«Дитя понедельника»

Луиза Бэгшоу Дитя понедельника

Глава 1

— Киноленты, выпускаемые в Соединенном Королевстве в последние годы, наглядно подтверждают тот факт, что в Британии живет и творит целая плеяда талантливых режиссеров. Богатое культурное наследие…

С трудом подавив зевок, таращу глаза на говорящего в микрофон. Я пытаюсь казаться заинтересованной, но получается это у меня плохо, потому что на самом деле я умираю со скуки. Сколько еще будет длиться эта пытка? По правде говоря, на этот прием пригласили вовсе не меня, а мою начальницу, Китти Симпсон, а уж она не могла заявиться на подобное мероприятие без ассистентки, то есть без меня. Наличие помощницы придает солидность, а среди тех, кто заплатил по две тысячи зеленых за билет, очень хочется выглядеть солидно. Для непосвященных подобная вечеринка представляется сборищем знаменитых актеров и режиссеров, а также богатых продюсеров, и все они, естественно, обеспокоены тем, чтобы вырученные от продажи билетов деньги были отправлены в благотворительный Фонд борьбы со СПИДом. Все так, да не совсем. Знаменитые актеры и режиссеры здесь действительно присутствуют, но, говоря по правде, наделе им совершенно наплевать на проблемы СПИДа, а единственной их целью на этом мероприятии является желание блеснуть в обществе себе подобных.

Оглянитесь вокруг! Целые горы красной икры на столах, какие-то невероятные циркачи, глотающие огонь, самые изысканные напитки в жутко дорогих фужерах, порхающие женщины в роскошных нарядах, прилизанные мужчины в часах за шесть тысяч и дорогих смокингах. А знали бы вы, какие суммы выкидывают организаторы на услуги флористов! Сказать по правде, я и сама не знаю, сколько именно, но уверена, что это прямо-таки неприличные деньги. Неудивительно, что устроители готовы отдать круглую сумму на благотворительность — на самом деле они выручат гораздо больше, а в Фонд борьбы со СПИДом отправится лишь малая толика.

— Анна, я просила тебя сходить за моей сумкой, — шипит Китти мне прямо в ухо.

— О, прости, — виновато бормочу в ответ.

— Должна тебе напомнить, что ты — моя помощница. Вот только пока никакой помощи я от тебя не вижу. — Моя начальница недовольно поднимает ухоженную бровь.

Сегодня на ней темное платье с длинными рукавами, умопомрачительно элегантное (кажется, от Армани). Обращает на себя внимание великолепное ожерелье из камней какого-то удивительного мандаринового цвета, призванное скрыть морщинки на шее. В ушах у Китти поблескивают серьги того же невообразимого оранжевого оттенка, на груди красуется брошка в виде ленточки — символ борьбы со СПИДом. Брошь, разумеется, платиновая, с вкраплениями рубинов.

— Да что ты все стоишь посреди зала, как мешок с картошкой! — Ноздри Китти раздуваются. — Боже, что на тебе за наряд! Могла бы хоть сегодня одеться как-то поприличнее. Что-нибудь… — Она делает неопределенный жест рукой. — Э… утягивающее.

Это настоящий удар для меня: я полагала, что платье, которое я надела, выглядит вполне прилично — темно-синее с прозрачными рукавами, призванными отвлекать внимание от самых выдающихся частей моего тела.

— Впрочем, — задумчиво добавляет Китти, не подозревая, в какое смятение меня повергла, — это все равно бесполезно. Твою внушительную фигуру никакими ухищрениями не спрячешь. — Она теряет ко мне интерес и отворачивается.

Ростом я примерно сто восемьдесят сантиметров, представляете? К тому же у меня нескладные длинные ноги и руки, пухлый животик, с которым я никак не могу справиться, плоский, хотя и не отвисший, зад. В довершение ко всему природа одарила меня орлиным носом, точнее, клювом, с острым крючковатым кончиком.

Я-то считала, что одета вполне на уровне, но дорогая начальница одним махом развеяла мои иллюзии. Сама же она — счастливая обладательница тонкой талии и высокой груди, а также приятного (хотя и непримечательного) лица. Правда, во многом ее внешность — заслуга пластического хирурга, но об этом знают совсем немногие, большинство же полагает, что Китти лет на десять моложе, чем это есть на самом деле.

— Я думала, что это хорошее платье, — беспомощно бурчу я себе под нос.

— Ну? И где же моя сумка? — цедит сквозь зубы начальница, даже не оборачиваясь. — Кажется, я состарюсь раньше, чем ты ее найдешь.

— Иду, — отзываюсь я со вздохом. — Где твой номерок? Китти пожимает плечами:

— Я его потеряла. Просто опиши сумку гардеробщице.

— Но по моему описанию она будет искать ее целый час, — пытаюсь возразить я, потому что сумок в гардеробе должно быть не меньше тысячи. — Я бы не хотела пропустить Марка Суона.

Выступление вышеупомянутого мистера Суона должно было стать единственным приятным моментом дурацкой вечеринки. Уж не знаю, как организаторам удалось уговорить одного из самых талантливых режиссеров Англии выступить с речью! У Марка Суона уже три «Оскара» за режиссуру, а ведь ему немногим больше тридцати. Рядом с ним даже Сэм Мендес выглядит простым любителем. При этом мистер Суон не любит появляться на публике и не дает интервью, и ни один фотограф не может похвастаться тем, что сумел сделать снимок улыбающегося в камеру режиссера. Будучи продюсером (вернее, помощником продюсера), я с трудом могу понять всю эту шумиху вокруг режиссеров и им подобных, но и мне интересно, что за речь собирается толкнуть Марк Суон.

Э, тут я немного преувеличила. В общем, правильнее сказать, я даже не помощник продюсера, я просто читаю сценарии (по большей части совершенно бездарные) и даю им оценку, причем занимаюсь этим в то время, когда не нахожусь на побегушках у Китти. Затем я передаю наиболее удачные сценарии настоящим продюсерам, а уж они решают, что их ожидает (по большей части забвение).

— Опиши им сумку как можно подробнее, — наставляет меня Китти. — Ты же знаешь, как она выглядит. Такая черная.

Черная. Ха! Лучше не скажешь!

— А есть ли у нее какие-то особенности, которые…

— Тсс! — вдруг шикает Китти, глядя в сторону сцены. — Сейчас выйдет Суон. Его как раз приглашают…

— …получивший премию за лучшую режиссуру при работе над… — доносится до меня не слишком внятно. Я изо всех сил тяну шею. — Леди и джентльмены, мистер Марк Суон!

Я уже рискую свернуть себе шею, но по-прежнему никого не вижу. Здоровенный мужик с совершенно лысой башкой торчит передо мной как монумент, загораживая обзор. Я не отваживаюсь попросить его подвинуться (все-таки он заплатил две штуки за билет в отличие от меня).

— Что ж, большое вам всем спасибо, — доносится из динамиков голос Суона. Это глубокий, чувственный баритон, а его обладатель так высок, что я даже вижу его макушку поверх блестящей лысины стоящего впереди, однако лицо Суона остается для меня загадкой. — В подобной атмосфере я чувствую себя очень значимой персоной, — продолжает режиссер.

Подобострастный смех из толпы.

— Знаете, что я думаю по поводу подобных вечеринок? Почему бы каждому из нас просто не выписать чек для благотворительного фонда, сидя у себя на вилле? Это было бы куда экономнее. Представляете, во сколько обошлись эти бадьи с икрой?

Снова смех в толпе, на сей раз какой-то принужденный. Я ухмыляюсь и снова вытягиваю шею. Этот Марк Суон начинает мне нравиться.

— Анна, — шипит Китти на манер гадюки. — Ты что, умерла там?

Я смущенно бормочу:

— Уже иду. Считай, что меня здесь нет.

Пробираюсь между столами, слыша недовольное шиканье, когда моя нелепая фигура загораживает кому-то выступающего режиссера. Тот как раз выдает довольно двусмысленную шутку про жену начальника студии и чистильщика бассейнов.

Выскочив в фойе, я торопливо сбегаю по ступенькам к гардеробу. Если сумка Китти отыщется достаточно быстро, у меня еще будет шанс дослушать (а возможно, и увидеть) Марка Суона — шанс редкий, учитывая, что он не дает интервью и не появляется на страницах таблоидов.

— Да? Чем могу помочь? — Спрашивает гардеробщица, сверкнув фальшивой улыбкой.

— Мне нужно забрать сумочку моей начальницы.

— Будьте добры номерок.

— Она его потеряла.

— К сожалению, в этом случае я ничем не могу вам помочь.

— Сумка… такая… черная, — бормочу я. Гардеробщица терпеливо ждет, поджав губы. — Э, моя сумка висит на тридцать шестом номере. Должно быть, сумка моей начальницы рядом с моей.

— Рядом с вашей еще пятьдесят тысяч черных сумочек, можете мне поверить, — замечает девица.

— Послушайте, мне так не хочется пропустить выступление Марка Суона, — с тоской тяну я.

— О, я вас понимаю. — Ее лицо сразу смягчается. — Я видела его около часа назад, он сдавал одежду. Хорош, правда?

— Откуда мне знать. Он сейчас как раз выступает, а я здесь застряла.

— Уж поверьте мне, он настоящий красавчик. — Девица мечтательно закатывает глаза. — Высокий, темноволосый, такой мужественный. Кстати, он сказал, что у меня отличная прическа, — гордо добавляет она, поправляя светлую челку.

— Его голос звучит великолепно, — вторю ей я. — Боже, как хочется послушать его речь! А может, я сама поищу эту проклятую сумку? Я же знаю, как она выглядит.

— Да пожалуйста! — Девица пожимает плечами.

Я ныряю в гардеробную, пробираюсь сквозь ряды верхней одежды — меховые манто и кожаные жакеты, элегантные мужские плащи, — протискиваюсь между полочек со шляпками и шарфиками, пока не оказываюсь перед целой баррикадой из стеллажей, уставленных сумками. В растерянности огладываю их, пытаясь угадать, где именно прячется ридикюль Китти от Прады. Как назло, все сумки кажутся одинаковыми. Теперь мне ясно, почему гардеробщица не хотела искать ее без номерка.

Битых двадцать минут я пялюсь на лакированные, замшевые и тканые бока сумок. Почти все они черные и маленькие и до ужаса похожи на ту, что украшала полку бутика «Прада» всего неделю назад. Когда у меня начинает рябить в глазах, я пытаюсь представить себе Марка Суона, высокого и привлекательного (правда, почему-то блондина), с микрофоном в руке, и принимаюсь за поиски с удвоенной силой.

Черт! На мой взгляд, в Великобритании не так уж много хороших режиссеров, а я пропускаю выступление лучшего из них, рыская по этой проклятой гардеробной в обществе миллиона дамских сумочек! Больше того, если поиски не увенчаются успехом, Китти ничего не стоит заявить, что это именно я потеряла ее дурацкий ридикюль.

— Прошу прощения…

Обернувшись на голос, я сталкиваюсь нос к носу с высоким мужчиной довольно приятной наружности. Его щеки и подбородок покрыты довольно длинной, хотя и опрятной щетиной.

— Я не ожидал, что здесь кто-то есть, — произносит мужчина, отступая назад.

— Не беспокойтесь, — лепечу я, понимая, что торчу в гардеробе слишком долго. — Мне разрешили самой поискать сумочку, раз номерок пропал. Та гардеробщица, что была до вас, меня пропустила.

— Э… — Мое объяснение его явно позабавило. — Вы приняли меня за ее сменщика? Увы, я всего лишь один из гостей. И кстати, тоже потерял номерок. — Он улыбается мне, словно товарищу по несчастью.

— Это не я потеряла номер, а моя начальница, — застенчиво бормочу я, словно оправдываясь. — Сумка принадлежит ей.

— А я ищу пальто. Представляете, оно черное, а здесь таких не меньше тысячи! И почему я не купил пальто другого цвета?

— Черное практичнее, — заявляю я, чуть осмелев. — Но нам обоим здорово не повезло. Нужная мне сумка тоже черная. Вот зараза!

Мужчина начинает смеяться. Кстати, он смотрит на меня сверху вниз, что мне при моем росте довольно непривычно. Смех у него мягкий. Когда кто-то смеется именно так, непременно хочется рассмеяться вместе с ним. Собственно, именно это я и делаю.

— И давно вы здесь мечетесь? — спрашивает мой собеседник.

— Уже около получаса. — Я сразу мрачнею и вздыхаю. — Из-за этого я пропустила выступление Марка Суона.

Мужчина смотрит на меня слегка недоуменно.

— Да уж, это точно, вы все пропустили. Впрочем, ничего особо увлекательного он не сказал.

— Не знаю, не знаю… — с сомнением говорю я. — Когда я уходила, он только начал говорить. Мне показалось, что у парня все в порядке с чувством юмора. К тому же, похоже, он не такой напыщенный индюк, каких здесь много. Знаете, он говорил так… без пафоса. Это очень привлекает.

— Привлекает? Правда?

— Да. И это довольно странно. Ведь Суон живет затворником.

— И что же тут странного? — бросает мужчина, перебирая вешалки с мужской одеждой. — Разве затворники разговаривают иначе?

— Как бы это сказать… — Я чувствую, что моему случайному собеседнику интересно мое мнение, и это очень приятно. — Если человек, особенно знаменитость, живет затворником, это, как ни странно, почти то же самое, что постоянно лезть в объективы фотокамер. Две крайности, а означают примерно одно. Ведь если ты прячешься, значит, считаешь себя эдакой важной птицей, не способной на простые человеческие поступки (вдруг на прогулке тебя застукает фотограф, а ты ковыряешь в носу, или в обувном магазине все увидят, что ты не уделяешь должного внимания педикюру). Во всем этом есть что-то нездоровое. Возьмем, к примеру, Стенли Кубрика…

— А может, вашему Марку Суону просто не нравится навязчивое внимание? — мягко перебивает меня мужчина. — И потом, он же все-таки пришел на эту вечеринку.

Я фыркаю.

— Пусть ему объяснят, что он вовсе не Том Круз. Так что навязчивое внимание ему вряд ли грозит.

— Думаю, он и так знает, что он не Том Круз. — Мужчина задумчиво почесывает заросшую щетиной щеку.

— Впрочем, — примирительно заявляю я, — он все равно мне понравился, этот Суон. Жаль, что я так его и не увидела. Возможно, второго шанса у меня не будет.

— Нашел! — Мужчина торжествующе сдергивает с вешалки черное кашемировое пальто. Будь я мужчиной, я бы, наверное, всю свою жизнь вспоминала потом это пальто с черной завистью — таким оно оказалось красивым. — А что за сумку вы ищете?

— Такую… черную, от Прады. Крохотный ридикюль на блестящей золотистой цепочке, куплен неделю назад. Он где-то здесь, среди тысячи братьев-близнецов. К сожалению, никаких других отличительных черт я не помню. — Я тяжело вздыхаю. — Впрочем, вы вовсе не обязаны мне помогать. Глупо будет, если вы тоже застрянете здесь на целый час.

— У моей бывшей подружки есть точно такая же сумочка от Прады. Мы покупали ее вместе, так что я отлично помню, как она выглядит. — Мой приятный собеседник начинает двигаться вдоль стеллажей, заглядывая на полки. — Это, часом, не она?

Да это настоящее чудо! Я таращу глаза на черный ридикюль Китти, глупо улыбаясь, затем хватаю сумочку и заглядываю внутрь. Так и есть, визитки Китти, ее сигареты и позолоченная зажигалка.

— О, вы истинный бриллиант! — восклицаю я. — Я вам так благодарна.

— Чего не сделаешь ради красивой женщины! — отзывается мой галантный помощник, повергая меня в шок.

Он назвал меня красивой! Должно быть, в полумраке гардероба я выгляжу стройнее, а нос кажется не столь большим, иначе как еще объяснить слепоту моего собеседника?

— Эй, кто там? Сюда нельзя! — раздается откуда-то со стороны шляпок и манто. — Стоит отлучиться на пять минут, как начинается столпотворение. — Из-за вешалок с мужскими пальто выскакивает гардеробщица, окидывает меня подозрительным взглядом. — Я к вам обра… — Тут девица замечает моего собеседника, и с ее лицом происходит нечто странное. — Э-э… это вы! Простите за резкость, я не знала. Вам не следовало искать одежду самому, это моя обязанность.

— Но я где-то посеял номерок, — смущается мужчина.

— О, ваше пальто, мистер Суон, я запомнила.

От удивления я делаю шаг назад, натыкаюсь на одну из реек для вешалок (я еще не говорила, что я ужасно нескладная?) и начинаю короткое, но очень шумное падение вниз. Вместе со мной на пол валятся прекрасные меховые манто и кожаные жакеты.

— Вот дьявол! — взвизгивает гардеробщица.

Суон подает мне руку, помогая подняться, затем легко, словно перышко, ставит на место рейку вместе с одеждой.

— Никто не пострадал, как видите, — примирительно говорит он рассерженной девице.

Я же благодарю Бога за то, что он устроил в гардеробной полумрак. Если бы тут было хоть чуть-чуть светлее, прекрасный Марк Суон тотчас бы заметил, каким нездоровым румянцем пылают мои щеки.

— Ну все. Все, — бормочет гардеробщица.

— Извините за беспокойство. — Это все, что я могу из себя выдавить.

— В другой раз будьте осторожнее, — поддевает меня девица.

— Не надо смущаться, — улыбается мне Суон. — Получилось очень забавно. Гораздо интереснее, чем на этом дурацком приеме. — И он мне подмигивает.

Да уж, у меня тоже бывали вечера поудачнее.

— Меня ждут, — выдавливаю я из себя, пятясь к выходу. — Вы… э… будьте здоровы!

Черт, что я несу? Будьте здоровы? Он что, мой давний приятель? Или у него проблемы со здоровьем? Вот неуклюжая корова! Да еще и косноязычная!

— Вы тоже, — смеется Суон. — Кстати, как вас зовут?

— Анна. Анна Браун. В общем, мне пора. До свидания, мистер Суон. — С этими словами я поворачиваюсь к нему спиной и начинаю судорожно продираться сквозь вешалки.

— Зовите меня Марком, — слышу вслед. — Увидимся, Анна. Китти, уставшая меня ждать, сразу набрасывается с упреками:

— Где тебя носило? — Она выдергивает у меня из рук злополучную сумку от Прады. — И конечно, ты пропустила речь Марка Суона. — В ее голосе слышится не сочувствие, а торжество.

— Вот как…

— Надо было еще дольше ходить! — Китти запрокидывает голову и смеется. Оранжевые серьги в ее ушах подрагивают. — Принеси мне еще один бокал игристого.

— Одну секунду, — послушно киваю я, радуясь возможности избежать разговора о Марке Суоне.

Не думаю, что Китти Симпсон стоит знать, как я опозорилась в гардеробной.

Моя соседка по квартире, Лили, сидит за компьютером, длинные загорелые ноги вытянуты под столом, мини-юбка из белой кожи задралась выше некуда. Белая кофточка из джерси облегает высокую грудь и открывает тонкую изящную шею. Светлые (натуральные!) волосы струятся по плечам, как в рекламе какого-нибудь шампуня.

На мне тоже мой лучший летний наряд: черные джинсы, черная майка и ботинки «Доктор Мартинс». Всем известно, что однотонная одежда, да еще черного цвета, призвана делать фигуру стройной. По крайней мере так говорит Лили. Когда я одеваюсь подобным образом, хотя бы отпадает необходимость втягивать живот. Или выпячивать грудь (чтобы скрыть живот).

Обе мои соседки — модели. Нет, не вешалки, что ходят по подиуму, а просто фотомодели. Рост Лили — 169, Джанет чуть выше — 172, Это два крайне изящных создания с отличными данными, поэтому их часто приглашают на съемки. Вот уж у кого самый подходящий рост для вешалки, так это у меня, но пригласить такую корову на подиум не решится ни один безумец.

Таких, как я, называют крупными девушками. Это если бывают в хорошем настроении. Я очень большая. Везде. У меня большие руки (как у фермера), огромная грудь, полное отсутствие талии. Как я уже говорила, у меня неплохая задница, но в сравнении с другими выдающимися частями тела она выглядит плоской.

Поверьте, если бы насмешница природа одарила вас подобной внешностью, вы бы тоже постарались одеваться во что-нибудь темное, бесформенное, не привлекающее к себе внимания. Этакий камуфляж. Мешковатые джинсы. Черные футболки. Низкие каблуки.

А мое лицо! Вы бы его видели!

Что самое удивительное, мой отец — весьма привлекательный мужчина, этакий настоящий мужественный йоркширец. Мать тоже хороша собой, даже в свои пятьдесят. Она немного похожа на Мишель Пфайфер — такие же высокие скулы, чуть хищная и одновременно беззащитная улыбка. Облик ее довершают синие глаза и черные прямые волосы с каким-то невероятным синим отливом. Кроме того, мать всю жизнь была худощавой, с грациозной походкой и женственными плавными жестами. Она скорее могла бы быть матерью Джанет, а не моей.

Потому что я-то пошла в отца. Думаете, у меня мамин изящный силуэт? Не-а! Или ее восхитительные волосы? А может, я унаследовала ее тонкий аристократический нос? Опять не угадали!

У меня широкая кость, которую к тому же всегда щедро обволакивал жирок, волосы противного мышиного цвета, огромное и круглое, как луна, лицо, а также крючковатый нос, похожий на рубильник.

Отец всегда твердил мне, что я хорошенькая. И я слишком поздно поняла, что это не так.

Джек Лафферти, мой школьный дружок, обещал пригласить меня на дискотеку по случаю окончания средней школы. А накануне дискотеки, когда я предвкушала долгожданное приглашение, он гадко посмеялся надо мной, и все смеялись вместе с ним — только я стояла посреди класса, ничего не понимая.

Спустя всего год я все же поняла, почему он отказался идти со мной на танцы. Предстоял бал весны, который традиционно проводился в Сент-Джонз-Скул для мальчиков. Девчонки начали готовить наряды уже за несколько месяцев, подыскивали визажистов, парикмахеров и часами обсуждали будущее торжество. Надо заметить, что никто из них не стремился найти себе спутника, так как в Сент-Джонз-Скул учились только юноши, а значит, каждая могла обрести пару (даже самая страшненькая!). Поэтому меня совершенно не беспокоило отсутствие приглашений от знакомых мальчишек и одноклассников.

Я готовилась к балу с особой тщательностью. Сделала накануне модную стрижку, договорилась с маминым визажистом о настоящем макияже, купила с папой синее бархатное платье от Лоры Эшли, с эдаким огромным бантом сзади. Собираясь на бал, я была просто очарована собой. Конечно, я знала, что мой нос несколько велик, но утешала себя тем, что у принцессы Дианы тоже крупный нос и высокий рост, однако это нисколько не мешает ей быть любимой всеми.

Мне никогда не забыть того ужасного вечера, когда состоялся бал. Нас привезли в Сент-Джонз-Скул на школьном автобусе. Все направились в зал. Я была возбуждена до предела, пила безалкогольный пунш, хватала, как и остальные, какие-то закуски со столов и украдкой поглядывала на незнакомых мальчишек. Они, в свою очередь, поглядывали на меня, и это мне страшно льстило.

В конце концов один из парней после долгого перешептывания с друзьями подошел ко мне. В его походке было что-то развязное, равно как и в том взгляде, которым он меня одарил. Впрочем, он выглядел вполне привлекательным, и ему очень шел пиджак. Короче, парень мне понравился, и я ждала, когда же он решится пригласить меня на танец.

Вслед за этим парнем ко мне подошли и его друзья. Девочки из нашей школы смотрели на меня напряженно, недовольные (как я полагала) тем, что мне достался самый красивый парень на балу.

— Как дела? — бросил парень, оглядывая меня с ног до головы.

— Отлично. — Я была смущена таким откровенным разглядыванием, но улыбнулась.

— Хочешь потанцевать? — спросил парень, оглянувшись на приятелей. Те заухмылялись.

Я улыбнулась и им.

— Почему бы и нет? — просто ответила я.

— А как твое имя?

— Анна.

— А меня зовут Гэри. — Он хмыкнул. — Странно, что тебя зовут Анна. Тебе больше подошло бы имя Жердь. — И он гадко захихикал.

Друзья Гэри тоже захихикали.

— Эй! — крикнул мне один из них. — Как там погодка на улице?

— Ты уже прицепила на голову огоньки? — подхватил другой. — Не забудь это сделать, а то какой-нибудь самолет врежется в тебя, стропило!

И они принялись хохотать, заливисто, почти до слез, а затем отвернулись от меня и стали приглашать на танец других девочек. Я стояла, не в силах шелохнуться, щеки мои пылали огнем. Мне очень хотелось выстоять, пожать плечами и гордо удалиться, и я почти это сделала, когда услышала, что мои подружки из школы тоже смеются и перешептываются, глядя на меня. Этого я вынести не могла.

Я разревелась прямо у всех на глазах — огромными горькими слезами. Почти в то же мгновение у меня потекло из носа, а от туши защипало глаза. Схватив салфетку с ближайшего стола и рассыпав при этом кусочки сыра с пластиковой тарелки, я попыталась промокнуть глаза, но опоздала.

Выбежав из зала мимо смеющихся девочек и довольных собой мальчишек, я понеслась в туалет. Стоя в неприбранной уборной, среди запахов мочи и хлорки, я взглянула в зеркало и увидела там краснолицую девчонку с распухшим носом и поплывшими глазами, с потеками туши и синей подводки (в те годы это было очень модно). Я попыталась исправить ситуацию, но было слишком поздно. В общем, я просто хорошенько умылась, убрав с лица макияж, наложение которого заняло почти полтора часа.

В зал я больше не вернулась. Может быть, мне следовало вернуться и гордо пройти через ряды обидчиков, давая понять, что они ниже и глупее меня, но я не смогла этого сделать. Я просто села» на низкую скамеечку возле одного из подсобных помещений в самом дальнем углу здания и сидела там, пока за нами не пришел автобус. Затем я тихо проскользнула во двор и первая забралась на сиденье, опять-таки в самом дальнем углу. Я ждала еще два часа, беззвучно плача, а до меня доносились звуки музыки и чей-то смех. Иногда к автобусу подходили девочки, чтобы посплетничать, и в открытое окно я слышала, что они говорят и обо мне.

Когда в автобус поднялась моя лучшая школьная подруга Клара Брайант, раскрасневшаяся и довольная, она бросила на меня всего один взгляд, полный неловкого сочувствия, но не сказала ни слова.

Впрочем, чего я ждала?

Вот так я получила один из самых жестоких уроков в жизни. С этого момента все изменилось. Теперь я знала, что я совсем не хорошенькая и вовсе не такая привлекательная, как принцесса Диана. Как легко было верить отцу, шептавшему, что я красавица и что ребята будут драться за одну только возможность быть со мной! Как легко и как наивно! Я верила, невзирая на то что зеркало говорило мне иное. Я верила, хотя за мной и не ходили мальчишки, а те, что решались общаться со мной, были самыми забитыми и жалкими во всей школе.

Все кончилось в один вечер. На другой день я засунула подальше все яркие вещи, оставив на виду самые незатейливые и неброские. Словно в припадке я вышвырнула на помойку все туфли на каблуках и все тюбики яркой красной помады, которую так любила. С тех пор я стала носить одежду от Гэп, потому что она простая и неприметная. Став чуть старше, я научилась покупать классические платья крайне скучного силуэта, при взгляде на которые тотчас хочется отвернуться и найти себе более интересный объект для разглядывания. Разумеется, я ношу не только черное. К примеру, таких неприметных платьев у меня четыре, разного цвета, но одного покроя и одной марки.

Рядом с Джанет и Лили я кажусь не просто дурнушкой. Меня не замечают. Я никогда не смогу выглядеть хоть немного похожей на них, даже если меня отдать под нож лучшему пластическому хирургу Англии. Правда, у меня есть маленькая коробочка, в которую я откладываю лишнюю мелочь — она называется «на коррекцию носа», но пока в ней всего лишь девяносто восемь фунтов и тридцать четыре пенса (я регулярно пересчитываю). Там должно было бы быть больше, но полгода назад я не выдержала и истратила часть денег на трехдневный отдых в пансионате. Мне хотелось побродить по солнечному берегу и подышать свежим воздухом. К несчастью, постоянно лил дождь, и мне пришлось сидеть в номере.

— Анна, ты когда родилась? — неожиданно спрашивает Лили, не отрывая глаз от монитора.

— А что?

— Да так, одна программка, календарь на тысячелетие. — Лили смеется. — Представляешь, можно узнать, в какой день недели ты появилась на свет.

— Третье июля семьдесят первого года.

Длинные ногти моей соседки цокают по клавиатуре очень медленно.

— Понедельник! — восклицает она с триумфом. Джанет с легким сомнением смотрит на меня. Она как раз прихорашивается перед большим зеркалом. Бледно-розовое платье подчеркивает оливковый цвет ее кожи, руки унизаны резными браслетами, издающими пощелкивание при каждом ее движении.

Вот и сейчас они щелкают, когда она машет рукой.

— «В понедельник день рожденья: внешность — просто загляденье!» — цитирует она строчку из старой детской песенки.

Лили насмешливо фыркает:

— Вот еще!

— Ой, прости ее, Анна, — говорит Джанет. — Она не хотела.

— Анна совершенно необидчива, ведь правда? — спрашивает Лили.

Я вздыхаю:

— Было бы о чем говорить…

На самом деле мне очень обидно. Конечно, я прекрасно знаю, что некрасива. Мне случалось слышать очень неприятные комментарии в свой адрес. Но мне все равно обидно — пусть и не так, как тогда, в школе, но обидно.

Я привыкла быть уродиной. Привыкла еще раньше, чем моя бабуля перестала повторять, что «это всего лишь фаза развития, со временем ты точно похорошеешь». И все-таки мне не нравится, когда обсуждают мою внешность. Я научилась ретушировать свой нос тональным кремом, я ношу обувь без каблуков и неприметную одежду, но я по-прежнему ужасна. Я попрежнему огромна. Этого никуда не денешь и никуда от этого не денешься. Конечно, я могла бы вообще забыть, как я выгляжу, выбросить все зеркала и не таращиться на витрины, целиком отдавшись работе. Но всегда найдется какой-нибудь доброжелатель в магазине или на улице, который не преминет напомнить мне, что я каланча, жердь или бегемотиха.

— Привет, Джек Бобовый Стебель! — завопил накануне пьяный подросток мне вслед, когда я возвращалась из продовольственного магазина «Теско». — Уже достал… э… чего ты там хотел достать с неба?

По крайней мере этот подросток оказался изобретательнее остальных.

— Не переживай, Анна, — виновато говорит Джанет. — Лично я считаю, что если рассматривать в целом, то ты прекрасна.

— Потому что истинная красота спрятана внутри, — подхватила Лили. — И это самое главное в человеке. — Она хихикает.

— А что это у тебя на носу? — неожиданно спрашивает у нее Джанет, забыв обо мне.

— Что?

— Красное пятнышко. Кажется, будет прыщ, — предсказывает Джанет.

— Только не это! — Лили бросается к зеркалу, буквально вывалившись из компьютерного кресла. Она придирчиво изучает свой нос и действительно обнаруживает розовое пятнышко. — Только не это! Завтра у меня съемка!

— Ты отлично выглядишь, — вставляю я.

— Да тебе-то откуда знать! — взвизгивает Лили, мотнув волосами, как это делают в рекламе шампуня. Джанет неодобрительно качает головой.

— Я тебя предупреждала: не надо пользоваться тем тональным кремом. Он забивает поры.

— А когда твой день рождения? — спрашиваю я, чтобы отвлечь Лили от нарождающегося прыщика.

— Сейчас посмотрим. — Джанет бросается к компьютеру и усаживается в кресло, зазывно оттопырив задик. Даже в женском обществе она пытается выглядеть аппетитной. Кстати, попа — это в буквальном смысле фетиш нашей Джанет, а уж если добавить, что ее кумиром является Дженнифер Лопес, вы можете представить, насколько фетишевым фетишем является для нее ее попа. Кстати, Джанет Микс предпочитает, чтобы ее звали Джей Ми, по аналогии с Лопес, которую многие кличут Джей Ло.

— Лили родилась в среду, — объявляет Джанет.

— «День рождения — среда, значит, ждет тебя беда», — с воодушевлением заявляю я.

Кто знает, а может, Лили и вправду ожидают неприятности? К примеру, с возрастом она может расплыться и подурнеть, а потому потерять работу. Или у нее вдруг начнется отторжение силиконовых имплантатов в груди. Ха, вот было бы здорово!

— Дурацкая песенка! — недовольно цедит Лили. — И ничего она не значит.

— Как и вся твоя астрология? — хитро подмигнув Джанет, спрашиваю я. Вопрос довольно коварный, если учесть, что Лили помешана на астрологии.

Она смотрит на меня как на недоразвитую.

— В астрологии все доказано.

— Да? — осведомляюсь заинтересованно. — Интересно только кем?

— Всеми! — с триумфом заявляет Лили, отметая тем самым все разумные аргументы. С ней даже спорить неинтересно.

— Ладно, мне надо работать, — вздыхаю я и тянусь за очередной толстенной папкой, помеченной красным флажком.

У меня уже глаза слезятся от усталости, а на носу от очков образовалась глубокая вмятина. К сожалению, уже воскресенье, а мне предстоит просмотреть еще пять сценариев, которые наверняка окажутся такой же бездарностью, как и шестнадцать предыдущих, прочитанных мною на этой неделе.

— Ты бы передохнула, Анна. Поживи немного для себя, а не для работы, — предлагает Джанет.

Сама она работает лишь пару дней в неделю, а зарабатывает втрое больше моего. Три часа смотришь в камеру, после чего можешь развлекаться, как считаешь нужным. Мне же приходится все выходные стучать по клавишам, составляя обзоры и краткие аннотации к текстам, которые на девяносто девять процентов — дерьмо собачье. Будни заполнены беготней по поручениям начальницы, звонками, составлением и отправкой писем, выгулом собак (даже такое!) и постоянными окриками руководства.

Джанет и Лили зарабатывают примерно по сорок тысяч в год.

Я зарабатываю всего шестнадцать.

Им двадцать восемь и двадцать три соответственно.

Мне уже тридцать два года.

И все же я продолжаю надеяться на то, что однажды мне повезет. Нет, разумеется, речь не о рыцарях на белых кобылах или под алыми парусами! Я хочу сказать, что двигаюсь в правильном направлении. Целых четыре года я искала приличную работу и наконец занялась оценкой сценариев в довольно приличной компании с офисом в «Ковент-Гардене». Теперь у меня есть карточка пенсионного страхования, а также медицинская страховка.

Так что еще не все потеряно: быть может, мне повезет и я разыщу какую-нибудь редкую золотую булавку в стогу гнилого сена, найду великолепную пьесу, которая сразу станет сенсацией — и именно в связи с моим именем. Тогда меня назначат исполнительным директором по развитию или что там еще бывает? Я сделаюсь приличной шишкой вроде Китти и наверняка стану продюсером фильма. А там и до «Оскара» недалеко…

Ведь такие вещи случаются, правда? Они происходят сплошь и рядом. Хотя все чаще меня посещает мысль найти себе другую работу — такую, на которой не пришлось бы вкалывать как проклятой и получать гроши. Но как только мне в голову приходит такая мысль, я задаюсь вопросом, куда именно податься, и мной овладевает уныние. В киноиндустрию? Да там толпы таких же, как я, вкалывают за те же жалкие крохи в надежде, что их заметят. К тому же у них — уж это точно! — и внешность поприличнее, и мозгов побольше.

Да еще нужна уйма свободного времени, чтобы приступить к поискам работы, таскаться по агентствам и фирмам, обивать пороги. У меня же нет ни одной лишней минутки.

Правда, в моем положении есть и некоторые плюсы. К примеру, я немало экономлю на квартплате, потому что живу с двумя моделями, а не одна. Всего-то три сотни в месяц за отдельную комнату! Девчонки платят больше (у них и комнаты больше), но они давно сообразили, что с меня можно получить кое-что повыгоднее денег. Приглашения и билеты на концерты и закрытые вечеринки всегда достаются им, потому что у меня нет ни малейшего желания светиться на публике. С моей-то внешностью! На подобные сборища ходят богатые, красивые и успешные, тогда как я не отношусь ни к одной из этих категорий. Так что Лили и Джанет развлекаются вместо меня, пока я вкалываю.

— Над тобой просто нужно поработать, — не раз говорила мне Джанет. — Макияж и все такое…

— Нет, спасибо, — всякий раз отказываюсь я.

— Да ладно тебе! Вдруг из этой затеи что-то получится?

— Дело ведь не только во внешности, — вздыхаю я. — А в общем, я довольна собой и не хочу ничего менять.

— А Брайан тоже тобой доволен? — скептически спрашивает Лили.

Брайан — мой парень. Он работает кассиром в банке. Этакий сухощавый мужчинка неопределенного возраста, похожий на стручок гороха. Правда, у него вечно воняют подмышки, да и изо рта пахнет, к тому же он ниже меня ростом (что неудивительно), но все-таки у меня есть парень, а это уже достижение. Для такой, как я, разумеется. Когда у такой, как я, есть парень, люди начинают смотреть на тебя под другим углом, словно наличие парня делает тебя более ценной и привлекательной персоной. Мол, раз он в ней что-то разглядел, значит, не все так трагично.

Как вы поняли, я очень дорожу Брайаном.

— Да, он любит меня такой, какая я есть, — с вызовом отвечаю я.

— Да-да, конечно, — торопливо кивает Джанет. — Тебе виднее.

Раздается звонок, и она срывается с места. Лили отрывает взгляд от собственного (обворожительного!) отражения в зеркале и с любопытством ждет продолжения. Она вообще любопытна до крайности, обожает трепаться по телефону и сплетничать. Больше этих занятий она любит разве что подкалывать меня (надеюсь, не со зла, а по глупости).

— Кто там? — спрашивает Джанет по домофону.

— Привет, это Брайан, — слышу ответ.

— Только черта помяни… — смеется Лили. Она знает, что Брайан сейчас слышит ее, а потому придает своему смеху глубокие, сексуальные нотки.

Еще больше сплетен и поддевок Лили обожает флиртовать. Она заигрывает с каждым, у кого есть что-то в штанах, даже будь он лыс, стар или уродлив. И хотя Брайан ей глубоко противен, она может совершенно откровенно флиртовать и с ним.

— А мы как раз о тебе говорили, Брайан, — кричит она. — Поднимайся к нам!

— Э… хорошо, — невнятно бормочет Брайан, и домофон умолкает.

Я немедленно вскакиваю с места и бросаюсь к зеркалу — причесаться.

— Да брось, Анна, уже поздно дергаться, — усмехается Лили.

Слышен скрежет лифта. Я пожимаю плечами и снова усаживаюсь на свое место.

Наша квартира расположена на втором этаже, прямо над книжным магазином, торгующим преимущественно литературой для феминисток. Это старое массивное здание с темными коридорами и балкончиками. Чтобы добраться до своей квартиры, нам приходится подниматься на лифте, таком же старом, как и весь дом, да к тому же кошмарно узком. В нем умещаются две худые модели или одна здоровенная Анна. Ощущение такое, словно вас засунули в гроб без бархатной обивки и поставили стоймя.

Брайан закрывает дверь лифта и входит в комнату. На нем белая синтетическая футболка и бурые брюки, вытянутые на заду. Очень неопрятный вид, но я все равно рада его видеть. Ведь он мой парень, разве не так? Как здорово, что у меня есть парень!

— Привет, дорогой. — Я подхожу и целую его в щеку. — Проходи.

— Привет, Брайан, — тянут Лили и Джанет хором. Обе они начинают как бы невзначай касаться своих волос и поправлять одежду, оглаживая себя по бедрам.

— Привет, — отвечает Брайан, не отрывая глаз от моих соседок. В его взгляде светится неприкрытое восхищение.

Это меня несколько напрягает, потому что я-то стою с другой стороны, а значит, мой парень на меня не смотрит.

— Сделать тебе кофе? — спрашиваю я в надежде, что он удостоит меня вниманием.

— Э… нет, спасибо. — Брайан качает головой, продолжая пялиться на Лили с Джанет.

Я покашливаю, снова пытаясь его отвлечь.

— Выйдем поужинаем?

— Ты же говорила, что у тебя полно работы! — восклицает Лили. В ее голосе снова издевка — впрочем, довольно беззлобная. При этом она кокетливо глядит на Брайана, одаривая его белоснежной (насквозь искусственной) улыбкой. — Анна так много работает, Брайан…

— Я могу сделать перерыв, — бодро говорю я. — Для тебя, милый.

Теперь Брайан поворачивается ко мне. В глазах его мелькает нечто вроде смятения.

— Мы… могли бы пройти в твою комнату?

— Ого! — Это Лили. — Кажется, Анна, тебе предлагают что-то непристойное!

— Да уж, это точно! — хохочет Джанет. — Только не балуйтесь, детки.

Брайан вновь поворачивается к моим соседкам и хихикает. Это выходит у него так по-дурацки, словно он какой-нибудь недоразвитый. Я уже с трудом подавляю раздражение.

— Вы не так поняли, — оправдывается Брайан. — Нам просто нужно уединиться.

— Значит, мы поняли все именно так, как требовалось. — Лили хлопает черными как ночь ресницами (я себе не могу позволить такую тушь!). — Не обращайте на нас внимания, прошу вас. К тому же у Анны нет от нас секретов. Мы почти как сестры, ведь так?

Я тяжело вздыхаю, беру Брайана за руку и направляюсь в свою комнату, которая напоминает размерами большой стенной шкаф. А что вы хотели за триста в месяц?

— Постойте, — машет рукой Джанет. — Оставайтесь здесь. А мы с Лили выйдем на кухню.

Мои соседки торопливо выскакивают за дверь и тщательно прикрывают ее за собой. Затем я слышу отчетливые шорохи и перешептывания: несомненно, Лили и Джанет спорят, кто первый приложит ухо к двери.

