«Сотвори для себя мужчину»

Юлия Михайлова Сотвори для себя мужчину

Любовники

1

Теплоход стоял в неаполитанском порту. Его многоярусные палубы сверкали огнями. Из распахнутых окон многочисленных салонов доносились негромкие мелодии итальянских кантилен. В банкетном зале безукоризненно одетые официанты заканчивали последние приготовления к званому ужину. Избранные обитатели привилегированных кают готовились к этому событию: извлекались богатые туалеты, выбирались украшения, застегивались запонки. Уже пали густые сентябрьские сумерки, до времени, указанного в пригласительных билетах, оставалось не более получаса.

В одной из кают класса «люкс» сидел в кресле молодой мужчина, перелистывая деловые бумаги. Глаза его, не задерживаясь, скользили по страницам документов, испещренным колонками цифр. Из этого факта следовал только один вывод: мысли нашего героя блуждали далеко от них. Мужчину звали Мел В., и был он 35-летним президентом крупного коммерческого банка, уверенно державшегося на плаву. Полное имя мужчины было Мелитон. Назвали его так в честь деда-грузина, кадрового военного, прошедшего всю войну и закончившего ее в Праге. Бабка и мать Мела были русскими женщинами и, поскольку он вырос в шумном московском дворике, где его странное имя неизбежно превратилось бы в «Мильтон», Мел еще в детстве сократил его. Чуть позлее, в пору всеобщего увлечения американскими образцами, имя стало звучать вполне современно. Хотя Мел был намного более русским, нежели грузином, он сохранил в своем поведении некоторые черты восточного народа, из которого происходил его дед, да и внешне он походил на него.

Вблизи Мела В. женские сердца начинали неровно биться, а глаза наполнялись вожделенным блеском, не зависящим от того, была ли женщина замужем или нет. Он был высок ростом, широкоплеч и узкобедр, длиннорук и длинноног и обладал той мужественной грацией, которая свойственна, пожалуй, только грузинам. Он не был ни красавчиком, ни красавцем, однако лицо его с резкими, словно рублеными чертами, припорошенное черной пылью на щеках и подбородке, не исчезавшей после самого тщательного бритья, выделялось в толпе и запоминалось.

Но женщин привлекала даже не внешность Мела. Они чувствовали в нем то снисходительно-презрительное отношение к прекрасной половине человечества, которое, изрядно приправленное рыцарством, создает вокруг мужчины ауру недостижимости и привлекательности.

Мел был дважды женат и дважды разведен. После второго развода он приобрел репутацию настоящего мачо, который менял женщин так же часто, как те меняют чулки и трусики. С присущей ему деловой хваткой, большими деньгами, пренебрежением к женщинам и неизменным успехом у них, он был заметной фигурой в московских деловых кругах и через пять-шесть лет, как ожидалось, должен был войти в десятку крупнейших бизнесменов страны.

2

Женщину, которая занимала его мысли, звали Даша К.; их связь была абсолютно тайной и длилась два с небольшим месяца. Он высмотрел ее на одной из многочисленных помпезных презентаций, которые по долгу службы исправно посещал. Справедливости ради нужно отметить, что подобные тусовки ему всегда нравились и помогали как в карьере, так и в любовных связях.

…На презентации в новой московской гостинице «Рэдисон-Славянская» собралось человек двести. Шумная нарядная масса двигалась, смеялась, знакомилась, назначала свидания. Дама стояла в противоположном от него углу и оживленно беседовала с кем-то. На вид ей было не больше тридцати лет. Коротко стриженные золотисто-розовые волосы, падающие густой волной на одну сторону, удлиненного разреза светлые глаза (сначала он не разобрал, какого они цвета, но потом оказалось — зеленые), высокие скулы, переходящие в безупречно красивую линию подбородка, мило вздернутый нос, брови чуть темнее, чем волосы, волнующе-чувственный рот… Она была похожа на польскую актрису Люцину Виницку, популярную в те годы, когда Мел был ребенком. Однажды он увидел актрису в повторных показах, и этот тип славянской женской красоты его очаровал.

Передвигаясь от группы к группе, Мел старался держать незнакомку в поле зрения. Ему хотелось заговорить с ней, но как? К сожалению, около нее не было никого из знакомых.

— Забавная цыпочка… Кто такая? — спросил он приятеля.

— Которая? А-а, это Даша К., жена важного босса, — ответил тот и, перехватив вопросительный взгляд Мела, добавил: — Да-да, того самого К., председателя Союза бизнесменов. Представляешь, он даже сюда пришел с двумя здоровенными лбами: вон, посмотри…

— А что, он и к ней приставляет усиленную охрану? Я бы не прочь поваляться с ней в постели…

— Не знаю, дружище, вроде нет… Очевидно, доверяет… Но, сам понимаешь, при малейшем подозрении… Одним словом, старик, не советую… Жизнь, как говорится, дороже…

— Понял, ты все объяснил очень доходчиво, — невозмутимо произнес Мел, отхлебывая виски. Про себя он уже решил испытать судьбу.

Будучи на данном этапе человеком свободным, активно не чуждавшимся женщин, Мел имел на случай «свободной охоты в поле» маленькие карточки типа визитных, где были указаны его имя, фамилия, занимаемая позиция и номер домашнего телефона. Предназначались они тем приглянувшимся ему женщинам, которые в настоящее время пребывали замужем или имели влиятельных любовников, повсюду таскавших своих пассий за собой. Он умудрялся вручать карточки в самых немыслимых ситуациях, предоставляя даме возможность выбора: позвонив, она тем самым превращала молодого банкира в хозяина положения, не позвонив… Впрочем, в его практике до сих пор такого не было; звонок раздавался, как правило, на следующий день…

Раскланиваясь со знакомыми, он продолжал следить глазами за перемещениями по залу Даши К. Дождавшись, когда она наконец оторвалась от знакомых и направилась к десертному столу, Мел независимой походкой двинулся в том же направлении. Забавно наморщив нос, Даша постепенно наполняла тарелку. Сделав элегантный навес над тортом, от одного вида которого его мутило, Мел как бы невзначай задел маленькую вилочку, лежавшую у края стола. Вилочка упала. Чтобы поднять ее, они одновременно нагнулись.

— Простите мою неловкость, — сказал он, поднимая глаза.

— Не стоит беспокойства, — ответила она. Взгляды их встретились. И тут произошло чудо, которое случается не часто. Оба они поняли, что им теперь суждено быть вместе, что сила, над которой они не властны, притянет их друг к другу, где бы они ни находились. Что это было? Небесная искра? Божественное озарение? Нам это знать не дано…

Даша К. выпрямилась, сжимая в руке мини-визитку Мела В.

3

На следующий день он почти уверенно ждал звонка; на второй — начал волноваться, на третий — не находил себе места.

Она позвонила лишь на четвертый день, когда Мел, потеряв всякую надежду, постепенно начал успокаиваться. Но стоило ему услышать ее голос (а он узнал ее сразу по тому, как вначале замерло, а потом с немыслимой скоростью забилось сердце), как радость и досада вновь вернулись к нему.

— Это Даша К. Я все-таки решила с вами встретиться, если вы, конечно, не раздумали…

— Сейчас ты возьмешь такси и сразу же приедешь ко мне. Мой адрес… Он быстро продиктовал. — У нас домофон, поднимешься на десятый этаж. Я буду ждать у лифта.

Мел тут же повесил трубку. Главное, не дать ей передумать, ошеломить натиском! Позвонив в банк, он отдал распоряжения своему помощнику, предупредив, что появится во второй половине дня. Быстро натянув джинсы и домашнюю куртку, поменял простыню и наволочку на разобранной постели, накрыл ее плотной фланелевой накидкой нежно-розового цвета, привел в порядок гостиную и, дожидаясь сигнала домофона, нервно заходил по квартире. Завязав знакомство как настоящий мачо, сейчас он волновался как влюбленный, чему и сам удивлялся. В конце концов разозлившись на внутреннее дрожание, он приказал себе сесть и обрести невозмутимую уверенность, соответствующую его репутации.

Раздался сигнал домофона. Услышав ее голосок, Мел нажал на кнопку и поспешил к лифту. Едва раскрылись двери, он молча взял Дашу за руку и повел за собой. В передней он снял с нее легкий голубой жакетик, аккуратно повесил его на рогатую деревянную вешалку и все так же молча провел в гостиную, где продолжил процесс раздевания. Стоя у нее за спиной, расстегнул пуговицы на блузке, затем, опустившись на одно колено, потянув молнию вниз, спустил юбку…

Он не видел, как покрылось ярким румянцем ее лицо, но она молчала, понимая, что, добровольно явившись в его холостяцкое логово, должна принять игру по его правилам.

Едва касаясь, он провел руками сверху вниз по линии ее плеч, рук, бедер и, сильно втянув в себя воздух, спросил:

— Какие у тебя духи?

— От Джорджио Армани… Но я больше люблю «Клема», хоть они сейчас не модны… — тихо сказала она.

— Буду знать…

Теперь, когда она была наконец раздета, он остро почувствовал несоответствие ее сложения современным канонам красоты, соединенное в то же время с необыкновенной сексапильностью.

* * *

Оставив Дашу посреди комнаты, Мел сел в кресло и принялся разглядывать ее, как разглядывают античную статую, любуясь и восхищаясь.

Она была невысока ростом, в меру пухловата, и все у нее не дотягивало до стандартов. Плечи были округлые, как у женщины пушкинской поры, переходили они в большую для ее фигуры, тяжело висящую грудь, тем не менее упругую и хорошей формы. Мел подумал, что грудь как раз поместится в его ладони, если он слегка приподнимет ее и начнет ласкать. Взгляд его, все больше возбуждаясь, соскользнул на округлый и вполне заметный животик, нижние линии которого плавно спускались к лобковому треугольнику.

Чтобы оценить пришедшую ему на ум «рабочую позицию», он попросил Дашу повернуться спиной. Бедра были не шире плеч, ягодицы гладкие, налитые и упругие. «О такие не набьешь синяки», — про себя усмехнулся он, сравнивая с предыдущими худощавыми подружками.

Даша опять повернулась к нему лицом. Восхищенно вперившись в лобковый треугольник, он мысленно ахнул, увидев нежную розовато-золотистую растительность (в его практике такого еще не попадалось!), посредине которой проходила чуть более темная и густая полоска, образуемая двойным рядом волосков. Вздрогнув, Мел представил, как будет раздвигать языком створки по этой линии.

Ноги у нее были не длинные, но красивой формы, с упругими ляжками и точеными изящными коленями. Осталось только развести их в стороны, открывая доступ к лону…

Мел вынужден был признаться самому себе, что каждая часть ее фигуры вызывает в нем отчетливый сексуальный отклик.

— Иди ко мне, девочка.

Не вставая с кресла, он протянул руку и усадил ее лицом к себе на колени.

— Тебе кто-нибудь говорил, как ты соблазнительна? Твой муж, например?

Он подвел руку под ее тугую, налившуюся грудь. Широкая ладонь заполнилась целиком. Приподняв тяжелую, бархатистую ношу, он забрал в рот сосок и начал ласково его терзать.

— Муж мне ничего не говорил, — ответила Даша, подставляя ему другую грудь, — но я это и сама знаю по тому, как смотрят на меня некоторые мужчины… Ты ведь тоже меня заметил…

— Ну а «некоторые мужчины» что говорят?

— Я не спала с «некоторыми мужчинами», если ты это хочешь узнать…

— Значит, твой сексуальный опыт до сих пор ограничивался мужем… А теперь ты захотела меня? — спросил он с иронией.

Оторвав от груди его голову, она прямо посмотрела ему в глаза:

— Я захотела тебя так сильно, что, как видишь, прибежала к тебе, а теперь сижу голая у тебя на коленях и жду, когда ты меня трахнешь. Ты же в это время задаешь пошлые вопросы… Пожалуй, мне лучше уйти!

Она попыталась встать, но он силой удержал ее — мгновенно сработала вековечная мужская расчетливость.

— Прости меня, маленькая… — забормотал он. — Ты такая красивая, такая сладкая, а я сижу и несу какую-то хреновину! Ну не сердись… успокойся… Я дрожу от возбуждения, мне нет никакого дела до твоего мужа и каких-то мужиков! Здесь только ты и я… Ты устроила мне настоящий праздник, когда пришла сюда, позволила себя раздеть и усадить на колени… Обними меня, девочка. Ведь ты хочешь меня, скажи, хочешь?

Вместо ответа она обняла его за шею. Пропустив руку между ее ног, он вошел пальцами вглубь; другая рука опять занялась грудью.

— Сейчас я выпрошу у тебя прощение. — Нежно и настойчиво он массировал ее сверху и снизу. Закрыв глаза, она нежно застонала. Ноги ее раздвинулись шире, сама того не замечая, она начала запрокидываться назад. Подхватив ее одной рукой под спину, он негромко и удовлетворенно засмеялся.

— Мне нравится твоя реакция, малышка… Но, пожалуйста, не отдаляйся от меня, а то ты можешь упасть, да и мне до груди не дотянуться… Вот так, моя крошка, вот так… Как твердеют твои сисечки, а внизу уже столько влаги, что ты сейчас потечешь… Какая ты мягкая, какая щедрая… Ну впусти меня поглубже… вот умница… Скажи, что простила меня, что по-прежнему хочешь…

Вместо ответа она потянула вниз брючную молнию, затем, зацепив резинку плавок, оттянула их вниз и со стоном выпустила мощный, пружинящий член.

— О-о… — выдохнула она, оценив размеры, и с нежным стоном выгребла из брюк остальное. Оторвав от себя его руки, она начала его ласкать. Мел, запрокинув голову, закрыл глаза, предоставляя ей полную инициативу.

Через некоторое время он очнулся:

— Малышка, я больше не выдержу… Еще немного, и я не смогу довести тебя до постели! Идем в спальню…

Уложив ее на широкую кровать, он сам торопливо сдергивал с себя одежду.

— Мел, я знаю, у тебя сейчас нет постоянной подружки, и ты каждый раз меняешь женщин, — сказала Даша. — Успокойся, — улыбнулась она, заметив, как он напрягся, — все они остаются довольными; твоя мужская репутация безупречна. Но… прости меня… может, ты наденешь презерватив… для моего спокойствия?

— Я вижу, ты собрала на меня кое-какое досье… Деточка, каждый месяц я проверяюсь у частного врача: у меня все в порядке; последний раз это было три дня назад. Кроме того, ты видела меня, там все чисто. Презерватив я надеваю со случайными незамужними подружками. Давай не будем создавать искусственных преград, я гарантирую тебе полную безопасность. Будь спокойна, Дашенька, наслаждайся тем, что я могу тебе дать! Раздвинь ножки, малышка, я хочу тебя!

За четыре часа, что они провели в постели, он понял, что ее сексуальный опыт невелик; сама она ничего не предлагала, но зато обладала необузданным темпераментом и с влекущей покорностью подчинялась ему в любовной игре. Первый раз он овладел ею спереди, действуя неистово и неутомимо; потом вошел со спины, сжимая тяжелую упругую грудь; продолжил, посадив ее в позу амазонки и высоко подкидывая; напоследок они проникали друг в друга, раскачиваясь, как детская игрушка «ванька-встанька», и истекая соками.

Когда ей нужно было уходить, у нее не было сил одеться, и Мел, смеясь и подтрунивая, натягивал на нее трусики. Он чуть ли не лопался от мужского самодовольства, понимая, что открыл для нее новый чувственный мир. В то же время он понимал, что для него самого это свидание — не проходной эпизод и он желает его повторить!

Ей трудно было ускользать от наблюдения, и за последующие два месяца состоялось всего три встречи, зато наполненных раскаленным сексом. Она вдохновила его сексуальную фантазию на бесконечные выдумки, которых он сам от себя не ожидал; он переживал ее оргазмы, как свои собственные, и получал от этого двойное удовольствие.

Вскоре Мел осознал, что редких свиданий с Дашей ему явно недостаточно, что он хочет видеть ее в своей постели если не каждый день, то по крайней мере несколько раз в неделю.

Когда он просыпался после одинокой ночи с утренней эрекцией, ему нужна была не просто женщина, а определенная женщина, которая превратила бы разрядку из пресной необходимости в тонкую потребность, исполненную вкуса и сладостного аромата.

Особую остроту его влечению придавало то, что Даша была замужем. Теперь не он, навязывая свои условия, диктовал график свиданий, а она уделяла ему крохи своего скудного «свободного» времени. Это обстоятельство держало его в постоянном напряжении и раздражении, но отказаться от Даши он уже был не в силах. В самые ответственные моменты на работе перед глазами возникала новая, не испытанная еще любовная позиция или эротическая картинка из «пройденного», и его плоть немедленно вставала, как часовой на посту, по стойке «смирно». В такие минуты ему приходилось особенно трудно; не имея возможности помочь себе, он стыдливо одергивал полу пиджака или блейзера, которые носил теперь постоянно, благо лето было холодное.

По привычке Мел все еще сохранял вид истинного мачо, тогда как на самом деле страстно желал только ее. Даша вошла в него ядом, отравив радость физического общения с другими женщинами. Овладевая теперь женщиной сзади, он протягивал руки вниз, желая забрать в ладонь полновесную грудь, и страшно раздражался, встречая острые маленькие прыщики. Его плоть не желала реагировать на темную лобковую растительность появляющихся в его постели молодых потаскушек. Поэтому он вынужден был прибегать к дополнительным стимулам. От костлявых манекенщиц он вообще отказался, а когда широко разводил ляжки женщин средней упитанности, находил их дряблыми и синими от вен. Ему еще не приходили в голову какие-либо меры закрепления Даши за собой; с самоуверенной мужской тупостью Мел называл свое состояние «простой сексуальной зависимостью», не желая признавать, что все безумства мужчины из-за женщины начинаются как раз с нее.

На втором месяце знакомства она позвонила ему и сказала, что на борту теплохода, отправляющегося в круиз по Средиземноморью под патронажем ее мужа, освободилось несколько кают «люкс». Если у Мела оформлен загранпаспорт, и он обратится в соответствующую фирму, можно получить визу за несколько дней, чтобы поехать вместе.

— Но ведь ты там будешь не одна, — сказал Мел, избегая упоминания о ее муже.

— УК. запланировано несколько деловых встреч в Италии, Испании и, кажется, в Греции. Он будет отсутствовать несколько ночей. Я подумала… что мы могли бы провести вместе эти ночи… Я очень этого хочу, Мел. Вообрази: экзотика, море, звезды, темно-синие ночи… и мы вместе. Соглашайся!

— Хорошо, я подумаю денька три, — ответил он, следуя имиджу невозмутимого мачо, хотя сам давно уже решил, что поедет. Лучше видеть ее рядом с мужем, имея в перспективе несколько тайных свиданий, чем знать, что она уедет за тридевять земель без всякой перспективы для него!

За три дня Мел развил бурную деятельность: забронировал двухкомнатный люкс, перевел деньги, отдал на оформление паспорт, обзавелся импортными шмотками для моря, бассейна, палубных прогулок и пляжа. Как заключительный аккорд был приобретен ярко-синий блейзер и белые брюки.

Когда Даша взволнованно спросила, что он решил, Мел невозмутимо ответил:

— Детка, ты меня убедила. Думаю, морской воздух мне не повредит…

Он даже по телефону почувствовал, как она радостно вздохнула.

— Нам будет хорошо, Мел… — раздался ее нежный смех.

— Надеюсь…

Однако испытание «близостью» (в смысле ежедневного созерцания Даши с ее импозантным супругом) оказалось для Мела более мучительным, чем он предполагал. В первый же вечер на welcome party Мел познакомился с К., который стоял рука об руку с Дашей и как хозяин вечера принимал гостей. Мела представили. К. сказал ему несколько любезных слов, выразив уверенность в том, что «такой красивый молодой человек непременно выберет себе даму сердца в цветнике длинноногих леди, в изобилии присутствующих на борту».

— Моя жена Дарья Александровна, — сказал он, и Мел церемонно склонился к Дашиной руке.

— Не будем задерживать Мела, дорогой. Думаю, ему не терпится присоединиться к нашим очаровательным попутчицам, — лукаво улыбаясь, произнесла она.

Мел бросил на Дашу свирепый взгляд, но, увидев ласковые смешинки в ее глазах, оттаял. Она тотчас перенесла внимание на другого гостя.

Получив безобидный щелчок по носу, он дал себе слово не проявлять инициативы. Пусть дальнейшие шаги исходят от Даши! Он намеренно соблюдал по отношению к ней неизменную протокольную вежливость, встречаясь в ресторане или у бассейна. Дабы не возбудить никаких кривотолков, он старался держаться на расстоянии от нее. Для отвода глаз он познакомился с двумя «очаровашками» из «эскорта», с которыми проводил время, свободное от общения с деловыми людьми.

Сама мысль о том, что Даша находится рядом, палубой выше, почти над его каютой, не давала ему покоя. Когда же он представлял, как она ложится в постель, согретую мужем, и спит с ним до утра, сердце его и вовсе закипало от злости. Ворочаясь с боку на бок бессонными ночами, он иногда даже жалел, что согласился на этот круиз. Чтобы забыться, он переспал по очереди с каждой из «очаровашек», после чего их тройственный союз окреп. Но желал он, конечно же, только Дашу, с нетерпением дожидаясь, когда она наконец подаст ему знак.

Теплоход держал курс на Неаполь. Разомлевшие от жары пассажиры расположились у бортика бассейна. Мел резвился с подружками, незаметно для других поглаживая и пощипывая их выпуклые места. Даша в красивом белом купальнике плавала у противоположного бортика.

— Все-таки бедра у нее толстоваты, а ноги коротковаты, — сказала, наблюдая за Дашей, одна из девиц.

«Господи, — подумал Мел, — тебе бы иметь все это!» — и, спрыгнув в воду, размашистым кролем поплыл к середине. Заметив его, Даша нырнула. Разыграть случайное столкновение оказалось делом несложным.

— Муж сегодня после обеда сойдет на берег. Вернется он только завтра, к отплытию… — успела шепнуть она, мило улыбаясь. Поплавав еще немного, Даша вышла.

Чтобы остаться с ней наедине, Мелу предстояло решить непростую задачу: на вечер и ночь избавиться от подружек, в последнее время повсюду сопровождавших его. По счастью, в программе была запланирована экскурсия в Помпею и Сорренто с ночевкой в отеле. Отъезд был назначен на шесть часов вечера.

— А не полюбоваться ли нам на итальянские красоты, а, девочки? вытираясь широким полотенцем, предложил он. — Поездку я оплачу.

Девицы с радостным щебетанием согласились. Договорившись встретиться с ними в автобусе, Мел ушел. Разумеется, ехать он никуда не собирался. После вечернего приема он надеялся увести Дашу к себе в каюту…

4

Он прошел в спальню, облачился в белые брюки, подходящую к случаю рубашку, темно-васильковый блейзер и, придирчиво оглядев себя в зеркало, остался доволен. Как и всякий настоящий мужчина, он рассматривал не лицо, а костюм, чтобы все было «тип-топ». Распространяя несильный аромат дорогого мускусно-лимонного мужского одеколона, он вышел из каюты и запер ее на ключ. В банкетном зале собрались сливки общества. Столики на четыре персоны стояли почти впритык друг к другу, так как гостей было приглашено не менее сотни. Карточки с фамилиями приглашенных указывали места.

Мел увидел Дашу, в сопровождении капитана и старшего помощника направлявшуюся к одному из центральных столиков. По-видимому, она была оставлена мужем на их попечение. На Даше было вечернее маленькое черное платье с заниженной плиссированной мини-юбочкой. На груди была приколота ярко-красная роза.

Оглядев Дашу с ревностью и досадой, Мел, проворчав про себя: «Скажи, какая Кармен нашлась», не мог не признать, что выглядит она замечательно.

Прочитав фамилии на карточках, Мел определил, что с ним сидят женщина и двое мужчин. Когда они подошли к столику, он узнал в даме средних лет управляющую общественным благотворительным фондом, с которой изредка встречался на деловых совещаниях, мужчины были ее подчиненными. Весело шутя на тему разоблачения их инкогнито, они заняли места и стали непринужденно разглядывать зал, который в блеске туалетов, сверкании драгоценностей, открытости улыбок выглядел очень празднично.

* * *

Вечер начался с аперитивов, которые разносили официанты, одетые в черные костюмы. Набор вин и последовавших за этим блюд был великолепен. Перед каждым гостем стояло большое блюдо с рыбными закусками: икра обоих видов, суфле из креветок, нежная розовая семга; все это было мастерски украшено свежей зеленью. Когда гости утолили первый голод, поднялся капитан. Он провозгласил тост за всех присутствующих — надежду и движущую силу российской экономики и бизнеса. Голос подтянутого седовласого моряка дрогнул. В зале сидели в основном молодые люди от тридцати до сорока лет, с еще более молодыми женами и подружками. «Как изменилась публика в круизах, подумал он. — „Новые русские“… Есть в них что-то новое, но русское ли?» Как вежливый хозяин, он выпил бокал стоя, до дна. Следующий тост произнес старший помощник. Тост традиционно русский: «за прекрасных дам — украшение праздника»; мужчины пили стоя и целовали руки сидящим рядом женщинам; некоторые, наиболее смелые, подходили с этой целью и к другим столам. Веселье и шум набирали обороты. Где-то между супом-буайес и осетриной на вертеле начались танцы. В дальнем конце зала была небольшая площадка, освещаемая яркими сине-красно-желтыми бликами. Вначале играли быстрые танцы, пока гости еще могли двигаться более-менее слаженно. Мел считал себя слишком громоздким для модных «трясок» и потому оставался за столиком несмотря на настойчивые приглашения его соседки. Один раз, уступив, он все же станцевал с ней западное переложение «казачка», но на самом деле он ждал, когда дамы, которых было заметно меньше, обзаведутся постоянными партнерами и перестанут обращать на него внимание.

Потягивая «бордо», он следил за Дашей. Ее часто приглашали танцевать. Когда она подпрыгивала, он видел мелькание изящных кружев на черных штанишках, составлявших единый ансамбль с плиссированной короткой юбочкой. На Мела медленно, но неумолимо накатывала ярость. Даша принадлежит ему, по крайней мере, на сегодняшний вечер и ночь! Какого черта на нее пялятся эти молодые жеребцы? Черт бы побрал эту гнусную моду! Нет, он должен немедленно увести ее отсюда к себе в каюту, к себе в постель! Немедленно!!!

Заиграли протяжную мелодию. Мел решительно встал и, стараясь сдерживаться, подошел к Даше. Наклонившись в церемонном поклоне, он пригласил ее и, взяв за руку, вывел на площадку. Светски улыбаясь, держа дистанцию, Мел вел Дашу между танцующими и тихо говорил:

— Если я через десять минут не сдерну с тебя эти проклятые штанишки, которые ты всем показываешь, и не задеру эту похабную юбчонку, которая ничего не прикрывает, я трахну тебя на полу, прямо здесь! Я не могу больше сидеть с торчащим членом. Скоро его все заметят…

Даша, скосив глаза вниз, нежно проворковала:

— Успокойся, милый, пока ничего не видно…

— Когда закончится этот танец, — улыбаясь, прорычал он, — ты выйдешь под любым, ты поняла, под любым предлогом и будешь ждать меня в музыкальном салоне четвертой палубы. Я приду за тобой через несколько минут…

— Милый, я дрожу от нетерпения… Я хочу, чтобы ты меня… до смерти затрахал. Мне хочется взять в руку то, что у тебя торчит из-под блейзера. Я жду тебя в салоне… не задерживайся…

Танец закончился; придерживая Дашу за локоть, Мел отвел ее на место и невозмутимо раскланялся. Вернувшись за свой столик, он принялся за невероятно вкусный десерт, который ему хотелось выплюнуть. Вскоре он заметил, как Даша, взяв бисерную черную сумочку, поднялась, что-то сказала, улыбаясь, капитану и, лавируя между столиками, быстро направилась к выходу из банкетного зала.

Выждав несколько минут, Мел поднялся и пошел за ней. Удаляясь от банкетного зала, он убыстрял шаг, а по четвертой палубе уже бежал, дрожа от нетерпения. Ворвавшись в музыкальный салон, он не заметил ее в темноте, но она с коротким счастливым криком бросилась к нему. Молча схватив ее за руку, он почти поволок ее по коридору к своей каюте. Распахнув дверь, он втолкнул ее в просторную гостиную, повернул ключ и, оперевшись спиной о дверь, развернул лицом к себе. Все так же молча, задрал юбочку и молниеносным движением спустил черные штанишки.

— Весь вечер мечтал об этом… Переступи, — приказал Мел и впился поцелуем ей в губы. Пока она переступала через белье и отбрасывала его ногой в сторону, он обнял ее и подтолкнул спиной к креслу.

— Сядь, малышка.

Когда она села, он поднял ее ноги и закинул на подлокотники. Затем встал на колени и застыл на несколько мгновений. Она была в длинных дорогих черных чулках с широкой кружевной резинкой; в обрамлении черных чулок и задравшейся юбочки ее розовая промежность с золотистыми завитками выглядела как раскрывшая створки раковина.

— Как восхитительно ты пахнешь, — простонал он, уткнув голову между ее ног, целуя и лаская языком сокровенные места. Даша, откинувшись на спинку кресла, блаженно улыбалась и нежно перебирала его коротко подстриженные волосы. Подняв голову, он поймал ее губы и забрал их в рот с такой страстью, что Даша вскрикнула; рука его проскользнула в раскрытую глубину и начала нежный массаж. Когда она, по-детски коротко вздохнув, обвила руками его шею, Мел почувствовал такую полноту физического удовольствия, как будто осушил стакан воды в пустыне. Его лихорадочное возбуждение спало, он мог уже спокойнее вбирать ее в себя. Он насыщал ею свое обоняние, осязание и зрение. Он так изголодался за эти несколько дней круиза, когда, имея ее где-то в непосредственной близости, не мог ею обладать, что теперь, ощущая под руками податливое тело, быстро сбросил напряжение, отдавшись любовной игре. В этом он знал толк и обожал процесс подготовки партнерши к восприятию самого себя. Он знал, что язык и пальцы могут заставить женщину раскрыться так, что она забудет всякую сдержанность; когда женщина достигала пика наслаждения, он получал от этого почти такое же удовольствие, как от своего собственного оргазма.

— Теперь я хочу поласкать тебя сзади, — шепнул он, — опустись на пол, девочка.

Она исполнила.

— Как спелые яблоки, нагретые солнцем: гладкие, розовые и теплые, шептал Мел, обцеловывая ее ягодицы и заводя руку между упругими сферами.

Даша, дрожа, взмолилась:

— Милый, я хочу выпустить твоего большого малыша…

— Да… Конечно, выпусти его…

Она повернулась лицом к нему; ее взгляд уперся в мощную вздыбленность в брюках. Тихо засмеявшись, она сказала:

— Малыш просится наружу…

Она потянула молнию, и большой возбужденный член выскочил прямо ей в руки: под брюками не было белья. Вскрикнув, она взяла его в горстку и нежно, как птенца, погладила свободной рукой.

Закрыв глаза, он наслаждался ее движениями.

— Смотри, не разряди меня, девочка. Я хочу кончить в тебе… Давай снимем это пахабное платьице…

Он поднял ее, повернул спиной к себе и расстегнул молнию — платье соскользнуло вниз; он расстегнул застежку лифчика и отбросил его в сторону; она осталась в длинных черных чулках. Мел встал, забрал ее грудь в ладонь, другую руку положил на пушистый холмик между ног и крепко прижал ее попку к своей возбужденной плоти.

— Ты готова, малышка? — нежно прошептал он ей в ухо.

Изнемогая от его прикосновений, она кивнула. Мел скинул с себя одежду и сел на жесткий стул, разместив ее у себя на коленях и крепко прижимая к себе спину.

— Разведи ножки, детка, и раздуй животик… Он быстрым движением скользнул в нее. Когда она почувствовала его целиком в себе, двойной крик удовольствия огласил комнату.

Даша не помнила, как они очутились в спальне в постели. Мел лежал рядом, медленно одаривая ее поцелуями. Он поочередно целовал ее ладони, потом щеки, губы. Спустился к шее, потом к ложбинке между грудями, потом надолго задержался на грудях, целуя и лаская их с особой нежностью. Он благодарил.

— Тебе было хорошо? — тихо спросил он.

— …Божественно!

Мел приподнялся, выдвинул какой-то ящичек у нее над головой и протянул Даше маленькую изящную коробочку:

— Посмотри, детка, и скажи, как тебе нравится…

Она открыла коробочку: на белом бархате покоилось золотое кольцо с крупным малиновым рубином, обработанным кабашоном, в осыпи из мелких бриллиантиков.

— Я купил его для тебя еще в Стамбуле, выбрал твой камень, на счастье…

— О Мел, это такая прелесть! Я даже не знаю, что сказать! И размер подобран прямо для среднего пальца. Мне хочется тебя расцеловать!

— Зачем же сдерживать красивые порывы?! — серьезно сказал он. Действуй!

Он склонил к ней голову и нежно сжал упругую грудь. Даша, закинув руки ему на шею, начала целовать его лицо. Во второй раз за этот день он ощутил себя на вершине блаженства. Какую же власть над ним возымела эта женщина! Он спокоен и счастлив только тогда, когда она рядом, когда он может до нее дотянуться!

Вдруг словно какая-то мысль остановила ее; оторвавшись от него, Даша резко откинулась на подушку.

— У меня никогда не было такого изящного кольца, — задумчиво протянула она.

— Теперь есть, — поставил точку Мел и поднялся с кровати. — Вставай, малышка, тебе надо еще раз появиться на этом гребаном вечере, дабы не было лишних разговоров; да и мне нужно кое с кем пообщаться.

Он направился в душевую, когда ее тонкий голосок остановил его.

— Мел, скажи правду, это — отступное, я имею в виду кольцо? Прощальный подарок? Ты намерен расстаться со мной?..

— Боюсь, я не думал об этом, — замер он. — Ты считаешь, что следует рассмотреть и такую возможность?

Она тихонько, с видимым облегчением рассмеялась.

— На мой взгляд, не следует, — сказала она. — А как мне объяснить появление кольца?

— Девочка, это уже твои проблемы… Я захотел тебя побаловать и исполнил свое желание… Дальше думай сама… Ты обязательно что-нибудь придумаешь…

Сказав это, он скрылся за дверью душевой, где расслабленно опустился на банный табурет. Глупышка, она опасается, что он ее оставит, не подозревая, в какую рабскую зависимость он попал… Ему теперь секс не в удовольствие, если он не держит ее в своих объятиях! Только бы она не поняла… Мысль о том, что она раскроет его тайну, была пока еще нестерпима для мужского самолюбия!

Поднявшись, Мел отрегулировал воду и вернулся обратно в спальню.

— Малышка, вставай, не залеживайся… Маленькая лентяйка, — шутливо заворчал он, — ты встанешь или применить силу?

Примени, — проворковала Даша и, протянув руку с новым кольцом, несколько раз подкинула его большой, устало обвисший член.

— Не возбуждай меня снова, блудница; я должен восстановить силы для нашей первой ночи, которую мы наконец-то проведем в одной постели!

— Ну, раз так, я встаю, — резво вскочила Даша и, покачнувшись, чуть не упала. Он едва успел подхватить ее.

— Обними меня за шею, — поднял Мел ее на руки. — Я тебя сам обмою.

В душевой он поставил ее на пол, взял пакет с пластиковым беретом, убрал под него короткую волну ее золотистых волос и встал вместе с нею под душ.

— Держись за меня, детка.

Возвышаясь над ней, положив себе на грудь ее голову, он тихонько водил ладонью по ее спине.

— Прошла слабость? Ты в порядке?

Мел вывел ее из-под душа и закутал в банную простыню.

— Сейчас ты оденешься и вернешься в банкетный зал. Веди себя непринужденно, скользкие вопросы переводи в шутку. Концерт будет до часу ночи, потом до четырех будут танцы, с которых ты незаметно сбежишь и придешь сюда. Я буду ждать тебя с часу, дверь заперта не будет. Все, девочка, иди.

Она взялась за ручку двери.

— Малышка, — окликнул Мел и, когда она обернулась, склонился к ее розовому ушку, — я опять хочу тебя уложить…

Он ласково вытолкнул ее из душевой. Обмываясь под душем, он не мог обуздать свое воображение, а оно настойчиво рисовало ему предстоящую ночь. Так долго они еще ни разу не были вместе… Всегда днем, всегда немного поторапливаясь… Сегодня она придет, он ее не спеша разденет, целуя каждый сантиметр открывающегося тела, и отнесет в постель… Затем заласкает руками и языком сладкую плоть… Потом медленно войдет в нее, двигаясь неторопливо… Страсть и силу он позволит себе лишь в самом конце, когда положит ее ноги себе на плечи и доведет до экстаза и ее и себя. Он прижмет ее, усталую, спиной к себе, заберет в кокон своих рук и ног и будет укачивать, пока она не заснет. Ей обязательно нужно немного поспать… На заре, когда через опущенные жалюзи проникнет в каюту первый прохладный бриз, а тела коснется бледная тень рассвета, он разбудит ее и попросит приласкать… Нежные длинные пальчики будут томно и лениво перебирать… Потом, когда он войдет в нее, она откинется назад, налитая грудь вздыбится, а руки будут вспархивать, как крылья птицы, в такт его движениям… Еще немного сна, и, наконец, перед завтраком, перед ее уходом, их слияние будет яростным и страстным, со всеми безумствами, которые возникнут в его голове. Он должен насытить ею себя на три-четыре дня до следующей ночи.

5

По возвращении из круиза Мел не видел Дашу целых четыре недели. Эти дни были трудными в его любовной жизни. Губы, руки, тело хранили тепло и сладость ее плоти. После страстных тайных свиданий на теплоходе он отчаянно тосковал по ней, недоумевая, почему она не дает о себе знать. Встречи со случайными подружками он прекратил.

Она позвонила в самом конце октября.

— Мел, — услышал он ее взволнованный голос, — нам необходимо увидеться сегодня же… Случилось важное…

Стараясь сохранять видимость спокойствия, он невозмутимо спросил:

— А что все-таки случилось? Ты молчала целый месяц! Я думал…

— Мел, я не могу долго объяснять! Я… беременна, и я уверена, почти уверена, — поправилась она, — что это твой ребенок. Нужно решать, избавляться или…

— Что?! — взревел в трубку Мел. — О каком избавлении ты говоришь, если уверена, что это мой ребенок! Немедленно приезжай ко мне! Жду у лифта!

Бросив трубку на рычаг, Мел принялся по диагонали мерить шагами комнату. Ребенок! Ему даже в голову не приходила мысль, что Даша может ошибиться относительно его отцовства. После тех невероятных сладостных и страстных слияний, там на теплоходе, его семя вполне могло остаться в таинственных Дашиных глубинах! Он никогда не выспрашивал ее о взаимоотношениях с мужем, но по тому, как она ему отдается, он чувствовал, что своим властелином Даша признала именно его, Мела. Ребенок перевернет всю его жизнь! Ребенок от Даши, это же счастье, подарок судьбы! Семья полноценная, с любимой женщиной и горластым малышом в придачу — и он уже не известный всей Москве «жеребец», а солидный, уважаемый бизнесмен, имеющий пользующийся доверием вкладчиков банк, уютный, большой, хлебосольный дом, очаровательную жену и даже ребенка! Стоп! Но Даша не его жена, значит, и ребенок будет считаться не его!

Все эти мысли роились в его голове, пока он не нажал кнопку домофона, чтобы впустить Дашу.

— Мел, — сказала она, едва он ввел ее в квартиру, — я должна тебе объяснить, почему я думаю…

— Да, да, конечно, ты объяснишь мне все, но только потом, — прервал он, снимая с нее легкий модный плащ и опускаясь на колени, чтобы снять осенние сапожки. — Сейчас у нас есть более важное дело, малышка!

— Но, Мел, я же пришла, чтобы вместе решить…

— Все уже решено, — опять прервал ее он. — Я все обдумал, наш важный разговор займет не более пяти минут. А сейчас проходи в комнату… Я тебя раздену, я подержу тебя в руках, я должен вначале утолить свой голод. Неужели ты, девочка, не соскучилась по мне?

В ответ она обвила руками его шею и прижалась к нему всем телом.

— Ах, Мел, когда ты рядом, я просто теряю голову…

Он, приподняв, внес ее в гостиную.

— Посмотри, что я приобрел специально для нас! На ней еще никто не спал, ни одна женщина, даже я не ложился!

Торцом к стене стояла большая, почти квадратная тахта, покрытая белым пушистым молдавским ковром с ярким геометрическим рисунком. На ней даже длинный Мел мог укладываться как вдоль, так и поперек. Сверху была постелена традиционная розовая простыня.

— Мне это сделали на заказ. Давай спустим с тебя штанишки. Теперь садись ко мне на колени, моя теплая, моя мягкая, моя влажная… — шептал он, расстегивая пуговицы ее жакета и кофточки, ощупывая ее грудь. — Вот они чудные, тяжелые сисечки… мои…

— О Мел, ведь я пришла поговорить с тобой о серьезных вещах… и вот опять не могу сдержаться…

— И не нужно! Конечно, мы поговорим, но вначале я тебя от души трахну. Раскинься, моя сладкая…

Он ласково опрокинул ее на тахту, сбросил джинсы, широко развел ее ноги и, встав на колени между ее ног, вошел в нее. Его руки обхватили ее полные груди и начали ими играть, ласкать, тискать. Она тихо, счастливо стонала, наслаждаясь его движениями.

— Знаешь, малышка, я не врач, но могу сказать, что ты беременна; твои сисечки просто чугунные, даже не продавливаются! Ты с начинкой, моя сладенькая, и вложил ее я… И ты родишь мне сына!

— А если дочку?

— В этом случае я буду держать тебя в роддоме до тех пор, пока не получится мальчик! Поняла? Так что давай с первого захода!

— О, Мел, — извивалась она под ним, — мне так хорошо с тобой! Подними меня повыше, я сейчас кончу…

— Кончай, моя девочка! Я сегодня настроен серьезно; я так истосковался по тебе, по твоему лону! Сегодня ты кончишь у меня не раз!

Она закричала, двигая головой вправо, влево; конвульсии наслаждения пробежали по ее ладно скроенному телу. Мел довольно засмеялся и лег рядом. Ее оргазмы были столь полными, что обычно она впадала в забытье на некоторое время. Он удовлетворенно ждал: его мужскому самолюбию льстило, что он смог загнать женщину в такое блаженство.

— Эй, детка, отдохнула немного? — спросил он, заметив, что Даша очнулась.

Опустив глаза, она увидела, что он все еще возбужден.

— Сейчас, Мел, еще одну-две минутки…

— Да…

Положив ей руку на грудь, он стал оглаживать ее тело, спускаясь все ниже. Наконец он прошептал: «Перевернись на животик, малышка… а груди пусть свисают… это меня возбуждает… О господи, какое блаженство…» Взаимные стоны, сплетаясь воедино, заполнили комнату… Пика наслаждения они достигли одновременно… Обессилев, Мел упал на нее.

…Когда Мел вышел из ванной, Даша, полностью одетая, сидела в кресле на кухне. Он подошел, поднял ее, сел в кресло, посадил ее на колени и ласково прижал к себе.

— Вот теперь я способен тебя слушать, если ты хочешь что-то сказать. Но для меня вопрос ясен: если ты говоришь, что ребенок мой, значит, он мой. Да я и сам это чувствую! И я рад! Если хочешь, говори дальше…

— Мел, ты имеешь право знать, почему я считаю ребенка твоим… Я замужем уже почти четыре года, но К. не хотел детей, и я, конечно, глотала таблетки. Но иногда я забывала… даже в опасные дни, но я ни разу не забеременела. Видишь ли, я ни разу не испытала… — Она, смущаясь, что-то прошептала ему на ухо.

У Мела удивленно поползли вверх брови.

— Все четыре года без оргазма? — Он предпочитал обо всем говорить вслух. — Он у тебя что, короткочленный? Не понимаю…

Даша тихонько засмеялась:

— У меня невелика возможность сравнивать… По сравнению с тобой — да. Но, может быть, не в этом дело. Я не знаю, как сказать… он не искусен в сексе… он не разжигает меня…

Мел поцеловал ее:

— Девочка, я рад, что дал тебе наслаждение. Продолжай…

— Ты помнишь нашу первую ночь в круизе? Настоящую брачную ночь со всеми безумствами?..

Он молча поцеловал ее.

— Я тогда в спешке забыла про таблетку. Поверь, я не хотела тебя подловить, просто забыла…

Он с силой прижал ее к себе.

— …Это было семь недель назад. Вчера врач сказал, что срок моей беременности — семь недель. И — самое главное. Вернувшись на борт, К. не притрагивался ко мне двенадцать дней и до этого тоже несколько дней… Мы были близки всего один раз перед самой Одессой… Я не стала бы обсуждать с тобой свои отношения с К., но сейчас я должна быть точной… Если бы я забеременела от него, беременность была бы уже много больше или, наоборот, меньше…

Она взглянула на Мела. На лице его застыло удивленное выражение, брови были высоко подняты: он не сомневался в Дашиных словах, он искренне недоумевал, как можно, имея Дашу в постели, не заниматься любовью!

— Видишь, все сходится, — продолжила Даша. — Можно, конечно, сделать генетический анализ по крови, но это уже после рождения ребенка…

— Остановись, детка! Я и так, без твоего гребаного анализа, чувствую, что это мой ребенок и ты родишь мне сына! А может быть, двух? Помнишь, я тогда входил в твое чрево дважды, до самого дна. Я дважды тебя полил, я отлично помню! У нас будет двое, двое сыновей!

Его восторженной фантазии не было предела.

— Пожалуй, — улыбнулась Даша, — к концу беременности у меня в животе окажется с десяток усатых грузинских младенцев с саблями!

Не обращая внимания на ее иронию, Мел встал с кресла и, держа Дашу на руках, протопал по кухне, напевая: «Гром победы, раздавайся, веселися, храбрый росс!»

Даша звонко рассмеялась:

— Никакой ты не росс, а большой и сладкий грузинский… лучше которого нет на свете! — И звонко поцеловала его.

— Нет, я все-таки русский… — слегка обиделся Мел. — Что до остального сказанного, то ты почаще говори мне такие слова, если хочешь иметь каждый раз усладу, радость моя! Ну а теперь поговорим всерьез.

Он сел, все так же не спуская Дашу с колен. — Если у тебя были опасения, как я приму это известие, то отбрось их к чертовой матери. Я уверен, что это мое, и не позволю тебе ничего с собой сделать. Будешь рожать! Своему мужу скажешь об этом как можно позже, чтобы он не мотал тебе нервы с абортом. Все оставшееся до родов время ты будешь заботиться только о себе и детях.

— Уже о детях! — усмехнулась Даша, но он даже внимания не обратил на ее слова.

— У нас только одна серьезная проблема, моя девочка. Заключается она в том, как сделать тебя моей женой не только перед Богом, но и перед людьми, и как дать тебе и ребенку мою фамилию… Но это уже мои заботы. Ты же, Дашенька, должна быть беззаботна и весела. Оставшиеся семь месяцев чирикай на здоровье, не забивая свою хорошенькую головку серьезными мыслями. Я тебе обещаю, моя малышка, что к моменту родов ты будешь моей женой, и дети, соответственно, записаны на мою фамилию. Ты все поняла?

Она, уже не усмехаясь, молча уткнулась лицом ему в грудь.

— Только, Даша, я возьму с тебя клятву. Ты будешь, как бы ни было сложно, приходить ко мне все это время. Я не выдержу, не видя тебя; я должен тебя раздевать, смотреть на тебя, трогать тебя… Не причиняя вреда тебе и ребенку, я буду осторожно любить тебя, а потом, когда уже будет нельзя, просто смотреть и гладить… Обещай мне, девочка! Ведь я так люблю тебя!

Вдруг он почувствовал горячие потоки слез на груди; рубашка мгновенно промокла, Дашу сотрясали беззвучные рыдания.

— Детка, малышка моя, что с тобой? Прекрати сейчас же, тебе нельзя волноваться! В чем дело? Я что-нибудь сделал не так?!

— Мел, — рыдала она, — ты впервые сказал, что любишь меня… Ты все время молчал или говорил «хочу тебя»…

— Разве? — искренне удивился он. — Я ни разу не признавался тебе в любви? Прости меня, идиота! Неужели так важно говорить об этом? Я полагал, что доказываю тебе это каждый раз, как мы встречаемся… Я люблю тебя уже давно, я понял после четвертого свидания… Ты видишь, я даже их пронумеровал… Ну улыбнись, малышка! Я никого не хочу, кроме тебя, я не нахожу себе места, когда не вижу тебя, я хочу засыпать и просыпаться в одной постели с тобой…

— А я до сегодняшнего дня, до твоей реакции на мою беременность не была уверена… Мне все время казалось, что ты меня оставишь, каждое свидание казалось мне последним… — Она понемногу успокаивалась.

— Глупышка, да я как цепями прикован к тебе! А теперь, когда ты носишь под сердцем моего ребенка, нас не разорвать никакой силой… Утри слезы и припудри свой курносый носик. Да, я люблю тебя, я буду за тебя бороться и отвоюю тебя! Запомни это!

Проводив Дашу, Мел лег на тахту, еще хранившую тепло их тел, и задумался. Он пообещал, что она через несколько месяцев будет его законной женой, и понимал, что с этим нужно торопиться; однако пока он не имел ни малейшего представления, как это осуществить. Едва ли Дашин муж пойдет на официальный развод с беременной женой — это сильно повредит его деловому имиджу. Кроме того, Мел не понимал, как мужчина добровольно может отпустить от себя такую женщину, как Даша! Даже если К. прямо сказать, что отец ожидаемого ребенка не он, тот, скорее всего, не признает этот факт, не желая стать мишенью для насмешек. В душе Мел опасался, что К. может отомстить… Автомобильная катастрофа, случайный выстрел — выбор в наше демократическое время велик… Не стоило сбрасывать со счетов и такую вероятность, что К., узнав правду, согласится на развод спустя год или два после рождения ребенка. Но этот вариант не устраивал Мела: во-первых, он хотел, чтобы ребенка сразу записали на его фамилию, а во-вторых, чтобы Даша как можно быстрее стала его женой…

Единственный выход — вынудить К. дать Даше развод; его нужно подвести к такому решению… Но как?! Мучаясь безысходностью ситуации, Мел вспомнил, что какие-то моменты в Дашином рассказе показались ему странными, они были как кочки, о которые нельзя было не споткнуться… Последовательно прокручивая в памяти состоявшийся разговор, он наконец ухватил появившуюся мысль за хвост. Вот оно! Похоже, секс с женой не очень увлекает К.«…Он не искусен… Он не разжигает меня», — сказала Даша. За все время круиза, где сама обстановка располагала к любовным утехам, они были близки лишь один (!) раз; при этом К. явно не был импотентом и на людях вел себя по отношению к жене как нормальный, внимательный муж. Еще… Даша говорила, что он повсюду водит с собой охранников, что, с точки зрения Мела, было вполне оправданным, но один из них, тот, что был в круизе, имел отдельную одноместную каюту, не люкс, но довольно дорогую… А если у К. тяга к мужчинам? Охранник молодой, здоровый, хорошо сложенный… Мелу, который воспринимал только традиционный секс с женщинами, это соображение показалось маловероятным. Но пока это была единственная версия, объяснявшая холодность К. по отношению к Даше, и ее нужно было проверить, тем более что о похождениях К. с прекрасной половиной человечества ничего не было слышно. А слухами, как известно, земля полнится…

Мел решительно снял трубку телефона и набрал номер знакомого частного детектива.

6

Последующие месяцы для обоих были исполнены событий, которые, следуя новому лексикону, принято называть судьбоносными. Но если для Даши это было волнующее ожидание перемен в ее личной и их общей судьбе, то для Мела активная, состоящая из тонких расчетов, похожая на розыгрыш шахматной партии деятельность.

На исходе третьего месяца беременности Даша поставила в известность своего мужа о предстоящем событии. Тот не выразил большой радости, но и не стал настаивать на аборте, понимая, что время упущено. Он только с досадой спросил, почему она не сказала ему раньше. Даша ответила, как обычно отвечают в таком случае женщины: не была уверена, так как до сих пор не беременела, хотела убедиться, а позднее врачи сказали, что опасно; потом смело добавила:

— Ребенка я сохраню! Я давно хотела его иметь. Если ты, как и раньше, решительно против, я готова пойти на развод и воспитывать его одна… Решай сам, а я уже приняла решение!

Мел правильно просчитал, что К. не согласится на развод с беременной женой из-за отрицательного publicity, поэтому своим решительным разговором Даше не удалось подтолкнуть мужа двинуться в нужном направлении.

В конце концов, по-видимому, рассудил он, одного ребенка, пожалуй, иметь следует, а дальше он будет полагаться в интимных делах на себя, а не на жену.

— Ты кому-нибудь уже говорила об этом?

— Мама и папа знают.

— Почему же ты им сказала раньше, чем мне? Вроде бы обошлось не без моего участия? — чтобы хоть как-то сорвать досаду, спросил муж.

— В общем, получилось случайно, что они узнали раньше тебя. А почему я сразу не сказала тебе, я уже объяснила, — пожав плечами, спокойно ответила Даша.

На следующий день она по телефону пересказала разговор с мужем Мелу. Он велел ей не волноваться, беречь себя и будущее дитя, добавив, что уже действует в нужном направлении: они скоро будут вместе. Сила его убеждений была так велика, что Даша поверила ему безоговорочно. Она действительно успокоилась и стала трепетно ожидать счастливых перемен, обещанных возлюбленным.

На шестом месяце она прошла ультразвуковое обследование и после процедуры, потрясенная до глубины души, позвонила Мелу.

— Мел, ты не можешь представить, что я тебе скажу! Ты, наверное, колдун и провидец! Как ты узнал, что у нас будет двойня? Мел, ты слышишь меня?

На другом конце провода Мел молчал, потеряв дар речи. Радостный спазм сдавил горло, адамово яблоко вдруг увеличилось до размеров настоящего и преградило путь звуку. Сделав над собой усилие, он наконец хриплым голосом произнес:

— Деточка, как ты узнала? Если ты ошиблась, я этого не перенесу! Я горд и счастлив!

— Я не ошибаюсь, — закричала в трубку Даша. — Я сделала УЗИ, и доктор видел на экране двух! И еще он сказал, похоже, это мальчики! Но окончательно будет ясно через месяц; тогда можно сделать еще одно исследование.

— Нет, больше не надо ничего делать! — голос Мела озабоченно посуровел. — Бог с ними, мальчики или девочки, мне все равно! Я хочу и тех, и других, лишь бы ты и они были здоровы!

— Я приеду к тебе завтра отметить это событие!

— Радость моя, для меня это подарок! Но будь осторожна — не давай повода для подозрений. Теперь ты отвечаешь за две жизни, а я за три…

Он не посвящал Дашу в свои усилия по «завоеванию жены и детей», как он мысленно называл теперь свою главную заботу, а события тем временем развивались самым удивительным образом. Через два месяца после звонка к частному детективу тот представил Мелу подробный отчет, из коего следовало, что К. и его охранник посещают два-три раза в неделю некую квартиру в новом районе Москвы, приезжая туда, как правило, вместе. Квартира была снята малоизвестной фирмой на имя своего сотрудника и предназначалась якобы для иногородних партнеров, командированных в Москву, то есть должна была использоваться как гостиница. Хозяева квартиры находились в длительной командировке.

Но самым сенсационным в этом отчете было следующее: эту квартиру посещали, как правило, одновременно два несовершеннолетних юнца — ученики старших классов, погодки.

Абсолютно бесперспективная, по первоначальному мнению Мела, версия неожиданно приобрела реальные очертания.

Настало время действовать. Мел, не мешкая, связался со своим школьным приятелем, который был шишкой среднего размера в московской милиции. Встреча состоялась в ресторане Дома писателей, где Мел изложил обстоятельства дела. Перед этим он детально продумал всю линию предстоящей интриги и имел четкое представление о том, чего следует добиваться от К.; совет профессионала нужен был для выработки технических деталей и согласования их с законом.

Выслушав Мела, приятель сказал:

— Видишь ли, старик, сейчас эти сексуальные меньшинства обрели права, карать его за однополую любовь мы не можем. Другое дело несовершеннолетние: это уже статья! Да еще, как следует из твоего рассказа, здесь присутствует «групповуха». Чтобы подтвердить это, нужно застукать на месте, то есть нарушить неприкосновенность жилища. Без соответствующего заявления, лучше всего от родителей, мы не сможем произвести проверку квартиры. Кстати, твой детектив не говорил тебе, какие там замки, есть ли стальные двери?

— Говорил, двери обыкновенные, три замка, внутренней задвижки, похоже, нет.

— Хорошо, если так, попроси детектива уточнить относительно задвижки. Скорее всего, мы сможем войти в квартиру и застать их тепленькими… Остается воздействовать на родителей — они должны написать заявление и не наказывать сыновей, пока не будет доказательств. Я могу поручить это инспектору по делам несовершеннолетних. Но скажи мне, ты-то чего добиваешься? Хочешь поломать его карьеру, организовать судебный процесс, засадить в тюрьму?

— Ни в коем случае! — воскликнул Мел. — Он способный человек, у него удачный бизнес. Мне нужно, чтобы он выехал на постоянное жительство за границу, где он сможет и дальше развивать свое дело: деньги у него за бугром есть!

— Он помеха твоему бизнесу?

— Нет.

— Личное?

— М-мм…

— Не хочешь говорить?

— Скорее, не могу. Рано еще… обнародовать… Извини.

— Вижу, для тебя это важно… Лады, старичок, я начну действовать. Если удастся их подловить, я тебя поставлю в известность.

Через месяц милицейский приятель сообщил Мелу, что К. и его охранник «застигнуты на месте» с двумя мальчиками, о чем имеется протокол со всеми необходимыми свидетельствами. Родители юнцов полны негодования, собираются возбудить судебный иск и устроить громкий процесс.

Мел четко определил позиции. Родителям необходимо внушить, что гнать высокую волну бессмысленно, никакой пользы для них не будет; сыновья обретут клеймо «голубых», с которым войдут во взрослую жизнь. Лучше договориться о денежной компенсации за «физический и моральный ущерб», которую К. неизбежно выплатит, чтобы неблаговидная тайна не выплыла наружу. Самого К. нужно уверить в том, что для него наилучший выход — отъезд из России, так как здесь никто не даст полной гарантии, что дело не будет предано огласке. Друг Мела пообещал провести с К. соответствующую беседу, познакомив того со всеми бумагами, имеющимися в распоряжении милиции. Мел ждал. Вскоре позвонила Даша и сказала, что ее муж собирается уезжать. Немного помявшись, она спросила, как ей поступить, чтобы завершить эту страницу жизни желанным и не скандальным разводом. Мел с облегчением вздохнул, поняв, что его план сработал.

— Малышка моя, постарайся завтра вырваться к своим родителям, у меня пока лучше не встречаться… Я подъеду туда к двенадцати часам, только не забудь предупредить родителей обо мне. Ты подпишешь бумагу, которую я сейчас отпечатаю, и опять будешь чирикать, как воробышек, в оставшиеся три месяца! Как ты себя чувствуешь? Наши бузотеры не очень тебя донимают?

— Я в порядке, но носить их становится все труднее: они постоянно толкают меня изнутри!

— Ну погоди, я им покажу, как только они появятся на свет!

На следующий день они встретились у Дашиных родителей, которых Мел увидел впервые. Даша подписала заявление в ЗАГС, составленное накануне Мелом. В нем сообщалось, что она, Даша К. желает получить развод, так как ее муж уезжает из России, а она намерена остаться здесь, не желая менять устоявшийся образ жизни. Коротенькая строчка в конце документа гласила, что имущественных претензий она не предъявляет. Даша подписала, не вникая. Мел заверил ее, что если дело дойдет до суда, то дальше будет действовать адвокат по доверенности. От нее требовалось только одно: как можно скорее переехать к родителям, дабы избежать ненужных дебатов с мужем.

Через месяц состоялся развод. Дашин муж не сомневался в том, что она знает об истинной причине его отъезда, но на самом деле, оберегаемая Мелом, Даша ничего не знала, а просто плыла по течению, не отступая от фарватера, где буйками служили хорошо продуманные указания ее возлюбленного.

К. был человеком широким и по-своему любившим жену; он не стал затевать дела о разделе имущества, а просто оставил квартиру Даше, забрав личные вещи и некоторые наиболее дорогие ему предметы. Он отбыл за рубеж, когда до родов оставалось около полутора месяцев. Перед отъездом он предложил денежную помощь на воспитание ребенка (Даша не сказала ему, что ожидает двойню). Но Даша наотрез отказалась, ссылаясь на то, что квартира все компенсирует, а чтобы у К. не возникло никаких подозрений, пообещала сообщить, кто появится на свет, добавив, что тогда, дескать, они определятся.

Если у К. и возникали какие-то сомнения насчет его отцовства, он не подал вида, а может, ему было уже не до разборок…

Через несколько дней после отъезда К. Мел и Даша скромно зарегистрировали свой брак в присутствии Дашиных родителей и двух неболтливых свидетелей из числа друзей Мела. А на следующий день Даша В., теперь уже законная жена Мела, легла на сохранение в Центр матери и ребенка, с директором которого Мел был хорошо знаком.

Так и закончилась эта «битва за Дашу», которую Мел, стараясь уберечь от всех мыслимых и немыслимых волнений свою любимую жену и мать будущих детей, провел с блеском…

Когда он немного расслабился и мог уже относительно спокойно обозревать события семи напряженных месяцев, оставшихся позади, он удивлялся тому, какая сверхъестественная сила вела его по жизни все это время. Она, эта сила, притянула его к Даше, она дала ему прозрение почувствовать двойню, она вложила ему в руки кончик той нити, потянув за который, он провел дело о разводе! Должно быть, правы прагматики-французы, считающие, что браки свершаются на небесах!

Ну а что же Москва, точнее, деловой бомонд, знакомый с Дашей и Мелом? Вначале все обомлели, узнав об отказе Даши уехать с мужем. Высокая волна разговоров и домыслов долго перекатывалась от одной тусовки к другой… Но превращение Даши К. в жену Мела В. оборвало все пересуды. Москвичи — народ неглупый и быстро соображающий. А сообразили они, что связь была давняя (по крайней мере, девятимесячная!), а раз так «совет да любовь и детишек побольше!» Сокрушались только, как это раньше никто ничего не заметил?!.

Супруги

7

Впереди гордо выступал Мел. В руках он держал детские корзинки, украшенные голубыми бантами и белыми кружевами. В нескольких шагах позади него, вся сияя от счастья, медленно шла Даша с букетами желтых роз и палевых гвоздик, опираясь на руки отца и матери. Подойдя к машине, Мел подождал, пока приблизятся остальные и Дашин отец откроет перед дамами дверцу. Удобно разместив корзинки на коленях у Даши и родителей, он сел рядом с шофером.

— Трогай, Володя, только осторожно…

— С прибавлением семейства, Мел Георгиевич, как малыши?

— Отличные парни, один — черненький, другой — беленький!

— Как вы с супругой, — ухмыльнулся шофер… А на заднем сиденье тек неспешный разговор о Дашином самочувствии, о весе и росте близнецов. Даша рассказывала:

— Они весом немного меньше одиночных детей, но, говорят, наверстают очень быстро. Рост у них 49 и 47 сантиметров. Тот, что черненький, чуть подлиннее. Сосут пока не очень активно, кормить нужно каждые два часа. А я… ну что я… Роды были тяжелые. Вначале родился черненький; потом, через два часа, — беленький. Старший и младший… Для близнецов они считаются крупными. Были разрывы. Говорят, с девочками было бы легче.

— Никаких девчонок! Нам нужны парни, — шутливо подал голос Мел. — Я счастлив, что у нас сыновья!

Дашины родители улыбнулись.

— Мне еще долго приходить в норму, показываться регулярно врачу и все такое…

— Ничего, Дашенька, все страшное позади, — сказала мать. — Теперь твое дело растить их и следить за собой!

— А я позабочусь, чтобы нагрузок было по минимуму, — опять подал голос Мел. — Жаль, что кормить, по крайней мере первое время, сам не смогу.

Все дружно рассмеялись.

Приехав домой, Мел торжественно отнес корзинки в спальню и поставил на специальную подставку. Рядом стоял высокий столик для пеленания младенцев.

— Ну что, маленькая мама, будешь кормить? Пеленать?

— Ничего пока не нужно делать. Когда запищат, тогда и будем кормить-пеленать.

— Тогда, дорогие женщины, накрывайте на стол. На кухне в холодильнике все приготовлено. Я заранее заказал. Дашенька, а тебе все можно есть?

— Кроме спиртного, острого, соленого, горького, пряного…

— Тогда за мою жену и моих сыновей мы выпьем втроем. Ну а тебе, малышка, придется довольствоваться апельсиновым соком. Открывайте шампанское, Александр Иванович!

Женщины перенесли в гостиную тарелки с аппетитными закусками, расставили хрустальные фужеры.

Твое здоровье, доченька! — просто сказал отец.

— За тебя, моя любимая девочка, подарившая мне сразу двух сыновей! улыбаясь, вторил ему Мел.

Мужчины выпили стоя. В глазах у Дашиной матери стояли слезы. Еда оказалась очень вкусной, особенно салаты из морепродуктов, которые всегда нравились Даше.

Когда из спальни послышался слабый младенческий писк, Даша сказала матери:

— Мамочка, пойдем со мной, поможешь… а мужчины пусть поговорят.

Расстегнув нарядную кофточку, Даша села в удобное кресло, взяла одного из сыновей и стала его кормить. Младенец, положив ручку на ее грудь, слабенько зачмокал.

— Доченька, мне очень нравится твой новый муж, он так трогательно относится к тебе и детям!

— Да, мамочка, он несказанно чудесный! — горячо откликнулась Даша. — С ним я себя чувствую как за каменной стеной. Мне действительно ни о чем не надо думать, кроме как о себе и детях. Все остальное он предусмотрит и сделает! Знаешь, мне иногда кажется, что все это происходит не со мной, добавила она задумчиво.

— Где же ты его высмотрела?

— Это не я, а он меня высмотрел на одной из тусовок и сразу предложил лечь с ним в постель…

— Даша, надеюсь, ты не сразу решилась на это! — Нина Николаевна была явно шокирована.

— В том-то и дело, что сразу, мамочка! С первой же встречи я позволила ему делать, что он хочет! Как видишь, я не ошиблась…

Мать немного помолчала, переваривая услышанное.

— Да, дочка, по-видимому, ты права… Это я по-старинке никак не могу привыкнуть к темпами нравам современных молодых мужчин… да и женщин тоже… Я рада, что ты не ошиблась. — Нина Николаевна улыбнулась. — А что его родители, почему их нет с нами? — вдруг спохватилась она.

— Они погибли в авиакатастрофе. Помнишь, вначале семидесятых годов начали разбиваться самолеты? На Украине разбился АН-10. Мел тогда был мальчишкой… Его забрал к себе дядя, воспитал, дал образование, причем хорошее образование: Мел учился в МГУ на экономическом факультете. Таких специалистов, как он, сейчас не так уж и много. Дядю он почитает как отца: к несчастью, тот недавно овдовел. Я пока с ним незнакома, но скоро он приедет к нам посмотреть на малышей.

Когда Даша заканчивала кормить второго сына, неспешно опустошавшего левую грудь, в спальню вошел Мел.

— Даша, а почему ты кормишь только одного? — встревоженно спросил он.

— Успокойся, дорогой, я же не могу кормить сразу двоих! Они не разместятся на коленях…

— Прости, Дашенька, я не понял сразу… — Вид у Мела был виноватый.

— Доченька, мы с отцом, пожалуй, поедем домой. — Нина Николаевна легко поднялась с кресла. — Звони в любой момент, я приеду помочь…

— Спасибо, мамочка. Если тебе не трудно, поезди завтра с Мелом по магазинам. Нужно купить подгузники, детскую присыпку, крем, мыло… Я составлю список. Хорошо?

— Конечно, Даша.

— Я заеду за вами, Нина Николаевна, около двух.

Родители, распрощавшись, ушли.

Даша занялась туалетом младенцев. Распеленав их, она протерла каждого специальным составом от опрелости и надела малюсенькие распашонки; ножки же, по совету врачей, на недолгое время оставила свободными.

Мел стоял рядом и, едва дыша, наблюдал за процедурой.

— Дашенька, можно я подержу хотя бы одного…

— Ну конечно, это же твои дети! Только поддерживай, пожалуйста, головку…

Мел взял в руки беленького сына.

— Какой же он крохотный… — удивился он. — Неужели и я был таким же?

— Нет, ты родился сразу огромным, волосатыми с…

— Ты, Дашка, на грубость нарываешься! Если бы ты была вполне здорова, я бы тебя наказал за такие слова! Ладно, прощаю, малышка! Я тут кое-что приготовил для тебя. Закрой глаза и не подсматривай.

