства рассыпалось в пыль. В то время я была еще слишком маленькой, чтобы понять, почему она позволяет ему так с собой обращаться.

Взгляд ее скользнул по тельцу спящего Мэтью, мягкому и тяжелому, словно пакет с мукой. – Думаю, тебе нужно выяснить одну вещь - сможет ли психотерапия помочь в случае с Ником. Станет ли твой уход достаточной причиной, чтобы он захотел измениться.

Я глотнула вина и ненадолго задумалась над этим. Была ли жестокость Ника чем-то, что можно было срезать, как кожуру у апельсина? Или она пронизывала его насквозь?

- Думаю, что касается Ника, то его придется постоянно держать под наблюдением, - наконец сказала я. – Я ни разу не слышала, чтобы он признал, что виноват или что ему нужно хоть как-то измениться. Виновата всегда я. – Отставив свой пустой бокал, я потерла лоб. – Я никак не могу понять… любил ли он меня когда-либо вообще? Была ли я для него кем-то больше, чем просто той, кого можно запугивать и третировать? Потому что если я всегда была ему безразлична, значит, я еще большая идиотка, ведь я любила его.

- Может, он любил тебя, как только умел, - сказала Либерти.

Я невесело улыбнулась. – Как мне повезло. – Я вдруг поняла, что мы разговариваем о моих отношениях с Ником так, словно они уже были в прошлом. – Если бы я узнала его получше, - продолжила я, - подольше с ним встречалась, может, я бы смогла увидеть, что скрывается за фасадом. Это - моя вина, что мы так скоро поженились.

- Неправда, - возразила Либерти. – Иногда имитация любви может быть чертовски убедительна.

Ее слова напомнили мне о чем-то, что я слышала от нее давным-давно в ночь ее свадьбы. Целую жизнь назад. – Как имитация, которая была у тебя с Харди Кейтсом?

Она кивнула, выражение ее лица стало задумчивым. - Да, хотя я бы не хотела сравнивать Харди с Ником. Он бы никогда не поднял руку на женщину. По правде говоря, проблема Харди напротив… в том, что он так и рвется кого-нибудь спасать… не помню, как это называется…

- Синдром рыцаря на белом коне.

- Да. Но когда спасение состоялось, это сигнал для Харди, что пора уходить.

- Он не был таким уж рыцарем в сияющих доспехах, когда сорвал сделку Гейджа, - не смогла удержаться я от возражения.

Улыбка Либерти стала печальной. – Ты права. Но думаю, Харди считал это ударом по Гейджу, не по мне. – Она недоверчиво покачала головой. – Насчет тебя и Ника… ты не виновата в том, что он стал ухаживать за тобой. Я читала, что тираны выбирают женщин, которыми могут легко управлять… у них на таких что-то вроде радара. Если взять башню, наполнить ее людьми, среди которых будут один тиран и одна беззащитная женщина, они найдут друг друга.

- О, здорово. – Возмутилась я. – Я – ходячая мишень.

- Ты – не мишень, ты просто… доверчивая. Любящая. Любой нормальный парень оценил бы это по достоинству. Но думаю, кто-то вроде Ника, наверняка, считает любовь слабостью, которую он может использовать в своих интересах.

Независимо от того, что мне хотелось услышать, это меня задело. Это было правдой, с которой я не могла свыкнуться, смириться, которую не могла преодолеть… она стояла прямо передо мной, преграждая любую дорожку обратно к Нику.

Как бы сильно я его ни любила, и что бы для него ни делала, Ник никогда не изменится. Чем сильнее я старалась ему угодить, тем больше презрения он ко мне испытывал.

- Я не могу вернуться к нему, - медленно произнесла я, - так ведь?

Либерти просто покачала головой.

- Представляю себе, что скажет Папа, если я разведусь, - пробормотала я. – Начнет со знаменитых слов «Я же тебе говорил».

- Нет, - искренне сказала Либерти. – Правда. Я не раз говорила с Черчиллем о том, как он себя повел. Он жалеет, что был таким упрямым ослом.

Я не поверила. - Папа живет ради того, чтобы быть упрямым ослом.

Либерти пожала плечами. – Что говорит или думает Черчилль в данный момент неважно. Главное – чего хочешь ты.

Я уже собиралась сказать ей, что может понадобиться немало времени, чтобы понять это. Но когда я опустилась рядом с теплым тельцем ребенка и прижала его к себе, несколько вещей стали для меня абсолютно ясными. Я больше не хотела, чтобы меня били или чтобы на меня кричали. Я хотела, чтобы меня называли моим собственным именем. Я хотела, чтобы мое тело принадлежало мне. Я хотела всего, чего заслуживал любой, просто потому, что я - человек. Включая любовь.

В глубине души я знала, что это – не любовь, когда у одного в руках вся власть, а другой полностью зависим. Настоящая любовь невозможна при таком порядке.

Я зарылась носом в волосики Мэтью. Ничто на свете не пахло лучше, чем чистый ребенок. Каким невинным и доверчивым он был во сне. Как бы Ник стал обращаться с таким беспомощным созданием?

- Я хочу поговорить с адвокатом, - сонно сказала я. – Потому что я не желаю быть женщиной в башне.

Либерти накрыла нас обоих лоскутным одеялом. – Окей, - прошептала она. – Тебе решать, Хейвен.

Глава 5

В Техасе существует обязательный двухмесячный период ожидания, после того, как ты подаешь на развод. По какой-то причине кто-то в законодательстве штата решил, что будет хорошей идеей ввести закон, по которому желающие развестись должны были переждать какое-то время, чтобы немного остыть. Я бы предпочла самой решать, нужен мне период обдумывания или нет. Приняв решение, я хотела, чтобы все это закончилось поскорее.

С другой стороны, я с пользой провела эти два месяца. Я выздоровела внешне, синяки исчезли, и я стала дважды в неделю ходить к психиатру. Поскольку раньше мне не доводилось бывать у психиатра, я думала, что мне придется лежать на кушетке, в то время как бесстрастный специалист делает заметки.

Вместо этого в маленьком уютном кабинете с кушеткой, обтянутой желтой саржей с цветочным узором меня встретила психиатр, которая казалось немногим старше меня. Ее звали Сьюзен Бернс, и она была темноволосой, ясноглазой и дружелюбной. Было неописуемым облегчением поделиться с ней моими тревогами. Она была понимающей и умной, и когда я рассказывала ей, что чувствовала и через что мне пришлось пройти, казалось, что она может раскрыть все тайны бытия.

Сьюзен сказала, что поведение Ника - яркий пример того, как ведет себя человек, страдающий нарциссизмом, что свойственно многим мужьям, избивающим своих жен. Когда она рассказывала мне об этом психическом расстройстве, мне казалось, что она описывает мою жизнь, какой она была весь прошедший год. Люди, страдающие нарциссизмом, были деспотичными, придирчивыми, эгоистичными, нетерпимыми к нуждам других… и пользовались гневом как орудием контроля. Они не уважали чувства других людей, а значит, ощущали себя в праве издеваться над ними и критиковать их, пока их жертвы не станут настоящими тряпками.

Иметь психическое расстройство это не то, что быть сумасшедшим, как объяснила Сьюзен, потому что в отличие от сумасшедшего, страдающий нарциссизмом мог сам контролировать, когда и где он выходит из себя. Он никогда не подерется с боссом на работе, например, потому что это не в его интересах. Вместо этого он пойдет домой и побьет свою жену и пнет собаку. И он не станет сожалеть об этом, потому что всегда найдет себе оправдание. Ничья боль, кроме его собственной, ничего для него не значит.

- Так вы говорите, что Ник – не сумасшедший, он – социопат? – спросила я Сьюзен.

- Ну… в сущности, да. Принимая во внимание то, что большинство социопатов - не убийцы, они просто не умеют сопереживать другим и крайне расчетливы.

- Можно ли вылечить его хоть как-то?

Она тут же покачала головой. – Печально гадать, что за жестокое обращение или невнимание могло сделать его таким. Но, в конечном счете, Ник – тот, кто он есть. Страдающие нарциссизмом, как правило, не поддаются лечению. Из-за их чувства собственного превосходства, они не видят причин меняться. – Сьюзен мрачно улыбнулась, словно вспомнив о чем-то неприятном. – Поверьте мне, ни один психиатр не захочет, чтобы его порог перешагнул человек, страдающий нарциссизмом. Это кончится лишь сильнейшим разочарованием и потерей времени.

- А как насчет меня? – заставила я себя спросить. – Меня можно вылечить? – В этот момент у меня защипало глаза, и мне пришлось высморкаться, так что Сьюзен была вынуждена повторить свой ответ.

- Конечно, можно, Хейвен. Мы будем над этим работать. И мы это сделаем.

Поначалу, я боялась, что мне придется попробовать простить Ника. Для меня стало непередаваемым облегчением услышать, что Сьюзен говорит «нет», мне не нужно было оставаться в этой круговерти жестокости и прощения. Жертвы жестокого обращения часто были обременены так называемой обязанностью прощать, и даже возвращать доброе имя своим мучителям. Не это было моим заданием, сказала Сьюзен. Позже мы могли бы отыскать такое решение проблемы, чтобы яд моих отношений с Ником не просочился в другие сферы моей жизни. Но в данный момент существовали другие вещи, на которых следовало сосредоточиться.

Я обнаружила, что я – человек с ослабленными личностными границами. Мои родители учили меня, особенно моя мать, что быть хорошей дочерью, значит, не иметь никаких защитных границ вообще. Я росла, позволяя Маме критиковать меня, все время поступать по-своему и принимать за меня решения, на что она не имела никакого права.

- Но у моих братьев не было такой проблемы в отношениях с ней, - сообщила я Сьюзен. – У них были защитные границы. Они не позволяли ей вмешиваться в их личную жизнь.

- Иногда родители от сыновей и дочерей ожидают совсем разных вещей, - скривившись ответила Сьюзен. – Мои собственные родители уверены, что именно я должна заботиться о них в старости, но они никогда и не подумали бы просить того же от моего брата.

Мы со Сьюзен очень часто играли в ролевые игры, что сперва казалось ужасно глупым, но, когда она по очереди притворялась Ником, моим отцом, другом, братом, даже моей давно умершей матерью, я училась постоять за себя. Это было сложным, напрягающим, изматывающим занятием.

- Отказ – это полезно. – Эта фраза стала моей мантрой. Я поняла, что если говорить это себе достаточно часто, я начинаю в это верить.

Гейдж занимался процедурой развода, насколько я позволяла. И, наверное, благодаря смягчающему влиянию Либерти, он изменил свой подход ко мне. Вместо того, чтобы говорить мне, как все должно быть, он терпеливо обозначал все возможные альтернативы, объяснял их мне и не спорил с моими решениями. Когда Ник осмелился позвонить ему в квартиру и потребовать со мной поговорить, а я согласилась, Гейдж заставил себя передать мне телефон.

Это был спокойный разговор, в основном односторонний, когда Ник говорил, а я слушала. Мой муж разливался соловьем, переходя от чувства вины к ярости, от ярости к мольбам, он говорил, что это так же была моя вина, как и его.

Ты не можешь вот так запросто отказаться от брака, натолкнувшись на препятствие, говорил он.

Это было не просто препятствие, отвечала я.

Люди, которые любят друг друга, нашли бы решение проблемы, сказал он.

Ты не любишь меня, сказала я.

Он ответил, что любит. Может быть, он был не лучшим мужем, но я уж точно не была лучшей женой.

Я уверена, что ты прав, сообщила я ему. Но не думаю, что я заслужила, чтобы мне ломали ребра.

Он возразил, что никак не мог сломать мне ребро, должно быть, это вышло случайно, когда я упала.

Я сказала, что он толкнул меня, ударил.

И очень удивилась, когда Ник сказал, что не помнит, как ударил меня. Может, у него рука соскользнула.

Я задумалась, действительно ли он не помнит, мог ли он и в самом деле переделать реальность под себя, или он просто лжет. И тут поняла, что это не имеет значения.

Я не вернусь, сказала я. И после каждой его следующей фразы, я повторяла это. Я не вернусь. Я не вернусь.

Я повесила трубку и пошла к Гейджу, который сидел в гостиной. Руки его так сильно стиснули подлокотники кожаного кресла, что кончики пальцев оставили глубокие полосы на гладкой коже. Но он позволил мне бороться самой, как мне и было нужно.

Я всегда любила Гейджа, но никогда так сильно, как в этот момент.

Я подала на развод на основании нетерпимости, подразумевая, что брак стал невыносимым из-за личностных конфликтов, которые разрушили «законные мотивации для брачных отношений». Это был самый быстрый способ покончить со всем, сказал адвокат. Если Ник не станет оспаривать это. Иначе будет судебный процесс, что грозит всякого рода неприятностями и унижениями обеим сторонам.

- Хейвен, - сказал мне Гейдж, когда мы были один, в его серых глазах светилась нежность, рот был сурово сжат. – Я изо всех сил пытался сдерживаться и позволить тебе поступать по-своему… но сейчас я должен спросить тебя кое о чем.

- Что такое?

- Нам обоим известно, что Ник не даст тебе развод без возражений, если только мы не вознаградим его.

- Ты имеешь в виду, откупимся от него, - сказала я, кровь моя закипела при мысли о том, что Ник получит денежное вознаграждение после того, как он со мной обошелся. – Что ж, напомни Нику, что меня лишили наследства. Я…

- И все же ты – одна из Тревисов. И Ник разыграет замечательное представление… бедный работящий парень женился на испорченной богатой девчонке, а сейчас его выбрасывают словно ненужную тряпку. Если он захочет, Хейвен, он может сделать процесс по возможности долгим, трудным и громким.

- Тогда отдай ему мою часть квартиры. Это – вся совместно нажитая собственность, которая у нас имеется.

- Ник захочет большего, чем просто квартира.

Я знала, к чему ведет Гейдж. Он хотел откупиться от Ника, заставить его молчать так долго, чтобы я успела получить развод. Ник получит чертовски богатое вознаграждение после того, что сделал со мной. Я так разозлилась, что меня начало трясти. – Клянусь, - сказала я с яростной откровенностью, - если я смогу от него избавиться, я никогда больше не выйду замуж.

- Нет, не говори так, - Гейдж не подумав потянулся ко мне, и я отпрянула от него. Я все еще не любила, когда ко мне прикасались, особенно мужчины, что, как объяснила Сьюзен, было защитной реакцией, и со временем положение улучшится. Я услышала, как Гейдж тихо выругался, и опустил руки. – Прости, - пробормотал он и вздохнул. – Знаешь, пустить ему пулю в голову было бы гораздо дешевле и быстрее развода.

Я подозрительно посмотрела на него. – Ты ведь шутишь, верно?

- Верно. – Лицо его приняло бесстрастное выражение, но мне не понравился его взгляд.

- Давай остановимся на разводе, - попросила я. – Мне бы не хотелось, чтобы Мэтью и Каррингтон пришлось навещать тебя в тюрьме. Что за условия ты придумал? И должна ли я ползти к Папе за деньгами, чтобы отдать их Нику?… Потому что у меня их нет.

- Позволь мне самому заняться условиями. А позже мы все уладим.

Поняв, что мой брат был готов не только взять на себя расходы, связанные с моим разводом, но еще и все утрясти, я с несчастным видом посмотрела на него, - Гейдж…

- Все в порядке, - тихо сказал он. – Ты сделаешь это ради меня. Ты никому не доставляешь беспокойства, милая.

- Это неправильно, чтобы ты расплачивался за мои ошибки.

- Хейвен… быть сильной – значит быть способной признать, что иногда тебе нужна помощь. Ты без чьей-либо поддержки вышла замуж, ты в одиночестве прошла через все это, и ты абсолютно точно не должна выбираться из всего этого сама. Позволь мне быть твоим старшим братом.

Его спокойная уверенность вернула мне твердую почву под ногами. Словно когда-нибудь и в самом деле все будет хорошо.

- Я отдам тебе деньги, как только смогу.

- Ладно.

- Думаю, единственный раз, когда я чувствовала себя более благодарной, - сообщила я ему, - это когда ты вытащил Бутси из зарослей бирючины.

Я проглотила свою гордость и позвонила Папе сразу после моего развода в феврале. К моему величайшему облегчению, Ник не появился в суде, когда судья подписал постановление. Чтобы пожениться нужны два человека, а вот чтобы развестись достаточно и одного. Гейдж заверил меня, что Ник не придет в суд в этот день. – Что ты сделал, пообещал сломать ему обе ноги? – спросила я.

- Я сказал ему, что если замечу его, то через пять минут развешаю его кишки по зданию суда. – Я улыбнулась на это, пока не поняла, что Гейдж не шутит.

Гейдж и Либерти сообщили моей семье, что я вернулась в Хьюстон, но пока не готова видеться с кем-то или говорить по телефону. Само собой Папа, которому всегда хотелось быть в центре всего, что происходит, обиделся на мою уклончивость. Он сказал Гейджу, чтобы тот передал мне, что он хочет, чтобы я пришла к нему, как только перестану задирать нос.

- Ты рассказал ему о том, что я развожусь? – спросила я Гейджа.

- Да. Не могу сказать, что он удивился.

- Но ты не сказал ему, почему? – Я не хотела, чтобы хоть кто-нибудь знал о том, что произошло между мной и Ником. Может, в свое время я расскажу об этом Джеку и Джо, но пока мне нужно было держать это в тайне. Мне не хотелось показаться слабой или беспомощной жертвой снова. А больше всего мне не хотелось, чтобы меня жалели.

- Нет, - ответил Гейдж, тон его был успокаивающим. – Я только сказал Папе, что у вас ничего не вышло… и что если он хочет опять начать с тобой общаться, лучше ему об этом помалкивать.

Так что в конце концов я позвонила Папе, мои потные руки вцепились в телефон. – Привет, Пап. – Я попыталась, чтобы голос звучал непринужденно. – Так много времени прошло с тех пор, как мы разговаривали. Я просто решила напомнить о себе.

- Хейвен. – Звук его сиплого голоса был таким знакомым и успокаивающим. – Ты хорошо провела время. Чем занималась?

- Получала развод.

- Я слышал об этом.

- Ага, что ж… между нами с Ником все кончено. – Поскольку мой отец не мог меня видеть, я поморщилась, словно мне приходилось жевать горькие стебли одуванчика, когда заставила себя признать, - Это было ошибкой.

- Иногда мне совсем не нравится оказываться правым.

- Черта с два, - сказала я, и услышала его хриплый смешок.

- Если ты и в самом деле отделалась от него, - сказал Папа, - Днем я позвоню своему адвокату и верну твое имя в завещание.

- О, здорово. Я поэтому и звонила.

Ему понадобилась минута, чтобы понять, что я пошутила.

- Папа, - сказала я, - ты ведь не собираешься махать передо мной этим завещанием до конца моей жизни. Благодаря тебе я получила хорошее образование, и нет никаких причин, чтобы я не могла найти работу. Так что не утруждайся звонить своему адвокату, я не хочу быть в твоем завещании.

- Твое имя будет в завещании, если я этого пожелаю. – Ответил Папа, и я рассмеялась.

- Как угодно. На самом деле я звонила, чтобы сказать, что хочу тебя увидеть. Слишком давно мне ни с кем не приходилось спорить.

- Отлично, - сказал он. – Приезжай.

И так наши отношения вернулись в прежнее русло, стали такими же несовершенными и невыносимыми, как и раньше. Но теперь у меня имелись защитные границы, напомнила я себе, и никто их не пересечет. Я буду крепостью одного человека.

Я стала новым человеком в том же мире, что было гораздо труднее, чем быть тем же человеком в новом мире. Люди думали, что знают меня, но это было не так. За исключением Тодда, все мои старые друзья больше не имели ко мне новой никакого отношения. Поэтому я обратилась за поддержкой к моим братьям, и обнаружила, что, повзрослев, они изменились в лучшую сторону.

Джо, профессиональный фотограф, сообщил мне, что у него большой дом со множеством комнат, на случай если мне захочется пожить у него. Он сказал, что большую часть времени его нет дома, и мы не станем посягать на личную жизнь друг друга. Я ответила, что очень признательна ему за предложение, но мне нужно свое собственное место. И все же было бы совсем неплохо жить с ним. Джо был покладистым парнем. Я никогда не слышала, чтобы он жаловался на что-либо. Он принимал жизнь такой, какая она есть, что было редким качеством для семейства Тревис.

Но настоящим сюрпризом для меня стал Джек, брат, с которым я никогда не ладила… тот, кто ужасно подстриг меня, когда мне было три года, и напугал до смерти жуками и садовыми змеями. Взрослый Джек оказался моим неожиданным союзником. В его компании я могла полностью расслабиться, и преследующее меня чувство тревоги испарялось словно капли на дымящейся сковороде.

Может, это оттого что Джек был таким непосредственным. Он утверждал, что является самым бесхитростным членом семьи Тревис, и, наверное, все так и было. Джек был охотником, и не особо переживал по поводу своей хищной натуры. А еще он был сторонником защиты окружающей среды и не видел в этом никакого противоречия. Любому охотнику, говорил он, лучше делать все возможное для ее защиты, особенно учитывая, что он столько времени проводит на природе.

С Джеком всегда было ясно, как себя вести. Если ему что-то нравилось, он говорил об этом без колебаний, если нет, он и об этом тоже сообщал. Он оставался в ладах с законом, хотя и признавал, что некоторые вещи гораздо веселее, когда они незаконны. Ему нравились дешевые женщины, быстрые машины, поздние ночи, крепкие напитки, особенно все это вместе взятое. По мнению Джека, в субботу вечером ты просто обязан грешить, чтобы было, о чем каяться в воскресенье.

Иначе из-за тебя святой отец останется без работы.

Окончив Университет штата Техас, он начал работать в маленькой фирме, занимающейся недвижимостью. Через какое-то время он получил заем, купил фирму и расширил ее в четыре раза.

Это было идеальное занятие для Джека, который любил все налаживать, исправлять и решать проблемы. Как и я, он не интересовался капиталовложениями и всеми этими финансовыми стратегиями, которые так нравились Гейджу и Папе. Джек предпочитал заниматься решением практических задач, касающихся работы и жилья. Он хорошо разбирался в закулисных сделках и умел обойти всю эту законную дребедень с помощью откровенного разговора. Для Джека не было ничего более веского, чем обещание, скрепленное рукопожатием. Он бы скорее умер – без всяких преувеличений выбрал бы смерть – чем нарушил слово.

В свете моего опыта в отеле «Дарлингтон», Джек сказал, что у меня отлично получилось бы работать в его компании, офис которой находился на Мэйн 1800. Его здешняя менеджер уволилась по причине беременности – и предупредила, что первые несколько лет жизни своего ребенка собирается провести дома.

- Спасибо, но я не могу, - ответила я, когда Джек впервые поднял вопрос о моей работе.

- Почему нет? Из тебя бы вышел прекрасный работник.

- Это попахивает семейной протекцией, - сказала я.

- Ну и что?

- То, что есть гораздо более опытные люди, претендующие на это место.

- И?

Я начала улыбаться его настойчивости. – И они станут жаловаться, если ты наймешь свою сестру.

- Видишь ли, - непринужденно сказал Джек, - в этом и заключается вся прелесть собственной компании. Я могу нанять чертова клоуна Бозо, если пожелаю.

- Это так лестно, Джек.

Он ухмыльнулся. – Ну, давай. Испытай себя. Это будет забавно.

- Ты предлагаешь мне работу, чтобы следить за мной?

- По правде говоря, вряд ли мы будем видеться часто, мы оба будем чертовски заняты все время.

Это мне понравилось, быть все время занятой. Я хотела работать, заняться делом после того, как два года была персональной рабыней Ника.

- Тебе придется многому научиться, - уговаривал Джек. – Ты будешь отвечать за финансы… страховку, выплату заработной платы, счета. А еще обсуждать условия контрактов на работу, приобретения недвижимости и оборудования, и работать с риэлтором и помощником. И как местный менеджер, ты будешь жить в однокомнатной квартире в этом здании. Но тебе не придется все время торчать в офисе… ты будешь много времени проводить на встречах в городе. А позже, когда будешь готова, ты сможешь заняться и коммерческими вопросами, что было бы очень кстати, так как я планирую расширить дело и заняться еще и строительством, и тогда, может быть…

- Кто будет платить мне зарплату? – подозрительно спросила я. – Ты, или Папа?

Джек, казалось, глубоко оскорбился. – Конечно, я. Папа не имеет ни малейшего отношения к моей компании.

- Он – владелец здания, - подчеркнула я.

- На работу тебя беру я и моя компания… и поверь мне, Мэйн 1800 – не единственный наш клиент. Отнюдь нет. – Джек посмотрел на меня с преувеличенным терпением. – Подумай над этим, Хейвен. Это пойдет на пользу нам обоим.

- Звучит здорово, - сказала я. – Не могу выразить, как я тебе признательна. Но я не могу начать с самого верха, Джек. У меня не достаточно опыта. И на нас обоих будут смотреть косо, если ты дашь мне подобную работу, ведь я ничем это не заслужила. – Что если я начну как помощник менеджера? Я смогла бы досконально все изучить.

- Ты не обязана что-то там заслуживать, - возразил Джек. – Ты должна получить это место, просто потому что ты – Тревис.

- То, что я – Тревис, значит, что я должна стараться еще больше, чем другие, - сказала я.

Он посмотрел на меня, покачал головой и проворчал что-то насчет либеральной чуши.

Я улыбнулась ему. – Ты же знаешь, что в этом есть смысл. И будет лишь справедливо дать место менеджера кому-то, кто действительно это заслужил.

- Это – бизнес, - сказал Джек. – Справедливость не имеет к нему никакого отношения.

Но, в конечном счете, он согласился и сказал, что не будет мешать мне начинать с самых низов, если я и в самом деле этого хочу.

- Обрежь их все, - сказала я Либерти, сидя в ее ванной, завернутая в клеенку. – Я так устала от всех этих волос, с ними жарко, и они постоянно путаются, и я просто не знаю, что с ними делать.

Мне хотелось, чтобы мой внешний вид соответствовал моей новой работе. А будучи бывшим стилистом, Либерти знала, что делает. И я решила, что бы она со мной не сделала, это будет к лучшему.

- Может, нам стоит делать это постепенно, - сказала Либерти. – Это может шокировать, если обрезать слишком много вот так сразу.

- Нет, тогда ты не сможешь подарить их, если длина будет меньше десяти дюймов. Просто сделай это. – Мы собирались передать косу длиной в фут программе «Локоны Любви», которая изготавливала парики для детей, страдающих потерей волос.

Либерти ловко расчесала мне волосы. – Если я их укорочу, они начнут завиваться, - сказала она. – Вся эта тяжесть тянет твои волосы вниз.

Она заплела косу и полностью обрезала до самого затылка. Я держала ее, пока Либерти ходила за упаковкой, а потом положила ее в пластиковый пакет и поцеловала его. – Удачи, кто бы не носил вас позже, - сказала я.

Либерти обрызгала мои волосы водой и убрала все с моей головы прямой бритвой, срезая неровные пряди, пока на полу не скопилась целая куча волос. – Не нервничай, - сказала она, поймав мой изучающий взгляд на пряди, которая упала на мои прикрытые клеенкой колени. – Ты будешь выглядеть просто великолепно.

- Я не нервничаю, - честно ответила я. – Мне было все равно, как я выгляжу, лишь бы по-другому.

Она высушила мне волосы с помощью круглой щетки, взбила их пальцами и засияла от удовольствия. – Взгляни.

Я встала и испытала легкий шок – приятный – увидев свое отражение. Либерти сделала мне длинную челку и короткую стрижку ступеньками, разлетающиеся кончики были мягко завиты кверху. Я выглядела стильно. Уверенно. – Они такие легкие, - сказала я, играя с прядями.

- Ты можешь завивать их внутрь или наружу, - сказала она с улыбкой. – Тебе нравится?

- Очень.

Либерти обошла вокруг меня, так что мы обе могли увидеть стрижку в зеркале. – Сексуально, - сказала она.

- Ты так считаешь? Надеюсь, что нет.

Она послала мне вопросительную улыбку. – Да, я так считаю. Почему ты не хочешь выглядеть сексуально?

- Обманчивая реклама, - сказала я.

Менеджера, которую перевели из другого отдела, звали Ванесса Флинт. Она была одной из тех очень холеных и собранных женщин, которые, наверное, в двадцать пять выглядели на тридцать пять, и все еще будут выглядеть на тридцать пять, даже когда им будет пятьдесят пять. Хотя она была среднего роста, ее стройность и хорошая осанка создавали впечатление, что она гораздо выше. Ее лицо было породистым и невозмутимым под копной пепельных волос. Меня восхищало хладнокровие, с которым она держалась, облегавшее ее словно застегнутая доверху блузка.

Хотя в голосе ее не было особого акцента, он был хриплым и глухим, точно лед, завернутый в бархат. Но каким-то образом он заставлял обратить на нее внимание, как будто это твоя обязанность - помочь Ванессе объясниться.

Поначалу она мне понравилась. Вернее, я хотела, чтобы она мне понравилась. Ванесса была дружелюбной, доброжелательной и, когда мы отправились выпить после первого рабочего дня, я вдруг поймала себя на том, что рассказываю ей о моем неудавшемся браке и разводе гораздо больше, чем следовало. Но Ванесса недавно тоже развелась, и оказалось, что между двумя нашими бывшими так много общего, что было приятно поделиться впечатлениями.

Ванесса честно сказала, что ее беспокоят наши отношения с Джеком, и я высоко оценила ее откровенность. Заверив ее в том, что не имею ни малейшего желания бездельничать или жаловаться Джеку просто потому, что он – мой брат. На самом деле, наоборот. Я собиралась работать гораздо усерднее, потому что мне нужно было кое-что доказать. Казалось, она осталась довольна моей прямотой, и сказала, что думает, что мы с ней поладим.

Мы с Ванессой обе жили в квартирах на Мэйн 1800. Из-за этого я чувствовала себя немного виноватой, зная, что ни один другой помощник менеджера не получил квартиры, но это было единственной моей уступкой Джеку. Он настоял на этом, и по правде говоря, мне нравилось то ощущение безопасности, которое я испытывала, живя по соседству со своим братом.

Другие работники жили не здесь и каждый день приезжали на работу, включая миниатюрную блондинку офис-менеджера Кимми, риэлтора Саманту Дженкинс; специалиста по маркетингу Фила Бантинга; и Роба Райана - бухгалтера. Мы связывались с коммерческим отделом Джека, если нам требовались деньги, техника или еще что-нибудь, без чего мы не могли справиться сами.

Казалось, что у тех, кто работал на Джека в коммерческом отделе, был свой особый шик… все были раскованными и веселыми, по сравнению с нашим. Ванесса была строгим руководителем, что означало никакой легкомысленной одежды по пятницам и политику «нетерпимости к ошибкам», что звучало довольно расплывчато. Однако все, похоже, считали ее хорошим начальником, жестким, но справедливым. Я была готова учиться у нее, следовать ее примеру. Я думала, что она окажет сильнейшее влияние на мою новую жизнь.

Но через несколько дней я поняла, что меня притесняют.

Мне была знакома эта тактика, поскольку Ник так часто ею пользовался. Тирану или кому-то с расстроенной психикой нужно, чтобы их жертвы ощутили замешательство, потеряли душевное равновесие, были вечно неуверенны в себе. Таким образом, ему или ей становилось легче вами манипулировать. Это могло быть что угодно, вызывавшее в вас неуверенность. Например, вам могут сказать что-то, а когда вы с этим согласитесь, внезапно отказаться от своих собственных слов. Или заставят вас считать, что вы что-нибудь потеряли, когда на самом деле это не так, или вас обвинят в том, что вы о чем-то забыли, когда вас вообще не просили этим заняться.

Что беспокоило меня сильнее всего, так это то, что, похоже, я была единственной мишенью Ванессы. Больше, казалось с нею ни у кого проблем не возникало.

Она перекладывала бумаги и говорила мне принести их ей, нагнетая напряжения, пока я тщетно силилась их отыскать. Если я их так и не находила, она говорила мне, что это я их куда-то засунула. А потом бумаги вдруг оказывались в самом неожиданном месте, например, под кофеваркой в дальнем конце кабинета, или между принтером и ее столом. Она создавала у других впечатление, что я – необязательная и неорганизованная. А у меня не было никаких доказательств ее дурных действий. Единственным, что не давало мне усомниться в себе, было мое собственное шаткое чувство душевного равновесия.

Капризы и требования Ванессы было невозможно предугадать. Я научилась сохранять все файлы, после того, как она попросила меня написать три разных черновика письма, а потом выбрала первый вариант, который я к тому времени уже удалила. Она говорила мне придти на собрание в час тридцать, и когда я приезжала, оказывалось, что я опоздала на полчаса. И она клялась, что сказала мне в час. Она говорила, что я, должно быть, не запомнила.

Ванесса как бы невзначай бросила, что ее предыдущая помощница, Хэлен работала с ней долгие годы, и она взяла бы Хэлен с собой на новое место, если бы его уже не отдали мне. Мне и в голову не приходило, что я могла разрушить давно сложившуюся профессиональную команду, и лишить кого-то места, которое тот заслуживал. Когда Ванесса заставила меня позвонить Хэлен, которая все еще работала в старом отделе, чтобы узнать номер любимой маникюрши Ванессы, я воспользовалась возможностью извиниться перед Хэлен.

- О Господи, не извиняйтесь, - сказала Хэлен. – Это – лучшее, что когда-либо со мной случалось.

Мне хотелось уволиться прямо тогда. Но я застряла, и мы с Ванессой обе это знали. С моим слабеньким резюме я не могла бросить работу в самом ее начале. И я не знала, сколько времени мне может понадобиться на то, чтобы отыскать что-то еще. О том, чтобы пожаловаться на Ванессу не могло быть и речи – я буду выглядеть какой-нибудь примадонной или параноиком, или и тем и другим. Поэтому я решила продержаться здесь год. Заведу полезные знакомства и найду выход из положения.

- Ну почему я? – спросила я своего психиатра, Сьюзен, описав ситуацию с Ванессой. – Она могла кого угодно в отделе сделать своей мишенью. У меня что, на лбу надпись «жертва» или что-то еще? Я кажусь слабой?

- Я так не думаю, - серьезно сказала Сьюзен. – Напротив, скорее всего, Ванесса видит в тебе угрозу. Кого-то, кого ей надо одолеть и обезвредить.

- Во мне угрозу? – я покачала головой. – Не для кого-то вроде Ванессы. Она такая уверенная в себе и собранная. Она…

- Уверенные люди не бывают тиранами. Готова поспорить, что видимая уверенность Ванессы на самом деле всего лишь маска. Притворный облик, который она создала, чтобы скрыть свою неполноценность. – Сьюзен улыбнулась, увидев мое скептическое выражение. – И да, ты можешь стать большой угрозой для неуверенного человека. Ты – веселая, образованная, красивая… и есть еще одно незначительное основание - твоя фамилия. Победа над кем-то вроде тебя поможет укрепить в Ванессе чувство собственного превосходства.

В мою первую пятницу после начала работы в «Тревис Менеджмент Солюшнз» Джек зашел в мой уголок с большой хозяйственной сумкой, перевязанной ленточкой. – Вот, - сказал он, протягивая ее мне над горой бумаг на моем рабочем столе. – Небольшой подарок, чтобы отметить твою первую неделю.

Я открыла сумку и увидела портфель из шоколадной кожи. – Джек, он – великолепен. Спасибо.

- Пойдешь сегодня со мной и Хейди, - известил он меня. – Это вторая часть торжества.

Хейди была одной из так называемого гарема женщин, с которыми Джек попеременно встречался. Поскольку он так открыто не желал быть связанным, никто из них, казалось, не ожидал от него каких бы то ни было обязательств.

- Я не хочу быть «пятым колесом» на вашем свидании, - запротестовала я.

- Ты нас не потревожишь, - сказала он. – Да тебя даже нельзя назвать нормальным колесом, скорее испытательным колесиком.

Я закатила глаза, уже давным-давно привыкнув к тому, что быть мишенью для шуточек моих невыносимых братьев – это неизбежная проза жизни. – Я устала, - сказала я. – Поверь мне, я просто не в состоянии идти развлекаться с тобой и Хейди. Один напиток и я, наверное, вырублюсь.

- Тогда я засуну тебя в такси и отправлю домой. – Джек окинул меня непреклонным взглядом. – Я вытащу тебя отсюда силой, если потребуется, Хейвен, я не шучу.

Даже несмотря на то, что я знала, что он никогда не станет заставлять меня делать что-то против воли, я почувствовала, как побледнела и замерла в своем кресле. Не трогай меня, хотелось сказать мне, но слова застряли у меня за зубами, мечась словно дикие птицы в клетке.

Джек изумленно моргнул, уставясь на меня. – Эй… я просто пошутил, милая. Ради Бога, не смотри на меня так. От этого я чувствую себя чертовски виноватым, и даже не знаю, почему.

Я выдавила из себя улыбку и расслабилась. – Прости. Неприятные воспоминания. – Я подумала, что Ник ни за что не захотел бы, чтобы вечером я куда-то шла, веселилась, встречалась с людьми. Ему хотелось бы, чтобы я сидела дома одна. Только потому я решила пойти назло ему.

- Хорошо, - услышала я свой голос. – Может, ненадолго. Я нормально одета? – На мне были черный свитер с широким воротником, простая юбка и туфли-лодочки.

- Конечно. Это просто обычный бар.

- Это не один из тех баров, где устраивают деловые встречи?

- Нет. Это – бар, куда ты направляешься, чтобы развеяться после работы. А уже потом ты идешь в бар для деловых встреч. И если подцепишь там кого-нибудь приличного, ты отправляешься в милый, тихий бар «давай-переспим», и если все идет как надо, позже ты везешь ее к себе домой.

- Похоже, у тебя не остается времени на отдых, - сказала я.

К входу в мой уголок подошла Ванесса, худая, элегантная и невозмутимая. – Как интересно, - сказала она, и взгляд ее скользнул от Джека к подарку на столе. Она смутила меня теплой улыбкой. – Ну что ж, думаю, ты заслужила поощрение, Хейвен… за эту неделю ты проделала такую огромную работу.

- Спасибо. – Я была удивлена и благодарна за то, что она похвалила меня перед моим братом.

- Конечно, - добавила она, продолжая улыбаться, - нам придется поработать над тем, чтобы ты использовала время более продуктивно. – Она подмигнула Джеку. - Кое-кто любит посылать электронные письма друзьям, когда надо работать.

Это было неправдой – это меня задело – но не могла спорить с ней при Джеке. – Не знаю, с чего вы так решили, - спокойно проговорила я.

Ванесса мягко рассмеялась. – Я заметила, как ты щелкаешь на кнопке «свернуть» всякий раз, как я прохожу мимо. – Она повернулась к Джеку. – Я слышала, что вы вдвоем едете развеяться?

Мое сердце упало, когда я поняла, что она хочет, чтобы ее тоже пригласили. – Да, - тотчас же согласился Джек. – Мы хотим провести немного времени в семейном кругу.

- Как мило. Ну, а я посижу дома, отдохну и подготовлюсь к работе на следующей неделе. – Она подмигнула мне. – Не переусердствуй с развлечениями, Хейвен. Мне нужно, чтобы в понедельник ты начала работать в полную силу.

Что подразумевает, мрачно подумала я, что до этого я работала не в полную. – Приятных выходных, - сказала я и закрыла свой лэптоп.

Джек был прав – бар и вправду был самым обычным, даже несмотря на то, что стоянка походила на импровизированное шоу шикарных авто. Обстановка здесь была сверхсовременной и неромантичной: темные панели, слабое освещение и полным-полно людей. Мне понравилась подружка Джека, Хейди, жизнерадостная и оживленная.

Был один из тех зимних вечеров, когда погода в Хьюстоне никак не могла решить, чего же ей хочется. Время от времени шел дождь, несколько косых струй стучали по зонту, пока Джек вел нас внутрь. Я поняла, что Джек был завсегдатаем в этом месте – оказалось, что он знаком с вышибалой, двумя барменами, парочкой официанток и почти всеми, кто проходил мимо нашего небольшого столика. Правда, Хейди, похоже, тоже всех знала. Меня представили целой толпе нервных хьюстонцев, взволнованных из-за своих пятничных коктейлей.

Пару раз Хейди толкала меня под столом, когда рядом останавливался какой-нибудь симпатичный парень. – Милый, правда? Я его знаю – могу тебя познакомить. И тот парень, вон там – он тоже – лапочка. Который тебе больше нравится?

- Спасибо, - поблагодарила я ее за усилия, - но я все еще не пришла в себя после развода.

- О, тебе нужно найти мачо, - заявила Хейди, - Мачо – самые лучшие.

– Вот как?

- Они никогда даже не подумают о том, чтобы иметь серьезные намерения, да и всем ясно, что ты не станешь заводить отношения сразу после развода. Они просто хотят быть первыми, когда ты снова начнешь заниматься сексом. Пора тебе начать экспериментировать, детка!

- Мир – моя лаборатория, - провозгласила я, поднимая свой стакан.

Медленно выпив полтора стакана мартини с водкой, я была готова ехать домой. В баре стало не протолкнуться, и группки, двигавшиеся мимо нашего столика, ассоциировались у меня с лососем, спешащим вверх по течению на нерест. Я посмотрела на Джека и Хейди, которые, похоже, никуда не торопились, и почувствовала странное одиночество, такое можно испытать в комнате, полной людей, где все кроме тебя, кажется, весело проводят время.

- Эй, вы двое… я ухожу.

- Ты не можешь, - сказал Джек нахмурившись. – Еще даже восьми нет.

- Джек, я выпила два стакана и познакомилась с тремястами двадцатью восьмью людьми, - я остановилась и послала широкую улыбку Хейди, - включая пару потенциальных мачо.

- Я познакомлю тебя с одним из них, - воодушевленно пообещала Хейди. – И мы пойдем на двойное свидание!

Когда ад и пол-Техаса замерзнут, подумала я, но улыбнулась. – Звучит здорово. Поговорим об этом позже. Всем пока!

Джек начал вставать. – Я помогу тебе поймать такси.

- Нет, нет… оставайся с Хейди. Я попрошу кого-нибудь из вышибал помочь мне. – Я рассерженно покачала головой, так как он все еще казался обеспокоенным. – Я смогу найти выход и поймать такси. Если честно, то Мэйн 1800 так близко, что я могла бы и пешком дойти.

- Даже не думай об этом, - сказал он.

- Я не собираюсь идти пешком, я просто отметила… А, ничего. Приятно провести время.

Почувствовав облегчение при мысли о том, что пойду домой и сниму свои туфли на высоких каблуках, я ринулась в толпу толкающихся тел. Близость стольких людей вызвала во мне какое-то липкое чувство.

- Не думаю, что это настоящая фобия, - сказала Сьюзен, когда я рассказала ей о том, что, по-моему, у меня развивается сексофобия. – Тогда это было бы уже расстройством психики, а я не думаю, что корни проблемы так уж глубоки. Такое случается после того, что произошло у вас с Ником, твое подсознание говорит «Чувство отвращения и страха связаны с противоположным полом, поэтому я постараюсь избежать боли на этот раз». Нужно всего лишь дать себе другую установку.

- Тогда, хотелось бы мне изменить свои взгляды. Потому что не думаю, что смогу стать лесбиянкой.

- А тебе и не нужно становиться лесбиянкой, - с улыбкой сказала Сьюзен. – Тебе просто нужно найти правильного человека. Это случится, когда ты будешь готова.

Предаваясь воспоминаниям, я жалела, что до Ника у меня ни с кем не было секса, хоть какого-то приятного воспоминания, которое помогло бы мне вернуться в седло, так сказать. Я уныло подумала, со сколькими мужчинами должна буду переспать, чтобы это, наконец, начало мне нравиться. Я не слишком быстро приобретала вкус к чему-либо.

Множество людей медленно двигались вдоль барной стойки. Все стулья были заняты, сотни напитков выставлены по всей длине блестящего выложенного мозаикой плиточного стола. К входу было никак не пройти, если только не следовать за толпой. Тошнота скручивала мой желудок каждый раз, как я чувствовала случайное прикосновение чужого бедра, живота, руки. Чтобы отвлечься, я попыталась подсчитать, сколько человек пустили в бар сверх допустимой пожарной безопасностью нормы.

Кто-то в толпе споткнулся и пошатнулся. И как домино, один человек падал на другого, пока я не почувствовала, как кто-то толкнул меня плечом. От толчка я полетела на высокие стулья у барной стойки, выронив сумочку. Я бы, наверное, сильно стукнулась о стойку, если бы кто-то, сидящий на стуле, не придержал меня.

- Простите, мэм, - сказал человек из толпы.

- Ничего страшного, - напряженно выговорила я, пытаясь нащупать сумочку.

- Вот, давайте я подниму, - сказал парень на стуле, наклонившись за ней.

- Спасибо.

Когда мужчина выпрямился и протянул мне сумочку, я подняла глаза и уставилась в пару голубых глаз, и все вдруг остановилось, звук голосов, музыка, шаги, вспышки света, дыхание, сердцебиение. Только у одного человека, из всех кого я встречала, были глаза такого цвета. Немыслимого. Дьявольски-голубого.

Я с трудом пыталась как-то отреагировать, заставить свое сердце вновь работать, и тут мой пульс забился слишком тяжело, слишком быстро. Все, о чем я могла думать, было, что в прошлый раз – и единственный – когда я видела Харди Кейтса, я обвилась вокруг него в семейном винном погребе.

Глава 6

Люди толпились позади меня, пытаясь завладеть вниманием бармена. И уже почти затоптали. Что-то прошептав, Харди Кейтс провёл меня к месту, которое занимал, и помог взобраться. Я была слишком потрясена объектом своего внимания. Кожаное сиденье было тёплым после его тела. Он стоял, опираясь одной рукой о барную стойку, другая лежала на спинке стула, укрывая меня. Беря меня в ловушку.

Харди стал более худым, чем я помнила, более зрелым и сдержанным. Эта зрелость очень подходила ему, особенно потому, что где-то в глубине его глаз притаилось опасное приглашение сыграть. В нём было столько мужской самоуверенности, что превосходило в тысячу раз любую красоту. Потрясающий красавец мог оставить тебя равнодушной, а вот от такой сексуальной харизмы подгибались коленки. У меня не было сомнений, что у любой присутствующей в этом баре женщины, которая глядела на него, просто слюнки текли.

В сущности, прямо за его плечом я увидела длинноногую блондинку на соседнем стуле, которая вперила в меня свой сердитый взгляд. Я споткнулась буквально посреди их разговора.

«Мисс Трэвис». Харди посмотрел на меня так, будто даже не мог поверить, что я и вправду здесь нахожусь. «Извините. Я имел ввиду миссис Таннер».

«Нет, я… Трэвис снова. Поняв, что заикаюсь, я прямо сказала. «Я разведена».

Выражение его лица не изменилось, только чуть расширились зрачки его небесно-голубых глаз. Он взял свой стакан и сделал глоток. Когда его пристальный взгляд вернулся ко мне, показалось, что он заглянул мне прямо в душу. Я почувствовала, как меня заливает румянец, снова вспомнив винный погреб.

Блондинка продолжала злобно на меня смотреть. Я неловко обратилась к ней и пролепетала, «Извините, что прервала. Я не хотела…пожалуйста, продолжайте…было приятно вас увидеть, мистер…»

«Харди. Вы никого не прерывали. Мы не вместе». Он скользнул взглядом поверх плеча, жёлтый барный свет скользил по прядям его блестящих тёмных волос. «Извините меня», сказал он женщине. «Я встретил старого друга».

«Конечно», сказала она, мило улыбнувшись.

Харди повернулся ко мне, и лицо женщины изменилось. От её взгляда мне следовало упасть замертво.

«Не хочу занимать ваше место», сказала я, соскальзывая с барного стула. «Я пыталась выбраться отсюда. Здесь слишком много людей…» Дыхание прервалось, как только мои ноги коснулись его ног, и я вскочила на стул обратно.

«Подождите немного, сказал Харди, скоро толпа схлынет». Он махнул бармену, который появился с чудеснейшей быстротой.

«Да, мистер Кейтс?»

Харди посмотрел на меня, приподняв одну бровь. «Что будете?»

Мне правда надо идти, хотела я сказать, но у меня получилось только, «Доктор Пэппер, пожалуйста».

«Доктор Пэппер – вишнёвый», сказал он бармену.

Удивлённая, я спросила: «Как вы узнали, что я люблю мараскин?» Его рот изогнулся в неторопливо разгорающейся улыбке. В этот момент я забыла, что надо дышать. «Лишь представил, что вы из тех, кто предпочитает только лучшее».

Он был слишком большой. Слишком замкнутый. А я ещё не избавилась от привычки оценивать мужчину количеством ущерба, который он может мне нанести.

Ник оставил синяки и переломы – а этот парень мог бы убить человека одним ударом руки. Я знала, что такому человеку как я, со всем моим багажом и вероятной сексофобией, нечего делать с таким парнем как Харди Кейтс.

Его руки всё ещё были со всех сторон от меня, на подлокотнике стула и на стойке. Я испытывала противоречивые чувства: желание ускользнуть от него и в то же время притяжение, что искорками покалывало меня. Его серебристо-серый галстук был ослаблен и верхняя пуговица рубашки расстегнута, открывая кусочек белой майки. Кожа его шеи была гладкой и загорелой. И я удивилась, что думаю о том, как его тело ощущается под всеми этими слоями одежды, такое ли оно твёрдое, как я помню. От такого любопытства и благоговейного ужаса я заёрзала на стуле.

Я с благодарностью повернулась к бармену, который принёс мой напиток, хайбол с искрящимся Доктором Пеппером. Гроздь ярко-красных вишен плавала сверху. Я дёрнула за одну из них и оторвала ягодку от стебелька зубами. Она была спелая и сочная, и я сладко перекатывала её на своём языке.

«Вы пришли сюда одна, мисс Трэвис?», спросил Харди. Сколько мужчин его габаритов имели несоответственно высокие голоса, но у него он был глубоким, заполнявшим широкую грудь.

Я уже подумывала о том, чтобы позволить ему звать меня по имени, и в тоже время нуждалась хоть в каком-то барьере между нами.

«Я пришла с братом и его девушкой», сказала я. «Я работаю на него сейчас. У него своя компания по управлению собственностью. И мы праздновали мою первую рабочую неделю». Я подхватила новую вишенку и медленно её съела, и заметила, что Харди смотрит на меня впитывающим, слегка затуманенным взглядом.

«Когда я была маленькой, я не могла ими наесться, сказала я, - я воровала бутылки с мараскином из холодильника. Я ела ягоды как конфеты и заливала вишнёвый сок в кока-колу».

«Бьюсь об заклад, ты была классной девчонкой. Девчонкой-сорванцом».

«Точно. Девчонка-сорванец», сказала я. «Я хотела быть такой как мои братья. Каждое Рождество я просила принести Санту набор с инструментами».

«Ну и что, принёс?»

Я покачала головой с печальной улыбкой. «Уйму кукол. Пуанты. Духовку для выпечки». Я выловила ещё одну вишню с глотком Пеппера. «В конце концов, тётя подарила мне набор детских инструментов, но мне пришлось его вернуть. Мама сказала, что это неподходящая игрушка для маленьких девочек».

Уголок его рта приподнялся. «Я тоже не получал то, чего хотел».