— В чем дело, дорогой? О чем ты хотел поговорить? — с неловкой нежностью спрашиваю я.

— О наших отношениях, Анна, — начинает Брайан. — Это очень важно.

Неужто он снова начитался чего-нибудь вроде «Как постичь себя» или «Отношения двоих»?

— А мы не могли бы обсудить наши отношения за ужином? — с тоской спрашиваю я. — Можно пойти в пиццерию за углом, это близко.

Я предложила пиццерию не только из соображений расстояния, но и потому, что это дешевое заведение, а Брайан несколько… скуповат.

— В настоящее время это не соответствует моей моральной парадигме, — мрачно бухает Брайан.

— Что? — Я еле удерживаюсь от смеха. Где он набрался таких выражений? — Прости, это что, терминология из учебника по сексуальным патологиям?

— Не вижу ничего смешного. Это так похоже на тебя — хихикать в такой серьезный момент! — Брайан надувается. — Тебе всегда не нравилось, что я занимаюсь саморазвитием.

Видя, что он всерьез задет, я делаю виноватое лицо.

— Прости, так что ты хотел сказать?

— Мы встречаемся уже довольно продолжительное время, — начинает он.

— Да, три месяца.

Брайан хмурится. Его брови светло-песочного цвета грозно нависают над глазами. Он ненавидит, когда его перебивают.

— В общем, можно сказать, что мы немного притерлись друг к другу и… получили бесценный опыт. — Он коротко улыбается мне.

Уж не хочет ли он предложить мне переехать в его квартиру? Да-да, у Брайана есть одно большое достоинство — приличная (хоть и с одной спальней) квартира в Камдене. Там даже есть крохотный дворик — моя заветная мечта. Я бы могла читать проклятые сценарии, сидя на свежем воздухе, возле увитой плющом ограды!

— Ты совершенно прав, — послушно киваю я Брайану, предвкушая то, что он сейчас мне предложит.

— Да уж конечно, я прав, — несколько недовольно отвечает мой парень. — Но я чувствую, что мой нынешний мир стал тесен для меня, понимаешь? Мне не хватает свежих впечатлений, новизны восприятия. Конечно, нам было отлично вдвоем…

Брайан на минуту умолкает.

На целую минуту, в течение которой я тупо пялюсь на него.

А затем меня вдруг осеняет.

— Ты хочешь меня бросить, — медленно произношу я, разглядывая Брайана. От моих глаз не укрываются желтоватые пятна в районе его подмышек (сколько я ему ни советовала носить темные майки — все без толку), жидкие жирноватые волосы, тонкие поджатые губы, напряженно уставившиеся на меня глазки. Короче, передо мной — самый непривлекательный мужчина, какого мне случалось видеть так близко. — Вот оно что! Ты меня бросаешь!

— Ты рубишь с плеча, — мрачно пыхтит Брайан, недовольный тем, что я не дала ему закончить его блистательную речь. — Только не надо истерик, ладно?

О Боже! Что происходит?

— Я просто не могу поверить в происходящее, — говорю я бесцветным голосом.

— В страдании рождается сила, Анна, — мудро подмечает Брайан.

— Что ты несешь? Что это за бред? — возмущаюсь я. — Немедленно уходи, Брайан.

Он не двигается с места. Похоже, спектакль одного актера еще не окончен.

— Ты даже не спрашиваешь почему? — Он театрально всплескивает руками. — Дело, конечно, не только в твоей внешности, хотя ты могла бы приложить усилия и что-то в себе исправить. Но… внешность тоже очень важна. Я имею в виду, что внешность отражает внутренний мир человека. — Почему-то он указывает пальцем на мой живот. — Думаю, тебе нужно над собой поработать. Это просто дружеский совет.

— Отражает внутренний мир? — переспрашиваю я. — Надеюсь, что ты не прав. Иначе окажется, что я провела три месяца с жалким уродцем, как внешне, так и внутренне. — Я упираю руки в бока. — Вон отсюда!

Брайан становится малиновым от возмущения.

— А Миддред говорит, что я очень хорош собой!

— И кто же эта дура? Твоя новая пассия? Он предпочитает промолчать.

— Знаешь, твоя Миддред либо врет, либо слепа. Кстати, а что она говорит насчет вони из твоего рта? Или у нее вечно заложен нос? — Я указываю пальцем в сторону лифта. — Вали отсюда!

Я нависаю над ним, словно гигантское дерево, и Брайану ничего не остается, как ретироваться поджав хвост. Кухонная дверь распахивается.

— Что произошло? — опасливо спрашивает Лили.

— Все просто замечательно, — фальшиво улыбаюсь я. Подойдя к окну, я окидываю взглядом улицу. Неподалеку стоит девица, явно кого-то ожидая. У нее светлые волосы и довольно непримечательная внешность, что все-таки изрядный плюс по сравнению со мной и даже с Брайаном.

Впрочем, что это я? У него же квартира в Камдене! Это наверняка добавляет ему немало очков в ее глазах.

Брайан выходит из подъезда и кивает блондинке. Затем он нарочито небрежно обнимает ее за плечи на манер американских ковбоев, что выгладит нелепо и жалко.

— Что ж, — сладко щебечет Лили. — Я рада, что он ценит тебя такой, какая ты есть.

Глава 2

Черт, до чего я ненавижу подземку!

Каждый божий день я говорю себе, что больше такого не выдержу, но всякий раз спускаюсь в этот душный тоннель, полный озлобленных и потерявших надежду людей.

Я обещала себе, что буду вставать на час раньше и ходить пешком. Или что куплю велосипед и стану ездить на нем до офиса. И то и другое укрепило бы мой плоский зад, а возможно, даже и живот. А уж если бы я перестала тратить деньги на проездной, я бы просто разбогатела.

И вот утро понедельника, восемь тридцать, и я снова зажата в тесном вагоне метро между пятидесятилетним пьянчужкой, источающим алкогольные пары, и подростком лет четырнадцати, у которого, похоже, эрекция (сбоку от него стоит приятная шатенка в узких джинсах) — иначе с чего бы он постоянно об нее терся?

Самое обидное, что я бы тоже не прочь побыть объектом пусть даже такой банальной физиологической реакции, как подростковая эрекция. Почему бы этому парню не потереться об меня? Говорят, что в этом возрасте мальчишкам все равно, сколько женщине лет. Говорят, они реагируют на любую юбку. Тогда почему он не реагировал на меня, а лишь только вошла эта девчонка, тотчас принялся за дело?

Боже, какая чушь лезет мне в голову! Похоже, инцидент с Брайаном выбил меня из колеи. Наохавшись (Джанет искренне, Лили притворно), соседки принялись меня утешать.

— Да он не стоит тебя! — говорила Джанет.

— Ты найдешь себе и получше. — Это уже Лили, хотя и без всякой уверенности в голосе. — Он был для тебя слишком молод.

Помню, я мрачно буркнула:

— Ему тридцать шесть.

— А тебе разве не тридцать восемь? — На лице Лили отразилось наивное удивление.

— Да какая разница! — Честно говоря, мне было очень паршиво.

Итак, сейчас утро очередного понедельника, точно такое же, как всегда. Если подвести итоги, то они плачевны. У меня был самый дурацкий и жалкий парень во всем мире, но даже он ухитрился меня бросить.

— Да это же здорово! — воскликнула Ванна (это ее настоящее имя), услышав эту новость.

Ванна — моя лучшая подруга. Мы познакомились еще в колледже и с тех пор не расстаемся. Несмотря на то что наши дороги здорово разошлись, мы всегда выкраиваем время для встреч.

У нас очень непохожая жизнь. К примеру, я даю оценку прочитанным мною сценариям и исполняю обязанности мальчика для битья у Китти Симпсон, Ванна же стала старшим редактором одного из крупнейших лондонских издательских домов и зарабатывает не меньше ста пятидесяти тысяч в год. Меня бросил уродливый неудачник Брайан, а Ванна вышла замуж за известного банкира, Руперта, и завела с ним двоих чудесных детишек.

Ванну обожают все без исключения, и поэтому для меня до сих пор загадка, почему она продолжает со мной общаться. Вот и в воскресенье вечером она не отказалась со мной встретиться.

— Он поступил подло. И к тому же он всегда был придурком. — Ванна гладит меня по плечу.

— Возможно. Но это не помешало ему меня бросить.

— Да кому он нужен, этот Брайан? — фыркает она. — На что он только рассчитывает?

— Не скажи. Он уже завел подружку. Я ее видела.

— Хорошенькая?

— М-м… пожалуй. Если сравнивать со мной.

— Все ясно. Какая-то дуреха. — Ванна ободряюще улыбается мне. — Ведь ты же не станешь о нем жалеть?

— Я осталась одна. С парнем как-то надежнее.

— Так найди себе другого. Кого-нибудь получше Брайана. Слушай, ты работаешь в большой фирме, там полно мужиков! Только представь себе, сколько талантливых и умных людей с тобой работает! — Ванна хитро мне подмигивает. — И наверняка некоторые из них талантливы не только в своем деле, но и в постели. Впрочем, большая часть из них — те же подлецы и уроды.

— Это точно.

— Рада, что ты со мной согласна.

— Рада, что ты рада.

Моя подруга заразительно смеется, и вот уже и я улыбаюсь.

— И как ты их всех выносишь? — удивляется Ванна, словно все эти мужики постоянно толкутся вокруг меня.

— Сама поражаюсь, — хмыкаю я. — Но ведь и ты тоже с ними общаешься. И почаще меня.

— Ха! Да те, с кем я общаюсь, какие-то идиоты. Я стараюсь пореже с ними пересекаться. Разве что когда это абсолютно необходимо. К примеру, на конференциях.

— Видишь ли, у меня вообще нет возможности ни с кем общаться. Я целыми днями ношусь по офису с поручениями. Разве тут до общения?

— Может, ты плохо пыталась? — скептически говорит моя подруга. — Вдруг ты упускаешь какой-нибудь великолепный шанс?

— Служебные романы не поощряются.

— Даже осуждаются. Но зачем кому-то говорить, что у тебя роман? Да и где иначе ты встретишь того, кто тебе нужен, если постоянно работаешь? Ты же вечно занята.

— Ты говоришь обо мне как о бизнес-леди, — усмехаюсь я.

— Но ты действительно все время работаешь. Ты даже вечерами не отдыхаешь. — Ванна задумалась. — Вот что я предлагаю. Ты должна воспринимать разрыв с Брайаном как информацию к размышлению, как вызов, как призыв к действию, понимаешь?

— В каком смыс…

Когда Ванну захватывает какая-то идея, ее не остановить. Думаю, именно поэтому она добилась такого оглушительного успеха. Никто не посмел остановить ее на пути наверх.

— Молчи! Это призыв к действию. Ты должна сказать себе… сказать: «Я ни о чем не жалею. Я найду себе мужика получше. И этот мужик еще должен быть счастлив, что оторвал такую горячую штучку, как я»! Ну как, нравится?

— Потрясно! — Мне смешно. — Особенно мне понравилось про горячую штучку.

— Я же серьезно, а ты смеешься, — почти обиженно говорит Ванна.

Что ж, какая-то польза от ее выступления все-таки есть. К примеру, мне уже совершенно не жаль, что меня бросили. Я и сама понимаю, что жалеть о Брайане глупо. Это не значит, что я собираюсь обзавестись новым парнем. Что вы! У меня нет ни шанса! Это только в сказках каждый находит свою половинку. На самом же деле у некоторых людей нет никаких половинок, потому что они уже являются целым. Даже в своем уродстве.

Я должна встряхнуться. Мне нужно уйти в работу, чтобы выкинуть из головы Брайана и его блондинку. Возможно, я смогу быть счастлива и одна.

А сейчас я еду в переполненном вагоне и смотрю сверху вниз на подростка, который трется о девицу, стоящую чуть впереди. Словно почувствовав мой взгляд, он поднимает на меня глаза.

— Чего уставилась? — с вызовом бросает он, хотя и краснеет от стыда.

— Удивляюсь тому, что ты к ней так прилип.

— Отвали, корова, — произносит парень с очаровательной улыбкой.

Н-да, думаю, он вряд ли разделяет точку зрения моей подруги насчет «Анны, горячей штучки». Меня охватывает такая досада, что я изо всех сил наступаю парню на ногу. Пусть у меня и плоский каблук, зато весьма приличный вес.

— Уй-я! — вопит он.

Все оборачиваются. Шатенка в узких джинсах — тоже.

— Он терся о твой зад, — говорю я ей.

— Вот гад! — ахает девица.

— Ничего подобного! — возмущается парень. На него теперь смотрит весь вагон. — Она все выдумывает, эта корова!

— Да как тебе не стыдно! — укоризненно качает головой девица. — Она годится тебе в матери, а ты так ее обзываешь. — И она благодарно мне кивает.

— А матери, каково?

Поезд не слишком плавно затормаживает на станции, я выхожу. На душе довольно гадко, и хочется поскорее на воздух. Однако к тому моменту, когда я поднимаюсь наверх, солнце уже палит нещадно. Впечатление такое, словно я попала из духовки в сауну.

Отличное начало очередной отличной недели!

— Привет! — говорю я Джону и Шарон, моим коллегам и таким же рабам, как я сама.

Я сижу в одной каморке с ними, в западном углу здания. В открытом (без дверей) кабинете рядом с нами (он не в пример просторнее) сидят секретари, а напротив них располагается офис Китти Симпсон. Строго говоря, мы не являемся обслуживающим персоналом, как секретари, но на деле мы «мальчики для битья» в одном лице с «девочками на побегушках». К тому же нам платят меньше, а дергают куда чаще.

Шарон и Джон приветствуют меня без всякого энтузиазма. Шарон только двадцать два года, и нынешняя должность для нее — всего лишь альтернатива работе официантки, которая устраивала ее даже больше. Единственное, что держит Шарон на этой работе, — надежда пролезть повыше (а может, даже получить роль — она окончила актерские курсы) благодаря хорошенькой мордашке. Именно поэтому Шарон только тем и занимается, что флиртует с каждым мужчиной в офисе. В искусстве обольщения она достигла небывалых высот. Ее волосы всегда тщательно уложены и подкручены, на ресницах толстый слой туши, короткая юбка не скрывает стройных ног. Шарон носит исключительно короткие платья или полупрозрачные блузки со множеством романтичных ленточек и оборок, под которые, несомненно, мечтает залезть любой мужчина. Изящные серьги и высокие каблуки довершают облик. Создается впечатление, что Шарон пришла вовсе не на работу, а на шикарную вечеринку.

Джону двадцать восемь, и он выглядит полным неудачником. Справедливости ради надо заметить, что, в отличие от меня, Джон делает вид, что быть неудачником — его сознательный выбор. Еще он считает, что жанр кино опошлили коммерческие проекты и лишь редкие алмазы спасают кинематографию от полного фиаско. Целью своей жизни Джон сделал поиск таких алмазов, а также собственное творчество, которое он ставит превыше всего. Самое странное, что при этом он рвется залезть повыше и управлять людьми. Джон получает огромное удовольствие от чтения плохих сценариев, так как это укрепляет его в мысли о собственной гениальности. Он всегда носит коричневый пиджак и темно-бордовую в разводах или оранжевую рубашку, потому что обожает моду семидесятых. Джон любит слушать джаз и увлекается французским кино. Еще ему очень нравится Китти, хотя она типичная стерва. Возможно, именно это его в ней и привлекает.

Джон держится на работе, потому что он льстец и подхалим.

Шарон никто не трогает, потому что она нравится здешним мужикам.

А я держусь на этом месте только потому, что именно я делаю всю работу.

— Как прошли выходные? — спрашивает Шарон. Она сидит за компьютером и играет в «Сапера». На ее лице написано великое умственное напряжение. Ей еще никогда не удавалось пройти экспертный уровень, но она все равно не оставляет попыток. — С кем-нибудь клевым познакомилась на той вечеринке?

— Э… в общем, нет.

— Здорово, — бездумно отвечает Шарон. В этот момент оставшиеся бомбочки «Сапера» взрываются. — Вот дерьмо!

— Может, сыграешь на продвинутом уровне? — предлагаю я.

Шарон смотрит на меня с жалостью.

— Всегда стоит стремиться к большему, — заявляет она. — Кстати, я кое с кем познакомилась.

— Серьезно? Где?

— На премьере второй части «Блондинки в законе». Вернее, на вечеринке, которая состоялась после фильма, — самодовольно отвечает Шарон, рассматривая свой безупречный маникюр.

— Да? И какой он? Красивый? Интересный?

Шарон делает такой жест, словно пытается отодвинуть подальше все эти жалкие определения.

— Он работает в «Эм-джи-эм», — торжествующе сообщает она.

— Потрясающе.

— Причем в Лос-Анджелесе! — Судя по тону, это-то и есть самое важное, поэтому я округляю глаза — якобы от восторга.

Я забыла упомянуть, что Шарон мечтает перебраться в Город Ангелов, а затем быть открытой каким-нибудь известным режиссером и стать второй Кэтрин Зета-Джонс. К сожалению, Шарон не имеет и половины таланта Кэтрин, а уж тем более ее индивидуальности.

— В Лос-Анджелесе тебя непременно заметят, — говорю я. Шарон пожимает плечами:

— Конечно, заметят. У меня есть для этого все данные. Я хороша собой и талантлива.

— К тому же ты молода, — подхватываю я льстиво. На самом деле мне смешно, но кто я такая, чтобы развенчивать чужие мечты.

— Точно!

— Ты живая. Самоуверенная.

Шарон польщенно улыбается. Вытянув загорелые ноги (сегодня на ней очередное мини-платье), она некоторое время любуется ими.

— Ах, Анна, ты так хорошо разбираешься в людях! Этого у тебя не отнять!

— Может, тогда и мне податься в Лос-Анджелес? — озаряет меня.

Что, если там я устроюсь получше?

Шарон долго и очень задумчиво меня разглядывает. От ее глаз не ускользает моя бесформенная длинная юбка серого цвета и белая блузка с рукавами, туфли-лодочки на плоской подошве. Мне всегда нравился этот мой наряд — деловой, не привлекающий излишнего внимания.

— Нет, Лос-Анджелес не для тебя, — наконец выносит свой вердикт Шарон. — Прости, но это честно.

Я вздыхаю.

— Зато на этом месте ты здорово справляешься со своими обязанностями. — Подумав, Шарон решается соврать: — И Китти тебя любит.

— Доброе утро, — произносит Майк Уотсон.

Мы поднимаем головы. Майк Уотсон — мерзкий хлыщ из отдела развития. Он не выносит Китти, и это единственное, что можно сказать о нем хорошего. Мало того что он груб (и потому часто употребляет американский сленг), он еще и туп. Майк обожает ходить в спортзал, где главным образом клеит женщин. Кого бы из актрис он ни обсуждал, она всегда окажется «слишком толстой» или «староватой». Майк читает только то, что дает ему Роб Стэнфорд, не признавая больше никаких авторитетов.

Роб Стэнфорд, племянник Макса Стэнфорда, того самого крупного деятеля, — единственный рецензент, с которым Майк постоянно работает. Так вот, я уверена, что сам Роб никогда не читает сценариев, однако Майк всегда подписывает их как прочтенные.

А еще Майк ненавидит многих наших сотрудников. Меня он тоже ненавидит. Как-то раз я обмолвилась на планерке, что последний сценарий, который Майк утвердил, — полное дерьмо, и с тех пор мы почти враги. И хотя я была абсолютно права, сценарий все же утвердили, но Майк меня не простил.

— Привет! — отвечаю я.

Джон лениво кивает. Шарон ослепительно улыбается.

— О, Майк, это ты! — восклицает она с придыханием. — Хочешь чаю со льдом? Сегодня жарко.

— Чай кончился, — отвечает Майк и чуть заметно касается ее плеча.

— Я могу сбегать в магазин ради тебя. — Шарон многозначительно приподнимает одну бровь. — Мне совсем нетрудно.

— Спасибо, детка, но я уже послал за чаем Роба.

— Мне очень жаль. — Шарон обиженно надувает губы.

— Но ты можешь сходить за печеньем, — предлагает Майк, подмигивая ей.

— О, разумеется. — Шарон игриво смотрит на него из-под ресниц.

Мне начинает казаться, что меня вот-вот стошнит от их мармеладных блеяний. Должно быть, это заметно по моему лицу, потому что Майк обращает свой взор ко мне:

— Что с тобой? Встала не с той ноги?

— Вроде того, — хмыкаю я. — Сегодня же понедельник.

— Очень жаль, что тебе не нравятся понедельники. Сотрудники фирмы должны ощущать радостную приподнятость всю рабочую неделю, — назидательно замечает Майк.

Ага, думаю я, как олигофрены.

Звонит телефон, и Шарон хватает трубку.

— «Уиннинг продакшнс», — бодро произносит она. — Когда? Прямо сейчас? Да, Китти, одну минуту.

Шарон с видимой неохотой поднимается из-за компьютера, попутно задев Майка бедром.

— Это Китти, она хочет видеть нас троих.

— А что ей нужно? — тотчас интересуется Майк.

— Она не сказала. Прости.

— Тогда я жду свое печенье после вашего разговора. Понятное дело, что он жаждет узнать от Шарон, зачем нас вызывает Китти.

— Конечно. Я зайду, как только мы освободимся…

— Кажется, Китти сказала «прямо сейчас», я правильно понял? — обрывает ее Джон, которому тоже порядком поднадоело это заигрывание. — Прошу нас извинить, Майк. — Он выходит в коридор.

— Тогда я пойду к своим, — пожимает плечами Майк. — Увидимся позже.

Мы направляемся к офису Китти. Несмотря на то что здание издательства оформлено в самом что ни на есть современном стиле, наша начальница предпочла обустроить свой уголок в викторианском духе. Всякий раз, входя в ее кабинет, я не могу отделаться от ощущения, что попала в американский особняк конца пятидесятых, в одну из тех роскошных столовых с лепными потолками, где вот-вот подадут ужин. При всей этой плюшевой обивке и молдингах, в офисе Китти стоит кушетка (словно на приеме у психоаналитика), два стула из красного пластика и фонтанчик с содовой, который я ни разу не видела работающим. Да, помимо этого, на одной из стен висят огромные плакаты с Джеймсом Дином и Роком Хадсоном, а на полочке под ними стоит статуэтка «Оскара» — без единой пылинки.

Этот приз Китти получила в номинации «Лучший иностранный фильм» за «Этим вечером» еще в семидесятых. С тех пор она буквально дышит на статуэтку. Правда, по слухам, Китти пришлось переспать с директором телекомпании, чтобы фильм вообще был снят, но почему-то мне это представляется сомнительным. Какой дурак даст деньги на съемки за тело Китти, пусть даже в семидесятых она и выглядела более соблазнительно? Разве что мой коллега Джон.

Она же ничего собой не представляет!

Интересно все же, сколько ей лет? Пятьдесят пять? Пятьдесят один? Китти накачана ботоксом под завязку, она даже улыбнуться или нахмуриться не может, чтобы ее лицо не приобрело какого-то инопланетного вида. Правда, орать на подчиненных это ей не мешает. Китти невысокая и жилистая, что делает ее похожей на Муссолини в платье от Шанель, пусть и весьма ухоженного. Но даже при моем огромном росте я боюсь эту пигалицу.

Однако если в офисе Китти заслужила кличку Питбуль, то в обществе она скорее напоминает порхающую бабочку. Стоит ей оказаться рядом с известным актером, продюсером или режиссером, как она мгновенно преображается, словно американский супергерой. Стерва уступает место очаровательной, остроумной женщине, которая умеет слушать и восхищаться своим собеседником. Китти часто посещает закрытые клубы и вечеринки, устраивает приемы, никогда не забывает послать букет, записку с благодарностью или поздравлениями и знает всех, кого нужно знать в ее положении. Кстати, ко многим знаменитостям Китти обращается запросто: Шон, Хелен, Джефф-Китти ненавидит проигрывать и обожает быть в центре внимания. Она очень предусмотрительна и вкладывает много сил в создание своего социального образа.

Знаете, почему она держит меня на работе? Причин две. Первая: кто-то же должен просматривать сценарии. Вторая:: мое присутствие раздражает Майка.

Итак, мы усаживаемся на узкую и крайне неудобную кушетку. Китти ненавидит, когда ее посетители чувствуют себя комфортно. Наверняка она выбирала кушетку сама, руководствуясь соображениями ее жесткости и неудобства.

Впрочем, уже тот факт, что нас сразу позвали в кабинет, довольно странен. Обычно Китти долго держит посетителей за дверью, чтобы они успели до смерти переволноваться, расслабиться и снова до смерти перепугаться, прежде чем издерганная секретарша Клер впустит их в святая святых. Затем начинается долгий разнос за то, что подчиненные валяют дурака, бьют баклуши, груши околачивают — в общем, делают все, что угодно, но только не ищут автора очередного «Титаника» или «Гарри Поттера».

После этого (если речь идет о нас троих) Китти засылает меня куда подальше с кучей поручений, не имеющих никакой связи с моей непосредственной работой, Джон разгребает записи Китти, а Шарон отправляется на свое место и до конца дня притворяется, что читает сценарии, временами выскакивая посплетничать с секретарями или пофлиртовать с кем-то из мужской части руководства.

Такой ход событий привычен для нас. Но в этот раз все пошло как-то иначе. Почему Китти меряет шагами кабинет? И почему нас сразу впустили? Неужели кого-то вот-вот уволят? Господи, тогда это точно буду я!

А ведь у меня на основном счету осталось чуть больше ста фунтов! И сотни — нет, тысячи — таких же неудачниц, как я, жаждут заполучить мое место!

Кого же еще увольнять, если не меня? За все время работы на Китти мне не попалось ни одного достойного внимания сценария. Я не нашла ни одного талантливого автора.

Бросаю тоскливый взгляд на коллег. Судя по всему, ни Джону, ни Шарон даже в голову не приходит, что им может что-то угрожать. В этот момент Китти резко выскакивает из кабинета, хлопнув дверью.

— Зачем мы ей понадобились? — взволнованно шепчу я.

— Ей виднее, — философски отвечает Джон, поджав губы. — Думаю, целесообразнее будет дождаться Китти и послушать, что она скажет.

— Может, она подает в отставку? — мечтательно тянет Шарон.

— С чего бы это вдруг? — Джон бросает на нее недовольный взгляд. Ответный взгляд Шарон, кокетливый до неприличия, оставляет его равнодушным. — Скорее уж Китти собираются повысить. Ведь она такая талантливая, — вздыхает Джон.

— Я уже здесь, — слышится от двери.

Мы все трое обращаем к Китти напряженные взгляды. Она вновь начинает расхаживать по кабинету. Звонит ее мобильный. Она хватает его со стола и прикладывает к уху. Нас она словно не замечает.

— Да. Да. — Пауза. Я пытаюсь разобрать хоть слово из того, что говорит Китти ее собеседник. — Именно так. Я просто в шоке. — Она кивает, прощается и нажимает кнопку «отбой». Подойдя к окну, она замирает, вперив в него взгляд.

Замечаю, что Джон глядит на Китти словно собачка, с обожанием. Еще бы, сегодня наша стерва выглядит еще более ухоженной, чем обычно. Желтый костюм от Дольче с буковками DG на каждой пуговице, туфельки от Луи Вюиттона яркой весенней расцветки, кольцо на пальце с огромным канареечно-желтым камнем, волосы убраны в простую французскую косу— без сомнения, чтобы открыть глазу бриллиантовые серьги, рассыпающие во все стороны мелкие желтые брызги.

В этом вся Китти. Она считает, что ярлычки известных дизайнеров делают вещь вещью. Отсутствие таковых превращает даже элегантную одежду в кучу тряпья.

— Нас ждут перемены, — мрачно заявляет Китти, когда мы уже отчаиваемся услышать от нее хоть слово.

Меня охватывает паника. Меня точно уволят!

— Мы вступаем в финальную схватку. — Это сбивает меня с толку. — Найдите мне то, во что стоит вложить деньги!

Я смотрю на Китти в недоумении. Впрочем, как и остальные. Подобный призыв мы слышим из раза в раз, ступая на порог этого кабинета, но еще никогда он не произносился с таким пафосом.

— Либо нас всех уволят к черту, либо мы зададим им перца. Нас должны заметить, всю нашу команду, понятно?

Я тупо киваю. Шарон хмурит брови. Только Джон откликается на призыв:

— Я поддерживаю тебя, Китти! Твоя команда должна победить! — В его голосе тот же пафос, что и в голосе Китти, только он, как мне кажется, так и не понял, что на сей раз ситуация гораздо серьезнее, чем обычно.

— Итак, мы должны сплотиться, — продолжает Китти, одобрительно кивнув Джону. — Вся команда Китти Симпсон должна объединиться ради достижения цели. Это чертовски важно!

— А разве сейчас мы разрозненны? — глуповато улыбается Шарон.

Глаза Китти недовольно сощуриваются. Она не выносит Шарон, потому что та удивительно недалека и ленива. Впрочем, ненавидеть Шарон довольно глупо. Вы же не станете ненавидеть какую-нибудь болонку, которая тявкает на вас каждый раз, когда вы проходите мимо ее любимого куста?

— Да, нам нужно сплотиться, — повторяет Китти недовольно. — И начнем мы с того, что ты, Шарон, приготовишь нам кофе.

— Да-да, разумеется, — послушно кивает та, хотя ее ноздри раздуваются от негодования. — Я немедленно этим займусь.

Уверена, что Шарон задумала плюнуть в кружку Китти! Похоже, эта же мысль осеняет и мою начальницу, потому что она кивает мне.

— Анна, лучше ты займись этим. Ты готовишь кофе не в пример лучше Шарон.

— Мне капуччино! — радостно восклицает Шарон. — С обезжиренным молоком, пожалуйста.

— А мне китайский чай, — говорит Джон, не отрывая влюбленного взгляда от Китти. — Зеленый чай придает сил и бодрости.

— А мне, как всегда, двойной эспрессо без сахара и с долькой лимона. Кожицу сними, — бросает моя начальница, даже не повернув ко мне головы.

Понурив голову, я беззвучно покидаю ее кабинет. Что ж, если меня выгонят с работы, я всегда смогу устроиться в какую-нибудь кофейню в Сохо. Уж я-то точно никогда не стану плевать в чужой кофе, и Китти это знает. Наверное, мне не хватает желчности.

И вот, вместо того чтобы слушать, что говорит Китти, я стою возле автоматов для варки кофе, срезаю кожицу с лимона, взбиваю в пену молоко для Шарон и даже посыпаю сверху какао. Я понимаю, что мои усилия никто не оценит и что я могла бы с меньшим воодушевлением отдаваться дурацким заданиям вроде этого, но ничего не могу с собой поделать. Думаю, это связано с моей внешностью: не имея шанса понравиться собеседнику внешне, я пытаюсь заставить себя любить за красоту внутреннюю. Привлекательным девушкам вовсе не обязательно быть добрыми и отзывчивыми, чтобы их любили. Дурнушкам приходится постоянно улыбаться и оказывать услуги посторонним людям, чтобы заслужить чью-то приязнь.

Поставив три чашки на поднос, я уже собираюсь вернуться в кабинет Китти, когда на моем пути возникает Роб Стэнфорд. У него такие квадратные плечи, что обойти его, не расплескав напитков, просто невозможно.

— Снова таскаешь кофе? — спрашивает он зычным голосом. С таким голосом ему бы работать зазывалой возле цирка или ярмарки. — Вечно тебя эксплуатируют. — В голосе Роба нет ни капли сочувствия.

— Поднос довольно тяжелый, — бормочу я. — Пропусти меня.

— А Майк все интересуется, что за секретное совещание у вас с Китти. — Роб игриво мне подмигивает, хотя — я знаю это абсолютно точно — не испытывает ко мне теплых чувств.

Меня передергивает от этого подмигивания.

— Майк, говоришь, интересуется? — переспрашиваю я, протискиваясь к двери. Переспрашивать собеседника вообще очень удобно — можно долго ускользать от ответа.

Роб понимает мою уловку и неприязненно поджимает губы.

— Ведь мы же одна команда. Хотя Майк и не считает тебя частью команды. Вот так-то!

— Если Майку любопытно, зачем Китти нас собрала, он может задать этот вопрос ей.

— Неужели ты мне не скажешь?

— Я не могу тебе ничего сказать.

Я совершенно не кривлю душой, потому что на самом деле не знаю, зачем нас собрали.

— Что ж… — Роб хмыкает. — Я этого не забуду, Анна.

— Не сомневаюсь. Пока, Роб. — И я протискиваюсь наконец мимо него к двери с такой грациозностью, которая сделала бы честь любой официантке в любой кофейне в Сохо.

Едва я вхожу в кабинет, Китти умолкает и бросает на меня острый как бритва взгляд. Она нервно постукивает карандашом по столу. Думаю, ей не стоит сейчас употреблять кофеин.

— Ты что, заблудилась? — холодно осведомляется Китти.

— Меня задержал Роб Стэнфорд, — докладываю я с невинным видом. — Его интересовало, чему посвящено наше совещание.

— Неужто? — мрачно спрашивает моя начальница. Она прищуривает отлично подведенные глаза. — Наверняка его подослал Майк Уотсон… Итак, что я говорила о командном духе?

— Мы должны быть одной командой! — с готовностью восклицает Джон.

Я осторожно вздыхаю. Похоже, за время моего отсутствия они недалеко продвинулись.

— Мы тебя не подведем, Китти, — продолжает Джон. — Никто ничего не узнает, если ты это имела в виду, Ты же понимаешь…

Китти жестом останавливает его. Джон затыкается, восторженно уставившись на ее кроваво-красные когти.

— Анна?

— Мне все ясно, — пожимаю плечами я. Китти прекрасно знает, что я не выношу Майка, поэтому буду держать рот на замке.

— Что ж, если слухи просочатся, я стану во всем винить Шарон, — с усмешкой заявляет Китти, глядя на мою коллегу. — Так что, Шарон, постарайся помалкивать. Это секретная информация.

Шарон обиженно надувается, но кивает. Китти делает долгий глоток эспрессо, сознательно нагнетая атмосферу, и отставляет чашку.

— Итак, вот наши новости. Компанию скоро купят. Из источников я узнала, что к нам присматриваются серьезные люди из Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Они просматривают наше досье, но решение практически принято. Покупатели интересуются нашими проектами и персоналом.

— Из Лос-Анджелеса? — переспрашивает Шарон, не веря своей удаче. Похоже, ей уже мерещится богатый продюсер, приглашающий ее на роль.

— Да. И это вопрос решенный, — мрачно кивает Китти. — Новый владелец собирается провести чистку штатов. Талантливых руководителей и их отделы оставят. Остальные отделы будут ликвидированы.

— Неплохо, — одобрительно говорит Джон. Я не ошиблась, он тоже не представляет себе всей серьезности происходящего.

— Наша задача, — продолжает Китти, — остаться в штате. Нам нужен удачный проект. Мы должны зарекомендовать себя талантливыми и дальновидными, понятно? Мы должны представить настоящий хит! — Она обводит нас пристальным взглядом. — Найдите мне шедевр! Шедевр, достойный Хью или Кэтрин. В общем, мне нужен хит. Я собираюсь…

— Перещеголять всех? — с глупой улыбкой перебивает ее Шарон.

— Я собираюсь сохранить свое место. Или подняться выше. — Китти окидывает Шарон взглядом, и та невольно начинает ежиться. — Ты понимаешь, дорогуша, что это значит? Мне, а значит, и тебе, грозит увольнение. Эти люди из Лос-Анджелеса покупают нашу компанию не для того, чтобы восторгаться тобой. Они просто вышвырнут тебя вон, если ты им не понравишься.

Шарон проглатывает комок в горле и кивает.

— Итак, удалось ли вам обнаружить что-либо приличное в прочитанном за эти выходные? Есть результат?

Мы — все трое — качаем головами.

— Совсем ничего? — уточняет Китти, мрачнея. — Где отчеты? Где ваши рецензии?

Джон и Шарон втягивают головы в плечи.

— У меня есть небольшой отчет, — бормочет Джон, отводя от Китти взгляд. — На одну страницу.

— И это все? Ты прочел двадцать сценариев и написал одну страницу?!

— Они не заслуживали доброго слова, клянусь! Китти вздыхает.

— Шарон?

Та краснеет до корней волос.

— Я… я прочла… но не написала… отчет у меня в голове…

— Иными словами, ты ничего не читала. Боже, ты только место зря занимаешь! Для тебя же будет лучше, если ты наконец уделишь свое драгоценное время чтению сценариев и найдешь мне чертов шедевр! — взрывается Китти.

— Хорошо, — покладисто отвечает Шарон.

— Анна?

— Ни одного приличного текста, — вздыхаю я. — Если тебе интересно, у меня есть рецензии. Примерно по два листа на каждый сценарий. Принести?

— Боже, нет! — Китти мгновенно теряет интерес. — Что за черт! Анна, найди мне сценарий! Тот, кто найдет сценарий, получит приз.

Впервые за весь день у меня появляется надежда. Пусть слабая, но все-таки надежда.

— И что это за приз? — как можно невиннее осведомляюсь я.

— Повышение, — отвечает Китти на полном серьезе. — Большой шаг вперед. Новые возможности.

Неужели это правда?

А почему бы и нет? Я раздумываю над открывающимися перспективами, сидя в своем уголке и проглядывая очередной текст.

Что, если я найду шедевр? Мне будет позволено заниматься его раскруткой, я буду представлять его высшему руководству; и если удастся выбить финансирование, фильм — а значит, и слава — у меня в кармане! Скорее всего Китти сделается вице-президентом производственного отдела, а я стану начальником отдела развития, продюсером, как сейчас она. Возможно, я переберусь в Лос-Анджелес, у меня будут собственные подчиненные и собственная квартира в хорошем районе, с охраняемым подъездом, стрижеными газонами и бассейном.

Ладно, черт с ним, с бассейном. Все равно в купальнике я похожа на толстую корову, готовую отелиться! Зато у меня будет машина. Да-да, машина с откидным верхом.

Могу поспорить, что тогда уж Брайан не откажется со мной встречаться!

Я вздыхаю и смотрю поверх кип бумаги на Шарон и Джона. Бедняжка Шарон успела просмотреть целый сценарий за каких-то два часа! Небывалый прорыв. Не каждый день увидишь Шарон за работой. Джон тоже сосредоточенно водит пальцем по строчкам сценария. Наверняка видит себя в должности крутого босса, как и я.

У меня звонит телефон.

— Привет, это Китти, — раздается в трубке. — Жду у себя в кабинете.

— Опять всех? — уточняю я.

— А разве я сказала «всех»? Мне нужна только ты. — Китти хмыкает. — И пусть остальные об этом не знают.

Вот это да! Странный сегодня день, полный непредсказуемых поворотов!

Я осторожно поднимаюсь из-за стола и на случай, если мои маневры привлекут внимание, направляюсь на кухню. Однако ни Джон, ни Шарон не поднимают головы.

На кухне я кладу на тарелочку несколько овсяных печеньиц с пониженным содержанием углеводов — любимое лакомство Китти. Какой чудовищный самообман! Как может овсяное печенье содержать пониженное количество углеводов?

Я снова проскальзываю мимо нашей комнаты, неся тарелочку с печеньем перед собой, но мои коллеги вновь не обращают на меня внимания. Они слишком заняты непривычным для них делом — своими непосредственными обязанностями.

Прохожу в кабинет Китти и тщательно прикрываю за собой дверь.

— Присядь, — говорит Китти.

— Спасибо. — Я сажусь. — Хочешь печенья?

— Что? Я не просила печенья.

— Это для маскировки, — поясняю я. — Будешь?

— Довольно умно, — сухо хвалит меня начальница. — Но спасибо, не надо. Я, видишь ли, слежу за фигурой в отличие от некоторых. — Последовавший за этой шпилькой взгляд на мой объемистый живот призван указать, в отличие от кого именно Китти следит за фигурой. — Так вот, я позвала тебя для серьезного разговора. Ты же понимаешь, Анна, что я могу доверять только тебе.

Вот это новость! Ну и ну!

— Что, правда? — несказанно удивляюсь я.

— Ну еще бы. Ты очень исполнительна, — поясняет Китти. — Поэтому именно тебе я собираюсь рассказать все детали моего плана.

Я борюсь с желанием закусить от волнения губу.

— Э… спасибо. — Это все, что мне удается из себя выдавить.

— Нас собирается купить Эли Рот. Я вжимаюсь в кушетку.

— Эли Рот? Тот, что руководит «Ред крест продакшнс»?

— Тебе знакомо это имя? — подозрительно спрашивает Китти. — Откуда?

— Я иногда почитываю новости, — поясняю я. На самом деле я читаю новости ежедневно, но почему-то мне не хочется докладывать об этом Китти. По-моему, это ее здорово ошарашит.

И конечно, я отлично знаю, кто такой Эли Рот. Он основал «Ред крест» сначала как крохотную студию, как когда-то «Мирамакс», а затем превратил ее в крупный конгломерат, объединивший несколько известных издательств и киностудий, купленных им и нещадно переделанных. Каждая покупка грозила увольнением как минимум половине персонала и тотчас выдавала несколько блестящих проектов. На счету «Ред крест продакшнс» большое количество кассовых фильмов и ставших в одночасье знаменитыми авторов.

Теперь мне ясно, почему Китти так нервничает. Если мы не найдем бриллиант в навозной куче, нам конец.

— Анна. Анна! — Китти приходится пощелкать пальцами у меня перед носом, чтобы привлечь мое внимание. — Ты слышишь, что я говорю? Эли Рот — человек с большими амбициями. Его интересует только его компания. Мы должны встретить его во всеоружии. Найди мне суперсценарий, умоляю!

— Ладно, — киваю я, совершенно не представляя, как мне удастся это провернуть. Как будто до этого я не искала сценарии, а плевала в потолок.

— Я тебе намекну. — Теперь Китти понижает голос до шепота, словно нас в самом деле могут подслушивать. — Я ищу фильм для Греты Гордон.

