«Такая разная любовь»

Вера и Марина Воробей Такая разная любовь

1

Света и Лиза сидели в кафе, поджидая братьев Ильиных. Был субботний день. Они собирались в Киноцентр и надеялись, что на этот раз им ничто не помешает. Совсем недавно со Светой приключилась жуткая история. У нее украли статуэтку с поэтическим названием «Крылатый ветер». Работа, между прочим, знаменитого мастера Фаберже. И все это время друзьям было не до веселья. Но благодаря капитану Гаврилову, который не дремал на посту, ее удалось разыскать вовремя, то есть до того, как Светины родители вернулись из заграничной поездки.

За время поисков Света по-настоящему сдружилась с бывшими одноклассницами – Лизой, Тусей и их парнями – Кириллом и Толиком. Они очень поддержали ее в трудную минуту. Но главной опорой для Светы стал Марк, брат-близнец Кирилла. И вот что примечательно: все, буквально все, кто не очень близко знал братьев, безбожно путали их. Света сразу могла отличить Марка от Кирилла. Стоило ему появиться поблизости, как Света ощущала, что ее словно током бьет. Когда же к ней подходил Кирилл, никаких электрических разрядов не возникало. Тут током, видно, Лизу било.

– Мама поохала-поохала, – вспоминала Света, – а потом сказала: «Сколько же ты, дочка, натерпелась, бедненькая. Я больше от тебя ни на шаг».

– Прямо как Марк.

– Вот только о Марке не надо, – смущенно выпалила она.

– Почему же? Вы с ним в последнее время как ниточка с иголочкой: куда иголочка – туда и ниточка, – подметила Лиза, поигрывая рыжеватой прядкой волос. Она прищурила свои голубые глаза: – А помнишь, в чем ты меня заверяла по телефону…

– Ой! Смотри, Ирка Дмитриева! – перебила Света, обрадовавшись своевременному появлению еще одной бывшей одноклассницы. – Давай ее к нам позовем. – Света уже приподнялась, но Лиза силой усадила ее обратно на стул:

– Ты что, не вздумай! У нее сейчас такое происходит, что лучше к ней не приставать.

– А что у нее происходит? – озабоченно спросила Света.

– Ну, ты же в курсе, что ее Илья теперь учится за границей.

– Да, знаю, что его родители пристроили в Миланский университет архитектуры или что-то в этом роде.

– Вот именно. Любовь на расстоянии. Соображаешь?

– Начинаю соображать. – Света с сочувствием взглянула на Иру у стойки бара. – Надо же, а ведь у них был такой образцово-показательный роман, вся школа замирала от восторга… Что же вы мне об этом раньше не рассказали? Мы все же с Иркой за одной партой сидели…

– А тебе до этого было?

2

Разумеется, Ира Дмитриева видела Лизу и Свету, праздно болтающих за столиком. Рыжую голову одноклассницы трудно было не заметить, так же как и счастливую улыбку, не сходившую с губ Светы Красовской. А поскольку у самой Иры настроение было скверное, она сделала вид, что не замечает знакомые лица. Зачем портить подругам вечер, если сама не в состоянии улыбаться? Ира купила апельсиновый сок, расплатилась и вышла на улицу. В руках у нее была папка с рисунками, на плече болталась увесистая сумка, впереди ее ждали три часа занятий в Школе искусств.

Шел снег. «Скоро Рождество, а там и Новый год не за горами», – подумалось Ире.

Она любила зиму, любила Новый год и всегда ждала его с нетерпением. Теперь, когда Ира повзрослела, праздник приобрел для нее иные оттенки. Ей нравился фейерверк за окном, звон хрустальных бокалов, наполненных золотистым шампанским, бой курантов на Спасской башне. Нравилось, что все люди на планете улыбаются и желают друг другу счастья. Нравилось на следующее утро проснуться раньше всех и залезть под елку за подарком. А в детстве было иначе.

В детстве она верила в Деда Мороза и в то, что порхающие снежинки передают ему просьбы ребят. Так придумали ее родители, чтобы выяснить, о каком подарке под елкой мечтает их дочка. Незадолго до праздника, когда шел снег за окном, они говорили Ире: «Пойди на кухню и громко скажи снежинкам, что ты хочешь получить в подарок от Дедушки Мороза». Доверчивая Ира громко, чтобы снежинки услышали, сообщала о кукле, которая говорит «мама» и не ест кашу, и получала именно такую куклу. А уж как она радовалась, что снежинки вовремя доставляли ее почту! Но однажды мамина сослуживица испортила чудесную сказку, и Иру постигло первое в жизни разочарование.

«Родители, что за инфантильное дитя вы из своего ребенка лепите? – возмутилась прямолинейная женщина. – Ей семь лет, она уже самостоятельная личность, пора честно признаться, откуда берутся подарки. Подарки, деточка, – доверительно сообщила она уже Ире, – дарят папа с мамой, а не кристаллики льда, которые образуются в атмосфере из мельчайших водяных капель». Ира была так потрясена этим первым уроком правды, что дословно его запомнила.

С тех пор Ира пережила не одно разочарование. Но кажется, нынешнее гораздо серьезнее всех предыдущих. А почта что ж, на нее нет смысла обижаться. Почтальон доставляет только те письма, которые пишут для таких технически не подкованных, как она.

Ира вновь вспомнила разговор с Ильей в начале щедрого на тепло сентября, когда он сообщил, что уезжает.

– Обещай, что выслушаешь меня спокойно.

– Обещаю, – пообещала Ира не раздумывая, но ведь она же не знала, чем это все обернется…

– Пойми, я же не развлекаться за бугор еду, а учиться! – твердил в сотый раз Илья.

– Не уезжай! – умоляла она в отчаянии. – Я без тебя не смогу!

– Ну что ты, Ириш! Всего-то три месяца. Я же приеду на Новый год, а потом у меня будут каникулы, в марте. Целых две недели. Мы проведем их вместе. Я ни на шаг от тебя не отойду.

– Три месяца! – Ира сейчас не могла ни о чем думать, кроме как о предстоящей разлуке. – Ты так говоришь, будто это три дня! Не уезжай, Илья, ну, пожалуйста! Разве здесь плохой институт? Ты же сам говорил, что у нас в стране отличное образование!

– Отличное! Но это же такая возможность изучать искусство там, где творил великий Микеланджело. Это ведь не обзорная поездка по Италии, от которой я отказался.

Тут Иру осенило:

– Так родители этим летом специально в Италию ездили, насчет тебя договаривались?

Илья отвел глаза:

– Да. Ну, в общем…

– Ты знал?

– Знал, конечно, но не хотел раньше времени говорить, может, ничего бы и не получилось.

– А теперь, значит, получилось? А как же я?

– Ира, ну что ты как маленькая! – Илья проявил первые признаки нетерпения, назвав ее Ирой, а не Иришей.

Девушка заплакала. Илья обреченно вздохнул, нежно прижав ее к себе.

– Я не хочу от тебя уезжать, – успокаивал он, покачивая ее в объятиях, – но так нужно, понимаешь?

– Нет, не понимаю! – Ира отчаянно замотала головой. – И никогда не пойму! Я понимаю только одно: ты меня бросаешь!..

Илья посмотрел на нее:

– Что за глупости: бросаю. – Он поморщился. – Слово-то какое… нашла. Ты же не можешь поехать со мной! Я обещаю, я буду часто звонить и писать.

– Часто? – повторила Ира, понимая, что не в ее силах остановить неизбежное.

– Как только смогу, – улыбнулся Илья своими синими, как океан, глазами. – Решено? Ты перестанешь плакать? Мы же не навеки расстаемся… – уговаривал он, как уговаривают маленьких детей.

Ира кивнула.

– Жаль, что у тебя нет компьютера, нам было бы проще общаться, – повеселел Илья. – Но ничего, на наше счастье, есть почта.

– Да, почта есть, – согласилась Ира, поспешно подставляя для поцелуя губы.

Через неделю Илья уехал, и вслед ему полетели ее письма. Вскоре в его ответных письмах стали мелькать чужие имена, незнакомые названия и жалобы на ужасную занятость. В его новой жизни появились и новые друзья – Эрик, Джильберт…

Правда, Илья часто звонил, как и обещал. Но что можно было сказать за две-три минуты разговора? Звонки из Италии стоили дорого. И молчать в трубку, когда рядом оказывались родители, было слишком накладно.

Конечно, на самом донышке Ириного сердечка закопошилось холодное, колючее беспокойство. В голову полезли дурацкие мысли, вроде: «Большое расстояние гасит маленькое пламя и раздувает большое». И Ира принялась считать дни до Нового года, в ожидании Ильи. Он прилетит, она его встретит, они посмотрят друг другу в глаза, и мир для нее снова станет разноцветным.

3

Ира наметила в карандаше перспективу, но медлила приступить к основной работе, как неопытный пловец, боялась войти в воду. Раньше с ней такого не случалось. Раньше она четко знала, что хочет увидеть на листе, и понимала, что из этого получится. Надо сказать, что рисунки с натуры у многих ребят в группе выходили гораздо лучше, чем у нее, но зато ей не было равных в работах, сделанных «по памяти и по воображению», – так назывались работы по композиции.

Сегодня ее любимая свободная тема, а она не может сосредоточиться. Разозлившись на себя, Ира решительно принялась дрожащей от нетерпения рукой наносить на ватман линии задуманного рисунка. Бок о бок с ней в полном молчании трудилось еще человек десять учеников от тринадцати до шестнадцати лет. Их всех Алла Генриховна считала талантливыми. Все старательно доказывали это, уверенными движениями растушевывая красивые тени на своих мольбертах.

В Школе искусств Ира оказалась случайно. Прочитала объявление, пришла к преподавательнице Алле Генриховне, показала свои работы, и та предложила ей посещать ее студию по вечерам. Она сказала Ире: «Воображение у тебя великолепное, надо его развивать». Но обучение было платное. И тогда Ира решила поработать летом, чтобы не вводить в непредвиденные расходы родителей. Она видела: деньги давались им не даром. Здесь ей помог Илья: нашел для них обоих работу в экспресс-кафе. Сам он никогда не нуждался в деньгах и пошел торговать сосисками ради Иры, чтобы у нее появилась возможность серьезно заниматься рисунком, а потом стать, как и он, архитектором.

Всех ее подруг этот поступок восхитил. «У тебя появился рыцарь без страха и упрека в сверкающих доспехах», – говорили они. Ира не возражала. Илья был необыкновенным парнем, ей невероятно повезло, что однажды он выбрал ее, отнюдь не красавицу.

Было время, когда Ира всерьез переживала по поводу своей заурядной внешности. Но однажды она вдруг поняла прописную истину, без конца приводимую в журналах и умных книжках: надо любить себя такой, какая ты есть, – в этом залог счастья, успеха и душевного спокойствия. И тогда она внушила себе, нет, не внушила, а приняла как аксиому, что, если природа создала ее именно такой, какой она видит себя в зеркале, значит, в этом и был ее великий замысел. С тех пор все изменилось. Ее даже перестала волновать грассирующая «р». Она решила, что в этом есть неповторимый шарм. Но она до сих пор не могла понять: что привлекательного нашел в ней Илья?

…Ира увлеклась тенями, сменив карандаш на более твердый. Где-то в стороне она улавливала посторонние шорохи, звуки, слышала, как Алла Генриховна подходит к другим ученикам, дает советы, что-то поправляет.

– Ты не подумала, как эта линия поведет себя дальше?.. – внезапно раздалось над ее ухом. – Приглядись, она же у тебя за горизонт выходит, а где пространство движений, которое ты так любишь?.. Что с тобой, Ирочка? – обеспокоенно всплеснула руками Алла Генриховна, наклонившись к ее мольберту.

Ира разнервничалась. Теперь она и сама видела, что все не так. Илья руководил всеми ее мыслями, не рисунок, не фантазия, а он… Она потянулась к листу, чтобы сорвать его и начать заново.

– Ну вот, только этого мне не хватало! – удержала ее преподавательница, а потом внимательно присмотрелась к ней: – У тебя неприятности?

Ира неопределенно пожала плечами. У кого их сейчас нет, этих неприятностей?

– Попробуй исправить эскиз, у тебя еще есть время.

После занятий Алла Генриховна задержала Иру. Закурив одну из своих длинных сигарет в мундштуке, она спросила:

– Откуда такая непозволительная рассеянность в последнее время, Ирочка?

Девушка засмущалась, покраснела.

– Мне иногда хочется все бросить, – вырвалось у нее. – Кажется, все не так и не то. И что из меня никогда не выйдет толку!

Алла Генриховна усмехнулась:

– Знакомое чувство, девочка моя. Это муки творчества. Самые прекрасные муки на свете после мук любви.

Ира незаметно покосилась на Аллу Генриховну – догадалась.

– А вообще-то, запомни, в будущем пригодится: «Сомнение – это вечный спутник таланта, а самоуверенность – всего лишь попутчик посредственности». И то, что ты сомневаешься, – это на самом деле замечательно. Без этого мятежного состояния души никогда ничего путного не получится. Но только не нужно забывать о воле. «Сильные волей не колеблются. Они обливаются потом, но доводят дело до конца!» – сказал один писатель по имени Жюль Ренар. Вот ты сегодня довела дело до конца, и твой закат, и твой самолет, уносящийся вдаль, оказались прекрасным воплощением твоих мыслей и чувств. Кстати, ты не передумала насчет архитектурного? У тебя хорошие шансы поступить в полиграфический, во ВГИК, в анимационную школу. Как видишь, выбор большой.

– У меня еще много времени, чтобы принять решение, – откликнулась Ира, довольная тем, что ее старания не остались незамеченными. – Я недавно слышала, что есть такое направление – архитектурная живопись. Мне показалось, это интересно.

– Что ж, – задумчиво отозвалась Алла Генриховна, поглядывая на мерцающий огонек сигареты. – Очень может быть. Ну, иди, девочка, уже поздно.

Ира пришла домой в начале девятого.

– Дочка, пляши! – выбежала ей навстречу сияющая мама, помахивая прямоугольным конвертом.

Ира взвизгнула, выхватила письмо и бросилась в свою комнату.

– Разденься, глупая! – крикнула мама, отправляясь на кухню греть ужин.

Ира сбросила на бегу куртку, шапку, нетерпеливо вскрыла конверт. Сердце трепыхалось, как крылья бабочки. Из конверта выпала фотография. Ира подняла, посмотрела и обмерла. На снимке был Илья, но не один. С одной стороны от него стоял невысокий темноволосый парень в яркой спортивной куртке, за ним блондин, а с другой стороны, в непозволительной близости от Ильи, стояла симпатичная темноволосая девушка с длинными волнистыми волосами. Она улыбалась Илье, он улыбался в объектив и, кажется, не замечал ее улыбки.

Ира развернула листок, испещренный ровным почерком.

«Привет, Ириш! Извини, что задержался с ответом, сама понимаешь, скоро сессия, дел по горло. Я ведь к тому же не очень хорошо говорю на итальянском, приходится дополнительно заниматься. Кажется, я об этом писал? Но не грех напомнить еще раз, чтобы ты не обижалась. Зато это письмо ты получишь с опережением. Один знакомый парень летит в Москву, и я попросил его поработать почтальоном.

Как у тебя там дела? Как успехи в школе? В Школе искусств? Ответь заодно на вопрос, когда наберешься храбрости и начнешь осваивать Интернет? И вообще, что в Москве новенького? Какие фильмы смотришь? У нас тут все стонут по Ричарду Гиру в „Чикаго“. Да, в последнем письме ты писала о Ваниной родной маме, как она нашлась и как вы все ему в этом помогали. Удивительная история, я тобой горжусь. Я рассказал ее Эрику и его сестре Сабрине (кстати, на фотографии именно они), друзья зовут ее Саби, она собирается стать программистом. Впрочем, кажется, я об этом тоже как-то упоминал.

Ты просила прислать тебе фотографию, где я с друзьями. Мне кажется, что здесь мы все удачно получились. Да, блондин – это Джильберт. Так… я опять отвлекся, в общем, когда я рассказывал Саби эту душещипательную историю о Волкове, она так восхищалась широтой русской души, так рыдала, что промочила всю мою рубашку. Пришлось успокаивать, вести в кафе и угощать мороженым.

Теперь о главном. На прошлой неделе я вместе с родителями любовался Везувием и Помпеей. Знаешь, это трудно описать словами, но я попробую. Во-первых, немножко истории. Этот легендарный город был открыт случайно в начале восемнадцатого века. Представляешь, строители прокладывали новый водопровод и наткнулись на развалины Помпеи и даже нашли надписи, подтверждающие это событие. Но никто тогда не подумал связать их с историей малоизвестного курортного города с двадцатитысячным населением. Ученые решили, что они посвящены римскому полководцу Помпею, ну а когда разобрались, что к чему, начался настоящий археологический бум. Помнишь картину Карла Брюллова „Последний день Помпеи“? Он написал ее после того, как побывал здесь вместе со своей любимой женщиной – графиней Юлией Самойловой.

Между прочим, жители Помпеи поклонялись всевозможным богам, но среди них главенствуют боги, покровительствующие любви! Во время раскопок было найдено столько серебряных и бронзовых статуэток, изображающих богиню любви Венеру и бога сладострастия Приапа, что трудно предположить что-либо иное!

Честно признаюсь, Помпея меня поразила в самое сердце. Я собственными глазами увидел улочки, очищенные от восьмиметрового слоя пепла. Каменные колодцы со следами врезавшихся в стенки веревок. Лавки, где лежали товары с указанными на них ценами. Полуразвалившиеся стены с сохранившимися на них надписями. На одной из них я прочитал: „Salve Lucrum“ – „Привет, Прибыль“, на другой: „Cave canem“ – „Берегись собаки“. Попадались и другие надписи, зачастую любовного содержания. Знаешь, краски на них были так свежи, будто их сделали вчера. Да! Легко поверить, что этот солнечный город был наполнен жизнью, радостью, любовью! Он мирно соседствовал с исполином вулканом, курившимся в синеющей дымке тумана. И все это великолепие погибло в одночасье под грудами камней, лавы и пепла.

Что же касается Везувия, то старикан, натворивший столько бед, не произвел на меня такого уж грандиозного впечатления. Сегодня он мирно спит в своем величии. Я пришлю тебе несколько рисунков из этой поездки, как только причешу.

Может, и ты вышлешь парочку своих набросков? Интересно, как далеко вы с Аллой Генриховной продвинулись?

И еще! Ириш! У меня потрясающая новость, вот только не знаю, как ты к ней отнесешься. Родители Эрика пригласили меня встретить Рождество и Новый год с ними в Швейцарских Альпах! Кто бы мог предположить, что появится такая уникальная возможность! У них там на одном из склонов собственный дом. Но я пока не дал ответа. Нет смысла скрывать, что мне бы очень хотелось побывать в Швейцарии и погонять по склонам, ты же знаешь мое увлечение горными лыжами. Но тут есть одно „но“… Я обещал тебе, что проведу Новый год в Москве, с тобой. А я не привык нарушать свои обещания. Теперь все зависит от тебя. Как ты решишь, так и будет.

…Перечитал и ужаснулся: сумбурное какое-то письмо получилось, но надеюсь, ты все правильно поймешь. Целую, жду писем. Илья».

Ира взглянула на фотографию, на эту Саби новыми глазами. «И почему ты так ему улыбаешься? – спросила она безмолвное изображение и внезапно сообразила: – А ведь она тоже поедет в эти Альпы! Родители Эрика – это ведь и ее родители. Так… Когда Илья писал об этой Сабрине? И главное – что?»

Ира дернула дверцу секретера, пересмотрела все письма Ильи.

Как же она проворонила… А… вот и об этой Саби: «…Смешная девчонка, чем-то напомнила мне тебя. (Этого еще не хватало!) Увидела твою фотографию на моем столе, – читала Ира, проглатывая слова, – спросила: „Кто это? Твоя сестра?“ Я ответил: „Нет, это моя девушка!“ А она рассмеялась и сказала, что я ее разыгрываю, что ты слишком молода, чтобы быть чьей-нибудь девушкой… Тут, прямо скажу, я почувствовал себя не в своей тарелке…»

Ира уставилась в окно невидящим взглядом. Почему это не в своей тарелке?

– Ирочка, иди мой руки, скоро папа придет с дежурства, будем ужинать. – Мама заглянула в комнату: – Ты что, расстроена? Из-за письма?

