«Колдовство любви»

Фейрин Престон Колдовство любви

Глава 1

Это был черный кот. Это был очень черный кот, шею которого охватывал изящный ошейник из хрустальных бусинок голубого цвета. Прикрепленный к ошейнику серебряный колокольчик уютно устроился на гладкой шерсти его груди. И кот этот сидел на капоте машины Ноа Брэкстона.

Ноа шумно вздохнул. Огромная тыква появилась прямо перед ним, присела в полупоклоне и двинулась дальше.

«И что же дальше?» — подумал Ноа и сразу же получил ответ на свой вопрос. Дарт Вейдер[1] в своем вздымающемся темном плаще прошествовал через маленький парк, который был расположен в центре городской площади, и исчез за большой гранитной статуей, изображавшей лошадь. Какая-то мумия беззаботно прогуливалась по другой стороне дороги, мощеной старым кирпичом. Она то ли не видела, то ли не обращала внимания на то, что ее бинты развязались и теперь волочились за ней по земле. Собака с большой черно-оранжевой лентой, повязанной вокруг шеи, сидела перед витриной магазина и раскачивала головой, словно наслаждаясь своим отражением.

Нов знал, что он находится в городе Хилари, штат Вирджиния, но с таким же успехом можно было предположить, что по желтой кирпичной дороге, на которой не оказалось никаких предупредительных знаков, он попал в нереальность Изумрудного города.

По дороге сюда он записал на магнитофоне ряд деловых указаний, кассету с которыми намеревался послать срочной почтой своему секретарю. Останавливаясь у почтового отделения, он намеревался потратить на всю процедуру не более пяти минут. Вместо этого Нов проторчал там неимоверно долго и был буквально выпотрошен мастерским допросом местной почтовой служащей, на голове у которой была укреплена длинная антенна и которая была наряжена в пышный, подбитый пурпуром костюм, сделавший ее похожей на круглого жука. Он был настолько захвачен врасплох ее потрясающим видом, что сразу сдался, и она без каких-либо особых усилий со своей стороны вытягивала самые разнообразные подробности его жизни.

Ему было 38 лет. Он с отличием закончил юридический факультет Гарварда, у него имелась процветающая практика, но он был абсолютно не подготовлен к восприятию всего того, что увидел в этом городе за последние полчаса. Он повернул голову, и его взгляд снова остановился на черном существе, восседающем на капоте его машины.

Голова кота лениво, словно на шарнирах, повернулась к нему, и он увидел бледно-голубые глаза кота и блестящий сапфир запонки, которую тот держал в своих зубах.

Нов напрягся. Несколько недель назад он потерял именно такую запонку. Но не мог же… Затем до него дошло, что, уходя на почту, он не закрыл окно дверцы машины.

Кот внимательно посмотрел на него, и в его таинственных, почти мистических голубых глазах Ноа прочел спокойствие, отрешенность от мирской суеты и что-то, что напоминало презрение.

Ноа сделал несколько шагов в направлении кота.

— Ты, чертов кот, давай сюда запонку!

Кот ограничился тем, что просто мигнул, как будто хотел сказать: «Кто, я?»

Ноа рванулся вперед, и его рука, описав дугу, ухватила воздух. Теперь он лежал, распластавшись, на капоте своей машины. Ноа стал вертеть головой, пока не обнаружил, что кот с издевательским выражением во взгляде рассматривает его, спокойно восседая на тротуаре.

Ноа сполз с капота и произнес: «Кис-кис!» Он решил изменить свою тактику.

Глаза кота блеснули, и в них он увидел ответ: «Изволите шутить?» Затем под гладкой шерсткой кота плавно заиграли, перекатываясь, мускулы, он встал и грациозно пересек площадь. Запонка Нов по-прежнему виднелась в его крепко сжатых зубах.

Ноа решительно и неумолимо двинулся вслед за ним. Вечерний ветерок раскачивал ленты серпантина. Шум, который они издавали, странным образом сплетался с похожим на шепот шорохом кукурузных стеблей, пучками свисавших с уличных фонарей. Другие фонари, сделанные из тыквенных масок со вставленными в них лампочками, а также тыквенные бутылки украшали двери домов.

В центре небольшого парка рядом со статуей кот остановился и обернулся. У Ноа мелькнула мысль, что кот специально дает ему время приблизиться к себе. Однако, когда Ноа подбежал к статуе, кот снова оказался недосягаемым для него. Теперь он находился уже на выходе из парка. Когда же Ноа достиг и этого выхода, кот был уже на другой стороне улицы. Он снова обернулся, в последний раз посмотрел на Ноа и проскользнул в открытую дверь магазина, который находился на первом этаже старого дома, построенного в викторианском стиле.

Ноа в замешательстве остановился и стал осматривать дом. Это было большое деревянное здание, имеющее готические черты. Каждый шпиц его крутой крыши заканчивался каким-нибудь архитектурным украшением. Все окна, которые он мог видеть, были открыты и не имели защитных сеток. Сразу за окнами как первого, так и второго этажей находились ящики для цветов, в которых росли розовые, белые и желтые хризантемы разнообразных видов.

Вывеска над открытой дверью магазина гласила: «ИЛЛЮЗИИ».

Ноа пересек улицу, решительно шагнул в дверь магазина и оказался в другом мире. Причем он не понял, был ли это мир волшебных сказок или рассказов ужасов.

Боа из перьев, платья с блестками здесь соседствовали с костюмами вампиров и монстров. Вдоль трех стен магазина, в двух футах от потолка, протянулась полка, на которой располагались маски всевозможных конфигураций и видов, а также безлицые головы, с натянутыми на них париками разной длины и окраски.

Боковым зрением Ноа поймал голубоватое свечение. Черный кот возлегал на голубой атласной подушке наверху древнего шкафа с выдвижными ящиками. Он по-прежнему сжимал своими острыми белыми зубами эту злополучную запонку.

«Запонка не потерялась», — удовлетворенно отметил про себя Ноа, а затем его внимание привлекли полки, на которых были расставлены различные склянки без этикеток, заполненные листьями и кусками веток. — Все это выглядело очень таинственно.

«Гиблое место», — решил он, и почти сразу же увидел надпись, гласящую: «Дети без сопровождения взрослых будут превращены в жаб».

Он рассеянно потянулся к цилиндру и вдруг с изумлением обнаружил в нем чучело кролика. Потеряв присутствие духа, он поднял палочку и вдруг оказалось, что вместо нее держит букет цветов. Нов почувствовал, что его обволакивает запах экзотических пряностей и каких-то неведомых цветов. Этот запах завораживал его, подавляя последние попытки сохранить чувство реальности.

Из дальней стены, которая переливалась всеми цветами радуги, вышла женщина. На ней было строгое черное платье с высоким воротником, на ногах — черные ботинки на высоких каблуках.

Ее светлые волосы волнистыми прядями ниспадали на плечи в таком беспорядке, что казалось, будто их только что растрепал сильный ветер. Но ветра на улице не было.

В руках женщина держала метлу, сделанную из пука соломы. Она посмотрела на свою метлу и сказала:

— Эта дурацкая штука опять сломалась.

Он попытался сглотнуть слюну, однако у него ничего не получилось, и вместо этого он издал какой-то хрип.

Она резко повернула голову, и бледно-голубые, напоминающие по форме миндаль глаза взглянули на него. Они пронзили его насквозь. Таких глаз он никогда не видел прежде. В них было что-то таинственное, обольщающее. Их загадочная глубина гипнотизировала. И тут он понял, что они были совершенно такого же цвета и обладали такой же гипнотической силой, как глаза у кота.

— Вы что-нибудь хотите купить? Ее бархатный голос был низким, мягким, мелодичным. Он волновал и дурманил.

Нов ничего не ответил, и она слегка наклонила голову набок.

— Если вам просто хочется здесь постоять, могу предложить этот участок пола в аренду на неделю. Бесплатно. Боюсь, однако, что потом мне придется брать с вас деньги.

Необъяснимо эксцентричная атмосфера города и чувство нереальности, создаваемое магазином, подействовали на него. И еще эти растрепанные ветром волосы. Он спросил:

— Что случилось с метлой? Слишком большой пробег?

Ее брови почти незаметно приподнялись, но сама она осталась такой же холодной и спокойной. Ему снова вспомнился кот.

— Кто вы? — спросил он хрипло.

— Раиннон, — сказала она. — Раиннон Йорк.

— Раиннон, кажется, была валлийской ведьмой.

— Легенды и рассказы иногда очень несправедливы по отношению к тому, кого они описывают. Лично я всегда считала, что Раиннон — никем не понятая личность.

Ему показалось, что пол под его ногами слегка покачнулся.

— Что это за место?

— «Иллюзии». Магазин по продаже маскарадных костюмов и атрибутов волшебства. А вы что думали?

— Я сомневался.

— Вы хотите что-нибудь купить или взять напрокат?

Ее голос мягко ласкал его слух и оказывал чарующее воздействие.

— Нет, я хочу получить назад мою запонку.

Она изучающе посмотрела на него. У Ноа появилось странное и неприятное ощущение, что ей он кажется смешным.

— Почему вы думаете, что у меня есть ваша запонка?

— Я не думаю, я знаю. Ваш кот стащил ее. Она быстро посмотрела на кота, который по-прежнему сидел наверху шкафа. Создавалось впечатление, что она абсолютно точно знала, где в данный момент он может находиться. Ноа тоже посмотрел туда. Поразительно, но теперь мордочка кота имела совершенно невинное, прямо-таки ангельское выражение. Запонка же исчезла.

— Она у него была, — сказал Ноа. — Уверяю вас, я видел ее у него во рту.

— Хорошо, — сказала она мягко. — Опишите, пожалуйста, свою запонку.

Он раздраженно стиснул зубы, а затем сказал:

— Это квадратный сапфир в золотой оправе.

Она отодвинула цилиндр и чучело кролика, затем положила метлу на прилавок и позвала:

— Греймокин, иди ко мне.

Раздалось позвякивание серебряного колокольчика, и кот с потрясающей быстротой и гибкостью, словно у него вообще не было костей, спустился в ее руки, — Греймокин, что ты натворил, а? — спросила она с упреком в голосе, но в то же время как бы успокаивая кота.

— Ты что, напроказничал? Кот закрыл глаза и с видимым удовольствием замурлыкал.

Ноа почувствовал раздражение.

— Интересно, почему у черного кота «серое» имя[2].

— Я назвала его в честь кота в Макбете. Он сразу вспомнил, что Греймокин был помощником Первой ведьмы. Затем ему пришло в голову, что этот кот буквально привел его сюда.

— Ваш кот тоже выполняет ваши поручения?

Уголки ее рта немного приподнялись, что окончательно околдовало его.

— Только очень важные поручения, мистер Брэкстон. Он окаменел.

— Вы знаете, кто я?

— Если только вы — Нов Брэкстон, то получается, что знаю.

— Это невозможно. Я пробыл в вашем городе всего сорок пять минут. Никто здесь не знает, как меня зовут.

Вдруг у него перед глазами возник образ служащей на почте.

— То есть никто, кроме смеющегося пурпурного жука.

— А, так вы познакомились с Эдвиной. НИЧЕГО не понятно.

— Что, черт возьми, происходит в этом городе? Зачем все эти украшения на улицах и все эти костюмы?

— «Канун», мистер Брэкстон. Канун дня всех святых.

— Канун? — он нахмурился и попытался быстро вспомнить дату этого праздника. — Но сегодня же четверг, а Канун наступит только вечером в понедельник[3].

— Канун дня всех святых — это традиция в нашем городе. В нем участвуют все. И мы считаем, что этот праздник надо начинать заранее.

— Но почему именно Канун дня всех святых? Я имею в виду, почему не четвертого июля? День благодарения?

— Очень давно в этом городе все решили, что четвертого июля слишком жарко, чтобы полностью отдаваться празднованию и еще при этом получать удовольствие. День благодарения…

Она пожала плечами.

— Кроме того, есть же еще и легенда. Он уставился на нее, чувствуя себя так, словно голубая глубина ее глаз погружала его в гипнотическое состояние.

— Вы отошли от темы, — сказал он и сам удивился тому хриплому шепоту, которым он все это произнес.

— Какая у нас была тема?

— Я хочу знать, откуда вы узнали, как меня зовут.

Он испытал некоторое чувство облегчения, поняв, что сумел вновь вернуть естественное звучание своему голосу.

— Ваши тетушки Эзми и Лавиния Девитт очень хорошие друзья моей бабушки и мои тоже. Они сказали мне, что вы приезжаете навестить их в эти выходные.

У него все-таки оставалось небольшое сомнение.

— Но почему вы решили, что именно я их племянник?

Она очаровательно улыбнулась ему, и он почувствовал, что сейчас «поплывет». Однако последовавшие затем слова Раиннон снова заставили его, напрячься.

— Они описали вас мне. Они говорили, что вы очень милый, но, к сожалению, слишком прямолинейный.

Он снова сжал зубы.

— Еще одна тема нашего разговора, от которой вы заставили меня отвлечься — это моя запонка. Где она?

— Не имею ни малейшего представления, но с удовольствием помогу вам ее поискать.

Она слегка подтолкнула Греймокина, и тот прыгнул на пол, а затем исчез, пройдя сквозь дальнюю стену.

Ноа стал внимательно вглядываться в ту стену и вдруг понял, что подсобная комната в дальнем углу отгораживалась от помещения магазина не стеной, а блестящей тканью. Такое нормальное, логическое объяснение понравилось Ноа и успокоило его. И все же он решил, что чем скорее уберется из этого странного места, тем лучше для него будет.

Ему казалось, будто у него не все в порядке с головой. Поэтому он видел вещи, которых на самом деле там не было, и воображал события, которые просто не могли происходить.

Он снова взглянул на метлу на прилавке. Теперь он сумел рассмотреть, что ручка метлы отошла от сломанного основания. Получилось, что и здесь был смысл.

Но оставалось еще объяснить ее. Эту не обычную особу с глубокими загадочными голубыми глазами.

— Я поищу возле подушки Греймокина, — сказала она, — а вы ищите где-нибудь еще, где сочтете нужным.

Он остался стоять, уставившись на нее. Она же повернулась и проследовала мимо висящих карнавальных костюмов и полок к шкафу.

Еще никто ни среди мужчин, ни среди женщин не заставлял его чувствовать себя таким растерянным.

— Как все-таки Греймокин добрался до вашей запонки? — спросила она. Говоря это, она стояла на цыпочках на приставном табурете и шарила рукой под голубой атласной подушкой, на которой некоторое время назад сидел кот.

Сейчас, когда ее руки были подняты, ему открылся соблазнительный вид ее высокой полной груди.

Она повернула голову и взглянула на него. Ее вопросительный взгляд заставил Ноа поспешить с ответом.

— Он, должно быть, залез в открытое окно машины, пока я был на почте.

— Вы храните свои запонки в машине?

— Я потерял эту запонку неделю или две назад, но не знал где. К счастью, у меня есть запасные на работе.

— На случай любой непредвиденной ситуации, — сказала она без особого выражения, слезая с табурета.

— Но вот к этой ситуации я был явно не готов, — пробормотал он тихо.

Каким-то образом она услышала его.

— Я знаю, что это очень неприятно, когда теряешь то, что ты очень ценишь. Но ведь надо беречь дорогие тебе вещи.

Он вдруг осознал, что она говорит с ним точно таким же тоном, как только что говорила с Греймокиным, — бранящим и в то же время успокаивающим. Так с ним еще не говорили, — Прежде всего не моя вина, что я потерял запонку. Наверное, в манжете была слишком широкая петля. И запонка выпала без моего участия и без моего осознания этого факта. Во-вторых, у меня нет никакой особой сентиментальной привязанности к этой чертовой штуке. Просто очень дорогая запонка, которую я иногда надевал.

— Разумеется. Очень вас понимаю. Она заглянула за шкаф, а затем нагнулась, чтобы продолжить поиски на полу.

— Здесь нет. А как дела у вас? Она выпрямилась и посмотрела на него, ожидая ответа.

Он и не начинал искать. Ноа подумал, что она явно знала это.

Ее кошачьи глаза были не только загадочными, но и опасными. Надо стараться не смотреть в них. Но цветочный пряный запах, который все время преследовал его с тех пор, как Ноа вошел в магазин, уже ударил ему в голову, и думать становилось все труднее.

Это сильное обольстительное благоухание содержало в себе надежду и обещание.

— Что же это за запах?

Она пересекла комнату и подошла к маленькому столику рядом с ним, на котором лежали свечи самых разных размеров и форм.

— Должно быть, ароматизированные свечи. Звук чиркнувшей спички резко отозвался в его ушах, а маленькое пламя спички, которую она поднесла к фитилю свечи и держала там, пока тот не загорелся, показалось ему ужасно ярким. «Разве ведьмы не боятся огня?»

Она погасила спичку, слегка дунув на нее.

— Должно быть, вам вспомнились времена, когда ведьм сжигали на кострах.

Он вздрогнул, не понимая, как он мог задать такой глупый вопрос. Он никогда не задавал глупых вопросов. В последний раз он думал о ведьмах, когда ему было четыре года и мать читала страшную сказку.

В ее улыбке содержался намек, который он не мог понять.

— Огонь — это одна из стихий, — сказала она, — а одна из предполагаемых способностей каждой ведьмы — это способность управлять стихиями.

«Черт возьми, почему она так волнует его?»

Он поднял руку и слегка притянул ее к себе.

— Это запах не от свечей, — сказал он угрюмо. — Это ваш запах.

— Но я не пользуюсь никакими духами.

— Это все и объясняет.

Он крепко держал ее руку и вдруг почувствовал, что какая-то сила потащила его к ней. Ему страшно захотелось поцеловать ее. Потрясающе! Он ведь даже не знаком с ней.

— Он вам показался неприятным?

— Он мне показался притягивающим.

А вы — ослепительно красивой. Вы ведьма, не так ли?

Она подняла свободную руку и погладила его острый подбородок.

— Вы, должно быть, устали. Вы сегодня долго ехали.

— Да. Долго.

Каким-то простым движением она освободилась от его руки.

— Вам надо ехать дальше к Эзми и Лавинии. Они вас ждут. Они приготовили вам вкусный ужин и мягкую постель.

— Мягкую постель, — повторил он в каком-то трансе, не сводя с нее глаз. Она и мягкая постель. Он желал ее. Когда он понял это, по его телу прокатилась горячая волна. — Я поищу вашу запонку, а вы идите. С трудом заставляя себя делать каждый очередной шаг, он медленно вышел из магазина, стараясь не упускать ее из вида. Постепенно расстояние между ними увеличилось, и сумрак магазина сделал ее почти неразличимой. Он видел теперь только стройный силуэт и светло-золотой нимб вокруг ее волос, который возникал из-за пламени горящей свечи.

Когда он был уже на тротуаре, что-то вверху привлекло его внимание. Греймокин сидел на верхнем окне и пристально смотрел на Ноа своими мистическими, загадочными глазами.

Ноа снова посмотрел на магазин, но Раиннон там уже не было.

Лавандовые волосы Лавинии Девитт напоминали гнездо экзотически раскрашенной птицы. Ноа подумал об этом с нежностью, когда она стала поправлять свою прическу.

— Мы так рады, что ты приехал к нам, Ноа, — сказала она. — Мы так давно не видели тебя.

Ее сестра Эзми согласно закивала головой и подала ему тарелку с ветчиной.

— Конечно же, когда садишься в поезд и едешь к тебе в гости в Нью-Йорк — то все это здорово. Как бывало все эти годы… Но теперь нам стало так трудно…

Он сумел подхватить тарелку из рук Эзми буквально в последнюю долю секунду, предотвратив падение ветчины на ярко-оранжевую скатерть стола, над которой висел густой белый туман. Он снова всмотрелся в этот туман, образующийся от сухого льда, помещенного в декоративное блюдо в форме тыквенного фонаря. Его хозяйки, кажется, были совершенно очарованы производимым эффектом, и Ноа решил не говорить, что еда из-за этого тумана совершенно остыла. Он съел большую порцию деревенской ветчины, а затем отставил тарелку в сторону.

…ездить в поезде, — продолжала Лавиния с того самого места, где остановилась Эзми.

— Мой артрит, знаешь ли. Но, Боже мой, как мы соскучились по тебе! Теперь, когда Ребекки больше нет с нами, ты ведь единственный, кто у нас есть.

Его мать, Ребекка, была их младшей сестрой и умерла два года назад. Упоминание ее имени вызвало у Ноа приступ грусти. Его мать, наиболее здравомыслящая и рассудительная из трех сестер, была любима и обожаема своим мужем, брокером с Уолл Стрит, и сыном.

— Ты наш единственный живой родственник, — добавила Эзми.

Цвет волос Эзми находился где-то в диапазоне цветового спектра между розовым и клубничным. Ноа с удивлением отметил, что его тетушки совершенно не изменились. Прошедшие годы добавили им лишь несколько морщинок.

— Мне следовало бы приехать раньше, — чистосердечно признался он. — Я тоже соскучился по вас, но моя юридическая практика требует, чтобы я работал восемнадцать часов в день.

Эзми понимающе улыбнулась ему, и от этого он почувствовал себя даже хуже, чем когда объяснял, почему так долго откладывал свою поездку к ним.

— Молодые люди так много работают теперь, — сказала она. — Налей себе еще чая со льдом, дорогой.

— С удовольствием, — ответил он и быстро потянулся за массивным чайником.

— А ты знаешь, что твоя мать родилась в этом доме?

— Да, тетя Лавиния.

Он бросил взгляд на выцветшие обои, которые в некоторых местах отклеивались от стены, и подумал, что, наверное, его мама сидела за этим же самым столом, будучи еще совсем маленькой девочкой, и смотрела на тот же самый рисунок тех же самых обоев. Он совершенно точно знал, что его тетушки были материально хорошо обеспечены, но, судя по всему, они не придавали большого значения тому, как все выглядит, за исключением Кануна дня всех святых.

— Как хорошо, что сейчас ты с нами, — сказала Лавиния. — Этот дом и весь город были родными для твоей мамы. Тебе надо получше узнать их.

— И сейчас как раз такое подходящее время, — сказала Эзми, и морщины на ее щеках исчезли в лучезарной улыбке, которую она послала Ноа.

— Сейчас все празднуют Канун и все надеются, что в этом году легенда опять претворится…

Он вздрогнул. Раиннон тоже упомянула легенду.

— Раиннон говорит, что лучше, чем сейчас, роз никогда не было, — сказала Лавиния.

При упоминании об этой женщине, которую он никак не мог выбросить из головы, его пульс участился. Он отложил свою вилку и оперся о край стола.

— Я уже познакомился с Раиннон сегодня в городе.

Лавиния радостно всплеснула руками.

— Как это замечательно! Она такая чудная девушка. Мы очень…

— ..ее ценим, — закончила Эзми вместо нее.

— Она… маленькая чародейка, — сказал он и сразу же пожалел об этом. И это говорит он, умный, интеллигентный, логично мыслящий человек, получивший прекрасное образование и хорошую работу, известный среди коллег своим красноречием. Как бы там ни было, сейчас он почему-то не мог ясно выразить свои чувства. Все и правда выглядело так, будто Раиннон околдовала его.

Эзми замахала руками, непосредственным результатом чего явилось то, что туман над столом рассеялся, и стало видно блюдо со сладким картофелем, который она и положила себе в тарелку.

— Чародейка, дорогой? Она что, надела какой-нибудь колдовской костюм?

— Нет, она была вся в черном, как ее кот. Кстати, вы когда-нибудь замечали, что цвет глаз у ее кота совершенно такой же, как у нее?

Лавиния радостно закивала в ответ в знак согласия.

— Замечательный оттенок голубого, правда же? Я просто обожаю цвет ее глаз.

— Да, но для кота… Довольно странно, не так ли?

— Ты просто плохо разбираешься в них, дорогой, — ответила Лавиния.

— Потому что у твоей матери на них была аллергия, — добавила Эзми. Он непроизвольно сжал кулаки.

— Я знаю, что мало общался с котами, но все-таки разбираюсь в них немного, и я уверен, что в ее коте что-то нечистое. Вы знаете, что она назвала своего кота именем кота в Макбете?

— Теперь, когда ты сказал об этом, я начинаю считать, что он и вправду выглядит по-шекспировски. У него такая заостренная мордочка, такие восхитительные усы.

Лавиния улыбнулась.

— В нем что-то королевское.

Стараясь сохранять выдержку, он сказал:

— Кот в Макбете не был королем. Там он был одним из сообщников ведьмы, а этот кот буквально привел меня к Раиннон.

— В высшей степени благоразумно с его стороны и чрезвычайно удобно для нас. Мы собирались познакомить тебя с Раиннон, а теперь в этом нет необходимости.

Лавиния посмотрела на свою сестру, как бы ища ее поддержки и желая удостовериться, что она также очень довольна действиями кота.

Улыбка Эзми подтверждала это.

— Греймокин — просто прелесть. Мы ему носим вкусненькое время от времени.

— Надо будет обязательно к нему съездить, — сказала Лавиния. — К нам сюда так далеко от города он не приходит.

Нов вздохнул. Его тетушки были очень милыми, но, к сожалению, немного не в своем уме. Нет, надо будет обязательно выбросить Раиннон со своим котом из головы и помнить, ради чего он приехал сюда, в Вирджинию. Он почувствовал себя увереннее. Нов привык заниматься проблемами своих клиентов, а у его тетушек, судя по всему, были сложности, — Теперь о том письме, которое вы мне послали, тетя Эзми и тетя Лавиния. Вы написали мне, что получили предложение продать свой участок земли по очень хорошей цене. Из письма, хоть вы и не писали об этом, я почувствовал, что вы встревожены.

Женщины обменялись взглядами. Эзми опустила глаза и стала разглядывать салфетку на своих коленях.

— Мы не хотим продавать землю, Ноа. Она принадлежит нашей семье вот уже в течение нескольких поколений. Когда мы умрем, ты унаследуешь ее.

Он с нетерпением покачал головой.

— Мои наследственные права никоим образом не должны мешать вам принимать любые решения, но, как я понимаю, вы просто не хотите продавать землю. Чего я не могу понять, так это то, почему вы так встревожены по этому поводу. В чем дело?

Эзми и Лавиния снова обменялись взглядами. На этот раз заговорила Лавиния.

— Дело в том, что предлагаемая цена слишком высока, если учитывать реальную стоимость нашего имущества.

Он улыбнулся.

— Не понимаю, о чем здесь можно беспокоиться. Многие как раз предпочли бы иметь такие сложности.

— Да, но видишь ли, тут кое-что произошло, что нас…

— ..удивило.

Ноа откинулся на спинку стула.

— О'кей. Говорите.

— Еще три владельца участков земли в этой части пригорода получили точно такие же письма с такими же завышенными ценами на продажу своей недвижимости, — сказала Эзми. — Они все не хотели продавать, но в конце концов продали.

Он пожал плечами.

— Ну, так значит, изменили свое решение.

Лавиния фыркнула, что совсем не походило на нее.

— Совершенно ясно, что они изменили свое решение, но это не все. Джастин Макмерфи, один из владельцев, поклялся, что бросит пить, когда однажды ночью увидел солдата-северянина в форме времен гражданской войны, который ехал по полю и размахивал окровавленной саблей. Ноа нахмурился.

— Что, он много пил?

— Да, очень много.

— Джастин пил, как рыба, — добавила Эзми, — и много лет подряд. — Но суть в том, что у нас раньше никогда солдат-северянин не ездил где-нибудь еще, кроме центральной улицы города, да и то только по особому случаю.

— Эзми права. Конечно, этот юноша никогда не был особенно пунктуальным, но приехать сейчас — это уж чересчур даже для Джона Миллера. Слишком рано.

— О ком вы говорите? — спросил Ноа, совсем сбитый с толку.

— О Джоне Миллере, дорогой. А потом еще, Элизабет Дейли. Она никогда не была особо пугливой, и вдруг подхватилась и уехала жить к своей дочке в Ричмонд. Сказала, что слышит всякие странные вещи в доме.

— Или вот Фред Виллингем, — обратилась Лавиния к своей сестре. — Недавно к нему приехал представитель санитарной службы округа и сказал, что проводит плановые проверки воды в нашей местности. Так вот, он сделал проверку и вдруг сообщает Фреду, что у того высокая концентрация свинца в воде, и пить воду никак нельзя. Фред и вся его семья были буквально потрясены новостью. Двумя часами позже к ним приезжает грузовик и выгружает разлитую по бутылкам воду для питья. Страшно любезно, конечно, но это их доконало. Фред запаниковал. У него даже не хватило ума разобраться в этом деле.

— Им хотя бы проверить этого санитарного инспектора из округа. А Фред просто взял да и согласился продать свой дом с землей. Получил деньги и сразу уехал.

Ноа переводил свой взгляд с одной женщины на другую.

— Значит, получается, что три собственника оставили свою недвижимость и согласились продать ее из-за странных событий.

Он сделал паузу.

— Случалось ли что-нибудь странное или необычное здесь?

— Нет, — ответила Эзми. — И может быть, мы напрасно беспокоимся и просто фантазируем. Наша подруга Глэдис Йорк тоже иметь здесь землю, и с ней тоже пока еще ничего не случилось.

— Правда, ее здесь не было всю эту неделю, так что и случиться ничего не могло. Раиннон отослала Глэдис…

— ..на месяц к своей сестре в Уэлльс.

— У Глэдис в следующем месяце будет день рождения, но Раиннон решила послать свою бабушку пораньше. В качестве своеобразного подарка. Правда, мило с ее стороны?

Он усомнился, можно ли к Раиннон применять такие же категории добра, как к обычным нормальным людям. Его жизнь основывалась на реальностях, а полдня, проведенные в этом городе, ясно свидетельствовали, что живущие здесь люди о реальности не имели никакого понятия. Это относилось и к его тетушкам. Все, что они рассказали ему, могло быть лишь простым совпадением, а то и просто их фантазией. Если бы он мог найти разумное объяснение этим событиям, то с каким удовольствием уехал бы в Нью-Йорк, оставив своих тетушек здесь, в их любимом городе, на их любимой ферме.

— Кто сделал предложение о продаже?

— Это неизвестно. Все письма посланы местным юристом в нашем городе…

— ..по имени Клиффорд Монтгомери.

— Но он говорит, что действует по заданию клиента, который просил пока не разглашать информацию о себе.

Казалось, что Лавиния крайне возмущена.

— Представляешь, он даже не сказал этого нам!

— Даже когда мы пообещали, что никому не скажем.

Нов принял решение.

— Я останусь здесь до воскресного утра. Это даст мне возможность поработать здесь два дня. Попробую разобраться.

— Два дня? — сказала Лавиния. — Мы очень надеялись, что ты погостишь здесь дольше.

Эзми повернулась к своей сестре, на лице у нее появилось решительное выражение.

Лавиния кивнула своей сестре, и Ноа показалось, что они безмолвно обменялись какими-то мыслями.

— Да, я думаю, ты права.

Они обе очаровательно улыбнулись Ноа.

— Ну, а сейчас попробуй яблочного пирога, дорогой.

Ноа лежал в кровати, на которой в детстве спала еще его мать, и смотрел в потолок. Ночной осенний ветер проникал сквозь кружевные занавески открытых окон и приятно овевал его уставшее тело.

Память сохраняла образ обольстительной, загадочной Раиннон, и думая о ней, он не мог уснуть. Она обволокла его ум своей колдовской силой и сплела паутину чувственности вокруг него. И снова у него мелькнула мысль, не ведьма ли она в самом деле.

Все было ясно. Он слишком много работал в последнее время.

Он хорошо выспится, погостит у тетушек, выяснит, было ли что-нибудь за этими предложениями о продаже земли, и через два дня уедет. Тогда у него не будет никаких причин снова встречаться с Раиннон. Довольный своими планами, он повернулся в постели.

Снова подул ветер, и Ноа услышал тихое позвякивание. Занавеска задрожала и отошла в сторону. Он посмотрел на окно.

Там на подоконнике в своем ошейнике из голубых хрустальных бусинок и с серебряным колокольчиком в наступивших сумерках сидел черный кот и внимательно смотрел на Нов. Кот сидел совершенно неподвижно и казался неживым. Затем он вдруг повернул свою голову. Лунный свет отразился в его глазах, и они засияли, как голубые неоновые огоньки.