Я заинтересовалась, что могло бы это быть, но о том, чтобы распространяться на тему о личной жизни, и думать нечего. Я попыталась подумать о чём-нибудь обыденном. Что-нибудь о работе. «Как твой EOR(вторичный метод добычи нефти) бизнес?», спросила я.

Как мне было известно, Харди и ещё двое парней основали небольшую фирму по добыче нефти вторичным методом на ещё прибыльных или уже использованных полях после крупных компаний. С помощью специальных добывающих технологий они находили неиспользованные резервы, которые называли «забытой выплатой». Так можно было заработать много денег.

«Нормально», ответил Харди. «Мы купили аренду на несколько прибыльных полей, и уже получили неплохие результаты с Центральной станции с избытком. И мы купили долю в отработанной собственности в Персидском заливе – и собираемся хорошо сыграть на этом». Он смотрел, как я пью мой Доктор Пеппер. «Ты обрезала волосы», сказал он тихо.

Я подняла руку и пропустила короткие пряди волос сквозь пальцы. «Они мне мешали».

«Красиво. Тебе идёт».

Много времени прошло с тех пор, как мне говорили хоть какие-нибудь комплименты, и я не нашлась, что ответить.

Харди смотрел на меня пристальным взглядом, полным решимости. «Никогда не думал, что у меня появится шанс сказать тебе. Но той ночью…»

«Давай не будем об этом», поспешно сказала я. «Пожалуйста».

Харди вежливо смолчал.

Я сфокусировала свой пристальный взгляд на его руке. Это была рука с длинными пальцами, рука рабочего. Его ногти были обрезаны очень коротко. Меня словно ударили, когда я увидела маленькие, в виде звёздочек, шрамы, которыми были испещрены некоторые из его пальцев. «От чего эти отметины?», спросила я.

Его рука слегка пошевелилась. «Я делал кое-какую работу после школы и во время летних каникул, пока не вырос. Ставил колючие ограды для местных фермеров».

Я содрогнулась от мысли, что острые шипы впивались в его пальцы. «Ты их делал голыми руками?»

«Пока не смог купить перчатки».

Его тон был сухой, но я почувствовала боль унижения, зная как моё привилегированное воспитание отличалось от его. И я подумала о том, сколько энергии и честолюбия понадобилось ему, чтобы вырваться из той жизни в трейлерах и алюминиевого гетто, и пробиться в нефтяной бизнес. Ни каждый мужчина смог бы сделать это. Ты должен тяжело работать. И ты должен быть безжалостным. Я могла поверить, что это о нём.

Наши взгляды скрестились, и удерживались с таким напряжением, что ещё чуть-чуть, и я свалилась бы со стула. Я почувствовала прилив крови по всему телу, жар наполнял меня, и в то же время меня сотрясал нервный озноб. Вдруг мне захотелось оказаться как можно дальше отсюда.

«Спасибо за коктейль». Мои зубы стучали. «Мне пора идти… Я… Была рада тебя видеть. Удачи тебе во всём». Я спустилась со стула и с облегчением увидела, что толпа спала, и путь к двери освободился.

«Я провожу тебя к твоей машине», сказал Харди, бросая счёт на стойку. Он взял пиджак от своего делового костюма.

«Спасибо, я возьму такси».

Но он всё равно пошёл со мной.

«Твоё место в баре займут», пробормотала я.

«Всегда найдётся другое место» Я почувствовала его случайное прикосновение к своей спине и инстинктивно отпрянула. И лёгкое касание тут же исчезло. «Похоже, сейчас пойдёт дождь», сказал он. «У тебя есть плащ?»

«Нет», ответила я. «Всё в порядке. Не боюсь, что намокну».

«Могу я тебя подвезти?» Его тон смягчился, как будто он увидел моё возрастающее беспокойство, хоть и не понимая, что послужило тому причиной.

Я отрицательно затрясла головой. «Меня устроит такси»

Харди сказал несколько слов одному из швейцаров, и тот вышел на обочину. «Мы можем подождать внутри», сказал он. «Пока машина не приедет».

Но я не могла ждать. Мне надо было сбежать от него. Я была полна тревоги, находясь рядом с ним, и почти боялась, что у меня начнётся паника. У меня дрожал подбородок совершенно без причины, а рёбра болели там, куда Ник ударил меня ногой, хоть всё уже и прошло. Отголосок старых ран. Я убью своего врача, подумала я. Я не должна себя так чувствовать после всего того времени, что провела с ней.

«Трудный развод?», спросил Харди, его пристальный взгляд упал на мои руки. Тут я осознала, что сжимаю сумочку смертельной хваткой.

«Нет, развод был чудесным», сказала я. «Это брак не удался». Я заставила себя улыбнуться. «Мне пора. Береги себя».

Я не могла ни минуты оставаться в баре, и выскочила наружу, несмотря на то, что такси ещё не приехало. И я стояла под моросящим дождём, как идиотка, тяжело дыша и обхватив себя руками. Моя кожа натянулась, будто стала тесной для тела. Кто-то подошёл ко мне сзади, и по тому, как волоски на спине стали дыбом, я поняла, что Харди последовал за мной.

Ни сказав ни слова, он завернул меня в свой пиджак, как в шелковистый кокон. Ощущение было таким изысканным, что я задрожала. Его запах окутал меня, этот солнечный пряный аромат, который я так и не забыла…Боже, это было хорошо. И мне захотелось взять его пиджак к себе домой.

Не его, а только пиджак.

Я повернулась посмотреть на него, на капли дождя, блестевшие на его густых волосах. Вода стекала тоненькими ручейками на моё лицо. Он медленно подошёл, будто боялся, что резкое движение может меня напугать. Я почувствовала, как его ладонь легла на моё лицо, а большой палец вытер капельки дождя с моей щеки, как будто это были слёзы.

«Я хотел спросить, могу ли я позвонить тебе», услышала я его слова. «Но думаю, что ответ мне уже известен». Его рука спустилась к моему горлу, лаская его тыльной стороной пальцев. Он трогал меня, и я, изумляясь, думала, что мне было на всё наплевать. Стоять под дождём завёрнутой в его пиджак было самым лучшим ощущением за весь этот год.

Его голова склонилась к моей, но он не пытался меня поцеловать, просто стоял и смотрел на моё лицо, а я тонула в глубине его голубых глаз. Кончики его пальцев изучали мой подбородок, гладили выступ щеки. Подушечка его большого пальца была слегка мозолистой, шершавой, как кошачий язык. Во мне вспыхнул умерший огонь, когда я представила, что я почувствую, когда он…

Нет.

Нет, нет…Ещё годы лечения понадобятся, прежде чем я буду для этого готова.

«Дай мне номер твоего телефона», прошептал он.

«Это плохая идея», удалось мне сказать.

«Почему?»

Потому что я не смогу справиться с тобой, подумала я. Но сказала: «Ты не нравишься моей семье».

Харди ухмыльнулся без тени сожаления, его зубы сверкнули на загорелом лице. «Не говори мне, что они всё ещё что-то имеют против меня».

«Трэвисы очень чувствительны насчёт этого. И кроме того», я прервалась, чтобы слизнуть каплю дождя с уголка моего рта, его взгляд внимательно следил за этим движением. «Я вряд ли смогу заменить Либерти».

Улыбка Харди исчезла. «А тебе и не надо никого заменять. И уже давно».

Дождь усиливался, делая его волосы похожими на тёмный гладкий мех выдры, а ресницы пиками выступали над его блестящими голубыми глазами. Мокрым, он выглядел прекрасно. И имел чудесный запах, эта чистая кожа и промокший хлопок. Его кожа казалась тёплой под дымкой дождя. По правде говоря, пока мы стояли там, окружённые городом, льющейся водой и тёмной ночью, он казался единственным теплом во всём мире.

Он нежно отвёл со щеки один локон, затем другой, выражение его лица всё ещё оставалось суровым. При всём его размере и силе, он касался меня с такой нежностью, на которую Ник никогда не был способен. Мы были так близко, что я видела текстуру его бритой кожи, и знала, что эта мужская гладкость будет восхитительной под моими губами. Я почувствовала острую сладкую боль в грудной клетке. С тоской я подумала, как далеко мне хотелось бы зайти с ним в ту ночь на свадьбе, пить шампанское под земляничной луной. И не важно, чем бы это закончилось, я хотела бы сделать это.

А теперь слишком поздно. И целой жизни не хватит. И миллиона желаний.

Прибыло такси.

Лицо Харди задержалось на моём. «Я хочу тебя видеть снова», сказал он тихим голосом.

Мои внутренности превратились в мини-Чернобыль, Я не понимала себя, почему я так сильно хочу остаться с ним. Любой здравомыслящий человек понимал, что Харди не интересуется мной. Ему хотелось позлить мою семью и привлечь внимание жены моего брата. И если по ходу можно ещё развлечься с девчонкой со стороны, так оно и лучше. Он был хищником. И для меня же лучше избавиться от него.

Итак я спрятала свою панику за высокомерной улыбкой, и послала ему взгляд, который говорил У меня есть твой номер, приятель. «Тебе просто хочется трахнуть Трэвиса, не так ли?» Мне было самой не по себе от такой тщательно спланированной грубости.

Харди ответил мне долгим взглядом, выжигая каждую клеточку в моей голове. А затем тихо сказал, «Только одну маленькую Трэвис».

Я покраснела. У меня сжались даже те места, где, как я думала ранее, и мускул-то нет. Поразившись тому, что мои ноги ещё как-то меня слушаются, я подошла и села в такси.

«Где ты живёшь?», спросил Харди, и я, как идиотка, сказала ему. Он протянул двадцатку таксисту, что было явной переплатой, так как Мэйн 1800 находился в нескольких кварталах отсюда. «Осторожно вези её», сказал он, как будто я была создана из некой хрупкой материи и могла разбиться при любом, даже лёгком ударе по дороге.

«Да, сэр!»

И только после того, как такси тронулось, я осознала, что его пиджак всё ещё на мне.

Вполне нормальной вещью было бы тут же отдать пиджак в химчистку – в здании она была – и попросить кого-нибудь отправить его Харди в понедельник.

Но иногда нормальное не случается. Иногда сумасшедшие чувства очень хорошо сопротивляются. Таким образом, пиджак, нечищеным, оставался у меня весь уикенд. Я его украла и вдыхала его запах. Этот чёртов пиджак, с запахом Харди Кейтса на нём, был чудесным. В конце концов, я сдалась и одела его на пару часов, пока смотрела DVD-фильм.

Потом я позвонила своему лучшему другу, Тодду, который недавно простил меня за то, что я не разговаривала с ним несколько месяцев, и объяснила ему ситуацию.

«У меня роман с пиджаком», сказала я ему.

«Это была распродажа у Нэймана?»

«Нет, это не мой пиджак, а одного мужчины». И я рассказала ему всё о Харди Кейтсе, даже вдавшись в описания того, что случилось на свадьбе Либерти и Гейджа почти два года назад, и потом, как я его встретила в баре. «Так вот, я его надела и смотрю в нём кино», завершила я свой рассказ. «По сути, он сейчас на мне. Насколько это ненормально? По десятибалльной шкале, насколько я сумасшедшая».

«Это зависит… Какой фильм ты смотришь?»

«Тодд», запротестовала я, ожидая серьёзного ответа.

«Хэвэн, не спрашивай меня о границах нормального, ты же знаешь, как я рос. Мой отец однажды приклеил свои лобковые волосы на картину и продал её за миллион долларов».

Мне всегда нравился отец Тодда, Тим Фелан, но я никогда не понимала его искусство. Лучшим объяснением, которое я слышала, было, что Тим Фелан был революционным гением, чьи скульптуры отвергали обыденные представления об искусстве и демонстрировали доступный материал наподобие жевательной резинки и липкой ленты в новом контексте.

Будучи ребёнком, я часто поражалась той перевёрнутой модели семейства Фелан, где родители вели себя как дети, а их единственному ребёнку Тодду, приходилось быть взрослым.

Только по настоянию Тодда семья соблюдала часы для приёма пищи и сна. Он тащил их на родительские собрания, даже если те не верили в образовательную систему. Однако Тодду не удалось сдержать отца от декорирования их сумасшедшего дома. Иногда мистер Фелан мог пройтись по коридору, остановиться, чтобы набросать или нарисовать что-нибудь прямо на стене, и пойти дальше. Их дом был заполнен бесценными граффити. А во время праздников, мистер Фелан мог повесить рождественское дерево, которым они называли куст бодхи, прямо на потолок.

Теперь Тодд стал чрезвычайно успешным дизайнером интерьера, именно благодаря своему умению быть креативным в пределах разумного. Его отец презирает его работу, тем самым, доставляя Тодду огромное удовольствие. В семье Фелан, как однажды сказал мне Тодд, цвет беж был вызовом на поединок.

«Итак», вернулся Тодд к предмету нашей беседы – пиджаку. «Могу я зайти к тебе и понюхать его».

Я оскалила зубы. «Нет, ты придёшь и заберёшь его себе, а мне надо его вернуть. Но не ранее завтра, так что у меня есть по крайней мере двенадцать часов, которые а могу с ним провести».

«Я думаю тебе надо поговорить со Сьюзан на этой неделе на тему того, почему ты боишься парня, который так тебе нравится, и способна на отношения только с его пиджаком. Пока этого парня в нём нет.

Я тут же стала защищаться. «Я же тебе говорила, он – враг семьи и я…»

«Не говори ерунду», сказал Тодд. «У тебя не было с этим проблем, когда ты послала к чертям свою семью, пожелав быть с Ником».

«И как вышло, они были абсолютно правы».

«Не важно. У тебя есть право быть с любым парнем, который приглянулся тебе. Я не думаю, что ты боишься реакции семьи. Я думаю, это что-то другое». И после долгой многозначительной паузы он мягко спросил: «Это было так плохо, с Ником, детка?»

Я никогда не говорила Тодду, что мой муж унижал меня физически. И я могла говорить об этом только с Гейджем, Либерти или врачом. Забота в голосе Тодда почти заставила меня открыться. Я попыталась ответить, но понадобились долгие минуты, чтобы выдавить хоть звук из моего стиснутого горла.

«Да», наконец прошептала я. Мои глаза наполнились слезами, и я вытерла их ладонью. «Это было довольно плохо»

На этот раз была очередь Тодда молчать, прежде чем он смог говорить.

«Что я могу сделать для тебя?», спросил он просто.

«Ты делаешь это. Ты – мой друг».

«Всегда»

И я знала это. Так случилось со мной, что эта дружба была намного надёжней, не говоря уже о том, что и намного продолжительней, чем любовь.

Глава 7

Квартира на Мэйн 1800 освободилась, но это было ненадолго, несмотря на стоимость в несколько миллионов долларов. И не важно, занимает она тысячу квадратных футов – это размер моей квартиры менеджера, которую я так люблю за уют – или четыре тысячи квадратных футов, - здесь был самый лучший вид на Хьюстон. А также пользуешься такими привилегиями, как консьерж все двадцать четыре часа в сутки и прислуга, дизайнерская кухня, заполненная гранитом и кварцевым камнем, осветительная арматура из мураноского стекла, ванные комнаты с травертиновыми полами и римскими ваннами, гардеробными, в которых можно припарковать машину, и членство в шестиэтажном клубе с бассейном олимпийских размеров, фитнесс-центром, и твоим личным тренером.

Несмотря на все эти красоты, Гейдж и Либерти выехали. Либерти не слишком хорошо себя чувствовала в таком первоклассном жилье, и они с Гейджем решили, что Мэтью и Каррингтон будет лучше в доме с внутренним двориком. У них было ранчо к северу от Хьюстона, но это было слишком далеко от города и офиса Гейджа, чтобы быть их постоянным местом проживания. Итак, они нашли участок в Танглвуде и построили там дом в европейском стиле.

Как только квартира освободилась, наш лизинговый агент, Саманта, стала показывать её потенциальным покупателям. Но перед тем, как кто-нибудь из них мог увидеть это место, Саманта должна была получить подтверждение из банка или юридической фирмы об их кредитоспособности. «Ты удивишься», сказала она мне, «как много чудаков хотят хоть глазком увидеть огромную шикарную квартиру». Она также обнаружила, что около трети наших жильцов оплатили свои квартиры, по крайней мере, половина была управляющими деловых предприятий, и почти три четверти из них были, как их Саманта называла, людьми с «новыми деньгами».

Неделю спустя я отравила вычищенный пиджак Харди в его офис и мне позвонила Саманта.

Её голос был натянутым и рассторенным. «Хэвэн, я не могу это сделать сегодня. У моего отца появились какие-то боли в груди в выходные, и теперь он в больнице, ему делают обследование».

«О, мне так жаль. Могу я сделать что-нибудь для тебя?»

«Да». Она подавила стон. «Скажи, пожалуйста, Ванессе за меня? Я чувствую себя ужасно. Она выяснит это, а мы условились брать отгул, только предупредив об этом за сутки».

«Ванесса уехала», напомнила я ей. «Она взяла долгий уикенд, помнишь?» Из того, что я знала, у Ванессы было дело далеко отсюда, с парнем из Атланты, - она ездила к нему по крайней мере раз в месяц. Она никому не называла его имени и не говорила, чем он занимется, но мне она намекнула, что он был весьма богатым и влиятельным, и, конечно, он уже у неё в руках.

Меня меньше всего волновало, кто там ухаживает за Ванессой, но всё же я пыталась делать заинтересованный вид, чтобы её не обидеть. Ванесса предполагала, что я буду зачаровано слушать о всех подробностях её личной жизни. Порой она повторяла одни и те же истории по несколько раз, как например ту, когда она застряла в пробке, или что массажист сказал ей, что она в прекрасной форме, даже если я напоминала ей о том, что всё это она мне уже рассказывала. Я была уверена, что это не случайно, только не могла сообразить, для чего и почему она это делает именно со мной.

«Что-нибудь ещё, Саманта?», спросила я.

«Я буду действительно тебе признательна, если ты сможешь подойти к моему компьютеру и распечатать последний маркетинговый план для мистера Трэвиса – он сегодня заходил, и ему, правда, надо взглянуть на него».

«Я прослежу, чтобы он его получил», сказала я.

«И ещё кое-что… Сегодня в офис в девять часов придёт один мужчина взглянуть на кондоминиум. Покажешь ему всё вместо меня, хорошо? Скажи ему, что мне жаль, что я не смогла сделать это сама и что я буду доступна по мобильному, так что может задавать любые вопросы».

«Конечно. Он подходит?»

«Он так подходит, что у меня кружится голова, когда я нахожусь в одной комнате с ним». Драматичный вздох. «Холостой и обеспеченный. Проклятие. Я так ждала эту встречу. По крайней мере, я счастлива, что Ванесса тоже с ним не познакомится».

Я тихо засмеялась. «Я расскажу ему что-нибудь хорошее про тебя».

«Спасибо. И убедись, что у него есть номер моего мобильника».

«Хорошо».

Пока я размышляла над фразой «холостой и обеспеченный», странный озноб пробежал по моему позвоночнику, и каким-то образом… Я поняла. Я поняла, кто был этот мистер Холостой-и-обеспеченный, и задалась вопросом, что ему к чёрту здесь надо.

«Саманта», с подозрением спросила я, «Как его…»

«Абонент ждёт», сказала она. «Это папа – мне надо бежать».

Связь прервалась, и я положила трубку. Я подошла к компьютеру Саманты и открыла её список как раз в тот момент, когда консьерж, Дэвид, просигналил в интерком. «Саманта, мистер Кейтс уже здесь в приёмной».

Как только я поняла, что моё подозрение подтвердилось, я чуть не задохнулась. Одновременно я была потрясена, озабочена и странно развеселилась. Мой голос показался чужим даже моим собственным ушам. «Саманты нет сегодня», сказала я Дэвиду. «Скажи мистеру Кейтсу, что мисс Трэвис всё ему покажет. Я буду внизу через минуту»

«Да, мисс Трэвис».

Я быстро взглянула на себя в компактное зеркальце, нанесла немного блеска на губы и убрала длинные пряди со лба. На мне были тёмно-коричневые шерстяные брюки и свободный свитер с треугольным вырезом. К сожалению, сегодня для удобства я была в туфлях на низких каблуках. Если бы я знала, что увижу Харди Кейтса, я бы надела мои самые высокие каблуки, чтобы хоть немного сократить нашу разницу в росте.

Я посмотрела в Самантин файл на Харди и пробежала глазами по отчёту о его состоятельности, и почти растеклась, когда увидела цифры. Когда Харди сказал, что его «дела идут хорошо», он забыл упомянуть, что он становится почти неприлично богатым. Та собственность в Заливе, на которой они собирались сыграть, оказалось крупным месторождением. Действительно крупным месторождением.

Харди Кейтс был на пути становления нефтяным магнатом. Я была несомненно последним человеком, который мог утаить это от него. У моего отца были большие связи в нефтяном бизнесе. И даже мой старший брат, с его компанией по энергии из альтернативных источников, не отказался полностью от ископаемого горючего. Вздохнув, я закрыла файл и зашла в лифт, чтобы попасть в приёмную.

Харди сидел в чёрном кожаном кресле около стола консьержа и разговаривал с Дэвидом. Он увидел меня и встал, и моё сердце стало так сильно стучать, что я почувствовала головокружение.

Я сделала деловое лицо, деловую улыбку и протянула руку для приветствия. «Мистер Кейтс».

«Здравствуйте, мисс Трэвис».

Крепкое деловое пожатие наших рук, и мы уже стояли лицом к лицу. Мы должны были выглядеть незнакомыми. Но в глазах Харди вспыхнул огонёк и жаром опалил мою кожу.

«Сожалею, Саманта не смогла присутствовать этим утром», сказала я.

«Я – нет». Он бросил на меня быстрый многозначительный взгляд. «Спасибо, что вернула пиджак. Не надо было его чистить».

Естественно это привлекло внимание Дэвида, и он посмотрел на нас с неприкрытым интересом.

«Боюсь, всё, что я смогу», сказала весело я Харди, «это устроить тебе экскурсию, чтобы ты смог получить первое впечатление от квартиры. Я не лизинговый агент, так что только Саманта сможет ответить на твои вопросы и дать тебе более полную информацию»

«Уверен, ты сможешь ответить на любой мой вопрос».

Мы подошли к лифту, из которого вышли две женщины, одна - постарше, а другая – примерно моего возраста. Они выглядели как мать и дочь, которые собрались пройтись по магазинам. Когда я зашла в лифт и развернулась, то увидела, что обе женщины обернулись, чтобы получше рассмотреть Харди.

Мне пришлось признать, что он потрясающе смотрится в джинсах. Потёртый дэним туго обтягивал его бёдра и крепкие мышцы ног. И даже если я решила бы не смотреть на его прекрасный вид сзади, у моего периферического зрения уже случился чудесный день.

Я нажала кнопку восемнадцатого этажа. Пока лифт поднимался, мы заняли разные углы.

Харди изучал меня с нескрываемым интересом. Его голубой кашемировый свитер мягко обхватывал мощные линии его торса. «Я очень ценю, что вы уделяете мне своё время сегодня, мисс Трэвис».

Я решила перейти на ты. Он стал произносить «мисс Трэвис» с таким преувеличенным почтением, что граничило с насмешкой. «Можешь называть меня Хэвэн», сказала я тихо.

«Хэвэн», повторил он. И то протяжное, растопляющее шоколад, произношение, с каким он назвал меня по имени, доставило мне острое тревожное удовольствие.

«Что ты тут делаешь?», спросила я. «Тебя правда интересует этот кондоминиум?»

«Почему нет?»

«Я видела твой адрес в отчёте. Ты сейчас живёшь на Пост Оук. Не понимаю, зачем тебе оттуда уезжать».

«Я только арендую то место», спокойно сказал он. «Я ещё не купил его. А это мне больше нравится».

Я сузила глаза. «Ты знаешь, кто жил в этой квартире, не так ли?»

«Твой брат и его жена. И что?»

«Итак, что-то странное есть в том, что ты хочешь переехать в квартиру, где жили Гейдж и Либерти».

«Есть ещё одна квартира, которая меня бы устроила. Я на неё тоже посмотрю».

Мы вышли из лифта в Н-образный коридор, светлый от переменчивых оттенков кремового и серого цветов. Я повернулась лицом к Харди, воздух между нами искрился от напряжения. «Мэйн 1800 не намного лучше, чем Пост Оук», сказала я с вызовом. «Скажем, исходя из цены, может, тебе лучше остаться там, где ты есть».

Харди приподнял бровь, бросив изумлённый взгляд. «Ты опробуешь на мне какую-то новую тактику по продаже?»

«Нет. Я пытаюсь понять твои скрытые мотивы».

«И какая твоя лучшая теория?»

Я заглянула прямо в его бездонные глаза. «Я думаю, у тебя всё ещё остались чувства к моей невестке».

Улыбка Харди исчезла. «С этой ты ошиблась, сладкая. Мы никогда даже не спали вместе. Я желаю Либерти всего самого лучшего, но не хочу её в этом смысле». Он сделал шаг ближе, не касаясь меня, но я почувствовала будто он хочет… в общем. Я не знаю, что. Я почувствовала нервный озноб, прокатившийся по моему позвоночнику. «Попробуй ещё одну», сказал он. «Ты не уведёшь меня отсюда, пока не придумаешь подходящую для этого причину»

Я отступила от него на шаг и судорожно вздохнула. «Ты сущий дьявол», сказала я. «Это весьма подходящая причина».

Уголок его рта дёрнулся. «Всё такое было лет так в двадцать…»

«По-моему, кое-что осталось».

«Нет, мэм. Я совсем ручной».

У меня закралось подозрение, что вот так нашаливший ученик пытается убедить учителя в своей невиновности. И его плутоватый шарм был таким неотразимым, что мне пришлось отвернуться, чтобы спрятать улыбку. «Уверена, так оно и есть», сказала я, подводя его к квартире.

Остановившись перед дверью, я стала набирать код на панели. Я задыхалась от глубокого осознания Харди, такого большого и твёрдого, за моей спиной. И ещё его запах, безумно отвлекающий.

Я нажала последнюю кнопку, с трудом понимая, что я делаю. Несмотря на то, что я использовала эту комбинацию тысячи раз, пока оставалась здесь с Гейджем и Либерти, я, должно быть, ошиблась цифрой. Вместо того чтобы открыться, замок издал серию сигналов.

«Я нажала не ту цифру. Когда такое случается, надо подождать пару секунд и набрать заново. Ты можешь поменять комбинацию цифр на какую захо…»

«Хэвэн», сказал он тихо, и подождал, пока я посмотрю на него.

Я вцепилась в дверную ручку так, будто от этого зависела моя жизнь. Мне пришлось прочистить горло, прежде чем я смогла издать хоть звук. «Ч-что?»

«Я заставляю тебя нервничать?», Его голос тихо звучал, добравшись до чувствительного нежного местечка во мне. Насмешливая улыбка коснулась его губ. «Боишься, что подойду к тебе ещё ближе?»

Я не могла ответить. Не могу это вынести, подумала я отчаянно. Жар охватил меня, смывая цвет с лица. Сердце грохотало болезненными ударами. Всё что я могла делать, это пристально, не мигая, смотреть на Харди, прижавшись спиной к двери, когда он наклонился ко мне. Он придвинулся ещё ближе, пока я не почувствовала, как его твердые мышцы прижались ко мне в нескольких местах одновременно. Я закрыла глаза, воздух вырывался из моих лёгких короткими болезненными толчками.

«Давай покончим с этим», прошептал Харди. «И ты перестанешь волноваться».

Его тёмноволосая голова склонилась. Он легко коснулся своим ртом моего. Я втиснула кулаки между нами, загородив сжатыми руками свою грудь. Я не могла заставить себя оттолкнуть его, но и позволить держать ему себя всю целиком, было свыше моих сил. Его руки обняли меня, и это объятие было таким сильным и в то же время нежным, словно он боялся раздавить меня. Наше дыхание смешалось, согревая жаром друг друга в беспорядочных ритмах.

Его рот сдвинулся, поймал мою верхнюю губу, потом нижнюю, раскрывая их. Каждый раз, когда я думала, что поцелуй остановится, он продолжался, становился глубже. В горле пощипывало, как если бы я съела что-то сладкое. Я чувствовала шелковистые удары его языка… мягкий вкус… другой…Я слабела перед ним, растворяясь в ощущениях.

Его нежность обезоружила меня до такой степени, что я почти забыла о страхе, который узлом скрутил мой живот. Я стояла, вдыхая его, чувствуя его… но он окружал меня везде, мог осилить так легко, если бы захотел. И я не смогла сдержать чувство незащищённости, каким бы нежным он ни был. Увернувшись от его рта, я со всхлипом оборвала поцелуй.

Губы Харди скользнули по моей макушке, и он медленно отпустил меня. Он посмотрел на меня, с голубым жаром в глазах.

«А сейчас показывай квартиру», выдохнул он.

Чисто случайно – в голове у меня ещё не прояснилось – мне удалось набрать нужную комбинацию цифр и открыть дверь.

Пока я не была уверена, что смогу идти, не пошатываясь, я позволила Харди изучать квартиру самостоятельно. Он бродил по кондоминиуму с тремя спальнями, проверяя отделку, приборы, виды из каждой комнаты. В главной гостиной вместо стен были огромные окна, открывающие потрясающий вид на Хьюстон - бескрайний город, растянувшийся снаружи; вперемежку офисы и ленты аллей, огромные дома и жалкие лачуги, нищета и богатство легко уживались здесь.

Глядя на силуэт Харди, такой высокий и худой, напротив этих окон, я подумала, что квартира очень подходит ему. Он хотел показать людям, что пришёл. И нельзя было осуждать его за это. В Хьюстоне, если ты хочешь место за столом, ты должен иметь одежду, машины, фешенебельную квартиру, особняк. Высокую жену-блондинку.

Желая как-то нарушить молчание, я, наконец, обрела голос. «Либерти сказала, ты работал на буровой установке». Я опёрлась на кухонную стойку, чтобы видеть его. «Что ты делал?»

Он посмотрел на меня поверх своего плеча. «Сварщиком работал…»

Не удивительно, подумала я, и не осознала, что сказала это вслух, пока он не спросил.

«Не удивительно что?»

«Твои…твои плечи и руки», ответила я смущённо.

«Аа...» Он повернулся, чтобы взглянуть на меня, руки всё ещё в карманах. «Да, они обычно брали парней покрупнее делать бортовую сварку, состав нельзя было сделать в береговых цехах. Мне приходилось носить семидесятифунтовое оборудование для поддержания электроэнергии по всей установке, вверх и вниз по лестницам и трапам… моментом приобретаешь форму».

«Оборудование для электроэнергии это что-то вроде генератора?»

Он кивнул. «Более новые модели имеют ручки по краям, так что два человека могут нести его. Но более старая версия.., - одну из таких мне приходилось таскать повсюду - , её мог нести только один человек. Чёрт, мои мышцы так болели…» Он скрипнул зубами и потёр сзади шею, будто снова почувствовал тот давний дискомфорт. «Посмотрела бы ты на других сварщиков… По сравнению с ними я просто слабак».

«По правде говоря, не могу себе это представить», сказала я.

Он, улыбаясь, подошёл ко мне, наклонился с другой стороны кухонной стойки.

«Тебе нравилась работа сварщика?», спросила я нерешительно. «Я имела ввиду, это было то, чем ты хотел заниматься?»

«Я готов был заниматься чем угодно, лишь бы выбраться из Уэлкома».

«Это городок, где ты рос?»

Он кивнул. «Проиграл в футбол – так что никакого шанса на образованность. И в Уэлкоме, если ты делаешь это не в колледже, твои возможности крайне ограничены. Я знал, как сваривать, благодаря прежней работе. И многого не надо, чтобы получить сертификат. У меня был приятель, который работал на буровой установке, и он сказал, что сварщики зарабатывают по восемьдесят баксов в час».

«Ты думал когда-нибудь, что окажешься…здесь?», спросила я, указав на чистую сверкающую квартиру вокруг нас.

«Нет», сказал Харди тотчас же. «Я никогда не представлял, что…» Но, глядя мне в глаза, он сделал паузу. Казалось, он взвешивает свои последующие слова, задаваясь вопросом, как я отреагирую, если он скажет правду. «Да, знал», наконец сказал он тихим голосом. «Всегда знал, что сделаю это, чего бы мне это не стоило. Жить в трейлерном парке, бегая с кучей босоногих детишек…вот что представляла собой моя жизнь. И, чёрт бы меня побрал, мне не нравилось то, что я видел. Так я всегда знал, что воспользуюсь шансом, как только он мне представится. А если бы он не представился, я бы сделал так, чтобы это случилось».

Я начала понимать, какой же огромной внутренней энергией он обладает, и была удивлена тенью оборонительного стыда, спрятанного глубоко в его тихом признании. «Почему тебе неудобно признавать, что ты амбициозен?»

Он посмотрел на меня долгим взглядом, как будто подобный вопрос ему ещё не разу не задавали. Осторожная пауза, затем он сказал: «Я быстро научился об этом молчать. Иначе родня поднимет тебя на смех».

«Почему?»

«Это похоже на крабов в коробке». Видя, что я не понимаю, он объяснил. «Ты можешь держать их кучку в небольшом контейнере, и не один не убежит. Но стоит одному попытаться выкарабкаться, как другие потащат его вниз».

Мы смотрели прямо друг на друга, наши предплечья на стойке. Мы были так близко, это ощущалось так сильно, как будто испепеляющий поток сжёг преграды между нами. Я отпрянула назад и огляделась, обрывая связь.

«Что ты делала в Далласе?» услышала я его вопрос.

«Я работала в отеле некоторое время. А потом около года сидела дома».

Глаза Харди насмешливо вспыхнули. «Что делала? Была примерной женой?»

Я б скорее умерла, чем позволила бы узнать ему правду, и я сказала. «Да, это было довольно скучно».

«Это потому твой брак закончился? Что ты заскучала?»

«Что-то вроде того». Увидев выражение его лица, Я скорее сказала, чем спросила, «Ты считаешь меня разбалованной, не так ли?»

Он не посчитал нужным отрицать это. «Я думаю, что тебе надо выйти замуж за того, кто сможет лучше выполнять эту работу – развлекать тебя»

«Мне не стоило вообще выходить замуж», сказала я. «Я не создана для брака».

«Ты никогда не знаешь. Ты можешь захотеть снова попробовать однажды». Я затрясла головой. «Больше ни один мужчина не будет обладать этой властью надо мной».

Неприкрытое презрение прозвучало в его голосе. «У тебя вся власть, детка. Ты дочь богатого мужчины».

Конечно. Так оно и выглядит. Никто не знает, что у меня нет вообще никакой власти, даже самой маленькой.

«Тема брака очень скучна», сказала я. «Особенно моего. И попрошу не называть меня деткой». Я вышла из-за стойки, руки скрещены на груди. «Что ты думаешь о квартире?»

«Мне она нравится».

«Уйма места для неженатого парня, не так ли?»

«Я вырос в семье из пятерых, живущих в одной комнате. После этого, я могу себе позволить больше простора».

Я попыталась вспомнить, что Либерти говорила мне о его семье. «Два брата и сестра, правильно?»

«Да. Рик, Кевин и Анна». Тень омрачила его лицо. «Сестра умерла от рака груди в прошлом году. Боролась с этим тяжело. Двойная мастэктомия, четыре месяца химиотерапии. Она ходила к М.Д. Андерсону… Я бы отвёз её куда угодно в этом мире, но все говорили, что это было лучшее место. Ближе к концу, они посадили её на Arimidex, что было, по словам сестры, ещё хуже химиотерапии. Ничто не могло остановить опухоль от увеличения»

«Мне жаль». Я хотела сказать, как сильно я его понимаю, даже вещи, которых он не сказал. Я заметила, что уже иду к нему, становясь рядом по одну сторону от стойки на это раз. «Я знаю, что значит потерять вот так человека. Моя мама тоже умерла от рака груди. Только она не проходила через химиотерапию. Они обнаружили его слишком поздно. Она была уже на четвёртой стадии, когда опухоль захватила и лёгкие. Мама предпочла прожить остаток жизни спокойно, без бесконечных операций и лечения, которые всё равно уже ни к чему бы не привели».

«Сколько тебе было лет?», мягко он спросил.

«Пятнадцать»

Пристально глядя на меня, он убрал пряди волос, которые упали мне на один глаз. «Хэвэн…скажи мне не брать квартиру и я не возьму. Потому что я её действительно хочу. Тебе решать..»

Мои глаза расширились. «Я…я… твоё решение не должно от меня зависеть. Не вмешивай меня в это».

«Тебя беспокоит, что я буду жить здесь?»

«Конечно, нет», сказала я чуть поспешно.

Он лениво улыбнулся. «У меня не много талантов…то те, что есть, очень хороши. И один из них – понимать, когда мне говорят неправду».

У меня не было выбора как признаться. «Хорошо. Это будет меня немного беспокоить».

«Почему?»

У него здорово получалось выводить меня из равновесия. Я почувствовала, как мой пульс подскочил от волнения. Я не могла понять, что в Харди было такого, что разбивало мою оборону. Чёрт, он был хитрым. Настойчивым, бесцеремонным, но достаточно проницательным, чтобы скрывать это под лёгким шармом. Он был в десять раз больше мужчиной, чем Ник, и его было слишком много в любом смысле. Если я позволю ему приблизиться к себе, то получу, то, что заслужила, и вряд ли мне понравится результат.

«Послушай», сказала я резко, «переедешь ты сюда или нет, меня не интересуют никакого рода…отношения…с тобой».

Его взгляд был прикован ко мне. А глаза стали потемнели и стали почти синими. «Уточни, какого рода отношения?»

«В этом случае это значит секс».

«Это ещё один из моих талантов», добродушно признал он.

Как бы смущена я не была, я почти улыбнулась. «Я уверена, что женскую часть населения, проживающую на Мэйн 1800, это крайне осчастливит». Я сделала выразительную паузу. «Но я не вхожу в их число».

«Понятно. Ну, так на чём мы порешили, Хэвэн?... Здесь или на Пост Оук?»

Я нетерпеливо махнула рукой, словно говоря, что для меня это не имеет никаких последствий. «Переезжай сюда, если хочешь. Это свободная страна».

«Хорошо, так и сделаю».

Мне не понравилось, как прозвучали его слова. Так, будто мы заключили с ним сделку.

Глава 8

«Какого чёрта он собирается жить здесь?», спросил Джек с негодованием, вышагивая вокруг моего рабочего места днём позже. Он заскочил на пару минут, чтобы узнать, как идут дела. И хотя он никогда это не признает, думаю, Джеку полегчало оттого, что Ванесса уехала. Когда она бывала поблизости, то посылала осторожные сигналы, намекая на то, что не против выходящих за рамки бизнеса отношений. Слава Богу, он не казался заинтересованным.

Пока Джек испускал пары по поводу Харди, я села за свой стол, пытаясь разобраться в новом программном обеспечении, но пока мне это не удавалось.

«Я по-другому смотрю на это», сказала я, отрываясь от ноутбука. «Держи своих друзей рядом, а врагов ещё ближе. Какой лучший способ узнать намерения Харди ты знаешь, чем иметь его в нашем здании?»

Это заставило Джека задуматься. «Чувствую, что-то в этом есть. Но почему он хочет жить здесь? А что если это из-за Гейджа и Либерти?..»

«Нет, честно, думаю не из-за этого. Он бы тогда взял другую квартиру, если это было бы возможно».

Джек сел на край моего стола. Он что-то скрывает. Гарантию даю».

Его слова звучали так уверенно, что я вопросительно взглянула на него. «Ты встречался с ним раньше?»

«Да, где-то год назад. Он встречался с девушкой, за которой я ухаживал раньше, я как-то случайно увидел её в клубе, вот мы и поговорили несколько минут».

«И что ты подумал о нём?»

Его губы изогнулись в кривой усмешке. «Не хочется признавать, но если бы он не был втянут во всё это дерьмо с биотопливным бизнесом Гейджа и со свадьбой, парень бы мне понравился. Мы поговорили немного об охоте и рыбалке, и он хлопнул меня по плечу, как доброго старого приятеля. И нравится тебе он или нет – надо отдать ему должное – его компания это хороший удар под зад».

«Почему ты так думаешь».

«Он хорошо работает в команде, и может вести переговоры по сложным вопросам. Но главным образом он здорово умеет находить нефть. Назови это везеньем, назови мастерством, но у кого-то это есть, а у кого-то нет. Возможно, он не очень образован, но у него есть кое-что поважней, чему нельзя обучиться. Как мужчина, я не могу это недооценивать. Джо встречался с ним».

Я моргнула от удивления. «Что? Наш брат Джо?»

«Да. Он его фотографировал для той статьи о нём в Texas Monthly в прошлом году».

«Какое совпадение», произнесла я медленно. «Что Джо сказал про него?»

«Не могу вспомнить. Я спрошу его». Джек нахмурился. «Думаешь, Кейтс хочет как-то отомстить Трэвисам?»

«За что?»

«За то, что Гейдж женился на его бывшей девчонке?»

«Ну, ты далековато берёшь», сказала я скептически. «Я имею ввиду, что они даже не спали вместе».

У Джека приподнялись брови. «Как ты узнала?»

«Он так сказал».

«Ты говорила о сексе с Харди Кейтсом?», он спросил об этом тем же тоном, как и для слов и ты, Хэвэн?

«Ты не так понял», сказала я смущённо. «Это было случайное упоминание».

Джек бросил на меня тяжёлый взгляд. «Если он хотя бы посмотрит в твою сторону, я вытру пол его задницей…»

«Джек, заткнись…»

«…и хорошенько про него разузнаю, прежде чем подписать контракт».

«Если ты поставишь меня в неловкое положение, я найду другую работу. Я клянусь, Джек. Ни слова Харди».

Долгое молчание, пока мой брат пристально на меня смотрел. «Кейтс тебе нравится?», спросил он.

«Нет!»

«Хорошо. Потому что – и не принимай это на свой счёт – нет у меня доверия к твоим способностям подцепить для себя нормального парня. Если тебе кто-то нравиться, то он, наверняка, какое-нибудь ничтожество».

«Ты переходишь все границы», возмущённо сказала я.

«И что?»

«Это означает, что я никак не комментирую тех женщин, за которыми ухаживаешь ты, а в свою очередь прошу не осуждать мой выбор»

«Да, но…», Джек замолчал и сердито на меня посмотрел. «Ты права. Это не моё дело. Это просто… Мне хотелось, что бы ты нашла хорошего парня без хренового прошлого».

Я засмеялась. Моё раздражение ушло, и я потянулась, чтобы похлопать его по руке. «Если когда-нибудь встретишь такого», сказала я, «дай мне знать».

Мой мобильник зазвонил, и я выловила его из своей сумки. «Пока, Джек», сказала я и раскрыла телефон. «Алло?»

«Хэвэн».

Голос Харди заставил меня вздрогнуть от сладкого удовольствия. «Привет», сказала я, проклиная себя за то, что он слышит мой задыхающийся голос.

Джек, уже почти выйдя, остановился и стрельнул в меня любопытным взглядом. Я махнула головой, чтобы он уходил, но он остался стоять там, где был, глядя на меня и слушая.

Я заговорила живым, профессиональным тоном. «У вас вопрос по поводу квартиры? Я дам вам номер Саманты…»

«У меня есть её номер. Я хочу поговорить с тобой».

«О...» Я постучала ручкой по столу. «Чем могу помочь?»

«Мне нужна рекомендация насчёт кого-нибудь, кто придёт и приведёт квартиру в порядок – мебель, отделка, всё такое».

«Дизайнер интерьера?»

«Да, только хороший. Один, что я нанял для последней квартиры, стоил мне целое состояние, и всё закончилось тем, что она стала похожа на Fort Worth бар.

«А это не твой стиль?»

«Нет, как раз мой. В этом и проблема. Мне нужен престижный вид».

«Тебе не стоит об этом волноваться», сказала я. «Престижный вид - снаружи. А с временными удобствами там всё в порядке».

«У меня есть диван из бизона, что когда-то гулял по прериям».

Я не смогла удержаться от смеха. «Ты имеешь ввиду телячью шкуру"? О, Боже. Тебе, правда, нужна помощь». Я подумала о Тодде. «Я знаю одного – но он не дешёво стоит».

«Всё в порядке, если он, правда, хорош».

«Хочешь, чтобы я ему позвонила и договорилась о встрече».

«Спасибо. Было бы здорово. И можно тебя попросить побыть со мной, когда я с ним встречусь?»

Я засомневалась, пальцы сжали ручку. «Не думаю, что от меня там будет какая-то польза».

«Я нуждаюсь в твоём мнении. Мой стиль декорирования включает в себя мех, шкуры и рога. Ты не представляешь, чего я могу наговорить».

«Хорошо», сказала я неохотно. «Я буду там. Когда ты свободен?»

«Я занят по завязку сегодня и завтра, заканчиваю AFE. Так что можно будет послезавтра или в любое другое время».

«Что такое AFE?»

«Разрешение по расходованию средств. По существу это предположительные расходы на сверление и комплектование скважины, включая зарплаты, обслуживание и оборудование. Можно напиться раз шесть до воскресенья, если не получишь AFE право и не убедишься, что все его соблюдают. Это очень важно на самом деле для небольшой компании с ограниченным бюджетом».

«Так ты один из тех, кто следит, чтобы соблюдали AFE?»

«Да, я - главный», признал Харди. «Ни один из моих с партнёров с этим не справится – один из них инженер-геофизик и отвечает за научный состав, а другой не способен на конфронтацию. Так что это остаётся за мной. Я считаю, что не управился с проектом, пока не получу парочку смертельных угроз по пути».

«Держу пари, ты хорош в конфронтации», сказала я.

«Я должен, иногда. Но я не такой по натуре».

«Конечно», ответила я ему скептически. «Я позвоню тебе позже и сообщу назначенное время».

«Хорошо, босс».

Улыбка всё ещё поднимала уголки моих губ, когда я подняла взгляд и увидела, что Джек всё ещё здесь. Не могу сказать, что он хмурился или смотрел сердито – но это было не радостное выражение лица.

«Только не говори, что ты только что разговаривала с Харди Кейтсом», сказал Джек.

«Я только что разговаривала с Харди Кейтсом. И что?»

«Я не слышал, чтобы ты так хихикала со времён средней школы».

«Я не хихикала», сказала я, защищаясь. «Я никогда не хихикаю. И прежде чем сказать что-нибудь ещё, вспомни о моем праве на личную жизнь»

«Убедись, что Кейтс помнит тоже об этих твоих личных границах», пробормотал Джек и покинул мой отсек.

«Ты знаешь», сказал Тодд, «у меня было много клиентов с паршивым вкусом в декорировании. Но они не хотели это признавать. Они нанимали меня, а затем тратили уйму времени, споря над дизайнерским проектом. Это первый клиент, который признал, что у него дерьмовый вкус».

«Думаю, он может им даже гордиться», сказала я.

Мы поднимались в лифте на восемнадцатый этаж, где собирались встретиться с Харди в его новой квартире. «Я говорил тебе, что мне сказала Биби Уитни по поводу того, что я делаю его квартиру?», спросил Тодд.

Во времена средней школы Биби Уитни была самой красивой девчонкой в Ламаре, не говоря уже о том, что она была лидером группы поддержки и принцессой класса. Её свадьба была самой грандиозной в Хьюстоне, и не важно, что она развелась одиннадцать месяцев спустя.

«Нет, что?»

«Она сказала: ’Может ты и делаешь его квартиру, но я сделала его.’»

У меня от удивления раскрылся рот. «Биби Уитни спала с Харди Кейтсом?» возмущённо выдохнула я.

Голубые глаза Тодда заискрились от удовольствия. «Только одну ночь. Они встретились на её бракоразводном месяце».

«Что за бракоразводный месяц?»

«Ну, это поездка куда-нибудь после твоего развода… ты знаешь, наподобие медового месяца. У тебя не было такой?»

Я вспомнила себя, лежащую в квартире Гейджа и Либерти с сотрясением и повязкой на рёбрах, и сквозь зубы улыбнулась. «Точно нет»

«А у Биби был. Она поехала в Галвестон, а там была шикарная вечеринка, и Харди Кейтс там был. Так вот, перебросившись парой слов, они поехали к ней в отель. По словам Биби, у них был секс всю ночь напролёт во всех возможных позах, и к тому моменту, как всё закончилось, она чувствовала себя дешёвой шлюхой. Она сказала, что это было сказочно».

Я положила руку себе на диафрагму там, где нервы скакали. Мысль о Харди, занимающимся с кем-нибудь сексом, меня необычно расстроила.

«Очень плохо, что он правильный», сказал Тодд. «Гетеросексуальность такая ограниченная».

Я глянула на него потемневшим взглядом. «Сделай отдолжение, ни приставай к Харди».

«Конечно. Имеешь на него виды?»

«Нет. Совсем нет. Я просто не хочу, чтобы ты заставлял его нервничать. Он однозначно не бисексуал».

Когда мы вышли из лифта и подошли к квартире, я задалась вопросом, а что Харди подумает о Тодде. Мой друг не был ни в малейшей степени женоподобным, но испускал вибрации о возможной игре в любом направлении. Людям обычно нравился Тодд – он был естественным, не прилагая к тому усилий, и ощущал себя хорошо в своём собственном теле.

«Я думаю, ты пробудешь достаточно долго с Харди», сказала я. «Надеюсь позже услышать твоё мнение о нём».

У Тодда было точное умение читать людей, узнавать их секреты, которые они открывали, и не подозревая об этом. Язык тела, вербальные колебания, мельчайшие изменения в выражении лица…Тодд видел это всё с артистической чувствительностью к деталям.

Когда мы подошли к двери, то увидели, что она была уже открыта. «Здравствуйте?», сказала я предварительно, прежде чем мы вошли в квартиру.

Харди вышел к нам навстречу, его пристальный взгляд прошёлся по мне и задержался на лице. «Привет». Он улыбнулся и потянулся за моей рукой. Он держал её чуть дольше, плавно скользя большим пальцем по ладошке, прежде чем я её освободила.

На нём был дизайнерский костюм, красивая рубашка, хорошие часы. Его галстук был слегка ослаблен, будто он рывком пытался его снять, а волосы падали на воротник тёмно-коричневыми прядями, практически умоляя прикоснуться и поиграть с ними. Он хорошо выглядел в цивилизованном одеянии, но было в нём что-то от силача, которого втиснули в костюм и нацепили галстук.

«Могу я помочь вам с этим?», спросил он Тодда, который был загружен кучей материалов, включая портфолио, книги с образцами, наброски и различные папки.

«Нет, всё в порядке». Тодд поставил стопку на стойку из кварцевого камня. Он улыбнулся Харди и протянул ему руку. «Тодд Фелан. Много места у вас здесь. Думаю, мы придумаем что-нибудь впечатляющее для него».

«Надеюсь на это», Харди крепко сжал его руку. «Постараюсь вам в этом не мешать».

«Вы не должны мне не мешать. Я намереваюсь учитывать всё то, что вам нравиться и не нравиться. И оскалив зубы, добавил: «Мы даже можем поработать в стиле дивана с телячьей шкурой, если вы к нему так привязаны».

«Он чертовски удобен», Ответил Харди с задумчивым взглядом. «У меня есть хорошие воспоминания, связанные с ним».

«Нам всем будет лучше, если ты их оставишь при себе», решительно сказала я. Харди ухмыльнулся мне.

