«Лето в Эклипс-Бэй»

Джейн Энн Кренц Лето в Эклипс-Бэй

Глава 1

И снова отказ.

В шестой раз за пять недель.

Хотя не то чтобы он их считал.

Ник Харт медленно положил телефонную трубку, поднялся на ноги и подошел к стойке у окна гостиной своего коттеджа.

Шесть отказов подряд.

У мужчины так и комплекс развиться может. И вообще, зачем он над собой издевается?

Он выглянул наружу, уставившись в стену серого тумана, саваном окутавшего пейзаж за окном. В Эклипс-Бэй только-только пришло лето, и вместе с ним знакомые прохладные, влажные, туманные утра и долгие, солнечные дни. Он хорошо знал это время года. Подростком он проводил каждое лето, а также школьные каникулы и выходные здесь. Его родители и дед с бабкой жили в других местах, а он со своим сыном большую часть времени жил в Портленде, но это не изменило того факта, что три поколения Хартов были частью Эклипс-Бэй. Нити их жизни вплелись в ткань этого места.

Лето в Эклипс-Бэй — это, когда по уик-эндам городок наводняли туристы, приезжавшие, чтобы погулять по ветреному пляжу и пройтись по немногочисленным магазинчикам и галереям. Лето — это старый как мир ритуал, когда тинэйджеры в своих машинах разъезжали по Бэйвью Драйв по ночам по пятницам и субботам.

Лето — это отдыхающие и приезжие, снимавшие старенькие коттеджи на отвесном берегу на пару недель или на месяц. Они ездили за покупками в Фултон и заправлялись на заправке Эклипс-Бэй. Некоторые из них даже отваживались зайти в Тотал Эклипс, чтобы купить пива или сыграть в пул. А их дети теплыми ночами флиртовали с местными ребятами у пирса, и, порой получали приглашения на парочку вечеринок. Но не имеет значения, сколь хорошими знакомыми они становились, они навсегда оставались отдыхающими. Чужаками. Никто в городе никогда бы не стал считать их членами здешнего коренного общества. В Эклипс-Бэй существовали свои собственные правила. Здесь вы всегда знали, кто принадлежал этому месту, а кто нет.

Харты, как и Мэдисоны принадлежали.

Но хотя именно здесь он чувствовал себя как дома, подумал Ник, он давно перестал проводить все лето в Эклипс-Бэй. Возможно, оттого что его жене, Амелии, никогда по-настоящему не нравился этот город. После ее смерти примерно четыре года назад, он так и не вернулся к обычаю проводить много времени в Эклипс-Бэй.

До этого лета. В этом году все изменилось.

— Эй, пап, ты можешь посмотреть мои рисунки прямо сейчас.

Ник обернулся и увидел в дверях своего почти шестилетнего сына. Со своим стройной фигуркой, темными волосами и серьезными темно-синими глазами, Карсон был миниатюрной копией его самого и всех мужчин семьи Харт. Но Нику было хорошо известно, что не только его внешность выдавала в нем истинного члена их семейства. Это был еще и его не по годам развитый, пугающе организованный, целеустремленный характер. Способность Карсона сконцентрироваться на задаче со стойкой скрупулезностью и сосредоточенностью полевого командира говорила, что он — Харт до кончиков пальцев ног.

В данный момент перед ним стояли две абсолютно четко определенных задачи. Первая — получить собаку. Вторая — показать рисунок на будущей Детской Выставке Искусств, запланированной на время ежегодных летних празднеств в Эклипс-Бэй.

— Я — не художественный критик, — предупредил Ник.

— Все, что тебе нужно сделать — это сказать мне, какая, по-твоему, больше всех понравится мисс Брайтуэлл.

— У меня для тебя новость, парень. Я начинаю считать, что я — последний человек на свете, который знает, что нравится мисс Брайтуэлл.

Маленькое личико Карсона напряглось от внезапного беспокойства. — Это с ней ты только что говорил по телефону?

— Угу.

— Она снова тебе отказала?

— Боюсь, что так.

— Ну, Папа, ты должен перестать все время звонить ей и беспокоить ее. — Карсон в раздражении вскинул руки. — Ты все мне испортишь, если разозлишь ее. Она может не выбрать ни один из моих рисунков.

— Я не звоню ей все время. — Черт. Теперь ему приходится защищаться от собственного сына. — Я позвонил ей всего шесть раз с выставки Лилиан.

Он был так уверен, что они с Октавией понравились друг другу в тот вечер. Владелица «Брайт Вижнз», картинной галереи с двумя офисами, один из которых находился в Портленде, а второй — здесь, в Эклипс-Бэй, Октавия устроила торжественную выставку работ его сестры. Приглашен был весь город, и большинство местных побывали на выставке. Включая всех от Вирджила Нэша, владельца «Книги и видео для взрослых», и до профессоров и инструкторов из Колледжа Чемберлена. Также соблаговолили явиться и несколько сотрудников Института Политологии Эклипс-Бэй.

Все они собрались в «Брайт Вижнз», чтобы выпить хорошего шампанского, пожевать дорогих закусок и на одну ночь притвориться, что они — знатоки искусства. Ник вошел в полный людей зал, один раз взглянул на Октавию и тотчас забыл, что пришел посмотреть картины Лилиан.

Образ Октавии в тот вечер все еще оставался кристально ясным в его голове. На ней было бледное, легкое платье до пят и пара изящных маленьких босоножек со множеством ремешков, которые подчеркивали ее изящные ступни. Темно-рыжие волосы были зачесаны за уши, обрамляя ее интересные, точеные черты и загадочные глаза цвета морской волны.

Его первым впечатлением было, что хотя она и жила в этом мире, она не принадлежала ему полностью. Было в ней что-то неземное, почти сказочное; может, она была королевой фей, прибывшей из какого-то другого, волшебного измерения, где обычаи были несколько другими.

В тот вечер он держался к ней так близко, как только возможно, чувствуя примитивное желание привлечь ее к себе и защитить всеми необходимыми способами. Он не хотел позволить ей ускользнуть обратно, откуда бы она ни явилась.

Незнакомый собственнический инстинкт вызывал в нем желание показать когти и оскалить зубы всякий раз, когда другой мужчина слишком долго кружил рядом с ней. Подобная реакция была чересчур сильной, если учесть, что почти четыре года он злоупотреблял тем, что его неугомонные сестры окрестили свободным от обязательств «многосерийным браком». Ладно, конечно у него было несколько осторожных романов. Но это скорее должно было сделать его еще более неуязвимым.

На самом же деле, он был ошеломлен и сбит с толку своей реакцией на Октавию. Единственным положительным моментом было то, что у него сложилось отчетливое представление, что и она была так же очарована им, как он ею. Что-то в ее больших глазах цвета морской волны выдавало ее заинтересованность.

Для него стало ударом, когда в конце вечера, она вежливо отклонила его приглашение пообедать. Он убедил себя в том, что слышал в ее голосе сожаление, поэтому через несколько дней сделал еще одну попытку, когда они оба вернулись в Портленд.

Она отказалась во второй раз, объяснив, что ей нужно срочно возвращаться в Эклипс-Бэй. Оказалось, что помощница, которую она оставила там присматривать за галереей, Норин Перкинс, уволилась без уведомления, сбежав с одним из художников, чьи работы выставлялись в «Брайт Вижнз».

После того случая Октавия возвращалась в Портленд лишь однажды, и ее пребывание там было предельно кратким. Он в третий раз попросил ее о свидании, но она сообщила ему, что приехала, чтобы проследить за приемом в честь одного из художников, который выставлялся в ее галерее, и что у нее нет времени на встречи. На следующее утро она уехала обратно в Эклипс-Бэй.

Стало очевидным, что она не собирается возвращаться в Портленд в скором времени. Поэтому у него оставалось мало выбора.

Спустя две недели он принял решение провести лето с Карсоном в Эклипс-Бэй. Но их соседство лишь сделало Октавию более изобретательной, когда дело доходило до причин отказаться от свидания.

Что должно было действительно беспокоить его, подумал он, так это то, что он оказался еще более усердным, выдумывая предлоги позвонить ей еще раз.

Насколько он мог судить, она не питала отвращения к мужчинам. Люди видели, как она два раза обедала с Джереми Ситоном на этой неделе.

Джереми был внуком Эдит Ситон, владелицы антикварного магазина, по соседству с Галереей «Брайт Вижнз». Корни семейства Ситон уходили так же глубоко в общество, как корни Хартов и Мэдисонов. Хотя муж Эдит, Фил, умер насколько лет назад, она продолжала играть активную роль в местной жизни. Ее сын и дочь переехали, но Джереми недавно вернулся, чтобы занять должность аналитика в Институте Политологии Эклипс-Бей. Социально-политический институт был одной из претензий Эклипс-Бей на изысканность.

В старые времена он очень хорошо знал Джереми. Они были одного возраста, и одно время были хорошими друзьями. Но все изменилось пару лет назад. Иногда женщины оказывали именно такой эффект на дружбу.

Он посмотрел на Карсона. — Мисс Брайтуэлл очевидно не слишком высокого мнения обо мне, но совершенно ясно, что ты ей нравишься.

— Я знаю, что нравлюсь ей, — сказал Карсон с подчеркнутым терпением. — Это потому что я приношу ей кофе и булочку каждое утро, когда мы ездим в город за почтой. Но она может изменить свое мнение, если ты ее рассердишь.

Самое печальное в том, что Карсон подобрался к Октавии гораздо ближе, чем он сам, осознал Ник. Его сын обожал Королеву Фей Эклипс-Бей. Она, со своей стороны, казалось, любила Карсона. Между этими двумя развились отношения, которые каким-то образом полностью исключали его вмешательство, подумал Ник. Это расстраивало все его планы.

— Не волнуйся, — сказал он. — Она не из тех, кто станет злиться на тебя, только потому что не хочет идти со мной на свидание.

Он был абсолютно уверен в том, что это правда. Октавия во многом оставалась для него неразрешимой загадкой, но что касалось этой стороны ее личности, он был совершенно в себе уверен. Она никогда не станет наказывать ребенка за какие бы то ни было грехи его отца.

Карсон продолжал сомневаться. — Пообещай мне, что не станешь снова приглашать ее на свидание, пока она не выберет один из моих рисунков.

— Ладно, ладно, я не стану больше звонить ей, пока она не сделает свой выбор.

Это обещание было легко выполнить. По его подсчетам, должно пройти дня три или четыре, прежде чем он сможет заставить себя позвонить в седьмой раз.

— Давай посмотрим твои рисунки, — сказал он.

— Они в спальне. — Карсон резко развернулся и бросился вниз по коридору.

Ник пошел за ним, за угол и вниз по лестнице в комнату, которую его сестра Лилиан несколько месяцев назад превратила во временную студию.

Три больших прямоугольных листа бумаги для рисования были выставлены в ряд на полу из твердой древесины. Все рисунки были выполнены цветными карандашами по правилам выставки.

Ник подошел и посмотрел на первый рисунок. На картинке был дом и две фигуры с руками и ногами-палочками, которые вместе стояли внутри. У фигуры повыше одна рука, словно защищая, была протянута над головой той, что поменьше. Желтое солнце ярко светило над островерхой крышей.

В правом углу был нарисован зеленый цветок с несколькими лепестками.

— Это мы с тобой, — гордо сказал Карсон. Он показал на фигуры-палочки. — Ты — тот, что выше.

Ник кивнул. — Красивые цвета. — Он перешел к следующему рисунку и на мгновение задумался. Поначалу он увидел лишь непонятный нарисованный серым карандашом овал. Вокруг и внутри овала было несколько неровных линий. Он никак не мог разобрать, что это, пока не заметил два выступа сверху. Собачьи уши.

— Это Уинстон, я так понимаю? — спросил он.

— Ага. Пришлось повозиться с его носом. Рисовать собачьи носы трудно.

— Классные уши.

— Спасибо.

Ник изучил третью картинку, это были пять вытянутых очертаний чего-то коричневого, торчащего из круга, нарисованного синим карандашом. — Скалы Дэдхенд-Коув?

— Угу. — Карсон нахмурился. — Тетя Лилиан сказала, что это будет хороший рисунок, но я не знаю. Как-то скучно. Две другие мне нравятся больше. Как по-твоему, какую мне отнести мисс Брайтуэлл?

— Сложный вопрос. Мне они все нравятся.

— Я мог бы спросить тетю Лилиан. Она — настоящий художник.

— Они с Гейбом ненадолго застряли в Портленде, потому что Гейб не может уехать, пока Папа и Салливан разрабатывают план объединения. Тебе придется сделать выбор без ее совета.

Карсон встревоженно посмотрел на две картинки. — Ага.

— У меня идея, — тихо сказал Ник. — Почему бы тебе не взять все три рисунка с собой завтра, когда мы поедем в город? Ты можешь показать их Октавии, когда принесешь ей кофе с булочкой. И она сможет выбрать ту, что ей больше всего понравится.

— Хорошо. — Лицо Карсона тотчас прояснилось, он был очень доволен предложением. — Готов поспорить, она выберет Уинстона. Она его любит.

Еще нет и шести, а парень уже инстинктивно понимает клиента, подумал Ник. Карсон был просто рожден для делового мира. Не то что он сам.

Он ненавидел корпорации. Его решение уйти из «Харт инвестментс», компании, которую основал его дед, Салливан, и которой управлял его отец, Гамильтон, было принято не слишком хорошо. Хотя его отец понимал и поддерживал его, дед был расстроен и разгневан одновременно. Он считал отказ Ника следовать по своим стопам чем-то вроде предательства всего, чего он так долго добивался.

Со временем они с Салливаном снова помирились, благодаря вмешательству всей семьи. По крайне мере, они снова стали разговаривать. Но в глубине души, Ник был неуверен, что Салливан когда-нибудь полностью просит его.

На самом деле, он никогда не винил деда. Салливан своими потом и кровью построил «Харт инвестментс». Он представлял себе, как фирма переходит от поколения к поколению Хартов. Компания стала его личным триумфом, фениксом, восставшим из пепла, после распада «Харт и Мэдисон», коммерческой фирмы по купле и продаже недвижимостью, которую он основал со своим бывшим партнером, Митчеллом Мэдисоном, здесь в Эклипс-Бей.

Банкротство компании десятки лет назад породило вражду между Салливаном и Митчеллом, которая все разрасталась, но лишь до недавнего времени. Размолвка между Хартами и Мэдисонами стала легендой в этих краях. Она давала пищу для сплетен в Эклипс-Бей на протяжении трех поколений.

Первая трещина в стене, разделявшей две такие разные семьи, появилась, когда Рейф Мэдисон, паршивая овца семейства Мэдисон, женился на сестре Ника Ханне. Еще несколько кирпичей обрушились в прошлом месяце, когда его вторая сестра, Лилиан, вышла замуж за Гейба Мэдисона.

Но поразительная новость о том, что «Харт инвестментс» и компания Гейба «Мэдисон коммершл» обсуждают объединение стала последней каплей, по мнению жителей Эклипс-Бей. Новоиспеченная корпорация, в конце концов, очень успешно воссоздавала компанию, которая развалилась в самом начале ссоры. Жизнь, видимо, вернулась к исходной точке.

— Наверное, ты прав насчет рисунка Уинстона, — сказал Ник. — Но дом тоже очень хороший. Зеленый цветок — это сильно.

— Ага, но на выставке будет много домов и цветов. Все ребята, которых я знаю, любят рисовать дома и цветы. А вот собак, по-моему, больше не будет. Вряд ли хоть кто-то может нарисовать собаку, особенно такую же хорошую как Уинстон.

— Уинстон уникален. Признаю.

Карсон поднял на него глаза, выражение его личика было задумчивым. — Я тут подумал, пап.

— О чем?

— Может, тебе не стоит идти со мной, когда я завтра понесу свои рисунки к мисс Брайтуэлл.

Ник поднял брови. — Ты хочешь, чтобы я подождал в машине?

Карсон улыбнулся с явным облегчением. — Хорошая идея. Так она тебя даже не увидит.

— Ты в самом деле боишься, что я могу помешать тебе сделать так, чтобы твой рисунок вывесили в галерее?

— Я просто не хочу рисковать.

— Извини, приятель. Но у меня свои планы, и я не собираюсь терять прекрасную возможность сделать продвинуться с их выполнением, просто потому что ты боишься, что она не вывесит твой рисунок.

Хоть он и не слишком интересовался семейным бизнесом, он все же был Хартом, подумал Ник. Он был таким же целеустремленным и умел сконцентрироваться на цели, как и любой в их семье.

— Если ты подождешь в машине, — заискивающе начал Карсон, — я обещаю сказать мисс Брайтуэлл, что не будет ничего плохого, если она сходит с тобой на свидание.

Один из семейных девизов Хартов в действии, подумал Ник, не без искреннего восхищения. Если тебя загнали в угол, выторгуй себе путь на свободу.

— Давай проясним ситуацию. — Он заткнул большие пальцы за пояс своих джинсов и посмотрел сверху вниз на сына. — Если я соглашусь не мешать тебе завтра, ты замолвишь за меня словечко?

— Я ей нравлюсь, пап. Думаю, она согласится пойти с тобой, если я попрошу ее.

— Спасибо, но нет. Может, я и не пошел по стопам семьи, как папа или дедушка, но это не значит, что я не знаю, как получить то, чего хочу.

А он очень хотел Октавию Брайтуэлл.

Это, подумал он, и есть настоящая причина того, что они с Карсоном так долго остаются в Эклипс-Бей. Он приехал сюда, чтобы осадить крепость Королевы Фей.

— Ну ладно, но обещай, что не станешь мне все портить.

— Сделаю все, что в моих силах.

Карсон покорно снова повернулся к рисунку собаки. — Думаю, Уинстону нужно побольше меха.

Он выбрал карандаш и приступил к работе.

Она была ужасной трусихой.

Октавия сидела на стуле за конторкой галереи, зацепившись каблуками своих босоножек за верхнюю перекладинку, и подперев подбородок руками. Она уставилась на телефон, словно это была змея.

Одно свидание.

Что плохого в том, чтобы всего разок сходить на свидание с Ником Хартом?

Но она знала ответ. Если бы она приняла хоть одно приглашение, она, наверняка, приняла бы и следующее. Потом было бы третье. А может быть, и четвертое. Рано или поздно, она бы оказалась с ним в постели, а это стало бы самой большой ошибкой в ее жизни. Некоторые скоростные гонки просто слишком опасны.

В Портленде его называли Бессердечным Ником. Ник славился своим умением ограничивать все свои романы осторожными недолгими связями, которые заканчивались, как только его партнерша начинала давить на него, требуя обязательств.

По слухам, Ник никогда не спал с женщиной без предварительного, так сказать, Серьезного Разговора.

Говорили, что этот самый серьезный разговор это просто предельно краткое, четкое заявление, после которого становилось ясно, что его не интересуют длительные соглашения, вроде брака. И женщины, решавшиеся спать с Ником Хартом, вступали с ним в любовную связь, полностью отдавая себе в этом отчет.

Поговаривали, что даже если затащить его в постель, он сбежит задолго до рассвета. Судя по сплетням, ходящим вокруг него, он никогда не оставался на ночь.

Здесь в Эклипс-Бей, где слухи о Хартах и Мэдисонах были возведены в ранг изящного искусства, люди были уверены, что им известна настоящая причина пресловутого Серьезного Разговора. Местная мифология гласила, что Ник, будучи настоящим Хартом, не мог полюбить снова, потому что до сих пор оплакивал потерю своей любимой Амелии. Над ним висело проклятие, говорили некоторые, он обречен никогда больше не встретить настоящую любовь, пока нужная женщина не рассеет сковавшее его колдовство. И тот факт, что он никогда не оставался на ночь с какой-нибудь из своих любовниц лишь раздувал пламя этой легенды.

Правда, это не мешало посетителям супермаркета Фултона разглагольствовать на тему, как важно Нику снова жениться, чтобы у его сына была мать. То же самое говорили на почте и в скобяной лавке.

Но Карсону не нужна была мать, подумала Октавия. Ник очень славно его воспитал, насколько она могла судить. Мальчик был самым самоуверенным, общительным, не по годам развитым ребенком, которого она встречала в своей жизни. И он не страдал от нехватки женского влияния. У Карсона была теплая, сплоченная, большая семья, включая не чаявших в нем души бабушку, прабабушку и двух теток, Лилиан и Ханну.

Она отцепила каблуки босоножек, поднялась со стула, и подошла к стойке у окна «Брайт Вижнз». Утренний туман рассеялся, но еще не до конца. На другой стороне улицы ей были виден лишь пирс и чуть-чуть гавань. На булочной «Летающая тарелка» вниз по улице горели огни, и она могла видела, как беспорядочно мигает и пульсирует сломавшаяся неоновая вывеска над гриль-баром «Тотал Эклипс». Рекламный слоган бара, Там, Где Не Светит Солнце, был едва различим.

Весь остальной мир потерялся в море серого тумана.

В точности как ее жизнь.

Ее охватил озноб. Откуда взялась эта мысль? Он обхватила себя руками. Она не пойдет туда, про себя поклялась она.

Но неприятное ощущение было предупреждением, громким и отчетливым. Пришло время поставить себе новую задачу; время обрести контроль над своим будущим. Ее миссия здесь, в Эклипс-Бей, была провалена.

Пора двигаться дальше.

Ее миссия.

Много месяцев она говорила себе, что приехала сюда исправлять ошибки прошлого. Поначалу она разработала график, который позволял ей делить время между этой галерей и главным офисом в Портленде. Но с течением времени она стала находить все больше и больше предлогов оставаться в Эклипс-Бей подольше.

В глубине души она понимала, что просто в восторге от того, что ее помощница сбежала с художником. Повинуясь порыву, она оставила портлендскую галерею в надежных руках верного менеджера, собрала чемоданы, и переехала вместе со всеми личными вещами в маленький коттедж на утесе возле Хидден-Коув.

О чем она только думала, удивлялась она.

Было ясно, что Хартам и Мэдисонам не нужна ее помощь в том, чтобы залечить рану, которую нанесла ее двоюродная бабка, Клаудия Баннер, так много лет назад. Горделивые семейства сумели оставить вражду позади без всякой помощи с ее стороны. За последние несколько месяцев здесь отпраздновали две свадьбы, которые объединили кланы, и теперь этих старых вояк, Салливана Харта и Митчелла Мэдисона, видели вместе пьющими кофе и поедающими пончики в булочной, каждый раз, когда Салливан был в городе.

Она не нужна никому в Эклипс-Бей. Ей нет причин здесь оставаться. Пора уезжать.

Но это было легче сказать, чем сделать. Она не могла просто закрыть дверь галереи и исчезнуть посреди ночи. «Брайт Вижнз» была небольшим делом, но оно процветало, а значит, стоило недешево. Ей придется договориться о продаже галереи, а на это уйдет время. И кроме того, еще существовала проблема контрактов с многочисленными художниками, чьи картины она выставляла, и обязательства перед Детской Выставкой Искусств.

Выставка искусств была ее идеей. Именно она придумала ее и уговорила членов комитета Летних Празднеств Эклипс-Бей включить ее в план ежегодных мероприятий. Предложение было встречено с огромным энтузиазмом. Она знала, что дети, которые собирались нарисовать рисунки для Выставки, будут очень расстроены, если она ее отменит.

В общем, пришла она к выводу, подготавливая «Брайт Вижнз» к продаже и выполняя свои деловые и гражданские обязательства, она скорее всего не сможет уехать из Эклипс-Бей до конца лета. Но к осени она уже будет где-нибудь далеко. Ей нужно найти свое место.

Глава 2

В тот день она закрыла галерею в пять тридцать и поехала в дом Митчелла Мэдисона. Она выбралась из машины и помахала рукой Брайсу, проходя мимо открытой двери кухни. Он поднял глаза от кастрюли на плите, и слегка наклонил голову в царственном приветствии.

Она улыбнулась. Брайс был сильным, молчаливым типом. Он работал на Митчелла уже много лет. Никому ничего не было известно о его прошлом, до того, как он приехал в город, и Брайс никогда не испытывал желания просветить кого-нибудь по этому вопросу.

Она поняла, откуда он пришел, подумалось ей.

Она вышла в сад и огляделась, восхищаясь крошечным райским уголком, творением рук Митчелла. Она провела достаточно много времени в Эклипс-Бей, чтобы знать, что хотя все соседи всегда готовы перечислить вам его легендарные недостатки и напомнить о его неудавшихся женитьбах, никто не ставил под сомнение талант Митчелла как садовника. Садоводство было его страстью, и ничто не вставало между Мэдисоном и его страстью.

Она остановилась с другой стороны клумбы восхитительных цветущих розовых кустов. — Я приняла решение, Митч.

Он поднял на нее глаза со своей обитой коленной скамейки, которой пользовался, когда работал с растениями. У него было лицо стареющего, потрепанного гангстера, нежно подумала она, который с годами лишь ожесточился; человека, который все еще может постоять за себя перед молодыми бандитами, если придется.

— Что за решение? — спросил Митчелл.

Резкость его тона удивила ее. Митчелл никогда не разговаривал с ней так грубо.

— Я уезжаю из города к концу лета, — сказал она.

— Ты хочешь сказать, что будешь проводить больше времени в Портленде. — Он кивнул, очевидно удовлетворенный и снова занялся прополкой. — Я так понимаю, что тебе нужно уделять побольше внимания твоей галерее там, или она разорится. Там гораздо больше работы.

— Нет, — мягко сказала она, — Я хотела сказать, что уезжаю из Эклипс-Бей навсегда в конце летнего сезона. Я планирую продать оба отделения «Брайт Вижнз».

Он окаменел, прищурив глаза от вечернего солнца. — Собираешься все продать? Да уж, тысяча чертей. Какого дьявола тебе взгрезилось делать что-то подобное?

— Пора. — Она улыбнулась, чтобы спрятать тоску. — Я даже немного припозднилась. Вообще-то, наверное, мне не стоило и вовсе приезжать сюда.

— Не слишком много денег вкладывают в галерейный бизнес здесь, в Эклипс-Бей, да? — Он пожал плечами. — Неудивительно, по-моему. Эклипс-Бей не столица вселенского искусства.

— На самом деле, в местной галерее дела идут довольно неплохо. Этой зимой мы привлекли клиентов из Колледжа Чемберлена и института, а сейчас, летом, мы много получаем благодаря туристам. «Брайт Вижнз» теперь считают очень важной достопримечательностью здесь, на побережье.

Он нахмурился. — Говоришь, здешний бизнес идет хорошо?

— Да, я думаю, что получу выгоду с продажи.

— Тогда какого черта ты говоришь об отъезде?

— Как я уже говорила, я думаю, что мне пора уезжать.

Он искоса посмотрел на нее. — Все это звучит как-то не очень. Ты себя сегодня хорошо чувствуешь, Октавия?

— Да.

— Ты не заболела?

— Нет.

— Тысяча чертей. Что происходит? — Он завернул садовую лопатку, которой работал, ухватился за ручки низкой садовой скамейки и с трудом поднялся на ноги. Стиснув свою трость, он развернулся и посмотрел на нее, сердито нахмурившись. — К чему все эти разговоры об отъезде?

— Я хотела кое-что сказать вам, Митч. Я не хочу, чтобы другие знали об этом, потому что не хочу расстраивать людей и не хочу, чтобы пошли разговоры. Бог свидетель, о Хартах и Мэдисонах и так слишком много сплетничают в этом городе. Но мы с вами друзья. А я хочу, чтобы мои друзья знали, кто я.

— Я знаю, кто ты. — Он стукнул тростью по гравийной дорожке. — Ты — Октавия Брайтуэлл.

— Да, но есть и еще кое-что. — Она пристально посмотрела на него и собралась с духом, чтобы выложить новость. — Клаудия Баннер была моей двоюродной бабушкой.

К ее изумлению, он только пожал плечами. — Думаешь, мы еще не выяснили это?

Она обомлела. — Мы?

— Я и Салливан. Мы с ним немного угомонились с годами, но не совсем встали. Пока не совсем, во всяком случае.

Она не знала, что сказать. — Вам все известно?

— Салливан заметил сходство в тот вечер, когда ты устраивала выставку картин Лилиан в своей маленькой галерее. Как только он указал на это, я понял, почему что-то в тебе казалось мне знакомым. — Он слабо улыбнулся. — Ты очень похожа на Клаудию в твоем возрасте. Те же рыжие волосы. И еще что-то в твоем профиле, по-моему. То, как ты держишься.

— Но как вам…

— Салливан сделал несколько звонков. Кое-что проверил. Было не трудно установить связь.

— Понятно. — Она чувствовала себя несколько потрясенной, вдруг осознала она. И наверное, еще немного подавленной. Вот и выложила сногсшибательную новость.

— Ты вроде не пыталась это скрывать, — сказал Митчелл.

— Нет, но я определенно не хотела поднимать шум из-за этого здесь, в Эклипс-Бей, особенно если вспомнить прошлое и все остальное.

Митчелл наклонился и сорвал пышный золотисто-оранжевый цветок. — Забавная штука прошлое. Чем старше становишься, тем меньше значения оно имеет.

Она надолго замолчала, «переключая скорости», стараясь вписаться в поворот событий. — Если Салливан наводил справки, значит, вы наверное, знаете о тете Клаудии. — Она глубоко вздохнула. — О том, что она умерла.

— Да. — Митчелл поднял глаза с розового цветка. Взгляд его был внимательным и немного печальным. — Слышал, что она умерла полтора года назад. Проблемы с сердцем, Салливан сказал.

Она почувствовала, как знакомо заныло в груди. Прошло восемнадцать месяцев, а ей все еще приходится сдерживать слезы. — Она так и не смогла бросить курить. В конце доктор сказал, удивительно, что она продержалась так долго.

— Я помню Клаудию с ее сигаретами. Она все время тянулась за следующей. У нее была такая причудливая маленькая золотая зажигалка. Я так и вижу, как она достает ее из своей сумочки и закуривает очередную сигарету.

— Митчелл, позвольте мне кое-что прояснить. Вы хотите сказать, что вам с Салливаном все равно, что я родственница Клаудии Баннер?

— Конечно, нам не все равно. Но это не совсем то, что я бы назвал проблемой.

— А-а. — Она не была уверена, что ответить на это.

— Хотя не могу сказать, что нам не было чуть-чуть любопытно поначалу, — сухо добавил он.

— Могу себе представить. Но почему вы ничего не сказали? Не стали задавать вопросов? Требовать объяснений? Я заглядывала сюда поздороваться почти каждое утро или день, когда была в городе. Я разговаривала с вами, наверное, десятки раз с выставки работ Лилиан. Но вы ни разу ни слова не сказали. Пару раз я и Салливана видела. Он даже не намекнул, что знает, кто я.

— Это было твое личное дело. Мы с Салливаном немного поговорили об этом. И решили позволить тебе самой рассказать все, когда придет время.

— Понятно. — Она на минуту задумалась. — А вы, хмм, упоминали о вашей маленькой догадке кому-нибудь еще?

— Не-а. Мы подумали, что это не их ума дело.

— Поверьте, я понимаю. — Она наморщила нос. — Если станет известно, что внучатая племянница Клаудии Баннер в городе и что она подружилась с Мэдисонами и Хартами, диким слухам и домыслам не будет конца. Именно поэтому я старалась не высовываться.

— Да неужто?

— Это было бы нечестно по отношению к всем вам Мэдисонам и Хартам. Вы и так много вытерпели за все эти годы, из-за того, что случилось, когда вы увлеклись тетей Клаудией.

Митчелл хмыкнул. — Мэдисоны и Харты привыкли, что все вокруг нас обсуждают. Может, Клаудия и оказалась той искрой, из-за которой вспыхнуло пламя, но ты не можешь винить ее в том, что мы с Салливаном все эти годы подбрасывали в него уголь. Проклятье, да Мэдисоны и Харты сами давали пищу для сплетен на протяжении десятков лет. У нас к этому настоящий талант. Иногда я думаю, что Господь послал нас на эту землю только для того, чтобы поразвлечь это город.

Другими словами, ее забота о конфиденциальности личной жизни семейств Мэдисон и Харт была пустейшей тратой времени и сил с ее стороны. Она про себя вздохнула. Она была не просто не нужна здесь, Митчеллу и Салливану было до такой степени безразлично ее присутствие в городе, что они даже не потрудились потребовать разъяснений.

День становился все тоскливее с каждой минутой.

— Ну что ж, значит, решено? — Она расправила плечи, собравшись уходить. — Я просто хотела, чтобы вы знали, Митч. — Она сделала шаг назад. — Я, пожалуй, пойду. — Она отступила еще на шаг. — Кстати, ваши розы смотрятся просто потрясающе.

Митчелл снова постучал по гравию. — Подожди минутку. Я — первым признаю, что ты имеешь право на личную жизнь, но теперь, когда ты упомянула Клаудию и то, что произошло в прошлом, думаю, у меня есть право знать, почему ты вдруг решила смотать удочки.

— Это сложно объяснить.

В его хищном взгляде отразилось понимание. — Это все Ник Харт, ведь так?

Она онемела от изумления. — Я, ээ…

— Он к тебе пристает? Я так и знал. Я видел, как он кружил рядом с тобой в тот вечер на выставке Лилиан. Когда он две недели назад объявился в городе и поселился на лето в коттедже Хартов, я тут же позвонил Салливану.

— Вы что?

— Я предупредил его, что ему лучше держать Ника в узде. Сказал ему, что не стану стоять в стороне и позволять его внуку играть в одну из этих его игр «позабавься и брось» с тобой. Чихать я хотел на то, что Ник до сих пор скорбит по жене. Это не оправдание тому, чтобы волочиться за тобой. Пора ему уже пережить то, что случилось, и привести себя в порядок. Пора снова начать вести себя как настоящий Харт.

— Ээ, настоящий Харт? — настороженно повторила она.

— Чертовски верно. Харты не валяют дурака и не заводят интрижек. Харты женятся.

— Я слышала эту теорию, — сухо сказала она. — Но в каждом правиле существуют исключения. В любом случае, успокойтесь, Митч. Это не имеет никакого отношения к Нику Харту.

Как раз когда слова слетели с ее губ, она поняла, что врет стиснув зубы. Отъезд из Эклипс-Бей еще как имел отношение к Нику Харту. Только она не знала, как объяснить это самое отношение даже самой себе, что и говорить о Митче.

— Чушь собачья. — Рассердился Митчелл. — Извиняюсь за мой язык. Но тебе придется признать, что выбор времени более чем подозрителен.

— Послушайте, Митч, мы несколько отклонились от темы. Я заглянула, чтобы рассказать вам о своей связи с Клаудией Баннер. Но поскольку вы об этом уже знаете, может, мне стоит поведать вам, зачем я вообще приехала в Эклипс-Бей.

Последовало недолгое молчание. Она могла слышать, как на кухне гремели кастрюли. Легкий морской бриз шевелил ветви деревьев в углу сада. Над головой щебетали птицы.

— Мы с Салливаном решили, что, может быть, тебе просто стало любопытно, — сказал Митчелл спустя какое-то время.

— Это было более чем просто любопытство, — тихо ответила она. — Наверное, мне надо рассказать вам все с самого начала.

— Если ты этого хочешь.

Она запнулась, подыскивая, с чего начать. — Последние пару лет я очень много времени проводила с тетей. Ей был нужен кто-то, кто позаботился бы о ней, а больше никого не было. Тетя Клаудия была не самым обожаемым членом семьи.

— Проклятье, я даже и не знал, что у нее есть семья. Она никогда об этом не упоминала.

— Она была парией. Паршивой овцой. Той, от кого вечно были ужасные неприятности. Но мне она всегда очень нравилась. И я нравилась ей. Может, потому, что я была так на нее похожа. Или потому, что она меня жалела.

— С какой стати ей тебя жалеть?

— Думаю, она считала меня одиночкой, точь-в-точь как она. Мои родители развелись, когда я была маленькой. Оба снова переженились и обзавелись новыми семьями. В детстве я большую часть времени проводила сновая между ними туда-сюда, но никогда я нигде не ощущала себя дома. Тетя Клаудия это почувствовала, думаю.

— Продолжай.

— Клаудия была для меня особенной. Я знаю, у нее были недостатки, и ее деловая этика оставляла желать лучшего. Но я любила ее, а она заботилась обо мне по-своему. Ее тревожило, что я чересчур осторожничаю. Она говорила, что я провожу слишком времени, пытаясь сгладить все острые углы и обойти все подводные рифы. Она все время уговаривала меня рискнуть.

— Уж она-то знала толк в риске. — Митчелл усмехнулся воспоминаниям. — Наверное, это было одной из причин, почему я не мог от нее глаз отвести в те времена.

— Она никогда не забывала вас, Митч. Когда она серьезно заболела, я оставалась с ней до конца. Она умерла через год. У нас было много времени, чтобы поговорить.

— И одной из тем, на которые вы говорили, был Эклипс-Бей? Ты это хочешь сказать?

— Да. Ее все сильнее мучили воспоминания о том, что случилось здесь. Она сказала, что мало в чем раскаивается, но крах «Харт и Мэдисон» — одно из немногих. Она говорила, что ей очень хотелось бы загладить свою вину.

— Ей следовало знать, что она не может вернуться и исправить то, что произошло так давно, — сказал Митчелл.

— Я знаю. Но эта тема становилась все более и более важной для нее. Может быть, оттого, что ближе к концу она стала серьезно увлекаться метафизикой Нового Века. Она много говорила о карме, аурах и тому подобном. И она попросила меня приехать сюда после ее смерти и проверить, как обстоят дела. Она хотела, чтобы я посмотрела, нельзя ли исправить хоть что-то из того, что она натворила.

— Да уж, тысяча чертей. — Тихо присвистнул Митчелл. — Так вот почему ты объявилась в городе прошлым летом?

— Да. Но сразу после моего приезда, возвратились Рейф и Ханна, влюбились и стали строить планы насчет Дримскейпа. А потом Гейб и Лилиан серьезно увлеклись друг другом. И однажды я огляделась, а вы с Салливаном пьете вместе кофе в булочной. — Она слабо улыбнулась. — И стало ясно, что вражда — лишь пережиток прошлого. Хартам и Мэдисонам не нужна моя помощь, чтобы заделать старую трещину.

— Да уж, — снова сказал Митчелл. Наконец поняв.

Она откашлялась. — Так что думаю, что мне пора уезжать.

— Вот так вот просто? Ты намерена смыться из города и растаять во мгле?

— Не так уж все и просто. Как я уже сказала, мне нужно продать галерею. Кроме того есть еще и Детская Выставка Искусств.

— Неоконченные дела.

— Да.

— Мне это не нравится, — решительно заявил Митчелл.

— Что вам не нравится?

— Что-то здесь не стыкуется. — Он рассеянно постучал тростью по стволу дерева и уставился на нее с возрастающим подозрением. — Ты уверена, что Ник Харт к тебе не пристает?

— Да. — Еще один короткий шажок назад. Все это начинает надоедать. — Уверена.

— Он звонил тебе с тех пор, как приехал в город пару недель назад? Приглашал на свидание?

— Вообще-то да.

— Ха. Я так и знал.

— Но едва ли это можно назвать словам «пристает». Кроме того, я отклонила его приглашения.

— Естественно.

— Естественно?

Митчелл хмыкнул. — Если бы у тебя было свидание с Ником Хартом, эта новость облетела бы город где-то за час. Вопрос в том, почему ты ему отказала?

Ее начинало захлестывать отчаяние. Последнее, чего бы ей хотелось, так это разжечь еще одну ссору между Хартами и Мэдисонами.

— Я была занята, — быстро ответила она.

— Чушь собачья. Ты избегаешь Ника Харта, разве не так?

— Не совсем.

— Именно так. — Митчелл выглядел чертовски довольным. — Это потому что ты его раскусила, ведь так? Ты знаешь, что он пользуется дурной славой с женщинами. А ты слишком умна, чтобы попасться на его удочку.

— Послушайте, Митч, мне пора бежать. Я бы очень хотела остаться и поболтать, но мне надо сделать пару дел сегодня вечером. Бизнес. — Она мысленно скрестила пальцы. В последнее время она научилась здорово изобретать оправдания. Тетя Клаудия была бы довольна.

— Погоди-ка. Черта с два я позволю Нику Харту выгнать тебя из города. — Митчелл направил на нее конец трости. — Оставайся в своей галерее. Если он станет причинять тебе беспокойство, дай мне знать, и я с этим разберусь.

— Конечно. Хорошо. Спасибо, Митч.

Она развернулась и полетела к машине.

Черт побери, Митч был прав, подумала она на пути к своему коттеджу на утесе. Получается, что она действительно позволяет Нику Харту выгнать ее из города. Унизительно это признавать, но это правда.

Она ведет себя как трусиха. Мэдисоны ни от кого не убегают. Так же как и Харты. Тетя Клаудия никогда за всю свою жизнь не убегала от опасности.

Может, пора перестать убегать, подумала Октавия. Хотя бы этим летом.

Глава 3

Старомодный розово-лиловый Кадиллак плавно скользнул на парковку с величавостью круизного лайнера, входящего в порт. Ник только выключил мотор своего BMW. Его восхитили пластины, похожие на плавники — длинною не меньше мили — украшавшие багажник автомобиля. Каждый плавный изгиб и угол сверкал хромом.

— Таких больше не делают, — сообщил он Карсону.

Со своего места на заднем сидении Карсон вытянул шею, чтобы выглянуть из окна. — Это — машина миссис Ситон.

— Так оно и есть.

Копна очень сильно завитых седых кудряшек Эдит Ситон была еле различима. Ник подумал, видит ли она хоть что-то над рулем или ей приходится вглядываться сквозь него. Затем он снова напомнил себе, что она жила в Эклипс-Бэй всю свою жизнь. Она, наверное, узнает дорогу с завязанными глазами.

Он выбрался из серебристого BMW, помог Карсону вылезти с заднего сиденья, и обошел длинный хвост Кадиллака, чтобы открыть дверцу Эдит Ситон.

— Доброе утро, Ник, дорогой. Боже, вы с Карсоном здесь ранним утром. — Эдит выплыла из просторов огромной машины и улыбнулась ему. — Наслаждаетесь пребыванием в доме ваших предков?

— Да, спасибо, — сказал Ник. — Как продвигается торговля антиквариатом?

— Так же медленно как и всегда. — Эдит снова склонилась над передним сиденьем, чтобы забрать белую плетеную сумочку. — Что, наверное, хорошо, потому что я в последнее время так занята своей работой в комитете Летних Празднеств. — Она снова высунулась из машины с сумочкой в руке. — Одна дискуссия за другой, ну ты понимаешь. В данный момент на повестке дня — нужно ли ставить знак на перекрестке, где расположен «Тотал Эклипс».

— Я так понимаю, некоторым это не нравится?

— Конечно нет. Многие считают, что если поставить знак так близко к бару, будет создаваться впечатление, что «Тотал Эклипс» — что-то вроде официального участника нашего мероприятия. — Эдит издала негодующий звук. — И я с этим абсолютно согласна. Нам и в самом деле не нужно, чтобы отдыхающие и туристы думали, что это ужасное место считается респектабельным в нашем городе.

Ник улыбнулся. — Да ладно вам, Эдит. Эклипс работал с самого рождения моего деда. Трудно будет притвориться, что его не существует. Фрэд платит налоги, как и все остальные.

— Летние Празднества никогда не поддерживали подобные жалкие заведения, и рядом с баром не будет никакого знака, я за этим прослежу. — Она повернулась к Карсону. — Что там у тебя, милый?

— Я принес свои рисунки, чтобы мисс Брайтуэлл их посмотрела, — гордо заявил Карсон. И стал угрожающе размахивать тремя свернутыми рисунками, которые держал в руке. — Она выберет один из них для Выставки Искусств.

— Ах, да, Детская Выставка Искусств. Комитет Летних Празднеств просто в восторге, что мы смогли включить такое полезное, семейное мероприятие в программу этого года. Этот проект — просто блестящий вклад в Празднества. Нам всем очень приятно, что Октавия захотела его спонсировать.

— Я нарисовал Уинстона, — сообщил ей Карсон.

— Это так мило, дорогой. — Она подмигнула Нику, пока они шли к ряду магазинов напротив пирса. — В семье Харт что объявился еще один подающий надежды художник?

— Как знать, — ответил Ник.

— Рисование хорошо для хобби, — сказала Эдит, делая явное ударение на слове хобби. — У каждого должно быть какое-то занятие для развлечения. Например, ты же знаешь, Джереми нравится рисовать.

— Ему это всегда нравилось, — сказал Ник холодным голосом.

— Верно. Правда сейчас у него не так уж много времени на это с его новой должностью в институте. — Лицо Эдит лучилось гордостью. — Я удивлена, что вы двое до сих пор не виделись. Раньше вы с Джереми были такими хорошими друзьями.

Ник небрежно улыбнулся. — Как вы говорили, он, наверное, очень занят устройством на новом месте. — И свиданиями с Октавией.

— Должна сказать, твоя писательская карьера, видимо, идет хорошо. Я недавно видела твою последнюю книгу на полке возле кассы в Супермаркете Фултона.

Ник задумался, не было ли это тонким намеком. — Буду рад подписать для вас книгу, миссис Ситон.

— Спасибо, но не нужно, — весело отозвалась она. — Я не читаю такие книги.

Следовало бы уже научиться понимать намеки, когда их слышишь. — Ну конечно.

— Кто бы мог подумать, что ты станешь таким успешным писателем? — продолжала Эдит, несколько раз покачав головой.

— Не многие, — признал он. Амелия, например, не могла.

— И уйдешь из «Харт Инвестментс» после того, как твои дед и отец вложили в это дело свои сердце и душу. — Эдит снова прищелкнула языком. — В самом деле, это стало настоящим потрясением для всех. Когда я думаю о том, что пережил Салливан, после того как эта ужасная женщина разрушила «Харт и Мэдисон» много лет назад. Я хотела сказать, мы все считали, что ты будешь чувствовать себя ответственным за семейную фирму.

Ник вдруг понял, что чересчур сильно стиснул зубы, и заставил себя слегка расслабить челюсть. Это Салливан вложил в «Харт» сердце и душу. Его отец, Гамильтон, напротив, взял на себя управление только оттого, что оказался в ловушке из моральных обязательств и сыновнего долга. Гамильтон по личному опыту знал, сколько крови и пота потратил его отец на создание «Харт Инвестментс». Слишком рано в своей жизни он смирился с фактом, что не может отказаться от компании так, чтобы это не выглядело предательством по отношению к Салливану и всему, чего тот достиг. Но Гамильтон Харт был тверд, когда дело дошло до перекладывания этой удушающей тяжести долга на плечи своих отпрысков. Он отказался оказывать давление, какое оказывали на него, на своих троих детей, чтобы заставить их следовать по стопам их отца и деда. Жизнь слишком коротка, чтобы заниматься тем, что ты ненавидишь, — сказал он своей жене, Элейн. — Пусть они найдут свой собственный путь.

Самое лучшее в объединении «Харт Инвестментс» с «Мэдисон Коммершл», подумал Ник, это то, что его отец и мать наконец смогут свободно заняться собственными увлечениями. Гамильтон и Элейн планировали основать благотворительный фонд и управлять им. Они не могли дождаться, когда же избавятся от ответственности за «Х.И.» А что касается Гейба Мэдисона, к счастью, тот ничуть не возражал против того, чтобы стать у кормила власти. Управление деловой империей было его стихией.

Ник попытался отыскать способ сменить тему. Он выбрал одну, которую ему совсем не хотелось обсуждать, но которая точно отвлечет Эдит.

— Как у Джереми дела в институте?

Эдит тут же переключилась, в восторге от того, что разговор зашел о ее внуке. — На самом деле очень хорошо. Он говорит, что рад возвращению в Эклипс-Бэй после всех этих лет в Портленде. Развод был для него нелегким, ну, ты понимаешь.

— Понимаю.

— Но он снова ходит на свидания. Рада тебе сообщить. — Она доверительно понизила голос и подмигнула ему. — Встречается с Октавией Брайтуэлл.

— Я слышал об этом. — Знал же, что развитие этой темы ему не понравится, напомнил он себе.

— Такая приятная молодая женщина. Думаю, из них выйдет прекрасная пара, а как по-твоему?

Хуже пары не придумаешь, подумал Ник. Джереми и Октавия друг другу абсолютно не подходят. Это и дураку понятно. Но он не думал, что Эдит Ситон понравится, что ее назвали дурой, поэтому он постарался взять себя в руки, собрав в кулак логику и здравый смысл. Ему удалось смутно припомнить статью, на которую он как-то наткнулся, когда собирал материал для своей последней книги, «Линии Вины». По сюжету его герой, Джона Тру, выходит на след человека, убившего его бывшую жену.

— Говорят, чтобы оправиться после развода человеку нужно несколько лет. — Он попытался добавить в голос убедительные нотки. — Травма, понимаете. Требуется много времени, чтобы ее пережить, и эксперты советуют людям не заводить серьезных отношений в это время.

— Вздор. — Фыркнула Эдит. — Что могут знать так называемые эксперты, когда дело касается любви и брака? Кроме того, прошло уже полтора года, и я уверена, что Джереми не нужны еще шесть месяцев, чтобы оправиться. Ему просто нужна хорошая женщина, которая помогла бы ему все забыть. Думаю, знакомство с Октавией пойдет ему на пользу. Она вытащит его из раковины. Он был немного не в форме после развода. Я беспокоилась о нем.

При любых других обстоятельствах, подумал Ник, он бы избегал обсуждения развода Джереми так же как, избегал бы кобры на тропинке. Но тот факт, что Эдит считала Октавию подходящей на роль кандидатки на место бывшей жены Джереми раздражал его до такой степени, что он просто не мог его игнорировать.

— Удивлен слышать это от вас, — холодно начал он. — Лично я бы никогда не подумал, что у них много… — Его перебил резкий автомобильный гудок. Он посмотрел на улицу и увидел знакомый громыхающий побитый пикап. Невозможно не узнать водителя. Аризона Сноу, одетая в свою привычную камуфляжную рабочую одежду. Военный берет слегка косо в щегольской манере сидел на ее седых волосах.

Он в приветствии поднял руку. Карсон бешено замахал. Аризона помахала рукой в ответ, но не остановилась. У этой женщины была миссия.

Здорово быть профессиональным теоретиком заговора, подумал он. У тебя всегда есть миссия.

Пикап проехал дальше вдоль улицы и свернул на стоянку перед булочной «Летающая Тарелка».

Эдит вздохнула. — Думаю, ты слышал новость о завещании старого Тома Фургартона?

— Рейф говорил что-то насчет того, что Фургартон оставил все свои земные сокровищу Вирджилу Нэшу, Аризоне и группе людей, увлекающихся метафизикой Нового Века, управляющих булочной.

— Да. — Эдит покачала головой. — Глупейшая мысль. Только кто-то вроде Фургартона мог сделать что-то столь эксцентричное. Он был таким странным человеком.

Ник кивнул. — Да, он всегда был немного чудным, не так ли? Настоящий затворник. Он жил здесь в городе все время, что я рос, но сомневаюсь, что я видел его больше полудюжины раз в год.

— Говорят, что боязнь Фургартона покидать свой дом, лишь усугубилась с годами. Все так привыкли долго не видеть его, что никто даже не знал, что он умер, пока Джейк с почты наконец не заметил, что он почти два месяца газеты не забирает. Когда Шон Вэлентайн приехал посмотреть, что происходит, он обнаружил тело Фургартона на кухне. Сердечный приступ, вроде бы.

— Интересно, оставил ли он что-то ценное Вирджилу и Эй-Зед, и Герольдам, — задумчиво произнес Ник.

— Сомневаюсь. — Хмыкнула Эдит, когда они остановились перед дверью в «Древности Ситон». — Как говорит Шеф Вэлентайн, старая лачуга была забита скопившимся за сорок лет хламом. Настоящая «ловушка при пожаре», сказал он. Старые газеты и журналы навалены до самого потолка. Коробки, полные невскрытой почты. Картонные упаковки с вещами, заказанными по каталогам, которые он так и не открыл.

— Будет интересно узнать, какую теорию заговора выдумает Эй-Зед на этот раз, — сказал Ник с улыбкой. — Она чертовски изобретательна.

— Боюсь, Эй-Зед — славная женщина, хоть и сторонящаяся людей, но то, что она постоянно ошивается с ребятами из булочной ситуацию не улучшает. — Эдит повернула ключ в замке и шагнула в свой магазин. — Пока, вам обоим. Удачи с твоими рисунками, Карсон.

— До свидания, миссис Ситон. — Карсон изо всех сил старался быть вежливым, хотя уже бежал к двери соседнего магазина.

— Еще увидимся, — сказал Ник.

Они с Карсоном продолжили путь к входной двери в галерею «Брайт Вижнз». Вместо того, чтобы устремиться внутрь, Карсон остановился.

— Может, ты останешься здесь на улице, пока я покажу мои рисунки мисс Брайтуэлл, — с надеждой предложил он.

— Ну уж нет.

Карсон покорно вздохнул. — Хорошо, но обещай мне еще раз, что ты не скажешь ничего, что может ее рассердить.

— Я уже сказал, что сделаю все, что в моих силах, чтобы ее не раздражать. — Ник кинул взгляд сквозь витрину в выставочный зал. Через стекло был виден знак Открыто, но Октавии он не заметил. Наверное, она была в своей загроможденной задней комнате, решил он.

Он сжал рукой дверную ручку и повернул. Теперь уже знакомое чувство предвкушения прожгло его.

Дверь отворилась, открывая вселенную ярких цветов и света. Среди работ, висевших на стенах, было все — от ландшафтов до абстрактных изображений — но картины были развешены в такой необъяснимо волшебной манере, что в едином целом казались прекраснее, чем каждая в отдельности. Чувство единения и причастности пронизывало это место. Зрителя незаметно тянуло от одной картины к другой, затягивая все глубже в маленький космос.

Настоящее искусство показать картины в самом выгодном свете, подумал Ник. Октавия свое дело знала. Неудивительно, что она преуспевает. Трудно было не купить картину, когда ты попадал в эту галерею.

Карсон заспешил внутрь, обеими руками стиснув свои рисунки.

— Мисс Брайтуэлл? — крикнул он. — Где вы? Я принес мои картины.

Октавия остановилась в проеме двери за стойкой. Летящий подол длинной, пышной юбки самого бледного из возможных оттенков льдисто-голубого обернулся вокруг ее красивых икр. На ней была шелковая блузка под стать юбке. Крошечный голубой пояс, усыпанный стразами, обхватывал тонкую талию. Огненно-рыжие волосы были убраны с лица под бледно-голубой шарф, повязанный на манер банданы.

Люди в мире искусства должны были носить черное, подумалось Нику. Пока он не встретил Октавию, он всегда считал, что таково правило.

Как обычно, он почувствовал, как все внутри его сжалось при ее появлении. Он должен был уже привыкнуть к этому ощущению, подумал он. Но от вида Королевы Фей у него всегда на несколько секунд перехватывало дыхание.

Когда она поймала его взгляд, Ник почти мог видеть, как уже знакомая маска вернулась на место. Но когда она смотрела на Карсона, она вся сияла.

— Доброе утро, — сказала она, обращаясь скорее к мальчику, чем к мужчине.

— Здравствуйте, мисс Брайтуэлл. — Карсон расцвел от тепла ее улыбки. — Я принес мои рисунки, чтобы показать вам.

— Вы, наверное, заметили, что мы немного рано, — сухо сказал Ник. — И поэтому приехали без кофе и булочек. Карсон спешил.

— Мы принесем вам кофе и булочку сразу после того, как вы посмотрите мои рисунки, — заверил ее Карсон, он казался несколько встревоженным своей оплошностью.

— Жду не дождусь, когда увижу твои рисунки, — тепло сказала Октавия.

— Я взял три. — Карсон стащил резинку для бумаги со свернутых в трубочку рисунков. — Папа сказал, что мне надо дать вам выбрать. Но я уверен, что вам больше всех понравится портрет Уинстона. Я добавил еще меха.

— Давай развернем их и посмотрим.

Октавия подошла к длинной белой скамейке в дальнем углу зала. Они с Карсоном развернули рисунки и выложили их в ряд.

Октавия изучала каждый рисунок по очереди так внимательно, и выражение ее лица было таким серьезным и завороженным — словно, подумал Ник, она изучала картины для настоящей, профессиональной, помогающей стать известным выставки, вроде той, что она недавно устраивала для Лилиан в Портленде.

— Дом очень красивый, — сказала она через минуту.

— Это мы с папой внутри, — сказал Карсон. — Папа — тот, что больше.

Октавия мельком взглянула на Ника. Он мог бы поклясться, что она покраснела, прежде чем тут же снова посмотреть на рисунок.

Она откашлялась. — Да, я вижу.

— Это Дэдхенд-Коув, — сказал Карсон, показывая на следующую картинку. — Лилиан сказала, что я должен отдать его для выставки, но я думаю, что пейзажи — скучные. Только камни и вода. Посмотрите на Уинстона.

Октавия послушно подвинулась и стала разглядывать меховой серый шарик с торчащими ушами.

— Тебе очень хорошо удалось схватить самую его суть, — сказала она.

Карсон был доволен. — Я говорил Папе, что эта вам понравится больше всех. Я принес с собой карандаш. Могу добавить еще меха, если хотите.

— Нет, думаю, у него в точности столько меха, сколько нужно, — решительно заявила Октавия.

— Я вывешу его на выставке.

Карсон немного подпрыгнул от возбуждения. — А вы наденете на него рамку?

— Конечно. Я собираюсь надеть рамки на все рисунки для выставки. — Она посмотрела на него. — Ты забыл подписать его.

— Я сейчас. — Карсон вытащил свой карандаш, подошел к работе и стал выводить свою фамилию большими печатными буквами в правом углу рисунка. — Я чуть не забыл, — добавил он, не отрываясь от задачи, — Я обещал Папе, если вам понравится мой рисунок, сказать, что все будет нормально, если вы сходите с ним на свидание.

Оглушительное молчание воцарилось в галерее. Ник посмотрел на Октавию. Ее скрытое маской выражение не дрогнуло, но он увидел в ее глазах что-то, что можно было назвать раздумьем. Или это просто его воображение?

Не замечая напряжения, которое только что создал, Карсон внимательно сосредоточился на последних буквах своего имени.

— Извините, — пробормотал Ник.

— Ничего страшного, — тихо отозвалась Октавия.

И снова последовало недолгое, крайне неприятное молчание.

— Ну и? — спросила Октавия.

Он нахмурился. — Ну и что?

— Так вы собираетесь попросить меня о свидании снова?

— Хмм… — Его так не захватывали врасплох со времени учебы в старших классах. Он чувствовал себя полным идиотом. Оставалось лишь надеяться, что он не залился краской. Что-то изменилось в ситуации, но он был слишком растерян, чтобы понять, что случилось. Есть только один способ это узнать, подумал он. — Поужинаем сегодня?

Она замешкалась; искреннее сожаление проступило на ее лице. Он видел это выражение и раньше.

— Вы заняты, так? — сказал он невыразительно. Внутренности его сковало холодом. Он не мог поверить, что она так его подставила.

— Вообще-то я и правда обещала Вирджилу Нэшу приехать в дом Фургартона, после того как закрою галерею сегодня.

Ему и Аризоне Сноу нужно мое мнение о нескольких картинах, которые они нашли спрятанными в одном из чуланов Фургартона. Дело в том, что я не знаю, сколько времени мне на это понадобится.

Он расслабился. Может, она все-таки его не подставляла.

— Вечность, — сказал он.

— Простите, что?

— Вам понадобится вечность, чтобы только найти дом Фургартона, если только Вирджил не снабдил вас очень, очень хорошими инструкциями. Фургартону нравилось уединение. На дороге нет знака поворота, и проезд скрыт среди деревьев.

— О. — Ее красивые, рыжевато-коричневые брови изящно нахмурились. — Вирджил дал мне маленькую карту.

— Забудьте об этом, — просто сказал он. — Я заеду за вами, когда вы закроете галерею и отвезу на место. А позже мы сможем сходить куда-нибудь пообедать.

— Полагаю, это могло бы сработать, — согласилась она.

Голос ее прозвучал так чертовски обыденно, подумал он. Словно решение, которое она только что приняла, не было ошеломительным по своей серьезности. Словно оно не могло изменить судьбу и удел наций.

Ладно, он справится, если мир вдруг сойдет со своей оси. Что на самом деле его беспокоило, так это вопрос, почему это случилось. После шести отказов подряд, Королева Фей Эклипс-Бэй согласилась пойти с ним на свидание.

Счастливое число семь.

Нужно быть осторожнее в своих желаниях.

Глава 4

Маленькая девочка с блестящими каштановыми волосами и большими, темными глазами вернулась.

Октавия обсуждала достоинства очаровательного морского пейзажа с парой туристов средних лет, когда увидела девочку на тротуаре за окном. Девочка появилась второй раз за эту неделю. В первый раз с ней была ее мать, красивая, но исполненная тихой решимости женщина, в которой безошибочно угадывалась мать-одиночка. Парочка зашла в галерею и долго рассматривала картины. Девочка казалась такой же завороженной работами, как и ее мать — необычный явление. Многие дети находили картины в высшей степени скучными.

Женщина вежливо поздоровалась с Октавией и стало ясно, что она пришла не покупать картины, а просто осмотреться. Она, очевидно, подготовилась к холодному приему, но Октавия заверила ее, что она может смотреть, сколько пожелает.

Женщина с дочерью переходили от картины к картине, шепотом серьезно обсуждая некоторые из них и проявляя мало интереса к другим. Они стояли перед великолепной абстрактной картиной, когда женщина взглянула на часы, тревожно нахмурилась и поспешила прочь из галереи вместе с девочкой. Женщина больше не возвращалась, но ее дочь снова оказалась здесь, она стояла у витрины и рассматривала яркое объявление о Детской Выставке Искусств.

На этот раз я ее не упущу, подумала Октавия. — Простите, — обратилась она к паре, задумавшейся над покупкой морского пейзажа. — Я вернусь через минуту.

Она быстро обошла стойку, наклонилась и выбрала большую упаковку карандашей из картонной коробки, которая почти опустела. Она взяла альбом для рисования из тонкой стопки.

С карандашами и альбомом в руке она быстро выпрямилась и выглянула в окно. Маленькая девочка все еще была там.

Октавия прошла через галерею, открыла входную дверь и шагнула на тротуар. Девочка обернулась, немного испуганная.

— Привет, — сказала Октавия. — Тебе бы не хотелось нарисовать картину для выставки искусств?

Девочка уставилась на нее. Но не сказала ни слова. — Каждый участник получает коробку карандашей и альбом для рисования, — пояснила Октавия. — Правило такое — рисунок должен быть на бумаге вот такого размера. — Она быстро пролистала пустой альбом. — Когда закончишь, приноси его сюда.

Взволнованный взгляд девочки переместился с лица Октавии на альбом для рисования и карандаши. Она убрала руки за спину, словно боясь, что может потерять контроль, протянуть руку и схватить все художественные принадлежности.

Она резко покачала головой.

— Анна?