А в это время в городе, уютно свернувшись в своем кресле у окна, сидела Раиннон. Она смотрела в ночную темноту и улыбалась.

Глава 2

Облокотившись на подоконник, Раиннон смотрела из окна второго этажа на голову Нов. Она была чрезвычайно довольна. Он стоял у двери ее магазина и пока еще не заметил, что она рассматривает его сверху. Раиннон решила немного подождать, прежде чем оповестить его о своем присутствии. Имея дело с таким мужчиной, как Нов Брэкстон, надо стараться использовать те случайности, которые иногда происходят.

Лавиния и Эзми годами рассказывали ей о нем, но она расценивала все комплименты, которые они расточали в его адрес, как простое проявление любви и заботы двух не чаявших в нем души женщин, у которых никогда не было своих собственных детей. Они говорили, что он интересен, но они ведь не описывали тот темно-коричневый оттенок его глаз и тот пронзительный взгляд, который он устремлял на вас. И они ведь не говорили о его коротко постриженных, уложенных в красивую прическу каштановых волосах. Глядя на эти волосы, ей хотелось немедленно запустить в них свои пальцы и растрепать их. Они также не рассказывали ей о высокой, стройной фигуре и его элегантной манере одеваться.

Она быстро поняла, что он умный, слишком серьезный и чрезвычайно мужественный человек. И она хотела его.

Ее прежде никогда не тянуло так сильно ни к одному мужчине, но стремительность и полная определенность этого влечения не застала ее врасплох. У нее была врожденная способность чувствовать, что для нее хорошо, а что нет. Поэтому она, как правило, полагалась в сложных жизненных ситуациях на помощь своих инстинктов. Она думала о нем всю ночь, и если только телепатия существовала на самом деле, то он должен был обязательно прийти к ней.

Он нетерпеливо поднял руку и снова громко постучал в дверь. По ее подсчетам уже в четвертый раз.

— Доброе утро, — крикнула она. Он откинул голову назад, — посмотрел на нее, и у него захватило дыхание. Раиннон выглядела так, будто она только что встала с постели… Или только что прибыла после ночного путешествия по звездному небу, и он подумал, что оба эти варианта были одинаково интригующими.

Ее золотые волосы спадали на обнаженные плечи и струились дальше к ее груди. Подоконник скрывал от него остальную часть тела. Раиннон…

Воображение Ноа быстро нарисовало такую соблазнительную картину, что у него пересохло во рту.

— Я обычно не открываю магазин так рано, — сказала она, — но если вы что-то выбрали вчера…

С его губ был готов сорваться ответ, но вся его юридическая выучка и опыт адвоката пришли ему на помощь.

— Я хотел бы поговорить с вами. Я подожду, пока вы оденетесь.

— Спущусь через минуту, — сказала она и исчезла в комнате.

Ноа засунул руки в карманы своих брюк и осмотрелся. За исключением Пугала, прогуливающегося с собакой, поблизости не было ни одной живой души.

Он понимал, что приехал слишком рано.

Ночью накануне он изменил свое решение больше не встречаться с Раиннон. Ему пришло в голову, что она может дать ему нужную информацию о его земельных делах. Кроме всего прочего он хотел узнать, было ли путешествие ее бабушки в Уэлльс просто красивым жестом с ее стороны или же у Раиннон имелись какие-то другие причины отослать ее.

Его взгляд упал на заросли диких роз, которые росли на маленьком пятачке сбоку от дома Раиннон. Эти заросли тянулись дальше к парку, где доходили до его центра и кончались у внушительной статуи лошади. Ее серая гранитная голова была поднята вверх, на нее была натянута уздечка, а в глазах отражалась какая-то особая решительность. В этой статуе было что-то странное…

Сзади открылась дверь. Он обернулся и увидел Раиннон в черном шелковом платье, сшитом в стиле кимоно. Она была удивительно красива. Горячая волна, прокатившаяся по его телу, напомнила ему, что кроме дела у него была еще и другая причина увидеть ее как можно скорее в такую рань. Несмотря на его здравомыслие и попытки к сопротивлению, им двигало непобедимое желание немедленно увидеть ее.

— Входите, — нежным голосом сказала она и отступила внутрь магазина. — Надеюсь, сегодня утром вы чувствуете себя лучше.

— Лучше?

Сияющий черный шелк придавал ее коже соблазнительное свечение, и он вдруг почувствовал, как у него задрожали пальцы из-за желания дотронуться до Раиннон.

Она закрыла за ним дверь.

— Вчера вы выглядели таким уставшим.

Вы хорошо выспались?

— Да, хотя я заснул позже, чем надеялся.

У меня был гость.

— Да?

— Ваш кот решил нанести мне визит.

Она улыбнулась.

— Греймокин любит гулять по ночам. Ее улыбка добавила ей еще больше очарования, но что-то заставило его продолжать:

— Мои тетушки упомянули вчера вечером еще до прихода вашего кота, что он никогда не ходил так далеко.

— Да, — согласилась она, — это далековато для него. Между прочим, я так и не нашла вашу запонку.

Он безучастно посмотрел на нее. Должно же быть какое-то разумное объяснение.

— Где Греймокин сейчас?

— Я не видела его сегодня.

Ее голос был спокойным и беззаботным.

— Он приходит и уходит, когда захочет, он живет очень самостоятельно.

— Это вы о коте, не так ли? Она бросила на него быстрый удивленный взгляд, и он пожалел, что сказал это. Его воображение, пожалуй, перестаралось, и он слишком не в себе. Он и не думал, что может быть так не в себе. Однако, с другой стороны, до того, как он приехал в Хилари, штат Вирджиния, он и не подозревал, что у него есть воображение.

Она повела его по магазину, двигаясь своей грациозной и быстрой походкой, совсем как балерина, лишь едва касаясь пола. «Существует ли она на самом деле?» — подумал Нов.

Правда ли, что она может управлять стихиями? И если у него хоть мизерный шанс не попасть под ее влияние самому?

Неожиданно и без предупреждения что-то тяжелое обрушилось на него, обволакивая и окутывая его тело. Оно охватило его лицо, и он потерял возможность смотреть и дышать. Ноа стал яростно молотить руками по противнику, пытаясь освободиться, но это что-то лишь плотнее смыкалось вокруг него и душило. Затем он услышал мягкий бархатный голос Раиннон:

— Ноа? Ноа, что вы там делаете? Его сердце бешено билось. Он тяжело дышал, пытаясь прийти в себя и снова выглядеть спокойным. Только что, после нескольких секунд борьбы, он догадался сделать шаг назад и обнаружил, что просто-напросто налетел на стойку с висящими на ней костюмами. Оказалось, что он вел сражение с плащом оперного призрака и теперь чувствовал себя полным и совершенным идиотом.

— Кажется я налетел на что-то. Не смотрел, куда иду.

В ее улыбке отразилась симпатия.

— Магазин страшно захламлен, правда? Идите за мной, и вы не потеряетесь.

Он и шел за ней первый раз, когда сбился с дороги. Впрочем, может быть теперь это и не имело значения. Может быть он уже окончательно потерялся.

Она исчезла за переливающейся шторой. Он поспешил за ней и оказался в кладовой, которая была еще больше набита костюмами, масками и другой бутафорией.

— Что вы делаете со всем этим после праздника? — спросил он с любопытством.

— У меня торговля идет постоянно. Для Дня благодарения хорошо идут костюмы пилигримов, к Рождеству расходятся костюмы эпохи Эдуардов. Театральные труппы четырех штатов делают мне заказы круглый год. И кроме того, многие иллюзионисты покупают у меня реквизиты для своих выступлений. Он рассмеялся.

— Думаю, что вчера я наткнулся на эти реквизиты. В шляпе я обнаружил кролика, а палочка превратилась в букет цветов.

Она улыбнулась.

— Я держу их для детей. На них эти вещи производят сильное впечатление.

— На меня тоже, — сказал он сухо, вспомнив, как подействовали на его нервы вначале город, затем магазин, а потом она сама.

«Да, все имеет свое логическое объяснение, и каждый должен к нему стремиться». Он постарался запомнить эту мысль.

Он поднялся за ней по деревянной лестнице. Весь второй этаж занимала одна большая Комната. Ноа постарался убедить себя, что жить в одной большой комнате вполне нормально. Несколько его друзей в Нью-Йорке жили вовсе на чердаке. К тому же комната была вполне нормально обставлена, что он отметил с облегчением. У нее была старинная мягкая мебель, обтянутая материей благородного темно-пурпурного цвета с рисунком розовато-лиловых и темно-красных оттенков. Окна располагались во всех четырех стенах комнаты. Стены были обтянуты тонкой переливающейся тканью.

Кровать. Он еще раз осмотрел ее. Ее кровать была подвешена к потолку при помощи четырех толстых бронзовых цепей. Он повернулся к Раиннон, собираясь задать вопрос, и застыл. На плече у нее сидела сова:

— Это Мерлин, — сказала она, словно представляя ему свою подругу.

— Как она оказалась у вас на плече? Она рассмеялась над эмоциональностью, с которой он задал этот вопрос.

— Прилетела, конечно. Полет совы практически не слышен.

— Но… что она делает здесь у вас в доме?

— Живет вместе с Греймокиным и мной. Я нашла ее, когда ей было всего лишь несколько дней от роду. Она лежала, сбившись в комочек на земле у сарая моей бабушки. Я стала искать ее гнездо, но нигде не нашла его. И ее матери тоже нигде не было видно.

— Вам это не кажется немного странным? Ее глаза блеснули.

— Вы из города, не так ли? К сожалению, подобные вещи в сельской местности случаются слишком часто. Кроме того у меня не оставалось времени долго раздумывать. Она была маленьким беззащитным созданием, которому была необходима помощь и забота. Я просто принесла ее к себе.

Она обернулась и обменялась с совой долгим взглядом, а затем она дотронулась своим клювом до ее щеки, и Нов готов был поклясться, что это был поцелуй.

— Улетай Мерлин, — сказала она мягко. Птица взмахнула крыльями, взлетела и через секунду опустилась на большой платяной шкаф в спальной части комнаты.

Он не мог оставить это незамеченным.

— Насколько я помню, Раиннон имела трех волшебных птиц, которые были способны убаюкать любого, погрузив его в вечный сон, разбудить мертвого, вернув его к жизни, и излечивать от всех страданий, от боли и грусти.

Она склонила голову набок и стала задумчиво смотреть на него.

— Наверное. Садитесь, Нов, я налью вам кофе.

— О'кей, — сказал он себе. Итак, у нее есть птица и кот. Множество людей имеют домашних птиц и котов.

Он опустился на ближайшую к нему софу.

— А как Греймокин относится к Мерлин?

— Они замечательно уживаются, — сказала она, находясь теперь уже в «кухонной зоне» своей большой комнаты, где она ставила сахарницу и две кофейные чашки на поднос.

Он испытывал какое-то странное недоверие к птице и коту. Это же злейшие враги.

— Как вы объясните это?

Она направилась к нему через комнату. Нижняя часть ее платья разошлась от ходьбы, и он увидел длинные стройные ноги. Она поставила поднос на большой старый сундук, который служил ей столом, и села рядом с ним.

— Вы хотите, чтобы я объясняла все на свете?

— Да, и желательно, чтобы эти объяснения были разумными.

Она посмотрела на него лукавыми глазами — Эзми и Лавиния были правы. Вы чересчур серьезный человек. Вам надо расслабиться и воспринимать мир не так строго.

Неожиданно она протянула руку и погладила его щеку.

— Вы сегодня побрились, ведь так? У вас очень нежная кожа. Но вчера мне так понравилась ваша щетина.

— Раиннон…

Она подняла палец вверх.

— Не спрашивайте, почему я только что дотронулась до вашей щеки. Найдите этому объяснение сами. Тогда в следующий раз вы будете знать, хотите вы или нет, чтобы я дотрагивалась до вас.

Внутри Ноа вспыхнуло пламя. Никаких сомнений в том, хотел ли он или нет, чтобы она дотрагивалась до него, у Ноа не было.

Стоп. Он заставил себя остановиться, нажав на «аварийные тормоза» своего сознания. Нельзя позволять себе думать об этом дальше. Надо сконцентрироваться на чем-то еще, на чем-то реальном и серьезном. Каком-нибудь важном вопросе.

— Я приехал сюда по делу, Раиннон. В глубине ее глаз вспыхивали и гасли отблески граней бриллиантов, они очаровывали его.

— Что бы вас ни привело сюда, я рада, что вы сюда приехали.

«Она все-таки ведьма», — подумал он. Какая еще другая причина могла так быстро превратить его мозг в кашу.

— Пейте кофе, — сказала она.

Его не нужно было уговаривать. Он плюхнул три полные чайные ложки сахара в свою чашку, плеснул изрядную порцию сливок и разом осушил всю чашку. После этого он почувствовал, что снова пришел в себя, но на всякий случай, чтобы сохранять контроль над своими чувствами, встал и отошел от нее.

— Мои тетушки сказали мне, что ваша бабушка живет в восточном пригороде, рядом с ними.

Ему показалось, что что-то неуловимо изменилось в выражении ее лица. На нем появилась слегка заметная тень заботы.

— Да, ее земля соприкасается с их участком.

— Они также сказали мне, что всем владельцам недвижимости в этом районе сделаны выгодные предложения на продажу их участков, а также рассказали о событиях, которые вынудили троих собственников согласиться с предложением на продажу.

— Да, действительно, здесь происходят странные вещи, и я не знаю, что и думать об этом.

Он почувствовал себя лучше. Ей показалось что-то странным. Она не понимала что-то, и это делало ее более похожей на обычных людей. Он потер свои виски. Конечно, она самый обычный человек.

— Ваша бабушка получила подобное предложение? Она кивнула.

— И поэтому вы послали ее в Уэлльс?

— Я хотела, чтобы она побыла где-нибудь, пока я не разберусь с этим делом. К сожалению, из-за нашего праздника и связанной с ним суеты я еще и не приступала к делу.

Забыв о необходимости сохранять дистанцию, он снова подошел к ней и сел на то же самое место, где сидел несколько секунд назад.

— Что ж, у меня есть время, и я собираюсь узнать до своего отъезда в воскресенье, что стоит за этими предложениями. Я надеялся, что вы сможете сказать мне что-то, что мне помогло бы в этом расследовании. Вы живете здесь всю вашу жизнь?

— Нет, мой отец служил в военном флоте, и мы ездили по всему миру. Но каждое лето я проводила здесь со своей бабушкой. А потом, когда я закончила школу и немного попутешествовала сама, решила обосноваться здесь.

Отец, которого она упомянула, заинтересовал его.

— Ваш отец еще служит?

— Нет, он вышел в отставку. Сейчас они с матерью живут в Вашингтоне. Он работает в Пентагоне.

У нее есть родители. Есть ли родители у ведьм? Есть, конечно. Но, с другой стороны, Пентагон не позволит отцу ведьмы… Он почти застонал вслух. Он должен это прекратить.

— Итак, вернувшись сюда, вы купили этот магазин?

— Я купила этот магазин и сделала его таким домом, какой мне давно хотелось иметь. Здесь я живу уже семь лет.

Нов был заинтригован и стал обдумывать все, что он только что услышал. Необычная красота этой женщины могла принести ей состояние в любой столице мира. Она много путешествовала, и он готов был поспорить, что везде, где ей доводилось бывать, мужчины пытались завоевать ее. И тем не менее она предпочла жить в этом маленьком провинциальном городишке. Ее самоуверенность доказывала ему, что она выбрала то, что хотела. Ее спокойствие же свидетельствовало, что она довольна выбором. И все-таки он не понимал этого.

— Что вы делаете здесь? Она улыбнулась.

— Я делаю именно то, что хочу. Я провожу массу времени со своей бабушкой. Я веду дела в своем магазине, я хожу в гости к своим друзьям, я ухаживаю за больными в местной больнице. Если вам интересно жить, то всегда найдется столько интересных дел…

Она говорила это совершенно искренне. В ее глазах не было никаких следов хитрости или обмана, и все же она оставалась непонятной ему.

— Я отошел от темы, — пробормотал он, обращаясь скорее к себе, чем к ней. — Я хочу выяснить, насколько хорошо вы знаете город и людей здесь.

— Хорошо, поговорим об этом. Но у меня нет ни малейшего предположения о том, что происходит сейчас в отношении недвижимости.

Неожиданно она протянула руку и дотронулась до его ладони.

— Сегодня я еду в дом своей бабушки, — чтобы проверить, все ли там в порядке. Почему бы вам не поехать со мной? Вы ведь приехали вчера к своим тетушкам поздно и не смогли все посмотреть как следует. Может быть на месте мы вдвоем сможем понять, почему кому-то понадобилась эта земля.

Он посмотрел на свою руку. Утром, выезжая к ней, он закатал рукава своей рубашки. Дотронувшись до его руки, она слегка провела по ней пальцами, и теперь это место на его коже пылало огнем.

— Ну что? — спросила она мягко.

— Думаю, что это отличная идея.

— Тогда я пойду оденусь. Он хотел встать, но она остановила его.

— Можете оставаться здесь, я быстро. Она подошла к шкафу, открыла дверцы, достала черные джинсы и черный свитер, а затем исчезла за лакированной ширмой.

Нов уставился в открытый шкаф. Абсолютно вся одежда в нем была черной.

С верха этого «античного» шкафа на него смотрела сова своими немигающими, все понимающими глазами.

Небольшой дом ее бабушки был окружен белым частоколом и показался Ноа таким обычным, что настроение у него сразу же поднялось. За оградой простирались поля. Часть земли была отведена под пастбище, другая часть возделывалась. С того места, где он стоял, ему было видно жнивье, оставшееся на поле не убранного урожая.

— Мой дедушка очень долго был здесь фермером, — сказала Раиннон.

Они все еще стояли перед воротами.

— Но моя бабушка теперь сдает землю в аренду другим фермерам.

Вдали виднелся лес. Еще дальше — цепь холмов, а немного в стороне находился пруд, который сейчас сверкал в лучах солнца. Эта земля использовалась как раз для того, для чего она была предназначена. Теперь кто-то хотел осуществить здесь новый проект, и он не мог понять, что здесь можно было сделать. Разве что…

— Здесь проводили когда-нибудь исследования залежей ископаемых? — спросил он.

— Не уверена. В Вирджинии основным полезным ископаемым является уголь, но в нашей местности шахт нет.

— И все-таки надо проверить, — сказал он. — Должны быть отчеты.

— Скорее всего, где-то есть, но сегодня почти все фирмы и все городские службы закрыты и откроются только на следующей неделе во вторник.

— Почему все закрыто сегодня? Ведь еще только пятница.

— Хилари празднует Канун дня всех святых с пяти часов четверга до полуночи в понедельник.

— Это самое большое безумие, о котором я когда-либо слышал.

— Да? — у нее удивленно поднялись брови. — Мне это странно слышать, ведь вы же живете в Нью-Йорке.

— Безумие в Нью-Йорке имеет смысл. Ее губы сложились в усмешке.

— искать смысл во всех вещах для вас очень важно, — сказала она деликатно. — Понимаю.

Она взяла его за руку, и они пересекли поляну, поросшую все еще густой травой. «Она очень часто дотрагивается до меня», — подумал он, и в очередной раз отметил, что от ее прикосновения по нему стала распространяться теплая волна. Он не знал, что делать с этой реакцией своего тела. Многие годы его отношения с женщинами были нормальными и вполне удовлетворяли его. Но то, что он чувствовал с Раиннон, переходило все границы и явно не могло быть отнесено к нормальным явлениям.

Воздух вокруг них был свежий и чистый. Деревья уже потеряли большую часть своей листвы, но все еще были окрашены в золотые и красные цвета. На тропинку, по которой они шли, выскочил кролик, остановился, посмотрел на Раиннон, улыбнулся, а затем исчез.

«Кролик не улыбался», — твердо сказал себе Нов.

— Для Эзми и Лавинии ваш приезд очень много значит, — сказала она. — Почему вы не приезжали никогда раньше?

— Это получалось само собой. Когда я был младше, Эзми и Лавиния сами приезжали к нам каждый год. Время от времени моя мама приезжала сюда, но я учился в школе или был в летнем лагере.

— Для ребенка Хилари лучше, чем какой-нибудь детский лагерь. Мне он показался местом, которое я мечтала найти всю свою жизнь, и когда бы я не приезжала сюда, здесь я всегда встречала одних и тех же людей.

Солнечные лучи, смешиваясь с ее волосами, накладывали на их золотистый цвет золотистый ореол, который отражался на ее гладкой коже.

— Теперь я жалею, что не приезжал раньше, — сказал он, с трудом подбирая слова. — Мы бы могли познакомиться раньше.

— Конечно, могли бы, — ответила она уверенно, вкладывая в свои слова особое значение. Лицо ее приняло торжественное выражение.

Он споткнулся. Пытаясь поддержать его, она сильнее сжала его руку. Ему потребовалось значительное усилие, чтобы вспомнить то, о чем он только что говорил. Он продолжил:

— После того, как я поступил на юридический факультет, у меня никогда не было свободного времени.

— После того, как вы приехали сюда, вам не захочется уезжать, — сказала она. — После нас все остальное будет казаться вам таким скучным.

Он прикинул, как звучало бы заклинание, нацеленное на то, чтобы приворожить его, и пришел к выводу, что именно так, как он только что услышал. Он остановился и повернулся к ней.

— Вы, определенно, ведьма.

— Если бы я была ведьмой, — сказала она мягко, — я бы нашла способ заставить вас поцеловать меня прямо сейчас. Например, я обняла бы вас вот так… как сейчас.

Его сердце пустилось вскачь. Сделав шаг, она оказалась совсем рядом с ним и обхватила руками его шею.

— И я бы прижалась к вам вот так… Сердце уже билось у него не в боку, а в каком-то другом месте, посылая по всему телу импульсы страстного желания.

— Затем я бы запустила пальцы в ваши волосы вот так… и вот так наклонила бы вашу голову… Я бы подняла свое лицо, чтобы чувствовать ваше дыхание на своих губах, а вы бы чувствовали мое дыхание на ваших губах…

Каждое слово, которое она произносила, раздавалось оглушительным взрывом у него в голове.

— А потом я бы ждала… и надеялась…

Он с силой прижал свои губы к ее губам и почувствовал, что теряет над собой контроль. Это было колдовство, колдовство без всякого сомнения. Ему совсем не нравилось то, что все происходило помимо его воли. Но ее губы были мягкими и податливыми, и, казалось, будто они созданы специально для того, чтобы отвечать на его поцелуи. И тогда на какое-то мгновение он позволил своим чувствам взять верх и перестал остерегаться ее власти над собой. Он сжал рукой густую прядь ее волос, слегка отвел ее голову и еще сильнее поцеловал ее. Его язык встретил ее язык. Его пронзил исходящий от Раиннон разряд желания, который чуть не свалил его с ног.

Тогда он увлек ее за собой на траву, покрытую опавшими листьями.

Она испытывала острое удовольствие от тяжести его тела, и, уже не способная ни о чем думать, развела свои ноги, чтобы обхватить ими его бедра. Ее целовало много мужчин, но жар поцелуев Ноа застал ее врасплох. За всю свою жизнь она никогда не чувствовала такого жуткого влечения к мужчине, и она поняла, что с ним будет все совсем по-другому. Его поцелуи и ласки были как раз такими, о которых она мечтала. Ее не пугало то, что она задыхалась и что по ее телу разливался огонь, который, казалось, возникал там, где она чувствовала прикосновения его жаждущей плоти.

Его рука скользнула под ее свитер, пальцы сжали обнаженную грудь. Один из них дотронулся до ее соска, и она вскрикнула и изогнулась, стремясь к нему.

— Как приятно сознавать, что ведьмы тоже могут возбуждаться, — прошептал он, покрывая поцелуями ее лицо.

— Я всего лишь женщина. Он приподнялся и сверху снова внимательно посмотрел на нее.

— Ты не можешь быть просто кем-нибудь. Ты больше, чем просто кто-нибудь. И я хочу тебя больше, чем кого-нибудь когда-либо хотел.

— Хорошо, — прошептала она. Ее губы задрожали, она почувствовала нарастающую боль внизу живота. — Я хочу, чтобы это произошло.

Он напрягся. Ее слова напомнили ему об опасности, и очень вовремя. Его уже почти затащило в водоворот, в котором он не смог бы распоряжаться ни своей жизнью, ни своими поступками. Он противился этому со вчерашнего дня, но теперь все чуть было не рухнуло. Он захватил ее сосок двумя пальцами и стал сжимать его все сильнее до тех пор, пока она не вскрикнула.

— Ты околдовала меня, не так ли? Я уверен, что ты даже не сомневалась в том, что добьешься своего.

У нее по телу разливался огонь, из-за которого ей трудно было думать.

Она услышала свой собственный голос:

— Совсем нет.

— Никто еще не управлял мною, Раиннон. Даже ведьма.

Его рука еще лежала у нее на груди, лаская ее, сжимая ее, сводя Раиннон с ума. Но сквозь зарево бушевавшего в ней огня она стала чувствовать, что удаляется от него. Она протянула руки и обхватила его лицо, пытаясь снова приблизиться к нему.

— Я не управляю тобой, Ноа. Мы просто связаны с тобой чем-то. Я поняла это с первого взгляда. А ты разве не почувствовал это вчера? И неужели не чувствуешь это сейчас?

Его бедра прижались к ее ногам.

— Боже мой, да!

Сознание затуманивалось, ценности начинали меняться. Вдруг слева от него что-то появилось. Он невольно взглянул туда и увидел Греймокина. Кот сидел на нижней ветви дуба совершенно спокойно и без малейшего движения. Ни один мускул не шевелился на его черном теле. Казалось, что он вырезан из дерева.

На Ноа повеяло холодом. Его охватило неприятное чувство, что он опять встретил что-то сверхъестественное и мистическое.

— Что случилось? — спросила она, с трудом переводя дыхание.

— Твой кот здесь.

Она повернула голову и прошептала:

— Греймокин.

Как будто услышав ее слова, кот спрыгнул с дерева и затрусил к ним.

Нов сел и стал руками растирать свое лицо.

— Его отвезти домой, или он просто превратится в летучую мышь и полетит в город сам?

Она села и стала поправлять свой свитер, Греймокин подошел к ней и, тихо мурлыкая, принялся тереться о ее ногу. Она стала рассеянно гладить кота, задумчиво глядя на Ноа. Сейчас он был зол и растерян, поскольку не привык зависить от ситуации. Он ведь всегда был хозяином своей судьбы.

Каждый из них по-разному отнесся к этому пронизывающему их влечению. Он попытался все оценить своим умом, а не чувствами, она же все делала наоборот. Она приняла все сразу и с готовностью, а он был потрясен и пытался все объяснить и взять под контроль.

Ей было жаль его, и она хотела помочь ему во всем разобраться, но, к своему огорчению, поняла, что ему придется сделать это самому.

— Греймокин может поехать домой с нами.

Глава 3

Ранним субботним утром Ноа озирал ярко раскрашенную городскую площадь и ближайшие окрестности с изрядной долей скепсиса во взгляде. Он не хотел приходить на карнавал. Однако после безуспешной попытки накануне вечером найти мэра или какого-нибудь другого служащего местной администрации по телефону с фермы своих тетушек, он был вынужден неохотно согласиться, что единственное место, где их можно будет сейчас разыскать, это карнавал.

Мимо проехал Всадник без головы. Поравнявшись с Эзми и Лавинией, он сделал поклон верхней частью своего тела, что было встречено визгом радости его тетушек. Ноа неохотно улыбнулся. Его тетушки находились в приподнятом праздничном настроении, Ноа не хотелось огорчать их. Они были так счастливы тому, что их племянник гостит у них, поэтому Ноа решил, что вполне может несколько часов потерпеть это городское безумство.

Он даже согласился примириться с тем, как выглядели его тетушки, вознамерившись не вникать в скрытый смысл их одеяний. Эзми и Лавиния в своих длинных викторианских платьях представляли собой Лиззи Борден и ее сестру Эмму. Эзми, которая была Лиззи, сочла необходимым включить в свою экипировку еще и топорик. Лавиния, представлявшая собой Эмму, прикрепила себе большой нимб.

На карнавальном гуляний было очень много детей, которые участвовали в различных играх и конкурсах. Они пытались ртом, без помощи рук, доставать из воды плавающие там яблоки. Но это было занятием достаточно обычным для детворы во время Кануна.

Однако были здесь и менее обычные аттракционы, такие, как катание на единорогах — маленьких лошадках с привязанным посередине головы рогом. С некоторым беспокойством он просмотрел потрясающую по количеству представленных экспонатов выставку сморщенных голов, которую организовала секция естественных наук местной школы.

Немного успокоившись после выставки, он оглянулся, чтобы посмотреть, где его тетушки. Оказалось, что только Эзми со своим топориком все еще оставалась рядом с ним, а Лавинию отнесло толпой уже на приличное расстояние.

Рядом с ним прошествовала ведьма, вся одетая в черное. На голове у нее была заостренная шапка, под которой, рядом с крючковатым носом, выделялась большая волосатая бородавка. Нов в душе зааплодировал ей. Она, по крайней мере, была традиционной ведьмой. Ее можно было легко распознать по ее внешности. Не так, как некую сексуальную голубоглазую рыжеволосую ведьму, напускавшую на него дурманящий туман каждый раз, когда он видел ее.

Он посмотрел на дом Раиннон. Там не было никаких признаков чьего-либо присутствия: ни хозяйки, ни даже ее кота. Наверное, вместе со своими помощниками собирает крылья летучих мышей и глаза тритонов для своего колдовского варева.

Нов стал опять смотреть на площадь. Когда он подошел к большой гранитной статуе лошади, его глаза сузились. Вокруг суетились дети, которые засовывали розы в военные сапоги, вставленные в стремена. Что-то в этой статуе опять показалось ему очень странным, однако он подумал, что в этом городе все странное.

Где же она?

— Раиннон обычно приходит на карнавал? — спросил он у Эзми.

— Конечно, дорогой. Все приходят. — она ослепительно улыбнулась еще одному персонажу, проковылявшему мимо.

— Как хорошо, что вы с нами, — донеслось до него сквозь маску проходившего мимо монстра.

Нов вздрогнул. То, что люди, для которых он был абсолютно чужим, знали его по имени, волновало его.

— Тетя Эзми, вы замечали когда-нибудь, что Раиннон всегда одета в черное?

— Ты знаешь, я раньше об этом как-то не думала, но ты, кажется, прав. Причем, ей это очень идет, не так ли? Не каждый может носить черное. Мне уж точно черное никогда не шло. А вот у Лавинии иначе. В черном она выглядит так, будто пришла на торжественное собрание по поводу своего юбилея. А вот и она.

Его сердце замерло.

— Раиннон?

— Нет, дорогой, Лавиния. Вон она, с Делорес Витфилд. Пойду спрошу, кто занял первое место в соревновании по тыквенным пирогам.

— Подождите. Как вы думаете, где мне найти мэра?

Эзми внимательно оглядела толпу.

— Сейчас я не вижу его, но он был здесь несколько минут назад. Он в костюме Всадника без головы. Его можно легко заметить. Он такой мужчина, без э-э…

— Головы. Понимаю.

Ну, конечно, что еще он мог ожидать. Весь город сорвался с тормозов, охваченный водоворотом безумия, и в центре этой экстравагантной глупости находилась хитроумно спокойная, потрясающе колдовская женщина по имени Раиннон. Он был рад, что ее нет рядом, Самое лучшее — избегать ее.

Ноа постарался придать своему лицу беззаботное выражение, повернулся и обнаружил, что смотрит в бесконечно глубокие, голубые глаза.

— Привет, Ноа. У тебя такой вид, будто тебе здесь не очень нравится.

Он впился в нее глазами так, как умирающий от жажды человек впивается губами в кружку с водой. Ее золотистые волосы развевались в полнейшем беспорядке. Огромный воротник-хомут черного свитера обнажал ее шею и одно плечо. Расширенная книзу кожаная юбка и ботинки на высоком каблуке дополняли ее наряд. И все черное.

Он взял себя в руки, подавив бурные эмоции.

— Я пришел поговорить кое с кем, а не веселиться на празднике.

— Почему же одно должно мешать другому? — спросила она с неподдельным интересом. — Или вы не можете делать две вещи одновременно?

Он нахмурился.

— Ваши помощники притаились где-то поблизости?

— Простите, не поняла. Что вы сказали?