«В условиях отсутствия мебели», сказал Тодд, «воспользуемся кухонной стойкой. Если вы подойдете сюда, Харди, я покажу вам наброски, которые я уже сделал. У меня уже есть план квартиры, так что я ознакомился с планировкой…»

Пока Харди обходил стойку, чтобы присоединиться к нему, Тодд повернулся ко мне и издал безмолвное Вау. Его бирюзовые глаза искрились ликованьем. Я проигнорировала его.

Мужчины склонились над книгой с образцами. «Взгляните на эту палитру цветов….», говорил Тодд. «Землистые тона, карамель, ботаническая зелень, немного тыквенно-оранжевого вот тут и тут. Это будет действительно уютная обстановка. И определённо смягчит стерильность, присутствующую здесь».

Они сошлись на том, что будут использованы натуральные ткани и оттенки, и мебель со строгими линиями. Единственным его предпочтением было отсутствие маленьких столиков и стульев, разбросанных вокруг.

«Конечно», сказал Тодд. «Большим парням, как вы…Какой у вас рост, шесть и один, шесть и два..?»

«Шесть и два».

«Точно». Тодд бросил мне искрящийся озорством взгляд. Ясно, что Харди показался ему таким же потрясающим, как и мне. Но в отличие от меня, у него не было внутреннего конфликта».

«Что ты думаешь?» спросил Харди, когда они вынули несколько страниц с образцами из книги и разложили их рядом. «Тебе нравятся, как они смотрятся вместе?»

Когда я пододвинулась к ним, то почувствовала лёгкое прикосновение его руки к моей спине. Жар скользнул по моему позвоночнику до самой макушки. «Да», сказала я. «Но я всё ещё вижу диван с телячьей шкурой…»

«Он придаёт оттенок причуды, каприза», запротестовал Тодд. «Это сработает. Дай ему шанс».

«Никаких диванов со шкурой, если ей не нравится», сказал ему Харди.

Тодд сардонически изогнул бровь, взглянув на меня. «Что насчёт оранжевого, Хэвэн? Можем мы использовать оранжевый, или ты такое тоже не приемлешь?»

Я изучила палитру и указала на образец бархата шоколадного цвета. «Мне нравится этот коричневый, вообще-то».

«Я использую его для кресел», стал спорить Тодд.

«Тогда сделай кресла оранжевыми, а диван коричневым».

Тодд подумал и сделал несколько пометок.

Я услышала, как зазвинел мобильный телефон. Харди посмотрел на нас. «Извините. Ничего, если я отвечу? Постараюсь закончить побыстрее».

«Не беспокойтесь», сказал Тодд. «Мы подождём».

Харди открыл телефон, переходя в другую комнату в поиске уединения. «Кейтс слушает». Он молчал, пока человек на другом конце линии говорил. «Убедись, что они сверлят медленнее, когда входят, и плавно, без резких скачков… и я хочу, чтобы они это сделали под плотно прилегающим углом, хорошо? Оборудование это позволяет. Особенно, пока они не сверлят глубоко, не больше среднего радиуса…»

Наверное, только в нефтяном бизнесе присутствует такое количество фаллической терминологии. Послушав три минуты разговора о сверлении, отверстиях, жидкостях и накачивании насосом, даже у Бенедиктстинской монахини появились бы непристойные мысли. Тодд и я молчали, жадно слушая.

«…скажи им, чтобы они входили длинными и горизонтальными…»

«Я тоже хочу с ним, длинными и горизонтальными», заметил Тодд. Я подавила смешок. «Признаю, он классный».

«Классный? Нет. Дьявольски сексуальный. К несчастью, слишком правильный, так что…он твой».

Я потрясла головой. «Слишком быстро после развода. Я его не хочу. Кроме того, он может оказаться взрывным. Мне хватило этого».

«Ты позволяешь ему прикасаться к себе», лениво заметил Тодд.

Мои глаза округлились. «Я не позволяю».

«Нет, позволяешь. Лёгкие касания тут и там. Он кладёт свою руку на твою или тебе на спину, он стоит близко к тебе, и ты к нему привыкаешь…обычный ритуал перед спариванием. Как Марш Пингвинов.

«Ничего общего со спариванием. Это Техасская привычка. Здесь люди достаточно чувствительные и эмоциональные».

«Особенно, когда хотят поиметь тебя к середине следующей недели»

«Тодд, заткнись», пробормотала я, и он тихо засмеялся.

Мы поспешно склонили головы над образцами, когда Харди вернулся в комнату.

Спустя несколько минут разговора, Харди посмотрел на часы. «Извините, что должен спросить вас…но ничего, если мы пока на этом остановимся?»

«Всё в порядке», сказал Тодд, «Мне вполне достаточно для начала».

«Спасибо. Я ценю это». Харди ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу на воротнике рубашки. «Подходящее время избавиться от этого обезьяньего костюма. У нас несколько выходных отверстий у искривлённой скважины, и мне нужно быть на месте, чтобы за всем проследить». Он подхватил кейс и связку ключей, и усмехнулся мне. «Пока это сухая дыра. Но у меня ощущение, что скоро у нас в руках будет дикая кошка».

Я не осмелилась посмотреть на Тодда. «Удачи», сказала я. «Кстати, нормально, если мы с Тоддом побудем здесь ещё пару минут?»

«Конечно»

«Я закрою квартиру, когда мы уйдём»

«Спасибо». Харди прошёл мимо меня, легко погладив пальцами мою кисть руки, которая всё ещё покоилась на стойке. Тёплое прикосновение вызвало волну ощущений, распространившуюся по всей руке. Его взгляд встретился с моим, вспыхнув дьявольским голубым огнём. «Пока», и дверь за ним закрылась.

Я налегла всем весом на стойку, пытаясь ясно мыслить. Но мой мозг уже делал всевозможные выводы.

Прошло добрых полминуты, прежде чем я посмотрела на Тодда. Его глаза были слегка затуманены, словно он с неохотой просыпался от сладостного сна. «Я не знал, что всё ещё так делают», сказал он.

«Как делают?»

«Круто, сильно, по-мужски, как в старые добрые времена. Такой плачет только, когда кто-то переедет его собаку. Парень с широкой грудью, с которым мы можем наслаждаться своими жалкими комплексами быть с папочкой».

«У меня нет таких комплексов».

«О? Тебе не хочется посидеть у него на коленях?» Тодд ухмыльнулся, когда я покраснела.

«Знаешь, чем от него пахнет, Хэвэн? Тестостероном. Он просачивается из всех его пор».

Я закрыла уши руками, и он расхохотался. Он подождал, пока я отниму руки от ушей, и сказал уже более серьёзным тоном, «Тебе надо быть с ним осторожной, детка»

«Осторожной? Почему?»

«У меня чувство, что за всем этим чисто американским, голубоглазым внешним видом скрывается немного повёрнутый тип.

Я почувствовала, что мои глаза округляются. «Болезненно повёрнутый?»

«Нет, повёрнуто повёрнутый. Как игнорирующий правила, хитрый, коварный извращёнец».

«Я с тобой совсем не согласна. Он как Джек. Прямолинейный».

«Нет, это он хочет, чтобы ты так думала. Но не верь этому ни на минуту. Это оболочка, это «оу-ерунда-я-простой-парень» ширма. Он делает это, чтобы установить над человеком контроль, а затем уничтожить».

«Ты говоришь о Харди, как о мастере манипулирования или вроде того?» спросила я скептически. Он из трейлерного парка, Тодд».

«Единственный человек, которого я видел и который так же хорош в подобного рода продуманных играх, …почти… это твой отец».

Я издала недоверчивый смешок, но дрожь пробежала по моей спине. «Ты думаешь, он нехороший парень?»

«Нет. Но у него есть много чего, скрытого за фасадом. Понаблюдай за его глазами. Даже когда он делает обычные вещи, он взвешивает и обдумывает каждую чертову секунду».

«Ты всё это узнал, обсуждая с ним диваны?»

Тодд улыбнулся. «Люди многое раскрывают, говоря о своих предпочтениях. И я многое узнал, наблюдая за ним, когда он смотрит на тебя. Я думаю, ты будешь с ним на какое-то время, детка».

«Думаешь, мне стоит держаться от него подальше?», спросила я охрипшим голосом.

Тодд долго молчал, прежде чем ответить. «Мой совет тебе, если ты намереваешься продолжить, делай это с открытыми глазами. Это нормально – позволять кому-то играть с собой, Хэвэн, пока ты понимаешь, что происходит».

«Я не хочу, чтобы со мной играли».

«Ох, не знаю». Улыбка коснулась его губ. «С таким парнем, как этот… это может быть забавно».

Когда мой ленч закончился, я вернулась на своё рабочее место и услышала тихий, сухой голос Ванессы из интеркома. «Хэвэн, зайди в мой кабинет, пожалуйста».

Я тут же подумала, что ничего такого не сделала, чтобы об этом беспокоиться, но каждое слово пронзало меня, будто мне в сердце стреляли из пневматического ружья.

Я была почти уверена, что романтический долгий уикенд Ванессы не удался, потому что она вернулась в отвратительном настроении. У неё было невозмутимое выражение лица, как обычно, но когда мы остались вдвоём в офисе, она «случайно» скинула подставку для карандашей и попросила их всех подобрать. Затем она уронила папку с файлами и мне пришлось собирать бумаги, которые разлетелись по всему кабинету. Я не могла обвинить её в том, что она всё это делает специально. В конце концов, у всех бывают моменты, когда всё валится из рук. Но я знаю, это было не случайно. Вид меня, стоящей на четвереньках, определенно поднял ей настроение. Она казалась почти весёлой к моменту, когда я закончила собирать бумаги в папку.

Я обнаружила, что за очень короткий период времени, я обзавелась ещё одним человеком в своей жизни, которого стоит опасаться. «Она выделывает то же эгоцентричное и претенциозное запугивание, как и Ник», сказала я Сьюзан на нашем последнем сеансе. «За исключением того, что она делает это исподтишка. Она – хитрая самовлюблённая стерва. Боже, сколько ещё этих психов вокруг?»

«Очень много», ответила печально Сьюзан. «Я слышала переменчивые статистики, но могу привести доказательство, что три процента живущего населения имеют полностью развившиеся психические расстройства. И также читала, что три четверти из всех эгоцентричных людей приходятся на мужчин, но я думаю, что, скорее всего, пятьдесят на пятьдесят».

«Хорошо, ну и как мне перестать быть для них магнитом?», спросила я, и Сьюзан улыбнулась.

«Ты не магнит, Хэвэн. Никто из нас не может избежать контакта с подобными людьми сейчас или в будущем. Но я бы сказала, что ты больше, чем кто-либо другой, в состоянии справиться с этим»

Да… Я знаю, как с ними справиться. Вы не должны им противоречить. Вы должны благоговейно смотреть на всё, что они делают, и не пропустить ни одного удобного случая, чтобы им польстить или выразить своё восхищение. По существу, вы должны распластаться перед ними любым возможным способом, пока от вашей гордости, самоуважения и вашей души ничего не останется.

Ванесса даже не потрудилась поднять голову от своего стола, когда я вошла через открытую дверь в её кабинет. «Я бы предпочла, чтобы ты стучала перед тем, как войти», сказала она, глядя на экран своего компьютера.

«О, конечно». Я вышла за дверной проём, постучала о косяк двери, и стала ждать ответа. Ванесса ничего не сказала, лишь продолжала стучать по клавишам. Я стояла в дверном проёме целых две минуты, прежде чем она наконец прервалась чтобы взглянуть на меня.

«Войди».

«Спасибо», сказала я с изысканной вежливостью. «Садись».

Я села на стул напротив её стола и посмотрела на неё в ожидании. Было несправедливо, что человек, так прогнивший внутри, выглядел столь привлекательно. Её глаза большими и яркими, а волосы светлыми прядями лежали на плечах.

«Я бы хотела, чтобы ты выправила кофеварку и вычистила её», сказала Ванесса.

«Я почистила кофеварку вчера», сказала я.

«Сожалею, но тебе надо её почистить ещё раз. У кофе недостаточно хороший вкус». Её брови приподнялись. Если ты только не считаешь, что это ниже твоего достоинства? Я не хочу заставлять тебя делать то, отчего ты чувствуешь себя неудобно, Хэвэн».

«Нет, всё в порядке». Я послала её тихую безобидную улыбку. «Не волнуйся. Что-нибудь ещё?»

«Да. Поговорим о том, чем ты занимаешься во время ленча».

Я не ответила, лишь невинно на неё посмотрела.

«Ты была с новым владельцем в его квартире сегодня днём».

«Я знакомила его с дизайнером интерьера», сказала я. «Он просил меня об этом»

«Ты не обсудила это со мной».

«Я и не знала, что должна была», сказала я медленно. «Это была скорее личная услуга».

«Хорошо, у меня есть правило, с которым я тебя должна была ознакомить заранее, Хэвэн. Нет никаких «личных» дел с владельцами и нанимателями в этом здании. Это может привести к проблемам и мешать тебе делать свою работу эффективно».

«Поверь мне, я не…», я замолчала, полностью сбросив свою защитную маску. «Между мной и мистером Кейтсом ничего не происходит».

Видимо, что-то из моего неподдельного испуга вырвалось наружу, Ванесса это заметила, потому что было очевидно, что она довольна. Её лицо смягчилось и приняло выражение как у старшей сестры. «Рада это слышать. Потому что кто-нибудь другой с такой историей неудавшихся взаимоотношений мог бы устроить настоящую неразбериху».

«Я…» С такой историей неудавшихся взаимоотношений? У меня было только одно. Один неудавшийся брак. Я горела от желания напомнить Ванессе про её собственный развод, кто бы говорил. Но мне как-то удалось удержать свой рот закрытым, хотя лицо покрылось красными пятнами.

«Итак», сказала Ванесса с милой улыбкой. «Никаких личных встреч с мистером Кейтсом, хорошо?»

Я посмотрела в эти ясные глаза, на это гладкое, спокойное лицо. «Хорошо», сказала я полушёпотом. «Что-нибудь ещё?»

«Вообще-то… Я заметила, что один из торговых автоматов рядом с конференц-залом не работает. Я хотела, чтобы ты взглянула на номер их сервиса и позвонила, чтобы они приехали и починили его».

«Хорошо, я сделаю». Я заставила себя улыбнуться и встала. «Теперь я могу идти?»

«Да»

Глава 9

В предупреждении Ванессы насчёт того, чтобы держаться подальше от владельцев не было необходимым. Я уже решила отнестись серьёзно к оценке Тодда о Харди. Я не собиралась никоим образом с ним сближаться. Парень, реабилитирующий меня, когда и если я найду такого, не будет манипулятором или повёрнуто повёрнутым. Он будет тем, с кем я смогу совладать, тем, кто не будет подавлять меня. И хотя Харди был только на семь или восемь лет старше меня, его жизненный опыт очень сильно превосходил мой собственный во всём. Что касается секса, он ходил ”вокруг сахарницы”, как тётя Гретхен сказала бы, чуть слишком много раз.

Но в тот день, когда Харди переехал на Мейн 1800, я обнаружила на своём столе упакованную коробку, изящно перевязанную красной ленточкой. Так как это не был мой день рождения или какой-нибудь другой праздник с вручением подарков, о котором я могла бы подумать, я была в недоумении.

Кимми стояла у входа в мой кабинет. «Это оставил здесь пару минут назад», сказала она, «один из самых шикарных парней, которых я когда-либо видела. Весь такой голубоглазый, загорелый, мускулистый».

«Я думаю, это был новый владелец», сказала я, приближаясь к коробке так, словно там была бомба, «мистер Кейтс».

«Если это тот тип владельцев, которых мы притягиваем», сказала Кимми, «я буду работать здесь всегда. Бесплатно».

«На твоём месте, я остерегалась бы его». Я села за стол. «У него отсутствует уважение к женщинам».

«Можно на это только надеяться», сказала она.

Я метнула в неё расстроенный взгляд. «Ванесса видела, как он принёс это? Она встретила его?»

Кимми оскалилась. «Не только встретила его, она облизывалась на него, как Саманта и я. И она изо всех сил пыталась разузнать, что было в коробке, но он не сказал бы ей».

Великолепно, подумала я, подавила вздох. Мне не надо было быть гением, чтобы понять, что я буду чистить кофеварку как минимум десять раз в этот день.

«Ну… ты собираешься открыть её?»

«Позже», сказала я. Бог его знает, что было в коробке – я собиралась дождаться того момента, когда смогу её распаковать без свидетелей.

«Хэвэн… ты – сумасшедшая, если думаешь, что можешь забрать подарок из офиса, не позволив Ванессе узнать, что там». Хотя, казалось, что Кимми нравилась наша начальница, все были осведомлены, что ни одна подробность из того, что происходило в офисе, не ускользала от внимания Ванессы.

Я поставила упакованную коробку на пол. Она была тяжёлой, с металлическим дребезжанием, исходящим изнутри. Может быть, это был какой-то прибор? Боже, пусть только это не будет какая-нибудь причудливая сексуальная игрушка. «Я не должна позволять ей совать нос в подробности моей личной жизни».

«Хм». Кимми бросила на меня скептический взгляд. «Подожди, пока Ванесса вернётся с ленча. И твоя частная жизнь продержится не дольше, чем ледяной куб в Браунсвилле».

Не было, конечно, ничего удивительного в том, что Ванесса прямиком направилась к моему рабочему месту, когда вернулась. Она была одета в непорочно белый костюм с юбкой и в бледно-розовую блузку, которая сочеталась с цветом её ногтей и искусно наложенным блеском на губах. Я напряглась, когда она присела на краешек моего стола, глядя на меня сверху вниз.

«У нас был посетитель, пока ты отсутствовала», заметила она с улыбкой. «Видимо, ты и мистер Кейтс стали друзьями».

«Я дружелюбна со всеми владельцами», сказала я.

Она выглядела развеселившейся. «Со сколькими из них ты обмениваешься подарками, Хэвэн?»

Я посмотрела на неё, не моргнув. «Мистер Кейтс и я не обмениваемся подарками».

«Тогда, что это?» Она указала на коробку возле моего стола.

«Предполагаю, это знак благодарности. Потому что я рекомендовала ему дизайнера интерьера».

«Предполагаешь?» Она мягко засмеялась. «Хорошо, давай перестанем предполагать и узнаем, что там?»

Я сражалась с отчаянием в своём голосе. «Я слишком занята, чтобы разбираться с этим прямо сейчас. У меня много…»

«О, всегда есть время для подарков», сказала радостно Ванесса. «Давай, Хэвэн. Открывай».

Молча я проклинала её, себя, и больше всего Харди Кейтса за то, что он поставил меня в такое положение. Потянувшись за коробкой, я опустила её на колени. При первом же звуке разрывающейся бумаги, другие служащие, включая Кимми, Роба и Фила, показались у входа в мой кабинет. Сейчас у меня были зрители.

«Эй», сказала Кимми, оскалив зубы, «наконец-то ты открываешь эту штуку».

Безжалостно я разорвала упаковку, скомкала её и зашвырнула в корзину для мусора. Подарок, чем бы он ни был, находился внутри безобидной белой коробки. Если там было что-нибудь, вызывающее смущение, подумала я, не позже чем через час я убью Харди Кейтса. Задержав дыхание, я подняла крышку и обнаружила там ящичек из прочного розового литого пластика. Там был ещё ярлычок, привязанный к ручке, на котором было написано несколько слов:

Надеюсь, тебе это пригодится.

«Это набор для душа?», подсказала Кимми. «Косметика? Драгоценности?»

«Драгоценности, в такой большой коробке?» Я открыла серебристые защёлки.

«Мы в Техасе», резонно заметила Кимми.

«Давай», поторопила меня Ванесса, когда я колебалась перед тем, как поднять крышку.

Прежде чем, я смогла остановиться, неконтролируемая улыбка озарила моё лицо, когда я открыла ящичек. Это был набор инструментов, укомплектованный молотком с розовой ручкой, рулеткой, отвёрткой, и гаечными ключами.

«Набор инструментов?», тупо спросила Кимми. «Ну. Это необычно».

Даже Ванесса выглядела разочарованной. Без сомнений она ожидала чего-то скандального и компрометирующего, или, по крайней мере, дорогостоящего. Но подарок, представляющий собой набор инструментов, едва ли намекал на страстный роман.

К несчастью, в моём случае, это было более эффективным, чем груды бриллиантов. Это говорило о том, что Харди понимал меня, получил меня так, как не мог этого сделать ни один мужчина. Даже Ник. Это пугало меня даже больше, чем нравилось.

«Мило», вежливо сказала я, отвернувшись, чтобы скрыть свои горящие щёки. Я закрыла ящичек с инструментами и поставила его на пол возле моего стола.

Ванесса оставалась у моего стола, пока все не разошлись по рабочим местам. Я чувствовала её взгляд на моём затылке. Я игнорировала её, слепо изучая экран моего ноутбука.

«У тебя действительно так плохи дела с мужчинами, не так ли?» Услышала я её слова, сказанные вполголоса, чтобы никто не услышал. «Я смогла бы заполучить от него что-нибудь намного лучшее, чем это».

Я убедила себя, что надо проявить порядочность и поблагодарить Харди за подарок. Так что я пошла к нему после ужина этим вечером, надеясь, что он будет отсутствовать. Моим планом было оставить бутылку вина и записку на пороге, избегая всякого контакта с ним.

Но когда я вышла из лифта на восемнадцатом этаже, я увидела Харди, набирающего комбинацию кода на дверном замке. Он только что закончил тренировку – должно быть он ходил в фитнесс-центр на шестом этаже – и был одет в спортивные штаны и влажную футболку, которая облегала каждую линию его тела. Его телосложение было не мускулистым, только…. мощным. Жилистым. Я видела все выемки мускул на его спине. Его бицепсы натягивали рукава майки. Волосы на затылке промокли от пота. Влажное мерцание от приложенных усилий покрывало его кожу.

Он был большим, потным самцом, и я почти ощущала запах солёного, свежего пота и горячей кожи даже с того места, где стояла. Я испытывала сбивающие с толку противоречивые приступы отвращения и желания. Я хотела ощутить его вкус. Я хотела прижаться ртом к нему, к любой части его тела. И я также хотела убежать так быстро, как только это было возможно, в противоположном направлении.

Мне удалось улыбнуться, прижимая к себе бутылку вина, когда он повернулся, чтобы взглянуть на меня поверх своего плеча.

«Привет», сказал он тихо, сцепившись своим взглядом с моим.

«Привет». Казалось, что у меня ушло до смешного много времени, чтобы подойти к нему, словно коридор стал конвейерной лентой, двигающейся в противоположном направлении. Когда я, наконец, добралась до него, я протянула бутылку вина неуклюжим движением. «Спасибо», сказала я. «За подарок. Он мне понравился». Он толкнул дверь. «Заходи».

«Нет, спасибо, я только хотела отдать тебе это…» Наши пальцы соприкоснулись, когда он забирал у меня бутылку, и я отдёрнула руку.

Он выглядел развеселившимся, с искорками вызова в глазах. «Не хочешь посмотреть, что получилось у Тодда?»

«Я… да, думаю, я могу зайти на минутку». Я последовала за Харди в квартиру. Он включил свет, и я почти разинула рот оттого, как изменилось это место. Оно превратилось в сельское, но утончённое пристанище. Насыщенные землистые тона дерева и обивки завершались обилием окон. Мебель сводилась к минимуму: несколько удобных предметов крупных размеров, включающих в себя глубокие диван и кресла и низкую, плоскую тахту из кожи карамельного оттенка. Стилизованная, трёхпанельная картина, изображающая бегущее стадо, висела на стене. Безупречно.

«Сколько бы ты не заплатил Тодду», сказала я, «оно того стоило».

«Это он мне и сказал». Харди смотрел на бутылку признательным взглядом. «Напа. Вино с гор. Люблю их, особенно Каберне».

«Так тебе удалось попасть на дегустацию?», спросила я, почувствовав прилив крови, когда вспомнила, как он усадил меня на стол в винном погребе и стоял между моих…

«Пару раз». Харди поставил бутылку на стойку. «Узнавал кое-что, то там, то здесь. Хотя так и не научился различать оттенки запаха и вкуса после первого глотка».

«Это дело тонкое. Иногда помогает, если ты подержишь вино во рту и позволишь ему нагреться до температуры тела…» Когда Харди пододвинулся ближе, я полностью забыла, о чём я говорила. Мой взгляд прошёлся по загорелой коже его горла, по влажной ямке у его основания.

«Так…», сказала я, «мне надо идти. Дам тебе принять душ сейчас». Мысль о нём, обнажённом, с горячей водой, струящейся по его твёрдому телу, по этой спрессованной мощи, потрепала моё самообладание ещё больше.

«Ты не видела остальную часть квартиры», сказал он.

«Я уверена, что всё великолепно».

«Тебе стоит посмотреть на спальню, по крайней мере».

Я увидела озорные искорки в его глазах. Он дразнил меня. «Нет, спасибо».

Харди склонился надо мной, весь из сплошных мускул и гормонов, опершись рукой о стену. «Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил», спросил он словоохотно, «что твои глаза точно такого же цвета, как ”Доктор Пеппер”?»

Я рассмеялась, покорённая. «Далеко заходишь с подобными изречениями?»

Казалось, он наслаждался моей веселостью. «Достаточно далеко с правильной женщиной»

«Я не правильная женщина».

«Ты и Тодд… вы - друзья уже долгое время?» Я кивнула. «Со средней школы».

Нахмуренная складка между тёмных бровей. «Ты встречалась когда-нибудь с ним?»

«Ты имеешь в виду свидания? Нет».

Его выражение лица прояснилось, словно мой ответ подтвердил что-то, о чём он размышлял. «Он – гей, тогда».

«Ну, нет. Тодд относится к типу ’сойдёт всё’. У него бывают взаимоотношения и с мужчинами, и с женщинами. Он открыт для любой возможности, потому что для него внешность человека – всего лишь упаковка. Это весьма просвещённая точка зрения, если поразмышлять над этим».

«Я непросвещенный», сказал Харди ровно. «Я интересуюсь только упаковкой, которая включает в себя груди». И его взгляд на миг скользнул по моей груди с интересом, который я посчитала несколько неуместным, принимая во внимание отсутствие у меня объёмов. Он снова посмотрел мне в глаза. «Хэвэн, тут такое дело, я иду завтра вечером… на открытие театра…»

«Харрисберг?» Известный по всей стране театр перенёс в течение года реконструкцию после того, как подземный уровень был разрушен наводнением. Открытие произойдёт с участием местных и национальных знаменитостей, не говоря уже о политической и светской элите Техаса. «Я иду туда с Тоддом».

«Один из моих партнёров сделал пожертвование в интересах нашей кампании. Так что меня тоже туда заарканили».

У меня возникло впечатление, что Харди собирался попросить меня пойти с ним. Как на свидание. Я почувствовала, как начинаю испытывать жар и задыхаться от этой мысли. Я не была готова к свиданию ни с кем, и особенно с ним. «Возможно, мы увидимся там». Я пыталась казаться беззаботной. «Но если наши дорожки не пересекутся… желаю тебе хорошо провести вечер».

«Тебе тоже».

«Хорошо. Увидимся позже». Я повернулась и стала неуклюже искать дверную ручку. Он потянулся вокруг меня и схватил её. «Дай я открою».

Я ждала с паническим нетерпением, готовая бежать. Но Харди помедлил перед тем, как открыть дверь.

«Хэвэн». Он подождал, пока я повернулась к нему, моё тело поравнялось с его телом, совершенно не касаясь друг друга. Осознание близости наших тел было таким сильным, что я могла почти чувствовать его давление на мою кожу, его твёрдость и вес. Я не могла удержаться, чтобы не подумать, на что был бы похож секс с ним, стал бы он тискать и причинять боль, или был бы нежным.

А потом я подумала, бил ли он когда-нибудь женщину.

Почему-то я не могла представить себе это, эти мощные руки, причиняющие вред кому-нибудь более слабому, чем он сам, разбивающие посуду, оставляющие синяки. Ник научил меня тому, что невообразимые вещи были возможны.

Когда я действительно наберусь мужества попытаться снова, это не будет с неким чрезмерно мускулистым существом. Но, может, это было частью влечения - осознавать глубоко внутри, что настоящие чувства, настоящая привязанность никогда не могла произойти с Харди.

Я посмотрела в его глаза, загипнотизированная их голубизной. Даже зная, как неправильно это было, я хотела утонуть в них, просто растянуться на этом большом, крепком теле и… расслабиться. Дышать. Доверять.

«Останься», сказал он тихо, «Выпей со мной вина».

«Тебе… тебе надо в душ».

Медленный оскал раздвинул его рот. «И душ тоже можешь со мной принять».

«Точно», сказала я мрачно, когда мой разум наполнился видениями намыленной мужской кожи и скользких от воды мускул. «Как бы не так».

Харди открыл дверь и позволил мне сбежать. «Было бы весело», крикнул он мне вдогонку, пока я шла по коридору.

И я вынуждена была спрятать улыбку, не осмеливаясь обернуться.

После этого я чувствовала себя беспокойной всю ночь, мой сон прерывался сновидениями, и утром я проснулась с головной болью и в дурном настроении. Я осознала, что каждая случайная встреча с Харди начинала ощущаться, как предварительные ласки.

«Звёздное впечатление» было темой вечера, особенностью которого стало то, что все певцы и музыканты свидетельствовали своё почтение братьям Гершвин. Как минимум пятьсот человек пробиралось в здание, пока лёгкая, джазовая музыка заполняла воздух.

Гершвин был прекрасным выбором для вечера, придавая ему ощущение спонтанных, собранных наспех удовольствий.

Харрисбург фактически состоял из двух этажей, верхний этаж был около четырёх ярусов высотой, представляя собой широкий традиционный амфитеатр для постановок представлений. Но нижний амфитеатр показался мне более интересным. Это была модульная сцена с сегментным полом, каждый сегмент был установлен на своих собственных независимых пневматических поршнях. Таким образом, полу можно было придать любую форму, в зависимости от потребностей постановки. Стены тоже были сегментированные, предоставляющие простор для всевозможных реализаций замысла.

Хотя я была невосприимчива к Тодду в плане романтических чувств, мне очень нравилось, как он выглядел в смокинге. Судя по взглядам, которые на него бросали, многим другим людям тоже. Он был по-кошачьи лоснящимся в смокинге, висящем со свободной элегантностью на его худощавом теле.

Тодд свозил меня в бутик и выбрал мне платье - простое длинное, чёрное облегающее платье с монашеским вырезом и чёрными бархатными ремешками. Передняя часть платья был относительно скромной, но вырез на спине был таким низким, что я не смогла надеть никакого нижнего белья.

«Есть одна хорошая вещь в том, чтобы не иметь большие груди», сказал мне Тодд. «Тебе не нужен бюстгальтер, чтобы выглядеть дерзкой».

«Я не волнуюсь о виде спереди», сказала я. «Или о том, что дерзко выгляжу. Что меня беспокоит, так это то, что я чувствую гуляющий ветерок в местах, где обычно не светит солнце».

Но Тодд пристально изучил мой вид сзади и заверил меня, что я не выставляла напоказ половинок своих ягодиц. Ничего нельзя было увидеть, сказал он, до тех пор, пока кто-нибудь не стал бы надо мной и не заглянул бы мне прямо вниз на спину.

Как я и ожидала, большая часть моей семьи была здесь, включая папу, Либерти и всех трёх моих братьев. Либерти выглядела восхитительно в красном шелковом платье, мерцающая ткань которого ниспадала складками и извивалась вокруг её роскошного тела.

«Не могу оторвать глаз от твоей жены», сказал Тодд Гейджу. «Это как смотреть на огонь».

Гейдж оскалился, обняв рукой Либерти. Оркестр начал исполнять "Embraceable You", и Либерти посмотрела на него. «Ты хочешь танцевать», сказал Гейдж, интерпретируя её ожидающий взгляд, и она кивнула. Он взял её за руку и прошептал, «Ну, давай», низким тоном, заставив её покраснеть. Их пальцы крепко сплелись, когда он её уводил.

«Она хорошо тебя выдрессировала, парень», крикнул Тодд им вслед, и сел рядом со мной и Джеком. На другом конце стола нескончаемая процессия людей подходила засвидетельствовать почтение моему отцу.

«Она идёт ему на пользу», заметил Джек, глядя, как Либерти танцевала с моим братом.

Он стал более раскрепощённым с тех пор, как они поженились. И я никогда бы не подумал, что увижу, как Гейдж сходит по ком-то с ума».

Я ухмыльнулась Джеку. «С тобой тоже такое произойдёт. Однажды ты повстречаешь кого-то, и почувствуешь себя так, словно тебя ударили по голове бревном».

«Я чувствую себя так каждую субботнюю ночь», проинформировал меня Джек.

«Твоя подружка – горячая штучка», сказал Тодд, когда девочка дня Джека направилась к нашему столику, возвращаясь из дамской комнаты. «Как её зовут. Это та Хэйди?»

Джек побледнел. «Нет, боже мой, пожалуйста, не зови её так. Это Лола. Она и Хэйди устроили публичную склоку на прошлой неделе».

«По поводу чего?», спросила я и закатила глаза, увидев виноватое выражение на его лице. «Не обращай внимания. Я не хочу знать».

«Есть ещё кое-что, что ты, наверное, не захочешь знать», сказал мне Тодд.

В ответ на мой озадаченный взгляд, он кивнул в другую сторону стола, где папа всё ещё приветствовал своих почитателей. Моё сердце сжалось, когда я увидела Харди Кейтса, стоящего там и пожимающего руку отца. Харди не носил смокинг с пренебрежительным изяществом аристократа, но со смутным нетерпением человека, который охотнее выпил бы холодного пивка с парнями. Как на цепи удерживаемый цивилизованной одеждой, он больше чем когда-либо казался природной стихией.

Мой папа смотрел на него заинтересованными прищуренными глазами. Как обычно, он был нежный, как мотыга. И как обычно, все задержали дыхание, когда он заговорил. «Вы планируете повздорить в Трэвисами?», спросил папа с дружелюбным интересом. «Попытаетесь облапошить нас?»

Харди смело встретил его взгляд, как молодой мерзавец, оценивающий старого мерзавца, не без уважения. «Нет, сэр».

«Тогда почему вы поселились в моём здании?»

Пренебрежительная улыбка скользнула по губам Харди. «Трэвисы не единственные, кто желает иметь вид с верхнего этажа».

Мне не надо было смотреть на лицо моего отца, чтобы понять, что ему это понравилось. Но с другой стороны, он был не из тех, кто забывал старые счёты. «Хорошо», сказал он Харди. «Ты выразил почтение большому псу, так что можешь уходить сейчас».

«Спасибо. Но вы – не тот Трэвис, ради которого я пришёл».

И Харди посмотрел на меня.

Меня преследовали прямо на глазах у моей семьи. Я бросила быстрый, отчаянный взгляд на Тодда, молча моля о помощи. Но он уж слишком наслаждался развернувшимся перед его глазами шоу.

Когда коллективный взгляд клана Трэвисов сосредоточился на мне, я посмотрела снова на Харди. И самым нормальным тоном, на какой я только была способна, я сказала, «Здравствуйте, мистер Кейтс. Вам нравится вечер?»

«Надеюсь на это».

Уйма неприятностей притаилась в этих двух словах. «Привет, Кейтс», сказал Джек, поднявшись со стула и хлопнув Харди по плечу. «Как насчёт того, чтобы пойти в бар и выпить по пивку?»

Харди не пошевелился. «Нет, спасибо».

«За мой счёт, я настаиваю».

И словно и так не было всё плохо, Гейдж и Либерти вернулись за стол. И Гейдж, у которого были более чем выражены территориальные инстинкты, когда дело касалось его жены, устремил на Харди взгляд, который обещал смерть.

Либерти схватила руку Гейджа и крепко её сжала. «Харди», сказала она с расслабленной улыбкой, «сколько лет, сколько зим. Как поживаешь?»

«Отлично. А ты?»

«Чудесно», сказала она. «У нас мальчик. Мэтью».

«Я слышал об этом. Мои поздравления».

Гейдж смотрел на Харди так, что у меня волосы дыбом вставали на руках. «Чего ты хочешь?», тихо спросил он.

Взгляд Харди повернулся ко мне и задержался, пока он отвечал. «Я хочу потанцевать с твоей сестрой».

Прежде чем я успела ответить, Гейдж сказал. «Ни за что».

И Джек сказал почти одновременно с ним. «Не думаю, что стоит».

Мой отец посмотрел на меня через весь стол и приподнял свои брови.

И мой брат Джо выбрал именно этот момент, чтобы подойти к моему стулу сзади и положить руку мне на плечо. «У нас проблема?», спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Я почувствовала, что они подавляли меня - мужчины моей семьи, так решительно настроившись защищать меня, что даже не принимали моё мнение в расчёт. Я сбросила руку Джо. «Никаких проблем», сказала я ему. «Мистер Кейтс просто попросил меня потанцевать с ним. И я собираюсь…»

«Чёрта с два», сказал Джо, снова положив свою руку на моё плечо. Раздражённо я ткнула локтем его в бок. «Я не спрашивала твоего мнения».

«Может, следовало бы», пробормотал Джо, послав мне тяжёлый взгляд. «Мне надо поговорить с тобой, Хэвэн».

«Позже», сказала я, оскорблённая. Мы устраивали сцену. Люди смотрели на нас.

«Сейчас», настаивал Джо.

Я недоверчиво уставилась на него. «Ради бога», сказала я, «даже для семьи в духе ненормальных причуд техасцев, это смешно».

Харди начал злиться. «Пока у вас тут идёт совещание комитета по вопросу позволено тебе танцевать или нет», сказал он мне, «я буду в баре».

И он удалился, пока я смотрела на Джо, который обычно был меньше всего склонен вмешиваться в чужие дела.

Конечно, это не о многом говорило. Но тем не менее говорило.

«Звините нас», сказал Джо остальным Трэвисам и вывел меня из-за стола.

«Что происходит?», спросила я напряжённым шепотом, пока мы протискивались сквозь толпу. «Неужели это такая большая проблема, если я потанцую с Харди Кейтсом?»

«От парня – сплошные неприятности», сказал спокойно мне Джо, «и все это знают. Со всеми мужчинами, из которых можно выбрать, зачем давать ему возможность пораскинуть мозгами. Этим ты собралась надавить на семью?»

«Экстренное сообщение, Джо: есть вещи в жизни, которые я собираюсь решать, не принимая во внимание семью».

«Ты права», согласился он, задумавшись на миг. «Но я не собираюсь стоять и спокойно смотреть, как ты проваливаешься в ещё одну дыру в земле. Нет, если есть шанс удержать тебя от этого».

«Что бы я делала или не делала с Харди Кейтсом, это моё личное дело», сказала я. «Я справлюсь с последствиями».

«Отлично. До тех пор, пока ты не узнаешь, как велики шансы быть подставленной и использованной».

Я резко на него посмтрла. «Почему ты говоришь такое?»

«Два года назад, некоторое время спустя после твоего замужества, меня позвали делать фотосъёмку для Texas Monthly для материала о Кейтсе. По его просьбе. Я провёл большую часть дня с ним. Мы разговаривали о многом, но к концу съёмки я осознал, что все темы разговора сводились к одному человеку… он продолжал задавать вопросы, вытягивать информацию, желая интимных побробностей…»

«О Либерти», прошептала я.

«Чёрт, нет, не о Лиьерти. О тебе».

«Что?», слабо спросила я.

«Он сказал, что вы познакомились на свадьбе».

Казалось, моё сердце перестало биться. «Он сказал тебе как?»

«Нет, но это произвело на него впечатление, если не сказать больше. Я дал ему понять, что к тебе путь закрыт. Сказал ему, что ты замужем. Но казалось, что его это не волновало ни капельки. Он всё равно хотел знать о тебе больше. У меня было плохое предчувствие, даже тогда». Джо замолчал и посмотрел на меня такими же тёмными глазами, как мои собственные. «А сейчас ты восстанавливаешься после развода, такая уязвимая, а он положил на тебя глаз».

«Он не положил на меня глаз, он просто попросил меня потанцевать с ним».

«Он хочет тебя», твёрдо повторил Джо. «Из всех женщин в этом помещении, ты единственная, ради кого он пришёл. Как ты думаешь, почему, Хэвэн?»

Озноб прошёлся по моему телу. Дерьмо. Может, я была снова женщиной в Астродоуме. Может, моё влечение к Харди было своего рода самодеструктивным мазохизмом.

«У него что-то вроде плана», сказал Джо. «Он хочет отличиться, отомстить Трэвисам, получить что-то от нас. И он без зазрения совести воспользуется тобой, чтобы сделать это. Потому что понимает, что для тебя нет ничего лучше, чем парень, которого не одобряет твоя семья».

«Это неправда», возразила я.

«А я думаю, так оно и есть». Джо с сердитым видом запустил свою руку в волосы. «Ради Бога, Хэвэн, найди кого-нибудь другого. Ты хочешь встречаться с парнями, я знаю, уйма…»

«Нет», сказала я угрюмо. «Я не хочу встречаться ни с кем».

«Тогда возвращайся за стол».

Я покачала головой. Мысль о том, чтобы вернуться к моей семье, как провинившийся ребёнок, была невыносимой. «Ты хочешь потанцевать?», спросил Джо.

Это вызвало у меня неприязненный оскал. «Со своим братом? Нет, это было бы жалкое зрелище. Кроме того, ты ненавидишь танцевать».

«Согласен», сказал Джо, с облегчённым видом.

«Схожу в дамскую комнату, поправлю макияж», сказала я. «Вернусь за стол через несколько минут».

После того, как Джо ушёл, я безутешно бродила по залу. Очевидно, мне не следовало идти на открытие театра. Мне следовало остаться дома. Мне надо было подумать о многих вещах, включая вопрос почему, несмотря на моё лучшее решение и убеждённость моей семьи, что это была ошибка, меня всё ещё влекло к Харди Кейтсу.

Но до того, как я осознала, что делала, я приблизилась к бару.

Было легко выделить из массы высокую, поджарую фигуру Харди. Он стоял, наполовину опираясь о барную стойку, со стаканом, наполненным кубиками льда. Казалось, он с кем-то разговаривал, хотя его плечи закрывали обзор. Я нерешительно приблизилась к нему, наклонив немного голову, так как пыталась мельком увидеть его собеседника.

Он разговаривал с женщиной. Естественно. Было невообразимо, чтобы мужчина с такой внешностью не привлёк бы женского внимания. Женщина была стройной и пышногрудой, одетой в сверкающее золотистое платье. Со всем этим, ещё к тому же с её лёгкими белокурыми волосами, она была похожа на статуэтку церемоний награждения.

Я застыла, когда увидела её лицо.

«Привет, Ванесса», сказала я слабо.

Глава 10

Ванесса Флинт послала мне взгляд, который мне был уже знаком и говорил о том, что она не желала, чтобы её прерывали. Но её голос был тёплый и дружелюбным. «Хэвэн, рада видеть тебя здесь! Наслаждаешься вечером?»

«Невозможно описать словами как», сказала я. Это был однозначно не мой вечер. Из всех людей, находящихся здесь, Харди вздумалось подцепить именно мою начальницу из преисподней. Судьба пыталась довести до меня, что это не сработает ни на одном уровне.

Харди поставил свой стакан на барную стойку. «Хэвэн…»

«Привет, мистер Кейтс», холодно сказала я. «Хорошего вам вечера. Я уже ухожу».

Не давая возможности ни Харди, ни Ванессе отреагировать, я развернулась и смешалась с толпой. С побелевшим лицом и ощущением тошноты от ярости, я признала, что моя семья была абсолютно права насчёт Харди. Он был неприятностью, которая мне была ни к чему.

Я пришла к такому выводу, пройдя половину зала, когда почувствовала, что он подошёл ко мне сзади, и его рука коснулась моей. Я застыла и обернулась к нему лицом. Его лицо было твёрдым, как гранит.

«Возвращайся к Ванессе», сказала я ему. «Если она подумает, что я увела тебя от неё, я буду чистить туалет в офисе всю следующую неделю».

«Я был не с ней, я пил у бара. Или я был обязан ждать в одиночестве в углу, пока ты пыталась решить, что делать со мной?»

«Не в углу, нет», посмотрела на него. «Но ты мог подождать хотя бы пять минут, прежде чем найти мне замену».

«Она не была заменой. Я ждал тебя. И у тебя ушло к чёрту намного больше, чем пять минут, чтобы решить, хочешь ли ты танцевать со мной. Я не собираюсь терпеть это дерьмо от тебя или от твоей семьи, Хэвэн».

«После того, как ты вёл себя в прошлом, чего ты ожидал? Цветы и почести? У них есть все права сомневаться насчёт твоих мотивов».

«Ну а ты? Как ты думаешь, какие у меня мотивы?»

«Не думаю, что ты захочешь, чтобы я ответила тебе на глазах у всех этих людей».

«Тогда мы пойдём в какое-нибудь уединённое место», сказал он сквозь стиснутые зубы. «Потому что я собираюсь получить ответ, клянусь Богом».

«Прекрасно». Мой разум опустел, застыв от дикой паники, когда я почувствовала, что он взял моё запястье. В последний раз, когда меня держал разгневанный мужчина, я оказалась в больнице. Но его хватка, будучи твёрдой, не причиняла боли. Я заставила себя расслабиться и идти за ним, пока он вёл меня через толпу.

Певица напевала "Summertime", мрачная, угрюмая мелодия окутывала нас, как туман.

Я была в шоке, пока мы прокладывали путь из зала мимо толпы в фойе. Мы добрались до дверей, но мы были вынуждены остановиться, когда кто-то стал у нас на пути. Гейдж. Его глаза сверкали, как молния, закупоренная в бутылку, когда он посмотрел на нас, не упуская ни одной детали, включая и то, как Харди держал моё запястье.

«Я тебе нужен?», спокойно спросил меня Гейдж.

Харди выглядел так, словно был готов совершить убийство. «Она в порядке», сказал он.

Мой брат не обратил на это никакого внимания, только продолжал смотреть на меня. Я почувствовала, как на меня нахлынула волна благодарности к нему, понимая, как трудно ему было позволить мне уйти с мужчиной, которого он презирал. Но Гейдж знал, что это был мой выбор. Он был здесь только чтобы предложить свою помощь, если я бы этого захотела.

«Всё нормально», сказала я ему. «Мне ничего не нужно».

Мой брат кивнул, хотя было очевидно, что он боролся с собой, чтобы не вмешаться. Когда мы покидали его, он выглядел так, словно наблюдал, как я прогуливалась с самим Люцифером. Я знала, что Гейдж боялся за меня. Он не доверял Харди Кейтсу.

Как и я, если уж вдуматься.

Харди тащил меня мимо дверей, потом за угол, пробираясь вглубь здания, пока мы, наконец, не остановились в месте технического обслуживания лестничного проёма, который издавал запах бетона, металла и застарелой влажности. Оно было тихим, за исключением звука падающих капель, и бурного ритма нашего дыхания. Освещение откуда-то сверху лилось на нас неясным свечением.

Харди стоял передо мной и казался огромным и тёмным на фоне бетона. «Сейчас», сказал он отрывисто, «скажи мне, что не сказала там».

Я выдала ему то, что он хотел. «Я думаю, что если бы я не была Трэвисом, ты даже не обменялся бы со мной приветствиями. Я думаю, ты хочешь показать моему брату, что если он получил Либерти, ты ему отомстишь, переспав с его сестрой. Я думаю, что у тебя больше скрытых мотивов, чем ты можешь признаться в этом даже самому себе. Я думаю…».

Я остановилась, задохнувшись, когда он схватил меня. Дикое чувство пульсировало во мне, смесь страха и гнева, и, невероятно, возбуждения.

«Неправильно», язвительно сказал он, его сильный акцент обжигал презрением. «Я не такой уж сложный, Хэвэн. Правда в том, что я хочу тебя с того момента, как встретился с тобой в этом проклятом винном погребе. Потому что за пять минут я возбудился сильнее, чем это происходило с любой другой женщиной до того и с той поры. Никаких тайных козней против твоей семьи, Хэвэн. Никаких скрытых мотивов. Ясно и просто, я всего лишь заинтересован в том, чтобы затрахать твои мозги».

Моё лицо застыло в оскорблённом смущении. И прежде чем я смогла связать хоть какие-то вразумительные слова, Харди поцеловал меня. Я оттолкнула его, и его рот сместился, и он прошептал что-то, показавшееся мне непристойным, но я не смогла это толком услышать за рёвом пульса в моих ушах.

Он взял мою голову обеими руками, распластав пальцы по моему затылку. Его губы нашли мои снова. Его вкус и запах был невыносимо сладким, когда его язык погрузился в мой рот. Удовольствие от этого кричало во мне, голод, столкнувшись с равным ему голодом, зажёг огонь. Я раскрылась ему, дрожа так сильно, что едва могла держаться на ногах. Его рука обняли меня, защищая мою спину от холодного давления бетона, его другая рука прошлась по мне спереди. Я поцеловала его в ответ, полизывая его рот так, как он это делал с моим. Чувства переполняли меня, я теряла контроль.

Его рот оторвался от моего, грубо блуждая по моей шее сбоку. Трение его бритого подбородка посылало стрелы удовольствия к моему животу. Я слышала, как он шептал что-то, и смысл его слов сводился к тому, что после посещения престижного колледжа мне следовало бы быть достаточно сообразительной, чтобы понять, когда мужчина хотел лечь со мной в постель. За исключением того, что он выразился намного грубее.

«Я не джентльмен», продолжал он, сжимая моё тело, и я чувствовала его горячее дыхание на своей коже. «Я не смогу затащить тебя в постель красивыми словами или приятными манерами. Всё, что я могу тебе сказать, что хочу тебя больше, чем когда-либо хотел женщину. Я нарушу любые законы, чтобы заполучить тебя. Если бы ты пошла со мной в ту ночь, когда мы с тобой встретились, я забрал бы тебя в Галвестон и держал бы там неделю. И постарался бы, чтобы ты больше никогда не захотела уйти».

Когда его рука сзади меня нажала, чтобы выгнуть мой торс вверх, я поняла, что он стягивал моё платье в сторону, пока мои груди не обнажились. Он обхватил ладонью тот несущественный вес, и его большой палец играл с вершинкой, пока она не порозовела и не напряглась, а потом он наклонился, чтобы коснуться её языком. Я приподнималась, задыхаясь, пока он целовал возбуждённый сосок, плотно обхватив своим ртом напряженную плоть. Он ритмично потягивал, посылая волны удовольствия по моему телу, полизывая после каждого нежного потягивания. Я прижимала его голову к себе, и слёзы жгли уголки моих глаз, потому что это чувствовалось так хорошо.

Он поднял голову и снова соединился с моим ртом своим в глубоком и пьянящем поцелуе. «Пусти меня в свою постель», шептал он. «Я дам тебе это любым способом, каким ты захочешь… долго, медленно, жёстко, нежно… Чёрт, я даже попытаюсь сделать это, как джентльмен, если это то, что тебя возбуждает. Ты думаешь, я хочу тебя, потому что ты – Трэвис? Я хотел бы, чтобы ты была кем угодно, только не хреновым Трэвисом. Вы из тех, кто смотрел на меня свысока всю мою жизнь».

«Я никогда не смотрела на тебя свысока», сказала я резко, сотрясаясь от неудовлетворённости и желания. «Если бы ты знал хоть что-то обо мне, то никогда бы так не подумал».