Женщина, сопровождавшая девочку в галерею насколько дней назад, вылетела из «Древностей Ситон». И быстро завертела головой, осматривая тротуар в обоих направлениях слегка испуганным взглядом, который появляется у матери, когда она оборачивается и понимает, что ее ребенок исчез.

— Анна, ты где?

— Я здесь, Мам, — прошептала Анна.

Ее мать развернулась. Лицо ее озарилось облегчением. Это выражение быстро сменилось внезапным раздражением.

— Ты не должна вот так исчезать. — Она быстро подошла к дочери. — Сколько раз я тебя просила, говорить мне, куда идешь? Может, это и не Сиэтл, но здесь те же правила.

— Я просто рассматривала витрину, — сказала Анна тоненьким, едва слышным голоском. Она продолжала держать свои маленькие ручки крепко сцепленными за спиной. — Я ничего не трогала, правда.

Октавия оглядела приближавшуюся к ней женщину. Мать Анны выглядела лет на двадцать восемь, но стоило только взглянуть ей в глаза, и можно было добавить к ее возрасту лет двадцать.

— Здравствуйте, — сказала Октавия своим профессиональным тоном. — Я — Октавия Брайтуэлл. Вы были в моей галерее недавно.

— Я — Гейл Гиллинхем. — Нерешительно улыбнулась Гейл. — Извините, если Анна вам помешала.

— Вовсе нет, — весело сказала Октавия. — Я заметила, что она разглядывает объявление о Детской Выставке Искусств. И подумала, что она может захотеть принять в ней участие. У меня есть еще место для рисунков.

Гейл поглядела на Анну. — Спасибо, но боюсь, Анна очень стесняется.

— Какая разница? — Октавия посмотрела на Анну. — Многие художники очень стеснительны. Вот что я скажу, почему бы тебе не взять эти карандаши и бумагу с собой домой? Ты можешь нарисовать картину сама там, где никто не сможет увидеть твою работу. А когда она будет готова, просто попроси свою маму завезти ее в мою галерею.

Анна смотрела на карандаши и бумагу так, словно они были сделаны из чего-то волшебного, хрупкого, что могло раскрошиться, если она к ним прикоснется.

Октавия больше ничего не сказала. Она просто ободряюще улыбнулась и протянула карандаши и бумагу девочке.

Какое-то мгновение Анна не двигалась. Затем очень медленно вытащила руки из-за спины, потянулась и взяла принадлежности у Октавии. Крепко прижав их к груди, она сделала шаг назад и посмотрела на свою мать.

Лицо Гейл озарилось удивлением и восторгом, которые тотчас же исчезли. Через мгновение ее радость сменилась какой-то неуверенностью. Она помешкала, а затем, похоже, взяла себя в руки.

— Сколько я вам должна за карандаши и бумагу? — спросила она.

— Детская Выставка Искусства проводится галереей «Брайт Вижнз», которая ее и спонсирует, — сказала Октавия. — Все участники получают такие же принадлежности.

— О, понятно, — Гейл заметно расслабилась. — Поблагодари мисс Брайтуэлл за карандаши и бумагу, Анна.

— Спасибо, — повторила Анна едва слышным шепотом.

— Не за что, — ответила Октавия. — Жду не дождусь, когда увижу твой рисунок.

Анна покрепче стиснула принадлежности и промолчала. Она все еще выглядела так, словно ждала, что карандаши и бумага растворятся прямо в ее руках.

В тот же момент знакомый серебристый BMW въехал на маленькую парковку в конце ряда магазинов. В желудке у Октавии затрепетало. Она посмотрела на часы и увидела, что уже почти пять тридцать. Ник приехал вовремя.

Гейл благодарно улыбнулась Октавии. — Не знаю, нарисует ли Анна рисунок для вашей выставки, но ей очень нравится рисовать и раскрашивать. Так что карандаши и бумагу она точно изведет.

— Вот и отлично, — сказала Октавия. И посмотрела на Анну. — Но я очень надеюсь, что ты сделаешь особый рисунок для выставки. Если да, то ты сможешь выбрать цвет рамки.

— Вы наденете на него рамку? — в изумлении спросила она.

— Конечно.

— Так что он будет похож на настоящую картину? — Анна указала на картины в рамах, висящие в галерее. — Как вон те?

— Да, — сказала Октавия. — Он будет смотреться как настоящая картина, потому что будет настоящей картиной. Точь-в-точь как одна из тех, что в моей галерее.

Анна, казалось, потеряла дар речи от такой перспективы.

— Пойдем, Анна, — сказала Гейл. — Нам нужно заскочить в магазин, а потом ехать домой помочь бабушке с обедом.

— Хорошо.

Анна и Гейл направились к крошечному месту для парковки. Ник уже выбрался из машины и шагал к галерее. На нем была тенниска с длинными рукавами и вырезом лодочкой и джинсы. Плотно обтягивающая тенниска подчеркивала контуры его сильных плеч и плоского живота.

Он остановился, чтобы поздороваться с Гейл и Анной дружеским кивком и переброситься парой слов. Когда короткая беседа закончилась, Гейл с дочерью забрались в старый Шевроле.

Ник продолжил путь к галерее.

На тротуаре рядом с Октавией остановилась Эдит.

— Это так печально. — Эдит покачала головой и издала сочувственный звук, когда Гейл и Анна проехали мимо них вниз по улице.

Октавия помахала Анне, которая пристально смотрела на нее в окно машины. Девочка в ответ нерешительно приподняла ручку.

— Я так понимаю, вы говорите о Гейл и Анне? — Спросила Октавия, наблюдая за Ником.

— Да. Гейл — дочь Элмура и Бетти Джонсон, тех, кому принадлежат «Детский Сад Джонсона» и «Все для Сада». Она была такой красивой девушкой в старших классах. И умной к тому же. Уехала в колледж в Сиэтле. — Она помедлила и улыбнулась Нику, который остановился перед ней.

— Здравствуйте, миссис Ситон. Какой славный денек.

— Согласна. Я рассказывала Октавии, как Гейл уехала в колледж в Сиэтле и выскочила замуж за того парня-инвестора, который бросил ее через пару лет и сбежал с дизайнером, которая переделывала его офис.

— Боюсь, я не следил за сплетнями в то время, — произнес Ник резким тоном, явно желая сменить тему. — Я был слишком занят в Портленде.

— Гейл почти ничего не получила после развода, говорят, — продолжила Эдит, не обращая внимания на не слишком тонкий намек. — Поговаривают, что ее муж спрятал все деньги на одном из этих маленьких островов в Карибском море, объявил о банкротстве и покинул страну. Никогда не видится с дочерью, конечно же.

— Бедняжка Анна, — сказала Октавия.

— Готовы ехать? — многозначительно спросил Ник Октавию.

Она обернулась и увидела, что ее потенциальные клиенты все еще обдумывают покупку. — Еще пару минут.

— Гейл потеряла работу в Сиэтле пару месяцев назад, и теперь она вернулась в Эклипс-Бэй. Живет с родней, пока подыскивает себе работу. У нее туго с деньгами.

— Она ищет работу? — Октавия посмотрела в конец улицы. — Шевроле Гейл исчез за поворотом. — Вот зачем она к вам заходила?

— Да. К сожалению, пришлось сказать ей, что у меня просто недостаточно работы, чтобы нанимать помощницу. Я так понимаю, она уже пыталась устроиться еще в паре мест, но безуспешно.

— Хмм, — сказала Октавия.

Глава 5

Пара средних лет ушла спустя несколько минут, унося с собой новоприобретенный морской пейзаж, завернутый в коричневую бумагу.

Октавия включила сигнализацию, заперла дверь галереи и бросила ключи во вместительную сумку, которая висела у нее на правом плече.

Ник загадочно улыбнулся и надел солнечные очки.

Много бы отдала за возможность прочесть его мысли в этот момент, подумала она. Ну а впрочем, может быть ей лучше не знать, о чем он думает. От знания ей стало бы еще более неловко. Она все еще думала, не кончится ли эта вспышка безрассудства катастрофой.

Они вместе направились на стоянку. Дойдя до BMW, он открыл дверцу со стороны пассажира и придержал ее. Она быстро вгляделась в его лицо, пытаясь отыскать признаки скрываемого триумфа. Но не нашла. Если уж на то пошло, подумала она, он казался таким же настороженным, как и она сама.

А вот это уже интересно.

Она подобрала складки своей юбки одной рукой и скользнула на переднее сиденье.

— Что вы сделали с Карсоном?

— Он проводит вечер в компании Рейфа и Ханны в Дримскейпе, — ответил Ник.

— О. — Она вдруг поняла, что привыкла везде видеть Ника с Карсоном в последние две недели. — Он присоединится к нам за обедом позже? — Он улыбнулся. — Это мое свидание, а не Карсона. — Очень медленно он закрыл дверцу машины. Она смотрела, как он обходит машину спереди. Он двигался с легкой, плавной грацией, которая была одновременно непринужденной и сосредоточенной. Наверное, именно так двигалось большинство хищников с вершины пищевой цепи, когда собиралось схватить на обед газель, подумала она. Завораживающе, волнующе. Несколько угрожающе.

Ощущение глубокого чувственного восторга, нахлынувшее на нее, застало ее врасплох. Она все еще была под впечатлением от своего решения пойти с ним на свидание. До сегодняшнего вечера самый серьезный риск в ее жизни был связан с покупкой и продажей предметов искусства. Она полагалась на свою интуицию, когда дело доходило до риска, касающегося неизвестных художников. Но она всегда была осторожна, если дело касалось мужчин.

Ник сел за руль и закрыл дверцу. Обстановка в BMW внезапно стала слишком интимной. Она осознала, что задержала дыхание.

— Вам следует узнать пару вещей, — сказала она осторожно, когда он вставил ключ в зажигание. — Во-первых, если ваш дед вам еще не сообщил, Клаудия Баннер была моей двоюродной бабушкой. — Гробовое молчание.

Ник не включил мотор. Вместо этого он слегка поерзал на сиденье и положил правую руку на спинку. Он очень внимательно посмотрел на нее сквозь свои темные очки.

— Хотите снова от меня отделаться? — спросил он.

— Я — родственница Клаудии Баннер. Женщины, которая…

— Поверьте мне, я знаю, кто такая Клаудия Баннер.

— Кем была. Моя тетя умерла полтора года назад.

— Понятно, — Ник подождал мгновение. — Это правда? Не шутка какая-нибудь?

— Нет, это не шутка. — Она очень крепко стиснула сумку, лежащую на коленях. — Это все меняет? Хотите отменить свидание?

— Мой дед знает, кто вы?

— Да. Салливан и Митчелл — оба знают. Они выяснили это в ночь выставки Лилиан. — Она откашлялась. — Видимо, они не захотели рассказывать об этом никому больше.

— Угу. Видимо. — Он рассеянно постучал ключом по кожаной спинке сиденья. — Ну и ну.

— Это для вас такая проблема?

— Я думаю, — сказал он. — Дайте мне минуту.

— Послушайте, если вы так перепугались, я и сама могу добраться до дома Фургартона.

— Это не проблема, и я не перепугался. — Он снял темные очки и посмотрел на нее холодными, слегка прищуренными глазами. — Я просто нахожу эту новость несколько неожиданной, вот и все. Кроме того, возникает пара вопросов.

— Знаю. Я отвечала на некоторые из них Митчеллу, и могу сделать то же для вас. — Она выразительно посмотрела на часы. — Но не сейчас. Нам нужно ехать. Я обещала Вирджилу встретиться с ним и остальными в шесть.

— Верно. — Он повернулся обратно и повернул ключ в зажигании. Мощный мотор тихо зарычал. — Я все жду, когда мне на голову свалится второй кирпич.

— Второй кирпич?

— Вы сказали, что мне нужно узнать пару вещей. — Он посмотрел в зеркала и дал задний ход со стоянки.

— Я уезжаю из города в конце лета.

Он бросил на нее короткий взгляд, и она поняла, что новость была для него неожиданной.

— Уезжаете из Эклипс-Бэй?

— Да, я собираюсь продать галерею.

Казалось, он немного расслабился и понимающе склонил голову набок.

— Неудивительно, что галерея здесь не приносит дохода. Наверное, логично сосредоточить усилия на портлендском офисе.

Она смотрела на дорогу через переднее стекло. — На самом деле обе галереи благополучны. Но я собираюсь продать оба офиса.

— Заодно еще и бросаете галерейный бизнес.

— Не так все просто. — Она слабо улыбнулась. — Это не только бизнес. Боюсь, что это скорее призвание. Представить не могу, что оставлю искусство. Пару месяцев назад мне предложили место в большой галерее в Сан-Диего. Я не обязана объявлять им свое официальное решение до следующего месяца, но я намерена принять их предложение.

— Значит, Сан-Диего?

— Это еще не точно. У меня имеется еще предложение в Денвере.

— Ясно.

Несколько минут он ехал молча, осторожно прокладывая путь по маленькому деловому району, мимо пирса, единственной в городе заправки и булочной «Летающая тарелка».

— Звучит так, словно вы обрезаете множество связей одним махом, — наконец сказал Ник. — Разве это разумно?

— У меня нет никаких личных связей на Северо-западе. Я даже не переезжала в Портленд и не открывала галереи, пока не прошло два месяца со смерти тети Клаудии.

— Вы пробыли здесь всего немногим дольше года?

— Верно. Недостаточно долго, чтобы пустить корни. Меня ничто здесь не держит. — Пора принять правду, подумала она. Пора взять свою жизнь в свои руки.

Она выглянула из окна на просторы Эклипс-Бэй. Солнце садилось, расчерчивая облака, сгущавшиеся на горизонте, зловещими оттенками оранжевого и золотистого.

Ник вел машину не говоря ни слова, сосредоточившись на дороге, хотя на окраине города движения практически не было.

— Зачем вы приехали в Эклипс-Бэй? — наконец спросил он. — Зачем взваливать на себя все проблемы, связанные с открытием нового дела в маленьком городке вдобавок к еще одному в Портленде? Это нелегкое предприятие.

— Это трудно объяснить. Тетя Клаудия много рассказывала о том, что произошло здесь много лет назад. Воспоминания очень тревожили ее ближе к концу. Она чувствовала себя виноватой из-за своей роли в разрыве. Я обещала ей, что вернусь и посмотрю, не могу ли я сделать хоть что-нибудь, чтобы все исправить.

— Без обид, но что, черт возьми, вы собирались сделать, чтобы заделать трещину, ширившуюся на протяжении трех поколений? — сухо спросил Ник.

Она вздрогнула. Его очевидное неверие в ее способности что-то исправить по какой-то непонятной причине задело ее. Самое худшее, что он оказался прав. Она была дурой, когда считала, что может сделать что-то полезное.

— Я не знаю, — честно ответила она. — Я просто решила попытаться.

— Должен сказать вам, это звучит чертовски чудно.

— Полагаю, что так. Дело в том, что после смерти тети Клаудии меня больше ничто не держало в Сан-Франциско.

— Так вы там жили?

— Да.

— Что насчет вашей работы? — Он сжал руку на руле. — И кого-нибудь, кто был для вас важен?

— У меня имелось место в крошечной галерее, но ничего особенного. И у меня никого не было.

— Верится с трудом.

— Я встречалась кое с кем, до того как Клаудия заболела. Но между нами не было ничего серьезного, и мы разошлись, когда я стала все больше и больше времени проводить с моей тетей. Он нашел другую, а я, так сказать, впала в зимнюю спячку. К тому времени как я проснулась после похорон, у меня уже не имелось никакой личной жизни.

— А семья?

— Только не в Сан-Франциско. Мои родители развелись. Папа живет в Хьюстоне. Мама — в Филадельфии. У обоих другие семьи. Другие жизни. Едва ли нас можно назвать близкими.

— Поэтому вы просто сорвались и отправились в Орегон.

— Да. — Она наморщила нос. — Думаю, это звучит очень взбалмошно для Харта.

— Черт, да это звучит взбалмошно для кого угодно, даже для Мэдисона.

Это вывело ее из себя. Несмотря на его послужной список с женщинами, у него хватило наглости назвать ее чудной и взбалмошной.

— Мне нравится думать о себе как о свободном духе, — сказала она. Ей очень понравилось как это прозвучало, особенно когда она думала об этом сейчас. Свободный дух определенно звучало лучше, чем чудная и взбалмошная. И наверное, более загадочно и необычно. Она вскинула брови. — У вас с этим какие-то проблемы?

— Не знаю, — отозвался он. — Я никогда раньше не встречал свободных духов.

Он все еще обдумывал все возможные определения свободного духа десять минут спустя, когда свернул на узкую, немощеную дорогу.

— Знаете, думаю, вы были правы. — Октавия слегка наклонилась вперед, вглядываясь сквозь окно в деревья, выступавшие по обеим сторонам изрытой колеями дороги. — Я могла бы потратить часы на поиск этого поворота. Мистер Фургартон очевидно не считал, что его дом должно быть легко отыскать, не так ли?

Он пожал плечами. — Фургартон был очень странным человеком. Спросите любого.

Она мимолетно улыбнулась. — Иногда я думаю, что быть несколько странным или эксцентричным это необходимое условие для приобретения недвижимости в Эклипс-Бэй.

— Должен признаться, люди, с которыми мы должны встретиться, уж точно являются ярчайшими примерами этой местной традиции.

Он осторожно вел BMW все дальше меж деревьев и остановился на краю небольшой поляны.

Пикап Аризоны Сноу был припаркован у ближнего дерева. Старая спортивная машина Вирджила Нэша — рядом.

Серый, побитый погодой домик стоял в центре поляны. Казалось, он сейчас обрушится. Переднее крыльцо покосилось, окна заросли грязью. Старый дом казался таким обветшалым, словно собирался последовать в могилу за своим владельцем.

— Не похоже, чтобы Фургартон хорошо заботился о своем имуществе, — сказала Октавия.

Чисто женское неодобрение в ее голосе чуть не заставило его улыбнуться. Он подумал о ее аккуратненькой галерее с ее сверкающими стеклами окон и осторожно развешенными картинами. Внутри ее маленького сказочного коттеджа на утесе, наверное, было так же аккуратно и чисто.

— Фургартон был не самым выдающимся поклонником проектов по совершенствованию дома, — сказал он.

Он выключил мотор и выбрался из-за руля. Октавия не стала ждать, пока он продемонстрирует свои «первосвиданные» манеры, и вылезла с переднего сиденья сама.

Свободный дух.

Вирджил Нэш открыл входную дверь домика, когда Ник и Октавия направлялись к ступенькам крыльца.

— Он совсем не похож на типичного владельца магазина, торгующего порнографическими фильмами и книжками, так ведь? — очень тихо пробормотала Октавия.

Ник ухмыльнулся. — Вирджил совершенно точно один из них, и вам придется признать, что его магазин предлагает просто уникальные услуги обществу. Что-то вроде библиотеки.

— Что ж, наверное, все зависит от того, как на это посмотреть, полагаю. Есть в нем что-то такое, учительское? Может, свитер, потертый на поясе.

— Может и так.

Это верно, подумал Ник. С его сухопарой фигурой, седой бородкой и любовью к слегка потертым свитерам и жилетам, Вирджил хорошо вписался бы в преподавательское окружение. В нем чувствовалось что-то такое старомодное, почти куртуазное. Никто не знал, откуда он пришел или чем занимался, прежде чем приехать в Эклипс-Бэй. Его прошлое было окутано таким же туманом, как прошлое Аризоны Сноу.

Сколько все помнили, Нэш управлял «Книгами и Видео для Взрослых». Это учреждение было предусмотрительно расположено двумя сотнями ярдов ниже города, и поэтому было вне досягаемости городских реформаторов и высоконравственных членов городского совета.

Вирджил верил в старую поговорку о том, что место для недвижимости значит все.

— Ник, вот так сюрприз. — Вирджил шагнул на крыльцо. — Рад видеть тебя снова. Слышал, что ты приехал в город на лето.

— Мне нужен был перерыв. — Ник поднялся по ступеням и пожал руку Вирджила. — Я подумал, что Карсону понравится пляж.

— Хорошо, что ты привез Октавию сюда. — Вирджил печально улыбнулся ей. — Я уже потом подумал, что вам будет нелегко найти это местечко, вы ведь незнакомы с нашим городом и все такое.

— Вы были правы, — сказала она. — сама я, наверное, до сих пор искала бы поворот.

— Спасибо огромное за то, что приехали сюда посмотреть на картины. Мы очень признательны.

— Рада помочь, — ответила Октавия. — А где Эй-Зед?

— Я здесь, — звучным голосом сказала Аризона из-за стеклянной двери. — Вы знакомы с Фотоном?

— Да, конечно. — Октавия кивнула высокому мужчине в длинной, ниспадающей мантии, который стоял позади Аризоны. — Добрый вечер, Фотон.

— Да озарит свет будущего вашу ночь, мисс Брайтуэлл. — Фотон наклонил свою блестящую, бритую голову в направлении Ника. — Свет и мир вам, мистер Харт.

— Спасибо, — сказал Ник. — И вам того же, Фотон.

Еще один эксцентричный житель, подумал Ник. Фотон был лидером группы Нового Века, которой принадлежала булочная «Летающая Тарелка». Все они называли себя Герольдами Будущей Истории. Их философия была несколько туманной, но их способности к выпечке были просто выдающимися. Удивительные оладьи, мучные изделия и кукурузный хлеб, изготавливаемые в булочной, сыграли важную роль в том, чтобы успокоить волнения местных жителей о том, что Эклипс-Бэй заполонили сектанты.

— Входите. — Аризона распахнула стеклянную дверь. — Мы выставили картины в ряд в гостиной.

— Нам пришлось вывезти два пикапа всякого барахла, чтобы освободить для них место, — сухо сказал Вирджил.

Ник ухмыльнулся. — Вот куда девается все наследство, а?

— Можно сказать и так, — согласился Вирджил. — Очень мило со стороны Фургартона было подумать о нас, но мне начинает казаться, что от того, что мы его душеприказчики больше мороки, чем выгоды. Мебель в таком ужасном состоянии, что даже не стоит усилий выставлять ее на распродажу. Все кроме картин просто хлам. Лично я не жду затаив дыхание, что и эти рисунки чего-то стоят.

Ник прошел следом за Октавией в тесную темную гостиную. Она внезапно остановилась.

— О Боже, — сказала она. — Это и в самом деле поразительно.

— Это вы верно подметили. — Ник остановился позади нее и тихо присвистнул, увидев действительно поразительный беспорядок. — Термин «ловушка при пожаре» тоже приходит на ум.

Выцветшие журналы и пожелтевшие газеты падали с гор картонных коробок, поднимавшихся до самого потолка. Старые чемоданы были свалены в кучу в углу. Один из них открылся, выставляя на обозрение клубок старой одежды. Поверхность стола у окна была погребена под стопками скоросшивателей и папок, полных тетрадных листов.

Вдобавок к столу и стоящему рядом стулу, единственными предметами мебели в комнате были раскладушка и лампа для чтения.

Октавия послала Вирджилу, Аризоне и Фотону быструю веселую улыбку. — Только подумать, что все это теперь ваше.

Вирджил тихо усмехнулся. — Знаете, это — первый раз, когда кто-то был так внимателен, что не забыл обо мне в своем завещании.

— Недвижимость ведь чего-то стоит, — сказал Ник, пытаясь быть оптимистичным.

— Чего-то, — согласился Фотон, — но не многого. Нет вида на воду. Да и сам дом пора сносить. Водопровод в очень плохом состоянии и проводку не проверяли десятки лет.

Ника несколько удивила уверенная оценка Фотоном дома и земельной ценности. Он впервые задумался, чем этот парень занимался до того, как стал лидером Герольдов Будущей Истории. У всех есть прошлое.

— Погодите-ка, — сказала Аризона. — Здесь скрыто больше, чем кажется на первый взгляд. Есть только одна причина, почему Фургартон упомянул нас в своем завещании, он знал, что мы — единственные, кому он мог доверять. Он, должно быть, работал над чем-то очень важным в конце.

Ник обменялся понимающими взглядами с Октавией и Вирджилом. Он был почти уверен, что оба подумали о том же, о чем и он. А вот и пресловутые, не теряющие своей актуальности теории заговора Сноу.

Вирджил откашлялся. — Эй-Зед пришла к выводу, что Фургартон наткнулся на секретную операцию в Институте Политологии Эклипс-Бэй. — Он обвел рукой горы бумаг, окружавшие их. — Она считает, что он собирал все это в попытке раскрыть заговор.

— Большая часть всего этого просто прикрытие, конечно, — пояснила Аризона. — Фургартон, наверняка, прикинул, что если раскидать по дому достаточно старых газет и журналов, люди сочтут его просто психом. И не поймут, что он спрятал здесь результаты расследования.

— Прикрытие? — Октавия подняла древнюю изорванную версию Плейбоя и с хмурым интересом стала разглядывать крупную женщину на обложке. — Это конечно объясняет некоторые из этих журналов. И это определенно лучше чем читать в них статьи.

— Я возмущен вашим замечанием, — сказал Ник. — В дни нашей юности, мы с друзьями очень многому научились из этих журналов.

Она бросила на него лукавый взгляд. — Не думаю, что стану просить вас рассказать мне, чему именно.

— Изучение всех этих бумаг и журналов займет какое-то время, к несчастью. — Продолжила Аризона, игнорируя эту интерлюдию. — А мы уже и так заняты Проектом Вахтенного Журнала, не так ли, Фотон?

— Свет будущей истории покажет нам, как выполнить все, что должно быть сделано, в свое время, — сказала Фотон.

Он вышел из своей роли эксперта по недвижимости и вернулся в свою непостижимую безмятежность, заметил Ник.

Он посмотрел на Аризону. — Что за Проект Вахтенного Журнала?

— Мы с Фотоном побеседовали и решили, что единственный надежный способ убедиться, что никакая информация из моих дневников не будет уничтожена тайными агентами из Института, — это выложить ее в Интернет, — сказала Аризона.

— Я думал, что ты не доверяешь компьютерам, — сказал Ник.

— Я не люблю их, и это факт. Но нам надо двигаться в ногу со временем. Надо использовать технологии, если мы хотим опередить плохих парней. Герольды готовят Веб-сайт, и выводят туда данные из моих дневников и журналов, пока мы тут с вами разговариваем. Вообще-то все это не подлежит разглашению, но я уверена, что вы с Октавией будете держать рты на замке. А Вирджил тоже конечно будет молчать.

— Не скажу ни единой живой душе, — пообещал Вирджил.

— Болтун — находка для шпиона, — торжественно произнесла Октавия.

Аризона кивнула. — Чертовски верно.

— Ты вела все эти дневники и журналы годами, — сказал Ник. — У тебя, должно быть, их сотни.

— Герольды посменно работают над компьютером, который установили в моей Комнате для Военных Советов. Логистика никогда не была простой, скажу я вам. Да еще нужно как обычно приглядывать за булочной, пока мы выкладываем информацию в Интернет. Не хочу, чтобы кто-нибудь в Институте что-то пронюхал, прежде чем мы завершим Веб-сайт.

— Мы надеемся закончить Проект Вахтенного Журнала к концу лета, — сказал Фотон.

— А сейчас вам нужно рассортировать весь этот хлам вдобавок к разработке Веб-сайта и управлению булочной. — Ник покачал головой, поняв весь размах этой задачи. — Не завидую вам с этой работой. — Мы ее выполним, — заверила его Аризона, подходя к делу со своим привычным энергично-оптимистичным настроем. — Выбора нет. Будущее страны зависит от того, станут ли мои дневники доступными для встревоженных граждан этой нации. Интернет — единственный способ это сделать.

— Хмм, где картины, которые вы хотели, чтобы я посмотрела? — вежливо спросила Октавия.

— За тем рядом коробок, — сказал Вирджил.

Он повел ее, прокладывая тропу сквозь лабиринт картонных коробок и бумаг к дальнему концу гостиной. Ник и Октавия последовали за ним.

Четыре картины в старых деревянных рамах стояли у стены. В темноте Ник смог увидеть, что первые три были пейзажами. Четвертая выглядела так, словно на нее плеснули темной краской.

Вирджил включил лампу для чтения за кушеткой и направил луч света на картины. — Подозреваю, что они ничего не стоят, но мне бы хотелось услышать мнение эксперта, прежде чем сваливать их в кучу на распродаже домашнего имущества.

Ник следил за лицом Октавии, пока она изучала картины. На нем было то же выражение восторженного внимания, как когда она смотрела на рисунки Карсона. Она относится к этому всерьез, подумал он. Хотя принимая во внимание то, что двое из людей, которые просили ее мнения, были помешанными на теориях заговора, а третий был владельцем книжного магазина для взрослых, выказывать такое уважение выходило за пределы служебного долга.

Она медленно обошла все четыре картины и остановилась перед той, что выглядела так, словно ее рисовали кистью, которую окунули в хаос. Она долго смотрела на нее.

Затем села перед ней на корточки, не обращая внимания на то, что из-за смены положения ее длинные, бледные юбки подметают пыльные половицы. Она внимательно разглядывала то, что очень походило на каракули.

— Хмм, — сказала она.

Все замерли. Ник развеселился. Он мог чувствовать внезапное напряжение, которое вдруг возникло в комнате.

— Кто-нибудь знает откуда или как к Фургартону попал этот рисунок? — спросила Октавия, не отрывая глаз от картины.

Вирджил покачал головой. — Мы нашли его вместе с другими в чулане. Узнать как он ее достал не получится. А что?

— Не могу пока ничего сказать, потому что не хочу, чтобы кто-нибудь волновался.

— Слишком поздно, — сказал Ник. — Мы уже взволнованы. Это что-то ценное?

Аризона нахмурилась. — Выглядит так, словно художник выдавил содержимое нескольких тюбиков краски на холст и хорошенько размазал.

Вирджил улыбнулся. — Перед вами искусство середины двадцатого века

Фотон посмотрел на абстрактную картину с задумчивым выражением. — Чем дольше смотришь на нее, тем темнее она кажется. Это определенно исследование отсутствия света.

Ник посмотрел на него. — Вы так думаете?

— Да. — Фотон склонил блестящую голову. — Это всем известный факт, что человек стремится к свету и в то же время боится его власти.

Октавия медленно встала и повернулась лицом к остальным.

— Согласна с вами, Фотон, — тихо сказала она. — И если мы правы, это может быть работа Томаса Апсолла. Подпись абсолютно подходит. Он всегда подписывал свои работы в очень характерной манере. И его техника тоже почти уникальна. Очень трудоемкий метод, когда нужно накладывать один слой краски на другой.

— Вау, — сказал Ник. — Настоящий Томас Апсолл. Кто бы мог подумать? Подождите, скоро эта новость поразит мир искусства.

Она неодобрительно нахмурилась. — Очень смешно. Очевидно, вы не узнаете художника.

— Нет, не могу сказать, что узнаю.

— Я тоже. — Аризона выглядела полной оптимизма. — Этот Томас Апсолл, он известен или как?

— Он нарисовал почти все свои работы в пятидесятые годы, — сказала Октавия. — Его картины были не слишком популярны в то время, но в последние несколько лет они заинтересовали многих коллекционеров. Осталось немного его работ, потому что он уничтожил огромное количество в последний год своей жизни. Он умер в середине восьмидесятых, одинокий и забытый.

— Сколько, по-вашему, она стоит? — спросила Аризона.

Октавия поглядела на картину через плечо. — Если, и я подчеркиваю, если это и в самом деле Апсолл, на аукционе за него легко дадут пару сотен тысяч. А может, двести пятьдесят.

Все уставились на нее.

Вирджил глубоко вздохнул. — Пару сотен тысяч долларов?

— Да. Спрос на работы Апсолла сейчас высок и все растет. — Октавия окинула их предостерегающим взглядом и подняла руку. — Но для большей верности, я бы хотела узнать мнение о ней у одной из моих коллег, которая специализируется на абстрактном искусстве середины двадцатого века. Она работает в музее в Сиэтле. К сожалению, она в отпуске до следующей недели.

— Думаете, мы сможем уговорить ее взглянуть на картину, когда она вернется? — спросила Аризона.

— Да, за отдельную плату, — сказала Октавия. — Она консультант. Может, она даже захочет приобрести ее для музея.

— Это поднимает вопрос о том, что делать с ней, пока ваша коллега не приедет сюда, чтобы ее изучить, — сказал Вирджил. — Теперь, когда мы знаем, что она стоит две сотни или даже больше, мне не нравится идея оставить ее здесь.

— Я могла бы взять ее к себе домой, — ответила Аризона. — Моя система безопасности первоклассна. Но шпионы из Института следят за мной двадцать четыре часа в сутки. Если они увидят, как я принесу что-то отсюда к себе домой, они могут заинтересоваться. А я не хочу привлекать внимание сейчас, когда наш Проект Вахтенного Журнала находится в самой критической фазе.

— У меня есть система безопасности для картин в моей галерее, — медленно сказала Октавия. — Полагаю, я могла бы забрать Апсолла к себе в мастерскую на недельку.

— Хорошая идея, — согласился Вирджил. — У вас в мастерской с ней все будет в порядке. Эклипс-Бэй вам на обитель похитителей искусства с утонченными вкусами.

Фотон мягко улыбнулся. — Вы озаряете нас лучистым светом вашей доброты.

Глава 6

Ряд магазинов вдоль улицы напротив пирса был мрачен и тих в этот час. Последние лучи летнего солнца скрылись за сгущавшимися облаками. Белые барашки плясали на синевато-серых водах залива.

Ник припарковался на маленькой стоянке. Когда он вышел из машины, резкий порыв ветра ударил в его ветровку. Приближается шторм, подумал он. Летние бури были не редкостью в это время года здесь на побережье.

Октавия уже выбралась с пассажирского сиденья. От сильного ветра волосы ее растрепались, а длинные, широкие юбки обвились вокруг ног. Она тихо рассмеялась, пытаясь подхватить юбки, чтобы те не задирались на бедра. Глаза ее сияли. У него создалось впечатление, что она впитывает энергию приближающегося шторма. Может, она улавливала ее для того, чтобы зарядиться своей сказочной магией или что-то вроде того. Это казалось логичным.

— Нам лучше поторопиться, — сказала она. — Дождь начнется с минуты на минуту.

— Вы правы.

С усилием он отвел глаза от ее развевающихся волос и юбок и открыл заднюю дверцу BMW. Он залез внутрь и достал картину. Октавия завернула ее в старые газеты, прежде чем оставить домик Фургартона.

Неся картину под мышкой, он дошел с ней до двери «Брайт Вижнз».

— Вы в самом деле считаете, что она стоит четверти миллиона? — спросил он.

— Между нами говоря? Да. Но все мы будем чувствовать себя гораздо увереннее, если узнаем еще одно мнение.

Одной рукой она продолжала бороться со своими юбками, в то время как второй попыталась достать ключи из наплечной сумки. Она открыла входную дверь и быстро шагнула в темноту магазина, чтобы ввести код, отключающий сигнализацию. Затем она щелкнула несколькими выключателями, чтобы включить свет.

— Кто бы мог подумать, что старый Фургартон владел таким ценным предметом искусства? — Он занес картину в магазин. — Он не был коллекционером. Вы видели, как он жил. Как, черт возьми, по-вашему, она к нему попала?

— Не имею представления. — Она провела его через выставочный зал к длинной стойке. — Как я вам уже говорила, работ Апсолла осталось немного. Удивительно, что одна из его картин была здесь на побережье все это время.

— Кто сказал, что мы — жители Эклипс-Бэй — не кучка искушенных любителей искусства?

— Уж точно не я. — Она открыла дверь мастерской и зажгла еще больше ламп. — Вы можете поставить ее туда, к тем картинам у дальней стены.

Он оглядел тесную заднюю комнатку. Ряды картин были составлены по пять и шесть у каждой стены. Пустые рамы всех форм и размеров были сложены в углу. Верстак был засыпан инструментами и матирующими материалами.

— Не хочу вас обидеть, — сухо сказал он, ставя картину, — но это место выглядит почти таким же захламленным как домик Фургартона.

— Мастерские в галереях всегда так выглядят.

Он выпрямился. — Находка ранее неизвестного Апсолла, должно быть, интересная тема для статей в каких-нибудь художественных журналах.

Она улыбнулась. — Я так и вижу заголовок. Любительница Заговоров, Лидер Культа Нового Века и Владелец Порно-магазина Наследуют Утерянного Апсолла.

— Будет интересно посмотреть, что они сделают с деньгами. — Он вернулся к месту, где она стояла в дверном проеме. — Ну, на сегодня хватит волнующих приключений в мире искусства. Вы готовы к ужину? Я бы отвез вас в Дримскейп, но там Карсон, и мы не сможем спокойно поговорить. Как насчет «Крэб Трэп»? Там не так хорошо как у Рейфа, но не так уж плохо.

— Вы понимаете, что если мы поужинаем в любом из местных ресторанов, завтра разговоров не оберешься?

— Ну и что? Харты привыкли к тому, что о них болтают в городе.

— Я знаю.

Ему вдруг запоздало пришло в голову, что она не привыкла быть объектом местных сплетен. — Послушайте, если это — такая проблема, мы можем поехать ко мне. У меня дома полно еды. Это просто необходимо, если рядом подрастающий паренек. Не могу сказать, что это будет то, что другие назвали бы деликатесами, но…

Она откашлялась. — Я купила свежую спаржу и немного филе лосося сегодня после обеда.

Свежую спаржу и лососину обычно не покупали без повода. Он обдумал возможности.

— Вы собирались пригласить меня к себе? — наконец спросил он.

— Если честно, то мне пришло в голову, что будет гораздо удобнее поесть там, а не перед аудиторией из множества славных и чрезвычайно любопытных жителей Эклипс-Бэй.

Он медленно улыбнулся. — Свежая спаржа с лососиной звучит просто здорово.

Атмосфера беспокоила его, но хоть убейте, он не мог понять, что было не так. С виду все было идеально.

Ужин прошел отлично. Он занялся лососем, пока Октавия готовила спаржу и резала хрустящий хлеб. Они потягивали из бокалов шардонэ, пока сообща трудились на ее уютной, аккуратной кухне. Они свободно разговаривали, чувствуя себя так же комфортно, как могут двое, которые готовили вместе бесчисленное количество раз.

Словно они уже стали любовниками, подумал он. Глубокое ощущение интимности обволакивало их, и это начинало его беспокоить. Это ощущение полностью отличалось от того, что он испытывал с другими женщинами в прошлом. Это не было приятное, несерьезное, сексуальное возбуждение, которое он чувствовал в похожих ситуациях раньше. Он не понимал все возрастающего напряжения, от которого так скребло на душе.

Может, это была не самая лучшая его идея. Правда, оглядываясь назад, он был уверен, что выбор у него был невелик. Если охотишься на королеву фей, приходится рисковать.

Он стоял у раковины в ее сверкающей белой кафельной плиткой кухне и мыл кастрюлю, в которой тушилась спаржа. Рядом с ним Октавия с полосатым полотенцем на левом плече, встала на цыпочки, чтобы поставить тарелки в шкаф. Когда она подняла руки над головой, ее груди натянули тонкую ткань ее блузки.

Черт. Он снова смотрит. Раздраженный, он сосредоточился на мытье кастрюли.

Она закрыла дверку шкафа и потянулась к кофейнику. — Черный, верно? Без сливок и без сахара?

— Верно.

Она налила кофе в две чашки и ушла в гостиную. Он вытер руки, бросил мокрое полотенце на вешалку, и последовал за ней, не в силах отвести глаз от гипнотизирующего покачивания ее бедер.

Что, черт побери, не так с этой сценой? — задумался он. Именно так все и должно было выглядеть, точно так, он надеялся, все и будет на этой стадии.

Она свернулась на уголке дивана, поджав одну ногу под себя, изящно держа в руках кружку. Огонь, который он развел чуть раньше, потрескивал в камине.

Она улыбнулась ему, и он тотчас же почувствовал, как каждый нерв и мускул его тела перешел из состояния боевой готовности к боевым действиям. Его охватило почти непреодолимое желание поднять ее с дивана, отнести в темную комнату в конце коридора и опустить ее на кровать. Он медленно согнул и разогнул одну руку, чтобы восстановить контроль.

И так было весь вечер, словно он шагал по краю обрыва в яростный шторм. Одни неверный шаг, и он упадет в глубокую воду. Не помогало и то, что снаружи как из ведра лил дождь и бесновался ветер всего каких-нибудь сорок минут назад.

Он прошел в гостиную к каменному камину, поднял железную кочергу и помешал угли. Пламя и так было сильное, но ему нужно было хоть чем-то занять руки.

— Мне понравились ваши книги, — сказала она. — У меня есть все четыре в серии.

— Я заметил. — Он отложил кочергу, выпрямился и посмотрел на книжную полку, где между тяжелыми зелеными стеклянными книгодержателями стояли его романы. — Мы, авторы, подмечаем подобные детали.

Книгодержатели выглядят дорогими, подумал он. Дельфины, играющие в прибое. Настоящий предмет искусства из стекла, это вам не дешевые, практичные книгодержатели, найденные на барахолке.

В коттедже были и другие благородные, дорогие детали. Ковер приглушенных зеленых и золотых тонов с экзотическим узором лежащий на полу из твердой древесины перед темно-зеленым диваном. Кофейный столик из тяжелого зеленого стекла, покрытый рябью и похожий на каплю застывшей лавы. Пара абстрактных картин в рамах на стенах.

Не те предметы мебели, которые вы ожидаете увидеть в летнем домике или домике для отдыха, подумал он. У него возникло ощущение, что она все здесь так украсила, чтобы чувствовать себя здесь как дома. А теперь она собирается уехать навсегда.

— Расскажите мне, — сказала она, — Это было трудно решение — оставить «Харт Инвестментс», когда вы решили серьезно заняться писательской работой?

— Принять решение было просто. — Он сел на диван и взял свою кружку с кофе. — А вот выбраться из семейного бизнеса оказалось несколько сложнее.

— Готова поспорить, что так и было. Вы — старший, и по всеобщему мнению, в вас проявился талант к инвестированию.

Он пожал плечами. — Я — Харт.

Она коротко улыбнулась ему. — На вас, должно быть, очень сильно давили, чтобы вы стали у руля, после отставки вашего отца.

— Мои родители были понимающими и всячески меня поддерживали. — Он сделал глоток кофе и медленно поставил кружку. — Но Салливан взорвался, словно гора Сент-Хеленс.

— Представляю. «Харт Инвестментс» было творением вашего деда. Все здесь знают, через что он прошел, чтобы встать на ноги и построить новую компанию после того как тетя Клаудия… — Она замолчала. — После того как «Харт и Мэдисон» разорилась.

Он обеими руками обхватил кружку. — Пап пытался защитить меня от взрывной волны, но никто не мог сдержать взрыв. У нас с Салливаном было несколько раундов на боксерском ринге, прежде чем он наконец осознал, что я не собираюсь сдаваться и менять свое решение.

— Наверное, это были нелегкие времена.

— Да уж. — Он сделал еще один глоток кофе. — Но мы их пережили.

— Нужно отдать должное крепости ваших семейных уз.

— Угу. — Он больше не хотел говорить об этом периоде своей жизни. Он был слишком тесно связан со смертью Амелии. Он оглядел комнату. — Такое ощущение, что вы планировали остаться здесь на какое-то время.

Она приподняла одно плечо, словно собираясь пожать им. — Планы изменились.

Он не смог придумать, что еще к этому добавить, поэтому попробовал другую тему. — Слышал, вы встречаетесь с Джереми Ситоном.

— Мы пару раз обедали. — Она глотнула свой кофе.

Он посмотрел на нее. — Не возражаете, если я спрошу, между вами что-то серьезное?

Она поджала губы и слегка склонила голову набок. Задумалась. — Я бы описала наши с Джереми отношения как дружеские.

— Дружеские. — Что, черт возьми, значит дружеские?

— У нас с Джереми много общих интересов.

Он кивнул. — Искусство. Джереми рисует.

Она с вежливым участием поинтересовалась. — В чем тут проблема?

— Это вы мне скажите. — Он очень осторожно отставил свою кружку. — Джереми сочтет проблемой наш сегодняшний ужин?

— Сомневаюсь. — Она выглядела удивленной вопросом. — Но если он что-нибудь скажет, я объясню ему ситуацию.

— Как именно вы собираетесь объяснить ее?

— Скажу, что мы — просто друзья. Он поймет.

— Просто друзья, — бесстрастно повторил он.

— Что еще? — Она тоже поставила свою кружку и выразительно посмотрела на часы. — Боже мой, уже так поздно, не правда ли? Завтра рано утром мне нужно ехать в галерею, чтобы надеть рамки на некоторые из детских рисунков, и я уверена, что вы беспокоитесь о Карсоне.

— Выпроваживаете меня?

— Это был такой тяжелый день, — произнесла она в качестве извинения и поднялась.

— Точно. — Он не спеша встал.

Она сунула ему в руки его черную ветровку и открыла перед ним дверь. Не переставая улыбаться. По-дружески.

Он вышел на парадное крыльцо. Буря быстро кончилась, оставив после себя свежий, все еще влажный воздух.

— Осторожнее за рулем, — сказала она.

— Хорошо.

Он натянул свою куртку, но не потрудился ее застегнуть. Он засунул руки в карманы и стал, вглядываясь в ночь. Он мог слышать далекий рокот волн, разбивающихся о низ утеса под коттеджем.

Он медленно повернулся к Октавии.

В свете ламп на крыльце, ее волосы отливали тем же цветом, что и пламя в камине внутри. Он мог чувствовать окружавшую ее магию.

С него хватит. Теперь он знал, что было не так в этой сцене.

— Вы должны кое-что понять, прежде чем мы сделаем следующий шаг, — сказал он.

— И что же?

Он сделал два шага назад по крыльцу, сократив расстояние между ними. Он держал руки в карманах куртки, не позволяя себе к ней прикоснуться.

— Чем бы это ни обернулось, — ровным голосом сказал он, — это точно не просто дружба.

Она моргнула. Губы ее приоткрылись, но с них не сорвалось ни слова.

И прекрасно, потому что ему не хотелось говорить.

Он поцеловал ее, все еще держа руки в карманах, немного наклонившись вперед, чтобы завладеть ее ртом. Она не уклонилась и не отступила назад, но он почувствовал дрожь, охватившую ее.

Он осторожно углубил поцелуй.

Ее рот смягчился под его губами. Ему показалось, что она пытается распробовать его; а может быть, проверяет. Или она себя проверяла?

Она издала тихий, невероятно эротичный звук, и кровь его закипела в жилах. Дыхание участилось.

Он медленно поднял голову. Чтобы прервать поцелуй ему понадобилось всерьез воспользоваться всей своей силой воли.

— Определенно не просто дружба, — сказал он.

Он развернулся, спустился по ступенькам и забрался в свою машину.

Вскоре он въехал на недавно заасфальтированную, благоустроенную парковку Дримскейпа и поставил BMW на свободное место рядом с «Порше» Рейфа. Он бросил взгляд на часы, выбравшись из машины. Близилась полночь. Ресторан был закрыт уже больше часа. Машины, остававшиеся на парковке принадлежали постояльцам. Их было немало.

Дримскейп процветал с самого дня открытия. Вдобавок к туристам, гостиница привлекала постоянных клиентов из Института и Колледжа Чемберлена.

Он поднялся по ступенькам на широкую веранду, окружавшую нижний этаж гостиницы. Парадная дверь отворилась, как только он протянул руку, чтобы нажать на маленький звонок.

— Я услышал мотор, — сказал Рейф. — И понял, что это ты. — Он отступил в сторону, пропуская Ника в холл. — Хочешь кофе?

— Нет, спасибо. Только что пил. — Он кивнул лысеющему мужчине средних лет, который выглянул из офиса за конторкой портье. — Добрый вечер, Эдди.

— Привет, Ник. Приехал забрать своего паренька?

— Да.

— Как твое свидание с очаровательной мисс Брайтуэлл? — спросил Рейф.

— Без комментариев.

Рейф окинул его сочувствующим взглядом и закрыл дверь. — Неужели так плохо? Знаешь, я тут подумал, она ведь не в твоем вкусе.

— Без комментариев значит без комментариев. Я думал, что вы, Мэдисоны поддерживаете политику неразглашения-любовных-тайн.

— Эй, мы ведь теперь семья, забыл? — Рейф ухмыльнулся. — Я просто стараюсь проявлять братский интерес к твоим личным делам, вот и все.

— Братский интерес, черт побери, ты просто… — Он замолк, увидев Ханну, появившуюся в проходе, ведущем к центральному коридору и солярию.

— Да, насчет времени, когда ты приехал, — сказала она.

— Сейчас не так уж и поздно, — сказал Ник, испытывая странную настороженность. — То, что вы, старая супружеская пара, рано ложитесь спать не значит, что остальные обязаны быть такими же занудами.

— Здорово подмечено. — Рейф вскинул бровь. — Еще даже полуночи нет, Золушка. Что ты делаешь здесь так рано? Я же говорил, что мы будем рады оставить Карсона на ночь, если тебе повезет.

Ханна посмотрела на Рейфа испепеляющим взглядом. — Ты сказал это ему? Ты в самом деле сказал нечто столь вульгарное?

— Он — Мэдисон, — напомнил ей Ник. — Он был рожден вульгарным. Нам остается лишь молиться, что твои первоклассные гены Хартов победят его ужасную генетическую наследственность, когда вы двое решите начать делать детей.

Ханна странно посмотрела на него. Рот Рейфа изогнулся, но он воздержался от замечаний. У Ника появилось ощущение, словно он что-то пропустил.

— Ну? — Сказала Ханна голосом, который ясно давал понять, что она нарочно сменила тему и всем остальным лучше ее поддержать. — Как твое свидание с Октавией? Вы хорошо провели время? Где вы двое ужинали?

Он изучающе посмотрел на сестру. В последнее время что-то в ней изменилось. Он не мог сказать ничего определенного, но ему казалось, что она скрывает какой-то особый секрет. Брак определенно пошел ей на пользу, подумал он. Но с другой стороны, за ярчайшим исключением его самого, брак был на пользу всем Хартам в целом.

— У нее, — бесцветным голосом ответил он.

— О, Господи, — пробормотал Рейф. — Вы поехали к ней домой, и она выставила тебя за дверь, когда не было еще и одиннадцати. Это плохо. — Он покачал головой. — Я рад бы дать тебе маленький братский совет, как вести себя на первом свидании с милой леди, Харт. Это самое малое, что я могу сделать, мы ведь — семья и все такое.

— Ты можешь взять свой полезный совет насчет свиданий в гриль-бар «Тотал-Эклипс» и засунуть его «туда, где не светит солнце».

— А мы сегодня прямо кидаемся на людей, не так ли? Ну ладно, но это — твоя потеря, приятель.

С него хватит, решил Ник. Он посмотрел на Ханну. — Где мой сын?

— Крепко спит в библиотеке. — Выражение ее лица смягчилось. — Уинстон за ним приглядывает. — Она помешкала. — Он казался обеспокоенным твоими отношениями с Октавией.

— Уинстон обеспокоен моей личной жизнью?

— Нет, не мой пес. Твой сын. Он несколько раз за этот вечер упоминал, что боится, как бы ты не разозлил ее.

Рейф вздохнул. — Видимо, даже малыш Карсон заметил, что тебе не хватает мастерства в общении с леди.

— Мой сын прежде всего Харт, — сухо сказал Ник. — Его главная забота — убедиться, что ничто не встанет на пути к его нынешней цели.

— И эта цель заключается в том, чтобы?

— Чтобы на Выставке Детского Искусства повесили его портрет Уинстона.

— Достойная цель, — сказала Ханна. — И я уверена, что портрет просто потрясающий. Уинстон ведь замечательный натурщик. Но какое отношение имеет твое свидание с Октавией к выставке картин?

Ник скорчил гримасу. — Карсон боится, что если я выведу Октавию из себя, она может отказаться повесить его портрет на выставке.

— Уважительная причина для тревоги при сложившихся обстоятельствах, — весело изрек Рейф.

Ханна выглядела ошеломленной. — О, я правда не думаю, что она может перенести свою враждебность на маленького мальчика. Она не из тех людей, которые так поступают. Октавия очень милая.

— Так, — сказал Рейф немного чересчур непринужденно, — что именно ты делаешь, чтобы так раздражать милую леди, Харт?

— Знаете, — сказал Ник, еще раз взглянув на часы, — уже и впрямь очень поздно, не так ли?

— Да, — согласилась Ханна, развернулась на каблуках и исчезла в длинном, центральном коридоре.

Ник и Рейф пошли за ней. Все они остановились у входа в уютную, заставленную книгами комнату. За окнами виднелись темные просторы залива. Свет в библиотеке был приглушен. Тихо играла музыка. Множество удобных, мягких кресел было занято гостями, которые потягивали послеобеденные напитки и кофе и тихо разговаривали.

В углу на горе подушек растянулись две маленькие фигурки. Несколько детских книжек были раскиданы на ковре рядом с ними. Почти все с рассказами о собаках.

Ник пересек комнату, посмотрел сверху вниз на Карсона, одетого в джинсы, кроссовки и трикотажную спортивную рубашку. Мальчик крепко спал, одной рукой обхватив Уинстона. Шнауцер поднял голову с лап и поглядел на Ника умными глазами.

— Спасибо, что присмотрел за ним, Уинстон. Дальше я справлюсь сам.

Ник почесал Уинстона за ушами, а затем поднял сына.

Освободившись от своих обязанностей няньки на это вечер, Уинстон поднялся и потянулся. Он вежливо посопел у туфель Ника, а затем потрусил к Ханне.

Карсон немного пошевелился и поудобнее устроился на руках у Ника. Он не открыл глаз. — Пап?

— Пора домой.

— Ты ведь не рассердил ее?

— Я очень старался ее не сердить.

— Хорошо. — Карсон снова заснул.

Все вместе они направились к входной двери и вышли на широкую веранду. Уинстон скромно скрылся в кустах. Ханна накинула черную ветровку — миниатюрную версию той, что была на Нике — на фигурку спящего мальчика.

— А у нас новость, — тихо сказала она.

— Что случилось? — спросил Ник.

— Мы беременны.

— Эй, это же здорово. — Он улыбнулся и легко поцеловал ее в лоб. — Поздравляю вас обоих.

— Спасибо.

Рейф обнял Ханну и притянул ее поближе к себе. Его гордость и счастье были очевидны. — Ты — первый, кто узнал об этом. Остальных мы станем обзванивать завтра.

Ник улыбнулся. — Это чувство ни с чем не сравнить.

— Да, по-моему, я понял это, — сказал Рейф.

Ник опустил глаза на Карсона, надежно устроившегося у него на руках. — Просто хотелось бы, чтобы их всегда можно было так же легко защитить.

Они постояли минуту. Никто не произносил ни слова.

Немного погодя Ник покрепче прижал сына к себе и спустился по ступенькам. Внизу он ненадолго остановился и оглянулся. — Чуть не забыл. У меня тоже есть новость…

Ханна ободряюще улыбнулась. — Что за новость?

— Октавия Брайтуэлл — родственница нашей местной легенды, Клаудии Баннер. Оказывается, Клаудия была ее бабкой.

У Ханны отвисла челюсть. — Ты шутишь.

— Не-а.

— Что, черт побери, она делает здесь, в Эклипс-Бэй? — спросил Рейф.

— Я не думаю, что она сама знает ответ на этот вопрос. Она сказала что-то насчет того, что приехала посмотреть, нельзя ли сделать хоть что-нибудь, чтобы возместить ущерб, который причинила ее бабка. Но мне кажется, что все гораздо сложнее.

— Что ты хочешь сказать? — ответила Ханна.

— Насколько я понял, после смерти Клаудии полтора года назад она просто плыла по течению. Ни близких. Ни родни нигде. Приезд сюда, чтобы исправить то, что сделала ее бабка, дал ей цель в жизни. Но она говорит, что собирается уехать из города в конце лета, потому что ей ясно, что Харты и Мэдисоны покончили с враждой сами.

— Да, ничто не вечно, не правда ли? — лаконично сказал Рейф. Выражение его лица стало серьезным. — Мой дед знает, кто она?

— Она сказала, что Салливану и Митчеллу все стало известно в ночь выставки Лилиан. Очевидно, они решили держать эту информацию при себе.

— Видимо так, — кивнул Рейф.

Они вместе подождали на веранде, пока Уинстон закончит свои дела в сыром кустарнике. Ханна смотрела, как BMW исчезает в ночи.

— Что, по-твоему, тут творится? — наконец спросила она.

— Будь я проклят, если хоть что-нибудь понимаю. — Рейф сжал руками перила. — Может, все так, как сказал Ник. Может, Октавия приехала в Эклипс-Бэй чтобы исполнить последнее желание ее тетки, а потом обнаружила, что исправлять нечего.

— У Ника относительно нее серьезные намерения. Это точно. Октавия непохожа на других женщин, с которыми он встречался последние несколько лет. Да и он ведет себя странно. Интересно, он уже заводил с ней Серьезный Разговор?

— Ничего не знаю об этом, но одно могу сказать точно. Проклятие еще не снято. Ник не остался у нее на ночь.

— Эти разговоры о проклятии — полная чушь. Причина, по которой Ник никогда не проводит ночи со своими любовницами, заключается в Карсоне. Ему не хочется оставлять его одного с нянькой на всю ночь.

— Оправдание не слишком, — категорически заявил Рейф. — Ник и правда не оставляет Карсона с няньками на всю ночь, но тебе не хуже меня известно, что мальчик иногда остается на ночь с семьей. Поверь мне, у Ника не возникло бы серьезных проблем с тем, чтобы остаться в постели с какой-нибудь женщиной до завтрака, если бы он захотел. Если тебе интересно мое мнение, он просто этого избегает.

— Думаю, ты прав. Проснуться с кем-то утром — это немного не то. Гораздо интимнее, что ли. Наверное, он боится, что если проведет с ней ночь, у женщины может сложиться неверное представление, несмотря на Серьезный Разговор. Он изо всех сил старается избегать серьезных отношений, с тех пор как умерла Амелия.

— Одно дело заняться жарким сексом и уехать затемно, — согласился Рейф. — Другое — смотреть в глаза женщине за завтраком. Это переводит отношения на совершенно новый уровень.

Ханна улыбнулась и похлопала себя по животу. — Точно так и вышло с нашими отношениями. Но зато ты умеешь готовить. Это — совсем меняет дело.

Уинстон взбежал по ступенькам и подошел к входной двери. Рейф повернув голову, увидел, как пес исчез в холле.

— О-оу, — сказал он.

— Что-то не так?

— Только что понял, что мы оставили дверь открытой.

— И что?

— Эдди все еще за стойкой. Он, должно быть, слышал все, о чем мы разговаривали с Ником несколько минут назад. Чувствую, что теперь он знает, кто на самом деле Октавия Брайтуэлл. Наверное, ждет не дождется, когда перво-наперво расскажет обо всем этом на почте завтра утром.

Ханна застонала. — Ты прав. О-оу.

— Что за черт. Это должно было произойти рано или поздно. В конце концов, в Эклипс-Бэй невозможно долго хранить тайну.

— Верно. — Ханна минуту пожевала нижнюю губу. — И все же, я думаю, нужно первым делом позвонить Октавии завтра утром и предупредить ее. Она ведь нездешняя. Она не готова к тому, что случится, когда наступит завтра.

Рейф улыбнулся, но ничего не сказал.

Она подняла брови. — Что?

— Мне вдруг пришло в голову, что Октавия не такая уж и посторонняя.

— Что ты имеешь в виду?

— Она — ведь родственница Клаудии Баннер, помнишь? — Он крепче обнял Ханну и подтолкнул ее спиной к открытой двери. — Ее семья была втянута во все это с самого начала. Точно так же как Мэдисоны и Харты.

Глава 7

Все взгляды обратились к ней, когда она вошла в булочную «Летающая Тарелка» чуть раньше девяти следующим утром. И все тут же незаметно отвернулись.

Даже если бы Ханна не потрудилась позвонить ей утром и предупредить, подумала Октавия, она прожила в Эклипс-Бэй достаточно долго, чтобы знать, что означает такое особое внимание.

Появились новые слухи, и она оказалась в самом их центре.

Она прекрасно понимала, что произойдет, если она согласится на свидание с Ником Хартом, напомнила себе Октавия. И тот факт, что теперь всем известно, что она — родственница Клаудии Баннер лишь добавлял остроты в ту кашу, что заварилась в Эклипс-Бэй.

Она замерла в проеме дверей и сделала глубокий вдох. Харты и Мэдисоны ежедневно имели дело с этой проблемой. Тетя Клаудия бы и глазом не моргнула. Если они смогли это пережить, значит и она сможет.

Она вежливо улыбнулась небольшой группе людей и двинулась дальше, прокладывая дорогу меж столиками. Путь к стойке показался ей очень длинным, но она его все же одолела.

— Доброе утро, — сказал она Герольду в яркой мантии, которая ждала, когда она сделает заказ. — Кофе со сливками, пожалуйста.

— Да прибудет свет будущего сегодня с вами. — Украшения Герольда — анк и медальон в форме скарабея — мягко звякнули, когда она приветственно подняла ладонь. — Ваш кофе будет готов через минуту.

Дверь снова отворилась, как раз когда Октавия вручала деньги Герольду. Ей не нужно было оглядываться через плечо, чтобы узнать, кто вошел в булочную. Неожиданно охватившее ее возбуждение говорило само за себя.

— Здрасьте, мисс Брайтуэлл, — крикнул Карсон из дальнего угла зала. — Папа сказал, что видел вас здесь.

Она обернулась, держа в руке стаканчик. Мучительная тоска охватила ее при виде Ника с сыном. В своих подобранных по цвету черной ветровке, джинсах, тенниске и кроссовках, Карсон был элегантной уменьшенной копией своего отца. Но сходство было гораздо глубже, подумала она. Уже сейчас в Карсоне ощущались задатки сильной воли, ясного ума и той спокойной чуткости, которые были фирменными знаками Ника. Было и еще кое-что. Карсон вырастет мужчиной, на чье слово можно положиться, потому что честность была в природе семьи Харт.

Каков отец, таков и сын.

Она подавила внезапный наплыв эмоций безжалостным усилием воли. У Ника и Карсона есть все, что нужно, в том, что касается семьи. А она уезжает в конце лета.

— Доброе утро, — сказала она Карсону. Она взглянула на Ника и почувствовала, как жар его взгляда затронул ее нервные окончания, вызывая небольшие взрывы. — Привет.

— Доброе утро, — сказал он.

В его тихом приветствии присутствовала легко заметная интимность, неясная, томная нежность, которую, она была уверена, отметили все в булочной. Она поняла — с такой сильной уверенностью, что ей пришло в голову, уж не развились ли у нее телепатические способности — что он думал о поцелуе на ночь на ее крыльце.

Не то, чтобы у нее было право жаловаться. Она тоже думала об этом.

Вообще-то она провела большую часть ночи, вызывая его в памяти, анализируя, обдумывая каждый нюанс и вспоминая собственную реакцию. Она изучила этот поцелуй так, как изучала бы картину, которая завладела ее вниманием и заставила ее захотеть заглянуть поглубже.