Мел бережно опустил сына в корзинку, заглянул в другую, поцеловал жену в макушку и вышел в переднюю. Из глубины стенного шкафа он извлек шубку из серебристо-черных лис и вернулся в спальню.

— Протягивай лапки, дорогая, это тебе от меня. Нравится? Это шведский мех.

Шубка была чудесная, сделанная из цельных шкурок. Не очень длинная, она расширялась книзу, мягкими складками ниспадая чуть ниже Дашиных колен.

Даша, в упоении повертевшись перед зеркалом, порывисто обняла Мела за шею и, глядя в его смеющиеся глаза, произнесла:

— О Мел, как же я мечтала иметь что-нибудь подобное! Ты — чудо!

— Это еще не все. Теперь подарок от сыновей. Пусть парни привыкают баловать женщин смолоду!

Он извлек из ящика прикроватной тумбочки маленький бархатный футляр и открыл его. Там лежали рубиновые сережки с бриллиантами.

— По серьге от каждого сына. Мне кажется, они вполне подойдут к тому кольцу, что я подарил тебе в круизе. Я уже сравнивал, теперь посмотри сама.

Обняв жену за талию, Мел достал другую коробочку и извлек из нее кольцо. Наметанным женским глазом Даша сразу определила, что серьги сделал другой мастер, пожалуй, более искусный. Да разве это было важно! Мел балует, благодарит ее, а значит, любит!

— Давай, милый, отдохнем… Я немного утомилась сегодня…

Она прилегла на кровать; Мел вытянулся рядом, притянув ее голову к себе на плечо.

— Мел, послушай, — прошептала Даша, — я с каждым днем становлюсь все счастливей! За что ты так балуешь меня?

— Ну, это мой секрет! Хочу и балую!

— Ладно, не говори… Зато я скажу тебе, что чувствую себя очень счастливой оттого, что я твоя законная жена, что родила тебе двойню…

— …Да уж! — с восхищением вставил Мел.

— …что у нас полноценная семья, дом…

— Насчет дома поговорим завтра, детка, а сейчас нужно решить важный вопрос — дать имена сыновьям. Дашенька, я предлагаю назвать их в честь наших отцов. Пусть один будет Георгий, а ругой — Александр… Это в русских традициях, думаю, твоему отцу будет приятно. Что скажешь?

— Скажу, что лучше не придумаешь, — приподнявшись на локте, она задумчиво протянулa: — Георгий Мелитонович… Александр Мелитонович… И с твоим экзотическим отчеством вроде сочетаются… Мне нравится!

— Тогда решено! Которого как:

— Ну, того, что в меня, беленького, — Александр, а черненького Георгий. — Она закинула руку ему за шею. — О Мел, как славно…

Он нежно прижал ее к себе, гладил лицо, шею, грудь.

Через некоторое время Даша вспомнила:

— Ты что-то говорил о доме?

— Малышка, это завтра… На сегодня новых впечатлений хватит; давай попробуем поспать, ведь ночью они нас разбудят…

Но Дашу разбирало любопытство:

— Мел, пожалуйста, я всю ночь буду ворочаться, если не узнаю.

— Завтра, завтра, детка, мне нужно кое-что прояснить, — сонно пробормотал он.

Даша пошла на хитрость:

— От волнения у меня может «перегореть» молоко, и малыши останутся голодными…

Мел мгновенно встрепенулся.

— Как это «перегореть»? Почему мои сыновья должны голодать? Что это значит?

— Понимаешь, если кормящая женщина плохо спит, волнуется, — загибая пальчики, начала говорить Даша, — то молоко у нее становится невкусным, и дети от него отказываются. Плачут, бедные, от голода…

Мел озадаченно посмотрел на нее, смешно хлопая длинными ресницами.

— Ну хорошо, скажу сейчас. Через два с небольшим месяца мы переедем в свой собственный трехэтажный коттедж с гаражом, прачечной, бассейном и прочими коммунальными удобствами. В получасе езды от кольцевой дороги.

Теперь уже Даша в немом изумлении смотрела на него. Оценив ее реакцию, Мел довольно улыбнулся.

— Там всем хватит места, — сказал он. — Малыши будут произрастать на свежем воздухе. Я уже сделал первый взнос, остальное — в рассрочку. Думаю, за три года мы расплатимся. Коробка уже стоит. В настоящее время архитектор делает индивидуальный проект внутренней застройки. Ну как тебе мой секрет?

— О Мел, это здорово, отлично! — завизжала Даша.

— Тише, тише, разбудишь малышей!

— Они пока ничего не слышат! — все так же радостно визжала она.

— Ну войди в берега, детка. Завтра я привезу тебе предварительные эскизы отделки, потом решим, какую покупать мебель, и все прочее. Все, успокойся, родная, от твоей бурной радости тоже может «перегореть» молоко! Или ты вешала мне лапшу на уши, маленькая негодница?

8

Первые месяцы были очень трудными физически. Жорж-Алекс, как они стали звать между собой сыновей, считая их единым целым, не давали Даше ни минуты покоя. Кормить их нужно было не меньше восьми раз в день, строго по часам.

Зная, что молока хватит ненадолго, Даша не торопилась вводить прикорм, справедливо полагая, что искусственные смеси можно оставить на потом. Близнецы были маленькими сибаритами. Сосали они не спеша, надолго замирая у Дашиной груди. Когда же она пыталась уложить их в корзинку, раздавался протестующий вопль. У Даши было такое чувство, что она только и делает, что кормит малышей, освобождая по очереди то правую, то левую грудь и меняя на коленях теплые, славно пахнущие комочки. Нина Николаевна приезжала на квартиру к Даше и Мелу дважды в неделю, чтобы приготовить еду и помочь по хозяйству. Мел отвечал за продукты, по вечерам он вместе с женой купал сыновей. Стирку производила приходящая женщина, дважды в неделю она забирала белье и приносила чистое.

Ближе к вечеру, дожидаясь прихода мужа, Даша укладывала сыновей в постельки, давала им в случае необходимости бутылочки с подслащенной водой и принимала душ. Мела она встречала всегда свежей, аккуратно одетой, как и подобает любящей жене.

На работу Мел уходил рано. Проводив его, Даша тяжело вздыхала. Чувство внутренней тревоги, которую она тем не менее умело скрывала от мужа, не давало ей покоя.

Бракосочетание Даши и Мела состоялось почти на исходе беременности. По этой причине медового месяца, помимо всего прочего, помогающего молодой женщине самоутвердиться в обществе, у них не было. В момент свадьбы Даша была тяжела и неуклюжа, а после рождения близнецов так и вовсе заметно прибавила в весе. Сопровождать Мела в его выходах в свет в таком виде ей не хотелось. И хотя Мел в этот период почти не бывал на тусовках, посещая лишь самые необходимые из них, она волновалась. Память услужливо подсказывала, с какой легкостью Мел уложил ее в постель… Она понимала, что против мужского обаяния Мела устоять очень трудно. А вдруг ему захочется «поразмяться», пока она не оправилась после родов?

Терзаемая тяжкими домыслами, Даша не находила себе места. Откуда ей было знать, что поглощенный новыми для него ощущениями семейной жизни Мел был бесконечно счастлив и ни о чем «таком» даже не помышлял. О Дашиных тревогах он не догадывался, пока один эпизод не открыл ему глаза.

В тот день он был на презентации недавно открывшейся торгово-промышленной корпорации, которой давал кредит. Пообщавшись с нужными людьми, он поспешил домой, так как вечерние часы теперь всецело принадлежали семье.

Едва войдя в квартиру, он крикнул с порога:

— Даша, встречай мужа!

— Иду, дорогой, — раздалось из кухни, и в передней появилась Даша в голубом длинном верблюжьем халатике с глубоким вырезом на груди; она вытирала руки салфеткой.

Прижав жену к себе, Мел стал целовать ее нежную шейку, вначале спокойно, потом все более возбуждаясь.

— Мел, не заводись… мне сейчас нельзя. Пойдем, я покормлю тебя… Или ты наглотался на презентации?

— Я сыт, но для твоей стряпни место найдется… А как Жорж-Алекс?

— Высосали меня до дна и теперь спят.

Она повела его в спальню, к кроватке близнецов; они постояли обнявшись, послушав дружное сопение детей, затем Мел стал переодеваться, а Даша вернулась в кухню. Когда Мел в голубых джинсах и темно-синей хлопковой куртке вошел в кухню, на красиво убранном столе стояли два легких салата и рыбная закуска.

— Господи, как красиво, как в «Славянском базаре»! Дашенька, мне так хорошо и спокойно дома с тобой и Жорж-Алексом! Как будто я выполнил священный долг перед человечеством, — пошутил он, усаживаясь в кресло-качалку.

Даша улыбнулась. Накладывая еду в тарелку, он вдруг подумал о том, что наконец-то его корабль бросил якорь в спокойной гавани; что он уже не одинокий орел-стервятник, а отец почти многочисленного семейства (ведь два мужика растут!) в том значении этого довольно-таки избитого словосочетания, над которым посмеивались многие его друзья.

— Мел, а помнишь, как мы с тобой познакомились? — неожиданно спросила Даша. Голос ее был слегка напряжен.

— Конечно, малышка. А в чем дело?

— Ты так ловко ввинтил мне мини-визитку, — опустив глаза, продолжила она. — Кстати, они у тебя сохранились? Покажи…

Усмехнувшись, он встал, прошел к письменному столу, открыл ящик, достал из глубины маленькую коробочку и вынул из нее нетолстую пачку своих холостяцких «вестников желания».

— Вот они, так и лежат невостребованными с тех пор, как я встретил тебя. Твоя была последняя…

Даша взяла в руки твердые кусочки бумаги, внимательно прочла незатейливый текст, отделила несколько карточек и начала рвать их на мелкие кусочки.

— Чтобы не было соблазна.

— Детка, видит Бог, у меня и в мыслях не было…

— Знаю. Но у меня хорошая память. Как говорится, от греха подальше. Пока я не могу сопровождать тебя, мне не хочется оставлять даже легкой возможности…

Он забавлялся ее обеспокоенностью, не скрывая, что ему это приятно. Когда она приступила к изничтожению последней стопки, он, шутя, взмолился:

— Ну сохрани хоть одну для воспоминаний!

— Одну обязательно сохраню для Жорж-Алекса, чтобы знали, каков гусар был их папочка!

— Но, мамочка, насколько я помню, ты не возражала!

Даша деловито сгребла кучку в совок и направилась в туалет, чтобы утопить в унитазе боевое прошлое Мела. Когда же она вернулась, Мел, смеясь, сказал:

— Малышка, ты напрасно ревнуешь, ведь нет никакого серьезного повода!

— Да, я ревную в первый и последний раз. Устраивать сцены, пока не будет серьезного повода, я не буду. Это я обещаю. Но если до меня дойдут хоть малейшие слухи и, более того, они подтвердятся, я просто покину тебя и заберу Жорж-Алекса…

У Мела захолодело сердце, но он тем не менее нашел силы отшутиться:

— Ну, знаешь, это просто шантаж. С твоим уходом я еще могу смириться, но отобрать Жорж-Алекса, это…

Он не сумел закончить, так как маленькие сердитые кулачки заколотили по его плечам и груди. Смеясь, он стал целовать ее в грудь и тут же зажегся, хотя она и не требовала доказательств его любви.

9

Через три с половиной месяца после рождения близнецов Мел перевез Дашу с детьми в новый собственный дом, где все было полностью подготовлено для проживания семьи. Мел долго обсуждал с архитектором и дизайнером планировку и внутреннюю отделку дома, подбирал с Дашей по каталогам мебель и бытовую технику. Оставались только декоративные «мелочи» — картины, вазы, ковры, выбирать которые он доверил жене.

В новое жилье они влюбились сразу. Это был трехъярусный кирпичный коттедж с мансардой, расположенный в охраняемом поселке, в тридцати минутах езды от окружной кольцевой дороги. Функционально дом делился на несколько блоков, расположенных, по новой моде, на разных «уровнях». Основную его часть занимал «взрослый» блок, предназначенный для Мела, Даши и их гостей. Нижний этаж этого блока разделялся красивыми стеллажами и декоративными перегородками на несколько зон, переходящих одна в другую: гостиную, столовую, бар и кухню. Даша наметила развесить здесь картины, поставить живые растения и цветы. В осенние вечера, когда рано темнеет, здесь уютно будет сидеть у небольшого настоящего камина, прислушиваясь к треску смолистых еловых сучьев. Мел заполнил бар всевозможными напитками и, приезжая с работы, любил теперь пропустить стаканчик; Даша не возражала.

На втором уровне размещался кабинет Мела, где стояли шкафы с книгами, специальный стол для компьютера, стеллажи с полками для факса, ксерокса и других хитроумных штучек современной оргтехники. К кабинету примыкала комната для дневного отдыха. В нее они поставили квадратную тахту, вывезенную из московской квартиры Мела, и маленький письменный столик с выдвижными ящичками, запирающимися на ключ; на стенах развесили полки со словарями и пособиями по экономике и банковскому делу. Этот кабинетный блок был своего рода пристройкой к основной части дома, под которой, уходя в землю, располагался гараж на две машины, а также комната-прачечная, полностью оборудованная для стирки и дальнейшей обработки белья.

На третьем уровне «взрослого» блока была спальня, большая роскошная ванная комната и гардеробная. Здесь все было отделано, в соответствии с пожеланиями Мела, по европейскому стандарту. Потолок и одна стена спальни были зеркальными; на небольшом возвышении располагалась торцом к стене широкая кровать розового дерева, около которой стояли прикроватные тумбочки для ночного белья и всяких спальных мелочей. Изящные светильники в виде лилий отбрасывали свет на середину кровати. Кроме них на обеих тумбочках стояли ночники. В углу около окна Мел поставил дамский туалетный столик с прикрепленным на шарнирах овальным зеркалом в резной деревянной раме. К приезду Даши столик был декорирован фарфоровым туалетным прибором, отделанным позолотой. Среди сверкающих баночек с кремом заметное место занимали духи «Клима» и «Цинна-бар». Убранство спальни дополняли изящные стойки для одежды и два легких кресла, обитые узорчатым кретоном.

Дверь из спальни вела в большую ванную комнату, где все предметы были ярко-малинового цвета: джакузи, биде, умывальник и даже сборчатая занавеска на высоко расположенном горизонтальном окне. Вместе с перламутрово-розовым кафелем и эффектным освещением все это великолепие напоминало розовое марево в знойный день.

Справа от зеркала на стеклянной полочке с медными шарнирами стоял мужской бритвенный прибор, лосьон и стакан с зубной щеткой. Зато слева на выполненной в том же стиле полке, но в три раза большей, громоздились бесчисленные разноцветные флаконы, предназначение которых знала только Даша. На стенах крепились в специальных гнездах красивые стаканы для щеток, расчесок, зажимов, заколок…

Первое время Мел, бреясь по утрам, снисходительно усмехался: «Сколько же им всего надо!» — но в глубине души это женское изобилие его не раздражало: все было Дашино, родное, очаровательное и в конечном счете опосредованно предназначалось для него.

Рядом со спальней, отделенная маленьким коридорчиком, находилась просторная гардеробная с большим, во весь рост, зеркалом и рядом стоек, полок и вешалок по обеим сторонам для верхней одежды и белья.

Вход на детскую половину был внизу, но сами помещения располагались на третьем уровне: две спальные комнаты, комната будущей няни, туалетная с унитазом и небольшой ванной. Близнецов поместили пока в одной комнате, оборудовав во второй небольшой «пищеблок» с холодильником и микроволновой печью; там же хранилось детское питание. При необходимости в ней, так же как в помещениях кабинетного блока, можно было разместить припозднившихся гостей. Из комнаты няни отдельная лестница вела к дополнительному входу; так что она могла приходить и уходить, не беспокоя молодых хозяев. Первый и второй уровни детского блока занимал спортивный зал, оборудованный специальными тренажерами, и бассейн, продолженный в двухэтажную пристройку за пределами основного корпуса коттеджа.

— Да это же целый дворец! — восхитилась Даша, осмотрев впервые свое новое владение.

— Да, родная, мы потрудились на славу, — отвечал довольный Мел. — А что касается финансов, очень поможет продажа твоей и моей квартир. Выкрутимся! Зато сразу заживем по-человечески!

Вскоре после переезда Мел привел в дом няню. Даша с удивлением узнала, что он уже некоторое время знакомился с «претендентками», которых ему присылало бюро по найму. Поскольку условия хозяев были более чем хорошими (постоянное проживание, высокая зарплата, уход за детьми без стирки и уборки помещений), Мел позволил себе проявить разборчивость и наконец выбрал. Предпочтение он отдал крепкой пятидесятилетней женщине, у которой была всего одна рекомендация, но из семьи, где она проработала почти двенадцать лет. Мелу понравилось, как она ответила на вопрос, как ее зовут:

— На работе, когда я с малышами, меня зовут" няня". Я не стыжусь этого слова, оно мне нравится, ведь люди доверяют мне самое дорогое, что у них есть, — детей. А вообще мое имя — Ольга Васильевна.

Ответ был интеллигентный и подкупающе достойный. Мел побеседовал с няней и, просмотрев хвалебную рекомендацию, выяснил, что Ольга Васильевна занимается воспитательной деятельностью более двадцати лет, семьи она не имеет, проживает в Москве в однокомнатной квартире. Приняв решение, он повез няню знакомиться с Дашей и сыновьями. Женщины остались довольны друг другом. Четырехмесячные Александр и Георгий, сосредоточенно сосавшие во время ее визита большие пальцы на ногах, судя по всему, ничего не имели против. Так новый дом принял еще одного обитателя — няню Ольгу Васильевну, или просто няню.

10

У Даши были трудные роды. Дети, крупные для близнецов (истинные сыновья Мела!), сильно повредили родовые пути молодой женщины. Пришлось накладывать швы, растянутая матка долго кровоточила. На секс был наложен временный запрет. Этот период был нелегким для Мела. Вынужденное воздержание давалось ему тяжело, но поскольку он никого не хотел, кроме своей жены, оно было истинным. Оберегая Дашу и жалея себя, большую часть ночей он спал отдельно в кабинетном блоке на квадратной тахте. Однако вскоре после того, как они обосновались в новом доме и нашли няню для Жорж-Алекса, для Мела настал долгожданный день.

…Мел просматривал деловые бумаги в своем офисе, когда раздался сигнал прямого телефона. Подняв трубку, он услышал взволнованный голос жены:

— Мел, это ты? — Она сделала маленькую паузу, а затем, коротко вздохнув, продолжила: — Мне разрешили… Я только что была у врача.

У Мела перехватило дыхание от накатившего жгучего желания.

— Мел, ты слышишь меня? Мне разрешили…

— Малышка, я не могу прийти в себя от радости! Сейчас заканчиваю дела и выезжаю. Прошу тебя, надень "римскую тунику". Ты меня поняла?

— Хорошо, любимый. Приезжай скорее!

Незадолго до этого Мел, просмотрев каталоги иностранных фирм, выписал специально предназначенные для секса восхитительные наряды, сделанные из тонкого, как паутина, натурального шифона. Одно платье — "римская туника" было нежно-палевого цвета; узкое в плечах, оно двумя треугольниками обхватывало груди, оставляя их свободными; юбка, спадающая ниже колен, состояла из нескольких разрезанных до талии полос материи, падавших сборками до щиколоток. Другое — "французская мечта" — было сшито как просторный пеньюар, с глубоким, открывавшим почти всю грудь вырезом.

Вручая наряды жене, Мел сказал, что каждое, из платьев ассоциируется у него с определенным видом любви. Надевая их, она должна снять все остальное. Даша одарила его таким взглядом, что Мел потерял бы голову, будь она вполне здорова…

Заперев бумаги в сейф, Мел вызвал начальника охраны, дал ему наставления на сегодняшнюю ночь и бросился к машине.

"Мерседес", плавно и легко поглощая километры, летел по загородному шоссе. Было начало теплого октября, навстречу неслись золотые, красные, зеленые деревья, освещенные заходящим солнцем. Природа была наполнена особым осенним удовлетворением, удивительно гармонировавшим с настроением Мела: жгучее желание, не дававшее покоя несколько месяцев, вот-вот должно было перелиться в наслаждение.

Открыв своим ключом дверь, он сразу увидел Дашу в палевом необыкновенном наряде, сквозь который, даже в сумеречной передней, светилось ее тело.

— Дашенька! — полушепотом выдохнул он, прижимая ее к себе. — Боже, что я с тобой сегодня сделаю!

— Да, любимый. — От Даши исходил сладковато-нежный аромат "Клима". — Мы одни на этой половине, я заперла дверь к Жорж-Алексу.

Подхватив жену на руки, он пронес ее наверх до спальни и поставил на пушистый светлый ковер. Затем, не отрывая от нее глаз, стал снимать с себя одежду. Слабо пробивавшиеся сквозь занавес последние лучи солнца окутывали Дашу золотым сиянием; тело ее было нежно-персикового цвета, соски, увеличившиеся после кормления, темными вишнями выступали из взбугрившихся грудей; чуть располневшие бедра походили на овальное сердце, вершину которого составлял волнистый золотистый треугольник. Оставшись в одних плавках, Мел опустился на колени и сквозь тонкую ткань поцеловал его. Даша задрожала.

— Ну, остальное снимешь с меня ты, девочка… Пойдем в ванную. — Он потянул ее за собой.

Открыв кран, Мел сказал:

— Моя единственная, раздень и обмой меня. Прошу тебя…

Дашины пальчики легко заскользили по его телу, массируя шею, затылок, плечи. Потом она повернула его лицом к себе и стала медленно стягивать плавки, обнажая густую темную растительность, восставший мощный сизо-серый фаллос и, наконец, низко свисавшую мошонку.

— Мел, как давно я ждала этого…

Взяв большую губку и слегка намылив ее, она начала кругами растирать мускулистое тело; потом сняла малиновое махровое полотенце, закрыла кран и стала промокать влагу. Оба они дрожали мелкой дрожью.

— Теперь, милорд, проявляйте инициативу! — улыбнулась она.

Переступив через бортик ванны, он прижал ее к себе и вынул из тонкой материи тяжелые груди. Жадно целуя соски, он стонал и задыхался, как будто впервые вкусил женское тело.

— Малышка, я не успею довести тебя до постели…

Он повернул ее спиной к себе и положил животом на край джакузи. Палевые покрывала спали с ее бедер, обнажив соблазнительные округлости.

— Позови меня, моя единственная, — негромко попросил он, скользя руками по ее ягодицам. Даша сделала несколько волнообразных движений тазом. Он с громким стоном погрузился в нее, и вскоре судороги удовлетворения сотрясли его мощное тело.

— Да-ша, Да-шень-ка, — выдохнул он, опускаясь на банный коврик. Малышка, я… не подумал о тебе… не смог сдержаться: как почувствовал твое влажное лоно, сразу забыл обо всем… Прости…

— За что, Мел? Мне так хотелось дать тебе наслаждение…

Они лежали рядом молчаливые и счастливые. Потом он повернул к ней голову и тихо попросил:

— Поласкай меня, девочка.

Даша приподнялась и встала на колени у него в ногах; она нежно играла его органами, перебирала их, массировала, оглаживала, чувствуя, как под ее пальцами нарастает возбуждение.

— Малышка, у меня нет сил подняться. Оседлай меня, я поиграю твоими сисечками.

Даша, кивнув, медленно опустилась на его вздыбленный член. Мел протянул руки, захватил в ладони ее груди и начал неспешно двигаться… Вверх — вниз, вверх — вниз, как на волнах, взлетала ее фигура.

— Мел, я хочу кончить! — разогнувшись, Даша откинулась назад. Как птица крыльями, она взмахнула руками, запрокинув голову.

Движения Мела стали яростными и глубокими. — Еще немного, еще, придерживал он ее за талию.

Через несколько мгновений они достигли оргазма в обоюдном наслаждении.

* * *

Когда Мел и Даша через некоторое время вновь стали появляться в обществе, они являли собой такую сексуальную гармонию, что ее нельзя было не заметить. Как хорошие духи, витая в воздухе, она повсюду оставляла привлекающий других след. И если в Даше это маскировалось до некоторой степени мягкостью и женственностью, то от Мела исходили волны завоевателя, переполненного недюжинной мужской мощью. Неудивительно, что женщины плыли на него, как косяки морских рыб. Однако ответного позыва они не чувствовали. Стоило Мелу мысленно представить слегка попышневшие Дашины бедра, соблазнительно извивающиеся перед его взором, или отсвечивающую тусклым розовым перламутром раскрытую промежность, или явственно ощутить Дашины пальчики, нежно ласкающие его член, как стоящая перед ним женщина превращалась в фантом, нечто пусть и материальное, но обезличенное и неодушевленное. Глаза его сразу тускнели, на них опускались заслонки непонимания, и женщины быстро ретировались. Мел тут же начинал искать в толпе жену, подходил к ней и, только по-хозяйски обняв, обретал спокойную силу и уверенность.

11

В воскресенье у няни был выходной. Мел и Даша, любя этот день, старались посвящать его сыновьям.

— Как интересно, они почти все делают синхронно, — заметил Мел, стоя у кроватки Жорж-Алекса.

— Говорят, близнецы даже чувствуют одинаково. Вплоть до того, что нередко влюбляются в одну и ту же женщину, — ответила Даша.

— Да, похоже, впереди у них еще будут проблемы… — задумчиво протянул Мел; потом, встряхнув головой, похвастался: — Но они уже узнают меня, Дашенька! Они улыбаются не только тебе, но и мне тоже!

— Они уже давно узнают тебя! Сообразительные ребята, все в папочку… Просто они меньше общаются с тобой, нежели со мной, — откликнулась Даша, подогревавшая бутылочки с питанием в соседней комнате. — Ну вот, все готово. Сейчас они выпьют теплое молочко и будут спать. Правда, Жорж-Алекс?

Малыши, вцепившись ручками в бутылочки, сосредоточенно зачмокали.

С едой "сообразительные ребята" расправились быстро, глаза их, как и предсказывала мама, стали закрываться.

— На улицу сегодня выносить не будем: дождь и ветер, — решила Даша. Мел, приоткрой окно, пусть подышат свежим воздухом.

Она надела на детей чепчики, набросила пуховые одеяльца.

— Сейчас заснут…

Веки малышей смежились.

— Ну вот и все… Мы свободны по крайней мере на два часа. Пойдем-ка вниз обедать.

Обед был приготовлен из купленных Мелом полуфабрикатов, но в Дашиных руках они превращались в аппетитные, красочно оформленные блюда. Продукты она поджаривала на каком-то особом масле, выбирала неожиданные сочетания приправ и соусов — в результате получалось очень вкусно.

— Ты знаешь, детка, если я вдруг лишусь своего бизнеса, мы не пропадем: откроем ресторанное дело, и ты будешь шеф-поваром, — сказал Мел, по-простецки вытирая корочкой хлеба соус, оставшийся после разогретых в микроволновой печи котлет по-киевски.

— Не подлизывайся, котлет больше нет; если хочешь, могу отварить пельмени.

— Спасибо. Я сыт, дорогая, просто выражаю таким замысловатым образом свой восторг и благодарность.

В редкие минуты единения и уединения они иногда подтрунивали друг над другом.

— На десерт вишневый пирог, чай или кофе, — сказала Даша, вынимая из холодильника блюдо с пирогом.

— Какая кремовая роза сверху! — восхитился Мел. — Это уж ты сама добавила! Тебе отрезать, Дашенька?

— Нет, я буду один черный кофе. Наслаждаясь покоем, они неспешными глотками пили ароматный напиток.

— Посмотрел я сегодня на мальчишек: растут, засранцы! Скоро полгода исполнится… — Мел счастливо улыбнулся.

— Да, растут и умнеют… Скоро уже смогут обходиться без меня. — Она задумчиво поболтала ложкой в маленькой кофейной чашке. — Ты знаешь, Мел, так надоело сидеть дома, хочется вернуться на работу…

— Зачем? — резко откликнулся Мел.

— Как это "зачем"? Ты разве против того, чтобы я работала?

Мел молчал, с преувеличенным вниманием разглядывая пирог.

Мел, объяснись, я жду! — с раздражением сказала Даша.

— Ну, если ты настаиваешь, — Мел развел руками, — тогда слушай мою программу.

Даша, надув губы, откинулась на спинку стула.

— Я на тебе же-нил-ся, — произнес по слогам Мел. — Это значит, что я взял на со-дер-жа-ние тебя и детей! Человек, который не может содержать семью — не мужик, чтобы там ни говорили о честном и нечестном пути получения денег! Это мое глубокое убеждение! Следовательно, тебе работать не-обяза-тельно. Ты — жена, и это многое значит, по крайней мере, в моем доме! Я хочу, чтобы моя жена в любое время суток была готова откликнуться на мой зов. Она не должна валиться с ног от усталости, ложась в постель. Я хочу заниматься любовью с ласковой и страстной женщиной, а не с сонным, бесчувственным бревном. Я хочу делать тебя счастливой и получать наслаждение сам! А это возможно лишь тогда, когда твои мысли и энергия будут связаны со мной, Жорж-Алексом и домом. Кстати, о Жорж-Алексе, — продолжал он, все более распаляясь. — Я постараюсь сделать так, чтобы они утомляли тебя по минимуму. У нас есть няня, ты избавлена от уборки и стирки; продукты закупаю и привожу я; кухня не отнимает много времени, так как я закупаю готовые блюда и полуфабрикаты. Конечно, я не возражаю, если ты зажаришь бифштекс из парного мяса и приготовишь гуся с грецкими орехами, но это все по твоему желанию. Ты поняла, детка? Ты — моя жена, хозяйка дома, а я все сделаю, чтобы этот дом был полная чаша!

— Но, Мел, — перебила его сердито Даша, — это какой-то домострой! Ты как будто забыл, что я получила отличное образование, владею двумя иностранными языками, имею опыт синхронного перевода с французского и наоборот, что я работала штатным переводчиком при ассоциации бизнесменов!

— Ты невнимательно слушала меня, малышка… Я отлично помню обо всех твоих достоинствах. В течение последних пяти минут я пытался внушить тебе мысль, что не в восторге от твоего желания через какое-то время выйти на работу, но… я жене сказал, что запрещаю тебе делать это. Выслушай, пожалуйста, меня до конца. Пока мальчишкам не исполнится полгода, даже речи не может быть о работе. Муж и дети — надеюсь, против этого у тебя возражений нет? Дальше, до года я также не разрешу тебе надолго отлучаться из дома. Детям нужна мать, ее ласковые руки, нежные слова, ясная улыбка. Даже самая лучшая няня не заменит материнское тепло. Но все же, Даша, я не деспот и вынужден считаться с твоим стремлением к самоутверждению, коль скоро оно у тебя есть. Поэтому через несколько месяцев я оформлю тебя помощником-референтом в мой банк: будешь отвечать за связи с иностранными партнерами и за инвестиции иностранцев здесь. Это — составление контрактов на иностранных языках, переписка, подготовка переговоров, позднее — участие в переговорах, аннотированный обзор иностранной прессы и так далее.

— Мел, но как же я все это буду делать, сидя дома? — возмущенно спросила Даша.

— Не перебивай старших, глупышка! Ты отстала от жизни! Мы оборудуем тебе здесь кабинет рядом с моим, поставим второй компьютер с модемом, подключим его к Internet'y. и ты будешь связана со всем миром.

У Даши от изумления широко раскрылись глаза.

— А я справлюсь, Мел?

— Не знаю. Это ты должна решить сама. Если уж назвалась груздем полезай в кузов! Кроме того, домашний компьютер будет связан с банковским и моим персональным в кабинете. Я смогу перебрасывать тебе мгновенно материалы и письма, пришедшие из-за бугра по электронной почте, а ты отдавать мне распоряжения, какие продукты привезти к обеду и какие памперсы купить Жорж-Алексу.

Даша тихонько рассмеялась.

— Что, представила, как будешь управлять мужем, нажимая на кнопки компьютера? Если тебя это не удовлетворит, я могу устроить переводы. Наш банк субсидирует пару фирм, издающих любовные романы. Они сейчас очень популярны. Типично дамское чтиво. Я вполне могу договориться, чтобы ты занялась переводами. Правда, эти романы в основном на английском. Ведь английский у тебя тоже в активе?

— Похуже, чем французский, — серьезно вставила Даша.

— Не беда, активизируешь! Все это до трехлетнего возраста сыновей. Работать так работать! Но главное условие, даже ультиматум — дома!!! Как тебе мой план? — закончил он своим обычным вопросом.

Даша молчала, уставившись неподвижным взглядом в узор на скатерти, как бы желая и не решаясь обсудить еще какие-то пункты изложенной "программы".

Отправив в рот кусок сладкого пирога, Мел внимательно посмотрел на жену и, словно прочитав ее мысли (он всегда читал ее как раскрытую книгу), посчитал за благо продолжить:

— Но я не собираюсь держать тебя взаперти, как девицу в тереме. Я понимаю, что тебе хочется на людей посмотреть и себя показать! Мы будем выезжать в этот гребаный свет, я буду исправно выгуливать тебя в театры и на модные выставки. Может быть, даже будем уезжать на уик-энды вразъе…ные пансионаты, если твои родители согласятся присматривать за Жорж-Алексом. Они и няня вполне, я думаю, справятся… Честно сказать, детка, я и сам рад тебя вывозить на люди. Не только тебе хочется себя показать! Мне тоже приятно похвастаться женой, при виде которой все мужики делают охотничью стойку! Пусть завидуют! Владею-то все равно я! Но ты так и не ответила на мой вопрос, маленькая, как тебе моя программа?

— А что будет после трех лет?

— А после трех лет мы опять поговорим! Ну?

— И почему только я всегда соглашаюсь с тобой? — вздохнула Даша.

— А ты до сих пор не догадалась? Тогда пойдем в спальню: я тебе доходчиво и без слов объясню…

— Подождешь до вечера, эгоист, — незлобно парировала Даша. — Иди, прими горизонтальное положение, я уберу посуду в моечную машину и прилягу возле тебя.

Но прежде чем уйти, он выдал ей еще одну основополагающую сентенцию:

— Я, конечно, эгоист. Но не заметила ли ты, моя драгоценная половина, что все мои эгоистичные деяния направлены во благо тебе и детям? Даже трудно сказать, о ком я больше пекусь: о себе или о тебе с Жорж-Алексом. Я пошел на нашу тахту и жду тебя!

12

Приближалось первое Рождество, которое они встречали вчетвером: Даша, Мел, Георгий и Александр. Подросшие близнецы давно уже питались самостоятельно, отлученные от материнской груди.

О сладком Дашином молоке Жорж-Алекс забыли быстро и как-то безболезненно, вполне удовлетворяясь детскими смесями, которые Мел, руководствуясь рекомендациями жены, привозил в изобилии. Няня Ольга Васильевна, вначале сокрушавшаяся по поводу нехватки молока, вскоре успокоилась, видя, как ее питомцы поглощают "эти ужасные порошки" и пюре, хорошо набирая вес. Жорж-Алекс были спокойными, здоровыми малышами.

Даша форсированными темпами обретала былую форму. Как и всякая женщина, она хотела бы похудеть, не затрачивая усилий, "не истязая себя". Однако славянская природа, как правило, заставлявшая женщин расползаться после рождения детей, не оставляла иных путей, кроме строгого режима. Мел тоже был беспощаден, он даже выучил французскую пословицу: "Pour etre bell, il faut souffrir" ("Чтобы быть красивой, нужно страдать"), которую не забывал повторять жене ежедневно. Даша оставалась все еще немного полнее, чем была, но ее притягательность не пострадала.

В предрождественской Москве проходили праздничные тусовки, на которых Мелу следовало бывать. Даша охотно сопровождала его, тем более что с нового года она должна была начать работу референтом в банке мужа.

…Зазвонил телефон, и Даша сняла трубку.

— Дашенька, сегодня неожиданная ночная тусовка в "Праге", — услышала она голос Мела. — Я пришлю за тобой машину в семь тридцать. Надень что-нибудь от Сен-Лорана, тебе идет его стиль. И не волнуйся за Жорж-Алекса, мы вернемся вскоре после полуночи, а няня пусть запрется на все замки.

Хотя Даша не любила оставлять сыновей по вечерам, ей не хватало общества, да и перед платьями, как известно, есть обязательства — их нужно вывозить в свет. В хорошем настроении она начала собираться.

Выбрав бирюзовое, замысловатого фасона платье, открывавшее шею и оголявшее часть спины, она подобрала к нему подходящий гарнитур из бирюзы в серебре интересной прибалтийской работы (подарок Мела к ее дню рождения), затем наложила соответствующий грим и надушилась "Клема". Выдвинув ящик с обувью, достала из коробки новые туфли приятного серого тона, к которым полагалась сумочка из той же кожи на длинном ремешке.

Бросив в зеркало удовлетворенный взгляд, она поднялась наверх к детям, чтобы дать наставления няне. Та, увидев ее, ахнула от восторга. Дети, сосредоточенно высасывая разрисованные зайчиками бутылочки, крепко держа их в маленьких ладошках, были спокойны. Даша опять спустилась вниз. Скоро свет фар банковской машины засигналил в окна. Накинув шубку из черно-бурых лис, Даша поспешила к машине.

Когда она вошла в кабинет Мела, тот встал и пошел ей навстречу.

— Если бы эта женщина не была моей женой, я бы женился только на ней! сказал он, обнимая и целуя ее. — До чего же ты у меня хороша!

И какой божественный аромат! Сейчас выезжаем, детка, только переоденусь…

Мел держал в комнате позади своего кабинета два выходных костюма на случай неожиданных выездов. Даша следила за тем, чтобы в его "офисном" гардеробе все было "тип-топ".

Через полчаса они входили в зеркальный зал ресторана "Прага". Тусовка, пока немногочисленная, но весьма элитная, только что началась; народ толпился около закусочных столов, на краю которых стояли подносы с напитками. Даша взяла шампанское, Мел — виски.

Сделав глоток, Мел сказал:

— Пора сделать круг по знакомым… Ты со мной или отдельно?

— Отдельно, — улыбнулась Даша, — я тут видела кое-кого из старых приятельниц. Подойду, утолю их любознательность относительно нарядов и детей…

— Ну-ну, тогда до встречи. Смотри, не потеряйся!

Вскоре Мел отыскал ее в заметно увеличившейся толпе и попросил быть переводчиком в беседе с французом, президентом ассоциации провинциальных банков "Лионского кредита". Даша превосходно справилась с задачей, за что получила поцелуй благодарного супруга.

— Не страдай, малышка, скоро поедем домой!

— Напротив, Мел, я очень комфортно себя чувствую!

— Вот и отлично! Погуляй еще. — И он заскользил дальше "делать из воздуха деньги".

Через некоторое время, когда он беседовал с очередной "жертвой", какой-то внутренний толчок заставил его оглянуться и поискать глазами жену. Даша стояла у окна (простудится, там же дует!) и оживленно беседовала с высоким представительным мужчиной, примерно одного с Мелом возраста. "Кто это? — подумал Мел. — Не знаю… Интересно…" Повернувшись к "жертве", он продолжил разговор. Однако чувство тревоги не покидало его; рассеянно ответив на какой-то вопрос, он опять посмотрел в сторону жены. Даша стояла на том же месте и все так же беседовала с мужиком! Мужик был явно очарован: вежливо улыбаясь, он старался наклониться ближе к ее лицу и шее, нашептывая что-то приятное! Но даже не это потрясло Мела до изумления: Даше определенно нравились его ухаживания! Она кокетничала, лицо ее раскраснелось, глаза лучились! А мужик-то, мужик не просто клеился, он уже приклеился! Мел мгновенно вспомнил свое недавнее прошлое: как пронзала при первой встрече Дашина неотразимая сексапильность. Ярость мужчины-собственника, которому могут предпочесть другого, девятым валом накатила на него. Прервав разговор и невнятно извинившись, он стал плечом разрезать толпу, прокладывая путь к бирюзовому пятну. Оскорбленный до глубины души, он уже не различал лиц! Подойдя к Даше, Мел молча схватил ее за запястье, так что звенья браслета больно впились в руку, и, бросив презрительный взгляд на потенциального соперника, стремительно потащил жену к выходу. Последнее, что он увидел, было изумленное лицо мужика с раскрытым ртом, где застряло окончание фразы. Бедняга думал, что Даша здесь в "свободном полете", а дело обернулось совсем не в его пользу!

— Мел, что ты делаешь? Мне больно… — Она едва поспевала за его широким шагом.

— Это я должен спросить, что ты делаешь? — прошипел он, бегом спускаясь по лестнице. Вырвав из рук гардеробщика верхнюю одежду, Мел просунул Дашины руки в шубку, накинул на себя длинную дубленку и потащил ее к выходу.

— Найди вначале такси, я подожду здесь, ты видишь, какие на мне туфли…

— Нет, теперь я не выпущу тебя из рук. — Он с омерзением взглянул на ее ноги. — Постарайся не замерзнуть!

По счастью, около ресторана стояло несколько свободных такси. Когда Мел сказал, куда ехать, водитель заломил немыслимую цену, но Мел не стал торговаться, открыл заднюю дверцу, втолкнул Дашу на сиденье и бухнулся рядом.

— Как ты могла, как ты могла… — рефреном негромко повторял он. Потом опомнился: — Кто этот проходимец, которого даже я не знаю?

— Он не проходимец, он — журналист, — тихо и спокойно ответила Даша. Она назвала известную фамилию.

— А-а, новый Константин Симонов! Про Афганистан писал… Заодно по чужим женам решил "пострелять"… О чем он с тобой говорил? — требовательно спросил Мел.

— О французском кино.

— Да что ты говоришь?! Может, он предложил тебе главную роль во французском фильме? — язвительно осведомился Мел. Даша молчала.

— Шеф, давай скорей!

— Скорее не могу, господин, — невозмутимо откликнулся водитель, милиция на каждом перекрестке.

— Ну тогда хоть обогрев включи, у моей жены ноги замерзли!

Водитель, не прекословя, включил обогрев; он явно сочувствовал Даше.

Всю оставшуюся дорогу Мел демонстративно смотрел в окно.

Дома он дал волю своим чувствам.

— Как ты могла! — кричал он, меряя большими шагами гостиную. — Моя жена, мать моих детей…

Даша едва не прыснула над этим забавным: "моя жена, мать моих детей". От ревности Мел совсем потерял голову, даже не может найти подходящие слова! Как это не похоже на него, всегда такого спокойного и уверенного в себе…

— Но, дорогой, я же просто разговаривала! Ты хочешь, чтобы я в обществе молчала?!

— Ты не "просто разговаривала"! Ты выпрыгивала из колготок, чтобы ему понравиться! Ты накидывала на него свои бабские сети! Ну скажи, чего тебе не хватает? Тебе мало меня одного?!

— Побойся Бога, Мел, мне никто не нужен! Невинное женское желание видеть восхищение не только в глазах своего мужа…

Мел даже задохнулся от ярости:

— Ах, невинное желание! У тебя было мало мужиков до меня, и теперь ты решила наверстать?!

— Мел, мне не нравится твой тон! Я устала, замерзла и хочу спать!

— Нет, ты выслушаешь все, что я считаю нужным тебе сказать! Я не позволю тебе флиртовать, даже невинно, ни с кем! Ты должна держать в голове только меня и сыновей. Если такое еще раз повторится, я способен тебя ударить. Я за себя не ручаюсь, а это уже конец нашей жизни!

Он еще долго выкрикивал обидные слова, изливая гнев и ревность. Даша, опустив голову, улыбалась: она испугалась этого взрыва. Но ей было приятно узнать силу его любви и привязанности.

— Что же ты молчишь? — гневно выкрикнул Мел. — Тебе нечего сказать?

— Пойдем в спальню, дорогой. Я хочу тебя… Даша встала с дивана, надела туфли, взяла ошеломленного Мела за руку и повела к лестнице. Растерянный и молчаливый, он покорно потопал за ней.

В ту ночь Мел был особенно страстен и неутомим. Он сажал, ставил, укладывал ее; то вдруг входил в нее яростно и стремительно, шепча неясные проклятия в адрес несуществующих соперников; то, не давая опомниться, обволакивал волнами нежности и раскаяния, лаская и целуя ее тело, словно извиняясь за предыдущее грубое вторжение.

Где-то уже под утро, понимая, что Мел изнервничался и устал, но выйти из игры ему не позволяет мужская гордость, Даша взмолилась:

— Любимый, я больше не могу. После сегодняшней ночи мне месяц нужно спать отдельно, чтобы прийти в себя!

— И думать забудь! Теперь ты поняла, кому принадлежишь? Поняла, что я твой единственный мужчина?! — Он повернул Дашу лицом к себе, крепко прижал к своему большому разгоряченному телу и страстно зашептал: — Малышка, пойми, мне нестерпима даже мысль (!) о том, что ты можешь кого-то предпочесть мне. Без тебя и Жорж-Алекса моя жизнь не имеет смысла. Вы для меня как воздух, как вода! Никогда, моя девочка, слышишь, никогда не экспериментируй подобным образом. Ты моя женщина, я — твой мужчина! Мы созданы друг для друга, это бывает так редко! Более пяти месяцев я соблюдал великий пост, пока ты носила близнецов и лечилась после родов. Ты думаешь, мне было легко? Я ходил как перевязанный бычок, а на меня вешались красивые бабы… Но стоило мне представить, как в мою постель ложится другая женщина, не ты, мне становилось тошно. За все то время, как мы вместе, я не трахнул ни одной бабы. Я хотел и хочу только тебя. У меня есть право требовать этого же от моей жены. Прошу тебя, не повторяй сегодняшнего…

Мел, ты как ребенок! засмеялась Даша. — Удивительно, как уживаются в тебе сладострастный любовник, могучий мужик и большое дитя! Запомни, мне никто не нужен. Я тоже люблю и хочу только тебя! Все, спим, — добавила она, нырнув под его руку.

Мел глубоко и удовлетворенно вздохнул, обнял ее свободной рукой как добычу и тотчас провалился в сон.

А Даша уснула не сразу. Таким беззащитным и в то же время страшным во гневе она видела Мела впервые. Она поняла, что ранила его до "большой крови", до потери здравого смысла. И все из-за чего? Из-за глупого бабского тщеславия испробовать свои чары на чужом мужике. Вот и попробовала, увидела вожделение в глазах самца и добилась первого скандала в своей, наполненной до краев счастьем семейной жизни. И нужно ей это? Мел — восхитительный любовник, уверенный, удачливый мужчина, с которым она чувствует себя во всех смыслах защищенной женщиной. Мел — заботливый отец Жорж-Алекса, хозяин дома, семьи и всей ее судьбы! Никто и никогда не может занять его место. Нет, больше она не позволит себе нарушать душевный покой Мела; ни один мужик не стоит его волнений. Сделав это мудрое заключение, Даша успокоилась и заснула.

Назавтра Мел проснулся оттого, что любимый голос сказал ему в ухо:

— Вставай, Отелло! Завтрак давно готов.

Мел открыл глаза. У кровати стояла Даша в голубом верблюжьем халатике и ласково ерошила его короткие волосы.

— М-м-м… — Он протянул длинные руки и привлек ее к себе. — Ты не простудилась вчера, малышка? Как ты себя чувствуешь?

— Если я и простудилась, то ночью ты меня так разогрел, что простуда вышла…

— Так, — перешел он на шутливо-суровый тон, — с тобой все ясно. А что делают мои сыновья?

— Твои сыновья давно проснулись, поели и сейчас гуляют.

— Ты, женщина, вышла у меня из доверия. Теперь я все буду проверять сам.

С этими словами он, не прикрываясь ничем, встал и выглянул в окно. У крыльца стояла большая двухместная коляска.

— Скоро коляска будет им мала, — задумчиво протянул Мел и обнял за талию подошедшую к нему Дашу.

— Папочка что-нибудь придумает, — улыбаясь, откликнулась Даша. Приводи себя в порядок, я буду тебя кормить. Спускайся быстрее.

…Они сидели за столом, наслаждаясь покоем после пролетевшей бури. Мел обожал это "буду тебя кормить", что означало: Даша по тем или иным обстоятельствам уже позавтракала и могла уделить ему все свое внимание. Даша, желанная, нежная Даша смотрела на него, слушала его, пододвигала варенье и мед, наливала кофе. Мел чувствовал себя центром домашнего "мироздания"; его светило вращалось вокруг него.

Вдруг за окном раздалось тоненькое детское хныканье, через мгновение к нему присоединился другой голосок, а через минуту близнецы орали во все горло. Мел тут же выскочил на улицу и, вытащив сыновей из коляски, прибежал к Даше.

— Дашенька, они плачут… — растерянно сказал он.

— Да, есть хотят, сейчас будем их кормить. Кликни няню.

Но няня уже спускалась с лестницы. Втроем они пошли в детскую, держа малышей на руках.

— Мел, пожалуйста, побудь с ними, пока мы разогреем еду, — попросила Даша.

Подхватив обоих мальчишек, Мел прохаживался с ними по комнате. Сыновья были довольны, раскрывали беззубые рты, хлопали ручками отца по груди.

— Дашенька, как ты думаешь, искусственные смеси пойдут им на пользу? Они не отстанут в развитии? — Это был один из "пунктиков" беспокойства Мела. — Может быть, их нужно чаще показывать врачу?

— Что вы такое говорите, Мел Георгиевич? — обиделась за своих питомцев няня, перестилавшая постельки. — Они уже давно догнали в весе своих ровесников-одиночников! Даже Сашенька, чего уж говорить о Гоше! И все рефлексы у них нормальные, узнают и родителей и меня. Сейчас дадим им гречневую кашку с творогом. Очень полезно для здоровья!

— Да, няня, пожалуйста, вырастите их здоровыми, чтоб были у нас богатырями!

— Как папочка, — улыбнулась Даша, принесшая подогретые бутылочки с питанием. Прижавшись к Мелу, она поцеловала его в спину.

13

Незаметно подкрался первый день рождения близнецов, а с ним и первая годовщина оказавшегося столь счастливым союза Мела и Даши. Эти события Мел пожелал отметить вместе.

Уставшая за прошедший год с двумя малышами сразу, Даша попробовала сопротивляться:

— Мел, а нужно ли вообще отмечать? Я только-только начала приходить в себя — Жорж-Алекс дают немного передохнуть. Но оторваться от них совсем для организации пира я не смогу. Боюсь, я не справлюсь с гостями, со столом и так далее.

— Дорогая моя, у нас не было свадьбы, поскольку скромная регистрация в узком кругу не в счет, у нас не было свадебного путешествия, и этот долг еще за мной! Но ведь мы прожили счастливый год! Это надо отметить? Мои наследники, великолепные парни, заслуживают праздника или нет? Они уже ходят, их не надо держать на руках, они умеют орудовать ложкой!

— Ну, ну, не преувеличивай! — усмехнулась Даша.

— … Они прекрасно вольются в общество! Нет, отказа я не могу принять! Так что, малышка, готовься!

Будучи не в силах противостоять его неугомонной энергии, Даша кивнула; она всегда с ним соглашалась.

— Из гостей позовем твоих родителей, моего дядю, няню Ольгу Васильевну, Николая с женой (это был коллега Мела, управляющий коммерческим банком и их сосед по коттеджному поселку), ну, может, еще кое-кого по твоему и моему усмотрению.

Малышам они купили двух плюшевых медведей-коала в натуральную величину; сыновья обожали мягкое зверье. Потом им понравились комбинезончики на гагачьем пуху; правда, они были пока велики, но ничего, подождут, пока близнецы подрастут!

Даша, впервые после длительного перерыва выбравшаяся в ГУМ, искренне удивлялась: в какую пещеру Алладина превратился главный магазин России, какие шикарные бутики засверкали витринами, какие товары продавались в них!

— Детка, мы вскоре совершим еще один набег сюда, уже специально для тебя, а может, и мне кое-что перепадет — галстук, например! О'кей? подтрунивал Мел.

Даша, загадочно улыбаясь, обещала основательно опустошить его счет.

Процесс роста и возмужания сыновей особенно забавлял и умилял Мела, отчасти потому, что он меньше времени проводил с детьми, чем Даша. Он и не подозревал в себе такой любви и интереса к ним. Он уже понял, что ни один мужчина заранее не знает, каким он будет отцом, какие чувства пробудит в нем маленький комочек плоти, именуемый "мой ребенок". А у него-то вообще были наследники — "мужики"! — продолжатели рода! И сразу двое, что составляло предмет его особой мужской гордости! Близнецы радовали родителей нормальным развитием и хорошим здоровьем. Александр немного отставал от брата в росте и весе до восьми месяцев, затем стал набирать, и к году братья сравнялись. Они по-прежнему оставались "старшим" и "младшим", черненьким и беленьким; они охотно реагировали на составное имя "Жорж-Алекс", если родители обращались к ним обоим сразу. У няни они были Сашенька и Гошенька, у отца — Георгий и Александр, у матери "заиньки" и "солнышки". Весь набор ласковых имен и прозвищ они хорошо усвоили.

У них уже обозначились если не характеры, то, по крайней мере, наклонности и темперамент. Черненький Георгий с синими, как у отца, глазами был импульсивным, неугомонным "заводилой", как его звала няня. Он настойчиво просился вначале "на ручки", потом требовал определенную игрушку, позднее любимый прикорм, выплевывая нелюбимый. Если раздавался плач, инициатором безошибочно являлся Георгий, хотя по голосам малышей пока невозможно было различить. Внешне Александр был "ведомым"; он во всем поддерживал брата, никогда с ним не ссорился; желания высказывал более умеренно. Он мог подолгу возиться с игрушкой или сосредоточенно передвигаться по манежу, обследуя углы и то, что висело на стенах. Иногда он настолько заинтересованно рассматривал попавшие ему в руки предметы, что никакие взбрыки Георгия на него не действовали, и последнему приходилось присоединяться к занятиям "младшего" брата. Няня говорила: "Сашенька, как Дарья Александровна: тихий, тихий, а линию свою знает…" Волосы его к году оставались светлыми, а глаза были того неопределенного цвета, который мог превратиться как в зеленый материнский, так и в сине-стальной отцовский.

Годовщину обоих событий праздновали в начале лета. В нижнем этаже открыли окна. Теплый июньский воздух, словно прошитый солнечными лучами, заполнил комнату. Был будний день. Мел, не поехавший в офис, с утра занимался с малышами. Ближе к обеду он отнес вниз манеж, посадив подарочных медведей в разные углы сетчатого "загончика".

У плиты Даша запекала праздничного гуся с апельсинами и грецкими орехами — давнишний заказ мужа.

— Мел, разложи, пожалуйста, закуски, — попросила она, когда Мел заглянул в кухню.

Тот с готовностью включился в праздничную суету. Как всякий мужчина, в котором присутствует хоть капля кавказской крови, он любил домашние застолья, которые часто бывали в его семье при жизни родителей.

— Малышка, салаты заправлять соусом?

— Соусы можно приготовить, но заправлять подожди, — откликнулась Даша, возившаяся у духовки. — Расставь вино и напитки.

— А может, сделаем на западный лад? Всем разложим закуски по тарелкам, предложим аперитивы, а на стол поставим только вино? — пришла Мелу в голову новая идея.

— Нет, дорогой, давай лучше сделаем, как принято у нас в России. Пусть стол ломится от закусок и напитков, пусть каждый берет что хочет! решительно отрезала Даша. Посмеиваясь, Мел подчинился.

Прибыли Дашины родители и почти одновременно с ними — дядя Мела со своей немолодой, но очень приятной подругой. Пожилые гости потребовали принести близнецов, чтобы вручить им подарки. Мел отправился наверх за сыновьями. Вскоре на лестнице показалась торжественная процессия. Нарядная няня несла до невозможности хорошенького Александра, недоуменно смотревшего на собравшихся. За ней шел Мел, на руках которого Георгий смеялся и размахивал ручонками, как бы удивляясь тому, что их наконец несут вниз на взрослую половину, где в течение первого года они и не бывали.

Гости выразили приличествующий случаю восторг, и малышей погрузили в манежик. Георгий, завидев серого с белыми пятнами медведя, весело крича и смеясь, стал поднимать ему лапы. Александр, напротив, молча схватил белого с серыми пятнами зверя и крепко прижал его к животу. В этот момент Георгий, по-видимому, решивший обследовать игрушку брата, пытался отобрать ее у Александра. Александр намертво вцепился в своего медведя, укоризненно, как показалось взрослым, глядя на "старшего". Георгий тут же оставил свою попытку. Братья никогда не ссорились.

Непосредственность поведения малышей весьма позабавила пожилых людей, давно забывших, как это бывает на заре жизни. Счастливые родители сияли, няня горделиво посматривала на присутствующих.

Подъехали остальные гости с цветами для Даши, бутылками для Мела, игрушками для малышей. Братья с любопытством наблюдали, как быстро растет разноцветная горка посреди манежа, однако с медведями расставаться не спешили; инициатором постоянства выступал Александр.

За столом было нешумно и по-домашнему тепло. Пили за здоровье малышей, желая им быть гордостью и утешением родителей, пили за Мела и Дашу, говоря совершенно искренне, что более красивой и счастливой пары встречать им не приходилось; пили за няню, благодаря ее за заботы о детях, за тепло и ласку по отношению к воспитанникам.

В разгар застолья кто-то из малышей выбросил из манежа яркий бело-красный мяч; братья тут же закричали что-то непонятное, просительно протягивая руки к взрослым. Мел поднялся из-за стола, принес мяч и забросил его в манеж. И вдруг в комнате громко и отчетлива раздалось:

— Па-па, — это был Георгий.

— Папа, — тотчас подхватил Александр. И далее в два голоса они стали повторять:

— Папа, папа, па-па.

Мел даже подпрыгнул от восторга и удивления.

— Дашенька, — завопил он не своим голосом, — они заговорили! И первое слово — "папа"! Ты понимаешь — "папа"!

— Сообразительные ребята, — комментировала Даша, лукаво улыбаясь. Она-то знала, что первое слово, произнесенное еще вчера, было "мама", иона полдня потратила, обучая сыновей слову "папа". Но те заупрямились. Зато сегодня ее старания были вознаграждены, и Мела ожидал публичный триумф. Даша и няня переглянулись, радуясь неподдельному восторгу Мела. Он вскочил и, посадив сыновей на плечи, галопом проскакал с ними взад-вперед по гостиной.

— Мел, не устраивай Эйфелеву башню! — взмолилась Даша. — Они соскользнут!

Сыновья, заливаясь довольным смехом, махали руками, показывая в улыбке несколько свежих зубов.

— Ну, парни, ну, сделали подарок отцу! — не унимался Мел.

Близнецы, быстро сообразив, по какой причине им выпал шанс покататься на плечах отца, возвышаясь над всеми взрослыми, надсаживаясь кричали:

— Па-па-па-па-па-па!

— Ну хватит, они сорвут себе голоса, — решительно сказала Даша, поднимаясь из-за стола. — Опусти их в манежик!

— Дашенька, ты просто ревнуешь! — Мел все же посадил сыновей в манеж. Парни, давайте скажем: "ма-ма".

Однако эта задачка оказалась близнецам не по плечу, они еще не могли так быстро переключаться.

Возбуждение оказалось для малышей перегрузкой, вскоре они закапризничали, расплакались. Ольга Васильевна поднялась:

— Пойду-ка я их уложу спать!

— Я помогу вам отнести их, — сказал Мел и, подхватив сыновей под мышки, понес наверх.

…Проводив гостей, Мел и Даша у себя в спальне готовились ко сну. Даша вышла из ванной в красивой длинной ночной рубашке и приблизилась к кровати.

— Зайди с моей стороны, малышка. — Мел протянул руки и перекинул ее через себя. — Какие мы душистые! Устраивайся поудобнее, я хочу тебе кое-что сказать…

— Нужно в семейных анналах отметить красным этот день, когда Мел В. в постели (!) хочет поговорить, а не… — незлобиво усмехнулась Даша.

Мел прервал поток ее красноречия быстрым поцелуем.

— Ну, начинай. — Даша удобно устроилась у него на руке, положив голову ему на грудь.

— Дашенька, сегодня я как никогда остро почувствовал, что мы семья. Наши сыновья научились ходить и вскоре потопают по жизни самостоятельно.

— Опять ты преувеличиваешь!

— …У меня есть любимая и до чертиков соблазнительная жена; у тебя, я надеюсь, любимый муж. — Даша поцеловала его в темные жесткие волосы на груди. — У нас хороший, уютный дом, мой бизнес идет успешно. Я, девочка, счастлив. Я ничего больше не хочу. Возможно, я и раньше ощущал себя счастливым, но все же четко знал, что мне чего-то не хватает… Мне нечего больше желать, Даша… Разве чтобы ты и Жорж-Алекс были здоровы… По-моему, счастье — это когда ты ничего не желаешь, имея все в настоящем; единственное желание, чтобы это продлилось подольше.

Растроганная почти до слез Даша тесно прижалась к нему.

— Не спеши, любимая, ты свое получишь. Я еще не закончил. Я приготовил тебе сюрприз. В конце августа мы с тобой улетим на две недели в Италию! Я хочу, чтобы ты отдохнула от всех домашних дел, от детей и забот. Я хочу, чтобы мы побыли вдвоем, ведь у нас не было медового месяца. Ну, как тебе мой сюрприз?

— О Мел, у меня нет слов! Иногда я себя спрашиваю, есть ли кто-нибудь лучше тебя…

— Вот-вот, ты об этом почаще вспоминай и говори вслух!

— А как же Жорж-Алекс? Няня одна с ними не справится…

— Я уже переговорил с твоей матушкой, она сказала, что они с Александром Ивановичем рады приехать к внукам на это время. Близнецы будут под присмотром, а мы с тобой, как молодые, бездетные любовники, будем наслаждаться морем, солнцем и друг другом. Мои партнеры по бизнесу пригласили нас в Венецию. Оттуда поедем уже самостоятельно в Милан, во Флоренцию и Рим. Потом из Рима вернемся домой. Как тебе нравится мой план?

— Великолепно, Мел, я так рада! Ты все предусмотрел, обо всем позаботился. А можно мне спросить, почему ты выбрал Италию? Мы ведь там уже были, в круизе…

— Потому и выбрал, что там началась наша любовь. — Он поцеловал ее в макушку.

— Но мы ведь были близки и до Италии. Я ведь приходила к тебе…

Лаская ее грудь, Мел задумчиво улыбнулся:

— До Италии был великолепный секс. Для меня, да и для тебя тоже.

— Нет, я полюбила тебя сразу, — тихонько и надув губы вставила Даша.

— …А в Италии я понял, что мне мучительно делить тебя с кем бы то ни было; что я хочу видеть на своей подушке только твое лицо, видеть каждый день, Даша, что я хочу, протянув руку, погружаться в твое лоно… По правде сказать, в том круизе я ничего не видел. Все мои мысли были заняты только тем, "когда", "где" и "как"… Тогда я понял, что буду бороться за тебя и отвоевывать у мужа. Но мы вернулись, и ты исчезла… никаких звонков, никаких напоминаний… Это был мучительный период: я медленно умирал, каждый день уносил кусочек меня… Я пробовал забыться: два раза приглашал прежних подружек. Но это было все равно, как трахать кактус: сухо и колко… И я решил повести жизнь монаха, надеясь вытравить тебя из крови… а потом вернуться к прежней жизни: бизнес, тусовки, модные бабочки на одну ночь… Я ведь планов твоих не знал. Может, тебе нравится быть женой К., а меня использовать для сладких постельных утех…

— Дурачок, — вставила Даша. — …От этой мысли я сходил с ума, мне хотелось задушить тебя и твоего К., я обдумывал гневные обличительные речи, чтобы бросить их тебе в лицо, оскорбить побольнее…

Даша больно ущипнула его. Мел не отреагировал и все так же задумчиво продолжал:

— Я понял, что ты любишь меня и хочешь соединиться со мной, только когда ты позвонила через четыре (!) недели и сказала о Жорж-Алексе. С этого момента я пошел вразнос, как танк, борясь за тебя и сыновей. В конце концов, это я вас вылепил, и тебя, и Жорж-Алекса, а то, что я вылепил, я из рук не выпускаю, то — мое! Что ты дергаешься, детка? В постельном смысле я тебя вылепил, ты же не будешь отрицать… Правда, ты очень способная, спасибо… А уж Жорж-Алекса — тем более я!

Даша тихонько засмеялась, обняла его за шею и спросила:

— А как тебе удалось склонить К. к разводу? Я так была занята своей беременностью, так свято выполняла твой приказ беззаботно чирикать до самых родов, что ничего об этом не знаю. Я даже толком не прочла, что было написано в заявлении о разводе, которое ты дал мне подписать…

— Деточка, это мужская история, и я не хочу обременять ею твой слух. Пусть, как говорится, разбираются мужчины. Запомни только одно: мне не за что краснеть! Мы вместе уже более года, и это навсегда. Вот так.

— А вдруг тебя потянет к другой? — спросила Даша.

Мел скосил на нее глаза:

— Когда ты рядом? Когда я могу обнять тебя в любую минуту? О чем ты говоришь?

— Ну хорошо, убедил… А если я увлекусь кем-нибудь другим? поддразнивала его Даша.

— Так, ясно. Пожалуй, наш "вечер вопросов и ответов" пора кончать! Никаких "если" для тебя не существует. Я ведь тебя однажды уже предупреждал, что даже думать о другом не позволю!

— Как это? — не унималась Даша.

— А вот так! — Он взял ее руку и направил себе между ног.

— Да уж! — тихонько засмеялась она, ощупав его готовность.

— Да уж… — эхом откликнулся он и ловко подмял ее под себя. — Впусти меня, малышка…

Закинув руки ему на плечи, Даша раскрылась перед ним, и он вошел в нее; ладони его обхватили тугие груди и начали ласкать их, оттягивая набухшие соски. Дашины обточенные коготки впились ему в плечи, она закрыла глаза и гортанно застонала.

— Вот так… вот так, не позволю… Вонзись в меня сильнее, моя радость, оставь на мне раны… Вот так… Подними ножки, любимая, впусти меня поглубже… Вот так… — приговаривал он, усиливая натиск.

Даша задвигалась под ним, ее ногти до крови вонзились ему в кожу, она громко вскрикнула и несколько раз содрогнулась всем телом. Мел удовлетворенно засмеялся.

— Вот так… вот так… — опять повторил он и резко усилил темп, думая уже о себе.

14

Поездка в Италию сохранилась в их памяти как череда ярких картинок в сплошном праздником водовороте, где через некоторое время уже трудно было восстановить последовательность событий. Причем яркие картинки были у каждого свои, но были и совпадающие.

…Они прилетели в Венецию в солнечный жаркий день начала августа; в аэропорту Марко Поло погрузились в автобус, который доставил их до площади, откуда "пошла" Венеция и брал начало водный путь по Канале Гранде. Здесь они сели на "морской трамвай", неспешно повезший их по главной водной артерии города. Облокотившись на руку мужа, обнимавшего ее за плечи, Даша во все глаза рассматривала причудливые старинные палаццо, утопавшие в сине-зеленой мутноватой воде. Вода тоже имела "старинный" вид, как будто она двигалась с места, как и эти палаццо, в течение многих веков. Над вливавшимся в Канале Гранде более мелкими каналами горбились мостики того характерного силуэта, который придавал Венеции неповторимый облик. У самой воды располагались кафе со столиками, прикрытыми широкими яркими зонтами. Разноцветная по оттенкам кожи и пестрому платью толпа колыхалась на берегах. Пароходик делал частые остановки. Местные жители заходили на палубу, как в троллейбус, и, проехав пару пристаней, спешили по своим делам. Только туристы оставались надолго и перебегали от одного борта к другому, чтобы получше рассмотреть проплывавшие мимо чудеса.

— Риальто, Риальто, — зашелестело по пароходу. Мел и Даша увидели едва ли не самый знаменитый мост Европы, перекинувшийся с одного берега на другой крупной горбатой аркой. Он был седой от времени и от влаги, и такие же вековые усталые волны бились о его основание, когда мелкие, юркие суденышки проплывали под ним как стайки рыб.

Пароходик наконец дошлепал до площади Святого Марка, исторического центра этого целиком исторического города. Подхватив свои вещи, они ступили на причал и сразу были поглощены шумной толпой туристов, хлынувших на берег. Навстречу им устремился не менее говорливый поток пассажиров, торопившихся занять освободившиеся места.

— Даша, не потеряйся, не отходи далеко от меня, — забеспокоился Мел.

Даша усмехнулась: он по меньшей мере на полголовы возвышался над толпой, и потерять его было никак невозможно. Они прошли мимо Дворца Дожей, миновали колонну с венецианским львом — символом города — на вершине и оказались посреди площади Святого Марка, заполненной людьми и голубями.

— Как же красиво! — восхитилась Даша. — И это в будний день. А что же здесь бывает во время карнавала?!