«Так в чём проблема?», зарычал он. «Твой бывший муж? Ты всё ещё испытываешь чувства к нему?»

«Нет», мои руки теребили складки его лацкана, вцепившись пальцами в гладкую ткань.

«Скажи, что ты не хочешь меня. Скажи мне, и я оставлю тебя к дьяволу одну».

«Я не хороша в этом», взорвалась я. «Боже мой, разве это не видно? Ник – единственный, с кем я когда-либо спала. Я не могу быть легкомысленной в этом».

Я никогда не собиралась признавать это. Но я была беспомощна, сломлена, открыта, испытывала страх, что не смогу вынести, чтобы мне причинили боль, как собирался это сделать Харди. Секс, боль и страх – всё смешалось в моей голове.

Харди замер. За один стремительный миг всё изменилось. Он вынудил меня поднять лицо вверх, обхватив рукой мой затылок. Его глаза были голубыми даже в темноте, когда он смотрел на меня. Медленно его хватка стала более нежной, превратившись в защищающую, его свободная рука поглаживала мою покрытую гусиной кожей верхнюю часть руки. Я поняла, что он был потрясён. Ему не приходило в голову, что я могла быть слишком неопытной, чтобы знать, как играть в эти игры.

«Хэвэн…» Появившаяся в его голосе нежность заставила дрожать меня ещё сильнее. «Я не знал. Я думал…»

«Что я испорченный ребёнок из Ривер Оук? Снобистка…»

«Замолчи».

«Но я…»

«Молчи».

Я замолчала, позволив ему обнимать меня. Я затерялась в его объятиях, прижавшись к его твёрдой груди. Часть меня хотела сбежать. Другая часть меня желала этого, жаждала, чтобы меня обнимали, прикасались ко мне. Он гладил мои волосы, кончики его пальцев нежно двигались по линии роста волос. Я почувствовала, как что-то отступало во мне; какая-то внутренняя напряжённость исчезала.

Мы слегка покачивались, пока стояли вместе, словно ощущение было океаном, накатывающим волнами на нас. Харди тыкался носом в мою шею. Я изогнулась, чтобы найти его рот, и он дал мне то, чего я хотела, целуя меня с медлительной жаждой, пока я не ослабла и не почувствовала головокружение. Его обнимающая меня рука была сильной, бережно прижимающей и поддерживающей. Своей свободной рукой он ухватился за свободные складки моего платья, поднимая спутавшуюся ткань вверх.

Я подскочила, когда его рука обхватила моё бедро. Он целовал моё горло и говорил вещи, которые я слышала только наполовину, нежности, подбадривание, успокаивающие меня, пока он раздвигал мои ноги. Он коснулся меня, нежно открыл, его кончик пальца двигался по складкам плоти дразнящими кругами, сужаясь, пока он не достиг центра. Я беспомощно согнулась, когда он ласкал это пульсирующее местечко снова и снова, и каждый раз, когда мозоль на его пальце задевала влажную поверхность моего клитора, крик удовольствия поднимался в моём горле.

Я растекалась на нём, стонала, когда нужда в сексе, желание быть наполненной пульсировало во мне. Повернув к его рту свой, я позволила ему целовать меня так глубоко, как он хотел, приветствуя его агрессивные удары языка. Его рука приподняла меня, и он потянулся к застёжке на своих брюках… а потом ударила беда.

Когда я почувствовала его огромную и твёрдую плоть, прижимающуюся ко мне, всё удовольствие исчезло, как волной смыло. Внезапно всё, что я могла видеть, слышать, чувствовать, был последний раз с Ником, жгучая боль, жестокие толчки, облегчённые только влагой моей собственной крови. Моё горло и живот скрутило от тошноты, и мужское тело, прижимающееся к моему, стало отвратительным, его вес – невыносимым, и я начала бороться, не думая ни о чём.

«Нет», задыхалась я, извиваясь, яростно отталкивая его. «Нет. Я не хочу этого. Я не хочу этого. Я…», я оборвала себя, сильно прикусив себе губу, осознав, что мой голос усиливался резким эхом.

«Что с тобой?», услышала я вопрос Харди, его дыхание было неровным.

Я дрожала, враждебность кипела во мне, каждая моя клеточка включила свой инстинкт самосохранения. «Оставь меня одну», резко сказала я. «Убери руки от меня». Я неуклюже теребила платье, пытаясь вернуть его на место, мои пальцы жутко тряслись.

«Хэвэн», его голос был осипшим. «Я сделал тебе больно? Что с тобой?»

«Я не трахаюсь в публичных местах», сказала я холодно, продвигаясь к двери. Если бы он коснулся меня снова, я бы рассыпалась на части… Я бы сошла с ума. «Мне не нравится, когда меня принуждают».

«Чёрта с два я тебя принуждал. Ты хотела этого».

«Не льсти себе, Харди».

Он выглядел покрасневшим и угрожающе возбуждённым, и злым, как чёрт. Медленно он начал поправлять свою собственную одежду. Когда он снова заговорил, его голос был низким и контролируемым. «Есть слово, Хэвэн, для женщины, которая делает то, что ты сейчас сделала».

«Уверена, ты знаешь много интересных слов», сказала я. «Почему бы тебе не пойти и сказать их кому-нибудь другому».

И прежде чем он смог ответить, я бежала из лестничной шахты, как беглец из тюрьмы.

Каким-то образом, я нашла дорогу в модульный амфитеатр, звуки танцев и смеха окружали меня. Я была в ужасе от осознания того, насколько я была не в порядке, что я не могла вынести обычный половой акт с мужчиной, к которому меня влекло. И я испытывала унижение оттого, как я только что себя вела. Харди ничего не оставалось, как подумать, что я была сукой, которая динамила парней. Он больше никогда не захочет иметь дело со мной. Эта мысль была для меня как будто облегчением, но в то же время мне хотелось разразиться слезами.

Тодд нашёл меня мгновенно. Он разговаривал с каким-то парнем возле бара, а его взгляд неспешно бродил по залу, когда он увидел, как я вошла. Он подошёл ко мне, его взгляд задержался на моём бледном лице и губах, припухших от поцелуев. «Ты выглядишь так, словно только что пробила ряды Ковбоев из Далласа», сказал он. «Первую и вторую линии».

«Пожалуйста, ты не мог бы вызвать мне такси?», прошептала я.

Забота смягчила его голубовато-зелёные глаза. «Я отвезу тебя домой, дорогая. Давай, обопрись на меня».

Но я вздрогнула, когда он попытался обнять своей рукой мои плечи.

«Хорошо», весело продолжал Тодд, словно не заметил мою странную реакцию, «почему бы тебе не взять меня под руку, и мы выйдем через боковую дверь?»

Он отвёз меня на Мэйн 1800 в своём БМВ купе, не задавая вопросов, поддерживая уютную тишину, пока мы не добрались, наконец, до моей квартиры на седьмом этаже. Он декорировал её с эклектической смесью старинной мебели и парочки его собственных, ему не понадобившихся, предметов. Кремовые и белые оттенки уравновешивались тёмным, имитирующим старину, деревом. И Тодд добавил несколько штрихов причуды, покрыв, например, внутреннюю сторону моей входной двери древним бамбуковым щитом девушки хула.

Бросив один взгляд на моё несчастное лицо, Тодд потянулся к зелёной синели, брошенной на мой диван, и завернул меня в неё. Я устроилась в углу дивана, подтянув к себе ноги, чтобы дать ему место.

«Тот ещё, наверное, был танец», сказал Тодд, развязывая узел своего галстука. Он оставил его висеть свободно на шее, и расслабился на диване возле меня, грациозный, как кот. «Что случилось?»

«Мы не танцевали», сказала я беспомощно.

«О?»

«Он завёл меня в какой-то тёмный угол. Лестничный пролёт».

«Чисто для моего искупительного удовольствия, скажи мне… он хорош?» Я почувствовала, как моё лицо покраснело. «Так хорош?», спросил Тодд.

У меня вырвался дрожащий смех. Я не была уверена, что смогу выразить это словами. «Ты знаешь, бывает, что кто-то целует тебя, и ты можешь сказать, что он делает это, как шаг к чему-то ещё? Словно просто пытаются поскорее покончить с этим? Так вот, Харди целует так, словно это единственная вещь в мире, которую он хочет делать. Каждый поцелуй – это завершённый сексуальный акт». Я закрыла на минуту глаза, вспоминая. «И он не роняет достоинства».

«Мммм. Люблю это. Так что, кто-то из твоих братьев застал вас?»

«Нет, всё из-за меня. Это я всё свернула. Взбрыкнула на полпути».

Долгое молчание. «Как взбрыкнула? Что ты… Хэвэн, опусти руки и посмотри на меня. Это Тодд. Просто скажи это».

«Я испугалась. Больше чем испугалась. Я оттолкнула его и бежала оттуда так быстро, как только могла».

«Испугалась чего?»

«Я почувствовала его… ты знаешь, его…»

Тодд послал мне сардонический взгляд, пока я запиналась. «Что у него стоит?», подсказал он. «Что он упакован? Его инструмент? Давай, Хэвэн, не будем говорить об этом, как пара подростков»

Защищаясь, я нахмурилась. «Мои разговоры обычно не включают в себя обсуждение эрекции».

«Вот и плохо. Во всех самых лучших разговорах, она как раз и обсуждается. Давай, дорогая».

Я сделала глубокий вдох. «Когда мы целовались, я почувствовала его эрекцию, и всё желание тут же исчезло. Пуф. И нет. После того, через что я прошла с Ником, ощущение этого имеет совсем плохой подтекст для меня».

«Прошла через что?», тихо спросил он. «Ты никогда мне не рассказывала. Хотя у меня были подозрения».

«В ту ночь, когда я ушла от Ника», я отвела взгляд от Тодда, пока заставляла себя сказать это, «у нас был грубый секс».

«Грубый секс?», спросил Тодд. «Или изнасилование?»

«Я не знаю», меня затопил стыд. «Я хочу сказать, что мы были женаты. Но я не хотела делать этого, и он заставил меня, поэтому предполагаю…»

«Это было изнасилование», ровно сказал он. «Не имеет значения, женаты вы или нет. Если ты не хочешь этого делать, а кто-то тебя заставляет, это – изнасилование. Дерьмо, убил бы ублюдка». Лицо Тодда потемнело от гнева, таким я его раньше никогда не видела. Но когда он посмотрел на меня, выражение его лица изменилось. «Хэвэн, дорогая… ты знаешь, если женщина готова, возбуждена, это не причинит боли. Особенно, если мужчина знает, что делает, а насчёт Харди, я даже не сомневаюсь, что он знает».

«Да, но даже если мой разум знает это, моё тело – нет. Так что, как только я почувствовала эту огромную штуку, вжимающуюся в меня, я не смогла удержаться и впала в жуткую панику. Я определённо чувствовала, что меня стошнит. Боже». Я завернулась крепче в зелёную синель, словно это был кокон.

«Хэвэн, ты уже говорила об этом со своим врачом?»

Я покачала головой. «Мы работаем над вопросом о моих границах. И она уехала отдыхать на две недели, так что я жду пока она вернётся, чтобы помочь мне разобраться с этим».

«Секс разве не затрагивает вопроса твоих границ?»

Я насупилась на него. «У меня есть более важные дела, чем волноваться о сексе».

Тодд открыл рот, чтобы ответить, но, подумав лучше, закрыл его снова. Спустя минуту он сказал, «Значит, как только стало жарко, ты сказала Харди остановиться».

«Да», я опустила подбородок на мои согнутые колени. «И я… Я была не очень любезна, когда говорила это».

«Что он сказал? Какая у него была реакция?»

«Он не очень-то говорил. Но я могу сказать, что он был злой как чёрт».

«Ну, да, парням свойственно становиться весьма раздражёнными, когда их бросают в опасном состоянии, что касается секса. Но суть вот в чём, Харди не причинил тебе боль, не так ли? Он не пытался заставить тебя делать то, чего ты не хотела?»

«Не пытался».

«Я сказал бы, что ты в полной безопасности с ним».

«Я себя не чувствовала в безопасности».

«Я думаю в этом смысле, безопасность – это не чувство, это процесс. Начинающийся с доверия. Почему ты не попыталась рассказать Харди те вещи, которые рассказала мне?»

«Он не сможет с этим справиться. Я знаю, он не станет. Он направится к выходу ещё до того, как я закончу рассказывать ему, какая я ненормальная».

«Ты не ненормальная», спокойно сказал Тодд, «и он не хренов слабак, Хэвэн. Я думаю, что причина, по которой ты тянешься к нему, в том, что глубоко в душе ты знаешь, что он может справиться с любой проблемой, какую ты ему выкинешь».

«Но что, если он не захочет?»

«Здесь твой выбор: ты можешь дать ему шанс проявить себя, или можешь пройти мимо, даже не выяснив этого. А потом тебе придётся столкнуться с той же проблемой со следующим парнем, к которому ты испытаешь влечение».

«Или…»

«Или что?»

Я нервно увлажнила губы. «Я могла бы попрактиковаться с тобой сначала».

Я никогда раньше не видела, чтобы Тодд терял дар речи. Его глаза распахнулись, и его рот открывался и закрывался, как у рыбы, наверное, секунд десять. «Ты просишь меня лечь в постель с тобой?», наконец, удалось ему спросить.

Я кивнула. «Если я взбрыкну или брошу это на полпути, я бы предпочла быть в этот момент с тобой. И если мне удастся пройти через это с тобой, я буду знать, что смогу сделать это и с Харди».

«Вот, дерьмо». Тодд беспомощно рассмеялся, схватив мою руку и поцеловав ладонь. «Дорогая. Хэвэн. Нет». Он держал мою руку, прижавшись нежно щекой к моей ладони. «Я был бы счастлив помочь тебе пройти через это, маленький друг, и я полностью признателен тебе за то, что ты попросила. Но сейчас ты хочешь не дружка для постели. Ты хочешь чертовски большего, чем это. И где-то, недалеко отсюда, есть большой, голубоглазый грубиян, который умирает от желания показать тебе настоящее удовольствие в постели. Если бы я был на твоём месте, я дал бы ему попытку». Я почувствовала улыбку на его губах, прижимающихся к моей кисти руки, когда он добавил, «Если сможешь подойти ему, будучи такой страшненькой и тощенькой».

Когда он отпустил мою руку, я сомкнула пальцы на ладони, словно его поцелуй был монеткой на удачу. «Тодд, когда ты танцевал с Либерти… она что-нибудь говорила о Харди?»

Он кивнул. «Она сказала мне, что несмотря на то, что произошло у них с бизнесом Гейджа, она не видит никакого риска в том, что вы с Харди интересуетесь друг другом. Основываясь на том, что она узнала о нём, когда они жили оба в маленьком дерьмовом городке…»

«Уэлкоме»

«Ну да, что-то вроде». Тодду не был фанатом проживания в маленьких городках. «Основываясь на этом, Либерти не думает, что он причинит тебе боль. Она сказала, что Харди всегда старался изо всех сил не обманывать её, и сделал всё, что смог, чтобы помочь ей. Фактически, она считает, что вы можете принести друг другу пользу».

«Не могу представить как», сказала я угрюмо, «если мне не удаётся, находясь рядом с его эрекцией, не взбрыкнуть».

Тодд улыбнулся. «Отношения – это нечто намного большее, чем просто эрекция. Хотя, если ты меня попросишь… пораскинуть мозгами, что с ней делать, то это очень приятная проблема».

После того, как Тодд ушёл, я приняла долгий душ, натянула фланелевую пижаму и налила себе бокал вина. Я думала о том, где мог быть сейчас Харди, остался ли он в театре после того, как я ушла.

Искушение позвонить ему было почти непреодолимым, но я не была уверена в том, что хотела ему сказать, как много объяснений я могла заставить себя дать ему.

Я вернулась на своё место в углу дивана, глядя на телефон, лежащий неподалёку. Я хотела услышать голос Харди. Я думала о тех лихорадочных минутах в лестничном проёме до того, как я испугалась, когда его руки и рот блуждали по мне, неторопливые, исследующие и нежные… и такие умелые. Такие невероятно умелые…

Зазвенел телефон.

Вздрогнув, я отставила вино в сторону, почти разлив в спешке. Я схватила телефон и ответила, задыхаясь от облегчения. «Алло?» Но голос принадлежал не Харди. «Привет, Мэри».

Глава 11

– Ник. – У меня было такое ощущение, будто кровь застыла в жилах. – Откуда ты узнал мой номер? Что тебе нужно?

– Просто узнать, как у тебя дела.

Его голос был таким знакомым. Он обращал в прах последние семь месяцев, как будто все они были сном. Если бы я закрыла глаза, то почти могла бы представить, что снова нахожусь в квартире в Далласе и он скоро вернется с работы.

Поэтому я держала глаза открытыми, боясь, что один раз моргнув, можно умереть. Я уставилась на вышивку на кремовом чехле дивана, пока не стала различать каждый отдельный шов. – У меня все хорошо, – сказала я. – Как ты?

– А у меня не все хорошо, – Длинная пауза. – Все еще пытаюсь убедить себя, что все кончено. Я скучаю по тебе, Мэри.

Его голос звучал задумчиво.

– Меня зовут Хэвен, – сказала я. – Я больше не отзываюсь на «Мэри».

Я думала, это выведет его из себя, но он удивил меня, ответив, – Хорошо, Хэвен.

– Зачем ты звонишь? – резко спросила я. – Что тебе нужно?

– Всего лишь немного поговорить. – Голос Ника звучал покорно и слегка насмешливо. – Нам все еще позволено разговаривать?

Наверное, да.

– У меня было много времени, чтобы подумать. Я хочу, чтобы ты кое-что поняла… Я никогда не предполагал, что всё вот так получится.

Я так сильно вцепилась в трубку, что была несказанно удивлена, когда пластик не треснул. Я верила ему. Я никогда не думала, что Ник хотел или намеренно планировал поступить так, как поступил. Было кое-что в его прошлом, в его детстве, что испортило его. Конечно, он такая же жертва, как и я сама.

Но это не означало, что он был не виноват в том, что сделал со мной.

Меня переполняло сожалению из-за того, что мы потеряли…и из-за того, что никогда не имели. Я чувствовала себя уставшей и слабой.

– Ты ненавидишь меня, Хэвен? - мягко спросил Ник.

– Нет. Я ненавижу то, что ты сделал.

– Я тоже ненавижу это. – Он тяжело вздохнул. – Я продолжаю думать…если бы у нас было побольше времени вместе, если бы нам только позволили решить свои проблемы, вместо того, чтобы твой брат вмешался и покончил с этим проклятым разводом так быстро…

– Ты причинил мне боль, Ник, – только и смогла произнести я.

– Ты тоже причинила мне боль. Ты все время врала мне по мелочам и о более серьезных вещах…ты всегда отгораживалась от меня.

– Я не знала, как еще вести себя с тобой. Правда злила тебя.

– Я знаю. Но требуется два человека, чтобы сохранить счастливый брак. А мне приходилось со многим справляться – я был отвергнут твоей семьей, работал как проклятый, чтобы тебя обеспечить – и ты всегда обвиняла меня в неспособности решать твои проблемы.

– Нет, – возразила я. – Может быть, ты обвинял себя сам. Но я никогда этого не делала.

– Ты никогда по-настоящему не была со мной. Даже когда мы спали вместе. Можно сказать, ты никогда по-настоящему не отдавалась этому. Что бы я ни делал, ты никогда не отвечала мне так, как другие женщины. Я продолжал надеяться, что ты изменишься к лучшему.

Черт побери, Ник знал, как достучаться до меня, как пробудить комплекс неполноценности, который мне было так тяжело преодолеть. Ник знал обо мне то, чего не знал никто. Мы будем всегда связаны нашим неудачным браком – он был частью каждого из нас. Это никогда не сотрется из памяти.

– Ты встречаешься с кем-нибудь сейчас? – услышала я его вопрос.

– Мне неловко обсуждать это с тобой.

– Что означает, да. Кто он?

– Я ни с кем не встречаюсь, – отрезала я. – Я ни с кем не спала. Ты можешь не верить, но это правда. – Я тотчас же возненавидела себя за то, что сказала это, и за то, что все еще чувствую себя обязанной отчитываться перед ним.

– Я тебе верю, – сказал Ник. – Ты не собираешься спросить обо мне?

– Нет. Мне все равно, встречаешься ли ты с кем-нибудь или нет. Это не мое дело.

На какой-то момент он замолчал. – Я рад, что ты в порядке, Хэвен. Я по-прежнему люблю тебя.

Слезы выступили у меня на глазах. Я была так рада, что он не может видеть их. – Я предпочитаю, чтобы ты не звонил мне снова, Ник.

– Я по-прежнему люблю тебя, – повторил он и повесил трубку.

Я медленно повесила телефонную трубку, и размазала слезы, зарывшись лицом в диван. Я сидела так, пока не начала задыхаться, а потом подняла голову и сделала глубокий вдох.

– Я думала, что любила тебя, – сказала я вслух, даже несмотря на то, что Ник не мог слышать меня.

Но я не знала, что такое любовь. И задавалась вопросом: когда думаешь, что любишь кого-то, как вообще можно быть уверенным, что это действительно так.

На следующий день шел дождь.

За время редких засух Хьюстон так высыхал, что появилась местная шутка, будто «деревьям приходится платить взятки собакам». Но если шел дождь, значит – шел дождь. И как у поистине равнинного города, построенного на берегу озера, у Хьюстона были серьезные проблемы с дренажной системой. Во время сильного ливня вода собиралась на улицах и стекала в канализационные решетки, водопропускные трубы и озеро, которое уносило поток к Мексиканскому заливу. В прошлом бесчисленное множество людей было убито наводнением, их машины переворачивало или сносило с дороги, когда они пытались переехать поднимающуюся воду. Иногда наводнение прорывало топливные трубопроводы, канализации, сносило мост, и блокировало многие дороги.

Время наводнения было объявлено после ленча, а позже это переросло в настоящий сигнал тревоги. Все отнеслись к этому спокойно, так как жители Хьюстона привыкли к наводнениям и знали, какие улицы следует избегать, возвращаясь домой.

Позже этим же днем я отправилась на встречу в Буффало Тауэр, чтобы обсудить новую он-лайн систему для обработки запросов на обслуживание. Ванесса первоначально планировала пойти на встречу сама, но в последнюю минуту передумала и послала меня вместо себя. Она сказала мне, что предстояла главным образом ознакомительная встреча, а у нее было много других, более важных дел, чем разговор о программном обеспечении.

– Разузнай все о системе, – сказала она мне, – и я задам тебе несколько вопросов утром.

Я была более чем уверена, что мне не поздоровится, если Ванесса задаст вопрос, на который я не смогу ответить. Поэтому я решила разузнать каждую деталь о программном обеспечении, за исключением исходного языка программы.

Я вздохнула с облегчением, но была озадачена тем, что Ванесса не упомянула ни слова о моем пребывании в Харрисберге прошлым вечером. И она не спросила о Харди. Я старалась угадать ее настроение, но это походило на попытку предсказать погоду, сомнительное предположение в лучшем случае. Надеюсь, она решила, что эта тема не заслуживает ее внимания.

Буффало Тауэр находилась лишь в нескольких кварталах от дома 1800 по ул. Мейн, но, поскольку дождь лил как из ведра, мне пришлось ехать на машине. Здание представляло собой один из ранних небоскребов. Остроконечное сооружение из красного гранита напоминало мне об архитектуре 1920-х годов.

Припарковавшись на одном из нижних уровней подземного гаража, я проверила голосовые сообщения. Я увидела, что звонил Харди, и мой желудок сжался. Я нажала на кнопку, чтобы прослушать его сообщение.

– Эй. – Бесцеремонно начал он. – Нам нужно поговорить о вчерашнем вечере. Позвони мне, когда освободишься.

Вот и все, что он сказал. Я снова прослушала сообщение, и пожалела, что не могу отменить встречу и отправиться к нему прямо сейчас. Но это не займет много времени – я закончу так быстро, как только смогу, а потом позвоню ему.

К тому времени как я и консультант по программному обеспечению Келли Рейнхарт закончили, было начало седьмого. Это затянулось бы еще дольше, если бы не звонок из отдела безопасности, сообщивший нам о том, что немного затопило самый нижний уровень гаража. Он был по большей части свободен, так как большинство людей уже ушли с работы, но все еще оставалась одна-две машины внизу, и их вероятно следует перегнать.

– Черт, одна из них – моя, – сказала я Келли, закрывая свой КПК и убирая его в портфель. – Мне лучше пойти проверить свою машину. Вас устроит, если я позвоню завтра начет последних пары пунктов, которые мы не успели обсудить?

– Само собой, – ответила Келли.

– А вы?... Вы тоже идете в гараж?

– Я не брала машину сегодня, она в ремонте. Муж заберет меня в шесть тридцать. Но я спущусь с вами на лифте, если вам нужна компания...

– Нет, нет…– Я улыбнулась и подхватила портфель. – Со мной все будет в порядке.

– Замечательно. Хорошо. Звоните сюда или обратитесь в офис службы безопасности в вестибюле, если у вас возникнут какие-то проблемы. – Келли сделала гримасу. – Учитывая то, как это старое здание пропускает воду, ваша машина возможно уже утонула.

Я рассмеялась – Мне как всегда везет. Она новая.

Так как большинство служащих ушли, в здании было тихо и немного жутко, запертые двери и затемненные окна. Снаружи гремел гром, заставляя меня дрожать в моем деловом костюме. Я была рада отправиться домой. Одна из моих туфель натирала, а застежка на боковой молнии брюк врезалась в кожу, и я хотела есть. Но больше всего я хотела добраться до Харди и сказать ему, как сожалею о прошлом вечере. Я собиралась объяснить…кое-что.

Я вошла в лифт и нажала кнопку нижнего этажа подземного гаража. Двери закрылись, и лифт стал плавно спускаться вниз. Но когда он спустился, пол подо мной как-то странно пошатнулся, и я услышала хлопки и треск, а затем все стихло. Лампы, гидродинамические показатели, все остановилось. Я испуганно вскрикнула, оставшись в кромешной темноте. Более того, я услышала непрерывный всплеск воды, как будто кто-то включил кран в лифте.

Встревоженная, но не поддавшаяся панике, я нащупала лифтовую панель, нажала несколько кнопок. Ничего не произошло.

– Телефон, – сказала я вслух, стараясь упокоить себя звуками собственного голоса. – В таких местах всегда есть телефон. – Мои пальцы нащупали кнопку включения громкой связи в лифте, все было встроено в стену. Я нажала на кнопку, подержала ее, но ответа не последовало.

Я решила, что мне повезло, так как не принадлежала к числу людей, страдающих калустрафобией. Я оставалась спокойна. Систематически я полезла в портфель, чтобы найти свой сотовый телефон.

Что-то холодное стекло по моей ноге. Сначала я подумала, это был сквозняк, но несколько секунд спустя почувствовала, как промокли туфли, и поняла, что лифтовая кабина на пару дюймов заполнена водой.

Я осторожно достала мобильник и открыла крышку. Я использовала его в качестве самодельного фонарика, освещая маленьким экраном все вокруг, чтобы увидеть, откуда проникала вода.

Масляная на вид вода била струей через шов закрытых дверей лифта. Это было очень плохо. Но когда я посветила экраном сотового на потолок кабины, то поняла, что вода проникала не только снизу дверей. Она текла сверху.

Как будто вся лифтовая кабина погружалась в воду.

Но это было невозможно. Шахта никак не могла наполниться восемью-девятью футами воды…разве это не означало тогда, что почти весь подземный гараж затопило? Это не могло случиться за то время, что прошло после моего приезда в здание. Но черт… шахта лифта, заполненная водой, объясняет, почему со всей электросистемой казалось бы произошло короткое замыкание.

– Это сумасшествие, – пробормотала я. Мое сердце билось с бешеной скоростью, пока я набирала основной номер здания. Прошло пару гудков, а затем автоответчик стал перечислить добавочные номера руководства. Как только я услышала три цифры добавочного номера отдела безопасности, я набрала их. Еще пару гудков…а потом сигнал “занято”.

Выругавшись, я снова набрала основной номер и попробовала дозвониться до Келли. Сработал автоответчик: “Привет, это Келли Рейнхарт. Меня сейчас нет на месте, но если вы оставите свое сообщение после сигнала, то я перезвоню вам при первой же возможности”.

Я оставила сообщение, стараясь говорить по-деловому, но настойчиво. – Келли, это Хэвен. Я застряла в одном из лифтов на уровне гаража, а внутрь проникает вода. Будьте добры - предупредите охрану, что я здесь, внизу.

Вода продолжала прибывать и уже достигла моих щиколоток.

Только я закончила говорить, как увидела, что замигал световой сигнал разрядки батареи. С почти что разряженной батареей я уже ни на что не надеялась.

Я набрала 911, следя за своим пальцем так, как если бы он принадлежал кому-то другому. И с недоверием слушала, как меня соединяют и автоответчик говорит: “В настоящее время у нас много звонков. Все операторы заняты. Пожалуйста, оставайтесь на линии, Вам обязательно ответят”. Я оставалась на линии, ждала минуту, которая, казалось, длилась целую вечность, и отключилась, когда стало ясно, что никто не собирается отвечать. Я с мучительной тщательностью снова набрала номер…9-1-1…но на это раз я услышала только сигнал “занято”.

Мой телефон запикал, подавая сигнал о том, что батарейка почти села.

Будучи по голень в воде, которая непрерывно пребывала, я перестала притворяться, будто была хоть сколько-нибудь спокойна. Каким-то образом я смогла вывести список недавно полученных звонков на экран. Я нажала “ответить” на последний звонок Харди.

Пошли гудки. Один…два…Я облегченно вздохнула, услышав его голос.

– Кейтс.

– Харди, – задыхалась я, не в силах произносить слова достаточно быстро. – Это я. Ты мне нужен. Мне нужна помощь.

Он не стал терять времени. – Ты где?

– Буффало Тауэр. Лифт. Я застряла в лифте в гараже, и сюда прибывает вода, много воды – Телефон подал сигнал опять. – Харди, ты слышишь меня?

– Повтори еще раз.

– Лифт в Буффало Тауэр – я застряла в гараже, в лифте, и сюда пребывает вода, и мне нужна…– Телефон подал сигнал и отключился. Я снова осталась в темноте. – Нет, – почти закричала я в отчаянии. – Черт побери. Харди? Харди?

Тишина. И непрерывно пребывающая, бьющая струйка воды.

Я почувствовала, что нахожусь на грани истерики и на самом деле размышляла, поддаться ей или нет. Но так как я не извлекла бы из нее ничего хорошего, а также была абсолютно уверена, что она не заставит меня почувствовать себя хоть немного лучше, то отогнала от себя эти мысли и стала глубоко дышать.

– Люди не тонут в лифтах, – сказала я вслух.

Вода дошла мне до колен, и стало холодно. Кроме того, она воняла чем-то похожим на нефть, химикалии и сточные воды. Я вынула компьютер из портфеля, открыла его, и тщетно пробовала поймать хоть какой-то сигнал интернета. По крайней мере, с открытым подсвечивающимся экраном в лифте было не так темно. Я посмотрела на потолок, обшитый деревянными панелями и с маленькими встроенными лампочками по всему периметру. Разве там не должен быть аварийный люк? Возможно, он потайной. Я не могла придумать, как подняться туда и поискать его.

Я пробралась к двери и попробовала нажать все кнопки на телефонной панели, но ответа не последовало. Скинув одну из туфель, я стала стучать пяткой по стенам и кричать о помощи в течение нескольких минут.

К тому времени как я устала от стука, я была по бедра в воде. Я так замерзла, что зубы стучали, а кости в ногах ломило. За исключением воды, бьющей внутрь, все было тихо. Было тихо везде, кроме моей головы.

Я поняла, что нахожусь в гробу. Я действительно умру в этой металлической коробке.

Я слышала, что утонуть – это не самый плохой способ умереть. Были куда более ужасные способы. Но это так несправедливо – я никогда в своей жизни не делала ничего, что заслужило бы место в некрологе. Я не достигла ни одной цели из тех, что ставила себе в колледже. Я никогда не мирилась с отцом, в настоящем смысле этого слова. Я никогда не помогала людям, которые были менее удачливы. У меня никогда даже не было хорошего секса.

Я была уверена, что люди, смотрящие в лицо смерти, должны быть заняты благородными мыслями, но вместо этого поймала себя на том, что вспоминала моменты, проведенные с Харди на лестничной клетке. Если бы я довела дело до конца, то, по крайней мере, у меня хоть раз в жизни был бы хороший секс. Но я упустила даже это. Я хотела его. Я хотела его так сильно. Ничего не было закончено в моей жизни. Я стояла в лифте, в ожидании скорой смерти не со смирением, а с режущей яростью.

Когда вода достигла нижнего края моего лифчика, я устала держать компьютер наверху и позволила ему утонуть. Он погрузился в воду и опускался на дно лифта в такой грязной воде, что вы едва бы смогли разглядеть светящийся экран до того, как его замкнуло и он погас. Холодная темнота вокруг меня сбивала с толку. Топчась в углу, я оперлась головой о стену и вздохнула, и стала ждать. Я задавалась вопросом, на что это будет похоже, когда больше не останется воздуха, и мне придется глотнуть воду в легкие.

Звук сильного удара в потолок вызвал рывок, который прошел через меня, слово пуля. Я вертела головой из стороны в сторону, ничего не видя вокруг и будучи сильно напуганной. Удар. Соскабливающие, скользящие звуки инструментов против металла. Потолок скрипнул, и весь лифт закачался, как гребная шлюпка.

– Есть там кто-нибудь? – позвала я, мой пульс участился.

Я услышала приглушенный, отдаленный звук человеческого голоса.

Воспрянув духом, я ударила кулаком в стенку лифта. – На помощь! Я застряла здесь внизу!

Последовал ответ, который я не смогла расслышать. Кто-то продолжал работать наверху лифта, дергая и поднимая, пока противный скрип металла не заполнил воздух. Часть деревянной обшивки была оторвана назад. Я прижалась к стене, услышав треск и звон, обрезки металла разлетелись брызгами. А затем луч фонаря осветил темноту лифтовой кабины, подпрыгивающей на воде.

– Я здесь, – сказала я, всхлипывая и шлепая вперед. – Я здесь внизу. Существует ли способ, с помощью которого вы могли бы меня достать?

Человек наклонялся над лифтовой кабиной, пока я не смогла разглядеть его лицо и плечи, освещенные отраженным светом.

– Тебе следует знать заранее, – сказал Харди, расширяя отверствие и ворча от усилий, – Я беру много за спасение из лифта.

Глава 12

– Харди! Харди – Он пришел за мной. Сердце чуть не выскочило у меня из груди. В диком потоке облегчения и благодарности была как минимум дюжина вещей, которые я хотела сказать ему в этот момент. Но первое, что вырвалось у меня, было страстное, – Я жалею, что не занялась с тобой сексом.

Я услышала его приглушенный смех. – Я тоже. Но, милая, со мной двое служащих, которые могут слышать каждое наше слово.

– Мне все равно, – отчаянно сказала я. – Помоги мне выбраться отсюда и я клянусь, что пересплю с тобой.

Я услышала, как один из служащих вызвался помочь, сказав с испанским акцентом, – Я достану ее.

– Она моя, амиго, – дружелюбно отозвался Харди и наклонился еще дальше в лифтовую кабину, протянув руку. – Ты можешь дотянуться до моей руки, Хэвен?

Встав на цыпочки, я потянулась вверх. Наши руки встретились, и его пальцы переместились вниз, чтобы обхватить мое запястье. Но я была покрыта каким-то скользким веществом, и моя рука выскользнула из хватки Харди. Я отступила к стене.

– Я не могу. – Я старалась говорить спокойно, но голос дрожал. Я попыталась подавить рыдание. – Вода масляная.

– Хорошо, – быстро сказал он. – Все хорошо. Нет, не плачь, милая, я спускаюсь. Стой в стороне и держись за перила.

– Подожди, ты тоже застрянешь здесь – начала я, но Харди уже спускал ноги.

Он схватился за кусок обшивки потолка, опустился вниз и повис на мгновение. Когда он спрыгнул в кабину, пол покачнулся и уровень воды поднялся. Я прошлепала через тяжелую воду и прыгнула на него, прежде чем он смог даже пошевелиться.

Харди поймал меня в крепкие объятия, одна его рука скользнула под ягодицы, а вторая обвилась вокруг спины.

– Я держу тебя, – сказал он, – Моя храбрая девочка.

– Не храбрая. – Мои руки мертвой хваткой повисли у него на шее. Я спрятала лицо у него на груди, пытаясь осознать, что он действительно был здесь, со мной.

– Да, храбрая. Большинство женщин бились бы сейчас в истерике.

– Я б-была на грани нее, – сказала я в воротник его рубашки. – Ты просто з-застал меня раньше.

Он обнял меня сильнее.

– Ты в безопасности, дорогая. Все хорошо сейчас.

Я старалась, чтобы мои зубы не стучали.

– Я не могу поверить, что ты здесь.

– Конечно, я здесь. В любое время, как понадоблюсь тебе.

Харди искоса посмотрел на отверствие в потолке, где один из служащих двигал фонариком, чтобы мы могли видеть.

– Мануэль, – спросил он, – у твоих парней есть водоотливной насос на дне шахты?

– Нет, – ответил тот с сожалением. – Это старое здание. Только в новых есть насосы.

Рука Харди поглаживала мою дрожащую спину. – Скорее всего, это все равно не помогло бы. Кто-нибудь может выключить главный рубильник? Я не хочу, чтобы эта штуковина начала двигаться, пока мы будем вытаскивать Хэвен.

– Это не требуется. Он выключен.

– Откуда ты знаешь?

– Здесь автоматический расцепитель с шунтовой катушкой.

Харди покачал головой.

– Мне нужно, чтобы кто-нибудь сходил в машинное отделение и удостоверился, что эта проклятая штука на самом деле выключена.

– Будет сделано, шеф. – Мануэль связался по двустороннему радиоприемнику с начальником отдела безопасности. Диспетчер сказал, что пошлет первого же освободившегося служащего в машинное отделение отключить главный рубильник для всех лифтов и перезвонит, когда это будет сделано.

– Он сказал, что не может дозвониться до копов, – сообщил нам Мануэл. – 911 занято. Слишком много звонков. Но лифтовая компания пришлет ремонтника.

–Уровень воды повышается, – сказала я Харди, мои руки крепко обвились вокруг его шеи, а ноги сомкнулись у него на талии. – Давай выбираться отсюда сейчас.

Харди улыбнулся и заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо.

– У них уйдет всего лишь минута, чтобы проверить рубильник. Просто представь, что мы в джакузи.

– Мое воображение не настолько развито, – ответила я.

– Ты очевидно никогда не была на буровой вышке. – Его рука растирала мне плечи. – Ты нигде не поранилась? Какие-нибудь шишки или синяки?

– Нет, я только немного испугалась.

Он сочувственно вздохнул, сильнее прижимая меня к себе.

– Но теперь ты не боишься, да?

– Да. – Это была правда. Казалось, ничего плохого не может случиться, пока я держусь за эти сильные плечи. – Я только з-замерзла. Я не понимаю, откуда пребывает вода.

– Мануэль сказал, что стена между гаражом и дренажной трубой разрушена. На нас стекают отходы из одного прелестного большого водотока.

– Как ты нашел меня так быстро?

– Я как раз направлялся домой, когда ты позвонила. Я помчался сюда со всех ног и прихватил Мануэля с его приятелями. Мы поднялись на служебном лифте на этаж выше и открыли двери с помощью изогнутой отвертки. – Он продолжал гладить мои волосы, пока говорил. – Справиться с аварийным люком лифта было немного тяжелее – пришлось выбить парочку болтов молотком.

Мы услышали громкий и искаженный голос, доносящийся из радиопередатчика, и Мануэль крикнул нам. – Все в порядке, шеф, рубильник отключен.

– Хорошо. – Харди искоса посмотрел на Мануэля. – Я подниму ее наверх и передам тебе. Не позволяй ей упасть в шахту – она скользкая.

Он оттянул мою голову назад, пока я не смотрела прямо ему в глаза.

– Хэвен, я подниму тебя, а потом ты заберешься мне на плечи и позволишь им вытащить тебя. Поняла?

Я неохотно кивнула, не желая оставлять его.

– Когда ты окажешься на верху лифта, – продолжал Харди, – не трогай никакие кабели или приводные шкивы или тому подобную дрянь. Там есть лестница, прикрепленная к стене лифтовой шахты. Будь осторожна, пока будешь лезть по ней – ты такая же скользкая, как намазанный жиром боров на льду.

– А ты?

– Со мной все будет в порядке. Поставь ногу мне на руку.

– Но к-как ты –...

– Хэвен, прекрати болтать и дай мне свою ногу.

Я была поражена легкостью, с которой он поднял меня, одной большой рукой подхватив меня снизу, чтобы передать двум рабочим. Они схватили меня за руки и потянули на крышу лифта, держа крепко, будто боясь, что я могу соскользнуть в сторону. А я скорее всего могла бы, я вся была в какой-то слизи.

Обычно я легко могла взобраться по лестнице, но сейчас мои ноги и руки скользили по металлу. Нужно было сконцентрироваться и приложить усилия, чтобы добраться до лестничной площадки, где Харди с трудом открыл двери лифта. Многие люди хотели помочь мне. Среди них была парочка служащих офиса, начальник службы безопасности, охранник, недавно прибывший ремонтник, и даже Келли Рейнхарт, которая не переставая в ужасе восклицала, повторяя снова и снова: " Я только полчаса назад видела ее... Я не могу поверить в это... Я видела ее только..."

Я ни на кого не обращала внимания, не из-за грубости, а от всеобъемлющего страха. Я ждала у открытых дверей и отказывалась сдвинуться с места, нервно выкрикивая имя Харди. Я слышала, как плещется вода, и какое-то ворчанье, а еще несколько самых грязных ругательств, которые я когда-либо слышала в своей жизни.

Первым показался Мануэль, а затем появился и его приятель. Наконец Харди выполз из дверного проема, промокший и покрытый той же самой непонятной слизью, что и я. Его деловой костюм прилип к телу. Я была уверена, что запах от него исходил не лучше, чем от меня. Его волосы были местами взъерошены. Он был самым привлекательным человеком, которого я когда-либо видела в жизни.

Я бросилась к нему, обняла за талию и склонила голову ему на грудь. Я слышала, как бьется его сердце.

– Как ты выбрался? – спросила я.

– Я встал на перила, подтянулся к верхней раме и поднял ногу. Я чуть не соскользнул, но Мануэль и Хуан поймали меня.

– El mono, – сказал Мануэль, будто объясняя, и я услышала грохот смеха в груди Харди.

– Как это переводится? – спросила я.

– Он назвал меня обезьяной. – Из заднего кармана Харди достал бумажник и извлек несколько мокрых купюр, принося извинения за состояние, в котором они находились. Служащие хмыкнули и уверили его, что деньги были по-прежнему в порядке, и затем они все обменялись рукопожатием.

Я стояла, вцепившись руками в Харди, пока он разговаривал с ремонтником и начальником службы безопасности офиса. Даже несмотря на то, что я уже была в безопасности, все-таки не могла заставить себя отпустить его. И он, казалось, не возражал против этого, только время от времени поглаживал меня рукой по спине. Пожарная машина с горящими фарами подъехала к зданию.

– Послушайте, – сказал Харди начальнику службы безопасности, вручая ему мокрую визитную карточку. – Мы уже все сказали. Ей уже достаточно испытаний на сегодня. Я должен позаботиться о ней и проследить за тем, чтобы мы оба отмылись. Если у кого-нибудь возникнут вопросы, они могут связаться со мной завтра.

– Конечно, – ответил начальник службы безопасности. – Я понимаю. Дайте мне знать, если вам понадобится какая-нибудь помощь. Всего вам доброго.

– Он очень внимателен, – сказала я, пока Харди выводил меня из здания, прямо мимо пожарной машины и фургона с появившейся операторской группой.

– Он надеется, что ты не предъявишь ему иск, – ответил Харди, подводя меня к своему автомобилю, который стоял на парковке. Это был мерцающий серебристый Мерседес седан, а его внутренняя бежевая обивка была лоснящейся и просто безупречной.

– Нет, – сказала я беспомощно. – Я не могу сесть в автомобиль в таком отвратительном грязном виде.

Харди открыл дверь и усадил меня.

– Садись, дорогая. Мы не пойдем домой пешком.

Я съеживалась каждую секунду нашей короткой поездки до дома 1800 по ул. Мейн, зная, что мы портим интерьер его автомобиля.

Но худшее было впереди. После того, как Харди припарковался в подземном гараже нашего здания, мы приблизились к лифту, который вел в вестибюль. Я остановилась как вкопанная и повернулась от лифта к лестнице. Харди остановился вместе со мной.

Последнее, что хотелось мне, так это застрять в другом лифте. Это было уж слишком. Я чувствовала, как сопротивлялся каждый мускул моего тела.

Харди молчал, позволяя мне пройти через это.

– Чёрт, – я задыхалась. – Я не могу всю оставшуюся жизнь избегать лифтов, да?

– Не в Хьюстоне, – выражение лица Харди было мягким. Я подумала, что вскоре доброта может превратиться в жалость. Этого было достаточно, чтобы подтолкнуть меня вперед.

– Ну, давай же, Хэвен, – пробормотала я себе под нос и нажала на кнопку. Моя рука дрожала. В то время как лифт спускался в гараж, я ждала так, словно стояла на пороге ада.

– Я не уверена, что отблагодарила тебя за то, что ты сделал, – сказала я резко. – Поэтому... спасибо. И я хочу, чтобы ты знал, я не всегда… вызываю кучу неприятностей. Я имею в виду, что я не из тех женщин, которых нужно все время спасать.

– В следующий раз ты можешь спасти меня.

Эти слова вызвали у меня улыбку, несмотря на беспокойство. Это было именно то, что нужно говорить в таком случае.

Двери открылись, и я заставила себя войти в металлическую коробку, и забилась в угол, потому что Харди последовал за мной. Прежде, чем двери закрылись, Харди заключил меня в объятья, и наши губы нашли друг друга. Казалось, будто все, что я испытала в этот день: мучение, гнев, отчаяние и облегчение, - все слилось в этой вспышке подлинной страсти.

Я отвечала безумными поцелуями, увлекая его язык в свой рот, желая ощутить его вкус и почувствовать его в себе. Харди резко, неровно задышал, как будто был пойман врасплох моей реакцией. Он обхватил мою голову руками, и его губы, голодные и сладкие, впились в мои.

Через несколько секунд мы оказались в вестибюле. Двери с лязгом открылись. Харди вышел из лифта и потянул меня за собой в яркий черный мраморный вестибюль. Я была уверена, что мы были похожи на пару болотных существ, когда проходили мимо стола консьержа к главному лифту здания.

Дэвид, консьерж, открыл рот от изумления, когда увидел нас.

– Мисс Тревис? Боже мой, что случилось?

– Произошел... типа, ну... несчастный случай в Буффало Тауэр, – произнесла я застенчиво. – Мистер Кейтс спас меня.

– Могу я чем-нибудь вам помочь?

– Нет, мы оба в порядке, – я многозначительно посмотрела на Дэвида. – И действительно нет никакой надобности сообщать об этом никому из моих родных".

– Да, мисс Тревис, – ответил он слишком поспешно. А когда мы вошли в лифт, я заметила, как он поднял трубку и начал набирать номер.

– Он звонит моему брату Джеку, – сказала я, устало заходя в открытый лифт. – Мне не хочется ни с кем разговаривать, а особенно с моими любопытными, вечно сующими свой нос –…

Но Харди поцеловал меня снова, на этот раз, опираясь руками о стены с обеих сторон от меня, словно я была слишком опасна, чтобы до меня дотрагиваться. Горячий страстный поцелуй продолжался и продолжался, а удовольствие было всепоглощающим. Я потянулась и позволила своим рукам погладить его широкие плечи, его мускулы были твердыми и крепкими.

Меня удивило, как мои руки подействовали на него, как его губы впились в мои, будто он отчаянно наслаждался тем, что у него могут отнять. Он был возбужден, а я хотела тронуть его там, положить свою руку на его затвердевшую выпуклость. Мои дрожащие пальцы скользили по его плоскому животу, дотрагиваясь до теплой металлической застежки его ремня. Но лифт остановился, и Харди схватил меня за руку, увлекая за собой.

Его глаза пылали мягким синим цветом, а сам он горел как будто в лихорадке. Он встряхнул головой, чтобы прояснить ее, и потянул меня прочь от лифта. Мы были на восемнадцатом этаже. Его квартира. Я охотно пошла с ним, ожидая у двери, пока он набирал код. Он ошибся, вызвав неприятный звуковой сигнал. Я воздержалась от усмешки, когда он выругался. Он насмешливо взглянул на меня и попробовал еще раз, и дверь открылась.

Взяв меня за руку как маленького ребенка, Харди повел меня в душ. – Не торопись, – сказал он. – Я воспользуюсь другой ванной. Здесь есть халат на другой стороне двери. Я принесу одежду из твоей квартиры позже.

Ничто не могло сравниться с этим душем. Я сомневалась, что в будущем может быть нечто похожее. Я включила горячую воду, почти кипяток, и застонала от удовольствия, когда она полилась по моему замерзшему, саднящему телу. Я три раза намылила и ополоснула свое тело и помыла волосы.

Халат Харди был слишком велик для меня и волочился по полу, как минимум, на полфута. Я завернулась в него, в запах, который теперь становился таким знакомым. Я сильно затянула пояс, подвернула рукава несколько раз и взглянула на себя в запотевшее зеркало. На моих волосах появились кудряшки. Я ничего не могла с ними поделать, так как здесь не было никаких средств для укладки, кроме щетки или расчески, от которых никакой пользы.

Мне казалось, я должна была почувствовать себя выжатой после всего, что мне пришлось пережить, но вместо этого я чувствовала себя оживленной, перевозбужденной. Мягкий ворс халата раздражал мою нежную кожу.

Направляясь к главному залу, я увидела Харди, одетого в джинсы и белую футболку. Его волосы были еще влажными после душа. Он стоял около стола, вытаскивая бутерброды и баночки с супом из бумажного пакета.

Он пристально оглядел меня с головы до ног.

– Я заказал еду из ресторана, – сказал он.

– Спасибо. Я так проголодалась. Думаю, что я еще никогда не была такой голодной.

– Такое иногда случается после травмы. Всякий раз, когда у нас была проблема на буровой вышке — несчастный случай или пожар — мы все потом были голодны как волки.

– Пожар на буровой вышке должно быть жуткое зрелище, – сказала я. – Из-за чего он случается?

– О, разрывы, утечки... – Он усмехнулся, добавив, – Сварщики...

Он закончил выкладывать еду.– Приступай к еде, а я спущусь в твою квартиру и принесу тебе одежду, если, конечно, скажешь код замка.

– Пожалуйста, останься. Я могу подождать еще. Этот халат очень удобный.

– Ладно. – Харди выдвинул для меня стул. Я села и стала смотреть телевизор, по которому передавали местные новости.

Я чуть не упала со стула, когда ведущая сказала: ”... а теперь подробности о наводнении. Мы только что узнали, что ранее этим вечером неизвестную женщину вытащили из заполненного водой лифта в Буффало Тауэр. Согласно сообщению персонала службы безопасности, поднимающаяся вода на нижнем уровне гаража вызвала сбой в работе лифта. Служащие здания сказали, что женщина после спасения чувствовала себя хорошо, и медицинской помощи ей не потребовалось. Мы сообщим вам подробности этой истории, как только они станут нам известны..."