Ее реакция была слишком острой, и она это знала. В действительности же, ночная одержимость подробностями того случая на крыльце заставляла ее чувствовать себя очень неловко этим утром. Можно подумать, что это — ее первый настоящий поцелуй. А это уже совсем ни в какие ворота не лезет. Вот что случается, когда почти два года не заводишь ни с кем отношений. Женщины склонны слишком остро реагировать на то, что засуха наконец кончилась. Им нужно иметь хоть какие-то перспективы.

Ник и Карсон подошли к стойке. В глазах Ника были смешинки и еще что-то. В них было сочувствие.

Он с легким интересом огляделся вокруг. — Не волнуйтесь об этом. Стало известно, что вы — родственница Клаудии Баннер, и что нас видели вместе в моей машине прошлой ночью.

— Да, я знаю. Первым долгом этим утром мне позвонила Ханна, чтобы предупредить.

— Об этом забудут через пару дней.

Она была не так уж уверена в этом, но решила, что сейчас не время и не место спорить по этому вопросу. — Конечно.

— Дайте мне минуту, чтобы взять кофе для себя и немного горячего шоколада для Карсона, — сказал он. — А затем мы проводим вас до галереи.

Прежде чем она смогла возразить или согласиться, он стал диктовать заказ Герольду.

Карсон смотрел на нее, пока они ждали кофе и шоколад. — Вы уже вставили в рамку мой рисунок?

— Я собиралась сделать это сегодня утром. — Она улыбнулась ему. — Хочешь помочь мне?

Он задохнулся от восторга. — Да.

Ник забрал стаканчики и бумажный пакет от Герольда и, еще раз быстро оглядев булочную, направился к двери.

— Ну ладно, вы двое, — сказал он уголком рта с невозмутимым спокойствием маршала с Дикого Запада. — Давайте-ка выбираться из этой Передряги.

— Мисс Брайтуэлл собирается сегодня надеть рамку на Уинстона, — сообщил Карсон. — Я буду помогать.

— Здорово, — сказал Ник.

Карсон развернулся и помчался вперед, совершенно не обращая внимания на плохо прикрытое любопытство, охватившее всех в зале.

— Харт с головы до ног, — пробормотала Октавия.

— О, да.

На улице начинали рассеиваться остатки утренних облаков. День обещал к полудню стать теплым и солнечным.

Магазины напротив пирса стали открываться на день. Октавия заметила, что на «Сувенирах Бухты», «Доме Сладостей» и «Древностях Ситон» горят огни.

— Похоже, я немного припозднилась сегодня утром. — Она остановилась перед дверью «Брайт Вижнз» и скользнула ключом в замок.

Карсон и Ник последовали за ней в галерею и подождали, пока она выключит сигнализацию и включит свет.

— Где мой рисунок? — спросил Карсон.

— В задней комнате вместе с остальными, — ответила Октавия. — Но сначала нужно допить наш шоколад и кофе, прежде чем мы начнем надевать рамку. Не хочу, чтобы что-нибудь пролилось на рисунки.

— Хорошо. — Карсон занялся своим шоколадом. Он казался очень сосредоточенным на опустошении своего стаканчика в рекордное время.

— Помедленней, — тихо сказал Ник.

В голосе его не было никаких грозных ноток, обратила внимание Октавия; никаких скучных нотаций о хороших манерах. Просто совет, произнесенный со спокойным, мужским авторитетом.

Октавия подождала, пока все три стаканчика не оказались в корзине для мусора, и наконец открыла дверь мастерской.

— Ну хорошо, — сказала она, — давай займемся подходящей рамкой для Уинстона.

Ник дошел с ними до дверей задней комнаты. Бросил взгляд на часы.

— Почта уже должна прийти. Я сбегаю за ней, пока вы работаете над картиной. Увидимся через несколько минут, ладно?

— Ладно. — Карсон не повернул головы. Его внимание было поглощено матирующими материалами и рамками, которые Октавия раскладывала на верстаке.

— А вы наденете на мой рисунок золотую рамку, мисс Брайтуэлл? Думаю, Уинстон будет здорово смотреться в золотой.

— Мы посмотрим и золотую и черную, чтобы узнать, какая смотрится лучше, — сказал она.

— Видно, я здесь не нужен, — сказал Ник. — Увидимся позже.

Через несколько секунд дверь галереи закрылась за ним. Октавия и Карсон, поглощенные своим занятием, ничего не заметили.

Митчелл Мэдисон набросился на него из засады, как только он зашел на почту.

— Слышал, что у тебя было свидание с Октавией Брайтуэлл прошлым вечером, — бросил он.

— Слухи не удержишь.

— Вы вместе ездили к Фургартону, забрали какую-то старую картину, а затем поехали к ней домой. Это так?

— Да, сэр. Вы хорошо осведомлены.

— А теперь слушай сюда. — Митчелл приблизил свое лицо к лицу Ника. — Я думал, что ясно дал понять Салливану, что не буду стоять в сторонке, пока ты водишь Октавию за нос.

— Ваши соглашения с моим дедом — конечно ваше личное дело, но я, наверное, должен вам сообщить, что обычно не спрашиваю у Салливана, приглашать ли мне женщину на свидание. Я не думаю, что вы можете винить его за то, что мы с Октавией вчера поужинали.

Митчелл зловеще прищурил глаза. — Вот как?

— И еще, просто чтобы внести ясность, я не называю то, что было вчера вечером у нас с Октавией, словами «водить за нос».

— Как же, черт возьми, ты это называешь?

— Свиданием. Взрослые люди, не связанные другими отношениями, часто этим занимаются.

— По мне, это звучит похоже на «вождение за нос». — Митчелл выпятил подбородок. — Она сказала тебе, что Клаудия Баннер была ее двоюродной бабкой, и что Клаудия умерла?

— Думаю, сейчас об этом знает весь город.

— Плевать я хотел на весь город. Меня интересует только то, что происходит между тобой и Октавией.

Ник прислонился к одному из старомодных кассовых аппаратов, скрестил руки и посмотрел на Митчелла с мрачным интересом. — Не возражаете, если я спрошу, с каких это пор вас так заботит моя личная жизнь?

— С таких что у тебя репутация обольстителя, который бросает подружек и заводит с ними Серьезные Разговоры, чтобы они с самого начала знали, что ты не относишься к ним серьезно. Черта с два я останусь безучастным и позволю тебе так же обойтись с внучкой Клаудии Баннер. У этой девочки нет семьи, чтобы за ней присмотреть, так что этим буду заниматься я. Обращайся с ней хорошо, или будешь отвечать передо мной. Этот вопрос мы прояснили?

— Безусловно. А теперь могу я забрать свою почту?

Митчелл нахмурил брови, но неохотно отошел с дороги. — Знаешь, Харт?

— Что?

— Если у тебя остались хоть какие-то мозги, женись снова. Угомонись и найди своему парнишке мать.

— Если мне когда-нибудь понадобится совет Мэдисона относительно моей личной жизни, я обязательно вас спрошу.

В конце концов они остановились на золотой металлической рамке. Про себя Октавия думала, что черная лучше подчеркивала серый мех Уинстона, но Карсону больше понравилась яркая.

Когда они закончили, она поставили рисунок к остальным, которые приготовила для выставки.

— Уинстон выглядит просто здорово, — довольно сказал Карсон. — Жду не дождусь, когда же будет Выставка. Я боялся, что вы не захотите повесить мою картину, потому что Папа вам надоедал.

— Ты шутишь? — Она вывела Карсона из мастерской в галерею и закрыла за собой дверь. — Я бы никогда не позволила своим личным чувствам помешать мне повесить красивый рисунок вроде твоего. Это плохо влияет на бизнес.

— Прадедушка говорит, что любой бизнес — всегда очень личное дело. Просто люди не любят это признавать.

— Все знают, что твой прадедушка настоящий гений, когда дело касается бизнеса.

— Ага. — Карсон выглядел очень довольным. — Он говорит, что я тоже буду гениальным бизнесменом. Он говорит, что через несколько лет я буду управлять своей собственной компанией.

— А тебе этого хочется?

— Конечно.

Она подавила улыбку. В его словах не было и тени сомнения. — Здорово уже в таком раннем возрасте знать, кем ты хочешь стать.

— Угу. — Маленькие бровки Карсона слегка нахмурились. — Спасибо, что сходили на свидание с Папой вчера ночью.

— Не за что.

— Последнее время он вел себя немного странно.

— Мне жаль это слышать.

— Это не ваша вина. — Теперь выражение лица Карсона стало внимательным и очень серьезным. — Просто все твердят ему, что он должен найти себе новую жену, чтобы у меня была новая мама.

— Давят на него.

— Ага. Вот и дядя Рейф с дядей Гейбом говорят то же самое. Я слышал, как Дедушка говорил Бабушке не давить так на Папу, но она и тетя Лилиан, и тетя Ханна, все говорят, что он нуждается в давлении.

— Хмм.

— Они думают, что Папа не хочет жениться снова, потому что все еще грустит, из-за того что моя мама на небесах и все такое.

— Ну, может, это правда, — мягко сказала она.

— Может быть. — Карсон явно сомневался. — Я не помню ее, а Папа помнит. Он говорит, что она была очень красивой и очень любила меня.

— Я уверена, что она тебя очень сильно любила, Карсон.

— Да, и все говорят, что Папа любил ее. Но я не думаю, что именно поэтому он не хочет жениться снова. Он однажды сказал мне, что если ты кого-то теряешь, это не значит, что ты больше никого не полюбишь в будущем…

Это — опасная территория, подумала она. Пора сменить тему.

— Карсон, может, нам лучше поговорить о чем-нибудь другом.

Он не обратил на это внимания, полный решимости высказать то, что собирался. — Знаете, я думаю, папа просто еще не нашел леди, которая ему действительно очень-очень нравилась бы?

— Вполне возможно. — Она обошла стойку и вытащила лист бумаги. — Я пытаюсь решить, как развесить детские рисунки. Я подготовила маленькую карту галереи. Хочешь помочь мне выбрать лучшее место для Уинстона?

— Хорошо. — Он забрался на стул. — А что насчет вас, мисс Брайтуэлл?

Это заставило ее остановиться. — Меня?

— Вы когда-нибудь встречали человека, который вам действительно очень-очень нравился и за которого вы хотели бы выйти замуж?

— Пока нет. — Она подняла карандаш.

— Думаете, что когда-нибудь встретите?

— Может быть. Надеюсь, что так. Мне бы очень хотелось, чтобы у меня был сын, похожий на тебя.

— Да? — Карсон выглядел польщенным. — Вы могли бы завести своего собственного ребенка, если бы вышли замуж.

— Да. — Давно пора сменить тему. Она подтащила план галереи поближе, чтобы они оба могли его видеть. — А теперь, прежде всего нам нужно помнить, что все рисунки должны быть вывешены на правильной высоте, так чтобы люди любого возраста могли хорошенько их рассмотреть.

Он исследовал план. — Не слишком высоко.

— Верно. — Она набросала несколько рисунков на плане выставки. — Я думала подобрать их по возрасту художника, но сейчас решила, а может лучше вместо этого разместить их по сюжету

— Хотите сказать, что повесите все рисунки животных вместе?

— Именно. — Она сделала еще несколько знаков на листе бумаги. — Вдобавок к твоему портрету Уинстона, у меня есть много рисунков с лошадьми и одна или две с коровами.

— А собак кроме Уинстона у вас нет, ведь так? — поспешно спросил он.

— Пока нет.

— Хорошо. Значит, моя будет лучше всех.

— Кажется, здесь витает дух соперничества.

— А?

— Всем известно, что Харты очень целеустремленные. Им нравится побеждать.

— Прадедушка говорит, что победа гораздо лучше поражения.

— Почему-то меня это не удивляет. Я подозреваю, что это ваш фамильный девиз. И он конечно в чем-то справедлив. Но такая точка зрения упускает, что не все ситуации можно рассматривать в рамках «выиграл-проиграл».

— А?

Она улыбнулась. — Не обращай внимания. Просто мысли вслух. Дело в том, что Детская Выставка Искусства — это не соревнование. За лучший рисунок не будет никакой награды.

— О. — Он пожал плечами и тут же забыл об этом. — Можно задать вам вопрос?

— Какой?

Карсон поднял глаза от плана здания. — Вам нравится мой папа, мисс Брайтуэлл?

Она удивилась, но без промедления ответила. — Да.

— Сильно?

— Достаточно, чтобы пойти с ним на свидание, — осторожно сказала она.

— Вы ему тоже нравитесь. Очень. Вот почему он звонил вам столько раз. Он не хотел разозлить вас или что.

— Карсон, я правда думаю, что не…

— Он никогда не приглашал леди на свидание так много раз, после того, как она отказала ему раз или два.

Она наморщила нос, против воли приятно удивившись. — Подозреваю, что я могла невольно возбудить те хищнические инстинкты Хартов, о которых мы только что говорили. — Возбудить, наверное, не совсем правильное слово в данных обстоятельствах, подумала она. — Пусть лучше будет вызвать.

— А?

— То отношение к победе, которое мы обсуждали минуту назад. Возможно, твой отец решил, что убедить меня пойти с ним на свидание, это что-то вроде игры. Ему хотелось победить, поэтому он продолжал приглашать меня, пока я не сказала да.

— О. — Карсон подумал над этим какое-то время, а затем покачал головой. — Нет. Я не думаю, что все так. Папа говорит, что ему не нравятся люди, которые играют в игры.

— Мне тоже не нравятся. — Она решительно повернулась к плану здания. — Думаю, что картины с домами будут хорошо смотреться на двух панелях в центре зала. Как по-твоему?

Дверь галереи отворилась. Она быстро подняла глаза, ожидая увидеть Ника, возвращающегося с почты. Но это был Джереми Ситон, который неторопливо вошел в выставочный зал.

Он был хорош собой, хоть и несколько угловат. Его светло-каштановые волосы были коротко подстрижены в том консервативном стиле, который так подходил институтскому служащему. Его одежда осталась той же, что и была во времена работы в Академии: брюки цвета хаки, застегнутая на все пуговицы рубашка с открытым горлом и дорогие на вид мягкие кожаные туфли.

— Доброе утро, Джереми. Что-то подсказывает мне, что ты услышал об Апсолле.

— Да. Не смог устоять, чтобы не придти и увидеть его своими глазами. — Он быстро, непринужденно улыбнулся ей, а затем посмотрел на Карсона. — Я тебя знаю. Ты — сын Ника Харта, верно? Ты все больше походишь на своего папу с каждым днем. Готов поспорить, что ты меня не помнишь. Мы редко встречались последнюю пару лет. Я — Джереми Ситон.

Карсон покачал головой. — Я не помню.

— Я так и думал. Ну да неважно. В старые времена мы с твоим папой все время были вместе.

Карсон выглядел заинтригованным. — Вы знали Папу, когда он был маленьким?

— Точно. Мы вместе играли в бейсбол. А когда немного подросли, также вместе играли в пул в «Тотал-Эклипс».

— А что вы еще делали? — нетерпеливо спросил Карсон.

Джереми с задумчивым видом потер подбородок. — Насколько мне помнится, огромное количество времени мы колесили по Бэйвью Драйв по ночам в пятницу и субботу, хвастая своими машинами и пытаясь покрасоваться перед девчонками. Здесь в Эклипс-Бэй было не так уж много интересных занятий в те дни.

— И все еще не так уж и много, насколько я могу судить, — сказал Ник, возникая в дверном проеме. — Привет, Джереми. Давно не виделись.

Октавия могла бы поклясться, что температура в галерее стремительно упала, по меньшей мере, градусов на двадцать или тридцать. В воздухе ощущался холодок.

Джереми опустил руку и развернулся с нарочито важным видом и вежливым выражением лица. — Харт. — Голос его оставался спокойным, но вся теплота из него испарилась. — Слышал, что ты приехал в город на лето.

— А я слышал, что ты приехал сюда на постоянное место жительства и получил работу в Институте, — сказал Ник таким же лишенным всякого выражения тоном. — Совсем оставил науку?

В галерею хлынули ядовитые потоки тестостерона. Может быть, Ник и Джереми и были хорошими друзьями в прошлом, подумала Октавия, но что-то в их отношениях разладилось.

— Просто подумал, что хотелось бы попробовать что-то иное, — сказал Джереми. — Каждый нуждается в переменах время от времени. Как идет писательская работа?

— Отлично.

— Сегодня утром слышал на почте, что ты надеешься на помощь Октавии в каком-то особом изыскании для своей следующей книги, — холодно сказал Джереми.

— Ты достаточно долго прожил в Эклипс-Бэй, чтобы понимать, что не стоит прислушиваться к сплетням, ходящим на почте.

— Мне совсем не хотелось бы думать, что в сплетнях, которые я услышал сегодня, есть хотя бы толика правды.

— Если разобраться, не имеет значения, есть ли в них хоть какая-то правда или нет, — сказал Ник. — В любом случае, это — не твое дело.

Замешательство и что-то, похожее на тревогу, появилось на личике Карсона. Как точно она понимает, что он чувствует, подумала Октавия. Эта неприятная маленькая сцена зашла слишком далеко.

— Апсолл у меня в мастерской, Джереми, — бодрым голосом сказала она. — Заходи за стойку, и я покажу его тебе. Ты ведь разбираешься в искусстве. Интересно было бы узнать твое мнение.

Ни один из мужчин даже не взглянул на нее. Они смотрели друг на друга, словно два льва, замершие над поверженной зеброй.

Мне точно не идут полоски, подумала Октавия.

Она откашлялась. — Джентльмены, если вы хотите продолжить беседу, вы можете выйти на улицу. Я бы хотела напомнить вам, что здесь ребенок. Предлагаю найти какое-нибудь уединенное место, где вы могли бы выставлять себя полными идиотами не на публике.

Это отвлекло их внимание. Оба мужчины повернулись к ней. Огонь в их глазах разморозил бы замороженную пиццу в две секунды.

— Умираю, так хочу увидеть Апсолла, — невыразительно произнес Джереми.

— Прошу сюда. — Она развернулась и вернулась в комнату за стойкой. Джереми последовал за ней. Ник остановился в дверях. Но не вошел в комнату. Карсон застыл у его бока.

— Что такое Апсолл? — спросил Карсон.

Октавия немного торжественно развернула картину. — Вот, — сказала она, — это Апсолл. Я думаю.

Карсон посмотрел на головокружительный взрыв цвета на холсте. — Здорово. Как будто художник уронил большое ведро краски, и она выплеснулась сюда.

Губы Ника дрогнули. — Лучше даже я бы не сказал.

Джереми промолчал, внимательно разглядывая холст. После нескольких минут тщательного осмотра, он присел на корточки перед картиной и стал рассматривать мазки в углу холста.

— Ну? — спросила Октавия. — Что ты думаешь?

— Это определенно его стиль. У Апсолла была очень характерная манера наложения краски на холст.

— Да. Именно так он добивался такой невообразимой глубины цвета. Это, конечно, может быть копия, но на ней грязь и пыль, как будто накопившиеся за десятки лет.

— Что означает, что даже если это и копия, ее сделали много лет назад.

— А работы Апсолла не были популярны до нашего времени, — сказала Октавия. — И не было никакого смысла кому-то тратить время и силы на подделку одной из его картин много лет назад.

— Это могла быть работа его почитателя или ученика, — сказал Джереми с сомнением. — Какова вероятность того, что настоящий Апсолл пролежал в старом доме Фургартона столько лет?

— Я — конечно, не специалист, — сказал Ник из дверей. — Но следуя твоей логике, Ситон, каковы шансы, что у Фургартона имелась отличная копия работы неизвестного художника?

Джереми даже не взглянул на него. — Как ты уже сказал, ты — не специалист.

— Но в этом Ник прав, — твердо сказала Октавия. — Находку хорошей копии объяснить было бы ничуть не легче, чем находку оригинала. С учетом обстоятельств, я склонна верить своему чутью. Думаю, это — настоящий Апсолл. Но я все равно собираюсь узнать еще одно мнение, просто чтобы удостовериться.

Джереми выпрямился и засунул руки в карманы брюк. Он продолжал рассматривать картину еще одну долгую минуту. Затем вдруг резко кивнул.

— Думаю, ты права, — сказал он. — Это — Апсолл. А значит, Аризоне Сноу, Вирджилу Нэш и Герольдам неожиданно улыбнулась удача.

— Похоже на то. — Октавия снова завернула картину.

— Кто бы мог подумать? — Джереми покачал головой. — Настоящий Апсолл, спрятанный в Эклипс-Бэй.

Ник улыбнулся с холодным удивлением. — Кто сказал, что Эклипс-Бэй — не центр мирового искусства.

Глава 8

На Эклипс-Бэй надвигалась еще одна летняя гроза. Не мелкий моросящий дождичек, вроде того, что пронесся по городу прошлой ночью и все залил. Этот шторм обещал быть по-настоящему грозным. Он незаметно надвигался и отступал, набираясь энергии моря и дожидаясь темноты.

Октавия остановилась на дальнем конце небольшого пляжа и уставилась на мерно шумящую воду. Начался отлив. Гнетущее предчувствие вернулось.

Пару дней назад она убедила себя, что правильнее будет оставить Эклипс-Бэй в конце сезона. Но сейчас она уже была не так уверена в этом. Странное чувство, что она не может уехать, пока не сделает то, за чем приехала сюда, снова завладело ей.

Может, у нее слишком разыгралось воображение? Или она уже ищет повод отложить день, когда оставит позади Эклипс-Бэй и Ника и Карсона Харта?

Ее охватил озноб. Это было неправильно. Такое объяснение было слишком опасным, а она никогда не рисковала. Как говорила тетя Клаудия, она стремилась действовать наверняка, и неумение рисковать было ее главным недостатком.

Знаешь, что я хочу, чтобы ты сделала после моей смерти? Я хочу, чтобы ты выбралась из кокона и учинила скандал. Развлекись. Рискни хотя бы раз. Жизнь ведь так чертовски коротка. Неужели ты хочешь дожить до моего возраста, не имея за спиной ничего интересного?

Ну ладно, она немного рискнула прошлым вечером, и чего она этим добилась? Она приготовила ужин для Ника Харта. Большое дело. Она выставила его из коттеджа, прежде чем смогла узнать, интересовал ли его сумасшедший, жаркий секс с ней до такой степени, чтобы он дал себе труд завести с ней Серьезный Разговор. Вот тебе и игра наверняка.

Она вышла на прогулку, чтобы отделаться от беспокойства, после того, как вернулась домой из галереи, но ходьба не помогала. Было очень заманчиво обвинить в своем настроении надвигающуюся грозу, но она знала, что существуют и другие причины. Одной из них было воспоминание о напряжении между Ником и Джереми, которому она стала свидетелем сегодня чуть раньше.

Почему она позволила едва прикрытой враждебности между этими двумя привести ее в такое смятение? Какое ей дело до того, что они поссорились. У нее есть свои проблемы. Она должна продать бизнес. А для этого необходимы план и осторожность. И кроме того, нужно еще и продумать свой отъезд из Эклипс-Бэй. Для начала, она позаботится о том, чтобы увезти отсюда все те вещи, которые взяла с собой. Какой черт заставил ее привезти в коттедж столько личных ценностей? Ей следовало оставить их в своей квартире в Портленде.

Но квартира в городе всегда вызывала в ней ощущение того, что это временно. А вот коттедж здесь, в Эклипс-Бэй, она пыталась превратить в дом.

Просто уйма проблем.

И Ник Харт.

Бесспорно. Ник Харт был большой проблемой.

Что в нем такого, что притягивает ее? Он ведь не в ее вкусе. Гораздо больше общего у нее с Джереми Ситоном, если хорошенько подумать.

Это никуда ее не приведет. Все эти размышления были пустой тратой времени и сил, и никогда, судя по ее опыту, не заканчивались ничем хорошим. Отрицательные эмоции накапливались, становились все сильнее и мрачнее.

Пора взять себя в руки. Собраться. Вести себя как взрослый человек.

Она развернулась и решительно зашагала по пляжу.

Она почти добралась до начала крутого подъема, когда сильное первобытное чувство, что она не одна, обожгло ее.

Она быстро подняла голову, и у нее перехватило дыхание, когда она увидела Ника, стоящего на вершине утеса. Зловещие ранние сумерки, вызванные приближающимся штормом добавляли ему загадочности. Его темные волосы растрепались от завывающего ветра. Черная ветровка была расстегнута, открывая взгляду черные свитер и джинсы под ней. Какая жалость, что поблизости нет фотографа, подумала она. Этот снимок идеально подошел бы для задней стороны обложки одной из его книг.

На бесконечно долгое мгновение ее словно сковала какая-то могучая сила, она была не в состоянии пошевелиться, едва дыша. Но острое возбуждение пронзило ее, приподнимая мелкие волоски на ее спине и руках. Нужно привыкнуть к этому ощущению, подумала она. Ник Харт всегда так на нее действовал.

С усилием она заставила себя двигаться, несмотря на странно заряженную атмосферу, и начала подниматься вверх по тропинке. Она осторожно взбиралась, чувствуя, как ветер треплет ее длинную белую юбку.

— Похоже, синоптики зря не обратили внимания на эту грозу, — сказал Ник, когда она добралась до верха. Он посмотрел на пугающие волны, видневшиеся на горизонте. — Будет гораздо сильнее, чем прогнозировали.

— Да. — Она придержала волосы, чтобы они не падали ей налицо. — Что вы здесь делаете, Ник?

— Я привез ужин. — Тон его был небрежным почти безразличным, но в глазах было что годно, только не безразличие. Опасные молнии сверкали в синих глубинах.

— Если у вас нет других планов?

У нее были другие планы, подумала она. Но ни один из них не звучал и вполовину так заманчиво, как ужин с Ником. Или так же безрассудно.

— Вы приготовили ужин? — спросила она, пытаясь выиграть для себя время, чтобы обдумать положение, прежде чем сделать что-то действительно отчаянное, например, пригласить его к себе.

Губы его изогнулись в лукавой улыбке, открывая зубы.

— Подумайте, зачем мне потеть над горячей плитой весь день, когда у меня есть шурин, который владеет и управляет рестораном?

Она поймала себя на том, что улыбается, несмотря на невидимые искры в воздухе. — Хороший вопрос.

— Я привез корзину для пикника, доверху набитую лучшими деликатесами Рейфа. Интересуетесь?

Развлекись. Рискни хотя бы раз. Жизнь ведь так чертовски коротка…

Она сделала глубокий вдох, втягивая в себя пьянящую свежесть надвигающегося шторма. — Вы шутите? Если готовил Рейф, я более чем заинтересована. Я в восторге.

— Знаете, я всегда знал, что этот парень однажды станет приносить пользу, даже несмотря на то, что он — Мэдисон.

— Где Карсон?

— В Дримскейпе.

— Так вы отыскали себе еще и бесплатных нянек.

— Думаю, я оказываю Рейфу и Ханне одолжение, позволяя им попрактиковаться.

Она немного наклонила голову. — А им нужна практика?

— Да. У них будет ребенок. Но никому не говорите, хорошо? Они еще не всем из семьи сообщили.

— Ребенок. — Ее охватило радостное чувство. — Это чудесно. Замечательно. А когда?

— Ээ, вам придется спросить об этом Ханну. Я забыл узнать дату.

— Как вы могли забыть спросить, когда родится ребенок?

— Я просто забыл. Ну, подайте на меня в суд.

— Мужчины.

— Эй, я ведь привез ужин. Думаю, для начала и этого достаточно для создания образа ЧП, как по-вашему?

— Образа ЧП?

— Чувствительного Парня.

Она раскладывала содержимое корзины для пикников на стеклянной поверхности обеденного стола, пока Ник разводил огонь. Рейф превзошел самого себя, подумала она. Тут была масса аппетитных блюд, включая прекрасное овощное пюре, приправленный карри картофельный салат, засыпанный свежим зеленым горошком, холодная спаржа в голландском соусе, маленькие ароматные пирожки с начинкой из креветок и лапша в имбирном маринаде. А еще здесь было множество домашних солений, греческие оливки и хрустящий хлеб из «Летающей Тарелки». Бутылка пино нуар с этикеткой первоклассной орегонской винодельни завершало меню. На десерт были крошечные малиновые пирожные.

— О Господи, — восхищенно прошептала она. — Это фантастика. Просто великолепно. Подумать только, а я-то собиралась приготовить на ужин салат из овощей. Рейф — просто чудо.

— Довольно о Рейфе, — сказал Ник, зажег спичку и поднес ее к щепкам. — Давайте поговорим обо мне.

— Что насчет вас?

— Я требую благодарности за выбор вина.

— Ну что ж, полагаю, я могу это устроить. — Она взглянула на этикетку. — Очень хорошее вино.

— Спасибо. — Он поднялся, пересек комнату и взял у нее бутылку. — Хотел, чтобы вы знали, я перебрал почти все бутылки красного в погребе Рейфа, пытаясь его отыскать.

— Грязная работа, но кто-то же должен ее выполнять, верно?

— Вы — чертовски правы.

Он отнес пино нуар на кухню, нашел штопор и несколькими ловкими и осторожными движениями достал пробку.

Через секунду он разлил вино в два бокала. Один из бокалов протянул ей, а свой поднял в небольшом салюте.

— За Ханну и Рейфа, и их ребенка, — провозгласил он.

Она улыбнулась и поднесла бокал к губам. — И за окончание вражды Хартов и Мэдисонов. Пусть все живут долго и счастливо.

Он помедлил, не донеся бокал до рта, и медленно опустил его. — Звучит, как будто вы прощаетесь.

— И это так, в некотором роде. — Она сделала глоточек вина. — Последние несколько месяцев были несколько странными…

— Да, Эклипс-Бэй немного чудной городок, не так ли?

— … но думаю, что я уже довольно долго плыву по течению.

— Вы имеет право недолго подрейфовать, если потеряли кого-то, кого любите, вы ведь понимаете.

— Понимаю. Но тетя Клаудия первой сказала бы мне заняться своей жизнью. — Ей совсем не хочется развивать эту тему, поняла она. Она отвернулась и открыла шкаф, чтобы вытащить несколько стеклянных тарелок, которые там хранились.

— Не возражаете, если я спрошу, из-за чего была эта сцена в галерее сегодня?

— У меня есть шансы отделаться от ответа, спросив, «Какая сцена?»

— Нет. — Она оглянулась на него через плечо, достав тарелки из шкафа. — Но полагаю, вы могли бы сказать мне не лезть не в свое дело.

Он прислонился к кафельному кухонному столу и где-то минуту изучал кроваво-красное вино в своем бокале. Она знала, что бы он ни собирался сказать ей, это будет совсем не «правда, вся правда и ничего кроме правды».

— Мы с Джереми давно друг друга знаем. Мы были вроде как приятелями и немного соперниками в добрые старые времена в Эклипс-Бэй. Слегка соревновались, у кого машина лучше и…

— Встречались с девушками нестрогих правил? — небрежно закончила она.

— Девушки нестрогих правил, как ни скорбно это признавать, всегда были редкостью в Эклипс-Бэй.

— Какая жалость. Продолжайте, что случилось с вами и Джереми?

— Пару раз мы ввязывались в авантюры. Вляпывались в неприятности. Устраивали небольшие дебоши. В колледже мы продолжали общаться, и нас обоих забросило в Портленд. Он получил должность преподавателя в колледже, а я с сознанием долга пытался выполнять свои сыновние обязанности в «Харт Инвестментс». А потом…

— Что потом?

Он пожал плечами и выпил еще вина. — Потом он женился. Я женился тоже. Все изменилось.

— Вы потеряли друг друга из виду?

— В жизни всякое бывает, разве не так?

— Мне кажется, что вас не просто развела судьба. — Она пронесла тарелки мимо него в гостиную. — Сегодня у меня создалось впечатление, что между вами серьезные трения. Что произошло, что вызвало их?

— Это все вчерашние новости. — Он последовал за ней и устроился в кресле у окна. Выражение его лица ясно говорило о том, что он собирается сменить тему. — Как продвигаются дела с Детской Выставкой Искусств?

Что ж, у нее не было никакого права требовать от него ответов на вопросы, она вообще не имела никакого права их задавать, подумала она.

Она послала ему ярчайшую из улыбок и присела на подлокотник дивана. Вышитый подол ее длинной белой юбки обвился вокруг ее лодыжек. Едва заметно покачивая одной ногой, она подкрепилась еще одним глотком вина.

— Очень хорошо, — сказала она, опуская бокал. — Я абсолютно довольна. Думаю, у меня будет примерно сотня участников. Неплохо для маленького городка вроде этого.

— Да. — Он украдкой взглянул на ее слегка покачивавшуюся лодыжку. — Неплохо.

* * * * *

Все шло нормально, пока буря со всем неистовством не обрушилась на землю. Она домывала последние тарелки, когда свет дважды мигнул и погас.

Внезапная темнота на мгновение парализовала ее. Руки ее застыли в мыльной воде. — О, черт.

— Не волнуйтесь, — сказал Ник где-то рядом. — У нас постоянно выключается свет во время сильных гроз. Полагаю, у вас нет запасного генератора?

— Нет.

— А фонарика?

Она прочистила горло. — Вообще-то, у меня действительно есть фонарик. Хороший, большой красный фонарик со специальной сильной лампой и удобной ручкой, который я купила прошлой зимой после сильного шторма. Это — продвинутая модель современных технологий. Такая мощная, что ее можно использовать, чтобы подавать сигнал бедствия, если потеряешься в море или в горах.

— Чувствую, что есть какое-то но.

— Но я забыла купить к нему батарейки.

Он тихо рассмеялся в темноте и остановился прямо позади нее. — Говоришь, как настоящая городская девчонка. Не беспокойся, у меня есть фонарик в машине.

— Почему-то меня это не удивляет.

Он протянул руки и стиснул края кафельного стола по обе стороны от нее. В темноте она особенно остро ощущала жар его тела за спиной. Неожиданно и в коттедже, и снаружи стало вырабатываться столько электричества, что она удивилась, как это свет не загорелся снова. Наверное, нужно вытащить руки из мыльной воды, подумала она. С женщиной может приключиться нешуточный бытовой несчастный случай в подобной ситуации.

Ник приблизил губы почти к самому ее уху. — Я был бойскаутом. Знаешь, что это значит?

— Это как-то связано с бережливостью и аккуратностью?

— Неправильный ответ. — Он сжал мочку ее уха зубами.

— С необходимостью носить милую униформу?

— Еще одна попытка. — Он прикоснулся ртом к ее шее.

— Это имеет отношение к тому, чтобы всегда иметь запасные батарейки под рукой?

— Теплее. Гораздо теплее. — Он поцеловал ее в шею. — Это значит всегда быть готовым ко всему.

— О, да. — Она вытащила руки из мыльной воды и схватила кухонное полотенце. — Я слышала об этой вашей готовности ко всему.

Клетка его тела стала еще туже, так что ее ягодицы удобно прижались к его бедрам. Она тут же поняла, что он возбужден. Ее тело отметило эту информацию и откликнулись выбросом адреналина. Пульс зачастил. Пальцы слабо задрожали. Не от страха, подумала она. От возбуждения.

— Я серьезно отношусь к этому девизу. — Он скользнул губами по плавному изгибу ее шеи чуть ниже мочки уха. — И не только когда дело касается вещей вроде батареек для фонариков.

Она была благодарна кромешной тьме, царившей на кухне. По крайней мере, он не мог увидеть, как у нее вспыхнули щеки.

— Ты такая вкусная, — прошептал он. — Лучше, чем эти маленькие малиновые пирожные, который были у нас на десерт.

Голос его стал хриплым, и она была тому причиной. Все женское в ней ликовало. Снаружи завывал ветер. Здесь в темноте кухни, напряжение било через край.

Он еще раз поцеловал ее в шею, рот его скользнул по ее подбородку. Ее наполнили наслаждение и волнующее предвкушение.

Вот почему она старалась соблюдать дистанцию, вспомнила она. Именно по этой причине она была так осторожна последние несколько недель, так усердно придумывала поводы отклонить его приглашения. Она знала, что так все и будет: опасно, непредсказуемо и очень рискованно.

А еще невероятно опьяняюще и возбуждающе.

Он, должно быть, почувствовал реакцию ее тела, потому что снова подвинулся, прижимаясь ближе, так что она смогла почувствовать его, твердого и мускулистого, всем своим гораздо более мягким телом. От этого контраста чувства ее обострились. Вот вам секреты инь-ян в действии.

Теперь клетка его тела стала такой тесной, что она едва могла пошевелиться. Он поймал ее в колдовскую ловушку, откуда у нее не возникало никакого желания вырваться.

Настойчивое, тянущее ощущение прошлось по внутренним сторонам ее ног и стало накапливаться внизу живота. Она уронила кухонное полотенце и стиснула край стола, чтобы не упасть. Ее голова откинулась ему на плечо. Она ощутила его силу и мощь и сказала себе, что не поддастся почти непреодолимому желанию замурлыкать.

— Не думаю, что нам в ближайшее время понадобится фонарик, — прошептал он. — Мы можем сделать это в темноте.

Он отпустил стол и наконец положил руки на нее. Его пальцы смокнулись вокруг нее, развернув ее к нему. Он неистово сжал ее в объятьях. Его рот накрыл ее губы с надежностью захлопнувшейся стальной двери банковского сейфа.

Необузданный хаос снаружи внезапно вихрем закружил здесь, в ее маленькой кухне. Одна за одной восхитительные волны накрывали ее, оставляя дрожащей от желания и ожидания. Она хотела его, осознала она. Ей нужна эта ночь с Ником. Она имеет на это право.

Она чуть не рассмеялась вслух. Разве ей плохо удается логическое мышление, ведь нет же?

— Расскажешь мне, что тебя так рассмешило? — выдохнул он ей в волосы.

— Поверь мне, это не смешно.

Она обвила руками его шею и поцеловала со всей иссушающей, едва сдерживаемой жаждой, которая так выводила ее из равновесия последние несколько недель.

Он поднял ее на руки и понес в гостиную. Яркие угли в камине заливали комнату сказочным золотистым светом. У нее закружилась голова, и ноги вдруг оторвались от пола. В следующее мгновение она поняла, что лежит на ковре перед камином.

Он опустился следом за ней на пол, нависнув над ней, перекинув через нее свою тяжелую ногу, вдавливая ее в толстую шерсть своим весом. Она сунула ладони под его свитер, пытаясь дотронуться до его обнаженной кожи.

Он расстегнул ряд пуговок на ее белой, льняной блузке, а затем принялся за следующий ряд застежек, тех, что были на ее длинной, белой юбке.

— Это все равно что раскрывать подарок на день рождения, — сказал он, дойдя до ее талии. — Приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы просто не разорвать обертку.

— Как я тебя понимаю, — сказала она, пытаясь высвободить его из свитера.

Он тихо рассмеялся и сел рядом с ней. Сведя руки на поясе, он ухватился за низ свитера и стащил его через голову одним плавным движением.

— Так гораздо лучше. — Она одобрительно улыбнулась при виде его залитых светом камина плеч. — Гораздо, гораздо лучше.

Зачарованная игрой его мышц, она протянула руку и запустила пальцы в жесткие волосы, покрывавшие его грудь. Он резко втянул в себя воздух и застонал.

Он снова занялся пуговицами, расстегивая одну за другой, пока не добрался до подола ее юбки.

— Это — лучший подарок, который я получил за долгое, очень долгое время. — Он положил руку на обнаженную кожу над поясом ее белых кружевных трусиков. Осторожно сжал пальцы. — Он определенно стоит ожидания.

Прикосновение его большой, теплой ладони к ее животу послало по ее телу волны желания. Она вздрогнула, чувствуя себя желанной и невероятно привлекательной под его руками.

Он склонился над ней, снова завладев ее ртом. Пальцы его переместились, скользнув вверх по ее ребрам, и остановились прямо под грудью. К тому времени, как поцелуй закончился, на ней уже не было лифчика.

Он обхватил губами один сосок и потянул. Он ахнула и впилась ногтями в рельефные мускулы его спины.

Время перестало иметь значение. Бушующая ночь окружала их, изолируя от всего остального мира. Она смутно слышала, как за стеной коттеджа неистовствовал ветер, но здесь в этом уютном, волшебном месте была другая реальность, мир, где каждое движение вызывало все новые и новые чудеса и открытия.

Ник нашел тугой, пульсирующий узелок, эпицентр маленькой бури внутри нее, легко погладил пальцами и смочил его росой ее тела. Одновременно скользнув в нее двумя пальцами и нежно исследуя.

Без предупреждения, накапливавшаяся энергия, порождавшая такое восхитительное напряжение, взорвалась. Она не успела даже вскрикнуть от удивления, прежде чем с головой погрузилась в бездонный омут.

Когда чуть позже она всплыла на поверхность, она задыхалась и ликовала от наслаждения.

Ник казался удивленным ее реакцией. Его рот слегка изогнулся. — Ты в порядке?

— О, да. Да, конечно, я в полном порядке. — Она медленно прошлась пальцами по его груди и животу, пока не сжала его тяжелую, возбужденную плоть. — Лучше не бывает. А ты?

Он улыбнулся медленной, эротичной, полной предвкушения улыбкой, которая послала по ее телу крошечные электрические искорки возбуждения.

— Очень скоро будет просто отлично, — пообещал он.

Он медленно устроился между ее бедрами. В свете камина его лицо было напряженным и застывшим от усилий, которые он прилагал, чтобы не потерять контроль. Одной рукой он осторожно направил себя в нее.

Он оказался больше, чем она ожидала. Несмотря на невыносимые жажду и готовность, ее испугало тянущее ощущение наполненности.

— Ник.

Он замер на полпути.

— Не смей останавливаться сейчас. — Она обхватила его голову обеими руками, запустив пальцы в его волосы, и приподнявшись прижалась к нему.

Он прошел остаток пути, до конца наполнив ее. Когда они слились, он оперся на локти и посмотрел на нее сверху вниз. В лице его были желание и страсть, и что-то еще, слишком странное и непонятное для нее, чтобы описать словами. Но она узнала силу яростных, неукротимых волн чистой энергии. Она почувствовала их всей душой, потому что они увлекали за собой и ее.

Ник начал двигаться, поначалу плавно скользя. Но когда она крепче сжала ноги на его талии, он издал хриплый, резкий звук и стал врываться в нее ритмичными сильными, быстрыми ударами, которые он, казалось, не мог контролировать.

Она почувствовала силу его разрядки в каждом мускуле его тела, услышала ее в гортанном стоне удовлетворения.

Когда он упал на нее, она едва могла дышать. Она погладила его по спине, от плеч до самых бедер. Он был скользким от пота. И от него исходил такой жар, что можно было подумать, что его лихорадит.

В конце концов, подумала она, все было изумительно.

Немного позже ее разбудил сквозняк. Она поняла, что холодом тянет от входной двери. Ник уходит.

От потрясения она проснулась. Она с трудом поднялась на ноги, прижимая к себе шерстяную шаль.

— Я здесь. — Он закрыл дверь. — Я только принес фонарик из машины. — Оставлю его здесь, на столе в прихожей.

— О, спасибо. — Может, она поспешила с выводом, решив, что он уже бежит от нее.

— Никаких проблем. — Он посмотрел на часы. — Уже за полночь. Я, наверное, пойду. — Так он все-таки уходит. Сгорает от нетерпения, так хочет поскорее смыться. Гнев и боль пронзили ее. Ну? А чего же она ожидала? Это — Ник Харт, в конце концов. Всем известно, что он не остается на завтрак. Не то чтобы она совсем не знала, во что ввязывается, когда чуть раньше упала в его объятия.

Но все же ей было гораздо больнее, чем она ожидала. Вот почему она предпочитала избегать риска, подумала она. Существовали веские, серьезные причины, не позволять причинять себе такую боль.

Ник пересек небольшое расстояние, разделявшее их и легко поцеловал ее.

— Мы с Карсоном заглянем в галерею, когда приедем в город за почтой.

Он развернулся, не дожидаясь ее ответа, перекинул куртку через плечо и направился обратно к двери.

— Это очень мило с твоей стороны, — пробубнила она.

Он замер, положив одну руку на дверную ручку. — Какая-то проблема?

— Ты ничего не забыл? — ровным голосом спросила она.

— Например?

— А как же Серьезный Разговор.

Он стал вдруг пугающе спокойным.

— Ты знаешь о Серьезном Разговоре? — осторожно спросил он.

Она начинала жалеть, что вообще открыла рот. Может быть, ей хватило бы ума этого не делать, если бы только она не выпала из приятных мечтаний, увидев, как он одевается и направляется к двери.

— Все знают о Серьезном Разговоре, — сердито сказала она.

— Вот как? — Голос его звучал раздраженно. — Не стоит верить всем сплетням обо мне.

— Хочешь сказать, что Серьезный Разговор — выдумка?

Он открыл дверь, впуская еще один порыв влажного ветра. — В данный момент у меня нет никакого желания обсуждать подробности моей личной жизни.

— Почему нет? — Она выставила подбородок. — Не мое дело?

— Да, — решительно отрезал он. — Не твое. Но только чтобы прояснить ситуацию, я хотел бы напомнить, что у нас уже состоялся Серьезный Разговор.

— Да неужели? — спросила она ледяным голосом. — Что-то не припоминаю.

— Значит, у вас небольшие проблемы с памятью, леди.

— Не смей увиливать. — Она встала, прижимая шерстяную шаль к горлу, остановилась прямо перед ним и ткнула указательным пальцем ему в грудь. — Ты не заводил со мной Серьезного Разговора. Я бы не забыла о таком.

— Нет, — холодно согласился он. — Я не заводил его. Это сделала ты.

Услышав это, она застыла на месте.

Уставившись на него. — Прости, что?

— Ты не помнишь? — Он вышел на темное крыльцо. — Ты ясно дала понять, что ты — свободный дух, и что ты уезжаешь в конце лета. Мне показалось, что ты не ждешь ничего кроме короткого романа.

— Постой-ка, я ничего подобного не говорила. Ты приписываешь мне слова.

— Поверь мне. — Он щелкнул фонариком и стал спускаться по ступенькам. — Я узнаю Серьезный Разговор, если таковой услышу.

Какое-то время она была слишком ошеломлена, чтобы говорить. А к тому времени, когда она пришла в себя, он уже сел в машину и уехал в ночь.

Она вдруг поняла, что ее босые ноги очень замерзли.

Глава 9

— Что, по-твоему, происходит? — спросила Лилиан на другом конце провода.

— Думаю, у них роман. — Ханна выглянула в коридор, чтобы убедиться, что никто не подслушивает ее разговор с сестрой.

Довольная тем, что офис остался в их с Уинстоном распоряжении, она закрыла дверь и снова уселась на стул перед конторкой. Уинстон, растянувшись на животе на коврике, настороженно наблюдал за ней.

Было ясно, что он почувствовал ее беспокойство.

— Ты уверена, что у них роман? — спросила Лилиан.

— Да. Тебе надо было видеть его прошлой ночью, когда он приехал забрать Карсона. Что бы ни происходило между этими двумя, это что-то серьезное.

— Он уже заводил с ней Серьезный Разговор?

— Не думаю. Я напрямую спросила его, и вместо того, чтобы отшутиться, как он обычно делает, он пришел в ярость.

— Он разозлился?

— Да. Он в некотором роде попросил меня не лезть не в свое дело. Поверь мне, прошлой ночью он был не в настроении.

— Хмм.

— Я знаю, — сказала Ханна. — Точь-в-точь моя реакция.

Обе немного помолчали, задумавшись. Ханна выглянула в окно. Воздух был свежим и чистым после сильной грозы. Залив — неестественно спокойным. С того места, где она сидела, были видны Рейф и двое садовников, разгребавшие ветки, поваленные сильным ветром.

— Он не позволял себе увлечься ни одной женщиной всерьез со смерти Амелии, — спустя какое-то время произнесла Лилиан.

— Знаю. Мне нужно твое мнение как профессионала.

— Я оставила брачный бизнес, помнишь? Теперь я — художник.

— Но должны же были у тебя остаться хоть какие-то инстинкты. Твое чутье, когда дело доходит до сводничества, всегда было поразительным.

— Мои инстинкты не так уж и хороши, когда дело касается этих двоих, — честно призналась Лилиан. — Я пыталась прояснить ситуацию еще в ту ночь, когда увидела их вместе на моей выставке здесь в Эклипс-Бэй. Но ничего не добилась. Совсем ничего.

— Это значит, что они — плохая пара?

— Нет, это значит, что я просто ничего не могу сказать наверняка. Это сложно объяснить, но между ними и моим чутьем словно какой-то невидимый стеклянный щит. Я не смогла пробраться за него. Что бы ни происходило между ними, для меня — это еще большая загадка, чем для тебя.

— Лично я надеюсь, что она создана для Ника. Мне очень нравится Октавия, и Карсон ее обожает.

Это привлекло внимание Лилиан. — Карсону она нравится?

— Да. Я никогда не видела его таким с другими женщинами, с которыми встречался Ник. Можно подумать, что он и сам пытался заняться сводничеством.

— Интересно. — Лилиан коротко обдумала это. — Конечно, если честно, то у Карсона никогда не имелось особой возможности познакомиться с какой-нибудь подружкой Ника.

— Потому что Ник всегда старался скрыть эту часть своей жизни от Карсона. Но на этот раз все по-другому. Вот тебе мое мнение. Уже один тот факт, что Ник дал Карсону завести личные отношения с Октавией — явный показатель того, что тут дело нечисто. Ты не согласна?

— Может быть. Это зависит.

— От чего?

— Ну, может, Ник не нарочно позволяет Карсону узнать Октавию поближе. Может, просто так сложились обстоятельства. Эклипс-Бэй — городок небольшой. Ник просто не может завести здесь тайную интрижку. Невозможно держать свою личную жизнь в секрете в этом городе.

— И никто не знает об этом лучше, чем сам Ник. И все же он решил провести лето здесь, и мне кажется, что он активно потворствует тому, чтобы Карсон привязался к Октавии. Готова поклясться, они находят повод заглянуть в ее галерею каждый день, когда ездят в город за почтой или в магазин за продуктами.

— Ладно, согласна, это не похоже на обычный модус вивенди Ника в том, что касается женщин и его личной жизни, — задумчиво согласилась Лилиан. — Это может быть важным. Ты уверена, что у них еще не было Серьезного Разговора?

— Почти полностью уверена. Может, это значит, что он наконец готов оставить позади потерю Амелии.

— Давно пора, — сказала Лилиан.

— Эй, он — Харт. Когда Харты влюбляются, они втрескиваются по уши.

— Хмм.

— Что? — Ханной вдруг завладела тревога. Она обменялась озабоченным взглядом с Уинстоном, который резко поднялся, пересек небольшое расстояние между ними и положил голову ей на колени. — Ты ведь не веришь, что Ник и вправду превратился в Бессердечного Харта?

— Я думаю, — осторожно сказала Лилиан, — что в его отношениях с Амелией было гораздо больше проблем, чем он когда-либо рассказывал.

— Я знаю, что ты никогда не считала их хорошей парой. Но абсолютно идеальных браков не существует. И это не значит, что Ник не любил Амелию.

— Да. Не значит, — согласилась Лилиан. — Но я всегда задумывалась, было ли это именно его решение уйти из «Харт Инвестментс», что выявило изначальную слабость этого брака. Если бы Амелия была жива, они могли бы найти выход из положения. Хотя бы ради Карсона. Она любила его так же сильно как и Ник.

— Да. Амелия была хорошей матерью. — Ханна потрогала свой все еще плоский живот. Она еще не привыкла к изумлению, которое сопровождало понимание маленького чуда, происходящего в ней. — Никто никогда не сказал бы иначе. Особенно в присутствии Ника.

— Верно. Но если я права, и в их браке были серьезные проблемы, это объясняет, почему Ник стал так осторожно избегать серьезных отношений в годы после смерти Амелии.

— Защищается? Думаешь, он боится совершить еще одну ошибку?

— Он — Харт. Считается, что мы не должны облажаться, когда дело касается любви и брака, помнишь? Мы всегда принимаем верные решения.

— Если в прошлый раз он принял неверное, на это раз он может вдвойне осторожничать.

— Да, и совершенно обоснованно. В конце концов, на этот раз он должен защитить не только себя. Он должен думать еще и о Карсоне.

Ханна мгновение помешкала. — Кстати о детях…

Ну ладно, может, она приняла все слишком близко к сердцу.

Ну так пусть подаст жалобу, подумала Октавия.

Она въехала на парковку в конце ряда магазинов и выключила мотор. Женщина имеет право злиться, когда приходит в себя после потрясающего секса и обнаруживает, что мужчина, с которым она только что занималась вышеупомянутым потрясающим сексом направляется к двери.

Он мог хотя бы сделать вид, что ему жаль оставлять ее в такой неприличной спешке. И как он смеет обвинять ее в том, что она завела с ним Серьезный Разговор? Верно, она упоминала о том, что уезжает из города в конце лета раз или два. Но это совсем не то.

Она выбралась из машины, бросила ключи в сумочку и захлопнула дверцу. Она чувствовала, что теряет терпение и самообладание, и этим утром ей очень хотелось обвинить во всем Ника. В чувствах ее царил сумбур, и сегодня они так часто менялись, что она знала, что не может начать в них разбираться.

Однако одно было неоспоримо. Она прекрасно осознавала, что в этой ужасной ситуации ей некого винить кроме себя самой, и это, конечно же, лишь делало положение еще более раздражающим. Она знала, во что ввязывается, когда приняла решение рискнуть с Бессердечным Хартом.

Ей казалось, что вдобавок к злости, этим утром она также чувствовала себя сильной и решительной. Энергичной. Смелой. Твердой. Дерзкой.

Она остановилась посреди тротуара, пораженная внезапным озарением.

Все казалось резче и четче сегодня. Она остро ощущала кожей яркое солнце и видела ослепительный свет над заливом. Ей очень хотелось поскорее открыть галерею и вставить в рамки оставшиеся рисунки детей.

Да, она чертовски злилась на Ника Харта, но даже злость казалась ей правильной — странным образом очищающей, хоть она и не могла объяснить, каким.

Она была почти у двери галереи, когда запоздало вспомнила о фонарике Ника. Она оставила его на заднем сидении.

Со стоном она развернулась и пошла обратно на парковку, чтобы взять его.

На этот раз она заставила себя закрыть дверцу машины очень аккуратно.

Чтобы вести себя как взрослая женщина.

Электричество не отключилось в самом сердце Эклипс-Бэй, заметила она. Огни внутри галереи зажглись, когда она щелкнула выключателем, и система безопасности все еще работала. Она ввела код, чтобы отключить ее и обошла стойку, чтобы открыть дверь в заднюю комнату.

В тот момент, когда она шагнула внутрь, она поняла, что что-то не так.

Ей понадобилась пара секунд, чтобы сообразить, что же изменилось.

И тут она поняла.

Апсолл исчез.

* * * * *

Он не мог сообразить, в какой момент все пошло не так прошлой ночью.

Он все еще размышлял над ужасным завершением того, что начиналось как великолепный вечер, когда следующим утром въехал на парковочное место рядом с белой малолитражкой Октавии и выключил мотор.

— Эй, смотри, — возбужденно сказал Карсон с заднего сидения. — Полицейская машина.

Ник повернул голову и нахмурился, увидев знакомую эмблему крошечного полицейского участка Эклипс-Бэй на дверце джипа, припаркованного у обочины. — Это машина Шефа Вэлентайна. Наверное, какие-нибудь неполадки в охранных системах магазинов после грозы.

— Сюда едет Эй-Зед, — добавил Карсон.

Ник вышел из BMW и стал смотреть, как Аризона паркует свой пикап, пока Карсон вылезал с заднего сидения. Когда она выбралась из грузовика и направилась к ним, он в приветствии поднял руку.

— Доброе утро, Эй-Зед, — сказал Ник.

Карсон помахал рукой. — Привет, Эй-Зед.

— Доброго утра вам обоим. — Под залихватски сдвинутым военным беретом, выражение лица у Аризоны было как у фронтового командира, готовящегося к действиям.

— Думаю, вы уже слышали, что у нас произошла небольшая неприятность.

— Проблемы из-за вчерашней грозы? — спросил Ник

— Полагаю, можно сказать и так. Мне только что звонила Октавия. Похоже, агенты из института воспользовались грозой как прикрытием, чтобы нанести нам удар прошлой ночью.

— Что, прости?

Аризона кивнула в сторону машины Шона. — Вижу, Вэлентайн уже работает, но сомневаюсь, что он много сможет сделать. Институт полностью одурачил его и всех других представителей власти здесь в городе.

Еще одна машина въехала на стоянку. Вирджил Нэш вышел из машины и направился к ним.

— Доброе утро, Ник. Карсон. — Вирджил посмотрел на Аризону. — Фотон уже здесь?

— Я сказала ему оставаться в булочной и присматривать за делами там. Происшедшее здесь прошлой ночью можно рассматривать как попытку отвлечь наше внимание от Проекта Вахтенного Журнала, так чтобы они могли залезть в наш компьютер.

В силу давней привычки, Ник автоматически отмел привычный заговорщицкий бред и ухватился за единственное зернышко правды в нем.

— Что за происшествие? — спросил он резко. — Что случилось здесь прошлой ночью?

Аризона выпятила подбородок. — Люди из Института проникли в галерею и стащили нашего Апсолла.

Ник посмотрел на Вирджила за разъяснением.

Вирджил выглядел не особенно оптимистичным. — Мне тоже позвонили. Вот почему я здесь. Похоже, Апсолл пропал.

— Октавия. — Ник схватил Карсона за руку и направился к магазину.

— Что-то не так, Пап?

— Не волнуйся, — крикнул им вслед Вирджил. — С Октавией все в порядке. Картины уже не было, когда она утром приехала.

Ник не обратил на него внимания. Он продолжал идти к магазину, двигаясь так быстро, что Карсону пришлось бежать, чтобы не отставать.

— С Октавией все хорошо, Пап? — обеспокоенно спросил Карсон.

В этот момент они подошли к открытой двери «Брайт Вижнз». Ник замер, увидев внутри Октавию. Первым делом он отметил, что на ней не было какого-нибудь из ее обычных льдисто-бледных сказочных платьев. Вместо этого она была одета в короткий джемпер ярко-фиолетового цвета. Под него была надета золотисто-желтая футболка с вырезом «лодочкой» и рукавами до локтей. На запястье ее был широкий янтарный браслет и еще больше янтаря было на ее щиколотках и горле.

Когда она махнула рукой, он заметил, что она накрасила ногти ярко-малиновым лаком, который сверкал в утреннем свете. Он опустил взгляд и увидел, что ее пальчики выглядывают из пары красных кожаных сексуальных шлепанцев. Она и ногти на ногах накрасила. Наверное, рано встала, подумал он. Но ведь и он вскочил с кровати ни свет ни заря, не в силах спать после почти бессонной ночи.

Октавия посмотрела на него. В глазах ее горел огонь.

— Да, — тихо сказал Ник Карсону. — С Октавией все хорошо.

Шон Вэлентайн поднял глаза от заметок, которые делал в своем блокноте. И коротко и дружелюбно кивнул Нику. — Утро доброе, Харт. — Его хмурое лицо просветлело, когда он заметил Карсона. — Привет, Карсон. Как у тебя сегодня дела?

— Здрасьте, Шеф Вэлентайн. У меня все отлично, — с восторгом сообщил Карсон.

Детям всегда нравился Шон, заметил Ник. Он не знал точно, почему. Вэлентайн не был Офицером Дружелюбие. Лицо его было очень усталым. Да, Шон был спокойным, умелым профессионалом, но он всегда выглядел так, словно ожидает плохих новостей. А дети, словно смотрели сквозь эту мрачную маску и видели под ней что-то еще, что-то, что им нравилось и вызывало у них доверие.

Ник заметил, что Октавия тоже наблюдает за тем, как Шон здоровается с Карсоном. На ее лице появилось внимательное, задумчивое выражение, словно она тоже увидела в Вэлентайне что-то, что ей нравилось и вызывало доверие.

Когда она перевела взгляд на Ника, однако, одобрение тотчас же исчезло с ее лица.

Он заслужил только холодный оценивающий взгляд. Она смотрела на него так, как могла бы смотреть на картину, которая не совсем отвечала ее стандартам.

Вот, дерьмо. Самый худший из всех сценариев. Это плохо. Очень, очень плохо.

— Привет, Ник, — сказала она без всякого выражения. Но когда она посмотрела на Карсона, голос ее вновь потеплел. — Доброе утро, Карсон. Мне нравится твоя рубашка.

Карсон заулыбался. Он опустил глаза на темно-зеленого динозавра, изображенного на его трикотажной рубашке. — Спасибо. Это велосираптор. Мне его купил папа.

— Понятно.

— Велосираптор может разорвать вас на куски за несколько секунд, — радостно заявил Карсон.

Октавия кивнула. — Я это запомню.

Ник встретился глазами с Шоном. — Что здесь происходит?

— Октавия говорит, что картина, которую Старик Фургартон оставил Эй-Зед, Нэшу и Герольдам, пропала. — Шон потер затылок. — Настоящая загадка, как это произошло. Похоже, что она была заперта в задней комнате, а сигнализация была включена как обычно.

В дверном проеме замаячила Аризона. — Обойти стандартную систему безопасности — это детские игрушки для агентов Института. Без обид, Карсон.

— Хорошо, — сказал Карсон, по-видимому, не обидевшись.

Шон глубоко вздохнул. — Я не думаю, что мы можем обвинить кого-нибудь из Института, Эй-Зед. Я знаю, ты убеждена, что эти ребята хотят свергнуть правительство и править миром из своего тайного штаба здесь в Эклипс-Бэй, но у них нет никакого приличного мотива красть картину.

— Тебе нужен мотив? — Аризона шагнула к стойке. — Я дам тебе мотив. Они знают, что мы с Герольдами планируем использовать нашу долю прибыли с продажи картины, чтобы финансировать наши расследования. Последнее, что нужно от нас этим людям — это чтобы мы могли расширить границы наших возможностей. Если это — не мотив, я не знаю, что тогда.

В дверях появился Вирджил Нэш и вежливо кивнул всем. Он повернулся к Октавии. — Апсолл — единственная картина, которую украли?

— Да, — сказала Октавия. — Это была самая и, наверное, единственная ценная картина здесь. Кто бы ни взял ее, должно быть, знал, что делает.

Ник посмотрел на картины, висящие на стенах и покачал головой. — Не думаю, что это можно утверждать.

Все уставились на него.

— Что ты имеешь в виду? — Спросила Октавия. — Обычного человека, скорее, привлекли бы какие-нибудь изображения залива. Или вот эта. — Она махнула рукой в сторону картины, висевшей у нее за спиной. — Акварель с чайками. Нетренированному глазу Апсолл кажется мрачным и довольно унылым.

— Наверное, это оттого что он — мрачный и унылый, — сказал Ник.

Она послала ему снисходительную улыбку. — Что лишь показывает, как много вы знаете об искусстве, но ничего не объясняет.

Шон немного приподнял брови, услышав ее резкий тон, но ничего не сказал. Вместо этого он посмотрел на Ника с некоторым любопытством. — Что заставляет тебя считать, что тот, кто взял картину, не обязательно должен быть экспертом?