Ира смахнула ладонью слезу:

– Илья написал, что не сможет приехать на Новый год, – сказала она, убирая фотографию в конверт. И только сейчас обратила внимание, что на нем нет привычных марок и печатей.

– Да… ну… что ж… в общем-то… в этом ничего страшного нет… я испугалась, что у него какие-то неприятности, что-то ужасное произошло… – Растерянная мама пыталась выразиться потактичнее, боясь окончательно расстроить Иру. Она присела рядом, сложила руки на коленях. – Он будет отмечать праздник с родителями в Италии? – осторожно уточнила она.

– Нет. Он едет в Швейцарию с друзьями, – ответила Ира. – Мам, ну как так можно?! – сорвалась она на крик. – А еще говорят, что для любви не существует ни времени, ни расстояний!

– Тихо, тихо! – Мама прижала ее к себе, стала гладить по спине. – Успокойся! Я понимаю, тебе обидно, но слезы здесь не помогут.

– Что же мне делать? – спросила сквозь рыдания Ира.

– Ну, во-первых, перестать плакать. Во-вторых, сказать себе: Илья сделал свой выбор, и я должна его принять, нравится мне это или нет. А любовь, Ирочка, – последовал вздох, и Ира уловила легкое пожатие плечами, – любовь – она ведь бывает разная. Если ты представляешь ее себе как волшебную сказку, ты всегда будешь немножко разочарована.

4

Утром Ира проснулась от звонка, тихой возни и переговоров в коридоре.

– К тебе Анюта пришла, – сообщила мама излишне бодро. – Раздевается.

Ира повернула будильник, взглянула на стрелки. Полдвенадцатого! Нормальное время, если учесть, что заснула она не раньше двух часов ночи.

– Ты заболела? – уточнила Аня, встревоженная видом Ирины в постели.

– Просто ленюсь. – Ира отбросила спутанные длинные волосы за плечи. В последнее время они ее стали раздражать, и она все чаще подумывала о короткой стрижке.

– Нет, что-то не так. – Аня подозрительно прищурила глаза.

Обмануть Малышеву, подругу детства, было практически невозможно. Ира и не пыталась.

– Илья письмо прислал. – Она потянулась к тумбочке, подала Ане конверт: – На, прочти.

– Доверяешь?

– Выбора нет. Ты же все равно не отстанешь, пока все не выяснишь. А я пока умоюсь и приведу себя в божеский вид.

– А это возможно?

– В жизни нет ничего невозможного. Если очень захотеть, можно в космос полететь.

– Ну-ну.

Ира поднялась, натянула халат, влезла в тапочки и пошла в ванную. Зеркало подсказало ей, почему Аня так упорно сомневалась. Да! Ну и вид!

– Красиво зубы заговаривает! – констатировала Аня, прочитав послание Ильи от корки до корки. – Сессия у него на носу, извини за молчание, а на Везувий нашел время съездить, и во-о-ще…

– Ну, это ты зря. – Ира стянула волосы в хвост заколкой. – Я бы тоже нашла время на такую поездку.

– Я – зря?! – прямо-таки взвилась Анька. – Блаженная ты, Ирка, какая-то! А ты спросила себя: откуда у этой Саби такая душевная чуткость выискалась, что она вся обрыдалась ему в рубашку?

– Полночи спрашивала, – призналась Ира. – И решила, что, если он так откровенно пишет об этом, значит, она ничего для него не значит.

– А ты значишь? Если он… Ой, прости! – Аня бросилась к Ире и умоляюще заглянула ей в глаза. – Дурочка я, Ир! Ну, дурочка и есть!

– Чего там… – Ира махнула рукой, в которой был конверт. – Я – блаженная, ты – дурочка, прямо парочка убогих подружек, по которым богадельня плачет. Но знаешь, Малышева, ты в целом права, – расстроенно призналась она. – Что-то у нас с Ильей изменилось, и я никак не могу понять: что? Вчера перечитала его письма, кажется, все как прежде: «Ириш, целую, жду ответа», и все равно что-то не так.

– Ну, дела… – Пухленькие губы скептически поджались. Аня задумчиво помолчала, но, видно, эта волнующая тема не давала ей покоя. – Ир, а вы с Ильей о чувствах когда-нибудь говорили?

– Было пару раз – абстрактно.

– Как это абстрактно?

– Ну, когда об искусстве речь заходила. О Родене, к примеру, – пояснила Ира, заметив недоумение на Анином круглом личике. – В него была влюблена талантливая молодая скульпторша Камилла Клодель. Она посвятила ему более десяти лет жизни, вдохновляла его, помогала во всем. С ней Роден создал свои лучшие работы, добился славы, но так и не смог понять, какой щедрый подарок сделала ему судьба. Он боготворил только искусство.

– А что было потом? – проявила живейший интерес к рассказу Аня.

– Потом они расстались, он женился на другой женщине, от которой у него был сын и перед которой у него были обязательства, а Камилла сошла с ума и много-много лет провела в сумасшедшем доме. – Ира печально улыбнулась. – Представляешь, Роден уже умер, а она разговаривала с ним, как с живым. До последнего своего вздоха то упрекала, то умоляла вернуться к ней.

– Ужас какой-то. Что это за любовь такая… жестокая?

– Вот и я Илье так сказала, а он ответил, что иногда любовь убивает сильнее ненависти.

Ира присела к столу, подвинула лист белой бумаги, всегда лежащий наготове, принялась водить карандашом. Мгновенно увлеклась. На листе стали появляться знакомые черты.

Аня присмотрелась к рисунку: Илья!..

– Странно все это как-то, – сказала она, подперев голову рукой. – Вас вокруг считали идеальной парой, а вы о любви ни разу не говорили. И даже когда он улетал в Италию, ни намека, ни полсловечка? – выспрашивала она.

Ира укоризненно оглянулась на подругу.

– Ань, мы с Ильей знакомы всего ничего…

– Ну и что, – перебила Аня, выпрямилась и наивно заметила: – Мне вот Ваня меньше чем через месяц в любви признался. Сказал, что он в меня с первого взгляда влюбился, только не сразу понял это, на Светкину модельную внешность польстился.

Аня не относилась к числу писаных красавиц, как говорится, от правды никуда не денешься. Ей не нравилась щербинка между передними зубами, круглое простоватое лицо с неизменным здоровым румянцем. Но больше всего подруга страдала из-за того, что слишком легко набирала вес. Только взглянет на пирожное и уже чувствует, что поправляется. Из-за этого Аня совершенно отказалась от мучного и любимого шоколада. А в последнее время, когда она еще и диетами увлеклась, Ваня не на шутку заволновался и предупредил, что, если она станет бледной и худой, он ее сразу же разлюбит.

– Любовь – она ведь у всех разная, – сказала Ира, чуть-чуть завидуя простоте отношений близких друзей. – Вы вон уже и пожениться решили, вся школа ждет не дождется этого события.

– И поженимся, дай только время, – с невозмутимой уверенностью заявила Аня и, взглянув неодобрительно на изображение Ильи, спросила:

– Что собираешься ему ответить?

– А что я могу ответить? – Ира грустно улыбнулась, вспомнив вчерашний разговор с мамой. – Пожелаю веселых праздников.

– Правильно! – горячо поддержала Аня. – Мы здесь и без него отлично отпразднуем, у меня соберемся, а он пусть катится в свои Альпы.

– Едет, – поправила Ира.

– Ну едет, какая разница!

Дверь осторожно приоткрылась.

– Девочки, – позвала мама, – идите завтракать. Я блинчики твои любимые испекла, Ирочка, с джемом и творогом.

Дверь так же осторожно прикрылась.

– Видишь, как мамочка переживает?

– Вижу. – Аня озабоченно покачала головой. – Идем, что ли, блинчики есть?

– Ты же на диете, – напомнила Ира, поднимаясь.

– Только не сегодня!

Поздно вечером раздался телефонный звонок.

– Ириш, это я, – сказал Илья. – Слушай, у меня всего трехминутная карточка, так что не перебивай. Я послал тебе на днях письмо с однокурсником, но потом понял, что это как-то неправильно, что я тебе в письме… – сбивчиво объяснял он, – как трус какой-то…

– Я вчера его получила.

– Черт! Шустрый парень Айвар! Ну раз так, значит, ты уже знаешь, о чем речь. Не придется объяснять…

– Да, не придется.

– Ириш, ты мне прямо скажи: как ты к этому относишься? – У Иры упало сердце… – Ириш!

– Я здесь. – Ира собрала все свои силы в кулак.

Она должна справиться с этим.

Она сможет справиться с этим.

Она не даст Илье ни малейшего повода заподозрить, как это письмо ее расстроило.

– Положительно отношусь.

– Точно? Ты согласна? – переспросил Илья с сомнением и надеждой.

– Разве можно упускать такой счастливый случай. Альпы, солнце, лыжи!

– Ириш! Ты – человек! Ты просто не знаешь… – Илья зашелся от восторга. – У меня просто глыба каменная с души свалилась!.. Ты правда не обиделась?

Что можно ответить на такой наивный вопрос?

– Правда!

– Но я тебе голову на отсечение даю, каникулы я в Москве, с тобой!

– А как же! – поддакнула Ира.

– Ириш, может быть, ты хочешь что-нибудь особенное под елку? Ты скажи, я пришлю.

«Тебя! – беззвучно кричала Ира. – Упакуй себя в цветную оберточную бумагу, перевяжи бантиком и пришли!»

– Ир, ты что молчишь? Время кончается, – напомнил Илья нетерпеливо.

– Придумать ничего не могу.

– Тогда я сам, хорошо?

– Да, так будет лучше. Выбери сам… Илья?!

– Да?

– Ты там поаккуратнее на склонах, и от лавин подальше держись, – предупредила она.

Илья беспечно рассмеялся:

– Не волн… – Связь оборвалась на полуслове.

«Вот и все!» – подумала Ира. Эта фраза болью отозвалась в сердце, но именно она лучше всего отражала Ирины чувства, разрушая последние надежды на счастливый Новый год. Вот уже второй Новый год подряд у нее все идет кувырком, словно кто-то сглазил ее и ее любимый праздник.

Ира не стала возвращаться в гостиную, где до этого вместе с родителями смотрела телевизор. Ей не хотелось ни с кем говорить, никого видеть. Она закрылась в своей комнате, разделась, легла в кровать, а когда папа заглянул к ней, притворилась, что спит. Ира была уверена, что ей предстоит бессонная ночь, но, видно, она так устала душою за эти дни, что случилось чудо: ее веки налились свинцом, и вскоре она уже брела по дорожкам царства Морфея.

5

– Кукушкина, задерни-ка шторы на последних двух окнах!

– Йес!

– Ништяк!

– Кайф!

Ира поморгала глазами, ожила от криков и поняла, что наступил пятый, последний урок. Физику в 9 «Б» вела завуч – Кошка, если правильно, то Кошкина Людмила Сергеевна, во всех отношениях строгая дама. Класс сидел в лабораторной, и раз потребовалось затемнение, значит, Кошка задумала продемонстрировать им научный опыт.

«Какое-никакое, а все-таки развлечение», – подумала Ира, наблюдая, как Лиза Кукушкина задергивает черные плотные шторы.

– Людмила Сергеевна, а музычка будет? – хитровато полюбопытствовал Колька Ежов с камчатки, где, как известно, сидят хулиганы и бездельники.

– Ох и получит он от Юльки, – шепнул Ире Максим Елкин, который стал ее соседом по парте после того, как Света Красовская перевелась в лицей.

Ира не успела отреагировать на его слова, раздался возмущенный крик Тани Говоровой:

– Ой! Людмила Сергеевна, а чего Савушкин щиплется!

Димка Савушкин, видно, воспользовался соблазнительным полумраком, но признаваться в этом не собирался:

– Чего-чего? Кто щиплется? Это ты желаемое за действительное принимаешь!

Парни, разумеется, заржали из солидарности.

– Тихо вы, молекулы! – прикрикнула Людмила Сергеевна, восстанавливая относительную тишину в классе. Она возилась с каким-то сложным приспособлением у себя на столе и поэтому утратила бдительность. – Под два метра вымахали, а ведете себя, как дети.

– Ты смотри, – зашептала теперь Ира Максиму, – добреет прямо на глазах, совсем по-человечески с нами заговорила. Как думаешь, почему?

– Потому что Андрей Иванович стал чаще ездить на метро, чем на троллейбусе, – отозвался наблюдательный отличник Максим.

Да, вероятно, согласилась Ира. Всей школе было известно, что у завуча и преподавателя ОБЖ развивается головокружительный роман. Раньше бывший полковник, выходя из школы, ехал домой на троллейбусе, Кошка – на метро. Ну а поскольку никакого официального обмена квартиры он не совершал, вывод напрашивался сам собой. А вообще-то, смешно было наблюдать, как взрослые люди поодиночке пробираются в школу и здороваются так, как будто утром не пили вместе кофе.

Пока Ира лениво размышляла над этим, на столе у Людмилы Сергеевны появилась устойчивая конструкция метровой высоты в виде буквы «г». На ее вертикальной поверхности снизу красовался магнит, рядом кнопка. К магниту намертво прилип стальной, окрашенный в белый цвет шарик. Но это еще не все. Позади этой сложной конструкции располагалась черная доска, разграфленная белыми вертикальными и горизонтальными линиями. Она составляла единое целое с композицией.

– Вот это да! – восхитился Борька Шустов.

С некоторых пор он почувствовал неодолимую тягу к физике. Однажды притащил в класс «перпетуум-мобиле» собственного изобретения. Никакой, естественно, вечный двигатель ему не удалось изобрести с помощью доисторического мазута, но шуму в тот день, когда он задумал продемонстрировать свое детище, было много.

– Так, а сейчас мы с вами попробуем определить величину земного ускорения, – сообщила Людмила Сергеевна, бросив предупреждающий взгляд на Борьку: мол, уймись, моя головная боль. – Это можно сделать по-разному. Например, по периоду колебания маятника в поле земного тяготения. Но мы воспользуемся прямым измерением. Напоминаю, что стробоскоп синхронизирован с электромагнитом. Для чего это сделано, Максим?

Двухметровый Елкин встал:

– Думаю, для того, чтобы определить точку начала отсчета времени.

– Правильно. Садись.

Двухметровый Елкин сел, и полкласса с уважением посмотрели на него.

– Также вам нужно знать, что частота стробоскопа равна десяти герцам, то есть мы будем освещать падающий шарик вспышками света десять раз в секунду. Мне понадобятся помощники.

– Один из них – я! – заявил Борька с места.

– Шустов, я еще никак в себя не приду после прошлого раза. Дай мне передохнуть! – снизошла до просьбы Людмила Сергеевна.

Борька был безжалостен.

– Эх, Людмила Сергеевна, вы во мне лучшие ростки на корню губите. Может, из меня еще один Эйнштейн получится через десяток лет. Он, между прочим, тоже в школе с двойки на тройку перебивался, а в один прекрасный день сел за стол, обхватил голову руками, вот так, – Борька продемонстрировал как, – и теорию относительности придумал.

– Ты умеешь быть убедительным, когда хочешь, – сдалась впечатлительная Кошка. – Иди, Шустов. Доверяю тебе подвешивать шарик к магниту.

Опыт обещал превратиться в настоящее зрелище! Шустов чуть ли не побежал к доске. Метелкин чисто по-дружески подставил ему подножку. Борька споткнулся, но устоял, а Юрка получил подзатыльник, тоже по-дружески.

Кошка этого не заметила. Она возилась с прожектором со стробоскопическим эффектом. Проще говоря, с прибором, который мигал с определенной частотой, в данном случае – десять герц.

– Поскольку наша школа не имеет богатых спонсоров, которые могли бы подарить нам видеокамеры и компьютеры, мы пойдем простым путем, – сообщила завуч. – Объясняю технику предстоящего опыта. Шарик будет падать вниз так часто, как нам это понадобится. Этим займется Боря. Он будет включать магнит и подвешивать шарик для следующего измерения. А один из вас станет фиксировать мелом на доске положение падающего шарика в определенные моменты времени. Здесь нужен точный глаз.

– Ирка Дмитриева, – подсказали Кошке девчонки. – У нее глаз художника, точнее не придумаешь.

– Согласна.

Ира пошла к доске, взяла мел, встала так, чтобы ей были видны доска и шарик.

Проще простого: шарик падает в мерцающем свете, Борька его снова подвешивает, а ты отмечаешь на доске точку за точкой. И в конце концов они дружно определяют величину земного ускорения.

Они уложились точно в срок, со звонком. Кошка ушла, все повскакали с мест. Стали запихивать тетрадки в рюкзаки, сумки, галдя не переставая, и тут услышали:

– Никто никуда не уходит!

В классе недовольно заворчали: опять штучки старосты. Юля не придала этому никакого значения. Она подошла к учительскому столу, а Марина для большей убедительности загородила дверь. Сводных сестер и подруг одноклассники называли АББА. Одна из них – Юля – была блондинкой, другая – Марина – брюнеткой. Юля к тому же была отличницей и бессменной старостой.

Аня, переглянувшись сначала с Ваней, потом с Ирой, сморщила нос, выражая недовольство. Ира знала, что парочка спешила на ВВЦ за новым плеером для Ани. Лиза с Тусей послушно заняли свои места, но было заметно, что дай им только волю – и их тут же ветром сдует. Что уж говорить о парнях! Те ерзали на стульях, как на россыпи кнопок.

– Ну давай, паркуйся скорее, Туполева! – прикрикнул на Юльку Димка Савушкин.

– Сова, ты потише! – предупредил лопоухий Колька, усаживаясь на парту верхом.

Перекрывая шум голосов, Юлька прямо спросила:

– У вас совесть есть?

– А в чем проблемы? – отозвался Максим, считающий себя совестливым человеком.

– В том! – отрезала Юлька. – Вы все в курсе, что Федор Степанович в больнице. Так?

– Так.

– Все старшие классы директора уже навестили, кроме нас. Бледно выглядим!

– А может, мы самые сострадательные в этом смысле. Человек болеет, а к нему толпа визитеров косяком валит, – рассудил Юрка Метелкин.

– А Людмила Сергеевна говорит, что он уже идет на поправку и очень рад, когда к нему приходят ученики.

– Вот ты и иди, – предложил Шустов. – Тебе по штату положено.

– Я-то пойду, а кто со мной?

– Кто же, как не Колян. Он же в тебя влюблен по самые гланды!

Колька Ежов показал кулак Борьке, но на губах его играла улыбка. Он и Юлька не первый год регулярно встречались после уроков, так что глупо было спорить и лезть в драку. Конечно, были и у них свои черные пятна на солнце, но об этом знали только избранные.

– Я серьезно с вами говорю! – строго приструнила Юлька.

Ира подумала, что ей полезно прогуляться, развеяться.

– Я могу пойти, – предложила она.

– Так и быть, я тоже составлю вам компанию, – подключился Юрка Метелкин. – Глядишь, зачтется при случае.

– Это точно, – мрачно пошутил Борька, – ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Это все? Или еще что-нибудь, председатель?

– Пока все! Завтра «окно» на третьем уроке – обсудим новогодний бал, – пообещала Юля, а Марина, верный помощник, незаметно отошла от двери.

6

Около семи вечера четверка одноклассников встретилась возле одного из больничных корпусов. Район был им незнаком: новостройка. Ира держала в руке пакет с апельсинами и гранатовым соком.

– Ты все купила?

– Все, что договаривались.

– Я тоже, идемте, – распорядилась Юлька, беря Кольку под руку. – Жаль, что мой папа не здесь работает.

– Жаль, – подтвердил Юрка. Хотя почему он сожалел по этому поводу, было совершенно непонятно.

Ира раздевалась вместе со всеми, надевала на зимние ботинки голубые клеенчатые тапочки, отвечала на вопросы товарищей, и со стороны казалось, что она спокойна, как всегда. Но это было не так, внутри у нее поселилась боль, которую приходилось скрывать ото всех, даже от лучшей подруги. Ира никак не могла свыкнуться с мыслью, что Илья не приедет, что она будет встречать Новый год без него. И каждый раз, когда она думала об этом, боль напоминала о себе. Внезапно Ира спросила себя: «А смогла бы я устоять перед таким соблазном, как Альпы?» И не раздумывая ответила: «Да, смогла бы!» А вот Илья не смог. Почему?