Раздался телефонный звонок, и Харди взглянул на определитель номера.

– Это твой брат Джек. Я уже разговаривал с ним и сказал, что ты в порядке, но он хочет услышать это от тебя.

“О, черт”, – подумала я. “Джек, должно быть, заволновался, узнав, что я с Харди”.

Я взяла трубку и нажала кнопку ответа.

– Привет, Джек, – жизнерадостно сказала я.

– Вот уж никогда не мог представить, что моя сестра, – сообщил мне брат, – окажется неизвестной женщиной из новостей. Плохие вещи случаются с неизвестными женщинами.

– Со мной все в порядке, – ответила я, улыбаясь. – Только немного промокла и испачкалась, вот и все.

– Ты можешь думать, что с тобой все в порядке, а на самом деле до сих пор пребывать в шоке. У тебя могут быть травмы, о которых ты даже не подозреваешь. Какого черта Кейтс не отвез тебя к доктору?

Улыбка исчезла с моего лица.

– Потому что я в порядке. И я не в шоке.

– Я приеду за тобой. Сегодня ты останешься у меня.

– Ни в коем случае. Я видела твою квартиру, Джек. Это - свинарник. Там настолько грязно, что моя иммунная система становится сильнее каждый раз, когда я бываю у тебя.

Джек не засмеялся.

– Но ты же не собираешься остаться с Кейтсом после того, как ты пережила такое потрясение…

– Помнишь наш разговор о границах, Джек?

– К черту границы! Почему ты позвонила ему, когда у тебя есть два брата, которые работают всего в нескольких кварталах от Буффало Тауэр? Гейдж или я могли бы со всем прекрасно справиться.

– Я не знаю, почему я позвонила ему, – я бросила смущенный взгляд на Харди.

Он непроницаемо посмотрел на меня и пошел на кухню.

– Джек, я встречусь с тобой завтра. Не приезжай сюда.

– Я сказал Кейтсу, что если он дотронется до тебя, то превратится в ходячий труп.

– Джек, – пробормотала я, – Я вешаю трубку.

– Подожди, – Он сделал паузу, и его тон стал мягче. – Позволь мне приехать и забрать тебя, Хэвен. Ты – моя младшая сес –…

– Нет. Спокойной ночи.

Я повесила трубку, когда из нее послышались проклятья. Харди вернулся к столу и принес мне стакан со льдом и шипучим напитком.

– Спасибо, – сказала я. – Доктор Пеппер?

– Да. С небольшим количеством лимонного сока и каплей Джека Дэниелса. Я подумал, это поможет тебе успокоить нервы.

Я бросила на него лукавый взгляд. – Мои нервы в порядке.

– Возможно. Но ты все еще выглядишь немного напряженной.

Напиток был восхитительным. Я сделала несколько больших глотков, пока Харди не коснулся моей руки.

– Эй, не торопись. Потягивай его медленно, милая.

Мы молча съели овощной суп и бутерброды. Я допила напиток и медленно выдохнула, почувствовав себя лучше.

– Можно мне еще? – спросила я, протягивая ему пустой стакан.

– Через несколько минут. Джек Дэниелс может незаметно подкрасться к тебе.

Я повернулась лицом к нему, опершись локтем о спинку своего стула. – Не надо относиться ко мне как к подростку. Я большая девочка, Харди.

Харди медленно покачал головой, пристально глядя на меня.

– Я это знаю. Но в некоторой степени ты все еще... невинна.

– Почему ты так думаешь?

Его ответ был мягким. – Из-за твоего поведения в некоторых ситуациях.

Я почувствовала, как краска прилила к моему лицу, поскольку задавалась вопросом, имел ли он в виду мое поведение на лестничной клетке.

– Харди – я с трудом сглотнула. – О прошлой ночи –...

– Подожди, – он коснулся моей руки, когда она легла на стол, его пальцы нежно поглаживали крошечную сеточку вен на внутренней стороне моего запястья. – Прежде, чем мы дойдем до этого, скажи мне кое-что. Почему позвонила мне, а не своим братьям? Я чертовски рад, что ты так поступила. Но я хотел бы знать почему.

Жар охватил мое тело, распространяясь по голой коже под одеждой. Я была обеспокоена и взволнована тем, насколько далеко я осмелюсь зайти с ним, и что он сделает, если я скажу ему правду. – На самом деле я не думала об этом. Я только... хотела тебя.

Его пальцы лениво перемещались от запястья до локтя и обратно.

– Вчера вечером, – услышала я, как он бормотал, – ты была права, оттолкнув меня. Первый раз не должен был произойти в таком месте. Ты была права, прекратив это, но способ, которым ты это сделала –...

– Я сожалею, – искренне сказала я. – Я действительно –...

– Нет, не извиняйся. – Он взял мою руку и начал играть моими пальцами. – Я думал об этом позже, после того, как немного остыл. И пришел к выводу, что ты бы так не отреагировала, если бы у тебя не было... проблем в постели... с твоим мужем. – Он посмотрел на меня, эти синие глаза улавливали каждое изменение в выражении моего лица.

"Проблемы в постели", – мягко сказано, подумала я. Я колебалась в тишине, больше всего на свете желая довериться ему.

– Он действительно был у тебя первым? – допытывался Харди. – Это довольно необычно, в наше время и в таком возрасте.

Я кивнула.

– Я думаю, – смогла выговорить я, – подсознательно я пыталась угодить матери. Даже после того, как она умерла. Я чувствовала, она хотела бы, чтобы я подождала, она сказала бы мне, что хорошие девочки не спят со всеми подряд. Я никогда не была такой дочерью, которую она хотела — или такой, какую хотел отец. Я чувствовала, что обязана постараться стать хорошей для нее. – Я еще никогда и никому в этом не признавалась. – Позже я поняла, что, если хочу переспать с кем-то, то это только мое дело.

– Поэтому ты выбрала Ника.

– Да. – Мои губы искривились. – Не лучшая идея, как оказалось. Ему невозможно было угодить.

– Мне легко угодить. – Он все еще играл моими пальцами.

– Хорошо, – сказала я неуверенно, – потому что я совершенно уверена, что не знаю, как нужно делать это правильно.

Поглаживание прекратилось. Харди, оторвавшись от моей руки, взглянул на меня голодными глазами. Страсть.

– Я не – Ему понадобилось сделать паузу, чтобы вдохнуть. Его голос дребезжал. – Я бы не беспокоился на этот счет, милая.

Я не могла отвести от него взгляд. Я думала о том, как окажусь под ним, почувствую его внутри себя, и мое сердце бешено заколотилось. Я должна была замедлить сердцебиение.

– Мне бы хотелось еще Джека Дэниелса, пожалуйста, – смогла я проговорить. – На этот раз никакого Доктора Пеппера.

Харди отпустил мою руку, все еще пристально глядя на меня. Без слов, он пошел на кухню и возвратился с двумя низкими бокалами и бутылкой с отличительным черным лейблом. Он наполнил бокалы в деловой манере, как будто мы собрались для игры в покер.

Харди быстро опрокинул бокал, пока я медленно потягивала свой, позволяя мягкой, немного сладковатой жидкости согреть мои губы. Мы сидели очень близко. Халат распахнулся, обнажая мои колени, и я видела, что он украдкой взглянул на них. Он наклонил голову, и свет заиграл в его темно-каштановых волосах. Я больше не могла выдержать это, я должна была коснуться его. Я дотронулась пальцами до его головы, играя шелковистыми локонами. Его рука скользнула по моей коленке, обжигая ее своей теплотой.

Он взглянул на меня, и я дотронулась до его щеки, до его небритой щетины, а потом и до его мягких губ. Я исследовала четкий контур его носа, кончиком пальца передвигаясь к волнующему изгибу переносицы.

– Ты обещал рассказать мне когда-ниубудь, – сказала я, – как ты его сломал.

Харди не хотел говорить об этом. Это читалось в его глазах. Но, видимо, вспомнил, что я сильно рисковала, доверяясь ему, будучи честной, и собирался последовать моему примеру. Он кивнул мне, налил себе еще виски, и, к моему сожалению, убрал руку с моего колена.

После долгой паузы он сказал прямо, – Его сломал мой отец. Он был пьяницей. Пьяный или трезвый, я думаю, он чувствовал себя хорошо, только когда причинял кому-то боль. Он ушел из семьи, когда я был еще маленьким. Лучше б он ушел навсегда. Но он возвращался время от времени, всякий раз, когда был не в тюрьме. Он избивал маму, насиловал ее и быстро исчезал со всеми деньгами, которые мог у нее украсть.

Он покачал головой, всматриваясь вдаль.

– Моя мама - высокая женщина, но этого ей было недостаточно. Сильный ветер мог свалить ее. Я знал, что он убьет ее когда-нибудь. Однажды, когда он возвратился, мне было около одиннадцати – я сказал, чтобы он даже не пытался приблизиться к ней. Я не помню, что случилось потом, только что очнулся на полу, чувствуя себя так, будто меня растоптал бык на родео. И мой нос был сломан. Мама была избита еще сильнее, чем я. Она сказала мне, чтобы я никогда не выступал против отца. Она сказала, что попытка сопротивления приводит его в бешенство. Ей было бы легче, если бы мы просто терпели его выходки, а затем он уходил.

– Почему никто не остановил его? Почему она не развелась с ним или не получила судебное постановление на арест, или еще что-нибудь?

– Приказ на арест работает только в том случае, если сами сдаетесь полицейскому. Мама думала, что лучшее избавление от проблем кроется в церкви. Они убедили ее не разводиться с ним. Они сказали, что ее предназначение заключалось в спасении его души. По мнению священника, мы должны были молиться, чтобы сердце отца отозвалось, чтобы он увидел свет и был спасен. – Харди мрачно улыбнулся. – Если у меня и были какие-то надежды стать верующим человеком, то после этого они исчезли.

Я была поражена открытием того, что Харди также был жертвой насилия в семье. Но ему было еще хуже, чем мне, потому что он был ребенком.

Я старалась, чтобы мой голос звучал спокойно, когда спросила, – Так что случилось с твоим отцом?

– Он возвратился спустя несколько лет после этого. Тогда я был намного больше. Я стоял в дверях трейлера и не позволял ему войти. Мама пыталась оттолкнуть меня в сторону, но я не двигался с места. Он…

Харди замолчал и медленно погладил свои губы и челюсть. Он не смотрел на меня. Я была напряжена, осознавая, что он собирается рассказать мне то, чего никогда никому прежде не рассказывал.

– Продолжай, – прошептала я.

– Он подкрался ко мне с ножом и пырнул меня в бок. Я выкрутил его руку и заставил его бросить нож, а затем я бил его, пока он не пообещал убраться. Он никогда больше не возвращался. Сейчас он в тюрьме. – Лицо Харди было напряженным. – Самое худшее заключалось в том, что мама не разговаривала со мной два дня после этого.

– Почему? Она сердилась на тебя?

– Я так и думал сначала. Но потом я понял... она боялась меня. Когда я набросился на отца, она не видела разницы между нами. – Он посмотрел на меня и тихо сказал, – у меня дурное происхождение, Хэвен.

Это прозвучало как предупреждение. И я поняла, что он всегда использовал это дурное происхождение как причину, чтобы ни с кем не сближаться. Позволить приблизиться к себе означает, что тебе могут причинить боль. Я знала все о таком страхе. Я жила с ним.

– Где он порезал тебя? – невнятно спросила я. – Покажи мне.

Харди уставился на меня стеклянными глазами пьяного человека, но я знала, что Джек Дэниелс здесь ни при чем. Румянец разлился по его щекам и переносице. Он потянул за низ футболки и обнажил упругое тело. Тонкий шрам казался белым на фоне шелковистого загара.

И он зачарованно наблюдал, как я соскользнула со стула, встала на колени перед ним, и наклонилась меж его бедер, чтобы поцеловать шрам. Он затаил дыхание. Его кожа под моими губами была горячей, мускулы его ноги так напряглись, что казались выкованными из железа.

Я услышала стон у себя над головой, и была поднята с коленей как тряпичная кукла. Харди отнес меня на диван, положил на бархатную обивку, и стоял на коленях возле меня, пока развязывал пояс на халате. Его губы, горячие и со сладким привкусом виски, накрыли мои, когда он раздвинул полы халата. Его теплая рука коснулась моей груди, нежно двинулась по ее мягкому своду, приподнимая ее верх для его рта.

Его губы накрыли затвердевшую вершину, его язык принялся ласкать сосок медленными провоцирующими движениями. Я извивалась под ним, не в силах оставаться спокойной. Сосок саднил почти что болезненно, возбуждение приливало к низу моего живота с каждым поглаживаем и лаской. Я застонала и обхватила руками его голову, моя спина выгнулась дугой, когда он принялся за другую грудь. Мои пальцы запутались в шелковистости его волос, обхватив его голову. Вслепую я нашла его рот своим, и он яростно впился в него, словно не мог проникнуть достаточно глубоко.

Его рука переместилась ниже и накрыла мой живот, обхватив мягкий изгиб. Я чувствовала кончик его мизинца, покоившийся на краю темного треугольника. Всхлипнув, я слегка подтолкнула его вниз. Его рука заскользила ниже, и когда он стал играть кончиками пальцев с жесткими завитками волос, все внутри меня начало пульсировать и я стала изнемогать от желания. До этого момента, я никогда не чувствовала, будто могла умереть от примитивной потребности. Я застонала и потянула его за футболку. Харди снова накрыл мой рот своим, ловя звуки, которые я издавала, словно хотел попробовать их на вкус.

– Дотронься до меня, – выдавила я, задыхаясь, мои пальцы ног зарылись в бархатные подушки дивана. – Харди, пожалуйста –...

– Где? – спросил он дьявольским шепотом, поглаживая влажные завитки у меня между бедер.

Я раздвинула колени, дрожа всем телом. – Здесь. Здесь.

Он сделал вдох, который прозвучал почти как мурлыканье, его пальцы вынудили меня раскрыться, вызывая жар и влагу, сосредотачиваясь на том месте, прикосновение к которому сводило меня с ума. Его рот потерся о мои распухшие губы, нежно покусывая их. Его рука выскользнула у меня между ног, и он сжал меня в своих руках так, будто хотел поднять, но вместо этого держал меня в кольце нежности, трепещущих тел, и задыхающейся влажности. Он опустил голову, целую впадинку моего колена, мягкую податливую грудь, пульсирующую жилку на моем горле.

– Отнеси меня в кровать, – сказала я хрипло. Я прикусила мочку его уха, обвела ее языком. – Отнеси меня…

Харди вздрогнул, отстранился от меня, сел на пол и отвернулся. Он обхватил руками согнутые колени и опустил голову, его дыхание было частым и резким.

– Я не могу. – Его голос звучал приглушенно. – Не сегодня, Хэвен.

Как ни старалась я мыслить здраво, всё же не могла ухватить смысл. Это было похоже на попытку поймать пушинку: как ни пытайся взять ее в руки, все равно ускользает.

– В чем дело? – прошептала я. – Почему нет?

Харди молчал мучительно долго, прежде чем ответить, а потом повернулся ко мне лицом и встал на колени. Он потянулся, чтобы прикрыть меня полами халата – так заботливо, что этот жест показался даже более интимным, чем все, что было прежде.

– Это не правильно, – сказал он. – Не после того, что ты недавно пережила. Я бы воспользовался твоей слабостью.

Я не могла в это поверить. Не когда все шло так хорошо, когда, казалось, весь мой страх исчез. Не когда я так отчаянно нуждалась в нем.

– Нет, это не так, – возразила я. – Я в порядке. Я хочу переспать с тобой.

– Ты находишься не в том состоянии, чтобы принимать это решение прямо сейчас.

– Но…– Я села и потерла лицо. – Харди, не думаешь ли ты, что слишком своеволен в этом отношении? После того, как ты возбудил меня, ты –...

Я не договорила, так как ужасная мысль пришла мне в голову. – Это месть, да? За прошлую ночь?

– Нет, – раздраженно ответил он. – Я бы не поступил так. Это не имеет никакого отношения к прошлой ночи. И в случае, если ты не заметила, я так же возбужден, как и ты.

– Так значит, я не могу повлиять на это решение? У меня нет права голоса?

– Не сегодня.

– Черт побери, Харди… – Я умирала от желания. – Ты позволишь мне страдать только потому, что таким образом ты можешь доказать что-то совершенно ненужное?

Его рука скользнула по моему животу. – Позволь мне облегчить твои страдания.

Это походило на предложение дополнительной закуски, когда вход был запрещен.

– Нет, – сказала я, покраснев от разочарования. – Я не хочу частично выполненную работу, я хочу полноценный, от начала до конца секс. Я хочу, чтобы ко мне относились как к взрослой женщине, которая имеет право решать, как ей распоряжаться своим собственным телом.

– Милая, я думаю, мы только что без всякого сомнения доказали, что я отношусь к тебе как к взрослой женщине. Но я не собираюсь брать того, кто только что был на грани смерти – привести ее к себе в квартиру, напоить, а затем воспользоваться ею, пока она чувствует себя благодарной. Этому не бывать.

Мои глаза широко распахнулись от удивления. – Ты думаешь, что я бы переспала с тобой из чувства благодарности?

– Я не знаю. Но я хочу подождать день или два, пока это пройдет.

– Это уже прошло, ты, высокомерная скотина!

Я знала, что была несправедлива к нему, но ничего не могла поделать с этим. Меня оставили возбужденной и неудовлетворенной как раз в тот момент, когда мое тело было готово взорваться.

– Я стараюсь поступить как порядочный человек, черт подери!

– О, сейчас самое время, чтобы начать.

Я больше ни минуты не могла оставаться в его квартире – я боялась сделать что-нибудь, что смутит нас обоих. Например, наброситься на него и умолять. Я с трудом поднялась с дивана, снова завязала пояс халата вокруг своей талии и направилась к двери.

Харди немедленно догнал меня. – Куда ты идешь?

– Вниз, к себе домой.

– Давай я сначала принесу твою одежду.

– Не стоит беспокоиться. Люди носят халаты, когда выходят из бассейна.

– Но они не голые под ними.

– И что? Боишься, что кто-нибудь настолько перевозбудится, что набросится на меня прямо в коридоре? Вот бы мне повезло.

Я нажала на ручку двери и вышла в коридор. Я даже была благодарна за волну поднявшегося во мне гнева – он избавил меня от переживаний насчет поездки в лифте.

Харди последовал за мной и ждал рядом, пока двери лифта не открылись. Мы вошли внутрь вместе, оба босиком.

– Хэвен, ты знаешь, что я прав. Давай поговорим об этом.

– Если ты не хочешь заняться сексом, то я не хочу говорить о наших чувствах.

Он провел рукой по волосам, выглядя растерянным.

– Ну и ну, я уверен, что это проклятый первый раз, когда женщина говорит мне подобное.

– Я не принимаю отказы хорошо, – пробормотала я.

– Это не отказ, это отсрочка. И если Джек Дэниэлс делает тебя такой раздражительной, я больше никогда не налью тебе ни глотка.

– Это не имеет никакого отношения к виски. Я раздражена только из-за себя самой.

Казалось, Харди понял: что бы он ни сказал, это только разозлит меня еще больше. Поэтому он предусмотрительно не произнес ни слова, пока мы не оказались у дверей моей квартиры. Я ввела код и переступила через порог.

Харди стоял, смотря на меня сверху вниз. Он был взъерошенным и привлекательным, и сексуальным настолько, насколько это возможно. Но он не чувствовал своей вины.

– Я позвоню тебе завтра, – произнес он.

– Я не подойду к телефону.

Харди скользнул по мне долгим, ленивым взглядом: полы его халата окутали меня, голые пальцы ног поджались. Некое подобие улыбки приподняло уголок его рта.

– Ты подойдешь, – сказал он.

Я плотно закрыла дверь. Мне не нужно было видеть его лицо, чтобы догадаться, что на нем была самонадеянная усмешка.

Глава 13

Я оказалась на работе в 8:30 следующего дня, и была сразу же окружена Кимми, Самантой и Робом. Все они беспокоились о моем состоянии, расспрашивали о наводнении, о том, каково это быть пойманным в ловушку, и о том, как я выбралась.

- Я сумела позвонить моему другу прежде, чем мой сотовый отключился. – Объяснила я. – Он появился и… все было в порядке после этого.

- Это был мистер Кейтс, не так ли? – спросил Роб. – Дэвид сказал мне.

- Наш временный владелец мистер Кейтс? - спросила Кимми и усмехнулась моему робкому кивку.

Ванесса заглянула в мой кабинет, выглядя заинтригованной.

- Хэвен, ты в порядке? Кэлли Рейнхард рассказала мне, что произошло прошлой ночью.

- Я в порядке, – ответила я. – Готова к работе как обычно.

Она засмеялась. Возможно, я была единственной, кто заметил в этом снисходительную насмешку. – Ты неплохая актриса, Хэвен, что хорошо для тебя!

- Между прочим, - обратилась Кимми, - мы получили полдюжины звонков сегодня утром, и все выпытывали, ты ли была той женщиной в лифте. Я думаю, что местные СМИ желают выжать самый смак из всего, что связано с Тревисами. Но я прикинулась дурочкой и сказала, что, насколько известно мне, это была не ты.

- Спасибо. – Ответила я, замечая, как сузились глаза Ванессы. Уж насколько мне не нравилось то, что я Трэвис, ей же этот факт был противен еще сильней.

- Итак, господа, - заговорила Ванесса, - давайте-ка все вернемся к работе.

Она подождала, пока все покинут кабинет, и лишь затем мягко заговорила.

- Хэвен, зайди ко мне в кабинет, выпьем по чашечке кофе и заодно пробежимся по твоей встрече с Кэлли.

- Ванесса, мне жаль, но я не в состоянии вспомнить все, что мы прошли.

- Все находится у тебя в компьютере, не так ли?

- У меня нет компьютера. – Извиняющимся тоном ответила я. – Он утонул.

Ванесса вздохнула.

- О Хэвен, мне хотелось бы, чтобы ты была более осторожна с собственностью офиса.

- Сожалею, но его было невозможно спасти. Вода поднималась, и…

- Тогда просмотри свои записи. Ты же делала записи, ведь так?

- Да, но они были в моем портфеле… а все вокруг крушилось. Я позвоню Кэлли и постараюсь восстановить подробности встречи так, как только смогу, но…

- В самом деле, Хэвен, неужели ты не могла удержать свой портфель? – она посмотрела на меня с мягким упреком. – Ты впала в панику и бросила все?

- Ванесса, - начала я осторожно, - течь в лифте была больше, чем просто лужа на полу.

Было совершенно очевидно, что она не понимала всего, что произошло, но последнее, что можно сказать Ванессе, это как раз то, что она чего-то не понимает.

Она закатила глаза и усмехнулась так, будто я была ребенком, придумывающим небылицы. – С твоим талантом к драматизированию невозможно понять, что же на самом деле случилось.

- Привет! – глубокий, легкий голос прервал нас.

Джек. Он зашел в кабинет, и Ванесса обернулась, чтобы взглянуть на него. Ее тонкие пальцы изящно заправили локон светлых прекрасных волос за ухо. – Привет, Джек.

- Привет и тебе. – Он вошел, осмотрел меня полностью и притянул к себе для краткого объятия. Я немного напряглась.

- Да, мне плевать, что ты не любишь, когда тебя лапают. – сказал Джек, продолжая обнимать меня. – Ты чуть последний дух из меня не вышибла прошлой ночью. Я заходил к тебе домой несколько минут назад, и там никто не ответил. Что ты здесь делаешь?

- Я здесь работаю, – сказала я, изогнув губы в усмешке.

- Только не сегодня. Ты берешь выходной.

- Я не нуждаюсь в этом, – протестовала я, ощущая на себе каменный пристальный взгляд Ванессы.

Джек наконец отпустил меня. – Нет, нуждаешься. Отдохни. Отоспись. И позвони Гэйджу, Джо, отцу и Тодду… все они хотят поговорить с тобой. Никто не звонит тебе домой из беспокойства, что ты спишь

Я состроила гримасу. – Мне придется повторять всю эту историю четыре раза?

- Боюсь, что так.

-Джек, - сладко прервала Ванесса, - я не думаю, что Хэвен так уж необходимо брать выходной. Мы позаботимся о ней. И это могло бы помочь отвлечь ее внимание от эмоциональной травмы вследствие этой истории с лифтом.

Джек бросил на нее странный взгляд. – Это было больше, чем заминка в лифте, - сказал он ей. – Моя сестра была поймана в ловушку подобно пескарю, попавшему в ведро с приманкой. Я говорил с парнем, который вызволил ее вчера вечером. Он сказал, что кабина лифта была почти полностью полна воды и абсолютно темна. И он не знает женщины, которая справилась бы с этим так же хорошо, как Хэвен.

- Харди так говорил обо мне? – я была рада и польщена… и я также была очарована тонкими неуловимыми морщинками, которые появились на лице Ванессы.

- Что ж, конечно ты должна взять выходной день, - воскликнула она, поражая меня тем, что приобняла меня за плечи. – Я и понятия не имела, что все было так ужасно, Хэвен. Ты должна была сказать мне, – она крепко сжала меня. Сухой дорогой аромат ее духов и ощущение прикосновения ее руки привели к тому, что у меня по коже побежали мурашки. – Ты бедняжка. Иди домой и отдохни. Я могу для тебя что-нибудь сделать?

- Спасибо, но нет, - сказала я, медленно отстраняясь от нее подальше. – Я действительно в порядке. И хочу остаться.

Джек нежно смотрел на меня сверху вниз. – Пойдем, дорогая. Ты берешь выходной.

- У меня уйма материала для работы, - сказала я ему.

- А мне плевать. Все это будет здесь и завтра. Верно, Ванесса?

- Верно, - ответила она бодро. – Поверь, не будет никаких проблем в том, чтобы прикрыть отсутствие Хэвен.

Она похлопала меня по спине. – Береги себя, милая. Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится.

Ее высокие каблуки оставили глубокие следы в ковровом покрытии, когда она вышла.

- Я действительно должна остаться, - сказала я Джеку.

Выражение его лица было упрямо.

– Навести отца, - сказал он. – Он хочет увидеть тебя. И ничего с вами не случится, если вы попробуете поговорить как цивилизованные люди для разнообразия.

Я вздохнула и подобрала свой кошелек. – Конечно. Мне было недостаточно душевного волнения в течение последних нескольких дней.

Шевеля руками в карманах, Джек наблюдал за мной прищуренным пристальным взглядом. Его голос понизился:

- Эй… Кейтс, кажется, сделал вчера первый шаг?

- Ты спрашиваешь как брат или как друг?

Ему пришлось поразмыслить над этим. – Думаю, как друг.

- Хорошо, - продолжала я самым мягким шепетом, - это я сделала, а он отказал мне. Он сказал, что не хочет использовать меня.

Джек моргнул. – Как знать.

- Он меня даже слушать не захотел, - сказала я раздраженно. – А эта поза «я мужчина – я решаю» со мной не проходит.

- Хэвен, он техасец. А мы не славимся чувствительностью и тактом. Если же ты хочешь такого парня, то найди себе метросексуала. Я слышал, таких предостаточно в Остине.

Невольный смешок прорвался сквозь мое негодование. – Я не уверена, что ты вообще знаешь, кто такой метросексуал, Джек.

- Я знаю, что я не один из них, - он улыбнулся и присел на край моего стола. – Хэвен, всем известно, что я совсем не люблю Харди Кейтса. Но я согласен с ним в этот раз. Он поступил правильно.

- Как ты можешь защищать его?

Его черные глаза сверкнули.

– Женщины, - проговорил он. – Вы злитесь, когда мужчина не отходит от вас ни на шаг, и в то же время вы просто выходите из себя, когда он этого не делает. Клянусь, в этом не возможно разобраться.

Некоторые мужчины были неравнодушны к своим дочерям. Мой отец не был одним из них. Возможно, если бы мы проводили больше времени вместе, то смогли бы прийти к взаимопониманию, но он всегда был очень занят, постоянно в разъездах. И он переложил всю ответственность за воспитание дочери под исключительный материнский контроль. И не зависимо от того, как она старалась и приноравливалась, она никогда не могла найти ко мне верный подход.

Мое отношение к ней ухудшалось по мере того, как мать пыталась сделать из меня совершенный образец дочери. Вещи, которые считались неподходящими для девочки – моя рогатка, игрушечный пистолет с пистолями, мой пластиковый набор для игры в казаки-разбойники, рэйнджерская шляпа, которую Джо отдал мне – все исчезло или было отдано.

- Ты не хочешь этого, - говорила она, когда я жаловалась. – Все эти вещи не подходят маленьким девочкам.

Обе сестры матери сочувствовали ее тяжелому положению, так как было очевидно, что со мной ничего нельзя поделать. Но я думал, что они получали некоторое тайное удовлетворение от всей этой ситуации. Даже при том, что их собственные мужья были не в состоянии позволить себе особняк в Речных Дубах, они смогли воспитать моих кузин Карму, Джеки и Сьюзен, таких прекрасных маленьких леди. Но моя мать, которая имела все, что только могла пожелать, потерпела поражение со мной.

Я всегда знала, что никогда не смогу поехать в Веллистей, пока жива моя мать. Она была верной антифеминисткой, хотя даже я не была уверена в том, знала ли она сама почему. Наверное, потому, что жизненная система всегда работала на нее, жену богатого мужчины. Или, возможно, потому что она верила в невозможность изменения хода вещей. Мужская природа останется такой же, какой была и раньше, а ей не хотелось быть единственной, кто разобьет голову об эту стену. И многие женщины ее поколения верили в некое преимущество и достоинство того, что они терпят эту дискриминацию.

Независимо от причин, мы с матерью были совершенно разные. И я чувствовала себя виноватой, потому что ее смерть позволила мне иметь свои собственные суждения и учиться в колледже, который я сама выбрала. Отца это, конечно же, не обрадовало, но он был слишком убит горем, чтобы спорить по этому поводу. В этом также, наверное, был повод для него забрать меня из Техаса.

Я позвонила отцу по дороге в Речные Дубы, чтобы убедиться в том, что он дома. Так как мой автомобиль был поврежден наводнением в гараже, я вела машину, которую взяла на прокат. У парадной двери меня встретила домоправительница Сесиль. Она работала на семью Тревисов сколько я себя помнила. Она была стара даже тогда, когда я была еще ребенком, а ее лицо было в таких глубоких морщинах, что, казалось, в них можно втиснуть десятицентовик. В то время как Сесиль отправилась на кухню, я пошла к отцу, который отдыхал в гостиной. Комната была с двумя каминами по обеим ее сторонам, и она была столь просторна, что можно было запросто разместить в ней целый боевой пехотный автомобиль. Отец был в одном конце комнаты. Он лежал на диване с поднятыми на специальный табурет ногами.

На самом деле мы с отцом не провели вместе практически никакого времени с момента моего развода. Мы виделись лишь во время коротких визитов, да и то не без помощи других людей. Казалось, мы оба чувствовали, что пробиваться сквозь личный разговор довольно проблематично, и это того не стоило.

Взглянув на отца, я заметила, как он постарел. Его волосы стали более белыми нежели седыми, и его загар табачного цвета исчез, что говорило о том, как мало времени он стал проводить на свежем воздухе. Он будто завис в воздухе, перестал волноваться и больше не участвовал в гонках за удачей.

- Здравствуй, отец, - я склонилась, чтобы поцеловать его в щеку и присесть рядом с ним.

Его темные глаза тщательно осматривали меня.

- Похоже, ты совсем не постарадала.

- Нет, - усмехнулась я, - благодаря Харди Кейтсу.

- Ты звонила ему, не так ли?

Я знала, куда клонился разговор. – Да, к счастью, у меня был с собой сотовый. – И прежде, чем он успел и дальше допрашивать меня, я попробовала отвлечь его внимание. – Я думаю, что у меня будет отличная история, чтобы рассказать моему врачу, когда она вернется из отпуска.

Отец неодобрительно нахмурился: - Ты ходишь к психиатру?

- Не говори «психиатр», папа. Я знаю, что раньше так называли профессионалов по умственному и душевному здоровью, но сейчас они имеют разные значения.

- Какие?

- Это профессиональное название для женщины, которая хорошо разбирается в… определенной деятельности…в постели.

Мой отец встряхнул головой, - Молодежь.

Я усмехнулась ему. – Я не придумала это. Я просто пытаюсь держать тебя в курсе событий. И… да, я хожу к доктору, и она мне во многом помогла.

- Это пустая трата денег, - сказал отец. – Платить тому, кто выслушивает ваши жалобы. Все, что они делают, так это говорят лишь то, что вы хотите услышать.

Насколько я знала, отец абсолютно ничего не смыслил в терапии.

- А ты никогда не говорил мне о своей ученой степени по психологии, отец.

Он послал мне хмурый взгляд. – Не говори людям, что ты ходишь к психиатру. Они подумают, то с тобой не все в порядке.

- Я не комплексую из-за того, что кто-то узнает, что у меня есть проблемы.

- Единственные проблемы, которые ты получила, это те, что ты сама себе создала. Как, например, свадьба с Ником Теннером, тогда как я был против.

Я улыбнулась с сожалением, поскольку вспомнила, что мой отец никогда не упустит возможности сказать «ну я же тебе говорил».

- Я уже признала, что ты был прав насчет Ника. Ты можешь и дальше продолжать напоминать мне об этом, а я могу признавать, что я была не права, но я не думаю, что это все имеет смысл. К тому же, ты ошибся в том, как ты этим манипулировал.

Его глаза вспыхнули с раздражением. – Я настоял на своих принципах. И сделал бы это снова.

Я задавалась вопросом, как он получил свои понятия отцовства. Возможно, он считал, что для его детей весьма полезно иметь авторитетную личность, чего сам он никогда не имел.

Его страх предположения, что он был когда-либо неправ, по поводу чего-либо, походил на силу к нему. Это же походило на слабость ко мне.

- Папа, сказала я нерешительно, - Я хотела, чтобы ты был рядом, даже если я делаю что-то не так. Я хочу, чтобы ты любил меня, даже когда я что-нибудь напортачила.

- Это не имеет никакого отношения к любви. Хэвен, ты должна узнать, что в жизни все имеет последствия.

- Я уже знаю это, - я столкнулась лицом к лицу с последствиями, о которых отец даже не подозревал. Если бы у нас были немного другие отношения, я бы с удовольствием положилась на него. Но это требовало такого доверия, которое заняло бы годы, чтобы накопиться. – Мне не следовало столь необдуманно выскакивать замуж за Ника. Но я не единственная женщина, когда-либо влюблявшаяся в не того мужчину.

- Всю свою жизнь, - сказал он горько, - ты только и стремилась делать все вопреки тому, что твоя мать или я говорили. Ты была более своевольна и упряма, чем три мальчика вместе взятые.

- Я не хотела этого. Я желала лишь только вашего внимания. Я сделала бы что угодно, только бы получить хоть немного времени с вами.

- Ты взрослая женщина, Хэвен-Мэри. Независимо от того, что ты сделала или не сделала, когда была ребенком, ты должна покончить с этим.

- Я уже покончила, - сказала я. Я выросла из всего этого, оставила все позади. И я хотела бы, чтобы ты сделал то же самое для меня, и тогда, возможно, двое из нас смогли бы перестать быть столь разочарованными друг в друге. С этого момента я буду пытаться принимать только верные решения. Но если это означает делать что-то, что тебя бесит, что ж, пусть будет так. Ты не обязан любить меня. Я люблю тебя как бы то ни было.

Отец, казалось, не слышал этого. Он был полон решимости выяснить кое-что.

- Я хочу знать, что происходит между тобой и Харди Кейтсом. Ты завязываешь с ним дружбу?

Я слега улыбнулась. – Это мое дело.

- У него имеется репутация, предупредил отец. – Он живет в постоянном движении, ни перед чем не останавливаясь. Не создан для брака.

- Я знаю, - ответила я. – Я тоже.

- Я предупреждаю тебя Хэвен, он будет подавлять тебя. Он никчемный деревенщина из восточного Техаса. Не давай мне еще одного повода повторить «Я же тебе говорил».

Я вздохнула и посмотрела на него, на этого родителя, который был убежден, что он знает все лучше всех.

- Скажи мне, отец… кто был подходящим парнем для меня? Назови мне того, кого бы ты одобрил.

Откинувшись назад поудобнее, он барабанил толстыми пальцами по животу. – Парень Джорджа Мэйфилда, Фишер. Он войдет когда-нибудь в бизнес. Хороший характер. Солидная семья. Симпатичный, кстати.

Я была ошеломлена. Я ходила в школу вместе с Фишером Мэйфилдом.

- Отец, это самая слабая, самая невыразительная личность. Он – человеческий эквивалент холодным спагетти.

- А что насчет сына Сэма Шулера?

- Майк Шулер? Старый приятель Джо?

Он кивнул. – Его отец один из лучших мужчин, которых я знаю. Богопослушный, трудолюбивый. И Майк всегда имел самые лучшие манеры среди всех парней, которых я когда-либо встречал.

- Майк превратился в наркомана, он курит марихуану.

Мой отец выглядел оскорбленным. – Вовсе нет.

- Спроси Джо, если мне не веришь. Майк Шулер единолично ответственен за ежегодный доход тысяч Колумбийских производителей марихуаны.

Отец тряхнул головой с отвращением. – Что стряслось с молодым поколением?

- Понятия не имею. Но если это твои лучшие варианты, отец… то неотесанная деревенщина из восточного Техаса выглядит довольно заманчиво.

- Если у вас с ним что-то завязывается, - сказал он мне, - сперва убедись, что ему известно, что он никогда не сможет наложить лапу на мои деньги.

- Харди не нуждается в твоих деньгах, - я получила удовольствие от сказанного. – У него есть свои собственные, отец.

- Он будет хотеть еще больше.

После обеда с моим отцом я вернулась к себе домой и прилягла отдохнуть. Я прокручивала в голове нашу беседу с отцом и размышляла об отсутствии интереса с его стороны к любому реальному общению между отцом и дочерью. Осознание того, что я не собиралась получать тот самый вид любви от него, что я желала отдавать, привело меня угнетенное состояние. Поэтому я позвонила Тодду и рассказала ему о поездке.

- Ты был прав кое в чем, - сказала я. Я действительно имею безнадежный «комплекс отца».

- Все имеют, дорогая. Ты не особенная.

Я хихикнула. – Хочешь подъехать и выпить в баре?

- Не могу. Назначена встреча на сегодняшний вечер.

- С кем?

- С очень горячей женщиной. Мы работаем вместе. А что насчет тебя? Заключила сделку с Харди уже?

- Нет. Он должен был позвонить сегодня, но пока… - я замолкла, поскольку услышала ждущий звуковой сигнал на другой линии. – Это может быть он. Я должна идти.

- Удачи, дорогая.

Я переключилась на другую линию. – Алло?

- Как ты себя чувствуешь? – звук томительно-бархатистого голоса Харди взволновал каждый нерв.

- Прекрасно! – мой голос прозвучал как-то сипло, поэтому я прочистила горло. – Как дела?... Никаких растянутых мышц после вчерашнего?

- Нет. Все в полном рабочем состоянии.

Я закрыла глаза и вздохнула свободнее, вслушиваясь в теплую тишину между нами.

- Все еще злишься на меня? – спросил Харди.

Я не могла сдержать улыбку. – Думаю, что нет.

- Тогда ты пойдешь обедать со мной сегодня вечером?

- Да, – мои пальцы сильно сжали трубку телефона. Я задавалась вопросом, что же я делаю, соглашаясь на встречу с Харди. У моей семьи случился бы удар. – Я люблю поесть рано.

- Я тоже так делаю.

- Зайдешь ко мне в шесть?

- Да.

После того, как он повесил трубку, я несколько минут сидела спокойно, думая.

Я знала, что папа скажет, что я понятия не имею во что впутываюсь, появляясь с Харди Кейтсом. Но когда ты начинаешь с кем-то встречаться, ты ведь никогда не можешь знать наверняка, во что впутываешься. Ты просто должен дать кому-то шанс показать себя настоящего… и верить ему после этого.

Из одежды я выбрала джинсы и высокие каблуки, а также бледно-желтый топ на бретелях с искрящейся брошкой, фиксирующей одну бретельку лифчика.

Используя выпрямитель, я работала над волосами, пока они не заблестели и их концы не были завиты вверх. Так как погода была влажная, я использовала минимум косметики, только легкая тушь и помада цвета спелой вишни.

Вдруг мне пришло в голову, что я намного больше озабочена идеей переспать с Харди, чем с Ником еще будучи девственницей. Вероятно, первый парень – это как прорыв для новичка. Во второй раз уже, однако, ожидается нечто большее. Но этого не произошло. В одном женском журнале была статья, названная «Действительно ли вы хороши в постели?», и мой счет поместил меня в категорию Замкнутый Малыш. Там же был перечень всех рекомендаций для пробуждения всех моих чувственных способностей, большинство из которых казались грязными, стесняющими или просто отвратительными.

К тому времени, когда я услышала звонок в дверь, без нескольких минут шесть, мое напряжение достигло своего апогея, и я чувствовала себя так, будто скелет состоит из металлических винтов.

Я открыла дверь. Но это был не Харди.

Там стоял мой бывший муж, одетый в костюм с галстуком, такой холеный и улыбающийся.

- Сюрприз! – произнес он и схватил мою руку прежде, чем я успела пошевелиться.

Глава 14

Я качнулась назад, попытавшись вырваться, но он шагнул за мной через порог. Ник продолжал улыбаться. Я оттолкнула его руку и оказалась перед ним, отчаянно пытаясь сохранить невозмутимость.

То был мой кошмар. Этого не могло быть на самом деле, но страдание, страх и гнев как насекомые пробрались в мою душу, и это чувство было мне слишком хорошо знакомо. Два года это было моей реальностью.

Ник выглядел вполне здоровым и более упитанным, чем был во время нашего брака. Округлившееся лицо подчеркнуло мальчишеские черты, неуместные в его возрасте. Для всех он выглядел как основательный, преуспевающий, консервативный парень. Только тот, кто узнал бы его как я, понял бы, что за чудовище скрывается внутри.

-Я хочу, чтобы ты ушел, Ник.

Он ошеломленно засмеялся, как будто удивившись моей враждебности.

- Бог мой, Мэри. Мы не виделись несколько месяцев, и это первое, что ты мне говоришь?

- Я не звала тебя сюда. Как ты нашел меня? Ты что, прикончил консьержа?

Дэвид никогда не пропускал чужих, не получив одобрения.

- Я узнал, где ты работаешь, и пошел в офис. Твой менеджер Ванесса сообщила мне, что ты живешь здесь. Дала номер твоей квартиры и сказала, чтобы я ехал прямо сюда. Хорошая девочка. Она показала бы мне весь Хьюстон, если бы я попросил.

- У вас двоих много общего, - коротко сказала я. Проклятая Ванесса! Я рассказала ей достаточно о своем прошлом, чтобы она знала, что я не была в хороших отношениях с бывшим мужем. Впрочем, ничего удивительного, она использовала бы любую возможность, чтобы доставить мне неприятности.

Ник прошел дальше в мою квартиру.

- Что тебе нужно? - спросила я, отойдя в сторону.

- Я только подумал, что могу зайти и сказать тебе привет. Я приехал на собеседование в страховую компанию. Им нужны оценщики. Уверен, что получу это место – я лучший парень для такой работы.

Он устраивается на работу в Хьюстоне? Мне стало плохо от этой мысли. Город с населением в два миллиона жителей не был достаточно большим, чтобы жить в нем рядом с моим бывшим мужем.

- Меня не интересуют твои карьерные планы, - ответила я, попытавшись унять дрожь в голосе, - Мы больше не имеем никакого отношения друг к другу.

Я потянулась к телефону, - Уходи. Или я вызову охрану.

- Как драматично, - пробормотал Ник, закатив глаза, - Я приехал, чтобы сделать полезное дело, если бы ты выслушала меня, Мэри …

- Хэвен, - огрызнулась я.

Он покачал головой, как будто говорил с маленьким раскапризничавшимся ребенком.

- Хорошо. Господи. У меня есть кое-какие твои вещи. Я просто хочу их отдать.

- Что за вещи?

- Шарфик, кошелек… и тот очаровательный браслетик, который достался тебе от тети Гретхен.

При разводе я настаивала, чтобы мой адвокат просил возвращения браслета, но Ник утверждал, что потерял его. Я, конечно, знала, что это не так. Шанс вернуть браслет назад вызвал у меня приступ тоски. Этот маленький кусочек моего прошлого очень много значил для меня.

- Отлично, - я постаралась говорить как можно небрежнее, - Где он?

- У меня в номере. Давай завтра встретимся, я принесу его тебе.

- Просто пришли мне это.

Он улыбнулся.

- Нельзя получить что-то, ничего не дав взамен, Хэвен. Ты получишь свои вещи, включая браслет, но для этого мы должны встретиться. Мы просто поговорим. В общественном месте, если это то, чего ты хочешь.

- Все чего я хочу от тебя, это чтобы ты убрался.

Я подумала о том, когда же появится Харди. Вероятно в любой момент. Кто знает, что тогда произойдет. Капельки пота стекали по моей спине, заставляя ткань прилипнуть к коже.

- Я кое-кого жду, Ник, - и тут же поняла, что зря это сказала. Вместо того, чтобы заставить его уйти, это гарантировало, что он останется. Ник захочет посмотреть на этого человека.

- Ты же сказала, что ни с кем не встречаешься!

- Ну, а теперь встречаюсь.

- И давно вы знакомы?

Я холодно посмотрела на него и не ответила.

- Он знает обо мне? - с нажимом спроси Ник.

- Он знает, что я в разводе.

- Вы уже трахались? - его тон был мягок, но во взгляде сквозили презрение и гнев.

- Ты не имеешь права спрашивать об этом.

- Возможно, он будет удачливее меня и сумеет тебя разморозить.

- Возможно, он уже сумел, - выпалила я, удовлетворенно наблюдая, как его глаза вспыхнули от удивления и ярости.

Я заметила какое-то движение…В дверном проеме показалась высокая худощавая фигура Харди. Он замер на мгновение, оценивая ситуацию. Его прищуренный взгляд остановился на Нике.

Я знала, что Харди сразу понял, кем был мой посетитель. Понял по тяжелой, гнетущей атмосфере и моей бледности. Я никогда не сравнивала этих двоих мужчин. Но сейчас, находясь с ними обоими в одной комнате, невозможно было этого не сделать. Объективно говоря, Ник был красивее, с более изящными и тонкими чертами. Но в сравнении с грубоватой первобытной красотой Харди и его уверенностью в себе, Ник выглядел незрелым. Инфантильным.

Ник уставился на Харди, явно сникнув, и слегка попятился. Это был не тот Ник, которого я знала до того. Мой бывший муж всегда чувствовал себя выше других – и я никогда не видела его таким испуганным. Это потрясло меня, Харди – сильный и закаленный, мужчина высшей пробы был подлинной версией того, кем Ник всегда пытался казаться. Именно потому, что Ник в глубине души всегда знал, что как человек он ничтожество, его охватывали вспышки гнева, жертвой которых я имела несчастье быть.

Харди шагнул в квартиру и без колебаний подошел ко мне, отодвинув Ника. Я затрепетала, когда он приобнял меня одной рукой, взгляд его темно-синих глаз смущал.

- Хэвен, - тихо произнес он.

Звук его голоса, казалось, разомкнул тесный обруч вокруг моей груди – я и не знала, что престала дышать. Я вздохнула. Он обнял меня чуть крепче, и ощущение исходившей от него энергии пронзило меня как электрический ток.

- Вот, - сказал Харди, что-то настойчиво вкладывая в мою руку. Я глянула вниз. Цветы. Великолепный взрыв красок, благоухающий в хрустящей обертке.

- Спасибо, - выдавила я из себя. Он слегка улыбнулся.

- Иди, поставь их в воду, дорогая, - и затем, к моему ужасу, я почувствовала, как он погладил меня пониже спины, прямо перед Ником. Классический мужской сигнал – «она моя».

Я услышала, как мой бывший муж часто задышал. Коротко взглянув на него, я увидела, как краска гнева заливает его лицо. Было время, когда этот поток ярости означал бы для меня невыразимое страдание. Но больше этого не повторится.

Я чувствовала странную смесь эмоций…беспокойную дрожь в коленках при виде гнева Ника…приступ болезненного раздражения на Харди…но главным образом – триумф, оттого, что как бы ужасно не хотел Ник наказать меня, он не мог. И хотя мне никогда не нравился особо тот факт, что Харди так внушителен физически, сейчас я этим упивалась. Поскольку только одна вещь могла заставить драчуна Ника уважать себя – еще больший драчун.

- Что привело Вас в Хьюстон? - небрежно спросил Харди, когда я пошла к раковине.

- Собеседование при приеме на работу, - услышала я приглушенный голос Ника, - Я Ник Таннер, бывш…

- Я знаю, кто Вы.

- Я не уловил вашего имени.

- Харди Кейтс.

Оглянувшись, я заметила, что ни один из них не пошевелился, чтобы обменяться рукопожатием.

Это имя было как звонок для Ника – я увидела вспышку узнавания на его лице – но он не мог пока поместить все в общий контекст.

- Кейтс…это не у вас были какие-то неприятности с Трейвисами некоторое время назад?

- Можно сказать и так, - ответил Харди, нисколько не смутившись. Выдержав преднамеренную паузу, он добавил:

- Один из них все же стал моим другом, - это было обо мне, конечно. Он нарочно дразнил Ника. Я делала Харди предупредительные знаки, которые тот благополучно проигнорировал, увидев, как судорога гнева пробежала по лицу Ника.

- Ник уже уходит, - торопливо сказала я, - До свидания, Ник.

- Позвони мне, - сказал Ник.

- Скорее всего, нет, - я вернулась к раковине, не в силах больше видеть своего бывшего мужа.

- Ты её слышал, - донесся рокот Харди. Потом был еще какой-то краткий обмен словами, прежде чем дверь захлопнулась. Я облегченно вздохнула, не осознавая, как крепко сжала стебли цветов, пока не посмотрела вниз и не увидела капли крови на подушечке большого пальца. Шип проколол её. Я смыла кровь водой и поставила цветы в вазу, аккуратно расправив их. Харди подошел ко мне сзади и тихо воскликнул, увидев кровь на моей руке. - Это пустяки, - сказала я, но он взял мою руку и сунул её под воду. Когда ранка была ополоснута, он обернул вокруг неё бумажное полотенце.

- Придави это посильнее.

Он стоял предо мной, обхватив полотенцем мою ладонь. Я была так выбита из колеи посещением Ника, что ни о чем не могла думать. К несчастью, я должна была признать, что не могу выбросить свое прошлое, как пару старых ботинок. Я никогда не была свободна от него. Я могу уехать куда угодно, но Ник всегда сможет найти меня и вернуть в те времна, напомнить о вещах, о которых я мечтала бы забыть.

- Посмотри на меня, - сказал Харди минуту спустя.

Я не хотела. Я знала, что он слишком легко прочитает все на моем лице. Я не могла не вспомнить, что Тод сказал о нем.. «Понаблюдайте за его глазами. Даже когда он выглядит как свой парень, он словно снимает мерку, изучает вас, каждую проклятую секунду..» Но я заставила себя встретить его пристальный взгляд.

