«Пикассо в придачу»

Анита Андерсон Пикассо в придачу

Посвящается Хаку Андерсону

ПРЕДИСЛОВИЕ

Я чрезвычайно благодарна эрудированной Сюзан Уатт и доброй Кэти Эспинер, которые так великолепно отредактировали мою книгу. Огромное спасибо всем чудесным людям, которые трудятся в издательстве «Харпер Коллинз». Мне трудно передать, как много значила для меня их поддержка и готовность всегда прийти на помощь.

Я хочу выразить свою признательность Ассоциации авторов романтических историй за дружескую поддержку и мудрые наставления. Мне очень повезло, что люди, работающие в ней, придумали замечательную Программу для начинающих писателей. Я испытываю особую благодарность по отношению к Кристине Джонс, «открывшей» меня, когда я решила принять участие в этой программе. Спасибо Кэти Ффорд, посчитавшей меня достойной получить премию, которая вручается «самым многообещающим дебютантам» и которая носит ее имя. После получения этой премии для меня открылись многие двери. Я также благодарю куратора проекта Норму Кертис, организаторов Программы для начинающих писателей Марину Оливер и Маргарет Джеймс и, разумеется, моих друзей, которые тоже являются членами Ассоциации авторов романтических историй.

Мне было очень приятно работать с фотографом Ианом Коутсом и корректором Дэвидом Гливом. Я очень признательна Дэвиду Прайсу за гостеприимство – его дом чуть не превратился в мой лондонский офис. Спасибо также Миранде Лоуренс, Джил Карпентер, Элизабет Глив и всем почтенным ученым дамам из университета Сивани. Кроме того, мне хочется поблагодарить Джейн Истгейт, редактора «Ридерз дайджест».

Я была счастлива получить приз «Лучшему дебютанту», учрежденный Ассоциацией авторов романтических историй и издательским домом «Ридерз дайджест».

1

– Извините, это какая-то ошибка. Мистер Блекман не женат.

– Ах ты бедная, наивная потаскушка. Ладно, просто передай ему, что тесты дали положительный результат. – Женщина захихикала и положила трубку.

Я была потрясена и не могла понять, что происходит вокруг меня: просто сидела в ресторане, уставившись на свой мобильный, будто он только что укусил меня и укусит снова, если я сделаю хоть малейшее движение. Самое ужасное, что она, по всей видимости, говорила святую правду. В смысле того, что она действительно жена Баса, а не того, что я наивная потаскушка. Я припомнила массу незначительных деталей, которые вдруг сложились в единую картину. Их было так много, что кудряшки на моей голове, похоже, зашевелились, чтобы сложиться в вензель – «дуреха». Это клеймо я буду носить всю жизнь.

Инстинктивно я огляделась, не смотрит ли на меня кто-нибудь, и небрежно поправила волосы. Они у меня светлые, и я укладываю их в элегантную гладкую прическу. Но когда я волнуюсь, волосы начинают так виться, словно у меня из головы пар идет. Впрочем, может, он и впрямь пошел. Еще десять минут назад я была уверена, что люблю замечательного человека. Я была горда тем, что являюсь совладельцем его компании, в которой проработала четыре года и которая стоит миллионы долларов. Наш роман был похож на прекрасный сон: путешествия и роскошь, которую приносят деньги, только усиливали притяжение между нами. Проблема в том, что после прекрасных грез приходится пробуждаться.

Мне так хотелось продолжать верить Басу. Я чуть с ума не сошла, стараясь придумать подходящее объяснение этому телефонному звонку. Но как можно истолковать существование жены? Помню, как мы познакомились с Басом. Он арендовал небольшую, но элегантно обставленную квартирку на Пятой авеню, которая была похожа на комнату в гостинице, потому что в ней было мало вещей, говорящих о личности хозяина: ни фотографий, ни безделушек. Мне казалось, что необжитой вид свойствен квартирам холостяков. Но никак не наоборот, женатых мужчин.

Был теплый майский вечер. Я сидела в нью-йоркском ресторане и ждала Баса. Он опаздывал. Видимо, деловая встреча затянулась. Я махнула официанту, чтобы он наполнил мой бокал. В Нью-Йорке порции большие, не то что крошечная капелька на дне рюмки, которую наливают дома, в Лондоне. «Двойной, пожалуйста», – попросила я.

Если случается что-то ужасное – у вас горе или вы понесли утрату, – вы, как правило, осознаете это не сразу. Существует несколько стадий. Сначала вы просто отрицаете то, что произошло, не можете в это поверить. Затем вас охватывает гнев. Потом – что угодно. В голове у меня все перемешалось. Стадия отрицания продлилась очень недолго – на чашку кофе и то уходит больше времени. Я впала непосредственно в стадию ярости. Силой мысли я могла бы раздуть еще один Великий Пожар.[1] Страх только распалял ярость. Наконец-то я осознала, что притягательность богатства, которую испытывают некоторые люди, вызвана не только завистью или восхищением, но и пониманием того, что, когда настает час расплаты, все деньги оказываются у богатых.

Бас появился прежде, чем я смогла продумать все до конца. Когда он наклонился, чтобы поцеловать меня, я отпрянула так, что умудрилась ударить его головой по носу. Он засмеялся и, потирая нос, проворно уселся. Кланяясь и расшаркиваясь, официант протянул нам меню, причем в моем цены не были указаны. Бас не стал его просматривать, а сразу заказал омара и вопросительно посмотрел на меня. Я ничего не сказала, поэтому он повернулся к официанту:

– Два омара. И шампанское.

Затем он откинулся на спинку кресла и улыбнулся. Бас излучал тепло и сексуальность, которой, казалось, хватило бы на целый гарем. Когда мы были вместе, он всегда был очень внимателен, показывал, как я важна для него. И я чувствовала себя самой счастливой женщиной на земле. Почти все любили Баса. Теперь я начинала думать, что, возможно, эти почти все тоже спали с ним. С остатками слабой надежды на то, что все это не так, я сказала:

– Только что звонила твоя жена, Бас. Все офисные звонки переадресованы на мой мобильный. Она просила передать тебе, что тесты дали положительный результат.

Через несколько секунд до него дошел смысл сказанного. Тогда его улыбка стала расползаться, словно желток в яичнице-глазунье, который проткнули вилкой.

– Послушай, Кэрон, милая. Пожалуйста, не расстраивайся. Конечно, мне следовало тебе об этом сказать. Но подумай, ведь ничего не изменилось, за исключением твоих мыслей. Мы по-прежнему будем вместе жить и вести дело. Как и прежде, я буду ездить в командировки и отсутствовать четыре дня в неделю.

Мне жаль, что она тебе позвонила. У меня разрядилась батарейка, и поэтому я не смог предупредить тебя, что опоздаю. Вот она и позвонила в офис. Но я обещаю, этого не повторится. Говоря по справедливости, это ведь первый раз за четыре года. – Он протянул руку, чтобы коснуться меня, и добавил: – Милая, я тебя люблю. Я рассчитываю на тебя и вовсе не хочу тебя терять.

Я отдернула руку. Если бы вокруг нее обвилась змея, я испытала бы меньшее отвращение. Сначала я просто потеряла дар речи. Я ожидала, что он будет все отрицать, или выразит раскаяние, или извинится. Или, может быть, придумает еще что-нибудь более убедительное. Но, кажется, все, чего я достигла, – это поняла, что Бас – всего лишь сокращение от слова «бастард» (ублюдок, выражаясь менее высокопарно).

– Черт бы тебя побрал, Бас. Такое впечатление, что твои мозги с бананами перемешали и поджарили. Как это – ничего не изменилось? Все изменилось.

Он нахмурился. Когда Бас становился серьезным, его голубые глаза темнели и приобретали цвет океанской воды, в которой прячутся акулы.

– Подумай хорошенько, не волнуйся так, Кэрон. Все будет как прежде. И я точно такой же человек, каким был час назад. Я люблю тебя до безумия. Единственное отличие – твое отношение к происходящему. Но все это не имеет ничего общего с реальной жизнью. На самом деле абсолютно ничего не изменилось.

– Насчет волнения – это ты верно подметил. А в действительности произошло вот что: четыре года я потратила на негодяя, который меня обманывал. Кстати, как насчет тестов? Ничего не хочешь мне рассказать?

Он улыбнулся:

– Милая, только не говори, что ты тоже беременна.

– Нет, я просто не могу в это поверить! Значит, ты продолжал спать со своей женой? И это после того, что у нас было?

– Ну, это входит в обязанности мужа. Кстати, это будет наш четвертый ребенок. Видишь ли, в этом и проблема. Понимаешь, моя жена постоянно беременеет. То один ребенок, то другой. Как только это случается в очередной раз, она теряет интерес к сексу.

– А ты уверен, что именно это является причиной? Я вот, например, ни капельки не беременна, но интерес к сексу с тобой потеряла.

Неужели я была влюблена в него? Разве от настоящей любви освободиться так просто? Будто ты ворочаешься во сне и, неловко повернувшись, оказываешься на полу на коврике? Или, как серфингист, падаешь с доски и тонешь? Или это так просто, как избавиться от детского пристрастия к куриной лапше?

Мы молчали, пока официант наливал шампанское в бокалы и исполнял для Баса чечетку под названием «Я люблю большие чаевые». У меня появилась возможность внимательно приглядеться к Басу. Мне померещилось, что человек, которого я любила, его внешность, обаяние и ум куда-то испарились. Такое впечатление, что осталась только оболочка, внутри которой – пустота. Сердца нет, мозгов и пищеварительного тракта тоже нет. Казалось, шампанское должно излиться из него, словно вода из римских скульптурных фонтанов. Знаете, такой струйкой, которую помпа гонит к пенису.

Впрочем, Бас все-таки утратил свой хладнокровный вид. Он сказал:

– Послушай, Кэрон, я не хочу, чтобы ты устраивала мелодраматические сцены. Такое часто случается. И все идет прекрасно.

– Да нет, не всегда, Бас. Помнишь случай, когда жена отрезала рукава со всех шикарных пиджаков своего мужа? Или тот, когда все сбережения супруга были потрачены на благотворительность? А еще одна жена продала «порше» своего мужа за двадцать долларов. Но самый интересный – это, конечно, когда одному парню член отрезали.

Бас порозовел. На его лбу выступили капельки пота.

– Не так уж это все забавно, Кэрон. И не забывай: мы не женаты. Я имею в виду все эти случаи. Супружеские узы нас не связывают.

Моя ярость немного улеглась. Я была настолько спокойна, что вполне могла вскочить и завопить – достаточно громко, чтобы зеркало за барной стойкой треснуло: «Ну, мы, разумеется, не женаты, но как насчет бизнеса?! Мне принадлежит часть фирмы, поскольку я помогла ее открыть».

На самом деле уговор был такой: Бас нашел деньги, а на мою долю выпало вести дела. Через десять лет я должна была стать партнером и получить в собственность половину компании.

Он нежно мне улыбнулся и немного расслабился. Бас вроде и правда думал, что все пойдет как раньше. Это настолько поразительно, что я бы не удивилась, даже если бы он стал мочиться через уши.

– Ну, это не совсем так, – сказал он. – С точки зрения закона тебе вообще ни черта не принадлежит. Так что, милая, это еще одна причина, по которой нам лучше не расставаться.

Теперь была моя очередь улыбаться. Я перегнулась через стол и прошипела:

– Да пошел ты, Бас Блекман!

Он не обратил на это ни малейшего внимания и продолжал есть. Я проткнула панцирь омара вилкой – при этом раздался приятный хруст, – но не притронулась к нему, а пыталась бешено соображать, чтобы хоть что-то придумать. По всей видимости, так же, как когда-то этот омар. Наши судьбы решились в один и тот же час.

Я, безусловно, не святая, но мне кажется, я заплатила слишком высокую цену за то, что верила и любила. С другой стороны, может, это расплата за обыкновенную надежду. Когда на доспехах Баса стала появляться ржавчина, я старалась просто не замечать этого. Например, секретарша, с которой Бас долго работал, отзывалась о нем как-то странно, что, как мне представлялось, объяснялось ее старомодными взглядами на жизнь. И мне не хотелось задумываться, почему он отсутствует четыре дня в неделю. Включая воскресенье. Это вроде как день отдыха практически для всех. Кроме того, несмотря на то, что Басу было всего тридцать девять, ему был необходим отдых после каждого перелета. А ведь влюбленный мужчина вполне мог бы отдохнуть, занимаясь любовью в воскресенье вечером! Ну да, теперь-то я точно знаю, что он вытворял во время так называемых командировок.

Бас бросил салфетку на стол и сделал знак официанту.

– Я спешу на самолет. Прости, дорогая, но ты ведь знаешь – этот контракт на миллионы долларов.

Он вновь попытался взять меня за руку, и, отдергивая ее, я задела вилку, которую воткнула в омара, после чего он с хлюпаньем приземлился прямо на запястье Баса. Спокойно вытирая руку салфеткой, Бас произнес:

– Кэрон, дорогая, черт с этим со всем. Хватит уже. У меня нет времени. Ну давай проклинай меня, обзывай…

– О, естественно, Бас. Что я должна сказать? «Все кончено, если я еще раз узнаю, что у тебя есть жена и четверо детей!» Или: «Да пошел ты к черту! Даже не вздумай опять собираться жениться на мне». В начале каждого года ты словно закладывал маленькую бомбу с часовым механизмом – и это первая причина, по которой пути назад нет. Вторая причина – я не встречаюсь с женатыми мужчинами. Ты ведь говорил мне, что не женат!

– Кэрон, ты же современная женщина. И знаешь, именно это говорят все мужчины. Я был уверен, мы сможем стать партнерами как раз потому, что ты никогда не старалась как можно быстрее выскочить замуж.

Я дошла до последней точки.

– Может быть, я действительно питаю отвращение к браку. У меня аллергия на женатых мужчин. И ты – худший симптом этой болезни. Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь поверю хоть одному твоему слову?

В действительности у меня нет никакой неприязни к семейной жизни, и я думала, что в один прекрасный день мы с Басом поженимся. Но, бесспорно, я не собиралась теперь рассказывать ему об этом. Это все равно что бежать, хромая, за машиной и кричать водителю: «Эй, ты! А ну-ка вернись! Ты мне только что ногу сломал!»

Бас взял счет, который положили на небольшой серебряный поднос (напоминание о том, что большие чаевые – это самое главное). И поскольку я не встала, он сказал:

– Видишь ли, дорогая, все иногда привирают. Это ведь практически de riguer,[2] если ты боишься потерять того, кого любишь. Подумай об этом. Ты можешь остаться здесь, съесть восхитительный десерт и выпить чашечку кофе. Заплатишь кредитной картой, как обычно.

Я в этот момент представляла собой реликт, замурованный в известняке, поэтому он сам обошел стол и положил мне руку на плечо.

– Я вернусь завтра утром. И, пожалуйста, не делай глупостей. – Бас улыбался так, как будто его снимали для передачи «Скрытая камера» и весь мир на него любовался. Затем он склонился ко мне и добавил: – Ты знаешь, что я не хочу тебя терять. Но если все-таки решишь уйти от меня, будь уверена, я сделаю так, что ты не получишь ни пенни. И новую работу не найдешь. А если ты вздумаешь разнести квартиру… Впрочем, хватит уже говорить о таких неприятных вещах. Просто подумай о том, что я сказал. – Бас наклонился еще ближе и прошептал: – Ты знаешь, я не люблю уходить, не удостоверившись, что все в порядке. Может, поцелуешь меня?

Удивительно, но за все четыре года, которые были вместе, мы ни разу не ссорились, разве что спорили по поводу дел в компании. И он всегда относился ко мне как к равной, был таким внимательным. Никогда не было даже намека на угрозу, замаскированную сладкими речами. И тут обнаружилось, что самое красивое, самое вкусное, как казалось, яблочко содержало в себе две чайные ложки токсичной гадости. Он ожидал ответа, и я произнесла:

– Бас, да я лучше гремучую змею поцелую.

Я наблюдала за тем, как он шел к выходу, скользнул в плащ, который для него заботливо держали, взял протянутый портфель. Возможно, мне нужно было встать и закричать «Держи вора!»? Сделать хоть что-нибудь, чтобы он утратил свой самодовольный вид. Когда Бас уходил, то даже не оглянулся.

И все-таки я понимала, что в каком-то смысле мне повезло. Бас повел себя как настоящая сволочь. Поэтому мне и жалеть-то не о чем. Вряд ли я буду ночами терзаться мыслями о нем. Разве что представлять, как его, намазанного медом, приковывают наручниками к улью. Или как он пытается переплыть Атлантический океан в яичной скорлупе. Еще можно вообразить, как Баса, словно крошечную креветку, поджаривают в тесте до хрустящей корочки… Подумав об этом, я почувствовала себя немного лучше. Первым признаком возвращения к нормальной жизни стало чувство голода.

Идти в какое-нибудь маленькое кафе я не хотела, потому что там, скорее всего, кредитные карты не принимают. А мне теперь придется считать каждый пенни. Поэтому я попросила официанта убрать со стола и принести мне пару сандвичей с беконом, помидором и салатом-латуком, а также большую чашку кофе. Но он сказал, что сандвичи подают только в баре. Басу он вряд ли осмелился бы возразить.

– А я не стану платить, пока не наемся.

Я взяла счет, помахала им и выразительно посмотрела на официанта. Он одарил меня ледяной улыбкой – именно так улыбаются киношные злодеи, когда кого-нибудь собираются пристрелить. Вообще-то, счет был на несколько сот долларов. Известно, что работники дорогих ресторанов просто ненавидят женщин, которые сидят в одиночестве за столом и ничего не заказывают. Поэтому я и не думала торопиться.

Я достала салфетку из сумочки от Гуччи. На мне был костюм от Армани. Сейчас из-за всех этих побрякушек я чувствовала себя второсортной актрисой, которую хорошо экипировали в костюмерной. Как будто все это – мишура, которая исчезнет, когда в последнем акте упадет занавес. Хотя, наверное, так можно сказать и обо всей нашей жизни – только выступаем мы на самой грандиозной сцене, которую только можно себе представить. Нужно было решить, что делать дальше. Во-первых, мне надо где-то жить. Ну, это понятно: я перееду в Лондон, в свой родной город, который хорошо знала и где была счастлива. Кроме того, там Басу будет труднее помешать мне найти работу.

Во-вторых, мне нужны деньги. Одежду я, естественно, увезу с собой. Жаль, что я никогда особо не любила ювелирные украшения – мне всегда казалось, что, надевая их, превращаешься в ходячую доску для объявлений. Поэтому Бас в основном дарил мне картины или какие-нибудь безделушки для дома, которые я теперь не могла считать своими. Пентхаус на Пятой авеню принадлежит компании. А компания принадлежит Басу. Помню, я пыталась с этим поспорить, но мой любимый объяснил, что новую компанию лучше присоединить к тем, которыми он уже владеет, – для того чтобы меньше платить налогов. И поскольку я отвечала за финансовую сторону дела, мне было нечего возразить. Это означало бы, что я не доверяю Басу.

Мне пришло в голову изречение, которое я выучила наизусть, когда училась в школе: «Самый важный урок, который я извлек из жизненного опыта, – никогда не доверяйте экспертам. Если верить докторам, то окажется, что здоровых людей просто не бывает. Богословы утверждают, что каждый виноват. Военные считают, что никто не может чувствовать себя в безопасности». Лорд Солсбери[3] умер до рождения Баса, и, видимо, поэтому он не добавил: «А если верите Басу Блекману, то вам нужно мозги пропылесосить».

Мы держали небольшую сумму наличными в офисе, который находился в нашей, пардон, в его квартире. Я могла бы взять эти деньги, но затем вспомнила, что мне надо уйти оттуда, прежде чем секретарша придет утром на работу. Еще у меня были кредитные карты, но там также было не очень много денег. Билет в Лондон можно, как обычно, заказать в туристическом агентстве за счет компании.

Мне нужно было действовать осторожно. У Баса на руках были все козыри. И я не хотела, чтобы меня обвинили в воровстве. Этот человек совсем заморочил мне голову. Я полностью ему доверяла и была уверена, что компания принадлежит нам обоим. Поэтому, когда он предложил постоянно вкладывать всю прибыль в дело, вычитая только деньги на расходы, я сразу согласилась. В результате у меня вообще не было зарплаты, и я не могла откладывать деньги или делать крупные покупки.

Даже контракта не было. Но я отправила от своего имени такое количество писем, что не представляло никакого труда доказать, что я была сотрудником компании. А ведь все работники имеют какие-то права. Я могла подписывать чеки до пяти тысяч долларов. Так что решила сама себя официально уволить и выплатить небольшую сумму за то, что мой контракт преждевременно расторгли. Для этого нужно произвести всего одну операцию на компьютере.

Учитывая то, как тяжело я работала (иногда по восемнадцать часов в день!), это было жалкое вознаграждение. Мне нужно было начинать с нуля, имея всего несколько тысяч фунтов да авиабилет. Если повезет, сниму в Лондоне симпатичный шалаш с соседями. Я считала бы себя богачкой, будь это несколько лет тому назад, но по сравнению с долей в компании и огромным долгом по невыплаченной зарплате эти несколько тысяч фунтов выглядели как пара соленых орешков. Покончив с сандвичами и кофе, я взглянула на новый счет, который принес официант. На этот раз – никаких серебряных подносов, просто бумажка у тарелки. Я подписала счет – разумеется, никаких чаевых. Затем села в такси и отправилась к родителям.

Мы переехали из Лондона в Нью-Йорк, когда я была еще подростком. Тогда моему отцу предложили место преподавателя в одном университете. Я стала специалистом в области делового администрирования и получила работу в маклерской фирме. Начинала в качестве стажера. Женщина может разбит!) «стеклянный потолок»,[4] если ее первая сделка будет удачной. А затем Бас, в то время один из наших главных клиентов, вдохновил меня на то, чтобы открыть новую компанию. Я некоторое время встречалась с ним до этого и уже очень скоро переехала к нему жить. Родители, безусловно, взбесились: «Как! Мы столько денег потратили на твое образование!» Ну и тому подобное. Они считали Баса похожим на подтаявшее ванильное мороженое – липким и приторным. Никогда он им не нравился. Приходится признать, что они были правы.

Я ехала к родительскому дому, чтобы просто поплакать, чтобы меня обняли и погладили по головке. Но особо рассчитывать на это не приходилось. Родители по возрасту вполне могли бы быть моими бабушкой и дедушкой. Отец – ученый, живущий в башне из слоновой кости. Обычно он с гордостью называл меня «наш любимый несчастный случай», ничего плохого не имея в виду, конечно. В Америке людей, похожих на него, именуют «ушел обедать» (не от мира сего, другими словами). Видимо, как раз из-за этой его особенности мама так много времени и внимания уделяла званым обедам. Бридж был ее настоящей страстью.

Что и говорить, каждый может рассказать что-то забавное о родителях, и никто из нас не совершенен. У меня было счастливое детство. Если даже я была не в состоянии уразуметь, о чем ведет речь мой отец, я всегда могла поговорить с мамой, по крайней мере до тех пор, пока придерживалась принятой в карточных играх терминологии. Например, если я отправлялась на свидание, то объясняла, что мы пытаемся составить игру на пару. А если дела шли плохо, то, защищаясь, оправдывала себя тем, что кто-то всегда остается в дураках, ничего с этим не поделаешь.

Родители долго молчали после того, как я кончила рассказывать о том, что у нас произошло с Басом. Они с таким огромным напряжением удерживались от того, чтобы не сказать «Ну мы же тебе говорили!», что у них даже уши покраснели.

Затем отец все-таки выдавил из себя:

– Это не очень хорошие новости, Кэрон.

А мама сказала:

– Все не так плохо, милая. Я бы посоветовала тебе самой объявить масть в следующей игре.

Возможно, она хотела подбодрить меня или сказать, что следует больше себя ценить. Или, наоборот, просто утешала, потому что мне достались такие плохие карты и паршивый партнер.

Отец все-таки спросил, не хочу ли я, чтобы он выписал мне чек. А мама сказала, что в их клубе любителей, бриджа есть один юрист – ну настоящий козырной туз! Так что если я соберусь судиться с Басом, то можно будет к нему обратиться. Но даже если бы мне захотелось опять стать их маленькой дочкой, мне бы это не удалось. Когда я переезжала к Басу, мои родители, помнится, были очень опечалены. Но теперь, когда они столкнулись с перспективой моего возвращения в родные пенаты, вид у них был еще более мрачным. Они согласились хранить мои вещи у себя, пока я не найду новую квартиру. Мама позвонила нашим лондонским соседям и договорилась о том, что ее непутевая дочь поживет у них некоторое время, пока, как она выразилась, ей не «сдадут более удачные карты». Я просидела у них минут двадцать, не больше. Было глупо обижаться на то, с каким облегчением они восприняли новость о моем переезде в Лондон, ведь я прекрасно помнила восторг, охвативший меня при расставании с отчим домом.

Больше мне не с кем было прощаться. С друзьями детства я связь потеряла. У меня было слишком мало времени, чтобы по-настоящему подружиться с кем-то в старших классах, пока мы жили в Америке. Я иногда встречалась со своими университетскими товарищами, но после получения дипломов мы практически не общались друг с другом. Когда у тебя роман, легко забываешь, что если жизнь сравнить с садом, то друзья в нем подобны деревьям или вечнозеленым растениям. А любовники больше похожи на однолетники. Они пышно цветут и радуют глаз, но только один сезон. Когда вы восхищаетесь ими, стоящими в вазе, они уже мертвы. Не люблю жаловаться, но я действительно думала, что с Басом мы всегда будем вместе. Кто бы мог подумать, что он – ядовитый плющ, который по ошибке приняли за душистый горошек? Меня всегда удивляло, почему у него нет друзей, только одни коллеги, но теперь-то стало ясно, что он просто жил двойной жизнью. А я хорошо смотрелась в спальне и зале для заседаний.

Я приехала в нашу фешенебельную квартиру в Верхнем Ист-Сайде и, застыв на пороге, стала осматриваться. Наверное, мне когда-то представлялось, что будет очень грустно покидать такое чудесное место, но теперь этот пентхаус, как и все, что было связано с Басом, напоминал мне театральную декорацию. Это и понятно: ведь жизнь, построенная на лжи, становится вымыслом, фикцией. Затем я стала с быстротой молнии носиться по комнатам, опустошая шкафы и ящики резвее, чем это мог бы сделать высококвалифицированный грабитель. Мне нужно было спешить, поскольку если бы я не успела закончить до прихода Баса, пришлось бы еще раз выслушивать его излияния. Не исключено, что он, изображая раскаяние, явился бы с подарками. Удивительно, сколько людей годами продолжают жить в аду! Им кажется, что так легче. Ни капельки это не легче на самом-то деле. Пытаешься удержаться на плаву все эти годы, а потом оказывается, что слишком устал, чтобы спастись, когда появляются пираньи.

Сначала я упаковала все вещи, которые собиралась взять с собой в самолет. Можно было, конечно, лететь первым классом, тем более что там не так строго относятся к весу багажа. Все равно билет будет оплачен фирмой Баса. Но я забронировала билет эконом-класса, потому что была в таком отчаянии, так паниковала, что мне просто необходимо было почувствовать, что хоть что-то в этом мире настоящее. Мне хотелось поскорее избавиться от дешевой бутафории и опять ощутить твердую почву под ногами. Вы знаете, ничто так не отрезвляет, как путешествие в хвостовом отсеке самолета.

Я набила вещами шесть коробок и все чемоданы Баса и отправила их на двух машинах к моим родителям. На все это ушло не более часа. Часть вещей они переправят, когда я найду подходящую квартиру в Лондоне, а остальные могут пылиться у них некоторое время. По справедливости, в квартире Баса все наполовину принадлежало мне. К сожалению, там не было никаких особых ценностей: ничего вроде усыпанных бриллиантами ножей для разрезания бумаг или, скажем, ваз из чистого золота… Ничего, что я могла бы засунуть в чемодан. В любом случае нужно было быть практичной и взять прежде всего одежду, чтобы было в чем ходить на новую работу. В той груде вещей, которую я собиралась взять с собой в аэропорт, уже было немало юбок, брюк и костюмов. Придется мне надеть кое-что на себя.

Вряд ли стоит рассчитывать на то, что Бас даст мне рекомендательное письмо. Поэтому я взяла дискеты с информацией о проектах, над которыми работала. Они могут в какой-то степени заменить резюме. Мой бывший возлюбленный боялся хакеров, поэтому мы не хранили информацию на жестком диске компьютера. Я держала дискеты в узкой длинной музыкальной шкатулке, которая играла «Янки Дудль». Эту забавную шкатулку, размалеванную яркими красками, я просто обожала. Так что решила ее тоже прихватить.

Было три часа ночи. В ближайшие десять минут такси не придет. В какой-то момент мне ужасно захотелось разнести эту квартиру к чертовой матери. Но ведь еще совсем недавно я считала ее своей, так что это было равносильно плевку в собственную тарелку. Я открыла бутылку шампанского и наполнила бокал, потом огляделась, чтобы удостовериться, что ничего не забыла. Мой взгляд упал на картину. Она была великолепна. Небольшого размера. Почему бы мне ее не взять?

Недовольный, несмотря на щедрые чаевые, водитель погрузил вещи в такси. Я закрыла дверь, сунула под нее ключи, а затем уселась на заднее сиденье машины, с бокалом в одной руке и бутылкой в другой.

Мы неслись по улицам Нью-Йорка, на которых даже ночью полно людей, и водитель поинтересовался: «Шампанское пьете? Празднуете что-то?»

Я впервые расслабилась с той минуты, когда мне позвонили из Чикаго. Мне было некогда предаваться размышлениям – звонок раздался всего девять часов назад. И вот я уже уезжаю из квартиры Баса. Желания веселиться все это время не возникало. Я была в панике, в отчаянии, мне было грустно, страшно и стыдно. Сейчас же у меня было странное чувство: смесь смертельной усталости и ликования. Наверное, если бы мне удалось оторваться на несколько метров от земли, я испытала бы то же самое.

Затем я вспомнила еще одну крылатую фразу – не знаю, то ли шампанское так подействовало, то ли у меня голова так устроена. Кристина Росетти, если не ошибаюсь, сказала: «Лучше забыть и улыбнуться, чем помнить и грустить». Я осторожно улыбнулась. Ничего страшного с моим лицом вследствие этого не произошло. Тогда я улыбнулась еще шире и пригубила из бокала.

– Абсолютно верно, – ответила я водителю. – Праздную начало новой жизни.

Главное – не влюбиться снова. Нет, не это главное. Тут я просто подскочила от неожиданности: опять зазвонил мой мобильный.

2

Бас чем-то похож на зубную боль. Надеешься, что все пройдет само собой. Но не успеешь прийти в себя и успокоиться, как вдруг появляется такое ощущение, будто кто-то затеял у тебя во рту фехтовальный поединок. Мне захотелось вышвырнуть телефон в окно, но в последнее время мне так везло, что, скорее всего, его поднял бы полицейский и ответил на звонок.

– Кэрон, дорогуша, извини, что звоню посреди ночи, но я беспокоился о тебе. Ты уже спишь?

Да, конечно… Беспокоился о себе, нужно понимать. Обычно, когда Басу хотелось спать, он говорил: «Кажется, ты устала, милая». А если был голоден, то: «Наверное, ты ужасно хочешь есть».

Я набрала полную грудь воздуха и ответила:

– Да нет, Бас. Сижу тут, попиваю шампанское.

Раздался вздох облегчения.

– Ну, слава тебе господи. А то я волновался – вдруг ты решила наделать глупостей?

– Я ничего не сломала и не разбила. Дом не подожгла. Или о чем ты думал? Может, ты боялся, что уйду от тебя? Ты правда считаешь, что я могу это сделать, Бас?

Он засмеялся. Я захихикала в ответ. Вскоре и шофер развеселился. Смех почти так же заразителен, как зевота.

– Я ужасно плохо себя вел, Кэрон. Мне бы хотелось возместить тебе ущерб, чтобы заслужить прощение. Это что за шум?

– Просто наливаю себе шампанское.

– Узнаю свою девочку! Сам не понимаю, почему переживаю. Мне следовало бы помнить, какой ты разумный человек. Я знал, что ты пропустишь пару стаканчиков и забудешь эту дурацкую историю, которая давно в прошлом.

Значит, он сам сегодня немало выпил и теперь думает, что история с двоеженством значит не больше, чем штраф за стоянку в неположенном месте. Заплати – и все дела, паркуй машину где хочешь.

– Ты уже в постели, малышка?

– Не совсем, Бас.

Он захихикал и спросил игривым тоном:

– А ты там одна?

– Да. Не считая еще одного мужчины.

– Что? Кто это?

– Не знаю, как его зовут. Если хочешь, могу спросить.

Бас опять засмеялся.

– Чувство юмора тебе никогда не изменяло. Ладно, увидимся завтра утром. Я тебя люблю, дорогая.

Мне захотелось ему кое-что сказать. Естественно, не стоило ему хамить, по крайней мере до девяти часов утра, пока я не получу банковский перевод.

– Бас, у меня есть тост. Я поднимаю бокал за новую жизнь!

– Отличный тост, Кэрон! Выпьем за новую жизнь! Надеюсь, что она будет не в пример лучше старой!

– Я не смогла бы выразить свою мысль лучше, Бас.

Я отключила телефон и положила его назад в сумку. Как раз в этот момент мы подъехали к аэропорту.

До тех пор, пока я не связалась с Басом, мне часто приходилось путешествовать эконом-классом. Я называю его «салон для сардинок». Раньше я надевала на себя все, что можно, и иногда мне удавалось проникнуть в салон первого класса. Но сейчас это вряд ли могло произойти, разве что стюардессы решат, что я только что прибыла с Марса и меня нужно немедленно изолировать. Поскольку у меня был огромный багаж, лимит веса я уже превысила. Поэтому я была единственным человеком, который в начале лета был одет в сапоги на искусственном меху, подходящее по стилю пальто, доходившее мне до щиколотки, брючный твидовый костюм от Диора, белый льняной пиджак и макинтош от Берберри. Про то, что у меня из карманов торчали всякие вещи, я уж и не говорю. Если бы мне подсознательно хотелось избавиться от назойливого мужского внимания, трудно было бы придумать более эффективный способ. Разве что надеть значок с надписью «Полиция нравов».

На регистрации возникли кое-какие проблемы. Дело в том, что я хотела взять на две сумки больше, чем полагается по правилам, а работники авиакомпании были недовольны, поскольку почти все билеты были выкуплены, и они боялись, что багажа будет слишком много. Дополнительный сбор я оплатила кредитной картой, принадлежащей фирме. Передо мной в очереди стояло человек сто, и еще столько же – за мной. В полшестого утра у меня обычно не самое благодушное настроение, так что в конце концов девушка за стойкой сдалась и пропустила меня со всеми моими чемоданами. Картину я положила в сумку от Армани, спрятав ее под пальто. Еще у меня был ноутбук и две сумки. Одну из них я спрятала под пальто, чтобы пройти регистрацию. Когда таможенники задавали мне обычные вопросы о наркотиках, взрывчатых веществах и тому подобном, они внезапно стали очень подозрительными. Наверное, из-за моего странного вида: я сама выглядела бомбой. В общем, нельзя сказать, что я начинала новую жизнь с большой элегантностью.

Когда я проходила паспортный контроль, пограничник спросил меня: «Что, возвращаетесь домой, в Россию?» И разумеется, когда я проходила через ворота, сразу же раздался сигнал тревога. Я думала, это случилось из-за дискет, которые лежали у меня в сумочке. Их просвечивали три раза, после чего никакой информации на них наверняка не осталось. Потом оказалось, что проблема возникла из-за пакетиков с мятными конфетами. Женщина все никак не могла поверить, что этот ужасный звук раздается из-за фольга, в которую завернуты конфеты, и продолжала снова и снова проводить по мне металлоискателем. Теперь из-за этого все сто человек в самолете будут кидать на меня очень серьезные и обеспокоенные взгляды.

Когда я вошла в зал ожидания, то направилась прямо к буфету, чтобы выпить кофе, частично разоблачиться и немного расслабиться. До посадки оставалось два часа. Только я почувствовала себя спокойнее, как вдруг объявили, что рейс задерживается на полчаса. Я сидела затаив дыхание. Кто его знает, может, в диспетчерской выглянули из окна, не увидели никакого самолета и поэтому решили, что он просто немного запаздывает. А на самом деле он развалился на куски в Исландии!

Потом рейс задержали еще на час. Я вспотела так, как будто два часа играла в теннис. Ну, не два часа, а, скажем, минут пятнадцать. Даже если они уже не будут задерживать рейс, мы все равно не успеем улететь до того, как секретарша Баса придет в офис. Когда наконец пассажиров пригласили на посадку, я испытала такое облегчение, что с трудом встала с кресла.

Вдруг зазвонил мобильный. Мне хотелось просто не обращать на это внимания, но у меня и так был очень странный вид. Не хватало еще сидеть и издавать какой-то странный писк.

– Кэрон, это ты? Я только что позвонил в офис, чтобы предупредить о том, что опоздаю, и мне сказали, что тебя там нет.

– Все правильно, меня там нет, Бас. Я здесь.

– Где здесь?

– Ради бога, Бас, не смеши меня. Я просто хотела купить мятных леденцов, ну и еще кое-что. Тебя устраивает это объяснение или, может быть, необходим подробный отчет?

– Не сердись, милая. Понимаешь, после того, что случилось, нам очень важно опять научиться доверять друг другу. Ты мне доверяешь?

Я просто не могла поверить, что у него хватило наглости спросить это.

– Бас, я-то ведь не звоню тебе каждые две минуты. Все, мне некогда. Пожалуйста, перестань проверять меня!

– Извини. Знаешь, я так люблю тебя, что готов пойти на край света, лишь бы найти, если вдруг потеряю. Ты меня понимаешь, золотко?

– Как же, конечно! Слушай, мне нужно идти. Меня зовут.

Закончив разговор, я вновь превратилась в женскую версию Санта-Клауса и поспешила на посадку. Меня уже несколько раз вызывали по громкой связи. Знаменитостям, наверное, такое нравится. По крайней мере, когда я наконец взошла на борт, пассажиры, все до единого, уставились на меня. Люди, похоже, хотели разместиться на крыле самолета – лишь бы подальше от меня.

Впрочем, все это не помешало стюардессе начать препираться из-за того, что у меня слишком много ручной клади. Я не могла отдать сумку, поскольку в ней были мой паспорт и деньги. Кроме того, я боялась, что они поцарапают картину. Поэтому чертовка с бурным ликованием вцепилась в мой ноутбук.

Потом я прошествовала к своему месту. Я по-прежнему чувствовала себя так, будто находилась в персональной мини-сауне. Нос у меня был красный. Все остальное, вероятно, тоже, но установить это с точностью не представлялось возможным, поскольку ничего, кроме носа, не было видно. Я сидела рядом с ужасным очаровашкой. Такой милый, розовенький, упитанный. Еще от него слабо пахло детским лосьоном. Ему было лет двадцать с чем-то, и он выглядел так, как должен выглядеть современный крестный отец. И еще он был похож на гомосексуалиста. Мы поболтали минут пять. Потом можно было расстегнуть ремни, и этот парень сразу пересел на подлокотник сиденья в ряду напротив. Мой второй сосед, кажется, знал его. Впрочем, если бы я была с ним знакома, то тоже не захотела бы сидеть с ним рядом. Что ж, зато мне можно было раздеться и положить одежду на соседнее место.

Как ни удивительно, но еда была восхитительной. На выбор предлагались мясо по-веллингтонски,[5] ребрышки, жареные цыплята по-южному и палтус под соусом из лимона и киви. Интересно, что же подают в салоне первого класса? Раньше, когда я путешествовала в эконом-классе, капризничать особо не приходилось. Хочешь – сиди, хочешь – стой, вот и весь выбор. Кстати, меня всегда интересовало: раз авиакомпании продают дополнительные билеты на рейс, значит ли это, что пассажиры должны занимать сидячие места по очереди?

Я надеялась, что за время полета мне посчастливится превратиться в другого человека. Безденежного, бездомного, безбашенного… Первой стадией в этом процессе стало осознание того, что мне не удалось разлюбить Баса. Дело в том, что я симпатизировала мужчине, которого никогда не существовало. Мне хотелось верить в любовь, поэтому я не могла просто согласиться с утверждением, что любовь зла.

Все портит ложь и дефицит доверия. Не уверена, что питала бы нежные чувства к человеку, на которого не могла бы положиться. Хотя многие на это способны. Ведь большинство патологических врунов имеют семьи. Надо думать, супруги смотрят на их похождения сквозь пальцы. Видимо, они знают, на что идут, и им просто все равно. Помню, я смотрела одну передачу про егеря, который любил медведей. После крупного плана огромных медвежьих зубов я к этим животным охладела. Мне кажется, любовь – это забота и нежность. И у нее должно быть преимущество перед ненавистью. Я имею в виду, что если кто-то вас ненавидит, вы, по крайней мере, знаете, чего опасаться. Бас же врал так, как убивает серийный убийца: после первого раза все остальные уже не имеют значения.

Мои родители были так очарованы друг другом, так влюблены, что абсолютно не нуждались, как другие семейные пары, в беспомощном, полностью зависящем от них дитяти, которое любило их больше всего на свете. Мама считала отца самым прекрасным человеком на земле, и наоборот. У них была счастливая семья. Каждый из них был настолько поглощен собственными делами, что уделял другому не так уж много внимания. Может быть, эта свобода только усиливала страсть. Или они осознавали, что они два сапога пара и что им было бы нелегко найти себе более подходящего партнера. Родители любили меня, относились ко мне просто чудесно, но вряд ли нуждались в бурном проявлении родственных чувств.

Поэтому когда я встретила Баса, то впервые ощутила, что стала для кого-то самым важным человеком. Обычное состояние влюбленных женщин. Особенно если они не знают о существовании жены. Быть на первом месте, потом скатиться на пятое, а то и на шестое – это просто ужасно! Кроме того, я подозревала, что в ближайшие десять лет займу шестнадцатое место, не выше.

Я немало сделала для компании Баса. Пока мы были вместе, я не только чувствовала, что меня любят и нуждаются во мне. Помимо этого я росла, расширяла кругозор, узнавала много нового. Работать и учиться у Баса – это все равно что закончить престижную бизнес-школу. А еще мы объездили вместе полсвета, и у меня была масса приятных воспоминаний. История закончилась не так, как мне мечталось, но тем не менее путь пройден большой. Что делать, после катастрофы нужно возвращаться к нормальной жизни. Предположим, мне удалось мгновенно забыть своего любовника. Это было бы похоже на стертый с видеопленки эпизод из голливудского фильма. Восстановить ход событий не представляет труда, и все-таки не можешь не терзаться вопросом «А что же было в самом начале?». И пропущенные несколько минут кажутся намного важнее, чем сам фильм. Единственная проблема – логика не очень-то помогает в борьбе с эмоциями. Размышляла я крайне разумно, но когда вспоминала о Басе, мне хотелось вопить и швырять из самолета пассажиров. А потом рыдать так, чтобы оставшиеся утонули в моих слезах.

По громкой связи опять и опять обращались к некой миссис Кокерол. Последний раз они спросили, нажимала ли она кнопку вызова. Не понимаю, куда, по их мнению, она могла исчезнуть? Выйти прогуляться? Полетать немного? А может, «миссис Кокерол» – это шифрограмма и таким образом вызывают врача? Хотя кому может понадобиться врач, который заблудился в самолете и слоняется по нему целый час? Мне ужасно хотелось выпить кофе, чтобы разбавить шампанское в желудке, но стюардессы нигде не было видно. Если вам уже налили кофе или чай, они вечно крутятся под боком, спрашивая, не нужно ли чего-нибудь еще. А если в горле пересохло, то никого нет поблизости. Наверное, стюардесса пряталась в кухонном отсеке и писала бестселлер на моем ноутбуке.

Пока сосед где-то бродил (возможно, в поисках миссис Кокерол), я пересела на его сиденье у окна. Туда же я положила одежду и сумки. Закрыв глаза, я сделала вид, что крепко сплю. Затем опустила спинку сиденья и просунула ноги под кресло, которое стояло передо мной, задев случайно раму картины, упакованной в полиэтиленовый пакет. И вдруг вспомнила, что это полотно любила не только я. Басу оно тоже нравилось.

Затем я решила, что нужно выработать какой-то план на будущее как можно скорее, поскольку я перевела часы на лондонское время и таким образом стала на пять часов старше. Это была последняя мысль, которая пришла мне в голову. Потом я заснула.

3

– Хуже, чем провал, может быть только три провала, Кэрон. А если считать со вчерашнего дня, то у тебя их девять штук.

Флора сказала не совсем то, что я надеялась услышать. Я рассчитывала, что она меня подбодрит. Флора – это моя соседка по дому. Впрочем, это не совсем так. Ей принадлежит особняк в районе Хампстед, а я снимаю в нем комнату. Так что нельзя сказать, что мы просто соседи. Тогда и дворецкий, по долгу службы проживающий в Букингемском дворце, скажет, что он вынужден делить его с королевой. С другой стороны, мы с Флорой все-таки соседи, потому что у нас общая кухня и ванная. Поэтому моя новая подруга часто стоит у двери и бубнит, что она надеется, что я не израсходую всю горячую воду. А потом королева шествует по дворцу, выключая свет. Если дворецкий читает эти строки, то наверняка картина покажется ему знакомой.

Обычно я соображаю довольно быстро, но когда приходишь в отчаяние, начинает казаться, что голова у тебя набита сушеной петрушкой. Вдруг я заметила, что Флора терпеливо ждет моего ответа.

– Не знаю, я бы не сказала, что это провалы. Просто опыт. По крайней мере, это слово звучит более жизнерадостно.

– Но в чем проблема, Кэрон? Расскажи, что ты такое делаешь и говоришь на этих собеседованиях?

– Это не проблема, а препятствие, которое нужно преодолеть. В большинстве случаев я ничего особенного не говорю и не делаю. В шести случаях из девяти меня даже на интервью не пригласили.

– А что ты пишешь в анкете? Господи, ты же жила в Штатах, закончила там колледж и после этого практически в одиночку управляла большой компанией. Да ты только посмотри на себя! Стройная длинноногая блондинка – помереть не встать! Одеваешься прекрасно. А эти золотые браслеты – сразу видно, что они не из рождественской хлопушки выпали! Не понимаю, почему тебя даже на собеседования не приглашают – или ты, может, сразу претендуешь на место генерального директора?

Я предложила налить ей чашку чая, чтобы собраться с мыслями. Флора задавала вопросы, на которые мне не очень хотелось отвечать. Я поселилась у нее два дня назад, и, чтобы заслужить это право, мне пришлось пройти несколько испытаний. Как будто я участвовала в конкурсе «Мисс Вселенная». Дело в том, что множество людей хотело жить в этом доме. Флора получила его в наследство от престарелой тетушки, и он нуждался в ремонте. Поэтому снять в нем комнату стоило не очень дорого, несмотря на то что он находился в престижном районе. Здесь я провела детство, и сейчас, когда у меня была черная полоса в жизни, мне было важно поселиться в знакомом месте, которое я так любила.

Сначала каждому претенденту нужно было встретиться с Флорой. Это был первый этап. Затем она исключила некоторых, и второе интервью проходило в кафе (чтобы увидеть человека в незнакомой обстановке, пояснила хозяйка дома). Помнится, она спросила меня о хобби, но, слава богу, не захотела послушать, как я пою. Видите ли, мне ужасно хотелось жить в этом доме. Но если у меня не будет работы, мне нечем будет платить. Налив чаю, я воскликнула:

– Какое прелестное платье! Новое?

Но моя хитрость не удалась. Флора продолжала:

– Послушай, Кэрон, может, я тебе помогу? Я ведь работаю в отделе кадров. – Она подошла к письменному столу. К нашему письменному столу, я имею в виду, что в нем было три ящика – для меня, Флоры и еще одной девушки, которая будет жить с нами. – Смотри, вот анкета, которую заполняют все, кто хочет работать в «Чемберс Эмпориум». Самая обыкновенная. Я на всякий случай принесла ее домой, вдруг кому-нибудь из знакомых пригодится.

– А что, у вас там есть вакансия?

Флора уловила мое скрытое сомнение. Наверное, у жильца все-таки было какое-то преимущество перед просто знакомой, особенно учитывая тот факт, что ему нужно чем-то платить за горячую воду.

– Понимаешь, в огромном универмаге на Оксфорд-стрит всегда требуются работники, – объяснила она. – Я ничего тебе не предлагала, потому что думала, что ты хочешь занять руководящую должность. У нас есть вакансия в бухгалтерии.

– Обожаю бухгалтерское дело, – быстро сказала я.

На самом деле заниматься бухгалтерией так же весело, как наблюдать за тем, как растет дерево. Тем не менее это все-таки шаг вперед. Не в борделе же мне работать.

– Я пойду налью воды в чайник, пока ты ее заполняешь, – сказала Флора, протягивая мне анкету. – А потом посмотрю, в чем там проблема, то есть, я имею в виду, постараюсь понять, что нужно сделать, чтобы повысить твои шансы. Не грусти, Кэрон. Это не конец света, – добавила она, обернувшись у двери на кухню.

Я с трудом удержалась, чтобы не сказать, что это конец моего банковского счета. А ведь деньги мне еще понадобятся – умирать я не собиралась, даже день похорон не был назначен! Все из-за того, что я умудрилась потратить кругленькую сумму, когда жила у наших старых соседей и ничего не делала. Мне казалось, что работа найдется мгновенно. Даже грабителю не удалось бы расправиться с моими сбережениями быстрее, чем это сделала я сама.

Когда мамины друзья (очень милые люди, кстати) вернулись из отпуска, который они проводили во Франции, то ничего, кроме дивана, они не смогли мне предложить. В конце концов я почувствовала себя такой несчастной, что решила отправиться на недельку в санаторий. Благодаря посещениям сауны, грязевым ваннам и другим приятным процедурам мне действительно стало лучше. Блаженное спокойствие покинуло меня, когда я подписывала чек. За эту неделю на морковный сок было потрачено больше, чем на выпивку за всю жизнь! Деньги на счету еще оставались, но эта сумма таяла с каждым днем. Я не могла платить за аренду, получая мизерную зарплату, а это значило, что мне нужно было как-то растянуть деньги до тех пор, пока не найду приличную работу.

Флора стала внимательно читать анкету, которую я заполняла. Она была очень милой девушкой с красивым лицом, хотя его и трудно было рассмотреть за длинной челкой. Наверное, ее можно было бы назвать пухленькой. А одевалась она так, будто хотела быть похожей на плакучую иву: носила такие свободные развевающиеся платья, что пара бойскаутов вполне могла бы использовать их вместо палатки.

– Пока все не так плохо. По крайней мере, адрес и телефон ты указала правильный. Заполняй дальше.

Она подвинулась, чтобы я тоже могла сесть за стол. Затем мы обе уставились на незаполненную графу, словно на пустой экран, в ожидании, когда начнется фильм. Потом Флора предложила:

– Может, ты будешь диктовать, а я записывать?

Мы сидели, ничего не говоря. Такая приятная пауза. Обычно люди так же молчат, когда наблюдают за работой пожарной команды. Когда Флора стала вытирать ручку промокашкой, я сказала:

– Видишь ли, все, что я рассказывала тебе о своей работе, – чистая правда. Но, наверное, не стоит упоминать о ней в этой анкете.

Неудивительно, что у Флоры в эту минуту могли возникнуть какие-то подозрения. Но уже через секунду она продолжила:

– Знаешь, в книгах такая ситуация…

Я посмотрела на книжные полки. Флора выделила для меня и нашей третьей соседки отдельный шкаф. В ее собственном стояли пять любовных романов, детектив и биографическая повесть. Получилось довольно последовательно. Вдруг мне пришло в голову, что моя подруга не имела в виду любовный роман, когда сравнивала мою жизнь с книгой.

– Не надо думать, что я скрываюсь от полиции из-за того, что совершила растрату, – фыркнула я раздраженно.

Это была святая истина, но я не могла объяснить, почему в моей анкете есть пробел. Меньше всего на свете мне хотелось обсуждать эту тему. Но если чего-то боишься, то обязательно с этим столкнешься. Если вы, например, опасаетесь розовых гремлинов, то не сомневайтесь: вполне вероятно, что парочка этих тварей выскочит из коробки хлопьев, которые вы едите на завтрак.

Вообще-то Флора производила впечатление добродетельной и немного чопорной девушки. Мне стало страшно. А вдруг она турнет меня из дома за безнравственность? С другой стороны, мне бы не хотелось выставлять напоказ свою наивность, окажись она вдруг неистовой нимфоманкой.

– Ладно. Скорее всего, придется тебе все рассказать. Но мне нужно выпить чего-нибудь покрепче, чем чай.

Флора ринулась в кабинет, чтобы налить пару стаканов бренди. Просто поразительно: настроение у нее явно улучшилось.

– По-видимому, тебе не понравится то, что я сейчас расскажу.

– Может, и не понравится. Но скучно не будет, это уж точно. Ты знаешь, я застряла на занудной главе в романе, который сейчас читаю. Так что начинай, пожалуйста, с самого начала.

Я отхлебнула немного бренди, а затем поведала Флоре свою историю, подробно описав Баса (высокий, светловолосый, импозантный, сексуальный, богатый) и шикарную квартиру на Пятой авеню в Нью-Йорке. Заметно было, что она и правда любит читать любовные истории. Наверное, в них полно глупых женщин вроде меня. Хотя они не такие дуры, как те, которых описывают в детективных романах. Прежде чем рассказать о телефонном звонке, сыгравшем такую важную роль в моей жизни, я сделала еще один глоток. Потом решила переменить тему:

– Знаешь, мои родители терпеть его не могли.

Флора удивилась:

– Почему? Если бы у меня был такой бой-френд, моя мать ему бы носки вязала.

Я протянула бокал, чтобы она снова его наполнила.

– Они ему не верили. Им казалось, что в его речах и манере было что-то фальшивое. Но я к нему питала слабость. Во всяком случае, думала, нет, была уверена, что любила. Вот интересно, если вдруг перестаешь кого-то обожать, значит ли это, что ты его с самого начала не любила по-настоящему? Ведь истинная любовь должна длиться вечно, не так ли?

Флора на минутку задумалась.

– Ну, обычно это выясняется в конце книги, и такое случается только у главных героев. Скажи, он дарил тебе цветы, конфеты? Водил тебя по ресторанам? Он хорошо к тебе относился? Понимаешь, создается впечатление, что о таком мужчине, как Бас, можно только мечтать.

– Он действительно был чудесным любовником. А я была молодой и очень глупой.

– Почему ты называешь себя глупой? Потому что не вцепилась в него и не вышла за него замуж, чтобы жить долго и счастливо?

Мне было трудно продолжать. Человеческая жизнь похожа на игру в покер. Если вы хорошо выглядите, то может показаться, что у вас больше денег, чем есть на самом деле. Но это блеф. Главное – ваша самооценка, уверенность в себе. Именно она определяет ваше место в жизни. Нельзя сказать, что я лучилась от самодовольства в тот момент. Поэтому просто не могла позволить себе разыгрывать из себя жертву. Библейский Иов никогда не жаловался, и, смотрите, в конце концов ему повезло!

Я вовсе не хотела, чтобы меня утешали. Наверняка Флора, узнав о том, как я пребывала в счастливом неведении, пожалеет меня. А может, станет презирать. Думаю, мне удалось достичь успеха благодаря тому, что родители не сюсюкали со мной. Не правы те, которые используют жалость, словно белила, для того, чтобы замаскировать шрамы, полученные в жизненных бурях. Такие люди редко добиваются чего-то в жизни. Я считаю, что шрамами, наоборот, следует гордиться.

Наконец я решилась:

– Понимаешь, ему принадлежало несколько компаний, поэтому он много времени проводил в разъездах. И только через четыре года я поняла…

– Черт возьми, Кэрон! Не хочешь ли ты сказать, что он был женат? В романах это обнаруживается гораздо быстрее.

– Спасибо тебе, Флора. Тебе удалось здорово поднять мне настроение.

– Хотя нет, подожди. В одной книге рассказывалось о человеке, который жил на две семьи. И это продолжалось двадцать лет!

– А потом что случилось?

– У обеих женщин были дети от этого мужчины. Они случайно познакомились в парикмахерской и договорились убить его. Понимаешь, они могли обеспечить друг другу алиби. Их план сработал, потому что полицейский и не подозревал, что они обе были замужем за одним и тем же человеком. – Флора задумчиво посмотрела на меня. – Впрочем, это не очень похоже на то, что с тобой случилось. У жены Баса не было никакого плана, я надеюсь?

– Мне кажется, что, если бы Бас женился на мне, она сама бы его убила, справилась бы и без моей помощи. Видишь ли, она живет в Чикаго, и я узнала о ее существовании только потому, что она забеременела и позвонила, чтобы сообщить об этом своему мужу. У них трое детей.

Тут я поняла, что Флора начинает мне очень нравиться: она ужасно разъярилась. Прямо как я сама в тот памятный вечер. Значит, я, бедняжка, и впрямь не заслужила такого отвратительного отношения со стороны Баса!

– Вот мерзавец! В таком случае, Кэрон, он просто обязан дать тебе отличные рекомендации. Кроме того, он наверняка должен тебе много денег, раз уж ты помогла ему начать новое дело.

Я рассказала ей о том, как уволила сама себя и выплатила выходное пособие. Менеджер по персоналу должен был упасть в обморок, услышав эту историю, но Флора, немного поразмыслив, просто сказала:

– Это, конечно, не совсем законно. Но думаю, Басу не стоит оспаривать твои действия в суде. Если начальник спит со своей подчиненной, его за это по головке не погладят. Это все? Или ты взяла у него еще что-нибудь?

– Я забрала одежду, свои личные вещи, всякий хлам, в общем. И еще одну картинку.

Картинку. Мне хотелось, чтобы это прозвучало так, будто я прихватила полароидный снимок, а не работу Пикассо.

– Все-таки в резюме необходимо написать, что ты умеешь делать. Бас и правда сказал, что не даст тебе рекомендательного письма?

– На самом деле он сказал, что сделает все возможное, чтобы мне не удалось получить новую работу. Впрочем, если я смогла сама себя уволить, то уж конечно могу дать себе рекомендацию. «Уважаемый господин такой-то (госпожа такая-то)! Мне пришлось себя уволить, но в целом я неплохой работник и вполне могу сделать что-то полезное для вашей фирмы».

– Это было бы супер! – расхохоталась Флора.

Я тоже засмеялась, почувствовав большое облегчение: все-таки здорово, что мне удалось обсудить с кем-то эту ситуацию. Судя по всему, Флора считала ее волнующей, но не отвратительной.

Она опять посмотрела на анкету:

– Нужно хоть что-то написать. Незаполненные графы смотрятся ужасно. Ты должна доказать, что у тебя есть способности и что ты хочешь работать.

Флора огляделась по сторонам.

– Если тебя будут настойчиво расспрашивать, чем ты занималась все это время, скажи, что писала книгу. Они поймут, что, во всяком случае, ты умеешь быстро печатать.

– Я действительно умею печатать. Правда, не так уж быстро. Кроме того, неплохо разбираюсь в компьютерах. Может, сказать, что я была хакером и работала сама на себя? Тогда станет понятным, откуда у меня дорогая одежда и почему нет никаких отзывов с предыдущего места работы.

Мы опять посмеялись. Хотя, наверное, наше хорошее настроение объяснялось большим количеством выпитого бренди, а не моим остроумием. Я попросила Флору, чтобы собеседование назначили как можно быстрее. Затем мы пожелали друг другу спокойной ночи, я допила остатки бренди, а потом, лежа в едва наполненной тепловатой водой ванной, предалась размышлениям о минувших днях.

Хотела бы я знать, сможет ли Бас выследить меня. Если он проверит историю кредитной карты, то узнает, что я покупала билет в Лондон. Я звонила родителям каждое воскресенье, и они говорили, что Бас у них не появлялся. Разумеется, они бы ему ничего не сказали, разве что на неизвестном ему языке. Что он мог еще предпринять? Наверняка уже завел себе новую подружку. Улыбнувшись, я подумала, что это самый правдоподобный вариант. Бас такой человек, что скорее будет заниматься собственными делишками, чем разыскивать меня. Вероятно, все эти разговоры о том, что он испортит мне жизнь, были обыкновенной туфтой.

Проходя мимо свободной комнаты по пути в спальню, я подумала о девушке, которая должна была туда заселиться через несколько дней. Возможно, вскоре я буду наслаждаться скрипичными концертами? А вдруг она окажется спортсменкой, которой необходимо часами отмокать в горячей воде? Как только я легла в постель, в дверь постучали.

– Вход пятьдесят пенсов! – крикнула я.

– Просто хотела сказать, что тебе не стоит беспокоиться. Все уладится. – Флора оглядела комнату.

Сначала мне показалось, что она прикидывает, сколько времени пройдет, прежде чем отлепившиеся концы обоев коснутся пола. Потом испугалась, что ей не понравятся мои чемоданы, торчащие из-под кровати. В них была зимняя одежда и дискеты с информацией о проведенных проектах. Вряд ли мне удастся продемонстрировать их кому-либо, меня ведь даже на собеседования не приглашали. А моя любимая музыкальная шкатулка красовалась на полочке.

В конце концов Флора сказала:

– По-моему, ты хорошо здесь устроилась. Мне особенно нравится эта картина. Лучшая копия работы Пикассо, которую я когда-либо видела. Хотя ты знаешь, она… так похожа на оригинал!

4

Флора позвонила мне ровно в девять и сказала, что собеседование назначено на одиннадцать.

– Но миссис Оукли, начальник отдела кадров, только что приняла две таблетки от несварения желудка. Смотри, Кэрон, я тебя предупредила. Может, перенесем собеседование на другое время? Обычно у нее хорошее настроение в пятницу вечером. Но тогда придется ждать до следующей недели.

Это значило, что еще целых девять дней я не смогу думать ни о чем, кроме своего банковского счета.

– Рискну сегодня. Вдруг она наестся карри в четверг вечером?

Поблагодарив Флору, я положила трубку и стала быстро одеваться: только темная и закрытая одежда. Кислотно-яркие цвета могли напомнить миссис Оукли о фруктовом салате. А она и так, судя по всему, была похожа на гробовщика.

Я приехала на час раньше. Есть мне не хотелось, потому что я очень нервничала. Поэтому, вместо того чтобы прогуляться по универмагу, как планировала, я направилась прямо в кафе на Оксфорд-стрит. Моя любимая датская слойка с абрикосами выглядела прелестно. Но мне было так плохо, что если бы я все-таки соблазнилась, то в начале собеседования мне пришлось бы попросить у миссис Оукли пару таблеток. Прекрасное начало. Три капуччино, которые я выпила, тоже не помогли. По-прежнему у меня кровь стыла в жилах.

Я не посещала магазин «Чемберс» с тех пор, как была ребенком. Моя мама считала, что здесь продаются слишком экстравагантные вещи. А когда я уже сама стала покупать себе там одежду, мне показалось, что она недостаточно модная. По пути к лифту у меня мелькнула мысль, что проблема универмага заключается в том, что он не менялся в течение двадцати лет. Создавалось впечатление, что из залов не убирают нераспроданные вещи в надежде, что они снова войдут в моду. Такое и правда случается, но обычно с тем, что и раньше успешно продавалось.

Флора сказала, что на первом и втором этажах располагается торговый отдел. Мне нужно было идти на третий. А на самом верху находились кабинеты топ-менеджеров. Если бы Бас здесь работал, то наверняка расположился бы в палатке на крыше. Как ни странно, но когда я вышла из лифта и пробежалась по коридору, то не обнаружила отдела кадров. У административной стойки тоже никого не было. Большинство дверей было открыто, поэтому прочитать, что написано на табличках, было невозможно. В основном я видела изображающих бурную деятельность мужчин и увлеченно работающих женщин, похожих на секретарш.

Когда я во второй раз подошла к лифту, дверь открылась, и из него вышел высокий стройный брюнет с глазами темно-синего цвета и неправильными чертами лица, делавшими его внешность очень интересной. Он не был таким красавчиком, как Бас. С моей точки зрения, это скорее достоинство. Мужчина был одет в костюм от Армани, причем носил его очень уверенно. А это абсолютно необходимо, если не хочешь выглядеть как вешалка для одежды.

– Привет, – сказал он, улыбнувшись.

У него была такая милая улыбка, что я тут же ухмыльнулась и постаралась придумать какой-нибудь остроумный ответ. Но потом вспомнила, что мужчины в данный момент меня не интересуют. Он заговорил первым:

– Вы что, заблудились?

– Пока нет. Но буду чувствовать себя совершенно потерянной, если собеседование пройдет неудачно.

Незнакомец засмеялся и нажал кнопку вызова лифта.

– Отдел кадров находится этажом ниже.

Ну конечно! В Америке цокольный этаж называется первым, а в Англии его вообще не считают. Поэтому я попала на этаж, где работает начальство. Я хотела объяснить, из-за чего произошла ошибка, но тут пришел лифт.

– Что ж, желаю вам удачи, – сказал он, – все-таки миссис Оукли немного… – Судя по всему, у меня был испуганный вид, поэтому он, кашлянув, поспешил успокоить меня: – Ну, она из тех женщин, которые любят одеваться в черное. Так что вы ей наверняка понравитесь. Возможно, мы еще увидимся. Точнее, я надеюсь, что мы еще увидимся. Меня зовут Джеймс Смит.

– А меня Кэрон Карлайл. Я тоже на это надеюсь.

Вот было бы здорово, если бы при следующей нашей встрече я разыскивала комнату, в которой выдают зарплату.

Потом я опять заблудилась, но благодаря занятиям спортом мне все-таки удалось прибежать вовремя. Было такое ощущение, что я выиграла гонки и что теперь нужно отдышаться и раскланяться, пока меня будут поливать шампанским. Но вместо этого миссис Оукли просто пригласила меня в свой кабинет. Флора, улыбаясь, стояла у своего стола. Она пожелала мне удачи и, увидев мой наряд, подняла большой палец.

Начальница отдела кадров вовсе не была похожа на людоеда. Это была милая худенькая женщина. Ее седеющие волосы были собраны в пучок. Правда, она, видимо, ужасно торопилась и поэтому делала все стремительно. Мое резюме было прочитано за три секунды.

– Ваши поручители – священник и семейный адвокат – прекрасно описали ваш характер. Но как насчет рекомендаций с предыдущих мест работы? Вы закончили университет. А потом что? Такое впечатление, что вы вообще нигде не работали. Начинали воспитателем у девочек-скаутов. Потом непрофессионально занимались теннисом в надежде выиграть Уимблдонский турнир. Помогали трем благотворительным лондонским магазинам, которых больше не существует. Выступали в качестве модели на приходских праздниках. Организовали продажу джема, чтобы собрать деньги на ремонт церкви. Участвовали в демонстрации по случаю введения Закона о правах животных, верхом на лошади. – Она взглянула на меня. – Кстати, вы были на стороне любителей животных или любителей охоты?

– Я была на стороне лошади. Но, миссис Оукли, разве вам не кажется, что у меня есть лидерские качества? Знаете, это не так уж легко: продавать джем людям, которые его не едят или предпочитают покупать в универмаге «Фортнум».

– Когда я прочитала ваше резюме, – она помахала им в воздухе, – у меня сложилось впечатление, что вы – милая юная леди, которая никогда не работала и которая не очень в этом нуждается.

Она уставилась на мой костюм от Диора.

– Знаете, когда работаешь в благотворительных магазинах, то можешь покупать дизайнерские вещи по дешевке. Мисси Оукли, я очень хочу работать. Мне это действительно нужно.

Она поджала губы. Казалось, будто она пытается почистить зубы без помощи зубной щетки. Потом пристально посмотрела на меня и изрекла:

– Насколько я понимаю, вы знакомы с мистером Смитом.

Мозги заработали вовсю. В голове было настоящее извержение вулкана. Черт! Кто ж это такой, этот Смит? Наверное, тот парень, с которым я только что познакомилась. Но у него не было времени, чтобы позвонить миссис Оукли. А если он все-таки позвонил, то что сказал? Что вместо третьего этажа я поехала на четвертый? Что универмагу «Чемберс» не нужны бухгалтеры, которые не могут правильно до пяти сосчитать?

А, ладно. Как-никак, он работал на верхнем этаже, а не миссис Оукли. Я улыбнулась:

– Да, конечно, я знакома с Джеймсом Смитом. Хотя и не очень близко. То есть, – быстро добавила я, – знаю его не так хорошо, как своих родителей, например.

Впервые за все время миссис Оукли улыбнулась. Она ждала продолжения. Я соображала. Кем же работает этот Смит? Наверняка она хочет, чтобы я упомянула об этом. Видимо, он работает в компании «Чемберс», поскольку выразил надежду, что мы еще увидимся. Вряд ли стоило на это рассчитывать, если он прилетел в Лондон на один день из Гонконга.

– Разумеется, я знаю его намного дольше, чем вас. И чем кого бы то ни было из тех, с кем я познакомилась после него. С каждой минутой наше знакомство становится все более давним. Конечно, я не настолько стара, чтобы быть знакомой с ним сто лет. Некоторых людей узнаешь очень быстро. Их невозможно забыть. Короче говоря, я рада знакомству с Джеймсом Смитом.

Я застенчиво улыбнулась и замолчала, несмотря на то что пауза затягивалась. Меня так перекрутило, что можно было использовать вместо штопора. Только бутылки кларета не оказалось поблизости.

Вдруг миссис Оукли расхохоталась так, что я вздрогнула от неожиданности. Она просто задыхалась от смеха. Мне ничего не оставалось делать, кроме как рассмеяться в ответ. Через несколько минут она успокоилась, достала из ящика носовой платок и вытерла слезы.

– У вас отличное чувство юмора, мисс Карлайл. Довольно редкое качество, так что я готова принять вас на работу уже за это.

Но она не торопилась этого сделать. Мне надо было что-то еще предпринять.

– Миссис Оукли, мне действительно нужна работа. Готова приступить хоть сегодня. Мне очень хочется работать в «Чемберс». Я впервые побывала здесь еще младенцем, когда моя мама принесла меня сюда. Я очень трудолюбивый человек и быстро учусь. – Глава отдела кадров своим внешним видом по-прежнему навевала воспоминания о белых скалах Дувра. – Еще я разбираюсь в компьютерах и прекрасно умею считать. – Я остановилась, чтобы перевести дыхание, но миссис Оукли так ничего и не сказала. – Может, вы позволите мне поработать с бухгалтерскими счетами? Мне приходилось выполнять обязанности бухгалтера, когда я помогала продавцам в благотворительных магазинах. Или, скажем, балансовый отчет? Вы знаете, я читаю его, как некоторые читают романы, – в ванной, в постели.

Я и правда так делала, когда работала у Баса. Новости о полученной прибыли возбуждали его так же сильно, как мазохиста – плетка и ремень для порки. Впрочем, не думаю, что у миссис Оукли такое тонкое чувство юмора, что она сможет проникнуться эротикой балансовых отчетов. Она молча рассматривала меня, словно судья, раздумывающий, не приговорить ли арестанта к виселице.

– Так что скажете, миссис Оукли? Возьмите меня на работу хотя бы на полгода – пусть это будет мой испытательный срок. И если в конце вы назовете меня плохим специалистом, я отдам все полученные за полгода деньги обратно. Найду другую работу и буду выплачивать.

Она улыбнулась и кивнула на мою анкету:

– Вы и правда думаете, что сможете найти работу, не имея никаких рекомендаций? Причем с такой большой зарплатой, чтобы было на что жить, да еще отдавать деньги универмагу «Чемберс»? Нет. Это было бы несправедливо. Мы никому не предоставляем таких условий.

Последовала еще одна длительная пауза. Я сидела затаив дыхание. Наконец она произнесла:

– То, что вы не побоялись, несмотря на небольшой опыт, искать работу в «Чемберс Эмпориум», говорит о вашей смелости и инициативности. Поэтому я готова взять вас на работу. Основатель нашей компании мистер Чемберс всегда говорил, что наша главная цель – служить людям и заботиться о сотрудниках. Ваше умение обращаться с компьютером должно пригодиться, поскольку универмаг нуждается в модернизации. Можете начинать завтра. Желаю вам удачи.

Затем миссис Оукли попросила Флору рассказать мне подробнее о пенсии, перекурах, зарплате и выходных. Как только мы остались одни, Флора воскликнула:

– Молодец, Кэрон! А то я уже начала беспокоиться. Особенно когда услышала ее смех.

– В этот момент я тоже забеспокоилась.

Оформление документов заняло около часа. Если люди действительно попадают на небеса, то, очевидно, видят там кабинеты, забитые разными бумагами.

– «Чемберс» открывается в девять, так что мы должны приходить на работу ровно в восемь тридцать. В это время открыта только одна дверь – та, которая около Мраморной арки. Кофе и чай – бесплатно, пончиков тоже можешь есть сколько влезет. Завтракать и обедать можно в столовой. Там для сотрудников действуют скидки, – объяснила Флора и, засовывая анкеты в папку, добавила: – Столовая – это, собственно, кафе, которое открыто для всех посетителей. Мистер Чемберс, владелец компании, считает, что сотрудники должны знать как можно больше о том, кто является нашими покупателями: что это за люди, как они одеты, о чем говорят. Но если ты будешь приносить ланч с собой, можешь сидеть в отдельной комнате.

Флора отнеслась к своей задаче очень ответственно. Она показала мне все, что можно: женский туалет, кофейный автомат, комнату с копировальной техникой и канцелярию. Если бы мы были в гостинице, то, наверное, заглянули бы под каждую кровать. На верхних этажах универмага было не очень много свободного места, и поэтому, когда мы стали огибать углы, обходить все еще раз и проходить через кабинеты, в которые можно было попасть только через другие кабинеты, я уже начала сожалеть, что не отмечала путь хлебными крошками.

Когда мы закончили разбирать факсы, я пригласила Флору на ланч. Но она сказала:

– Новые сотрудники не платят за свой первый обед в универмаге. А тебя уже приняли на работу. Пойдем в столовую, если у тебя нет других планов.

В случае неудачного собеседования я планировала обратиться в рекрутское агентство или прыгнуть с Вестминстерского моста. Когда мы с Флорой проходили по парфюмерному отделу, не забыв воспользоваться бесплатными образцами, новое место работы уже не казалось таким старомодным. Мне всегда был присущ оптимизм, может быть, и чрезмерный. Иногда он даже мешал видеть вещи в истинном свете. Но мне ужасно понравилась компания, которая угощает нового сотрудника бесплатным ланчем. А мистер Чемберс показался просто идеальным мужчиной. Правда, судя по интерьеру магазина, ему должно быть лет сто, не меньше.

Столовая, которая одновременно являлась кафе, располагалась на цокольном этаже. Она была довольно большой. На том же этаже находилась парковка. Нет, автомобилей я там не видела. Еду прямо в машины там не подавали. Я ожидала увидеть что-то вроде походной кухни, которую выдают за кафе (на эту мысль меня навел тот факт, что работающие в штате универмага покупали обед со скидкой). На самом деле это была самая современная часть универмага. В кафетерии было самообслуживание. На выбор предлагалось три горячих блюда и одно вегетарианское. Гамбургеры можно было подогреть в гриле. Обычно сандвичи продают уже готовыми и завернутыми в полиэтилен, но здесь их готовили на заказ. На отдельном большом столе располагался салат-бар. А десертов было так много и выглядели они так восхитительно, что я стала опасаться прибавки в весе только вследствие поедания взглядом этого великолепия. Извините, что столько болтаю о еде. Дело в том, что у меня есть секретная диета. Она заключается в том, чтобы есть собственноручно состряпанные блюда. Если бы все люди в мире питались тем, что я приготовила, то мы все были бы похожи на карандаши. Никто бы не просил добавки. По крайней мере, никто этого не делает, когда я приглашаю своих друзей на обед.

Я взяла большую тарелку макарон с пармезаном и цыпленка. И салат на гарнир. Ну ладно-ладно, еще кусок шоколадного торта. Флора заказала то же самое. Даже без всяких скидок цены были вполне приемлемыми.

Мы направились в сторону высоких цветов в кадках. Флора сказала, что здесь можно посидеть, если приносишь ланч из дома. Но, по-моему, никто этого не делал.

– Тут нам не помешают, – сказала она. – А теперь расскажи мне, как прошло собеседование. Обычно соискатели напускают на себя самоуверенный и самодовольный вид. А после разговора с миссис Оукли они, бывает, ведут себя ужасно грубо. Даже самые спокойные и милые люди сердятся. Вот и думаешь: что ж она там с ними делает? – Флора набила рот макаронами и добавила: – Никогда не слышала, чтобы шефиня так громко смеялась. Разве что в пятницу.

Она сказала это с таким искренним недоумением, что я не могла не засмеяться. И только потом поняла, что Флора не шутит.

– Не знаю, право. Может, я выглядела как королева неудачников и мне удалось надавить на жалость. Она не показалась мне такой уж свирепой. Да, хотела тебя спросить. Ты знаешь, кто такой Джеймс Смит?

Флора перестала жевать.

– Ты имеешь в виду того самого Джеймса Смита? Нашего Джеймса?

– Наверное. Миссис Оукли спросила, знакома ли я с ним.

Выражение ее лица изменилось.

– Господи, Кэрон. Если ты знаешь Джеймса Смита, то зачем тебе была нужна моя помощь?

– Да не знаю я его. Мы познакомились, когда я заблудилась. Он объяснил, что мне нужен другой этаж. Но не стоило говорить об этом миссис Оукли, так ведь? Интересно, как она об этом узнала. Мне не хотелось бы думать, что я получила эту работу благодаря протекции какого-то пария. – Я отодвинула пустую тарелку и принялась за десерт. – Интересно, почему мы едим быстрее, если кто-то платит за обед?

Флора задумалась. Это продолжалось минуту. Две.

– Знаешь, он такой милый. Он вполне мог позвонить ей. Не думаю, что в обязанности менеджера по персоналу входит спрашивать соискателей, знают ли они Джеймса Смита. Все это довольно странно, не находишь? Скорее всего, она просто видела, как вы разговаривали.

– Этот мужчина показался мне привлекательным, но все-таки я не настолько потеряла голову, чтобы не заметить стоящую у него за спиной или проходящую между нами миссис Оукли.

Флора возразила:

– Она пришла за минуту до того, как появилась ты. Наверняка она была на последнем этаже. Если ее вызывают в кабинет какого-нибудь начальника, она так радуется, как будто ее пригласили на скачки в Аскот.

Тут я увидела своего знакомого, который встал в очередь.

– Вон он, Флора. Тот самый Джеймс Смит. Моя подруга оглянулась как раз в ту секунду, когда он посмотрел на нас. И Джеймс, конечно, увидел, как мы обе на него уставились. Он улыбался и махал нам рукой, пока кассиру не удалось наконец-то привлечь его внимание.

– Здорово, Кэрон! Джеймс Смит – финансовый директор компании, и у него есть все шансы стать ее руководителем, если слухи о том, что Чемберс уходит на покой, подтвердятся.

– И что же, финансовый директор часто обедает в столовке?

– Сам мистер Чемберс ест здесь. И все, кто хочет сделать здесь карьеру. Даже те, которые скоро уходят на пенсию и кого цены абсолютно не волнуют. – Она проглотила кусок торта и продолжила: – Спорим, ты не сможешь угадать, кто здесь мистер Чемберс.

– Спорим. Проигравший покупает два капуччино.

Флора улыбнулась:

– Четыре.

Так. Надо полагать, угадать будет не так-то просто. Я знала, что владелец магазина уже немолод. Кроме того, судя по тому, что рассказывали о нем подчиненные, он был готов предоставить шанс каждому. Так что вряд ли он сидит на белом коне, милостиво швыряя крошки крестьянам. Из-за растений в горшках мне пришлось встать, чтобы осмотреть все помещение.

– Вот этот. Высокий, довольно упитанный мужчина с густой седой шевелюрой. Держится очень прямо, одет в мятый серый костюм. Сидит в углу, с ним за столом еще три человека.

От изумления Флора приоткрыла рот.

– Ты что, с ним тоже познакомилась? Когда потерялась на последнем этаже, что ли?

Я засмеялась.

– Что ты, я бы не стала тебя обманывать, я бы сказала. Смотри сама. Мистер Чемберс одет без особой элегантности, заметно, что на одежду ему наплевать. Те трое, которые сидят рядом с ним, пододвинули свои стулья поближе к нему. Кроме того, они копируют его позу, скорее всего, бессознательно. Блондин выставил ногу так, что загораживает всем проход. Второй положил локти на стол. Парень, который сидит к нам ближе всего, вертит в руках шариковую ручку. А Чемберс делает и то, и другое, и третье.

– Ого! Ты в Нью-Йорке в детективном агентстве работала, что ли?

Я опять засмеялась:

– Да нет. Мы с Басом покупали небольшие конкурирующие фирмы, соединяли их в одну большую компанию и затем обычно продавали. О языке жестов я в книжке прочитала.

– Мне нужна эта книга!

– Мне тоже.

Тут мы обе увидели Джеймса, который незаметно подошел к нам. Улыбнувшись, он поздоровался с Флорой, а затем опять повернулся ко мне:

– Я вовсе не собирался подслушивать. Просто хотел узнать, как прошло собеседование у миссис Оукли.

– Отлично. Меня взяли на работу. Спасибо большое, что показали, где находится ее кабинет.

– Не стоит благодарности. Вам удалось истолковать язык жестов миссис Оукли?

Наверное, у нас с Флорой был озадаченный вид, так что он сразу объяснил:

– Я имею в виду все эти ее нервные подергивания. Как вы их трактуете? – И, усмехнувшись, тихо добавил: – Я испытываю глубочайшее уважение и симпатию к миссис Оукли, но она напоминает мне директора школы, в которой я учился. Часто, когда я консультируюсь с ней, мне хочется сделать какую-нибудь шалость и быстро убежать. – Потом мистеру Смиту, видимо, пришло в голову, что он слишком уж разболтался со своими подчиненными, и поэтому он быстро проговорил: – Разумеется, она совершенно незаменимый работник.

Джеймс говорил со всей серьезностью. Было не похоже, что он боится кого бы то ни было. Правда, он казался довольно стеснительным. Очевидно, это у него такой сдержанный юмор. Я расхохоталась. Застенчивые люди с трудом отваживаются выбираться из своей скорлупы и ненавидят, когда их шутки никто не понимает.

– Не знаю, что такого сделала Кэрон, но я слышала, как миссис Оукли смеялась, – сказала Флора.

Это прозвучало так, будто я приставила к ее голове пистолет и заорала: «А ну-ка смейся, Оукли, черт бы тебя побрал!»

Джеймс ухмыльнулся:

– Это говорит в вашу пользу. Наверное, мне нужно быть начеку. Как бы вы меня не подсидели… Со всеми вашими талантами и умением разбираться в людях это будет нетрудно.

Он меня поддразнивал!

– Вы знаете, я буду работать в бухгалтерии. Это просто великолепное место! Можете пить кофе сколько угодно. А сегодня меня даже накормили бесплатно. Так что, если вы хотите поменяться со мной местами, мистер Смит…

Тут он по-настоящему рассмеялся.

– Я тоже читал «Приключения Тома Сойера». Что ж, этот способ работает. – Джеймс опять очень мило улыбнулся и сказал: – Компания «Чемберс» – старое семейное предприятие, и здесь есть масса возможностей для карьерного роста. И пожалуйста, Кэрон, называйте меня просто Джеймс.

Он посмотрел в ту сторону, где сидел Чемберс.

– Что ж, меня ждут. Постараюсь не забывать о своих локтях и коленях.

Когда он ушел, Флора воскликнула:

– Ничего себе! Ты что, и правда собираешься называть финансового директора по имени?

– Конечно. И я бы не отказалась поменяться с ним местами, если бы он согласился. По-моему, он очень милый. И я очень сомневаюсь, что Джеймс действительно опасается, будто новый сотрудник отдела бухгалтерии будет претендовать на его пост.

– Джеймс Смит. Тридцать шесть лет. Живет недалеко от района Хампстед. Возможно, вскоре станет руководителем компании. Не женат, но иногда какая-то женщина отвечает на телефонные звонки. Семь лет работает в универмаге «Чемберс». Рост метр восемьдесят. Голубые глаза. Окончил привилегированную школу, затем учился в Оксфорде.

Я рассмеялась:

– По-моему, это ты работала в детективном агентстве, а не я.

– Это конфиденциальная информация, Кэрон. Я прочитала об этом в его личном деле. Жаль, что у него кто-то есть. А то ты могла бы его закадрить. Не правда ли, он великолепен?

– Флора! Мужчины в данный момент меня не интересуют. Опыт подсказывает мне, что когда мешаешь бизнес и романтику, то в конце концов оказываешься в бухгалтерии. Просто Джеймс хотел подбодрить нового сотрудника.

– Ну да, конечно. Меня он почему-то никогда не просил называть его просто Джеймс.

– Наверное, дело в том, что ты ни разу не предлагала ему поменяться местами. Знаешь, он кажется довольно застенчивым. Удивительно, что в таком молодом возрасте он уже может стать главой фирмы. Мистер Чемберс производит впечатление старомодного человека.

– Зато он понимает, что компания нуждается в обновлении. Говорят, что в последнее время дела идут не так уж хорошо и что универмаг может отойти к конкурентам. Но Чемберс не хочет, чтобы людей, которые давно здесь работают, увольняли. Он, очевидно, думает, что Смит, то есть Джеймс, не станет этого делать. Ты права, он на самом деле застенчивый. Но тебе удалось его разговорить. Знаешь, этот парень – отличный улов.

– Он же не рыба! – хихикнула я. – А что, разве в универмаге «Чемберс» не смотрят косо на служебные романы?

– Представь себе, нет. Сама миссис Чемберс совсем недавно ушла на пенсию. Ей принадлежит половина компании. Она основала ее вместе с мужем. Было бы странно, если бы у нас был явный запрет на неуставные отношения.

– Это действительно так?

Флора улыбнулась:

– Действительно. Похоже на то, что почти все, кто здесь работает, тренируются, чтобы участвовать в Марафоне Любви. Никто не кричит о своих романах на каждом углу, но всем все известно.

– Топ-менеджеры тоже в этом участвуют?

Она на минуту задумалась.

– Там только двое свободных. Один из них – Джеймс Смит, но про него никто ничего толком не знает. Известно только, что пару раз, когда его секретарша звонила ему домой, по телефону отвечала какая-то женщина. Еще есть Джек Ховард. Он недавно развелся. И неудивительно. Если то, что о нем рассказывают, – правда, значит, он видел такое количество спален, что вполне мог бы стать консультантом по мебели в компании «Лаура Эшли».

Мы продолжали обедать. Все это время к Флоре подходили ее коллеги, и она нас знакомила. Все они казались очень милыми и веселыми людьми и тепло меня приветствовали. Когда мы доедали шоколадное пирожное, Флора поинтересовалась:

– А в Штатах что, по-другому? Неужели в той компании, из которой ты ушла из-за Баса, было правило, запрещающее сотрудникам назначать друг другу свидания?

– Естественно! Это считалось совершенно недопустимым. Фирма предпринимала все меры предосторожности, лишь бы только избежать судебных исков за сексуальные домогательства на работе.

– Наверное, там было довольно скучно.

– Было бы скучно, если бы кто-то обращал на этот запрет внимание. Вот представь, Флора, что кто-то говорит тебе, чтобы ты не смела даже и думать о сексе. Ну и какая мысль сразу же приходит тебе в голову? Я была единственной женщиной в отделе. Все мои коллеги заигрывали со мной, а остальные, словно ястребы, зорко следили, удалось ли кому-нибудь из них добиться успеха. В общей сложности у меня было четырнадцать дуэний. Флора рассмеялась, а потом спросила:

– А что Джеймс имел в виду, когда говорил о Томе Сойере?

– А, это отличная книга. Она бы тебе понравилась. В ней есть такой эпизод: главного героя заставили белить забор или стену, не помню. И ему удалось убедить других мальчишек, что это захватывающая работа, поэтому в конце концов они просто умоляли его, чтобы он позволил им сделать хотя бы один мазок кистью.

Флора нагнулась ко мне и, понизив голос, спросила:

– Скажи, Кэрон, а в другой книге, которую ты упомянула, – то, что там рассказывается, относится только к деловым отношениям или к любовным тоже? То есть я имею в виду, можно ли определить, как мужчина к тебе относится, просто наблюдая за ним?

– Чтобы это понять, книги читать необязательно. Сначала у них стекленеют глаза, потом они начинают пускать слюни, а еще через некоторое время в штанах у них начинает что-то топорщиться.

– Знаешь, Кэрон, мне кажется, это не очень красиво – постоянно глазеть на чьи-то брюки.

Я напомнила себе, что иногда Флора понимает все буквально.

– Шутка. Но ты права, есть множество литературы на эту тему. И ты действительно можешь распознать, пытается ли человек произвести на тебя впечатление, или наоборот. С другой стороны, все эти знания не предостерегли меня от отношений с мерзавцем Басом. Кроме того, когда ты используешь какую-то психологическую технику, вполне возможно, что твой собеседник делает то же самое. Иногда это становится просто нелепым. Однажды у меня была деловая встреча с одной женщиной, которая была партнером Баса. Она копировала мои жесты и повторяла, что говорила я. Например. Я сказала: «Судя по финансовому отчету, дела идут хорошо». Она повторила: «По-моему, финансовый отчет свидетельствует о том, что дела идут хорошо». Затем я пожаловалась: «Мне кажется, деловая активность снизилась». Она: «Насколько я понимаю, вы полагаете, что деловая активность снизилась». Эта дама хотела, чтобы я проболталась. Но скоро мне стало казаться, что я разглагольствую перед зеркалом. Если бы эта женщина действительно разбиралась в людях, она бы сообразила, что над ней просто издеваются. Я то ставила, то убирала локти со стола, то перекладывала ноги с ноги на ногу, а она повторяла за мной и была похожа на мартышку, которая ищет у себя блох.

После ланча я поспешила домой, чтобы позвонить маме и сообщить ей радостную новость. К сожалению, у них был включен автоответчик. Оставлять сообщение было бы не очень разумно. Мама, конечно, прекрасно умела обращаться с техникой. Ей пришлось научиться, раз уж она вышла замуж за папу. Как ни странно, это именно он постоянно покупал какие-то новомодные приборы и считал себя очень современным человеком. Все потому, что никто не объяснил ему, что это не так. Неизвестно, что бы он сделал, если бы увидел, что на телефоне зажглась лампочка. Может, опрыскал бы его инсектицидом. А может, вызвал пожарную команду.

Я дозвонилась только в шесть часов вечера. Поздравив меня, мама сообщила новости:

– Кэрон, нам звонил этот ужасный человек. Он хотел узнать твой новый адрес. Бас разговаривал с твоим отцом, и он, естественно, сказал, что тот может сам разыскивать тебя сколько хочет. Но потом позвонил его адвокат.

– Адвокат? – У меня появилось такое чувство, будто Королевский балет исполнял «Лебединое озеро» у меня в желудке. – Что ему было нужно?

– Он тоже хотел узнать, где ты живешь. Должна сказать, что это очень похоже на Баса – даже в любовных делах ему необходим адвокат, чтобы объявить ставки.

– А что ему еще остается делать? Понимаешь, он не может вызвать меня в суд, чтобы развестись, потому что мы не женаты. И вообще, мы живем в свободной стране. Да черт с ним! Хотя это беспардонность – беспокоить тебя своими звонками. Если еще кто-нибудь позвонит, просто брось трубку.

– Не будем раскрывать карты. Но его адвокат очень настойчивый. Он мне надоел. Я решила позвонить в офис, поставить Баса на место и сказать ему, чтобы он вышел из игры. Будь осторожна, Кэрон, можно ожидать неприятностей – так уж легли карты. Секретарша сказала, что Баса нет в офисе, что он улетел в Лондон и она понятия не имеет, когда он вернется обратно.

Положив трубку, я почувствовала, что настроение у меня ухудшилось. Я открыла бутылку дорогого вина, которое купила, чтобы отблагодарить Флору за ее помощь, в частности за то, что она позволила мне осушить ее бар вчера вечером. Казалось бы, раз уж я нашла работу, судьба могла бы заодно подарить мне возможность выиграть в лотерее. Но нет. Выбиваешься из сил, делаешь два шага вперед, и вдруг – бац! – кто-то бьет тебя по ногам, и ты замедляешь темп. Как будто твой ангел-хранитель кусает тебя за лодыжку.