– У нас, у мужчин, сила воли невероятно слабая, – ответил на ее вопрос Федор Степанович.

Правда, это касалось домашних пирожков, которые он поглощал с отменным аппетитом, несмотря на прописанную ему фруктово-молочную диету. Но Ира заметно оживилась, прислушавшись к его авторитетному мнению. К тому же, вопреки прогнозам Кольки, что они здесь с тоски завянут, как помидоры, время за разговорами пролетело незаметно. Ребята стали собираться, когда нянечка недовольно забурчала себе под нос:

– Давайте уж по домам расходитесь, гости дорогие. Больным тоже отдых нужен.

Они распрощались с Федором Степановичем и с его соседями. Оживленно болтая, заспешили по лестнице вниз. Между вторым и первым этажом Ира вдруг сообразила, что ей чего-то в руках не хватает:

– Ой! Я шапку в палате забыла.

– Во раззява! – беззлобно усмехнулся Юрка. – Беги, чего реснищами хлопаешь!

– Мы тебя внизу подождем! – крикнула Юля ей вслед.

– Не нужно! Мне же в другую сторону, – напомнила Ира и побежала наверх, на четвертый этаж.

– Извините, – виновато прошептала она, оказавшись в палате, – я у вас шапку на подоконнике оставила.

Федор Степанович оглянулся:

– А… точно… вот она. Ну-ка присядь на минутку, – попросил директор. – Видно, так было нужно, чтобы ты еще раз ко мне заглянула.

Ира присела. Куда денешься, если тебя так настойчиво просит сам директор.

– Что-то ты мало улыбаешься в последнее время, Ира Дмитриева.

– Это все замечают, – чистосердечно призналась Ира.

– В школе что-то не так?

– Все так.

– Значит, личное?

– Да.

– Только «да» и все? – мягко спросил Федор Степанович.

Ира промолчала.

– Я могу чем-нибудь помочь?

Ира покачала головой. «Милый, добрый Федор Степанович, ну чем вы можете мне помочь, когда мир вокруг меня разваливается на кусочки?»

– Не хочу быть излишне навязчивым, скажу только одно: улыбка тебе очень идет. Ты иногда как-то особенно улыбаешься, загадочно и мечтательно, прямо как Мона Лиза.

После этого лестного комплимента директор ее отпустил, и Ира отправилась в обратный путь по безлюдному коридору, напоминающему тоннель. Больные смотрели телевизоры в палатах. Дежурные врачи разговаривали в ординаторской. Ира оказалась возле входной двери, подергала ее. Дверь не поддавалась. Ничего не понимая, она дернула еще раз, посильнее.

– Ты что двери ломаешь? Закрыли уже отделение на ночь, – проворчала неизвестно откуда появившаяся медсестра. – Пройди на выход через второй этаж, через травматологию. У них там порядки попроще, чем у нас в хирургии, – посоветовала она.

Ира так и сделала.

Спустившись на второй этаж и немного поплутав, она наконец-то нашла лестницу, ведущую на улицу. Ей осталось пройти несколько шагов больничного коридора, когда кто-то окрикнул ее из палаты:

– Девушка! Эй, девушка! Скажите там медсестре, что у меня капельница на пределе!

Голос показался Ире знакомым, она заглянула в небольшую палату. Тарасов?! Егор?! Под капельницей!

– Егор?! – Ира не раздумывая шагнула в комнату, где горел приглушенный свет.

– Вот так номер, Дмитриева!

Егор заметно растерялся, но быстро справился с собой. Его тонкие губы изогнулись в насмешливой улыбке:

– Ты как тут оказалась, милое создание?

– Федора Степановича навещала.

– Какого Федора Степановича? – не понял Егор.

– Директора нашего, – пояснила Ира.

– Так он тоже здесь?

– В хирургии лежит. Ему грыжу удаляли, но учти, я открыла тебе страшную тайну.

– Польщен, – усмехнулся Егор.

Ира посмотрела на капельницу. Жидкости в ней оставалось чуть-чуть.

– Я сейчас скажу медсестре…

– Давай, а то я сам эту иглу к чертовой матери выдерну!

– Ты что! – испугалась Ира этой внезапной вспышки ярости. – Не трогай, я быстро.

Через минуту она вернулась в палату вместе с пожилой медсестрой. Пока та выполняла необходимую процедуру, заслонив кровать и лежащего на ней Егора своей необъятной фигурой, Ира гадала возле двери: уйти ей, быстренько попрощавшись, или задержаться?

Егор облегчил ей задачу:

– Ир, ты еще здесь?

– Да.

– Подожди, не уходи, – попросил он.

– А у меня не нужно разрешения спросить? – напомнила медсестра.

– Всего пять минут, Людмила Петровна.

– Но только пять минут, а то меня главный будет ругать, – смягчилась женщина. – Я к тебе перед сном загляну.

– Да уж пожалуйста, – иронично отозвался он.

Медсестра вышла, унося с собой штатив. Егор и Ира остались наедине.

– Тебя, наверное, дома ждут?

– Дома меня всегда ждут, но это не значит, что я не могу побыть с тобой.

Ира присела на стул возле кровати, на котором до нее сидела медсестра, бросила взгляд на Егора. Густые каштановые волосы, точеный профиль, привлекательная небритость и сильные, накачанные руки… В этом смысле ничего не изменилось: Тарасов – он и на больничной койке Тарасов!

– Наверное, мучаешься мыслью, как я сюда попал? – криво усмехнувшись, спросил Егор.

– Ну… – замялась Ира, – в общем, да.

– В аварию угодил на отцовской машине. Вот такая гримаса судьбы. – Егор помолчал, раздумывая над чем-то, а потом серьезно сказал: – Знаешь, мать всегда волновалась, когда я на мотоцикле гонял, когда с парашютом прыгал или с аквалангом нырял. Все твердила, что из-за моих экстремальных увлечений раньше времени поседеет, а тут я сел за руль надежных «Жигулей» и… – Он изобразил рукой пару кувырков, повернул голову набок, и Ира увидела аккуратно зашитый шрам, тянущийся вдоль виска. Рубец был воспаленным, и от этого зрелища у нее противно засосало под ложечкой…

– Что? Нетоварно выгляжу?

Егор настороженно наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц. Ира заставила себя улыбнуться:

– Я бы так не сказала. Шрамы мужчин украшают, а это даже не шрам, а так, царапина, затянется, и следа не будет.

Она незаметно оглядела Егора и нашла свои опасения беспочвенными. Он не казался таким уж… тяжелобольным… вот только шрам, а так улыбается, шутит, и никаких тебе бинтов или гипсов. Ире захотелось расспросить его об аварии поподробнее, но потом она решила, что это не совсем удобно. Захочет – сам расскажет. А вот о капельнице она может спросить, в этом нет ничего особенного. Она же видела ее собственными глазами.

– Температура днем подскочила, – неохотно ответил Егор, – вот врачи и задергались. Мать с отцом тут всех на уши поставили. Видишь, как устроился?

Ира огляделась. На тумбочке ваза с фруктами, вода, цветы, мобильник. Койка напротив застелена чистым бельем. В углу небольшой холодильник, телевизор с пультом, туалет с душевой – королевские апартаменты, в которые лучше не попадать.

– У меня к тебе просьба, Ир. – Егор дотронулся до ее руки, привлекая внимание. – Я здесь уже неделю валяюсь, и, кроме близких родственников, никого, а тут такое дело…

– А друзья из института? – Ира была так удивлена, что не заметила, как перебила Егора. – Они что же, не заходят к тебе?

– Нет. – По лицу Егора пробежала легкая тень. – Я матери не разрешил говорить, что я в больнице. Начнется топтание, сострадание – короче, хождение по мукам, а мне это совершенно не нужно. И ты тоже никому не говори, – предупредил он.

– Как скажешь, – откликнулась Ира и напомнила: – Ты о чем-то хотел попросить?

– Понимаешь, мне нужно записку одному человеку передать. У нее телефона нет, и я…

– Ах, у нее! – Ира не смогла сдержать лукавой улыбки.

– Ну да, у нее. – Егор в ответ засмеялся с хрипотцой. – Жанка заводная девчонка, вот только взрывная, как хлопушка. В общем, так получилось, что мы с ней на прошлой неделе поссорились и разбежались в разные стороны. И теперь я уверен, что она думает, что я все еще злюсь на нее и поэтому не появляюсь. А я вот здесь застрял. – Егор посмотрел на Иру. – Отвезешь ей от меня пару строчек?

– Конечно, – охотно согласилась она.

– Спасибо, прямо глыба каменная с души свалилась, – сказал Егор и попросил: – Подай мне из тумбочки мою записную книжку, ручку и очки.

Она подала, потрясенная совпадением. Странно. Егор случайно выбрал именно те слова, которые сказал ей недавно Илья, – о глыбе на душе. Но как они по-разному звучали. И опять в голове заворочались сомнения. Может, зря она проявила такое великодушие, может, нужно было сказать Илье: «Не давши слова – крепись, а давши – держись»?

«Ну и чего бы ты добилась своим эгоизмом? – возразил ей внутренний голос. – Обиженных взглядов парня, которого лишили ожидаемого удовольствия? Тебе это нужно?..» Пока она размышляла, Егор торопливо писал любовное послание своей Жанне.

– Вот! – Он свернул лист пополам. Ира увидела сверху адрес. – Ты уж извини, она в Текстильщиках живет, далековато придется ехать.

– Ерунда. Завтра же передам. Не беспокойся.

– Спасибо.

– На здоровье.

Егор снял очки. Он терпеть не мог своей близорукости. Глупо. Очки ему очень даже шли. Узкие прямоугольники без всякой оправы, они придавали его лицу строгую задумчивость. Ире вдруг захотелось нарисовать его в этих модных эстетских очках. Странное желание, и главное – неосуществимое. Вряд ли Егор согласится ей позировать. Да и не до этого им обоим сейчас. И опять вернулись мысли об Илье и боль вместе с ними. Она поднялась:

– Я пойду.

– Иди, – согласился Егор.

– Может, тебе еще что-нибудь нужно? – спросила Ира автоматически.

– Да нет. С остальным я сам справлюсь. Надеюсь справиться, – поправился Егор, но Ира так была поглощена собой, что не обратила внимания на это маленькое и в то же время емкое уточнение.

– Ир! – окликнул Егор. Она обернулась, комкая шапку в руке. – Ты к Жанке ближе к вечеру загляни, часов в пять-шесть. Днем она в своем модельном агентстве.

– Она что же, топ-модель у тебя? – изумилась Ира так сильно, что забыла о своей душевной боли.

Егор обаятельно улыбнулся:

– Так вышло.

– Ладно, загляну ближе к вечеру. А ты поправляйся быстрей. Скоро ведь Новый год…

«Топ-модель! – подумала Ира, оказавшись на улице. – Впрочем, что еще можно ожидать от Егора Тарасова, известного донжуана». Недаром школьные коридоры до сих пор усеяны осколками разбитых им сердец. Однажды и Ире показалось, что она влюблена в Егора, но это легкое помешательство случилось с ней задолго до знакомства с Ильей.

Она оказалась в компании с Егором случайно, потому что дружила со Светой Красовской. Тогда Ира думала, что Макс Орлов, близкий приятель и одноклассник Егора, интересуется именно Светой. А он вдруг начал оказывать знаки внимания Ире. К нему неожиданно подключился Егор, между парнями началось самое настоящее соперничество, и Ира почувствовала себя самой желанной девушкой на свете. Она не ходила по земле, а порхала по воздуху.

Конечно же ей нравился немногословный зеленоглазый Макс, нравилось, что он, как Шерлок Холмс, курит трубку. Но Егор…. Егор всегда был вне конкуренции. Стоило ему взглянуть на девчонку своим магическим взглядом, поиграть натренированными мускулами, и та начинала верить, что влюблена в него до конца своих дней. Однажды он и на Иру так посмотрел. К счастью, ее феерические фантазии быстро развеялись. Увлекись она Егором или Максом посерьезнее, было бы намного больнее, чем в тот момент, когда она поняла, что парни всего лишь поспорили на нее. Ну, как в известном кинофильме «Девчата». Только призом была не шапка, а безумно дорогие очки Егора «от Гуччи». Макс, как оказалось, готов был расстаться со своей трубкой ради такого случая. Это выяснилось на новогодней дискотеке, когда самолюбивый Егор стал демонстративно отдавать проигрыш Максу. Ведь Ира пришла в «Кашалот» с ним, а не с Егором. А зачем бы она пошла с Тарасовым? У него ведь в то время была официальная подружка – Алена Истерина, которая тоже любила танцевать, и именно с Егором.

Сначала Ира сильно расстроилась, разозлилась даже на двух бессердечных друзей, очки красивые разбила и ножкой по ним пристукнула, хотя они-то как раз меньше всего были виноваты в ее унижении. Но затем она поостыла и сказала себе: «Плюнь! Не порть себе Новый год. Парни просто развлекались скуки ради, и уж если обижаться на кого-то, то на себя. Это ты дурочку сваляла. Впредь тебе наука – не будь такой доверчивой и наивной».

Однако на этом ее новогодние беды не закончились. Было еще катание на чужой машине, которое привело в милицию. Там она оказалась одна, все остальные разбежались, как крысы с тонущего корабля, бросили ее. Хорошо, что вскоре нашелся настоящий угонщик красной иномарки, иначе… Страшно подумать, что могло бы быть…

После той неприглядной новогодней истории ее дружба с Красовской прекратилась, Макса она просто перестала замечать, а Егора стала обходить за версту. Спустя несколько месяцев Егор и Макс сдали выпускные экзамены в школе, и Ира решила, что их пути разошлись насовсем. Но видно, существование в параллельных мирах не для них, раз у Иры в кармане лежала записка Егора, которую она обещала передать.

7

Весь следующий день у Иры просто чесался язык. Ее так и подмывало рассказать, что вчера вечером она случайно столкнулась с Егором Тарасовым. И где? В больнице! Но она стойко молчала. От Ани, правда, приходилось прятать глаза. Та поделилась с ней насчет Вани Волкова. Но Аня и Ваня были влюбленными, а Ира с Егором просто знакомыми, на секреты которого она не имела права претендовать. Были и другие причины, чтобы помалкивать, чисто эгоистические. Аня в свое время так была поглощена этой историей с усыновлением, так стремилась помочь Ване отыскать его родную маму, что совершенно перестала замечать, что у Иры тоже свои трудности и что ей нужна поддержка близкой подруги. Изредка приходя в себя, Аня задавала два вопроса: «Прислал Илья письмо? Илья позвонил?» – и тут же об этом забывала.

Безусловно, Ира понимала, что некоторые события в этой жизни заслуживают особого внимания. Например, солнечное затмение, ввод единой европейской валюты или вот розыски настоящей мамы любимого человека, но все-таки ей было немножко досадно, что Ваня у подружки всегда на первом месте.

После уроков Ира наплела Ане с три короба и побежала домой. Ей нужно было приготовить уроки и закончить небольшой этюд в тонах.

По привычке она заглянула в почтовый ящик – он был пуст. Оно и понятно, Илья недавно звонил, они, кажется, все обсудили. В этом месте сердце заныло, но Ира уже успела привыкнуть к этой боли, поэтому справилась с ней.

Где-то в районе пяти Ира стояла на эскалаторе, который вез ее к выходу из метро «Текстильщики». На улице она сверилась с планом, нарисованным Егором. Так… мимо стадиона АЗЛК и к автобусной остановке…

Вскоре она оказалась на улице Тихой. Дом спрятался внутри микрорайона, Ира с трудом его отыскала, несколько раз приходилось спрашивать прохожих. Оказавшись перед подъездом, Ира поняла, что возникла небольшая проблема – код, который Егор забыл сообщить. Но и тут Ира справилась. Она подождала, когда какая-то бабуля с внуком выходила на улицу, и прошмыгнула в подъезд. Однако на этом ее трудности не закончились. Понажимав на кнопку звонка, Ира убедилась, что в квартире Жанны никого нет. Она поднялась на промежуточную площадку, уселась на подоконник и приготовилась ждать.

Она сидела, а крупицы снега все это время стучали по стеклу, как сотни нетерпеливых пальчиков. Скоро за окном стемнело. Мимо нее стали проходить люди, возвращавшиеся домой с работы. Одни шли молча, оглядывая Иру, другие спрашивали:

– Ты кого ждешь, девочка?

Она отвечала:

– Жанну из сто восьмой.

Люди кивали и шли дальше.

На часах было восемь, когда Ира стала задумываться: а сколько же ей здесь еще сидеть? Потом появилась мысль: а может, она вообще сегодня домой не придет, эта Жанна? Следующая мысль вытекала из первой: а не следует ли Ире отдать записку соседям, которые не так давно появились, чтобы потом те передали ее Жанне? Эту мысль Ира отвергла практически сразу. Вдруг в записке что-то очень личное. Она же без конверта, не запечатана. Неправильно, конечно, подозревать незнакомых людей в неприличном поступке, который они к тому же еще не совершили, но раз уж такая мысль пришла, ее из мозгов никакой серной кислотой не вытравить. Ира вздохнула, достала зеркальце, посмотрелась в него. Она сегодня специально поярче накрасилась, чтобы не выглядеть этакой простушкой по сравнению с моделью. Видно, напрасно старалась. Ира досидела до девяти и встала. Хватит вытирать пыль на этом подоконнике, тем более что ей еще больше часа добираться домой.

Она позвонила соседям.

– Да, что такое? – спросил ее пожилой мужчина в майке и трениках.

– Вы случайно не знаете, Жанна никуда не уезжала?

– В смысле?

– Ну, она в Москве?

– Ах, это! Да я ее сегодня утром видел.

– Спасибо, – поблагодарила Ира, прежде чем дверь закрылась.

Что ж, первая попытка не увенчалась успехом. Придется попробовать еще раз.

Случилось так, что на следующий день Ира решила заехать к Егору, чтобы рассказать ему о вчерашней неудаче. А то он ждет, надеется, что Жанна вот-вот прибежит, бродит по коридору как неприкаянный, в окошко поглядывает, а Жанна-то и не в курсе, куда нужно бежать. Ира пожалела только об одном: что не спросила номер его мобильника. Как бы это все упростило! Она могла бы позвонить Егору и сказать, что передаст записку сегодня вечером. Попробует передать, поправила она себя и поплевала через плечо, чтобы не сглазить. «И вообще, пора осваивать компьютер в интернет-кафе, а то письма к Илье слишком долго идут», – ни к селу ни к городу подумала она.

– На уколы! – разнеслось эхом по длинному коридору.

Ире навстречу потянулись больные к процедурному кабинету. Ира как раз проходила мимо него. Дверь была приоткрыта.

– Пойду душке Егорушке укольчик сделаю.

– Куда, Кудрявцева?! – рявкнули в ответ. – Моя очередь!

– У тебя и здесь работы хватает.

Ира развеселилась. Две молоденькие медсестры прямо-таки борются за право уколоть Егора. Она решила подождать в кресле в холле, пока блондинка в неприлично коротком халате выйдет из палаты, и потом уже его навестить. Ее план раскрыли.

– Девушка, а вы к кому в столь неурочное время? – спросила та самая блондинка, заприметив Иру, маскирующуюся среди широких листьев фикуса.

– Я к Егору Тарасову. Я на минутку. – Ира подкупающе улыбнулась, выходя на свет. – Только скажу ему два слова и тут же уйду.

– У нас определенные часы посещения. Для вашего же удобства расписание на двери висит. Вы что, читать не умеете?

– Умею. Но тут такой случай… – Ира напомнила себе, что нужно быть вежливой. И подумала: если здесь порядки нестрогие, как сказала ей медсестра в хирургии, то какие же драконовские там?

– Ничего не знаю, – настаивала на своем блондинка. – Придется вам заглянуть к нему после пяти. Но если это что-то срочное, вы можете сказать мне, я ему передам.

– Нет, не могу: это личное.

Блондинка вздернула брови:

– А вы ему кто будете? – Осененная неправильной догадкой, она оглядела Иру сверху вниз и снизу вверх. – Может быть, родственница или подружка?

– Нет, я всего лишь знакомая. Мы учились в одной школе.

– Правда? – Глаза у блондинки аж по всему лицу забегали. – Так ты его хорошо знаешь? – Она моментально перешла на «ты».

– Ну-у… – неопределенно отозвалась Ира.