— Ходят по яйцам, — невозмутимо ответил Мел, настроенный менее восторженно. — Малышка, нам оставлен номер в обычном отеле в двух шагах отсюда. В сезон хорошие отели заняты, а мы сорвались неожиданно. Ты не очень разочарована?

— Да что ты, дорогой, удобства там не во дворе, а остальное для меня неважно.

Они свернули в проход под аркадами, опоясывающими площадь по периметру, прошли но горбатой мощеной дорожке (то ли мостик, то ли средневековая дорожная "вспученность"?) и нырнули в прохладный холл своего отеля.

Номер оказался небольшим и довольно темным, потому что отель был расположен в старинном, переделанном и слегка модернизированном палаццо. Выглянув в широкое венецианское окно, Даша увидела в просвете между двумя рядами зданий темную воду, тихо плескавшуюся около покрытых зеленью стен, уходивших в "морскую пучину", которая здесь, впрочем, была неглубока.

— Ну как, старушка? — спросил Мел, подходя сзади и заглядывая через плечо. — Ого! Как же тут спасались любовники, когда муж стучался в дверь спальни? Не выпрыгнешь, не замочив ноги! А если кто и плавать не умел?

— Что, вспомнил свои альковные похождения, современный Казакова? незлобно толкнула его в грудь жена.

— Ну-ну, раздухарилась! Я уж давно не Казакова, сижу на цепи, как домашний пес! Если хочешь, чтобы я исправно нес службу, веди меня кормить, и желательно мясом! У меня уже брюхо подвело.

Они отыскали на виа Мерсериа хорошенький прохладный ресторанчик, а рядом глясерию. Мел заказал себе бифштекс "с кровью" с грибами и овощами; Даша довольствовалась салатом из морепродуктов, к которому взяла фруктовый десерт. Потом они перешли в соседнее заведение, где устроились у окна, взяв удивительно вкусное "джелатти" и к нему — по чашечке крепкого каппуччино.

— Хорошо сидим, старушка, — приговаривал Мел. — Хорошо сидим.

Из глубины помещения появился хозяин, подошел к ним и поставил на стол две небольшие рюмки, как оказалось, с умопомрачительно вкусным ликером "за счет заведения".

— У синьора очень красивая жена, — сказал он по-итальянски. Видя, что его не понимают, повторил фразу на английском.

— Thanks, — сказал Мел, — you are very kind.

— И добавил по-русски, любезно улыбаясь:

— Следующего такого убью!

Даша тихо засмеялась; чрезвычайно довольный собой хозяин удалился. Потом они не спеша прогулялись по узкой, заполненной народом виа Мерсериа, останавливаясь у витрин дорогих магазинов. Ощущение незанятости, полного отсутствия "надо", "успеть бы" было необычным для обоих, и они разомлели в знойном венецианском великолепии.

Однако вечером опять вступило в свои права "надо". Партнеры Мела пригласили их на ужин в старинный отель "Даниэлли". Даша оказалась единственной женщиной в обществе пятерых мужчин, включая собственного мужа. На вопрос, почему мужчины пришли без жен, ей объяснили, что ужин по предварительному соглашению деловой, поэтому женщин нет; для нее сделано исключение, она — гостья и впервые в Венеции; не сидеть же ей в номере гостиницы одной.

Вечер прошел спокойно и непринужденно. Пока Даша болтала по-английски или по-французски с двумя-тремя бизнесменами о красотах Венеции и нравах Италии, Мел решал деловые вопросы с остальными; потом они менялись темами и партнерами по беседе.

По делам Мелу нужно было побывать в Венеции и Милане: деловые люди севера Италии хотели продвинуть на необъятный российский рынок цветное стекло и модные товары, предназначавшиеся для женщин; с этой целью они искали поддержки у преуспевающего банкира.

Здесь же был составлен маршрут поездки: после Венеции и Милана москвичи желали путешествовать самостоятельно. Такое условие поставил Мел, не желая обременять итальянцев, но прежде всего самого себя. Когда Мел упомянул, что им хотелось бы провести два-три дня в каком-нибудь спокойном месте, бизнесмены вызвались заказать жилье в курортном городке Стреза на берегу Лаго Маджоре, неподалеку от Милана. Мел принял предложение, не подозревая, что оно окажет влияние на дальнейшую судьбу его семейства.

Под конец приятного вечера Даше сделали подарок; ей был преподнесен браслет, выполненный в характерной венецианской манере. Восемь среднего размера полудрагоценных камней — аметистов, хризолитов, топазов, бериллов, обрамленных тонкой золоченой проволокой, были соединены изящными металлическими звеньями.

Застегнув браслет на запястье, Даша отвела руку в сторону, не скрывая удовольствия, полюбовалась нежными переливами камней. Подарок был выбран с присущими европейцам тактом и вкусом, он был недостаточно дорогим, чтобы сойти за взятку и поставить Мела в положение "обязанного", но в то же время его нельзя было назвать банальным туристическим сувениром. Браслет Даше понравился; она любила камни и знала в них толк.

Расстались все довольные друг другом. Венецианцы проводили супругов до отеля; пешком ходить было странно для Мела, но приятно. Выждав некоторое время, Мел и Даша выскользнули на улицу и отправились бродить по ночной Венеции. Они постояли под Мостом вздохов, понаблюдали за гондольерами. В черных костюмах, черных шляпах, нередко с красным шарфом на шее, те ловко управлялись с шестом, избегая столкновения в узких каналах. Мел обещал на следующий день нанять гондолу.

— А почему же они не поют? — спросила Даша, в свое время учившаяся в музыкальной школе и помнившая мендельсоновскую "Песнь венецианского гондольера".

— Отпелись, — невозмутимо ответствовал супруг. — Без песни не поедешь?

— Поеду! На мне не сэкономишь, — рассмеялась Даша.

— Это уж точно!

…Обоим запомнилась Стреза. Номер им был заказан в престижном старинном отеле "Регина". Уставшие от светского общения, они не стали обедать в ресторане "Регина", а вышли на набережную, тянувшуюся вдоль Лаго Маджоре, и, взявшись за руки, побрели по ней, отыскивая подходящую тратторию. Почти в самом конце набережной им понравился маленький ресторанчик. В окне была выставлена огромная пицца с грибами, креветками и прочей морской шушерой; народу в зале не наблюдалось.

— Хочу здесь! — остановилась Даша.

— О'кей, малышка, кто бы возражал, а я нет! — Мел ласково втолкнул ее в прохладное, по-домашнему уютное помещение.

Они устроились у окна; через дорогу, метрах в пятнадцати, сияла зеркальная гладь знаменитого озера. Маленькие пароходики, моторные катера и просто лодки резали его поверхность в разных направлениях. Отдаленные берега терялись в знойном мареве; оранжевый парус одинокой яхты застыл как раз посредине.

— Хорошо, — сказал Мел. — Покой!

— Пожилая хозяйка в белоснежном накрахмаленном фартуке принесла им два огромных блюда с пиццей и кувшин столового вина.

— Bon appetit! — пожелала она почему-то по-французски.

— Bien merci, madame, — быстро ответила Даша.

Хозяйка по-матерински улыбнулась и, оставив молодую пару наедине, чинно удалилась на кухню, откуда тотчас послышалась темпераментная итальянская речь.

— Господи, как же я все это съем! — изумилась Даша.

— Не волнуйся, дорогая, надейся на меня! — сказал Мел.

— Да уж… — откликнулась жена.

Разомлевшие от вкусной пищи, слегка одурманенные легким вином, они выползли из прохладного зальчика на палящее солнце, и Мел предложил прокатиться на рейсовом пароходике вдоль берегов Лаго Маджоре.

— Ты захватила с собой купальники, Дашенька? Хорошо было бы поплавать!

Получив утвердительный ответ, Мел схватил жену за руку и быстро потащил к дебаркадеру.

Весь день они провели на озере, осматривая берега, купаясь, меняя пароходики. Для удобства туристов здесь все было продумано до мелочей. Пароходики отходили от пристани каждые пятнадцать минут, делая остановки в наиболее живописных местах.

На берегах озера располагались виллы и домики поскромнее, где-то висели объявления: "Сдается в наем", "Продается". Здесь же указывался телефон агентства по продаже недвижимости. Мел внимательно читал некоторые из них и что-то записывал.

— Зачем тебе это? — спросила Даша.

— Пригодится… в Москве, — туманно ответил он.

Вечером, лежа в постели в комнате с высоким окном-дверью, откуда вливались волны свежего, пахнущего водорослями воздуха, Мел затеял разговор.

— Детка, мне так понравилось на этом озере. Тишина, покой, виллы уединенные… Может, нам присмотреть здесь что-нибудь для себя? Жорж-Алекс подрастут, будем приезжать сюда летом или осенью; в Милане у меня дела… Никаких людей, только мы — семья… Хорошо… — добавил он мечтательно.

— Но, Мел, у нас же не хватит средств! Мы ведь еще за коттедж не расплатились полностью!

— Я договорюсь о рассрочке; партнерам даже выгодно привязать меня к Италии. Они и кредит дадут, и с рассрочкой помогут. А вообще-то, детка, это не твои заботы! От тебя требуется только "нравится- не нравится", "да- нет". Ну как?

"Как! — сказала себе Даша. — Он еще спрашивает! Если уж обосноваться в Италии, то, конечно, здесь, на Лаго Маджоре. Здесь он не будет пялить глаза на темпераментных баб, стадами бродящих по улицам больших городов; сексуально озабоченные внучки Лоллобриджиды и Софи Лорен сюда не доберутся…"

— Я согласна, — произнесла вслух по-женски практичная Даша.

И Мел, горячо целуя жену, даже не подозревал, какие мысли роились в ее хорошенькой головке. Но Даша отлично знала "свою линию". Как и всякая женщина, которой подфартило заполучить мужчину "без изъяна", она всегда держала в уме возможность его потенциальной измены. Так уж устроена жизнь: женщина должна предусмотреть, чтобы удержать мужчину от соблазна опрометчивых поступков!

…Мелу больше всего полюбилась Флоренция — удивительный город-бонбоньерка, сказочно нарядный и абсолютно несовременный. Все в нем отвечало душевному складу Мела: и мужество средневековых горожан, не раз в прошлом отстаивающих свою независимость, и поклонение красивым женщинам, сохранившееся у горожан современных, и особый домашний уют, ощущаемый не только внутри зданий, но и на залитых солнцем улицах, распланированных так, что, бродя по ним, можно было заблудиться. Мел долго любовался статуей Давида на площади Синьории, воспринимая его как воплощение цветущей мужественности; Давид импонировал его представлениям о предназначении мужчины в этой земной юдоли.

Но больше всего легла ему на душу галерея Уффици, где он обнаружил в творениях Боттичелли прославленный на века облик… собственной жены. В самом деле, женское лицо на полотнах неповторимого Сандро было одного и того же типа, очень походившее на лицо его обожаемой Даши. Только прическу изменить и платье укоротить! Но Даша была рядом: вот она, живая и страстная, трепещущая от его прикосновений, а та, на полотнах, недоступная и отстраненная, до которой страшно было дотронуться! Нет, Даша, конечно, лучше, лучше во всех отношениях… Но вообще-то похожа! Он уходил и вновь возвращался к "Рождению Венеры", "Аллегории Весны" и особенно к "Юдифи", лицо которой так соответствовало Дашиному, когда та была утомлена или надувала губки, не в силах переубедить его в чем-либо. Однако Мел не стал делиться с женой своим открытием. В душе он опасался, что, осознав природу своей истинной привлекательности для мужчин, о чем он ее спрашивал еще в первую их встречу, Даша захочет поэкспериментировать с другими партнерами. Нет, ни к чему ей иметь на руках такой козырь, как "типаж, увековеченный в творениях великого мастера"!

Конечно, Даша обмерла у витрин ювелирных лавок на Понто Веккио; она с трудом отрывалась от одного окна, чтобы замереть в экстазе возле другого. А это действительно были шедевры! Мел, который неплохо разбирался в драгоценностях, должен был согласиться, что такого великолепного искусства он еще не видел. На память о Флоренции и восторгах жены на мосту Понто Веккио он приобрел для Даши брошь: голубую коралловую лилию с золотыми тычинками и листьями.

…Рим оказался последним пунктом их путешествия и покорил обоих. Началось, правда, с Дашиных слез. Из каждого города они звонили домой, справляясь о детях. Там все было хорошо. На этот раз Даша услышала несвязное: "Ма-ма, па-па" и вдруг безудержно взахлеб зарыдала. Мел понял, что Даша сломалась: мать взяла верх над женщиной-любовницей. Пора было возвращаться! Быстро взяв трубку, он несколько секунд слушал лопотанье своих сыновей, потом выяснил у тещи, как дела, и бросился успокаивать жену.

— Даша, перестань! Мы через два дня улетаем. Жорж-Алекс в полном порядке. О чем ты рыдаешь? Давай, девочка, успокаивайся, не надо портить себе оставшиеся дни. Вытирай слезы, пудри нос и пойдем бродить по Вечному Городу. Моя самая славная жена на свете…

— Они скучают… Они зовут нас… — всхлипывала Даша.

— Глупости! Парни даже не вспоминают нас. А бормочут: "папа-мама", потому что поговорить хочется, а других слов не знают. Если бы они могли, то рассказали бы тебе, что даже рады нашему отсутствию, так как дед с бабкой разрешают им все, включая то, что запрещаешь ты!

Даша постепенно успокаивалась, как всегда завороженная и убежденная его доводами. Больше она не срывалась. Дни в древнем Риме слились в поистине волшебный экскурс в историю. Вначале они отправились на Форум и в Колизей. Стоя на седых мраморных ступенях, среди развалин и обломков колонн, они слушали рассказы многочисленных гидов о том, что "через эту колоннаду в последний раз прошел Юлий Цезарь в мартовские иды перед тем, как принять свою смерть", или что "с этой террасы обратился к полкам Октавиан Август великий император Рима". Чувство было такое, что они попирают ногами тысячелетия, а потом, воспарив над развалинами, окидывают взором историю человечества. Таких эмоций им пока не удалось испытать нигде!

Вечером, в ранних синих сумерках они добрались до Колизея. За разрушенными временем стенами с зияющими проемами арок их охватила тишина. Шум говорливого миллионного города так и не смог преодолеть их мощь.

Спустившись вниз, они увидели остатки мрачных камер, где содержали обреченных на смерть людей, перед тем как бросить их на съедение львам и тиграм. Именно так расправлялись с первыми христианами, истово защищавшими новую веру. В этот момент в пустынный Колизей вступила припозднившаяся экскурсия. В руках у гида был факел и еще два факела держали мужчины-туристы. Даше показалось, что внизу зашевелились тени несчастных мучеников, а из темных углов здания слышится зловещее рычание некормленных зверей. Иллюзия была настолько полной, что она невольно прижалась к Мелу, ища у него защиты.

— Что, малышка, испугалась? Не бойся, я тебя никому не отдам! — Ему самому в игре света и тени на древних развалинах чудились картины кровавой расправы с подвижниками бессмертного учения.

…На следующий день был Ватикан и Собор Святого Петра. Переполненные античными впечатлениями и живописными красотами Флоренции, они, по правде сказать, не очень внимательно прошлись по Ватиканскому музею. Конечно, задержались у Стансов Рафаэля, конечно, полюбовались Аполлоном Бельведерским; но главное впечатление было "Страшный суд" Микеланджело в Сикстинской капелле. Сотни туристов, заполнивших Капеллу, стояли, сидели и даже лежали на полу, рассматривая великолепную настенную и потолочную живопись, а у "Страшного суда" десятки людей сидели на полу, согнув колени и вперив взор в необычные, колоритно выписанные фигуры. Здесь было на что посмотреть! Сколько типажей, сколько характеров: вот где простор для психолога! А посреди могучая обнаженная фигура Сына Божия, большее похожая на флорентийского Давида, нежели на хрестоматийный византийский облик Христа!

Молчаливые, подавленные творческим величием человеческого гения, они прошли мимо декоративно разряженных папских гвардейцев, обогнули колоннаду Собора Святого Петра и вступили под его своды. Их встретил удивительный церковный хор: шла торжественная служба. Хор был удивительным потому, что мужские и женские голоса не сливались вместе. Женские как бы спрашивали, мужские — отвечали, а может быть, наоборот, спрашивали мужчины, а женщины отвечали, но они не сплетались. Было такое впечатление, что, как и в жизни, мужское и женское не могут друг без друга, но существуют сами по себе, то в противоборстве, а то в любовном союзе, но каждый в то же время сам по себе.

Они подержались за стертый палец бронзовой статуи Святого Петра, потом переместились к Микеланджеловской Пьете, укрытой прозрачным стеклянным колпаком. Опять Мел подивился, как титаны Возрождения элегантно и ненавязчиво проводили свои идеи. На руках у матери умирал сын, а мать была едва ли не моложе сына, потому что она — Неувядающая Женственность!

Купив несколько свечек, не верующие в Бога, но искренне верящие в судьбу, Мел и Даша поставили ровно горящие огоньки друг за друга, за своих сыновей, за родителей Даши и дядю Мела. Умиротворенные, с удивлением обнаружившие, что исполнены какой-то неземной благости, они вышли из храма и ступили на раскаленные камни площади Святого Петра.

— Послушай, Мел, а Он нас не накажет?

— За что?

— Мы, православные, поставили свечки в католическом храме!

— Бог един, детка, и, думаю, ему все равно, где такие безбожники, как мы с тобой, Его вспоминают!

Даша, успокоившись, взяла мужа под руку. Он повел ее по набережной Тибра, мимо Замка Святого Ангела. Затем они перешли на другую сторону и вскоре очутились на площади Испании. Высокая лестница сверху донизу была обрамлена яркими цветущими кустами, под разноцветными зонтиками продавали пестрые букеты живых цветов. Немного уставшая, Даша присела на бортик маленького фонтана и, опустив в воду руку, задумалась ни о чем. Римская уличная жизнь была особенной, римская толпа улыбчивой, приветливой, доброжелательной! Римские мужчины оглядывали женщин внимательным и восхищенным взглядом и призывно улыбались! Хорошо! Даже ревнивый Мел на них не сердился!

Малышка, ты хотела бы опять сюда вернуться?

— Да, мне очень нравится! А если ты приобретешь дом на Лаго Маджоре, мы будем здесь бывать?

— Конечно, как только Жорж-Алекс смогут путешествовать с нами. Пойдем бросим монетки в фонтан Треви, чтобы наши задумки сбылись.

Они побрели дальше по раскаленному Риму. Стоя перед дворцом, принадлежавшим когда-то Зинаиде Волконской, из стен которого выбивались струи фонтана, Даша вспомнила вычитанную у кого-то фразу: русские, вечно мучающиеся ностальгией, могут, не тоскуя, подолгу жить только в Италии! Гоголь, Александр Иванов, Зинаида Волконская…

На следующий день утром они улетели в Москву.

Семья

15

Как и в большинстве благополучных семей, где взрослые счастливы друг с другом, а обожаемые дети составляют предмет особой гордости родителей, Мел и Даша отмечали события своей совместной жизни возрастом близнецов, тем более что семья началась как раз с момента их рождения. Даша говорила:

— Помнишь, Мел, когда Жорж-Алексу исполнился год, мы ездили в Италию. Волшебная была поездка!

Мел соблюдал такой же хронологический порядок. Оценивая придирчивым взглядом туалет жены перед очередным выходом в свет, он говорил:

— У тебя отличный вкус, детка! К твоему платью очень идет эта брошь. Когда я тебе ее подарил? На двухлетие Жорж-Алекса?

А сыновьям между тем было уже три с половиной года.

В начале января, сразу после рождественских праздников, Мел собрался в подмосковный санаторий "Загорские дали". Как президент банка, он проводил ежегодный итоговый "саммит" своей компании. На совещание были приглашены также президенты других банков, с которыми предстояло укреплять отношения. Планировали заслушать отчеты управляющих банками на территории Европейской России, проанализировать опыт лучших, наметить к замене худших; принять программу создания региональных отделений на Урале и в Сибири.

Мел хорошо знал главного врача санатория — опытного кардиолога и способного администратора. Благодаря его стараниям в "Загорских далях", принадлежащих ранее Четвертому Главному Управлению Минздрава СССР, а теперь находящихся в ведении Администрации Президента, появилось коммерческое отделение. Заплатив относительно небольшие деньги, можно было отлично отдохнуть на свежем воздухе, попариться в сауне, поплавать в бассейне, взять несколько сеансов лечебного массажа. Именно этим воспользовалась компания Мела, стремясь совместить бизнес с приятным времяпрепровождением.

Собирая вещи накануне отъезда, Мел опять предложил Даше:

— А может, поедешь со мной, малышка? У меня будет двухместный номер "люкс"; там хороший бассейн, сауна, лыжи, наконец.

— Мне очень хочется поехать с тобой, Мел, хотя ни лыжи, ни коньки меня не прельщают, ты же знаешь. Но няня не справится одна с нашими мальчиками, ведь они болеют…

Близнецам недавно была сделана противокоревая прививка. Георгий и вправду перенес ее тяжело: температурил, кашлял, жаловался на головную боль. Александр, напротив, скорее "болел" за компанию, старательно воспроизводя все симптомы, на которые жаловался брат. Только температура его подвела, она была нормальной; но он об этом не догадывался. "Слегка болеть" было приятно: им все разрешалось, няня готовила лакомства, мать читала книжки, отец привозил игрушки… Серьезного повода для беспокойства и быть не могло, но Даша все равно испытывала тревогу.

— Да уж! Эти ребята знают, как заморочить голову родителям, усмехнулся Мел. — Потрясающая солидарность для такого возраста. Ну просто замечательные парни!

— Ты бы посмотрел, как эти "замечательные парни" пытаются отделаться от французского!

— Расскажи, — заинтересовался Мел.

— На днях спрашиваю Георгия: как будет "дай мне яблоко". "Не знаю", отвечает. Как не знаешь, мы же вчера это разучивали! А ты, Александр? "Мамочка, ты нам не говорила, я тоже не знаю". И смотрят на меня невинными глазами. Я даже растерялась: может, склероз начался? Потом поняла: обманывают меня, маленькие проходимцы!

— Ну парни, ну мафиози! — хохотал Мел. — Ничего, старушка, я приеду, вразумлю их по-мужски.

— Ничего у тебя не получится, они из тебя веревки вьют, так же как и из меня, — весело отмахнулась Даша. — Плохие мы с тобой родители! Они только няню Ольгу Васильевну слушают, да и то потому, что она их кормит. Сам знаешь, аппетит у наших мужичков — будь здоров. Большие любители покушать.

Мел, всей громадой нависнув над Дашей, заключил ее в объятия:

— Малышка, у нас классные сыновья: здоровые, веселые и сообразительные. И все это благодаря тебе!

Утром Мел отбыл в санаторий на своем "мерседесе", пообещав звонить каждый вечер и вернуться через четыре дня.

Программа "саммита" была составлена так, что заседания занимали только половину дня; два дня до обеда и два после обеда, чтобы бизнесмены могли использовать короткий зимний день для лыжных прогулок, а послеобеденное время для купаний в большом бассейне санатория. На три вечера была снята сауна, находившаяся в бревенчатом срубе недалеко от главного корпуса. Мел договорился с главным врачом, чтобы за отдельную плату им заваривали в эти вечера травяные чаи, так хорошо ложащиеся на душу после сухого пара.

К обеду первого дня банковская команда была размещена в комфортабельных номерах; под заседания отвели уютный закрытый холл шестого этажа. Сам Мел поселился в роскошном номере "люкс", обставленном раритетной мебелью из карельской березы. За отсутствием Даши он пригласил пожить с собой Николая, с которым не только "дружил домами", но и надежно сотрудничал. В столовой, больше похожей на ресторан, бизнесмены заняли пять свободных столиков, стоящих подряд у больших зеркальных окон, откуда открывался типично подмосковный пейзаж: расчищенная асфальтовая дорожка уходила к заснеженному лесу, вдоль нее выстроились в ряд припорошенные инеем могучие красавицы-березы, на берегу замершего пруда утопали в сугробах ивы.

Глядя на эти красоты, Мел в очередной раз пожалел, что не взял с собой Дашу и сыновей, но потом успокоил себя: мальчишки выросли на воздухе, за городом, и, в сущности, снег и лыжи (разумеется детские) были им не в диковинку.

На следующее утро Мел с Николаем собрались на лыжную прогулку. Когда они подбирали себе подходящие по размеру ботинки в небольшом павильоне, гордо именуемом "спортивной базой", в помещение вошла одна из участниц совещания. Они знали, что она работала помощницей управляющего крупного промышленного банка в Поволжье. Женщина была молода (немногим более тридцати), хороша собой и общительна.

— Коллеги и партнеры, — обратилась она к мужчинам, — не найдется ли в вашей спортивной команде местечка для женщины?

— Будем рады! — ответил за обоих Николай. — Конечно, молодой женщине негоже в наше неспокойное время ходить по лесу одной!

— Тогда давайте знакомиться. Меня зовут Валентина, а вас я знаю как.

Мужчины высказали подобающие случаю приятные слова, и все трое встали на лыжню. Вообще-то, им не очень хотелось "разбавлять" тесную компанию; они рассчитывали расслабиться и поговорить на том сочном языке, который используют мужчины, когда женщины их не слышат. Однако бизнес диктует свои законы: хочешь вести дела с фирмой, где "погоду" делает женщина, — ухаживай за ней и не отказывай в невинных просьбах. Валентина оказалась отнюдь не обузой: шла в хорошем темпе, не капризничала, непринужденно и с юмором поддерживала беседу во время коротких остановок, не требовала к себе повышенного внимания. В итоге прогулка понравилась всем.

— Давай пригласим ее за наш столик, у нас ведь одно место свободно! предложил Николай. — Вы не против? — обратился он к третьему сотрапезнику.

— Как хочешь, — лениво отозвался Мел, не проявляя заинтересованности.

Спустя пять минут Валентина непринужденно впорхнула за их столик. Мужчины разом подобрались и невольно "заиграли на публику". Даже Мелу отчего-то захотелось проявить себя, как в давнее — "Додашино" — время, когда он слыл неотразимым московским "жеребцом".

— А знаешь, старик, эта деваха, Валентина, положила на тебя глаз. Ты заметил? — смеясь, сказал Николай, когда они вернулись на третий день вечером из сауны.

Не отвечая, Мел кивнул.

— Ну и как ты? — продолжил Николай.

— А никак.

— Жаль, что не меня обхаживает. Аппетитная бабенка, я бы не отказался!

— Зачем тебе это? — равнодушно спросил Мел из ванной комнаты. — Ты же прекрасно живешь с женой…

— Ну ты даешь, мужик! Разве это имеет отношение к жене и к семейной жизни вообще. Небольшая мужская пробежка налево, когда тебя так настойчиво приглашают! Неужто откажешься?

— Откажусь, — кивнув, пообещал Мел.

— Смотри, дружище, так и квалификацию можно потерять! Да и прошлая твоя репутация страдает. Никто не верит, что ты славился на всю Москву своими громкими победами. Как женился — таки отрезал, — продолжал весело болтать Николай.

— Кто не верит? — встрепенулся Мел.

— Да есть такие, кто раньше тебя плохо знал! Так и жене можешь наскучить! Женщины сейчас знаешь какие требовательные в койке? Не они угождают — им нужно угодить! О-хо-хо… — продолжал он, взбивая подушку.

— Мы с Дашей гудим, как провода высокого напряжения, стоит нам дотронуться друг до друга, — сорвалось у Мела, раздосадованного сообщением о забвении его громкого прошлого. Но тут же ему стало неловко: и что это он обсуждает свою интимную жизнь с приятелем. — А вообще-то, отстань от меня! Что ты привязался?

— Кто бы спорил, Даша у тебя — подарок судьбы! — мечтательно произнес Николай, устремляя глаза в потолок. — А о твоих парнях я и не говорю. Сразу двоих сообразила! Да с ней надо всю дорогу разминать мускулы, а то не удержишь! У тебя, конечно, есть чем удержать, но все равно нужно все время заботиться о форме, набираться опыта, встречаясь с разными… женщинами… нужно…

— Ну и надоел ты мне! Спи, тренер по сексу, — сказал незлобно Мел, отворачиваясь к стенке и натягивая на ухо одеяло.

— Зря ты не слушаешься добрых советов преданных друзей, я ведь только о тебе забочусь… Нет в тебе чуткости и обыкновенного разума. Одни физические данные. Тогда бай-бай до утра!

Конечно, Мел заметил авансы, которые, не скрывая, делала ему эта молодая раскованная женщина. Было в ней, яркой брюнетке, совершенно непохожей на Дашу, что-то такое, что будоражило его нижний этаж. Чувственность, напористость… Она тоже была сексуальна, как и Даша, но совсем в другом жанре: активно сексуальна, вызывающе сексапильна. Такая будет брать. О сексуальности Даши мужчина мог лишь строить догадки: ее поведение в постели было непредсказуемым даже для него, жившего с ней более трех лет и почти каждую ночь занимающегося любовью. "Вот так, Мел Георгиевич, успокойся и не помышляй о левых ходках. Лучше жены для тебя все равно никого нет, а волновать Дашу ты не имеешь права, иначе будешь последней сволочью", — с этими благородными мыслями он заснул.

…Совещание с красивым современным названием "саммит" приближалось к концу: всего-то пять дней с "приездом-отъездом".

На четвертый день вместо ужина, как и в старые добрые "застольные" времена, устроили банкет.

Все происходило в боковом небольшом зальчике около столовой; пригласили, как водится, и главного врача санатория Владимира Александровича: новым банкирам хотелось иметь постоянное и комфортабельное пристанище, где можно и отдохнуть и подлечиться. Врача, энергичного и преуспевающего, все время что-то организующего и реорганизующего, жизнь приучила не чураться "новых русских", нередко оказывающихся существенно полезными людьми.

Валентина сидела напротив Мела, между Николаем и третьим партнером по столовой, окруженная мужским вниманием не только с близких флангов, но и с дальних дистанций. Яркая, возбужденная, соблазнительная… Но сама все свое внимание сосредоточила на Меле, завлекая его открыто, на глазах у всех.

Удивляясь себе, Мел возбудился. Да и, вправду сказать, причина была серьезная. Не далее как вчера вечером Николай больно ударил его по самолюбию, подтрунивая над потерей былой мужской репутации. Это точно, за последние три года он не знал женщин, кроме своей обожаемой Даши. А ценит ли она такой редкостный в наше время и необычный персонально для него факт? Наставления Николая породили вдруг и такие сомнения! Конечно, с Дашей он каждый раз познает полноту сексуальной, любовной и всякой там прочей жизни, это незыблемо и сомнению не подлежит, но… обидно все-таки, что о его мужских достоинствах, о его сексуальных подвигах, постоянном совершенствовании в интимной сфере знает только одна женщина. Женщина, без сомнения, потрясающая, но все-таки ОДНА!

Разрываемый чувством долга с одной стороны и соблазном — с другой, Мел мрачнел и кипел, а возбуждение все нарастало.

Компания, достигнув определенного градуса, решила затеять танцы. Дружно поднявшись из-за стола, все перешли в громадный каминный зал, бывший одновременно и танцевальным. Оказывается, предусмотрительная Валентина принесла заранее в большом пластиковом пакете японский двухкассетник со стереоколонками. Мощности его хватило, чтобы музыка звучала достаточно громко.

Пользующаяся успехом у молодых мужчин Валентина переходила из одних объятий в другие. Мел, следя за ней, вспомнил короткую плиссированную юбочку Даши, приоткрывавшую кружевные штанишки. Как он тогда возбудился, как желал Дашу в этом сладостно-томительном и изматывающе-ревнивом круизе! Именно тогда на вечернем приеме, в неаполитанском порту, он понял, что Даша — это на всю жизнь!

Раскрасневшаяся Валентина остановилась перед ним.

— Мел Георгиевич, потанцуйте со мной! Я так хочу, я вас приглашаю.

— Знаете, Валечка, меня "слишком много" для современных танцев. Я их не танцую…

— А что же вы танцуете? — женщина сделала упор на "вы".

— Ну… — замялся Мел, чувствуя, что готов сдаться, и втайне надеясь, что "его танцев" не окажется на кассетах. — Танго, фокстрот… я люблю танцы, где можно чувствовать партнершу.

— Это тоже имеется, — бодро сказала Валентина и, подбежав к своему пакету, достала новую кассету.

Мел поднялся и, застегнув пиджак, обнял женщину.

Под приветственные возгласы он мощно и умело повел ее в танце. Танцевать было приятно. Валентина гибко и призывно льнула к нему, податливо повторяя его движения и с легкостью выделывая сложные па. Но той страсти и истомы, того нежного вожделения, которые он испытывал, обнимая Дашу, здесь не было и в помине…

Закрыв глаза, Мел сделал несколько движений вслепую, с головой окунаясь в ощущения, связанные с женой. Музыка закончилась, Валентина, остановившись, в упор тяжело посмотрела на него. Она по-своему истолковала его отрешенность.

— Мел Георгиевич, мне кажется, нам пора уйти. Пожалуйста, проводите меня до номера.

— Разве вы боитесь заблудиться? — Мел уже стряхнул с себя оцепенение.

— Неужели вы позволите мне уйти одной? Это даже невежливо с вашей стороны… Ну, Мел, не ставьте меня в неловкое положение…

Сопровождаемые многозначительными пожеланиями "доброй ночи", они покинули танцевальный зал. Лифт уже был отключен, поэтому им пришлось подниматься по лестнице.

— А правда, Мел Георгиевич, говорят, что ваша жена держит вас в таких ежовых рукавицах, что вы и шагу боитесь ступить в сторону?

— Валя, моя жена и мои дети это запретная тема для обсуждения. Они для меня глубоко личное и святое! — Мел напрягся и разозлился.

— Конечно, — дала отступного женщина, поняв, что перебрала. — Я, наверное, просто ей позавидовала… Удержать около себя такого мужчину…

Они подошли к ее номеру.

— Вы мне очень нравитесь, — вздохнув, сказала Валентина, вытаскивая ключ. — Может, зайдете выпить кофе? У меня очень хороший, бразильский… Она вопросительно заглянула ему в глаза.

— Неудобно, уже поздно, — замялся Мел.

— Ну что вы. А может, вы рассердились намой бестактный вопрос? Вы ведь не сердитесь? И не боитесь меня? — сказала она уже более уверенно, выделяя голосом последнюю фразу.

— Ничего я не боюсь, — сердито буркнул Мел, решительно переступая порог комнаты. Он возбудился и злился на себя за это.

— Смелее, смелее, — смеясь, поддразнивала его Валентина.

В номере было тепло и уютно. Мягкий затененный свет торшера захватывал из полумрака низкий столик, на котором стоял электрический самовар и ваза с фруктами.

"Однако меня или кого-то другого здесь явно ждали", — лениво подумал Мел.

— Хозяйничайте, Мел Георгиевич, включайте самовар, вода в нем есть, кофе в тумбочке, доставайте тарелки и фруктовые ножи, — сказала женщина. — Я сейчас. — Она шагнула в сторону ванной комнаты.

"Боже мой, сейчас я вляпаюсь…" — подумал Мел и вслух сказал:

— Я не думал, что у вас здесь будет десерт. Я спущусь в бар за конфетами.

— Нет-нет, никуда я вас не отпущу, — сказала хозяйка, шутливо загораживая ему дорогу к двери. — Конфеты у меня есть: в горке на второй полке "Вишня в шоколаде". Там же бутылка "Курвуазье" и рюмки. Не обижайте меня, ведь мы с вами коллеги. — В голосе женщины прозвучали просительные интонации.

"Да ты, видно, из тех, у кого в сумочке всегда найдется презерватив", цинично подумал Мел.

Тем не менее он вдруг как-то успокоился и стал выполнять распоряжения хозяйки, ожидая, когда она выйдет из ванной.

"Авось обойдется… К Даше эта эскапада не имеет никакого отношения, ведь меня это не затрагивает… обычный мужской "перепихон". Да и какой нормальный мужик устоит, когда на него так прут! Не хватает еще, чтобы меня ославили несостоятельным!" Он успокаивал себя, злясь в то же время на проявленную слабость и на новую знакомую за ее напористость, презирая себя и возбуждаясь все больше.

Валентина появилась из ванной в красивом персикового цвета пеньюаре.

"Готовность номер один", — прокомментировал про себя Мел. Горьковатый запах хороших духов ударил ему в нос. Явно перестаралась…

— Ну как у нас тут дела? Приятно иметь дело с мужчиной, который красиво ухаживает! — Она села в кресло, закинув ногу на логу так, что обнажилось бедро.

"Я ухаживаю?!" — удивился молча Мел и стал разливать коньяк по рюмкам.

— Мел Георгиевич, я вам нравлюсь? — Пожалуй, да.

— Тогда смелее, партнер и коллега! Выпьем на брудершафт!

Она приблизила к нему лицо и закинула руку на шею Мела. Проглатывая коньяк, Мел ощутил, как сухие горячие губы впились в его рот; рука Валентины скользнула между его ног. Он спокойно отвел ее руку в сторону.

— Я, кроме всего прочего, из тех мужчин, которые сами расстегивают брюки. Вот так, моя красавица!

Одним движением сбросив с нее пеньюар, он толкнул женщину в постель.

…Когда все было закончено, Мел откинулся на спину. Острое чувство ненужности того, что произошло, гадливости к самому себе и лежащей рядом женщине навалилось на него.

Валентина потянулась, закинув за голову руки; груди ее стали торчком.

— Все, что о тебе говорят, — правда, и даже больше! Любовник ты что надо!

Удовлетворенно вздохнув, она привалилась головой к его плечу. Мел едва сдержался, чтобы не оттолкнуть ее. Настолько это было не похоже на то, что делала Даша! Ему стало противно, ненужно, стыдно. Как сытая мартовская кошка! И это вульгарное обращение на "ты"! Он понимал, что после случившегося она имела право на такое обращение, но… На ум пришел старый анекдот: "физическая близость — еще не повод для знакомства"…

Он приподнялся, намереваясь встать и уйти. Валентина чутко уловила перемену.

— В чем дело, Мел? Ты уходишь? Впереди целая ночь!

— Мне нужно принять ванну! — почти грубо ответил он, не желая выдумывать изящную причину; ему и в самом деле хотелось смыть с себя эту грязь.

Женщина вспыхнула и, резко приподнявшись, бросила в Мела подушку.

— Подонок! — прошипела она. — Какой же ты подонок! Ты думаешь, меня можно откинуть, как откидывают грязную тряпку?! Ты еще пожалеешь! Я тебе устрою красивую жизнь! Убирайся!

Молча он вышел из номера. Поднимаясь к себе в "люкс", он почувствовал острую тоску по Даше, по ее ровному сладостному телу, по ее аромату и страстным стонам. И зачем он поддался глупому мужскому тщеславию? Что и кому хотел доказать? Извалялся в грязи по самые уши… Казалось, не только Даша, но и его пока еще малые сыновья-близнецы укоризненно качают головками, отворачиваясь от проявившего слабость отца…Ну уж нет, они не должны узнать, никто из его близких не должен узнать!

Когда он вошел в номер, Николай проснулся и поднял голову.

— Ну, слава богу! Разговелся! — спросонья пробормотал он. — Ну и как?

— Обыкновенно, — со злостью ответствовал Мел. — И чего тебе не спится?!

Но Николай уже храпел.

…После обеда вся их команда разъехалась. Мел взял в свою машину четырех иногородних коллег, а Николая попросил подвести до Москвы Валентину. Ему было стыдно и неловко за вчерашнее хамство, в котором он винил прежде всего себя. Но извиняться он не стал, справедливо полагая, что следует избегать даже намека на ночное приключение.

Высадив коллег на площади трех вокзалов, Мел задумался. Куда ехать дальше? Домой? Пожалуй, нет. Он еще не настолько овладел собой, чтобы Даша ничего не почувствовала. Все-таки это была первая физическая измена за все три с половиной года, что они прожили вместе. Нужно успокоиться внутренне, привести в порядок эмоции, избавиться от чувства стыда и неловкости…

Приехав в офис, Мел позвонил Даше:

— Родная, я уже в Москве!

— О Мел, как хорошо, что ты вернулся! Откуда ты звонишь? Когда ты будешь дома? — В голосе жены слышалась неподдельная радость, отчего Мелу стало еще тошнее.

— Дашенька, я в банке; мы должны устроить для наших партнеров небольшой "междусобойчик". Ты меня скоро не жди, ложись и засыпай. Вскоре сюда подъедет Николай, чуть позже мы вернемся с ним на двух машинах. Ты не волнуйся за меня…

— Но… — В трубке повисло недоуменное молчание.

— Не беспокойся, маленькая, со мной все будет в порядке. Что поделывают Жорж-Алекс?

— Они рядом, требуют, чтобы я дала им трубку.

— Пожалуй, я воздержусь от разговора с ними. Боюсь, они будут требовать, чтобы я немедленно приехал!

В трубке опять повисло недоуменное молчание.

— Ну все, я уже одной ногой дома. До скорого!

Он положил трубку на рычаг, откинулся в кресле и закрыл глаза. Нет, надо решительно, брать себя в руки! Что это он растекся, как Снегурочка! С кем из мужиков не бывает? Нужно только сделать так, чтобы не дошло до жены, — зачем волновать ее зря? Это даже и изменой-то назвать нельзя — так, небольшая пробежка налево. Даром ему Валентина не нужна. Ну, оступился разок, не удержался. У него и смягчающие обстоятельства есть: не смог противостоять напору… "Дурак, — выругал он себя, — напору не смог противостоять! До сих пор ты укладывал в постель, а теперь тебя расстелили!" От этой мысли малая толика восточной крови, присутствовавшая в нем, взбунтовалась. Мел вскочил и нервно заходил по кабинету, затем достал коньяк и выпил рюмку. Ну все! Как говорится: "приехали"! Он постарается не повторять, а Даша не должна ничего узнать!

…Он вернулся домой около полуночи, слегка попахивая коньяком. Даша спала или делала вид, что спит.

16

На следующее утро Мел поднялся рано, стараясь не разбудить жену. Спустившись вниз, он позанимался на тренажерах, проплыл раз двадцать взад-вперед по небольшому бассейну и принял горячий душ. Вначале он решил одеться, втайне надеясь на то, что Даша еще не проснулась, а потом уже позавтракать внизу.

Тихо поднявшись на спальный этаж, он прошел в гардеробную. Там стоял слабый аромат Дашиных духов, исходивший от ее одежды. Мел словно окунулся в тепло и атмосферу интимной жизни, крепко связывающей их. "Малышка, внутренне взмолился он, — прости меня! Ведь никакой измены не было, попробовал другую бабу и убедился, что лучше тебя никого нет… Прости меня, маленькая".

Надев свежее белье, сорочку, синие брюки, кашемировый синий свитер ручной вязки, он спустился вниз. Пришлось самому готовить завтрак. Кофе и тосты показались Мелу в это утро безвкусными. Проглотив все очень быстро, он набросил короткий кожаный полушубок и вышел на улицу. Банковского шофера вызывать было рано, поэтому Мел решил ехать в офис на своем "мерседесе". За делами он немного успокоился. Только бы Даша не узнала, а уж он больше никогда не повторит содеянного; слишком дорого обходится ему внутренний дискомфорт и угрызения совести, а главное, как он мог убедиться, подобные походы "за клубничкой" ему абсолютно не нужны. А если Даша узнает? Мел почувствовал, как студеные воды Ледовитого океана накрывают его с головой. "Да нет же, не может этого быть!! Никто не видел, не может она узнать…" пытался убедить он себя. Однако на душе было неспокойно и тоскливо, тянуло домой, к жене. Ему хотелось забыть о своей вине, обрести то чувство покоя, уюта и блаженной ночной любви, которая возможна только дома.

Закончив дела пораньше, Мел заспешил домой. Дом встретил его молчанием. Войдя в прихожую, он не услышал легких торопливых шагов жены, спешащей ему навстречу; не услышал визг и смех сыновей, не услышал даже их капризного плача. Дом, как живой, осуждающе молчал.

"Что за черт!" — Сердце Мела тревожно застучало.

— Дашенька, встречай, я пришел! Парни, отец вернулся! — Он секунду помолчал. — Где же вы?

Сверху уже спускалась няня.

— Няня, где мое семейство? Где Дарья Александровна? — не скрывая тревоги, спросил Мел.

— А разве она вас не предупредила, Мел Георгиевич? Она вызвала такси, собрала близнецов и, сказав, что у родителей что-то случилось, уехала. Я возражала, говорила, что близнецы будут только мешать. Но Дарья Александровна их забрала.

Мел почувствовал, что Дашино бегство как-то связано с его недавним приключением. Но как? Не могла же она узнать!

— Няня, она взяла детские вещи?

— Да, она сложила в сумку пару костюмчиков и немного белья. Больше ничего не взяла.

Мел бегом поднялся на спальный этаж. Все Дашины вещи, кроме шубки из чернобурки и одного костюма, который, по-видимому, был надет на ней, висели в гардеробной, источая слабый аромат знакомых духов. Слава богу, она отъехала ненадолго!

По-прежнему волнуясь, он прошел в спальню. На кровати, на покрывале, лежал сложенный вдвое лист бумаги, а рядом, почти сливаясь с пестрой тканью, — два Дашиных кольца: обручальное и с крупным бриллиантом, которое он подарил ей на первую годовщину свадьбы и которое она носила всегда.

Осторожно переложив кольца на тумбочку, Мел нехотя развернул лист; он уже догадывался, что там написано.

"Я все знаю. Забираю Жорж-Алекса и переезжаю к родителям. Жить во лжи я не желаю. Прошу тебя заняться разводом. Все необходимые бумаги я подпишу, как только ты их оформишь. Относительно раздела имущества и обеспечения детей полностью полагаюсь на тебя; знаю, что ты нас не обидишь". Подписи не было.

"Развод?! Какой развод? — заскрежетал зубами Мел. Что за нелепая бабья выдумка?! Что за бред! Так я и согласился на развод! Держи карман шире!" Он в ярости метался по комнате, пока не взял себя в руки. Она все знает! Но откуда и что именно? Немедленно ехать за ними и водворить обратно в дом, в их дом! Разбираться нужно здесь, в этих стенах, уговаривать и действовать силой, не давая ей опомниться, лишив возможных союзников! Родные стены и выработавшиеся привычки помогут! Только так можно вернуть Дашу и сыновей! Скорее, скорей!

— Няня, — крикнул он, быстро спускаясь по лестнице, — я поехал за Дарьей Александровной. Приготовьте нам "взрослый ужин", а близнецам что-нибудь вкусное, что они особенно любят.

Через сорок минут он был у дома Дашиных родителей. Не дожидаясь лифта, взлетел на четвертый этаж и нервно позвонил в дверь. Открыл растерянный Александр Иванович. За ним стояли, задрав головки, взлохмаченные, потерянные птенцы, его сыновья. Увидев отца, они заголосили.

— Папочка, поедем домой… здесь нет моего велосипеда, — бросился к Мелу Георгий.

— Мишка-а, мой Мишка-а, он остался дома! — вторил ему Александр.

Мел присел на корточки и обнял сыновей; сопливые мордашки уткнулись ему в грудь.

— Парни, что же это делается? О чем вы ревете? Я здесь, мамочка здесь, сейчас поедем домой. Кончайте плач!.

— Да-а-а, мамочка с бабушкой… они закрылись в дальней комнате… Нас не пускают… — захлебывались сыновья.

— Ну успокойтесь, парни. Сейчас разберемся… Мел поднялся и взглянул на Дашиного отца.

— Что случилось, Мел? Даша приехала сама не своя, скинула на меня детей, сама закрылась с матерью — сидят вдвоем, шепчутся о чем-то. Малыши расстроены, плачут, ничего не едят, только пьют сок. В чем дело?

— Пока не знаю, Александр Иванович, пойду разбираться.

Он прошел в глубь квартиры и решительно постучал в дверь спальни. Открыла Нина Николаевна.

— Мел, как хорошо, что вы приехали! Даша совсем расклеилась, она тут такого понавыдумывала, что я просто отказываюсь верить. Успокойте ее, голубчик.

— Ничего я не выдумываю, мамочка, — раздался с кровати голос Даши, так все и было…

Она лежала, укрытая пледом: глаза были красные, но сухие.

Мел подошел к кровати и опустился на колени, одной рукой обняв жену.

Что ты написала мне, малышка? Что за чушь, что за глупость? И что за "все" ты знаешь?

Даша сердито отбросила его руку.

— Я знаю все! Мне звонила твоя любовница…

— Какая любовница? — гневно вставил Мел.

— Ну, твоя женщина на стороне: Галя, Валя — я не разобрала! С ней ты был на днях в санатории.

— Дети, я пойду к малышам. — Нина Николаевна поспешила покинуть спальню, понимая, что предстоит нелегкое объяснение.

— И что же она тебе наговорила? — вскипел Мел.

— Что ты ее любовник уже целый месяц, что в "Загорских далях" вы были вместе и не было там никакого совещания для управляющих банками; что ты будешь с ней встречаться и дальше…

"Господи, — обрадовался Мел, — как хорошо, что эта б… столько наворотила! Поверить в эту чушь трудно, да и проверить можно в любой момент. Но какова сука, вот грязная тварь! Отомстила, как обещала… Откуда только домашний телефон узнала?!"

Он уже понял, какой будет его линия защиты: все-все отрицать, соглашаться только с тем, что отрицать невозможно.

— …что она беременна от меня, что я собираюсь оставить семью, бросить жену и сыновей, — включился Мел в Дашин гневный монолог.

— Нет, этого она не говорила, — сердито буркнула Даша. — Но ты спал с ней. Твой костюм и сорочка пропахли французскими духами!

— Детка, но у тебя тоже французские духи, и я сплю с тобой… — с иронией сказал он.

— Не держи меня за дурочку! — Даша в гневе даже поднялась на локте. Ты пропах "Опиумом", я им никогда не пользовалась.

Против такой "убийственной" улики Мелу нечего было выставить, и он решил на ходу изменить тактику:

— Единственное мое преступление состоит в том, что я танцевал с ней. После совещания был устроен банкет, так она просто повисла на мне! Не мог же я отказаться, если женщина сама приглашает танцевать! Как-то не хватило духу ставить ее в неловкое положение на глазах у всех. Она действительно прижималась, отсюда — как ты там говоришь? — "Опиум". Я и увидел-то ее впервые в санатории, она даже не из Москвы. А совещание действительно было, позвони Николаю, он подтвердит…

— Конечно, подтвердит, все вы заодно, — вставила Даша.

— Встречаться с ней дальше мне и в голову не приходило! Это случайное трехдневное знакомство! Зачем оно мне нужно!

— Действительно, зачем? — съязвила Даша.

— Я другого не понимаю, — перешел в атаку Мел, — как могла ты, умная и любимая мною женщина, выдумать эту чушь о разводе? Неужели я способен оставить тебя и наших сыновей?

— Развод — это мое решение! Если ты можешь спать в двух постелях, то я не желаю делить тебя с кем бы то ни было! Я предупреждала тебя, что при измене уйду и заберу детей. — Даша не выдержала и заплакала.

— Детка, ты должна успокоиться… Я не сплю в двух постелях, ты можешь мне поверить! Никакой измены не было, нет и не будет! Поэтому о разводе забудь! Зачем разводиться, Даша? У нас прекрасная семья, я обожаю тебя и сыновей… Яне имею женщины на стороне. Почему же я должен лишаться жены и детей?

— Ты все на ходу выдумываешь! Я чувствую, у тебя была эта женщина, уже менее уверенно сказала Даша.

Не обращая внимания на ее слова, Мел продолжал:

— Если бы ты разлюбила, я бы, пожалуй, мог тебя понять. Но всего лишь пять дней назад, перед моим отъездом на этот злосчастный "саммит".

— Ну, дорогие мои, едем домой!

Даша, насупившись, молчала.

— Завтра суббота, — посмотрев в зеркальце заднего вида, по-прежнему бодро продолжил Мел. — Я могу повести вас кататься на санках с гор. Нет возражений?

— На санках, на санках! Я хочу, я поеду, папочка! — обрадовался Георгий.

— А что же ты, Александр? Ты не хочешь?

— Я — как мамочка… Она поедет? — тихо спросил "младший", и Мел увидел, как он прижался головенкой к Дашиной руке.

"Ах ты, мамочкин сынок!" — с умилением подумал Мел, как обычно, удивляясь чуткости и врожденной изящности "младшего" сына.

— Ну конечно, мамочка поедет! Мы же не можем оставить ее одну дома! продолжил Мел тем же бодрым тоном, далеко не уверенный в успехе. — Кроме того, ей будет скучно без нас. Правда, Даша?

— Да, — бесцветным голосом произнесла Даша, и было непонятно, к чему относится это "да".

"Ничего, — подумал Мел, — главное — я везу их домой. Дома все налажу. Видать, сам черт занес меня в этот перепихон? Вертись теперь, как пескарь на сковородке", — в который раз выругал он себя.

Пока Мел загонял машину в гараж, Даша увела сыновей в дом. Когда он появился в прихожей, няня помогала Георгию одолеть лестницу.

— Сашенька уже наверху, Мел Георгиевич! А у Дарьи Александровны разболелась голова. Она ужинать не будет и уже поднялась в спальню.

— Понял, — сказал Мел. — Накормите Жорж-Алекса повкуснее, я сейчас поднимусь к ним. А мне что-нибудь есть горячее?

— Я приготовила поджарку с тушеным картофелем, в холодильнике консервированные огурчики, а к чаю — яблочный пирог.

"Так, — вздохнул про себя Мел, — значит, бунт продолжается… Ночью придется замаливать вину… Нужно подкрепиться".

Он подошел к бару, налил полстакана виски, разбавил его минералкой и, опустившись на диван, выпил. По телу разлилось приятное тепло, внося какое-то успокоение. Все-таки первый раунд он выиграл! Семья дома!

Поставив ужин разогреваться, Мел поднялся к сыновьям. Те энергично работали ложками, поглощая корнфлекс с теплым молоком. Перед каждым стояли две маленькие тарелочки с печеным яблоком и фруктовым желе.

— Спасибо, няня, вы приготовили то, что они любят! Ну, парни, как поедите, быстро в постель! Завтра встанем пораньше и поедем кататься на санках. Спокойной ночи!

Поцеловав сыновей в макушку, Мел пошел ужинать. Несмотря на огорчение, а может, из-за него, поел он с отменным аппетитом и, перебравшись в кресло, включил телевизор. Не зная, как начать новый виток переговоров с Дашей, он нарочно оттягивал время. Перебрав все возможные варианты и решив, что постель все расставит по своим местам, он поднялся в спальню.

Даша была в постели, но не спала. — Как ты себя чувствуешь, малышка?

— Мел, после случившегося, я не могу спать с тобой вместе… Или ты уйдешь в кабинет, или я…

Мел в полном изумлении остановился в ногах кровати. Она изгоняла его из собственной спальни! А как же примирение? Он что же, по ее мнению, недостаточно унижался, недостаточно стелился? Ну нет! У него тоже есть самолюбие!

— Хорошо, я уйду!!! Но вернут меня сюда только твои слезные просьбы, по своей инициативе я не приду. И еще одно условие: ни сыновья, ни окружающие не должны чувствовать нашу размолвку. На людях ты будешь вести себя без каких-либо закидонов. Травмировать детей я не позволю. Счастливо оставаться!

Яростно хлопнув дверью, он прошел в- гардеробную, собрал постельный комплект и спустился в маленький — "Дашин" — кабинет, где стояла квадратная тахта.

Усталость и напряжение этого злосчастного дня сказались быстро: вскоре он заснул как убитый, тихонько всхлипывая.

Наутро выспавшись, но переполненный досадой, Мел спустился вниз. Даша сидела на диване с близнецами и читала им книгу. Увлеченные приключениями Буратино, малыши сидели с раскрытыми ртами и внимательно слушали. Они почти не обратили внимания на отца, что показалось Мелу очень обидным. С трудом скрыв досаду, он радостно воскликнул:

— Так вы уже готовы? И позавтракали? Сейчас я быстро проглочу что-нибудь. Дашенька, что у нас есть?

Даша ответила, но на кухню, как обычно, не пошла. Он поел в одиночестве и, появившись в гостиной, сказал:

— Ну все. Я пошел выводить машину. Одевай их, Даша, и потеплее оденься сама. Выходите на крыльцо и ждите меня. Да, не забудь захватить термос с горячим чаем!

— Я приготовила бутерброды и какао.

— Вот и хорошо.

Подъезжая к крыльцу, Мел поневоле залюбовался. Даша надела ярко-желтый спортивный костюм, набросив сверху серовато-сиреневый дубленый жакет; такая же шапочка красиво сидела на золотистых, слегка вьющихся волосах, делая ее лицо совсем юным. Рядом стояли два гномика в теплых комбинезончиках на гагачьем пуху, которые они покупали сыновьям на вырост. Один гномик был в васильковом с красной отделкой, другой в красном с васильковой отделкой. Задрав кверху мордашки, они серьезно беседовали с матерью.

"Ух, до чего же красиво мое семейство! А Даша у меня просто роскошная женщина! Я же всегда знал это и все-таки как долбаный полез к чужой б… Наладить, наладить все как можно скорее; ползать на брюхе, выворачиваться наизнанку, но добиться прежнего семейного благополучия!" — подумал он.

— Мальчики, забирайте санки!

Сыновья, забавно косолапя, поспешно спустились с крыльца и наперегонки бросились к гаражу. Мел, открыв багажник, пошел вслед за ними.

— Ну что вы там завозились? — ласково спросил он, обращаясь к пыхтящим малышам. — Давайте уж помогу!

Загрузив санки в багажник и усадив Дашу с детьми, Мел, обернувшись, спросил:

— Ну, куда поедем? Повезу-ка я вас под Барвиху. О'кей?

— О'кей! — радостно пропищали сыновья, которым очень нравилось это звучное, малопонятное слово.

…Солнце в этот день сияло как по заказу. Лыжники, саночники, просто гуляющие спускались и поднимались по горе, оглашая окрестности криками, шутками, смехом, а иногда и плачем.

— Ну что ж, Жорж-Алекс, садитесь вдвоем и смело вниз! — скомандовал Мел.

— Нет, Мел, одним я не разрешаю, — запротестовала Даша. — Здесь высоко, ты будешь их по очереди сопровождать!

— Мамочкино слово — закон, — развел руками Мел, виновато глядя на сыновей. — Ну кто первый? — Он оседлал санки.

— Я, я первый, — заволновался Георгий, — папочка, я с тобой!

Александр сосредоточенно изучал горку, санки, отца и брата.

— А ты, Саша, не хочешь первым? — стал подначивать его Мел.

— Я потом, вначале вы с Гошей. Я постою здесь с мамочкой.

После первого спуска сыновья вошли во вкус. Через некоторое время они уже съезжали втроем, смеясь и визжа на всю гору. В конце пути Мел лихо тормозил пятками, поднимая снежные буранчики, что вызвало у малышей бурный взрыв восторга. Иногда мальчики специально падали с санок, чтобы изваляться в снегу. Мел все им разрешал.

Поднимаясь в очередной раз наверх, Мел заметил, что близнецы о чем-то совещаются.

— О чем шепчетесь, Жорж-Алекс? — спросил он.

— Папа, — обратился к нему Александр, прокати, пожалуйста, мамочку! Мы веселимся, а она наверху одна, ей скучно.

— Конечно, парни, только помогите мне ее уговорить!

Даша под предлогом, что гора очень высокая, кататься отказывалась.

Поднявшись на гору, дети со всех ног бросились к матери, повиснув у нее на руках.

— Мамочка, пожалуйста, покатайся с папой! С ним совсем не страшно! Правда не страшно! Ну хоть один разок!

Мел вступил в игру:

— Карета подана, мадам! Давай, Дашенька, доставим сыновьям удовольствие, садись!

Даша, пожав плечами, села. Мел крепко обхватил ее за талию.

— Эх, прокачу! — крикнул он.

— Мамочка, не бойся, с папой не страшно! — запрыгали вокруг них малыши.

Санки, быстро набирая скорость, помчались вниз, в конце они перевернулись. Воспользовавшись моментом, Мел, заключил в объятия жену, крепко поцеловал ее в холодную, атласную щеку. Даша не сопротивлялась, но на его искупительный порыв никак не ответила.

Подхватив санки, они стали подниматься в гору. Близнецы, захлебываясь от смеха, бросились им навстречу.

— Мамочка, папочка, мы хотим есть, — закричали они в один голос. — Где наши бутерброды?

— С чего это вы взяли, парни, что у нас с собой буфет? — улыбаясь, спросил Мел. — Потерпите до дома!

Пока Георгий растерянно таращил глазки, хлопая длинными ресницами, Александр выступил вперед и непреклонно заявил:

— Мамочка сказала, что она взяла бутерброды и какао в термосе. Правда? — обратился он к матери.

— Правда, правда, борцы за собственные права, — засмеялась Даша.

— Ну, раз мама взяла, значит, быстро к машине! Там подкрепимся и согреемся, — скомандовал Мел.

Малыши, подталкивая друг друга, заспешили к машине.

— Им палец в рот не клади, — усмехнулась Даша, — все в папочку!

— Извини, дорогая, от лица общественности выступал Алекс, а он твой сынок! — сделал невинные глаза Мел.

— Неправда, я одинаково люблю обоих, — резко осекла его Даша.

— Конечно, конечно, я имел в виду только внешнее сходство, — поспешил загладить надвигавшуюся ссору Мел.

Включенный кондиционер нагнал в салон "мерседеса" теплый воздух. Мел с Георгием расположились впереди, Даша с Александром сзади. Даша выдала сыновьям по бутерброду с любимой ими копченой колбасой, Мел налил горячее какао в пластиковые стаканчики. Насытившись, братья разомлели; веки их смежились.

— Ну что, Жорж-Алекс, будем собираться? — обратился Мел к сыновьям.

— Хочу домой, — пропели малыши одновременно.

Доехали они без приключений. "Не восстановилось!" — с досадой констатировал Мел. Эту ночь они опять провели порознь.

Шел четвертый день их ссоры. Все старания Мела разбивались о ледяное спокойствие и вежливую отчужденность Даши. Вняв его просьбе не огорчать сыновей размолвкой, она соблюдала правила игры, однако, оставшись наедине с мужем, замолкала или уходила наверх, где спала теперь одна. Мел по-прежнему жил в "Дашином" кабинете, мучаясь по ночам от бессонницы.

Отправив сыновей спать, они в молчании сели ужинать. Мел с остервенением резал приготовленный Дашей бифштекс; Даша лениво ковыряла вилкой овощной салат.

— Ну так, пора ставить точки над "i", — решительно отодвинув тарелку, сказал Мел. — Я вижу, ты вошла во вкус игры и не можешь остановиться! Вот что, моя милая! Развода я тебе не дам, а если ты будешь настаивать, отсужу Жорж-Алекса и оболью тебя такой грязью, что ты до конца жизни не отмоешься! И второе — уже обо мне. Я здоровый молодой мужик! Я не могу без женщины. Если меня отталкивает любимая женщина, я найду другую, более или менее соответствующую! И сделаю это быстро — будь уверена! Ты сама толкаешь меня на измену! Подумай об этом в стерильной чистоте и звенящей тишине своей одинокой спальни, моя драгоценная! Я сказал все.

Он поднялся и, не помогая ей убрать посуду, прошел в кабинет, плотно закрыв за собой дверь. Хотя Мел держался очень уверенно, ему было тошно до отчаяния. Он уже исчерпал все доступные средства, всю возможную аргументацию, всю. возможную ласку и злость. Ну должна же Даша по логике вещей понять, что даже если он "случайно переспал", то сожалеет об этом, что старается всеми силами доказать, как дорога ему семья и особенно она, Даша. "По логике вещей, — усмехнулся Мел, — кто ж ее поймет, эту смехотворную женскую логику!" Проклиная бабье упрямство, он с замиранием сердца прислушивался к тому, что она делает. Вот вымыла тарелки, убрала пищу в холодильник, несильно хлопнув дверцей; вот расставила стулья вокруг стола… Дашины шаги раздались на лестнице, и Мел замер. Зайдет… или пройдет мимо… Она поднялась наверх, в спальню, и Мел больно ударил себя кулаком по колену. Ну бабы, вот уж кто изощренные садисты! Им нужно, чтобы мужик униженно ползал на брюхе, вымаливал прощение! Вполголоса выругавшись, Мел свалился на постель, которую все это время так и не убирал с тахты. Ничего не оставалось делать, как забыться до утра. А утром… Он даже отдаленно не представлял, как поступать утром.

…Мел проснулся среди ночи, почувствовав, что около тахты кто-то стоит. Он приподнялся на локте и ощутил слабый нежный аромат.

— Дашенька!.. Пришла, малышка моя, — тихо, прерывающимся голосом произнес он. — Иди сюда.

Он откинул одеяло и протянул руки; Даша быстро скользнула к нему.

— Знаешь, Мел, я чувствую, что-то произошло… но мне легче верить, что ничего не было… — Она обняла его за шею.

— Ничего и не было, родная… Никакой измены не было, — горячо шептал он, жадно целуя ее шею и грудь, опускаясь все ниже. Ты сделала из мухи слона…

Он сбросил с нее рубашку.

— Я не верю тебе до конца, — задумчиво протянула Даша, наслаждаясь его поцелуями. — Кроме того, за мной остается возможность реванша…

— Какого еще реванша? — хрипло прошептал он. — Я не изменял тебе, ты можешь это понять? Мне никто не нужен, мне ни с кем не бывает так хорошо, как с тобой…

— Что значит "не бывает", — подозрительно спросила она. — Ты пробуешь? Ты что же — сравниваешь?

— Господи, малышка, у меня до тебя были сотни, конечно, я могу сравнивать! — вывернулся Мел. — Ну, хватит разговоров, я так по тебе соскучился. Давай я положу тебя как надо. — Он перевернул ее на живот. Согни ножки…

— О, Мел, я так хочу тебя!

— Сейчас, сейчас, — шептал он, овладевая ею. Почувствовав его в себе, Даша удовлетворенно вздохнула, откинула голову назад и блаженно застонала, подчиняясь его ритму. Когда они разгоряченные и утомленные любовью оторвались друг от друга, Мел твердо знал, что на ближайшие двадцать лет хождения налево для него исключены.

Проснувшись утром на тахте в кабинете, они радостно улыбнулись друг другу. Хлопнув по тахте рукой, Мел сказал:

— Старый испытанный дружок, свидетель нашей любви и примирения, спасибо тебе за сегодняшнюю ночь! Если бы не ты, моя взбалмошная и подозрительная жена так и оставила бы меня в "без вины виноватых…"

— Ну-ну, не изображай из себя святую невинность! Я кожей чувствую, что в чем-то ты провинился… Но больше об этом не будем вспоминать! Накормить тебя завтраком?

— Господи, малышка, я об этом уже несколько дней мечтаю: гренки с джемом и крепкий кофе из твоих рук! Я побежал в бассейн, мне сегодня нужно быть в банке в 9.00.

Уже одетый к выходу, он спустился на нижний этаж. Даша, в любимом голубом верблюжьем халатике, еще сохранившая аромат ночи, счастливо и застенчиво взглянула на него; глаза ее лучились. Она поставила перед ним блюдо с тостами, слегка намазанными маслом: посредине каждого возвышалась горка джема — черешневого, апельсинового, клубничного; налила свежесваренный кофе в большую чашку, добавила густых сливок.

— Боже, как вкусно! А у меня в эти дни все было как трава…

— Так тебе и надо!

— Детка, мы же договорились забыть! Разве не так?

Он ехал в город счастливый, как спасшийся от смертельной опасности.

В офисе он первым делом позвонил Дашиным родителям. Трубку взяла теща.

— Нина Николаевна, мы помирились. Я счастлив!

— Мел, дорогой мой, как это хорошо! Мы просто извелись, зная, что вы в ссоре. Я вас очень прошу, голубчик, не доставляйте больше Даше огорчений.

— Нина Николаевна, поверьте мне, никаких оснований не было!

Оснований не было, но повод, возможно, был… Она ведь вас обожает, поэтому так болезненно восприняла этот незначительный повод.

По голосу в трубке Мел слышал, что тесть тоже хочет с ним поговорить. Когда Нина Николаевна передала трубку Александру Ивановичу, первое, что Мел услышал, было:

— Нина, посмотри, пожалуйста, не кипит ли на кухне чайник. Ну вот, теперь мужской разговор. Мел, ты держи Дарью в ежовых рукавицах! Она славная, моя дочка, но ты ей даешь много воли…

— Но я же люблю ее, Александр Иванович!

— Люби на здоровье, но воли не давай. Подумай только: чуть что сразу и развод. А я спокоен за нее, когда вы вместе; ты хороший мужик — то, что ей надо. Но держи крепче, не выпускай!

— Что же мне ее, поколачивать? — со смехом спросил Мел.