Впрочем, нет никакой пользы от стенаний и жалоб на тяжелую жизнь. Если вы не готовы взять на себя ответственность, это значит, вы не в состоянии действовать и менять что-то в своей жизни. И уж поверьте мне, не обращать внимания на Баса и просто ждать, что он предпримет, – это все равно что скормить медведю-гризли последний кусочек шоколадки. Лучше уж съесть шоколад самой и бежать от него что есть мочи.

Может, Бас прилетел в Лондон всего на один день, чтобы встретиться со своим агентом, который прибыл из Гонконга? Обычно они встречались в Лондоне (как раз на середине пути из Гонконга в Нью-Йорк), чтобы подписать документы. Но ведь Бас не такой дурак, чтобы думать, что я вернусь к нему. Разве ему это нужно? Или он рвет и мечет потому, что ему хочется сказать последнее слово? Думаю, Флора была права, когда утверждала, что Бас не смог бы (или что ему не стоило бы) оспаривать в суде мое решение о выходном пособии. Вся сумма была меньше, чем счет за час работы его адвоката. Баса явно интересует картина, и все планы связаны с желанием получить ее обратно. Но эта картина – моя. Дело даже не в том, справедливо это или нет. Если бы я ради собственного спокойствия отдала ее, просто чтобы навсегда избавиться от Баса, он воспринял бы это как проявление слабости. Кто знает, в чем бы он обвинил меня после. Пожалуй, в растрате. А может, стал бы утверждать, будто я преследовала его жену. Он вполне мог бы нанять бригаду сценаристов, чтобы они подкинули ему парочку новых идей. Сам Бас книжек никогда не читал.

Только после разговора с его женой я поняла, насколько была глупа. Как ловко он все устроил! Все деньги достались ему. Характер Баса можно описать одной фразой: «Он любит выигрывать». Наверное, он мог бы начать войну только для того, чтобы победить.

Что ж, решено. Я должна бороться. Флора собиралась пойти по магазинам после работы, и она должна была появиться с минуты на минуту. Я быстро переоделась в футболку и джинсы, чтобы прогуляться по Хампстедской Пустоши. Мне необходимо было выпустить пар, успокоиться. Не могла же я постоянно жаловаться Флоре на свои проблемы.

Я проходила мимо парка и вдруг почувствовала себя мышкой, на которую тигр устроил охоту.

Помню, у нас дома жила одна мышь. Мои родители и целая бригада дератизаторов никак не могли ее поймать. Наконец она исчезла. Но кто знает, возможно, она сама решила уйти туда, где было больше вкусного сыра.

Прогуливаясь, я пыталась представить, каким образом Бас может найти меня. Прочесать Лондон – это не то же самое, что пересчитать по головам людей, сидящих в туристском автобусе. Кстати, тигра выследить легче, чем мышку. Как и всякий умный грызун, я вела себя тихо и была настороже. Дом принадлежал Флоре, поэтому все счета приходили на ее имя. У входной двери, слава богу, не стояли толпы журналистов, желающих сфотографировать и взять интервью у новой сотрудницы бухгалтерии «Чемберс Эмпориум».

Итак, я разложила все по полочкам. Бас меня не найдет и скоро забудет о моем существовании, потому что у него много других дел. Мне не о чем беспокоиться. И все-таки все мои доводы не слишком меня убедили. Я постоянно оглядывалась. Точнее, смотрела вверх. Бас редко ходил пешком. Вот лететь на вертолете – это в его стиле. В общем, я чувствовала себя так же безопасно, как две динамитные шашки, лежащие у костра.

Благодаря прогулке я успокоилась. А может, просто слишком устала, чтобы соображать. Я шла все быстрее и быстрее. Потом замедлила темп. Дети и их родители кормили уток в пруду, пожилые пары степенно прохаживались, нанки выставляли напоказ новые дырки в носу и в ушах, люди гнались за собаками, которые травили других людей… Это был самый обыкновенный вечер. В жизни всегда так. Как только ты перестаешь бояться чего-то, сразу все начинает казаться таким безобидным. Впервые за время, проведенное в Лондоне, я почувствовала себя спокойно. Я была готова весело распевать, как жаворонок. У меня все будет – и здоровье, и счастье, и деньги. Мое лучезарное будущее переливалось всеми цветами радуги, словно танцпол на дискотеке.

И вдруг мужской голос у меня за спиной прокричал: «Кэрон!» От страха я чуть не вскарабкалась на ближайшее дерево.

5

Не хотелось бы мне считать себя трусихой, но что-то побудило меня бежать как можно быстрее, не оглядываясь. В жизни постоянно приходится выбирать. И если было поздно делать вид, что я не слышала, как кто-то зовет меня, то еще позволительно просто проигнорировать этот вопль. При удачном стечении обстоятельств я буду делать это всю жизнь и попросту убегу от этой проблемы. Но, к сожалению, кто-то уже топал по тропинке прямо у меня за спиной.

Я регулярно бегаю трусцой. Вообще-то, когда люди так говорят, это значит, что они занимаются спортом только в преддверии Нового года. Но я, по крайней мере, думаю о джоггинге каждый день. Когда движешься спокойно, в определенном ритме, то бежать становится легко и появляется чувство эйфории. Но это прекрасное ощущение не приходит, если ты думаешь, что тебя преследует наемник Баса. Я хотела домчаться до конца Пустоши, а потом свернуть на дорогу, которая ведет к Хай-стрит – там всегда много людей. Я поднялась на холм, поросший какими-то деревьями, – с горы бежать будет значительно легче.

Иногда, когда считаешь, что проблема решена, расслабляешься и становишься беззаботной. Задумавшись о том, как я буду перебегать через улицу, полную машин, и как мне придется уворачиваться от них, я споткнулась и полетела прямо носом в землю, распростершись на дорожке, словно подбитая птица. Встать у меня не было сил. Поэтому я решила приготовиться умереть достойно, но, честно говоря, чувствовала себя слишком измотанной даже для этого.

– Кэрон, с тобой все в порядке?

Я осторожно приподняла голову и посмотрела вверх. Это был Джеймс Смит. Наверное, человек, который только что раскурил сигару при помощи выигрышного лотерейного билета, ощущает себя так же глупо. А когда тебе начинает казаться, что ты выглядишь как полная идиотка, особенно хочется лягнуть кого-то. Чисто инстинктивно.

– Черт, Джеймс, зачем ты гнался за мной по всей Пустоши!

Он помог мне сесть, и я почувствовала, что на мне места живого нет. Я уронила голову ему на плечо и стала жадно ловить ртом воздух. Он придерживал меня правой рукой. Посторонний наблюдатель мог бы подумать, что Джеймс обнимает бесформенную тряпичную куклу, из которой бешеная собака повыдергала клочья волос.

– Я за тобой не гнался, Кэрон.

– Нет, гнался. Знаешь, что это значит? Это значит – бежать за кем-то, чтобы его поймать.

Финансовый директор протянул мне носовой платок, чтобы я вытерла лоб. Интересно, он-то почему не вспотел? Даже не запыхался.

Джеймс терпеливо объяснил:

– Мне показалось, что я напугал тебя своим криком. Поэтому хотел догнать и сказать, что это был я и что бояться нечего. Тебе незачем убегать от меня, правильно? Полагаю, у нас нет никаких разногласий, за исключением того, что я не согласился поменяться с тобой работой.

Я взглянула на него и увидела, что он смеется. Мое сердце уже не билось так часто. Наконец оно стало работать спокойно, словно кардиостимулятор из «Ройял фри хоспитал». Я набрала полную грудь воздуха и, улыбнувшись, сказала:

– А ты что, передумал?

Джеймс улыбнулся в ответ, а потом обеспокоенно спросил:

– Надеюсь, ты не ушиблась?

– Еще не знаю. – Я подвигала руками и ногами. – Вроде бы со мной все в порядке. – Я все еще опасалась, что за мной гонятся головорезы Баса, поэтому быстро огляделась по сторонам.

– Все в порядке, Кэрон. Здесь никого нет. Может, это слишком личный вопрос, но тебя что, преследуют?

– В смысле?

– Ну, знаешь, бывают маньяки. У тебя сейчас такой же испуганный вид, как у того ведущего теленовостей, за которым постоянно следил какой-то сумасшедший. – Я ничего не ответила, потому что и дышать-то могла с большим трудом, так что он продолжил: – Сначала я подумал, что это просто игра, что ты хочешь побегать наперегонки. Знаешь, угнаться за тобой было нелегко.

– Ну, спасибо. Здорово. Я не единственный человек в бегах, хоть и ношусь не очень быстро.

Мы засмеялись. Я попыталась встать. Мне совершенно не хотелось вдаваться в подробности. Просто удивительно: если не желаешь обсуждать какую-то тему, она обязательно всплывет. Мои локти и колени были поцарапаны, а на одной ноге даже в кровь. Но это не смертельно. С этим можно жить. И даже избежать неприятного разговора. Я осторожно сделала шаг вперед и наверняка бы упала, если бы Джеймс не поддержал меня.

– Ох, черт, у меня что-то случилось с лодыжкой! А еще кровь из разбитой коленки текла прямо на кроссовки. Но об этом я умолчала, потому что это и так было слишком очевидно.

Джеймс посмотрел вокруг, словно ожидая увидеть бегущую вслед за нами трусцой медсестру, за которой гонится врач. Он очень нежно касался и поворачивал мою ногу, но боль была такая, будто он камни бросал.

– Наверное, ты просто связки потянула. Но кто-то должен посмотреть твое колено. Я живу поблизости. Как ты думаешь, сможешь пройти еще чуть-чуть?

Джеймс жил не настолько близко, как бы хотелось моей лодыжке. Тем не менее мы медленно продвигались к дому. Я опиралась на его руку, а он заботливо меня придерживал. У меня создалось такое впечатление, что он говорит без умолку специально, отвлекая меня от боли. Каждые два шага я чертыхалась.

– Твои домашние не будут возражать, если ты притащишь домой раненого?

– Мои домашние? – Джеймс рассмеялся. – Разве ты еще не слышала сплетен, которые циркулируют по офису? Насчет женщины, которая отвечает по телефону. Разнообразные версии. Что ж, эта женщина действительно существует, и я с нетерпением жду момента, когда вы познакомитесь. – И добавил: – Но я надеюсь, что ты не станешь разглашать мою тайну. Меня вполне устраивает то, что болтают по этому поводу мои сослуживцы. – У меня был озадаченный вид, поэтому Джеймс продолжил: – Проработав некоторое время в нашей компании, ты сама начнешь говорить всем, что замужем. Ты ведь не замужем?

Он казался гораздо более чутким, чем Бас, и более загадочным. Он что, запер эту женщину на чердаке? Или они оба нудисты, и мне придется раздеться догола, прежде чем зайти к ним в дом?

– Нет, я не замужем. Одна мысль об этом вызывает у меня… – Черт! Я слишком болтлива.

– Вызывает желание бежать сломя голову? Кто же это был? Отвергнутый поклонник? Что ж, это все-таки лучше, чем таинственный маньяк-преследователь.

Ну, это как посмотреть, подумала я. Если бы меня кто-то преследовал, я бы продемонстрировала ему пару приемчиков каратэ, которым научилась, когда смотрела соответствующую программу по телевизору. Если это незнакомый человек, можно вызвать полицию, закричать «караул!». А если это человек, с которым ты жила, все подумают, будто у вас небольшая размолвка, пока твой бывший не начнет колотить тебя клюшкой для гольфа.

Я сама недоумевала, почему так перепугалась. Это мне вовсе не свойственно. Наверное, из-за маминых слов. Обычно она ничего не боялась, поэтому ее предостережение подействовало на меня сильнее, чем я могла подумать. Хотя я и не считала, что мне стоит опасаться физической расправы со стороны Баса. Гораздо печальнее было то, что он пообещал помешать мне найти новую работу и что я утратила уверенность в себе из-за того, что произошло между нами. С этим сложнее бороться. А большие мускулы вовсе не являются доказательством силы.

Мы с Джеймсом дошли до конца Пустоши и перешли через дорогу. Машин вообще не было. Зря я так беспокоилась, только упала из-за этого. Наконец мне удалось отдышаться. И самооценка немного повысилась: раньше она, образно говоря, была на уровне лодыжки, теперь доросла до колена. Правда, и то и другое кровоточило.

– Джеймс, расскажи мне об этой женщине, которая отвечает по телефону. – Он говорил о ней так, будто это была какая-то игра. Но все-таки на случай, если она окажется его любовницей, я прибавила: – Уверена, что она милая и очаровательная женщина.

– Ммм-да. Милая и очаровательная. Сама увидишь. Мы уже почти дошли.

Он указал на элегантный особняк на Вел-Уок, стоящий в окружении домов из белого камня. У него имелся цокольный этаж, поэтому к входной двери вела небольшая лесенка. Когда мы поднялись на верхнюю ступеньку, Джеймс шепнул:

– Приготовься.

Дверь распахнулась прямо перед нами. Джеймс пробормотал:

– Наверное, она в окно увидела, что мы идем.

Вместо прелестной любовницы я увидела убеленную сединами сгорбленную сухонькую старушку; вьющиеся седые волосы выбивались из пучка на ее затылке. Прием был не очень теплым. Надоедливого торгового агента и то приветствуют более радостно. Она встала в проходе, враждебно уставившись на Джеймса. Затем перевела взгляд на меня.

– Если бы вы соблаговолили немного подвинуться, миссис Стоун, моя гостья Кэрон Карлайл и я смогли бы зайти в дом.

Это замечание не произвело должного эффекта. Потом миссис Стоун обратила внимание на мое колено. Не знаю, беспокоилась она о моем здоровье или о коврике, на который капала кровь, но она быстро отпрянула от двери, сделала знак, чтобы мы вошли, и, схватив меня за руку, потащила на кухню. Усадив меня на деревянный стул, старушка внимательно всмотрелась в мое лицо.

– Кажется, вы все еще живы. – Она повернулась к финансовому директору «Чемберс Эмпориум» и приказала: – Не стой просто так, юный Джеймс, лучше принеси мне аптечку первой помощи.

Я с трудом подавила улыбку, услышав, как она его называет. Сам юный Джеймс возвел очи горе, а затем достал аптечку из шкафа. А миссис Стоун продолжала отдавать команды: принеси то, принеси это. В конце концов приказала вскипятить воду. Надеюсь, она не собиралась принимать роды.

Возможно, она выглядела как злобная ведьма, но она знала, чем мне помочь. Промыв порезы, пожилая леди смазала их йодом, после чего я стала корчиться от боли. Тем не менее я была уверена, что они скоро заживут, так как миссис Стоун сделала все, что нужно. Она приказала Джеймсу отнести меня в гостиную. Он так и сделал: просто схватил меня на руки и понес. Потом от меня потребовали окунуть ногу, которая уже стала опухать, в горячую воду. Слава богу, что не в кипяток.

Близоруко всматриваясь в мое лицо, старушка весело улыбнулась и сказала:

– Ты будешь жить.

Я горячо ее поблагодарила, после чего миссис Стоун заулыбалась еще радостнее. Повернувшись к Джеймсу, она произнесла «бренди», а потом, бормоча «суп, суп», вышла из комнаты.

– Джеймс, она чудесная женщина. Где ты ее нашел?

Он криво усмехнулся:

– Я получил ее в наследство вместе с домом. Мой дядя-холостяк выразил свою волю в письме. Вот что он написал: «Доверяю тебе, Джеймс, заботиться о нашей старой доброй миссис Стоун. Пусть она работает хоть до последнего вздоха, если ей этого хочется». Характер у нее твердый, как скала. Фамилия, что называется, говорящая. Хотя иногда у меня возникает такое ощущение, что она не скала, а камешек у меня в ботинке. Ничего страшного, конечно, но трудно не обращать на это внимания.

Он протянул мне бокал с бренди, я сделала глоток и почувствовала, как тепло разливается по телу. Если вы не уверены, что по-прежнему живы, попробуйте бренди. Ничего не ощущаете – обращайтесь в похоронное бюро.

Джеймс уселся в глубокое кожаное кресло с подголовником, а я устроилась на диване. Мебель и картины выглядели так, что было ясно: Джеймс унаследовал их от своего дядюшки, который, в свою очередь, получил их от какого-то престарелого родственника. Все-таки комната была немного мрачноватой. Мне почудилось, что если попытаться передвинуть стул на другое место, он может куснуть тебя за руку.

Джеймс поболтал бренди в бокале. Мне это сделать не удалось, потому что я выпила все без остатка.

– Мой адвокат сказал мне, что необязательно обращать внимание на пожелания моего дядюшки, что их вполне можно обойти. Но я чувствовал себя обязанным прислушаться к его просьбе, а не слепо следовать букве закона. Хотя я регулярно, чуть ли не раз в неделю, предлагаю ей выплачивать пенсию.

– Но почему, Джеймс? Кажется, ей прекрасно удается присматривать за порядком в доме. Многие были бы счастливы, если бы кто-то помогал им, как это делает она.

– Им не приходится с ней жить. Когда я учился в школе, то иногда навещал своего дядю на выходных. Миссис Стоун уже тогда была дамой преклонного возраста. И она по-прежнему считает меня малышом. Ты первый человек в этом доме, которого она не испугала.

– Может, дело в том, что никто из тех, кто приходил к тебе в гости, не истекал кровью? Если я еще раз навещу тебя, пожалуйста, столкни меня с лестницы, прежде чем она откроет дверь. Но знаешь, она мне и правда понравилась. Когда я была ребенком, со мной никто особо не нянчился, так что даже чрезмерная опека, с моей точки зрения, имеет свою прелесть.

Джеймс засмеялся:

– Очень жаль. Я-то надеялся, что ты, с твоими познаниями в психологии, можешь дать мне дельный совет, как избавиться от нее. Я предлагал ей поселиться на цокольном этаже, предлагал выплачивать огромную пенсию, но она даже слышать об этом не хочет.

– Даже не говори мне о пенсии, – сказала, входя в комнату, миссис Стоун, – если ты об этом. – Широко улыбаясь, она повернулась ко мне. Ей явно хотелось позлить Джеймса. – Он нуждается во мне, хоть и не понимает этого. Если бы меня здесь не оказалось, вы бы погибли.

– Миссис Стоун, я прекрасно знаю, как пользоваться аптечкой.

– Возможно. Но суп варить ты не умеешь.

Она стояла, уперев руки в боки, и ждала, когда я попробую суп.

– Очень вкусно, миссис Стоун. Удивительно вкусно. Знаете, я чувствую себя намного лучше.

Она задумалась на минуту. Потом повернулась к Джеймсу:

– Наверное, мне нужно подготовить комнату для гостей. Она неважно выглядит. Ей нельзя двигаться. Выздоровление может занять недели. Месяцы.

Я чуть не подавилась. Потом залепетала:

– Меня ждут дома. Мне надо быть там сегодня вечером. Но я очень вам благодарна, миссис Стоун. Похоже, чудо выздоровления произошло благодаря вашему супу.

– Я сейчас вернусь, чтобы перевязать вам лодыжку. А ты, Джеймс? Уже пора ужинать?

– С удовольствием съем немного супа. Там еще осталось?

Она печально покачала головой:

– Осталось… Что бы ты без меня делал? Когда миссис Стоун вышла из комнаты, Джеймс со смирением произнес:

– Если бы не она, я мог бы умереть счастливым человеком.

– Не грусти, Джеймс. Припрячь в машине пару костылей, чтобы предлагать их своим гостям.

Или разыгрывай увечного время от времени. Этот суп стоит того.

– Не хочу ее провоцировать. Представляешь, каждый вечер она ставит чашку какао у моей кровати. А если мне приходит в голову идея пропустить вечером стаканчик, она сразу начинает говорить об Обществе Анонимных алкоголиков. Но не могу же я кричать на пожилую леди, хоть она и упрямая как мул. – Он застенчиво улыбнулся. – Дело в том, что я не могу настоять на своем и грубо сказать ей, что все должно быть так-то и так-то. Кроме того, ей столько лет, что она вполне могла бы быть моей прапрабабушкой. И ей не следует так опекать молодого и здорового человека.

Я не могла поверить, что это говорит финансовый директор «Чемберс Эмпориум». А ведь Джеймс должен быть очень умным. Можно стать председателем, исполнительным директором или даже министром благодаря счастливому случаю или интригам. Но не финансовым директором. Кроме того, у Джеймса был шанс возглавить компанию, а это просто потрясающе, учитывая его возраст! Вероятно, он специально демонстрирует свою слабость по доброте душевной, чтобы успокоить меня. Ведь еще совсем недавно он видел, как я бежала во всю прыть, спасаясь от призраков Хампстедской Пустоши.

Невозможно было не засмеяться.

– И все-таки, Джеймс, ты перед ней в долгу. Может, это благодаря ей тебе удалось добиться чего-то в жизни. Ты не стал плейбоем, который мается от безделья. Тебе просто необходимо было заняться каким-то делом, чтобы уходить из дома. И она значительно лучше, чем сварливая жена. Несравнимо. Вряд ли тебе удалось бы найти восьмидесятилетнюю жену. Кроме того, вздорные жены обычно живут намного дольше мужей.

Мне очень нравилось так по-дружески разговаривать с ним. Мой опыт общения с мужчинами был каким-то ограниченным. О чем бы ни шла речь, они думали о сексе. Правда, в случае с Басом на нервом месте был бизнес, а потом уже секс. А вот с Джеймсом мы обсуждали, как ему избавиться от опеки. Наверняка все мужчины могут рассказать что-то интересное, когда гормоны оставляют их в покое. Я прочитала в словаре, что гормоны – это физиологически активные вещества, которые носятся у нас по венам. Но когда их слишком много, они выстраиваются в ряд и становятся похожими на Великую китайскую стену. Или даже на Стену Плача.

Мы ели суп и закуски с горячими булочками с маслом (миссис Стоун испекла их сама) и обсуждали сложившуюся ситуацию. Джеймс жаловался на проделки старой леди. Мы так смеялись, что у нас заболели бока.

Не стоит, конечно, заговаривать с мужчиной о его подружках, а то он может воспринять это так, будто ты напрашиваешься занять их место. Но если мы это обсудим, я вполне смогу стать не подружкой, а другом Джеймса. Он мне действительно нравился, по-братски. Мне всегда хотелось иметь брата.

– Не хочу совать свой нос в твои дела, но как насчет женщин? Она не выгоняет их посреди ночи?

Или, должно быть, разбивает лагерь неподалеку от твоей спальни?

– Она могла бы сделать и то и другое, если бы мне пришло в голову приводить сюда кого-нибудь. Но у меня есть еще одна квартира. Я не стал ее продавать после того, как получил в наследство этот дом всего год или немного больше тому назад. Кроме того, можно уехать с друзьями за город. У нее никогда не бывает выходных. И она никогда не спит. Не знаю, может, поговорить о ней с премьер-министром? Ведь ее можно использовать в качестве секретного оружия.

Миссис Стоун профессионально забинтовала мою лодыжку. Я попросила Джеймса вызвать такси, но, прежде чем он успел предложить подвезти меня, леди грозно приказала:

– А ну-ка, юный Джеймс!

Когда я благодарила ее, стоя в дверях, она обняла меня, потом изрекла:

– Ты не можешь просто пойти домой и умереть там, Кэрон.

Джеймс терпеливо произнес:

– Она не собирается умирать.

– Все когда-нибудь умрут. Кэрон, приходи к нам еще раз. Не обращай на него внимания. – Она остановилась, чтобы бросить на бедного Смита-младшего сердитый взгляд. – Я буду тебя ждать. Выпьем чашечку чая… Иногда мне становится одиноко. Малыш Джеймс не очень общительный. – Быстро взглянув на него еще раз, она добавила: – Иногда мне кажется, что у меня больше шансов увидеть святого Петра у врат рая в одно прекрасное утро, чем юного Джеймса, – ведь я уже очень стара. Когда мы вышли, Джеймс воскликнул:

– Черт побери! Она чувствует себя одинокой! Да я бы с удовольствием заплатил тому, кто согласится навещать ее, лишь бы она впустила этого человека в дом! Знаешь, иногда мне кажется, что все-таки придется поступиться желаниями дядюшки или нанять какого-нибудь гангстера. – Заводя мотор, он спросил: – Нет, я серьезно. Может быть, у тебя появилась идея?

– Я подумаю. Стоп! Знаешь, что нужно сделать? Выдай ее замуж.

– За кого? За Брэда Питта или за Хью Гранта?

Мы так смеялись, что Джеймс чуть не пропустил нужный поворот.

– Тогда тебе самому нужно жениться, – предложила я.

Джеймс притормозил у дома Флоры, потом улыбнулся и спросил:

– Это что, предложение?

– Да нет. Чтобы избавиться от миссис Стоун, тебе придется жениться на многодетной вдове.

6

Когда Джеймс привез меня домой, Флора, к счастью, была уже в постели. Мне удалось незаметно прокрасться в свою комнату, и уже потом я крикнула «Привет!» и «Спокойной ночи!». Так что Флора не видела мою забинтованную ногу. Жаль, что миссис Стоун не было рядом, чтобы помочь мне стянуть джинсы – я боялась задеть опухшую лодыжку. Хотя, конечно, она могла бы схватить топор, чтобы решить эту проблему… Энергичные люди иногда проявляют слишком большое рвение.

Через десять секунд моя голова уже лежала на подушке. Вдруг мне стало очень весело. После того, что я узнала об отношениях Джеймса с миссис Стоун, и особенно после того, как я познакомилась с ней лично, мое позорное бегство по Хампстедской Пустоши показалось мне абсолютно нормальным поступком. Да, надо избавляться от перфекционизма. Это из-за него я так старательно сглаживала все противоречия в наших отношениях с Басом. Замазывала, будто штукатурила. Лучше бы я быстросохнущий цемент использовала.

Нет ничего плохого в том, чтобы быть обыкновенным человеком. Нет ничего зазорного в том, что ты напугана, если только страхи не становятся навязчивыми. Засыпая, я размышляла о Джеймсе, о том, как он обнимал меня, когда мы шли к его дому, вспоминала его сильные руки. Ощущение было такое, будто я прижималась к плюшевому медвежонку – милому, теплому и очень симпатичному. Мне ничего не угрожало, я была в полной безопасности. Чисто платонические отношения, никакой романтической дребедени. Вот о чем я думала. Это вам не овец считать!

На следующее утро мое тело болело так, будто два слоненка-близнеца всю ночь танцевали танго у меня на спине. Я почувствовала запах кофе и, накинув халат, поковыляла на кухню.

– Доброе утро, Флора.

– Кэрон! Что случилось?

– Я решила пробежаться по Пустоши, но споткнулась и упала. У меня растяжение. И еще я колено расцарапала. А в остальном все нормально. Только ногой с трудом могу шевелить.

Мне нужно было рассказать ей о том, что я встретила Джеймса, потому что все равно Флора когда-нибудь узнает. Не могла же я всю жизнь помнить, что упоминать об этом не следует.

– Угадай, кто явился, чтобы спасти меня?

– Леонардо Ди Каприо?

Какая Флора все-таки милая: она сразу поставила на огонь чайник, чтобы вскипятить воду для моей лодыжки.

– Джеймс Смит. И я побывала у него в доме.

Флора радостно улыбнулась:

– И ты видела эту красавицу? Ну, его любовницу, которая отвечает на телефонные звонки?

Черт. Нелегко быть другом Флоры и Джеймса одновременно.

– Нет, я не видела никого, похожего на женщину, которую ты описываешь. Но я познакомилась с его пожилой домохозяйкой.

Флора задумалась:

– Видимо, его девушка была на работе. Джеймсу наверняка нравятся успешные бизнесвумен.

Я удивилась, когда услышала это.

– А я думала, ему нравятся домохозяйки, которые пекут своему повелителю вкусное печенье.

– Вряд ли. Я тебе говорила: довольно странно, что он стал с тобой разговаривать. Болтовня – это не для него. То есть он, конечно, вежливый человек и всегда со всеми здоровается. Но все-таки ведет себя довольно отчужденно, держится особняком. И поверь мне, к нему стараются с пустяками не приставать.

– Но, Флора, по-видимому, он ведет себя так из-за своей застенчивости? Ты говоришь, что он держится отчужденно, что холоден с другими людьми. Но как же это сочетается с мнением мистера Чемберса, который считает Джеймса способным к обновлению имиджа универмага и заботе о сотрудниках?

Флора покраснела. Мне стало неудобно: я вовсе не хотела ее оспаривать.

– Ты права, Кэрон. Просто он не очень общительный человек. Не стоит прислушиваться к сплетням. Мы так мило поговорили с ним за ланчем. И он помог тебе, когда ты упала.

– Знаешь, Джеймс показался мне умным человеком, который стремится добиться чего-то в жизни. И он, должно быть, понимает, что сделать карьеру невозможно, если у тебя плохая репутация, как у того вице-президента, о котором ты рассказывала, у Джека Ховарда. К тому же, если у тебя очень теплые и близкие отношения с сотрудниками, в спорах тебе приходится принимать чью-то сторону. Это тоже не очень хорошо, если ты печешься о работе.

Я не могла слишком долго отмачивать свою лодыжку. Первый день на новой работе – и появляется какая-то калека! Здорово, ничего не скажешь. Я вызвала такси, чтобы поехать в универмаг вместе с Флорой. Учитывая обстоятельства, это была не роскошь, а необходимость. Мне нужно было сделать выбор: надеть короткую юбку и выставить на всеобщее обозрение свои увечья (зато не буду выглядеть как бездельница, которая еле-еле переставляет ноги) или брючный костюм и надеяться, что если игнорировать хромоту, то скоро все само собой рассосется. В конце концов я склонилась к маскировочному варианту. Наверняка люди в бухгалтерии сидят за столами целыми днями, уставясь в бумаги, пока не затянутся паутиной…

У Флоры был очень счастливый вид, когда она вылезала из такси. Вместе с остальными мы стояли и ждали, когда дверь универмага откроется. Но мне было не по себе. Мне казалось, что я совершила ошибку: первый день на работе – а я приезжаю на такси, наряженная в шелковый сливочно-белый костюм от Диора! Я специально надела эти брюки – они были достаточно широкими, чтобы спрятать под ними перевязанную ногу. Впрочем, таксист определенно почувствовал, что с ногой у меня что-то не так. Ничего удивительного: ему нужно быть начеку, чтобы вовремя заметить, что у пассажира пистолет заправлен в носок. Водитель выскочил из машины, чтобы открыть мне дверцу, и сделал что-то вроде глубокого поклона. Наверное, мое первое появление на работе (учтите, все это происходило в полдевятого утра, в обычный четверг) было немного помпезным.

Самым замечательным в моем прибытии было то, что, как только машина уехала, начал накрапывать дождик. У Флоры, естественно, был зонтик, но она куда-то исчезла: пошла поздороваться с коллегами. Моя прическа начала походить на куст жимолости, чьи вьющиеся побеги цепляются за все, что попало. Тут появилась Флора:

– Вставай под зонтик, Кэрон, тут хватит места для нас обеих.

Но она была намного ниже меня, так что когда она попыталась закрыть меня от дождя, то сама промокла.

– Спасибо, Флора, но на мне и так уже сухой нитки нет, так что не стоит беспокоиться, это уже не имеет значения.

Я откинула волосы назад. По ним стекала вода: ощущение было такое, будто меня вылизывала корова.

– Нет, имеет. Все имеет значение – вот что я говорю тем, кто умеет слушать. Ты испортишь свой прекрасный костюм. И поскольку зарплата у тебя небольшая, новый ты сможешь купить лет через сто, не раньше.

Я грохнулась прямо с небес на землю. Оказывается, я уже не важная персона, а всего лишь низкооплачиваемая сотрудница бухгалтерии, которая одета слишком экстравагантно. Кроме того, очень-очень мокрая. Мне не стоило задирать нос перед этими людьми, потому что я стала одной из них, причем только благодаря большой удаче.

Я сразу же сняла пиджак – черная футболка выглядела менее торжественно. Она была мне тесновата, поскольку в последнее время я чрезмерно увлеклась датскими слойками с абрикосами. Посмотрев на свою грудь (довольно скромного размера), я с сожалением подумала, что выпечка, как это ни печально, редко имеет форму дыни или хотя бы винной ягоды.

Наконец мы вошли в универмаг. Все мои новые коллеги обращались со мной по-дружески. Я знаю, не стоит доверяться первому впечатлению, но при знакомстве больше полагаться не на что. Было глупо рассчитывать на то, что мне удастся скрыть свои увечья, потому что Флора постоянно указывала па них и приговаривала:

– Посмотри, как она повредила лодыжку. И колено. Но колено не видно. Теперь она хромает.

Я чуть не закричала: «Пожалуйста, не говори о Джеймсе!» Помнится, еще вчера Флора поделилась со мной конфиденциальной информацией, которую она почерпнула из личных дел сотрудников. Это и заставило меня усомниться в ее чувстве такта. Мне не хотелось, чтобы она выбалтывала все факты моей биографии. Если кому-то не терпится узнать о жизни, полной приключений, пусть смотрит мыльные оперы по телевизору. Но я была несправедлива к Флоре. Она специально привлекала внимание к моему колену и лодыжке, чтобы люди не спрашивали, где я работала раньше. Вместо этого они интересовались, что со мной произошло. Одна женщина спросила: «Надеюсь, грузовику тоже досталось?» Это была старая шутка, но я засмеялась вместе со всеми, впервые почувствовав себя частью коллектива.

Сотрудников компании можно было разделить на две группы: одну из них составляли профессионалы лет сорока—пятидесяти и пожилые люди, во вторую (меньшую по численности) входили молодые специалисты. Видимо, Чемберс решил модернизировать магазин внезапно и не так уж давно.

Было очень интересно увидеть скрытую от покупателя изнанку большого магазина. Иногда документальные фильмы или телепрограммы рассказывают, что аэропорты и гостиницы – это особый мир, и все видят только надводную часть айсберга. То же можно сказать и об универмаге «Чемберс». Все быстро расходились по своим кабинетам, продавцы надевали бейджики. Слышались приветственные восклицания, громкий смех, шутливые замечания… Даже недовольное бурчание, казалось, свидетельствовало о том, что все знают друг друга и прекрасно осведомлены об обстоятельствах чужой жизни. Все это немного напоминало театр: реквизит расставлен, огни рампы зажжены, осталось только дождаться появления публики.

Точно! По всей видимости, женщины так любят ходить за покупками, потому что в магазинах продавцы не сводят с них глаз и они представляют себя звездами театральной сцены? Даже в универмагах, где персонал не может уделять посетителям много внимания, все устроено так, чтобы покупатель постоянно чувствовал соблазн прихватить частичку этого мира с собой. Не забыв заплатить за эту роскошь, разумеется. В магазинах всегда комфортно и уютно: запахи дорогого парфюма, толстые ковры, манекены в красивой одежде, ценные товары под стеклом… Магическое очарование, в котором я пребывала, было нарушено девушкой с зелеными линзами, которая, быстро доглатывая кофе, воскликнула: «Черт! Уже пора запускать!»

Мы подошли к лифту. Флора знакомила меня со всеми, кого мы встречали. Одна элегантно одетая пожилая дама, кивнув на Зеленые Линзы, усмехнулась и поведала: «Кое-кого запускать сюда вовсе не следовало».

Когда мы отошли подальше, Флора пояснила:

– Она дольше всех работает на нашем этаже. Лучший сотрудник отдела продаж.

Потом Флора познакомила меня с моей начальницей миссис Браун. Она была поразительно похожа на идеальную школьную учительницу: милая, ласковая, чуткая, но одновременно строгая и требовательная. Доверяй, но проверяй, что называется.

Отдел состоял из двенадцати человек. Чертова дюжина, если считать и миссис Браун. Складывалось впечатление, что сотрудников подбирали в строгом соответствии с правилами политкорректности. Мы бы прекрасно смотрелись на плакате социальной рекламы: два человека представляли национальные меньшинства, три бухгалтера вполне могли бы поучаствовать в рекламной кампании акции «Помогите престарелым!». Еще здесь работали девушка-панк (волосы у нее были выкрашены в розовый цвет, а в носу красовалось кольцо) и один мужчина. Люди были разные: высокие и низкорослые, тучные и тощие. В отделе также имелось несколько женщин примерно моего возраста, которые, видимо, тоже мечтали начать карьеру с другого этажа.

Столы в кабинете стояли рядами. Два рабочих места в задней части комнаты были отгорожены от остальных стеллажами с папками. Одно из них было предназначено мне. Рядом со мной сидела пожилая женщина, которая, взглянув на меня, изрекла: «Можете называть меня Мелоди». Она была худой как спичка. Мелоди пригладила свои седые локоны и прикоснулась к уголку рта, очевидно, убедиться, что помада не размазалась.

Миссис Браун оставила меня, чтобы я устроилась на новом месте, и, поскольку делать мне было нечего, я повернулась к своей соседке:

– Скажите, Мелоди, это хорошо или плохо, что мы сидим в заднем ряду?

Она лукаво улыбнулась, сразу помолодев лет на десять.

– Наверное, мы на нижней ступени иерархии, милочка. Но лично меня это устраивает. С глаз долой – из сердца вон. Поверь мне, было бы просто чудесно, если бы миссис Браун совершенно о нас забыла.

Я засмеялась. Не думаю, что она говорила серьезно.

– Разве вам не нравится работать в бухгалтерии?

Она задумалась ненадолго.

– Даже не знаю, право. – Я удивилась. Мелоди добавила: – То, чем мы занимаемся, нельзя назвать бухгалтерией. На самом деле ею занимаются в каждом отделе: импорта, экспорта, планирования. Не знаю точно. Лично мне никогда не нравилось работать с цифрами.

Моя коллега совершенно сбила меня с толку.

– Если это не бухгалтерия, то что же тогда?

– Ну, бухгалтерия, конечно. По крайней мере, так этот отдел называется. Иногда нам действительно приходится вносить какие-то данные, работать со счетами и с этими, как их… балансовыми отчетами. – Мелоди фыркнула, словно эти отчеты воняли, как скунсы. Затем она гордо произнесла: – Когда-то я была звездой машинописного бюро. Представляешь?

– О, конечно, не сомневаюсь. Я так и думала. Ну а что еще приходится делать, кроме как переписывать дурацкие цифры и просматривать балансовые отчеты?

Я представила себе, как мы сидим в углу комнаты и подрубаем край платьев, которые потом будут продаваться в универмаге.

– Много чего. Главы отделов, давно работающие в компании, отказываются поверить в то, что компьютеры давно завоевали мир. И они не хотят их использовать. Поэтому данные приходится вписывать вручную. Кроме того, поскольку сотрудники нашего отдела являются хорошими специалистами, нас иногда… ммм… дают взаймы.

– Что, как библиотечные книги? Сотрудников дают напрокат? Мы что, «агентство добрых услуг»?

– Да, хорошо сказано, – улыбнулась Мелоди. – «Агентство добрых услуг» для других отделов универмага. Только продавцами мы не работаем.

– То есть мы являемся, по существу, административным подразделением? Не отдел, а сумка, в которой полно всякой всячины!

Ома вновь улыбнулась и утвердительно кивнула:

– Раз уж мы заговорили о сумках: я рада, что ты не какая-нибудь старая кошелка. Старухи меня утомляют.

Флора предупредила меня, что никто не ожидает от новичков особого рвения в первый день работы. Но ситуация становилась нелепой. Я заглянула в ящики стола (все они оказались пустыми). Протестировала телефон и компьютер: они были в полной исправности. На стуле можно было кататься в разные стороны – очень увлекательно. Я опять повернулась к Мелоди, но она, кажется, спала.

Закашлявшись, она выпрямилась и спросила:

– Что такое? Пора обедать?

– Да нет вроде. Не возражаете, если я задам вам несколько вопросов о компании? Вы же, наверное, все о ней знаете. – Глаза у нее по-прежнему были открыты, значит, можно продолжать: – Мне хотелось узнать, есть ли здесь возможность для карьерного роста? Долго приходится ждать повышения?

– О, не беспокойся об этом, дорогуша. Нам ежегодно повышают зарплату, вне зависимости от того, какой пост ты занимаешь. Представляешь, у меня самая высокая зарплата в компании, не считая начальников, разумеется!

– Не сомневаюсь в этом. Я, к сожалению, работаю здесь первый день. И он еще не закончился. И все-таки, когда мне можно рассчитывать на повышение, если я буду прекрасно справляться со своими обязанностями и помогать сотрудникам других отделов?

– Аттестация проводится каждые полгода, – Мелоди внимательно оглядела меня. – Что касается тебя, то я уверена, что ты займешь стол в переднем ряду уже в январе.

– В январе? И это все, на что я могу рассчитывать? А что, если я перейду работать в другой отдел?

– Мистер Чемберс всегда говорит, что ничего невозможного нет. Но на самом деле тебе придется ждать, пока освободится чье-то место. Кстати, какая должность тебя интересует?

Вдруг я увидела Джеймса, стоявшего рядом с моим столом. Какой ужас.

– О, я вам скажу, Мелоди. Она нацелилась на мое кресло.

Мелоди выглядела удивленной.

– На твое? Как это? На колени к тебе, что ли? Когда я работала в машинописном бюро, мне такое часто предлагали. Правда, инициатива, как правило, обычно исходила от мужчин.

– Это потому, что кресла, на которых сидят женщины, обычно слишком узкие, чтобы приглашать на них еще кого-нибудь. Мистер Смит шутит, видите ли, – сказала я.

– Называй меня Джеймс. Почему ты думаешь, что я шучу?

– В этом здании работает двести сорок два человека. По рангу я нахожусь на двести сорок первом месте.

– А двести сорок второе ты для меня оставила?

– Думаю, оно уже занято тем юным джентльменом, который разносит по кабинетам кофе, чай и булочки. Я хочу сказать, что нахожусь в самом низу иерархической лестницы, а ты – на вершине. Нас разделяет огромное количество ступенек. Разумеется, все это говорит о том, что моя работа чрезвычайно важна.

– Ты абсолютно права. – Повернувшись к Мелоди, Джеймс сказал: – Вот видите, с таким настроением она никогда не сможет занять мое место. – Он опять поглядел на меня: – Я просто хотел пожелать тебе удачного начала и удостовериться, что с твоей лодыжкой и коленом все в порядке.

Мелоди очень оживилась:

– Ну-ка, ну-ка. А какое отношение ты имеешь к ее лодыжке и колену? Я просто шутила, когда говорила, что вы можете вдвоем усесться на один стул.

Джеймс порозовел от смущения.

– Я не имею к этому никакого отношения, Мелоди, уверяю вас.

– А как же ты узнал, что у нее повреждено колено? Она так одета, что ничего не заметно. Ты смог бы это увидеть, только если бы она разделась.

Я быстро пробормотала:

– Когда я приходила на собеседование, на мне была короткая юбка, так что все могли заметить, что у меня забинтована нога. – Джеймсу явно полегчало, а мне захотелось подразнить его: – Просто я решила пробежаться и вдруг услышала топот у себя за спиной. Мне стало страшно, и я помчалась вперед. На улице темнело, а я продолжала бежать изо всех сил. Казалось, меня преследует какой-то здоровяк – большой и сильный, вроде Джеймса.

Мелоди, широко раскрыв глаза, смотрела то на меня, то на моего гонителя.

– Но оказалось, что это чья-то собачка.

– И она укусила тебя за ногу?

– Нет. Этот Лабрадор просто хотел поиграть: он прыгнул, и я упала, стукнувшись о дерево. Так что это из-за дерева я поранилась.

– Ты что, подшучиваешь надо мной, Кэрон?

Я сделала серьезное лицо.

– Что вы, конечно нет, Мелоди. Только не над вами.

– Ладно. Что ж, с вашего позволения, мне пора. Время обедать. Было приятно повидать тебя, Джеймс. Заходи к нам почаще. Мы всегда здесь.

Когда она ушла, Джеймс усмехнулся и покачал головой:

– Я твой должник, Кэрон.

Сказал он это таким тоном, будто расплата с заимодавцем наступит, как только он перезарядит пистолет.

– Вчера я был так поглощен своим нытьем, что забыл пригласить тебя куда-нибудь, чтобы отпраздновать твое поступление на работу. Может, пообедаем вместе? – Я представила себе, как мы вместе идем в столовую. Олицетворение кумовства и протекционизма. Но Джеймс добавил: – Встретимся у выхода через десять минут, – и, улыбнувшись, продолжил: – Это выйдет совершенно случайно, не возражаешь?

Я не могла не засмеяться. Как здорово, когда не приходится объяснять каждую мелочь. И когда тебя понимают с полуслова. Не то чтобы мне было что скрывать, но иногда у меня появляются не самые благопристойные мысли.

– Так и сделаем. Только я не смогу пойти слишком далеко.

Джеймс стоял на тротуаре. Увидев меня, он махнул таксисту.

– Я не стал брать свою машину с парковки. Это заняло бы слишком много времени, – сказал Джеймс. Когда мы забрались в машину, он спросил: – Куда бы ты хотела пойти?

Он перечислил несколько новых эксцентричных ресторанов, в которых так любит появляться Бас.

– Мой обеденный перерыв длится всего час. Так что давай пойдем в какой-нибудь ресторан быстрого обслуживания. – И я отчаянно предложила: – Как насчет «Макдоналдс»?

– Ты шутишь, Кэрон. Мы же собирались отпраздновать начало твоей карьеры.

– Да, видишь ли, я люблю сама за себя платить. Шикарные рестораны мне не по карману. Надо соизмерять свои потребности с возможностями, а возможности в данный момент ограниченны.

– Позволь мне заплатить за тебя, Кэрон. Я виноват в том, что ты упала. И это было так мило с твоей стороны – выслушивать мое ворчание. Это ведь я предложил отпраздновать твой выход на работу – так что я тебя угощаю.

– И какой ресторан ты предпочитаешь: «Бургер кинг» или «Макдоналдс»?

– Ни тот, ни другой, если честно. Твое желание пойти в забегаловку как-то связано со вчерашним бегством?

– Это была просто пробежка, Джеймс. По-моему, это очевидно. Гамбургеры и картошка-фри не имеют никакого отношения к спорту. Абсолютно никакой связи. – Я старалась придумать правдоподобное объяснение. – Видишь ли, мне бы хотелось посидеть в каком-то тихом, уютном местечке, где нас никто не увидит и где мне не придется объяснять, почему я хромаю. – Наконец меня посетила великолепная идея: – Знаешь, что мы можем сделать, Джеймс? Мы попросим упаковать сандвичи и съедим их, сидя в такси.

– Такси – это не карста, на которой катаются в парке, – терпеливо объяснил Джеймс.

– А ты вообрази, что это так.

Такси остановилось. Обычная лондонская пробка. Мы добрались только до конца улицы.

– Господи, пока мы доедем, пора уже будет возвращаться. А, вон закусочная! Я возьму сандвич с тунцом и чипсы. И кофе. А ты решай, куда мы поедем.

Зажегся зеленый свет, и водителю пришлось ехать вперед. Когда мы вернулись, чтобы забрать Джеймса, хмуро рассматривающего асфальт, мой обеденный перерыв почти подошел к концу.

У него в руках было три пакета с едой. Один из них он вручил таксисту, а второй – мне.

– Поезжайте в Риджентс-парк. Мы выйдем, а вы подождете нас в машине. Счетчик можете не выключать.

В парке было полно свободных скамеек. А все потому, что начался дождь. Мои волосы стали походить на пышный розовый куст. Джеймс прекрасно смотрелся при такой погоде, потому что и сам напоминал грозовую тучу.

– Что ж, – сказала я, – по-моему, чудесно. Не правда ли? – И с аппетитом принялась за сандвич.

Он засмеялся:

– Да, это не совсем то, на что я надеялся. Я воображал себе совсем другую обстановку. Следующий раз обязательно предварительно ознакомлюсь с прогнозом погоды. И тогда мы сможем устроить пикник. Договорились?

– Конечно!

Открывая пакетик чипсов, я заметила:

– Знаешь, сначала ты показался мне довольно застенчивым.

Его лицо просветлело.

– Спасибо. Очень рад это слышать.

– Тебе нравится, что тебя считают застенчивым?

– Это лучше, чем если тебя считают хладнокровным подлецом. Тем более что я действительно не очень люблю праздную болтовню.

– Никогда бы не подумала, что ты часто приглашаешь на обед сотрудников компании «Чемберс». Почему же ты решил угостить меня?

Он широко улыбнулся:

– В данном случае это не совсем так, Кэрон. Мы ведь познакомились еще до того, как ты стала работать в универмаге. Так что я решил пригласить на обед своего старого друга, который, как оказалось, работает там же, где и я.

Я рассмеялась:

– Джеймс, ты встал на скользкую тропу. И можешь упасть.

Мой «старый приятель» улыбнулся:

– На самом деле мне захотелось познакомиться с тобой поближе, потому что ты особенная. Не похожа на других. Я понял это, когда услышал, как ты рассказываешь Флоре о языке жестов. Обычно женщины думают и говорят только о том, что у них толстые ляжки. Ну, еще о шмотках и косметике. Хочешь стать моим другом, Кэрон?

Он говорил очень серьезно и выглядел немного смущенным. Мне не хотелось разочаровывать его: честно говоря, я целый час крутилась у зеркала, решая, что надеть на работу.

– Конечно хочу, Джеймс! Мне тоже нужен друг. Настоящий друг.

– Уверяю тебя, Кэрон, я имел в виду именно это. Он остановился и молчал некоторое время.

– Не знаю, как это выразить. В своей работе я добился успеха. А ты прекрасно разбираешься в людях. И я подумал…

– Джеймс, как мило с твоей стороны. Спасибо. Но мы ведь знакомы совсем недолго. Не все согласятся с твоим мнением. То есть умные люди согласятся, конечно. Я надеюсь.

Мой «новый друг» рассмеялся:

– Ну вот. Как тебе это только удается? Ты так легко обходишь острые углы: неловкая ситуация становится просто забавной. – Он достал носовой платок и вытер лицо – оно было мокрым от дождя. – Я понимаю, что для того, чтобы наладить отношения с людьми, необходимо приложить массу усилий. Но мне представляется…

Джеймс удивительный человек. Казалось бы, он успешный карьерист, который вскоре займет место президента компании «Чемберс Эмпориум». И все-таки понимает, что кое-чего не умеет, и честно говорит мне об этом. Я оценила его доверие.

А вот Бас никогда не признавался в том, что у него есть какие-то слабости. Не подумайте, что мне нравятся беспомощные мужчины. Мне нравятся искренние.

– Знаешь, Джеймс, мне кажется, с тобой и так все в порядке. Тебя все уважают. Все знают, что ты честный человек и умеешь работать. Зачем украшать то, что само по себе прекрасно?

Он улыбнулся:

– Спасибо за твои слова, Кэрон. Мне очень просто говорить с тобой. Когда это не легкий треп, который продолжается несколько минут. – Джеймс повернулся и посмотрел мне в глаза. – И еще. Может быть, это не так, но когда я встретил тебя вчера, мне показалось, что тебе тоже нужен друг. Извини, если я не прав. Мне пришло в голову, что и я смогу стать более общительным благодаря тебе.

Я удивилась: а как же та женщина, с которой он жил раньше? Разве они не общались, не объяснялись? С другой стороны, как насчет Баса? Мы что, много беседовали? Поговорим о делах, а потом в постель. Наверное, Джеймс хочет стать более открытым человеком не для того, чтобы стать президентом, а чтобы суметь завязать близкие отношения с другой женщиной.

Он столько мне о себе рассказал, что с моей стороны было бы нехорошо продолжать уверять его, что у меня все-все в порядке. Мне нравился Джеймс, я была в восторге от идеи дружбы с привлекательным мужчиной. Заметьте: никаких романтических ухаживаний! Просто дружба, у которой есть дополнительное преимущество: Джеймс будет учиться общению с людьми, а у меня будет телохранитель. Мы пожали друг другу руки.

– Все, решено. Договорились!

Водитель бегал взад-вперед, махал нам рукой и показывал на часы. Когда мы забрались в машину, Джеймс сказал:

– И пожалуйста, обращайся ко мне в любое время, если захочешь поболтать на любую тему.

Я засмеялась и, подтрунивая над ним, ответила:

– Ты сразу поймешь, что у меня появились проблемы: тебе придется прохаживаться с угрожающим видом, засунув руки в карманы.

Джеймс предложил мне руку, выходя из машины.

– С этим я справлюсь, даже несмотря на мою застенчивость. Я могу еще что-нибудь сделать для тебя?

– Пожалуйста, не делай удивленного лица, когда я буду называть тебя главой детективного агентства.

Когда я вечером вернулась домой, Флоры еще не было. Проработав в компании «Чемберс» полгода, сотрудники получали право самостоятельно планировать свой график работы. Флора же решила поработать дополнительно, чтобы обновить в компьютере данные о работниках универмага. Мне хотелось порадовать ее и приготовить вкусный ужин. К сожалению, я достигла небывалых высот в том, что называют отвратительной стряпней. Я-то надеялась, что временные денежные затруднения будут способствовать развитию моих кулинарных способностей, но в результате просто стала покупать еще больше замороженных полуфабрикатов.

Флоре свойственно заботиться о других людях. Иногда она ведет себя как наседка, честное слово! И она очень обрадовалась, когда обнаружила, что кто-то еще нарядился в куриный пух и перья. И вино, и тарелки с лазаньей, от которых шел душистый пар, выглядели очень аппетитно.

Мы выпили за удачное начало головокружительной карьеры. Потом я сказала:

– Флора, мне очень неприятно, но, видимо, придется опять рассказывать тебе о своих проблемах.

После вчерашнего разговора с мамой мне показалось, что Флору нужно предупредить о том, что на пороге ее дома в любой момент может появиться воинственно настроенный Бас. Я думала, что взгляд моей подруги сразу потускнеет, как у людей, которым приходится выслушивать истории о том, как кому-то вырезали аппендицит. Но нет, она выглядела очень заинтересованной. Наверное, для нее мои рассказы – это что-то вроде писем читательниц в женских журналах. Или даже любовных записок.

– Опять Бас. Мама сказала, что он сейчас в Лондоне. Я подумала, тебе следует об этом знать. Вдруг он будет разыскивать меня здесь?

У меня не было его фотографии, потому что мне казалось, что так будет легче забыть этого мерзавца. Но я описала его как могла.

– Знаешь, на кого он похож, Кэрон? На Джека Ховарда. Помнить, я тебе о нем рассказывала? Что он недавно развелся и спит с кем попало? Высокий блондинистый сноб. Ты его видела в тот день, когда приходила на собеседование. В столовой он сидел спиной к тебе и копировал положение локтя мистера Чемберса.

– Покажешь мне его как-нибудь. Флора, я хотела тебя спросить: как ты думаешь, Бас может меня здесь выследить? Все счета приходят на твое имя. О том, что я живу в этом доме, знают только мои родители, наши бывшие соседи, Чемберс и ты. Я думала, возможно, у тебя есть какие-нибудь соображения – все-таки ты довольно опытный человек. Нам нужно быть готовыми ко всему.

Флора сказала:

– Но ты же не думаешь, что он может напасть на тебя? Кровь, убийство, все такое?

Она так округлила глаза, что они стали напоминать спутниковые тарелки.

– Понятия не имею, что он может сделать. Ты знаешь, у него сломан нос. Но я надеюсь, что причиной был футбольный мяч, а не каблук-шпилька.

– А что, шпилькой можно нос сломать?

– Мне-то откуда знать, Флора? Сломать, скорее всего, и нельзя. Зато третью ноздрю проделать можно. Вообще-то, я никогда не видела, чтобы он агрессивно себя вел. Наверно, он просто прилетел в Лондон по делам. Открыть новый счет в банке или что-нибудь в этом роде. Это более вероятно, чем предполагать, что он решил разрушить мою жизнь. Вряд ли Бас стал бы звонить Чемберсу, чтобы наговорить обо мне бог весть что. Это рискованно, потому что я могу подать на него в суд. Но он вполне мог сокрушенно посетовать на то, что я немного не в себе. Сделать пару-тройку намеков. Как ты думаешь, что бы сделала Оукли, если бы Бас позвонил ей?

– Даже не знаю. Если бы это произошло в пятницу, она бы просто посмеялась. К сожалению, пятница бывает только раз в неделю. Пожалуй, нам следует обратиться в полицию.

– И что мы им скажем? Слушай, а если, например, чье-то резюме кажется тебе подозрительным, вы можете выследить этого человека? Он же предоставил вам какую-то информацию.

– Мы просто не принимаем на работу людей с подозрительными резюме. Ты знаешь, я прочитала столько детективов, что, наверное, действительно приобрела какой-то опыт. Как ты считаешь, Бас способен нарушить закон?

– Похоже. Большинство богатых людей хотя бы раз в жизни отнеслись к закону без особого почтения. А Бас очень богат. Тем не менее у него нет такого количества денег, чтобы наводнить улицы Лондона выслеживающими меня сыщиками.

– Он знает твой идентификационный номер. Но здесь, в Англии, ты получила другой, так что это не имеет значения. Не думаю, что ему удастся выяснить, что ты работаешь в «Чемберс Эмпориум». Что еще? Телефон, электронная почта? Ты извещала свой банк или какие-нибудь другие учреждения о перемене места жительства? Еще он может выкрасть телефонный счет твоих родителей, чтобы узнать, по каким номерам они звонили. Как ты думаешь, он способен на это?

– Он бы испугался, что его поймают с поличным, но в принципе – да. То есть если бы Бас увидел, что кто-то оставил почтовый ящик открытым, то зевать бы не стал. А папа наверняка бы не заметил этого, даже если этот гаденыш пролил бы на телефонный счет какао. Все мои счета приходят к родителям. А если он все-таки раздобудет мой номер телефона, сможет таким образом узнать, где я живу?

– В детективных романах сыщикам обычно это удается. Такое впечатление, что они все спят с парочкой симпатичных дамочек из полицейского участка. Или у них есть подружка, которая работает в телефонной компании.

– Ну, такие расследования Басу понравятся, это точно.

Флора в удивлении подняла брови:

– Ты сказала, что он всего три дня находится в Лондоне. И сколько женщин-полицейских, по-твоему, он мог соблазнить?

Я задумалась.

– Они работают посменно. Кроме того, у некоторых семья и дети, так что он им не очень нужен. Другие начнут его в чем-то подозревать. В общем, дюжину он осилит.

– Дюжину?

– Может, и больше. Понимаешь, Бас не стал бы приставать к ним на улице и спрашивать, который час. Он бы придумал какой-нибудь вопрос и пошел прямо в полицейский участок. Там бы он рассказал печальную историю, например, что я его бывшая жена, страдающая амнезией, и что поэтому он должен найти меня как можно скорее. Потом бы пригласил сочувствующую следовательницу на чашку кофе…

– Точно, – подтвердила Флора. – Еще он мог бы сказать, что ты серийный убийца. Так легче привлечь к себе внимание.

– Да. Зато затащить кого-нибудь в постель труднее.

– Если бы Бас был героем криминального романа, он бы нанял детектива, у которого есть напарник в Англии: так легче выследить тебя, потому что у него уже есть осведомители в Лондоне. Не хочу тебя огорчать, но, если события будут развиваться именно так, детектив выследит тебя довольно быстро.

– Насколько быстро? Флора нахмурилась:

– В книгах это занимает минут двадцать.

– Вот черт! То есть я хочу сказать, большое спасибо за помощь, Флора. Но это плохие новости. Что ж, предупрежден – значит, вооружен. Теперь нужно придумать, что делать, если Бас все-таки найдет меня.

– Но как ты можешь разработать план, если даже не знаешь, что он собирается предпринять? Ты же сказала, что он может сделать все что угодно. Тебе понадобится выдумать их миллион.

– Самое печальное заключается в том, что миллион планов – это все равно что никакого плана. Но мы должны что-то придумать. Какие-то реальные шаги, чтобы обрести душевный покой.

– Судя по всему, нам стоит выпить…

– Я была уверена, что ты что-нибудь предложишь, Флора.

Мы выпили бутылку вина. Время от времени мы обе поглядывали на дверь. А Флора беспрестанно смотрела в окно, чтобы «удостовериться, что дождя нет». Я была рада, что наша третья соседка еще не прибыла, а то нам бы пришлось терпеть присутствие еще одного слабонервного человека. Флора сказала, что она приедет завтра.

Потом мы сидели на кухне и ели крекеры с сыром. Вдруг зазвонил телефон.

– О нет, – выдохнула я.

– Перестань, Кэрон. Наверняка это Эвелин. Хочет сказать что-нибудь по поводу завтрашнего приезда.

Вернувшись через две секунды, Флора прошептала:

– Это тебя. Какой-то мужчина.

– Черт, черт, черт!

– Не беспокойся, Кэрон. Это ложная тревога: обычно в книгах в такой момент появляется какой-нибудь торговый агент, который предлагает установить стеклопакеты на окнах. Бас не мог объявиться в тот же вечер, когда мы говорили о нем. Обычно поиски занимают две главы, не меньше.

– А вдруг Бас не знает об этом? У меня к тебе просьба: не могла бы ты послушать, как мы будем разговаривать? Если это он, конечно. Ты будешь свидетелем.

Я думала, что Флора станет поближе, чтобы мы вдвоем могли слышать, что он скажет. Но она просто протянула руку и нажала кнопку громкой связи. Кто кроме менеджера по персоналу станет покупать домашний телефон с функцией громкой связи? Разве что мой отец.

– Алло.

– Здравствуй, Кэрон, деточка. Это Бас. Мне кажется, ты забыла оставить мне свой новый адрес и телефон.

Он говорил спокойно и плавно. Слова текли, словно мед с ложки. Наверняка в этом меду было полно острых пчелиных жал.

– И кто же дал тебе мой номер телефона?

Бас засмеялся:

– Предположим, кто-то звонит в телефонную компанию и жалуется, что ему прислали неправильный счет. Это такой же счет, какой получила твоя мать. Тогда все телефонные звонки начинают перепроверять, чтобы узнать, куда же звонили твои родители. Ох уж эти бюрократы: чтобы получить необходимую информацию, приходится потратить кучу времени. А мое время дорого стоит.

– Что тебе от меня нужно?

– Как же ты не понимаешь, Кэрон. Мне нужна ты. Я говорил, что не хочу тебя терять.

– Я к тебе не вернусь, Бас. Как только у тебя хватило наглости предполагать, что я соглашусь на это. Ты ведь хочешь вернуть картину, а не меня, вот и все.

Он опять захихикал:

– Вы мне обе нужны. Если мы опять будем вместе, я разрешу тебе оставить ее себе.

– Да пошел ты! Она и так моя. Ты подарил мне ее на день рождения в прошлом году. Только такой гад, как ты, мог потребовать подарок обратно.

– Наша дорогая маленькая картинка куплена на имя компании, прелесть моя.

– Бас, ты обманул меня трижды. Ты не платил мне зарплату. Ты хотел помешать мне найти работу, отказавшись дать рекомендацию. Ты разбил мне сердце, потому что оказалось, что ты женат. Я не собираюсь возвращать тебе картину. Убирайся из моей жизни. Не звони мне больше. Все кончено!

– Подожди, Кэрон! Не бросай трубку! Ничего не кончено. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Я предупреждал тебя, чтобы ты не делала глупостей. А ты меня разве послушалась? – Он вновь засмеялся. – Поверь мне, милая, ничего не кончено. Ты сможешь вздохнуть спокойно только тогда, когда упакуешь все – все! – вещи, которые забрала, и отправишь их обратно. Потом можешь катиться к чертовой матери.

Я хотела бросить трубку, но Флора прошептала:

– Спроси его, где он находится и что собирается делать дальше.

– Где я? В эту самую минуту мы находимся очень близко друг от друга, лапочка. Ты знаешь, я ведь хотел пригласить тебя на ужин сегодня вечером. Нам надо поговорить.

– Нам не о чем разговаривать! У тебя что, бананы в ушах?

Бас загоготал:

– Моя дорогая Кэрон, ты такая остроумная! Тебе интересно, что я собираюсь делать дальше? Понимаешь, я точно знаю, что ты меня любишь. Меня еще никто не бросал. Конечно, ты меня любишь. Но если ты хочешь поиграть немного, мы можем поиграть.

– О каких играх ты говоришь, Бас?

Я старалась кричать не так громко. Флора права, надо выудить у него как можно больше информации. Он засмеялся:

– Тебе понравится эта игра. Ты удивишься.

– Бас, ты что, угрожаешь мне физической расправой?

Еще один смешок.

– Кэрон, как ты могла так обо мне подумать? Разве я могу причинить тебе вред? Хоть пальцем тронуть? Я бы никогда этого не сделал… сам. Лично я – никогда. Понимаешь, что я имею в виду?

– Понимаю. Ты просто самый настоящий мерзавец. Но если ты или еще кто-нибудь из твоих людей хотя бы прикоснется ко мне, Бас, то тебе конец. Можешь мне поверить. Убирайся из моей жизни. Или помчишься в суд с такой же скоростью, как теннисный мячик на Уимблдоне, посланный рукой профессионала. Пошел к черту!

– Вот сволочь! – закричала я, швырнув трубку, а затем быстро набрала номер 1471, чтобы узнать, откуда звонил Бас.

Флора кинулась доставать блокнот из ящика стола.

– Спорим, они скажут, что номер звонившего установить не удалось?

– Ты права. Тем более что Бас наверняка звонил с мобильного телефона. Так что он может быть в любом месте. Кажется, нам стоит поменять номер телефона. Я понимаю, что это будет очень неудобно…

Флора на минуту задумалась.

– Он так же быстро выяснит новый. К тому же нам лучше быть в курсе того, что он собирается делать. Каждый раз, когда он звонит, ты можешь вытягивать из него хоть что-нибудь. – Она положила ручку на стол.

– Я напишу обо всем, что произошло, и подпишу. Для достоверности. Слушай, Кэрон, это так здорово! – Посмотрев на меня, она добавила: – Извини, Кэрон. Но ты же не думаешь, что он действительно может нанять какого-нибудь головореза или там бывшего спецназовца, которого с позором выкинули из армии, чтобы он расправился с тобой?

– Бас такой же храбрый, как цыпленок. Он просто блефует. Ему хочется одержать надо мной верх, но если я буду мертва, то триумф ему не удастся. Так ведь?

– Конечно. Он же не сможет никому об этом рассказать.

Потом Флора стала записывать то, что сказал Бас, а я расхаживать по комнате с такой скоростью, что искры из-под ног сыпались.

Вдруг она перестала писать.

– Кэрон, а что он имел в виду, когда сказал, что ты должна вернуть ему все, что забрала? – смущенно спросила Флора. – Ты взяла еще что-то, кроме картины?

– Одежду. Не думаю, что Бас решил попробовать себя в роли трансвестита. Еще несколько книг и компакт-дисков. Я даже не взяла свой CD-плеер, потому что в чемодане не было места.

– Жаль, что в моем телефоне нет записывающего устройства, – приговаривала Флора, запечатывая конверт. – Я даже не думала, что с тобой будет так весело. Эвелин довольно ординарный человек по сравнению с тобой. Правда, она занимается каратэ и еще ходит на свидания с мужчинами, которых находит через брачное агентство.

– Может, она и нас каратэ научит? Спасибо тебе, Флора, за то, что ты такая храбрая. Большинство людей задрожали бы от страха и выкинули меня на улицу.

– Да что ты, какое беспокойство! Не могла бы ты помочь мне передвинуть мебель? Пусть сегодня вечером она постоит у входной двери.

Потом я пошла на кухню, чтобы сварить кофе. Вернувшись, я увидела, что Флора стоит в дверях моей спальни.

– Не могу поверить, что подлинник картины Пикассо находится у меня в доме. По-моему, это просто шикарно!

Я протянула ей чашку кофе и блюдце, на котором лежали две печенинки.

– А ты знаешь какого-нибудь художника, Флора?

– Настоящего, вроде Пикассо? Не такого, который на стенах рисует? Знаю, представь себе. Это Мервин Томас, он в вашем отделе работает.

– Брюнет с крошечной косичкой, среднего роста, худощавый? Единственный мужчина в бухгалтерии, короче говоря?

– Да, – Флора, кажется, покраснела. – Мер-вин такой милый. Знаешь, он очень талантливый. А ты что, хочешь продать Пикассо и купить другую картину?

– Ты хорошо знаешь этого Мервина? Видишь ли, я бы хотела, чтобы он сделал копию.

– Ну, он прекрасный художник, хотя, по-видимому, и не такой известный, как Пикассо.

– Не имеет значения. Я думаю, Бас попытается украсть картину. Естественно, не собственными руками. Он наймет кого-нибудь и даст ему фотографию. Вряд ли ему удастся уговорить пойти на это сотрудника Тейт галереи.

– Ну и какой в этом смысл? Ведь когда Бас увидит картину, он поймет, что это подделка.

– Скорее всего, и не поймет. Он в искусстве не разбирается: можно ведь нанять эксперта! Но если Бас украдет картину, у нас будут доказательства незаконного вторжения. И тогда я смогу в любой момент надавить на него, и он от меня отстанет.

– Ты хочешь сказать, что мы должны установить по всему дому видеокамеры, а потом красться за этим громилой по глухим лондонским улочкам, пока он не приведет нас к самому Басу? Затем у нас будет стычка – и наконец ворвется полиция?

Нельзя было не расхохотаться.

– К сожалению, Флора, у меня нет денег, чтобы устроить нечто подобное. К тому же, мне кажется, так поступают только в книгах. Кроме того, мы не можем заявить полицейским, что подозреваем, что картину собираются украсть – только мы не знаем, кто и когда. Если бы такое было возможно, у половины домов в Хампстеде круглосуточно дежурили бы полицейские отряды.

Когда мы обе уселись за кухонный стол, я спросила у Флоры:

– Как ты считаешь, если я отдам картину Басу, он оставит меня в покое?

– Ох, это было бы слишком скучно. Нет, не думаю, что все закончится так просто. Когда вы говорили по телефону, мне показалось, что Бас от себя просто в восторге и что он надеется испугать тебя. В каком-нибудь романе это продолжалось бы до тех пор, пока ты не упала на колени и не стала бы умолять его позволить вернуться к нему. И тогда, в последней главе, он бы возненавидел тебя и сбежал с едва одетой рыжей девицей.

– Так. Насчет мольбы на коленях – пусть даже не надеется. Но я не понимаю, неужели в книгах героиня может опять начать встречаться с таким подлецом? Ведь он же издевался над ней все время?

– Ты забываешь о других главах. Сначала этот человек вызывал у нее отвращение. Потом он стал раскаиваться, умолять ее простить его. Все женщины очень чувствительны к таким вещам. Это словно корь подхватить. – Она призадумалась. – Кстати, не припоминаю ни одной героини любовного романа, которая болела корью. Потом он попытался бы вызвать ее ревность. Слушай, я точно не знаю, Кэрон. Я читаю книжки, а не пишу их.

– А тебе стоит попробовать. Тебе удалось в двух словах очень точно описать поведение Баса. Конечно, возможно, он просто тоже читает женские романы. Предполагать, что он спал со всеми авторами детективных историй, было бы чересчур.

– Спасибо за комплимент, Кэрон. Хочу сказать тебе еще кое-что. Иногда случается, что героиню убивают. Естественно, не в романах издательства «Миллс энд Бун», а в детективах. Героине приходится умирать в самом начале, чтобы сюжет мог развиваться дальше.

– Мне бы хотелось разработать свой собственный сюжет. – И все же я нервно спросила: – Ну а как ты думаешь, Флора, на какой главе мы застряли? Вроде бы, это семнадцатая глава? Под названием «Опасность миновала»?

– Ох, нет. Наверное, мы во второй главе. Да. Это вторая глава очень длинной книги.

– Ты думаешь, героиня этой книги уже мертва?

Я внимательно посмотрела на Флору, чтобы понять, не шутит ли она. Ее лицо было чрезвычайно серьезным. Лучше бы я свои проблемы с миссис Стоун обсуждала.

Видимо, в нашей книге главный женский персонаж будет не только убит, но и расчленен бензопилой; Флора, ничего не отвечая, внезапно вскочила и схватила кофейник. Ее обуяла страшная жажда.

– Хочешь еще кофе, Кэрон?

Все это было довольно мрачно, но тем не менее я воспрянула духом. Помню, я читала статью, автор которой советовал мысленно сжимать проблему, чтобы избавиться от нее. Например, если твой босс постоянно орет на тебя, нужно представить, что он уменьшился до размеров орешка или стеклянного шарика. Или двух шариков. То, что Флора постоянно проводила параллели между моей жизнью и бульварными романами, имело такой же эффект. Бас превращался в бесплотного литературного героя. Из книги можно вырвать все страницы, на которых повествуется о его злодеяниях, а потом заворачивать в них рыбу и жареную картошку. Или просто сжечь.

– Ты не могла бы добавить в кофе немного бренди, Флора?

– Ты хочешь, чтобы я добавила бренди прямо в кофе?

– Было бы слишком жестоко оставлять меня погибать после того, как я выпила чашку кофе, в котором нет и капли алкоголя. У меня ведь еще вскрытие впереди.

8

На следующее утро мы с Флорой были даже немного разочарованы, когда обнаружили, что Бас и его наемники даже и не пытались атаковать нашу неприступную крепость. Очень жаль. Могли бы попробовать открыть хотя бы одну дверь, а то теперь нам придется отодвигать тяжелую мебель обратно. Состояние моей лодыжки за ночь намного улучшилось. Но уже через минуту после того, как стала двигать мебель, я услышала ее шепот: «Ты мне за это заплатишь». Лодыжка опять стала болеть. Наверное, все наши усилия по защите дома, принятые под воздействием винных паров, сделали ситуацию более драматичной, подумала я, выкидывая пустую бутылку. На самом деле нужно было просто избавиться от самого источника неприятностей.

Интересно. Психологи советуют вообразить желательный ход событий, чтобы избавиться от проблемы. Что ж, проверим. Я закрыла глаза и нарисовала в воображении такую картину: цветы, множество великолепных цветов, только что из оранжереи; их аромат разносится в воздухе; слышится спокойная тихая музыка… А вот и Бас: его холодные ноги высовываются из пластикового мешка. Ну что сказать, обычно я просыпаюсь не в самом хорошем настроении и на милосердные поступки не способна.

Было очень неприятно думать, что на улице за мной будет следить какой-нибудь приспешник Баса. Если бы он решил заняться этим самостоятельно, он бы, наверное, поступил как-нибудь оригинально: спустился на веревке с крыши, например. Он этого раньше никогда не делал, но даже мне удалось бы совершить что-то подобное. Дом Флоры не такой уж высокий. Было бы еще веселее, если бы он прыгнул на тарзанке вроде той, которую соорудили на Большом Каньоне. К сожалению, на Баса это непохоже: скорее он наймет какого-нибудь беднягу для прикрытия, чтобы, если операция не удастся, именно его схватила полиция.

Наливая кофе и намазывая на тост джем, я размышляла о том, где сейчас может находиться Бас. Пожалуй, он по-прежнему в Лондоне. У него было столько партнеров по всему свету, что не имело никакого значения, откуда руководить процессом. Ему совершенно не обязательно сидеть все время в нью-йоркском офисе. Вот обидно, если он улетел в Сингапур или Рим на деловую встречу, а я постоянно оглядываюсь, ожидая увидеть, что кто-то меня преследует.

Флора еще спала, поэтому я осторожно поставила кофе на ее прикроватный столик. Я не стала раздвигать шторы. Когда такое показывают в кино, мне всегда кажется, что вот сейчас герой проснется и начнет душить надоедливую горничную.

Я вспоминала о том, как бегала каждое утро, когда жила в Нью-Йорке. Теперь мне придется считать дни, пока моя лодыжка не перестанет болеть. А до этого ждала, пока не поехала в санаторий. Потом решила повременить с занятиями спортом, пока не найду квартиру. Затем – работу. У меня отличные шансы выиграть золотую медаль на альтернативных Олимпийских играх, которые проводятся для инвалидов.

Мне не хватало бешеного ритма жизни, характерного для Нью-Йорка. Когда находишься в этом городе, будто заряжаешься энергией. Все происходит с поразительной быстротой, все куда-то торопятся. Появляется неприятное ощущение, что, если не поспешишь, тебя обязательно обставят. И на самом деле часто так оно и бывает: на работе, на беговой дорожке, на проезжей части, на тротуаре.

Люди в Лондоне, возможно, поступают так же. Наверное, такое чувство возникает из-за того, что в Нью-Йорке полно небоскребов и из-за этого кажется, что все люди сбиваются в кучу. В Лондоне по таким же улицам ходят такие же толпы пешеходов, но они видят небо. Поэтому не появляется чувства скученности. Люди окружают тебя повсюду, но все-таки тебе не кажется, что кто-то постоянно дышит в затылок. Причина беспокойства заключается в нехватке психологического пространства, плохом настроении, будничных заботах. Оно редко возникает, когда на тебя нападает уличный грабитель. Если медведь-гризли решил откусить вам руку, у вас нет времени и желания предаваться болезненным размышлениям.

Пока я раздумывала обо всем этом, Флора успела проснуться и занять ванну. Вот и занимайся после этого философией! Когда задействуешь серое вещество, совершенно забываешь о времени. Наверняка сейчас все философы-любители Великобритании чистят зубы, стоя у кухонной раковины.

Причесывая волосы, я прокричала через дверь:

– Флора, а что ты знаешь о Мервине Томасе? Ну, о том художнике, который работает в бухгалтерии?

– Ему тридцать три года. Окончил университет в Ридинге, специализировался в области изобразительного искусства. Зарплату ему повышают каждые полгода. Рост – сто семьдесят три сантиметра, карие глаза, шатен. Сменил фамилию: взял новую в честь одного поэта из Уэльса. Иногда участвует в поэтических вечерах, но главным образом он занят рисованием.

– Звучит как прекрасная эпитафия. Я бы хотела знать, можно ли ему доверять. Придется ведь рассказать ему, зачем мне понадобилась копия картины Пикассо.

Последовала очень длинная пауза. Несколько минут Флора молчала. Потом я узнала, что именно столько времени она провела в разговорах с Мервином.

– Ну, его вечно окружают какие-то девицы.

– Ничего удивительного. В отделе работают одни девицы. Он – единственный мужчина. Ну а дальше что? Ты поздоровалась с ним трижды. А он как прореагировал?

– Сначала он тоже сказал «привет». Когда это случилось во второй раз, он спросил: «Как дела?» В третий раз он опять сказал «привет».

– Грандиозно! Из этого ты сделала вывод, что на него можно положиться?

– Он и правда чудесный человек, Кэрон. Разве ты не заметила?

– Да я с ним даже не знакома, – пробормотала я, натягивая футболку. – Он сидит в переднем ряду, около стола миссис Браун. А Мелоди посоветовала мне избегать ее.

– Эта Мелоди вовсе не такая рохля, какой пытается себя представить. Она в курсе всех событий. Такое впечатление, что она сидит на телефоне, по которому звонят, чтобы сообщить все сплетни, циркулирующие по универмагу. Настоящая «горячая линия».

– Отлично. Может, спросить, что она думает о Мервине?

Еще одна длинная пауза. Я надела брюки и туфли.

– Флора, видимо, Мервин тебе нравится?

Опять молчание. Забыв о наших препирательствах по поводу горячей воды, я воскликнула:

– А что, если я организую ланч для нас троих, чтобы обсудить заказ? Пикассо убивает двух зайцев. Представляешь?

Дверь ванной резко открылась, и оттуда показалась Флора, закутанная в полотенце. Еще одно она намотала на голову. Она быстро моргала.

– Мне бы не хотелось столь явно обнаруживать свой интерес. Или ты думаешь…

– Флора, это я буду проявлять инициативу. Потом я ухмыльнулась и с невинным выражением лица сказала:

– Да, кто бы мог подумать? Что ты и Мервин… Это потрясающе!

Моя подруга побледнела и тихо спросила:

– Ты правда думаешь, что у нас получится?

– Уж поверь мне, Флора, я это устрою. – Моя уверенность в своих силах поколебалась, когда я увидела, что Флора нахмурилась. Я быстро добавила: – Не думай, что благодаря моим заботам тебе придется уйти с работы и что Мервин будет бешено ломиться в твою дверь, желая расправиться с тобой. Этого не будет. Я уверена, что смогу позаботиться о тебе лучше, чем о себе самой, потому что я буду более объективно оценивать ситуацию. Флора радостно улыбнулась:

– Знаешь, если когда-нибудь Мервин попытается ворваться в мой дом, это будет самый счастливый день в моей жизни.

Она побежала в комнату, чтобы одеться, и уже оттуда прокричала:

– У меня после обеда назначена встреча, поэтому я не смогу долго засиживаться за ланчем. Так что не сегодня, хорошо?

– Отлично. У меня будет время, чтобы провести разведку.

И я стала напевать «А вот и невеста!», пока Флора наконец-то не открыла дверь и не швырнула в меня мокрым полотенцем.

Я подумала, не заказать ли мне такси еще раз, но тут мне показалось, что чековая книжка пытается выбраться из сумочки, чтобы дать мне хорошую затрещину. Флора сказала, что с больной ногой лучше ехать на автобусе, так как добираться на метро нужно было с одной пересадкой. Дело в том, что работники подземки, видимо, состоят в каком-то тайном сговоре: они явно желают способствовать поддержанию прекрасной физической формы своих пассажиров. Во имя этой благой цели они не чинят сломанные эскалаторы. Кроме того, у них в штате есть и экстрасенс, поскольку им всегда удается угадать, куда я собираюсь поехать, и они останавливают эскалаторы именно на этих станциях. Специально, чтобы я могла размяться.

Когда мы приехали в универмаг и подошли к лифту, я вновь увидела девицу с зелеными линзами и даму из отдела продаж. И они опять обменялись теми же репликами, что и вчера. Я почувствовала себя частью коллектива, хотя не могу сказать, что меня привела в восторг мысль, что эти клуши считают меня своей.

Я прибежала в отдел чуть раньше девяти, еще до начала совещания. Мне хотелось поговорить с Мервином. Но Флора была права: это было невозможно, поскольку его со всех сторон окружали женщины. И это был не просто скучный безжизненный фон; они порхали вокруг него, словно бабочки. Мервин был похож на короля в окружении фрейлин: сплоченный женский кружок тесно окружал его, все жадно ловили каждое его слово, хихикали. Мне стало не по себе: не переоценила ли я шансы Флоры?

Мелоди уже была на месте. У нее был такой вид, как будто она сидела в засаде. Флора рассказала мне, что Мелоди была первым сотрудником компании «Чемберс». И она будет работать в нашей компании, пока не захочет уйти на пенсию. А может, до самого Судного дня, подумалось мне: Мелоди выглядела такой же крепкой и жилистой, как домохозяйка Джеймса. Я ужаснулась, вообразив себе Баса в старости. Отвратительная картина. Ах да, картина. Я повернулась к Мелоди.

– Что вы думаете о нашем единственном кавалере, Мервине? – я кивнула в его сторону. Ловко я подобралась к интересующей меня теме, да?

Она надела очки и внимательно посмотрела на меня:

– Он не тот, за кого себя выдает.

Неужели его черный костюм скрывает что-то необычное?

– Что вы имеете в виду, Мелоди?

– Он не похож на Джеймса Смита, того любезного молодого человека, который заходил к нам вчера. И конечно, он не похож на мистера Чемберса. Мервин – настоящий сердцеед. Меня волнует сама мысль о том, что он может остановиться рядом с моим столом, чтобы поболтать. Ты уже познакомилась с ним, милочка?

– Пока нет. Продолжайте, пожалуйста.

– Он умный человек, а не какой-нибудь эстетствующий сноб, каким может показаться. Я думаю, у него есть талант. Но он так несерьезно относится к работе!

– Не то что мы, не правда ли? – спросила я, с трудом подавив улыбку.

– Абсолютно. Знаешь, Кэрон, мне кажется, ты очень энергичный и трудолюбивый человек. Замечательное качество, особенно для женщины. Уверена, что лет через тридцать ты действительно сможешь занять кресло Джеймса. Естественно, при условии, что он перейдет на другое место. А я и так уже добилась успеха. – У меня не было слов. Просидеть тридцать лет в бухгалтерии? Какой ужас!

А Мелоди продолжала: – Чтобы понять, добился ли человек успеха, необходимо знать, какая у него была цель. Мои главные достоинства – лояльность и исполнительность. Именно благодаря этим качествам я столько лет проработала в «Чемберс». Ты даже представить себе не можешь, сколько людей на моей памяти приходили и уходили отсюда – на другую работу или на небеса (там наверняка тоже есть свой универмаг). А я по-прежнему здесь!

Я улыбнулась. Мелоди такая милая. И ей удалось дать очень точное определение успеху. Правда, если следовать ее логике, то самые удачливые люди – это те, которые ни к чему не стремятся. Успех приходит к ним мгновенно. Чем меньше желаний, тем больше успех. Здорово. Только такая философия не очень подходит тем, кто любит плескаться в горячей воде. За все нужно платить, видите ли.

– Мелоди, вы, случайно, не знаете, есть ли у Мервина девушка? Возможно, это одна из тех, с кем он разговаривает?

Она опять надела очки и вперила в меня внимательный взгляд.

– А ты почему спрашиваешь? Он тебе нравится?

Я уже поняла, что очки нужны Мелоди не для того, чтобы лучше видеть, а чтобы лучше соображать. Работала она, не падевая очков. Но когда что-то привлекало ее внимание, они сразу же оказывались у нее на носу. Вероятно, дужки стимулировали какие-то точки на голове, отвечающие за способность к анализу и память.

– Что? О нет. Меня лично нет. Просто интересно.

– А, понятно. Что ж, не думаю, что у него есть девушка. Мне кажется, он просто флиртует и наслаждается вниманием. Скорее всего, здесь, на работе, он изображает мятежного творца, а потом едет в пригород, где смотрит телик, сидя в своей квартирке. Конечно, если он будет так же упорно трудиться, как я, он когда-нибудь сможет ходить по дискотекам и ночным клубам.

У меня чуть глаза на лоб не полезли. Хотелось бы мне знать, что она думает о моих перспективах, но для начала нужно выпить чего-нибудь покрепче. Виски, наверное, подойдет. Затем мне стало интересно, по каким клубам ходит Мелоди, но, прежде чем я успела спросить об этом, появилась миссис Браун. Она протянула мне несколько аудиокассет с надиктованными письмами. Их было необходимо распечатать. А Мелоди получила другое задание: для нее была подготовлена огромная стоика балансовых отчетов. Мы обе были недовольны.

– Иногда у меня возникает впечатление, что кто-то назначил вознаграждение человеку, который может гарантировать мое увольнение.

Я засмеялась:

– Меня посетила та же мысль! Как вы думаете, Мелоди, пожалуй, нам стоит поменяться? Вы займетесь письмами, а я – балансовыми отчетами.

– Боже мой! Наверняка вы будете работать на верхнем этаже уже через двадцать лет. Ох, ну конечно, я согласна. Но миссис Браун заметит подмену.

– Мы просто уроним наши папки, а потом поменяемся, когда будем поднимать. Как вы думаете, она сможет узнать, на каком компьютере была проделана работа? Если так, я это исправлю.

– Да нет, она не узнает. Миссис Браун готова руководить всем, включая дыхательный процесс. Но даже она не станет возражать, если мы выполним работу быстрее.

– Вот и хорошо, – сказала я.

Что ж, если раньше я ничего не делала, то теперь занимаюсь хоть чем-то. Будем надеяться, что прибавка к жалованью мне обеспечена.

Кофе приносили обычно в одиннадцать часов. Видимо, миссис Браун удалилась на какое-то совещание, потому что все сразу вскочили со своих мест и стали расхаживать по офису, болтая и пересмеиваясь. Мервина опять взяли в кольцо окружения. Когда я прокладывала себе дорогу в толпе его поклонниц, то почувствовала себя девочкой-подростком, без ума влюбленной в какую-то рок-звезду.

Наклонившись к Мервину поближе, я тихо сказала:

– Меня зовут Кэрон. Я бы хотела, чтобы ты нарисовал для меня картину.

Он улыбнулся, взял меня под руку и повел к столику с кофе, подальше от толпы.

– Спасибо, что спасла меня, Кэрон. Быть секс-символом очень утомительно. У меня такое впечатление, что меня используют для того, чтобы оттачивать свое мастерство флирта.

Я засмеялась.

– Знаешь, когда-то я работала в мужском коллективе. Тогда мне казалось, меня хотят использовать для чего-то другого. Ладно, давай все обсудим, пока миссис Браун не вернулась. Скажи, ты рисуешь в той же манере, что и Пикассо?

У Мервина была очень милая улыбка. Мне гораздо больше понравилось говорить с ним наедине, чем наблюдать его в роли короля бухгалтерии. Понизив голос, он сказал:

– Видишь ли, то, что я сейчас делаю, – не для продажи. Представь себе: овечья шерсть на поверхности бассейна, заполненного мочой. А для симметрии – несколько конфетных коробок. – Он полез в карман и вытащил какую-то бумажку. Ему пришлось сделать это с большой осторожностью, поскольку у него были такие узкие брюки, что он мог нечаянно стащить их. – Вот. Скоро состоится моя первая выставка. Было бы здорово, если бы ты пришла. Тогда сама все увидишь, и у тебя будет представление о моей художественной манере.

– А можно мне два билета? – быстро сказала я.

Пока я разглядывала приглашение, он опять полез в карман, а затем нервно подтянул брюки. Мне показалось, я слышала звук рвущейся ткани.

– Мервин, я бы хотела, чтобы ты сделал копию еще до начала выставки. Это срочный заказ. Ты можешь срисовать картину Пикассо?

– Я считаю, в жизни все нужно попробовать. Кроме тюремного заключения. Копировать не запрещено законом, даже если ты способен нарисовать картину, очень похожую на оригинал. Главное – не пытаться ее кому-нибудь сплавить.

– Уверяю тебя, я не собираюсь продавать ее или совершать какие-либо противозаконные действия. Как ты думаешь, сколько тебе понадобится времени?

– Это зависит от того, какая картина тебе нужна. Если тебе нужна подделка, которую даже эксперты примут за подлинник, на это уйдет вечность.

– В этом нет необходимости. В конце концов, ты можешь просто отсканировать репродукцию, распечатать ее на цветном принтере и раскрасить. Я просто хочу, чтобы у меня в спальне висела такая картинка. Пусть это будет что-то вроде экзамена на профпригодность.

Тут я увидела идущую по коридору миссис Браун.

– Я бы хотела, чтобы ты срисовал картину «Зеленый шнурок». Помнишь ее? Там изображен зеленовато-желтый глаз на носке туфли, а второй – розовый – кокетливо смотрит с каблука. Сама туфля оранжевого цвета, и формой она напоминает оперную певицу, которая корчится в предсмертных судорогах, но все-таки хочет допеть арию до конца.

Мервин развеселился.

– Художественные справочники описывают эту работу в других терминах. Но я понял, о какой картине ты говоришь.

– Сделать копию стоит очень дорого?

– Не могу же я брать деньги со своей коллеги за то, что немного повожу кистью по бумаге. Какое отношение это имеет к искусству? Слушай, мы сделаем так. Я найду в Интернете фотографию картины и информацию о размерах. Потом я нарисую копию, и если она тебе понравится, ты угостишь меня коктейлем.

– Мервин, ты чудесный человек! Я думаю, что все женщины в отделе действительно влюблены в тебя, а не просто практикуются, как ты говоришь.

– Ну да, конечно. Ты знаешь, ни с кем из них я не беседовал об искусстве.

Вспомнив о Флоре, я предложила:

– Давай, сходим как-нибудь пообедать вместе?

Но он почему-то смотрел поверх моего плеча и, улыбнувшись, пробормотал:

– Надеюсь, вам понравился кофе, миссис Браун.

Когда я вернулась на свое место, то сразу же позвонила Флоре:

– А у меня для тебя сюрприз!

– Да? Какой сюрприз? – спросила она заинтересованно.

– А такой. Приятный. Увидимся после работы, я буду ждать тебя у выхода. Слушай, кто это там смеется?

– Оукли. Я тебе говорила, она часто смеется по пятницам.

– А с кем это она?

– Сидит одна в своем кабинете. Можно я попробую угадать с трех раз? По крайней мере, мне будет о чем поразмыслить во время деловой встречи. Скажи, ты видела Мервина? Не смей вешать трубку!

– Потом расскажу, – быстро сказала я. – Выношу тебе благодарность за разглашение конфиденциальной информации, предоставленной сотрудниками компании «Чемберс».

Я так увлеклась, разбирая бухгалтерские документы, что чуть не пропустила время ланча. Знаете, за что я люблю цифры? За их постоянство. Ты записываешь их на бумагу, и они никуда не исчезают. Ты можешь вычитать, умножать или вообще зачеркнуть. Все это захватывает, как разгадывание кроссворда. Конечно, просматривать выписку из собственного банковского счета еще увлекательнее. У меня создалось впечатление, что мой счет похож на счет компании «Чемберс», словно внучок на дедушку. Если я будто катилась вниз с песчаного бархана, то знаменитый универмаг, казалось, пикирует прямо с горы Маттерхорн. Наверное, Джеймсу лучше забросить свое увлечение психологией и заняться уничтожением компрометирующих фирму финансовых документов.