– Пойдем в ординаторскую. Я тебя чаем угощу, поговорим.

– Мне к Егору надо, – напомнила Ира.

– Не получится, у него сейчас консилиум собирается.

Консилиум! Ира обо всем забыла и пошла вслед за блондинкой.

– Тебя как зовут?

– Ира Дмитриева.

– А меня – Лариса.

Лариса включила электрический чайник, достала коробку зефира, конфеты.

– Вот живем. Родственники сладким задарили, через пару лет в дверь не влезешь. – Она провела рукой по округлому бедру.

– А почему у Егора консилиум? – спросила Ира, чувствуя, что внутри холодеет. Опять ей капельница вспомнилась.

– Будут решать, оперировать или нет. Его отец какого-то светилу пригласил. Они с минуты на минуту подъедут. Так что, сама понимаешь, к Егору никак нельзя. А правду говорят, что отец Егора что-то в генетике открыл и его на Нобелевскую премию хотят выдвинуть?

Ира понятия об этом не имела, и ее это совершенно не интересовало.

– Ларис, а что с Егором случилось?

– А ты не знаешь?

– Нет, подробностей не знаю. Он сказал, что в аварию попал. Я, кроме шрама на виске, ничего не разглядела.

– Шрам – ерунда, заживет. А у него постоянная девушка есть? – Лариса налила ей чай. – Бери, угощайся. Так есть?

– Не знаю. Мы с ним не друзья, чтобы обсуждать такие вещи. Мы просто учились в одной школе, а теперь Илья…

– Какой Илья?

– Ой! Это я оговорилась. Егор, конечно, Егор… Он теперь в строительном учится.

– Ну, это я и без тебя знаю, – разочарованно протянула Лариса. Стало ясно, что Ира ее надежд не оправдывает и чаем ее поить не за что. – А что он любит? Может, сладкое? Журналы какие-нибудь особенные, фильмы, музыку?

– Он баскетбол любит, – вспомнила Ира. – И еще свой мотоцикл.

– Рокер косушный! Писк! – восхитилась Лариса.

– Никакой он не рокер косушный, – обиделась Ира за Егора. – Просто гоняет на своей «ямахе», как все парни.

– Ну теперь ему об этом увлечении надолго придется забыть, если не навсегда.

– Как?

– А вот так. – Лариса откусила конфету со сливочной начинкой, облизала губы, прежде чем оглушить Иру. – У него контузия спинного мозга. Ниже пояса ничего не чувствует. – Она подмигнула Ире: – Будем надеяться, что у парня это временное явление.

– Надеяться? – У Иры почему-то пересохло горло.

– Угу! Понимаешь, сильный ушиб позвоночника повлек за собой обширный отек, – заговорила Лариса научным языком. – Опухшие ткани давят на нервы. И пока отек не спадет, врачи не могут определить характер паралича – временный он или постоянный. Если временный – месяц физиотерапии, укольчиков – и он на ногах, а если что посерьезнее…

– Что здесь происходит?! – услышала Ира грозный, почти свирепый окрик. В дверях стояла та самая медсестра, которая дежурила вчера. – Почему в ординаторской посторонние? Почему вы нарушаете врачебную этику и обсуждаете больного! – Ира наконец-то поняла, что этот крик относится не к ней. Она встала и на негнущихся ногах вышла из ординаторской. Вслед ей неслось: – Я доложу главврачу после обхода. Уверена, что тебя, Лариса, ждут большие неприятности!

От морозного ветра трещали деревья. Ира шла, не выбирая дороги, и плакала. Горькие слезы текли по ее лицу, она не пыталась их остановить. Кто-то должен был плакать в этом жестоком мире!

Наревевшись и кое-как успокоившись, Ира отправилась к Жанне. «Если потребуется, буду спать у нее на коврике, словно потерявшийся щенок, – решила она, – но дождусь». Все получилось совсем не так, как она думала.

Ей сразу же открыли дверь.

– Тебе чего? – спросила высокая девушка, как Ира и предполагала – роковая красавица. И рыжеволосая. «Все-таки после Лизы Кукушкиной Егор неравнодушен к этому цвету волос», – промелькнула мысль и исчезла.

– Вы Жанна? – спросила Ира, чувствуя, что замерзшие ступни начинает покалывать иголочками.

– Ну, положим.

– Меня Ира зовут. У меня для вас записка от Егора Тарасова.

– От Егора?! Заходи. – Жанна отступила в сторону. – А что же он тебя прислал? Сам испугался прийти? – Профессионально накрашенные губы изогнулись в язвительной улыбке.

– Он не может прийти. – Ира почувствовала, что снова вступает на опасную тропу слез, и приказала себе не раскисать. – Вы прочтите записку.

– Да что ты мне «выкаешь». Уж не настолько я тебя старше. Тебе сколько лет? – Жанна поправила сползающий с плеча шелковый халат.

– Шестнадцать, – чуть прибавила Ира. Ей в начале лета исполнилось пятнадцать.

– А мне семнадцать. Почти ровесницы. Ну, где эта записка?

– Вот.

Дальше коридора они не пошли. Жанна взяла записку, не обратив внимания, что Ирины пальцы трясутся. Что пальцы, она даже не заметила, какая Ира опухшая от слез и некрасивая.

– А ты ему кто? – внезапно поинтересовалась Жанна, ероша длинные волнистые волосы удивительной густоты.

– Знакомая. Мы учились в одной школе, – заученно принялась объяснять Ира. – Я пришла проведать нашего директора в больнице и столкнулась там с Егором…

– Так Егор в больнице? – изумленно округлила глаза красавица Жанна.

– Ой! Вы… ты лучше прочти записку.

Жанна наконец-то развернула лист, пробежала его глазами.

– Он ничего не пишет, что с ним? Просто авария. – Она взглянула на Иру безмятежным взглядом. – Как он там, в этой травматологии?

– Он… хорошо. Улыбается, шутит. Придешь – сама увидишь. – Ира не любила врать, ей это плохо удавалось.

– А с чего это ты взяла, что я к нему пойду? У меня, между прочим, гордость есть. Он меня дрянью ни за что ни про что обозвал, а я вот так к нему сразу и побегу только лишь потому, что его спьяну угораздило на папочкиной машине перевернуться! Может, он от какой-нибудь случайной девицы ехал?

– Ты что, Жанна! Все совсем не так! – выкрикнула Ира, хотя и сама не знала, как было на самом деле.

– А как?

– Он… – Ира замялась только на секунду. Сердце подсказывало ей, что у нее нет выбора. Жанна обижена, а Ира на себе испытала, каким жестоким может быть Егор. – Ты ему сейчас очень нужна. Понимаешь, у Егора серьезная травма. У него временная парализация ног из-за ушиба позвоночника, возможно, понадобится операция…

– А кто тебя так подробно информировал? – недоверчиво уточнила Жанна.

– Случайно узнала. Мне одна медсестра проговорилась, потом ей за это влетело. Старшая медсестра ей сказала, что она врачебную тайну разглашает.

Жанна задумчиво похлопала ребром листка себе по ладони.

– Значит, пока еще ничего не известно. Встанет он на ноги или нет?

– Встанет. Обязательно!

– Господи, наивный максимализм, – вздохнула Жанна и посмотрела на Иру более внимательно. – Ты, оказывается, еще совсем ребенок, Ирочка. – Ира внутренне ощетинилась: сколько можно ее так называть? – Ты не представляешь себе, что это такое: ухаживать за калекой, терпеть его капризы.

– Егор не калека. Он…

– Пока ничего не ясно, – резко оборвала ее Жанна. – Конечно, Егор мне не безразличен, но я не собираюсь портить себе жизнь из-за какой-то там эфемерной любви, которая сегодня есть, а завтра ее и след простыл. – Она поджала губы и, подумав, произнесла: – Нет уж, пусть все остается так, как есть. Поссорились и расстались. Я уже смирилась с этой мыслью, привыкнет и он. Ты к нему собираешься?

– Не знаю, – произнесла потрясенная Ира. – Может быть.

– Тогда передай ему…

– Нет! – воскликнула она, предугадывая безжалостные слова: – Я не могу ему этого сказать. Ему и так нелегко, а это может ухудшить его состояние. Он же надеется, что ты придешь, ждет… записку вот тебе написал… И потом, нельзя оставлять человека в беде, даже если он тебя когда-то обидел…

– Не дави на психику, ладно? И давай больше не будем это обсуждать. Ты передала записку, я ее прочитала. Ты свое обещание выполнила, и твоя совесть чиста.

– Нет, нечиста. Я ему совру, когда приду! – заявила Ира самым наглым образом. – Ты ведь фотомодель?

– Начинающая модель, – уточнила Жанна. – Ну и что?

В голове у Иры выстроился молниеносный план действий.

– Я скажу, что застала тебя на чемоданах, что ты улетала в Италию на съемки и просто не смогла к нему вырваться, потому что у тебя контракт на руках.

– Почему в Италию? – Из всего сказанного Жанну заинтересовал только пункт назначения.

– Так, – смутилась Ира. – Не хочешь в Италию, лети в Америку, мне все равно. А когда Егор поправится, я ему все объясню.

– Ну не знаю. – Жанна нервно передернула плечами. – А впрочем, поступай как хочешь. – Она открыла дверь: – Тяжело тебе, наверное, живется, Ира?

– Почему?

– Слишком уж ты совестливая и за других много переживаешь, а в этой жизни нужно думать о себе любимой.

– Мне такая философия не подходит, – ответила Ира. – Я не Великан из сказки Уайльда.

– Я этой сказки не читала.

8

– Ну все, ты покойник, длинный!

– А я не согласен!

– А тебя никто не спрашивает! – Борька перепрыгнул через парту и бросился за убегающим Максимом.

– Все как обычно! – рассмеялась хохотушка Аня, поджидая своего Волкова с перекура.

– Девятый класс, а ведут себя, как дети, – отозвалась Ира, наблюдая, как парни носятся между рядами, а девчонки сбиваются в кучку, зажмуривают глаза и восторженно похихикивают.

Кахобер Иванович попросил всех задержаться после пятого урока. И вот чем это обернулось. Однако Ира была рада отсрочке, как приговоренный к смерти, которому отложили казнь. Она собралась к Егору перед занятиями в Школе искусств. Идти было страшно. Ира не знала, что говорить, как вести себя с Егором. Она боялась, что невольно выдаст себя каким-нибудь неосторожным словом или взглядом.

Хорошо хоть Аня не приставала к ней с расспросами в эти дни. Подруга думала, что Ира такая хмурая и неразговорчивая из-за Ильи. Конечно, Ира ни на секунду не забывала о нем, но в водовороте новых событий ее неприятности и обиды казались такими мелкими и ничтожными, что отошли на второй план.

– По стенке размажу! – воинственно крикнул Шустов, не в силах поймать юркого Максима. И рванул за ним к двери. Там их обоих задержал Кахобер Иванович.

– Друзья мои! – охладил он пыл не в меру разрезвившихся парней. – Вы все-таки в приличном месте находитесь, а устроили гонки с препятствиями!

– А чего он на чужое зарится! – возмутился Борька, усаживаясь на свое место.

Максим плюхнулся на стул рядом с Ирой, водрузил на нос очки. Он тяжело дышал, но продолжал бросать в сторону Юрки «петушиные» взгляды.

– Что на этот раз не поделили? – спросила Ира с усмешкой.

– Ленку!

Ира обернулась, отыскивая взглядом яблоко раздора. Ленка Серова, хорошенькая блондинка с голубыми глазами, смотрелась в зеркальце и ничего не подозревала. Вот это новость так новость! Ее при случае можно и Аньке рассказать. А уж как Серова обрадуется! И какой выбор: один – хилый отличник, будущий компьютерный гений, другой – обеспеченная шпана крепкого телосложения!

– Рассаживайтесь поскорее, – попросил Кахобер Иванович, приглаживая пышные усы.

В седьмом классе Ира была влюблена в Кахобера. На ее рисунках, а рисовала она всегда и везде, стали появляться рыцари и былинные воины с пышными усами, напоминавшие классного руководителя, у которого, к слову сказать, сын был старше Иры. Тогда она об этом не задумывалась, жила в сочиненной ею сказке, а весь класс делал вид, что не замечает ее глупой влюбленности. Это прошло, когда появился Илья…

«Опять мысли привели к Илье… прямо как все дороги, ведущие в Рим… Тьфу ты, Рим еще сюда приплелся, как пятая спица в колеснице», – подумала Ира с непонятным раздражением.

– Ребята, давайте посерьезнее, – повысил голос Кахобер Иванович. – У меня через полчаса педсовет, а нам нужно кое-что обсудить. – Он откашлялся. – Надеюсь, все помнят, что скоро новогодний бал.

– Помним, – зашумели дружные голоса.

– Так вот, нам поручили оформить актовый зал.

– Снежинки будем вырезать? – спросил Колька Ежов, игнорируя колючий взгляд Юльки.

– Этим трудоемким процессом займутся в младших классах, – добродушно отозвался Кахобер. – А нам желательно проявить фантазию. Подумайте до конца недели, подключите интеллект. Не хочется, чтобы было стандартно: конфетти, гирлянды. Мы ведь еще способны удивить?

– Чего-чего, а это всегда пожалуйста, – отозвался Метелкин.

– Вот и договорились. Теперь второй вопрос.

– А сколько их всего? – уточнил Волков, поглядывая на часы.

– Три. И если вы не будете меня перебивать на каждом слове, мы успеем обсудить их все. – Кахобер расстегнул пиджак, присел за стол. – Итак, второй вопрос – карнавальные костюмы.

– У меня все схвачено, я гусаром наряжусь! – крикнул Борька.

– Ага! Поручиком Ржевским! – брякнул Максим. – «Господа, – довольно удачно сымитировал он голос Шустова, – по этому поводу анекдотец!»

Все засмеялись.

Обиженный Борька бросился к нему с задней парты, его перехватил Колька, сгреб сзади за рубашку и вернул на место.

– Ну, что ж. Со вторым вопросом, я думаю, мы тоже разобрались, – заметил Кахобер, привыкший к подобным штучкам своих «бэшек». – Напоминаю: костюмы должны быть у всех. Иначе не удастся попасть на дискотеку.

– А учителя тоже будут в костюмах?

– Обязательно.

– А на вас какой будет? – пристали ребята.

– Оригинальный. Это все, что вам удастся из меня вытянуть, – предупредил Кахобер.

Тут в дверь постучались.

– Можно?

В класс вошел незнакомый мужчина средних лет. Ребята переглянулись: это еще что за фрукт?

– Это наш новый психолог Дмитрий Дмитриевич Романов, – ответил на немой вопрос Кахобер Иванович. – В нашем классе будет проведен один научный эксперимент.

– А нас спросили? Может, я не желаю быть подопытным шимпанзе для чьей-то диссертации, – недовольно проворчал Борька Шустов.

– Не будь, – приятным баритоном сообщил новый психолог школы. – В этом безболезненном эксперименте примут участие только добровольцы.

– Тогда другое дело. Я согласен!

Ира неодобрительно покачала головой. Борька иначе не мог, таким уж уродился. Если ему запрещали, он обязательно делал по-своему. Если разрешали, он все равно делал по-своему, но все же начинал при этом думать.

– В чем суть эксперимента? – уточнил он.

– Я раздам вам анкеты, вы их заполните, ответите на все вопросы теста, надеюсь, искренне и без всяких глупых острот, помня о том, что мы занимаемся серьезной работой. А после я их соберу, обработаю и получу результат.

– Ясно как божий день. Тест на интеллектуальное развитие, – буркнул Максим Елкин.

– А когда мы узнаем об этом результате? – опять встрял Борька.

– Вы? Вы узнаете о нем в конце учебного года.

– Ни фига ж себе! – возмутился он. – Столько ждать!

– Еще не поздно передумать.

– Я своих решений не меняю! – с пафосом заявил Шустов.

«Надо же! – невесело усмехнулась Ира. – Шустов своих решений не меняет!»

Через минуту классный всех отпустил.

– Максим, Борис, задержитесь.

– Сейчас он их пороть будет, – подметила сообразительная Аня, выходя в коридор.

Она взяла Иру под руку, потому что Ваня уже убежал на тренировку в спортзал и его поблизости не наблюдалось. Лапушка, как любовно называли в школе преподавателя физкультуры, организовал новую секцию – по вольной борьбе. Старшеклассницы, тайно страдающие по молодому физкультурнику, все поголовно жалели, что не могут в нее записаться. Согласитесь, как-то неженственно кидать через плечо парней. А вот Ваня с удовольствием принялся осваивать сложные приемы.

– А знаешь из-за кого весь сыр-бор? – Ира посмотрела на Аню, уверенная в ее реакции. – Из-за Серовой. Максим признался.

– Да ну! – Анька вспыхнула как свечка. – А она знает?

– По-моему, не догадывается.

– Так надо же ее просветить!

– Доверяю это ответственное задание тебе.

– А ты?

– А у меня Школа.

– Я и забыла. Тогда я к тебе вечером заскочу, расскажу, как тут и что.

Аня убежала, а Ира оделась и пошла домой.

Да, у нее Школа, но прежде…

9

Ира набрала воздуха в легкие, приклеила на лицо улыбку и постучала в дверь:

– Можно?

– Можно, – ответил Егор.

Она шагнула через порог, словно ступила на тонкий лед.

– Ты? Привет! – Егор обрадовался, и, кажется, вполне искренне. – Опять директора навещала?

– Нет. Его завтра выписывают. Чего ему надоедать? – Ира бодро подошла к кровати. – Я к тебе!

– Правда? – Бровь Егора эффектно изогнулась. – Тогда присаживайся, – предложил он.

Сегодня он был гладко выбрит и благоухал классным парфюмом. Если вдуматься, все правильно, он же свою девушку ждет. Причем не первый день. Ира вздохнула, не хотелось портить парню настроение, но…

– Отчитаться пришла за данное поручение. Понимаешь, записку я передала… – С этого места Ира начала придумывать историю, в общем, уверенно врать. Егор слушал внимательно. А Ира врала и наблюдала за ним. Непохоже, чтобы он так уж сильно расстроился, хотя пару раз его брови сдвинулись и на скулах заиграли желваки.

– Спасибо. Я всегда знал, что на тебя можно положиться, – поблагодарил он в конце. – Значит, Жанна улетела в Америку.

– Контракт! – напомнила Ира.

– Что ж, так устроена жизнь. Постоянно приходится выбирать: что сделать, как поступить.

«Да, выбирай, но осторожно выбирай», – поддакнула Ира про себя, хорошо его понимая.

– Ну вот, я тебе все рассказала, – произнесла она вслух. – Пойду?!

– Ты спешишь?

– Полчаса еще есть в запасе, – призналась Ира.

– Посиди со мной, – попросил Егор и взглянул на папку, пристроенную возле ее ног. – Ты, я смотрю, тоже свой выбор сделала? В архитектурный?

– Пока хожу на занятия в Школу искусств. Но к апрелю нужно определиться. Если решусь, то буду в архитектурный колледж поступать.

– Значит, после девятого уйдешь из школы?

– Так ведь многие уйдут. Кто по собственной воле, а кто по желанию учителей. Борьку Шустова выпрут, и отец не поможет, если он не подтянется.

Егор добродушно усмехнулся:

– Как там, в школе?

– Шумит!

Ира рассказала парочку новостей, потом решила развеселить его историей о классном часе. Она старательно отводила взгляд от неподвижных ног Егора. Он ни разу не поменял положения. Лежит себе и разговаривает как ни в чем не бывало. И если не знаешь, ни о чем и не догадаешься. Но Ира-то ведь знала и понимала, почему он не хочет видеть никого из знакомых и почему он сделал для нее исключение. Ему же скучно, а она случайный человек, оказавшийся рядом. И еще ее волновал этот консилиум, а спросить Егора она не могла.

– Что же ты все о других да о других, – перебил ее вдруг Егор. – Как у тебя у самой-то дела?

– Хорошо.

– «Хорошо» надо говорить бодрее, а «весело» – веселее, – заметил Егор, слегка видоизменив фразу из кинофильма.

– Я не знаю, что о себе рассказывать.

– Ну, расскажи, к примеру, как твой Илья в Италии поживает.

– Поживает, – неопределенно отозвалась Ира и удивленно взглянула на Егора. – А кто тебе сказал, что он в Италии?