— Неважно. Тетя Эзми и тетя Лавиния показали мне письмо, которое получили от юриста Клиффорда Монтгомери. Я попытался связаться с ним, но телефон в его офисе не отвечает. Вы его не видели? Он сейчас здесь?

— Сомневаюсь. Я не видела его несколько дней. Он гостит у своей матери в Роли.

— Как? Не участвует в этом великом празднестве?

В ответ на его сарказм она только пожала плечами.

— У него болеет мать. Он решил не сдаваться.

— Как удобно для него.

— Мне кажется, что его мама так не думает. Что же касается Клиффорда, то могу гарантировать: знай он, что вы ждете его здесь и готовитесь схватиться с ним, он бы, наверняка, продлил свой визит. Он всего лишь мелкий провинциальный юрист, по крайней мере, не в вашей весовой категории.

Он посмотрел вокруг.

— Что ж, это логично. Ведь это действительно очень маленький городишко.

— На что вы так злитесь? «Очень хороший вопрос», — подумал он. Вслух же сказал:

— Я никак не могу понять, как все жители города могут отложить свои дела и реальную жизнь на четыре дня.

— Хорошо, хорошо, сдаюсь. Нет смысла спорить с вами об этом городе. Вы ведь живете здесь, вы часть этого общего сумасшествия.

Черт возьми. Из того, что он знал, вполне можно было предположить, что именно она могла быть причиной этого общего сумасшествия.

— Сколько агентов по недвижимости занимается продажей земли в Хилари?

Она даже не повела глазом на такой крутой поворот в их беседе.

— Немного. Я знаю только двоих. Один вон там, — она указала на Дракулу, который жизнерадостно продавал кроваво-красный напиток, разлитый по чашкам.

— Подойдем? — спросил он.

Она согласно кивнула.

Он предложил подойти вместе, а ведь мог оставить ее и пойти один. Но он решил позвать ее с собой. На данный момент этого было вполне достаточно для Раиннон.

Дракула широко улыбнулся им.

— Привет, Раиннон. А где твой костюм?

— Ей он не нужен, — сказал Нов, — она в нем все время.

Дракула посмотрел на него с удивлением.

— Мартин Ричардсон, познакомьтесь с Нов Брэкстоном, — сказала Раиннон, — Мартин, может быть чашка твоего напитка улучшит его настроение. Я заплачу. Давай посмотрим, что получится.

— Очень правильно. Точно в цель. Мимо прошли два Домино.

— Привет, ребята, — крикнула им вслед Раиннон.

Мартин вручил Ноа чашку.

— Вы племянник Эзми и Лавинии, не так ли?

— Правильно. А Вы агент по недвижимости, правильно?

— Один из двух самых известных в городе, — сказал он и расхохотался над своей собственной шуткой.

Ноа подождал, пока его смех прекратится, и тогда сказал:

— Я хотел бы обсудить с вами пару вопросов, относящихся к вашему бизнесу. На лице у Мартина появилось удивленное выражение.

— Бизнес, сейчас? — он взглянул на Раиннон. Она пожала плечами.

— Что я могу сказать? Он же приезжий.

Мартин закивал.

— Из Нью-Йорка, я знаю, — он опять посмотрел на Ноа. — А что, вы хотите здесь обосноваться? Я могу вам продемонстрировать действительно стоящую недвижимость.

— Мы для него слишком чужие, — сказала Раиннон.

— Чужие? — он закатил глаза. — Небеса святые! Вы же живете в Нью-Йорке, Ноа.

Ноа решил проигнорировать смешок Раиннон.

— Собственно говоря, Мартин, я действительно заинтересован в земельных участках здесь.

Краем глаза он заметил, как Раиннон удивленно посмотрела на него. Он продолжал:

— Если не для жилья, то, по крайней мере, для целей вложения капитала. Так вот, по этому поводу…

— Валяйте, — добродушно сказал Мартин, наливая свой напиток для маленького Эльфа и огромного Монаха. — С удовольствием отвечу на любой вопрос, если смогу.

— Я слышал, что некоторые участки земли неожиданно поднялись в цене. Вам известны причины, по которым это произошло?

Мартин в раздумье пощелкал пальцем по своему карнавальному клыку, затем оттянул к подбородку клыкастую челюсть, закрывавшую нижнюю часть его лица.

— Не знаю. Может быть кто-то решил, что он нашел здесь то, что искал. Хилари — это ведь рай на земле.

— Действительно рай, — Ноа чуть было не сопроводил это высказывание едким комментарием, однако, взглянув на Раиннон, заставил себя замолчать. Нельзя же быть таким предсказуемым.

— Кто-либо выражал чрезмерный интерес по поводу земли на восток от города?

— Нет. Собственно говоря, бизнес никогда не был особенно оживленным здесь. Почему бы вам не поговорить с Луэллой Джибсон? Она другой агент по недвижимости в городе. Ну и как вам мой напиток?

— Что?

— Напиток. Сам делаю каждый год.

— И каждый год он добавляет в него другие ингредиенты, — сказала Раиннон.

Ноа сделал глоток и сказал то, что от него ожидалось:

— Очень вкусно.

Мартин Ричардсон так широко улыбнулся, что белый грим Дракулы на его лице треснул.

— Как насчет второй чашечки?

— Нет, спасибо. Пойду поищу Луэллу Джибсон.

Он пробежал взглядом по толпе сверхъестественных цветастых существ вокруг.

— Если случайно вы ее встретите, попросите, чтобы она позвонила по телефону моих тетушек сегодня вечером или завтра рано утром. Завтра утром я уезжаю.

— Утром? Вы шутите?

— Хм. Нет.

— Послушайте, на вашем месте я бы очень подумал, не остаться ли мне до утра вторника. Мы ожидаем в этом году ночью в понедельник исполнение нашей легенды. Неужели вы захотите пропустить это?

— Какой легенды?

— Нашей. Городской. Во всяком случае вы легко узнаете Луэллу. В этом году она у нас Невеста Франкенштейна. У нее такая прическа, словно она сунула пальцы в розетку. Между нами говоря, я теперь начинаю всерьез подумывать, что она сделала это на самом деле.

Эта мысль показалась ему настолько удачной, что он опять покатился со смеху.

Скользкое Чудовище Черной Лагуны, шлепая ногами, приблизилось к ним.

— Одну большую, пожалуйста. Раиннон взяла Ноа за руку и потащила его в сторону от будки.

«Она, определенно, любит прикасаться к людям», — подумал он. А потом понял, что он очень боится ее прикосновений, которые проникали сквозь его кожу в самую глубину его души. Он пытался держаться от нее на некотором расстоянии, но она была так очаровательна, а обстоятельства были такими абсурдными, что он постоянно пасовал перед ней Они прошли мимо сцены, на которой разворачивалось какое-то таинственное действие. Несколько дальше добропорядочным гражданам Хилари предлагалось бросить кирпичом в начальника полиции и предоставлялась возможность столкнуть его в бочку с бурлящим маслом. Рядом с этим местом была установлена гильотина, предназначенная для директора местной школы.

— Уровень психического состояния города вызывает серьезное беспокойство, — пробормотал Ноа.

— Вы оцениваете наш город с точки зрения приезжего, а для нас — это замечательный город. Вам нужно задержаться здесь, чтобы лучше понять его. О, смотрите, они продают невидимые создания в том киоске, вон там.

Она дернула его за руку и потянула к будке, где волосатый Человек-волк весело восседал перед кучей карандашных коробок.

— Сколько стоит? — спросила она. Человек-волк открыл рот и издал дикое рычание, после чего сказал:

— Доллар.

— Дайте одно.

— Одну минуту, — сказал Ноа, взяв наугад одну из маленьких коробочек и открывая ее, — здесь ничего нет.

— Конечно, — сказал Человек-волк, — они же невидимые и ведут себя очень тихо.

— Это создание составит отличную компанию моим Греймокину и Мерлин.

— Вы сделали правильный выбор, — сказал Человек-волк. — И к тому же оно практически ничего не ест.

Она открыла свой кошелек, но Ноа остановил ее.

— Я заплачу.

— О, но…

— Очень прошу. Мне доставит большое удовольствие знать, что у вас появится хоть одно домашнее животное, от которого меня не будет бросать в дрожь.

Она шагнула к нему и поцеловала в щеку.

— Благодарю. И знаете, ведь все вырученные на карнавале деньги пойдут на доброе дело. На них купят новые униформы для школьного оркестра.

Человек-волк жутко заревел:

— Следующий.

Они пошли дальше рука об руку. Они миновали еще один киоск, в котором вся еда напоминала настоящие пальцы.

— Весьма возможно, что теперь я больше никогда не смогу ничего есть, — сказал он. Она засмеялась:

— Это же всего лишь спагетти.

— Да, но они выглядят, как…

— Сейчас да. Это сила воображения.

— И это также может служить объяснением всему городу?

Она дернула его за руку. Он потерял равновесие и, оступившись, ухватился за нее.

— Расслабься, Ноа. Ты ведешь себя, как надутый столичный адвокат.

За те несколько мгновений, пока Ноа опирался о нее, ее волшебный цветочный запах обволок его. Ему пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы оторваться от Раин-нон.

— Никто не называл меня надутым до сих пор.

В ее экзотических глазах показались искорки смеха:

— Совсем непонятно, почему. Он не смог сдержать улыбку.

— Бог ты мой, ты все-таки ведьма, ведь правда?

— У тебя потрясающе странные мысли. Когда же ты соберешься снова меня поцеловать?

Огонь запылал вновь.

— И ты еще удивляешься, что я считаю тебя ведьмой. Ты ведь не спрашиваешь, собираюсь я тебя поцеловать или нет, а спрашиваешь, когда. Ты ведь выдаешь себя, Раиннон.

Она засмеялась.

— Наверное, я очень прямолинейна. Но у меня слишком мало времени, чтобы убедить тебя остаться здесь еще.

— На твоем месте я даже не стал бы пробовать.

Она улыбнулась со спокойствием, которое внушило ему новые опасения относительно его возможностей сохранить здравый смысл.

— Но ведь ты — это не я. Пошли в пещеру ужасов.

— Да? А я думал, что уже нахожусь в ней.

— Мы хотим, чтобы ты оставался на карнавале столько, сколько захочешь, — сказала Эзми, рассекая воздух своим топориком. — Но мы очень устали. Норман и малышка Эми сказали, что подбросят нас по пути домой.

— В этом нет необходимости, — сказал Ноа, — я готов поехать, хоть сейчас.

Он почувствовал, как Раиннон прижалась к нему и стала своей рукой разглаживать лацкан его светло-коричневой куртки. Снова касается его.

— Останься еще ненадолго, мы можем зайти ко мне попить кофе.

— Ну, конечно, дорогой, обязательно сходи, — сказала Лавиния подбадривающим тоном и закивала головой так, что ее нимб стал скакать и подпрыгивать.

— И мы сможем попрощаться, — нежно сказала Раиннон.

Ее слова потрясли его. Он позволил себе расслабиться и провел эти несколько часов, погрузившись в окружающую атмосферу абсурда и удовольствия от присутствия Раиннон. Он совсем забыл, что завтра ему возвращаться в Нью-Йорк. Теперь он уже не знал, будет ли возвращение домой и расставание с Раиннон свидетельством его доблести или глупости. Как бы то ни было, он не забудет ее. Она навсегда врезалась в его память — грациозная, загадочная женщина потрясающей чувственности. Если он побудет с ней немного дольше, то это ему явно не навредит. Он взглянул на своих тетушек.

— Ну, если только вы правда не против…

— Решено, — сказала Лавиния, — сейчас вы оба идите, а с тобой, Ноа, мы увидимся позднее, когда вернешься домой.

Помахав на прощание рукой и улыбнувшись, что несколько напоминало благословение, две сестры удалились.

— Я скоро приеду, — крикнул Ноа им вслед, скорее уверяя в этом себя, чем их.

— Они такие прелестные, — сказала Раиннон, — позор, что ты не можешь погостить у них подольше.

Воздух теперь стал прохладней. Он снял с себя спортивную куртку и накинул ей на плечи.

В первый раз на ней оказалась какая-то одежда не черного цвета. Видеть это было очень непривычным. Они пересекли парк и направились к ее магазину.

— У меня нет возможности задержаться здесь, — он сухо улыбнулся, — Нью-Йорк, к сожалению, не отмечает в качестве официального праздника Канун дня всех святых.

— Неужели?

Удивление в ее голосе рассмешило его.

— У меня целый письменный стол срочной работы, кроме того я пришел к выводу, что в Нью-Йорке мне будет легче разобраться с тем, что здесь происходит с недвижимостью.

Она взяла его под руку.

— Как ты собираешься сделать это? В том, что он ведет ее под руку, а она идет рядом, было что-то очень правильное и гармоничное. Он с удовольствием задержался на этой мысли, оттягивая время, прежде чем снова взять себя в руки.

— Как только я вернусь, я дам одному из своих сотрудников задание выяснить этот вопрос по компьютерным базам данных. Я хочу узнать, можно ли найти компанию, которая проявляет интерес к этому региону. В конце концов, речь может идти даже о строительстве скоростной трассы через эти земли. Естественно, пока в стадии обсуждения этого проекта.

Она задумчиво кивнула.

— Если это так и кто-то обладает конфиденциальной информацией, то он сможет сделать на этом большие деньги.

— Знаешь, я ведь пробыл в Хилари недостаточно долго, чтобы как следует узнать город, но даже сейчас, после нескольких дней моего присутствия здесь, я понял, что у вас много прекрасных людей.

— Да, это так. И они все счастливы и довольны. Поэтому я не могу представить себе, кто бы мог быть за кулисами этого странного бизнеса.

— И все-таки, скорее всего, ты знаешь этого человека.

Она покачала головой.

— Ни один из тех, кого я знаю, не способен причинить вреда другому, чтобы завладеть его землей.

— Никому и не было причинено вреда, — напомнил он ей, — а один человек, напротив, даже излечился от алкоголизма.

Он улыбнулся.

— Так что, в конечном итоге, ему даже продлили жизнь.

Она взглянула на него.

— Интересно, ты осознаешь, что начал распрямляться за то короткое время, что пробыл здесь?

— Я скептик по характеру и циник по профессии. Поэтому два дня, проведенные где угодно, не могут сильно меня изменить.

— Да ну, признайся, ведь тебе сегодня понравилось на карнавале.

— Пожалуй, да. Как эксцентричное приключение.

Она склонила голову набок, как делала это всегда, когда думала о чем-нибудь.

— Эксцентричное — совсем не всегда плохое.

— По-видимому, да. По крайней мере, город стоит на этом.

— В свой офис можно было бы просто позвонить.

От смены темы разговора он несколько спешил:

— Что?

— Совсем не нужно ехать в Нью-Йорк, чтобы сказать своему помощнику, что ему следует делать. Ты мог бы остаться здесь и передать инструкции по телефону.

Несколько секунд он просто смотрел на нее. Ее глаза опять излучали огонь и волшебство, и ему захотелось сделать так, как она говорит. И как это только ей так ловко удается околдовывать его, когда вокруг столько народа? И какого черта он позволяет ей это делать? С усилием отведя от нее свой взгляд, он сделал глубокий вздох, как бы пытаясь проветрить свое тело, освободить его от ее колдовских чар. После того, как ему удалось снова прийти в себя, первое, что он заметил, была статуя.

Вдруг его осенило, почему это чертовое изваяние так тревожит его.

— Ведь у этой лошади нет всадника. Она проследила за его взглядом.

— Правильно, нет.

— У статуи есть сапоги в стременах, но нет самого всадника.

— Дети иногда кладут пасхальные яички в эти сапоги.

— Но я никогда еще не видел статуи с одной лошадью, но без всадника.

— Но, как ты уже сказал, Хилари — уникальный город.

— Я не говорил, что уникальный.

— Мне кажется, что «уникальный» — очень хорошее слово.

— Мне кажется, что если есть лошадь, то должен быть и всадник.

— Обычно должен быть, — согласилась она.

— Почему же это городу взбрело в голову установить памятник лошади?

— Собственно говоря, это не так. Статуя установлена в память о солдате-северянине Джоне Миллере, который спас наш город во время гражданской войны. Он прискакал сюда до прихода своих, чтобы предупредить город об опасности. Их генерал тогда отдал приказ никого не брать в плен.

От ее спокойного, рассудительного объяснения ему стало не по себе.

— Почему он сделал это?

— Семья Джона, как и он сам, жила в Балтиморе, но перед войной он был здесь в гостях у своих друзей и влюбился в одну из наших девушек — Присиллу Дэвенпорт. Поэтому он не мог допустить, чтобы и она, и все остальные жители города погибли.

— Это чудесная история, но я не понимаю, почему город решил увековечить не его, а его коня. Почему бы не изобразить его верхом на своем коне?

— Как бы город ни был благодарен Миллеру, его жители, которые были конфедератами, не могли допустить, чтобы в центре их города стояла статуя солдату-северянину.

Ну, конечно, он должен был сразу догадаться об этом.

Она взяла его за руку, и они пошли. Он начал привыкать к тому, что она все время берет его за руку. Это уже больше не путало его. Она искоса взглянула на него.

— Твои тетушки сказали мне, что у тебя были только очень реалистически мыслящие, сдержанные, нацеленные на карьеру женщины. И что они всегда имели разумную жизненную цель.

Он споткнулся. Опять, как уже много раз до этого, она умело осадила его, — Откуда, черт возьми, они знают об этом?

— Твоя мама часто обсуждала с ними этот вопрос.

Это было для него откровением. Хотя он и знакомил свою мать с женщинами, с которыми встречался, она никогда не выражала своего мнения о ник.

— Они очень подходили тебе.

— Ты все-таки необычный человек, — пробормотал он, качая головой.

Они теперь были у ее магазина, и она открыла входную дверь.

— Я — обычная, — сказала она, повернув к нему свою голову и глядя на вето через плечо. — Побудешь со мной немного — и сам убедишься в этом.

Они вошли в ее магазин. Он услышал щелчок захлопывающейся двери и сразу почувствовал беспокойство и огромное возбуждение. Слабый свет тихо струился сквозь переливающуюся материю, которая отгораживала дальнюю стену и комнату в ней. В этих сумерках маски и костюмы приобретали призрачный вид.

«Пожалуй, я согласился бы быть здесь и с ведьмой», — подумал Ноа. Наверное, он окончательно сошел с ума.

Когда они поднялись наверх, Раиннон вдруг почувствовала, что не может ни на чем сконцентрироваться. Мерлин уселась ей на плечо, и с ней она отправилась варить кофе. Она отсыпала кофе, налила в кофейник воды, взяла в руки шнур, посмотрела на розетку и уронила шнур на пол. Ей совсем не хотелось варить кофе. Она хотела быть рядом с Ноа. Ей страшно хотелось уговорить его остаться.

— У меня осталось мало времени, совсем мало времени. Улетай, Мерлин.

Сова улетела на шкаф.

Сидя на софе, Ноа видел, как пролетела сова.

— Она очень привязалась к тебе, не так ли?

— И я к ней, — ответила Раиннон, возвращаясь к нему и садясь рядом. — Ту первую неделю, когда было неясно, выживет она или нет, я насильно кормила ее из рук мясной пищей для малышей каждые тридцать минут. И так круглые сутки. Я была счастлива, что мне удалось спасти ее. Но я не собиралась делать ее домашней. Я думала, что когда она вырастет и сможет летать, она обязательно улетит.

Однако Мерлин решила остаться со мной. Временами она все-таки улетает, но всегда возвращается.

Он понял, что у нее был магнетизм, который притягивает к ней живые существа, заставляет их желать, чтобы она была рядом.

— Мы еще по-настоящему не познакомились друг с другом, — нежно сказала она и пересела на сундук напротив него, чтобы быть к нему лицом.

— Пожалуй, да.

Мысль о том, что человек может узнать все о Раиннон, была слишком притягательной, но и пугающей. Возможность снять с нее ее мистическую, сбивающую с толку оболочку и увидеть то, что у нее внутри, было слишком сильным искушением, с которым он не мог справиться. Но это было также слишком нереальным. И до тех пор, пока он помнил об этом, он был в безопасности.

Греймокин прыгнул ей на колени. Она гладила его некоторое время, а затем мягко подтолкнула его, и кот спрыгнул на пол. Он покорно побежал к окну, вспрыгнул на подоконник, выбрался наружу и устроился в цветочном ящике среди цветов.

— Ты расскажешь мне, что стоит за этими земельными делами, если узнаешь что-нибудь?

Он кивнул.

— Можешь не записывать мой адрес. Просто пошли письмо на имя Раиннон, Хилари, Вирджиния. Эдвина передаст его мне.

Общаться с ней при помощи писем, не иметь возможности видеть ее — все это показалось ему совершенно неприемлемым. Собственно говоря, весь конец их разговора был не правильным. Но она была необычной женщиной, а ему было необходимо возвратиться к реальности. Или же потерять свое здравомыслие.

— Я был бы очень признателен тебе, если бы ты присмотрела за Эзми и Лавинией.

— Я и так собиралась это делать.

— Как бы там ни было, я дам тебе мой номер телефона в Нью-Йорке на случай, если что-то случится и тебе понадобится связаться со мной.

— Благодарю, но я уверена, что мне это не понадобится.

Черт возьми, ему не хотелось уходить. Что случилось с ним? Мерлин, не мигая, смотрела на него с верха шкафа.

— Говорят, что совы — предвестники волшебства.

Магия окружала Раиннон, а его никто не научил тому, как вести себя в тех случаях, когда на него оказывали колдовское воздействие сверхъестественные силы. Его жизнь, как личная, так и на работе, была строго регламентирована, размерена и содержала в себе комфорт предсказуемости. Ему нравились долгие часы тяжелой работы, когда у него не было никаких зигзагов и крутых поворотов, выводящих из себя объездов и кошачьих голубых глаз, проникающих в глубину твоей души.

— Пожалуй, я пойду, — сказал он и поднялся с софы.

Она понимающе кивнула, тоже встала и взяла его за руку.

«Еще один раз она поведет меня», — подумал он. Нов почувствовал облегчение. Скоро он освободится от ее чар. В центре комнаты он остановился и с силой прижал ее к себе. Его рот стремительно нашел ее губы, и он почувствовал, что его тело сотрясают разряды эмоций. Боже, как он мог подумать о том, что сможет оставить ее? Она ведь чародейка, которая может влить огонь в каждую клетку его тела.

— Я ухожу, — пробормотал он хрипло, прижимая свои губы к ее губам. Возбуждение обволокло ее тело.

— Я не задерживаю тебя, — прошептала она, но в то же время прильнула к нему, как будто с помощью этого она могла убедить его остаться с ней, — Не задерживаешь?

Она подумала о том, как ей хотелось бы остановить его, но она знала, что если только скажет ему об этом, то отпугнет его. Ему всегда хотелось слышать объяснения, а сейчас никаких объяснений у нее не было. Ноа никогда не встречал такого, с чем он не мог бы совладать. Но теперь бывшая надежной уздечка, которую он всегда набрасывал на свои чувства, превратилась в тоненькую нить, готовую совсем исчезнуть в любую минуту. Если он не вырвется сейчас, то не сможет сделать этого никогда.

Буквально заглатывая воздух, он заставил себя оторваться от нее. Глаза Раиннон светились из-за переполнявших ее желания и мольбы. Этого могущественного сочетания чувств вполне достаточно, чтобы поставить на колени даже самого сильного человека. Ноа заставил работать ту часть своего мозга, которая не была еще подвержена безумию. Ведь он всегда планировал наперед, всегда взвешивал последствия, определяя, будет ли предстоящее действие соответствовать его интересам. Кому-то это может показаться слишком расчетливой жизнью, но он считал, что это необходимо для самосохранения.

А сейчас — тем более.

— До свидания, Раиннон.

Поздно ночью Раиннон сидела на своем месте у окна и гладила Греймокина, который лежал у нее на коленях.

— Он не может уехать, — тихо говорила она. — Не может.

Серебристая слезинка выкатилась у нее из глаз и упала на гладкую черную шерсть кота.

Греймокин мигнул, затем повернул голову и стал пристально смотреть на восток.

Глава 4

Ноа проснулся от мелодичного звука колокольчика. Сквозь сон он припомнил, что уже где-то слышал его, но вспомнив также, что не спал почти всю ночь, решил отложить остальные воспоминания о том, где именно он его слышал, на потом. Снова раздалось позвякивание, нежное и чистое, тихое и мелодичное, почти как голос женщины.

Ноа открыл глаза и первое, что он увидел, был Греймокин, сидящий на оконном выступе с другой стороны окна. Каждая линия его тела, покрытого густой черной шерсткой, выражала его обычную самоуверенность и гордую надменность.

— Проклятый кот, — пробормотал Ноа, — убирайся к своей хозяйке и передай ей, что на этот раз ваш прием не сработает.

Кот мигнул, но не сдвинулся с места.

Вознамерившись не обращать на него внимания, Ноа спрыгнул с кровати и направился в ванную. Когда он вернулся после душа, то к своему удовольствию обнаружил, что кот исчез. Надо делать свое дело и не обращать внимания. Это всегда помогает в подобных случаях.

Он быстро оделся, затем упаковал свои вещи и отправился к Эзме и Лавинии. Однако вместо своих теток он нашел записку от них.

Она гласила: «Дорогой Ноа. Мы пошли на службу в церковь, но скоро вернемся. Пожалуйста, дождись нас и пока не уезжай».

Великолепно. Просто замечательно. Вот тебе и ранний отъезд. Он сделал недовольную гримасу, а затем стал обдумывать ситуацию. Он собирался выехать без завтрака, а перекусить позднее, миль через пятьдесят или шестьдесят. Но раз уж ему надо ждать своих тетушек, то разумно использовать это время для еды.

Он повернулся к холодильнику и замер. За кухонным окном сидел Греймокин. Ноа схватил кухонное полотенце и швырнул его в защитную сетку на окне.

— Пошел вон отсюда! Давай домой! Кот спрыгнул на землю и исчез. Ноа стал двигать плечами, пытаясь расслабиться.

— Черт возьми, этот кот начинает надоедать.

Он приготовил обильный завтрак и засиделся за ним. Прошел час, затем другой, но Эзми и Лавиния все еще не возвращались. Начиная испытывать нетерпение, он встал и вышел на крыльцо дома. И здесь его нетерпение перешло в холодную ярость.

На капоте его машины, подобно сфинксу, терпеливо и абсолютно неподвижно сидел Греймокин.

Ноа повернулся и яростно хлопнул дверью.

Греймокин был нечистой силой в кошачьем обличье. Другого объяснения не существовало. Чертов кот преследовал его, он все время появлялся откуда-то, и Ноа это осточертело.

Он принял импульсивное решение. Через минуту Ноа снова вышел из дома. Внешне он сохранял полное спокойствие, однако внутри весь кипел, напоминая скороварку, готовую в любую секунду взорваться.

Греймокин хладнокровно наблюдал за приближением Ноа, его бледные голубые глаза не выражали абсолютно ничего.

Ноа приблизился к машине и открыл дверцу.

— О'кей, киска. Давай поедем.

Греймокин грациозно спрыгнул на землю, обежал машину, направляясь к открытой дверце и прыгнул внутрь. Он устроился точно посередине заднего сиденья, и Ноа вдруг понял, что ему отведена роль шофера.

В городе Ноа резко затормозил у магазина «Иллюзии». Машина с визгом остановилась. Он протянул руку, чтобы подхватить кота, и к своему удивлению обнаружил, что Греймокин не собирался сопротивляться.

Раиннон была в своей квартире наверху, где она сидела в черном кимоно за кухонным столом.

Она подняла голову, и улыбка расплылась по ее липу.

— Греймокин снова нанес тебе визит? Ее явное удовольствие, оттого что он к ней пришел, не остудило Ноа. Довольно бесцеремонно он швырнул кота на пол. Геймокин бросился через комнату и выскочил в открытое окно.

Ноа побледнел.

— Твой кот упал со второго этажа.

— Там есть дерево. Он прыгнул на него. С тобой все в порядке?

— Ты отлично знаешь, что нет, — ответил он, выделяя каждое слово, — ты ведь послала этого кота, чтобы он привел меня сюда.

— Ноа, ты плохо выспался?

Он потер себе шею. Это все-таки произошло. Он ведь знал, что может случиться. Он слишком долго оставался в городе. И вот теперь он понял, что буквально расклеивается по всем швам.

— Да, не очень.

— Хочешь кофе?

— Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я хочу ложиться спать и просыпаться утром спокойно и не лицезреть твоего помощника, сидящего на окне.

Она поднесла к губам чашку с кофе и сделала маленький глоток.

— Не понимаю, чего ты волнуешься, ты ведь сегодня уезжаешь.

— Правильно, — Он направил на нее свой указательный палец. — И запомни-ка вот что. Если только я увижу его хоть раз где-нибудь в Нью-Йорке, больше ты его не увидишь.

Она осторожно откусила маленький кусочек торта.

— Только будь осторожней. Ты же не хочешь губить невинные создания, а ведь в Нью-Йорке масса котов, похожих на Греймокина.

— Я узнаю твоего друга в полной темноте из тысячи котов.

— Из тысячи, Нов? Он сжал зубы.

— Только у твоего кота такие глаза.

— Они необычные, да?

— Они совсем такие, как у тебя.

— Нов, так ты действительно не хочешь кофе?

Он проследил взглядом за ее рукой и почувствовал, как по спине побежали мурашки.

— А почему у тебя стол накрыт на двоих?

— Я надеялась, что ты утром заедешь ко мне.

— У тебя не было никаких оснований думать так. Мы простились вчера.

Она пожала плечами, и черный шелк заскользил у нее на груди.

— Я сказала «надеялась». К тому же лучше думать о хорошем.

— Итак, ты накрыла на двоих. — Он медленно покачал головой. — Ты ненастоящая. Ни ты, ни твой чертов город. Вы все просто ненастоящие.

Ему показалось, что в ее глазах он увидел обиду. Но она быстро встала и, повернувшись к нему спиной, подошла к плите. Нов решил, что ошибся.

Раиннон всем телом облокотилась о плиту. Конечно, она испытывала боль и раньше, но никогда еще боль не проникала так глубоко, раня и поражая все ее чувства. Он не хочет иметь с ней ничего общего. Ни с ней, ни с этим городом, который она так любит. Он не может понять, как дорого она ценит тот покой и очарование, которые царят здесь. Тот образ жизни, который позволяет жителям Хилари быть свободными. И еще он не понимает того, что ей очень хорошо здесь.

— С тех пор, как я приехал сюда, мне все время приходится делать здесь что-то против своей воли, — продолжал он.

Она распрямилась и зажгла горелку под кофеваркой.

— Ты, должно быть, весь исстрадался, — сказала она мягко, все еще стоя к нему спиной. — Для тебя, конечно, было мучительно смеяться там, на карнавале. И совсем невыносимо, когда ты меня обнимал и целовал…

— Черт возьми, ты же знаешь, что это не так. Просто… — он с шумом выдохнул воздух, — Раиннон, повернись и посмотри мне в глаза. Прошу тебя.

Она выключила горелку, взглянула на него через плечо, затем прошла в спальную часть комнаты к шкафу.

— Ты говоришь так, будто хочешь извиниться передо мной. Прошу тебя, не надо. В этом нет необходимости.

Она достала пару черных джинсов и черный свитер с воротником «хомут», а затем исчезла за ширмой.

Чтобы не кричать ей в ответ, Нов тоже перешел в эту часть комнаты. С верхушки шкафа за его передвижениями наблюдала Мерлин, но когда Ноа остановился, немного не дойдя до ширмы, глаза Мерлин закрылись.

Ноа заставил себя оторвать свой взгляд от совы.

— Раиннон, ты совсем не правильно поняла мои слова.

— Ты сказал, что все, что ты делал, было против твоего желания. Не понимаю, как это можно понять по-другому.

Он буквально застонал от расстройства. Это было похоже на то, как если бы ему пришло в голову зачерпнуть немного космической пыли. Невозможная ситуация, черт бы ее побрал.

— Постарайся меня понять. Два дня тому назад я приехал в город, который по любым меркам должен быть признан как вызывающий серьезные опасения за свое душевное здоровье. Затем какой-то кот приводит меня в этот магазин, где мне попадаются всякие вещи, превращающиеся во что-то другое, карнавальные костюмы, которые устраивают засады на людей. Кот не только прячется от меня, но еще и преследует меня и не желает оставить меня в покое. И, наконец, ты. Я никогда не встречал таких, как ты.