Тесть ответил тоже со смехом:

— Я думаю, у тебя найдутся более надежные способы удержать женщину, сынок!

— Спасибо, отец! — Мел положил трубку, глубоко вздохнул и дал себе несколько минут отдыха.

Он победил!

Проводив мужа, Даша вернулась в свой кабинетик и нырнула под одеяло. Ей не хотелось расставаться с тахтой, на которой состоялось примирение. Хотя она не спала всю ночь, сон не пришел сразу. Ну хорошо, она победила, она убедилась, что Мел дорожит ею и сыновьями больше, чем всеми своими сексуальными утехами на стороне. Как он старался вернуть ее благосклонность, как обласкивал близнецов! Даша улыбнулась, вспомнив его ночные ласки, и сладостная тягучая судорога пронзила низ живота. Конечно, он любит! Она была уверена, что в ближайшие годы он не позволит себе никакой подобной эскапады! Конечно, пока она молода и привлекательна, она его держит крепко! Пока сыновья в доме и о них нужно заботиться, этот дом будет его домом… А дальше, лет через десять- пятнадцать? Быстро произведя в уме подсчет, она установила, что через пятнадцать лет ей будет сорок семь, а Мелу — пятьдесят четыре. Разве это возраст для такого могучего мужика, как ее Мел? Нет, он не оставит семью, в этом она была почему-то уверена, но неужели ей придется смириться с тем, что он будет валяться на чужих простынях? Придется закрыть глаза на его пробежки налево? Даша съежилась под одеялом, под ложечкой пробежал неприятный холодок. Да и сыновья к тому времени будут взрослыми, возможно, улетят из родного гнезда… Чем же ему занять себя дома, кого пестовать? Сегодняшний день прекрасен, но как будет в далеком завтра? Как и всякой женщине, Даше хотелось обезопасить себя на все времена! А что, если подкинуть ему вскорости новую заботу, подарить дочку! Нужно будет обдумать эту возможность, решила практичная Даша и заснула.

17

И все-таки судьба наказала Мела за эту глупую бездумную измену, не нужную прежде всего ему самому. Неприятности начались почти сразу после описанных событий, точнее, в начале февраля; неприятности серьезные, поставившие под угрозу его бизнес и материальное благополучие.

До сих пор деловая судьба улыбалась Мелу. Его банк входил в десятку преуспевающих коммерческих банков страны, занимая, правда, предпоследнюю строчку в этом списке. Но Мел пока и не стремился к большему; он прекрасно понимал, как опасно "высовываться" в том беззаконном мире, который установился в стране в последние годы. Опасность исходила со стороны властных структур, которые время от времени проводили операции по спонтанному взрыву компаний и банков, неуверенно собиравших обильную жатву с доверчивых вкладчиков, а также со стороны криминальных структур, совершающих мощные "наезды" на распустившиеся махровым цветом все те же ненасытные акционерные общества, товарищества закрытого и открытого типов и коммерческие банки, деньги которых благоухали сладким ароматом недоброкачественных махинаций.

Мел строил свою деятельность на главном принципе: он "чтил уголовный кодекс" и не нарушал его ни в отношениях с государством в лице налоговых органов, ни в отношениях с бизнес-партнерами, дорожа своей деловой и профессиональной репутацией, ни в отношениях с частными лицами, потому что был честным человеком. Однако провозглашенный в нынешнем демократическом обществе принцип: "разрешено все, что не запрещено законом" давал широкую возможность наращивать капитал, деловой и личный, используя правовой и экономический беспредел, царивший на всех горизонталях и вертикалях власти. И Мел, будучи умным и хватким человеком, так и поступал, соблюдая в то же время осторожность и благоразумие. То же относилось к его системе безопасности. Поскольку он исправно платил умеренную дань мафиозным группам, составлявшим его "крышу", он не очень опасался "наездов" на себя; его охрана была умеренной. Если он не был уверен в своих передвижениях, он брал банковского шофера, бывшего офицера-десантника, но на работу и обратно домой ездил на своем "мерседесе", предпочитая вести мысленные беседы с самим собой, нежели со своими служащими.

Неприятности посыпались примерно через месяц после возвращения из "Загорских далей". С согласия правления своего банка Мел кредитовал солидную посредническую фирму, которая казалась вполне благонадежной. Это произошло еще до Нового года, кредит был весьма крупным, срок первого платежа подходил в начале февраля. Неожиданно фирма объявила себя банкротом, директора таинственно исчезли, как это не раз случалось в нашей действительности; аудиторская проверка показала, что соответствующего обеспечения недвижимостью и другими активами фирма не имеет. Крупные деньги, вложенные банком Мела, не возвратились.

Почувствовав ослабление банковских фондов, о чем постарались раструбить некоторые журналисты, вкладчики начали атаки: "юридические лица" забрали свои авуары, напуганные "физические лица" также потянулись снимать свои вклады.

Атмосфера в банке становилась тяжелой; моральный климат, как выражались во времена застоя, оставлял желать лучшего, и настроение соответственно упало ниже нулевой отметки. В определенный момент Мел почувствовал за всем этим хорошо продуманное наступление более крупного банка, руководитель которого напросился на встречу. Во время рандеву были выдвинуты следующие условия: банк Мела становится одним из отделений "Альянс-банка"; Мел, естественно, теряет самостоятельность, однако сохраняет пост управляющего отделением, но в Совет директоров входит только с совещательным голосом. Мел обещал подумать и попросил отсрочки на месяц для принятия решения.

В этот момент Мела выручил Николай, предоставив кредит на благородных условиях, благодаря которому Мел смог рассчитаться с "физическими лицами", что для него было делом человеческой совести.

В эти трудные дни его отрадой была семья. Вначале он старался не посвящать Дашу в свои трудности. Но это оказалось невозможным, ведь жена была референтом в его же банке. Желая помочь мужу, Даша предложила не платить ей зарплату; сам он ее тоже не получал.

В эти дни Даша преуспела в создании милой, уютной и радостной домашней обстановки. К приезду Мела с работы она и сыновья ждали его внизу в гостиной. На столе обязательно стояло одно из блюд, особенно любимых Мелом: цыплята-табака, сациви, чахохбили. Даша и сама любила грузинскую кухню; она даже ухитрялась где-то покупать горных перепелок и зажаривать их так, как это делают на Кавказе. Близнецы — конечно, со своим собственным "детским" меню — тоже допускались ко взрослому столу, и своей непосредственностью, смешливостью, хорошим аппетитом отвлекали отца от невеселых дум. Иногда они создавали такие ситуации, из которых взрослые не знали, как выскользнуть.

Однажды за столом Мел с серьезным видом рассуждал о художественных достоинствах забавных рисунков, которые сыновья под руководством Даши подготовили к его приезду.

— А что это за голова какая-то в цветочной клумбе?

— Это ты мамочку носишь на руках, — пояснил Александр.

— Да что это вы, парни! — подавился куском Мел. — Когда же это я маму носил на руках?

(Вообще-то, такое случалось нередко, но не в присутствии сыновей!) Он поднял глаза на Дашу, но та невозмутимо молчала, пережевывая какую-то овощную ерунду.

— Разве я носил маму на руках, Георгий?

— Носил, носил, — подтвердил и второй отпрыск. — В кабинете. Дверь была открыта, и мы видели. А няня закрыла дверь и нас увела. Носил, папочка. Георгий сосредоточенно занялся своим омлетом.

"Господи, в какой же фазе мы были? Может, я уже успел раздеть ее? совсем смешался Мел. — Надо срочно выяснять…"

— А цветы я что же, заодно прихватил? — вновь обратился он к сыновьям.

— Ну как ты не понимаешь, папочка! Это же мамино летнее платье, все в цветах и розах, — вновь инициативу взял Александр.

— Ах да, конечно, припоминаю, я ей сам его подарил, — успокоился Мел. "Слава богу, она была еще одета".

— Люди, будьте бдительны! — тихонько сказала Даша.

— Что, мамочка? Какие люди? Мы плохо нарисовали?

— Нет, что вы, Жорж-Алекс, это отличный рисунок! И мамочка, и платье очень похожи! — горячо заверил сыновей Мел. Даша не выдержала и звонко расхохоталась.

Если же Даша видела, что Мел очень устал и расстроен, она отсылала сыновей наверх, но только после того, как они с шумом и визгом повисят на отцовской шее.

Пока лежал снег, Мел обучал мальчиков ходить на лыжах, занимаясь с ними по выходным дням, а в марте начал учить их плаванию в домашнем бассейне.

По субботам и воскресеньям он присутствовал на "занятиях" по французскому языку, которые проводила Даша. При нем маленькие разбойники не рисковали перечить матери, но Мелу хотелось большего.

— Малышка, — сказал он жене после одного такого урока, — ты отличный педагог, я и сам с радостью стал бы твоим учеником. Но эти засранцы тебя совсем не боятся!

— Они уже давно не засранцы! — обиделась за сыновей Даша.

— Конечно, дорогая, я их очень люблю, они славные ребята! Но они же просто нещадно эксплуатируют твою доброту. Нужно будет с осени взять для них преподавателя со стороны: с ним они будут держать дистанцию!

В эти ночи, отласкав и отлюбив жену, Мел неизбежно произносил одну фразу:

— Ничего, девочка, прорвемся!

— А я и не сомневаюсь, любимый, — уверенно отвечала Даша.

И они прорвались.

Где-то в конце весны в банк Мела, который несмотря на трудные времена не снизил процент по частным вкладам, неожиданно было сделано крупное вложение со стороны известного предприятия, получившего солидные инвестиции от правительства. Событие было настолько неожиданным, что Мел терялся в догадках, "откуда растут ноги". Через некоторое время он узнал, что "везение" было хорошо организовано одним из видных в правительственных кругах лиц. Деятель этот давно присматривался к Мелу, считая его одним из самых способных и честных банкиров. В отличие от многих прочих банк Мела отнюдь не выступал как юношеский прыщ на угреватом лице нового российского бизнеса. Через него можно было без особой опаски осуществлять и личные финансовые операции, что, как показывает жизнь, является немаловажным движущим мотивом деятельности представителей исполнительной и законодательной власти. "Благодетель" Мела учел и то, что у последнего были хорошо отлаженные связи с иностранными партнерами, следовательно, при необходимости можно было бы без шума открывать банковские счета за границей. Вслед за первым вкладом последовали и другие. За деловыми вкладами потянулись вклады от других должностных лиц; они, как правило, переводились за рубеж, но что-то, безусловно, оседало и у Мела. Авторитет Мела в банковских кругах заметно подскочил, а хорошая репутация для банкира тот же капитал! В мае он отказался от предложения "Альянс-банка" и распрямился в полный рост. Кризис миновал!

Однако волевое напряжение и сверхъестественная интеллектуальная активность не могли не отразиться на здоровье Мела. У него начались спонтанные подъемы кровяного давления, сердечные перебои; его мучила бессонница. По настоянию жены он прошел медицинское обследование, и ему посоветовали отдохнуть.

Даша хотела сразу уехать за границу, но их итальянский дом был еще в переделке, к тому же Мел наотрез отказался уезжать далеко. Положение не настолько стабильно, объяснил он жене, чтобы чувствовать себя абсолютно спокойным, поэтому лучше уж быть где-нибудь поблизости. Возникшие в семье разногласия неожиданно разрешил Николай. Собираясь отдыхать в Сочи (разумеется, с женой), он пригласил Мела с Дашей разделить с ними компанию. Обе пары отлично ладили между собой, и Мел охотно дал согласие. Они уехали в середине июня, оставив близнецов на попечение няни и Дашиных родителей.

18

Сквозь узкую щелку между плотными шторами пробивался яркий луч южного солнца, разбудивший Дашу. Она оглядела спальню двухкомнатного "люкса", который они занимали: две широкие кровати, составленные вместе, красивые светильники над ними, мягкие коврики под ногами; у стенки широкий низкий комод для белья, рубашек и блузок. "У нас дома спальня красивее, — подумала Даша, — но главное, за чем мы сюда приехали так спешно, это, конечно, море; вот и будем его использовать на полную катушку". Она осторожно сняла с груди руку Мела, спавшего на животе лицом в подушку, усмехнулась, потому что близнецы спали точно так же, и тихонько встала, стараясь не разбудить мужа. Пусть поспит. У нее всегда была возможность, проводив Мела, поваляться и добрать утренний сон, а он вставал в семь утра, чтобы в девять быть в банке, а до этого успевал размяться и поплавать в домашнем бассейне. И ведь почти каждую ночь он дарил ее любовью…

Бесшумно раздвинув гофрированную дверь, она вышла в гостиную, надела атласный с кружевами пеньюар и поставила кипятить воду. Оба они имели пристрастие к хорошему кофе и всегда брали с собой небольшой мельхиоровый кофейник с кипятильником.

Налив себе полную чашку, она вышла в лоджию, повернула шезлонг так, чтобы быть лицом к морю, и погрузилась в кофейное блаженство. За этим занятием ее и застал через четверть часа Мел. Каким-то шестым чувством ощутив, что жены уже нет рядом, он больше не засыпал.

— Решила без меня выхлебать лишнюю чашку, старушка? Нехорошо делать что-то тайком от мужа… — Он поцеловал ее в макушку. — Есть несколько вариантов, — продолжил он, усаживаясь в шезлонг, — первый — вернуться в постель, поваляться как следует, потом устроить поздний завтрак, плавно переходящий в обед и купанье после обеда; второй — быстро перехватить что-нибудь, позвонить Николаю и всей компанией отправиться на пляж, потом поздний обед, плавно переходящий в ужин; третий бежать на море, потом поздний завтрак плавно… и по первому варианту. Ну так что выбираем, малышка?

— Малышка выбирает вариант самый разумный — второй!

— Тогда сервируй кофе по-настоящему, а я что-нибудь прихвачу в буфете. Джем, пирожное, ветчинка?

— На твой вкус, и не забудь йогурт!

— А мороженого не надо? — спросил с иронией Мел.

— Хватит болтать, теряем драгоценный ультрафиолет! Кофе какой: бразильский или пуэрториканский?

— Пуэрториканский.

Через несколько минут Мел в джинсах и спортивной рубашке отправился в буфет.

Позавтракав, они позвонили в номер Николая и предложили свою программу. Усмехаясь, он слушал, что говорит ему приятель. Потом весело сказал:

— Тогда до обеда, плавно переходящего в ужин! О'кей, желаю успеха, старик!

— Детка, они собираются валяться в койке до вечера! Может, и мы возьмем с них пример?

— Хочу на море! — упрямо сказала Даша. — Чтобы валяться в койке, не надо было ехать на юг! Да и койка у нас дома лучше, — фыркнула она. Пойдем!

— Да я не против, малышка! Желание женщины закон! Я иду на поводу, как большой лохматый пес!

Весело балагуря, они спустились на пляж, уже заполненный любителями дополуденного солнца.

…Они лежали на мелкой гальке, наслаждаясь теплом, синим небом, монотонным шумом прибоя. Мел уже дважды устраивал заплыв, а потом с наслаждением растягивался на горячих камнях, подставляя охлажденное тело солнечным лучам, Даша еще не купалась; она не любила холодную воду, ждала, когда будет потеплее, чтобы отчаянно не визжать, погружаясь в море.

— Дашенька, тебе помочь? — с ласковой насмешкой спросил Мел.

— Справлюсь сама, — буркнула Даша, поднимаясь. Цельный купальник ярко-малинового цвета подчеркивал ее совсем не модные, не мальчишеские бедра; недлинные загорелые ножки плавно несли ее к воде; тугая ткань удерживала полную грудь, которая нежно колыхалась там, где материя кончалась. Даша была в полном порядке: о чем большем может мечтать мужчина!

Остановившись у кромки воды, она в нерешительности оглянулась на Мела. "Да, надо помогать", — решил тот, заспешив к жене.

— Смелей, девочка, смелей! С размаху не бросайся, входи постепенно, но не останавливайся.

— О-о-ой, — шепотом вскрикнула Даша.

— Давай, давай, — ласково подгонял ее Мел, неумолимо затягивая в воду.

— Аи! — негромко взвизгнула Даша и поплыла. Плавала она хорошо, Мел помнил это еще со времен средиземноморского круиза, поэтому отпустил одну. Посчитав свою миссию исполненной, он вышел на берег и сел на простыню.

Невдалеке от него расположилась группа молодых парней. Разговаривали они на незнакомом языке, в котором иногда проскакивали грузинские слова. Прислушавшись, Мел понял, что они обсуждают Дашу. "Наверное, живут на побережье, подумал он, — таким всегда нравились блондинки".

Даша тем временем подплыла к берегу и начала выходить из воды. Мел кожей почувствовал, как напряглась мужская половина пляжа. Жена его и в самом деле была очень соблазнительна. Мокрая ткань плотно облепила ее фигуру, обрисовав соски, торчащие, как крупная смородина, выделяя круглую впадину пупка, прорисовывая складочку в лобковом треугольнике; сверху материя чуть отвисла, обнажив ложбинку между покрытыми каплями морской воды грудей, которые слегка вздрагивали, когда Даша, сбиваемая волной, нетвердо ступала по прибрежной гальке. Глядя на жену, Мел почувствовал жгучее возбуждение. Одновременно его охватила нешуточная досада на то, что столько пар мужских глаз раздевают его сокровище. Он пружинисто поднялся и, прихватив Дашин махровый халат, быстро подошел к жене. — Пойдем отсюда, глухо сказал он, укутывая ее в плотную материю.

Даша недоуменно вскинула на него глаза, потом опустила их вниз и все поняла.

— Да, любимый, я готова, — очень тихо сказала она.

В лифте никого не было. Мел плотно прижал ее к себе; прохладная кожа жены еще более возбудила его; он уже почти не сдерживаясь целовал ее грудь, спуская бретельки купальника. Почти бегом они добрались до своего номера, и Мел наконец получил возможность сдернуть с Даши малиновое одеяние. Он опустился на колени и уткнулся лицом в пушистый холмик, пытаясь языком и пальцами раздвинуть створки… Даша слегка раздвинула ноги, помогая ему и перебирая его волосы. Потом она подняла его с колен, сдернула плавки и освободила восставшую плоть… Когда оба были полностью обнажены, она обхватила его шею руками и, пружинисто приподнявшись, закинула ноги ему на бедра. Мел тотчас подхватил ее под ягодицы. Да! Теперь Даша уже не была той робкой любовницей, которая охотно предоставляла себя мужу! Теперь она могла изящно и страстно заявить о своих желаниях! Чувствуя мужскую гордость оттого, что обладает такой женщиной, Мел мощным рывком погрузился в горячее податливое тело.

…Вечером решено было пойти в бар-дансинг, так как дамы выразили желание потанцевать. Мелу не очень хотелось идти, но он подчинился.

Дансинг оказался обыкновенной дискотекой, заполненной в основном молодежью. Сев за один из столиков, стоявших по периметру прямоугольного зала на возвышении, они сделали заказ. Вечер завертелся. Играли, главным образом, быстрые танцы, поэтому Николаю пришлось разрываться между двумя дамами, ведь Мел быстрое не танцевал.

Недалеко от них сидели их телохранители с подхваченными тут же девахами. Когда один танцевал, держа под наблюдением зал, другой оставался за столиком, следя за обстановкой на балюстраде. Такой расклад устраивал Мела и Николая: парни не мешали и в то же время были под рукой.

Когда Николай с Ириной лихо топтались в центре зала, к столику приблизился молодой черноволосый парень и, обратившись к Мелу, попросил разрешения пригласить Дашу. Мел, подняв на него глаза, сразу узнал одного из тех парней, кто на пляже разглядывал Дашу, переговариваясь на незнакомом языке.

— Отстань, мужик, — незлобно сказал он, — дама занята.

— Но она же не танцует, я думал… — настаивал новоявленный кавалер.

— Сказал отвали, я сам жду очереди, — повышая голос, повторил Мел.

Парень отошел.

Мел, подозвав жестом охранника, попросил его заказать танго.

Из динамиков полилась влекущая страстная мелодия. Мел вывел жену в центр зала. Высокий, элегантный, он был очень хорош в медленном танце, а уж о Даше и говорить не приходилось; они были самой красивой парой. Танцующих было немного, в основном молодые, но достаточно солидные обитатели отеля. Когда танец закончился, зрители, не умеющие танцевать танго, зааплодировали.

Но дискотека есть дискотека: красивые, чувственные звуки опять сменились гремяще-воющей какофонией. Свет притушили, по лицам танцующих замелькали сине-красно-желтые блики. На площадке сразу стало тесно и жарко.

Даша, вернувшись за столик, притоптывала ногами от нетерпения: она-то любила быстрые танцы. Николай, уловив ее желание, поднялся. Через секунду, извиняясь друг перед другом, они ввинтились в раскачивающуюся массу. Мелу вдруг стало беспокойно и неуютно, он не любил, когда Даша исчезала из его поля зрения, а тут еще этот затемненный зал, какие-то цветные блики на лицах! Не обращая внимания на что-то говорящую ему Ирину, он стал напряженно всматриваться в глубь зала. Вот Дашина светлая головка, вот Николай, самозабвенно увлеченный выделыванием каких-то отвязных коленцев… Но что это? Между Дашей и Николаем вклинился тот самый парень, которого он отогнал от столика несколько минут назад… Даша в этой толчее пока не замечает, что Николай танцует как бы сам по себе. А она одна… или с этим абреком, черт бы его побрал! Нет не нравится вся эта затея Мелу, не нравится… И вдруг с возвышения он четко увидел, что абрек не один. Группа из пяти-шести человек окружила Дашу и постепенно оттесняет ее к двери, где горит надпись "Запасной выход". Даша, похоже, что-то поняла, беспомощно оглядывается, а вот и машет рукой ему, Мелу!

Не разбирая дороги, расталкивая молодых телок и оболтусов кулаками, Мел ринулся в гущу танцующих, крикнув охранникам. Втроем, работая плечами и корпусом, они ринулись на Дашин испуганный крик: "Ме-е-л!" Опомнившийся Николай в последнюю секунду схватил Дашину протянутую руку и рывком выдернул ее из зловещего круга. Подоспевшие Мел с охранниками несколькими ударами расшвыряли хулиганов и плотной группой двинулись к столикам. В спину им неслись возмущенные крики тех, кто не успел разобраться и считали, что "качки" затеяли небольшую потасовку из-за бабы, которой хотелось повеселиться с другими мужиками.

В номере Мел дал волю своему гневу.

— Какая-то ты неугомонная, Даша! Чего тебя понесло на эти долбаные танцы? Нашла себе развлечение! Какие-то придурки размахивают руками и членами, и ты вместе с ними!

— Я же не знала, что это обыкновенная дискотека, думала, что-то приличное, очень хотелось потанцевать… — оправдывалась она.

— Дашенька, мы там были как белые вороны! Ты хоть понимаешь это? Не маленькая уже, не девочка, тебе скоро тридцать три и дети у тебя!

— Те же дети и у тебя, а я все-таки на семь лет моложе! — в сердцах парировала Даша, рассерженная, как и всякая женщина, упоминанием о ее "возрасте". Но она тут же одумалась, понимая, что муж прав.

— Прости меня, дорогой… Я вела себя как последняя дура. Ну не сердись!

Ты хоть понимаешь, что могло произойти? — спросил уже размягченный Мел. — Это ведь дикий народ, "дети гор", а попросту хулиганы местного разлива! Если бы им удалось оттеснить тебя на лестницу и мы бы вовремя не отреагировали, мне даже страшно подумать, что могло случиться! Может, мне бы пришлось тебя век разыскивать, перелопачивая весь Кавказ…

Он крепко прижал к себе жену. Дашин испуг уже прошел, рядом с Мелом она не очень-то верила в опасность, а женскому тщеславию даже льстило, что из-за нее разгорелся весь этот сыр-бор. Пусть Мел знает…

…Прошло пять дней. Мел и Даша пили утренний кофе в своем "люксе". Яркое солнце, безоблачное небо, ленивый шум моря, вливавшийся в раскрытую дверь лоджии, способствовали покою и безмятежному настроению.

Раздался телефонный звонок, и Мел, кивнув Даше, взял трубку. Голос был ему незнаком.

— Мелитон В.?

— Да… — недоуменно ответил Мел: его уже давно никто не звал полным грузинским именем.

— Тада, слушай, Мелитон… У нас в руках оба твоих щенка. — Голос стал наглым, бандитским.

Мел сразу не врубился, о ком идет речь, а когда понял, смертельно побледнел, едва не застонав от болезненного спазма, сжавшего сердце. Даша… нужно немедленно удалить ее из номера… Она пока ничего не подозревает… сосредоточенно собирает остатки сахара на дне кофейной чашки.

— Сколько вы хотите? — глухо спросил он. — И я должен убедиться…

В трубке раздался утробный смех:

— Сейчас убедишься, паскуда. Сейчас они тебе проскулят в трубку! Ну! обратился говорящий к кому-то. Тотчас послышался голосок Георгия:

— Папочка, папочка, нас увезли какие-то дядьки… дяди, — тут же поправился ребенок. — Мы были с дедушкой в зоопарке, они нас схватили… дальше не помню… Они нас с Сашей раздели и стали трогать, и нас заставляют трогать друг друга… вы с мамочкой никогда не разрешали… — Мальчик заплакал.

— Папочка, забери нас отсюда, — в трубке захлебывались плачем уже два детских голоска.

Мел сидел зеленый от ужаса, изо рта вылетали неясные шипящие звуки.

— Любимый, что с тобой? Что случилось? С кем ты говоришь? — Даша уже стояла около него на коленях, пытаясь взять трубку.

Мел очнулся.

— Подожди, мужик, — сказал он. — Сейчас я разберусь с женой… Дашенька, — он прикрыл трубку рукой, — быстро поднимайся к Николаю, пришли его сюда, а сама побудь с Ириной, пока я не приду за тобой. Быстро, девочка, быстро! И запритесь, как уйдет Николай!

— Но, Мел, что случилось? — испуганно спросила Даша, поднимаясь с колен и не отрывая глаз от его лица. — Что-нибудь с Жорж-Алексом?

И вдруг зеленая бледность разлилась и по ее лицу: она увидела, как виски Мела покрываются белым налетом; вглядевшись, она поняла, что это седина! Мел седел у нее на глазах!!!

— Мел, — шепотом закричала она, что же случилось!!!

— Потом, Даша, потом, беги к Николаю, быстро, быстро! — Дождавшись, когда за ней закрылась дверь, Мел сказал:

— Мужик, послушай, что я скажу. Оставь детей в покое! Если что с ними случится, я перестреляю вас как бешеных собак, я найму киллеров… Я вас найду, я подниму на ноги всю милицию!!! — Он захлебывался в бессильной отчаянной ярости. — Не трогай их!!! Я выполню ваши условия!

— Значит, так… Перестань орать, мудак, и успокойся… Не вздумай вмешивать сюда ментов, бесполезно, у нас все схвачено! Если узнаем, что связался с лягавыми, щенкам твоим яйца перевяжем, и будут они всю жизнь пищать бабьими голосами! Понял?

— Сколько, сколько вы хотите? — в отчаянии от собственного бессилия повторял Мел.

— Ну вот, теперь разговор! Денег нам не надо, у нас их под завязку еще с мандариновых времен. Детей обменяем на твою бабу! Усек?

— Как?!! — ахнул Мел, почувствовав, как голова, до того стиснутая раскаленным обручем, распалась на мельчайшие осколки. — Ты соображаешь, что говоришь?

В трубке послышался утробный наглый смех:

— А вот так! На днях ты ее отбил, а теперь не выйдет, говно московское! Теперь она наша! Ты, говорят, ее хорошо выучил! Для себя! А теперь мы попользуемся. Все, что умеет, заставим показать. Нас здесь шестеро, пока она будет забавляться, другие посмотрят… и так несколько кругов. Ха-ха! С небольшим перерывом… А будет выдрючи-ваться, еще и друзей позовем для поддержки! Как миленькая у нас разляжется! Куда ж ей деваться! Была принцессой, да вся вышла, теперь простому народу пусть послужит, бл… русская! Да ты не боись, Мелитон! До смерти не за…м, потешимся да и выкинем, подбирай после нас, если хочешь!

Плохо соображая, что ему говорят, Мел глухо спросил:

— Где гарантии, что вы ничего не сделаете с детьми?

— Гарантии? Ха-ха! Гарантий никаких! Только мое честное слово! Устраивает! Я позвоню вечером в девять вечера. Телефон не засекай! Бесполезно. Передам тебе инструкции. Если вздумаешь финтить, ублюдков твоих не только перевяжем, еще и в девочек превратим, нас здесь по три на каждого! Вот тогда за их жизнь не ручаюсь. Так что смирись и подчинись, Мелитон! Выхода у тебя нет. Давай проводи подготовительную работу с бабой! — в трубке опять раздался смех. — Не забудь, в девять вечера сегодня.

19

Закрыв глаза, Мел опустил трубку на рычаг. Он стонал глухо, яростно и бессильно. В залоге оказалась вся его семья! Его детям грозит страшная беда; его, Мела В., принуждают отдать на поругание жену! Он представил свою гордость, свою Дашу, извивающуюся в муках и унижении под мерзкими ублюдками, и задохнулся от боли. "Что же делать? Что делать?!" — раскачиваясь, твердил он.

Раздался стук в дверь и, не дожидаясь ответа, в номер вошел Николай.

— Мужик, ты что пугаешь жену до смерти? Даша у нас… — Он осекся и рванулся к Мелу. — Что с тобой, старикан, ты совершенно седой! Несчастье с детьми? Может, сердце? Я позову медсестру! — подскочив к телефону, он набрал номер медпункта.

— Николай, в тумбочке с левой стороны у Даши пакет с лекарствами, выбери сердечное — корвалол, валидол, посмотри, что там есть…

Николай исполнил; через несколько минут боль немного отпустила, и Мел рассказал приятелю о случившемся. Подошедшая медсестра сделала Мелу укол. Когда лекарство подействовало, мозг снова заработал четко и ясно, как компьютер, просчитывая варианты.

— Нас, мужиков, здесь четверо, но я фактически блокирован: малейшее телодвижение, и пострадают дети. Значит, вас остается трое. Этого мало. Думай, как и кого лучше просить о помощи. Возможно, придется сделать вид, что я согласен на их условия, инсценировать обмен, получить детей, а потом сразу же, не теряя времени, отбить Дашу. Потребуются профессионалы. У тебя есть выходы на спецназ? У меня сложилось впечатление, что это не крутые мафиози, а обнаглевшие уголовники: уж больно странное использование "залога" — обмен на женщину, обмен не для денег, а для организации сексуальных игр. Вся комбинация рассчитана на унижение меня и жены, на то, что мы сломаемся. Как месть за проигрыш пять дней назад! Да, это определенно сбесившиеся ублюдки и, по-видимому, молодые; они не профессионалы. Я пока не знаю, какой "расклад" обмена они предложат, но единственный вариант: покорная инсценировка оного, тут же переходящая в захват подонков!

— Они-то, может и не профессионалы, но ими явно кто-то руководит: так быстро найти детей невозможно, — тихо вставил Николай. — Бедная Даша, на что она обречена, если сорвется… Ты понимаешь, что своими руками ее отдаешь…

— А у тебя вырисовывается другой вариант? — зло отреагировал Мел. Давай выкладывай, если есть! Охи и вздохи нам не нужны, давай думать конструктивно!

Поняв, что Николай не хотел его упрекнуть, а просто думал вслух, Мел смягчился:

— Прости, дружище, сорвалось. Тебе даже представить трудно, что со мной творится… Я абсолютно не представляю, как ей это сказать… Но она на все пойдет ради близнецов. Моя задача — не допустить ее страданий в руках этих подонков. Мне легче убить ее и себя… Нет, я этого не допущу, я раздавлю этих гнид, этих ублюдков!!! Николай, давай думать, времени в обрез, в девять они будут мне звонить. Я считаю, нужно задействовать спецназ. Человек шесть, и чтобы были снайперы. Они должны появиться здесь не позже сегодняшнего вечера. Мне связываться с ними нельзя. Придется тебе и твоему охраннику. Звонить лучше с телеграфа по автоматической связи. Давай, старик, действуй, обещай любые бабки! Я жду тебя, главное, чтобы спецназовцы прибыли сюда к вечеру, а я постараюсь завтрашний обмен оттянуть к полудню. В десять, после звонка этих тварей, обсудим детали. Главное, чтобы снайперы были здесь! Действуй, дружище, по гроб жизни буду твоим должником!

Николай ушел. Мел знал, что он справится, Дружба у них была проверенная. Кроме того, Николай был искренне привязан к Жорж-Алексу, так как у них с Ириной детей не было, да и Дашей он всегда восхищался.

Теперь предстояло не менее трудное — рассказать обо всем Даше. Мел выглянул в коридор, там не было ни души. Он прошел на внутреннюю лестницу. Его номер и номер Николая находилась недалеко от этой лестницы, один над другим.

Медленно, как будто на ногах у него были чугунные гири, Мел поднимался вверх. Как сказать Даше?! Как сказать ей, что он сам отдает ее… А что придумать другое? Он загнан в угол! Даша все равно не простит ему, если искалечат близнецов! Нет, без Даши в этой игре не обойтись! Но имеет ли он право взваливать на ее хрупкие плечи всю правду, имеет ли он право сказать ей, что задумали бандиты? Нет, он просто физически не в состоянии выговорить, что в гнусной игре, затеянной подонками, ставкой является сама Даша! Нет, нет и нет!!! Как сказать ей, не проговорившись о самом главном? А если все же не удастся организовать захват подонков, и Даше придется… Н-ет, н-ет!!! — в отчаянии закричал Мел. Этого ужаса он не допустит!! Тогда будут стрелять его и Николая телохранители, и будь что будет! Все лучше, чем…

Нет, он не может открыть Даше всю правду, она должна быть спокойна… Какое к черту "спокойствие"?! Ты, Мел, совсем потерял рассудок! Конечно, о "спокойствии" не может быть и речи, но она должна быть собранной, предельно точной… Он отобьет ее! Со снайперами или без них, живую или… Нет, не скажет он ей всего! Сплетет историю о том, что бандиты требуют денежный выкуп, но с детьми им хлопотно, поэтому хотят взять в "залог" женщину, обменяв на детей… Пока он, Мел, будет собирать деньги… Она, бедняжка, оглушенная известием о детях, пожалуй, не будет разбираться в его неумело скроенном вранье. Да, так, пожалуй, будет лучше… Но он ее отобьет, он не допустит!!!

20

Время приближалось к девяти вечера, с минуты на минуту должен был раздаться звонок. Испытывая чудовищные муки, Мел не находил себе места. С одной стороны, он с нетерпением ждал этого звонка, понимая, что даже лишняя минута пребывания сыновей в лапах ублюдков смертельно опасна, с другой было что-то кощунственное в этом нетерпении, приближавшем миг расставания с Дашей. На него страшно было смотреть: совершенно седой мужчина с молодым лицом, на котором неистовым сине-черным пламенем полыхали глаза. Он был похож на легендарного Самсона, скованного цепями в церкви, бессильного что-либо предпринять. С ним в номере находился Николай, державший в руках карту района; Даша была наверху у Ирины. Там же сидели два спецназовца в цивильных костюмах, незаметно прошедшие в номер.

Звонок раздался в девять двадцать, и если бы у Мела осталось чему седеть, то седины бы прибавилось.

— Слушай, Мелитон, у тебя другого выхода нет. И уговори свою красотку не выпендриваться… Бабу отдашь нам завтра между одиннадцатью и двенадцатью, на двадцать первом километре прибрежного шоссе в сторону С. Знаешь, где это?

— Нет, — глухо сказал Мел, показывая знаками Николаю развернуть карту.

— Доедешь на рейсовом автобусе (никаких такси, понял, Мелитон!) до остановки "Двадцатый километр", там вас будет ждать наш парень, у него оружие. Не вздумай нас перехитрить!.. Если что случится с нашим проводником, тебе твоих сопляков не видать, сделаем, что обещали. Потом пойдете по грунтовой дороге в горы, недалеко… Обмен проведем на мосту через ущелье, там неглубоко, метров десять. Если заметим что-нибудь подозрительное, столкнем твоих щенков с моста, им хватит, чтобы вдрызг разлететься… Все ухватил, Мелитон? Тогда покедова, а мы сейчас выпьем как следует и будем договариваться об очереди…

Раздался животный хохот, и в трубке зазвучали гудки отбоя.

Никогда за всю свою жизнь Мел не испытывал такого унижения. Он чувствовал себя мальчиком, которого "опустили", держат за руки и за ноги и наслаждаются его беспомощностью. Да он лучше бы умер, чем отдал на поругание жену и сыновей! Как… умер? А кто же вызволит Жорж-Алекса, кто защитит Дашу? Нет, он не должен распускаться, он должен взять себя в руки! Все эмоции на потом, когда жена и дети будут в безопасности! Сейчас мыслить и действовать четко и конструктивно!

Они с Николаем поднялись в номер, где были женщины. Вместе со спецназовцами стали рассматривать карту и разрабатывать свой план "обмена". Через ущелье, примерно в километре-полутора от шоссе, был обозначен мост, внизу протекала узкая горная речка. К мосту с противоположной стороны вели проселочные дороги. Если Мелу велено было подойти со стороны "Двадцатого километра", резонно думать, что детей подвезут с северо-восточной стороны моста. Значит, засаду нужно устроить именно там. Трех человек. Одного снайпера следует все-таки оставить на другой стороне моста, вдруг бандиты задумали что-то еще. Операцию начинать только тогда, когда дети будут в руках Мела, а Даша в руках бандитов. Сколько их будет "встречать" Дашу? Один будет с Мелом, один должен остаться в машине, еще один, по расчетам, будет караулить "хазу": такие ублюдки всегда страхуются. Скорее всего, в операции примут участие трое-четверо бандитов. У нас тоже четыре ствола.

— Дарья Александровна, — обратился к Даше старший спецназовец, — когда окажетесь с ними и сойдете с моста, вы должны быстро выбрать момент и опуститься на землю, чтобы мы могли свободно стрелять. Больше никакой активности от вас не потребуется.

Даша сидела, вперив глаза в пол, не поднимая головы и не отвечая. Командир вопросительно взглянул на Мела.

— По-моему, она не слышит, — тихо сказал он.

— Она все слышит и понимает. Она сделает все, как следует. Ей нужно выпить транквилизатор и поспать этой ночью.

— Хорошо, Мел Георгиевич, завтра повторите для нее диспозицию. Мне кажется, мы все рассчитали верно. На рассвете обследуем местность, подготовим засаду и будем ждать. Успокойте жену. До завтра. Встретимся на месте. — Пожав руки мужчинам, поклонившись Даше и Ирине, спецназовцы покинули номер.

— Пойдем к себе, Дашенька. — Мел ласково поднял с кресла жену обнял ее. — Пойдем, девочка.

Они вышли и поднялись в свой номер. Даша как будто одеревенела; она не говорила ни слова, не плакала. С того момента, как Мел рассказал ей о судьбе близнецов, она застыла. Казалось, она равнодушно восприняла свою участь. Только по тому, что она время от времени спрашивала мужа: "Они с ними ничего не сделают?" — Мел понимал, что она беспрерывно думает о Жорж-Алексе.

— Дашенька, тебе нужно хорошо выспаться, чтобы завтра хорошо соображать. Поверь, деточка, мы не допустим, чтобы с тобой что-то случилось! Но тебе нужно быть предельно точной. Давай выпей лекарство, я тебя укрою, посижу возле, а ты засни, моя любимая…

Мел заставил жену выпить элениум и уложил ее в постель. Она притянула к себе его голову и, гладя по волосам, прошептала:

— Совсем седой, совершенно белый…

— Ничего, малышка, мужик не старик, пока стоит… — попытался пошутить Мел.

Но она не приняла шутки. Она лежала, закрыв глаза и крепко вцепившись в руку мужа; потом отвернулась и, не выпуская его руки, тихо заснула.

Мел долго сидел, вглядываясь в лицо спящей жены. Страшная мысль о том, что он видит ее в последний раз, холодом сжала все внутри. Вдруг одно неосторожное движение — и пули, предназначенные бандитам, попадут в Дашу! Он не мог отогнать эту мысль, но постарался ее не развивать. Нет, все вроде бы рассчитано; спецназовцы — опытные снайперы. Вот только он связан по рукам и ногам, как агнец на заклании! В бессильной ярости он шепотом вспоминал все самые сильные русские ругательства. Все-таки хорошо, что он не сказал Даше всю правду о планах похитителей! Он не допустит ее страданий! Этот смрад должен разгребать мужчина!

Потом его мысли перенеслись на Жорж-Алекса. Собственно, они его и не покидали все это время, лишь иногда отступая, когда он был поглощен беспокойством за Дашу. Бедные дети, в лапах гнусных ублюдков! Что там с ними делают? И он, отец, не может ничего предпринять, дожидаясь завтрашнего дня! Он молил судьбу сохранить его детей, сохранить их невредимыми. Нет, успокаивал он себя, подонкам нужны не дети, они лишь приманка, лишь средство отомстить ему и надругаться над Дашей. "С ними ничего не случится, с ними ничего не должно случиться!" — заклинал он, как бы распространяя свою ауру на своих птенцов.

Прислушавшись к ровному Дашиному дыханию, он вышел в гостиную, долго ходил взад-вперед, разговаривая сам с собой, потом в изнеможении свалился в кресло, вытянул длинные ноги и закрыл глаза. Так он встретил самый страшный день своей жизни.

…Они вышли из автобуса. На остановке никого не было. Как только автобус скрылся за дальним поворотом, откуда-то прямо из скал появился встречающий. На груди у него висела рация; тихо сказав что-то, он тотчас получил громкий ответ:

— Веди их к мосту, мы отъезжаем; с Мелитона не спускай глаз!

Прошагав в полном молчании около километра, они свернули на неширокую грунтовую дорогу.

— А если они не привезут близнецов? — в который раз тихо спросила Даша. Мел ничего не ответил. По этому варианту было обусловлено драться с теми, кто приедет за Дашей.

Они приблизились к ущелью, где дорога пролегала по гребню, и остановились. Перед ними был неширокий висячий мостик, метрах в пятнадцати от которого стояла охотничья хижина. Парень крикнул, но ему ответило только эхо.

— Чего кричишь, болван, — послышалось из рации, — мы на подходе, сопляки задерживают, будем минут через десять.

Как ни трагична была ситуация, Мел и Даша облегченно вздохнули: бандиты везли детей. Парень, как показалось Мелу, смущаясь, приказал им войти в хижину, незачем, мол, светиться. "Держится не так нагло, как тот, что вел переговоры, — подумал Мел, — наверное, опасается за последствия своих действий. Как укрыта засада? Не заметят ли бандиты спецназ? Тогда Жорж-Алекс могут пострадать!" Мел в уме состыковал все детали, убеждая себя в том, что все должно получиться как надо. Но тревога, заставлявшая дрожать все внутри, не покидала его.

Через десять минут парень вышел из хижины и тотчас вернулся.

— Пошли, — коротко бросил он.

На другой стороне ущелья они увидели своих сыновей. Черные типы в кепках цепко держали их за руки. Близнецы беспокойно вертели головами, пытаясь понять, что с ними делают; время от времени они поднимали кверху мордашки и что-то спрашивали у своих мучителей. Те в ответ отвечали гортанными голосами, сильно сжимая маленькие ладошки. Мел физически ощутил боль, которую испытывали его малыши.

— Жорж-Алекс, мы здесь! — закричал он. — Мальчики, я с вами!

Он рванулся к мосту.

— Стой, мужик! — схватил его за руку провожатый. — Забыл условие? Скинем детей! А ты пошла, — обратился он к Даше.

Даша медленно ступила на мост. Каждый шаг отдавался в ушах громкими криками детей.

— Мамочка, папа-а-а!

Они подпрыгивали и пытались вырваться, чтобы бросится бегом к родителям. Но бандиты не выпускали их.

Даша дошла до середины моста и беспомощно оглянулась на Мела. Парни медленно подвели к ней детей. С плачем близнецы уткнулись ей в живот.

— Жорж-Алекс, идите к папе, — с трудом ворочая языком, сказала Даша. Он вас ждет. Ну, дети, быстренько.

— А ты, а ты? — верещали сыновья.

— Я… чуть позже… — глухо ответила Даша. Бандиты подтолкнули детей по направлению к Мелу, а сами взяли Дашу за локти с двух сторон.

— Что встала, давай ножками-ножками, нагло ухмыляясь, сказал один из них, тот, что постарше.

Даша не двинулась с места, пока не убедилась в том, что мальчики добежали до Мела и он поднял их, прижав к груди. Третий бандит, стоявший около Мела и следивший за тем, чтобы не поломалась "процедура обмена", двинулся по направлению к группе, где была Даша.

— Бабу заберешь здесь через два дня. О времени позвоним, — бросил он на ходу, не оборачиваясь.

Из кустов вынырнул Николай и охранник Мела. Бесшумно приблизившись, они быстро забрали детей. Дети не испугались, так как знали обоих, но продолжали плакать. Это было даже на руку группе захвата: бандиты по-прежнему спокойно шли вперед.

Когда мостик остался позади, Даша споткнулась, обмякла, ноги ее согнулись, и она, закрыв глаза, мягко опустилась на землю.

— Рано ложишься, красотка, еще не все собрались! — Старший бандит несильно ударил ее ногой в бедро. Он не закончил фразу, так как в этот момент и буквально впритирку к головам прожужжали первые пули. Парни инстинктивно отпрянули от Даши, растерянно озираясь по сторонам. Третий, что шел позади, громко закричав, схватился за плечо.

Воздух прорезал яростный крик Мела:

Даша, лежи! Не поднимай головы, Даша!

В секунду все было кончено. Возникшие ниоткуда спецназовцы разоружили бандитов. Подонки лежали на траве в наручниках.

— Дашенька, девочка моя, ты в порядке? бросился Мел к жене. Он пытался ее поднять, прижимая к себе ее обмякшее тело. — Очнись, Дашенька!

Даша открыла глаза.

— Жорж-Алекс? — прошелестели ее губы.

— Они в порядке, они с Николаем…Даша медленно поднялась с земли.

— Мел, а ты? Как ты, любимый?

Поняв, что жена не пострадала, Мел повернул ее спиной ко всей остальной группе:

— Не смотри, Дашенька, не слушай… Иди к детям.

Потом он подошел к одному из бандитов и, подняв его, как куль, стал методично избивать. Он бил, как бьет русский мужик в кулачной драке, забыв про всякие ученые приемы, он бил, как мужчина, которого повязали по рукам и ногам, не Дав защитить любимую женщину. Парень кричал, потом стонал, потом свалился наземь. Мел подошел ко второму и проделал ту же процедуру, выкрикивая страшные русские ругательства, припомнив даже два-три грузинских, которые иногда произносил его героический дед. Когда второй парень свалился на землю, молодой спецназовец мягко взял его за руку:

— Хватит, мужик, забьешь до смерти; их еще судить будут!

— Какой суд, их убить надо! У них здесь все повязано! — кричал разъяренный Мел.

— Судить их будут в Москве. Дети ведь были похищены в Москве. Мы их заберем спецрейсом… Вставайте, сволочи, — закончил он, обращаясь уже к бандитам.

Один из них, сплюнув кровь, зло прошипел:

— Ты, Мелитон, ответишь за это избиение! Выбудете свидетелями, ребята, — обратился он к спецназовцам.

— Мы ничего не видели, мы вас вязали, равнодушно ответил румяный белобрысый крепыш.

Подъехало такси, нанятое Николаем и дожидавшееся в полукилометре от места обмена.

Мел, Даша, близнецы и охранник Мела, слегка потеснившись, сели сзади. Николай впереди, и такси поехало по направлению к городу. Близнецы наконец перестали плакать и только время от времени тихонько всхлипывали, обняв за шею отца и мать. Мел и Даша судорожно прижимали детей к себе, как бы боясь их снова потерять.

В гостинице Мел тотчас послал охранника за билетами на ранний утренний рейс, наказав купить их во что бы то ни стало, затем, выяснив у дежурной по этажу имя и телефон лучшего в городе педиатра, созвонился с ним. Педиатр обещал приехать через час. Из ванной комнаты раздавались возбужденные голоса детей и тихий ласковый голос Даши: там шло купание.

Потом Даша кликнула Мела; он внес детей, уже слишком тяжелых для матери, в гостиную, завернув каждого в махровую простыню. Отмытые и переодетые в ночные костюмчики, которые доставил Николай, близнецы постепенно отходили от пережитого. Им только хотелось спать.

— Потерпите немножко, Жорж-Алекс. Сейчас пообедаем, вы заляжете в берлогу и дадите храповицкого до вечера… — сказал Мел.

— Какого храповицкого? Кто этот дядька? — тревожно поинтересовались сыновья; теперь они в каждом мужчине подозревали ненавистных "дядек", но уже не боялись, так как рядом был отец.

— Папочка шутит, — вмешалась Даша, — это значит, что вы сможете спать до вечера, а мы будем вас караулить и собирать вещи. Завтра вернемся домой.

Педиатр, тщательно осмотрев детей, не нашел никаких следов насилия. На сгибе локтя он обнаружил слабый след от укола. Дети были в руках бандитов почти четверо суток, за это время он превратился в едва заметное пятнышко. Но все же симметричность следа на детских ручонках убеждала, что след не случайный. Подробно расспросив мальчиков, врач вынес вердикт: дети здоровы, насилию не подвергались; им ввели несколько дней назад, по-видимому, большую дозу снотворного, чтобы без помех доставить на юг. Детский испуг в спокойной домашней обстановке, около родителей быстро пройдет. Поздравив Мела и Дашу с тем, что их дети в серьезной опасности отделались "нелегким испугом", и получив щедрый гонорар, он удалился.

Мел заказал обед в номер. Они с Дашей накормили сыновей. Поев с отменным аппетитом, мальчики запросились в постель.

Перед тем как заснуть, они долго обнимали мать и отца, один Дашу, другой Мела; потом просили родителей поменяться местами, чтобы каждому из взрослых досталась равная доля любви и ласки.

Дождавшись, когда дети уснут, Мел и Даша покинули спальню.

— Неужели все закончилось? — тихо спросила Даша, прильнув к Мелу. Опустившись перед Дашей на колени, Мел глухо зарыдал без слез; тело его сотрясала крупная дрожь, мышцы на шее вздулись и затвердели, руки конвульсивно сжимали Дашу, так что она чувствовала себя раздавленной.

— Дашенька, девочка моя, я чуть не потерял тебя и Жорж-Алекса. Прости меня, девочка, что я послал тебя на испытание, но я ничего не мог сделать! Ты веришь мне, дети были в залоге! Наши мальчики, наши близнецы… Простишь ли ты меня? У меня не было другого выхода…

— Мой Мел, успокойся, ты сделал все, что мог! Я знаю, ни один мужчина в таких условиях не смог бы сделать больше! В конце концов, со мной ничего не случилось, и дети в порядке… наши мальчики… Ну успокойся, родной… Я люблю тебя, ты всегда знаешь, как поступить… Мой милый… наш защитник… Ты все сделал правильно… А седым ты стал еще красивее, — попыталась Даша отвлечь его мысли от покаянных дум.

Она подняла Мела и подвела к дивану. Но он не мог успокоиться и продолжал бесслезно рыдать. Бессильная ярость униженного какими-то подонками мужчины была страшна. Страшнее Даша пока еще в жизни не видела! Она поняла, что нужно что-то делать. Уложив Мела, которого продолжала сотрясать крупная дрожь, она подошла к телефону и набрала номер медкабинета.

Появившаяся вскоре медсестра сделала Мелу укол успокоительного. Мел даже не заметил ее прихода и не повернул головы, когда она вводила иглу в его судорожно сжатую руку.

— Укройте мужа одеялом, в спальне должны быть запасные, — тихо сказала пожилая женщина, когда Мел начал засыпать. — Знаете, милочка (ее возраст позволял ей допускать такую легкую фамильярность), ваш муж не в порядке. Я ему вчера днем укол сделала, вас не было в номере, и вот опять… Следить за ним нужно, не волновать!

У Даши на глазах показались слезы.

— Нам пришлось пережить страшное… — тихо сказала она. — Он вчера переволновался из-за детей…

— Ну, ну, милочка, не расстраивайтесь… Хотите, я и вам укол сделаю? Поспите немного, отдохнете…

Даша отрицательно покачала головой.

— А что с детьми?

— Сейчас они в порядке… Спят в соседней комнате. Спасибо вам.

— Берегите мужа… Такой красивый молодой мужчина… и уже седой.

Задумчиво покачав головой, сестра покинула номер.

Даша тихонько всплакнула. Ей было всех жалко: Мела, детей, себя. Но сейчас она, как птица в критической ситуации, распластала крылья над своим гнездом, охраняя своего сильного мужа, своих слабых сыновей. Ей и выплакаться-то по-настоящему было нельзя!

…В дверь тихонько постучали. Даша спросив: "Кто?" — впустила Николая.

— Дашенька, вечером мы с Ириной приглашаем вас к себе. Нужно отметить счастливое окончание этой жуткой истории. Вместе с ребятами. Я им приготовил сюрприз, думаю, им понравится.

Он заметил на диване спящего Мела.

— Что это с хозяином? Спит днем — небывалое дело!

— Спасибо за приглашение, Коля. Мел немного сорвался. Переволновался за нас…

— Немудрено! — вставил Николай.

— Пусть немного отдохнет… Я не хочу его будить, и дети тоже спят…

— Дашенька, голубушка, мы очень просим…

— Хорошо, Коля, хорошо…

Близнецы проснулись к вечеру, оба одновременно (они все делали одновременно), и тут же потребовали еды и пепси-колы. Еда у Даши была, осталась от обеда, а пепси не было. Объяснив детям, что за пепси она должна выйти, а значит, они останутся одни (отца будить нельзя, ему нездоровится), но можно вскипятить чай, Даша предложила сыновьям выбирать: "чай или остаться в номере одним". Близнецы, подумав, согласились на чай: оставаться в полном одиночестве (мама не велела будить папу) им было страшно.

Втроем они шепотом переговаривались; дети припоминали все новые подробности своего недавнего плена. Из их рассказов Даша поняла, что сыновей сторожили двое молодых "дядек", те, что их доставили в ущелье. Еще несколько человек, которые "непонятно разговаривали", то приезжали, то уезжали и все время громко кричали в соседней комнате. "Дядьки" раздевали их и хохотали, а спать укладывали вместе на один диван. Кормили какими-то лепешками, огурцами и "много-много черешни", а пить давали только воду. Даша прижимала к себе сыновей, содрогаясь от ужаса, который пришлось пережить ее мальчикам. "Господи, спасибо тебе, что с ними не успели ничего сотворить!" — думала неверующая Даша.

Время приближалось к десяти вечера, когда из гостиной послышался негромкий голос Мела:

— Дашенька, где ты?

Близнецы, не сдерживаемые матерью, бросились в другую комнату и оседлали еще не отошедшего от сна и лекарства Мела.

— Папа, папочка, покатай нас на животе!

— Подождите, парни, дайте встряхнуться, — попросил, отбиваясь, Мел. Но отказать сыновьям не мог.

Заливаясь звонким хохотом, дети стали играть с отцом. Подбрасывая мальчишек на упругом животе, Мел постепенно приходил в себя. Впервые за эти дни в глазах его появился робкий проблеск радости; они опять стали синими, как и прежде. Увидев это, Даша не выдержала и ушла в спальню. "Господи, укороти нашу память, дай нам забыть поскорее весь этот ужас, и детям, и нам", — рыдала она, уткнувшись в подушку.

Между тем на диване в гостиной шел серьезный разговор. Мальчики только теперь обратили внимание на изменение во внешности отца.

— Папочка, а почему у тебя на голове снег? Твои настоящие волосы под снегом? Ты надел смешной парик?

— Нет, парни, теперь это мои настоящие волосы. Это не парик, я просто поседел…

— Как это, почему? — любопытствовали сыновья.

— Я очень волновался, когда узнал, что вас увезли какие-то "дядьки" и не отпускают к нам с мамой. Вот и поседел. Поняли, парни? У людей так иногда случается при сильном стрессе. — Видя недоумение детей, Мел пояснил: — От сильных потрясений… от переживаний…

— Понимаем, папочка, — сказал Георгий.

— Мы тебя любим, — вторил ему Александр.

— Ах вы, мои тигрята, — растрогался Мел.

Парни мои золотые. А что там делает наша мама? Что-то она затихла…

Ссадив с себя Жорж-Алекса, Мел вместе с сыновьями открыл дверь в спальню. Навстречу им поднялась грустно улыбающаяся Даша. Она уже слегка успокоилась и привела себя в порядок.

— Мел, Николай звал нас в гости. Может быть, сходим? Развеемся, хочется забыться. Он приготовил какой-то сюрприз для Жорж-Алекса.

— Хотим сюрприз, хотим сюрприз, — немедленно включились в обсуждение семейных планов сыновья. — Папочка, мамочка, пойдем в гости! Пойдем… а?

— Ну раз так, — заявил покладисто Мел, — звони Николаю. Будем у них в десять пятнадцать. А этих бузотеров, я думаю, нужно уложить спать…Как ты считаешь?

Даша не успела включиться в игру.

— Мы не хотим спать! Мы выспались! — закричали хором сыновья. — Хотим в гости.

В номере Николая был накрыт богатый стол, Ирина постаралась на славу. Посреди стола между хрусталем и бутылками с вином красовался громадный, килограммов на десять арбуз. На радость близнецам, арбуз улыбался, так как Николай вырезал на нем смешную детскую рожицу; на зеленом фоне рожица растянула большой красный рот, в котором торчали редкие черные зубы-косточки; распахнутые красные глаза удивленно таращились на мир; завершала великолепие изящная белая кепочка Ирины, лихо прикрывавшая хвостик на макушке.

Они вначале замерли от восторга, а потом начали теребить за руки отца и мать, требуя разъяснений, где растут такие замечательные арбузы.

— Успокойтесь, ребята, я его выписал из Африки, — сказал серьезно Николай и добавил: — Не ходите, дети, в Африку гулять…

— В Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы, — подхватили радостно дети. Африка — это было что-то знакомое.

— Вот что, братва, — продолжал Николай, обращаясь к близнецам, — сейчас мы поедим, а потом вы собственноручно разрежете этот африканский арбуз и угостите всех нас! Заметано? О'кей?

— О'кей, заметано, — прокричали мальчики, хлопая в ладоши.

От еды Жорж-Алекс отказались, и, чтобы скрасить ожидание вожделенного момента раздачи арбуза, Николай пустил им "мультики по видику".

Взрослые обсуждали свои проблемы. Хоть это было тяжело, все разговоры вертелись вокруг происшедших событий. Чтобы не привлекать внимания детей, обе пары разговаривали вполголоса. Главное, что интересовало мужчин и казалось им важным, было определить, была ли это просто хулиганская выходка или бандитов кто-то направлял. Николай склонялся к тому, что дело не обошлось без серьезных криминальных вдохновителей. Мелу хотелось за всем этим ужасом видеть обыкновенный бандитский беспредел, хотя он и соглашался с доводами Николая. Самым подозрительным было то, как быстро бандиты вышли на детей и организовали их похищение. Из номера Николая Даша позвонила в Москву и сообщила родителям, что дети нашлись и сейчас находятся с ними. Она слышала, как мать разрыдалась, не в силах вымолвить ни слова.

Когда подошло время арбуза, братьев позвали к столу и вручили им большие столовые ножи. Близнецы, преисполненные важности момента, под наблюдением мужчин попытались вонзить оружие в твердую, как сталь, кожу соблазнительного полосатого мячика, но силенок не хватило. Пришлось Мелу и Николаю сделать первые надрезы; далее дело пошло сноровистее, и вскоре арбуз стараниями детей развалился на аппетитные красные ломтики. Женщины подставили большие тарелки, и все принялись уплетать сладкое лакомство.

Пока взрослые орудовали ножами и вилками, братья уткнули мордочки в сочную мякоть.

— Жорж-Алекс… — укоризненно начала было Даша, возжелавшая напомнить сыновьям о правилах хорошего тона, усиленно внедряемых няней Ольгой Васильевной, но, перехватив смеющийся взгляд Мела, подмигнувшего ей, оставила свою попытку.

— Что, мамочка? — откликнулся Александр. И близнецы как по команде подняли кверху физиономии, на которых от уха до уха явственно проступали розовые влажные усы.

— Так. Ничего, солнышки. Вам нравится?

— Ага, — хором подтвердили братья, опять погружаясь в арбуз.

Взрослые тихонько рассмеялись.

На следующий день семья Мела, сопровождаемая телохранителем, покинула южный курорт.

21

В Москве их ждала еще одна неприятность: с сильнейшим приступом ишемии свалился Дашин отец. Бедного деда "отключили" каким-то сильно действующим респираторным наркозом, приложив нечто вроде маски к лицу. Когда он очнулся и не нашел детей, вначале, едва держась на ногах, обошел весь зоопарк; потом, осознав, что внуки исчезли, сделал заявление в милицию. Заявление приняли. Но поскольку Александр Иванович похитителей не видел и последнее, что он помнил, были дети, стоявшие у пруда и кормившие лебедей, милиции не за что было зацепиться. Дежурившие милиционеры пообещали, если в течение двух суток судьба братьев не прояснится, дать объявление по радио и телевидению. Видя состояние Александра Ивановича, его отвезли в коттедж на милицейском "форде" и сдали на руки жене.

Нина Николаевна, уложив мужа в маленьком кабинете, сразу же бросилась звонить Мелу и Даше, но тех в номере не оказалось; как потом выяснилось, они в этот час были на экскурсии. Сменившаяся к вечеру дежурная по этажу ее просьбу перезвонить домой в Москву по каким-то причинам так и не записала.

Родители Даши, понапрасну дожидаясь звонка, сходили с ума, мучаясь неизвестностью о судьбе малышей. Все это не могло не сказаться на их здоровье. Александру Ивановичу пришлось вызвать "неотложку", за ней — другую (от госпитализации он решительно отказался). Нина Николаевна сама еле держалась на ногах.

…Когда семья вошла в дом и взрослые перецеловались друг с другом, близнецы насторожились:

— А как деда? Почему он нас не встречает?

— Дедушка в мамином кабинетике, — ответила тихо Нина Николаевна.

Обгоняя друг друга, Жорж-Алекс бросились по лестнице в кабинет. С шумом распахнув дверь, они в испуге остановились на пороге комнаты, беспомощно оглянувшись на подошедшую мать. Дед лежал на белых простынях, полуоблокотясь на приподнятые подушки. Около него стоял низкий столик, уставленный пузырьками с таблетками; в комнате остро пахло лекарствами.

— Ну что же вы замерли на пороге, котятки? Подходите, я вас жду.

— Дедушка, деда, мы были молодцами, мы почти не плакали. Папа сказал, что мы храбрые парни, не котята, а тигрята, — захлебывались в рассказах близнецы, забравшись на тахту к деду, гладя и целуя его.

— Если ваш папа так говорит, значит, так оно и есть. Папа зря не скажет, — улыбнулся Александр Иванович.

В это время подоспела няня. Обняв близнецов за плечи, она увела их на "детскую" половину.

Старики со слезами на глазах выслушали рассказ Даши и Мела о пережитом. Потом женщины ушли, и Мел выложил тестю всю правду о требованиях бандитов.

Вечером Мел отвез родителей в Москву, понимая, что дома Александру Ивановичу будет спокойнее. Заручившись обещанием тревожить их с Дашей при малейшей необходимости или признаках ухудшения, он поспешил вернуться в коттедж.

А потом началась занудная и мало понятная Мелу процедура следствия. Дело было возбуждено по заявлению Дашиного отца, которое все эти дни пролежало в милиции. Строго говоря, в наличии было три обвинительных документа: кроме заявления Александра Ивановича работники юстиции могли располагать свидетельскими показаниями Мела об угрозах его детям, его жене и ему самому, а также рапортом спецназа об освобождении детей.

Доказанным и не подлежащим опротестованию со стороны обвиняемых оказался лишь факт похищения близнецов. Но как безобидно он выглядел! Да, дети были похищены, чтобы получить с Мела деньги, так как он оскорбил и избил "горячих" парней и должен был за нанесенную обиду "расплатиться". Потом якобы "горячие парни" одумались, испугавшись, и, пожалев детей, решили вернуть их отцу без выкупа!

Мел не отрицал, что денег с него не требовали, требовали отдать жену. Изложив суть разговора с бандитами, он, разумеется, опустил подробности гнусного торга, так как это было кощунственным оскорблением Даши. Угрозу Даше бандиты не признали, утверждая, что женщину не обменивали, а вызвали на мост, чтобы она забрала детей, так как боялись, что у Мела может оказаться оружие. Бандиты настаивали, что их было только трое, а не шестеро, что следовало со слов Мела. Адреса и фамилии остальных членов преступной группы в ходе следствия упомянуты не были.

В конечном варианте преступные действия вконец распоясавшихся подонков выглядели чуть ли не как безобидная хулиганская выходка. Но теперь обвинения выдвигались уже против Мела: избиение молодых парней в дансинге, что подтверждалось показаниями администратора и охранников заведения. Пытались привлечь к ответственности и спецназовца за ранение одного из обвиняемых. Однако это обвинение в ходе следствия отпало, так как рана оказалась несерьезной: пуля пробила мягкие ткани предплечья.

Бандитов судили за киднеппинг как-то тихо и без всякого резонанса. В пересказе адвоката обвиняемых дело выглядело так: кровь ударила в голову горячим джигитам, жажда мести толкнула их на похищение детей, но доброе сердце и сердобольная душа заставили вернуть маленьких пленников родителям…

На процессе Мел был один. Свои показания он давал вяло, понимая, что бандитам дадут по минимуму: сам он уже не жаждал крови, перенеся все внимание на заботы о безопасности семьи.

В ходе следствия он пришел к немаловажному для себя выводу. Судя по всему, охота на него продолжалась, только теперь противник решил надавить на самое уязвимое место — на семью.

Первоначальное предположение о том, что похитители просто "сбесившиеся ублюдки", движимые собственной похотью, отпало само собой, когда он почувствовал, как умело и высоко профессионально организована их защита.

Когда обвиняемым был задан вопрос о том, как они узнали московский адрес семьи В., они выдали самую простую версию: спросили у администратора гостиницы. Допрошенная на месте в южном городе дамочка подтвердила, что молодые люди с букетом цветов и корзиной ранних фруктов действительно осведомлялись у нее о Мелитоне Георгиевиче В. и попросили назвать его московский адрес. Хотя это и не принято в практике гостиницы, она назвала адрес, так как считала, что посетители имеют благие намерения одарить высокого гостя. Как узнали имя и фамилию? Здесь начинались противоречия в показаниях; парни твердили, что фамилию им назвал администратор; сама же дамочка решительно настаивала на том, что к ней пришли с готовой фамилией.

К концу процесса Мел уже не сомневался в том, что бандиты имели наводку на него с Дашей, а затем и на детей. Истина открывалась страшная, но с ней как-то надо было работать. Несмотря ни на что он по-прежнему не допускал мысли бросить или свернуть свое дело.

Внешне жизнь вошла в обычную колею. Правда, Мел усилил меры безопасности; в коттедже теперь дежурил специальный охранник. Он следил за близнецами, когда те гуляли, водил машину и сопровождал Дашу, когда она ездила в город за покупками или по своим делам. Однако, когда Мел приезжал домой, он предпочитал "нести охрану" сам; присутствие чужого человека было ему не по душе. Систему личной безопасности Мел менять не стал, продолжая ездить в банк и возвращаться один; но на деловые совещания, в спортзал или тир, куда он теперь ходил регулярно, его неотступно сопровождали две "тени".

Быстрее всех пришли в норму малыши. Они уже забыли, как было страшно у "дядек", случившееся казалось им забавным приключением, где они проявили чудеса храбрости и выдержки.

Даша тоже держалась спокойно и сдержанно, взяв с Мела слово не вспоминать страшные дни. И только по тому отрешенному, направленному внутрь себя взгляду, с которым она в минуты близости перебирала его короткие и теперь седые волосы, Мел понимал, что она постоянно думает о происшедшем.

…Был мрачный слякотный денек позднего октября. Даша готовила воскресный обед, дети играли наверху, Мел работал в кабинете.

Вдруг с лестницы с громкими криками ссыпались сыновья и, подбежав к матери, направили на нее стрекочущие игрушечные автоматы:

— Мама, мы тебя обмениваем! Ложись быстро, мама! Бандиты не уйдут!!!

А дальше произошло неожиданное. Даша обернулась, закричала на близнецов, вырвала у них автоматы из рук и крепко нашлепала.

Мальчики вначале замерли от неожиданности и глубокого недоумения — мать впервые в жизни подняла на них руку, их вообще никто в семье не наказывал шлепками! — а потом, ни слова не говоря, направились к лестнице в детскую. Здесь на полдороге их встретил Мел, вышедший на шум из кабинета.

— В чем дело, Жорж-Алекс? Что за шум, а драки нет? — весело спросил он.