– Не помню. – Егор покосился на нее. – Кажется, Толик Агапов. Мы с ним иногда видимся, поддерживаем отношения.

– А с Максом Орловым? – спросила Ира. – Вы с ним по-прежнему не разлей вода?

– Уже нет. Мы с ним крупно поговорили после того случая со Светкой, и на этом наша дружба закончилась.

– Надо же! – одобрительно произнесла Ира. – Я не знала.

– А зачем об этом кому-то знать? Это наши мужские дела.

– Наверное.

«Жизнь человеческая окутана тайнами», – подумала Ира. У Егора сейчас своя тайна, у Иры – своя. Прошлой весной у Светы Красовской была своя тайна. Но если что-то известно одному человеку, то об этом рано или поздно будут знать все, ну если не все, то многие… Вот так и Егор стал случайным обладателем тайны, что Света покупала тест на беременность. Спьяну он сболтнул об этом Максу Орлову, о котором у Иры остались неприятные воспоминания: слизняк, а не парень. И Макс лишний раз подтвердил ее мнение на свой счет. Он стал приставать к Свете, проходу ей не давал своими наглыми шуточками, ей даже пришлось из школы уйти. Егор, когда протрезвел, сообразил, куда его занесло. И кажется, попытался исправить свою ошибку. Это не умаляло его вины в той неприятной истории, но все-таки вселяло уверенность, что парень не безнадежен.

– Знаешь, Ир, я все время хотел попросить у тебя прощения. Слишком много за мной грехов накопилось: и Светка, и тот новогодний вечер, и спор этот идиотский.

Ира едва удержалась на стуле. Егор что, ясновидящий?!

– Той зимой у меня все шло шиворот-навыворот. – Егор нахмурился. – Я словно с цепи сорвался. Понимал же, видел, что нельзя так с тобой, а все-таки…

– Это уже давно прошло, – перебила Ира. – И быльем поросло!

– Нет, не мешай, мне нужно выговориться! – отказался он от ее великодушного подарка. – У меня после этой аварии словно внутри что-то сломалось. – У Иры поползли мурашки по спине. – Я подумал: что я за человек? Живу на всем готовом, как у Христа за пазухой. Озабочен всего лишь одной проблемой: как беззаботно, весело, наслаждаясь жизнью, провести свободное от учебы время…

Егор говорил торопливо, сбивчиво, а Ира удивленно слушала. Неужели этот открытый взволнованный парень – тот самый Егор Тарасов, который раньше отмахивался от всего с беззаботно-нахальной ухмылочкой?

А потом – Ира и сама не понимала, как это у нее получилось, – она пожаловалась Егору, что Илья собирался приехать к ней на Новый год, а теперь вот не приедет. А Егор в ответ прикоснулся к ее руке, как в прошлый раз, и сказал:

– Не расстраивайся. Знаешь, как строители говорят: «Если фундамент надежный, крепкий, все остальное можно исправить».

– А если ненадежный?

– Тогда лучше начать строить заново на новом месте.

– Это легче сказать, чем сделать.

– Верно, – согласился Егор. – Но кто тебе обещал, что в жизни все будет легко?

Их взгляды встретились.

– Прости, мне пора бежать, – сказала Ира, немного смущенная тем пониманием, которое внезапно возникло между ними.

– Придешь еще? – спросил Егор.

– Если хочешь.

– Хочу. А когда тебя ждать?

– Завтра. Нет, послезавтра. Завтра я буду к заключительной контрольной по алгебре готовиться, – пояснила Ира.

– Желаю написать на пять!

– Ой, я тебя умоляю! У меня – и пять?

– А что, такое невозможно?

– Возможно, но только не в этой жизни!

Егор рассмеялся:

– Гляди-ка! У тебя появилось стойкое чувство юмора. – Он оглядел ее более пристально. – И вообще, ты здорово изменилась со своим Ильей, появилась в тебе какая-то уверенность. Ты сама-то хоть это замечаешь?

– А как же! На том и стоим! – Ира поднялась, отставила в сторону стул.

– Извини, что не провожаю! – произнес Егор, поддерживая шутливый тон.

И тут Ира неожиданно выпалила:

– Егор, я все знаю!

Он сначала не понял, а затем как-то странно посмотрел на нее и натянуто улыбнулся:

– Оно и к лучшему. Не придется объяснять, почему я веду себя так невоспитанно.

– Мне к тебе приходить? – уточнила Ира.

– Конечно. В любое время.

Уже выйдя, Ира снова приоткрыла дверь:

– Тебе, может, что-нибудь принести? Сок, бананы?

– Бога ради! Я устал эти бананы раздавать. Родители каждый вечер здесь с полными сумками. Ты сама приходи. Я буду ждать.

Егор воткнул наушники, включил плеер и закрыл глаза. Ира вышла.

Вечером она обнаружила на своем столе бандероль от Ильи.

– Мам, ты когда ее получила?

– Сбегала на почту и получила. Меня там уже все знают, по моему паспорту выдают. Я им торт купила.

– Правильно.

Ира уже читала письмо, приложенное к видеокассете по искусству, которую Илья обещал прислать.

Сначала в нем, как обычно, речь шла о лекциях, об учебе… Ира вникала в содержание с трудом, ее мысли были какими-то расплывчатыми…

«…Я вдруг вспомнил, как мы с тобой познакомились прошлой весной. Ты рисовала в парке, а я подошел и сказал: „На твоем месте я бы добавил немного синего в зелень…“ А ты засмущалась. Саби не такая. („Ну вот, и до сравнений дело дошло“, – подумала Ира.) Она сама подсела ко мне в столовой. Сказала: „Я слышала, ты из России?“ Я говорю: „Да, из Москвы“. А она: „Я о твоей стране ничего не знаю“. – „А что ты хочешь узнать?“ – спрашиваю я, а она отвечает: „Все. Правда, что у вас такие морозы зимой, что все норковые носки носят?“ Меня просто „впополам“ согнуло от смеха, представляешь?! Носки из норки! Полный дурдом! А вообще-то, здесь вещи из натурального зверья не уважают. Европа вся против! Мамочка моя тут нарядилась в шубу из песца, собралась с отцом в оперу, ну ее „зеленые“ по дороге и полили краской из баллончика!

Тут уже начались праздничные распродажи, все сверкает и поет! В центре, на площади, наряжена огромная ель. Все обеспокоены подарками и закупают чинзано к столу. Я все время думаю, как мы будем вместе отмечать Новый год…»

Ира обмерла. Снова перечитала эту фразу. Отмечать вместе Новый год – ну вот, черным по белому!

«…Конечно, у меня на квартире. Она пустая. Давай пригласим Андрея Григорьева и Свету Красовскую. Мне кажется, она ему нравится. Но он такой увалень, что никогда не отважится сделать первый шаг. Ты должна придумать желание. Ведь говорят, что под Новый год, что ни пожелается, все всегда произойдет, все всегда сбывается…»

Ира поморгала глазами, прогоняя слезы. Сердце принялось выплясывать такой зажигательный танец, что хотелось кричать от счастья. Илья передумал! Он самый замечательный!.. И тут Ира внезапно поняла, что ее настораживало в этих строчках. Письмо было отправлено намного раньше, чем последнее послание через друга. Она взглянула на дату отправления. Илья не передумал, он не приедет. А эти планы строились им задолго до приглашения в Альпы. И на него нельзя обижаться. Он ее не обманул. Просто время сыграло с ней злую шутку.

– Ирочка, тебя какой-то мальчик к телефону, – сообщила мама, настороженно выискивая на ее лице следы слез. Но их не было. Ирины глаза были сухие и безжизненные… Такие же, как пустыня Сахара.

– Там тебя Егор какой-то, – напомнила мама.

– Егор? – Ира выскочила в коридор, взяла трубку и подумала, что для безжизненной пустыни она еще достаточно живая.

– Ты как меня разыскал?

– Забыла? Сама диктовала в прошлом году свой номер.

– Ой! Забыла. Егор, хорошо, что ты позвонил.

– Правда? – обрадовался Егор и заговорил свободнее: – А я думал, что ты ругать меня будешь, все выискивал причину, чтобы с тобой поболтать.

– Нашел?

– Ага. Хотел сказать, что передумал насчет бананов. – Ира поймала себя на том, что улыбается.

– Так и быть – принесу парочку. Егор, я забыла тебя спросить: как твой консилиум прошел? – Ира понизила голос и прикрыла трубку ладонью, чтобы было слышно Егору, но не было слышно родителям.

– Тебе и это известно? Ну, знаешь, я уже ничему не удивляюсь!

– И все же?

– Нормально прошел. Сказали, что обойдусь без операции. Опухоль спадает. И если все будет так, как нужно, то со следующей недели меня на трапецию отправят.

– Кончай шутить! – обиделась Ира.

– Нет, правда-правда. У меня телефон садится. Слышишь, пикает? Приходи, я тебе все подробно расскажу, распишу во всех красках, что со мной врачи будут делать. Пока.

10

– Ира, кто такой этот Егор?

Ира пила чай с кексом. Отец тоже пил чай, но еще просматривал газету и одним глазом успевал поглядывать в маленький телевизор, где шла передача «Доброе утро, Россия». Все спешили на работу, Ира – в школу.

– Ир, ты слышишь, о чем тебя мама спрашивает? – спросил отец, шелестя газетой.

– Слышу.

– Ну так отвечай, не тяни кота за хвост!

– Отвечаю: Егор Тарасов. Он в прошлом году окончил нашу школу. А теперь он учится в строительном институте.

– Почему так раздраженно?

– Потому что я устала всем объяснять, что мне выпало такое огромное счастье: учиться с необыкновенным, талантливым и красивым Тарасовым в одной школе.

– А… это тот парень, который в спектакле в прошлом году Ромео играл, – вспомнил папа, едва речь зашла о красоте и таланте.

– Да, в первом акте, а во втором его сменил Толик Сюсюка, в смысле Агапов.

– Мне показалось, что первый Ромео был нездоров.

– Точно.

«Пьян он был! Но тебе, папочка, этого знать вовсе не обязательно, потому что Егор мне все объяснил: у него в то время был кризис, вот как сейчас у меня! И вообще Егор много дурил тогда, но все это в прошлом». Ира была уверена, что вчера он был с ней искренен. И эта его открытая ранимость, честно нужно признаться, сильно ее потрясла.

– А почему он тебе звонит? – пристала мама. – С какой это радости?

– Мам, человек один раз позвонил, – Ира продемонстрировала один указательный палец, – а ты из этого множественное число сделала.

– Не увиливай! – назидательно заметил отец. – Вот напишу Илье, что у тебя ухажер появился!..

Он пошутил, конечно же пошутил, но шутка оказалась неудачной. Ира вскочила, мама испуганно взмолилась:

– Гриша!

Дальше Ира не слушала.

– Мне пора! – крикнула она родителям, схватила сумку с учебниками и выбежала за дверь.

Папа, судя по всему, ничего не подозревал о ее сложностях с Ильей: мама не посчитала нужным проинформировать. Может, понадеялась, что обойдется. Не обошлось!

Однако, поразмышляв по пути в школу, Ира решила предупредить родителей, что Егор ей будет звонить и впредь, если, конечно, захочет. По крайней мере, до тех пор, пока он в больнице. Ира даже решила взять над Егором шефство, чтобы ему было не так одиноко.

Именно об этом она и сообщила ему, положив на горку фруктов в вазе небольшую связку желтых спелых бананов.

– Я подумываю взять над тобой шефство. Ты как, не возражаешь? – уточнила Ира. Все-таки нужно было получить формальное разрешение. Это же Тарасов, а не кто-нибудь.

– Всю жизнь об этом мечтал, – усмехнулся Егор. – А в чем оно, кроме бананов, будет выражаться? Кстати, угощайся. Все мытое.

Ира выбрала банан.

– Это от излишества воспитания? – намекнул Егор на ее выбор.

– Чепуха, просто бананы люблю. А куда подевалась Лариса?

– Какая еще Лариса? – изумленно приподнял брови Егор.

– Медсестра, блондинка, – пояснила Ира.

– Кажется, уволилась. Так что там насчет твоего шефства? – вернулся Егор к тому, с чего они начали. – Мне это не послышалось?

– Ну… – Ира задумчиво откусила мякоть, пожевала. – Я могу приносить тебе книги из библиотеки, рассказывать новости, ты можешь меня о чем-нибудь попросить.

– О чем попросить? – мгновенно отреагировал Егор.

– Откуда я знаю? Может, тебе в институте учебники или лекции нужны, чтобы не отстать. Я могу съездить за ними. А еще мы можем о чем-нибудь разговаривать.

– Например?

Ира захлопала подкрашенными ресницами. А действительно, что у них общего?.. Но ведь болтали же они с Ильей часами, даже когда были едва знакомы, найдут и с Егором что обсудить, было бы желание. А по горящим уголькам в глазах Егора точно видно, что у него это желание есть, просто он подшучивает над ней по привычке. Замечательно, отметила про себя Ира, доедая банан. Положительные эмоции повышают шансы на успешное выздоровление – это и без специального медицинского образования ясно.

– Например, ты обещал мне рассказать, что с тобой будут проделывать врачи на какой-то там трапеции, – вовремя вспомнила она его позавчерашний звонок.

Губы Егора растянулись в улыбке.

– Так и знал, что ты из-за этого пришла. Женщин, – неодобрительно заметил он, – только любопытство к мужчинам и подталкивает.

– Попрошу не обобщать. – Ира уселась поудобнее на стуле. – Говори, Тарасов, по существу, я слушаю.

Вскоре Ира узнала такие интересные вещи, что голова кругом пошла. Оказывается, в коробках, сложенных в углу, находится портативное физиотерапевтическое оборудование, и со следующей недели эта комната превратится в спортзал. А с помощью этой самой трапеции и специальных блоков, смонтированных над кроватью, Егор сможет переносить вес своего тела и уменьшать давление в любой точке своего организма. То есть он сможет двигаться, пусть пока только в кровати, но все же двигаться, как все люди, приподниматься, а позже и сидеть!..

– В общем, я смогу начать заниматься физическими упражнениями, что улучшит кровообращение, укрепит мышцы и позвоночник. Кроме того, мне будут делать массаж ног, – закончил свой рассказ Егор и попытался почесать шрам на виске, но Ира удержала его руку:

– Не трогай, инфекцию занесешь.

– Он чешется иногда, – пояснил Егор, непроизвольно сплетая с ней пальцы.

– Значит, заживает, – ответила Ира, освобождая из мягкого плена свою руку.

– Теперь твоя очередь поделиться новостями, – непринужденно предложил он, но по его взгляду Ира поняла, что ее реакция не осталась незамеченной.

Новости?! Ира стала лихорадочно вспоминать новости. В голову лезла всякая ерунда…

– Как в школе? Новый год собираются отмечать? – подсказал Егор.

– Решили организовать костюмированный бал для старшеклассников, – сообщила Ира. Она не хотела затрагивать эту тему, все-таки Егор проведет праздник в больнице, да и у нее было совершенно непраздничное настроение, но раз уж так получилось… – Нам поручили оформить актовый зал, где будет дискотека. Все держат в тайне свои костюмы, надеются главный приз получить, один только Борька Шустов растрезвонил, что будет гусаром.

– Да, Шустов у вас примечательная личность. А ты какой костюм придумала?

– Никакой. Не хочу идти, – призналась Ира.

– Почему? – удивился Егор.

– Нет настроения.

– Настроение нужно уметь создавать, – напомнил Егор известную аксиому и как-то непонятно на нее посмотрел. – Ир, а Илья тебе часто звонит?

– Да, – встрепенулась Ира и зачем-то принялась защищать Илью перед Егором. – И пишет часто. А вчера он прислал мне бандероль с кассетой по искусству и письмо. Представляешь, некоторые из его знакомых считают, что мы здесь от холодов носками из норки спасаемся.

Егор рассмеялся так заразительно, что Ира невольно присоединилась к нему.

– Нет, что? Серьезно? – спросил он сквозь смех.

Она закивала.

– Вот уроды эти итальяшки! Все еще думают, что у нас по столице медведи разгуливают. А у нас в центре «бентли» чаще встретишь, чем у них.

– А что такое «бентли»? – Ира столкнулась с незнакомым словом и решила восполнить пробел в образовании.

– Тачка такая крутая, скорость двести девяносто километров в час, прибамбасы всякие, ну и внутри будь здоров, все на уровне: столик для сигар, бар. – В голосе Егора пропали шутливые нотки, а лицо посерьезнело. – Я ведь в тот вечер был трезв как стеклышко. Ехал себе и ехал с положенной скоростью, непристегнутый, правда, и тут из-за поворота выскочил джип, которому «все можно». Я вдарил по тормозам, чтобы в него не влететь. Дорога оказалась скользкой. Мои «Жигули» тут же занесло, ударило о бортик и выкинуло на встречную полосу. Как я там кувыркался на этой окружной, трудно вспомнить. А потом спиной так врезался, что сознание отключилось. Но знаешь, прежде чем я его потерял, передо мной пронеслась вся моя жизнь. – Егор болезненно скривился и отвернулся к стене. – Почему-то больше вспоминалось плохое. И так стало обидно умирать в восемнадцать лет с таким списком прегрешений…

– Не нужно, Егор, ну, пожалуйста, – попросила Ира, чувствуя, как сердце разрывается от жалости.

Он повернул к ней голову:

– Я рассказал тебе об этом, потому что сам этого захотел. Понимаешь?

– Понимаю.

В эту минуту что-то в их отношениях изменилось, словно размылась грань, мешающая им полностью доверять друг другу. «Так, наверное, и завязывается дружба между людьми», – подумалось Ире.

– Егор, а ты бы смог отказаться от поездки в Альпы? – прямо спросила она.

– Не знаю, – честно признался Егор. – Мне такая возможность вряд ли представится в ближайшее время. Черт! – вырвалось у него. – Так хочется закурить.

– Так что же тебе мешает?

– Слово. Я бросил в начале сентября, подарок себе сделал на собственный день рождения, теперь вот мучаюсь, но держусь.

Так невольно Егор ответил на ее предыдущий вопрос.

11

– Ирка, стой! – приказала Аня.

Ира остановилась, убежать сразу же после уроков не удалось.

– Дмитриева, посмотри мне в глаза!

Ира неохотно выполнила требование подруги.

– Что происходит? Я тебя целую неделю дома застать не могу. Как ни зайду вечером, ты или в Школе на занятиях, или гуляешь.

– Ну и что в этом особенного?

– Я хочу знать: куда ты гуляешь? В конце концов, я твоя лучшая и единственная подруга.

Ира вздохнула. Раз уж Аня вцепилась в нее как репейник, обычными отговорками не отмазаться.

– Поклянись, что никому ничего не скажешь, – потребовала Ира.

– Клянусь. – У Анюты от нетерпения задрожали ресницы.

– В общем, я к Егору Тарасову в больницу хожу.

Ира в двух словах описала его невеселую историю. Разумеется, не стала вдаваться в подробности, просто сказала, что Егор попал в автомобильную катастрофу и теперь избавляется от последствий в травматологии.

– А ты, значит, сердобольная душа, помогаешь этому мачо скоротать часы одиночества? – уточнила Аня.

– Что-то в этом роде.

– Смотри, не влюбись. Егор, он такой: улыбнется своей фирменной улыбочкой – и забудешь, как тебя зовут, – полушутя-полусерьезно предупредила Аня.

– Не забуду. Он мне уже сто раз улыбался, и ничего, помню, что я Ира Дмитриева. А вот ты, Анька, смотри! – Ира погрозила ей пальцем для острастки. – Ты мне поклялась держать язык за зубами.

– И даже Ване нельзя намекнуть? – умоляюще сложила руки Аня.

– Никому нельзя, – отрезала Ира. – Я и так слово нарушила. Я Егору обещала, что ни одна живая душа не узнает, а уже знают мои родители и ты. Ну, в родителях я уверена, а вот в тебе…

– Хорошо, если ты так настаиваешь, я унесу эту тайну с собой в могилу! – согласилась Аня, впечатленная строгим тоном Иры.

– Вот это другое дело, – успокоилась Ира. – А Егор, между прочим, обещал научить меня с компьютером обращаться. У него леп-топ со встроенным винчестером.

– Это похвально. Не ожидала от него такой чуткости.

– Он очень изменился.

Аня недоверчиво пожала плечами и придержала Иру за локоть.