Грета Гордон? Я едва не поперхнулась. Фильм для Греты Гордон, знаменитой актрисы, любимицы Голливуда, получившей «Оскара» в восьмидесятых?

К сожалению, со временем у Греты появились проблемы с алкоголем, затем она подсела на наркотики, и потому все последовавшие за получением заветной статуэтки роли выходили одна другой хуже. В конечном итоге Грета Гордон перебралась в Англию, купила маленький домик и укрылась в нем от внешнего мира. Папарацци почти забыли о ней.

— Она снова будет сниматься? — Я не верю своим ушам.

— Это уже решенный вопрос, — шепчет Китти. Глаза ее сияют торжеством. — Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы ее уговорить.

— А она…. завязала?

— Скажу больше: Грета пьет только минеральную воду и стала вегетарианкой.

Я медленно киваю. Если Грета Гордон вернется, для Китти это будет триумфом. Газетчики взорвутся!

— А она… не старовата?

Китти шарахается от меня, словно я сморозила невесть какую глупость. Ясное дело, что для нее, женщины в летах, накачанной ботоксом, ни одна актриса не кажется староватой.

— Наоборот, она расцвела с тех пор, как завязала. И ничуть не утратила своего обаяния.

— Понятно.

— Она хочет вернуться в киноиндустрию с главной ролью в комедии. В романтической комедии. — Китти улыбается. Бриллианты в ее ушах весело поблескивают.

— Мне все ясно.

Что же тут неясного! Я должна в кратчайшие сроки найти романтическую комедию для сорокапятилетней актрисы, забытой поклонниками и журналистами. Что может быть проще? Для сорокапятилетней! В кинобизнесе уже те, кому тридцать с хвостиком — если это не мужчины или не суперзвезды, — считаются старыми.

Я должна объяснить Китти, что это невозможно. Немыслимо. Невероятно! Вместо этого я открываю рот и произношу следующее:

— Я получу повышение?

— Что?! — рявкает Китти.

— Если я найду такой сценарий, — добавляю я. — Я получу повышение?

Китти пристально смотрит на меня.

— Разумеется, я продолжу работать под твоим началом. Ведь тебя тоже повысят.

— Э… да, меня повысят, — озадаченно соглашается Китти.

— Тебя сделают вице-президентом. Скорее всего в Лос-Анджелесе. И тебе понадобится верная помощница. Вроде меня.

Китти хмыкает, изучающе глядя на меня.

— Только тебе придется остаться в Англии, — наконец говорит она.

Неужели она в самом деле согласна? Если бы Китти хотела меня надуть, она бы уже десять раз сказала «да», а не пыталась разобраться в деталях.

— Тем более что ты хорошо знаешь здешний рынок. Наверняка Эли не откажется от компетентного специалиста в Британии, — задумчиво говорит моя начальница.

Ха, вот он уже для нее и Эли, а она — его правая рука! Пожалуй, у Китти еще более развито воображение, чем у меня.

— Вот и славно, — киваю я, немного жалея, что меня оставляют в Англии. Впрочем, какая разница? — Значит, договорились? Я даю тебе сценарий, а ты мне — новую должность.

— Пожалуй, да. — Китти смотрит мне прямо в глаза. — Обещаю.

После этих слов она падает в кресло и поворачивается в нем к окну. Думаю, мысленно она уже в Лос-Анджелесе.

— Главное, достань мне сценарий, Анна.

Глава 3

Зачем я здесь?

Я стою на каменных ступенях дома Ванны. Только что я выкинула целых двенадцать фунтов на такси!

У Ванны потрясающий дом в георгианском стиле. В таких домах всегда есть огромное крыльцо с каменными ступенями и серыми колоннами, двор окружает ограда из огромных тисов, листва которых скрывает жилище от постороннего глаза.

В такси меня едва не укачало, потому что машина постоянно прыгала по булыжной мостовой. Ведь к такому красивому району может вести только булыжная мостовая.

«Лендровер» Ванны припаркован рядом с зеленым гоночным «Астон-мартином» Руперта чуть сбоку от дома, и, обходя их, я вижу краем глаза чудесный садик с изящной оградкой. Ванна посадила там низкорослые розы и глицинии вдоль ограды, несколько яблонь в окружении гиацинтов. Насколько я знаю, даже зимой здесь что-то цветет: кажется, зимний жасмин и рождественская роза.

Мой палец застывает на кнопке звонка. Я еще могу сбежать.

На самом деле я обожаю бывать у Ванны летними вечерами. Правда, я выбираю время, когда Руперт уезжает по делам в Америку или Японию, а дети Ванны уже уложены спать заботливой няней, которая постоянно живет в доме. Тогда мы с подругой берем по бокалу ледяного белого вина, вазочку с фруктами и выходим в сад, чтобы поболтать о том о сем. Для меня подобные визиты вроде долгожданных выходных, которых я не имею. Правда, я всегда ощущаю себя неловко оттого, что не могу принести с собой бутылочку шампанского или пару игрушек для детей. Я переживаю, что не могу отплатить Ванне за ее щедрость.

Но на этот раз я все-таки принесла бутылку шампанского.

И все равно мне неловко. Ведь Руперт сегодня дома, а он настоящая задница, этот Руперт. В хорошем смысле этого слова, конечно.

Кстати, кроме мужа Ванны здесь сегодня и некий Чарлз, но, по словам моей подруги, он, на мое счастье, гей, а значит, подруга не начнет меня немедленно сватать — что она обожает делать. Впрочем, какая разница, гей он или нет? Все равно этот Чарлз, я уверена, даст мне сто очков вперед и по стилю, и по вкусу — по всему. Друзья Ванны — люди необычные, блестящие и очень интересные. В их обществе я теряюсь. Кстати, упоминание о многих из них я часто встречаю в таблоидах.

Я в полной растерянности. Нет, я в ужасе. Но Ванна была так настойчива, приглашая меня к четырем часам, что отказаться не было никакой возможности.

Приходится все же нажать на звонок.

— Дорогая! Рада тебя видеть! — Ванна распахивает дверь буквально через пару секунд. Она обнимает меня, обволакивая тонким ароматом своих духов. — Уинстон! Немедленно прекрати! Вот оболтус! — Она пытается оттащить собаку за ошейник. — Прости, Анна, так он проявляет дружеские чувства.

— Да, я знаю, — вяло отвечаю я. — Привет, Уинстон.

Речь идет об огромном золотистом ретривере, который постоянно линяет. Он обладает способностью оставлять свою шерсть на одежде гостей, и мне всякий раз здорово достается от него.

— Перестань, Уинстон, — умоляю я, видя, как мое платье цвета морской волны покрывается длинными светлыми волосками.

Но тут пес исхитряется подпрыгнуть выше обычного и облизать мне лицо. При этом ему удается размазать мне всю тушь и обвешать щеки слюнями. В такие моменты я начинаю понимать корейцев и их кухню. Правда, для меня остается загадкой, кто захочет есть такого слюнявого пса, как Уинстон.

— Ну и ну! — восклицает моя подруга, отпихивая собаку коленом. — Дорогой! Иди сюда!

В прихожей немедленно появляется Руперт с бокалом мартини.

— Ха-ха! — весело смеется он. — Анна, да ему удалось тебя облизать! Уинстон, как тебе не стыдно! — Руперт треплет собаку по загривку. — Анна, прости его. Так он выражает дружеские чувства.

— Да-да, мне это известно, — снова бормочу я, пытаясь улыбнуться. — Но мне нужно умыться.

За спиной Руперта возникает какой-то мужчина. Он среднего роста, строен и одет в элегантнейший серый костюм, который ему не слишком идет. У него аккуратная бородка и смуглая кожа. На лице застыл немой ужас — при виде меня. Он судорожно вздыхает и что-то шепчет на ухо Руперту.

— Ах да, это Анна, — весело восклицает Руперт. — Не обращай внимания на ее странный макияж. Это работа нашего пса. Анна, позволь тебе представить Чарлза Доусона.

— Прошу меня извинить. Я на минуту, — невнятно бурчу я и устремляюсь вверх по лестнице, в ванную.

Вот черт! Ничего себе ловушка! Никакой он не гей, этот Чарлз Доусон! Ванна снова обманула меня, а я опять ей поверила. Проклятие, когда же она перестанет меня сватать! Мне был обещан вечер в окружении приятных людей, дорогая индийская еда из шикарного ресторана для высшего общества…

Вместо этого меня снова сватают!

Ванна поставила перед собой цель устроить мою личную жизнь и вот уже много лет не отступает от нее. Кстати, совершенно безрезультатно. Почему-то моей подруге не приходит в голову, что меня смущает и пугает ее настойчивость. Все эти банкиры и руководители издательств предпочитали вежливо поболтать около часа, а затем ретироваться под любым благовидным предлогом. Если бы я записывала в блокнот все эти предлоги, я бы стала обладательницей довольно занятной коллекции.

«Прости, Ванна, — говорил, например, мой визави, — но мне срочно нужно уйти. Через двадцать минут начнется очень интересный репортаж, который я хотел посмотреть». Или: «Прости, Ванна, но мне нужно бежать. У моей собаки недержание. Кто-то должен вывести ее на улицу и вытереть за ней лужи».

Было и такое: «Ванна, мне очень жаль, но завтра у меня тяжелая операция. Я должен выспаться, чтобы не дрожали руки».

После подобных заявлений Ванна всегда сначала пытается удержать гостя, затем сдается, провожает его до двери, а вернувшись ко мне, подмигивает и сообщает: «Кажется, он на тебя запал, подружка».

Говорит она это довольно громко, и ее муж Руперт всегда при этом фыркает.

В ванной я осторожно поправляю макияж влажными салфетками, припудриваю лицо и делаю глубокий вдох. Я пользуюсь только пудрой, тушью и карандашом для бровей, так что быстро исправляю урон, нанесенный Уинстоном.

Затем мне приходится долго собирать с платья собачью шерсть, которая никак не хочет расставаться с такой уютной и неприметной тканью. Вытаскиваю из сумочки флакончик ' «Шанель №5», касаюсь пробочкой запястья. Наверное, вам интересно, почему я пользуюсь именно этими дорогими духами?

Этот аромат мне дарят родители. Каждый год, на Рождество. Всякий раз я говорю, что это лучший рождественский подарок, которой они могли мне вручить, и что без флакона «Шанель» Рождество уже не будет Рождеством.

Родителям приятно, что я всегда рада этому подарку и что им не приходится ломать голову над чем-то еще. А у меня не поворачивается язык попросить другой презент, вроде нового мобильного или просто пятидесятифунтовой купюры.

Хотя зачем мне новый мобильный? Привлекать к себе внимание? Я всегда стремлюсь быть незаметной, носить неброские вещи, скромно краситься. Всем своим видом я призываю не замечать меня.

Даже сегодняшнее платье цвета морской волны скроено так, что, посмотрев на него один раз, второй раз промахнешься взглядом.

Я выхожу из ванной и нос к носу сталкиваюсь с целой толпой людей. Они шествуют по коридору, среди них я вижу Ванну с двумя бокалами шампанского (разумеется, не того, что принесла я, а настоящей «Вдовы Клико»). Она весело щебечет, кого-то похлопывая по плечу, кого-то целуя в щеку.

— Ванна! — Я хватаю подругу за руку. — Что происходит?

— Прости, — виновато улыбается она. — Я рассчитывала, что нас будет четверо, но потом позвонило столько народу. Я не могла им отказать. — Ванна никогда не умела врать, поэтому глаза ее бегают. — Поверь мне, будет весело.

Не знаю, с чего Ванна взяла, что я люблю веселиться именно таким образом. Она считает, что я слишком мало времени уделяю развлечениям и общению. Кошмар какой-то! Лучше бы я осталась дома. Уже успела бы пару сценариев просмотреть.

— Ванна…

— Послушай, ты всегда на меня ругаешься… но ведь каждый раз ты неплохо проводишь время, разве нет? Здесь столько симпатичных мужчин!

Проклятие!

— Дай мне бокал! — требую я, буквально выхватывая шампанское из рук подруги. Мне требуется большая сила воли, чтобы не осушить бокал залпом, и только присутствие множества незнакомых людей останавливает меня. Приходится ограничиться большим глотком.

— Чарлз! — восклицает Ванна, хватая за рукав проходящего мимо мужчину, того самого, кого я уже видела. — Познакомься с Анной Браун. Именно с ней ты будешь сидеть за ужином.

Я слабо улыбаюсь Чарлзу. По нему сразу видно, что он загнан в угол.

— Мы с Анной лучшие подруги, — вещает между тем Ванна. — А Чарлз — брат коллеги Руперта, Криспина. Помнишь Криспина, дорогая?

Меня почти передергивает. Еще бы я не помнила!

— Приятно познакомиться, — произносит Чарлз, не разжимая зубов. — Сейчас вы выглядите лучше, чем в прихожей.

— Чарлз — писатель, — поясняет моя подруга. — Как раз сейчас он закончил новый роман и рассылает его агентам.

— Да, это так, — кивает Чарлз, тотчас надуваясь индюком. — Ванна, возможно, тебе повезет, ведь я собираюсь отдать рукопись в твой отдел.

— Это так мило! — Ванна улыбается столь сладко, что мне сразу ясно — ничего у Чарлза не выйдет. — Но видишь ли, наш издательский дом пока не принимает художественную литературу. Вот в чем загвоздка. А так жаль!

— Мне тоже очень приятно познакомиться, — напоминаю я о себе, потому что чувствую себя лишней. Совершенно не знаю, куда девать руки и нога.

— Ванна и Анна, — неожиданно произносит Чарлз и весело хохочет, словно придумал удачную шутку. — У вас даже имена похожи. Удивительно. Да и внешне вы словно сестры.

— Спасибо, — улыбается Ванна. Кажется, ее даже не задело столь нелепое сравнение со мной.

— Правда, Ванна — Золушка, а Анна — одна из мачехиных дочерей, ха-ха! — Чарлз резко обрывает смех, понимая, что ляпнул бестактность. — Простите, Анна, это была шутка.

Я молча смотрю на подругу.

— На самом деле… — Чарлз не знает, как выпутаться из сложной ситуации. — На самом деле… вы тоже похожи… на Золушку.

Вот это уже очевидная глупость!

— Кстати, Анна работает в киноиндустрии, — говорит Ванна. Судя по выражению ее лица, она готова костьми лечь, лишь бы мы друг другу понравились.

— Правда? — Теперь во взгляде Чарлза появляется неподдельный интерес. Кажется, мой рейтинг резко возрастает.

— Внимание, дорогие гости! — раздается голос Руперта. Он звонит в медный колокольчик, который отзывается пронзительным диньканьем. — Прошу всех к столу. Рассаживайтесь по местам.

Знаете, что представляет собой ад? Именно такой вот бесконечный нудный ужин, где ни на секунду невозможно расслабиться, какие бы яства ни украшали стол.

Начнем, кстати, с яств. Думаете, нам подали индийскую пишу — такую необычную, но крайне демократичную, — как обещала мне Ванна? Как бы не так! Заказ делал Руперт, а значит, нас ожидала изысканная, неприлично дорогая и претенциозная французская еда из ресторана, который посещают разные богатые снобы. Место это называется «Золотой петушок», и хотя название не слишком возвышенное, блюда настольно вычурны, что простым смертным вроде меня есть их запрещено категорически.

Вам когда-нибудь доводилось есть улиток эскарго в этаком скользком чесночном масле? Ладно, допустим, вы гурман и без ума от этих самых улиток. Но согласитесь, вас не миллионы! Лично меня тотчас затошнило от одного вида этих склизких морских обитателей.

— Не любишь улиток? — осведомляется Руперт, заметив, что я катаю моллюсков по лужице из растопленного масла.

— Я… на диете, — сообщаю я. — А улитки просто великолепны. Так жаль.

— На диете? Отличная идея! — восклицает Чарлз. — Конечно, до победной дистанции тебе еще очень далеко, дорогуша, но главное — сделать первый шаг. Даже если впереди годы голодания.

— Ты разбираешься в диетах, Чарли? — интересуется Присцилла, коллега Руперта, сидящая напротив Чарлза. Рядом с ней я вижу и ее мужа Джастина, прилизанного домашнего мужчину с намечающимся брюшком и слабовольным ртом подкаблучника.

Ванна ненавидит Присциллу за то, что та не носит лифчик и утягивается в корсеты. От этого ее фигура и грудь выглядят более соблазнительно и, что больше всего бесит мою подругу, постоянно находятся в опасной близости от Руперта. Ванна уверена, что Присцилла имеет виды на ее мужа.

— Не очень, — признается Чарлз, пожирая глазами полуобнаженную грудь Присциллы (на ней довольно прозрачная блузка). — Но я считаю, что человек должен следить за собой. Как ты, например. В современном мире внешность практически делает человека.

Это уже слишком! Не при мне, пожалуйста!

— Вот как? — спрашиваю я невинным тоном. — Пожалуй, ты прав, Чарлз. Внешность крайне важна. Уверена, ты уже задумывался над тем, в какую клинику по трансплантации волос обратиться. Ведь тебя наверняка раздражает твоя намечающаяся лысина. С ней ты скоро будешь похож на монаха.

Лицо Чарлза становится багровым. Ванна весело подмигивает мне через стол. Я чувствую себя отомщенной.

— Следующее блюдо! — провозглашает Руперт, и тотчас две официантки начинают собирать наши тарелки. — Копченый лосось и фуа-гра.

Вот это уже по мне. Многие виды рыбы я не переношу на дух, но это не относится к лососине. Попробовав фуа-гра, я тоже остаюсь довольна. Забыв обо всем, начинаю поглощать содержимое своей тарелки, когда меня прерывает голос Чарлза.

— Ты же сказала, что соблюдаешь диету? — непритворно удивляется он. — А ведь гусиная печень — довольно калорийный продукт. Ты знаешь, что «гра» в переводе с французского означает «жирный»?

Я еле сдерживаю себя, чтобы не спросить: «А как по-французски будет „отвали, лысый козел“?»

Вместо этого, подцепив огромный кусок паштета и запихнув его себе в рот, я смотрю прямо в глаза Чарлзу. Тот фыркает и устремляет взгляд в свою тарелку.

— До чего же я люблю фуа-гра из «Золотого петушка»! — восклицает Руперт. — Только там это блюдо еще готовят по старинке. Во всех остальных заведениях вам подадут лишь профанацию великолепного рецепта.

— Что значит «по старинке»? — немедленно раздается над столом. Я как раз запихиваю в рот очередной кусок паштета и цепляю серебряной вилочкой новый.

— Разве вы не знаете? Гуся нужно кормить на убой, насильно, до тех пор, пока его печень сама не лопнет, — отвечает Руперт торжествующе.

Кусок застревает у меня в горле. Желудок неприятно сжимается, а еще где-то ниже (наверняка в районе печени) начинает покалывать.

— Кстати, Чарлз, — щебечет Ванна, заметив мою бледность, — я говорила тебе, что Анна занимается отбором сценариев в «Уиннинг продакшнс»?

— Впервые слышу о такой компании, — рассеянно отвечает Чарлз.

— Возможно, ты не слышал о компании, но уж фильмы, снятые с ее участием, ты должен был видеть. Комедию «Туикнем», к примеру, которая вышла в прошлом году. Или «Ледяной дом». Он даже какую-то премию получил.

Похоже, эти названия знакомы Чарлзу. Он вновь оборачивается ко мне.

— Наверняка занимаешься подбором достойного материала?

— Именно так, — киваю я, хотя ни один из названных фильмов не имеет ко мне никакого отношения. Однако «Ледяным домом» занималась Китти, так что я решила присоседиться к начальнице. — Мы подбираем сценарии.

— Но ведь снимают в основном коммерческие фильмы. — В голосе Чарлза слышна претензия. — Студии вкладывают деньги только во все это коммерческое дерьмо, а настоящие шедевры оказываются за бортом.

— Компании интересуют проекты, которые себя окупят. А люди покупают билеты только на коммерческие фильмы.

— Да дерьмо все это! — возмущенно восклицает Чарлз. — А так называемое «британское кино» — дерьмо в квадрате!

— Целиком с тобой согласна! — подхватывает Присцилла. Ванна бросает на меня умоляющий взгляд, поэтому я вежливо обращаюсь к Чарлзу:

— Возможно, твои книги могут быть адаптированы для киноиндустрии.

— Конечно, могут! — соглашается тот, словно это само собой разумеется. — Но съемки фильма по своей книге я доверил бы только уважаемой, солидной компании. Ведь для верного понимания моих произведений важны не сами реплики, а полутона, оттенки эмоций. — Он подозрительно смотрит мне в лицо. — Ваша компания понимает толк в хорошей литературе, Анна? А ты сама способна отличить достойное произведение от макулатуры?

— Я просто просматриваю сценарии и отбираю подходящие.

— Ах вот как! — Чарлз тотчас утрачивает ко мне интерес. — Значит, окончательное слово не за тобой? Может, мне поговорить с твоим боссом? Как его зовут? Пожалуй, мне стоит обратиться к нему напрямую.

— Ее зовут Китти. — Я мило улыбаюсь, стараясь не заскрежетать зубами. — Но она принимает только сценарии, одобренные ее персоналом.

— Разве мои произведения нуждаются в рекомендациях? — самодовольно усмехается Чарлз. — Кроме того, я могу сказать, что ты меня рекомендовала.

— Сначала я должна просмотреть материал, — вздыхаю я.

— Это еще зачем?

Я беспомощно оглядываюсь в расчете на поддержку, но Ванна оживленно разговаривает со своими соседями, а Руперт развлекает Присциллу. Над столом слышится негромкий гул голосов: кажется, все увлечены беседой. Никому нет дела до произведений Чарлза и до меня.

— Видишь ли, фильм и книга выполняют различные функции. Не всегда возможно снять хорошую ленту по книге, особенно такой, где важны, как ты говоришь, полутона и оттенки эмоций.

— Все ясно.

— Мы ищем сценарии с интересным сюжетом. Таким, чтобы захватывало дух. Вроде «Парка юрского периода», например, или «Рокового влечения».

— Отстой!

— По большинству хороших книг никогда не снимали фильмов, потому что они не окупятся. На экране не всегда можно передать атмосферу, которая царит в книге. Публика просто не пойдет на подобные фильмы.

— Да ваша публика сама не знает, что ей нужно! Стадо баранов, вот кто они!

Кажется, я знаю, с кем можно познакомить Чарлза. Думаю, они смогли бы найти общий язык с Джоном. Они бы дружно крыли современную киноиндустрию и чувствовали бы единение душ. Хотя Джон никогда не рекомендовал бы книгу Чарлза Китти — он ненавидит, когда к другим приходит успех, которого сам он не добился.

— Я понял, — мрачно цедит Чарлз. — Всем этим киностудиям нужны сценарии вроде писулек Триш.

— Что-что?

— Триш написала сценарий про свадьбу, которая пошла наперекосяк. Дерьмо! Полный отстой!

— А… — разочарованно тяну я.

Свадьба, которая пошла наперекосяк. Избитый сюжет.

— Понимаю твою реакцию, — вдруг начинает смеяться Чарлз. — Дурацкий сценарий! Называется «Мамаша невесты». Мамаша ревнует дочь и пытается расстроить ее свадьбу, а затем сама влюбляется в родственника собственного грума.

Я тоже смеюсь.

— Довольно забавно.

Превосходный сценарий для Греты Гордон! Лучше не найти.

— Забавно? — Чарлз мрачнеет. — Дешевка, а не сюжет! Ты прочла бы его и тотчас забыла, о чем читала.

— Но ты же не забыл.

— Вот мой роман… — начинает Чарлз.

— Погоди, — обрываю его я. — А как связаться с этой… Триш?

Чарлз застывает, словно внезапно превратился в статую.

— А зачем тебе это? Триш Эванс — нянька моих племянников, необразованная глупая особа. Лучше послушай про мой роман. Он посвящен…

— У меня появилась одна идея, — говорю я, тщательно подбирая слова. — Мне нужно представить начальнице несколько новых сценариев. Понимаешь, если каждый из них окажется дешевкой, не стоящей возни, то Китти придется подыскивать что-то более приличное, из диаметрально противоположного жанра.

— Ты о серьезной литературе? — Кажется, Чарлз клюнул. — Да, о ней. Возможно, Китти заинтересуется хорошей книгой с сильными персонажами и необычной… э… атмосферой.

— То есть ты хочешь подсунуть ей дерьмо, чтобы она обратила внимание на мой роман? — озаряет Чарлза.

— Ты чрезвычайно догадлив, мой друг!

— Ага. — Он тотчас вытаскивает солидную, с позолоченными уголками, визитку и быстро черкает на ней несколько строк. — Эта телефон моей сестры, леди Картрайт. Она жена известного пластического хирурга, сэра Ричарда Картрайта.

— Ах, того самого! — восклицаю я, хотя никогда не нуждалась в услугах педиатра, а значит, впервые слышу это имя.

— А твоя Китти… она прислушивается к твоим советам?

— Я ее доверенное лицо! — заявляю без тени сомнения. Чарлз поднимает бокал с красным вином и провозглашает:

— За Анну! За ее тонкий ум!

Я чокаюсь с ним бокалом, пытаясь представить, как выглядит Триш.

— За твой талант! — льстиво отвечаю я.

Остаток вечера проходит под эгидой нудных разговоров и многообразия блюд, названия которых я уже не помню. Когда наступает очередь кофе, я не чаю поскорее свалить домой.

— Тебе понравилось? — Ванна настойчиво сжимает мою руку. — Чарлз оказался приятным собеседником, как я погляжу! Ты болтала только с ним! Вы отлично смотрелись рядом!

— Все было чудесно, — киваю я, не желая разочаровывать подругу.

— Надеюсь, вы еще не раз увидитесь. Конечно, Чарлз немного заносчив, когда дело касается его книг, но в целом он довольно мил. — Ванна переходит на шепот. — У него трастовый фонд. И квартира на Итон-сквер, очень неплохая.

— Отличная партия, — киваю я.

— Чарлз, дорогой! — Ванна подхватывает Чарлза под локоть, когда тот собирается взять пальто. — Ты посадишь Анну в такси?

— Разумеется, с превеликим удовольствием, — вполне искренне говорит тот. — Я не позволю прекрасной леди добираться в одиночку.

— Но я собиралась спуститься в метро, — пытаюсь я протестовать.

— Ни в коем случае! — Чарлз вошел в роль благородного рыцаря. Уверена, что его вдохновила на этот подвиг гипотетическая возможность стать сценаристом фильма.

По дороге домой, в такси, я размышляю о том, что такого плохого я натворила в прошлой жизни, чтобы заслужить все это. Конечно, надо отдать должное Чарлзу. Он гораздо привлекательнее Брайана, у него не воняет изо рта, и он не поскупился на такси. С другой стороны, Чарлз даже не пытается делать вид, что очарован мной, он просто наивно отдает должное моей изобретательности и будущей полезности. Он с огромным удовольствием говорит со мной о своей книге, о своем таланте и своем потенциале, а также о своей привлекательности и своем же уме. Я довольно быстро усвоила, что во время такой беседы проще всего вставлять иногда «угу» или «хм-м», а порой «неужели?» — и Чарлз будет вполне доволен.

— Понимаешь, Анна, — вдруг говорит он, когда такси преодолело большую часть пути до моего дома, — меня не понимают женщины.

— Неужели? Мне очень жаль!

— Представь себе, я уже три года не имею постоянных отношений!

Очень даже представляю.

— Не может быть!

— Это правда, — горько говорит Чарлз. — Они не умеют жить рядом с гением. Все мои женщины рано или поздно говорили, что пора мне найти «настоящую работу». Какая чушь! Что может быть более настоящим, чем служение музам?

— Действительно, что? — откликаюсь я.

— Конечно, все они с удовольствием тратили мои деньги, жили в моем доме и мешали мне работать. У меня сложилось впечатление, что женщина — это такое существо, у которого постоянно болит голова и половину месяца занимают критические дни.

— Какой кошмар! — искренне ужасаюсь я.

— Ведь критические дни не могут длиться половину месяца?

— Э… обычно… так не бывает.

— Я знаю. Я справлялся в Интернете.

На горизонте возникает силуэт моего дома. Ура!

— Никто из них не рассмотрел меня настоящего, вот в чем беда! — продолжает страдать Чарлз.

— Думаю, так будет не всегда. Ты обязательно встретишь настоящую женщину, — бормочу я утешающим тоном, не отрывая взгляда от своего дома. К сожалению, мы застреваем на светофоре.

Следующий вопрос Чарлза повергает меня в пучину недоумения:

— Ты с кем-нибудь встречаешься?

— В данный момент нет.

— Ну, еще бы! Вот уж спасибо!

— Приехали! — радостно восклицаю я. — Спасибо, что подвез, Чарлз. С нетерпением буду ждать выхода твоей книги.

— Анна, — вдруг произносит Чарлз чувственным голосом, выходя из такси вслед за мной. — Ты мне понравилась. Ты умеешь слушать. Обычно женщины только болтают, причем исключительно о себе.

— Э… я польщена, — говорю я, отступая к подъезду.

— Может, я позвоню тебе как-нибудь и мы куда-нибудь сходим? У нас должно быть что-то общее, если уже есть общие друзья.

— Э-э… а-а…

Помогите! Как мне выбраться из этой ситуации без потерь? И почему я не сказала, что у меня есть парень?

— Вижу, ты смущена, но довольна. Значит, договорились? — восклицает Чарлз с неподдельной радостью. — Тогда я позвоню тебе и приглашу на свидание. Это был твой вечер, Анна! Спокойной ночи.

— Слышала новости? — спрашивает Шарон, едва я пересекаю порог нашего кабинета.

Я не успела даже положить сумку, как она налетела на меня, размахивая руками. Судя по ее возбужденному состоянию, случилось что-то из ряда вон выходящее.

Я пытаюсь угадать:

— Джон сделал Китти предложение. — Нет.

— Значит, ты нашла сценарий-шедевр.

— Нет же! — нетерпеливо говорит Шарон, встряхнув кудрями. На ее лице написано возмущение моей тупостью.

— Китти уволили.

— Неужели? — восклицает Шарон, просияв.

— Да нет, я просто пытаюсь угадать, что у тебя за новости.

— Я перехожу в другой отдел, — гордо провозглашает она. — Меня повысили.

Моя челюсть буквально падает вниз.

— Что?!

Как такое возможно? Неужели не нашлось никого более достойного повышения? Ну хотя бы Пит Рокс. Ведь Шарон постоянно грозило увольнение в связи с ее патологической ленью. Последние шесть месяцев она держалась на своем месте лишь благодаря протекции мужчин в составе руководства.

— Майк Уотсон заметил во мне потенциал, — с триумфом объявляет Шарон. — Теперь я официально работаю на него в качестве помощника директора по развитию.

Мне не хватает воздуха.

— Но ты же работаешь на Китти.

Потрясена не одна я, потому что секундой позже моя начальница врывается в нашу комнату и останавливается, уперев руки в костлявые бока. Ее глаза мечут молнии.

— Что все это значит? — кричит она прямо в лицо Шарон. — Это что, шутка такая?

Еще секунду спустя рядом с Китти буквально из воздуха материализуется Майк. Лицо его искривлено ироничной усмешкой. Они с Китти какое-то время ходят друг возле друга, словно два диких зверя, выясняющих, кому принадлежит территория.

— Какие-то проблемы, Китти? — весело спрашивает Майк.

— Да уж есть одна, — цедит Китти сквозь зубы. — На доске объявлений висит записка, сообщающая, что ты переманил к себе Шарон.

— Это соответствует истине. Мне требовался новый человек. Думаю, ты легко обойдешься и этими двумя. — Майк брезгливо указывает на меня и Джона.

— А меня ты спросить не подумал?

— Но ты же была так занята, Китти, — глумливо говорит Майк. — Ты же так тщательно готовишься к кадровым перестановкам в компании! Эли Рот и все такое.

Если бы взгляд мог убивать, то тот, что Китти адресовала Шарон, свалил бы дурочку замертво. Шарон самодовольно ухмыляется.

— Значит, тебя повысили, — шипит Китти. — Думаю, нет смысла спрашивать, за какие такие заслуги!

— За мой талант, — нахально заявляет Шарон. — Разумеется, за это.

Китти снова поворачивается к Майку:

— Ты хотя бы отдаешь себе отчет, что, пригрев у себя на груди эту лентяйку, только зря потратишь деньги? А когда начнут сокращать неимоверно раздутые штаты, твоя задница первой подставится под увольнение.

— Боже мой, Китти, какого ты низкого мнения о своей команде! — Однако тон у Майка уже не столь самоуверенный. Уж он-то знает, что предсказания Китти зачастую сбываются.

— Вали отсюда на хрен, — бросает Китти брезгливо.

— Женственна, как всегда, — ухмыляется Майк. — Пошли, Шарон.

— А вы двое, — Китти тычет пальцем в меня и Джона, — немедленно в мой офис.

Мы вспархиваем со своих мест, словно пташки, и бросаемся вслед за нашей взбешенной начальницей. Добрых двадцать минут она рвет и мечет, обзывая нас бездарностями, а Шарон — грязной потаскухой, затем немного успокаивается. Все это время я молчу, а Джон бормочет:

— Ты права, Китти… Ты совершенно права, Китти… Да-да, ты права, Китти…

Меня же одолевают невеселые мысли. Итак, Шарон Конрад — помощник директора по развитию. Только что эта разукрашенная кукла получила должность, ради которой я унижалась полгода. Безмозглая, тупая, пошлая девица обскакала меня лишь потому, что разболтала Майку секрет своей начальницы.

Конечно, дело не только в этом.

Окажись я на месте Шарон и расскажи я Майку о планах Китти, он просто похвалил бы меня и вскоре забыл о моей услуге. Возможно, после этого он доверил бы мне варить ему кофе.

Все дело в хорошенькой мордашке Шарон, а вовсе не в ее болтливом языке!

Ну все, с меня хватит! С этого дня я больше никогда не буду доверять ни одной симпатичной девице. Ненавижу их всех!

Кроме Ванны, конечно.

Я начинаю думать: красивые женщины — лучшее доказательство того, что Бог — мужчина. Им не обязательно работать, чтобы заполучить чужое место. Им не нужно следить за чистотой в квартире, чтобы приглашенный ими мужчина был очарован их хозяйственностью. И уж конечно, им не надо быть умными и зарабатывать деньги. Всегда найдется тот, кто захочет их поддержать, одеть в меха и бриллианты.

Красотки с легкостью проходят в элитарные клубы, им уступают места в транспорте, перед ними придерживают двери. За что? Просто за то, что у них хорошенькие мордашки!

Проклятие! Ненавижу их всех! Долой женскую солидарность!

Остается надеяться, что Роб теперь целыми днями будет плевать в кофе Шарон.

— Анна? — Это Китти. — Ты пока еще не наткнулась на приличный сценарий?

Я сжимаю в кармане визитку Чарлза Доусона.

— Возможно, что-то наклевывается, — осторожно говорю я.

— Так займись этим немедленно, — нетерпеливо произносит Китти. — Теперь Майк знает о наших планах. А значит, о них знают все. Мы не должны попусту тратить время. Возможно, завтра уже будет поздно!

— Эли Рот может приехать? — с ужасом спрашивает Джон.

— Да. В любой момент. Так что выметайтесь отсюда и делайте свои дела! Анна, что стоишь, шевели своей толстой задницей.

Короче, несмотря на то что Китти сложно назвать красавицей, ее я тоже ненавижу.

— Здравствуйте, могу я поговорить с леди Картрайт?

— Нет, — отвечает мне голос по телефону. — Миледи нет дома. Что ей передать?

— Вообще-то я ищу не ее. Мне нужно срочно связаться с — няней ее детей, Триш Эванс.

— Это я и есть. Чего вам надо? — У нее какой-то скрипучий голос — словно чем-то острым по стеклу скребут. — Кто вы такая?

Судя по говору, я имею дело со старой перечницей, так что лучше положить трубку.

— Вы из «Добрых нянь»? — продолжает Триш. — Я ведь уже говорила, что не собираюсь менять работу. Мне надбавили еще четыре тысячи в год, так что я не стану менять шило на мыло. Кстати, у меня будет своя машина, вот! И переезжать мне надоело.

— Я не из «Добрых нянь», — вставляю я торопливо.

— А! Из «Помощниц молодым мамам»! Так все равно ответ один: я не собираюсь менять работу.

— Да я совсем по другому поводу! Вижу, вас уже замучили звонки из агентств?

— О, вы себе не представляете, до какой степени! — Триш тяжело вздыхает.

— На днях я познакомилась с братом вашей хозяйки.

— А, с этим придурком! — говорит Триш очень громко и отчетливо. Судя по всему, она не боится быть услышанной. Где же тогда малыши Картрайтов?

— Он рекомендовал вас как талантливую сценаристку.

— Он меня рекомендовал? Что-то с трудом верится. Этот баран считает себя новым Чарлзом Диккенсом. — Она громко фыркает в трубку. — И что же он сказал?

— Только то, что у вас есть сценарий. Мы можем встретиться за чашкой кофе?

— А вы не серийный убийца? — с подозрительностью спрашивает Триш.

— Нет.

— Неужели? А вы бы признались, если бы были убийцей?

— Э… вероятно, не призналась бы, — отвечаю, подумав. — Но вы можете спросить Чарлза.

Триш хмыкает весьма недоверчиво. Чарлз явно для нее не авторитет.

— Послушайте, я же не зову вас ночью в темную подворотню. Давайте встретимся в каком-нибудь людном месте. Поверьте, я противница острых ножей и кастетов. Меня зовут Анна Браун, я работаю в компании, которая производит фильмы. Я ищу хорошие сценарии.

— Ладно, — соглашается Триш. — У меня в час будет обеденный перерыв. Но времени у меня немного, так что на подземке я не потащусь.

— Давайте адрес, — говорю я.

Оказывается, леди Картрайт живет в Олбани, на Пикка-дилли, совсем недалеко от меня. И чертовски далеко от моего офиса.

Все идет наперекосяк.

Битых десять минут я объясняла высокомерному привратнику, кто мне нужен. Затем еще десять минут он пытался дозвониться до Триш, ежесекундно шаря по мне подозрительным взглядом.

Еще бы, ведь он охраняет подъезд роскошного жилого дома, где живут очень богатые люди. На подъездной аллее выстроились «роллс-ройсы», «ламборгини» и другие дорогие машины современных нуворишей.

У меня ощущение, что надо уходить.

В то же время это был отличный повод отлучиться из офиса, где сложилась нервная обстановка. Я не могла больше сидеть за столом и слушать стенания Джона, вопли Китти и перешептывания секретарш. А еще того меньше я была способна думать о красотке Шарон, которая в одночасье оказалась помощником директора по развитию.

Привратник в очередной раз набирает номер, пытаясь соединиться с Триш. Безрезультатно.

— Мне придется попросить вас уйти, — строго говорит привратник. — Судя по всему, вас не ждут.

Что ж, мне остается лишь вернуться в офис и сидеть там до самого вечера, в окружении нездоровой атмосферы и собственных мрачных мыслей. А можно отправиться домой и горевать там.

— Послушайте, мисс, лучше будет, если вы… ой, алло? Мисс Эванс? К вам пришла дама. Она ждет внизу…

Похоже, привратник весьма удивлен, что меня действительно ждали.

— Она вот-вот спустится, мисс.

И в самом деле, не проходит и минуты, как появляется Триш Эванс. Она сбегает по ступенькам, что-то бурча себе под нос.

— Представляешь, никак не могла заставить этих оболтусов посидеть спокойно хоть минутку, поэтому так долго не подходила к телефону, — объясняет она привратнику. Тот понимающе улыбается в ответ. — Вот уродцы чертовы! Ну здравствуйте!

— Добрый день, — говорю почти испуганно. Она протягивает мне руку.

— Я и есть Триш. Тут кофейня через дорогу, пойдемте. У меня мало времени. Кухарка обещала присмотреть за детьми, но от нее мало толку.

Я трясу руку Триш. Вот это женщина!

Она великолепна. Крашеная блондинка с крепкими длинными ногами, как у арабского скакуна; высокие скулы тронуты румянцем; большие зеленые глаза обрамлены черными ресницами; крупный подвижный рот. Если бы Кейт Мосс была не такой худой и высветлила волосы, она бы стала весьма похожей на Триш.

Именно поэтому мне хочется закричать от отчаяния. Разве подобная Барби могла написать хоть что-то приличное? Хоть что-то интересное и неизбитое?

— Небось рады выбраться из пыльного офиса? — спрашивает Триш с открытой улыбкой. — Одно время я работала в небольшой конторе. Так прямо повеситься хотелось! Хотите сигарету?

— Э… спасибо, не надо. — Я оглядываюсь в поисках кафе и вижу прямо через дорогу итальянскую кофейню. Это просто великолепно, так как кофе мне хочется неимоверно. — Раз у нас мало времени, не будем тратить его понапрасну. Вы расскажете мне о своем сценарии за кофе. — Мы выбираем столик у окна. — Учтите, я ничего не могу обещать, — спешу добавить я. — Я же вас совсем не знаю.

— А вам и не обязательно меня знать, — смеется Триш, заказывая себе эспрессо. — Вам нужно просто прочесть сценарий. Он действительно неплох.

— Очень на это надеюсь, — бормочу я себе под нос, помешивая сахар в чашке.

Вдруг Триш изо всех сия ударяет кулаком по столу.

— Черт, даже не верится, что я с вами разговариваю! Это так удивительно! До чего же мне повезло! — Она отхлебывает кофе без сахара.

— Следите за фигурой? — задаю дежурный вопрос.

— Приходится. Таким, как я, только и остается, что полагаться на внешность. Мне пока не слишком везет, а хотелось бы устроиться не хуже других. Вот и слежу за собой. Чуть упустишь — и уже никому не нужна. Я не прочь выскочить замуж за богатого мужчину, — говорит Триш вполголоса и смеется. — И давай на ты.

Я киваю.

— Похоже, тебе не слишком нравится быть няней? Но ведь вроде бы тебе увеличили оклад? Если хорошо платят, чем плоха работа?