Я взглянула вверх и увидела Джеймса. Все остальные уже ушли на ланч. Надо же. Я-то думала, что мистер Смит появляется только в тот момент, когда я начинаю говорить о повышении по службе.

– Ну, как поживает твоя лодыжка, Кэрон?

– Ей уже намного лучше, спасибо. Мне очень хочется опять начать бегать по утрам.

– Здорово. Может, будем бегать вместе? Обычно я пробегаю пять миль. Иногда больше.

Черт.

– Ну, мне бы не хотелось торопиться с этим. Я предпочитаю подождать, пока все утрясется. – Глубоко вздохнув, я продолжила: – Приходится ждать то одного, то другого, ну, ты понимаешь.

– Разумеется. Что ж, мы могли бы просто прогуляться. Или просто посидеть на скамейке в парке и наблюдать за тем, как прогуливаются другие.

Боже, он шутил с таким бесстрастным видом, будто ему внутривенно вводят сироп от кашля.

– Я искал тебя в столовой, Кэрон. Хотел узнать, как там твоя лодыжка. Тебе, наверное, стоит пойти пообедать, а то кафе скоро закроется. – Джеймс посмотрел на часы. – Мне пора, я опаздываю на встречу. А миссис Стоун также интересовалась твоим здоровьем.

– Скажи правду: она хотела узнать, не умерла ли я?

Мы засмеялись. Я отложила работу, и мы вышли в коридор. Нам надо было идти в разные стороны. Он спросил:

– Может, встретимся на выходных?

– Отлично, – крикнула я, обернувшись. Мне хотелось скорее добраться до столовой, где так вкусно и дешево кормят. Интересно, какую сумму мой банковский менеджер порекомендовал бы мне потратить на ланч?

Мелоди была так довольна тем, что мы поменялись заданиями, что в знак благодарности принесла мне пару шоколадок.

– Ты первый человек из тех, кто сидел рядом со мной, кому нравится возиться с этими мерзопакостными цифрами.

Я была очень заинтригована тем, что узнала из документов, с которыми работала. Если такого рода задания получают сотрудники «агентства добрых услуг», то чем же занимаются настоящие бухгалтеры и топ-менеджеры? Готовят отчеты для святого Петра, чтобы он знал, кому позволить пройти через небесные врата, а кому нет? Я быстро пролистала бумаги и увидела листок, на котором было написано «Секретно». Не знаю, почему его положили на самое дно. По ошибке или, видимо, чтобы сохранить в тайне то, что документ является конфиденциальным? Я остановилась и посмотрела на Мелоди, которая строчила с пулеметной скоростью.

– Мелоди, как вы думаете, эти документы предназначались специально для вас?

– Уверена, милочка. У кого-то на меня зуб, я тебе говорила.

Все понятно. Их посылают Мелоди то ли потому, что она доказала свою преданность компании за долгие годы работы, то ли из-за того, что она просто не может уразуметь их значения. Или и то и другое вместе.

– Мелоди, – прошептала я, наклонившись к ней поближе, – должна вам сказать, что это секретные документы.

– Да, милая, так что, пожалуйста, не рассказывай никому. Только не говори, что тебе надоело этим заниматься и ты собираешься опять отдать их мне.

– А из какого отдела их прислали?

– Судя по номеру в самом верху каждого листа, эти документы были присланы самим мистером Чемберсом. Хотя нет, вряд ли. Он же не хочет, чтобы я ушла на пенсию раньше времени.

Когда мы обе закончили (должна признаться, что в смысле скорости с Мелоди тягаться не приходится), я отнесла все миссис Браун. Она посмотрела на часы и удивленно подняла брови:

– Что ж, впечатляет, Кэрон. Наверное, это благодаря вам Мелоди немного взбодрилась.

– Что вы, как раз наоборот. Это она мне помогает.

– Прекрасно. Что ж, поскольку до окончания рабочего дня осталось пятнадцать минут, можете выпить с ней кофе. Автомат находится в коридоре. А я принесу сахар и молоко.

Когда мы встретились с Флорой после работы, я помахала приглашениями у нее перед носом и пропела:

– А вот что у меня есть!

Она схватила их и воскликнула:

– Господи! Билеты на его выставку! Кэти, которая работает в нашем отделе, показывала мне свое приглашение. Боже, я сейчас упаду в обморок! Так ты поговорила с Мервином?

– Я же сказала вчера, что поговорю.

– Но я думала, что это произойдет через месяц, не раньше! Не так скоро. От волнения я просто с ума схожу! – Она прижала приглашения к груди. – Как будто мы опять будем праздновать Рождество в этом году! «Маринованный лук»! Вот куда мы пойдем!

– Маринованный лук? Это что такое? Просторечное выражение, которое значит «Я очень люблю Мервина»? Или что?

– Нет, это паб. Он находится неподалеку, прямо здесь, за углом. Мервин появляется там два раза в неделю. Только в понедельник его там не бывает. Давай мы тоже туда сходим на следующей неделе после работы? Мне не помешает потренироваться разговаривать с Мервином, и вообще, хотелось бы узнать его получше еще до того, как мы пойдем на выставку. Ты составишь мне компанию?

– Тренировка в пабе – это оригинально. А ты раньше бывала в каком-нибудь питейном заведении?

Подошел автобус. Флора, вскарабкиваясь по ступенькам наверх, сказала:

– Ну да, конечно. Только я бываю там не очень часто, потому что мне не нравится сидеть одной. Ну, ты тоже познакомишься там с кем-нибудь, ты ведь теперь свободна. Знаешь, этот паб популярен среди молодежи, и там часто бывают те, кто работает в нашей компании.

В автобусе было много народу, так что нам не удалось сесть рядом. Флора разглядывала приглашение и вздыхала. А я выглядывала в окно, боясь увидеть, что за автобусом бежит какой-нибудь подозрительный тип.

Когда мы подошли к дому, я сразу услышала, что из-за двери доносится музыка, еще до того, как Флора вставила ключ в замок. Мы не оставляли включенными ни радио, ни телевизор, очевидно, кто-то пробрался внутрь. Кровяное давление подскочило у меня так, будто я совершила переход через Альпы. Но Флора сказала:

– Кажется, Эвелин приехала.

У нашей новой соседки были ярко-рыжие коротко остриженные волосы и симпатичное личико, на котором постоянно сияла широкая улыбка. Но когда вы видите ее первый раз, в глаза бросается совсем другое, а именно ее габариты. Это ее главная особенность. Она выглядела как диван среднего размера, который перевернули и поставили на попа. Эвелин не была тучной, у нее была хорошая фигура. Но она была очень высокой. Настоящая амазонка. Мы втроем были похожи на человеческие фигурки разного калибра, которые помещают в каталогах, чтобы помочь покупателям определить свой размер. Если бы в эту минуту у дверей нашего дома появился Бас, то именно Эвелин выпала бы честь встретить его.

Она мгновенно вскочила с дивана и, схватив две уже открытые бутылки с пивом, пнула ногой маленькую дощечку, которая пролетела по всей комнате.

– Йеееес! – пророкотала грозная воительница.

– Осторожнее, Эвелин. Если бы ты ударила по столу, он бы наверняка сломался, – сказала Флора.

– Если бы я ударила по столу, он бы вылетел на улицу и развалился на две части. А вы никогда не хотели заняться каратэ?

Она протянула нам пиво. Это было очень любезно с ее стороны, но, честно говоря, я никогда не любила этот напиток. Потом я посмотрела на стол и решила, что все-таки в пиве что-то есть.

Эвелин с Флорой уже были знакомы, потому что, как вы помните, наша хозяйка проводила собеседования с теми, кто хотел арендовать комнату у нее в доме. Несколько минут мы обменивались с моей новой соседкой биографическими сведениями. У нее была почасовая работа, и большую часть дня Эвелин, одетая как молочница, проводила в супермаркете, предлагая покупателям бесплатные образцы сыра.

– Нам выдают сыр за вредность, вместо молока. Давайте есть его на ужин!

Флора сказала, что в холодильнике полно еды и мы можем приготовить нормальный ужин.

– Да зачем? У меня есть сыр сорока двух сортов! И еще менеджер в магазине дал мне несколько упаковок печенья. А в холодильнике лежат помидоры-черри и маринованная свекла. Я же говорю, у нас и так все есть!

– Знаешь, Эвелин, я должна сказать тебе еще кое-что. Мой бывший любовник может вломиться сюда в любую секунду. Так что будь настороже. Еще он может подослать кого-нибудь под видом работника коммунальной службы или человека, который проводит перепись населения. Нам следует опасаться мужчин, которые ведут себя странно.

– Все мужчины довольно странно себя ведут. А как выглядит этот болван?

Флора описала Баса. По ее словам, он выглядел как настоящий герой-любовник. А я-то пыталась приладить ему хвост и копыта. Флоре удалось полностью нейтрализовать действие моих слов.

– И где он сейчас? Я бы хотела с ним познакомиться. Он же тебе больше не нужен, Кэрон, так ведь?

– Эвелин, он подлец. У него есть жена, и она скоро родит ему четвертого ребенка. Вряд ли ты это хотела услышать.

Она засмеялась:

– Ничего. Мы поладим. Знаете, мне кажется, вы обе можете у меня поучиться. За этого парня мне даже не придется платить брачному агентству. Кстати, у меня есть подозрение, что большинство мужчин, с которыми я встречаюсь, вряд ли бы выиграли конкурс «Холостяк месяца». – Она сделала большой глоток. – Замуж я выходить пока не собираюсь, все, что я хочу, – чтобы меня пригласили поужинать. Просто немного повеселиться. Так что я тебе помогу.

Этот Бас, кажется, любит шикануть. Буду выслеживать его в шикарных гостиничных ресторанах. Флора в удивлении раскрыла глаза:

– А что, холостяки из брачного агентства часто тебя туда приглашают? Я думала, можно рассчитывать только на кафешки или пивные бары.

– Ха! Тогда наше знакомство закончится после первого коктейля.

Потом Эвелин сказала, что проголодалась, и поспешила на кухню, чтобы достать сыр. Мы с Флорой посмотрели друг на друга, пытаясь собраться с мыслями. Честно говоря, мы были немножко… как бы это сказать… ошеломлены. Потом раздался визг. Прибежав на кухню, мы обнаружили, что наша амазонка сидит па столе и лягает воздух ногой.

– Мышь! Ох, черт! Я видела мышь! Ненавижу этих чертовых мышей!

Флора разозлилась:

– Успокойся. В моем доме мышей нет. – Она стояла, уперев руки в боки, словно предупреждая Эвелин, что разговоры о мышах могут плохо кончиться.

– Нет, есть, – взвизгнула любительница каратэ. Она так и не слезла со стола. – Я видела, как она побежала под плиту. Представляешь, если она опять появится?

Ненавижу истерики.

– Пару приемчиков каратэ – и все в порядке. Ты справишься.

Флора улыбнулась. Эвелин, вспомнив, что она – храбрая женщина, замолчала. Но по-прежнему сидела на столе.

– Может, это был большой паук, а не мышь?

– Да ты что! Я боюсь пауков больше всего на свете! Не считая мышей, конечно.

– Есть какие-нибудь животные, которых ты не боишься? – нетерпеливо спросила я. – Может, как раз такой безобидный зверек залез под плиту.

Эвелин не отвечала.

– Нет, на самом деле, – сказала Флора, – нельзя же всего бояться.

Наша соседка, запинаясь, ответила:

– Ну, мне не нравятся существа, у которых больше двух ног.

– Ладно. У нас у всех был тяжелый рабочий день. Мы хотим есть. Слезай со стола, Эвелин, ты слишком тяжелая, чтобы мы с Кэрон несли тебя на руках.

Я осторожно постучала по плите.

– Если там кто-нибудь есть, он обязательно покажется. Поверь эксперту.

Кажется, мне удалось ее немного успокоить. Она спустилась на пол и побежала в гостиную. Нам с Флорой оставалось только покачать головами.

Не люблю упускать прекрасную возможность.

– Знаешь что, Эвелин? Пауки обожают ванные комнаты. Так что тебе не стоит проводить там слишком много времени.

– Прости, Кэрон. Мне надо было раньше поинтересоваться, как она относится к мышам и паукам. Еще при первой встрече.

– Ерунда. Как ты могла узнать об этом? А вообще, она мне понравилась. Просто ей, наверное, хотелось произвести на нас хорошее впечатление, потому что мы уже успели подружиться и она чувствовала себя немного неловко.

– Да, ее фобии меня очень впечатлили. Поразительно. Наверняка она и в брачном агентстве не состоит. И каратэ не занимается.

– Давай не будем проверять ее борцовские качества, хорошо? И вообще, надо дать ей шанс. Она вполне может оказаться очень интересным человеком. Ты же сама это говорила, помнишь?

Мы принесли Эвелин тарелку с едой и все вместе уселись на диван. Она выглядела очень расстроенной и даже пробормотала, что извиняется. Но потом, едва взглянув на свою тарелку, она резко отодвинула ее как можно дальше.

– Что опять случилось? – спросила Флора.

– Ты положила эти кусочки так, что они напоминают паука. Ты хотела надо мной посмеяться.

– Ничего подобного! Она просто хотела украсить этот салат. Так что ешь! Все, до последнего кусочка!

Эвелин немедленно повиновалась. Кто знает, вероятно, она испытывает отвращение к мышам потому, что у нее с ними слишком много общего?

Потом мы все смотрели фильм, который видели уже несколько раз. Но все равно нам было весело и очень уютно. Это еще раз доказывает, что стереотипы ошибочны. Например, большинство людей уверено, что семейные пары живут тихой спокойной жизнью. Но мы с Басом, например, каждый вечер ходили по ресторанам. В основном на деловые встречи, правда, но тем не менее… А холостяки, говорят, активно наслаждаются жизнью. Ну и посмотрите на нашу троицу: работы – много, денег – мало. Все это не способствует веселому времяпрепровождению.

Вот о чем я размышляла. И тут зазвонил телефон. Флора расстроилась, потому что Эвелин подбежала к нему намного быстрее.

– Это тебя, Кэрон. – Нам обеим пришла в голову одна и та же мысль: пора передвинуть мебель, но Эвелин продолжила: – Какая-то женщина.

Это была старая лондонская знакомая моей мамы.

– Просто хотела предупредить тебя, Кэрон, что несколько дней назад к нашим соседям заходил какой-то мужчина, который расспрашивал о тебе. Он, кажется, выдает себя за твоего старого приятеля. У нас он, впрочем, не появлялся. Не понимаю, что у вас может быть общего. Он слишком старый и какой-то неряшливый. Я подумала, тебе следует об этом знать.

Потом мы еще немного поболтали. Положив трубку, я вернулась в комнату.

– Так, теперь меня разыскивает какой-то мужчина средних лет с темными волосами. Особых примет у него нет. Нам нужно опасаться и этого типа.

– Да это может быть кто угодно! – сказала Эвелин. – Нет, это слишком скучно. Я лучше займусь твоим бывшим, а вы уж выслеживайте старикана.

– Слушай, Эвелин, – резко ответила я. – Тебе не нужно с ним спать, выходить за него замуж или хоронить его труп в надежде, что на могилке вырастет прекрасный тюльпан. Я просто попросила тебя, чтобы ты сказала мне, если увидишь поблизости какого-нибудь подозрительного типа. Ты меня понимаешь?

– На самом деле, Эвелин! – поддержала меня Флора. – Мы живем в одном доме, поэтому ты должна вести себя дружелюбно и постараться помочь Кэрон. Если ты этого не сделаешь, я займусь разведением пауков.

– А я подарю тебе белую мышку!

9

На следующее утро я проснулась очень рано, но потом вспомнила, что сегодня суббота, и поэтому, налив себе чашку кофе, вернулась в постель. В доме было очень тихо… Через некоторое время я опять проснулась. Было десять часов. Флора и Эвелин разговаривали на кухне. Ориентируясь на запах бекона и кофе, я пошлепала на кухню с пустой чашкой, надеясь получить добавку. Удивительно, но у плиты вертелась Эвелин, а шеф-повар Флора сидела за столом. Она так быстро бегала от плиты к столу и обратно, что это напоминало видеопленку с уроками кулинарии, которую быстро мотают вперед.

Эвелин повернулась ко мне и сказала:

– Доброе утро, Кэрон. Не знаю, что я такого сделала и почему вы так были так огорчены вчера вечером, но в любом случае мы должны помириться. «Гармония в доме» – вот мой новый девиз!

Я села напротив Флоры.

– Эвелин готовит завтрак, – пояснила она. Она попыталась улыбнуться, но впечатление было такое, будто ее заставляли есть лук, который месяц пролежал в холодильнике. Я уже поняла, когда Флора говорила о том, что мы можем пользоваться кухней, она имела в виду что-то другое. Вторжение в свои владения она воспринимала как покушение на собственную зубную щетку. Что ж, меня это вполне устраивало, потому что в моем представлении идеальная кухня выглядит так: стоит красный телефон, а рядом с ним лежит длинный список компаний, доставляющих еду на дом. Больше ничего не нужно.

Но даже я, несмотря на скромные познания в области кулинарии, понимала, что запах горелого – это плохой знак. Клубы дыма – тоже. Глаза у меня стали слезиться; вода наверняка понадобится для тушения пожара. Я пару раз моргнула и сказала:

– Доброе утро, Флора.

Наконец Эвелин с грохотом поставила тарелки на стол. Сначала я подумала, что это какая-то шутка. Или изощренная месть. После обработки, которой Эвелин подвергла бекон, шампиньоны и помидоры, они приобрели черный цвет. А яичница была так хорошо поджарена, что ею можно было играть в фрисби. Кофе был сварен отлично. Надо полагать, Флоре удалось подбежать к кофеварке раньше, чем это сделала Эвелин.

Прежде чем мы вымолвили хоть слово, стряпуха уселась за стол и стала с завидным аппетитом поглощать завтрак.

– Очень вкусно. Умираю от голода. – Она протянула нам тарелку с горелыми тостами и спросила: – А вы почему не едите?

Я попыталась сдвинуть яичницу на край тарелки, но она, кажется, пустила корни.

– Очень мило с твоей стороны, Эвелин, но обычно я не завтракаю. Только кофе. Хотя выглядит еда просто восхитительно.

– Да, действительно, – выдавила из себя Флора. Она соскребала с тоста подгоревшую корочку.

В конце концов, этот тост стал тонким до прозрачности, прямо как свадебная фата. Только цвет у него был другой.

Что ж, – сказала я. – Теперь мы можем обсудить, по каким правилам будем строить нашу жизнь в этом доме. Я готова ходить за покупками и тому подобное, если кто-нибудь согласится взять на себя готовку. Полагаю…

– Полагаю, – подхватила Эвелин, – кухарничать буду я.

– На мой взгляд, первой должна высказаться хозяйка дома. Возможно, это наглость с моей стороны, но мне кажется, готовить должна ты, Флора, потому что у тебя это отлично получается.

Эвелин схватила мою тарелку:

– Если ты не собираешься доедать, я сама съем. Было бы непростительно выбрасывать такую вкусную еду. – Она вывалила содержимое к себе на тарелку. – Все-таки я умею изумительно это делать. Если бы вы только знали, сколько времени мне потребовалось, чтобы достигнуть таких высот.

– Верю, – вздохнула я.

– Я тоже, – согласилась Флора, отодвигая тарелку. – Извини, Эвелин, мне как-то нехорошо. Видимо, заболела? Все из-за этих микробов.

– Черт, не говори мне о животных! Я их боюсь! – Завтрак Эвелин увеличился еще на одну порцию. – Я не понимаю, в чем дело. Может, вам не нравится, как я готовлю?

– У тебя прекрасно получается, – сказала Флора тихим голосом.

– А вот и нет! – Я сама удивилась своим словам. – Ты должна знать правду. Никогда в жизни мне не приходилось есть такой отвратительный завтрак.

Эвелин со стуком поставила кружку на стол.

– А ты, конечно, стряпаешь просто великолепно?

– Ничего подобного. Я готовлю просто отвратительно. Но вовсе не обязательно подавать очень сложные блюда. Можно сделать сначала одно, потом, когда мы его съедим, другое. Бутерброды с арахисовым маслом – это все, на что я способна.

– Знаешь, Кэрон, Эвелин все-таки старалась. Ей хотелось отличиться.

– Флора права. Ты просто свинья.

– Нет, это неправда. Раз уж мы живем вместе, я считаю, мы не должны бояться говорить друг другу правду. Мне не хочется, чтобы ты отравила нас своей стряпней. – Кажется, моя речь не возымела должного действия. Я сменила тактику: – Слушай, Эвелин, я просто пытаюсь помочь. Если ты окормишь меня и Флору, тебе придется сидеть в тюрьме.

Я не хочу тебе зла. Пусть Флора командует на кухне, она же прирожденный шеф-повар! Давайте голосовать. – И высоко подняла руку.

Флора как-то неловко согнула свою – она явно не знала, что делать. Но Эвелин тоже проголосовала за Флору! Вдруг по ее лицу полились слезы, и она стала бормотать, истерически всхлипывая:

– Да, я полная неудачница. Я знаю. Спасибо за твою честность, Кэрон. Мне пришлось съесть всю эту дрянь, как вы ее называете. Теперь я, наверное, умру. Неужели вы не могли сказать мне об этом раньше? Настоящие друзья так не поступают.

– Ты не умрешь, Эвелин, – успокаивала ее я. – Конечно, у тебя может быть несварение желудка или там живот заболит. Кроме того, в этой еде было полно калорий и холестерина. Но ничего не случится, потому что ты съела всего одну порцию. То есть три порции.

– Ненавижу разговаривать по утрам, не говоря уже о том, чтобы выслушивать мелодраматические истерики. Знаете, почему оперы Верди никогда не идут в театрах рано утром? Потому что зрители станут соскакивать со своих мест и карабкаться на сцену, чтобы помочь оперным злодеям придушить своих жертв.

Флора подала ей бумажное полотенце. Эвелин так рыдала, что понадобился целый рулон. В ее слезных железах было наводнение. Наконец она сказала:

– Мне бы хотелось научиться хорошо готовить. Мне казалось, у меня получился вкусный завтрак. Если я еще немного попрактикуюсь, то…

Мне вовсе не хотелось опять нырять в выгребную яму. Поэтому я одарила Флору сладкой улыбкой. Она поняла намек.

– Я, конечно, не преподаватель кулинарного техникума, но, наверное, могу дать тебе несколько уроков.

Мне стало скучно. Я встала.

– Что ж, договорились. Я не хотела тебя обидеть, Эвелин. Пойду одеваться.

Оставшись у себя в комнате в одиночестве, я в изнеможении упала на кровать. Все это было очень утомительно. Помню, я как-то читала одну книжку из серии «Помоги себе сам». Там говорилось, что каждый способен полностью изменить свою жизнь. Возможно, имелось в виду, что в случае покупки этой книга меняется количество денег у тебя в кармане. Если Эвелин будет продолжать в том же духе, меня ненадолго хватит. Не помню, описывались ли там люди с такими же проблемами, что и у Эвелин. Когда-то я жила в общежитии с одной девушкой, которая была очень на нее похожа. Я попыталась вспомнить, что с ней в конце концов произошло.

Однажды мы обсуждали сложившуюся ситуацию на собрании в общежитии. После продолжительных и бесполезных дебатов кто-то предложил просто усыпить ее. Сначала я подумала, что это шутка, но потом в поддержку этой инициативы стали подниматься руки… Надо полагать, в итоге она научилась вести себя прилично. А может, стала политиком или журналисткой в какой-нибудь «желтой» газетенке. Вряд ли Эвелин захочет переезжать, хотя, что и говорить, было бы легче мириться с ней, если бы мы жили в общежитии, а не в доме с тремя спальнями.

С моей лодыжкой все уже было в порядке, так что я решила, что небольшой моцион мне не повредит. Я наложила новую повязку и, прокричав Флоре «До свиданья!», направилась к Хай-стрит. Там я выпила чашку кофе и съела пирожное в кафе «Луи», а затем стала прогуливаться по улице, разглядывая витрины. От негодования, которое испытывала моя чековая книжка, сумочка просто вибрировала. Я улыбалась людям, которые сидели в летних кафе, наслаждаясь капуччино, который так приятно попивать теплым утром. Мое внимание привлек прилавок с фруктами и овощами – это было настоящее произведение искусства! Они были красиво уложены и очаровывали взгляд яркими красками. Я почувствовала свежий запах и наклонилась, чтобы понюхать лимоны. Там также продавались букеты свежесрезанных цветов, и я решила купить один, чтобы отблагодарить миссис Стоун за заботу.

Через пять минут я уже была у дома Джеймса. Когда я постучала в дверь, она немедленно открылась и из нее выглянула моя старая знакомая. На ее морщинистом лице засияла улыбка, которая стала еще лучезарнее, когда она увидела цветы.

– Входи, Кэрон. Нужно как можно скорее поставить их в воду. – Она засеменила на кухню и, обернувшись, сказала: – Ты знала, что цветы погибают в тот момент, когда их срезают? То есть они уже мертвы. Это доказывает, что мертвое тоже прекрасно. Они очаровательны.

Чайник уже стоял на плите. Заварка была такой крепкой, что казалось, будто она могла ходить и запрыгивать в чашки без всякой посторонней помощи. Когда мы уселись за старый стол из сосны, миссис Стоун открыла коробку с домашним печеньем.

– Я испекла шоколадное печенье по американскому рецепту. Мне так хотелось, чтобы ты как-нибудь зашла навестить меня. Угощайся. Они очень свежие: каждый день я пеку новую партию. То, что не доешь, возьмешь домой.

Я откусила кусочек и вздохнула. Миссис Стоун сказала:

– Хочешь спросить, где сейчас Джеймс?

– На самом деле я пришла, чтобы навестить вас и поблагодарить за вашу помощь. Теперь я чувствую себя намного лучше. Вполне живой, – быстро вставила я, прежде чем она успела сказать хоть слово.

Миссис Стоун оказалась страстным садоводом. Она показала мне садик, который находился на заднем дворе.

– Я посадила это дерево, когда начат здесь работать.

Видимо, так оно и было, поскольку дерево было высотой метров двадцать.

– А вот мои кустарники. Я их выращиваю из черенков.

Это был и вправду прелестный сад: в нем было много хвойных растений, которые радуют глаз зимой, и ярких цветов, наполняющих воздух благоуханием. Сарай был полностью скрыт кустами жасмина, и запах был такой, будто это не сарай, а небольшая парфюмерная фабрика. Потом она показала мне грядку с травами и сорвала для меня зелени, чтобы я захватила ее домой. Надо будет припрятать ее подарок от человека, называющего себя «гармонией в доме».

Я поблагодарила миссис Стоун и сказала, что мне пора идти.

– Я ведь даже не сказала, что зайду, так что с моей стороны было бы некрасиво отнимать у вас время.

– Что за ерунда! Давай лучше выпьем еще чаю.

– Не могли бы вы принести мне стакан воды? И печенье, будьте так добры.

Если ты собираешься съесть что-то из вежливости, то калории не засчитываются.

Когда мы вошли в кухню, то увидели Джеймса, который сидел за столом и читал газету.

– Что ты тут делаешь, юный Джеймс? – важно спросила миссис Стоун.

– Вообще-то я здесь живу, – ответил он удивленно.

– Что, прямо на кухне? Кэрон пришла навестить меня и принесла цветы. Вот, посмотри. – И она с гордостью подняла вазу с цветами, которые выглядели довольно жалко по сравнению с теми, которые росли на заднем дворе.

Джеймс сказал:

– Привет, Кэрон. Рад, что ты посетила нас.

– Хватит болтать, Джеймс. Я не мешаю, когда к тебе приходят гости, – раздраженно заметила миссис Стоун.

Мне не хотелось, чтобы они поссорились из-за меня.

– Вообще-то я уже собираюсь…

– Вот видите, молодой человек? Вы мешаете мне общаться с моим другом Кэрон!

– Нет, нет! Я просто хотела сказать, что как раз собиралась взять еще печенья.

– Берите два. Да хоть миллион. Правда, что американцы едят его на завтрак? Я просто пытаюсь объяснить миссис Стоун… – заторопился Джеймс.

– Боже, я ведь обещала вернуться пораньше, чтобы помочь приготовить ланч. Время пролетело так быстро.

Миссис Стоун протянула мне зелень, большую банку с печеньем и горшок с цветами. Я вновь поблагодарила ее.

Джеймс предложил проводить меня до двери, но я скорчила такую гримасу, что он мгновенно исправился:

– А может, и не стоит.

Миссис Стоун крепко обняла меня на пороге и сказала, что она будет рада видеть меня опять. В любое время.

– Приходи, пока ты жива. Если ты все-таки умрешь, это будет немного затруднительно.

Она улыбнулась, и мы обе посмеялись над ее шуткой. Я быстро пошла по дорожке, ведущей к улице, и была не очень удивлена, когда заметила Джеймса, поджидавшего меня за углом.

– Прости, Кэрон.

– Джеймс, она такая милая женщина. Почему ты никогда не приносишь ей цветы?

– Мне случалось делать это, но она начинала ворчать, что я убил их. Кроме того, в этом чертовом саду полно таких же цветов. Ты знаешь, в одной оранжерее я специально открыл для нее безлимитный счет. Они не только доставляют цветы, но и специально заезжают за миссис Стоун на машине, а потом привозят ее обратно.

Джеймс и его домохозяйка похожи друг на друга, как лед и пламень. То же можно сказать обо мне и Флоре и нашей соседке Эвелин. Понятия не имею, кто из нас лед, а кто пламень, и кем быть лучше.

– Я хотел спросить тебя кое о чем, Кэрон. Не возражаешь, если я провожу тебя? Я понимаю, ты торопишься домой, чтобы успеть приготовить ланч. – Обернувшись, он добавил: – Готов держать пари – ты замечательно готовишь.

– Не вздумай ставить на кон больше пяти фунтов.

Джеймс рассмеялся, а я подумала, что жизнь становится ужасно запутанной, если люди думают, что ты шутишь, когда на самом деле ты говоришь правду.

– Ты знаешь, я посмотрел прогноз погоды: дождя сегодня не будет. Наверное, мне следовало бы предупредить тебя заранее, но какие у тебя планы на нынешний вечер? Не согласишься ли ты поужинать со мной?

– Да, – ответила я, подумав об Эвелин. Вспомнив о Басе, я пробормотала: – Нет.

– Все вместе это значит «может быть»?

– Как тебе сказать, Джеймс… Наверное, мы можем устроить пикник.

– Честно говоря, мне хотелось побывать в новом ресторане. О нем хорошо отзываются. Он находится на Темзе.

– Наверняка там будет полно народу, да еще эти шумные американцы… Было бы здорово, если бы мы устроили пикник здесь, на Пустоши. Для меня это все равно что вновь забраться на лошадь, после того, как я с нее свалилась.

– Вот оно что…

– Я имею в виду тот случай, когда я так испугалась. Или, точнее, тот выброс адреналина, из-за которого я помчалась вперед, как ненормальная.

– Да-да, припоминаю. Раньше ты называла это небольшой пробежкой. – Джеймс посмотрел на меня с подозрением, так что я специально стала хромать сильнее.

– Может, нам все-таки следует поужинать в помещении?

– А как же прогноз погоды? Нет, давай устроим пикник.

Джеймс улыбнулся:

– Тогда сегодня днем, хорошо? Или после обеда? Тебе же нужно приготовить ланч.

– Мне бы хотелось побывать на пикнике ночью. Давай встретимся вечером.

– Летом сумерки наступают очень поздно. Нам придется ждать до полуночи.

– Джеймс, это гениально! Полночный пикник на Пустоши – что может быть увлекательнее! Согласна. Можно будет расположиться у того дерева, где я упала с лошади, то есть я имею в виду вывихнула лодыжку.

– Вообще-то, Кэрон, я намеревался…

– Джеймс, не скромничай. Это отличная идея. Пусть каждый принесет с собой какие-нибудь закуски и не говорит какие. Обожаю тайны.

Джеймс засмеялся:

– А потом тайна раскроется, и обнаружится, что, кроме клубники, есть нечего.

– Я очень люблю клубнику. Это единственное блюдо, которое я умею готовить. Нужно достать ягоды из корзинки, помыть и красиво уложить на тарелке. Потом гости посыпают ее сахаром. Еще можно полить сливками. В отеле «Риц» такую работу поручают только тем, у кого легкая рука, потому что приготовление клубники требует большого таланта.

Когда я пришла домой, то обнаружила, что Флора сидит там в одиночестве.

– А где же Гармония в Доме?

Моя подруга заулыбалась:

– Гармония отправилась в брачное агентство, чтобы посмотреть на фотографии перспективных женихов и выбрать кого-то на сегодняшний вечер. Я попросила ее принести альбомы домой, но она сказала, что этого делать нельзя.

– А я-то думала, что твое сердце принадлежит Мервину.

Флора закашлялась.

– Просто любопытно. Интересно посмотреть, какие мужчины обращаются в брачные агентства. И… ммм… конечно, мне хотелось узнать, нет ли там кого-нибудь похожего на Баса.

Она восхитилась, когда увидела добычу, с которой я вернулась от Джеймса, и была рада узнать, что мне удалось его увидеть. Попробовав печенье, Флора заметила, что у его домохозяйки, должно быть, настоящий кулинарный талант.

– Это точно. Мне очень нужна твоя помощь. Понимаешь, мы с Джеймсом собираемся на пикник. Каждый должен принести какие-то закуски. И я боюсь, что по сравнению с творениями миссис Стоун моя корзинка будет выглядеть как компостная куча.

– Не беспокойся, у меня есть прелестная корзинка.

– Я имела в виду ее содержимое. Не могла бы ты составить для меня список необходимых продуктов, а потом, когда я вернусь, помочь приготовить бутерброды?

– Это вовсе ни к чему. Недавно приезжала моя мама и оставила кучу еды. Она уверена, что все одинокие девушки питаются только чипсами. Понимаешь, я совсем недавно стала жить одна. А я обожаю упаковывать корзинки с едой и часто готовлю их на Рождество, чтобы подарить кому-нибудь.

Я крепко обняла Флору:

– Чудесно! А я тогда постираю, схожу в магазин и протру пыль. Вообще-то здесь нет никакой пыли. Так что забудем об этом.

Флора засмеялась:

– Я перед тобой в долгу за то, что ты разуверила Гармонию в том, что она умеет готовить. Я объясняла ей, что в чайник необходимо налить воду, прежде чем ставить его на огонь, но она просто отмахнулась, добавив, что не стоит беспокоиться по пустякам. А все из-за этой Делии Смит,[6] которая утверждает, что приготовление пищи не должно занимать более получаса.

Чувствуя себя очень счастливой, я уселась за стол, чтобы выпить чашку кофе и почитать газету. Я не знала, чья эта газета; если она принадлежит Эвелин, то, будем надеяться, она не рассердится из-за того, что кроссворд разгадан. Флора беззаботно болтала и укладывала еду в корзину, а я заполняла клеточки. Это был довольно трудный кроссворд. Удивительно, что Эвелин купила именно «Таймс». Хотя если кто-то и покупает эту газету по субботам, то только из-за кроссворда, не правда ли?

Я не очень прислушивалась к тому, что говорит Флора. Но меня развеселил ее рассказ о своей матери. Я люблю истории о родителях. Так вот, когда Флора упаковывала вещи, готовясь к переезду в свой дом, ее мать причитала: «Если ты собираешься одна жить в обшарпанном старом доме, то, надо думать, и есть тебе придется что попало: консервированные бобы, сардины в масле, батоны, чипсы».

Флора объяснила:

– Моя мама замечательно готовит и к еде относится почти с благоговением. – Засмеявшись, она добавила: – И такой стиль питания был худшим оскорблением для нее.

Поскольку моя подруга приготовила ланч да еще и упаковала корзину для пикника, я решила позаботиться об ужине и разогрела томатный суп из банки.

Очень вкусно. Главное, не забыть добавить в воду несколько капель молока, как советуют производители, а то не получится. Потом я стала уплетать сыр, которым Эвелин угощает покупателей в супермаркете. И тут появилась она сама и направилась прямиком в свою комнату.

Через час она вышла оттуда. Ее волосы были красиво уложены, и наша Гармония выглядела как настоящая фотомодель. Когда я говорю «красиво уложены», я имею в виду, что они не торчат в разные стороны, как у меня иногда. Кажется, у Эвелин были очень послушные волосы. Наверное, она спит в купальной шапочке. Интересно, не могло ли это как-то повлиять на ее мозг?

Мы с Флорой рассыпались в похвалах. Эвелин выглядела очень довольной собой. Что ж, даже тигру, наверное, было бы приятно услышать комплимент в свой адрес. Но дело в том, что никто не хочет подождать и посмотреть, какая у тигра будет реакция, когда он переварит услышанное.

Затем Эвелин стала бегать по комнатам и заглядывать в разные углы.

– Вот черт! Где моя газета? Ой, мамочки.

– Я думала, что ты уже в курсе сегодняшних новостей, поэтому просто выбросила ее. Завтра я куплю новый экземпляр.

Изрыгая ругательства, Гармония ринулась на кухню и вернулась оттуда, сжимая в руках газету.

– Кто, черт бы вас побрал, разгадал кроссворд?

– Ну, это не Флора, скажем так. Мне казалось, ты идешь на свидание, – прошептала я.

– Он мне был нужен как раз для этого, дурилка!

Флора удивленно спросила:

– А что, на свидании вы читаете друг другу газеты, что ли?

Эвелин озлобленно замотала головой:

– Да пет, конечно! Газета нужна мне, чтобы вешать этим олухам лапшу на уши. Представляешь, приходит парень на свидание и видит, что я разгадала весь кроссворд.

Потрясающе! Наверное, я была об Эвелин слишком низкого мнения.

– Обалдеть! Ты и правда можешь быстро разгадывать кроссворды?

– Да за каким хреном мне это делать? Я просто вписываю в клеточки подходящие по длине слова. Вряд ли эти болваны платят агентству за то, чтобы проверять разгаданные мною головоломки!

– А вдруг кто-нибудь так поразится тому, как легко ты разгадываешь кроссворды в «Таймс», что действительно решит проверить? Слушай, ты зря так злишься. Если это произойдет, то не беспокойся: я вписала правильные ответы.

Видимо, Эвелин не нравилось, когда проблемы решаются слишком легко. Посмотрев на часы, она поспешила к двери, но, обернувшись, нанесла последний удар:

– Обычно я пишу зеленой ручкой. Черный цвет – это слишком банально.

Полночь близилась, а Флора не желала ложиться спать, несмотря на мои увещевания. Она была рада, что у нее в доме появится мужчина, и ей хотелось хотя бы мельком взглянуть на Джеймса.

– Знаешь, Кэрон, с тех пор, как ты въехала (а ведь это случилось меньше недели назад), нам уже трижды звонили: или какие-то мужчины, или чтобы поговорить о мужчинах.

– О чем ты говоришь, Флора! Один раз это была неприкрытая угроза, а два других звонка были предупреждением о вероятной опасности. Или, судя по всему, детективные романы тебе нравятся больше любовных историй?

– Признайся, жизнь была бы менее интересной, если бы Бас был женщиной.

– Только не такой, как Эвелин.

Тут зазвонил дверной колокольчик, и Флора на удивление быстро подскочила к двери.

– Добрый вечер, Флора, – услышала я голос Джеймса. – Извини, что так поздно беспокою тебя.

– Что ты, никакого беспокойства. Желаю вам приятно провести время.

И для того чтобы произнести эту фразу, Флора не спала два часа и даже уступила мне право использовать ванну вне очереди! Мне было ужасно неприятно, что мы оставляем ее одну, но, наверное, если бы я пригласила ее присоединиться к нам, она бы очень смутилась. Надо поплотнее заняться устройством ее личной жизни.

Когда мы вышли из дома, Джеймс схватил и мою корзинку, потому что, по его словам, люди с поврежденной лодыжкой не должны таскать тяжести. В результате он выглядел как бедное вьючное животное, которое ждет не дождется, когда о его бедственном положении сообщат в Королевское общество защиты животных.

– Слушай, Джеймс, пожалуй, нам хватит одной корзинки с едой?

Он с готовностью согласился и протянул мне одну.

– Нет, давай лучше оставим твою провизию, это будет сюрприз для нас на завтра.

Усмехнувшись, Джеймс вытащил оттуда бутылку шампанского. Я попыталась открыть дверь своим ключом, но Флора, видимо услышав возню, опередила меня.

– А вот и завтрашний ланч! – пропела я.

– Вот это да! А я ведь так старалась!

– Да нет, это корзина, которую принес Джеймс. Она откинула салфетку, чтобы посмотреть, что внутри.

– Да-да, посмотри, пожалуйста. Если там есть скоропортящиеся продукты, их следует положить в холодильник.

Через несколько минут мы уже подошли к Пустоши. Солнце уже давно закатилось, сгустились сумерки, над водой клубился туман. Все вокруг выглядело довольно мрачно. Ветки качались на ветру, отбрасывая тени на дорожку. Я как-то подзабыла, как выглядит Англия в темное время суток. Сумрак царит часами. Мы увидели какого-то мужчину, который гулял с собакой. Больше вокруг нас никого не было. Но мне казалось, я слышу, как хрустят опавшие листья, по которым кто-то осторожно ступает. Должно быть, это лиса или кролик. Или прихвостень Баса. Мой голос стал хриплым от страха. Я заговорила очень громко.

– Скажи, Кэрон, почему ты так кричишь?

– Ну, это старый трюк. Если здесь кто-нибудь есть, то наверняка он тоже немного обеспокоен. Он испугается, услышав громкий грубый голос, и не станет предаваться бредовым идеям.

Криво усмехнувшись, Джеймс заметил:

– Только не говори мне, что бесстрашная Кэрон боится темноты.

Это было просто оскорбительно!

– Вот еще! Я-то не боюсь! Но понимаешь, если кто-нибудь нападет на нас, тебе придется изображать большого сильного мужчину и в конце концов тебя наверняка побьют.

– Вот как? Мне придется изображать большого сильного мужчину?

– Да нет, это вовсе ни к чему, – я почти кричала. – У меня черный пояс по каратэ.

Джеймс засмеялся:

– Спасибо, что предупредила. Что, на самом деле?

– Даже несколько. Все пояса кожаные, разной ширины. Производство Италии.

Мне пришло в голову, что никто на меня не покусится, пока я нахожусь здесь с Джеймсом. Настроение у меня улучшилось. Было приятно наблюдать за тем, как он нес мою корзину. Остановившись, чтобы переменить руку, он спросил:

– А что у тебя там? Кирпичи?

Честно говоря, я даже не заглядывала в нее. О чем там говорила Флора? Ах да.

– Ну, я положила все то, чем обычно питаются одинокие девушки: консервированные бобы, сардины, белый хлеб, чипсы. Очень изысканная еда.

– В таком случае я надеюсь, что ты позабыла положить консервный нож, – отреагировал Джеймс.

Хоть бы Флора подумала об этом!

– Уверена, что не забыла. В крайнем случае будем открывать зубами.

Посмеиваясь, мы подошли к достопамятному дереву.

– Это не оно. Ты упала у того дерева, Кэрон.

– Не думаю, Джеймс.

Он опустился на колени:

– В том месте, где ты упала, наверняка до сих пор примята трава.

– Ладно, не имеет значения! Выбирай любое. Я есть хочу!

Мы расстелили скатерть (она была такая большая, что мы смогли вдвоем на нее усесться) и стали вытаскивать из корзины еду.

– Ты можешь понять, что здесь что, Кэрон? Я услышала, как пробка вылетает из бутылки шампанского как раз в тот момент, когда нащупала винный бокал. Удивительно, но Флора положила в корзину не пластмассовую, а хрустальную посуду! Что-то я ее в кухонном шкафу не видела.

– Здесь так темно! Пожалуйста, наливай шампанское осторожнее, Джеймс, а то я промокну.

Мы прислонились к дереву и попивали шампанское.

– Мне совсем не хочется есть, – сказал он. – Может, выпьем немного вина, а потом пойдем в «Савой» и поужинаем там?

– Как некрасиво с твоей стороны пренебрегать моим гостеприимством! Ешь давай!

Джеймс неохотно развернул сверток.

– Пожалуй, я начну с сардин. Обожаю этот прославленный деликатес. – Через несколько секунд он заговорил опять, причем значительно повеселевшим голосом: – Никогда не видел таких плоских сардин.

– Наверное, ее расплющило в корзине.

– Она не только плоская. Она еще и розовая. И запах у нее как у копченого лосося. А это что? Бобы? Интересно, вкус у них как у оливок. А вот еще бобы. В форме виноградной грозди. Фиолетового цвета. А батон почему-то напоминает хрустящую французскую булку.

Я засмеялась:

– Так-то лучше, Джеймс. Знаешь, ты отличный парень. – Я взяла сардину и кусок хлеба и в изумлении сказала: – Ой, да это ведь и есть копченый лосось, а не какая-нибудь раздавленная сардинка. Я думала, это была шутка.

Джеймс смеялся так, что стал задыхаться. Потом он все-таки нашел в себе силы, чтобы сказать:

– Какие там шутки! Наверняка это волшебная корзина – кладешь в нее сардины, а вынимаешь лосось.

– И ростбиф. Я его только что обнаружила. И еще соус, чтобы макать в него мясо, и горчицу.

Я положила в рот кусок рыбы, а Джеймс перестал смеяться.

– Кэрон, это ты или не ты подготовила эту корзину для пикника?

– Абсолютно верно. Или это я, или это не я.

Некоторое время мы молча жевали, обмениваясь замечаниями типа «очень вкусно» и «самый лучший пикник в моей жизни».

Джеймс взял из корзины кусок домашнего пирога и спросил:

– Попробуй угадать, какая у него начинка – яблочная или вишневая?

Я быстро схватила этот кусок, набила рот пирогом и только тогда отдала остатки Джеймсу.

– Что ж, могу с уверенностью утверждать, что это яблочный пирог. И еще туда добавили ревень.

– Знаешь, Кэрон, если бы я не знал, что ты совсем недавно нашла работу и что ты снимаешь дом с подругами, я бы решил, что ты пошла в гастрономический магазин на Хай-стрит и заказала у них самый дорогой набор для пикника. Не думаю, чтобы у тебя было время зайти в «Фортнум».

– Ты прав, я там не была. Но я звонила им сообщить, что у меня поменялся адрес, потому что они должны знать, куда доставлять мне закуски. Я заказываю у них завтраки и обеды каждый день, кроме тех случаев, когда устраиваю в спальне вечеринки для моих тридцати друзей.

Насытившись фальшивыми сардинками, мы опять прислонились к дереву и сидели так, попивая шампанское. Потом Джеймс сказал:

– Кэрон, помни, что мы друзья. Хочешь поговорить о том, что случилось, когда ты вывихнула лодыжку?

Я протянула бокал, чтобы он налил туда еще.

– Это твоя идея, так что начинай первым. Может, побеседуем о том, как ты жил до того, как переехал в свой дом? Это ведь продолжалось целых четыре года. Бедный Джеймс, наверное, она разбила твое сердце.

– Да нет, с моим сердцем все в порядке. Правда, мы наговорили друг другу много неприятных вещей. А как насчет твоей лошади? То есть лодыжки? На сердце не повлияло?

– Да нет, у меня в этом смысле тоже все хорошо. Однако в моем случае не так много было сказано, зато немало сделано. И никто не хотел объяснять, что произошло. Лошади вообще не умеют разговаривать. Моя лошадь не хотела рассказывать о том, что случилось до нашего знакомства.

– Что ж, Кэрон, я рад, что мы оба облегчили душу и поговорили начистоту.

Это было так комично, что мы чуть не умерли со смеху. Тем не менее больше никто не поднимал тему взаимоотношений полов.

– Знаешь, Джеймс, меня немного беспокоит то, что ты, кажется, переоцениваешь глубину моих познаний в психологии. Поведение людей похоже на переменчивую английскую погоду, хотя, конечно, солнце выглядывает чаще, чем льет противный дождь.

Он засмеялся:

– Ты потрясающий человек, Кэрон. Знаешь, для меня важно лишь то, что я чувствую к тебе доверие и что мне легко общаться с тобой. Я уверен, так и будет в дальнейшем, даже если тебе захочется изобразить ливень или сильный град. Надеюсь, у тебя нет привычки устраивать грозовые смерчи?

– Мое любимое средство воздействия – молния. Хотя поджечь сарай я, скорее всего, не смогу. А какая погода характерна для твоей жизни?

– Миссис Стоун, должно быть, скажет, что моя жизнь походит на рассвет. Ну, никак не на закат, потому что она относится ко мне как к тринадцатилетнему недорослю. Мой характер назовут твердым как лед. А для кого-то я так же утомителен, как дождь.

– Джеймс! Не говори так, это неправда! Ты отзывчивый, добрый и великодушный человек. У тебя прекрасное чувство юмора. Я бы сравнила твой характер с теплым летним днем. И без всяких там областей низкого и высокого давления, которые ползут с запада!

Мой друг засмеялся:

– Я был бы счастлив, если бы Гольфстрим добавил мне немного тепла. Мне приятно, что ты так думаешь. И я всей душой надеюсь, что тот человек, о котором ты говоришь, – это действительно я.

– Нет никакого сомнения, что это так и есть. Но мне кажется, что нам давно пора перейти к обсуждению какой-то новой темы. А то мы слишком много внимания уделяем лошадям и кубикам льда. Может, поговорим о работе?

– Разве тебя не бесит, когда мужчины начинают болтать о работе?

– Наоборот, обожаю. Если человек находит эти разговоры скучными, значит, ему пора искать другое место. Глупо столько времени заниматься тем, что даже не хочешь обсуждать. Бухгалтерский учет не назовешь особенно увлекательным занятием. Но бывают и забавные моменты.

– Полностью с тобой согласен, Кэрон. Хочешь еще шампанского?

Я подставила бокал, и Джеймс вылил в него остатки. Оно было таким вкусным, что я с удовольствием помогла бы ему выжать из нее еще немного.

– Есть одна деликатная тема, которую мы должны обсудить. Пожалуйста, не обижайся. Мне кажется, нам не следует слишком явно демонстрировать нашим коллегам, что мы друзья. Я не собираюсь играть в офисе роль коврика у двери, и еще меньше мне нравится думать, что кто-то может сказать, что я поднялась по карьерной лестнице благодаря… эээ… прыжкам на матрасе.

Джеймс засмеялся, а потом серьезно сказал:

– Сомневаюсь, что кто-то скажет так о тебе, Кэрон. Лежа на матрасе, слишком высоко не подпрыгнешь. А у твоего коня был матрас?

– Наверняка такой же, как у кубика льда. Ну что, согласен, Джеймс? Не будем задавать личных вопросов, пока не узнаем друг друга лучше?

– Я не возражаю, чтобы ты задавала мне вопросы, Кэрон. Просто я не всегда могу на них ответить.

– А если я буду честно отвечать на твои вопросы, то перестану тебе нравиться.

Несмотря на темноту, я почувствовала, что Джеймс усмехается.

– Я так не думаю. – Помолчав некоторое время, он воскликнул: – Господи! Бедная Кэрон! Я должен был сразу догадаться. У тебя бывают приступы кратковременной амнезии, ничего страшного, конечно, просто небольшое психическое расстройство.

Мне следовало бы насторожиться, когда выяснилось, что ты не помнишь, что у тебя в корзине. Я с жаром возразила:

– Что за ерунда, Джеймс! Я не сумасшедшая. Никакая это не амнезия, просто я не хотела отвечать на твой вопрос. И… – Я замолчала, поняв, что он смеется, прислонившись ко мне плечом. – Так что? Согласен? Никаких личных вопросов?

– Точно. Теперь мы должны скрепить наше соглашение.

– Каким образом? Поклясться на Библии?

Пока я раздумывала, выполнимо ли это, Джеймс придвинулся поближе и обнял меня.

– Честно говоря, – сказал он, – я имел в виду невинный дружеский поцелуй.

10

На следующее утро я встала очень рано, несмотря на то что пришла домой в два часа ночи. Стараясь делать все как можно тише (вряд ли Эвелин умерла от злости вчера вечером), я сварила себе кофе и опять легла в кровать. Странно, что моя соседка, так ненавидевшая всяких ползучих гадов, настаивала на том, чтобы мы двигались так, словно у нас отросло шесть дополнительных ножек.

Я думала о Джеймсе и о нашем поцелуе. Конечно, это был дружеский жест. Мы так долго приходили в себя после него, что нет никакого сомнения: враги так не целуются. И поскольку я ни с кем не встречалась в данный момент, этот эпизод полностью захватил меня. Поцелуй был таким нежным и сладким… Это было настолько чудесно, что я испугалась до смерти, почувствовав, как мои ожившие гормоны громко запели, словно хор Лондонского симфонического оркестра.

После этого Джеймс стал преспокойно укладывать посуду в корзину, не делая никаких попыток поцеловать меня еще раз. Ему что, не понравилось? А может, он просто хочет подразнить меня? Это все равно что съесть одну клубничку или орех. Теперь я Тантала понимаю.

По пути домой мы держались за руки, опять же чисто по-дружески: было так темно, что нужно было идти осторожно. Вполне вероятно, что Джеймс так же боится близких отношений, как и я, и поэтому мы оба были напуганы тем, что произошло. Что ж, если он думал, что поцелуй похож на разжигающую аппетит закуску, значит, его бывшая девушка умела готовить острые мексиканские блюда.

На цыпочках я прокралась на кухню, чтобы налить себе еще кофе. Дыма видно не было: видимо, шеф-повар сегодня отдыхает. Зато я обнаружила на столе пакет с круассанами, к которому была прикреплена бумажка с надписью «Гармония в доме». Рядом стояла банка с джемом из крыжовника. С такой же бумажкой. Непонятно, то ли Флора прикрепила их для смеха, то ли Эвелин позаимствовала свой девиз у какого-нибудь продуктового магазина.

В ванной никого не было, так что я быстро юркнула внутрь и заперла дверь. Я уловила, как Флора спрашивает Эвелин, стоя в гостиной: «Ну что, он обратил внимание на кроссворд?» Должно быть, она хотела вытянуть из Гармонии что-нибудь интересное о свидании. Я, пожалуй, приму горячую ванну, а о том, что произошло, можно и потом послушать.

Какое блаженство – лежать в теплой воде! Ванна освежила меня. Я вовсе не чувствовала себя виноватой, хотя теперь вода не согреется до полуночи. Я принялась за уборку: одежда была раскидана по всей комнате, хотя обычно я так не поступаю. Мама была такой аккуратисткой, что не могла поверить, что кто-то станет разбрасывать свои вещи. Если я так поступала, она думала, что это какие-то ненужные тряпки, и относила их в ближайший офис Армии Спасения.

Надев майку и джинсы, я удобно расположилась на кровати, взяв одну из книг Флоры. Это был какой-то любовный роман. Сначала я, впрочем, прочитала последнюю страницу, чтобы убедиться, что героиня осталась жива, а потом услышала, как Флора зовет меня. Ей громко вторила Эвелин.

Я ринулась в гостиную. Надо успеть до того, как Эвелин как следует разогреет связки. Обе мои соседки с двух сторон вцепились в какого-то коренастого низкорослого мужчину.

– Поймали мы твоего Баса, Кэрон. Правда, он не такой высокий, как ты описывала. И ты не говорила, что он лысый. Ну как, помогла я тебе? – спросила Эвелин.

Мужчина огрызнулся:

– Да что случилось? Я ищу Кэрон Карлайл. У меня для нее посылка.

Этот коротышка не был похож на головореза, которого, как мне казалось, должен был подрядить Бас. Я-то надеялась схлестнуться с Джеймсом Бондом! Или хотя бы с кем-то похожим. Хотя, скорее всего, мой бывший любовник нанимал его через посредников. Что ж, я даже испытала некоторое облегчение, узнав наконец, против кого мне нужно сражаться. Хотя, как это ни странно, парень выглядел каким-то напуганным. Как будто это мы ломились к нему в дом. Взяв себя в руки, я произнесла:

– Посылка в воскресенье? Довольно странно. Эвелин, не дай ему прорваться ко мне в спальню.

– Слушайте, в чем дело? У нас круглосуточная служба доставки, офисы во всех странах мира. Вы подпишете накладную или нет?

Флора прошептала:

– В детективах никто ничего не подписывает, пока документ не изучат юристы.

– А где же сверток? Вы что доставляете? Музыкальные открытки? – накинулась на него Эвелин.

– Значит, так. Или вы подписываете, и я приношу пакет из машины, или давайте просто забудем об этом. – Он здорово нервничал: наверное, довольно страшно стоять вот так, уставившись в пупок Эвелин.

На всякий случай (а вдруг он и правда посыльный?) я спросила:

– Разве вы не носите униформу или хотя бы бейджики?

– Я что, должен нарядиться в костюм, прежде чем залезть в свой грузовик? Подписывайте быстрее, или я ухожу. Последний раз говорю.

Это был очень подозрительный парень: слишком уж он отличался от злодеев в голливудских фильмах. Специально маскируется, похоже.

– Скажите, а почему у вас американский акцент? – поинтересовалась я.

– А у вас почему? Может, мы оба смотрим слишком много американских фильмов? Все, я ухожу.

– Ничего подобного, – возразила Эвелин, придвигаясь к нему поближе.

– Вероятно, нужно позвонить в полицию. Да, Кэрон? – предложила Флора.

– Если эта амазонка сейчас же не перестанет душить меня, я им сам позвоню.

Вот это странно. Бас, конечно, мог бы так схитрить, но только не настоящий грабитель.

– Дайте-ка я посмотрю, что у него за квитанция. Кажется, он даже и не пытался забраться в спальню.

Эвелин загородила дверь, а мы с Флорой стали разглядывать бумажку.

– Знаешь, Флора, это действительно очень похоже на бланк из курьерской службы. По крайней мере, это определенно не свидетельство о разводе и не брачный контракт.

Флора прошептала:

– Поставь какую-нибудь закорючку, типа как на медицинском рецепте. Или что-нибудь вроде автографа, который дают кинозвезды.

Я тихо ответила:

– Это не имеет значения. В суде скажут, что на документе есть отпечатки моих пальцев.

– Послушайте, дамы, я все прекрасно слышу. Можете надеть перчатки, прежде чем подписывать.

Мне стало так стыдно, что я сразу же поставила подпись. Ну, не подпись, а так, крестик. Мужчина схватил бумагу и ринулся к двери. Эвелин прокричала:

– Я пойду с ним, а то вдруг он попытается сбежать.

Посыльный остановился.

– Я не принесу вам сверток, пока вы не пообещаете, что не возьмете меня в заложники. С меня хватит. Еще одно слово, и я выкину вашу посылку на середину дороги, а потом перееду ее своим грузовиком.

Через несколько минут он притащил антикварное кресло-качалку. К его ручке был прикреплен маленький пакетик.

Мне стало не по себе.

– Черт, это же то самое кресло, которое мы когда-то купили с Басом. Наверняка он что-то задумал.

Эвелин опять стала у двери.

– Теперь открой пакетик. Вдруг там бомба? – сказала она курьеру.

– Откройте его на улице, – добавила Флора. Мужчина стал так трясти головой, что мне показалось, будто она сейчас отвалится.

– Чертова штуковина облетела полмира. Ее перевозили морем, по воздуху и по суше в грузовике. Если бы там была бомба, она бы уже давно бабахнула.

Эвелин сказала:

– Бухнула. Даже я знаю, что надо говорить «бухнула».

Я возразила:

– Мне кажется, он прав, Эвелин. Правильно говорить бабахнула, а не бухнула. Бухнуть – значит выпить.

Тут в разговор вступил посыльный:

– Беру свои слова обратно, милые леди. Позвольте выразить надежду, что вам больше понравится выражение «взорвалась». Так вот, я считаю, что эта хрень давным-давно взорвалась бы, если бы в действительности была бомбой.

Флора поддержала его:

– Я читала, что есть такие бомбы, которые можно вложить в конверт. Так что было бы глупо засовывать ее в такой большой пакет. Все наемные убийцы об этом знают.

– Между прочим, я торчу у вас уже четверть часа. Согласно правилам профсоюза, мне положен перерыв на кофе, – проворчал мужчина.

– Ох, извините, как негостеприимно с моей стороны, – прошептала Флора.

– Я имею в виду, что я хочу выйти отсюда! Пусть эта чертова девка от меня отцепится!

– Сначала открой пакет! – приказала Эвелин.

Курьер посмотрел на нее немигающим взглядом, а потом поплелся к креслу. Он быстро отвязал сверток, кинул его, а сам уселся в кресло-качалку.

Мы все уставились на пол, ожидая, что произойдет дальше. Наверное, было бы разумно выбежать из дома, но нас словно загипнотизировали. Мы были похожи на зайцев, которых привлек свет фары. Я стала медленно считать, и когда сказала «пятьдесят», то поняла, что мужчина пытается нам что-то втолковать.

– Ладно, хорошо, я могу и здесь кофе попить. Не забудьте про молоко. Сахара пять ложечек. Еще печенье. Пончиков у вас не водится, надо полагать?

Флора устремилась на кухню, а я сказала:

– По-моему, все в порядке. Очевидно, что в пакете бомбы нет. Он может идти.

– Нет, я никуда не уйду, пока не выпью кофе. Я всегда это делаю в одиннадцать часов. И еще мне интересно, что же в этом пакете. Надо думать, друзья у вас тоже с придурью.

Мне вовсе не хотелось прикасаться к тому, что прислал Бас. С другой стороны, я не могла просить кого-либо оказать мне эту услугу. А что, если это такая специальная бомба, которая взрывается только тогда, когда до нее дотрагиваются во второй раз? Я стала медленно и осторожно разворачивать сверток и увидела коробку шоколадных конфет. К ней была прикреплена записка. Тут вернулась Флора. В ее руках был кофейник.

Мужчина обратился к Флоре:

– Обожаю шоколадное печенье. Можно я возьму немного с собой, чтобы съесть позже? А конфеты вы собираетесь открывать или как?

Но сначала я развернула записку. На ней большими заглавными буквами было написано: «ВЕРЬ МНЕ».

– Ясно. Конфеты отравлены, – сказала Флора.

– Слушайте, девушки, а чем вы занимаетесь по будням? Неужели ходите на работу, как все нормальные люди? – поинтересовался работник курьерской службы.

А Эвелин сказала:

– Может, этот курьер согласится их попробовать?

– Даже если он выживет, это еще ничего не значит. Скорее всего, отравлена только одна конфета, – объяснила Флора.

– Вы не возражаете, если я налью себе еще одну чашечку кофе? – спросил мужчина. – Знаете, у вас он гораздо вкуснее, чем тот, который варят в придорожной забегаловке, где я обычно обедаю. Скажите, а вы всегда так веселитесь по выходным?

– Бас явно что-то задумал. Это мои любимые конфеты: горький темный шоколад и начинка из апельсинового желе.

– Понятно. Вкус горького шоколада заглушает привкус мышьяка, – пояснила Флора.

– Вряд ли Бас хотел отравить толпу народа. Здесь двадцать четыре конфеты, а он знает, что обычно я съедаю только одну. То есть беру одну время от времени. Не сразу двадцать четыре. Кроме того, он же понимает, что я не одна живу в этом доме.

– Это правда, – подтвердила Флора. – Кроме того, он бы не стал звонить предварительно. Он же как Ирландская республиканская армия, которая оповещает Би-би-си о всех своих действиях.

Не зная, что делать дальше, я просто положила коробку на верхнюю полку пустого книжного шкафа, предназначенного для нас с Эвелин. Я не хотела, чтобы кто-то отравился. С другой стороны, если с конфетами действительно что-то сделали, их можно будет предъявить в суде в качестве вещественного доказательства. Потом нам пришлось нелегко.

Надо было как-то выставить этого посыльного из нашего дома. Он, казалось, был не прочь провести здесь целый день.

Наконец Эвелин удалось подвести его к выходу. – Знаешь, – сказал он, уходя, – если бы ты не была такой коротышкой…

Кресло мне очень нравилось. Мы купили его в антикварном магазине. Когда я была ребенком, в нашем доме стояло такое же. Правда, когда его кто-то поцарапал, мама отнесла его в какую-то благотворительную организацию. Это кресло принадлежало мне, а не Басу. Так что я села на его мягкое сиденье и стала размышлять. Флора суетилась на кухне, а Эвелин все старалась выпроводить нашего навязчивого посетителя. Вообще-то он вел себя очень мило, особенно учитывая то, через что ему пришлось пройти из-за наших подозрений. Возможно, Бас наделал больше вреда, обманывая и предавая людей, чем если бы он расчищал себе путь при помощи винтовки. Впрочем, не исключено, что винтовку он просто припрятал до поры до времени.

Когда Эвелин покончила со своим непростым делом, Флора позвала нас на кухню. На столе она разложила съестное из корзинки Джеймса: куриные грудки в лимонном соусе, свежие рогалики, домашнее масло, клубнику, девонширские сливки, крошечные артишоки с лимонным маслом в качестве приправы. Еще там были нарезанные для салата овощи: морковь, сельдерей, редис и зеленый лук.

Эвелин поблагодарила Флору, но она сказала, что это моя заслуга.

– Вот это номер! Хотела бы я так отвратительно готовить, как это умеешь делать ты, Кэрон.

Мне пришлось объяснить, потому что Флора выразительно на меня посмотрела.

– На самом деле я получила это все в подарок. Эвелин тоже уставилась на меня.

– Ну, после вчерашнего пикника одна корзина осталась нетронутой.

Они даже есть перестали.

– Понимаете, Джеймс принес одну, и я тоже, ту, которую так любезно приготовила для меня Флора. Так что у нас было две тяжелые корзины с провизией. Слишком много еды для полночного пикника.

Эвелин спросила, указывая на меня вилкой:

– Ты устраивала полночный пикник с каким-то парнем? Ты же вроде говорила, что мужчины тебя не интересуют.

– Мы с ним просто друзья.

– А он такой же хорошенький, как тот чувак, который тебя выслеживает?

– Они очень разные. Но, в общем-то, он даже более привлекательный.

Эвелин протянула мне блюдо с куриными грудками.

– Слушай, дай мне знать, если ему понадобится не просто друг.

Флора быстро сказала:

– Эвелин, когда же ты расскажешь нам, как прошло твое свидание?

Гармония нахмурилась:

– Очень хорошо. Кстати, парень проверил ответы в кроссворде.

– Рада, что смогла тебе помочь.

– Да, неоценимая помощь. Мне пришлось целый вечер говорить о кроссвордах.

Мы с Флорой стали жевать быстрее, потому что Эвелин уже положила себе на тарелку еще одну порцию.

– Может, в следующий раз, если ты хочешь показать себя с лучшей стороны, тебе следует говорить о том, что тебе действительно интересно?

– Думаешь, это сработает?

– Попробовать стоит, – заметила Флора. – Знаешь, Кэрон, мне ужасно нравится твое кресло. Особенно то, как оно раскрашено: этот пейзаж на сиденье, море на спинке и цветы на подлокотниках. Я, конечно, не искусствовед, но, кажется, это называется примитивизм. Наверняка оно стоило кучу денег.

Тут в разговор вступила Эвелин:

– Ага. Качественная вещь. Слушай, теперь я поняла, что собирается делать твой бывший. Он будет постепенно пересылать мебель из своей квартиры, а потом попытается сам сюда вселиться. Что ж, раз уж мы разгадали его план, нам не нужно за ним следить.

Мы засмеялись. Наверное, Эвелин пора сменить диету.

– Даже не знаю. На самом деле я не думаю, что конфеты отравлены. Просто Бас пытается заставить меня, то есть нас, волноваться, лишить душевного спокойствия. Он часто посылал своим неприятелям цветы или подарки, когда они соревновались за получение контракта. Из-за этого они теряли бдительность или, наоборот, начинали нервничать, благодаря чему чего Бас получал дополнительное преимущество. Обычно он делал что-нибудь в этом роде, прежде чем захлопнуть капкан или вытащить из шляпы кролика. Флора спросила:

– А ты можешь сказать, что теперь он предпримет? Что бы он сделал, если бы его конкурент знал его так же хорошо, как ты?

– Не уверена. Кто его знает, что у него в голове. Бас чем-то похож на цирк с тремя аренами, на которых одновременно идут представления. Абсолютно неизвестно, с кем придется столкнуться – с клоуном, слоном или тигром.

– Если бы в брачном агентстве можно было выбирать из этих трех вариантов, я бы предпочла тигра, но никак не клоуна, – заметила Эвелин.

– Ну да, и он бы тебя съел, – сказала Флора. – Ну а дальше что? Что бы предпринял Бас, если бы участвовал в переговорах?

– Что-нибудь совершенно неожиданное.

– Я знаю: сейчас в этого богатого и красивого мужика вцепится какая-нибудь потрясная девица. Она не даст ему соскучиться. Так что у него не будет времени на всякие глупые розыгрыши. Лично я бы им занялась. – Эвелин взглянула на часы и встала из-за стола. – Ладно, мне пора. У меня назначено свидание в одной кафешке. Мне еще нужно зайти в аптеку и купить презервативы с клубничным запахом.

Флора была шокирована.

– Ты ведь его даже не видела!

Эвелин удивилась:

– Кэрон сказала, что я должна показать ему, что мне действительно интересно. Так что я разложу их на столе, чтобы он сразу увидел.

Когда за ней захлопнулась дверь, Флора сказала:

– Как ты думаешь, Кэрон, она шутит? Поддразнивает нас?

– Надеюсь, что так.

Через некоторое время Эвелин опять ввалилась на кухню. Она выглядела очень счастливой.

– Я еще одного поймала! Очень надеюсь, что он и впрямь настоящий преступник! На этот раз это злодей-цветовод! Ну что, мне его прямо в твою спальню вести, Кэрон?

Сначала я не поняла, о чем она говорит. В списке первоочередных дел, которые составила Флора, на первом месте была запись «Отремонтировать бойлер», а уж потом «Починить дверной колокольчик». Последнее нас меньше беспокоило. А если сидишь на кухне, то не слышно, как стучат в дверь.

– Давайте быстрее, а то он убежит. Я помню, ты говорила, что грабителя нельзя пускать в твою спальню. Значит, там находится что-то, за чем он охотится? Я могу втащить грабителя внутрь, и мы посмотрим, что он будет делать дальше.

Флора схватила скалку и побежала в гостиную. Вернулась она разочарованная и очень злая.

– Эвелин, это Джеймс, друг Кэрон. И мой друг тоже. Так что не смей даже прикасаться к нему.

– Да ну вас. То вы говорите, что я должна быть настороже, то запрещаете мне прикасаться к какому-то подозрительному типу. Как в таком случае я смогу вам помочь?

Обмен мнениями проходил довольно бурно. Я побежала в зал и увидела присмиревшего Джеймса, который держал в руках букет цветов.

– Прости, Кэрон. Кажется, это из-за меня началось. Флора стала размахивать скалкой, а эта женщина…

Я закричала:

– Эй, Флора, Эвелин! Посмотрите, кто к нам пришел! Это же Джеймс!

К сожалению, нам не удалось начать все сначала и разыграть более благопристойную сцену встречи, потому что обе мои соседки были полностью поглощены друг другом. Мне пришло в голову, что, если бы развлекательные каналы снимали свои реалити-шоу у нас в доме, никому бы из нас троих никогда бы уже не нужно было работать.

Потом Эвелин произнесла:

– Рада тебя видеть, уверена в этом.

Да, именно это она и сказала. А потом и Флора присоединилась к ней, сказав:

– Добро пожаловать.

Потом Гармония ушла, а мы втроем стали пить кофе, причем Джеймс постоянно бормотал что-то вроде: «Мне очень жаль, если я пришел не вовремя и помешал вам». А потом он увидел кресло-качалку.

– Какая прекрасная вещь. Интересно, оно выдержит, если я сяду?

Мы уверили его в этом, и он опробовал кресло. А я надеялась, что оно развалится под ним, потому что тогда Джеймс не спросит, откуда оно у нас. Какой смысл обсуждать раскрашенные куски дерева?

Мой приятель сказал, что у Флоры прекрасный вкус, но она молча показала на меня. Ой-ей-ей. На мою нынешнюю зарплату такую мебель не купишь. Честно говоря, я бы и раньше не могла себе это позволить, но Бас добавил мне денег.

– Спасибо за то, что оставил свою корзину у нас. Мы только что пообедали, и ты знаешь, еда была потрясающей.

Он улыбнулся:

– Думаю, ты понимаешь, что это заслуга миссис Стоун. – Повернувшись к Флоре, он пояснил: – Миссис Стоун – моя домохозяйка. Характер у нее твердый как камень. Из таких крепких людей надо надгробные плиты делать. Это она попросила, чтобы я отнес тебе цветы, Кэрон. Ты произвела на нее очень хорошее впечатление.

Когда мы пошли на кухню, чтобы вновь наполнить кофейник, я, усмехнувшись, спросила:

– О каких это надгробных плитах ты говорил? Он снова улыбнулся:

– Все благодаря тебе. Меня очень воодушевило то, что тебе удалось смягчить миссис Стоун. Я подумал, что с ней все-таки можно договориться, пообещав, что не буду упоминать ни о каких пенсиях, и попросил не называть меня юным Джеймсом. В знак благодарности я был готов нанять еще одну женщину, чтобы она помогала ей по дому. Потом сказал, что повышу ей зарплату. Она по-прежнему настаивала на своем. Что же мне для вас сделать, спросил я.

– И она тебя укусила?

– Сначала она сказала, что скорее умрет, чем уступит. А умирать она не собирается. Затем она все-таки смилостивилась и сказала, что она будет продолжать называть меня юным, пока я не перестану обращаться к ней миссис Стоун. Из-за этого она чувствует себя старой развалиной, а она еще молода и полна сил. Тогда я решил, что буду называть ее Надгробная Плита. Или просто Плита. Свежо, не правда ли? Очень оригинальное имя.

– И что же, я тоже должна называть ее так? Неужели для пожилой леди не нашлось более подходящего прозвища?

– Только так. Она сказала, что ей нужен новый имидж, чтобы возродиться к жизни. Она планирует посадить еще одно дерево. – Джеймс криво усмехнулся, – Как ты думаешь, сколько она еще проживет? Лет семьдесят?

Мы засмеялись. Флора принесла тарелку с шоколадным печеньем. Джеймс встал, чтобы расчистить на столе место. Когда она стала его угощать, он с удрученным видом отказался. Разглядывая книги, принадлежавшие Флоре, он увидел коробку конфет. Мы быстро обменялись тревожными взглядами.

– Мои любимые конфеты. Вы, наверное, решили приберечь их до Рождества?

Это был самый хитрый способ выклянчить пару штучек. До Рождества ждать полгода, не меньше.

– Знаешь, Джеймс, по-моему, они несвежие. Срок годности давно истек.

– Да? В таком случае можно я возьму одну конфетку? Раз уж вы их есть не собираетесь.

Он поднес конфету ко рту, как вдруг мы с Флорой повскакали со своих мест, и я выкрикнула:

– Стой! Кто знает, что у них внутри!

Джеймс в удивлении поднял брови.

– А вдруг там мышьяк? Когда мы будем знать это наверняка, будет слишком поздно. Хотя, конечно, может быть, что это самые обыкновенные конфеты. Мы не хотим, чтобы ты рисковал. Друзьями нельзя разбрасываться! – воскликнула Флора.

– Вы их для врагов приберегаете?

– Нет-нет, – сказала я. – Мы бы никому не позволили их есть. Мы специально положили эти конфеты в шкаф, чтобы книжкам не было так одиноко.

– Кэрон, кажется, я чего-то не понимаю. Это что, игра такая?

– Вероятно. Только я в такие игры не играю.

Джеймс посмотрел на нас так, будто мы две старухи из фильма ужасов, которые убивают и хоронят в подвале всех чудаков, которые приходят к ним, чтобы выпить чашечку чая. Флора быстро сказала, что сходит на кухню за коржиками. Я уверена: если врач когда-нибудь скажет ей, что она скоро умрет, она передвинет кровать на кухню.

Тут Джеймс увидел сложенную записку, она лежала у коробки. Да, подвела меня моя философия. Как я могла забыть, что если оставляешь какую-то вещь лежать в одиночестве на открытом пространстве, ею обязательно заинтересуются. Именно поэтому музеи вставляют в массивные рамы маленькие картинки, нарисованные в бледных и мрачных тонах.

Даже не спросив моего разрешения, Джеймс развернул записку и прочитал ее.

– Ее послали вместе с коробкой, так ведь? Скажи, Кэрон, почему ты решила, что слова «Верь мне» означают, что конфеты отравлены?

– Мне кажется это очевидным.

– А если бы здесь было написано «Не верь мне», то что бы ты подумала?

– То же самое. Знаешь, если в кино один человек говорит другому «Верь мне», значит, тому нужно скорее прятать свои денежки.

– Мы же не в кино. Наверняка есть какое-то объяснение тому, что ты восприняла эти слова именно так, а не иначе.

– Да нет же, Джеймс. Если кто-то так говорит, обязательно нужно думать о том, что на самом деле он планирует сделать. Разница может быть огромной. Одно дело, если кто-то просит тебя поверить, что он вернет пять фунтов в пятницу, и совсем другое, если кто-то говорит это, а в действительности хочет зажарить тебя в кляре.

Он пересел ко мне на диван и взял меня за руку:

– Кэрон, эти конфеты послал тебе твой конь или как его там?

– Не хочу даже говорить об этом, Джеймс. Все это так глупо.

– Не думаю, что это глупо. Но я ничего не понимаю. Что за странная загадка?

– Все это очень запутанно.

Он посмотрел на часы.

– Рассказывай по порядку. Можешь не торопиться, у меня лет сорок впереди.

– Ладно, хорошо. Этот проделки моего бывшего сожителя. Лошадь превратилась в большую свинью, видишь ли. Он хочет, чтобы я вернулась, но наверняка это вранье. Он просто злится, потому что ему не нравится, что инициатива исходит не от него.

И теперь он что-то затеял. Конечно, вряд ли он действительно что-то предпримет. Вот, например, он прислал это кресло из Нью-Йорка. Прямо сюда. И еще коробку конфет и записку. Мы думали, что посыльного тоже нанял Бас, чтобы он нас ограбил, но видел бы ты этого беднягу, когда мы его окружили и стали его допрашивать. Эвелин решила, что ты еще один мнимый посыльный. Потому что ты пришел с цветами. Ну, теперь мы во всем разобрались?

Джеймс молчал несколько минут, пристально глядя на меня. Наконец он сказал:

– Нет, я ничего не понял. Попробуй объяснить мне еще раз. Надеюсь, это все-таки займет меньше, чем сорок оставшихся мне лет. – Потом он спросил: – Почему ты думаешь, что он нанял кого-то, чтобы вас обобрать?

Вот черт! Джеймс прирожденный следователь. Из всей моей болтовни он обратил внимание на самое важное слово. Я нерешительно улыбнулась и продолжила свой рассказ. Говорила я очень медленно, обдумывая каждое слово:

– Наверное, это было похоже на любой развод, Джеймс. Люди часто ссорятся даже из-за того, кому достанется паутина в углу. Я взяла только свою одежду и те вещи, которые можно было взять с собой в самолет. Хочешь верь, хочешь не верь. Но это не важно. Даже если бы я оставила ему свою одежду или, наоборот, попросила грузчиков вынести из квартиры всю мебель, он бы все равно вел себя так же. Он хочет, чтобы последнее слово осталось за ним.

– Что ты имеешь в виду под последним словом? Скажи, Кэрон, тебе грозит опасность?

– А ты как думаешь? Если бы твоя бывшая девушка прислала тебе коробку конфет, ты стал бы их есть и предлагать своим друзьям?

Джеймс на минуту задумался.

– Да, она бы их обязательно отравила. Но у тебя совершенно другая ситуация.

– Ничего подобного. Абсолютно такая же, за исключением того, что никто не присылал тебе кресло-качалку.

– Из-за этого негодяя ты как будто живешь в осаде. Это неправильно. Все-таки мы с миссис Стоун не встречаем гостей со скалкой в руке.

– Осторожность не помешает. Джеймс. Но я уверена, что вскоре он встретит другую женщину и тогда оставит меня в покое.

– Не думаю, что он сможет легко позабыть тебя. Джеймс мог бы выиграть конкурс «Друг года»!

Но потом я подумала, что его слова могут иметь оскорбительный смысл. Во время нашего разговора Флора то входила, то выходила из комнаты. Потом на кухне раздался какой-то грохот. Тогда она наконец успокоилась.

– Скажи, Флора, а ты что думаешь? Неужели Кэрон и правда в опасности? – спросил Джеймс.

– Возможно, но не из-за конфет, это точно. Я лично считаю, что он по-прежнему влюблен в нее и хочет, чтобы она вернулась. Не думаю, что он может нанести ей какой-то вред. По крайней мере, не своими руками.

Джеймс задумался на минутку, потом сказал:

– Нет, вы меня не убедите. Я собираюсь съесть все эти чертовы конфеты прямо сейчас!

– А вот и нет, – возразила я. – Я тоже буду их есть, и мы постараемся забыть все то, о чем я говорила.

– Вы опоздали, ребята. Честно говоря, я уже об этих конфетах… позаботилась.

Мы с Джеймсом были просто в ужасе.

– О всех двадцати четырех? – с трудом выдавила я.

Флора кивнула. Потом она, видимо, почувствовала, что мы смотрим на нее как-то странно.

– Разумеется, я их не ела! Просто выкинула. Но коробку я оставила, так что можешь положить ее обратно в шкаф, Кэрон.

Джеймс посмотрел на часы, и я с надеждой спросила:

– Ты торопишься на встречу?

Он явно собирался спросить, почему Флора выбросила конфеты, если она была уверена, что они не отравлены.

Вместо этого он сказал:

– Моя домохозяйка попросила меня купить кое-что на Саут-Хилл-Грин. Пойдем поговорим? То есть пойдем погуляем?

Саут-Хилл-Грин находился всего в паре сотен метров от нашего дома, так что Джеймсу пришлось незамедлительно приступить к разговору:

– Кэрон, мы же друзья. Почему же мне кажется, что ты даже не упомянула, что тебе грозит опасность?

– Может, потому, что ты подозрительный человек?

Мы зашли в магазин, где Джеймс купил молоко и масло. Потом он с тревогой спросил:

– Хочешь, я провожу тебя обратно? На всякий случай…

– Мой дом находится так близко, что ты можешь не провожать, а просто метнуть меня до дома.

Он посмотрел на свои туфли. Видимо, так ему было легче собраться с мыслями.

– Знаешь, я приходил к тебе, чтобы сказать, что в течение нескольких недель меня не будет в Лондоне. Надо будет съездить по делам. И я подумал, что, поскольку мы друзья, я должен сказать тебе об этом, чтобы ты не думала… ну, чтобы ты ничего плохого не подумала. Я просто стараюсь научиться общаться и поэтому решил сказать тебе.

Мне захотелось успокоить его, уверить, что он и так прекрасно умеет общаться, но я не совсем понимала, о чем он говорит. Чем-то это было похоже на кроссворд: каждое слово имело зашифрованный смысл.

– Это как-то связано с твоей бывшей девушкой? Она что, обидела тебя? Сказала, что даже кубик льда разговорчивее, чем ты?

– Нет. Она сравнила меня с айсбергом. Естественно, она имела в виду только мою манеру общаться. Не то, что ты подумала.

Ничего такого я не подумала, но Джеймс, очевидно, решил сделать так, чтобы у меня не оставалось на этот счет никаких сомнений. Он приподнял мой подбородок и осторожно притронулся к моему лицу.

Ощущение было такое, будто я пробежала по синтетическому ковру, а потом притронулась к дверной ручке. Джеймс наклонился поближе и поцеловал меня в нос. Наверняка он туда и метил, потому что мой рот находится на самом видном месте и его легко найти даже с завязанными глазами.

– Пожалуйста, Кэрон, позвони мне, если еще что-нибудь случится.

– Что ты имеешь в виду? Если нам пришлют диван или пианино? – Я просто не знала, что сказать.

– Нет, если произойдет что-нибудь подозрительное, не важно что. И если тебе захочется обсудить с кем-нибудь эту проблему, помни, что одна голова хорошо, а две лучше.

Моя голова была по-прежнему запрокинута так, что я могла видеть небо. К сожалению, это было бесполезно. К тому же у меня шея затекла. Больше я не могла так стоять.

– А еще можно и так сказать: один рот хорошо, а два – еще лучше, – и поцеловала Джеймса.

Он обнял меня, и я почувствовала, как он вдавил пакет молока мне в спину. Это было чудесно! Его поцелуй был таким нежным, ласковым, мягким и успокаивающим, что я почти забыла о неприятностях и проблемах, преследующих меня в последнее время. Его рука лежала у меня на талии, и, кажется, это было самое подходящее для нее место. Я чувствовала запах его одеколона. К сожалению, стадия эмоций, когда мой внутренний голос вопил: «Давай! Вперед, детка!», прошла. Теперь мой разум говорил мне: «Ерунда это все».

Я отпрянула от него:

– Извини, Джеймс. Мы ведь друзья, и мне, конечно, не стоило…

Он усмехнулся:

– Ну, на вражескую атаку это непохоже. Честно говоря, я не очень ясно представляю, как вести себя с другом-женщиной. В смысле, где пролегает граница между приятельскими отношениями и любовными.

– У меня те же затруднения, только с друзьями-мужчинами. Думаю, это тот самый случай.

Да, мой приятель Джеймс продвинулся быстрее, чем Реактивный Бас в свое время. Я была очень напугана. Мне до сих пор не удалось избавиться от Баса, и сделать это будет еще труднее, если меня рикошетом отбросит к другому мужчине. Наверное, я просто трусиха и скоро опять буду зависеть от другого мужчины, вместо того чтобы учиться жить самостоятельно.

– Джеймс, а что делают просто друзья в разных фильмах? Кажется, они постоянно обсуждают свои любовные приключения и плачут на плече друг у друга. Или, может, в скраббл играют?

– Я не умею играть в скраббл. И в данный момент мне вовсе не хочется заводить интрижку. А вдруг это помешает нашей дружбе?

– Ой, я имела в виду совсем другое. То есть не то чтобы совсем противоположное, я тоже хотела сказать что-то в этом духе. Возможно, нам стоит попробовать играть в шахматы и таким образом мы выйдем из патовой ситуации?

– Что ж, мы уже условились, что не будем обсуждать свои неудачные романы, которые давно в прошлом. И я очень рад, что мы это сделали. Просто в восторге от этого. Если ты хочешь поплакать на моем плече, то можешь приступать прямо сейчас. Тем более что ты его уже согрела.

Что-то подсказывало мне, что я должна установить жесткие границы, например, настоять на том, чтобы мы виделись не чаще раза в неделю и не дольше одного часа. И еще нам нужна дуэнья. Мы можем вместе ходить в кино при условии, что сидеть будем в первом ряду. Но у меня не было сил вымолвить это.

– Понимаешь, Джеймс, когда ты рядом, мне вовсе не хочется плакать. Даже если мне тяжело, это не значит, что я плакса. Понимаешь, по натуре я борец, а не нытик. В основном.

Он улыбнулся:

– То же самое могу сказать о себе. Знаешь, я постоянно смеюсь, когда ты рядом.

– Не очень-то ты вежлив, Джеймс!

– Я имею в виду, что благодаря тебе я чувствую себя счастливым, потому что ты подбадриваешь меня. Я начинаю оживать.

Мой здравый смысл говорил, что мне пора уходить. Я протянула руку, и Джеймс пожал ее.

– Ну что, останемся друзьями, Джеймс? Теперь у нас будут новые правила. И никто не будет обижаться, если другой попытается установить какие-то границы. Если это будет необходимо, конечно.

Он улыбнулся, по-прежнему не выпуская моей руки:

– Абсолютно согласен. Вот номер моего мобильного телефона, так что мы сможем связаться друг с другом, когда я уеду. Если я и не смогу вернуться в ту же минуту, я уверен, все равно смогу что-то предпринять. – Я взяла его визитку. Джеймс добавил: – Не забывай, что ты можешь плакать и смеяться на моем плече, сколько тебе угодно и в любое время. Как там сказал Самюэл Джонсон?[7] «Бессмертная красота женской дружбы»?

Я улыбнулась:

– Ты мне льстишь. Нам все-таки нужно быть настороже. Помнишь, что сказал Уильям Блейк?[8] «Я дружил с тобой, и ты ранил мое сердце. Будь другом, стань моим врагом».

Джеймс засмеялся:

– Мне больше нравится высказывание Джонсона. Еще он говорил: «Если человек идет по жизни и не заводит новых знакомств, то вскоре обнаружит, что одинок. Дружба нуждается в постоянной заботе». Просто дай мне знать как можно быстрее, если почувствуешь, что с нашими отношениями что-то не так, чтобы я успел это исправить.

– У меня к тебе та же просьба.

Небрежно чмокнув меня в щеку, Джеймс ушел. По пути к дому я раздумывала о нем. Он такой интересный и глубокий человек. Бас считал, что поэты пишут только о красных розах и лиловых фиалках, а цитировал исключительно финансовые известия. И еще я немного нервничала, вспоминая Джона Гэя:[9] «Знайте, что дружба женщины заканчивается любовью».

11

Когда я пришла в понедельник на работу, то испытала настоящее облегчение. Наконец-то можно расслабиться. Все на свете относительно. По сравнению с проживанием в одном доме с Эвелин, преследованиями Баса и ухаживаниями Джеймса восьмичасовой рабочий день кажется просто праздником. Когда все были в сборе, миссис Браун вызвали на какое-то срочное совещание. Поэтому тем, кто успел завершить работу в пятницу, ничего не оставалось делать до ее возвращения, кроме как предаваться блаженному безделью.

Я просматривала свою чековую книжку. Меня хватило секунд на тридцать, не больше. У меня не было никакой надежды на продвижение по службе в течение полугода. А те несколько дней, которые я проработала в компании «Чемберс Эмпориум», показались мне вечностью. Если что-то и менялось в моей жизни, так это состояние банковского счета. Было похоже на то, что я споткнулась и упала еще на стартовой линии. Зато деньги утекали из моего кармана со скоростью, которую может развить только самая выносливая лошадь на скачках в Аскоте. До встречи с Басом я была обыкновенным менеджером. И мне никогда не приходило в голову, что работа – это вовсе не обязательно подъем вверх по карьерной лестнице. В сфере управления это действительно чаще всего так. Но работа в других отделах иногда напоминает не восхождение, а барахтанье в болоте. Можно сделать шажок в сторону (в моем случае это означает пересесть за другой стол), но, чтобы выбраться из трясины и забраться на дерево, требуется нечеловеческое усилие. С одного дерева на другое перепрыгивать намного легче. Наверное, поэтому обезьяны всегда в хорошем настроении.

Основная проблема заключается в том, что мое болото находится слишком далеко от этажа, где заседает руководство, и поэтому никто не видит, какой талантливый человек пропадает. А самое ужасное – нет ни малейшего шанса, что миссис Браун когда-нибудь поймет, я – драгоценный бриллиант, затерявшийся в угольной шахте.

Я пошла за кофе для себя и Мелоди, которая читала журнал. Я поняла, что она прикидывается задремавшей только тогда, когда видит стопку балансовых отчетов. В остальное время она бодрствует.

Тут вернулась миссис Браун и прервала плавное течение моих мыслей. Забудьте о том, что я говорила о мире и спокойствии, столь характерных для моего рабочего дня. Начальница ничего не сказала о том, что компания переживает плохие времена. Но на лбу у нее появились морщины, потому что теперь ей нужно было горы свернуть – такие горы, по сравнению с которыми Эверест покажется бородавкой на свиной коже. Все счета перепроверялись, наверняка шла общая ревизия, но об этом лично мне ничего не известно. Мне важно было хорошо выполнять свои обязанности. Точнее, обязанности Мелоди. Кстати, у нас в универмаге работает какой-то человек, у которого идиосинкразия на компьютеры. Он надиктовал столько писем на аудиокассету, что моей соседке тоже было чем заняться, и она весело напевала всю неделю.

На этот раз никаких секретных документов не было. Но я уже стала лучше понимать, что представляет собой наша компания. Такие знания невозможно получить, просто прогуливаясь легким шагом от отдела продаж до собственного письменного стола. Фирма импортировала и экспортировала огромное количество товаров. Еще она закупала аксессуары для некоторых предметов одежды, которые окончательно доводились до ума в Англии, но большинство товаров прибывало в готовом виде. У нашего универмага была служба рассылки, и большинство заказов поступало из Лондона. Также мы сотрудничали с зарубежными компаниями, торговавшими в Англии и в других странах. Странно, что на бирках на одежде не пишут «Сделано в Великобритании, Китае, Сингапуре, Италии и Техасе». Или просто «У черта на куличках».