– А как Илья? В курсе, что ты подковываешься?

– Пока нет.

– Что, больше не звонил после того раза?

– Почему же, позвонил позавчера. Сказал, что выслал мне подарок на Новый год и что ждет не дождется, когда встанет на лыжи. – Голос Иры прозвучал на удивление ровно. Боль за эти дни притупилась, она свыклась с тем, что не увидит Илью до самой весны, и теперь могла говорить об этом спокойно.

– Нет, Ирка, я все же тобой восхищаюсь! – призналась Аня. – Я бы так не смогла. У меня малейшее сомнение насчет моего Волкова – и я уже вся в слезах, в журнале двойки, и «жизнь моя жестянка, ну ее в болото»! А ты только что пятерку по географии получила, рисуешь к Новому году стенгазету да еще с больным Тарасовым нянькаешься.

– Я еще кофточку по вечерам довязывала, черную, ажурную, с расклешенными рукавами.

– Конец света! – оценила подруга.

– Кстати, где он, твой Волков? – Ира вспомнила, что у нее тоже есть парочка вопросов к ней, и наступила пора их задать. – Что это он без тебя прогуливает?

– Он поехал насчет билетов узнать. Он же на каникулы к маме собрался, к той, которая его родила, – уточнила она.

– А ты? Вы же строили планы вместе поехать?

– Мало ли кто чего строил. Меня родители не отпускают, говорят, что это неудобно.

Несмотря на нетактичное замечание, Ира на нее не обиделась. Ее волновали другие заботы. Сегодня Егор приступил к занятиям на трапеции. Как он там?

– Классно! Слушай, так здорово снова почувствовать себя человеком, а не бревном, – счастливо рассмеялся Егор. – Трудно, правда, чертовски, нагрузка-то в основном на пресс. У меня потом руки так тряслись, что я мандарин не мог очистить. – Он окинул ее быстрым взглядом, и лицо его изменилось, стало каким-то напряженным. – А что это ты такая красивая сегодня? Неужели для меня?

– Угадал.

Ира действительно надела новую кофточку, о которой говорила Ане, постаралась с макияжем, подкрутила волосы. Ей казалось, что в этот особенный день все должно быть другим – прекрасным и праздничным.

– Спасибо. Мне приятно.

Ира решила, что лучшего случая ей не представится.

– Егор, как хочешь, а я должна тебе кое в чем признаться.

– Неужели речь пойдет о нашей любви?

– Ты все шутишь, а я серьезно. Я Аньке про тебя рассказала. Она меня к стенке приперла.

– Ну и ладушки. Я-то, грешным делом, подумал, что сумел тебя очаровать даже в таком полунормальном положении… – Взгляд Егора скользнул за ее плечо. – А вот и предки пожаловали, как всегда вовремя, – усмехнулся он и, не дав Ире испугаться как следует, сказал: – Папа, мама, познакомьтесь. Это Ира – мой друг.

– Тарасов, поставь сумки и приведи себя в порядок. В кои-то веки сын знакомит нас со своей прелестной подружкой… – услышала Ира и начала потихоньку краснеть.

– Не-не-не, мама, ты не поняла, не подружка, а мой друг, – внес маленькое, но существенное уточнение Егор и тут же все испортил: – Хотя идиот тот парень, который откажется от такой подружки.

Ира сощурила глаза на Егора, намекая, что он неисправим. А потом собралась с силами и повернулась. Неудобно было стоять спиной к родителям Егора.

– Совсем девушку в краску вогнали, – заметил добродушно высокий, статный мужчина. – Меня зовут Сергей Иванович, Ирочка. – Он улыбнулся, и Ира поняла, в кого Егор такой неисправимо обаятельный.

– А я твоя тезка – Ирина Петровна.

Тут у Иры не осталось сомнений, откуда в Егоре такая кипучая энергия. Вокруг яркой миниатюрной женщины жизнь била ключом.

– А теперь, дамы, оставьте-ка нас, мужчин, на пять минут одних, – попросил Сергей Иванович, и «дамы» дружно вышли.

– Ты извини меня, если я что-то перепутала в ваших отношениях, – без всяких предисловий сказала Ирина Петровна, взглянув на Иру. – Просто от Егора всю неделю только и слышно: Ира да Ира, вот я и подумала…

– Да что вы, Ирина Петровна, ничего страшного не случилось, – принялась заверять Ира, чувствуя, что опять краснеет.

Честно говоря, она приготовилась, что эти пять минут наедине с мамой Егора превратятся для нее в вечную пытку, но ее опасения оказались напрасными. Ирина Петровна принялась рассказывать ей, что они уже второй раз приезжают сегодня, что утром они присутствовали на занятии и что физиотерапевт, очень знающий и опытный специалист, сказал, что у них есть все шансы надеяться на полное выздоровление, но нужно запастись терпением.

– Ты ведь знаешь, что с ним? – спросила Ирина Петровна.

– Да, – тихо ответила Ира и потупила взгляд.

– Нам всем сейчас тяжело, но ему особенно. Егор ведь из тех, кто сам решает свои проблемы. Любая помощь кажется ему унизительной. Вот почему я безумно удивилась, когда он впервые упомянул о тебе.

«А уж как я удивилась, узнав, что он рассказывал вам обо мне!» – подумала Ира, но вслух призналась совсем в другом:

– Я случайно оказалась в тот день рядом с ним, Ирина Петровна.

– Для меня это была прекрасная случайность, Ирочка. Я рада, что мы познакомились, и рада, что у Егора появился такой замечательный друг.

Что Ира могла на это ответить? Только смущенно улыбнуться.

К счастью, открылась дверь, и Сергей Иванович сказал:

– Девочки приглашаются к столу, на свежую клубнику и шампанское.

– Приятный сюрприз, – шепнула Ирина Петровна Ире, – уходили дамами, а возвращаемся девочками.

«Какая волевая женщина», – восхищенно подумала Ира и улыбнулась Егору.

Спустя неделю Ире стало не до улыбок. Физиотерапевт ясно и четко сказал: «Запастись терпением». Егор оказался самым нетерпеливым в их дружной команде. Он, как Остап Бендер, хотел всего и сразу. И когда у него что-то не получалось, доставалось всем, и Ире в том числе.

Вот вчера, к примеру, она зашла навестить его перед художественной школой, и они чуть было не рассорились. И главное, началось все с мелочи.

– А что это ты с этим шарфиком не расстаешься? – спросил Егор после вполне любезного обмена приветствиями. – Может, это подарок Ильи?

– Сообразил на десятые сутки, – рассмеялась Ира и приподняла в воздухе тонкую ткань пестрой расцветки, чтобы еще раз полюбоваться.

– Между прочим, он тебе не идет, – заявил Егор, покусывая губу.

– А когда ты увидел его в первый раз, ты сказал, что он тебе нравится, – напомнила Ира, с недоумением уставившись на Егора.

– Не вижу никакого противоречия. Вещица китчевая, но цвета совершенно не твои, – наступал Егор, как тяжелый гусеничный танк. – Тебе нужна зеленовато-кофейная гамма под цвет твоих дымчатых глаз, а здесь оттенки голубого и серого.

– Тоже мне эстет выискался, – пробурчала Ира себе под нос, обиженная наблюдательностью Егора.

Шарфик на самом деле был изящным и стильным, но, к сожалению, он плохо сочетался с ее немногочисленным гардеробом, а теперь, как выяснилось, и с ее дымчатыми глазами.

– А ты думаешь, только твой Илья эстет? – сухо заметил Егор. – Так вот, ставлю тебя в известность, Ирочка, что вкус у человека – это как слух: он или есть, или его нет! У меня острый слух.

– Слушай, Тарасов, я понимаю, что у тебя плохое настроение, – сказала Ира вполне миролюбиво после того, как досчитала до десяти. – Тебя сегодня заставляли стоять на наклонной плоскости, это трудно и противно, когда тебя наизнанку выворачивает. Но мне совершенно неясно: чего ты на этот шарфик набросился?

Егор продемонстрировал ей свой классический профиль, отвернувшись к окну. «Нет, его лицо так и просится на бумагу, – подумала Ира. – Римский гладиатор, да и только!»

– Хорошо, – вздохнула она, – если он тебя так нервирует, я его сниму.

Она сняла шарф, убрала в сумку. Ей не хотелось ссориться с Егором, тем более что до Нового года оставались считаные дни. Она напомнила себе, что будет встречать праздник дома, в семейном кругу, а Егор здесь, в больнице. Правда, к нему приедут родители, привезут елку, накроют стол. Ира знала это из телефонного разговора с мамой Егора – они теперь регулярно перезванивались, – но больничная койка и есть больничная койка. И пока от нее никуда не денешься. И тут внезапно Иру осенило: Егор из-за Жанны переживает. Конечно! Столько времени прошло, а от нее ни слуху ни духу. А тут еще Ира шарфиком потряхивает и о своем Илье рассказывает. Разумеется, его это раздражает.

– Хочешь, я к ней еще раз съезжу? – предложила Ира, пересилив себя.

– К кому? – Егор прищурил глаз и удивленно уставился на нее.

– К Жанне. Может, она уже вернулась из поездки.

– Она отлично знает, где я нахожусь. Ты же ей записку отдала, – напомнил Егор. – И вообще, с чего это ты взяла, что я хочу ее видеть?

– Зря ты так, Егор. Мне казалось, что мы доверяем друг другу, – огорчилась Ира, уверенная в том, что он пытается спрятать свои чувства за глупой бравадой. – Не хочешь об этом говорить, так и скажи – я пойму.

– Ты поймешь? Правда? – хохотнул Егор.

– Ну, конечно, пойму, и нечего смеяться! Я же поделилась с тобой, когда мне было плохо. Почему бы тебе не поступить так же? Уверяю тебя, твоей мужественности от этого не убудет.

– Прекрасно! – внезапно согласился Егор. – Я в нее влюблен! Я жить без нее не могу, точно так же, как ты без своего Ильи! Ты это хотела услышать?

– Вот теперь ты зачем-то злишься! Я не говорила, что жить без него не могу.

– Это и так видно, без слов. – Егор вяло махнул рукой: – А-а-а, ладно, проехали! Расскажи мне лучше о школьном бале. Как он прошел?

Егор все-таки уговорил Иру пойти на новогодний бал, и она не пожалела об этом.

Маскарадный костюм Ира придумала быстро, а Ленка Серова помогла его сшить. Она считалась в классе известной мастерицей и управилась с ее нарядом за два часа. Да и наряд-то у Иры был незатейливый. Тонкая, струящаяся ткань до пят была перехвачена на талии узким золотистым ремешком, а на плечах шелк удерживали две одинаковые брошки. Одна брошка была Ирина, другая – Анина. Ира вначале купила брошь из серебра и эмали себе, а потом поехала на Арбат и приобрела в подарок на 8 Марта такую же для Ани. Это было в прошлом году. И когда возник вопрос, как красиво оформить вырез, Аня первая вспомнила об этих изящных брошках. Получилось очень эффектно. Чтобы полностью соответствовать образу Музы, Ира собрала длинные волосы кверху и заколола гребнями. А на ноги надела плетеные сандалии, как у гречанок. В общем, она выглядела богиней, да и чувствовала себя ею, надо признаться честно. Но когда Ира вошла в зал, оказалось, что у нее далеко не самый лучший костюм. Кого на этом вечере только не было: и Баба-яга, и ужасный Крюгер, и даже Шахерезада из «Тысячи и одной ночи». Была и своя белая шахматная королева в короне и со шлейфом. Этот наряд придумала Аня Малышева. Разумеется, черным шахматным королем был Ваня Волков. Вместе они смотрелись великолепно. И жюри, посовещавшись, присудило им главный приз – полный комплект книг о Гарри Поттере!

– Когда им книги вручали, – вспомнила Ира, – мушкетер Максим Елкин пошутил, сказал, что парочка уже общим имуществом обзаводится.

– Разве у твоей подружки с этим Волковым так серьезно? – поинтересовался Егор, до этого слушавший Иру молча, не перебивая и не задавая вопросов.

Изредка поглядывая на Егора, Ира думала, что он совсем ее не слушает, только делает вид, а сам размышляет о чем-то своем. Оказывается, слушает, и внимательно.

– Но ведь бывает же так, – мечтательно произнесла она, – двое встретились, полюбили, а дальше как в сказке: они жили долго и счастливо и умерли в один день.

Егор не сводил с нее глаз. Его черные зрачки притягивали Иру, как магические космические лучи.

– Знаешь, в чем моя самая большая проблема?

– В чем? – прошептала она.

– Я всегда выбираю не тех девушек.

Ира спряталась за ресницами, и этот удивительный космический контакт пропал. Прямо как в фильме «Красотка-2». Тот эпизод, когда главных героев в церкви спрашивают: «И долго это длится?», а Джулия Робертс отвечает: «Несколько секунд», а Ричард Гир смотрит на нее и говорит: «Дольше…» Она радостно спрашивает: «Правда?»

«Что это я? – опомнилась Ира. – При чем здесь этот романтический фильм?»

Пусть Илья не звонит в эти дни, но он же предупредил, что сможет связаться с ней только тогда, когда снова окажется в Милане. Вот шарфик ей прислал и огромную плюшевую обезьянку в смешном чепчике. И он ее любит! Любит! А трудные моменты бывают у каждой пары! Они с Ильей не исключение!

12

В углу мигала огнями живая елка, искрилась серебристой мишурой и шарами. Пахло хвоей. Стол ломился от угощений, и громко вещал телевизор. Все было, как во всех квартирах и домах в эту сказочную ночь, когда один год в считаные секунды сменяет другой.

Ира волновалась, суетливо подставляла хрустальный бокал на высокой тонкой ножке, чтобы папа успел налить шампанское. Вот-вот на Спасской башне начнут бить куранты, нужно срочно загадывать желание… Что? Что загадать?.. Мысли лихорадочно метались… Ира мечтала, чтобы Илья снова принадлежал только ей, чтобы у них все стало, как раньше! Но Егор!.. У него все шло не так гладко, как хотелось.

Первый удар часов совпал с ее выбором: «Хочу, чтобы Егор выздоровел! Совсем! Чтобы все забылось, как страшный сон!» Под звон курантов Ира выпила все до дна.

– Лихо! – предостерег отец, а мама улыбнулась и сказала:

– Ничего, один бокал можно!

«И даже два можно», – подумала Ира, хватая бутерброд с икрой. Родители до сих пор не ведают, что их пятнадцатилетняя дочка пару раз пила знойный коктейль на дискотеках и один раз пробовала шоколадный ликер.

– Нуте-с, теперь можно и водочки налить, – завелся отец, потирая руки.

Пить он не умел и не любил, но в праздники позволял себе рюмочку-другую.

– Ты сначала закуску одолей, – наставляла мама, – холодец, салатик, а то развезет. Ира, а почему у тебя тарелка пустая?

– Где же пустая? – Ира налила в освободившийся фужер воды. – Вон у меня грибы, маслины и язык заливной.

– К языку хренку подложи, – забасил папа.

Ира бы подложила, потому что и сама обожала все остренькое, но тут зазвонил телефон.

– Я подойду! – Она вскочила с места и побежала в коридор. Протянув руку к трубке, Ира взмолилась: «Пусть это будет добрый звонок!»

– Ириш, с Новым годом тебя, с новым счастьем!

– Спасибо, Егор! – сказала Ира. – И тебя с Новым годом, с новым счастьем.

Она обрадовалась его звонку, правда-правда обрадовалась. Она знала, что Егор позвонит. В груди заныло лишь оттого, что он случайно назвал ее Иришей. Так называл ее Илья… «Почему называл? Называет!» – поспешно поправила себя Ира.

– Я, наверное, тебя из-за стола вытянул? – спросил Егор.

– Не беда. Я свое наверстаю! – рассмеялась Ира. Возможно, это вышло у нее и не совсем гладко, потому что Егор смущенно откашлялся и произнес:

– Ну, я, собственно, позвонил, чтобы поздравить и уточнить на всякий случай: наши планы не изменились? Ты завтра утром придешь?

– Да, все остается в силе.

– Ир, тебя тут родители поздравляют.

– Ты их тоже поздравь от меня.

– Не лезь, мам! – услышала Ира.

– Что там такое?

– Мать трубку вырывает, с тобой пообщаться хочет.

– Ну так и не препятствуй женскому общению! Мы с тобой завтра наговоримся.

Егор недовольно заворчал, но послушался.

– Ирочка, я тебя поздравляю с праздником и с каникулами, – услышала Ира бодрый голос Ирины Петровны. – Очень хочу, чтобы все твои желания исполнились, чтобы все в твоей жизни было замечательно. Что? А! Сергей Иванович к этому присоединяется. И еще: будь такой же красивой, доброй и отзывчивой. Надеюсь, мы скоро увидимся, Ирочка?

– Конечно, спасибо. Я тоже вас поздравляю, Ирина Петровна.

Ира хотела пойти к Ане, где собралось почти полкласса, но в последнюю минуту передумала. Она позвонила, сказала, что у нее разболелась голова и что она ложится спать. А сама после этого просидела до четырех часов в кровати, щелкая пультом с одной программы на другую. По всем каналам шли развлекательные передачи. За окном шумели голоса, взрывались петарды и гремела музыка. Илья так и не позвонил… Под утро к ней заглянула мама.

– Ложись спать, Ирочка. В праздники линии так перегружены, – будто бы случайно заметила она будничным голосом. – Представляешь, я не могу тете Соне дозвониться, все занято и занято…

– Да… все занято и занято… – отозвалась эхом Ира, выключила телевизор, обняла обезьяну в чепчике и закрыла глаза.

Ире хватило шести часов, чтобы выспаться. Иногда сон бывает короткий, но интенсивный. Во время такого сна силы организма мобилизуются, концентрируются внутри тебя, и ты можешь забыться сном буквально на десять минут, а проснуться совершенно отдохнувшей. Так случилось и с Ирой. Она спала мало, во всяком случае, меньше, чем обычно, а встала бодрой.

В квартире стояла тишина. Холодильник был заставлен салатницами и тарелками с закусками, но есть после ночного пиршества не хотелось. Ира выпила чашечку кофе, привела себя в порядок и поехала к Егору.

Москва отсыпалась под веселый перезвон колоколов и щиплющий за щеки морозец. Машин на улицах было немного, прохожих и того меньше. Ира села в автобус, поставила на свободное сиденье полиэтиленовый пакет с подарками. Большинству людей нравится получать подарки, Ире нравилось их дарить. Для нее этот процесс всегда превращался в нечто особенное, увлекательное. Подарок Илье Ира выбрала сразу. Вошла в художественный салон на Крымском валу, бросила взгляд на витрину и поняла: этот удобный съемный блокнот для зарисовок с двумя запасными блоками плотной бумаги ему пригодится. А еще она подумала, что всякий раз, когда Илья будет брать его в руки, он невольно будет вспоминать о ней. Ира в тот же день отослала посылку в Милан, но до сих пор не знала, получил ее Илья или нет. Почта ведь в праздники тоже перегружена, как и телефонная связь.

Ане Ира купила расписной горшочек для ее нового деревца. Подружка всерьез увлекалась искусством бонсай. Своим родителям Ира подарила чашки с надписями «Папа» и «Мама». Родителям Егора она нарисовала небольшой пейзаж акварелью, оформила его в деревянную рамочку. А вот с подарком для Егора ей пришлось повозиться. Ей хотелось, чтобы он не только понравился, но и оказался полезным, со значением. Сейчас она проверит, насколько правильным был ее выбор.

Ира постучала в дверь. Не услышав привычного: «Можно», приоткрыла ее и осторожно заглянула внутрь. Егор спал, забросив одну руку за голову. В углу стояла наряженная китайская елка метровой высоты, вторая кровать была по-прежнему пуста и аккуратно застелена. Ира вошла, прикрыла дверь и подошла к Егору.

Во сне лицо его расслабилось, пропали хмурые складки между бровей, которые слишком часто стали появляться. Губы не казались такими тонкими, а подбородок таким упрямым. Она недолго его разглядывала. Егор почувствовал, что он не один. Густые ресницы дрогнули, встрепенулись:

– Привет! – На красивом лице обозначилась слабая улыбка. – У меня для тебя хорошая новость: Новый год наступил.

– Тогда принимай подарок. – Ира протянула Егору красочно оформленный пузатый сверток.