Сыновья в гордом молчании проследовали мимо. Тут до него снизу донеслись всхлипывания, и он быстро сбежал вниз.

— Что случилось, Дашенька? — спросил он, присаживаясь на диван рядом с женой.

— Я сорвалась, Мел! Я ни за что обидела Жорж-Алекса, они просто играли… ну в этот проклятый обмен… — плакала Даша, уткнувшись ему в плечо.

— Ах, как нехорошо получилось… Ну успокойся, старушка… Успокойся! Пойду к ним наводить мосты. Нельзя, чтобы они культивировали свою обиду. Приведи себя в порядок, через десять минут мы вернемся все трое. Он поднялся наверх к сыновьям. Те сидели на ковре и "строили" железную дорогу.

— Что, парни, на мамочку обиделись? — спросил Мел, наклоняясь к ним.

Близнецы продолжали молча устанавливать вагончики на рельсах.

— Ну и правильно, что молчите. Мы, мужчины, никогда не должны жаловаться на женщину… — Мел взял маленький тендер и прицепил его к паровозику. Мальчики продвинули вагончики вперед.

— Вы знаете, что пережила ваша мама, когда вас увезли? Видите, даже я поседел, а я намного сильнее мамы, и нервы у меня крепче… Да… А мамочка тогда была как неживая… Она ведь все время волновалась, вдруг вас не отдадут или подстрелят… Давай, Александр, нажимай на пульт, поезд отправляется! Так вот, мужики, я бы не стал обижаться на маму… наоборот, постарался бы никогда не напоминать ей о тех ужасных днях… О'кей?

— О'кей, — с облегчением откликнулись близнецы. Они горячо любили мать, и ссориться с ней им совсем не хотелось.

— Ну а теперь пошли все вниз и успокоим вашу мамочку.

Он подхватил сыновей под мышки; веселой гурьбой они скатились по лестнице вниз.

— Мамочка, — подбежали к Даше мальчики, — мы любим тебя, мы никогда больше не будем играть в эту глупую игру!

— А еще мы хотим есть… — добавил Георгий, преданно заглядывая Даше в глаза. — Очень вкусно пахнет! Мы сегодня едим "взрослое" или опять "свое"? с затаенной надеждой спросил он.

— Кто поступает как взрослый, тот и обедает со взрослыми, — раздался откуда-то сверху голос Мела, подошедшего к дивану и наблюдавшего за примирением. — Быстро мойте руки и за стол. Ухи вкусный обед приготовила мамочка!

Ночью Мел сказал жене, лежащей на его руке:

— Любимая, наши сыновья настоящие маленькие мужчины…

— Конечно… Но с чего ты это взял?

— С чего, с чего… С того… это наши мужские дела. Спи, родная. И спасибо тебе за мальчиков, за семью.

— Угу, — ответила сонная Даша, поудобнее устраиваясь на его плече.

В ту позднюю осень в Москве началась волна покушений и убийств, растянувшаяся на несколько лет. Почти каждую неделю газеты сообщали об убийствах крупных бизнесменов, думских деятелей, известных журналистов. Органы правопорядка были бессильны раскрыть преступления; во всяком случае, после одного-другого сообщения о том, что подозреваемые якобы обнаружены, но их имена не сообщаются в интересах следствия, дело постепенно глохло, перехлестываемое новыми криминальными сенсациями.

Мел не считал себя настолько значительной фигурой в российском бизнесе, чтобы опасаться "персонального покушения". Поэтому, обеспечив безопасность семьи, он продолжал развивать свое дело, решив не уступать занятую им нишу, несмотря на давление, которое на него оказывалось.

Так было до следующего происшествия, случившегося в конце ноября. Мел возвращался домой по загородному шоссе, ведя "мерседес" на предельно допустимой скорости. Неожиданно в верхний угол "усиленного" ветрового стекла со стороны водителя что-то сильно ударило, отчего на стекле образовался заметный "паучок". Мел подумал, что это камень, и вздохнул с облегчением: стекло не пошло мелкой зернистой сетью, полностью препятствующей обзору. Когда он завел машину в гараж и рассмотрел повреждение, то понял, что это был не камень, а скорее всего, пуля, выпущенная из пистолета: края отверстия были круглыми и ровными.

Убить его на такой скорости не могли. Для этого одного пистолетного выстрела явно недостаточно. Возможно, кто-то хотел остановить машину, но кто?

Мел терялся в догадках. Кроме того, его мучил вопрос: говорить Даше или нет. Если сказать — она может сорваться, бедняжка! С другой стороны, он просто обязан поддерживать в ней бдительность, ведь на ней лежит безопасность сыновей и ее собственная безопасность… пожалуй, нужно сказать, но в легкой, иронической форме, дескать, наши оппоненты все еще не угомонились.

Поужинав вместе с женой, Мел, посмеиваясь, предложил ей пройти в гараж через внутреннюю дверь и поведал свои соображения.

Когда они вернулись в жилую часть дома, побледневшая и вся дрожащая Даша расплакалась.

— Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не ездил один в машине! Если что случится, тебе и помочь будет некому! Но ты умнее и храбрее всех. Тебе наплевать на меня, на то, что я волнуюсь каждый вечер!

Мел привлек ее к себе.

— Незачем волноваться, детка! Я же заговоренный! Кроме того, я тоже волнуюсь за тебя! Может, ты хочешь, чтобы охранники сопровождали нас в спальню!

Даша сорвалась. Она заколотила кулаками в его широкую грудь и закричала, захлебываясь слезами:

— Юморист несчастный! Я убью тебя, если ты будешь хохмить по поводу серьезных вещей!

— Ну вот, оказывается, и киллер уже залег в моей постели, — смеясь, сказал Мел, пытаясь шуткой разрядить обстановку. — Ах ты, моя домашняя мафия!

Но Дашу было не остановить.

— Если тебе наплевать на себя, то я не хочу оставаться молодой вдовой! Подумай о Жорж-Алексе! Ты хочешь их сделать сиротами? — Она принялась выкрикивать весь набор простых бабьих аргументов, которые женщины всех сословий, по крайней мере в России, имеют в избытке.

Мел услышал, как наверху раздались детские голоса; сыновья, привлеченные необычной для их дома ссорой между родителями, выбежали на лестницу узнать, в чем дело. Тотчас послышался голос няни. Мел понял, что она забрала близнецов и закрыла дверь на "детскую" половину.

— Успокойся, Даша, войди в берега! Не хватает, чтобы дети видели, как мы ссоримся. Не устраивай для них стрессовую ситуацию, — сердито выкрикнул Мел и тотчас обнял жену, лишая ее свободы движения.

— Ну что ты, детка, перестань, успокойся… Он сел на диван, привалив ее к себе и ласково поглаживая по волосам. Даша тихо всхлипывала, уткнувшись ему в грудь.

— О Мел, я так люблю тебя, так волнуюсь. Я просто не представляю, как буду жить, если с тобой что-нибудь случится. Обещай мне беречься…

— Хорошо, малышка, я буду ездить с шофером, буду сидеть сзади, усилю личную охрану. Что еще ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты был жив и здоров, чтобы нам не дрожать за Жорж-Алекса, когда они гуляют, я хочу быть спокойной…

Мел молча гладил ее по волосам. Помолчав, Даша заметила робко:

— А что, если нам уехать на время из России?… Пока все успокоится… А, Мел?

— Что ты, детка?! Это абсолютно невозможно! Это значит, что мы потеряем все! В бизнесе, кто отступает, тот уже не возвращается. Я сделаю все, что ты просишь, но только здесь, в Москве, в России! Вы будете в безопасности! А теперь оставим этот болезненный разговор… Давай поднимемся к мальчикам.

Но Даша и не настаивала на продолжении разговора; первый камень брошен, от него будут медленно расходиться круги, и может быть, ее покорный супруг придет со временем к другому решению. Но процесс нельзя пускать на самотек… Нужно подтолкнуть…

К этому разговору им пришлось вернуться в позднем декабре, накануне Нового года. Мел приехал домой в восьмом часу, когда уже было совсем темно. Войдя в дом с большими свертками, перевязанными цветной пластиковой веревкой, он, не снимая дубленки, поцеловал Дашу:

— Посмотри, что я купил для Жорж-Алекса. Нет, нет, детка, не зови их! Иначе мальчики все раздраконят до праздника, сюрприза не получится… Что с тобой, малышка, ты чем-то расстроена? — заметил он необычную нервозность жены.

— Да, любимый, я скажу тебе после ужина. Поднимись наверх к детям, они тебя ждут. Но не позволяй им спускаться сюда — надо поговорить. Сейчас я тебя буду кормить: мясо или рыбу?

— Что за вопрос? Конечно, мясо, и побольше.

Пока Мел ужинал, Даша сидела рядом, не обмолвив ни слова о том, что ее беспокоит. Только когда он смаковал хорошее розовое вино, закусывая его ноздреватым сыром, Даша начала излагать причину своего волнения.

— Сегодня звонила мама. Им был угрожающий звонок…

— Что значит "угрожающий", Дашенька? Чего от стариков хотят? — Мелу факт показался несерьезным.

— Угрожают, собственно, нам, но… через стариков. Сказали буквально следующее: "Если ваш зять не угомонится, то вашей дочурке с внуками больше не выпутаться. То, что было, — это так, предупреждение…"

— Что значит "не угомонится"? Они не расшифровывали?

— Я передала все дословно, что сказали маме. Она сразу записала… перед тем как звонить мне. Мел, мне страшно…

— Подожди, подожди, малышка, дай подумать. И не смотри на меня так. Я должен все обдумать хладнокровно.

Он ушел в кабинет, а Даша некоторое время продолжала сидеть за обеденным столом, отрешенно устремив взгляд в несуществующее пятнышко на скатерти. Потом она встала, вымыла посуду, но к Мелу не пошла, а присела на диван, дожидаясь, когда он спустится из кабинета.

Наконец он появился в гостиной.

— Знаешь, родная, я все обдумал. Хотя это и не пустые угрозы, я думаю, что дальше угроз дело не пойдет. Им нужно, если это хулиганская выходка, вытеснить меня из бизнеса; убирать меня физически не имеет смысла…

— Мел, что ты такое говоришь?! — в ужасе вскрикнула Даша.

— …потому что в этом случае все обязательства по моему банку примет на себя банк Николая, у нас соглашение. Значит, вырастет новый конкурент, укрепленный слившимся капиталом. Нет, им нужно вытеснить именно меня как физическое лицо, поставить фигуру послабее, полностью управляемую, и сохранить мой банк как сателлитную компанию.

— Мел, как ты можешь так хладнокровно рассуждать?! А как же мы с Жорж-Алексом? Нам жить в постоянном страхе? — ровным голосом спросила Даша.

— Не педалируй, Даша, ты выходила замуж за преуспевающего банкира и знала, что в наше время это небезопасно. Если я брошу хорошо развивающееся дело, я уже не смогу вернуться в него на те же позиции. Все наше благосостояние будет под угрозой. О вашей безопасности я уже подумал и еще подумаю. Усилю некоторые звенья. Вам ничего не грозит, малышка. Нет, я не могу рисковать благосостоянием семьи, нашего дома. У нас сыновья, им нужно дать пристойное образование. Нет-нет, я должен продолжать и расширять дело во имя нашей семьи…

— Кстати, о семье… — спокойно сказала Даша. — Я почти уверена, что беременна. У нас будет еще ребенок, Мел.

Мел, расхаживающий по гостиной, остановился как вкопанный, изумленно уставившись на жену.

— Господи, как же это случилось, Дашенька?! — ахнул он. — Так не вовремя, детка…

— Случилось, — констатировала Даша, не вдаваясь в объяснения. — Я думала, ты обрадуешься…

— Деточка, честно говоря, мне достаточно Жорж-Алекса… Но все, что от тебя, для мне благо! В этом вопросе решение за тобой. Ах, родная, я хочу только сказать, что это обстоятельство очень осложнит нашу жизнь… Младенец в тот момент, когда все так нависло… А может быть, два, ведь ты у меня способная… — сделал он слабую попытку пошутить.

Мел, я хочу родить еще одного ребенка. Когда у нас… отняли… Жорж-Алекса, я поняла, что умру, если они к нам не вернутся. Конечно, наши сыновья это… их никто не заменит. Но все-таки я хочу, чтобы у них была сестра, а у нас дочка; на крайний случай братишка… младший…

— Я понял, Дашенька… Но ты подводишь меня к радикальным решениям. Если мы оставим ребенка, то должны будем уехать. Ты не можешь во время беременности дрожать за Жорж-Алекса, за меня, за себя… Тебе нужно будет часто показываться врачу, а это поездки, походы и так далее; значит, и для тебя опасность больше… Да, задала ты мне задачку… — размышлял он вслух. — Не жена, а выдумщица… — Вероятно, Мел забыл о том, что беременность испытанный женский прием, заставляющий любящего мужчину в девяти случаях из десяти делать то, что решила его "половинка".

Поразмыслив немного, он тихо добавил:

— С другой стороны, какой бы я был мужик, если бы не умел решать такие задачки?! О'кей, детка, сделаем так, как ты скажешь. Но все-таки я прошу тебя подумать. Если я уступлю поле боя и мы уедем из страны, мне едва ли посчастливится ввинтиться обратно в российский бизнес. Допустим, мы с тобой осядем в Италии. Там мы, конечно, не пропадем: деньги и кое-какое дело имеется. Но наши доходы заметно упадут — пока-то я развернусь! А ты вообще не сможешь работать с малышом и тремя мужиками на руках. Конечно, там будет безопаснее, в этом ты права. Но все-таки подумай, девочка. Я на твое решение влиять никак не буду и найду выход, что бы ты мне ни преподнесла. Вот только какой будет этот выход? На этом сегодня поставим точку. Даю тебе на размышление три дня, до пятницы… А ребенка от тебя я, конечно, приму как подарок! В этом не сомневайся! А теперь пойдем спать, моя затейница!

Хотя Мел дал жене "на размышление" три дня, он абсолютно не сомневался в ее ответе. Когда у Даши появлялось такое непреклонное выражение лица, а голос звучал ровно и отчужденно, он знал, что она приняла твердое решение и к другому ее не склонить. За время их совместной жизни это случалось всего два-три раза и всегда касалось семьи или близнецов. В этом случае Мел считал нужным полагаться на женскую интуицию больше, чем на свои собственные логические выкладки. Значит, он должен уступить! В сущности, он ничего не имел против еще одного ребенка — даже веселее. А если будет девочка, веселее вдвойне! Он плохо представлял себе, как быть отцом ребенка женского пола: слезы и капризы… или нежность и ласка? Забавно, что-то будет…

Его назидания Даше касались только одного: для его самолюбия преуспевающего мужика и бизнесмена было мучительно больно уступить, быть вытесненным с "поля битвы" какими-то сволочами, точного адреса которых он так и не узнал. Но что, в конце концов, важнее: его самолюбие или спокойствие, безопасность семьи, его Даши, его сыновей?

Ответ был один — семья дороже. Отведенные Даше три дня он потратил на то, чтобы решение, безоговорочно принятое в пользу семьи, не оставило в сердце кровоточащую рану. Мел приезжал домой пораньше, с удовольствием поедал Дашину стряпню, не отпуская ее от себя и ведя с ней разговоры ни о чем. Потом шел в кабинет и вызывал туда сыновей.

Близнецы все это время старались обретаться на "детском" этаже около двери, с нетерпением прислушиваясь к тихим голосам отца и матери и, когда раздавался громкий клич Мела: "Жорж-Алекс! Я готов!", скатывались вниз, оседлав перила, а потом с визгом мчались в кабинет. И начиналась веселая возня: они лазили по нему, стоящему, лежащему и сидящему, он боролся с ними, учил их бороться друг с другом, показывал боксерские стойки, разные там "хуки" и "аперкотты". Навозившись вволю, Мел укладывался на квадратную тахту; сыновья приваливались к нему по бокам и слушали рассказы отца про диковинных зверей, про тунгусский метеорит, про межпланетные корабли и инопланетян. Мел и сам удивлялся, откуда он брал все эти выдумки? И как складно все получалось! Если же разохотившиеся до возни мальчики, не желающие укладываться спать, снова начинали игру, Мел звал на помощь жену:

— Дашенька, — кричал он громко из кабинета, — утихомирь этих домашних хулиганов! По-моему, они намерены терзать меня до утра!

Приходила Даша и уводила близнецов восвояси.

К исходу отпущенных им самим для принятия решения трех суток он привел свой внутренний мир в такое состояние, что Дашино предложение уехать уже не казалось началом делового конца, а всего-то временным отступлением, преодолимым вполне, если семья будет в покое и целости.

А что же Даша, его мудрая и желанная "половина"? Она-то всегда была уверена, что, если лишить Мела семьи, никакой бизнес не поставит его на ноги, а с крепкой семьей он подчинит себе любую ситуацию. Ее нынешний Мел совсем не был похож на того блестящего богатого ловеласа, который с ходу уложил ее в постель, не подозревая, что эта встреча заставит его переосмыслить, все жизненные ценности.

— Ну что же, малышка, поедем рожать дочку в Италию! У тебя есть возражения? — просто сказал он, когда третий день подошел к концу.

Они улетели в погожий день середины марта. Мел предпринял чудеса оперативности и распорядительности, устроив за два месяца свои дела и в Москве и на новом месте. Он перевел основную часть личных сбережений в банк своих партнеров в Италии; солидность и репутация Banco di Milano была гарантией надежности этого вклада. Он договорился о сдаче в аренду их коттеджа на пятилетний срок; он отдал распоряжения агентству по недвижимости в Стрезе подготовить к проживанию их дом Лаго Маджоре.

Но самым важным делом он считал передачу основных фондов "своего" банка в компанию, руководимую Николаем. Путем использования определенных юридических уловок они осуществили слияние де-факто двух банков в один, где руководство и управление находились в руках Николая. При этом часть фондов резервировалась за Мелом, так что он мог бы, вернувшись в Россию, вновь начать самостоятельный бизнес. Служащие, переходя под нового шефа, ничего не теряли в доходах. Мела эта операция, пока не оглашенная, особенно радовала: его противники, вытеснив его из российского бизнеса, не получили его банк, сам Мел сохранял за собой плацдарм, с которого он в будущем сможет начать наступление.

Он не афишировал приготовлений к отъезду, но и не набрасывал на них завесу тайны, понимая, что действия семьи совпадают в данном случае с планами гонителей. В то же время он не забывал о мерах предосторожности, поскольку не исключал хулиганских выходок беспричинной мести. Они не оформляли визу на постоянное место жительства, оставаясь российскими гражданами, имеющими недвижимую собственность за границей и выезжающими для ведения бизнеса.

Итак, Шереметьево, последняя пядь российской земли… Их провожали только Дашина мать, няня Ольга Васильевна и Николай.

Элегантный представительный мужчина с молодым лицом и седыми волосами; красивая грустная женщина в модном теплом костюме зеленовато-коричневого цвета с мехом русской лисицы-"огневки"; два славных одинаково одетых мальчика, не похожих друг на друга, но явно братья-близнецы… Эта группа привлекала всеобщее внимание бросающейся в глаза изысканностью, гармонией, связывающей взрослых и детей. Семья… красивая русская семья… Мел крепко держал жену под руку, близнецы держались за руки родителей.

Когда они прошли таможенный досмотр, няня тихонько заплакала и осенила крестным знамением своих питомцев, которых дорастила до пяти лет. Она любила их как внуков, они были такие славные, шкодливые и добрые. Мальчики беспрестанно оглядывались назад, не понимая, почему няню и бабушку не пускают вслед за ними.

Мел и Даша предлагали няне выехать вместе с семьей, но Ольга Васильевна, промучившись мыслями две беспокойные ночи, отказалась. Она была немолодой женщиной, прикипевшей к родной Москве; неизвестность ее пугала, да и боязнь оказаться лишней в новой жизни была не последним соображением в ее решении. Как-то там сложится жизнь у ее молодых хозяев? Даша просила, если Ольга Васильевна передумает, написать в Италию, они ее вызовут и будут все вместе. Няня согласно кивала и улыбалась сквозь слезы.

Пока Мел сдавал в багаж несколько больших чемоданов, Даша с сыновьями стояли в пространстве между таможенными постами и багажными стойками и, повернувшись лицом к провожающим, пытались сквозь замутненные стекла разглядеть родные лица.

— Мамочка, а почему няня не едет с нами? А бабушка и деда скоро к нам приедут? А когда мы вернемся в наш дом?

По Дашиному лицу текли тихие слезы:

— Они скоро к нам приедут, Жорж-Алекс, они приедут…

— А мы когда вернемся, скоро?

— И мы вернемся…

А вот и Мел подошел к своей плачущей и растерянной семье:

— Ну все, старушка. Сотворяй поклон остающимся и пошли на пограничный контроль. Успокойтесь все! Не на век уезжаем, мы еще вернемся…

Он обнял жену за плечи, решительно развернул ее и повел к пограничным кабинам; сыновья старались попасть в ногу с широким шагом отца.

…Когда самолет оторвался от земли, Мел откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Ну вот и закончился еще один круг его жизни, самый счастливый, самый бурный… Хотя почему же "самый"? Еще не вечер, они еще поборются! Они — все вместе, его Даша и сыновья; а через несколько месяцев появится и еще кто-то, совсем крошечный. Нет, они еще молоды, у них еще будут "самые-самые" времена. Рядом дремала Даша, тяжелее всех переживавшая отъезд, хотя и сама была инициатором перемен. Мел, бережно привалив голову жены к своему плечу, взглянул на сыновей, шепотом переговаривающихся около иллюминатора. Они вместе — значит, они обязательно вернутся! Жаль только, что его страна теряет самых нужных ей людей — молодых, энергичных, честных, тех, кто помог бы ей подняться с колен.

Но он сделает все, чтобы семья вернулась, его сыновья родились здесь, им — место здесь. Они обязательно вернутся!

Дочка

1

Мел вошел в большую комнату, освещенную ярким апрельским солнцем итальянской весны. Здесь в послеполуденные субботние часы собиралось все его разросшееся семейство. За столом Даша, жена, кормила с ложки восьмимесячную Настю, их "итальянское чудо"; посреди комнаты прямо на покрытом паласом полу расположились его неразлучные сыновья-близнецы — Георгий и Александр, мастерившие из конструктора модели спортивных самолетов. Около них, положив на лапы мохнатую черную голову, дремал, растянувшись во всю длину добрейший пес-ньюфаундленд по имени Бой.

Эта комната в нижнем этаже, переходящая за раздвижной дверью-перегородкой в кухню-столовую, была любима всей семьей; здесь они проводили большую часть дневного и вечернего времени; а потом расходились по спальням во втором этаже: близнецы к себе, родители к себе, забрав маленькую дочку, которая пока спала с ними.

Сюда, в скромную, но собственную виллу на Лаго Маджоре, в нескольких десятках километров от Милана, Мел перевез семью из Москвы незадолго до рождения Насти. В Москве он, Мелитон, потомок обрусевшего грузина, сам на три четверти русский, тоже имел собственный дом, который пришлось покинуть, как он сам считал, временно. То жилище было их первым семейным пристанищем; Мел испытывал к нему особые чувства.

На Даше он не просто женился, он отвоевал ее у мужа, весьма преуспевающего бизнесмена, когда понял, что эта женщина — его судьба. В своей прежней беспорядочной и безответственной личной жизни московского богатого ловеласа он привык управляться, не беря на себя никаких обязательств. Но Даша это было особенное, необыкновенное; это была его женщина, та половина его самого, которую дотоле не щедрая на такие подарки судьба преподнесла ему в виде приза. Он боролся за Дашу несколько месяцев, а когда узнал, что она от него беременна, разметал все преграды на пути к их браку. Он добился развода и сразу после отъезда Дашиного мужа на постоянное жительство за рубеж женился на своей "малышке". Через несколько месяцев Даша родила славных парней, сыновей-близнецов, получивших коллективное домашнее имя "Жорж-Алекс". Они и вправду были единым целым; их желания всегда совпадали, а действия отличались полным, как сейчас говорят, консенсусом.

Связанный узами Гименея, Мел был по-настоящему счастлив, как может быть счастлив мужчина, уставший менять женщин как перчатки, или как те меняют трусики и колготки — каждый день.

Необычные ощущения спокойного, налаженного быта, поддерживаемого обожаемой женщиной, гордое чувство отца, произведшего на свет сразу двух (!) сыновей-наследников, продолжателей рода, — все это освободило в нем скрытые ранее черты великодушия, доброты, ответственности за семью. После рождения близнецов он почувствовал себя главой "фамилии", как это называлось на Западе. Смеясь над собой, он говорил, что благородство из него "поперло, как из рога изобилия". Но Даша-то его другим и не знала; для нее он изначально был ее мужчиной, хозяином ее жизни и семьи.

А потом в Москве стало опасно; на него, удачливого банкира, было совершено два "наезда". Первый "наезд" — похитили их сыновей, потребовав за них не выкуп, а Дашу… Его хотели унизить, лишить жизненного стержня. Тогда он чуть не потерял рассудок от полного бессилия. Или угроза надругательства над сыновьями (их грозились оскопить), или отдать на заклание бандитам-извращенцам его гордость Дашу. И все-таки Мел нашел выход. С помощью знакомых-спецназовцев он не только освободил своих мальчиков, но и хитро разыгранным маневром отбил Дашу, не отдал ее в руки бандитов. Она, мужественная женщина, готова была пожертвовать собой, даже не осознавая опасности: одна мысль владела ею — спасти детей. Но Мел не допустил. Из той передряги он вышел седым — поседел в одночасье на глазах у жены. Красивый элегантный мужчина с мужественным лицом и совершенно седыми волосами. Такой он и сейчас.

Второй раз стреляли в машину, в которой он ехал. В России как раз начался "отстрел" банкиров. Он не сразу увязал трагические события со своим бизнесом, считая их вначале пусть не мелким, но все-таки хулиганством распоясавшихся подонков. Однако затем последовала телефонная угроза расправиться с его семьей. Он решил, что не имеет права рисковать жизнью самых дорогих ему людей. Отъезд был ускорен, когда жена созналась ему, что ждет еще одного ребенка. "Ну что ж, малышка, поедем рожать дочку в Италию", — сказал Мел тогда и за два месяца устроил свои дела и в Москве, и здесь, на Лаго Маджоре.

Этот итальянский дом они присмотрели во время своего первого совместного путешествия, состоявшегося спустя год после свадьбы. Красота и спокойствие зеленых берегов большого озера завораживали… Приехав в Москву, Мел через бюро по покупке недвижимости приобрел сравнительно недорогую виллу. Он рассчитывал использовать ее в основном для летних отпусков мальчики подрастали, им где-то надо было проводить каникулы. Напуганные похищением сыновей, Мел и Даша считали, что в этом уединенном месте до них никто не "дотянется".

Несмотря на привязанность к московскому дому вилла Маджоре пришлась по душе всем членам семейства, а младшая дочка просто и не знала другого жилища. Здесь на озере близнецам было вольготно. Дом стоял метрах в тридцати от берега; прилегающая к нему территория была густо засажена цветущим по весне диковинным кустарником: нежно-розовые, сиреневые, бледно-желтые и белые невысокие округлые "шапки" красиво смотрелись на изумрудно-зеленой траве. Под окнами никогда прежде не занимавшаяся цветоводством Даша посадила нарциссы и тюльпаны; чуть позже, по здешнему климату в июне, должны были зацвести гладиолусы. До любимых, но капризных роз руки у нее пока не доходили.

Поодаль от дома располагался вместительный ангар, половина которого использовалась как гараж на две машины (у них была пока одна). Другую половину занимала моторная лодка, без которой на озере было не обойтись; здесь же в холодное время года стояла небольшая весельная шлюпка, находившаяся в полном распоряжении близнецов.

Соответственно при вилле был небольшой пляжик, на котором пропадали мальчики и карауливший их Бой. Еще прошлым летом Мел нанял рабочих, которые соорудили деревянный навес с кабинкой для переодевания. Здесь Даша с малышкой Настей, родившейся в прошлом августе, могли дышать свежим воздухом, не изнемогая от солнца.

И Мел, и Даша обладали умением красиво, комфортно устраивать свое жилье…

Здесь, в Италии, Мел вложил деньги в небольшую экспортно-импортную фирму, с хозяином которой был знаком лет десять. Фирма специализировалась на продаже драгоценностей — в этом деле Мел неплохо разбирался, но все же был скорее грамотным любителем, чем крепким профессионалом.

Поскольку Мел перевел за рубеж только личные средства, он пока не мог заниматься досконально известным ему банковским бизнесом. Свои деловые авуары он намеренно оставил в России, в банке проверенного годами друга Николая, твердо рассчитывая вернуться на родину, как только рассосется криминальный бум, не дававший развернуться в полную силу. Нынешняя деятельность Мела давала семье возможность, во-первых, безбедно существовать (но не роскошествовать), а во-вторых — наращивать капитал для серьезного бизнеса. Планы же простирались очень далеко. Через полтора-два года Мел планировал создать собственную фирму по продвижению на Запад российских патентов. Даша, отлично владевшая основными европейскими языками, могла бы помочь ему в этом. Еще через три-четыре года он считал возможным войти компаньоном в некрупный частный банк, который можно было бы использовать как "взлетную полосу".

… Мел вошел в комнату. Настя, немедленно выплюнув кашу, которой ее кормила мать, издала победный клич, оттолкнув маленькой ладошкой Дашину руку. Каша мягко шлепнулась на пол. Мирно дремавший около мальчиков Бой тут же открыл глаза. Беззлобно тявкнув, он приподнялся, чтобы слизнуть манное пятно: Бой во всем уважал порядок.

Раздосадованная Даша укоризненно посмотрела на дочку, но та не обратила на нее никакого внимания. Заливаясь веселым смехом, Настя потянулась к отцу, почти вываливаясь из детского высокого стульчика с поперечной перекладиной.

— Ах ты, моя принцесса! Иди ко мне, моя красавица! — не смог устоять Мел.

Он взял дочку на руки, и та немедленно прижалась головкой к его груди, доверчиво определив маленькую ручку в район сердца, до шеи она еще не дотягивалась.

Когда Настя начала отличать членов семьи не просто как "своих", но с учетом индивидуальности, она сразу выделила Мела. Именно к нему, а не к братьям и не к Даше, которая кормила дочку и, естественно, проводила с ней большую часть времени, потянулось маленькое, жизнерадостное и, по-видимому, небесхитростное создание. Именно в отце она почувствовала "главного" в окружающих ее людях, именно к нему потянула ручонки, именно ему улыбалась во весь свой беззубый рот. Настина привязанность к Мелу была настолько заметной, что Даша хотя и смеялась, но в глубине души ревновала.

А в Меле после рождения дочери произошел поистине "революционный" переворот. Теперь он с трудом вспоминал то московское время, когда во всеуслышание заявил Даше: "Нам девок не надо! У нас будут только сыновья!" Теперь он полюбил дочку какой-то безоглядной всепоглощающей любовью.

"Моя радость, моя принцесса", — беспрестанно повторял он, не замечая недоуменных и ревнивых взглядов сыновей, которые как бы отошли для него на второй план.

— Ну чем ты ее так прельщаешь? — недоумевая, спрашивала Даша. — Ведь я провожу с Настей гораздо больше времени!

— Настя вошла в разум и стала понимать, "who is who", — отшучивался Мел, даже не скрывая, что дочкина любовь чрезвычайно ему льстит.

…Он остановился с девочкой посреди комнаты. Однако и близнецам хотелось получить свою порцию отцовской ласки. Они подбежали к Мелу с двух сторон, желая, как и раньше, повиснуть у него на шее. Но Настя, на удивление быстро "сгруппировавшись", пустила в ход крохотные кулачки, отталкивая братьев. Раздосадованные мальчишки ударили сестренку по рукам; Настя заплакала.

— Ах вы, большие оболтусы, — рассердился Мел, — как вам не совестно бить маленькую девочку! Неужели вам так обидно, что вы не можете сдержать своих чувств?

Настя, сразу сообразив, что отец на ее стороне, прекратила плач и прижалась к Мелу, хитро поглядывая на братьев.

— А что она всех бьет? — покраснел Александр. — Она не только нас, но и маму пытается ударить!

— Так она же еще маленькая, она не понимает! — продолжал несправедливый разнос Мел.

— И еще она все время писается! Мама не успевает менять памперсы, мстительно добавил Георгий.

Тут уж Мел просто взорвался!

— Вам ли об этом говорить, бывшие засранцы! Вы, наверное, забыли, сколько памперсов истребили! Я привозил полный багажник этого добра, и за неделю все исчезало! Давно ли вы сами ходите сухими?!

— Нам почти шесть лет! — понурив голову, пробормотали близнецы.

— Мел, Жорж-Алекс, прекратите сейчас же эту глупую дискуссию, попыталась вмешаться Даша.

— Одним словом, кто обидит Настю… — Мел замялся, не зная, как закончить фразу (ведь сыновей он раньше никогда не наказывал!) — будет… Будет иметь дело со мной.

— Все равно она нас не любит, и ты нас не любишь, — одновременно расплакались мальчики и выбежали из комнаты; они всегда все делали одинаково.

Мел растерянно посмотрел на Дашу.

— Что за странная у них реакция? Я же справедливо их отругал.

Да, Даше давно пора было вмешаться, а она все откладывала; пыталась отложить тяжелый для нее разговор, и вот тебе пожалуйста — дождалась!

— А ты не понимаешь, почему такая реакция? Да? Вот что я тебе скажу, папочка, иди сейчас же к сыновьям и проси прощения! Да-да, прощения! решительно сказала она, отбирая у мужа дочку. — Неужели, ты не понимаешь, что они ревнуют! Рев-ну-ют! Ты так явно демонстрируешь свое предпочтение, что даже мне становится не по себе, когда я вижу это! "Моя красавица, моя принцесса", — Даша очень похоже воспроизвела интонации Мела. А они кто? Они нежеланные дети?

— Дашенька, да я же их очень люблю! Просто Настюша маленькая, вот ей и внимания больше… — оправдывался Мел.

— Я не допущу, чтобы в семье были "любимые" и "нелюбимые" дети! разбушевалась Даша. — Не хватает только, чтобы сыновья чувствовали себя париями! Что они от тебя слышат? "Парни", "мужики"… А рядом "принцесса", "моя радость"! А они, выходит, не радость?!

— Но они же и вправду парни, их же нельзя воспитывать, как девочку…

— Я ничего не хочу знать! Все твои аргументы дутые, как мыльные пузыри! Изволь выбрать "мужские" приемы, чтобы показать им свою любовь и привязанность! Я не потерплю, чтобы из-за твоего неразумного поведения сыновья невзлюбили сестру… и тебя! Как ты этого не понимаешь?! Вот оно пресловутое "мужское" воспитание! — фыркнула Даша под конец своей гневной филиппики.

— Детка, я все понял, и ты, как всегда, права. Сейчас пойду склеивать разбитую чашку! Но ты только посмотри на эту маленькую шкоду! Знает, что весь сыр-бор из-за нее разгорелся, притихла, как мышка, только глазками и стреляет с тебя на меня. Даже не плачет несмотря на наш ор… Ну все, дорогая, я иду к сыновьям, — поспешно закончил Мел, в ответ на свирепые взгляды жены.

Когда Мел вошел в комнату близнецов, те стояли у окна, выходящего на озеро, и нехотя обсуждали достоинства яхт, видневшихся вдали.

На отца они даже не посмотрели. Мел молча присел на плетеное кресло, стоявшее в углу.

— Жорж-Алекс, будем мириться? — неуверенно начал он. — Я погорячился, накричал на вас. Но и вы тоже хороши: обидеть маленькую девочку, вашу сестру…

— Почему ты нас разлюбил, папа? — тихо спросил Александр. — Разве мы плохие, разве мы хуже Насти?

— Да Бог с вами, ребята! Чтобы я больше никогда такого не слышал! Кто это из вас выдумал такую глупость? Вы — мои любимые сыновья! Сыновья, вы поняли? Я вас люблю по-прежнему… даже больше, потому что вы у меня храбрые, умные и трудолюбивые. Но было бы смешно, если бы я обращался к вам, как к малышке Насте: "Ах ты моя принцесса Алекс, ах ты моя принцесса Жорж…" — Мальчики фыркнули, и Мел понял, что он взял правильный тон. Даже "принц" мальчикам как-то не говорят… Принц Гоша… Ведь смешно? Вы же сами вот смеетесь. Настенька хоть и крохотная, а женщина, а женщинам нужно всегда говорить что-нибудь приятное, проявлять к ним снисходительность. Ведь женщины слабее нас, мужчин. Вы же знаете, что я мамочку зову "малышка", "детка". А какая же она малышка — она взрослая женщина! Я вот вас не зову "малыши",потому что вы — мужчины, или, как говорят у нас в России, "мужики". С вас и спрос другой, и обращаться к вам надо более сурово, без всяких там словесных прибамбасов. А люблю я вас очень. Я горжусь вами, ребята, но вы у меня не принцы, а "парни", "мужики". Все понятно? А теперь идите ко мне и думать забудьте о тех глупостях, которые вы себе вообразили. Пойдемте-ка покажем мамочке, что мы помирились, и поедем на моторке в Стрезу. Мама захотела большую пиццу — вот и будет повод зайти в гляцерию, поесть вкусного джеллати и домой взять чего-нибудь. О'кей? Оденьтесь только потеплее, а то на моторке просквозит.

— Ура! Едем на моторке! А дашь порулить, папа? — в упоении закричали близнецы, забыв об обидах.

— Там посмотрим, — неопределенно пообещал Мел. — Как вести себя будете. Если перестанете по-глупому на меня обижаться, то, скорее всего, дам. Ну, в путь!

— И в гляцерию пойдем? Ура! — радовались сыновья. — А Боя возьмем?

— В самую лучшую на набережной, — улыбаясь, кивнул Мел. — И Боя берите, пусть прокатится.

Они спустились к Даше, при этом сыновья висели у Мела на закорках. Даша сделала им знак быть потише, потому что Настя только что заснула.

— Дашенька, мы едем за пиццей к синьоре Григолетти!

Это была та самая пиццерия, в которой когда-то Мел и Даша отведали первый на Лаго Маджоре обед.

— Возвращайтесь поскорее! И захватите теплые свитера!

— Малышка, я обещал мальчикам сводить их в кафе-мороженое на набережной, так что вернемся не раньше чем через три часа. Ты что-нибудь перекуси без нас, а грандиозная пицца будет на ужин. Бой, на улицу!

Глядя, как отваливает от мостков моторка, как ее мужчины, большой и маленькие, радостно машут ей руками и шапочками, Даша облегченно вздохнула. Камень свалился с души! Она-то знала, что ее самоуверенный супруг любит мальчиков не меньше, чем дочку. Просто он не привык смотреть со стороны на себя. Ну что ж, она его "подкорректирует"! Все-таки как ей повезло с супругом!

2

Августовским вечером в пятницу ожидали из Милана Мела; если он не предупредил по телефону, что задерживается, значит, вернется к семи часам. В большой комнате нижнего этажа Даша читала книгу на итальянском языке, время от времени бросая взгляд на детей. Она любила это тихое время, когда все дела по дому давным-давно переделаны и остается только дождаться главу семьи. Близнецы, полдня проведшие на озере, тихо переговаривались, как всегда, вместе разбирая несложную компьютерную программу. Вымытый, расчесанный, благоухающий собачьим шампунем Бой лежал посреди комнаты, а рядом расположилась годовалая Настя, усердно дергавшая пса за мохнатые уши.

Посмотрев на дочку, Даша вспомнила, как ее задумала.

…Это было в начале того злополучного года, когда похитили ее сыновей. Мел ей изменил. Она не знала этого наверняка, но чувствовала безошибочно, как чувствует измену почти каждая очень любящая женщина. Изменил, судя по всему, по-глупому, даже не думая развивать в дальнейшем этот пикантный эпизод. Случилось так, что его захотели и он не отказал… Потом эта женщина решила отомстить. Позвонив Даше, она наговорила ей таких гадостей, что Даша немедленно взбунтовалась и вместе с сыновьями уехала к родителям. Мел все начисто и яростно отрицал, а она, дурочка, сгоряча потребовала развод…

Даша улыбнулась, вспомнив, как ее неотразимый супруг старался искупить свою вину. Тогда она продержалась несколько дней, не допуская его до себя. А потом, конечно, простила… По-другому и быть не могло, ведь она до сих пор любит его, любит, как в первый день, трепеща, как птица, в нежных объятиях… Ах, какая же ночь искупления у них была! Какая ночь!

Но она вынесла из этой истории урок для себя. Как ни привязан Мел к ней и сыновьям, но он мужчина, а от мужчин можно всякое ожидать… Она не молодеет… Значит, нужно "опутать" Мела дополнительными привязанностями, подбросить ему новую заботу. Так она задумала сотворить дочку…

А потом похитили ее сыновей… Даша содрогнулась, вспомнив весь тот ужас, но тотчас отогнала от себя мрачные мысли. Ни Мел, ни сыновья никогда не вспоминали те страшные дни. Мел внушил близнецам, что "при мамочке об этом говорить нельзя". И ее славные умные мальчики запрет этот не нарушали. Может, они и говорили с отцом или между собой на эту тему, но при ней — ни разу! Ее тогда чуть не подстрелили, а Мел поседел у нее на глазах… Но седина ему даже идет…

Той же осенью, едва оправившись от переживаний, она и сотворила это забавное создание, их дочку Анастасию, в которой отец души не чает. А родила ее уже здесь в Италии…

Даша оторвалась от своих мыслей, услышав натужное кряхтение пса.

— Настасья, не мучай Боя! Он когда-нибудь откусит твои шаловливые ручонки! — прикрикнула она на дочку, нахально терзавшую терпеливого пса. Но Настя только засмеялась, бесстрашно засунув пальчики прямо в собачью пасть. Бой вежливо, обжав их зубами, виновато посмотрел на Дашу. Нет, Даша не испугалась. Когда она впервые увидела эти игрища, то пришла в ужас. Но потом убедилась, что воспитанный Бой обращается с малышкой не менее осторожно, чем родители.

Эту собаку — огромного черного ньюфаундленда, а тогда трехмесячного щенка — Мел принес в дом вскоре после того, как они поселились в Италии. Оба они, Мел и Даша, были еще под свежими впечатлениями похищения близнецов. Здесь, на новом месте, испытывая временные затруднения в деньгах, они не могли пока взять постоянную прислугу, и с детьми приходилось управляться самой Даше. Она же готовила еду, занималась покупками, следила за домом… Вынужденная отлучаться по делам, Даша сначала запирала близнецов на ключ (не таскать же их повсюду с собой!), но близнецы, которым шел уже шестой год, бурно взбунтовались против такого обращения. По правде говоря, взрослые тоже боялись слишком "радикальных" мер: вдруг пожар случится или еще какая-нибудь напасть, а дети не могут выбраться…

И вот однажды Мел появился со щенком в руках, похожим на забавного медвежонка с длинными ушами и лохматой шерстью. Щенок был уже кое-чему обучен; кроме того, он был хороших кровей, легко поддавался дрессировке и, как оказалось, был от "природы" воспитанным. Даша вначале всполошилась: не наберутся ли дети глистов или какой другой собачьей дряни. Но вскоре ее опасения исчезли сами собой. Бой много плавал и всегда был чистым. Даже зимой он спокойно нырял в ледяную воду озера, вызывая радостный визг близнецов. Шерсть его благодаря смазанной жиром ости, не намокала, а густой подшерсток создавал нечто вроде воздушной оболочки. Даша накупила душистых шампуней и строго следила за тем, чтобы у собаки не заводились блохи или другая мелкая живность. Два раза в месяц Бою скармливали специальную таблетку "от паразитов", после чего Мел сажал его в машину и увозил на "обследование". Бой оправдал свою голубую кровь и надежды хозяев: он уважал взрослых, любил мальчиков, которых считал, по-видимому, своими братьями, был хорошим товарищем в играх и отличным телохранителем, так как имел устрашающий вид.

Когда в дом принесли малышку Настю, Бой отнесся к этому событию с полнейшим равнодушием. Да, у взрослой хозяйки был большой живот, потом она стала худенькая и стройная, как тростиночка, а в кроватке появилось маленькое кричащее существо, которое, когда не плакало, то спало. Иногда, уступая собственному любопытству, в общем-то не свойственному собакам этой породы, Бой степенно заходил к хозяевам в спальню, внимательно разглядывал через перекладины кроватки сладко посапывающий комочек и удалялся разочарованным. И что в этой Насте такого! Почему взрослый хозяин, как возвращается вечером домой, так и прилипает к дочке? С близнецами куда интереснее! С ними хоть можно поиграть…

Но когда Настя, спустившись из кроватки на пол, начала передвигаться сначала на четвереньках, а потом сидя на попке, отталкиваясь пухленькими ручонками, Бой прикипел к ней всем сердцем. Настя бесстрашно приваливалась к его теплому боку и могла заснуть так, ни мало не беспокоясь о том, что огромная собака может попросту раздавить, она лазала по нему, делала с ним что хотела… И пес терпеливо все сносил. Он стал как бы нянькой для младшей дочки; пока Настя играла с Боем, Даша могла отлучиться куда угодно. Для братьев Настя была слишком "маленькой", и они крайне неохотно уделяли ей крупицы своего драгоценного мальчишеского времени, если мать просила об этом.

Особенно любила Настя тянуть Боя за длинные уши или за хвост. Уши были предпочтительнее. Бой сносил все это безобразие терпеливо, даже не огрызаясь. Когда же ему становилось невмоготу, он легонько толкал носом девочку в центр кругленького животика, и та мягко приземлялась на пятую точку. Удар был рассчитан так ловко, что ребенок не опрокидывался, не ударялся головкой, а просто шлепался на пол, и все. Это было совсем не больно, и Настя обычно не плакала. Но иногда она начинала тихонько причитать от обиды. Бой в ответ мелодично подскуливал. Услышав этот чарующий дуэт, Даша прикрикивала на дочку, чтобы та не мучила собаку.

…Вдруг Бой насторожился, встряхнулся и встал. Значит, Мел где-то на подъезде к дому. Собака чувствовала приближение хозяина и считала своим долгом поприветствовать его.

По этому поводу Даша в свое время рассказала Мелу смешную байку. Когда-то она, еще до своего первого замужества, работала в НИИ. Однажды к ним приблудился большой рыжий пес-полукровка по имени Цезарь; откуда пошло это имя, никто не знал. Пес жил под парадной лестницей и обычно днем лежал около дежурного вахтера. Всех он пропускал, ни на кого не лаял и даже не вставал, когда сотрудники проходили мимо. Единственное исключение он делал для директора института. Завидев приземистую фигуру с неизменным портфелем в руках, он поднимался, подтягивался и, дружелюбно оскалив влажную пасть, приветствовал начальство стоя. Однажды на общем собрании директор посетовал на отсутствие хорошего воспитания у младших и даже старших научных сотрудников, которые "не считают нужным вставать, когда директор заходит в комнату", а "ведь Цезарь в таких случаях поступает совсем по-другому". Институтские острословы тут же предложили произвести Цезаря в "старшие научные сотрудники с окладом согласно штатному расписанию". Директор ценил юмор и смеялся вместе со всеми. Московские хохмачи-острословы, как их здесь не хватало!

На дорожке, ведущей к дому, послышались мужские шаги. Настя проворно засеменила к креслу и проворно нырнула под него. Снаружи осталась круглая попка, обтянутая малиновыми в розовых цветочках ползунками: она знала, что сейчас повторится процедура, которую обожали и отец и дочь. Ей тоже в этой игре отводилась маленькая ролишка.

— Привет всем, — сказал Мел, показавшись на пороге комнаты.

— Привет, папа, — откликнулись сыновья, занятые компьютерными разборками.

— А где же Настя? Что-то я ее не вижу! — продолжал Мел.

Девочка, предпочитавшая игры с отцом всему остальному, замерла под креслом. Бой выразительно посмотрел на хозяина, потом повернул голову в сторону малиновой попки. "И что ты выдрючиваешься, — казалось, говорил он, вот же твоя любимая дочка!"

— Жорж-Алекс, вы не видели сестренку?

— Ну что ты, папа! За кого ты нас принимаешь? — снисходительно ответствовал Георгий.

— Вообще, не мешай нам работать, — промолвил серьезный Александр, — у нас новая программа.

— Значит, не видели, — подытожил Мел. — А ты, Дашенька, не видела Настю?

Круглая жизнерадостная попка энергично задвигалась, пытаясь спрятаться поглубже, но не получилось: кресло было все-таки низковатым.

— Не видела, Мел. Может, она вышла в другую комнату? — предположила серьезная Даша.

— Тогда пойду поищу ее в другом месте. — Громко топая, Мел вышел из гостиной и остановился за дверью. Из-под кресла выдвинулась наиболее соблазнительная часть Насти в малиновых тонах. За ней показалась взлохмаченная голова. С отчаянным визгом девочка засеменила к матери и уткнулась ей в колени.

— Мама, пусть Настя визжит потише, — недовольно попросил Георгий. Долго быть снисходительными близнецы не умели.

— Так вот она где, наша дочка! Как же ты ловко спряталась, маленькая плутовка, — сказал Мел, входя в комнату. — Ну, иди ко мне, я тебя покачаю!

Через минуту Настя, заливаясь громким смехом, высоко подскакивала на его руках.

— Папа, вы с Настей нам мешаете! — опять встряли ревнивые близнецы.

— Ну хватит, дочка, теперь иди к маме и приготовьте мне поесть. А я позанимаюсь с твоими братиками. Посмотри, какие они у нас умные, какие серьезные, какие сердитые!

Мел передал дочку жене, и та ушла в столовую-кухню.

— Жорж-Алекс, вы уже знаете, как связаться со мной по электронной почте?

— Пока нет, папа, у нас не получается ввести пароль.

— А пароль придумали?

— Придумали: "Настя". Как ты думаешь, нужно написать "Nastia" или "Nastya"?

— Это — как хотите, а ввести можно вот таким образом, — показал Мел сыновьям. — В понедельник вызовите меня и сообщите о своих проделках. А теперь на улицу — повертитесь на перекладине. Сможете подсадить друг друга?

— Сможем, — заверили сыновья и, толкаясь, побежали к выходу. Но по дороге были перехвачены Дашей.

— Жорж-Алекс, вы собираетесь с нами ужинать? — спросила она.

— Мамочка, позволь нам немного погулять, папа разрешил. Мы поужинаем потом, хорошо?

— Ну если папа разрешил… Тогда разогреете себе молоко, возьмете печенье, творог и фрукты. Пойдем в столовую, Мел, буду тебя кормить.

В столовой на высоком стульчике сидела Настя. Даша выдала ей какой-то безобидный сосательный крендель, и малышка пыталась вонзить в него немногочисленные зубы.

— Настюша, ты обещаешь, что не будешь капризничать и дашь отцу спокойно поесть? Если да, можешь остаться с нами!

Девочка радостно закивала; она все понимала, хотя еще не научилась говорить. Находиться в обществе взрослых ей очень нравилось.

— Подвигайся к столу, принцесса, пока мамочка нам разрешила, подмигнул дочке Мел, переставляя Настин стульчик поближе к родительским.

"Буду тебя кормить" — это был особый ритуал, сохранившийся еще с московских времен: Мел сидел и расслаблялся, а Даша хлопотала вокруг, подогревая, подкладывая, намазывая. Желанная жена, любимая дочка, в окно доносятся негромкие голоса сыновей — много ли мужику нужно для счастья…

Утолив голод, Мел откинулся на спинку стула и шумно вздохнул:

— Вкусно ты готовишь, малышка!

— Скоро посажу тебя на голливудскую диету: только мясо и овощи, откликнулась Даша, как всегда по вечерам жевавшая овощной салат. — По-моему, ты набираешь вес.

— За меня не беспокойся, — ответил слегка задетый Мел, — завтра свободный день, всласть наплаваюсь на озере да и ночью уделю тебе внимание. Ты не против? А вот ты, от этого постоянного силоса худея, проигрываешь!

Закончив веселую пикировку, Мел перешел к обсуждению деловых проблем. Такая привычка появилась у него здесь, в Италии. За время их совместной жизни Даша заметно "подтянулась" в бизнесе, и ее мнение становилось все более полезным мужу.

3

В первые месяцы 199… года неожиданно для всех в Северной Италии наступили беспокойные дни. В Албании, стране традиционно бедной, с забитым и неразвитым населением, вспыхнула и прокатилась короткой, но грозной волной "революция обманутых вкладчиков". Опасаясь за собственную жизнь, через границы, минуя соседнюю распавшуюся Югославию, хлынули потоки беженцев.

Мел, ездивший в Падую и Венецию по делам и видевший этих людей, не сомневался, что среди них могут оказаться обыкновенные мародеры, которые не преминут в суматохе пограбить комфортабельные дома. Желая защитить семью от непрошеных гостей (иногда ему приходилось отлучаться из дома надолго), он купил револьвер 38-го калибра и научил Дашу стрелять. Убедившись, что жена пользуется оружием довольно сносно (или, во всяком случае, без испуга, свойственного многим женщинам), он, перекрестившись в душе, убрал револьвер в сейф, стоявший в спальне близнецов (маленькая семейная хитрость, вряд ли способная сбить с толку грабителей).

…В то утро Мел уехал в Милан, взяв с собой Боя: собаке нужно было сделать профилактическую прививку.

— Дашенька, мы с Боем вернемся часам к шести. Ты справишься с остальными "пушистиками"?

Всех членов своей семьи Мел с некоторых пор называл "пушистиками", а всех вместе — "пушистым зверинцем". Вначале из-за Боя, потом из-за Насти кудрявой и темноволосой (настоящая итальянка!). Даша всегда была "пушистая", только розово-блондинистая. Таким же "пушистым" был и Александр, похожий на мать (обычно он требовал, чтобы ему оставляли длинную челку, которую старательно зачесывал набок). Что же касается Георгия, то он — почти точная копия отца — попал в разряд "пушистиков" скорее заодно. Волосы у него были темные и совсем не вьющиеся.

— У меня кое-какие дела по хозяйству. Пошлю мальчиков в лавочку синьора Никколо; они на велосипедах обернутся за пятнадцать минут. Нужно купить всякой мелочи: хлеб, минеральную воду, виноград кончился, апельсиновый сок. Да и вообще продукты кончаются. Когда мы с тобой сможем отправиться в Стрезу для основательных закупок?

— Отправь Жорж-Алекса за тем, что не требует выбора, а я кое-что привезу вечером: мясо, фрукты, овощи, вино и соки. О'кей, малышка? Не скучайте без меня…

Даша, держа за руку почти полуторагодовалую Настю, вышла из дома. Мел загрузил в машину флегматичного Боя, махнул рукой на прощанье и уехал.

— Мальчики, спускайтесь вниз, — крикнула Даша сыновьям, маячившим в окнах второго этажа.

Вскоре все сидели за столом в просторной кухне: аккуратно одетые, причесанные близнецы, маленькая Настя на высоком стульчике, красивая спокойная Даша. На завтрак ели овсяные мюсли; Даша и Алекс выпили по стакану апельсинового сока, Георгий предпочел томатный, Насте выдали полстакана виноградного. Братья получили дополнительно по яйцу и бутерброду с ветчиной; себе Даша сварила крепкий кофе, детям какао "без пенок". Пенки были хуже, чем пауки и гусеницы. В конце завтрака Александр осведомился у матери:

— Мамочка, тебе надо что-нибудь сделать по хозяйству? Мы поможем. А потом мы хотим опробовать удочки и рыболовную снасть, что лежат у папы в ангаре.

— Конечно, Жорж-Алекс, дела всегда есть. Нужно взрыхлить землю под окнами и перед входом, скоро высаживать гиацинты и цикломены, а потом луковицы гладиолусов пора перебрать и выставить на свет…

Это все какие-то несерьезные женские дела, — недовольно заворчал Георгий, но тут же умолк под укоризненным взглядом брата.

— К сожалению, — продолжила Даша, — я пока не могу поручить вам серьезную мужскую работу, например, перестелить пол в винном погребе. Но, надеюсь, вы после садовых дел не откажетесь съездить на велосипедах в лавочку синьора Никколо и кое-что купить.

— Ух ты, мамочка, вот это уже дело… а то какие-то луковицы! обрадовался за себя и за брата Георгий.

Настя, внимательно слушавшая разговор, повернула хорошенькую головку к матери и громко произнесла:

— Хочу на велосипедах!

Она говорила пока не очень чисто, поэтому старалась выражаться лаконично.

— Ты же не умеешь, — засмеялись братья.

— Папа меня катает, — упрямо продолжала малышка, не принимая возражений.

Близнецы переглянулись и обратились к Даше.

— Мамочка, а и вправду можно. Я прикреплю к раме Настино сиденье, как делает папа, а Гоша повезет корзину с продуктами. А, мамочка? — Прокатить, как отец, сестренку на "велике" — в этом, право, было что-то мужское, взрослое! Да и покомандовать можно! Братья обожали руководить Настей.

— Ну как, мамочка? — настаивал Георгий. Даша колебалась. Почувствовав это, малышка заголосила:

— На велосипеде! Как папа катает! И киндер-сюрприз!

— Какой еще киндер-сюрприз?! Так вот почему ты хочешь ехать с братьями! Папа тебе покупает шоколад? А ведь тебе нельзя! Придется с папой поговорить! — рассердилась Даша.

Плач усилился.

— Хорошо, Настя, братья привезут тебе мятных конфет прямо сюда!

— Хочу выбирать… сама, как с папой! — голосила любимица Мела; впрочем, чувствовалось, что она мгновенно замолкнет, если выполнить требования маленького деспота.

— Ладно, — сдалась Даша, — если вы, Жорж-Алекс, хорошо закрепите сиденье и поедете не слишком быстро, я отпущу с вами сестру.

— Не волнуйся, мама, прокатим с ветерком и доставим в лучшем виде, повторил любимую присказку отца Георгий.

— Вот именно "с ветерком" я и не хочу, — нахмурилась Даша.

— С ветерком, с ветерком, — застонала Настя.

— Настасья, если ты будешь скандалить — вообще не отпущу, — строго прикрикнула Даша. Маленькая хитрюга тотчас замолкла. — Но вначале, Жорж-Алекс, работа по саду! Сейчас я одену Настю, пусть она около вас покрутится. Лавочка все равно открывается только в одиннадцать. Скажете синьору Никколо, что я заеду в среду и расплачусь за все.

Утром Даша собиралась заняться итальянским. За два года жизни в Италии они все, включая близнецов, овладели бытовым разговорным языком. Но Даша, будучи лингвистом, не могла и не хотела останавливаться на достигнутом. Во-первых, ей хотелось помочь Мелу, который активно готовился (и даже не просто готовился, а уже делал конкретные шаги в этом направлении) к осуществлению своей идеи: "проталкивать" на западный рынок мало кому известные российские патенты (без переводов на основные европейские языки здесь было не обойтись). А во-вторых, ей было просто интересно. Европа такая маленькая! Англия, Франция, Германия… — все близко, все рядом, путешествовать можно без проблем. Но для этого нужно хорошо знать язык той страны, которую собираешься посмотреть, и… иметь деньги.

Семья жила безбедно, однако деньги были нужны. Мел, разумеется, не оставил затею в течение двух-трех ближайших лет войти со своим капиталом в банк миланских знакомых в качестве компаньона. Как-никак в банковском деле он был "профи"! Кроме того, подросших сыновей нужно было устраивать в школу, и непременно в престижную, как того хотелось родителям; а для этого также требовались деньги. Словом, Даше хотелось вносить ощутимую лепту в семейный бюджет и чувствовать себя в какой-то мере экономически независимой; все-таки она была женщиной с менталитетом, сформированным в советское время.

— Мама, мы готовы! — с криком вбежали в комнату перемазанные в земле близнецы. — Грядки вскопаны, можем ехать!

— Я уж вижу, — улыбнулась Даша, поправив выбившуюся прядку. — Идите умойтесь сначала, поросята!

— Будьте осторожны и возвращайтесь скорее, — напутствовала она детей, рассчитав, что "на все про все" им понадобится минут сорок. — Да, возьмите с собой сотовый, если возникнут вопросы — звоните!

Посадив Настю на маленькое сиденье, прикрепленное к раме, мальчики уехали. Сварив себе крепкий кофе, Даша устроилась на диване прослушивать лингафонный курс с "техническим уклоном".

Вскоре ей показалось, что в доме кто-то есть: сверху раздался неясный скрип. "Наверное, птица залетела", — подумала она, вспомнив, что окно в спальне мальчиков на втором этаже открыто. Скрип повторился, затем еще и еще — в комнате явно кто-то ходил. Сердце тревожно застучало. Может, связаться с Мелом? Сотовый у него с собой… Нет, пожалуй, не стоит… Нужно подняться в спальню и посмотреть…

Даша подошла к лестнице и, затаив дыхание, прислушалась. Как будто никого нет, тишина. Но проверить все-таки надо…

Она начала осторожно подниматься по ступеням, придерживаясь за перила, потом спросила негромко:

— Эй… Кто… тут ходит?

В ответ дверь спальни распахнулась, и на пороге возникли двое молодых парней в коротких — до талии — кожаных куртках, "косухах", как говорят в России. Куртки были потрепаные и старые, а парни — небритые, с неприятно бегающими глазами.

— Кто вы? Как вы сюда попали! — отпрянула Даша, от неожиданности протараторив вопросы по-русски.

Один из парней, как кошка, прыгнул вперед, очутился у Даши за спиной и, не говоря ни слова, втолкнул ее в спальню.

— Кто вы? Как вы сюда попали? — повторила она по-итальянски, стараясь не выдать охватившего ее страха.

Парни, видимо, не понимали, о чем она спрашивает, хотя догадаться было нетрудно. Один из них, засмеявшись, изобразил нечто похожее на карабканье по лестнице и показал на окно.

Так вы по садовой лестнице забрались? спросила Даша и, спохватившись, перешла на английский: — Who are you? What do you want? "Кто вы? Что вы хотите?"

Этот язык им был знаком.

— Albainies… — нехотя проговорил первый. — Money? "Албанцы… Деньги?" — Голос его напрягся.

— I have not cash at home. We use credit cards… "У меня нет денег дома. Мы пользуемся кредитной картой."

— Show me "Покажи.", — потребовал второй.

Даша подошла к стенному шкафчику и, покопавшись в нем, достала карточку "Express". Заросший трехдневной щетиной албанец с нескрываемым интересом повертел ее в руках.

— Money!!! Quickly! "Деньги!!! Быстро!" — настойчиво повторил он, пряча карточку в карман.

— I have not money "У меня нет денег!", — повысила голос Даша. Оттеснив Дашу к окну, парни вышли, заперев дверь снаружи. Лестница, по которой они забрались в дом, лежала на только что вскопанных близнецами грядках. По звукам, доносящимся снизу, Даша поняла, что незваные гости шарят в холодильнике в поисках еды; затем раздалось приглушенное бульканье жидкости, разливаемой в стаканы. "Пьют вино", — догадалась она и, посмотрев на часы, в отчаянье заметалась по комнате. Дети вернутся с минуты на минуту! Захмелевшие албанцы могут их напугать, обидеть и даже… даже… убить… Настя… Маленькая Настя… А вдруг эти негодяи… Нет… нет… только не это… О Мел, ну почему ты уехал так не вовремя, почему?

Бросившись к телефону, чтобы позвонить Мелу, она обнаружила, что провод оборван.

…Весело переговариваясь, братья подъехали к воротам виллы. Настя, удовлетворенная киндер-сюрпризом (все-таки купленным вопреки материнскому запрету!) и мятными леденцами в ярких обертках, которые она обожала, вела себя спокойно.

— Гоша, отнеси, пожалуйста, продукты в дом, а мы с Настей поставим велосипеды в ангар, — попросил Александр.

Георгий, кивнув, потащил к крыльцу туго набитый пакет с продуктами.

— Мама, мама, мы приехали. Все в порядке, — закричал он, удивляясь, почему мать до сих пор не вышла их встречать.

Дверь неожиданно открылась. В проеме стоял незнакомый мужчина с бутербродом в руках.

Отпрянув в сторону, мальчик громко закричал по-русски:

— Саша, в доме чужие люди, звони папе и спрячь Настю!!! — Убежать он не успел. Незнакомец схватил его за шиворот и грубым рывком затащил в дом.

Даша, услышав крик сына, изо всех сил колотила в запертую дверь.

— Отпустите ребенка! — кричала она, перемежая русские и английские фразы. — Будете иметь дело с полицией! Сыночек! Гоша! Не бойся, мальчик, они ничего тебе не сделают! Слышишь, ничего! — В этом, правда, она не была уверена.

Что-то сказав своему приятелю на гортанном языке, неприятно пахнувший албанец (от него разило чесноком и давно не мытым телом) втолкнул Гошу в спальню к Даше.

— Мамочка, кто это? — прижавшись к матери, спросил мальчик. Голос его дрожал от обиды и возмущения.

— Бродяги, сынок. Как ты думаешь, Алекс услышал твой крик? Он успеет спрятать Настю?

— Наверно, услышал. Они с Настей к дому не подходили, я попросил поставить их велосипеды в ангар. Мамочка, давай скорее позвоним папе!

— Жорж, они перерезали провод, а сотовый у Саши! Кстати, он помнит номер? — забеспокоилась Даша.

— Конечно, мамочка! Только бы Настя не расплакалась… Мы купили ей мятных конфет и… киндер-сюрприз. Если она вякнет, Алекс займет ее игрушкой.

— Тогда, сынок, нам остается только ждать и… надеяться на то, что все закончится благополучно…

… Александр услышал крик брата, когда они с Настей были на полпути к ангару.

— Настя, — сказал он, обращаясь к сестре, — давай играть в прятки! Будешь сидеть во-он в тех кустах и лопать конфеты, а мы будем тебя искать. Только тихо и не подавай голоса! Договорились?

— Кто — искать? — деловито осведомилась Настя.

— Мама, Гоша, а потом и я. Главное, не высовывайся!

— Угу, угу, — замурлыкала малышка, набивая рот очередной порцией леденцов.

Забежав в ангар, Алекс трясущейся рукой набрал номер Мела. Мел ответил сразу.

— Папочка, у нас беда! В доме чужие люди! Гоша и мама заперты в доме!

— Как ты узнал? Где Настя? — быстро спросил Мел.

— Мы поехали к синьору Никколо с Настей, она сама попросилась с нами… Гоша… В общем, его втащили в дом, — захлебываясь словами, шептал мальчик, — но он успел нам крикнуть! Мы с Настей спрятались… Папочка, приезжай скорей! Пожалуйста, прошу тебя!

— Сынок, я немедленно позвоню в полицию в Стрезу. Катер подъедет через пятнадцать минут. Ясам возьму вертолет и буду через полчаса. Попробуйте продержаться это время. Когда приедет полиция, выйди из укрытия, только один без Насти, и объясни полицейским расположение комнат. Старайся не стоять напротив окон, у них может быть оружие. Ты все понял, Саша?

— Да, папа!

— Держись, сынок! Ты отвечаешь за сестру! Александр подошел к Насте.

— Скоро папа приедет тебя искать, сиди тихо и молчи.

Прятаться Настя любила. А если еще и папа будет искать…

— Хорошо, — радостно кивнула малышка, прижимая к груди наполовину опустошенный кулек с леденцами. Киндер-сюрприз она оставила на потом.

Александр напряженно вглядывался в водную гладь. Завидев белоснежный катер, стремительно летевший от Стрезы по направлению к их причалу, он сказал:

— Настя, я тоже пошел прятаться, сиди тихо, а то будет неинтересно!

— Да, — лаконично отозвалась Настя, с интересом разглядывая пестрый фантик, — я буду тихо.

Мальчик, на всякий случай пригрозив сестре кулаком, бросился к причалу.

— Бамбино, с какой стороны главный вход, сколько дверей в доме? спрыгивая на мостки, спросил сержант. — Где находится мать и брат? В какой комнате?

— Где брат и мама, я не знаю, а главный входу нас — со стороны улицы.

Полицейские тем временем окружали дом.

— Ты слышал громкие крики? — продолжал расспрашивать Александра сержант.

— Гоша кричал — он просил, чтобы мы с Настей позвонили папе… Потом, кажется, мама, но я не уверен…

— Хорошо, бамбино, теперь отойди в сторонку, держись пока за кустами.

С громким криком: "Откройте, полиция!" полицейские заколотили в дверь.

Тотчас же сверху послышался голос Даши.

— Их двое, они в кухне! Мы с сыном заперты наверху, в спальне у мальчишек!

Суетясь и мешая друг другу, албанцы поднялись по лестнице.

— Георгий, быстро спрячься в шкафу среди одежды, — сузив глаза, приказала Даша сыну. Она уже доставала из сейфа револьвер.

— Мама, ты будешь стрелять? — с восхищением, смешанным со страхом, шепотом спросил Георгий.