Я и понятия не имела, что в мире продается так много бюстгальтеров пятого размера. Что, в Японии очень популярен этот размер? И уж конечно, я не могла предположить, что половина Австралии носит зеленые шелковые трусы от компании «Чемберс».

Миссис Браун сказала, что сегодня нам придется поработать дополнительно, и поэтому Мервин сбегал в столовую за гамбургерами, и мы все продолжали трудиться и во время обеденного перерыва.

Мелоди сказала:

– Представь себе, милая, теперь за час сверхурочной работы мне платят больше, чем за неделю в самом начале моей карьеры.

А я за такси в Нью-Йорке платила больше, когда мне нужно было доехать до банка. К концу рабочего дня цифры на экране моего компьютера стали сливаться в какую-то бесформенную массу, наподобие картофельного пюре. Мне хотелось пить и не терпелось скорее пойти с Флорой в паб.

Но потом она позвонила и сказала, что ее мама заболела и что она пойдет ее проведать и вернется домой поздно вечером. Так что я решила остаться на час после окончания рабочего дня. Большинство сделало так же. Не значило ли это, что те, кто сидит в первом ряду, получают намного больше, чем те, кто находится сзади? Я имею в виду себя прежде всего. Мелоди-то, наверное, планирует приобрести яхту.

Миссис Браун не объявляла перерывов на кофе, но она должна была понимать, что если работники не отрывают взгляда от экрана компьютера в течение нескольких часов, их глаза собираются в кучку и остаются в таком положении долгое время. Поэтому периодически кто-то поднимался из-за своего стола и начинал бродить вокруг. Когда Мервин тоже решил прогуляться, он подошел ко мне и протянул большую картонную папку.

– Если мы будем продолжать в том же духе, то к пятнице или разбогатеем, или умрем, – улыбнулся он. – Я принес копии картины Пикассо. Хочешь посмотреть?

Я испугалась, что вокруг нас начнут толпиться наши коллеги, и поэтому предложила выйти в коридор.

– Мервин! Это просто потрясающе!

Он радостно усмехнулся:

– Я пробовал разные оттенки и накладывал краску в несколько слоев. Выбирай ту, которая тебе больше нравится, и я доведу ее до совершенства.

– Они все прекрасны.

– Только для очень близорукого зрителя, который стоит в сотне метров от картины.

– Вот и хорошо. Можно я возьму все шесть?

– Ну, тогда тебе придется купить мне шесть коктейлей.

– Договорились. Но ты же не собираешься их выпить за один присест?

Мервин засмеялся. Сделав серьезное лицо, он сказал:

– У меня довольно высокие проценты. Если мне не выплатят все, что мне причитается, до Рождества, я потребую семь коктейлей.

Вечером я сидела и ела йогурт, как вдруг появилась взволнованная Эвелин.

– Я собираюсь в Манчестер, Кэрон. Это мой шанс!

Я усмехнулась:

– Это мужчина?

Она, кажется, разозлилась:

– Ты, наверное, думаешь, что меня ничего, кроме мужчин, не интересует. Иногда интересует. Мне вовсе не нужен какой-то богатый мужик. Если бы я только могла раскрыть свой талант!

– Какой у тебя талант, Эвелин? Что ты собираешься сделать? Ограбить банк?

– Хорошо бы. Три недели мне приходилось предлагать покупателям сорок два вида сыра. Но теперь я отправляюсь на ярмарку. И там будут не только домохозяйки. Туда приезжают даже продюсеры из Голливуда.

– Эвелин, мне бы не хотелось портить тебе настроение, но… Хотя почему бы и нет, черт побери?! Кто знает… Только тебе нужно встать поближе к стойке с сырами бри и стилтон. А ты хочешь стать кинозвездой?

– Нет, манекенщицей. Я ведь довольно высокая, правда, недостаточно худенькая. Между прочим, недавно одно модельное агентство пригласило даму семидесяти двух лет сниматься в телевизионной рекламе. Может, я тоже стану модной моделью.

– Не исключено. Ты ведь не толстая.

– Но у меня широкая кость. Если забыть об этом, я выгляжу как самая обыкновенная девушка среднего размера. Я больше похожа на нормальных людей, чем на девиц, которые ходят по подиуму, согласна?

Я внимательно оглядела ее.

– Ну, с ходом эволюции люди становятся выше. Ты как раз то, что надо, Эвелин. Желаю тебе удачи.

Я приготовила для нее ужин, то есть перемешала клубнику и кусочки абрикоса с йогуртом. Она тем временем укладывала вещи. Она даже вошла на кухню, не надев предварительно ботинки, которые должны были защитить ее от мышей. Мне стало казаться, что ее манеры все меньше походили на занятия каратэ: они реже давали о себе знать, а тренировки стали больше напоминать разучивание канкана. Я стала сомневаться в том, что старая пословица «Слишком близкое знакомство ведет к презрению» верна. Лично мне Эвелин нравилась все сильнее и сильнее.

Мы отнесли сумки в машину, где ее ждала подруга, которая отправлялась на ту же ярмарку. Забавно, что на неделю она взяла с собой больше одежды, чем это сделала я, когда уезжала в Англию, планируя остаться здесь до самой смерти.

Чуть позже позвонил Джеймс:

– Кэрон, я хотел пригласить тебя поужинать вместе, но, к сожалению, у меня очень много работы.

– То есть начальство компании «Чемберс» превратилось в американцев?

– Как это?

– Разве ты не знаешь эту поговорку: «Когда Америка простужается, у Великобритании воспаление легких»? Наш отдел уже стал похож на полевой госпиталь.

Он засмеялся:

– Дело не в том, что мне не с кем поужинать. Жевать каждый умеет. Но у тебя особая манера прощаться.

– Ах вот как! Значит, тебе хочется попрощаться со мной?

– Да, много-много раз.

Я получила электронное письмо от мамы. Ноутбук я поставила на письменный стол, чтобы мои соседки тоже могли проверять свою электронную почту. Точнее, это делали только мы с Флорой, а наша Эвелин, видимо, думала, что это такая коробка, в которой можно хранить всякие записки. Мама спрашивала меня, как дела. Еще она написала: «Как ты справляешься, Кэрон? Не вздумай пасовать, дорогая! Козырей у нас нет, но парочку трефовых карт мы можем тебе выслать. Наверняка ты выиграешь эту партию. Пожалуйста, дай нам знать, если тебе что-то понадобится. Твои любящие родители». Спасибо, мама!

Мне была очень приятна их забота, но было стыдно просить у них денег. Если бы Бас узнал, что я вовсе не главная обезьяна на большом дереве, это было бы очень неприятно. Вот мой ответ: «У меня припасена парочка козырных карт. Но я очень благодарна тебе, мама. Целую. Кэрон».

Флора пришла уже после одиннадцати. Она выглядела очень усталой. Мне показалось, что ей вряд ли понравится йогуртовый ужин, вне зависимости от того, из скольких наименований он состоит, так что я предложила разогреть консервированный грибной суп и поджарить тосты.

– Спасибо, Кэрон, но я уже поела у родителей. Я спросила, как чувствует себя ее мама.

– Не так уж хорошо. Я хотела остаться, но она сказала, что не стоит так беспокоиться из-за обыкновенного гриппа. – Флора улыбнулась. – Странно. Сначала мама так не хотела, чтобы я уезжала. А теперь ее раздражает мысль о том, что кто-то будет хозяйничать в ее доме. В любом случае у нас прекрасные соседи, и я уверена, что она позвонит мне, если ей что-то понадобится.

– Хочешь вина? – Я посмотрела на бутылку. – Правда, оно скорее напоминает сцеженные остатки, которые обычно выливают.

– Ну и прекрасно. Я слишком устала, чтобы смаковать его: просто хочу немного успокоиться, прежде чем лечь спать.

Никогда не видела Флору уставшей или хотя бы утверждающей, что она устала. Мне захотелось развеселить ее.

– А знаешь, что у меня есть?

Я поспешила в свою комнату и разложила на кровати копии картины, которые сделал Мервин. Потом пошла за Флорой, попросила ее закрыть глаза и, включив свет, прокричат «вуаля!».

Она усмехнулась:

– Наверное, я устала даже больше, чем мне казалось.

– Думаешь, у тебя галлюцинации? Да, тогда это не просто усталость. Ну как тебе?

Флора осторожно брала то одну, то другую картину:

– По-моему, они прекрасны. Но зачем тебе целых шесть штук?

– Мервин такой молодец! Он нарисовал несколько, чтобы я могла выбрать одну. Но я решила повесить все. Так что воришка будет очень удивлен.

А когда получу вознаграждение за сверхурочную работу, куплю для них рамы, подумала я. Но тут Флора сказала:

– Кэрон, а можно я подарю тебе рамы?

– О чем ты говоришь? Похоже, ты и правда очень устала.

– Понимаешь, когда Мервин придет сюда, он может решить, что у меня какой-то мещанский вкус, поскольку в доме нет никаких картин. Но потом он увидит свои работы и поймет, что я, по крайней мере, разбираюсь в рамах. И еще я хотела бы купить какую-нибудь его работу, если мне это будет по карману.

– Давай ты просто одолжишь мне денег, а я куплю рамочки. И после того как у нас побывает грабитель, ты сама выберешь ту картину, которая тебе больше нравится. Я собираюсь спрятать оригинал, скажем, повернуть картину лицом к стене, а на заднюю стенку прикрепить вырезку из журнала или что-нибудь в этом духе. Повешу ее в ванной. А для копий можно подобрать разные рамы. Если грабитель плохо разбирается в искусстве, он будет уверен, что взял именно то, что нужно.

– Может, стоит вставить в оригинальную раму одну из подделок? Тогда у него точно не останется никаких сомнений.

– Нет, я не хочу, чтобы ее украли. Она стоит столько, сколько мне не заработать теперь даже за несколько месяцев.

– Честно говоря, сейчас я слишком устала и вряд ли смогу тебе помочь. Но мне кажется, ты отлично придумала.

По ее тону этого не скажешь. Правда, я тоже не чувствую особой бодрости.

Мы пили мутную жидкость, потом я спросила:

– Флора, как ты думаешь, что Бас задумал? Эта мысль не дает мне покоя. Я могу еще понять, почему он прислал конфеты и записку. Он явно угрожал мне, хотя это невозможно доказать. То есть это можно было бы доказать, если бы мы умерли, наевшись отравленных конфет. Но зачем он отправил мне кресло? Бас умеет подстраивать ловушки, и вряд ли он стал бы тратить усилия и терять время впустую. Он пытался этим что-то сказать. Но что? Скорее всего, он надеялся, что я потеряю бдительность, подумаю, что он хочет показать, какой он добрый. Но я не могла так подумать, прочитав записку, на которой написано «Верь мне».

Флора серьезно задумалась.

– В женских романах они занимаются этим где угодно, но даже там ничего не говорится о креслах-качалках. В детективах главные события тоже могут происходить в разных местах. Понятно, я не имею в виду, что в этих жанрах речь идет об одном и том же. Не помню, чтобы кого-нибудь убивали при помощи кресла. В общем-то, кровать как место действия более популярна – в любовных и в криминальных романах. Как ты думаешь, между креслом, запиской, конфетами и Пикассо есть какая-нибудь связь? – спросила она, отхлебнув кофе.

Я нахмурилась (между прочим, если делать это слишком часто, на лбу появляются горизонтальные линии, чем-то напоминающие рельсы).

– Не вижу никакой связи. Если он хочет забрать картину, нужно просто сломать дверь, забраться в дом и схватить ее. А потом громко хохотать, как Санта-Клаус. Не имеет никакого смысла посылать мне стул, чтобы потом украсть его.

– Ничего не понимаю, Кэрон. Но это интересно, – улыбнулась Флора.

– Да уж. Бас наверняка знает эту китайскую поговорку, больше похожую на колдовское заклинание: «Чтоб ты жил в интересное время».

Удивительно, за последние несколько недель на работе воцарился хаос, зато над нашим домом будто пролился дождь из прозака. Я была бы очень счастлива, если бы это произошло на прошлой неделе, но поскольку работала теперь сверхурочно, то так уставала, что ложилась в постель еще до того, как Флора возвращалась от своей матери. Когда я лежала в постели, часто слышала какие-то зловещие скрипы и шорохи и не могла сомкнуть глаз. Подруга уверяла меня, что таким образом старый дом готовится ко сну. Но это было больше похоже на пробуждение голодного оборотня.

Когда пошла третья неделя моего пребывания в компании «Чемберс», меня наконец-то одолжили. Кэрон по кличке Библиотечная Книжка. Мне нужно было помочь в бухгалтерии – я имею в виду в настоящей бухгалтерии. В принципе мне приходилось делать то же самое, но было приятно сменить обстановку.

Потом работы стало меньше, и я наконец вернулась в свой отдел. И тут мне поручили очень интересное задание. Точнее, не мне, а Мелоди. На дне папки был листок с надписью «Совершенно секретно». Это был финансовый отчет за полгода. Просматривая документы, я заметила, что с цифрами что-то не так: была вероятность какой-то ошибки. Я не была в этом полностью уверена, поскольку, сидя за своим столом, из-за деревьев могла и не видеть леса.

Что же мне делать? Вряд ли был какой-нибудь смысл в том, чтобы рассказывать об этом Мелоди. Но как профессионал и как человек, находящийся в здравом уме, я не способна была просто проигнорировать эту информацию. Но мне также не хотелось, чтобы меня изобличили и заставили опять печатать письма. Было похоже на то, что по некоторым счетам мы платили дважды. Хотя я и не могла точно определить размер этих сумм, но у меня создалось впечатление, что на эти деньги вполне можно было бы купить миллион бюстгальтеров пятого размера.

Если я не права, то все наверняка подумают, что это ошибка Мелоди. А она будет в восторге! Она бы с удовольствием смешала бы эти отчеты с верблюжьим дерьмом, если бы только нечто подобное можно было приобрести в универмаге «Харродз».

Да нет, наверняка это просто ошибка. Ведь «Чемберс» – это милое семейное предприятие, чьи дела идут так неспешно. С другой стороны, именно поэтому злоумышленнику легче мухлевать со счетами. Когда я вернула миссис Браун выполненное задание (заодно с письмами, которые печатала Мелоди), меня поразила неожиданная мысль. Да это ведь не просто невинные помарки, тому, кто знает об этих махинациях, может грозить опасность! Убирая на своем столе, я приказала себе успокоиться. У меня нет столько душевных сил, чтобы переживать о креслах, Пикассо и лифчиках одновременно.

После работы мы с Флорой пошли к метро, и вдруг она остановилась. Я подумала, что она начнет искать монетки в сумке или скажет, что забыла что-то в офисе. Но она просто стояла на дороге, словно заглохшая машина.

– Флора, с тобой все в порядке?

– Я хочу тебе кое в чем признаться. Или, точнее, сделать объявление. Одно из двух.

– Может, пойдем в кафе, чтобы поговорить об этом?

– Нет. Пойдем лучше в «Риц».

– Ты с ума сошла, Флора! Что мы там закажем? Стакан кока-колы и две трубочки? Или воду из-под крана?

– Да нет. – Флора покраснела – то ли от смущения, то ли от негодования, что ей предлагают пить водопроводную воду. – Понимаешь, Кэрон, я договорилась о встрече, на которой мы обе должны присутствовать.

Я хотела сказать «Вот здорово, и с кем же это?» и увести Флору в сторону, чтобы нас не толкали спешащие по Оксфорд-стрит люди. Но она добавила:

– Там будет Бас.

Наверное, мое сравнение с остановившейся машиной неудачно. Скорее дело не в заглохшем двигателе, а в столкновении с грузовиком на скоростной трассе. Моя подруга повернулась ко мне и стала объяснять, запинаясь:

– Он позвонил мне на работу, разговаривал очень вежливо. Знаешь, Бас такой милый! Он просто хочет поговорить с тобой, чтобы выяснить отношения.

Я взяла ее за локоть и отвела поближе к витринам, чтобы нас не затоптали прохожие.

– Флора, как ты не понимаешь, что это уловка! Конечно же, Бас милый. И еще он красивый и сексуальный. Поэтому ему удалось влюбить меня в себя, а теперь и ты попалась на его удочку.

– Нет, Кэрон, я думаю, ты должна с ним встретиться. Если вы поговорите, тебе станет намного легче. Это лучше, чем жить в осаде. А если разговор не получится, то я, по крайней мере, узнаю, как выглядит наш преследователь.

Какая же я эгоистка! Как глупо и непредусмотрительно с моей стороны было втянуть Флору в это приключение! Оно ведь может закончиться довольно печально. Теперь ей тоже грозит опасность.

– Прости меня. Ты абсолютно права. На какое время у меня назначена встреча?

– Не у тебя, а у нас. Я условилась, что мы обе придем, чтобы я могла защитить тебя, если в этом будет необходимость. Это ведь я дала ему согласие на встречу.

Это было просто смешно. Флора в роли телохранителя! Все равно что сказать грабителю, который ворвался к тебе в спальню, что твой плюшевый медвежонок с ним расправится.

– К сожалению, я не могу позволить себе поехать туда на такси, так что придется добираться на метро.

– А вот и нет. – И Флора подошла поближе к перекрестку, на котором она остановилась, когда мы вышли из универмага. Тут же к тротуару подъехал длиннющий лимузин. Водитель оставил мотор включенным и быстро вылез из машины, чтобы открыть для нас дверцу.

Когда мы уселись, Флора широко улыбнулась и сказала:

– Я бы никогда не согласилась с ним встретиться, если бы нам пришлось за что-то платить. Ты только посмотри на эту роскошь. – Она открыла дверцу бара. Там было полно всяких напитков, в том числе и шампанское в ведерке со льдом. – Здесь даже телевизор есть! И телефон! Вот это да!

Я была взбешена тем, что Бас решил действовать через Флору. Было очевидно, что он надеется привлечь ее на свою сторону. Она продолжала:

– Люди нас не видят через тонированные стекла, представляешь? Они, наверное, думают, что внутри сидят какие-нибудь важные персоны!

– А мы и есть важные персоны, Флора! Интересно, как водитель нас узнал? Может, Бас развесил наши фотографии по всему Лондону и теперь следит за каждым нашим шагом?

Лимузин въехал на стоянку такси у гостиницы. Я очень нервничала, даже боялась. Не то чтобы я думала, что при встрече Бас достанет обрез… Но однажды я уже поддалась его очарованию. Когда он находится на почтительном расстоянии, ему противостоять легче.

Он стоял прямо у входа и весело улыбался. Флора пожала ему руку, а Бас наклонился и поцеловал ее в щеку. Даже королеве не оказывают таких почестей, хотя я уверена, что, если бы кто-нибудь сделал то же, что и Бас, его бы мигом отвезли в Тауэр, а потом отрубили голову. Румянец на щеках Флоры своим цветом напоминал маринованную свеклу. Она по-ангельски улыбалась. Я еле сдержалась, когда этот мерзавец схватил мою руку и повторил свой трюк с поцелуем. Это Бас здорово придумал – встретиться в «Рице». С моей стороны было бы глупо трясти головой и грубить ему. Первый урок в пособии по соблазнению: завлечь жертву в такое место, где ей будет неудобно вести себя невежливо или бурно выражать протест.

Бас повел нас в комнату, где обычно проходит чаепитие. Церемония была закончена, и помещение было наполовину заполнено людьми, которые пили коктейли перед ужином. Мы приходили сюда, когда я была ребенком. Я помню, как меня восхищала великолепная обстановка: позолота, зеркала, скульптуры, маленькие столики, окруженные позолоченными стульями с розовыми бархатными сиденьями. Это было похоже на театр, но в детстве я думала, что это что-то вроде Голливуда, только без ковбоев. Хотя, честно говоря, тогда я считала, что и вся королевская семья работает в Голливуде.

Зря Бас выбрал эту комнату. Мы были похожи на героев костюмированной драмы.

К нам подбежал официант и проводил нас к столу, который находился в углу. Рядом стояли два стула, за соседним столиком – только один. Официант придвинул стул для Флоры, а Бас сделал то же для меня.

– Бас! Это даже неприлично! С какой стати Флора должна сидеть в одиночестве?

Она же, наблюдая за тем, как официант наливает ей шампанское, заметила:

– Меня все устраивает, Кэрон. Нет, правда. Когда нам с Басом тоже наполнили бокалы, я сказала:

– Я бы предпочла выпить джина с тоником. А если бы мне налили джин, то я бы заказала шампанское. Мне тоже хотелось контролировать ситуацию. Коктейль принесли так быстро, что можно было подумать, будто официант прятал его за спиной. Видимо, Бас предвидел мою реакцию.

– Давай быстрее. У нас с Флорой есть планы на вечер.

Он захихикал. Надеюсь, она не сказала, что мы свободны до конца наших дней. Потом перегнулся через стол и попытался взять мою руку, но, вероятно, понял, что это вряд ли поможет.

– Дорогая моя, я тебя очень люблю и хочу, чтобы ты вернулась домой. Мне трудно передать, как я скучал по тебе.

Сценарист пишет для него довольно глупые реплики.

– Бас, я не собираюсь к тебе возвращаться. Мне надоели твои выходки.

Он опять загоготал, а потом откинулся на спинку стула и сказал:

– А я думал, тебе нравилось это кресло. И я послал тебе твои любимые конфеты. Кстати, ты прекрасна как никогда.

– А ты на что надеялся? Что у меня поседеют волосы и выпадут все зубы? У тебя есть пять минут, так что говори, зачем ты хотел встретиться.

Он явно напрягся. Его глаза сузились. Если бы дело происходило в кино, это означало бы, что скоро начнется заварушка.

– Не могу поверить, что тебе действительно нравится работать какой-то бухгалтершей. Ты достойна большего. А этот крошечный домик, в котором ты живешь! Завтра я пришлю грузчиков, чтобы они помогли тебе упаковать вещи. Ни о чем не беспокойся, милая.

Пауза. Тут он стукнул кулаком но столу и заорал:

– Слушай, Кэрон, мне это надоело! Хватит терять время. Я хочу, чтобы все было как раньше!

Флора немедленно подскочила к нашему столу.

– Я просто хотела посмотреть, принесли ли вам оливки и кешью. – Потом она опять села на свое место.

– Черт побери, Кэрон! Мы что, без няньки обойтись не можем?

Я усмехнулась:

– Так в Америке называют дуэний?

– Там даже слова такого не знают. В Америке дуэньи вне закона, милая. Тех, кто этим занимается, казнят на электрическом стуле. – Бас опять решил разыгрывать паиньку. – Скажи мне, Кэрон, зачем ты взяла из квартиры некоторые вещи?

– Потому что это мои вещи! А ты что думал? Пикассо тоже мой!

– Это не объяснение. Все вещи принадлежат нам обоим, потому что они были куплены, когда мы жили вместе. Но почему ты взяла именно их? В квартире были и более ценные предметы. Ты даже не забрала всю свою одежду.

Я осушила бокал. Надеюсь, Бас понимает, что я скоро уйду. Это какое-то безумие. У него был очень грозный вид.

– Я хочу, чтобы ты вернулась, милая! И я сделаю так, что ты вернешься!

К нашему столу опять подошла Флора:

– Вы уже съели оливки?

Я засобиралась уходить, но Бас встал первым:

– Дай мне хотя бы две недели! Испытай меня! А если у меня ничего не получится, я оставлю тебя в покое.

Я поднялась из-за стола:

– Забудь обо мне с этой минуты. Тебе ведь нет до меня никакого дела, просто ты хочешь выиграть время, чтобы контролировать ситуацию. Спасибо за коктейль.

Мы с Флорой направились к двери. Когда мы прошли по коридору несколько метров, она оглянулась:

– Знаешь, он все еще стоит в дверях и смотрит нам вслед.

Когда мы очутились на улице, водитель лимузина так же быстро вышел из машины и открыл дверцу.

– Может, нам лучше поехать на метро? – спросила Флора. – А то вдруг Бас позвонит водителю и прикажет ему нас похитить?

Мы расхохотались.

– Да нет, прокатимся на лимузине, раз уж он платит. Жаль, у меня пакета с собой не было. Можно было бы захватить орешки с собой.

– Я видела, что ты была так увлечена разговором, что у тебя даже не было времени перекусить. Так что я завернула их для тебя в салфетку. Решила захватить ее в качестве сувенира.

Когда мы уселись в машину, Флора спросила:

– Как ты думаешь, здесь можно говорить? Или везде жучки?

Я чуть не рассмеялась, но потом призадумалась.

– От Баса всего можно ожидать. Если он будет знать, что я обо всем этом думаю, ему будет легче изобрести новую ловушку.

Мы ехали молча. И как только водитель остановился у нашего дома, Флора сказала:

– Надо было шампанское выпить.

Когда она открыла дверцу, я вытащила из бара бутылку и протянула ее водителю:

– Спасибо вам большое!

Потом мы уселись за стол, предварительно налив себе шампанского. Нам было очень уютно.

– Бас крайне привлекательный мужчина. Неудивительно, что ты в него влюбилась. Он излучает силу и уверенность в себе. Но почему он так беспокоится из-за того, что ты забрала свою одежду?

Я засмеялась:

– Бас не умеет поддерживать беседу, он может говорить только о своих делах. Наверное, ему хочется, чтобы все вернулось на круги своя и было в точности так же, как и раньше. Или он сошел с ума.

– Скажи, Кэрон, есть ли какая-нибудь вероятность, что он бросит свою затею и просто отправится домой, решив оставить тебя в покое?

– Скорее застынет геенна огненная, и розовые слоники станут кататься по льду на коньках.

– Странно, что он даже слова не сказал о картине. Его явно интересовало другое. Это ведь ты заговорила о Пикассо.

– Такие люди, как Бас, часто думают о нескольких вещах одновременно. Поэтому они приходят первыми в любом забеге. Он боится показать, как ему хочется получить картину обратно.

– То есть мы вернулись к тому, с чего начали? И что теперь будет?

– Теперь будет фейерверк, из-за которого может разгореться пожар. Идея разузнать о планах Баса была великолепна. Но теперь он разозлен, потому что его опять отвергли.

– Да… Но ты знаешь, я думаю, он по-прежнему влюблен в тебя, Кэрон, и хочет, чтобы ты к нему вернулась. Нелегко ему приходится, что и говорить. Вряд ли ему действительно нравится устраивать все эти нелепые розыгрыши.

– Ты ошибаешься. Он обожает их устраивать. Видишь ли, у меня такое впечатление, что любовь и секс для Баса – это просто приправы, соль и перец. Главное же – это мясо, то есть власть.

– Да, ничего себе. Если бы все это описывалось в книге, я бы поставила ее на полку с детективами, но никак не с любовными романами.

– Я лучше сама стану детективом, чем вернусь к Басу. – Я вылила все, что оставалось в бутылке, и сделала глоток. – Мы могли бы создать детективное агентство, Флора.

– Ты думаешь?

– В противном случае мы так и останемся несчастными жертвами. Так что не грусти.

Флора пригубила шампанское.

– Слава богу, что мы не пьем пиво. Сыщиков, которые его любят, обычно постоянно избивают, мучают и даже берут в плен. На лице у них следы от бандитских пуль и шрамы от колотых ран. С личной жизнью у них тоже полный бардак.

– А что происходит с теми, кто предпочитает шампанское?

– Ну, сначала они пьют, сидя в величественных особняках, и думают о том, как им распутать дело. Хотя я что-то не припоминаю детективов, которые днем по восемь часов работают в универмаге.

12

Следующий день ознаменовался походом в «Маринованный лук». Паб был переполнен, но тем не менее места за некоторыми столами пустовали, потому что люди предпочитали расхаживать по бару, а не сидеть. Мы с Флорой уселись у искусственного камина, в котором был зажжен свет, так что он действительно походил на настоящий. Люди бросали туда окурки.

Флора пошла к прилавку, а я осталась стеречь стол.

– Принеси мне джин с тоником, пожалуйста. Двойную порцию.

– Кэрон, ты же потратишь все деньги, которые получила за сверхурочную работу!

– Зато я буду лучше соображать и придумаю, где достать денег.

Честно говоря, я слишком устала, чтобы предаваться размышлениям о чем бы то ни было. Я старалась развеселиться. Помню, в одной психологической книжке говорилось, что, если ты хочешь, чтобы тебя повысили по службе или еще что-нибудь в этом роде, нужно выработать в себе уверенность. Это что-то вроде ролевой игры: нужно сделать вид, что ты уже добилась успеха, и тогда он не заставит себя ждать. Нужно улыбнуться и перестать сутулиться, и тогда станешь более энергичной. Удивительно, как быстро я привыкла к роли скромной служащей. А ведь еще недавно я управляла большой компанией! Дай бог, чтобы обратное превращение удалось мне с той же легкостью.

Недолго мне удалось чувствовать себя уверенно. Вскоре разговор принял совсем другой оборот, и бедной Флоре пришлось выслушивать мои жалобы на жизнь. К счастью для нее, этот бесконечный поток был прерван высоким мускулистым парнем, который спросил нас, не хотим ли мы чего-нибудь выпить. Я быстро сказала «нет», но Флора ответила «да» еще быстрее. Он принес нам пива и уселся за наш стол, взяв стул, стоявший неподалеку. Ненавижу кавалерийские наскоки. Я сидела молча. Мне было скучно, и я хотела, чтобы он поскорее ушел. Поэтому отвечать на его вопросы пришлось вежливой Флоре.

Я его почти не замечала, но потом поняла, что он насмехается над Флорой, чтобы привлечь мое внимание. Он хвалил ее волосы, фигуру, и она принимала все это за чистую монету и благодарила его. А в это время он легонько подталкивал меня локтем и даже один раз подмигнул! Таких людей надо хоронить заживо, честное слово.

Наклонившись через стол, я прошипела:

– Моя дорогая подруга Флора просто издевается над тобой. Она – директор фирмы, которая занимается информационными технологиями, и такие, как ты, вечно не дают ей прохода. – Чтобы моя речь подействовала на него наверняка, я добавила: – Не сомневаюсь, она думает, что ты просто козел и подонок.

Мое лицо пылаю от негодования. Парень, кажется, здорово опешил, но потом саркастически улыбнулся:

– Почему бы не дать очаровательной юной леди возможность высказаться самой?

Флора нерешительно сказала:

– Ну, я бы не сказала, что ты подонок. Я не люблю крепких выражений.

Мне захотелось встряхнуть ее, а подонок выглядел очень довольным.

Потом она добавила, таким же тихим и нерешительным голосом:

– Но ты определенно козел, это я могу утверждать с уверенностью.

Его лицо покраснело, он пробормотал что-то про мать, а потом ушел восвояси.

– Молодец, Флора! Здорово ты его! Она улыбнулась:

– Ты правда так думаешь? Слава богу, моя мама не слышала, как я выражаюсь.

– Ну, ее здесь нет. Хотя я уверена, что она бы гордилась тобой. Когда ты будешь встречаться с Мервином, мамы тоже не будет рядом.

Флора покраснела.

– Я прекрасно понимала, что он издевается надо мной, но просто не знала, что делать, и поэтому продолжала вежливо ему отвечать.

– Ну, ты быстро учишься. Продолжай в том же духе. Если ты будешь лежать на дороге с плакатом с надписью «Переезжайте через меня», найдется масса людей, которые с удовольствием нажмут на газ. Да, и еще. Нам нужно купить новое платье, чтобы тебе было в чем пойти на выставку Мервина.

Флора огорчилась. Она с грустью оглядела платье-палатку, которое недавно приобрела.

– Ты знаешь, я немало заплатила за него. По-моему, оно очень стильное. Разве тебе так не кажется?

– Если мы будем думать только о хороших манерах и не говорить друг другу правду, то никогда не добьемся успеха. Это неплохое платье, но не совсем то, что нужно. Невозможно понять, что оно скрывает. Где все прелестные округлые очертания? Флора засмеялась:

– За этим платьем скрываюсь я. Понимаешь, мне нужен мужчина, который полюбит меня такой, какая я есть. Потом дело дойдет и до скрытых достоинств.

– Что за ерунда, Флора. Такие правила действовали в стародавние времена, когда из-за сословных предрассудков выбор был весьма ограничен. Теперь приходится заниматься саморекламой. Чтобы тобой заинтересовались, ты должна демонстрировать, что у тебя есть. – Помолчав минуту, я добавила: – А еще ты всегда стараешься быть милой и вежливой. Разумеется, это прекрасно, но как мужчина может узнать, какая ты есть на самом деле, если ты похожа на засахаренное печенье?

Флора расхохоталась:

– Думаешь, шоколадная глазурь лучше? Но вот ты, Кэрон, не носишь облегающую одежду. Она свободно болтается на тебе, потому что ты такая тощая. То есть, прости, я имела в виду стройная.

Я засмеялась:

– Ничего страшного, я и правда довольно тощая. Если бы на мне была надета облегающая одежда, все бы видели, что я просто кожа да кости. А у тебя такая соблазнительная ложбинка на груди! Если ты будешь делать акцент на эту часть своего тела, то ни один мужчина не разглядит остального. Если тебе это нужно, конечно. Им ведь нравится большая грудь. Некоторые женщины тратят на силиконовые имплантанты целые состояния.

– Все-таки я довольно упитанная. Можно сказать, толстая. По-моему, это платье скрадывает недостатки моей фигуры.

– Понимаешь, со стороны вовсе непонятно, что именно оно скрадывает, и многие мужчины склонны воображать что-то ужасное. Нужно показать, что у тебя есть привлекательного. Перестань притворяться серой мышкой и забиваться в угол. Я видела гораздо более полных женщин, которые расхаживали, красуясь. Им удавалось убедить весь мир в том, что они прекрасны.

– Это не про меня, Кэрон.

– Пока нет. Сначала нужно сходить в магазин. Постарайся определиться с суммой, которую ты можешь потратить на одежду.

– А ты пойдешь со мной? Наверняка тебе скоро заплатят за сверхурочную работу. Скажи, а ты хочешь найти себе мужа? Я понимаю, Бас здорово подпортил тебе нервы, но…

– Да, благодаря знакомству с Басом у меня появилось отвращение к семейной жизни. Ничего, у меня есть время. Мужчины становятся немножко умнее, когда им лет сорок с чем-то и у них позади третий развод.

Флора рассмеялась:

– Вот этот вариант мне подходит. Будет легче заарканить кого-нибудь, когда он уже не такой шустрый, как раньше.

Я осторожно сказала:

– Это нехорошо, что ты так пренебрежительно отзываешься о себе. У тебя масса достоинств. Мервин вряд ли поймет, какое именно привлекло его внимание.

Я заметила в дальнем углу мужчину, который смотрел на нас, и, сделав глоток, поинтересовалась:

– Ты знаешь того высокого блондина в синем льняном костюме, Флора? Какой красавчик! Что это он на нас уставился?

Она обернулась, потом сказала:

– Это Джек Ховард, вице-президент нашей компании. Ему сорок два года. Рост метр восемьдесят. С отличием окончил Кембриджский университет. Переспал с половиной женского персонала универмага «Чемберс Эмпориум». Это тот самый герой-любовник, о котором я тебе рассказывала. Помнишь, он копировал положение локтя мистера Чемберса? Посмотри, он опять это делает! А ведь Чемберса здесь нет! Он что, практикуется?

Я засмеялась, думая, что это шутка.

– Только не говори, что ты узнала о его любовных похождениях из личного дела.

– Не совсем так. Просто Пэт сказала Энн, Энн – Дороти, а Дороти – мне. Но я уверена, что это правда. Он самый завидный жених в нашей компании. Ховард может занять место мистера Чемберса.

– Ты же говорила, что его займет Джеймс!

– Они оба претендуют. И даже если Джек Ховард сам начал распускать сплетни о своем будущем назначении, ни у кого на этот счет не возникло никаких сомнений. Они с Джеймсом враги, так что когда один из них станет президентом, другому придется уйти. Ой, он идет сюда.

Этот Ховард поразительно напоминал Баса. Флора и раньше говорила, что они похожи, но поскольку сама она Баса не видела, то я не уделила ее словам особого внимания. Как и мой бывший, Ховард двигался очень вальяжно, засунув руки в карманы. Мне он сразу не понравился: наверное, потому, что он так смахивал на моего любовника. Я словно перенесла на него чувство обиды и разочарования, которые испытывала по отношению к Басу, и поэтому мысленно пририсовала ему рожки.

Видимо, я слишком устала. Незнакомец был виноват даже в том, что мне приходилось так много работать. Мне ужасно хотелось вскочить и дать ему пощечину. Это было неподходящее время и место для бурного выражения неприязни, но я никак не могла взять себя в руки.

– Добрый вечер, Флора, – поздоровался он с моей подругой, а потом, повернувшись ко мне, сказал: – Мы, кажется, незнакомы. Меня зовут Джек Ховард.

– А я Кэрон Карлайл.

Мы пожали друг другу руки. Он захихикал:

– Этот прохвост Джеймс Смит – ловкий парень. Я видел, как вы разговаривали.

Такое впечатление, что все сотрудники универмага собрались в коридоре на последнем этаже в тот день, когда проходило мое собеседование. Надо было установить скамейки и продавать билеты.

– Джеймс показал мне, где находится отдел кадров. Тогда мы и познакомились.

Он опять засмеялся:

– Как предусмотрительно. Это очень мудро: сначала познакомиться с кем-нибудь из топ-менеджеров, а потом уже отправляться на собеседование.

Конечно, это была просто шутка. Если бы эту фразу произнесла женщина, я бы расхохоталась. Но я слишком хорошо помнила, как Басу хотелось представить все так, будто мне удалось добиться успеха только благодаря тому, что спала с ним. Поэтому слова Ховарда прозвучали для меня как оскорбительный намек.

Не спрашивая разрешения, Ховард уселся на стул, который еще недавно занимал Первый блондинистый гаденыш, как я его называла про себя. Так что вице-президент немедленно стал именоваться Вторым блондинистым гаденышем, а Бас – Королем гадов. Он предложил нам что-нибудь заказать, и опять я быстро сказала «нет», а Флора «да». Вместо того чтобы самому подойти к прилавку, он просто кивнул какому-то парню, одетому в деловой костюм (наверняка он менеджер среднего звена), чтобы тот сходил за напитками. Он принес мне джин с тоником, несмотря на то что я отказалась.

Джек Ховард, без всякого сомнения, был красивым и сексуальным мужчиной. Он полностью игнорировал Флору и разглядывал мою грудь. К тому же он сидел слишком близко. Я сказала:

– Это вовсе не самое большое мое достоинство. Посмотри повыше.

Он воззрился на мой рот:

– Какие чувственные губы.

– Еще выше.

– Красивые глаза.

– Холодно. Джек засмеялся:

– Мне это нравится. Ты удивительная женщина, если считаешь мозги своим главным достоинством.

– Постарайся не забывать об этом, паршивец.

Флора была шокирована. Джек повернулся, чтобы забрать бокалы у своего подхалима. Я заметила, что он не посчитал нужным отдать ему деньга за напитки. Потом он встал и сказал:

– Что ж, спасибо за компанию, милые леди. К сожалению, мне нужно идти. – Повернувшись ко мне, он добавил: – Значит, ты работаешь в бухгалтерии, Кэрон. По крайней мере, в настоящее время. Постараюсь не забыть о тебе. Ты крепкий орешек. Мне такие нравятся.

Когда он ушел, Флора накинулась на меня:

– Ты соображаешь, что делаешь? Да любая женщина умерла бы от радости, если бы он подошел к ней поговорить. И что он такого сделал? Разве ты не понимаешь, что, если он пожелает, ты будешь уволена через десять секунд?

Я довольно громко ответила:

– За что ему меня увольнять? За то, что я не уступила его ухаживаниям в общественном месте? Да если он это сделает, я побегу в суд так быстро, как будто на мне одежда загорелась!

Но, честно говоря, я начала осознавать, что ответила ему слишком грубо. В Нью-Йорке считается, что мужчины, пристающие к женщине, ведут себя неприлично. Но у меня даже не было уверенности, что Ховард действительно приставал ко мне. Я не была одета вызывающе. Может, он рассматривал ткань или пуговицы, а может, просто задумался, а затем воспринял мой вопрос как забавную игру.

– Прости, Флора. Ты здесь ни при чем. И Джек Ховард тоже ни при чем. Просто чем-то он напомнил мне Баса. Но не могу же я теперь подойти к нему и сказать: «Простите, ради бога, мне показалось, что вы рассматриваете мои сиськи». Вот невезуха! Неужели я потеряю работу из-за этого недоразумения!

Флора сказала:

– Конечно, он не сделал ничего такого, чтобы ты могла обвинить его в сексуальных домогательствах. С этим в нашей компании строго. Но если вице-президент испытывает к тебе неприязнь, он найдет способ навредить тебе. К тому же твой испытательный срок не закончился. И если тебя захотят уволить, им даже не придется искать благовидный предлог. Джеку Ховарду стоит только пальцами прищелкнуть. Раз – и ты уволена!

Я представила, как он щелкает пальцами. Наверное, работающая гильотина издает такие же звуки. Воображаю, как обрадовался бы Бас, если бы узнал, что ему вовсе не нужно подстраивать мое увольнение. Я и сама с этим прекрасно управилась. А миссис Оукли мне поверила, так громко смеялась! Представляю, какой отзыв я получу. Лучше уж сразу вручить будущим работодателям коровью лепешку.

У нашего стола остановился очередной мужчина, желающий купить для нас выпивку. Флора улыбнулась ему и сказала:

– Мы были бы очень благодарны, если бы вы оставили нас в покое.

– Прости меня, пожалуйста, за то, что я испортила тебе вечер. Но я уверена, что все будет в порядке.

Я сделала глубокий вдох и подумала, что позитивное мышление ужасно утомляет. Настолько утомляет, что приводит к противоположному результату.

– Это мне нужно подбадривать тебя, Кэрон. Но я даже не знаю, что сказать. А, вот. Кто знает, возможно, Ховард попадет под автобус?

– Слушай, Флора, ты же слышала, как он сказал, что ему нравится раскалывать крепкие орешки. С его стороны было бы слишком глупо атаковать мой письменный стол завтра утром с воплями «А ну-ка вон отсюда!». И пока он изобретает хитроумный тактический ход, то есть новую пытку для меня, я использую это время для того, чтобы подготовить какой-нибудь план.

Флора успокоилась.

– Да, это мне в голову не приходило. Наверняка ты что-нибудь придумаешь. Я ставлю на тебя. Конечно, работая в бухгалтерии, сложно на что-то повлиять, но вспомни, что случилось с Давидом и Голиафом!

Я чуть не поперхнулась. Гора и холмик над кротовой норкой. Все это не имело бы значения, если бы я не была так самодовольно уверена в своей правоте. Что-то не припоминаю легенд о том, как злонамеренный коротышка победил ни в чем не повинного гиганта. У подножия горы обычно очень много маленьких мертвых кротов.

– Я знаю, что мне надо делать, Флора. Я напишу Джеку Ховарду письмо. Скажу, что мне показалось, что он вел себя неподобающим образом.

Флора задумалась.

– Будь осторожна. Не стоит слишком откровенничать. Если он захочет избавиться от тебя, то сможет использовать это письмо в качестве доказательства в суде. Разве не так?

– Я же не буду писать ничего оскорбительного вроде: «Мне показалось, что ты, грязное животное, разглядывал мою грудь». Я постараюсь составить его очень хитро, как это сделал бы Бас, так, чтобы слова можно было понять и так и этак. – Я вытащила ручку, взяла салфетку и стала набрасывать письмо. Потом стала писать на обратной стороне.

Флора сказала:

– Помни, ты должна все хорошо продумать, чтобы не испортить дело.

– Да уж, – согласилась я, зачеркивая и переписывая отдельные предложения. – И еще мне нужно иметь в виду, что первой это письмо прочтет его секретарша.

Готово. Флора стала читать вслух:

«Уважаемый мистер Ховард!

Мне кажется, я должна перед Вами извиниться. Вы напомнили мне мою старую пассию, и я была готова обвинить Вас в том, в чем на самом деле виноват он.

Искренне Ваша, Вы знаете кто.

А если не знаете, то Вы виноваты не меньше, чем вышеупомянутый, и в таком случае извиняться мне не за что».

– Ну, вот так вот. Это не сонет Шекспира, конечно.

– На мольбы о прощении это тоже не похоже. – Она задумалась. Но затем с удивлением сказала: – А знаешь, ты здорово придумала. Это вроде вопроса: перестали ли вы бить свою жену? Нельзя ответить ни да, ни нет. И твоего имени здесь нет. И если он действительно ведет разгульный образ жизни, то вполне может оказаться членом клуба садомазохистов.

– Хочешь сказать, что он взбесится? Знаешь, мне было бы намного легче разрешить эту проблему, если бы он действительно был виноват.

– А может, тебе вообще ничего не нужно делать? Просто подожди и посмотри, как он будет себя вести.

– Мне приходится брать инициативу на себя, Флора. У коротышки всего один шанс.

– Тогда рискни, Кэрон. Мне бы это вряд ли удалось, да и любой из моих знакомых тоже. Но у тебя все получится, я уверена, – сказала она, рассматривая записку. – В самом худшем случае он просто рассердится и пристрелит тебя.

– Думаешь, это будет лучшим выходом из сложившейся ситуации?

– Ты же сказала, что проблему было бы легче решить, если бы Джек был в чем-то виноват.

– Точно. Правда будет на моей стороне, хотя, к сожалению, меня это уже не обрадует, потому что я буду мертва.

Флора улыбнулась:

– В одном ты можешь быть полностью уверена. Его репутация слишком испорчена, так что он не будет передавать эту записку в суд.

Когда мы подошли к дому, Флора, открывая дверь, заметила:

– Я плохо знаю Джека Ховарда, но, надеюсь, у него хорошее чувство юмора.

Я усмехнулась:

– Тогда мне повезло. Ромео не был шутником, да и маркиз де Сад тоже. Зато у Люцифера с этим все в порядке.

13

Была уже поздняя ночь, но сон все не шел ко мне. И дело было не в том, что я боялась увольнения. Я так глупо повела себя вечером! Наверное, это было временное помрачение рассудка. В последнее время такое случается со мной все чаще и чаще. Джек – это не Бас, так что, видимо, меня взбесило что-то другое. Когда мои мысли путаются и слипаются, словно холодная лапша, я всегда начинаю быстро записывать то, о чем думаю, просто выбрасываю свои эмоции на бумагу. Это помогает. Получается текст в стиле литературы «потока сознания». Еще это похоже на телетайпную ленту. Исписав четыре страницы, я заметила, что начинаю повторяться.

Меня поразила одна мысль. Что, если я управляла компанией Баса не благодаря своим мозгам, а вследствие использования какого-то другого органа моего тела? Может, я просто обыкновенная секретарша, которой повезло подцепить начальника, и мы оба полагались только на его ум? Неужели мне нельзя рассчитывать даже на то, что я когда-нибудь выберусь из бухгалтерии?

Я составила список своих достижений. У Баса были деньги и связи. Именно он решал, какие компании нам стоит купить, а также продавал их впоследствии. Мне же приходилось рассчитывать прибыльность предприятия, выяснять, насколько оно жизнеспособно. Я много работала на компьютере. Кроме того, на мою долю приходился косметический ремонт компаний, благодаря которому мы могли продавать их дороже, чем они нам доставались. Это включало в себя благоустройство территории и покупку новой мебели. Предприятие украшали, словно невесту. Хотя нет, я скорее напоминала себе работника похоронного бюро, который одевает и гримирует мертвеца. Единственное отличие состояло в том, что мне нужно было сделать так, чтобы труп был способен встать и пройти волнующей походкой по подиуму.

Разумеется, это не значит, что я собственными руками высаживала деревья и расстилала ковры. Этим занимались другие люди, но они следовали моим указаниям. И ведь мне действительно удавалось добиться впечатляющих результатов! Подумав об этом, я почувствовала себя намного лучше. Бас купил для меня самокат, но ему не нужно было отталкиваться от земли ногой вместо меня, чтобы он поехал.

Видимо, моя проблема заключается в том, что я слишком часто себя жалею. Моя стычка с Джеком Ховардом – подтверждение того, как глубоко я уязвлена тем, как обошелся со мной Бас. Это всегда так: если ты уверена, что добьешься успеха, то дела пойдут хорошо; а если ты думаешь, что бедна, как церковная мышь, вор украдет у тебя последнюю буханку хлеба. Начнешь себя жалеть – и повод непременно появится.

Пусть у Баса остались все деньги, которые я заработала. Но мое будущее в моих руках. И он вовсе не виноват в том, что меня захватило меланхолическое настроение. Страх возник не потому, что я чувствовала себя нищей и беспомощной страдалицей, которую унизил богатый высокопоставленный злодей. Я сама себя запугала, и моя самооценка упала до такой степени, что мне стало тяжело даже видеть кого-то более удачливого и богатого, чем я. Но тот же Бас начинал с нуля, и когда ему было столько же лет, как мне, то у него, возможно, денег было даже меньше. Но к тому времени, когда ему исполнилось тридцать, ему уже удалось потрепать нервы многим успешным дельцам. Дело не в том, что у него были власть и деньги, а у меня их нет. Не деньги делают из дочери Евы женщину, а наоборот: женщина делает деньги.

Что ж, перспективы у меня есть. Я уставилась на отклеивающиеся обои, раздумывая о том, сколько денег осталось у меня на счету. Разумеется, без работы мне оставаться нельзя и нужно придумать, что делать дальше. В одном я была уверена. Раз я так горевала из-за всего, что было связано с Басом, значит, мне так и не удалось избавиться от мыслей о нем. Мне нужно было как-то отвлечься, начать думать о чем-то более увлекательном, чем месть. Бухгалтерский учет для этой цели не совсем подходит. Честно говоря, мысли о работе навевали на меня сон.

На следующее утро я проснулась с головной болью. Похмелье, что ли? Надо было выпить не две порции джина с тоником, а больше, чтобы в этом страдании был хоть какой-то смысл. Даже теплая ванна не доставила мне удовольствия. Надеюсь, это не последняя ванна в моей жизни. Я опять оделась во все черное, так же, как в день собеседования. Не думаю, что Оукли так веселилась из-за моей манеры одеваться. Если бы мне хотелось выглядеть как монашка, я бы всегда носила такую одежду.

В почтовом ящике я нашла открытку из Парижа. Она меня тоже не порадовала. На ней была изображена картина Пикассо, но не та, которая висела у меня в спальне. Мне было некогда думать об этом. Я кинула ее в сумку и поспешила на работу. Было еще рано. Наверное, я единственный человек, который вовремя прибывает на место казни.

Я изобразила веселость, когда в очередной раз услышала диалог двух дам у лифта. Потом подушилась у прилавка. Но даже этот прелестный запах не развеял мою печаль. Мне определенно была нужна новая работа, чтобы я смогла достичь тех высот, о которых мечтала вчера ночью. Но мне бы не хотелось, чтобы и на новой работе пришлось неспешно прогуливаться по лондонским улицам и простаивать на перекрестках.

Я постаралась вспомнить, где в нашем универмаге находится почтовое отделение. Флора показывала его мне, проводя экскурсию по магазину в первый день. Когда я сказала клерку, что хотела бы купить марку, он ответил, что они их не продают. Я продолжала настаивать, пока он не повернулся ко мне спиной. Кажется, он готов был посмотреть, сколько стоит отправить открытку в Тибет, лишь бы избавиться от моих назойливых вопросов. Тогда я быстро сунула конверт с письмом Джеку Ховарду в папку с надписью «Входящая корреспонденция», а потом ринулась в свой отдел, размышляя по пути, не стоило ли мне последовать совету Флоры и ничего не предпринимать. Ожидание – это ужасно. Мне стало казаться, что все, что мне удалось сделать, – это зарядить для Джека пистолет.

К полудню мозги у меня расплавились и стали напоминать мятное желе. Потом меня позвала миссис Браун.

Я подошла к ее столу. Она никогда не торопилась и поэтому заговорила вновь только тогда, когда удобно разместилась в кресле.

– Удивительно, но, несмотря на то что ты работаешь у нас совсем недавно, именно тебя приглашают поработать сегодня в другом отделе. – Она слегка закашлялась и добавила: – Я заметила, что ты часто обедаешь за своим письменным столом. Не стоит переутомляться и слишком много трудиться. Всему свое время, дорогая.

– А куда вы меня направите, миссис Браун? Наверное, под начало какой-то важной персоны, потому что шефиня сразу подбоченилась. Что ж, замечательно. Надеюсь, проявление служебного рвения перед лицом начальства еще имеет какой-то смысл. Видимо, миссис Браун не думала, что задание, которое я должна выполнить, может иметь для меня какие-то неприятные последствия.

– Ты будешь работать с нашим вице-президентом Джеком Ховардом.

– А почему он решил вызвать именно меня? – Мне хотелось разузнать как можно больше.

– Да нет, он не собирался вызывать именно тебя. Просто мистер Ховард сказал, что, насколько он знает, ты прекрасно умеешь считать. – Она чуть-чуть покраснела. – На самом деле он сказал, что слышал, что у тебя прекрасная фигура, но, разумеется, это была просто шутка, и мы немного посмеялись. Мистер Ховард такой забавный.

Теперь он заморит меня своими гнилыми шутками, думала я, поднимаясь на верхний этаж. На этот раз администратор был на месте у лифта, хотя как раз сегодня мне бы хотелось заблудиться. Я медленно прошла по коридору, читая таблички на дверях, и остановилась у кабинета Джеймса. Он стоял у стола своей секретарши и давал ей какие-то указания. Когда он меня увидел, то сразу подошел к двери.

– Привет, Кэрон. Рад тебя видеть. – Он улыбнулся и понизил голос: – Ты опять потерялась или пришла поплакать у меня на плече?

Я ответила:

– Знаешь, Джеймс, если я действительно начну плакать, тебе понадобится спасательный жилет.

– Ничего страшного, можешь начинать, – засмеялся он. – Я отлично умею плавать.

– Шутка. Я просто ищу офис Джека Ховарда, ему требуется моя помощь.

Судя по всему, Флора была права насчет враждебности между двумя вице-президентами, потому что в этот момент мне показалось, что нам обоим скоро понадобится целая шлюпка, а не только спасательный жилет.

– Его кабинет находится через две двери от моего. Мне придется уехать на несколько дней. У тебя есть мой телефон?

Я уверила Джеймса в том, что не потеряла его, и затем пошла к кабинету Ховарда. Мой друг продолжал смотреть мне вслед, и у него был такой встревоженный вид, что я забеспокоилась: а не держат ли они своего вице-президента Ховарда в клетке?

Секретарши не было на месте, и поэтому, когда я постучала в дверь, вице-президент сам открыл ее, чтобы впустить меня.

– Джулия уехала по делам. Пожалуйста, входи, Кэрон.

Я так и сделала и встала посреди комнаты, словно робот, у которого разрядился аккумулятор. Потом он сказал:

– Садись, пожалуйста.

Воцарилась пауза, во время которой я мысленно готовила словесные выпады. Затем Ховард улыбнулся, взял со стола мою записку и помахал у меня перед носом:

– Как видишь, я получил твое письмо с извинениями.

Я ничего не сказала, потому что не собиралась ни в чем признаваться, пока не пойму, как он прореагировал после прочтения. Он бросил записку на стол, и когда она приземлилась, мне показалось, я слышала, как раздался неприятный металлический звук.

Джек свободно откинулся на спинку кресла.

– Успокойся, я вызвал тебя не для того, чтобы объявить, что ты уволена. Во-первых, это не так просто. Во-вторых, это не в моих интересах, по крайней мере в данный момент.

Я сидела затаив дыхание. Осознав это, я попыталась начать дышать нормально.

– Что ж, приятные новости. Понимаете, мистер Ховард…

– Называй меня Джек. Мы же старое семейное предприятие.

– Хорошо, Джек. Тогда, в пабе, я была немного не в себе. Мне очень жаль. Такое извинение тебе больше нравится?

Как это ни удивительно, но он ничего не ответил и только продолжал о чем-то размышлять.

– Как ты считаешь, Кэрон, мы можем начать все сначала?

Это даже забавно! Я полностью расслабилась. Действительно, что бедняге оставалось делать, когда он услышал: «Смотри выше, Джек, хватит пялиться на мои сиськи». Я улыбнулась:

– Будет гораздо проще, если над моей головой не будет висеть дамоклов меч увольнения. Ты говоришь, что не будешь выгонять меня сегодня. А как насчет следующей недели?

Он опять задумался, а потом заговорил, взвешивая каждое слово. Его глаза бегали, словно шары в пинболе. Затем он улыбнулся мне в ответ:

– Обещаю тебе, что на следующей неделе этого не произойдет.

Затем он встал из-за стола, положил руку в карман и начал расхаживать по комнате. Он больше не напоминал мне Баса, разве что слегка. Если бы на месте Джека был Бас, он бы уже развел огонь под мангалом и спросил, как вас поджарить.

– Твоя записка свидетельствует о том, что ты уже слышала, что обо мне болтают.

Я засмеялась:

– Тебя, кажется, называют Ромео из Универмага «Чемберс Эмпориум»? Да, что-то в этом духе мне говорили. – Надо полагать, теперь мне придется его разуверять, а вовсе не наоборот. Вот это да!

Джек тоже рассмеялся:

– Точно. Понимаешь, я начал работать обыкновенным менеджером. И ты бы не стала так реагировать на мою шутку, если бы я не был вице-президентом. Теперь мое поведение может рассматриваться как злоупотребление служебным положением. Вполне справедливо. Легче изменить человека, чем то, что о нем болтают.

Не могу в это поверить! Он сам извинялся передо мной! Наверное, это какая-то ловушка. Может, он и правда копия Баса. Вероятно, он хочет, чтобы я выдавила из себя, что он никакой не Ромео, а Микки-Маус. Он постоянно бросал взгляды на меня, словно проверяя мою реакцию. Люди, которые говорят искренне, так не делают. Ну, нет, скорее в аду наступит ледниковый период, чем я стану помогать еще одному Басу. Но больше молчать было нельзя.

– Мне очень приятно, что ты поделился со мной, Джек. – В этих психологических книжках пишут, что нужно повторять слово «поделиться» как можно чаще. – Правда, я была не в себе.

– В таком случае не могла бы ты рассказать, какого человека я тебе напомнил и что он такого сделал? Ты ему отомстила? – Он поднял мою записку. – Такое письмо могла написать только очень смелая женщина. Но ты же не убила его? Или месть была более изощренной?

Мы оба засмеялись.

– Мне хотелось расчленить его, но, поскольку мне не удалось этого сделать, я решила напасть на тебя. Не беспокойся, Джек, я всегда действую только при помощи слов.

Потом мы любезно побеседовали о работе и погоде. Наконец он сказал:

– Я уверен, что ты недолго проработаешь в бухгалтерии. Ты очень интересная и умная женщина, Кэрон. Мне бы не хотелось, чтобы случай в пабе повторился, но тем не менее не согласишься ли ты пообедать со мной?

Своим предложением он застал меня врасплох. Я была удивлена.

– Но разве таким образом мы не нарушим твое правило не назначать свидания тем, кто работает в нашей компании?

– Только если один из нас набросится на другого и потащит его в постель, а потом растрезвонит об этом по всему универмагу. Не думаю, что с тобой может случиться что-то подобное. Честное слово, я просто хочу лучше тебя узнать. Мы оба постараемся забыть об инциденте в пабе и никому не будем об этом рассказывать. То, что ты работаешь в бухгалтерии, не имеет никакого значения, потому что там ты не засидишься. Твои способности достойны лучшего применения.

Сначала я подумала, что он имеет в виду то, как быстро я справилась с балансовыми отчетами. Интересно, как он об этом узнал? Наверняка ему сказала миссис Браун. Неужели все знают, что я проверяю документы вместо Мелоди? Нет, вряд ли. Кроме того, то, чем я занималась, не требовало значительных умственных усилий.

Что же мне делать? Мы оба слишком тщательно подбирали слова. Надо было пригласить переводчика. Я по-прежнему не была уверена, что могу доверять Джеку, и это вовсе не способствовало росту симпатии к нему. С другой стороны, он очень деликатно со мной обошелся, и нет никакого сомнения, что он не хотел причинить мне вреда. В психологических книжках такую ситуацию назвали бы обоюдовыгодной, но таковой она станет только в том случае, если я приму его приглашение. Он так ловко попросил меня забыть о том, что произошло, что не принять его предложение было бы ужасно невежливо. Все эти мысли быстро пронеслись у меня в голове, так что неприятной паузы не возникло. А переводчик на моем месте стал бы, наверное, рыться в словаре.

– Было бы чудесно, Джек. Может, отложим свидание на несколько недель? Понимаешь, я только что переехала и теперь все свободное время разбираю вещи и убираюсь в доме.

Мне показалось, что я научилась читать мысли: «Да, а чтобы выбраться в пивной бар, у тебя время нашлось». И я еще собиралась пойти туда вместе с Флорой, чтобы пообщаться с Мервином. Если Джек меня там увидит, это будет преступление с отягчающими обстоятельствами.

Я улыбнулась:

– Понимаешь, Флора, которая работает в отделе кадров, очень помогла мне, когда нужно было заполнять документы. И мне захотелось как-то ее отблагодарить. Поэтому я решила угостить ее пивом. И мы немного поболтали о работе. Пожалуйста, присоединяйся к нам, если мы встретимся в этом пабе. Мне бы хотелось тебя тоже угостить. – Надеюсь, он будет держаться подальше от этого заведения, зная, что Флора будет следить за каждым его движением.

Кажется, он как раз об этом и подумал. Джек дружески улыбнулся мне и ответил:

– Отлично. – Посмотрев на календарь, он продолжил: – Встретимся недельки через две, хорошо? Тебе это подойдет? Пожалуй, сходим в театр, а затем поужинаем в ресторане? – Потом он взглянул на часы. – Ты уже достаточно пробыла у меня. Миссис Браун будет тобой довольна. Скажи, что я хотел, чтобы ты проверила кое-какие счета. На самом деле здесь тебе делать нечего. Но можешь оставаться, если хочешь. – Он широко улыбнулся и метнул на меня быстрый заговорщический взгляд. Я усмехнулась:

– Придется вернуться на свое рабочее место. Мы же решили начать все сначала, не правда ли? Спасибо тебе, Джек.

Когда я шла по коридору, то не могла поверить, что так легко отделалась. С другой стороны, мне не очень хотелось разгуливать по излюбленным местам Баса под руку с его двойником. А что подумает мой друг Джеймс, если я стану ходить по ресторанам с его врагом? Наверное, мне удастся решить все свои проблемы только тогда, когда моя вставная челюсть будет мирно лежать в стакане рядом с кроватью.

Я позвонила Флоре, как только оказалась за своим письменным столом.

– Все в порядке, Флора. Меня не выгонят. Она сглотнула от изумления.

– Это просто фантастика! Кэрон, это потрясающе! Честно говоря, я ужасно беспокоилась, но не хотела тебе говорить об этом. Я думала: а вдруг все обойдется?

– Знаю. Спасибо тебе большое. Все леденящие душу подробности – позже. Сюда идет миссис Браун. Зайдем в пиццерию после работы. Я угощаю.

Я решила делать вид, что у меня много денег, как советуют психологи, и буду продолжать делать это, пока действительно не разбогатею или мой менеджер в банке не решит меня прикончить.

– Как все прошло, Кэрон?

– Очень хорошо, миссис Браун. Я проверяла некоторые счета. Прекрасное занятие, хотя, конечно, не настолько прекрасное, как моя фигура.

Миссис Браун тихонько захихикала. Шутка ей понравилась.

– Я вслух зачитывала цифры из списка, а мистер Ховард их проверял.

Когда моя начальница села за свой стол, Мелоди спросила меня, что все это значит.

– Я не могу рассказать вам об этом, потому что вы говорили, что ненавидите, когда кто-то начинает толковать о счетах.

Она стала дуть на пальцы, чтобы лак быстрее высох.

– Не стоит доверять этому Джеку Ховарду. Он очень ловкий и корыстолюбивый человек. По-моему, этот юнец готов на все, лишь бы добиться успеха. Кроме того, насколько я знаю, он ужасный врунишка.

Итальянский ресторан был наполнен аппетитными чесночными запахами, которые здорово раздразнили мой аппетит. Я заказала обычную пиццу с помидорами и сыром и попросила добавить колбасу пепперони и анчоусы.

Флора все еще раздумывала, что заказать. Я потрогала теплый воск свечи, которую вставили прямо в старую бутылку из-под вина. Мне приходилось бывать в Италии, но что-то я не видела там красных клетчатых скатертей и свечей в бутылках. Наверняка когда-то такой ресторан показали в кино, и теперь бедные итальянцы просто вынуждены поддерживать сложившийся имидж. Уверена, что все столы в Неаполе заставлены пыльными пустыми посудинами.

Флора заказала пиццу с грибами и зеленым перцем. Еще мы попросили принести бутылку красного домашнего вина, и моя подруга наполнила наши бокалы. Радостно улыбнувшись, она сказала:

– Ну, Кэрон, а теперь расскажи мне, как тебе удалось утихомирить Ховарда. Мне просто не терпится услышать об этом.

Я практически дословно передала ей, что он мне сказал, а потом поведала о реакции миссис Браун и Мелоди.

У Флоры, что называется, челюсть отвисла.

– О боже, да он влюблен в тебя! Может, даже сильнее, чем Джеймс.

Что за ерунда?!

– Мы с Джеймсом просто друзья. Он и твой друг, между прочим. И еще он наш сосед. А с Джеком мы едва знакомы. Как такая мысль могла прийти тебе в голову? Вряд ли бы ты стала так думать, услышав, что он сказал сегодня или тогда, в пабе.

– Что? А я еще считала тебя идеальной женщиной! Когда мужчина влюблен, это не значит, что он должен скакать вверх-вниз, протягивать тебе кольцо с бриллиантом и падать на колени. Даже в любовных романах такого не бывает.

Она съела кусочек помидора.

– Он тебя не только не уволил, но пригласил в театр и ресторан. Во всех книгах это означает, что он искренне и нежно тебя любит. Это же ясно. Героям любовных романов всегда приходится выбирать между сексом и любовью. Если он приглашает тебя выпить с ним по коктейлю, это значит, что он просто хочет затащить тебя в постель, а если зовет в театр – то жениться на тебе.

Я засмеялась:

– Боюсь, твоя логика мне не совсем понятна. Размахивая вилкой, на которую был наколот шампиньон, Флора сказала:

– Назови мне хотя бы один роман, в котором мужчина и женщина сидели в опере, театре или в замке и при этом не были влюблены друг в друга.

Я почесала затылок. Ничего не приходило мне в голову.

– Так не пойдет. Понимаешь, все романы о любви. Поэтому, где бы ни находились герои, они обязательно в кого-нибудь влюбляются.

Флора просияла:

– Вот так-то! Это само собой разумеется. Понимаешь, может быть только одна пара. Обычно есть еще одна женщина, но она нужна только для постели. А второму мужчине не удается добиться даже этого. – Наверное, было непохоже, что она меня убедила, поэтому она продолжила: – Если бы ситуация с Ховардом была описана в романе, не было бы никакого сомнения, что он влюблен в тебя. Он же вице-президент, а ты утверждаешь, что он вел себя довольно робко. Разве мужчина, которому нужен только секс, стал бы робеть? Кроме того, он постоянно подчеркивает, что ты умная женщина. Это тоже хороший знак. В любовных историях это признак глубокого, искреннего чувства, хотя это и не означает, что мужчина, который так говорит, хочет всего лишь беседовать с умной женщиной, и только.

– Понимаешь, Флора, дело не только в том, что он хочет одного из двух: любви или секса. Вполне вероятно, что он жаждет, чтобы я стала рассказывать, как благородно он со мной обошелся, потому что тогда ему удастся улучшить свою репутацию. Посмотри, как на тебя подействовал мой рассказ.

– Сомневаюсь. Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы понять, что ты не станешь распускать слухи в бухгалтерии. Я бы не удивилась, если бы ты даже мне об этом не рассказала, веришь? Не ожидала, что ты выдашь такое количество интересных, захватывающих, колоритных и пикантных подробностей. А ты разве не попыталась его как-нибудь, так сказать, отблагодарить? Неужели он пригласил тебя в театр еще до того, как ты его поцеловала? В любовных романах такое редко случается.

Задыхаясь от смеха, я проговорила:

– Да ты что! После того как он получил мою записку, он и пальцем тронуть меня боится!

– Знаешь, с твоей стороны это был очень мудрый шаг – написать ему эту записку, – с восхищением сказала Флора. – Кому еще пришло бы в голову послать такое хамское письмо, чтобы попросить прощения? – Улыбнувшись, она добавила: – Как ты думаешь, а Мервину понравилось бы, если бы я ему нагрубила?

– Уверена, что он был бы просто в восторге. По-моему, у него отличное чувство юмора, чего, к сожалению, нельзя сказать о Джеке Ховарде.

– Когда мужчины влюбляются, у них сразу пропадает чувство юмора. А ты сама-то что думаешь, Кэрон? Если бы ты была литературной героиней, то, наверное, стала бы предаваться мучительным сомнениям, но в реальной жизни большинство женщин вцепились бы в этого Ховарда как ненормальные.

– И ты тоже, Флора?

Моя подруга осторожно разлила вино по бокалам. Это было дешевое домашнее вино, но она обращалась с ним так бережно, будто мне пришлось продать свои конечности, чтобы приобрести его. Это доказывает, что цена конечностей подвержена рыночным колебаниям.

– Знаешь, он жених что надо. Не только потому, что у него много денег (видимо, это действительно так, раз уж работает на верхнем этаже), или потому, что он может занять место президента. Но я убеждена, что он нравился бы женщинам, даже если бы был беден. Возможно, он сделал карьеру, перебираясь из одной постели в другую, но никто из его любовниц в «Чемберс Эмпориум» не жаловался и никто из них не отказался бы от добавки.

– Флора, ты не ответила на мой вопрос.

– Что бы сделала я? Да, скорее всего, я бы стала с ним встречаться, если бы у меня ничего не получилось с Мервином. Но только потому, что мне особо капризничать не приходится, понимаешь. Хотя если бы можно было выбирать из всех мужчин на земном шаре, я бы его никогда не выбрала. – Она широко улыбнулась. – Надеюсь, мне удастся изменить свою жизнь к лучшему. Кто бы мог подумать вчера вечером в пабе, что я отвергну Джека Ховарда хотя бы теоретически?

– Ну, мне он тоже не нужен. И если ты права, Флора, хотя я так и не думаю, то у меня могут быть серьезные проблемы. Если дело пойдет так, что мне придется дать ему от ворот поворот, это закончится увольнением. Скажи, как долго в любовных романах героине удается оттягивать приближение развязки?

– Триста страниц. Хотя… я не знаю. Вряд ли Джек выдержит дольше пятидесяти. Скорее, все произойдет намного быстрее. В настоящее время вы с ним находитесь на третьей странице, и то только потому, что в книге долго и нудно описывались занавески в его кабинете. Не удивлюсь, если в данный момент он бегает по магазинам в поисках кольца с бриллиантом.

Я поперхнулась вином.

– А когда состоится выставка Мервина? Через несколько недель, кажется? Нужно заманить туда Джека. Надеюсь, он не станет там скакать с кольцом в зубах.

Флора засмеялась:

– А было бы здорово. Как раз вовремя. Думаешь, он захочет туда пойти специально, чтобы завоевать симпатию коллег? Мервин пригласил всех девиц из бухгалтерии. Если Джек придет туда с тобой, это будет выглядеть как смотрины, на которых он хочет продемонстрировать свой драгоценный трофей. Все подумают, что в будущем он планирует жениться на тебе.

Флора говорила очень серьезно. Она отхлебнула вина. Если бы она была флюгером, каждый бы знал, когда нужно надевать плащ.

– Как ты полагаешь, наши коллеги не считают Мервина чем-то вроде копии Ховарда? Ведь Мервин не бегает за каждой юбкой, правда?

– Абсолютно нет! Я допускаю, что затащить Мервина в постель гораздо труднее, чем Джека. Может, именно поэтому мне кажется, что в Ховарде есть что-то отталкивающее. Создается впечатление, что если бы такое произошло, это очень мало для него бы значило. В общем, я вовсе не думаю, что он влюблен в меня. – Про себя я добавила, что мне не хочется верить в такое невезение.

Я вытащила из сумки открытку с изображением картины Пикассо и поставила ее на стол. Флора уже видела ее утром, но у нас не было времени поговорить об этом.

– Как ты думаешь, что, черт побери, это значит? Она взяла открытку и посмотрела на обратную сторону:

– Наверное, это ничего не значит. По крайней мере, на ней ничего не написано. Вероятно, эта открытка должна послужить напоминанием? Видимо, Бас хочет сказать, что он не забыл о том, что картина у тебя.

Я задумалась.

– Если дело обстоит так, то это означает, что открытка никак не связана с креслом и конфетами. Это что-то новенькое.

Флора перевернула открытку и стала рассматривать лицевую сторону.

– С тех пор как мы получили кресло, прошел месяц. Очевидно, Бас хочет отметить этот маленький юбилей?

Я захохотала:

– Что ж, я была бы просто счастлива узнать, что у Баса начались месячные.

К нашему столу подошел официант, и мы заказали крем-мусс на двоих.

– Ты обратила внимание, что он даже не упомянул о нашей встрече в «Рице»? А все потому, что его план не удался и его опять отвергли. Поэтому он предпочитает делать вид, что вообще ничего не было. Я права?

Флора улыбнулась:

– Наверное, нам нужен очень большой автобус, потому что есть много людей, которых мы хотим на нем переехать.

– К сожалению, в настоящее время нам лучше самим остерегаться взбесившихся автобусов.

14

Поскольку нам с Флорой надо было быть на работе в одно и то же время, мы всегда завтракали вместе. Эвелин вернулась из Манчестера поздно ночью, и ее появление на кухне нарушило наше вежливое утреннее молчание, изредка прерываемое зевками. Не то чтобы наша соседка вела себя шумно, просто когда она заходила в комнату, та словно уменьшалась в размерах.

– Ну, как все прошло, Эвелин? – поинтересовалась я. – Когда переберешься в Голливуд, не забывай нас с Флорой.

Моя подруга очень разволновалась, когда я рассказала ей о честолюбивых намерениях Эвелин. Поэтому сейчас она сказала:

– Мы с Кэрон обожаем кататься на яхтах.

– Вы что, я же собираюсь стать моделью. Сколько можно повторять, что я не задавалась целью переезжать в Голливуд.

Флора улыбнулась:

– Может, не стоит так сразу отвергать предложения из Голливуда? Кинорежиссеры так на тебя рассчитывают!

– Ненавижу огорчать людей. Кажется, вы обе должны знать об этом, ведь я предприняла столько усилий, чтобы ужиться с вами!

– Ты познакомилась с каким-нибудь перспективным молодым человеком? – спросила я.

Эвелин высыпала хлопья из коробки себе в миску, причем несколько штук попало в наши кружки с кофе.

– Мужчины, которые делали мне предложения, фотоаппарата в руках даже не держали, уж поверьте мне.

Флора усмехнулась:

– По крайней мере, за этих мужчин тебе не пришлось платить брачному агентству.

– Вы же не думаете, что я встречаюсь с мужчинами, о которых ничегошеньки не знаю!

Мы с Флорой дружно приподняли брови. К сожалению, у нас не было времени, чтобы обсудить личную жизнь Эвелин, потому что чувство долга позвало нас на работу. Собственно, оно просто возопило. Потом, когда мы с Флорой прокладывали путь к лифту, минуя вешалки с одеждой и двух препирающихся дам, моя подруга прошептала:

– Однажды нам действительно придется запустить покупателей раньше времени, чтобы они наконец перестали повторять одни и те же фразы и у них появилась новая тема для разговора.

– Нужно будет собрать целую толпу народа, чтобы они прекратили повторять одно и то же.

Поднимаясь по лестнице, мы столкнулись с Мервином. Удивительно! Он что, явился на работу через окно? Такого никогда не случалось. Хотя, вероятно, потому, что я всегда поднималась в лифте, если думала, что этого никто не видит.

Флора сказала:

– Привет, Мервин.

Он ответил:

– Привет.

Я просто кивнула ему и улыбнулась: мне не хотелось нарушать своей болтовней эту трогательную любовную сцепу.

Сегодня, как обычно, мне придется заниматься балансовыми отчетами: цифры слева, цифры справа. Наконец Мелоди решила сделать перерыв. Я принесла кофе. Папка листов, которые она распечатала, выглядела так внушительно, что я начала думать: а не пишет ли кто-нибудь из начальства мемуары под названием «Моя работа в „Чемберс Эмпориум". В мельчайших подробностях». Как всучить лифчик покупателю, и тому подобное. Еще там должна быть глава под названием «Бюстгальтер наносит ответный удар».

– Кэрон, ты посылала письмо мистеру Чемберсу?

Я абсолютно не ожидала такого вопроса: неужели на кассету было надиктовано любовное письмо?

– Я? Да нет конечно. Зачем мне это?

– Ты уверена?

– А, да, что-то в этом роде. Вы говорили, что документы, на которых есть помета «Совершенно секретно», посылают прямо к нему. И я вложила туда маленькую записку, потому что мне показалось, что некоторые цифры нужно проконтролировать. Но поверьте мне, Мелоди, я не начинала свое письмо со слов «Мой дорогой, любимый мистер Чемберс!».

Она улыбнулась:

– А все-таки, видимо, так оно и было. Вчера вечером он позвонил мне домой.

– О нет! Только не говорите, что теперь мне придется печатать письма!

– Нет-нет, милочка. Об этом не может быть и речи. Я сказала ему, что тебе можно доверять.

– И все? Я могу продолжать заниматься тем же, чем и раньше? – Здорово, когда судьба посылает тебе нежный поцелуй!

– Да, дорогуша. Еще он сказал, что ты правильно сделала, когда решила написать ему, и что ты можешь сделать это еще раз, если в этом будет необходимость. Поэтому я и подумала, что в твоем письме было что-то необычное. К тому же он сказал, что хотел бы, чтобы мы никому не рассказывали о нашей маленькой тайне. Никогда бы не подумала, что речь действительно шла о балансовых отчетах.

Я совершенно успокоилась. Очевидно, я ошибалась, думая, что в компании запахло жареным. Значит, миссис Браун не будет заставлять меня печатать письма! С другой стороны, если некоторые нестыковки в бухгалтерской отчетности были обыкновенными ошибками, то почему Чемберс велел мне помалкивать о том, что я заметила? Одно дело – посылать секретные документы Мелоди, и совсем другое дело – приказывать какой-то бухгалтерше, которую ты даже в глаза не видел, держать рот на замке, а ушки на макушке. Очень похоже на то, что президент хочет перехитрить кого-то из тех, кто работает на последнем этаже. Я даже начала беспокоиться: ведь кабинет Джеймса (он же финансовый директор!) находился под самой крышей.

На следующее утро Флора разбудила меня в шесть часов утра. В руках у нее была чашка чая.

– Спасибо за чай, милая, но разве ты не знаешь, что это противозаконно – будить человека в субботу утром?

– Мы идем по магазинам.

– Но мы же не можем туда пойти, пока их не откроют, не так ли?

– Подождем у дверей, пока откроют.

Спорить было бесполезно. Все равно я уже проснулась. Со стороны Флоры было очень любезно запретить Эвелин лезть в ванную, пока я ею не воспользуюсь. Таким образом Флора хотела отблагодарить меня за то, что я согласилась составить ей компанию. Забавно, что люди то дают тебе пинка, то гладят по головке.

Прежде всего мы решили зайти в наш родной универмаг на Оксфорд-стрит. И это в выходной день! Позор! Я потащила Флору в отдел косметики, она же взволнованно шептала:

– Не думаю, что могу позволить себе это, даже со скидкой…

– Цыц!

Я была незнакома с девушкой, которая работала в этом отделе. Дело в том, что ее рабочее место находилось в стороне от самой короткой дороги к бухгалтерии, по которой я пробегала каждое утро. Она была элегантно одета, красиво накрашена и очень похожа на модель. Флора знала ее и представила нас друг другу.

– Кажется, услуги визажиста предоставляются бесплатно? Это как раз то, что нам нужно.

Девушка усадила Флору на кресло и накрыла ее плечи большой белой салфеткой.

– Как мне вас накрасить?

– Так, чтобы со стороны казалось, что сегодня Флора вообще без макияжа.

– А, понятно. То есть «Абсолютно натуральный и естественный модный макияж номер четырнадцать»?

Кажется, Флора почувствовала недоброе.

– А номер один в таком случае как называется? – обеспокоенно поинтересовалась она.

– «Первый бал».

– А у вас есть какой-нибудь специальный макияж для тех, кто отправляется на художественную выставку? – взволнованно спросила Флора.

– «Национальная галерея» и «Тейт галерея». Выбирайте.

Я повторила:

– Надо, чтобы она выглядела естественно. Слушай, Флора, пусть лучше мужчины думают, что мы будем выглядеть еще лучше, если чуть подольше постоим у зеркала, и не знают, что все возможное уже сделано.

Наконец-то мы избавились от толстого слоя пудры, жирной подводки для глаз, пурпурных теней и ярко-красных румян! Теперь лицо Флоры нежно засияло: ее кожа приобрела фарфоровый оттенок, а глаза и губы словно стали ярче. Консультант подчеркнула цвет ее глаз светло-серыми тенями, и теперь они засияли, будто два изумруда. Цвет румян почти не отличался от цвета пудры, и поэтому казалось, что прелестный румянец Флора приобрела после продолжительной прогулки на свежем воздухе. У нее был очень здоровый и жизнерадостный вид, какой бывает только у людей, которые занимаются спортом и много времени проводят на природе. За один час вульгарная девица превратилась в спортсменку.

Но Флора, как ни странно, не особенно обрадовалась.

– Что-то я сама на себя не похожа.

Визажист успокоила ее:

– Да нет же, как раз наоборот. Кроме того, когда вы так накрашены, ваше лицо не выглядит таким круглым. Постарайтесь привыкнуть к своему новому образу. А теперь посмотрим, что вам нужно приобрести для этого.

Я быстро сказала:

– Честно говоря, Флора еще не определилась. Мы лучше пойдем выпьем кофе и решим, что купить из косметики. Знаете, вы просто волшебница.

Когда мы вышли, Флора произнесла:

– Как бы мне ни нравился этот макияж, он не сохранится до начала выставки.

Я засмеялась:

– Мы сейчас же закажем все, что нужно, в интернет-магазине, пока косметика не смылась. На самом деле самое ценное – это совет эксперта. А ты только что получила консультацию бесплатно.

Флора, по-видимому, все еще не привыкла к своему новому образу.

– Что ж, по крайней мере теперь утром на макияж будет уходить меньше времени.

Когда я вижу витрины нашего универмага, то мне хочется просто рычать от злости. Флора заметила это:

– В чем дело, Кэрон?

– Ненавижу эти витрины. В секонд-хэндах они и то привлекательнее. Интересно, почему они никогда не переодевают манекены?

– Ну да, нельзя сказать, что когда видишь наш универмаг, то от изумления глаза из орбит выскакивают. Но уже к Рождеству окна оформят по-новому. Будет праздничная иллюминация. Понимаешь, дизайнерский отдел у нас небольшой, и, видимо, это все, на что они способны.

После того как мы заказали косметику, я повела упирающуюся Флору в шикарный парикмахерский салон. Как мы и ожидали, все мастера были заняты.

– Мы бы хотели использовать вашу компьютерную программу, чтобы решить, какая прическа подойдет Флоре, а потом записаться на прием к мастеру.

Парень посмотрел на нас скептически:

– Вообще-то наши посетители не занимаются этим самостоятельно. Вам поможет младший ассистент парикмахера. Но ее куда-то позвали, кажется. Наверное, моет кому-нибудь голову. Ей постоянно приходится бегать взад-вперед.

– Отлично, – сказала я, прежде чем Флора успела выразить свой протест.

У моей подруги была прекрасная шапка густых каштановых волос, и было очень трудно собрать их в пучок. Но это было необходимо, потому что на компьютере должно было быть видно все ее лицо. А затем на ее фотографию накладывались изображения различных причесок.

Флора была взволнована.

– Как будто меня по телику показывают! Я даже и не знала, что это возможно. Я, конечно, читала об этом, но кто бы мог подумать! – Она просто сияла от счастья.

Правда, ее улыбка померкла, когда мы стали подбирать ей прическу.

– Ну нет, этого я никогда не сделаю! Я же не панк!

А мне казалось, эта прическа особенно шла ей. Это была короткая стрижка. На макушке – пряди разной длины. Гладкая челка. Некоторые прядки окрашены в красновато-рыжий цвет, который прекрасно подходил к ее натуральному темно-каштановому.

– А почему бы и нет? Мервину явно нравится панковский стиль.

– Да-а-а?

– Ну, что-то я не видела, чтобы он ходил в котелке и классическом костюме в светлую полоску.

– У меня всегда были длинные волосы. Потребуется вечность, чтобы опять отрастить их.

– Велика важность. Действительно, будет здорово в восемьдесят лет рассказывать всем и каждому, что никогда в жизни не стригла волосы. Все будут падать в обморок от зависти.

– Ты надо мной смеешься.

– Да нет же. Посмотри на экран. Постарайся забыть, что эта женщина – ты сама. Что бы ты о ней сказала?

Она внимательно посмотрела на фотографию.

– Начнем с того, что у нее наверняка больше денег, чем у меня. Уверена, она не останется незамеченной. И еще видны ее уши. Не знаю, хорошо это или плохо. – Потом она замолчала и посмотрела на меня. – А знаешь, что на ней должно быть надето? Ярко-оранжевое платье, возможно, с вплетенными пурпурными нитями. А еще очень длинные серьга, яркие, в виде попугаев. Когда я представляю себе ее в таком наряде, мне кажется, что Мервин на своей выставке стал бы с большим удовольствием общаться с ней, а не со мной.

Я улыбнулась, внутренне содрогнувшись. Оригинальный костюмчик. Потом, повернувшись к парикмахеру, сказала:

– Все, мы решили, эта прическа подойдет. Не могли бы вы распечатать эту фотографию?

Когда мы вышли из салона, я сказала Флоре:

– Ну вот. Возьмешь эту фотографию, чтобы показать своему мастеру. Хорошая прическа очень украшает женщину, поэтому скупиться не стоит. Когда собираешься пойти в парикмахерскую?

Флора с сомнением рассматривала фотографию, закрывая то один, то другой глаз.

– Скорее всего, сегодня, пока не передумала. Салон находится совсем недалеко отсюда. Один из мастеров живет на одной улице с моими родителями. – Она весело улыбнулась. – Но ты же побудешь со мной, чтобы удостовериться, что я действительно решила пройти через это? Ты уверена, что эта прическа в стиле Мервина?

– Эта прическа в стиле Флоры. Если ты будешь уверена в том, что выглядишь потрясающе, окружающие тоже будут так думать, в том числе и Мервин. Это так же верно, как то, что налоговики охотятся за деньгами.

Сосед мамы Флоры (по совместительству парикмахер) посмотрел на фотографию, а потом от восторга чуть не подбросил ее в воздух.

– Великолепно! Просто чудесно, честное слово! Неужели на твоей голове больше не будет расти этот кошмарный куст? А твое лицо! Боже, ты как будто на десять лет помолодела! Правда, просто восхитительно!

Моя подруга смутилась. Зато мое настроение немного улучшилось. Все мои разглагольствования были основаны на советах психологов, которые публикуют в женских журналах. Сама-то я, между нами говоря, не меняла прическу с тех пор, как закончила колледж. Интересно, если бы меня подстригли, мой парикмахер стал бы вопить от радости и нестись ко мне, размахивая ножницами?

Пока Флора избавлялась от своих локонов, я разглядывала журналы, лежащие на столике у двери, но довольно рассеянно. В основном я смотрела на улицу и в конце концов встала у окна, чтобы было удобнее из него выглядывать. Меня беспокоило то, что водитель лимузина, который отвозил нас с Флорой в «Риц», так легко опознал нас. Это было довольно трудно сделать по описанию, потому что на улице были толпы людей, спешащих домой после работы. Наверное, водитель просто ждал, пока мы подойдем к машине.

Я рассматривала прохожих. Все они выглядели довольно подозрительно. Понимаете, когда наступишь ногой в какую-нибудь гадость, то начинает казаться, что весь мир покрыт аналогичной мерзостью. Люди видят в жизни то, что хотят видеть. Мужчины, которые смотрели в окна парикмахерской, мне не нравились. Впрочем, те, которые не смотрели, тоже.

Когда мы вышли из салона, Флора сразу ссутулилась и вся ушла в свои мысли.

– Встряхнись, Флора! Перестань горбиться, а то у тебя спина заболит. Что случилось? Ты выглядишь просто замечательно.

Она чуть не плакала.

– Что ты, мне очень нравится моя новая прическа. Правда, Кэрон. Мне просто не по себе оттого, что я так нелепо выглядела раньше. Я даже и не подозревала об этом.

Я положила руку на ее плечо. Так мы и шли по улицам, на которых было полным-полно народа – видимо, не только нам пришла в голову идея пройтись по магазинам.

– Ты вовсе не смотрелась ужасно, просто… по-другому. Ты выглядела так, как тебе тогда хотелось. Теперь тебе хочется чего-то нового, поэтому нужно было поменять имидж.

Но я понимала, о чем говорит Флора. Разница в том, что теперь ее действительно можно было заметить, уловить, какая она на самом деле. Если человека не видно, в этом есть что-то пугающее. Так что она действительно стала выглядеть намного лучше. Но, наверное, теперь ей кажется, что все на нее глазеют.

Мы шли по Оксфорд-стрит и разглядывали витрины. Мне показалось, что стоит обратить внимание Флоры на одежду от Жан Муир.

– Казалось бы, она – успешный дизайнер, и у нее столько денег, что она может позволить себе купить любую одежду, но представляешь, носит только темно-синий цвет.

Результатом моих увещеваний было то, что, если бы даже Флора выиграла кучу денег в лотерею, миссис Муир не стоило рассчитывать на то, что объемы продаж ее фирмы резко возрастут. Мы заходили то в один магазин, то в другой. Флоре явно нравились краски, характерные для картин Шагала. Я же предпочитала Рембрандта. Наконец компромисс был найден: Матисс. Моя подруга решила купить один из костюмов.

– Как ты думаешь, мне действительно пойдет эта облегающая крошечная кофточка?

Я улыбнулась:

– Еще как. Когда Мервин тебя в ней увидит, наверняка захочет нарисовать портрет твоей груди.

Флора засмеялась и обняла меня:

– Спасибо, Кэрон! Благодаря тебе я стала другим человеком!

– А вот и нет. Люди сами решают, когда им нужно меняться. Вот и тебе пришла в голову эта мысль. Я очень рада за тебя, Флора.

Когда мы пришли домой, я быстро разулась, почувствовав огромное облегчение. Хорошо бы, чтобы издали закон, по которому по магазинам можно было ходить только босиком. Я повращала ступнями (мне хотелось убедиться, что ноги у меня еще ходят), затем стала рыться в холодильнике в поисках йогурта, а потом, входя в гостиную, увидела, что Флора закрывает входную дверь, сжимая в руках какой-то сверток.

– Это тебе, Кэрон. Я сама подписала все документы. На этот раз это был новый курьер. Он приехал в грузовике другой транспортной компании. Что ж, вряд ли в этом свертке еще одно кресло.

В качестве обратного был указан адрес нашего универмага, но тем не менее я затаив дыхание открыла эту посылку. Не могли же мы вызывать саперов каждый раз, когда к нам приходит курьер! Наверное, Бас хотел довести меня до нервного расстройства. Что ж, нарушить мирный ход событий в нашем доме ему, по крайней мере, удалось. Внутри лежала коробка, перевязанная розовой ленточкой. Я подняла крышку и отвернула край розовой бумаги, которая лежала сверху. Потом мы с Флорой в изумлении уставились друг на друга.

Наконец она произнесла:

– Никогда, ни в одном любовном романе я не читала о том, что кому-то прислали шелковые панталоны в желто-розовую полоску. Кстати, судя по этикетке, они были куплены в нашем магазине.

– Может, это какая-то ошибка? Или, наоборот, очередная уловка? – Я посмотрела на ярлычок. – Ничего не написано. Вероятно, это подарок от премьер-министра.

– Как ты думаешь, Кэрон, что это значит?