— Все это так, но не очень-то приятно, когда тебе постоянно дают понять, что ты только служанка. Да и дети страдают: их постоянно пичкают разными добавками, полезной дрянью, которая им не нравится. Эти богатеи живут по своим правилам, и тебе приходится под них подстраиваться.

Я смеюсь в ответ. А она не так уж и проста, эта девица. Даром что красотка.

— Знаешь, моя хозяйка не слишком добра к своим детям. Ты бы видела, как они пытаются ей угодить! Просто сердце ноет. Недавно малыши нарисовали для матери картину, а она через час выбросила ее в мусор. Сколько было слез! Я тайком вставила картину в рамку и повесила в уголке, а потом сказала, что это сделала их мать.

— Значит, ты из-за денег хочешь выйти замуж?

— У меня нет квартиры, нет машины, а уже пора подумать и о будущем.

— Наверное.

— А может, тебе так понравится мой сценарий, что ваша контора заплатит мне миллионы. Тогда я смогу забыть о замужестве и жить в свое удовольствие.

— Хочешь сказать, что тогда не нужно будет и диету соблюдать?

— Буду есть все без разбора. Знаешь, порой мне хочется придушить этого Макдоналда! Надо же было придумать такие вкусные сандвичи, а потом еще и наставить своих кафешек вокруг, соблазняя несчастных вроде меня!

Стоило ей упомянуть «Макдоналдс», как мой рот тут же наполняется слюной.

— Только представь себе огромный сочный бургер! И пакет горячей картошки фри с соусом! — мечтательно говорит Триш.

— Прости меня, — осторожно вставляю я, — но заработать миллионы на сценарии практически невозможно. Скорее всего заработать вообще не удастся, хотя шанс и есть.

— О, я знала, что мои мечты так и останутся мечтами, — вздыхает Триш.

— Прости, если обманула твои ожидания. — Я и впрямь чувствую себя виноватой. Триш мне нравится. — На данный момент я ищу удачный сценарий. Ищу везде, где только возможно. Я обязательно прочту и твой, но учти: больше девяноста девяти процентов сценариев отбраковываются.

— Интересно почему? — с любопытством спрашивает Триш.

— Потому что они бездарные.

— О! Ты всегда такая честная? — Триш улыбается. — Ну ничего, уж мой-то сценарий тебе понравится.

Она вытаскивает из сумки папку. Я вижу, что сценарий отпечатан, оформлен именно так, как требуется, и даже дырочки для креплений сделаны там, где нужно.

Очень надеюсь, что мне не придется разочаровывать эту веселую красотку.

— Хочу, чтобы ты знала: большинство авторов считают свои сценарии хорошими. Но как правило, это не соответствует действительности. Не расстраивайся, если я забракую и твой…

— Только посмотри на себя! — Триш ухмыляется. — Ты ужасно боишься меня обидеть! Я не так глупа, как может оказаться. Если сценарий не понравится, Бог с ним. Мне повезло, что ты вообще на меня вышла.

— Если мне не понравится, я могу указать тебе на ошибки, — предлагаю я, сама понимая, что делать этого не стану. — Объясню, что не так в твоей работе. Возможно, это пригодится тебе на будущее.

— Ладно, — кивает Триш. — А за твою работу хорошо платят?

— Нет. У меня паршивая зарплата.

— Вот так всегда, правда? — Она вздыхает. — Больше всего платят за самую нудную работу. Вот почему адвокаты гребут деньги лопатой.

Самое удивительное, что в офис я возвращаюсь в куда более приподнятом настроении, чем уходила. Триш мне в самом деле понравилась. Ну и что с того, что она чертовски красива? Это же не ее вина.

Я кладу сценарий Триш на край стола и делаю несколько звонков. Откуда в моем голосе вдруг взялись эти властные нотки?

— Да, Китти нужны только лучшие кадры. Пришлите самого талантливого… вот мы и проверим, насколько он талантлив… и не вздумайте предлагать нам каких-нибудь болванов вроде тех, что приходили на прошлой неделе!

— Здравствуйте. Гранки к «Перманенту» готовы? Тогда пришлите их Китти в офис, да побыстрее…

Странно, в прошлый раз я везде натыкалась на отказ, хотя разговаривала гораздо вежливее. Неужели для успеха необходима сталь в голосе?

Мимо проходит Китти и показывает мне поднятый вверх-большой палец. Похоже, она одобряет мое поведение. Я оглядываюсь на Джона, но тот на меня не смотрит. Он что-то торопливо говорит по телефону, прикрыв трубку рукой. Джерри Магуайр чертов. Вечно скрытничает. Все ему кажется, что он суперагент!

— А это что?

Повернувшись, вижу у своего стола Шарон. Она пытается заглянуть в сценарий Триш.

— «Мамаша невесты»? Триш Эванс? Откуда это? Я выхватываю папку из ее рук.

— Это мое.

Шарон протягивает ко мне руку с длинными ногтями, покрытыми серебристым лаком.

— Это принадлежит компании, а не тебе. Давай сюда.

Я неторопливо прячу папку в нижний ящик своего стола и закрываю его на ключ. Щеки Шарон становятся красными, она надувает губы.

— Если ты забыла, теперь я помощник директора по развитию. Я старше тебя по должности.

— Этот сценарий принадлежит Китти, — поправляю ее я. — И разве теперь я отчитываюсь перед тобой? Что-то не помню, чтобы меня переводили в другой отдел.

Шарон в бешенстве округляет глаза.

— Может, мне собрать совещание, на котором будет решаться этот вопрос?

— А разве у тебя есть такие полномочия? — раздается тихий, какой-то шипящий голос Китти за спиной Шарон. Та вздрагивает и сразу утрачивает весь свой запал.

Даже я не заметила, как Китти вошла, но мне очень интересно посмотреть, чем закончится это противостояние.

— Ах, Китти, это ты! — Шарон быстро приходит в себя. — Тогда, может, ты объяснишь Анне, что сценарии в стенах этого здания принадлежат компании, а не только Анне Браун?

— …или Китти Симпсон? — В голосе Китти отчетливо слышна угроза.

О, это великолепно! Словно смотришь фильм Би-би-си о дикой природе. О том, как старый лев пытается поставить на место зарвавшегося самца из молодняка.

— Да, именно это я и хотела сказать! — кивает Шарон, еще не понимая, куда клонит Китти. — Мы — одна команда и должны работать вместе.

Я непочтительно фыркаю. К сожалению, за секунду до этого я сделала глоток кофе, так что разбрызгиваю часть содержимого чашки. Всем известно, что «Уиннинг продакшнс» никакая не команда, а стая хищников, где каждый стремится урвать кусок пожирнее.

— Как я рада, что мы достигли взаимопонимания, — ласково говорит Китти, угрожающе сузив глаза. — Так отчего бы нам не зайти к Майку в офис и не взять его сценарии? И тогда наша ненаглядная Шарон получит копию заинтересовавшего ее материала.

Китти придвигается к Шарон. Бриллианты в ее ушах ослепительно сверкают.

— Ну так как?

Глаза Шарон начинают затравленно бегать.

— Я не имею права брать вещи Майка. Но я могу прислать тебе все, с чем ушла отсюда.

— О нет, спасибо. — Китти начинает хохотать. — Мне не нужны пузырьки с лаком и маскирующие карандаши.

Шарон охает и выскакивает из кабинета, не забыв выпустить парфянскую стрелу:

— Вот как раз тебе-то маскирующие карандаши очень бы пригодились! — Она говорит это так громко, что слышит весь этаж.

— Так, что там у тебя? — спрашивает Китти, не теряя ни секунды. — Наткнулась на что-нибудь стоящее?

— Сомневаюсь. — Я пожимаю плечами. — Проба пера одной юной няньки.

— О, какой ужас! Ладно, в любом случае не отдавай этот сценарий Шарон. И продолжай поиски. Эли Рот будет здесь уже завтра!

Когда я добираюсь до дома, у меня просто отваливаются руки: пакет с материалами, которые нужно просмотреть до утра, просто огромен. Все, о чем я мечтаю, это бокал вина, вкусный ужин, ванна с расслабляющими маслами и крепкий, здоровый сон — никак не меньше восьми часов.

Увы, все это из области фантастики. У меня ноет спина, глаза слипаются после предыдущей бессонной ночи, гудит голова.

Стоило мне повернуть ключ в замке и открыть дверь, как я тотчас услышала отчетливые всхлипывания.

Бросив сумки на диван, я вхожу в гостиную и вижу Джанет, свернувшуюся клубочком в кресле.

— Что случилось? Чего ревешь?

— Это все из-за Джино. — Джанет шмыгает носом.

Ну конечно же, Джино! Бестолковый итальяшка, сын богатого папаши, владельца крупного машиностроительного завода, будущий граф и прожигатель жизни. Он без конца меняет машины и дорогие наряды, тусуется в эксклюзивных клубах и играет в казино.

Мне этот Джино, признаться, никогда не нравился.

— Что он сделал на этот раз?

— Он… он бросил меня! Мы были на вечеринке, когда он вдруг заявил, что ему надоело со мной встречаться. Теперь ему нужна Катрина Перешкова!

— Кто?

— Ты должна ее знать! Она снималась для немецкого «Вог» в прошлом месяце. Она сейчас на пике славы. — Джанет начинает подвывать. — Когда я спросила Джино, чем его не устраиваю, он ответил, что я толстая! Сказал, что у меня много жира на боках! И даже назвал меня Джанет вместо Джей Ми!

Я с трудом могу поверить, что кто-то обнаружил на боках Джанет какой-то жир.

— Что за чушь! У тебя очень изящные бедра и тонкая талия. И никакого жира!

— Для модели у меня слишком много жира. Да я просто корова! У меня восьмой размер, — стыдливо шепчет Джанет и снова принимается подвывать.

— А, понятно, — киваю я. Общаясь с парой моделей, я научилась разбираться в модельных стандартах. Модель должна быть длинной, костлявой и угловатой. Козел вроде Джино относится к девчонкам как к машинам или дорогим костюмам, считая, будто имеет право менять их так же часто. Он из числа тех идиотов, что верят в модельные стандарты. Женщины вроде Кэтрин Зета-Джонс для него не существуют.

Значит, мистер Очарование бросил нашу Джанет.

— Я клялась ему, что сяду на диету, — вздыхает та. — Но он сказал, что я никогда не буду такой изящной, чтобы нравиться ему. Еще он сказал, что я уже старая!

— Он просто грязная свинья, твой Джино!

— Нет, он сказал правду.

— Что? Этот кретин сказал полную чушь. Послушай, дорогая, ты найдешь себе получше.

— Но Джино — миллионер! И граф. Я могла стать графиней.

— Ха, эти итальянские титулы ни черта не значат. Я слышала, что в Италии титул можно купить за двадцатку, — на ходу выдумываю я.

— Правда?

— Истинная правда. К тому же я уверена, что твой Джино очень скоро просадит все денежки и обанкротится. Он еще будет звать тебя обратно, но напрасно. К тому времени ты будешь обручена с Биллом Гейтсом.

— Но он уже женат, — возражает Джанет, моментально воспрянув духом. — Я смотрела в Интернете.

— Ладно, оставайся здесь, а я пойду приготовлю нам выпить и сбегаю в китайский ресторанчик за едой.

В ответ на мое предложение Джанет в испуге таращит глаза.

— Ты представляешь, сколько там калорий?

— Но ведь китайцы постоянно едят это. А среди них почти нет толстяков.

— Что ж, — задумчиво говорит Джанет, — надеюсь, одна порция не повредит. Но попроси для меня чего-нибудь из диетического меню.

— Договорились.

Джанет хватает свою крохотную сумочку — разумеется, от Прады, — достает из нее деньги и протягивает мне пару двадцаток.

— Не надо, за ужин плачу я, — пытаюсь возразить.

— Не глупи, Анна' — Джанет закатывает глаза. — Всем известно, что ты бедна как церковная мышь.

До позднего вечера мы пьем коктейли: я — ром-колу, а Джанет — джин-тоник. Мне удалось убедить ее, что в джине с тоником вообще нет калорий. При этом мы едим китайские закуски, которые по моим заверениям тоже выходят диетическими. Львиную долю закусок смела Джанет, но я ей не судья. Думаю, она уже лет пять не позволяла себе наесться до отвала.

— Ладно, теперь пойду погуляю, — неожиданно заявляет моя соседка, вставая.

— Стоит ли? Ты же навеселе!

Джанет кружится по комнате, напевая одну из песен Джей Ло. Это «Дженни из квартала», которую она переделала в «Джанет из квартала». При этом она слегка запинается, потому что, во-первых, никогда не могла петь рэп, а во-вторых, довольно пьяна.

— Я абсолютно трезвая. Как это… как стекло! — смеется Джанет, подкрашивая губы. — Ночь нежна, клубы ждут. Эй, соседка, давай закатимся в какой-нибудь клуб, а?

Я бросаю взгляд на стопку нетронутых сценариев.

— Мне нужно работать.

— Я знаю, что ты стесняешься. Не стоит! — Джанет по-своему истолковывает мой отказ. — Не надо думать, что тебя не пустят. Я скажу, что ты со мной. Просто войду, мать их, и брошу им в лицо: это моя подруга! — Она хохочет. Похоже, история с Джино уже забыта. — Посмотрите, кто пришел! (Джей Ми и Энн Би!) Будет здорово!

— Не сомневаюсь, что будет здорово, — покладисто отвечаю я. — Только у меня куча работы, ты же знаешь. Придется остаться дома.

— Ну как хочешь. — Джанет снимает с вешалки пальто. — Но ты должна знать, что ты вовсе не так плоха, как о себе думаешь. А даже если и так, то это твоя вина. Понимаешь, что я имею в виду?

— Да… все верно.

— Увидимся!

Джанет щедро опрыскивает себя «Дюной», опустошает бокал джин-тоника и, напевая, покидает квартиру.

Взглянув на часы, с ужасом понимаю, что уже четверть двенадцатого. Выпитое спиртное уговаривает меня завалиться спать, но я стоически сопротивляюсь.

Ну хотя бы пару сценариев!

Делаю себе кофе, одновременно проглядывая испещренные буквами листы. И что заставляет людей писать такую тягомотину? Вечно один и тот же избитый сюжет — вернее, добрая дюжина избитых сюжетов: пожилой полицейский предпенсионного возраста берется за «последнее дело»; скучающий богатый красавец встречает бедную, но независимую Золушку; какой-то идиот со справкой похищает дочь президента; агент ФБР пытается распутать хитроумное дело и выходит на вышестоящее, разумеется, крайне коррумпированное, начальство; талантливый вор грабит неприступные музеи совершенно непостижимым способом (в последнем варианте всегда полно неточностей — мало кто из простых смертных разбирается в тонкостях охранных систем)…

И все без души, без единой новой мысли. Почему эти авторы постоянно переписывают сюжеты фильмов, которые видели на прошлой неделе? А теперь догадайтесь, почему Таранти-но ждал такой успех?

Эйфория, в которой я пребывала, потягивая ром-колу, постепенно улетучивается, по телу разливается усталость — очнувшееся от легкого опьянения, оно напоминает мне, что не прочь отдохнуть. Черт! Так я никогда не найду шедевр! Я изучила, пожалуй, миллион бездарных сценариев всего за полгода, а теперь мне предстоит найти идеальный материал для идеального фильма за какие-то сутки.

Придется смириться с тем, что меня уволят.

Я беру сценарий Триш, который сознательно оставила на потом. Быть может, здесь меня ждет удача? Сомнительно, конечно. И зачем я обещала этой красотке сделать пометки с замечаниями? Так я никогда не доберусь до постели.

Бегло просматриваю первую страницу, перехожу ко второй и читаю ее уже более внимательно, затем третью, четвертую. Вторая чашка кофе остывает радом, но я совершенно забыла про сон.

Я не верю своим глазам! Это забавный, легкий текст с выпуклыми, живыми характерами. Чем больше я читаю, тем больший восторг меня охватывает. К середине сценария я уже хохочу как ненормальная, сочувствую героям, тронутая до глубины души их переживаниями. И ведь для съемок нужен совсем небольшой бюджет, что так нравится киностудиям. Господи, да эта комедия из тех, которые не стоят вам ни копейки, а приносят миллионы!

Словно в забытьи я снимаю одежду, бросаю ее прямо на пол и залезаю под одеяло. Уже половина второго, а я так возбуждена, что не могу уснуть. Просто лежу и таращусь в потолок.

Кажется, я все-таки нашла алмаз в навозной куче. Возможно, это мой единственный шанс!

Глава 4

Проснулась я рано. Точнее будет сказать, что я вообше не сомкнула глаз. То есть сомкнула, но совсем ненадолго, так как даже во сне я видела сценарий Триш.

В общем, чтобы взбодриться, мне понадобится почти кастрюля кофе.

Я слышу, как в ванной возится Джанет, вернувшаяся с ночной дискотеки, как за открытым окном гудят первые автомобили и попискивают утренние птицы. Сегодня лондонское утро радует меня, как никогда.

Забравшись под душ, я ловлю себя на том, что напеваю под нос. Я нахожусь на таком подъеме, словно пришло Рождество и я знаю, что получу какой-то особенный, потрясный подарок.

Когда я хватаюсь за фен, в квартире стоит тишина, что меня вполне устраивает. Обычно по утрам начинается страшный гвалт, мои соседки не могут поделить зеркало и сетуют на мешки под глазами. На этот раз Джанет рухнула в постель сразу после душа, а Лили вообще исчезла на несколько дней — должно быть, проводит время со своим нынешним парнем, футболистом.

Высушив волосы, я на цыпочках пробираюсь в кухню, где делаю себе большую кружку ванильно-орехового кофе, украв ложечку из банки Лили. Она все равно не заметит пропажи — банка просто огромна, — а я обожаю ванильно-ореховый кофе. К сожалению, больше украсть у нее нечего, потому что я не ем рисовые хлебцы и сою, так что приходится довольствоваться кофе. Одеваясь, вновь просматриваю «Мамашу невесты». Меня беспокоит коварная мысль, что вчерашний восторг был преждевременным и при повторном прочтении обаяние текста поблекнет. Так порой бывает со сценариями. Это немного напоминает мужские страхи — уснуть с красавицей, а проснуться с чудовищем.

Но нет! Текст действительно гениален. На этот раз «Мамаша невесты» мне нравится еще больше.

Я торопливо натягиваю светлые просторные брюки, белую футболку от Гэп, потрепанный спортивный бюстгальтер — какая разница, все равно некому на него смотреть! А я очень люблю этот бюстгальтер, в нем моя грудь не так сильно напоминает два воздушных шара. Зачем мне два огромных шара, если я пытаюсь не привлекать к себе внимания? Мой образ завершает вязаный кардиган, настолько бесформенный, что все мои вы — пуклости просто теряются под ним. Быстро наношу тон для лица, чуть-чуть темных румян на скулы и крылья носа — все, я готова к выходу.

Уже в прихожей придирчиво оглядываю себя в зеркале. Вроде все в порядке. Никакой помады на зубах, никаких вороньих гнезд на голове. Хватаю сценарий и торопливо спускаюсь в метро.

Стоит мне появиться в офисе, как я натыкаюсь на Китти.

— О, ты хорошо выглядишь, — говорю я легким тоном. Моя начальница бросает на меня презрительный взгляд.

Думаю, слово «хорошо» кажется ей недостаточно выразительным.

— Да уж, — язвительно говорит она, — некоторые из нас хотя бы пытаются выглядеть презентабельно.

Презентабельно — это слишком мягко сказано. На Китти томатно-красное платье, вроде бы от Версаче, с крохотными жемчужными пуговками, колготы цвета загара (точно «Вул-форд») и красные туфли, точь-в-точь как платье. Наряд в стиле восьмидесятых, но с современными штрихами: рукав три четверти, юбка чуть расклешена. Прибавьте ко всему этому крохотную черную сумочку и макияж в золотистых тонах. Сейчас Китти вполне может сойти за тридцатипятилетнюю.

— Надеюсь, ты не забыла, что сегодня приедет Эли Рот, — колко говорит моя начальница. — Некоторые ни на минуту не забывают об этом.

— Я тоже, — киваю я, нервно одергивая кардиган в попытке сделать свой вид чуть презентабельнее. — Но сейчас только полдевятого.

— Это так. Странно, что ни Шарон, ни Джона еще нет, — хмыкает Китти, словно забыв о том, что официально работа в нашем офисе начинается в десять. — Что ж, спасибо, что хоть ты приехала. Кстати, а чего это ты так рано? — Китти хмурит брови, словно ее осенила неприятная догадка. — Хочешь предстать в выгодном свете перед мистером Ротом? Думаешь, это поможет?

— Разумеется, нет. Не думаю, что я вообще способна выставить себя в выгодном свете.

Китти насмешливо оглядывает мой наряд, задержав взгляд на моем животе.

— Пожалуй, ты права.

После чего она посылает мне благосклонную улыбку.

— Я кое-что принесла тебе, — шепчу я.

Глаза начальницы становятся круглыми, как два блюдечка.

— Правда?

— Я почти уверена, что тебе понравится.

— Неужели сценарий той няньки?

— Он весьма неплох. И для Греты вполне подходит.

— Так чего же ты ждешь?! — нетерпеливо восклицает Китти, буквально пританцовывая на каблуках от нетерпения. — Быстро в мой офис! Нет, погоди. Сделай мне кофе, а потом приходи ко мне. Можешь и себе сделать, — добавляет она милостиво.

Я протягиваю ей сценарий, а сама удаляюсь на кухню. Я все еще парю на крыльях счастья. У меня ощущение, что я стою на пороге перемен. Китти приехала на два часа раньше времени, и это говорит о том, что она страшно волнуется.

Офис совершенно пуст. Даже удивительно, что я могу спокойно сделать себе и Китти кофе и тотчас пройти в ее кабинет, не опасаясь перешептываний за спиной. У меня целых полтора часа, чтобы представить начальнице сценарий. Это мой шанс!

Когда я начинаю срезать кожицу с лимона, обнаруживаю, что у меня дрожат руки.

— Вот и кофе, — провозглашаю я, входя в кабинет.

— Спасибо, — сухо благодарит меня Китти, снимая с подноса изящную фарфоровую чашечку. Бриллиант на ее пальце сверкает.

Я беру свою огромную чашку, купленную в универмаге на распродаже, и делаю огромный глоток.

— Где рецензия?

— Э… у меня в голове. — Понимая, что говорю совсем как Шарон, поспешно добавляю: — Я специально пришла пораньше, чтобы ее написать, но раз ты тут, я могу изложить тебе свое мнение устно.

— Валяй.

— Это романтическая комедия. Называется «Мамаша невесты».

— Хм. Пока неплохо, — говорит Китти скрипучим голосом. Я чувствую, что она тоже волнуется.

— Героиня завидует дочери, потому что у девушки будет роскошная свадьба, и всеми силами пытается ее испортить. Но только до тех пор, пока не влюбляется в родственника собственного грума. К сожалению, тот не отвечает на ее чувства, поскольку героиня — редкостная стерва. Ради того чтобы опровергнуть свою дурную репутацию, ей приходится спасать свадьбу дочери. — Я умолкаю, ожидая вердикта.

— Даже не знаю, — с сомнением тянет Китти. — Не думаю, что Грета захочет играть «редкостную стерву». Она же любимица Америки.

Да уж, была любимицей, пока не села на наркотики.

— Я думаю, у нее нет выбора, — осторожно говорю я. — Она должна вернуться в киноиндустрию с чем-то новым, чего от нее никто не ждет, понимаешь? Героиня пьесы не только стерва. Она по-своему обаятельна и забавна. Это очень живая женщина, умная и острая на язык.

— Острая на язык, говоришь? — презрительно фыркает Китти.

— Эта роль достойна номинации, — пытаюсь ее убедить. — Возможно, фильм получит не один «Оскар».

— Хм… Это действительно такая живая комедия?

— Нечто в стиле «Клуба первых жен», каким он мог бы быть, но не стал. А ведь этот фильм все равно был хитом. К тому же, — добавляю я, чтобы окончательно сломить сопротивление начальницы, — не так уж легко найти сценарий для стареющей кинодивы.

— Грета не стареющая кинодива!

— Но ведь она старше Кейт Хадсон? И Натали Портман? Ты же знаешь, как жесток киномир, Китти.

— Хм…

На этот раз Китти умолкает надолго.

— Понимаешь, роль матери — главная в этом фильме, — вкрадчиво говорю я. — Все остальные персонажи могут быть обычными малоизвестными актерами. К тому же этот фильм не требует большого бюджета. Он может быть снят так же дешево, как «Четыре свадьбы и одни похороны».

Китти садится за стол и ставит на него локти.

— Садись пиши рецензию. Только уж постарайся. Я должна быть убедительна. — Она делает паузу. — Напиши так, чтобы и Грете понравилось. Может, все-таки дело выгорит.

С моих губ уже почти срывается вопрос о повышении, но Китти не дает мне произнести ни слова.

— И побыстрее. Дорога каждая минута! — рявкает она.

Спустя всего сорок минут я приношу ей тщательно выверенный текст с аннотацией к сценарию Триш. К этому моменту офис уже гудит словно осиное гнездо. Хотя еще нет десяти, все на своих местах Еще бы! Кто захочет опаздывать в день икс?

— Спасибо, — кивает Китти, когда я кладу ей на стол несколько листов. Она прикрывает ладонью телефонную трубку. — Что-нибудь еще?

— Э…я…

— Что такое?

Сказать по правде, я думала, что Китти хотя бы просмотрит мою рецензию, предложит мне остаться и позвонит Грете Гордон. В общем, как-то оценит мою работу.

— Ничего.

— Сбегай в «Старбакс», купи мне капуччино без сахара, — рассеянно говорит Китти. При этом она делает жест, отодвигающий меня далеко за пределы ее внимания.

Интересно, на что я рассчитывала? Удача никогда мне не сопутствовала.

— Почему ты такая мрачная, Анна? — ядовито бросает Китти.

Я поворачиваюсь и выхожу за дверь.

Из «Старбакса» я возвращаюсь в дурном расположении духа. Мне до того тошно после разговора с начальницей, что я не удержалась и заказала себе сладкий кекс и малиновый чай, и смолотила все это прямо за углом офиса, не донеся до своего стола. Но и это не вернуло мне утреннего легкого настроения. Более того, теперь меня к тому же мучает раскаяние в содеянном. Ведь я почти решила сесть на диету!

— К тебе посетитель, — сообщает мне Клер, понизив голос. Я отдаю ей кофе для Китти и киваю.

Что за посетитель? Ко мне никто не ходит.

— И кто же это?

— Какой-то парень по имени Чарлз Доусон. Говорит, принес тебе роман.

— О! Э… — Я чувствую приближающуюся панику. — Ага.

— Он знает, что ты здесь, — беспомощно добавляет Клер. — Позвать?

— Давай, — так же беспомощно отвечаю ей я. Похоже, теперь не отвертишься. Впрочем, это Чарлз помог мне найти хороший сценарий. И к тому же он друг Ванны, а значит, не так уж плох.

Я обещала прочесть его роман. Что ж, придется это сделать. Возьму рукопись и распрощаюсь. Скажу, что у меня море дел. Ванна будет счастлива, узнав, что наши «отношения» имели продолжение.

Кстати, если я прилюдно возьму у Чарлза роман, это немедленно дойдет до Китти. Пусть думает, что я всеми способами ищу хорошие сценарии.

Наклеив на лицо улыбку, встречаю Чарлза, который как раз выходит из лифта. О Боже, неужели обязательно было надевать костюм-тройку и засовывать в карман золотые часы на цепочке? Ему только монокля не хватает! Из каждого отдела высовываются головы. Мои коллеги и неприятели перешептываются.

Не стирая с лица пластиковой улыбки, жму Чарлзу руку.

— Как мило, что ты зашел! Молодец, что принес свой сценарий, — говорю я громко, чтобы все знали, о чем мы разговариваем.

— Сценарий? — озадаченно переспрашивает Чарлз. — Я принес роман. Это… высокохудожественное произведение.

— Именно это я и имела в виду, — киваю я, стараясь не покраснеть от смущения. — Главное, чтобы произведение было… высокохудожественным, как ты и сказал. — Чувствую, как вспыхивают уши. — В общем, спасибо, что принес сам. Как только я прочту, сразу верну тебе.

При этом я слегка обнимаю Чарлза за плечо и увлекаю обратно к лифтам, намекая, что очень занята. Он послушно идет рядом.

— Доброе утро, — раздается сзади сладчайший голос. Только не она!

— Меня зовут Шарон. — В ее голосе столько сахара, что от отвращения у меня перекашивается лицо.

Чарлз оборачивается, и я вместе с ним.

Разумеется, Шарон выглядит на несколько порядков лучше, чем я. Да что там говорить! Она сияет белозубой улыбкой, на ней надето этакое синее шерстяное платье (если эту тунику можно назвать платьем), короткое до неприличия и с глубоким вырезом. При каждом движении оно то тут, то там обрисовывает фигуру Шарон. Взглянув на ее длинные прямые нога, тотчас понимаешь, что здесь не обошлось без солярия. Белые босоножки со множеством ремешков только подчеркивают загар.

Шарон небрежно кивает мне и протягивает руку Чарлзу.

— Очень приятно познакомиться, — восхищенно тянет он. — Очень.

После его жаркого пожатия Шарон незаметно вытирает руку о платье — похоже, у Чарлза вспотели ладони.

— Вы принесли что-то для Анны?

Просто уму непостижимо! Она не может мне простить тот сценарий Триш. Теперь Шарон все равно, что за материал принес мне Чарлз, главное — как можно быстрее его заполучить.

— Сказать по правде, я действительно кое-что принес, — смущенно бормочет мой незадачливый поклонник, стараясь не слишком пялиться на ноги Шарон. При одном упоминании о своей книге он начинает пыжиться, как голубь, воркующий возле потенциальной подружки. — Это совершенно новая вещь. По-моему, талантливая. Это роман.

Я буквально сгораю со стыда.

— Спасибо, Чарлз. Давай его сюда, — бубню я, пытаясь покончить с этим позором.

— Глупости! — Шарон делает жест, отодвигающий меня на задний план. — Чарлз, я выше по должности, нежели Анна. Она всего лишь читает материал, а решение выносят люди моего ранга.

— Правда? — воодушевляется Чарлз. Затем оборачивается ко мне за подтверждением.

— Вообще-то это так. — Я судорожно сглатываю.

— Меня недавно повысили. — Шарон заговорщицки подмигивает Чарлзу. — Анна просто просматривает материал. Так, паршивая работенка. Самое нижнее звено.

Чувствую, что у меня даже кожа головы под волосами начинает пылать, не только лицо. Я смотрю на Чарлза сверху вниз, нависая над ним, словно Пизанская башня. Я осознаю всю непривлекательность своего образа — мясистые бока и пухлый живот, мешковатые брюки и простые ботинки. Куда мне тягаться с Шарон! Я уже не сомневаюсь, что Чарлз отдаст свою книгу ей.

Однако он вводит меня почти в шок, вежливо кивнув Шарон и улыбнувшись мне.

— Мне, право, жаль, но я должен отдать роман Анне, — говорит он.

— Это еще почему? — Лицо Шарон становится на порядок багровее, чем мое.

— Потому что нас с Анной связывают особые отношения, — скромно отвечает Чарлз.

Я просто не верю своим ушам! Он пытается защитить меня! Я с облегчением улыбаюсь Чарлзу, чувствуя огромную признательность.

— Не думала, что талантливый человек вроде вас может тянуться к такой, как Анна. — Шарон делает последнюю попытку переубедить Чарлза. Она соблазнительно облизывает нижнюю губу и словно невзначай проводит пальцами по обнаженной шее.

Я вижу, что Чарлз колеблется, но недолго.

— Прошу меня извинить, но книга обещана Анне. Я всегда держу данное слово.

— Спасибо, дорогой Чарлз, — почти с восторгом восклицаю я, выхватывая книгу у него из-под мышки. Теперь его произведение кажется мне куда привлекательнее, чем пять минут назад.

Как все относительно!

— Надеюсь, мы скоро увидимся, — с надеждой говорит Чарлз. — Может быть, сегодня вечером? Ты свободна? — В его глазах я вижу мольбу.

Еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

— О, я не знала, что это твой парень! — мгновенно сориентировавшись, фыркает Шарон. — Я-то подумала, что это настоящий писатель!

— Чарлз — весьма одаренный автор, — вступаюсь я, потому что мой новый друг заслужил ответную услугу. — Он просто исключительно талантлив.

Шарон резко отворачивается, и вот уже стук ее каблуков удаляется по коридору.

— Знаешь, Чарлз, — начинаю я тихо, — я не уверена, что сегодня вечером…

— В половине восьмого, — заключает он, входя в лифт. — Ноя…

— Не говори ни слова, Анна, — тоном благородного рыцаря, спасающего деву из заточения, произносит Чарлз. — Увидимся вечером. Ты заслужила свидание.

Двери лифта со всхлипом закрываются. Я мрачно гляжу на них, стиснув зубы.

Почему? Почему я заслужила свидание? Чем я провинилась?

Эли Рот прибывает именно тогда, когда я пытаюсь прочесть первые строчки книги Чарлза. Приехало новое руководство, можно понять по этому почти беззвучному полувздоху, который проходит по зданию. Кажется, что буквально каждый служащий напрягся сверх меры, чтобы произвести впечатление прилежного работника.

Такие же, как я, рецензенты тотчас попрятали все лишнее в ящики стола и принялись озабоченно листать сценарии. Секретарши поправили прически и выпрямили плечи, а затем застучали по клавиатуре. Я же с радостью откладываю творение Чарлза в сторону, довольная отсрочкой.

Вы спросите почему? Да я могу найти в нашем скучном офисе тысячу разных занятий, которые могут увлечь меня посильнее, чем чтение этого шедевра. Я могу сортировать по папкам письма, пришедшие по электронной почте, могу прибраться на столе или сделать пару звонков. Только не читать книгу Чарлза.

Я честно хотела дать ему шанс, но переоценила себя и его талант. Когда я поняла, что уже в шестой раз читаю один и тот же абзац, то прямо-таки заскрежетала зубами. Это что-то в стиле Пруста, но гораздо, гораздо скучнее. Я бы с большим воодушевлением читала «Желтые страницы», потому что по ним можно хотя бы заказать пиццу.

Вокруг Эли Рота собирается небольшая толпа. Из-за этого я никак не могу разглядеть нашего нового босса. Понятно лишь то, что он одет в темно-серый костюм и что он довольно высок. Зато с моего места видно, как Майк Уотсон трясет Эли руку, как Шарон улыбается во все тридцать два зуба и поправляет челку, а Роб Стэнфорд мнется рядом, словно унылое привидение.

Я бросаю взгляд на дверь офиса Китти, которая плотно закрыта. Моя начальница не соизволила выйти к Эли Роту, ожидая, когда он сам нанесет ей визит.

Как бы мне хотелось быть такой же, как она, — карьеристкой. Знать себе цену. Уметь подчинять людей своей воле. И откуда у Китти эта почти нездоровая самоуверенность?

Теперь Рот направляется к Китти. Он стучит и просовывает голову в дверь. Он такой же высокий, как и я.

Я всегда замечаю, какой у мужчины рост, потому что меня здорово смущает, когда приходится нависать над своими собеседниками. Правда, что-то мне подсказывает, что, даже будь я красавицей, Эли Рот едва ли почтил бы меня своим вниманием. Мужчины вроде него не любят смотреть собеседникам в глаза.

Кстати, Чарлз сантиметров на пятнадцать ниже меня. Даже не верится, что он готов вывести меня в свет и так опозориться. Боже, как же нелепо мы будем смотреться рядом! У меня даже озноб по спине пробегает при этой мысли.

Может, стоит заказать ужин на дом?

Нет! Только не это! В сравнении с Джанет и Лили я буду выглядеть чудовищно. Лучше сразу застрелиться, чем такой позор.

Меж тем Эли Рот исчезает в кабинете Китти. Майк Уотсон, который неотступно следовал за новым боссом, остается на пороге в растерянности. Вот это облом! Китти ни за что не впустит его к себе в кабинет, так что Майку остается ретироваться, потрясая кулаками.

На моем телефоне загорается лампочка вызова.

— Да?

— Анна? — слышу голос начальницы. — Зайди ко мне, пожалуйста. Хочу тебя кое с кем познакомить.

От удивления я даже не сразу срываюсь с места. Китти никогда не делает подобных жестов. Неужели она…

Я выскакиваю из-за стола и бросаюсь в коридор, провожаемая завистливым взглядом Джона.

— Войдите.

Я осторожно приоткрываю дверь и заглядываю в щелку. Китти и Рот сидят на кушетке. У Китти такой расслабленный, непринужденный вид, словно она каждый день общается с теми, кто может лишить ее работы. Она что, принимает наркотики?

— Эли, — говорит она, улыбаясь, — хочу представить тебе Анну Браун, моего талантливого рецензента. Именно она помогла мне найти отличный материал для будущего проекта.

— Привет, — говорит Эли.

Он довольно молод. Вид у него амбициозный. Отличная фигура с крепким торсом и длинными ногами, костюм от Хьюго Босса, золотой «Ролекс». Короче, именно так в моем представлении и должен выглядеть босс из Голливуда. Такое ощущение, что Эли Рот сошел с картинки мужского журнала, до того совершенным он выглядит.

— Китти очень вас хвалила, — продолжает Рот, сверля меня взглядом.

— Э… да, спасибо… мистер Рот, — лепечу я невнятно.

— Знаешь, когда меня называют «мистер Рот», дорогуша, я с трудом подавляю желание оглянуться в поисках отца. — Эли Рот смеется. — Зови меня просто Эли. Мы же не на церемонии в «Ред крест», правда?

Китти пристально смотрит на меня. Кажется, она намекает, что мой момент славы пройден и мне пора. Взгляд, выставляющий вас вон. Понимаете, что я имею в виду?

— Может быть, кофе?

— Мне не нужно, — качает головой Китти.

— Я тоже обойдусь, — говорит Рот.

— Приятно было познакомиться, мистер… Эли. — Пискнув это, я буквально просачиваюсь за дверь. Вернувшись за свой стол, пытаюсь оценить произошедшее. Итак, Китти представила меня начальству. Значит ли это, что она все-таки принимает меня всерьез? Это же здорово!

Дальше до самого обеденного перерыва ничего не происходит. Я просматриваю книгу (редкостное дерьмо, признаться), печатаю рецензии, а также выполняю такие важные офисные задания, как игра в «Свободную ячейку» и «Паука». Ровно в час я решаюсь побеспокоить Клер.

— Выйдем пообедать?

— Ой, не могу. Я еще и четверти звонков из того списка, что мне дала Китти, не сделала.

У нее совершенно убитый тон.

— А зачем ты обзваниваешь всех? Китти все равно никогда не проверяет. Звони через одного.

— Да, покурить бы я не отказалась, — вздыхает Клер.

— Вот и пошли на улицу. И зайдем в бистро перекусить. Я угощаю.

— Ну что ж. — Клер заметно оживляется, достает из стола пачку легких «Мальборо» и встает.

Сначала мы прячемся за угол здания, где Клер выкуривает две сигареты, а затем уже идем в закусочную. Поначалу я заказываю сандвич с курицей карри, однако, вспомнив, что после него изо рта пахнет чесноком, меняю заказ на булочку с сыром моцарелла и помидорами. Подумав, беру еще свежевыжатый апельсиновый сок и овощные крекеры. Интересно, от них полнеют? Ведь они вроде бы овощные, разве нет? Думаю, даже Эли Рот мог бы включить их в свой рацион.

Клер берет себе порцию суши и бутылку минералки. Покормить ее за свой счет довольно дешево.

Забравшись на два высоких табурета у окна, мы принимаемся за еду. Я уже готова рассказать ей о том, как Китти знакомила меня с Эли Ротом, но Клер начинает говорить первой.

— Шарон прямо как шило в зад воткнули.

— О чем ты?

— О том, что она непременно хочет отыграться за тот случай со сценарием. Все видели, что она едва не вырвала у тебя книгу того парня, что приходил утром. Кажется, она считает, что ты специально подстроила его визит. Просто подговорила какого-то бедолагу, чтобы притворился писателем и твоим парнем.

— Это же нелепость! — усмехаюсь я. — Шарон — полная дура и истеричка. Вот кто в наше время получает повышение.

— Знаешь, не стоит так говорить о вышестоящих кадрах, — качает головой Клер. Она оглядывается, словно опасаясь, что нас подслушают. — Шарон весьма мстительная особа, так что будь осторожнее в высказываниях.

— Да ты с ума сошла! — возмущенно восклицаю я. Заметив, что Клер оскорбилась, добавляю: — Брось! Все мы люди. Нельзя постоянно жить в страхе, что на твою голову наступят. Так ничего не добьешься.

— Вот я и вижу, как многого ты добилась, — замечает Клер. — А эту дуру Шарон повысили.

— Возможно, у меня все еще впереди, — осторожно говорю я. — Я нашла отличный сценарий. Китти обещала сделать меня своей помощницей, если дело выгорит.

— Ага, — мрачно кивает Клер, глядя в тарелку. — А мне она обещала повысить зарплату и дать внеочередной отпуск.

— С приходом Эли Рота все может измениться. Может, ты и получишь свой отпуск.

— Хм… Бессрочный, — криво ухмыляется Клер. — Нас всех могут уволить. Этот Эли Рот… — Клер вдруг осеклась. — Знаешь, а он ничего. Ты когда-нибудь видела мужчину, которому бы так шел его костюм? Я имею в виду в реальной жизни.

— Да уж, он скорее похож на актера из мыльной оперы, — подхватываю я.

— Нет, он очень сексуальный. А в сериалах играют одни посредственности. У этого Рота такая фигура! И эти стальные глаза! Они просто завораживают.

Клер поправляет волосы, чуть одергивает юбку. Я не верю глазам: неужели Клер Эдварде, скромная незаметная секретарша, увлечена новым боссом?

— Как считаешь, он меня заметил? Может, мне стоит сходить в салон или купить платье, как у Шарон?