- Ты знала, что он в городе? - спросил Харди.

- Нет, я была удивлена.

- Чего он хотел?

- Он сказал, что у него остались кое-какие мои старые вещи, которые хотел бы вернуть.

- Какие?

Я покачала головой. Я была не в настроении рассказывать о браслете тети Гретхен. Конечно, я не собиралась объяснять, что оставила его, потому что была избита и брошена в нескольких шагах от дома.

- Ничего такого, что бы я хотела, - солгала я.

Я отняла свою руку и убрала полотенце. Кровотечение остановилось.

- Что ты сказал Нику в дверях?

- Я сказал, что если снова его здесь увижу, дам пинка под зад.

Я вытаращила глаза.

- Ты же не сделаешь этого на самом деле, не так ли?

Он выглядел весьма самодовольным.

- Я уже сделал.

- Ты высокомерный… О, я не могу поверить, что ты взял на себя …, - прошипела я вспылив. Харди нисколько не раскаивался.

- Это ведь то чего ты хотела, не так ли? Больше никогда его не видеть?

- Да, но я не хочу, чтобы ты принимал решения за меня! Я чувствую, что потрачу свою жизнь, окруженная доминирующими надо мной мужчинами – и ты, вероятно, будешь худшим из всех.

Он имел наглость улыбнуться этому.

- Ты можешь укротить меня. Я же сказал раньше, я совсем ручной.

Я кинула на него мрачный взгляд.

- Да, как взбрыкивающая лошадь на родео.

Руки Харди обвились вокруг меня. Он наклонил голову, и его низкий голос ласкал мой слух.

- Я полагаю, ты понимаешь, что теперь тебе осталось меньше работы.

Меня окатило тяжелой жаркой волной с примесью странного волнения, такого сильного, что я не знала, как это назвать. Я чувствовала словно бы легкую тошноту и испуг, внутри свернулся тугой комок желания.

- Стоит попытаться, не так ли? - спросил Харди. Я не была полностью уверена, о чем мы говорили.

- Я..Я ничего не буду пытаться пробовать с тобой, пока ты не пообещаешь прекратить навязывать мне свою волю.

Он потерся носом о мой затылок.

- Хэвен…Ты действительно думаешь, что я вежливо стоял бы в стороне, в то время как другой мужчина, приходит и фыркает вокруг моей женщины? Если бы я позволил такому произойти, я не был бы мужчиной. И, черт возьми, я не был бы техасцем.

Моё дыхание стало не ровным.

- Я не твоя женщина, Харди.

Его ладони охватили мою голову, заставив взглянуть на него, большие пальцы нежно погладили щеки. Взгляд синих глаз парализовал мой разум, и волна чувственного желания охватила меня с головы до кончиков пальцев.

- А это то, что мы собираемся выяснить.

«Какое высокомерие», - подумала я смутно. Но к моему стыду все воздвигнутые мной преграды рухнули, когда по венам словно побежала обжигающая лава. Мои кулаки рефлекторно сжали рубашку на его груди.

Это была красивая светло-серая рубашка, стоила она вероятно столько, сколько я плачу за аренду квартиры. И мой палец оставил на ней ярко-красное кровавое пятно.

- О, нет!

- Что? - Харди посмотрел вниз на мою руку, - Проклятье, снова кровоточит. Надо замотать бинтом.

- Да нет, не рука, твоя рубашка! Я так сожалею.

Он казался удивленным моим беспокойством:

- Это всего лишь рубашка.

- Я надеюсь, что не испортила её окончательно. Может еще не слишком поздно, я сейчас застираю её…

И я начала лихорадочно расстегивать пуговицы, вздрагивая при виде запачканной кровью ткани.

- Это шелк? Вдруг это нельзя стирать?

- Забудь про рубашку. Дай я посмотрю твою руку.

- А это можно почистить в химчистке? Что было на этикетке?

- Я не читаю этикеток.

- Как все мужчины!

Я расстегнула одну пуговицу…другую.. Мои пальцы дрогнули, но не остановились… Я раздевала его.

Харди не двигался, только наблюдал за мной с легкой усмешкой. Его грудь была такой твердой под ослепительно белой майкой, дыхание стало частым, пока я совершала свои неловкие попытки. Я вытащила низ рубашки из-под джинсов, тонкая ткань была смята и пропитана жаром его тела. Какой мужчина. Слишком красивый мужчина, который так старался не казаться опасным… и был настоящим искушением. Мои руки задрожали, когда я коснулась манжет его рукавов, надавливая на пуговицы через хрустящие от крахмала слои ткани. Харди все еще оставался спокойным, пока я стаскивала его рубашку с плеч. Когда рубашка сползла к запястьям он медленно, словно во сне вытащил руки из рукавов, сбросил одежду на пол и привлек меня к себе. Я ослабела, когда его руки обхватили меня, а губы горячо и жадно приникли к моей коже. Я коснулась его спины под майкой, ощущая стальные мускулы плеч. Его губы скользили по моему горлу, мягко исследуя его, пока я не выгнулась всем телом, чтобы быть еще ближе к нему. Во мне бушевало возбуждение, и я прекратила думать и пытаться управлять этим. Харди приподнял меня так, что я оказалась сидящей на кухонном столике. Я прикрыла глаза от яркого света лампы. Его рот нежно и требовательно припал к моим губам, руки ласкали мои бедра. Господи, пусть он не останавливается. Все это было так не похоже на то, что происходило с Ником или кем бы то ни было, этот жар в котором плавилось моё тело. Мне мешала моя одежда, топ стягивал грудь, и я отчаянно дергала бретельки, пытаясь избавиться от него. Харди отодвинул мои руки. Я почувствовала, как он расстегнул застежку на спине, и топ упал до талии. Мои груди набухли и стали тяжелыми, соски напряглись, овеянные прохладным воздухом. Харди положил мне руку на спину, заставив чуть откинуться назад. Он склонил голову и его горячий рот проложил обжигающую дорожку по тугим полушариям. Его губы медленно скользили к темно-розовому венчику. Стон вырвался из моего горла, когда он втянул в рот сосок, ласкал и покусывал то одну, то другую грудь. Задыхаясь, я прижимала его голову к себе, зарывщись пальцами в густые шелковистые волосы, вдыхая его неповторимый аромат. Он потянул меня вниз, моя голова покоилась в его удивительно сильной руке как в колыбели, его губы снова припали к моему рту, пальцы сомкнулись на соске, все еще влажном от его языка. Я прижалась к нему еще крепче, нуждаясь в чем-то большем, еще большем… Он, казалось, понял. Пробормотав что-то у моего горла, он расстегнул мои джинсы и стал стаскивать их вниз по бедрам….

И тогда во мне что-то щелкнуло. Мне стало холодно, словно кто-то окатил меня водой. Я видела лицо Ника, чувствовала руки Ника на мне, его колени раздвигали мне ноги. Меня замутило, и сердце пронзила такая боль, будто в него вогнали нож. Что-то взорвалось у меня в мозгу, я кричала и вырывалась, чуть не свалившись со столика. Харди поймал меня, прижав мои ноги к полу, но я была сейчас не здесь, яростно выкрикивая: «Нет, уходи, не прикасайся ко мне, не делай этого!», - я пиналась и царапалась как дикое животное, пытаясь оттолкнуть его. Должно быть, на мгновение я потеряла сознание, потому что следующее, что я увидела: я лежу на диване, и Харди склонился надо мной.

- Хэвен, посмотри на меня, - снова и снова повторял он, пока я не повиновалась. Я видела синие глаза, не карие. И отчаянно на них сосредоточилась. Харди прикрыл мою обнаженную грудь своей рубашкой.

- Вздохни поглубже, - терпеливо произнес он, - Я не собираюсь тебя трогать. Нет, сиди и не двигайся. Дыши.

Мой живот так мучительно сводило судорогой, что я думала меня вырвет. Но постепенно судорожные всхлипы прекратились, я задышала глубже, и боль стала стихать. Харди коротко кивнул, когда мое дыхание стало почти нормальным.

- Тебе нужно выпить воды. Где бокалы?

- Справа от раковины, - хрипло прокаркала я. Он пошел на кухню, раздался звук льющейся воды. Пока его не было неловкими дрожащими руками я надела на себя его рубашку. Я знала, что только что случилось, и хотела умереть. Я закрыла голову руками. Я думала, что все будет прекрасно. Это начиналось так чудесно, но все возбуждение и удовольствие обернулось паникой. Погрузившись в отчаяние, я скорчилась в углу дивана. Харди присел передо мной на журнальный столик. Молча протянул мне стакан с водой. Во рту у меня было сухо как в пустыне, я жадно припала к бокалу, но после нескольких глотков тошнота угрожала вернуться и я отставила стакан. Я заставила себя посмотреть на Харди. Сквозь его загар проступила бледность, глаза горели синим огнем. Моя голова была совершенно пуста. Что, черт возьми, я должна сказать ему? «Я не думала, что..я не хотела этого делать», - услышала я своё бормотание, - «Мне жаль». Он пристально смотрел на меня.

- Хэвен…С какой проблемой мы имеем дело?

Глава 15

Я не хотела этого разговора. Я хотела, чтобы Харди ушел и оставил меня наедине с моими слезами. Я хотела выплакаться, а потом заснуть и больше никогда не просыпаться. Но было очевидно, что Харди никуда не уйдет, пока не получит ответы на все свои вопросы. И Господь свидетель, я должна была ему эти ответы. Я неловко махнула рукой на стул по другую сторону стола:

- Если ты не возражаешь…Мне будет легче, если ты сядешь там.

Харди покачал головой. Единственное, что выдавало его эмоции – глубокая складка на лбу между бровей.

- Я не могу, - хрипло сказал он, - я думаю, что знаю, о чем ты мне сейчас расскажешь. И хочу быть рядом с тобой, когда ты будешь говорить.

Я отвела взгляд, зябко кутаясь в его рубашку. Я собралась с духом и начала…

- То что сейчас случилось… Нет...Я так вела себя, потому что… В общем, есть некоторые проблемы, оставшиеся после моего брака… Ник…Он был…жестокий.

В комнате повисла неестественная тишина. Я так и не взглянула на Харди.

- Это началось не сразу, - продолжила я, - но постепенно становилось все хуже. Он говорил такие вещи.. требовал… бил, кричал, наказывал…Я продолжала все прощать ему, а он каждый раз обещал больше никогда не делать этого… Но все повторялось и с каждым разом все хуже, и каждый раз он обвинял в этом меня. Он всегда говорил, что это я виновата в том, что он так поступает. И я ему верила.

Я говорила и говорила. Я рассказала Харди все. Это было ужасно. Это было как крушение поезда, которое происходит прямо на моих глазах, и я ничего не могу поделать, кроме того, я была не только наблюдателем, но и тем поездом. Я признавалась в таких вещах, о которых в нормальном состоянии ни за что бы не рассказала. Но сейчас я словно лишилась всех тормозов. Харди слушал с отрешенным видом, лицо скрывала тень. Но его тело было напряжено, проступающие мускулы рук и плеч были более красноречивы, чем слова. Я даже рассказала ему о той последней ночи с Ником, изнасиловании, о том, как была выброшена, как босая шла к продуктовому магазину. Я съежилась, говоря об этой мерзости. И все же в этом было какое-то облегчение. Освобождение. Но я знала, что, снимая с себя эту тяжесть, я теряю все шансы на отношения с Харди. Слово за словом. Никто не захотел бы иметь с этим дело. И это к лучшему, было совершенно очевидно, что я не готова к каким бы то ни было отношениям. А значит, это было прощание.

- Я не хотела обманывать тебя, - сказала я Харди, - с самого начала я знала, что играю с огнем, встречаясь с тобой. Но.., - на глаза навернулись слезы, я отчаянно заморгала, прогоняя их, и торопливо продолжила, - Ты так красив и так хорошо целуешься, и я так хотела тебя этим вечером, что я думала, что смогу довести это до конца, но я слишком взвинчена, и я не смогу сделать этого, я не смогу.

Я затихла. Слезы продолжали литься из глаз. Мне больше нечего было сказать Харди, кроме того, что он может уйти, если хочет. Но он встал, подошел к камину, облокотившись о каминную доску. Его взгляд был устремлен в пустоту.

- Я найду твоего бывшего мужа, - услышала я его обманчиво мягкий голос, - и когда я закончу, от него останется так мало, что этого не хватит даже чтобы наполнить гребаный спичечный коробок.

Я слышала более громкие и красочные угрозы, но эта, высказанная с тихой искренностью, заставила зашевелиться волосы у меня на затылке. Харди обернулся, чтобы посмотреть на меня. И я почувствовала, что побледнела, увидев выражение его лица. Уже не в первый раз я была один на один в комнате с человеком, у которого в глазах светилась ярость. На сей раз, к счастью, ненависть была направлена не на меня. И все равно меня это беспокоило.

- Ник не стоит того, чтобы попасть из-за него в тюрьму, - сказала я.

- Ерунда, - Харди, взглянул на меня, уловив мое беспокойство. Он чуть смягчился.

- Причина, которая довела меня до преднамеренного убийства, будет лучшей юридической защитой.

Я слабо улыбнулась. Мои плечи опустились, я чувствовала себя как выжатый лимон после моей личной катастрофы.

- Даже, если бы ты это сделал, это ничего бы не изменило. Я сломана, - я промокнула свои глаза рукавом рубашки, - мне жаль, что я не спала ни с кем до Ника, тогда у меня был бы, по крайней мере, хоть какой-то положительный сексуальный опыт. Как это, все таки…

Харди пристально посмотрел на меня:

- Тогда, в театре…ты вспомнила, когда я целовал тебя, да? Ты поэтому подскочила как ошпаренная кошка?

Я кивнула.

- Что-то будто щелкает у меня в голове, и как будто я снова с Ником, и все что я знаю, это что должна убежать или мне причинят боль.

Разговор о моей жалкой сексуальной жизни просто убивал. Но в этот момент у меня уже не осталось гордости.

- Это начиналось не плохо, я думаю, но чем дольше мы были вместе, тем все худшие вещи стали твориться в спальне, пока я не начала, главным образом, ждать того, когда же это все закончиться. Для Ника не имело значения, хорошо мне или нет. Иногда было очень больно, когда я была….ну, ты понимаешь…сухой.

Если человек может умереть со стыда, то я должна была умереть прямо сейчас. Харди присел рядом со мной на диван, вытянув руку вдоль спинки. Я вздрогнула от его близости, но не смогла отвести от него взгляд. Он был нереально хорош в этой проклятой белой майке, с этим крепким телом и обожженными солнцем мускулами. Любая женщина должна быть не в своем уме, чтобы не хотеть его.

- Что ж, полагаю все кончено, - решительно произнесла я, - не так ли?

- Это то чего ты хочешь?

Мое горло сдавило. Я покачала головой.

- Чего ты хочешь, Хэвен?

- Я хочу тебя, - я вспыхнула, и слезы снова покатились из глаз, - но у меня не может быть тебя.

Харди придвинулся ближе и обхватил мою голову руками, заставив посмотреть ему в глаза:

- Хэвен, любимая…Ты уже получила меня.

Я смотрела на него сквозь пелену слез. Его глаза были полны мучительного беспокойства и какой-то неистовости.

- Я никуда не уйду, - сказал он, - и ты не сломана. Ты боишься, как боялась бы любая женщина, после всего, что сделал этот сукин сын.

Пауза, проклятие, глубокий вздох.

- Ты позволишь мне обнять тебя теперь?

Прежде чем я поняла, что делаю, я оказалась у него на коленях. Он притянул меня ближе, обнимая и успокаивая, и это было так хорошо, что мне было почти жаль, что я не могу снова заплакать. Я уткнулась носом в ямку на его шее, где начиналась щетина и вдохнула запах его кожи. Его рот прикоснулся к моему легким и теплым касанием, и этого было достаточно, чтобы я снова затрепетала, мои губы раскрылись, приглашая его. Но как раз, когда я ответила на его поцелуй, я почувствовала внизу его твердость и напряглась. Харди оторвался от меня, его глаза были как расплавленные сапфиры.

- Это оно? – он чуть шевельнул бедрами вверх, прижавшись ко мне твердой выпуклостью. – То, что заставляет тебя нервничать?

Я смущенно поежилась и кивнула, покраснев. Но я не пыталась отодвинуться, только осталась сидеть так, дрожа. Он погладил мои плечи и руки, лаская меня через рубашку.

- Может, стоит обратиться к врачу? Это помогло бы?

Я даже не думала, что он может захотеть сделать это для меня. Я представила: я, Харди и Сьюзен, обсуждающие мои сексуальные проблемы, и отрицательно покачала головой.

- Я хочу разрешить эту проблему теперь, - сказала я отчаянно, - давай только…пойдем в спальню и сделаем это. Не обращай внимания на то, что я говорю и даже, если я снова буду вести себя как безумная, просто продолжай пока все не закончится и…

- Проклятье, мы не будем этого делать! – Харди выглядел потрясенным, - ты не лошадь, чтобы принуждать тебя к седлу. Ты не должна быть вынуждена, ты нуждаешься, - он резко втянул в себя воздух, когда я поерзала у него на коленях, - милая, - сдавленно сказал он, - я не могу здраво рассуждать, когда вся кровь покинула мой мозг. Будет лучше, если ты пересядешь.

Кровь горячими толчками пульсировала там, где наша плоть соприкасалась, так точно подходя друг другу. Я поняла, что никогда не была так возбуждена, как теперь, когда у меня было время привыкнуть к нему. Я устроилась на нем поглубже. Харди прикрыл глаза и издал гортанный звук. Его лицо потемнело, и я чувствовала как растет и твердеет выпуклость там внизу. Ресницы Харди дрогнули и приподнялись, его глаза выглядели пронзительно синими на фоне загорелой кожи цвета красного дерева. Он поглядел на ворот моей рубашки – его рубашки – распахнувшийся так, что было видно ложбинку между грудями.

- Хэвен, - его голос был хриплым, - Мы не собираемся сейчас делать ничего, к чему ты не готова. Поэтому давай оденем тебя и сходим куда-нибудь поужинать. Мы выпьем вина, ты немного расслабишься. Позже мы во всем разберемся.

Но было уже поздно. Я хотела выяснить все прямо сейчас. Я чувствовала жар, исходивший от него, видела испарину на его лице, и ужасно хотела поцеловать его. Я хотела подарить ему наслаждение. И, Господи, пожалуйста, я так хотела, чтобы хотя бы одно хорошее воспоминание заменила одно из плохих.

- Харди, - неуверенно начала я, - ты будешь…снисходителен ко мне, немножко?

Улыбка коснулась его губ. Он взял полы моей рубашки и запахнул их, потом погладил мою щеку тыльной стороной руки.

- Немного, - сказал он, - или много. Только скажи мне, чего ты хочешь.

- Я чувствую себя так… если бы мы пошли в спальню прямо сейчас, и только попробовали некоторые вещи, я … Я могла бы справиться с этим, если только ты не будешь торопиться.

Его рука замерла.

- Что, если тебя снова посетит воспоминание?

- Я не думаю, что это будет так сильно как раньше, потому что я тебе все рассказала, и я знаю, что ты понимаешь мои проблемы. Я сразу скажу тебе, если испугаюсь…

Он довольно долго смотрел на меня.

- Ты доверяешь мне, Хэвен?

Я проигнорировала судорожный спазм в желудке.

- Да.

Не дожидаясь других слов, Харди снял меня со своих коленей и поставил на ноги, и я повела его в спальню.

Моя кровать была из старой кованой бронзы, имела величественный вид и весила, наверное, тонну. Все это было покрыто кремовым покрывалом и кучей подушечек, отделанных кружевом со старинных подвенечных платьев. В женственной обстановке моей спальни, Харди выглядел еще более мужественно чем обычно. Нет ничего особенного в том, что два человека ложатся в одну постель. Но для меня это имело слишком большое значение, вызывало слишком много эмоций, слишком много всего.

В комнате царила мягкая прохлада, кружева на подушечках трепетали как крылья бабочек на легком ветерке от потолочного вентилятора. Старинная лампа в викторианском стиле отбрасывала на постель янтарный отсвет. Я старалась казаться непринужденной, сидя на кровати и пытаясь отстегнуть тоненькие ремешки своих босоножек на высоких каблуках. Я пожалела, что трезва как стеклышко. Бокал вина, возможно, заставил бы меня немного расслабиться. Может, было еще не слишком поздно. Наверное, я должна была предложить… Харди сел рядом со мной и, взяв мою ногу, расстегнул крошечную застежку. Он обхватил мою босую ступню и погладил её большим пальцем вдоль подъема, прежде чем снять с меня вторую босоножку. Скользнув рукой вокруг меня, он опрокинул нас на кровать. Я напряженно ждала, когда же он начнет. Но Харди просто обнимал меня, согревая своим телом, поглаживая рукой чуть пониже моей шеи. Вторая рука начала свое путешествие моей спине, талии и бедрам, и вверх до затылка, гладя, будто я была своенравным животным. И эта успокоительная ласка продолжалась гораздо дольше, чем любой половой акт, который был когда- либо у меня с Ником. Харди заговорил, зарывшись лицом в мои волосы:

- Я хочу, чтобы ты знала.. Ты в безопасности. Я ни за что не причиню тебе боли. Если я сделаю что-то, что тебе не понравится или напугает, я остановлюсь. Я не собираюсь терять контроль.

Я вздрогнула, почувствовав как он дернул застежку моих джинсов, и услышала звук расстегивающейся молнии.

- Я только хочу узнать, что тебе нравится.

Мои пальцы судорожно вцепились в его майку, почувствовав его дерзкие руки под ослабленным поясом джинсов.

- Я тоже хочу узнать, что нравится тебе.

- Мне нравится все это, любимая, - шептал он, снимая с меня одежду так, словно разворачивал подарок, - я же говорил тебе, мне легко понравиться.

Его дыхание опалило меня сладким ожогом, когда он приблизил свой рот к моему горлу, заскользил по нему вниз. Он знал, что все, что он делает, занимает время.

- Расслабься, - прошептал он, его пальцы скользили по моему напряженному телу. Я сжала его майку, пытаясь снять её. Он помог мне, стянув этот кусок тонкого хлопка и кинув его на пол. Его кожа была коричневой как корица на фоне кипенно-белых простыней. Его грудь покрывала легкая поросль волос, в отличие от гладкой груди Ника. Я обняла его за шею и поцеловала, задыхаясь от ощущения этих щекочущих волосков на моей груди. Харди ласкал и исследовал мое тело так, будто был полон решимости не пропустить ни один кусочек кожи, ни одну подробность. Он играл со мной, поднимая и поворачивая меня, прижимаясь поцелуем в самых неожиданных местах. Он был так силен, его тело так гладко и красиво в приглушенном свете. Я скользнула по нему всем телом, потершись носом и подбородком о мягкий мех на его груди. Мои пальцы проложили дорожку к его животу, где под гладким атласом кожи бугрились тугие мускулы. И ниже, к краю джинсов…и еще ниже, к той его части, что была так возбуждена.

Смотря на мое лицо, Харди медленно откинулся на спину, словно разрешая мне исследовать его. Я тронула его поверх джинсов, нерешительно проводя рукой вдоль тугого напряденного выступа. Его дыхание стало прерывистым, и я чувствовала, как ему трудно сдерживать себя. Мои пальцы блуждали у основания его ствола, там, где плоть была тяжела и туго натягивала ткань, я услышала его приглушенное урчание. Искра возбуждения пробежала по моему телу, я поняла, как ему это нравилось, и я сделала это снова, проведя ладонью по натянутому хлопку. Харди издал сдавленный смешок:

- Ты пытаешься замучить меня?

- Я только пытаюсь изучить тебя, - покачала я головой.

Он привлек меня к своей груди, и притянул поближе мою голову, и подарил мне один из тех жадных поцелуев, и целовал снова и снова, пока наше дыхание не слилось в одно, и я не почувствовала себя так, словно качаюсь на океанских волнах. Он расстегнул джинсы. Поколебавшись, я опустила вниз свою руку, чтобы осторожно дотронуться до него там. В этом месте без сомненья, Харди был такого же размера, как и все в нем. Это был, как сказал бы Тод, полный комплект. Но вместо того, чтобы приветствовать открытие аллилуйей, я поморщилась.

- Ты слишком большой для меня, - сказала я с сомнением.

- Мне жаль, но я не могу начать с чего-то меньшего и увеличиваться постепенно. Но можно помочь тебе там, милая, - Харди затаил дыхание, - Раз уж нет среднего размера.

Он перевернул меня на живот, и я почувствовала его рот на своей спине, целующий и покусывающий её вдоль позвоночника. Но я напряглась, вспомнив, как Ник имел обыкновение брать меня сзади. Это была его любимая поза. Все ужасы всколыхнулись во мне, и меня прошиб холодный пот. Харди оторвался от меня, повернув лицом к себе.

- Испугалась? – прошептал он, гладя мою руку.

Я кивнула, подавленная и расстроенная.

- Думаю, мне не нравится, когда ты сзади меня. Это напоминает мне о…, - я остановилась, задаваясь про себя вопросом, смогу ли я когда-нибудь вытащить Ника из моей головы, смогу я когда-нибудь забыть все, что он со мной сделал. Кошмары прошлого вросли в меня, пронизывая каждый нерв. Ник разрушил меня для нормальной жизни. Харди продолжал поглаживать мою руку. В его пристальном взгляде была отрешенность, как будто он что-то обдумывал. Я поняла, что он раздумывает, как обращаться со мной, как пробиться через мои защитные реакции, и это заставило меня почувствовать себя виноватой и насторожиться. Его рука переместилась с моей руки на грудь, кончики пальцев обвели нежное полушарие груди, которую Ник считал слишком маленькой. Проклятие. Не было способов снова вернуть те замечательные ощущения. Я не могла прекратить думать о своем бывшем муже или моих собственных недостатках.

- Ничего не получается, - сдавленно сказала я, - Наверное, мы должны…

- Закрой глаза, - пробормотал Харди, - Не двигайся.

Я подчинилась, сжав пальцы в кулак. Искусственное освещение пробивалось тусклым оранжевым светом сквозь мои веки. Его губы спускались поцелуями от груди вниз к животу, язык скользнул в выемку пупка, и я содрогнулась. Его рука устроилась на моем колене.

- Тише, - прошептал он снова, скользя губами ниже, пока я не распахнула широко глаза. Я дернулась и попыталась оттолкнуть его голову.

- Подожди, - задыхалась я, - этого достаточно, я не могу… Я неистово покраснела, трепеща всем телом. Голова Харди поднялась, в мягком свете его волосы переливались расплавленным металлом.

- Я сделал тебе больно?

- Нет.

Его рука поглаживала мои живот, описывая горячие круги.

- Я напугал тебя, милая?

- Нет, только…Я никогда раньше этого не делала, - само собой Ник никогда не интересовался тем, что было приятно мне, а не ему. Харди глянул на моё пунцовое лицо. Его глаза вспыхнули. Он сказал мягко:

- Разве ты не хочешь попробовать это?

- Ну да, когда-нибудь, я думаю. Но мне нравиться делать такие вещи постепенно, я думаю, я должна привыкнуть к обыкновенному процессу, прежде чем пробовать что-то необычное, - я замолкла, взвизгнув, потому что он снова склонился надо мной, - Что ты делаешь?!

Его голос был приглушен:

- Ты пока подумай над планом постепенного привыкания. Сообщи мне, когда выяснишь это. Тем временем…

Я пискнула, когда он прижал мои ноги, широко разведя их. Харди тихонько засмеялся, наслаждаясь моим смущением. Без сомнений я была в постели с дьяволом.

- Дай мне пять минут, - уговаривал он меня.

- Это не обсуждается.

- Почему?

- Потому, - я извивалась, задыхаясь, - потому что я собираюсь умереть со стыда. Я, нет, я полагаю это, Харди…это, - мои мысли спутались, когда он обвел языком то чувствительное, потаенное местечко. Я хотела отодвинуться от его головы, но не могла пошевелиться.

- Харди, - попробовала я протестовать, но искусные влажные движения языка раскрыли складки потаенной плоти, и удовольствие стало таким острым, что я не могла ни думать, ни двигаться. Кончик его языка подбирался к средоточию этих восхитительных ощущений, он подул на пульсирующий и ноющий бутон, и на коже проступила испарина. Мое сердце колотилось так быстро, что я с трудом услышала его насмешливый шепот, сквозь пульс крови в моих ушах:

- Все еще хочешь, чтобы я остановился, Хэвен?

Мои глаза были влажными. Я была как туго натянутая струна, трепеща от наслаждения, но этого было не достаточно.

- Нет, не останавливайся, - сказала я, потрясенная хриплым и низким звуком своего голоса. И еще более потрясена, вскрикнув, когда, в меня скользнул сначала один его палец, потом другой, лаская сочащуюся влагой мякоть, в то время как его рот нашел тугой комочек плоти. Чувственные ощущения терзали, мои бедра ритмично двигались, приподнимаясь и опускаясь. Но невыносимо неуловимое облегчение все не наступало.

- Я не могу, - стонала я, - я больше не могу.

- Можешь. Только прекрати стараться.

- Я не могу прекратить стараться.

Его безжалостные пальцы медленно скользили взад и вперед. Я зарыдала, когда внутри поднялась жаркая волна, тело содрогнулось в судорогах экстаза. Его пальцы извивались глубоко во мне, язык наносил ритмичные удары, и его рот….его рот… Я вся была охвачена всепоглощающим ослепительным взрывом, ощущая его в каждом ударе сердца, вздохе, толчке, перешедшем в неистовые спазмы. Я выгнулась от невыносимого наслаждения, обхватив его голову дрожащими руками. Харди продвинул свои пальцы так глубоко, насколько это возможно и его язык кружился, ловя последние судороги освобождения. Я всхлипнула, когда почувствовала, что он отпустил меня, и потянулась к нему, привлекая к себе. Он повернул меня к себе, обняв, и поцелуями осушил слезы в уголках моих глаз. Мы тихо лежали с минуту, мои голые ноги переплелись с его, его горячая ладонь лежала на моем бедре. Я чувствовала его напряжение за кажущимся спокойствием, как обманчивое спокойствие быка в загоне, перед тем как животное оттуда вырвется. Моя рука потянулась к его расстегнутым джинсам.

- Сними их, - прошептала я.

Все еще тяжело дыша, Харди покачал головой:

- На сегодня достаточно. Пора уходить, у нас впереди еще куча времени.

- Уходить? - повторила я в хмельном удивлении, - нет, никаких «уходить».

Я поцеловала его грудь, смакуя его мужественность и ощущение теплого меха у моих губ.

- Если ты не займешься со мной любовью, Харди Кейтс, я тебе этого никогда не прощу.

- Но я занимался с тобой любовью.

- До конца, - настаивала я.

- Ты еще не готова.

Я обхватила его пальцами, двигая ими вверх и вниз по всей его шелковистой длине.

- Ты не можешь сказать мне нет, - возразила я, - это было бы ударом для моей гордости.

Медленными кругами я погладила большим пальцем гладкий кончик, отчего выступили капельки влаги. Издав тихий стон, он зарылся ртом в мои волосы и, схватив мою руку, убрал мои пальцы подальше. Я думала он собирается приказать мне остановиться. Но вместо этого он приглушенно сказал:

- Мой бумажник остался на кухне, пойду возьму его.

Я немедленно поняла его:

- Нам не нужен презерватив. Я принимаю противозачаточные таблетки.

Он поднял голову и посмотрел на меня. Я неловко пожала плечами.

- Ник никогда не хотел, чтобы у меня они были, они стали одной из проблем со мной. Я чувствую себя в большей… безопасности, когда принимаю их. И доктор сказал, что это не причинит мне вреда. Поэтому я никогда не пропускаю дни. Поверь, мы защищены, даже без любых других средств.

Харди приподнялся на локте, смотря на меня сверху.

- Я никогда не делал этого без презерватива.

- Никогда? - спросила я , смутившись.

Он отрицательно качнул головой.

- Я не хотел рисковать и обрюхатить кого-нибудь. Я не хотел этой ответственности. Я поклялся, что если у меня будут дети, я не оставлю их так, как делал мой отец.

- И у тебя никогда не было подруги, которая бы предохранялась?

- Даже тогда, я всегда использовал презерватив. Я никогда не был поклонником метода «доверься женщине».

Возможно, другая бы обиделась на моем месте, но я слишком хорошо знала о проблемах доверия.

- Вот и отлично, - сказала я, потянувшись, чтобы чмокнуть его подбородок, - Давай продолжим.

Харди не пошевелился. Он уставился на меня горящими глазами, и я чувствовала, как какая-то особенная интимная, даже интуитивная связь установилась между нами, и это чувство меня немного беспокоило. Это было, как будто все ритмы наших тел подчинялись одному невидимому метроному.

- Ты подарила мне свое доверие, - сказа он, - Будь я проклят, если не смогу сделать то же самое.

Я опустилась на спину, и мое дыхание, как и его, участилось. Он разделся и прижал меня к себе. Он был нежен…так нежен… но я чувствовала его мощь и его тяжесть, и я напряглась. Он совершал настойчивые легкие толчки, пока мы не почувствовали как плотно сжатое кольцо стало податливым, мягкость уступила твердости. Я впустила его в себя, открылась ему. Синие глаза потемнели от страсти, ресницы отбрасывали на его щеки длинные тени. Он медленно дюйм за дюймом входил в меня, давая мне время приспособиться к следующему вторжению. Я повернула голову к его руке, потершись щекой о тугой мускул. Когда я вобрала в себя его всего, Харди приподнял мои колени, раздвинув их шире, и проник еще глубже. Мое тело напряженное и влажное словно приглашало его. Я видела, как беспокойство на его лице сменяется желанием. Мне нравилось, когда он смотрел на меня так, будто хотел меня съесть. Я поерзала, стесненная непривычной наполненностью, и Харди, содрогнувшись, выпалил несколько слов, что-то вроде: о, Боже, пожалуйста, не двигайся, Хэвен, детка, пожалуйста…

- Ты хорошо себя чувствуешь, - прошептала я.

Харди покачал головой, пытаясь дышать изо всех сил. Его лицо пылало, как в лихорадке.

- Нет? – спросила я.

- Чувствовал хорошо полчаса назад, - наконец удалось ему произнести так, будто он выпил десять порций текилы.

- Через пятнадцать минут, это будет наверное самый грандиозный секс, который я когда либо имел, но сейчас…Я почти уверен, что у меня будет сердечный приступ.

Улыбнувшись, я потянулась губами к его рту, и прошептала:

- А что будет после сердечного приступа?

- Точно не знаю, - со свистом выдыхая сквозь зубы, он опустил олову на подушку возле моего ица, - Проклятье, - сказал он отчаянно, - я не знаю смогу ли я сдержаться.

Я положила руки по бокам его спины, кончиками пальцев чувствуя напряженые мускулы:

- Не сдерживайся.

Он начал двигаться в осторожном ритме, вызывая искры наслаждения от того места, где мы были соединены. Один из его толчков задел чувствительную точку, где-то глубоко и низко, когда он вошел в меня под нужным углом. Протяжный стон восхищения вырвался у меня. Ошеломленная я резко вздрогнула, впившись пальцами в бедра Харди. Он поднял голову и улыбнулся, глядя в мои широко распахнутые глаза.

- Я нашел сладкое местечко? – прошептал он, и сделал это снова, и снова, и к моему бесконечному смятению я не могла быть спокойной, стоны вновь и вновь поднимались в моем горле, пока мои бедра не начали дрожать. В этот раз волны, захлестнувшие меня, были не такие интенсивные, но более продолжительные и медленные, я чувствовала, как содрогалось его тело, поймав ртом крик его наслаждения, он целовал меня снова и снова, пока мы не начали задыхаться.

Меня переполняла блаженная сонливость. Я ненадолго задремала, все еще соединенная с ним, и обнаружила, что сон после хорошего секса, так же хорош, как и сам секс. Я проснулась, почувствовав глубоко в себе его твердость, а его руки блуждали по моему телу, поглаживая и лаская. Я лежала на боку, закинув ногу ему на бедро, я хотела большего, я нуждалась в нем, но он не двигался, лишь оставаясь во мне. Я обхватила его плечо, пытаясь притянуть его к себе. Он сопротивлялся, позволяя мне извиваться как червяк ну крючке.

- Харди, - прошептала я, в нетерпении, - Пожалуйста…

- Пожалуйста, что? – он лизнул мои губы.

Я, задыхаясь, чуть отстранилась:

- Ты знаешь…

Он прижался к моей шее, я чувствовала, как его губы изогнулись в улыбке. Да, он знал. Но еще долго не позволял мне шевелиться, в то время как я сжимала его внутри, чувствуя там глубоко горячий пульс. Наконец он сделал легкий толчок, ставший большим, чем все движения, и этого было достаточно. Внутренние мускулы сжались, собирая все ощущения в одной ослепительной точке, заставив меня задрожать. Харди сделал глубокий сильный толчок, замерев в конце движения, наполняя меня восхитительным сверкающим жаром.

Потом он долго целовал меня, и его губы сладко блуждали по телу, кончиками пальцев он нежно ласкал мое лицо.

Чуть погодя, Харди отнес меня в душ. В блаженной неге я опиралась на него, пока он мыл меня. Его нежные руки намыливали и ополаскивали мое тело. Скользкая от воды и пены и окутанная паром, я прижалась щекой к его твердой как сталь груди. Его руки коснулись моих бедер и два пальца скользнули внутрь. Все там было еще чувствительным и набухшим, и это ощущение было таким восхитительным, что я не сдержала ответного движения бедер и услышала его тихий стон. Потоки горячей воды лились по нашим телам, его большой палец выводил круги вокруг клитора, с бесконечным умением даря мне освобождение.

Высушив волосы, я добралась до кровати и погрузилась в сон, прижавшись к Харди.

Но чуть погодя, я проснулась от кошмара, мое тело тревожно ощутило присутствие спящего рядом человека. На мгновение мне показалось, что это Ник, что я не смогла убежать. Рядом со мной шевельнулось тяжелое мужское тело, я резко втянула в себя воздух.

- Хэвен, - донесся приглушенный ропот, звук которого успокоил меня, - Дурной сон?

Его сонный голос был низким и густым как бархат.

- Угу.

Его ладонь очертила круг на моей груди, унимая лихорадочный стук сердца. Я вздохнула и успокоилась в его руках. Его губы спустились к моим грудям, целуя нежные, отвердевшие вершинки. Я зарылась руками в его мягкие шелковистые волосы. Он медленно продолжил свой путь вниз. Мои колени согнулись, и я почувствовала, как его руки обхватили мои лодыжки как теплые живые наручники. Даже в темноте я видела широкий разворот его плеч и очертания головы между моих бедер. Он лениво ласкал меня, умело разжигая и продлевая мое удовольствие, посылая по телу волны беспомощной дрожи.

И когда я заснула на этот раз, сновидений больше не было.

Глава 16

Я знала, что выгляжу ужасно, когда пришла в офис на следующее утро. С темными кругами под глазами и горящей от прикосновений щетины шеей. Меня это не волновало. В это мгновение я чувствовала полнее, чем месяцами, годами до этого. Возможно, полнее, чем когда-либо в жизни. Я все еще могла чувствовать вес Харди на себе, все мне напоминало о том, что мы делали вчера. Несмотря на все это, несмотря на то, что я могла и должна была волноваться, я решила наслаждаться простым человеческим счастьем от наших совершенных занятий любовью.

-Притворись больной,-шептал утром Харди.-Проведи день в постели со мной.

-Я не могу, я нужна на работе.

-Ты нужна мне.

Это заставило меня усмехнуться.

-Пока у тебя было достаточно.

Харди потянул меня к себе и с вожделением поцеловал меня.

-Я даже еще не начинал,-сказал он.- Вообще-то, я сдерживался из-за нехватки практики у тебя.

Наконец, мы все же решили идти на работу, поскольку была пятница, и существовало множество вещей, которые необходимо было сделать. Но вечером, в пять тридцать, начнутся выходные.

Прежде, чем Харди уехал, я сделала ему омлет из пяти яиц с сыром, шпинатом, ломтиком бекона и тостами. Он съел абсолютно все. В ответ на мои слова, что он вычистил мой холодильник, он ответил, что будто удовлетворить меня-задача не из легких, и мужчина должен восстановить силы.

Улыбаясь, я вошла в свой кабинет и открыла ноутбук. Я размышляла о своем хорошем настроении, которое, казалось, ничто не могло испортить.

Затем появилась Ванесса.

-Я отправила Вам несколько электронных писем, касающихся контрактов поддержки-сказала она вместо приветствия.

-Доброе утро, Ванесса.

-Распечатайте приложения и сделайте копии. Они должны быть на моем столе через час.

-Конечно!-Я наблюдала, как она повернулась, чтобы уехать.-Ванесса, подождите. Есть кое-что, что нам нужно обсудить.

Она оглянулась на меня, ошеломленная моим резким тоном, не говоря уже об отсутсвии слова «пожалуйста».

-Да?-спросила она с опасной мягкостью.

-Я не хочу, чтобы Вы предоставляли людям персональную информацию обо мне. Если кто-то спросит мой домашний адрес или телефон, не давайте им его без предварительного согласования со мной. Я думаю, с настоящего времени это должно стать стандартной политикой фирмы для защиты персонала.

Ее глаза заметно расширились.

-Я сделала это для Вашей же пользы, Хэвен. Ваш бывший муж сказал, что хотел бы вернуть Вам какие-то вещи. Вы покидали его в такой спешке, что, очевидно, забыли что-то упаковать.-Ее голос стал мягким, как будто она пыталась что-то объяснить маленькому ребенку.-Не пытайтесь навесить на меня Ваши личные проблемы, это непрофессионально.

Я тяжело сглотнула, стремясь объяснить ей, что не я бросила Ника, а он избил меня и вышвырнул. Но одной из любимых уловок Ванессы было предъявлять обвинения своим самым ласковым голосом до тех пор, пока я не переставала говорить то, что хотела. Однако я не собиралась попадаться на эту удочку. В моей личной жизни были вещи, которым стоило и дальше оставаться личными.

-Вы вовсе не оказали мне услугу.-хладнокровно сказала я.-У Ника нет ничего, что мне хотелось бы вернуть. И я не пытаюсь ничего на Вас навесить, Ванесса.

Ванесса покачала головой и бросила на меня прохладный взгляд, замаскированный жалостью.

-Он сказал мне кое-что. О том, как вы к нему относились. Он был весьма очарователен. Правда, немного грустный.

Я подавила горькую улыбку. Как к нему относились? Что этот самовлюбленный человек делал! Он все изворачивал таким образом и обвинял вас в таких вещах, и мог быть при этом настолько убедительным, что вы начинали сомневаться в себе. Я была уверена, что Ник рассказывал людям, что я ужасно к нему относилась, что я бросила его. Но я не могла контролировать его слова, так же как не могла знать, верят ему люди или нет.

-Он может быть очаровательным,-признала я.-Каждый паук знает, как плести паутину.

-У каждой истории есть две стороны, Хэвен.

Снисходительность чувствовалась в каждом слове, как горький мед.

-Конечно, есть. Но это не означает, что обе стороны правы.-Вероятно, я должна была замолчать прямо сейчас, но не смогла удержаться, чтобы не добавить.-И некоторые люди ужасны, Ванесса. Я не пожелала бы Ника ни одной женщине. Даже Вам, если говорить честно.

-Я никогда не понимала, насколько Вы наивны,-сказала моя начальница.-Надеюсь, когда-нибудь Вы научитесь смотреть на мир с большой доле искушенности.

-Я работаю над этим.-пробормотала я, повернувшись на стуле так, чтобы оказаться к ней спиной.

Я не была удивлена, когда днем позвонил Ник. Я уже поняла, что он получил номер моего рабочего телефона от Ванессы. Но звук его голоса все еще заставлял мой желудок переворачиваться.

-Как прошло твое вчерашнее свидание?,-спросил Ник.-Я готов держать пари, что ваша беседа не продлилась долго в мое отсутствие.

-Не звони мне больше на работу по этому поводу,-ответила я коротко.-И домой тоже.

- Женщина только одного может хотеть от такого качка, -продолжал Ник. -И это не имеет ничего общего с разговорами.

Я слегка улыбнулась, наслаждаясь тем, что мой бывший муж настолько запуган Харди.

-Он не громила,-сказала я.-Он может быть очень умным. И он замечательный слушатель, что, безусловно, для меня изменения к лучшему.

Ник, казалось, не заметил моей последней реплики.

-Вы даже никуда не выходили. Оставались в квартире, и ты позволяла ему трахать тебя всю ночь, не так ли?

Я задумалась, следил ли Ник за моей квартирой. Это дало мне передышку.

-Не твое дело.-сказала я.

-Мне бы хотелось, чтобы ты была хотя бы наполовину столь усердной, когда мы были женаты. Стоило надеть тебе на палец обручальное кольцо, и ты стала фригидной.

Эта фраза причиняла боль. И если раньше я могла бы поверить ему, теперь я знала себя лучше. И теперь я знала Ника таким, какой он есть: самовлюбленный эгоист, не способный заботится ни о ком, кроме самого себя. Я не могла изменить его или дать понять ему о его же недостатках. Он хотел то, что хотел…он не понимал самого себя, как не понимает акула, почему она хочет убить и съесть. Она просто это делает.

-О, тогда благодари Бога, что избавился от меня,-сказала я.-И для нашей общей пользы, не звони мне, Ник.

-Что с твоими вещами? И что с браслетом твоей тети?

-Если это означает необходимость видеть тебя снова,-сказала я.-Это не стоит того.

-Я выброшу его в гребаный мусор,-начал угрожать он.-Я поломаю его и…

-Мне нужно работать!

Я бросила трубку. В этот момент я чувствовала себя и возмущенной, и торжествующей. Я решила не говорить о звонке Ника ни Харди, ни кому-либо другому. Нужно было лишь маленькое побуждение, чтобы Харди выследил моего бывшего мужа и стер его с лица земли. Нет, конечно, я не была бы против, если бы Ник убрался по добру по здорову, однако не ценой свободы Харди.

В следующие две недели я узнала многое о Харди. Мы проводили вместе каждую свободную минуту, непреднамеренно и ничего не планируя. Он становился тем, с кем бы я хотела быть вместе. Что приводило в замешательство, так это, что Харди, казалось, чувствовал то же самое.

-Это слишком просто,-сказала я Тодду как-то ночью, когда ждала Харди с работы.-Нет никакого напряжения. Он звонит тогда, когда пообещал, он всегда приходит вовремя. Он действительно прислушивается ко мне. Он такой..ну в общем, он безупречный. Это почти приводит в замешательство.

-Не безупречный. Наверное, ты что-то упускаешь. Что же это? Он должен иметь манеры выскочки.

-Нет. В общем, он слишком незаурядный.

В трубке было тихо.

-Тодд? Ты все еще там?

-Угу. Я как раз думаю о хорошем поводе продолжить нашу дружбу.

Я усмехнулась

-Ревность тебе не к лицу, Тодд.

-Мне бы помогло, если бы ты сказала про него что-то плохое. Один недостаток. Зловонное дыхание? Бородавки? Что-то, требующее противогрибкового спрея?

-Волосы на груди могут считаться недостатком?

-О да,-облегченно вздохнул Тодд.-Я терпеть не могу заросли на груди. Ты не видишь, как сокращаются мускулы.

Я сочла за лучшее не спорить, хотя и не была согласна. Было что-то бесконечно утешительное и сексуальное в прикосновениях к широкой, покрытой волосами груди.

-Хэвен, -сказал Тодд, становясь более серьезным.-Помни, что я сказал тебе о нем.

-А что, ему нельзя быть простым парнем?

-Да, это. Инстинкты-надежная опора. Будь внимательна, дорогая. Наслаждайся, но смотри в оба.

Позже я думала о том, что значит смотреть в оба, когда дело касается отношений. Я не думала, что идеализирую Харди…только, что мне нравится многое в нем. Мне нравилось, как он разговаривал со мной, и более того, как он слушал. Особенно мне нравилось, насколько он любил дотрагиваться до меня. Он непроизвольно гладил мои плечи, тянул меня к себе на колени, играл с моими волосами, держал за руки. Я выросла в семье, где не были приняты нежности. Тревис давал нам денег и не вмешивался. А, учитывая мой опыт с Ником, я никогда не думала, что буду когда-нибудь настолько тронута.

Харди очаровал меня сильнее, чем кто-либо другой. Он был обаятельным и веселым, но всегда и прежде всего мужчиной. Он открывал двери, нес пакеты, платил за обед и был бы смертельно оскорблен предположением, что женщина может делать что-либо из этого самостоятельно. Живя с мужем, который проводил все свое время, раздувая свое хрупкое эго, я ценила самоуверенность Харди. Для него не было проблемой признать, что он совершил ошибку или чего-то не понимал, он только пользовался возможностью задать вопрос.

Я редко встречала людей с таким бесконечным запасом энергии или такими неуемными аппетитами. Самой себе я признавалась, что мой отец, вероятно, был прав, когда говорил о Харди…и это упиралось не в деньги. Он стремился к уважению, власти, успеху, всем тем вещам, которых так жаждал, когда был для мира никем. Но мнение общества не сокрушило его. Что-то было в нем такое, что-то вроде двигателя, питаемого гордостью и гневом, который настаивал на достижении большего.

Он мало отличался от моего отца, который так же начинал с нуля. Эта мысль немного пугала. Я оказалась связанной с человеком, которого толкали вперед честолюбие и ослиное упорство, как и Черчилля Тревиса. Как вести себя с этим парнем? Как остановить то, что должно случиться?

Я знала, Харди заботится о моей безопасности. По сравнению с ним, я, вероятно, была избалованной и неприспособленной. Путешествуя за границей со своими университетскими друзьями, я останавливалась в хороших отелях и расплачивалась кредитной карточкой своего отца. Когда Харди был за границей, он работал на буровых установках в таких странах, как Мексика, Саудовская Аравия и Нигерия. Две недели здесь, две недели там. Он учился быстро приспосабливаться к чужим культурам и обычаям. И меня поразило, что таким же способом Харди приспособился к хьюстонскому обществу. Изучил обычаи. Адаптировался. Нашел свой путь.

Мы разговаривали ночами, обмениваясь историями о нашем взрослении, о прошлых отношениях, о вещах, которые изменили нас. Харди открыто говорил практически обо всем, но было несколько тем, которые он категорически не хотел затрагивать. Например, его отец и то, как тот попал в тюрьму. И Харди предпочитал молчать также о своей прошлой любви, послушать о которой мне было так любопытно.

-Я не понимаю, почему ты никогда не спал с Либерти, -сказала я ему однажды ночью.-Разве она тебя не соблазняла? Ты должен был бы.

Харди устроил меня поудобнее у себя на груди. Мы лежали в его огромной кровати среди множества подушек, набитых скандинавским пухом. Все это было покрыто акрами шелковых простыней.

-Сладкая, любой мужчина старше двенадцати соблазнился бы Либерти.

-Почему же ты этого не сделал?

Харди провел рукой вдоль моего позвоночника, нежно исследуя маленькие впадины.

-Я ждал тебя.

-Ха! По слухам, ты был занят многими леди Хьюстона.

-Я ничего не помню об этом,-сказал он ласково.

-Биби Уитни. Что тебе говорит это имя?

Харди бросил на меня тревожный взгляд.