— Слухи о том, что Фургартон оставил после себя ценную картину и что Октавия собирается узнать мнение о ней эксперта вчера облетели город еще до полудня, — мягко произнес Ник. — Не нужно быть гением, чтобы сообразить, что картина хранится в мастерской, и ее будет нетрудно узнать. Все болтали о том, какая она уродливая.

Октавия, похоже, не слишком обрадовалась этому краткому умозаключению. Она вызверилась на него. — Как ты объяснишь то, что у вора были ключ и код, отключающий сигнализацию?

Ник бросил взгляд на двери. — Обычно изготавливают несколько дубликатов ключей. И когда последний раз меняли код сигнализации?

Она побарабанила малиновыми ногтями по стойке. — Его не меняли с тех пор, как братья Уиллис установили систему, когда галерея только открывалась.

Вирджил нахмурился. — Здесь несколько месяцев работала ваша помощница. У нее могли быть и код, и ключ.

— Конечно, — согласилась Октавия. — Но я не думаю, что мы можем повесить эту кражу на Норин. Она уехала из города со своим бойфрендом-художником еще в прошлом месяце, помните?

Шон казался задумчивым. — Кто-нибудь здесь знает, где теперь Норин и ее бойфренд?

Октавия покачала головой. — Она только сообщила мне по телефону, что увольняется, и уехала. Но сейчас, вы мне напомнили, есть и, хмм, кое-что еще.

Все посмотрели на нее.

Она скорчила гримаску. — Несколько дней назад я нашла обрывок бумаги, на котором был написан код, его приклеили в одном из ящиков стола. Норин не могла его запомнить.

— А значит, очень многие могли иметь доступ к коду, — сказал Шон. — Включая и бойфренда-художника.

Аризона фыркнула. — Тратишь время, Вэлентайн. На столе повсюду отпечатки пальцев ребят из Института, я тебя уверяю.

Шон захлопнул блокнот. — Одно известно точно, Эклипс-Бэй вовсе не кишит опытными первоклассными ворами, да и того, что можно было бы назвать большим рынком сбыта краденных предметов искусства, у нас тоже нет. Кто бы ни украл картину, наверняка, уже увез ее в Портленд или Сиэтл, чтобы попытаться продать.

— Верно. — Октавия с несчастным видом склонилась над стойкой. — Это было бы логично.

— Мы можем надеться лишь на то, что парень выдаст себя при продаже Апсолла.

Шон продолжил. — Я обзвоню людей из полицейских департаментов Сиэтла и Портленда и скажу им, чтобы высматривали пропавшую картину.

— Отличная идея. — Обрадовалась Октавия. — Я тоже свяжусь с друзьями из мира искусства сообщу, что всплыл неизвестный ранее Апсолл.

— Хорошая мысль, — сказал Шон. И направился к двери. — Думаю, пока что это все. Я попозже еще загляну.

— Хорошо, — сказала Октавия. — Спасибо, Шон.

— Ага. Увидимся, ребята.

Короткий хор прощаний полетел вслед за Шоном, вышедшим на тротуар. Ник последовал за ним.

Они вместе дошли до машины Шона.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь, Харт? — тихо спросил Шон.

— Просто хотел спросить, что, по-твоему, на самом деле случилось с картиной.

Шон открыл дверцу со стороны водителя и остановился. — Хочешь мое мнение?

— Наверное, при данных обстоятельствах оно наиболее полезно.

— Прошлый опыт говорит мне, что тому, кто украл картину, скорее всего, хорошо известно положение дел. Он знал, что картина ценная, он знал, где она хранится, и он знал, как отключить систему безопасности.

— Что означает, что у него был доступ к коду и ключу.

— Как ты уже заметил, насколько сложным это могло быть? Ему могли даже не понадобиться ни ключ, ни код. Система, которую братья Уиллис установили для Октавии достаточно хороша для Эклипс-Бэй, но не слишком современна. — Шон взглянул на витрину «Брайт Вижнз». — Не нужно быть физиком-ядерщиком, чтобы ее обезвредить, особенно посреди ночи во время сильной грозы, когда кругом нет никого.

Ник проследил за его взглядом и отрицательно покачал головой. — Это не Эй-Зед и не Вирджил.

— Нет. Хотя должен сказать тебе, что в данной ситуации любой нездешний коп стал бы серьезно присматривать за ними обоими. У обоих есть мотив. Зачем делить прибыль с картины на троих, когда можно заполучить весь пирог?

Ник пожал плечами. — Думаю, придется согласиться, что чужаку они оба показались бы немного загадочными.

— Скорее чертовски подозрительными. Никто не знает ничего о них, или о том, кем они были до приезда в Эклипс-Бэй. Пару лет назад мне стало любопытно и я решил немного копнуть.

Ник взглянул на него. — Что-нибудь узнал?

— Ни черта. Словно никто из них не существовал до приезда в этот город.

— Не знаю, можно ли на них полагаться, но о них ходят кое-какие слухи, — сказал Ник. — Мой дед однажды сказал мне, что думает, что Нэш одно время работал на правительственную разведку, что могло бы объяснить, почему все записи о его прошлом уничтожены. И многие считают, что Эй-Зед сменила имя, потому что так глубоко увязла в своих теориях заговора. Но никто из них не вор. Порядочные, честные граждане, хоть и по-своему странные.

— Склонен согласиться.

— Значит остаются Фотон и его блаженная шайка пекарей.

— Ага. И между нами говоря, эта банда в самом верху моего очень короткого списка подозреваемых. — Шон сел за руль и закрыл дверцу. Он немного прищурился на утреннее солнце. — Я собираюсь проверить биографию некоторых их этих Герольдов. Но об этом никому ни слова. Я хочу проделать все без шума. Если пойдет слух, что эта братия под подозрением, кто-нибудь из местных может тут же на них ополчиться.

— Знаю. В округе все еще есть ребята, которые думают, что они основали в своей булочной секту.

— Думаю, я также разыщу Норин Перкинс и ее нового бойфренда и тоже задам им несколько вопросов.

— Зачем? Их ведь даже нет в городе?

— Просто все тщательно проверяю.

— Ладно. Увидимся позже.

Шон завел мотор джипа и поехал вниз по улице.

Ник пошел обратно к «Брайт Вижнз». Шагнув внутрь он замер. Октавия, Аризона, Вирджил и Карсон: все смотрели на него с выжидательным выражением.

Он оглядел окружившие его заинтересованные лица. — Я что-то пропустил?

Карсон едва сдерживался. — Подожди, пока услышишь реально классную идею Эй-Зед, Пап.

Нику удалось, с большим трудом правда, сдержать громкий стон. Он поймал взгляд Октавии, ожидая от нее хоть немного понимания, может, даже сочувствия, несмотря на напряжение между ними. В конце концов, всем известно, что любая классная идея, принадлежащая Аризоне Сноу — это будущая катастрофа.

Но в лице Октавии не было ни капли сострадания. Какой бы ни была эта реально классная идея, она задумалась над ней всерьез.

В отчаянии, Ник повернулся к Вирджилу.

— Попытка не пытка, — произнес Вирджил, поглаживая бородку.

— Это — наш единственный шанс, и это — факт, — довольно заявила Аризона.

Ник оглядел каждого по очереди. — И почему у меня такое неприятное предчувствие?

Октавия откашлялась. — Вирджил прав. Скорее всего это не сработает, но нам и впрямь нечего терять. Я — за.

— Ура! — Карсон захлопал в ладоши.

— За что именно вы за? — настороженно спросил Ник.

— Что нам нужно так это профессиональный частный детектив, — объявила Аризона.

— Это должен быть кто-то, кому мы можем довериться. Будущее Проекта Вахтенного Журнала зависит от этого.

— Собираетесь нанять частного детектива? — Ник усмехнулся. — Удачи. Не думаю, что в Эклипс-Бэй они водятся.

Аризона хитро ухмыльнулась. — Один есть.

— Правда? — Ник поднял брови. — И кто же?

— Ну хватит смеяться, Пап. — Карсон слегка подпрыгнул. — Эй-Зед имеет в виду тебя.

— Ага. — Аризона покачнулась на пятках своих сапог. — Насколько мне известно, ты подходишь на роль настоящего частного сыщика больше всех здесь в Эклипс-Бэй.

Глава 10

— Вы что, свихнулись? — Ник положил обе руки на стойку и облокотился на нее. Голос его был тихим, но лицо словно высечено из гранита. — Я пишу романы о частном детективе. Такие книги называются художественной прозой. Знаете, что означает художественная проза? Это означает, что все в ней вымысел.

— Успокойся, Ник, — мягко произнесла Октавия.

Она подумала о Карсоне, который прямо за дверью разговаривал с мужчиной, у которого в кузове сидела собака. Ей не хотелось, чтобы мальчик услышал этот спор.

Когда Аризона и Вирджил несколько минут назад вышли из галереи, она скользнула за стойку. Она сочла благоразумным установить между ними хоть какую-то дистанцию. Хотя если принять во внимание вопиющее возмущение Ника, похоже, его не пугала возможность остаться в стороне. Но даже стойка казалась не достаточно широкой.

— Обрати внимание. Я. Не. Настоящий. Частный. Детектив. — Очень четко и медленно произнес Ник, делая паузу после каждого слова, словно разговаривал с инопланетянкой, который мог не совсем понимать язык. — У меня нет лицензии. Я не зарабатываю расследованиями на жизнь. Для этого я пишу романы. И тебе это известно так же хорошо как и мне. Зачем вы с Вирджилом согласились с этим идиотским планом Эй-Зед?

— Потому что у нас не слишком большой выбор, — бодро заявила она. — Как ты уже заметил, здесь в Эклипс-Бэй нет настоящих частных сыщиков, и я согласна с Эй-Зед. О Шоне Вэлентайне. Он хороший человек, и вне сомненья очень знающий коп. Но я полностью уверена, что он потратит уйму времени на поиски не в тех местах.

— Не говори мне, что согласна с теорией заговора Аризоны? Ты действительно думаешь, что Вэлентайн должен искать виновных в институте? — Ник развел руками. — Дай-ка отдышаться. Это — полная чушь, и тебе это известно.

— Я очень сомневаюсь, что картину украл кто-то из института, — холодно сказала она. — Но все же здесь нужно копнуть поглубже, а я не думаю, что Шон этим займется. У меня такое ощущение, что он сосредоточится на Герольдах.

Ник промолчал.

— Так и знала, — пробормотала она. — Он и правда думает, что это был кто-то из «Летающей Тарелки», так ведь?

— Он собирается навести справки кое о ком из них, — признался Ник. — Это логичный шаг для начала. Герольды — самая большая группа пришлых в городе, которые знали о картине и о том, где она хранится.

— Неправда. В институте и Колледже Чемберлена еще больше приезжих.

— Ладно, может быть. Говоря формально. Но маловероятно, чтобы многие из них так скоро прослышали о картине. За несколькими исключениями, здесь в Эклипс-Бэй их считают чужаками, а не полноправными членами общества. Многие из них вообще не слышат здешних сплетен. Герольды, напротив, знали все об Апсолле практически тотчас же, потому что им сообщили Фотон и Эй-Зед.

— Об этом могли знать и другие, — настаивала она. — Тебе же известно, как быстро в этом городе разлетаются слухи.

— Если подумать, ты права, — коротко ответил он. — Множество подозреваемых, не так ли?

Ей не понравилось то, как он это сказал. — Не множество. Несколько.

— Джереми Ситон, к примеру. Черт возьми, ты ведь показывала ему точное место, где хранилась картина. Ты даже позволила ему взглянуть на нее поближе. А он разбирается в искусстве. Наверняка, он знает каких-нибудь подпольных дилеров в Портленде или Сиэтле, которые согласились бы купить у него краденого Апсолла не задавая вопросов.

Ее словно током ударило. Понадобилась минута, чтобы придти в себя. Затем она положила ладони на стойку очень близко к его большим рукам и наклонилась так, что они оказались всего в паре дюймов друг от друга.

— Не смей намекать на то, что это Джереми взял картину, — тихо сказала она. — Это гнусно.

— Ты ведь хотела, чтобы делом занялся частный детектив? Тебе стоит быть готовой к неприятным гипотезам.

— Ты упомянул имя Джереми только потому, что тебе он очень не нравится, — произнесла она сквозь зубы.

— Просто стараюсь мыслить логично. Вот за что нам, детективам, платят.

— Знаешь? Когда Эй-Зед выдвинула предложение нанять тебя, нам с Вирджилом пришло в голову, что в этом что-то есть. В конце концов, кто знает Эклипс-Бэй лучше, чем Харт? И учитывая историю и влияние твоей семьи здесь, в городе, ты сможешь поговорить с кем угодно. Открыть любую дверь. Люди относятся к тебе серьезно и могут разоткровенничаться.

Он убрал ладони со стойки. — Потому что меня считают своим?

— Да. У тебя есть доступ в такие круги, куда Шону Вэлентайну не попасть. — Она слегка подвинула одну руку. — Вот почему я поддержала план Эй-Зед. Но теперь я передумала.

— Вот и славно.

— Согласна с тобой, — спокойно продолжила она. — Думаю, что с твоим отношением, очень маловероятно, что от тебя будет какой-нибудь толк.

— Конечно будет, — убежденно сказал Карсон, появившись в дверях. — Я ему помогу.

— Это очень мило с твоей стороны, Карсон, но твой отец не хочет работать на меня, так что придется вести расследование без него.

— Вы знаете, как вести расследование? — спросил Карсон заитригованно.

— Я читала все книги твоего отца о Джоне Тру. Что в этом сложного?

Ник сильнее прищурил глаза. — Что еще за бред о самостоятельном расследовании?

— Она с нарочитой небрежностью пожала плечом. — У меня не такой уж и большой выбор.

Он поджал губы. — Ты серьезно, да?

— О, да.

— Это чертовски, чертовски идиотская идея, Октавия. Не лезь в это. Дай Шону Вэлентайну делать свою работу.

Она посмотрела на него так же внимательно, как он на нее. Черта с два она позволит ему себя запугать, подумала она. Она ведь внучатая племянница Клаудии Баннер. Она может справиться с Хартом.

— Этот Апсолл был у меня на хранении, — сказала она. — Я ответственна за его пропажу и намерена сделать все, что в моих силах, чтобы вернуть его.

— Ты пытаешься заставить меня помогать тебе, а мне это не нравится.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Конечно имеешь. Ты не справишься без меня, и тебе это известно, поэтому ты делаешь все, чтобы поставить меня в такое положение, чтобы у меня не было выбора, кроме как сыграть для тебя в частного сыщика.

— Я даже и не думала тобой манипулировать, — сказала она серьезно. — Уверена, что это невозможно.

Он сложил руки на груди, не пытаясь скрыть раздражение.

— Ладно, — сказал он наконец. — Ты победила. Я задам парочку вопросов для тебя.

— Спасибо, но я в самом деле не хочу, чтобы ты делал мне одолжения.

— Я не делаю одолжений тебе, — пояснил он. — Я делаю это для Эй-Зед и Вирджила. — Он бросил взгляд на Карсона. — Давай, парень, пошли. У нас много дел.

— Мы будем частными детективами? — с нетерпением спросил Карсон.

— Да. Ты можешь быть моим помощником, по крайней мере, пока тебе не наскучит эта работа, что, наверное, будет уже скоро.

— Мне не станет скучно.

— Ну конечно станет, — сказал Ник. — Проклятье, я уже уверен, что скоро станет скучно мне.

— Послушай, если ты думаешь, что не сможешь сосредоточить свое внимание на этой проблеме… — начала Октавия.

— Я — Харт, я могу сосредоточиться. Даже если мне скучно. — Ник крутанулся на одной ноге и направился к двери. — Идем, парень. Начнем с Центра Сплетен.

— Где это? — Спросила Октавия им вслед.

Ник обернулся через плечо. — На почте, само собой.

— Я слышал, что Апсолл пропал прошлой ночью. — Джереми откинулся на спинку своего кресла, закинул обутую в мокасин с кисточками ногу на колено и постучал кончиком ручки по подлокотнику. — Это правда?

— Боюсь, что так, — сказала Октавия.

Она опустилась в единственное оставшееся кресло в крошечном кабинете и залюбовалась видом из окна. Город, бухта и пирс раскинулись перед ней — идеальный пейзаж для полотна, который хорошо бы смотрелся у нее в галерее.

Начался отлив. Был полностью виден Эклипс-Арч, огромный каменный монолит, возвышавшийся над пляжем и окаймленный дорогой Бэйвью Драйв. Солнечные лучи искрились на воде. Воздух был таким чистым после ночной грозы, что она могла видеть Хидден-Коув и Сандаун-Пойнт, два скалистых мыса, обозначавших южную и северную границы залива. Она даже смогла разглядеть элегантный особняк, который Рейф и Ханна превратили в Дримскейп.

У нее вошло в привычку брать с собой на работу сэндвич, но сегодня она забыла его приготовить. Очень нуждаясь в короткой передышке, она сделала то, чего почти никогда не делала: закрылась на обед. Она поехала вверх по склону, решив заказать какой-нибудь салат в Кафе «Сноу». Но вместо этого направилась прямиком к институту. К счастью, Джереми был на месте и пригласил ее пообедать с ним в кафетерии. А теперь они вернулись, чтобы вместе выпить кофе.

— Я так понимаю, что этим делом занимается наш благородный начальник полиции? — спросил Джереми.

— Да. Расследование ведет Шон. — Она решила не упоминать о том, что Ник тоже ведет расследование.

Она была почти уверена, что Ник говорил несерьезно, когда назвал Джереми возможным подозреваемым, но эти двое настолько не выносили друг друга, что ей не хотелось рисковать, подливая масла в огонь.

— Есть какие-нибудь предположения? — спросил Джереми.

— Нет. — Она нахмурилась. — Думаю, Шон считает, что это мог быть кто-нибудь из Герольдов.

— Действительно возможно. Никто ничего не знает об этой шайке из булочной. Моя бабка все еще считает, что они — это какой-то культ. Хотя эта теория, конечно, не мешает ей покупать там свое любимое лимонное печенье.

— Когда дело касается лимонного печенья, ты должен делать то, что должен.

— Кстати о том, чтобы делать то, что должен, думаю, я наконец собрался духом. Могу я уговорить тебя прийти и посмотреть некоторые из моих рисунков как-нибудь вечером на этой неделе?

— В любое время.

— Ты свободна сегодня вечером?

Она подумала о том, как сильно надеялась, что сегодня вечером не будет свободна. Но не сложилось.

— Как оказалось, сегодня вечером я, абсолютно свободна, — сказала она.

Ближе к вечеру Ник балансируя стоял, слегка расставив ноги, на покачивавшемся пирсе и смотрел вниз на невысокого, крепкого мужчину, стоявшего на корме лодки. На Буне Младшем был заляпанный и полинявший комбинезон, которому на вид было не меньше тридцати лет. Он носил голубую форменную фуражку, украшенную эмблемой фирмы морских перевозок.

Даже в лучшие дни Бун Младший не был, что называется, разговорчивым. Пристань досталась ему по наследству много десятков лет назад от его отца, Буна Старшего. Буну Младшему было где-то семьдесят, а отец его умер двадцать лет назад, но он, наверное, так и уйдет в могилу Буном Младшим. Если у кого-то из Бунов и были имена, они давно затерялись в туманном прошлом истории Эклипс-Бэй.

На протяжении двух поколений, Буны, Старший и Младший, жили в очень старом двухэтажном здании на краю пристани. На нижнем этаже хранились наживка, снасти, и располагался магазин рыболовных принадлежностей. Верхний этаж у Бунов был жилым.

— Слышал, что ты несколько пострадал прошлой ночью. — Ник оглядел пристань сквозь солнечные очки.

— Немного. — Бун Младший не поднял глаз от веревки, которую сворачивал, сидя на корме лодки. — Ничего такого, что нельзя было бы починить.

— Рад это слышать. Готов поспорить, буря разбудила тебя.

— Едва ли можно было заснуть в таком шуме. Я выходил проверить лодки.

— Так я и подумал. — Ник посмотрел на магазины на другой стороне улицы. Витрина «Брайт Вижнз» была видна очень хорошо. — Случайно, не замечал никого у художественной галереи во время грозы? Может, ты видел машину на парковке? Там никого не должно было быть в это время.

— Не-а. — Бун Младший выпрямился и уставился на Ника из-под полей фуражки. — Единственная машина, которую я видел — это твоя. Я так понял, что ты ехал домой после вечера с мисс Брайтуэлл.

Ник стер всякое выражение со своего лица. Сегодня это был уже не первый раз, когда ему пришлось выслушивать замечания насчет своей поздней поездки домой.

— Угу, — сказал он неопределенно.

Изможденное лицо Буна Младшего нахмурилось, что, наверно, говорило о его неподдельном любопытстве, а, может, и нет. — Это как-то связано с той картиной, что, по слухам, пропала из галереи прошлой ночью?

— Да. Мне и правда хотелось бы найти ее для Эй-Зед и Вирджила.

Бун Младший кивнул. — Рад бы тебе помочь, но прошлой ночью я ни черта не видел. Правда я был очень занят, закрепляя лодки и так далее. Мог и не заметить чего на улице.

— Ты ведь заметил мою машину, когда я проезжал мимо пристани, — сухо напомнил ему Ник.

— Да, заметил, и это — факт. Но я закончил сразу после этого и пошел спать.

Что означало, что очень долгое время этой ночью никто ничего не видел на парковке через улицу, — подумал Ник.

Бун Младший хитро подмигнул ему. — Мисс Брайтуэлл — прелесть, не так ли?

— Да.

— Парень вроде тебя мог кончить гораздо хуже.

— Парень вроде меня?

— В одиночку воспитывающий мальчишку. Ни жены, ни матери. Думаю, пора тебе остепениться и жениться снова, не считаешь?

— Я не особенно задумывался об этом, — сказал Ник.

— Но тебе чертовски пора задуматься об этом, если спросишь меня.

— Я тебя не спрашивал, но приму твое мнение к сведению.

— К сведению? — Бун вытер руки о грязную тряпку. — Это такой забавный способ сказать, что мое мнение тебя не интересует?

— Нет. Я просто хотел сказать, что обдумаю его. — Он увидел, как на портовую парковку вывернул знакомый, чудовищно-громадный джип. Митчелл Мэдисон. За рулем был Брайс.

Проклятье. Ему вовсе не нужна еще одна сцена с самопровозглашенным защитником Октавии, подумал Ник. Пора уезжать.

— Обдумай его хорошенько, — сказал Бун Младший. — Пора тебе найти себе жену. Ты — ведь Харт. Харты женятся и не разводятся.

— Послушай, Бун, мне надо идти. Дашь мне знать, если услышишь что-нибудь о картине, хорошо?

— Конечно. Но скорее всего она пропала с концами.

Это заставило Ника притормозить. Он обернулся. — Почему ты так говоришь?

— Не представляю, чтобы кто-нибудь здесь повесил краденую картину у себя дома. Рано или поздно кто-нибудь обязательно заметит чертову штуковину.

— Что ж, согласен. И должен признать, этот Апсолл не из тех предметов искусства, которые должны нравиться знатокам из Эклипс-Бэй.

— Слышал, что он походил на рисунок ребенка из детского сада, — сказал Бун Младший.

— Эй, у меня ребенок, который ходит в детский сад, и может творить художества гораздо симпатичнее. Да, Апсолл — настоящее уродство. И правда трудно представить, чтобы кто-нибудь, вроде, скажем, Сэнди с заправки, пустился во все тяжкие, лишь бы украсть его и повесить на стену в туалете. Да и в «Тотал Эклипс» он бы смотрелся несколько не на месте.

Бун на мгновение задумался. — И все же остаются все эти странные типы из института и Колледжа Чемберлена. Они могли бы решиться на такое.

— Может быть. Если так, придется позволить Вэлентайну разобраться с этим. Я просто проверяю, вдруг его взял кто-то из местных в шутку или ради острых ощущений. Я так и вижу парня, который перебрал пива в «Тотал Эклипс» и решил украсть картину из спортивного интереса.

— Ха. Не думал о таком.

— В подобном случае, — сказал Ник тем же небрежным тоном, каким говорил сегодня весь день, — если его вернут, мы не станем задавать вопросов.

Бун Младший понимающе прищурился и прищелкнул своей масляной тряпкой.

— Ясно. Я пущу слух.

— Спасибо.

Митчелл уже выбрался из джипа. В одной руке его была трость, и он направлялся прямиком к пирсу, где стоял Ник.

— Я лучше пойду, — сказал Ник. — Нужно кое-куда зайти, кое с кем повидаться.

Бун глянул мимо него на Митчелла, который быстро приближался. — Удачи. Будет нелегко уйти от Мэдисона. У него бзик на всем, что касается тебя и этой девчушки мисс Брайтуэлл.

— Знаю. — Ник подсчитал свои шансы сбежать. У него была фора — он на несколько десятков лет моложе Митчелла, и у него еще нет артрита. Если двигаться быстро, он мог бы добраться до машины, прежде чем Мэдисон его перехватит. — Еще увидимся, Бун.

— До встречи.

Ник спешно зашагал по слегка покачивавшемуся пирсу. Он прошел в ворота и был на полпути к парковке, когда осознал, что не смог провести своего преследователя. Он мог, конечно же, его обогнать, но это было бы как-то трусливо. Харты не бегают от Мэдисонов.

— Постой-ка, Харт. — Митчелл постучал тростью по утоптанной земле, меняя направление так, чтобы преградить Нику дорогу. Его кустистые брови собрались на переносице его хищного носа. — Я хочу с тобой поговорить.

Ник замер. Выбор не слишком большой, подумал он.

— Добрый день, Сэр, — вежливо сказал он. — Гроза прошлой ночью вас не потревожила?

— Грозы меня не тревожат. — Митчелл остановился прямо перед Ником и свирепо на него уставился. — Меня тревожат Харты. В какую игру, черт возьми, ты, по-твоему, играешь с Октавией Брайтуэлл?

— Не хочу показаться грубым, сэр, но я очень спешу. Может, нам поговорить об этом позже.

— Мы поговорим об этом прямо сейчас. — Митчелл снова постучал тростью для пущей выразительности. — Я слышал, что ты провел ночь у Октавии.

— Это, сэр, наглая ложь.

Митчелл так изумился, что на какое-то мгновение потерял дар речи.

— Хочешь сказать, что это был кто-то другой? И не ты был тем мужчиной, что был у нее прошлой ночью?

— Я ужинал с Октавией, — ровным голосом сказал Ник. — А после я поехал домой. Я не проводил у нее ночи.

— Мне сказали, что ты был там почти до часу.

— Вы платите шпионам?

— Не нужны мне никакие шпионы. Бун Младший видел, как ты проезжал мимо пристани прошлой ночью. Первым делом сегодня утром он рассказал об этом всем на почте.

— Знаете, сэр, неприятно сообщать вам это, но в наши дни нет ничего необычного в том, что пара взрослых людей провела вместе вечер, который растянулся до часу ночи.

— Только не в Эклипс-Бэй, и только если они не морочат другим голову. И вы вовсе не пара взрослых людей.

— Нет?

— Нет.

— Не возражаете, если я спрошу, кем вы нас считаете, если не взрослыми людьми?

— Ты — Харт, а Октавия — внучатая племянница Клаудии.

— И?

— Тысяча чертей, парень. — Митчелл поднял трость и резко взмахнул ей. — Я предупреждал тебя. Если ты думаешь, что я просто отойду в сторону и позволю тебе водить за нос эту девочку, ты…

— Митч, подожди. — Ясный голос Октавии эхом разнесся по парковке. — Я могу все объяснить.

Ник повернул голову и увидел Октавию, на всех парах летящую к ним. Она сошла с тротуара перед своим магазином и побежала через Бэй-Стрит, волосы развевались за ее спиной.

Он удивился, как она вообще может бежать в этих сексуальных маленьких шлепанцах. Непохоже, чтобы они были достаточно удобными и крепкими для подобного занятия. Но что он понимал в женской обуви?

Раздался резкий автомобильный гудок. Завизжали тормоза. Октавия не обратила на это никакого внимания. Она добралась до противоположной стороны улицы и продолжила движение, направляясь прямо к Митчеллу и Нику.

— Ты не понимаешь, Митч, — крикнула она. — Все в порядке, правда.

Митчелл обеспокоенно уставился на нее, когда она, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, внезапно остановилась перед ним.

— Послушай, ты в порядке, — спросил он. — Что-то случилось?

— Нет, нет, именно это я и пытаюсь сказать. — Все еще тяжело дыша, она бросила короткий, непонятный взгляд на Ника, а затем снова повернулась к Митчеллу. — Я просто хотела сказать, что тебе не нужно защищать меня от Ника.

— Я уже один раз предупредил его, что не стану ждать в стороне и не позволю ему за тобой волочиться.

— В этом-то все и дело, он за мной не волочится.

— Тогда, как, черт возьми, ты это называешь? — спросил Митчелл.

Ник с неподдельным интересом ждал ответа.

Октавия с поразительной самоуверенностью распрямилась. — Ник работает на меня.

У Митчелла от изумления отпала челюсть. — Какого черта?

Она послала ледяную улыбочку Нику, а затем с холодной решимостью посмотрела на Митчелла. — Он любезно согласился расследовать пропажу Апсолла. Эй-Зед, Вирджил и я думаем, что Шеф Вэлентайн не сможет раскрыть дело сам.

— Что ж, тысяча чертей. — Пару секунд Митчелл выглядел ошеломленным, но как и все Мэдисоны, быстро пришел в себя. — Это не объясняет, почему прошлой ночью он задержался у тебя допоздна.

— Расслабься, — вкрадчиво сказала Октавия. — Происшедшее прошлой ночью, не так уж и важно.

Ник почувствовал, как внутри у него все сжалось. Происшедшее прошлой ночью, не так уж и важно?

— Мы и вправду обедали вместе, ну и что с того? — Беззаботно продолжала Октавия. — Единственная причина, почему он уехал так поздно — это гроза. И это полностью моя вина. Я не хотела, чтобы он ехал домой, пока ветер немного не уляжется. Я боялась, что провода пообрывает и что деревья повалятся на дорогу.

Не стоило ей говорить так легкомысленно, подумал Ник.

Но ее тактика работала. Митчелл выглядел почти оттаявшим.

— Ну, что ж, тысяча чертей, — снова сказал Митчелл. — Значит, ты продержала его у себя из-за сильного ветра?

— Сильные шторма заставляют меня нервничать.

— Тот, что был прошлой ночью был довольно неслабым, — признал Митчелл. — Самый сильный за последнее время. Говоришь, он будет твоим частным детективом? Точно парень из его книг?

— Точно, — твердо сказала Октавия. — С этого момента, когда бы ты не увидел Ника со мной, знай, мы говорим о деле. Ничего больше.

— Хмм. — Теперь Митчелл выглядел задумчивым. — Если ты уверена, что это все…

— Абсолютно уверена, — сказала Октавия. — Как я уже сказала, прошлой ночью не было ничего такого. Просто дружеский ужин, который продлился несколько дольше, чем планировалось, из-за бури.

— Хмм. — Митчелл тяжелым взглядом окинул Ника. — думаешь, что сможешь найти эту картину?

— Скорее всего, нет. — Пожал плечами Ник. — Но Вирджил, Эй-Зед и Октавия хотят, чтобы я порасспрашивал тут и там, вот я и согласился. Если услышите что-нибудь полезное, дайте мне знать.

— Дам.

Митчелл кивнул обоим и зашагал к ожидавшему джипу.

Они наблюдали, как он забрался на переднее сиденье и захлопнул дверцу. Брайс завел своего монстра и выехал с парковки.

Последовало недолгое молчание. Ник сложил руки на груди, прислонился к BMW и посмотрел на Октавию.

— Давай кое-что проясним, — сказал он. — Мне не нужно, чтобы ты защищала меня от Митчелла Мэдисона.

Октавия залезла в свою сумочку, вынула солнечные очки и нацепила их на нос. Сравняла счет, подумал Ник. Теперь он мог прочесть выражение ее глаз не лучше, чем она — его.

— Думаю, это мне нужно кое-что прояснить, — твердо заявила она. — Я очень заинтересована в том, чтобы убедиться, что Митчелл и его глупые попытки меня защитить тебя не отвлекают. Я хочу, чтобы ты сосредоточился на поисках Апсолла. Мы понимаем друг друга?

— Да, конечно. Мы понимаем друг друга. — Он помедлил. — Происшедшее прошлой ночью, не так уж и важно, да?

Она поджала губы и слегка наклонила голову набок. Свет сверкнул в стеклах ее очков. — Ну, может, я неправильно это сформулировала.

— Рад это слышать.

— После должных раздумий, я решила, что прошлая ночь была для меня чем-то вроде терапии.

От ее неторопливого, задумчивого, рассудительного голоса его охватил озноб.

— Терапии? — настороженно повторил он.

— Ты будешь смеяться, но сегодня утром, проснувшись, я почувствовала себя словно принцесса из сказки, та, что спала сотню лет. И наконец проснулась. Ну, ладно, может, спала пару лет, но суть ты уловил.

Он немного расслабился, но не слишком. — Я несколько запутался. Ты имеешь в виду Прекрасного Принца?

Она усмехнулась. — Едва ли.

У него засосало под ложечкой. — Этого я и боялся.

— Я пытаюсь объяснить, что почти два года я словно жила в другом мире. Я отказалась от многого, когда тетя Клаудия болела, и так и не вернулась ко всему этому после ее смерти. Я, так сказать, плыла по течению.

— Свободный дух.

— Да именно так я говорила, но скорее это все равно что дрейфовать без якоря и без привязи, если ты понимаешь, о чем я.

Сходится с его собственными мыслями, подумал он. — Похоже на депрессию или что-то вроде того.

— Может быть. — Она щелкнула пальцами. — Но в чем бы ни заключалась проблема, она решена.

— Потому что прошлой ночью у нас был великолепный секс?

— Качество секса, скорее всего, не столь важный фактор, как то, что он вообще имел место. — Она холодно улыбнулась. — Понимаешь, прошло уже много времени. Моя личная жизнь была одной из тех вещей, от которых я отказалась, когда заболела тетя Клаудия. Я так к ней и не вернулась.

— Рад, что смог быть тебе полезен

— Ты был чрезвычайно полезен. — Она поправила свои очки на носу и откашлялась. — Раз уж мы завели этот разговор, я, наверное, должна воспользоваться возможностью извиниться за ту маленькую глупую сцену прошлой ночью, когда ты убегал. Давай просто спишем это на счет двухгодичного воздержания, грозы и моего необычного эмоционального состояния.

— Миленький список причин. — Он запустил пальцы в свои волосы. — Кстати, для записи, я не убегал. Было поздно, а мне нужно было забрать Карсона и отвезти его домой.

— Ну, конечно. — Она бросила взгляд на свои часики. — Рада, что мы это уладили. Тебе придется меня извинить. Мне нужно возвращаться в галерею.

— И кто же убегает теперь?

Она поджала губы. — Мне нужно заняться своим делом, а тебе расследовать пропажу картины.

— Верно. — Жаль, что за этими чертовыми солнечными очками не было видно ее глаз. — Не хочешь зайти ко мне поужинать со мной и Карсоном сегодня вечером?

Она замешкалась. — Спасибо, но боюсь, сегодня вечером я занята.

В животе у него снова похолодело. — Ситон?

— Вообще-то, да. Как ты узнал?

— Счастливая догадка, — мрачно произнес он.

— Он хочет, чтобы я взглянула на его картины. — Она отвернулась и направилась обратно к галерее. — Он никогда не выставлял свои работы, и хочет узнать у меня как профессионала, есть ли у него шансы выгодно их продавать.

— Чушь собачья. Он хочет затащить тебя в постель.

Она остановилась и обернулась через плечо. — Не хочешь сказать мне, что произошло между вами двумя?

— А, черт. Никогда никому этого не рассказывал. — Он распахнул переднюю дверцу BMW и уселся за руль. — Может, это будет для меня терапией.

— Ник, постой…

Он захлопнул дверцу и посмотрел на нее сквозь опущенное стекло, заводя мотор. — Ситон смертельно ненавидит меня, потому что думает, что у меня был роман с его бывшей женой, когда они были еще женаты.

Рот ее приоткрылся, но она не издала ни звука. То, что она потеряла дар речи несколько успокоило его, но не слишком.

— И еще одно, — добавил он, срываясь с места. — То, что произошло между нами прошлой ночью не было терапией. Это был великолепный секс. Это не одно и то же.

Он выехал с портовой парковки, оставив ее стоять там в своем ярко фиолетовом джемпере и неприлично сексуальных шлепанцах.

Глава 11

— Чего, черт возьми, ты ждешь от меня? — проворчал Салливан в трубку. — Я тут пытаюсь заниматься слиянием.

— Горько сообщать тебе это, — прорычал Митчелл на другом конце телефона, — но моему внуку и твоему сыну не нужна помощь, чтобы завершить объединение «Мэдисон и Харт». Они оба управляли своими компаниями много лет. Они знают, что делают. Ты просто мешаешь, стоя у них над душой там, в Портленде. Оставь их в покое и обрати внимание на более важные вопросы.

— Более важные вопросы? Никогда раньше не слышал, чтобы ты употреблял столь изысканные фигуры речи, Митч.

— Должно быть, подхватил их от одного из красноречивых Хартов. Послушай, у нас в Эклипс-Бэй возникла проблема.

Салливан откинулся на стуле и стал разглядывать панораму за окном временного кабинета, который его новый зять, Гейб Мэдисон, ему предоставил. Офис «Мэдисон Коммершл», которая вскоре превратится в «Мэдисон и Харт», был расположен на верхних этажах портлендского офисного здания. Со своего места он мог видеть, как по реке Уилламет плывут суда.

Летний день был солнечным и теплым. Синоптики предсказывали жару на улицах города, но большую часть своего времени в эти дни он проводил Фениксе. Он знал, что такое жара, и это была не она.

— Мне кажется, что это у тебя проблема, Митч, — сказал он, и помолчал недолго, обдумывая более важные вопросы. — А не у меня. Именно ты решил взять на себя заботу о внучатой племяннице Клаудии Баннер.

— Проблема, которую мы обсуждаем касается твоего внука, — парировал Митч. — Я же сказал тебе, что не буду стоять в стороне и не позволю ему…

— Заткнись. — Салливан внезапно поднялся со стула.

Сжимая телефон в руке, он подошел к окну. — Не нужно повторять это еще раз.

— Не нужно повторять чего? — невинно поинтересовался Митчелл. — Что я не позволю Нику втянуть Октавию в связь, а потом бросить ее, когда он решит, что хочет заменить ее какой-нибудь другой дамочкой?

— Ты говоришь о моем внуке. — Рука Салливана яростно сжала трубку, но ему удалось не повысить голоса. — Он не бабник, черт побери.

— Вот как? Тогда почему он не нашел себе хорошую женщину за последние четыре года и не остепенился снова? Ведь именно так поступаете вы, Харты, разве нет? Женитесь и не разводитесь?

— Да, Митч. В отличие от безупречного примера семейных ценностей, который ты подал своим внукам своими тремя или четырьмя женами и Бог знает сколькими романами, мы, Харты действительно уважаем семейные ценности.

— Не впутывай в это моих внуков.

— Трудно не делать этого, ведь они женаты на моих внучках.

— С семейными ценностями у Гейба и Рейфа все в полном порядке, и тебе это известно. Лилиан — страсть Гейба, а Ханна — Рейфа. Ничто не может встать между Мэдисоном и его страстью. Эти два мальчика женаты на всю жизнь.

— Так было и с Ником, — тихо произнес Салливан.

На линии воцарилось молчание.

— Вот где настоящая проблема, — продолжил Салливан. — Ник знал, что женится на всю жизнь. Он не смирился с потерей Амелии. Он не бессердечный, просто старается себя защитить.

— Послушай, я знаю, ребята здесь, в Эклипс-Бэй, любят говорить, что ее смерть разбила Нику сердце. — В голосе Митчелла послышалось грубоватое сочувствие. — Полагаю, это правда, учитывая то, что он — Харт и все такое. Но это не оправдание, чтобы играть в веревочку с такой милой девушкой как Октавия. Она тоже хлебнула горя, черт возьми. Но в отличие от твоего внука, не думаю, что она достаточно сильна, чтобы защитить себя.

— Поэтому ты решил сделать это за нее?

— Кто-то же должен делать это. Не похоже, чтобы у нее имелась семья для выполнения этой задачи.

Салливан помедлил. — Хорошо, твоя точка зрения ясна.

— Нужно прояснить еще одну, пока я здесь, — решительно произнес Митчелл. — Твой внук провел прошлую ночь у нее.

Это заставило Салливана задуматься. — Всю ночь?

— Ну, может, не всю ночь…

Салливан слегка расслабился. — Так я и думал.

— Но абсолютно очевидно, что эти двое крутят роман.

— Очевидно для тебя, может быть.

— Да, очевидно для меня. Видел бы ты, как Октавия бросилась на помощь Нику сегодня днем, когда я загнал его в угол у пирса.

— Что, черт возьми, ты, по-твоему, делаешь, загоняя в угол моего внука?

— Я хотел убедиться, что он понимает, что не может поступить с Октавией как с остальными.

— Проклятие, Митч… — Салливан внезапно замолчал и вернулся к другой части комментария Митчелла. — Что ты имел в виду, когда сказал, что Октавия бросилась на его защиту?

— Она заявила, что он вроде как работает на нее.

— Ник? Работает на Октавию Брайтуэлл? И кем же, черт побери?

— Играет в частного детектива, вроде бы. Как тот парень из его романов.

Салливан героически попытался ухватиться за остатки логики, которая окончательно покинула разговор. — Зачем Октавии понадобился сыщик?

— Это долгая история. Ту картину, которую Фургартон оставил Эй-Зед, Вирджилу и Герольдам, прошлой ночью украли из ее магазина.

— Что она делала у нее в галерее? Хотя, Бог с ней. Я так понимаю, она сообщила Вэлентайну?

— Конечно. Но он сосредоточился на Герольдах, а она думает, что он ищет не в том месте. И Эй-Зед с Вирджилом тоже.

— Поэтому она наняла Ника. — Салливан опустился на уголок своего письменного стола и попытался переварить информацию. — И он согласился это расследовать?

— Похоже, что так.

— Странно.

— Как я уже сказал, у нас здесь творится черти что, Салливан. Неприятно это признавать, но думаю, чтобы все уладить в этот раз, мне понадобится помощь.

— Погоди минутку…

— Буду держать тебя в курсе.

Связь с Митчеллом прервалась.

Салливан очень медленно потянулся через стол и набрал другой, такой же хорошо знакомый номер. Ему нужен был совет человека, чьей интуиции он за долгие годы привык доверять.

Его жена, Рейчел, ответила после второго гудка.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Почему ты спрашиваешь? — проворчал он.

— Потому что сейчас середина дня, и ты должен быть с головой в сложностях слияния «Харт Инвестментс» и «Мэдисон Коммершл».

Он мог слышать птиц. Где-то на заднем плане плескалась вода. Он знал, что она на улице у бассейна в их опустевшем доме с его невесткой, Элейн. Две женщины вместе укрылись в Фениксе, составляя компанию друг другу, пока их мужчины обговаривали детали объединения с Гейбом Мэдисоном.

Салливан представил себе Рейчел в купальнике, тело гладкое и мокрое. Она все еще остается для него единственной, подумал он. Другие перестали существовать, с тех пор как он встретил ее все эти годы назад, сразу после финансового краха «Харт и Мэдисон». В те дни он был полностью одержим задачей восстановить свою деловую империю.

Но он получил тяжелый урок, узнав, что великая сила генов Хартов могла так же стать и их самой ужасной слабостью. По природе Харты были целеустремленными и такими упрямыми, что другие вещи, важные вещи, иногда просто отбрасывались. Если Мэдисонами управляла их страсть, Харты иногда бывали чересчур хладнокровными и безжалостными, преследуя цель.

Рейчел спокойно играла роль противовеса его настойчивой одержимости «Харт Инвестментс». Она помогла ему сосредоточиться, дала почувствовать, что он не один. Все долгие, тяжелые годы, когда он боролся за создание «Х.И.», Рейчел была рядом, иногда шла с ним нога в ногу, чтобы напомнить, что у него есть и другие приоритеты. Именно Рейчел показала ему, что значит семья. Именно Рейчел спасла его, не дав скатиться по наклонной и превратиться в подобие человека.

— Гейбу и Гамильтону не нужна моя помощь, — сказал он. — Они затолкали меня в угловой офис на этаже под президентскими апартаментами и дали ясно понять, что позвонят, если я понадоблюсь.

— Я так понимаю, звонят они нечасто?

— Нет. По правде говоря, я здесь немного соскучился. Подумываю, съездить на побережье на пару дней.

— Что случилось в Эклипс-Бэй? — тотчас же спросила она.

— Ничего.

— Там Ник с Карсоном.

— И что? Я подумал провести немного времени со своим правнуком. Карсон многое унаследовал от меня. Когда-нибудь он будет управлять империей. Ему нужна моя помощь в его ранние, формирующие годы.

— Ты все еще не сказал мне, что случилось.

Проблема быть женатым на такой женщине столько десятков лет состояла в том, что она могла читать его мысли.

— Только что звонил Митч, — осторожно сказал он. — Похоже, у Ника с Октавией Брайтуэлл роман. Или вроде того.

— Ну — ну.

— И что же это значит?

— Это значит, что Нику уже давно пора завести серьезные отношения с женщиной.

— По словам Митча, в этом-то и проблема, — сказал Салливан. — Он думает, что Ник относится к Октавии несерьезно.

— Ник ведь не станет заводить с ней интрижку? — Теперь в голосе Рейчел слышалось искреннее беспокойство. — Только не в Эклипс-Бэй. Подумай о слухах.

— Меня беспокоит мысль то, что Митч пытается справиться с ситуацией в одиночку.

Глава 12

— Честное мнение, Октавия. — Джереми посмотрел на пять картин, прислоненных к стенам спальни, которую он использовал как студию. — Я справлюсь. Правда. Я так думаю.

Она вгляделась в глубины картины, стоявшей перед ней. Это был портрет бабки Джереми. Эдит Ситон сидела в своем антикварном магазине, маленькая, решительная фигурка в окружении кусочков прошлого. Было что-то почти сюрреалистическое в старинных блюдах и маленьких сувенирчиках, хранившихся в стеклянных шкафчиках и разложенных на столах.

Картина показывала комнату полную воспоминаний чужой жизни. Лицо Эдит походило на гобелен, сотканный из множества эмоций и решимости, наложенных одно на другое с таким сильным, ясным видением, что можно было разглядеть личность женщины в каждом мазке.

— Это просто волшебно, Джереми. — Она не отрывала глаз от картины. — Когда ты сказал, что хочешь показать мне некоторые картины, я и не догадывалась, что они будут так хороши.

Джереми заметно расслабился. Он выглядел довольным. — Я нарисовал эту с фотографии моей бабки, которую сделал в прошлом году. Я знал, она прожила всю свою жизнь в этом городе. Редко когда уезжала, даже в Портленд. Эклипс-Бэй — вот весь ее мир.

— Как долго она одна?

— Дай-ка подумать, дед умер восемь, может, девять лет назад. Это он на фото в рамке, что висит за стойкой. Они оба выросли здесь. Поженились в день, когда закончили школу. Они прожили вместе почти шестьдесят лет.

Она уставилась на картину-в-картине и смогла различить очертания мужчины с узкими плечами, что всегда сопровождало старость. В наклоне головы мужчины была заметна некая самоуверенность, почти лихость. У зрителя создавалось впечатление, что одно время Ситон старший был красивым мужчиной и знал это.

— Шестьдесят лет — долгий брак, — сказала она. — В моей семье никому никогда не удавалось прожить друг с другом так долго.

— Мама как-то рассказывала мне, что в молодости дед был тот еще бабник. Но бабка притворялась, что не знает о его маленьких эскападах.

— Твой дед заводил романы прямо здесь, в городе?

— Похоже что так. Он прожил здесь всю свою жизнь и никогда особо не разъезжал.

Она содрогнулась. — Это, должно быть, было тяжело для твоей бабушки.

— Уверен, так оно и было. Она очень гордилась именем Ситон.

— Браки всегда непонятны, когда смотришь на них со стороны. — Она отвернулась от картины. — Мне очень хотелось бы устроить выставку твоих работ, Джереми. Но как я уже объясняла, чтобы помочь твоей карьере, ее нужно провести в портлендской галерее, а не здесь, в Эклипс-Бэй.

— Знаю. Эклипс-Бэй нет на экране радара мира искусства.

— Да, и боюсь, что в городе у меня все расписано. Там выставки каждый месяц до конца лета, а потом я планирую продать обе галереи.

— Понятно, — сказал он.

— Но я конечно могу повесить парочку твоих картин в моей галерее здесь, в городе и посмотреть, не купят ли их. У меня предчувствие, что купят. Ты действительно очень талантлив. Что скажешь?

— Доверюсь твоей интуиции. У тебя глаз наметан, по крайней мере, в том, что касается искусства.

— Хочешь сказать, что это не так в том, что касается других вещей?

— Ладно, ладно, признаюсь, что у меня сильные сомнения относительно того, что ты встречаешься с Ником Хартом.

— Я так и думала. — Она сложила руки на груди и прислонилась бедром к краю стола. — Он сказал мне, что ты думаешь, что у него был роман с твоей бывшей женой.

Джереми казался ошеломленным. Затем это выражение помрачнело, и его лицо напряглось от едва сдерживаемого гнева. — Не могу поверить, что он в самом деле говорил с тобой об этом.

— Он не обсуждал детали. Он просто заявил, что ты думал, что у твоей бывшей жены была с ним интрижка, когда вы еще были женаты.

Рука Джереми сжалась в кулак. — Значит, он признал это, — тихо произнес он.

— Нет, он этого не признавал. Он просто сказал, что ты в это веришь.

— Это — не догадка, понимаешь. — Джереми не сводил глаз с портрета своей бабки. — Лаура сказала мне, что была с ним.

— Где сейчас Лаура?

— Слышал, она снова собирается замуж. За адвоката из Сиэтла.

— Когда она его встретила?

— Откуда мне знать? Я не слежу за ее личной жизнью.

— Вы с Лаурой, — осторожно сказала она, — Полагаю, у вас двоих были проблемы и до того, как вы расстались?

— Верно. Мы много ругались перед концом. Так обычно и бывает перед разводом, разве нет?

— Именно так было в моей семье. — Она внимательно посмотрела на него. — Вы сильно ссорились?

— Достаточно сильно.

— Это были такие ссоры, когда оба человека говорят вещи, которые должны ранить другого сильнее всего?

Джереми, нахмурившись, поглядел на нее. — Иногда. Послушай, я правда не хочу обсуждать события, касающиеся моего развода, хорошо? Это — не самая моя любимая тема для беседы.

— Я понимаю. Но не могу избавиться от мысли, что, может быть, Лаура сказала тебе, что у нее с Ником был роман, потому что знала, что это поразит тебя сильнее, чем если она скажет, что влюбилась в человека, которого ты никогда не встречал. Это могло быть еще и способом защитить мужчину, с которым она в то время встречалась.

— Ты о чем? Думаешь, что должна защитить Харта? Не трать попусту время.

— Что за ужасная ситуация, пытаться понять, верить ли своему лучшему другу или своей супруге. Никто не должен принимать таких решений.

— Послушай, я не нуждаюсь в сочувствии, — выдавил он. — Все кончилось. Я это пережил, как говорится, хватит?

— Скажи-ка мне одну вещь, ты когда-нибудь спрашивал Ника прямо, спал ли он с Лаурой?

— Я однажды сказал ему, что мне все про них известно, да, — прорычал Джереми.

— Ты обвинил его. А не спросил.

— Какая разница? Он это отрицал.

— Ник когда-нибудь в прошлом лгал тебе о чем-нибудь важном?

— Какое отношение имеет ко всему этому прошлое?

— Лгал? — мягко повторила она.

— Нет. Но, может быть, в прошлом у него не было причины лгать мне.

— Ты знал его с тех пор, когда вы оба были еще детьми. Ты когда-нибудь видел, чтобы он обманывал, обворовывал или предавал друзей?

— Все меняется, когда дело доходит до секса, — сказал Джереми со зловещей уверенностью.

— Ты так считаешь? Лично я — нет. Обманщики обманывают, а лгуны лгут. Именно это они делают, когда положение вещей для них неблагоприятно, или когда они не могут получить то, чего хотят, каким-нибудь другим путем. Большинство моих знакомых, которые могут лгать тебе в лицо, делали это и раньше. Тетя Клаудия всегда говорила, что мошенничество — это искусство, которое требует навыка и аккуратности.

Джереми был мрачен. — По слухам, твоя тетка знала в этом толк.

— Да. Единственное, что могу сказать в ее защиту, это что со временем она пожалела о том, что наделала. Но мы говорим не о ней. Расскажи мне о Лауре. Оглянувшись назад, можешь вспомнить случаи, когда она тебе лгала?

Джереми начал что-то говорить, но закрыл рот, прежде чем произнес хотя бы слово. Он просто стоял на месте, уставившись на один из пейзажей, которые он нарисовал.

— Как долго вы были знакомы? — спросила она.

— Мы поженились через три месяца после нашего знакомства. Она думала, что… — Он остановился.

— Она думала, что беременна?

Джереми кивнул. — Для меня все было в порядке вещей, а вот моя семья была несколько озадачена поспешностью, и бабушка пришла в ужас. Она немного старомодна, ну, ты понимаешь.

— Да. Я понимаю.

Джереми скорчил гримасу. — Однако, именно она стала мне самой большой поддержкой, когда узнала, что Лаура из известной сиэтлской семьи. Ну а что касалось меня, то я был рад обзавестись семьей. Это казалось таким правильным, понимаешь? У Ника был Карсон, а у меня… Но у нас с Лаурой не сложилось. В конце концов, казалось, что она не была беременна.

— Она солгала?

Он запустил пальцы в волосы с затравленным видом. — По правде говоря, я не знаю. Иногда я задумывался об этом. Она просто сказала, что ошиблась. Тест не так сработал или что-то вроде.

— Как долго вы были женаты?

— Восемнадцать месяцев. Как я уже сказал, она была из старинного сиэтлского семейства. Множество связей. Ее родители никогда не были от меня в восторге. Они думали, что она могла бы найти кого-нибудь получше. Один или два раза у меня было такое ощущение, что она могла выйти за меня просто, чтобы бросить им вызов, а потом…

— Начала жалеть о своем решении.

— Дела стали быстро ухудшаться, когда я сообщил ей, что думаю переехать в Эклипс-Бэй. Я сказал, это хорошее место для того, чтобы завести семью. Она возненавидела эту идею, так что я отказался от нее.

— Тебе здесь нравится. Ведь так? — спросила Октавия.

Он какое-то время разглядывал портрет своей бабки. — Странно, но мне и правда нравится здесь. Чувствую себя здесь как дома, понимаешь?

Ее охватило тоскливое чувство. — Да. Понимаю.

Иногда чувства, касающиеся мест подводят, подумала она, но нет нужды думать об этом. Ее интуиция подсказывала ей, что Джереми был в Эклипс-Бэй дома. Так же как у Хартов и Мэдисонов, здесь в Эклипс-Бэй история его семья насчитывала несколько поколений.

Она ошиблась, решив, что тоже принадлежит Эклипс-Бэй, но с ее стороны это было лишь принятием желаемого за действительное. Теперь она знала это. Ее поиски дома еще не окончены.

— Мне просто любопытно, — продолжила она, — Лаура была против того, что ты приводил время за занятиями живописью?

Джереми слегка дернулся, видимо, удивленный вопросом. Рот его превратился в тонкую, твердую линию. — Она называла это «игрой в художника».

— И последний вопрос. Ты часто видел Ника, когда вы с Лаурой были женаты?

Джереми снова помолчал какое-то время. Потом покачал головой. — Нет. Все меняется, когда женишься, понимаешь? У Лауры были свои друзья. Большую часть времени мы проводили с ними.

— И все же она нашла время для романа с Ником? — Октавия развела руками. — Очнись, Джереми.

— Что, черт возьми, это значит? Думаешь, что можешь вот так просто вмешаться в происходящее и разобраться в нем, не зная людей, которые в нем замешаны?

— Я кое-что знаю о Хартах. Бог свидетель, у них есть недостатки, но я и правда не могу представить, чтобы кто-нибудь из Хартов волочился за женой другого мужчины.

Она отошла от стола. — И посмотрев твои картины, я узнала чуть больше и о тебе. Ты можешь достаточно ясно увидеть личность и характер человека, чтобы передать их на холсте. Попытайся увидеть Ника своим взглядом художника. Спроси себя, как бы ты нарисовал его.

— Проклятие, ты и впрямь втрескалась в него, не так ли?

— Мои чувства к Нику не имеют никакого отношения к нашему разговору. — Она вытащила ключи от машины из своей наплечной сумочки и направилась к двери. — Но скажу тебе одну вещь, Джереми. Я не позволю тебе использовать меня, чтобы наказать его за то, чем, по-твоему, он занимался с Лаурой.

Глава 13

— Слышал, ты расследуешь пропажу той картины. — Сэнди Хиксон с профессиональной ловкостью провел шваброй по ветровому стеклу BMW и стер грязную полосу движением руки. — Точь-в-точь как частный сыщик в твоих книгах.

Ник прислонился сбоку к своей машине, дожидаясь, когда Хиксон закончит. Он поглядел на Сэнди сквозь линзы своих солнечных очков. Многие считали, что Сэнди был рожден для работы на заправке. Поговаривали, что тинэйджером он имел склонность списывать телефонные номера со стен в туалете, те, перед которыми были заманчивые слова для любителей повеселиться…

Договаривался ли Сэнди о свиданиях, благодаря какому-нибудь из номеров, которые он находил на грязной белой кафельной плитке туалета заправочной станции все еще оставалось вопросом открытым, но одно было точно: заправка Эклипс-Бэй была alma mater для местных сплетен.

— Ты читал мои книги, Сэнди?

— Не. Ничего личного. Я читаю не слишком много художественной литературы, п’н’маешь? Предпочитаю журналы.

— Да, знаю я, какие журналы ты предпочитаешь. В них во всех на центральном развороте дамочки, чей размер груди существует лишь в царстве виртуальной реальности. Кто бы говорил о художественном вымысле.

Сэнди не обиделся. Он окунул свою швабру обратно в ведро с водой и еще раз провел по ветровому стеклу. — Я читаю их в основном из-за статей, п’н’маешь?

— Ну конечно. Поскольку тебе известно, зачем я здесь, у тебя что-нибудь есть для меня?

Лицо Сэнди приняло лукавое выражение. — Об этой картине ходят кое-какие слухи.

— Что-то, что, по-твоему, может помочь мне ее найти?

— Ну, вообще-то кое-кто поговаривает, что ты подобрался близко. — Сэнди фыркнул, по-видимому, наслаждаясь лишь ему одному понятной шуткой. — По сути, очень близко.

Фырканье перешло в ржание.

Ник не пошевелился. Чувство юмора у Сэнди так и не изменилось со средней школы.

— Что ты слышал? — спросил Ник.

— Слышал, что ты снюхался с главной подозреваемой, вот что я слышал. Вау. Ты близок к цели, так держать, друг мой. Наверное, ты не смог бы подобраться ближе, даже если бы захотел.

Сэнди больше не мог сдерживаться. Он так расхохотался, что выронил швабру. Она упала в ведро, расплескивая грязную воду на его ботинки. Но он не обратил на это внимания.

Ник мгновение наблюдал за ним, обдумывая свои варианты. Желание свернуть тощую шею Сэнди было почти непреодолимым, но с усилием он все же смог устоять перед искушением.

— Главная подозреваемая, — повторил Ник. — Это, должно быть, Октавия Брайтуэлл?

— Угадал. — Сэнди снова начал постанывать от смеха.

Ник заставил себя ждать, пока смех Хиксона не перешел в хрюканье.

— Кто сказал тебе, что Октавия — главная подозреваемая, Сэнди?

— Да так, пара ребят. — Все еще сдавленно хихикая, Сэнди снова достал свою швабру.

— Мне нужно имя, Сэнди.

— Ну, во-первых, Юджин. Кажись, он сказал мне об этом первым.

— Юджин Вудс?

— Ага.

— Тот самый Юджин, что постоянно сидит без работы и проводит большую часть своего времени в «Тотал Эклипс», хлеща пиво, болтая со своим старым приятелем Стручком Дуэйном и притворяясь, что ищет работу?

— Тот самый Юджин, ага. — На лице Сэнди появилось выражение острого интереса. — А что? Хочешь поговорить с ним?

— Да. Думаю, что хочу поговорить с ним.

В глазах Сэнди мелькнула тревога. — Постой, Ник, не думаю, что это и впрямь хорошая идея. Юджин мало изменился с тех пор, как был ребенком. Он получил прозвище Грязный Юджин не просто так, т’ же знаешь.

— Люди меняются, Сэнди. Они взрослеют.

— Только не Грязный Юджин. Он такой же, каким был в третьем классе. Все так же отберет твои деньги на обед, если сможет придумать способ это сделать. И Стручок все тот же. Всегда соглашается на все, что Юджин хочет, чтобы он сделал.

— Буду иметь это в виду, Сэнди.

Ник оттолкнулся от машины и зашагал через улицу ко входу в гриль-бар «Тотал Эклипс».

— Что открывает ключ? — спросила Гейл.

Октавия взглянула на ключ, висевший на крючке в стенном шкафу. — Если честно, не знаю. Ничего здесь, в галерее, это точно. Я перепробовала все замки. Должно быть, он принадлежал Норин. Я выброшу его на днях. Но боюсь его выкидывать, пока не удостоверюсь, что он не от чего-нибудь важного.

— Понимаю, что ты имеешь в виду. В этом ключе есть что-то, от чего ты дважды подумаешь, прежде чем выбросить его, так? Даже хотя ты не знаешь, что он открывает.

— Да. — Октавия захлопнула дверцу шкафа и с улыбкой обернулась. — Ладно, думаю, это все. Еще какие-нибудь вопросы?

— Пока нет.

Они вышли обратно в галерею и остановились у витрины. Снаружи по тротуару бродили туристы. День был солнечным и приятно теплым.

Сегодня у Октавии снова пробудилось необъяснимое ощущение, что все хорошо, даже несмотря на то, что прошлой ночью у нее не было дикого и безумного секса, и то, что перед ней стоял все тот же ряд проблем, что и раньше, до того как ее жизнь здесь, в Эклипс-Бэй, так преисполнилась приключениями.

Гейл тоже сегодня выглядела лучше. Она казалась веселой, и даже немного возбужденной.

На ней был темный, легкий костюм с крошечным шарфиком на горле. Ее медовые волосы были гладко зачесаны в аккуратный узел на затылке. Чересчур официально для Эклипс-Бэй, подумала Октавия. Но, в конце концов, она пришла сюда наниматься на работу.

— Боюсь, что это лишь временная вакансия, — сказала Октавия. — Я планирую продать галерею в конце лета, и не знаю наверняка, понадобится ли тому, кто ее купит, помощник.