Тут в комнате появилась Эвелин, которая услышала, что мы что-то бурно обсуждаем. Она повертела в руках розовый сверток и сказала:

– А это еще что? Ты же говорила, что твой Бас – настоящий злодей. Тем не менее он постоянно присылает тебе подарки. Что тут плохого? Кстати, один парень, с которым я познакомилась на ярмарке в Манчестере, хотел купить мне панталоны.

– Эвелин, тут что-то не так.

– Это уж точно. Для того чтобы надеть твое новое бельишко, тебе придется снять трусики, которые на тебе сейчас. И тут уж тебе нужно быть настороже! Но ты же знаешь, что Баса здесь нет. Так что зря он их тебе подарил.

– Я поняла, в чем дело, – сказала я Флоре. – Он хочет сказать, что ему прекрасно известно, где я работаю. Мы и так об этом знаем: он же звонил тебе, чтобы договориться о встрече в «Рице». Он опять мне угрожает.

Меня перебила Эвелин:

– Это же шелковые панталоны! Вот если бы он прислал кожаные шорты, тогда это была бы угроза. Знаешь, все эти извращения с цепями и тому подобное…

– А что, кто-нибудь из тех мужчин, с которыми ты встречалась, дарил тебе что-нибудь в этом роде? – заинтересованно спросила Флора.

– Ну, нет. Мне опасно дарить такие вещи, тем более с цепями.

– В любом случае тебе повезло, Эвелин. Эти панталоны как раз твоего размера. Но смотри, не расслабляйся! Этот шельмец Бас ужасно хитрый! Он дарит мне все эти идиотские штучки, а на самом деле наверняка замышляет какую-нибудь гадость!

Флора сказала:

– Ну хорошо, Кэрон, допустим, кресло-качалка, открытка с изображением картины Пикассо и шелковые трусы действительно имеют друг с другом что-то общее. А если открытку прислал не Бас? Какая связь между креслом и нижним бельем?

– Я еще понимаю, если бы он прислал лифчик: это значило бы, что твои груди не будут подпрыгивать, когда ты станешь раскачиваться в кресле, – высказала предположение Эвелин.

– Лучше бы он тогда матрас прислал вместо кресла. Не знаю, Флора. Но у меня такое чувство, что к тому времени, когда мы наконец поймем, что он хотел сказать, будет уже слишком поздно.

15

– В полдесятого вам нужно быть в другом отделе, Кэрон, так что не имеет смысла давать вам какое-то задание, – сказала мне миссис Браун.

Я улыбнулась Мелоди и нерешительно спросила:

– Могу ли я помочь вам печатать эти письма? Она улыбнулась мне в ответ:

– Нет, спасибо, милая. Это довольно интересная служебная записка.

– Неужели? Мелоди захихикала:

– Тут говорится о том, что кто-то из отдела парфюмерии имеет привычку говорить «Ну?», когда отвечает по телефону, и теперь начальство беспокоится, что покупатели могут подумать, что их принимают за лошадей.

– Ну и ну! – засмеялась я. – Неужели топ-менеджеры на самом деле занимаются такой ерундой?

– Дело в том, что в универмаг звонила жена одного из наших вице-президентов.

Упоминание о вице-президенте навело меня на мысль о том, что я должна уговорить Джека пойти на выставку Мервина, вместо того чтобы идти в театр и ресторан. Если я просто позвоню ему, то его секретарша может начать трезвонить об этом. Что ж, придется написать ему еще одно письмо.

Во-первых, никаких приветствий. «По поводу предыдущего соглашения. Не возражаете, если мы изменим первоначальный план и вместо этого посетим художественную выставку? Она проходит в тот же день». Надеюсь, его секретарша подумает, что речь идет о деловой встрече и какой-нибудь убогой выставке картин, наподобие тех, какие обычно устраивает консервативная партия. Хоть бы только Джек понял, от кого эта записка! Я не стала ее подписывать и положила в конверт. Потом побежала в почтовый отдел, а оттуда – в настоящую бухгалтерию.

Было очень приятно работать, сидя в отдельном кабинете. Такое прекрасное утро! Конечно, работа была сложнее, чем та, которую я обычно выполняла (речь не идет о проверке секретных документов, которую я выполняла вместо Мелоди). Что ж, хорошо. Может, вскоре они все встанут передо мной на колени и будут умолять: «О, пожалуйста, пожалуйста, Кэрон, переходи работать в наш отдел! Мы увеличим тебе зарплату в два раза!» А я им: «Что-о-о? Всего в два раза?» Нет, на самом деле это они неплохо придумали: звать меня на помощь. Даже если не успеваешь сдать библиотечные книжки вовремя, пени составляют всего несколько пенсов в день.

В столовую я пошла с одним из бухгалтеров, Харви Харрисом. Он контролировал мою работу.

Казалось, он явился на кинопробы, надеясь получить роль бухгалтера: Харви лет сорок, он застенчивый, спокойный, худой мужчина с редеющими волосами. Носит очки в металлической оправе и старомодный костюм. Он всегда говорил о том, что было и так ясно: видимо, накопилось за долгие годы. И все-таки он был милым человеком и относился ко мне как к равной. Вероятно, никогда раньше не встречал женщин, которые хорошо разбираются в бухгалтерии, и поэтому думал, что я мужчина. Покончив с тунцом, я спросила у Харви:

– Скажи, разве британский способ ведения бухгалтерского учета чем-то отличается от американского? Кое-что в счетах компании «Чемберс» показалось мне странным.

– Нет, вовсе нет, как ты, наверное, заметила, – ответил он. – Уже нет. Большой бизнес становится глобальным предприятием. И наша система полностью копирует американскую. – Его передернуло так, как будто он говорил об одном из смертных грехов. Харви замолчал, но потом, видимо, решил, что необходимо пояснить свою точку зрения. – Впрочем, я не думаю, что эта проблема действительно является проблемой.

– Конечно нет, – поддержала его я. – А мой вопрос – это на самом деле и не вопрос вовсе.

Харви закашлялся. Наверное, слова застряли у него в горле, и он решил, что лучше их проглотить.

– Мы просто вводим новую, более удобную систему. – Он наколол на вилку большой кусок рыбы. – Удивительно, что ты обратила на это внимание, проработав в нашем отделе всего один день. – Он перестал жевать и с подозрением уставился на меня.

– Я не имела в виду «Чемберс Эмпориум». Меня ведь совсем недавно взяли на работу. Просто я собиралась записаться на курсы бухгалтерии, а сейчас читаю учебник.

Харрис с облегчением вздохнул:

– Отличная идея. Наверняка ты далеко пойдешь. Быть простым клерком – это не для тебя. – Когда он доел, то продолжил: – Самообразование – это прекрасно, Кэрон. Давай я тебе помогу. Я бы мог раскрыть тебе пару-тройку секретов успешной торговли.

Мы встали из-за стола. Надевая пиджак, он добавил:

– Так тебе будет легче добиться успеха.

Я похлопала его по плечу и горячо поблагодарила. Его лицо порозовело, точно небо на закате. Надеюсь, его щеки приобретут нормальный оттенок к тому времени, когда мы вернемся в отдел. Вряд ли нам удалось бы объяснить его смущение, свалив вину на тунца.

В пять часов я уже сидела за своим письменным столом. На нем стоял такой огромный букет цветов, что мне пришлось отодвинуть компьютер в сторону. Да, кто-то очень постарался, чтобы угодить мне! Над букетом висел желтый воздушный шар, который привязали веревочкой к вазе. В ней стояли розовые, красные и желтые розы, гладиолусы, гвоздики, хризантемы и ирисы. Кто-то явно и, надо сказать, довольно вульгарно пытался выказать свое расположение ко мне. Все коллеги уставились на меня так, будто я пришла на работу нагишом. Особенно миссис Браун: она с трудом сдерживала улыбку. Я решила подождать, когда все уйдут, и потом уже открыть конверт, вставленный в букет. Да уж, как же! Скорее дубы научатся танцевать вальс. Может, Джеймс сошел с ума? Или это Бас?

Я взяла незапечатанный конвертик, внутри которого лежала открытка. Странно, обычно в цветочных магазинах строго следят за тем, чтобы никто не мог прочитать такие послания. Не думаю, конечно, что кто-то в него заглядывал, ведь все, кто работает в нашем отделе, глаз не спускают с этого букета. Чем-то это похоже на телевизионную игру, в которой единственная промашка может стоить тебе миллиона фунтов. Еще две секунды, и вдруг – дзынь! – и ты покидаешь студию с картофелечисткой и пятью монетами.

«Хорошо. В шесть. Т. 3. К.».

И кто же это, черт побери? Потом я поняла. «Ты знаешь кто». Я сама так подписала письмо с извинениями, которое посылала Джеку Ховарду. А я еще думала, что у него нет чувства юмора. Нельзя было не рассмеяться. Я встала и помахала открыткой.

– Этот букет послала мне моя старая тетушка. Она забыла, когда у меня день рождения. Ее зовут Тильда Зульфия Кенти. Как мило с ее стороны, правда?

Мелоди подошла к моему столу и потрепала меня по руке:

– Это очень красивый букет, милочка, хотя, надо сказать, у твоего кавалера довольно оригинальный вкус. Ты удивительный человек. Увидимся завтра.

Все засмеялись, когда я произнесла свою речь, и, конечно, никто не поверил моим объяснениям. Все стали расходиться по домам. Тут пришла Флора.

– Слушай, Кэрон, что происходит? Я пришла специально, чтобы посмотреть на цветы, которые тебе прислали.

– А как ты узнала об этом?

– Наверное, сегодня все сотрудники универмага звонили мне, чтобы узнать, работает ли у нас человек с инициалами Т. 3. К. – Она придвинула поближе стул Мелоди и уселась на него. – И кто же их прислал?

– Думаю, Т. 3. К. значит «Ты знаешь кто». Я подписалась именно так, когда посылала письмо Ховарду. А сегодня утром я опять написала ему и предложила пойти на выставку Мервина вместо похода в театр. Разумеется, я не говорила, что это его выставка.

– Я знаю, что ты написала. – И Флора дословно процитировала текст моей записки.

– Черт! Скоро компаниям, которые занимаются телекоммуникациями, придется уйти с рынка, потому что у них появился такой сильный конкурент, как коллектив универмага «Чемберс Эмпориум»! А Ховарду стоит поискать менее болтливую секретаршу.

– Да нет, это не она. Может, это те, кто работает в почтовом отделении? – Она потрогала цветы. – Вот тебе доказательство того, что я была права. Он влюблен по уши.

– При чем здесь любовь, Флора? Джек меня разыгрывает. Только посмотри на эти цветы! – Я кивнула на букет. – Он такой огромный, что просто удивительно, как это цветы не пробили крышу и не торчат в небе, мешая самолетам!

– Я вижу самый прекрасный букет, какой только можно представить. Ховард гораздо лучше, чем мне казалось. Если он сделает мне предложение, я его приму. Господи, Кэрон, ты что, с луны свалилась?

– Поверь мне, Флора, дело не в том, что он влюблен в меня. Вспомни, мы ведь едва знакомы! Тем не менее у Джека было время понять, что мне такие вещи не нравятся. Хотя я допускаю, что была не права насчет того, что у него нет чувства юмора.

Да у него просто восхитительное чувство юмора, подумала я про себя. Мне это нравится. Флора засмеялась:

– Думай что хочешь. Но дело попросту в том, что Джек решил пропустить несколько глав и приблизить развязку. Представляешь, как этот букет будет смотреться в твоей комнате?

– Да ты что? Как же мы его повезем? Если мы поедем на автобусе или метро, то сразу станем посмешищем для всего Лондона. Мне трудно сосредоточиться, когда он стоит рядом. Наверное, нужно поставить его на стол миссис Браун, чтобы все могли им любоваться, потому что у нас не так много развлечений, честно говоря.

Да, неплохая шутка. Тут появился Джеймс. Мы обе посмотрели на него.

– Только не говори, что ты тоже об этом слышал, – сказала я.

Он улыбнулся:

– Сплетни поднимаются к нам на верхний этаж, словно туман с болот. – Джеймс изобразил глубокую сосредоточенность и обошел вокруг стола, внимательно рассматривая цветы со всех сторон. – Забавный букетик. А под ним что? Гроб, надо полагать?

Потом он ушел. А Флора продолжала с восхищением смотреть на цветы.

– Хочешь, вытащим из него несколько роз, чтобы взять домой? Потом я перенесу его на стол миссис Браун. И еще скажи мне, заметил ли кто-нибудь, как ты преобразилась?

– Спасибо, – сказала Флора, выбирая самые красивые цветы. – Заметил ли кто-нибудь? Ха-ха! Эффект был такой, будто я несла плакат с надписью «Вы только посмотрите на меня!».

– Им понравилось? Флора улыбнулась:

– Я даже не думала, что буду ощущать себя такой красавицей. Мне особенно понравилось, как прореагировала старушка Оукли. Она не стала кричать, что раньше я выглядела отвратно, а теперь-то наконец расцвела. – Несмотря на то что мы сидели одни в кабинете, Флора внимательно огляделась по сторонам, а потом придвинулась поближе ко мне. – Ты знаешь, с Мервином у нас дело идет на лад.

– Здорово!

Флора опять огляделась.

– Я сделала так, как ты советовала. Написала ему грубое письмо. Мне хотелось сначала показать его тебе, но тебя не было на месте. А Мелоди сделала мне комплимент, и поэтому я так расхрабрилась, что решила действовать без дальнейших проволочек. Но я оставила копию.

«Дорогой Мервин, с нетерпением жду, когда откроется твоя выставка. Я бы ждала ее с еще большим нетерпением, если бы ты пригласил меня лично. Но так и быть, прощаю тебя, ведь когда ты раздавал приглашения, мы были едва знакомы. Флора Финтон, отдел кадров, третий этаж».

Ничего более грубого я не могла придумать. Практики не хватает, понимаешь. Кроме того, ты сказала, что нужно искренне говорить то, что думаешь, а я именно это и думаю. Вряд ли эта записка произведет такой же эффект, как твое письмо Ховарду, но, с другой стороны, Мервин же не работает на последнем этаже.

Я была приятно удивлена. Кажется, я Флору недооценивала.

– И что случилось, когда он прочитал его? Она лучезарно улыбнулась:

– Он прислал мне еще одно приглашение и надписал на нем мое имя. Так что теперь у меня их два. – Она с гордостью помахала ими у меня перед носом. Потом ужасно покраснела. – И еще он прислал мне записку: «Дорогая Флора, извини, что не пригласил тебя лично. После выставки я отправляюсь ужинать вместе с моими друзьями, не хотела бы ты присоединиться?»

– Прекрасно, просто чудесно! Она неуверенно сказала:

– Тебе не кажется, что он просто не хочет показаться невежливым? Может, я вынудила его прислать мне это приглашение?

– Ха! – ткнула я Флору локтем. – Мне кажется, сейчас ты читаешь четвертую главу в любовном романе собственного сочинения, пропустив две. И вскоре нам опять придется бегать по магазинам, чтобы найти подходящее платье… – И тут я стала насвистывать свадебный марш.

– Перестань, Кэрон! Я сейчас в обморок упаду!

– Ты виделась с ним сегодня?

– Нет, что ты! Если бы он явился в наш отдел, я бы, наверное, под стол залезла, потому что не знала бы, что сказать.

– Ну и правильно. Не стоит ему навязываться, пусть он восхищается тобой издалека. Представляешь, какой контраст по сравнению с этими легкодоступными бухгалтершами!

– Ты собираешься применять ту же тактику по отношению к Джеку Ховарду?

– Не совсем так. Я буду бегать от него, как от чумы, пока не подойдет время выставки. На выставке вцеплюсь в тебя, и мы не будем оставаться с ним наедине, в конце улизну потихоньку.

Но Флоре это не показалось смешным.

– Знаешь, если даже ты его не любишь, по крайней мере пока не любишь (в последней главе все часто меняется, между прочим), ты могла бы флиртовать с ним, чтобы он помог тебе сделать карьеру.

– Зачем? Чтобы я просиживала в его офисе целыми днями? Ну нет, спасибо.

– Просто он мог бы замолвить за тебя словечко. Помнишь, как он вызвал тебя в свой кабинет? Никто не знал, что на самом деле это было не для того, чтобы ты там работала. Тебя уже приглашали помочь в других отделах. Так ты сможешь получить повышение.

– Флора, я не собираюсь подниматься по служебной лестнице, сидя на шее у Ховарда. Кроме того, в компании работают сотни людей. Уверена, здесь часто освобождаются вакансии.

– Здесь действительно работает много людей, но многих из них нанимает не наша компания. Например, уборщицы или охранники – они заключают контракт со своим агентством, а не с «Чемберс Эмпориум». – Флора нахмурилась. Подумав минутку, она добавила: – Ну, ничего. Кто-нибудь может умереть.

Я усмехнулась:

– Прокладывать себе дорогу, сидя на катафалке, я тоже не собираюсь. Если бы только у меня появилась какая-нибудь интересная идея! Тогда бы я, возможно, нашла деньги, чтобы начать свое собственное дело. Это единственный способ разбогатеть, поверь мне. Работая на начальника, ты зарабатываешь деньги только для него.

На следующее утро я пришла раньше Мелоди и увидела, что у нее на столе ужасный беспорядок. Было такое впечатление, что кто-то разлил на ее столе мед. Правда, эта жидкость была цвета мочи, но пахла она медом. И еще там был кусок картона размером с открытку и с жирным черным ободком. Похоже на объявление о том, что кто-то умер, только без слов. Я попыталась убрать на столе Мелоди при помощи бумажных полотенец. Тут пришла и она сама.

Она посмотрела на свой стол, потом надела очки.

– Не может быть! Опять! Ты знаешь, недавно кто-то пролил кофе на аудиокассеты.

– А вы сказали кому-нибудь об этом? Пожаловались?

– Я же тебе говорила. Кто-то хочет от меня избавиться. Надо просто не обращать на это внимания.

– Этого человека надо на сковороде поджарить. Как бифштекс.

– Было бы неплохо, дорогая Кэрон. Но если я начну бушевать, этот кто-то только порадуется.

Миссис Браун принесла для нас с Мелоди задание. Документы, которые предназначались моей соседке, находились в запечатанном коричневом конверте. Я подумала, что это что-то личное. Когда она открыла его и просмотрела бумаги, то быстро передала мне:

– Опять какие-то счета, Кэрон.

Да, действительно. Причем это была отчетность полугодовой давности. Лист с надписью «Секретно», как обычно, находился на самом дне папки. Я перелистала страницы. Видимо, шла генеральная ревизия, поэтому решили проверить старые документы.

Внимательно просматривая эти счета, я обнаружила, что большие суммы самым таинственным образом словно исчезают в туманной дали. Бюстгальтеры по два раза уже не продавали; теперь дело было в отправках в Австрию. Представляю себе, как они распевают там йодлем, нарядившись в красные расклешенные брюки от «Чемберс Эмпориум»! Только что-то подозрительно много женщин в Австрии хотят купить именно эту модель. Мне было немного неловко сдавать свое задание, потому что я вроде как ничего и не делала, только проверяла. Я сложила листы обратно в конверт и положила туда записку, в которой написала о своих подозрениях, добавив, что необходимо проверить отчетность за два года, чтобы выяснить, как такое могло произойти. Кажется, я слишком высовываюсь. Но ничего, у меня крепкая шея. Кроме того, если наша компания разорится, меня уволят, так же как и всех остальных.

Следующим утром Мелоди была какой-то нервной. Обычно она строчила с пулеметной скоростью и весело напевала. Но сегодня, напечатав несколько слов, она остановилась и посмотрела на меня. Потом спросила:

– Скажи, Кэрон, ты что, вундеркинд?

Я рассмеялась:

– Ну, сама я всегда была в этом уверена. Не устаю повторять всем и каждому. Хотя сомневаюсь, что это общепринятое мнение. А почему вы спрашиваете?

Мелоди надела очки и стала полировать ногти.

– Не могла бы ты рассказать мне, чем занималась до того, как поступить к нам на работу?

Ну вот, начинается. Как же она узнала, что раньше я не работала бухгалтером? Она же не могла прочитать мое личное дело? А, понятно. Если бы это было так, мне бы не пришлось начинать свою карьеру в «Чемберс», будучи простым клерком. Я быстро соображала. Что ж, почему бы и не рассказать ей о том, что случилось? В общих чертах.

– Видите ли, Мелоди, раньше я работала в одной американской компании. Но я была не согласна с политикой руководства и поэтому уволилась. Было мало надежды, что они согласятся дать мне хороший отзыв, так что мне пришлось начинать все сначала.

Не могла же я сказать, что была не согласна с тем, что мой начальник спал с собственной женой.

– Ну, ты меня успокоила. – И она опять стала яростно барабанить по клавиатуре, напевая песню «Зеленые рукава».[10] Я не знала слов и поэтому не могла понять, каким образом она связана с балансовыми отчетами и вопросом, который она мне задала. Очевидно, мне стоит обратиться к какому-нибудь последователю Фрейда за разъяснением.

На следующий день мне все стало ясно. Сначала Мелоди попросила принести ей кофе. Я выполнила просьбу, хотя обычно мы пили кофе через полчаса после начала рабочего дня. Потом соседка подошла к моему столу и положила что-то в мою сумку. У меня терпения столько же, сколько у комара, поэтому я быстро поднялась, чтобы сходить в дамскую комнату. В сумочке я обнаружила маленький конверт, в котором лежали четыре дискеты. И все.

Вернувшись за свой стол, я спросила:

– Мелоди, вы не знаете, мистер Чемберс хорошо разбирается в компьютерах?

Она улыбнулась:

– В этом смысле мы с ним похожи. Наверняка он считает, что компьютеры – это что-то вроде телевизоров, только мыльные оперы они не показывают. Но ум у него острый как бритва, – добавила она с нежностью, – и он прекрасно знает, что делать с полученными результатами. – Она кивнула, намекая на дискеты, лежащие в моей сумке.

– Наверное, это займет несколько дней, а может, и неделю.

– Ничего страшного, милая. Некоторые мыльные оперы идут по телевизору в течение двадцати лет.

После работы я решила зайти к миссис Стоун, чтобы немного поболтать. Она пригласила меня остаться поужинать, и я сидела за столом, пока она изображала знаменитую телеведущую Делию Смит.

В кухню вошел Джеймс, и, прежде чем его домохозяйка успела прогнать его, я весело сказала:

– Привет, Джеймс, как мило, что ты здесь. Давай вместе наблюдать за тем, как миссис Стоун готовит. Мне кажется, ей пора создать свое собственное кулинарное шоу.

– Это было бы чудесно, – сказал он, – не знаешь, у них на телевидении нет вакансий?

– Да неужели ты думаешь, Джеймс, что я тебя покину, даже если меня ждет всемирная слава?

Я останусь в этом доме, пока меня не вынесут из него ногами вперед.

Кажется, впервые их шутки были не кислыми, как уксус, а нежными и теплыми, как свежая выпечка.

Джеймс обратился ко мне:

– Знаешь, Кэрон, я собирался позвонить тебе, чтобы договориться о времени, когда мы сможем поужинать вместе. Но сейчас нам приходится столько работать, что я постоянно ухожу домой очень поздно.

– Вот сейчас и поужинаем. По-моему, Плита отлично готовит. Мне гораздо больше нравится сидеть на вашей уютной кухне, чем в огромных дорогущих ресторанах, в которых полно людей. – Чтобы переменить тему разговора, я решила поинтересоваться у Джеймса: – Не знаю, вероятно, это конфиденциальная информация, и тогда, конечно, ты можешь не отвечать, но в последнее время по универмагу ходят слухи, что нашу компанию могут продать.

Он нахмурился:

– Если ты когда-нибудь услышишь, как называется компания, которая хочет наложить лапу на «Чемберс Эмпориум», пожалуйста, дай мне знать.

Я рассмеялась:

– Что, все так плохо?

– Даже хуже.

Плита приготовила вкуснейший ужин: фаршированные цыплята, на гарнир – жареная картошка или пюре, овощи и зеленый салат. А на десерт она подала клубнику со взбитыми сливками вместе с бисквитом, пропитанным мадерой. На месте Джеймса я бы кланялась ей в ноги каждый раз, когда она входит в комнату.

Мой друг проводил меня домой.

– Жаль, что ты не надела сегодня спортивный костюм, могли бы пробежаться.

– Ну, ты знаешь, насколько я помню, свои десять миль я еще до завтрака пробежала.

Джеймс засмеялся и взял меня за руку:

– Наверное, сегодня ты бы меня обогнала. В последнее время я целыми днями сижу за письменным столом.

– Не сомневаюсь, что скоро все наладится. Тогда и отдохнешь.

– Я как раз об этом думал. Может, съездим куда-нибудь вместе на выходных?

Ничего себе!

– Такая дружеская вылазка на природу?

– Ну, не вражеская же! – засмеялся он.

– Джеймс, а мы не слишком торопим события? Что бы сказали конь и Снежная Королева? – Я забыла, как мы договорились называть этих людей, о которых, вообще-то, не должны были упоминать. – Или как там их? Лодыжка и айсберг?

Он усмехнулся:

– У меня такое впечатление, что я уже больше не айсберг. Дело в том, что я попал в теплое течение Гольфстрим и полностью оттаял. А твои дела как? – Джеймс ненадолго замолчал, а потом продолжил: – Тебе по-прежнему доставляют странные вещи или это наконец прекратилось?

– Всякое бывает. То есть приносят, конечно, хорошо бы, чтобы они еще и исчезали куда-нибудь.

Слава богу, после того, как мне прислали розовые шелковые панталоны, больше ничего не было. – Я захлопнула рот, но уже было поздно.

– Шелковые панталоны? Он что, псих? Мне захотелось подразнить его.

– А тебе не кажется, что это свидетельствует о том, что у него изысканный вкус? Между прочим, он купил их в нашем магазине.

– Я уверен, что ты прекрасна в любом наряде, Кэрон. И если бы только у меня была возможность увидеть, то есть я имею в виду…

– Увидеть что? Какие трусы я ношу?

– Да, я, собственно, это хотел сказать. В общем, я бы вряд ли выбрал в подарок белье в розово-желтую полоску. Они, случайно, сейчас не на тебе?

– Да ты что, Джеймс! Я скорее умру, чем надену панталоны, которые мне прислал какой-то жеребец! Неужели я похожа на человека, которому нравятся желто-розовые полоски? А что касается того, не псих ли он, то, надеюсь, что нет. Хотя… С моей стороны было бы опрометчиво не принимать такую возможность во внимание. Понимаешь, может случиться все что угодно. Но в настоящий момент я не чувствую себя в опасности.

– Надеюсь, что так. По крайней мере, тебе ничего не угрожает, когда ты стоишь со мной рядом. Но пообещай, что дашь мне знать, если что-то тебя испугает. И тогда я не буду надоедать тебе своими вопросами.

– Обещаю, Джеймс.

Когда мы дошли до края Пустоши, он спросил:

– Чья сегодня очередь?

– В смысле?

– Значит, моя. – Он бережно развернул меня к себе и нежно обнял. Сначала мы просто стояли, сжимая друг друга в объятиях. Мне было тепло и уютно. Потом он взял меня за подбородок и поцеловал. Поцелуй показался мне бесконечным. Он был таким нежным, что, когда мы оторвались друг от друга, мне захотелось прокричать «бис!».

Когда мы отдышались, Джеймс спросил:

– Так что, решено насчет совместного уикенда? Поедем, как только работы станет поменьше, хорошо?

– Ну что ж. Мы ведь решили, что нам нужно выработать какие-то правила. И поскольку тебе приходится так много работать, тебе определенно пригодится моя методика, которую я называю «Р. и Р.». Это значит: Развлечения и Равиоли.

– А я думал, это значит Романтика и Рип ван Винкль, – рассмеялся Джеймс.

– А при чем здесь Рип ван Винкль?

– Ну, он же много времени проводил в постели.

16

Субботний денек выдался теплым и солнечным. После ланча я и мои соседки сидели дома, раздумывая, чем бы заняться. Потом кто-то постучал в дверь. Эвелин вскочила и раздраженно заметила:

– Слушай, хозяйка, когда у нас на двери будет звонок, как у всех нормальных людей?

Флора, кажется, была несколько удивлена тем, что такой человек, как Эвелин, не считает ее нормальной.

– Не беспокойся, я решила, что подарю ей колокольчик на Рождество, – вмешалась я.

Через несколько секунд Эвелин вернулась на кухню.

– Еще один курьер. Ложная тревога. Это служба доставки универмага «Харродз». Они привезли что-то для Флоры.

– Но я ничего у них не заказывала. И в другом магазине тоже, – удивилась она.

Водитель грузовика сказал, что получил заказ на доставку складной мебели, мангала, закусок и шампанского для вечеринки на двенадцать человек.

– Я и мой напарник должны расставить эту мебель у вас в саду, так было оговорено в заказе. Наверное, скоропортящиеся продукты надо положить в холодильник. Куда поставить корзину?

Он вошел в дом, и за ним проследовал еще один мужчина, который тоже нес корзину с провизией.

– Подождите! – воскликнула Флора. – Это какая-то ошибка. Я ничего не заказывала.

Посыльный улыбнулся:

– Вы Флора Финтон, не так ли? Значит, это для вас. Тут ясно написано. Согласно инструкциям, нам нужно было дождаться солнечной субботы и затем приехать утром, чтобы подготовить все для пикника. Адрес указан верно, так ведь?

– Наверное, ты выиграла какой-то конкурс, Флора, – высказала предположение Эвелин. – Подвинься немного, чтобы ребята могли пройти в дом.

– Я бы об этом помнила. Но я не помню. Если мы съедим всю еду, а потом выяснится, что это ошибка, мне придется заплатить кругленькую сумму.

– А может, ты просто не знала о том, что участвуешь в конкурсе, – сказала я. – Иногда бывает, что покупаешь что-то или, например, оформляешь заказ, а на чеке мелкими буквами написано, что теперь ты участвуешь в розыгрыше призов.

Флора на минутку задумалась.

– Недавно я записалась в Клуб читательниц любовных романов.

– В этом-то все и дело, глупышка! – воскликнула Эвелин. – Любовные истории, шампанское, деликатесы из «Харродз», корзинки с провизией – все взаимосвязано. Жаль только, что они не прислали пару-тройку привлекательных мужчин, чтобы создать по-настоящему романтическую обстановку. – Посыльный занервничал. Чтобы успокоить его, Эвелин добавила: – Я имею в виду красавцев, с которыми можно ходить на свидания, а не каких-нибудь стариканов.

Флора по-прежнему пребывала в сомнении и поэтому спросила, не прислали ли ей заодно какое-нибудь сообщение. Он порылся в бумагах.

– Ой, извините, раньше я эту записку не видел. – Курьер протянул конверт из толстой кремовой бумаги.

Если можешь позволить себе такой конверт, то и марку купить не проблема.

Флора вытащила из него листок (та же дорогая бумага) и прочитала вслух:

– «Уважаемая госпожа Финтон! Поздравляем Вас! Мы счастливы сообщить, что эти изысканные яства предназначаются для Вас и Ваших друзей, поскольку…».

Несколько секунд мы молча ждали продолжения. Потом я спросила:

– Что дальше?

– Вот и все. Тут всего один листок. Но должен быть и второй, я уверена. Что-то я не слышала о призе, который называется «Поскольку».

Все рассмеялись. Курьер снова уверил Флору, что приз принадлежит ей и что магазин «Харродз» возьмет на себя расходы, если произошла ошибка. Эвелин сказала, что проводит посыльных в сад.

Не успела она сделать и шагу, как Флора шутливо спросила ее, улыбаясь:

– А как же жучки и паучки? Я не говорила, что в саду их нет, я сказала, что они не живут в доме.

– Их трупики, валяющиеся в саду, меня не волнуют, – пожала плечами Эвелин. – Если вы собираетесь устраивать пир, не забудьте про меня. Может, если я привыкну есть продукты, которыми торгуют в «Харродз», они возьмут меня на работу. Это будет интереснее, чем предлагать покупателям сорок два вида сыра.

Когда мы с Флорой рассовывали продукты по холодильнику, она пояснила:

– Я не могла промолчать. Мне надоело, что она каждое утро проверяет, не появилась ли где-нибудь паутина.

Она взяла сверток с ветчиной.

– Господи, еды хватило бы на целую армию!

– Да уж. Если в «Харродз» думают, что такое количество может понадобиться, чтобы накормить двенадцать человек, они, видимо, представляют себе голодных солдат. Надо устроить вечеринку. Звони Мервину. А я приглашу Джеймса и миссис Стоун. Не возражаешь?

– Конечно нет, Кэрон. Но, наверное, не стоит говорить Мервину, что я выиграла приз в конкурсе, учрежденном Клубом читательниц любовных романов, да?

– Скажи, что это Клуб любителей чтения. У писателей есть Букеровская премия, а ты получила «Поскольку». Что тут такого?

Флора заставила меня позвонить Джеймсу первой, чтобы посмотреть, как он воспримет рассказ о призе.

– Ты хочешь и Плиту тоже пригласить? Я уверен, она придет в восторг от этой идеи. Думаю, будет готова через десять минут. А ночную рубашку ей принести? Она ведь, наверное, останется ночевать. Я лично могу переночевать и без нее. Недельку-другую. А может, и целый год.

– Как тебе не стыдно, Джеймс! Он засмеялся:

– Не вешай трубку. Пойду спрошу ее. – Вернувшись к телефону, он сказал: – Она просила передать, что придет с удовольствием. Лично я мог бы быть у вас уже через несколько минут, но Плита придет попозже, потому что сейчас она разговаривает с Генри, который помогает ей в саду.

– А как этот Генри выглядит? Возможно, он тоже к нам придет? Вдруг он понравится Эвелин.

– А какие мужчины нравятся Эвелин?

– Любые. Главное, чтобы ему было не меньше восемнадцати и не больше восьмидесяти. У нас тут куча еды, так что приводи его в любом случае, даже если он столетний старик.

Джеймс рассмеялся:

– Наверное, ваша соседка назвала бы Генри «лакомым кусочком». Он готовится к поступлению в медицинский институт и подрабатывает садовником, чтобы накопить денег на учебу. Не сомневаюсь, он будет счастлив, что его пригласили на пикник. И Эвелин ему наверняка понравится.

Еще Джеймс спросил, не принести ли ему вина, но я сказала, что все, что ему нужно, – это постараться как можно сильнее проголодаться.

Я положила трубку и сказала Флоре, что к нам придет Генри.

– Кстати, Джеймс даже не спросил, что это за приз такой – «Поскольку».

– Неудивительно. Он, наверное, не разобрал, что это ты такое промямлила.

– Ты тоже можешь мямлить. К нам подошла Эвелин:

– Что теперь делать? Посыльные уже все расставили.

Когда она берется помогать, то вскоре начинают раздаваться крики и вопли. Поэтому я предложила ей сесть у окна и встречать своего нового бойфренда.

– Есть вещи, о которых не шутят, например о насекомых и мужчинах.

Флора засмеялась:

– Кэрон не шутит. Твоего нового парня зовут Генри, и он хочет стать врачом.

Когда пришел Джеймс, мы уже выпили полбутылки вина.

– Плита скорее умрет, чем придет в гости с пустыми руками. Так что немного погодя ее приятель приедет и привезет цветы, а потом вернется за ней. Знаете, она обожает кататься в его грузовичке.

– А что, твоя домохозяйка – его подружка, что ли? – вступила в разговор Эвелин.

Она посмотрела на Джеймса с таким отвращением, будто взглядом можно убить человека, а цветы миссис Стоун могли бы как раз пригодиться для погребальной церемонии.

– Да нет, – рассмеялся он. – Генри просто помогает ей в саду, хотя, конечно, после того как она пожелала именоваться «Плита», от нее можно ожидать все, что угодно.

– Если этот парень готовится поступать в медицинский институт, значит, он не какой-нибудь сосунок. Так что я ему наверняка понравлюсь, – сказала Эвелин.

– Но ты же никогда не болеешь, – удивилась Флора.

– Блин, ты что, думаешь, врачам нравятся больные люди?

– Разумеется! – с негодованием отреагировала Флора.

– Возможно, Эвелин права. Если бы докторам нравились больные люди, они бы никогда не пытались их вылечить.

– По словам Плиты, он милый и послушный мальчик. Кстати, Эвелин, будь настороже: он такой великан, что вполне может схватить тебя в охапку и уволочь.

– К черту осторожность. Не могли бы вы дать мне какой-нибудь совет? Ну, как мне себя вести? В брачном агентстве меня всегда кто-нибудь напутствует.

Я неуверенно сказала:

– Ну… Не слишком наседай на него.

– Как я могу наседать на него, если я его еще даже не видела? Давайте соображайте быстрее.

В разговор вступила Флора:

– Мне кажется… Я бы посоветовала тебе… Ну, не раскладывать сегодня на обеденном столе презервативы.

Мы услышали, что к дому подъезжает грузовик. Эвелин воскликнула:

– Это он! Пойду помогу ему вытащить цветы. – Она побежала во двор с такой быстротой, что вполне могла бы установить новый рекорд в забеге на пятьдесят метров. Мы с Флорой подошли к окну.

– Ого! Ты только посмотри, Кэрон! Этот Генри такой высокий и широкоплечий… Он так сексуально выглядит. А эти рыжие волосы и бородка! У него такая милая улыбка! Наверняка глаза цвета летнего неба. Именно так описывают докторов в любовных романах.

– А эти доктора влюбляются в таких женщин, как Эвелин? – поинтересовался Джеймс.

Флора засмеялась:

– Ни в одном романе мне не доводилось читать о ком-то похожем на нее. Помнится, была такая в одном детективе… Но она умерла на двадцать третьей странице. Надеюсь, Эвелин не перепугает бедного парнишку до смерти.

На кухню вбежала Эвелин. Она несла три цветочных горшка.

– Вы не поверите! Он такой талантливый!

– Верим, верим, – хором закричали мы с Флорой.

– Может, он хоть кофе выпьет? – добавила моя подруга.

– Нет, он должен еще за Плитой заехать. Он привезет ее, а потом поедет домой, чтобы переодеться. Так что ему нельзя задерживаться.

Джеймс подмигнул мне и сказал:

– Будь осторожна, Эвелин. Я тебя предупредил. Должно быть, этот Генри хочет дождаться наступления сумерек, чтобы появиться после захода солнца, как и положено вампирам.

Мервин принес нам цветы и бутылку вина, а также видеокамеру.

– Хочу снять фильм на память о таком значительном событии. Поздравляю тебя, Флора!

Он смотрел на нее с нескрываемым восхищением. Она была одета в один из недавно купленных нарядов – широкие бежевые брюки и облегающая кофточка.

– Ты прекрасно выглядишь! Почему ты не одеваешься в таком стиле на работу? Флора улыбнулась:

– Ты думаешь, мне стоит носить мою новую одежду?

– Да. И новые волосы тоже.

Сотрудники универмага уже заканчивали расставлять мебель и посуду. Я как-то читала, что богатые люди платят за то, чтобы им устроили вечеринку. Им даже гостей доставляют. Нам же привезли и искусственный газон, который расстелили поверх сорняков, растущих в садике Флоры. Еще они расставили во дворе мебель из тикового дерева, а также цветы в горшках и фонарики. Потом развели огонь в мангале и, кажется, готовы были остаться, чтобы помочь нам жарить мясо. Но Флора поблагодарила их и отказалась. И правильно: маленький садик настолько был заставлен мебелью (а ведь скоро появятся гости!), что бедным парням пришлось бы превратиться в садовых гномиков и скромно стоять у забора.

Приехала миссис Стоун. Я обняла ее:

– Спасибо большое, что приехали, Плита. Вы уверены, что вам действительно нравится, когда вас так называют?

Она рассмеялась:

– Видела бы ты, какое лицо было у Джеймса, когда он это услышал. Шутка удалась. Понимаешь, мне не нравилось, что в таком юном возрасте он постоянно болтает о каких-то пенсиях.

Потом прибыл Генри. Он быстро со всеми перезнакомился. Эвелин не отходила от него ни на минуту. Она была похожа на плющ, который вьется вокруг могучего дуба.

В качестве закуски Флора выставила на стол бутерброды с копченым лососем. Мы ели их и запивали шампанским. Мужчины хозяйничали у мангала. Ненавижу, когда люди начинают болтать о том, что является мужским делом, а что женским, но чего мне совершенно не хотелось, так это предлагать свои услуги в качестве повара. Нам было очень весело. По саду разносились аппетитные запахи: жарились стейки и колбаски. Нам даже вегетарианские гамбургеры привезли, а также блюда с нарезанными свежими овощами, оливки, разнообразные соусы и специи. Каждую минуту из бутылок с шумом вылетали пробки. На один день Хампстед превратился в рай на земле.

Поскольку Генри вызвался готовить, Эвелин решила ему помочь. Это ей прекрасно удалось: она роняла мясо на землю, проливала напитки и даже разбила один бокал для шампанского, принадлежащий магазину. Но Генри только посмеивался. Наверное, ему надоели услужливые медсестры, с которыми Эвелин, к счастью, не имела ничего общего. А может, ему казалось, что она современная Элиза Дулитл и скоро произойдет волшебное превращение.

Когда Плита поздравила Флору с получением приза, та сказала:

– Ну, мне просто повезло. А вот Кэрон молодец! Она такая трудолюбивая – не боится никакой работы, даже хочет найти еще одну. И она постоянно что-то делает, даже на выходных. И обожает работать сверхурочно.

Я поняла, что Флора просто хочет помешать тому, чтобы ей задавали вопросы о Клубе любителей чтения. К сожалению, из ее рассказа можно было сделать вывод, что я – сверхчеловек, с которым невозможно жить в одном доме. Постараюсь развеять это впечатление.

– Спасибо, Флора. Знаешь, если хочешь загореть, то нужно пойти на пляж. То же самое с везением. Вот, например, как тебе повезло! Но если бы ты не предприняла каких-то усилий, ничего бы не случилось. По крайней мере, я никогда не слышала о том, что кто-то выиграл в лотерее, сидя в пещере на Гебридских островах!

– А что, там есть пещеры? – спросила Флора.

– Ну, если их там нет, то тогда сделать это еще труднее. А вы как считаете, миссис Стоун?

– Кэрон права, Флора. Когда мы рождаемся, мы ничего не знаем и только с возрастом приобретаем драгоценный опыт. Вот что я не устаю повторять некоторым людям.

Я усмехнулась:

– Знаете, Плита, Джеймс вас очень ценит. Правда, он плохо умеет выражать свои чувства.

Она улыбнулась мне в ответ:

– Мог бы сделать усилие. Как это ты сказала? Чтобы загореть, нужно пойти на пляж?

Мы дружно засмеялись, а потом я продолжила:

– Я действительно люблю работать, Флора. Как сказал кто-то: «Чем больше я работаю, тем больше мне везет».

– Наверное, это сказал преисполненный нелепых надежд трудоголик? – предположила Флора.

– Вообще-то, это был Генри Форд.

– Что ж, я с ним согласна, – сказала Плита. – Лично я умру в полном расцвете сил. Хотя многие ведут себя совсем по-другому: помню, по телевизору показывали дом престарелых. Их усадили в ряд на веранде и укутали в пледы. А они просто ждали.

– Чего ждали? – поинтересовалась Флора.

– Когда-нибудь ко всем нам придет старуха с клюкой, но это не значит, что нужно посылать ей приглашения.

– Я где-то читала, что риск исключен только в том случае, если ты уже мертв, – заметила Флора.

– Все может быть, но чтобы это проверить, нужно умереть, – сказала Плита.

Еда была готова, и мы вместе уселись за стол, посередине которого красовался букет, присланный миссис Стоун. Эвелин напомнила Мервину, что он собирался запечатлеть нас для потомства. Поэтому мы стали старательно улыбаться, а потом с аппетитом принялись закусывать. Мервин сказал:

– Отличная вечеринка, Флора. Хотя, по правде сказать, я в жизни не слышал о премии «Поскольку».

Джеймс подержал его:

– Мне даже показалось сначала, что ты сказала Букеровская премия, но ее могут получить только писатели, конечно.

Флора ужасно покраснела, видимо, предвидя, что ей придется рассказывать о Клубе читательниц любовных романов. Ей вовсе не хотелось, чтобы Мервин узнал, что она черпает знания из бульварной литературы. Я объяснила:

– Этот приз предназначается для читателей, а не для писателей.

– Ага, – поддакнула Эвелин. – Флора – настоящий книжный червь. Кому эту премию присуждать, если не ей?

Мервин оживился:

– А какие книги тебе нравятся? Что именно нужно было сделать, чтобы получить этот приз?

Даже уши моей подруги приобрели пурпурно-красный цвет.

– Флора записалась в Клуб любителей чтения. У нее прекрасный вкус, как у истинной католички, – вставила я.

– Ага, – сказала Эвелин, – некоторые персонажи действительно ходят в церковь. А на обложке одной из книг изображен священник. Так что если бы я сейчас давала интервью на телевидении, то сказала бы, что все эти романы о священниках. Ну, возможно, среди них и затесалось несколько попов-расстриг.

– Это не значит, что Флора читает религиозную литературу, – перебила ее я. – Я имела в виду, что у нее разносторонние интересы. Ну, знаешь, католицизм называют вселенской церковью. В этом смысле.

– Удивительно, что спонсоры предоставили такой щедрый приз, но даже не позаботились о рекламе, – заметил Джеймс. – Что-то я не вижу фотографов и журналистов, которые желают написать об этом событии.

Флора закашлялась, поперхнувшись.

– Знаете, я слышала, что издательства переживают сейчас не лучшие времена, – ответила она. – Скорее всего, они боялись, что, прочитав заметку в газете, люди подумают, будто я не просто лучший читатель, а единственный их читатель во всей Англии.

Эвелин поддержала ее:

– А может, ты просто поставила галочку в графе, в которой было написано, что ты хочешь остаться неизвестной. Знаете, бывают такие анонимные анкеты… А ты что думаешь, Генри?

У него была такая очаровательная улыбка! Наверное, видя ее, пациенты готовы воскреснуть из мертвых.

– О чем? О книгах, публичности или анонимных анкетах? Знаете, мне все нравится, ведь благодаря этому мы собрались вместе, чтобы устроить такую веселую вечеринку.

– А мне нравятся мужчины, которым все нравится, – воскликнула Эвелин. – Ты похож на везунчика, Генри. Думаю, Флора даст тебе адрес своего клуба, и тогда ты сможешь поучаствовать в следующем конкурсе.

Флора встала из-за стола:

– Эвелин, помоги мне принести клубнику и сливки. Надеюсь, ты ничего не уронишь и не прольешь.

Потом наша общая подруга включила музыку и предложила немного потанцевать. Вообще-то, для дискотеки места не было: выделывать па можно было только на краю искусственного газона или на траве. Впрочем, танцы – это просто предлог для нежных касаний, поэтому никто не жаловался. Вообще-то, кроме Эвелин и Генри, никто и не танцевал. Если то, чем они занимались, называется танцевать, конечно.

Когда стемнело, мы зажгли свечи и фонарики. Я бегала взад-вперед на кухню и заваривала там чай для миссис Стоун, когда ко мне подошла Флора.

– Ну что, кажется, наша Эвелин времени зря не теряет. По-моему, они с Генри прекрасная пара. Как ты думаешь, они не слишком торопят события?

– Эвелин похожа на героиню короткого рассказа, так что все идет как надо, – улыбнулась Флора.

Чайник закипел, и я залила водой заварку. А Флора упаковывала закуски, чтобы гости взяли их с собой домой. Еды было так много, что съесть все было просто невозможно.

– Флора, ты заметила, что сегодня Плита и Джеймс разговаривали очень дружелюбно?

– Что ж, это прекрасно. В книгах это обычно происходит, когда человек умирает. Тогда другой начинает проливать слезы, хотя уже слишком поздно.

Потом Мервин сказал, что он хотел бы заглянуть в мою спальню, чтобы посмотреть на копию картины Пикассо. Флора сразу же изъявила согласие (видимо, рассчитывала, что ее поклоннику понравятся рамы, которые она купила). Джеймс наклонился поближе ко мне и сказал:

– Я бы тоже хотел побывать в твоей спальне, Кэрон.

– Джеймс! Не забывай, что мы просто друзья.

– Конечно, Кэрон! Я не возражаю, если мы окажемся там вшестером. Мне, собственно, просто хотелось удостовериться, что там не прячется посыльный.

Очень убедительно. Джеймс был похож на маркиза де Сада, утверждающего, что он просто собирался поиграть в бинго в зале городской управы.

– Ну, разумеется. Наверное, шалун сидит на моей кровати и читает книжку.

– Этот парень не дурак. Потом он заметил картины.

– Ты только посмотри на это, Кэрон. Каждый из нас может восхищаться своей копией.

Все рассмеялись, когда увидели все шесть картин. Ну, мне кажется, между ними все-таки были различия.

Миссис Стоун, видимо, это здорово позабавило: она очень громко хохотала. Она похвалила мое кресло, даже немного покачалась в нем. Потом она подошла к полке, на которой стояла музыкальная шкатулка:

– Какая прелестная вещица!

– А вы откройте ее, там ничего особенного не лежит, только пустой пакетик от мятных леденцов.

Она так и сделала, и мы все, посмеиваясь, прослушали забавную песенку, которую та играла.

В конце концов мы остались с Джеймсом на кухне вдвоем. Случайно. Бронировать кухню для этого не пришлось, я имею в виду.

Мы долго целовались. Это было чудесно, хотя поцелуи имели вкус жареных колбасок. Джеймс подержал меня в объятиях, а потом произнес:

– Я много думал о наших отношениях, Кэрон. Тебе не кажется, что нам пора перейти на следующий этап?

– И что будем делать? Мы уже держались за руки, целовались и еще собираемся вместе провести два выходных дня.

Джеймс сделал вид, что серьезно задумался над моим вопросом.

– Даже не знаю, что будем делать впоследствии. Наверное, праздновать золотую свадьбу.

Мы оба рассмеялись. Хотя мне стало не по себе, если честно.

– Думаю, нам не стоит торопить события, Джеймс.

– Согласен, – быстро сказал он. – Лучше поцелуемся еще раз.

И он не стал дожидаться моего ответа.

Вдруг мы услышали вопль Эвелин: «Йе-е-е-е-х-а-а!» Вероятно, с языка каратистов это переводится как «Прочь с дороги». Потом закричал Генри. Все дружно прильнули к окну.

– Этот прохвост сбежал!

– Да нет же, Эвелин, он все еще здесь, – успокоила ее Флора.

Запыхавшийся Генри вбежал в дом с улицы.

– Слушай, Флора, мне не до шуток! Я не про Генри. Он уходил, и я проводила его к машине.

Генри, сгибаясь, подошел к нам, пытаясь отдышаться. Выпрямившись, он рассказал:

– Я увидел какого-то типа, который прятался за кустом. Он полез в окно и застрял, его ноги торчали наружу.

– Вы бы видели, как Генри схватил его за пятки! Я думала, он их кусать начнет! – воскликнула Эвелин.

– Я специально стал кричать, чтобы испугать грабителя. Но он пнул меня ногой, и я упал на землю, а пока поднимался, он убежал.

– А я поставила ему подножку, но этот шельмец даже не подбежал к тому месту, где его поджидала моя нога.

– А потом я за ним погнался. – Генри замолчал, чтобы отдышаться. – Но у него был сообщник, который сидел в машине.

– Нам надо позвонить в полицию, – сказала Флора.

Генри показал на мобильник, который висел у него на поясе.

– Я уже позвонил. А сейчас поеду в полицейский участок и напишу заявление. Хотя вряд ли это поможет найти вора, потому что он был среднего роста, не худой и не толстый. Единственное, что в нем особенного, – это то, что он очень быстро бегает.

– А ты видел его лицо? – поинтересовался Джеймс.

– Нет. Как я уже сказал, когда он выбрался из дома, я лежал на земле. Я заметил только, что на нем была бейсболка, которую он повернул козырьком назад, а на руках – перчатки. А ты что скажешь, Эвелин?

– Было темно, и я смотрела на ногу, чтобы проверить, правильно ли ее поставила.

– Вы уверены, что он выбрался из дома? – спросил Джеймс.

Генри молчал.

– Ясное дело! Он пытался влезть в окно моей спальни. А мы только что оттуда вышли, – сказала Эвелин.

– Э… Просто Эвелин сказала, что у нее в шкафу может быть еще одна бутылка шампанского, – пробормотал Генри.

– Не самое подходящее место для хранения шампанского, – удивилась Плита. – Ну и что, нашли?

Джеймс закашлялся.

– Мне поехать с тобой в участок, Генри?

– Да нет, это ни к чему. Эвелин, а ты не согласишься сопровождать меня?

Она ухмыльнулась:

– Что ж… Может, хоть у тебя в грузовичке мы найдем шампанское.

Мервин в продолжение всего разговора молча стоял сзади. Эвелин повернулась к нему:

– Жать, что тебя не было рядом, ты мог бы снять на камеру, как убегает этот проходимец.

– К сожалению, он не оповестил меня о времени своего визита.

Джеймс настоял на том, чтобы мы обыскали дом, прежде чем он с Плитой уедет. Она предложила нам переночевать у них, но я сказала:

– Сегодня вор сюда не вернется, это точно. Но мы вам очень благодарны.

Мы с Флорой проверили, закрыты ли окна. А потом кинулись в ванную, чтобы убедиться, что рецепт приготовления шоколадного печенья по-прежнему находится на своем месте.

– Ты считаешь, что грабитель хотел украсть картину Пикассо? – спросила меня Флора.

– Да, – рассмеялась я, и, успокоившись, добавила: – Теперь мне все понятно! Это был не приз Букера или «Поскольку»! Это была премия имени Баса. Продукты из «Харродз», приказание устроить пикник в солнечный день, которое получили рабочие, корзинка с провизией, записка, в которой не хватаю второго листка, – все это должно было отвлечь наше внимание, чтобы воришка мог спокойно хозяйничать в доме!

Флора улыбнулась:

– Очень похоже на правду.

– Значит, мы выиграли! Сегодня мы победили Баса!

– Надеюсь, он не попытается выкрасть садовую мебель обратно.

– Нет, вряд ли. Так он покажет, что проиграл. Теперь он попытается придумать что-нибудь новое, чтобы одержать победу.

– Ты уверена, что это хорошо, что мы его сегодня одолели, Кэрон? – встревоженно спросила Флора.

– Разумеется. Выигрывать – это здорово. Почему ты об этом спрашиваешь?

– Ну, если бы мы проиграли, мы бы не стали беситься и жаждать мести. А теперь ты говоришь, что, по-твоему, Бас ужасно разозлился.

– Ну, это да. Ты права. Все это довольно неприятно. Но единственный способ утихомирить хулигана – это встать на его пути. А мы так и сделали.

– В детских книжках, да и в тех, которые пишут для взрослых, такое поведение обезоруживает злоумышленника. Обычно он оставляет людей в покое. По крайней мере, не припомню историй, в которых преступники становятся все кровожаднее и кровожаднее. – У Флоры был какой-то печальный вид. – Я всегда верила в то, что рассказывается в этих книжках.

– Я тоже. Хотя, возможно, Бас просто не подозревает, что Красная Шапочка его победит.

– А вдруг он решит, что проще и дешевле будет просто купить у тебя эту картину?

– Сначала пусть отправляется в монастырь. Только потом я продам ему Пикассо.

– А знаешь, ведь этот грабитель мог ранить Генри, если бы они стали драться. Не сомневаюсь, что он был вооружен.

– Да, Флора, точно. Все это не так уж весело. Сначала он нанимает какого-то громилу, потом начинает отдавать ему приказы. В твоих книжках рассказывалось о чем-то подобном?

Флора на минутку задумалась.

– В одной было что-то в этом роде. Меня хватило только на три страницы. После того как был обнаружен пятый труп, я решила, что любовные романы мне больше нравятся.

17

Дни, предшествовавшие выставке Мервина, пролетели очень быстро. Наверное, благодаря последним интересным событиям. Хотя все эти неприятности мне уже поперек горла встали. Но некоторые положительные новости тоже были. Вот что написала мне мама:

«Милая Кэрон!

Извини, что не ответила на два твоих письма. Мы выиграли этот турнир. У папы все хорошо. У меня есть для тебя кое-какие известия: я читала о Басе в газете, он, кажется, собирается объединить свою фирму с другой компанией. Похоже на то, что эта игра продержит его в Нью-Йорке несколько недель. Я подумала, что тебе будет интересно это знать.

Целуем, мама и папа».

Какое облегчение! Вряд ли Бас стал бы разыгрывать фальшивое слияние компаний, чтобы ввести меня в заблуждение. Возможно, мои злоключения закончились? Да, слабая надежда. Наплевать. Даже Рим можно заново отстроить за несколько недель. И за это время на Баса может обрушиться небоскреб в Нью-Йорке.

Харви Харрис, как и обещал, вызвал меня поработать в бухгалтерии три дня. Он был счастлив, что я с таким вниманием выслушиваю его объяснения. Было очевидно, что он обожает свою профессию. Он действительно начал рассказывать мне о некоторых тонкостях своей работы, но потом явно стал красоваться. Удивительно, у него были копии секретных документов, которые посылали Мелоди. То ли мистер Чемберс рассылал их в качестве поздравительных открыток, то ли старина Харви такой хороший хакер, что у руководства «Майкрософт» давно должна была начаться мигрень. Очень сомнительно, что скромному бухгалтеру, как ему нравилось себя называть, предоставили право доступа к документам чрезвычайной важности.

Мне даже пришло в голову, что мистер Чемберс мог попросить Харви курировать мою работу, но, честно говоря, мой начальник был каким-то скользким. В фильмах про войну Харви играл бы предателя, который за сигарету и полплитки шоколада выдает государственную тайну. Не подумайте, что мне хотелось бы, чтобы в этом фильме его замучили до смерти, но было в нем что-то такое, из-за чего внутренний голос говорил: «Ох, не надо этого делать!», даже если ты просто упоминаешь, какой зубной пастой пользуешься. Лично мне он в принципе нравился. И я предпочитаю ту зубную пасту, которую обычно продают в супермаркете.

Мелоди была очень обеспокоена. Ничего страшного, конечно, но все эти мелкие неприятности повторялись слишком часто. И я, пожалуй, была согласна, что кто-то над ней измывался. Во-первых, недоброжелатель опять пролил кофе на ее письменный стол. Во-вторых, вытащил электрический шнур из компьютера – хотя, возможно, это сделала она сама или, по крайней мере, хотела сделать.

Дома я проверила информацию, которая находилась на дискетах, присланных Чемберсом, при помощи программ, оставшихся на моем ноутбуке еще с тех времен, когда я работала у Баса. Один компьютерный гений помог мне установить и научиться обращаться с ними, и я использовала это обеспечение, чтобы проверить бухгалтерские документы компаний, которые мы собирались покупать. Такая сложная многоуровневая проверка выявляет малейшие ошибки в отчетности. Ее результаты только подтвердили те выводы, к которым я пришла раньше, просмотрев бухгалтерские документы. Но теперь мне удалось выявить больше ошибок, и факт мошенничества был налицо.

Нужно было выяснить, кто имел доступ к системе. Этого списка на дискете, разумеется, не оказалось, и я не могла получить эту информацию, используя свой пароль. Впрочем, ничего страшного, Джим Чемберс может и сам определить это. Наверняка Мелоди шутила, когда говорила о компьютерах и мыльных операх. И поскольку никаких сведений от него больше не поступало, я подумала, что это просто небольшой антракт в захватывающей пьесе.

Однажды во время обеденного перерыва я ела сандвич за своим письменным столом и вдруг увидела Джеймса, который вел Мелоди под руку. Я быстро поднялась и взяла ее за руку. Вид у нее был плачевный, лицо побледнело, и она дрожала.

– Что случилось?

Мелоди только всплеснула руками и быстро вытащила пахнувший лавандой платочек, чтобы вытереть лоб. Я посмотрела на Джеймса. Он выглядел очень серьезным, но, когда она отворачивалась, корчил какие-то странные гримасы.

– Мелоди считает, что кто-то хотел столкнуть ее прямо под автобус. Получается, ее пытались убить. Прямо у нашего универмага. Кажется, она была на волосок от гибели. Я возвращался с обеда на работу из кафе, где у меня была деловая встреча, и вдруг увидел, что у магазина собралась толпа. Кто-то вызвал полицию. Но, несмотря на то что там было полно людей, никто, к сожалению, не видел, как на Мелоди напали.

– Джеймс, будь так добр, принеси ей чашку чая, а она пока расскажет мне, что произошло.

– Слава богу, что Джеймс подошел ко мне, – всхлипнула она. – Должна сказать, что я очень испугалась. Но он мне не поверил. И полиция тоже. Да никто мне не поверил. – Она высморкалась, а потом твердо сказала: – Это еще одно доказательство того, что в мире полно идиотов.

– Я верю вам, Мелоди. Так что же случилось?

– Все так и было, как рассказывает Джеймс. Я стояла на перекрестке и ждала, когда загорится зеленый свет. А затем кто-то с силой пихнул меня в спину, я споткнулась и упала, и если бы не ухватилась за мужчину с кейсом, то погибла бы. – Она испытующе посмотрела на меня. – Наверняка у меня на спине огромный синяк. Хочешь посмотреть?

– Я же сказала, что верю вам, Мелоди. Но почему это произошло? Кто мог это сделать?

– Ты веришь, что на автобусной остановке меня хотели убить, но почему-то не веришь, что кому-то хочется, чтобы меня уволили.

– Я просто пытаюсь понять, Мелоди. Мне кажется невероятным, что кто-то готов даже на убийство, лишь бы добиться вашего увольнения. Может, будете ходить обедать в нашу столовую вместе со мной и Флорой? Скорее всего, хотя бы несколько дней вам не стоит выходить на улицу без особой надобности.

– Учитывая то, что убийца работает со мной в одном магазине, безопаснее будет обедать в разных помещениях. Понимаешь меня?

Мелоди улыбнулась. А когда Джеймс принес ей чай, она уже была гораздо больше похожа на прежнюю себя. Правда, уже не мурлыкала свои песенки, когда печатала письма. Возможно, все дело в том, что кто-то хотел, чтобы она перестала фальшивить?

Мы с Флорой ушли с работы ровно в шесть, чтобы прибыть на выставку Мервина без опоздания. В автобусе мы стояли раскачиваясь и вцепившись в петли, которые свешиваются с потолка, и моя подруга поинтересовалась, что я собираюсь надеть сегодня вечером.

– Не знаю. Оденусь как обычно.

– Понятно. Впрочем, ты всегда одеваешься в одном стиле: сдержанная классика.

Я удивленно приподняла брови:

– Это что, намек на то, что я ношу слишком чопорную одежду?

– Что ты, нет конечно. Просто ты сама человек очень сдержанный. Например, кто бы мог подумать, что ты так быстро освоишься в бухгалтерии? А теперь ты там свой человек.

Мне не очень понравилось то, что сказала Флора. Могло создаться впечатление, что я похожа на Снежную Королеву, с которой когда-то жил Джеймс. Поэтому я сказала:

– Вообще-то у меня есть ярко-красный костюм. Честно говоря, у меня было полно одежды, но не так много поводов для того, чтобы наряжаться. Куда мне было идти в своих шикарных платьях? В магазин на углу, чтобы купить себе пакетик чипсов, – к сожалению, это было все, что я могла себе позволить. И то в самые удачные дни.

– Неужели? О, пожалуйста, надень его, Кэрон! Это ведь особый случай! И Мервин там будет.

– Возможно, я так и сделаю, Флора.

Мы вышли на остановке Тоттенхэм-Корт-роуд, чтобы пересесть на другой автобус. Поразительно, он подошел через минуту. Еще более ошеломляющим было то, что там были свободные места и мы с Флорой могли сесть рядом.

– А Джеймс уже вернулся в Лондон? Мервин был бы счастлив, если бы он тоже пришел на выставку.

– Он звонил вчера из Нью-Йорка. Так что, наверное, он все еще там. Кроме того, Мервину, в отличие от меня, не придется объяснять Джеймсу, что я там делаю, прохаживаясь под руку с Джеком Ховардом.

Флора усмехнулась:

– И что же это значит? Дружбе конец? Или ваши отношения перешли на новый уровень? Третья глава, страница сорок два?

С некоторым раздражением (честно говоря, я просто предпочитала не думать об этом) я сказала:

– Вовсе нет. Но даже другу может не понравиться, что ты выходишь в свет с его врагом. Ты сама говорила, что Джеймс и Джек друг друга терпеть не могут.

Флора улыбнулась:

– Это раньше так было. А теперь они просто ненавидят друг друга.

– А меня они, значит, перебрасывают взад-вперед, словно ручную гранату?

– Вот шуму-то будет, когда эта граната взорвется! – хихикнула Флора.

Я решила, что большинство гостей Мервина будут одеты в том же стиле, что и он сам: рваные джинсы, майки с забавными надписями и кожаные куртки-бомберы. Вряд ли в гардеробе Джека есть что-то подобное. Мне не хотелось, чтобы он чувствовал себя не в своей тарелке, потому что один явился в костюме. Ведь он же согласился прийти на эту выставку ради меня.

Большинство вернисажей, которые я посетила, проходили в будни – видимо, галереи пытались привлечь внимание уставших людей, возвращающихся домой с работы. На выходных все слишком заняты, чтобы посещать выставки. Поэтому они приходили в официальной одежде, в которой бывают на работе, хотя иногда и более нарядной, чем обычно. В общем, красный костюм подойдет.

Когда мы с Флорой подошли к дому, то сразу увидели маленькую коробку из цветочного магазина, стоявшую на пороге. На ней значилось мое имя. Я подняла ее, даже не озаботившись тем, что, возможно, ее прислал Бас. Я слышала о бомбах, которые присылают в обыкновенных конвертах, но о том, что их можно засунуть в букет, – никогда. Верхняя часть коробки была прозрачной, и я не заметила в ней никаких взрывоопасных устройств, там была только обычная карточка. На ней было написано: «Любимому человеку». И никакой подписи. В коробке был корсажный букетик – две роскошные гардении, украшенные лентами цвета слоновой кости.

Когда мы вошли в дом, Флора воскликнула:

– Этот Джек Ховард – настоящий джентльмен! Настоящий корсажный букетик! Подумать только!

– Ага. Настоящий джентльмен, причем старомодный. Придется прицепить эти цветы к платью, ничего не поделаешь.

Кто бы мог подумать, что эта красная юбка такая узкая и короткая! Впрочем, это ерунда. Надеюсь, Джек не воспримет это как недвусмысленный намек. Нас ведь будет окружать толпа народа, и мы пробудем вместе всего пару часов. Поскольку я заставила Флору надеть блузку с глубоким вырезом, мне пришлось сделать то же самое. Надеюсь, цветы будут отвлекать внимание от моего декольте, думала я, прикалывая букетик. Я встала на кровать, чтобы хорошенько рассмотреть себя в зеркало, и улыбнулась: ну, сегодня никто не назовет меня Снежной Королевой!

Эвелин явилась домой еще до того, как мы с Флорой успели улизнуть. Услышав, что мы говорим о выставке, она сказала, делая длинные паузы после каждого предложения:

– Желаю вам хорошо провести время. Ну а я останусь здесь. Ничего страшного. Я найду чем заняться. Буду помирать со скуки. Наряжаться в старое тряпье. Сражаться с мышами и пауками.

– Хватит, Эвелин, – забеспокоилась Флора. – Пойдем с нами. Только тебе придется снять этот спортивный костюм. И мне нужно выйти пораньше, потому что меня попросили разлить вино, которое будут подавать вместо угощения.

– Я ухожу через десять минут, Эвелин. Я была бы очень рада, если бы ты тоже пошла со мной.

– Ну, тогда подождите меня! Мне потребуется меньше времени, чем для приклеивания накладных ресниц! А зачем ты прицепила эти забавные цветочки?

– У нее свидание, Эвелин. А эти прелестные цветы она получила в подарок. Вот тебе приглашение. Приходи когда хочешь. Мервин будет рад тебя видеть. Мы все будем рады, я имею в виду.

Слишком поздно я поняла, что совершила ошибку, вырядившись в этот костюм. У Джека был такой вид, будто он умер и потом обнаружил, что рай ничем не отличается от борделя. Он попытался протиснуться внутрь, чтобы пропустить стаканчик перед выставкой, но я подрезала ему крылья. Когда мы шли к его машине, он обнял меня за талию. Видимо, ему была необходима специальная подставка, чтобы передвигаться. Я-то думала, их используют только престарелые. У него была великолепная машина: «ягуар» с открытым верхом (современная версия модели начала века). Наши колени соприкасались, когда мы сидели в машине. Запах его одеколона и моих духов навевал мысли о райских кущах. Я чувствовала себя просто прекрасно.

Заводя машину, Джек сказал, что я замечательно выгляжу.

Больше всего мне хотелось ответить: «Благодарю вас, господин Ховард», чтобы исключить даже намек па интимность. Он был больше похож на влюбленного маменькиного сынка, чем на расчетливого и хладнокровного бизнесмена. Флора умерла бы со смеху.

Он так быстро несся по улице, подрезая и обгоняя другие машины, что у меня волосы стали дыбом.

– Ты получила цветы, которые я тебе посылал?

– Конечно. Я же прикрепила их к платью.

Он быстро взглянул на меня, а потом сказал:

– Очень красиво. Но я имел в виду тот букет, который тебе послал я.

Видимо, это Джеймс прислал мне корсажный букетик.

– Ты же и так знаешь, что мне принесли твой букет. Об этом вся компания знает.

– Я надеялся, что они тебе понравятся. Хотя и не был уверен: вдруг ты предпочитаешь более скромные букеты? Или, скажем, большие кактусы. Между прочим, продавец в цветочном магазине советовал мне послать тебе парочку.

Я рассмеялась, но быстро осеклась. Джек не шутил. Мало того, он даже не понял, что флорист просто посмеялся над ним. Да, нельзя сказать, что у Джека хорошее чувство юмора – оно может поместиться в яичной скорлупе, честное слово.

– Это было очень мило с твоей стороны, Джек. Но, пожалуйста, не делай этого больше, прошу тебя. В отделе сразу всё поймут.

Он выглядел разочарованным.

– Я просто хотел напомнить о себе. Несколько недель – это довольно большой срок. Я заметил, что ты предпочитаешь писать записки, поэтому решил, что звонить тебе не стоит. – Джек замолчал на секунду: машина резко дернулась, чтобы свернуть за угол. Потом он рассмеялся: – Ладно, честно говоря, дело в том, что я хотел произвести на тебя впечатление. Кажется, мне это не удалось. Что ж, начнем все сначала?

– Согласна. – Скажу Флоре, что Джек собирается вернуться на титульный лист.

– Кроме того, Кэрон, мне наплевать, если все будут знать о моих чувствах. Ты не похожа ни на кого из тех, кто работает в «Чемберс Эмпориум». Наверное, иногда я бываю самонадеян. И ты была первым человеком за долгие годы, который одернул меня. Помнишь, в пабе? А твое письмо с извинениями? Да, я это заслужил.

Я пришла в ужас от мысли, что его следующей фразой будет: «А ты заслужила такого мужчину, как я» – и поэтому быстро сказала:

– Ого! Да мы уже приехали. Вот это скорость!

– Могу ехать еще быстрее, если хочешь. Мы, кажется, немного опаздываем.

Выставка проходила па огромном товарном складе в Камден-Тауне.[11] Видимо, там хранился антиквариат: в помещении в беспорядке стояла красивая старинная и просто старая мебель. Стены были задрапированы материей: на них висели работы Мервина. Но все это я разглядела далеко не сразу, потому что в этой комнате собралось сотни две человек, не меньше, и поэтому я не могла видеть дальше чем на несколько сантиметров.

Мервин встречал нас у входа. Его приветствие было довольно манерным: как и положено художнику, он просто поцеловал воздух над каждым моим ухом, а потом пожал руку Джеку Ховарду. Забавно? Мервин трясет руку человека в классическом костюме. Он был явно изумлен, увидев вице-президента. А Джек представился ему по всей форме, видимо, он и понятия не имел, что тот работает в «Чемберс». Мы вошли в зал, и Мервин прошептал мне на ухо: «А я-то думал, что Т. 3. К. – это подпись члена королевской фамилии».

Мы столкнулись с Флорой, которая держала в руках бокал вина.

– Это для Мервина, – пояснила она, – надеюсь, он еще не успел добраться до горячительных напитков. Добрый вечер, Джек.

– Привет, Флора. Рад тебя видеть.

Я повернулась к Джеку. Он, можно сказать, приклеился к моему бедру. Впрочем, наверно, это произошло, когда мы налетели на Флору.

– Джек, ты такой высокий. Посмотри, нет ли здесь поблизости столика с закусками? А я подожду тебя здесь, если не возражаешь.

Он понял намек. Хороший мальчик. Я повернулась к Флоре и отчаянно зашептала:

– Не упоминай при Джеке о цветах, которые мне сегодня прислали. По-видимому, они от Джеймса. И еще, пожалуйста, не оставляй меня с ним наедине! Я понимаю, ты хочешь пообщаться с Мервином, но все же…

– Ничего. Я решила последовать твоему совету. Помнишь, ты говорила, что нельзя выглядеть слишком доступной? Я просто стараюсь чаще попадаться ему на глаза, чтобы он не забыл о моем существовании. Знаешь, Кэрон, ты выглядишь потрясающе! После этой выставки Джек почувствует, что он оказался в первой главе продолжения романа. Он просто истекает слюной!

– Что же мне делать, Флора? Не могла же я нарядиться в мешок из-под муки. Понимаешь, я думала, он будет единственным человеком в классическом костюме, и поэтому оделась соответственно, чтобы он не чувствовал себя неловко.

– Да, друзья Мервина одеты без затей. Хотя некоторые выглядят так, что если бы они пустили шляпу по кругу, им бы наверняка пожертвовали несколько монеток. Заметила? Скорее всего, это просто имидж такой. Спасибо за твой совет, Кэрон. Я рада, что надела эту блузку с глубоким вырезом. Раньше я бы не отважилась этого сделать, а теперь чувствую себя просто прекрасно! И, слава богу, я не перестаралась. А эти девицы из бухгалтерии похожи на новогодние елки.

Джек принес вино, и мы стали прогуливаться по залу, стараясь рассмотреть картины. Мервин рисовал в современной манере: на некоторых его работах были изображены многоцветные фейерверки и загоревшиеся дома. Возможно. Другие не были такими новаторскими. Мне они очень понравились. С огромным облегчением я заметила, что на некоторых рамах были красные точки в левом нижнем углу. Именно эти картины продавались. Среди них была парочка, от которой меня бросало в дрожь, но в основном это были работы, на которых было изображено что-то знакомое.

Я с восхищением рассматривала небольшой морской пейзаж, исполненный в импрессионистской манере. Казалось, глядя на эту картину, слышишь, как бушует шторм, а на коже чувствуешь соленые брызги. К нам подошел Мервин.

– Ты замечательный художник, – похвалила его я, и тут с ужасом увидела Джеймса, который, любуясь его работами, медленно приближался к нам. Не думаю, что галлюцинации могут начаться после пары глотков вина. Откровенно говоря, в этот момент мне было бы приятнее повстречать розового слоника, чем своего старого друга. Нет, к сожалению, это не галлюцинация. Джеймс выглядел совсем как настоящий, а Джек был слишком большим, чтобы я могла упрятать его в свой ридикюль. Мервин усмехнулся:

– К сожалению, мне приходится рисовать и другие картины, чтобы угодить критикам и чтобы мне дали возможность устраивать выставки. Но традиционная живопись продается с большим успехом. Надеюсь, люди не думают, что мои работы безнадежно устарели. Возможно, мне действительно лучше засовывать мертвых овец в аквариум, ведь это, кажется, теперь модно.

– Думаю, ты должен рисовать только то, что тебе хочется, – прошептала Флора. – Я как раз вчера вечером читала об этом в одной книге. И я в это верю.

Мервин так широко улыбнулся, что у моей подружки, наверное, закружилась голова.

Как обычно, она помогала мне изо всех сил. Флора сдержала обещание: она постоянно вертелась около меня и Джека. Он обращался с ней очень вежливо, мило шутил и поддразнивал ее, но ему никак не удавалось от нее избавиться. Наконец он повернулся ко мне:

– Ну что, Кэрон? Не пора ли нам уходить? Я заказал столик в ресторане.

Я собиралась сказать, чтобы он шел один, раз уж так проголодался.

– Мы пробыли здесь всего пять минут, Джек. Разве ты не хочешь купить картину на память?

– Ээ… Да, конечно. К кому мне обратиться?

– А какую картину ты выбрал?

– Да мне все равно. Ох, извини. Может быть, ты мне поможешь?

Флора быстро сказала:

– Тут есть одна потрясающая картина. Называется «Шишка». Вероятно, она одна из самых дорогих, но именно она дает наиболее полное представление о творческой манере Мервина.

Вот молодец! – подумала я. А Джек сказал:

– Прекрасно. Спасибо тебе большое, Флора. Возьми, пожалуйста, мою кредитную карточку и, будь так добра, позаботься о том, чтобы эту работу не перехватил кто-нибудь другой. – Он всучил ей свою кредитку.

Мы проталкивались через толпу, и Джек положил мне руку на плечо:

– Ну вот, так-то лучше. Давка очень действует мне на нервы, но даже ее можно использовать в своих целях.

Я очень боялась, что Джеймс нас увидит, поэтому извивалась как уж на сковородке и пряталась за Джеком. В помещении было очень жарко и душно. Я сняла пиджак. Вице-президент положил руку на мое обнаженное плечо.

– Здесь так холодно! Я, пожалуй, надену пиджак. Ты не мог бы принести мне еще вина?

Он взял меня за руку и потащил в сторону:

– Бар находится вон там, насколько я помню.

– Но, Джек, не мог бы ты сам сходить за вином? Пожалуйста. А я пока поищу картину, которую ты купил. – Он не проявил особого рвения. – Знаешь, это очень благородно с твоей стороны, купить работу Мервина. Теперь все узнают, что ты коллекционируешь предметы искусства и оказываешь поддержку тем, кто работает в нашей компании. Отличный рекламный ход. Весь наш отдел явился на эту выставку. Ты знаешь об этом?

– Нет, честно говоря, я об этом не знал.

Он улыбнулся, как истинный вице-президент, и стал продвигаться к барной стойке. Ну и хорошо, пусть больше думает о работе. Я стала пробиваться через толпу, приветствуя коллег. Мне нужно было найти Джеймса и поговорить с ним, пока не появился Джек по прозвищу Суперклей.

Увидев Мервина, я шепнула:

– Джек Ховард покупает одну из твоих картин. Но если ты кому-нибудь скажешь, что мы приехали вместе, то он вернет ее обратно, обещаю. Если только прежде я не убью его.

Художник улыбнулся:

– Никому не скажу. В офисе я в основном слушаю, а не болтаю. Спасибо, Кэрон, что продала ему картину.

– Вообще-то, это сделала Флора.

Мервин опять улыбнулся. Наклонившись поближе, он сказал:

– Сюда идет Джек, так что тебе лучше уйти. – И, усмехнувшись, добавил: – Я провожу его к выходу. Так что у тебя будет передышка.

Я быстро повернулась и столкнулась нос к носу с Джеймсом. Он был одет в брюки цвета хаки и куртку-бомбер. Выглядел он очень сексуально.

– Кэрон!

– Джеймс! А я и не знала, что ты здесь будешь. Почему ты мне не сказал?

– Я и не собирался на эту выставку. Но Джим Чемберс старается появляться на всех мероприятиях, которые имеют какое-то отношение к работникам нашей компании. К сожалению, сегодня он не смог прийти и попросил меня сходить вместо него, поэтому я вернулся из Нью-Йорка раньше, чем планировал.

Он наклонился, поцеловал меня в щеку и дотронулся до моей руки. Я видела, как Мервин ведет Джека к выходу, и чувствовала себя так, словно пытаюсь пересчитать деньги под матрасом, в то время как налоговая полиция ломится в дверь.

Джеймсу удалось использовать толкотню еще лучше, чем Джеку. Он продолжал болтать, а меня пихали со всех сторон, и я то и дело налетала на него.

– Я звонил тебе, когда прилетел. Здорово, что мы здесь встретились! Ты выглядишь просто чудесно. Мне нравятся эти цветы. Как они называются?

– А ты разве не знаешь?

Неужели Джеймс просто приказал прислать мне «какие-нибудь цветочки, ну, вы знаете, типа ромашек»?

– Плита в курсе названий всех цветов. Но когда она начинает учить меня, все они мгновенно вылетают у меня из головы. Смотрится очень мило: такой слегка старомодный корсажный букетик и ультрамодный костюм. Красиво.

– Спасибо.

Так. Если Джеймс и Джек не посылали цветы, значит, это сделал Бас. Наверняка он упрятал в этот букетик пузырек с цианидом калия, и если я столкнусь с кем-нибудь, он разобьется, и я умру, вдохнув ядовитые пары. Наверняка я уже надышалась ими и уже наполовину мертва. Просто почему-то не чувствую этого. Кажется, Джеймс что-то сказал.

– Не позволите ли вы, о прекрасная леди, сопроводить вас на ужин, после того как бал будет окончен?

– Ой, Джеймс, посмотри, какая прелестная маленькая картинка! Давай подойдем поближе. Вон там, видишь?

Я попыталась незаметно снять с себя букетик. Я была похожа на человека, который наконец-то нашел в пустыне оазис, но не мог к нему подойти, потому что в песчаных барханах прятался шакал. А второй хищник наблюдал за несчастным со стороны.

– Да, конечно. О какой картине ты говоришь? Я чуть не воскликнула, что это не имеет никакого значения.

– Пойдем. Я тебе покажу.

Мы пошли вперед, и Джеймс повторил свое приглашение.

– Знаешь, когда ты начинаешь говорить о балах и красавицах, ты становишься похож на Золушку. Почему бы нам не встретиться в полночь?

Джеймс рассмеялся:

– И что мы будем делать в полночь? Есть сандвичи из тыквы? Мы уже были на пикнике, Кэрон. Теперь моя очередь выбирать.

Мы оказались в укромном уголке. Люди продолжали толкать нас, и это было прекрасно, потому что они толкали нас по направлению друг к другу. Честно говоря, мне это очень нравилось. Да и Джеймсу тоже. Было здорово стоять вот так, обнимая моего друга за талию и чувствуя его руку на своей. Мы внимательно смотрели на стену, хотя это могло показаться со стороны довольно странным, потому что как раз на этой стене не висело никаких картин. Я как будто случайно уронила цветы, но Джеймс заметил это и поднял их:

– Держи, Кэрон. Позволь мне самому прикрепить этот букетик.

– Нет! То есть не надо, спасибо.

Я схватила букетик и спрятала его за спину.

– Знаешь, Кэрон, раньше я ненавидел давку, но теперь она нравится мне все больше и больше.

Он рассмеялся и взъерошил мне волосы (той рукой, которая не лежала у меня на талии).

– Когда тебе надоест смотреть на эти картины? То есть я хотел сказать, когда ты собираешься уходить? Ты ведь пришла сюда одна?

Мне стало не по себе: я заметила, что Джеку удалось отделаться от Мервина. Наверное, он его за руку укусил. Мой высокопоставленный поклонник был уже близко.

– Джеймс, не хотел бы ты выпить вина? Лично я – с удовольствием.

Так же как и его неприятель, Джеймс схватил меня за руку, чтобы подвести к барной стойке. Натренировали их там, что ли, на последнем этаже…

– Нет, я, пожалуй, останусь здесь. Хочу еще немного полюбоваться этой картиной.

Он посмотрел на пустую стену:

– Ясно. Наверное, я плохо разбираюсь в современном искусстве.

Мой друг побежал за вином, по пути врезавшись в Джека. Они холодно приветствовали друг друга: ни дать ни взять встреча Пломбира и Сахарной Трубочки!

Я пошла поискать Флору.

– Представляешь, Джеймс не посылал мне эти цветы! Так что это Бас!

Она внимательно всмотрелась в мое лицо:

– И как ты себя чувствуешь? Нигде не жжет? Не тошнит? Опухолей никаких не появилось?

– Флора, я еще не умерла, мы же разговариваем! Но мне нужно избавиться от этих идиотских цветов!

Я огляделась вокруг и со вздохом облегчения сказала, указывая на стену:

– А вот и мусорная корзина!

– Вообще-то это одна из работ Мервина. Дайка мне цветы. Я их сама выброшу. У барной стойки есть урна. – Она осторожно взяла букетик, держа его за одну из ленточек.

Я глубоко вздохнула и попыталась успокоиться. Джек протянул мне бокал с вином. Мне показалось, что что-то в его поведении изменилось. Может быть, из-за того, что в зале было полно сотрудников «Чемберс Эмпориум»? Он улыбнулся мне и заметил:

– Извини, наверное, тебе показалось, что я слишком тороплю события.

– Да, правда. И мне это не понравилось. – Я улыбнулась, чтобы смягчить впечатление от своего довольно резкого замечания.

– Я не подумал об этом. Просто я был поражен, когда увидел тебя в таком наряде. Он совсем не похож на те строгие костюмы, которые ты обычно носишь. Выглядишь просто изумительно.

Теперь Джек стоял на почтительном расстоянии (сантиметров восемь). Я поблагодарила его. Он пригубил вино и улыбнулся мне, глядя поверх бокала. Признаюсь, он показался мне очень красивым. По крайней мере, это становилось заметным, когда он стоял достаточно далеко от меня, чтобы я могла сфокусировать на нем взгляд. С другой стороны, тигры тоже казались мне очень красивыми, но мне бы и в голову не пришло приглашать их к себе домой.

– Знаешь, Кэрон, я бы не хотел, чтобы наша история была похожа на короткую песенку, записанную на дешевую аудиокассету.

– Ты бы предпочел, чтобы она была похожа на концерт, записанный на компакт-диск?

– Нет. Я бы предпочел радиостанцию, которая вещает круглосуточно. И еще хорошо бы, чтобы ей владела Би-би-си: хочу быть уверенным, что эта станция никогда не разорится.

Он все больше напоминал мне человека, с которым я разговаривала в кабинете после того, как он получил мое письмо с извинениями. Надеюсь, таким он и был. И останется в течение ближайших двадцати лет. Или еще хотя бы несколько минут, пока не появится Джеймс.

Я подумала, что мне удался ловкий ход, благодаря которому получилось усмирить Джека. Но потом я сорвала банк! Вдруг мы увидели бухгалтерию чуть ли не в полном составе. Девицы стали кружиться над Джеком, словно стервятники. Одна из них легонько подтолкнула меня локтем и дружелюбно сказала:

– Слушай, ты уже поговорила с ним, так? Не пора ли тебе смыться, а? Понимаешь, ты свой шанс уже использовала.

Я рассмеялась:

– Да, пожалуйста. Я просто подогрела его для вас.

А что, разве не так? Я отошла от них, а когда оглянулась, то увидела, что даже миссис Браун крутится возле Джека. Впрочем, она делала это с присущей ей интеллигентностью.

Потом поверх голов я увидела Эвелин. Ее было невозможно не заметить, знаете ли. Когда я подошла к ней, Флора уже стояла около нее и протягивала бокал с вином.

– Слушай, Эвелин, – обратилась я к ней. – Тут есть один парень… Вы просто созданы друг для друга. Он высокий, симпатичный, богатый блондин. Не женат. Кроме того, он, кажется, сексуальный маньяк.

У Эвелин был недоумевающий вид.

– Вы что? Я же вроде должна была остерегаться этого парня и сказать вам, если увижу его.

– Да нет же! Это не Бас. Его зовут Джек Ховард. Флора тоже думает, что он очень милый. Так ведь?

– Это точно. Знаешь, Эвелин, он очень завидный жених.

– Же-е-ених? А что это вы обе так расщедрились? Он что, пользуется дешевым дезодорантом? Или, может, ест чеснок по утрам? Вы, пожалуйста, не забывайте, мы вроде как подруги.

– Именно поэтому мы и хотим познакомить тебя с ним. А вообще, смотри сама.

– Ну-ка, покажите мне его. А потом я решу, подходит он мне или нет.

– Вон он, – сказала Флора, указывая на Джека. – Тот, которого со всех сторон окружили девицы.

– И это вовсе не собрание Британского клуба любителей чеснока, Эвелин.

Она улыбнулась:

– Подходит. Йе-е-ес!

Мы подошли к Джеку, который находился в тесном кольце окружения.

– Только смотри, не дави на него, Эвелин. Не надо его пугать.

– Не похоже, что его легко испугать, но было бы забавно попробовать, – усмехнулась наша подруга.

Я познакомила ее с Джеком, пояснив, что мы живем в одном доме. Не знаю, то ли он влюбился в нее с первого взгляда, то ли просто хотел угодить мне, но приветствовал он ее широчайшей улыбкой. Мы с Флорой быстренько смылись. Наши коллеги проводили нас негодующими взглядами. А Эвелин взяла Джеймса под руку и отвела его в сторону. Ни одна из присутствующих на выставке дам не выказала желания спорить с ней по этому поводу.

Едва я успела опять подойти к голой стене, как Джеймс схватил меня за руку. Он протянул мне стаканчик с вином, и только тут я заметила, что по-прежнему держу в руках бокал, который принес мне Джек. Джеймс тоже заметил это и ухмыльнулся:

– Я так и думал, что этот шельмец ищет тебя. Ну, ничего, больше он не будет тебя беспокоить. – И, отхлебнув вина, добавил: – Мне только и нужно было что сказать нашим девицам, что он тоже пришел на выставку.

Что ж, здорово, ничего не скажешь! Заметив мою реакцию, Джеймс радостно улыбнулся:

– Он похож на навозного жука, который копается в удобренной, так сказать, земле. Так что неудивительно, что вокруг него расцветают прекрасные цветы!

– Знаешь, Джеймс, я пообещала Флоре и Мервину оставаться здесь до самого конца. Может, ты поедешь пока домой, а потом заедешь сюда еще раз?

– И чем прикажешь заняться дома? Переодеться в более удобную одежду?

Мы засмеялись. Потом Джеймс сказал:

– Впрочем, я мог бы распаковать вещи, прежде чем Плита засунет в них свой любопытный нос.

– А что, ты спрятал кого-то в чемодан?

Джеймс немного покраснел.

– Ну, я привез тебе маленький подарок. А Плита может решить, что это для нее. Или конфисковать его на тот случай, если решит, что он предназначен для кого-то другого.

Я проводила его к двери. Надеюсь, он подумал, что выражение дикого восторга на моем лице связано с тем, что я рассчитываю получить сувенир вместо миссис Стоун.

Ко мне подошла Флора. Она была так взволнована, что не могла спокойно стоять на месте.

– Что ты сказала Мервину, Кэрон? Он поцеловал меня в щеку. Два раза. Я имею в виду, он расцеловал меня в обе щеки. Ты ведь говорила с ним, так?

– Я просто сообщила ему, что ты продала его картину. Я не сказала ему ничего, кроме правды.

Флора улыбнулась:

– А ты видела, как Джеймс вел куда-то бухгалтерию в полном составе? Он был похож на сказочного Крысолова. Интересно, как там Эвелин с Джеком?

– Надеюсь, они обсуждают предстоящую свадьбу.

Флора засмеялась:

– Не думаю. Если бы эта ситуация описывалась в романе, ты бы давно устроила сцену ревности. Знаешь, даже в книгах главная героиня не пытается сосватать свою подружку поклоннику.

– В книгах не часто можно прочитать о людях, похожих на Эвелин. Ой, она идет сюда. А где же Джек?

Кажется, она была взбешена.

– Вы меня надули!

– Что за странная идея! – ответила я. – Что случилось?

– Он расспрашивал только о тебе, Кэрон. Наверняка он стал бы внимательно слушать, даже если бы я рассказывала о том, что ты обычно ешь на завтрак.

– Черт бы его побрал!

– Не беспокойся, я ему так и сказала.

– Нет, я не совсем это имела в виду. На самом деле он мне абсолютно не нужен, Эвелин. Понимаешь, мы же работаем в одной компании. Извини, если что не так.

– Да ладно, ерунда. Может, тебе действительно стоит поговорить с ним о том, что ешь на завтрак? Тогда он от тебя отстанет.

– Ну, не знаю. В любовных романах о завтраке начинают говорить только после бурно проведенной ночи, – вставила Флора.

– Понятно. Слушай, тебе же необязательно любить его. Относись к нему как к тренажеру. Подумай обо мне, в конце концов. Понимаешь, такая ценность должна остаться в семье.

Видимо, это была шутка. Потом Эвелин, судя по всему, заприметила более перспективного мужчину.

– Ладно, потом увидимся, – бросила она и двинулась по направлению к жертве.

– Похоже на то, что все, что тебе остается делать, – это пожаловаться на зубную боль или сказать, что тебе нужно срочно вымыть голову, – посоветовала Флора. – Ты когда-нибудь говорила мужчине что-нибудь в этом роде?