-Почему ты упомянула ее?

-Она хвасталась Тодду, что спала с тобой.

Он притих на мгновение, его руки перебирали мои волосы.

-Ревнуешь?

Черт, да, я ревновала. Фактически, я была поражена тем эмоциональным всплеском, который был вызван мыслью о Биби в его кровати во всем ее загорелом великолепии. Я снова прислонилась к его груди. Харди прижался к моей спине и смотрел на меня сверху вниз. Свет играл на жестких чертах его лица, блуждающий луч выхватил слабую улыбку на его губах.

-Я мог бы извиниться за всех женщин, которых знал до тебя. Но я не собираюсь этого делать.

-Так я и не просила.-угрюмо сказала я.

Его рука двигалась под простыней, нежно прикасаясь ко мне.

-Я понемного учился у каждой женщины, с которой был. Мне необходимо было много узнать, чтобы быть готовым ко встрече с собой.

Я нахмурилась.

-Почему? Неужели я настолько сложная и трудная?

Я пыталась сохранять дыхание спокойным, но мне это плохо удавалось.

Он покачал головой.

-Потому что мне хочется сделать для тебя много всего. Многими способами доставить удовольствие.

Он начал целовать меня, а потом потерся кончиком носа о впадинку на моем локте.

-Те женщины были нужны только как практика перед отношениями с тобой.

-Хм…интересная трактовка,- неохотно сказала я.

Его рука легко и нежно касалась моей груди.

-С тех пор, как я себя помню, я всегда хотел добиться чего-то, стать кем-то. Я видел других сукиных детей, у которых все это было: дорогие автомобили, большие дома, красивые женщины. И я сказал себе: «Пошли вы! Когда-нибудь и у меня все это будет, и я буду счастлив». Его рот искривился. Но прошли годы, я, наконец, получил все, что хотел, но этого оказалось недостаточно. Я был все тем же несчастным ублюдком. Но когда я с тобой…

-Что?-спросила я.

-Когда я с тобой, я чувствую, что имею все, в чем нуждаюсь. Я могу расслабиться и быть счастливым.-Он чертил круги на моей груди.-Ты успокаиваешь меня.

-Ты думаешь, это хорошо?

-Это хорошо.

-Я никогда никого не успокаиваю,-сказала я.- Я сама неспокойный человек.

Он лениво усмехнулся.

-Что бы ты не делала, это помогает мне.

Он склонился надо мной, целую мою шею, шепча, что я красива, и что он хочет меня. Я задрожала, когда он коснулся кожей моей груди.

-Харди?

-Мммм?

Я прикоснулась рукой к его шее.

-Иногда у меня такое чувство, что ты сдерживаешься в постели.

Он отодвинулся, чтобы взглянуть на меня, его взгляд ласкал меня.

-С тобой я хочу это делать медленно,-согласился он.

-Ты не обязан так поступать,-сказала я искренне.-Я доверяю тебе. Если ты покажешь мне, чего бы тебе хотелось, я сделаю это. Я имею в виду, независимо от того, делали вы это с Биби или нет…

Его губы дернулись в грустной усмешке.

-Тьфу, пропасть! Забудь ее, сладкая. Я провел с ней всего одну ночь и никогда не возвращался даже мысленно.

-Хорошо, забыла,-сказала я, наполненная духом конкуренции.-Ты не должен осторожничать со мной. Я выдержу это.

Намек на усмешку превратился в улыбку.

-Отлично.

Я потянула его голову вниз. Дотянувшись до губ, я пылко поцеловала его. Он ответил без колебаний, исследуя глубины моего рта, пока мы оба не начали задыхаться. Харди опустил меня на колени перед собой, его руки сжали мои в сильном, но заботливом захвате. Его пристальный взгляд был обжигающим, но голос был нежен.

-Ты хочешь попробовать что-нибудь новое, Хэвен?

Я проглотила комок в горле и кивнула, мои бедра подались вперед в едва уловимом движении. Однако он заметил. Я видела, насколько возбужденным он был, и у меня от желания закружилась голова. Его руки скользнули к моим запястьям. Он поднял мои руки и чуть-чуть подтянул меня, чтобы захватить высокую спинку кровати. Мои груди приподнялись с этим движением.

Харди смотрел не в глаза, пока я не утонула в их синеве. Его дыхание обжигало мои губы.

-Держись,-шепнул он, прижимая мои пальцы к спинке кровати.

И за этим последовали минуты обжигающей близости, сладкой муки, ведущей к лихорадке. Лихорадки, ведущей к экстазу. Он был всюду: вокруг меня, во мне. Как-то я выжила, но едва дышала. К тому времени, как Харди остановился, мои ногти оставили следы на спинке кровати, и я едва ли могла вспомнить свое имя. Я в изнеможении лежала у него на груди, вся сотрясаемая дрожью.

-Только ты,-сказал Харди, когда к нему вернулась способность говорить.-Все, что я хочу, это ты.

Я чувствовала, как парю в облаках, когда он опустил меня на подушки. И мне казалось, что не было такой вещи, которой я не могла бы сделать с ним.

Глава 17

Я буду откровенной,-сказала я Джеку, стоя в дверях его квартиры.-Неужели ты собираешься игнорировать Харди, несмотря на то, что он спас мне жизнь, и не более, чем две недели назад? Что он должен сделать, чтобы заслужить вежливое отношение к себе? Открыть лекарство от рака? Спасти мир от астероида?

Мой брат выглядел сердитым.

-Я не говорю, что не собираюсь быть вежливым. Я могу сделать так много.

-Ну и дела, это большее, что ты можешь.

Той ночью мы с Харди шли к буровым установкам-рифам, строительство которых спонсировалось совместно несколькими крупнейшими нефтяными компаниями. Эти буровые установки были программой, по которой компании ликвидировали верхушки своих использованных платформ и оставили сами платформы на дне океана, чтобы создать искусственные рифы. Так как весь Мексиканский залив был жутко грязным, буровые установки создали благосклонную окружающую среду для рыбы. Несмотря на протесты защитников природы, рыбе, казалось, понравились оставленные платформы. Затем компании пожертвовали эту выставку Хьюстонскому Аквариуму, чтобы показать, какую пользу принесла их программа.

Моя семья должна была быть на открытии выставки. И я приложила все усилия, чтобы показать, что я не только приду с Харди Кейтсом, но и ожидают от Тревисов поведения цивилизованных людей. Очевидно, я ждала многого. Я окликнула Джо, который с мрачным видом сообщил мне, что Харди меня использует, как он и предсказывал. И Джек был неумолим. Я, конечно, не ожидала ничего иного от своего отца, мнение которого было так же постоянно, как его группа крови.

По идее, я должна была волноваться о реакции Гейджа, но я чувствовала уверенность, что он как раз будет вежлив с Харди, хотя бы ради меня. Он показал это после инцидента в лифте.

-Все было, как я сказал,-продолжал Джек.-Кейтс не получит дополнительный кредит у Тревисов только потому, что поступил, как нормальный парень. Я говорю тебе это заранее, пока ты не назвала меня или Гейджа, потому что любой из нас мог бы прекрасно вытащил из того лифта.

-О да. Я это получила.

Его глаза сузились.

-Что?

-Ты бесишься, потому что у тебя не было шанса совершить мужественный поступок и потом хвастать этим. Ты не можешь выдержать, когда кто-то, кроме тебя, герой. Ты просто пещерный человек, причем буквально самый главный.

-Черт побери, Хэвен, ты ведешь себя, как ребенок. При чем тут это?

Он оглядел сверху донизу холл.

-Может, все-таки зайдешь?

-НЕ, у меня не так много времени на подготовку. Я собиралась подняться к себе. Я только остановилась попросить тебя быть милым с моим….

Я резко замолчала.

-С твоим, что?-требовательно спросил Джек.

Я смущенно покачала головой. Бог знает, как я могла бы назвать Харди. Слово «бойфренд» казалось слишком…школьным, наверное. И несоответствующем истине, поскольку Харди очень далеко ушел от мальчика. «Возлюбленный»…звучит слишком старомодно и мелодраматично. Друг с привилегиями? Нет, все нет

Я хмуро посмотрела на брата.

-Я очень серьезно к этому отношусь, Джек. Если ты будешь цепляться к нему сегодня, я с тебя заживо сдеру кожу.

-Я не сделаю, того, что ты просишь. Если тебе нужно мое одобрение-ты его не получишь. Я не знаю достаточно об этом ублюдке, а то, что я знаю, неутешительно.

Я вспыхивала при мысли о том, что моя личная жизнь зависела от его одобрения.

-Мне это не нужно,-сказала я коротко.-Только банальные хорошие манеры. Я только прошу тебя не быть задницей в течение буквально двух часов. Сможешь справиться?

-Дерьмо,-выругался Джек, выражая этим словом свое отношение.-Босс, так как ты достаешь, я почти чувствую жалость к парню.

От аквариума открывался чудесный вид на Хьюстон. На прием были приглашены по крайней мере 600 человек, которые заходили в холл с большим цилиндрическим резервуаром, следовали маршрутом мимо акул и рассматривали экспонаты, созданные специально для имитации кораблекрушения, затонувшего храма, болот и дождливого леса.

Проблемы, которые существовали до посещения приема, исчезли в течение пяти минут после прибытия. Он был расслаблен и забавен, легко болтая с людьми, окружающими нас. По тому, как Харди представлял меня своим деловым партнерам и их женам, я поняла, что он не был чужим в этой толпе. Хотя он еще не стал неотъемлемой частью этого общества, как моя семья, он был частью группы, которая управляла более мелкими компаниями, которая находила новые ниши и занимала их.

Иногда у нас с Харди встречались общие знакомые, некоторые из них со смехом говорили мне, что он будет хорошим вариантом для женщины, сумевшей приручить его. Я поняла, что расслабленность Харди-это только способ, которым он управлял людьми. Управлял так умело, как я никогда еще не видела. Он, казалось, знал имена всех присутствующий и умел сосредотачиваться на человеке, с которым говорил, как будто этот человек был самым важным человеком в комнате.

В то же время, Харди был внимателен ко мне, приносил мне напитки из бара, легко касался моей спины, шептал на ухо, чтобы заставить меня смеяться. Поскольку мы были не одни и вели беседу, он неспешно завязывал петли на золотой цепочке моей вечерней сумочки, свисавшей с плеча.

Я задалась вопросом, как Харди представлял бы меня, если бы мы были с незнакомыми людьми, если он хотел, чтобы я играла его спутницу. Именно этого от меня всегда требовал Ник. Но, к моему удивлению, Харди не возражал против того, что я высказывала собственное мнение. Например, когда беседа коснулась маслянистого сланца.Один из деловых партнеров Харди, геофизик по имени Рой Ньюрик, говорил о возможностях разработки сланца как альтернативы обычной нефти. Но я сказала, что читала о том, что это будет столь же вредно для окружающей среды, как и разработка обычных нефтяных месторождений. Кроме того, обработка сланца влечет за собой огромные выбросы углекислого газа в атмосферу, что, как я думала, было бы преступлением. Тем более, что глобальное потепление наступает очень быстро.

Рой выслушал мои комментарии с вымученной улыбкой.

-Харди, разве я не предупреждал тебя об опасности со стороны женщин, которые много читают?

Харди казался удивленным моей откровенностью.

-Не бери на себя слишком много,-ответил он.-Нет никакого смысла в попытке, если вы не собираетесь побеждать.

-Надеюсь, я не вызвала у тебя раздражения,-пробормотала я после.-Я сожалею, что не согласилась с Роем.

-Мне нравятся женщины, которые не скрывают свой ум,-ответил мне Харди.-Кроме того, ты была права. Технология эта хромает. Ко всему прочему, это наносит вред окружающей среде и это слишком дорого.

Я скептически посмотрела на него.

-Если бы эта технология сделала процесс более тяжелым, но была бы все так же опасна для окружающей среды, ты пошел бы на это?

-Нет.-начал он, но был остановлен громким смехом. Чья-то тяжелая рука опустилась на мое плечо.

-Дядя Ти Джей,-воскликнула я.-Какой сюрприз!

На самом деле, Ти Джей Боулт не был моим дядей, но я знала его с рождения. Он был самым близким другом папы, и я подозревала, что он всегда был без памяти влюблен в мою мать. Женщины ему нравились чересчур сильно, он был женат пять раз. Ти Джей был одним из самых ярких персонажей в нефтяном бизнесе.

Будучи молодым человеком из Восточного Техаса, Ти Джей начинал работать поставщиком оборудования для бурения. Так или иначе, но он покупал землю и права на разработку и использовал прибыль, чтобы купить еще больше земли. Он был своим парнем во всех слоях общества. И его обхаживали все менеджеры крупнейших компаний-разработчиков, с нетерпением желая провести переговоры о потенциально золотоносных договорах аренды.

Я никогда не видела Ти Джея без его огромной фетровой шляпы с нарисованным бобром с огромной короной. Такая громадина выглядела бы смешной на человеке стандартных размеров, но Ти Джей сам был громадным. Он был выше Харди и весил, наверное, раза в два больше. Одно из его огромных запястий было украшено золотыми с бриллиантами Ролексами. На указательном пальце размером с колбасу красовалось золотое кольцо в форме Техаса.

Когда я была ребенком, меня шокировала привычка Ти Джея целовать в губы женщин всех возрастов. Сегодняшний вечер не был исключением. Он запечатлел на мне поцелуй, пахнущий кожей, сладким одеколоном и сигарами Ла Уника.

-Что делает моя любимая девочка в компании этого пройдохи?-спросил он.

Добрый вечер, сэр,-сказал Харди с улыбкой, пожимая ему руку.

-Вы уже знакомы с господином Кейтсом?-спросила я Ти Джея.

-Мы перебрасывались парой словечек по поводу моей собственности в Грегг Кантри,-сообщил Ти Джей.-Человек, имеющий дело со мной, должен обладать глубокими карманами.

-Ти Джею не нужны карманы,-сказал Харди с сожалением.-Он хочет целую пару брюк.

Старик хихикнул. Он обнял меня своей огромной рукой и бросил на Харди задумчивый взгляд.

-Обратите внимание на эту маленькую девочку,-сказал он.-Она была рождена самой великой леди, чтобы украсить наш штат.

-Да, сэр.

После того, как Ти Джей ушел, шаркая ногами, я спросила у Харди:

-Почему ты не мог договориться с ним?

Харди пожал плечами, кривовато улыбнулся.

-Все дело было в бонусах.

Видя мое непонимание, он объяснил подробнее.

-Когда землевладелец заключает арендный договор, он обычно получает бонус. Иногда этот бонус довольно существенный, если земля кажется хорошей, и там поблизости есть скважины. Однако бонус всегда низкий, если это нельзя гарантировать.

-И Ти Джей хотел большой бонус?-предположила я.

-Больше, чем любой нормальный человек заплатил бы. Я верю в расчет рисков, но я не сумасшедший.

-Мне жаль, что он не был разумным.

Харди пожал плечами и улыбнулся.

-Я буду ждать. Рано или поздно мы договоримся. И видит Бог, у меня достаточный опыт работы на моей платформе.

Он вежливо окинул меня взглядом.

-Не желаешь ли пойти домой?

-Желаю,-я замолчала, увидев вспышку, промелькнувшую в его синих глазах.; я знала точно, почему он хотел пойти домой.-Но мы не видели еще столь многого.

-Милая, тебе нет нужды видеть все остальное. Я могу рассказать тебе все, что ты хочешь знать о буровых установках на рифах.

Моя улыбка превратилась в усмешку.

-То есть ты-эксперт?

После того, как я узнала о его основательности даже в деталях, я уже не сомневалась в этом и это меня не удивляло.

-Спроси меня о чем-нибудь,-сказал он с готовностью.

Я поигрывала с пуговицей на его рубашке.

-Буровые установки на самом деле способствуют увеличению популяции рыб?

-Согласно биологам, работающим на Морской Институт Науки, да. Рифы действительно привлекают немного рыбы, но нет способа заставить огромные стаи рыб беспорядочно прибывать со всего океана, чтобы сконцентрировать возле буровых установок. Таким образом, стаи рыб определенно создаются там искусственно.

Он сделал паузу и спросил:

-Достаточно ли ты услышала?

Я покачала головой, смотря на его горло, туда, где кожа была гладкой и аппетитной. Я любила звук его голоса, густой мед его акцента.

-А буровые установки после отключения все еще принадлежат компаниям?-спросила я.

-Нет, они пожертвованы государству. И компании также жертвуют часть сбережений на Программу искусственных рифов.

-Сколько времени нужно рыбе, чтобы прибыть сюда из своей покинутой воды?

-Это называется мошенничеством,-Харди теребил край рукава моего платья.-После того, как буровая установка была отключена, нужно где-то шесть месяцев, чтобы здесь появились все виды рыбы, которые приходят на уже образовавшиеся рифы.

Он наклонялся все ближе ко мне, почти касаясь своими губами моей брови.

-Хочешь послушать про пищевую цепочку?

Я вдыхала его аромат.

-О да.

Его рука дотрагивалась до моего локтя, мягко поглаживая его.

-Немного рыбы плавает впереди, потом приходит большая голодная рыбина…

-Хэвен!

Веселый голос разорвал напряжение, и я почувстовала пару маленьких ручек, обвивших мою талию. Это была маленькая сестра Либерти, Каррингтон, ее светлые золотистые волосы были заплетены в две аккуратные косички.

Я обняла ее и наклонилась поцеловать в макушку.

-Каррингтон, ты сегодня очень элегантна,-сказала я, рассматривая ее мини-юбку и туфли.

Она вспыхнула от удовольствия.

-Когда ты снова к нас приедешь?

-Я не знаю, конфетка, возможно…

-Ты здесь с Харди?-прервала она меня, увидев моего спутника. Она подошла обнять его, все время болтая.

-Хэвен, ты знала, что Харди отвозил мою маму в больницу в ту ночь, когда родилась я? Был ливень, он затопил все вокруг, и Харди вез нас в своем старом пикапе.

Я поглядела на Харди, улыбнулась.

-Он довольно силен в спасении людей.

Его взгляд стал настороженным, поскольку к нам присоединились еще двое: Либерти и Гейдж.

-Харди.-сказала она, протягивая руки к нему.

Он усмехнулся.

-Привет, Либерти. Как ребенок?

-Прекрасно. Мэтью дома с дедушкой. Черчиллю нравится заботиться о нем.

Ее зеленые глаза мерцали.

-Он-самая дешевая приходящая няня, которую только можно найти.

-Либерти,-сказала Каррингтон, потянув ее за руку.-Ты же хочешь увидеть пираний? Тут есть огромная емкость для них.

-Хорошо,-сказала Либерти сквозь смех.-Простите нас, мы вас оставим.

Посколько Либерти ушла, Гейдж на мгновение остановил свой взгляд на Харди. Напряженность буквально ощущалась в воздухе. А потом мой брат протянул руку Харди.

-Спасибо,-сказал Гейдж.-Я должен Вас поблагодарить за помощь моей сестре в лифте. Есть что-нибудь, что я могу сделать для вас?

-Нет,-сразу ответил Харди. Он казалась, был поражен искренностью Гейджа. Это был первый раз, когда я видела в Харди какую-то неловкость.-Вы ничего мне не должны. Я…после того, что я сделал с вашим проектом биологического топлива..

-Вы более, чем искупили все две недели назад,-сказал Гейдж.-Безопасность-и счастье-Хэвен-все для меня. Пока Вы добры к ней, у Вас не будет проблем со мной.

-Я понимаю.

Мне не нравилось, что они говорят так, как будто меня и вовсе тут нет.

-Эй, Гейдж,-спросила я.-Ты не видел Джека? Он должен здесь быть сегодня.

-Он здесь. Он встретил старую знакомую в баре. Похоже, они возобновляют знакомство.

Я закатила глаза.

-Ты мог бы все расстояние отсюда до Эль-Пасо заставить подружками Джека.

Именно в этот момент я услышала звонок сотового, и Харди достал его из кармана пиджака. Глядя на номер, он два раза быстро мигнул.

-Прошу прошения,-сказал он мне и Гейджу.-Я должен ответить. Вы не будете возражать, если я…

-Пройди прямо,-немедленно сказала я.

-Благодарю.

Харди щелчком открыл телефон и переместился через толпу к двери, которая вела к балкону.

-Оставленная наедине с Гейджем, я улыбнулась, задаваясь вопросом, собирался ли он прочесть мне лекцию.

-Ты отлично выглядишь,-сказал брат, оценивающе глядя на меня.-Ты выглядишь счастливой.

Прошло так много времени с тех пор, как кто-нибудь говорил мне это.

-Я счастлива,-ответила я, немного робея.-Гейдж, я сожалею, если для тебя трудно общаться с ним, из-за того, что произошло в прошлом, из-за Либерти…

-Это не трудно для меня,-мягко произнес Гейдж. Он удивил меня, добавив.-Мы не всегда можем выбирать тех, к кому нас влечет. Когда я впервые встретился с Либерти, я думал, что она была любовницей отца, и я сожалею, что вел себя отвратительно.

Его улыбка исказилась.

-Но даже тогда в ней было что-то, что пронимало меня каждый проклятый раз, как я ее видел.

Он сжал в карманах руки и нахмурился.

-Хэвен, учитывая, как Кейтс помог тебе в Башне Буффало, я чертовски склонен дать ему шанс. Но если он причинит тебе боль…

-Если он причинит мне боль, у тебя есть мое разрешение разбить ему что-нибудь,-сказала я,заставляя его улыбнуться. Я подошла поближе, помня о том, что нас могут услышать.-Если не удастся, то…Я буду в порядке, Гейдж. Сейчас я сильнее, чем несколько месяцев назад. Он помог мне совладать со многими моими проблемами, которые остались после Ника. Независимо от того, что произойдет в будущем, я всегда буду благодарна ему за это.

Харди вернулся, и я знала, только взглянув на него, что что-то произошло. Его лицо было лишено абсолютно любого выражения, но он был белый, как мел, несмотря на загар, и он выглядел отрешенным, как человек, пытающийся решить сразу несколько проблем.

-Хэвен,-голос его был жестким и обезличенным, как лист наждачной бумаги.-Мне только что позвонила мама. Есть некоторые семейные проблемы, которые необходимо решить, и они не могут ждать.

-О, Харди…

Я хотела прикоснуться к нему, сделать что-нибудь, чтобы успокоить его, облегчить его страдания.

-Она в порядке?

-Да, с ней все прекрасно.

-Давай уедем прямо сейчас…

-Нет,-отозвался сразу Харди. Слыша в своем голове ненужную жесткость, он попытался расслабиться.-Это не те проблемы, которые должны беспокоить тебя, сладкая. Я должен решить их сам.

Вмешался Гейдж.

-Я могу что-нибудь сделать?

Харди кивнул.

-Пожалуйста, позаботьтесь о Хэвен. Удостоверьтесь, что она вернется домой в целости и сохранности.

Он смотрел на меня, его глаза были непроницаемы.

-Мне жаль. Я очень не хочу уезжать.

-Ты позвонишь мне позже?-спросила я.

-Конечно. Я…-он замолчал, как будто голос изменил ему, и снова взглянул на Гейджа.

-Хэвен со мной,-немедленно отозвался Гейдж.-Не волнуйтесь за нее.

-Хорошо, спасибо.

И Харди покинул нас, его голова была наклонена вперед, как будто он готовился прорываться вперед сквозь препятствия.

-Возможно, заболел один из его братьев или что-то произошло.-сказала я.

Гейдж покачал головой.

-Никакое сообщение, кроме…

-Кроме какого?

-Если бы это было то, что ты предполагаешь, я думаю, он сказал бы.

Я все больше беспокоилась.

-Он должен был взять меня с собой,-бормотала я.-Я ненавижу быть брошенной, как вещь. И я не собираюсь весело проводить время здесь, когда я знаю, что у него какие-то проблемы. Я должна быть с ним.

Я услышала вздох брата.

-Пойдем, найдем Либерти и Каррингтон. Я бы лучше наблюдал за пираньями,чем беспокоится, что же случилось у Харди Кейтса.

Глава 18

Я попросила консьержа, чтобы он позвонил мне, как только Харди войдет в парадную Мэйн 1800. «Неважно во сколько это будет», - сказала я ему. Если он и подумал, что это было немного странно или задался вопросом, почему я не ждала, что Харди сам позвонит мне, он не возразил ни слова.

Проверяя сообщения на автоответчике, я видела, что на табло висят только два и оба с далласскими номерами. Должно быть это был Ник. Я оборвала все связи с людьми, которых знала в Далласе, с которыми я работала у Дарлингтона и людьми из окружения Ника, которые знали меня как Мэри. Ник был разъярен тем, что я отвергла его предложения, чтобы не выдать своей заинтересованности в возвращении браслета тети Грэтхен. Чтобы продолжать жить. Я надеялась, что мое равнодушие заставит его отступить. Если бы он упорствовал в попытках встретиться со мной, я была бы вынуждена что-то с этим сделать. Возможно, добиться судебного запрета?

Однако я помнила циничный комментарий Харди: «Судебный запрет работает только тогда, когда ты прикована наручниками к полицейскому».

Я спрашивала себя, что сейчас делает Харди, с какой проблемой он столкнулся. Я испытывала непреодолимое желание позвонить ему, но понимала, что последняя вещь, в которой он нуждался, это звонок сотового телефона, в то время когда он разбирается со своими трудностями. Поэтому я приняла ванну, надела трико и безразмерную футболку и попыталась посмотреть телевизор. Должно быть, я перещелкала сотню каналов, не найдя, впрочем, ничего хорошего. Я задремала, чутко реагируя на любые звуки. А затем это произошло: телефон издал длинную пронзительную трель, прежде чем я схватила трубку и ответила: «Да?»

- Мисс Трэвис, мистер Кейтс только что прошел через холл, он сейчас поднимается в лифте.

- Благодарю, - Я поглядела на часы, было около половины второго ночи, - Гм, он выглядел нормально? Он сказал что-нибудь?

- Нет, мисс Трэвис, он ничего не говорил. Мне кажется, он выглядел ...усталым.

- Хорошо. Спасибо.

- Нет проблем.

Я повесила трубку и сидела с телефоном на коленях, желая, чтобы он зазвонил. Но проклятая вещь была тиха. Я подождала, пока не уверилась, что у Харди было достаточно времени, чтобы добраться до квартиры, и набрала его номер. Мне ответил автоответчик. Я шлепнулась на диван и уставилась в потолок, изнемогая от нетерпения. Не в силах больше выдержать я набрала сотовый Харди. Абонент не доступен. Что случилось? С ним все хорошо?

- Позволь ему побыть одному, - сказала я громко, - Ляг спать. Пусть и он поспит. Он позвонит завтра, когда захочет поговорить.

Но я не слушала саму себя. Я слишком волновалась за Харди.

«Дерьмо», - пробормотала я, протирая глаза. Я была взвинченной, усталой и обеспокоенной. Не было никаких шансов заснуть, пока я не удостоверюсь, что с Харди все было в порядке. Только постучусь в дверь. Может, обниму. Может, обниму в постели. Я не просила бы его говорить. Никакого давления. Я только хотела, чтобы он знал, что я рядом, если он нуждается во мне.

Сунув ноги в шлепки, я вышла из квартиры и вызвала лифт на восемнадцатый этаж. В стерильной атмосфере холла было зябко. Едва сдерживая дрожь, я подошла к двери и позвонила. Тишина. Внутри квартиры послышалось шарканье. Я ждала, ждала.. с недоверием поняв вдруг, что Харди не собирался открывать. Мое лицо угрюмо напряглось. Отлично. Проклятие, это было плохо. Если нужно, я простою у его двери и буду звонить всю ночь. Я снова нажала на кнопку звонка. Меня посетила внезапная, ужасная мысль, что возможно Харди был не один. Иначе в чем причина его нежелания видеть меня? Но я не могла поверить…

Дверь открылась.

Я столкнулась с Харди, которого еще не видела прежде. В квартире было темно, не считая слабого света, проникавшего с улицы, сквозь окна гостиной. Харди был босой и одет в белую футболку и джинсы. Он выглядел большим, темным и угрюмым. Я почувствовала сильный кисло-сладкий запах дешевой текилы, той самой, какую выбираешь, чтобы напиться до чертиков и быстро. Я и прежде видела Харди выпившим, но никогда пьяным. Он говорил, что ему не нравится чувствовать себя бесконтрольным. Он не озвучил это, но я поняла, что он терпеть не мог быть уязвимым физически или эмоционально. Мой пристальный взгляд пробежался от его сумрачного лица до пустого стакана в руке. Я передернула плечами от неприятного ощущения мурашек по коже.

- Эй, - удалось мне хрипло произнести, - Я хотела увидеть, что с тобой все хорошо.

- Я в порядке, - он смотрел на меня так, словно не узнавал, - Поговорим позже.

Он начал закрывать дверь, но я наступила на порог. Я боялась оставить его одного – мне не нравился его жуткий пустой взгляд.

- Давай я приготовлю что-нибудь поесть. Яйца и тосты…

- Хэвен, - он казалось, собрал всю свою волю, чтобы говорит, - Мне не нужна еда. Мне не нужна компания.

- Почему бы тебе не рассказать, что случилось? – я безотчетно протянула руку, чтобы коснуться его, но он отпрянул назад. Как будто мое прикосновение было отталкивающим. Я была ошеломлена. Во мне все перевернулось, когда я подумала о том, как сама вот так же шарахалась от прикосновений. Я никогда раньше не задумывалась о том, что чувствовали при этом другие люди.

- Харди, - сказала я мягко, - Я уйду. Обещаю. Только сначала скажи мне, что случилось. Всего несколько слов, я пойму.

Я почти физически ощутила волну гнева, исходящую от него. Было слишком темно, чтобы видеть цвет его глаз, но их сияние было почти зловещим. С тревогой я задавалась вопросом, куда делся настоящий Харди? Казалось, его подменили злобным двойником.

- И как ты сможешь это понять, - сказал он глухо, - когда я сам ни хрена не понимаю.

- Харди, впусти меня, - сказала я.

Он не двинулся с места:

- Тебе не надо входить.

-О? – скептически усмехнулась я, - Что там есть такого, чего я должна бояться?

- Я.

Его ответ вызвал у меня беспокойную дрожь. Но я не пошевелилась.

- Что ты делал сегодня вечером? – спросила я, - Зачем тебя вызвала твоя мать?

Харди стоял, опустив голову. Его волосы были в беспорядке, как будто он неоднократно дергал их. Я хотела пригладить мерцающие темные завитки, обнять его. Я хотела утешить его. Но все, что я могла сделать – это ждать. С терпением, которое никогда не было для меня лёгким делом.

- Она попросила, чтобы я взял на поруки из тюрьмы своего отца, - наконец сказал он, - Его задержали вечером за вождение в нетрезвом виде. Он знал, что ей лучше не звонить. Последние два года я даю ему деньги. Я плачу ему, чтобы он держался подальше от мамы и мальчиков.

- Я думала, что он в тюрьме. Но, значит… он уже вышел?

Харди кивнул, не глядя на меня. Его рука сжимала дверной косяк. Я почувствовала холодок в животе, глядя на его грубые сильные пальцы.

- Что он такого сделал, - спросила я мягко, - что попал в тюрьму?

Я не была уверена, что Харди мне ответит. Но он ответил. Иногда самые сокровенные тайны раскрываются, если задать нужный вопрос в нужное время. Харди говорил тусклым, безнадежным шепотом преступника на исповеди. Я знала, что слышу вещи, которые он никогда не говорил ни одному живому существу.

- Он отсидел пятнадцать лет за изнасилования с отягчающими.. .Он – серийный насильник…он творил ужасные вещи с женщинами…ему не полагалось условно-досрочного освобождения, они знали, что он не изменится. Но срок закончился, и они должны были его освободить. Он сделает это снова. Я не смогу остановить его. Я не могу следить за ним каждую минуту. Я могу только держать его подальше от моей семьи…

- Нет, - сказала я хрипло, - это не твоя работа быть его сторожем.

- ..мои братья идут по его стопам. Это его дурная кровь. В прошлом месяце я вытаскивал Кевина, я заплатил семье девочки, чтобы они не предъявили обвинения…

- Это не твоя ошибка, - сказала я , но он меня не слышал.

- Проклятые ублюдки. Все мы. Не имеющий смысла белый хлам.

- Нет.

Каждый его вдох был отчетливо слышен.

- Прежде чем я оставил отца в гостинице сегодня вечером, он сказал мне… - Харди остановился, его сотрясала дрожь с головы до кончиков пальцев. Его качало. Господи, он был совсем пьян.

- Сказал тебе что? – прошептала я, - что, Харди?

Харди помотал головой.

- Хэвен, - его голос был низким и гортанным, - Уйди. Если ты останешься… Я не в себе…Я буду использовать тебя. Причиню тебе боль, понимаешь? Убирайся к черту!

Я не думала, что Харди был способен причинить мне вред, как, впрочем, и любой другой женщине. Но правда была в том, что я не была в этом полностью уверена. В тот момент он походил на большого страдающего зверя, готового порвать любого, кто подошел бы к нему. И это было моим проклятьем после развода с Ником. Я была пуганой вороной. Я все еще жила под гнетом своего гнева и своих страхов. Но в жизни бывают моменты, когда надо либо переступить черту, либо потерять свой шанс навсегда. Если Харди способен был причинить мне вред, я должна была узнать это теперь.

От адреналина, побежавшего по венам, у меня закружилась голова. Хорошо же, ты, ублюдок, думала я с мрачной яростью и любовью. Абсолютной, обжигающей любовью, которая в тот момент была нужна ему больше всего, и он меньше всего этого хотел. Давай увидим то, что мы имеем.

Я шагнула в темноту и закрыла дверь.

Харди был на мне в ту же секунду как щелкнул замок. Я услышала стук, упавшего из его рук стакана. Я была захвачена и придавлена к двери двумястами фунтов тяжело дышащего мужчины. Он дрожал, его руки были слишком напряжены, а воздух с трудом выходил из легких. Он смял мои губы поцелуем, непристойным и грубым, продолжавшимся несколько минут, пока дрожь в его теле не ослабла, и о мой живот не стала тереться тугая выпуклость. Все эмоции, гнев, горе, ненависть к себе, потребность в ком-то, нашли выход в чистом незамутненном вожделении.

Он стянул с меня футболку, отшвырнув её в сторону. Пока он срывал с себя рубашку, я двинулась вслепую к гостиной, желая не убежать от него, а лишь найти место удобнее, чем пол в прихожей. Я услышала ревнивый рык и была схвачена сзади. Харди распластал меня по спинке дивана, нагнув вперед, и рванул трико вниз. Я покрылась гусиной кожей и почувствовала, как ледяной комок паники скручивает мой живот. Это было слишком похоже на то, что сделал Ник. Призраки прошлого колебались, ожидая, чтобы ударить. Но я стиснула зубы и напрягла каждый мускул. Харди стоял позади меня, и я чувствовала горячую кожу его тяжелого напряженного стержня между бедер. Я спрашивала себя, насколько далеко отсюда Харди, чтобы помнить, что я боялась делать это так, что именно так меня изнасиловали. Может, он делал это нарочно, чтобы наказать меня, заставить ненавидеть его? Он провел рукой вдоль моего позвоночника, и я услышала, как изменилось его дыхание.

- Продолжай, черт тебя побери, - сказала я, срывающимся голосом, – Продолжай. Сделай это.

Но Харди не пошевелился, не считая его руки на моей спине. Рука двигалась вверх и вниз, потом скользнула вдоль талии к моему животу. Он наклонился ко мне, и моя грудь легла в его вторую руку, словно в чашу. Его губы коснулись моих плеч, заскользили вниз по позвоночнику, он стонал и целовал меня, в то время как его пальцы спустились ниже, раскрывая меня. Я задохнулась, расслабляясь и уступая. Я представила его руку с этими звездообразными шрамами на ней…, когда мы были в постели в последний раз, я поцеловала каждую крошечную отметину. И вспомнив, я стала влажной, беспомощно отвечая на прикосновения, аромат, теплоту, которые стали такими родными.

- Сделай это, - сказала я снова, задыхаясь.

Он, казалось, не услышал, поглощенный лаской мягких складок у него под пальцами. Его ноги слегка нажали на мои бедра, раздвигая их шире. Последние следы страха таяли. Я подалась назад, дрожа, чувствуя его жесткую длину. Но он не дал мне того, чего я хотела, продлевая мучительную агонию, пока я не вцепилась в бархат дивана, издавая рыдающие всхлипы. Темнота обернулась вокруг нас прохладным покрывалом, в то время как Харди сконцентрировался на мне. Я всхлипывала, всем существом сосредоточившись в том месте, где были его пальцы, и мои внутренние мускулы сокращались в мучительном ожидании. Он сделал первый толчок, и восхитительное ощущение наполненности окатило волной наслаждения, он вошел еще глубже, в то время как его рука оставалась внизу, поглаживая и поглаживая. Он опустил меня на пол, поставив на колени и прижав к груди. Моя голова склонилась к его плечу. Я поднималась и опускалась, издавая стоны в ритме скольжения тел, пока острое наслаждение не взорвалось внутри, затопив жаркой волной.

Харди позволил мне опереться о свои бедра, крепко прижимая к себе.

Когда мое дыхание замедлилось, он отнес меня в спальню, его власть была бесспорной. Он был абсолютно доминирующим. Это таило в себе некоторую угрозу и в то же время возбуждало и заставляло верить, и это ошеломляло. Я должна была выяснить почему…Я должна была понять…но я не могла думать, пока его руки были на мне. Он встал на колени на кровать и приподнял мои бедра.

Это было словно медленное погружение, одна его рука опустилась к влажному треугольнику между моих бедер. Его поглаживания и поддразнивания, пока он все еще держал меня на весу, с силой бросили меня в новые ощущения, на вершину наслаждения, освобождая и накрывая волной… вновь и вновь. Когда мое наслаждение, наконец, улеглось, Харди опустил меня на спину, я раскрылась для него, и он вошел в меня с силой, с дикими толчками. Я обвила его своими ногами, всем своим существом обожая ощущение его дрожащего тела на моем.

Задыхаясь, он перекатил нас обоих на бок. Я услышала, как мое имя закончило его вздох. Он долго держал меня в объятиях, прижимая ближе. Я ненадолго задремала, положив голову на сгиб его руки. Когда я проснулась, было еще совсем темно. По напряжению в теле Харди я поняла, что он тоже не спит. Я пошевелилась, чувствуя жаркий пульс его напряженной плоти, и разгораясь сама. Его губы покрывали поцелуями мою шею и грудь, словно пробуя их на вкус. Я подтолкнула его за плечи, и он перекатился на спину, позволяя мне оседлать его. Я чувствовала под собой его горячий тугой жар и медленно опустилась на него. Его дыхание со свистом вырвалось сквозь зубы. Он обхватил мои бедра руками, позволяя мне найти нужный ритм. Он принадлежал мне абсолютно… Я знала это, я почувствовала это в тот момент, когда он сдался. Я скакала на нем, давая ему это, и он стонал, двигаясь бедрами навстречу каждому нисходящему движению. Его рука скользнула между моих ног, лаская большим пальцем тугой комочек плоти, пока я не взлетела, и он последовал вслед, выгнувшись подо мной, пронзенный наслаждением. Его рука легла на мой затылок, притягивая к себе, чтобы поцеловать. Поцелуем, приправленным отчаянием.

- Как хорошо, - прошептала я позже в тишине, чувствуя потребность успокоить его, - Как хорошо.

Уже был почти день, когда я проснулась. Я была заботливо укутана в одеяло, а моя одежда, разбросанная вечером, была аккуратно сложена и висела на спинке стула. Я сонно позвала Харди, желая, чтобы он вернулся в постель. Но ответом мне была тишина, и я поняла, что он ушел, оставив меня одну. Я перекатилась на живот, подрагивая от необычных ощущений в теле. По моему лицу скользнула смущенная усмешка, когда я вспомнила предыдущую ночь. Я бы подумала, что это был долгий эротический сон, если бы мое тело не сообщало мне, что это определенно было явью. Я чувствовала себя до странности невесомой, наполненной почти лихорадочным счастьем. Эта ночь отличалась от всего, что я испытывала когда-либо прежде. Секс на новом уровне..более глубокий, более страстный, затронувший меня эмоционально также как и физически. И это затронуло Харди так же, заставив его до смерти напугаться. Я поняла, что Ник всегда расценивал секс, как своего рода подтверждение власти. Я никогда не была человеком для него и уж конечно не той, чьи мысли и чувства имели какое-то значение. В действительности, секс со мной был у Ника ни чем иным, как разновидностью мастурбации. Харди, даже, когда был не ладу с собой, занялся со мной любовью, думая о моих желаниях. И он впустил меня сквозь свои защитные барьеры, пусть и неохотно.

Я больше не верила в задушевную дружбу или любовь с первого взгляда. Но я начинала думать, что очень редко, если вы достаточно удачливы, то можете встретить кого-то, кто будет единственно подходящим для вас. Не потому что он или вы были прекрасны, а потому, что ваши недостатки так хорошо подходили друг к другу, что позволяли двум существам идти в одной упряжке.

Харди никогда не был самым легким в отношениях человеком. Он был сложен, решителен, грубовато скроен. Но я любила в нем эти качества. Я принимала его таким, какой он есть. И несомненно, что и он принимал меня такой, какая я есть.

Зевая, я пошла в ванную, нашла рубашку Харди и надела её. Кофеварка на кухне была уже заполнена всем необходимым, с чашкой и чистой ложкой. Я нажала на кнопку, и воздух наполнился ароматом свежесваренного кофе.

Я подняла трубку и набрала номер сотового Харди. Он не ответил. Я повесила телефон. «Трус», - сказала я беззлобно, - « Ты можешь сбежать. Харди Кейтс, но ты не сможещь скрыться навсегда».

Но Харди избегал меня всю субботу. И хотя я ужасно хотела поговорить с ним, гордость не позволяла мне преследовать его как безумно влюбленный сцинк, техасская ящерица, которая, как известно, укусив человека, не отходила от него ни на шаг. Я полагала, что могу позволить себе быть терпеливой с Харди. Я оставила несколько сообщений на его автоответчике и решила пождать.

Тем временем я получила от Ника электронную почту.

Глава 19

-Это просто какое-то сумасшествие, - пробормотала я, пока Сьюзен читала письмо Ника.

Я распечатала его на принтере и попросила ее посмотреть текст во время нашего субботнего сеанса терапии.

-Он все перевернул вверх дном. Кверх тормашками. Как в «Алисе в стране чудес».

Это были десять страниц, полных обвинений и лжи. Я чувствовала себя грязной и запятнанной после чтения, но более всего разгневанной. Ник представил наш брак так, словно он был несчастной жертвой, а я настоящим монстром. Судя по его письму, я была сумасшедшей истеричкой, к тому же неверной женой, а он изо всех сил старался успокоить меня и мои приступы бешенства. И то, что он в конце потерял контроль над собой, было моей виной, потому что я подвела его к самому краю, отказываясь от его честных попыток поправить наши отношения и направить их в нужное русло.

-Что больше всего выводит меня из себя, - запальчиво продолжила я, - так то, как он все детализировал и как убедительно это звучит... Словно Ник сам верит в собственную чушь. Но это ведь не так? И вообще, почему он написал все это мне? Неужели он думает что я куплюсь на нечто подобное?

Сьюзан нахмурила брови.

-Патологическое вранье очень характерно для нарциссизма... они не заинтересованы в правде. Только лишь в том, что позволит им достичь желаемого. А это внимание. Некое удовлетворение. Так что, если обобщить, Ник ждет от вас реакции. Какой угодно реакции.

-То есть то, что я буду ненавидеть его, Ника удовлетворит так же, как если бы я любила его?

-Точно. Внимание есть внимание. Единственное, что Ник не сможет вынести – безразличие. Это называется «нарциссическая травма»... и к сожалению, этот и-мейл посылает очень сильные сигналы как раз в этом направлении.

Мне не понравилось как это прозвучало.

-Так что произойдет, когда Ник получит эту нарциссическую травму?

-Он может попытаться напугать вас каким-то образом, что для него равносильно некоему роду удовлетворения. А если вы не захотите отреагировать, то это может сильно обострить ситуацию.

-О, замечательно. Это значит будут очередные звонки и неожиданные визиты?

-Я надеюсь, нет. Но все возможно. К тому же, если он достаточно разозлится, он может захотеть наказать вас.

Тишина разлилась в маленьком офисе Сьюзан, пока я переваривал информацию. Это было так несправедливо. Я думала, что развода с Ником будет достаточно. Зачем ему нужно заваривать всю эту чепуху? Почему он считает, что я должна покорно играть роль массовки в фильме его жизни?

-Как мне избавиться от него? – спросила я.

-Нет простых путей. Но если бы я была на вашем месте, я бы сохранила этот и-мейл и документировала каждое столкновение с ним. И постарайтесь не контактировать с ним. Не важно, что он будет делать. Отказывайтесь от любых подарков, не отвечайте на письма и и-мейлы и не обсуждайте его ни с кем, кто мог бы заставить вас сочувствовать ему, - Сьюзан посмотрела на листок бумаги и нахмурилась. – Если страдающий комплексом нарциссизма чувствует себя второсортным, нижестоящим к чему-то или кому-то, это снедает его изнутри, пока он не облегчит свое существование. До тех пор, пока он не почувствует, что может уйти как победитель.

-Но мы же разведены, - запротестовала я. – Тут уже нечего выигрывать.

-Вы не правы. Он борется за то, чтобы восстановить собственный образ, имидж. Потому что без имиджа превосходящего доминанты, контролирующего все... он ничто.

Сеанс со Сьюзен не улучшил моего настроения. Я чувствовала себя растревоженной и злой. И я хотела успокоения. И раз уж Харди до сих пор не отвечал на телефонные звонки, он сильно приблизился к верхушке моего списка «плохих вещей».

Когда мой телефон зазвенел в воскресенье, я немедленно проверила, кто пытается поговорить со мной. Мечты мои разбились, когда я поняла, что это отец. Я тоскливо вздохнула и мрачно пробормотала в трубку:

-Привет.

-Хэвен, - голос папы звучал хрипло и удовлетворенно, так что мне это не понравилось. – Я хочу, чтобы ты приехала. Нам есть что обсудить.

-Ладно. Когда?

-Сейчас.

Я так хотела сказать ему, что мне есть чем другим заняться, но ни одного убедительного довода не появилось в голове. И раз уж мне было скучно, и я чувствовала себя не в настроении, я подумала, что вполне могу встретиться с ним.

-Ладно, пап, - сказала я. – Скоро приеду.

Я приехала в Ривер Оакс и нашла своего отца в спальне, которая своими размерами более напоминала небольшую квартиру. Он расслаблялся в массажном кресле, забавляясь тем, что тыкал пальцами в кнопки на панели управления.

-Хочешь попробовать? – предложил отец, похлопывая рукой по подлокотнику, - Пятнадцать различных видов массажа. Кресло анализирует мышцы твоей спины и дает рекомендации. А еще кресло разминает и растягивает мышцы бедер и задней части голени.

-Нет, спасибо. Я предпочитаю, чтобы моя мебель держала руки при себе, - я улыбнулась отцу и села на близстоящий обыкновенный стул. – Ну, так что происходит, пап? О чем ты хотел со мной поговорить?

Он помедлил с ответом, внося программу массажа в компьютер кресла. Кресло начало громко стрекотать, принимая сидячее положение.

-Харди Кейтс, - провозгласил он.

Я потрясла головой.

-Ни за что. Я не собираюсь разговаривать с тобой о нем. Чтобы ты там не хотел узнать...

-Я не спрашиваю тебя о нем, Хэвен. Я владею информацией, которую тебе необходимо услышать.

Все мои инстинкты обострились, понуждая меня покинуть комнату отца прямо сейчас. Я прекрасно знала, что отец собирает досье на всех знакомых и не станет терзаться угрызениями совести, выгребая грязное белье из прошлого Харди. Я не желала и не нуждалась в выслушивании секретов, которые сам Харди еще не готов был мне поверить. К тому же, я была уверена, что папа начнет рассказывать об отце Харди, о тюрьме и об аресте за вождение в состоянии алкогольного опьянения. Так что я решила остаться и выслушать откровения отца и поставить его на место.

Комната казалось тихой, было слышно лишь жужжание механических шариков и роликов в кресле. Я холодно улыбнулась:

-Ну ладно, говори.

-Я предупреждал тебя на его счет, дорогая, - произнес отец, - и я был прав. Он продал тебя. Так что лучшее, что ты можешь сделать, выкинуть его из своей головы и найти кого-то другого. Кого-то, кто будет достоин тебя.

-Продал меня? – я уставилась на отца в недоумении, - О чем ты говоришь?

-Ти Джей Болт позвонил мне, когда увидел тебя с Кейтсом вечером в пятницу. И спросил меня, что я думаю о том, что ты шляешься с таким негодяем как Кейтс. И я ему рассказал.

-Ну что за парочка кумушек-сплетниц, - досадливо пробормотала я, - Ради бога, имея все то время и деньги, что вы оба накопили, вы не находите ничего лучше для себя, чем обсуждение моей личной жизни?

-Ти Джей выдал прекрасную идею, чтобы понять, что в действительности нужно Кейтсу... чтобы показать тебе, с кем ты водишь компанию. И как только он рассказал мне детали, я согласился. Так что Ти Джей позвонил Кейтсу вчера.

-О, дьявол и преисподняя, - прошептала я.

-...и предложил ему сделку. Он сказал, что подпишет контракт на аренду нефтяного участка, что Кейтс предлагал ему не так давно. И пообещал, что полностью воздержится от добавочных дивидендов. Если Кейст пообещает полностью порвать с тобой любые контакты. Ни свиданий, ни встреч какого-либо уровня.

-И Харди посоветовал Ти Джею засунуть его предложение куда подальше, - сказала я.

Мой отец послал мне сожалеющий взгляд.

-Нет. Кейтс принял сделку, - он откинулся на спину в своем массажном кресле, пока я впитывала информацию.

Мою кожу пощипывало и стягивало. Мой мозг отказывался принимать это – Харди никогда бы не принял такую сделку. Только не после той ночи, что мы провели вместе. Я знала, что у него были чувства ко мне. Я знала, что он нуждался во мне. Не было никакого смысла для Харди отбрасывать от себя все это. Только не ради какого-то контракта, который он бы и так получил со временем.

Что, черт побери, творилось в его голове? Я должна была это выяснить, но сначала...

-Ты старый манипулятор и глупец, - произнесла я. – Скажи, ради бога, зачем ты вечно суешься в мою жизнь?

-Потому что я тебя люблю.

-Любовь значит уважение чужих прав и личного пространства! Я не ребенок. Я... нет, ты даже не думаешь обо мне как о ребенке. Я для тебя как собачка, которую ты можешь вести на строгом поводке, и контролировать каждый шаг...

-Я не думаю о тебе как о собаке, - перебил меня отец, нахмурившись. – Послушай, успокойся и...

-Я не собираюсь успокаиваться. Я имею полное право сейчас быть в бешенстве. Скажи-ка мне, ты провернул бы такую же гадость с Гейджем, Джеком или Джо?

-Они мои сыновья. Они мужчины. Ты же моя дочь, которая уже прошла через один неудачный брак и с готовностью собиралась окунуться в другой.

-Пока ты не научишься обращаться со мной как с настоящим человеком, папа, наши отношения окончены. С меня достаточно. – Я повернулась и рывком натянула ремешок от сумки на плечо.