Вместо ответа Даша схватила сына за плечо и попыталась втолкнуть его в раздвижной шкаф-купе.

— Ты что, мама!!! — с негодованием закричал он. — Я буду с тобой!!!

Даше некогда было спорить:

— Быстро встань за кресло; если начнется стрельба, пригнись! Ну, быстро!

Побледнев, мальчик повиновался.

Дверь спальни распахнулась. Удивляясь собственной смелости (одно дело стрелять по мишеням, другое — по живым людям, хотя и грабителям), Даша вскинула револьвер.

— Go downstairs and open the door! "Идите вниз и откройте дверь!" скомандовала она.

Албанцы нехотя попятились.

— Quickly, guickly "Быстро, быстро.", — прикрикнула осмелевшая Даша. Из-за спины ее выглядывал возбужденный Георгий.

Спустившись вниз, албанцы открыли дверь и покорно вытянули руки, на которых в ту же секунду защелкнулись наручники.

— Синьора, вы в порядке? — вежливо обратился сержант к раскрасневшейся Даше. — А мальчик? Они вам ничего не сделали? Врач не потребуется?

Вслед за полицейскими в дом вбежал Александр и с размаху бросился к матери на шею.

— А Настя? — выдохнула Даша.

— Настя сидит в кустах: в прятки играет. Никто ее не видел, — успокоил Дашу "младший" сын.

Даша торопливо принялась объяснять полицейским, что бродяги требовали денег.

— А еще они хотели есть, — тяжело вздохнув, добавила она.

Вскоре за окном послышался шум мотора, и на площадку перед домом спустился вертолет. Первым из кабины выскочил Бой. Громко лая, он подбежал к мальчикам, словно желая убедиться, что с ними все в порядке. Вслед за ним появился взволнованный Мел с сотовым в руках.

— Что с Настей? — коротко выдохнул он. — Где она?

Услышав знакомое ему имя, Бой насторожился.

— Папочка, она в прятки играет, ждет, когда ты ее найдешь! — улыбаясь, выкрикнул Александр.

…Обед протекал в разговорах о происшедшем. Настя была допущена к общему столу и принимала деятельное участие в разговорах, повторяя понравившиеся ей слова.

— Папа, ты знаешь, мама собиралась стрелять, — говорил, захлебываясь от восторга, Георгий. — Она держала бродяг на мушке! Совсем как героиня вестерна! Ого!

— Наша мама очень храбрая! — погладил сына по голове Мел. — Никому спуску не даст! — Он весело подмигнул жене, счастливой от того, что все ее дети в целости, а муж рядом. — Но кроме того, она же знала, что вы, мои дорогие мальчики, поддержите ее в минуту опасности!

— Конечно, папочка, — бойко отозвался Георгий. — Я почти не испугался, когда увидел этих дядек! Я бы им показал!

— А какой молодец наш Алекс! — с восхищением продолжил Мел, оборачиваясь к Александру. — Прежде всего подумал о Насте, хорошо ее спрятал! Ведь ее могли украсть! Маленьких детей чаще всего похищают! И мне позвонил вовремя. Без него полиция не смогла бы приехать так быстро!

— Вообще, Мел, у нас, отличные сыновья! — горячо поддержала Даша мужа.

— Отличные сыновья! Отличные сыновья! — громко подхватила Настя, стуча ложкой по столу. — У нас отличные сыновья! Отличные сыновья!

Все дружно рассмеялись.

— Но самая храбрая у нас Настасья, — с трудом сдерживая улыбку, сказал Мел. — Отсиделась в кустах, как партизанка! Вот это самообладание.

…Вечером в постели Мел спрашивал Дашу:

— Неужели ты бы выстрелила?

— Не знаю, дорогой, по правде говоря, никогда не думала, что так страшно наводить револьвер на человека, стоя от него в трех шагах…

— Да, на курок нажимать страшно, не дай Бог когда-нибудь сделать это…

— Но я, наверное, все же выстрелила бы, если бы они прикоснулись к Гоше или ко мне…

— Господи, как хорошо, что ничего не случилось. Ну, прижмись ко мне, моя воительница! Иди ко мне, сладкая моя!

Он гладил ее шелковистую кожу и чувствовал, как она начинает трепетать от его прикосновений.

Даша

4

Тридцать первого декабря вечером Мел и Даша были приглашены в Милан на новогодний прием, устраиваемый мэрией. За десять дней до этого Мел получил красивый муниципальный конверт с не менее красивым приглашением "оказать честь и прибыть с супругой" на ночное торжество, где ожидались все влиятельные лица города. Приглашение означало, что Мел замечен властями; это не могло не обрадовать. Даша тоже встрепенулась: в Италии она еще не выходила в свет из-за маленькой Насти. Но сейчас дочке было уже два с половиной года. На эту ночь Даша намеревалась вызвать девушку-бэбиситтер, к услугам которой уже прибегала; та попросила разрешения прийти со своим бой-френдом — не встречать же Новый год одной! Даша разрешила с условием, что дети не будут заброшены из-за "молодых утех".

…Мел вел машину, без труда различая знаки на хорошо освещенном шоссе. Изредка он бросал короткие взгляды на сидевшую рядом жену. Вдвоем им хорошо молчалось. Даша чему-то улыбалась, смежив веки. Слабый аромат теплых духов витал в салоне. Эти духи он подарил ей на Рождество, которое они встретили вместе с детьми, дома…

В сочельник, накануне Рождества (католического, разумеется; в Италии невозможно его не отмечать), дети забавно суетились. За две недели до праздника близнецы получили от отца небольшую сумму денег на "подарки мамочке и Насте". Посоветовавшись, они съездили в магазин синьора Николло и вернулись домой с большими свертками, сохраняя тайну покупок даже от Мела, финансово поддержавшего мероприятие. Настя, которая осознанно встречала Рождество впервые в жизни, хвостиком таскалась за братьями, время от времени вопрошая:

— А Санта-Клаус придет?

— Не Санта-Клаус, а Дед Мороз, — солидно поправили ее братья. Санта-Клаус приходит к итальянцам, а к нам — Дед Мороз.

— Почему? — допытывалась малышка.

— Потому что мы — русские, к нам ходит Дед Мороз.

— А подарки? — забеспокоилась Настя.

— Завтра утром найдешь около кровати.

— Я спать ночью не буду, — топнув крепенькой ножкой, заявила девочка.

— Тогда и подарков не будет; подарки приносят во время сна, — терпеливо объяснил Георгий.

— Хорошо, я засну, — тут же пообещала Настя.

К праздничному ужину Даша решила приготовить утку с апельсинами. Это был, правда, не итальянский, а французский вариант рождественского угощения. Но, зная приверженность своей жены ко всему французскому, Мел не возражал; честно говоря, ему было все равно: что ни выходило из Дашиных рук, все было вкусно.

Накануне сочельника на семейном совете с участием близнецов было решено допустить Настю к ночному застолью, но хорошо ее "выслать" в предвечернее время. Малышка проснулась между восемью и девятью часами вечера и тотчас осведомилась, не приходил ли еще Дед Мороз. Братья доходчиво объяснили ей, что он пока находится на полпути к Лаго Маджоре. Настя обещала терпеливо ждать, время от времени, однако, возвращаясь к тревожащему вопросу.

В девять все пошли одеваться к праздничному ужину. Для черненькой, похожей на отца Насти было приготовлено длинное розовое платье в оборках и рюшах, с изящной вышивкой на лифе. Малышка, раскрыв рот, замерла от восторга, увидев это великолепие, висевшее в родительской спальне на маленькой вешалочке, а потом, будучи натурой весьма деятельной ("в папочку", как любила с ласковой иронией говорить Даша), бросилась надевать его задом наперед. Помогая дочке справиться с шуршащим нарядом, Мел и Даша от души хохотали над ее ужимками. "Настоящая маленькая женщина!" вытирая слезы, говорил Мел. Сам он был одет, как всегда элегантно, хотя и просто — в коричневых тонах. Даша же специально к Рождеству купила нежно-сиреневое платье, длинное, до пола; к нему прилагались ожерелье из аметистов ручной работы и такие же серьги; украшения заблаговременно подарил Даше Мел. На мальчиках были нарядные костюмчики, совсем как у взрослых, сидевшие на них безукоризненно; костюмчики эти Мел привез из Милана, от известного кутюрье.

Мел крикнул Даше, чтобы она включила магнитофон, и под бравурную мелодию торжественно внес в гостиную богато украшенную мишурой искусственную елочку на специальной подставке. Настя, увидев ее, завизжала так оглушительно, что близнецы, не сговариваясь, как по команде заткнули уши.

— Это Дед Мороз принес, это Дед Мороз принес, — хлопая в ладошки, закричала она, подпрыгивая на месте от возбуждения.

— Нет, малышка, это скорее Снегурочка, а подарки от Деда Мороза будут потом, — улыбаясь, пояснил ей Мел, — утром.

Когда восторги поутихли, все сели за красиво сервированный стол. Взрослые пили шампанское "Дом Периньон", мальчики — кока-колу, а Настя яблочный сок. Мелу казалось, что соблазнительней его жены нет женщины на свете; Даша думала о том, как ее влечет к седому элегантному мужчине с благородным лицом — ее мужу, отцу ее детей. Близнецы наслаждались обществом родителей; а Настя… а Настя, маленькая, забавная Настя, впервые в жизни встречавшая Рождество, ни о чем не думала, ей просто было хорошо. Правда, она всерьез опасалась, что мелкие рачки и моллюски, которых она выуживала из праздничного ризотто (как и утку, Даша приготовила по просьбе Мела), превратятся у нее в животе в больших и страшных крабов. Однако братья заверили ее, что этого не произойдет, и Настя успокоилась.

А потом Мел и Даша танцевали. У Мела была припасена кассета с записью довоенных и послевоенных танго, которую он привез из Москвы; здесь, в Италии, она еще ни разу не звучала. Мальчики с немым восхищением смотрели на кружащихся посреди гостиной родителей. Как элегантно, нежно и властно отец вел в танце мать; как послушна и грациозна была мать в его руках! Они еще не знали, как это называется, но уже понимали, что наблюдают по-настоящему красивую пару.

А наутро была "раздача слонов", взаимное одаривание! Настя нашла у себя в ногах кровати новую Барби с полным чемоданом приданого, а под подушкой набор цветных фломастеров с кокетливо торчащей из коробочки красивой поздравительной открыткой (фломастеры накануне купили братья на деньги, выданные отцом). Явившись на завтрак с "новой подружкой", Настя посадила ее рядом и тут же попыталась накормить ее фруктовой кашей. Даше пришлось вмешаться и объяснить дочке, что Барби уже сыта. "И вообще, она следит за своей фигурой и поэтому ест очень мало, понарошку". Услышав это, Настя, ни слова не говоря, прихватила Барби и отправилась в детскую, сообщив, что будет рисовать куклу новыми фломастерами до обеда.

Близнецы нашли свои подарки под елкой. Они получили каждый по плейеру с кассетами на итальянском, французском и английском языках. На итальянском были арии и песни в исполнении солистов Ла Скала: Мел настаивал, чтобы дети приучались слушать хорошую музыку. Другой подарок был общий — маленький телевизор, который они, пыхтя, отнесли в свою комнату. Потом Мел вынес из своего кабинета большую коробку, перевязанную лентами и бантами, и торжественно вручил ее Даше. Из коробки было извлечено золотисто-коричневое вечернее платье, мягко мерцающее в руках; там же лежала еще одна маленькая — коробочка, на которой стоял хорошо знакомый Даше логотип фирмы Мела. Открыв ее, Даша увидела красивое колье из прозрачного золотистого янтаря в золоте и серьги к нему. Мальчики, присутствующие при этом, тут лее потребовали, чтобы она немедленно примерила платье. Даша, кивнув им, ушла в спальню, пообещав вернуться через пять минут, а из детской, держась за перила вприпрыжку спустилась любопытная Настя. Узнав, в чем дело, она забралась к Мелу на колени и стала вместе со всеми ожидать мать. Когда Даша в новом наряде с украшением на шее появилась на верхней ступени лестницы, все семейство восторженно ахнуло, не находя слов, чтобы выразить свое восхищение. Молчание прервал тоненький Настин голосок.

— Добрая фея, — сказала она и бросилась целовать раскрасневшуюся Дашу.

Даша подошла к мужу и, наклонившись, поцеловала его в губы, а потом в седую голову; Мел поймал ее руку и тоже поцеловал в раскрытую ладонь. Близнецы, не желая отстать от отца, повисли у Даши на шее, целуя ее в щеки.

— Ну хватит, хватит, мои дорогие! Совсем зацеловали! Теперь подарок для нашего папы! — засмеялась она. Даша прошла в переднюю-холл и извлекла из шкафа-купе коробку, обернутую в пеструю подарочную бумагу.

— Помогайте отцу, Жорж-Алекс!

Из коробки были извлечены сшитые на заказ две шелковые сорочки кофейного и бежевого цвета; в отдельном сверточке лежали чудесные светлые мокасины из мягкой кожи, очень удобные для прогулок. Близнецы запрыгали вокруг отца, выражая неподдельный восторг: им нравилось, когда их родители были красиво одеты. Маленькая Настя, не совсем понимая, по какому поводу она это делает, но все же не желая отставать от братьев, прыгала выше всех.

Тут близнецы вспомнили, что до сих пор не одарили отца и мать. Обгоняя друг друга, они бросились наверх в свою комнату и вернулись назад, держа в руках по флакону туалетной воды средних достоинств (на большее не хватило денег). Даша тут же опробовала свой флакон, брызнув на себя и на Настю и похвалив мальчиков за прекрасный выбор, а Мел пообещал воспользоваться водой при бритье. Близнецы ходили очень гордые: первый раз в жизни они выбирали подарки самостоятельно и как удачно все получилось!

К часу к близнецам должны были прийти гости. В первый день Рождества родители решили устроить для Жорж-Алекса детский праздник. Сыновья пригласили двух мальчиков и двух девочек, с которыми трижды в неделю занимались в подготовительном классе (осенью они поступали в школу). Даша наказала братьям быстро переодеться в одинаковые брюки и свитера, выставить из холодильника бутылочки спрайта, бутерброды и другую немудреную закуску. Торт и чай она посоветовала подать потом, когда все натанцуются. Мел тем временем положил под елку "сюрпризы", которые предстояло получить победителям конкурсов. Покончив с этой несложной процедурой, он ушел в кабинет, поскольку, обожая своих детей, не очень представлял себе, как управляться с чужими.

— Ну все, — сказал он Даше. — Я пойду отдохну, а тебе, старушка, разбираться с молодежью.

Едва они успели закончить приготовления, как услышали гудок машины. Прибыла первая партия гостей: брат и сестра, которые жили дальше всех; их привез отец, молодой красивый итальянец, владевший небольшой фирмой по продаже недвижимости. Поздравив с Рождеством Дашу и Настю, кружившуюся тут же, он отбыл, пообещав заехать за детьми ровно в четыре часа. Потом подошел мальчик, живший совсем близко. Последней явилась в сопровождении матери, прехорошенькая черноглазая девочка с вьющимися непослушными волосами, рассыпанными по плечам. На девочке, ее звали Моника, была короткая плиссированная юбочка, цветные фасонные рейтузики и пушистая белая кофточка; в руках она держала небольшие кулечки-подарки для братьев и Насти. Дашу растрогало, что девочка не забыла о малышке, хотя приглашена была к близнецам. Мать девочки, перекинувшись с Дашей несколькими словами, тоже уехала, пообещав забрать дочку вовремя.

Даша тихонько посоветовала сыновьям звать гостей к столу и хотела увести Настю. Но малышка воспротивилась: ей нравилось находиться в обществе "взрослых" детей.

— Не беспокойтесь, синьора, — заступилась за девочку прехорошенькая Моника, — я помогу малышке, если возникнут затруднения, у меня самой есть маленький брат.

— Вот и хорошо, — улыбаясь, согласилась Даша и решила уйти к Мелу. За "программу" праздника она не волновалась; в предрождественскую неделю она научила мальчишек играть в "колечко", "путаницу", "горячо-холодно" и другие не стареющие детские игры. После игр планировались танцы, а в заключение праздника — чай с тортом.

Поднявшись к мужу, Даша вздохнула, обнимая его за плечи:

— Ну вот, дорогой, мы и дожили с тобой… Молодежь наша веселится самостоятельно…

— Не грусти, малышка, ты у меня еще совсем молодая, в постели, например, такие творишь чудеса! Да и я у тебя молодец хоть куда…

— Все ты со своими шуточками, Мел! Я ведь совсем о другом: дети почти уже взрослые…

— Да, малышка, ты, конечно, права… Садись-ка рядом, старушка, отдохни немного…

Уютно устроившись в кожаном кресле, Даша задремала. Рождественский ужин, подарки, детский праздник… Так много хлопот… Мел осторожно поцеловал жену в приятно пахнувшую макушку.

"Ничего не поделаешь, дети растут… — подумал он, нежно перебирая светлые волосы жены. — Даже малышка Настя участвует в молодежной тусовке, а они все это наблюдают со стороны… Он уже разменял пятый десяток, Даша четвертый.

Снизу раздалась ритмичная мелодия, Мел уже слышал что-то подобное. Поднапрягшись, он вспомнил: ламбада, ее танцуют в дискотеках по всему миру.

Стараясь не разбудить жену, он потихонечку встал и прошел к лестнице, решив посмотреть, как там веселятся его отпрыски.

Прехорошенькая черноглазая девочка, отставив "этажерочкой" тугую попку, учила близнецов основному танцевальному шагу ламбады: ноги на ширине плеч, бедра постоянно движутся. Мальчики заметно стеснялись: у них получалось так себе, в то время как их партнерша проделывала все более чем виртуозно. Около них медвежонком топталась Настя, умудряясь при этом попадать в такт. Остальные гости были предоставлены сами себе: брат с сестрой сидели за столом и чинно пили чай; соседский мальчик играл на компьютере.

Под Мелом заскрипели ступеньки. Александр, вскинув глаза, спросил:

— Что, папа?

— Все в порядке, сынок. Хотел узнать, не нужно ли чего…

— Нет, папочка, — вступил в диалог Георгий, — У нас все есть, мы веселимся!

— Ну, ну, — сказал Мел, отступая наверх и чувствуя себя умудренным жизнью зрелым дядькой в этом царстве вступающей в жизнь молодости.

— Как они там? — сонно пробормотала Даша, когда он вернулся. — Скоро по домам?

— Веселье в разгаре! — сказал, усмехаясь, Мел. — Маленькая черноглазая куртизанка вовсю соблазняет наших лопушков. Так вертит попкой, что у меня в глазах зарябило! Мальчишки стараются, но у них не получается! И, как всегда, вместе! Видно, она им обоим нравится! Что же дальше-то будет, когда они подрастут? Так и пойдут на свидание, взявшись за руки?!

Даша тихонько засмеялась.

— Да, предстоят нам тяжелые времена, старушка, — шутливо продолжил Мел. — А посмотрела бы ты на Настасью: отставила попку и тоже наяривает ламбаду. Обхохочешься! Как медвежонок вертится, но ведь получается! Эта ничего стесняться не будет, ее не смутишь!

"Светский прием", как и планировалось, закончился в четыре часа. Приехавшие родители стали разбирать своих чад по домам. Провожали их Даша и близнецы. Братья долго махали вслед прехорошенькой Монике.

Неделя от Рождества до Нового года пролетела быстро. Дети много гуляли, не посещая занятия по случаю рождественских каникул. Даша "чистила перышки" перед большим миланским приемом. И вот наконец этот день наступил.

…Оставив внизу верхнюю одежду, они поднялись по лестнице и вошли в нарядно украшенный зал, Мел тут же преисполнился законной гордости. Он почувствовал, что его жена притягивает взоры всех без исключения присутствовавших в зале мужчин. Да, Даша была чудо как хороша в этот вечер! Лицо ее покрылось неярким румянцем, зеленые глаза, полуприкрытые веками, таинственно мерцали, на устах то появлялась, то исчезала отрешенная улыбка, которая, казалось, вопрошала: "Мне с вами нравится, а вам со мной?" Источая нежное, неброское оживление, она заметно выделялась в шумной, смуглолицей и темноволосой толпе.

Мел подводил жену то к одной, то к другой оживленно беседующей группке и представлял ей знакомых ему бизнесменов, а те в свою очередь знакомили Дашу со своими женами или подругами. Глаза мужчин, учтиво склонявшихся к Дашиной руке, с плохо прикрытым любопытством скользили по ее высокой груди, не очень тонкой талии и вызывающе пышным бедрам. Ах, эти итальянские кавалеры, подогретые аперитивами! Их взоры проникали сквозь ткань, голос источал мед, руки, казалось, тянулись обнять такую соблазнительную плоть! Не в силах вынести эту пытку, Мел увлек жену к пышно накрытым столам. За ним последовал его компаньон со своей немолодой, не в меру располневшей супругой.

— Простите, синьора, — сказала она, выбирая закуску, — почему мы вас до сих пор не видели на приемах? Это ваша оплошность, Мел! Мы все без ума от вашей супруги! Она могла бы стать украшением любого общества! Я бы хотела пригласить вас с женой к нам на обед в самое ближайшее время!

— У нас двое сыновей и маленькая дочь, синьора, — опередив Дашу, ответил Мел. — Ей недавно исполнилось два года. Воспитание детей отнимает много времени. У нас в России не принято пускать это дело на самотек. И все же спасибо за приглашение, мы непременно воспользуемся им!

После первых тостов все смешалось. К Мелу непрерывной цепочкой потянулись знакомые (и не очень) мужчины, чтобы переговорить с ним "по делам", а заодно чокнуться с "очаровательной молодой синьорой". Малые остатки грузинской крови бурлили в нем, когда галантные итальянские кавалеры, целуя Дашину руку, дольше, чем положено по этикету, прижимались к ней губами или вопросительно заглядывали в глаза, или же, не утруждая себя правилами хорошего тона, бесцеремонно впивались взорами в высокую грудь. "Эти перекрещивающиеся плечики делают ее почти голой!" — досадовал он. Конечно лее, Мел был уверен в Даше, но предпочел бы избавить ее от искушений!

Когда начались танцы, над Мелом, как топор, завис многократно повторяемый вопрос: "Позвольте пригласить на танец вашу очаровательную супругу?" Поскольку сам он не танцевал современных танцев, приходилось отпускать Дашу "с этими итальянскими хлыщами". Преобретать репутацию Отелло в этом легкомысленном обществе не входило в его планы! Но дома, решил Мел, он обязательно "сделает внушение". Хотя, собственно, "внушать" было нечего. Ладно, как-нибудь прожуем! В конце концов, обладая красивой женщиной, надо заранее настраиваться на издержки!

Рядом с Мелом остановился высокий красивый мужчина, на вид чуть постарше его самого. "Издатель Тосканини, один из крупнейших дельцов в мире полиграфии", — вспомнил Мел. Он не был с ним знаком лично, но на всякий случай вежливо кивнул.

— Какая прелестная женщина, — указывая глазами на Дашу, произнес синьор Тосканини. — Она похожа на богиню! Кто такая? — Ноздри его хищно раздулись.

Мел мгновенно вспомнил, как он сам, высмотрев свою будущую жену среди множества женщин в тесноте и толчее большого приема в Москве, обратился с точно таким вопросом к своему знакомому.

Между тем издатель продолжал:

— В ней есть какая-то покоряющая властность… Такая вскружит голову кому угодно!

— Это моя жена, — с трудом сдерживая раздражение, прервал его Мел.

— О, что вы говорите! Поздравляю вас, синьор! Вы поистине счастливчик! Позвольте представиться: издатель Тосканини, мой офис находится в Милане.

— Я много слышал о вас, синьор Тосканини. — Мел злился, но поддержать полезное знакомство его заставляли обстоятельства. — Мел В., - назвал он свое имя.

— Польщен знакомством с вами, синьор В.! Я тоже о вас много слышал, кажется, ваше дело успешно процветает!

"Ни хрена ты обо мне не слышал, — подумал Мел, — сказал бы я по-русски, куда тебе идти со своими заморочками".

— Надеюсь, что вы познакомите меня со своей очаровательной супругой? Голос синьора Тосканини дрогнул.

В этот момент музыка закончилась. Кавалер, доставивший Дашу, отошел, и Мел, проклиная все на свете, без особого энтузиазма осуществил процедуру знакомства. Заиграли что-то медленное, то ли бостон, то ли танго. Прислушавшись, он поспешил пригласить на танец собственную жену. Однако проворный итальянец и тут его опередил.

— Вы не будете возражать, синьор В., если я потанцую с вашей супругой? — поправляя бабочку, спросил он.

"Да что ж у вас всех свербит, что ли, в одном месте", — с досадой подумал Мел, но разрешение дал, перехватив насмешливо-лукавый взгляд Даши.

Настроение у него окончательно испортилось, и было от чего! Он больше двух лет горбатился, напрягая ум и выворачиваясь наизнанку, чтобы его признали, а Даша, едва появившись в свете, произвела фурор. И с ним теперь знакомятся потому, что он ее муж! Этого еще не доставало! Дожили! А ведь Насте-то уже почти два с половиной года, и сыновья выросли… Попробуй удержи Дашу дома, если она захочет выезжать в свет! Вон сколько его милая женушка наполучала приглашений на всякие малые и большие тусовки после сегодняшнего триумфа. Нет, все это Мелу решительно не нравилось!

Прозвучали последние аккорды. Оживленная Даша и синьор Тосканини, бросавший на нее восторженные взгляды, приблизились к Мелу.

— Синьор В., ваша жена отлично танцует, я получил истинное наслаждение!

"Как же, "наслаждение", хоть бы выбирал выражения, черт бы тебя побрал, — подумал Мел. — Мучайся тут от ревности, слушая такое…"

— Синьора, позвольте вам выразить свое восхищение! В вас есть истинно славянский шарм! Вы русская или полька, синьора?

"И этот туда же, знаток "славянского шарма"! Смотри лучше на своих смуглолицых итальянок!"

— Русская, — буркнул он вслух, так посмотрев на синьора Тосканини, будто ожидал от него вопроса о размере Дашиного бюстгальтера.

Тараторивший без умолку издатель наконец сообразил, что мужу очаровательной дамы что-то явно не нравится. Но так хотелось продолжить знакомство!

— Смею полагать, синьор, что мы с вами еще встретимся! Вот моя визитная карточка. Буду рад получить в ответ вашу!

Мел нехотя протянул свою карточку, надеясь в душе, что возносит последнюю жертву на алтарь вежливости.

— Лаго Маджоре, вилла "Доротея"… Это ваше имя, синьора? Могу ли я навестить вас в приемные дни?

Волевым усилием Мел стремился удержать челюсть в надлежащем положении, потому что она вдруг стала обнаруживать неудержимое стремление отвалиться. Какой напор! Какой напор! Этот новоявленный Казакова разрушал спокойствие его, Мела, внутреннего мира, к которому он так привык за последние годы, пока Даша безвылазно сидела дома с маленькой Настей! Он топтался на месте, не зная, что ответить. Но вопрос был обращен к Даше. Та же, просто и искренне улыбнувшись, сказала:

— Синьор Тосканини, у нас маленькая дочь и два семилетних сына. До сих пор мы вели достаточно замкнутый образ жизни, и приемных дней у меня нет. Но если вы приедете к нам в любую субботу днем, мы всегда будем рады вас принять. Позвоните накануне, и я постараюсь угостить вас настоящим русским борщом.

— Кончай этот бардак! — бесстрастно сказал Мел Даше по-русски.

Итальянец, не понявший фразы, вопросительно поднял брови.

— Мой муж как раз напоминает, что нам нужно позвонить домой, справиться о детях.

— О милейшая синьора, глядя на вас, никогда не подумаешь, что вы мать троих детей! Я непременно воспользуюсь вашим приглашением! Суббота отличный день для посещения гостей. До свидания, синьора, до свидания, синьор В. — С этими словами итальянец наконец ретировался.

С трудом сдерживая негодование, Мел решительно взял Дашу под руку и направился к выходу из зала.

Когда они вошли в номер гостиницы неподалеку от мэрии, где Мел зарезервировал номер на одну ночь, он сердито спросил Дашу:

— Зачем ты пригласила этого недоноска?

— Но, дорогой мой, как я могла не пригласить его, если он так явно набивался? Это было бы невежливо и могло повредить твоим делам, ведь он заметная фигура в бизнесе…

— Даша, он мне не нравится, понимаешь: не нра-вит-ся! Что же касается моих дел… Если я все-таки сочту нужным продолжить это знакомство, я сделаю это сам, без твоей помощи!

Даша вспыхнула. Уже давно, с того памятного банкета в Москве, когда Мел нашел ее поведение легкомысленным, он не говорил с ней так резко, почти грубо. Тогда с ним случился приступ неоправданной ревности: он почувствовал ее наполовину надуманную заинтересованность другим мужчиной. Но сейчас-то о каком интересе с ее стороны может идти речь, когда у них трое (трое!) детей, когда она по-прежнему горячо любит мужа и целиком погружена в семейные проблемы?! "Ну уж нет, такого деспотизма нельзя допустить!" — решила она.

— Подумай, Мел, какую ты мне отводишь роль! Сиди дома, следи за порядком, подтирай попку Насте, воспитывай мальчишек и вовремя подавай есть — все, больше от меня ничего не требуется! Для полноты картины не хватает засаленного халата и бигуди в волосах! Знаешь, милый, что я тебе скажу: синьор Тосканини мне нравится, и я намерена продолжить это знакомство! Если он, конечно, объявится несмотря на лютую неприязнь, которую ты так "элегантно" продемонстрировал ему! Он интересный собеседник, умеет красиво ухаживать за женщинами, а ты… ты… — Даша остановилась, подыскивая нужные слова. Обижать Мела ей не хотелось.

— А я не умею этого делать! — развил ее мысль Мел. Вскочив с кресла, он кругами забегал по комнате, как раненый тигр. — Подумать только — не умею! Хорошо, дорогая, если ты так хочешь, наследующей же тусовке я обязательно продемонстрирую тебе свое умение! Специально выберу классную телку и "сделаю" ее по полной программе, причем у тебя на глазах! Посмотрим, как ты тогда запоешь!

— Мел, послушай… — попыталась прервать его Даша.

— Я не умею ухаживать за женщинами! Я! Почти каждый день я приезжаю домой с цветами, почти каждую ночь я ласкаю тебя так, что ты стонешь от удовольствия, почти…

Даша не дала ему закончить, она слишком любила мужа, чтобы продолжать этот разговор.

— Мел, дорогой, — мягко сказала она, — ты меня не так понял! Я имела в виду не постель, где ты, безусловно, виртуоз… По большому счету мне наплевать на других мужчин, но, общаясь только с тобой, ведя, по существу, затворнический образ жизни, я теряюсь как женщина. Я не собираюсь изменять тебе, но… но ухаживания синьора Тосканини мне были приятны… Приятны в том смысле, что я, оказывается, по-прежнему хороша собой… могу увлечь вскружить голову…

— …и потерять ее, — хмуря брови, проворчал Мел. Он не хотел сдаваться.

— Вот уж нет! — легко рассмеялась Даша. — Голову я потеряла восемь лет назад и, знаешь, до сих пор не жалею об этом!

"Ах мужчины, — подумала она при этом, — самолюбивы, как капризные дети. Никого, кроме себя, не хотят замечать. Женщины для них рабыни, как в доисторические времена. Поневоле станешь феминисткой!"

Исчерпав все аргументы, Даша решила остановить ссору старым испытанным приемом. Приблизившись к Мелу, она расстегнула верхние пуговички рубашки и начала целовать его грудь, слегка раздражая языком маленькие плоские соски. Вскоре она почувствовала, как горячие, сильные, нетерпеливые руки быстро освобождают ее от одежды.

5

После бурной встречи Нового года дни потекли обычной чередой, в привычной домашней круговерти для Даши, в напряженной работе для Мела. Изредка они выезжали в гости, но к себе старались никого не приглашать. Так продолжалось до самой весны, а весной… А весной к ним пожаловал синьор Тосканини…

На Пасху, которая в тот год пришлась на самый конец марта, мальчики играли у самой воды, радуясь теплу и возможности отдохнуть от занятий (до школы оставалось всего ничего, поэтому надо было подналечь на язык). Настя была с ними. Она первая заметила моторку, быстро приближавшуюся к их недавно покрашенному причалу.

— К нам едет какой-то дядя, — сказала она, подбегая к братьям. — Он везет цветы!

Близнецы насторожились. После памятного "визита" албанцев они с недоверием относились к чужим.

— Здравствуйте, дети! — сверкая белозубой улыбкой, прокричал синьор Тосканини, выпрыгивая на мостки. — Это вилла "Доротея"? Здесь живет синьор В.?

— Да, — растерянно ответил Александр.

— Пойдемте, мы проводим вас к папе! — перехватил инициативу Георгий. Он считал себя более решительным.

Случайно выглянув в окно, Мел увидел следующую процессию. Впереди всех шла Настя. В руках она держала большую коробку конфет, перевязанную яркой лентой. За ней — синьор Тосканини с букетом бледно-желтых цветов, кажется, тюльпанов, которые так любила Даша. Замыкали шествие близнецы, явно недовольные тем, что им пришлось оторваться от куда более важных дел.

"Все-таки принесла нелегкая этого красавца", — с раздражением подумал он и тут же крикнул в глубь дома:

— Даша, к нам гости!

— Синьоры, — излучая восторг, начал синьор Тосканини, едва переступив порог, — прошу прощения за внезапный визит, но я взял на себя смелость… Был по делам в Стрезе и решил поздравить вас с Пасхой…

Он ничуть не смутился под прямым взглядом Мела, вручая Даше букет.

"Какие дела на Пасху, — усмехнулся про себя Мел, — специально прискакал, жеребец чертов, ждали тебя тут…"

Даша щебетала, извиняясь за то, что не приготовила борщ, ах, если бы он предупредил заранее… А так обыкновенный обед, ведь у русских Пасха на две недели позже… Разве? А он и не знал. Как жаль, что на православную Пасху он будет в Штатах, а то бы непременно заглянул, ведь синьора его не прогонит?.. Что вы, что вы… Нам было бы очень приятно…

Продолжая разговор в том же духе, все сели за стол.

Синьор Тосканини рассказал о себе. Вот уже три года он вдовец, имеет двоих взрослых детей: сына двадцати четырех лет и дочь — семнадцати. Издательским делом занимается лет двадцать. Казалось бы, все хорошо, но… в доме нет хозяйки. Может, у синьоры есть сестра, похожая на нее, или подруга, не уступающая синьоре в красоте и обаянии? Он бы женился… Говорят, русские женщины — отличные жены…

"Ну ловкач, в открытую клеится к Даше, как будто меня тут нет! А она-то, она-то… Зарделась, аки невинная девица! Смотреть тошно!" — Мел с трудом сдерживал ярость.

Обстановку разрядила Настя.

— Спасибо, синьор, — светским тоном сказала она, появляясь в гостиной. — Ваши конфеты оказались очень вкусными.

Взглянув на дочь, Даша ахнула. Щеки и нос Насти были перемазаны шоколадом, в грязных руках она держала пустую коробку.

— Настя, ты съела все?!

— Нет, поделилась с Боем, — мило улыбаясь, пояснила девочка.

— Иди сейчас же умываться, негодница, — нахмурилась Даша. — Жорж-Алекс, почему вы не смотрите за сестрой? — крикнула она близнецам.

— У вас прелестная дочь, — сказал синьор Тосканини. — Она похожа на отца. — Это была первая фраза, которая понравилась Мелу.

Чуть позже гость приступил к деловому разговору.

— Друзья, — надеюсь, вы позволите вас так называть? — у меня есть предложение, быть может, более заманчивое для меня, чем для вас, но все же рискну его озвучить. Я давно уже лелеял мысль издать русских поэтов начала века. Пастернак, Гумилев, Ахматова, Северин…

— Северянин, — негромко поправил Мел.

— Вот видите, как я нуждаюсь в вашей помощи…

— Вы имеете в виду перевод? — деловито подобравшись, спросила Даша. Но переводить русских поэтов очень сложно. У них особый язык, передать его сможет далеко не каждый…

— Вот мы и подошли к сути моего предложения, — улыбнулся синьор Тосканини. — У меня есть хорошие переводчики, но… они итальянцы. Не знаю, смогут ли они верно передать дух русской поэзии…

— А зачем вам все это надо? — не очень вежливо перебил гостя Мел.

— Простите, о чем вы? — не понял синьор Тосканини.

— Зачем вам понадобилось переводить русских поэтов? — уточнил свой вопрос Мел. — Хлопотная и, как мне кажется, не очень прибыльная затея.

— Видите ли, синьор, издавая коммерческие книги, приносящие хороший доход, я могу кое-что потратить и на духовное обогащение моего народа. Итальянцы и русские, именно в таком порядке, создали немало замечательных поэтических произведений. Но посмотрите, что происходит! Данте, Петрарка, Боккаччо — эти имена принадлежат всему миру. У вас есть Пушкин. К моему величайшему сожалению, иностранцы не знают других поэтов… Вот я и хочу во всеуслышание назвать их… — Спросив разрешения у Даши, синьор Тосканини достал из портсигара длинную сигарету и с видимым удовольствием закурил. Объяснив вам, так сказать, идеологическую подоплеку моей "затеи", — сказал он, — я хочу перейти к конкретным предложениям. Я посчитал бы для себя честью, если бы вы, уважаемая синьора В., согласились быть редактором этого издания. Ведь вы по образованию лингвист?

— Но моя жена, — недовольно хмурясь, пророчил Мел, — слишком занята детьми и хозяйством, чтобы связывать себя долгосрочными деловыми обязательствами!

— Остынь, Мел, — сказала по-русски Даша и, повернувшись к гостю, перешла на итальянский. — Ваше предложение, синьор Тосканини, кажется мне заманчивым, я бы с удовольствием попробовала себя на этом поприще, да и деньги нам, честно говоря, не помешают.

Мел свирепо посмотрел на жену.

— Но, я вижу, ваш супруг будет возражать, — с очевидным разочарованием произнес синьор Тосканини.

— Для Мела интересы детей превыше всего, — улыбнулась Даша, — но, я думаю, он в конце концов поймет разумность вашего предложения. Мне уже изрядно надоело ограничивать круг моих интересов детьми и кухней. — Она выразительно взглянула на Мела.

— Я не хочу быть причиной раздора в вашей семье… — вежливо начал итальянец.

"Как же, не хочешь", — со злостью подумал Мел, поднимаясь из-за стола. Синьор Тосканини с каждой минутой раздражал его все больше и больше.

— …однако мое предложение остается в силе. Если вы его примете, я буду искренне рад!

Не желая больше слушать предприимчивого издателя, Мел, сославшись на головную боль, ушел наверх.

— Мой муж на редкость хороший отец, — попыталась разрядить обстановку Даша. — Когда ему кажется, что речь идет об ущемлении интересов детей, он выходит из себя. Мне ваше предложение нравится, и я постараюсь убедить мужа в том, что эта работа действительно стоит внимания. Но если мне не удастся, не сетуйте на меня… семейный покой дороже…

— Да, я вижу, вы очень привязаны к своему супругу… к своей семье… быстро поправился синьор Тосканини. — Дети у вас прелестны, но все же такая очаровательная женщина не должна сидеть дома! Зачем замыкать себя в четырех стенах?

— Могу я просить у вас некоторое время на раздумье? — смутилась Даша.

— Конечно, синьора, я вас не тороплю… Но к августу, когда будут готовы переводы, я хотел бы знать ответ. До этого времени я не буду вести переговоры ни с кем другим. А теперь мне пора откланяться. Надеюсь, ваши милые мальчики проводят меня до моторки.

Даша распрощалась с синьором Тосканини у порога дома и позвала сыновей. Итальянец поцеловал Даше руку и в сопровождении Жорж-Алекса пошел к причалу.

Намереваясь поговорить с мужем, Даша поднялась в спальню.

Мел лежал на кровати, вперив глаза в потолок.

— Он будет ждать нашего решения до августа, — начала Даша издалека.

— Нашего? — холодно осведомился Мел. — Это будет твое решение. Свое я уже высказал, оно не изменится.

— Дорогой, пойми, не могу же я быть вечной прислугой при детях. Они подросли, я нужна им все меньше и меньше…

— Не прислугой, а матерью! — Мел приподнялся, с яростью глядя на жену. — Между прочим, заиметь детей, которые теперь тебя тяготят, в обоих случаях захотела ты, так изволь нести свой крест!

— А ты разве не хотел иметь детей?! — задохнулась от возмущения Даша.

— Дело не в наших детях, — продолжал распыляться Мел. — Я люблю Жорж-Алекса и Настю. Но сейчас речь идет совсем о другом! Неужели ты не видишь, что этому, с позволения сказать, издателю нужна ты сама, а не пресловутые поэты "серебряного века"! "Нет ли у вас, синьора, сестры или подруги, похожей на вас?" Мерзавец! Русскую жену ему захотелось! "Меня заинтересовало ваше предложение", — передразнил он Дашу. — Заинтересовало! Слов нет! Вот что я тебе скажу, дорогая: поймала меня на детях, так уж изволь быть хорошей матерью и сидеть дома!

— Я — поймала?! Да как ты смеешь так говорить?! Я заберу всех троих и уйду!!!

— Куда? К этому жеребцу? Хотел бы я посмотреть, как он примет тебя с тремя детьми!!!

— Я уже уходила, если ты еще не забыл это, и сейчас уйду, уйду!!!

— Скорее я сам уйду!!! — взревел Мел и, увидев в окно, что к дому, привлеченные непонятными криками, приближаются сыновья, выскочил из спальни. Перепрыгивая через две ступеньки, он спустился по лестнице, стремительно пересек гостиную, выбежал во двор и, плюхнувшись за руль стоявшего у гаража "форда", включил зажигание.

— Папочка, ты куда… уже вечер, — донесся до него тоненький Настин голосок.

Махнув дочке рукой, он поехал в сторону Стрезы, проклиная упрямый женский пол и конкретно свою жену, вполголоса прибегая к невостребованной в Италии ненормативной лексике. Нет, каково! Он — хозяин, он приносит в дом деньги и он же получает по физиономии! Видите ли Даше захотелось "публичного признания". Захотелось козе уксусу! Все женщины одинаковы, у всех одно на уме. Секс для них, как физкультура: ноги в стороны и — вперед! Вперед? Нет, Даша не такая, одернул он себя. Она не способна на предательство. Хотя… хотя… они вместе уже около восьми лет. За это время многое могло измениться. А вдруг…

От этого неприятного "вдруг" по спине пробежал холодок. Нет и еще раз нет! — с досадой ударил он себя по колену. У них трое детей, младшая совсем еще пигалица! Кто же будет за ними следить, ведь близнецам осенью идти в школу… Даша — мать, это ее прямая обязанность! Он не потерпит, чтобы она своевольничала! Он сам будет определять пределы ее "свободы"! Иначе… А что "иначе"? — остановился он, постепенно приходя в норму. Допустим, сейчас он доберется до Милана, заночует в гостинице, а дальше что?

В глубине души он прекрасно понимал, что дело не в Дашином желании работать, а в его неукротимой ревности. Он привык за годы брака, что Даша всегда дома, всегда с детьми, что его собственническим инстинктам никто не угрожает. А тут вдруг такое… Нет, все-таки он что-то делает не так. Поссорился с женой… из-за чего? Разве она "успела" изменить ему?

На минуту Мел представил плачущую Настю, растерянные лица сыновей. Они-то в чем виноваты? Разве можно заставлять детей страдать?..

Он уже проехал Стрезу и выехал на автостраду, ведущую в Милан. Впереди замаячили огни придорожного кафе. Сейчас он передохнет немного, войдет в берега и поедет обратно. Нет, возвращаться надо немедленно, какое там кафе! В конце концов, у него есть все. Есть обожаемая жена, есть Жорж-Алекс и Настя, есть дом, быть может, не такой большой, как в Москве, но по-своему уютный… "Да, дорогой, — тяжело вздохнув, подумал он, — теперь ты, как цепями, скован, а если разорвешь эти цепи, тут тебе и конец, ты уже не сможешь жить…"

Постояв на обочине, Мел развернулся и поехал назад. Даша хочет работать… Что ж, ей решать… "Репрессии" и "наказания" здесь ничего не дадут, да и какие могут быть "репрессии", когда он любит ее с такой же силой, как и в начале их совместной жизни; только вожделение сменилось глубокой привязанностью. Даша вошла в его кровь как наркотик; без нее и детей у него неизбежно начнется "ломка". А может, встряхнуть жену, чтобы она, как и раньше, желала его и днем и ночью, и когда он рядом и когда его нет? А что, если попробовать воскресить медовый месяц? Да у них и не было медового месяца… Когда они официально поженились, Даша ходила на сносях, а потом родились Жорж-Алекс… Правда, они провели две недели в Италии… Побывали в Венеции… в Риме… на Лаго Маджоре… Насти тогда еще не было, мальчики оставались в Москве на попечении няни и Дашиных родителей… Две недели полного счастья… Нет, не полного: без детей было скучно. Даша, помнится, плакала, слушая дружное лопотание близнецов в телефонной трубке.

…Когда Мел свернул на ответвление, ведущее к вилле, он увидел всех троих детей, сидящих на ступенях крыльца и следящих за проезжающими машинами. Настя сидела между братьями; все трое молчали; они его ждали.

Узнав темно-синий "форд" отца, Настя, оглушительно завизжав, бросилась к машине. За ней — обычно флегматичный Бой. Выгнув спину и подняв хвост, он сердитым лаем выразил осуждение поступку хозяина, затем, словно устыдившись своего непочтения, Бой отошел на некоторое расстояние и глухо заворчал. Мел рывком открыл дверь, и Настя буквально свалилась ему в руки со счастливым воплем, растрогавшим его до слез: "Папочка, ты вернулся!" Целуя дочку, Мел краем глаза увидел, как сыновья поднялись со ступенек и, даже не посмотрев в его сторону, вошли в дом. "Осуждают…" — подумал Мел. Ну и правильно, что осуждают, значит, правильно воспитал… А эта птаха-пигалица всегда на его стороне!

— Пойдем, Настюша, в дом, будем разбираться и мириться. Что мамочка?

— Не знаю, она нас не пустила, — потупив глаза, ответила Настя.

— Куда?

— Она в спальне заперлась. Пойдем, папочка. — Настя крепко вцепилась в руку отца. "Чтобы не убежал", — с грустью подумал он.

В гостиной никого не было.

— Вот что, дочка, поиграй здесь с Боем, а я пойду к твоим братьям, поговорю с ними. Лады?

— Ла-ды, — согласилась не в меру покладистая Настя (такой она никогда не была). — Я вас здесь подожду… и маму, — прибавила она после некоторого раздумья.

— Что, Жорж-Алекс, обиделись? — сказал Мел, сходя к сыновьям. — Ну простите, парни, не сдержался. Сам не знаю, что со мной случилось.

Братья молчали, никак не комментируя его порыв, однако их лица сразу просветлели.

— Настя очень испугалась и плакала, — сказал Георгий. — И мамочка…

— Мамочка закрылась в спальне, крикнув нам, чтобы мы присмотрели за Настей, к себе она никогоне пустила, — вступил в разговор Александр. — Ты пойди к ней, папа… Мы с Жоркой переживаем, когда вы ссоритесь…

— Да мы и не ссорились, — краснея, пробормотал Мел, внезапно подумав, что сыновья-то ужевыросли. — Идите к Насте, парни.

Он подошел к спальне; дверь была заперта.

— Даша, — окликнул он тихонько, — это я… За дверью молчали.

— Даша, — повысил голос Мел, начиная заводиться, — открой! Я ведь могу и с петель снести!

Даша открыла дверь и, не глядя на мужа, направилась обратно к кровати, где она пребывала все это время.

Мел схватил ее за руку и круто развернул к себе:

— Ну хватит, дорогая, я действительно виноват, признаю… Жорж-Алекс меня осуждают, Настя переживает, даже собака, и та, облаяла, — добавил он с иронией, надеясь свести свое извинение к шутке.

— Не я начала, — сердито ответила Даша, глядя ему в лицо. Но глаза ее потеплели.

— Ладно, малышка. Сорвался я. Остатки грузинской крови взыграли… Ну мир?

— Ах, Мел, проучить бы тебя хоть раз, но не могу. — Даша припала к его груди, смахнув крошечную слезинку.

Обнявшись, они вышли на лестницу и, прежде чем спуститься, с любовью обозрели свое семейство. Настя сидела на полу, привалившись к теплому боку Боя, мурлыча детскую песенку. По всему было видно, что она уже забыла о своих печалях: и мать, и отец дома, значит, все в порядке. Близнецы, стоя у раскрытого окна, обсуждали важную проблему: будет ли завтра ветер (Мел недавно купил им воздушного змея, но они еще ни разу не запускали его в воздух).

— Дети, — сказала Даша, — давайте-ка накрывать на стол к ужину! Мы с папой будем пить шампанское! — Она вопросительно взглянула на мужа; тот показал ей поднятый вверх большой палец. — Жорж-Алекс получат кока-колу, а Настя — сок.

— Ура! — закричали близнецы, для которых ужин с родителями всегда был праздником.

— И я хочу кока-колу, — заканючила Настя.

— Нет, Настюшка. — Мел подхватил ее на руки. — Маленьким девочкам кока-колу пить не следует: от нее бывает аллергия. Вот состаришься, как Жорж-Алекс, тогда посмотрим…

— Не хочу стариться, — надулась малышка.

— Правильно, Настюша, нам, женщинам, стариться нельзя, — поддержала Настю мать. — А еще у нас будет холодная курица и сыр. Доставайте-ка все из холодильника!

Лежа ночью рядом со спящей женой, Мел разрабатывал план дальнейших действий. Увезет он, пожалуй, Дашу на Сейшельские острова… Народу там немного, места уединенные — рай для влюбленных, да и только! Больше недели Даша, конечно, не выдержит — запросится домой, к детям. Но и этого времени вполне достаточно. Завтра же надо будет позвонить в Москву, вызвать Дашиных родителей. Пусть старики посидят с ребятами, они не откажутся, каждая встреча с внуками для них — праздник. Билеты он купит, за визу заплатит, но Даше ничего не скажет до самой посадки в самолет. "Даша любит сюрпризы", подумал он, погружаясь в сон.

Мел

6

Даша лежала на залитом ярким солнцем безлюдном пляже и ждала Мела. "Сейшельские острова, — читала она в путеводителе, — государство в составе британского Содружества…" Государство… Такое маленькое… Мел привез ее сюда, чтобы провести неделю отдыха.

Даша не была готова к этой поездке, более того — до последнего часа она ничего не знала о ней. Накануне вечером к ним приехали родители, вызвав своим появлением бурную радость детей.

— Даша, — сказал Мел с абсолютно бесстрастным выражением лица, — я не стал беспокоить тебя заранее, но… по делам службы мне придется вылететь в Викторию… На переговоры…

— В Викторию? Где это? — удивилась она.

— На острове Маэ. Я не хочу брать с собой переводчицу из фирмы. Английский, французский — на этих языках ты говоришь свободно. Поработаешь на меня, как в старые добрые времена?

— Я не против, Мел, но дети…

— С детьми останутся Нина Николаевна и Александр Иванович. Думаю, они не будут возражать.

Уже в самолете Мел признался, что никаких переговоров не будет; они проведут неделю на берегу Индийского океана в любовном уединении. "А почему бы и нет, — подумала Даша, поудобнее устраиваясь в мягком кресле, — лететь предстояло несколько часов. — Мама присмотрит за Настей, отец посидит на озере с удочкой, а мы… а мы… отдохнем…"

По прибытии она с любопытством осмотрела отведенное им бунгало, стоявшее в уединенном месте, нашла все прекрасным и отправилась на пляж. Мел пообещал присоединиться к ней через несколько минут.

…Отложив путеводитель в сторону, Даша задремала.

— Дашутка, Дашенька, этот купальник очень тебе идет! Но в нем ты не загоришь. Давай я помогу тебе раздеться, здесь никого нет, — разбудил ее голос мужа.

Даша приняла предложенную Мелом игру: пусть старается! Разомлевшая на солнце, она вдруг почувствовала сладкую тяжесть внутри живота.

— Сначала разденься сам, — сказала она, открывая глаза.

Мел одним движением сдернул просторные шорты, под которыми ничего не было. Теперь он стоял во всем великолепии зрелой мужественности; длинная мошонка с весомыми ядрами низко свисала; из густой заросли темных волос выступал мощный, уже напрягшийся фаллос.

— О Мел, я как-то давно не присматривалась к тебе. По-моему, ты стал еще больше. Ты такой огромный… Не знаю, как ты помещаешься во мне! — И она залилась воркующим смехом, выдавая свое нетерпение.

— А это мы сейчас проверим, — сказал Мел, опускаясь рядом с ней на полотенце.

Она, торопясь, сжала в кулак его пульсирующую плоть.

— Сейчас, сейчас, малышка… я тебя раздену… ведь ты еще неопытна… у нас с тобой первый день медового месяца.

Он осторожно расстегнул тугую застежку ее лифчика. Набухшие груди с розово-коричневыми сосками мягкой волной скользнули в горячие ладони.

— О Мел, Мел, — простонала Даша в изнеможении, снимая купальные трусики, — прошу тебя, скорей…

"Вот так я и буду каждый раз доводить тебя до исступления, чтобы ты сама меня просила", — подумал Мел, погружаясь в податливую, влажную плоть.

Их первое соитие было яростным и быстрым, без прелюдий и предварительных ласк. Возбуждало все: отдаленные крики чаек над океаном, обжигающе горячий песок, нагота при солнечном свете и главное — ощущение того, что они одни во всей вселенной.

Мел взял Дашу за руку и стал перебирать ее прохладные пальчики, целуя каждый по отдельности и все вместе.

— Единственная моя, — прошептал он… Они долго лежали расслабленные любовью, вслушиваясь в плеск волн.

— Ну что, искупаемся и пойдем домой? — наконец сказал Мел. — О'кей, малышка?

Не дожидаясь ответа, он поднял Дашу на руки и понес ее к воде.

— А здесь водятся акулы? — опасливо спросила она, обнимая его за шею.

— Водятся! Стр-р-рашные, зубастые. Бр-р-р. Даша рассмеялась и, нырнув в набежавшую волну, легко поплыла вперед…

Вдоволь наплававшись, они стали собираться.

Даша побросала в пляжную сумку полотенца, натянула трусики, но когда взялась за лифчик, он отвел ее руки.

— Не закрывай свои сладкие сисечки, я хочу видеть, как они наливаются желанием… Набрось халатик и… вперед.

Бунгало, где им предстояло провести шесть ночей, было со вкусом оборудовано всем необходимым для отдыха.

— Малышка, иди в ванную, а я пока позвоню в Милан… Потом будем ужинать… Есть хочется зверски!

Даша, скинув халатик, прошла в ванную комнату, с удовольствием постояла под теплыми струями пресной воды и, втерев в покрасневшую кожу увлажняющий крем, пошла одеваться. Особенно не раздумывая, она сняла с плечиков похожее на греческую тунику полупрозрачное бирюзовое платье и натянула его на себя. Платье ниспадало к талии и ниже густыми складками. Помня о желании мужа оставить груди свободными, бюстгальтер она не надела. Трусики тоже остались лежать в шкафу.

Появившись в столовой, она увидела Мела — элегантного и красивого, переодевшегося в легкий белый костюм и синюю шелковую рубашку.

— Все готово, дорогая, давай садиться за стол, — сказал он, откупоривая бутылку любимого Дашей мозельского вина.

Стол был богато сервирован. Холодные закуски выглядели очень аппетитно.

— Вот видишь, как здесь заботятся о поддержании бренных сил истомленного любовью мужчины! — смеясь, сказал Мел, указывая на икру.

Выпив первый бокал (тост был провозглашен за прекрасную женщину, подарившую ему свою любовь), Мел поднялся, подошел к Даше и спустил бретельку с одного плеча, обнажив несколько тяжеловатую, но все еще хорошей формы грудь.

— Вторую ты высвободишь сама, — коротко приказал он.

Она повиновалась, чувствуя волну возбуждения, поднимающуюся снизу.

— Давай выпьем за нашу "медовую" неделю…

— Давай, — эхом откликнулась она.

Поставив бокал на краешек стола, Даша медленно поднялась. Туника, не сдерживая ничем, скользнула к ее ногам, окружив их бирюзовой шифоновой пеной. Налитое зрелой женственностью тело нежно светилось в бликах свечей; она была как Афродита, вышедшая из морской пены. Мел замер в восторге, разглядывая жену.

— Девочка моя, да ты в совершенстве постигла науку соблазнения!

Подхватив Дашу на руки, он понес ее в спальню.

— О милый, — шепнула она, пряча у него на груди пылающее лицо, — я хочу сегодня чего-нибудь нового, необычного…

— Необычного?.. — повторил он тихонько. — Может, тогда?.. — Он склонился к ее уху и что-то прошептал.

— Да-да, — страстно ответила она, и Мел понял, что его умница Даша имела в виду вполне определенные вещи.

— Как прикажешь, моя королева! — Руки его задрожали, когда он представил себе дальнейшее.

Войдя в спальню, он бережно опустил ее на кровать; она заметалась на постели, негромко постанывая и повторяя его имя.

Сбросив с себя одежду, он лег рядом, повернул пылающее тело набок и мощным рывком ввел член.

…В ее крике было все: и жалоба, и покорность, и призыв, и нарастающее вожделение… Подождав, пока наслаждение достигло пика, он начал движение. Она по-прежнему кричала громко и на одной ноте, но теперь это был призыв продлить наслаждение…

Она не содрогнулась в его руках, как это обычно бывало, когда наступал оргазм; просто крик прекратился, она отключилась. Ее состояние он почувствовал: несильные толчки и спазмы достигли его плоти. Постепенно увеличивая темп, он с глухим стоном, больше похожим на рычание, достиг кульминации сам…

Уходя в ванную комнату, Мел бросил взгляд на жену. Даша еще не вполне пришла в себя; она лежала раскинувшись, не открывая глаз, и вся ее поза выражала бесстыдное женское удовлетворение. Она до дна испила сладостную чашу… Да, нужно время от времени вырывать ее из привычной домашней обстановки для таких вот эскапад! Что ни говори, но о полноценной сексуальной жизни дома говорить не приходится: там три пары детских глаз и ушей, там не позволишь себе подобных безумств…

Когда он вернулся в спальню, Даша уже пришла в себя; она протянула к нему руки. Присев на кровать, Мел привлек жену к себе.

— Мне было очень хорошо… очень… — услышал он ее шепот.

— Это только начало, малышка. У нас все еще впереди! А теперь давай спать. Сегодня был утомительный день: перелет, обустройство и, наконец, это… отдыхай, моя девочка, как после первой брачной ночи, ведь у нас ее, считай, не было…

— Мне иногда становится страшно! — вздохнула она.

— Что ты говоришь, малышка? Почему страшно?

— Представляешь, ведь я могла бы и не прибежать к тебе по первому зову… Тогда бы у нас ничего не было: ни детей, ни совместной жизни, ни… этого…

— Ну что ты, солнышко, — не сдержал улыбки Мел. — Ведь я тогда еще положил на тебя глаз… Если бы ты не пришла ко мне, я бы сам разыскал тебя… Спи… Не отвлекайся…

Он говорил как мужчина, уверенный в справедливости своих слов, начисто забыв о том, что начинал эту связь как проходную интрижку с приглянувшейся ему "цыпочкой"…

7

Мел проснулся от того, что нежные пальчики легко порхали по низу его живота. Не шевелясь, он слегка приоткрыл веки. Его жена лежала на боку, лицом к нему, подперев правой рукой голову; ее левая рука бродила по его чреслам, легко сдавливая кожу. Глаза ее перебегали с его лица на плоть, она ждала, когда он проснется. Лицо Даши выражало явное нетерпение.

— Попалась, маленькая распутница, — неожиданно громко сказал Мел.

— Ой! — вскрикнула Даша и отдернула руку.

— Нет-нет, — запротестовал он, — не убирай руку, сожми кулачок…

Она тут же обхватила его член, вновь готовый к подвигам.

— Ух, какой кайф! — сказал он и шумно выдохнул воздух.

— Я опять хочу, Мел, — как бы извиняясь, сказала Даша.

— Мне нравится твоя жадность, малышка! Как видишь, "мы" готовы, выразительно скосив глаза вниз, он повернулся к жене и, посмотрев на нее, тихонько добавил: — Как ты хочешь, милая?

— Я хо-чу-у, как в первый раз, когда я к тебе пришла в твою хо-о-олостяцкую берлогу. — Голос Даши звенел, протяжно выводя гласные.

— О'кей! Давай только поднимем жалюзи! Хочу, чтобы солнце играло на твоей коже, чтобы она светилась, как спелое яблоко, — "завелся" Мел. — Ну, теперь становись посреди комнаты и покажи себя!

Он сел на кровати, скрестив ноги по-турецки и положив под спину подушки, устраиваясь поудобнее. Даша бесстрашно смотрела на его налитую, вздыбленную плоть.

— Какие чудесные, упругие и полные грудки, — стал вспоминать их первую встречу Мел, — они как раз поместятся в моей ладони; а теперь, детка, подними ножку и отведи ее в сторону. Вот так… Розовый перламутр в золотом руне! — воскликнул в восхищении Мел; голос его подсел от нахлынувшего желания.

— А теперь повернись спинкой, девочка. Боже, какая славная попка! Как удобно будет на ней лежать! Тебе кто-нибудь говорил, как ты соблазнительна, дорогая? — Он сделал паузу. — Ну хватит игры! Иди ко мне. Сейчас я обслужу тебя по высшему разряду!

Даша, приблизившись, потянула его за руку.

— Сядь на край кровати, — сказала она и, широко расставив ноги, медленно опустилась на его вздыбленный член.

— А-а-ах, — одновременно выдохнули оба, когда она вобрала его в себя целиком.

Мел осторожно запрокинул ее, поддерживая за спину, развел пошире ноги и посмотрел на место, где они соединились. Упругое кольцо женской плоти охватывало мощное основание его фаллоса, и казалось, это кольцо может лопнуть, если он сделает хоть одно лишнее движение. Высвободив одну руку, он провел чуткими пальцами по ее клитору. Даша забилась, закричала, раздувая живот и опираясь руками о пол. Вернув ее в вертикальное положение, он начал движение. Она вскоре достигла кульминации, но не отключилась, как вчера, а взглянув на мужа, просто сказала:

— Мне так хорошо!

Не теряя времени, Мел снял ее с себя, подхватил на руки и, приблизившись к креслу, стоящему у раскрытого окна, перекинул трепещущее тело животом через спинку кресла. Даша расслабленно повиновалась ему.

— Я хочу тебя, малышка, хочу, — шептал он, торопливо вводя член в истекающее соками влагалище. Теперь он хотел разрядиться одновременно с ней. Громкие стоны сотрясали стены спальни, пока он убыстрял темп. И вот наконец два страстных крика, мужской и женский, сливаясь воедино, вылетели в раскрытое окно… Шатаясь, Мел бережно перенес обессилевшую Дашу на кровать.

— Отдохни немного, любимая, — сказал он, нежно целуя жену.

…Он приканчивал в три укуса сэндвич с курицей, найденный в холодильнике, когда сверху послышался голос Даши.

— Где ты пропадал, милый? Я тебя уже заждалась.

Ну и женщина! Безмятежное лицо, невинные глаза, роскошное тело целомудренно прикрыто простыней — ни за что не скажешь, что десять минут назад здесь была неистовая вакханка, бесстыдно утолявшая любовный голод!

— Ты все еще валяешься в постели, мерзкая девчонка! — шутливо нахмурив брови, "зарычал" он. — Сколько можно заниматься е…ей, пора подумать и о других радостях жизни. Если ты и дальше поскачешь в таком резвом темпе, ты выжмешь из меня все соки! Угомонись!

Даша охотно включилась в игру. Пока он произносил "суровую" отповедь, она встала на колени, молитвенно сложила руки на груди и, склонив в знак покорности голову, произнесла:

— Виновата, мой повелитель… Подавив смех, он продолжал:

— Нет, вы только подумайте! Я сам, сам (указательный палец взметнулся вверх) делаю себе бутерброды, а ты в это время лежишь, глядя в потолок! Неужели твои блудливые ручонки созданы только для того, чтобы бесстыдно возбуждать мою плоть?!

— Прости меня, мой господин, — горестно донеслось с кровати.

— Прикрой свою наготу, перестань меня соблазнять! Вставай и одевайся! Позавтракаем и на пляж…

— Да, мой господин…

— Надень ту прозрачную хламидку, что я купил тебе на "блошином" рынке ("хламидка" была от Версаче и стоила соответственно). Купальник можешь бросить в чемодан, мы с тобой здесь одни, как Адам и Ева в раю; твои прелести скрывать не от кого…

— Сделаю, мой повелитель…

— Да поторопись, если хочешь остаться в моем гареме!

— О-о, мой владыка…

Мел зашел в ванную и вышел оттуда в коротком не по его росту халате, полы которого при ходьбе раздвигались, открывая то, что принято обычно скрывать.

Даша прыснула.

— Смеешься, женщина?! — Его суровость была безмерна. — Видно, мне придется лишить тебя звания первой жены и изгнать на кухню!

— О, премилостивейший господин, не гневись на меня! — С кровати послышалось нечто вроде рыдания.

— А пока не забудь: хламидка и ничего больше! Мне интересно следить, как наливаются бесстыдной похотью твои полные груди, как раздувается в нетерпении твой мягкий живот, как извивается соблазнительная попка. Если будет на то моя воля, я трахну тебя в синих волнах!

Завершив эту величественную фразу, он вышел.

— Ты очень добр ко мне, мой господин! — донеслось ему вслед.

Ничего не поделаешь, женщина нежится после сеанса любви… Придется самому позаботиться о себе. Ах, как хочется кофе! Но придется подождать: от кофейного ритуала они привыкли получать удовольствие вместе.

Открыв холодильник, Мел выставил на стол початую банку зернистой икры, три больших сэндвича с курицей и ветчиной (два себе, один Даше), достал порционные сливки. Все! Его миссия окончена, остальное приготовит жена. А вот и она!

В кухню вошла Даша, облаченная в шифоновую накидку телесного цвета. Невесомая ткань окружала ее легким облачком, создавая волнообразные колебания там, где колыхались полные груди и округлые бедра… "Фигушки вам, всякие синьоры тосканини, не ваше, не отдам!", — с гордостью подумал Мел.

— Дашенька, жрать охота, сил моих нет! — вслух сказал он. — Свари, деточка, свой знаменитый кофе по-турецки, здесь и зерна, и кофемолка, и песочница маленькая есть. Порадуй мужа! А ты какой будешь?

— Я, пожалуй, выпью растворимый со сливками. Что здесь есть? Nescafe gold? Слабовато… Ладно, пойдет.

Он сидел расслабившись и следил за женой: как она двигается, как склоняется над туркой, как ставит перед ним кофейную чашечку и стакан с ледяной водой. Счастливое умиротворение царило между ними, когда они поглощали вкусный завтрак.

…Отфыркиваясь, как морж, Мел поплавал минут десять, вышел на берег и подошел к разомлевшей от солнца жене.

— Тебе не стоит купаться, малышка. Вода холоднее, чем вчера; теплая только у самого берега.

Даша сняла с лица шляпу и, сощурившись от яркого света, оценивающе посмотрела на мужа. Великолепный мужской экземпляр ей достался!

— Иди ко мне, — позвала она.

Мел, растянувшись рядом, положил холодную мокрую руку на ее теплый живот:

— Какая ты жаркая, малышка…

Руки его начали скользить по обнаженному телу жены.

— О Мел, я хочу тебя, Мел… — простонала она.

…Лежа на влажном песке, они ласкали друг друга нежно и спокойно, что было по-особому приятно после предшествующих ночных безумств…

Тщательно растерев жену большой махровой простыней, Мел увел ее в тень. Слушая шорох волн, они задремали. Проснулись от того, что солнце стало немилосердно припекать голову. Мел, сев, достал из пляжной сумки часы:

— Ого, уже почти полдень! Дашенька, а что, если нам с тобой отправиться на соседний остров? Там, как я вычитал в рекламном проспекте, имеются неплохие ресторанчики: одни специализируются на мясных блюдах, другие — на рыбных. Ты что предпочитаешь?

— Конечно, рыбу! — обрадовалась Даша. — Давно мечтала попробовать акульи плавники!

— А разве их едят? — удивился Мел. — Ладно, на месте разберемся! Надевай свою хламидку и пошли!

В бунгало они приняли душ и стали одеваться для прогулки. Мел выбрал светлые брюки и темно-голубую рубашку, подчеркивающую синеву его глаз. Даша стояла в нерешительности.