– Нет. Но я не думаю, что мне придется долго репетировать для того, чтобы произнести эту фразу.

Постепенно толпа редела, и поэтому Джеку становилось труднее незаметно избавиться от назойливых девиц и увести меня оттуда. Наконец кто-то предложил отправиться в пиццерию.

Я, Флора и Мервин направились к выходу, но Джек умудрился схватить меня за локоть. Он наклонился ко мне и прошептал, что ему очень жаль.

– Ничего страшного, – сказала я и лучезарно улыбнулась.

Он сделал грустное лицо.

– Больше всего мне жаль себя.

Мне удалось догнать своих друзей. В машине Джека было всего одно свободное место, и мне вовсе не хотелось быть его пассажиром.

Несколько девиц попытались пробраться в «ягуар». Потом я с большим удовольствием наблюдала за тем, как Джек тронулся с места, причем рядом с ним сидела миссис Браун. У нее был очень довольный вид, и она весело махала рукой тем, кто остался стоять на тротуаре. Когда мы садились в такси, то просто умирали со смеху.

– Я вас угощаю, – предложил Мервин. – А все благодаря Флоре, которая продала самую дорогую картину.

– Спасибо тебе, Мервин! И кому ты пошлешь эту картину?

– Она будет висеть у Джека Ховарда в офисе. Таким образом, Мервин получит бесплатную рекламу, – ответила за него Флора.

– Чудесно. Я не видела эту работу. Она называется «Шишка», кажется? И что на ней изображено? Надо полагать, сосновый бор на закате?

– Э-э-э, нет, не совсем, Кэрон. На этой картине Мервин нарисовал плантацию марихуаны.

Когда мы приехали в пиццерию, я сказала:

– Что ж, поздравляю тебя еще раз, Мервин. Честно говоря, я бы предпочла взять такси и поехать домой, если не возражаете. Флора, прошу тебя, извинись за меня перед Джеком.

– Ты что, неважно себя чувствуешь? – спросил Мервин. – Не беспокойся, мы с Флорой вполне можем защитить тебя от Ховарда.

– Да нет, с ней все в порядке, – перебила его моя подруга. – Просто у нее заболел зуб, и еще ей пора вымыть голову.

– Слушай, Флора, может, лучше сказать, что у меня сломался каблук или порвались колготки?

Отпирая дверь, я почувствовала, что ужасно устала. На какое-то время я поверила, что Бас оставил меня в покое и что теперь мне нужно думать только о Джеймсе и Джеке. Не знаю, в чем дело. То ли моя муза работала сверхурочно, то ли она попросту пьяна. Мое желание отделаться от Джека было таким же сильным, как страх влюбиться в Джеймса. Он же мой друг! И я не хочу его терять. Но, с другой стороны, я не готова к серьезным отношениям. Заруби себе на носу, Кэрон: ты же не хочешь опять становиться маленькой подружкой богатого, опытного и сильного мужчины!

Я открыла бутылку вина, налила себе немного и уселась на крыльце. Ночи становились все длиннее, но воздух вечером был по-прежнему теплым. Небо было усеяно звездами, а луна была такой огромной, что казалось, к ней можно протянуть руку и отколупнуть кусочек. Вдруг я увидела Джеймса, который шел к нашему дому. Увидев меня, он остановился на тротуаре в нескольких метрах от меня и улыбнулся.

Наверное, со стороны могло показаться, что мы не виделись долгие годы. Мы бросились навстречу друг другу, чтобы обняться, а потом стояли щека к щеке. Одной рукой Джеймс нежно касался моей шеи, а другой гладил волосы.

– Ты по мне скучала?

– Чуть-чуть. А ты по мне?

– Вроде того.

Мне было так хорошо и уютно стоять вот так, сжимая Джеймса в объятиях, что вовсе не хотелось что-то менять. Через несколько минут он сказал:

– Наверное, нам лучше зайти в дом.

– Зачем? – спросила я, недоумевая.

– Тебе нужно одеться. На тебе ведь только этот открытый топик и короткая юбка. Видимо, дело в том, что ты была…

– В церкви? – подсказала ему я. Мы пошли к дому. – Мне представлялось, что мужчинам нравится такая одежда.

– Ты абсолютно права.

Оказывается, Джеймс принес с собой бутылку шампанского. Я и не заметила. Он попросил меня достать бокалы.

– Лучше прибереги ее для более торжественного случая. У меня есть початая бутылка.

– Нет, давай лучше выпьем шампанского. Нью-Йорк находится так далеко от Лондона… Это какой-то кошмар.

– Понимаю. Ты купил шампанское в магазине в аэропорту? – хихикнула я.

– Да. То есть нет. Вообще-то, я не об этом хотел сказать. – Он полез в карман и достал оттуда красиво упакованный флакон духов. Я улыбнулась и отложила сверток, чтобы открыть его позже. Но мне захотелось поблагодарить его, не откладывая дела в долгий ящик. Это был нескончаемый, восхитительный поцелуй. Кровь у нас в жилах забурлила, а мы ведь еще и не притронулись к шампанскому! Я протянула бокал, чтобы Джеймс его наполнил.

– Ну и что ты делал в Нью-Йорке? Развлекался?

Он усмехнулся:

– А можно задать тебе тот же вопрос?

Я засмеялась:

– А вот и нет. Ладно, задам вопрос по-другому. Ты познакомился там с какой-нибудь сногсшибательной женщиной?

Напоминание о Нью-Йорке подействовало на Джеймса как-то странно. Он, запинаясь, стал быстро рассказывать:

– Знаешь, эти американки – это какой-то ужас! Не знаю, может, это касается только жительниц Нью-Йорка… Мой коллега сказал мне, что дело в том, будто там живет меньше мужчин, чем женщин. Они сами приглашают мужчин на свидание, без обиняков спрашивают, не хочешь ли ты с ними переспать. – Джеймс замолчал, потом добавил, немного покраснев: – Извини, Кэрон, наверное, я утомил тебя своими разговорами.

– Что ты, Джеймс! Мне очень весело! Ты, надо думать, шутишь.

Он протянул бокал, чтобы я налила ему шампанского.

– Мужчины звали меня Джим, а женщины – Джимми. А одна хорошенькая блондинка положила мне руку на колено, причем это происходило на глазах у массы народа, на званом обеде! Я чувствовал себя ужасно неловко.

Он замолчал, пригубил шампанское, а потом вытер подбородок носовым платком.

– А одна женщина из PR-агентства прямо спросила меня после обеда, не хочу ли я ее трахнуть.

– Ну, я полагаю, ты посчитал невежливым отказать ей?

– Это действительно было бы невежливо. Поэтому я сказал ей, что обручен. Она возразила, что тогда сначала я должен перебеситься. Наконец мне ничего не оставалось делать, как объяснить ей, что я уже столько раз бесился сегодня днем, что квота будет превышена, если я сделаю еще хоть одно усилие.

Я засмеялась:

– А она, надо полагать, сказала, что хорошего много не бывает?

– Именно это она и сказала. – Он сделал глоток. – Некоторые женщины были очень красивы, особенно южанки. И у них имена вроде Люси Сью[12] или Клара Белл[13] – они звучали как прозвища, а не фамилии. И еще они носили такую одежду…

– Такую? – спросила я, качнув бедрами и демонстрируя ему свою обнаженную ногу.

Джеймс улыбнулся:

– Да, что-то в этом роде.

Я довольно бесцеремонно спросила:

– Ты встретил там какую-нибудь особенную девушку?

Он усмехнулся:

– Ну, с одной я, возможно, управился бы, но их там были сотни. Только не пойми меня неправильно: когда я говорю «управился», то не имею в виду…

– А я вот не понимаю. Придется тебе показать. Садись ко мне поближе.

Мы сели на диван.

Я зажгла свечи и выключила свет. Мы опять обнялись, а потом – что вполне естественно, потому что было поздно и мы оба устали, – решили прилечь. Я стала медленно расстегивать пуговицы на его рубашке, а он тем временем нежно гладил мою ногу.

– Я же предупреждал тебя, Кэрон: не стоило тебе надевать эту юбку.

Он поцеловал меня в шею. Я улыбнулась:

– Ну, если эта юбка тебя так раздражает, то нужно ее снять.

– Да-да. Она ужасно меня раздражает, ты нрава.

Я просунула руки ему под рубашку и стала мягко поглаживать его спину. Он снял мой трикотажный топик и начал ласкать мою грудь. И мы целовались так, что все наши предыдущие упражнения показались детскими играми по сравнению с тем, что мы делали сейчас! Джеймс немножко отклонился назад.

– Кэрон, пока я не забыл. У тебя не изменились планы по поводу нашего совместного уикенда?

– Конечно нет. Когда едем?

– Есть ли у тебя хотя бы малейшая возможность освободиться на этих выходных?

– Несомненно. Но давай сначала проведем генеральную репетицию! Продолжай, пожалуйста.

Но тут мы оба вскочили, услышав, что кто-то стучит в дверь.

– Ох, нет. Я и не думала, что Флора так быстро вернется.

– А у нее что, ключей нет?

– Да, скорее, это Эвелин. Она, кажется, считает, что живет в гостинице, и поэтому часто оставляет ключи на столике администратора.

Мы стали быстро приводить себя в порядок. Джеймс горько усмехнулся:

– Похоже на то, Кэрон, что нашу дружбу спас дверной колокольчик.

Я улыбнулась ему и пошла открывать дверь. И кого же я там увидела? Джека Ховарда! Господи, за что мне это?!

– Я пришел извиниться за то, что не смог проводить тебя домой. И еще я хотел удостовериться, что с тобой все в порядке.

Ну, и что мне оставалось делать? Если вопреки всем правилам приличия мне все-таки удастся услать Джека под каким-нибудь предлогом (что крайне маловероятно), это все равно не будет иметь никакого значения, потому что Джеймс уже услышал, с кем я разговариваю. Ладно, наплевать. Если из-за Джека я потеряю Джеймса, то, будем надеяться, последний также избавит меня от своего соперника.

18

Сначала они разговаривали друг с другом очень любезно и спокойно. Чем-то они напоминали мне двух страшных пауков. Представляю, как они ползут по Эвелин в ванной комнате… Правда, пауки не умеют разговаривать.

– Добрый вечер, Джек. Полагаю, это деловой визит?

Тот самодовольно усмехнулся:

– Да нет. Сегодня вечером у нас с Кэрон было свидание.

Джеймс был удивлен, но ему удалось это скрыть.

– И что же, ты пригласил Кэрон на свидание и даже не нашел нужным проводить ее домой? Ты мог бы выиграть конкурс «Джентльмен года», не сомневаюсь.

– Ну, на это были свои причины…

– По каким же таким причинам ты решил оставить Кэрон в одиночестве? По моему мнению, единственным оправданием может быть только смерть.

– Да пошел ты! Слушай, Смит, а ты-то что здесь делаешь?

– Тебя это не касается. К твоему сведению, мы с Кэрон хорошие друзья.

– Да? А почему вы не появляетесь вместе на людях, как это делаем мы? Вместо этого ты ночью тайком проникаешь в ее дом. Ты ведь пришел недавно, так? Я знаю это наверняка, потому что мы с Кэрон расстались полчаса назад. – Он улыбнулся мне, а потом быстро повернулся к Джеймсу.

– Я рад, что я здесь, потому что нужен Кэрон. Что можно ожидать от невежи, который сначала бросает девушку на свидании, а потом заявляется к ней домой?

– Я ее не бросал, черт бы тебя побрал! И я пришел только для того, чтобы извиниться, ну, и поболтать немного.

– Слушайте, – вступила в разговор я. – Уже довольно поздно. Ночь на дворе, прямо скажем.

Они оба сели на диван.

– Слушай, Джек. Ты ведь пришел последним. Довольно глупо с твоей стороны торчать здесь. Ты третий лишний.

– Но она была со мной на свидании! – Неубедительный аргумент.

– Ты остался в прошлом. Сейчас у Кэрон свидание со мной.

Мне хотелось придушить их обоих. Они стали чем-то походить на двух быков, которые бодаются из-за телки. Телка – это я, значит.

– Джек, я понимаю, ты просто хотел сообщить мне, что не смог проводить меня домой из-за досадного недоразумения. Спасибо. Ну а теперь – до свидания.

– Кэрон, я не уйду, пока не уйдет Джеймс. Ты знаешь, этот человек опасен!

Джеймс рассмеялся:

– И это говорит человек по прозвищу Жеребец из Универмага! Как это верно! – И он стал медленно пить шампанское, всем своим видом показывая, что он – мой гость, а Джек – незваный грубиян. Наконец тот поднялся с дивана.

– Мы должны уйти вместе. Подумай о Кэрон: ей нужно отдохнуть, потому что наверняка она чувствует себя изнуренной после нашего свидания. – Он кисло улыбнулся Джеймсу, как бы намекая на то, чем мы якобы занимались. Тот ответил ему холодной улыбкой, которая вполне могла превратить полыхающий ад в горнолыжный курорт.

– Не думаю, что вам стоит уходить одновременно, – вмешалась я. Мне вовсе не хотелось убирать трупы с асфальта. – Джек. Ты же приехал на машине, так что уходи первым. А потом…

– А он-то как здесь оказался? Прилетел?

Джеймс лучезарно улыбнулся:

– Нет, я пришел пешком. Мы с Кэрон соседи.

Я уже собиралась проводить Джека к двери, но тут зазвонил телефон. Я схватила трубку:

– Алло.

– Не вешай трубку, милая. Это Бас. Я хочу поговорить с тобой и выяснить кое-какие детали.

– Да как ты смеешь звонить мне посредине ночи! – заорала я.

Оба моих ухажера с подозрением уставились на меня. Да, поздновато для обыкновенного звонка. Будто мне с ними проблем мало! Еще третьего кавалера не хватало! Джеймс тихо спросил:

– Что случилось, Кэрон?

Я положила руку на трубку, чтобы Бас не слышал, что я говорю.

– Это торговый агент. Он предлагает установить стеклопакеты на окнах.

– Извини, крошка. Я совсем позабыл о разнице во времени. У нас тут всего шесть часов вечера. Ты получила цветы?

– Да. Они ужасно старомодно выглядят. – Повернувшись к вице-президентам, я пояснила: – Он предлагает мне установить массивные деревянные двери с толстыми стеклами. За полцены.

Бас рассмеялся:

– Хочу, чтобы ты знала: теперь я другой человек. Вернешься ко мне?

– Никогда. И прекрати звонить мне.

Джеймс попытался отнять у меня телефон, спросив, не хочу ли я, чтобы он сам разобрался с надоедливым агентом. Я громко сказала, что для того, чтобы решать мои собственные проблемы, мне мужчины не нужны. Джеймс смутился и опять сел на диван.

– Успокойся, милая, – отреагировал Бас. – Я никогда не считал тебя слабой женщиной. Мне такая не нужна. Но я хочу, чтобы ты приняла решение как можно скорее. Кэрон, я не могу ждать вечно.

– Я решила: нет. Так что хватит мне надоедать. – И я бросила трубку.

К счастью, тут в комнату вошли Флора и Мервин, так что мне не пришлось отвечать на вопросы по поводу стеклопакетов. Мервин засмеялся:

– Это что, собрание совета директоров?

Ему явно хотелось разрядить обстановку, потому что оба предполагаемых директора выглядели так, будто червей наелись.

Флора весело сказала:

– Что ж, пойду приготовлю кофе. Мервин, ты мне поможешь?

– Спасибо, Флора, – ответила я. – Впрочем, Джек как раз собрался уходить. Нужно его проводить.

Он наклонился, чтобы как ни в чем не бывало поцеловать меня в щеку.

– Я тебе позвоню, Кэрон.

Лучше бы он попрощался, как все нормальные люди.

Он сел в машину и уехал. Сзади ко мне подошел Джеймс. Я попыталась поцеловать его в щеку, но он, небрежно задев меня, пошел вперед.

– Джеймс, я могу все объяснить!

Но он уже вышел на улицу и стал быстро удаляться в сторону своего дома. И даже не оглянулся. Тут из кухни вышли Мервин и Флора.

– Извини, Кэрон, мы и представить себе не могли, что из пиццерии Ховард направится прямо сюда.

– Господи, Флора, ты ни в чем не виновата! Мервин поблагодарил меня за то, что я пришла на его выставку, и на прощанье поцеловал меня в щеку.

– Это был прекрасный вечер. Музейным работникам давно пора расчистить для твоих картин зал в Тейт галерее.

Когда он ушел, я наконец смогла поведать все Флоре:

– Ну, что сказать. Я все испортила. Мне позвонил Бас и, поскольку я не хотела, чтобы Джек и Джеймс подумали, что у меня есть еще один поклонник, попыталась представить все так, будто это торговый агент, и поэтому стала кричать, чтобы он оставил меня в покое.

– Это не в первый раз.

– Но, понимаешь, Флора, мне показалось, что он действительно хочет обсудить со мной то, что происходит, выяснить отношения. Когда я на него наорала, он заявил, что не собирается больше ждать. Это прозвучало как ультиматум. Бас звонил из Нью-Йорка, так что сегодня, во всяком случае, со мной ничего плохого не случится.

– Интересно. Сначала он посылает две гардении, а потом делает ультимативные заявления. Он как-то объяснил свой поступок?

– Бас сказал только, что теперь он совсем другой человек.

Флора рассмеялась:

– Хуже или лучше прежнего? А как насчет Джека и Джеймса?

– Они оба были так взбешены, что, вероятно, скоро тоже начнут посылать друг другу странные подарки.

– В таком случае откроем сувенирный магазин, – улыбнулась Флора.

Но, кажется, она разволновалась. Она крепко обняла меня и, пожелав спокойной ночи, сказала, чтобы я позвала ее, если ночью что-нибудь случится.

Оказавшись в своей комнате, я попыталась дозвониться до Джеймса. Но его мобильный был отключен, и я не хотела звонить ему на домашний, потому что боялась разбудить миссис Стоун. На следующий день, в воскресенье, он по-прежнему не брал трубку. Но я оставила сообщение: попросила его перезвонить.

К понедельнику я уже примирилась с мыслью о том, что оба вице-президента занесли меня в черный список, а Бас, видимо, рыщет по Интернету в поисках инструкций по изготовлению бомб. А может, пытается выяснить, нельзя ли взять напрокат армейский танк. Впрочем, можно посмотреть на ситуацию и по-другому: троих мужчин мне удалось устранить с поля боя одним беспощадным ударом. С другой стороны, если на этом поле не будет Джеймса, оно станет для меня убогим садовым участком, на котором растут одни сорняки.

К сожалению, Джек решил продолжать свои ухаживания. Утром мне доставили очень милый букетик, который находился в маленькой изящной вазе. Записки никакой не было. Вряд ли Джеймс стал бы посылать мне цветы, игнорируя мои звонки. А Бас был так рассержен, что цветы завяли бы от его злости прежде, чем мне их доставили. Я поставила букет на стол Мелоди: мне бы не хотелось, чтобы Джеймс увидел его, если заглянет в наш отдел. Но каждый день кто-то присылал мне новый букет. Второй букет достался миссис Браун. Потом я стала украшать все столы в отделе, двигаясь по часовой стрелке. Не представляю, что буду делать, когда все столы окажутся уставленными цветами. Хорошо, что это не огромные кактусы. И на том спасибо.

В столовой я подошла к Флоре.

– Слушай, Кэрон! Помнишь, Мервин после пиццерии проводил меня домой? Так вот, сегодня утром он подошел к моему столу и спросил, не соглашусь ли я стать его помощницей. Что ты об этом думаешь?

– Чудесно! А что значит быть помощницей?

– Ну, он хочет, чтобы я взяла на себя решение всех деловых вопросов и занималась его рекламой. Мервин собирается сделать буклеты (у него есть специальная графическая программа на компьютере), чтобы я раздавала их сотрудникам компании. На самом деле это моя идея. Я спросила разрешения у миссис Оукли, и она ответила, что не имеет ничего против, поскольку Мервин – сотрудник нашей фирмы. Ну как, здорово?

– Да, Флора. Идея – просто класс.

Я изо всех сил старалась показать, что у меня все хорошо. Мне вовсе не хотелось, чтобы над обеденным столом поползло темное грозовое облако и обрушилось на Флору проливным дождем.

К нам подошел Мервин и попросил разрешения сесть рядом. Кажется, он пытался защитить Флору от кого-то или, может, показать, что она принадлежит ему, поскольку он постоянно тихонько касался ее плеча.

– Слышали новость? Ховард повесил мою картину у себя в кабинете! – Он широко раздвинул руки. – Это огромная картина. Вот такая. И она висит у него над столом. Его секретарша спросила, что изображено на картине, и он ответил, что это салат-латук. Правда, немного напоминающий марихуану.

Мы чуть не задохнулись от смеха.

– Может, стоит обратиться в управление по борьбе с наркотиками, чтобы они обыскали его кабинет? – предложила я.

Я набила рот лазаньей.

– Слушай, Мервин, Флора сказала мне, что ты собираешься напечатать буклеты, чтобы познакомить коллектив со своим творчеством. Отличная идея. А как тебе удалось установить эту программу? Представляешь, при помощи моего пароля ничего интересного не найдешь. Даже пасьянс не могу раскладывать.

Мервин немного занервничал.

– Ну, честно говоря, я позаимствовал пароль, когда меня вызвали поработать у одного из вице-президентов.

Он стал старательно размешивать лапшу, лежащую в его тарелке.

– Да, об этом я не подумала. Да у меня и возможности такой не было.

Он сразу повеселел, поняв, что я не собираюсь укорять его и тем более доносить.

– Этот пароль не позволяет получить доступ к секретным документам, но тем не менее у меня создалось впечатление, что дела компании идут не очень хорошо. Думаю, мы все равно будем продолжать общаться, даже если нам придется подыскивать себе новую работу, правда?

Что-то плохо во все это верится. Скорее всего, Мервин, как и большинство из нас, просто любил совать нос не в свои дела.

– Расскажи нам об этом поподробнее, пожалуйста.

– Мервин прекрасно разбирается в компьютерах, – сказала Флора – Расскажи Кэрон, как тебе удалось взломать пароль на школьном компьютере, чтобы узнать экзаменационные вопросы.

– Что ты, Флора! Меня чуть из школы за это не вышибли! Хотя то, что мне было нужно, я так и не нашел. – Он задорно улыбнулся и сделал невинный вид, широко раскрыв глаза. – Но вы же не думаете, что теперь, когда я вырос и стал уважаемым человеком, я по-прежнему способен на что-то подобное?

Мы с Флорой рассмеялись. Потом я спросила:

– Ты упомянул о каких-то проблемах, Мервин. Кстати, вы видели, как украсили витрины нашего магазина к Новому году? Они поменяли экспозицию в воскресенье.

И Мервин, и Флора ответили, что не заметили никаких перемен.

– Вот и я об этом. В жизни не видела таких невзрачных витрин. Нашему магазину нужны более оригинальные решения. Знаешь, Мервин, по-моему, им необходима твоя помощь. У тебя такое тонкое чувство цвета! Ну, кто готов устроить показательные выступления?

Флора сказала:

– Вообще-то, одежда выглядит вполне прилично.

– Да, но самые популярные товары в нашем универмаге – это нарядное женское белье и вещи из кашемира. Почему же они не представлены на витринах? Если люди не обращают внимания на витрины, то они и заходить в магазин не будут. И как у нас появятся новые покупатели? Старые-то скоро вымрут.

Весь обеденный перерыв мы с Мервином горячо обсуждали, как можно украсить витрины. Потом, взглянув на часы, он встал из-за стола.

– Ну, я готов к полночной атаке.

– Да тебя же уволят! – воскликнула Флора. Я на минуту задумалась.

– Вряд ли. Когда я работала со стариной Харви, он жаловался, что объемы продаж резко сократились. И если благодаря нам ситуация улучшится, все будут просто счастливы. Не так ли? Кроме того, единственный способ зарабатывать приличные деньги – это работать самому на себя. И если мы воплотим в жизнь прекрасную идею, а нас за это уволят, то по меньшей мере на нас обратят внимание. Возможно, нам предложат более высокооплачиваемую работу в другой фирме. Или мы сможем попытаться сами нанять себя на работу.

– Ага. После того как нас вышвырнут из «Чемберс Эмпориум»?..

– Меня это мало волнует, – отрезал Мервин. – Такую работу, как эта, я могу получить где угодно. Особо напрягаться не приходится, а зарплаты хватает только на то, чтобы оплатить счет. И если ты, Флора, согласишься стать моим менеджером, то мне, наверное, вообще не придется работать. Но если ты не шутишь, Кэрон, то нам нужно торопиться, пока прохожие и персонал универмага не привыкли к той дребедени, которая красуется в витринах.

– Знаете, начальник дизайнерского отдела вас убьет, – тяжело вздохнула Флора. – То есть нас. Я тоже собираюсь совершить подвиг, так что можете на меня рассчитывать. Но, судя по всему, нам все-таки нужно все обдумать. Так что не сегодня ночью, ладно?

Мервин улыбнулся:

– Я поговорю с кем-нибудь из продавцов, чтобы разузнать, как нам пробраться к витринам. Если мы все-таки решимся. А ты, Кэрон? Может, постараешься разведать о том, как здание охраняется ночью?

– Легко, – ответила я. Что ж, нужно просто попытаться вломиться в магазин, и тогда будешь знать о системе сигнализации все. – Главное – проверить, раздастся ли сигнал, если мы попробуем пронести свитера из кашемира на витрины.

Мы уходили из столовой в прекрасном настроении. Хотя не исключено, что Флора покидала ее с расстройством желудка.

Мне очень хотелось помириться с Джеймсом, прежде чем приниматься за дело. Так было бы спокойнее. И еще очутиться в его дружеских объятиях. Мне прислали еще один букет. А миссис Браун принесла огромную стопку бухгалтерских документов. Когда она ушла, я вспомнила, что мы с Джеймсом планировали провести вместе выходные. Видимо, наш план отменяется.

И тут я догадалась, как все-таки связаться с Джеймсом. Я весело улыбнулась. Позвоню-ка я ему на мобильный, пока он на работе! Так что ему придется ответить, или, в противном случае, он будет разгуливать по коридорам, а из его кармана будет раздаваться противный писк. Пи-пи-пи. Ха-ха!

– Не вешай трубку, Джеймс! Я просто хотела узнать: мы по-прежнему собираемся провести вместе уикенд?

Его голос прозвучал так, будто Джеймс ночевал в морозильной камере.

– Неужели я похож на человека, который не выполняет своих обещаний? Но не могли бы мы перенести нашу поездку на неделю? Надеюсь, это не помешает… э-э-э… другим твоим планам.

Я с жаром сказала:

– Отлично. Это мне подходит. А когда ты наконец выслушаешь мои объяснения, Джеймс, ты станешь ползать передо мной, словно жалкий червяк.

– Буду ждать этого с нетерпением. Спасибо, что позвонила. – И он повесил трубку.

Бессердечное чудовище! Все ясно, так теперь и будет продолжаться: он просто станет откладывать этот уикенд и таким образом держать меня на привязи. Я не выдержу этой пытки. Не могу же я все оставить как есть! Это было ужасно неприятно, И мне абсолютно необходимо что-то предпринять.

На следующее утро, быстро съев бутерброд, я взяла в руки книжку и заняла наблюдательный пост у окна, чтобы не пропустить Джеймса, когда он выйдет на утреннюю пробежку. Когда он покажется у нашего дома, выбегу ему навстречу. Он слишком хорошо воспитан и не сможет просто сбить меня с ног.

Он, вероятно, действительно был хорошо воспитан, но это не помешало ему непринужденно обежать меня и продолжить движение в неизвестном направлении. Я потрусила за ним, но никак не могла догнать. Если ты попросту время от времени думаешь о том, что неплохо бы заняться спортом, это не улучшает твое физическое состояние. Мы бежали так некоторое время, но потом я стала задыхаться. В отчаянии я схватила камешек и запустила им в его спину.

Затем я растянулась на земле. Джеймс оглянулся. Мне даже притворяться особо не пришлось: честно говоря, я была в изнеможении от этой пробежки.

– Ну, и что дальше? – спросил он.

– Ты что, не видишь, я умираю? Я давно не тренировалась. Помоги мне встать, пожалуйста. Хотя бы. – Он даже не шелохнулся. – Или вызови «скорую».

Джеймс ухмыльнулся и полез за мобильным телефоном. Я думала, он просто шутит, но он действительно стал набирать какой-то номер.

– Ну все, хватит! – закричала я.

Наконец я встала и привела себя в порядок. Мое дыхание так и не восстановилось.

– Ладно, давай беги дальше. Не надо меня ждать.

Но Джеймс не ушел. Он стоял и любовался прудами. Я подошла к нему, и он опять побежал вперед, но уже не так быстро. Даже, можно сказать, довольно медленно, учитывая то, какие у него длинные ноги. Я же продолжала пыхтеть и отдуваться.

– Слушай, Джеймс, я бежала за тобой вовсе не из-за того, о чем ты подумал. Я просто хотела узнать, как работает охранная система нашего универмага.

Он был удивлен.

– Охранная система? – подозрительно переспросил он.

– Только не говори, что ты не знаешь, что это значит. Скажи, есть ли какая-нибудь вероятность того, что ночью в магазин заберется вор и украдет все кашемировые свитера?

– А, в этом смысле. Но ты же не собираешься…

– Я не воровка, Джеймс! Просто интересно. Хотя, наверное, зря я к тебе обратилась, скорее всего, тебе об этом ничего не известно. (Отличный способ сделать так, чтобы у мужчины развязался язык.)

– Я прекрасно осведомлен о системе безопасности в нашем магазине! Во-первых, есть специальные ворота, которые издают сигнал, если кто-то пытается украсть вещь. Во-вторых, у нас работает ночной сторож. Улицу регулярно патрулируют полицейские. Обычно одежду крадут днем. Это называется магазинные кражи.

– Я и так об этом знаю!

– Ну, если ты все знаешь, то зачем об этом спрашивать?

– Ничего я не знаю! В любом случае это нормально – спрашивать, если ты чего-то не знаешь. Все умные люди так поступают. А что, если, например, грабители-камикадзе протаранят наши витрины, сидя в грузовике? Если они проникнут в магазин таким образом, сигнализация сработает?

– Нет. Сигнализация включается только тогда, когда кто-то пытается пронести украденные вещи через дверь, потому что все нормальные люди обычно делают именно так!

Джеймс здорово разозлился. Удивительно, но из-за этого он показался мне очень сексуальным! Впрочем, друзья ведь могут выглядеть сексуально, так ведь? Мы молчали минут пять. Потом я приблизилась к нему и легонько тронула одним пальцем его руку, там, где кончался рукав его футболки. Еще через минуту я уже касалась его двумя пальцами, тихонько нажимая на его плечо. Наконец, даже не глядя на меня, Джеймс все-таки взял меня за руку. Мы молчали. Наверное, у Рэтта и Скарлетт получалось не хуже, но то, что происходило между мной и Джеймсом, нравилось мне гораздо больше, чем какой-то военный фильм.

– Понимаешь, так случилось, что я очень грубо обошлась с Джеком Ховардом. При свидетелях. Чтобы помириться с ним, мне пришлось согласиться прийти на свидание. Но мы не оставались наедине, чтобы… э-э… трогать друг друга.

– Я довольно доверчивый человек, Кэрон, но я не верю тому, что Ховард даже не прикоснулся к такой красивой женщине.

– Ну, может, он и прикоснулся. Случайно. Он обнимал меня за талию и за плечи. – В полном отчаянии я прошептала: – Но ты же на выставке Мервина делал то же самое!

– То есть я повторял за Ховардом? Польщен. Очевидно, мне следует попросить Джека, чтобы он и впредь осуществлял за меня любовные прелиминарии. Ну и что дальше?

– Не было никаких «дальше». Я просто сбежала от него и отправилась домой. Чтобы встретиться с тобой! – Ну, это на него точно подействует, радостно подумала я.

– И что, теперь я должен ликовать? Насколько я помню, нам пришлось обедать под дождем на скамейке в парке, поскольку ты, очевидно, не хотела, чтобы кто-то увидел тебя вместе со мной. Но тебя не беспокоила мысль о том, что половина сотрудников «Чемберс Эмпориум» заметят, как Ховард обнимает тебя!

– Ничего такого не было, Джеймс! Не будь таким упрямым! Я сделала так, что никто не понял, что мы приехали вместе, и, как ты уже знаешь, вышли мы оттуда тоже по отдельности! – Он так ничего и не сказал и даже – вот болван! – не посмотрел на меня. – Предполагалось, что мы пойдем в театр, а потом в ресторан, но мне удалось убедить его, что нам лучше пойти на выставку, – добавила я.

– Ах, в театр и потом в ресторан? Да, видимо, ты была чрезвычайно нелюбезна с ним!

Я держала его обеими руками, чтобы он никуда не убежал.

– Мы с Флорой были в пабе. Мне была уже известна его репутация, поэтому, когда он сказал мне нечто, я восприняла это как скабрезный намек. И поставила его на место. Потом написала письмо с извинениями, но оно тоже получилось какое-то грубое. Все ужасно запутано.

– Насколько я знаю, тебе так часто доставляют букеты, что бухгалтерия уже напоминает больничную палату. Ты что, каждый день ему грубишь?

Я стала дергать его за руку. Наконец он остановился. Глядя ему прямо в лицо, я сказала:

– Ты настоящий осел, Джеймс, упрямый, как мул. Я была настолько дерзкой, насколько это возможно, если не боишься быть уволенной в ту же секунду. Ну, что прикажешь мне делать? В ногах у тебя ползать?

– Нет. Но я хочу, чтобы мы могли появляться вместе на публике. Как насчет обеда в ресторане? А потом пойдем в театр.

– Я, кажется, согласилась провести с тобой два выходных дня. Неужели этого мало?

– Возможно. Разве ты не хочешь взять свои слова обратно? Ведь тогда ты будешь наслаждаться пьесой вместе с Ховардом.

– Я тоже привыкла держать слово, Джеймс, и хочу провести этот уикенд с тобой.

Он по-прежнему не смотрел на меня. А когда заговорил, то его слова были такими же черствыми, как тот первый и последний пирог, который я испекла в своей жизни.

– Какая честь. Мне трудно передать, с каким нетерпением я жду наступления этого момента.

Я выпустила его руки, остановилась и завопила изо всех сил:

– Я тоже с нетерпением жду этого момента!!! Это будет самый лучший день в моей жизни!!!

И я побежала сломя голову, даже не оглянувшись, чтобы узнать, удалось ли мне наконец привлечь его внимание.

Через несколько минут кто-то тронул меня за локоть. Я резко повернулась. Это был Джеймс.

– Я подумал, что друзья не должны расставаться, так и не помирившись. – Он быстро поцеловал меня (примерно так политики целуют младенцев), а затем потрусил вперед.

19

Я уже дошла до той стадии, когда перестаешь понимать, зачем мужчины вообще нужны. Те, которые присутствовали в моей жизни, просто играли в какие-то свои игры, причем я была в этом покере всего лишь мелкой картой, стоившей всего несколько монет. Выигравший их обычно оставляет на чай официанту.

Идея провести выходные вместе с Джеймсом перестала мне нравиться, но я не собиралась просить пощады. А что задумал этот Джек Ховард? Ума не приложу. Ежедневно мне доставляли цветы. Удивительно, что в бухгалтерии до сих пор не началась эпидемия сенной лихорадки.

И еще меня перестали вызывать поработать в других отделах, что было совсем печально. Все чаще поговаривали, что «Чемберс Эмпориум» отойдет к конкурентам. Как-то я увидела Харви в столовой и остановилась поболтать с ним, сказав, что ужасно скучаю по тому времени, когда мы работали вместе. Но он ответил, что в ближайшее время это вряд ли повторится. Я решила рискнуть: – Это что, из-за всех этих проблем?

– Извини, но я не понимаю, о каких проблемах ты говоришь.

– Да, конечно. Я просто оговорилась.

Через несколько дней Мервин опять присоединился к нам с Флорой за обедом (до этого ему приходилось снимать со стен свои картины, потому что его выставка закончилась). Все это время мы не говорили о витринах: видимо, моя подруга полагала, что, если эту идея не поливать и не подкармливать, она наконец станет похожа на вазу с засохшими тюльпанами.

К тому времени, когда Мервин опять показался в столовой, я уже дошла до последней точки. На меня нашло какое-то бесшабашное настроение. Почему бы и не рискнуть, все равно у меня нет никаких шансов получить повышение, а ежедневная рутина сводит меня с ума. Кроме того, нас все равно не поймают!

– Простите мое отсутствие, у меня было полно работы. Ну что, мы идем на дело?

– С одним условием, – сказала я, – если нас застанут на месте преступления (этого не случится, ясное дело, но если все же это произойдет), то я принимаю огонь на себя. Вас там не было. Согласны?

– Конечно согласны! – воскликнул Мервин. – Так ведь, Флора? Может, проводим Кэрон к месту расстрела прямо сейчас?

– Я серьезно. Или действуйте без меня. Последовало бурное обсуждение, пока в конце концов Мервин не тронул Флору за руку и не сказал:

– Ладно, пусть будет так, как она хочет. Когда Кэрон растянут на дыбе, у нее не будет возможности обвинять нас в том, что мы не выполнили свое обещание.

Он улыбнулся, а Флора прыснула прямо в стакан с диетической колой. Потом она предложила проголосовать:

– Давайте устроим закрытое голосование, как принято в демократических странах!

Она разорвала салфетку на три куска и раздала нам ручки. Два человека проголосовали «за», один – «против». Мы с Мервином уставились на Флору, которая не знала, куда прятать глаза. Мы проголосовали еще раз. Единогласно.

Спагетти с сырным соусом (он придавал блюду нежный сливочный вкус) сегодня особенно удались повару. Мы сели в углу, подальше от других сотрудников, и стали быстро заглатывать дымящиеся макароны.

– Что мне надо будет делать? – спросила Флора.

– Ты будешь стоять на шухере, – предложил Мервин.

– Прекрасно. К сожалению, у меня не будет времени, чтобы ознакомиться с соответствующей специальной литературой.

– Послушай, Флора, – сказала я, – все, что тебе нужно будет сделать, – это спрятаться в магазине и предупредить нас, если увидишь, что кто-то идет.

– Не вздумай ничего красть или шуметь, – добавил Мервин. – Будь такой, какая ты есть на самом деле – аккуратная, опрятная и внимательная. Веди себя абсолютно естественно. В любом случае человек, который сумел продать Ховарду картину, которая называется «Шишка», с легкостью справится с ролью налетчика.

– Надеюсь, ты не боишься темноты? – поинтересовалась я.

– Кто? Я?

– Я тут собрал кое-какую информацию. Теперь я знаю, где в витринах зажигается свет. Как ты считаешь, Кэрон, наверное, нам следует работать в темноте, чтобы не привлекать внимания случайных прохожих?

– Верно. Что ж, а я займусь сигнализацией. Надеюсь, Флора не забудет нас предупредить, если кто-то появится в универмаге.

Я представила, как ночной сторож нажимает на кнопку, начинают противно выть сирены, с потолка потоком льет кипяток, а потом в зал врываются полицейские.

Мервин перегнулся ко мне через стол:

– Ну что, решено? В субботу в полночь?

– Или в воскресенье, – предложила я.

– Но в таком случае мы придем в понедельник на работу невыспавшиеся. А ведь вполне возможно, что они пришлют полицейских, чтобы те проверили, кто из сотрудников выглядит самым усталым. Новый метод в криминалистике: подозреваемых подвергают процедуре проверки мешков под глазами! – рассмеялся Мервин.

В конце концов мы решили, что воскресенье – более удачный вариант.

– Если в понедельник на Оксфорд-стрит перед нашими витринами соберется толпа, то начальство не захочет возвращать на место прежнюю экспозицию.

– Кто-нибудь знает, как мы можем забраться внутрь? – поинтересовалась Флора.

– А мы просто не будем выбираться наружу! – ответили мы с Мервином одновременно.

– Спрячемся в комнате отдыха для сотрудников. Будем пить вино, принесем из дома закуски! Это будет веселый пикник! – Мне очень понравилась собственная идея.

– Довольно продолжительный пикничок получится: субботний вечер и целый воскресный день! А как мы, интересно, выберемся из магазина, когда закончим украшать витрины? Если мы попытаемся выйти через запасный выход, сработает сигнализация.

– Ну и что? Это не имеет никакого значения, Флора. Будет уже слишком поздно. Ведь главное для нас – привлечь внимание. Ладно. Значит, в воскресенье вечером?

Последняя макаронина соскользнула с вилки, которую держала Флора, и шлепнулась на стол.

– Плохое предзнаменование… – быстро прокомментировала она.

– Нет, просто она не умеет себя вести в приличном обществе, – терпеливо объяснила ей я.

На следующий день возникли кое-какие затруднения. Мне позвонила Флора и возбужденно прошептала:

– Слушай, на этих выходных ваш отдел собираются укомплектовать парочкой новых сотрудников, на всякий случай. У них там какое-то важное совещание на последнем этаже. Я слышала, как кто-то из начальства попросил миссис Оукли договориться с людьми. Она стала брюзжать, что это не по правилам и что бухгалтерия может создать профсоюз, чтобы начать бороться с такими порядками. Ведь предупреждать о подобных вещах надо заранее, правильно? Но я вызвалась добровольцем. И еще я предложила привлечь к работе тебя, потому что ты новенькая, и Мервина, так как он единственный мужчина в отделе. Наверное, тебе нужно как можно скорее подойти к миссис Браун и сказать, что ты не прочь поработать сверхурочно.

– Точно. Я так и сделаю. Молодец, Флора.

– Так что ключи от комнаты отдыха и от входной двери будут у нас, а не у Браун!

Мне не хотелось говорить Флоре, что если мы последуем ее плану, то ни у кого не возникнет сомнений в том, кто орудовал в витринах. Вряд ли нам поверят, если мы начнем оправдываться, уверяя, что просто забыли закрыть за собой дверь.

Миссис Браун была очень довольна, что мы с Мервином вызвались поработать на выходных. Потом я рассказала ему, что у нас могут образоваться кое-какие проблемы, но он только усмехнулся:

– Не беспокойся. Никто на нас не подумает, потому что это было бы слишком очевидно. А мы договоримся, что сказать полицейским.

Я представила, как Флора лепечет: «Нет, нас там не было. Мы не прятались в комнате отдыха, и не приближались к окнам, и не выключали свет. Мы понятия не имеем, где находились злоумышленники».

В субботу мы сидели без дела. Лишь время от времени пас вызывали, когда нужно было отправить факс. Мы ушли домой ровно в пять. На письменном столе нас ждала огромная стопка писем. Флора быстро просмотрела присланную корреспонденцию. Эвелин была так поглощена рассматриванием картинок в каталоге, что, даже не взглянув на нас, пояснила:

– Присылают всякую ерунду. В основном это рекламные проспекты. Да, тебе пришло письмо, Кэрон. По-моему, от твоей мамы.

Это было письмо, которое авиапочтой отправили из Америки. Обратного адреса не было. Написано там было следующее: «Если ты не хочешь со мной разговаривать, то мы и не будем. Но я знаю, что ты собираешься делать, милочка, и тебе это не удастся. Это ведь я научил тебя всему, что ты умеешь, и помни: я всегда на шаг впереди». Он даже не подписался и не нашел нужным поприветствовать меня.

– И что же я собираюсь делать? О чем болтает этот придурок? – зашипела я, показывая письмо своим подругам.

– Твоя мама вроде говорила, что парнишка занят, потому что собрался прикупить еще одну компанию? А я так и думала, что он не сможет разыгрывать паиньку так долго. Ни один мужчина не сможет. По крайней мере, не двадцать четыре часа в сутки. Жаль, у меня не было случая поговорить с ней и объяснить, что к чему, – сказала Эвелин.

– А я и забыла, что его компания участвует в слиянии! Да, но он же послал мне гардении, а потом позвонил, разыгрывая из себя торгового агента. Наверное, объединение предприятий сорвалось.

– А может, он имел в виду, что ты зря пытаешься сорвать его планы, маскируя картину Пикассо рецептом приготовления шоколадного печенья?

– Ну, это и так ясно. Тем более, он уже пытался стащить эту картину.

– Господи, вы все время забываете, Бас – всего лишь мужчина, – утомленно протянула Эвелин. – Ему просто надоело, что ты разыгрываешь недотрогу. Наверное, у него появилась подружка, и теперь он хочет, чтобы ты оставила его в покое.

– Я??? Да ты что, Эвелин! Это же он меня преследует!

– Скорее всего, это все пустые угрозы. Бас злится, что его выдумка с пикником не удалась.

– Не знаю. Должно быть, Бас угрожает, припрятав бомбу в кармане. Что ж, поживем – увидим. Он послал предупреждение в обыкновенном письме, так что, видимо, торопиться не стоит.

– Этот паршивец хочет, чтобы ты так думала. А если бы кто-нибудь спросил меня, что, по моему мнению, собирается делать Бас, то я бы ответила: воевать и нападать. Мы можем погибнуть в любую минуту.

– Спасибо, Эвелин. Ты всегда готова прийти на помощь, – сказала Флора. – Сегодня ты будешь чистить картошку.

– И мыть посуду, – добавила я.

К утру я полностью успокоилась и забыла даже думать о Басе. Мне вовсе не казалось, что из-за идеи, которая возникла у нас по поводу витрин, у меня будут неприятности. Наоборот, мы постоянно обсуждали, что будем делать с заработанными деньгами. Мой банковский счет похож на больного дистрофией. За работу в субботу нам заплатят в полтора раза больше, чем обычно, а в воскресенье – в целых два! За нами заедут на машине, чтобы отвезти на работу, а потом доставят домой! И кормить будут бесплатно! Если мы действительно создадим профсоюз, то пригласим миссис Оукли возглавить его.

Делать было нечего. Изредка нам звонили с последнего этажа, если нужно было отправить факс. Мервину вроде бы нравилось этим заниматься. Мы с Флорой не возражали.

Когда его вызвали первый раз, он вернулся, радостно улыбаясь.

– Представляете, все начальство собралось! Ни секретарей, ни помощников. И никто не видел, как мы вошли. Я мог бы незаметно пронести внутрь все сокровища королевской фамилии, а не только свой вещевой мешок.

– Не понимаю, почему они не оставили в офисе своих секретарей? Они же их даже в командировки берут, так почему бы им и в выходные не поработать? – удивилась Флора.

– Ну, это понятно. Это же секретное совещание, и они не могут просто услать секретарш, как нас, когда они отошлют факсы.

– А они что, сами этого делать не умеют?

– И кто именно будет этим заниматься? – Мервин усмехнулся. – Сначала ты отсылаешь факсы, а потом тебя просят сварить кофе. В этом-то и заключается смысл высокого общественного положения: у тебя есть право отдавать приказы.

– Тебе удалось подслушать что-нибудь интересное? – спросила я.

– Когда я зашел в кабинет, все сразу замолчали. А в том письме, которое я послал в нью-йоркский офис, был запрос информации о положении дел.

– Наверное, они планируют стратегию развития компании на будущий год, – предположила Флора, – по крайней мере так сказали миссис Оукли. – Она старательно наполовину разбавила вино водой, что здорово взбесило меня и Мервина.

– Кэрон, не хотела бы ты пройтись со мной по магазину, проверить, нет ли там кого? А Мервин пока останется здесь. Надеюсь, мы не встретимся в темноте с персоналом «Чемберс Эмпориум» в полном составе.

Нас не было целый час. Мервин за это время не двинулся с места. Потом его позвали, чтобы отправить факсы в Гонконг и Милан.

– Им просто нужны были какие-то цифры, – пояснил он, когда вернулся.

Я взглянула на часы:

– Уже полшестого. Они скоро уйдут.

Но потом Мервина вызвали, чтобы он сходил за сандвичами. Флора пошла с ним, потому что их надо было купить не один и не два. Я же сидела за своим письменным столом. И вдруг, подняв глаза, я увидела Джеймса, стоявшего у стола миссис Браун! Он оглядывался по сторонам. И что же он видел? Многочисленные букеты цветов, которыми были уставлены все столы.

– Привет, Джеймс, – сказала я, вставая. – Если тебе что-то нужно, то я сейчас все сделаю. Все что угодно.

Джеймс вздрогнул. Наверное, сначала он меня не заметил.

– Нет, спасибо, мне ничего не нужно, Кэрон. А ты что, одна здесь?

– Почему ты спрашиваешь? Ты что-то задумал?

– Я серьезно.

– Да, сэр, простите великодушно. – Джеймс молча смотрел на меня. – Флора и Мервин ушли за сандвичами. Видимо, вас там немало собралось.

– Да, я знаю. Я как раз поднимался наверх. Но, может, тебе небезопасно оставаться здесь одной?

Я улыбнулась. По крайней мере, этот грубиян Джеймс не хочет видеть меня мертвой.

– Все в порядке. Меня не назовешь беспомощной.

– Это уж точно, – сказал он, повернулся и вышел из комнаты.

Никогда не поймешь: то ли он делает комплимент, то ли издевается. Может, стоило спросить его, что происходит? Все-таки кое-чему я у Баса научилась, хотя никогда дела нашей компании не шли так плохо, чтобы он собирался продать ее конкурентам. Но, с другой стороны, мне не хотелось, чтобы Джеймс попал из-за меня в неловкую ситуацию, ведь, возможно, ему пришлось бы сказать мне, что это секретная информация и что он не имеет права рассказывать мне об этом. Жаль, что сам мистер Чемберс не вышел на прогулку. Впрочем, он мог бы меня и не узнать, поскольку мы близко не общались. Скорее мы были похожи на средневековых мореходов, которые засовывали свои послания в бутылки, а потом швыряли их в море.

Вскоре появились Мервин и Флора. В руках у них были пакеты с закусками. Они задыхались от хохота:

– Кэрон, ты не поверишь! Знаешь, что сказал Мервин? Когда мы забрали сандвичи, он сказал, что нам не стоит и мечтать о том, чтобы уйти раньше, чем начальство, потому что мы им можем понадобиться.

Мервин стал боксировать со своей тенью.

– Возможно, нам придется оставаться и после пяти. А может, и всю ночь. И нам заплатят в два раза больше, чем обычно. А если нас захотят уволить, мы можем сказать, что украшали витрины в рабочее время. Просто хотели помочь.

– Но мы же, кажется, собирались сохранить это в секрете? – встревоженно спросила Флора.

– Я же сказал: если нас захотят уволить. Если поймают.

– Но ты же не думаешь, что директора просидят здесь всю ночь?

– Не знаю. Да и какая разница? Вряд ли кто-нибудь явится сюда, чтобы сообщить нам, что собрание закончено, даже если они через пять минут соберутся уходить домой. У них там какая-то мрачная атмосфера.

Мервин стал вытаскивать еду из пакетов.

– А вот и наш сухой паек, Кэрон. За все платит фирма. По крайней мере, я уверен, что мне бы так сказали, если бы я спросил об этом там, наверху. Но я решил этого не делать, а то вдруг они стали бы настаивать, чтобы мы отправились домой пообедать.

– Ого! Выглядит очень аппетитно! – воскликнула Флора.

– Копченый лосось, – пояснил Мервин. – И еще ростбифы, горчица, индейка, ветчина, сыр и салат. И еще чипсы и лимонад. Я специально купил именно этот сыр – не думаю, что топ-менеджерам будут по вкусу дешевые сорта.

С шести до полуночи Мервина вызывали лишь дважды. Опять факсы.

– Жаль, что мы их не принимаем, а только отсылаем. Было бы интересно узнать, что им отвечают.

– Все факсы приходят непосредственно в кабинет мистера Чемберса. Сейчас все сидят там.

– Наверное, нам стоит отложить выполнение нашего плана до следующих выходных, потому что все начальники на месте и наша помощь может потребоваться в любую минуту, – предположила Флора.

– Нет! – прокричали мы с Мервином.

Я боялась, что не смогу тогда провести выходные с Джеймсом (если он опять не отложит нашу поездку), а наш общий друг, кажется, предвкушал успех, который должен был последовать за нашей невинной проделкой. Как ни странно, Флора сразу согласилась:

– Да, я тоже думаю, что нам стоит продолжать. Осталось сделать не так уж много.

Затолкав в рот бутерброд, я встала, чтобы обнять Флору. Разумеется, нас всех могут уволить. И все-таки именно она была самой храброй из нас троих, потому что она больше всех ненавидела рисковать и все-таки делала это.

Мы решили следовать первоначальному плану. Мы просто ушли из кабинета, надеясь, что нам удастся закончить работу в течение часа. Если нас хватятся, можно будет сказать, что у нас был перерыв и мы решили сходить домой или что нам нужно было сделать копии документов. Или объяснить, будто в зале раздался какой-то странный шум и поэтому мы вышли посмотреть, что происходит. Если бы кто-то из нас остался в комнате, чтобы отвечать на телефонные звонки, то оформление витрин заняло бы еще больше времени.

Мы вышли в зал.

– Господи, эти манекены похожи на привидения! – пискнула Флора.

Она осталась стоять у лифта, а мы пошли к окнам. Мы тащили на себе такое количество вещей, которого хватило бы, чтобы довести до изнеможения двух верблюдов. Так что мы часто останавливались, чтобы передохнуть и прислушаться, не идет ли кто. Мервин залез в витрину, а я стала быстро собирать вещи, которые были там выставлены.

Мы много раз обсуждали с ним детали, когда пили кофе на работе. Нам казалось, что нам хватит одного часа. Как мы ошибались! Надо было с Флорой посоветоваться: она бы наверняка сказала, что нам потребуется месяц, и мы хотя бы задумались.

За один час можно было оформить только одну витрину. Мы заканчивали украшать последнюю, радуясь, что с этим покончено, как появилась Флора.

– Кто-то идет, – сказала она, задыхаясь.

– Прячься! – воскликнул Мервин.

– Где? – спросила она.

– В окне. И побыстрее. Если мы не будем двигаться, нас примут за манекены.

Он выключил в витринах свет.

Некоторое время мы стояли молча. И только нам показалось, что опасность миновала, как услышали, что кто-то пытается открыть дверь, ведущую в витрину. Я стояла спиной к двери, драматически заломив руки, и боялась шелохнуться. Уличные фонари отбрасывали зловещие тени. Мне было страшно повернуться, чтобы посмотреть на Флору и Мервина.

Дверь медленно открылась. Я перестала дышать.

– Кэрон! Это ты? – произнес знакомый голос.

– Джеймс! Какого черта ты здесь делаешь? – сказала я, быстро повернувшись к нему.

Кажется, он улыбался. Надеюсь, что улыбался.

– Полагаю, это я должен был спросить тебя об этом.

Выбираясь из темноты витрины, я случайно зацепилась ногой за стойку для одежды, оказалась прямо в дружеских объятиях Джеймса и, не оборачиваясь, захлопнула за собой дверь.

– Спасибо. Я так рада тебя видеть. Хочешь кофе? – Я схватила его за руку и попыталась увести подальше от места преступления.

– Но что ты там делала? Может, тебе хотелось побывать в витрине магазина? Это что, фетиш такой? – спросил он, когда мы очутились в центре зала.

Я еле различала в темноте выражение его лица.

– Разумеется, нет. – С трудом пытаясь придумать подходящее объяснение, я наконец сказала: – Просто прогуливалась по магазину, хотела немного размяться. Потом увидела, что в витринах не горит свет, и стала искать выключатель.

Джеймс опять направился к витринам.

– Я знаю, где он. Одну минутку.

– Нет! Я хочу сказать, я его нашла! Но, по-моему, я там что-то уронила, и поэтому сначала мне нужно все поставить на место.

Джеймс заколебался.

– А ты зачем сюда спустился? – поинтересовалась я.

– Я искал ночного сторожа, чтобы предупредить его, что мы работаем на третьем этаже и чтобы он нас не беспокоил. А потом увидел, что в витринах погасло освещение.

– Понятно. Что ж, ты ищи сторожа, а я займусь витриной.

– Я подожду. Мне не хочется оставлять тебя здесь одну.

– А ты бы мог крепко прижать меня к себе и поцеловать, если бы тебе показалось, что я испугана? – прошептала я, улыбнувшись.

– Возможно, – сказал он, немного помолчав.

Я обняла его за шею. Все эти мучения ради Флоры и Мервина. Потом и Джеймс решил ответить мне тем же. Он так долго разыгрывал ледышку, что теперь, когда оттаял, мне показалось, что моя одежда несколько увлажнилась. Потом мы поцеловались. И еще раз – уже как следует. Я чуть не позабыла про наш план и про то, что мои друзья по-прежнему заперты в витрине.

Когда мы отдышались, Джеймс сказал:

– Помнишь, как ты спросила меня о системе безопасности в универмаге? Тебя еще интересовало, есть ли у нас сигнализация.

– Какое удивительное совпадение! А ну-ка покажи мне свои карманы. Надеюсь, ты ничего не стащил?

Джеймс нервно захихикал.

– Наверное, меня уже ждут наверху.

Я тоже улыбнулась и попыталась увести его подальше от окна.

– Это похоже на прекрасный сон: мы одни в этом темном пустом магазине…

– Мне никогда не снились пустые универмаги. Не могла бы ты поторопиться? Я подожду тебя здесь.

Я уверила его, что прекрасно справлюсь одна и что он может прислать охранника, чтобы проверить, все ли в порядке.

– Послушай, Джеймс, если потом кто-нибудь будет спрашивать, что произошло с витриной, не мог бы ты промолчать о том, что видел меня здесь? Забыть об этом, скажем так? Понимаешь, я не уверена, что мне удастся поставить все на место и сделать в точности так, как было раньше.

– Ну, если ты настаиваешь. По крайней мере, я не планировал извещать всех и каждого, что у нас здесь было тайное романтическое свидание.

– Ох, спасибо, Джеймс.

Надеюсь, так оно и будет. Как только он скрылся из виду, я окликнула своих сообщников. Мы быстро собрали все наши вещи и стремглав ринулись в отдел, чтобы оказаться там вовремя, если туда явится охранник. Он и правда пришел. Сторож сказал, что уже знает о том, что сегодня нам пришлось задержаться на работе, и что он уже несколько раз заходил в этот кабинет, чтобы проведать нас.

– Очень мило с вашей стороны. Мне кажется, я уже видел вас тут пару раз. Мы разговаривали в это время, так ведь? Вы заходите сюда каждый час или чаще? – спросил Мервин.

– Да, пожалуй, что и чаще, – ответил охранник и ушел.

– Здорово! – воскликнул Мервин. – Он обеспечит нам алиби, если план провалится. Видимо, он проспал весь вечер в своей комнатушке.

– Будем звонить с моего мобильного? – спросила я.

– Точно! – обрадовалась Флора. – Так им будет сложнее вычислить, откуда позвонили. А вот и номера, – сказала она, роясь в своей сумочке.

Сначала я позвонила в одну бульварную газету:

– Ночью мне трудно заснуть. Поэтому я решила выгулять свою собачку. Вы не поверите, что я увидела! На что похожи окна «Чемберс Эмпориум»! Это скандал, настоящий скандал, благослови, Господи, мою душу! – прошамкала я старушечьим голосом, да еще с таким акцентом, который появился бы у марсианина, проживи он двадцать лет в Алабаме.

Потом я сделала еще парочку звонков. Затем Флора стала звонить в отдел новостей разных телеканалов.

– Вы видели витрины универмага «Чемберс Эмпориум»? Ну, вы знаете, самый шикарный магазин на Оксфорд-стрит. Это просто неприлично! Меня настолько шокировало то, что я увидела, что я не могла выдержать больше минуты!

Мервин позвонил по тем же номерам, а также в редакции некоторых солидных изданий.

– Знаете, новые витрины «Чемберс Эмпориум» – это что-то невероятное! Не могу дождаться, когда они наконец откроют магазин. Если бы я был на вашем месте, парни, я бы давно уже стоял там, вооружившись камерой!

В общем, меняя голоса, мы сделали тридцать звонков.

– Слушай, Флора, а что, если они начнут звонить сюда, чтобы узнать, что происходит? – спросила я.

– Да нет, вряд ли они это сделают. Все знают, что в воскресенье магазины закрыты. И с каких это пор на телефонные звонки стали отвечать члены совета директоров?

– И как же нам, злодеям, выбраться отсюда? Мы же не можем просто выйти в дверь. Немедленно включится сигнализация.

Мервин подпрыгнул:

– Я знаю! Нужно открыть входную дверь, которой пользуется персонал. Все подумают, что ее открыл кто-то из начальства.

– Прекрасная идея! А ты, Флора, позвонишь охраннику и скажешь, что тебе показалось, что ты кого-то видела. Пусть он сходит и проверит, а потом закроет эту дверь. Потому что, если сюда проникнут грабители или репортеры, у нас будут большие проблемы.

В наш кабинет пришел Джек Ховард. Он извинился за то, что нам пришлось так долго оставаться здесь, и выдал каждому из нас конверт с сотней фунтов. Кроме того, нам должны были заплатить по повышенной ставке. То ли Джек выиграл в казино, то ли он сам выращивает цветы и печатает деньги на собственном монетном дворе.

Мы потоптались немного у входа в магазин, чтобы удостовериться, что все вышли из здания. С огромным облегчением мы заметили, что топ-менеджеры вышли в боковую дверь и никто из них не повернул на Оксфорд-стрит. Но сами мы направились прямо туда, чтобы полюбоваться своей работой. Но нам пришлось быстро уйти, поскольку к магазину подкатил микроавтобус, принадлежащий одной известной телекомпании. Журналисты быстро оценили то, что находилось в витрине, и стали устанавливать свет. Потом подкатила еще одна машина: на двери у нее красовался логотип популярной газеты.

Мы обнялись. Все мы радостно потрясали в воздухе кулаками и готовы были исполнять джигу прямо на тротуаре.

– Что ж, друзья мои, теперь им уже поздно менять экспозицию!

– И все-таки они, возможно, это сделают, – спокойно сказал Флора. – Дизайнерский отдел, по крайней мере их начальник, точно упадет в обморок.

– Но есть вероятность, что все останется по-прежнему, – задумчиво протянул Мервин.

– Вот именно, – поддержала его я. – Если об этом напишут газеты и если в магазине будет больше покупателей, то руководство нашей компании наверняка заявит, что все это планировалось заранее. Получается, что «Чемберс Эмпориум» считают таким консервативным магазином, раз из-за такого, в общем, незначительного события сюда понаехало столько журналистов, – добавила я.

На следующее утро мы, три эстетствующих мушкетера, как назвала нашу компанию Флора, встретились перед работой, чтобы выпить кофе.

– Смотрел телевизор? – спросила Флора Мервина срывающимся от волнения голосом. – Кто-то из журналистов сказал, что наш магазин уже вступил в новую эру.

– Они говорят об этом так, будто королева-мать решила появиться перед публикой в легкомысленных трусиках, – заметила я.

– Я слышал, как в новостях сказали, что это было самой успешной рекламной кампанией века и что теперь «Чемберс», несомненно, займет первое место в новогодней гонке за покупателем. Всех удивляет, что компания никого не предупредила о том, что собирается менять свой имидж, – возбужденно рассказывал Мервин.

– А ты слышал, что говорят люди, у которых берут интервью у нашего магазина? Я чуть с ума не сошла. Панки, разумеется, сказали, что обязательно посетят наш универмаг. И одна пожилая леди ответила, что не собирается превращаться в старомодную клушу и поэтому тоже заглянет в «Чемберс».

Мы двинулись к боковому входу, но успели заметить, что у витрин стоит огромная шумная толпа. А менеджеры бегали по магазину, торопя и подбадривая продавцов. Две знакомых мне дамы (Зеленые Линзы и Отличник Продаж) остолбенели от изумления. Все сотрудники здорово повеселели: до чего же приятно работать в компании, которая пользуется такой широкой известностью! Даже миссис Браун как-то оживилась.

Я же сидела на своем месте как приклеенная, скрестив пальцы и лихорадочно пытаясь предугадать, что будет дальше. Долго мне ждать не пришлось. Я увидела Джеймса, который говорил о чем-то с миссис Браун. Потом он подозвал меня, и мы вышли в коридор, чтобы пообщаться наедине.

– Э-э… Я, Кэрон, даже не знаю, что сказать. Ну, э-э…

– Ты собираешься отменить нашу совместную поездку?

– Нет.

– Видимо, ты сожалеешь о том, что произошло вчера вечером. Мне не стоило тебя целовать.

– Нет. Хотя я действительно хотел бы поговорить о том, что произошло вчера вечером.

– Что тут говорить… Знаешь, что такое амнезия? Если кто-то должен понести наказание за это безобразие, то все это сделала я. Ну а если нас ожидает триумф…

– Триумф – не совсем подходящее слово, Кэрон. Впрочем, о наказании тоже речи не идет. – Он медленно и внимательно посмотрел по сторонам. – Дело в том, что руководство нашей компании готовится сделать заявление для прессы. И президент должен быть уверен, что никто не сделает шаг вперед и не скажет, что все это просто шутка. Ты меня понимаешь? Мне показалось, что я, пожалуй, мог бы это выяснить.

– Только между нами, Джеймс, – прошептала я, широко улыбаясь. – Подумай сам: если эти люди, о которых мы говорим, работали в универмаге сверхурочно, то получается, что все, чем они занимались, входило в их должностные обязанности. Какие тут шутки?

Джеймс вздохнул с большим облегчением. Он уже собрался уходить, но, обернувшись, спросил:

– Как тебе только пришла в голову такая мысль, Кэрон? Несомненно, нарисованный на холсте задник чрезвычайно оживил витрину. Оригинальная идея. Санта-Клаус в ярко-розовой одежде и солнечных очках – замечательно! А его дреды! Но почему ты решила внести и другие изменения? – Он бросил на меня недоуменный взгляд. – Я понимаю, что ты хотела продемонстрировать самые дорогие шелковые и кашемировые вещи и новую линию нарядного женского белья. Но зачем было надевать все эти панталончики и бюстгальтеры поверх платьев и свитеров?

20

Когда я вернулась в отдел, Мервин вопросительно посмотрел на меня, но я отрицательно покачала головой, чтобы он понял, что ничего особенного не произошло. С Джеймсом всегда так: не поймешь, что случилось. С другой стороны, было рано успокаиваться. По магазину пронесся слух, что мы втроем работали на выходных, и телефон звонил не переставая: все хотели узнать, видели ли мы что-нибудь.

– Мне так нравится, как теперь выглядят наши витрины! – воскликнула Мелоди. – Не правда ли, милая Кэрон? Я считаю, что нижнее белье действительно нужно носить сверху, учитывая, сколько оно стоит. По крайней мере, в «Харродз».

Я улыбнулась:

– А вам не показалось, Мелоди, что экспозиция стала чересчур пикантной?

– Ни капли, – засмеялась Мелоди. – Может, какие-нибудь старые склочницы и будут недовольны, но вряд ли их будет много. Понимаешь, милочка, когда достигаешь определенного возраста, тебе хочется пожить подольше, причем так, чтобы было что вспомнить. Уверена, жалоб не будет. Людям не хочется казаться старомодными.

Не знаю, как там Флора, но нас с Мервином миссис Браун работой не загружала. Когда он сказал ей, сколько времени мы просидели здесь в субботу и в воскресенье, она просто остолбенела, а потом, улыбнувшись, произнесла:

– Что ж, вы молодцы.

Мы собирались встретиться с Флорой, чтобы пообедать вместе, но, как только начался обеденный перерыв, нам позвонила секретарша мистера Чемберса и попросила немедленно зайти в его кабинет.

Мы вышли в коридор, и Мервин, посмеиваясь, сказал:

– Это или прорыв, или провал.

– Разве нет третьего варианта? – с надеждой спросила Флора.

Мы засмеялась, и она тоже захихикала, делая вид, что это была шутка.

Кабинет президента был очаровательно старомодным: стены были обиты дубом, на них висели картины, а в углу стоял кожаный диван и два кресла. Еще там был большой стол для совещаний. Если мебель отражает характер хозяина, то Чемберс вполне мог оказаться старым ворчуном, который никогда в жизни не согласится с тем, что витрины требовали некоторой… ммм… доработки.

– Садитесь. Садитесь, пожалуйста. – И, обращаясь к секретарше, он добавил: – Принеси нам, пожалуйста, кофе, Джо.

Мы осторожно сели на высокие стулья и уставились на Джима Чемберса, который разместился в огромном директорском кресле за своим письменным столом. Я успокоилась: было заметно, что он изо всех сил старается подавить улыбку.

– Прежде всего хочу поблагодарить вас за то, что вы согласились поработать на выходных. Я ценю вашу помощь. Вы поступили прекрасно.

Он замолчал. Пауза продолжалось так долго, что Флора уже начала ерзать на стуле, видимо, полагая что это все и что теперь мы можем идти. Затем нам принесли кофе (на серебряном подносе!). И еще там была тарелка с печеньем. Мы с Мервином взяли сразу несколько штук и рассовали их по карманам.

– Что ж, – продолжил президент, – мне бы хотелось еще раз прибегнуть к вашей помощи. Как вы уже знаете, у нас произошел небольшой инцидент. Или случай, если вам угодно. Не могли бы вы прочитать пресс-релиз, который мы подготовили для прессы, и сказать мне, если что-то покажется вам не совсем верным.

Секретарша раздала нам копии и вышла из комнаты. Вот что там было написано:

«Мы бы хотели поблагодарить прессу, общественность и наших постоянных покупателей за то, что они так тепло приняли изменения в имидже нашего магазина. Предполагалось, что новый образ станет сюрпризом, поэтому трем нашим сотрудникам была предоставлена полная свобода действий, и они оформили витрины, работая сверхурочно. Разумеется, нам пришлось пойти на риск, но компания „Чемберс Эмпориум" была всегда известна своими новаторскими идеями. Особо хотим подчеркнуть, что только наши покупатели могут решать, где и как им носить одежду, купленную в нашем магазине».

– Последнее предложение должно рассмешить людей, – важно сказал мистер Чемберс. – В надлежащее время я сам выступлю перед прессой и на телевидении. Итак, вы видите какие-нибудь неточности?

– По-моему, этот пресс-релиз прекрасно описывает то, что произошло, – громко ответила я.

Мервин согласился со мной. Мы посмотрели на Флору.

– Я тоже. Я хочу сказать, я тоже так думаю, – пискнула она.

Мистер Чемберс явно расслабился. Потом он засмеялся:

– Что ж, я считаю, что журналисты немного преувеличивают, говоря о том, что универмаг был старомодным. Тем не менее вы оказали компании большую услугу. Поэтому вам полагается премия. – Он помедлил, а потом продолжил: – Премия будет довольно внушительной, так что не стоит экономить на рождественских подарках.

Мы поблагодарили его, и он добавил: – Кроме того, я уверен, что после аттестации, которая проходит раз в полгода, все вы можете рассчитывать на повышение зарплаты. У вас есть какие-нибудь вопросы?

Я хотела спросить, что значит «внушительная премия», говоря нормальным английским языком, но не осмелилась. И наверное, это был неподходящий случай для того, чтобы заверить мистера Чемберса, что мне очень понравилось посылать ему письма, имея такого посредника, как Мелоди. Все-таки сотрудники британской контрразведки не делают публичных заявлений, разве только тогда, когда их собираются пристрелить.

Президент встал с кресла и поблагодарил еще раз. Встреча подошла к концу. Он проводил нас к двери, а потом сказал:

– Кстати, Кэрон, у меня же не было случая поздравить тебя с поступлением на работу в нашу компанию. Насколько я знаю, ты отлично справляешься со своими обязанностями. Пожалуйста, дай мне знать, если у тебя будут какие-нибудь пожелания… еще какие-нибудь. – И он заговорщически подмигнул мне.

Когда мы вышли из его кабинета, Мервин высоко подпрыгнул и завопил:

– Господняя сила! Мы сделали это!

И даже Флора погрозила кулаком небу и кинулась обнимать меня.

Секретарь мистера Чемберса (милая спокойная женщина средних лет) попыталась нас успокоить:

– Вы просто молодцы. Мы гордимся, что работаем с вами.

– Вы думаете, скоро все об этом узнают? – с надеждой спросила Флора, когда мы вышли в коридор.

– Наверное, еще до того, как мы спустимся на третий этаж, – предположил Мервин. – Предлагаю пойти обедать в столовую, чтобы члены нашего фан-клуба могли на нас полюбоваться.

– А я предлагаю пойти в столовую прямо сейчас. Мы можем сидеть там сколько угодно. Сегодня миссис Браун не будет нас бранить, в этом я уверена. Выпьем лучше капуччино.

Но тут нас нагнал Джеймс.

– Поздравляю вас, – сказал он. – А ты точно скоро займешь мое место, – обратился он ко мне, улыбаясь. – Вероятно, компания должна арендовать для вас троих пентхаус!

Джек Ховард тоже поздравил нас. Потом он добавил:

– Благодаря тому, Мервин, что ты выставил свои работы в витрине нашего магазина, стоимость моей картины резко возросла. Кто-то сообщил журналистам, что я приобрел ее, и теперь они собираются зайти в мой кабинет, чтобы сфотографировать.

– Послушай, Джек, тебе не кажется, что, пока газетчики не приехали, тебе стоит поменять название картины? Если Мервин не возражает, конечно. Наверное, будет лучше, если она будет называться не «Шишка», а «Трава-мурава», – посоветовал Джеймс.

Мы дружно засмеялись, а Ховард, которому явно хотелось затмить Джеймса, сказал:

– Что ж, я никогда и не считал, что все, что у вас с Флорой есть, – это хорошенькие мордашки.

– Это как же понимать? Что хорошенькая мордашка только у меня? – заинтересован Мервин.

Мы собрались уходить, но Джек, положив свою руку мне на плечо и наклонившись поближе, спросил:

– Ну, когда же мы наконец пойдем на свидание? Театр, ресторан и все такое?

– Прежде всего мне нужно хорошенько выспаться. Так что не в ближайшее время. Но спасибо за приглашение. – И я быстро подошла к Флоре и Мервину. Честно говоря, я неслась, как антилопа, и чуть не сбила их с ног.

– Вы что, забыли, что должны защищать меня от этого человека?!

Они засмеялись.

– Просто мы чуть не лопнули от смеха, когда представили себе новый пресс-релиз: «Компания „Чемберс Эмпориум" настолько продвинута, что в кабинете вице-президента висит картина, на которой изображена плантация марихуаны», – объяснил Мервин. – Что ж, надо признать, у этого Ховарда современные взгляды.

– Да уж, я, по крайней мере, сомневаюсь, что Билл Клинтон повесил бы такую картину в Белом доме, когда был президентом, – сказала я.

– Я так рада, что познакомилась с вами обоими! – воскликнула Флора. – У меня такое впечатление, что раньше в моей жизни ничего интересного не происходило. Теперь же каждую минуту что-то случается.

В столовой нам не позволили заплатить за еду.

– Это самое меньшее, что мы можем сделать, чтобы отблагодарить вас за наш общий триумф, – улыбнулась кассирша. – Пожалуйста, угощайтесь!

Я наслаждалась едой, поглядывая на своих друзей. Как приятно, когда все смотрят на тебя с восхищением! Кроме того, это здорово, что в нашей компании принято угощать сотрудников бесплатным обедом. Если наш магазин все-таки продадут, то наверняка скоро эти порядки отменят. Но уволят нас еще раньше.

Старина Харви тоже подошел к нам, чтобы промямлить, что он тоже нас поздравляет. Мы поблагодарили его, и когда он, шаркая ногами, отошел от нашего стола, Мервин наклонился ко мне поближе и сказал:

– Знаешь, Кэрон, я бы держался от этого малого подальше. Я знаю, что именно он позвал тебя работать в своем отделе, но все же…

– Да нет, что ты! Наверное, он кажется каким-то странным, но все-таки он мне нравится.

– Ну, я думаю, тебе не стоит общаться с ним слишком часто. Что-то в его отделе нечисто: мне кажется, он что-то скрывает. Понимаешь меня?

– Это все из-за опутавшей его паутины, – ответила я, и мы засмеялись.

Мы были в таком хорошем настроении, что, наверное, засмеялись бы, даже если бы в столовую вошел полицейский и потребовал заплатить штраф за то, что мы превысили время парковки за обеденным столом.

Потом к нам стали подходить наши коллеги. Всем были интересно узнать подробности. Нас спрашивали, как нам пришла в голову эта сумасшедшая идея и как удалось сделать так, что никто ничего не заметил. Когда они ушли, Мервин сказал:

– Не знаю, как вы, девушки, но я собираюсь устроиться на работу в рекламное агентство. Буду зарабатывать большие деньги. Может, меня даже назначат главой дизайнерского отдела.

– Не скромничай, Мервин. Наверное, тебя назначат президентом земного шара.

– Не знаю, Кэрон, – задумалась Флора. – Если вокруг нас будут постоянно толпиться поклонники, словно мы какие-нибудь рок-звезды, то я, наверное, начну учиться петь.

Мервин нежно обнял ее за плечи:

– Знаешь, Флора, мы могли бы петь дуэтом. А Кэрон пусть дирижирует оркестром.

Сделав серьезное лицо, я обратилась к Флоре:

– Похоже на то, что это четырнадцатая глава. Развязка уже близка.

К счастью для нее, к нам подошла кассирша. Она принесла три порции шоколадного торта со сливками:

– Надеюсь, от десерта вы не откажетесь. Потом мы стали обсуждать планы Мервина.

– На самом деле Чемберсу может не понравиться, если я стану слишком известным. Надеюсь, мои друзья-художники замолвят за меня словечко. Джим Чемберс – отличный парень, но наверняка ему не придется по вкусу, если мы будем привлекать к себе слишком много внимания.

– Даже не знаю, Мервин. Если моя премия превысит миллион фунтов, я отсюда никуда не уйду.

– А я бы согласился поделить этот миллион на троих, если нам обеспечат проживание в пентхаусе.

– И еще там обязательно должна быть площадка для вертолета, – поддержала его Флора. – Потому что мне легче научиться летать, чем петь.

Было глупо надеяться, что Джек Ховард быстро научится сдерживать себя: утром прибыл дубликат первого безвкусного букета. Все начали истерически смеяться. Мне тоже стало смешно, и я немедленно отнесла это кошмарное творение на стол миссис Браун.

Через полчаса мне принесли маленький букетик, составленный из прелестных скромных цветов: в центре находилась роскошная гардения, окруженная ландышами. На карточке было написано «Дж.». Но я сразу поняла, какой из двух Дж. прислал мне его. Целый день (честно говоря, я была не очень загружена работой) я то и дело брала эти цветы в руки и вдыхала их чудесный аромат.

Мы с Мелоди убирали на своих столах, и тут в комнату вошла элегантно одетая пожилая женщина. В руках у нее была целая охапка цветов и два красиво упакованных свертка. Мелоди сразу встала из-за своего места и обняла ее.

– Кэрон, познакомься с Бетти Чемберс.

Она была очаровательной женщиной. Но мне также показалось, что она внимательно рассматривает меня: не мою одежду или прическу, а пытается разглядеть, понять, что я за человек.

– Я очень рада познакомиться с тобой, Кэрон, ведь я слышала о тебе столько хорошего. Прими мои поздравления. Блестящая идея. Я и сама решила сделать кое-какие покупки в нашем магазине. Я принесла тебе цветы и небольшой подарок. – Она протянула один сверток мне, а другой отдала Мелоди. Букет был больше во вкусе Джеймса, чем Джека.

Я стала благодарить ее, но Мелоди меня перебила.

– Кэрон, деточка, принеси, пожалуйста, для Бетти стул. И сядь сама. Тебе же тоже интересно послушать последние новости. Ну, что слышно?

Бетти засмеялась и села на стул.

– Начинай ты, Мелоди.

– Скажи, что Джим думает о новых витринах? Рассказывай все без утайки.

– Да… Это был великий день! Телефон звонил не переставая. Джим узнал о том, что произошло, только тогда, когда уже выходил из дома. Обычно журналисты связываются с ним еще до того, как история становится известной широкой публике, – ну, чтобы получить дополнительную информацию или чтобы он подтвердил ее достоверность. Но в этот раз они, видимо, решили, будто это какая-то шутка, и не хотели его беспокоить. Или, может, боялись, что он все испортит, прежде чем они успеют сделать из этого сенсацию.

– Продолжай, пожалуйста, – сказала Мелоди.

– Он приказал своему водителю остановиться у главного входа, чтобы самому посмотреть, как все это выглядит. Потом Джим позвонил мне и сказал: «Тысяча чертей, Бетти, это просто невероятно!»

И добавил еще несколько ругательств. Теперь он, конечно, утверждает, что хотел таким образом выразить свое восхищение.

Мы засмеялись. Потом она продолжила:

– У магазина собралось много людей, и Джиму показалось, что это была озлобленная, недовольная толпа. Поэтому он приказал водителю подвезти его к боковому входу. Но когда он оказался внутри, сотрудники универмага и покупатели стали поздравлять его. Как ты знаешь, моя дорогая Мелоди, Джим прагматичный человек. Он всегда думает о прибыли. И к тому времени, когда он добрался до своего кабинета, он уже и сам поверил, что это была его идея. Потом он опять позвонил мне.

Я рассмеялась.

– А когда же мистер Чемберс обнаружил, что кто-то другой, а не он сам украсил витрины?

– Это Бетти ему помогла, милочка. Все недоумевали: никто не мог понять, кто все это устроил. Все просто с ума сходили. Конечно, потом кто-то вспомнил, что вы втроем оставались в здании на выходных, но все были уверены, что два бухгалтера и один менеджер по персоналу не способны произвести такую сенсацию. Потом вызвали ночного сторожа, и он заявил, что никто из вас троих не выходил из кабинета целый вечер.

Было поразительно, что все это рассказывает мне жена президента компании. Она вовсе не пыталась выгораживать своего мужа. Как же это понимать? То ли она старалась показать, что полностью доверяет мне, как и ее муж, то ли хотела просто спрятать его в дальний угол, за ненадобностью, как старомодный костюм.

– Честно говоря, Кэрон, мне не совсем понятно, как они вас вычислили. Видимо, кто-то решил действовать наудачу. Или показания охранника вызвали у кого-то сомнения. Когда Джим пригласил вас троих в свой кабинет, он вовсе не был уверен, что это действительно сделали вы. Наверное, он просто не знал, что предпринять, потому что нужно было что-то говорить представителям прессы, а никто по-прежнему не мог утверждать с уверенностью, будто знает, что произошло на самом деле.

Убеждена, что она была осведомлена о том, как Джеймс разыгрывал из себя детектива, но решила оставить эти сведения при себе. Зато про своего мужа она рассказывала очень подробно. У меня появилось такое чувство, будто я только что прочитала докладную записку лучшего разведчика Великобритании. Потом она замолчала.

– Ну же, продолжай, – подбодрила ее Мелоди.

– Не сомневаюсь, что о том, что произошло дальше, тебе известно гораздо больше, чем мне, – рассмеялась миссис Чемберс. – Откуда эти цветы, например? – Она указала на букетик, который я получила от Джеймса. То позорище, которое прислал Джек, стояло на письменном столе миссис Браун.

– Я секретов не выдаю, – произнесла Мелоди с таинственным видом.

Бетти засмеялась, а я задумалась: неужели моей коллеге уже было известно, кто это сделал? И каким же образом? Для этого ей потребовалось бы поменять пуговицы на пиджаках вице-президентов на «жучки», которые полиция использует для подслушивания.

Мне показалось, что старые подруги хотят поговорить наедине. Кроме того, я сгорала от нетерпения: что же находится в свертке, который принесла Бетти? Поэтому я извинилась, сказав, что должна работать. Миссис Чемберс встала и пожала мне руку. Она посмотрела мне прямо в глаза и серьезно сказала:

– Спасибо тебе за помощь, Кэрон. Пожалуйста, дай нам знать, если у тебя возникнут еще какие-нибудь идеи. Мне было очень приятно познакомиться с тобой, – произнесла она с большой теплотой.

Я вышла в коридор. Флора ждала меня там.

– Мне она тоже такой принесла.

– И что это?

– А ты открой! Ну, давай же! Не хочу портить такой приятный сюрприз.

Внутри находилась вишнево-красная двойка из кашемира.

– Какая прелесть! Это просто чудесно! Господи, Флора, если это подарок, то какая же премия нас ожидает?

– Вот уж не знаю! – засмеялась Флора. – Но надеюсь, что наш вертолет будет нежно-голубого цвета с белой отделкой.

Домой мы поехали на автобусе.

– Кажется, ваши отношения с Мервином быстро развиваются. По сравнению с тобой Эвелин ползет как улитка.

Флора покраснела. Но ей явно было приятно мое подтрунивание.

– Что ж, чудесно, как ты говоришь.

Когда мы пришли домой, Эвелин поджидала нас там. Из вечерних новостей она уже знала, что происходит в универмаге «Чемберс Эмпориум», и не могла поверить, будто это мы заварили всю эту кашу.

– Вот блин! А почему вы не позвали меня?

– Эвелин, ты же не работаешь в нашем магазине. Тебя могли арестовать за незаконное вторжение, – терпеливо объяснила Флора.

– Зато тогда меня бы точно показали по телику! Мы продемонстрировали ей наши трофеи.

– Что ж, по крайней мере, на цветы я тоже могу полюбоваться. А если бы вы обе не были похожи на креветок, я бы и ваши свитера надевала время от времени.

Флора включила телевизор, чтобы посмотреть, не скажут ли о нашем магазине еще что-нибудь.

– А ты что, смотришь телик только тогда, когда тебя по нему показывают? – спросила Эвелин.

– Это не нас показывают, а витрины универмага «Чемберс Эмпориум». Хотя, честно говоря, я отучилась смотреть телевизор, когда жила в Штатах. Новости там такие короткие, что создается впечатление, будто их показывают специально для блох. – Мне хотелось, чтобы Эвелин наконец замолчала и дала мне послушать, что говорят.

– Ну нет, они не могут быть такими короткими!

– Ты права. Рекламные ролики намного длиннее.

– Кстати, чуть не забыла, Кэрон. Тебе еще один пакет принесли. За него расписался наш сосед. Он окликнул меня, когда я шла домой. Так что никакой бомбы там нет. Она чуть ли не целый день пролежала в соседском доме и давно бы уже разнесла его к чертовой матери. В общем, я положила сверток на кухонный стол. Честно говоря, Бас меня разочаровал.

Мне так не хотелось портить этот замечательный день! На столе лежала какая-то коробка кукурузных хлопьев с логотипом супермаркетов «Теско». Сначала я собиралась швырнуть ее в мусорную корзину. Но в таком случае мне пришлось бы вставать посреди ночи, чтобы проверить, что же там на самом деле было.

Я взяла ее с собой в гостиную.

– Так… – сказала Эвелин. – Он заплатил пять фунтов за доставку, столько же стоили хлопья. Да, Кэрон, я бы на твоем месте сразу бросила этого скупердяя!

– Я его уже бросила, – терпеливо объяснила я.

– Ну, вспомни, что я сказала, когда ты получила письмо! Он банкрот!

– А ты что думаешь, Флора?

– В романах о кукурузных хлопьях даже не упоминают. Да и в детективных тоже. Даже заключенные их не едят.

– Ну естественно! В тюрьме им приходится баланду хлебать! Вы когда-нибудь слышали, что кого-нибудь отправляли по этапу, чтобы он ел там хлопья?

– Возможно, это значит, что он не спускает с тебя глаз. Удивительно, что с того момента, когда ты получила его письмо, прошло всего два дня, – предположила Флора. Я покачала головой:

– Не понимаю, что происходит. Но Эвелин права в том, что Бас стал вести себя как-то по-другому. Наверное, он хочет сказать, что это последняя соломинка. Последнее кукурузное зернышко, точнее.

Эвелин сходила на кухню и принесла оттуда миски, сахар и молоко.

– Кто-нибудь еще голоден, кроме меня? Я бы не стала беспокоиться из-за каких-то хлопьев, Кэрон. Он же тебе их подарил. Слушай, да ведь этот парень постоянно присылает тебя всякие забавные вещицы, а ты только сердишься.

– А ты когда-нибудь слышала о Троянском коне? Иногда подарки – это не совсем подарки.

– Ой, да ладно! Знаю я эту историю. Они вкатили его в крепость, а потом оказалось, что внутри было полно людей. Ну и что?

– Да нет, ничего, если не считать того, что все жители города погибли.

21

Я много думала о проверке бухгалтерской отчетности, которую выполняла для мистера Чемберса. Мне очень понравилась его жена, Бетти. Но разговор с ней только подтвердил мои подозрения: что-то неладно в нашей компании. А поскольку я здесь работаю, значит, у меня есть возможность все изменить. Подозреваю, что ангелы-хранители и музы и вправду существуют. Мой ангелок, видимо, слушал в наушниках громкую рок-музыку и прыгал из самолета без парашюта. И его мало волновало, чего я хочу добиться в этой жизни. Проще говоря, сначала я была маминой дочкой, потом подружкой обеспеченного мужчины. Сейчас я хочу быть собой, а не кем-то. Я буду пытаться взобраться на гору самостоятельно настолько высоко, насколько хватит сил. Пусть мне придется спотыкаться и останавливаться – я к этому готова. Хотя и не буду в восторге, если на меня упадет обломок скалы.

Что касается моих амбиций, то я смотрю на это так. Главное – определить, чего ты на самом деле хочешь. И судьба обязательно даст тебе шанс достигнуть места назначения. Но предугадать, как ты окажешься там, куда стремилась, очень сложно. Например, я могла сказать, что больше всего на свете желаю оказаться в Чикаго. Но вполне вероятно, что самый короткий путь пролегает через топкое болото. Поэтому нет никакого смысла барахтаться в луже и нервно кричать своему ангелу-хранителю, чтобы он немедленно прекратил дождь.

Как бы то ни было, Джим Чемберс доверял мне. Чем-то ситуация была похожа на отражение в кривом зеркале. История с Басом научила меня, что, безусловно веря кому-нибудь, можно здорово обжечься. А теперь на меня полностью полагался человек, который практически меня не знал. Это было лестно. И таким образом мне было легче примириться с тем, какую рану мне нанес этот негодяй Бас. Единственная проблема заключалась в том, что в конечном счете я могу, как ядро из катапульты, вылететь из бухгалтерии. Надеюсь, приземлюсь не в Чикаго.

С другой стороны, если опасность действительно существует, то мне наплевать. Потому что всегда есть вероятность, что с неба упадет кирпич и размозжит тебе череп, если ты будешь еле переставлять ноги. Даже на основании результатов, полученных мной, Чемберс вполне уже мог начать расследование. Но то, что он сказал мне при встрече, и то, что сообщила его жена, заставило меня задуматься. Такое впечатление, что у президента нашей компании целых две проблемы. Во-первых, должно быть, Мелоди права, и наш президент действительно не очень хорошо разбирается в компьютерах. Во-вторых, он, по-видимому, никому из топ-менеджеров по-настоящему не доверял, и поэтому ему приходилось обращаться за помощью к практически постороннему человеку, то есть ко мне. Следующий раз, когда Мелоди передала мне конверт с пометкой «Секретно», я отдала его обратно, вложив внутрь записку со словами: «Необходим пароль для доступа к особо важным документам».

Честно говоря, я не была уверена, что что-то произойдет. Сначала у меня перед глазами стояла такая сцена: мистер Чемберс появляется у моего стола, хохоча как безумный, и говорит: «Ну, Кэрон, у тебя вообще нет чувства юмора». Может, они с Мелоди просто шутили. Все равно попробую. Если он так скажет, я тоже посмеюсь. А если он меня уволит, то поплачу.

__________

Домой мы с Флорой пришли поздно, потому что по пути зашли в итальянский ресторан, где съели чрезвычайно полезную пиццу с начинкой из томатов, пепперони и всего, что у них там было. Знаете, от таких пицц не толстеют. Один ломтик заменяет утреннюю пробежку. Мы пришли домой в очень хорошем настроении. Эвелин же, к сожалению, не разделяла нашей веселости. Она чуть ли не билась в истерике.

– Все, я собираюсь поменять квартиру! Буду на улице спать! Почему, почему со мной вечно происходит что-то ужасное? Странно, что я не сломала всю мебель, пока ждала вас!

– Не торопись паковать вещи, Эвелин. Сначала расскажи нам, что случилось, – сказала я.

– Кроме того, если ты собираешься распилить мебель, это займет слишком много времени, – хихикнула Флора.

Эвелин даже не прореагировала на эту оскорбительную, как она сказала бы в другое время, шутку. Видимо, случилось что-то серьезное.

– Да, наверное, лучше рассказать обо всем Флоре. А уж она объяснит тебе, Кэрон.

– Неужели так плохо?

– А то нет! Вы, блин, не обращаете на меня внимания! А на самом деле все просто ужасно!