Она появилась из-за ширмы в джинсах и свитере и холодно посмотрела на него.

— Может быть, и не встречал. Может быть, от этого тебе так не по себе. А может быть, это оттого, что мы так действуем друг на друга. В любом случае это не моя вина.

— Да?

Оба молчали, и тишина становилась все более гнетущей. Она все больше отдаляла их друг от друга, все больше разъединяла их. Когда Раиннон заговорила, они были уже почти чужими:

— Счастливого пути, Ноа. Она хотела пройти мимо него, но он схватил ее за руку.

— Куда ты идешь?

Она повернула голову, и пряди ее волос скользнули по ее плечу.

— Мне надо идти в школу. Там будет бейсбольный матч.

— Какой еще бейсбольный матч? Ему было наплевать на какой-то бейсбольный матч. Он просто хотел побыть с ней хотя бы еще немного, что было явным помешательством.

— После карнавала и за день до Кануна дня всех святых у нас всегда проходит матч по бейсболу между «хорошими ребятами» и «плохими ребятами». Игра начинается в два часа. Всем это страшно нравится. Но ведь тебя уже не будет здесь?

Он проигнорировал ее иронию и попытался придумать какой-нибудь еще вопрос.

— Кто играет в командах?

— Человек-паук, Бэтмен, Робин, Каспер, доброе привидение Годзилла, Кинг-Конг и подобные им персонажи играют за «хороших ребят». В команду «плохих ребят» входят Человек-осьминог, Скелет, Родан…

— Родан?

— Это очень известный птеродактиль. Затем Дракула, Чудовище Черной лагуны, Человек-волк и еще несколько монстров.

Он понял теперь замысел этой игры, и ему показалось, будто он одержал маленькую личную победу.

— Понятно. А почему тебе надо туда идти так рано?

— Я судья и посредник. Мне надо проверить, чтобы все было готово.

— Судья?

Он отпустил ее руку, и ему показалось, что победа испарилась. Раиннон в качестве судьи — это было выше его понимания.

— Мне можно позвонить от тебя?

— Конечно.

Она жестом руки показала ему на кухонный столик, на котором находился телефон.

— Благодарю. Эзми и Лавиния пошли утром в церковь и, когда я уезжал, еще не вернулись. Хочу предупредить их, чтобы не волновались обо мне.

Он подошел к телефону и набрал номер своих теток. К телефону подошла Эзми, и он сказал ей, где находится.

— Замечательно, дорогой, — ответила она, — мы обнаружили твои сумки и поняли, что ты недалеко.

— Я скоро приеду.

— А почему ты не хочешь остаться в городе, мы бы там и встретились с тобой. Мы только переоденемся и сразу же поедем на бейсбольный матч.

Он нахмурился:

— Вы любите бейсбол?

— Никогда не пропускаем ни одной игры. Он взглянул на Раиннон. Мерлин уселась ей на плечо, Раиннон слегка поглаживала ей перья и тихо говорила что-то. Конспираторы. Он выбросил эту мысль из головы.

— Тетя Эзми, вы не знаете, будет ли мэр сегодня на игре?

— Конечно. Он же играет за «плохих ребят».

— Понятно. — Значит Всадник без головы был плохим парнем. Это действительно было понятно. — Ну, а где он мог бы быть прямо сейчас?

— Наверное, в «Блю Дайнере», дорогой, там на площади. Он всегда обедает там. — Так, значит, ты сегодня не уезжаешь, да, дорогой?

Он промедлил с ответом, так как только сейчас понял, что не собирается уезжать. Любопытно, его мозг работал сам по себе без его участия, причем против него. Он вздохнул, прикидывая, какие же еще ресурсы остаются к сопротивлению у человека, чей мозг переходит на сторону противника.

— Думаю, что да. Увидимся на игре. Он повесил трубку и посмотрел на Раиннон. И сова, и женщина смотрели на него.

— Я остаюсь еще на день.

— Я уверена, что Эзми и Лавиния будут рады, — сказала она холодно. — Идем, я провожу тебя до двери.

На этот раз она не взяла его за руку, и он почувствовал разочарование, причину которого не смог себе объяснить.

Оказалось, что ресторан «баю Дайнер» получил название по фамилии его владельца — Джеримайя Блю, весьма упитанного мужчины. Он выбрал себе карнавальный костюм «Мальчика в голубом», но сделал это, по мнению Ноа, крайне неудачно: его костюм был мал ему, по крайней мере, на два размера. В последней кабинке в дальнем конце ресторана Ноа нашел мэра в его костюме Всадника без головы. Рядом с ним восседал Мартин Ричардсон — Дракула.

Мартин взглянул на него и вздрогнул от удивления.

— Как, я ожидал, что вы уже давно уехали из нашего города, Ноа.

— Обстоятельства против меня, — ответил он сухо. — Попробую уехать завтра.

Костюм Всадника без головы был скроен таким образом, что его плечи находились выше головы мэра, который смотрел поэтому между отворотами плаща.

— Мы страшно рады, что вы побудете с нами еще один день, Ноа. Вы не пожалеете, что остались посмотреть игру, — сказал мэр.

Ноа перевел взгляд на свою одежду. До него неожиданно дошло, что он единственный человек в городе, который не надел карнавального костюма. Кроме Раиннон, разумеется, но она не в счет. Когда он впервые попал в этот город, то был уверен, что является единственным нормальным человеком в этом сумасшедшем доме. Теперь он начинал подумывать, так ли уж он был прав и не следует ли считать как раз все наоборот.

— Собственно говоря, я хотел поговорить с вами, господин мэр, — сказал он.

— Зовите меня Джерри. Разумеется, поговорим. Вот только смоемся куда-нибудь… Мартин поднял руку и сказал:

— Мне надо уйти. Я хочу проверить, достаточно ли у нас напитков для второй половины дня.

Он выскользнул из кабинки, распрямился и стал поправлять свою накидку.

— Увидимся на игре, Джерри. Ноа, постарайтесь попасть на игру, если сможете.

— Приду, — ответил Ноа, размышляя над тем, что, пожалуй, Хилари следовало бы присудить мировой рекорд за большое количество славных людей, которые собрались в одном городе. По крайней мере, создается такое впечатление. Однако он все-таки сохранял значительную часть своего начального скепсиса — ведь он так еще и не выяснил, есть ли какие-либо причины для беспокойства его теткам. Разумная осторожность пока что не помешает.

Он сел прямо напротив мэра и сразу перешел к делу:

— Я понимаю, что учреждения сейчас закрыты на… м-м… на праздник, но я очень заинтересован в информации о земле в восточном пригороде.

— Рядом с землей ваших теток?

— Да, верно.

— Уж не думаете ли вы поселиться здесь? — спросил мэр с явным энтузиазмом в голосе.

Ноа не хотел говорить откровенную не правду человеку, который так доброжелательно отнесся к нему и принял так любезно, несмотря на свое довольно неловкое положение в этом странном одеянии. Поэтому он уклончиво ответил:

— Земля — это всегда хорошее вложение денег.

— Вы абсолютно правы в этом.

— Я хотел бы выяснить, проводились ли когда-либо изыскательские работы на этих землях в отношении полезных ископаемых, скажем, за последние пять лет. Еще мне хотелось бы взглянуть на план местности. Однако, наверное, все эти документы находятся в округе?

Мэр попытался кивнуть, однако это привело лишь к тому, что стало казаться, будто у верхней части его карнавального плаща случился спазматический приступ. Потерпев неудачу, в конце концов, мэр решил ограничиться простым словесным выражением и сказал: «Да».

«Придется завтра потратить несколько часов на то, чтобы сделать крюк и заехать в окружной центр», — подумал Ноа. «И, кажется, это довольно далеко в сторону от его пути в Нью-Йорк…»

— Но, — продолжал мэр, — мы держим у себя некоторые из таких документов, как знак уважения к нашим местным жителям. И им это более удобно, и мне легче присматривать за тем, что происходит.

Ноа напрягся.

— И у вас есть именно те документы, которые я упомянул?

Плащ испытал новый спазматический приступ.

На мгновение возбуждение, оттого что документы так близко, заставили его позабыть о том, в каком городе он сейчас находится. Однако затем он вспомнил.

— Но мне, конечно, придется подождать до вторника, да?

— Значит, так. У меня есть немного времени до начала соревнования. Почему бы не проводить вас в офис и не показать, где находятся документы? А уж потом вы сидите и вникайте, сколько вашей душе угодно. Когда кончите, все запрете.

— Что? — ему показалось, что он ослышался.

Мэр громко рассмеялся над тем потрясением, которое отразилось на лице Ноа.

— Да почему же нет? Вы адвокат, не так ли? Настоящий, имеющий лицензию юрист. А в довершение всего, еще и племянник Эзми и Лавинии. Я ведь даже был влюблен в вашу мать, когда мы были в шестом классе. Самая симпатичная крошка, какую я когда-либо встречал в своей жизни. — Он снова рассмеялся. — Уж если я не буду доверять вам, то кому же тогда вообще доверять, хотел бы я знать?

Пятнадцатью минутами позже Ноа сидел над нужными ему записями в архиве местной администрации. «Даже если он проживет здесь всю оставшуюся жизнь, — подумал Ноа, — то вряд ли привыкнет ко всему этому».

Он еще раз улыбнулся и постарался успокоиться, чтобы взяться за дело. Он знал, что покупка трех участков, владельцы которых согласились их продать, еще не оформлена. Поэтому данных о новых владельцах быть тут еще не должно. «Однако, — подумал Ноа, — если покупатели приобретают землю для какого-то строительства, то наиболее логичным было бы предположить, что они захотели приобрести в первую очередь еще не освоенную территорию». Однако список владельцев земельных участков показывал, что никакие другие земли ни за последние три года, ни за двадцать лет не приобретались.

Последняя геологическая разведка на территории этого пригорода проводилась восемнадцать лет назад, и, таким образом, здесь Ноа также ждало разочарование.

Ноа убрал все документы и запер их, как его проинструктировал мэр.

Наружи, спускаясь с лестницы офиса, он заметил, что вся площадь перед домом была практически безлюдна, а те, кто еще оставались, шли в направлении школы.

Ноа посмотрел на свои итальянские коричневые туфли, и ему пришло в голову, что их давно надо было бы почистить. Он нахмурился. Что он собирается делать? Убивать время? Изображать что-то, когда никто не будет на него смотреть? Глупо, Ноа. Он же пообещал своим тетушкам встретиться на игре. Вот он и пойдет туда. К тому же он был на бейсболе в последний раз еще, когда учился в школе. Еще один день вдали от городской текучки ему не повредит, скорее, даже пойдет на пользу.

И Раиннон там будет… судить.

Низкий печальный звук раздался с другой стороны улицы. Он с удивлением поднял голову и посмотрел туда. Две пары глаз внимательно разглядывали его. Греймокин и Мерлин сидели рядом друг с другом на большом суку вяза.

Неожиданно до него дошла вся абсурдность ситуации, и он расхохотался. «Ребята, сегодня можете взять отгул. Я иду на игру», — все еще смеясь, проговорил Ноа и повернул к школе.

К тому времени, когда он пришел, трибуны уже были заполнены болельщиками, которыми руководили пышногрудая Эльвира и невеста Франкенштейна. На руку Дракулы опиралась юная красотка, которая ничуть не тревожилась его зубов, оказавшихся прямо у ее шеи. Годзилла и Чудовище Черной Лагуны, которые, судя по всему, были капитанами, соответственно, «хороших ребят» и «плохих ребят», вели оживленную беседу в центре поля.

Ноа заметил Эзми и Лавинию на трибунах и помахал им, но его влекло не туда, а к краю поля, где держа на своих руках золотоволосую принцессу Лию, стояла Раиннон.

Ее напрягшееся при его приближении лицо лишний раз напомнило ему о том, как плохо они расстались накануне. Но он просто не мог быть вдали от нее, его влекла к ней какая-то терзающая боль. Конечно, теперь не могло быть и речи о том, чтобы прикоснуться к ней, поэтому он решил ограничиться небольшой беседой. Однако то, что он сказал Раиннон, подойдя к ней, буквально потрясло его самого.

— Почему это Годзилла играет за «хороших ребят»? Он же разрушил Токио?

Она не ответила сразу, и у него упало сердце. Вообще-то он сам не знал, что он мог ожидать от нее, может, просто улыбку? Просто улыбку — и все. Что ж получалось, что теперь она могла буквально вить из него веревки, и все же он не мог вот так прямо взять и уехать из города. И оставить между ними все так, как это получилось.

— Да, — ответила она наконец, — но потом он бился с Роданом, и это входит в его заслуги.

— И еще он сражался с Гамерой и Мат-рой, — добавила маленькая девочка.

Для принцессы Лии у Раиннон улыбка нашлась.

— Ты забыла еще монстра Зеро. Принцесса Лия пожалела его и принялась объяснять:

— Монстр Зеро — это дракон с тремя головами.

— А это хорошо, что он с ним дрался? — спросил Ноа.

Две светловолосые головки утвердительно закивали ему в ответ.

— А после того, как Токио был отстроен заново, — продолжала Раиннон, — Годзилла вернулся и купил целую сеть ресторанов быстрого обслуживания.

Оба — и принцесса Лия, и Ноа — посмотрели на нее с явным недоверием.

Раиннон подмигнула маленькой девочке, все еще находившейся у нее на руках.

— А может быть этого и не было… Ой, сейчас начнется игра.

Она опустила принцессу Лию на землю, и та побежала к трибуне. Раиннон тоже хотела идти в направлении домашней базы на поле.

Он схватил ее за руку, но сразу же отпустил после холодного взгляда Раиннон.

— Мы увидимся после игры?

— Не я уезжаю из города, Ноа.

С этими словами и с горечью в душе Раиннон отправилась на предписанное для судьи место.

А Ноа, сбитый с толху и испытывающий не меньшую горечь я разочарование, стал подниматься к тому месту на трибуне, где сидели его тетушки.

Слова «эксцентричный» и «причудливый» все-таки слишком слабо отражают тот бейсбол, который увидел Ноа. Вскоре, однако, он обнаружил, что хохочет, орет, болеет — в общем получает потрясающее удовольствие от всего происходящего на поле. Такого счастья он не испытывал ни на одной бейсбольной игре.

Годзилла и Чудовище Черной Лагуны схватились между собой, чтобы выяснить, кто первым будет играть в нападении. Победили «плохие ребята». У «хороших ребят» питчером был Бэтмен, а кетчером — Робин. Когда же в защите оказались «плохие ребята», то занявший центральную позицию Человек-осьминог, как вскоре выяснилось, приготовил секретное оружие — он снабдил две из своих клешней отростками длиной в восемь футов с присосками на концах. Был момент, когда Годзилла заехал Родану битой по голове. Каспер, доброе привидение, наступил на простыню, которой был укутан, когда бросился за мячом.

По мере игры напряжение нарастало и в конце девятого иннинга достигло предела. К этому моменту «хорошие ребята» отставали на одно очко и получили право на атаку. Место в круге подачи занял Человек-волк, Кинг-Конг встал в доме с битой, а Франкенштейн расположился за домом в качестве кетчера. Человек-волк зарычал и метнул мяч через базу дома. Кинг-Конг взмахнул битой и промазал.

— Страйк! — выкрикнула Раиннон.

Ноа увидел, как Лавиния скомкала кружевной платочек.

— Кинг-Конг просто обязан принять подачу.

— Вышиби мяч в парк! — закричала Эзми, подбадривая бетмена.

Человек-волк замахнулся снова и сделал бросок «слайдер», после которого мяч просвистел мимо Кинг-Конга на высоте его колена. Кинг-Конг снова промахнулся.

— Страйк-два! — оповестила Раиннон. Лавиния двинула Ноа локтем в ребра. — Хорошенькое дело!

Кинг-Конг бросил на землю свою биту, оперся огромными кулачищами в колени и яростно уставился на Человека-волка.

Раиннон стала гладить его широкую, покрытую густой шерстью спину, говоря что-то утешительное. Через минуту гигантская обезьяна снова взяла биту, и игра возобновилась.

Человек-волк издал яростный рык, замахнулся и бросил мяч. Это был «наклбол», после которого мяч крутился и вертелся, нырял и взлетал, делал еще какие-то трудно описываемые движения, однако при подлете к базе вошел в требуемую зону страйка. Кинг-Конг ударил. Теперь он попал. Со звуком, напоминающим треснувший орех, мяч взвился в воздух и по дуге полетел к центру поля.

Весь стадион, включая Нов, затаил дыхание, следя за полетом мяча. На скамейке запасных Годзилла нервно жевал свой хвост.

Человек-осьминог стал пятиться, следя за полетом мяча, пока не оказался в месте его предполагаемого падения. Мяч снизился, Человек-осьминог выставил руки, но вдруг, отскочив от его ловушки, мяч снова подлетел, затем упал на поле и покатился по нему. Человек-осьминог развернулся, но сделал это слишком быстро. Его многочисленные клешни обвились вокруг него, и он безнадежно запутался в них.

А тем временем Кинг-Конг, неуклюже ковыляя, уже миновал первую базу.

К мячу ринулся Дракула, а с другой стороны наперерез, подскакивая, побежало Чудовище Черной Лагуны. В центре они столкнулись. Мяч прокатился между ног Всадника без головы и попал в пределы досягаемости Родана, который распластал одно из своих крыльев по полю, стараясь подцепить мяч, но тот перекатился через крыло.

Все на трибунах вскочили на ноги. Кинг-Конг уже покончил с третьей базой и направлялся к дому. Мяч тем временем остановился у забора, где его настиг Скелет, быстро схватил его и изо всех сил метнул. Человек-волк сделал отчаянный бросок, поймал мяч в воздухе и, развернувшись, швырнул его Франкенштейну в дом. Массивный монстр поймал его и рванулся, чтобы осадить Кинг-Конга, но тот, скользя в подкате по полю, влетел в базу.

— Есть! — закричала Раиннон, когда поднятая им пыль осела.

Начался бедлам. «Хорошие ребята» бросились со скамейки запасных к Кинг-Конгу, которого уже держали на своих плечах Бэтмен и Годзилла. В поле «плохие ребята» окружили Человека-волка и утешали его.

По щекам Эзми катились слезы.

— Это была лучшая игра в моей жизни, — повторяла она.

— В моей тоже, — пробормотала Лавиния в свой носовой платок, слишком потрясенная, чтобы продолжать.

— Согласен, — сказал Нов, и обняв обеих женщин, прижал их к себе.

Глава 5

Ноа подождал, пока мимо него не проехали Эзми и Лавиния, затем завел свою машину, выехал со стоянки и в наступающих сумерках поехал за своими тетками, направляясь к ним на ферму.

Было видно, как они разговаривали друг с другом, жестикулируя, и, наверное, заканчивая друг за друга предложения, как привыкли это делать. Эта привычка появилась у них, как рассказывала ему мать, еще со школьного возраста.

Ему очень нравилось быть с ними, и он чувствовал себя немного виноватым за то, что уделял им так мало времени.

По-видимому, он должен был все-таки устроить себе более длительный визит сюда. Тогда он смог бы проводить с ними больше времени. Одного лишнего дня было явно недостаточно.

Он задал себе вопрос, от которого ему стало не по себе. Сколько еще времени ему хотелось бы пробыть в Хилари. Одну неделю? Две? Три? Как долго ему надо пробыть здесь еще, прежде чем он захочет вернуться домой и возобновить свою размеренную, разумную жизнь?

«Размеренная и разумная», — повторил он про себя. Какими нудными показались теперь ему эти два слова.

Задние огни идущей впереди машины порой почти исчезали. Он вспомнил, как болельщики высыпали на бейсбольное поле после игры и помешали ему подойти к Раиннон. Ему хотелось сказать ей, что он в восторге от игры, от ее судейства и от всех, кто был на поле. Он хотел сказать ей, что это безумие было результатом вдохновения. Он хотел…

Чертовщина. Игра не имеет никакого отношения к тому, что он хотел увидеть ее. Внутри у него была пустота и жуткая неудовлетворенность чем-то. И ему не хотелось, чтобы между ними осталось все так, как вышло накануне.

В задумчивости он потер подбородок. Может быть он остановится завтра утром при выезде из города, а может заедет сегодня вечером после ужина. Вдруг появилось неприятное сомнение. А что, если ее не будет дома? Вполне может быть, что у них тут проходит еще какая-нибудь игра, какое-нибудь празднество или прием накануне Кануна, о которых он не знал. Он спросит Эзми и Лавинию. Они все знают.

Черный кот стремительно скользнул под колеса его машины Греймокин. Он с силой нажал на тормоз. Проехав несколько метров по инерции, машина с визгом остановилась.

На лбу выступил холодный пот. Господи! Неужели он сбил Греймокина? Он постарался взять себя в руки. Так, был ли крик боли? Почувствовал ли он удар машины о маленькое тельце? Или все это было лишь в его воображении?

Он судорожно распахнул дверь и выскочил на дорогу. В сердце закрадывался страх. Он упал на колени и стал осматривать колеса и пространство под машиной. К своему удивлению, никаких следов происшествия видно не было. К его расстройству прибавилось замешательство, и он стал осматривать место вокруг машины. Он был на краю города, и поэтому, к счастью, движение было небольшим. Сзади остановились две машины. С другой стороны дороги он увидел разворачивающуюся вдали машину Эзми и Лавинии.

Франкенштейн, водитель одной из двух затормозивших сзади машин, подбежал к нему.

— В чем дело, Нов?

— Кажется, я сбил Греймокина.

— Кота Раиннон?

— Да, но я не могу найти его.

— Есть на машине кровь или куски шерсти?

— Я не заметил. Темно. Франкенштейн задумчиво потер себе шею, обдумывая какую-то мысль.

— У меня тоже нет карманного фонаря.

Но я бы не стал так беспокоиться. Знаешь, про этих котов говорят…

— В чем дело? — спросил Человек-паук, подходя к ним.

С другой стороны к ним приближались Лавиния, Эзми и Эльвира.

— ..что у них девять жизней. Но я подозреваю, что у Греймокина их целых восемнадцать. Уж очень он необычный, этот черный кот.

— Мы говорим о коте Раиннон, — пояснил Ноа только что подошедшим. — Кажется, я подбил его. Но я не могу нигде его найти.

Человек-паук похлопал его по спине.

— Мы сейчас все вместе поищем ко га на дороге в обеих направлениях. Может быть что-нибудь и найдем.

Все закивали головами, и маленькая группа людей разошлась в обе стороны. Через десять минут они собрались вновь, и выяснилось, что никто ничего не обнаружил.

Ноа поблагодарил Франкенштейна, Человека-паука и Эльвиру, а затем повернулся к своим тетушкам.

— Мне надо вернуться в город и рассказать все Раиннон.

— Делай, как считаешь лучше, дорогой, — сказала Эзми, — не беспокойся об ужине.

— Собственно, мы собирались сегодня доедать то, что осталось от обеда, — сказала Лавиния. — Побудь с Раиннон столько, сколько нужно. Если с Греймокиным и вправду что-то случилось, то она этого не переживет.

Но…

— ..Я думаю, что он жив и здоров. Скорее всего, он уже дома.

Всю дорогу к Раиннон Ноа старался внушить себе, что его тетушки правы. Повернув на место стоянки, он сразу увидел Раиннон, которую осветили фары его машины. Она стояла перед дверью своего магазина.

Раиннон услышала, как подъехала машина. Она уже взялась за дверную ручку, но задержалась и посмотрела назад.

— Ноа, — прошептала она, не веря своим глазам.

Она только что в очередной раз ругала себя за то, что была так холодна к нему перед игрой. Ее единственное оправдание состояло в том, что она не знала, как заглушить боль расставания с ним. И эта боль помешала ей вести себя как-то иначе.

Она попробовала найти его после игры, но на поле было так много народа, что не удалось увидеть его даже издали. Тогда она подумала, что он уехал, решив не беспокоить себя улаживанием их расстроившихся отношений.

Теперь, увидев его, она почувствовала, как ее охватывает возбуждение, заставляя пульс бешено биться. Он выпрыгнул из машины и подбежал к ней.

— Ты видела Греймокина?

У нее все оборвалось внутри. Значит, он приехал все-таки не из-за нее. «Что же такое натворил Греймокин на этот раз?» — подумала она.

— Нет, а что?

— Только что при выезде из города он прыгнул под колеса моей машины. Кажется, я сбил его.

— Греймокина?

От ужаса у нее округлились глаза. Ему было страшно не по себе, и он стал тереть лоб.

— Я совсем не уверен, что все произошло так, как я говорю. Но мне послышалось, будто он закричал. Или же, может быть, это был звук от удара. Я не знаю. Я в это время думал о другом.

Он осторожно взял ее за руку.

— Мне очень жаль, Раиннон.

— А где он, у ветеринара?

— Нет, я не знаю, где он.

— Подожди, так ты не нашел его? Он покачал головой.

— Там было темно, и хотя мне помогало искать несколько человек, мы нигде не нашли его. Раиннон, мне все время кажется, что он раненый лежит где-нибудь в поле. Но он сам выбежал прямо перед машиной. Я собирался вернуться, чтобы поговорить с тобой.

По мере того, как Раиннон слушала его, она понемногу приходила в себя и стала понимать, что он слишком взволнован и что у него скачут мысли.

— Ноа, не может быть, что ты сбил его. Если бы это было так, ты бы его нашел или обнаружил какие-нибудь следы на машине.

— Но я видел его. Он прыгнул прямо перед моей машиной.

— Очень может быть. Но также может быть, что он проскочил. Пойдем наверх и посмотрим, нет ли его там. Если его там не будет, мы возьмем пару фонарей, сходим туда, где ты думаешь, что его сбил. Могу поспорить, что его там и близко не будет.

Первый раз с тех пор, как он затормозил машину, Нов перевел дыхание. Ее спокойствие и логика рассуждений благотворно влияли на него.

— Чертовски хорошо, если это окажется правдой. Греймокин преследовал меня с тех пор, как я приехал в город. Но если с ним что-нибудь случится из-за меня, я этого себе не прощу.

Ее лицо просветлело.

— Ты в первый раз назвал его по имени. Часом позже после тщательных, но безуспешных поисков Греймокина Раиннон снова оказалась в своей комнате. Она успела принять ванну и теперь была влажная и разгоряченная. На ней было черное шелковое кимоно, и от нее исходило то особенное благоухание, которое всегда так сильно действовало на Нов.

— Сейчас я чувствую себя лучше, — тихо сказала она. — Судейство может оказаться довольно грязным делом. Хм. Ты разжег отличный огонь.

Он дал еще один пинок последнему из поленьев, которые запихивал в камин, и, взяв кочергу, стал энергично ворошить горящие дрова.

— Благодарю. Не одни ведьмы могут управлять стихиями.

Она улыбнулась, довольная тем, что он больше не расстроен.

— По-видимому, не только. Дать тебе что-нибудь выпить? Я собираюсь выпить рюмку бренди.

— Отлично. Выпью немного.

Он подтащил поближе к камину два кресла для себя и Раиннон, но она, вернувшись с бренди, села прямо на пол спиной к камину.

Он сделал глоток, разом осушив полбокала бренди, и почти сразу же почувствовал силу и тепло этого напитка.

— Что-то я не вижу Мерлин. Наверное, прячется где-нибудь поблизости, готовая налететь, как только я расслаблюсь.

— Она бы с ума сошла от скуки, если бы вознамерилась ждать этого момента.

Он посмотрел на нее сквозь хрустальные грани бокала.

— Сейчас ты можешь стать первым человеком, который увидит меня полностью расслабленным.

У нее неожиданно пересохло горло, и ей пришлось сделать еще глоток бренди.

— Я уверена, что Мерлин улетела с Греймокиным.

— Я видел их сегодня вдвоем.

— Видишь, они вместе. Можешь мне поверить.

— Все-таки я предпочел бы подождать здесь, пока он не вернется. Я хочу убедиться, что с ним все в порядке. То есть, если ты не будешь возражать.

— Ты можешь быть здесь столько, сколько захочешь, — сказала она нежно.

Огонь оттенял ее волосы. Его яркий свет пронизывал ее прекрасные, светлые, беспорядочно вьющиеся в разные стороны локоны. Чтобы противиться тому воздействию, который ее вид оказывал на него, он сказал:

— Когда я встречу твоего проклятого кота, я сверну ему шею.

У нее на губах заиграла ироническая улыбка.

— Итак, ты снова вернулся к «проклятому коту». Что же такое случилось, когда ты назвал его Греймокиным?

— Мы не нашли никаких следов, что он был там. Поэтому я теперь считаю, что не сбил его, а это значит, что он жив. Что, в свою очередь, значит, что он проклятый кот.

— Подожди-ка. Давай разберемся. Ты чувствуешь себя лучше, потому что не сбил его. И поэтому ты собираешься свернуть ему шею. И хочешь оставаться здесь, пока он не вернется, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, — она похлопала его по колену жестом, которым, должно быть, успокаивают сумасшедших.

От ее прикосновения весь его гнев исчез, и у него все запело внутри. Тогда для исцеления он проглотил еще одну дозу бренди.

— Я не видела тебя после игры, — сказала она, стараясь говорить как можно более равнодушно.

Ничего ведь пока не изменилось в их отношениях, и об этом ей следовало помнить.

Лечение при помощи бренди не помогало. Она все еще оставалась самой околдовывающей женщиной, которую он когда-либо знал. Он желал ее до потери сознания. И никакое количество бренди не могло изменить этого. Он отодвинул бокал в сторону. Теперь в любую минуту он готов был прекратить борьбу с собой.

— Я пытался подойти к тебе, но тебя окружало много народа. Это была замечательная игра.

— Я рада, что ты приехал посмотреть ее.

— А что, у вас всегда такие горячие сражения на поле?

— Всегда. И трудно понять, кто получает большее удовольствие — игроки или зрители. Но, в конечном итоге, все едут домой в хорошем настроении.

— Кроме проигравших, конечно.

— Каких проигравших? Матч всегда заканчивается вничью, как в этот раз.

— Каждый год?

— Да, никаких дополнительных подач в матчах в честь Кануна.

Он хотел было спросить о том, не кажутся ли ей странными результаты игр, которые заканчиваются всегда вничью. Но сдержался. Он начал привыкать. А может быть, еще не начал, потому что умудрился задать другой вопрос, хотя и знал, что может расстроить ее.

— Это ты заставила мяч выпрыгнуть из ловушки Человека-осьминога?

Ее брови медленно поползли вверх.

— Ноа, ты видел то же, что и я. Ты видел, где все стояли. Я стояла за домашней базой. Человек-осьминог был в центре поля. Почему ты думаешь, что я могла помешать ему поймать мяч?

Он провел рукой по лбу.

— О, я не знаю…

— Когда ты приехал сюда, ты был уставший и переутомленный и у тебя было мало времени для отдыха. Тебе действительно следует позаботиться о своем здоровье.

Ее приятный голос обволакивал его подобно широкой шелковой ленте. Он сдался.

— У меня никогда не было проблем, пока я не приехал в Хилари. Но, опять же, раньше я никогда не встречался с тем, что увидел здесь, — он сделал паузу и продолжал, — и ведьмы я тоже никогда раньше не видел.

— Не понимаю, с чего ты решил, что я ведьма, — сказала она, совсем не ощущая никакого могущества у себя.

— Ты все время говоришь это, но как же мне еще звать тебя? У тебя есть способ быть все время рядом, даже когда ты в действительности где-то еще.

Она склонила свою голову, и ее светло-золотистые волосы устремились на ее плечи.

— Что ты имеешь в виду?

— Помнишь, я сказал тебе, что думал о чем-то, когда Греймокин выскочил на дорогу перед моей машиной.

Она кивнула.

— Я думал о тебе.

У нее сжалось сердце, и она услышала свой собственный нервный смех.

— Наверное, это плохо. У меня сложилось впечатление, что у тебя достаточно темные мысли обо мне.

— Не темные. Спутанные. Собственно, я еще и сейчас не до конца разобрался. Но я решил, что должен расслабиться и наслаждаться этой путаницей. Ужиться с ней, поплыть по течению, словно листок в теплом чувственном ручейке.

Его горло охватили спазмы. Его взгляд касался ее губ, ее щек, ее глаз.