— Думаешь, Эли Рот может увлечься секретаршей?

— Но ведь такое бывает! — запальчиво восклицает Клер и тут же смущается.

— Ну… разумеется. И… довольно часто. — Я тщательно пытаюсь подобрать ободряющие слова. — Кстати, ты гораздо привлекательнее Шарон. — Это действительно так. На мой взгляд, Шарон хороша, но безлика. — Но у этого Рота наверняка есть жена в Калифорнии. Такие, как он, не задерживаются на ярмарке холостяков.

— Но ведь сейчас он не в Калифорнии, — с вызовом отвечает Клер. — А значит, помех нет.

Ну и ну! Уж если тихоня Клер так сверкает глазами и готова нестись в салон красоты, то представляю, какая борьба развернется во всем офисе. Неужели завтра я увижу Клер в туфлях на высоченных шпильках и при ярком макияже?

— Что ж, удачи, — желаю ей я.

— Спасибо. — Она понижает голос. — Шарон он тоже интересует, могу поспорить.

— И не только ее, помяни мое слово.

Клер сдувается, как проколотый иглой воздушный шарик.

— Значит, выбор останется за Эли, — вздыхает она. — Будь что будет.

— Да уж.

— Кстати, поздравляю тебя с новым парнем! — Клер резко меняет тему. — Тот автор с книгой, что приходил к тебе. Он довольно мил.

— Э… — Я не знаю, что сказать.

— По крайней мере это вселяет в меня уверенность, что уж ты-то за Эли бегать не станешь! — Клер хихикает.

— А что тут смешного?

— Ничего, — торопливо отвечает она. — Я не имела в виду…

— …ничего обидного, я поняла. Ты покончила с суши? — Я киваю на ее пустую тарелку. — Думаю, нам пора возвращаться. Что, если Эли Рот как раз заглядывает на наши места.

— О, он может, — испуганно шепчет Клер, хватая сумочку. — Пошли скорее.

Оказавшись на своем месте, я вижу наклеенный на монитор желтый квадратик. «Совещание в третьем зале. Ровно в два. Джон».

Взглянув на часы, я в ужасе округляю глаза. Уже пятнадцать минут третьего. Какого черта устраивать совещание сразу после обеденного перерыва? Обычно в это время Китти встречается с кем-нибудь из сильных мира сего, пьет вермут и изображает из себя светскую львицу. К тому же обычно Китги собирает нас в своем кабинете, а не в конференц-зале, куда она водит дорогих гостей. Лично я вообще ни разу не бывала ни в одном из трех залов нашего здания.

Проклятие, это все Эли Рот!

Хватаю рецензию на «Мамашу невесты» и мчусь по коридору. В двери конференц-зала есть небольшое окошко. Через него я вижу огромный стол и сидящих за ним людей. Перед каждым лежит блокнотик с записями, лица присутствующих торжественно-серьезны. От этого зрелища мне становится не по себе. Даже в животе все как-то сжимается.

Осторожно приоткрываю дверь и ужом протискиваюсь в зал. За столом сидят четверо — Китти, Майк, Карл Смит и Рол Уокер. Их подчиненные, такие же рецензенты, как и я, сидят чуть дальше, вместе с Шарон, на лице которой написано возмущение подобным соседством. Во главе стола восседает Эли Рот.

Карл Смит что-то рассказывает присутствующим, а главное, Роту. Речь идет о сценарии фильма про игрушки, которые ожили и принялись вредить людям. Карл слегка запинается и сильно потеет. Судя по всему, его даже радует мое нежданное вторжение как возможность получить передышку.

В полной тишине я занимаю крайний стул рядом с Джоном. От смущения я никак не могу перестать ерзать задом. Все таращатся на меня.

— Привет, Анна, — гаденько ухмыляясь, говорит Майк. — Рад, что ты наконец решила к нам присоединиться.

— Простите, — не поднимая глаз, бормочу я. — Я несколько задержалась с обедом.

— Обычно наши сотрудники пунктуальны, — считает должным пояснить Карл Смит новому боссу. — Время — деньги.

— Прости, Эли, — говорит Китти, бросив на меня раздраженный взгляд.

— Уверен, это досадное недоразумение, — беззлобно говорит Эли Рот, глядя на меня. Я становлюсь малиновой и продолжаю ерзать на стуле. — Карл, мы тебя слушаем.

— Так вот, — громко продолжает Карл, — я считаю, что это прекрасный пример… э .. в общем, сценарии вроде этого просто обречены на успех. — Он вытаскивает из папки листок с диаграммами. Представляете?! Диаграммы к сценарию1 — По оси икс отложена частота, с какой сценарии с подобной интригой появлялись на экранах . Как видите, это совершенно новый сюжет.

— Все это довольно странно, — прерывает его Эли Рот, кивая на диаграмму. — Ваша схема неверна. Мы уже видели фильм с таким сюжетом.

— Да, но, значит, это было довольно давно, — лепечет Карл защищаясь. — «Путешествие Гулливера» и тому подобное старье…

— Нет, совсем недавно. «Солдатики», вот о чем я говорю. Карл становится таким бледным, что хочется подхватить его под мышки, чтобы не дать упасть. Понятно, что он впервые слышит об этом фильме. Затем он кивает и нервно прокашливается.

— Но этот сюжет может быть трактован иначе. Вышло бы… неплохо. — Он растерянно обводит глазами собравшихся, как бы в поисках поддержки, затем кулем падает на свой стул.

Остальные прячут глаза. Разумеется! Они же знают только о тех фильмах, которые запускало наше руководство. Это удобно в тех случаях, когда нужно подобострастно восхвалить прошлые деяния начальства. Происходящее далеко в Америке никого не интересует.

— Вы же помните «Солдатиков»? — нетерпеливо спрашивает Эли Рот. Он сверлит взглядом новых подчиненных. Его глаза потеряли все свое дружелюбие и стали колючими.

Почти каждый что-то черкает в своем блокноте, опасаясь встретиться с Эли взглядом. Тишина стоит мертвая.

— Конечно, мы помним этот фильм, — тихо говорю я со своего места. Кто-то же должен спасти ситуацию.

Рот пристально смотрит на меня, на его губах вновь появляется усмешка.

— Анна Браун, — говорит он. — Это ведь вас представила мне утром Китти?

— Да. — Я снова краснею.

Рот встает за свое кресло и опирается об него локтями.

— И о чем же этот фильм?

— Производство Эллиот и Россио. Ожившие игрушки. Жестокие солдатики и демонические Барби.

— Что-то я впервые слышу об этих режиссерах, — резко говорит Карл.

— Это не режиссеры. Это сценаристы, — вздыхаю я.

— Ах, сценаристы! Неудивительно, что я о них не знаю. — Карл обводит стол глазами, надеясь найти поддержку.

Он прав, авторы редко становятся знаменитыми, редко получают хорошие гонорары и обретают поклонников. В Голливуде ходит одна шутка. Блондинка отправилась на Фабрику грез, дабы стать знаменитой. Но она была до такой степени глупа, что переспала с автором.

Теперь вы можете понять, как в нашей среде относятся к сценаристам. Поэтому я снова краснею, услышав слова Карла. Лично я считаю, что успех фильма на девяносто процентов зависит от сценария. Можно пригласить знаменитых кинозвезд и популярного режиссера, задействовать огромный бюджет, но если сценарий слабоват, фильм выйдет провальным. Возьмите, к примеру, «Героя последнего боевика» с Арни. Эту картину только фанаты станут смотреть повторно.

— Анна, признаться, ты меня удивила, — говорит Эли Рот. — Мало кто помнит фамилии сценаристов. Знаешь еще какие-нибудь их фильмы?

— Да. «Шрек», «Аладдин», «Маска Зорро»…

— И «Пираты Карибского моря», — завершает Эли Рот. — Один из лучших фильмов последних лет.

За столом начинается перешептывание, Карл открывает рот, чтобы что-то сказать (при этом он становится похожим на рыбу, выброшенную на берег), затем закрывает его.

— Еще идеи? — спрашивает Рот, и собрание продолжается. Я слушаю выступающих, подмечая при этом скуку в глазах босса. Он явно не впечатлен предложениями других директоров. Майк рассказывает о паре фантастических фильмов с запутанными сюжетами, требующих большого бюджета. Я вижу, что Эли Рот еле сдерживает зевоту.

— Китти?

Моя начальница встает.

Нет, она не просто встает — она выходит к большой доске в центре зала. Китти двигается с грацией кошки, тонкие золотые браслеты на руках тихо позвякивают в такт ее шагам. Никогда прежде я не видела Китти отчитывающейся перед кем бы то ни было, поэтому замираю в ожидании. Триумф нашей команды будет означать и мой личный триумф.

— У меня есть отличный сценарий, — начинает Китти. — Я нашла его сама. Он называется «Мамаша невесты».

Нашла сама? Что я слышу? Я непонимающе смотрю на начальницу, но она избегает моего взгляда.

— Это очень необычная вещь. — Она выдерживает паузу и многозначительно добавляет: — И почти не требует затрат.

Да она же цитирует мою рецензию!

— Это будет фильм о женщине, ведущей светский образ жизни. Ее дочь собирается замуж, и она пытается расстроить свадьбу из ревности…

Я сижу ни жива ни мертва. Китти не просто цитирует мою рецензию — она даже выделяет особым тоном те места, что я подчеркнула маркером!

— Вот это уже интересно! — восклицает Эли, когда она заканчивает. Его глаза снова блестят. — Забавный сюжет с вкраплениями старого доброго юмора. Где ты нашла этот сценарий, Китти?

Моя начальница всплескивает руками, дабы блеснуть бриллиантом.

— Личные контакты, — поясняет она. — Я отдала сценарий Анне на рецензию.

Эли переводит взгляд на меня. Я же не в силах даже кивнуть. Глаза Китти похожи на две острые льдинки.

— Так ведь, Анна? — спрашивает она холодно. Я вяло киваю:

— Так.

Китти расслабляется и даже удостаивает меня улыбкой.

— Что ж, я вижу здесь потенциал, — говорит Рот. — Сделайте копии сценария и рецензии и разошлите куда следует.

— Нет проблем, — царственно кивает Китти.

— Отлично, — улыбается ей Эли. — Что ж, впереди у вас много работы. Спасибо всем.

Не успеваем мы выйти из зала, как рука Китти опускается мне на плечо.

— Ко мне в офис, живо, — приказывает она.

Я вхожу к ней, сажусь на край кушетки и жду. Мне здорово не по себе, если не сказать еще больше. На душе скребут кошки.

— Надеюсь, — доброжелательно говорит Китти, входя в кабинет, — ты поняла мою задумку?

— Не совсем. — Голос не слушается меня. Приходится откашляться. — Ведь это я нашла сценарий.

Китти безразлично пожимает плечами:

— Мы же работаем в одной команде. Я хочу, чтобы этот фильм увидел свет, Анна. Это означает, что нам требуется хорошее прикрытие. Если Эли будет знать, что сценарий нашла я, он будет ко мне прислушиваться — а у меня есть опыт в такого рода работе. Какая разница, кто нашел его на самом деле, если фильм все-таки будет снят?

— Но я хотела заслужить его доверие, — тихо говорю я.

— Зачем тебе его доверие? У тебя будет мое доверие, — поясняет Китти таким тоном, словно я малое дитя. — Именно я помогу тебе достичь небывалых высот. Скажу по секрету: Майк все последние три месяца копал под тебя. Он настаивал на увольнении, но я тебя отстояла. Ты под моей защитой, Анна.

— А как же карьера?

— Для начала все будут знать, что рецензия к фильму — твоя работа. Эли Рот это уже знает. — Китти качает головой. — Ты не доверяешь мне? Но ведь я даже представила тебя Эли. Как видишь, Джон этой чести не удостоился.

— Это правда, — вынуждена признать я.

— И это только начало. Поверь, со мной у тебя есть будущее. Мы же одна команда.

Китти протягивает мне лист бумаги. Это отпечатанный приказ для бухгалтерии. В нем сказано, что мне увеличивают зарплату. Я перечитываю приказ три раза, прежде чем до меня начинает доходить его смысл. Китти обещала мне прибавку к жалованью, но я не слишком обольщалась. Как оказалось, напрасно! И когда я научусь доверять людям?

— Вот здорово. Спасибо, Китти.

— Не стоит благодарности. Надеюсь, теперь ты не станешь злиться на меня за то, что я назвалась первооткрывателем сценария? Мы должны об этом твердо договориться. Это очень важно.

— О, конечно.

— Кстати, нужно подумать о встрече с автором. Приведи мне эту няню завтра утром. Хотя нет! Дай лучше мне ее номер. Я сама с ней свяжусь.

Я пишу телефон на бумажке.

— Спасибо, Анна. — Китти тепло улыбается. — Тебе понравится работать со мной, поверь. Вот увидишь, наш проект выгорит.

И она отворачивается, показывая тем самым, что аудиенция окончена.

Я немного медлю.

— Что еще? — нетерпеливо спрашивает начальница.

— Знаешь, я благодарна тебе за новый оклад. Но как насчет повышения? Наш уговор все еще в силе?

— Разумеется. Но пока не до этого Эли должен вынести вердикт, кого он уволит, а кто останется. От этого зависит не только твое, но и мое будущее.

— Понятно.

— Знаешь, — неожиданно говорит Китти, когда я уже подхожу к двери. — Я думала о своей преемнице. В нашей области талантливых людей не так уж и много. Анна, я возлагаю на тебя большие надежды.

— О, спасибо, Китти — Я почти молитвенно складываю ладони у груди. — Большое спасибо!

Может, я зря так плохо думала о Китти все это время? В конце концов, она же получила «Оскара».

— Я хочу, чтобы ты основательно участвовала в процессе производства фильма. У тебя есть какие-нибудь наметки по поводу актерского состава? Кроме Греты, конечно.

— О, я так и бурлю идеями, — взволнованно говорю я.

— Ты пересмотрела массу подобных фильмов? — Думаю, Китти имеет в виду успешные фильмы.

— Да. — Неужели она только сейчас поняла, что я неплохо разбираюсь в том, с чем работаю?

— Тогда составь мне список возможных кандидатур. Режиссеры, актеры, операторы…

Я буквально сияю от счастья. Не могу поверить, что мне оказано такое доверие! Ведь я буду делать все то, чем обычно занимается продюсер.

— Нет проблем!

— Приготовь список к завтрашнему утру. Это очень важно! После этих слов Китти начинает звонить по телефону, и я распахиваю дверь.

— Кстати! — Она прикрывает трубку рукой. — Можешь быть свободна до завтра. Главное, не забудь про список. Ты молодец!

Вот черт! Черт, черт, черт! Это просто невероятно!

Открыв дверь квартиры, я застаю Лили сидящей на полу со скрещенными ногами. Она занимается тантрической йогой, что подразумевает сидение на полу именно в такой позе, раскачивания и распевания слога «ом» на разные лады. Когда Лили занята йогой, нам с Джанет запрещается смотреть телевизор и громко разговаривать. В такие моменты мы даже кофе себе сварить не можем.

— Ом, о-ооммм, ом, о-оом! — тянет Лили, притворяясь, что не заметила моего появления.

— Ага, вернулась значит, — громко говорю я. Лили открывает один глаз.

— Послушай, Анна, я пытаюсь сосредоточиться. Очень важно очистить голову от всех мыслей.

— Тогда это не должно занимать столько времени, — весело говорю я. — Там ведь практически пусто.

— Твое ехидство проистекает из того факта, что тело твое нечисто. Попробуй позаниматься йогой. К тому же это помогает контролировать аппетит.

— Забавно, а я-то думала, что ты используешь для этой цели кокаин.

Глаза Лили сужаются. Честно говоря, я и сама на знаю, что на меня сегодня нашло.

— Какая чушь! Я никогда не пользовалась веществами, которые вредят здоровью!

— А как же табак? Лили взмахивает рукой.

— Ах это! Табак не так вреден, как любят утверждать медики. К примеру, во Франции почти все курят. А в легких сигаретах практически совсем нет никотина.

— Слушай, ты не собираешься пойти на какую-нибудь вечеринку? — спрашиваю я, устав от этих глупостей. — Я бы с удовольствием поглядела телик.

— Да уж, все равно я теперь не настроюсь на йогу. — Лили встает и потягивается. — У меня просто тонны приглашений, но я-то собиралась остаться дома и отдохнуть. — Она украдкой бросает взгляд на телефон.

— Ждешь звонка?

— Нет! — фыркает Лили. — Разумеется, нет. Я не из тех, кто сидит возле телефона.

— И кто же должен тебе позвонить?

В этот момент приходит Джанет. У нее несколько подавленный вид.

— В чем дело? — спрашивает Лили с поддельным сочувствием. — Проблемы на работе? — Она с нетерпением ждет признания Джанет, что ее турнули из модельного агентства. Лили нравится чувствовать себя более удачливой и более востребованной, чем остальные.

— Чертов агент! — Джанет вздыхает. — Он сказал, что будет съемка для «Штучки», а когда я пришла в студию, оказалось, что готовят подборку для «Домохозяйки»! Меня заставили надеть проклятый фартук и рукавицы! Там было еще три девицы, и сначала делали групповые снимки, а когда потребовались индивидуальные — мне сказали, что я могу быть свободна. Неужели я даже с пирогом в руках выгляжу хуже остальных?

— О Боже! Я так тебе сочувствую! — фальшиво восклицает Лили. — Ты не подошла для крупного плана. Это очень плохой знак.

Порой мне хочется дать Лили затрещину.

Глаза Джанет наполняются слезами, губы начинают дрожать.

— А уж после того, как Джино дал тебе отставку! — продолжает кудахтать Лили. — Ужасно! Так унизительно!

— Знаешь, Джанет, — громко перебиваю я, — Лили остается сегодня дома, она ждет звонка. Представляешь? Бедняжка так нервничает!

— Чушь! — взвизгивает Лили.

— Да? — невинно осведомляюсь я. — Тогда я полезла в Интернет, ладно? Я всего на пару часов.

— Не смей! — истошным голосом кричит Лили. — Я не жду звонка. Но мне могут позвонить. Один мой друг.

— Кто же это? — спрашивает Джанет.

Лили встряхивает светлыми волосами и самодовольно усмехается.

— Это очень известный человек. Клод Ранье. Пораженная Джанет открывает рот.

— Клод Ранье? Финансист? Тот самый Клод Ранье, у которого огромная яхта?

— Да, она называется «Триксабель». — Лили произносит это так гордо, словно яхта давно принадлежит ей.

— Это не тот ли Ранье, — спрашиваю я, — которому недавно стукнуло девяносто?

На самом деле и мне трудно поверить в то, что речь идет о том самом финансисте с огромной яхтой. Он столь часто мелькает в таблоидах, что я даже помню его лицо. Француз греческого происхождения, он нажил огромное состояние на сделках с недвижимостью. У него дом в Каннах, дворец в Венеции, огромное поместье в Ноттинг-Хилле и роскошная яхта. При этом у Ранье репутация старого развратника, увлекающегося молодыми девицами модельной внешности. В газетах постоянно появляются его фото в компании красоток в купальниках, сидящих на одной из палуб той самой яхты.

Кстати, Клод Ранье толстый. И сиськи у него побольше, чем у иных его девиц.

— Вовсе не девяносто! — огрызается Лили.

— Сколько же тогда? Шестьдесят? — Это уже Джанет.

— Не меньше, — хмыкаю я.

— Вы просто мне завидуете. Клод — потрясающий мужчина. И его…

— …деньги? — предлагаю я.

— Нет, его мудрость! Он очень умен. А возраст — не более чем бессмысленные цифры. Возможно, Клод пригласит меня на прогулку в Канны, когда там будет проходить кинофестиваль.

— Да ты что! — завистливо охает Джанет.

— Мы проплывем вдоль всего Лазурного берега, — радостно вещает Лили. — Наверное, сделаем остановку в Монте-Карло, зайдем в казино. Клода там все знают! А потом отправимся на фестиваль, где тусуются все эти звезды. Я захвачу с собой портфолио. Думаю, там будет много влиятельных людей. Возможно, это станет новым скачком в моей карьере! — Лили довольно смеется. — Клод сказал, что у меня есть потенциал. Он говорит, что поможет мне продвинуться выше. Представляете, какой шанс! Да хозяйка любого модельного агентства готова прыгнуть к нему в постель!

— Ясно, — киваю я. — Ты тоже хочешь прыгнуть к нему в постель?

Лили осекается.

— То есть? — чопорно спрашивает она. — Ты все извращаешь.

— Едва ли. Ты нужна Ранье в качестве новой игрушки. Новый трофей для старого донжуана. Разве не ясно?

— А тебе не приходило в голову, что пожилому богатому джентльмену просто льстит, что молодая красивая девушка удостоила его вниманием? Не надо считать меня дешевкой!

— Так ты думаешь, что он пригласит тебя в качестве декорации? — насмешливо уточняю я.

— Ты ничего не понимаешь! — Лили мрачно смотрит на меня. — Короче, я не собираюсь с тобой это обсуждать. Клод — всего лишь мой друг. Поклонник, если хочешь.

В этот момент звонит телефон. Лили срывается с места.

— Да?

Ее лицо разочарованно вытягивается.

— Это тебя. — Лили протягивает мне трубку.

— Алло!

— Привет, Анна, — раздается голос Чарлза. Вот черт, я совершенно забыла! — Ты готова к свиданию?

Как я могла забыть об этом дурацком свидании? Нужно было перезвонить и вежливо отказаться.

— Буду у тебя через пять минут. У тебя второй этаж, да? Я готова рыдать от отчаяния.

— Второй. — Вздыхаю. — Я спущусь, когда ты позвонишь в домофон.

Вот вам и спокойный вечер перед телевизором. Вот и пицца, которую я собиралась заказать!

— Кто это был? — интересуется Лили. — С работы, да?

— Я иду на свидание.

— Ого! — радостно восклицает Джанет. — И кто же этот таинственный поклонник?

— Поклонник? Не дури! — обрывает ее Лили. — Ты же знаешь парней, с которыми встречается Анна. Беден как церковная мышь, жалкий и совершенно неинтересный. Скорее всего работает в государственной компании и живет с мамашей.

— Он вообще не работает, — поправляю я.

— Ага, что я говорила! Безработный! Анна еще и за ужин будет платить! — ядовито говорит Лили.

— У Чарлза есть трастовый фонд, так что необходимости работать у него нет, — небрежно говорю я, а затем добавляю: — Кстати, у него квартира на Итон-сквер, а сестра, кажется, какая-то графиня. — Лили с сомнением смотрит на меня.

— Ого! — радуется Джанет. — Анна, это же здорово! Значит, твой ухажер принадлежит к высшему обществу.

— Да, еще он учился в Итоне вместе с мужем Ванны, — стараюсь пожать плечами как можно безразличнее.

— Значит, он не в своем уме, — подводит итог Лили.

— По крайней мере он не старый козел, — парирую я.

— Ах так! — Лили фыркает и, словно порыв ветра, выскакивает из гостиной и хлопает дверью своей комнаты.

— Не обращай на Лили внимания, — предлагает Джанет. — Она просто не может поверить, что ты могла отхватить такой лакомый кусок. — Она смущенно умолкает. — Я хотела сказать… что тебе вполне по силам найти отличного ухажера. Это же наша Лили… — Джанет вздыхает.

Самое забавное, что я действительно начинаю гордиться Чарлзом. Он даже начинает мне казаться вполне милым человеком. Такие девицы, как Лили и Джанет, постоянно хвастаются своими мужчинами, и для них имеет значение в первую очередь состояние их финансов, а затем социальный статус. Все остальное идет в самом конце списка. Возможно, Чарлз одевается с претензией, чуть щеголевато, но на мой взгляд, он даст сто очков вперед тому же Клоду Ранье, потому что моложе и приятнее внешне. И он не беден. Чарлз относится к тому типу мужчин, которые способны обеспечить женщине безбедную старость.

Думаю, все это пришло в голову и Лили — иначе с чего бы она так психанула? Джанет же смотрит на меня с одобрением. Должна сказать, это мне льстит. Когда я встречалась с пресловутым Брайаном, она смотрела на меня скорее с сочувствием, тогда как Лили вообще не упускала случая подколоть.

Только теперь я понимаю, что иметь обеспеченного парня довольно приятно. Чарлз прямо на глазах обрастает кучей достоинств.

— Разве ты не собираешься прихорашиваться? — удивленно спрашивает Джанет.

— У меня уже нет на это времени. Чарлз будет здесь с минуты на минуту. Так что пусть знает, как я выгляжу на самом деле, без тонны косметики, — пытаюсь пошутить я.

— Так не пойдет! Так ты его не зацепишь.

— Может, я и не собираюсь его цеплять, — возражаю я.

— Поди-ка сюда. — Джанет быстро взбивает мне волосы, затем лезет в свою бездонную косметичку и торопливо наносит на мои щеки румяна.

— Отлипни! — раздражаюсь я. — Мне это не нужно!

— Нет, нужно, — настаивает Джанет. В этот момент раздается звонок домофона. — Слишком поздно, а жаль. — Она торопливо вынимает из косметички флакон спрея и распыляет на меня.

Часть духов попадает мне в нос, так что трубку домофона я поднимаю, кашляя.

— Сейчас спущусь, — полузадушенно говорю я и раздраженно оборачиваюсь к Джанет. — От меня будет вонять на километр!

— Они быстро выветриваются, — успокаивает меня Джанет. — У этих духов вторая нота — древесная, довольно тонкая. Вот увидишь. Мне их привезли прямо из Парижа. Это новинка. Подарок Джино. — Вспомнив о Джино, она мрачнеет, но ненадолго. — Желаю хорошо провести вечер!

Схватив свою безразмерную сумку, топаю вниз по лестнице. Признаться, это вовсе не похоже на марш в сторону гильотины, как я до этого представляла себе свидание с Чарлзом. Может, мне даже удастся повеселиться.

— Привет, — довольно радостно говорит Чарлз, как только я выхожу из здания. — Мне удалось удачно припарковаться, прямо напротив магазина.

Мы идем к машине, к черному «роллс-ройсу». Ну еще бы! Что еще может водить такой тип, как Чарлз?

— Чтоб мне провалиться! — восклицает он меж тем, указывая на книжный магазин, над которым я живу. — Тебя не утомляют эти лесбиянки и феминистки, что собираются тут по вечерам?

— Э… нет.

— Разве они не пытаются с тобой познакомиться, когда ты идешь домой?

— Вовсе нет! Они не обращают на меня внимания. — «Как, впрочем, и мужчины», — хочется добавить мне.

Чарлз в два скачка обегает машину и распахивает передо мной дверцу.

— Так и жду, что из магазина выскочит толпа феминисток и начнет пикетирование по поводу того, что я открыл перед тобой дверь. Кажется, они не одобряют подобных вещей, ха-ха!

Я вежливо киваю, не находя ничего забавного в шутке Чарлза. А может, он просто нервничает?

На нем черный костюм, очень элегантный, должна заметить. Впечатление, правда, несколько портит розовая рубашка, но ведь сейчас это, по-моему, модно? Кстати, поначалу мне показалось, что Чарлз слегка подрос, но затем я заметила, что у него ботинки на каблуках. Смешно, я ведь все равно выше — пусть даже шпильки напялит.

Все-таки мне немного не по себе. Если Чарлз выбрал туфли на каблуках, значит, он стесняется моего роста. Хотя чего ради я обращаю внимание на эти досадные мелочи? Чем быстрее мне удастся расслабиться, тем проще будет пережить этот вечер.

— Куда мы едем? — спрашиваю я, пытаясь изобразить энтузиазм. Все-таки Чарлз так поддержал меня сегодня в офисе.

— Я предлагаю отправиться в «Насмешливую черепаху». Это совершенно новый ресторан на Кенсингтон-Хай-стрит. Туда сложно пробиться, но я выбил для нас столик. Связи много значат, — смущенно говорит Чарлз.

— Звучит заманчиво! — Еще бы, на Кенсингтон-Хай-стрит расположены только фешенебельные магазины и рестораны. — А что там подают?

— Разную рыбу.

Рыбу. Брр! Я ненавижу рыбу, за исключением сушеной, которую продают у нас на углу, заворачивая в газету. Она хрустит не хуже чипсов.

— Здорово, — говорю я тоскливо.

— У них всегда свежие лобстеры, — воодушевленно расхваливает свой выбор Чарлз. К счастью, он не видит моего лица, таращась в окно на плотный поток лондонского транспорта. — Ты можешь выбрать понравившегося тебе лобстера, а затем посмотреть, как его готовят. Знаешь, там такая большая стеклянная стена, и виден весь процесс. Представляешь, порой бедняги пытаются вылезти из плошек и убежать! Очень забавно.

Тут он поворачивается ко мне и видит, что я в ужасе.

— Ты, случайно, не из партии зеленых, Анна? — смущается он.

— Нет, я даже не вегетарианка. Просто… смотреть, как их готовят заживо…

— Но это же только лобстеры. Безмозглые тупые лобстеры! Они же ничего не понимают.

— Я не смогу на это смотреть. Прости, но боюсь, меня тотчас стошнит.

Чарлз некоторое время смотрит на меня. В его взгляде раздражение.

— Здесь рядом есть китайский ресторан, — предлагаю я примирительно. — Там недорого.

— Недорого? — повторяет Чарлз, словно впервые слышит это слово. — Господь милосердный, нет! — Он ненадолго замолкает. — Кажется, я придумал! Едем в «Савой». Меня там знают и найдут для нас свободный столик.

И действительно, как только мы паркуемся возле отеля и выходим из машины, к нам подскакивает услужливый метрдотель, готовый выполнить любую нашу прихоть:

— Добрый вечер, мистер Доусон.

— Приятно вас снова видеть здесь, — улыбается другой служащий.

— Добрый вечер, мадам, — говорит метрдотель мне.

Все здесь выглядит так шикарно (включая форму персонала), что мне становится не по себе. Признаться, я даже дышать боюсь.

— К сожалению, ваш любимый столик занят, — виновато вздыхает старший менеджер ресторана. — Но мы постараемся найти для вас аналогичный.

— Спасибо, — улыбается Чарлз с видом человека, готового страдать за правду. Затем он обращается ко мне: — Ты бывала здесь раньше?

В отеле «Савой»? Или в его шикарном ресторане? Он что, издевается? Да я рада до предела, если выпадает возможность сходить в пиццерию!

— Не то чтобы… — буркаю я.

— Я завтракаю здесь каждое утро. Отличная еда и очень приятный персонал. А, нас готовы проводить к столу.

Нас ведут между столиками, занятыми нарядными и очень, очень богатыми людьми, ведущими неторопливые разговоры, затем усаживают за стол у окна. Я заглядываю в меню.

— Ой… тут что-то не так, — удивленно говорю Чарлзу.

— То есть?

— Здесь не указаны цены.

Чарлз некоторое время молча смотрит на меня.

— Дорогая, разумеется, в женском меню нет цен. В каких ресторанах ты до этого бывала?

— Ну… — Я смущенно опускаю глаза. Мне хочется стать крохотной и незаметной.

— Давай я закажу за нас обоих, — предлагает Чарлз, отметив мое замешательство.

Буквально через мгновение рядом с нами материализуется официант.

— Моя гостья начнет с перепелиных яиц. Их нет в меню, Анна, — поясняет Чарлз для меня. — Но они удивительно нежные. Затем…

И он называет еще несколько блюд, совершенно мне незнакомых. Чарлз бросает на меня вопросительный взгляд, желая убедиться, что я не против. Я молча киваю. Как я могу возражать?

Официант исчезает так же мгновенно, как и появился.

— Итак! — Чарлз оживляется. — Заказ мы сделали. А теперь скажи, как продвигается дело с моей книгой?

Вот черт! Ну что я могу ему ответить? Сообщить, что его книга — сущее дерьмо и что сам Чарлз — полная бездарность?

— Ммм… — Я вспыхиваю.

— Ах, не говори ничего, — машет рукой Чарлз, заметив мою реакцию. — У меня ужасные манеры. Не следует обсуждать дела, когда ужинаешь с… прекрасной юной леди, — добавляет он после паузы. — Не хочу, чтобы ты решила, будто я пригласил тебя на свидание из деловых побуждений.

Я натянуто улыбаюсь в ответ.

— Прошу, не думай обо мне так, Анна! Я вижу, тебя посещают подобные мысли, потому что такая женщина, как ты… — Голос Чарлза прерывается.

— Потому что такая женщина, как я… что?

— О, не обращай внимания, — поспешно говорит он, разглядывая свою салфетку.

Что он имел в виду? Какая такая? С носом, как у Гонзо из «Маппет-шоу»? С огромным пузом, как у завсегдатая пивнушки? С ростом, как у статуи Свободы?

— Тогда зачем ты пригласил меня на свидание? — не выдержав, настойчиво спрашиваю я. Не люблю пребывать в неизвестности.

— Ну… ты так слушала меня… — бормочет Чарлз. — К тому же ты не пыталась пригласить меня сама.

— Как это?

— Я не доверяю женщинам, которые набиваются на свидание со мной, понимаешь? — говорит он с неожиданной горечью.

Странно. У Чарлза небольшой рост (метр шестьдесят пять даже в обуви на каблуках), дурацкая козлиная бородка, к тому же он начинает лысеть. Да еще эта розовая рубашка!

— И что, девушки часто набиваются на свидание? — недоверчиво спрашиваю я.

— Да постоянно! Они знакомятся со мной на вечеринках, просят мою визитку, потом набиваются на свидание. Ну, ты понимаешь…

— Да-а… — тяну я.

В чем тут, интересно, фокус? Может, все дело в феромонах? В тех штуках, которые продают по каталогам, обещая, что никто не сможет перед вами устоять? Но почему тогда я не чувствую никакого притяжения к своему собеседнику? Единственное, что улавливает мой нос, — тяжелый древесный запах духов Джанет.

— Они просят водить их в самые лучшие рестораны, — продолжает жаловаться Чарлз. — Затем они восхищаются моей квартирой и всеми силами стараются остаться в ней на ночь, а затем и на всю жизнь. Не успеваю я оглянуться, как они уже тащат ко мне свои чемоданы! — Теперь он говорит быстро, слова словно льются из него.

— Может, тебе просто попадаются быстро увлекающиеся девушки? — предполагаю я.

Чарлз задумчиво крутит в руках бокал с красным вином.

— Они увлекаются с того самого момента, когда узнают где-то на стороне про Честер-Хаус.

— Честер-Хаус, — повторяю я за ним.

В этот момент официант начинает выставлять блюда на наш стол. Чарлз заказал себе что-то остро пахнущее, а передо мной появляется огромная тарелка с крохотными яйцами и чашечка с серой солью.

— Что это? — спрашиваю я, кивая на заказ Чарлза.

— Козий сыр и пирог с луком и карамелью, — объясняет Чарлз. — Попробуй яйца перепелки.

Я беру крохотный шарик и наклоняюсь к своему спутнику.

— У них такая серая соль! Она что, отсырела?

— Отсырела? — с ужасом переспрашивает Чарлз. — Это соль с сельдереем! Неужели ты ни разу такую не пробовала?

— Почему же? Тысячу раз, — весело говорю я, тыча яичком в соль.

На вкус перепелиные яйца довольно вкусные. Такие же, как куриные, только маленькие. Но яйца я могла бы поесть и дома.

— Так вот… — Чарлз возвращается к нашей беседе. — В общем, эти девицы узнают про Честер-Хаус, затем о том, что в скором времени я унаследую еще больше денег, чем имею сейчас, и начинается это маниакальное преследование. И избавиться от них очень трудно.

— Я не знаю, что такое Честер-Хаус, — признаюсь я.

— Это фамильное гнездо. Старинный особняк с парком. Девятнадцатый век. Честер-Хаус находится в Глостере.

Тушите свет! Значит, Чарлз — что-то вроде мистера Дарси из «Гордости и предубеждения», живет в огромном имении, окруженный слугами и бесконечными землями?

— Но разве эти девицы, о которых ты говоришь, не хороши собой?

— Некоторых я даже назвал бы красавицами, — кивает Чарлз. — Но какое это имеет значение? К тому же они позволяют только любоваться собой. Стоит заговорить о… о сексе, как они тотчас отказываются. Они согласны только в начале, пока не перевезли ко мне вещи. А еще они согласны, когда чувствуют, что я готов их выгнать, понимаешь?

— Да.

Мне становится немного его жаль. Конечно, он надутый индюк, но все равно заслуживает большего, чем алчные охотницы за богатством.

— Но ведь не всем нужны деньги. Некоторые могут оказаться вполне искренними, — говорю Чарлзу.

— Вот ты, к примеру, — кивает он. — Ты вовсе не напрашивалась на свидание.

— Но ты же можешь найти богатую и симпатичную девушку, которая не будет нуждаться в твоих деньгах. Разве это трудно?

— А что, у тебя есть куча денег? — неожиданно оживляется Чарлз.

— Ни одного лишнего пенса, — честно отвечаю я.

Знаете, сделав это признание, я сразу чувствую облегчение. Теперь не нужно притворяться, что я сотни раз ела перепелиные яйца и пила настоящее шампанское без особого повода.

Однако Чарлз явно разочарован.

— И все равно, — говорит он, — это я пригласил тебя, а не ты меня. — Глаза его подозрительно сужаются. — Или Ванна рассказывала тебе про Честер-Хаус?

Я качаю головой.

— Может, поедем ко мне? — предлагает Чарлз. — Ты сможешь остаться на ночь. — В его глазах надежда.

— Чарлз! Мы едва знакомы! И у меня нет намерения въезжать в твою квартиру, честно.

Неожиданно он улыбается мне во весь рот, очень искренне.

— Ты мне нравишься. Может, завтра снова поужинаем вместе?

Дома Джанет и Лили встречают меня лавиной вопросов. Любопытство из них так и прет!

Они сидят на диване перед теликом и что-то пьют из дымящихся кружек.

— Это что, горячий шоколад? — спрашиваю я.

— Не говори глупостей, — хмыкает Лили. — Он слишком калориен. Это кипяток с лимоном.

— Он заполняет желудок, и не так хочется есть, — добавляет Джакет. — Классная штука! — Однако в ее голосе нет уверенности. — Как прошло свидание с Чарлзом?

— Очень мило. И он очень… мил. Приглашал завтра в другой ресторан.

— А где вы были сегодня? Я пожимаю плечами:

— В «Савое».

Джанет пихает Лили в бок:

— Я же говорила тебе! Этот Чарлз очень богат. К тому же у него отличное происхождение. Его дед был графом.

— Откуда ты все это знаешь? — удивляюсь я.

— Я сделала пару звонков, — торжествующе отвечает Джанет.

Ну конечно! Я должна была догадаться сама. Связи Джанет и Лили безграничны. Мои соседки могли бы составить полный каталог богатых холостяков.

— К тому же у этого Чарлза невероятно большое имение за городом, — продолжает Джанет. — Огромное! Оказывается, твой ухажер — завидный жених.

— Меня все эти мелочи не волнуют, — почти искренне отвечаю я Джанет. Нет, не то чтобы меня совсем не волновало наличие у Чарлза особняка и титула, но для меня это значит не так много, как для моих соседок.

— Чушь! — Лили взбивает волосы. — Тебе так повезло, Анна, — ревниво добавляет она. — А у него есть одинокие друзья?

— Думаю, полно.

— Впрочем, мне звонил Клод. — Лили довольно жмурится. — Вот уж у кого денег куры не клюют.

— Кто бы в этом сомневался. — Я чувствую, как мой рот кривится от отвращения.

— Зачем он тебе нужен? Плюнь ты на него! — предлагает Джанет.

Лили фыркает.

— Ты просто завидуешь!

— А он симпатичный? — спрашивает меня Джанет. Я вспоминаю лицо Чарлза.

— Скорее нет, чем да.

— Вот видишь! — восклицает Лили торжествующе. — Ты ничем не отличаешься от… — Она замолкает. — Короче, ты просто ханжа! Ты говорила мне, чтобы я бросила Клода из-за его возраста, а сама готова встречаться с уродом, лишь бы у него были деньги и титул!

— И квартира на Итон-сквер, — напоминает ей Джанет. Лили сердито хмурится.

— К сожалению, мне просто не из кого выбирать, — объясняю я. — За мной не бегают табунами красавцы. И дело вовсе не в богатстве Чарлза. Я очень ему сочувствую. Он кажется таким ранимым.

А еще мне очень, очень хочется, чтобы за мной ухаживали. Пусть Чарлз и не самый красивый мужчина Лондона, пусть меня к нему не тянет, но быть одинокой еще хуже. У моих соседок-моделей куда больше шансов устроиться в жизни, чем у меня. Такие, как Лили и Джанет, могут позволить себе роман с таким, как Эли Рот. А таким, как я, остается только вздыхать, глядя им вслед.

Пусть Чарлз порой ведет себя несносно, пусть кажется напыщенным — я уверена, что это лишь защитный механизм, попытка спрятаться от одиночества. Почему бы не дать ему шанс? В конечном итоге я ничего не теряю. Лучше Чарлз, чем полное отсутствие ухажеров.

На подобной почве строится не так уж мало браков, и порой они вполне удачны.

Вам кажется, что я цинична? Но подумайте сами: можно ли всю жизнь ждать своего желанного и в результате встретить старость в компании блохастой избалованной собаки — единственной, кто будет делить с тобой постель?

Нет уж, спасибо. Я всегда считала себя практичной. Мне нужен мужчина, пусть не самый лучший, но все-таки.

— Да уж! — смеется Лили. — Он кажется тебе ранимым! Ранимым и к тому же очень удачно богатым. — Она качает головой. — Я не понимаю твоего Чарлза. Ведь он мог бы получить любую!

Я заливаюсь краской.

— Вот уж спасибо, Лили.

— Я просто говорю правду в лицо. — Она пожимает плечами. — Как настоящий друг.

— Что ж, я тоже скажу тебе правду в лицо. Как настоящий друг, — говорю я. — Чарлз никогда не заинтересовался бы такой, как ты. У него уже был опыт свиданий с девушками модельной внешности, и он быстро раскусил их намерения. Мужчины не так глупы, как кажется, Лили. Они отлично понимают, что тебе нужно.