На другой стороне улицы в конце квартала она увидела Ника, который прислонившись к боку своей машины, разговаривал с Сэнди Хиксоном на единственной городской автозаправке. Один лишь его вид, даже издалека, что-то сотворил с ее пульсом. Есть что-то восхитительно неотразимое в том, как этот мужчина стоит, подумала она; волнующая, едва уловимая, мужская грация, которая посылала ее мысли в исключительно эротическом направлении.

Очевидно, беседа с Сэнди была увлекательной. Она подумала, занимается ли Ник расследованием, или просто пытается занять себя, пока Сэнди заправляет машину и моет ветровое стекло. С расстояния было невозможно угадать.

— Я понимаю, что ты не можешь обещать ничего после лета, — быстро ответила Гейл. — Но это даст мне хоть какую-то передышку, чтобы оглядеться и попытаться подыскать что-нибудь постоянное в Чемберлене или институте. Я очень признательна за это, Октавия.

— Но не так как я за то, что ты согласилась на это место, — сказала Октавия.

— Уверена, что у меня еще возникнут вопросы, но думаю, что в основном я разобралась. Как я уже тебе говорила, у меня был кое-какой опыт в розничной торговле и мне всегда нравилось искусство. В некотором роде это для меня идеальная работа. Уверена, мне она понравится.

— Ты можешь начать с сегодняшнего дня. Если ты свободна, конечно?

— Да. Мама присматривает за Анной. Я позвоню ей и скажу, что начала работать. Она будет очень рада.

— Хорошо. В следующие несколько недель мне нужно переделать уйму дел. Я планирую переехать, ну, ты знаешь. И кроме того есть еще Выставка Детского Искусства. И мне надо начать переговоры о продаже обоих офисов «Брайт Вижнз». — Этот список задач стал ее мантрой, поняла она. Она пробегала его в уме, каждый раз когда чувствовала себя подавленной или удрученной тем, что станется с ее жизнью в конце лета. Он помогал ей сосредоточиться.

Гейл помедлила. — Знаю, это не мое дело, но не возражаешь, если я спрошу, почему ты считаешь, что должна продать галереи и уехать за пределы штата?

— Довольно долго я плыла по течению, — сказала Октавия. — Пытаясь решить, чего хочу от своего будущего. У меня все еще нет всех ответов, но я несомненно пришла к выводу, что мне нужно двигаться дальше.

Гейл сочувственно закивала. — Поверишь ли, но я точно знаю, что ты имеешь в виду. У меня было такое же ощущение после развода. Тяжело принимать решения. Но Анна, которую нужно было поддерживать эмоционально и финансово, очень помогла мне собраться и двигаться дальше.

— Уверена, что так оно и было. — Она следила за Ником на другой стороне улицы и думала, что хотя о нем можно много чего сказать, нельзя отрицать, что он отличный отец. — Ничто так не помогает расставить приоритеты, как ответственность за ребенка.

— Верно. Дети всегда на первом месте.

Интересно, будут ли у меня когда-нибудь свои, подумала Октавия. Смеющееся личико Карсона заплясало перед глазами. И она оттолкнула его.

— У меня вопрос к тебе, — сказала она Гейл. — Зачем ты вернулась в Эклипс-Бэй?

— Анна достигла того возраста, когда начала спрашивать, почему ее папочка не приходит ее повидать, — сказала Гейл. — Я подумала, что ей пойдет на пользу, если она станет больше времени проводить с моим отцом. Позитивная мужское влияние, понимаешь?

— Да, — тихо сказала Октавия. — Понимаю.

Внизу на заправочной станции Ник выпрямился, готовясь уйти. Ее охватило предвкушение. Она задумалась, не собирается ли он подъехать к галерее, чтобы отчитаться о ходе расследования. Может, предложить ему поговорить за ленчем. Да, это — хорошая идея. Деловой обед. Она сможет оставить в галерее свою новую помощницу.

Но Ник не стал садиться за руль. На ее глазах он целеустремленно зашагал через улицу, направляясь ко входу в «Тотал Эклипс».

— Что за черт? — Она вышла на тротуар, чтобы видеть получше. — Боже милостивый, он собирается зайти в этот притон.

— Кто? — Гейл вышла за ней. Она озадаченно поглядела в конец улицы. — Ник Харт?

— Да. Уже почти время ленча. Может, он решил заказать там сэндвич.

— В «Тотал Эклипс»? — Гейл наморщила нос. — Верный способ заполучить пищевое отравление, если тебе интересно мое мнение.

— Ты права. — Внезапно ее укололо прозрение. — Готова поспорить, он идет по следу.

Гейл с нескрываемым любопытством посмотрела на нее. — Значит, это правда? Ник Харт играет в частного детектива для тебя, Эй-Зед и остальных?

— Он не играет в частного детектива. Он проводит основательное расследование случившегося.

— Хмм. Не знаю, скольких основательных людей он собирается отыскать в «Тотал Эклипс», особенно в это время дня.

— Здорово сказано. — Она пробыла в городе достаточно времени, чтобы узнать кое-что о клиентуре «Тотал Эклипс». — Знаешь, мне это не нравится. С кем, по-твоему, он собирается разговаривать внутри этого заведеньица?

— Ну, там Фред, владелец, — сказала Гейл.

— Ну конечно. — Она немного расслабилась. — Он обслуживает бар. Бармены всегда знают полезные слухи. Герой книг Ника часто обращается к ним.

— И если память мне не изменяет, — сухо продолжила Гейл, — днем обычно можно рассчитывать найти там Грязного Юджина и его закадычного дружка Стручка Дуэйна.

— Я знаю, о ком ты. Я иногда вижу их на улице и у Фултона. Они всегда вместе. Я слышала имя Грязный Юджин, но не знала, что того тощего зовут Стручок.

— Дуэйн и Юджин были приятелями, сколько все их помнят. Они поощряют друг в друге самое худшее. Юджин лезет в драку, а Дуэйн его поддерживает. Все считали, что любой, кто делает то, что говорит ему Юджин, должен быть настоящим стручком. Отсюда и кличка.

— Логика понятна.

— В большом городе люди, наверняка, сказали бы, что Юджин и Дуэйн — продукты распавшихся семей. Но здесь мы зовем их просто недоносками.

Ник распахнул дверь и шагнул в извечный мрак «Тотал Эклипс». Он снял солнечные очки и позволил застоявшемуся запаху сигаретного дыма, пролитого пива и прогорклого жира окутать его. Эта смесь навевала воспоминания.

Некоторые вещи в Эклипс-Бэй были неизменными. Парень всегда покупал свой первый презерватив у Вирджила Нэша, не потому что в «Аптеке у Гровера» их не продавали, а потому что было чертовски неловко покупать упаковку у Пита Гровера. Аптекарь знал историю болезни каждого с самого рождения и не стеснялся высказывать свое мнение о твоей сексуальной жизни. И он всегда пытался выпытать имена. Даже если тебе удавалось собраться с духом, чтобы предстать перед его пронзительным взглядом, тебе угрожала опасность, что он известит твоих родителей или, того хуже, родителей девушки, о том, что за покупка была сделана.

Заявиться в «Тотал Эклипс» в день, когда ты наконец-то достаточно вырос, чтобы купить себе пиво, было еще одним обрядом посвящения для молодых людей Эклипс-Бэй. Правда, если ты все еще покупал здесь пиво к двадцати пяти годам или больше, становилось ясно, что ты никогда не достигнешь многого и что ты, скорее всего, обречен жить на нижней ступени социальной городской лестницы.

Грязный Юджин и Стручок Дуэйн были ярчайшими примерами правильности этой гипотезы. Им обоим было за тридцать, и они все еще покупали здесь пиво.

Ник дал глазам несколько секунд привыкнуть в темноте. Единственным освещением в «Тотал Эклипс» были узкие светильники над столиками в задней комнате, зеленая стеклянная лампа рядом с кассой у бара и слабые свечи в маленьких красных подсвечниках на столиках. Свечи отвечали представлениям Фреда о приятной атмосфере.

В это время дня в помещении было почти пусто. Быть замеченным в «Тотал Эклипс» в любое время суток вызывало неприятные замечания у более благородных членов общества. Замечания эти становились еще более уничижительными, если тебя видели здесь днем.

Но перспектива всеобщего неодобрения не беспокоила парней типа Юджина и его дружка, Дуэйна.

Юджин Вудс был рожден хулиганом. В старших классах его рост и вес обеспечили ему место здешней футбольной легенды и печально известного дебошира средней школы Эклипс-Бэй. Однако послефутбольные годы Юджина были не слишком удачными. Слой мускулов который сослужил ему хорошую службу на поле увеличился в объеме, а его жестокость сократила круг его друзей до минимума. Рано или поздно он со своей скверной трудовой этикой вылетал с любого места, которое ему удавалось найти.

Дуэйн был его постоянным товарищем. Стручок было не совсем точным описанием, по крайней мере, в том, что касалось черт лица Дуэйна. Он скорее напоминал Нику насекомое-переростка.

Дуэйн был тощим и жилистым с паукообразными ногами и руками. Казалось, если на него наступить, он захрустит. И еще он часто подергивался, словно жук, отравленный средством для борьбы с вредителями.

Барные стулья были неудобными для мужчины таких пропорций как Юджин. Ник поискал свою добычу в кабинках.

Юджин был там, сидя за заляпанным столом вместе с Дуэйном. Громила смотрел на дверь, точно настоящий бандит из вестерна. Маленькая свеча в подсвечнике из красного стекла давала достаточно света, чтобы разглядеть недобрый огонек в его глазах и неровные прорехи на замызганной футболке, растянутой на животе.

Беседовать с Грязным Юджином будет нелегко.

Ник направился к кабинке. Проходя мимо бара, он кивнул Фреду.

— Фред.

— Как поживаешь, Ник? — Фред не отрывал глаз от маленького телевизора, который был установлен позади бара. Он смотрел многосерийную «мыльную оперу». Фред обожал сериалы.

— У меня все отлично, — сказал Ник.

Покончив с любезностями, он подошел к кабинке и остановился. Он поглядел на Юджина и Дуэйна.

— Джентльмены, могу я купить вам пива? — спросил он.

Дуэйн, сосредоточившийся на промокшем чизбургере, вздрогнул и испуганно поднял глаза. Очевидно, слово джентльмен поразило его. И не без причины, подумал Ник.

Но Юджин, который всегда из этих двоих реагировал быстрее, фыркнул. — Значит, сейчас мы джентльмены, а? Черт, конечно, ты можешь купить нам парочку пива. Никогда не отказываюсь от халявного пива. Кроме того, не каждый день сюда заходит Харт и делает подобное предложение, не так ли? Садись.

— Спасибо. — Ник подумал и отбросил мысль о том, чтобы сесть на одно из оборванных, оранжевых, виниловых сидений с Юджином или Дуэйном. Когда имеешь дело с такими парнями, не стоит лазить туда, откуда трудно выбраться.

Он огляделся, увидел поцарапанный деревянный стул недалеко от стола и схватил его. Развернул его и уселся верхом, сложив руки на спинке.

Юджин повернул голову, удивительное дело, учитывая то, что у него не было ни намека на то, что называли шеей.

— Эй, Фред, — громко крикнул Юджин. — Здесь Харт, и он хочет поставить нам с Дуэйном по пиву. Принеси нам немного того славного пойла, что у тебя в меню.

Фред не ответил, но потянулся за двумя стаканами, не отводя глаз от экрана телевизора, где кто-то мужественно умирал на больничной койке.

Юджин недобро прищурился. — Ты ведь пришел сюда на для того, чтобы быть дружелюбным, Харт. Ты не из тех, кто общается с такими парнями как мы. Что те’ нужно?

— Да, — сказал Дуэйн с набитым ртом. — Что те’ нужно?

Ник сосредоточил свое внимание на Юджине. — Не возражаешь, если я задам тебе пару вопросов, Юджин?

— Можешь задать. — Юджин расправился с остатками пива, которое пил, когда пришел Ник. Вытер рот рукавом своей футболки. — А я подумаю, хочется ли мне отвечать.

— Я слышал, что вы тут публично высказываетесь на тему, кто мог украсть картину, которая пропала из галереи вверх по улице, — небрежно сказал Ник.

— Проклятье, я так и знал. — Юджин удовлетворенно хмыкнул, наслаждаясь собственной догадливостью. — Так ты играешь в детектива, да? Как парень из твоих книг? Как, бишь, там его звали? Тру?

Ник вскинул брови. — Ты читал мои книги, Юджин?

— Не. Я не слишком много читаю. Мне больше нравится канал спорт, ну ты знаешь? XXXтремальная Экспериментальная Борьба — моя любимая передача.

— Моя тоже, — высказался Дуэйн. — Это та, где женщины дерутся почти нагишом. На них только маленькие вещицы из кожаных ремешков, знаешь? Тебе надо посмотреть, как эти девки летают по рингу.

— Трудно закончить книгу, когда так веселишься, — сказал Ник.

— Ага, — согласился Юджин. — Но я видел твои романы в Фултоне, когда их стали выпускать в мягкой обложке. Знаешь, им выделили маленькую полку рядом с кассой.

— Удивительно, что в Супермаркете Фултона вообще потрудились выложить на полку мои книги, учитывая то, как мало людей здесь склонны их читать.

— Эй, ты наш единственный местный автор и кроме того, ты — Харт. — Голос Юджина стал резче. — Все считают, что это дает тебе особый общественный статус в Эклипс-Бэй.

От прямого ответа на это каверзное высказывание Ника спас громкий, резкий грохот. Фред брякнул два стакана с пивом на барную стойку.

— Иди и забери его, Юджин, — крикнул Фред, возвращаясь к сериалу. — Никакого обслуживания до четырех тридцати, когда Нелли придет на вечернюю смену. И ты это знаешь.

— Давай, я. — Ник встал и подошел к бару за пивом. Поставил его на стол и снова сел.

— Ну и ну. — Юджин схватил свое пиво и подвинул его поближе. — Никогда не думал, что придет день, когда Харт будет меня обслуживать. — Он глотнул пива и опустил стакан. — Как тебе это, Дуэйн? Один из заправил Эклипс-Бэй только что купил нам пива и принес его. Что ты об этом думаешь?

— Странно, — сказал Дуэйн. Тихо заржал и сделал большой глоток из своего стакана. — Чертовски странно.

Невозможно разумно обсуждать что-нибудь с этими двумя, напомнил себе Ник. Это все равно что вести беседу о происхождении и значении вселенной с парочкой очень тупых баранов. Лучшее, на что можно было надеяться, это подтолкнуть их в нужном ему направлении.

— Слышал, что ты и сам кое-что обнаружил, Юджин, — сказал Ник. — Сэнди с заправки говорит, что у тебя имеется теория о том, кто мог стащить картину.

Юджин пару раз моргнул, а затем ему удалось сделать умственное усилие, необходимое, чтобы уловить смысл предложения.

— Ага, так и есть, точно, — сказал Юджин, голос его звучал довольно. — Детектив Юджин Вудс. — Он ухмыльнулся Дуэйну. — У меня к этому талант, а?

Дуэйн фыркнул. — Настоящий талант.

Юджин снова повернулся к Нику. — Я знаю, кто украл эту картину, но тебе это не понравится. — Он поставил стакан на стол с решительным звоном и вытер рот о футболку. — Так ты выглядишь полным идиотом, Харт.

— Я уже выглядел им раньше, — сказал Ник. — Переживу.

Юджин так сильно загоготал, что поперхнулся. Ему понадобилось некоторое время, чтобы восстановить дыхание. — Мне всегда нравилось, когда Харты выглядят идиотами.

— Не могу избавиться от ощущения, что эта беседа ушла в другое русло, — мягко произнес Ник. — Не могли бы мы вернуться к нашей теме?

Юджин перестал ухмыляться. Его лицо с крупными чертами превратилось в гримасу глубокого подозрения. Наверное, его обеспокоило то, что его только что оскорбили, и он не совсем уверен, как реагировать, подумал Ник.

Юджин, будучи Юджином, а следовательно в некотором отношении типом чрезвычайно предсказуемым, сделал то, что всегда делал в подобных обстоятельствах. Он пошел в наступление.

— Хочешь знать, что я думаю, Харт? Я скажу тебе. Единственная настоящая подозреваемая, насколько я знаю, — это твоя новая подружка, леди из галереи. И ты ее трахаешь. Ну разве это не прикол? Первоклассный детектив трахает главную подозреваемую? — Он посмотрел на Дуэйна. — Разве это не прикол, Дуэйн?

— Ага, — послушно согласился Дуэйн, — И правда, прикол.

Юджин наклонился через стол и обратился к Нику. — Ну и как вам яблочки, мистер Харт Задравши Нос? Видать, эта дамочка тебя крепко зацепила. Каково это, когда тебя водят за яйца?

— Прежде чем пуститься в рассуждения, может, ты захочешь сказать мне, где услышал эту теорию, — спросил Ник.

— С чего ты взял, что я где-то ее услышал?

Черты лица Юджина изменились как по волшебству, злобное веселье сменилось свирепостью. — Может, я все это сам придумал. Думаешь, только ты один у нас здесь такой умный?

Ник с усилием взял себя в руки. Он здесь, чтобы собирать информацию., а не лезть в драку. — У тебя есть какие-нибудь доказательства того, что Октавия Брайтуэлл украла картину?

— Доказательства? Мне не нужны никакие доказательства. Ты — частный детектив. Сам ищи свои доказательства. — Юджин злобно уставился на него. — Просто продолжай копать. Кто знает, на что ты можешь наткнуться?

— Ладно, у тебя нет никаких доказательств, — ровным голосом сказал Ник. — А мотива у тебя, случаем, нет?

— Мотива? — Юджин бросил взгляд на Дуэйна.

— Он имеет в виду причину, по которой она ее украла, — сказал Дуэйн, удивив Ника своей проницательностью и понятливостью.

— Ах, да. — Юджин снова переключил свое внимание на Ника. — Я дам тебе причину, хорошо. Та картина по-настоящему ценная, и не застрахована. Даже не упомянута в завещании Старика Фургартона. Нет никаких записей о том, что она вообще существовала, понял? Нет никаких, как вы их называете, листочников.

— Источников, — тихо поправил Ник.

— Точно. Так что мне кажется, малышка мисс Брайтуэлл ловко водит всех вас за нос. Дело было так, понимаешь, она прячет картину, притворяется, что ее украли, а позже, когда шум поутихнет, она уезжает из города, например в Сиэтл или еще куда-нибудь, и продает чертову вещицу. Теперь улавливаешь, Харт?

— Интересная теория, — сказал Ник.

— Ага, интересная, правда? — Юджин глотнул еще пива и поставил стакан. Довольный собой.

— И говоришь, ты придумал все это сам?

— Ага.

Дуэйн открыл было рот, но очень быстро снова его закрыл, когда Юджин бросил на него предупреждающий взгляд.

— В таком случае, — сказал Ник, — могу я попросить вас, джентльмены, воздержаться от дальнейшего распространения этой теории, пока мы не узнаем точно, что происходит и, может быть, отыщем какие-нибудь улики?

Юджин казался заинтригованным. — Почему это мы должны молчать?

— Прежде всего, потому что под угрозой находится репутация леди.

— Какая репутация? Все в городе знают, что она трахается с тобой.

— Я говорил о ее профессиональной репутации.

— Кого она волнует? — тупо спросил Юджин.

— Ну, во-первых, меня, — сказал Ник. — И думаю, может быть, она должна волновать еще вас с Дуэйном, поскольку вы джентльмены и все такое.

Оба посмотрели на него так, словно он предложил им волноваться о квантовой физике.

Юджин пришел в себя первым. — Ну и хрен с ней — с ее про-фес-си-о-наль-ной ре-пу-та-ци-ей, — сказал он, выговаривая каждый слог с насмешливой тщательностью. Вот тебе не насрать, Дуэйн?

— Насрать, — согласился Дуэйн. — Думаю, то, что она трахается с Хартом гораздо интереснее ее профессиональной репутации.

Ник медленно поднялся на ноги. Оба следили за ним с вызывающими выражениями на лицах.

— Позвольте я объясню вам это по-другому, джентльмены, — невозмутимо сказал Ник. — Если вы двое не сможете удержаться от публичных замечаний, касающихся личной или профессиональной репутации мисс Брайтуэлл, у меня есть для вас два мудрых слова.

— Что за два слова? — спросил Юджин, готовый праздновать победу.

— Кожа и Лаванда.

Лицо Юджина вытянулось, словно он полностью лишился дара речи. Может и так, подумал Ник. От изумления.

Дуэйн открыл рот. Казалось, он оцепенел от ужаса.

Довольный тем, что последнее слово осталось за ним, Ник развернулся и зашагал через мрачный бар. Он толкнул дверь и шагнул на ослепительное солнце.

И тут же столкнулся с Октавией, которая как раз положила руку на дверь, чтобы открыть ее.

— Простите, я… — Начала она, быстро отступая в сторону. И тут узнала его. — О, это ты.

— Да, это я.

Переход из ночи в день как-то повлиял на его зрение. Или, может, все дело было в Октавии в платье цвета утреннего неба, усеянном невероятно огромными орхидеями. Он вытащил свои солнечные очки из кармана и надел их.

Она посмотрела ему за спину на дверь бара. — Что там произошло?

— Я узнал кое-что, о чем давно подозревал.

— Что?

— Никто в этом городе не читал моих книг.

Глава 14

— Я их читала, — сказала она.

— Ты не в счет. Ты уезжаешь из города через несколько недель, не забыла? — Он взял ее за руку и повел прочь от входа. — Что, черт возьми, ты здесь делаешь? Надеюсь, ты не планировала пообедать в «Тотал Эклипс». Ты выросла не в Эклипс-Бэй, так что у тебя нет иммунитета, необходимого чтобы переварить стряпню Фреда.

— Я не собиралась там ничего есть. Я увидела, как ты вошел туда, и поняла, что ты, наверняка, пошел поговорить с кем-то о картине.

— Блестящая дедукция. — С другой стороны улицы за ними с большим интересом наблюдал Сэнди Хиксон, швабра, с которой капала вода, свисала с его руки. Ник снова взял Октавию под руку. — Идем, давай-ка уведем тебя отсюда. О тебе в городе и так много болтают.

Она ускорила шаг, чтобы поравняться с ним. — Ты узнал что-нибудь новое в «Тотал Эклипс»?

— В «Тотал Эклипс» постоянно узнаешь что-нибудь новое, — сказал он равнодушно. — Это всегда поучительное приключение.

Она нахмурилась. — Что там произошло?

— Это долгая история.

— Сейчас время ленча. Почему бы нам не пойти куда-нибудь, где ты сможешь рассказать мне эту долгую историю.

Он посмотрел на нее.

— Знаешь, — сказала она с яркой решительной улыбкой. — Ты можешь мне доложиться.

Доложиться, — подумал он. Сперва он был терапией, а теперь он — работа. Отношения лучше не становятся. Напротив, они уклоняются куда-то в сторону. Но приглашение пообедать — это уже кое-что.

— Ладно, — сказал он. — Но ты — клиент, так что ты платишь.

Она немного покраснела, но, кажется, не удивилась. — Конечно. Куда пойдем?

— Полагаю, тебе нужно поскорее возвращаться в галерею. Мы можем перекусить чего-нибудь в «Летающей Тарелке».

— Ну, вообще-то, нет, мне не нужно возвращаться в галерею прямо сейчас, — сказала она спокойно. — Я только что наняла помощницу на лето. Гейл Гиллинхем. Она сказала, что сможет приступить к работе после обеда.

— Гейл? — Он поразмыслил над этим. — Хороший выбор.

— Я тоже так думаю. Но к сожалению, я не могу предложить ей постоянной работы, правда, она сказала, что это место даст ей передышку, чтобы подыскать место получше. Ну, ты знаешь, как говорят, лучше всего искать работу когда она у тебя уже есть.

— Да, я слышал о таком. — Продолжая держать ее под руку, он вдруг свернул и пошел через Бэй-Стрит к заправочной станции, где у колонки все еще была припаркована его машина.

— Гейл очень профессиональна и умна.

Торопливо шагая рядом с ним, Октавия сказала. — Думаю, со временем она подыщет себе что-нибудь в институте или в Чемберлене.

— Наверное.

Октавия наконец заметила, что они уже почти перешли через улицу. Она нахмурилась. — Куда мы идем?

— За моей машиной.

— А-а.

Когда они подошли к BMW, Ник открыл дверцу со стороны пассажира и усадил Октавию на сиденье. Он захлопнул дверцу и достал бумажник.

— Сколько я тебе должен, Сэнди?

— Двадцать три бакса. — Сэнди сквозь ветровое стекло уставился на Октавию. — В «Тотал Эклипс» все прошло хорошо?

— Конечно. — Ник вручил ему деньги и направился к дверце со стороны водителя. — Кстати, оказывается, Юджин и Дуэйн ошиблись насчет тех слухов.

Сэнди моргнул. — Ты насчет мисс… — Он внезапно замолк, поскольку Ник бросил на него тяжелый взгляд. Он с трудом сглотнул. — Ошиблись, да?

— Да. — Ник открыл дверцу. — Полностью ошиблись. Хорошо бы, чтобы ты об этом помалкивал. Понимаешь, о чем я?

— Ага, — быстро ответил Сэнди и кивнул. — Большая ошибка.

Ник сел за руль. — Правильно, — сказал он сквозь открытое окно. — Большая ошибка.

Он выехал с заправки, чувствуя, что Октавия внимательно за ним наблюдает.

— О чем все это? — спросила она.

— Неважно.

— Не парь мне мозги. Ты нарочно запугал Сэнди Хиксона. Я хочу знать, зачем.

Он свернул за угол и поехал вверх по улице, уходящей прочь от побережья. — Я ничего не делал с Сэнди.

— Нет, делал. Я же видела. Что-то в том, как ты смотрел на него. Я называю это запугиванием. Зачем ты сделал это?

Он какое-то время размышлял над этим вопросом. Затем пожал плечами. — Ладно, тебе, наверное, стоит знать, что происходит, ты ведь — клиент и все такое.

— Верно. — Она нацепила свои темные очки, откинулась на сиденье и сложила руки на груди. — Рассказывай.

— По городу ходит слух о том, что это ты стащила Апсолла.

Пару секунд она не двигалась с места, просто сидела, невидящим взглядом уставившись сквозь ветровое стекло. Затем чуть не подпрыгнула на сидении.

— Кто-то считает, что это я украла его?

— Я услышал историю от Сэнди. Он сказал, что ему об этом поведали два занятных типа, которые ошиваются в «Тотал Эклипс»…

— Грязный Юджин и Стручок Дуэйн.

Он несколько опешил. Почему-то ему было трудно представить, чтобы она назвала кого-нибудь стручком. Ему пришлось напомнить себе, что Королева Фей Эклипс-Бэй вовсе не была неженкой или белоручкой. По крайней мере, больше не была.

— Угу, — сказал он.

— Эти двое разносят слухи о том, что я виновата в краже, хмм?

— Ага.

— Что же, мне это не нравится, но ты должен признать, что в их теории есть логика. То есть, ведь у меня имеются и мотив, и возможность, и глубокие познания в торговле предметами искусства. Насколько трудно будет для ловкого дельца вроде меня обвести вокруг пальца кучку местных вроде Эй-Зед, Вирджила и герольдов? И все, что нужно — это сделать так, чтобы картина исчезла, сказать всем, что ее украли, а потом, через несколько месяцев, когда я перееду в какой-нибудь крупный город, сделать так, чтобы она волшебным образом снова появилась. Алле-гоп, и мое имя внезапно становится легендой в мире современного искусства.

— Нетрудно, — согласился он.

— И никто здесь, в Эклипс-Бэй ни о чем не узнает.

— Никто кроме меня, — мягко поправил он.

— Ты тоже ни о чем не узнаешь. Если только не станешь следить за происходящим в мире искусства.

Он не сводил взгляда с дороги. — Именно это я и сделаю.

— Сделаешь?

— Скажем так, я постараюсь следить за событиями, касающимися тебя.

— О-о. — Она на минуту задумалась над этим, а затем, видимо, не зная, что с этим делать, отбросила эту мысль. Она обхватила себя руками. — Ладно, все равно это ни к чему, потому что я не крала картину.

— Я объяснил это Юджину и Дуэйну.

— В самом деле? — Ее лицо прояснилось. — Как мило с твоей стороны.

— Да, я такой. Мистер Хороший Парень.

— Я серьезно, — сказала она. — Эти сплетни о том, что я, якобы, украла картину, звучат довольно логично, если подумать. Я прямо-таки вижу, как неглупые люди начинают задаваться вопросом, уж не я ли ее украла. В конце концов, я — родственница Клаудии Баннер, а всем известно, что она здесь натворила.

Он ничего не ответил.

— Я признательна тебе за поддержку.

— Эй, ты же клиент. Потеряю тебя, потеряю свой гонорар.

— Какой гонорар? — настороженно спросила она.

— Хороший вопрос. Я и сам об этом думал. Какой гонорар?

— Ты не ждешь никакого гонорара, и сам об этом знаешь, — сказала она решительно.

— Значит так? Никакого гонорара, да?

Теперь они ехали через лес, поднимаясь по холму над городом. В холодном, лазурном небе ярко светило солнце. Он ждал знакомой таблички.

— Перестань превращать все в шутку, — сказала она резко. — Мы оба знаем, почему ты ищешь картину. Ты хочешь помочь Эй-Зед, Вирджилу и остальным.

— Не совсем, — пояснил он.

— Что это значит?

— Значит, что не совсем.

Показался знак с потускневшими словами «Кафе Сноу». Парковка была полна, здесь было все: от велосипедов до Вольво. Большая их часть, он знал, принадлежала студентам расположенного неподалеку Колледжа Чемберлена. Аризона обслуживала именно такую клиентуру, с тех пор как открыла этот ресторан.

Он свернул с дороги и остановился рядом с блестящим маленьким желтым Фольксвагеном.

— Знаешь, — прохладным голосом произнесла Октавия, — загадочный мачо детектив неплохо выглядит в твоих книгах, но не так уж хорош в твоем исполнении.

— Ненавижу, когда это происходит.

Он отстегнул ремень и выбрался из машины, прежде чем она смогла продолжить свой допрос. Он был не в настроении объяснять, что настоящей причиной того, что он играет в частного детектива была она. Ему вспомнились слова, сказанные Юджином. Каково это, когда тебя водят за яйца?

Вот тебе и Юджин, настоящий гуру отношений. Просто гений проницательности.

Он захлопнул дверцу и стал обходить машину сзади. К тому времени, как он подошел с другой стороны, она уже встала с переднего сиденья, и решительным шагом направилась к нему. Она крепко держала сумочку, перекинутую через плечо, и в ее глазах горел опасный огонек.

Черт. Как же он влип.

Он открыл дверь кафе и пропустил ее в приятный сумрак уютной немного неряшливой залы. Опасные на вид рок звезды прошлого века, худые, обозленные и все в коже, смотрели на них с древних постеров, которые украшали стены. Музыка звучала из старых колонок, наверное, появившихся из той же временной дыры, что и постеры, но уровень децибел был довольно низким, так что можно было поддерживать разговор без крика.

В это время Аризона не слишком часто здесь бывала. Она полагалась на работников, нанятых среди студентов Чемберлена. В начале каждого учебного года она тренировала новый штат, и щедро платила им. Очень преданные работники в свою очередь позволяли ей сосредоточиться на том, что она считала главной миссией в своей жизни: ведении учета происшествий в институте.

— Вернемся к тому, как ты все объяснил Юджину и Дуэйну. — Октавия закинула сумочку в одну из кабинок и скользнула на сиденье вслед за ней. — Может, тебе лучше поведать мне, что именно ты им сказал.

— Трудно вспомнить, что именно я им сказал. — Он раскрыл меню в пластиковой обложке.

В меню Аризоны изредка добавлялись блюда, отвечающие новой моде, вроде соевых продуктов и вегетарианских пирожков, но больше всего Эй-Зед любила основные блюда студента: гамбургеры, картошку фри и пиццу.

— Ник, поговори со мной. Я абсолютно серьезна. Что ты сказал Юджину и Дуэйну?

— Почему этот разговор так тебя интересует? — спросил он, не поднимая глаз от меню.

— Потому что чем больше я о нем думаю, тем больше он меня беспокоит. Я плохо знаю этих двоих, но из того, что я о них слышала, меня удивит, если они прислушались к твоему совету добровольно.

— Я постарался их убедить.

Она замерла с другой стороны стола. — Этого я и боялась.

— Послушай, не волнуйся об этом, хорошо?

— Я все равно волнуюсь. — Она протянула руку и вырвала меню из его пальцев. — Что за магические слова ты использовал, чтобы они перестали разносить эти слухи?

Какого черта, подумал он. Она, наверняка, узнает это рано или поздно, в любом случае. Он откинулся на обитую спинку сиденья и с минуту ее разглядывал.

— «Кожа и Лаванда», — наконец сказал он.

— Что, прости?

— «Кожа и Лаванда» — это название гей-бара на Капитолийском Холме неподалеку от Сиэтла, — пояснил он. — Около года назад Юджин и Дуэйн отправились в город, выпили немного пива и решили, что будет забавно побродить поблизости от этого заведения. Они собирались развлечься, оскорбляя его завсегдатаев.

Она вдруг разозлилась. — А я так старалась быть вежливой с ними всякий раз, как вижу их на улице. Мне даже было жаль их двоих.

— Самое интересное то, что, Юджин и Дуэйн, как всегда умудрились недооценить своих предполагаемых жертв. Они выбрали парочку ребят, которые изучали боевые искусства. Короче говоря, Юджин и Дуэйн получили по мозгам. В буквальном смысле. Мне говорили, что зрелище было то еще.

— О, хорошо, — лицо Октавии прояснилось. — Мне нравятся истории с подобным концом. Они подтверждают теории тети Клаудии о судьбе.

— Юджин и Дуэйн, похоже, в ту ночь пережили действительно тяжелый удар судьбы. — Он взял меню, которое она у него выдернула и снова открыл его. — Однако, как ты, наверное, догадываешься, это не тот случай, который они хотели бы предать гласности здесь в Эклипс-Бэй.

— Ах, вот, значит, в чем дело. Теперь понятно. Никто здесь не знает об этом унизительном происшествии в Сиэтле?

— Поверь мне, это, скорее всего, самая главная тайна Эклипс-Бэй. Если станет известно, что два гея отделали Юджина и Дуэйна в темном переулке, сомневаюсь, что этот веселый дуэт когда-нибудь снова сможет появиться здесь на публике.

Она оперлась локтем о стол и положила на ладонь подбородок. — Другими словами, ты угрожал Юджину и Дуэйну.

— Очень похоже на то, ага. С этими двумя намеки не срабатывают.

— Хмм.

Он поднял глаза. — Что?

— Если никто здесь в Эклипс-Бэй не знает о забавном приключении Юджине и Дуэйна, откуда тебе известны подробности?

— Вирджил Нэш.

— Вирджил? Какое он имеет отношение к Юджину и Дуэйну?

— Как и все остальные, по возможности, никакого. Это — другая долгая история, но я изложу тебе краткую версию. Несколько лет назад, в наши разгульные дни, мы компанией собирались с другими парнями на дороге у обрыва, чтобы погонять на машинах.

— Я думала, что уличные гонки незаконны.

— Эй, мы были девятнадцатилетними сопляками на машинах. Чем еще нам было заняться?

— Ладно. Сопляки на машинах. Продолжай.

— В то время гордостью и отрадой Юджина был Форд, который, как он клялся, мог обогнать кого угодно на дороге. Он постоянно побеждал, но однажды ночью я его обошел. Он не слишком хорошо отнесся к поражению, мягко выражаясь. После гонки он поехал за мной домой. Был час ночи.

— Продолжай.

— Дуэйн, естественно, был с ним. Скорее всего, они друг друга подначивали. Во всяком случае, Юджин решил поиграть на дороге, что идет вдоль низких скал к югу от города.

— Я знаю эту дорогу. Там очень много сложных поворотов. Как поиграть?

— Внезапно появлялся из-за машины, толкал бампер моей машины, затем ехал рядом и выкручивал руль в нашу сторону, как только мы входили в поворот.

— Мы?

Он пожал плечами. — В ту ночь со мной в машине был Джереми.

— Понятно. — Она, казалось, задумалась.

— Мы не знали, пытается ли Юджин и в самом деле столкнуть нас с дороги или просто хочет нас напугать. Он очень разозлился, потому что проиграл мне в ту ночь. Он был просто в бешенстве.

— Что случилось?

— Я понял, что у меня есть два выхода; я мог либо попытаться обогнать Юджина, что было бы опасно на тех поворотах, или попытаться его одурачить. Я решился на последнее. Джереми следил за ним, пока я сосредоточился на вождении. Когда Юджин сделал очередную попытку к нам подъехать, Джереми сказал мне об этом. И как раз вовремя. Я резко затормозил. Юджин продолжил ехать и потерял управление. Его машина слетела с низкого обрыва и, покатившись вниз по склону, приземлилась на мелководье.

— Вот так так. Что ж, видимо, они с Дуэйном не погибли.

— Нет. Их спас тот факт, что прилив только начался. Я остановился на обрыве, и мы с Джереми спустились вниз, чтобы посмотреть, как обстоят дела. Юджина швырнуло на руль. Поначалу мы подумали, что он мертв, но потом поняли, что он просто оглушен. Дуэйн был в шоке. Времени идти за подмогой не было из-за прилива. Мы с Джереми выволокли обоих из машины и вытащили их из воды. Завернули в какие-то одеяла, что лежали на заднем сидении моей машины.

— Другими словами, вы с Джереми спасли Юджина и Дуэйна.

— И никто из них так и не простил нам этого унижения, — сухо закончил Ник.

— Как во всей этой истории оказался замешан Вирджил Нэш?

— Вирджил живет неподалеку от того места, где произошла авария. Когда мы достали Юджина и Дуэйна из машины, мы отправились к дому Вирджила за помощью. Он был там, когда Юджин угрожал мне и Джереми.

— Угрожал?

— Юджин был в ярости, как я уже сказал. Обвинял нас в том, что мы разбили его любимую машину. Но, по большей части, злился из-за того, что облажался и нам пришлось спасать его. В общем, чуть позже Вирджил отвел нас в сторонку и сказал, что нам следует быть осторожными. Мы так и сделали, но Юджин так ничего и не предпринял. Прошли годы, и мы решили, что все участники того происшествия забыли о том, что случилось той ночью.

— Но Вирджил не забыл?

— Нет. С тех пор Вирджил следил за Юджином, а значит, и за Дуэйном тоже, так как они неразлучны. Когда в прошлом году они вляпались в неприятности в Сиэтле, Вирджил услышал об этом от своего коллеги, который владеет там секс-шопом. Он послал Джереми и мне электронные сообщения и рассказал нам эту историю. Напомнил нам о том, что люди вроде Юджина не меняются, и что нужно иметь под рукой оружие, просто на всякий пожарный.

— И сегодня ты использовал свою амуницию.

— Можно сказать и так.

Она поглядела на него со странным, непонятным выражением. — Ради меня.

— Да, ну, мне не хотелось, чтобы они разносили такие сплетни.

— Так бы поступил твой герой, Джон Тру.

Ему следует быть польщенным, подумал он. Но почему-то его раздражало то, что она ищет связь между ним и персонажем его книг. Он не был Джоном Тру. Он был Ником Хартом. Он во второй раз закрыл меню и очень внимательно посмотрел на нее.

— Не надо, — произнес он мрачно, — путать меня с Джоном Тру. Он — полностью вымышлен. А я — настоящий.

Странное выражение тотчас же исчезло с ее лица, сменившись равнодушной маской. Она подняла подбородок с ладони и выпрямилась на стуле. — Ясно. Поверь мне, я не совершу такой ошибки.

— Славненько. — Теперь он еще сильнее разозлился. Что, черт возьми, с ним сегодня такое?

Появился молодой официантик, спасая его от погружения в самоанализ. Октавия заказала салат, и Ник понял что проголодался. Стычка в «Тотал Эклипс» пробудила в нем аппетит. Он выбрал огромный сэндвич с тунцом и картошку, по прошлому опыту зная, что это — то, что надо.

Когда официант ушел, Октавия поглядела на него.

— Не пойми меня неправильно, я очень признательна за то, что ты сегодня сделал, — сказала она. — Но ты в самом деле думаешь, что было мудрым угрожать Юджину и Дуэйну?

— Эти двое меня не беспокоят, — ответил он.

— Ладно, тогда что же беспокоит тебя? Я же вижу, что тебя тревожит что-то еще.

— Юджин и Дуэйн не самые острые ножи в ящике, если ты понимаешь о чем я.

— Кажется, понимаю. И что?

— А то, что хотя оба они из тех, кто разносит лживые и злобные сплетни, ни одному из них не хватит мозгов, чтобы состряпать ту, что ходит о тебе.

Она подняла брови. — Полагаю, я начинаю понимать, к чему ты клонишь.

— Просто подумай, история, которую рассказывали о тебе Юджин и Дуэйн—довольно изощренная. Они придумали тебе мотив, дали возможность украсть картину и добавили несколько слов о том, как торговать предметами искусства. Юджин даже использовал слово источники.

— Не то слово, которое можно отыскать в словаре у типа вроде него.

— Нет.

— Судя по тому, что я слышала об этих двоих, они не из тех, кто разбирается в торговле предметами искусства.

— Крайне подозрительно, — согласился он.

— Что значит, что, скорее всего, слух пустили не они.

— По-видимому, нет.

Какое-то мгновение она молчала. Лицо ее помрачнело. — Что ты предлагаешь делать дальше?

— Я собираюсь попытаться узнать, кто поливает тебя грязью, — сказал он. — Думаю, что кто бы ни разносил сплетни, у него должен быть мотив тебя подставить.

— Как, например, для того, чтобы скрыть свое собственное участие в краже картины?

— Да. — Он помешкал, а затем решил сказать ей все. — Меня беспокоит еще кое-что в этой запутанной истории.

— Что?

— Было бы гораздо проще свалить вину на Герольдов. Они и так многим кажутся несколько подозрительными. Но вместо этого, кто бы ни выдумал этот план, в качестве козла отпущения он выбрал тебя.

— Думаешь, это может быть что-то личное?

— Да, — сказал он. — Думаю. Я пришел к выводу, что кто-то не просто ищет мальчика для битья. Кто бы ни украл картину, он хочет, чтобы именно тебя сочли виновной.

Глава 15

На следующее утро Анна пришла в галерею вместе с Гейл. Обеими руками она сжимала осторожно свернутый в трубочку лист бумаги для рисования.

— Я принесла вам свой рисунок, — сказала Анна своим тихим голоском. И протянула его Октавии.

— Спасибо. — Октавия обрадовавшись вышла из-за стойки и взяла свернутую работу. — Я так рада, что ты решила тоже поучаствовать в выставке, Анна.

Прежде чем она успела развернуть рисунок, В галерею вошли Ник и Карсон. Ник нес бумажный пакет со значком «Летающей Тарелки». У Карсона в руке был стаканчик горячего шоколада.

— Доброе утро, Гейл, — сказал Ник. — Привет, Анна.

— Привет, — ответила Гейл. — Поздоровайся с мистером Хартом, Анна.

— Здравствуйте, мистер Харт.

— А это Карсон, — сказал Ник.

— Привет, — радостно сказал Карсон. Он посмотрел на Анну, а затем на свернутый рисунок в руке Октавии. — Это твой рисунок?

— Да, — ответила она.

— Я тоже нарисовал один. Мисс Брайтуэлл вставила его в золотую рамку. — Он посмотрел на Октавию. — Мы принесли вам немного кофе и пончик.

— Спасибо, — сказала Октавия. — Звучит здорово.

— Можно мне посмотреть рисунок Анны, — спросил Карсон.

— Я как раз собиралась сама посмотреть рисунок, а потом Анна сможет выбрать рамку.

Октавия осторожно развернула рисунок и положила на низкий столик. Она посмотрела на рисунок, приготовив слова восхищения. Затем еще раз взглянула на него, зачарованная удивительным талантом, выраженным в карандаше.

Форма, цвет, оттенки и выразительность были поразительными, особенно учитывая возраст художника. С одной стороны, это абсолютно детский рисунок, но с другой, в нем было заметно еще не отточенное мастерство одаренного, хотя и непрофессионального художника.

— Анна, — сказала она очень мягко, — Это — прекрасный рисунок. Невероятно.

Анна выглядела взволнованной. — Вам он правда нравится?

Октавия несколько неохотно отвела взгляд от картинки и посмотрела на нее. — Да. — Она повернулась к Гейл. — Он — просто удивительный.

— Я же говорила тебе, что она хорошо рисует, — сказала Гейл с тихой гордостью.

— Скорее — чудесно, — пробормотала Октавия.

Теперь Карсон встревожился. — Дайте посмотреть. — Он торопливо подошел поближе и изучающе уставился на рисунок со все растущим возмущением. — Это — собака.

— Это — Зеб, — сообщила ему Анна. — Мой пес. Ну, вообще-то, наполовину мой. Он дедушки, но дедушка говорит, что может делить его со мной.

Карсон развернулся к ней. — Ты не можешь рисовать собаку для Выставки. Я нарисовал Уинстона.

— Карсон, — спокойно сказал Ник. — Хватит.

Карсон повернулся к нему. — Но, папа, она не может рисовать собаку. Я уже нарисовал одну.

У Анны в лице появилась неуверенность. Она перевела взгляд с матери на Октавию, ища поддержки, а потом сердито посмотрела на Карсона. — Мисс Брайтуэлл сказала, что я могу нарисовать, что захочу.

— Верно, — тихо произнесла Октавия. — Ни один рисунок не похож на другой, так что мы можем взять на выставку сколько угодно рисунков с собаками, так же как с домиками и цветами.

Карсон не успокоился, но, видимо, понял, что бороться бесполезно. — Так нечестно.

— Успокойся, Карсон, — сказал Ник. — Ты же слышал, что сказала мисс Брайтуэлл. Ни один рисунок не похож на другой, так что на выставке может быть сколько угодно картинок с собаками.

— Каждая, по своему, особенная, — заверила его Октавия. — Каждая — уникальна. Твой портрет Уинстона совсем не похож на портрет Зеба, который нарисовала Анна.

Лицо Карсона напряглось, но он не стал спорить дальше.

Октавия улыбнулась Анне. — Пойдем, подыщем рамку для Зеба. Можешь выбрать черную, красную или золотую.

Анна тут же заулыбалась. — Я хочу золотую, пожалуйста.

Карсон сжал ладошки в маленькие кулачки и прижал их к бокам.

Ник вывел Карсона из галереи. Они перешли через дорогу и вышли к пирсу.

Ник остановился в конце пристани, поставил ногу на деревянную перекладину перил и снял крышку со своего стаканчика с кофе.

— Не хочешь сказать мне, в чем дело? — спросил он.

— Ни в чем. — Карсон изо всей силы ударил по одной из стоек перил носком правой ноги в кроссовке. — Просто так нечестно.

— Почему нечестно?

— Просто нечестно и все. До сегодняшнего дня мой рисунок с собакой был единственным. Вот почему он так нравился мисс Брайтуэлл

Так вот в чем дело, — подумал Ник. Он глотнул кофе, задумавшись, как же разрешить проблему. Он понимал состояние Карсона лучше, чем его самого. Каждый раз, когда он думал о Джереми, его таланте художника и о том, как много у них с Октавией общего, его тоже одолевала абсолютно безрассудная ревность.

— Мисс Брайтуэлл ясно дала понять, что ей нравятся оба рисунка с собаками, — сказал Ник.

— Рисунок Анны ей нравится больше, чем мой, — проворчал Карсон.

— Откуда тебе знать?

— Он — лучше, — сказал Карсон.

Это было простое утверждение, произнесенное голосом человека, который знает, что всем его надеждам не суждено сбыться.

— Не возражаешь, если я спрошу, почему тебя так заботит, что думает мисс Брайтуэлл о твоем портрете Уинстона? — спросил Ник. — Это просто манифестация инстинкта соперничества Хартов, или есть еще кое-что?

Карсон нахмурился. — А?

Иногда ему приходилось напоминать себе, что Карсону нет еще и шести. Он был умен, но такие слова как манифестация и инстинкт соперничества все еще сбивали его с толку.

— Вспомни, что Детская Выставка Искусств — это не соревнование. Мисс Брайтуэлл не собирается выбирать рисунок победителя. Выставляться будут все картины. И проигравших не будет.

— Это вовсе не значит, что мисс Брайтуэлл рисунок Анны нравится меньше моего, — пробурчал Карсон.

— Какая разница? То есть, давай посмотрим правде в глаза, тебя не особо интересовало рисование, пока ты не решил нарисовать рисунок для выставки мисс Брайтуэлл.

— Я хочу, чтобы мисс Брайтуэлл мой рисунок нравился больше всех.

— Зачем?

Карсон пожал плечами. — Ей нравятся художники. Если бы она подумала, что я хороший художник, может, ей и я бы больше понравился.

— Больше чем что? Больше, чем ей нравится Анна?

Карсон снова пнул стойку. На этот раз удар был не таким сильным. Скорее он был просто расстроен. — На знаю.

— Ты ей очень нравишься, — сказал Ник. — Поверь мне.

Карсон еще раз вяло стукнул по стойке носком кроссовки. Видимо, он уже остыл. Маленький мальчик, пытающийся справиться со сложными эмоциями, которых не понимает, — подумал Ник.

Какое-то время они молча стояли там, угрюмо смотря, как солнечные лучи пляшут на воде залива. Ник допил кофе.

Я тоже хочу ей понравиться. И не хочу, чтобы она считала меня терапией или работой. Я хочу, чтобы она хотела меня так же, как я хочу ее.

Он услышал хрустящий звук, опустил глаза, и рассеянно удивился, увидев, что смял пустой кофейный стаканчик в своей руке. Раздраженный, он закинул то, что осталось от стаканчика, в ближайшую урну.

Взрослый мужчина, пытающийся справиться со сложными эмоциями, которых не понимает, подумал он. Что ж, по крайне мере, он не пинал стойки перил. Это — точно признал зрелости.

— Так, — начал он, — что ты скажешь, если мы пригласим мисс Брайтуэлл сегодня к нам на ужин?

— Думаешь, она придет? — спросил Карсон с внезапным воодушевлением.

— Не знаю, — ответил Ник, решив быть откровенным. — Но мы — ведь Харты. А значит, добиваемся того, что хотим, даже если в конечном счете, проиграем.

— Знаю, — сказал Карсон, — она любит салаты. Скажи, что у нас будет очень много салата.

— Хорошая идея.

— Салат, хмм? — сказала Октавия несколькими минутами позже, когда они обратились к ней со своим предложением.

— С огромным количеством латука, — заверил ее Карсон. — Столько, сколько захотите.

Ник прислонился к стойке и сложил руки на груди. — И, может быть, с парой редисок, — пообещал он.

Она послала ему загадочную улыбку, которую он так и не понял. — Едва ли я могу отказаться от подобного предложения, — сказала она. — Заметано.

Ник повернулся к Карсону. — Думаю, лучше нам заехать в Фултон, прежде чем у них кончится самый лучший латук.

— Ладно. — Карсон развернулся и побежал к двери.

Ник поглядел на Октавию. — Спасибо. Он пытается справиться с первым в жизни приступом профессиональной ревности. Портрет Зеба сразил его наповал.

— Я заметила.

На улице Джереми поставил свой Ниссан на маленькую парковку. Ник смотрел, как он выбирается из машины и направляется к ряду магазинов.

— Карсон сразу понял, что рисунок Анны гораздо лучше его, — сказал он Октавии.

— Выставка искусств — не соревнование.

— Да, я напомнил ему об этом. — Он прошел через выставочный зал к открытой двери. — Но он — Харт. У него был план, когда он решил нарисовать портрет Уинстона для твоей выставки. Ему хотелось, чтобы ты считала его рисунок лучшим. А теперь он волнуется, что нашелся художник получше.

Она кивнула. — Понимаю.

Снаружи, на тротуаре, Джереми замер у входа в «Древности Ситон». Он поглядел на Ника, на его лице ничто не отразилось. Затем он открыл дверь и исчез в магазине своей бабки.

— Я и правда рад слышать, что ты понимаешь, — тихо сказал Ник. — Потому что у меня та же проблема.

Она облокотилась о стойку. — Ты волнуешься, что нашелся художник получше?

— С профессиональной ревностью трудно справиться в любом возрасте.

Он вышел на улицу к Карсону.

В шесть часов вечера тем же днем она с Карсоном стояла на вершине утеса и смотрела вниз на пять похожих на пальцы камней, выдававшихся из бурлящей воды у подножия невысокой скалы.

— Они называются «Дэдхенд-Коув», — объяснял Карсон с мрачным энтузиазмом. — Папа придумал это название, когда был маленьким. Из-за того, как торчат эти скалы. Как рука мертвеца. Видите?

— Вижу. — День был приятно теплым, но с воды дул легкий бриз. Октавия посмотрела вниз на каменный свод. — Камни и впрямь похожи на пальцы.

— А еще там внизу есть пещеры. Мы с папой ходили туда вчера. Нашли какие-то знаки на стенах. Папа сказал, что нарисовал их, когда был маленьким, чтобы тетя Лилиан и тетя Ханна не заблудились, если попадут внутрь.

— Вот они какие — Харты, — сказала она. — Всегда все планируют заранее.

— Да, папа говорит, Харты всегда так делают. — Настроение у Карсона вдруг упало, и он вдруг нахмурился. — Правда, он говорит, что иногда все планы рушатся. Говорит, что иногда так бывает, что ты не ожидаешь, а положение меняется.

— Вроде того, как изменилось положение с рисунком Зеба, который нарисовала Анна? — мягко спросила она.

Он быстро поднял на нее взгляд, а потом отвел глаза. — Да. Он лучше моего портрета Уинстона, так ведь?

Она села на камень рядом с нми, так что их лица оказались на одном уровне. — У Анны удивительный талант. Если ей нравится рисование и если она решит им заняться, думаю, когда-нибудь из нее бы вышел отличный художник.

— Угу. — Он пнул вниз ком земли.

— У разных людей разные таланты, — сказала она. — У Анны талант к рисованию. Но то, что ты видишь, что ее рисунок так хорош, значит, что у тебя другой талант.

Он посмотрел на нее, все еще хмурясь, но уже заинтригованный. — Какой?

— Не каждый может взглянуть на картину и сразу понять, что она очень хорошая.

— Большое дело.

— Да, большое, — сказала она сухо. — Ты видишь мастерство, и этот талант станет грандиозным подспорьем для тебя в будущем.

— Почему вы так думаете? — проворчал он.

— Потому что у меня тот же талант.

Он на несколько секунд задумался. Затем, казалось, пришел в ужас. — Тот же?

— Да.

— Но я не хочу заведовать галереей. Я хочу управлять большой компанией как дедушка Гамильтон и прадедушка Салливан. Папа говорит, что, наверное, так и будет, потому что вроде как это у меня в крови и все такое.

— Талант видеть мастерство и красоту, когда с ними столкнешься, понадобится тебе, неважно, чем ты хочешь заняться в своей жизни, — сказала она.

— Вы уверены?

— Целиком и полностью.

— Потому что я не хочу, чтобы мне пришлось управлять галереей вроде вашей.

— Не беспокойся, сомневаюсь, что тебе придется заниматься этим, чтобы прокормиться. Но когда-нибудь ты сможешь покупать картины, чтобы повесить их у себя дома или в офисе. И с твоим талантом ты сможешь покупать действительно хорошие картины. Тебе не придется платить консультантам, чтобы они говорили тебе, что хорошо, а что плохо. Ты сможешь принимать собственные решения.

— Хмм. — Все же, похоже, его несколько успокоила перспектива принимать самостоятельные решения.

— Кто знает? — сказала она. — Может, однажды ты даже сможешь купить одну из картин Анны.

— Я не собираюсь покупать портреты ее глупой собаки, это точно.

Ужин прошел хорошо, чуть позже подумал Ник. Он испытал безграничное облегчение, даже удовольствие. В конце концов, для него это было совсем новое ощущение. Не то чтобы он раньше не мог приготовить салат и сварить кастрюлю равиоли Рейфа с сыром горгонзола, шпинатом и грецкими орехами. Ведь ему же довольно долго приходилось готовить для себя и Карсона.

Но когда примерно через год после смерти Амелии у него снова появилась личная жизнь, он сознательно или неосознанно имел дело только с женщинами, которые, он был абсолютно уверен, чувствовали бы себя как минимум неуютно, сидя за кухонным столом с не по годам развитым ребенком.

Может, женщины семейства Харт во всем были правы, подумал он. Может, он просто не хотел видеть ни одну из женщин, с которыми встречался, в быту. Начинаешь по-другому смотреть на женщину, после того, как увидишь ее у себя на кухне, ведущей умную беседу о собаках и динозаврах с твоим сыном.

Но какова бы ни была причина, одно было точно. Когда он сегодня вечером смотрел на другую сторону старого кухонного деревянного стола, стола, на котором оставили следы три поколения семейных обедов Харт, он вдруг с оглушительной ясностью увидел, что Октавия смотрится абсолютно на месте здесь с ним и Карсоном.

Они переиграли во все старые настольные игры, скопившиеся в шкафу за все эти годы, пока Карсон не заснул на диване. Ник отнес его в наверх в спальню. Когда он вернулся в гостиную, Октавия уже была в своей куртке, и искала в кармане ключи.

— Уже поздно, — сказала она, улыбаясь немного чересчур ослепительно. — Я, пожалуй, поеду. Спасибо за ужин.

На этот раз убегает она, подумал он.

— Я провожу тебя к машине.

Он вытащил куртку из шкафа и надел ее не застегивая. Открыв входную дверь, он почувствовал запах моря и увидел стелющуюся дымку легкого тумана.

— Хорошо, что я еду сейчас, — сказал Октавия. Шагнула на крыльцо и огляделась. — Похоже, туман сгущается.

— Да, пожалуй. — Он вышел вслед за ней на улицу, оставив дверь приоткрытой. — Спасибо за то, что ты сказала Карсону. Он чувствует себя гораздо лучше теперь, когда знает, что ты не станешь судить его только за его рисование.

— Нет проблем.

— Парень — Харт, что я могу еще сказать? Он хочет тебе нравиться, и он сделает все, что, по его мнению, в этом поможет.

— Ему не стоит волноваться. Мне он нравится. Очень. Он — замечательный ребенок.

Он обеими руками сжал перила и посмотрел на сгущавшийся туман.

— А как насчет меня?

— Тебя?

— Лучше мне тебя предупредить, что это тот самый случай, когда каков сын, таков и отец.

Она замерла на верхней ступеньке и с вежливым интересом поглядела на него. — Ты хочешь мне понравиться?

— Я очень хочу тебе понравиться.

Она зазвенела ключами. — Если ты о том, чтобы снова затащить меня в постель…

— Я именно о том, чтобы снова затащить тебя в постель, — медленно произнес он. — Но я также хотел объяснить, почему в ту ночь я ушел в такой спешке.

— Я знаю, почему ты ушел в такой спешке. Ты запаниковал.

Он отпустил перила и, резко развернувшись, схватил ее за плечи. — Я не паниковал.

— Ну конечно, паниковал. По-видимому, ты пытаешься справиться со множеством неразрешенных вопросов, связанных с потерей твоей жены, и когда ты слишком сближаешься с какой-нибудь женщиной, ты приходишь в ужас.

— Чушь собачья.

Она мягко, сочувственно похлопала его по руке. — Все в порядке, я понимаю. Я очень сильно горевала, когда умерла тетя Клаудия. Даже представить не могу, как, должно быть, тяжело потерять любимую или любимого.

Он стиснул ее крепче. — Это было тяжело, ты права. Но не по той причине, по которой ты думаешь. Я хочу рассказать тебе кое-что, о чем никто, даже в моей семье, не знает.

Она замерла. — Не уверена, что хочу это услышать.

— Слишком поздно, я собираюсь рассказать тебе все, хочешь ты это услышать или нет. Ты, наверное, знаешь, что мужчина, управлявший тем маленьким самолетом, который разбился с Амелией на борту, был другом семьи.

— Да. Все об этом знают.

— Да, но вряд ли кто-то еще кроме его жены и меня знает, насколько хорошим другом он приходился Амелии.

— Ник, прошу тебя, хватит.

— После похорон я узнал, что одно время они были любовниками. Они поссорились, и он женился, а она вышла замуж. За пару месяцев до крушения самолета, они снова сошлись. Видимо, они пришли к ошеломляющему умозаключению, что оба связали свою жизнь не с теми людьми.

Она прикоснулась к его щеке и ничего не сказала.

— В тот день они улетели, чтобы вместе провести уик-энд на горнолыжном курорте. Его жена думала, что он уехал в город по делам. Я думал, что Амелия поехала в Денвер навестить сестру.

Октавия промолчала, только расстроенно покачала головой.

— После похорон я поговорил с его вдовой. И мы оба решили ради ее и ради моего сына сказать, что ее муж вез мою жену в Колорадо. И все поверили.

— Ясно. — Она опустила руку. — Мне очень жаль, Ник.

— Я не хочу, чтобы ты меня жалела. — Он убрал руки с ее плеч и сжал в ладонях ее лицо. — Я просто хочу, чтобы ты поняла, почему я не слишком горел желанием с головой нырять в серьезные отношения.

— Ты боишься.

Он поджал губы. — Я не боюсь.

— Нет, боишься. Ты совершил ошибку, каких Харты делать не должны. Ты все испортил и однажды женился не на той женщине, и ты до чертиков боишься снова напортачить. Поэтому гораздо легче не рисковать.

— Я совершил ошибку. С этим я, пожалуй, соглашусь. И Харты и впрямь обычно не делают подобных ошибок. Но я никогда не стану об этом жалеть.

Она тотчас же все поняла. — Из-за Карсона.

— Амелия подарила мне сына. Поэтому я всегда буду вспоминать о ней с благодарностью.

— Ну, конечно, так и должно быть. Но это не значит, что в глубине души ты не боишься снова довериться своим чувствам.

— Я не боюсь, — ровным голосом произнес он, — но теперь я чертовски осторожен. Мы с Амелией поженились, потому что оба считали, что одной страсти для этого достаточно. Но оказалось, что нет. В следующий раз я не стану спешить, пока не удостоверюсь, что знаю, что делаю.

— Знаешь, что я думаю? Я думаю, что ты так осторожен, что нервничаешь, когда есть хотя бы намек на то, что отношения могут пересечь границу между серьезными и несерьезными. — Она вгляделась в его лицо. — Ведь именно это произошло в ту ночь? Ты запаниковал, потому что решил, что роман на одну ночь может перерасти во что-то больше чем это?

— Говорю в последний раз, я не паниковал. И к твоему сведению, я никогда не хотел, чтобы это был роман на одну ночь.

— Прости, пожалуйста, разве ты не взбесился оттого, что разволновался, что наше маленькое летнее приключение может стать слишком тягостным и слишком сложным?

Он не позволил ей вывести его из себя. У него была цель. А Харты никогда не теряют своей цели из виду.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, — сказал он, — но у меня создалось впечатление, что вы тоже не ждали ничего кроме короткого романа, мисс Свободный Дух.