— Я собирался заехать к тебе сегодня вечером, но боялся, что ты будешь на какой-нибудь вечеринке.

— В ночь перед Кануном не бывает никаких вечеринок.

— Отдыхаете перед великим днем, да? Она кивнула.

— Послушай, я начинаю привыкать к образу мышления ваших жителей, но не к твоему. Еще я начал понимать, что ты была права, когда сказала, что эксцентричный — это не всегда плохой, а «уникальный» — это очень хорошее слово.

Она недоверчиво посмотрела на него, сомневаясь, не ослышалась ли.

— Ты сказал, что начинаешь понимать…

— Да, хотя еще и признаю, что мне предстоит долгий путь в этом направлении. Мой разум говорит мне возвращаться в Нью-Йорк, мои чувства требуют, чтобы я остался здесь, чтобы узнать новые радости и удовольствия.

Она облизала губы.

— И что ты собираешься делать?

— Первый раз в своей жизни я собираюсь послушаться своих чувств.

Он наклонился к ней, потянул к себе. Она поднялась на колени.

Она никак не могла перевести дыхание.

— Нов.

Он раздвинул колени и еще теснее притянул ее к себе.

— Я устал от борьбы с твоими чарами. Я сдаюсь целиком и полностью.

Он улыбнулся, наслаждаясь ее изумлением. Впервые за все встречи с ней он оказался хозяином ситуации, пусть даже на несколько секунд.

— Итак, Раиннон, что меня ждет? Что ты спланировала? Впрочем, что бы это ни было, уверяю тебя, я буду чертовски счастлив.

Ее опять обдало теплом, которое добралось до самых отдаленных частичек тела. Это тепло растопило ее глубочайшее удивление, которое она испытывала, пока он говорил. Она обхватила руками его шею, и это выглядело так, словно огненное кольцо сомкнулось вокруг него. Их страсть наконец найдет свое завершение.

— Если бы я что-нибудь и планировала, то сейчас я все равно не в состоянии ни о чем думать.

Он посмотрел на нее сверху из своего кресла.

Шелковый пояс ослабел, ее платье разошлось, обнажив очаровательную грудь, которую венчали жесткие розовые соски.

— Тогда давай импровизировать, — сказал он хрипло и приник своими губами к ее губам.

Слабость охватила все ее тело, и он крепко держал ее, не давая ей упасть. Его язык жадно ворвался в ее рот, погружаясь и ища ее язык. Она была такой чувственной, такой нежной и такой податливой. Он вдруг понял, что обладая ею, он ощутит счастье, которое никогда не испытывал и не смог бы испытать. Его охватило нетерпение, он поднял ее на руки.

Кровать, в которой они лежали, тихо раскачивалась.

— Интересно, как себя чувствуешь, когда любишь на раскачивающейся кровати? — спросил он, покрывая ее поцелуями.

— Не знаю, я никогда не была здесь ни с кем.

У него возник какой-то вопрос, но она уже стягивала с себя свое платье, и он забыл, что собирался спросить.

Перед ним была богиня. Элегантные чувственные линии ее тела усилили терзающее его желание.

— Ты самая потрясающая женщина, которую я когда-нибудь видел.

Она притянула к себе его голову и поцеловала его в губы.

В жарком тумане ее сознания мелькнула мысль.

— Я все-таки была права.

Инстинкт не подвел ее. Вскоре она почувствует его, силу его тела. И у нее будет все, чего она только желала.

Его рука скользнула с ее упругого живота к округлостям твердой груди.

— Шелк, — пробормотал он и наклонился, чтобы ухватить губами один из ее нежных пиков. Ему хотелось растворить ее в себе, поглотить ее, но он лишь продолжал ласкать ее сосок.

Она застонала и приподняла бедра ног.

— Знаешь что, — произнесла она хрипло, — мне нравится наша импровизация.

— Хорошо. Мне кажется, мы будем еще долго импровизировать.

Все еще не отводя своего рта от ее груди, он направил свою руку вниз живота.

— Снаружи ты вся из шелка, а как внутри? — пробормотал он и позволил своим пальцам проникнуть внутрь.

Она закричала, и он зажал ее рот своими губами, ловя каждый звук, каждый вздох и сливаясь с ними своими вздохами.

— Ты, как бархат, — сказал он, отвечая на свой собственный вопрос. — Мягкая и бесконечно желанная.

Из-за его интимных ласок Раиннон уже была неспособна что-нибудь понимать. Он ласкал ее так, будто знал все, чего хочет ее тело. Где-то внизу живота у нее начал разрастаться ком желания. Он становился все больше и больше.

— Ноа…

Он схватил своими губами ее губы, и его рука, гладя и лаская, изучала ее тело. Затем он поднял голову, посмотрел на нее, и счастье, которое он увидел в ее глазах, стало оказывать на него гипнотическое воздействие.

— Боже мой, Раиннон, я хочу тебя! Ей показалось, что чувства буквально разрывают ее на части. Скорее бы все произошло.

Он пробормотал что-то и спрыгнул с кровати. Кровать бешено закачалась. Он стал срывать с себя свою одежду. Оставшись одна, Раиннон почувствовала страшное одиночество и горе. Она протянула к нему руки и выдохнула:

— Иди ко мне.

В ее словах был приказ, мольба и колдовство.

Ноа затрепетал. Он рухнул на нее и почти сразу же вошел в нее. Неожиданно он встретил сопротивление, значение которого в конце концов дошло до его сознания. Потрясенный, он лежал, не шевелясь.

— Ты девушка?

В ее глазах не отразилось и тени тревоги.

— Конечно, — сказала она, — но пусть это тебя не беспокоит.

Кровать раскачивалась взад и вперед, но он старался не двигаться. Все его тело требовало продолжения, но он должен был знать.

— Почему я, Раиннон? Она обхватила своими ногами его бедра. К чему эти разговоры? Разве можно сейчас думать о чем-то?

— Потому что я знаю, что так надо.

Ее тело дрожало и трепетало, он больше не мог этого выносить. Он вошел в нее сначала медленно и неглубоко, затем, услышав ее крик экстаза, глубже и резче.

Время остановилось, мир отступил. Они двигались в унисон друг другу отрешенно, сплетаясь в восхитительной страсти, которой не было границ.

Существовало только одно, и чувства их были так напряжены, что это трудно было передать. Они оба достигли того экстаза, о существовании которого никогда не подозревали раньше. Пик наслаждения буквально обрушился на них.

Клубы сна постепенно рассеялись. Раиннон пошевелилась и сразу почувствовала на себе сильные руки Ноа, которыми он обхватил ее. Постепенно она вспомнила все, что происходило вчера, и окончательно проснулась. В ее теле чувствовалось спокойствие и удовлетворенность. Ей было хорошо и тепло.

Но неожиданно в сознание проник маленький холодок тревоги. Он задержался там, нарушая ее спокойствие. Она стала размышлять, что это означало, но никак не могла найти ответа.

Может быть она поняла бы в чем дело, если бы Ноа не лежал так близко. Его тело посылало горячие волны, которые передавались ей, и она с тревогой поняла, что все еще хочет его.

Ноа уже десять минут сопротивлялся желанию погладить ее мягкие спутанные волосы. Теперь, когда она пошевелилась, он решил больше не сдерживаться и провел своей ладонью по ее светлым локонам.

Они были, как всегда, спутаны, но теперь он знал, что растрепал их не ветер, а любовь и сон.

— Ты проснулась? — прошептал он. Она услышала его голос, и ее сердце учащенно забилось. Она осторожно повернулась на спину и посмотрела ему в лицо. Обычно суровые черты его лица теперь расслабились, и он показался ей еще более красивым. Неужели это все сделала его любовь к ней? А если так, то какие же изменения любовь произвела в ней?

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Я не хотел делать тебе больно, но когда я все понял, было уже поздно.

Ей не хотелось, чтобы он чувствовал себя виноватым из-за нее, и она приложила палец к его губам.

— Я чувствую себя прекрасно, я совсем не чувствовала боли. Он нежно улыбнулся.

— Мне трудно поверить, что ты ждала меня. Если это так, то все, что произошло, приобретает особое значение. Я чувствую себя самым счастливым человеком.

— Более чем особое значение, — сказала она, и опять почувствовала какую-то тревогу.

Странно, что думая о такой восхитительной ночи, она все время чувствует себя неспокойно.

— Но…

Неожиданно она замолчала.

— В чем дело?

— Ш-ш-ш. Слушай.

Нов услышал цоканье лошадиных копыт по кирпичной мостовой.

— Кому это пришло в голову ездить на лошади так поздно ночью?

Это знакомое ей событие несколько успокоило ее, и она немного расслабилась.

— Это просто кто-то из местных мальчишек хочет подшутить. Каждый год один или несколько молодых людей решает изобразить из себя Джона Миллера, чтобы поддержать нашу легенду. Они здорово веселятся, пытаясь морочить людям голову. Причем делают это даже тогда, когда розы не цветут.

Было очень трудно думать о чем-то еще, кроме ее теплого обнаженного тела, которое прикасалось к нему. Но он уже столько раз слышал о легенде, что не удержался, встал и подошел к окну.

Ну, конечно. Молодой человек в джинсах и с тыквой, которую он держал в одной руке, улыбаясь во весь рот, ехал на лошади в сторону площади. В тени зданий Ноа заметил несколько его друзей, которые старались не отставать. Он обернулся к Раиннон.

— Что это за чертова легенда, о которой все говорят?

Она не смогла ответить сразу. Его тело было окутано серебряным лунным светом, в котором рельефно выступали его крепкие мышцы, напоминавшие о силе, которую она недавно ощутила в его объятиях. При мысли об этом ей стало тепло.

— Иди сюда. Я тебе расскажу. Желание, которое он услышал в ее голосе, застигло его врасплох. Он снова лег, привлек ее к себе и стал целовать долго и страстно.

— Легенда меня сейчас больше не интересует, — сказал он. Она улыбнулась, так как чувствовала то же самое. Но он был снова с ней, он обнимал ее, и пока ей этого хватало.

— Ты уже знаешь часть этой легенды. Я рассказывала тебе о Джоне Миллере и о том, как он влюбился в Присиллу Девенпорт перед войной.

Он кивнул головой и обернул один раз прядь ее шелковистых волос вокруг своего пальца.

— Так вот. В тот вечер, когда он приехал предупредить город, он обнял Присиллу и признался ей в своей любви.

— Подтверждено ли это свидетельскими показаниями?

Она захихикала, и на Нов накатила волна гордости, что это необычное создание принадлежит ему.

— В ту ночь он пообещал ей, что вернется, как только окончится война. Но война все затягивалась, а Присилла заболела лихорадкой и умерла.

— Нет, только не это.

Она снова улыбнулась на его шутливую попытку изобразить горе.

— Именно это сказал Джон Миллер, когда он вернулся в конце концов. Это было ночью тридцать первого октября, и он приехал с букетом роз. Когда ему сказали о ее смерти, он зашатался и побрел прочь. Розы он уронил в том месте, где сейчас растет дикий розовый куст. А вскоре пришло известие, что он умер.

— Подожди, дай попробую угадать… С лошади свалился.

— Нет, он умер от разрыва сердца.

— Черт возьми. Как же это не пришло мне в голову.

— Затем однажды тридцать первого октября примерно в полночь люди услышали, как он ехал на своей лошади по улицам города. Бедняжка, он искал свою Присиллу.

— И, насколько я понимаю, он до сих пор ищет ее?

Она кивнула.

— Он приезжает не каждый год. И не обязательно тридцать первого октября. Иногда ночью накануне, иногда на следующую ночь.

— А где он находится в промежутках между появлениями здесь?

— Никто не знает. Но замечено, что он всегда появляется в Хилари, когда цветут розы. Как в этом году.

Он даже почувствовал некоторый испуг, задавая свой следующий вопрос.

— А ты сама видела его?

— Нет, но я слышала его.

— Другие люди видели его?

— Да, время от времени в разные годы. Или говорят, что видели. Я, по крайней мере, не встречала никого, кто видел его сам.

— Раиннон…

— Знаю. Ты думаешь, что это глупо, потому что не может быть рационально объяснено.

— Если бы я жил все эти годы в Хилари и слышал его, я бы обязательно постарался его увидеть.

— Постарайся понять нас. Что будет, если я или кто-нибудь еще попробует посмотреть на него и не найдет никого. Это станет трагедией для всего города.

Он покачал головой. И она поняла, что не убедила его.

— Ты помнишь свое разочарование, когда обнаружил, что Санта Клауса не существует.

— Я не был разочарован, я почувствовал облегчение. Санта Клаус не мог быть рационально объяснен.

Она снова почувствовала укол тревоги, но попыталась не обращать на это внимание.

— Тогда ты очень странный.

— Скажи на милость. А я был уверен, что это город странный.

— Мне очень жаль тебя. Его рука, которой он ласкал волосы Раиннон, замерла.

— Меня?

— Ты никогда не чувствовал радости просто верить.

— Всему существует логическое объяснение, Раиннон. Совершенно ясно, что какие-то люди на протяжении всех этих лет морочили городу голову, причем более успешно, чем эта молодежь.

То, что он так серьезно выражал свою мысль по этому поводу, показалось ей смешным.

— Наверное, это роковая тайна, которая передается из поколения в поколение в городской семье, — сказала она торжественно.

— Может быть…

Тут до него дошло, что она подшучивает над ним, и он замолчал. Затем улыбнулся.

— Ты знаешь, даже в лунном свете у тебя мерцают глаза.

Он нежно погладил ее лицо.

— Я люблю тебя.

У нее перехватило дыхание. Снова появилось чувство тревоги. Но теперь у нее не было времени, чтобы разбираться в нем, потому что в следующую секунду все заглушил огонь, обрушившийся на нее вместе с поцелуями.

Глава 6

От утреннего света Раиннон прищурилась. Что-то было не так. Солнечный свет никогда раньше не тревожил ее. Этим же утром он казался слишком сильным. Или, может быть, это она была слишком слабой?

Ровное дыхание Нов рядом с ней свидетельствовало о том, что он еще спит. Почему же не спит она? Прошедшая ночь была слишком бурной. Чудесной.

Пугающей.

Больше это откладывать нельзя. Она открыла глаза и решила, наконец, посмотреть на свет и на факты. Прошлой ночью Ноа показал ей другой мир, где существовала новая для нее боль, где углы были острыми, а чувства — обнаженными. Она была оглушена, не готова к тем сильным эмоциям, которые испытала во время ночи любви.

Вот уже много лет любовь и надежность этого города защищала ее от той печали, которую ей приходилось испытывать в юности. И она забыла, что существуют огорчения и опасности.

Она никогда не испытывала сильной страсти и поэтому решила, что кульминацией любви будет их ночь с Ноа. Она полагала, что в объятиях Ноа удовлетворит все желания, которые всколыхнулись в ней после их знакомства. Вместо этого она вдруг обнаружила, что ночь их любви оказалась лишь прологом к чему-то большему, и она испугалась. Из своего опыта она усвоила, что изменения несут боль. И теперь те же самые инстинкты, которые подтолкнули ее к ночи с Ноа, говорили ей, что «то надо оставить, и как можно скорее.

Она осторожно, чтобы не разбудить Ноа, встала с кровати и направилась в ванную.

Когда она вернулась, Ноа уже встал и оделся. Греймокин застыл каменным изваянием в центре комнаты, уставившись широко раскрытыми глазами на кресло, которое Ноа передвинул к камину накануне, — Он вернулся, — прошептал Ноа, — но с ним что-то происходит.

— Это из-за кресла. Оно не там стоит, поэтому Греймокин не понимает, в чем дело. Смотри.

Минутой позже Греймокин осторожно приблизился к креслу, рассматривая его со всех сторон, обошел его, и, удостоверившись, что это было то самое кресло, которое он так хорошо знал, расслабился и прыгнул на цветочный ящик за окном.

— Кошки боятся всего незнакомого. Они могут поменять хозяев, но вещи в их мире должны быть в полном и постоянном порядке.

Он подошел и обнял ее.

— Я скоро узнаю много нового о котах и совах, правда?

Он мягко и нежно поцеловал ее в губы, и несмотря на все ее тревоги и волнения, его поцелуй снова оказал на нее свое действие. Ее тело ожило, по нему стала расходиться теплая волна, а сладкая боль желания только усилила общее смятение.

— И Мерлин тоже прилетела, — пробормотал он и осторожно отошел.

Раиннон взглянула на шкаф, где восседала сова. Она и не заметила, как та прилетела. Она стала невнимательной.

Нов улыбнулся ей.

— Сегодня выдающийся день, не так ли?

— День?

— Канун всех святых. Ты что, забыла?

— Нет, конечно. — Но на самом деле она забыла. Ноа затмил все, что было у нее в памяти. Ей показалось это очень опасным симптомом.

— Я лучше пойду оденусь.

— Итак, что будет сегодня? Она открыла шкаф и достала черные джинсы и черный свитер.

— А что? Только не говори, что тебе это особенно интересно. Он пожал плечами.

— Я просто интересуюсь. Я никогда еще специально не отмечал Канун. Каков порядок празднования?

Она удалилась за ширму и тут же спросила себя, зачем она это сделала. Вчера он несколько часов подряд видел ее тело и знакомился с ним. Он покрыл каждый дюйм поцелуями и ласкал самые интимные места, вдыхая в них огонь. Так от кого же она собиралась прятаться за ширмой?

— Большинство людей останется дома до обеда, готовя угощения, которые они будут раздавать вечером.

— Угощения. Это приятно звучит. А что будем делать мы?

Мы. У него, судя по всему, не было сомнений.

— Я уже приготовила свои угощения. Это печенье в виде кошек. Малыши их очень любят. Им кажется, что печенье похоже на Греймокина.

— А что он думает об этом?

— Он полагает, что это ниже его достоинства. И полностью игнорирует меня все то время, пока я их раздаю.

Одевшись, она вышла из-за ширмы. Ноа взглянул на Греймокина, который, удобно свернувшись среди цветов, наслаждался прекрасным видом площади, открывавшимся ему оттуда.

— Хм. А ты объясняла ему, что печенье — это не вид каннибализма?

Вчера она была бы счастлива от такого вопроса. Сегодня он только вызвал у нее раздражение.

— Ты говоришь о нем, словно он человек.

Он обратил внимание на ее резкий ответ:

— Что-нибудь случилось?

Она сложила руки и крепко прижала их к груди. Да, кое-что случилось, но это было пока плохо понятно ей самой. Как же она сможет объяснить это ему?

— Видишь ли, я сама плохо понимаю, что произошло. Ты вдруг начинаешь интересоваться праздником Кануна и говоришь о Греймокине, как будто он человек…

— Я бы не стал этого утверждать, — пробормотал Нов, бросив еще раз взгляд на кота. На этот раз ему ответил взгляд голубых глаз Греймокина, и Ноа не выдержал первым. Он моргнул и отвел свои глаза в сторону.

— В чем же дело, Ноа. Почему ты из критически настроенного наблюдателя вдруг превратился в активного участника?

Он протянул руки и снова заключил ее в объятия.

— Я же сказал вчера вечером, что сдаюсь. Мне следовало сделать это раньше, потому что, как выяснилось, у меня не было ни малейшего шанса. Как я мог бороться против очарования, навеянного прекрасной соблазнительной ведьмой?

— Прекрасной соблазнительной ведьмой? Ноа, ты говоришь странные вещи.

— Наверное, когда мужчина влюблен, он всегда говорит странные вещи, — сказал он и мягко поцеловал ее в губы. — Не знаю, я еще никогда не любил. Зато сейчас у меня лучшее время жизни.

Он замолчал и направился к телефону.

— Позвоню-ка я своим тетушкам. А то они будут волноваться. А потом я позвоню к себе в офис. Ты была права. Я могу дать инструкции и отсюда.

Она задумчиво разглядывала его.

— Создается впечатление, что ты планируешь побыть здесь еще.

Он взял трубку и стал набирать номер.

— Я могу задержаться еще на несколько дней. А потом мне придется возвратиться. Моя практика юриста там, и я не могу просто-напросто бросить ее, даже если бы очень захотел этого. Но когда я поеду туда, ты поедешь со мной.

Она почти заскрежетала зубами от его непоколебимой уверенности.

— Скажи, Ноа, а ты мне купишь большой красный бант?

— Что? — Он был потрясен. Телефон заливался у него прямо под ухом, и ему показалось, что он не правильно услышал, что она сказала.

— Ты хочешь завернуть меня в красивую обертку, сделать аккуратненький пакетик и отослать для себя в Нью-Йорк.

— С чего ты взяла?

На другом конце провода кто-то ответил ему.

— Тетя Эзми? Это вы?

— Да, дорогой, — ответила она, икая. — Ты что, набрал не тот номер?

— Нет, я звонил вам.

— Тогда, значит, телефон сработал хорошо, — она снова икнула, — верно?

— Да, тетя Эзми, вы в порядке? У вас голос… странный. Что там за звук? Она икнула.

— Звук? — Послышалось хихиканье. — О, дорогой, мы просто решили немного послушать музыку. Диктор сказал, что это «топ хит». Великолепный ритм. Хороша для танцев.

Он нахмурился.

— Позовите лучше тетю Лавинию к телефону.

— Не получится. — Она засмеялась, потом опять икнула. — Она занята.

— Тетя Эзми, вы что, пили?

— Боже мой, нет, конечно. Заметь, мы не какие-то трезвенники, как твоя прабабка Аманда, но сейчас ведь только… — она икнула, — только десять часов утра.

Она захихикала.

— Тетя Эзми, что вы делаете?

— Мы готовим, дорогой. Мило, что ты позвонил, но мне надо идти. До свиданья.

— Нет, подождите… — Он услышал щелчок, и связь прервалась.

— Черт возьми. — Ноа повесил трубку и посмотрел на Раиннон, которая подошла к нему во время его разговора и теперь стояла рядом.

— Что-то случилось.

Все ее собственные тревоги были забыты.

— Я так и поняла. Как ты думаешь, что это?

— Не знаю, но нам лучше поехать и посмотреть. Что-то слишком много там всякого происходит в последнее время.

— Поехали.

— Подожди. Что ты там такое говорила насчет аккуратного пакета в красивой упаковке?

Она колебалась всего лишь секунду.

— Ничего особенно срочного. Потом.

— Я не верю своим глазам, — пробормотал он, глядя в изумлении перед собой.

— Можешь поверить, — ответила Раиннон, широко улыбаясь. — Твои тетушки набрались сахарной пыли.

Эзми стояла у кухонного стола и орудовала электрическим миксером, весело швыряя сахарный порошок в смесительную емкость. Сахар ударялся о лопасти миксера и веером вылетал назад, образуя сахарную пелену в воздухе. Все предметы на кухне уже покрылись сахарной пленкой. Лавиния, сжимавшая тюбик крема, затихла у стола и с восхищением разглядывала пульс у себя на запястье. Радио гремело на всю мощь какой-то рок. Он подошел к радио и выключил его. Лавиния продолжала изучать свой пульс. Эзми посмотрела вокруг мутными глазами.

— Пр-риветик. Могла бы поклясться, что только что разговаривала с тобой по телефону. Раиннон, ты просто чудо как хороша.

Жаль, что я не могу носить черное, как ты.

— Спасибо, Эзми, — сказала Раиннон, подходя к ней. — Что вы делаете?

— Тыквы, — Эзми улыбнулась, затем икнула. — Мы приготовили целую кучу слоеных пирожных и нарезали из них маленькие кружочки. Теперь я покрываю их апельсиновой глазурью, а Лавиния занимается украшением. Лавиния?

Не поднимая головы и не отводя взгляда от своего запястья, Лавиния проговорила:

— Удивительнейшая вещь. Я никогда не подозревала, что пульс можно не только чувствовать, но и видеть. Эзми, подойди, посмотри на мой пульс. Как интересно!

— Обязательно, дорогая, но позже. У нас Нов и Раиннон.

И сделав это сообщение, она принялась смеяться.

Ноа выдернул миксер из розетки.

— Их надо увести отсюда. Лавиния встрепенулась:

— У меня слишком много работы, и я никуда не пойду.

Раиннон подошла к столу и стала рассматривать косые пьяные тыквенные лица, которые украшала Лавиния. Некоторые из них улыбались, другие хмурились. У одного лица было даже три глаза.

— Какие они чудесные, — воскликнула она с энтузиазмом. — Дети будут в восторге.

— Ты так думаешь?

— Абсолютно уверена. Вы уже почти все закончили. Можно сделать маленький перерыв. — Она подхватила Лавинию под руку и помогла ей встать. — Почему бы нам всем не пойти на веранду и немного подышать свежим воздухом?

Ноа осторожно повел к двери Эзми.

— У нее вся кожа покрыта слоем сахарной пудры, — пробормотал он.

— Сахарная пудра — кухонный наркотик, — проскандировала Лавиния в ритме рок-музыки.

На веранде Ноа и Раиннон усадили обеих женщин в кресла и стали счищать с них сахарную пудру. Раиннон сходила на кухню и быстро вернулась оттуда с тарелкой ломтиков сыра и крекеров.

— Белок должен им помочь, — сказала она входя.

Он усмехнулся:

— Боюсь, помочь может только одно — вымыть их водой из шланга.

После почти двухчасовой тщательной уборки кухни от сахарной пыли Ноа вышел из дома и озабоченно осмотрел Лавинию и Эзми. Они обе лежали в креслах, безучастно глядя перед собой невидящими глазами. Жизненная энергия полностью покинула их. Выход из сахарного опьянения оказался слишком тяжелым.

— Они придут в себя к вечеру, — сказала Раиннон, откидывая мокрую прядь волос за плечо. — Они приняли душ и переоделись. Теперь все что им надо — это поспать. Он дотронулся до ее руки.

— Спасибо, дорогая. Я очень ценю то, что ты сделала.

Его нежное обращение вызвало волну тепла, которая мягко разлилась по ее телу. Он опьянял ее так же, как сахар опьянял Эзми и Лавинию. Он делал ее слабой и неосмотрительной. Ей надо было быстрее покинуть его и обдумать, что же происходило с ней.

— Мне надо вернуться в магазин.

— Я думал, что сегодня все закрыто.

— Почти все, но я всегда бываю днем некоторое время. После вчерашней игры понадобится ремонтировать многие костюмы.

Она поднялась, потом поцеловала Эзми, затем Лавинию.

— Ваши пирожные произведут фурор, — сказала она.

— Спасибо, дорогая, — ответила Эзми.

— Ты придешь сегодня вечером? — спросила Лавиния.

— Скорее всего, нет, но я очень скоро увижу вас.

— Не вставайте, — сказал Ноа своим теткам. — Я скоро вернусь.

Вместе с Раиннон он вышел с веранды и обошел дом.

— Мне так не хочется отпускать тебя за пределы моей видимости, — сказал он, грустно улыбаясь.

— Магазин…

— Я знаю, и мои тетушки.

Он засунул руку в карман и вытащил оттуда ключи от машины:

— Возьми мою машину.

— Спасибо.

Она с надеждой подумала, что он, должно быть, не заметил облегчения, прозвучавшего в ее ответе, но ей так необходимо было остаться одной.

— А я потом поеду в одной из их машин.

— Что ты имеешь в виду?

— Уж не думаешь ли ты, что я пропущу этот праздник или проведу его без тебя? Ни за что на свете.

Он поцеловал ее в губы. Она закрыла глаза, заранее готовясь бороться с неотвратимой волной тепла, которая должна была прокатиться по ее телу. Как часто он целует ее.

— Я побуду с ними, чтобы проследить, как они будут поправляться, — сказал он. — Я позвоню в свой офис и попробую начать расследование с другого конца. Думаю, что к вечеру смогу выбраться в город.

Она слабо кивнула в ответ.

— Как раз вовремя, чтобы успеть на шутливые проделки нашей молодежи. Они ходят по домам и требуют сладостей в виде выкупа. В противном случае устраивают всякие розыгрыши и шалят.

— А что предложишь мне ты в виде выкупа?

Она проглотила комок, подкативший к ее горлу.

— Я уже говорила тебе, что буду раздавать печенье.

— Но это для ребятишек. А я говорю о выкупе специально для меня. Что-нибудь из того, что было у нас прошедшей ночью. Хотя, признаться, мне трудно поверить, что у меня еще когда-нибудь повторится такая сказочная ночь. Мне очень хочется ее повторить, и, собственно говоря, всю оставшуюся жизнь я хочу посвятить тому, чтобы хоть раз добиться этого. А ты?

Она старалась не смотреть ему в глаза.

— Мне надо идти.

— Что случилось, дорогая?

— Ничего.

— Раиннон, давай же, говори. Я помню, что ты что-то хотела мне сказать, когда мы уезжали из твоего дома.

Она покачала головой.

Он нахмурился, почувствовав разочарование.

— Ну что же, мне ничего не остается, как отпустить тебя, но вечером, когда все закончится, мы поговорим, хорошо?

— Позаботься о своих тетушках, — сказала Раиннон.

Для Раиннон время промчалось стремительно. Приходило очень много людей, которым требовалась срочная починка своих костюмов. Маленькая сказочная принцесса огрела брата своей волшебной палочкой и сломала ее. Раиннон снабдила ее новой. Чуть более взрослый, чем принцесса, молодой человек ничего не видел из своей хоккейной маски. Раиннон сделала необходимые изменения в его хоккейных доспехах. Простыня Каспера стала розовой после того, как его жена случайно выстирала ее вместе с красными тапочками. Раиннон заменила простыню. Одна из лямок, поддерживающих горб Игора, ослабла. Раиннон подтянула ее.

И так продолжалось целый день.

Первые гуляющие на празднике заскочили к ней, чтобы поболтать и обсудить шансы появления этой ночью Джона Миллера.

И каждый, кто заходил, спрашивал о Нов.

Чем ближе приближался вечер, тем больше чувствовалось оживление на площади. Раиннон постаралась увлечься общим праздничным подъемом. Ей очень нравилась абсурдность, царившая на этом празднике, то, как он пробуждал скрытые детские черты во взрослом населении Хилари, те незабываемые минуты, которые он давал детям города. Все это так отличалось от порядка и размеренного образа жизни военных баз, на которых прошло все ее детство.

Она только что успела надеть свой карнавальный костюм и спуститься вниз, как вошел Нов.

— Ух ты! — сказал он, почти потеряв дар речи, оттого что увидел.

Ее костюм состоял из длинного до пола черного платья с декольте, обнажавшем ее шею и плечи, и жакета болеро с длинными рукавами. Этот костюм был создан из огромного количества шелка и кружев. Черные блестки в форме луны и звезд, рассеянные по всему платью, блестели и сверкали при малейшем движении.

Она сделала реверанс, польщенная тем, как он воспринял ее наряд.

— Я всегда была уверена, что современные ведьмы должны блистать.

— Да, и еще быть сексуальными, — добавил он. — И какие колдовские чары ты намерена испытать на мне сегодня?

— Я не пользуюсь колдовством, — сказала она твердо.

— Может поспорим? — хмыкнул он. — То, что я здесь, а не в Нью-Йорке, — яркое доказательство твоего колдовского умения. И уж если мы перешли на предмет колдовства, — он замялся, решая, стоит ли стремиться узнать об этом или нет, — но затем решил, что стоит, — что это за таинственные палочки и листья ты хранишь в своих стеклянных банках в магазине?

— Палочки и листья? — изумленно повторила она и постаралась проследить за его взглядом, а когда поняла, что он имеет в виду, звонко расхохоталась. — Ты что, никогда раньше не видел попури?

— П-п… что?

Она взяла одну из банок с полки, отвинтила крышку и протянула ему.

— Это смесь цветов, листьев и специй.

Создавать различные виды попури — мое хобби.

Она заметила, как он недоверчиво разглядывал содержимое банки.

— Вот эта смесь в качестве основы имеет корицу. Очень хороша для осени — понюхай. Он шумно втянул в себя воздух.

— Ты права.

«Ему все еще нужны ее объяснения», — с удивлением отметил он про себя. Но если раньше каждое ее объяснение доставляло ему радостное ощущение облегчения, то теперь он был готов воспринимать их как должное.

Да, за эти несколько дней он прошел долгий путь.

Она поставила банку на место.

— Как себя чувствуют Эзми и Лавиния?

— Замечательно. Они снова вернулись к своему старому, то есть, пожилому состоянию. Когда я уезжал, они готовились к распродаже товаров, устроившись у своего почтового ящика на дороге. Они поставили туда стулья и принесли свои тыквенные пироги. Я думал, что все события должны происходить в городе, но, кажется, они ожидают и у себя большое количество народа.