– Ладно, Флора, я пойду переоденусь. Позови меня, когда Эвелин начнет говорить членораздельно.

Через две секунды я завопила:

– Мои картины украли!!! – Потом ринулась в ванную, и уже оттуда прокричала: – Урррааа!!!

– Что-то я не понимаю, – сказала Эвелин. – Ты что, хотела от них избавиться?

– Ну, не то чтобы хотела… Но я ожидала этого. Главное для меня – чтобы рецепт шоколадного печенья, который висит в ванной, оставался на своем месте.

– Но мы же должны были сидеть дома в засаде, чтобы потом выследить вора, – расстроенно произнесла Флора. – Ну, помнишь, как мы планировали, Кэрон? Полиция, видеокамеры…

– Да, теперь этот план осуществить будет сложнее. – Повернувшись к Эвелин, я с подозрением спросила: – А ты почему так огорчилась? Это же не ты их стащила? Так ведь?

– Ну… Можно и так сказать. Моя вина в этом есть.

– Давай-ка я налью тебе чего-нибудь. А ты постарайся сократить свои объяснения до пятидесяти слов, скажем. Хорошо, Эвелин?

Все мы выпили немного бренди. И наша общая подруга и правда немного успокоилась, чуть-чуть.

– Я была в брачном агентстве. Потом у меня было свидание с одним парнем в кофейне. Он был просто супер. Потом мы решили пойти в клуб, и я зашла с ним домой, чтобы переодеться.

Флора налила ей еще одну порцию. Эвелин продолжила:

– Я пошла в спальню, но потом вспомнила, что оставила косметичку на кухне. Я взяла ее, пошла обратно и увидела, что парень исчез, а дверь в комнату Кэрон открыта.

Она опять протянула стакан, чтобы ей налили, но Флора строго сказала:

– Еще несколько предложений. Потом получишь.

– Ну вот, блин, что мне было делать? Представляете, я оказалась в доме наедине с каким-то маньяком! Но я поступила очень разумно.

Мы с Флорой затаив дыхание ждали продолжения. Что же является разумным, по мнению Эвелин?

– Я на цыпочках пошла в коридор и залезла в шкаф. Правда, я слишком высокая, поэтому мои ноги туда не поместились. И все это барахло, эти чертовы коробки и простыни посыпались мне на голову. Поэтому я вывалилась из шкафа и лежала на полу, а сверху – все эти шмотки. Он услышал шум и выбежал из комнаты. В руках у него были твои картины, Кэрон. Но рецепт печенья он не брал.

– Он был в перчатках?

Эвелин минуту подумала.

– По-моему, нет, Флора. Но даже если он оставил отпечатки пальцев, они вряд ли нам помогут. Они же остались на рамах, а их он тоже украл.

– Жаль, что ты не сняла его на камеру, – вздохнула Флора.

– А я сняла! Ой, черт. Вы меня поймали. Мы молча смотрели на нее. Минуту. Две.

– Мне, наверное, придется рассказать вам все сначала. Только не подумайте, что я вам врала, – жалобно протянула Эвелин.

– Лучше уж так. А то я чуть было не решила, что ты сошла с ума, – сказала я. – Ну, так что же случилось на самом деле?

– Так вот. Я взяла видеокамеру из буфета, потому что мне надо было как-то обороняться, правильно?

– А что, видеокамера лежала в буфете?

– Мервин забыл ее, когда у нас был пикник по случаю получения премии «Поскольку», – объяснила Флора. – Поэтому я специально положила камеру туда, чтобы никто ее не сломал. Мне в жизни не приходилось ломать видеокамеру. И я уверена, что она все еще работает.

– Теперь рассказывай ты, Эвелин.

– Ой, мне так не хочется продолжать дальше! Так вот, когда я вывалилась из шкафа, то, стараясь закрыть его дверцу, услышала какое-то жужжание. Мне показалось, что это мышка. Поэтому я выбежала оттуда и как сумасшедшая стала метаться по дому. Так что я лично не снимала этого воришку, но камера была включена. Да, Флора, извини, это, конечно же, была не мышь.

Моя подруга уже вставляла кассету в видеомагнитофон. Потом мы втроем внимательно уставились на экран, словно настал Судный день и теперь мы ждем результатов проверки. Сначала вообще ничего не было видно.

– Вот черт! Видоискатель чем-то завалило.

– Подожди, Кэрон. Там какое-то светлое пятно. Должно быть, это Эвелин вываливается из шкафа.

– Вот блин! Камера неправильно установлена, и меня даже не видно!

– Послушай, Эвелин, мы хотим увидеть грабителя, а не тебя, – спокойно сказала я. – В любом случае я тебя прощаю. Но в следующем месяце вино покупаешь ты.

Когда мы стали просматривать пленку, то услышали страшный грохот и треск. Посыпались вещи. Кто-то с топотом пробежал по коридору. Страшная ругань (голос Эвелин). Звуки были немного приглушены: наверное, камеру завалили какие-то вещи. А может, это была наша соседка.

– Смотрите! Мужские туфли. Так. Он остановился. Теперь он повернулся к Эвелин.

– Да, здорово. Его левое колено видно прекрасно. Полицейским явно понравится такое описание.

Потом экран потемнел.

– А вот и его правое колено, – заметила Флора.

– Я видела не только его колени, – сказала наша бесстрашная подруга, – так что могу его описать.

Мы продолжали смотреть на мерцающий черный экран.

– Он был похож на того мужчину, с которым я познакомилась на выставке Мервина.

Наконец послышались какие-то звуки. Но изображения по-прежнему не было. Мужчина сказал: «В общем, у меня нет времени, чтобы разбираться, где оригинал, а где его клоны. Так что я возьму их все. Как раз одна рука остается свободной, и я могу захватить и шкатулочку. Надеюсь, тебе понравилось наше свидание, моя прелесть». И тут мне показалось, что в жилах у меня течет «Кровавая Мэри».

– Перемотай, пожалуйста, назад, Флора. По-моему, это Бас. – Я посмотрела на полку. – Шкатулка исчезла.

– Черт, Кэрон, умоляю, не дуйся на меня. Этот мужик сказал, что он француз, и я ему поверила, потому что он, как и все иностранцы, говорил по-английски с американским акцентом.

Мы просмотрели этот отрывок еще три раза. Я стала смеяться.

– Все, мы его поймали. Это Бас. Сто процентов.

– В детективных романах пишут, что это всегда можно проверить, – радостно сказала Флора. – Уверена, что полицейские тоже их читают, так что они должны знать, как это делается.

– Не могу сказать, что мне очень нравились эти картинки, – заметила Эвелин, – так что, по-моему, мы дешево отделались.

– Слушай, Кэрон, а зачем ему твоя музыкальная шкатулка? – спросила Флора.

– Да, зачем он это сделал? – поддержала ее Эвелин. – Я ее обожала! Она так здорово играла эту забавную песенку!

– Не знаю. Надо подумать. Наверное, он сделал это, чтобы разозлить меня, потому как знал, что это одна из моих любимых вещей.

– А может, он взял ее потому, что у него была только одна рука свободна, а кресло-качалку одной рукой не унесешь, – предположила Эвелин. – А тебе не приходило в голову, что ты должна попытаться украсть все эти вещи у Баса? Тогда бы у тебя были его отпечатки пальцев.

– Спасибо, Эвелин. Ты внесла серьезный вклад в обсуждение.

– Да ну тебя, Кэрон! Послушать тебя, так я никогда ничего хорошего не делаю. Возможно, мне действительно стоило запечатлеть на камеру его лицо. Но вы с Флорой не смогли снять даже его туфли. Так что тебе придется признать, что мне удалось совершить героический поступок.

Я крепко обняла ее:

– Ну конечно, ты права, Эвелин. Так что, пожалуйста, не надо паковать вещи и укладываться спать на улице.

– Позвонить в полицию? – спросила Флора.

– Да нет, не надо, – быстро сказала любительница каратэ. – Этот Бас – огромный сильный мужик. И, насколько я поняла из рассказов Кэрон, его лучше не злить. Иначе следующий подарок, который он пришлет, будет пропитан ядом.

– А как ты думаешь, он понял, что ты его снимаешь?

– Откуда? Я и сама этого не знала, пока не встала с пола, когда он ушел. Мне стало ясно, что он еще хуже, чем мышь.

– В таком случае, Флора, пока нам ничего не надо предпринимать. Бас просто скажет полицейским, что он забрал назад свои собственные вещи. Конечно, нам удалось бы доказать, что он украл копии картины Пикассо, поскольку они ему не принадлежат, но тогда нам пришлось бы рассказать и о рецепте шоколадного печенья. Понимаешь меня?

– И о чем ты только думаешь, дурочка! – посетовала Эвелин. – Да пойми ты, что даже рамочки этих фальшивок стоят больше, чем какой-то газетный лист.

– Ты сильно недооцениваешь шоколадное печенье.

– Не смей обращаться в полицию, понятно? Если твоего бывшего задержат, он в тюрьме не засидится. Даже убийц то и дело отпускают на свободу. И когда он выйдет оттуда, то проживет еще лет сорок – чтобы найти меня, времени у него будет предостаточно.

– Она права, – закивала Флора. – У него столько денег, что его только пожурят за то, что он украл эти копии. В крайнем случае привлекут к общественно-полезным работам, учитывая, что это в первый раз. И он станет выслеживать Эвелин, когда будет развозить продукты по домам престарелых.

Мне лично казалось, что Бас предпочел бы стать разбойником с большой дороги, лишь бы не заниматься благотворительностью.

– Наверное, вы правы. Я не буду ничего предпринимать.

– А зачем ты пошла в это агентство, Эвелин? Как же твой очаровательный садовник? – поинтересовалась Флора.

– Я от него без ума! – мечтательно улыбнулась Эвелин. – И он дал мне свой номер телефона. Но мне хочется его немного подразнить. Пусть он мне первый позвонит.

– И ты собираешься ждать его звонка, развлекаясь в ночном клубе с другим мужчиной? – ужаснулась наша добродетельная соседка.

– Не будь тупицей! Если бы он позвонил сюда, то что бы я ему сказала? А ведь парни всегда спрашивают, чем ты занималась. Поэтому мне надо было что-то придумать, не так ли?

– Ты могла бы сказать, что как раз мыла голову, – предложила Флора.

– Да, конечно! А потом пригласить его на чашечку кофе. Это слишком банально. Если бы я так ответила, он бы в жизни не позвонил мне еще раз.

– Возможно. Я как-то об этом не задумывалась.

– Так как насчет Баса, Кэрон? Мы ничего не забыли?

– Лично я пытаюсь все забыть. Ты имеешь в виду, что мы будем делать, когда Бас обнаружит целую кипу подделок?

– Поразительно, он все-таки решился появиться в нашем доме.

– Наверное, он был уверен в том, что ему удастся завладеть рецептом. А потом уже и закон не страшен. А тот воришка, которого он подослал, даже не сумел забраться внутрь, потому что его остановил Генри. А теперь Эвелин была свидетельницей грабежа.

– Ой, нет, нет! Теперь он меня точно прикончит.

– Подумай, Эвелин. Может, он взял что-то еще? – спросила я.

– Я ничего не заметила. Слушайте, вы двое. Мне нужна ваша помощь. Как вы думаете, он меня пристрелит?

– Возможно, стоит припугнуть его? Сказать, будто у нас есть видеокассета с его подвигами? Таким образом мы сможем защитить Эвелин. Разумеется, я не стану сообщать, что там видно только его левое колено.

– В детективных романах так не делают. Понимаешь, сейчас он думает, что Эвелин уверена, будто он француз, который назначает свидания через брачное агентство. Поэтому несколько глав она может чувствовать себя в безопасности.

– Ничего не говори ему, Кэрон! – завопила наша бесстрашная подруга. – Сейчас он следит за тобой, потом, когда ты ему скажешь, будет следить и за мной. А затем поймет, что Флора тоже в курсе. В конце концов Бас превратится в серийного убийцу.

– Она права, – сказала Флора. – Три трупа – и ты серийный убийца. Хотя он может взорвать дом, и тогда мы все умрем одновременно.

– Послушай, что тебе говорят, Кэрон! Ты мне очень нравишься, правда. Но, согласись: один мертвец лучше, чем целых три!

Что-то я уже совсем ничего не соображаю.

– Пойми, он не серийный убийца. Он вообще не собирается никого убивать. Уверена, тюремная баланда не придется ему по вкусу. Не надо так волноваться, пожалуйста!

– И что мы будем делать дальше? – поинтересовалась Флора.

– Понятия не имею. Простите, я втянула вас в свои злоключения. Только не говорите об этом никому, в особенности Мервину, Джеймсу или садовнику Генри. Самое безопасное – позволить Басу считать, будто ему удалось надуть Эвелин. И вряд ли он будет так думать, если кто-то из наших парней начнет гоняться за ним с криками «Ату его!» и «Наша взяла!». И еще. Нам ни в коем случае нельзя открывать разные свертки.

– А как ты думаешь, что Бас делает в эту минуту? – спросила Флора.

– Пытается придумать, как заставить меня съесть все шесть копий картины.

22

Суббота, когда мы с Джеймсом уезжали на уик-енд, была довольно теплой и солнечной. Флора ушла на работу пораньше, а я решила пройтись по Хампстеду до Хай-стрит, а потом сесть на метро, чтобы доехать до Белсайз-парка. Проходя мимо дома, в котором жил Китс, я засмотрелась на дерево, под которым он писал стихи. Нет, лично мне поэтом никогда не быть. Наверное, многие согласились бы заплатить, только бы я никогда не писала стихов. Но мне нравилось думать, что великие люди тоже занимались всякой ерундой, жили в обыкновенных домах и входили в них через двери, а не через стены. Даже дом Флоры будет выглядеть очень солидно через пару сотен лет. Ну, по крайней мере, еще более ветхим.

Я собиралась спуститься в метро, но тут увидела машину Джеймса. Давненько мы с ним не встречались. Наверное, он разбил лагерь на последнем этаже универмага. Самые стойкие вице-президенты превратились в трудоголиков. А все из-за этих конкурентов и исчезнувших миллионов! А Джеймс, насколько можно судить по нашим отношениям, вовсе не был склонен к отказам.

– Вообще-то, я довольно редко подбираю людей, которые голосуют, стоя на дороге, – сказал Джеймс, усмехаясь.

– Что ж, поскольку я не голосовала, ты вполне можешь подобрать меня.

Я забралась в машину и стала его разглядывать. А Джеймс опять выехал на дорогу. Чувствовалось, что он очень устал и чем-то озабочен. Может, это из-за пробок? Мне было очень приятно просто сидеть рядом с ним и вовсе не хотелось начинать разговор из вежливости. Нам было и так уютно. Он выглядел настолько сексуально, насколько это вообще возможно, учитывая обстоятельства (не забывайте, что он вел машину по лондонским улицам в час пик). И все-таки мне было как-то не по себе. Честно говоря, в определенный момент я была готова бежать от него. Дело в том, что мне по-прежнему было страшно влюбиться в кого бы то ни было. Если мы станем близки с Джеймсом, это будет неправильно и несправедливо по отношению к нему. Наполовину я буду с ним, но в то же время другая половина будет оглядываться в поисках пожарной лестницы.

– Мне так и не удалось поздравить тебя как следует, Кэрон. Я говорю о витринах. Это была очень разумная идея. Получилось просто замечательно. А сама ты готова так одеваться?

– Подожди до выходных. Потом увидишь.

– Тогда давай я заеду за тобой сегодня часов в шесть? Или лучше завтра утром?

– Сегодня.

– Мы приедем поздно вечером. И то мне придется что-нибудь выдумать, чтобы улизнуть пораньше, потому что в последнее время работы очень много.

– Что ж, если мы доберемся только поздно вечером, то сразу ляжем спать. Надеюсь, ты забронировал отдельные комнаты? – спросила я невинным голоском.

Он посмотрел на меня так, что мне показалось – сейчас мы во что-нибудь врежемся.

– Шутка. Шучу, Джеймс. А куда мы поедем?

– А я-то думал, ты не будешь возражать, если мы проведем выходные в моем доме, – улыбнулся он. – По крайней мере, нам не будет одиноко, ведь Плита всегда рядом.

Мы рассмеялись. Потом Джеймс продолжил:

– Подожди до вечера, тогда я тебе все расскажу. Любопытство до добра не доведет, но к тебе это не относится, не так ли? Да, лучше бы мы отправились туда раньше. В это время года погода обычно не радует и природа вряд ли покажется тебе величественной.

– Не будь таким пессимистом. Не забывай, что у каждого существует свое представление о красоте и люди склонны видеть то, что им хочется видеть.

– Пообещай, что постараешься видеть только хорошее.

Потом он высадил меня недалеко от универмага, а сам въехал на подземную стоянку. Когда я уже сидела за рабочим столом, мне позвонила Флора. Голос у нее был какой-то грустный.

– Знаешь, Кэрон, по пути на работу я столкнулась с Мервином.

– Что ж, отлично. Разве не так? У вас много общего, как и у всех влюбленных.

– Он сказал, что его уже пригласили на собеседование. Помнишь, он говорил о каком-то рекламном агентстве?

– Ну, и почему ты расстроилась? Наоборот, надо за него порадоваться.

– Не знаю. Кажется, ему не терпится поскорее уволиться из нашей компании. Наверное, зря мы проделали эту штуку с витринами. Теперь мне начинает казаться, будто Мервин просто использовал нас, чтобы мы помогли ему сделать карьеру.

– Мужчины обожают, когда женщины делают это. Уж поверь мне, – горестно вздохнула я. – С другой стороны, когда вы будете работать в разных местах, то сможете встречаться открыто.

– Ага, конечно. Мервин уволится и забудет обо мне. Как ты считаешь, так может случиться?

– Сомневаюсь, даже если это агентство находится в Китае. И он вовсе не был обязан говорить нам о своем желании перейти в другое место. Или что его пригласили на собеседование. Слушай, Флора, не паникуй и не дави на него. Лучше поддержи. Сейчас точно не стоит создавать ему лишних проблем. Когда начинаешь делать ультимативные заявления, мужские мозги превращаются в куриную лапшу.

Флора наконец развеселилась. Потом положила трубку. Ей всегда становилось легче, если она точно знала, что делать дальше и чего ожидать. Печально только, что отвечать на ее вопросы пришлось мне, так как сейчас в голове у меня было пусто, словно за Полярным кругом.

Видимо, мои неоспоримые достоинства были наконец замечены миссис Браун. А может, дело было в недавнем успехе. Или она сочувствовала мне по поводу работы сверхурочно. В общем, моя начальница сегодня дала мне очень легкое и приятное задание. Секретарша одного из вице-президентов была записана на прием к стоматологу, поэтому мне нужно было поработать за нее. То есть всего-навсего отвечать на телефонные звонки, пока ее нет.

Я стала убирать у себя на столе.

– Ой, милочка, я совсем забыла отдать тебе это, – сказала Мелоди и подала мне небольшой конверт. Он не был подписан. Она довольно небрежно обращалась с ним: как будто это был старый журнал, который она уже прочитала от корки до корки. Потом она опять стала бешено стучать по клавишам.

Должно быть, это записка от кого-то, кто работает на верхнем этаже.

– По-моему, это даже забавно, – сказала я, выразительно погладив конверт. – Некоторые люди доверяют мне, а они ведь даже не знают меня на самом-то деле.

– Это действительно так, милочка, но зато меня они знают целую вечность. – Мелоди, вероятно, поставила в предложении точку. Потом взглянула на меня. – Кстати, у меня хорошие новости. Нам обеим положены премии, как только все утрясется. – И она стала печатать со скоростью пулемета. А мне представилось: на экране компьютера появляется надпись «Курить запрещено».

Секретарша Ширли передала мне связку ключей. Она очень спешила, поскольку была записана на прием к врачу.

– Я оставила дверь в кабинет мистера Биггса открытой. Его ежедневник лежит в правом ящике стола, если тебе нужно будет посмотреть, когда у него назначена встреча. Но ежели ты уйдешь даже на пять минут – в туалет или налить себе кофе, – обязательно закрой за собой дверь.

– А мне записывать в его ежедневник информацию о новых встречах? Или сначала нужно проконсультироваться с ним самим?

– Он уехал на неделю, так что, скорее всего, сам позвонит тебе, чтобы дать какие-то указания. У него масса достоинств, но, к сожалению, хорошая память, трудолюбие и компьютерная грамотность в их число не входят. Так что просто записывай, кто звонил и чего хотел, а я ему передам. Огромное тебе спасибо, Кэрон! Когда пойдешь в столовую, не забудь запереть дверь.

Оставшись в одиночестве, я села за стол из красного дерева и открыла конверт. Там было написано только «SGGIBSGGIB». Мне стало так смешно, что я чуть не захлебнулась своим кофе. Когда мне нужно было придумать собственный пароль, меня очень строго предупредили, чтобы я не смела использовать числа своей даты рождения, адреса и тому подобное. Обычное дело. Если служба безопасности нашей компании узнает об остроумной проделке Биггса, его ждет мучительная смерть в бумагорезке.

Видимо, мистер Чемберс решил, что ничего плохого не случится, если я буду использовать пароль Биггса, потому что он все равно не заметит, и, что бы я ни сделала, все это можно будет свалить на него. А то, что этот пароль, по всей вероятности, использовали и Мервин, и Харви, как будто не имело значения. Тот, кто планирует разорить нашу компанию, наверняка каждый день поднимает бокал за здоровье мистера Биггса. Зато Джиму Чемберсу, по-моему, стоило бы использовать его голову вместо мишени для стрельбы из лука.

У меня было мало времени – два часа, не больше, и мне было важно успеть сделать самое главное. Во-первых, нужно было узнать телефонный номер, позвонив по которому я могла бы работать на компьютере у себя дома, а не в офисе. Я нашла его в ежедневнике Биггса. Странно только, что там не было раздела под названием «Секретная информация». Все остальное время было посвящено розыскам информации о паролях, которыми пользуются вице-президенты. У работников службы безопасности обычно начинается истерика, когда они думают о существовании этого списка, но что же делать? Ведь если один из топ-менеджеров умрет, то его преемнику необходим будет пароль, чтобы работать с документами. Поиски заняли больше времени, чем я думала, а все из-за того, что в компании «Чемберс Эмпориум» использовалось устаревшее программное обеспечение. Самые новые программы были так же современны, как «Битлз» по сравнению с Фрэнком Синатрой.

Вернувшись на свое рабочее место, я с головой ушла в работу, хотя задание было не очень интересным. Потом я посмотрела на часы. Известно, что все служащие делают это очень часто в течение всей недели, но в пятницу это занятие становится национальным видом спорта.

Флора немного задержалась, и поэтому мы не смогли выйти через главный вход, так как дверь уже закрыли. Мы пошли к черному входу и столкнулись с Джеком, который разговаривал с продавщицей из отдела нижнего белья. Он повернулся к нам и спросил, не согласимся ли мы зайти выпить по рюмочке.

– Спасибо, Джек, но мы очень спешим. Может, в другой раз? – сказала я.

Он усмехнулся и опять повернулся к Мисс Бюстгальтер.

К станции метро мы решили пойти напрямик. Наш путь пролегал через пешеходную зону, где стояли большие прилавки с фруктами и всякими забавными мелочами и газетные киоски. Людей на улицах стало меньше: некоторые торопились домой, чтобы приготовить ужин для своей драгоценной половины, а другие спешили в паб, чтобы успеть выпить кружечку пива перед этим самым ужином. Мы с Флорой прокладывали себе путь, обходя столы и стулья закусочной, которые были выставлены на улицу. Вдруг я почувствовала, что кто-то резко дернул сумку, висящую у меня на плече. Я быстро развернулась и прижала ее к себе. Флора тоже остановилась.

Мы увидели высокого костлявого мужчину в солнечных очках. Его соломенного цвета волосы торчали в разные стороны, а шляпа была надвинута до самых бровей. Из-под нее торчали усы.

– Отдай мне сумку! – заорал он, пытаясь перерезать ремешки игрушечными детскими ножницами.

Мы с Флорой сразу кинулись назад (правда, убежать нам удалось не очень далеко – я по-прежнему крепко держат сумку). Да и бежать-то было некуда: со всех сторон нас окружали столы, а сзади был магазин. Конечно, мы могли взобраться на эти столы или спрятаться под ними. Тогда нам, естественно, удалось бы ускользнуть от нападавшего, но только в том случае, если бы он согласился закрыть глаза и сосчитать до десяти.

– Надо отдать ему сумку, – зашептала Флора. – Не зли его, это главное. Мне приходилось читать о том, как вести себя в таких ситуациях.

– А вот я читала, что мы должны вопить, визжать и лягаться!

– По-моему, это нужно делать, только если тебя насилуют.

Обсуждение продолжалось всего несколько секунд, и все это время грабитель не переставал размахивать ножницами и яростно дергать мою сумку за лямки.

– А ну-ка отпусти ее, мать твою! – заорал он, а потом добавил уже более спокойно: – Я боюсь тебя поранить.

– Что ж, договорились! – весело воскликнула я. – Впрочем, этими ножницами можно разве что мягкое масло резать.

Было трудно принимать его всерьез: усы, парик, ножницы… Неужели это настоящий грабитель? Казалось, сейчас он скажет: «Вам прислали музыкальную открытку» и запоет «С днем рожденья тебя…». Этот парень выглядел так нелепо, что было сложно поверить, будто он действительно может быть опасен. Кроме того, вдвоем с Флорой нам наверняка удалось бы разделаться с ним. Наконец, мне представляется, что если злоумышленник чувствует, что его не боятся, то он сам начинает трусить. Наш, по крайней мере, сразу успокоился и сказал абсолютно нормальным голосом:

– Зато меня не арестуют за незаконное ношение холодного оружия.

– Лови! – крикнула Флора и швырнула ему свою сумку. Он поймал ее, но затем бросил на асфальт. – Да не эту, черт бы вас побрал! Другую! Ну, пожалуйста! – заорал он, поворачиваясь ко мне.

Мы с Флорой подбежали к магазину. Я толкнула в сторону грабителя стул, метя прямо в живот. То есть ниже живота. Наверное, ему было очень больно, так как он ужасно разозлился.

– Полиция! Помогите! Вызовите полицию! – закричала я, а Флора визжала, что ее насилуют.

Я схватила еще один стул. Этот чудак, нервно озираясь по сторонам, не думал отступать. Он все еще держал один ремешок моей сумки и продолжал бешено ее дергать. Несколько человек, видимо, заметили, что происходит что-то странное, но они стояли довольно далеко от нас. Мы с Флорой опять заорали «Полиция!» и «Насилуют!». Тут грабитель (выглядел он довольно жалко, надо сказать) в отчаянии тоже схватил стул и отбросил его в сторону. Вдруг к нам подбежал Джек Ховард, крича: «Не двигайтесь с места! Вы арестованы!» Грабитель еще раз дернул к себе сумку (безрезультатно), а потом повернулся и убежал.

К нам подошел какой-то мужчина и сказал, что вызвал полицию. Женщины спрашивали, все ли с нами в порядке и не нужна ли какая-нибудь помощь. Из кафе вышел менеджер и предложил нам присесть и выпить чашечку кофе, чтобы успокоиться. Вскоре появился констебль. Я, Флора и другие свидетели происшествия описали этого налетчика. Потом все ушли, а мы с Джеком остались пить кофе.

Мы поблагодарили его за помощь, и он спросил, все ли у нас в порядке.

– Честно говоря, все произошло так быстро, что у нас не было времени по-настоящему огорчиться. То есть я хочу сказать, мы были слишком заняты, – ответила моя подруга.

А я все не могла отдышаться. Странно, я так запыхалась, хотя почти все время мы просто стояли и почти не двигались. Но когда ты испугана, уровень адреналина в крови резко повышается.

– Подумать только, грабитель не захотел взять твою сумочку, Флора. Ты же вручила ее ему добровольно.

– Это просто оскорбительно! Даже какой-то воришка не польстился на мою сумку!

У нее был такой удрученный вид, что Джек сразу попытался ее утешить:

– Ты не должна на него обижаться. Наверняка он был накачан наркотиками.

– Нет. Глаза у него не были мутными, и говорил он вполне внятно. – Обращаясь ко мне, она добавила: – Твоя сумка, конечно, лучше, дороже и красивее, но ведь грабители интересуются обычно не самими сумками, а тем, что в них лежит, так ведь?

Джек повернулся ко мне:

– У тебя там что-нибудь ценное?

Я посмотрела на сумку. Лямка была порезана, и я поняла, меня действительно пытались ограбить. Как странно!

– Да нет вроде бы. Ничего особенного у меня здесь нет.

На всякий случай (вдруг, пока мы были заняты разговором, кто-то незаметно подложил мне золотой слиток?) я открыла сумочку.

– Так. Косметика. Салфетки. Солнечные очки. Деньги, кредитные карты. И всякая дребедень.

– А у тебя, Флора? – спросил Джек.

– В основном то же самое. И еще книжка под названием «Мой герой наконец-то вернулся домой».

Все засмеялись. Джек, видимо, решил, что Флора пошутила.

Потом он сказал, что в его спортивной машине мы втроем расположиться не сможем, и уговорил нас подождать, пока поймает для нас такси. Когда мы остались вдвоем, Флора перегнулась через стол и спросила:

– Как ты думаешь, это был Бас? В смысле – это он подослал этого клоуна? Я понимаю, это все ужасно, но тогда я бы не стала так переживать из-за своей сумки.

– Наверняка Бас имеет к этому какое-то отношение. Или дело в том, что нам выпал случай повстречать самого неумелого воришку на свете. Но я никак не могла засунуть картину Пикассо в этот ридикюль. Да и вообще, какой дурак станет носить с собой картину?

– И все-таки этот парень хотел стащить именно твою сумку, а не чью-то еще.

– Да, это довольно странно. Не думаю, что Бас действительно хочет, чтобы нас порезали на куски. С другой стороны, настоящий преступник был бы вооружен настоящим ножом. Ничего не понимаю. Похоже на то, что кто-то приказал нашему клоуну забрать у меня сумку, не нарушая закон. Единственная проблема заключается в том, что каждый идиот знает, что красть сумки незаконно в любом случае.

– Если бы такая ситуация описывалась в книге, то грабитель, одурманенный наркотиками, размахивал бы ножом, резал на нас одежду и наносил многочисленные раны, а все очевидны разбежались, не обращая внимания на наши крики о помощи. А потом никому и в голову бы не пришло подойти и поинтересоваться, не нужно ли нам что-нибудь.

– К счастью, реальная жизнь гораздо приятнее, чем думают сочинители детективных историй и тем более журналисты бульварных изданий.

– По-моему, Джек поступил очень благородно. Он не побоялся вмешаться, несмотря на то, что его могли поранить ножницами.

– Да, должна признаться, что он лучше, чем я о нем думала.

Мы видели, как он стоял на тротуаре, пытаясь остановить такси. Потом, когда машина все-таки затормозила, он махнул нам рукой. Мы сели в такси, и Джек, несмотря на наши протесты, вручил водителю двадцать фунтов.

– Позвоните мне, если начнете испытывать беспокойство. Иногда шок проявляется не сразу.

Мы еще раз поблагодарили его и стали махать ему руками, когда водитель выехал на дорогу.

Машина уже почти подъехала к нашему дому, и вдруг Флора сказала:

– Даже не знаю, стоит ли волноваться. Возможно, мы были на волосок от гибели. Но не исключено, что это все проделки Баса.

– Не могу сказать, что меня успокаивает мысль об очередной выдумке моего бывшего сожителя. Если он додумался до того, что начал нанимать уличных грабителей, то в следующий раз они уже могут быть вооружены не детскими ножницами, а чем-то более внушительным.

23

Домой мы вернулись в довольно хорошем настроении. Если удается остаться в живых, настроение обязательно улучшается. Особенно когда задумываешься об альтернативном исходе. Кроме того, если ты умудрился выжить, то убеждаешься, что какой-то грабеж – это полная ерунда. Флора в подробностях рассказывала Эвелин, как у меня пытались стащить сумку, я же стала упаковывать вещи для поездки на уикенд. Джеймс уже должен был скоро приехать.

Мне было трудно решить, что брать с собой, так как я не знала, куда мы, собственно, направляемся. Что ж, джинсы, свитера и роскошный вечерний наряд наверняка пригодятся. Еще я положила в сумку свою кашемировую кофточку, удобные кроссовки и спортивные брюки. Джеймс, кажется, любит спорт. Так что не удивлюсь, если мы будем отдыхать где-нибудь в горах северного Уэльса, в лагере, в котором тренируются военные. «Если ты меня любишь, то не сбежишь». Представляю.

Джеймс приехал ровно в шесть. Я ждала его на улице, сидя на своем чемодане. Он так резко остановился, что тормоза заскрипели, а потом вышел из машины, чтобы взять мою сумку.

– Зачем тебе было беспокоиться, Кэрон, я бы позвонил в дверь.

– Мне надоело спорить с Флорой. Последняя глава, вторая глава… Она уверена, что когда люди собираются вместе провести выходные, то это – конец.

– Конец чего?

– Дружбы. Ладно, поехали быстрее. Мне просто необходимо отдохнуть хотя бы чуть-чуть, я это давно заслужила, да и ты тоже.

Джеймс выехал на улицу, но тут я спросила его:

– Ты ничего не забыл?

Он удивился. Я наклонилась поближе и прошептала:

– А поцеловать? Мы же сбегаем, чтобы насладиться друг другом вдалеке от всех. И никто об этом не знает…

– Может, мне для начала нужно было жениться на тебе? – усмехнулся Джеймс, подвигаясь ближе.

– Для начала? А потом чем ты планируешь заняться? Ну-ка говори!

Мы поцеловались. Почти по-дружески. Но продолжалось это довольно долго, так что я и думать забыла о том, что, возможно, в багажнике машины Джеймса притаилось привидение, похожее на Баса. Мне не хотелось портить себе отдых, обсуждая грабителей и их выходки, но Джек наверняка уже рассказал об этом происшествии. Так что я постаралась представить это как самый заурядный случай: уличный воришка пытается отобрать сумку. Ну и что тут такого? Обычное дело для большого города.

– Но это же просто ужасно. Ты уверена, что он тебя не поранил? А Флора в порядке?

– Мы обе прекрасно себя чувствуем. Главное, что его преступный замысел потерпел крах. Так что это история со счастливым концом.

– Знаешь, Кэрон, ты могла бы попасть в Книгу рекордов Гиннесса как самый большой оптимист в мире, – рассмеялся Джеймс.

Я тоже усмехнулась, а потом сказала:

– Разбуди меня, когда мы приедем, пожалуйста.

– А я-то надеялся, что ты будешь всю дорогу блистать остроумием! В лучшем случае попытаешься меня соблазнить.

– А что, это так трудно сделать?

– Наверное, нелегко, если просто разговаривать в течение нескольких часов.

Некоторое время нам пришлось продираться через лондонские пробки. Но потом мы выехали за город, и настроение у нас резко улучшилось. Я попросила Джеймса показать на карте, куда мы направляемся, а потом подсказывала ему, куда поворачивать, чтобы быстрее добраться до Девона.

Наконец он не выдержал:

– Слушай, Кэрон, мы так можем и до Шотландии доехать. Кроме того, я прекрасно знаю дорогу.

– Ты что же, – с наигранной строгостью спросила я, – часто возишь туда своих подружек?

– Честно говоря, никого еще туда не возил. Приехали мы поздно вечером. Уже стемнело.

Я огляделась по сторонам, но увидела только один небольшой коттедж. Наверняка это был чудесный, замечательный домик… Но больше там ничего не было! Только слышался рев моря.

Мы стали выгружать вещи из машины, и я спросила:

– Джеймс, а мы разве не будем ужинать? Мне показалось…

Он рассмеялся и, открывая входную дверь, сказал:

– Знаешь, Кэрон, впервые за время нашего знакомства я слышу, что ты так беспокоишься по поводу еды. Не волнуйся, в багажнике много продуктов. Кроме того, на побережье есть приличный ресторан.

– Но я взяла с собой только одно нарядное платье.

– В это время года этот ресторан посещают только орнитологи да заблудившиеся туристы. Так что главное – чтобы ты не нарядилась в перья, все остальное будет вполне приемлемо.

– А ты умеешь готовить, Джеймс?

– А как же! Омлет, тосты… Так что завтракать мы можем дома.

Стоя у двери, я рассматривала внутреннее помещение дома. Это была большая комната с перекладинами на потолке и грубо оштукатуренными стенами. Еще там имелся камин, возле которого стояли два обитых ситцем кресла, старый дубовый стол и два деревянных стула. Плита и кухонные шкафы располагались у стены, кухонного стола не было. У другой стены находился красивый резной шкаф для одежды. На его крошечных окошечках висели занавески из муслина. Я почувствовала какой-то очень приятный запах: видимо, камином часто пользовались, так могли пахнуть только дрова. Тут была самая необходимая мебель, которая могла показаться довольно грубо сработанной. Но лично я ненавижу вычурные вещи. В голливудских фильмах именно так обставляют деревенские дома (только за декорациями должны были бы находиться фитнесс-клуб, три ресторана, супермаркет, стоянка такси и другие абсолютно необходимые для нормальной жизни заведения).

– Как здесь хорошо!

Он радостно улыбнулся и поднес спичку к уже сложенным в камине дровам, чтобы разжечь огонь. Большой запас их лежал в огромном медном котле неподалеку от камина. Затем Джеймс открыл дверь, ведущую в другую комнату.

– А вот и спальня.

Да, рассматривать там было особо нечего – это было крохотное помещение. Слева стояла двуспальная кровать. Она занимала чуть ли не всю комнату: один ее конец впритык примыкал к маленькому окошечку. Над миниатюрным комодом висело большое зеркало. Другая дверь вела в ванную. Сама ванна была довольно глубокой, но такой короткой, что лежать в ней было нельзя, только сидеть.

– Знаешь, Джеймс, если улечься на эту кровать, то упрешься в одну стену головой, а в другую – ногами. Так здесь надолго застрять можно.

– Ну и в чем проблема? – весело улыбнулся он. Пока Джеймс распаковывал наши сумки, я решила провести ревизию холодильника.

– Ничего себе! Да здесь полно еды – молоко, масло, хлеб, яйца, сыр и еще куча всего. У тебя что, много друзей среди эльфов?

– Да нет, это все моя соседка принесла. Завтра ты увидишь ее домик. Мы договорились, что она будет присматривать за моим коттеджем, а также убирать его и проветривать перед моим приездом.

Наконец огонь разгорелся. Дрова стали потрескивать, и на каменный пол то и дело падали искры. Но в комнате по-прежнему было прохладно, поэтому мы подвинули кресла ближе к огню, чтобы опереться на них, и уселись прямо на полу, на коврике. Джеймс налил нам вина и открыл корзинку с провизией.

– Что там у тебя? Я умираю от голода!

– Да все как обычно – сардины, тушеные бобы… – Он рассмеялся, а потом робко добавил: – Наш первый пикник прошел так чудесно, что мне захотелось его повторить.

Я не могла больше ждать! Отпихнув корзину в сторону, я потянулась к Джеймсу. Он крепко прижал меня к себе, и вот мы уже лежим на полу, прижимаясь друг к другу всем телом. Мы целовались, и он гладил мои волосы, ласково глядя на меня и улыбаясь. Я никогда в жизни не испытывала такого сильного желания. Бас был искусным любовником, но прелюдий «топтания на месте» он не любил. А с Джеймсом мы предавались любовной игре целую вечность – кажется, со времени нашего первого поцелуя. Я улыбнулась: он же просто змей-искуситель, честное слово!

Я убрала с его лба волосы и поцеловала его сначала туда, потом в обе щеки, а затем и в кончик носа. Джеймс ласково поглаживал мою шею и все тело. Вслед за тем засунул обе руки под мою футболку. Если бы на губах была мыльная пенка, то принимать ванну нам бы уже не потребовалось.

Никогда не думала, что это так приятно, когда тебя гладят. Я вернула руку Джеймса к себе на бедро, чтобы он опять повторил все в который раз сначала. Огонь разгорался со страшной силой – и в камине, и в наших чреслах.

– Давай-ка прервемся ненадолго, а, Джеймс?

– Да-да, конечно, нам же нужно раздеться!

И вот мы уже избавились от всего, что нам мешало. Пламя отбрасывало на нас отблески, и поэтому кожа казалось золотистой. Джеймс нежно трогал мою грудь.

– Господи, какая же ты красивая!

– Ты тоже. Но не только. Ты сексуальный. И кто бы мог подумать? Ты казался мне таким застенчивым!

– Не такой уж я застенчивый. Я теряюсь, когда вижу тебя, но уже через несколько минут все проходит, потому что ты такая милая и добрая.

Все шло гладко, словно мы катились на лыжах с Альпийских гор, и тут Джеймс спросил:

– Может, нам будет удобнее на кровати?

– Мне и здесь хорошо.

И становилось все лучше и лучше! Через некоторое время (довольно продолжительное), когда наступила кульминация, мы остались лежать, будто громом пораженные. Последовала долгая пауза. Мы обнялись, и я спросила:

– Что это было? Меня, кажется, контузило. Джеймс смотрел на меня, опираясь на свой локоть.

– Я полагаю, что когда два сильных, решительных, хотя и немного напуганных человека думают «будь что будет», то бывает всякое.

– У меня такое чувство, что я парю в небесах. – Тут по моему телу пробежала судорога. – А это еще что?

– Общение со мной всегда так действует на женщин. Видимо, просто мускулы твоего тела, которым пришлось так много трудиться, расслабляются. Понимаешь, секс очень полезен для здоровья.

– А что мы будем делать, если потом у нас не будет получаться так же хорошо? – спросила я после некоторых размышлений.

– Тренироваться! – засмеялся мой любимый. Мы не стали утруждать себя одеванием и просто принесли вино и закуски прямо в кровать, а потом и сами забрались туда.

– Как холодно! У меня такое впечатление, что я лежу на льду!

– Ой! – крикнул Джеймс, когда я прижалась к нему холодными ногами.

– Зато ты ни капли не похож на льдинку. Как я и ожидала, ничего похожего на сардины в корзине не было. С большим удовольствием мы стали уплетать бутерброды с лососем. Потом я решила покормить Джеймса виноградом.

– Как тебе пришла в голову идея купить этот домик?

– Когда я был ребенком, меня сюда привозили на каникулы. Потом я собирался купить дом в Лондоне, но получил в наследство дядин особняк. Поэтому решил приобрести этот коттедж. Это мое тайное убежище.

– Если ты не привозишь сюда женщин, то зачем он тебе? Чтобы прятаться от них?

– Ну, может, пару раз он пригодился мне именно для этой цели, – рассмеялся он. – Но мне нравится бывать здесь одному: когда я здесь, забываю о работе. Свежий морской воздух творит чудеса.

– Мне так приятно, что ты пригласил меня.

– А мне приятно, что ты согласилась.

Мы откинулись на подушки и прижались друг к другу. Он обнял меня и сказал:

– Кэрон, ты сводишь меня с ума. Каждый раз, когда мне начинает казаться, что теперь-то я точно знаю, что ты за человек, тебе удается опять удивить меня. Например, мне сказали, что ты прекрасно разбираешься в бухгалтерии. Но потом ты поражаешь меня, обнаруживая прекрасный вкус и художественный талант! Есть что-нибудь, чего ты не умеешь делать?

Я подвинулась еще ближе и поцеловала его.

– Ну, во-первых, я не могу поцеловать себя в щеку. Кроме того, мне нужно, чтобы меня постоянно обнимали и говорили, какая я хорошая. Мне этого так не хватало!

– И как долго? Неделю или все-таки больше?

– Ну и вопрос! Нет, куда больше недели, если тебя это так интересует. И после сегодняшнего вечера я стала понимать, что на самом деле существует нечто, чего мне недоставало всю жизнь.

Мы опять занялись любовью: нежно и не спеша. А потом заснули. Но ночью я что-то почувствовала и проснулась. Оказалось, Джеймс перевернулся с одного бока на другой. Я устроилась поближе к нему и опять задремала. Он в сто раз лучше любого калорифера!

Когда я проснулась и открыла глаза, то увидела Джеймса, держащего в руках поднос с завтраком.

Нам пришлось укутаться в одеяло и до подбородка подтянуть простыни, чтобы было не так холодно.

– Я развел огонь в камине, Кэрон. Но, должно быть, нам лучше оставаться в постели, пока в доме не станет тепло. Или можно залезть в ванну. Горячей воды полно.

– Это похоже на сказку! Наверное, когда ты встал и открыл дверь, там были сосульки. Ммм… Какой вкусный омлет.

Джеймс предложил выйти на утреннюю пробежку, но я быстро ответила, что предпочла бы принять ванну. Когда он вернулся, я уже наслаждалась горячей водой, лежа в пенных облаках. Ванна была такой маленькой, что из нее высовывались мои коленки.

– Иди ко мне, Джеймс. Вода такая теплая. – Я подула на пену. – Ну же, в чем дело? Или ты думаешь, что мы здесь вдвоем не поместимся?

Он снял свой спортивный костюм с прямо-таки неприличной скоростью.

– Да, я в этом вовсе не уверен. И я совсем не привык преодолевать трудности.

Вскоре и вода, и пузырьки оказались на полу. Язык флирта может быть изысканным и витиеватым, но если бы кому-нибудь пришло в голову составить лингвоинтимоведческий словарь, он бы никого не поразил своей толщиной: «Ммм… А… О! О! О! О! О!»

Когда мы вышли из ванной, я решила надеть свою новую кашемировую кофточку темно-вишневого цвета. Пока я просовывала в ворот голову, подошел Джеймс и расстегнул мне лифчик.

– Эй! Ты что делаешь?

– Я думал, что ты продемонстрируешь мне, как он будет смотреться поверх свитера, – сказал он, высоко поднимая лифчик в воздух.

Интересная идея. В общем, получилось забавно, так что мы развеселились.

– Ты выглядишь, то есть это выглядит довольно потешно.

– Помоги мне его снять, пожалуйста. Я едва дышу.

– С удовольствием. Неужели ты думаешь, что я принимаю тебя за манекен, которому не требуется дышать?

– Надеюсь, что нет! Кстати, когда мы украшали витрины, мы использовали лифчики на два размера больше.

Джеймс начал меня щекотать, поэтому мне пришлось добавить, что следующий раз, если он не прекратит, на витринах будет представлена мода для мужчин.

Мы обнялись и долго стояли так.

– Скажи, тебе не страшно? – спросила я.

– В каком смысле?

Я погладила его подбородок:

– То, что между нами происходит. Эта страсть, секс… Нам хорошо вместе. Но не слишком ли хорошо? По сравнению с этим все остальное кажется пресным. И к чему мы придем? Будет невыносимо жаль, если в дальнейшем нас поглотит рутина.

Он приподнял мое лицо за подбородок и заглянул в глаза:

– Разве сильная страсть не делает жизнь прекраснее? Если ты влюблен, то чувствуешь себя более удачливым и в других областях, будь то новые начинания, карьера и тому подобное.

– А тебе не кажется, что если мы решим, будто у нас и так жизнь – полная чаша, то не захотим тратить время на что-то другое?

– А я-то думал, мы будем говорить не о каких-то чашках, а о целых галлонах, – засмеялся Джеймс. – Нет, я с тобой не согласен. Чем больше прикладываешь усилий, тем большего успеха добиваешься.

Вторая ночь и день, которые мы провели вместе, были похожи на сказку. Мы гуляли по пляжу и совершили вылазку в деревню, которая находилась неподалеку. То есть это Джеймс считал, что она находится неподалеку, а мне представлялось, что нам пришлось пересечь все графство Девоншир.

Мы зашли в гости к соседке, и мой возлюбленный представил меня ей. Затем наскоро приготовили ланч (то есть доели то, что оставалось в корзине) и поужинали в ресторане. Готовили там замечательно. Туда и обратно шли пешком. Уже стемнело, и слышался только шум моря и шелест листьев в живых изгородях. Мы громко смеялись, поддразнивая друг друга и беседуя о привидениях. Джеймс, как и большинство образованных людей, утверждал, что не верит в их существование. Я согласилась с ним, но заметила, что буду готова признать свою неправоту, если хоть одно из них появится в ногах моей кровати. Ночью мы опять занялись любовью. Все прошло просто прекрасно и привело нас к мысли, что тренировки нам в принципе не нужны, но все-таки мы будем их продолжать.

– Забудь о чашах и галлонах, друг мой, тут речь скорее должна идти о бассейнах, – сказала я.

Но в воскресенье утром стали сгущаться тучи. Погода испортилась, и наше настроение вместе с ней. Это же не может продолжаться вечно, думала я. Подобная мысль приводила меня в ужас, так как теперь-то я знала, что теряю! А Джеймс был каким-то встревоженным, наверное, беспокоился о работе. Он убеждал, что все прекрасно, и я надеялась, что его хмурость вызвана переживаниями в связи с выводом компании из кризиса, а не недовольством мной – об этом даже страшно было думать.

И все-таки глупо продолжать обманывать себя. Мы должны были обсудить происходящее и, если есть какая-то проблема, решить все. Если не разговаривать друг с другом, то взаимное недовольство и непонимание только усиливаются. Все, что произошло между нами за эти два дня, не было забавным приключением, о котором мы забудем, не успев уехать из Девоншира. Наверное, я эгоистичный человек. Мне не хотелось связывать себя какими-то обязательствами, но и не хотелось отпускать Джеймса. Иначе пришлось бы отгонять его от себя палкой вчера вечером. Хотя, кто знает, может, это лучше, чем больно ранить его потом.

Было бы несправедливо винить в этом Баса, но все-таки проблема заключалась в нем. Я не знала, что он будет делать дальше, но была уверена, он не оставит меня в покое. И если бы нас с Джеймсом связывали какие-то обещания и обязательства, он стал бы настаивать на том, чтобы самому поговорить с Басом. Для меня это значило поменять шило на мыло. С другой стороны, у меня не было сил, чтобы расстаться с моим возлюбленным. Пришлось бы всю жизнь сожалеть о том, что расстались, а не просто вспоминать, какой чудесный уикенд мы провели вместе.

Мы собирались пообедать бутербродами и прогуляться по побережью, а потом, около четырех часов дня, отправиться обратно в Лондон. Возможно, так нам удалось бы избежать пробок. Я открыла консервы с тунцом и довольно небрежно, надо признать, намазала майонез на хлеб. Затем добавила туда латук и порезанные помидоры, но, к сожалению, сандвичи все равно выглядели довольно жалко: они просто расползались на глазах! Я стала собирать их в кучу, и тут тунец вывалился на тарелку.

Наконец я кое-как поставила поднос на стол. Бутерброды получились какие-то кривобокие.

– Шеф-повара из меня не выйдет, это правда. Еще я плохо умею убирать и вытирать пыль.

Джеймс выглядел порядком расстроенным. Он поставил локти на стол и оперся на руки подбородком.

– Ну и черт с ним. Заедем в паб по дороге домой.

Он налил нам кофе, который сварил сам. Вообще-то и я могла бы это сделать, но необходимо было найти кофейник, что ему удалось быстрее, чем мне.

– Нам надо поговорить. Не так ли, Кэрон? Вот блин. Тебе только что удалось сорвать банк, а тут говорят, будто выигрыш целиком уйдет на уплату налогов.

– Что ж. Эти два дня я словно побывала в раю. По-моему, это очевидно. Но мне нужно время, чтобы принять решение. Я не хочу тебя терять, но сильно сомневаюсь в том, что нам опять удастся превратиться в приятелей после того, как мы столько времени провалялись в постели.

Он улыбнулся. Довольно кисло. Но хотя бы не нахмурился.

– Я все понимаю, Кэрон. Так что не беспокойся. Это все из-за Коня? Или как его там, Лодыжки?

– Лошадиная Лодыжка. Назовем его так. Поверь: он мне не нужен. Я никогда не вернусь к нему. Дело не в том, что я вас сравниваю. Ты вне конкуренции, уверяю тебя. Твоя очередь высказываться.

Мне было грустно. Мы сидели друг против друга за столом. Я даже боялась коснуться его. И это после того, что произошло между нами за эти два дня! Существенная разница, скажем прямо: как между раем и адом. Было бы неудивительно, если бы Джеймс даже стал кричать, чтобы я могла его услышать.

– Что ж. С моей Снежной Королевой тоже все кончено. Загвоздка не в этом. Кстати, когда мы с ней жили вместе, я не привозил ее сюда.

Он стал размешивать сахар в кофе и опять замолчал.

– Знаешь, Джеймс, если мы будем сидеть здесь и перечислять все, что не является для нас проблемой, то святой Петр в конце концов пришлет за нами поисковую команду, дабы узнать, куда это мы запропастились.

– Говоря откровенно, теперь это действительно осложнилось, хотя раньше мне так не казалось. Когда мы еще не были так близко знакомы. Получается, что я не был абсолютно честен с тобой, но тогда это представлялось мне несущественным, и только сейчас я осознал масштаб проблемы.

– Да хватит тебе, Джеймс. Мне легче понять теории Эйнштейна, чем то, что ты говоришь. Объясни мне все еще раз.

– Все из-за Ледышки. Понимаешь, моя бывшая сделала блестящую карьеру. Ей предложили работу в Париже. Так что нам надо было или расстаться, или я должен был ехать с ней. Я сказал, что нам придется разойтись, и она была так взбешена, что перестала стесняться в выражениях. Она оскорбила меня. Теперь понимаешь?

– Продолжай, пожалуйста. Тогда будет еще понятнее.

– Наверное, я действительно умею принимать решения только на работе. Она была права, когда говорила, что мне никогда не приходилось прилагать все силы, чтобы добиться успеха, в отличие от нее, поскольку ей самой пришлось начать с самой нижней ступени. И что поэтому у меня нет никаких здоровых амбиций. Хотя теперь я действительно хочу стать президентом нашей компании.

– Но какое отношение это имеет к нам? Почему ты сказал, что проблема возникла только тогда, когда ты узнал меня лучше?

– Мне начинает казаться, будто я мошенничал. Меня устраивало, что ты работаешь обыкновенной бухгалтершей, но теперь стало ясно, у тебя масса достоинств, которые наверняка помогут тебе добиться успеха.

– Ты хочешь сказать, я становлюсь похожей на Ледышку? Ты боишься, что в один прекрасный день мне предложат работу в Париже? При чем здесь мошенничество?

Джеймс вдруг напомнил мне государственного деятеля из России, который решил вставить в свою речь несколько английских слов, а потом удивляется, с какой это стати другая страна посылает ракеты.

– Дело не в тебе, а в моих амбициях. Я хочу доказать, что способен на многое. Должно быть, ты и не подозревала, что мне это нужно. Да я и сам так не думал. Но друзья должны говорить друг другу правду, и я хочу, чтобы ты знала, я готов сделать все от меня зависящее, чтобы возглавить компанию.

Я уже была готова сама забросать бомбами этого русского.

– Что тут такого, Джеймс? Если ты хочешь сделать блестящую карьеру, тебе необходимо прямо заявить об этом. Да и вообще, что такого плохого в этом желании?

Он рассмеялся. Было ясно, что на самом деле ему было не очень весело: вернее, его смех был больше похож на треск ломающейся яичной скорлупы.

– Если бы дело было только в амбициях, Кэрон… – Он долго и оценивающе смотрел на меня, словно раздумывая, не пора ли мне сделать пластическую операцию. – Ты даже не представляешь, что происходит в нашей компании в настоящий момент. Такое впечатление, будто у кого-то появилась мысль о быстром зашибании денег, благодаря которому потом можно забыть об участии в крысиных бегах.

– А к тебе какое это имеет отношение, Джеймс?

Он горько усмехнулся:

– Над компанией сгустились темные тучи. И в конце концов они накроют всех. Все находятся под подозрением, и всех проверяют. Это не очень приятно, конечно. И даже опасно.

Далеко же мы ушли от первоначальной темы разговора. На миллион километров, как минимум. Неужели Джеймс ворует деньги компании? Это что, намек? Неужели он имеет отношение к исчезнувшим миллионам? Или он помогает конкурентам, которые хотят купить нашу компанию, в надежде занять президентское кресло? Или он считает, что добиться успеха – значит иметь столько денег, чтобы вообще не работать? Разумеется, никому не нравится, когда его подозревают, но честный человек не стал бы так беспокоиться. В голове у меня творилось черт-те что, словно в кипящем чайнике, которому заткнули носик.

– Пожалуйста, расскажи мне, как далеко ты готов зайти, чтобы получить место президента, – сказала я очень медленно и осторожно, – мне нужно об этом знать. Так насколько?

Он уронил голову на руки. С трудом я услышала, как он прошептал:

– Не знаю, Кэрон.

Мы сидели и молчали. Это была зловещая пауза, одна из тех, которые воцаряются на поле боя, когда все понимают, что скоро опять начнут сбрасывать бомбы, и никто не знает, где они приземлятся.

Потом Джеймс опять заговорил. Его голос звучал уже по-другому, не так странно.

– Я хочу сказать, что… – Еще она пауза. – Можно и так сказать. Нет, вообще-то вряд ли.

Мне было не по себе. Подозрения сводили меня с ума, и поэтому я здорово разозлилась.

– Ты хочешь, чтобы я всю оставшуюся жизнь провела в бухгалтерии, так? – резко спросила я. – Несмотря на то, что каждому, кому хочется достичь большего и уйти оттуда, легко это удается? Объясни, какое это имеет значение.

Джеймс улыбнулся:

– В этом случае ты не стала бы переживать, есть у меня работа или нет. И что я могу сделать, чтобы получить ее.

– Это просто отвратительно. Ты что, хочешь меня оскорбить? Все в нашем магазине знают, что вы с Джеком Ховардом соперничаете за место президента компании. Я бы, конечно, хотела, чтобы ты одержал победу, потому что ты мой друг. Но то, в чем ты меня обвиняешь, мне и в голову не приходило.

– Да нет же, Кэрон. Я ни в чем тебя не обвиняю. Дело во мне самом. Мне все давалось легко, но из-за насмешек Ледышки (разумеется, мне не стоило принимать все так близко к сердцу) мне нужно доказать себе, что я могу добиться успеха. И дело даже не в том, что ты подумаешь, если мне это не удастся, а в том, что буду думать я сам.

– И все-таки у меня создалось такое впечатление, что ты действительно веришь словам Мелоди. Словно в один прекрасный день я займу твое место. Но ведь это просто шутка! А ты представляешь все так, будто мы действительно конкуренты!

– Я просто не хочу, чтобы ты подозревала меня в том, что карьера для меня важнее, чем наши отношения. Мне просто необходимо показать, на что я способен.

– Я могу сказать о себе то же самое. Прежде всего, мне тоже хочется проявить себя на работе. Правда, наверное, мне следовало бы задуматься об этом раньше. Но я, по крайней мере, знаю, насколько далеко я готова зайти.

– Мне даже немного завидно. К сожалению, иногда ты считаешь, что совершаешь правильный поступок, а потом оказывается, что это не так.

Я была обеспокоена, но еще больше – запутана. Джеймс обошел стол и поставил свой стул поближе. Он попытался обнять меня, и я сначала сбросила его руку, но потом перебралась к нему на колени и обняла его сама. Мы сидели так довольно долго. Потом он немного отодвинулся и, глядя мне прямо в глаза, сказал:

– Я не хочу тебя терять, Кэрон.

– Но почему ты вообще думаешь об этом? Если у тебя хватит терпения подождать еще немного, то так оно и будет.

Главное, чтобы ты не оказался мошенником, решила я про себя. Господи, но это же совсем не похоже на Джеймса! Но ведь и Бас не был похож на того Баса, которым он оказался впоследствии.

– Послушай меня, Кэрон. Я не хочу, чтобы ты переживала.

– Из-за чего, Джеймс? Ответь мне!

Он погладил меня по щеке:

– Я не хочу, чтобы ты вообще о чем-нибудь беспокоилась. Я тебе верю.

– Боже! Не о Ховарде ли ты говоришь? Или дело в том, что мы договорились не задавать друг другу лишних вопросов?

Вообще-то мне, наверное, следовало бы сказать, что я тоже ему доверяю. Но я никак не могла выдавить из себя эту фразу.

– Помни, что бы ни случилось, все можно исправить, – продолжал Джеймс, словно не услышав моего вопроса, – мы найдем способ. Я не хочу тебя терять, понимаешь?

Я крепко обняла его за шею, а потом вытерла слезы.

– Джеймс. Мой дорогой, милый Джеймс. Ты такой замечательный человек. Пожалуйста, не заходи слишком далеко, чтобы добиться успеха. О чем бы ты сейчас ни говорил.

Он вышел из дома, присел на большой валун и стал смотреть на море. Закипел чайник, я налила кофе в две большие кружки и подошла к Джеймсу.

– Спасибо, Кэрон. У нас все будет хорошо. Мы пили кофе и молчали. Не знаю, о чем думал Джеймс, но я лично надеялась, что сейчас поднимется шторм и волны смоют буквы, стоявшие у меня перед глазами: ЧТО ПРОИСХОДИТ?

Потом мы помчались в Лондон. Казалось, нам обоим хотелось, чтобы выходные как можно быстрее закончились, не растеряв окончательно своего волшебного очарования.

Когда мы подъехали к дому Флоры, Джеймс вытащил мою сумку из багажника, а затем достал из кармана маленький медный ключ.

– Пусть у тебя тоже будет этот ключ. Это от моего коттеджа. – Он ужасно смутился и, казалось, не решался продолжать. – Теперь у нас будет что-то общее. Не уверен, что выразился правильно, но, надеюсь, ты меня поняла.

– Конечно, Джеймс.

Я взяла этот ключ. Что ж, все понятно. Фрейд, астрологи и толкователи сновидений легко разъяснили бы значение этого жеста. К сожалению, то же можно сказать и о том, что он добавил после этого.

24

Джеймс не пожелал войти в дом. Впрочем, я и не предлагала, так как мне показалось, что он спешит. Ирония заключалась в том, что Бас, говоривший так складно и ладно, врал, тогда как Джеймса, с его кристальной честностью, нередко было труднее понять, чем шимпанзе. Как это несправедливо! Он не смел выразить то, что было у него на душе, так как боялся, что мне это не понравится. Понятия не имею, о чем он хочет рассказать, и не собираюсь кричать «аллилуйя!», пока он не выложит мне, в чем дело.

Я попыталась незаметно проскользнуть мимо Флоры и Эвелин, смотревших телевизор, но это оказалось довольно сложно, потому что они обе одновременно посмотрели на меня.

– Ну что, малявка, – обратилась ко мне Эвелин, куда вы ездили с этим красавчиком Джеймсом?

– В Девоншир. У него там есть очень милый домик.

– То есть ты уже в конце книги? – спросила Флора.

– Кажется, эту книжку уценили и теперь распродают по дешевке.

– Тем не менее сначала автору нужно было ее дописать. А потом ее должны были издать. Так получается?

– Вроде того. – Скорее, мне нужно было сказать, что роман сдали в утиль, чтобы он пошел на переработку.

Для такого книгочея, как Флора, подобный исход хуже, чем смерть, поэтому все вопросы немедленно прекратились.

Я собиралась уходить, но тут моя подруга спохватилась:

– Да, кстати, Кэрон, твоя мама звонила. Не беспокойся, перезванивать не нужно.

– Она оставила сообщение?

– Нет, сказала только, что новые игроки не появились и продолжается все та же старая игра. Еще она посоветовала тебе подождать, пока к тебе не придут тузы, и что не стоит обращать внимания на бубновых валетов. Вы что, разбираете партии в покер?

– Не совсем. Просто мама никак не может примириться с тем, что у нас с ней разная масть. А ведь ей так хотелось иметь партнера для игры в карты! И она продолжает надеяться, что трефовая девятка превратится когда-нибудь в даму.

– Что же твоя мама думает о своем муже? – заинтересовалась Эвелин.

– Она называет его Джокером.

– Но ведь в бридже эту карту не используют, не так ли?

– Она называет его так именно поэтому: папа в карты не играет. Лучше я ей позвоню. Ей не нравятся бубновые валеты, так что дело серьезное.

– А моя мама всегда говорит прямо, что ей не нравится, постоянно меня критикует. Может, нам тоже стоит использовать какой-нибудь тайный язык, как в бридже? – задумалась Эвелин.

– Не думаю, что это способствует лучшему пониманию. Иногда я просто не возьму в толк, о чем она говорит. Ладно, в любом случае мне нужно позвонить. Она писала, что собирается отправиться в рождественский круиз вместе с папой, так что нужно предупредить ее, что я не поеду.

– Скажи своей маме, что у тебя есть очаровательная соседка твоего возраста, готовая поехать с ними, чтобы им не было скучно. Обещаю, буду себя хорошо вести. Могу носить чемоданы, быть телохранителем, да все что угодно. Флора даст мне рекомендацию. Так? Хорошо бы иметь богатых соседок… Тогда бы вы могли оплатить мне путевку и пожить спокойно без меня несколько дней.

Я быстро набрала мамин телефонный номер. Мы поговорили о том о сем, а потом я сказала:

– Спасибо большое за приглашение, но, к сожалению, в день отъезда я должна быть на рабочем месте.

Тогда мама спросила, не хочу ли я, чтобы они с папой приехали в Лондон. Я ответила, что мне придется работать до самого Рождества. Родители никогда не любили Баса, поэтому в отпуск мы всегда ездили по отдельности. Со стороны мамы было очень мило пригласить меня, но наверняка вдвоем с папой им будет лучше.

– Еще кое-что, Кэрон. Помнишь, я говорила тебе о слиянии компаний? Так вот, теперь Бас наполовину владеет этой корпорацией.

– А как она называется?

– Не помню. Удивительно. У него были две двойки, а у другой стороны – четыре туза, и тем не менее выиграл Бас, как будто у него на руках были все козыри! Однако еще месяц или даже больше они играть не будут. А потом он будет слишком занят, чтобы вмешиваться в твою партию.

Когда я положила трубку, то обратилась к своим соседкам:

– Что ж, мои дорогие, через месяц Бас от нас отстанет. И если мы переживем это время, то потом будем жить спокойно. Сейчас он проворачивает серьезное дело с одной значительно более крупной компанией, где, полагаю, он хочет стать генеральным директором. И когда это случится, у него не будет времени даже думать о нас.

– Я бы не сказала, что это хорошие новости! – насупилась Эвелин. – У него полно времени, чтобы расправиться с нами!

Я на минуту задумалась.

– Ну, убить – это уж чересчур. Но сделать какую-нибудь гадость он вполне способен. С другой стороны, ему нужно торопиться, поэтому не исключена вероятность ошибки.

– Когда человек приходит в отчаяние, он может такого наделать! – ужаснулась Флора. – Меня это беспокоит.

– Да ладно вам! Не исключено, что он уже вообще забыл о нашем существовании!

– Не беси меня, Кэрон! Ты же сама в это не веришь! Не надо принимать меня за идиотку!

Я покачала головой.

– Хорошо. Допустим, он собирается нас убить. Хотелось бы услышать какие-то конструктивные предложения. Или закроем эту тему, пока не появится новая информация к размышлению.

– Слушай, Кэрон, раз ты уже бросила Джеймса, не возражаешь, если я тоже попытаю счастья? Мне нужен запасной вариант. А то с Генри еще не понятно, получится у меня или нет.

– Да, пожалуйста. Я, конечно, не могу им распоряжаться, но тебе действительно стоит попробовать.

Эвелин вскочила с места и завопила:

– Да ты что! Я же пошутила! Вот дуреха! Просто когда пришла домой, ты выглядела такой печальной и расстроенной, что мне захотелось тебя развеселить. Ты сейчас такая бледная, волосы всклокочены, рубашка выбилась из джинсов… Не удивлюсь, если тебя вот-вот стошнит.

– Очень интересно. Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос: что ты говоришь людям, если тебе хочется их не развеселить, а расстроить или, скажем, довести до самоубийства?

– Иди сюда, Кэрон. Выпей вина и успокойся: мы не будем тебя ни о чем спрашивать.

Действительно, укладываться спать было рано. Да и вообще, мне уже надоело предаваться унынию. Так что я присоединилась к своим подругам. Сейчас дружба с женщинами казалась мне гораздо более ценной, чем дружба с мужчинами.

– В общем, выходные мы провели чудесно. Только в конце все пошло сикось-накось. Вот и все. Давайте не будем отступать от намеченной программы.

– Ты просто рассказываешь новости, – заметила Эвелин. – Люди мрут как мухи. А этот парнишка еще жив?

Мы дружно рассмеялись.

– Да, он по-прежнему с нами. Точнее, он по-прежнему с вами и с Плитой, но не со мной.

– Вы что же, расстались? – встревоженно спросила Флора. – Вы что, уже не друзья?

– Даже не знаю. Сначала наши отношения можно было сравнить с острой итальянской лазаньей.

Но еще чуть-чуть – и они превратились в тарелку холодных клейких спагетти. Даже такие искусные кулинары, как ты, Флора, или миссис Стоун, не в состоянии превратить остывшие макароны в черную икру. Ладно, неважно. Когда я познакомилась с Джеймсом, мужчины меня не интересовали. Теперь они меня опять не интересуют. Я собираюсь сосредоточиться на своей карьере. По крайней мере, в таком случае неприятных сюрпризов будет меньше.

– Зато в постели и приятных сюрпризов больше! – заметила Эвелин.

– Разумеется, я не собираюсь придерживаться этой точки зрения всю жизнь. Не надо воспринимать все буквально. Но когда я окажусь наверху, мне будут чаще встречаться интересные мужчины.

– Да, с твоим везением все они будут похожи на Джеймса. Или тебе придется общаться с жиголо, – сказала Эвелин.

– А ты… э-э… когда-нибудь имела дело с жиголо? – встрепенулась Флора.

– К сожалению, не могу себе этого позволить. Брачному агентству слишком много платить приходится. А было бы интересно: они бы все выстроились в ряд, а я бы их выбирала. Можно проводить настоящие кастинги, как для моделей.

– Ты, видимо, шутишь, Эвелин, – ужаснулась Флора.

– А вот и нет. Еще я решила выйти замуж за Генри, если он все-таки мне позвонит.

– А как же карьера манекенщицы? – спросила я.

– Врачи и студенты столько работают, что он наверняка не заметит, даже если я стану содержательницей притона.

Мы засмеялись.

– Тебя разве не пугает мысль о том, что ты станешь женой человека, у которого нет на тебя времени?

– Ну, лучше такой, чем безработный, или какой-нибудь дохляк, или девяностолетний старик. Жизнь вообще очень сложная штука, Флора.

Ладно. Пусть они говорят о жизни, вселенной и, конечно, мужчинах. А мне, пожалуй, пора ложиться спать. Все-таки им удалось поднять мне настроение. Особенно в этом преуспела Эвелин. Хорошо, когда у тебя есть друзья. Жизнь уже не казалась мне такой печальной. Она действительно очень сложная штука, а вот горячая ванна – штука очень приятная. Я наслаждалась теплой водой некоторое время, а потом легла в постель все обдумать.

Сложно что-то планировать, когда жизнь становится похожей на цирк: все время что-то происходит. Что ж, теперь Бас должен сделать ход. А как называется игра, в которой участвует Джеймс? Головоломка «Чемберс». Ума не приложу. Определенно, я переживаю очень интересное время. А может быть, и опасное.

Прежде всего мне нужно определиться, что делать с Басом. Нет, с Джеймсом. Нет, в первую очередь мне нужно попытаться разобраться в том, что происходит в компании «Чемберс Эмпориум». Пока я не приду к каким-то выводам, мне нельзя двигаться дальше. По крайней мере, я знаю, что Джеймс имеет какое-то отношение к ситуации в нашем магазине. А Бас – это совершенно другое дело. А может, и нет. И вдруг меня поразила ужасная мысль. Мама говорила, что Бас собирается осуществить слияние своей компании с какой-то крупной корпорацией: а не связано ли это со слухами о том, что «Чемберс Эмпориум» кто-то собирается перекупить? Ведь слияние, в котором выигрывает только одна компания, вполне можно назвать проделками конкурентов! Я решила позвонить маме. Все сходится. Так и есть: Бас, видимо, собирается присоединить свою компанию к фирме, которая является конкурентом нашего универмага и хочет завладеть им.

– Мама, это опять я. Постарайся вспомнить, как называется компания, с которой сотрудничает Бас. Можешь посмотреть в газете?

– К сожалению, названия я не помню, я тебе говорила. А газету мы уже давно выбросили. Как-то она нелепо называлась… Что-то вроде «Смит-Смит» или «Джонс-Джонс». Я сразу подумала о двойных турнирах в бридже.

Когда мы закончили разговаривать, я решила, что Бас все-таки не имеет отношения к тому, что происходит в нашей компании. Потому что фирма, которая хочет наложить лапу на крупный универмаг в Лондоне, должна быть достаточно большой и известной. Я хотя бы должна знать ее название, проработав с Басом столько времени. Ведь все, чем мы занимались, – это покупка и продажа компаний. И все-таки что-то не давало мне покоя. И тут я вспомнила: «Банк-Банк»!

Я сползла с кровати и вытащила из-под нее свой чемодан, в котором лежала та самая дискета, на которой находился мой отчет об этой фирме. Я еще собиралась предъявить этот проект вместо рекомендаций. «Банк-Банк» был сравнительно небольшой корпорацией. В ее состав входили несколько компаний. Они занимались всем чем угодно, кроме розничной торговли. Я была немного разочарована. Но когда я засовывала эту дискету обратно в чемодан, у меня в голове словно зажглась лампочка в двести ватт. Схватив дискету, я поднялась с колен и завопила:

– Флора!

Она примчалась в ту же минуту. Я даже не успела взяться за ручку двери. Потом мы услышали, как Эвелин кричит:

– Я еще не легла, так что позови меня, если Кэрон умирает или еще что-нибудь в этом роде.

– Флора, я поняла, за чем охотится Бас! – Я изобразила дикий танец, размахивая дискетой. – Мне нужно немедленно с ним переговорить!

Когда я все ей объяснила, Флора с облегчением выдохнула:

– Какое счастье! Ну, в каком-то смысле… Значит, он действительно находится в безвыходном положении, и тогда все еще хуже, чем мы думали. Ты будешь ему звонить?

– Нет, наверное, нам лучше встретиться. Он не захочет обсуждать это по телефону. Так что позвоню ему только для того, чтобы договориться о свидании.

– А что, если он притаился где-нибудь поблизости? – встревожилась Флора. – Вдруг он взломает дверь, чтобы украсть эту дискету, а потом пристрелит всех свидетелей?

– Да нет, он же наверняка думает, что она находится в банковском сейфе, – засмеялась я.

Флора захихикала:

– Смешно получается. «Банк-банк» спрятан в банке.

Мне потребовался час, чтобы наконец найти Баса. В нью-йоркской квартире его не было, и мне пришлось позвонить в специальную службу, где у меня приняли сообщение и пообещали связаться с ним в течение часа. Я указала телефонный номер Флоры, чтобы мы могли использовать громкую связь. Когда девушка спросила, как меня зовут, я сказала, что это Янки Дудль.

– Мисс или миссис? – заинтересовалась она. Флора сидела рядом с телефоном, внимательно глядя на него. Она словно хотела удостовериться, что у него не вырастут крылья и что он не вылетит в окно. Мы пошли на кухню за вином. У Эвелин был такой прекрасный слух, что она могла услышать, как хлопнула, вылетая, пробка лежащей в гробу бутылки на глубине двух метров. Я имею в виду, если бы она там лежала. Налив ей бокал, я сказала:

– Полагаю, что Бас вскоре оставит нас в покое. Ему была нужна дискета, которая находилась у меня под кроватью.

– Хочешь сказать, что она была там все это время? Ну, ты даешь! Первое, что бы я проверила, если бы речь шла о мужчине, – это кровать.

Раздался звонок.

– Ничего не говори, Кэрон, – зашипел Бас. Я молчала. – Я в Вене. Готов вылететь в Лондон первым рейсом. Скажи, когда и где мы встретимся, И не забудь прихватить ее с собой.

– А ты что мне принесешь?

– Думаю, это и так ясно, – робко промямлил Бас (сейчас он был похож на цыпленка, который решил перейти через улицу на красный свет). – Я принесу свою чековую книжку.

– О господи, мне так противно, что плеваться хочется! Не все такие, как ты, понятно?

– Извини, милая. Помни, что это не телефонный разговор. Подделки и музыкальная шкатулка находятся в гостиничном сейфе, в котором они хранят драгоценности своих клиентов. Там же – дарственная на Пикассо. Я знал, что в конце концов ты станешь действовать как разумный человек. Так что встретимся в «Рице».

Еще одно оскорбление.

– Ничего подобного. Встретимся в «Макбургере». – Мне было трудно выдумать более неприятное для Баса место встречи. Будем надеяться, что какое-нибудь милое дитя прольет кетчуп на его костюм. – Это заведение находится у Мраморной арки на Оксфорд-стрит. Приходи к часу дня.

– Черт побери! Кэрон, мне не до шуток!

– Я лично приду туда. Так что ты тоже будь там. – Я положила трубку, и мы с Флорой радостно захихикали.

– Пообедаешь завтра со мной?

– Естественно! Я бы пришла, даже если бы для этого мне пришлось отказаться от аудиенции у королевы. Хотя зря ты не стала настаивать на обеде из двенадцати блюд в «Савое»!

– Не исключено, что так и будет. Бас ведь пообещал взять свою чековую книжку. Но, честно говоря, обедать без него гораздо приятнее. В любом случае ланч в дешевой забегаловке – это не совсем то, что я планирую.

Когда мы пришли в «Макбургер», Бас уже сидел там. Он встал, пока я усаживалась за покрытый пластиком столик у окна. В забегаловке было полно людей, которые слонялись по ней в поисках свободных мест. Недовольные дети ревели. В этой обстановке Бас, одетый в костюм-тройку, сшитый на заказ, выглядел как менеджер по продажам, для которого наступили очень тяжелые времена.

– Я заплатил мальчишке-уборщику, милая, так что мы можем просто посидеть здесь, не заказывая их паршивую жратву.

– Заплати-ка ему еще раз и попроси принести два гамбургера, две порции картошки-фри и кока-колу. Я, видишь ли, работаю, и сейчас у меня обеденный перерыв.

Бас посмотрел на меня так, будто я заказала жареных гусениц, пирог из глины и суп из листьев хрена. Да, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Если бы мне только удалось раньше увидеть Баса таким растерянным, наверняка бы это открыло мне глаза и на многое другое. Но, видимо, мне так же хотелось продолжать жить в прекрасном мире иллюзий, как и ему. Я перестала беспокоиться и поэтому смогла взглянуть на моего бывшего сожителя более объективно. То, что у меня была эта дискета, давало мне некоторое преимущество. Это проясняло и то, почему Бас так мне нравился. Схватишь за одну штанину – приобретешь жизненный опыт. Схватишь сразу за две – сделаешь карьеру.

Он улыбнулся, но все-таки нервничал, как будто каждый гамбургер нашпигован подслушивающими устройствами.

– Я приказал персоналу гостиницы передать тебе то, о чем мы договаривались.

Я быстро набрала номер мобильного Флоры, прежде чем он успел что-то добавить. Она в это время написывала круги, сидя в такси.

– Номер ноль-ноль-семь-пятнадцать-пятна-дцать-пятнадцать. Прием.

– Поезжай в «Риц», представься моим именем. Посмотрим, что будет дальше.

Бас понял, что попытки очаровать меня тщетны.

– У меня нет времени для глупых игр, малышка.

– Да ну? Ты же говорил, что любишь поиграть. И не надо думать, что потом ты заставишь меня заплатить за это. Мне прекрасно известно, что за информация находится на этой дискете.

Он ухмыльнулся.

– Одно дело – знать, другое дело – иметь ее на руках. – Бас нахмурился. – Надеюсь, ты не делала копий?

– Когда я готовила этот отчет, Бас, компания вела свои дела вполне добросовестно. Кто мог подумать, что там больше грязи, чем на поле, засеянном брюквой! Мне и в голову не приходило, что ты захочешь использовать эту информацию, чтобы устроить слияние компаний!

– Мне тоже. Это вообще была их идея. Только потом я вспомнил об исследовании, которое ты проводила. Оно могло бы произвести эффект взорвавшейся бомбы, учитывая обстоятельства. – Бас расслабился и стал напоминать того человека, которого я знала раньше. Даже тот факт, что он был вынужден сидеть в какой-то дешевой забегаловке, не действовал ему на нервы, когда он говорил о своем бизнесе. – Помнишь старину Мильтона? Это он заказал этот отчет. У него возникли какие-то проблемы, он не заплатил по счету и, естественно, ничего не получил. Потом, когда мы стали обсуждать возможное слияние компаний и мне предложили стать генеральным директором, я…

– Присоединился к шайке мошенников.

– Да нет. Эта компания приготовилась к тому, что ее могут взять на абордаж. Но я был для них девятым валом.

– Это они так думают.

– Так оно и есть, черт побери! Поэтому я не хочу, чтобы все сорвалось из-за какой-нибудь дурацкой мелочи вроде потерявшейся дискеты.

– А зачем ты посылал мне всю эту дрянь – кресло, конфеты, панталоны, гардении и что там еще? Почему ты просто не попросил меня отдать эту дискету?

Бас, как и большинство высокопоставленных людей, был плохо знаком с таким чувством, как смущение, и поэтому плохо с ним справлялся. Он не столько разволновался, сколько разозлился, хотя и попытался это скрыть. Его лицо покраснело.

– Я подумал, что ты взяла эти дискеты специально, чтобы шантажировать меня. А если это произошло случайно, то мне не стоило показывать тебе, как я в них нуждаюсь. Так что я просто закидывал удочку, так сказать, пытаясь разузнать, что тебе известно и что ты собираешься предпринять.

Он замолчал, потому что официант принес нам упакованный навынос ланч. Потом парнишка стал протирать влажной тряпкой невидимые пятна. Бас вытащил кошелек, и после того, как молодой человек получил деньги, пятна, очевидно, немедленно исчезли.

– А закон-то зачем нарушать? – Мой собеседник, кажется, недоумевал. Невинный младенец. Может, он и правда ни в чем не виноват? – Я имею в виду уличного грабителя.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – растерянно улыбнулся Бас.

Надо подумать. Если он не имеет к этому отношения, то чьи же это проделки? Кому это могло понадобиться?

– Да ладно тебе! Хочешь, чтобы я поверила, что половина преступлений, которые происходят в Лондоне, выпадают на мою долю?

– Я ничего такого не делал. Я встала со своего места.

– Что ж, спасибо за то, что заплатил за ланч.

– Подожди, Кэрон! Я думал, что мы будем договариваться, а не исповедоваться друг другу. Когда мне стало ясно, что ты не собираешься со мной разговаривать, я действительно нанял одного воришку. Пожалуйста, не сердись. Вы устроили замечательный пикник, а этот засранец даже не сумел довести дело до конца. А когда начался процесс слияния компаний, мне пришлось найти кое-кого, чтобы он украл твою сумку. В музыкальной шкатулке дискеты не было, так что я решил, что ты носишь ее с собой. Как это лондонская полиция не переловила всех этих мошенников? В жизни мне не приходилось нанимать таких идиотов. Ни на кого нельзя положиться, честное слово.

– Сам ты идиот, Бас! Между прочим, нанимать на работу жуликов незаконно.

– Я приказал ему обращаться с тобой бережно. Он должен был вырвать у тебя сумку, достать оттуда дискету (и только дискету!), а потом подбросить сумочку на крыльцо дома. И не забыть постучать в дверь, потому что звонок у Флоры не работает.

– Даже если у вора благие намерения, он все равно остается вором. Что ж, это объясняет то, что ты писал в своем письме, хоть я и не собиралась тогда ничего предпринимать. Коробка кукурузных хлопьев, видимо, должна была означать, что начиная с этого момента ты деликатничать не собираешься. И все это время ты охотился за дискетой, а не за Пикассо!

Он улыбнулся. Теперь он снова был похож на прежнего Баса.

– Ты не права. Я по-прежнему хочу, чтобы ты вернулась. Если бы ты только знала, как мне тебя не хватает.

– Прекрати, Бас.

– Я подумал, что если надавить на тебя, сделать твою жизнь невыносимой, то ты захочешь начать все сначала. Меня бесило, что ты готова работать какой-то бухгалтершей в «Чемберс Эмпориум», лишь бы не возвращаться ко мне. Хотя, конечно, мне хотелось вернуть и Пикассо, потому что эта картина – отличное вложение средств.

Зазвонил мой мобильный.

– Мы отъезжаем от гостиницы. Копии картины, документы, подтверждающие собственность на шедевр Пикассо, и музыкальная шкатулка у меня. Что дальше? Наверное, теперь уже можно отдать Басу дискету. – Это была Флора.

– Да, но когда вы подъедете, не отпускай такси. Я буду выглядывать в окно.

– Я смотрю, эта Флора – прекрасный друг, – заметил Бас. – Надеюсь, ей понравилась мебель, которую я прислал. Ее дом, кажется, скоро обвалится, поэтому мне захотелось подарить ей что-то красивое.

– Она просто замечательный человек. Скоро она привезет диск. Но прежде я хочу, чтобы ты пообещал, что игры закончились. Даю тебе слово, я не делала копий отчета. Придется тебе мне поверить.

– С этой минуты все игры прекращаются. Обещаю.

Богачей и политиков не назовешь людьми робкого десятка. Бас выглядел так, будто у него в горле застряла рыбья кость. Или как будто он проглотил целого кита.

– А я был бы очень признателен, если бы ты пообещала, что никто не узнает об этой истории.

– А сколько у тебя с собой денег наличными? Он удивился, но послушно достал бумажник и стал пересчитывать купюры. Когда он дошел до трехсот фунтов, я сказала, чтобы он остановился:

– Все, хватит. Этого достаточно, чтобы заплатить за такси. Кроме того, Флора заслужила, чтобы ты заплатил за ее ужин в ресторане. Ведь она даже не была с тобой знакома!

– Мне не хочется расставаться с тобой вот так, Кэрон. Мы ведь прожили вместе несколько лет.

Тут один малыш отпустил подол своей матери и сделал несколько шагов по направлению к нам, а потом попытался ухватиться за колено Баса. Он не проливал на него кетчуп и не ронял мороженое. Ребенок чуть не упал, и тут этот важный бизнесмен быстро наклонился к нему и поддержат:

– Вот так. Хороший мальчик. – И Бас погладил его по белокурой головке.

Мне казалось, кто-то взмахнул волшебной палочкой и превратил Баса в какое-то странное существо вроде инопланетянина с зеленой антенной, торчащей из головы. Теперь мне стало ясно, что он нервничал не из-за того, что сидит в «Макбургере», а из-за дискеты и того, что ему придется объяснить мне кое-какие свои действия. Внезапно я поняла, передо мной сидит примерный семьянин, одетый, правда, в шикарный костюм, который обожает своих детей и чувствует себя в этой забегаловке как рыба в воде. Богатые люди утверждают, будто ненавидят фаст-фуд, но их дети все равно обожают гамбургеры. Я была его партнером, с которым ему нравилось проводить время, в том числе и в постели. Дело вовсе не в том, что истинная любовь настигла Баса на рабочем месте. Даже в ванной мы продолжали обсуждать деловые новости, потому что я для него была прежде всего сотрудником его компании. Тут мне стало ясно, что чувство вины, которое меня мучило, было вызвано моими подозрениями о истинном положении дел, но я предпочитала закрывать на это глаза.

Я смотрела на него и ощущала, как меня захлестывают эмоции. Но такого рода жалость чаще всего испытываешь по отношению к незнакомцу.

– Я не держу на тебя зла, Бас. Но, пожалуйста, оставь меня в покое. Подумай о своей семье. Хватит уже дебильных розыгрышей, краж и грабежей. И неужели тебе не противно обманывать свою жену?

– Что я мог поделать? Я влюбился в тебя без памяти, – с возмущением произнес он.

– Ты не будешь влюбляться так часто, если перестанешь приглашать незамужних женщин на свидания.

Бас улыбнулся и быстро поменял тему разговора. Вообще, он был похож на заскучавшего котенка.

– Я еще хотел поговорить по поводу картины. Ты, наверное, собираешься ее продать? В таком случае не могла бы ты подождать пару недель, прежде чем я разберусь с делами?

Горбатого могила исправит. Люди, привыкшие считать деньги, скорее умрут, чем забудут о них.

– Бас, а ты не мог бы сделать так, чтобы картина стала моей зарплатой, которую ты задолжал мне за четыре года? Так мне придется меньше платить налогов. Ну а если бы ты умер в ближайшее время, а Пикассо оставил мне в наследство, то мне бы вообще платить не пришлось.

Тут он по-настоящему развеселился.

– Знаешь, милая Кэрон, мне действительно ужасно тебя недоставало. Вряд ли я еще когда-нибудь встречу женщину, похожую на тебя. И что бы ни случилось, я всегда буду помнить о тебе. Так мне будет легче преодолевать трудности.

Я улыбнулась ему в ответ. Была же причина, почему мне так нравился Бас. Пусть история лучше закончится так, чем по-другому. Смех помогает забыть обо всех неприятностях.

– Там стоит какое-то такси, – заметил Бас. – Наверное, это Флора приехала. Давай будем звонить друг другу время от времени, хорошо? Пожалуйста, пообещай, что дашь мне знать, если тебе понадобится моя помощь.

– Вряд ли, Бас. Понимаешь, дело в том, что я хочу зажить своей собственной жизнью. Останемся друзьями, ладно?

Я помахала Флоре, она вошла в зал и отдала Басу дискету. Он пожал ей руку. Когда мы направились к двери, он спросил:

– Ты полностью уверена в том, что не делала копий?

– Могу за это поручиться, – ответила моя подруга.

Мы вышли на улицу и оказались рядом с машиной. Тут я подумала, что Бас предпочел бы забыть номер своего банковского счета, чем вытерпеть удар по самолюбию.

– Никаких копий у меня нет, – сказала я, – но зато у меня есть отличное видео с тобой в главной роли. В фильме рассказывается о том, как ты украл шесть фальшивок и музыкальную шкатулку.

25

По пути на работу мы с Флорой, сидя в машине, хохотали как безумные и объедались гамбургерами и картошкой. Мою соседку привела в ужас мысль о том, что все деньги, полученные от Баса, можно в один присест потратить в шикарном ресторане, поэтому мы решили, что лучше сходим на эти деньги несколько раз в пиццерию. Мы будем посещать этот ресторан каждый раз, когда почувствуем, что нам необходимо развеять пасмурное настроение. Но наш успех сделал меня такой спокойной и самоуверенной, что солнце я могла бы разглядеть, даже если бы оно спрягаюсь за темные тучи.

Что ж, теперь в моем уравнении больше известных членов. Я имею в виду Баса. Сейчас головоломка включала в себя Джеймса, Джека и компанию «Чемберс». Будем надеяться, что Джек вскоре исчезнет из поля зрения (впрочем, шансы, что так и произойдет, так же высоки, как шансы выиграть в лотерее). И мне никак не удавалось понять, что же такое задумал Джеймс. Так что я решила сосредоточиться на делах компании. По крайней мере, в этом случае я могу хоть что-то предпринять. Мне уже пообещали премию за оформление витрин. Кроме того, мне, кажется, собираются повысить зарплату. Настроение у меня улучшилось. Еще Мелоди сказала, что, если в дальнейшем я опять окажу услугу нашей компании, мне снова полагается премия.

Моя коллега вообще стала напоминать мне фею-благодетельницу из сказки. Она так мне помогает! Хотя, с другой стороны, если я плохо кончу, ей придется обменять свою волшебную палочку на помело.

Возможно, компании грозит опасность. Поэтому мне нужно было работать как можно быстрее, так как у злоумышленников вряд ли бывают длинные перекуры. И положение будет становиться все серьезнее и серьезнее, ведь не все вице-президенты похожи на мистера Биггса. Джеймс, например, на него ни капли не похож. Первое, что они сделают, – это поменяют все пароли работников компании. А если их уже изменили, то будут установлены новые компьютерные программы, которые призваны обеспечить большую безопасность. То есть злоумышленник в любой момент может вскочить и заорать: «Эта чертовка из бухгалтерии сует нос не в свои дела!» Хотя нет, никаких криков не будет. Так, шепоток. Хватит ей уже работать у нас. И это не значит, что мне предложат развеяться в каком-нибудь ресторане.

Если мне действительно грозила опасность, то она появилась еще тогда, когда я в первый раз проверяла секретные документы, которые прислали Мелоди. Тогда выявились кое-какие погрешности, хотя в то время я и не подозревала, насколько это серьезно. Мне было нечего терять, а хотелось добиться многого, и поэтому я не побоялась ввязаться в новую передрягу. Конечно, так можно и шею свернуть, но наверняка это не так больно, как получить пулю в живот.