Она покраснела. — Это не я бежала к двери в ту ночь. Я наслаждалась нашим маленьким летним приключением.

— Я не бежал к двери. Я спешил, но не бежал.

— Это — детали.

— Важные детали. И я хотел бы напомнить тебе, что на следующее утро я пришел к тебе в галерею, — сказал он. — Так что ты не можешь сказать, что я не позвонил. И как, черт возьми, ты думаешь, я себя чувствовал, когда ты заявила мне, что секс был терапией? По-твоему, выходило так, словно это был массаж или тонизирующее средство, черт побери.

Она закусила губу. — Ну, так и было, в некотором роде.

— Здорово, сделай мне одолжение. В следующий раз, когда тебе понадобится физическая терапия, обратись к массажисту или хиропрактику. Или купи вибратор.

Ее глаза расширились. Вид у нее стал несколько раздраженным, подумал он. Почему-то, от этого он почувствовал злорадное удовлетворение.

— Не дави на меня, — предупредила она.

— Я не давил на тебя. — Он притянул ее ближе. — Вот, что я называю давлением.

Он поцеловал ее, пользуясь всем, чтобы соблазнить ее, заставить ответить. Он не был уверен, чего ждет, но знал, чего хочет. У него был план. Он собирался заставить ее признать, что секс не был просто тонизирующим средством.

Он смутно удивился и немного успокоился, когда она и не подумала освободиться. После недолгого колебания рот ее смягчился под ее губами. Ее руки обняли его за шею, а пальцы зарылись в волосы. Жар охватил его, разжигая ощущения.

По крайне мере, в этом он был прав, подумалось ему. Она все еще хотела его. Здесь ничего не изменилось. Он чувствовал, как в ней растет желание.

Когда она вздрогнула в его объятьях и крепче обняла его, торжество его несколько пошло на убыль от безмерного чувства облегчения.

Он оторвался от ее губ и принялся покусывать мочку ее уха. — Нам с тобой было хорошо. Признай хотя бы это.

— Я никогда не говорила, что нам было плохо. — Она откинула голову, открывая ему свою шею. — Нам было прекрасно.

— Тогда почему бы этим не насладиться? — Вкус ее кожи и травяной запах ее волос смешались в опьяняющем аромате. Он знал, что не забудет этот запах до конца своей жизни. — У нас впереди есть целое лето.

Она застыла в его руках. Пальцы ее перестали перебирать его волосы. Она очень медленно отодвинулась и подняла ресницы. — Может, ты и прав.

Он поцеловал ее в кончик носа. — Никаких может быть насчет этого.

— Наверное, в ту ночь я среагировала слишком остро.

— Это понятно, — заверил он ее. — У тебя был тяжелый год. Слишком много переживаний. И тебе приходится принимать множество важных решений относительно твоего бизнеса и будущего. Слишком много стрессовых ситуаций.

— Да.

— Может, кое в чем ты и была права, — произнес он — теперь он чувствовал себя очень великодушным. — Ладно, хоть это и не легко — думать о себе как о физиотерапевте, но должен признать, что у действительно хорошего секса имеется терапевтический эффект.

— Точно, выделяется очень много эндорфина, и, кроме того, есть еще и тренировочный аспект.

— Верно. Тренировочный. — Он не был уверен, что разговор идет в том направлении, в котором он предполагал, но не похоже, чтобы у него был большой выбор.

— Думаю, это — все равно что прогулка по пляжу, — рассеянно пробормотала она.

Он заставил себя сосчитать до десяти и выдавил улыбку. — Не стоит слишком много думать. Секс — это очень естественно, и нет никакой причины, почему два здоровых, ответственных взрослых человека, которые по счастливой случайности оказались свободны, не могут насладиться им друг с другом.

Тут она сделала шаг назад, выскользнув из его рук. — Я подумаю над этим.

Он не двинулся с места. — Ты подумаешь над этим?

— Да. — Она развернулась и сошла вниз по ступенькам. — Я не могу дать тебе ответ сегодня. В данный момент я не слишком ясно соображаю, а мне бы не хотелось принимать еще одно скоропалительное решение, основанное на разыгравшихся эмоциях. Уверена, ты понимаешь.

— Ну и кто паникует теперь? — тихо спросил он.

— Думаешь, я боюсь заводить с тобой роман?

— Да. Именно так я и думаю.

— Может, ты и прав. — В голосе ее звучало сожаление, но она словно смирилась в неизбежным. — Как ты сказал, в последнее время мне пришлось нелегко. Трудно отделить логику от эмоций.

Он спустился за ней по ступенькам, провожая ее к машине. Когда она остановилась у автомобиля, он тоже остановился прямо позади нее. Он протянул руку, позволив пальцам едва коснувшись скользнуть по соблазнительному изгибу ее бедра, и открыл дверцу. — Увидимся утром, — сказал он. — А пока попытайся немного поспать.

Она скользнула на переднее сиденье. — Уверена, что буду спать как младенец, спасибо.

— Повезло тебе.

Она начала вставлять ключ в зажигание, но затем остановилась. — Да, и еще одно.

Он стиснул дверцу машины. — Что?

— Думаю, ты должен позвонить Джереми. Пригласи его выпить пива или чем там вы, мужчины, еще любите заниматься, когда о чем-нибудь разговариваете.

— Ну и с какой стати мне это делать?

— Потому что когда-то вы были хорошими друзьями, и нет причин, почему бы вам не стать ими снова. В глубине души, он знает, что у тебя не было романа с его женой.

Она завела мотор, захлопнула дверцу и уехала в ночь.

Глава 16

Ник понял, что день будет плохим, когда на следующее утро вскоре после десяти вырулил на стоянку булочной «Летающая Тарелка» и увидел черный лимузин у парадной двери. Водитель сидел за рулем, прихлебывал кофе и читал газету.

— Мне это не нужно, — сказал себе Ник, пока Карсон выбирался с заднего сиденья. — Мне это совершенно не нужно.

Карсон поднял голову. — Что тебе не нужно, пап?

— Через минуту узнаешь. — Он захлопнул заднюю дверцу и направился ко входу в булочную.

— Сегодня я хочу горячий шоколад и апельсиновую булочку, — довольно объявил Карсон. — И мы можем купить кофе и булочку для мисс Брайтуэлл, ладно?

— Я подумаю над этим. — Он все еще был зол на нее за сказанные ею на прощанье прошлой ночью слова. У нее хватило наглости предложить ему помириться с Джереми.

Карсон казался удивленным. — Почему? Мы всегда приносим ей кофе и булочку.

— Ситуация усложнилась.

— Но мы должны принести ей кофе и булочку. Мы всегда это делаем. Она ждет этого прямо сейчас. Папа, ты обещал, что не станешь делать ничего такого, что разозлит ее.

— Ладно, ладно, мы принесем ей кофе и булочку.

Он открыл дверь булочной. Карсон тотчас же увидел двух мужчин за маленьким столиком. Он возбужденно подпрыгнул. И на полной скорости ринулся вперед.

— Прадедушка. — Карсон оглянулся через плечо. — Папа, это Прадедушка. Он здесь.

— Я заметил, — сказал Ник. Он встретил взгляд Салливана поверх головы Карсона. Затем посмотрел на Митчелла, который выглядел очень довольным собой. — Какой сюрприз.

Он медленно подошел вслед за Карсоном к столу, где сидели мужчины и пили кофе. Две трости стояли у стульев. Обманчивые они, эти трости, подумал Ник. На первый взгляд, можно ошибочно предположить, что они — признак слабости. Ничто не могло бы быть дальше от правды.

Он видел фото Митча и Салливана, когда они оба воевали, много десятков лет назад. Они были молодыми мужчинами в самом расцвете лет, сильными и умными, готовыми позаботиться о своем будущем. Но тот снимок был сделан вскоре после того, как они выжили в аду в забытых всеми джунглях, и то, что произошло оставило на них неизгладимый отпечаток. Если присмотреться, все это можно было увидеть в их глазах и сейчас. Это были двое закаленных мужчин, мужчин, каких ты выбрал бы прикрывать тебе спину на темной аллее.

А еще они оба были чертовски упрямыми и крайне жесткими, когда им нужно было добиться своего. Но если откровенно, подумал Ник, эти черты присущи каждому поколению как Хартов, так и Мэдисонов.

Салливан широко улыбнулся Карсону, когда мальчик замер около его стула. Он обнял Карсона и нежно взъерошил ему волосы.

— Привет, парень, как дела?

— Привет, — ответил Карсон. — Ты приехал посмотреть мой рисунок на художественной выставке? Потому что если да, тебе придется подождать несколько дней. Выставка начнется не раньше следующих выходных. Я нарисовал Уинстона.

— Я ни за что не пропущу выставку, — заверил его Салливан. Он мягко подтолкнул Карсона к стойке. — Иди возьми себе булочку.

— Хорошо. — Карсон заспешил к стойке.

Ник посмотрел на Митчелла. — Полагаю, это ваших рук дело?

— Просто подумал, что твой дед должен знать о том, что творится в Эклипс-Бэй, — сказал Митчелл со злорадным весельем.

— Я слышал, что ты очень занят последнее время, Ник. — Салливан взял свой кофе. — Пытаешься отыскать картину, которая когда-то принадлежала Фургартону, а заодно обедаешь с Октавией Брайтуэлл.

— Не совсем в таком порядке, но, да, это очень похоже описывает мой летний отдых. — Смирившись в неизбежным, Ник взял стул и уселся. — Но я надеюсь, что положение улучшится.

После обеда в «Дримскейпе» и быстрого разговора с Рейфом и Ханной, которые были очень заняты посетителями ресторана, Ник и Салливан взяли Карсона и Уинстона на пляж под старым особняком.

Салливан посмотрел, как его правнук бегает по пляжу, гоняясь за Уинстоном от одной лужи к другой.

— Скоро тебе придется купить мальчику собственную собаку, — сказал он.

— Когда ему исполнится шесть, — согласился Ник.

— Это будет в следующем месяце.

— Да, я знаю. Карсон напоминает мне об этом почти каждый день.

— Шесть лет. — Салливан изумленно покачал головой. — Куда, черт возьми, бегут годы? Помню, как я гулял по этому пляжу с тобой, Гамильтоном и собакой по кличке Джо.

— Если это опять одна из этих милых бесед на тему, как бежит время, как Карсону нужна мать, и что мне пора снова жениться, — сказал Ник, — не могли бы мы сразу перейти к концу? Я слышал все это так много раз, что помню наизусть.

— Не ерничай. Мы все волнуемся о тебе и Карсоне. Мужчины семейства Харт — мужчины семейные, и ты это знаешь.

— У нас с Карсоном есть семья. Каждый раз, стоит мне оглядеться, и я наталкиваюсь на кого-нибудь из семьи. Возьмем, например, сегодняшнее утро. Захожу я в здешнюю булочную купить чашку кофе и что я вижу? Семью.

— Это не похоже на Харта — в твоем возрасте играть в подобные игры.

— Я не играю.

— Как же тогда называется, когда встречаешься с несколькими разными женщинами?

— Я называю это личной жизнью. И, к твоему сведению, я не заводил эти отношения одновременно. Черт, за последние три года я встречался, наверное, с шестью женщинами. Я не думаю, что это так уж много.

— А твоя мать, твоя бабка и твои сестры думают.

— Они все одержимы идеей снова женить меня.

— Они считают, что у тебя какой-то психологический блок. Они все решили, что у тебя проблема с серьезными отношениями с женщиной, потому что ты боишься потерять ее, так же как потерял Амелию.

Ник смотрел, как Карсон длинной палкой ковыряет в ямке в песке, пытаясь решить, как на это ответить. — А что ты думаешь? — сказал он наконец.

— Я? — Салливан, казалось, удивился, что у него спросили его мнение. Он остановился у камня. — Я думаю, что ты просто не нашел нужную женщину.

Ник понял, что сейчас ему будут читать лекцию. Он позволил себе слегка расслабиться.

— Да, я тоже так думаю.

— Но Октавия — не такая, как остальные, так ведь?

Ну хватит ходить вокруг да около. — Тебя вызвал Митчелл, так? Вот почему ты здесь.

— Митч чувствует себя ответственным за Октавию Брайтуэлл.

— Октавия может сама о себе позаботиться.

— А как насчет тебя? — тихо спросил Салливан.

Нику понадобилась секунда или две, чтобы осмыслить вопрос. — Не пытайся сказать мне, что боишься, что это у меня возникли сложности.

Взгляд Салливана остановился на Карсоне и Уинстоне, которые изучали вход в маленькую пещерку. — У меня к тебе один вопрос.

— Какой?

— Ты заводил с Октавией Серьезный Разговор?

— Черт. Я начинаю думать, что все на северо-западе знают все подробности моей личной жизни. Так можно и паранойю заработать.

— Ты не ответил на мой вопрос. Ты заводил с Октавией свою коронную беседу о том, как не усложнять жизнь?

— Знаешь что? Я не собираюсь отвечать на этот вопрос.

Салливан кивнул. — На этот раз все пошло не так? Митч был прав.

— Думаю, нам лучше сменить тему, дедушка.

— Наверное, это — хорошая идея. Быть советником в том, что касается человеческих отношений — это не мое. Но поверь, я приехал увидеть, что происходит, а не давить на тебя. Я полагаю, ты можешь справиться со своей личной жизнью без моего вмешательства.

Ник вскинул брови. — Я поражен. С каких это пор хоть кто-то в нашей семье решает не давить, когда представляется такая возможность?

Салливан тяжело вздохнул. — Я достаточно давил на тебя, когда ты подрастал. Все время считал, что ты возьмешь на себя управление «Харт Инвестментс», ты ведь знаешь?

— Знаю.

— Я не слишком хорошо повел себя в тот день, когда ты пришел ко мне и сказал, что уходишь из компании. Я вспылил. Наговорил такого, чего не стоило говорить.

— Мы оба много наговорили, — тихо ответил Ник.

— Гамильтон тем же вечером припер меня к стене в моем кабинете. Он был зол как сто чертей. Я никогда не видел его таким рассвирепевшим. Он сказал мне отстать и оставить тебя в покое. Сказал, что ты, Лилиан и Ханна имеете право сделать свой собственный выбор в этой жизни, так же как я сделал свой, и он не собирается стоять в стороне и не позволит мне заставить тебя делать то, чего я от тебя хочу. Он и впрямь задал мне жару в тот день.

— Папа сказал такое? — Ник удивился. Он знал, что его отец поддерживает его, когда принимал решение оставить компанию, но не знал, что из-за этого Гамильтон сошелся с Салливаном лицом к лицу.

— Да. Вспоминая об этом, я вижу, что он пытался защитить тебя и твоих сестер от того давления, которому из-за меня подвергался сам, когда рос. Я никого не хотел ни к чему принуждать, ты ведь знаешь. Просто я всегда представлял себе, как «Х.И.» переходит от поколения к поколению. Я не мог поверить, что моему внуку не нужно то, на создание чего я потратил большую часть своей жизни.

— Дело в том, — сказал Ник, подыскивая нужные слова, — что «Харт» была твоим творением. А мне нужно было что-то свое.

— И ты нашел это в литературе. Теперь я это понимаю. — Салливан поджал губы. — Я все время хотел тебя кое о чем спросить.

Ник настороженно поглядел на него. — О чем?

— Это из-за того, что ты оставил «Харт», когда опубликовали твою первую книгу, твой брак стал разваливаться?

Ник втянул в себя воздух. — Откуда ты узнал?

— Я не знал. Это твоя бабка догадалась, что у вас с Амелией не все было в порядке. У нее было ощущение, что проблемы начались, когда ты решил уйти из «Харт». Она всегда считала, что для Амелии, компания была частью сделки.

Ник понял, что не знает, что сказать. Он никогда не догадывался, что кому-то известно о его семейных проблемах.

— Бабушка права, — сказал он через какое-то время. — У Амелии был роман с мужчиной, который в тот день управлял самолетом. Я думаю, что если бы она выжила, мы бы развелись. Она хотела уйти.

— А ты не стал бы терпеть ее неверность. Ты ведь Харт.

— Да.

— Я так и думал. — Салливан продолжал следить за Карсоном и Уинстоном. — Вот настоящая причина, почему ты так осмотрителен в своих отношениях с другими женщинами. Обжегшись однажды, ты боишься снова сунуть палец в огонь.

— Вот дерьмо. Похоже, в последние дни все пытаются заниматься психоанализом.

Салливан вдруг нахмурился. — Кто все? Насколько я знаю, только Рейчел догадалась о проблемах между тобой и Амелией. Мы никогда не упоминали о них кому-нибудь еще в семье или вне ее, если уж на то пошло.

— Я рассказал Октавии о том, что происходило между мной и Амелией. Она пришла к тому же заключению, что и бабушка.

— Хмм. Женщины. Все время пытаются разгадать мужчин.

— Угу.

— Если бы только они знали, как просты мы на самом деле.

— Лучше пусть не догадываются, — сказал Ник. — Наверное, так мы выглядим более интересными.

— Верно. — Салливан воткнул кончик своей трости в крупный песок и зашагал дальше по пляжу. — Что ж, думаю, мы исчерпали эту тему. Расскажи мне об этой пропавшей картине. Ты в самом деле пытаешься играть роль частного детектива, как тот парень, Джон Тру, из твоих книг?

— Я влез во все это, потому что Вирджил, Эй-Зед и Октавия попросили меня немного осмотреться. — Ник подстроился под его шаг. — Они думали, что Вэлентайн ищет не там, и, по-видимому, были правы. Он подозревает, что ее мог взять кто-то из Герольдов, с тем чтобы продать в Сиэтле или Портленде. Он считает, что картины здесь уже нет.

— Митч мне об этом рассказывал.

— Я решил получше рассмотреть ситуацию, когда до меня дошли слухи о том, что Октавию считают Наиболее Подходящей Подозреваемой.

— Октавию? — Салливан нахмурился. — Так, вот это уже интересно.

— Я тоже так решил. — Не стоит считать, что старик впадает в детство, подумал Ник. Салливан без труда уловил в чем суть дела. — Особенно если вспомнить, как ее в городе любят. Было бы гораздо проще бросить тень на Герольдов, на которых смотрят как на местных сумасбродов и аутсайдеров.

— Ты думаешь, что это личное, так? Кто-то по какой-то непонятной причине хочет переложить вину на Октавию.

— Именно так все выглядит для меня.

— Ты уверен, что она никому в городе не перешла дорогу? Может, она отказалась выставлять какого-нибудь художника, который решил свести счеты?

— Я так не думаю. — Ник внимательно посмотрел на него. — Я начинаю гадать, а не может ли это быть как-то связано с прошлым.

— С Клаудией Баннер.

— Да.

— Но единственными, кто пострадал, когда Клаудия провернула ту аферу много лет назад, были мы с Митчем. А мы оба несколько стары для мести, даже если бы у нас было желание ее осуществить.

— Сомневаюсь, что кто-то может быть слишком стар для мести, если у него имеется достаточная на то причина, но согласен, что за всем этим стоите не вы с Митчем. Что я хочу знать, так это, не думаешь ли ты, что в Эклипс-Бэй есть кто-то еще, кто мог бы ненавидеть Клаудию Баннер достаточно сильно, чтобы мстить Октавии?

Салливан ненадолго задумался.

— Если я что-то и узнал о бизнесе за последние шестьдесят лет, — наконец сказал он, — так это что он — всегда дело личное. И когда в деле замешано столько денег как в афере Клаудии, всегда есть шанс побочного вреда.

— Хочешь сказать, что мог пострадать кто-то помимо вас с Митчеллом Мэдисоном?

— Мог. Это вполне возможно. Не могу вспомнить имен, но я скажу тебе, что я сделаю. Я пойду с этим к Митчу. Знаешь, мы с ним никогда не разговаривали детально о том, что случилось, когда Клаудия нас разорила. Мы были слишком заняты взаимными обвинениями и враждой. Но, возможно, теперь мы сможем все спокойно обсудить. Объединим усилия и восстановим те события, так сказать.

— Спасибо. Дай мне знать, если вспомнишь кого-то, кто мог до такой степени ненавидеть Клаудию Баннер, что готов преследовать ее племянницу.

— Хорошо. Хотя шансов на успех мало. Ты ведь понимаешь?

— Конечно. Но это все, что у меня есть на данный момент. Смелые предположения.

— Понимаю. — Салливан остановился и несколько раз ткнул тростью в песок. Он послал Нику сладкую улыбку. — Значит, здесь все улажено, как насчет того, чтобы я оказал тебе услугу и предоставил немного свободного времени?

— Ты предлагаешь посидеть с ребенком?

— Я подумал взять Карсона с собой в Портленд на несколько дней. Мы с Лилиан можем присмотреть за ним, пока Гейб и Гамильтон обсуждают детали слияния. У тебя будет время подумать над поисками пропавшей картины.

— Конечно. Если он захочет поехать, можешь взять его с собой, но не притворяйся, что пытаешься оказать мне услугу. Ты просто хочешь воспользоваться очередной возможностью превратить его в подобие самого себя. Думаешь, что можешь сделать из него следующего создателя семейной империи.

— Ты должен признать, у мальчика талант.

Салливан усмехнулся. — Помнишь, сколько денег он заработал, поставив перед домом прилавок с лимонадом несколько месяцев назад, когда ты привез его в Феникс? Это у него от природы.

Ник посмотрел на сына, играющего с Уинстоном и почувствовал прилив гордости. — Увидим.

— Конечно, увидим. Кстати, не говори мне, что я не оказываю тебе услуги, увозя отсюда малыша Карсона на некоторое время. Я подумал, что ты будешь признателен мне за то, что я предоставляю тебе возможность поухаживать за женщиной.

— Поухаживать. — Ник споткнулся о камень. С трудом удержал равновесие и сердито взгляну на Салливана. — О чем, черт возьми, ты толкуешь?

— Думаю, я обязан тебе хотя бы этим, — спокойно продолжил Салливан, — после того, как пытался вынудить тебя взять на себя управление «Харт Инвестментс». И, должен сказать, ты сделал славный выбор. Мне очень нравится Октавия.

— Проклятие, кто сказал хоть слово о том, что я ухаживаю за Октавией Брайтуэлл?

— Мне нравится, что я так выручил тебя. Похоже, я становлюсь чертовски сентиментальным на закате своей жизни.

— На закате, черта с два. Ты не становишься сентиментальным, ты просто до сих пор пытаешься все держать под своим контролем, как делал всегда.

— Что я могу сказать? Это в крови.

Двумя часами позже они отправились в Портленд. Салливан подождал, пока они проедут мимо знака Вы покидаете Эклипс-Бэй, прежде чем взять сотовый и набрать номер Митчелла.

— Ну? — спросил Митчелл. — Ты поговорил с Ником?

Салливан посмотрел на Карсона, сидящего рядом с ним. Мальчик был погружен в чтение книги о собаках. — Нет нужды беспокоиться о, хмм, отношениях моего внука с мисс Брайтуэлл.

На другом конце трубки Митчелл громко фыркнул. — Рассказывай.

— Тебе придется поверить мне на слово в этом вопросе, Митч. Ну а пока, я кое-что разузнал об этой пропавшей картине. Ник считает, что это что-то личное. Он думает, что вором может оказаться тот, кто все еще не забыл о том, что произошло, когда Клаудия разрушила «Харт и Мэдисон».

— Но только мы с тобой обанкротились много лет назад. Насколько мне известно, мы были единственными, кого обокрали. С какой стати кому-то еще мстить за старые обиды?

— Не знаю. Предлагаю составить список всех, кого мы знали в то время, и кто мог иметь хоть какое-то отношение к Клаудии и к «Харт и Мэдисон».

— Тут нужно подумать.

— Знаю. Слушай. Ты составишь свой список, а я свой. Потом можем поговорить и сравнить записи. Может, что-нибудь и надумаем.

— Я посмотрю, что можно сделать. — Митч помешкал. — Ты уверен, что Ник с Октавией все уладят?

— Надеюсь на это.

Салливан положил трубку и посмотрел на Карсона. — Решил, какую собаку хочешь?

— Я хочу такую как Уинстон.

— С Уинстоном ты не промахнешься. — Салливан взъерошил мальчику волосы, а затем сунул руку в портфель. — Это напомнило мне кое о чем, я принес распечатку наших с тобой капиталовложений. Хочешь посмотреть, какой доход идет с продажи лимонада?

Карсон захлопнул книгу про собак. — Сколько получилось денег? — взволнованно спросил он.

— Ты хорошо заработал на тех десяти акциях «Фаст Той Инкорпорейтед».

— Я же говорил тебе, они делают классные игрушки.

— Верно, говорил. — Салливан положил акционерную ведомость на сиденье между ними. — Погляди на итог. Ты заработал триста долларов.

— О, вау. — Карсон схватил ведомость и тут же начал задавать вопросы о различных записях.

Салливан откинулся на спинку сиденья и занялся своим любимым хобби: обучением своего правнука тонкостям инвестиционных стратегий.

Жизнь хороша, подумал он. У него есть Карсон, и два часа назад Ханна сказала ему, что скоро он снова станет прадедушкой. И судя по той близости и радости, которые он замечал, когда бывал с Гейбом и Лилиан, он был почти уверен, что на днях появится еще одна хорошая новость.

Все, что ему нужно было сделать — это направить Ника и Октавию на путь истинный, и жизнь будет практически идеальной, черт возьми.

Глава 17

Жуткий зеленоватый свет лился из Комнаты Аризоны для Военных Советов. Октавия с большим интересом изучала свечение, пробивавшееся из-под края тяжелой стальной двери.

— Думаю, может, она размораживает кого-нибудь из этих замороженных космических пришельцев, которые, как она уверяет, институт пытался спрятать несколько месяцев назад? — спросила она.

— Когда дело касается Эй-Зед и ее теорий заговора, меня ничто не удивит. — Ник распахнул дверь и отступил, пропуская Октавию в комнату.

В любом нормальном доме, архитектор назвал бы подобное место, наверное, кабинетом. Но Аризона жила не в нормальном доме. Все окна ее хижины были надежно закрыты металлическими ставнями. Двери усилены стальными болтами. По слухам, в доме у Аризоны хранился шестимесячный запас провизии.

Октавия достаточно долго прожила в Эклипс-Бэй, чтобы понять, что причиной, почему никто в городе не беспокоился из-за Аризоны, был тот факт, что она совсем не интересовалась каким бы то ни было оружием. В ее странном воображаемом мире ее миссией было собирать и анализировать информацию о различных заговорах, в которых, она была уверена, был замешан Институт Политологии Эклипс-Бэй. Тот факт, что в институте ее считали местной эксцентричной сумасбродкой был Аризоне на руку. Как она однажды объяснила Октавии, пренебрежение работников института лишь упрощало ее шпионскую деятельность.

Октавия Шагнула в Комнату Военных Советов и увидела, что таинственный зеленый свет исходил от экрана компьютера. Трое людей в ниспадающих мантиях и во множестве псевдоегипетских украшений, так любимых Герольдами, склонились над столом. Двое из них просматривали тяжелые журналы в кожаных переплетах. Третий стучал по клавиатуре. Они даже не подняли глаз, когда вошли Октавия и Ник.

Мебель выглядела по-военному строгой — почти спартанской. Под пластиком на массивном столе лежала большая топографическая карта Эклипс-Бэй. Стопки журналов высились на металлических полках вдоль одной из стен.

Аризона в своем обычном военном камуфляже сидела на старом деревянном стуле за столом. Толстая, незажженная сигара торчала из уголка ее рта. Узкий луч низко опущенной настольной лампы светил прямо на карту. Лицо Аризоны скрывала тень.

— Вам двоим давно пора была сюда приехать. — Аризона махнула рукой в сторону стульев с другой стороны стола. — Садитесь. Кофе?

Октавия посмотрела на кофеварку в углу. Она ощущала явный запах пригоревшего кофе даже с того места, где стояла. Стеклянный кувшин не снимали с горячей подставки очень, очень долго.

— Нет, спасибо, — вежливо ответила она. И взяла один из стульев. — Я сегодня уже достаточно выпила.

— Я тоже пас. — Ник упал на стул рядом с ней. Он посмотрел на троих герольдов. — Как продвигается Проект Вахтенного Журнала?

— Точно по плану, и я собираюсь и дальше держать ту же скорость. — Аризона позволила себе немного погордиться собой. — Эти ублюдки из института не собираются нас останавливать. Но у нас возникла проблема.

— Что такое? — поспешно спросил Ник.

— Агенты из института распускают сплетни. Слышала в Фултоне этим утром, — произнесла Аризона, явно рассерженная.

Октавия вздохнула. — Наверное, сплетни о том, что это я украла картину и подстроила ограбление галереи, чтобы замести следы?

— Бинго. — Фыркнула Аризона. — Значит, вы тоже их слышали, да?

— Да, — сказал Ник. — Вроде бы их распускали Юджин и Дуэйн. Я принял меры и заставил их молчать, но у меня такое ощущение, что сплетни исходят не от них.

— Полагаю, что институт пытался использовать их для распространения слухов по очевидным причинам, — сказала Аризона. — Не похоже, что эти два болвана станут спрашивать об источнике информации. Они будут с радостью болтать об этом со всеми, кто станет их слушать. Кто бы ни использовал их, он знал их натуру.

Ник на минуту задумался. — Ты сказала, что слышала сплетни в Фултоне?

— У кассы, — сказала Аризона. — Подслушала, как Бетти Стайлз разговаривала с Марджори Данн.

Смутная тревога охватила Октавию. Марджори Данн была матерью маленькой Кэти Данн, одной из детей, которые участвовали в Детской Выставке Искусств. Гордон Данн служил в городском совете и ясно дал понять, что собирается баллотироваться в мэры на следующих выборах. Эта семья очень серьезно относилась к своей роли столпов общества.

— Бетти и Марджори, хмм? — Ник откинулся на стуле и вытянул ноги к столу. И сложил пальцы домиком. — Что нам нужно, так это добраться до источника слухов.

— Мы знаем, где они начались, — резко бросила Аризона. — Их состряпали эти ребята из института. Готова поспорить, что картина спрятана где-то там. И мне пришел в голову план…

— Нет. — Ник расцепил пальцы и поднял ладонь, чтобы она помолчала. — Даже не думай. Ты не пошлешь меня и Октавию в институт искать картину.

— Вы должны проникнуть туда, — заявила Аризона. — Я не вижу другого способа найти картину.

— Дай мне еще несколько дней, — сказал Ник. — Я проработаю еще кое-какие версии.

Аризона выглядела скептически. — Что за версии?

— Это немного запутанно, и я еще не готов обсуждать их. Скажем так, я думаю, что дело это корнями уходит в прошлое. Я попросил помощи у деда. Он с Митчем Мэдисоном проводят основательную разведку обстоятельств. Когда я получу результаты, я свяжусь с тобой.

— Основательную разведку, хмм? — Аризона пожевала свою сигару, обдумывая это. — Когда ты ждешь от них доклад?

— Скоро, — пообещал Ник. И поднялся. — Со дня на день. Попридержи свои планы насчет проникновения в институт, пока я не вернусь, хорошо? Если пойдешь сейчас, можешь переполошить тех, кто за этим стоит, и они скорее всего перепрячут картину. Может, отправят ее морем в Калифорнию. Мы никогда не найдем ее, если ее увезут из города.

Аризона пару раз погрызла сигару, а затем решительно кивнула. — Ладно. Я дам тебе несколько дней закончить свою основательную разведку. Но если ты ничего не добьешься от Салливана и Митча, нам придется проникнуть туда. Это — единственный выход.

— Хорошо. Я тебе позвоню. — Ник взял Октавию под руку и поднял со стула. — Пойдем, нам нужно многое сделать, милая.

Милая ее приятно удивило. У нее сложилось впечатление, что он даже не заметил, что использовал ласковое словечко. Она думала об этом, пока он тащил ее за собой из Комнаты Военных Советов.

Снаружи шел легкий летний дождик. Леса, окружавшие укрепленную хижину были затянуты облаком серого тумана. Ник подтолкнул ее в машину, а затем обошел спереди и сел за руль рядом с ней.

Она посмотрела на него, когда она быстро дал задний ход и поехал обратно по узкой, в колдобинах дороге, которая служила Аризоне проездом.

— Основательная разведка? — сухо спросила она.

— Я подумал, что это хорошо звучит. Мило и по-военному.

— Похоже, что это произвело впечатление на Аризону, но ты выиграл мало времени. Что ты собираешься делать?

— Понятия не имею. Но у меня был не особенно большой выбор. Пришлось срочно что-нибудь придумывать. А я совершенно не хочу ввязываться в одно из маленьких нелегальных предприятий Аризоны в институте.

— Из того, что мне рассказал Митч, это — что-то вроде семейной традиции. Ханна и Рейф выполнили задание Аризоны, так же как Лилиан и Гейб.

— И им чертовски повезло, что никого не арестовали за нарушение прав собственности. — Ник крутанул руль и вывернул на главную дорогу. — У меня никакого желания идти по их героическим стопам, нет уж, спасибо. Особенно когда нет никаких причин считать, что картина спрятана в институте.

Ее веселье померкло. — Но ты ведь думаешь, что она все еще в городе, не так ли?

— Да. — Он не сводил глаз с дороги. — Я думаю, кто бы ни украл ее, сделал это по личным причинам, а не ради прибыли. А значит, скорее всего, она все еще где-то в городе. Нас нужно отыскать источник этих сплетен.

Несколько минут спустя Ник въехал в город, свернул на Бэй-Стрит и припарковался на стоянке в конце ряда магазинов. Он вышел из машины и проводил Октавию к двери галереи.

Ощущение тревоги, охватившее ее не так давно, когда Аризона описывала сцену в Фултоне, вернулось. За стойкой в галерее стояла Гейл и вела напряженный спор с Марджори Данн.

— Это глупые слухи, миссис Данн, — с жаром говорила Гейл. — Представить не могу, кто их начал, но они не имеют под собой абсолютно никакого основания.

Марджори не было никакого дела до заверений или увещеваний. В обтягивающих слаксах и модной кремовой шелковой блузке, во множестве золотых украшений, она казалась, впрочем как обычно, слишком разодетой для Эклипс-Бэй. Ее короткие светлые волосы были коротко подстрижены и уложены в сложную прическу, которая, Октавия была абсолютно уверена, была сделана не в «Парикмахерской Карлы». Местном салоне красоты, специализирующемся на двух направлениях: Начес и Каре для Женщин Постарше.

— Мне очень жаль, — говорила Марджори, выглядела она не особенно расстроенной, правда очень решительной, — но независимо то того, правдивы ли слухи, я вынуждена настаивать на том, чтобы вы отдали мне рисунок моей дочери. Я не могу позволить Кэти участвовать в художественной выставке, пока над Октавией Брайтуэлл и этой галереей висит подозрение. Я должна думать о положении моего мужа в обществе.

Октавия почувствовала, как Ник рядом с ней замер. Встревоженная гневом, который ощутила в нем, она быстро сделала шаг вперед, чтобы разрядить обстановку.

— Полагаю, вы говорите о слухах, ходящих обо мне, — спокойно сказала она.

Гейл и Марджори тотчас же обернулись. Выражение на лице Гейл было таким же решительным, как и у Марджори.

Марджори на мгновение опешила, увидев Ника, стоящего рядом с Октавией. Она начала что-то говорить ему, но Гейл ее опередила.

— Кэти будет очень расстроена, если ее рисунка не будет на выставке, — сказала Гейл Октавии. Она коротко, выразительно поглядела на Марджори. — Я уверена, миссис Данн не захочет, чтобы ее дочь чувствовала себя забытой из-за каких-то глупых сплетен. Вы ведь знаете, какие дети чувствительные.

Марджори слегка покраснела, но осталась непреклонна. — Мне очень жаль, Октавия. Кэти, может быть, и не поймет, почему я это делаю, но это ради ее же блага. Уверена, вы меня поймете. Данны были уважаемыми членами общества на протяжении трех поколений.

— Вы должны поступать так, как лучше для вашей дочери, — согласилась Октавия. — Очень жаль, что вы верите слухам о том, что это я украла Апсолла, но это — ваш выбор. Я принесу рисунок.

Марджори поджала губы. — Я не говорила, что верю слухам. Я уверена, что в них нет ни капли правды. Просто это будет не слишком хорошо выглядеть, если рисунок Кэти будет на выставке.

— Это смешно, — возмутилась Гейл. — Лучший способ помочь нам остановить эти сплетни — это позволить вывесить рисунок вашей дочери вместе с остальными. Если вы заберете его, это лишь подольет масла в огонь, и вы это знаете.

Октавия была тронута, но она не собиралась позволять Гейл лезть из-за нее в бой. — Все нормально, я принесу рисунок.

Она обогнула стойку, открыла дверь в мастерскую и зашла внутрь.

— Мне правда жаль, — холодно сказал Марджори, — но это ведь не моя проблема, не так ли?

— Это зависит от того, как на это взглянуть, Марджори, — сказал Ник.

Октавия в мастерской поежилась. Ник был в опасном настроении.

Марджори, однако, по всей видимости, не распознала резкой нотки в произнесенных чересчур мягким голосом словах.

— Ник. — Голос ее вдруг стал источать тепло и сердечность. — Я слышала, что ты приехал в городе на лето. Здорово снова видеть тебя в Эклипс-Бэй хоть на какое-то время.

— Спасибо, — ответил Ник.

— Я видела твою последнюю книгу на полке в Супермаркете Фултона, — сказала Марджори. — Очень интересная обложка.

— Ты так считаешь?

— Да, конечно. У меня превосходное чувство цвета и вкус, ты же знаешь. Уверена, история тоже очень хороша. Понимаю, почему ты стал таким популярным. К несчастью, сейчас у меня не так много времени, чтобы читать.

— И почему я не удивлен? — пробормотал Ник.

Октавия подавила стон и спешно стала просматривать картинки в рамках в поисках рисунка Кэти. Если не найти его как можно скорее, на полу галереи будут пятна крови.

— Знаешь, Гордон готовится баллотироваться в мэры, — продолжала Марджори свою радостную болтовню, очевидно, не замечая, что идет по краю пропасти. — И со всей этой предвыборной компанией и летними занятиями Кэти, у меня уже несколько месяцев нет ни секунды на чтение чего-нибудь кроме газет.

— Понимаю, о чем ты, — сказал Ник. — Я и сам был немного занят последнее время. Я пытаюсь узнать, кто распускает эти слухи, что ходят вокруг Октавии.

— О, да. — Голос Марджори звучал растерянно, словно она не ожидала, что беседа повернется в этом направлении. — Да, я слышала, что ты расспрашиваешь о картине. Хмм, удачно?

— Вообще-то, да. Я подобрался очень близко.

— Как замечательно, — рассеянно произнесла Марджори.

— Понимаешь, я работаю над одной теорией. — Думаю, что когда я отыщу того, что начал все эти слухи, я поймаю вора.

Марджори откашлялась. — Вот как? Не понимаю, какая может быть связь…? — Окончание вопроса повисло в воздухе.

— Вообще-то, связь есть, — заверил ее Ник с мрачной уверенностью эксперта по подобным делам. — Совершенно ясно, что кто-то распространяет слухи, чтобы отвлечь внимание от самого себя. — Он помедлил полсекунды, прежде чем нарочно добавить, — Или саму себя, может и так. Это старая тактика.

— Вот как? — настороженно спросила Марджори.

— Конечно. Воры и плохие парни постоянно ею пользуются. Вот почему первое, что делают служители закона, это проверяют все слухи, ходящие вокруг преступления. Это называется идти по следу.

— Ясно. — Марджори снова откашлялась. — Я этого не знала.

— Наверное, потому что никогда не читала ни одной моей книги, — очень вежливо сказал Ник.

Октавия сжала зубы. Дела совсем плохи. Она попыталась еще быстрее разобрать рисунки. Она была почти уверена, что Кэти нарисовала дом. И ей вроде бы еще запомнился большой желтый цветок.

— Я составляю список всех, кто повторяет сплетни, — пояснил Ник. — Проверяю источники. Чтобы увидеть, кто же распространяет слухи.

— Мне это кажется не слишком полезным. — Теперь к голосу Марджори примешивалась нотка отчаяния.

— Когда я закончу, я передам список Шону Вэлентайну, чтобы он мог присмотреться к некоторым людям из него. Думаю, можно с уверенностью сказать, что кто-то из списка окажется виновным.

— Не думаю, что ты можешь сделать такое предположение. — В голосе Марджори послышалась тревога. — Ну, то есть, это смешно. Все в городе распространяют эти слухи.

— Ну уж не все, — сказал Ник. — Например, готов поспорить, Гейл не повторяла сплетен.

— Нет, только не я, — заверила их Гейл со злорадным весельем. — Я бы никогда не стала повторять эту ужаснейшую чушь. У меня тоже свое положение в обществе и мне надо его блюсти. В конце концов, моя семья жила здесь, в Эклипс-Бэй, на протяжении трех поколений. Столько же, сколько и ваша, Марджори.

— Если честно, я услышала эту историю от Бетти Стайлз в Фултоне, — сказала Марджори. Теперь ей приходилось обороняться. — Понятия не имею, откуда она это взяла.

— Спасибо, я поговорю с Бетти, — вкрадчиво произнес Ник.

— Зачем тратить время? — спросила Марджори. — Это работа Шона Вэлентайна — искать картину.

— Это — исключительный случай, — сказал Ник. — Октавия — что-то вроде близкого друга семьи.

Последовала еще одна короткая пауза.

— Понятно, — осторожно сказала Марджори.

Октавия заметила рисунок Кэти и вытащила его из стопки рисунков в рамках.

И торопливо направилась к двери.

— Вот рисунок вашей дочери. — Она протянула его через стойку Марджори. — Очень милый рисунок. Хорошее чувство цвета. Скажите, что она может оставить рамку. Подарок от галереи.

— Спасибо. Я, правда, очень сожалею. Но мне нужно думать о положении Гордона. — Марджори как-то неуверенно взяла картину и обернулась обратно к Нику. — Удачи в твоем небольшом расследовании.

— Уверен, мы отыщем того, кто украл картину, — сказал он с поразительной уверенностью. — Мой список почти закончен.

— Да, здорово, очень надеюсь, что ты вскоре разрешишь эту ситуацию. — Марджори послала ему ослепительную улыбку. — Кстати, раз уж ты в городе этим летом, я пришлю тебе приглашение для Карсона на вечеринку по случаю дня рождения Кэти. Знаешь, Кэти в августе исполняется шесть.

— Я очень признателен, — сказал Ник, — но, пожалуй, лучше не стоит посылать мне приглашение. Уверен, ты понимаешь, мое сложное положение. Я не могу позволить Карсону идти на вечеринку, которую устраивают для ребенка, имя матери которого есть в моем списке. Я должен думать о положении Карсона в обществе, ну, ты понимаешь.

У Марджори отпала челюсть. Ужас и потрясение смешались на ее лице.

Октавии захотелось прикрыть лицо руками. Гейл рядом с ней даже не пыталась скрыть удовлетворенную ухмылку.

Марджори овладела собой с похвальной быстротой. — Как ты смеешь намекать на то, что я… что я в твоем списке.

— Не волнуйся об этом, Марджори, — сказал Ник. — Когда все закончится, уверен, все со временем забудут, кто был в списке, а кто нет.

— Из всех… — Марджори была вне себя от негодования. Не в силах говорить, она просто стояла не двигаясь, беспомощно уставясь на него.

— Знаешь, — продолжал Ник как ни в чем не бывало, — если ты захочешь помочь в расследовании, я буду очень тебе благодарен. По сути, вся моя семья была бы очень признательна за помощь. Учитывая твое положение в обществе, ты могла бы быть очень полезна.

Марджори несколько раз пошевелила губами, прежде чем смогла заговорить. — Ну, конечно, я с удовольствием помогла бы, правда, я не понимаю, что я могу сделать. Я же говорила тебе, я услышала историю от Бетти Стайлз.

— Я как можно скорее поговорю с Бетти, — заверил ее Ник. — Но поскольку ты предложила помощь, есть кое-что, что ты можешь сделать, чтобы помочь мне сократить мой список.

— Что же?

Ник взглянул на рисунок, который Марджори сжимала руками в кольцах. — Оставь рисунок Кэти здесь вместе с рисунками остальных. Это станет громким сигналом обществу о том, что ты не считаешь слухи правдивыми.

Марджори попалась в ловушку, и они все это знали. Она угрожающе посмотрела на Октавию, а затем положила рисунок на стойку и с искренней улыбкой повернулась к Нику. — Что же, если ты и правда думаешь, что это поможет…

— О, да, — сказал Ник. — Вне всяких сомнений. Как я уже сказал, я буду очень признателен.

— Насчет твоего списка, — деликатно напомнила Марджори.

— Совершенно ясно, что мне не придется вносить в него тебя, — сказал Ник.

Это, видимо, несколько подняло Марджори настроение. Она быстро направилась к двери. — Надеюсь, вам с Шоном не понадобится много времени, чтобы покончить с этим.

— Не понадобится, — подтвердил Ник.

Все молча наблюдали, как Марджори выскользнула из двери и зашагала по тротуару к стоянке.

Октавия оперлась обоими локтями о стойку, положила подбородок на руки и по очереди посмотрела на Гейл и Ника. — Не поймите меня превратно. Я тронута до глубины души. Но я не уверена, что заставить Марджори оставить рисунок Кэти здесь было умным шагом.

— Какая разница, умный ли это шаг? — сказала Гейл. — Это было здорово.

— Ради Бога, это же была Марджори Данн, — сухо напомнила Октавия. — Она — жена члена городского совета. Может быть, жена следующего мэра Эклипс-Бэй.

— Ну и что? — спросила Гейл со смешком. — Он — Ник Харт. Его семья может купить и продать весь городской совет с мэром в придачу. Фактически, если верить старым слухам, они уже делали это несколько раз.

— Ты к нам несправедлива, — сказал ей Ник. — Не наша вина, что совет и мэр на протяжении истории города обнаруживали готовность оказать нам, Хартам, какую-нибудь услугу в обмен на вложения в их библиотечные фонды и проекты по реконструкции пристани.

Октавия оценивающе поглядела на него. — Господи боже. По-моему, я только что стала свидетельницей того, что все называют демонстрацией силы.

— Расслабься, Марджори это заслужила, — сказала Гейл. — У нее имеется плохая привычка плохо обращаться со слабыми мира сего. В средней школе она была такой же. Думаю, от твоего внимания не ускользнуло то, что она не предложила мне прислать Анне одно из приглашений на день рождения.

— Я заметила эту оплошность, — призналась Октавия.

— Если это тебя утешит, — сказал Ник, — Анна получит приглашение на вечеринку Карсона в следующем месяце.

Гейл улыбнулась. — Спасибо. Она будет в восторге. У нее не было возможности завести друзей здесь в городе.

— У нее будет тысяча возможностей познакомиться с детьми ее возраста на дне рождения Карсона, — сказал Ник. — Будут приглашены все дети в городе. Даже Кэти Данн.

Глава 18

Позже тем же днем Октавия сидела в мастерской, вставляя в рамки последние рисунки для Детской Выставки Искусств, когда услышала голос Джереми из соседней комнаты.

— Гейл? — Голос его звучал удивленно, почти недоверчиво. — Гейл Джонсон?

— Теперь Гейл Гиллинхем. Привет, Джереми. Давно не виделись.

— Скажешь тоже. Последний раз, когда я тебя видел, ты была совсем ребенком.

— Не совсем. Когда наши тропинки пересеклись в последний раз, я училась в школе. Удивлена, что ты все еще помнишь. Ты как раз закончил колледж и готовился получить место в Колледже Портленда, насколько мне помнится.

— Верно. Моя бабка упоминала, что ты вернулась в город. Говорила, что ты ищешь работу.

— Уже нашла, как видишь. Место временное, потому что Октавия планирует продать свой бизнес в конце лета, но у меня будет немного времени осмотреться. Надеюсь, что-нибудь подвернется в институте или в Чемберлене.

— Я работаю в институте, — сказал Джереми. — Я посмотрю, что можно сделать для тебя, если хочешь. Что-нибудь должно появиться ближе к осени.

— Спасибо. Я была бы очень признательна.

Последовала короткая пауза.

— Ты, наверное, слышала, что я прошлым летом развелся, — сказал Джереми.

— Твоя бабушка упоминала об этом, — мягко сказала Гейл. — Я понимаю, каково тебе. Я прошла через это пару лет назад. Это — главная причина, почему я вернулась в Эклипс-Бэй. Я хотела, чтобы мою дочь окружала семья.

— Звучит разумно. Детям нужно чувствовать свою общность с другими. Наверное, всем нужно.

— Поэтому ты вернулся? — спросила Гейл. В голосе ее звучало неприкрытое любопытство.

— Может быть. В некотором роде, Эклипс-Бэй всегда был моим домом. Когда институт предложил мне работу, мне показалось правильным переехать.

Октавия подошла к двери. Джереми и Гейл стояли по разные стороны стойки. Они смотрят только друг на друга, отметила она. Ни одни из них ее не заметил. Она могла бы поклясться, что почувствовал вибрацию в воздухе.

Она тактично откашлялась. Оба чуть вздрогнули и удивленно повернулись к ней. Она чуть не рассмеялась. Можно подумать, что она пряталась в шкафу и внезапно выпрыгнула оттуда.

— Привет, Джереми, — сказала она. — Ты принес свои картины?

— Ты шутишь? Конечно, принес. — Он махнул рукой на деревянный ящик, прислоненный к стойке. — Две у меня с собой.

Гейл склонилась над стойкой. — Октавия говорила, что ты рисуешь. Давайте поглядим.

— У меня с собой лишь пара пейзажей. — Джереми начал открывать коробку. — Октавия считает, что здесь, в Эклипс-Бэй, их могут купить.

Он вытащил из коробки одну из картин и прислонил ее к стене шкафа. Гейл и Октавия вышли из-за стойки и уставились на нее.

Гейл среагировала тотчас же, в ее взволнованном голосе слышалось одобрение. — Эклипс-Арч на закате. Мне страшно нравится. Даже больше, я могу это продать. К концу недели ее уже не будет.

Джереми и Октавия обменялись изумленными взглядами.

— Вот что я тебе скажу, — сказал Джереми Гейл. — Если ты продашь эту мазню за неделю, я куплю тебе обед в Дримскейпе.

Гейл не сводила глаз с картины. — Заметано.

Он застал Бетти Стайлз, выходящей из «Парикмахерской Карлы». Бетти вышла из салона красоты с густым похожим на сахарную вату облаком розовых волос на голове. Прическа держалась таким количеством лака, что Ник был почти уверен, что она смогла бы выдержать и ядерный взрыв. На ней была кокетливая джинсовая юбочка с жилетом под стать ей поверх красной блузки.

В свои хорошо за семьдесят Бетти была вдовой. У нее было хобби вникать во все подробности местных сплетен, насколько было известно Нику.

— Добрый день, миссис Стайлз. — Он отошел от крыла своей машины и направился к ней. — Как поживаете?

— Да это же Ник Харт. Приятно снова тебя увидеть. Я слышала, что ты в городе на лето.

— Да, мэм.

— На днях видела твою новую книгу в Фултоне.

— Неужели? — Он не станет спрашивать, читала ли она ее, пообещал он себе.

— Я бы купила ее, потому что читаю очень много детективов и триллеров. Но когда я прочла аннотацию на обложке, там не было ничего про серийного убийцу.

— Наверное, потому что в этой книге его нет.

— Я читаю книги только о серийных убийцах.

— Понимаю, — ответил Ник.

— Кто бы мог подумать, что ты сделаешь такую успешную карьеру писателя? Знаешь, в тот день, когда я услышала, что ты ушел из «Харт Инвестментс», я сказала Эдит Ситон, что ты совершил большую ошибку. «Эдит, сказала я, — этот молодой человек собирается разрушить свою жизнь и разбить сердце своему деду».

— Удивительно, но мы оба выжили. Миссис Стайлз, я подумал, не могу ли я задать вам пару вопросов.

— Ты пытаешься отыскать пропавшую картину, так ведь? — Бетти вздохнула. — Конечно, ты можешь задать мне несколько вопросов, но если то, что я слышала правда, боюсь, что ты просто теряешь время.

— Почему же?

Она понизила голос. — Ну, дорогуша, всем известно, что самая подходящая подозреваемая — это Октавия Брайтуэлл.

— Забавно, что вы об этом упомянули, миссис Стайлз. Я слышал то же самое, и пытаюсь узнать, кто распускает эти слухи. Вот я и подумал, что вы могли бы сказать мне это.

— Хочешь узнать, кто это начал? — недоверчиво спросила Бетти.

— Верно.

— Но какая разница, дорогуша? То есть, ведь если подумать, совершенно очевидно, что скорее всего вор — Октавия Брайтуэлл.

— Для меня это не очевидно, — сказал Ник.

— О. — Бетти, казалось, озадачена этой новостью. Затем она жалостливо поглядела на него и похлопала его по руке. — Что ж, думаю, понятно, что ты хочешь верить в лучшее при данных обстоятельствах. Но я уверена, тебе стоит подыскать себе другую подружку.

Ник холодно улыбнулся. Самое трудное в работе частного сыщика, решил он, это то, что иногда чертовски трудно держать себя в руках. Но он ничего не добьется, заявив Бетти Стайлз, что она назойливая сплетница.

— Я не собираюсь следовать вашему совету, миссис Стайлз. Так что у меня не остается другого выбора кроме как найти настоящего вора.

— Но если мисс Брайтуэлл взяла картину…

— Октавия ее не брала.

Она неодобрительно фыркнула. — Ты кажешься очень в этом уверенным.

— Я уверен, миссис Стайлз.

— В самом деле, Николас, никогда бы не подумала, что ты из тех мужчин, которых женщине так легко обвести вокруг пальца.

— А я-то думал, что вы слишком умны, чтобы вор и вас одурачил.

Бетти задрала нос. — Что, прости?

— Ну разве это не очевидно? Тот, кто пустил эти слухи и украл картину.

— Но это смешно.

— Где вы впервые это услышали, миссис Стайлз?

Бетти с достоинством выпрямилась. — Я услышала это прямо здесь в салоне красоты. — Ник поглядел мимо нее на окно и увидел двух женщин, сидящих под сушками для волос. На коленях у них лежали журналы, но ни одна не читала. Обе внимательно наблюдали за происходящим перед парикмахерской. Владелица салона, Карла Миллбэнк, следила за ним в зеркале, заворачивая волосы клиентки в маленькие кусочки фольги.

К вечеру о его разговоре с Бетти будет знать весь город.

Его новая проблема принимала угрожающие размеры. Разделение полов все еще сильно в Эклипс-Бэй. И существовали места, куда мужчина пойти просто не мог. «Парикмахерская Карлы» была террой инкогнита для любого мужчины в их городе.

Пятнадцать минут спустя он зашел в «Брайт Вижнз», все еще обдумывая детали своего нового плана.

В галерее, похоже, не было никого кроме Октавии, которая сидела на высоком стуле за стойкой. Она подняла голову от каких-то заметок, которые делала на листе бумаги.

— А вот и ты, — сказала она. — Я уже начала беспокоиться. Ты нашел Бетти Стайлз?

— Да, хоть и напрасно. — Он посмотрел на две картины в рамах, стоящие у стены. — Я их не помню. Они новые?

На ее лице появилось странное выражение. — Вообще-то да.

— Я конечно не эксперт, но мне они нравятся.

— Мне тоже.

— Славный вид на Арку. Да и ночная пристань тоже очень хороша. Немного мрачная из-за тумана, темной воды и того слабого огонька на лодке. Кто художник?

В дверях за стойкой он заметил движение. Из мастерской появился Джереми. Он смотрел на Ника с непонятным выражением на лице.

— Я, — сказал Джереми.

Гейл остановилась рядом с ним. — Ну разве он не великолепен? — С энтузиазмом защебетала она. — У меня уже есть на уме один покупатель.

Ну, конечно, это Джереми, подумал Ник. Да что же с ним, черт возьми, такое? Как он мог забыть о Джереми и его замечательном таланте. Если бы вместо того, чтобы думать о том, как проникнуть в салон красоты, он был повнимательнее, он бы обо всем догадался с первого взгляда. А теперь он вынужден быть вежливым и цивилизованным перед Октавией и Гейл.

— Мои поздравления, — бросил он Джереми абсолютно равнодушным голосом. — Хорошая работа.

— Если их купят, я нарисую еще лучше, — ответил Джереми. Его тон был таким же спокойным как у Ника. — Но я не собираюсь в ближайшем будущем бросать свою работу. Ну, то есть, каковы шансы действительно зарабатывать на жизнь рисованием? Миллион к одному, может быть?

— Уверена, Ник хорошо понимает твои чувства, — заметила Октавия. — Должно быть, у него были те же сомнения, когда он отправлял свою первую рукопись в издательство. Разве не так, Ник?

Она его полностью прижала, понял Ник.

— Конечно, — ответил он. — И до сих пор каждый раз, когда я отправляю рукопись — это похоже на прыжок со скалы.

Видимо, было ошибкой рассказать ей, в чем крылся корень их вражды с Джереми. Какое ей дело, в конце-то концов? Почему она не могла просто оставить их двоих вести свою личную войну и не вмешиваться?

Джереми выглядел серьезным. — Это ощущение прыжка со скалы так никуда и не делось?

Ник пожал плечами. — Я не замечал. Мой тебе совет — привыкни к нему. Это добавлякет остроты. — Он переключил внимание на Гейл. — Не хотите сыграть в агента под прикрытием?

— Мне нужно одеть тренч? — спросила Гейл.

— Нет, если только вы не хотите, чтобы ваш воротник намок от шампуня.

Октавия спрыгнула со стула. — «Парикмахерская Карлы»? Ты хочешь, чтобы Гейл посмотрела, что она сможет узнать относительно сплетен в салоне красоты?

— Да. Бетти Стайлз говорит, что именно там впервые услышала эти слухи.

— Ты и в самом деле серьезно занялся этим расследованием? — спросил Ника Джереми.

— Нет, мне просто нужно что-нибудь интересное, чтобы написать сочинение на тему «как я провел лето», — съязвил Ник.

— Ладно, ладно, я все понял, — пробормотал Джереми. — Ты серьезно. — Он взглянул на Октавию. — Я могу чем-нибудь помочь?

— Тебе лучше спросить у Ника, — спокойно ответила она. — Он отвечает за расследование.

Джереми казался не слишком обрадованным такой перспективой, но послушно повернулся к Нику. — Дай мне знать. Мои корни в этом городе так же глубоки, как и твои. Я могу помочь тебе сэкономить время.

— Это так мило с твоей стороны, Джереми, — сказала Октавия. — Что скажешь, Ник?

Она не собирается сдаваться, понял Ник. Она не успокоится, пока он не закусит удила и не пригласит Джереми выпить пива. Может, самый простой выход из всех этих неприятностей — это сделать предложение у нее на глазах. Джереми откажется, и они оба сорвутся с крючка.

Он посмотрел на часы, потом на Джереми. — Уже почти пять. Я хочу поговорить с Гейл о том, что мне нужно, чтобы она сделала завтра в салоне красоты. А потом я собираюсь пообедать с Октавией. — Краем глаза он увидел, как она приподняла брови, услышав эту новость. Но промолчала, как он и ожидал.

Она знала, к чему он клонит, и не собиралась чинить препятствий. — А позже вечером я думал заглянуть в «Тотал Эклипс» и узнать последние новости. Хочешь присоединиться? Я куплю тебе пива, и мы сможем поиграть в пул, послушать разговоры и посмотреть, что из этого выйдет.

Джереми поджал губы. Но к изумлению Ника, едва заметно шевельнулся. Это был простое короткое движение головы, но это определенно был кивок.

— Почему нет? — сказал Джереми.

Проклятье. Теперь они оба попались, подумал Ник.

Октавия выглядела очень спокойной и довольной. Она послала ему одобрительную теплую улыбку.

Внезапное озарение снизошло на него. Как будто пол галереи провалился под его ногами, и он полетел в пропасть.

Вот, дерьмо. Он все это время задавал не тот вопрос, вдруг понял он. Он думал, почему Октавия вмешивается в его жизнь. Но на самом деле важным было почему он позволяет ей это делать?

Они ели в «Крэб Трэп» в окружении туристов, отдыхающих и нескольких местных.

— Ты об этом не пожалеешь, — серьезно сказала Октавия.

— Угу. — Он оторвал крабу клешню и мстительно впился в нежную мякоть.

— Джереми не согласился бы выпить с тобой, если бы все еще верил, что у тебя был роман с его женой.

— Угу. — Он потянулся к другой клешне и накинулся на нее с таким же безжалостным энтузиазмом.

— Видимо, он хочет исправить положение.

— Угу.

— Он просто ждал благоприятной возможности, а ты ее предоставил.

— Угу. — Он огляделся в поисках еще одной крабовой клешни, чтобы и ее извести.

— Ты поступил правильно, Ник.

— Мне не нравится, когда мной манипулируют.

— Я тобой не манипулировала.

— Нет, манипулировала.

— Я просто выдвинула предложение.

Он молча посмотрел на нее.

Она сглотнула. — Ну ладно, предложение было очень убедительным.

— Ты вынудила меня устроить сегодня эту встречу.

Она покраснела. — Мне жаль, если ты так думаешь.

— Я так думаю.

Она выпрямилась и очень медленно сложила свою салфетку, выражение ее лица стало встревоженным. — Ты очень сердишься, да?

— Да. Я очень сержусь. Но больше всего на себя.

— Потому что позволил мне заставить тебя пойти на встречу с Джереми?

— Угу.

— Понятно. — Голос ее был ровным, когда она положила салфетку, пальцы слегка дрожали. — Что ж, если ты и правда так считаешь, почему ты не отменишь встречу?

Он сухо улыбнулся, уставившись в никуда. — Слишком поздно. — Ты себе даже и не представляешь насколько, добавил он про себя.

— Я не понимаю.

— Ага, я догадался.

Заведения типа «Тотал Эклипс» имеют право на жизнь, подумал Ник. Например, в Эклипс-Бэй это место, где два парня с личной неприязнью могут встретиться на нейтральной территории.

Бар быстро наполнялся людьми, но гул разговоров был едва слышен в задней комнате, где стояли бильярдные столы. В данный момент играли только за одним из столов, и к счастью, никто не курил, так что воздух был относительно чистым. Тьма спадала тяжелым занавесом, и ее разрывали лишь узкие лучи света в центре каждого стола.

Если бар был местом для беседы, подумал Ник, то здесь просто играли в пул. Порядок во всем.

Ник слегка поменял позу, поставил пальцами мост, наклонился для удара и мягко шевельнул кием. Шар покатился. Сконцентрировавшись на проводке шара, как когда-то его учили дед и отец. Как когда-нибудь он научит Карсона. Он не вставал, пока шар не упал в лузу.

— Ты ведь понимаешь, что нас обоих подставили, — сказал он, выпрямившись.