— Милый, я не знаю, что мне выбрать…

— Вообще-то, детка, лучше всего ты смотришься без одежды, но… боюсь, тебя не поймут. Хотя, конечно, можешь рискнуть…

— Нет, каков негодяй! — в шутку возмутилась Даша.

— Так, так… — продолжал бормотать Мел, перебирая ее платья. — Это слишком открытое… Это? Нет, это тоже не подойдет… Надень-ка, пожалуй, вот это!

Сняв с плечиков летний костюм из тяжелого непрозрачного шелка (короткая белая юбка в красных маках и такая же кофточка с глубоким вырезом), он, улыбаясь, протянул его жене. — Белье, надеюсь, выберешь сама.

У Даши по давно заведенному правилу к каждому выходному туалету было "свое" белье. Расшалившемуся супругу было интересно, какое именно она подберет к этому наряду: белое или красное.

— Одевайся поскорее, дорогая, я пока побуду на террасе.

Он знал, что сборы у Даши не ограничатся десятью минутами, поэтому приготовился терпеливо ждать.

Слабый шум прибоя приятно ласкал слух, могучие пальмы, отбрасывая зыбкую, колышущуюся тень, создавали прохладу. За спиной слышалась негромкая возня единственной для него во всем мире женщины, за тысячи километров ждали возвращения родителей на короткое время оставленные дети… Хорошо!

8

Даша вышла на террасу и встала перед Мелом.

— Я готова, милый…

Она была похожа на молодую девушку, немного полноватую, но от этого еще более привлекательную.

— Ты ослепительна, дорогая! — Не поднимаясь, Мел приподнял за край ее короткую юбочку; белье оказалось красным, отделанным того же цвета кружевами.

— Отпад! — присвистнул он.

— Без рук, синьор! — Даша хлопнула его ладонью по руке. — Так мы идем или нет?

— Да вот уж теперь и не знаю… Может, останемся здесь и завалимся в койку! — продолжал веселиться Мел.

Но Даша, грациозно — "Ух ты!" — покачивая бедрами, уже направилась к гаражу, где стоял взятый напрокат двухместный спортивный автомобиль.

— Ты не будешь возражать, если машину поведу я? — спросила она, вопросительно посмотрев на Мела. Обычно она неохотно садилась за руль и делала это только в самых крайних случаях и лишь иногда — в охотку.

— А ты не боишься врезаться в кого-нибудь? — усмехнулся Мел, знавший о странной привычке жены в минуты опасности закрывать глаза.

— Не боюсь, здесь не в кого врезаться! — Остров и в самом деле казался пустынным.

Минут через пятнадцать они благополучно добрались до гребня невысокой гряды, и перед ними открылась панорама противоположной стороны острова.

— Как красиво! — остановив машину, восхитилась Даша.

Повсюду — на сколько хватало глаз — искрился на солнце океан. Маленький белый кораблик, сверху казавшийся игрушечным, неспешно двигался вдоль берега, оставляя за кормой пенистый след.

— Эх, опоздали! — увидев его, вздохнул Мел. — Придется поискать катер. Впрочем, здесь с этим проблем не будет, — заметив в отдалении частный причал, сказал он.

Молодой плечистый креол согласился подвезти их за два доллара.

— Рыбой пахнет, — сморщилась Даша, усаживаясь в лодку.

— Ничего, потерпишь, — глядя на жену, усмехнулся Мел. — Местное население живет за счет рыбалки, продажи кораллов и обслуживания туристов. Видишь во-он те домики? — показал он рукой на спрятавшиеся среди пальм невзрачные строения. — Оттуда к нам приходят прибираться, менять белье, готовить — и все это в отсутствие хозяев. Уединенность отдыхающих — одно из условий контракта. Так что можешь смело ходить голышом, Дашенька, никто за тобой подглядывать не будет.

Примерно через полчаса нанятый Мелом катерок пришвартовался к деревянному причалу одного из островов Космоледо.

— Ну, дорогая, куда направим стопы? — обнимая Дашу за плечи, спросил он.

— Послушай, давай позвоним домой, — взглянув на часы, предложила Даша. — Мы не разбудим детей?

Разница во времени большая… Услышав голос дочери, Нина Николаевна радостно закричала:

— Дашенька, как проходят переговоры? А как вы долетели? Ты хорошо перенесла самолет?

— Мамочка, никаких переговоров нет! Твой любимый зять попросту решил, что мне нужно отдохнуть от домашних забот. Как дети?

— Они с дедом только что ушли на озеро. Сейчас я их позову.

Первым трубку взял Георгий.

— Мамочка, где вы? Что делаете?

— Гоша, мы с папой живем на острове, купаемся в Индийском океане, жаримся на солнышке. У вас все в порядке?

— Мамочка! Бабушка заплела мне косички! — перебила брата Настя, перехватившая инициативу.

— Настюша, — услышав голос дочки, сказал Мел, — ты слышишь меня? Надеюсь, ты слушаешься старших? Что же ты молчишь, моя принцесса?

— Да, — после некоторого замешательства послышалось в трубке. — Я слушаюсь.

— Чем ты занята, детка?

— Собираюсь купать Боя, а потом буду делать ему прическу. — Чуть погодя в трубке раздался тяжелый вздох.

— Папочка, а когда ты приедешь? А мама с тобой?

— Да, дочка, мы вместе, жди нас через пять дней.

— Пять дней это завтра?

Мел на мгновение задумался, как объяснить ребенку, не умеющему считать, что такое "через пять дней".

— Послезавтра, — сказал он, рассудив, что для Насти, пока слабо ориентирующейся в понятиях" завтра-послезавтра", так будет доходчивее.

— Ладно, папочка, я тороплюсь на озеро, там Бой может простудиться…

Мел усмехнулся; его независимая дочь жила собственной жизнью.

— Папочка, Георгий говорит, что вы с мамой на островах. — Теперь это был Александр. — Там интересно? Что делает мамочка?

— Мамочка рядом, целует тебя. Мы скоро вернемся, сынок, вы не скучайте! Что вам привезти?

— Папа, у нас все в порядке, даже Настя ведет себя прилично, не отходит от бабушки с дедушкой. Что привезти? Не знаю, посоветуюсь с Гошей… Может, морскую звезду? Вы еще будете звонить?

— Да, Сашенька, обязательно позвоним.

— Папочка, — в голосе сына прозвучала некоторая неуверенность, — к нам сегодня приедет Моника. Мы покатаемся на лодке, поиграем, потанцуем… Ты не против?

— Нет, сынок, — Мел усмехнулся, — я не против. С лодкой только будьте осторожнее. А Настя будет с вами?

— Но, папа… Она же… — мальчик замялся; чувствовалось, что присутствие сестры во время встречи с Моникой не предусматривалось.

— Сынок, пусть она покрутится возле вас, ей будет интересно. Но в лодку ее не берите, хорошо?

— Да, папа, — без особого энтузиазма согласился Александр.

— Ну все, сынок, мы вас с мамой целуем. — Мел положил трубку.

— Нет, каковы стервецы, — обращаясь к Даше, сказал он. — Пригласим девчонку, сестрицу побоку, и все это — в отсутствие родителей!

— Так к ним Моника придет? — рассмеялась Даша.

— Точно, она! Вскружила парням голову, маленькая куртизанка! Помнишь, как она лихо вертела попкой в Новый год? Где только научилась? Что нам делать, старушка?

— Ничего, отдыхать, — подхватив мужа под руку, Даша повела его по залитой не по-вечернему горячим солнцем набережной.

Народу было неожиданно много. Слышалась английская, немецкая, французская речь; впрочем, итальянской тоже хватало. Дома и деревья были щедро украшены разноцветными флажками и гирляндами лампочек, ждавших своего часа, чтобы зажечься. Двери небольших ресторанчиков были гостеприимно распахнуты. В воздухе витал аромат жареного мяса, лука, ванили, экзотических специй.

— Вот здесь мы и пообедаем, — сказал Мел, подталкивая Дашу к увитой виноградной лозой терраске. — Смотри, как здесь уютно! Ты не будешь возражать?

— Не буду, не буду, — улыбнулась она, потеревшись подбородком о широкое плечо мужа. — Здесь так вкусно пахнет, аж слюнки текут!

К ним быстро подошел худощавый хозяин-креол в белоснежном костюме и, поприветствовав гостей учтивым полупоклоном, проводил их к столику, стоявшему в углу.

— Пируем, малышка! — сказал Мел, изучив меню. — Тебе я закажу рыбу, а себе — мясо. Без мяса я быстро ноги протяну!

Еда была отменно вкусной; а может быть, сама обстановка ничем не омраченного довольства делала их трапезу такой аппетитной.

— Ну как, детка, справишься? А то я могу тебе помочь, — сказал Мел, когда принесли горячее.

— Справлюсь, справлюсь, — орудуя вилкой для рыбы, ответила Даша. — Ух, как вкусно! Смотреть на тебя — одно удовольствие: ты втягиваешь в себя пищу, как пылесос!

— Так ты меня и используешь здесь на всю катушку. Надо же мне восстанавливаться! Тебе, дорогая, нужен мужик, а не желе в сиропе! Ого-го!

— Да ладно тебе! — рассмеялась Даша, чуть не поперхнувшись кисловатым местным вином, очень приятным на вкус.

Ресторан постепенно заполнился посетителями. Чопорные англичане, говорливые французы, бесцеремонные немцы… Мужчины с любопытством поглядывали на Дашу, успевшую загореть за эти два дня и оттого еще более привлекательную, а женщины — на Мела, седоволосого и подтянутого, не сводившего глаз со своей очаровательной спутницы. Это была достойная пара: Мел и Даша полностью соответствовали друг другу.

Пить кофе они перешли на свежий воздух. На набережной уже зажглись разноцветные огни. Гуляющих прибавилось. Кроме туристов подышать вышли и местные жители.

На крохотной площадке у ресторана темнокожие юноши настраивали инструменты, собираясь играть.

— Наверное, эти лабухи сбацают нам какой-нибудь блюз, — поудобнее устраиваясь на стуле, сказал Мел.

— Не лабухи, а музыканты, — поправила мужа Даша. — А блюз — это замечательно! Так что давай слушать.

Против ожидания оркестрик заиграл танго.

— Надо же, мое любимое! — зачмокал губами Мел, закрывая глаза.

— Может быть, потанцуем, милый? — взглянув на него, спросила Даша.

— Нет, детка, уволь… Я не в силах передвигаться… Давай просто спокойно посидим. О'кей?

Даша ничего не ответила; ей очень хотелось танцевать, но переубеждать мужа она не стала.

Между тем танго закончилось. Барабанщик, выкрикнув что-то гортанное, стал отбивать ладонями ритм непривычной для уха европейца мелодии. Тем не менее она завораживала, не оставляя никого равнодушным. Вскоре на свободное место между столиками потянулись танцующие. Положив друг другу руки на плечи, они поначалу медленно двинулись по кругу, раскачиваясь из стороны в сторону, постепенно убыстряя темп.

Даша во все глаза смотрела на них, притоптывая от нетерпения.

Как здорово, правда, Мел? Пойдем танцевать, прошу тебя!

М-м, у меня так не получится, малышка, лучше и не пытаться.

— Что ж мне так и сидеть? — вскипела Даша.

— Ну хорошо… — Мел начал без большой охоты подниматься.

В это время к их столику подошли два мускулистых креола и, жестикулируя, загомонили, указывая на Дашу. Мел не понял ни слова, но, перехватив умоляющий взгляд жены, утвердительно кивнул.

Троица, выстроившаяся вполукруг, тотчас обросла соседями. Мел не спускал глаз с Даши, на удивление тонко уловившей национальный характер пляски. Плавно двигая бедрами, она, казалось, изнемогала от переполнявшего ее желания, готовая в любую минуту выплеснуть страсть наружу. Аи да Даша! Вот так скромница!

Не дожидаясь окончания танца, Мел пробрался в круг.

— Хватит завлекать чужих мужиков, — прошипел он ей на ухо и потащил за собой.

— Пусти, мне больно, — охнула Даша, с удивлением глядя на мужа: так грубо он с ней давно не обращался.

— Потерпишь, — отрезал Мел, усаживая Дашу за столик. — Допивай свой кофе и на этом — все! Не вздумай никуда уходить, пока я не расплачусь с хозяином!

— Мел, не говори так со мной!

— Дорогая, нам пора у-хо-дить. — Голос Мела стал язвительным. — Во всяком случае, тебе здесь нечего делать!

Услышав это, Даша встала и, не говоря ни слова, направилась к выходу.

"Заблудится, дурочка", — подумал Мел, быстро расплачиваясь с хозяином.

— Дашенька, остановись, подожди меня! — миролюбиво крикнул он вслед жене.

Но Даша и не думала останавливаться. Подумаешь, какой собственник! Запер в четырех стенах на Лаго Маджоре, так еще и здесь вздохнуть не дает! В Москве он таким не был, Отелло чертов. Достал уже своей ревностью! Работать нельзя, танцевать нельзя, а что тогда можно?

Неожиданно из боковой улочки вынырнули три коренастые фигуры. Заметив Дашу, они зацокали языками и, громко переговариваясь на местном диалекте, пошли за ней.

— Ме-ел, — испуганно закричала она, оборачиваясь назад. Но Мел уже был рядом.

— What do you want my wife to do? "Что вы хотите от моей жены?" строго спросил он.

— Your wife? Sorry, sir, — отозвался один из бродяг по-английски. — We thought… "От вашей жены? Мы думали…"

— О'кей, парни, все в порядке… идите своей дорогой, а мы своей…

— Sorry, mister, good night… "Извините, господин, спокойной ночи…"

— О Мел, — коротко выдохнула Даша, прижавшись головой к груди мужа. Ее душили слезы.

— Все, все, детка, успокойся; ничего ведь не произошло! А я-то все думаю, в кого у нас Анастасия такая своенравная. В мамочку, оказывается! Давай-ка, Дашенька, прибавим ходу, чтобы успеть на рейсовый катер.

На суденышке никого не было, если не считать двух негритянок, дремавших в уголке. Мел увел Дашу на корму, закутал ее в прихваченный из дома теплый свитер, до поры до времени пролежавший в сумке, и, прижав к себе, стал убаюкивать, как маленькую, нашептывая на ушко ласковые слова.

Океан был спокойным. Луна еще не взошла. Низкие крупные звезды, словно любуясь собой, как в зеркале, отражались в маслянисто-черной воде.

— Как хорошо! — вздохнула Даша. — Такое чувство, будто мы остались совсем одни…

— Мы и в самом деле одни, малышка. Сейчас сойдем на пустынную пристань, пойдем по пустынной тропе, где нам никто не встретится, войдем в пустой дом, где нам никто не помешает… и я буду любить тебя неутомимо и страстно всю ночь до самого утра, если ты, конечно, не попросишь пощады раньше.

— Зная твои аппетиты, обязательно попрошу, — засмеялась Даша.

— Тебе ли говорить об аппетитах. — Он нежно поцеловал жену в губы. Ненасытная моя…

Они помолчали, впитывая в себя красоту южной ночи.

— А знаешь, Дашенька, за всю нашу жизнь это наша четвертая ссора… наконец сказал Мел.

— Ты считаешь?

— Первая, когда ты, прихватив Жорж-Алекса, уехала к родителям… Из-за моей якобы измены.

— Якобы… — с сомнением протянула Даша.

— Не перебивай! — хлопнул он ее пониже спины. — Вторая, когда ты стала выговаривать мне о невнимании к сыновьям… Помнишь? — на Лаго Маджоре.

— Я была неправа, сознаюсь…

— В третий раз из-за этого твоего синьора Тосканини, будь он неладен!

— Ты преувеличиваешь, Мел!

— И вот сегодня… Прости меня, Дашенька, я не хотел!

— Я не умею сердиться на тебя, Мел. Я готова простить тебе все на свете. Ты — единственный. Другого такого нет… Послушай, Мел, — без всякого перехода продолжила она, — давай оставим машину на стоянке и доберемся до бунгало пешком. Ночь — волшебная! Так хочется прогуляться!

Пожав плечами, Мел согласился.

Ближе к полуночи они высадились на "своем" острове и начали подъем по освещенной луной стороне гряды. Добравшись до перевала, остановились и еще раз посмотрели на океан. Картина была величественной. Серебристо-белая лунная дорожка, тянувшаяся до самого горизонта, мерцая, переходила в небосвод. Россыпи южных созвездий казались совсем близкими. Земля лежала перед ними в первозданной, девственной красоте.

По другую сторону гряды была непроглядная темень; лунный свет, зацепившись за гребень, бросил на произвол судьбы узкую тропинку, ведущую вниз. Стояла такая звенящая тишина, что Мел, словно боясь ее вспугнуть, заговорил шепотом:

— Ухватись за меня покрепче, старушка; как бы нам не загреметь в этой бархатной темени. Ну, пошли?

Осторожно ставя ноги, они начали спускаться. Волнение близости, подхлеснутое темнотой и полной оторванностью от мира, поднималось в них могучей волной. Когда они подошли к бунгало, Даша тихонько постанывала, предвкушая удовольствия. Размягченную и жаждующую, Мел внес ее в спальню. Ночь для них только начиналась.

Мел лежал на кровати после расслабляющей ласки, которой только что одарила его жена. Тело приятно ныло, требуя продолжения.

Даша вышла из ванной комнаты обнаженная и остановилась у кровати, как бы приглашая полюбоваться собой. Волосы красиво уложены, на лице свежий макияж, легкий аромат хорошей туалетной воды… Хороша! Впрочем, для него она всегда хороша.

— Иди ко мне, моя волшебница! — сказал Мел, раскрывая объятия.

С коротким страстным криком Даша бросилась к нему, трепеща в любовной истоме. Посадив жену на колени, Мел ласкал ее груди, мял податливый живот, углубляясь во влажную мякоть между ног.

— О Мел, любимый, как хорошо, как сладко с тобой…

Бедра ее раздвигались все шире, пропуская настойчивые пальцы вглубь. "Розовый перламутр в золотом руне и какой неповторимый аромат! — подумал Мел, утыкаясь лицом во влажное лоно. — Малышка, ты так устала… Отдохни, маленькая, расслабься…"

Лаская жену, Мел не мог не почувствовать, что она чем-то недовольна. Ничего, сейчас он распалит ее, а потом, если она не будет удовлетворена, предпримет кое-что другое… Фантазия его была неистощима…

Но Даша опередила его.

— Милый, мне, конечно, хорошо, — послышался слегка капризный голос, но сегодня я хочу большего. Хочу… естественным образом… хочу вобрать тебя всего!

Ее слова больно ранили Мела. Он впервые почувствовал себя в положении мужчины, которому открыто дают понять, что он не удовлетворяет! Ярость ударила ему в голову. Что она себе позволяет! Ему, Мелу В., женщина дает указания в постели?! Этого еще не хватало! Уж больно осмелела его любимая жена! С чего бы это? Раньше она охотно и страстно откликалась на любые его ласки, но сама почти никогда не заказывала музыку! Нет, он подавит этот бунт, он покажет ей, кто хозяин в постели! Извольте, синьора, подчиняться и безропотно принимать, что предлагает ваш господин! Сейчас он ее образумит!

— Ах так, — сказал Мел ледяным тоном, — тебе хочется большего? Тогда повернись на живот.

Даша лежала неподвижно, закрыв глаза и неясно постанывая. За долгие годы совместной жизни она привыкла, что Мел сам ее поворачивал и ставил в нужную позицию. Она ждала.

— Сама, сама, — неожиданно прикрикнул супруг. — И побыстрее! Я не намерен ждать!

Шокированная его тоном, Даша хотела возмутиться. Но жажда плотских утех пересилила; она послушно перевернулась на живот.

— Теперь становись на колени и обеспечь мне плацдарм! — скомандовал Мел.

Стоны усилились, в них зазвучали похотливые нотки; Даша начала заводиться от его команд. Согнув ноги в коленках, она оперлась на прямые руки, выпрямила спину; налитые, тяжелые груди неподвижно повисли. Как сексуальна она была! Но Мел оставался неумолим.

— Нет, — железным тоном продолжал Мел. — Не так. Прогнись больше, ты умеешь. Опустив голову на руки, Даша вжалась грудью в подушку, высоко подняв таз.

— Шире ноги, детка! Переставляй коленки! Теперь хорошо. Выше, выше попку! Вот так!

Она старалась, очень старалась! Вожделение было так велико, что она уже почти не контролировала свое поведение. Только бы заполучить его, только бы унять сладкую боль ожидания внизу живота!

Мела несло. Подталкиваемый своим "унижением", возбужденный ее покорностью, охваченный жаждой полного обладания этой удивительной женщиной, он уже не мог остановиться. Сейчас, сейчас он вонзится в нее, но вначале утвердит над нею свою власть! Отныне и навсегда!

Обогнув кровать, он встал в головах у стонущей Даши.

— А теперь посмотри на меня, жена! Ты видела что-нибудь подобное?

Подняв голову, Даша вздрогнула и уставилась на распаленный желанием член. Перед нею было чудовище. Неправдоподобно огромный фаллос вздымался вертикально из темных зарослей до самого пупка. Чугунные ядра низко свисали, увеличивая его размеры. Тяжелые вены, заполненные бурлящей кровью, отливали багрово-коричневым цветом; крупная, красивой формы головка готова была к бою.

Любая другая женщина испугалась бы этой картины, но не Даша! Все-таки Мел вылепил ее под себя!

— Я хочу! Я хочу его! — застонала она, протягивая руки. — Войди в меня, сделай мне больно, разорви меня пополам! Я не могу больше терпеть эту боль!

— Слушай меня, детка, слушай и запоминай! Отныне и навсегда мой член будет стоять у тебя перед глазами! Ты будешь жаждать меня и только меня, жаждать ежеминутно, ежесекундно! Ты будешь молить меня о любви, а я буду делать с тобой все, что захочу!

— Да, милый, да! Что хочешь, только возьми меня сейчас! Возьми! — в горячке выкрикнула Даша.

Я буду брать тебя часто и подолгу! Я буду брать тебя в синем море и на желтом песке, на чистых простынях и на грязном полу, в мягком кресле и на жестком столе! А ты, женщина, будешь покорно отдаваться мне, не ропща и не требуя ласк по своему усмотрению! А теперь отпусти меня!

Он разжал ее пальчики, обхватившие член, и отошел в сторону. Даша тихо и жалобно заплакала, как плачет ребенок, у которого отняли любимую игрушку.

— О Мел, за что ты так мучаешь меня? Я хочу тебя, хочу…

Услышав прерывистые всхлипы, Мел наконец отрезвел. Зачем он мучает ее? Ведь это же Даша… Даша… жена… Нет, надо немедленно попросить у нее прощения! Встать на колени и стоять, пока она не простит!

Но в глубине сознания уже родилась другая мысль. А может, ей все равно с кем?.. А может… синьор Тосканини… Нет, нет… Даша не способна на такое… Она все время дома, с детьми… Все время? А ее поездки к массажистке, косметичке, парикмахеру, кстати, участившиеся после Нового года… Связала его по рукам и ногам детьми, а сама!!!

Кровь с новой силой ударила ему в голову.

— В чем дело, Дарья? — надменно сказал он. — Неужели ты так хочешь заполучить меня?

— Да, хочу, — ответила Даша сквозь слезы.

— Тогда восстанови позицию!

Он был груб. и циничен, но Даша этого не замечала; она вычленяла только те слова из его необдуманных речей, которые могли приблизить миг наслаждения. Она перестала плакать, у нее вновь появилась надежда. Покачиваясь от нетерпения, она встала, как он приказал.

— Ты находишься слишком далеко от меня, детка. Двигайся к краю. Я хочу поиметь тебя стоя, я не буду наклоняться!

Он сам развел ее ноги на нужную ширину.

Но Дашины муки на этом не закончились. Он не вошел в нее сразу, а коснулся лишь поверхностно. Усиленно вращая бедрами, она попыталась захватить кончик его плоти. Она знала: если Мел войдет в нее хоть чуть-чуть, он — ее пленник. Но Мел был не так прост. Сатанински улыбаясь, он продолжил экзекуцию.

— Стой спокойно, крошка… Не суетись! Повторяй за мной: "Я принадлежу и буду принадлежать только тебе…"

Мел специально подбирал самые уничижительные слова, желая навсегда запечатлеть их в сознании "непокорной" жены.

— Повторяй: "Я буду твоей рабой, твоей наложницей…"

Даша потеряла голову от страсти; тупая судорога желания нестерпимой болью сводила низ живота.

— Я буду твой рабой, я буду твоей… наложницей… — простонала она.

В эту минуту Мел с силой врезался в ее лоно.

От Дашиного крика, казалось, рассыплются стены! Она заставила его любить, как ей хотелось! Теперь она хозяйка положения! Это был крик торжества женской хитрости над мужским тупым самодовольством! Оба медленно протяжно застонали. Мел начал убыстрять темп, опасаясь, что после нервного напряжения он достигнет кульминации прежде, чем даст ей удовлетворение.

— Нет!!! — горячо взмолилась Даша. — Не торопись! Я хочу насладиться тобой сполна!

Он опять перешел на прежний темп. Боже! Она по-прежнему "заказывает музыку"! Она все-таки управляет им в постели! Но теперь он был во власти неутоленного желания. Он обладал любимым телом… Всецело… Безраздельно…

Когда первое острое возбуждение было утолено, Даша начала помогать Мелу. Вся ее фигура совершала плавные волнообразные движения от шеи к округлым бедрам, умудряясь крепко удерживать орудие наслаждения.

— Мой единственный, мой любимый, — задыхаясь от счастья, заговорила она, — я твоя, навсегда твоя… Я хочу тебя постоянно, днем и ночью… тебя, только тебя… Мне сладко и спокойно с тобой… Я обожаю тебя… я не могу без тебя…

Она говорила четко и размеренно, от животной страсти не осталось и следа. Она говорила осознанно. Она так чув-ство-ва-ла!

— Малышка моя ненаглядная, цветочек мой благоуханный, — шептал в ответ он, поглаживая ее бедра, лаская спину, — лучше тебя нет никого на свете. Никого…

Они слились в единое гармоничное целое; их Движения дополняли друг друга… Они не спешили… Они наслаждались…

В какой-то миг Мел почувствовал, что ее движения приобрели некоторую нервозность. "Бедняжка, она перевозбудилась и не может достигнуть оргазма", — догадался он, превратившись из оскорбленного самца в чуткого любовника. Ну уж нет! После всего пережитого он просто обязан дать ей радость полноценного секса! Обхватив крест-накрест Дашины груди, он стал их терзать.

— Еще немножко, малышка… Постарайся, деточка. Сейчас все придет… Ну… постарайся чуть-чуть…

Она задышала чаще, хотела заметаться, но он не дал ей вырваться. Рука его спустилась вниз, стала массировать чувствительный бугорок. Теперь она наслаждалась вся. Он целовал ее шею и спину, рука мяла упругую грудь; ядра его ласкали ее живот, другая рука раздражала клитор, но основную партию в этой симфонии чувственности играл могучий член…

Даша была едва жива в его железных тисках… Наконец она страстно вскрикнула, зашлась на высокой ноте, потом дернулась всем телом и застыла не шевелясь… "Ну вот, малышка, ты наконец получила, что хотела", — подумал Мел. Сделав последнее мощное движение, он разрядился сам. Медленная судорога свела его тело, обрисовав рельефно выступающие мускулы. Потом все расслабилось, и он обмякшей массой без сил рухнул поперек кровати.

Полежав несколько минут, Мел встал и, шатаясь, пошел вниз. Теперь ему хотелось есть. Открыв холодильник, он достал запечатанный в целлофан гамбургер и, сорвав упаковку, сунул его в микроволновую печь.

Нет, все-таки Даша это явление! Господи, как она хотела его, как умоляла! Какие слова говорила: "Мой милый, мой единственный… я хочу тебя постоянно… и днем, и ночью". Что правда, то правда, здесь она действительно хочет его и днем и ночью…

Вспомнив недавнюю сцену, Мел тяжело вздохнул. "Стой спокойно, крошка… Не суетись! Повторяй за мной: "Я принадлежу и буду принадлежать только тебе"…" Да как он посмел выговорить такое! Щеки его покраснели от стыда. А что, если Даша не простит ему унижения?

В волнении заходив по кухне, Мел прислушался. Наверху было тихо. Неужели запомнила, неужели разгневалась? Если так, вполне может возненавидеть! Однажды она доказала это. В Москве, например, после его измены взяла сыновей и уехала к родителям… Ему же тогда пришлось побегать, выпрямляя курс семейного корабля!

Мел чуть ли не физически ощутил, как сердце заполняется тоскливой пустотой… Доигрался, утвердил мужскую власть, самец бескорковый! А вдруг она уйдет, забрав детей?

Стоп… — вдруг мелькнула спасительная мысль. А почему, собственно, она уйдет вместе с детьми? Нет, с детьми она не уйдет! Она-то знает, какой он отличный отец, знает, как дети привязаны к нему. Как они сидели втроем на крыльце, его воробышки, когда после нелепой ссоры он сорвался в Милан! Нет, с детьми она не посмеет его разлучить!

Нет, нет и нет! Он попросту не позволит ей сделать это! Он ее залюбит, зацелует, задарит! Все вернет на круги своя! Даша и дети для него слишком многое значат, без них он и дня не проживет…

Однако что же она молчит? С трудом преодолевая волнение, Мел поднялся наверх и вошел в спальню.

Даша, раскинувшись, лежала на кровати, едва прикрыв рукой соблазнительную розовато-рыжую гривку между ног.

— Милый, — томно заговорила она, увидев мужа, — я так устала, что и пошевелиться не могу…

"Еще бы", — подумал он и вслух спросил:

— Отнести тебя в ванную, малышка?

— Не надо… Пусть все твое останется во мне. Это омолаживает женский организм. Ложись, будем наконец спать… Какой долгий был день…

Еще бы не долгий, третий час ночи! Но если она способна рассуждать о пользе для женского организма, значит, все в порядке, значит, не придала значения, значит, не вспомнила! Облегченно вздохнув, Мел вытянулся рядом.

Когда Даша заснула, Мел осторожно вытащил руку из-под нежно посапывающей жены и положил ладонь на лобок. Не просыпаясь, Даша, подтянув одну ногу в колене, слегка отвела ее в сторону. Указательный палец привычно скользнул во влажную мякоть. "Вот воспитание, — умилился Мел, — схватывает все на лету, исполняет команды бессознательно, во сне". Восхитительная женщина, гениальная любовница! Другой такой во всем свете не найти! А может, взять ее сонную, беспомощную? Тоже приятное ощущение! Вот так, слегка приподнять ножку и тихо скользнуть внутрь, она даже не почувствует…

— Милый, так хочется спать, — не отодвигаясь, пробормотала Даша. Подожди до утра.

Ладно, пусть поспит… Не будет он ее беспокоить… До завтра.

Он передвинул руку на теплый живот. Округлая чаша мерно вздымалась. Вверх-вниз, вверх-вниз… Как у маленькой девочки… Знал бы кто, что выделывала час назад эта "девочка"! Мел самодовольно усмехнулся: как он ее распалил! Как вздрагивала она нежным животиком, отвечая на удары его мощных ядер!

Рука его машинально передвинулась на грудь. Ему захотелось поиграть сосками, потерзать их, погладить, поласкать… Какие, однако, чудесные у Даши сисечки! Он это отметил сразу, когда она в первый раз пришла к нему. Пышные, тяжелые, упругие. А ведь троих выкормила… Наверное, какие-нибудь упражнения делала втайне от него. Роскошные полушария! Не то что у этих модных пичужек, которых полно было в Москве. До встречи с Дашей он многих перетрахал, и что? Ни кожи, ни рожи, ни ж… — одни ноги да щель. Ходят без лифчиков, дурочки, да еще гордятся тем, что у них ничего не трясется… На подиуме с прыщиками вместо сисек, может, и ничего, для глаз приятно. А в постели? Ухватиться не за что, мужику никакого удовольствия! Нет, его Даша "на людях" без лифчика ходить не может; да и дома — только перед ним. Перед детьми нельзя; они внимательно следят за родителями. Продвинутые близнецы, похоже, уже что-то смыслят во взаимоотношениях полов… Нет, Даше без лифчика никак нельзя, только здесь она и может полностью раскрепоститься в сексуальном плане. Завтра он опять целый день продержит ее переполненной желанием. Начнет прямо на рассвете так, как задумал: слегка приподнимет ножку и скользнет… После завтрака набросит на нее прозрачную короткую хламидку от Версаче и поведет на пляж. Сам пойдет сзади и будет любоваться округлыми бедрами… У него много заготовок… много…

Прижав к себе любимое тело, он провалился в сон.

Домой они вернулись обновленные, наполненные друг другом. Их встретил облегченный вздох Дашиных родителей, радостные вопли сыновей и отчаянный визг Насти. Мел поспешил подхватить дочку на руки, чтобы расцеловать ее в обе щеки. Близнецы тем временем облепили мать, прижавшись к ней, как котята. Однако процедура приветствия длилась недолго: дети, в сущности, не успели соскучиться. Через пять минут Жорж-Алекс вспомнили о своих неотложных делах и отправились на озеро. Повздыхав для порядка, Настя слезла с Дашиных колен и деловито заковыляла вслед за братьями — с ними все же было интереснее. Мел и Даша переглянулись и понимающе усмехнулись: они были дома, жизнь опять вступила в привычную колею.

Дети

10

Августовские воскресенья на Лаго Маджоре были прекрасны. С первыми лучами солнца озеро пробуждалось: рейсовые пароходики оглашали ранними гудками окрестность; по воде далеко разносились всплески неутомимых рыбаков, встававших еще до рассвета.

В воскресенье Мел оставался дома, чему радовались и он сам, и все его семейство. До девяти все нежились в постели: родители у себя, близнецы у себя. Только Настя в нарушение негласных правил открывала дверь в спальню и, робко заглядывая, сообщала, что ей скучно и хочется поговорить. К братьям она с подобными заявлениями обращаться не рисковала, зная, что ее без церемоний выпроводят. Ну а Мел, конечно же, не выдерживал и разрешал малышке забираться на родительскую кровать.

Даша была решительно против такого неоправданного баловства, но ее педагогическое рвение не встречало поддержки со стороны мужа, обычно оправдывающегося тем, что целую неделю дочка не видит его по утрам. Делать нечего, Даше приходилось уступать.

Получив разрешение, Настя деловито садилась на поднятые колени отца, а Даша вставала готовить завтрак. Воскресные утренние застолья любили все. Вот и сейчас за круглым столом, уставленным едой, соками и фруктами, велась неторопливая беседа. Мальчики обсуждали с отцом мужские проблемы: нужно покрасить рубку моторной лодки, а заодно пройтись кистью по весельной: ее голубое покрытие кое-где облупилось. Было решено, что сразу после завтрака мужчины отправятся на озеро поплавать, а Даша с Настей присоединятся к ним через полчасика, как только девочка справится со своей порцией каши. Мел хотел потренировать сыновей в плавании кролем; брасс они уже давно освоили, да и вообще на воде держались отлично, как будто бы родились здесь на озере. Ему самому тоже не помешало бы поразмяться, сбросить лишний вес. Спортивную форму терять нельзя, особенно имея такую соблазнительную жену!

Ах, какой же непредсказуемой она была там, на "их" острове! Он взглянул на Дашу и закрыл глаза, желая воскресить приятное видение: бело-розовое тело жены в лазурных океанских волнах… Но она и сейчас прекрасна, домовитая и уютная, умеющая преподнести себя в любых ситуациях!

Забрав купальные принадлежности, Мел с сыновьями резвой трусцой побежал к пляжу. Даша подошла к окну, чтобы полюбоваться своими мужчинами. Хороши, нечего сказать! Георгий нес пестрые купальные халаты, Александр — игрушки для Насти. Под навесом на берегу был оборудован небольшой загончик с песком, где малышка могла, не перегреваясь на солнце, проводить часы на свежем воздухе.

Оторвавшись от окна, Даша взглянула на дочь. Та энергично забрасывала в рот овсяную кашку, запивая ее слегка подогретым молоком, — торопилась присоединиться к братьям. Уж очень ей нравилась "взрослая" жизнь!

— Закончила, Настя?

— Угу, — ответила девочка с полным ртом.

— Не спеши, дочка, мы еще успеем с тобой поплескаться, — на сей раз Даша решила ограничить урок педагогики.

— Угу, угу, — радостно закивала малышка. На берегу обсуждались свои проблемы.

— Жорж-Алекс, как насчет заплыва на дальнее расстояние? — разминаясь, спросил Мел сыновей. — Вы на пятьдесят, а я на двести метров. Идет?

Предложение было принято с бурным восторгом. Плыть с отцом, как взрослые мужчины! Год назад они даже не мечтали об этом. Если зрителей не будет, так пусть хоть мать с Настей посмотрят!

— Тогда — вперед! Раз-два-три!

Быстро оторвавшись от сыновей, Мел не забывал оглядываться назад. Прикинув на глазок расстояние, он наконец крикнул мальчикам, чтобы те поворачивали назад. По случаю выходного дня по озеру сновали моторки и обычные лодки. К основному причалу, расположенному в двух километрах от виллы "Доротея", причаливали пароходики из Стрезы и окрестных селений. Там же качалось несколько небольших парусных яхт. При таком обилии плавающих средств отплывать далеко от берега было небезопасно.

— Настюша, подожди меня, не входи в воду, — донесся до Мела встревоженный голос жены, — а лучше всего дождись папу. Он скоро вернется и присмотрит за тобой. Договорились?

— Мама, мама, — наперебой загомонили близнецы, — давай с нами наперегонки!

— Иди купаться, — сказал Мел, выходя изводы, — а я пока повожусь с Настей. Только не заплывай далеко, сегодня много моторок!

Подхватив дочку на руки, он зашел по грудь в воду и неспешно окунулся.

— Баба сеяла горох — ох! — вспомнил он детскую считалочку.

Настя, заливаясь радостным смехом, поднимала фонтаны брызг.

Накупав дочку, он занес ее под навес, хорошенько растер махровым полотенцем и заставил переодеться в сухое.

— Вот так, Настюша, тебе не холодно? Девочка отрицательно помотала головой.

— Тогда жди братьев, дальше будешь гулять и играть с ними, а я поплаваю с мамочкой.

Он подошел к воде и крикнул:

— Жорж-Алекс, конвоируйте маму к берегу.

Маленькая "флотилия" — Даша впереди, мальчики, чуть приотстав, по бокам — приблизилась к пляжику.

— Жорж-Алекс, обсыхайте на солнышке и принимайтесь за работу, распорядился Мел. — Краски и кисти найдете в ангаре. Следите за Настей, парни!

Поднырнув под высокую волну, он в два гребка оказался около Даши.

— Догоняй меня, дорогая, покажи мальчикам класс!

Отплыв подальше от берега, он подождал жену и, убедившись, что за ними никто не наблюдает, спустил с плеч бретельки ее лифчика.

— Что ты делаешь, Мел! — возмутилась она.

— Малышка, прикосновение к тебе подобно встрече с электрическим скатом: по мне пробегают мощнейшие разряды. Давай вернемся домой и пойдем в спальню, я больше не могу терпеть!

— А как же дети? — прошептала она.

— Мальчики проследят за Настей; мы не надолго, старушка, за полчасика ничего не случится!

Они быстро поплыли к берегу. Отжимая волосы, Даша набросила на тело желтый махровый халат и зашла под навес к Насте.

— Настюша, мы с папой пойдем отдохнуть в дом. Ты хочешь с нами?

— Нет, — ответила девочка.

— Тогда оставайся с Жорж-Алексом. Можешь спустить на воду резиновую черепаху и поболтаться около берега. Около берега, поняла? Главное, слушайся братьев и на солнце долго не торчи.

Тем временем Мел давал похожие наставления сыновьям.

— Да поняли мы все, папа, отмахнулись близнецы, которым не терпелось заняться "взрослым" делом. Они уже принесли краску и опробовали кисть.

— Присмотрите за Настей, парни! Я надеюсь на вас.

— Хорошо, не волнуйся, папа.

Обняв жену за плечи, Мел направился к дому. На пороге лежал разморенный жарой Бой. Лениво приоткрыв один глаз, он постучал хвостом, приветствуя хозяев.

— Бой, стеречь! — на всякий случай дал команду Мел, втайне надеясь, что, если детворе вздумается вернуться в дом, Бой радостным лаем предупредит об этом взрослых.

Едва переступив порог спальни, они поспешно сорвали друг с друга одежду и повалились на кровать.

— Малышка моя сладкая, влажная и прохладная, — шептал Мел, раздвигая ноги жены. Войдя в нее, он замер, предоставляя ей возможность сполна насладиться сладостным чувством наполненности и распирания. Даша сделала несколько движений, чтобы вобрать его целиком, и они начали ритмичные пассажи.

После кульминации Мел всегда быстрее, чем жена, приходил в себя. Скосив глаза на неподвижно лежавшую Дашу, он встал, чтобы посмотреть, как "шустрят" его отпрыски. В окно спальни маленький пляжик хорошо просматривался. Мальчики красили лодку, о чем-то переговариваясь между собой. На причале в белой панамке и красных шароварчиках стояла Настя. Судя по всему, она чего-то добивалась от братьев. Те отрицательно качали головами, не прерывая своих дел. Просит на лодке покататься, догадался Мел. Молодцы парни, хорошо выполняют наставления отца! Наконец Георгий не выдержал, отложил кисть, взял сестру за руку и повел ее по пляжику к тому месту, где болталась у самого берега большая резиновая черепаха ярко-оранжевого цвета. Оставив обиженную Настю в отведенной ей зоне, он вернулся на причал.

В это время совсем близко от берега протарахтела большая моторная лодка, подняв волну. "Надо бы сделать буйки и повесить табличку "Частное владение", — подумал Мел. — Носятся как угорелые, так и до беды недалеко…"

— Ты здесь, милый, — лениво потянувшись, спросила Даша.

Глядя на ее соблазнительное тело, благоухающее запахами любви, Мел почувствовал новый приступ желания.

— Может, повторим, детка? Ты сегодня на редкость вкусная!

— Давай отложим на ночь, — натягивая на себя простыню, промурлыкала Даша, — дети одни на озере, мне тревожно за них… Хочу шампанского в постель, — шутливо-капризно закончила она.

— Сделаем, моя королева!

Мел быстро натянул шорты и отправился вниз. Возвратился он с запотевшей бутылкой итальянского шампанского и двумя фужерами.

— Дашенька, мне так хорошо с тобой! Давай выпьем за тебя. — Он присел на край постели. — Если не хочешь повторить, тогда вставай и не дразни меня, искусительница! — Он легонько шлепнул жену по упругой ягодице.

За окном опять послышался шум близко проплывающей моторки. Поставив бокал с шампанским на прикроватную тумбочку, Мел подошел к подоконнику и, побледнев, бросился к двери.

Мальчики так увлеклись работой, что совсем позабыли о сестре. Резиновую черепаху, в которой сидела Настя, подхватило поднявшейся волной и отнесло от берега метров на двадцать.

Выбежав из дома и крикнув: "Бой, за мной!" — Мел огромными скачками припустился к озеру. Первым очнулся Александр. Бросив кисть, он прыгнул в воду и поплыл к сестре. Георгий — за ним. Догнав Настю, которая, кстати, нисколько не испугалась и даже была рада неожиданному приключению, они стали подталкивать черепаху к берегу.

— Что же вы, парни, зазевались! — укоризненно сказал подоспевший Мел. Когда сестра с вами, с нее нельзя спускать глаз!

Мальчики виновато молчали. Настя, довольная тем, что ее никто не ругает, хитровато поглядывала на них из-за спины отца.

— А тебе, Настасья, разве я не говорил, что нельзя без присмотра взрослых находиться в воде?! — повернулся к ней Мел. — Ты ведь не умеешь плавать! А если бы ты перевернулась? Тоже мне — чемпионка! Еще и руками подгребала! Ты зачем вводу зашла?

— Жорж-Алекс далеко пла-а-вают! Я тоже хо-чу-у! — заревела девочка.

— Научишься плавать, тогда посмотрим! Все, хватит! Для тебя сегодня прогулка закончилась! Идем в дом.

Он протянул дочке руку, но та, независимо вздернув нос, пошла вперед.

— Придется, Настасья, с тобой по-серьезному разбираться, — с трудом удержался от улыбки Мел.

— Нам такая непослушная девочка не нужна. Или ты исправишься, или мы останемся с Жорж-Алексом, они, по крайней мере, все понимают! — Не зная, что говорить дальше, он применил испытанный прием: — Сейчас передам тебя мамочке, пусть она сама займется твоим воспитанием!

Мать — это уже серьезно! Рев возобновился с новой силой. Даша запросто могла отшлепать за малейшую провинность! "За одного битого двух небитых дают", — любила повторять она, не без оснований полагая, что слова до сознания современных детей доходят гораздо хуже, чем "хороший кнут". Впрочем, когда подрастали близнецы, она придерживалась совсем других взглядов на педагогику.

— Вот, Дашенька, разбирайся с этой малолетней "бандитто", — сказал Мел спешившей навстречу Даше. — Наших с тобой наставлений она не слушает. С братьями постоянно спорит, не знаю, что с ней делать. Может, ты с ней справишься?!

Даша молча повела ревущую Настю в детскую.

Достав из холодильника пиво, Мел сел в кресло и стал ждать продолжения событий. Сверху доносился звонкий голос Даши, отчитывающей дочь. Затем раздались звуки несильных шлепков.

Через пять минут Даша спустилась в гостиную.

— Ну как там? — с любопытством спросил Мел.

— Да никак, — с напускным раздражением ответила Даша. — Сам избаловал дочку донельзя, а мне разбираться!

— Не сердись, детка, ты же знаешь мою слабость к женщинам. Я их пальцем не могу тронуть!

— Ну прямо суфле в глазури, — незлобно парировала Даша. — Сидит твоя любимица на ковре, надулась… Выставила весь свой зоопарк — "воспитывает".

— Может быть, Боя к ней запустить для компании, он уже скребется под дверью… — уверенно предложил Мел.

— Нет, пусть одна посидит! Да и мы с тобой хороши… Забрались в постель, оставив детей без присмотра…

— Да, старушка, вины с себя не снимаю, но уж больно ты была вкусная!

— Перестань, Мел! Нашел время… Лучше спроси, что я ей сказала!

— Ну и что ты ей сказала, дорогая?

— Сказала, что она будет обедать отдельно, в детской. Даже головы не соизволила повернуть, где уж там прощения попросить!

— Да… Характер! — с оттенком восхищения протянул Мел.

Вскоре с озера вернулись проголодавшиеся сыновья. Все сели за стол, рядом улегся Бой.

Пес никогда ничего не выпрашивал, но и не отказывался, если ему что-то перепадало от хозяев. На сей раз он получил котлетку, тайком от матери брошенную близнецами.

— Как же вы, мальчики, не усмотрели за сестрой? Выходит, на вас нельзя положиться? — с упреком начала Даша распекать сыновей.

— Мамочка, все произошло так быстро… — виновато потупился Георгий.

— Дашенька, они все поняли, — заступился за мальчиков Мел. — С этой непоседы глаз нельзя спускать. Но… они же и вытащили сестру из озера. Одним словом — молодцы, парни, а если еще не будут зевать, им вообще цены не будет!

Жорж-Алекс, уткнувшись в тарелки, молчали, Даша же, наоборот, расцвела гордой материнской улыбкой.

— Но все же нужно, чтобы Настя вас слушалась! — на всякий случай сказала она.

— Она и тебя с папой не очень-то слушается, — деликатно заметил Александр.

Не в бровь, а в глаз! Услышав это, Даша сконфуженно замолчала. Деваться некуда, сыновья правы.

Виновница суматохи выползла из детской только под вечер, перед самым ужином. Днем к ней заглядывала Даша. Остывшая еда стояла нетронутой на низеньком столике, вокруг которого чинно сидели, поблескивая стеклянными глазами плюшевые медведи, зайцы и тигры — безмолвные Настины друзья. Сама Настя мирно спала, положив лохматую головенку на жесткий валик дивана. Полюбовавшись на строптивую дочку, Даша решила ее не будить. Вслед за Дашей в комнату проскользнул Бой, глубоко сочувствовавший своей юной подружке. Молча приложив палец к губам, Даша взяла Боя за ошейник и вместе с ним вышла из комнаты.

Но голод, как известно, не тетка. С утра не евшая Настя сочла наконец за благо восстановить отношения с семьей. Спустившись по лестнице, она забралась к Мелу на колени и молча уставилась в пол.

— Что, Настюша, осознала? — серьезно спросил Мел, игравший с близнецами в шахматы.

— Есть хочу, — угрюмо ответила девочка.

— Как же так? А мама говорила, что ты от обеда отказалась…

— Мне одной неинтересно…

— Тогда тебе нужно спросить у мамочки разрешения поужинать вместе со всеми. Иди в кухню, мама там…

Настя обиженно завозилась на его коленях. Идти в кухню ей явно не хотелось.

— Александр, я бы на твоем месте сделал ход конем, — сказал Мел сыну, прижимая дочку ксебе.

— Лоша-а-дка, — протянула девочка и сняла с поля фигуру.

— Не лошадка, а конь, — раздраженно поправил Георгий. — Поставь фигуру на место!

— А это… башенка, — пропела Настя, которой очень хотелось быть в центре внимания. Протянув Александру коня, она схватила ладью.

— Папа, Настя нам мешает! — возмутился Александр. — Мы уже почти выиграли!

— Ну до выигрыша вам еще далеко. Настюша, перестань мешать братьям! А вы, парни, давно бы выучили с Настей названия фигур! Играть-то она пока не сможет, но названия запомнит запросто. А потом легко научить ее и остальному.

— Сделаем, папа, — вяло откликнулся Георгий, обдумывавший очередной ход.

Настя, прижавшись к отцу, замурлыкала песенку. "Мы хулиганчики, держи карманчики", — вслушавшись, уловил Мел.

— Настя, кто тебя научил этому?

— Гоша с Сашей, — невозмутимо ответила она.

— Да, парни… — только и оставалось сказать ему.

Заглянув в комнату, Даша предупредила, что через четверть часа можно садиться ужинать. Настя не сделала ни малейшей попытки наладить отношения с матерью, еще крепче прижавшись к отцу.

— Дашенька, Настя хочет поужинать с нами, — осторожно заступился за дочку Мел. — Ты разрешишь? Она поняла, что набедокурила, и обещает впредь слушать старших…

Даша и сама уже хотела восстановить мир в семье.

— Настя, ты и вправду все поняла и больше не будешь своевольничать? Ведь ты же могла утонуть!

— Угу, — пробормотала строптивая Настя, изучая белоснежный потолок. Глядя на ее забавную мордашку, все, включая Дашу, рассмеялись.

— Тогда будешь ужинать с нами, — милостиво разрешила мать, в очередной раз искренне удивляясь, как ненадолго хватило ее воспитательного рвения.

— Ну вот и хорошо, Настюша, — поставил точку Мел. — Ты у нас хорошая девочка, умница, только непослушная немножко, но это пройдет.

— Пройдет, — эхом отозвалась малышка, целуя отца.

Дружно вымыв руки, все пошли ужинать. Мальчики, как и Мел, ели мясо, Даша — салат, Настя получила мягкую куриную котлетку с картофельным пюре. Потом все пили душистый чай с печеньем. В распахнутые окна с озера залетал прохладный ветерок. Легкие сумерки постепенно сгущались… Хорошо, спокойно, по-семейному уютно. Именно о таком покое и мечтали Мел с Дашей, выросшие в суете и шуме столичного города, когда обсуждали покупку собственного дома на Лаго Маджоре. Но иногда им нестерпимо хотелось вновь окунуться в московский бестолковый шум.

11

Спустя неделю после досадного приключения с Настей, к счастью, завершившегося вполне благополучно, Мел сказал за завтраком:

— Не нравится мне, парни, что чужие моторки без конца бороздят нашу акваторию. Давайте-ка поставим буек. Новый покупать не будем, возьмем тот, что валяется в ангаре. Но его надо покрасить. Краску я уже купил, сохнет она очень быстро. Так что дело за вами. У матросов есть вопросы? Доедайте оладьи и — вперед! Если понадобится моя помощь — позовете.

— Да знаем мы все, папа, — нетерпеливо ответили близнецы, собираясь бежать.

А ты куда? — обратилась Даша к дочери, так же поспешно слезающей со своего высокого стульчика.

— Я с мальчиками… хочу посмотреть… — неопределенно ответила самостоятельная Настя, предпочитавшая общество близнецов всем остальным.

Ближе к полудню братья позвали отца. Сделав по трафарету предупреждающую надпись "Private property" ("Частное владение"), Мел сказал:

— Ну, парни, все готово! Теперь надо взять лодку и укрепить буек на нашей якорной площадке. Справитесь?

— Обижаешь, папа! Конечно, справимся, — хором ответили близнецы, отвязывая лодку.

— И я с вами, и я хочу, — пронзительно заверещала Настя.

— Нет, заинька, ты останешься на берегу, сделаешь из кулачков "бинокль" и будешь наблюдать за братьями, потом мне все доложишь!

— Хорошо, — тут лее согласилась девочка: перспектива оценивать работу братьев оказалась ей по душе.

Мальчики провозились с буйком не менее часа: заранее просверленные Мелом пазы заливало поднявшейся волной. За сыновей Мел не волновался, оба прекрасно плавали. Наконец работа была закончена; развернув лодку носом к берегу, Александр сел за весла и начал ритмично грести.

— Саша, ты посмотри, что это с Настей? — закричал Георгий, когда они высадились на причал.

Под навесом стояло странное существо, лишь отдаленно напоминавшее их родную сестру. Коротенькие — по колено — штанишки были вымазаны красной краской, ноги — желтой, лицо — голубой. В густых волосах существа торчали сухие веточки, подобранные невесть где.

— Что ты с собой сделала? Зачем ты перемазалась краской? — в один голос ахнули братья.

— Я — вождь индейцев Чин… — Чук… Чин… — Ган…

— Чин-Ган! Это же масляная краска! Ее не ототрешь! Сейчас тебе родители за это уши оторвут!

Схватив Настю за руки, они потащили ее к дому.

— Теперь и нам попадет от папы! Скажет, как всегда: "не уследили"! Ты, Настя, итальянское недоразумение, — причитал по дороге Георгий, подражая матери, которая в сердцах называла дочку именно так.

— Я вот скажу папе, как вы меня обзываете! — остановившись, топнула крепенькой ножкой девочка.

— Только попробуй, мы тебя так отвалтузим, — начал Георгий, — что…

— …что твой рот закроется навсегда, — закончил за брата Александр.

Не зная, что такое "отвалтузим", девочка быстро поняла, что это странное слово не сулит ей ничего хорошего. На ходу изменив тактику, она начала поскуливать:

— Глазки… больно… ой, как щипет… — Глазки, кстати, действительно щипало.

Мальчики испугались.

Папа, папа, — закричали они, перебивая друг друга, — выйди к нам скорее!

На крыльцо, щурясь от солнца и удовольствия (он только что пил чай в обществе Даши), вальяжно вышел Мел.

— Ну что там у вас опять стряслось? — спросил он и вдруг осекся. Господи Иисусе! Что это за чудо в перьях? В чем это она, парни?

— Масляная краска… кисти… все оставалось на берегу, когда мы поплыли устанавливать буек…

— Отойдите-ка в сторону, Жорж-Алекс. — Мел подхватил дочку под локти и на вытянутых руках, как кипящий самовар, пронес через весь дом в ванную комнату.

— Даша, посмотри, что сотворила с собой твоя дочь!

Из столовой донесся иронический голос Даши:

— Значит, опять набедокурила, если "моя дочь"! Если бы все было в порядке, ты бы сказал "папина принцесса". О Боже! — вскрикнула она, появляясь на пороге. — В чем это она?

— Масляная краска, — хором ответили близнецы.

— Так… Чем же ее теперь оттирать?

— Жорж-Алекс, вот вам ключ от ангара. В правом дальнем углу стоит трехлитровая бутыль с керосином, — сказал Мел. — Она тяжелая… Допрете?

— Сделаем, папа, — близнецы бросились со всех ног из дома.

Настя тем временем вопила, как сирена. Глаза Жгло и резало не на шутку. Кожу тоже начало пощипывать.

— Мел, принеси, пожалуйста, вату, марлю, салфетки — все это ты найдешь в ванной комнате, в шкафчике. Только побыстрей, прошу тебя!

Даша обильно смочила борной кислотой ватные тампоны и, соблюдая все меры предосторожности, промыла Насте глаза. Роговица была красная от воспалившихся сосудов, но, к счастью, серьезно не пострадала.

Близнецы к тому времени принесли из ангара керосин. Передав бутыль Даше, они вместе с Мелом вышли на крыльцо.

— Папочка, а она не ослепнет? — забеспокоился Георгий.

— У Насти такие красивые глазки, зеленые, как у мамы, — вздохнул Александр.

— Сам волнуюсь, парни, но надеюсь, что все обойдется простым конъюнктивитом…

— А что такое конъюнктивит?

— Потом, потом, парни… Пойду посмотрю, что там у них делается. Ну непоседа, когда только он а поумнеет…

Из ванной доносился раздраженный голос Даши, на чем свет стоит ругавшей дочь. По ее тону Мел догадался, что с Настей ничего страшного не произошло. Постояв еще немного, он вернулся к сыновьям.

— Вроде все о'кей, парни, Настя не плачет. Через некоторое время Даша позвала Мела.

— Получай свою дочь в прежнем виде. Распаренная докрасна Настя сидела на низенькой скамеечке и лучезарно улыбалась:

— Папа, я больше не донаруба… не нарудо… — попыталась выговорить она сложное слово, но не смогла.

Ах ты, мое недоразумение! — Подхватив дочку на руки, Мел высоко подбросил ее.

— Значит, так, — строго сказала Даша. — Настя будет сидеть в своей комнате весь сегодняшний день. Она наказана за опасные шалости. Форма одежды — только трусики, чтобы не вздумала выходить!

Мел отнес дочку в детскую.

— Захочешь в туалет — позовешь, — сказал он. — Еду тебе принесут, вниз не спускайся, а то мама рассердится. — С этими словами он вышел из комнаты, плотно прикрыв дверь.

Часа через два, в самую жару, он заглянул в комнату дочки. Настя сладко спала, прикрывшись банной простыней. Близнецы резвились на пляже. Все было тихо и спокойно. Лишь бутыль с керосином одиноко жалась на крыльце. "Вот шалопаи, забыли отнести в ангар, — лениво подумал он. — Ладно, пусть постоит, чуть позже сам отволоку". Ему захотелось поболтать с Дашей, затеявшей на ужин русскую окрошку. Давно она ее не готовила! Да еще из самодельного кваса, да еще с хреном! — кулинарные способности его жены росли день ото Дня.

— Ну, малышка, это будет шедевр! — спустившись в кухню, сказал он. Готовь побольше. Я один заказываю три глубоких тарелки, да и парни схлебают не меньше. Вам с принцессой останется по малю-юсенькой мисочке. Подрежь-ка еще мясца и квасу подбавь! Потребуется не меньше пяти литров!

— Мел, отстань и угомонись, — незлобно прикрикнула Даша. — Лучше взгляни, что там делают наши дети.

— Докладываю. Настя из комнаты не выходила, вниз не спускалась, спит крепким сном. Ну-ка признайся, дорогая, копчик ты ей помассировала изрядно!

Даша засмеялась:

— С нее как с гуся вода, только кряхтела, ни одной жалобы, ни одного слова раскаяния по поводу моего внушения! Чингачгук! Сейчас смешно, а вначале я испугалась не на шутку!

— Конечно, если разобраться серьезно, она все время около мальчиков, развивается быстро, а умишко еще трехлетний. Ну и натура, конечно, активная, вся в меня, — прихвастнул Мел.

— Да уж лучше бы была в меня, — усмехнулась Даша.

— По-моему, старушка, ты явно преувеличиваешь свои достоинства.

— Неужели? — прервала его Даша и заставила рубить яйца для окрошки.

Через полчаса кушанье было готово.

— Зови мальчиков, Мел, пусть пока примут душ. А мы давай выпьем чего-нибудь…

— Мне — скотч, — на ходу бросил Мел, отправляясь за сыновьями.

Даша налила мужу треть стакана скотч-виски, себе плеснула кампари, опустив в него ягодку и лимон, села в кресло поблаженствовать несколько минут. Отправив сыновей в ванную, Мел присоединился к жене. Когда близнецы отмытые, причесанные и в свежих футболках — появились в столовой, они застали родителей, сидящих рядышком; отец обнимал мать за плечи, оба наслаждались аперитивом.

— Ну что, добры молодцы, готовы? Сегодня у нас окрошка. Давно мама ее не готовила! — поприветствовал их Мел.

Ура! — закричали братья. — Нам по две тарелки!

— А мне больше всех, — поддразнил их отец, — лично я съем три, а может, и четыре! — С этими словами он поставил на стол большую пятилитровую супницу.

— Вот что, мальчики, для начала пойдите-ка разбудите сестру — она у себя в спальне.

Даша уже начала разливать окрошку по тарелкам, когда сверху раздался голос Георгия:

— Папа, ее здесь нет!

— Как это нет? Она спала и никуда не выходила! Посмотри в ванной, в туалете!

— Да нет же ее нигде, папочка! Посмотри сам. Удивленный Мел поднялся наверх. Вместе с близнецами они обшарили все комнаты, заглянули под кровати, осмотрели шкафы. Насти и в самом деле нигде не было. Окна наверху были открыты. Спуститься вниз по пожарной лестнице Настя не могла — для этого она была еще слишком мала. Но проверить все же не мешало бы.

— Парни, быстро идите во двор, обшарьте все кусты. Кто-нибудь из вас пусть подскочит на велосипеде к синьору Никколо; она ведь другой дороги и не знает. А я пойду успокою маму. Жаль, что Бой в Милане у ветеринара, он бы быстро ее отыскал.

Внизу бледная как простыня сидела неподвижно Даша. Увидев Мела, она прошептала:

— Мел, ее похитили… — Слезы ручьем потекли из ее глаз. — Ее… похитили. Помнишь… как тогда… близнецов…

— Даша, успокойся, — строго прикрикнул на жену Мел, чтобы привести ее в чувство. — Она или в доме, или на участке. Девочка обиделась и решила нас проучить. Нужно этой паршивицей заняться по-настоящему. Сейчас мы ее отыщем. Выпей успокоительного и приляг, дорогая. А еще лучше — обойди все нижние комнаты, а я поищу на улице. Она ведь в одних трусиках. Значит, надолго ее не хватит: продрогнет и вылезет из своего укрытия. Уж я ей тогда покажу, где раки зимуют!

Успокаивая жену, Мел старался показаться уверенным, но волнение и страх все более охватывали его. Где им искать дочку? Не могла же она бесследно исчезнуть из дома, когда они с Дашей были здесь внизу, возясь с этой теперь никому не нужной окрошкой…

На улице быстро темнело: юг и горы делали наступление темноты внезапным. От озера тянуло прохладой. Глядя на него, Мел вздрогнул: а вдруг Настя свалилась с мостков и, не умея плавать, пошла ко дну? Нет, только не это! — возопило все его существо.

Выскочив во двор, он едва не сбил с ног Георгия, только что вернувшегося от синьора Никколо. Опережая вопрос отца, он отрицательно покачал головой. Вслед за Георгием подошел Александр, старательно обшаривший весь двор.

— Вот что, парни, принесите-ка мне из подсобки фонарь на подвеске, только так, чтобы мама не видела, придется нам с вами осмотреть с лодки дно и бухту.

— Папочка, неужели ты думаешь… — с ужасом выдохнул Александр.

— Я ничего не думаю, но проверить нужно… Георгий, беги за фонарем, да посмотри, что там делает мама; а ты, Александр, готовь лодку; я же выведу машину. Удостоверимся, что она… не нырнула. Потом я поеду по дороге к Стрезе. Если что, она не могла уйти далеко…

Вернувшись с фонарем, Георгий сообщил, что "мамочка сидит как неживая и только повторяет "ее похитили"".

Мужчины быстро погрузились в лодку. Подсвечивая воду, осмотрели дно под мостками, покружили по бухточке, покопались в негустых зарослях прибрежной травы. У Мела слегка отлегло от сердца. Самого страшного не случилось.

— Ну все, Жорж-Алекс, идите к маме, а я поеду к Стрезе. Вернусь скоро: дальше чем на два-три километра, она уйти не могла, но…

Ему не хотелось допускать возможность похищения. Однако, если он не найдет дочь, придется звонить в полицию.

— Итак, парни, домой, а я буду искать!

Мел проехал километра три, всматриваясь во все движущиеся предметы… Дочки нигде не было.

Постояв у развилки, уже ни на что не надеясь, он повернул назад.

Вилла "Доротея" была ярко освещена. Из раскрытых окон раздавались кромкие крики. Поспешно захлопнув дверь машины, Мел, спотыкаясь, вбежал в дом.

— Папочка! Нашлась!!! Настя нашлась!!! — Близнецы с размаху повисли у него на шее.

С трудом сдерживая слезы, Мел обнял сыновей.

— Мужики вы мои настоящие! И где же она нашлась?

— Ты только подумай, папа, эта хитрюга незаметно мимо вас с мамочкой пробралась в ангар. Мы его не закрыли. А когда Сашка туда заходил, она и голоса не подала!

— Мы забыли бутыль с керосином отнести, — виновато добавил Александр. Когда ты уехал, Гоша понес ее в ангар. Тут-то Настя и вышла… Говорит: подожди, я замерзла; она ведь была в одних трусиках…

Георгий нетерпеливо переминался с ноги на ногу, дожидаясь, когда брат закончит.

— Папа, ты подумай, спряталась в паутине, — наконец сказал он. — Я вначале просто онемел от радости, потом осветил ее, стал целовать, обнимать, а потом надавал ей поджоп… шлепков и привел к мамочке.

— А я в это время был с мамочкой, — продолжал Александр. — Я старался ее успокоить, а она смотрит мимо меня и все повторяет: похитили…

— Да, мамочка никак не может забыть, как похитили вас, — вздохнул Мел. — Сыны вы мои дорогие, мужички… Ладно, пойду посмотрю, что там делается у женщин. Давно мамочка ругает Настасью?

Мальчики замялись.

— Не очень, но тебе лучше подняться.

В спальне он застал такую картину: Настя лежала поперек кровати и истошно орала во все горло, Даша же от души награждала ее шлепками.

— Ну все, все, перестань, — сказал он, обнимая жену за плечи, но потом, не удержавшись, сам шлепнул дочку.

Настя закричала еще громче, не столько от боли, сколько от обиды: ведь отец до сих пор даже пальцем не трогал свою "принцессу".

— Слушай меня, Анастасия! Ты сегодня устроила для всей семьи такую гадость, что мне даже не хочется разговаривать с тобой! Я понимаю, тебе обидно, что мама тебя наказала, но наказала она тебя вполне справедливо. А ты, видите ли, решила нам отомстить! Этот твой поступок ставит тебя фактически вне семьи — out of the family, — повторил он машинально по-английски. — Ты становишься "ничья"! А это самое страшное для взрослого человека, но особенно — для ребенка. Для человека самое главное — быть "чьим". Вот я, например, чей? Я — мамочкин муж, я отец Жорж-Алекса. Наша мама — она чья? Она — моя жена, она — хозяйка нашего дома, она — мать мальчиков. Почему мы все, кроме тебя, "чьи-то"? Потому что мы любим друг друга, подчиняемся законам семьи, не огорчаем друг друга.

— И я "чья"! — закричала в отчаянии Настя, — я — ваша дочка, я — сестра Жорж-Алекса. Я — ваша!

— Нет, — сказал Мел, — наша дочка не может мстить! Да, у нас все "чьи-то", даже Бой, который сегодня скучает без нас в Милане у врача. Даже Бой! А теперь представь на минуточку, что Бой — ничей, что его выгнали из семьи… Голодный, он ходит из дома в дом, выпрашивая косточку или миску супа… Вот что такое ничей! А ты к этому стремишься! Потому что не желаешь подчиняться обязательным для всех правилам.

Настя рыдала в полный голос: образ голодного Боя ее доконал.

— Вот сейчас, — не слушая ее воплей, продолжил Мел, — я выведу тебя за ворота виллы — и все! Ты — ничья! Тебя спросят: "Девочка, ты чья?" А ты ничья, у тебя нет ни мамы, ни папы, ни братьев!

— Нет, нет, — зашлась в крике Настя, — я ваша! Я — дочка. Я никогда больше не буду прятаться! Я буду слушаться! Папочка, прости меня, я не хочу быть ничьей! Я буду хорошей девочкой, как Жорж-Алекс!

— Прощения проси у мамочки: видишь, до чего ты ее довела своим поступком!

Настя вскарабкалась на кровать и устроилась где-то в подбрюшье неподвижно лежавшей Даши.

— Мамочка, миленькая, прости меня! Я никогда больше не буду мстить тебе! Я люблю тебя, я всегда буду слушаться тебя, папу и братьев. Я не хочу уходить из семьи! Я же дочка! Ты простишь меня, мамочка?!