— Зато я не понимаю, о чем ты, — фыркает Лили. — В последнее время ты странно ведешь себя, Анна. Тебе в голову приходят дурацкие мысли.

— А мне кажется, что она молодец, — вступается за меня Джанет. — К тому же, дорогая Лили, ты наверняка не откажешься познакомиться с кем-нибудь из друзей Чарлза. Они будут помоложе Клода Ранье.

Лили какое-то время молчит, раздумывая над ее словами.

— Может быть, и так, — говорит она наконец.

— Я бы точно не против, — весело вторит ей Джанет.

— Э… я спрошу его. — Пожав плечами, я удаляюсь в ванную почистить на ночь зубы.

Глава 5

Проснувшись утром, я продолжаю ощущать некоторую приподнятость. Вчера я заснула с мыслью, что со мной происходит нечто новое, совершенно незнакомое, и по пробуждении эта мысль сразу возвращается, все так же волнуя.

Найденный мной сценарий. Повышение. Перспективы.

Я буквально выпрыгиваю из постели и спешу в ванную. На ходу я перебираю имена актеров и режиссеров, которых можно привлечь к съемкам «Мамаши невесты». Рейчел Уэлч? Или Сэди Фрост? Это кандидатки на роль невесты. Для жениха подойдет какой-нибудь неизвестный актер, так мы привлечем больше внимания к образам матери и дочери, к тому же не потребуется больших денег на гонорары.

До чего же все это восхитительно! И Китти ценит мое мнение, разрешает подобрать персонал, быть частью процесса производства.

Высушив волосы, я быстро чищу зубы пастой Лили, «Рембрандтом», который гораздо лучше, чем «Аквафреш». Надеюсь, Лили не заметит вторжения на свою территорию.

Подбираю одежду. Черные джинсы с широкими штанинами, простая серая кофта поверх черной майки. Я даже подкрашиваю лицо и подвожу глаза карандашом Лили. У нее так много косметики, что большую часть средств она даже не использует. А мне так хочется сегодня хорошо выглядеть.

Нет, не хорошо. Хотя бы прилично.

Хватаю сумку и направляюсь к двери. По пути бросаю двухфунтовую монету в коробочку (на коррекцию носа). Может, мне дадут большую премию, когда работа над фильмом будет закончена. На эти деньги я закрою все свои кредиты, а на остаток смогу позволить себе операцию. Пусть сделают мне аккуратный носик в стиле Мишель Пфайфер. Жаль только, что до сих пор не придумали операцию, которая может сделать высокого человека чуть ниже. Но я дождусь своего часа!

Выйдя из лифта, тотчас замечаю Джона, стоящего возле моего стола.

— Тебя вызывает Китти, — важным тоном говорит он.

— Одну минуту.

— И ей нужен список режиссеров и актеров, — с угрозой добавляет Джон. Он явно ревнует Китти ко мне. — Надеюсь, ты его составила?

— Конечно, — киваю я. — А я надеюсь, что ты изо всех сил продолжаешь искать новый сценарий для Китти.

— Не все так быстро. — Джон презрительно кривится. — Ты же знаешь, что у меня высокие требования. Китти нужно все самое лучшее. Она же получила «Оскара».

— Да, я знаю. — Неужели об этом можно было забыть!

— И она не в восторге от этих цветов, — добавляет Джон ядовито.

— Каких цветов?

Он тычет пальцем за свою спину, на мой стол.

— Будет лучше, если ты не станешь смешивать работу и личную жизнь. Личная жизнь отвлекает отдел.

Если бы это было возможно, моя челюсть упала бы на пол от изумления. Что это за штука на моем столе?

Прямо передо мной стоит огромный (в самом деле огромный) букет роз, заполняя почти всю мою кабинку. В нем не меньше трех дюжин цветов — желтых и розовых, — обрамленных по краю букета веточками плюща и прутиками с ягодами. Это явно творение настоящего дизайнера. Все, кто проходит мимо моего стола, так и пялятся на букет.

И как я, выйдя из лифта, не обратила внимания на столь сильный запах?

Даже не верится! Со мной такого никогда не было. Только девушки вроде Джанет, Лили или Ванны получают охапки роз. Немногочисленные букеты, подаренные мне за всю мою жизнь, были такими дешевыми и жалкими (вроде пучка маргариток от Брайана, который он вручил мне в День святого Валентина, потому что напрочь забыл о подарке), что даже не хочется о них вспоминать.

Позади меня возникает Шарон.

— Я вижу, у тебя объявился поклонник, — недовольно говорит она. — Посмотри, есть ли карточка. Наверняка букет купили на распродаже, в остатках.

— Очень смешно. — Я обшариваю букет в поисках карточки дизайнера и натыкаюсь на крохотный конвертик. Карточка очень солидная, на ней значится имя одного из самых дорогих флористов Челси.

— Лайла Старджен, — недоверчиво повторяет Шарон. Заметно, что это имя производит на нее впечатление. В голове Шарон наверняка происходят те же вычисления, что и в моей. Я же уверена, что букет стоит не меньше двух сотен, а может, даже больше.

«Спасибо за прекрасный вечер. Сегодня позвоню. С любовью, Чарлз».

Как мило с его стороны! А он гораздо лучше, чем это показалось мне в самом начале.

В дверях появляется голова Китти.

— Шарон! — шипит она. — Разве ты не должна сейчас быть на кухне, готовить Майку кофе? Анна, я давно тебя жду. — Она замечает букет. — Мне принесли цветы? Тащи в кабинет.

— Вообще-то букет передали мне, — смущенно бормочу я.

— Тебе? — Китти изумленно смотрит на цветы. — Тогда объясни своему поклоннику, что офис не место для цветочков. К тому же у кого-нибудь может оказаться аллергия, — строго добавляет она.

Аллергия? Не помню, чтобы речь шла об аллергии, пока Китти считала, что букет предназначен ей.

— Это от Чарлза? — начинает выпытывать Шарон.

— Не твое дело! — огрызаюсь я.

— О, как забавно! — Шарон гадко смеется. — Коротышка и стропило. Думаю, твой Чарлз просто пытается тебя задобрить, чтобы ты взяла его книгу.

— Вовсе нет! — пытаюсь я защититься. — Он очень обходителен, вот и все. На самом деле ты просто завидуешь.

— Да уж, прямо позеленела вся от зависти! — восклицает Шарон. — Всю жизнь мечтала получить букет от жалкого коротышки.

— Он не жалкий. Между прочим, Чарлз — миллионер. Шарон пренебрежительно машет рукой.

— Анна, перестань выдумывать. Ты никогда не смогла бы заарканить миллионера!

— Это почему же? — Конечно, я знаю ответ, но ведь я знаю и то, что Шарон не сможет произнести подобных оскорблений вслух.

Она и правда пожимает плечами, словно не желая меня обижать.

— Ну, если ты сама еще не поняла…

— Не знаю, не знаю, но Чарлз меня обожает. — Думаю, в подобной ситуации не грех и приврать. Взглянув на розы, я понимаю, что некоторую приязнь ко мне Чарлз уж точно чувствует.

— Анна! — Китти снова заглядывает в наш офис. — Прекрати хвалиться, и живо ко мне! Не забудь списки!

Я киваю и вытаскиваю из сумки листы бумаги.

— Прости, Шарон, но мне пора. — Я демонстративно ставлю розы в центр стола. — Кто-то же из нас двоих должен работать.

Шарон встряхивает своей челкой и поворачивается ко мне спиной. У двери она задерживается.

— Ты сама знаешь, что все это ненадолго. И выходит, презрительно вильнув бедром.

Вполне возможно, что она права, но мне наплевать. Пусть даже у нас с Чарлзом ничего не выйдет, но разве не приятно получить цветы? Тем более прямо в офис, где их может увидеть столько народу!

Думаю, Чарлз заслуживает еще одного похода с ним в ресторан.

Китти в третий раз заглядывает в кабинет.

— Анна! Да что же это такое? У меня куча дел, а тебя не дождаться! И принеси кофе, я умираю от жажды.

Вздохнув, тащусь на кухню. Вот оно, начало отличной карьеры!

— Да-да… — Китти делает пометки на полях моего списка. — И эта тоже подойдет… Отличная работа, Анна! Садись на телефон и свяжись с их агентами… стоп! Это сделаю я: договора — мой конек. Тем более что у тебя нет никакого опыта общения с агентами знаменитостей. — Китти самодовольно улыбается. — Кстати, Грета дала свое согласие.

— Правда? Это же отличная новость! Прекрасная работа, Китти.

Китти кладет наманикюренные руки на стол, любуясь своим бриллиантом.

— Да, я знаю, — говорит она. — Итак, перейдем к режиссерам.

Я протягиваю ей второй список. Он значительно короче первого. В нем значатся Роджер Мичелл, который снял «Ноттинг-Хилл», Майк Ньюэлл, снявший «Четыре свадьбы и одни похороны» и «Гарри Поттер и кубок огня», а также братья Вейц, авторы «Американской свадьбы» и «Все об этом парне».

— Хм, неплохо, — одобрительно кивает Китти. — К сожалению, все они сейчас заняты, да и запросят слишком много. Кто еще?

Что значит «кто еще»? Это все, что пришло мне в голову.

— Ну… есть еще один режиссер, — мнусь я. — Но он показался мне малодоступным…

— Кто это?

— Э… Марк Суон.

Китти смотрит на меня как на ненормальную.

— Марк Суон? — Да.

Она издает отрывистый смешок.

— Не смеши меня, Анна! Нам ни за что не получить Марка Суона. О чем ты только думала?

И правда, о чем я думала? Марк Суон берется только за драмы. С чего бы ему размениваться на романтическую комедию? Или короткий обмен репликами в гардеробе настолько задурил мне голову, что я решила, будто Марк Суон не сможет мне отказать? Конечно, он оказался обходительным. И он точно не сноб. Но это вовсе не значит, что из добрых побуждений он бросится снимать комедию. Как это имя вообще могло прийти мне в голову?

— Но мы же ничего не потеряем, если позвоним его агенту, — умоляюще говорю я.

Китти пожимает плечами.

— Спустись на землю, милочка. Конечно, ты можешь попытаться, но на твоем месте я не ждала бы никакой отдачи.

Разумеется, она оказывается права. Агент Суона, женщина по имени Карли Смит, не дает мне даже рот раскрыть. Она рявкает на меня, словно терьер на куропатку, а спустя еще десять секунд я слышу в трубке короткие гудки.

«Нас не интересует подобный жанр. Спасибо за звонок, до свидания» — вот что она мне сказала.

С этого момента мне нужно бы забыть о Марке Суоне, но почему-то я постоянно возвращаюсь мыслями к нашей встрече в гардеробе.

Черт, этот фильм должен быть снят! И он должен принести Эли Роту прибыль, иначе и меня, и Китти сотрут в порошок. Все упирается в хорошего режиссера. Одна лишь Грета да пара малоизвестных актеров едва ли сделают «Мамашу невесты» популярной. А если бы такой человек, как Марк Суон, хотя бы мелькнул в титрах, это означало бы гарантированный успех ленты. Впервые за всю свою сознательную жизнь я чувствую, что готова идти на риск.

Осторожно заглядываю в офис Китти. Она треплется по телефону — возможно, обзванивает агентов или обсуждает детали будущего контракта с Гретой. В любом случае она едва ли заметит мое отсутствие. Думаю, пары часов мне хватит.

Я забираю сумку и выхожу в коридор.

— Не рановато ли для обеда? — останавливает меня голос Джона. У него колючий взгляд, губы поджаты.

Джон обожает шпионить за коллегами и обо всем докладывать Китти. Раньше он следил только за Шарон, но с ее уходом единственной потенциальной нарушительницей осталась я.

— Мне нужно уйти, — говорю я.

— Уйти? — Джон притворяется шокированным и округляет глаза. — Это невозможно, Анна. Разве Китти не велела нам заниматься делами, искать новые проекты и разрабатывать то, что уже найдено?

—  — Это как раз связано с нашим проектом.

— Неужели? — Джон демонстративно складывает руки на груди. — И каким образом?

Я вздыхаю.

— Мне нужно встретиться с Марком Суоном, чтобы предложить ему стать режиссером «Мамаши невесты». Я скоро вернусь! — И я быстро шагаю к лифтам, оставив Джона с полуоткрытым ртом.

К тому моменту как двери лифта закрываются, скрыв от меня Джона, я успеваю представить себе, как он рысцой несется в кабинет Китти. Что ж, теперь поздно отступать. Придется найти Марка Суона и поговорить с ним. Любой ценой.

Впрочем, чего я боюсь? Что меня вышвырнут из его офиса, дав пинка под зад? Какая чушь! Он всего лишь режиссер, а не король Англии. Он всего лишь человек — как и я.

— Отойдите, пожалуйста.

Крупный мужчина с мясистыми руками и шеей, похожей на ствол многолетнего дуба, мрачно взирает на меня. Я чувствую: еще немного, и моя собственная шея окончит свою жизнь в тисках его ручищ.

— Но мне надо всего-то…

— Вас нет в списке, так что извольте уйти, — хрипит он.

С ума сойти! Разве можно проскользнуть в здание, будучи не замеченной этой горой мышц? Я стою на улице, под дверью, добрых сорок минут. Я успела промокнуть под начавшимся дождем, но это не вызвало сочувствия в бездушном охраннике.

— Я всего на десять секунд, — в очередной раз пытаюсь его разжалобить.

— Вас нет в списке, извольте уйти, — упрямо повторяет охранник.

— Я новая сотрудница Карли Смит, — иду я на хитрость. Он окидывает меня презрительным взглядом.

— Неправда.

Вот именно, неправда.

— Ладно, ладно, я ухожу, — вздыхаю я, бросив на него страдальческий взгляд.

Судя по всему, мое решение сразу располагает охранника ко мне.

— Удачи, мисс, — кивает он.

Еще раз тяжко вздохнув, я поворачиваюсь и иду вдоль улицы. Понятное дело, меня никто не удерживает. Этого следовало ожидать. Я имею в виду, провала моей миссии.

Завернув за угол, я решаю зайти в крохотный магазинчик, чтобы перехватить какую-нибудь шоколадку: надо же как-то встряхнуться. Пожалуй, «Баунти» подойдет. Райское наслаждение — как раз то, что мне сейчас необходимо.

В магазинчике столько всякой мелочевки, что я на мгновение забываю, за чем именно зашла. Хватаю с подставки номер «Сан», пару таблоидов, затем издаю довольный писк, приметив полку с шоколадками. Немедленно сгребаю «Баунти», три крохотных «Милки уэй», шоколадное яйцо, вытаскиваю из холодильника диетическую колу и, довольная собой, направляюсь к кассе. У прилавка стоит высокий парень с блоком сигарет в руке.

— Простите, вы не могли бы подвинуться? — Пока он соображает, журналы выскальзывают у меня из рук, рассыпаясь по полу. — Черт, если бы вы сразу подвинулись, я бы успела положить покупки на прилавок.

— О, извините, я не сориентировался. — Парень бросается поднимать мои журналы.

Теперь я вижу, что он не так молод, как мне показалось, и довольно привлекателен. Этакий крепкий, мускулистый мужик, похожий на молодого Теда Хьюза. Я думала, в Лондоне такие давно перевелись.

— Спасибо, — сердито буркаю я.

— Диетическая кола? — усмехается он.

— Что? — Похоже, он издевается! Ну и что с того, если у меня в руках куча шоколадок. Должна же я хотя бы на коле экономить калории?

Чувствую, как начинают пылать уши.

— Четыре двадцать, — говорит девчонка за кассой.

Я лезу в карман за пятеркой.

— Вы хотя бы понимаете, что окончательно испортили мне настроение своим дурацким комментарием? — мрачно говорю я мужчине.

— О! — Он смотрит на меня несколько смущенно. — То есть… — Неуверенный жест на горку шоколадок. — Вы об этом?

— Да, именно об этом. — Почему-то меня вдруг разбирает такая злость, что хочется испортить настроение и ему. — Кстати, сигареты могут привести к раку легких. — Я тычу пальцем в блок. Мужчина растерянно глядит на сигареты. — Надеюсь, закуривая, вы всякий раз думаете об этом. Каждая затяжка на шаг приближает вас к смерти, вот так! — злорадно добавляю я. — Попробуйте наслаждаться процессом, зная, что вас ждет!

Он даже не разозлился. Наоборот, его лицо озаряет улыбка.

— Ладно, я учту. Плохой день, да?

— Угу. — Я запихиваю шоколадки в сумку. — Я не смогла увидеться с этим проклятым снобом! Думает, если он знаменитость, то можно ограждать себя толпой мясных бифштексов, готовых выкинуть посторонних на улицу.

— Вы, случайно, не поклонница Джонни Деппа? Кажется, здесь рядом офис его агента, — предполагает мужчина.

— Нет. То есть он мне, конечно, нравится. Особенно в «Пиратах Карибского моря». Он выглядит там гораздо привлекательнее остальных героев, несмотря на неоднозначность образа.

— Вы правы. — Он улыбается еще теплее.

— Но у меня была иная задача. Я хотела поговорить с режиссером.

— Вы что, актриса?

— Кто, я? Да вы что! Ничего подобного! Я работаю в киноиндустрии и нашла отличный сценарий, который и пыталась ему передать. К сожалению, по телефону агент режиссера буквально послала меня.

— И вы решили пойти на личный контакт?

— Меня даже в здание не пустили. — Я вздыхаю, вспоминая охранника на входе. — Знаете, Стивен Спилберг начал свою карьеру, тайком пробравшись на студию «Парамаунт». Думаю, ему просто повезло или там была паршивая охрана. А этот чертов Суон…

Мужчина удивленно смотрит на меня. Смотрит темными глазами, окруженными густыми ресницами. Правда, взгляд у него вовсе не восхищенный, как в каких-нибудь романах. Этот мужик уставился на меня… словно я цирковой клоун!

— Вы не притворяетесь? — спрашивает он.

У меня появляется неприятное чувство, будто я чего-то недопонимаю. Это лицо, эти глаза… В них есть что-то неуловимо знакомое.

— Притворяюсь? Боже, надеюсь, вы не сменщик того охранника? Надеюсь, вы не оскорбились, когда я назвала вашего коллегу мясным бифштексом? Простите, если я…

— Вы действительно меня не узнали? И тут я его все-таки узнала.

А узнав, испытала настоящий ужас! Охнув, снова роняю на пол журналы, падаю на колени, чтобы их собрать, а заодно спрятать глаза.

Он опускается на корточки, чтобы мне помочь.

— Нет… я… я не узнала, мистер Суон. — Мой голос дрожит. — Все дело в вашей бороде. Вы сбрили ее! — Я едва не плачу. Господи, ну что за неудачный день! Раз за разом я попадаю в дурацкие ситуации! И как его угораздило сбрить бороду? Он совершенно изменился! — Пожалуйста, забудьте обо всем, что я говорила. И… и до свидания!

Я делаю попытку уйти.

— Постойте! У меня такое чувство, будто и я вас знаю.

— Вам показалось.

— Да-да, я точно вас знаю. — Он морщит лоб, густые брови почти сходятся на переносице. — Ага, вспомнил! Это вы были в гардеробной!

Господи, сейчас он вспомнит про сумочку, затем про Китти!

— Да, — тоскливо киваю я, глядя на дверь.

— У вас еще ужасная начальница. С жуткой сумкой от Прады!

Не выдержав, улыбаюсь.

— Да. То есть нет. Она не ужасная. И сумка тоже не жуткая. Она… классическая.

Марк Суон усмехается.

— А по-моему, она скучная. Банальная. А ваша начальница… что ж, по крайней мере она не живет затворницей вроде Стенли Кубрика. И вряд ли ей грозит быть застуканной папарацци во время ковыряния в носу, так?

Продавщица с интересом смотрит то на меня, то на Суона, словно болельщик на трибуне во время Уимблдона.

— Знаете… — Я наконец выпрямляюсь в полный рост и одергиваю кофту. — У вас отличная память, мистер Суон.

— Знаю. Зовите меня Марк. А вы, кажется, Анна Браун? Я удивленно моргаю. Неужели он запомнил?

— Все правильно.

— Так где вы работаете?

— В «Уиннинг продакшнс».

Он внимательно смотрит на меня.

— Это там сделали «Танец под звездами» пару лет назад?

— Да, но теперь нас перекупили. «Ред крест» в лице Эли Рота.

— Большой человек, — признает Суон. Сейчас или никогда! Я должна решиться!

Быстро открываю свою старую сумку (тоже, кстати, от Прады, и обошлась она мне в целых пять сотен, хотя по ее затасканному виду никак этого не скажешь) и достаю сценарий «Мамаши невесты».

— Вот, — умоляюще смотрю на режиссера. — Прочтите хотя бы десять страниц. Прошу вас!

— Зачем я буду тратить время? — Суон не делает ни малейшего движения, чтобы взять протянутый мной сценарий.

— Ну… — Я тороплюсь объяснить ему ситуацию, понимая, что нельзя упустить этот шанс. — Это отличный сценарий. Забавный и легкий. Конечно, это не совсем то, чем вы занимались раньше, но ведь у каждого бывает время перемен. Это романтическая комедия для стареющей актрисы, называется «Мамаша невесты». Героиня пытается помешать браку дочери. Кстати, на главную роль приглашена Грета Гордон.

— Неужели? — Суон прищуривается. — Я думал, она давно не снимается.

— Она хочет вернуться в кино.

— Я подумаю. — Он берет папку из моих рук. — Никаких обещаний, вы же понимаете. Это ваш номер на уголке?

— Да. — Чувство благодарности охватывает меня.

— Это действительно не мой жанр, так что особенно не рассчитывайте на звонок, Анна, — мягко говорит Суон.

— Не буду. Как Бад Фокс из «Уолл-стрит». — Издаю нервный смешок.

Суон тоже смеется.

— Обожаю ту сцену. В общем, именно так и «не ждите звонка», ладно? — Он поворачивается и идет к двери.

— Вы удивили меня, — бросаю ему вслед. — «Уолл-стрит» вовсе не высокохудожественный фильм.

Суон оборачивается и насмешливо поднимает брови:

— Да какая разница? Или вы не считаете «Звездные войны» лучшим фильмом в истории кино? Он выходит на улицу, а я продолжаю стоять, тупо улыбаясь и тиская в руках таблоиды.

— Ты не считаешь «Звездные войны» лучшим фильмом в истории кино? — весело спрашиваю Джона, вернувшись в офис.

Он пренебрежительно смотрит на меня.

— Что-что?

— «Звездные войны».

— Я слышал, что ты сказала, — ядовито говорит он. — Просто я по наивности решил, что ты пошутила. Ты так невежественна, потому что не смотрела «Касабланку» или «Похитителей велосипедов».

— А мне кажется, что «Звездные войны» — это шедевр.

— Да, конечно. Если не ошибаюсь, это ты говорила, что без ума от «Скорости»?

— Да.

— И что плакала над «Красоткой»?

Я тотчас задаюсь вопросом, а что думает о «Красотке» Марк Суон. Надо бы дать себе пару подзатыльников, чтобы забыть о нем! Интересно, а что Суон сказал бы о «Крепком орешке»? Или о «Хороших парнях»? А о фильме «Их поменяли местами»?

Считается, что увлекаться фильмами основного направления неприлично. Это вроде штампа. Но мне все равно. Я обожаю хорошие ленты с участием известных актеров, тогда как «Касабланка» навевает на меня сон. Стоит мне посмотреть подобный фильм хотя бы двадцать минут, как я уже умираю от скуки. Если бы я была сценаристом, я бы обязательно написала «Поиски утраченного ковчега» — я очень люблю фильмы про Индиану Джонса. И я непременно гордилась бы собой, сотворив «Шестое чувство».

Пусть многие умные люди говорят, что авторские фильмы куда более ценны для саморазвития, что они заставляют задуматься над смыслом бытия — я не могу заставить себя их любить. Знаете, я так и не досмотрела «Завтрак у Тиффани». Просто уснула.

Черт, как бы я хотела сама писать сценарии! Самое лучшее в моей работе — возможность быть первооткрывателем. Но к сожалению, подавляющее большинство сценариев — жалкое подражание или бездарный китч. Правда, мне всегда немного неловко писать отрицательную рецензию на этот мусор — я представляю себе людей, которые вынашивали идею, тратили время на написание, не зная, что их ждет провал. Но я устала читать об очередных ограблениях банков, о полицейских, которых ненавидят начальство и собственные жены, о наркодилерах и крутых мафиози с добрым сердцем. Тьфу!

Иногда мне кажется, что я смогла бы написать лучше. Но ведь я всего лишь Анна Браун, кого я хочу надуть?

Китти взяла меня на работу, чтобы я искала хорошие сценарии, рецензировала их и тотчас принималась за следующие. Со временем мне стало казаться, что написать хороший сценарий очень просто, но это вполне может быть самообманом. Наверняка многие зрители думают, что могли бы сыграть гораздо лучше актеров, которых они видят на экране. Думать, что ты талантливее и одареннее других — распространенное заблуждение.

Интересно, если бы я все-таки написала сценарий, каким бы он был? Неужели таким же бездарным, как все то, что я читаю изо дня в день?

В любом фильме меня прежде всего привлекает сюжет. Не актерская игра, не спецэффекты, не, Боже упаси, режиссерские штучки. Именно сюжет!

Помните «Четыре свадьбы и одни похороны»? Отличная идея!

Или «Телефонная будка»? Один герой и единственная мизансцена. Обычный режиссер — не какой-нибудь известный сноб. Маленький — просто крохотный — бюджет. А как держит, а? Отличный триллер, не так ли?

Все дело в сюжете. В сценарии, если хотите. Все зависит от автора — вот что я думаю.

— И тебе нравится весь этот попсовый мусор? — фыркает Джон, возвращая меня к действительности. — Кстати, тебя вызывает Китти.

— Что ей нужно?

— Возможно, хочет узнать у тебя подробности волнующей встречи с Марком Суоном, — говорит он с сарказмом.

— Ах вот оно что! — Я взбиваю пальцами волосы, как это делает Шарон. — Очень хорошо. Кстати, встреча прошла на уровне.

— Не встречалась ты ни с каким Суоном, — презрительно цедит Джон.

— Неужели? — невинно спрашиваю его.

— Ты все выдумала, — говорит Джон, бледнея. — С чего бы такому человеку, как он, встречаться с тобой?

— Может, он будет рад снять фильм по моему сценарию?

— Сценарию Китти, — фыркает Джон. Несмотря на весь его вид, он, кажется, здорово сдрейфил.

Я ничего не отвечаю и иду к Китти.

— Войдите.

Я аккуратно прикрываю за собой дверь. Последнее, что я за ней вижу, — вытянувшееся лицо Джона.

— Что это за дурацкие выдумки насчет Суона? — рявкает Китти. — Или это не выдумка? Если ты всерьез отправилась на встречу с известным режиссером, то почему не поставила меня в известность? — Она нависает над столом, руки упираются в столешницу, костяшки пальцев побелели. — Ты не умеешь общаться с деловыми людьми, Анна! Это я, а не ты должна разговаривать с режиссерами!

Я молчу. Китти внимательно смотрит на меня. Постепенно гнев на ее лице уступает место ужасу.

— Ты в самом деле сделала это? Как это было необдуманно! Как ты могла? — Она ахает, когда ее озаряет. — Надеюсь, ты не сказала ему, что работаешь на меня? Страшно подумать, что ты не только сама опозорилась, но втянула в это нашу компанию.

— Вовсе нет, — вру я. — Суон ни о чем не догадывается.

— Ты хочешь сказать, что виделась с ним самим? Не с его агентом? — Китти бледнеет, почти как Джон.

— Я встречалась с Суоном, — осторожно говорю я, опасаясь, как бы Китти не хватил удар. — Он согласился просмотреть сценарий, хотя и предупредил, что не работает в подобном жанре.

— Разумеется, — фыркает Китти. Ее и без того плохое настроение ухудшается еще больше. — Если бы ты прислушалась ко мне, ты бы знала это, а потому не поставила бы себя в глупое положение.

Раздается сигнал телефона. Китти раздраженно нажимает кнопку громкой связи.

— Что еще, Клер?

— Звонок для Анны, — лепечет секретарша.

— Какой еще звонок? Пусть подождут, пока она освободится!

— Но… он сказал, что его зовут Марк Суон, — нервно возражает Клер.

Китти замолкает. Мы обмениваемся с ней взглядами.

— Пусть переведет звонок на мой стол. Я сейчас подойду, — предлагаю я.

— Нет, — шипит Китти сквозь зубы. — Говори отсюда. — Она кивает на телефон. — Клер, соедини.

Я беру трубку, чувствуя, что у меня совершенно ледяные пальцы. Китти хватает вторую трубку и зажимает ее ладонью, чтобы Суон не мог слышать ее сбивчивое дыхание.

Господи, пусть он не скажет ничего такого, что поставит меня в неловкое положение! О начальнице с сумочкой от Прады, к примерку.

— Анна Браун, — говорю негромко.

— Привет, Бад Фокс, — раздается голос Суона, глубокий приятный баритон. По тону понятно, что он улыбается. — Купи-ка мне двадцать тысяч акций «Блустар»…

Я не могу вымолвить ни слова. Китти в недоумении смотрит на меня. Она явно не поняла, что Суон цитирует фильм.

— Мистер Суон, рада вас слышать, — лепечу я.

— Мы же договорились, что ты будешь звать меня Марком. Особенно если нам предстоит совместная работа.

— Вам понравилось! — озаряет меня. Боже, до чего у него сексуальный голос! — Понравился сценарий!

— Отлично, Шерлок. Я уже отдал его своему агенту. Мы не сошлись с ней во мнениях, но мне кажется, сценарий отличный. Ктому же у меня есть свободное окно в расписании. Сентябрь и октябрь. Думаю, нам хватит. — Суон делает паузу. — Это ты курируешь проект?

Китти округляет глаза и раздувает ноздри.

— Нет, его ведет Китти Симпсон, моя начальница. Боже, пусть только он не упоминает про сумочку!

— Что ж, тогда я велю Мишель — это моя ассистентка — связаться с ней. Надеюсь, ты тоже будет присутствовать на нашей встрече?

Господь, благослови его! Он просто прелесть!

— Как скажете, босс, — смеюсь я.

— У меня есть условие. Окончательным монтажом занимаюсь только я — это даже не обсуждается.

Китти судорожно кивает.

— Без проблем! И спасибо большое, — говорю я.

— Рано благодаришь. Теперь ты работаешь под моим началом, а я не самый приятный босс на свете. Ты еще успеешь меня возненавидеть.

— Мне это подходит. — Я смеюсь.

— И пусть твоя Китти Симпсон свяжется со мной. Увидимся, Бад Фокс.

Раздаются гудки, я кладу трубку. Китти смотрит на меня так, словно я только что размахивала волшебной палочкой, превращая тыкву в карету, а мышей — в роскошную шестерку лошадей.

— Кто такой этот Бад Фокс, черт тебя возьми? — изумленно спрашивает она.

— «Уолл-стрит», — поясняю я, однако, похоже, Китти это название ничего не говорит. — Был такой фильм.

— А-а… — Китти начинает смеяться. — Кажется, припоминаю. Дурацкое кино. — Она снова смеется. — Ах, Марк так ироничен! Что ж, Анна, я тебя недооценила. Молодец! Позвони в бухгалтерию, пусть не тянут с прибавкой.

Не тянут? Я-то думала, что это уже решенный вопрос.

— И позвони автору, этой Триш, — продолжает Китти. — Пусть готовится к встрече с новым начальством. Завтра утром, так ей и скажи. А я свяжусь в Эли Ротом. И с Карли Смит, — добавляет она с явным удовольствием. — Итак, мой фильм действительно готов увидеть свет! — И она одобрительно кивает мне, словно королева предупредительному слуге.

Выходя из кабинета Китти, замечаю Джона, во всю прыть скачущего к своему столу. Неужели у него хватило наглости подслушивать под дверью?

— Ну, как прошел ваш разговор? — деловито спрашивает он.

Я одаряю его улыбкой.

— Мы разговаривали с Марком Суоном. Он готов сотрудничать, — так же деловито отвечаю я, перекладывая с места на место бумаги.

— Понятно, — кивает Джон. — Я… поздравляю тебя. Думаю, отныне не стоит просить его приготовить мне кофе.

Наверняка он постарается плюнуть в чашку.

В душе у меня поют птицы. Думаю, есть повод купить недорогого шампанского по дороге домой. А еще зайти в прокат и взять кассету с фильмом «Уолл-стрит»…

В квартире меня сразу встречает телефонный звонок, а у меня, как назло, в каждой руке по пакету, которые невозможно тотчас бросить в угол. Я накупила индийской еды, несколько пачек молока (моего любимого, цельного), две бутылки игристого и полкило спелых слив — возмутительно дорогах, но безумно аппетитных. Черт с ним, сегодня у меня праздник! Это значит, что я заставлю даже Лили с Джанет выпить по бокалу. Думаю, двух бутылок нам в любом случае хватит. В довершение ко всему я купила несколько пачек хрустящих чипсов с солью и сыром. Гори все синим пламенем, я съем не меньше двух пачек! Может, даже три.

В конце рабочего дня позвонили из бухгалтерии и объявили, что мне станут платить тридцать тысяч в год.

Тридцать! Тысяч! В год!

Только что я зарабатывала шестнадцать, и вот моя зарплата поднялась вдвое. Это удивительно! Да к тому же мне выделили личное парковочное место в подземном гараже офиса.

Жаль только, что машины у меня нет. Машина съедает львиную долю бюджета — бензин, масло, амортизация. Однако если «Мамаша невесты» будет снята и меня повысят, я куплю себе машину. Не «порше», как у Роба, но все же что-нибудь хорошее.

Может, пока сдать свое парковочное место?

Телефон продолжает звонить.

— Алло?

— Анна?

— О, здравствуй, Чарлз, — говорю я с притворной радостью. Ощущение такое, словно звонит личный дантист, напоминая, что пора проверить зубы. Впрочем, Чарлз довольно мил. — Спасибо за прекрасные цветы.

Теперь мне даже неловко. Ведь это утренний букет Чарлза вернул мне хорошее настроение и придал уверенности в себе. Возможно, именно это подтолкнуло меня к встрече с Марком Суоном.

— Тебе понравилось? — польщено говорит Чарлз.

— Великолепные розы. Они украсили мое рабочее место.

— Надеюсь, они подняли тебе утром настроение? — как-то неуверенно спрашивает Чарлз.

Черт, как мне знакомо это чувство неуверенности! Мне очень хочется поддержать беднягу.

— Они не просто подняли настроение! Они задали тон всему дню. Знаешь, твой букет принес мне удачу. Мне удвоили зарплату!

— Удвоили?

— Да. И теперь я участвую в новом проекте! Возможно, я буду ассистировать на съемках фильмов.

— Это же великолепно! — У Чарлза счастливый голос. — Значит, теперь тебе будет легче уговорить начальницу снять фильм по моей книге.

Ой! Какой неожиданный поворот!

Снова возвращается чувство «звонок дантиста». Как мне сказать Чарлзу, что его книга — полная бездарность? Нужно набраться смелости, вот что!

— Я… еще не дочитала ее, — вру я. — Мне хочется как можно глубже понять ее… атмосферу.

Черт, скажу ему позже. Сначала надо придумать, как сделать это потактичнее.

— Сходим с тобой куда-нибудь на этой неделе? — спрашивает Чарлз.

— Конечно, обязательно.

Сколько времени мне понадобится, чтобы послать его? Я не смогу перейти к следующей фазе ухаживаний. А тем более к сексу.

Ненавижу секс. Как и большинство женщин, не так ли? Нет, я знаю, что некоторые девицы вроде Лили и Джанет, которые могут выбирать партнера, находят секс приятным. Но не такие, как я!

Для меня секс — это источник комплексов. Мужчины любят видеть женщину голой, а разве мое тело — повод для гордости?

Впрочем, даже те, кому нечего стыдиться — такие как Джанет и Лили, — тоже не слишком любят секс. Знаете почему? Потому что им, бывает, приходится спать с богатыми уродами. Что же здесь приятного? И разве в такие моменты не чувствуешь себя проституткой?

Черт, вспоминаю Брайана и содрогаюсь от отвращения. Возможно, мне понравился бы секс с Брюсом Уиллисом или на худой конец с Брэдом Питтом, но уж точно не с таким неудачником, как Брайан! Конечно, если бы у меня был выбор, я бы не прочь попробовать с Марком Суоном. Но ведь это только фантазии. На деле все может оказаться таким же скучным и однообразным, как и с пресловутым Брайаном.

Я снова вспоминаю улыбку Марка Суона. У него очень сексуальный голос. И он такой высокий, такой мужественный, похожий на огромного медведя-гризли…

Вот безмозглая дура! Нет бы радоваться тому, что мной увлекся (надеюсь, всерьез) Чарлз Доусон! Для такой, как я, это настоящая находка. Он обходителен и довольно симпатичен. К тому же он прислал мне потрясающий букет. И пусть это не стоило ему труда — но ведь остальные мои «кавалеры» вообще забывали, что женщине принято дарить подарки. Еще пару месяцев назад я и представить себе не могла, что мужчина вроде Чарлза будет настойчиво приглашать меня на свидания.

— Кстати, в эти выходные я устраиваю у себя вечеринку. — Голос Чарлза звучит умоляюще. — Она планировалась еще месяц назад и состоится за городом.

— В таинственном Честер-Хаусе? Но я собиралась поработать. — Чарлз издает звук, похожий на скулеж. — Впрочем, вечеринка — это здорово.

— Там будут все, — радостно лепечет он. — И Бинки, и Джейкоб, и Шарлотта с Оливией…

— Чарлз, я не знаю этих людей, — мягко напоминаю ему.

— Ах да! Разумеется. Но ты ведь знаешь Ванну и Руперта? Они тоже будут там. В общем, соберется куча народу. — Чарлз торопливо добавляет: — Но все очень милые. Все гости останутся ночевать. Утром подадут шампанское и кеджери…

— Что это?

— Э… такое блюдо из рыбы, яиц и риса, очень необычное. Его по-особому запекают, потом придают нужную форму и поливают соусом… — Чарлз делает паузу. — Прошу тебя, соглашайся.

Дверь позади меня открывается, и я вижу через плечо Лили, которая, даже не кивнув мне, направляется к себе в комнату.

— Ладно, — сдаюсь я, понимая, что выбора у меня нет.

— Алло? — раздается голос Лили, которая взяла свою трубку. — Кто это?

— Прости, но разве ты не заметила, что я говорю по телефону? — холодно спрашиваю я.

— О, извини, но я действительно не заметила. Я… задумалась, — изворачивается Лили. — Я не хотела влезать.

— Ничего страшного, — галантно говорит Чарлз.

— О, это не тот ли самый Чарлз Доусон?! — взвизгивает Лили, которая именно на это и рассчитывала. — Я так счастлива вас слышать. — Она придает своему голосу сексуальный оттенок.

— Мне очень приятно, — тепло говорит Чарлз. — А кто это?

— Лили, положи трубку, — невежливо прерываю я.

— Это Лили, соседка Анны по квартире, — щебечет эта нахалка. — А еще с нами живет Джанет. Мы очень хотим познакомиться с вами. Мы так наслышаны!

— Что ж, тогда приезжайте в субботу вместе с Анной, — предлагает Чарлз. — Будет уйма людей.

— Лили и Джанет заняты в эту субботу, — твердо говорю я.

— Вовсе нет! — так же твердо говорит Лили. — Мы с удовольствием приедем. Спасибо за приглашение, дорогой Чарлз!

Вот гадина!

— Значит, увидимся в субботу, — радостно говорит Чарлз. — В семь будут напитки, а ужин подадут в восемь. С девяти начнутся танцы. Форма одежды парадная, естественно.

Естественно!

— Пока, Анна.

— Пока, до субботы, — отвечаю тоскливо.

Шваркнув трубкой об аппарат, я решительно направляюсь в комнату Лили. В голове роятся мысли о физической расправе, но тут открывается входная дверь.

Лили шмыгает мимо меня навстречу Джанет.

— Привет! У нас отличные новости! — восклицает она. — Чарлз Доусон пригласил нас на вечеринку в Честер-Хаус. Она состоится в субботу. Бьюсь об заклад, там будет множество богатеньких друзей Чарлза. Уверена, они просто купаются в деньгах и не имеют понятия, на что их тратить!

Джанет пожимает плечами.

— Чго-то мне не хочется туда идти. — Я замечаю, что она расстроена.

— Почему? — удивленно спрашивает Лили.

— Сегодня меня отослали со съемки. Сказали, что у меня ужасный вид. Остальным девчонкам было едва ли по девятнадцать, и весили они, должно быть, по столько же.

— Тебе срочно нужно похудеть, — тоном профессионала заявляет Лили. — Ты сама виновата в своих неудачах. Просто удивительное отсутствие самодисциплины!

— Мой агент даже не берет трубку! — Джанет едва не плачет. — Мне сказали, что он перезвонит, но телефон молчал все утро. Боюсь, он разорвет наш контракт.

— Может, тебе сделать подтяжку? — задумчиво предлагает Лили.

— Ой, да заткнись ты! — не выдерживаю я. — Джанет всего двадцать восемь.

— Вот именно. Для нашего бизнеса она уже старуха. Джанет шмыгает носом, глядя в окно. Она явно старается спрятать слезы.

— Слушай, Джанет, плюнь на этого дурацкого агента, — сочувствующе говорю я. — Не отказывайся от субботней вечеринки.

Две модели в компании со мной — это что-то! И вместо того чтобы всеми силами стараться избежать этого кошмара, я сама зазываю Джанет к Чарлзу.

— Мне… понадобится поддержка. Ты же не оставишь меня на попечение Лили? Она просто сведет меня с ума!

— Зачем тебе поддержка? У тебя же есть Чарлз, — говорит Джанет.