С другой стороны стола из тени за ним наблюдал Джереми. — У меня тоже сложилось такое впечатление. Но что я мог сделать — она собирается вывесить мои картины в своей галерее. Немного поиграть с тобой в пул и позволить тебе купить мне пива кажется мне не такой уж и высокой платой за шанс заработать денег и заслужить вечную славу.

— Угу. — Ник потер кончик кия мелом. — Я догадался, что ты согласился именно поэтому. У Октавии мания все исправлять, ну, ты понимаешь… Наверное, это из-за того, что ее двоюродная бабка сделала с «Харт и Мэдисон» много лет назад.

— Об этом я тоже догадался. Она говорит, что уезжает из города в конце лета.

— Да, она так говорит.

Джереми посмотрел на него поверх зеленого сукна. — А еще она говорит, что у тебя не было интрижки с моей бывшей.

— Она права. Не было.

Джереми не отозвался на это. Но не стал и снова бросаться обвинениями.

Некоторое время они играли молча. Единственными звуками были щелчки и постукивания бьющихся друг о друга шаров и растущий шум, доносившийся из бара. Какой-то рокер пел песню в стиле «кантри-энд-вестерн» о хорошей женщине, которая пустилась во все тяжкие.

Ник закатил еще один шар в лузу. — Знаешь, ты не единственный парень в мире, которому изменяла жена. — Он не был уверен, почему сказал это. Просто это показалось ему правильным.

Джереми замер по другую сторону стола. — Амелия?

— И парень, который управлял самолетом.

— Господи Боже, я не знал.

— Об этом не многие знают. Мне этого не хотелось.

— Ну конечно. Поверь мне, я понимаю твои чувства насчет этого. — Джереми застыл на пару секунд. — Октавия сказала, что я должен спросить себя, лгали ли ты или Лаура мне о других вещах.

— Нашел ответы?

— Да. Лаура солгала мне несколько раз. О важном. Думаю, у нас были проблемы с общением. — Джереми потер мелом кончик своего кия. — Хотя вспомнить хоть один случай, когда бы ты мне солгал, я не смог.

Ник разглядывал стол. — Не обижайся, но мне Лаура вообще не слишком нравилась. Все время было такое ощущение, что она считает, что заключила мезальянс, выйдя за тебя.

— Без обид, но мне никогда не нравилась Амелия. Я думал, что она больше влюблена в «Харт Инвестментс», чем в тебя.

— Наверное, ты был прав. — Он ударил по шару и подождал, пока тот закатится в лузу. — Но она была хорошей матерью.

— Это многого стоит, — тихо ответил Джереми.

— Многого.

— У тебя хотя бы есть Карсон. Я обнаружил, что Лаура не хотела детей. По крайней мере, от меня.

— Благодаря Карсону все обрело смысл, — согласился Ник.

Шум толпы в соседней комнате усилился. Кто-то сделал музыку громче. Теперь звучала заунывная песня о парнях, которые пили дешевый виски и устраивали барные драки из-за хороших женщин, пустившихся во все тяжкие.

— Подумать только, а мы-то оба думали, что знаем, что делаем, когда дело касалось женщин. — Джереми потягивал пиво, следя за очередным ударом Ника. — Думаю, нам надо было многому научиться.

— Да.

Теперь атмосфера вокруг стола стала гораздо теплее. Напряжение ослабло. Может, это все пиво.

— И, — сказал Джереми, — кто, по-твоему, украл Апсолла?

— Тот, кто пытается подставить Октавию. Это личное. Я нюхом чую.

— Но это бессмысленно. Октавия никому в городе не сделала ничего плохого.

— Нет, зато ее двоюродная бабка сделала.

— Судя по старым историям, жертвами Клаудии Баннер были Харты и Мэдисоны. — Джереми поставил мост пальцами и занес кий для удара. — Думаешь, есть и другие?

— Мой дед использовал термин побочный вред.

Джереми стукнул по шару. — Знаешь, моей бабке было за двадцать, когда «Харт и Мэдисон» распалась. Она выросла в этом городе и знает всех. Каждую неделю она играет в бридж с тремя другими женщинами, которые тоже всю жизнь прожили здесь. Они могут помнить что-то полезное о старых добрых временах. Хочешь, я поговорю с ней? Посмотрю, не сможет ли она что-нибудь вытянуть из этой компашки по игре в бридж? Уверен, ей понравится изображать из себя Мата Хари.

— Я был бы очень признателен, — сказал Ник.

Музыка стала громче, шум толпы тоже. Другие игроки высыпали в заднюю комнату и заняли оставшиеся столы. Дым сигарет соседних игроков начал портить воздух.

— Уже поздно, — заметил Ник.

Джереми пожал плечами. — Еще партию?

— Почему нет?

Ник как раз доставал шары из луз для еще одного круга, когда из открытой двери, выходящей в бар, послышался знакомый голос.

— Черт меня побери, если это не тот СС, который считает себя королем Эклипс-Бэй. — Юджин глотал все буквы с, а их в предложении было множество, но значение его слов было совершенно недвусмысленным. — И ты только посмотри, Дуэйн? Он играет в пул со своим добрым другом Джереми. Разве это не мило?

Игроки за другими столами не смотрели на парочку в дверях. Все притворялись, что сосредоточены на игре. Но Ник знал, что толпа внимательно прислушивается к каждому слову. Напряжение вдруг стало таким густым, что из него впору было начать вырезать фигурки.

— Ты был прав, — тихо произнес Джереми. Он не потрудился повернуться к Юджину или Дуэйну. — Пора идти.

— Ты что здесь делаешь, а, Харт? — проревел Юджин. — Разве тебе не нужно быть со своей рыженькой подозреваемой? Все знают, что она вытрахала тебе все мозги, чтобы ты закрыл глаза на то, что это она украла картину.

Ник очень медленно отставил кий. С другой стороны стола Джереми сделал то же самое. На это раз оба посмотрели на закадычную парочку.

В темной комнате воцарилась тишина. Никто из других игроков и пальцем не пошевелил. Все ждали, чем все закончится.

Ник поглядел на Юджина. — По-моему, Юджин, ты все сказал.

Но было ясно, что Юджин слишком много выпил, чтобы думать о последствиях.

— Думаешь, что можешь меня запугать? — Юджин подошел ближе, прижав руки к бокам. — Ты и впрямь думаешь, что я собираюсь сносить такое от Харта?

— Он прав, Юджин, — тихо сказал Джереми. — Тебе ведь это не нужно.

— От тебя я тоже не стану терпеть это дерьмо, Ситон. Думаешь, что можешь вернуться в город после всех этих лет и начать вести себя, словно ты лучше других, просто потому что твоя мамаша вышла замуж за Ситона, и ты водишь дружбу с Ником Хартом? У меня для тебя новость.

— Пойдем отсюда, — сказал Ник Джереми.

— Согласен, — Джереми начал обходить стол.

— Мы с Дуэйном тут кое о чем размышляли, Харт. — Юджин остановился, перегородив путь к двери. И бросил на него злобный взгляд. — Она настоящая рыжуля? Такая же рыжая снизу, как и сверху?

Ник обогнул стол.

— Полегче, — бросил Джереми уголком рта. — План был уйти отсюда, помнишь?

— План, — сказал Ник, замерев прямо напротив бильярдного стола, — рассказать всем здесь маленькую историю о недавнем замечательном приключении Юджина и Дуэйна в Сиэтле.

— Заткни свой рот, Харт, — зарычал Юджин. — Просто закрой свою поганую пасть. Еще одно слово, и я оторву тебе голову и стану использовать как бильярдный шар.

— Вот как?

— Эй, кому какое дело до того, что ты трахаешься с рыжулей. Всем плевать на твою сексуальную жизнь, Харт.

— Кроме тебя, по всей видимости, Юджин, — услужливо заметил кто-то из играющих. — Но, может, это оттого, что сексуальная жизнь Харта гораздо интереснее твоей.

Юджин побагровел, втянул голову в плечи словно большая черепаха и ринулся вперед. Он был на удивление быстрым для мужчины его веса и размеров. Старая футбольная подготовка, подумал Ник.

— Черт, — вполголоса пробормотал Джереми. — Вот тебе и ушли по-быстрому.

Ник не двигался до последнего момента. Затем вдруг сделал шаг в сторону и нанес удар с разворота. У Юджина все еще была скорость, но вот маневренность несколько поизносилась. Он кинулся прямо вперед, мимо того места, где всего секунду назад стоял Ник, и врезался в стол. Сложился пополам и упал лицом на зеленое сукно.

— Ладно, — сказал Джереми. — Теперь уходим, да?

Ник не обратил на него внимания. Он ухватился за крепкое плечо. Необходимости пытаться поднять Юджина на ноги не было. Здоровяк вскочил со стола, замахнувшись огромным кулаком на Ника.

Ник поднырнул ему под руку и ударил Юджина обеими руками в солнечное сплетение. Это было все равно что бить очень жесткую подушку. Удар казался хорошим, но особого вреда не причинил. Ник поспешно сделал шаг назад, тряся онемевшей рукой.

Ладно, может, это было ошибкой.

К счастью, Юджин потерял равновесие благодаря пиву и столкновению со столом. Когда он попытался снова его ударить с силой развернувшись, Ник поставил ему подножку. Юджин любезно споткнулся и свалился на пол с глухим звуком, от которого сотрясся пол.

Дуэйн с криком схватил ближайший кий и бросился на Ника. Джереми выхватил кий у него из рук, когда тот пробегал мимо.

— Знаешь, — произнес Джереми, — если бы ты потрудился прочесть хотя бы одну из книг Ника, ты бы знал, что он никогда не вступает в драку без своего верного помощника, Боннера.

Лишившись своей псевдо-рапиры, Дуэйн резко остановился, развернулся и резко замахнулся на Джереми кулаком. Но вместо этого задел плечо одного из других игроков.

— Эй, глаза раскрой, ты, придурок. — Игрок с разворота ударил Дуэйна, так что тот повалился на одного из мужчин, которые зашли из бара посмотреть, что происходит.

Мужчина позади Ника усмехнулся. — Парень, рыжая, должно быть, горячая штучка, а? Так в чем же дело? Она натуральная или…

Ник обернулся и ударил высказывавшегося в грудь. Мужчина повалился спиной на стол. Кий выскользнул у него из рук и задел кого-то еще.

Бильярдная взорвалась криками и летящими кулаками.

Ник обернулся, пытаясь отыскать Юджина в куче потных, дерущихся тел.

— Ты — сукин сын, Харт. — Юджин с трудом поднялся на ноги и бросился на Ника.

Ник увернулся и натолкнулся на Сэнди Хиксона, который вошел в бильярдную. Оба полетели на пол прямо под стол.

Джереми наклонился и поглядел на парочку под столом. — У вас там внизу все хорошо?

Кто-то поднял его на ноги и с размаху ударил. Джереми получил хук в челюсть и отлетел к столу.

Ник с трудом отцепился от Сэнди и поспешно выбрался из-под стола. Он прижал к стене мужчину, который только что ударил Джереми, и оба упали на пол и покатились в маленькой речке пролитого пива.

Фред поднял трубку. Шон Вэлентайн с двумя офицерами приехали десять минут спустя.

Глава 19

Вскоре после полуночи Ник и Джереми стояли с Рейфом на парковке перед полицейским участком Эклипс-Бэй.

— Должен признаться, для меня это памятный день. — Рейф подбросил ключи в воздух и поймал их. — Никогда не думал, что придет время, когда Мэдисону придется вносить залог за одного из вас, правильных Хартов — столпов общества. Не говоря уже о Ситоне.

— Если ты ждешь благодарности, попробуй поискать в «Желтых Страницах».

Джереми осторожно потрогал рукой подбородок.

— Есть одна вещь, которую я по-настоящему ненавижу, — проворчал Ник, — это когда парень, который вытаскивает тебя из тюрьмы, начинает злорадствовать.

— Завтра вы двое будете выглядеть очень красочно, — весело заметил Рейф.

— Знаешь, мы не в настроении. — Ник кисло поглядел на него. — Единственное, чего мы хотим от тебя сейчас, это чтобы ты подвез нас обратно к «Тотал Эклипс», где мы могли бы забрать свои машины. Как по-твоему, справишься с этим без подколок?

— Нет, — ответил Рейф. — Если вам нужно, чтобы вас подвезли, придется вам выслушать парочку остроумных замечаний.

Ник с Джереми обменялись взглядами. — Можем побить его сейчас, а можем чуть позже.

— Голосую за позже, — ответил Джереми. — Сказать по правде, сегодня ночью я не готов к физическим упражнениям.

— Ладно, значит позже. — Ник повернулся к Рейфу. — Поехали.

— С удовольствием. — Рейф направился через стоянку туда, где стояла машина Ханны.

В это момент на парковку въехала еще одна машина, ненадолго ослепив Ника светом фар. Она резко затормозила рядом с ними. Сказочная карета Октавии.

— Идеальное завершение восхитительного вечера, — произнес Ник, ни к кому в особенности не обращаясь. — Лучше просто быть не может, не так ли?

Все смотрели, как водительская дверь отворилась. С переднего сидения вскочила Октавия. Ее рыжие волосы блеснули пламенем в желтом свете уличных фонарей.

— Нет, — сказал Рейф. — Точно, не может. О, Господи, я рад, что не на твоем месте, Ник. Остается лишь пожелать тебе удачи.

Октавия бросилась к ним, обогнув капот белого фольксвагена. На ней была просвечивающая юбка до лодыжек с цветочным узором и облегающая футболка с глубоким вырезом. Когда Ник опустил глаза, он увидел, что на ней тапочки. Они одевалась в спешке.

— Мне только что позвонила Ханна. Сказала что-то о барной драке. Скажи мне, что это была ужасная ошибка.

— Да ошибка, верно, — подтвердил Ник. — Ты забыла обуться. Знаешь, важность правильно подобранной обуви часто недооценивают.

— С вами двумя все в порядке? — спросила она.

— Верно, — сказал Ник. — Мы в порядке. Так, Джереми?

— Все отлично, — послушно согласился Джереми.

— У них все в порядке, — заверил Рейф.

Ник заметил, что напряжение несколько оставило ее. От легкого движения плечами ее грудь под футболкой шевельнулась. Тонкий хлопок тут же облепил ее соски, и он понял, что на ней нет лифчика.

Он вдруг вспомнил, что Рейф и Джереми стоят рядом с ними. Они смотрели на нее, так же как и он. Наверное, тоже заметили, что она без лифчика.

Раздраженный, он стащил свою ветровку и протянул ей. — Держи. Лучше надень. Здесь холодно.

Она хмуро поглядела на куртку, словно никогда не видела такой раньше. Он придвинулся поближе, заслонив ее от Джереми и Рейфа, и накинул куртку ей на плечи. Она оказалась такой большой, что спереди свисала с нее словно плащ. Он был недоволен, но, по крайней мере, ее сосков больше не видно.

Она не обратила внимания на куртку и сердито посмотрела на него. — Что случилось? Почему началась драка?

— Ее начал Юджин Вудс, — ответил Ник. И посмотрел на Джереми. — Так ведь?

— Совершенно верно, — сказал Джереми. — Это все Юджин Вудс.

Рейф кивнул. — Юджин Вудс.

— Тебя там даже не было, Рейф. Откуда тебе знать?

— Если в ситуации замешаны Грязный Юджин и Стручок Дуэйн, сразу становится ясно, с кого все началось, — пояснил Рейф.

— В Эклипс-Бэй всегда так, — сказал Ник.

Джереми открыл было рот, чтобы высказать свое мнение. Но она заставила его замолчать, подняв руку и повернулась к Нику.

— Из-за чего была драка?

Ник пожал плечами. — Просто барная потасовка. Такое случается. Мы с Джереми оказались не в том месте не в то время.

В ее глазах зажглось подозрение. Она повернулась к Джереми.

— Барные драки — они как смерчи или торнадо, — серьезно произнес Джереми. — Силы природы. Возникают из ниоткуда и без всякой причины.

Она посмотрела на Рейфа. — Может, ты мне ответишь?

Он поднял обе руки ладонями вверх. Невинный словно ягненок. — Меня там не было, помнишь?

Она снова перевел взгляд на Ника.

— Эй это ведь была твоя идея, чтобы я купил Джереми выпить, — напомнил он ей.

Она положила руки на бедра. От этого движения края куртки распахнулись, и ее ничем не стесненная грудь снова натянула ткань футболки. — Значит, это все моя вина? Вот что ты пытаешься мне сказать? Не смей обвинять в этом меня, Ник Харт.

Ник снова сделал шаг вперед, чтобы закрыть приятелям обзор. — Ты можешь подвезти меня туда, где осталась моя машина.

— Погоди минуту, я еще не закончила, — сказала она.

— Нет, — ответил он. — Закончила.

Он обнял ее за плечи, резко развернул и подтолкнул на переднее сидение ее машины, прежде чем она смогла сказать еще хоть слово.

Он проводил ее до коттеджа, и выбрался из машины, чтобы довести ее до двери.

— Не было никакой необходимости провожать меня до дома. — Она засунула ключ в замочную скважину.

— Уже заполночь, а этот коттедж здесь на утесе довольно далеко от всех остальных.

— Это Эклипс-Бэй. — Она повернула ключ. — Здесь, наверное, самый низкий уровень преступности на всем Западном Побережье.

— Сейчас слишком поздно. Я бы стал беспокоиться. — Но скорее всего просто сошел бы с ума один в постели, размышляя о ней. Может, это все избыток тестостерона — последствия драки. Или, может, он был в худшей форме, чем предполагал.

Она открыла дверь, шагнула внутрь и включила свет. Обернувшись, она посмотрела на него, стоящего в дверях. Поскольку свет горел у нее за спиной, прочесть ее выражение было невозможно. Она снова стала таинственной Королевой Фей. Ему хотелось опустить ее на кровать и погрузиться так глубоко в нее, чтобы она никогда не смогла забыть, что на самом деле она — такой же человек как и он.

— Спасибо, — сказала она очень вежливо. — Как видишь, я дома, жива и невредима. Теперь можешь ехать.

Он так хотел ее, что, наверное, ушел бы в лес и стал бы выть на луну, если бы она заставила его уйти этой ночью.

Он потянулся к ней и стиснул дверную раму. — Пригласи меня зайти.

— С какой стати мне это делать?

— Например, потому что у меня была тяжелая ночь, и это, как ты уже заметила, твоя вина.

— Я уже говорила тебе, не смей обвинять меня в драке. — Она слегка наклонила голову. — Кстати, ты так и не сказал мне, как дела у вас с Джереми. Вы смогли решить ваши проблемы, до того как началась драка?

— О, да, мы снова вместе.

Выражение ее лица смягчилось. — Я так рада.

Он понял, что это его единственный шанс, и поставил ногу на порог. — А теперь я могу войти?

— Ник…

Он наклонился и заставил ее замолчать медленным, глубоким поцелуем, стараясь почти не касаться ее. Если он дотронется до нее, подумал он, он уже не сможет заставить себя убрать от нее руки. До утра, по крайне мере.

Она не отступила. Он почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь. Это прогресс, сказал он себе. Оторвавшись от ее рта, он увидел, что ее нежные губы приоткрылись.

— Знаешь? — сказал он. — Я не в настроении сегодня ночью разговаривать о моих с Джереми проблемах.

— Я понимаю. — В уголке ее рта появился кончик ее языка. — Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Ты уже спрашивала меня об этом.

— Да, знаю, но твой голос звучит немного странно.

— Наверное, потому что я чувствую себя немного странно. — А еще немного наэлектризованным, подумал он. Словно сквозь него пустили высоковольтный ток.

— Может, у тебя что-то вроде замедленной реакции на насилие.

— Может быть.

Она подняла руку. Он подумал, что она собирается прикоснуться к его лицу, но в последний миг она вдруг замешкалась, кончики ее пальцев замерли в дюйме от его подбородка. — Тебя били по голове?

— Я не помню. — Он поймал ее застывшие пальцы одной рукой и поднес их к своим губам. — Может быть, били, а теперь у меня амнезия.

— Ник. — Голос ее звучал все тише. И в его имени была какая-то непонятная нотка.

Он втянул кончик одного из ее пальцев в рот и слегка прикусил. Она резко втянула воздух.

Он счел это приглашением и скользнул через порог. Она отступила, пропуская его внутрь. Он закрыл за собой дверь и потянулся к ней.

— О, Ник.

И она оказалась в его руках, неистово цепляясь за него, прижимаясь губами к его шее.

— Я так переживала, когда Ханна рассказала мне о драке, — страстно прошептала она ему в шею. — А потом она сказала, что ты в полицейском участке и, что ты позвонил Рейфу, чтобы тот внес за тебя залог, и я так разозлилась. Но все равно боялась. Это было ужасно.

— Все хорошо, — выдохнул он в ее губы. — Все отлично.

— Ты уверен, что ты в порядке?

— Скоро буду.

Он подхватил ее и понес по коридору. Лампа, которую она включила минуту назад, давала достаточно света, чтобы он смог найти дорогу мимо темной ванной в утонувшую в тенях спальню.

Его первой мыслью, когда он увидел постель, было — что ее окружили призраки. Затем он понял, что смотрит на светлые, просвечивающиеся занавески. Балдахин свисал с металлической рамы, изогнувшейся над кроватью.

Тайное пристанище Королевы Фей, подумал он.

Он позволил Октавии медленно скользнуть вниз по всей длине его тела, пока она не встала на ноги, и стащил с нее футболку. Он был прав, лифчика не было. Изящные изгибы ее груди были словно созданы для его ладоней. Он едва касаясь провел большими пальцами по ее напряженным соскам. Она закрыла глаза. Еще одна дрожь прошла по ее телу. Он почувствовал, как его тело вздрогнуло в ответ.

Он медленно провел руками по ее бокам, наслаждаясь ее теплом, мягкостью ее кожи, пока не нащупал эластичный пояс ее длинной, ниспадающей складками юбки. Скользнув ладонями под ее пояс, он начал стягивать юбку с ее бедер.

И обнаружил, что лифчик был не единственным предметом белья, который она позабыла в это вечер.

Он позволил юбке упасть к ее лодыжкам. И просунул пальцы в треугольник вьющихся волос. Черта с два он когда-нибудь скажет Юджину или кому-нибудь другому, что Октавия и правда была натуральной рыжей.

— На тебе нет трусиков, — произнес он у ее обнаженного плеча.

— Я спешила, когда уезжала из дома сегодня вечером.

— Я сейчас сойду с ума.

Улыбка заиграла в уголках ее рта. Она начала расстегивать его рубашку. — Потому что я забыла надеть трусики?

— Нужно не так уж и много, чтобы свести меня с ума, когда ты так близко.

— Я рада.

Она распахнула края его рубашки и прижала ладони к его груди. — Я и сама сейчас немного не в себе.

Он стал подталкивать ее назад, целуя с каждым шагом, пока она не прижалась к кроватному столбику. Призрачный балдахин кровати плавно шевельнулся у нее за спиной, оберегая убранство тайного пристанища.

Не отрываясь от ее губ, он протянул руку, чтобы отодвинуть прозрачную ткань в сторону. Схватив покрывало, он стянул его к подножию кровати, открывая девственно-чистые простыни.

Он подхватил ее, опустил на бледную постель и сделал шаг назад, чтобы раздеться. Легкий кроватный балдахин сомкнулся. С другой стороны занавеса Октавия наблюдала за ним сквозь прозрачную материю. Она лежала на боку, слегка согнув колени, ее поза подчеркивала грациозные, соблазнительные изгибы ее бедер.

Он замер на несколько секунд, все его мышцы застыли от усилий хоть как-то контролировать ноющую, неистовую жажду, которая быстро завладевала его телом. У него никогда не было такого ни с одной другой женщиной, подумал он, озадаченный и удивленный. Ему никак не удавалось понять, что же с ним происходит. Это было не просто что-то физическое. Он был достаточно взрослым и довольно опытным, чтобы спокойно реагировать на физические удовольствия.

Но здесь было что-то еще. Он знал это в глубине души. Он пытался игнорировать, обойти, отрицать это, но не было никакой возможности избежать реальности. Октавия была другой.

Он посмотрел на нее сквозь волнующиеся занавески, окружавшие постель, и на какое-то мгновение задумался, а не была ли она волшебницей, которой как-то удалось его околдовать.

У него не было времени подумать о своем тяжелом положение. Его эрекция мешала ясно мыслить. Он с трудом высвободился из оставшейся одежды.

Когда он во второй раз отодвинул балдахин в сторону, Октавия потянулась к нему, увлекая за собой на белоснежные простыни. Он положил одну руку на мягкий округлый изгиб ее бедра, и она требовательно изогнулась под ним.

— Ник.

— Не так быстро, — прошептал он.

Но она двигалась, скользила, прижималась к нему. Он почувствовал ее рот на своей груди, потом ее язык коснулся его живота.

Когда ее пальцы обхватили его, а губы двинулись ниже, он подумал, что сейчас рассыплется на части.

Он перекатил ее на спину, перекинув одну ногу через ее бедра. — Я серьезно. Все будет чудесно и медленно.

— Неужели? — Голос ее был шаловливым и чувственным. Голос женщины, которая знает, что ситуация в ее руках. Она слегка поерзала под его тяжестью. — Ты и правда хочешь сделать это медленно?

— Определенно, — ответил он. — Я хочу, чтобы сегодня ночью все происходило медленно. И даже больше, я собираюсь проследить, чтобы все так и было.

Она провела пальцами по его спине. — Хочешь заключим пари?

— О, да.

Он наклонил голову и накрыл ее рот своим. Когда она была полностью захвачена поцелуем, без остатка отдаваясь ему, накладывая на него свои чары, он протянул руку и схватил одну из свисавших с кровати драпировок.

Он обмотал ткань вокруг ее левого запястья и быстро завязал ее узлом. — Хмм?

Она оторвалась от его губ. Глаза ее распахнулись.

Он ухватил тонкую занавеску, свисавшую с другой стороны кровати и привязал второе запястье.

— О, Господи. — Она посмотрела на него, в глазах ее горел смех. — Это уже интересно.

Он склонился над ней, опершись на локти. — Я тоже так подумал.

— И все это только для того, чтобы заставить меня снизить обороты?

— Я человек отчаянный.

Она могла дернуть невесомую ткань и освободиться парой быстрых рывков, но почему-то он был уверен, что она этого не сделает. Он почувствовал, что сегодня ночью она готова на безумные выходки. Счастливое стечение обстоятельств.

— Что дальше? — пробормотала она.

— Не знаю. — Он скользнул одной рукой между ее ног и нащупал жемчужину в раковине. Он улыбнулся, почувствовав, как она шевельнулась под ним, требуя большего. — Давай проверим?

— О, да. — Она облизнула губы и посмотрела на него сквозь бахрому ресниц. — Давай.

Он медленно погладил ее, увлажнив свою руку ее росой.

Она приподняла бедра под его пальцами, искушая его своим телом. Она могла и ангела соблазнить. А он был совсем не ангел.

Его рот двинулся вниз по ее телу, опускаясь ниже и ниже, пока его не окутал ее запах. Теперь он был таким твердым, что не осмеливался прикоснуться к ее коже своей плотью, опасаясь потерять свое хрупкое самообладание. Это будет проверка на выносливость, и он был полон решимости удостовериться, что пройдет ее сегодня ночью.

Через какое-то время, когда она стонала и выгибалась под ним, он нашел маленький, чувствительный бутон своими губами. Она задержала дыхание и напряглась.

— Ник.

Он ласкал ее языком, пока она изогнувшись не начала ловить ртом воздух.

— Да, пожалуйста, да. Сейчас, черт возьми.

Он скользнул в нее пальцем, отыскал чувствительно местечко; надавил. Она ахнула.

— Да. Здесь. О, да. О, да, о, да, о, да, да. Ник.

Она кончила, содрогаясь от накатывающих волн неистовой, чисто женской энергии, от которой у него захватило дух. Он едва успел вовремя скользнуть вверх по ее телу и полностью погрузиться в нее, прежде чем его сотрясла собственная разрядка.

Она резко дернулась в его руках, и ногти ее вонзились ему в спину, а ноги крепко обхватили его бедра. Последним, что он помнил, было ощущение, как кроватный балдахин опускается на него множеством шелковых паутинок, опутывая его силком, из которого, он знал, ему не вырваться.

Много позже он пришел в себя. Мгновение он не открывал глаз, предпочитая наслаждаться чувством удовлетворения, которое окутывало его. Он был готов вечно плыть по волнам удоволетворения.

Затем он почувствовал прикосновение тонкой ткани, которая обернулась вокруг его правого запястья. Он приоткрыл один глаз. Грудь Октавии прижалась к его груди, когда она склонилась над ним, чтобы привязать его второе запястье к кроватному столбику. Он открыл второй глаз.

— Что происходит? — спросил он с ленивым интересом.

Она села на него верхом и послала ему томную улыбку. — Моя очередь.

— О, вау.

Она почувствовала, как он снова встал с постели незадолго до рассвета. Смятение, сожаление и странное чувство обиды завладело ей. Она открыла глаза и уставилась в стену, прислушиваясь, как он, босой, шагает по полу.

Ну, конечно, он уходит. А чего она от него ожидала? Что он останется до утра? С какой стати? Это просто роман на лето.

Но она не собиралась позволить ему вот так ускользнуть. Он мог бы и по-настоящему попрощаться, оставив постель, черт возьми.

Она перевернулась на бок, пытаясь разглядеть его среди теней, ожидая увидеть, как он с одеждой направляется в ванную. Но он вовсе не крался по комнате.

Он стоял у окна, оперевшись одной рукой о подоконник, и смотрел на залитый лунным светом залив. Бледный свет, струящийся сквозь стекло, серебром обрисовывал его плечи и отбрасывать темную тень на его профиль.

— Ник? — Она привстала на локтях. — Что ты делаешь?

Он повернул голову и посмотрел на постель. — Я просто думал.

— О чем?

— О том, что произойдет в конце лета.

Она не двигалась. Она даже перестала дышать. — Это ведь не Серьезный Разговор, нет? Потому что если ты пытаешься незаметно…

— Это вовсе не Серьезный Разговор, — сказал он, голос его вдруг стал резким.

Она уставилась на него. — Ты что, злишься?

— Может быть. Да, думаю, да. Я пытаюсь с тобой серьезно поговорить, а ты бросаешь мне в лицо это дерьмо насчет Серьезного Разговора.

Значит, он разозлился, отлично. Вполне справедливо. Она тоже начинала быстро терять терпение.

— Ладно, прости, — сказала она холодно. — Я просто хотела убедиться, что ты не собираешься завести этот дурацкий разговор сейчас. Потому что уже слишком поздно.

Он несколько секунд не двигался. Затем отошел от окна, подошел к кровати и остановился, глядя на нее сверху вниз.

— Слишком поздно? — повторил он равнодушно.

— Нравится тебе это или нет, у нас с тобой отношения. Может, из них ничего и не выйдет по множеству разных причин, но черта с два я позволю тебе накладывать на них какие-нибудь ограничения.

— По-моему, ты немного запуталась, — сухо произнес он. — Ты обвиняешь меня в попытке назначить точные время и дату, когда наши отношения закончатся, но вовсе не я постоянно твержу о том, что уезжаю из Эклипс-Бэй через несколько недель.

Она открыла рот, чтобы начать спорить, но тут же закрыла.

Ну ладно, тут он прав.

Она откашлялась. — Это совсем другое дело.

— Да черта с два.

Она сердито посмотрела на него. — Я должна быть практичной. Мне нужно продать бизнес. Это требует времени и планирования. Кроме того, еще этот переезд. Человек не может принимать подобные решения в последнюю минуту.

Он поставил колено на смятую постель. — Именно ты сейчас в испуге бежишь.

— Не правда.

— Проклятье, может быть, мы оба испуганно убегали какое-то время. — Он опустился на нее, толкнув ее спиной на подушки. — Но я думаю, что нам обоим пора остановиться.

— Думаешь?

— Если хотите спать со мной, леди, вам придется немного рискнуть.

— Вот как?

— Угу.

— А как насчет тебя? — удалось ей спросить. — Ты тоже готов немного рискнуть?

На его скрытом тенями лице появилась медленная и загадочная улыбка. Его глаза никогда не были более опасными. И не обещали так много.

— Я в зоне риска с того дня, как повстречал тебя, — сказал он. — Хочешь знать, почему я не стал заводить с тобой Серьезный Разговор тогда, в начале нашего романа?

— Да.

— Я забыл об этом, вот почему. Мне никогда даже в голову не приходило начать с тобой Серьезный Разговор. — Он скользнул ртом по ее губам. — Понимаешь? Огромный риск.

— О.

Он снова наклонил голову и прижался ртом к ее шее. Она почувствовала кожей его зубы, и ее охватило возбуждение. Она обвила его руками и перестала думать о конце лета.

Глава 20

На следующее утро Гейл ворвалась в двери галереи вскоре после десяти тридцати. — Ты не поверишь.

— Что случилось? — Октавия обошла вокруг одной из выставочных панелей и остановилась, изумленно уставившись на нее. — Ты права. Поверить не могу. Боже Милостивый, что случилось? У тебя на голове Начес.

— Что? Ах, да, мои волосы. — Гейл скорчила гримасу и потрогала рукой жесткую копну волос на макушке. — Теперь ты моя должница, босс. Вечная.

Октавия недоверчиво медленно покачала головой. Она все не могла понять, что же стало с волосами. — Это поразительно.

— Карла хотела их еще и покрасить, но я решила поставить на этом точку.

— Дай-ка догадаюсь. В блондинку?

— Наверное. Я не стала углубляться в обсуждение оттенков. Я сказала, что мне нужно подумать о таком важном шаге. — Гейл отмахнулась. — Но это не главное. Что важно, так это то, что я услышала, пока сидела в кресле.

— Ах, да. — Октавия прислонила пейзаж с изображением «Хидден-Коув» на рассвете к панели. — Твое задание под прикрытием. Я чуть не забыла. И?

Гейл гордо выпрямилась. — Можешь смеяться, если захочешь, но я узнала кое-что, что тебе действительно стоит услышать.

Октавия протянула руку, чтобы снять морской пейзаж с панели. — Ладно, мадам Шпионка. Что ты узнала в салоне красоты?

Гейл оперлась на стойку и стала изучать свои ногти. — Не много.

— Я не удивлена. — Она отставила морской пейзаж в сторону и подняла картину «Хидден-Коув».

— Всего лишь две маленьких новости, которые могут показаться тебе интересными.

Октавия повесила картину с изображением «Хидден-Коув» на панели на место, где раньше висел морской пейзаж. — И эти две крошечные новости — это?

— Ну, для начала, я узнала, из-за чего случилась та драка в «Тотал Эклипс» прошлой ночью.

— Это была просто барная потасовка. — Октавия сделала шаг назад и стала изучать картину, которую только что повесила. — С полным на то основанием могу сказать, что подобные события лишь случайные природные явления. Для их возникновения не требуется причины.

— Эта совершенно точно произошла по особой причине, — сухо проворчала Гейл.

— В самом деле? — Октавия слегка поправила раму. — И по какой же?

— Из-за тебя.

Пальцы Октавии застыли на раме. — Кто-то сказал, что драка случилась из-за меня?

— Вообще-то, этим утром все твердят об этом.

Октавия медленно повернулась. — Это и впрямь раздражает.

— Раздражает? Это все, что ты смогла придумать? Я ожидала более сильной реакции.

— Что ж, еще это чертовски выводит меня из себя и полностью искажает факты.

Гейл тяжело привалилась к стойке. — Поверить не могу. Я обречена весь день ходить с Начесом на голове, а все, что ты можешь сказать — это что информация, которую я узнала благодаря своей миссии, раздражает, выводит из себя и полностью искажает факты?

В открытую дверь галереи вошел Джереми. В руках он держал три стаканчика кофе.

— Что раздражает, выводит из себя и искажает факты? — Он внезапно остановился, уставившись на Гейл. — О, Боже. Я понял, что ты имела в виду. Над тобой действительно здорово поиздевались в салоне красоты, так? Надеюсь, что информация, которую ты узнала, стоила тех мучений, к которым ты себя приговорила.

— К сожалению, мучения только начались. — Гейл раздраженно вздохнула. — Мне придется жить с такими волосами до конца этого дня. Но, к твоему сведению, информация, которую я узнала, была чертовски интересна.

— Надеюсь, что так. Какие-нибудь новости об Апсолле?

— К несчастью, в разговоре преобладали события прошлой ночи. Этим утром все говорят только о них. — Она внимательно посмотрела на него, когда он подошел к стойке. — Боже Милостивый, у тебя фонарь под глазом.

— Я уже смотрел сегодня в зеркало. — Джереми поставил перед ней стаканчики с кофе. — Скажи мне что-то, чего я не знаю.

— Это после вчерашней драки, ведь так? — Гейл подошла поближе, лицо ее потемнело от тревоги. — Я знала, что ты был в «Тотал Эклипс» с Ником, но я не думала, что ты тоже пострадал. Ты был у доктора?

— Мне не нужен доктор. Я в порядке. — Он снял крышечку со стаканчика. — А вот и твой кофе, с сахаром и сливками?

— Спасибо. — Она не смотря взяла у него стаканчик, все еще обеспокоенно рассматривая его почерневший глаз. — Ты прикладывал к нему лед?

— Ненадолго. Не волнуйся. Он выглядит гораздо хуже, чем есть на самом деле. — Джереми вручил второй стаканчик Октавии. — Со сливками, верно?

— Да. Спасибо. — Она обеими руками взяла стаканчик и уставилась на его покрытое синяками лицо.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Уверен. — Он усмехнулся. — Ты бы видела второго.

— Кого второго? — тут же спросила она.

— Ника. У меня такое предчувствие, что он выглядит гораздо хуже меня этим утром. Насколько мне помнится, он был в самой гуще событий прошлой ночи. А мне просто не повезло оказаться неподалеку, когда все произошло. Да, думаю, у старины Ника этим утром тоже имеется парочка замечательных фингалов.

Октавия стала сосредоточенно стаскивать крышку со своего стаканчика. И поняла, что в комнате воцарилась оглушительная тишина. Подняв глаза, она увидела, что Гейл и Джереми — оба с настороженным вниманием следят за ней.

— Что-то не так? — вежливо спросила она.

— Эххм, нет, — Джереми поднял брови. — Просто подумал, почему ты совсем не беспокоишься о Нике, вот и все.

— Прошлой ночью, когда я видела его у полицейского участка, он выглядел нормально.

— Я тоже выглядел нормально прошлой ночью. Синяки проявляются со временем. Думаю, сегодня он совсем не в форме.

— Нет, — коротко ответила она.

— Ты уверена?

— Я видела его чуть раньше. — Октавия бросила крышку в мусорную корзину.

— Чуть раньше, — повторил Джереми. — То есть, чуть раньше, этим утром?

— Да. — Она осторожно отхлебнула кофе. Он был все еще немного слишком горячим, чтобы пить. Она несколько раз подула на него.

— А когда именно рано утром это произошло? — Спросила Гейл с большим интересом.

— Я не помню точного времени. А что? Это важно?

— Может быть. — Гейл с Джереми обменялись взглядами. — Особенно если это было, о, скажем, где-то на рассвете или около того.

— Это может быть очень важным, — согласился Джереми.

— И подтвердит вторую новость, которую я узнала сегодня утром, — вкрадчиво добавила Гейл.

Октавия по очереди посмотрела на них двоих. — Я что-то упустила?

— Это ты нам скажи, — ответила Гейл. — Мы же твои друзья.

— Конечно, — подтвердил Джереми. — Ты можешь все нам рассказать.

— Выкладывай, — сказала Гейл. — Мы же все утро как на иголках. Ожидание убивает нас. Неужели Бессердечный Ник и правда провел у тебя всю прошлую ночь? Он в самом деле с тобой завтракал? Ты разрушила проклятье или нет?

Слишком поздно Октавия вспомнила вторую часть легенды о Нике. Он всегда уходит до рассвета. Она почувствовала, как краснеет. — Я правда не думаю, что это вас касается.

— О, Господи, — сказала Гейл. — Обе сплетни, что я услышала в салоне — правда. Ник ввязался в драку из-за тебя, а потом провел с тобой ночь. Ты сделала это. Ты сняла заклятье с Бессердечного Ника.

Октавия поперхнулась кофе. Закашлялась и с силой прижала руку к губам. — Так вот о чем говорят в салоне?

— Угу.

— Никогда еще не встречал никого, кто бы снял заклятье, — заметил Джереми. — И каково это? Когда это происходит, чувствуется подъем? Или результатов приходится ждать?

— Да, расскажи нам подробности, — сказала Гейл.

— Ну хватит. — Октавия хлопнула стаканчиком по стойке. Кофе плеснул через край и потек по деревянной поверхности. — Давайте кое-что проясним. Видимо, Ник считает забавным рассказывать людям, что ввязался в драку, потому что я предложила ему с тобой выпить, Джереми. Классная шутка. Ха-ха.

— Ну…

— Ладно, ладно, может, это и правда была моя идея, чтобы вы оба выпили друг с другом пива и кое-что обсудили. Но будет преувеличением только из-за этого говорить, что барная драка произошла по моей вине. Я совсем не думала, что Ник пригласит тебя именно в «Тотал Эклипс» для пива и беседы.

— А куда еще в этом городке парочка друзей могла пойти поговорить о старых добрых временах? — невинно поинтересовалась Гейл.

— Ты все не так поняла, Октавия, — мягко сказал Джереми. — Вовсе не Ник разносит слухи о том, что он ввязался в драку из-за тебя. Об это все утро гудит весь город, потому что это чистейшая правда, и все, кто был в «Тотал Эклипс» прошлой ночью об этом знают. Есть свидетели. Множество свидетелей. Именно они разносят сплетни.

— Но я всего лишь предложила вам пойти выпить. — Она подняла голос. Такого с ней почти никогда не случалось. — Несправедливо винить в этом меня.

— Но есть еще кое-что, — сказал Джереми.

— И что за чушь насчет разрушенных чар? — Ее больше не волновало то, что она почти кричит. — Свидетели этого тоже есть?

В этот момент в дверях появился Ник, с тремя стаканчиками кофе в руках. Он посмотрел на троицу в галерее сквозь линзы своих темных очков и, похоже, принял верное решение.

— Пожалуй, мне стоит зайти попозже. — Он шагнул назад на тротуар.

Октавия набросилась на него. — Не смей уходить. А ну вернись сейчас же. Ты слышишь меня, Ник Харт?

— О, да. — Ник подошел к стойке и поставил на нее кофе. — Я тебя слышу очень хорошо.

Она скрестила руки на груди и посмотрела на трио перед собой. — Давайте попытаемся несколько прояснить этот вопрос.

— Проклятье. — Ник с очевидной неохотой снял свои темные очки и засунул их в карман. — А нам обязательно что-то там прояснять? Ненавижу все эти прояснения. — Он посмотрел на стаканчик в руках Гейл и на тот, что стоял на стойке. — У вас уже есть кофе.

— Его принес я, — пояснил Джереми.

Ник взглянул на него. — Ты выглядишь как черт знает кто.

— Что в крайней степени несправедливо, — сказал Джереми, — учитывая, что я был всего лишь невинным свидетелем.

— Невинным свидетелям очень часто достается, — со знанием дела проинформировал его Ник. — Постоянно.

— Я это запомню. Но, знаешь, ты мог бы выказать хоть чуточку благодарности, Харт. Ведь именно я отобрал кий у Стручка, прежде чем он смог засунуть его туда, где не светит солнце.

Ник кивнул. — Я и правда очень благодарен тебе за это. Кстати, это мне кое о чем напомнило. Ты упомянул помощника Тру, Боннера, прошлой ночью. Ты читаешь мои книги?

— Что я могу сказать? У разведенного мужчины очень много свободного времени.

— Вот как ты заработал свой фонарь? — спросила Гейл Джереми. — Это Стручок ударил тебя бильярдным кием?

— Вообще-то, все было не так просто, — сказал Джереми.

— Прошу прощения, — очень громко произнесла Октавия.

Все с вежливым ожиданием посмотрели на нее.

— Как я собиралась сказать до того, как меня так грубо перебили, — продолжила она, даже не пытаясь говорить потише, — Я хочу знать, почему все в городе уверены, что я была причиной этой глупой барной драки прошлой ночью.

— Наверное, потому что, как я уже сказал тебе, это правда. — Джереми глотнул кофе.

— Это не правда, — парировала она.

— По словам леди из салона красоты, правда, — вставила Гейл. — Все только об этом и говорят. Об этом и о том, что Ник провел ночь у тебя, конечно.

Ник замер, так и не сделав глоток. — Люди и это обсуждают?

— С превеликим энтузиазмом, — заверила его Гейл.

— Хмм. — Он пожал плечами и выпил еще кофе.

Октавия подняла руки. — Ладно, значит, я предложила, чтобы вы выпили пива друг с другом. Откуда мне было знать, что вам хватит мозгов пойти в «Тотал Эклипс»?

— Драка началась вовсе не из-за того, что Ник купил мне пива, — сказал Джереми с мрачной уверенностью. — Драка началась, когда Грязный Юджин на весь бар заявил, что ты проявляешь расположение к Нику по особым причинам.

Она уставилась на него. — Что, прости?

— Юджин намекнул на то, что ты закрутила роман с Ником с целью так задурить ему голову, чтобы он не мог ясно мыслить. И чтобы в конечном счете, наш бесстрашный сыщик не смог догадаться, что именно ты украла Апсолла.

Октавия подошла к стойке и ухватилась за нее. — Боже Милостивый.

— Конечно, Юджин говорил не совсем такими же словами. — Джереми поглядел на Ника за подтверждением. — Не думаю, что он использовал выражение задурить голову, так ведь?

— Да, — сказал Ник. — По-моему, Юджин сказал, что Октавия затрахала меня до беспамятства.

Джереми покачал головой. — Нет, по-моему, он не говорил про беспамятство. Вроде бы он сказал, что она вытрахала тебе все мозги.

— Точно. — Ник отсалютовал стаканчиком. — Так и было. Он сказал, что Октавия вытрахала мне все мозги, силясь отвлечь меня от моего расследования.

Джереми повернулся к Октавии. — Кроме того, еще вставал вопрос о натуральности твоих рыжих волос. Ник, естественно, не мог позволить, чтобы Юджину и Дуэйну сошло с рук то, что они так грубо высказывались о женщине. Вот и началась драка.

Октавия сжимала стойку, чувствуя головокружение и смущение. Она посмотрела на Ника, надеясь, что он скажет, что все это было шуткой. — Драка действительно началась из-за меня?

— Не волнуйся о слухах, — вставил Ник, и пожал плечами, словно отмахиваясь от происшедшего. — Через несколько дней об этом забудут.

— Ты шутишь? — спросил Джереми. — Местные до сих пор обсуждают драку между твоим дедом и Митчеллом Мэдисоном, которая произошла перед супермаркетом Фултона много десятков лет назад. Почему ты думаешь, что через сорок или пятьдесят лет они не будут говорить о том, что случилось прошлой ночью в «Тотал Эклипс»?

— Джереми прав, — сказала Гейл. — Ты — Харт, Ник, а Октавия — родственница женщины, которая стала причиной вражды между Хартами и Мэдисонами. Поверь мне, миф о большой драке в «Тотал Эклипс» будет жить вечно.

Джереми согласно кивнул. — Хотя бы потому, что больше в таком маленьком городке и говорить-то не о чем.

Спасибо, Афина. Оказывается, у меня там оставалось всего ничего.

— Что ж, думаю, этого следовало ожидать. Ты ведь знаешь, что она — родственница этой Клаудии Баннер. Из-за которой много лет назад произошел разрыв между Хартами и Мэдисонами.

Октавия застыла на месте — она как раз клала блок из шести бутылок минеральной воды в корзину тележки супермаркета. Голос доносился из соседнего ряда, с табличкой Консервированные Овощи и Бобы.

— Мой Хэнк сказал, что такой драки в «Тотал Эклипс» не было несколько лет. С тех пор, как три года назад сюда приезжал байкерский клуб. Фред уверяет, что бильярдной прошлой ночью нанесли ущерб на две тысячи долларов.

Теперь она узнала голоса. Меган Грэйсон и Сандра Финли. Обе женщины время от времени заходили в «Брайт Вижнз» посмотреть картины, и обе состояли в Комитете Летних Празднеств.

— По-моему, Фред просто воспользовался представившейся возможностью, — сказала Меган. — Один из братьев Уиллис сказал моему мужу, что Фред много лет думал перекрасить «Тотал Эклипс». Он откладывал это, потому что у него не хватало денег на то, чтобы заплатить рабочим. Но он знает, что теперь можно вытянуть деньги из Ника Харта и Джереми Ситона, так почему бы этого не сделать?

— Для начала хотела бы я знать, почему Ник и Джереми играли в пул вместе. Эти двое мало общались друг с другом последнюю пару лет. С развода Джереми, если точно. Все думали, что они поругались из-за чего-то.

— А потом они оба начинают встречаться с Октавией Брайтуэлл здесь, в Эклипс-Бэй. — Сандра издала полный негодования звук, который сильно походил на куриное кудахтанье. — Это вовсе не объясняет ситуацию. Наоборот, я бы скорее подумала, что эти двое должны удушить друг друга. Ничто не причиняет больше неприятностей, чем женщина вставшая меж двух мужчин.

— Ну, все говорят, что во вчерашней драке они были на одной стороне. Похоже, они разрешили свои проблемы.

— Кто бы мог подумать, что Харт и Ситон устроят барную драку? Конечно, такого можно было ждать от Мэдисона, но я всегда считала, что Харты и Ситоны гораздо более воспитаны.

— Ни на минуту не верь, — сказала Меган. — Вспомни, именно Салливан Харт устроил драку и разругался с Митчем Мэдисоном много лет назад. И судя по тому, что я слышала, Ситоны тоже не святые. Представляю, каково сейчас бедной Эдит. Говорят, сегодня утром она совершенно вне себя из-за того, что случилось прошлой ночью. Даже магазин не открыла. Наверное, не может слышать сплетен.

— Скорее просто не может видеть Октавию Брайтуэлл, — поправила Сандра. — Ну, ведь всем известно, что это из-за Октавии началась вчерашняя драка, в которую ввязался драгоценный внук Эдит.

— Эдит всегда так гордилась Джереми. Готова поспорить, его развод поразил ее сильнее, чем его самого. Она была так рада, что он женился на девушке из благородной семьи, помнишь? Хотя этому благородному семейству никогда не было до нее никакого дела, насколько я помню. Говорят, что они поддерживали развод.

— А теперь он ввязался в эту свалку в «Тотал Эклипс». Неудивительно, что она не хочет высовываться сегодня.

— Кстати, ты слышала, что Ник Харт провел ночь с Октавией Брайтуэлл?

— Само собой. Его машину видели отъезжающей от ее дома в восемь утра. — Меган захихикала. — Говорят, она разрушила чары.

— Думаю, скорее Ник Харт просто решил немного развлечься этим летом. Все кончится, когда он вернется в Портленд.

— Если тебе интересно мое мнение, это Октавии Брайтуэлл стоит держаться от всех подальше. Ей должно быть стыдно. Если подумать, именно она — причина всех здешних проблем.

— Настоящая интриганка, — согласилась Сандра. — В школе у нас было особое слово для женщин ее сорта.

Ну все, с меня довольно, подумала Октавия. Она свернула за угол и покатила тележку по ряду Консервированные Овощи и Бобы.

— Доброе утро, Сандра. Меган. — Она послала обеим женщинам ослепительную улыбку. — Прекрасный день, не так ли?

Сандра и Меган тотчас же замолчали. Ухватились за ручки своих тележек для покупок и уставились на нее, словно она материализовалась из воздуха.

— Не могла не услышать вашу беседу. — Октавия остановила тележку рядом с ними и загородила ею проход. — И мне очень любопытно узнать, каким же именно словом называли женщин моего сорта в школе, Сандра.

Сандра Финли мучительно покраснела. — Не знаю, о чем ты говоришь. Ты, должно быть неправильно поняла.

— Она права, — сразу же вступила Меган. — Ты не так расслышала. — Вид у нее был ликующий. — Подслушивать чужие разговоры до добра не доводит, знаешь.

— Вас двоих было трудно не услышать, поскольку вы решили обсудить меня посреди супермаркета.

— Тебе придется меня извинить. — Меган взглянула на часы. — У меня в три собрание комитета.

— И у меня, — сказала Сандра. И покрепче ухватилась за ручку тележки.

Октавия не потрудилась отодвинуть свою тележку для покупок с их пути. — Кстати о названиях, которыми мы пользовались в школе, я помню одно, которое идеально подходит вам обеим. Рифмуется со штучкой.

Сандра захлопнула рот. — Ты только что назвала меня сучкой?

— У меня и правда совсем нет на это времени, — сказала Меган.

Поняв, что не сможет пройти вперед, она развернула свою тележку. И налетела прямо на тележку Сандры. Корзины стукнулись. Колеса зацепились друг за друга, так что теперь обе женщины не могли выбраться из торгового ряда.

Октавия поглядела на свою попавшуюся в ловушку аудиторию. — Значит так, у меня к вам предложение. Поскольку вы обе, очевидно, собираетесь весь сегодняшний день разносить сплетни, что вы скажете, если я задержу вас на несколько минут, чтобы немного просветить?

— Не понимаю, о чем ты, — чопорно сказала Сандра.

Октавия не обратила на ее слова никакого внимания. — К вашему сведению, Ник Харт не уезжал из моего дома в восемь утра. Это наглая ложь.

Меган и Сандра посмотрели на нее с внезапным интересом. Ни одна не произнесла ни слова.

— Он уехал ровно в семь тридцать, — холодно сказала Октавия. — Я это запомнила, потому что мы как раз закончили завтракать, и я включила радио, чтобы послушать утренние новости.

Меган и Сандра моргнули.

Октавия улыбнулась. — И, знаете что? Готова поспорить, что женщинам вашего сорта будет интересно узнать несколько интимных подробностей о моих с Ником отношениях. Уверена, о нас и о том, как я сняла проклятье, чего только не болтают.

У Меган и Сандры отвисла челюсть.

Октавия наклонилась вперед, опершись на ручку своей тележки и заговорила доверительным тоном. — Думаю, вам бы хотелось узнать, как мне это удалось, не так ли? Готовы? Я приготовила Нику на завтрак яйца-пашот и тосты.

В соседних рядах воцарилась оглушительная тишина. Октавии показалось, что весь Фултон внезапно замер.

— Мой секрет — это немного дижонской горчицы на тосте под яйцами. — Она подмигнула им. — Верьте моему опыту, она и впрямь добавит остроты в отношения. Вы бы видели лицо Ника, когда я поставила перед ним тарелку. Вот оно — лицо человека, который решил, что он умер и попал в рай.

Меган и Сандра больше не смотрели на нее. Их взгляды переместились на что-то у нее за спиной.

У меня появились еще зрители, подумала Октавия. Это ужасно. Еще одна маленькая сцена, о подробностях которой к вечеру будет шуметь весь город. Самое интересное — это что ей было абсолютно все равно. По крайней мере, сейчас. Сейчас она не могла остановиться.

— Если вы думаете, что горчица — это извращение, подождите, пока я расскажу вам, как Ник пил кофе сегодня утром, — сказала она легкомысленным тоном. — Вот где было на что посмотреть. Так вот, сидим мы за кухонным столом, и я понимаю, что он готов выпить вторую чашку, представляете? Я хочу сказать, он очень, очень, хочет ее. Вау. Этот парень просто жаждет еще одну чашку, если вы понимаете, о чем я.

— Наверное, будет лучше, если все немного охладятся, прежде чем ты расскажешь им о кофе, — сказал Ник у нее за спиной. Голос его звучал насмешливо, но в нем слышалось легкое предупреждение. — Не уверен, что Эклипс-Бэй готов услышать в деталях о второй чашке.

Она развернулась. Реальность с резким звуком обрушилась на нее.

— Думаю, сейчас пора уходить, — сказал он.

Она подумала, какой дурой выставила себя. Он был прав. Сейчас и впрямь лучше было уйти.

— Хорошо. — Она покатила тележку мимо него и направилась к кассе, оставив Сандру и Меган в отделе Консервированных Овощей и Бобов.

— Надеюсь, ты не возражаешь, что я прервал тебя, — заметил Ник, догнав ее. — Просто некоторые вещи — это слишком личное, понимаешь? Ну, я насчет второй чашки кофе? Это очень важно для такого чувствительного парня как я.

— О, ради Бога, Ник, ты даже не пил вторую чашку кофе сегодня утром, и тебе это известно.

— Ты уверена?

— Конечно, я уверена. Разве ты не помнишь, что ел на завтрак?

— Все как в тумане после яиц и горчицы.

Глава 21

В четыре часа того же дня он вернулся в галерею, чтобы проверить, как Октавия. Она выглядела хорошо во время сцены с Сандрой и Меган в Фултоне, но ему все же казалось, что в ней чувствовалось какое-то напряжение.

— Ее здесь нет, — сказала Гейл, как только он шагнул на порог. — Она рано ушла домой.

— Она никогда не уходит домой рано, — возразил Ник.

— А сегодня ушла.

С каждой минутой на душе у него становилось все беспокойнее. — С ней все в порядке?

— Я так не думаю. — Гейл глубоко вздохнула. — Она прожила в городе больше года, и часто имела дело с Хартами и Мэдисонами, но это не значит, что она привыкла к обычаям Эклипс-Бэй. Несмотря на то, как здорово она разделалась с Сандрой и Меган, думаю, она гораздо сильнее, чем показывает, расстроена ходящими вокруг нее сплетнями.

Ник нахмурился. — Ты правда считаешь, что это ее тревожит? Раньше мне казалось, что она довольно хорошо с этим справляется.

Гейл пристально посмотрела на него. — Драка прошлой ночью — это само по себе достаточно плохо. Но то, что все здесь болтают о том, как ты провел у нее ночь — думаю, вот где настоящая проблема.

— Но почему? Все знают, что мы встречаемся. Это не секрет. Ей это известно.

— Не обижайся, но я думаю, что ты кое-чего не понимаешь, — сказала Гейл. — Люди видели, как ты отъезжал от ее дома сегодня в восемь утра.

— В семь тридцать пять, значит, кто-то заметил, как моя машина отъезжала от ее коттеджа рано утром. Ну и что? Это не первый раз.

— Вообще-то первый.

— Ты права. Я чего-то не понимаю. Не хочешь просветить меня?

Гейл подняла стопку брошюр с рекламой Детской Выставки Искусств и притворилась, что расправляет их. — Восемь утра, или, если точнее, семь тридцать пять, в это время года — это после того, как рассветет.

— И что?

— Обрати внимание, Ник. — Она хлопнула брошюры обратно на стойку. — Ходят слухи, что Октавия сняла проклятье.

— Да? И что?

— Ты ведь знаешь о проклятье?

— Эту идиотскую историю о том, что я, якобы, никогда не проводил целую ночь с женщиной? — Он отмахнулся. — Конечно, я слышал об этом.

— И? — спросила она.

— Наверное, все это началось, потому что я никогда не оставлял Карсона на ночь с нянькой. Но это не значит, что у меня никогда не бывает свободных ночей. Иногда Карсон остается с семьей. В данный момент он со своим дедом, прадедом, Лилиан и Гейбом. И я волен делать ночью все, что пожелаю.

— Значит, иногда ты все-таки проводишь целую ночь с женщиной, с которой у тебя романтические отношения? — спросила Гейл с настораживающим интересом.

— У мужчин не бывает романтических отношений.

— Что же у них бывает?

— Отношения. И точка.

— Ах, ну конечно, я так и знала. Значит, иногда ты проводишь целую ночь с женщиной, с которой у тебя отношения, и точка?

— Знаешь, я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать свою личную жизнь с женщиной, у которой на голове Начес.

— Это удар ниже пояса. — Гейл похлопала по жесткому верхнему слою своей объемной прически. — Я просто выполняла свое задание.

— Ага. — Ник направился к двери. — Жаль только, что ты не узнала ничего полезного о чертовой картине.

Гейл расправила плечи и задрала подбородок. — В конце концов, мне кажется, я узнала кое-что гораздо более важное.

— То есть?

— Имя женщины, которая сняла проклятье Бессердечного Харта.

Он вышел на тротуар и захлопнул дверь.

Двадцать минут спустя он стоял на обрыве над небольшим серповидным пляжем и смотрел вниз. Она сидела на камне, подобрав ноги в длинной ярко-розовой юбке, лицо ее скрывали широкие поля большой соломенной шляпы. Теперь уже знакомая дрожь пробежала по его телу, заставляя мышцы живота сжиматься и горяча кровь.

Это было очень возбуждающее ощущение, но он не мог назвать се это классным сексом и забыть.

Он смотрел на нее, сидящую в солнечном сиянии, ее юбка слегка трепетала на ветру, изящные руки обнимали колени, и вдруг на него снизошло озарение.

Это странное, пробирающее до костей ощущение, которое он испытывал, когда думал о ней, или когда был рядом с ней, было не просто желанием или предвкушением. Это было чувство единения. В каком-то смысле, которого он, наверное, так никогда и не поймет полностью, теперь он был связан с нею.

Он никогда не испытывал такой общности с кем-либо, осознал он. Может, она появилась бы у них с Амелией, если бы у них было больше времени, и если бы он не испортил все, уйдя из «Харт Инвестментс», и если бы она в решающий час не побежала бы к своему старому любовнику.

Нет. С Амелией бы никогда так не было. Такого просто не могло быть с другой женщиной.

Может, слухи правдивы. Может, он и в самом деле был проклят.

Но какой смысл в том, чтобы освободиться от заклятья, если он потеряет женщину, разрушившую его?

Она слегка повернулась, наверное, почувствовав, что кто-то следит за ней с утеса позади нее. Соломенные поля шляпы приподнялись, и он увидел ее лицо. На ней были солнечные очки. Он не мог прочесть выражения на ее лице, но со всей ясностью почувствовал, что она не слишком рада видеть его. Определенно не в восторге.

Он нашел тропинку, ведущую к пляжу и быстро побежал вниз. Крошечные камушки катились впереди него.

Спустившись, он подошел к Октавии, чувствуя себя так, словно сейчас решится его судьба. Она не сняла солнечных очков. Он внезапно вспомнил, что и на нем тоже очки. Никто из них не мог понять, о чем думает другой, понял он.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да.

— Гейл волнуется о тебе. Она сказала, что ты уехала из галереи в спешке.

— Вам совсем не о чем волноваться. Я просто хотела ненадолго остаться одна. Мне нужно подумать.

Он опустился рядом с ней на широкий, нагретый солнцем камень. Достаточно близко, чтобы чувствовать ее рядом, но не прикасаться к ней. Странная паника терзала его изнутри. Она и правда была выбита из колеи. Он не знал, что с этим делать.

— Мне жаль, что мы трое так расстроили тебя этим утром, — сказал он. — Мы просто дразнили тебя.

— Я знаю.

— Я понимаю, что последние несколько дней были не самыми легкими для тебя. Ты не привыкла быть предметом здешних сплетен.

— Дело не в этом.

— Слухи просто обязательно начались бы, как только стало известно, что мы встречаемся, — сказала он. — Но они прекратятся, когда люди привыкнут к этому.