-Я сделал тебе одолжение, - раздраженно пробормотал отец, - Я просто показал тебе наглядно, что Харди Кейтс не достаточно хорош для тебя. Все знают это. Он знает это. И если бы ты не была столь упертой, ты бы поняла это тоже.

-Если он действительно заключил эту сделку с Ти Джем, - сказала я, - он действительно недостоин меня. Но и ты тоже за то, что совершил настолько гнилой поступок.

-Ты собираешься пристрелить гонца?

-Да, папочка, если гонец не может не совать свою назойливую задницу в мое личное дело, - ответила я и пошла прямиком к двери.

-Ну, - услышала я бормотание отца, - по крайней мере, ты закончила с Харди Кейтсом.

Я оглянулась, чтобы пронзить его взглядом.

-Я с ним еще не закончила. Я не хочу быть отброшенной по неизвестно какой причине. Я хочу знать настоящую причину, а не ту идиотическую подставу со сделкой, что вы придумали с Ти Джем.

Мне не с кем было поговорить. Все, включая Тодда, предупреждали меня, что именно подобного развития событий я и должна была ожидать от такого, как Харди Кейтс. Я даже Либерти не могла позвонить, потому что однажды он провернул с ней нечто подобное и она не сказала бы, что это не в его характере. И я чувствовала себя такой идиоткой, потому что продолжала его любить.

Какая-то часть меня хотела свернуться в клубочек и заплакать. Вторая моя часть дышала яростью. Но была еще одна, которая сконцентрировалась на анализе этой ситуации и хотела решить, как же справиться с ней. Я решила дать себе остынуть, прежде чем предстать перед Харди лицом к лицу. Я позвоню ему завтра после работы и мы решим все. Если он захочет порвать все, что произошло между нами, я переживу. Но только это произойдет не благодаря двум старым манипуляторам.

Все в офисе были необычно подавлены, когда я вошла в холл в восемь утра в понедельник. Все сотрудники были тихи и заняты своими делами. Никто, казалось, не старался обсудить детали выходных, как мы всегда делали. Не было сплетников возле кулера, не было дружеских перебрасываний ничего не значащими фразами.

Когда наступило время ланча, я пошла в каморку к Саманте, спросить, не желает ли она отведать сэндвича.

Обычно оживленная Саманта, сейчас выглядела зажатой и подавленной, сидя за своим столом. Ее отец умер двумя неделями ранее, так что я знала, должно пройти некоторое время, прежде чем она придет в себя.

-Хочешь пойти на ланч? – спросила я, - За мой счет.

Она одарила меня слабой улыбкой и дернула плечом:

-Спасибо, но я не голодна.

-Ну, давай я принесу тебе йогурт или... – я замолчала, когда увидела одинокую слезинку, ползущую из уголка ее глаза, - Ох, Саманта, - я обогнула ее стол и обняла ее, - прости меня. Плохой день? Думаешь о своем отце?

Она кивнула и принялась рыться в ящике стола в поисках бумажного платка.

-Частично, - она высморкалась, - а еще... – ее тонкая рука потянулась к краю стола и она протянула мне листок бумаги.

-Что это? Счет? – я нахмурилась, - В чем проблема?

-Каждую неделю мою зарплату перечисляют на депозит. Я проверила мой счет на прошлой неделе, и он оказался значительно меньше, чем я рассчитывала. Сегодня я посмотрела в офисном компьютере причину и узнала ее, - она грустно улыбнулась, и ее глаза вновь наполнились слезами, - Помнишь тот огромный букет цветов, что компания прислала на похороны отца? Тот самый, где были все ваши имена?

-Да, - я уже почти не хотела слышать то, что она собиралась мне рассказать.

-Ну вот. Эти цветы стоили двести долларов. И Ванесса сняла эту сумму с моей зарплаты.

-О, Боже.

-Я не понимаю, почему она сделала это, - продолжила Саманта. – Но я чем-то разозлила ее. Возможно тем, что брала несколько дней выходных когда папа умер... она тогда стала странной и была очень холодна со мной с тех пор.

-Ты взяла эти дни, чтобы присутствовать на похоронах отца, Сэм. Ни один нормальный человек не стал бы пенять на это.

-Я знаю, - она неуверенно пожала плечами. – Ванесса, должно быть, чувствует большое напряжение. Она сказала мне тогда, что это было самое худшее время, чтобы я решила отсутствовать на работе. Кажется, она во мне разочаровалась.

Я была разгорячена гневом, как вулканический огонь. Я хотела пронестись штормом по офису и, подобно Годзилле, обрушиться на стол Ванессы. Если Ванесса хотела нападать на меня и биться со мной, пожалуйста, я могла с этим справиться. Но обрушиваться на бедную Саманту как раз после смерти любимого родителя... Это было уже чересчур.

-Только не говори ей, что я жаловалась, - прошептала Саманта. – Я не могу позволить себе влипать в неприятности теперь.

-Ты не влипнешь в неприятности. И, Саманта, эти двести долларов, удержанные из твоей зарплаты – ошибка. Они будут перечислены назад прямо сейчас.

Она неуверенно посмотрела на меня.

-Это была ошибка, - я взяла чистый платок и вытерла ее глаза, - офис платит за эти цветы. Не ты. Я все улажу, хорошо?

-Хорошо, - она попыталась улыбнуться, - Спасибо, Хэвен.

Интерком на моем столе пищал. И так как офис был оборудован открытой системой оповещения, если Ванесса сказала что-то мне, все знали об этом.

-Хэвен, зайди ко мне в офис, пожалуйста.

-Нет проблем, - пробормотала я, выходя из кабинки Саманты, и направляясь в угловой офис Ванессы.

Я шла неторопливо, готовясь к встрече с моим боссом. Я знала, что, скорее всего, меня поджарят за то, что я скажу, а потом я стану жертвой крайне эффективной травли. Но это не имело значения. Я вполне могла найти другую работу. А вред моей репутации и вполовину не был так важен, как возможность схватиться с Ванессой в поединке.

К тому моменту, как я подошла к дверям офиса Ванессы, она опять нажала на кнопку интеркома:

-Хэвен, зайти в мой офис...

-Я уже здесь, - я прошла прямо к ее столу, но не села, а так и продолжила стоять, глядя ей в лицо.

Ванесса уставилась на меня, словно я была муравьем, ползущим по стене.

-Отойди к двери и подожди там, - произнесла она командным тоном, - пока тебя не пригласят войти. Неужели мы мало обсуждали этот вопрос, чтобы ты запомнила, Хэвен?

-Оставим правила на некоторое время. Это важно. Произошла ошибка со счетом, которую необходимо исправить.

Ванесса не привыкла, чтобы кто-то кроме нее объявлял о важности дела.

-У меня нет на это вемени, Хэвен. Я позвала тебя овсе не для того, чтобы обсуждать чьи-то счета.

-Разве ты не хочешь узнать, что это за счет? – я подождала немного, но когда поняла, что Ванесса е ответит, покачала головой. – нет, ты не хочешь, потому что и так уже знаешь, не так ли? И это была не ошибка.

Любопытная, холодная улыбка растянула губы Ванессы.

-Ладно, Хэвен, давай поиграем. Так что это за счет?

-С Саманты были удержаны деньги за букет цветов, что офис послал на похороны ее отца.

Я ожидала хоть какой-то реакции на свои слова. Чтобы она шире раскрыла глаза, немного смутилась, нахмурила брови. Чего угодно. Но Ванесса выказала эмоции манекена в магазине одежды, то есть никаких.

-Так это будет исправлено, так?

Мучительная тишина разлилась в офисе. Молчание было наиболее эффективным оружием Ванессы. Она будет смотреть на меня молча, пока я не развалюсь, как башня из детских кубиков, пока я не скажу что-нибудь, что угодно, чтобы заполнить нервирующую бессловесную пустоту. Но я выдержала этот взгляд. Эти тишина даже стала забавлять меня. И я пересилила ее.

-Ты забываешься, - проинформировала меня Ванесса. – Я сама знаю, как мне общаться с моими подчиненными. И это не твое дело, Хэвен.

-Так, значит, удержание этих денег из зарплаты Саманты это нечто вроде техники офисного менеджмента?

-Я думаю, тебе стоит покинуть мой офис. И даже, взять выходной. С меня довольно твоего своевольного поведения.

-Если ты не согласишься положить деньги обратно на счет Саманты, - сказала я, - Я иду к Джеку.

Вот это произвело должное впечатление. Ее лицо потемнело, а глаза вспыхнули.

-Ты, избалованная сучка! – сказала она громким, надтреснутым голосом. – Ник все мне рассказал о тебе. Как ты используешь людей, как ты эгоистична. Как ты лжешь и манипулируешь всеми, чтобы добиться своего. Ленивая, лгущая, вечно ноющая паразитка...

-Да, это моя реклама от Ника, - я удивилась, неужели она действительно встречалась с моим бывшим мужем.

Боже мой, интересно, как это, когда два нарцисса идут на свидание?

-Но ведь мы не это решили обсудить, так? Ты отдашь Саманте деньги, или мне все же стоит пойти к Джеку?

-Если ты посмеешь хоть слово сказать ему, я от тебя избавлюсь. К тому времени, как я закончу рассказывать ему, какая ты на самом деле, ты будешь ему так же противна как и мне. И он скажет тебе куда...

-Ванесса, - я тихо перебила ее, - он мой брат. Неужели ты действительно думаешь, что сможешь настроить его против меня? Ты думаешь, что он примет твою сторону, а не мою? Он верен своей семье. Ты можешь вывалять меня в мусоре перед ним, но тебе это не поможет.

Ее лицо стало покрываться пятнами. Гнев стал проявляться в красных разводах, что как нефть на воде, поднимались к самой ее коже. Но каким-то образом, ей удалось взять свой голос под контроль:

-Убирайся из моего офиса, Хэвен, и не возвращайся назад. Я только что отпустила тебя.

Я казалась совершенно спокойной, хотя мое сердце колотилось со скоростью света.

-Я так и думала, что ты это скажешь. До свидания, Ванесса.

Я прошла к своему столу, чтобы забрать сумочку. Когда я добралась до своей кабинки, я с удивлением обнаружила там Саманту, Роба и Кимми, стоявших с одинаковыми пустыми выражениями на лицах. Если бы я не была столь отвлечена своими мыслями, то посмеялась бы над тем, как они сейчас выглядели.

-Что происходит? - Спросила я, входя в свой закуток.

Я остановилась, когда увидела там Джека, держащего руку на интеркоме. Его лицо было мрачно, рот крепко сжат.

-Привет, Джек, - в замешательстве сказала я. – Что ты тут делаешь?

Он неторопливо ответил:

-Я пришел, чтобы забрать тебя на ланч.

Кимми подошла ближе и тронула меня за руку:

-Интерком был включен, - прошептала она.

Ванесса, должно быть, забыла отключить его, когда я ввалилась в ее офис. И Джек, и все остальные слышали каждое произнесенное слово.

Он взял мою сумочку и передал ее мне.

-Идем, - хрипло сказал он.

Я последовала за ним, и побледнела, поняв, что мы направляемся в офис Ванессы.

Открыв дверь без стука и предупреждения, Джек послал Ванессе тяжелый взгляд. Мой босс мгновенно потеряла цвет лица.

-Джек, - пролепетала она, пораженная неожиданным вторжением.

Но секундой позже она послала ему теплую улыбку и стала такой профессиональной и довольной его появлением, что я подивилась произошедшей перемене.

-Как приятно видеть тебя. Проходи, пожалуйста.

Мой брат покачал головой, его темные глаза были холодны. И затем он сказал лишь три слова тоном, не допускавшим никаких переговоров:

-Собирай свои вещи.

Я провела весь остаток дня, рассказывая Джеку как Ванесса третировала и оскорбляла меня, и что она собралась делать тоже самое и с Самантой. К тому моменту, как я закончила, Джек перестал трясти головой и браниться и просто выглядел больным.

-Господи боже, Хэвен, почему ты не сказала мне ничего до этих самых пор?

-Я не хотела быть прима донной. Я желала лучшего для компании и знала, что она хорошо работала на тебя в прошлом.

-К черту компанию, - взорвался Джек. – Люди важнее бизнеса. И мне плевать, насколько она хороший менеджер, раз действует, как террористка за моей спиной.

-По началу, я надеялась, что она изменится со временем. Или что мы сможем разработать какую-то систему отношений, в которой обе сможем существовать. Но осознала, что такие как она никогда не становятся лучше. Никак не уладить такие дела. Она как Ник. Злой нарцисс. Она чувствует сожалений не больше, третируя и унижая людей, чем ты или я, наступая на муравья.

Губы Джека изогнулись в кривой ухмылке.

-Таких типов можно слишком часто встретить в сфере бизнеса. И, как не неприятно мне это говорить, такое поведение: безжалостное, эгоистичное, амбициозное, может позволить довольно высоко забраться в компаниях. Но не в моей.

-Ты на самом деле хочешь избавиться от нее?

Он мгновенно кивнул в ответ.

-Ее уже нет. Мне нужно заменить ее, - и через небольшую паузу, - есть идеи?

-Я могу сделать это, - прошептала я с готовностью. – Я не говорю, что я совершенна. Будут ошибки, но я знаю, что могу справиться с ответственностью.

Улыбка ответила лицо моего брата:

-Ты говоришь уже в ином тоне, чем в начале своей работы.

Моя ответная улыбка была немного суха:

-Я недавно прошла ускоренные курсы обучения.

Мы еще немного обсудили проблемы офиса, но затем разговор перешел на личные темы. Я не могла не рассказать Джеку о моей новой ссоре с отцом, о Ти Джее, о Харди и этой чертовой сделке.

Джек был сердит и даже положительно разгневан и заявил, что все они просто придурки. И еще он согласился, что нужно было поразмышлять над поведением Харди, потому что все его действия не имели смысла.

-У Ти Джея есть некоторая собственность, - сказал он, - но он не единственный игрок в городе. И твой Харди может пойти отовариться куда угодно. Он, возможно, и хочет этот договор, но он не нуждается в нем. Так что я думаю, это способ для Кейста порвать с тобой. Он сделал нечто, после чего ты не захочешь иметь с ним дело.

-Пассивно-агнессивный идиот, - буркнула я. – если он хочет порвать со мной, пусть сделает это в лицо.

Джек хмыкнул:

-Мне почти жалко этого засранца. Ладно, ты разбирайся с Харди, а я поеду повидаю отца, потолкую с ним кое о чем.

-Нет, - автоматически сказала я, - ничего не говори ему. Ты никак не сможешь наладить наши отношения.

-Я могу блокировать его вмешательство.

-Спасибо тебе, Джек, но я не нуждаюсь ни в каком блокировании и уж конечно, ни в каком вмешательстве.

Он выглядел раздосадованным:

-Ну и что ты тогда провела столько времени, жалуясь мне, если не желала, чтобы я что-то сделал на этот счет?

-Я не хотела, чтобы ты улаживал мои проблемы. Я просто хотела, чтобы ты послушал.

-Постой секундочку, Хэвен, болтай с подружками, если все, что тебе надо – пара ушей. Парни не любят, когда им дают какую-то проблему, а затем запрещают ее разрешать по-своему. Это заставляет нас чувствовать себя плохо. И после подобного единственный способ заставить нас чувствовать себя лучше – дать нам разорвать на части телефонную книгу, или взорвать что-то. Так что, давай-ка разъясним – я плохой слушатель. Я парень.

-Ну конечно, - я улыбнулась, - хочешь купить мне выпить в баре после работы?

-Вот теперь ты говоришь дело, - ответил Джек, и мы покинули офис.

Был ранний вечер, когда я вернулась в свою квартиру. Я чувствовала себя гораздо лучше после пары бокалов и приятного времени в компании моего брата. Что меня поражало больше всего, его минимальное осуждение действий Харди, особенно если учесть его предыдущий взгляд на Кейтса.

-Я не за и не против его, - проинформировал Джек, потягивая свое пиво. – Вот как я смотрю на сделку с Ти Джем: Харди сделал неправильный шаг по неправильной причине. – Еще один большой глоток, - Или неправильный шаг по правильной причине.

-Как тут вообще может быть правильная причина для того, что он сделал?

-Какого ж черта мне знать? Дай ему шанс, чтобы объяснить самому.

-Тодд говорит, что Харди хитрый, изворотливый мошенник, - мрачно пробормотала я.

Почему-то, мои слова заставили Джека рассмеяться:

-Ну, ты должна бы уже привыкнуть к такому, ты же из Тревисов. Нет ни одного из нас, ну, исключая Гейджа, кто не был бы изворотливым, как задница утки. То же можно сказать и о Тодде.

-Ты меня пугаешь, - ответила я, но не смогла удержать довольной улыбки.

Я продолжала улыбаться, когда вошла в свою квартиру, но нервничала, думая, о том, что надо увидеться с Харди. Когда я увидела мигающую лампу автоответчика, мое сердце совершило кувырок. Я подошла к телефону и нажала на кнопку, чтобы прослушать сообщение.

Голос Харди:

-Мне нужно тебя увидеть. Пожалуйста, позвони мне, когда прослушаешь это сегодня вечером.

-Хорошо, - прошептала я, с облегчением закрывая глаза.

Но я мгновенно открыла их вновь, потому что нечто завладело моим вниманием. Мерцание и сияние сразу за телефонной базой. В недоумении, я потянулась и за объектом и была поражена, обнаружив, что это мой браслет. Браслет тети Гретхен. Но как он попал сюда? Это же было навязчивой идеей Ника. Ник...

Прежде чем я могла издать хоть какой-то звук, кто-то подошел сзади и сдавил мою шею рукой. Дуло короткоствольного пистолета жестко и больно прижалось к моему виску. Я знала, кто это был еще прежде чем, услышала его злорадный голос:

-Теперь я достал тебя, Мэри.

Глава 20

Когда ты внезапно обнаруживаешь себя в опасной для жизни ситуации, мозг словно раздваивается. Одна его часть действительно переживает все происходящее, а вторая отстраняется и анализирует все возможные выходы. И вовсе не обязательно, что эти две части делятся друг с другом информацией. Так что мне потребовалось несколько секунд, чтобы вслушаться в то, что говорил Ник.

-…не сможешь больше игнорировать меня, сука. Ты больше не сможешь держать меня на расстоянии.

Он хотел доказать мне, насколько он всесилен, хотел, чтобы я знала, что не смогу одолеть его.

Мое лицо покрылось потом, а рот так пересох, что я едва могла говорить:

-Да уж, - тихо пробормотала я, - ты нашел способ увидеться со мной. Но как ты сделал это? Ты не смог бы разгадать код на двери.

-Я воспользовался запасным ключом.

У каждого владельца квартир в этом здании было два запасных ключа на случай непредвиденных обстоятельств, или если кто-то забыл свой номер отключения сигнализации. Одна связка запасных ключей висела в каморке консьержа, вторая связка находилась в головном офисе менеджера.

-Ванесса дала тебе ключ, - в неверии воскликнула я.

Это было нелегально. За это ее можно было отдать под суд. Неужели она настолько меня ненавидела, что подвергла себя риску попасть в тюрьму только чтобы навредить после своего увольнения?

Должно быть так.

-Я сказал ей, что мне нужно забросить тебе кое-какие вещи.

-Ну, ты сделал это, - едва смогла вымолвить я. – Спасибо тебе большое за браслет, но ты не должен был приносить с собой пистолет, Ник.

-Ты игнорировала меня...

-Прости...

-... обращалась со мной так, словно я ничего не значил для тебя, - дуло пистолета вжалась в висок еще сильнее, так что наверняка оставило синяк, я осталась стоять смирно, но глаза мои наполнились слезами, - Но теперь-то я кое-что значу, ведь так?

-Да, - прошептала я в ответ.

Возможно, он пришел лишь с единственным намерением испугать меня. Но он, как обычно, накручивал себя, давая гневу выплеснуться наружу. Если он только начинал злиться, это становилось подобно лавине. Уже ничто не могло удержать его.

-Ты просто выкинула меня из своей жизни этим разводом, оставив в Далласе, чтобы все спрашивали где ты и что произошло... Как ты думаешь, я чувствовал себя, Мэри? Ты хоть имеешь чертово представление, что это сделало со мной?

Я постаралась вспомнить все, чему меня учила Сьюзан о нарциссах, о том, что им требовалось выйти из борьбы победителем.

-Конечно, я понимала, - пробормотала я, почти бездыханно. – Но все знают, что ты можешь выдержать все. К тому же, все понимали, что я не достаточно хороша для тебя.

-Вот это правда. Никогда тебе не будет так хорошо, как со мной.

Ник с силой оттолкнул меня, и я отлетела на стену, задохнувшись от неожиданности. Пистолет снова прижался к моей голове, и я услышала щелчок, когда Ник снял его с предохранителя.

-Ты никогда не старалась, - пробормотал он, прижимаясь своими бедрами к моим ягодицам.

Волна отвращения накрыла меня, как только я почувствовала его эрекцию.

-Ты никогда не старалась достаточно. Два человека делают брак настоящим, Мэри, а ты никогда не была в браке со мной. Тебе следовало стараться больше.

-Прости меня, - всхлипнула я, хватая ртом воздух.

-Ты оставила меня. Вышла из чертовой квартиры босая, словно бродяжка, стараясь выглядеть как можно более жалостливо! Ты хотела, чтобы я выглядел плохо. И затем ты побежала к своему братцу, чтобы он провернул этот развод. Чтобы он кинул пачку денег мне в лицо, надеясь, что я исчезну. Гребаные бумажки ни черта не значат для меня, Мэри. Я до сих пор могу делать с тобой все, что захочу.

-Ник, - смогла произнести я, - мы сядем на диван и поговорим обо всем, о чем ты захочешь, только убери пистолет...

Я не договорила, вскрикнув от неожиданной острой боли в голове и едва слышного высокого звука. Горячая кровь потекла по моему уху и шее, оттого что Ник ударил меня рукояткой пистолета.

-Со сколькими мужиками ты трахалась? – потребовал ответа Ник.

На этот вопрос не было ответа. Любой привел бы его к Харди и взорвал его гнев. Я должна была как-то умиротворить его. Унять боль его униженного, раненого эго.

-Только ты важен для меня, - прошептала я.

-Вот это чертовски правильно, - его свободная рука зарылась в мои волосы и резко дернула. – Одеваешься как шлюха, волосы подстригла, как шлюха. Раньше ты выглядела как леди. Как жена. Но ты не могла справиться с этим. И смотри, куда это тебя привело!

-Ник...

-Заткнись! Все, что ты говоришь – ложь! Каждый раз, когда ты принимала те пилюли, это была ложь! Я хотел дать тебе ребенка. Я хотел, чтобы мы были семьей, но все чего хотела ты – уйти! Лживая потаскушка!

Он сильнее ухватился за мои волосы и резко потянул меня вниз. Гнев его достиг критической точки, и он кричал, используя все больше грязных слов, размахивая пистолетом перед моим лицом. Мой разум, мои эмоции, отстранились от всего происходящего, от насилия, которое приближалось. Все было как раньше, только теперь в его руках был пистолет. Я пыталась понять, действительно ли он нажмет спусковой крючок? Его тело почти раздавило мое, так как он использовал свой вес, чтобы пригвоздить меня к полу. Его дыхание отдавало алкоголем, когда он прошептал мне в ухо:

-Не кричи, иначе я убью тебя.

Мое тело было напряжено, все мускулы мучительно натянуты. Я так хотела выжить. Рот наполнился привкусом соли и металла. Знакомое ужасающее прикосновение его руки, когда он принялся задирать мою юбку, просто парализовало меня.

Мы были так заняты нашей борьбой: одно желание причинить как можно больше боли и одно сопротивляющееся тело и душа, что просто не услышали, как открылась дверь.

Воздух завибрировал от почти нечеловеческого звука, и вся комната наполнилась настоящим разливающимся хаосом. Я смогла повернуть шею, скривившись от пронзившей меня боли, и увидеть темную фигуру, нависшую над нами. Холодное дуло оторвалось от моей головы, потому что Ник поднял пистолет и выстрелил.

Тишина.

Мои уши временно онемели, а тело резонировало от бешеного стука сердца. Удушающий вес тела внезапно исчез. Я перевернулась на бок и открыла глаза. Двое мужчин схватились в жестокой, кровавой, больше похожей на собачью драке.

Харди сидел верхом на Нике, нанося удар за ударом. Я видела, как драка превращается в настоящую катастрофу, потому что, не смотря на то, что кости хрустели, и лопалась кожа Ника, Харди не думал останавливаться. Кровь была везде. Рубашка на левом боку Харди вся промокла и окрасилась в густой красный цвет.

-Харди! – закричала я, вставая на колени. – Харди, остановись!

Он не слышал меня. Все его инстинкты и мысли были направлены лишь на разрушение. Он собирался убить Ника. И из-за того, как быстро вытекала его собственная кровь из раны, он бы убил и себя в процессе.

Пистолет выпал из руки Ника и отлетел на несколько ярдов. Я бросилась туда и подхватила его.

-Харди, оставь его! Харди, хватит! Все кончено. Харди...

Что бы я не говорила, не имело значения. Он впал в адреналиновое буйство и не слышал меня.

Я никогда прежде не видела столько крови. И я не понимала, как же она еще не вытекла вся.

-Черт возьми, Харди, ты нужен мне! – закричала я.

Он остановился и посмотрел на меня, задыхаясь. Его глаза, казалось, не совсем сфокусировались на мне.

-Ты нужен мне, - повторила я, вскочила на ноги и, подбежав к нему, потянула за руку. – Идем со мной. Идем на диван.

Он сопротивлялся, опустив взгляд на избитого и потерявшего сознание Ника.

-Все хорошо, - прошептала я, продолжая тянуть Харди. – Он отключился. С ним покончено. Идем со мной. Идем же.

Я повторила слова несколько раз. Уговаривая его, приказывая и таща его на диван. Харди выглядел мертвенно бледным и измученным, его лицо исказилось, когда инстинкт убийства ушел, и боль накрыла его. Он попытался сесть, но сжался от боли, и его кулаки повисли в воздухе. Он был ранен в бок, но вокруг было столько крови, что я не могла видеть, где находится рана и насколько серьезны повреждения.

Продолжая сжимать в руке пистолет, я бросилась в кухню и схватила несколько полотенец. Вернувшись в комнату и положив оружие на кофейный столик, я рванула рубашку Харди.

-Хэвен, - прошептал он, сквозь затрудненное дыхание, - Он причинил тебе вред? Он...

-Нет, со мной все в порядке.

Я промокнула кровь и обнаружила удивительно маленькую дыру. Но выходного отверстия не было, значит, пуля вошла в его тело, отрекошетила от ребер и застряла где в селезенке, печени или почках. Я хотела разрыдаться, но подавила в себе это желание и сфокусировалась на ране, прижав полотенца к ней.

-Не двигайся. Я сейчас нажму сильнее, чтобы замедлить кровотечение.

Он застонал, когда я нажала сильнее, губы его посерели.

-Твое ухо...

-Ничего страшного. Ник ударил меня пистолетом, но это...

-Я убью его... – он попытался подняться с дивана.

Я толкнула его обратно в плечи:

-Лежи спокойно, идиот! В тебя же стреляли! Не двигайся.

Я взяла его руку и приложила к полотенцам, чтобы не ослабевало давление на рану, пока я буду звонить по телефону.

Я набрала 911, позвонила Дэвиду и Джеку, все это время не отпуская руки от раны.

Джек первым добрался до моей квартиры.

-Мать честная! – он обвел глазами сцену: мой бывший муж на полу, я и Харди на диване. – Хэвен, ты...

-Со мной все в порядке. Проследи, чтобы Ник не смог больше ничего сделать.

Джек стоял над телом Ника с таким выражением лица, какого я еще никогда не видела.

-Как только мне представится шанс, - произнес Джек ледяным тоном, - Я тебя поймаю и распотрошу, как грязную свинью.

Парамедики прибыли вслед за полицией, а охрана дома удерживала не в меру любопытных соседей от попыток войти в квартиру. Мне не было дело до того, что полицейские забрали Ника, я была сконцентрирована лишь на Харди. Он все время то приходил в себя, то отключался вновь, кожа его была липкой от пота, дыхание быстрым и поверхностным. Он был немного не в себе и по крайней мера три раза спросил меня, что произошло, и была ли я в порядке.

-Все в порядке, - бормотала я, приглаживая его волосы и сжимая его свободную руку, пока парамедики втыкали большую иглу для капельницы в вену. – Тише.

-Хэвен... я должен был сказать...

-Скажешь позже.

-Ошибка...

-Я знаю. Все хорошо. Тише, не двигайся.

Я видела, что он хотел сказать что-то еще, но парамедики надели на него кислородную маску и подключили к кардиомонитору, готовя к транспортировке в больницу. Они делали все быстро и профессионально. Начался тот самый «золотой час»: время между ранением и доставкой в больницу, где врачи примутся за лечение. И если пройдет больше шестидесяти минут, прежде чем начнется интенсивное лечение, его шансы на выживание начнут резко падать.

Я поехала вместе с Харди в машине скорой помощи, а Джек на своем авто. Только из-за Харди я смогла остаться внешне спокойной. Хотя в глубине меня разливалась такая боль, что казалось, она была непереносимой для человеческого сердца.

Мы приехали в больницу и парамедики переместили Харди на носилки, что стояли возле входа.

Либерти и Гейдж уже были в холле, предупрежденные Джеком. Я подозревала, что и остальная моя семья где-то неподалеку. Мне было наплевать на то, как я выгляжу, но по их лицам, я поняла, что с безумными глазами, вся покрытая кровью, я вызвала шок своим появлением. Либерти набросила свой жакет на мои плечи и вытерла лицо какими-то детскими салфетками, что вытащила из своей сумки.

Когда она обнаружила шишку за ухом, то вместе с Гейджем настояла на медицинском осмотре, не смотря на мои крики протеста.

-Я никуда не пойду. Останусь тут, пока не узнаю, что с Харди.

-Хэвен, - Гейдж стоял рядом со мной, скрестив свой спокойный взгляд с моим. – Пройдет еще много времени, пока они скажут нам хоть что-то. Они проверяют его группу крови, делают рентген, компьютерную томографию... поверь мне, ты не пропустишь ничего. А теперь позволь кому-нибудь осмотреть твою голову. Пожалуйста.

Я была осмотрена, перевязана и отпущена обратно в комнату ожидания в отдел травм. Как и предсказывал Гейдж, новостей пока не было. Харди был в хирургии, и никто не мог сказать, как долго еще продлится операция. Я села на стул и слепо уставилась в телевизор, что стоял в углу комнаты, размышляя, стоит ли мне позвонить матери Харди. Я решила подождать, пока я не получу новостей – надеюсь, ободряющих новостей – которыми смогла бы поделиться вместе с ужасным известием, что он был ранен.

-Не думай так, - услышала я голос Либерти рядом.

-Не думать как? – спросила я, подтягивая колено, чтобы устроиться удобнее на жестком пластиковом стуле, закинув ногу на ногу.

-Так, чтобы это откладывало такой отпечаток на твое лицо, - ее рука обвилась вокруг моих плеч, - ты не должна винить себя в том, что произошло. Ты самое лучшее, что когда-либо случалось с Харди.

-Ну, да, конечно, - фыркнула я, скользя взглядом по двери, ведущей в хирургию.

Она меня легонько встряхнула.

-Когда я увидела вас двоих на вечеринке той ночью, я удивилась переменам, произошедшим в нем. Я никогда не видела, чтобы он выглядел таким расслабленным и счастливым. Он чувствовал себя комфортно таким, какой есть. Я не думала, что когда-либо кто-то сможет добиться подобного.

-Либерти, что-то пошло не так за последние пару дней. Папа и дядя Ти Джей...

-Да, я знаю. Черчилль рассказал мне. И еще он рассказал о том, что произошло сегодня ранее и это тебе нужно непременно услышать.

-Что это?

-Я думаю, что это Черчилль должен сказать сам, - она кивнула на вход для посетителей, через который как раз проходили мой отец и Джо.

Либерти встала и махнула папе рукой, чтобы он подошел к нам. Черчилль отпустился на стул возле меня. И не смотря на всю мою злость и горечь от предательства, я обняла его и положила свою голову на его плечо, глубоко вдыхая знакомый папин запах.

-Что случилось, тыковка? – спросил он.

Я продолжала лежать на его плече, пока рассказывала все от начала и до конца. Он поглаживал мою руку до самого конца рассказа. Папа казался смущенным и удивленным, тем, что Ник совершил нечто настолько сумасшедшее и спросил, что могло подтолкнуть его перейти все дозволенные грани. Я хотела сказать, что Ник всегда был таким, что его жестокость разрушила наш брак. Но решила провести этот разговор где-нибудь в другом месте и в другое время. Так что я просто потрясла головой, пожала плечами и ответила, что не имею понятия.

И затем папа удивил меня словами:

-Я знал, что Харди придет увидеть тебя сегодня вечером.

Я подняла голову и спросила:

-Ты знал? Откуда?

-Он пришел ко мне сегодня в районе пяти. И извинился. Сказал, что вся эта сделка была ошибкой, и он уже позвонил Ти Джею и отменил ее. Он сказал, что не мог мыслить здраво в ту Субботу. И что договор был ошибкой с обеих сторон – с нашей, что мы предложили, с его, что он согласился.

-И он был прав, - коротко ответила я.

-Так, что никакой сделки, - пробормотала отец.

-Ну, нет. Так не пойдет, - воскликнула я. – ты проследишь, чтобы он получил этот договор. По честной цене. И скажи Ти Джею, чтобы он забыл про надбавки. И если ты сделаешь это, я, возможно, дам тебе еще один шанс на развитие нормальных отношений отца с дочерью.

Я была полна решимости сделать все для того, чтобы хотя бы раз в жизни Харди получил все.

-И ты будешь продолжать встречаться с ним?

-Да.

Мой отец легко улыбнулся:

-Наверное, хорошее решение, исходя из того, что он сказал мне о тебе.

-Что? Что он такого сказал?

Папа потряс головой:

-Он просил сохранить это в секрете. А я уже закончил с вмешательством в твою жизнь. Разве что...

Я нервно рассмеялась.

-Разве что? Папа, ради бога, ну почему ты решил покончить с вмешательством в мою жизнь как раз тогда, когда ты знаешь то, что я хочу услышать?

-Я могу сказать тебе так. Было два мужчины, которые говорили мне о своих чувствах к моей дочери. Один из них Ник. И я не поверил ни единому его слову. И не потому что ты не заслуживала любви. Просто ее не было в Нике. Но Харди Кейтс... не смотря на то, что хитрый и упрямый осел... я поверил ему сегодня. Он не пытался мне что-то продать. Он просто говорил так, как есть. И я уважаю его за это. И не важно, что ты будешь с ним делать. Я буду уважать твое решение.

Прошло уже два часа. Я измерила комнату шагами не один раз, посидела, посмотрела телевизор, впила обжигающего отвратительного на вкус кофе, приправленного сливками из порошка и фальшивым сахаром. Когда я решила, что взорвусь от мучительного ожидания и не знания, что происходит, дверь отворилась. Высокий, светловолосый хирург стоял в проеме и оглядывал зал ожидания.

-Семья Харди Кейтса?

Я рванулась к нему.

-Я его невеста, - я подумала, что это поможет мне узнать больше информации. – Хэвен Тревис.

-Доктор Уйатфилд, - мы пожали руки.

-Мистер Кейтс использовал всю свою удачу в этот раз, - сказал доктор, - пуля пробила селезенку, но никакие другие органы не пострадали. Почти чудо. Я рассчитывал, что пуля пройдет немного дальше, но к счастью, этого не случилось. После того, как мы вытащили пулю, мы провели относительно простую операцию по зашиванию селезенки и теперь все заживет отлично. Учитывая возраст мистера Кейтса и его здоровье, в будущем не предвидится никаких осложнений. Так что, думаю, он проведет в больнице неделю, и потом потребуется от четырех до шести недель для полного выздоровления.

В глаза и в носу защипало, так что я провела рукой по глазам, чтобы сдержать слезы.

-Значит, ничего серьезного с ним потом не случится? Никакой покалеченной селезенки или что-то вроде этого?

-О, нет. Я ожидаю полного восстановления.

-О, боже мой, - я испустила вздох облегчения.

Это был один из самых лучших моментов моей жизни. Нет, самый лучший. Я была измождена, слаба и почти бездыханна.

-Боже мой, как я рада. Я даже чувствую легкую тошноту. Это возможно?

-Это либо от облегчения, - сказал доктор Уайтфилд, - либо от кофе из автомата. Скорее всего, от кофе.

Правила больницы предписывали, что с пациентами из интенсивной терапии посетители могут находится сутки напролет. Проблема заключалась в том, что рядом можно было находиться лишь по пятнадцать минут в час, если только не было нужно постоянно ухода. Я попросила Гейджа надавить на все возможные кнопки, чтобы я могла приходить и уходить тогда, когда захочу. Гейдж фыркнул на этот счет, спросив помню ли я, как наотрез отказывалась от возможности власти и денег на индивидуальное обследование. Я ответила, что когда ты влюблен, возможности побеждают принципиальность. Гейдж ответил, что полностью со мной согласен и достал мне специальное разрешение быть с Харди столько, сколько нужно.

Я провела в неудобном кресле рядом с кроватью Харди почти всю ночь. Проблема заключалась в том, что больница была худшим местом, чтобы хоть немного поспать. Медсестры приходили каждый час, чтобы проверить капельницу, мониторы, температуру Харди и его давление. Но я приветствовала все эти вторжения, потому что не уставала снова и снова слышать, что с Харди все в полном порядке. На рассвете приехал Гейдж и сказал, что отвезет меня домой, чтобы я приняла душ и переоделась. Я не хотела уезжать, но знала, что выгляжу как выбравшаяся из мусорного контейнера кошка, так что это была неплохая мысль, поехать и привести себя в порядок.

Харди пришел в себя, когда я возвратилась в семь утра. Он был раздосадован, если не сказать большего, тем что обнаружил себя в больничной палате, пришпиленным к мониторам. Еще входя в палату, я услышала, как он спорит с медсестрой, требуя, чтобы она сняла капельницу, и наотрез отказываясь принимать болеутоляющие таблетки, в которых он, совершенно точно, нуждался. Он сказал, что не желает, чтобы в него тыкали иголками. Все, что ему требуется, это повязка и мешок со льдом.

Я могла с уверенностью сказать, что медсестра наслаждалась перепалкой с большим, голубоглазым мужчиной, который лежал и был предоставлен ее милости. И я нисколько ее за это не винила. Он выглядел потерянным, встревоженным и чрезвычайно возбуждающим.

И он был моим.

-Харди Кейтс, - произнесла я, входя в палату, - веди себя прилично, или я наступлю на трубку.

Медсестра была определенно шокирована моим нетипичным поведением у постели больного.

Но взгляд Харли встретился с моим, и через мгновение полное высокого напряжения, он расслабился, успокоенный моими словами как никакой другой лаской или эмпатией.

-Это действует только в том случае, если это трубка для дыхания, - сказал он мне.

Я подошла к столику и взяла таблетки викодина, которые медсестра пыталась заставить его принять. Захватив и стаканчик с водой, я сказала:

-Прими их. И не спорь со мной.

Он подчинился, бросив взгляд на медсестру, брови которой поднялись вверх.

-Она маленькая, но опасная.

Медсестра ушла, озадаченная, наверняка, как это такой красавчик не смог найти девушку поласковее. Когда дверь закрылась, я немного поправила одеяло и взбила его подушку. Все это время, Харди не отводил взгляда от моего лица.

-Хэвен, - пробормотал он, – вытащи меня отсюда. Я никогда прежде не лежал в больнице. Я не хочу быть тут, обмотанный всеми этими проводами. Все, что мне нужно...

-Сдаться процессу выздоровления, - перебила я его, - и ты выйдешь отсюда гораздо быстрее, - я поцеловала его в лоб и спросила, - ты будешь вести себя прилично, если я полежу рядом с тобой?

Без размышлений, Харди пододвинулся в сторону, застонав от собственных усилий. Я скинула башмаки и скользнула к нему, успокаивая свою голову в изгибе его руки. Он глубоко и довольно вздохнул.

Я нежно зарылась носом в его шею, вдыхая его запах. Он пах антисептиком и медицинскими припаратами, словно это был некий новый парфюм «eau-de-hospital». Но под всеми этими запахами, я смогла уловить его знакомый и родной.

-Харди, - прошептала я, поглаживая его запястье, - зачем ты согласился на эту идиотскую сделку с папой и Ти Джем? И зачем потом отозвал ее?

Он дотянулся до моей руки и провел длинными пальцами по раскрытой ладони.

-Я немного сошел с ума в ту пятницу, после встречи с отцом.

-Неужели? Не заметила.

-Я его отвез в мотель, дал кое-какие деньги и приказал испариться. Но, я не говорил тебе... хотя должен был... мы с ним поговорили несколько минут. И он сказал, - Харди умолк, сжимая мою ладонь сильнее.

Я ждала, пока он сделал несколько хриплых вдохов.

-Он разозлился от того, что я пригрозил сделать с ним, если он еще хоть раз позвонит маме, - пробормотал он. – Он сказал, что ему смешно слышать это от меня, потому что именно я стал причиной их свадьбы. Мама прекратила с ним встречаться, но потом ей пришлось вернуться к нему, потому что она узнала, что ждет ребенка. Это моя вина, что она закончила тем, что стала женой этого сукиного сына. Вся ее жизнь превратилась в ад из-за меня. Она страдала...

-Нет. Харди... – Я приподнялась на локтях и заглянула в его темно-голубые глаза. Мое сердце переполняла его боль. – Ты и сам знаешь, что это не правда. Это не твоя вина.

-Но это факты. Если бы не появился я, она бы не вышла за него замуж. А как только он добрался до нее, тут же разрушил всю жизнь.

Я понимала чувства Харди, хоть и не была согласна с его логикой. Но его мучения и иррациональное чувство вины не могли быть сметены банальными разговорами и общими фразами. Ему требовалось время и любовь, чтобы смириться с настоящей правдой. И у меня было и то и другое, чтобы подарить ему это.

Харди поцеловал меня. Его голос был тихим и хриплым.

-Я ненавидел быть его сыном. Я презирал ту часть меня, что была его, низкую, подлую часть сукина сына. И когда Черчилль и Ти Джей предложили мне эту сделку, я подумал, а почему бы и нет. Я все равно собирался оставить тебя. Я любил тебя слишком сильно, чтобы тянуть с собой на дно.

Моя рука поднялась, чтобы очертить четкие контуры его челюсти:

-Тогда почему ты отменил ее? – шепотом спросила я.

-После того, как я немного пришел в себя и подумал, я решил... Я достаточно сильно люблю тебя, чтобы попытаться и заслужить тебя. Я сделаю для тебя все, стану кем ты захочешь. Прошлым вечером я шел к тебе, чтобы молить дать мне еще один шанс. Я холодел от одной мысли, что ты не простишь мне той пятничной ночи.

Я вспыхнула, когда вспомнила долгие часы эротического наслаждения, что мы провели в темноте его спальни.

-Конечно... я имею в виду, там нечего прощать, - мой голос понизился до тихого шепота, - я хотела сделать все это с тобой.

Его тело стало таким теплым, что я подумала, а не покраснел ли и он тоже.

-Я подумал, что это могло быть слишком для тебя. Я давил на тебя. И после того, что ты прошла с Ником... ну, я боялся, что ты не захочешь больше видеть меня в своей жизни. Так что я шел к тебе сказать, как я сожалею об этом. Каким нежным теперь буду. И если ты не захочешь больше меня, то дашь мне хотя бы возможность быть рядом с тобой... На тот случай, если я понадоблюсь тебе.

Я никогда не видела его таким смиренным. Я даже не думала, что подобное возможно. Я притягивала его лицо к своему, пока наши носы не соприкоснулись.

-Ты нужен мне для многих вещей Харди. Для многих, жизненно важных вещей.

Он поцеловал меня с удивительной силой. Его губы были сильными и требовательными.

-Я люблю тебя, - прошептала я.

И это стало катализатором для него. Не смотря на рану, потерю крови, наркотики, которыми накачали его доктора и совсем неромантическую обстановку больницы, он предпринял весьма серьезные шаги в моем направлении.

-Прекрати, - засмеявшись, сказала я, когда его рука поползла по моей груди, - Мы собьем кардиомонитор и меня вышвырнут отсюда за препятствие твоему выздоровлению.

Но Харди не обратил на меня никакого внимания, делая, конечно, то, что ему хотелось.

-Знаешь, - пробормотала я, когда он принялся целовать мою шею, - я сказала врачам в больнице, что я твоя невеста, чтобы они позволили мне прийти к тебе.

-Не хотелось бы делать из тебя лгунью, - ответил он, поглаживая мои волосы, - Но после того, что произошло прошлой ночью, ты чувствуешь благодарность, а я не хочу принимать никакие авансы. Так что завтра, когда твоя благодарность испарится, я возможно, попрошу тебя стать моей женой.

-Я, возможно, соглашусь, - ответила я.

Харди прислонил свой подбородок к моему, и я утонула в бриллиантовой синеве его глаз.

-Скоро? – спросил он прямо мне в губы.

-Так скоро, как ты захочешь.

Потом я подумала, что должна была бы нервничать, выходя замуж второй раз в свете моего прошлого опыта. Но с Харди все было иначе. Его любовь была без всяких условий, что я считала, было наивысшим подарком, который один человек может сделать другому.

-Знаешь, - сказала я ему в нашу первую брачную ночь, - С тобой я совершенно такая же, как и без тебя.

И потому что, Харди понял, что я имела в виду, он притянул меня ближе к себе, к своему сердцу.

Эпилог

-Он говорит по телефону, миссис Кейтс, - сообщает мне секретарь, - но он просил проводить вас сразу, как вы придете.

Я в офисе Харди в огромном высотном здании из стекла и алюминия, которое выглядит словно собрано из пазла.

-Спасибо, - говорю я секретарю, подхожу к двери и переступаю через порог рабочей комнаты моего мужа.

Харди сидит за столом, его пиджак небрежно переброшен через спинку кресла. Его галстук развязан, рукава рубашки закатаны, обнажая мускулистые руки. Он выглядит так, словно старался сделать более комфортной для себя рабочую обстановку. Мужлан, думаю я с каким-то наслаждением.

Мы женаты уже почти год, и я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что он действительно мой. Мой брак с Харди ни по форме, ни по наполнению не походит на брак с Ником. Ник больше не угроза. Ни мне, ни кому-либо другому. Он признан виновным в двух нападениях и попытке убийства и отправлен в Тексаркану. А Ванесса Флинт уехала из Хьюстона. Последнее, что я о ней слышала, она стала ассистентом менеджера в компании, производящей удобрения в Марфе.

Я не слишком часто вспоминаю прошлое. Одно из самых лучших благ для человека, способность помнить боль, но не переживать ее еще и еще. Боль от физических ран давно прошла и у Харди, и у меня. А другая боль и вред, нанесенный нашим душам, излечились. Мы осторожны с теми шрамами, что у нас есть. И мы оба в восторге от того брака, что созидаем вместе. И эта радость крепнет день ото дня.

-... что за чертову промывочную жидкость они собираются накачать в этот раскол, - говорит Харди.

Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Я должна уже была привыкнуть к его бизнес-жаргону.

-Я меньше озабочен темпом фонтанирования и растекания, чем компонентами, что они используют, - Харди замолкает и слушает. – Да мне плевать на эти секреты технологии стимулирования. Это за мою задницу ухватится Министерство охраны окружающей среды, если загрязнятся подземные воды...

Он замолкает, как только замечает меня и на его лице расцветает медленная, ослепительная улыбка, которая до сих пор заставляет мою голову слегка кружиться.

-Давай закончим позже. Кое-что надо сделать. Хорошо.

Положив трубку, он обходит на стол и приседает на его край, захватывая меня в объятия и целуя.

-Моя кареглазая девочка, - мурлычет он.

-Технологии стимулирования? – шепчу я, обхватывая его руками за шею.

-Способ достать труднодосигаемую нефть из резервуаров с низким коэффициентом проницаемости, - объясняет он. – Ты вливаешь очистительную жидкость в ствол скважины до тех пор, пока она не расширяет разломы настолько, чтобы можно было свободно достать нефть, - его руки скользят по моим бокам и бедрам, - Мы работаем с новой группой по гидравлическому дроблению.

-Ты мог бы закончить свой разговор, - говорю я ему.

-Не хочу, чтобы ты заскучала.

-Ни за что. Я люблю слушать, как ты говоришь о бизнесе. Это всегда звучит так опасно.

-Да я даже не знаю, что такое опасность, - отвечает он и его руки возвращаются к моим ягодицам. – но, возможно, я рисковал пару раз.

Я прижалась к нему.

-Напоминания о сексе не в счет, - улыбнулась я. – Ты рискуешь всю свою сознательную жизнь.

Его голубые глаза сверкнули:

-Но теперь только с тобой, - он медленно поцеловал меня, словно заявляя о своих нуждах, - Хэвен, милая... Как прошла встреча с доктором?

Мы недавно обсуждали возможность появления ребенка. Харди желает, но чувствует сомнения, в то время как я ощущаю настоящие приказы своей сущности. Я хочу его ребенка. Я хочу нашу собственную семью. И чтобы не припасла нам жизнь, я знаю, что мы справимся с этим вместе.

-Доктор сказал, что я совершенно здорова и могу спокойно иметь детей, - говорю я ему. – теперь дело за тобой.

Он смеется и притягивает меня ближе.

-Когда начинаем?

-Сегодня ночью? – я смеюсь и запрокидываю назад голову, так что его губы скользят по моему горлу.

-Может, лучше за ланчем?

-Ну, нет. Я хочу соответствующее настроение, музыку и прелюдию.

Я чувствую, как его губы изгибаются в улыбке. Но когда он поднимает голову и смотрит мне в глаза, его смех пропадает.

-Хэвен, я не знаю, буду ли я хорошим отцом. А вдруг, я буду делать что-то не так?

Я так тронула его волнением, его желанием стать тем мужчиной, которого я, по его мнению, заслуживаю. Даже когда мы не согласны друг с другом, я чувствую его поддержку. Его уважение. И я знаю, что ни один из нас не унизит другого.

Я пришла к понимаю, что ты никогда не станешь по-настоящему счастливым, если не познаешь перед этим горе. Все трудности и невзгоды, через которые прошли мы с Харди в жизни создали место в наших сердцах, где это счастье может жить. Не говоря уже о любви. Так много любви, что просто нет места для горечи ни для кого из нас.

-Я думаю, что тот факт, что ты так озабочен этим, - говорю я, - доказывает, что ты будет великолепным отцом.

Харди улыбается и прижимает меня крепче к своему надежному телу. Он держит меня так нежно и это так приятно. Это как раз то, что надо.

-Ну все, - говорит он мне в волосы, и его голос звучит немного глухо, - это будет ланч, моя дорогая. У нас есть время на прелюдию, но не на музыку и настроение. Если, конечно, ты не сможешь найти что-то по радио по дороге домой.

Я нахожу его губы и понимаю, что почти невозможно улыбаться и целоваться одновременно. И у меня нет намерений спорить с ним.

-Кому нужно настроение и музыка? – говорю я.

И через несколько минут, мы направляемся домой.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Эпилог

Реклама на сайте