— Там будет большое движение. Люди поедут в город и на машинах, и на лошадях.

— Замечательно. Желаю им хорошо провести время, потому что сам я намереваюсь свое время провести превосходно.

Он обнял ее, привлек к себе и страстно поцеловал. После поцелуя Раиннон с трудом перевела дыхание, ощущая слабость во всем теле и еще плотнее прижимаясь к нему. Только звуки детских голосов, которые требовали выкупа в виде угощений под угрозой проказ и шалостей, остановили его.

В течение нескольких следующих часов городская площадь была заполнена привидениями и гоблинами, монстрами и драконами. Раиннон заразилась всеобщим весельем и вместе с Нов смеялась и дурачилась. И все-таки где-то глубоко в подсознании у нее было чувство, что ее что-то тревожит. То, как реагировало ее тело на ласки Нов, полностью сбивало ее с толка, и она чувствовала себя какой-то бабочкой, только что вылезшей из кокона и ужасно уязвимой перед той лавиной ощущений, которая хлынула на нее.

— Я думаю, что пора закрывать, — сказала она. — Я думаю, что почти все уже ушли.

— Да? — он быстро вышел на улицу и оглядел площадь, на которой теперь уже почти никого не оставалось.

Почувствовав, как он огорчен этим обстоятельством, она невольно улыбнулась.

— Уже поздно. Твои тети тебя уже ждут, наверное. Не так ли?

Он закрыл дверь и запер ее.

— Я сказал им, чтобы они не ждали меня сегодня и что я увижу их утром.

Ее сердце заколотилось от ощущения страшного испуга и огромного возбуждения. Причем в голове у нее так все смешалось, что она не могла понять, какое из этих двух чувств у нее сильнее.

— И какова была их реакция на это? — спросила она.

— Как будто я сказал им, что заеду в магазин за квартой молока. Трудно сказать, понимают ли они, что я собираюсь провести ночь с тобой, или нет, — он засмеялся. — Я буду считать, что не понимают. Просто рады, что я останусь в городе еще немного.

Провести ночь. Значение этих слов заставило ее запаниковать. Она повернулась и направилась к лестнице, ощущая, что он идет следом за ней.

Она сама удивлялась, как быстро и без сомнений решила про себя, что нравится ему. Прошлое всегда можно оправдать, и свою смелость в отношении Нов она оправдывала неожиданно возникшей страстью к нему. Но теперь ей предстояло разобраться с чувствами, которые выросли из этой страсти. Она совсем не была уверена, что готова к этому.

Она пересекла свою большую комнату, выскользнула из болеро и перекинула его через верх ширмы.

Ноа наблюдал за ней и думал, что он совсем не обратил внимания на то, что она была чем-то расстроена. Переполнявшее его счастье никак не хотело успокаиваться, и он даже представить себе не мог, что что-то может омрачить их отношения. Какая-то невидимая рука вручила ему счастливый билет, и он совсем забыл о том, что Раиннон была необычной женщиной. Сейчас он вспомнил об этом.

— Время пришло, Раиннон. Если что-то тебя расстраивает, я должен знать, в чем дело.

— Ты прав. Я нечестно веду себя по отношению к тебе, — она протянула руку к одной из медных цепей, на которых висела ее кровать, и ухватилась за холодный твердый металл. — Я должна тебе сказать кое-что. К сожалению, я не уверена, что ты сможешь понять меня. А я, наверное, не смогу объяснить тебе это более понятно.

— Попробуй, Раиннон.

Она прикусила нижнюю губу.

— Хорошо, слушай. Я была не готова к тому, что произошло вчера ночью. Я думала, что была готова, а оказалось, что нет.

Он удивленно поднял брови.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я сама не знаю. В этом-то все и дело. Я чувствую себя теперь очень неуверенной в себе. Я думала, что мы просто будем заниматься любовью, я хотела, чтобы все это произошло. Но вдруг неожиданно все вышло из-под контроля.

Когда она росла, военно-морские силы США полностью контролировали ее жизнь, указывая ее отцу, а, следовательно, и ей, когда и куда им требовалось переместиться. Власть ВМФ над ее жизнью была постоянной угрозой ее спокойствию. С той угрозой она ничего не могла поделать, но с этой новой властью, появившейся в результате их любви, она не собиралась мириться.

— Вышла из-под контроля, — сказал он задумчиво, повторяя ее слова. — Очень хорошо. Это значит, что я оказался в такой ситуации не один. И не один борюсь с ней.

Она вскинула руки.

— Ты не борешься. Совсем не борешься.

— И это тебя огорчает?

— Ты подавляешь меня, — сказала она. Ее голос дрогнул. «Потому что то, что я чувствую по отношению к тебе, путает меня».

— Я не подавляю, я люблю тебя.

— Ну, так не люби! Он вздрогнул, словно от удара. Счастье, которое только что бурлило внутри него, исчезло.

— Кажется, я понимаю. Я был для тебя забавным, когда вел себя как заикающийся, что-то мямлящий идиот, который был постоянно потрясен и поражен тобой и твоей мистикой. Потрясен так, что не мог смотреть на вещи прямо. Я прав? Ты играла со мной, словно котенок с клубком ниток. Вам обоим, и тебе, и Греймокину, нужны более экзотические удовольствия. Не так ли?

— Ты говоришь абсолютную чепуху, Нов.

— Извини, но мне так не кажется. Ты получала удовольствие, наблюдая за сверхконсервативным юристом из большого города, которого вынесло из привычной для него спокойной глубины на быстрину. Ты вознамерилась увлечь меня, обладая колдовской властью, и у тебя не было никаких сомнений насчет того, что ты добьешься своего. Теперь, когда ты преуспела, со мной покончено. О'кей. Теперь мне все понятно.

— Нет, — сказала она почти плача. — Все, что ты говоришь, не правда.

— Да? Так мне остаться? И мы займемся любовью, а затем будем строить планы на будущее?

— Нет, — она никогда еще не чувствовала себя более несчастной.

— Отлично.

Это слово, которое он произнес, было буквально наполнено негодованием. Он смотрел на нее не отрываясь.

— Если ты думаешь, что я собираюсь поблагодарить тебя за доставленные мне удовольствия и покорно укатить в Нью-Йорк, то ты очень ошибаешься, дорогая леди. Я не собираюсь отпускать тебя, не показав еще раз, что возникло между нами и все еще существует.

«Как он ироничен», — подумала она. Он говорил ей о том, как она думала о нем до прошлой ночи. Она действительно хотела, чтобы он признал ее очарование и поддался на него. Теперь же все, что она хотела, это убежать от точно такого же очарования с его стороны. Она не хотела винить его, но от того, что он был прав, а она не права, его слова не стали для нее менее жестокими.

— Послушай, Нов. Я совершила большую глупость. Наверное, я никогда за свою жизнь не была большей дурой.

— Я так понимаю, что ты говоришь о времени, когда мы были в постели прошлой ночью, — в его голосе звучало холодное спокойствие.

Она сцепила руки.

— У меня нет никаких оправданий, я могу только извиниться перед тобой…

— За что? — взорвался он. — За то, что довела меня до такого состояния, когда я кроме желания к тебе ничего больше не чувствую. Леди, не беспокойтесь насчет извинений, я их все равно не приму.

— Тебе придется, Нов. Потому что сейчас это единственное, что я могу тебе предложить.

Он схватил ее и рванул к себе.

— Не правда. Я могу заставить тебя дать мне больше этого. И делать это до тех пор, пока ты не будешь совсем без сил для чего-нибудь другого, как просто лежать в кровати и просить, чтобы это повторилось.

Она с силой рванулась прочь.

— Перестань.

Неожиданно все погрузилось в темноту, и ее слова эхом отозвались в непроницаемой тишине комнаты.

Нов выругался и посмотрел в окно.

— Во всем городе погас свет. У тебя здесь есть спички и свечи? Она вздохнула.

— Сейчас принесу. Стой здесь, я знаю, где они.

Она направилась к маленькому столику, где у нее находилось несколько свечей. Через несколько секунд одна из свечей уже горела. Нов быстро подошел к столику и отобрал у нее спички, заявив, что остальные свечи он зажжет сам.

Устав спорить, она села на кровать и не двигаясь сидела на ней, пока не подошел Ноа.

Он поставил на кровать одно колено и стал сверху разглядывать ее.

— Тебя не стоит расстраивать, не так ли? — сказал он мягко.

— Ноа, я не имею никакого отношения к свету. Это сельская местность. Здесь цепи очень часто бывают перегружены.

— Конечно, конечно.

— Черт возьми, прекрати иронизировать!

— Да? А я так люблю разумные объяснения.

От его сарказма у нее по телу пробежал холодок.

Он наклонился к ней.

— Мне все равно, из-за тебя погас свет или не из-за тебя. Можешь гасить его и зажигать столько, сколько тебе этого захочется. Но это все равно не заставит меня забыть все, что произошло между нами. И тебе я тоже не позволю забыть об этом.

— Уходи, пожалуйста, уходи.

— Я уйду, но сначала… Он повалил ее и с силой прижал к кровати.

— Ноа, нет…

— Я должен, — сказал он грубо, отбрасывая и сдергивая мешающие ему кружева. — Я должен доказать себе, что прошлая ночь была не результатом помрачения моего сознания, не результатом твоего колдовства и экспериментов надо мной.

Она говорила себе, что не хочет этого, но даже все еще продолжая слабо отталкивать его, она уже отвечала на его обжигающие поцелуи и ничего не могла поделать с этим. Горячая волна опять прокатилась по ее телу, проникая в каждую его частицу, и тело начинало предавать ее. Его рука скользнула вдоль ее бедра к животу, достигла нижнего края ее трусиков.

С ее губ сорвался крик, крик желания, а не протеста. Она заплакала от своей беспомощности. Слезы переполняли ее глаза и текли по щекам, а она прижималась к нему и так хотела его.

Одно прикосновение к ней показало Ноа, что она желает его. Он стал срывать с себя одежду, затем порывисто упал на нее и сразу вошел в нее. Она сдавленно вскрикнула и изогнулась, чтобы встретить его.

Черные блестящие звезды и луна отражали свет свечей и сверкали при каждом движении Раиннон и Ноа, которые больше не контролировали себя.

Раиннон проснулась от звука копыт. Обернувшись простыней, она соскочила с кровати и увидела Нов, который был одет и стоял рядом с окном, облокотясь о стену.

— Электричество снова дали, — сказал он спокойно. — А на улице еще один подросток играет в Джона Миллера. Еще одно доказательство, что в этом городе нет ничего настоящего.

От горечи, звучащей в его голосе, у нее заныло в груди. Она знала, что злость в его голосе объясняется отнюдь не тем, что призрак Джона Миллера не появился в очередной раз. Но ей было плохо и не хватало сил или смелости, чтобы снова спорить с ним.

— Джон Миллер может еще появиться.

— Откуда же, черт возьми, можно узнать, он это или нет. Ты же сказала, что не станешь смотреть.

Она с трудом выдохнула ответ:

— Нет, не стану.

— Правильно, — он оттолкнулся от стены и ничего не видящим взглядом обвел комнату. — Ты знаешь, твой магазин назван очень удачно. «Иллюзии», ничего настоящего. Мне казалось, что я касаюсь тебя, а на самом деле я касался воздуха.

Он помолчал.

— Я не собираюсь извиняться за то, что только что произошло, — продолжал он.

Она села, все еще прикрываясь простыней.

— Я не прошу тебя об этом. Он кивнул.

— И еще у тебя нет необходимости просить меня уйти, потому что я ухожу.

У нее стало так тяжело на сердце, будто туда положили свинец.

— Куда?

— А это имеет значение?

Он принял ее молчание за ответ.

Ноа взглянул на часы и в неярком свете наружного фонаря над входной дверью веранды увидел, что было полтретьего ночи. Он был совершенно один, наедине со своими мыслями. Он сидел на ротанговой софе викторианского стиля, укрываясь одеялом, которое принес из машины. Ему не хотелось возвращаться в дом своих теток. Он опасался, что услышав его, они встанут и захотят поговорить с ним, начнут задавать многочисленные вопросы. С другой стороны, он решил, что это место вполне подходило для того, чтобы обдумать все, что было между ним и Раиннон. Софа была удобной, одеяло — теплым. Все, что ему было нужно, это избавиться от мучительной боли, которую он ощущал, и решить, что делать дальше.

Он пришел к выводу, что сделал серьезную ошибку, добиваясь ее близости. Она очень бурно реагировала на его объятия, но у него теперь появилось смутное чувство того, что она сама испугалась своих чувств. А позднее он был слишком сбит с толку и сердит, чтобы установить с нею эмоциональный контакт.

Его внимание привлекло какое-то движение на окне в углу веранды. Он повернул голову и увидел Греймокина. Ноа совсем не удивился его появлению. Это случалось и прежде много раз. Однако сейчас он был уверен, что Раиннон не посылала кота.

«Я нахожусь в неположенном месте, не так ли?» — мысленно спросил он кота, вспомнив, как испугался Греймокин, когда увидел, что что-то изменилось в его мире.

Глаза Греймокина мистически блестели в темноте голубоватым светом. Затем он поднялся и исчез в темноте. Некоторое время Ноа смотрел ему вслед. Он часто сравнивал между собой Раиннон и Греймокина. Пожалуй, они даже более похожи друг на друга, чем ему казалось. Или, чем ей казалось.

Наблюдая Греймокина в течение последних двух дней, он обнаружил, что котам нравится быть там, где им удобно. Им было необходимо чувство собственного пространства, свободы, возможности приходить и уходить по собственному желанию. Раиннон, как и ее домашние животные, жила в Хилари свободно и независимо, пока он не приехал сюда. Затем они встретились, и оба их мира перевернулись вверх тормашками.

До того, как они провели ночь вместе, ему казалось, что единственная сложность в их отношениях состояла в его сопротивлении ее магическому, мистическому влиянию. Он был не прав. Каким-то образом он начал строить планы слишком деловито, повел с ней себя слишком собственнически, что напугало ее и заставило замкнуться.

Но не являлось ли это нормальным поведением влюбившегося мужчины? Может быть в этом и было все дело. Раиннон не привыкла ни к чему нормальному. Но он был нормальным.

А, черт возьми, может быть надо просто взять и уехать в Нью-Йорк?

Ее самообладание с самого начала выводило его из себя. Ее самообладание и то, как она смотрела на него, как будто знает все, что он сейчас чувствует. И будто это ее забавляет.

Вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль. А ведь ее глаза потеряли спокойное выражение. В них сегодня не было и тени спокойствия. Почему?

Он посмотрел в темноту. Когда они здесь были вдвоем, она ему сказала: «Как только я привыкала к чему-то, мне сразу приходилось терять это и ехать дальше».

Она не стала вдаваться в подробности, но он и так обо всем остальном догадался сам. Ей приходилось вести такую жизнь, единственной определенной вещью в которой было то, что ей нужно будет снова и снова переезжать, оставляя друзей и знакомых. Конечно, это должно было травмировать чувства молодой девушки.

Она приехала в Хилари. Единственное надежное место в мире, которое она знала. Здесь она создала себе жизнь, в которой могла быть тем, кем ей хотелось бы быть, не боясь при этом доставить кому-то хоть малейшее неудобство. И еще здесь не существовало никакой опасности, что кто-то вмешается в такой ход вещей или попытается изменить его.

До тех пор, пока не приехал он. Вначале она не чувствовала угрозы. Он доставлял ей слишком мало хлопот, полностью попав под ее очарование, как она того и хотела. Но затем она, должно быть, обнаружила, что он сам и чувства, которые он вызывал в ней, не соответствовали ее образу жизни.

Нов улыбнулся. Получалось логично.

«Я начинаю понимать тебя, Раиннон, и если когда-нибудь я смогу тебя полностью понять и объяснить, у тебя не останется никаких шансов».

Он принял решение. Он останется здесь в Хилари до тех пор, пока не начнет соответствовать ее образу жизни. Он будет спокойным, неопасным, он даст ей время подумать и оценить их отношения со всех сторон, пока она не привыкнет к нему и к его любви. Как Греймокин, который постепенно привык к переставленному креслу. У края веранды опять произошло какое-то движение. Ожидая увидеть Греймокина, он повернулся и обнаружил не кого иного, как саму Раиннон. Если бы не ее светлые волосы и лицо, она совершенно полностью сливалась бы с темнотой ночи. Она очень медленно и осторожно подходила к нему, и у него создалось впечатление, что если он сделает хоть одно резкое движение, то она отпрыгнет и исчезнет.

На какое-то мгновение у него появился вопрос; «Как это она нашла его?» Но затем он решил не думать об этом. В конце концов, может, Греймокин привел ее сюда. Или, может быть, она всегда приходила сюда, когда ей нужно было подумать. Не имеет значения.

Его воодушевляло то, что каким бы образом она ни нашла его, Раиннон, должно быть, вело глубоко спрятанное в ее подсознании чувство потребности видеть его.

Он заставил себя не двигаться и молчать. И за это был вознагражден тем, что она села рядом. Он накрыл ее одеялом. Ее голова лежала у него на плече.

Они не говорили. Где-то далеко заухала сова. Проходили часы. Они увидели, как начало всходить солнце, окрашивая горизонт нежным цветом. Тогда Раиннон встала и ушла.

Глава 7

— Что случилось, дорогой? — спросила Лавиния, озабоченно глядя на Ноа. — Тебе не нравится ростбиф?

Он вздрогнул и посмотрел на тарелку. Оказывается, вот уже целую минуту он тыкает вилкой в бутерброд с ростбифом, и теперь посередине в нем образовалась длинная аккуратная линия дырочек.

— Нет, мне он очень нравится. Ноа проснулся почти в полдень. Он принял душ, переоделся и теперь, свежий и отдохнувший, не испытывал никакого интереса к позднему лэнчу.

— Бутерброд очень вкусный. Наверное, я просто сыт.

Эзми налила ему стакан холодного чая.

— Вчера, когда ты предупредил нас, чтобы мы тебя не ждали, мы подумали, что все будет хорошо.

Лицо Лавинии было грустным.

— А получается, что мы ошиблись.

— О чем вы говорите? — осторожно спросил Ноа.

— О тебе и Раиннон, — почти хором сказали сестры.

Он отодвинул свою тарелку.

— Я ценю вашу заинтересованность, но…

— Мы очень заинтересованы и хотим знать…

— .. Как у вас идут дела, — сказала Эзми, завершая предложение своей сестры и водружая свои локти на стол.

— Да, пожалуйста, расскажи нам.

— Давайте просто уточним, что в оставшееся для моего пребывания время я, пожалуй, буду спать в вашей комнате для гостей.

Обе сестры обменялись озабоченными взглядами.

— Бог ты мой.

— Плохой признак.

— Для Раиннон и для меня, — согласился с ними Ноа. — Зато у меня будет больше времени, чтобы заняться расследованием земельных покупок. А теперь, когда ваш праздник окончился, мне будет легче отделить странные, загадочные события, которые происходят из-за праздника, от странных и загадочных событий, которые происходят из-за того, что кто-то хочет завладеть вашей землей.

Эзми ударила по столу своим маленьким кулачком.

— Пусть только кто-нибудь попробует пугать нас, чтобы мы уехали из нашего дома.

— Нашего дома, — повторила Лавиния и яростно закивала головой.

— Суть дела заключается в том, что кому-то может понадобиться сделать это. И если он или они начнут это осуществлять, я не хочу, чтобы вы были одни. Эзми потрепала его за руку.

— Не беспокойся о нас. Нас не так легко запутать.

— У нас осталось отцовское ружье. У него спилено дуло под обрез. Очень удобное, чтобы путать шалопаев и любителей чужой земли.

Ноа переводил взгляд с одной женщины на другую. Он был сбит с толку.

— Так вы не боитесь?

— Боже праведный, нет.

— Абсолютно нет.

— Но могу поклясться, что в вашем письме звучала тревога.

— А-а, ну…

— ., мы беспокоились…

— ., о тебе.

— Обо мне?

— Ну, ведь ясно, что ты слишком много работаешь. Твоя мать все время тревожилась из-за этого.

— Не говоря уже о том, что ей не нравились те женщины, с которыми ты встречался — Она так боялась, что ты женишься на одной из них. Никто из нас не был бы особенно счастлив по этому поводу.

Ноа с трудом подавил стон.

— Вы же никогда не видели моих женщин.

— Твоя мать рассказывала нам о них.

— Мы решили, что если ты приедешь сюда и познакомишься с Раиннон, то все будет в порядке. Ты женишься на ней, устроишь свою жизнь и не будешь столько работать.

— Но ты так долго не приезжал.

— Поэтому мы решили написать тебе и упомянули об этом маленьком недоразумении с землей.

— Маленьком недоразумении?

— Нет, это, конечно, проблема, — призналась Эзми. — Но она не беспокоит нас.

— По сути дела, нам просто любопытно узнать подробности.

У Ноа ушла целая минута на обдумывание того, оправдают ли его или нет двенадцать психически здоровых мужчин и женщин в суде присяжных заседателей, если он придушит своих теток.

Потом он стал думать, так ли уж важно для него решение суда.

— Поэтому скажи нам, Ноа…

— ..что произошло между тобой и Раиннон?

Он резко встал из-за стола.

— Мне надо позвонить. Затем я поеду в город. К обеду меня не ждите.

После того как он ушел, Эзми обратилась к своей сестре:

— Тебе не кажется, что он немного расстроился?

— Не-ет. С чего бы ему расстраиваться?

Хилари казался почти спокойным. Так подумал Ноа, сидя за чашкой кофе в «Блю Дайнере». Слово «почти» он использовал потому, что какая-то слабо заметная, почти невидимая напряженность все еще ощущалась. Казалось, что город еще не расстался с надеждой увидеть Джона Миллера, и почему-то это его не очень удивляло.

Он смотрел на посетителей ресторана, на входивших и выходивших людей, и их вид без маскарадных костюмов казался ему очень странным. Приехав в город, он познакомился с Человеком-осьминогом, Годзиллой и другими монстрами. Теперь ему предстояло познакомиться с ними заново и узнать их новые имена.

— Как насчет яблочного пирога? — спросил Джеримайя Блю, который остановился у кабинки Ноа. — Моя жена Марта только что испекла его сегодня утром.

Ноа стал размышлять об этой перспективе. Еще никогда в жизни у него не было таких моментов, когда он абсолютно ничего не делал, и поэтому очень плохо знал, как в этом случае надо «убивать время». С другой стороны, добрый кусок яблочного пирога вряд ли может помешать этому «занятию».

— Почему бы и нет? — сказал он. Когда Джеримайя принес пирог, Ноа уже допивал кофе.

— Очень рад, что вы все еще с нами, Ноа. Я слышал, что говорили, будто вы собираетесь уехать до Кануна. Но я этому не поверил. Ни один здравомыслящий человек не захочет пропустить Канун в Хилари. Ноа кивнул.

— Я как раз пришел к этому же выводу.

— Пожалуйста, ваш пирог. Приятного аппетита.

Джеримайя похлопал его по плечу и отправился дальше. Вдруг до Ноа донеслись его слова:

— Привет, Раиннон.

Ноа вскинул голову и увидел, что к его столу направляется Раиннон.

— Что тебе дать, золотце? — спросил ее Джеримайя, когда они сблизились.

— Спасибо, ничего. Можно мне сесть к тебе, Ноа?

— Пожалуйста.

Она зашла в кабинку, в которой стоял его стол, и села напротив. Лицо Раиннон было бледным и сосредоточенным. Он попробовал понять ее настроение по выражению ее глаз, но безуспешно. «Однако уже то, что она его искала, — хороший знак», — подумал он. Он стал ждать.

Она смотрела на него из-под полуопущенных ресниц, собираясь с духом. Она поняла, что после того, как они провели вместе ночь, она никогда не сможет быть больше спокойной, когда он рядом. Но после того, как он ушел от нее прошлым вечером, она обнаружила, что не сможет жить спокойно и вдали от него. Она отправилась на поиски Ноа и кружила по городу до тех пор, пока не заметила его машину. Время, которое они провели в доме его бабушки, было очень спокойным и приятным, как раз то, что ей было нужно. Но она поняла, что такие отношения между ними вряд ли могут продолжаться долгое время. Они испытывали слишком большую страсть. Очень много боли.

То, что ей предстояло выяснить, было намного болезненней: «Будет он у нее или нет».

Она осторожно начала;

— Я подумала, что тебе, может быть, интересно будет узнать, что Клиффорд Монтгомери вернулся.

Это имя сразу же напомнило ему о его делах.

— Это юрист, который рассылал письма с предложениями продать землю?

— Да.

— Очень хорошо. Я зайду к нему. Она кивнула.

— Я поеду с тобой.

«Будь осторожен», — сказал он сам себе.

— В этом нет необходимости.

— Ты забыл, что земля моей бабушки тоже интересовала покупателей. И я не хочу, чтобы она приезжала, пока я не буду уверена, что ей ничего не угрожает.

Замечательно. Пожалуй, даже будет намного лучше, что на встрече будет знакомый ему человек. Он передвинул тарелку с пирогом на центр стола.

— Поешь.

Она помедлила. Затем взяла кофейную ложечку и отложила небольшой кусок.

— Спасибо. Мне очень нравятся яблочные пироги, которые печет Марта.

— Сегодня утром меня очень удивили Эзми и Лавиния, — сказал он небрежно, глядя, как она ест. — Оказывается они не испытывают ни малейшей тревоги или какой-нибудь боязни по поводу этого земельного дела. Им просто любопытно.

У нее удивленно поднялись брови.

— А как же то письмо, которое они послали тебе?

— Оказывается, они преследовали более высокую цель. Они хотели познакомить меня с тобой.

— О!

Она положила ложечку и откинулась на спинку стула.

— Я этого не знала.

— Я и не думаю, что ты знала. Они очень хитроумны, эти две тетушки. Она опустила ресницы.

— Они будут вдвойне расстроены, когда ты уедешь.

— Уверен, что они это переживут. Так мы идем к мистеру Монтгомери?

— Входи, Раиннон.

Приветливая улыбка заиграла на полном лице Клиффорда Монтгомери. Он любезно указал им на дверь своего кабинета и добавил:

— Как мило с вашей стороны, что вы заскочили ко мне.

Она улыбнулась в ответ.

— Спасибо, Клиффорд. Познакомься с Ноа Брэкстоном.

— Вы ведь племянник Эзми и Лавинии, не так ли?

Ноа помедлил, думая, имеет ли смысл ему отрицать эту родственную связь. Он решил, что не стоит.

— Да, я их племянник. Клиффорд схватил руку Ноа и стал яростно ее трясти.

— Я просто счастлив познакомиться с вами.

— Как твоя мать, Клиффорд? — спросила его Раиннон.

— Намного лучше, спасибо. Какая-то вирусная инфекция немного прихватила ее, и поэтому я решил поухаживать за ней лишний денек-другой, чтобы не возникло осложнений. Жаль, конечно, что пришлось пропустить праздник здесь. Как он получился?

— Как всегда, замечательно, хотя Джон Миллер еще не появлялся.

Юрист стал качать головой, огорченно причмокивая губами.

— Я уже слышал. Жаль. Все так надеялись в этом году.

— Он может еще приехать. И раньше случалось, что он опаздывал. Клиффорд улыбнулся Ноа.

— Ваши тетушки очень много рассказывали о вас. Должно быть это очень ., захватывающе, быть юристом в Нью-Йорке. Я думаю, что я бы не смог. Эзми и Лавиния очень гордятся вами.

По болезненному выражению лица Ноа Раиннон поняла, что его тетушки не казались ему очень приятной темой разговора в этот момент.

— Клиффорд, Ноа и я пришли к тебе по делу.

— Да? Садитесь, пожалуйста, и расскажите, чем я могу помочь.

Они сели на кожаные стулья перед его письменным столом. Ноа осмотрел офис и отметил про себя, что он очень хорошо оформлен. Он ожидал увидеть здесь более провинциальную обстановку. За широким окном на поляне прыгали две белки.

«Отличный вид», — подумал он про себя и повернулся к юристу.

— Я хотел бы поговорить с вами о том письме, которое вы послали моим теткам с предложением продать землю.

— Они заинтересовались предложением?

— Нет, но им хотелось бы знать, кто покупает.

— Боюсь, что я не смогу сказать этого. Сейчас, по крайней мере. Это конфиденциальная информация.

— Мистер Монтгомери…

— Зовите меня Клиффорд. Он уже начал привыкать к проявлению дружественности со стороны населения Хилари. Пожалуй, так же, как он испытывал шок первые два дня, привыкая к общению здесь, он испытает шок, вернувшись к Нью-Йорк к прежнему стилю общения.

— Хорошо, Клиффорд. Я не понимаю, как вы, будучи юристом, можете закрывать глаза на то, что происходит здесь. Уверен, что коллегии адвокатов Вирджинии будет интересно узнать…

Его угроза абсолютно не подействовала. Клиффорд обратил внимание лишь на первую часть его грозного заявления.

— Закрывать глаза? Закрывать глаза на что?

Заговорила Раиннон.

— Разве ты не знаешь, что трех владельцев земли вынудили продать ее?

По мере того, как она описывала все события, связанные с продажей участков, лицо Клиффорда бледнело.

— Уверяю тебя, я ничего не знал об этих инцидентах.

— Скорее всего, это так, — сказал Нов. — Но мы уверены, что ваш клиент хорошо осведомлен об этом.

Клиффорд нервно заерзал на стуле. Он все еще не собирался сдаваться.

— Знание не составляет вины.

— Да, это так, — согласился Ноа. — Но у вашего клиента, судя по всему, есть мотив. А вот наличие мотива уже ведет к юридической ответственности. Поэтому мы еще раз просим вас назвать имя вашего клиента.

Подбородок Клиффорда немного выдвинулся вперед и застыл в этом неестественном положении.

— Уверен, что вы бы не выдали конфиденциальную информацию своего клиента, Ноа. Почему же вы думаете, что я это сделаю?

Все сказанное заставило Ноа изменить свое мнение об этом человеке. Пусть Клиффорд Монтгомери лишь провинциальный юрист мелкого городка, но его поведение с точки зрения этики было безупречным.

— Вы правы. Я не стал бы нарушать доверие клиента. Но я настоятельно рекомендую вам посоветовать вашему клиенту проанализировать свое поведение. В этом деле затронуты интересы моих теток и родственницы Раиннон. И я буду действовать очень жестко, если с кем-нибудь из них или их землей случится, скажем, что-то необычное.

— Я понял. Клиффорд резко встал.

— Благодарю вас за то, что пришли. Информация, которую вы мне сообщили, представляется мне чрезвычайно… интересной.

Ноа встал и пожал протянутую ему влажную ладонь. Минутой позже они с Раиннон уже шли по залитой солнцем улице, и Ноа наслаждался великолепным днем.

Прозрачный сухой воздух обострил его чувства, и он испытывал огромное наслаждение. Все вокруг него было настолько ярким и свежим, как будто кто-то только что раскрасил дома, улицы, деревья… Запахи были чистыми и бодрящими. Если бы он находился сейчас в Нью-Йорке, то скорее всего сидел бы в небоскребе из стекла и бетона и был бы погружен в нескончаемую работу, даже не подозревая о том, что упускает такой чудесный день. Он тут же быстро сопоставил между собой ценность своей работы и ценность солнечного дня и, к своему удивлению, обнаружил, что день оказался важнее. Но в качестве одного из достоинств этого дня следовало учитывать присутствие Раиннон.

— Что ты думаешь о Клиффорде? — спросила она.

— Он держался лучше, чем я ожидал. Но он очень взволнован. Он обязательно передаст наше сообщение своему клиенту. Сомневаюсь, однако, что это что-то изменит. Его клиент не стал посвящать Клиффорда в свои планы именно потому, что предвидел, что Клиффорд этого не одобрит.

— Согласна. Что мы будем делать дальше?

По мере того, как они приближались к ее магазину, они все больше замедляли шаги. Она уже несколько раз взволнованно посмотрела на него, но ему пришлось удовлетвориться только следующим заявлением:

— Не беспокойся. Марк, человек, которому я поручил расследовать это дело, что-нибудь обязательно найдет. Ну, а пока твоя бабушка замечательно проводит время со своей сестрой, а я нахожусь здесь, защищая своих тетушек.