— Мне абсолютно все равно, что люди думают о наших отношениях.

Звучит не слишком хорошо, подумал он. Он повернул голову, чтобы получше присмотреться к ее профилю. Она оставалась все такой же загадочной за щитом своих темных очков.

— Тебе все равно, что все обсуждают наши отношения в парикмахерской и в торговых рядах Супермаркета Фултона? — настороженно переспросил он.

Она перестала обнимать колени и заложила руки за спину, прижав ладони к камню. — Ну, это немного странно, когда ты — предмет всеобщего интереса, но у меня было множество возможностей посмотреть, как Харты и Мэдисоны справляются с подобным положением. Я думала, что у меня хорошо получается.

— Хорошо, — тут же согласился он. — Ты справляешься просто чудесно.

— И, как ты только что сказал, слухи улягутся со временем.

— Точно. — Он про себя скрестил пальцы. — Со временем, обязательно.

Она больше ничего не добавила; просто сидела, задумчиво глядя на залив.

— Значит, — сказала он, когда больше не мог выносить напряженного ожидания. — Если тебя волнует не то, что все болтают о том, как я провел у тебя ночь, в чем же тогда проблема?

— Во вчерашней барной драке.

Он медленно выдохнул. — Этого я и боялся. Послушай, мне жаль, что так получилось, просто несколько парней выпили слишком много пива и забылись. Такое случается в «Тотал Эклипс» не в первый раз, и, уж конечно, не в последний.

— Я понимаю. — Она наконец повернулась и посмотрела прямо на него. — Но это — первый раз, когда кто-то ввязался в драку из-за меня. — От страха у него засосало под ложечкой. — Ладно, значит, ты привыкла встречаться с более воспитанными парнями. Теми, которые не устраивают драк. Поможет, если я скажу, что обычно такое не входит в мои привычки?

Казалось, она смотрела на него вечно. Рот ее несколько раз дернулся.

И тут она вдруг расхохоталась так, что по лицу ее из-под солнечных очков потекли слезы.

Некоторое время он зачарованно наблюдал за ней. — Я сказал что-то смешное?

— Да. — Она стянула темные очки и вытерла глаза рукавом своей золотистой рубашки. — Да, ты сказал кое-что очень, очень смешное.

— Знаешь, не слишком приятно не понимать собственных шуток.

Она с заметным усилием взяла себя в руки. Смех перешел в хихиканье, а затем осталась только широкая улыбка. Глаза ее были теплыми, ясными и блестели от недавнего веселья.

— Ты не не понимаешь их, — сказала она. — Это меня ты немного не так понял. Я пыталась сказать тебе, что никогда не считала себя женщиной, из-за которой может начаться барная драка.

— Ты не такая.

— Ты ошибаешься. Очевидно, я именно такая, потому что драка прошлой ночью случилась из-за меня. Об этом говорят десятки свидетелей.

Он вздрогнул. — Это одна из этих безвыходных ситуаций, да? Как бы я ни ответил, я все испорчу.

Она не обратила на его слова внимания. — Мне это нравится.

— Что? То, что я попал в безвыходное положение?

— Нет, то, что я из тех женщин, по вине которых может начаться барная драка.

— Хмм.

— А еще мне нравится быть женщиной, о которой сплетничают в салоне красоты и болтают между рядами в супермаркете.

— Угу.

— Той, которая связывает мужчину в постели.

— И той, которая позволяет связать себя в постели, — напомнил он ей.

— И это тоже. Тетя Клаудия мной бы гордилась.

— Да?

— Определенно. Она всегда говорила мне, что я должна перестать все сглаживать и улаживать. Говорила, что я должна устроить какой-нибудь скандал. Я начинаю думать, что, может быть, именно для этого она послала меня сюда, в Эклипс-Бэй. Не для того, чтобы исправить то, что она натворила, а чтобы открыть другую себя.

— Интересная теория.

— Вопрос в том, откуда она могла знать, что я вляпаюсь в такие неприятности, если свяжусь с вами — Хартами и Мэдисонами? Я начинаю задумываться, нет ли правды во всей этой ерунде об аурах и метафизике Нового Века, которую она изучала последние несколько лет своей жизни?

Он обнял руками колени и вздохнул от облегчения, которое накрыло его волной. Октавия вовсе не погрузилась в депрессию. Она даже не сердилась. Надежда еще есть.

— Не нужно особой интуиции и умения читать ауру, чтобы понять, что если послать тебя сюда, чтобы ты познакомилась с Хартами и Мэдисонами, ты вляпаешься в неприятности, — сказал он. — Такая умная женщина как Клаудия Баннер смогла в точности предвидеть, что произойдет.

На следующее утро Ник нацарапал свою фамилию на чеке и бросил его на барную стойку. Рядом с ним Джереми тоже поставил на своем чеке подпись с красивыми завитушками и положил его поверх чека Ника. — Благодарю, джентльмены. — Фред схватил оба чека и сунул их в ящик кассового аппарата. — Всегда приятно иметь с вами дело. Можете приходить в «Тотал Эклипс», когда пожелаете. Мне нравится первоклассная клиентура.

— Не думаю, что мы сможем позволить себе часто приходить сюда, — проворчал Джереми.

Фред сделал вид, что обиделся. — Вот и вся благодарность, которую я получаю за отказ от всех обвинений?

— Ты прекрасно знаешь, что в ту ночь мы вовсе на наносили разрушений на две тысячи долларов. — Джереми обвел рукой убогую обстановку. — Черт, да это место такое же, каким было до того, как все случилось.

— Вы испортили мои стены. — Ник поудобнее уселся на барном стуле и сложил руки на груди. Он посмотрел в дальний конец комнаты, где братья Уиллис занимались замерами.

Братья были здешними старожилами. Сколько Ник помнил, они работали здесь главными подрядчиками, занимаясь всем от прокладки водопровода до починки крыши. Они были однояйцовыми близнецами, но все в городе могли без труда отличить одного от другого.

От своей бритой головы до чисто выстиранной спецодежды, Уолтер Уиллис был таким же аккуратным и чистым, как какой-нибудь из его блестящих инструментов, которые он таскал на поясе. Торранс, напротив, носил свои жидкие, не расчесанные волосы, стянув их в сальный «конский хвост». Его рабочая одежда была измазана во всем, чем только можно, от пятен краски до соуса от пиццы.

— В какой цвет ты хочешь покрасить это место? — спросил Джереми.

Фред поджал губы. — Думаю о цвете кротового меха.

— Кротового меха? — Джереми уставился на него. — Ты шутишь, да? Это не тот цвет, в который обычно красят бар.

— Что это за цвет? — спросил Ник.

— Кто знает? — сказал Фред. — Его предложил Уолт.

— Забудь о кротовом мехе, — посоветовал Джереми. — Лучше подумай о темно-зеленом и, может быть, бежевых плинтусах и отделке.

— Послушай его, — сказал Ник. — Парень — художник.

— Зеленый и коричневый, да? — Фред на какое-то время задумался. — Уолт сказал, что даст мне скидку на цвет кротового меха. Сказал, что у него осталось немного после того, как они с Торрансом работали на одного их отдыхающих.

— Не думаю, что так уж важно, какой цвет использовать, — ответил Ник. — Все равно никто не сможет его здесь разглядеть, со здешним освещением и все такое.

Фред нахмурился. — Мне приходится приглушать свет.

— Зачем? — спросил Джереми. — Чтобы никто не заметил тараканов?

— Он создает особую атмосферу, — пояснил Фред.

Дверь распахнулась. На пару секунд яркий солнечный свет высветил фигуры Юджина и Дуэйна. Затем дверь снова закрылась.

— Не думаю, что это атмосфера привлекла этих двоих, — сказал Ник. — Просто разлей тут и там немного выдохшегося пива и разбросай под столами засохшую картошку фри.

Юджин остановился посреди комнаты и чуть не споткнулся, делая вид, что изумлен. — Ба, ноги мне в рот, Дуэйн, если это не наши добрые друзья, Харт и Ситон.

Дуэйн, следовавший по пятам за приятелем, врезался в спину Юджину и отлетел на пару футов назад. Удержался на ногах и уставился на Ника и Джереми.

— О, да, — сказал Дуэйн. — Они, верно.

— Мы с Дуэйном только что были на заправке — болтали с Сэнди, — объяснил Юджин. Он снова стал пробираться сквозь лабиринт пустых столов. — Видели, как вы зашли сюда. И захотели купить вам выпить.

Джереми настороженно выпрямился. — Нам очень бы хотелось остаться и поболтать, но у нас с Ником сегодня так много дел. Верно, Ник?

Ник не сводил глаз с Юджина. — Вы хотите купить нам выпить?

— Точно. После того, как мы вместе повеселились, мне это кажется справедливым. — Юджин подошел к концу барной стойки и махнул рукой. — Пива всем, Фред.

Фред пожал плечами и достал четыре стакана.

— Вот так так, Юджин, — пробормотал Джереми. — Мы не знаем, что сказать, а, Ник?

— Просто нет слов, — сухо согласился Ник. — С чего все это, Юджин?

— Ну, мы с Дуэйном решили, что должны вам за то, что вы заплатили сумму, которую Фред потребовал за ту ночь. Разве не так, Дуэйн?

— Так. — Дуэйн уселся на краешек стула рядом с Юджином. — Очень великодушно с вашей стороны.

Фред перед каждым поставил по полному стакану.

Юджин поднял свой стакан. — За добрые времена.

— За добрые времена. — Ник поднял свой стакан и выпил немного пива.

Джереми помешкал, а затем последовал его примеру.

Юджин просиял. — Никогда не думал, что увижу тебя в барной потасовке, Харт. И тебя, собственно говоря, тоже, Ситон. Кто бы мог подумать, что вы двое в конце концов окажетесь парочкой обычных парней? Вот тебе верится в это, Фред?

— Чудеса случаются. — Фред вышел из-за барной стойки. — Пойду поговорю с Уолтом и Торрансом. Мне вроде нравится идея насчет зелено-коричневых стен.

Юджин подождал, пока тот уйдет в бильярдную, где теперь работали братья Уиллис. Затем посмотрел на Ника и Джереми. И перестал улыбаться.

— Знаете, мы с Дуэйном так и не поблагодарили вас двоих за то, что вы вытащили нас в ту ночь, когда мы упали в воду, — сказал он.

— Забудь, — ответил Ник. — Это было слишком давно.

— Ага. — Юджин сделал большой глоток пива. — Слишком давно.

Некоторое время все молчали. Юджин и Дуэйн потягивали свое пиво.

— После того, что случилось, — вдруг продолжил Юджин, — мы думали, что вы пойдете прямиком к Шефу Йейтсу, знаете? Может быть, расскажете ему о той маленькой игре, в которую мы все играли.

— Ты имеешь в виду, расскажем ему, что вы пытались столкнуть нас с дороги? — спокойно спросил Джереми.

— Ну, Может, все немного вышло из-под контроля, — согласился Юджин. — Мы с Дуэйном очень разозлились после того, как вы обошли нас в гонке в ту ночь. Если бы вы пошли к Йейтсу и рассказали ему свою версию событий, он поверил бы вам, потому что вы с Хартом из таких хороших, приличных семей и все такое.

— Не хочу спорить, — сказал Джереми, — но наша версия событий была бы правдой.

— Мы просто дурачились, — настаивал Юджин. — Как я уже сказал, все вышло из-под контроля. Но не это главное. А дело в том, что Йейтс и все остальные поверили бы вам. Никто бы не стал слушать наш рассказ, потому что все здесь считают нас с Дуэйном мусором.

Ник взглянул на Джереми. Юджин был прав, и они оба это знали. Никто в Эклипс-Бэй не поверил бы словам Юджина и Дуэйна так, как словам Харта и Ситона, независимо от обстоятельств.

Юджин посмотрел на Ника. — В ту ночь я выпил несколько бутылок пива. Может быть, я сказал о твоей подружке пару вещей, которых мне не стоило говорить.

Ник наклонил голову. — Верно.

— Знаешь, эта мисс Брайтуэлл всегда говорит что-нибудь хорошее, когда видит нас на улице, — продолжал Юджин. — Так ведь, Дуэйн?

— Ага. — Дуэйн снова глотнул пива. — Всегда говорит что-нибудь вроде «Доброе утро» или «Как поживаете?» или «Прекрасный день», ага?

Ник поглядел на Дуэйна. — Она говорит, Прекрасный день, ага?

— Не, не так. Худое лицо Дуэйна сморщилось от напряжения и усилий вспомнить. — Она говорит, Прекрасный день, не так ли? Да, именно. Не так ли.

— Очень рад, что мы все прояснили, — сказал Джереми тихо.

— В любом случае, — продолжал Юджин с упрямой решительностью, — дело в том, что она — милая леди, даже если и украла эту картину. Нам с Дуэйном не стоило говорить, что она трахается с тобой, просто чтобы ты не догадался, что вор — она. Ну то есть, ну и что, если она спит с тобой из-за этого? Причина не хуже других, если тебе интересно мое мнение. Значит, она не дура.

— Нужно быть настоящим мужчиной, чтобы извиниться, — сказал Ник. — Насколько мне известно, вы были первыми, кто услышал слухи в Фултоне. Если вы в самом деле хотите все между нами уладить, может, скажете мне имя человека, который рассказал вам это?

Юджин и Дуэйн одновременно кивнули. — Это все эта старая чопорная стерва, миссис Берк, ведь так? Помнишь, Дуэйн, она разговаривала с Карлой из парикмахерской? Я был в отделе мороженого, хотел купить пару килограммов шоколадного со сливочной помадкой, а они стояли прямо напротив у холодильника с апельсиновым соком. Делали вид, что нас не видят.

— Точно, — подтвердил Дуэйн. — Помню. Старая Леди Берк и Карла из салона.

Ник увидел, как Джереми слегка прищурил глаза, услышав эти имена. Он опустил свой стакан и поднялся на ноги.

— Спасибо, Юджин, — сказал он. — И тебе, Дуэйн. Я признателен за информацию. И за пиво тоже.

— И я. — Джереми поставил недопитый стакан пива на барную стойку рядом со стаканом Ника.

— Вы что не будете допивать свое пиво? — спросил Юджин — он выглядел оскорбленным.

— Дело в том, — сказал Ник, — что вы дали нам новую зацепку, и нам нужно срочно заняться этим.

— Зацепку, хмм? — Теперь голос Южина звучал довольно. — Как тебе, а, Дуэйн? Мы дали им зацепку. Если они отыщут эту картину, это будет благодаря нам.

— Мы благодарны вам по гроб жизни, — сказал Ник.

— Мне нравится, как это звучит, — ответил Юджин. — Вы уверены, что не хотите допить пиво?

— Очень хотим, но время деньги, — бросил Ник. — Можете допить.

— Не откажусь. — Юджин поднял недопитый стакан Ника и в несколько глотков почти осушил его.

Дуэйн сделал то же самое с пивом, остававшимся в стакане Джереми.

— По-твоему, это гигиенично? — спросил Джереми, когда они вышли из дверей на солнце.

— Наверное, алкоголь убьет микробов, — сказал Ник.

— Верно. Видимо, Юджин и Дуэйн тоже так решили.

Солнечный свет слепил после бесконечной ночи «Тотал Эклипс». Ник достал темные очки. — Что не так с миссис Берк? Ты хорошо ее знаешь?

— Нет, а вот моя бабка — хорошо. Миссис Берк — одна из членов ее кружка по игре в бридж, — отозвался Джереми. — Они вместе играют по средам и субботам уже почти сорок лет.

— Что значит, что твоя бабка может что-нибудь рассказать нам о том, откуда миссис Берк взяла эту историю.

Джереми тяжело вздохнул. — Мне будет нелегко расспросить ее в данный момент.

— Она все еще расстроена из-за того, что тебя пришлось вытаскивать из полицейского участка после драки?

— Да. Я сегодня заезжал к ней. Хотел все объяснить, а потом задать парочку вопросов о том, что произошло много лет назад. Но не многого добился. Она просто сидела за кухонным столом и выглядела еще более расстроенной, чем после моего развода. По всей видимости, я для нее — просто одно большое разочарование.

— Хочешь, я с ней поговорю? Скажу, что это все моя вина?

— Она уже решила, чья это вина, — сказал Джереми. — Как и все в городе, она обвиняет Октавию.

Дверь «Тотал Эклипс» у Ника за спиной распахнулась. Он оглянулся и увидел, как из темноты появился Уолтер Уиллис. Что-то щелкнуло.

— Эй, Уолт, есть минутка?

— Нет проблем. — Уолт изменил направление и отвернулся от пикапа у обочины. Подошел к Нику, солнце блестело на его чисто выбритой голове. — Мне нужно достать кое-какие инструменты, но я не тороплюсь. Чем могу помочь?

— Вы с Торрансом устанавливали систему безопасности в галерее Октавии Брайтуэлл, ведь так?

— Конечно, мы. Она попросила нас установить ее, когда открыла дело. А что? Какие-нибудь проблемы с ней?

— Нет. Мне просто было интересно, мог ли кто-нибудь кроме Октавии и ее бывшей помощницы иметь доступ к коду.

— Это как-то связано с пропавшей картиной, да?

— Да. Есть идеи?

— Ну, мы с Торрансом могли бы отключить систему, если понадобится. Но нам никогда этого не требовалось. — Выражение лица Уолтера омрачилось. — Послушай, ты же не думаешь, что кто-то из нас мог отключить код, проникнуть внутрь и украсть картину?

— Даже и в голову не приходило, — абсолютно искренне ответил Ник

Уолтер хмыкнул и расслабился. — Надеюсь, что нет.

— Но тебе не приходит в голову, кто еще мог бы отключить систему?

Уолтер потер квадратный подбородок, погруженный в раздумья и горящий желанием помочь теперь, когда убедился, что он и его брат вне подозрений. — Мы с Торрансом не давали код никому кроме мисс Брайтуэлл. Я знаю, что она дала его Норин Перкинс, но это и все. Тебе придется найти Норин и спросить ее, не давала ли она его кому-нибудь.

— Над этим работает Шон Вэлентайн, — ответил Ник. — Не думаю, что он уже нашел ее, но со временем разыщет. Спасибо, Уолт. Я просто хотел убедиться, что не проглядел чего-то очевидного.

— Еще бы. — Уолтер подмигнул ему. — Думаю, это меньшее, что я могу сделать для тебя после того, что вы с Ситоном сделали для нас с Торрансом. Я уже много лет говорил Фреду, что место нужно перекрасить, но он все откладывал это дело, якобы потому что у него нет денег. А теперь он говорит, что хочет, чтобы работа была выполнена по высшему классу. Так что от имени братьев Уиллис, я хотел бы сказать спасибо.

— Ничего, — сказал Ник. — Мы просто вносили свой вклад в улучшение Эклипс-Бэй. У Хартов и Ситонов очень глубоко развито чувство гражданской ответственности, знаешь ли.

Глава 22

— Как я понимаю, — сказал Митчелл в мобильный телефон, — ввязаться в драку из-за леди Октавии все равно что сделать предложение. Тебе лучше поговорить со своим внуком, или мне придется сделать это за тебя.

— Не лезь в это, Митч, — сказал Салливан. — Все наладится гораздо быстрее, если ты не станешь вмешиваться.

— Тысяча чертей. — Митчелл срезал несколько сорняков садовой лопаткой. Он мог слышать приглушенный звук работающего мотора. Салливан звонил с заднего сидения своего лимузина. — Весь чертов город о ней болтает.

— Полагаю, что весь город говорит так же и о Нике.

— Ну, вообще-то, да, но это другое. Он — Харт. Здесь все болтают о вас, Хартах и о нас, Мэдисонах.

— Если она собирается стать женой Ника, ей лучше привыкать быть темой здешних разговоров.

Хоть какой-то прогресс, подумал Митчелл. Упрямый старый болван по крайней мере использовал слово жена и имя Ника в одном предложении. Он перестал издеваться над сорняками и рассеянно постучал по рукоятке лопатки. — При условии, что он не удерет.

— Ты когда-нибудь встречал Харта, который бы удрал?

— Нет. Вы все чертовски упрямы.

— Почти как вы, Мэдисоны, а?

— Наверное.

На том конце ненадолго воцарилось молчание.

— Просто надо продержаться до рассвета, Митч, — тихо произнес Салливан.

Лопата застыла у Митча в руках. Слова эхом отозвались у него в голове, навевая воспоминания. Просто надо продержаться до рассвета.

Он спрятал лопатку и поднялся на ноги с низкой садовой скамейки. Схватив трость, он зашагал по гравиевой дорожке, которая вилась между пышно разросшимися цветочными клумбами, к оранжерее.

Но на уме у него были отнюдь не эти великолепные розы. Вместо них у него перед глазами вдруг встали зловеще зеленые джунгли постепенно погружающиеся в темноту. Это была ночь, в которую повсюду поджидала смерть. Никакой надежды на спасение до рассвета.

Чтобы пережить ту ночь, нужно было молчать и не поддаваться панике. И самое главное, нужно было доверять человеку, который прикрывал тебе спину, и чью спину, в свою очередь, прикрывал ты.

Просто надо продержаться до рассвета — были последние слова, которые они с Салливаном сказали друг другу, прежде чем устроиться и молча нести вахту в ту ночь.

Слова стали чем-то вроде их персонального кода, клятвы двух молодых мужчин, которые вместе прошли через ад. Ни он, ни Салливан ни за что бы не дожили до рассвета, если бы не прикрывали друг друга. Просто надо продержаться до рассвета значило Можешь рассчитывать на меня. Я здесь, с тобой. Мы вместе пройдем через это. Ты можешь довериться мне, друг.

Он засунул старые воспоминания обратно в дальний угол своей памяти и сосредоточился на настоящем. Открыл дверь оранжереи и шагнул внутрь.

— Ты закончил свой список? — спросил он.

— Да, но он чертовски короткий, А ты?

— Тоже. Многие ребята, имевшие отношение к «Харт и Мэдисон» в то время, либо переехали, либо умерли. У нас была секретарша, Энджи, помнишь ее?

— Конечно, — ответил Салливан. — Но она умерла лет десять или двенадцать назад. Мы оба ходили на похороны.

— Ее сын все еще живет в городе. У него магазин электронных приборов.

— Не вижу здесь никакой связи. Он даже не родился, когда здесь была Клаудия. Кроме того, Клаудия ничего не сделала его матери, кроме как ненароком лишила ее работы, когда компания пошла ко дну. Энджи не слишком расстроилась из-за потери места, насколько мне помнится. Она нашла работу у Джорджа Адамса, а позже вышла за него замуж. Кто еще есть у тебя в списке?

Митчелл достал маленький блокнот из кармана и открыл его. Он быстро перечислил имена горстки людей, которые прямо или косвенно были связаны с «Харт и Мэдисон» в те дни. И остановился, когда дошел до последнего имени в списке.

— Есть и еще кое-кто, — медленно произнес он. И прочитал имя вслух. — Помнишь его?

— Черт, да. Он и в моем списке тоже…

— Знаешь, я даже одно время думал, что это он нас надул.

— Это потому что ты был так ослеплен Клаудией, что у тебя зрение затуманилось. Ты был готов винить кого угодно, только не ее.

— Да, что ж, позже я все же смог видеть снова.

— Думаешь, она и его тоже кинула? Сделала ему предложение, от которого он не смог отказаться, а потом ему пришлось ее покрывать?

— Что-то вроде того, — сказал Митчелл.

Они еще немного поговорили, сравнивая записи, прорабатывая различные сценарии и исключая другие возможности. Наконец они поняли, что нашли возможный ответ.

Оба не особенно этому обрадовались.

— Я расскажу об этом Нику и Октавии сам, — сказал Митчелл. — Что если мы ошиблись?

— Не думаю, что мы ошиблись, но в любом случае, это будет очень неприятно для всех, кто в этом замешан. Ничего не предпринимай. Мы с Карсоном приедем чуть после полудня. Что ты скажешь, если мы не будем никому об этом рассказывать, пока не пройдет Детская Выставка Искусств? Я не хочу всех расстроить и испортить это событие. Нет никаких причин, почему это не может подождать до завтрашнего утра.

— Да, — согласился Митчелл. — Нет причин портить веселье сегодня вечером.

Ник сидел на старых деревянных качелях на крыльце, положив ноги на перила, и наблюдал, как блестящий черный лимузин медленно приближается к нему по длинной подъездной аллее.

Ему не понравились выводы, к которым он пришел после разговора с миссис Берк сегодня днем, но он должен был признать, что если сложить все кусочки головоломки вместе, все сходилось.

Единственной проблемой было, как и когда поговорить с подозреваемым.

Это нужно сделать очень осторожно, подумал он. На кону оказалась репутация одного из уважаемых членов общества. Как бы ему ни хотелось это сделать, он не видел способа не поднимать шума, ведь Октавия должна быть полностью оправдана. А в этом деле она была для него самым важным.

Правда обязательно выйдет наружу, думал он, следя за лимузином, движущимся по немощеной дорожке. Он совершенно точно не собирался позволить облаку слухов и подозрений нависать над Октавией всю оставшуюся жизнь. Кто-то должен упасть, и это будет не она. А значит, нет никакого способа обойти неприятности, к которым все это ведет.

Лимузин плавно остановился перед коттеджем. Задние дверцы распахнулись, прежде чем водитель смог выбраться из-за руля.

— Папа. — Карсон бросился к нему со скоростью сто миль в час. — Папа, мы вернулись.

Салливан вылез с другой стороны машины с тростью в руке и начал обходить машину кругом.

Ник поглядел на бегущего к нему Карсона. Мой сын.

Карсон оказался в его объятиях, и он закружил мальчика в таком знакомом ритуале приветствия.

Когда он поставил Карсона на ноги, он увидел, что Салливан наблюдает за ними. В лице старика были любовь и гордость. Он молчал, но слова были не нужны. Ник точно знал, о чем он думает. Я не всегда в жизни поступал правильно, но, клянусь Богом, на одно ты всегда можешь рассчитывать, я бы отправился в ад и обратно ради вас двоих, без всяких условий.

Ник встретился глазами с Салливаном. Я бы сделал то же самое ради тебя, подумал он. Без всяких условий.

Салливан слегка улыбнулся, и Ник понял, что тот прочел его мысли.

Водитель лимузина поставил на крыльцо два чемодана и посмотрел на Салливана. — Что-нибудь еще, сэр?

— Нет, спасибо, Бен. Мы все остаемся на несколько дней. Я позвоню тебе, когда ты мне понадобишься. Осторожней на пути в Портленд.

Бен кивнул. — Конечно.

— Пока, Бен, — сказал Карсон.

— Увидимся, парень. Буду ждать встречи с твоей собакой, когда тебе ее наконец подарят.

— Ладно, — согласился Карсон.

Бен кивнул всем и сошел по ступенькам. Сел за руль большого автомобиля, завел мотор и поехал в сторону главной дороги.

Ник взъерошил Карсону волосы. — Как поездка?

— Мы остановились по пути, и я купил мороженое, а прадедушка и Бен — кофе, а потом мы смотрели пещеры. Очень большие пещеры. Больше тех, что у нас в Дэдхенд-Коув, — возбужденно воскликнул Карсон.

— Мы останавливались размять ноги, — сказал Салливан, поднимаясь по ступенькам, — но все равно быстро добрались. — Он поднял брови. — Не хотели опоздать на выставку.

Карсон посмотрел на Ника. — А мисс Брайтуэлл уже повесила мою картину?

— Когда я заезжал в галерею пару часов назад, она была закрыта, так что я не заходил внутрь, — пояснил Ник. — Октавия и Гейл были очень заняты, готовясь к вечеру. Наверное, они вывешивают портрет Уинстона как раз в эту минуту.

— Здорово. — Карсон развернулся и побежал в дом.

Салливан остановился рядом с Ником. Они посмотрели, как дверь за Карсоном захлопнулась.

— У меня был долгий разговор с Митчеллом сегодня на пути из Портленда, — сказал Салливан. — Мы сошлись на одном имени для тебя. Но мы думаем, что должны пойти с тобой, когда ты пойдешь к этому человеку. Если мы правы, все это началось еще в дни «Харт и Мэдисон». Мы с Митчем чувствуем себя в ответе за сложившуюся ситуацию.

— Тот самый побочный вред, о котором ты говорил?

— Боюсь, что так.

— Как зовут подозреваемого? — спросил Ник.

Салливан сказал.

— Это очень хорошо во все вписывается, — сказал Ник. И поднял один из чемоданов. — Я пришел к тому же.

Салливан поднял другой чемодан. — Нет причин, почему это не может подождать до завтра, ведь так? Когда это станет известно, никто не сможет говорить о чем-нибудь другом. Будет сумасшедший дом.

— Если Октавия согласится, это может подождать до завтра, — ответил Ник. — Но не дольше. Я не хочу того, что случится, когда все это выплывет наружу, но я должен первым делом думать об Октавии.

Салливан кивнул. — Она для тебя на первом месте, так?

— Так.

В шесть часов того же вечера все места на стоянке были заняты. Десятки местных, туристов и отдыхающих толпились на улице и тротуаре.

Цветные шарики качались в открытых дверях магазинов и галереи. Температура в этот день была выше средней, двадцать восемь градусов, и позднее летнее солнце разгоняло вечерний холод. Ежегоднее Летнее Празднество Эклипс-Бэй было в самом разгаре.

Октавия вздохнула от облегчения, когда несколько детей, таща за собой родителей, ворвались в «Брайт Вижнз», как только открылась дверь.

— Похоже, выставка все-таки не будет катастрофой, — шепотом сказала она Гейл, которая украшала стол с печеньем и пуншем.

Гейл хихикнула. — Я же говорила тебе не беспокоиться. Неужели ты и правда думала, что кто-нибудь останется в стороне? Каждый ребенок, рисунок которого есть на выставке, будет здесь сегодня вечером, а все остальные местные придут, просто чтобы увидеть тебя и Ника вместе. В конце концов, ты — та леди, которая разрушила чары.

— И кроме того, конечно, есть еще тот факт, что я знаменитая воровка картин, — сухо заметила Октавия.

— Эй, немного дурной славы не помешает, когда дело касается рекламы.

— Просто все это — лишь еще одно доказательство старой аксиомы, полагаю. «Мне все равно, как ты меня называешь, пока ты правильно пишешь мое имя».

Веселье Гейл померкло. — Людям и впрямь очень любопытны твои отношения с Ником. И я не могу сказать, что слухи о пропаже Апсолла не подогрели всеобщий интерес. Но главное — то, что ты действительно нравишься людям, Октавия. Ты — очень хороший человек.

Октавия состроила гримаску. — Ты имеешь в виду, для воровки картин?

— Гейл права. — Из толпы появилась Ханна и схватила шоколадное печенье. — Ты и галерея «Брайт Вижнз» — часть этого города. Люди не стали бы говорить о тебе, если бы не считали тебя законным членом здешнего общества. Местные никогда не болтают о приезжих. Их не интересуют отдыхающие и туристы.

— Нравится тебе это или нет, — добавила Гейл.

Ханна взглянула на дверь. — А вот и парочка самых больших твоих почитателей.

Октавия проследила за ее взглядом и увидела Юджина и Дуэйна, входящих в галерею. Они были сами на себя не похожи. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что оба побрились и надели чистые рубашки и брюки по такому случаю. Волосы Юджина были напомажены каким-то блестящим гелем, а Дуэйн собрал свои в «конский» хвост.

Парочка остановилась у входа, перегородив движение. Хотя оба вошли в галерею с нарочито храбрым видом, теперь казалось, что обоим не по себе. У нее было ощущение, что ни один из них не знает, что же делать дальше.

— Ты только погляди, — проворчала Гейл. — Они и правда застегнули рубашки.

— Немного ломает представление, когда волосатое пузо Юджина не видно сквозь дыры в майке, а? — задумчиво произнесла Ханна.

Гейл нахмурилась. — Надеюсь, они здесь не для того, чтобы устроить скандал.

— Не волнуйся, — сказала Ханна. — Шон Вэлентайн на улице разговаривает с Ником, Эй-Зед и Вирджилом. Юджин и Дуэйн не станут создавать проблем, когда неподалеку начальник полиции.

— Согласна, нет причин для тревоги. — Октавия взяла два бумажных стаканчика с пуншем. — Они не стали бы так стараться выглядеть прилично, если бы планировали устроить еще одну драку.

Она прошла через толпу туда, где неуверенно застыли Юджин и Дуэйн.

— Привет, — радостно сказала она, протягивая им по стакану. — Я рада, что вы выбрались сюда сегодня.

— Спасибо. — Юджин заметно расслабился и взял один из стаканчиков с пуншем. — Мы с Дуэйном решили, что нам пора узнать что-нибудь об искусстве, знаете ли?

— Конечно. — Она махнула рукой в сторону сладкого стола. — Берите печенье.

— Смотри, Дуэйн, у них бесплатная еда.

Он направился к столу.

— Здорово. — Дуэйн осушил содержимое своего стаканчика и зашагал вслед за Юджином.

В этот момент в двери вошел Ник. Взгляд его проследил за Юджином и Дуэйном. — У тебя здесь все в порядке?

— Да, в полном, — ответила она. — Я просто поприветствовала парочку законных представителей здешнего общества.

Он вскинул брови. — Неужели я слышу иронию?

— Наверное. — Она посмотрела на Карсона, который вместе с Анной стоял перед портретом Зеба. Двое детей казались целиком погруженными в разговор. Два маленьких знатока искусства, подумала она. — Скажи честно, Ник. Ты бы мог назвать меня членом здешнего общества?

— Ты шутишь? Сегодня здесь все от Грязного Юджина и Стручка Дуэйна до жены будущего мэра. А еще представители как семьи Харт, так и семьи Мэдисон. Поверь мне, в Эклипс-Бэй просто нельзя быть более законным членом общества.

— Ты надо мной смеешься, да?

— Я говорю правду. Есть и еще кое-что, что гарантирует тебе почетное место в нашем городке.

— И что же это?

— Ты сняла проклятье.

Она скорчила рожицу. — Если ты упомянешь это дурацкое проклятье еще хоть раз, клянусь, я…

— Я был бы признателен, если бы ты не называла мою прошлую личную жизнь дурацкой, — сказал он с мрачным достоинством.

— У тебя, по крайне мере, была в прошлом личная жизнь. Когда я оглядываюсь назад, то начинаю задумываться, уж не я ли была заколдована. Два года — долгий срок между свиданиями.

Он улыбнулся ей так, что у нее поджались пальцы на ногах.

— Но это стоило ожидания, верно? — спросил он.

— Я не собираюсь отвечать на такой компрометирующий вопрос. Не на публике, в любом случае. А сейчас, прошу меня извинить, я пытаюсь принимать гостей выставки. — Она сделала шаг в сторону.

— Кстати, — добавил он, понизив голос, — я еще кое о чем хотел сказать тебе.

Она остановилась и вопросительно посмотрела на него. — Да?

Он огляделся, по всей видимости, проверяя, не подслушивает ли кто-нибудь. Затем схватил ее за руку и потащил в тихий уголок зала.

— Митч, Салливан и я думаем, что нашли зацепку в деле Апсолла.

Пораженная, несколько секунд она просто смотрела на него. Он стоял очень близко, прижав одну руку к стене позади нее. Было что-то очень мужское в том, как он слегка нависал над ней, заслоняя комнату своими широкими плечами. Все его тело говорило об обладании и спокойной уверенности в том, что она принадлежит ему, которые, она знала, могли видеть все мужчины в зале.

Чувство дежа вю охватило ее. Именно так он стоял рядом с ней на выставке картин Лилиан, подумала она. В тот вечер он тоже оказался между ней и толпой, заслоняя ее ото всех, заставляя остро ощущать его присутствие, а потом пригласил ее на свидание. В глубине души она знала, куда приведет свидание с Ником, и мужество подвело ее в ту ночь.

Правда позже она сумела придумать множество по-настоящему хороших причин избегать риска завязывать с ним отношения, но правда заключалась в том, что смелость подвела ее в решающий момент — в ту первую ночь. Она сбежала от него тогда и еще несколько раз после.

Но сегодняшний вечер был другим. Сегодня, благодаря тому, что она наконец-то рискнула, она знала его гораздо лучше и ближе, и могла видеть, что скрывалось под внешним налетом. Вдобавок к чувственной угрозе, которую он собой представлял, в нем чувствовались сила, достоинство и прямота. Боже милостивый, я влюбилась.

Она машинально понизила голос до шепота. — Кто? Что? Где? Объясни мне, что происходит, Ник.

Он внимательно посмотрел на нее. — Никто не имеет большего права на ответы, чем ты. Но сегодня днем Салливан и Митчелл попросили меня попросить тебя дать им время до полудня завтрашнего дня, чтобы все проверить.

— Зачем откладывать?

— Мы должны убедиться. Речь кое о ком с глубокими корнями в здешнем обществе. Могут пострадать люди. Мы не можем позволить себе ошибиться.

Она стала изучающе рассматривать его лицо. Он и в самом деле очень переживал из-за того, что может случиться, когда все будет сделано.

— А если вы правы? — мягко спросила она.

— Будет жуткий скандал. И едва ли все это обрушится только на голову человека, который взял картину. Наверняка, под перекрестный огонь попадут и другие. Невинные свидетели.

— Побочный вред.

— Да.

Она вздрогнула. — Ненавижу эти слова. В переводе они означают, что могут пострадать хорошие люди.

— Да, — снова сказал он. Но на этот раз глаза его стали холодными. — Я сказал Салливану и Митчу, что хотя и хотел бы дать им немного времени, я не собираюсь позволить скрывать все это или замалчивать. Так или иначе, завтра к полудню твоя репутация будет восстановлена, и неважно, кто пострадает. Я не позволю посадить тебя за решетку.

Он говорит совершенно серьезно, поняла она. Он совершенно ясно давал понять, что она для него важнее всех. От понимания этого ею вдруг завладело странное чувство. Никто никогда не вступал ради нее в битву, а теперь, меньше чем за неделю, Ник ввязался из-за нее в барную драку и собирался обвинить уважаемого члена общества в воровстве. И все ради нее.

— Хорошо, — сказала она. — Передай Митчу и Салливану, что я подожду до завтра.

— Спасибо. Они будут благодарны.

— Я должна им хотя бы это, — сказала она. — Хотя бы из-за тетя Клаудии. — Она выглянула из-за его плеча. — Я, пожалуй, пойду. Людей все больше, и похоже, печенье закончилось.

Она начала обходить стену его плеч.

— Я хотел сказать тебе еще кое-что, прежде чем ты сбежишь, — тихо произнес он.

Она оглянулась на него, думая о том, что надо достать еще печенья. — Да?

— Кое-что, о чем мне стоило сказать в ту первую ночь на выставке Лилиан. Кое-что, о чем я знал уже в то время. Кое-что, о чем я знал все это время. Просто не совсем понимал до недавнего момента. Наверное, потому что я несколько отвык от этого.

— И что же?

— Я люблю тебя.

Она уставилась на него, раскрыв рот. — Ты лучше иди займись печеньем.

Он оттолкнулся от стены и исчез в толпе.

— Когда у тебя будет своя собака? — спросила Анна.

— На мой день рождения, — ответил Карсон. — Когда щенки подрастут, и их можно будет забрать. Папа говорит, что мы поедем в Портленд, и я смогу выбрать одного. Уинстон родился там же.

— Как ты собираешься его назвать?

— Не знаю. Я пока думаю.

— Когда ты привезешь его сюда, в Эклипс-Бэй, можно мне будет на него посмотреть?

— Конечно, — сказал Карсон, чувствуя себя очень великодушным. — И можешь придти на мой день рождения.

— Хорошо. А ты хочешь придти на мой?

— Да, — отозвался Карсон. — А когда он?

— Пятнадцатого августа.

— Я приведу с собой свою собаку, — пообещал Карсон. И посмотрел в другой конец комнаты, где стоял Джереми и разговаривал с Ханной и бабушкой и дедушкой Анны. — Он будет твоим новым папой?

— Может быть. — Анна откусила кусочек печенья. — Маме он, по-моему, очень нравится. Бабушке и дедушке тоже. Мама говорит, что у них хороший вкус в том, что касается мужчин, и на этот раз она собирается их послушать.

— Мне он тоже нравится. А тебе?

— Угу. — Анна с жаром кивнула. — Прошлым вечером он приходил к нам обедать, и мы все смеялись, а потом играли в настольные игры. Ему понравились мои рисунки. Было здорово. — Она посмотрела на Октавию, которая шла через комнату к столу с печеньем. — Мисс Брайтуэлл будет твоей новой мамой?

— Думаю, да, — ответил Карсон. Затем нахмурился, все еще немного тревожась о сложившемся положении. — Если только папа снова чего-нибудь не испортит.

Незадолго до окончания вечера Октавия заметила братьев Уиллис.

Она хотела пожелать им приятного вечера и поблагодарить их за то, что те пришли на выставку, когда вдруг вспомнила о таинственном ключе, который нашла в шкафу.

— Торранс? Уолтер? У вас есть время для короткого разговора?

— Хотите что-нибудь здесь переделать? — Уолтер задумчиво оглядел галерею. — Перекрасить здесь все не помешало бы. Можем предложить вам скидку на несколько баночек краски цвета кротового меха.

— Я пока не собираюсь ничего перекрашивать. Это скорее вопрос технического обеспечения. Я нашла в шкафу ключ. Он не подходит ни к одной из дверей. Вы двое устанавливали сигнализацию и замки здесь, вот я и подумала, что вы можете его узнать. А если нет, я его выброшу.

Они последовали за ней в мастерскую и с интересом осматривались, пока она снимала ключ с крючка в шкафу.

— А здесь немного тесновато, — сказал Торранс. — Мы могли бы встроить стеллажи или, может, полки, чтобы хранить все эти картины.

— Неплохая идея, — согласилась она. — Я подумаю об этом. — Она протянула им ключ.

Уолтер взял его и бегло оглядел. — Нет проблем. Думаю, мы знаем, от чего он, так ведь, Торранс?

— Конечно, знаем, — ответил Торранс. — По крайней мере, он той же марки, что мы использовали для той работы. Помнится, мы получили спец-заказ после тех нескольких случаев взлома, что случились пару лет назад. — Он поглядел на Октавию. — Оказалось, что какие-то дети дурачились. Отдыхающие, вы же понимаете. Шон Вэлентайн со всем разобрался, но некоторые начали нервничать и попросили модернизировать их замки и все такое.

— Будет нетрудно проверить, подходит ли ключ туда, куда по-нашему, он подходит, — сказал Уолтер.

Глава 23

Октавия припарковалась на подъездной дорожке у старого двухэтажного дома, выключила мотор и выбралась из машины. Было шесть тридцать утра, но туман затянул ранний свет, накрыв весь город влажным облаком.

Или, может, это все ее настроение, подумала она, поднимаясь по ступенькам и пересекая крыльцо. Она мало спала прошлой ночью.

Она постучала медным дверным молотком по двери. Ответа не последовало, так что она постучала еще раз.

Дверь наконец отворилась.

— Что ты делаешь тут в такой час? — спросила Эдит Ситон.

— Думаю, вы знаете, почему я здесь, — мягко сказала Октавия. — Я пришла за Апсоллом.

Эдит долгую минуту смотрела на нее сквозь узкую щелку приоткрытой двери. Лицо ее вдруг без предупреждения словно сморщилось. За пять или шесть секунд она как будто постарела, по меньшей мере, на десяток лет.

— Да. — Она отступила и придержала дверь. — Да, думаю, будет лучше, если ты заберешь его.

Октавия шагнула в темную прихожую.

Не говоря ни слова, Эдит отвернулась и направилась в гостиную. На ней были длинное, выцветшее платье и тапочки.

Октавия быстро огляделась, следуя за Эдит. Видимо, дом был заставлен тем, что оставалось непроданным в магазине Эдит. В шкафу у стены была выставлена целая коллекция изделий из цветного стекла. На приставных столиках стояли маленькие фарфоровые фигурки. Мебель была тяжелой и старомодной.

Эдит неуклюже опустилась в кресло-качалку, украшенное розами. Октавия подошла к окну и выглянула в сад.

— Как ты узнала? — устало спросила Эдит.

— Я нашла ключ у себя в мастерской. Прошлой ночью я спросила братьев Уиллис, знают ли они, откуда он. Мы проверили. Ключ подошел. Прошлой же ночью мне позвонила Норин Перкинс. Шон Вэлентайн нашел ее и расспросил о пропавшей картине, и она боялась, что я могу подумать, что она имеет какое-то отношение к краже.

— И, полагаю, ты спросила ее о ключе, — монотонно спросила Эдит. — Она, само собой, рассказала, что несколько месяцев назад мы обменялись ключами, и что она даже сказала мне код от сигнализации галереи.

— Да. Она сказала, что пару раз вы обе оказывались запертыми внутри. Она не могла запомнить код, вот и убедилась, что вы знаете его, на случай если он понадобится ей.

— Мы сочли это удобным для нас обеих. — Сказала Эдит. — Но когда она уехала, я забыла о коде и о ключе у меня в столе. Просто не задумывалась об этом.

— Пока вам и всем в городе не стало известно, что Клаудия Баннер была моей двоюродной бабушкой.

— Я не могла поверить в это. — Краски вернулись в лицо Эдит. Ее покрытые пятнами изуродованные артритом пальцы сжались в кулаки. — Как будто призрак вернулся, чтобы преследовать меня. Даже хуже, все повторялось точно так, как было много лет назад. Но на этот раз она, то есть ты, совратила моего внука.

— Я не совращала Джереми.

— А как же его картины на витрине в твоей галерее? Ты поощряла его рисовать еще. Ты именно совращала его, и тебе прекрасно это известно.

— Это был бизнес, а не совращение.

— И ты несколько раз с ним обедала.

— Мы — друзья, миссис Ситон. А не любовники.

— Только потому, что тебе подвернулось кое-что получше, — резко ответила Эдит. — Ты бросила моего Джереми, как только стала встречаться с Ником Хартом. Не смей это отрицать.

— Но я буду отрицать это. Каждое слово. Вы накручиваете себя, Эдит, но думаю, в глубине души вы знаете, что это не правда.

— Ты рассорила Джереми и Ника, так же как Клаудия Баннер — Митчелла Мэдисона и Салливана Харта.

— Значит, в ночь шторма вы забрали картину, а потом попытались разрушить мою репутацию в благородной попытке защитить Джереми от моего коварства? — Октавия покачала головой. — Я не верю этому, Эдит.

Эдит упрямо молчала.

— Знаете, что я думаю? — Октавия села в кресло напротив старой женщины. — Я думаю, что вы воспользовались Джереми как предлогом, чтобы отомстить за что-то, что сделала с вами Клаудия Баннер много лет назад. До нее вам было не добраться, и, наверное, вы уговорили себя забыть об этом. Но когда вы узнали, что я — ее племянница, былой гнев вернулся, так ведь?

Эдит вздрогнула. — Ей это сошло с рук. Хотя Клаудии Баннер все сходило с рук. Она так и не заплатила за боль и несчастья, которые причинила.

— Скажите, что моя бабка вам сделала, Эдит.

— Она соблазнила моего мужа. — Эдит вскочила со стула. — А потом использовала его.

Теперь уже Октавия поднялась с кресла. — Как использовала?

— Фил был бухгалтером в «Харт и Мэдисон». Она заставляла его подделывать счетные книги, пока приводила в действие свой план. Именно поэтому Митчелл и Салливан не знали о банкротстве, пока не стало слишком поздно.

Октавия сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. — Понятно.

— Она была ведьмой, — прошептала Эдит. — Она околдовала моего Фила. Бедный дурачок не понимал, что она манипулирует им, пока однажды утром не проснулся и не обнаружил, что она исчезла. Он даже думал, что она свяжется с ним, как только шум поутихнет. Он, в самом деле, верил, что она любила его, и хотел сбежать вместе с ней. Потребовались месяцы, чтобы он, наконец, понял, что его использовали.

— Именно тогда вы узнали о его роли в разорении компании?

— Да. Я подозревала о том, что у них был роман, но я и не думала, что она уговорила его помочь ей разорить «Харт и Мэдисон». Я была ошеломлена. Он же Ситон, в конце концов. Как он мог сделать что-то подобное?

— Но вы молчали.

— У меня не было выбора. Мне нужно было думать о семейной репутации. Нужно было думать детях. Только представь, с чем им пришлось бы столкнуться, если бы здесь, в Эклипс-Бэй, узнали, что их отец приложил руку к разорению «Харт и Мэдисон».

— Им пришлось бы нелегко.

— Кроме того, все это было связано с огромными деньгами. Если бы правда вышла наружу, бухгалтерская карьера моего мужа была бы разрушена. Стыд и унижение заставили бы нас уехать из города. Куда бы мы пошли? Это ведь наш дом.

— Поэтому вы засунули прошлое как можно глубже. Ваш муж так и не рассказал Митчеллу и Салливану о том, что сделал.

— Конечно же, нет. Я сказала ему, что он ничего не добьется, рассказав о своей роли в их крахе, а ему было что терять.

— Вам удалось защитить своего мужа и имя Ситон, но вы так и не простили тетю Клаудию.

— Готова поспорить, она была ведьмой. Она так и не поплатилась за свои дурные деяния. Она, наверняка, даже и не задумывалась о своих жертвах.

— Вы неправы, Эдит. Тетя Клаудия очень много думала о прошлом перед смертью. В некотором роде, она была одержима им.

Не стоит углубляться в детали, подумала Октавия. Нет смысла говорить, что Клаудия никогда даже не упоминала имени Ситон, рассказывая о своих приключениях в Эклипс-Бэй. Единственными, о ком она тревожилась, были Харты и Мэдисоны.

— Я не имею права просить у тебя прощения за то, что сделала, — сказала Эдит. — Меня оправдывает лишь то, что, когда я узнала, кто ты, я словно помешалась. Как будто занавес раскрылся, и я снова увидела прошлое. Оно стояло у меня перед глазами, и я могла думать лишь о том, как наказать эту ужасную женщину.

— Это называется — наказывать детей за грехи отцов, или как в данном случае, наказывать внучатую племянницу за грехи двоюродной тетки.

— Я сказала себе, что делаю это, чтобы показать Джереми и Нику тебя настоящую, но ты права, конечно же. Я сделала это, чтобы отомстить за себя.

— Поэтому вы взяли Апсолла и пустили слух о том, что это я его украла.

— Когда я, наконец, пришла в себя, было уже слишком поздно. Теперь все это выйдет наружу, да? Все, что в прошлом сделал Фил, что я пыталась сделать с тобой. На этот раз я не смогу защитить честь Ситонов. Джереми окажется в ужасном положении. Остальная семья и почти все в городе решат, что у меня начался старческий маразм. А друзья… — Эдит замолчала, опустив голову.

Почти сорока годам игры в бридж по средам и субботам и собраний городского комитета наступит конец, подумала Октавия. Даже если общество и ее друзья смогут забыть об этом деле, Эдит никогда больше не сможет высоко держать голову в Эклипс-Бэй.

Она положила руку на худое плечо Эдит. — Знаете, это ведь тетя Клаудия перед смертью заставила меня поехать в Эклипс-Бэй. Она сказала, что хочет, чтобы я посмотрела, нельзя ли сделать хоть что-нибудь, чтобы исправить то, что она натворила. Я думала, что она имеет в виду вражду Хартов и Мэдисонов, и должна сказать, что я чувствовала себя довольно-таки ненужной, потом что Харты и Мэдисоны и сами решили этот вопрос.

Эдит достала из кармана старого платья носовой платок и промокнула глаза. — Да. Эти два старых упрямца, похоже, снова стали друзьями.

— И я им была не нужна, — сказала Октавия. — Но, может, я не там искала. Может, я должна была исправить именно это.

— Я не понимаю, — сказала Эдит.

— Знаю. Я объясню, пока вы будете одеваться. Поспешите, у нас не так уж много времени.

— Очень мило с твоей стороны пытаться помочь мне, после того, что я сделала, но уже слишком поздно, моя дорогая. К вечеру все в городе узнают правду. И это только справедливо.

— Вам придется мне довериться, Эдит. Ради Джереми и чести фамилии Ситон.

— Но…

— Тетя Клаудия вам обязана, — сказала Октавия.

Она отперла галерею на час раньше обычного и сразу же принялась за уборку магазина.

Она убрала поникшие шарики и смела с пола крошки от печенья. Ей потребовалось три захода, чтобы отнести все использованные бумажные стаканчики, тарелки и салфетки в мусорный бак.

Разобравшись с мусором, она решила заняться панелями для выставки картин. Один за другим она сняла с них вставленные в рамки детские рисунки и заменила их обычными картинами. Она сложила рисунки в углу мастерской, откуда счастливые художники могли бы забрать их.

Она выходила из двери, отделявшей мастерскую от выставочного зала, с большим морским пейзажем в руках, когда заметила на улице машину Ника. Он как раз въезжал на стоянку. Прямо за ним ехал огромный джип Митчелла.

Через две минуты Ник, Карсон и Салливан вместе с Митчеллом вошли в двери галереи. Все посмотрели на нее, встревоженные, серьезные и немного растерянные.

— Ладно, мы здесь, — сказал Ник. — Что случилось?

— Подождите, — сказала она. — Я сейчас вернусь.

Она бросилась в соседнюю комнату и схватила картину, которую прислонила к ножке рабочего стола.

Она вышла обратно в выставочный зал, держа картину так, чтобы все могли ее видеть. — Поглядите, что я нашла, когда утром начала убираться после выставки.

Все послушно уставились на картину. Никто из мужчин не произнес ни слова.

— Эй, — радостно воскликнул Карсон, — Я помню эту картину. Она принадлежит Эй-Зед, мистеру Нэшу и Герольдам. Это та, которую вроде бы украли.

— Именно, — подтвердила Октавия. — У тебя и правда очень наметан глаз, Карсон.

Он просиял.

Она очень осторожно поставила Апсолла на стойку. — По всей видимости, она оказалась под стопкой картин, которые висели на стене. Одному Богу известно, сколько она могла там пролежать, если бы мне не пришлось сегодня их разбирать.

— Тысяча чертей, — сказал Митчелл. Пасмурное выражение исчезло с его лица. На смену ему пришло понимающее. — Все это время она была у тебя в мастерской. Вот оно как.

— Слава Богу, что мы не стали торопиться обвинять нашего подозреваемого прошлой ночью, — сухо заметил Салливан и ухмыльнулся Октавии. — Вышло бы очень неловко.

— А я, разумеется, чувствую себя полной идиоткой, — сказала Октавия. — Но теперь все закончилось, и Нику больше не нужно изображать из себя детектива.

Ник лениво улыбнулся. Он не отрывал глаз от Октавии. — Кажется, я начинаю кое-что понимать.

Этим вечером Ник повез ее домой после обеда с Карсоном и Салливаном в «Дримскейпе». Они явно сговорились, чтобы оставить их наедине, подумала Октавия, улыбнувшись. Никто и не пытался особенно таиться, отправляя их вместе.

Она приготовила кофе и выложила на тарелку два больших шоколадных печенья, оставшихся с выставки. Когда она принесла поднос в гостиную, то обнаружила, что Ник удобно устроился на ее диване. Он казался очень довольным, подумала она. И, похоже, чувствовал себя как дома. Как будто у него было полное право находиться здесь.

Кое-что, о чем мне стоило сказать в ту первую ночь на выставке Лилиан. Кое-что, о чем я знал уже тогда. Кое-что, о чем я знал все это время. Просто понял лишь недавно. Наверное, потому что я несколько отвык от этого… Я люблю тебя.

В ней поднимался какой-то радостный восторг.

Ник следил, как она ставит поднос на кофейный столик.

— Наконец-то мы одни, — сказал он.

— Ммм. — Она положила одно печенье на салфетку и протянула ему.

Он откусил здоровый кусок. — Ладно, а теперь выкладывай правду, — сказал он с полным ртом печенья.

— Ты о пропаже Апсолла, да?

— О чем же еще? Это единственное, о чем сейчас болтают в городе. — Он вытянул ноги и уселся поглубже. — Не считая нас с тобой, конечно же.

— Ммм.

Он говорил о них так спокойно.

— Кстати, можешь опустить версию, в которой ты чудесным образом находишь Апсолла, убираясь у себя в мастерской. Я ни на секунду в это не поверю.

Она поджала под себя одну ногу и сделала крошечный глоток кофе. — Другая версия немного запутанная.

— Давай начнем с того, что Салливану, Митчеллу и мне известно, что картину взяла Эдит Ситон.

— У нее имелись на то причины.

— Салливан и Митчелл догадались. Фил Ситон в те дни был их бухгалтером. Логично предположить, что твоя двоюродная бабка уговорила его помочь ей замести следы?

— Боюсь, что так. А после Эдит так напугала мысль оказаться замешанной в скандале, что она решила покрывать Фила.

— Но так и не простила твою тетку, я правильно понимаю?

— Она во всем винила Клаудию, не без причины, должна заметить. Когда стало известно, что я — родственница ее давнего врага, Эдит слетела с катушек. Ведь я же обедала с Джереми, поддерживала его в желании рисовать, а потом еще и стала спать с тобой. Очевидно, история повторяется. Она просто не могла этого вынести.

— Поэтому она украла картину и стала распускать слухи. Жалкая вышла месть, скажу тебе.

— Единственная, которая ей оставалась, — просто сказала Октавия. — И какое-то время ей даже удавалось оправдывать себя, потому что она в самом деле считала, что я дурно влияю на Джереми.

— Потому что ты хвалила его картины?

— Да.

— Хмм. — Ник доел остатки печенья. — Похоже, совесть ее не мучила, так? По всей видимости, она поддержала план, где Апсолл магическим образом появляется у тебя в мастерской.

— Если честно, поначалу она сопротивлялась. Но я сказала, что мы делаем это ради Джереми и ради чести семьи Ситон, и тогда она согласилась. А еще я сказала ей, что уверена, что именно этого хотела тетя Клаудия.

Ник вскинул брови и потянулся за своим кофе. — Думаешь, это правда?

— Если честно, я не уверена, что Клаудия вообще помнила Фила Ситона, не говоря уже о том, что она сотворила с его семьей. Но даже если это было и так, в одном я уверена — она была должна Ситонам. А теперь долг в какой-то мере оплачен.

— Благодаря тебе.

Она поставила пустую чашку на кофейный столик. — Это — самое малое, что я могла сделать, учитывая, что у меня не было возможности помирить Хартов и Мэдисонов.

— Я думал, что ты пришла к выводу, что на самом деле Клаудия послала тебя сюда, чтобы ты выкинула что-нибудь безумное.

— Да, что ж, если это правда, могу сказать, что миссия выполнена.

— Не совсем. — Губы его изогнулись в чувственной улыбке. Он потянулся к ней и привлек ее к себе. — Но знаешь, как говорят, навык мастера ставит.

Она прижала руки к его груди, на мгновение удержав его. — Прежде чем мы перейдем к безумствам, я хочу тебе кое-что сказать.

— Что же?

— Может быть, это тетя Клаудия послала меня сюда, в Эклипс-Бэй, но именно ты заставил меня остаться, даже когда стало ясно, что вражда закончилась.

— Вот как?

— Я люблю тебя.

Он медленно улыбнулся. Глаза его так сияли, что у нее перехватило дыхание.

— Я надеялся, что ты это скажешь, — прошептал Ник ей в губы. — А теперь мы можем уже приступить к безумствам?

— Конечно, — с наигранной серьезностью ответила она. — Уверена, тетя Клаудия хотела именно этого.

— Сделай мне одолжение. — Он мягко опустил ее на диван. — Хотя бы ненадолго забудь о своей тетке, ладно?

— Договорились.

Она обвила его руками за шею и поцеловала со всей любовью и страстью, которые открыла в себе здесь, в Эклипс-Бэй.

Где бы ты ни была, тетя Клаудия, подумала она, спасибо.

Глава 24

Осенним солнечным днем Митчелл стоял вместе с Салливаном в конце длинной веранды, окружавшей «Дримскейп». Оба держали в руках по бокалу шампанского. Их трости бок о бок свисали с перил. С их места было хорошо видно новобрачных, которые послушно приветствовали, казалось бы, бесконечную вереницу гостей.

Весь город — от мэра и его вероятного преемника и его жены до Грязного Юджина и Стручка Дуэйна — явился на свадьбу Ника и Октавии.

— Я всегда знал, что Октавия — часть этого места, — сказал Митчелл.

— Не буду с тобой спорить. — Салливан улыбнулся, глядя на Ника, стоящего рядом с Октавией, одной рукой собственническим жестом обнимавшего ее за талию, протягивая другую, чтобы пожать руку очередному гостю. — Они с Ником и Карсоном уже семья.

Митчелл взглянул на Рейфа и теперь уже заметно беременную Ханну. Парочка украшала столы с закусками.

— А скоро будет и еще одна, — с гордостью заявил он. — У меня родится собственный правнук, и уже очень скоро.

— Может даже и не один, — сухо заметил Салливан. Он махнул рукой в сторону Гейба и Лилиан, которые стояли рядом с Джереми и Гейл. — Думаю, что узнаю этот румянец на лице Лилиан.

— Да? — Митчелл проследил за его взглядом и ухмыльнулся. — Ты так думаешь?

— Именно.

Митчелл глотнул еще шампанского и скривился. — По-моему, Рейф говорил, что припрятал немного пива в солярии. Не хочешь пойти и посмотреть, не сможем ли мы его отыскать?

— Хорошая идея. Эта дрянь на вкус как содовая, что особенно обидно, учитывая, сколько она стоит.

Они взяли свои трости и свернули за угол веранды к боковому входу. Мимо них пролетел яркий красный мяч. Из открытой двери выскочил крошечный комок серой шерсти. Маленький шнауцер схватил мячик и на полной скорости побежал дальше на лужайку.

Из двери выбежали Карсон и Анна и помчались вслед за псом.

— Вернись, Тайкун, — закричал Карсон. — Ты должен поймать мячик и принести его мне, когда я его бросаю. Ты не должен убегать.

— Зеб всегда приносит все, что я бросаю, — сказала Анна с радостным превосходством. — Он — очень умный пес.

— Тайкун — тоже умный, — сообщил ей Карсон, сбегая по ступенькам. — Он просто еще только учится выполнять команды, вот и все. Его учит Уинстон.

Уинстон степенно вышел из дверей вслед за Тайкуном, Карсоном и Анной, величественный и бдительный.

Салливан смотрел, как собаки и дети бегут через лужайку за изменником Тайкуном. — Готов поклясться, что пес Ханны в прошлой жизни был дворецким или нянькой, он так следит за этими детьми.

— Это точно.

Они вошли вестибюль «Дримскейпа» и направились в солярий. Пиво было там, как и обещал Рейф, в ящике со льдом.

Митчелл протянул одну бутылку Салливану и открыл одну для себя.

Оба сделали по большому глотку.

— Уж точно лучше шампанского, — заявил Митчелл.

— Согласен.

Они подошли к окну и взглянули на радостную картину.

— Знаешь, — заметил Митчелл, — Это не всегда было легко, но мы все-таки хорошо справились, ты и я.

— Мы справились просто здорово, — согласился Салливан. — Мы продержались до рассвета.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Реклама на сайте