– Подарок? – Егор привычно подтянулся при помощи ремней, прикрепленных с боков, сел, опершись на подушку. – Подарки я люблю!

Он весело взглянул на нее:

– Классно выглядишь.

Ира повертелась в новом трикотажном платье черного цвета до пят, с разрезом на боку.

– Стильно и недорого! – рекламным голосом сообщила она. – Рекомендую, молодежная мода фирмы «Мое!».

– Мое?!

– Не твое, а мое!

Егор отбросил бумагу и перестал улыбаться.

«Так! Сейчас он запустит в меня этой каской!» – забеспокоилась Ира. Но Егор повертел ее в руках, потом добродушно хмыкнул и сказал:

– Ну ты даешь!

– А что? Через каких-нибудь пять лет будешь носить ее с утра до вечера. Ты же строитель. Тебе по технике безопасности положено.

– А надпись откуда?

– Сам подсказал, – напомнила Ира.

На строительной каске яркого красного цвета белыми буквами было четко выведено: «Самый крепкий фундамент». Ну, шутка такая. Шутки же нужно понимать. Затаив дыхание, Ира наблюдала, как Егор напяливает эту каску на голову.

– Подай зеркало, – попросил он. Рассмотрев себя как следует, Егор заявил: – Мне нравится.

Ире задышалось свободнее.

– Значит, ты думаешь, что она мне пригодится?

– Да. Я так думаю, – ответила она серьезно, а про себя закончила: «Но главное, чтобы ты так думал». – А это вот передай родителям от меня. – Ира положила сверток на тумбочку.

– А что там?

– Картина. Сама нарисовала.

– Да? – Темные брови на миг спрятались под металлический ободок каски. – А можно мне посмотреть?

– Конечно.

Егор развернул, долго всматривался в зимний пейзаж.

– Здорово. Родители будут в восторге. Кстати, тебя тоже подарки под елкой ждут.

– Неужели? – обрадовалась Ира.

Под елкой она нашла маленькую сумочку и пакет, перевязанный лентой. В сумочке был флакончик французских духов «Кристиан Диор» – безумно дорогих, по ее меркам.

– Это от благодарных родителей, – пояснил Егор.

Ира обернулась. Он продолжал сидеть в каске, сложив руки на груди.

– Сними каску, Тарасов, вспотеешь, – посоветовала она.

– Ни за что. Мы с ней уже сроднились.

Она развернула большой сверток.

– Ты запомнил! – удивилась Ира, бережно держа книгу в руках. Несколько дней назад Ира упомянула в разговоре, что листала на Арбате интересную книгу, но, взглянув на цену, положила ее на место. И вот, пожалуйста, она получила ее в подарок.

– Не так уж трудно запомнить название «Мир искусства». У меня все-таки с ногами плохо, а не с головой.

– Егор! – попросила Ира.

– Извини, больше не буду, – тут же покаялся он. – В холодильнике есть шампанское, давай по глоточку за наше светлое будущее?

– Но только по глоточку, – согласилась Ира.

Это был лучший день, который они провели вместе. Дальше началась черная полоса у обоих.

Между Ирой и Ильей происходило что-то тревожное, несмотря на звонки, письма и привычное «целую» в конце послания. Ира поймала себя на мысли, что так и не рассказала Илье о несчастном случае, произошедшем с Егором. Выходит, у нее появились тайны от него после этой поездки в горы? А Егор… у него и вовсе наступил самый настоящий кризис. Больше двух недель интенсивных, изнуряющих занятий, массажей, гидравлических ванн, и ничего… никаких изменений в лучшую сторону. Стойкость и жизнерадостность вытекали из него капля за каплей. Он стал раздражительным и язвительным, как любой больной человек, теряющий надежду на выздоровление. Но и Ире все труднее удавалось сдерживать себя. Входя в палату к Егору, она каждую минуту ждала взрыва. И вот однажды вместо обычного приветствия Ира произнесла горькие слова:

– Твоя мама сказала, что ты сегодня не занимался.

– Ну и что? – Егор вяло поскреб небритый подбородок.

– Неподвижность ведет к инфекциям, а те – к осложнениям, – напомнила Ира.

– Говоришь, прямо как мой лечащий врач.

– Знал бы ты, сколько я об этом книжек прочитала. Диссертацию могу защищать.

– Вот и займись ею, а меня оставь в покое.

Ира неодобрительно посмотрела на него. Сил больше не было терпеть!

– Ну что ты меня глазами ешь? Я устал от этой байды! Ты это можешь понять?

– Могу. Но мышцы нужно тренировать. Давай, супермен, хватайся за трапецию. Покажи, на что ты способен.

– Ну что ты ко мне прилепилась? – тоскливо произнес он.

– Я прилепилась? Я шефствую, с твоего, между прочим, согласия, – напомнила Ира и, ткнув в его грудь пальцем, сказала: – Вспомни, как ты говорил: «Глупо тратить время на бесполезную жалость к себе. Не стоит ждать, когда жизнь тебе улыбнется, когда звезды сойдутся благоприятным образом и удача сама упадет тебе в руки…»

– А теперь я так не думаю! Теперь я думаю, что все это пустая трата времени! Мне кресло инвалидное осваивать нужно, а не трапеции дурацкие!

– Разнюнился, как девчонка! – отрезала Ира. Егора жалеть нельзя! Родители вокруг него прыгают, пылинки с него сдувают, а ему встряска нужна! И видит бог, он ее получит! – Слушать тебя противно! Первые трудности – и ты в кусты! – Ира криво усмехнулась: – Тоже мне мачо, как смотрю, так плачу!

– Дождешься, Дмитриева! – проскрежетал Егор, сжимая кулаки.

– Вряд ли! Догнать не сможешь! – Она направилась к двери.

– Ты куда? – возмутился он, не ожидая такого поворота событий.

– Ухожу. У тебя нет желания заниматься, у меня нет настроения выслушивать твои стенания. Возьмешься за ум, звони!

– Ирка! Вернись! Вернись, я сказал! Черт! Ой!

Ира обернулась, хотела послать Егору прощальную улыбку пираньи, но он сидел, ухватившись за трапецию, и не мигая смотрел на ноги, а не на нее.

– Что? – испуганно выдохнула Ира.

– Я их чувствую! – Егор стукнул себя по ноге. – Чувствую! Мне больно! – удивленно произнес он, поднимая глаза.

Ира бросилась обратно. Что с ней творилось! У нее гулко стучало сердце, его удары так и отдавались в ушах.

– Ура! – Она обняла Егора за шею, жарко поцеловала в колючую щеку и даже не поняла, что только что сделала. – Егор, ты молодец!

– А ты какая молодец! – произнес он хриплым, срывающимся голосом, разглядывая ее улыбающиеся глаза. – Ир! Неужели я встану?

– Глупый! Я в этом ни минуты не сомневалась. Слушай, нужно же что-то делать? Кого-то позвать? Дежурного врача?

– Это мысль!

С этого дня Егор быстро пошел на поправку. Вскоре он встал на ноги, и лечащие врачи, довольные результатами, пообещали выписать его домой в конце следующей недели. Было еще одно приятное известие. Егор решил не брать академку и догнать группу.

13

– К кому? Опять к Тарасову? – заворчала новая уборщица, которая не знала Иру в лицо. – Не успел парень с кровати подняться, как толпа повалила, все ходят и ходят, топчут тут.

Это верно. Едва Егор понял, что с ним все будет в порядке, он снял табу на посещения, и к нему устремился поток гостей. Ира в своих стерильных клеенчатых тапочках не стала вступать в пререкания с нянечкой. Завтра Егора выписывают, так что все хождения сюда сами собой прекратятся.

Улыбающаяся Ира постучала в дверь, но, как только та распахнулась, улыбка исчезла с ее лица. Ничего себе! Можно сказать, она застала исторический момент. На кровати полулежал Егор, а склонившаяся над ним Жанна его целовала. Та самая Жанна, что сказала Ире: «Поступай как хочешь, мне все равно». Ире бы порадоваться такому развитию сюжета, а она, напротив, расстроилась: «Пришла на все готовое! И откуда только узнала, что Егор на ногах?»

– Всем привет! – бодро сказала Ира, хлопнув дверью.

Жанна оторвалась от Егора и обернулась в ее сторону:

– Здравствуйте.

– Мы что же, опять на «вы»? – Ее язычок иногда проявлял непослушание и говорил то, что ему самому хотелось.

– Я не настолько плохо воспитана, чтобы тыкать совершенно незнакомому человеку, даже если это и моя ровесница, – невозмутимо заявила Жанна.

Ира растерянно улыбнулась, перевела взгляд с Егора на Жанну и обратно. Что за игру эта модель затеяла? И главное, зачем? Ей ведь достаточно было сказать, что она вернулась из Америки. Ира бы ее поддержала, потому что сама все это придумала. Но чтобы они не были знакомы? Дикость какая-то! «Допрыгалась, – подумала Ира. – Нужно было давно рассказать Егору, как все было на самом деле». Но она решила, что Жанна в далеком прошлом и незачем бередить ему душу.

А Егор лежал и смотрел на Иру как-то странно. Он в последнее время часто так на нее смотрел: будто на ее лице были написаны ответы на все его вопросы. Неожиданно Егор заговорил:

– Это Жанна. А это Ира. Судя по словам Жанны, вы не встречались. Она только что вошла, – пояснил Егор Ире.

– Понятно. Я могу за дверью подождать, если вы еще… не закончили, – предложила Ира.

– Ты все не так поняла. – Между Ирой и Егором шел диалог, словно они были одни в комнате. Жанна не собиралась с этим мириться, не для этого она сюда пришла.

– Егор, я что-то не догоняю всю эту картинку. Кто эта Ира?

– Ира? – Он повернул голову к Жанне. – А разве она не передавала тебе записку от меня месяц назад?

– Какая записка? – весьма убедительно удивилась Жанна. – Я встретила днем Левушкина Мишку в центре. Он сказал мне, что ты в больнице, я все бросила, отпросилась со съемок и – к тебе. Неужели ты думаешь, что я бы не прибежала к тебе, если бы знала, что ты попал в такой переплет? Меня бы и гордость обиженная не удержала.

Ира временно онемела от такого бессовестного заявления.

– Значит, ты ничего не знала? – уточнил Егор, неотрывно наблюдая за Ирой.

– Конечно, не знала. Я думала, что ты все еще сердишься, ну за тот вечер, помнишь? – интимно проговорила Жанна.

– Егор! Ты ей веришь? – спросила Ира, вместо того чтобы оправдываться.

Он смотрел так, как будто не знал, кому верить! Ей! Ире! Или этой изворотливой Жанне. Ира никогда не видела его таким растерянным и сбитым с толку. Но прежде чем он успел что-то сказать, Ира бросила в сердцах:

– А разбирайтесь тут сами, без меня! – развернулась и вышла.

Егор не побежал за ней. Оно и понятно. Он никогда ни за кем не бегал. Но он даже не крикнул ей вслед, не попытался ее остановить, вернуть.

«Вот и хорошо! Лучше всего раз и навсегда покончить с этой странной дружбой, пока она не расцвела пышным цветом!» – злилась Ира на себя, на Егора и на его глупые сомнения. Разве друзья так себя ведут? Но тут Ира задумалась: а случись ей оказаться в такой вот ситуации?.. Кому бы она поверила?.. Умом бы, разумеется, поверила тому, кто оказался на месте Иры, но сердцем?.. Сердце было бы на стороне Жанны, ему ведь так трудно смириться с предательством, когда оно любит…

В автобусе Ира немного успокоилась, мысли ее стали более разумными, взвешенными. Правильно, конечно, говорят: вранье до добра не доводит, но, с другой стороны, сказала бы она тогда Егору, что Жанна не собирается к нему приходить? Нет, не сказала бы, потому что ему было плохо, а когда человеку плохо, нельзя делать ему еще хуже. Это раз. Она обещала себе поддерживать Егора в трудные минуты. Она своему слову не изменила. Это два. Разобралась она и в мотивах Жанны. Если бы Егор выяснил, что она никуда не улетала и что у нее не было никакого контракта, у нее не оставалось бы никаких шансов вернуть здорового, красивого и обеспеченного поклонника. В таких случаях лучшая оборона – это нападение. Вот Жанна так и поступила. Мол, знать ничего не знаю: ни про Иру, ни про записку, ни про твои беды. Но здесь Ира больше не помощник Егору. Он уже взрослый мальчик, пусть сам решает, чему верить, а чему нет.

Судя по тому, что Егор не звонил и не напоминал о себе, любовь, как и положено, победила дружбу. Это не слишком беспокоило Иру, гораздо больше ее волновали редкие звонки Ильи. В последний раз, когда они разговаривали, он обещал позвонить ей в воскресенье. Воскресенье прошло в ожиданиях, за ним пробежал понедельник, потянулся вторник, а телефон молчал. И так стало тоскливо сидеть в квартире, как привязанная собачка, что Ира не выдержала.

– Мам, я пойду прогуляюсь! – крикнула она родителям, наслаждавшимся на кухне вечерним чаепитием с только что испеченным клубничным пирогом.

Мама не стала возражать, хотя было довольно поздно. Она знала, что когда Ире становилось невмоготу, та одевалась и шла гулять. Ира бесцельно бродила по улицам, разглядывала витрины, глазела на прохожих, и ее отпускало.

Вот и на этот раз Ира брела наугад, не выбирая пути, но, оглядевшись, вдруг поняла, что стоит возле входа в общежитие Андрея Григорьева, приятеля Ильи.

– Скажите, а можно позвать Андрея Григорьева из сорок седьмой комнаты? – попросила она дежурную бабульку.

– Можно, чего ж нельзя, – охотно отозвалась та и окрикнула проходившего мимо парня: – Эй, Ивушкин, скажи там Григорьеву, что к нему барышня пришла! Пусть спустится.

Рыжеволосый парень выглянул в вестибюль, окинул Иру оценивающим взглядом и, усмехнувшись, поспешил наверх. А чего там оценивать? На Ире была дутая черная куртка, какие сейчас на всех, джинсы, на голове вязаная черная шапочка, а на ногах теплые ботинки. И рост у нее был метр шестьдесят шесть. Рост для Иры всегда был проблемой. Она, конечно, подтянулась за лето на пару сантиметров, но все же до нынешних акселератских стандартов юных богинь ей было далеко.

– О! Привет, – удивленно произнес Андрей, увидев Иру. – Не ожидал, что это ты.

– А кого ты хотел увидеть, когда тебе сказали, что внизу девушка? – лукаво спросила Ира, зная ответ.

– Светку, кого же еще.

Когда-то весной они втроем – Илья, Ира и Андрей – попали вместе в кино. Там встретили Свету Красовскую, познакомились. Ира не предполагала, что между Светой и Андреем завяжется дружба, настолько они были разными. Он был музыкант, возвышенный и тонко чувствующий, а Светка совершенно не увлекалась музыкой, ее интересовали иные вещи – мода, кино, спорт. Но оказалось, что не только в любви противоположности сходятся.

– Пойдем ко мне, посидим, чайку попьем, – предложил Андрей.

– Неудобно. Там у вас народу много, буду мешать.

– Никого нет. Все в кино ушли на «Ослепляющий взрыв».

– А ты что же?

– Я этот фильм уже видел.

– И как?

– А фигня война, – довольно точно охарактеризовал свои впечатления Андрей. – Ну что, пошли наверх?

Ира согласилась. Ее предупредили, что визиты до одиннадцати, и Ира клятвенно заверила, что дольше положенного времени не задержится. Она и не собиралась сидеть так долго, просто хотела поговорить с Андреем об Илье. Может быть, между слов что-нибудь и прояснится.

Андрей схватил чайник:

– Я мигом. Ты посиди, журнальчики полистай.

– Андрей, тебе Илья давно не писал? – как бы невзначай спросила Ира.

– Давно. – Темные глаза встревоженно блеснули. – Больше месяца ничего от него не получал. А что?

– Просто. Он обещал позвонить…

– Раз обещал, значит, позвонит, – обнадежил Андрей и ушел на общую кухню готовить чай, а Ира от нечего делать стала листать журналы, лежащие на тумбочке Андрея. В основном все по музыке, отметила она и наклонилась, чтобы поднять выпавшую из журнала рождественскую открытку. Ира узнала подчерк Ильи и машинально взяла ее в руки.

Как же так? Андрей только что сказал, что Илья давно ему не писал, а открытка была рождественская. Получается, он соврал ей. А раз так, значит, и ее не должны беспокоить какие-то там укоры совести.

«Привет, Андрей! Напоминаю: я в Альпах! – начала читать Ира под удары колотящегося сердца. – Целыми днями гоняю на лыжах! Ловлю кайф! А по ночам учу, скоро экзамены. Боюсь, завалю. Вчера отмечали Рождество в семейном кругу университетского приятеля. Меня угораздило попасть под ветку омелы. Знаешь этот европейский обычай? На всякий случай объясняю. Если парень и девушка оказались под венком или ветками рождественской омелы, они обязательно должны поцеловаться. Вот Саби меня там и подловила. Честно признаюсь тебе как другу: от этого поцелуя у меня кругом пошла голова!.. (Ира сильно прижала руку к груди, будто пыталась остановить кровотечение из невидимой раны.) Ты спросишь, а как же Ира? Не знаю, отвечу я. Понимаешь, с ней все было не так, да, нам было хорошо вместе, но и только, а здесь фейерверк какой-то! Ну, ты сам понимаешь, о чем я. А я о том, что совершенно запутался, и, если бы не пара бокалов вина за ужином, я бы никогда тебе в этом не признался. Ладно, пока, с Новым годом!

Пиши в Милан. Илья».

Ира с отсутствующим взглядом сунула открытку в журнал, сложила журналы в ровную стопку. Затем, словно очнувшись, бросилась к выходу и чуть не сбила с ног Андрея.

– Ты куда? – Андрей едва увернулся с горячим чайником.

– Мне нужно. Я вспомнила… мама просила хлеба купить, а уже без пятнадцати десять, булочная скоро закроется.

– В универсаме купишь, он до одиннадцати.

– Бежать не хочется: далеко, – врала Ира напропалую.

– Ну вот, – протянул обиженно Андрей, – только собрался проявить гостеприимство.

– В следующий раз проявишь, обязательно, – торопливо сказала Ира и понеслась вниз по лестнице, на ходу стараясь попасть в рукава куртки.

Она выскочила на улицу и остановилась, не в силах сделать дальше ни шагу. Морозный ветер колол щеки, на глазах навернулись слезы. Ира чувствовала, как людские потоки обтекают ее и снова смыкаются где-то там, за спиной, но она не видела их, этих десятков, сотен равнодушных к чужому горю прохожих… Собравшись с силами, она пошла по тротуару.

Так вот оно, значит, как все повернулось?.. Звонит ей, говорит как обычно, смеется, обещает скоро приехать, а сам даже не знает, какие чувства к ней испытывает? Нет, не нужно, хватит обманывать себя. Ты же задолго до этой открытки поняла, что между вами больше нет той близости, что была раньше. Интуиция тебе давно все подсказала. А что такое интуиция, если не ответы, которые идут впереди вопросов? Просто ты не хотела замечать, что последние ваши разговоры и письма больше напоминают разговоры и письма друзей, увлеченных общими интересами, а вовсе не влюбленных. Ты отмахивалась от этой проблемы, делая вид, что ее не существует, убаюкивала себя мыслями, что все не так уж плохо. Но ведь это-то и хуже всего, если ты как бы играешь с собой, приспосабливая реальную жизнь под желаемый результат. От этого проблемы не исчезают, они накапливаются, и потом тебе уже намного труднее справиться с ними.

Конечно, Ира могла бы побороться за Илью, если бы не одно обстоятельство: ему с ней было всего лишь хорошо, в то время как от Саби кружилась голова и начинался фейерверк!

Решение пришло к ней внезапно, слезы высохли, и, когда на следующий день Илья позвонил, Ира уже знала, что ему скажет. Она не заставит его выбирать, она сама сделает выбор, и пусть хоть один из них будет счастлив.

– Как сдал изометрию? – первым делом спросила Ира.

– На «отлично»! – отозвался Илья.

– Ну и отлично.

– А что у тебя с голосом, Ириш? Ты случайно не болеешь. У нас тут грипп, Саби свалилась с температурой. Я как раз из аптеки иду, она попросила меня аспирин купить.