— Да брось! И потом, когда все эти… — я готова сказать «богатенькие холостяки», но обрываю себя, — одинокие парни увидят тебя, они потеряют голову.

— Там наверняка будут выходцы из именитых семей, — мечтательно говорит Лили. Под этим она, естественно, подразумевает «богатые и знаменитые».

— Уж это точно, — подхватываю я. Джанет смотрит на меня с сомнением.

— Ну если ты настаиваешь… — Она вздыхает. — Может, мне удастся сбросить пару килограммов к выходным? Я могу снова сесть на диету из одной дыни.

— В ней слишком много сахара, — говорит Лили.

— Может, кефир и яблоки? — обеспокоенно спрашивает Джанет. — Или вообще только вода и витаминные пилюли?

Лили смеется.

— В каждой такой пилюле пять килокалорий. Ты читаешь аннотацию?

— Да какая разница, сколько ты будешь весить? — Я качаю головой. — А если ты будешь сидеть на одних пилюлях, тебя скорее отвезут в больницу, чем на вечеринку. Тебя это тоже касается, Лили. И если ты не перестанешь дергать несчастную Джанет, ты вообще никуда не пойдешь.

— Мы уже приглашены, — хмыкает Лили.

— Не волнуйся, в моих силах исправить эту ошибку.

— Ладно, — вдруг кивает Джанет. — У меня был такой паршивый день, что я просто не смогу поститься. Так что закрыли эту тему.

В глазах Лили жалость. Уж она-то вполне способна на жертвы во имя красоты. Бросаю на нее предупреждающий взгляд, поэтому все свои колкости она оставляет при себе.

Я направляюсь на кухню и возвращаюсь с бутылкой.

— Лучше открой шампанское, — говорю Лили. — Сделай хоть что-то полезное.

— Ого, игристое! — Она разглядывает этикетку. — Дешевое… — В ее голосе слышно разочарование. — Ладно, сойдет и такое. А что мы празднуем?

— Мне повысили оклад, — гордо говорю я, а затем рассказываю подробности утра.

Видно, что Джанет тотчас забывает о своих неприятностях, радуясь за меня. Лили тоже делает вид, что не завидует. Собственно, именно такой реакции я и ждала от своих соседок. Затем я съедаю порцию индийской пищи, а девчонки с удовольствием поглощают мои сливы (черт, до чего обидно!).

Спустя полтора часа и полторы бутылки игристого мы уже втроем хрустим чипсами. Лили довольно долго сопротивлялась искушению, но все же не устояла. Боюсь, она с ранней юности не позволяла себе чипсов, и теперь пожирает их с удивительной скоростью. При этом на лице Лили написано такое наслаждение, словно она испытала пять оргазмов один за другим.

Вдруг она встает и уходит на кухню, а затем возвращается с пучком пожухлых стеблей сельдерея.

— Это еще что? — удивляюсь я.

— Разве не видишь? Это же сельдерей.

— Какой-то у него… усталый вид, — с сомнением говорю я.

— Сельдерей — это здорово! — провозглашает Джанет. — Чтобы желудок его переварил, требуется больше калорий, чем содержит сам сельдерей.

— Полезно для тех, кто хочет похудеть, — улыбается Лили. — Тебе тоже стоит попробовать.

— Довольно паршивый вид у твоего сельдерея. Не вызывает никакого аппетита. — Я кладу очередную горсть чипсов в рот. — Хочешь жирного коровьего молока? — Я смеюсь. — Гораздо аппетитнее.

Лили смотрит на меня, словно я змей-искуситель, но ей удается устоять перед соблазном.

— Ладно, уводимся позже, — говорит она, одним глотком приканчивая свое шампанское и заедая его сельдереем. — Я хочу развлечься.

— А куда ты? — спрашивает Джанет с любопытством.

— Я еще не решила. — Лили хватает свой вельветовый тренчкот и выскакивает за дверь.

— А я бы не отказалась от жирного коровьего молока, — задумчиво говорит Джанет, глядя на меня. — Все равно я, считай, потеряла работу.

Я наливаю два стакана молока (надеюсь, в сочетании с игристым оно не даст нам неожиданного результата?), один протягиваю соседке. Затем вытаскиваю из сумки шоколадку и тоже даю Джанет.

— Так, значит, ты идешь на вечеринку к Чарлзу? — спрашиваю я.

— А что мы наденем?

Пожимаю плечами. Какая разница, как я буду одета? Все равно результат будет плачевным. Но мне интересно, что наденет Джанет.

— Пожалуй, я остановлюсь на своем черном платье и бусах из искусственного жемчуга.

— Но ты всегда их надеваешь, — возмущается Джанет.

— Этот наряд выглядит неброско и элегантно, — встаю я на защиту своего гардероба. — А что выберешь ты? — Может, Джанет удастся найти нового приятеля? Она ведь такая доброжелательная, хоть и красивая.

— Я еще не решила. — Тут ей в голову явно приходит какая-то идея. Джанет оживляется. — Так, в пятницу мы идем за покупками! И в салон красоты. И не спорь!

Я чувствую внезапное раздражение.

— Перестань, Джанет! Какой в этом смысл?

— Смысл есть, поверь мне.

Я обреченно качаю головой, поедая чипсы. И почему меня никак не оставят в покое? Разве я лезу к другим с советами?

— Возьми-ка лучше сливу, — предлагает Джанет.

— Черт! — взрываюсь я. — Тебе что, больше всех надо? Что хочу, то и ем! Кажется, я не считаю сантиметры на твоих бедрах.

— Дело не в весе, — пытается выкрутиться Джанет. — Дело в здоровье. Ты же сейчас занята карьерой, поэтому должна выглядеть на все сто. А фрукты улучшают цвет лица. Может, тебе все-таки стоит немного пересмотреть свою диету?

Я медленно откладываю в сторону пакет с чипсами. После слов чертовой Джанет они не кажутся мне такими вкусными, как до этого.

— Тебе же нравится ваш новый начальник? — вкрадчиво продолжает Джанет.

— Эли Рот? Да, он неплохо выглядит. — Я с подозрением смотрю на подругу. — Но ты же не думаешь, что я могу им увлечься? Тем более что он холоден, как айсберг.

— Я совсем не об этом. Тебе же нравится, как он выглядит? Этакий успешный элегантный человек. Да у него небось на лбу большими красными буквами написано: начальник.

— Точно! Именно красными. — Я вздыхаю. Мне никогда не достичь подобного совершенства.

— Вот и бери с него пример. — Джанет подмигивает мне. — Смотри. — Она хватает с книжной полки, забитой сценариями, книгу в блестящей обложке. Я и не знала, что Джанет читает что-то помимо журналов мод. — Обожаю эту книгу! Называется «Следите за собой».

Она протягивает мне книгу, на суперобложке которой изображена женщина в спортивном костюме, показывающая поднятый большой палец. На шее ее переливается бриллиантовое колье, словно она просто забыла его снять по дороге в тренажерный зал.

Женщина выглядит богатой и очень здоровой.

— И о чем эта книга? — вежливо спрашиваю я, не слишком заинтересованная.

Ладно, я притворяюсь. Несмотря на все мое равнодушие к диетам и спорту, несмотря на то что я осуждала Брайана за чтение литературы «для саморазвития», сама я обожаю все эти книжки. У меня в ящике стола спрятана целая куча бестселлеров на эту тему. К примеру, однажды я скупила целую полку брошюр, посвященных способам избавления от неуверенности в себе. Кроме того, я обожаю биографии людей, которые пробились «из грязи в князи» благодаря упорству и работоспособности.

Правда, я так ни разу и не воспользовалась ни одним из советов, что даются в таких книгах. Однако это не значит, что я никогда и не стану этого делать. Всему свое время.

Меж тем Джанет торопливо листает страницы.

— Ага, вот оно! «Правило седьмое: найдите пример для подражания!» Теперь у тебя есть такой пример. Кстати, этот твой Эли Рот, он миллионер?

— Думаю, даже миллиардер, — весело смеюсь я.

— Тут сказано: «Не тратьте годы на то, чтобы разработать свою собственную стратегию, так как все стратегии давно разработаны; просто идите след в след за своим примером, копируйте, учитесь успеху. Не бойтесь задавать вопросы! Старайтесь одеваться так же, как ваш идеал, думать и поступать, как он». Видишь?

— Хм-м… — говорю я. Теперь мне понятно, откуда это слепое обожание Дженнифер Лопес. Но в принципе идея не так уж и плоха. Что, если у меня получится?

Я начинаю хихикать как девчонка. Интересно, смогу ли я хоть на один процент скопировать Эли Рота?

— Думаю, в этих советах что-то есть.

— Как он выглядит? — жадно спрашивает Джанет. — Полным сил?

— О да. Он высок. У него темные волосы и ресницы. И он носит такие элегантные костюмы, что хочется завыть от восторга.

— Ого! — Джанет хохочет, — А он женат?

— Кажется, у него есть подруга.

— Ну еще бы! Такие не бывают одинокими. А какое у него тело?

Я начинаю краснеть.

— Что за вопросы? Откуда мне-то знать?

— А разве ты не зажимала беднягу в мужском туалете? — хихикает Джанет. — Да перестань ты краснеть, дурочка! Я же знаю, что на самом деле ты любишь Чарлза. Я просто спросила, какое у Рота тело. То есть крепок ли он? Подтянут? Мускулист?

— Разумеется. Он же из Калифорнии.

— Все ясно. — Джанет делает огромный глоток шампанского. — Значит, и ты должна стать крепкой и подтянутой. Копируй его.

Я с сомнением смотрю на чипсы.

— Я никогда не смогу так похудеть. И мне не нравится сельдерей. Он воняет. — Я морщусь от отвращения. — А уж пить горячую воду с лимоном — это просто издевательство над организмом.

— Совсем не обязательно мучить себя. Начни с небольших ограничений. Не ешь салями. Замени чипсы сливами, к примеру.

— Да, они тоже вкусные, — киваю я.

— Уж это точно Знаешь что? — Джанет хитро прищуривает глаза. — Осталось еще две шоколадки Давай быстро съедим их, чтобы с завтрашнего дня не было никаких соблазнов.

— Да, это очень разумная мысль, — киваю я.

Глава 6

Утром я просыпаюсь вся разбитая. Не могу сказать, что меня мучает сильное похмелье, но вставать и радоваться жизни как-то не хочется.

Выпив большой стакан воды, я плетусь в ванную и забираюсь под душ. Пока тугие струи барабанят по моим плечам, я пытаюсь прийти в хорошее расположение духа, вспоминая вчерашние достижения.

Я уговорила Марка Суона снимать наш фильм! Мне повысили зарплату! Да, еще идея Джанет подражать Эли Роту.

Выйдя из душа, я закутываюсь в огромное банное полотенце. Я специально купила самое большое из имевшихся в наличии, чтобы заворачиваться в него целиком и не смотреть в зеркало на свое ужасное отражение.

Однако сегодня мне хочется сделать что-нибудь необычное.

Я распахиваю полотенце и внимательно изучаю себя в зеркале Многие годы я смотрела в зеркало, чтобы только припудрить лоб или причесаться, теперь же я смотрю на себя полностью обнаженную.

Забавно.

Итак, начнем с самого начала.

Я толстая?

Смотря что под этим подразумевать. По крайней мере мне не требуется специальный кран, который перетаскивал бы меня с места на место (чувствуете позитивный ход мыслей?). Однако пузо у меня ужасное.

Так-так, огромные ручищи. Прямо скажем, не женские.

А нос? Что за дурацкий кусок мяса и хрящей! Торчит посреди лица, словно гора!

Кожа лица? Светлая, но не бледная. Правда, и не красивого фарфорового оттенка. Что ж, возможно, мне просто требуется небольшой загар. Кстати, поглядела бы я на вашу кожу, если бы вы целыми днями сидели в помещении (даже после работы).

Разумеется, я не слишком привлекательна. Но ведь мою внешность нельзя назвать и отталкивающей, правда? Ведь я состою не только из минусов. Есть и плюсы.

Задница, к примеру. Длинные крепкие ноги, и, как ни удивительно, без признаков целлюлита. Плечи тоже неплохие, даже довольно изящные.

Конечно, мой внутренний голос опять начинает шептать разные гадости вроде того, что мне никогда не стать красивой и что операция по коррекции носа мне не поможет. Зато, добавляет он торжествующе, у меня нет необходимости сидеть на жестких диетах и тратить деньги на броские наряды и косметику.

Однако сегодня я стараюсь не слушать проклятый внутренний голос. Ведь за последние дни многое изменилось. Меня могут повысить в должности. Зарплата возросла вдвое. И за мной ухаживает настоящий миллионер.

Да, я постараюсь брать пример с Эли Рота. Я приложу все возможные усилия. Уверена, он не жрет шоколадки, запивая их цельным молоком, и не хрустит по вечерам чипсами. Наверняка он потребляет только тофу и сок из пырея.

Это же смешно! Я не смогу есть тофу! И уж тем более пить сок из пырея! Да меня просто стошнит!

Я стараюсь не обращать внимания на панические предупреждения моего внутреннего голоса.

Конечно, я смогу есть тофу. Может, не каждый день, но смогу. И я откажусь от постоянных перекусов. От них все зло, я знаю!

По крайней мере я постараюсь.

— Все это так необычно! — восклицает Триш.

Я специально заехала за ней, чтобы проводить к Китти.

Сегодня Триш забрала свои светлые волосы в косу. На ней серебристая кофточка и черная юбка до колен крупной ручной вязки; на ногах у нее ботинки на высокой платформе, из них выглядывают яркие полосатые носки. Вид потрясающий. Могу себе представить, как отреагирует Китти! Или Марк Суон. Самое забавное, что Триш очень идет стиль хиппи, а я рядом с ней кажусь столь же женственной, как Леннокс Льюис[1].

Триш буквально трясет от волнения. Она так и прыгает на сиденье такси, словно ребенок, которого впервые везут в Диснейленд. Это до того забавно, что я просто не могу не сочувствовать этой красотке.

— Просто не верится! — в очередной раз восклицает Триш. — Вы смогли привлечь Грету Гордон и Марка Суона. Ты смотрела «Обычных подозреваемых»?

— Ну… да. — Я киваю, хотя и не улавливаю связи с нашими делами.

— Такой классный фильм' Я только вчера пересматривала. — Триш снова начинает елозить на сиденье. — Хочешь сигарету?

— Нет, спасибо.

— Отлично подавляет аппетит. — Черт, почему все намекают на мой вес? — А какой он, этот Марк Суон? Заносчивый гений?

Я ухмыляюсь.

— Ну не знаю как насчет заносчивости, но что он гений — это точно.

— Мне звонила твоя Китти. И кстати, вчера она приезжала ко мне.

Я изумленно гляжу на Триш:

— Что?

— Да, утром. Довольно милая женщина. — На сей раз в голосе Триш отчетливо слышно сомнение.

— Да, пожалуй, — с таким же сомнением отвечаю я.

Что все это значит? Зачем Китти приезжала к Триш в обход меня? Возможно, она хотела заранее проинструктировать Триш перед решающей встречей с режиссером и актрисой? Тем более что я бегала на встречу с Марком Суоном, и Китти, не дождавшись меня, поехала к Триш сама?

Черт, она же повысила мне зарплату! Почему мне все время кажется, что меня хотят обмануть? Неужели у меня паранойя?

— Она рассказала о том, как договаривалась с Гретой и как будет сниматься фильм. — Триш бросает на меня осторожный взгляд. — Еще Китти сказала, что она — единственная, кому я могу доверять.

— Значит, так оно и есть, — киваю я, поджав губы.

— Но она ни слова не сказала о тебе.

— А зачем? Это совсем не обязательно, — говорю я уверенно. — Кстати, мне повысили оклад, — считаю нужным добавить я. — Китти обещала привлечь меня к работе над фильмом. Я подбирала режиссера и второстепенных актеров.

— Да ладно хвастаться! — Триш пожимает плечами. — Если тебя устраивает твоя работа, пожалуйста.

— Меня устраивает моя работа, — настойчиво говорю я. — Китти моя начальница. И она тоже сделала немало. Нашла Грету, уговорила Эли Рота снимать фильм… — Сама не знаю почему, но я явно оправдываюсь. — Ладно, замяли… Остановите здесь, — говорю таксисту.

— Заносчивый гений Марк Суон и я, простая нянька. — Триш смеется. — Как считаешь, я ему понравлюсь?

Я бросаю на Триш косой взгляд, стараясь представить ее рядом с Суоном. Этакая хрупкая балерина рядом с Арнольдом Шварценеггером (того периода, когда он снимался в фильме «Вспомнить все»).

— Да. — Мой голос звучит мрачно. — Уверена, ты ему понравишься с первого взгляда.

Судя по всему, совещание будет очень ответственным. Даже Китти суетится, поскольку местом встречи выбран не ее кабинет, а офис Эли Рота, Понятное дело, что она постарается руководить процессом, но в родном кабинете ей было бы гораздо комфортнее.

— Триш, дорогая! — восклицает Китти, едва завидев меня и мою спутницу. — Ты отлично выглядишь! Эли будет в восторге.

Сама Китти облачилась в восхитительный шерстяной костюм любимого желтого цвета; шею обрамляет ожерелье из жемчужин размером с мраморные шарики; не забыто и кольцо с ярко-желтым бриллиантом; на ногах бежевые туфли на прозрачных шпильках с лимонными бантиками по бокам. Она похожа на безумную, вселяющую ужас маргаритку.

— Грета вот-вот появится, — обещает Китти, кивнув на лифты. Она ведет себя словно девица, которая ищет подходящего кавалера. Триш, конечно, неплоха для нее, но совершенно явно проигрывает Грете. — Да и Марк Суон на подходе. — Мне даже становится любопытно, чью задницу Китти поцелует раньше, если эти двое прибудут одновременно. — Анна, принеси-ка свои записи. Джон, найди мой блокнот.

— Джон? — переспрашиваю я.

Какого черта Джону делать на совещании?

— Разумеется, Анна. — Китти смотрит на меня так, словно предупреждает: стоит мне еще раз открыть рот, и она меня придушит. — Мы же одна команда.

Джон, возникший за ее спиной, посылает мне довольную ухмылку.

— Я готов, Китти. — Ему только раболепного поклона не хватает!

Я пытаюсь улыбнуться. Нет, у меня точно паранойя! Джон ведь тоже работает на Китти. Возможно, в процессе работы над фильмом должна быть задействована уйма народа. Может, Джону поручены поиски костюмеров и эпизодических актеров.

— Триш, вы с Анной идите к Эли. Пусть она тебя представит, — нетерпеливо говорит Китти. Она явно хочет избавиться от нас прежде, чем появится Грета. И Марк.

Мы с Триш поднимаемся на четвертый этаж, в святая святых нашей компании. И только теперь я понимаю, как важно и серьезно то, чем мы здесь занимаемся. Четвертый этаж так непохож на те жалкие коморки, в которых ютимся мы, словно вообще находится в другом здании. И в другом мире.

Здесь все свидетельствует о деньгах. Эли Рот уже распорядился снять логотип «Уиннинг продакшнс» и заменить его на «Ред крест».

На полу от стены до стены здесь светлое ковровое покрытие, заглушающее шаги, сами стены выложены японской соломкой, по углам стоят скульптуры и горшки с живыми растениями. За некоторыми дверями звонят телефоны, но тут даже у них приятный глухой звук, словно из уважения к стоящей на четвертом этаже тишине.

В приемной возле кабинета Эли Рота сидят сразу три секретарши, но совсем не такие, как Клер и ее коллеги. Это солидные женщины лет тридцати — сорока, в строгих костюмах и в туфлях на плоской подошве.

— Проходите, — говорит Рот, как только ему докладывают о нашем прибытии.

В его кабинете окна от пола до потолка, а мебель в стиле юго-западной Америки.

— Рад встрече. — Эли улыбается мне и Триш, полностью игнорируя Джона, который плетется вслед за нами. — Значит, вы и есть автор? Должен признать, что вы талантливы.

Триш окидывает Эли Рота взглядом и улыбается в ответ.

— Именно поэтому я здесь, не так ли? — отвечает она. — И я чертовски рада.

— Да, конечно, — мягко кивает Эли. — Правда, у вас в тексте есть некоторые места, которые придется подправить…

Мое сердце ухает вниз. Черт, сценарий Триш почти идеален! Они же не собираются изрезать его и испортить? Господи, ну почему продюсеры вечно так поступают? Они влюбляются в сценарий, покупают его, а затем меняют все так, что текст становится неузнаваемым и совершенно… да, именно так — отстойным!

— Я не возражаю, — говорит Триш, доверчиво глядя на меня. Затем она бросает на Эли Рота игривый взгляд, но он, кажется, даже не замечает этого. Бизнес прежде всего.

Китти врывается без стука. Ее сопровождает женщина, одетая во все черное и в черных же очках.

— Грета! — Теперь Эли улыбается актрисе. Он торопливо пересекает кабинет, бережно берет руки Греты в свои и ведет ее к кожаному дивану. — Это честь для меня. Я очень рад. — Он галантно целует актрисе руку.

— Я бы не отказалась от кофе, — с достоинством говорит Грета, не отвечая на комплимент.

— Конечно, — кивает Рот и щелкает пальцами. — Приготовьте мисс Гордон кофе.

Никто не двигается с места.

— Да что ты застыла, Анна! — шипит Китти. — Разве ты не слышала Эли?

Я послушно вскакиваю и, словно дрессированная собачка, бросаюсь к двери. Как раз в этот момент она распахивается, впуская Марка Суона.

— Простите за опоздание.

— Вы как раз вовремя! — начинает щебетать Китти, обернувшись к двери, — Меня зовут Китти Симпсон, и «Мамаша невесты» — мое дитя. — Она приторно улыбается. — А это Триш Эванс, написавшая великолепный сценарий. Конечно, нам придется сделать несколько небольших изменений. А это Грета Гордон! Уверена, вы ее знаете.

— Мы не встречались. — Суон коротко кивает Грете. — Но меня восхищают некоторые из ваших работ.

Боже, какой же он высокий! В нем около ста девяноста, и такие массивные плечи! Нет, конечно, Марк Суон не так ухожен и не такой лощеный, как Эли Рот, но он гораздо, гораздо привлекательнее его. От Марка веет настоящей мужской силой. Этот волевой подбородок, темные, чуть прищуренные глаза, неправдоподобно густые брови. Я сразу заметила, как все мы выпрямили спины, стоило Марку Суону войти в кабинет.

— Ваш сценарий действительно хорош, — замечает режиссер, кивая Триш.

— Рад встрече, Марк, — говорит Рот, пожимая ему руку. Видно, что ему не очень-то комфортно смотреть на кого-то снизу вверх. — Мне очень нравятся ваши фильмы. Я голосовал за вас в академии.

— Благодарю. — Суон рассеянно улыбается, затем оборачивается ко мне и неожиданно подмигивает.

Я смущенно опускаю глаза на свои туфли. Черт, Марк Суон только что мне подмигнул! Да так озорно!

Китти тоже замечает. Еще бы! Она никогда и ничего не упус-кае г из виду.

— Анну вы уже знаете. А это Джон, он тоже работает на меня, — говорит она с холодной усмешкой. — Анна как раз собиралась сделать Грете кофе. Хотите чашечку?

Ну вот, теперь меня представили Марку Суону в качестве прислуги. А как же насчет «Это Анна, которая нашла сценарий»? Разумеется, Китти никогда не сказала бы этого. И предупредила меня, чтобы я не болтала языком.

— Думаю, Анна уже немало сделала. Она нашла меня и убедила прочесть сценарий. Больше того — я согласился, — легким тоном говорит Суон. — Поэтому я считаю, что это ей должны подать кофе.

Я не верю своим ушам. Неужели он только что сказал это? Боже, какой мужчина!

— Ничего страшного, — торопливо бормочу я, становясь малиновой.

Однако теперь Китти и Эли явно склонны поддержать Марка.

— Ха-ха-ха! — заливается Китти. — Это так мило, Марк! Джон, пойди и сделай всем кофе.

— Сейчас. — Джон хмурится. — Какой вам, мистер Суон? Я ваш давний поклонник. Для меня будет удовольствием приготовить вам кофе.

— Просто черный, спасибо. — И Суон посылает мне такой взгляд, словно еле удерживается, чтобы не закатить глаза от всего этого балагана.

Я смотрю в блокнот, опасаясь встретить взгляд Китти. Интересно, мне это только кажется, или мистер Суон действительно пытается завязать со мной неформальные отношения? Я вижу, что Эли и Китти тоже замечают это, и они явно не в восторге.

— Итак, перейдем к делу, — говорит Рот, пытаясь вернуть внимание собравшихся к себе. — Сегодня утром я получил ответ от «Парамаунт». Они дали свое согласие.

— Как мило с их стороны, — саркастически говорит Суон. Он прекрасно знает себе цену, а потому не видит ничего удивительного в том, что «Парамаунт» дал согласие. Да любая студия готова заплатить большие деньги, чтобы заарканить такого известного режиссера, как Суон!

— Собственно, по этой причине я всех и собрал, — продолжает Рот, стараясь не выйти из роли организатора. — Мы должны обсудить с автором поправки. Пусть каждый выскажется.

— У тебя есть блокнот, дорогая? — спрашивает Китти у Триш. — Возьми мой, тебе придется делать записи.

— Мне не нравится сцена, где Элси делает липосакцию, — сразу говорит Грета. — И сделай мою героиню более приятной, особенно в первых двух актах.

— К тому же сценарий слишком затянут. Надо сократить его хотя бы на десять страниц. И некоторые шутки слишком непристойны, — добавляет Рот, не обращая внимания на недоумение на лице Триш.

— Элси слишком гадкая. Она должна быть более милой и внушать симпатию. — Это снова Грета. — Сделай ее… скажем, бывшей моделью, которая все еще находится в отличной форме. Очень популярной моделью, не забудь. И пусть будет более отзывчивой. — Грета делает паузу. — Нет, пусть она будет судьей, вот! Я отлично выгляжу в черном, — заключает она.

— Вот и кофе! — провозглашает Джон. На его подносе стоят несколько чашек и чашечек, сахарница и молочник. Вся посуда явно дорогая и из одного сервиза, не то что те кружки, которыми пользуемся мы. Кстати, на наших кружках есть надписи вроде «Если бы я хотел узнать твое мнение, я бы задал тебе вопрос» или «Биржевики не умирают, они просто замораживают свои активы». Уж не знаю, кто положил начало этой традиции, но взамен разбившейся кружки тотчас покупается аналогичная.

— Я даже не знаю, — испуганно лепечет Триш. — Столько изменений! Анна сказала, что сценарий не требует поправок…

— Что бы ни говорила тебе Анна, поправки требуются всегда, — настойчиво говорит Эли Рот.

— Да, но все эти изменения в образе Элси… Это цельная личность. Если в ней что-то изменить, разрушится весь образ.

— Просто сделай то, что тебе сказали, Триш, — говорит Китти, улыбаясь крокодильей улыбкой. — Твое дело — слушать наши указания.

— Я буду играть Элси, — вставляет Грета. — Мне лучше знать, какой должна быть моя героиня.

— Но Анна сказала….

— Мнение Анны мало кого волнует. — В голосе Китти появляется угроза. — Решения принимает не она, а я. — Эли Рот хмыкает. — И Эли, разумеется.

— Кажется, моего мнения тоже никто не спросил, — неожиданно говорит Марк Суон, до того внимательно слушавший остальных. — Разве я не принимаю решения?

Китти, Эли и Грета дружно поворачиваются к нему.

— Ну разумеется, — бодро говорит Китти. — Марк тоже будет принимать решения, когда начнутся съемки.

— Нет. Или я полноправный участник, или никаких съемок не будет. Я участвую в процессе от начала и до конца. Окончательный монтаж проходит под моим личным руководством. — Суон пожимает плечами. — Иначе я не работаю. Все изменения в сценарии должны быть согласованы со мной. Каждая фамилия в титрах — тоже. Когда в титрах значится «Марк Суон», это означает, что я целиком несу ответственность за фильм. Или мой полный контроль, или я выхожу из игры — и расходимся по домам.

Грета качает головой. Еще бы, если Марк Суон не возьмется за съемки, ее «триумфальное возвращение» вообще вряд ли состоится.

— Я ничуть не возражаю! — Она всплескивает руками. — Вы же гений!

— Ладно, — тотчас соглашается Китти. — Как скажешь, Марк. — Она переводит взгляд на Рота, который тоже коротко кивает и выдавливает улыбку.

— Нет проблем… Перефразируя Китти, твое дело, Триш, слушать указания Марка.

Я стою, боясь дышать. Атмосфера так накалена, словно вдут дебаты в парламенте. Я вижу натянутые улыбки Китти и Эли, чувствую страх возможного провала, исходящий от Греты. Триш по-прежнему напряжена и выжидательно смотрит на режиссера.

Единственный человек, который чувствует себя в своей тарелке, — это Суон.

— Я согласился на съемки, потому что меня пленил сценарий, — говорит он. — Что это за чертова манера — менять текст?

У Триш вырывается резкий, какой-то каркающий смех, от которого Китти и Эли чуть ли не передергивает.

— Вот это здорово! — восклицает Триш, хлопая в ладоши. — А ты не так плох, как я думала, парень!

— Да уж, я очень даже ничего, — смеется Суон.

— А я-то боялась, что ты окажешься заносчивым гением. — Триш кивает на меня. — Анна говорила, что ты нормальный, но я не верила. Она сказала, что ты точно не заносчивый.

Суон поворачивается ко мне, и мне с трудом удается оторвать глаза от пола. Я смотрю на Суона, заходясь от восторга. Марк Суон не просто нормальный. Он еще и очень сексуальный.

— Я не просто не заносчивый, — смеется Марк, глядя на меня. — Я еще и не гений никакой. Вот так-то, Бад Фокс.

Я снова опускаю глаза.

— «Уолл-стрит», — неожиданно вставляет Китти. — Отличный фильм! Великолепный!

— Особенно первые две трети, — кивает Суон. — Какая сцена вам понравилась больше всего?

Я впервые вижу, как Китти тушуется.

— А… — Ее взгляд беспомощно пробегает по кабинету и останавливается на мне. Я-то знаю, что она не видела «Уоллстрит». Мне вдруг становится интересно, когда вообще Китти в последний раз смотрела фильм, выпущенный не нами.

— Ты же говорила, что тебе нравится момент, когда Бад Фокс входит в офис Гордона Гекко, — подсказываю я: мне невыносимо видеть позор начальницы.

— Да-да, — с облегчением вздыхает Китти. — Мне очень понравилось! Снято с таким юмором.

— С юмором? — Суон беззлобно усмехается. Я качаю головой, пытаясь подать знак Китти.

— Ну, мне показалось забавным… все это. — Она вот-вот задохнется от ужаса.

— Китти говорила мне, что ее потрясло, с каким сарказмом подан столь серьезный момент, — влезаю я.

— Вот именно! — говорит Китти.

— Ясно. — Суон утрачивает интерес к этому дуракаваля-нию. — Вернемся к сценарию Триш. Итак, образ Элси остается таким, каким он и написан. Странно, что вам пришло в голову делать изменения, — говорит он Грете. — Вы хотите вернуться в кино, но для этого нужно что-то новое, отличное от того амплуа, в каком вас запомнила публика, понимаете? Элси — злая, самовлюбленная стерва, но ведь именно за такие роли и получают «Оскара».

— Вы действительно думаете, что я могу?.. — Грета недоверчиво смотрит на Суона.

— Только в том случае, если будете работать изо всех сил. — Суон прищуривает глаза. — У вас репутация придирчивой стервы, как и у вашей будущей героини. Так вот, предупреждаю сразу, что не потерплю на съемочной площадке капризов примадонны! Я не из тех, кто будет прыгать вокруг вас, когда вы велите подать вам фуа-гра на обед. Все это будет обозначено в вашем контракте, и если вы начнете выкидывать фортели, съемки будут прерваны. Все ясно?

У Греты такой вид, будто она проглотила перец чили, однако она послушно кивает. Похоже, мысленно она уже получает упомянутого «Оскара».

— Как скажешь, Марк, — шепчет она.

Эли Рот и Китти явно под впечатлением от предупреждения Суона, и в этом нет ничего удивительного. Триш поглядывает на Суона с одобрением.

— Теперь ты, Триш. Я не прошу делать кучу изменений, но те, которых я потребую, должны делаться беспрекословно. Я выслушаю твое мнение, но если тебе не удастся меня переубедить, последнее слово будет за мной. Это честно?

— Не совсем. — Триш усмехается. — Но ведь у меня, похоже, и выбора нет?

— Тут ты права. — Суон поворачивается к Эли и Китти. — Теперь вы. Бюджет крохотный. Мне наплевать на мой гонорар, я работаю не ради денег.

— Какое самопожертвование, — восхищенно говорит Эли.

— Я не требую денег, зато мне нужно многое другое. Во-первых, я не хочу, чтобы «Уиннинг» путался у меня под ногами.

— Теперь мы «Ред крест», — поправляет Рот.

— Не важно.

— Но, Марк, — вставляет Китти, — ты же позволишь представителю компании участвовать в съемочном процессе? Продюсер обязательно должен участвовать.

— Вы уже немало сделали, — говорит Суон. — Ваша компания нашла сценарий, актрису и режиссера. Остальное предоставьте мне. Я не возражаю против редких совещаний для подведения итогов. Но не более того!

— Прошу прощения, но мне кажется, что я тоже имею право голоса, — осторожно вступает Эли Рот. С ним произошла удивительная метаморфоза — еще пять минут назад он был напыщенным, самодовольным начальником, а сейчас переминается с ноги на ногу, словно студент на ответственном экзамене! И это Эли Рот, большой босс из Лос-Анджелеса, в фирменном костюме и с золотым «Ролексом», инкрустированным алмазами! Тот самый большой босс, перед которым пресмыкаются все наши начальники, включая Китти! А сейчас он подобострастно заглядывает в глаза человеку, одетому в простые джинсы и тенниску, заросшему щетиной и явно не слишком озабоченному своим видом.

Эх, Эли, Эли, а я-то хотела на тебя равняться… С другой стороны, а Суон то каков!

— Наша компания должна иметь своего представителя на съемочной площадке, — настаивает Рот. — Я должен знать, как идут дела.

Суон делает вид, что раздумывает.

— Что ж, присылайте Анну.

Еще чуть-чуть, и я бы задохнулась от изумления!

— Анна! — взрывается Китти. — Но она всего лишь рецензент!

— Но она же нашла меня. Значит, ваша Анна куда способнее, чем вы о ней думаете. К тому же она располагает к себе.

— Но она встретилась с вами по моей просьбе!

— Ничего подобного! Вы пытались связаться с моим агентом, но потерпели фиаско и отказались от дальнейших попыток. Вам не пришло в голову тайком проникать в мой офис и искать личной встречи. Это был очень отважный поступок со стороны Анны. — Суон оборачивается ко мне: — Если ты будешь присутствовать на съемочной площадке и на наших планерках, многому научишься. Я сделаю из нее отличного продюсера, — говорит он Китти.

— Но она вообще не продюсер! Она всего лишь рецензент! — в отчаянии взвизгивает Китти. — Я не уверена, что она готова занять столь ответственный пост. Ты ведь согласна со мной, Анна?

Разумеется, я вовсе с ней не согласна, но нехороший блеск в глазах Китти вынуждает меня кивнуть.

— Э… я… согласна, — с горечью говорю я.

— А у меня большой опыт в этой области, — с облегчением продолжает Китти. — Я буду делать ежедневные отчеты, — обращается она к Эли.

— Только Анна, и никто другой, — мягко, но настойчиво произносит Суон.

— Может, вам и в самом деле больше подойдет Китти, мистер Суон? — лепечу я, видя, как глаза начальницы мечут молнии. — Она же получила «Оскара», — привожу я беспроигрышный аргумент. — Китти — прекрасный, опытный продюсер, а я ничего не понимаю в кинопроизводстве.

— Ты всему научишься в процессе работы. — Суон смотрит на Китти и Эли и равнодушно пожимает плечами. — Я собираюсь поставить на контракте свою подпись, и мне не все равно, кто будет со мной работать. Мне нравится Анна, поэтому я хочу, чтобы она вошла в команду. Вам же нужен хороший фильм? Если нет, я могу выйти из этого кабинета и забыть про наш контракт. В Лондоне полно режиссеров, вы можете привлечь кого-то другого.

— Нет-нет, мистер Суон! — поспешно говорит Эли Рот. — Думаю, мы сговоримся. — Он посылает Китти предупреждающий взгляд, так как она готова что-то возразить. — Ваше решение нас вполне устраивает.

— Прекрасно! Итак, сегодня вечером вы трое, — указывает он на меня, Грету и Триш, — должны подъехать к отелю, где я живу, на первую планерку. Парк-стрит, сорок семь. Жду вас к пяти.

Триш и Грета согласно кивают, а я стою, не в силах пошевелиться. Я не осмеливаюсь даже поднять глаза. Мной владеют примерно такие же чувства, как в тот день, когда я стояла в первом ряду на концерте «Бисти бойз» (мне было шестнадцать), и мне улыбнулся Эд Рок.

Китти во всем будет винить меня, уж это точно. Возможно, и Эли Рот тоже будет винить меня. Но оба они, несмотря на свою власть, ничего не смогут поделать с решением Марка Суона. Только его решение имеет силу.

Меж тем Суон встает, собираясь уходить. Он обходит кабинет, пожимая каждому руку. Начинает он с Греты, а заканчивает мной.

— Был рад снова повидаться, — говорит он, в то время как моя (довольно большая) ладонь утопает в его гигантской клешне.

— Увидимся вечером, мистер Суон. — Я стараюсь придать своему тону деловые нотки.

— Мы же договорились, что ты зовешь меня Марком. — Он чуть заметно сжимает мою руку. — Расслабься, — это уже шепотом, — будет весело.

После этого он уходит.

Я сижу на диване в кабинете Эли Рота, руки сложены на коленях. Хотя у меня нет никакой причины чувствовать себя виноватой, я все равно чувствую. Знаете, я из тех людей, которые начинают нервно покашливать или слишком громко говорить о пустяках, проходя в аэропорту через «зеленый коридор» — даже если декларировать на самом деле нечего, да и бояться — тоже.

Эли и Китти тоже не по себе. Этого и следовало ожидать, конечно. Эти двое считали меня страной «третьего мира», а я неожиданно вылезла в лидеры. Сейчас я вроде как араб, сидящий перед американцем. У меня больше нефти и алмазов, поэтому можешь меня за это ненавидеть, но изменить ничего тебе не дано.

— Ты понимаешь, почему так произошло? — ядовито спрашивает Китти.

— Не имею ни малейшего представления, — понуро отвечаю я.

— Так, значит, ты просто столкнулась с ним в магазине? — уточняет Рот недоверчиво. По его лицу видно, что он ни на мгновение не поверил моему рассказу. — Что ты делала в том магазине?

— Покупала шоколадки и…

— Вот это похоже на правду, — усмехается Китти.

— И он согласился прочесть сценарий? Вот так сразу?

— Да, — киваю я. — Мне просто повезло.

— И ты утверждаешь, что никогда раньше с ним не встречалась? — Эли Рот хмурит брови, губы кривятся в странной усмешке. Черт, могу поклясться, что он выщипывает брови! Ну уж нет, густые брови Марка мне нравятся больше! — Ты с ним не?..

— Что?

— Ну, не было ли у вас… личных контактов? Интимных? Что значит «личных» и «интимных»? Неужели этот заносчивый американец намекает на секс?

— У меня? С Марком Суоном? — Мне остается только нервно рассмеяться. Даже сама мысль об этом кажется нелепой. Марк Суон мог бы найти кого-то и получше.

Китти сразу расслабляется. Неужели она все это время подозревала между мной и режиссером интимную связь?

— Полагаю, она говорит правду, — кивает она. — Сомневаюсь, чтобы мистер Суон нашел ее привлекательной, Эли.

— Но мне показалось, что она ему нравится, — по-прежнему сомневается босс.

— Но вы же знаете этих режиссеров. Они так… непредсказуемы, — кротко говорю я.

Рот кивает:

— Да уж, порой они очень эксцентричны. Как и все талантливые люди, впрочем. — Уверена, что Рот подразумевает что-то вроде «Все они недоумки». Я уже успела усвоить, что в киноиндустрии никто никогда и ни о ком напрямую не говорит плохо. Брань зачастую скрывается под маской легкого недоумения. — Запомни, Анна, — говорит Эли. — Это мой проект. И проект Китти, — добавляет он, заметив реакцию моей начальницы. — Ты не продюсер. Тебе просто повезло, и потому ты должна каждый раз отчитываться перед нами, продюсерами, о том, как идут дела у Суона.

— Мне все ясно. — Я покорно киваю.

— И ты должна помнить, на кого работаешь. — Это уже настоящее предупреждение. — Ты работаешь на «Ред крест», а не на Марка Суона. Ты обязана будешь докладывать о малейших нарушениях в работе.

— Особенно если возникнут проблемы с самим Марком, — добавляет от себя Китти.

— Я все выполню, — обещаю я.

— Ты станешь моими глазами и ушами, — заключает Рот. — Ты всего лишь низшее звено, так что постарайся оправдать оказанное тебе доверие. Я должен знать обо всем, особенно о том, что обычно съемочная группа пытается скрыть от продюсеров.

— Я буду докладывать о любой мелочи. — Помолчав, все-таки добавляю: — Ведь я рассчитываю на повышение.

— Вот и посмотрим, как ты справишься с первым ответственным заданием, — кивает Рот согласно. — От этого зависит твое будущее.

— Спасибо, мистер Рот, — пылко говорю я.. — Я не подведу вас. Еще бы! Ведь у меня просто нет выбора. С другой стороны, Эли Роту пришлось сегодня похуже моего, не говоря уже о Китти.

— Можешь сегодня отправляться на планерку. — Эли Рот качает головой, словно все еще не может поверить в подобный поворот событий.

Я вскакиваю, хватаю сумку и торопливо выхожу из кабинета. Как я надеюсь, навстречу своему будущему.