Ноутбук у меня был последней модели: Бас не верил, что на свете вообще существуют товары второго сорта. Настоящее произведение искусства. Я могла пользоваться им где угодно: главное, чтобы был телефонный кабель. Но, разумеется, мне не хотелось работать у Флоры дома, потому что наш проходимец мог бы выяснить, где я нахожусь. Поэтому я решила взять ноутбук с собой на работу. Он как раз помещался в мою сумку.

На следующий день после праздника «Банка-Банка-Баса», как называли мы его с Флорой, я отпросилась у миссис Браун пораньше, сказав, что у меня есть неотложные дела. Она ответила, что мне в любом случае положен отгул, так что возражений у нее нет. На выходе из магазина я поймала такси и направилась в интернет-кафе, которое находилось в Кенсингтоне.

Я попросила таксиста удостовериться, что нас никто не преследует. Он чуть не задохнулся от смеха.

– Лучшая шутка за сегодняшний день.

Ну и ну, а в кино все так говорят!

Используя пароль Биггса, мне удалось получить доступ к данным, хранящимся на компьютере президента нашей компании. Мне нельзя было работать более получаса. В основном я занималась тем, что проверяла вызывающие подозрения сведения о хозяйственной деятельности нашего универмага, чтобы узнать, чьи пароли чаще всего использовались, чтобы получить к ним доступ. Раньше, когда работала вместо Мелоди, я могла проверять только ту информацию, которая была на дискетах и файлах, присланных Чемберсом. Сейчас же я искала по всей базе данных. Оставалось только нажимать на клавиши и ждать, пока необходимая мне информация не окажется на дискете.

Время от времени я оглядывалась, чтобы удостовериться, что за мной никто не следит. Хотя чаще всего сумасшедшие компьютерщики сидят словно приклеившись к своим экранам. Но тот, кто, возможно, ходит за мной по пятам, не так глуп, чтобы действовать открыто. Я так сходила с ума по Джеймсу, что потеряла всякую способность соображать. Надо было быть осторожнее, особенно после памятного разговора с Харви из бухгалтерии. Тут уже не идет речь о случайном грабеже на улице. Злодей – это человек, которого я, скорее всего, неплохо знаю и который знает меня.

Потом я опять взяла такси и поехала в другой компьютерный клуб, а потом в еще один. Скачивание данных заняло больше времени, чем я рассчитывала. Ну а времени на то, чтобы внимательно прочитать и разобраться в том, что удалось найти, у меня не было.

Когда я вышла из второго интернет-кафе, мне показалось, что меня преследует какой-то мужчина и куртке-косухе, а когда я сидела в третьем, то была уже в этом полностью уверена, хотя этот мошенник, кажется, поменял кожаную куртку на спортивную. Не исключено, впрочем, что у меня паранойя. В Сохо я зашла в кафе в последний раз, и у меня не осталось никаких сомнений, что это тот самый человек. Потом мы вместе встали в очередь на стоянке такси. И тут он подбежал к свободной машине, стоявшей неподалеку, быстро в нее запрыгнул и уехал, даже не взглянув, в какую сторону я направляюсь. Я ужасно нервничала, но тоже залезла в такси и поехала на работу. Наверное, мне было бы легче, если бы я знала наверняка, что этот мужчина следил за мной, а не предавалась сомнениям. У страха глаза велики – история с Басом прекрасно это доказала.

Вечером Флора с Мервином отправлялись веселиться.

– Тебе не будет скучно одной? – спросила меня подруга.

– Не беспокойся. Ведь самая лучшая каратистка в мире остается со мной.

– Вообще-то нет. Они идут куда-то с Генри. Кажется, на спине у меня выступил холодный пот.

– Ну, ничего страшного. Никто не знает, что я остаюсь здесь одна, кроме тебя и Мервина. Надеюсь, вы прекрасно проведете время. И не вздумай пропускать хоть одну главу! Сначала нужно прочитать середину, а уже потом конец!

Флора улыбнулась и обняла меня. Когда я осталась одна, то открыла банку с чили, вывалила содержимое на тарелку и сунула ее в микроволновку. Задернув занавески, я поставила ноутбук на стол и начала работать. Разогреваться мясо должно было три минуты, но мне было некогда. Время от времени я выглядывала в окно, не забывая набирать команды и уписывать чили. Недалеко от нашего дома в машине сидел какой-то мужчина, в этом не было никаких сомнений. С другой стороны, наверняка в эту минуту миллионы лондонцев сидят в своих машинах на улице.

Итак, мне удалось установить, что пятьдесят миллионов фунтов исчезли куда-то со счета компании «Чемберс». И теперь, когда у меня был список паролей, я могла начать расследование. Видимо, на самом деле мошеннику удалось украсть даже больше, чем пятьдесят миллионов, и деньги странствовали по всему миру, ну а конечный пункт назначения – Швейцария, естественно. Больше мне ничего не удалось выяснить – эх, если бы только у меня в подчинении было несколько следователей! И еще мне нужен хотя бы квинтиллион фунтов. Даже когда со швейцарскими банками связываются правительства некоторых стран, им удается выудить у них не больше информации, чем у кукушки в часах.

В десять часов вечера кто-то постучал в дверь. Я боялась открыть ее, но тут услышала голос Джеймса:

– Давай же, Кэрон, нам нужно поговорить. Я осторожно приоткрыла дверь на несколько сантиметров. Там действительно стоял Джеймс.

Он был одет в спортивный костюм. Выглянув поверх его плеча, я увидела, что подозрительный мужчина по-прежнему сидит в своей машине. Что ж, по крайней мере, это доказывает, что в ней сидел не Джеймс.

Я посторонилась, он вошел в комнату, и вдруг я вспомнила, что на письменном столе лежат компьютерные распечатки.

– Давай сходим в паб, выпьем пива.

Он согласился, и тогда я попросила его проверить, выключила ли я плиту на кухне.

– Все, что я умею в смысле кулинарии, – это подогреть консервированный суп. На большее я не способна.

– А пахнет как чили, – удивился он, послушно направляясь на кухню.

Я же быстро сунула ноутбук в сумку.

Мы вышли на улицу Саут-Хилл-грин, и тут машина наконец тронулась с места, обогнала нас и свернула за угол. Когда мы подошли к перекрестку, ее уже не было видно.

Мы немного поболтали. Потом я поставила на стол свой бокал и спросила:

– Помнишь, Джеймс, тот выходной день, когда мне пришлось работать сверхурочно? У вас еще тогда было собрание? Вам удалось выяснить, в чем заключается проблема?

Он заколебался, потом ответил:

– У таких больших компаний, как «Чемберс Эмпориум», иногда бывают какие-то трудности.

– Но Флора говорила, что раньше такого никогда не было – чтобы сотрудникам пришлось даже работать в выходные. Поэтому я подумала, что, возможно, это была какая-то особенная проблема.

– Любая проблема в каком-то смысле особенная, иначе это не проблема. Если бы было не так, можно было бы просто узнать, что предпринималось, когда она возникла впервые, и тогда она превратилась бы в рутинную задачу.

Он перегнулся через стол и взял мою руку. Потом опять заговорил, казалось, очень искренно:

– Послушай, Кэрон, я не хочу, чтобы ты об этом беспокоилась. Если бы даже у меня было право говорить об этом, я не стал бы этого делать, потому что вряд ли знание облегчило бы тебе жизнь. И… – Джеймс внимательно посмотрел на меня, прежде чем продолжить: – И еще. Не подумай, что я ревную, но мне кажется, что тебе не стоит доверять Джеку Ховарду.

Мы держались за руки. Я поднесла его руку к губам и поцеловала ее, улыбнувшись.

– Уверена, Джек не способен причинить мне зло. Я делаю все, что от меня зависит, чтобы держаться от него подальше.

– Насколько мне известно, он по-прежнему посылает тебе на работу цветы. Неужели ты не можешь положить этому конец?

– Надеюсь, он скоро разорится. Все думают, что букеты – это какая-то шутка. Цветы не ядовиты. И пауки там не прячутся.

Я опять улыбнулась и дотронулась до него. Сидя рядом с Джеймсом, было невозможно представить, что я действительно подозревала его в чем-то. Потом спокойно отвела руку, вспомнив, как боялась спрашивать Баса о чем-либо, что казалось мне странным.

Джеймс опять взял меня за руку:

– Я не о пауках говорю. – Он сжал ее сильнее. – Хотя и эта возможность не исключена. Серьезно, Кэрон. Не стоит с ним связываться. Успокой меня.

– В постели это легче сделать, – ухмыльнулась я. – Пожалуйста, Джеймс, просто скажи мне, что ты не делал ничего плохого.

Он улыбнулся, но потом опять посуровел:

– Тебе следовало позвонить в цветочный магазин. Пусть они доставляют эти цветы в ближайшую больницу.

– После такого оскорбления Ховард немедленно меня уволит. А что, если цветы все-таки ядовиты? Ведь тогда мы отравим всех пациентов!

Джеймс улыбнулся:

– Это была просто идея, Кэрон. Уверен, ты что-нибудь придумаешь. – Помолчав минуту, он добавил: – Дело не только в том, что Джек негодяй. Просто в настоящий момент тебе не стоит привлекать к себе столько внимания.

Вот и все, что он сообщил мне, и не могу сказать, что в этом было так уж много смысла. Наверное, он просто проецирует на меня свои страхи. Мы купили чипсы и по дороге домой ели их из одного пакетика. Я любовалась витринами магазинов на Хай-стрит. Когда мы подошли к дому, Джеймс поцеловал меня, пожелал спокойной ночи и спросил:

– Хочешь, я останусь? Если тебе страшно ночевать одной, я имею в виду.

– Мне вовсе не страшно. Не надо думать, что я робкая и нежная, как фиалка. Флора и Эвелин вернутся с минуты на минуту. Кроме того, у меня есть номер твоего мобильного.

– Буду держать его рядом с собой, – пообещал он.

Что за чертовщина, думала я, подходя к компьютеру. Неужели все дело в ревности? У меня часто возникали сомнения в том, что Бас мне верен, не говоря уже о том, что в конце концов оказалось, что он женат. Неужели Джеймс тоже живет тайной жизнью? Он же снимал квартиру, в которой жил со своей Снежной Королевой, несмотря на то что ему в наследство достался большой дом. Теперь выясняется, что у него есть коттедж, о котором никто не подозревает. Даже бдительная миссис Стоун. Зачем, интересно, обыкновенному холостяку целых три дома?

Я занялась обычной работой, стараясь забыть об изменах и мужчинах. Люди, которые не разбираются в компьютерах, часто думают, когда видят результаты работы, что такое по силам только гению. А в действительности все, что необходимо, – это внимание и терпение. Программа – это лошадь, которая везет всадника, то есть вас. У Баса были причины опасаться мошенничества, потому что он скупал компании, чьи дела шли из рук вон плохо. Поэтому я располагала лучшей программой, которая вообще существовала.

Отец моей университетской подруги владел рестораном и приблизительно раз в месяц угощал нас обедом в каком-нибудь роскошном заведении. Ему было достаточно взглянуть на меню, потом на посетителей, и он уже мог сказать, что в этом ресторане заказывают чаще всего. Ему приходилось быть осторожным, потому что несколько раз, когда он разговаривал с владельцем и сообщал ему о своих догадках, его обвиняли в том, что он шпионит. Когда я делала наброски для программы по обнаружению недостач (писал ее, разумеется, программист), то заходила к мистеру Витамину, чтобы он рассказал мне, как это ему удается. Мы дали ему такое прозвище, потому что он утверждал, что взбитые сливки и выпечка содержат огромное их количество.

– Что ж, у тебя начинает получаться, Кэрон. Все люди отличаются друг от друга, но когда они собираются вместе – это уже статистика.

– А что, если кто-то из посетителей заказывает только стакан лимонада?

– Это ничего не меняет. Тебе нужно обращать внимание на все необычное – самые большие суммы и самые маленькие. Основные показатели не меняются, за исключением сезонных и инфляционных скачков. Опытный мошенник должен действовать регулярно, но чаще всего это очень рискованно. Кроме того, тебе нужно отслеживать, кто совершает те или иные действия – поставщик, другая компания и тому подобное. Нужно обращать внимание на все необычное.

Мне не очень нравилась мысль о том, что с точки зрения статистики не имеет значения, заказываю я один напиток или обед из семи блюд. Но отец моей подруги был очень-очень богат, а ведь, как известно, если ты тоже хочешь иметь много денег, спрашивай совета у того, кому это уже удалось.

Подумав о мистере Витамине, я вспомнила, что мне стоит применить еще один тест. Я сделала запрос, чтобы узнать, кто впервые появился в базе данных за последние полгода. Несмотря на богатство английского языка, чаще всего в графу поиска вводили всего несколько сотен слов. И поскольку дела компании «Чемберс» шли плохо, вряд ли среди этих фирм были новые партнеры и поставщики.

Компьютер выдал мне около пятидесяти имен. Некоторые были довольно странными, другие – просто слова с ошибками. Среди остальных, возможно, было то, что мне было нужно. Информация о шести компаниях появилась недавно. Я еще раз все проверила, и оказалось, что имена трех компаний были упомянуты в электронной почте. Готова поспорить: одна из них замешана в том, что «Чемберс Эмпориум» могут купить конкуренты.

Вскоре вернулась Эвелин, а потом и Флора. Я быстро закрыла ноутбук.

– Что ж, – улыбнулась я, – надеюсь, никто из вас не скажет, что ее автобиографию отправили в утиль.

– Да, блин, Генри до сих пор не сделал мне предложения, – проворчала Эвелин. – Я уже бешусь.

– Но ведь это было всего второе ваше свидание!

– Я не имею в виду предложение руки и сердца, Флора. Я говорю о непристойном предложении. А ты как будто живешь в прошлом тысячелетии.

– А вот и нет. Мы с Мервином встречаемся дольше, чем вы, и он тоже не предлагал мне ничего подобного.

– Считайте, что вам повезло! Не стоит торопить события, уж поверьте мне.

– Ох, прости, Кэрон.

– За что? Этот человек приходил сегодня и пригласил меня в паб. Так что теперь мы опять стали мисс Карлайл и мистером Смитом.

– Ну и что это значит? Что-то не пойму. Ты выиграла или проиграла?

– Выиграла. По крайней мере, когда ешь чипсы и пьешь джин, то знаешь, чего от них можно ожидать.

– От чипсов голова не кружится. Ты опять все перепутала, Кэрон.

– Неправда. Поэтому я упомянула и о джине. Многие женщины предпочитают его мужчинам.

– Как же, слышала. Но лучше уж встречаться с парнем, который без ума от кроссвордов, чем напиваться в одиночку до бесчувствия.

Обожаю подтрунивать над Эвелин. У нее всегда находятся оригинальные ответы, а логика просто уникальна (поставляли, видимо, в одноразовой упаковке). Я крепко обняла ее.

– Вы, случайно, не заметили припаркованную у тротуара машину, когда шли домой? Внутри нее сидел какой-то мужчина.

Флора быстро выглянула из окна:

– Нет, он уже уехал. Мы его упустили. Ой, извини, Кэрон. Он что, сделал что-то плохое?

– Он уехал, когда пришел Джеймс. Видимо, это он его спугнул. Мне просто хотелось узнать, не вернулся ли этот человек.

Впрочем, есть вероятность, что Джеймс не спугнул его, а сказал, что их не должны видеть в одном месте одновременно.

Когда я пришла на работу, мне позвонил Джек. Странно, он никогда не делал этого раньше. Когда я услышала его голос, то чуть не подпрыгнула от удивления. Мне было сложно понять, о чем он говорит. А вдруг телефонные разговоры прослушиваются? Вдруг комната нашпигована «жучками»?

– Кэрон, мне нужно с тобой поговорить. Давай встретимся за обедом?

Мне было трудно придумать подходящий предлог, чтобы отказаться, и тем более озвучить его, потому что Ховард продолжал наседать на меня:

– Или, может, поужинаем вместе? Или просто выпьем кофе?

– Даже не знаю… – Ненавижу, когда мужчины так навязываются: он, видимо, готов был спросить, не найдется ли у меня хотя бы несколько свободных минут в течение всей моей жизни.

– Кэрон, это важно. Неужели ты не найдешь для меня десяти минут? Давай встретимся в кафе на углу в начале обеденного перерыва. Я тебя не задержу. И ты сможешь идти потом куда хочешь.

Мне пришлось согласиться. Просто чтобы избавиться от него. Кроме того, он помог нам с Флорой, когда грабитель пытался отобрать у меня сумочку.

Все время до ланча я продолжала размышлять о том, что задумал Джек. Впрочем, я знаю, что ему нужно, но для этого требуется больше десяти минут. И не в кофейне же этим заниматься!

Я позвонила Флоре и сказала, что не смогу пойти с ней. Меня даже не особенно интересовало то, в какой главе я нахожусь. Лучше бы она больше детективов читала, честное слово. Когда наступило время обеда, настроение у меня ухудшилось.

Все столики были заняты, а у прилавка собралась целая толпа. Настоящая выставка работ Мервина-2: девяносто сардинок в крохотной банке. Джек стоял в центре зала, стараясь удержать две чашки с кофе и увертываясь от спешащих к столикам голодных людей, которые прокладывали себе путь, энергично работая локтями.

Я забрала у него кофе и поблагодарила.

– Может, нам лучше уйти отсюда? Здесь так много народу, что вряд ли нам удастся поговорить.

– Честно говоря, так даже лучше. Здесь настолько шумно, что вряд ли кто-нибудь сможет подслушать, о чем мы говорим.

– Кто же нас может подслушать?

– Не важно, – улыбнулся Джек, пытаясь сделать вид, что это была шутка.

Кто бы мог подумать, что такой человек, как Ховард, может быть таким нервным, растерянным, растрепанным! Такое же невероятное зрелище, как Бас, спешащий в метро.

– До сих пор нам никак не удавалось договориться о следующем свидании – ни после нашего знакомства в пабе, ни после выставки картин, ни тогда, когда мы прогуливались вместе. Но я думаю, что в конце концов нам это удастся. В свое время, когда все утрясется. А что касается цветов… понимаешь, мне хочется, чтобы ты помнила обо мне.

Подходящий момент для того, чтобы поговорить о букетах, которые доставляют каждый день. Но Джек был таким расстроенным и встревоженным… Гораздо больше похожим на человека, чем обычно. Мне нравится, когда мне бросают вызов, но я не хочу, чтобы меня считали злой.

– Джек, у меня мало времени. Это все, что ты хотел сказать?

– Нет. Но мне трудно сформулировать свою мысль. Хочу, чтобы ты меня правильно поняла. Не думай, что это что-то личное.

Так. Интересно. Кажется, что-то в этом духе обычно говорит лучший друг, прежде чем сообщить, что у тебя воняет изо рта. Джек вел себя просто нелепо.

– Я постараюсь понять, сделаю все возможное. Ты просто скажи.

– Это по поводу твоего круга общения. Не стоит доверять Джеймсу Смиту. В настоящий момент он персона нон грата. Так что будет лучше, если ты вообще прекратишь с ним встречаться.

– Это никого не касается.

– Я не имею в виду любовные свидания, Кэрон! Не в этом дело. Просто поверь, что некоторое время с ним общаться не стоит.

Я промолчала. Тогда он продолжил:

– Скажи мне, ты прислушаешься к моим словам?

– Я принимаю к сведению все, что мне говорят. Так что не беспокойся. А в чем, собственно, дело?

– К сожалению, не могу рассказать. Помнишь выходные, когда ты и твои друзья работали в магазине, потому что у компании были кое-какие проблемы? Положение с тех пор не улучшилось. Поверь, я подставляю себя, рассказывая тебе об этом. Но я не могу молчать, потому что волнуюсь за тебя.

Меня взбесило, что он клевещет на Джеймса, хотя я и сама не так давно подозревала его. Мне хотелось думать, что Джек ревновал меня к нему. Но у него был очень расстроенный вид и говорил он, казалось, искренне. Все, мне пора. Я попыталась придумать подходящий предлог, чтобы уйти.

– С тобой все в порядке? По-моему, ты неважно выглядишь.

– Со мной все в порядке. Но спасибо тебе за то, что ты думаешь и беспокоишься обо мне.

Все. Попытаюсь его развеселить. Но это будет последняя шутка на сегодня. Мне не хотелось, чтобы мы расставались, как влюбленная пара.

– О тебе много людей думает, Джек. Говорят, ты станешь президентом нашей компании.

Тут он разозлился:

– Это еще не решено. Этот ублюдок Джеймс тоже метит на это кресло. Таким, как он, всегда везет. Он родился богачом. Но ему все мало.

– Но ведь мистер Чемберс очень справедливый человек. Он сам начинал простым клерком. Поэтому он наверняка выберет достойного.

Джек приуныл:

– У Смита одно достоинство: он не спал с половиной сотрудниц нашей компании. – Он сделал вид, что ему стыдно об этом говорить. Потом доверчиво посмотрел на меня и добавил: – Но не беспокойся обо мне, Кэрон. Я застраховался.

– Но ты же не думаешь о том, чтобы… э-э… спрыгнуть с какого-нибудь высокого здания? – в ужасе спросила я.

Он засмеялся:

– Нет, и в Темзу нырять я тоже не собираюсь, если ты об этом. Но понимаешь, таким людям, как я, приходится работать на час больше, чем другим, чтобы получить то, что им нужно.

Я погладила его по руке:

– Это не так уж плохо, Джек. Мне приходится трудиться на миллион часов больше. Спасибо за кофе. – Слегка улыбнувшись, я подала ему свою пустую чашку и быстро вскочила.

Наш разговор с Ховардом продолжался дольше десяти минут. Еще несколько минут ушло на дорогу туда и обратно, и в конечном счете у меня не оставалось времени, чтобы поесть в столовой. Я купила сандвич с тунцом и направилась в свой кабинет. Так что мой обеденный перерыв закончился даже раньше положенного времени.

Мелоди уже сидела за своим столом. Вид у нее был подавленный. Кто-то сломал мой стул, и теперь он валялся на полу. Там же стоял компьютер.

Провода из него выдернули, и они свободно раскачивались. Что это было? Атака хакеров?

– Без твоей помощи, Кэрон, мне не обойтись…

– Боже, что случилось? Мелоди, с вами все в порядке? Может, вызвать врача?

– Спасибо, милая. У меня что-то с лодыжкой. Я посмотрела на нее, но ничего особенного не увидела.

– Я вернулась с обеда раньше и села за твой стол, чтобы посмотреть, что за задание прислали нам на этот раз, – рассказала Мелоди. – Но тут стул стал разваливаться. Видимо, я схватилась за компьютер, чтобы не упасть, хотя я не помню, как это произошло. А потом он рухнул прямо на меня.

Пожилая леди дрожала всем телом. Лицо ее было бледным.

– На что именно он упал?

– На бедро.

– Мы сейчас же пойдем в медпункт, чтобы врач вас осмотрел. Немедленно.

– Нет, милочка. Это им только на руку. Нам нельзя уходить отсюда.

Я даже не знала, что делать. Вероятно, Мелоди была в шоковом состоянии и просто не знала, что именно у нее болит.

– Помоги мне встать, дорогая.

Я подала ей руку, но когда она привстала, ее нога подвернулась. Мелоди опять села на стул, и тут я почувствовала что-то под пяткой. Это была тонкая леска, прикрепленная к компьютерам и к стулу. Значит, это не просто несчастный случай. Тут я вспомнила, как кто-то пытался толкнуть Мелоди под автобус.

– Не спорьте, пожалуйста. Позвольте мне проводить вас в какое-нибудь место, где вы будете чувствовать себя в безопасности и приведете себя в порядок.

Последний аргумент на нее подействовал.

– Давайте сделаем это быстро, пока никто не пришел.

Тут в кабинет вошла миссис Браун. Я кинулась к ней:

– Скорее всего, кто-то решил жестоко пошутить. Устроил, так сказать, мину-ловушку, чтобы кто-нибудь споткнулся. Не могли бы вы помочь мне отвезти Мелоди в дамскую комнату? Отвезем ее прямо на этом стуле. А потом ее должен осмотреть врач.

Миссис Браун была ошеломлена.

– Я немедленно звоню в службу безопасности универмага!

– Мне так неловко, – прошептала Мелоди, с трудом сдерживая слезы.

Мы побывали в туалете, вскоре к кабинету подошел охранник. Он повесил на дверь табличку с надписью «Не беспокоить» и вошел туда вместе с нами. Через несколько минут появилась медсестра. Мы с Мелоди привстали, причем для этого мне пришлось крепко обнять ее за плечи. Она вцепилась в мою руку.

– Вполне вероятно, что у вас сломана лодыжка, – сказала медсестра, – вам необходимо немедленно обратиться в больницу, чтобы там сделали рентгеновский снимок.

Потом прибежали еще два охранника. А наша начальница отправилась посоветоваться с кем-нибудь из топ-менеджеров.

Мелоди притянула меня к себе и прошептала:

– Принеси мне мою сумочку, пожалуйста. Тут я вспомнила, что ноутбук по-прежнему лежит в моей сумке, и помчалась к своему столу.

Когда я вернулась, то увидела Джеймса.

– С этой минуты мы не должны никому рассказывать о том, что произошло. Никто не должен об этом узнать, – сказал он.

Охранники сцепили руки, так что Мелоди смогла усесться прямо на них, словно в люльку.

– Пройдите по длинному коридору, – приказал им Джеймс, а потом добавил: – Кэрон, ты ведь проводишь Мелоди?

– Я могу пойти с ней, – предложила медсестра.

– Стул Кэрон кто-то сломал, – объяснил он, обращаясь к ней, – и я настаиваю на том, чтобы она находилась в безопасном месте, пока мы проводим расследование.

Совсем другой человек. Где его нерешительность? Когда он отдавал приказы, спорить с ним желания не возникало.

Я сидела на заднем сиденье машины «скорой помощи», держа Мелоди за руку. Ей же приказали лежать, и она продолжала лепетать, что ей очень неловко:

– Простите меня. Ведь эта ловушка была подстроена для меня. И если бы вы мне не помогали…

– Мы же постоянно меняемся местами. Так что это могло быть предназначено для нас обеих. Или ты думаешь, что это случайность?

В больнице быстро определили, что это не перелом, а довольно серьезное растяжение связок. Но Мелоди это не очень обрадовало, потому что она сильно ударилась головой, и теперь врачи подозревали, что у нее может быть и сотрясение мозга. Они решили оставить ее на один день, чтобы провести обследование. Меня же попросили подождать, пока не закончат предварительный осмотр и не сделают несколько рентгеновских снимков.

Я налила себе кофе из автомата (он был похож на горячую грязь, сказать по правде) и прошла в комнату ожидания. Все это было так странно… Зачем кому-то понадобилось все это делать, ведь очевидно, что нанести какой-то вред таким образом практически невозможно? То, что произошло с Мелоди, было худшим, что вообще могло случиться. То есть я не хочу сказать, что это была милая шалость, но и к смертельному исходу она привести не могла. И поскольку я была намного ее моложе, все, что мне в самом паршивом случае грозило, – это провести полчаса в ожидании снимков.

Потом я вдруг поняла, чего добивался злоумышленник. Я стремглав побежала к стоянке такси и быстро поехала домой. Потом попросила водителя подождать, а сама спрятала дискеты и распечатки в дорожный баул, засунув туда же и ноутбук, и выбежала обратно, скомандовав таксисту: – Вокзал Юстон, пожалуйста.

На вокзале я вытащила из баула кое-какие бумаги и положила их в сумку, а потом сдала его в багажное отделение. И – опять в больницу! Там я уселась на диван с самым невинным видом, попивая какао (оно тоже по вкусу напоминало грязь). Потом пришел Джеймс. Поговорив с докторами, он сел рядом со мной. Диван, надо отметить, был из искусственной кожи, и на нем валялись крошки и фантики, видимо оставленные прежними посетителями.

– Кэрон, ты можешь взять отпуск на несколько дней. Разумеется, оплачиваемый. Я хочу, чтобы ты была в безопасности.

– Но, Джеймс…

– Это не просто совет. Я настаиваю на этом. Приказываю, если хочешь. Не забывай, что я финансовый директор компании «Чемберс Эмпориум».

– Но разве я не буду чувствовать себя в большей безопасности в окружении толпы людей, например в нашем отделе?

– Сегодня там было как-то неспокойно, согласна? С Мелоди все в порядке, причем, скорее всего, потому, что сегодняшнее происшествие было всего лишь предупреждением. – Он посмотрел мне прямо в глаза. – И мы не знаем, что случится дальше.

Кровь застыла у меня в жилах. Почему Джеймс так уверен в том, что это предостережение? Может, это он меня предупреждает? Хочет, чтобы я не совала нос не в свое дело, а сам думает, как от меня избавиться?

– А что такого случилось, собственно? – спросила я с невинным видом. – Ведь то, что произошло сегодня, – просто трагическое стечение обстоятельств, не так ли?

Он саркастически ухмыльнулся:

– Ты сама-то веришь в то, что говоришь, Кэрон? Ну, естественно нет, глупый!

– Что ж, раз это и меня касается, не соизволишь ли ты приоткрыть завесу тайны и объяснить мне, что, в сущности, происходит? – сказала я.

– К сожалению, нет. Проблема в том, что тебе, по-видимому, и так известно слишком многое.

– Есть такая поговорка: «Знать мало – значит, подвергать себя серьезной опасности». Так что, пожалуйста, расскажи мне хоть что-то.

Он молчал.

– А я-то думала, ты работаешь в отделе финансов, а не в службе безопасности.

Джеймс провел рукой по лицу. У него был очень усталый вид.

– Кэрон, почему ты вечно споришь? Тебе нельзя оставаться в доме Флоры. А твои родители живут за границей. Так что можешь пожить пока у меня.

Тут зазвонил его мобильный. Он встал и подошел к входной двери. Должно быть, чтобы связь улучшилась.

Когда он вернулся, вид у него был еще более обеспокоенный.

– Кстати говоря, – обратилась к нему я, – а что мне говорить, если кто-нибудь спросит меня о Мелоди? Какова официальная версия? – Так или иначе, но ему придется мне открыться, чтобы я могла заглянуть внутрь.

– Во-первых, скажи, что она немного приболела. Если возникнут еще какие-нибудь вопросы, можешь ответить, что произошел какой-то странный случай и что сейчас выясняются его обстоятельства.

Звучало это все просто смешно. Но я не стала говорить ему об этом. У нас в бухгалтерии нет тупиц, которые поверят в эту безумную историю. Наверняка сейчас половина сотрудников нашего отдела в кепках а-ля Шерлок Холмс ползают по полу, вооружившись лупой. Я подняла глаза на Джеймса, который пристально на меня уставился, наверное раздумывая о чем-то.

– И еще кое-что, Кэрон. Если ты собираешься оставаться здесь до тех пор, пока врачи не закончат осмотр, чтобы подбодрить Мелоди…

– Она хочет уговорить их, чтобы они отпустили ее домой.

– Но… мы попросили оставить ее здесь хотя бы на один день. Она ведь живет одна, так что тут будет в большей безопасности. Сначала нам нужно закончить расследование.

– Тогда я должна съездить к ней домой, чтобы привезти все необходимое. Подожди, не надо ничего говорить. Я поеду туда не одна, а с Флорой.

– Отлично. Не могла бы ты дать мне ключи от своего дома? Я хотел бы, чтобы его осмотрели.

– Это еще зачем? Что ты думаешь там обнаружить? Пыль? Личинок древесного жука? – Может быть, бомбы, продолжала я перечислять про себя. С большим облегчением я подумала о том, что успела убрать результаты моей работы на компьютере, и решила не возражать: – Хорошо, если так надо, то пожалуйста. – Потом вытащила ключи и передала их Джеймсу, стараясь сделать так, чтобы он не увидел распечатки, которыми была набита моя сумка. Джеймс с довольным видом встал с дивана.

– Спасибо, – сказал он, вращая ключи на пальце, – и, будь так добра, подожди меня здесь, я за тобой заеду. – Он взъерошил мне волосы и, уходя, улыбнулся.

Тут запищал мой мобильный.

– Кэрон, это Флора. Что происходит? Ты в порядке?

– Я – да, а вот Мелоди не совсем. – Потом я попросила Флору съездить со мной, чтобы забрать вещи из квартиры старейшей сотрудницы нашего универмага, и она, естественно, сразу согласилась.

– Позже поговорим, когда ты приедешь. Возьми такси. Компания оплатит счет.

Поговорив с сиделкой и выяснив, что Мелоди пробудет в больнице еще час, я прошла в комнату для посетителей, которая находилась около детского отделения. Потом вытащила из сумки распечатки и стала их просматривать.

Для начала я выбрала самый важный файл и проследила, кто имел к нему доступ в течение последнего полугода. Разумеется, конкретных имен программа выдать мне не могла, но у меня уже был список паролей, и я знала, кому они принадлежат. Файлом интересовались только Джим Чемберс, финансовый директор компании Джеймс Смит, вице-президент по импорту-экспорту Джек Ховард и Харви из бухгалтерии.

Кроме того, кто-то получил доступ к этому файлу, сидя в нашем отделе. Этот человек ввел вместо своего имени несколько цифр. Видимо, это был Мервин. А может, кто-либо из топ-менеджеров, желавший скрыть этот факт? Кроме того, несколько раз кто-то работал с документами, находясь вне здания универмага и используя пароль Биггса. По всей вероятности, это была я сама. А за последние две недели некто многократно входил в систему с разных удаленных компьютеров. Наверное, руководство компании решило нанять нескольких экспертов. Или дело в том, что любопытство свойственно не мне одной. Впрочем, скорее это были эксперты. Интересно, из какого они агентства?

Я вычеркнула из списка Джима Чемберса, потому что было бы странно, если бы он воровал свои собственные деньги. Мошеннические переводы осуществлялись ночью даже до того, как у нас появились консультанты (если это были они). Так что в числе подозреваемых оказывались Джеймс, Джек Ховард, Харви и Мервин.

Меня бросило в холодный пот. Мне казалось, что я в полной безопасности, поскольку вряд ли кто-нибудь мог выследить меня, когда я работала в интернет-кафе. Но кто-то каждую ночь входил в систему с удаленного компьютера.

Я еще раз просмотрела информацию, которую сохранила на жестком диске своего компьютера. У них будут те же распечатки, только в них еще будет и мое имя. Всем известно, что Биггс разбирается в компьютерах гораздо хуже, чем в сортах портера.

А я нашла список паролей у него в кабинете. Теперь я была полностью уверена в том, что некто выслеживал меня, пока я блуждала по интернет-клубам. Этот парень опережает меня на один шаг, поскольку ему уже известно все, что нужно.

Тут зазвонил мой телефон, и я дрожащими пальцами нажала на кнопку.

– Кэрон? Это Джеймс. Я обещаю тебе, что ты будешь в полной безопасности. Когда мы пришли к тебе домой, то… знаешь, похоже, у тебя побывали воры.

26

Я сидела в палате рядом с Мелоди, вскоре пришла Флора. В руках у нее был огромный букет цветов, который купил Мервин от имени всего нашего отдела. Она попросила у медсестры вазу и поставила цветы рядом с роскошным букетом, который прислал мистер Чемберс.

Мелоди заснула, но у меня уже был список вещей, которые мы должны были принести ей из дома. Когда мы говорили с Мелоди, она опять заявила, что не видела ничего и никого подозрительного, когда вернулась в отдел после обеда. «В кабинете вообще никого не было, Кэрон».

Мы вышли в коридор, и Флора сразу зашептала:

– У меня к тебе куча вопросов. – Она указала на мужчину, который явно поджидал нас. – Мне так хотелось приехать сюда на такси, но они решили отправить со мной охранника. Он отвезет нас на машине универмага.

Он первым вошел в квартиру Мелоди и не оставлял нас ни на минуту, пока мы упаковывали вещи.

– Ого! У нее просто шикарная квартира. Правда, Кэрон? Такой классический стиль: старинная мебель, засушенные цветы… Мне давно хотелось узнать, как выглядит ее жилище. Она часто об этом говорила.

Когда мы вернулись, Мелоди по-прежнему спала. Мы решили сходить перекусить в больничный кафетерий.

– Бери все, что хочешь, Флора. Контора заплатит. Мы же здесь по делу, не так ли?

– Разумеется, я бы в любом случае осталась здесь, чтобы удостовериться, что с Мелоди все в порядке. Но как мило со стороны начальства оплатить наш обед. Мне бы не хотелось тратить свою премию. А еще мне очень интересно, почему Джеймс попросил меня переночевать сегодня у мамы.

– Что, правда?

– Да. Еще он попросил меня никому об этом не рассказывать, но я не думаю, что тебя это тоже касается. Наверное, он считает, что ты останешься в больнице на всю ночь.

Ерунда какая. Зачем это Джеймсу понадобилось выгонять Флору из ее собственного дома? Полагаю, он не хотел расстраивать ее тем, что у нее проводят обыск, но в любом случае они не успеют закончить до того, как мы придем из больницы. Кроме того, когда-нибудь ей придется узнать и о том, что в ее гнездышке побывали грабители.

– Официальная версия того, что произошло, выглядит так: Мелоди споткнулась и упала.

– Да кто в это поверит? – засмеялась Флора. – Особенно после того, как все охранники универмага целый день маршировали между столами в нашем отделе.

– В таком случае нам разрешается рассказывать, что с Мелоди произошел какой-то странный случай, который сейчас расследуется, – захихикала я.

Флора тоже засмеялась:

– Почему бы нашим пиарщикам не сказать, что охранники просто измеряют пол, чтобы выяснить, какого размера нужно закупать ковры.

– На самом деле кто-то подстроил так, что стул упал.

– Какой ужас! Ты же могла погибнуть! – воскликнула Флора.

– Погибнуть? Это каким же образом?

– Понимаешь, если бы этот злодей добрался до твоего стула, он мог бы устроить что-нибудь похуже.

Я глубоко вздохнула и медленно выдохнула:

– Что есть, то есть. А что говорят в нашем отделе? И почему все думают, что все это было подстроено для меня, несмотря на то, что пострадала Мелоди?

– Сначала никто так не думал. Но потом миссис Браун обратилась к Джеймсу. Она попросила его подойти к вашим столам в задней части комнаты и подвинуть стул Мелоди на то место, где раньше стоял твой. Все поняли, что сломан был именно твой стул, но никому это и в голову не приходило до этого. Все подумали, что Мелоди нечаянно сломала его, когда упала.

– А что тебе сказал Мервин?

– Он сказал: «Вот черт!»

– Он что же, хотел, чтобы на месте Мелоди была я? – в изумлении спросила я.

Флора оскорбилась.

– Мне кажется, что он, наоборот, хотел сказать, что было бы ужасно, если бы ты пострадала. Он волнуется за тебя, Кэрон, потому что очень хорошо к тебе относится.

– Прости, Флора. Просто я немного напугана. А Мелоди уверена, что кто-то готов приложить все силы, лишь бы навредить ей, потому что хочет, чтобы она ушла на пенсию. Все это не очень правдоподобно, конечно.

Я не хотела говорить Флоре, что мне приходилось работать с секретными документами, потому что тогда ей тоже могла грозить опасность.

– В чем же причина? Может, кто-то тебе завидует? Мервин говорит, что в отделе никто не знает, что цветы тебе посылает Джек Ховард. И кто-то из девушек даже предположил, что ты сама себе их посылаешь, на что Мервин только рассмеялся и напомнил ей, сколько в среднем получают сотрудники бухгалтерии.

Когда мы покончили с едой, я сказала:

– Мне как-то не по себе. Мы тут уплетаем за обе щеки, а Мелоди, наверное, так плохо. – Задумавшись на минутку, я продолжила: – Что ж… Взялся за гуж – не говори, что не дюж. Как насчет того, чтобы на десерт съесть шоколадное пирожное?

– Нам это просто необходимо. Особенно тебе, Кэрон. С тобой постоянно происходят какие-то удивительные вещи: сначала тебя преследовал Бас, теперь еще кто-то… От таких приключений состариться можно раньше времени. Надеюсь, в пирожном не будет никаких седых волос, – добавила она, посмеиваясь.

Не знаю, как там насчет волос, но в эту минуту мне показалось, что пирожное будет прекрасно смотреться на кончике носа моей смешливой подружки. Потом она собралась уходить. Джеймс с моими ключами еще не появлялся. Я проводила ее к главному выходу, и она спросила:

– Как ты думаешь, Джеймс ведь не имел в виду, что я вообще не должна появляться дома сегодня вечером? Мне нужно там кое-что взять.

Я представила, как выглядит в эту минуту ее жилище: мебель перевернута, матрасы разрезаны…

– Да нет, ходить туда, наверное, не стоит, раз он просил этого не делать.

Надеюсь, мне удастся все убрать до ее прихода.

– А ты что будешь делать, Кэрон? Если даже нам грозит какая-то опасность, ты же не будешь всю ночь сидеть у постели Мелоди.

– Понятия не имею. Это уж как Джеймс распорядится. Кстати, должна сказать, что в последнее время он слишком уж раскомандовался.

– Но, с другой стороны, он единственный человек, который предпринимает какие-то конкретные действия.

Когда я вернулась в палату Мелоди, она уже проснулась. Настроение у нее улучшилось.

– Знаешь, милая, это так приятно – чувствовать всеобщее внимание! И сиделки такие обходительные! Хотя я бы предпочла, конечно, чтобы меня окружали вниманием по другой причине.

– Вы замечательный человек, Мелоди! Во всем видите только хорошее.

Медсестра стала выгонять из палат посетителей, но моя приятельница крепко схватила меня за руку:

– Не уходи, дорогая. Ты можешь остаться, наверняка им сказали, что ты моя родственница.

Было уже поздно. А Джеймс так и не появлялся. Мелоди уже выдали снотворное (видимо, медсестры, работающие ночью, хотели облегчить себе жизнь). Я вышла в плохо освещенный коридор. Такое впечатление, что ходьба каким-то образом стимулирует деятельность мозга. Это как у деревянных кукол, знаете? Дергаешь за ножку – и марионетка поднимает голову.

Впервые мне представилась возможность спокойно обдумать то, что я знала о ситуации в компании. Очевидно, что человек, ворующий деньги, разбогател. Но, может быть, это было сделано специально, чтобы конкурентам было легче перекупить «Чемберс», поскольку появились некоторые проблемы? Если между исчезнувшими миллионами и действиями конкурентов есть какая-то связь, то неужели в этом задействован только один человек?

Мне было сложно поверить в то, что Джеймс способен нанести мне вред. Но ведь Джек явно ухаживал за мной, а Мервин был моим другом! Что касается Харви, то он непременно проиграл бы, если бы мы могли помериться силами. Мне бы удалось быстро изобличить его. С моей стороны было наивно полагать, что все эти люди мыслят только о том, как бы не навредить милой малютке Кэрон. Ведь речь идет о пятидесяти или даже ста миллионах фунтов!

Возможно, на самом деле все гораздо проще, чем мне кажется? Не хотелось думать, что мошенниками могут оказаться Джеймс или Мервин. Это просто нелепо. Что касается бедняги Джека Ховарда, то, вполне вероятно, это его проделки. Но не выглядит ли это так, потому что я испытывала к нему предубеждение и он был мне неприятен? И зачем ему было спешить мне на помощь, когда на меня напал уличный грабитель, раз уж ему так хотелось от меня избавиться? Стоял бы себе где-нибудь поблизости и злорадно ухмылялся. Бедняжка, решила я, тем не менее ставя его на первое место. Особой радости и воодушевления оттого, что мне, вероятно, удалось найти преступника, я не испытывала.

Финансовый директор – человек, которого всегда в чем-то подозревают. А Джеймс оказался поблизости в тот день, когда Мелоди чуть не попала под автобус. Кроме того, я забыла о том, что встречалась с Ховардом в начале обеденного перерыва, так что он никак не мог устроить эту ловушку со стулом. А как насчет предыдущих случаев, когда кто-то пытался навредить Мелоди? Какая между ними связь и что злоумышленник хотел этим сказать?

Может, это Мервин? Во всяком случае, доступ к секретным файлам у него был. И он восторженно поддержал идею украсить витрины. Такое впечатление, что ему хотелось как можно скорее убраться из нашей компании. И он чертыхнулся, когда услышал, что со мной все в порядке. Кроме того, он разбирается в бухгалтерии лучше, чем остальные. Деньги могут служить мотивом для всех подозреваемых, но у Мервина было больше шансов подстроить этот трюк со стулом.

А Харви Харрис? Этот скучный бухгалтер, которому приходится целыми днями торчать в пыльной комнатке где-то на задворках универмага. Не исключено, что он решил все поставить на карту, чтобы добиться успеха. С другой стороны, такие люди, как он, не любят рисковать. Но мне было доподлинно известно, что ему удалось найти доступ к системе, чтобы работать с секретными документами, хотя это не было разрешено. Зачем, спрашивается? Я улыбнулась. Нашу компанию нужно переименовать в «Хакерскую контору Чемберс Эмпориум».

Джеймс. Мне было больно думать о том, что он мог быть замешан в этом деле. Я несколько раз прошла по коридору взад-вперед, стараясь прогнать невеселые мысли. Поскольку он является финансовым директором, то проводить мошеннические сделки ему легче, чем всем остальным вместе взятым. На первых полосах газет часто появляются снимки довольных жизнью финансовых директоров, которые наслаждаются ею на пляжах Бразилии. Кроме того, Джеймс, в отличие от других вице-президентов, постоянно слоняется по всему магазину. И если бы его увидели около бухгалтерии, это никого бы не удивило. Все подумали бы, что он здесь по делу, и вскоре забыли бы об этом.

Потом мне в голову пришла поистине зловещая мысль. А что, если после того, как я дала ему ключи от дома, он отправился туда самостоятельно и хорошенько его обыскал, прежде чем звонить мне? Все труднее мне было верить в то, что Джек наиболее вероятный виновник, а Джеймс – наименее. Кстати, помните детектив Агаты Кристи, в котором убийцей оказывается сухонькая старушка, божий одуванчик? Казалось бы, только ей и можно доверять, но вот сама писательница этого никогда бы не сделала. Так же и мне, вероятно, хотелось верить, что виновником может оказаться кто угодно, но только не Джеймс.

Он предупредил меня, что мне нужно остерегаться Ховарда. А Джек сказал, что не стоит связываться со Смитом. Мервин заметил, что Харви нельзя доверять, а тот, в свою очередь, неодобрительно отозвался обо всей бухгалтерии. Что же это значит? Может быть, все они члены одной шайки? Что за чушь. Представляю себе Джека и Джеймса, распевающих дуэтом. Но было ясно, все эти люди знали о том, что на самом деле происходит в «Чемберс Эмпориум», и, еще хуже, они подозревали, что мне тоже кое-что известно. Вероятно, они думали, будто мне известно больше, чем это было в действительности. По крайней мере один человек знал наверняка, кто у нас жулик. Не сомневаюсь, он разрабатывает план ликвидации чересчур любопытной сотрудницы бухгалтерии.

Джеймс приехал в одиннадцатом часу. Мне не терпелось скорее попасть домой, чтобы узнать, что там творится. Но он сказал, что голоден.

– Кроме того, нам нужно поговорить.

Мы прошли в кафетерий, где я насладилась еще одной порцией кофе из грязи, пока он ел.

– Я и не знал, что Эвелин уехала.

– А какое это имеет значение, Джеймс? Ты же не подозреваешь ее, надеюсь? Мне легче поверить, что она пряталась где-нибудь в Сахаре, чем представить, как она подползает к моему офисному столу.

– Я не об этом. Получается, что сейчас в доме Флоры проживают два человека, а не три. Эвелин – крупная и сильная девушка, и я думал, что в ее присутствии ты будешь чувствовать себя в большей безопасности.

– Ну, если бы мы знали, что произойдет что-то подобное, я бы пригласила пожить у себя футбольную команду «Манчестер Юнайтед». Но не стоит беспокоиться из-за ерунды. Мы с Флорой справимся.

Сейчас Джеймс должен был сказать, что ее тоже не будет, потому что он попросил ее переночевать у своей матери. Но он этого не сказал.

Когда мы возвращались домой, он всю дорогу уговаривал меня остаться у него.

– Не могу же я просто спастись бегством. Да и от кого мне спасаться? И куда бежать? Проблемы надо решать, а не бежать от них.

В доме, видимо, уже немного прибрали. Рецепт в рамке по-прежнему висел в ванной. Я не из тех людей, которые коллекционируют всякий хлам, поэтому нашему незваному гостю не пришлось слишком долго искать. Да и брать у меня особо было нечего.

Интересно, что помимо моей спальни злоумышленник хозяйничал на кухне и в гостиной, но комнаты моих соседок, скорее всего, не привлекли его внимания. А ведь не так уж много людей знали, в какой комнате я сплю. Помнится, Мервин и Джеймс заходили в мою спаленку, чтобы полюбоваться на копии картины Пикассо.

Матрас, слава богу, не разрезали. Значит, грабитель знал меня довольно хорошо. Ведь у моих друзей никогда бы не возникло сомнений в том, что, даже если бы мне нужно было что-то спрятать, я бы никогда его не тронула, так как искусство кройки и шитья – это не мое.

– Посмотри внимательно, Кэрон. Ничего не исчезло, кроме копий картины?

– Они не исчезли, Джеймс. Я подарила их Флоре, но у нее не было времени их повесить, и поэтому они валяются у нее под кроватью.

Я внимательно оглядела комнату.

– По-моему, ничего не украдено. Жаль, вора не заинтересовало то, что находится в мусорном бачке.

Джеймс даже не засмеялся.

– Обычный грабитель забрал бы телевизор. У тебя много драгоценностей? Как ты сама думаешь, что он искал?

– Наверное, какие-то вещи, которых у меня нет. А у меня много чего нет. Так что это может быть что угодно.

Мне стало жутко от мысли, что скоро я останусь в этом доме одна. И я не могла попросить Флору вернуться, так как не хотела подвергать ее опасности, если угроза существует. Но идти домой к Джеймсу мне тоже не хотелось, потому что я не избавилась еще полностью от подозрений. Ощущение было просто отвратительное. Мне приходилось подвергать сомнению каждое его слово. Хотя, конечно, плохо верится, что злодей именно он, напомнила себе я.

Наконец мне удалось придумать подходящее объяснение:

– Слушай, Джеймс, в этом доме и так уже все перевернули вверх дном. Так что вряд ли кому-нибудь придет в голову возвращаться сюда.

Мы попрощались, он вежливо чмокнул меня в щечку (по-соседски, так сказать) и неохотно ушел. Я наблюдала за тем, как он сел в машину и уехал, а потом нырнула в постель и расположилась поудобнее. Наконец-то меня оставили в покое, подумала я.

Но потом в голову пришла новая мысль, которая заставила меня вскочить с кровати. В моих рассуждениях был серьезный изъян. Все, что я говорила Джеймсу, было очень правдоподобно, но только в том случае, если бы вор нашел то, за чем приходил.

Я налила себе бокал вина и включила телевизор. Мне показалось, что я слышу чьи-то шаги, и я сделала звук громче. Спать буду в одежде. А потом позвоню Джеймсу. Еще немного подожду, чтобы не мешать ему. Он, наверное, уже немного успокоился и поэтому разрешил мне остаться одной, решив, что грабитель уже получил то, что ему нужно. А вдруг Джеймс и есть грабитель?

Время от времени я посматривала через занавески на улицу, чтобы узнать, не следит ли кто за домом.

Мне ужасно хотелось вызвать такси и уехать в гостиницу, но, поразмыслив, я поняла, что если преступник действительно наблюдает за моим домом, то, сделав это, я подпишу себе смертный приговор. У человека, который и понятия не имеет о том, что происходит в «Чемберс Эмпориум», не возникло бы сомнений в том, будто кто-то хотел причинить вред именно Мелоди. Ему бы и в голову не пришло, что ей что-то угрожает. Мне приходилось постоянно напоминать себе, что тот, кто украл миллионы, теперь чувствует, я иду по его следу. Вор, наверное, готов на все, так как он в полном отчаянии от мысли, что его могут поймать. И он в куда большем отчаянии, чем я сама.

Мучительно преодолевая свой страх, я все-таки заставила себя обойти весь дом и удостовериться, что окна и двери закрыты. Мне было страшно включить свет. Вдруг показалось, что кто-то ходит по чердаку, и я с трудом подавила вопль. Я старалась не дышать. Может, это мышь или белка? Вернувшись в свою комнату, я закрыла дверь и поставила рядом стул.

Наверное, телевизор лучше выключить. Тогда я услышу, если кто-нибудь полезет в дом. Начался дождь. Звук капель, падающих на оконное стекло, был необычно громким. Ветер катал по улице пустую жестяную банку, и отвратительное дребезжание действовало на нервы.

Я уселась на стул, который прислонила к двери, положила ноги на кровать и, кажется, задремала. А потом вскочила – мне послышался звон разбиваемого стекла. Или это во сне? Я взглянула на часы.

Три часа ночи. Пора звонить Джеймсу: времени прошло предостаточно, так что мне удастся не потерять лица, сказав, что я решила принять его приглашение. Опять какой-то шум! Стекло, точно. Кто-то лезет в окно? Разбивает верхнее окошечко двери? А может, соседи швыряются пустыми бутылками? Я, конечно, проверять не пойду, останусь в своей комнате. Схватив сумочку, я стала рыться в ней в поисках своего мобильного, и тут услышала: кто-то ходит у меня под окном. Моя спальня – самое опасное место во вселенной. Я кинулась в гостиную, надеясь выбежать из дома прежде, чем этот человек залезет в мою комнату через окно. Но меня словно пригвоздило к месту, потому что ручка входной двери стала медленно поворачиваться. Я стала быстро набирать номер, но, когда раздались гудки, вдруг подумала, что следовало позвонить в полицию. А что, если сейчас я услышу писк телефона за дверью? Ведь это означает, что там стоит Джеймс!

Наконец он взял трубку, но, прежде чем успел хоть что-то сказать, я прошептала:

– Помоги мне, Джеймс! Вызови полицию! На помощь! – И быстро нажала «Отбой». Потом тихо перебралась поближе к двери – чтобы, когда она откроется, меня не было видно. Я выключила настольную лампу и стояла там, сжимая в руках мраморную подставку для книг.

Казалось, прошло несколько лет. Дверь задрожала, как будто кто-то подергал ее за ручку. Потом я услышала, как ее пытаются открыть ключом. Только бы не оказалось, что это Джеймс заказал себе дубликаты! Наверное, мне стоило подождать и удостовериться, что на мой звонок ответил именно он. А вдруг я набрала неправильный номер? Еще он мог нанять кого-нибудь – на кону ведь миллионы фунтов! Пожалуйста, хоть бы это был не Джеймс!

Пару минут все было тихо. Потом дверь с грохотом открылась, чуть не выскочив из петель, и стукнула меня прямо в живот, вследствие чего я чуть не задохнулась. Подставка, которую я сжимала в руках, упала на пол.

В дом вошел высокий мужчина, одетый в черное. Он встал посредине комнаты и огляделся – видимо, чтобы глаза привыкли к темноте. Потом он повернулся ко мне спиной. Мервин и Харви ниже его ростом. Телосложения он такого же, как Джеймс и Джек. Я посмотрела на мраморную подставку, которая валялась у меня в ногах. Что же мне делать? Наклониться и взять ее?

Мужчина быстро обернулся – как раз в эту минуту я схватила подставку. Он вцепился в меня, и все, что я смогла сделать, – это ударить его по ногам. Он схватился за колено и стал осыпать меня ругательствами.

Это был Джек Ховард.

Я бросилась к двери, пытаясь оттолкнуть его. Но это был неравный бой. Ему удалось заломить мне руки за спину. Хватка была мертвой. Держа меня одной рукой, он тем временем другой достал из кармана скотч и обмотал его вокруг моих запястий. То есть как бы обнял меня обеими руками. Он пнул ногой дверь, и та захлопнулась.

Я словно обмякла в его руках, лихорадочно пытаясь придумать, что делать дальше. Тут он поцеловал меня в губы. Я лягнула его, а он сильно толкнул меня, так что я сначала упала на диван, а потом откатилась в сторону.

Неужели дело в том, что этот идиот так огорчен из-за того, что я его отвергла, и решил меня изнасиловать? Что ж, можно попытаться этим воспользоваться, пока у меня не появятся новые версии.

– Джек, только не говори мне, что Смит был прав, когда утверждал, что ты не джентльмен.

Он довольно грубо приподнял меня и усадил на диван. Потом подтащил стул прямо к двери и уселся на него. Что ж, так Джеймсу будет легче проскользнуть за его спиной, оставаясь незамеченным. Кстати, где же этот Джеймс? До нашего дома ему добираться минут десять, не больше, а полиция приедет не раньше чем через час. Я совсем упала духом.

Джек наклонился ко мне ближе и мягко сказал:

– Прости, Кэрон, я не хотел, чтобы так получилось. Куда ты дела дискеты и распечатки?

– Какие еще дискеты и распечатки? У меня даже компьютера нет.

– В тот вечер, когда я был здесь вместе с Джеймсом, я заметил на столе ноутбук. – Он открыл мою сумку, достал оттуда листы и, сунув их в карман своей куртки-парки, грустно улыбнулся: – А знаешь, ты мне действительно нравилась. Крючок, леска и грузило. В особенности грузило, как выясняется.

Скорей бы пришел Джеймс!

– Может, еще не поздно, Джек? – спросила я, лучезарно улыбаясь. – Мы можем работать вместе, как одна команда.

Он только посмеялся.

– В чем-то ты права. Я всегда надеялся, что так и будет. Но довольно быстро обнаружилось, кто ты такая на самом деле.

Мне стало страшно. Неужели все в нашем универмаге знают о том, что я жила с Басом, и теперь смеются над тем, что мне пришлось променять роскошную жизнь на прозябание в бухгалтерии? К счастью, я не успела ничего сказать, потому что Ховард заговорил первым:

– Со стороны Чемберса было умным шагом внедрить в бухгалтерию сотрудника, который будет работать под прикрытием. Сначала мне показалось, что это слишком нелепо, чтобы быть правдой. Но потом тебя стали постоянно вызывать на работу в другие отделы, и тогда мне все стало ясно. Особенно когда выяснилось, что Джим Чемберс получает информацию напрямую от кого-то, кто работает в бухгалтерии. Тогда у меня не осталось никаких сомнений. Хотя ты это здорово придумала – свалить все на Мервина и Мелоди.

Чтобы выиграть время, я спросила:

– Но зачем ты все это затеял, Джек? У тебя и так хорошая зарплата, ты ведь вице-президент.

Он улыбнулся:

– Некоторое время этого было достаточно. Но даже если бы мне, а не Джеймсу, удалось занять кресло главы компании, он все равно был бы богаче, чем я. Ненавижу этого ублюдка со всеми его миллионами – он ведь и понятия не имеет, как ими распорядиться. У меня все получалось, пока не появилась ты. Я мог вертеть Чемберсом как хотел, чтобы сделать кое-какие сбережения на черный день. А потом, когда мне предложили бы занять место президента компании, об этом бы уже никто не узнал. Я бы лично возглавил расследование. Разумеется, больше деньги со счетов бы не пропадали. А если бы президентом стал Смит, то я бы быстро нашел себе другую работу.

– А, так вот что ты имел в виду, когда говорил, что успел подстраховаться? Это значило, что ты украл несколько миллионов.

Он загоготал:

– Знаешь, меня бы вряд ли заинтересовала страховка, по которой деньги можно получить только после смерти.

– Ха! Вот я тебя и поймала! Ты вовсе не был влюблен в меня!

И зачем только я это сказала? Он сделал грустное лицо.

– Кэрон, ты не права. Я даже задумывался о том, чтобы все бросить. Разумеется, деньги я бы возвращать не стал, в любом случае им их не найти. Банк, в котором находятся миллионы, позаботится об этом. Но ты знаешь, Харви все-таки как-то догадался о том, что я делаю.

– Неужели он тебя шантажировал, угрожая рассказать всем о твоем преступлении? – изумилась я.

– Нет, о деньгах он не знал. У меня была еще одна «страховка». Я сотрудничал с компанией, которая хочет купить «Чемберс». Вследствие того, что со счетов нашей фирмы исчезали деньги, ее положение на рынке становилось очень неустойчивым. Об этом я им и рассказал и сам предложил им купить наш универмаг. Название этой компании – «Потребление без границ». Так что, если бы даже Джеймс стал президентом, они бы вышвырнули его и поставили меня. И Харви тоже не посмел бы жаловаться, потому что тогда и его бы по головке не погладили. Единственная проблема – это ты, Кэрон. Я решила тянуть время до последнего:

– Да я вообще ничего не знала наверняка, пока ты не вломился ко мне в дом. С чего ты взял, что мне что-то известно?

Он засмеялся:

– Не забывай, что я видел тебя на последнем этаже, когда у тебя было назначено собеседование. А потом я узнал, что ты встречаешься с Джеймсом якобы для того, чтобы прогуляться, – выглядит как карикатуры Хита Робинсона. Сначала мне показалось, что у вас роман. Хотя все-таки хотелось верить, что ты честный человек. – Ховард хихикнул. – Вообще-то, у меня все вызывали подозрение. Но затем мне удалось выяснить, что Биггс также имел доступ к некоторым файлам. Но ведь он же не в состоянии даже письмо электронной почтой отправить! Поэтому я догадался, что это была ты, так как ты в это время работала в его кабинете.

– А как ты объяснишь то, что случилось с Мелоди? Как тебе удалось все подстроить? Ведь ты же был в кафе вместе со мной?

– Я заплатил курьеру. Их так много ходит по офисам, на них никто не обращает внимания. Мне стало известно, что Джим Чемберс посылает ей на проверку конфиденциальные документы, и я решил немного припугнуть ее. – Джек засмеялся. – Я внимательно наблюдал за тем, как ты работаешь, но все, что мне удалось установить, – это то, что ты чертовски трудолюбивая женщина.

Он вытер лоб рукой, и вся его мнимая благожелательность куда-то испарилась. Он опять толкнул меня на диван, а я, пытаясь освободиться, закричала:

– Но зачем же ты прибежал меня спасать, когда напал грабитель?

Ховард ухмыльнулся:

– Мне стало ясно, что ему нужна именно твоя сумка, и, разумеется, захотелось проверить ее содержимое. – Сказав это, он залепил мне рот клейкой лентой. – Мне очень жаль, что приходится совершать подобное, – заявил он, – но мне понадобится некоторое время, чтобы успеть убраться из этой страны. Поэтому я не могу рисковать и оставлять тебя здесь: а вдруг тебя обнаружат и вызовут полицию? – И он потянул меня к двери.

Было ясно: если ему удастся вытащить меня из дома до того, как приедет полиция, можно считать меня большим куском мяса, поэтому ничего не оставалось, как сопротивляться изо всех сил. Я прикрывала голову руками, чтобы не потерять сознание в случае удара.

Он остановился у входной двери.

– Моя машина стоит в двадцати футах отсюда. К сожалению, тебе нельзя доверять: я вовсе не уверен, что ты будешь вести себя спокойно, поэтому… – И он кулаком ударил меня прямо в лицо.

Мне стало очень страшно. Я обмякла в его руках, имитируя потерю сознания. Ладно, пусть он лучше вытащит меня на улицу: если там будут люди, я попытаюсь убежать. Но я была так обессилена, что уверенности в побеге не было никакой.

Улица была пустынна. Я представила, как буду лежать со связанными руками и ногами в багажнике его машины, и это придало мне сил. Я засунула ногу между прутьями лестницы на крыльце, Ховард споткнулся, и мы оба кубарем полетели на землю. Тогда он схватил меня за горло и стал душить. Не было слышно ни шума машин, ни полицейских сирен… Ничего. Тут у меня перед глазами поплыло звездное небо, а потом все стало черным.

27

Я то приходила в сознание, то опять его теряла. Мне было очень больно. Джек Ховард тащил меня по земле. А Джеймс? Может, я говорила слишком быстро и он меня не понял? Или он все еще в Нью-Йорке? Нет. Он был там на прошлой неделе. В прошлом месяце.

Когда я открыла глаза, то увидела металлическую обшивку. Машина. Ховард приподнял меня за шиворот. Черт! Неужели я умру в багажнике?

Внезапно он отпустил меня. Падая, я с тоской подумала, что не влезу туда. Наверное, он собирается отрубить мне ногу или руку. Я попыталась закричать, но из горла вырвался только какой-то писк.

Вдруг я услышала вопль Джека:

– Твою мать!

Я скрючилась, чтобы защититься от ударов, а он продолжал орать от боли. Потом, кажется, упал, по крайней мере у моих ног раздался какой-то глухой стук.

В темноте было плохо видно, но я слышала звуки борьбы и чей-то топот. А потом и вой сирены, который звучал как чарующая музыка. Потом я опять потеряла сознание.

Кто-то стал меня звать, словно издалека:

– Кэрон, ты меня слышишь? Кэрон!

– Это ты, Джеймс? – спросила я, с трудом открывая глаза.

Моргая, я попыталась сфокусировать на нем взгляд. У него под глазом расцветал синяк, и губа была разбита. Это он, а это, наверное, я. Слабым голосом я неуверенно спросила:

– Почему, черт бы тебя побрал, ты так задержался?

Джеймс улыбнулся:

– Наверное, ты чувствуешь себя намного лучше, чем может показаться. Не вздумай вставать. – Он снял пальто и укрыл меня им. – Говорить тоже не стоит.

Я ощутила такой выброс адреналина, который можно почувствовать, только когда осознаешь, что все еще видишь белый свет.

– Ну уж нет. Ты меня не затыкай! Во-первых, спасибо тебе за то, что ты спас мне жизнь. – Мой голос явно окреп. Наверное, я испытала сильное потрясение и поэтому мне было так плохо, дело вовсе не в ушибах. Я задумалась. Надежда есть. – Скажи, вы его поймали?

– Естественно. Тебе что-нибудь нужно?

– Пожалуйста, принеси мне из кухни бутылку вина.

– А стакан горячего молока и тарелка овсянки тебе не подойдут? – захохотал Джеймс. – Обещаю, что, когда тебя выпишут из больницы, мы разопьем бутылку шампанского.

– Из больницы? Такое впечатление, что скоро весь наш отдел переведут работать туда.

– Нет, этого не случится. Теперь все будет в порядке, никаких несчастных случаев. По крайней мере, если мне удастся смирить твою буйную фантазию хотя бы на несколько дней.

– Оставь в покое мою фантазию. Не забывай, что тебе понадобилось чуть ли не двадцать лет, чтобы добраться до моего дома. – Я попыталась усмехнуться, но вместо этого пришло ощущение, будто кто-то пропускал меня через мясорубку. Надо будет спросить полицейских, когда Ховард наконец-то окажется на скамье подсудимых, нельзя ли мне подослать к нему Эвелин, чтобы она отомстила за меня.

– Я не мог прийти быстрее. За час до того, как ты мне позвонила, мне сообщили, что Джек Ховард забронировал билет на самолет, который улетает из Лондона ночью. Поэтому я ждал его в Хитроу. Потом сыщик, который следил за ним, сказал, что ему удалось скрыться, поскольку они были уверены, что он находится у себя дома, но потом обнаружили, что его машина исчезла.

Я, разумеется, поинтересовался, каким же это образом ему удалось скрыться и как могло получиться, что они не заметили проезжающую мимо машину, на что мне ответили, что она была припаркована за углом. И этот сыщик еще имел наглость спрашивать, какие будут дальнейшие указания! Впрочем, мне было прекрасно известно, куда он мог направиться. Я спросил, сколько времени прошло с тех пор, как Джек уехал, и горе-детектив ответил, что с тех пор прошло не больше часа. И я как сумасшедший помчался в Лондон – тут ты мне и позвонила. Я кричал, чтобы ты не отключала трубку, но…

– Поверь мне на слово, Джеймс, я была слишком занята, чтобы болтать по телефону.

Он засмеялся и подложил мне под голову свой пиджак. Теперь у меня заболела спина.

– Так вот. Я набрал три девятки,[14] и потом началась эта тягомотина. Проклятые бюрократы! Пришлось повторять все по десять раз, ждать, отвечать на их дурацкие вопросы. Я ехал быстрее и быстрее, понимая, конечно, что меня может остановить полиция. Но потом я решил, что это даже к лучшему. Поэтому я поддал газу, особенно когда представил себе, как этот подлый ублюдок ползет в темноте по твоему дому, словно отвратительная тварь, которая выходит ночью на охоту.

Он остановился, чтобы перевести дыхание. Кажется, у Джеймса есть литературные способности! По крайней мере, Ховард его явно вдохновляет.

– Потом я заметил, что меня преследует полицейская машина. Тогда я до отказа вдавил педаль в пол. Заныли сирены, и через несколько минут другая машина перекрыла мне дорогу. Со лба у меня стекал пот, я утирал глаза, чтобы можно было хоть что-то видеть. Потом снял ногу с педали акселератора и, выехав на обочину, остановился.

– Ну и дела! Странно, что ты сейчас не истекаешь кровью, сидя в тюремной камере! – Я нервно осмотрелась по сторонам. – Они уже увезли Джека?

– Разумеется. Тут было две полицейских машины, а внутри сидело шесть человек. Скажи мне, Кэрон, почему Ховард решил напасть на тебя?

– У Джека почему-то появились подозрения, что я шпионка, которую специально заслали в бухгалтерию, чтобы его вычислить. – Джеймса это, кажется, не очень убедило, поэтому я продолжила: – Но сегодня мне удалось вызвать его на откровенность, и он сообщил еще много интересного.

Я по-прежнему лежала на спине и боялась даже шелохнуться, а затем, слабо улыбнувшись, прошептала:

– А ты знаешь, что Харви его шантажировал?

– Это тебе Ховард сказал? – удивился Джек. Нет, я еще не умерла! Как приятно его хоть в чем-то опередить!

– Теперь мне немножко полегчало. Не мог бы ты помочь мне подняться, чтобы я села. Тут подо мной какой-то камень.

Он погладил мою руку:

– Подождем, пока не приедет врач. – Он огляделся вокруг, будто бы убеждался, что никто нас не подслушивает. – Странно, что ты не догадалась обо всем сама. – Джеймс улыбнулся. – Кажется, ты знаешь только то, что тебе рассказал Джек. – Потом он достал распечатки из кармана, быстро показал их мне и засунул обратно. – Эти листы нашли у Ховарда. И зачем только ему понадобилось носить их с собой? Как ты думаешь? И еще у него был вот этот ключ. – Джеймс достал ключ от камеры хранения.

– Сказать по правде, я слишком устала и сейчас мне совсем не хочется разговаривать.

Я подняла одну руку, потом другую. Значит, по крайней мере две части тела у меня не повреждены. Да, со ртом тоже все в порядке. Следовательно, три.

– Наклонись ко мне поближе, пожалуйста, я хочу сказать тебе кое-что на ухо.

Он подвинулся, вопросительно уставившись на меня.

– Поцелуй же меня, дурачок! Только нежно. Он так и сделал. Потом откинул волосы с моего лба.

– Я очень волновался. Пообещай, что больше ты не выкинешь каких-нибудь фокусов.

– Впредь это будут только совершенно безобидные трюки. Но ведь в женщине должна быть какая-то загадка, не так ли? Разве тебе не хочется, чтобы я тебя удивляла?

– Конечно хочется, – улыбнулся Джеймс. – Но не больше трех-четырех раз в день. В любом случае некоторое время ты можешь отдохнуть. Мы давно подозревали Джека, но, чтобы собрать доказательства, понадобилась бы куча времени.

– Хочешь сказать, что мои усилия были ни к чему? Я лежу здесь как живой труп… Неужели все это было напрасно? – в полном изумлении спросила я. Джеймс улыбнулся и слегка сжал мою руку: – Ты вынудила Джека действовать открыто, и благодаря этому нам удалось схватить его с поличным.

Со мной опять случился обморок. А может, просто задремала, потому что я продолжала слабо осознавать, что происходит. Мне казалось, я помню, как Джеймс сидел в машине «скорой помощи», которая везла меня в больницу. Потом он вроде бы доставал из сумочки мои водительские права и передавал их медсестре. Когда я сидела в отделении скорой помощи, меня спрашивали, где у меня болит, нажимая при этом на самые болезненные точки. А Джеймс, этот чудесный человек, отвечал на телефонные звонки и объяснял врачу, что со мной случилось. Потом я услышала, как тот сказал: «Сломанное ребро, многочисленные ушибы, возможно, небольшое сотрясение мозга. В принципе с ней все в порядке».

Мне это очень хорошо запомнилось, потому что в тот момент я подумала, что врачи всегда испытывают некоторое разочарование, когда обнаруживают, что человек полностью здоров и непременно будет жить.

Потом проснулась. Я лежала в палате одна. Лоб был перевязан, а щека исцарапана, поэтому двигать ртом мне было очень трудно, но, к счастью, медсестры хоть стерли кровь. Все лицо было в сине-черных синяках, волосы всклокочены, как у Дракулы в не самый лучший период его жизни. Мне было сложно определить, что именно у меня болело. Все тело ныло. Но я была жива и поэтому счастлива. А когда удается обхитрить саму старушку смерть, то все болячки и язвочки кажутся полной чепухой, чем-то вроде пары соленых орешков – пользы в них нет никакой, конечно, но по большому счету и вреда особого тоже нет.

В комнату вбежала медсестра. Она измерила мне давление. Эвелин сказала бы, что это здорово, почти так же круто, как выступать по телевизору. Хотя она, несомненно, предпочла бы, чтобы эту процедуру осуществлял медбрат, а не медсестра.

Я чувствовала себя намного лучше, могла поднимать руки и ноги, не испытывая при этом мучительной боли. Потом с усилием выпрямилась, чтобы сесть. Прислонившись спиной к подушке, я подумала, что из-за сломанного ребра мне трудно дышать и двигаться, но в целом чувствую себя прекрасно. Так что скоро меня выпишут.

Я полезла в тумбочку, которая стояла рядом с кроватью. Там лежали мои часы. Шесть часов утра. Не исключено, что обедать я уже буду дома.

В коридоре что-то зазвенело. Наверное, чай развозят. И завтрак. Боже, как я хочу есть! В комнате включили свет. Мама. Сначала я встревожилась: она ведь должна быть в Америке? Почти что в другой жизни…

– Дорогая моя девочка! Не хочешь ли ты отправиться в путешествие? Поедем вместе! Нам будет очень весело! – наверное, это говорила не она, а ангел с пушистыми белыми крыльями, стоящий у нее за спиной.

Не успела я и слова молвить, как мама взяла меня за руку и наклонилась ко мне, чтобы поцеловать в щеку. Тогда мне сразу стало казаться, что все идет так, как и должно быть.

– Как тебе удалось узнать обо всем так быстро? – спросила я.

– Флора мне позвонила. И вскоре после этого к нам пришел журналист из одной нью-йоркской газеты. Он хотел взять твою фотографию, чтобы переслать ее в Лондон. А мы в это время играли в бридж. И впервые в жизни мы были вынуждены прерваться.

Какая честь для меня! Помнится, папа как-то готовил на кухне, и у него загорелся жир на сковородке. Так они продолжали играть, даже когда приехали пожарные, чтобы потушить огонь. Мы поболтали несколько минут, обмениваясь последними новостями. Мама сказала, что отец чувствует себя прекрасно, и еще я узнала, что стала знаменитой.

– Что? В каком смысле? Печально известная Кэрон Карлайл – так, что ли?

– Когда я ехала из аэропорта, то читала о тебе в газетах. И тебя точно покажут по телевизору. Считай, что тебе повезло, – следующий раз тебе сдадут кучу козырных карт!

Я была просто ошеломлена. А мама продолжила:

– А сейчас, раз ты чувствуешь себя хорошо, я съезжу в гостиницу, приму ванну, позавтракаю и вернусь обратно.

В моей палате тоже вскоре накрыли стол для завтрака. Ну, я, наверное, выражаюсь слишком высокопарно: к сожалению, ко мне не явился дворецкий, с блюдом распластанного лосося. Вместо этого меня ждал маленький стаканчик молока с пенкой (его вряд ли хватило бы даже на то, чтобы залить хлопья из коробки размером со спичечный коробок). Еще на тарелке одиноко лежали кусочек остывшего тоста и крошечное яйцо, которое выглядело так жалко, что его хотелось отправить домой к маме-курице.

Джеймс и мистер Чемберс пришли как раз в тот момент, когда я вылизывала тарелку. Они принесли мне цветы и бутылку дорогого шампанского в ведерке со льдом, причем в качестве ведерка использовалась сумка с надписью «Прачечная».

Джим Чемберс взял меня за руку:

– Я пришел поблагодарить тебя, Кэрон, но прежде всего мне хотелось бы извиниться. Я и понятия не имел, что вам с Мелоди может что-то угрожать, потому что обсуждал дела только с ней и со своей женой, и мне казалось, так вы будете в безопасности. И один человек сказал мне, что вы с Джеймсом, э-э… ну, сообщил про все эти цветы, которые присылали в бухгалтерию. Мне представлялось, что он сможет защитить тебя, даже если не будет знать, что в этом есть необходимость. – На его лице отразилась борьба между чувством вины и радости, причем последнее с легкостью победило.

Я улыбнулась:

– Он меня все-таки защитил. Он ведь явился за мной, как самый настоящий спаситель.

– Я тоже должен перед тобой извиниться, Кэрон, – перебил меня Джеймс. – Джим никому не говорил, что ты ему помогаешь, и поэтому я и понятия не имел, что у тебя на уме. И когда мне стало очевидно, что ты добралась до секретных файлов…

Тут я и сама рассмеялась. Мне тоже стало легче на душе.

– Ты думал, что для того, чтобы стать президентом, тебе придется сдать подозрительную особу и таким образом спасти компанию «Чемберс»?

– Что-то в этом роде. И когда я сказал тебе, что руководству уже все известно, я не знал, что это стало возможным только благодаря информации, которую ты поставляла. Кстати, если у тебя после завтрака остались хоть какие-то крошки, я бы с удовольствием их доел.

– Да, к сожалению, времени на то, чтобы нормально позавтракать, у него просто нет, – объяснил мистер Чемберс. – Как ты уже знаешь, я ухожу на пенсию и предложил Джеймсу занять место генерального директора. – Он слегка закашлялся и продолжил: – А ты, Кэрон? Чем бы ты хотела заниматься? Какой пост тебя интересует?

– Спасибо вам огромное. Но, к счастью, мой бывший начальник наконец-то отдал мне выходное пособие, – улыбнулась я, подумав о Пикассо, – и теперь я собираюсь начать свое собственное дело.

– Вот это да! Тяжело тебе будет с Кэрон соревноваться, парень! – поддразнил Джеймса мистер Чемберс.

Мы дружно рассмеялись. Тут в комнату в инвалидной коляске въехала Мелоди. Мне стало стыдно, потому что в последнее время происходило столько всего, что мне абсолютно некогда было о ней подумать.

– А я и не знала, что вы еще здесь! – Она усмехнулась. – Я пожаловалась, что у меня путаются мысли и что я живу одна. Кстати, персонал не очень торопится, когда вызывают. Понимаю, мы не в пятизвездочной гостинице, но все-таки обслуживание должно быть на уровне.

Медсестра подкатила ее кресло поближе к моей кровати.

– Надеюсь, вы уже закончили разговор, джентльмены, – изрекла Мелоди. – Я приехала посмотреть, что говорят о Кэрон и Джеймсе в новостях.

Девушка включила телевизор и, улыбнувшись, сказала:

– У нас нечасто бывают знаменитости. Какая вы молодец!

Потом она ушла.

Мелоди заметила сумку, которую принес наш новый президент, и заглянула внутрь:

– Джеймс, лапочка, поухаживай за нами.

– Да о чем вы все говорите? В жизни не слышала, будто кто-то стал знаменитым только потому, что ему удалось избежать верной гибели.

– Фотографы стали толпиться у входа в больницу еще прошлой ночью, когда тебя сюда привезли, – сказал Джим Чемберс. – Видимо, им удалось перехватить звонок Джеймса, когда он разговаривал с полицейскими. Кроме того, тебя уже показывали в новостях. А теперь, когда Ховарда арестовали, ты точно будешь красоваться на первых полосах газет. Отличная реклама! Новости из нашего универмага не занимали это место в течение двадцати лет, а теперь это случилось второй раз. И все благодаря тебе.

Мне хотелось ответить с подобающей девице скромностью: «Ах, что вы! Пустяки!» Но у меня так болели ребра! Кроме того, мне с трудом удается изображать робость, и все бы только посмеялись над моим притворным смущением.

Джеймс разлил всем шампанское в бумажные стаканчики. Начались новости.

– Новая героиня Лондона! Кэрон Карлайл работала скромным клерком в бухгалтерии универмага «Чемберс Эмпориум». На самом деле она расследовала финансовые махинации. Спасая компанию, она столкнулась с серьезной опасностью – на нее было совершено нападение, но она выжила! Согласно неподтвержденным сведениям, поступившим от наших источников, мисс Карлайл в совершенстве овладела каратэ, тренируясь в центрах подготовки бойцов спецназа.

Ну, это уже чересчур! Все расхохотались и поэтому пропустили кусочек. Вот что мы услышали потом:

– Джим Чемберс опровергнул слухи о том, что его компания скоро будет перекуплена конкурентами.

Вместо ведущей на экране появился наш президент, стоящий у входа в универмаг. Потом они показали фотографию Джеймса.

– Мисс Карлайл рисковала своей жизнью, чтобы изобличить преступника, переводившего на свой личный банковский счет средства компании. Это стало возможным благодаря тому, что она великолепно разбирается в компьютерах.

В телевизоре появилась я, лежащая на носилках в палате скорой помощи. Конечно, такое с каждым может случиться, что тут такого?

На экране снова возник Джеймс. На его лице был синяк, а одежда разорвана.

– Она была спасена Джеймсом Смитом, финансовым директором компании «Чемберс Эмпориум».

Кроме фотографии, на которой я лежала на носилках, они показали еще одну: раньше она стояла в красивой рамочке на пианино в доме моих родителей. Казалось, что мне лет шестнадцать, не больше. Впрочем, так оно и было: когда мне исполнилось шестнадцать, я специально пошла к профессиональному фотографу, чтобы он сделал этот снимок.

Потом ведущая стала рассказывать о том, что в пригороде Москвы при взрыве бомбы погибли двадцать человек. Видимо, журналисты подумали, что эта новость второстепенной важности. Да, всегда так. Людей больше волнует укус комара, чем то, что где-то произошла катастрофа. Когда я училась в школе, местная газета всегда писала, что наша команда проиграла футбольный матч, так как ей мешал сильный ветер.

– По-моему, – сказала я, – вы, Мелоди, также заслужили, чтобы о вас говорили в новостях.

– Ну что ты, деточка. Ты, возможно, была тайным агентом нашего руководителя, но я – самый настоящий шпион. Теперь тебя раскрыли, я же собираюсь продолжать свою деятельность, пока мне не исполнится девяносто лет.

– Мелоди хочет сказать, что всегда заменяла мне и глаза и уши, когда мне нужно было разведать, какие настроения царят в компании, – объяснил мистер Чемберс. – Она никогда не боялась разговаривать со мной начистоту. Не каждый на это решится. Не представляю, что мы будем без нее делать.

Мелоди улыбнулась:

– Не все об этом знают, Кэрон, но я работала в компании со времени ее основания. Зарплата тогда у меня была небольшой, но Джим был так добр, что отдал мне часть акций. Так что мне принадлежит небольшая, но драгоценная часть нашего универмага. Ведь здесь прошла вся моя жизнь, и семья Чемберс стала и моей семьей.

– Мне надо было серьезнее отнестись к вашим словам, когда вы говорили, что кто-то невзлюбил вас, – сказала я.

– Нет, не думаю. Сначала мне тоже казалось, что это просто проделки человека, который хочет, чтобы я ушла на пенсию, так как тогда освободится вакансия. Мне стаю не по себе, когда это стаю происходить все чаще и чаще.

– Это все Джек Ховард. Он подстроил так, что вы чуть не попали под автобус, и все остальное. Он специально нанимал для этого людей.

Мелоди даже присвистнула от удивления.

– Он меня очень разочаровал. Впрочем, Джек никогда мне не нравился. Всегда казался мне каким-то скользким. Но все-таки было сложно об этом догадаться. Я была счастлива, когда поняла, что можно представить все так, будто это не ты, а я работаю с секретными документами. Джим мог по-настоящему доверять только мне одной, но я плохо разбираюсь в бухгалтерии… А потом, когда произошел этот инцидент со стулом, мне стало страшно, оттого что я поняла, что подвергала тебя опасности.

– Хорошо все, что хорошо кончается, Мелоди. Но, может, в будущем мы все-таки забудем о моем обещании никогда не говорить о «дурацких» цифрах?

Мистер Чемберс рассмеялся:

– Она уже забыла, Кэрон, поверь мне.

– Вы молодец, Мелоди! А что теперь собираются делать наши конкуренты?

– Генеральный директор этой фирмы позвонил мне в ту самую минуту, когда в новостях сказали, что Джека обвиняют в мошенничестве в особо крупных размерах, и отменил предложение, – рассказал мистер Чемберс. – Он заявил, будто Ховард подошел к нему на какой-то конференции и сообщил, что «Чемберс» близок к банкротству и поэтому сейчас ее можно купить по дешевке. Он утверждает, что понятия не имел, что Джек сам приложил к этому руку. Но теперь, Кэрон, учитывая, что больше никто не будет переводить деньги компании на свои счета, дела пойдут в гору. Разумеется, я рассчитываю на Джеймса, – надеюсь, он начнет творить чудеса.

– Это скорее по части Кэрон, – сказал Джеймс. – Но сейчас Ховард уже арестован, и он наверняка придумывает план, как убедить нас пойти на мировую, так что будем надеяться, большая часть денег вернется на счета компании.

Потом Мелоди сказала, что ей пора возвращаться, пока на ее кровать не положили другого пациента, и Джим вызвался отвезти ее в палату. Выходя из комнаты, он на прощанье помахал нам рукой.

– У тебя столько посетителей, поэтому я буду говорить быстро, чтобы не задерживать, – улыбнулся Джеймс. – Давай вместе встретим Рождество. У меня дома. Понимаешь, Плите хочется поиграть в дочки-матери.

– Замечательно. Только пообещай, что тебе не захочется поиграть в доктора.

– А я думал, что можно и поиграть немного, честно говоря. Ладно, сбегаю к медсестре, узнаю, когда тебя выпишут.

Несколько минут я провела в одиночестве. Я была счастлива как никогда. Слава и комплименты – лучшее болеутоляющее средство. Мое ребро перестало болеть и делать вид, что скоро выскочит и распластается на тарелке с острым соусом.

Потом в комнату вбежала Флора и крепко обняла меня.

– Ой! Мое ребро! Мой бочок! Моя рука! – завопила я.

Флора воскликнула:

– Ох, Кэрон, я так рада, что ты жива!

– Я тоже рада. Впрочем, особой опасности не было, так что справилась без труда.

– Сегодня утром тебе доставили огромный букет цветов, – сообщила моя подруга, улыбаясь. – Но мне сказали, что тебя сегодня выпишут, поэтому я решила их не приносить. Вот открытка, которую прислали вместе с букетом.

На конверте был логотип всемирной службы доставки цветов, а на карточке написано следующее:

Поздравляю тебя, милая. Как глупо с моей стороны было потерять такое сокровище, как ты, но помни: если передумаешь, то дверь для тебя всегда открыта.

Флора прочла это и рассмеялась:

– Да, Бас легко не сдается, ничего не скажешь! Я ничего не ответила. Мне принесли чай. Флоре тоже налили чашку. Мне явно стало лучше, потому что теперь я могла с полной уверенностью утверждать, что заварка была такой слабой, будто кто-то засунул в нее шприц и умудрился вытянуть весь вкус.

– Когда в новостях сообщили, что ты была подпольным агентом, мне было сложно в это поверить, – сказала Флора. – Еще они говорили, что ты тренировалась вместе со спецназовцами. Для меня это был большой сюрприз.

– Честно говоря, нельзя верить всему, что ты видишь или слышишь. Мелоди ненавидела проверять счета, а я ненавидела печатать письма. И мы стали обмениваться заданиями. Вот и все.

– А вот и не все, – рассмеялась Флора. – Мой дом окружили фотографы и журналисты. Я с ними не разговаривала, а вот Эвелин заявила, что ты «лапочка» и это она научила тебя всему, что ты знаешь.

– Она сказала, будто научила меня каратэ?

– Не только. В своем интервью Эвелин утверждает, что именно она превратила тебя в современную Мату Хари и что это было непросто, потому что, помимо всего, ей приходилось часами стоять в супермаркете и предлагать покупателям сорок два сорта сыра.

Мы обе рассмеялись. Честно говоря, мне нравилось думать, будто я – Мата Хари современности. Почему бы и нет? Что ж, со своей тайной миссией я справилась просто прекрасно.

– А что говорят в нашем отделе?

Флора сказала с улыбкой:

– Практически все, кроме миссис Браун, намекают, что они давно догадывались обо всем, но помалкивали, чтобы не мешать твоему расследованию. – Потом она задумалась на минутку и неуверенно продолжила: – Знаешь, это просто потрясающая история. Надеюсь, ты не будешь ничего, так сказать, объяснять, чтобы не разочаровывать остальных.

– Может, ты и права. Знаешь, в Америке говорят, что с общественным мнением спорить не стоит. Наверное, это правильно.

Я указала Флоре на бутылку шампанского и предложила ей налить себе.

– Да и мне тоже. И еще я собираюсь угостить всех, кто здесь работает. Пусть лучше пьют шампанское, чем микстуру.

Флора стала разливать, а я, наблюдая за ней, чувствовала себя очень счастливой. Наконец-то я стала самой собой. Глядя на подругу, я думала и об остальных моих друзьях. Да, Эвелин я тоже включила в их число. Любой человек окажется неповторимым, если проявить к нему интерес и участие.

Перед уходом Флора сказала:

– Ну что, теперь это все? Джеймс забирает тебя, и скоро мы услышим звуки свадебного марша? Конец книги?

– Не печалься, Флора.

Она улыбнулась:

– Знаешь, когда я заканчиваю читать хорошую книгу, мне всегда становится немного грустно.

Я засмеялась:

– Но теперь ты вместе с Мервином сочиняешь собственную. Да и мой роман еще не прочитан до конца. Сначала мне хотелось бы пожить с мужчиной, который не женат. Так что я согласилась отметить Рождество вместе с Джеймсом. Я буду гостить у него несколько дней.

– Несколько дней – это не очень долго. Так что вряд ли произойдет что-нибудь интересное.

Я опять засмеялась:

– Опыт последних месяцев доказывает, что за несколько дней может случиться всякое. Хотя я надеюсь, что некоторое время мы проведем в тишине и покое.

Джеймс вернулся как раз в ту минуту, когда я заканчивала эту фразу.

– Что ж, рад это слышать.

Когда Флора ушла, он нежно поцеловал меня.

– Когда ты полностью поправишься, некоторое время мы будем только есть, пить, держаться за руки и предаваться воспоминаниям о выходных, которые провели вместе.

Я широко раскрыла глаза.

– Но ты же знаешь, Джеймс, что мне нравится, когда мне бросают вызов…

– Знаю. Прекрасно знаю, – робко улыбался он.

Примечания

1

Великий Пожар бушевал в Сан-Франциско в 1851 году; было уничтожено три четверти городских построек. – Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Требуемый этикетом (фр.).

(обратно)

3

Солсбери Роберт Артур Тальбот (1830–1903), премьер-министр Великобритании в 1885–1892 и 1895–1902 гг.

(обратно)

4

Политика дискриминации женщин и этнических меньшинств, представителям которых в высших сферах корпоративной власти отводятся по большей части представительские должности.

(обратно)

5

Знаменитый английский рецепт говядины с гусиным паштетом и грибами, приготовленный в слоеном тесте. Подается с запеченными овощами.

(обратно)

6

Популярная британская телеведущая и автор книг о приготовлении пищи.

(обратно)

7

Самюэл Джонсон (1709–1784) – английский поэт, критик, лексикограф.

(обратно)

8

Уильям Блейк (1757–1827) – английский поэт и художник.

(обратно)

9

Джон Гэй (1685–1732) – английский поэт и драматург.

(обратно)

10

Старинная любовная песня, авторство которой приписывают английскому королю Генриху VIII, жившему в XVI в.

(обратно)

11

Район на севере Лондона, где располагается огромный блошиный рынок и множество молодежных увеселительных заведений.

(обратно)

12

Sue – ухаживать за женщиной, быть поклонником (англ.).

(обратно)

13

Bell – клич, рев оленя-самца (во время течки у самок) (англ.).

(обратно)

14

Телефон полиции, пожарной команды и «скорой помощи».

(обратно)

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

1

2

3

4

5

6

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

Реклама на сайте