Тут Ира поняла, что она приняла правильное решение, вот только хватит ли у нее сил сказать о нем?

– Илья, со мной все в порядке, но мне нужно тебе кое в чем признаться. Понимаешь, так ведь бывает…

– Ты о чем? – насторожился Илья.

– Ну, ты так далеко, а я здесь. В общем, так получилось…

– Что получилось? – Илья вдруг сообразил, и голос его зазвучал тише и напряженнее: – Ты с кем-то познакомилась?

– Нет. Я Егора давно знаю, – ни с того ни с сего выпалила Ира.

– Какого Егора?

– Тарасова. – Ира и сама удивилась, что произнесла это имя. Она совершенно не думала о Егоре, это произошло случайно, наверное, потому, что в последнее время она уделяла ему много внимания. – Он раньше учился в нашей школе, мы были очень дружны, потом поссорились…

– Не понимаю. Ты хочешь сказать, что ты с этим Егором опять помирилась?

Ира отчаянно кусала губы: «Что тебе еще от меня нужно? Я же тебя освобождаю от всего, от всех твоих сомнений и обещаний! За что же ты меня так мучаешь?..»

– Ну… – игриво отозвалась она, чувствуя, что сейчас это ее самый сильный аргумент, – а если и так? Ты же уехал на четыре года. Ну, приедешь на Пасху на несколько дней, потом летом, но ведь снова уедешь… А Егор, он здесь, всегда рядом…

– С ума можно сойти! – растерянно произнес Илья, а потом, усмехнувшись, сказал: – Я тебе не верю. Все это глупости насчет этого парня, ты просто обиделась на меня за что-то. Ведь так?

– Не нужно, Илья! – сорвалась Ира, забывая о том, что хотела играть роль легкомысленной девчонки. Эти актерские уловки всегда были не по ней, она не Туся Крылова, звезда телеэкрана, она всего лишь Ира Дмитриева.

– Чего не нужно? – раздраженно переспросил он. – Говори толком, Ир!

– Не нужно притворяться, что у нас есть что-то, чего у нас больше нет! Да, ты прав, Егор здесь ни при чем, а Саби?

Илья молчал. Ира ждала, что он что-нибудь скажет. Например, что у нее излишне разыгралось воображение. Или попросит у нее прощения за то, в чем, в общем-то, не был виноват. Потому что для любви не существует вчера, она не думает о завтра, она все делает по своему разумению, не прибегая к расписанию… Но Илья молчал. Так и не дождавшись от него ответа, Ира положила трубку.

Конечно, потом она рыдала, заливаясь горючими слезами, но эти слезы принесли ей необходимое освобождение. На следующее утро Ира сказала своему печальному отражению: «У тебя, девушка, талант верить в несбыточные мечты!» – и после этого запретила себе даже думать о любви.

14

– Кто-нибудь может сказать мне, что представляет собой золотое сечение? – спросил Мих-Мих у 9 «Б».

Максим Елкин, Ирин сосед, тяжко вздохнул, уверенный, что только ему по силам справиться с этим ответом, и поднял руку. И тут неожиданно с задней парты раздалось:

– Я могу.

– Шустов?! – Лохматые брови преподавателя математики взметнулись вверх, как перепуганные птицы. – Слушаем тебя.

Борька встал. Все замерли.

– Это такое отношение, когда больший отрезок относится к меньшему, как их сумма – к большему. – Ира ничего из этого не поняла, но Борьку зауважала. С ним в последнее время творилось что-то неладное, если он мог не только запомнить такое, но и даже объяснить. – Примером такого золотого сечения может служить обычный лист формата А4. Сложенный пополам, вчетверо и так далее, он все равно сохраняет первоначальную пропорцию.

– Великолепно, – расцвел Мих-Мих. – Садись.

– Не-не, Михал Михалыч, я не закончил! – сообщил Борька, восстанавливая тишину. – В 1921 году польский математик Клеппиш отыскал в пропорциях Большой пирамиды это самое золотое сечение. Он не удовлетворился линейными величинами, которые не давали «золотых» чисел, и в конце концов нашел, что площадь основания пирамиды Хеопса так относится к сумме площадей ее боковых граней, как последняя – к полной площади поверхности пирамиды, то есть к сумме площадей боковых граней и основания.

Ира с улыбкой наблюдала, как Максим от удивления открыл рот, а потом лязгнул зубами так, словно собирался поймать пролетающую муху.

– Смотри-ка, – шепнула она, – Борька тебе на пятки наступает.

– У него точно крыша поехала, – процедил он сквозь зубы.

– Боря, пять! Очень хорошо, просто превосходно!

Михаил Михайлович поставил Шустову пятерку по геометрии?! Класс взорвался от избытка впечатлений одобрительными возгласами, а Борька без всякого стеснения раскланялся и покосился на Ленку Серову.

Это не укрылось и от Ани. После геометрии она проводила Ваню в спортзал, а потом разыскала Иру в раздевалке.

– Ты заметила, как наш Шустов с Аленой переглядываются вторую неделю подряд?

– Это только слепой не заметит, – ответила Ира, подкрашивая губы перед зеркалом. – Ничего не поделаешь. Все мы в школе на виду, словно рыбки в аквариуме.

– Как ты думаешь, – пристала Аня, – это на него так положительно любовь влияет, что он пятерки стал получать?

– Не знаю. Может, в нем тяга к знаниям проснулась, – выдвинула предположение Ира, предпочитая не затрагивать любовную тему. – Шустов ведь вовсе не дурак, просто ему было лень учиться.

В общем-то, подружки рассуждали правильно, но была еще и третья причина, о которой никто из учеников не догадывался. Та самая анкета, которую 9 «Б» заполнял для школьного психолога. Он придумал очень хитрый эксперимент, и, главное, не только над учениками, но и над учителями. Обработав анкеты, психолог наугад взял несколько из них и сказал, что именно в авторах этих анкет заложен огромный скрытый потенциал, который учителя смогут оценить, если проявят соответствующий интерес, терпение и помогут ребятам. Среди них оказались Максим Елкин, что не вызвало больших споров, и… Боря Шустов… Вот тут все преподаватели почесали затылки…

– У Бори Шустова огромный скрытый потенциал?! Кто бы мог подумать? – удивилась молодая француженка.

А Кошка спокойно заметила:

– А я всегда подозревала, что он очень способный мальчик, просто его неуемную энергию следует постоянно контролировать. Кстати, по физике он подтянулся.

– И у меня по истории получил твердую тройку, – заметил Кахобер.

Преподаватель ОБЖ просто сказал:

– Боря у меня всегда один из лучших. Нормальный парень, немножко авантюрный, а так нормальный.

Все переглянулись: неужели новенький психолог прав? И каждый решил для себя помочь Боре раскрыться.

Но сейчас ничего не подозревающие Ира и Аня наблюдали в окно раздевалки, как ничего не подозревающий о своих скрытых талантах Шустов тащит на себе сумку ничего не подозревающей Ленки и покорно плетется за ней.

– Да, это любовь! – умилилась Аня и покосилась на Иру. – Ир, раз уж так получилось, что я в курсе всех твоих сердечных злоключений, ты мне честно признайся: Илья так и не объявился?

Ира покачала головой и слабо улыбнулась:

– Ни звонка, ни письма. Знаешь, мне кажется, что он тоже переживает.

– Еще бы ему не переживать. Сам все испортил.

– Нет, Ань. Я тут посидела, подумала и знаешь к какому выводу пришла?

– К какому?

– Мы с ним с самого начала не подходили друг другу.

– Ну ты даешь! – всплеснула Аня руками и понизила голос, чтобы другие девчонки их не услышали: – Кто же тогда подходил, если не вы? У вас же общие интересы – искусство, архитектура, рисунок… Да у вас с ним даже мечты похожие…

– Вот именно! – возбужденно отреагировала Ира. – Мы эту похожесть и приняли за любовь. Вернее, я приняла и нафантазировала себе, что у нас с ним любовь до гроба. А на самом деле, – Ира задумалась, подбирая слова, – понимаешь, он скорее опекал меня, как старший брат младшую сестренку. Помнишь тот случай, когда я с кофточками прогорела?

– Это когда ты пыталась деньги на свою Школу искусств заработать?

– Ага. Он приехал, выручил. Я тогда решила: что же это, если не настоящая любовь? А он просто не может оставаться в стороне, если кто-то нуждается в его помощи.

– Но вы же с ним целовались, я сама видела.

– Ну и что? Кто сейчас не целуется? Только ленивый. В общем, Илья хороший парень, но он не моя половинка, и я даже рада, что мы с ним во всем разобрались.

– Что же ты теперь собираешься делать? – спросила Аня, недоверчиво глядя на подругу. Видно, Ире так и не удалось рассеять ее сомнения.

– Я? Я сейчас поеду на Арбат в Дом книги и окунусь в книжный дурман. Хочешь со мной?

– Не могу. Нас с Ваней у него дома ждут. Он через час отзанимается своим дзюдо, и мы побежим праздновать день рождения его папы.

– Тогда и я побегу, – сказала Ира, замотала длинный шарф вокруг шеи и, чмокнув пухлую Анину щечку, выскочила за порог школы.

Она чувствовала себя немножко виноватой перед подругой. И не Илья был тому причиной. В последнее время Ира ловила себя на том, что слишком часто вспоминает Егора. Его улыбку и взгляд, будто он что-то хочет ей сказать и не решается. По ночам Иру одолевали сомнения, правильно ли она поступила, когда так внезапно прекратила с ним всякое общение. Она ведь могла и сама позвонить, зайти к нему, узнать, как у него дела, но она этого не сделала. И это несмотря на то, что однажды встретила Ирину Петровну на улице, неподалеку от школы.

– Ирочка, что у вас с Егором случилось? – взволнованно спросила она, доверительно заглядывая Ире в глаза. – Он становится черным как туча, когда я спрашиваю, почему ты не заходишь.

– Понимаете… – растерялась Ира. Она не ожидала увидеть здесь маму Егора, она вообще не была готова к разговору с ней и поэтому оправдалась первым, что пришло ей в голову: – Просто я сейчас очень занята. У меня зачеты пошли в Школе искусств.

– Егор тоже все время занимается, наверстывает упущенное.

– Как он себя чувствует? – спросила Ира, потому что часто об этом думала.

– Сейчас замечательно, тьфу-тьфу-тьфу. – Ирина Петровна не стала пренебрегать приметой и на всякий случай поплевала через плечо. – Мне пора на работу. Ты уж выбери время, загляни к нам. – И, понимающе улыбнувшись, сказала: – А насчет ваших усиленных занятий… Я своего сына хорошо знаю. Наверное, сделал что-то не так, с его вспыльчивым характером это нетрудно.

– Нет, Егор здесь ни при чем, – поспешила вступиться Ира. – Скорее это я виновата. Я зайду, обязательно, – пообещала она при прощании.

Но так и не зашла, испугалась чего-то. Это с другими, когда возникала необходимость, она могла быть напористой и сильной. Но когда речь заходила о ней самой, она чувствовала, что ей не хватает уверенности в себе. От природы застенчивая и замкнутая, она не умела открыто выказывать свои чувства, опасаясь ответной холодности и непонимания. Поэтому и в классе стояла особняком, дружила только с Аней, а с остальными поддерживала ровные, ни к чему не обязывающие отношения.

Не верить в случайные совпадения можно сколько угодно. Только это вовсе не означает, что их на свете не существует.

Ира стояла в букинистическом отделе, не в силах расстаться с книгой «Искусство Древнего Рима».

– Скажите, а можно эту книгу отложить часа на два? – спросила Ира у молодой продавщицы. – У меня денег не хватает.

– Не нужно, мы возьмем ее сейчас.

Ира обернулась:

– Егор!

– Кажется, я. – Он улыбнулся открытой улыбкой, блеснув ровными зубами. Все такой же высокий, крепкий, красивый и очень стильно одетый. Егор всегда следил за модой и пользовался приятным одеколоном, в этом смысле все осталось по-прежнему. И все же это был другой Егор, более взрослый, что ли.

– Смотри-ка, шрам совсем незаметен. – Ира легонько прикоснулась к тонкой полоске на виске и, тут же испугавшись своей вольности, отдернула пальцы.

– Да. Что касается этого шрама, то и следа не осталось, – как-то туманно отозвался Егор. – Сколько тебе не хватает?

– Чего?

– Денег на книжку?

– А… тридцать рублей.

– Пошли.

Егор крепко взял ее за руку, будто испугался, что потеряет ее в толпе, и повел к кассе.

– Я так к тебе бежал, что чуть старушку не сшиб, – сообщил Егор.

– Значит, бегаешь? – довольно откликнулась Ира.

– В институт – из института. Здоров как бык и даже к строевой годен.

– К какой еще строевой? – переполошилась она.

– Это я так, к слову пришлось. У нас военная кафедра, так что сразу буду офицером.

Возле кассы он перехватил ее руку в левую, а правой полез за бумажником во внутренний карман дубленки.

– Я никуда не денусь, – рассмеялась Ира.

– Кто тебя знает. А вдруг ты мираж и все это мне только кажется?

Через пять минут они оказались на улице. В сумке у Иры лежала книга. Рядом стоял Егор.

– Я тебе завтра деньги верну, – пообещала она.

– Обязательно, иначе я затаскаю тебя по судам.

Они замолчали, глядя друг другу в глаза. В магазинной толчее все выглядело иначе. А здесь, в относительном уединении, где мимо торопливо шли редкие прохожие, Ира почувствовала себя растерянной.

– Сколько же мы не виделись?

Ей показалось, что она подумала об этом про себя, но выяснилось, что она произнесла это вслух.

– Двадцать четыре дня, – Егор бросил взгляд на часы, – шестнадцать часов тридцать две минуты.

– Все шутишь? – недоверчиво улыбнулась она.

– А ты проверь.

– Делать мне больше нечего. Кстати, ты здесь один? – спросила Ира, оглядываясь по сторонам.

– А с кем я должен здесь быть?

– Ну не знаю, с Жанной, например. Может, она сейчас из ювелирного магазина выпорхнет.

Егор криво усмехнулся:

– Мы с ней в тот же день разобрались. У тебя, видно, автобус быстро подошел, а то бы ты увидела, как она вслед за тобой из больницы выпорхнула. Неужели ты думаешь, что я настолько наивен, что поверил ей? Да я с первой минуты, как ты появилась со своими сказками об Америке, понял, что оказался на скамейке для запасных. Только эта роль не по мне.

Ира передернула плечами:

– Мог бы дать это как-то понять.

– Когда? Вначале я слегка растерялся. Согласись, любого удивит подобный спектакль. А потом ты так стартанула, что я хоть на ноги и встал, но угнаться за тобой не было никакой возможности.

– Мог бы крикнуть! Я бы услышала.

– Мог бы, – согласился Егор, заметно нервничая. – А зачем? Чтобы душу себе еще больше травить? Ты ведь ничего и никого не хочешь замечать, только и думаешь что о своем Илье.

Ира покосилась на него, не уверенная, что правильно его поняла. Не может быть, чтобы он сказал то, что ей послышалось.

– Уже нет, – тихо произнесла она.

Егор опустил голову, заглянул ей в глаза.

– Правда?

– Правда.

– Тогда… тогда… – из его рта вырвалось облачко пара, – можно, я тебя провожу?

– Можно.

Они пошли медленно вниз, к «Смоленской». Зима, словно чувствуя, что весна наступает ей на пятки, напоследок решила побаловать москвичей и приезжих гостей знатным морозцем.

Ира поежилась.

– Замерзла? – заботливо спросил Егор.

– Немножко.

В метро спускаться не хотелось. Хотелось идти и разговаривать. Егор чуть замешкался, а потом обнял ее за плечи, чтобы ей стало теплее.

Ира прислушалась к себе: кажется, все правильно, и она не стала возражать. Так они и шли, пока им на пути не попалась другая парочка – Туся и Толик.

– Ну, на ногах!

– Давно!

Парни пожали друг другу руки, а потом похлопали друг друга по плечу – такой общепринятый жест, выражающий мужскую солидарность. Ира в это время усиленно избегала сверлящего взгляда Туси. И нужно же было им сегодня наткнуться именно на Тусю! Туся в прошлую осень была влюблена в Егора, как дикая кошка. Травилась из-за него, в больнице лежала. А он оставался внешне невозмутимым и дрогнул только тогда, когда в Тусе раскрылся актерский талант. Тут Егор ее заметил, но было поздно. Туся уже увлеклась другим, излечившись от безответной любви. И теперь ее упорное молчание было для Иры укором. Она читала ее мысли, как свои собственные: «Ты соображаешь, что делаешь, Дмитриева? Егор и ты? Это все равно что самой залезть льву в пасть!» Но ведь она не знала нового Егора, не знала его так, как знала Ира. И никто из одноклассников и знакомых понятия не имел, сколько им пришлось вместе пережить. С этим Егором ей было не страшно. С этим Егором она смело могла идти в разведку.

– Ну, увидимся еще! – сказал Толик.

– Конечно! Приду болеть за тебя, нападающий!

Парочки разошлись.

– Уф, обошлось без кровопролития, – прошептала Ира.

Егор рассмеялся, его рука снова легла ей на плечи. Он чуть притянул Иру к себе и подстроился под ее шаг.

Они прощались возле подъезда замерзшие, но довольные, что наконец-то все недоразумения позади.

– Можно будет к тебе заглянуть как-нибудь?

– Как-нибудь можно, – согласилась Ира.

– А что, если это «как-нибудь» будет завтра, часа в четыре?

Она рассмеялась:

– Приходи. Я буду тебя рисовать. Ты будешь «моя зачетная голова» для Аллы Генриховны.

– Годится.

– Что это ты так сразу согласился? – удивилась Ира.

– Так это же процесс длительный. Ты и захочешь меня прогнать, а не сможешь.

– А что? В этом есть своя безумная логика.

Он подмигнул и пошел к метро упругой спортивной походкой. А Ира подумала: «Только вот захочу ли я тебя прогонять?» И крикнула вслед:

– Егор! – Он резко развернулся, взглянул на нее. – Передай привет родителям.

Его улыбка, как обычно, была неотразимой и завлекательной:

– Они тебя саму в гости ждут, так что приветом не отделаешься.

Дом встретил Иру тишиной. Первым делом она подошла к календарю. Отсчитала дни, прикинула часы. Все сходится. Удивительно, но факт. Егор назвал точное время, что они не виделись. Подумать над этим приятным и неожиданным открытием не удалось: зазвонил телефон. Ира с опаской сняла трубку, она догадывалась, кто ее так настойчиво добивается…

– Дмитриева! – требовательно заявила Туся. – У тебя что, ум за разум зашел? Разгуливаешь в обнимку с Тарасовым! Это нужно совсем повернуться, чтобы…

Ира разозлилась:

– И что ты, Крылова, везде свой длинный нос суешь? Тебе что, своих забот не хватает?

– Хватает, выше крыши! Только потом не говори, что тебя не предупреждали!

– Не бойся! Не скажу!

…Самолет сделал красивый разворот и остановился. Аня Малышева завороженно смотрела на него, представляя, как они с Ваней точно так же приземлятся в незнакомой стране. Огромное, во всю стену, окно здания аэропорта открывало взору безграничные просторы неба, и от этого на душе становилось и страшно и радостно одновременно.

– Ты чего? – спросил, обнимая Аню, Волков.

– Я боюсь, – почему-то шепотом ответила она, прижимаясь к его плечу.

– Чего ты боишься? – Он поцеловал девушку в пухленькую щечку. – Глупенькая…

– У меня ведь там никого нет, – смущенно сказала Аня.

– Как это нет? А я?!

Девушка улыбнулась в ответ. Она и правда чувствовала себя не в своей тарелке, хотя еще недавно мечтала об этой поездке в Прагу как о прекрасном, несбыточном сне. Но стоило ей оказаться в аэропорту перед этим огромным окном, открывавшим все небо, как на нее нахлынул необъяснимый страх. Вдруг ожили, казалось, забытые комплексы, связанные с ее внешностью, что уж вовсе было некстати. Ведь ей предстоял выезд за границу!

Она вспомнила, как Ваня решил найти свою родную маму и как они всем классом помогали ему. А потом Софья Александровна пригласила сына к себе в гости на зимние каникулы в Прагу, где ее муж по контракту преподавал математику. Ваня, не долго думая, предложил Ане поехать вместе с ним.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

Реклама на сайте