Она отвела взгляд.

— После того, что случилось вчера вечером, я думала…

— Я же сказал, что задержусь здесь как можно дольше, и пока ничего не изменило мои планы.

Хитрая улыбка коснулась его губ.

— Я не знал, что Эзми и Лавиния проявляют такой интерес к моему благополучию. Хочу предпринять все, что только возможно, чтобы устранить их озабоченность.

— Очень правильно, — она провела языком по нижней губе.

«Колдовские трюки», — подумал он и почувствовал странное желание обнять ее. Его чувства, которые он в полном согласии с самим собой упрятал глубоко внутрь, начинали биться и искать выход. «Думав о чем-нибудь…», — приказал он себе.

— Благодарю за то, что ты сообщила мне о приезде Монтгомери, — сказал он.

— Ради Бога.

Осенний ветер играл ее волосами, завивал их в кольца, что очень нравилось Ноа. Он смотрел и ждал. Если ей хочется покинуть его, то пусть уходит первой.

Она засунула руки в карманы своей широкой черной юбки, которая сейчас была на ней.

— Я больше не могу терпеть эту неопределенность в наших отношениях. Взрыв ее эмоций ошеломил его.

— Я думаю, что наши отношения сейчас такие, какими они бывают у бывших любовников, — сказал он, тщательно выбирая слова.

— Ты думаешь? Ты судишь об этом из своего опыта?

— Выпытываешь сведения о моей жизни, Раиннон?

Она раздраженно вздохнула.

— Нет.

— Ты должна мне дать понять, к чему ты стремишься. Мне трудно понять, чего ты хочешь.

— Я просто хочу, чтобы наши отношения оставались где-то посередине.

— Ты имеешь в виду, что нам надо остаться друзьями? — спросил он с сомнением. Она вскинула голову и произнесла:

— А что, ты думаешь это невозможно? Он подумал, что сейчас было бы вполне безопасно развивать эту тему, однако почувствовал, что просто не может лгать.

— Нет, невозможно, — сказал он хмуро. — Между тобой и мной — невозможно.

Она покачала головой и почувствовала себя страшно беспомощной.

— Да, между тобой и мной — невозможно, — повторила она.

Целую минуту она молчала, затем вдруг непонятно откуда в ней появилась решительность.

— Нам следует поговорить.

— Хорошо, когда?

— Сейчас.

Она кивнула головой в сторону маленького парка в центре площади.

— Давай пойдем туда.

— Замечательно.

Они пересекли мощеную кирпичом улицу и побрели по траве, покрытой золотыми и красными листьями, к одной из скамеек парка.

Как только они сели, она повернулась к нему, и ему показалось, что он видит ее нервы, так они были напряжены в этот момент.

— Сейчас, наверное, ты уже понял, что я сорвалась с тормозов, — сказала она. Он не смог сдержать улыбки.

— Я думаю, о тебе можно многое что сказать, но только не насчет твоих тормозов.

Она слегка вскинула руки и, сжав пальцы, повернула ладони вверх.

— Я, наверное, не смогла этого объяснить раньше, наверное, не получилось. Поэтому попробую еще раз.

— Я слушаю.

Она кивнула головой и почувствовала легкое раздражение из-за такой явной демонстрации своего самообладания со стороны Ноа. Она сама напросилась на эту беседу, но теперь не была уверена, сможет ли выразить словами то, что хотела.

— Я уже говорила тебе, что оказалась совсем не готовой к тому, что стала чувствовать той ночью. Я не предполагала этого. Я не знала, что будут все эти потрясающие чувства и ощущения.

Описание той ночи породило в нем новую волну желания, и он бросил в бой свои последние ресурсы, пытаясь сохранить самообладание.

— Это объяснимо. Ты была девственна, ты просто не испытывала этого раньше.

— Да, не испытывала. Но я убеждена, что если бы сделала это с другим мужчиной, у меня все было бы по-другому. Это из-за тебя, Нов. Это ты заставил меня все это ощущать. А потом стало еще хуже.

Она посмотрела на свои пальцы, которые сжимала с такой силой, что они совсем побелели.

— И, что еще хуже, я не могу переносить эти спады и подъемы настроения: то совсем не хочется жить, то чувствуешь эйфорию.

У него появилась надежда! Она ведь просто описывала любовь.

— Я не привыкла к таким чувствам, и не привыкла, чтобы кто-то имел надо мной такую власть.

Он больше не мог молчать.

— А ты не догадываешься, что имеешь точно такую же власть надо мной?

Она проводила взглядом ворох листьев, который порыв ветра гнал через поляну, затем рассмеялась и, не глядя на Нов, сказала:

— Я догадываюсь, что я, кажется, очень медленно соображаю, раз не смогла себе представить заранее, чем все это обернется.

Он дотронулся пальцами до ее подбородка и слегка потянул ее голову, поворачивая ее к себе.

— Нет. Ты создала себе такую жизнь, в которой была счастлива. Все было хорошо. Ты пряталась в убежище от всего, что могло помешать, а затем в твою жизнь вошло что-то новое — любовь. И твое убежище рухнуло.

Она отпрянула от него.

— Нет, извини, но я тебя не люблю. Она говорила с такой убежденностью, что страх потерять ее пересилил его собственное решение быть терпеливым.

— Ну почему, Раиннон? Потому что ты решила, что тебе будет неудобно или нелегко любить меня? Потому что я угрожаю твоему спокойствию?

Раиннон не смогла выдержать его взгляда. Она отвернулась и стала смотреть на викторианский дом на другой стороне улицы — первый настоящий дом в ее жизни. Это был первый дом, который она смогла изменить и украсить именно так, как ей хотелось. Когда ей не нужно было волноваться насчет дыр в стенах казенного дома, принадлежащего военно-морскому флоту. Когда не нужно было опасаться, что она слишком сильно нарушит внутреннюю планировку в том доме, который купил ее отец. И когда не было необходимости заботиться о том, чтобы не понизить продажную стоимость дома.

Нов был очень близок к истине, но пока она могла говорить и думать только о своих страхах и тревогах. Ее отец ушел в отставку из флота старшим офицером. На протяжении всей своей жизни, даже когда она была совсем маленькая, он учил ее военной дисциплине. Она привыкла не плакать и не жаловаться в трудные минуты своей жизни. И еще — никогда не привязываться ни к кому слишком сильно, потому что довольно скоро один из вас обязательно уезжал и вы навсегда теряли с ним связь.

Сейчас уезжал Нов. Сказав ей, что собирается взять ее с собой, он испугал ее, и только теперь она начала понимать, почему.

Она любила этот город и всех его жителей. Хотя Ноа и стал более снисходительным к эксцентричности Хилари, она не могла поверить, что он полностью примет его дух. Он никогда не смог бы жить в Хилари. А она никогда не смогла бы покинуть Хилари. Этот город дал ей стабильность, признание и любовь, которой она всегда жаждала. И все это не так легко было оставить.

Ноа провел рукой по липу. Ее молчание сводило его с ума.

— Черт побери, Раиннон. Скажи что-нибудь. Ругай меня, околдуй меня, сделай что-нибудь, но только скажи, о чем ты думаешь.

— Думаю о том, что это не поможет. Я думала, что если выскажусь, то станет легче, но я ошиблась.

Она встала так быстро, что он был застигнут врасплох. Он поспешно вскочил и крепко схватил ее за плечи.

— Черт побери. Жаль, что не могу быть для тебя стулом…

— Чем?

— Стулом. Я не могу позволить тебе вот так просто уйти, Раиннон. Может быть, в конечном итоге, я не смогу изменить твоего решения, но, черт возьми, я собираюсь попробовать.

Она хотела освободиться, но он силой притянул ее к себе, не давая ей пошевелиться.

— Нет, Раиннон. Ты никуда не уйдешь от меня. Используй свое колдовство, заставь появиться Джона Миллера, призови шторм или грозу в этот ясный день, но я не оставлю тебя в покое, пока не попробую всеми возможными способами, на какие я способен, заставить тебя понять, что ты любишь меня.

— Ноа…

Гудок машины громко прозвучал над парком. Они оба оглянулись. Джерри Орнетт, мэр города, энергично махал им руками из окна своей машины.

— Пойдем выясним, в чем дело, — сказала Раиннон, и они заспешили к машине.

— Греймокин, — сказал им Джерри. — Он залез на мою крышу и не хочет спускаться вниз.

Раиннон вскрикнула от удивления.

— На вашу крышу? Но у вас же нет деревьев поблизости от дома. Как он туда забрался?

— Залез по лестнице.

— Мои ребята и я с добровольцами из скаутов отрабатывали спасательные операции при пожаре в двухэтажном доме.

Мэр перевел свой взгляд на Ноа и стал объяснять:

— Я еще и начальник нашего добровольного пожарного отряда.

Ноа пробормотал что-то, выражая должную степень своего восхищения:

— Как это замечательно.

Раиннон открыла заднюю дверцу машины и скользнула внутрь. Тогда и Ноа, не говоря больше ни слова, залез в машину и устроился рядом с ней.

Дом мэра оказался большим двухэтажным зданием с крутой крышей. Задрав голову, около дома стояло двенадцать скаутов и семь добровольцев из пожарной охраны. Все не отрываясь смотрели на крышу. По верху крыши ползли два пожарника, а между ними спокойно восседал Греймокин, поворачивая голову и попеременно рассматривая каждого из них. Как только они подползли на расстояние, достаточное для того, чтобы дотянуться до него рукой, он встал и перешел на новое место. Это повторилось несколько раз.

Снизу от стоявших там раздавались крики поддержки и советы. Большинство хохотало.

— Кис-кис, — позвал один из пожарников, стоявших рядом с Ноа.

— Я однажды уже так пробовал, — заметил Ноа. — С ним это не проходит.

На лице у пожарника отразилось удовольствие, когда он увидел, что это был Ноа.

— Привет, Ноа. Я — Бенджамин Джист. Человек-осьминог, помните?

— О, привет. Как поживаете?

— Лучше не бывает, — ответил тот искренне. — Мы здорово проводим время после обеда. Учим детей пожарной тревоге и тому, как надо вылезать из окна второго этажа и спускаться по лестнице.

— Мне всегда казалось, что у мальчишек это в крови, — ответил Ноа с улыбкой.

— Их надо учить обходиться без паники и сохранять голову в любой ситуации. Все шло хорошо, и тут бедный Греймокин застрял на крыше.

Бедный Греймокин'? Хм. Застрял? Да этот кот всегда знал наперед все, что надо было делать. Ноа осмотрелся и сразу же заметил Мерлин, сидящую на ближайшем дереве и наблюдающую за разворачивающимися событиями. Что-то в сове привлекло его внимание, и он целую минуту разглядывал ее, стараясь понять, что бы это могло быть.

Вдруг до него дошло, и он вскрикнул:

— Да ведь сова смеется!

К нему подошли Раиннон и мэр.

— Мерлин никогда не сможет смеяться над Греймокиным, — сказала Раиннон Ноа. — Она знает, что Греймокин терпеть не может, когда над ним смеются.

— Давайте я объясню, в чем дело, — сказал Джерри им обоим. — Если мы уберем лестницу, то Греймокин не сможет спуститься вниз.

— С другой стороны, если мы оставим лестницу на месте, а сами разойдемся, то этому чертовому коту надоест сидеть на крыше и он спустится сам, — сказал Ноа.

На лицах мэра и Бенджамина Джиста отразился испуг.

— Его нельзя там оставлять, — сказал мэр.

— Он может испугаться и попробует спрыгнуть, — сказал Бенджамин.

— Да хоть бы и так, — пробормотал Ноа. — Полетит себе спокойненько домой.

Раиннон внимательно следила, как Греймокин ловким маневром обошел еще одного пожарника, который присоединился к двум своим товарищам на крыше.

— Да он там просто играет с ними. Джерри ласково ответил:

— Это создание любит пошутить, не так ли?

Он сложил руки рупором и закричал своим людям на крыше:

— Джон, попробуй зайти к нему с тыла. Джон посмотрел на Джерри с выражением недоверия и страха.

Ноа вышел на центр двора. Сидя на новом месте на крыше, Греймокин внимательно наблюдал за передвижениями Ноа.

— Греймокин, — сказал Ноа спокойным и твердым голосом, — слезай.

Как будто он только и ожидал этой команды Ноа, кот встал, грациозно приблизился к краю крыши и, сделав небольшой прыжок на лестницу, побежал по ней вниз. Достигнув середины, он остановился, встал всеми лапами на одну и ту же перекладину, а затем стремительно прыгнул прямо в руки Ноа.

Потрясенный Ноа с изумлением рассматривал черного кота, оказавшегося в его руках. Он ожидал, что кот спустится с крыши, но даже не мог и представить себе, что тот вздумает прыгнуть ему на руки.

Подошла Раиннон.

— Ты нравишься Греймокину.

— Что этому чертовому коту нравится, так это выводить меня из себя.

Он сбросил кота на землю и посмотрел на Раиннон. В ее глазах появилось знакомое мерцание, и его раздражение моментально испарилось.

— Он не старается вывести тебя из себя, Ноа. Ты ему нравишься, но он знает, что он тебе не нравится.

— Именно поэтому он и шляется повсюду за мной?

— Именно поэтому. Он старается, чтобы ты понемногу привык к нему.

Ноа с изумлением посмотрел на нее.

— Здесь даже нет и намека на какой-то смысл. Ты говоришь о нем так, как будто у него научная степень по психологии.

Она пожала плечами.

— Говорю тебе, ты ему нравишься. Греймокин подбежал к группе скаутов и позволил им поласкать себя.

Джерри подошел к Ноа и Раиннон.

— Итак, все волнения закончились. Хотите остаться и посмотреть конец нашей тренировки?

Даже не взглянув на Нов, Раиннон ответила:

— Если ты не против, Джерри, мы хотели бы вернуться в магазин.

— Разумеется, нет проблем. Бенджамин может отвезти вас туда.

— Между прочим, — сказала она, — сегодня следовало бы пораньше закончить тренировку и отвезти ребят домой. Сегодня будет гроза.

Оба, и мэр, и Ноа, посмотрели на безоблачное небо.

— Хорошо, — сказал Джерри. — Спасибо за предупреждение.

— Гроза, Раиннон?

— Да.

— Вы готовы? — окликнул их Бенджамин, сидя в своей машине.

Она кивнула головой, затем взглянула на Мерлин и Греймокина. Мерлин взмахнула крыльями и полетела в сторону их дома. Греймокин оставил детей и, не оглядываясь, побежал в том же направлении.

Раиннон нежно взяла Ноа за руку и увлекла его к машине.

Глава 8

Гроза разразилась в тот момент, когда Раиннон и Ноа еще обедали. Он предложил ей заскочить в «Блю Дайнер», купить там что-нибудь и пообедать у нее дома. Это была очевидная хитрость, нацеленная на то, чтобы побыть с ней подольше, и поэтому, когда она согласилась, он был даже слегка удивлен.

Джеримайя Блю со счастливым выражением лица положил им двойную порцию рагу, добавил буханку хлеба домашнего изготовления и настоял на том, чтобы они прихватили изрядную порцию рисового пудинга в качестве бесплатного приложения.

Сейчас над ними бушевала гроза. Ноа отодвинул тарелку с недоеденным пудингом и устремил на Раиннон взгляд, полный искреннего интереса.

— Мне никогда еще не приходилось видеть грозу, вызванную ведьмами. И какой же силы она будет?

Она вздохнула.

— Я не вызывала этой грозы. Я просто сказала, что вечером будет гроза.

— Раиннон, таким ясным, как сегодня, небо бывает очень редко. Она пожала плечами.

— Надо знать приметы.

— Эх-хе. Приметы, которые не доступны взгляду обычного человека.

Она откинулась на стуле и сложила руки у себя на поясе.

— Кажется, ты опять хочешь объяснений?

— Был бы очень рад услышать.

— Это нетрудно сделать. Видишь ли, я — дочь карьерного морского офицера. Погода чрезвычайно важна для людей, которые большую часть жизни проводят в море. Мой отец научил меня читать небо еще до того, как я научилась читать книги.

— О'кей, — сказал он спокойно. Сейчас она казалась ему еще более похожей на ведьму, чем когда-либо раньше.

Раиннон наклонила голову в сторону и рассматривала его своими глазами, которые опять напомнили ему форму миндаля.

— Ты веришь мне?

— Потрясающее объяснение.

— Благодарю. Я знаю, как для тебя важны объяснения, поэтому стараюсь подбирать тебе только хорошие.

У нее на лице сверкнула ослепительная улыбка, от которой у него захватило дух. Она встала.

— Раз ты купил обед, я пойду мыть тарелки.

Она собрала тарелки и понесла их на кухню, тихо напевая что-то. Посреди ее общего смятения появился какой-то покой интерлюдии, и это было восхитительно. Ее разгоряченный ум получил минутную передышку, что позволило ей почувствовать себя спокойно и уютно. Но она знала, что это не может длиться долго. Ей предстояло принять решение, которое предопределит всю ее жизнь. И это решение предстояло принять очень скоро ради нее самой и ради Ноа.

Сегодня днем, когда целая толпа следила за тем, что сделает Греймокин, он предпочел прыгнуть в руки Ноа. Она завидовала решительности Греймокина.

— Где Греймокин? — спросил он. Она помедлила с ответом, и в ее глазах заиграли веселые огоньки.

— Ты по нему соскучился?

— Да нет. Просто я себя чувствую в большей безопасности, когда знаю, где он и чем занимается, — ответил он сухо.

— Мне кажется, что ты его все-таки любишь.

— Все шутишь? От проклятого кота сплошные неприятности.

Ударил гром. Оконные рамы задрожали. Он взглянул в окно, затем снова на нее.

— Извини, я совсем не хотел тебя расстраивать.

Она рассмеялась, схватила кухонное полотенце и бросила его в Ноа.

— Я все-таки думаю, что ты любишь Греймокина. А в последний раз я видела его внизу, когда он сидел на своей подушке.

— О, да. Голубая атласная подушка на шкафу в магазине. Я очень хорошо запомнил эту подушку. Голубой атлас, который подходит к его глазам, которые подходят к его ошейнику, который подходит твоим глазам.

— Ему очень нравится быть внизу в магазине.

— И это разумное объяснение. Среди всех этих привидений и злых духов, которые у тебя там внизу, он чувствует себя как дома.

— Все-таки мне кажется, что ты любишь его.

Он улыбнулся. Ему нравилось их пикировка.

— Говори, что хочешь.

Вдруг у нее на лице отразилось беспокойство. Она еще раз взглянула на шкаф и сказала:

— Гроза плохо действует на Мерлин. Ее лучше отнести на первый этаж.

Он взглянул на сову, которая, как всегда, сидела на своем месте наверху шкафа. Она выглядела совершенно нормально, однако, с другой стороны, он не имел понятия, как выглядит сова в ненормальном состоянии. «А действительно, как?» — подумал он.

— Мерлин, — сказала Раиннон нежно. Ноа нахмурился.

— А почему гроза должна пугать ее? Если бы она не была домашней совой, то сидела бы сейчас на верхушке дерева в лесу посреди грозы.

— Да, но она стала домашней, и грозы теперь путают ее.

Она ободряюще улыбнулась сове.

— Я отнесу ее вниз, где меньше окон. Там она будет чувствовать себя спокойнее. Я очень быстро вернусь.

Пока ее не было, Ноа грустно размышлял о складывающейся ситуации. Он знал, что будет делать, когда она вернется. Он должен будет действовать, как вежливый гость, который пришел на обед, а теперь понимает, что пора уходить. Однако… сможет ли он? Ни за что на свете не сможет и не захочет он чувствовать себя простым гостем. Они были вместе в постели, и он влюбился в нее. Мысль о том, что ему предстоит быть сегодня без нее, больно ранила его.

Он знал, что между ними все еще стояли ее сомнения и колебания, но несмотря на слово, данное самому себе, постараться не испугать ее, он чувствовал, что его выдержка начинала ему изменять. И если только он не будет осторожен, он может все погубить.

Они прекрасно провели сегодняшний день. Они много говорили и смеялись. Оглядываясь назад, он чувствовал, что они сделали большой шаг вперед и, черт возьми, теперь он должен уезжать.

Когда она вернулась, то принялась убирать свою маленькую кухню, проявляя при этом поразительную быстроту и сноровку.

— Ты уверена, что я не могу тебе чем-нибудь помочь? — спросил он.

— Уверена. Здесь совсем нечему помогать.

Он стал наблюдать, как она работает. Каждая проходящая минута усиливала напряжение и боль в его душе. Наконец он заставил себя оторвать от нее взгляд и, вставая, пробормотал:

— Мне надо идти.

Она ничего не ответила и стала сворачивать кухонное полотенце. Это была та самая минута, которой она так страшно боялась. Она не хотела, чтобы он уходил, но не могла позволить, чтобы он остался.

— Да, — сказала она, — гроза может усилиться. Лучше поехать сейчас.

— Да, думаю, что лучше.

Он обвел глазами комнату. В комнате горело несколько свечей как мера предосторожности против еще одной аварии с электричеством.

— Тебе будет хорошо здесь?

— Ты имеешь в виду из-за грозы? Замечательно. Если мне и станет не по себе, то не из-за грозы, а из-за тебя. Это тебе придется ехать в грозу.

Сейчас в голове у него была только одна мысль: «Надо идти к двери». Поэтому то, что он произнес, явилось для него страшной неожиданностью.

— Может мне и не стоит ехать. Я имею в виду, льет такой дождь, дорога стала опасной.

Она подумала, что он так и не сказал, когда собирается уехать в Нью-Йорк. Поэтому, может быть, сегодня, она видит его в последний раз перед отъездом.

— Машину может занести, и она застрянет на обочине, а то и вылетит в кювет, — продолжал он. Он сам не мог поверить в то, что говорил это. Он просто начал говорить, а теперь, кажется, не мог остановиться.

— И если она застрянет, мне придется открыть дверь и вылезти из нее. Сразу попадешь в грязь по щиколотку. Я однажды попал в такую грязь и не мог вытащить ноги. Пришлось оставить ботинки, а самому идти в носках.

Раиннон с изумлением смотрела на него. Что такое он говорит?

— Придется мне тогда идти в одних носках к моим тетушкам пешком. Дорога эта пустынная, машин там мало. А если кто и появится, то вряд ли остановится — кому охота связываться с помешанным, гуляющим по дождю без ботинок.

На глаза у Раиннон навернулись слезы, но она улыбалась. Он был просто прелесть… Даже несмотря на то, что он крупный адвокат из большого города, который не смог бы жить в Хилари, и что он заставлял ее чувствовать себя подавленной, незащищенной и страшно возбуждал ее.

— Машины будут проноситься мимо, окатывать меня грязной водой с ног до головы.

Он чувствовал себя полным идиотом, но, по крайней мере, она слушала его.

— А когда я доберусь до дома, Эзми и Лавиния заставят меня пить горячий чай и горькие лекарства. Скорее всего, поставят горчичник на грудь, замотают шею шерстяным платком и, чтобы он не падал, закалят его огромной булавкой.

«Что же мне делать?» — подумала она. Первый раз в жизни она поняла, что не может положиться на свой инстинкт, который посылал ей противоречивые импульсы.

— Эзми и Лавиния будут настаивать, чтобы я выпил куриного бульона, но так как никаких куриц в холодильнике не окажется, им придется под дождем пойти в курятник и, заметь, промокнуть при этом насквозь.

«Почему она ничего не отвечает? Никак не реагирует? Скажи что-нибудь. Заставь замолчать. Скажи, чтобы я провалился. Скажи, чтобы я остался».

— Они приглядят какого-нибудь ни о чем не подозревающего цыпленка, который уже уютно устроился на ночлег. Такой теплый, миленький, с пушистыми перышками. Они схватят его и отправят в суп.

Ей хотелось смеяться. И плакать.

— И конец будет таков: мы все трое будем лежать больными, у каждого из нас начнется воспаление легких, и позаботиться о нас будет некому.

Он говорил так смешно. Ей было так грустно.

— Вот что может случиться, Раиннон, — он глубоко вздохнул, пытаясь восстановить дыхание, — может случиться, если ты не позволишь мне остаться у тебя, чтобы обнимать тебя всю ночь.

На глазах у нее показались слезы, которые стали скатываться по щекам.

— О, нет, — почти застонав, он шагнул к ней и крепко обнял ее. — Я совсем не хотел тебя расстраивать. Не плачь, дорогая.

— Я не расстроилась, — пробормотала она, прижимаясь лицом к его груди.

— В чем же дело?

— Просто ты такой глупенький. «Дурак, а не глупенький, — подумал он. — Удивительно, ведь я раньше никогда не был ни глупеньким, ни дураком».

Он немного отстранился от Раиннон и посмотрел на нее сверху.

— Раиннон, можно я останусь с тобой сегодня? Я и вправду буду только обнимать тебя…

— Да, — прошептала она, — останься, пожалуйста. Обнимай меня.

Они легли на ее кровать, висящую на четырех позолоченных цепях, и заснули под звук дождя. И он обнимал ее всю ночь.

Ноа услышал, как зазвонил телефон. Совсем рядом с ним Раиннон заворочалась. Он приоткрыл глаза, поднял голову и стал взглядом отыскивать телефон.

— Я возьму трубку?

— Телефон там, — сказала Раиннон, не открывая глаз и указала пальцем в глубь комнаты.

— Спасибо, — сказал он кисло и стал пробираться к телефону, стараясь не споткнуться обо что-нибудь.

— Алло.

— Ноа? Это Марк.

— Марк? Как ты меня нашел?

— Я позвонил вашим теткам, и они дали мне этот номер.

— Потрясающе, — возмущенно пробормотал он, хотя и не удивился тому, что Эзми и Лавиния были так уверены, где его можно найти.

— Прошу прощения, если разбудил вас, но уже десять часов и…

— Десять? Не может быть. Я в жизни не вставал так поздно.

— Ну, а вот сегодня встали.

Ноа выглянул из окна. К его удивлению от вчерашней грозы не осталось и следа. На небе ярко сияло солнце.

— О'кей. Что-нибудь откопал?

— Откопал. Мне здорово пришлось попотеть. Я теперь должен с десяток обедов, зато выплыло кое-что интересное. Одна крутая компания с севера нашего штата, «Коллин Кэмикалз», хочет перебазировать свое производство. Вы слышали о ней что-нибудь?

— Кажется, нет.

— Это мощная компания. Имеет большие заказы и неограниченные возможности роста. Отсюда и планы по переводу своих предприятий.

— И они выбрали Хилари?

— Еще не приняли решения. Они рассматривают несколько вариантов, но, кажется, склоняются к Хилари. Вообще-то пока трудно сказать, на какой стадии у них этот вопрос. «Коллин Кэмикалз» не любит показывать карты. И не раскроет их до последнего. У них сплошные тайны и секреты.

— Наверное, поэтому в Хилари никто ничего о них не слышал.

— А вот здесь вы не правы. Я абсолютно точно знаю, что они вели переговоры с мэром, неким Джерри Орнеттом. И есть там еще одно лицо, которое очень хорошо информировано. Мне удалось добраться до их телефонных квитанций. Так вот, в Хилари есть номер, с которым отсюда очень часто говорили.

Ноа напрягся:

— Да?

— И зовут это лицо, которому часто звонили из компании… одну минуту, сейчас посмотрю в записной книжке… Его зовут Мартин Ричардсон. Знаете его?

— Мартин Ричардсон? Что-то очень знакомое.

Он потер лоб, пытаясь прогнать остатки сна, а затем взглянул на Раиннон, которая уже сидела в кровати, обхватив руками колени, и смотрела на него.

— Кто такой Мартин Ричардсон? — спросил он ее.

— Это же агент по продаже недвижимости, с которым ты говорил во время карнавала. Дракула.

— Дракула. Правильно. Алло, Марк. Да, я его знаю.

— Ноа, что вы сказали? Дракула?

— Неважно. Ты нашел еще что-нибудь?

— Я не смог выяснить, с кем в компании контактирует Ричардсон, но точно знаю, что ответственным в компании за весь проект по переезду является некий Вильям Стрэтфорд. По моим данным он готов принять решение и сегодня будет в Хилари.

Ноа кивнул. Это может оказаться очень важным.

— Марк, ты здорово поработал.

— Спасибо. Что-нибудь еще?

— Если что-нибудь понадобится, я свяжусь с тобой. Благодарю за помощь. До свидания.

Ноа повесил трубку и повернулся к Раиннон.

Она уже соскользнула с кровати и теперь разглаживала складки на своей черной юбке. Они оба спали в одежде.

— Что случилось?

— Мне надо поговорить с Мартином и с мэром.

— С Джерри?

Он кратко изложил ей конец своего разговора с Марком.

— Мне трудно поверить, что Джерри или Мартин замешаны в этом, — сказала она.

— Я знаю. Мне тоже трудно поверить.

Он помолчал. Оба эти человека были очень симпатичны ему. Странно. Обычно ему требовалось много времени, чтобы почувствовать расположение к кому-нибудь.

— Давай не будем спешить с выводами. Пока мы не поговорим с ними, ничего не ясно Он взглянул на себя в зеркало.

— Первым делом, однако, мне надо бы привести себя в порядок.

— Мне тоже. Подожди. Я только приму душ и переоденусь. Потом я отвезу тебя к Эзми и Лавинии и подожду тебя там. А затем мы оба можем поехать к Джерри и Мартину.

Он смотрел на нее, вспоминая то счастье, которое испытал, обнимая ее ночью.

— Я подожду тебя.

«Что я делаю здесь, рядом с Ноа?» — удивлялась про себя Раиннон, сидя рядом с ним в машине, направлявшейся к ферме Эзми и Лавинии. Несмотря на все свои сомнения о возможности их будущих отношений с Ноа, она пользовалась каждой возможностью, чтобы побыть с ним рядом.

Она твердо знала, что должна была сказать ему «нет» на предложение пообедать вместе вчера вечером. Но вместо этого она сказала «да». И их обед оказался для нее спокойным и счастливым. Она сказала «да», когда он спросил, может ли остаться на ночь, и ей было так спокойно, несмотря на бушевавшую грозу.

Этим утром она не смогла отпустить его одного, а наоборот настояла, чтобы они ехали вместе. И вместо того, чтобы думать о будущих встречах с Джерри и Мартином, она думала об этом человеке, который сейчас сидел рядом с ней и вел машину.

Он принял душ, переоделся. На нем были брюки кофейного цвета, светло-коричневая рубашка спортивного покроя и вязаная коричневая куртка из верблюжей шерсти.

Он обвинял ее в колдовстве, в том, что она приворожила его. Правда оказалась в том, что она сама была приворожена им.

Она закрыла глаза. «В чем, собственно, дело?» — подумала она. Ей еще не встречался более милый, более желанный человек, и он совсем не желал ей зла. Но он причинял ей так много боли. Она взглянула на него. Ноа вел машину, внимательно следя за дорогой, спокойный и уверенный в себе. Неужели она тоже причиняет ему боль?

Он ясно выразил свои мысли, сказав, что хочет забрать ее с собой. Но его жизнь проходила в другом мире, где не было места для Хилари. Он никогда не позволит себе быть захваченным безумием этого города, так как знает, что он чужой для Хилари. Он не подходит для Хилари, но Хилари было единственным местом в мире, к которому подходила она.

Может быть, не надо было так долго думать об этом. Может быть, время, проведенное вместе с Ноа, окажется не более, чем просто приятным воспоминанием.

Неожиданно она услышала, как он воскликнул:

— Смотри, мэр.

Он дал гудок и припарковал машину на ближайшем свободном участке у тротуара.

Джерри шел по тротуару, но, услышав гудок, остановился, поджидая их и широко улыбаясь.

— Привет, Ноа. Привет Раиннон. Что это вы сегодня задумали?

— Вас ищем, — сказала она.

— Да? Чем могу быть полезен?

— Мы слышали, — сказал Ноа, — что «Коллин Кэмикалз» контактировала с вами в отношении возможного перевода сюда своего завода и обслуживающего персонала.

Мэр утвердительно кивнул. У него на лице отражалось искреннее желание помочь.

— Правильно.

Ноа трудно было поверить, что Джерри так легко признается в этом.

— Почему же вы не сказали мне об этом?

— А разве вас это интересует? — спросил мэр с искренним удивлением.