Даша уже "отошла"; она целовала Настю, обнимавшую ее за шею, гладила ее шелковистые вьющиеся волосы, нашептывала на ушко ласковые слова.

— Ну вот и хорошо, мои дорогие женщины!

Настя наша дочка, она все поняла. Правда, дочка?

— Поняла, поняла, — успокаивалась Настя, — я всех буду слушаться.

— Тогда идем вниз к мальчикам; они там заждались!

Внизу близнецы с аппетитом уминали окрошку. Увидев родителей и Настю, они в смущении отложили ложки.

— Мама, мы решили, если Настя уже нашлась, то можно поесть… краснея, сказал Георгий.

— Да, ведь с "недоразумением" все в порядке, — как всегда поддержал брата Александр.

— Настя больше не "недоразумение", она — наша дочка, она остается в семье и будет подчиняться нашим законам, — поправила сына Даша.

Александр

12

Площадь перед миланским собором нежилась в неярких лучах предосеннего солнца, которое в позднем сентябре на севере Италии бывает особенно приятным.

Даша сидела под ярким зонтиком уличного кафе по правую сторону от собора и потягивала через соломинку зеленую шипучую воду с лакрицей. Мел специально привез ее сюда "почистить перышки": посетить косметический салон, нанести визит к хорошему парикмахеру и заняться прочей "ерундой", чтобы быть, как говорят мужчины, "женщиной в порядке".

Четыре месяца назад она отдыхали на Сейшельских островах. Ух, как он там старался! — улыбнулась Даша, вспомнив в деталях жаркие дни и ночи. Что ж, Мел, как всегда, оказался прав: после этой поездки никого, кроме собственного (собственного!) мужа, она не замечала. А что же синьор Тосканини, этот итальянский бонвиван? Она догадывалась, что Мел по-своему, по-мужски, поговорил с ним, и тот навсегда оставил попытки завоевать сердце светловолосой русской красавицы. Разочаровалась ли она? Ну разве что самую малость. Ведь каждой женщине, даже самой счастливой, хочется иметь в кармане лишнего поклонника; приятно все-таки надеяться, что из-за тебя могут совершаться безумства. Да нет, куда там! Век рыцарей давно уже прошел, теперь никто не будет биться на турнире за любовь прекрасной дамы! Особенно при таком ревнивце-муже, который на каждого, кто приблизится к его "собственности", готов спустить собак. Но печалиться всерьез ей не приходится, по-настоящему ей нужен был только Мел…

А какой он замечательный отец! Дети его просто боготворят…

Она опять улыбнулась, вспомнив, как вчера их насмешила Настя. Они вдвоем с Мелом наслаждались пятичасовым чаем, когда с улицы донесся громкий Настин плач.

— Пойду посмотрю, что там случилось, — сказал Мел, поднимаясь из-за стола.

Встав у открытого окна, Даша услышала такой разговор:

— Что случилось, Настюша, кто тебя обидел?

— А-а-а, — на одной ноте истошно кричала она, — а-а, Жорж-Алекс говорят, что у меня не вырастут зу-убки…

— Что за глупость, у тебя уже полон рот зубов!

— Да-а-а, они выпадут, как у Жорж-Алекса, и не вырастут; у мальчиков вырастут, а у меня нет! Я буду буз-зу-у-бая!

— Это почему же ты так решила? — улыбнулся Мел. — У нашей мамочки разве нет зубов, она разве беззубая?

— Я спросила у братьев, а как же мама? А они сказали, что мама девочкой не была, она сразу стала нашей мамой. А я — девочка… У меня не вырастут, сказали они…

И Даша, и Мел наконец сообразили, в чем дело. У близнецов менялись зубы, они ходили с большими щербатинами. Любопытную Настю, постоянно досаждавшую старшим братьям вопросами, по-видимому заинтересовал этот процесс. Чтобы отвязаться от сестры, изобретательные близнецы решили ее попугать…

Успокоив дочку, Мел велел ей идти к матери, а сам направился к сыновьям. Те старательно делали вид, что не замечают приближающегося отца. Держа руки в карманах брюк и раскачиваясь с носка на пятку, Мел начал разнос:

— Ну что, остряки-самоучки, потешили себя? Довели малышку до слез? Довольны?

Близнецы, виновато потупившись, молчали.

— Мы же пошутили, папа… Что она, шуток не понимает… — первым подал голос Георгий.

— А почему Настя должна понимать ваши топорные шутки? Вы ведь наверняка слышали выражение "доверчив, как ребенок". Она всему верит! Сами-то вы давно научились понимать шутки?!

— Твои мы всегда понимаем… — тихонько вклинился Александр.

— И потом, чтобы упражняться в остроумии, — продолжал отчитывать сыновей Мел, — нужно или родиться с таким талантом, или этому научиться. А вы пока, как этот боцман… у которого шутки дурацкие… Не ожидал от вас, парни!

Круто развернувшись, Мел пошел к дому.

— Папа, мы ее на велике покатаем! — прокричал вслед ему Александр. Она нас простит?

Сохраняя серьезное выражение лица, Мел развел руками. "Уж и не знаю, что сказать, выкручивайтесь сами", — означал его жест.

Когда отец вошел в гостиную, Настя с восторгом доложила ему:

— У мамочки все зубы на месте, я сама проверила, и маленькой девочкой она тоже была! Братья меня обманули, вот!

— Они не обманули тебя, дочка, они просто пошутили, — объяснил Мел. Ты не сердишься, малышка?

— Нет, не сержусь. Пойду скажу им об этом. — Настя была незлобива и быстро забывала обиды; кроме того, она обожала братьев. Родителям не оставалось ничего другого, кроме как посмеяться над шутками и горестями славного потомства.

Все-таки повезло ей с мужем!..

…Площадь перед собором постепенно наполнялась народом. Многочисленные группки туристов с удовольствием фотографировались на фоне красивого здания.

— Здравствуй, Даша, — услышала она знакомый голос.

Подняв глаза, она вздрогнула. Перед ней стоял Колосов, ее бывший муж.

— Ты?! — выдохнула Даша полушепотом. — Откуда ты взялся… и… как ты нас нашел?

— Это не так уж и важно, дорогая. Я, в общем-то, знаю о вас практически все, но меня интересуют только сыновья.

— Не понимаю, чего ты хочешь, — Даша от волнения покрылась пятнами, при чем здесь сыновья?! Это не твои сыновья, это дети Мела!

— Ну, знаешь ли, это все-таки большой вопрос. Ведь они были зачаты, когда ты была моей женой, в средиземноморском круизе, как я полагаю. Там, правда, был и твой нынешний муж. Надо думать, ты уже и тогда с ним спала. Но ведь и яс тобой спал. Так что для меня вопрос решается совсем не однозначно. Даша, я хочу…

— Что ты такое несешь?! Что за чудовищная глупость?! — не слушая его взорвалась Даша. — Жорж-Алекс наши с Мелом дети! Это сыновья Мела! Он воспитывает их с первого дня! Я тоже умею считать: я забеременела от Мела! Да ты посмотри на наших мальчиков: Георгий — вылитый Мел, а Александр похож на меня!

Тут Даша осеклась.

— Вот именно, Александр похож на тебя, в нем нет никакого сходства с твоим нынешним супругом, — многозначительно протянул Колосов. — Поэтому не исключено, что его отцом являюсь я.

— Несусветная чушь! Мои сыновья — близнецы! Зачем тебе все это надо?! Мальчикам восемь лет, они выросли в нормальной семье! Они любят Мела! Чего, чего ты хочешь от нас?!

— Успокойся, Даша. Я хочу иметь в этом мире родную душу, связанную со мной кровными узами; хочу, наконец, иметь наследника… По-моему, меня нетрудно понять… Я не предлагаю тебе вернуться, — замешкавшись на секунду, продолжил он. — Ты, конечно, отвергнешь меня…

Даша яростно затрясла головой.

— …но на сына, который, повторяю, может оказаться моим, я буду претендовать.

— Да понимаешь ли ты, что они близ-не-цы, они родились одновременно… значит, они сыновья одного отца! Их нельзя разлучить: они одно целое! — Даша уже почти кричала; громкая русская речь начала привлекать внимание сидящих за другими столиками. — Ты наглец и эгоист, ты думаешь только о своих амбициях и совершенно не думаешь о детях, кстати, тебе чужих! Давно бы мог жениться и заиметь наследников!

— Извини, не получилось… Я не собираюсь обсуждать с тобой, дорогая, как мне следует поступить. Поскольку мы состояли в браке… официальном браке в момент зачатия детей, любой суд примет от меня иск на проведение гематологической и генетической экспертизы. Для установления отцовства. Видишь, я даже выучил научные термины. Хочешь-не хочешь, но вам придется пойти на это.

Даша увидела, как через площадь, заранее улыбаясь, к ней идет Мел. Она почувствовала одновременно и облегчение и смятение. Мел обязательно найдет выход, она так привыкла полагаться на него… Но возникшая ситуация ставила под сомнение ее правдивость в отношениях с мужем: ведь он сразу и безоговорочно поверил ей… был уверен, как и она сама, что он — отец Жорж-Алекса. Какая травма его ждет, а что он подумает о ней?!

Заметив Колосова, Мел изменился в лице.

— Что вам нужно от моей жены? Что вам вообще нужно от нас? — холодно спросил он, выпрямляясь во весь свой огромный пост.

— От вас лично мне ничего не нужно: а об остальном вам расскажет моя бывшая жена.

— Моя жена, — металлическим голосом поправил Мел.

Колосов поднялся и, не прощаясь, ушел. Растерянная Даша вскинула на мужа несчастные глаза.

— Что случилось, детка? Чего он хотел?

— Он собирается подать иск об установлении отцовства в отношении Жорж-Алекса, а точнее, Александра! Он претендует на Александра, — отрешенно промолвила Даша.

— Ничего не понимаю. — Мел с озадаченным видом опустился на освободившийся стул. — С какой это стати претендует? И при чем здесь наш Александр?

Даша, едва сдерживая слезы, принялась терпеливо объяснять:

— Дети зачаты тогда, когда я была его женой по закону. Он считает, что вполне мог быть их отцом, но… Георгий так похож на тебя… В общем, здесь сомнений нет, а Александр…

— Что… Александр?

— Он намерен провести экспертизу на отцовство! — выкрикнула Даша. Понимаешь, он считает, что Сашка — его сын!

— Во-первых, детка, успокойся. Во-вторых, мы сейчас пойдем обедать и ты мне все спокойно расскажешь… — Мел, похоже, не врубился в ситуацию.

— У меня кусок в горло не полезет! — с досадой отмахнулась Даша.

— Вот это зря, что бы ни случилось, мы должны о себе заботиться: детям нужны здоровые родители, а детей у нас трое. Кроме того, при них обсуждать ничего нельзя, поговорим здесь.

Мел повел жену в маленький уютный ресторанчик, где часто обедал сам и хорошо знал хозяина.

— Энрико, нам с синьорой нужно поговорить без помех, посади нас, пожалуйста, за дальний столик.

— Да, синьор, как прикажете. Вы будете пить аперитив?

Мел кивнул.

— Итак, малышка, — сказал он, когда хозяин ушел, — если твой бывший супруг подаст в суд по гражданским и семейным делам и представит соответствующие документы с датой расторжения брака… У него есть такие документы?

— Скорее всего, есть… — тихо откликнулась Даша.

— …тогда судья вынесет решение о производстве экспертизы.

— Но я не хочу никакой экспертизы, как можно травмировать детей! — в сердцах выкрикнула Даша.

— А в чем заключается эта экспертиза, ты знаешь? — спросил Мел.

— Берут кровь у детей и родителей и выявляют генетические признаки. Половина наследуется от матери, половина — от отца. Сравнивая их, можно установить, что ребенок получил от матери, а что от отца. Ну и видно, кто отец…

— Ну и что же нам грозит? Вот и удостоверятся, что от меня-я! Твой бывший муж сразу отстанет! И проблема будет закрыта. По-моему, из-за этого не стоит паниковать. Конечно, у Жорж-Алекса могут возникнуть ненужные вопросы, что само по себе неприятно… Однако это не повод, чтобы вешать нос. Ты ведь уверена в моем отцовстве?

— Конечно, уверена, — горестно всхлипнула Даша. — Они — близнецы, они родились одновременно, и один из них — вылитый ты! Сколько можно повторять! У них один отец!

— Ну вот и хорошо, старушка. Я и так знаю, что отец — я! Поедем-ка домой, к нашему милейшему выводку. Вытри глаза и припудри носик. Пошли. Спасибо, Энрико, — сказал Мел подошедшему хозяину. — Синьоре у вас очень понравилось.

— Всегда к вашим услугам, синьор. Заходите ивы, синьора, буду вам рад!

Они приехали домой под вечер. Близнецы возились с Боем, заставляя его плавать за брошенной в озеро палкой. Настя на берегу пекла "пирожки" для братьев. За детьми следила девушка-студентка, приглашенная из местного "Бюро добрых услуг". Завидев родителей, мальчики повисли на Меле, а Настя прижалась к Даше. Все были такими счастливыми, собравшись наконец вместе. "А может быть, ничего страшного в этой экспертизе", — вспомнила Даша слова Мела. Нет, положительно он умеет ее успокаивать!

13

Через день пришло уведомление суда о производстве экспертизы на отцовство. Приложен был адрес лаборатории, куда следовало обратиться. Мел позвонил туда и договорился, что у него возьмут анализы непосредственно в Милане, а у Даши и мальчиков — дома. На следующий день на Лаго Маджоре приехала молодая женщина-лаборант. Поговорив с Дашей, она приступила к работе. Для определения состава ДНК помимо обычного анализа крови потребовалось сделать соскобы с кожи и заполучить образцы слюны. Смеясь и подталкивая друг друга, мальчики поплевали в пробирки; прочие манипуляции также не вызвали нареканий с их стороны. Благодаря стараниям Даши они были уверены в том, что все это нужно для школы, куда они собирались пойти в октябре.

Через неделю Мел получил на адрес своего офиса следующее уведомление:

"Судебно-медицинская экспертиза, проведенная по просьбе синьора Колосова В., показала, что родителями ребенка Георгия В. (дата рождения 15 мая 199… г.) являются синьор Мелитон В. и его супруга синьора Дарья В.; в то время как родителями ребенка Александра В. (дата рождения 15 мая 199… г.) являются синьор Колосов В. и синьора Дарья В.

Муниципальный суд г. Милана принял к слушанию гражданский иск синьора Колосова В. о признании его в правах отцовства и об изменении места проживания Александра В.

Судебное слушание по делу состоится 20 сентября сего года в 10 часов утра.

Документы ответчика, синьора Мелитона В., могут быть приобщены к делу не позднее 15 октября с. г. для ознакомления с ними противоположной стороны; ответчик и его адвокат в те же сроки могут ознакомиться с документами истца".

Далее следовал телефон и факс суда.

"Вот так так… — глубоко задумался Мел, отложив в сторону документ. Значит, Даша все-таки ошиблась… Ну и что? Разве это что-то меняет? Близнецы родились в один день. Он ждал их появления, он встречал их с Дашей из роддома, он не спал ночами, когда мальчики болели, он… вырастил их — и вдруг… Нет, он никогда в жизни не допустит, чтобы Александра отобрали, ведь это равносильно тому, что у него, Мела В., вырвут сердце!"

Когда эмоции схлынули, мысли его приобрели конструктивный характер. "Во-первых, нужно повторить анализ в другом месте, не связанном с судом; даже если заключение независимой экспертизы и не будет иметь юридической силы, оно даст им возможность поставить под сомнение заключение экспертизы судебной. Во-вторых, следует немедленно связаться с лучшим в Милане адвокатом. В-третьих, надо раздобыть во что бы то ни стало старый милицейский протокол, зафиксировавший факт "использования Колосовым В. в гомосексуальных целях несовершеннолетних мальчиков". Тогда можно будет надеяться, что суд не доверит бывшему Дашиному мужу воспитание ребенка. Правда, в те давние времена дело до суда не дошло, да и протокол мог затеряться… И потом — будет ли он иметь в Италии юридическую силу… засомневался Мел. — Ладно, поживем — увидим, как дело обернется, а теперь сказать Даше. Бедняжка, она придет в ужас!"

Он набрал номер домашнего телефона. Трубку снял Александр.

— Саша, где мама, она дома?

— Привет, папа, она с Настей, делает ей внушение.

— Настя опять не слушается? — Мел бессознательно тянул время, страшась разговора с женой.

— Как всегда, папа. Так позвать маму или передать ей, что ты скажешь?

Ах, если бы все было так просто — Мел сказал, а Сашка (его Сашка!) передал…

— Нет, сынок, зови маму.

— Слушаю, дорогой, — донесся издалека спокойный голос Даши. — Твоя дочь…

— Дашенька, — перебил ее Мел, — я получил документ. Сейчас я тебе его зачитаю.

Когда он закончил первый абзац, Даша вскрикнула: "Нет!" После второго абзаца она уже кричала в полный голос: "Нет, нет! Не может быть!" — Даша, успокойся! Дети рядом?

— Нет, я говорю из кухни…

— Возьми себя в руки, детка! Александра мы никогда не отдадим! Что же касается того, кто отец, мне глубоко наплевать! Он — мой сын! Послушай, что я намерен предпринять…

Мел изложил план своих действий, умолчав о последнем — третьем пункте. Слушая его, Даша без конца повторяла: "О, Мел, этого не может быть!" Не выдержав, он сказал:

— Даша, голым отрицанием ничего не добьешься! Успокойся, собери волю в кулак, иначе мы проиграем дело. — Мел намеренно говорил резко, чтобы вывести жену из бестолкового отчаяния.

Когда он вернулся домой, Даша уже пришла в себя. Она по справочнику нашла частную лабораторию, производящую платные анализы на спорное отцовство другими методами и договорилась о приеме на послезавтра.

— За Настей и Гошей присмотрит бэбиситтер, а мы с Сашей поедем в Милан, — сказала она, улыбаясь мужу.

Мел поцеловал ее в теплую, приятно пахнувшую макушку и в свою очередь поведал о том, что завтра назначил свидание адвокату, который будет представлять их интересы в суде.

14

Через день рано утром они втроем отправились в Милан. Когда сестра в накрахмаленном белом халате и кокетливой шапочке сказала, что кровь придется брать из вены, Александр вздрогнул и крепко сжал руку матери. Заметив испуг ребенка, Мел улыбнулся:

— Я буду первым, сынок, а потом скажу тебе, больно это или нет. Но даже если будет больно, нужно потерпеть, это необходимо.

— Бамбино храбрый маленький мужчина; я уверена, что он не заплачет, подбодрила Сашу девушка. Она без труда попала в мощную вену Мела. Александр с интересом смотрел, как наполняются пробирки, — такое количество настоящей крови ему пока видеть не доводилось. Потом процедуре подверглась Даша, а Мел тем временем крепко держал руку сына, желая передать ему силу и спокойствие духа. Когда подошла очередь Александра, он безбоязненно сел на стул и лишь слегка вскрикнул, когда сестра проколола тонкую кожу.

— У вас отличный мальчик, синьоры, он не плачет при виде крови и не пугается. Молодец, бамбино! Вы заберете ответ сегодня? Он будет готов через три часа.

— Да, мы бы хотели получить его именно сегодня, — кивнул Мел.

— К вашим услугам, синьор. Буду вас ждать.

Оставшееся время они провели в кафе, где взрослые пили кофе, а Александр с наслаждением поглощал разноцветное мороженое.

Результат оказался неутешительным: Мел не являлся отцом мальчика. На Даше не было лица: последняя надежда развеялась.

— Я не понимаю! Я ничего не понимаю… они же родились одновременно… значит, у них один отец, — как заведенная повторяла она. — Ты, наверное, думаешь, что я тебя обманула, чтобы женить на себе…

— Ничего я не думаю! — в сердцах прервал ее Мел. — Александр мой сын, им и останется!

— Я хочу посетить гинеколога-консультанта; я слышала, что здесь есть такой. Я хочу узнать, как я могла так ошибиться. Мел, я настаиваю, чтобы ты слышал наш разговор, — решительно сказала Даша. — Предупреди Алекса, чтобы он подождал нас!

Александр тем временем покинул родителей и прошел в детский зал, где рассматривал голубых с красными "шляпками" рыбок в небольшом аквариуме.

— Даша, мне неудобно, — запротестовал Мел. — Чего ради я буду выслушивать ваши бабские секреты?

— Нет, я настаиваю! Более того — я требую, чтобы ты пошел со мной! Потом она, смягчившись, добавила:

— Я прошу тебя, Мел! Пойми, я не хочу, чтобы ты думал… что… я обманула… тебя…

— Хорошо, я пойду… Сашенька, подожди нас, пожалуйста, здесь, сынок, мы с мамой скоро вернемся.

— Ладно, папа, я никуда не уйду, — Александр даже головы не повернул в их сторону, поглощенный созерцанием теперь уже белки, неутомимо скакавшей во вращающемся колесе.

Женщина-гинеколог с нескрываемым удивлением взглянула на красивого мужчину, вошедшего вместе с женой. Такие посетители здесь бывали нечасто. Однако она понимающе кивнула, когда поняла, что пара пришла за разъяснением непростой ситуации, сложившейся в их семье.

— С моим нынешним мужем мы познакомились в то время, когда я официально состояла в браке с другим человеком, — волнуясь, начала Даша. — Однажды мы оказались в одном круизе.

Мел сидел молча и, отвернувшись, смотрел в окно; ему было неуютно от этого обнаженного женского откровения, от того, что он, сам того не желая, вынужден выслушивать "чужие" тайны.

Закончила Даша рассказ все тем же недоуменным вопросом, не дававшим ей покоя вот уже целую неделю: как дети, родившиеся в один день, оказались от разных отцов; и как, забеременев одним ребенком, она зачала другого?

— Видите ли, синьора, — мягко улыбаясь, сказала врач-консультант. Женский организм таит в себе много загадок. Почему женская половая сфера функционирует по цикличному типу, почему в девяноста трех случаях из ста женщина рождает одного ребенка, почему сразу после оплодотворения яйцеклетки овуляции не происходит? На все эти "почему" ответа нет, так женщину устроил Бог или природа, если вы атеисты. Если женщина здорова, ее организм действует как часы. Но даже самые совершенные часы иногда дают "сбои".Резкая смена климата, сильное половое возбуждение, физическое перенапряжение, отрицательные эмоции могут поломать цикл. Обратимся к вашему случаю. В круизе вы, очевидно, находились в состоянии высокого эмоционального напряжения. С одной стороны, чтобы не вызвать подозрений, вы должны были поддерживать интимные отношения с мужем, с другой — вы, несомненно, жаждали встреч с вашим нынешним супругом. А тут еще солнце, жара…

Даша кивнула.

— Я полагаю, когда вы забеременели, вскоре произошел еще один "абортивный" — выброс яйцеклетки, сыгравший роковую роль. Таким образом, вы с небольшим временным разрывом забеременели от двух разных мужчин. Женщина, ведущая одновременно интимную жизнь с двумя мужчинами, не может достоверно знать, кто является отцом ребенка…

Мел вздрогнул. Давно известная ему правда в чужих устах приобретала кощунственно-циничный смысл. Нестерпимо было все это выслушивать!

— Но, доктор, они же родились в один день, значит, у них один отец! запротестовала Даша.

— …Сейчас мы дойдем и до этого. Возможно, у вас произошла двухсторонняя овуляция. Одна яйцеклетка продвигалась с нормальной скоростью, другая сильно отставала. Почему? Не знаю, это опять-таки сбои женского организма… Отставшая яйцеклетка доползла до матки как раз к моменту вашего коитуса с законным мужем. Плоды развивались с небольшим временным разрывом, практически одновременно. Почему родились в один день? Ну, это уже задачка попроще. Активные сокращения матки во время родов стимулировали преждевременное появление на свет второго ребенка. Хотя он немного "недосидел" во чреве, недоношенность двух недель мало заметна. Наверное, все-таки "младший" сын был поменьше и послабее "старшего"?

Даша опять молча кивнула.

— Вот видите! Близнецы при рождении часто бывают неравноценны. Один всегда "мешает" другому, особенно когда они разнояйцевые. Поэтому в вашем случае никто и не обратил внимания — недоношенность это или обычный "близнецовый эффект". Надеюсь, сейчас ваши сыновья развиваются нормально?

— Они славные мальчики и очень привязаны друг к другу, — задумчиво сказала Даша.

Врач с интересом взглянула на Мела.

— Я горжусь сыновьями, — тихо сказал отец, не отводя глаз.

Поблагодарив врача, Даша вышла из кабинета. Мел задержался.

— У нас хотят отобрать второго сына по суду, — сказал он. — Для нас с женой это ужасная перспектива. Она просто с ума сходит, да и я тоже… Ведь это мой сын, что бы ни показала экспертиза! Могу я попросить вас изложить все это в письменной форме…

— Простите, синьор?..

— Возможно, эта бумага пригодится нашему адвокату. Не исключено, что будет предпринята атака на моральные устои моей жены. Знаете, как это бывает — прелюбодеяние, обман и так далее. Отец — неродной, а мать… Я не вижу, за что еще можно зацепиться, чтобы лишить нас сына. Мне нужно не только сына отстоять, но и жену защитить. Я оплачу и консультацию, и письменное заключение.

Взгляд молодой женщины из профессионально-беспристрастного стал заинтересованным и теплым. Ей явно понравился этот мужчина, в тяжелую минуту думающий не о своих личных амбициях, а о состоянии близких ему людей. Она кивнула в знак согласия.

Усадив Дашу с Алексом в машину, Мел резко рванул с места.

— Что это за "таинственный женский организм", который даже природа не может отрегулировать, — взорвался он. — Бардак какой-то, а не организм! Из-за этого бардака мой… — он предусмотрительно пропустил слово "сын", оказывается не моим! Да чтобы я признал это! Как бы не так! Пошли они все к…ной матери!

— Мел, с нами Алекс! — ужаснулась Даша.

— Я выражаюсь иносказательно, — буркнул Мел.

— Мамочка, посмотри, как красиво! — закричал Александр, показывая рукой в окно. Бурная речь отца прошла мимо его внимания — у взрослых свои проблемы, им их и решать.

— Да, красиво, сынок. — Поворошив мягкие волосы сына, Даша поцеловала его в щеку. — Может, вздремнешь немного? День был таким длинным, ты, наверное, устал…

— Нет, что ты, мамочка, я нисколько не устал! — Александру не терпелось вернуться домой — к брату и Насте, по которым он успел соскучиться.

Объяснения гинеколога немного успокоили Дашу. Она волновалась прежде всего за судьбу Александра, но и мнение Мела ее тоже тревожило. А вдруг он будет подозревать ее в обмане… а вдруг решит, что она захотела женить его на себе… Но врач, к счастью, расставила все точки над "i"…

Мел же помимо гнева на причуды "таинственного женского организма" был занят соображениями, как отстоять сына, если Колосов пойдет вразнос. Мысль об отцовстве была уже как привычная зубная боль, она была не главной. А вот если заберут Алекса — это уже беда непоправимая! Тогда только документальное свидетельство о наклонностях Колосова — реальный аргумент в борьбе. Ну что ж, в Москву он уже позвонил. Николай навел справки. Через день-два протокол будет у него. Но окажется ли он действительным для итальянского суда? На этот счет он, конечно, посоветуется с адвокатом… Как не хочется вытаскивать на свет божий всю эту грязь, но в крайнем случае придется… Может ли противная сторона опротестовать эту бумагу? Вопросы… Вопросы…

Дома к ним бросились соскучившиеся за день Гоша, Настя и Бой. Александр с гордостью показывал брату перебинтованную на сгибе локтя руку: он перенес серьезную операцию! Георгий ему тихо завидовал, а Настя, крутившаяся рядом, без конца спрашивала:

— Тебе было больно?

— А ты как думаешь? — вопросом на вопрос отвечал мальчик, так и не догадавшийся, для чего его возили в Милан.

15

Дело слушалось без участия присяжных заседателей. Истец, синьор Колосов, являясь биологическим отцом малолетнего Александра В., что с несомненностью подтвердила генетическая и серологическая экспертиза, хотел забрать мальчика себе.

Ответчик, синьор Мелитон В., категорически возражал против этого. Воспитывая ребенка с момента рождения, он считал себя фактическим отцом Александра В., в том понятии, которое принято в цивилизованном социуме…

Судья предложил вначале выслушать притязания и аргументы взрослых, а затем задать вопросы непосредственно ребенку, который находился вне зала под присмотром женщины-полицейского.

Первым подвергся перекрестному допросу бывший муж Даши.

— Синьор Колосов, как получилось, что, зная о беременности жены, вы развелись с ней и в дальнейшем не интересовались судьбой ребенка? — начал судья.

— Ваша честь, правильнее сказать, что не я развелся с матерью моего сына, а она развелась со мной. Мой адвокат представил в суд бумаги, свидетельствующие о том, что моя бывшая жена была инициатором развода. Именно она отказалась уехать со мной, когда я вынужден был эмигрировать из России.

Судья благосклонно кивнул: для большинства западных обывателей Россия продолжала оставаться средоточием зла.

— При расставании у нас не возникло имущественных претензий; я не оставил бывшую жену без средств к существованию. Что же касается ребенка, который должен был родиться, то у нас была договоренность, что я буду в обязательном порядке пересылать деньги на воспитание.

— Почему же вы так не поступили? — оживился судья.

— Ваша честь, я узнал, что за две недели до родов моя бывшая жена вышла замуж за присутствующего здесь синьора В., который после рождения близнецов записал их на свою фамилию.

— Как вы восприняли это известие? Расскажите нам, — задал вопрос адвокат Колосова.

— Для меня оба известия явились громом среди ясного неба. Что в таком случае может почувствовать любой нормальный мужчина?

— Синьор, не задавайте суду вопросов, лучше объясните свое состояние в доступных нашему пониманию выражениях, — нахмурился судья.

— Я был оскорблен до глубины души! По всему получалось, что мне отвели жалкую роль рогоносца, и оба мальчика не мои. А раз так, то какой смысл оказывать детям материальную помощь?

— Расскажите суду, что заставило вас переменить свое мнение, продолжал гнуть свою линию адвокат.

— Года через три после развода, когда мое уязвленное самолюбие несколько поостыло, я стал интересоваться жизнью семейства В. Я узнал, что моя бывшая жена счастлива в новом браке, что семья живет в достатке… Один из моих знакомых, также покинувший Россию, сказал, что Дашины сыновья совсем не похожи между собой. Тогда-то мне и пришла в голову мысль, что они могут быть моими сыновьями… У меня не было возможности проверить это предположение, пока семья моей бывшей жены не уехала из Москвы. Я приобрел виллу южнее Неаполя и стал инкогнито наезжать на Лаго Маджоре. Наблюдая за мальчиками с моторной лодки, я заметил, что один из них поразительно похож на синьора В., другой же. Александр, наоборот, является точной копией матери. Но, чем больше я всматривался в него, тем больше мне казалось, что в нем есть и мои черты… После долгих раздумий я наконец решился на экспертизу и, как видите, оказался прав.

— Мой клиент, ваша честь, — подвел итог адвокат Колосова, — требует восстановить себя в правах отцовства и просит передать ему на воспитание сына Александра В.

"Что делать, что делать, — лихорадочно соображал Мел. — Если так и дальше пойдет, придется потрясать неблаговидными бумагами о сексуальной ориентации бывшего Дашиного мужа. Как-то не хочется прибегать к этой грязи! Но…"

Тем временем турнир эмоций продолжался. На сцену вышел адвокат Мела.

— Синьор Колосов, вы собираетесь забрать ребенка из семьи В. Как вы считаете, не явится ли для восьмилетнего мальчика это обстоятельство серьезной психологической травмой; он будет вырван из привычной обстановки, разлучен с родителями, произойдет ломка привычного стереотипа, что в его возрасте чревато серьезными осложнениями…

Колосов на секунду задумался.

— Конечно, этот момент меня волновал. Но в семье В. есть еще двое детей. Возможно, Александру уделяют недостаточно внимания. Все-таки трое… Это немало в наше время. Тогда как у меня этот мальчик — единственный ребенок и… единственный наследник. Я — богатый человек, после моей смерти все мои деньги отойдут к нему; он унаследует мое дело…

— А разве у вас нет семьи? — встрепенулся судья.

— Я не женат, ваша честь.

— Значит, ребенок вынужден будет подолгу оставаться один? Ведь вы бизнесмен, не правда ли? Значит, вы часто уезжаете по делам?

Колосов слегка смутился.

— Я намерен жениться в обозримом будущем. Я уже получил согласие достойной женщины.

— В таком случае расскажите нам о своей будущей жене. Нас интересует все: образование, род занятий, происхождение, имущественный ценз. Суд должен решить, сможет ли она заниматься воспитанием мальчика… Итак, синьор?

— Видите ли, ваша честь, в настоящее время мы переживаем бурный всплеск чувств… Подноготная моей избранницы меня до сих пор не интересовала…

— Синьор Колосов, ваша избранница знает, что в семье может появиться ребенок?

— Пока нет, — окончательно растерялся Колосов. Так как вопросов к нему больше не было, он сел на место.

— Синьора В., теперь ваша очередь, — сказал судья.

Мел и его адвокат предвидели, что в их лагере Даша окажется уязвимым звеном. Адвокат Колосова постарается играть на ее "недостойном" поведении по отношению к бывшему мужу (супружеская измена, сокрытие правды об отцовстве, что, впрочем, относилось к обоим мужьям). Разве такая женщина может воспитать достойного сына?

Если она обманывала мужа, то и сына воспитает лжецом…

"Держись, малышка, я с тобой!", — подумал Мел.

— Скажите, синьора В., как получилось, что, находясь в законном браке с синьором Колосовым, вы вступили в интимные отношения с вашим нынешним супругом, нарушив христианскую заповедь" не прелюбодействуй"? Ведь именно это обстоятельство в итоге и привело к данному судебному разбирательству…

— Я встретилась с Мелитоном В. в тот момент, когда отношения с моим бывшим мужем неуклонно двигались к разрыву, — спокойно ответила Даша, осталось только оформить этот разрыв юридически, что впоследствии и произошло. Надеюсь, христианская мораль не отвергает любовь, ваша честь?

— Предлагал ли ваш бывший муж уехать вместе с ним за границу? Что послужило непосредственной причиной развода? Знал ли синьор Колосов о вашей беременности?

— Да, он предлагал мне уехать вместе с ним, но… синьор Колосов так неожиданно решил покинуть Россию… Причины эмиграции он со мной не обсуждал. Я не была к этому готова. К тому времени я была беременна от синьора В., во всяком случае, я была уверена в этом. Синьор В. оставался в России, и я, естественно, хотела соединиться с отцом моих будущих детей. Кроме того, в Москве оставались мои родители, они и сейчас там живут. Я не собиралась покидать их. Все это послужило поводом для развода.

Вступил адвокат Колосова:

— А почему вы не сказали моему клиенту, что один из ваших сыновей — его сын?

— Как я могла сказать ему это, если была твердо убеждена в том, что отцом моих детей является Мел В.? — удивилась Даша.

— Вот как? По-моему, женщины всегда знают, кто является отцом их детей! Согласны ли вы с этим? Своим необъяснимым молчанием вы лишили синьора Колосова его законных прав! Да и по отношению к синьору В. вы были, мягко говоря, неискренни…

Даша смутилась, она не выносила, когда ее подозревали в обмане. Что подумает Мел? Неужели он потеряет к ней доверие, уж его-то она никогда не обманывала!

— Повторяю, мои женские дела сложились по срокам так, что я была уверена в отцовстве моего нынешнего мужа, Мелитона В.

Адвокат взял партию на себя, отвлекая внимание от Даши:

— Ваша честь, у меня имеется медицинское заключение, почему синьора В. могла не знать, кто в действительности является отцом Александра. Я попросил бы вашего разрешения не оглашать его вслух, так как это неприятно моей клиентке. Документ я передаю вам, ваша честь, а ксерокопию адвокату истца.

Судья молча ознакомился с бумагой.

— Адвокат истца, настаиваете ли вы, синьор, на оглашении документа, удовлетворяет ли он вас, есть ли у вас дополнительные вопросы к синьоре В.?

Адвокат Колосова, судя по всему, не был готов к такому повороту событий. Его линия нападения была исчерпана.

Мел вздохнул с облегчением: Дашу перестали терзать; усомниться в ее человеческой порядочности, по-видимому, тоже не удалось.

К Мелу вопросов со стороны суда и адвокатов не было. Его поведение выглядело в высшей степени достойно. Адвокат ограничился озвучиванием заявления ответчика.

— Синьор Мелитон В., воспитывавший Александра со дня появления на свет, считает себя фактическим отцом мальчика, имеющим не меньшие права на ребенка, чем кровный отец. Мой клиент настаивает на том, что мальчика восьмилетнего возраста нельзя вырывать из привычной для него семейной обстановки. По мнению моего клиента, это может привести к необратимым изменениям психического статуса ребенка. Поэтому семья В. Не намерена расставаться с сыном.

— Так, позиции сторон ясны, — заключил судья. — Остается узнать мнение невиновного "виновника" разбирательства. Введите мальчика.

Женщина-полицейский ввела за руку растерянного Александра. Увидев родителей, он рванулся к ним, но в последнюю секунду замер, в недоумении оглядывая зал.

— Александр, встань, пожалуйста, напротив синьора судьи, он задаст тебе несколько вопросов, — вполголоса сказал по-итальянски Мел, чтобы успокоить сына.

Александр не знал, кто здесь судья, но природная сообразительность его не подвела: он быстро догадался, что главный здесь — дядя в длинной черной мантии и смешной шапочке на голове. Приблизившись к судейскому месте, он вежливо поклонился:

— Bonjorno, signior. "Здравствуйте, синьор."

— Bonjorno, bambino "Здравствуй, мальчик.", — улыбнулся судья; было заметно, что мальчик ему понравился. — Итак, скажи нам, как тебя зовут, где ты живешь и с кем.

Александр оглянулся на родителей; Мел и Даша одновременно ободряюще ему кивнули.

— Меня зовут Александр В. Я родился в Москве, а теперь живу на Лаго Маджоре с папой, мамой, Георгием и Настей. Еще у нас есть Бой, — добавил он, — большая собака-водолаз. Папа говорит, что Бой — тоже член семьи.

— Очень хорошо. А твои родители присутствуют здесь? Как их зовут, я что-то запамятовал?

Александр удивленно взглянул на непонятливого судью и с достоинством повел рукой в сторону, где сидели Мел и Даша.

— Да вот же они, синьор судья, мои папа имама. Их зовут синьор и синьора В.

— Спасибо тебе, bambino, что напомнил. А теперь расскажи нам о своем брате Георгии. Дружны ли вы с ним?

— Георгий мой брат-близнец. Мы родились в один день и с тех пор всегда вместе. Папа говорит, что раньше мы…

— Ну-ну, — подбодрил судья.

— …писались вместе, а теперь вместе думаем, как один человек. Я очень люблю Георгия, мой брат очень хороший…

— Вы что же, такие послушные, хорошие ребята, что совсем не безобразничаете и вас не наказывают родители?

— Мы не безобразничаем, — тряхнул головой Александр. — Ну… иногда шалим, конечно, — добавил он тихо.

— Ну, и… — заинтересованно бросил судья.

— Папа говорит, что мы хорошие парни, — смутился Алекс.

— И он вас не наказывает? Или наказывает кого-либо одного за общие шалости? А, Алессандро?

— Что вы, синьор судья! Папа никогда не наказывает нас, он только делает нам внушение и… всегда обоим… ведь мы все… делаем одинаково.

— Я что-то не пойму… Вы с братом такие отличные парни, что вас и наказывать не за что? Может быть, мама бывает чем-то недовольна?

— Мама у нас строгая, но справедливая… так говорит папа. Дома ее все слушаются, даже папа. Она всех нас очень любит. Перед сном нам что-нибудь рассказывает… вкусно готовит…

— Так, ясно… Теперь расскажи о Насте. Она ведь моложе тебя и брата? Вам, наверное, достается за ее шалости?

— Настя, конечно, очень смешная, — рассудительно начал Александр. — Она все время хочет быть с нами, но она же не умеет… плавать, не умеет работать на компьютере… только нам мешает. Но папа говорит, что с ней надо быть снихо… снис…

— Снисходительными, — подсказал судья.

— Да, потому что она — женщина и младший член семьи. Вот почему… К Насте даже Бой сни-с-ходительный, он позволяет ей тянуть себя за уши.

— Да, я вижу, что Бой у вас отличный парень… А теперь расскажи, что ты умеешь делать, чем ты занят дома?

— Я умею читать книжки по-итальянски, по-русски, по-французски и по-английски, детские, конечно, — пояснил Александр скромно. — Нас с Георгием проверяет мама. Мы работаем на компьютере… можем связаться с папой по электронной почте, когда он в Милане. Мы с братом умеем водить моторку, когда, конечно, папа на борту. Одним он не разрешает.

— А маме вы помогаете по дому?

— Да, мы убираем кровати, моем посуду… иногда гуляем с Настей, купаем Боя. Вскапываем грядки под мамины цветы, изредка ездим за продуктами… что еще?… смотрим телевизор.

— А спортом вы занимаетесь?

— "В обязательном порядке", — так говорит папа. Мы плаваем, и папа говорит, что плаваем хорошо, бегаем, подтягиваемся на перекладине, отжимаемся от пола, ездим на велосипеде…

— Кто же лучше?

— Вообще-то, у Георгия получается лучше, но он не задается!

— А любишь ли ты ездить на экскурсии? Что ты повидал в Италии?

— Да, очень люблю. Но это бывает не часто из-за Насти; она маленькая, ей тяжело. А оставлять ее одну мы тоже не хотим. Мама сидит с ней, а без мамочки тоже неинтересно. Она у нас в семье главный экс… эксперт по культуре, так говорит папа. А так мы были в Милане, осматривали собор, в замок заезжали. Еще вместе ходили в церковь, где на стене нарисован последний ужин Христа с учениками. Художник Леонардо да… фамилия легкая, но я забыл…

— Да Винчи, — подсказал судья.

— Да. Даже Насте было интересно, она спрашивала, почему никто из них не ест. Потом папа обещал, что скоро мы поедем в знаменитый театр "Ла Скала" слушать "Золушку". Мы с Георгием еще не были в опере. Там все поют, пояснил Александр. — Наверное, это очень интересно. Настю только придется оставить дома, она не привыкла долго молчать. — Александр сочувственно вздохнул.

— Спасибо, Александр. Ты все нам очень обстоятельно рассказал. А теперь послушай меня внимательно. К нам обратился синьор, который хочет, чтобы ты жил с ним, в другом доме, в другой стране. Он будет тебя любить как сына. Понимаешь, вас у родителей трое, а там ты будешь один, никто тебе не будет мешать…

Александр в полном изумлении посмотрел на судью, а затем растерянно повернулся к родителям. Мел и Даша, сцепившись руками, неотрывно смотрели на сына, не имея возможности повлиять на его решение.

Я не знаю никакого синьора, — тихо сказал мальчик. — Я не хочу! Папочка, мамочка, почему вы хотите меня отдать? Что я такого сделал? — По его лицу полились слезы.

— Что ты, что ты, бамбино! Ты ничего не сделал… Мы только предлагаем… — смешался судья.

— Не хочу!!! — С громким криком Александр бросился к родителям.

Мел, вскочив, усадил его между собой и Дашей.

— Успокойся, сынок, никто тебя не отдаст. Никто и никогда!

Мел в упор посмотрел на бывшего Дашиного мужа. Тот сидел опустив голову; казалось, он плакал тоже.

— Я объявляю перерыв, — сказал судья и тихо, как бы про себя, добавил: — Хотя и так все ясно. Синьор В., успокойте мальчика. Синьора В., обратился он к Даше, — вам с Александром я разрешаю не присутствовать на объявлении решения.

Заплаканная Даша и Мел, державший сына за руку, вышли из зала.

— Посидите-ка здесь, — сказал Мел, устроив сына и жену в тупике коридора, в укромном месте, — а я пока покурю.

Мальчик постепенно успокаивался. Мать рядом, отец тоже вскоре придет повода для беспокойства не было.

Секретарь суда объявил продолжение заседания. Мел прошел в зал; Даша с сыном остались в коридоре.

— Господа, — начал судья, — мы заслушали истца и ответчика по делу о передаче Александра В. на воспитание кровному отцу. Суд установил, что с момента рождения Александр В. воспитывался в семье Мелитона В. Биологический отец ребенка никакого участия в воспитании сына не принимал, хотя в этом не было его злого умысла. Поэтому, согласно законам социума, фактическим отцом Александра В. является синьор Мелитон В. Суд установил также, что за создавшуюся ситуацию, я имею в виду неисполнение отцовских обязанностей истцом, никто из троих родителей ответственности не несет, таково стечение обстоятельств. Все трое были убеждены в отцовстве ответчика; предоставленные суду документы позволяют считать эту версию правдоподобной. Изучив бумаги об имущественном цензе семьи В. мы сделали заключение, что мальчик растет в нормальных условиях, не испытывает нужды и обеспечен всем необходимым для его правильного развития. Опросив самого Александра В., мы со всей очевидностью поняли, что атмосфера в семье, где есть еще двое детей, весьма благоприятно сказалась на развитии ребенка: он сообразителен, интеллектуально развит, доброжелателен, любит своего брата-близнеца, заботлив по отношению к младшей сестренке. Я особенно подчеркиваю атмосферу доброжелательности и взаимной заботы друг о друге, о которой здесь поведал Александр В. Ему так хорошо! В ходе судебного разбирательства мальчику было предложено перейти жить в другой дом. Он просто отказался обсуждать такой исход. Его реакция, как мне кажется, не оставила равнодушным никого из присутствующих. Хотя, как беспристрастный судья, я не должен этого говорить. Итак, синьоры, я объявляю решение: Александр В. до своего совершеннолетия остается в семье Мелитона В. Суд отклоняет иск кровного отца. Письменное разрешение судьи вы получите на руки через две недели. Заседание закрыто.

Приняв поздравление своего адвоката, Мел поспешил к жене и сыну. Александр с разбега бросился к нему на руки. Как славно, отец вернулся! После пугающего предложения судьи у Александра все-таки оставались сомнения: а вдруг и Мелу предложат куда-то уйти… А вот и нет, отец не подвел, он никогда их не покинет!

— Хватит, хватит, сынок, ссыпайся с меня, вон ты какой здоровый вымахал. Мне тяжело держать тебя на руках!

Мел поставил сына на пол. Он показал Даше глазами на Колосова, который удалялся в сопровождении своего адвоката. Колосов был заметно расстроен и даже не пытался скрыть этого. Даша проводила его глазами: донельзя огорченный, одинокий человек…

Покинув здание суда, большая часть семейства В. отправилась домой. В машине поведение Александра неожиданно изменилось. Забившись в уголок на заднем сиденье, он затих. Даша попыталась затеять несложный разговор, но мальчик отодвинулся, не отвечая на ее вопросы. "Пожалуй, в таком состоянии его не стоит везти на Лаго Маджоре, — подумал Мел. — Нужно куда-нибудь заехать, пообедать, например… Может, к синьору Энрико? У него есть аквариум с рыбками. Сашка отвлечется, да и Даша отойдет…"

Посмотрев в зеркальце заднего вида, он вздохнул. По лицу Александра ручьем текли слезы.

— Успокойся, солнышко, все позади, — нежно склонившись над сыном, ворковала Даша, сама готовая разреветься в любой момент. — Мы все вместе, все хорошо, слышишь, солнышко, все хорошо… хорошо…

— Зачем вы хотели отдать меня чужому дядьке? — сердито закричал Александр. — За что вы меня не любите? Разве я хуже Гоши и Насти? Почему вы хотели меня отдать?

У мальчика началась истерика.

— Сашенька, никто не хотел тебя отдавать! Мы все тебя любим! Успокойся, малыш!

— Я не малыш! Я все понимаю! Зачем вы повезли меня од-но-го в Милан?!

"Парню не откажешь в логике, — подумал Мел, — пора вмешаться". Быстро припарковав машину, он перешел на заднее сиденье и, расположившись между женой и сыном, притянул Александра к себе.

— Сынок, нужно быть мужчиной! Посмотри, как ты расстроил маму, она тоже плачет. Понимаю, тебе пришлось нелегко. Почему именно тебе, я объясню позже, когда ты успокоишься. Но поверь мне, Саша, ни я, ни мама не хотели тебя никому отдавать. Выкинь эту мысль из головы и забудь навсегда! Мы тебя вообще никогда никому не отдадим! Мы тебя очень любим, Саша, ведь ты — наш ребенок, как Гоша и Настя. Я ведь тебя никогда не обманывал, сынок!

Слова Мела имели воздействие — мальчик начал понемногу успокаиваться.

— Даша, — обратился Мел к жене, — ты сможешь вести машину? Давай заедем в ресторан синьора Энрико, там и пообедаем. Поезжай спокойно, в правом ряду. Давай, девочка, входи в берега!

Даша послушно пересела за руль и включила зажигание. Дорогу до ресторана она представляла, поэтому Мел мог сосредоточиться на Александре.

— Папочка, а все-таки почему меня хотел забрать какой-то незнакомый дядька? Какое он имел право? — все еще всхлипывая, спросил Александр.

— Видишь ли, Саша, этот дядька еще до вашего с Гошей рождения был мужем нашей мамочки…

Всхлипывания тут же прекратились. Как интересно! А они-то с Гошей и не знали, что у мамочки была другая жизнь, в которой их отец не участвовал!

— …должно быть, — продолжал Мел, — он все еще любит маму. Так, сынок, бывает между взрослыми людьми. А ты у нас очень похож на маму. Наверное, он хотел забрать тебя к себе, чтобы ты ему все время напоминал о нашей маме.

Мальчик насторожился. Оказывается, их семье грозит опасность! Он, Алекс, он недооценил! Притянув голову Мела к себе, он зашептал ему на ухо:

— Папочка, а что, если этот дядька отберет нашу мамочку?

Мел усмехнулся:

— Ну что ты, сынок! Да кто же ему позволит сделать это! Нас трое мужиков — ты, я и Гоша, — неужели мы дадим в обиду самое дорогое, что у нас есть? Да никогда в жизни!

— Правда?

— Сущая правда, Сашка!

Разговор между сыном и отцом велся очень тихо. Поглощенная дорогой, Даша его не слышала. Притормозив у ресторана, она удивилась просветленным лицам своих мужчин.

Пока Мел и Даша разговаривали с синьором Энрико, Александр направился к большим аквариумам, да так и застыл около них, широко раскрыв глаза и рот. Аквариумов было три: один декоративный, населенный неправдоподобно красивыми экзотическими рыбками, другой со съедобной рыбой, которую можно было по желанию заказать к обеду, а в третьем лениво раздвигали устрашающих размеров клешни огромные омары и крабы, дожидавшиеся своей, прямо скажем, незавидной участи.

— Интересно, Саша, — подошел к сыну Мел, — какая рыбка тебе нравится? Синьор Энрико нам ее приготовит…

Мальчик замялся.

— Нет, папочка, пусть эти рыбки поплавают. Я хочу приехать сюда с Гошей и все ему показать.

— Как скажешь, сынок. Тогда я закажу мясо на вертеле. Пообедаем и поедем в магазин покупать всем подарки.

…К вечеру они вернулись домой.

— Всем приготовиться к раздаче слонов, — с порога закричал Мел, внося в гостиную сумку с подарками.

Настя получила красно-зеленую панамку, сшитую в форме клубнички. Бою достался резиновый мячик, который удобно было таскать в зубах.

— Ну а это — нам! — торжествующе возвестил Александр, вытаскивая со дна сумки большую коробку.

— Коньки! Роликовые! — ахнул Георгий, подскакивая к брату.

Вообще-то Александр хотел приобрести полный комплект для подводного плавания: акваланг, костюм, ласты, очки и гарпун. Но Даша решительно запротестовала. "Я не хочу умереть от страха раньше времени, — сказала она, игнорируя умоляющие взгляды сына. — Вот исполнится вам двенадцать лет, тогда посмотрим". Вмешательство Мела не помогло, но и коньки — это тоже было здорово!

Даша хлопотала, собирая на стол.

— Тебе помочь? — спросил Мел и, получив отказ, прилег на диван (у него разболелась голова).

Слава Богу, Алекс, как будто успокоился, осталось только стереть из памяти этот ужасный день. Да нет, пожалуй, не сотрешь, он уже взрослый… Хотя… как знать… Кажется, в разговоре с ним он правильно расставил акценты…

Глаза стали слипаться, захотелось спать.

— Мел, пойдем в столовую, дети ждут, — затеребила его Даша.

Братья, сидевшие за столом, молча пили чай. На них это было не похоже. Особенно удрученным выглядел Георгий.

— Гоша, чем ты недоволен, друг мой, — обратившись к сыну, спросил Мел.

Георгий, опустив глаза, продолжал молчать. — Я жду ответа, сынок!

— Скажи мне, папа, почему вы сегодня уехали с Сашей, а меня не взяли?

— Но мы и Настю не взяли!

— Настя маленькая, это понятно. А меня вы не взяли специально? Вы мне не доверяете?

Нет, Мел сегодня уже был не в силах улаживать конфликты! В сердцах он ударил ладонью по столу:

— Даша, сегодня наши интеллектуально развитые дети меня доконают! Я пойду приму сердечное и постараюсь заснуть. А вам я вот что скажу, молодые люди, быстро катитесь на озеро, пока не стемнело! Возьмите весельную лодку и погребите от избытка энергии! Настасья может пойти с вами, но в лодку ее не берите. Быстро, быстро! Я пойду отлежусь.

Вот такого отца они и любили: громкоголосого, энергичного, командующего всеми. Близнецы быстро выкатились из-за стола. Мел высадил дочку с ее капитанского мостика, и она, прихватив новую панамку, поспешила вслед за братьями.

Мел поднялся в спальню, разделся и, откинув легкое покрывало, лег в постель. Он чувствовал сегодня свое сердце, что теперь с ним случалось довольно-таки часто. Первый звоночек прозвучал еще в России, когда похитили их сыновей. Мерзавцы тогда предложили обменять детей на Дашу, которая даже не подозревала о том, какая участь была ей уготована.

Подумав о Даше, Мел тяжело вздохнул. Натворила девочка дел, подвела, нечего сказать. А ведь уверяла, что забеременела от него и только от него… Впрочем, его чувства к Александру остались прежними… Если уж он держал на ладони крошечный комочек плоти, который только и умел что спать и плакать, сморщив красное личико; если уж он воспитывал его в течение восьми лет, считая его своим сыном, то никакие "генетические доказательства" не поколеблют его любви к мальчику. Слушая разумные, четкие ответы Алекса в суде, он гордился своим… сыном, непосредственным детским обаянием, завоевавшим всех присутствующих. Какое облегчение и счастье почувствовал Мел, когда Алекс бросился к ним с Дашей, заявив, что никуда от них не уйдет!

А вот на свою "безукоризненную во всех отношениях" жену он сегодня сердился. Как можно было создать ситуацию, когда и он, Мел, и ее бывший супруг имеют равные права на мальчика?! Не юридические, конечно, а физические. Вот это-то и было самое обидное! Гипертрофированное мужское самолюбие Мела получило болезненный щелчок. Его Даша почти одновременно отдавалась со страстью обоим мужчинам, в то время как он считал, что она принадлежит только ему! "Э-э, нет, — остановил он себя, — разве ты не знал, укладывая Дашу в постель, что она чужая жена и должна исполнять обязательный для всех супружеский долг? Разве не ринулся за ней в круиз, зная, что она едет с мужем?

Разве не Даша наполнила смыслом твою жизнь? А ты, подонок, ни одного ободряющего слова ей не сказал! Всегда "Дашенька", "малышка", "детка", а сегодня сухое "Даша". А ведь она не меньше Алекса нуждается в поддержке! Она уже наверняка почувствовала твое отчуждение. В другое время давно бы поднялась сюда, справилась о здоровье, укрыла бы простыней… Ну и мерзавец ты, Мел В.! Вспомни свое состояние, когда она сказала, что беременна от тебя. Ты же тогда места себе не находил от радости, топал, как врачующийся слон, по всей квартире, кружа Дашу на руках! Значит, все. Ставим точку на этой истории. Даша не виновата, и никто не виноват. Как сказала докторша в генетической консультации — в женском организме произошел сбой…"

А что это так тихо в доме? Что делает Даша, почему ее совсем не слышно? Откинув покрывало, Мел подошел к окну. Сгущались сумерки. Около самого берега плавали на лодке его сыновья. Сопровождающий их Бой сидел на корме. По песчаному берегу семенила маленькими перебежками Настя; она, по-видимому, уговаривала братьев взять ее в лодку. Те отрицательно покачивали головами: выполняли приказ отца. Под навесом в шезлонге безучастно сидела его Даша с книгой в руках.

"И на хрена тебе результаты каких-то экспертиз, не все ли равно, кто является кровным отцом одного из твоих сыновей! — подумал Мел. — Посмотри, какие они славные парни, как они любят тебя, посмотри, какая у тебя дочка подрастает, какая жена… Без них ты и дня не проживешь, дурень старый. Давай забывай свои обиды и спи!"

Решительно натянув на голову покрывало, ое закрыл глаза.

…Отложив книгу в сторону, Даша задумалась, За что на нее сердится Мел? — недоумевала она, Ведь она с самого начала предупредила его, что спала с Колосовым в том круизе, но… по срокам получалось, что беременность наступила от Мела. Более того, она была уверена в том, что Колосов не способен "сделать" ребенка. За четыре года жизни с ним всякое бывало, но зачатия так и не произошло… От близости с Колосовым она никогда не получала физического удовлетворения. Только с Мелом она познала, что секс может доставлять наслаждение…

Перебирая в уме все аргументы в свою защиту, Даша внезапно догадалась. Вот оно что! Очевидно Мелу, считавшему себя "суперменом" (по правде говоря, и она так считала) было нестерпимо думать, что и Колосову она отдавалась с равной страстью, в результате чего… "получился Александр".

В глубине души она сочувствовала его мужским терзаниям и… в то же время не воспринимала их всерьез. Будучи мудрой женщиной, она знала, как восстановить его веру в собственную мужскую неотразимость. Нужно только уложить детей…

— Жорж-Алекс, Настя! — крикнула она, поднимаясь. — Пора идти в дом!

Выпив по кружке теплого молока, близнецы отправились спать. С Настей пришлось повозиться подольше. Надо было умыть дочку, расчесать ее спутанные волосы, рассказать на ночь сказку. На все это ушло больше часа.

Взглянув в спальню к мужу, Даша решила пока не будить его. Ей надо было внутренне подготовиться к нелегкому, как ей казалось, разговору.

Включив телевизор, она попала на старый американский фильм с участием Дины Дурбин. Не вникая в сюжет, она думала о своем. Только бы не сорваться, не свести все к пустой женской мелочности, оскорбительной для мужчин. Но и высказать свое отношение к тяготившей ее ситуации она обязана. Молча глотать дурное настроение Мела она не собиралась.

Около полуночи, выключив телевизор, Даша поднялась в спальню. Тихо раздевшись, она скользнула в постель.

— Малышка, ты пришла… — хриплым от сна голосом пробормотал Мел.

У Даши отлегло от сердца: значит, не сердится. Но "назидание" все-таки нужно сделать, не все же спускать!

— Сменил гнев на милость? — насмешливо спросила она.

Мел окончательно проснулся.

— Все-то моя разумная жена знает, все-то понимает, все-то замечает!

— Еще бы не заметить! Да я тебя, как открытую книгу читаю!

— Вот попал! А если я себе подружку заведу, у которой ноги растут от коренных зубов, ты об этом тоже узнаешь?

— Только попробуй! Сыновья от тебя отвернутся, Настя будет дергать за уши, как Боя. Я теперь с трех сторон "подперта" защитниками!

— Ну уж нет! Настасья меня никогда не обидит. А если всерьез, не сердись на меня, малышка. Уж очень стало обидно, что Алекс не мой… и… все об этом узнали. Ну и дурак же я был! Какая мне разница, от кого он зачат? Все равно он мой сын… наш сын! Да и ты, родная, в чем передо мной провинилась?! Знал же, что ты чужая жена… Да и ты не подозревала, что природа может сыграть такую шутку… Вот так. К этому разговору больше не возвращаемся! А меня извини за несправедливость! Уязвленное мужское самолюбие и чувство собственности…

— Да уж, этого в тебе с избытком…

— Ладно, малышка, все забыли! Алекс, по-моему, успокоился. Славные у нас мальчишки, правда? Даже не представляю, как они будут обходиться друг без друга, когда вырастут…

— Нашел о чем думать! До этого времени еще нужно дожить! — засмеялась Даша, затем, посерьезнев, сказала: — Знаешь, Мел, ты все-таки должен поговорить с Колосовым. Я хочу, чтобы он оставил Алекса в покое. А вдруг ему придет в голову еще раз увидеться с ребенком?

— Я уже думал об этом, родная! Завтра я хочу встретиться с ним в присутствии адвокатов. Моя цель — взять с него расписку в том, что он не будет тревожить мальчика до совершеннолетия. А там Сашка сам решит, с кем ему жить.

— А зачем Саше жить с ним? — вскинулась Даша. — Он наш сын! Твой и мой!

— Не забывай, глупышка, что Колосов по закону имеет на него права! Это сейчас мы можем исходить из интересов ребенка, но, когда Алекс подрастет, все изменится. Рано или поздно ему придется сказать, кто является его кровным отцом, и тогда, старушка, он сам сделает выбор…

— Лучше позже, чем раньше… — сердито сказала Даша.

— Ладно, до этого еще далеко… Иди ко мне, моя злючка. Ух, как я буду просить у тебя прощения! Только держись!

16

Наутро Мел проснулся с твердым намерением связаться через адвоката с бывшим Дашиным мужем. Однако разыскивать его не пришлось. Где-то около полудня секретарша сказала Мелу, что на проводе синьор Колосов.

— Слушаю вас, Василий Андреевич, — сухо сказал Мел. — Здравствуйте.

— Благодарю за приветствие, Мел Георгиевич, мне необходимо с вами повидаться.

— Может быть, нам лучше встретиться в присутствии адвокатов?

— Нет, адвокаты нам не понадобятся. Разговор будет неконфликтный и неофициальный. Я очень вас прошу…

— Хорошо, — сказал Мел и назначил встречу в ресторане.

При встрече он протянул Колосову руку, и тот крепко, по-мужски пожал ее. Расположившись за столиком, они обменялись мнениями относительно аперитива, помолчали…

— Мел Георгиевич, — так и не притронувшись к заказанному мартини, начал Колосов, — мне бы не хотелось тревожить Дашу… Знаете, женские эмоции непредсказуемы, а с вами мы сможем поговорить как мужчина с мужчиной… Я вчера любовался мальчиком: крепкий мужичок вырос! Вы можете воспринимать мои дальнейшие слова скептически, но я осознал неправомерность своего поступка и понял, какую травму нанес… Александру…

Мел про себя отметил, что Колосов тактично избегает термина "мой сын". Это понравилось ему, прибавило сочувствия к оппоненту.

— Прежде всего я бесконечно благодарен вам и Даше за… Сашу. Я, как и вы, горжусь им. Слушая его ответы в суде, я наконец понял, кто его настоящий отец… Я не стану его тревожить ни сейчас, ни позже. Если… Саша захочет, он сам разыщет меня, когда станет взрослым… Вы, наверное, глядя на меня, думаете, зачем он все это затеял… Наследник… Отцовские чувства… Женись, роди ребенка и воспитывай его в свое удовольствие!.. Для вас, Мел Георгиевич, наверное, не секрет, почему я бросил хорошо налаженное дело в России и эмигрировал за рубеж?

Мел молча кивнул.

— Как принято сейчас говорить, я отношусь к нетрадиционному сексуальному меньшинству. Раньше я мог иметь и женщину, и мужчину, но теперь нет… Женщины меня окончательно перестали интересовать… Я не могу жениться и, соответственно, не могу завести ребенка. Я говорю об этом с вами откровенно, как мужчина с мужчиной. Даше я не смог бы все это объяснить. Я надеюсь, что она не знает о моих "особенностях" и уж тем более не знает об истинной подоплеке моего отъезда из России. — В его голосе появились вопросительные интонации, и Мел посчитал нужным ответить.

— Я Дашу не посвящал, — кратко сказал он.

— Милиция застала меня с несовершеннолетними подростками… Дело удалось замять, но оставаться в Москве не было смысла… Знаете, в России относятся к… этому не так, как на Западе… — Не закончив фразу, он безнадежно махнул рукой.

Мел, который хорошо знал историю отъезда Колосова за рубеж, не проронил ни слова. Борясь в Москве за Дашу, он нанял частного детектива, который и раскопал эту неприглядную историю…

— Обосновавшись сначала в Испании, — продолжил Колосов, — я быстро обзавелся связями, открыл фирмы в Штатах и в Европе, разбогател… Но однажды я вдруг подумал, а кому же я все это оставлю, когда умру?.. К тому времени я уже знал, что Даша сразу после моего отъезда вышла за вас замуж, что у вас двое сыновей… А вдруг это мои сыновья? эта мысль не давала мне покоя… Впрочем, зачем я все это рассказываю, ведь вы это слышали в суде…

— Да, я все это слышал, но только сейчас понял истинную мотивацию вашего поступка, — успокоил Колосова Мел.

— Я знаю, что вы не примете у меня денег на воспитание Александра, но…

— У нас есть все, чтобы дать сыновьям достойное образование, — быстро сказал Мел, — а в смысле воспитания я целиком полагаюсь на жену.

— Я так и думал, что вы откажетесь. Но знаете, Мел Георгиевич, бизнес капризен, всякое может случиться… Одним словом, хочу вас поставить в известность, что я открыл два счета на имя Александра В. в Милане и в Нью-Йорке. Обещайте мне, что в случае крайних затруднений вы прибегнете к этому источнику… Насколько я знаю, большая часть ваших денег в настоящее время находится в обороте… а значит, их можно потерять…

Колосов увидел, что Мел сделал протестующее движение, намереваясь отказаться.

— Не горячитесь, Мел Георгиевич, — сказал он, — мы бизнесмены и должны понимать разумность предложений, невзирая на личные отношения. Обдумайте мое предложение на холодную голову. Счетом в Нью-Йорке Александр будет распоряжаться после своего совершеннолетия; возможно, он захочет поделиться с братом…

Мел неопределенно пожал плечами.

— В банковском распоряжении эти моменты будут оговорены. Через некоторое время я сообщу вам все банковские реквизиты. Ну вот, что касается дел, пожалуй, все… Я хотел вас просить ободном одолжении…

Мел вопросительно взглянул на Колосова. Теперь, когда Александру ничего не угрожало, он чувствовал явную симпатию к этому по-своему благородному и несчастливому человеку.

Тот тихо продолжал:

— Если вы позволите, я хотел бы изредка приезжать к вам, чтобы посмотреть на Александра… Нет, нет, я не выдам себя… Вы можете представить меня как делового партнера… Что вы на это скажете?

— Я должен посоветоваться с женой. Для нее главное — сохранить душевное спокойствие детей. Александр пережил тяжелый стресс, думая, что мы от него отказываемся… Сейчас он держится молодцом, но кто знает, как это аукнется… Скорее всего, он не запомнил вашего лица, но… В ближайшие годы, безусловно, Александр будет в "карантине", а дальнейшее решение будет зависеть от Даши.

— Понимаю. Но смею ли я надеяться, что выбудете держать меня в курсе?

Мел молча протянул Колосову руку.

— А теперь, Василий Андреевич, поешьте. Энрико очень старался. Он вам поменяет горячее.

За все время обеда Колосов не притронулся к еде.

— Что-то совсем не хочется есть. Пожалуй, я пойду. Передайте Даше поклон. По-хорошему завидую вашему счастью, Мел Георгиевич!

Попрощавшись с Колосовым, Мел подошел к окну. Широкоплечая фигура, медленно бредущая по солнечной стороне улицы, скрылась за поворотом… Нет, сегодня он не сможет заниматься делами. Разговор с Колосовым поднял в его душе сонм противоречивых чувств: облегчение, сочувствие, жалость.

* * *

Скорее, скорее к семье! Поцеловать красивую, как всегда желанную Дашу, увидеть смышленые лица сыновей, подбросить на руках захлебывающуюся смехом пухленькую Настю! Да, он понимал Колосова: ему, Мелу В., видит Бог, можно завидовать! Семья для него та опора, с которой ему ничего не страшно. Только бы был в семье покой!

Оглавление

Любовники

  1

  2

  3

  4

  5

  6

Супруги

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

Семья

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

Дочка

  1

  2

  3

Даша

  4

  5

Мел

  6

  7

  8

Дети

  10

  11

Александр

  12

  13

  14

  15

  16

Реклама на сайте