— Помните, вы разрешили мне поработать в вашем архиве в день бейсбольной игры. Я сказал тогда, что заинтересован землей в восточном пригороде. И хотел найти информацию о ней.

— Конечно. Вы сказали, что хотите изучить возможность инвестиций. Но, Ноа, вы ни разу не упомянули мне о планах «Коллин Кэмикалз».

— Да, потому что не думал, что вы расскажете мне о том, что я хотел узнать.

— Да почему же не расскажу?

— Вы хотите сказать, что рассказали бы?

— Ну конечно.

Джерри переводил свой взгляд с Нов на Раиннон и обратно.

— Я ничего не понимаю. Что случилось? Нов глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями.

— Мы еще не совсем разобрались. Сколько людей знает о «Коллин Кэмикалз». Я имею в виду, объявляли ли вы о переговорах с этой компанией.

— Нет, — он пожал плечами. — Это была неофициальная беседа. За время моей работы у меня состоялось множество подобных бесед с представителями разных фирм, и пока еще ни одна из них ни к чему не привела. А что, Ноа, вы знаете эту компанию?

— Нет, — ответил он угрюмо. — Пока еще не имел удовольствия. Благодарю, Джерри. Может быть, мне придется еще раз обратиться к вам по этому вопросу. А пока нам с Раиннон надо кое с кем поговорить.

Они нашли Мартина Ричардсона в его офисе, где он пребывал в полном одиночестве. Услышав, что дверь открылась, он приветливо улыбнулся, но улыбка быстро исчезла, сменившись выражением крайнего удивления, когда он заметил Ноа.

— Привет. А я думал, что вы собираетесь домой сразу после нашего праздника.

— У меня изменились планы. Когда Мартин увидел Раиннон, его лицо просияло.

— Понятно. Что ж, мои поздравления вам обоим, — он встал и протянул руку. — Я несказанно счастлив, и я знаю, что Эзми и Лав…

— Мы пришли сюда не для того, чтобы говорить о нас с Ноа, Мартин, — перебила его Раиннон.

— Да? — он медленно опустил свою протянутую руку.

Ноа откинул полы своей куртки назад и засунул руки в карманы брюк.

— Когда мои тетушки рассказывали мне о странных событиях, происходивших у трех владельцев земельных участков в восточном пригороде, а также о предложении продать свою землю по завышенной цене, я начал расследование. В настоящее время я вышел на нью-йоркскую фирму «Коллин Кэмикалз», которая заинтересована в переводе своих предприятий в Хилари. Я также узнал, что кто-то в этой компании постоянно звонил вам по вашему телефону. Сейчас я хотел бы знать, зачем?

Мартин побледнел и осел в своем кресле.

— Я, э-э, давал ответы на некоторые вопросы о возможности покупки земли в нашей местности. Знаете, обычные вопросы о недвижимости.

— Мартин, — сказала Раиннон, — я знаю тебя очень давно, и ты никогда не лгал.

— Да, это так, — сказал тот устало, еще больше погружаясь в свое кресло. — Я совсем не умею этого делать. Моя мать всегда говорила мне, чтобы я не делал того, чего не умею. Пусть это делают другие.

Нов уперся руками в стол и склонился над ним.

— Так это другие пугали владельцев земли, чтобы они ее продали компании, или вы сами умеете это делать?

Мартин вытер пот со лба.

— Я не хотел причинять никому вреда. Надеюсь, вы оба верите мне. Собственно говоря, я очень переживаю из-за всего этого. Мне с самого начала было не по себе. Я говорил Артуру, что это не для меня.

— Кому ты говорил? — спросила Раин-нон.

— Артуру Холдену. Мы вместе учились в школе и с тех пор поддерживаем хорошие отношения.

Он посмотрел на Ноа с мукой в глазах и добавил:

— Он работает в «Коллин Кэмикалз». Ноа кивнул.

— И когда он услышал, что компания занимается переездом в Хилари, ему пришло в голову воспользоваться этим. Он говорил мне, что это прекрасная возможность получить определенную прибыль… Очень большую прибыль. Но я все-таки сказал ему, что не буду обманывать своих друзей.

Раиннон сложила на груди руки.

— Это ужасно мило с твоей стороны, Мартин.

Он поморщился, уловив сарказм в ее словах.

— А также абсолютно неэтично.

— Я предложил всем, включая твою бабушку, Раиннон, заведомо завышенную цену. Никто бы никогда не дал им такую цену, которую предлагал я.

— Никто, кроме «Коллин Кэмикалз», — уточнил Ноа, — а они дали бы в два раза больше, правильно?

Теперь заговорила Раиннон:

— Точнее, эта компания заплатила бы, если бы владельцы земли захотели ее продать. Но они этого не пожелали, поэтому вы прибегли к тактике запугивания. Мартин, как ты мог пойти на это?

— Черт возьми, Раиннон, не знаю… Он взял карандаш и швырнул его в дальний конец комнаты.

— Как я уже сказал, Артур уговорил меня. Мне показалось, что не будет ничего плохого, если мы попробуем.

Ноа покачал головой. Отвращение в нем боролось с изумлением.

Мартин был похож сейчас на маленького мальчика, которого застали в момент, когда он шалил.

— Дело в том, что был причинен вред, и поэтому вы, Мартин, поможете нам его устранить.

— Но как?

— Я еще не до конца это продумал, — Нов посмотрел на Раиннон — Марк сказал, что Вильям Стрэтфорд — человек, отвечающий за переезд компании, завтра будет в городе. Похоже, что окончательное решение практически готово. Возникает вопрос, что лучше для города, и поэтому я предлагаю провести городское собрание.

В глазах у Раиннон заплясали искорки смеха.

— В «Блю Дайнере»? Он улыбнулся.

— Ты читаешь мои мысли, дорогая. Ноа снова повернулся к Мартину.

— Вы пойдете с нами.

— Ноа, вы ведь не расскажете всем, что я замешан в этом деле? Ноа помедлил с ответом.

— Я подожду и посмотрю, что следует сделать. Но вы можете забыть о своей прибыли. Насколько я знаю, купчая еще не оформлена, и поэтому вы немедленно выходите из сделки. Дайте указание Клиффорду Монтгомери, чтобы он сейчас же занялся этим. Да, и еще. Все три землевладельца, с которыми намечались сделки, сохраняют выданный им аванс.

— Ноа.

— Мартин, — в голосе Раиннон звучало предупреждение, — не ты являться пострадавшей стороной в этом грязном деле. И я очень рекомендую тебе пересмотреть свое поведение.

Глава 9

Ноа осмотрелся. Ресторан «Блю Дайнер» был переполнен, люди стояли вплотную друг к другу и внимательно слушали.

Ноа обнаружил, что в развернувшейся дискуссии ему было очень трудно сохранять позицию хладнокровного нейтрального советника. Он ясно понимал, что этот вопрос был чрезвычайно важным для Хилари, для стиля жизни всех его жителей. И еще стало ясно, что они не знают, на что решиться и что следует предпринять.

Эзми и Лавиния постоянно вступали в дискуссию.

Сейчас, потрясая для большей убедительности своими розово-клубничными волосами, Эзми говорила:

— Мы не хотим, чтобы Хилари менялся. Мы не станем продавать землю компании «Коллин Кэмикалз».

— Но мы не будем мешать городу, если вы решите, что компания вам нужна, — добавила Лавиния.

— Мы хотели бы дожить оставшуюся часть нашей жизни в своем доме, — заявила Эзми — Но после нашей смерти, — Лавиния взмахнула руками в направлении Ноа, — Ноа может продать им землю, если захочет.

— Суть вопроса заключается в другом, — сказал Джеримайя Блю. — Суть вопроса — сможем ли мы остановить их переезд к нам, если они все-таки выберут Хилари?

Все вопросительно посмотрели на Ноа, после некоторого колебания Ноа решил, что пора и ему вступить в это обсуждение.

— Город мог бы выкупить землю, в которой они заинтересованы, и наложить запрет на любое строительство в производственных целях на этой территории. Если же окажется, что это слишком невыгодно экономически, то вы можете принять ряд условий, выполнение которых сделало бы переезд сюда этой компании маловероятным. Я имею в виду благоустройство, изменение инфраструктуры города в связи с их строительством, прокладку новых и ремонт старых автомобильных дорог и т, д.

— Очень хорошо, — сказала Эзми одобрительно.

Ноа еще раз оглядел комнату, стараясь понять, представляют ли собравшиеся в ней жители города те глобальные изменения, которые произойдут в их жизни после переезда компании.

— Вам следует подумать еще вот о чем. «Коллин» понадобится получить доступ к городской системе водоснабжения и электричества. Это повлечет за собой расширение существующих систем. Потребуется огромная сумма денег.

Лавиния удивленно причмокнула губами:

— Очень плохо.

— Но, в конечном итоге, все это принесет огромные выгоды для города, — продолжал Ноа.

— Очень хорошо, — сказала Марта Блю и даже прекратила разливать кофе. Потом она добавила:

— Мне так кажется.

— Кроме того значительно увеличатся поступления от налогов, — сказал Ноа.

Джерри Орнетт поднял руку, в которой была зажата вилка с большим куском яблочного пирога.

— Одну минуту. Мы, собственно, не погибаем и сейчас. У нас вполне хватает средств на все наши нужды.

Все присутствующие утвердительно закивали головами.

Ноа продолжал:

— Вам больше не потребуется собирать деньги на карнавалах, чтобы закупить униформу для школьного оркестра и для других подобных вещей. У вас всегда на это будут деньги.

— Больше не будет карнавалов? — воскликнула с испугом Луэлла Джибсон, второй городской агент по продаже недвижимости.

Ноа протер свои глаза. Ему не следовало упоминать карнавал.

— Но у вас появится много новых рабочих мест для вас и ваших детей. Ваша молодежь не будет стремиться в большие города. Когда они подрастут, у них будет много возможностей работать здесь.

— В нашей местности и так достаточно рабочих мест, — возразил Кристофер Дин, владелец булочной.

Джерри снова помахал в воздухе вилкой, пирог с которой только что перекочевал в его рот и теперь несколько затруднял речь мэра.

— Наши подростки никуда не уезжают, по крайней мере большинство остается здесь. А те, кто все-таки покидает город, едут, как правило, не дальше Ричмонда.

— И всегда приезжают домой, — добавила Луэлла Джибсон. — Особенно на наши карнавалы.

— Мне кажется, немного новых рабочих мест не помешало бы, — неуверенно сказал Марджери Макконнели, секретарь местной церкви.

Ноа покачал головой.

— Я думаю, что вы все плохо представляете себе о размерах изменений. Речь идет не о нескольких новых рабочих местах. Если сюда приедет «Коллин Кэмикалз», то они построят здесь новый завод и привезут сюда сотни людей своего персонала. Для них потребуется развернуть огромное строительство, открыть большое число магазинов, расширить медицинское обслуживание, открыть новые школы, увеличить поставки продовольствия. И это только самое очевидное, что приходит на ум. И все эти школы, магазины, учреждения надо будет построить, оснастить, заполнить обслуживающим персоналом.

В ресторане воцарилась тишина. Жители Хилари были потрясены, Наконец заговорил Джерри:

— Из ваших слов получается, что Хилари станет абсолютно другим городом.

— Именно так, — согласился Ноа.

— Если все так получается, сможем ли мы каким-то способом защитить себя? — спросила Раиннон. — Можем ли мы быть уверены, что наш образ жизни не будет разрушен, и что все то, что мы ценим и считаем для себя важным, останется как прежде.

Раиннон заговорила первый раз за все время собрания. В словах ее спокойно заданного вопроса явно проступало настоящее горе, и он решил очень осторожно сформулировать ответ.

— Уже одно, что эта компания огромна по размерам, и что на нее работает так много людей, заставляет сомневаться в этом. Но это обратная сторона медали. А ведь будут и позитивные изменения. Переезд «Коллин» даст пострясающий толчок развитию вашей экономики. Подчеркну еще раз: потрясающий.

Джеримайя Блю задумчиво смотрел на Ноа.

— По вашему выходит, что мы должны принять компанию с распростертыми объятиями.

Ноа вскинул руки.

— Я не хочу ничего советовать вам. Я просто излагаю плюсы и минусы вашей возможной сделки.

— Ну, а что бы вы посоветовали? — спросила какая-то солидная дама.

Она стояла рядом с владельцем булочной, и на ней был надет передник со свежими следами муки.

Раиннон затаила дыхание, дожидаясь его ответа. До сих пор Ноа старался выглядеть объективным сторонним экспертом, а сейчас у него появилась возможность показать свое участие в делах города. Если бы он сейчас хоть как-то проявил свою заинтересованность в их делах, заботу о том городе, который она так горячо любила, может быть тогда…

— Не мне вам советовать. Вы здесь будете жить. Вам иметь дело с последствиями своего решения.

Услышав ответ, Раиннон почувствовала страшное разочарование.

— Ну, нам надо решать что-то, — сказал Джуди Мессер, хозяин местной гостиницы. — У нас в гостинице только что поселился человек из компании «Коллин». Он ждет Мартина.

Мартин Ричардсон беспокойно заерзал под обращенными на него взглядами.

— Ожидается, что я отвезу его на предполагаемую площадку для строительства. Мы должны будем осмотреть все участки, которые расположены на этом месте.

Ноа внимательно рассматривал собравшихся в ресторане, у которых все явственнее проявлялись признаки волнения.

Наконец его взгляд остановился на Раиннон. Ему показалось, что в ее глазах он заметил вызов, и, хотя не совсем понял, что это могло означать, ему вдруг захотелось выразить то, что он чувствовал.

— Послушайте, у меня создалось впечатление, что вы еще не до конца разобрались в этом.

— Хилари уже однажды захватывали северяне, — проворчал кто-то сзади. — Тогда нам это не очень понравилось. И сейчас нам это не нравится.

Джерри потер себе шею.

— Я не совсем представляю себе, что надо делать. Суть в другом: можно ли отвергать шанс на развитие города.

— Я не совсем уверен, что это будет развитие, — сказал Джеримайя.

Раиннон подождала, пока смолкнет гул собрания, а затем сказала:

— Я думаю, что никто из живущих в Хилари, не хочет таких больших изменений, которые произойдут из-за переезда компании. Возникает вопрос, примут ли они наши возражения, я имею в виду, насколько сильное давление они смогут оказать на нас.

Неожиданно заговорил Мартин.

— Я кое-что узнал об этой компании и хочу, чтобы вы тоже знали, что у них огромные деньги и за ними стоят мощные силы в различных органах власти. Если они выберут Хилари, а из того, что мы слышали, это практически решено, — то они бросят в дело все, чтобы добиться своего. Я, э-э, я слышал, что у них разработан пакет встречных предложений, которые не должны нам позволить оформить им отказ.

Весь ресторан застонал от огорчения.

— Мартин, ты не знаешь, как они относятся к Кануну дня всех святых? — спросила Лавиния.

Мартин покачал головой.

— Не думаю, чтобы мы могли рассчитывать на взаимопонимание в этом вопросе, — грустно сказал Джерри.

— Плохо дело, — сказал Джеримайя.

— Что же нам делать? — спросил обувщик.

Отчаяние и горе стоявших вокруг Ноа людей сильно подействовали на него. Ему не нужно было смотреть на Раиннон, чтобы понять, что она тоже несчастна. Неожиданно Ноа стало совершенно очевидно, что он должен помочь им.

— У меня есть идея, — сказал он тихо. Раиннон изумленно взглянула на него.

— Какая идея?

— Я предпочел бы не объяснять ничего сейчас. Может быть ничего не получится. Мартин, составьте расписание вашей поездки таким образом, чтобы вы и Вильям Стрэтфорд оказались бы на участке бабушки Раиннон в сумерках и были бы там некоторое время на поле к западу от дома.

Мартин сделал недовольную мину, но согласно кивнул.

— Раиннон, я хочу, чтобы ты была там тоже. Выбери место, с которого ты могла бы видеть поле, но Стрэтфорд тебя видеть не должен.

— Хорошо. Там в сарае есть сеновал, но…

— Никаких вопросов. — Он улыбнулся, чтобы уменьшить резкость своих приказов, а затем обратился к остальным. — Вы все должны заняться своими обычными делами, но завтра наденьте свои маскарадные костюмы, чтобы Вильям Стрэтфорд мог получить ясное представление, какой стиль жизни в этом городе.

Раиннон опустилась на пол сеновала у открытой двери и откинулась на стог сена. Перед ней открывался замечательный вид на поле. Приближалась ночь, но было еще достаточно светло, и она хорошо видела Мартина и Вильяма Стрэтфорда. Ветра не было, и в наступившей тишине до нее ясно доносился их разговор. Ноа нигде не было видно.

Она выдернула сухой стебелек и стала его жевать. Город очень серьезно отнесся к полученному заданию, и весь день в ее магазине не иссякал поток людей, приходивших купить или взять напрокат маскарадные костюмы, дополнить деталями или обновить уже имеющиеся. Город хотел использовать предоставившуюся возможность и продлить карнавал, и все его население собиралось участвовать в нем.

Она была постоянно занята, но все время думала о Нов. Где он был? Что он затевал?

Внизу на поле Вильям Стрэтфорд жестоко смотрел в глаза Мартина.

— Один из наших сотрудников, Артур Холден, обмолвился, что вы вместе с ним владеете тремя участками на месте предполагаемого строительства. Это один из них?

— Э-э, нет. Собственно говоря, мы с Артуром не владеем землей, которая вам нужна. Эти сделки не состоялись, но, э-э, Артур об этом еще не знает.

— Понятно. Я очень рад слышать это. Мы в компании стараемся избегать скандалов, и, если бы подтвердилось, что кто-то из наших служащих воспользовался информацией компании в своих корыстных целях, то это создало бы отвратительную ситуацию. Мы не могли бы этого допустить. Вы понимаете, о чем я говорю? Я решил выяснить это на месте, а затем собирался иметь разговор с Артуром.

— Больше нет никаких оснований для беспокойства, мистер Стрэтфорд.

— Вы ручаетесь?

— К сожалению, все обстоит абсолютно так, как я сказал.

— Очень хорошо, — сказал Стрэтфорд и похлопал его по спине. — Становится темно. Пожалуй, надо возвращаться домой.

— Э-э, если вы не против, я хотел бы еще немного задержаться. Я хочу увидеть… Э-э… Ну, просто еще немного.

Стрэтфорд бросил на него удивленный взгляд, но, пожав плечами, ответил:

— Хорошо, если вы так хотите. Мартин, одной из главных причин, почему я заключил с вами контракт, является то, что вы провели здесь всю свою жизнь. Мне об этом сказал Артур. Теперь, когда я побывал здесь, я еще больше утвердился во мнении, что Хилари — идеальное место для нас. Наше исследование статистических данных города показывает, что он вполне созрел для социального развития. Я также имел встречу с мэром. Его ответы несколько неопределенны, но в целом он мне показался вполне надежным человеком, с которым можно будет успешно работать, когда подойдет время. А какое у вас мнение о нем?

— Джерри Орнетт — замечательный человек.

Стрэтфорд кивнул, вполне удовлетворенный ответом.

— Расскажите мне еще о городе и местных жителях.

Мартин пожал плечами, совершенно сбитый с толку.

— Не знаю, что и сказать. Это просто обычный маленький южный городок. Я… Он повернул голову и стал напряженно вглядываться в наступающую темноту.

— Интересно, похоже на лошадь. Кто бы это мог ездить верхом в темноте в это время?

Вверху на сеновале Раиннон тоже всматривалась в темноту в том же направлении. Оттуда раздавалось цоканье копыт. Неожиданно она увидела всадника верхом на лошади, только что выехавшего из леса. Даже в наступивших сумерках можно было легко различить голубую военную одежду солдата-северянина времен гражданской войны. Еще одной странной чертой всадника был цвет его лица. Оно было бледным, почти белым.

Раиннон продолжала смотреть, пораженная до глубины души.

Мартин закрыл лицо руками.

— О Боже! Это он!

— Он? — спросил Стрэтфорд, внимательно разглядывая искаженное страхом лицо своего собеседника. — Что случилось?

— Джон Миллер! Это Джон Миллер. Я не могу поверить в это. Это он! Но что он делает здесь? Ему не следует быть здесь. К тому же он очень опоздал.

— Тревога! Тревога! — вопил всадник, пересекая поле. — Город в опасности! Спасайтесь!

— О Боже! — сказал Мартин, хватая Стрэтфорда за руку. — Это все из-за нас. Я говорил Артуру не делать этого. Боже мой, вдруг Джон Миллер опасен! Он может попытаться убить вас. О Боже! Он может убить и меня. Я же помогаю вам. Собственно, я помогал сам себе, а ведь это даже хуже, не так ли?

Стрэтфорд скинул руку Мартина.

— Послушайте. Держите себя в руках. Что вы несете? Кто это Джон Миллер?

Мартин взглянул на Стрэтфорда бешеными глазами.

— Разве не видите? Это же призрак. Нам надо убираться отсюда.

— Думайте, что говорите. Вы что, и вправду хотите сказать, что это мертвец? Прекратите, Мартин. Что еще за спектакль вы здесь разыгрываете?

— Город в опасности! — вопил всадник, описав вокруг них полный круг и теперь начиная разворачивать свою лошадь в их сторону. — Спасайтесь!

Мартин снова схватил руку Стрэтфорда, что дало ему возможность одновременно усилить значение своих слов и меньше дрожать самому.

— У меня нет времени объяснять сейчас. Просто верьте мне. Тот человек на лошади умер сто лет назад. Но он действительно существует. Он — городской призрак.

Стрэтфорд разглядывал перекошенное страхом лицо стоявшего перед ним Мартина.

— Вы в это и вправду верите, не так ли?

— Конечно, все верят!

— Вы говорите, что весь город верит в этого призрака?

— Да. Мы всегда ждем его в Канун дня всех святых. Но в этом году он опоздал. И вот он приехал и очень огорчен. И он первый раз выехал за пределы города. Теперь весь город будет считать, что вашу компанию нельзя пускать сюда. Джон Миллер спас нас уже однажды, и он хочет спасти нас снова.

— Тревога! Тревога! — кричал всадник.

— Потрясающе, — пробормотал Стрэтфорд. — Я слышал, что иногда верят в домашних привидений. — Но чтобы целый дурацкий город имел привидение — никогда.

— Разве вы не видите? Джон Миллер расстроен, потому что «Коллин Кэмикалз» хочет переехать в Хилари. Нам нужно убираться отсюда.

— Хорошо, — сказал Стрэтфорд, бросив последний сердитый взгляд на всадника. — Мы уезжаем, но завтра, когда я вернусь на работу, я намерен серьезно поговорить с Артуром. Он ничего не рассказывал мне о том, что город не в себе.

За их спиной всадник повернул коня и исчез в лесу, а в это время на сеновале Раиннон буквально заливалась счастливым смехом.

Раиннон бросилась в руки Нов, как только он вошел в ее магазин. Это произошло несколько позднее, тем же вечером.

— Где ты был? Я тебя так ждала. Он улыбнулся в ответ. Ее золотые волосы растрепались так, будто она только что носилась по небу. Он крепко обнял ее, вдыхая чарующий аромат. Но лучше всего было то, что ее прекрасные голубые глаза светились счастьем.

— Извиняюсь. Должен был сделать кое-что. Ну, как тебе понравилось мое представление?

— Понравилось? Да я просто потрясена им! Ты должен рассказать мне обо всем. Он засмеялся.

— Прежде всего пойдем и сядем, пока я еще могу это сделать. Я учился ездить верхом в тех летних лагерях, куда меня посылали родители, но это было так давно. Завтра мои мышцы напомнят мне об этом.

Он упал на диван и потянул ее за собой, усаживая рядом. Оглядевшись, он заметил, что в камине потрескивает огонь. Мерлин сидела на своем месте на шкафу, Греймокин возлежал на цветочном ящике, озирая свое королевство. «Все на своих местах», — удовлетовренно отметил Ноа.

— Начни сначала. Где ты взял лошадь?

— Я взял ее на время у одного офицера, знакомого Эзми и Лавинии. Там я и был все время. Мне нужно было вернуть ему лошадь, а затем смыть весь свой грим и переодеться.

— А где ты достал униформу? У меня в магазине нет военной формы северян.

— Эзми и Лавиния сшили ее на своей старой швейной машине сегодня. Они также наложили мне грим. Как я смотрелся?

— Совершенный мертвец.

— Ну, тогда все в порядке. Как реагировали Мартин и Стрэтфорд?

— Мартин сломался.

Ноа удовлетворенно кивнул.

— Я и рассчитывал на то, что он будет энергичнее реагировать, если заранее не узнает о моих планах. А что Стрэтфорд?

— Он думает, что в нашем городе все немного не в себе.

— Хорошо. Когда он проснется завтра утром, то сможет увидеть Хилари во всей его карнавальной красе праздника Кануна. Это на тот случай, если он начнет колебаться насчет своего вывода о Хилари.

Раиннон тихо смеялась.

— О, Ноа! Не могу сказать, как я была счастлива, когда увидела тебя на коне в роли Джона Миллера. Все это так не похоже на тебя.

Он нежно погладил ее по щеке.

— Я очень хотел помочь городу.

— И ты помог. Мне тоже помог. Ты дал мне ответ, который, оказывается, был и раньше буквально у меня под носом. Я люблю тебя.

Его руки, которыми он гладил ее лицо, замерли.

— Ты любишь меня? Даже так?

— Да, но по-своему. С одной стороны — да, а с другой стороны — нет. Мне кажется, что я давно начала понимать это, но полностью осознала все только, когда ты выехал на лошади из леса. Видишь ли, меня все время беспокоило то, что ты был чужой для Хилари и, что еще хуже, не хотел становиться своим.

— Я влюбился в тебя. Поэтому у меня не оставалось выбора, и мне пришлось влюбиться в город, который так важен для тебя. Кроме того, — сказал он с хитрой улыбкой, — Хилари — это как вирус. Он очень заразный.

— Да нет, не надо приукрашивать. Я же видела, как ты несколько дней боролся со всем, что связано с этим городом, а еще и со мной. Но сегодня днем, прямо у меня на глазах, ты вдруг преобразился и стал подходить для Хилари со всей его абсурдностью. Это потому, что ты любишь меня. И, сделав это, ты многому меня научил тому, что такое любовь. Ты даже не представляешь, как много ты мне дал. Хилари был основой моего спокойствия в течение долгого времени, но теперь мое спокойствие — это наша любовь. Теперь я готова уехать отсюда.

Он с трудом успевал за ее мыслями.

— Минутку. Так ты говоришь, что поедешь со мной в Нью-Йорк?

— Да. И куда угодно еще, куда ты только пожелаешь, если на то пошло.

— А как насчет всех тех чувств, которых ты так боялась?

В ее глазах отражалось счастье, переполнявшее ее.

— Без этих чувств я просто умру. Ты научил меня жить с ними. Он привлек ее к себе.

Лунный свет падал сквозь открытое окно, устилая узорами кровать и двух людей, которые лежали на ней и тихо разговаривали. Переливающаяся драпировка легко колыхалась от тихих дуновений ветра.

Нов провел рукой по ее обнаженному плечу и стал целовать ее волосы.

— Я очень хочу тебя спросить об одной вещи.

— Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, Нов.

— Тогда скажи мне, почему ты ходишь все время в черном?

Она повернула к нему свое лицо.

— Это тебя волнует?

— Ну… Немного.

— Но это же все очень просто. Когда я нашла Мерлин, то это было крошечное испуганное создание. Первую неделю я боролась за ее жизнь и совсем не обращала на себя внимания. Получилось так, что все это время я была в черном. А если добавить, что Греймокин, который также все время был рядом, тоже черный…

— Очень черный.

— Ну, вот. И когда Мерлин окрепла через некоторое время, я одела что-то очень яркое. Мерлин увидела меня и была настолько потрясена, что начала страшно дрожать. Тогда я поняла, что она ассоциирует меня только с черным цветом. А когда я снимаю черное, я перестаю быть ее другом.

— Так ты носишь черное, чтобы не расстраивать сову?

— Да.

Она подождала немного. Он ничего не ответил, и она добавила:

— Ну и как, принимаешь объяснение?

— В известной степени оно разумно, но знаешь что? Пожалуй, мне теперь все равно, есть ли у тебя разумное объяснение или нет.

— Правда?

— Все, что для меня важно сейчас, это быть вместе с тобой.

Он оперся на локоть и, приподнявшись, посмотрел на нее сверху.

— Раиннон, я хочу открыть здесь юридическую контору. Вначале это будет дополнение к моей основной работе, но у меня есть предчувствие, что со временем это станет моей основной работой.

— Здесь? Да ведь ты умрешь здесь со скуки.

— Ты шутишь? Это в Хилари-то? Здесь нужен кто-то, кто мог бы заботиться о населении города. Клиффорд один не справится. Кроме того я буду обслуживать фирмы в Ричмонде и других городах и сохраню свой офис в Нью-Йорке. По крайней мере, на время. Попробую жить в двух мирах, забирая от них все лучшее. И что самое главное, у меня будешь ты.

Она улыбнулась.

— Не забывай Греймокина и Мерлин.

— Поверь мне, их забыть невозможно.

— А в доме, где ты живешь, можно держать домашних животных.

— Если окажется, что нельзя, мы переедем.

— Дело в том, что Греймокин и Мерлин привыкли к свободе…

— Я знаю, не беспокойся. Мы что-нибудь для них придумаем. Может быть оставим у Лавинии и Эзми на короткое время. А может быть, будет лучше, если мы поселимся в Коннектикуте. А может быть, мы останемся навсегда здесь.

— Ты просто прелесть, — пробормотала она.

Он нежно поцеловал ее.

— Это как раз то, что я думаю о тебе. Они оба услышали этот звук одновременно. По главной улице Хилари шла лошадь.

— Это Джон Миллер, — сказала она тихо.

— Откуда ты знаешь, что это не очередной подросток, пытающийся пошутить?

— Потому что в этом сейчас нет смысла. После Кануна прошло целых два дня, к тому же по городу уже разнесся слух, что Джона Миллера видели на ферме моей бабушки. Нет, это настоящий Джон Миллер. Неужели ты не понимаешь?

Он прислушался. Лошадь шла медленно, не спеша, как будто всадник искал что-то или кого-то.

— Ты права, — прошептал Нов, — это он.

— Ты не встанешь, чтобы посмотреть? Он покачал головой.

— Нет, мне теперь не нужны доказательства. Мне нужна только ты, — он провел пальцем по ее длинному завивающемуся локону. — Но есть еще одна вещь, о которой я хочу тебе сказать.

— Что? Он медлил.

— А ведь ты все-таки ведьма, не так ли?

— Ты так в самом деле думаешь?

— Раиннон, та власть, которой ты обладаешь надо мной, бесконечна и беспрецедентна. В этом нет сомнений. Ты — золотоволосая, голубоглазая ведьма, которая приворожила меня и похитила мое сердце. Давай, сознавайся.

Колдовская улыбка медленно появилась на ее лице.

— Я люблю тебя, — прошептала она и обвила своими руками его шею, притягивая его к себе.

Двое влюбленных не заметили, как звук от копыт лошади удалился и стал почти не слышным. Не услышали они и позвякивание колокольчика на шее Греймокина, который, лежа в цветочном ящике на окне, повернул свою голову и внимательно всматривался в лошадь и всадника до тех пор, пока те не исчезли.

Когда кот обернулся, его мордочка улыбалась.

В его передних лапах в мягком лунном свете сверкал голубой сапфир золотой запонки.

Примечания

1

Дарт Вейдер — отрицательный персонаж фильма «Звездные войны». Здесь и далее упоминаются персонажи ряда популярных в США сериалов, рассказов и фильмов ужасов, легенд и др., напр., Всадник без головы («Легенда о сонной лощине» Вашингтона Ирвинга), Франкенштейн и Игор («Франкенштейн» Мэри Шелли) и др.

(обратно)

2

Первая часть слова в его имени (Graymalkin) совпадает со словом gray — «серый». Само это имя (Macberth, act 1, 8) в русских переводах, как правило, отсутствует и заменяется словом «кот».

(обратно)

3

Канун для всех святых, или Халлоувин (Halloween), отмечается в США 31 октября как неофициальный праздник. Он сохраняет черты древних празднований, когда был посвящен проблемам колдовства, ведьмовства и нечистой силы. Его отличительными чертами являются тыквенные маски и др. элементы маскарада, веселье и несерьезность.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Реклама на сайте