К тому моменту как я заглядываю на свое рабочее место, Джон успевает выложить на мой стол кучу сценариев.

— Что это?

— Работа на выходные, как всегда.

— Но…

В этот момент из лифта выходит Китти. Прямо как по заказу!

— А чего ты ждала? — усмехается Джон.

— Твои обязанности остались прежними, дорогуша, — вторит ему Китти. — Тебе следует знать, что работа с Марком ничего для тебя не меняет. Боюсь, как бы вообще весь проект не развалился — из-за твоей неопытности.

Я с тоской взираю на гору папок.

— Ладно. Китти, я могу с тобой поговорить?

— Все, что ты хочешь сказать, можешь говорить и при Джоне.

— Прошу тебя. — Я умоляюще смотрю на нее. Китти великодушно кивает:

— У тебя тридцать секунд. — Она машет рукой в сторону своего кабинета.

Закрыв за собой и Китти дверь, я жду, пока моя начальница усядется за стол. Я стою перед ней, словно провинившаяся школьница.

— Послушай, я в самом деле не ожидала такого поворота. Я ничего не планировала, поверь. Это правда, уверяю тебя. — В моем голосе мольба. Я должна склонить Китти на свою сторону. Повысить меня может только она, а не Марк Суон.

— Хм. — Это все, что Китти мне отвечает.

— Ты можешь на меня положиться, — продолжаю уговаривать ее я. — Став твоей правой рукой, я буду докладывать обо всем сначала тебе, а потом Эли Роту.

Китти испытующе смотрит на меня, но я вижу, что ее радуют мои слова.

— Ты тоже должна верить мне, Анна, — говорит она наконец. — Я же уже повысила тебе оклад. И это только начало. Главное, не веди за моей спиной тайных игр.

— О нет, что ты! Спасибо тебе, Китти.

— А что касается повышения… ты же понимаешь, что пока рано говорить об этом. Лишь когда фильм будет снят и станет ясно, что ему гарантирован успех, я смогу расслабиться и не опасаться Эли Рота. Тогда ты сразу получишь повышение. А пока ты просто рецензент, помни об этом и не прыгай выше своей головы.

Я улыбаюсь в ответ. Именно такой реакции я и ожидала.

— И учти, когда ты получишь повышение, оно будет не таким, как у Шарон. Она влезла в то, в чем абсолютно не смыслит, и это ее погубит. Ты же займешь новую должность, получив предварительно хороший опыт работы. — Китти морщится. — Хотя на твоем месте сейчас должна была бы быть я, и ты это знаешь.

Я понимающе киваю.

— У тебя будет не только должность. Я выделю тебе личный кабинет и младших служащих.

Это просто фантастика! Мне хочется прыгать на одной ножке от радости.

— Только не обмани моих ожиданий, Анна. Ты на нашей с Ротом стороне, а не на стороне Суона, ведь так?

— Да, конечно. Спасибо, Китти. Ты не пожалеешь, что сделала на меня ставку.

Остаток рабочего дня я летаю словно на крыльях. Правда, чтение сценариев сейчас кажется мне еще более скучным занятием, чем обычно, тем более что все они, как один, бездарны. Я пишу несколько рецензий, на сей раз очень коротких, потому что мыслями я уже не в офисе. Постоянно ловлю себя на том, что смотрю на часы, ожидая половины пятого.

Мне так хочется поскорее заняться новым делом!

Надо обязательно поблагодарить Марка за оказанное доверие. И сделать все возможное, чтобы вернуть себе расположение Китти. Уж я-то знаю, чья рука меня кормит, и не собираюсь впиваться в нее зубами. Я стану делать такие отчеты о планерках и процессе съемок, что Эли и Китти будет казаться, будто они сами побывали рядом с Марком Суоном.

Черт, у меня такое чувство, словно я выиграла в лотерею! Мне хочется показать себя с лучшей стороны каждому — и начальству, и режиссеру. Главное — суметь усидеть на двух стульях. Я уже представляю себя большой начальницей, с отдельным кабинетом и штатом подчиненных. Такими темпами лет через пять-шесть я смогу стать известным продюсером, может, даже известнее Китти.

Я! Анна Браун!

И все благодаря Марку Суону. Не будь его, «Мамашу невесты» мог ждать провал. Так же, как и меня.

Возле моего стола появляется Шарон. Я быстро закрываю доску с «Сапером» на рабочем столе, чтобы она не доложила обо мне в отдел кадров.

— Привет, — сладко улыбается эта змея.

— Привет. — Я оглядываю Шарон с подозрением.

— Может, сделать тебе кофе? — предлагает она. — Или травяного чая?

— Спасибо, обойдусь. — Еще не хватало пить кофе с ее плевком!

— А хочешь, я сбегаю в «Старбакс» за капуччино или горячим шоколадом? — Что-то с ней явно не так.

— Что тебе нужно, Шарон? — спрашиваю ее напрямую.

— Да не дуйся ты! С чего ты взяла, что мне что-то от тебя нужно? Мы же всегда дружили, правда?

Нет, не правда. Мы никогда не враждовали, это так, но уж точно не дружили. Впрочем, стоило Шарон получить повышение, как она сразу же забыла о наших «добрых отношениях».

— Знаешь, ты такая предприимчивая, — заискивающе говорит Шарон. — Тебе удалось привлечь к работе самого Марка Суона. Об этом судачат все сотрудники!

— Мне просто повезло, я столкнулась с ним в магазине, — устало говорю я.

— Да все видят, что он к тебе расположен.

— Он просто очень хороший человек.

— Да? Но я знаю, что говорит Эли Рот. Произошедшее означает, что Марк Суон относится к тебе по-особенному. — Шарон понижает голос до шепота. — Надеюсь, ты с ним не переспала?

— Нет.

— И чего это я, в самом деле? Марк Суон не стал бы с тобой спать.

— Не стал бы. — Я вздыхаю. Думаю, если бы я даже сделала сотню пластических операций, такой мужчина, как Марк, легко нашел бы себе получше.

— Да не вздыхай. У тебя же роман, — напоминает мне Шарон. — С тем коротышкой, что прислал тебе цветы. Такой недотепа!

Да какой роман? Всего лишь пара свиданий.

— Он вовсе не коротышка.

— Конечно, бывают мужчины и пониже ростом, — послушно соглашается Шарон. — И потом, разве рост важен?

Мне тотчас вспоминается Чарлз в ботинках на каблуках.

— Не важен, — грустно говорю я.

— Вас обоих отличает… внутренняя красота, — распевает Шарон. — А ты хорошо знаешь Марка? — задает она неожиданный вопрос.

— Да мы только познакомились!

— А подружка у него есть? — снова как бы между прочим спрашивает Шарон.

Вот оно в чем дело!

— Я, конечно, не знаю точно, но думаю, что у него есть подружка. Обычно у каждого красивого, богатого и известного мужчины есть девушка или жена.

— Он совсем не красивый! — Шарон удивлена. — Он просто здоровенный мужик. У таких, как он, редко бывают хорошие девушки. Разве что какая-нибудь совсем никудышная. — Шарон улыбается своим мыслям. — Я видела его в коридоре. Он такой жуткий, такой огромный. Правда, внешность не главное. Меня привлекает его талант.

— Да, этого у него не отнять, — говорю я, с трудом скрывая неприязнь.

— А ты не могла бы выяснить насчет подружки? — не отстает Шарон.

— Я спрошу его, — киваю я, чтобы от нее избавиться.

— Спасибо. — Шарон благодарно глядит на меня. — Ты настоящий друг, Анна.

— Вы говорите о Марке Суоне? — спрашивает Клер, подходя к моему столу. — Что за глупость! Как можно думать о ком-то другом, когда так близко от нас сидит потрясающий Эли Рот? — мечтательно тянет она.

Шарон окидывает ее взглядом, в котором сквозит неприкрытое пренебрежение. Она явно невысокого мнения о юбке и новом макияже Клер.

— Эли Рота не захомутать, — объявляет она.

— Тебе-то откуда известно? — спрашивает Клер, ощетинившись.

Шарон встряхивает челкой.

— Пару раз я делала для Эли кофе, когда он беседовал с Майком.

— И что? Я тоже подавала ему кофе, когда он беседовал с Китти.

— Но он даже взглядом меня не удостоил — возмущается Шарон. — Значит, либо у него есть подруга, либо он гей.

Клер фыркает.

— Тебя он тоже не удостоил вниманием, я права? — уточняет Шарон.

— Но это не значит, что он меня не замечает. Может, он просто скрытный, — защищается Клер. — Он не гей. И скоро будет моим.

Мне весело смотреть на них. Вот они, красивые девчонки Если бы на меня не обратил внимания приятный мужчина, я бы не сомневалась, что дело во мне. А они? И Клер, и Шарон считают, будто что-то не в порядке с самим мужчиной, если он не смотрит им вслед. Хотела бы я иметь такую чудовищную самоуверенность. Хотя бы в те моменты, когда она позарез необходима.

— Да никогда он не будет твоим, — зло говорит Шарон. — Это так же невероятно, как и то, что он заинтересуется Анной. — Она смеется.

Все мое хорошее настроение куда-то улетучивается. Я пытаюсь вернуть прежний настрой, думая о Марке Суоне, о будущей карьере, об открывающихся возможностях, но это не помогает. Всего одно жестокое замечание, и я снова превратилась в Анну Браун, некрасивую долговязую девицу, жалкую неудачницу с огромным пузом и большим носом.

На меня обрушивается такое отчаяние, что в глазах закипают слезы. Я могу быть самой удачливой сотрудницей в нашей фирме, но как женщине мне — грош цена. Я по-прежнему девочка для битья, над которой можно смеяться. Конечно, я никогда не сомневалась в том, что мужчины вроде Эли Рота и Марка Суона не остановят на мне взгляд, но то, что это кому-то кажется смешным, слишком обидно.

— О, прости. — Шарон, видимо, замечает мою боль. — Я хотела сказать совсем другое.

— О чем ты? — Я начинаю тереть глаза. — Просто я слишком долго смотрела на монитор. Ужасно устали глаза.

На мою удачу, звонит телефон, и я сразу срываю трубку.

— «Уиннинг продак……. то есть, „Ред крест продакшнс“, — поправляюсь я. — Чем могу помочь?

— Анна. — Это голос Чарлза.

— О, здравствуй.

— Как поживает самая красивая женщина Лондона? — вежливо спрашивает Чарлз.

Я улыбаюсь, несмотря на то что по щекам бегут предательские слезы. Я быстро вытираю их, хотя Шарон все равно их видела.

Как Чарлз угадывает моменты, когда мне нужна поддержка? Я чувствую растущую признательность и теплоту.

— Откуда мне знать? — весело отвечаю я. — Я не знакома с Кейт Мосс.

— С кем? С этой тощей вешалкой? — Чарлз презрительно фыркает. — Не люблю этих худых девиц, постоянно сидящих на диете.

Я смеюсь.

— Что ж, я пойду, пожалуй, — говорит Шарон. — Ты не забудешь узнать про Марка?

Я киваю ей и снова сосредоточиваюсь на разговоре.

— Поужинаем сегодня? — с надеждой спрашивает Чарлз.

— Конечно, Чарлз. Буду рада поужинать с тобой, — искренне говорю я. — Только у меня в пять встреча. Как насчет половины восьмого?

— Подходит. Я заеду за тобой.

— Не нужно! — в панике восклицаю я: у меня нет ни малейшего желания отдавать Чарлза на растерзание Лили, и даже Джанет, которая в сто раз приятнее. Они наверняка примутся расспрашивать Чарлза о его сестре и поместье. — Я сама к тебе приеду. Говори адрес.

— Итон-сквер, сорок восемь, квартира тринадцать. Ах да, Итон-сквер!

— Хорошо, буду в половине восьмого.

— Жду с нетерпением, — радостно говорит Чарлз. Тут я замечаю, что уже давно не плачу.

— Я тоже жду с нетерпением, — отвечаю я.

Добравшись на метро до отеля, где живет Марк, я оглядываюсь. Совсем рядом располагается Гайд-парк, а сам отель похож скорее на частный дом, нежели на казенное здание. Я и раньше бывала здесь, бегая с поручениями Китти: передавала конверты для знаменитостей, оставляла на ресепшен копии контрактов, о содержании которых не имела понятия. Всякий раз мне приходилось ждать ответа, порой часами топчась у парадного входа. Довольное чудное занятие, уверяю вас. Самих знаменитостей я так ни разу и не видела, исключая тот случай, когда мимо меня прошел Хью Грант и уселся в машину с шофером. Знаете, в жизни он выглядит более подтянутым, зато глаза кажутся совершенно стеклянными.

Сегодня мне впервые предстоит миновать ресепшен.

— Я к Марку Суону, — нервно говорю я девушке за конторкой.

— Вашу фамилию, пожалуйста.

— Анна Браун.

Она сверяется со списком.

— Подождите несколько минут.

Девушка делает короткий звонок по телефону.

— За вами сейчас спустятся.

Я нервно топчусь у конторки, когда появляется роскошная девица, которая явно направляется ко мне. Наверняка именно такие женщины и привлекают Марка Суона. У незнакомки великолепные рыжие волосы редкого огненного оттенка (впрочем, они могут оказаться и крашеными), узкие джинсы, так низко сдвинутые на бедра, что становится не по себе. К тому же у нее почти нет груди и задницы.

Как я узнаю позже, она закончила колледж по специальности «режиссура» и была лучшей на потоке.

— Это вы Анна? — спрашивает девица.

— Каюсь, это так, — улыбаюсь я. Ответной улыбки я не встречаю.

— Меня зовут Мишель Росс. Я помощница Марка. Запомните, если вы захотите связаться с Марком, в первую очередь вы связываетесь со мной. Договорились?

— Да.

— Приятно познакомиться. — Мишель коротко пожимает мне руку. — Следуйте за мной.

Номер Суона находится на четвертом этаже. Когда я вхожу в гостиную, Грета и Триш уже сидят на софе, потягивая напитки. Грета пьет минеральную воду, а Триш — джин-тоник со льдом. Я уже делаю себе пометку поговорить с ней насчет выбора напитков на планерке, когда замечаю Марка. Он стоит у окна и неторопливо отхлебывает «Хайнекен» прямо из бутылки. Думаю, ему тоже надо сделать выговор — в каком-нибудь параллельном мире, где у меня есть право критиковать поведение знаменитых режиссеров.

— Привет всем, — робко говорю я. Суон подносит к глазам руку с часами.

— Ты опоздала.

Я виновато смотрю на свои часы. Действительно, уже пять минут шестого.

— Извините. В метро была ужасная давка. Час пик, — поясняю я.

— Значит, выходи с запасом. Я задействован сразу в двух проектах, поэтому мое время строго распланировано. Приходи либо раньше, либо вовремя.

Я качаю головой и улыбаюсь. Он ведет себя словно тиран, что явно ему не идет.

— Разве я сказал что-то смешное?

— О, прости, — торопливо говорю я. Только сейчас до меня доходит, что Суон не шутит. — Больше такого не повторится.

— Очень надеюсь, — хмыкает он.

Мишель сидит в уголке, притворяясь, что делает какие-то записи. Но я вижу, что она довольно улыбается.

Я тоже сижу одна, в глубоком бордовом кресле. Уверена, что мои щеки постепенно обретают оттенок его обивки. Марк Суон был так мил со мной утром. Что на него нашло сейчас? У меня так горит лицо, словно я разом опрокинула целых пять стаканов джина с тоником, таких как у Триш. Я осторожно поднимаю взгляд на Марка Суона и натыкаюсь на ответный взгляд. Недовольный взгляд.

Таким, как он, нельзя управлять.

Но вместо того чтобы возмутиться внезапной перемене в поведении Суона, я неожиданно для себя чувствую к нему глубокое уважение. А я уже очень давно не встречала людей, которых мне хотелось бы уважать.

— Итак, мы собрались для того, чтобы каждый из вас кое-что уяснил для себя, — говорит Суон, глядя на Триш и Грету. — Сейчас я объясню тебе, Грета, какой я вижу твою героиню. А тебе, Триш, скажу, что нужно исправить. Вы все должны внимательно слушать мои замечания, даже если они вас не касаются. Это обеспечит более качественное прочтение материала каждой из вас, понятно?

Грета и Триш послушно кивают.

— Я что делать мне? — спрашиваю я. — Какова моя роль? Суон бросает на меня раздраженный взгляд, брови сходятся на переносице. Похоже, он не любит, чтобы его прерывали.

— А ты должна слушать и запоминать.

— У меня есть несколько предложений, — говорю с энтузиазмом.

Суон пожимает плечами:

— Оставь их при себе.

— Значит, моя основная задача — быть декорацией? Какой в этом смысл? — слегка повышаю я тон, чувствуя себя довольно нелепо.

— Ты все верно поняла, — морщится Суон. — Могу я продолжать?

— Да, конечно, — киваю я. — Приношу глубокие извинения.

Суон несколько секунд смотрит на меня, причем его губы странно изгибаются — то ли в усмешке, то ли от неудовольствия. Затем он вновь обращает свое внимание на Грету и Триш.

— Итак, приступим, можете открыть блокноты. Грета, твоя героиня видится мне…

Я таращу бездумный взгляд в желтый листок блокнота, пока Суон говорит об Элси. Суон упоминает и другие фильмы, в которых снималась Грета Гордон, дает им характеристики, сравнивает тех героинь с нынешней. Грета кивает как заведенная (напоминая тем самым игрушечных собачек, которых ставят на приборную доску машины). Я все еще надеюсь, что Марк спросит и мое мнение об Элси, но он словно не замечает меня.

Не имея возможности высказаться, я просто записываю его слова: «главные черты»… «нахальство»… «чрезмерная самоуверенность»… «заносчивость»… «высокомерность»… — как раз достаточно, чтобы меня нельзя было обвинить в безделье.

— Да-да, я все поняла! — восклицает Грета, когда Марк Суон умолкает. — Великолепно придумано. Уверена, я смогу сыграть именно так, как ты… вы говорите! Вы гений, мистер Суон.

Должно быть, я хмыкаю слишком громко, потому что все вдруг умолкают, гладя на меня.

— Э, простите, — тотчас принимаюсь оправдываться я. — Я просто откашлялась.

Суон снова окидывает меня тяжелым взглядом, потом поворачивает к Триш.

— Итак, о сценарии. Я не требую менять многое. Но над концом второго акта нужно еще поработать, он сырой. Особенно это касается тех сцен, где речь идет о подготовке к свадьбе.

Триш кивает.

— Думаете, стоит добавить еще пару диалогов невесты с организатором?

— Пожалуй. К тому же имеющийся диалог почти копирует тот, что был в «Отце невесты» со Стивом Мартином. Критики нам этого не простят. Сделай побольше акцентов на невесту.

Я сижу закусив губу. Нет-нет! Нельзя делать акцент на невесту! Фильм посвящен Элси, и только ей. Пусть лучше добавится диалог Элси с организатором.

Суон продолжает давать наставления: в этом акте несколько затянуто начало, в этом — смят конец. Триш соглашается и предлагает варианты.

Вот только мне кажется, что все они плохи. Господи, дайте же мне слово! У меня столько прекрасных идей!

Но, похоже, мне придется смириться с тем, что я всего лишь декорация — не более.

— К примеру, в сцене диалога с организатором торжества Джемма может настойчиво требовать, чтобы были только синие и белые цветы, иначе весь праздник будет испорчен. — Триш сжимает кулачки. — Испорчен, да!

Я с сомнением смотрю на Марка. Неужели он согласится? Конечно, образ придирчивой невесты забавен, но только не в этом фильме. Здесь только ее мамаша должна быть исчадием ада — остальные герои должны лишь усиливать это впечатление своим добрым, покладистым нравом. Гораздо лучше будет, если требовать каких-то определенных цветов будет Элси. И пусть пожелает торт не в три, а в пять ярусов, но обязательно узкий в основании — очень неустойчивый вариант. Или статуи по периметру танцпола.

Увлекшись собственной идеей, я быстро набрасываю диалог в блокноте. Именно такой, какой я вставила бы в текст, если бы была автором. При этом я стараюсь, чтобы никто не заметил, что именно я пишу.

— Ладно, — говорит наконец Суон. — Итак, с нетерпением жду следующей встречи. Думаю, за пару дней вы успеете подготовиться.

Триш и Грета мгновенно вскакивают со своих мест. Триш пожимает режиссеру руку, а актриса чмокает воздух где-то в районе его плеча (дотянуться до его щеки ей бы не удалось даже на цыпочках). Я терпеливо жду, когда они закончат, позволив и мне попрощаться с Суоном. В мыслях я уже дома, переодеваюсь к ужину с Чарлзом. Сколько времени займет дорога?

Спасибо Господу, что у меня есть Чарлз! Сегодня был утомительный день, я чувствую себя вымотанной до предела, но предстоящий ужин вызывает только теплые эмоции.

Стоило ли соглашаться «ассистировать» Суону, если я просто сижу в уголке и делаю пометки? Не вижу никаких плюсов от подобного сотрудничества. И мне совершенно нечего доложить Китти! Никаких хитрых уговоров между режиссером и автором, никаких высказываний по поводу скромного бюджета, никаких закидонов со стороны стареющей дивы. Грета вообще ведет себя как покорная служанка Суона, чем полностью опровергает свою репутацию. Конечно, ее интерес понятен, но достаточно ли этого для такой тотальной перемены?

Или Грета понимает, что Суон не потерпит ее капризов?

Я осторожно смотрю на режиссера из-под ресниц. Он кажется совершенно расслабленным, довольным собой — об этом свидетельствует его поза. Даже когда он говорит с Гретой и Триш, когда смотрит им прямо в глаза, он совершенно не напряжен, хотя от него исходит сильная эмоциональная волна.

Я-то прекрасно понимаю, что «Мамаша невесты» — пусть и неплохой, но в общем-то обычный сценарий. Довольно талантливо написанный и подходящий именно для Греты, но не более того.

Однако, глядя на Суона, я постепенно укрепляюсь в мысли, что он сделает из «Мамаши невесты» настоящий шедевр. Наверняка фильм станет классикой жанра.

Черт, ну почему он на меня совсем не смотрит? Не смотрит таким взглядом, как в те моменты, когда говорит о предстоящих съемках — уверенно, спокойно и с удовольствием.

Черт, не будь смешной, Анна!

Я переминаюсь с ноги на ногу, пытаясь справиться с эмоциями. Триш и Грета направляются к выходу. Нужно собраться и вежливо попрощаться с Суоном. Безо всяких лишних эмоций!

— Пока, Анна, увидимся, — бросает Триш.

— До свидания, — кивает мне Грета с величием монаршей особы. — С тобой приятно работать. — Это уже звучит неискренне.

Суон бросает на меня короткий взгляд, в глазах его вспыхивает смех. Он провожает Триш и Грету до двери.

— До встречи, — говорит он. — Мишель вас проводит. Внезапно до меня доходит, что все три красотки (юная и порывистая Триш, холодная и подтянутая Мишель, а также немолодая, но все еще привлекательная Грета) уходят, оставляя меня с Марком наедине. До этого момента я не сравнивала себя с ними, захваченная событиями дня, но теперь особо остро ощутила свою непривлекательность.

Поэтому мне совсем не хочется оставаться с Суоном вдвоем. Мне хочется побыстрее выскользнуть из его номера, добраться до дома, а потом пойти на свидание с невысоким, уже слегка лысеющим мужчиной, рядом с которым я чувствую себя не так нелепо. И пусть Чарлз не мой тип мужчины, но он делает все, чтобы мне было с ним комфортно. Именно за это я ему и благодарна.

Интересно, а какой мужчина относится «к моему типу»? До данного момента у меня не было возможности поразмышлять на досуге на эту тему — ко мне не выстраивались очереди поклонников. Глупо было бы ждать того, кто окажется «моим типом», не так ли?

— Ну, — говорю я деловым тоном, пытаясь подражать Эли Роту, — это было очень познавательное и поучительное зрелище. Благодарю за оказанное доверие и спешу… откланяться. Меня ждет начальство.

Суон изумленно таращится на меня. Под этим взглядом я испытываю сильнейшее желание одернуть майку, поправить брюки и вообще опустить глаза. Черт, по дороге сюда я съела шоколадку с лесным орехом! Может, у меня весь рот коричневый? Иначе чего он так пялится?! Я торопливо облизываю губы, но Суон продолжает таращить на меня глаза. Да что ему нужно? Чтобы я расцеловала его задницу, как недавно Грета? Что, если режиссеры жить не могут без того, чтобы им не целовали задницы? Чего еще я не знаю о мире кино?

Знаете, про режиссеров ходит довольно забавная шутка. Сколько нужно режиссеров, чтобы ввернуть лампочку? Только один. Он держит лампу, а мир крутится вокруг него…

— Мы так рады, что вы взялись за этот проект, — начинаю я льстиво. — Это для нас такая честь.

— Боже, Анна! Что за бред ты несешь? Ты что, принимаешь наркотики?

Я теряюсь.

— В каком смысле?

— А ты не знаешь, в каком смысле принимают наркотики? — Суон качает головой. — Ты только что произнесла несколько странных фраз. Тебе совсем не обязательно говорить то, что говорят эти дебильные продюсеры, если даже ты берешься за их проект. А они именно так обычно и разговаривают.

— Я этого не знала, — говорю я, напряженно глядя на Суона.

— Да, именно так они и говорят. Да и не только они. Я же выбрал тебя, потому что ты не такая.

— Какая «не такая»?

— Думаешь, ты единственный человек без опыта, которого я взял в свою команду? Ко мне приходят двое-трое студентов в неделю, чтобы смотреть, как я работаю.

— Так, значит, вы выбрали меня… из-за той истории про Спилберга? — удрученно спрашиваю я. Мне-то казалось, что во мне разглядели талант…

— Да уж. — Суон хмыкает. — Я слышал эту историю раз двести, поверь. Работник любого охранного агентства костерит тот день, когда Спилберг пробрался на студию.

— Тогда… почему вы меня взяли? Он пожимает плечами:

— Даже не знаю. Все началось с той отповеди, которую ты устроила мне после замечания насчет диетической колы. — Лицо Суона озаряет усмешка. — Кстати, я бросил курить. Постоянно вспоминал наш диалог. Я и до этого собирался бросать, но все как-то не мог решиться. А после нашего разговора я все время держал в голове, что каждая затяжка — шаг к раку легких.

— Ага, подействовало! — с триумфом восклицаю я.

— Да уж, теперь мне дышится гораздо легче. Хотя ты и лишила меня любимой дурной привычки.

— Так вам и надо.

— Наверное. — Он прищуривается. — Разве мы не на ты? И тут я вспоминаю, с кем говорю. Черт, это же Марк Суон, бог киноиндустрии, человек с необычным видением каждого сценария, талантливый и недоступный.

А ведет себя так, словно обычный… клерк или болтливый бармен… или кто там еще?

— Полагаю, ваши студенты не позволяют себе говорить с вами таким тоном? — осторожно спрашиваю я.

— Нет, не позволяют. И кстати, они сразу узнают меня в магазине.

Я краснею.

— Но они очень скучные, Анна. Они ведут себя так, словно я король, а они — мои слуги. А порой некоторые из них решаются занять мой стол, пока я в отлучке, будто это трон. Один раз я попрощался и вышел, а затем на цыпочках вернулся и посмотрел на такого парня в щелочку.

— И что он?

— Он сидел за моим столом, положив на него ноги и скрестив на груди руки. — Суон качает головой. — Молча. Глядя прямо перед собой. Боже, какое у него было тупое лицо!

— Зоопарк какой-то!

— Точно. — Суон ухмыляется и умолкает.

Повисает пауза, и я напоминаю себе, что время режиссеров — деньги. Деловито взглянув на часы, говорю:

— Мне пора.

— Подожди. — Его лицо становится серьезным. — Это еще не все.

— Да?

— Все то время, пока шло обсуждение фильма, ты сидела как на иголках. В чем дело — ты не рада, что пришла?

— Ах это! — Я опускаю взгляд. Но не выгонит же он меня, правда? — Я очень рада, что вы меня пригласили. Мне понравилось то, что вы говорили. — Я начинаю краснеть помимо воли.

Черт, только бы он не понял, что я вру! И что он мне нравится!

— Тогда в чем же дело?

— Ну, я слушала…

— Но молчала. И это тебе не нравилось, — заключает Суон.

— Но… вы же говорили не со мной. Я не должна была вмешиваться.

— Однако это не значит, что я не ждал твоих комментариев, — терпеливо поясняет Суон. — Или ты пришла, чтобы украшать помещение?

— Ха! Вам не угодишь! — «Украшать», ничего себе! «Устрашать» подошло бы больше. — Вы же велели мне молчать.

— Только тогда, когда говорю я. Или ты не заметила, что иногда я спрашивал, есть ли у кого-нибудь замечания? — Суон строго смотрит на меня.

— Разве я имею право голоса? Ведь меня прислали как представителя «Ред крест», и все.

— И тебе этого достаточно? Я вообще мог бы отказаться от представителя вашей компании, и это сошло бы мне с рук. Или ты думаешь, меня могли заставить?

Я мотаю головой. Заставить? Его?

— Мне важно твое мнение. Именно поэтому ты здесь. — Суон настойчиво пытается поймать мой взгляд. — Когда мы обсуждали сценарий, в частности диалог невесты с организатором, ты так кривилась, словно съела лимон. Тебя явно что-то не устраивало. Почему же ты молчала?

— Я не знала, что у меня есть право на реплики, — повторяю я.

Суон удовлетворенно улыбается.

— Итак, сообщаю тебе, что у тебя такое право есть. Твои предложения?

— Ой! — Я тотчас начинаю себя чувствовать глупо и нелепо, но пытаюсь собраться. — В общем, мне кажется неудачной затея с Джеммой: нельзя делать на ней акцент, поскольку сценарий вовсе не для нее и не про нее. Поскольку Элси пытается расстроить свадьбу, пусть она и придирается. Пусть требует от организатора сотни невозможных вещей. Ей нужно, чтобы организатор в конце концов вообще отказался заниматься подготовкой этой свадьбы.

— Хм, — говорит Суон задумчиво. — Продолжай.

— Но Элси не нужно, чтобы ее требования звучали нелепо. Ей же хочется произвести впечатление доброй мамочки. Вот пусть и требует всего с улыбкой и замечаниями про материнскую любовь. И говорить все это она должна таким сахарным тоном, понимаешь? — Незаметно для себя я перешла на ты.

Суон какое-то время молчит. Я стою, опустив глаза, не решаясь взглянуть на него и увидеть неодобрение. Сердце стучит часто-часто и почему-то около горла.

— Можно посмотреть? — Суон тянется за моим блокнотом. Именно в нем я набросала приблизительный диалог Элси и организатора.

— О, это так, пара предложений! — Я в очередной раз вспыхиваю.

— Давай сюда, — нетерпеливо говорит Суон и вырывает блокнот из моих рук. Его глаза начинают бегать по строчкам. Я обреченно опускаю голову. — Ты этим занималась во время обсуждения?

— Я слушала тебя… вас, клянусь!

— Анна, то, что ты написала, очень неплохо. Я бы сказал, отличный диалог, пусть и сырой. — Суон снова углубляется в мои записи. — Это примерно то, что я и хотел видеть во втором акте. Много юмора и отлично расставлены акценты.

— О! — Я просто не знаю, что сказать. Удовольствие от похвалы Марка Суона заполняет все мое существо.

— У тебя явные способности к написанию диалогов, — продолжает Суон. — Ты никогда не думала начать писать?

— Кто, я?

— А по-моему, тут больше никого нет, — хмыкает Суон.

— Как я могу быть писателем, если я… — я хочу сказать «продюсер», но не поворачивается язык, — рецензент?

— Думаю, в качестве писателя ты сможешь проявить себя лучше. Подумай об этом, Анна. Подумай всерьез.

— Так ты в самом деле считаешь, что у меня есть способности? — уточняю я, просияв.

— Ты что, тупая? Я уже несколько раз сказал, что у тебя есть способности. — Суон смеется.

— Ой, спасибо! Большое, большое спасибо!

— Да не за что, милая.

Я резко отворачиваюсь. Чары разбиты. Я смотрела на него с таким обожанием, с таким восторгом, потому что он добр и очень красив. Но когда он сказал «милая»… Я не люблю, когда надо мной подтрунивают.

Я с трудом проглатываю комок, вставший в горле.

— А куда пропала твоя улыбка? — шутливо спрашивает Суон. — Кстати, какие у тебя планы на вечер? Может, пропустим по стаканчику? — Видя, что я продолжаю мрачно молчать, он добавляет: — Мы с Мишель часто выходим в какой-нибудь бар выпить по пинте пива. Не желаешь присоединиться?

Ага, жажду! Сидеть рядом с потрясающим Марком Суоном и не менее потрясающей Мишель и молча слушать их блестящую беседу? Вот уж спасибо. Как я буду выглядеть рядом с Мишель? Коровой? Нет уж, увольте! Мне не место рядом с Марком Суоном, даже за барной стойкой.

— Но… у меня есть планы на вечер. — Я избегаю его взгляда.

— Так отмени их, — предлагает Суон.

— У меня свидание, — уточняю я, в очередной раз испытывая признательность по отношению к Чарлзу. Мой рыцарь вновь спасает меня, сам о том не подозревая.

Я медленно поднимаю взгляд на Суона, ожидая увидеть на его лице недоверие или насмешку, но ничего подобного не вижу.

— Да? — говорит он после паузы. — И кто же этот счастливчик?

— Его зовут Чарлз Доусон, — отвечаю я как можно безразличнее.

Теперь Суон хмурится.

— Тот Доусон, который вывел тебя на сценарий? Брат хозяйки Триш?

— Откуда ты знаешь?

— Сегодня днем я звонил Триш. Я стараюсь больше узнать о людях, вместе с которыми собираюсь работать. Это помогает мне лучше видеть их возможности, — уточняет Суон.

— Угу. — Я киваю.

— Что ж… — Он умолкает. — Хм.

— Что такое? — не выдерживаю я. — Ты полагаешь, что отношения с Чарлзом помешают мне в работе над фильмом? Или дело в том, что он брат леди Картрайт?

— Нет-нет. Триш ушла со своей работы.

— Неужели? — Я чувствую себя виноватой. Я так и не выбрала времени, чтобы позвонить Триш, а ведь в ее жизни произошли такие изменения! Конечно, я была занята, но вот Марк Суон — уж конечно, не менее занятой человек — нашел возможность связаться с автором. — А она не слишком рискует? Никто ведь не может предсказать, ожидает ли фильм успех.

— Ее фильм станет огромной удачей. Ведь его снимаю я.

— Редкостная скромность. — Я улыбаюсь. Суон пожимает плечами:

— Мы оба знаем, что это правда. — Еще бы я не знала! — А ты, значит, не считаешь риск благородным делом, я тебя правильно понял? Думаю, однажды ты поймешь, что тот, кто не рискует, ничего не добивается.

Помолчав, снова смотрю на часы.

— Если я вам больше не нужна, — официальным тоном говорю я, — то я пойду. Мне нужно еще привести себя в порядок.

— Конечно, впереди же свидание, — понимающе кивает Суон. — Не стану тебя задерживать. Уверен, Чарлз не из тех мужчин, которые привыкли ждать. Значит, до завтра. Ровно в десять, не опаздывай. — Суон отворачивается.

— Не опоздаю, — благодарно киваю я. — И еще раз спасибо за все.

Суон кивает, не поворачивая головы. В руках у него какие-то листы с распечатками, и он явно собирается их читать. Я осторожно, стараясь даже не дышать, выхожу из комнаты.

Нельзя так отдаваться эмоциям, нельзя! Я не хочу испытывать к Марку Суону подобных чувств. Конечно, он достоин того, чтобы его уважали, ценили… и обожали, потому что он красив, мужествен и властен. Но не я. Только не я!

Мне никогда не завлечь Марка Суона в свои сети. Да что там: у меня и сетей-то никаких нет и не было. То, что мы вообще пересеклись, — чистой воды случайность, и было бы глупо обольщаться на этот счет.

Господи, но до чего же он великолепен! Как он пугает и в то же время влечет к себе! До сумасшествия, до дрожи в коленях.

Но я должна думать о своей карьере и забыть о нелепых фантазиях. Мне ничего не светит. У меня впереди приятный вечер в компании Чарлза, и я должна сосредоточиться на предстоящем ужине.

Но, даже оказавшись на улице и с трудом ввинтившись в поток пешеходов, я продолжаю вспоминать о Марке Суоне. Должно быть, я не в своем уме!

Нельзя сближаться с ним. Нельзя смеяться над его шутками и шутить самой. Нельзя фамильярничать. Нельзя позволять его комплиментам (по поводу моих способностей) вскружить мне голову.

Или она уже кружится?

Марк оказал мне доверие, оценил, и я не должна его подвести. Я не должна выказывать глупые, не имеющие никакого отношения к профессии чувства вроде обожании и ревности.

Господи, я сказала «ревности»? Да-да, я именно ревную Марка, когда он чуть приобнимает Триш или улыбается Мишель. Черт, да его, наверное, каждый день осаждают сотни красивых женщин!

Кстати, я так и не спросила его насчет подружки — для Шарон. Хотя как я могла спросить об этом? В лоб? Да и наверняка у него есть девушка… Вот счастливица! Какая-нибудь хорошенькая молодая девчонка вроде Лили, только умная и интересная. Как Шарон могла сказать, что Марк некрасив? Должно быть, она сошла с ума! Или она относится к тому типу женщин, которых привлекают смазливые мальчишки?

Суон красив. Настоящее животное, как и сказала Шарон, только сильное, благородное и очень, очень красивое…

Стоп, о чем я думаю?! У меня же есть Чарлз, лучший из тех, кто мог обратить на меня внимание.

Мне приходится напомнить себе о цветах, присланных Чарлзом, но воспоминание о его букете сейчас кажется поблекшим и выдохшимся.

Я спускаюсь в метро, заполненное раздраженными, усталыми людьми. Шесть часов, час пик. Слава Богу, я всего в двух шагах от дома. Времени вполне хватит, чтобы вымыть и высушить волосы, а также слегка подкраситься. Сегодня мне хочется выглядеть лучше, чем обычно. Ради Чарлза.

Пусть мне ни за что не стать хорошенькой, но выглядеть лучше, чем обычно, думаю, мне по силам.

— Входи же! — радостно восклицает Чарлз, распахивая входную дверь. — Я так тебе рад!

Он улыбается во весь рот. Я, честно говоря, рассчитывала услышать комплимент по поводу своего вида, но Чарлз игнорирует мою внешность.

Это даже обидно: я не просто высушила — я уложила волосы с муссом, Джанет слегка подправила мой макияж (глаза вышли больше и ярче, что отвлекает внимание от носа). Правда, платье я надела то же самое, в каком была на ужине у Ванны, когда мы с Чарлзом познакомились. Джанет высказалась о нем довольно резко:

— В нем у тебя здоровенная задница, хотя это и не соответствует действительности. А еще оно обтягивает твой живот. И грудь сплющивает. Да и ноги закрывает, что вообще ужасно.

— Почему?

— Ты должна показывать свои ноги. Они у тебя приличные. — Лицо Джанет, когда она это говорила, было очень серьезным. — А еще в этом платье у тебя нет талии.

— У меня и без платья талии нет.

— Так ее можно создать даже из ничего. — Джанет осуждающе покачала головой.

— Ты что, Господь Бог, чтобы создавать? — поинтересовалась я насмешливо. — Слушай, это мое тело. Самое лучше, что я могу сделать, — это носить что-то консервативное, раз уж природа наделила меня такой фигурой.

— Консервативное! Скажи лучше: неброское.

— Классическое!

— Скучное!

— Нейтральное, — настаивала я.

— Мерзкое, — назвала вещи своими именами Джанет. — Анна, я собаку съела на моде, ты же знаешь. Ты зря себя уродуешь. В пятницу мы поедем по магазинам и купим тебе несколько новых шмоток. На вечеринке у Чарлза ты будешь выглядеть лучше, чем сейчас.

— Едва ли я могу выглядеть лучше.

— Ты будешь красавицей.

— Скорее, чудовищем!

— В таком платье — точно! — едко заметила Джанет. — Послушай, доверься мне. Я превращу тебя в королеву.

— Это невозможно.

— Просто скажи «да». — Джанет умоляюще сложила руки. Бросив взгляд на часы, я поняла, что пора выходить.

— Ладно, у меня нет времени на споры. За шмотками так за шмотками. Подай мне туфли, пожалуйста.

Джанет наклонилась за моими лодочками.

— Они такие дурацкие, — не преминула заметить она, — что меня сейчас вывернет. Правда, для такого мерзкого платья они подходят.

Воодушевленная таким комментарием, я отправилась на Итон-сквер. Я даже решила взять такси, заплатив целых двенадцать фунтов. В такой день грех ехать на свидание в подземке. Тем более что мне увеличили оклад. Тридцать тысяч — это вам не шутки!

Когда я оказалась возле нужного мне дома, я немного растерялась. Никаких швейцаров, никаких кожаных диванов и кадок с цветами в вестибюле — ничего из этих щегольских штучек большого Лондона. Квартира Чарлза располагалась в старом здании с элегантным фасадом и страшными старинными лифтами — теми, в которые входишь и закрываешь за собой дверь (я всегда боялась этих клеток). По мне, каждый камень подобных зданий гораздо больше говорит о богатстве, чем все эти современные дисплеи и бессмысленные скульптуры. И не просто о богатстве. Об огромном богатстве. О таких деньгах не нужно кричать на весь свет, поражая диковинной отделкой и причудливыми декорациями. Их видно невооруженным глазом.

Теперь я понимаю, почему за Чарлзом бегают охотницы за приданым. Многие мужчины его положения сталкиваются с подобными проблемами. Правда, большинство из них выбирают девицу попривлекательнее и тащат в постель, чтобы лет через пять сменить на другую, помоложе.

— Это и есть твой дом? — спрашиваю я Чарлза, входя.

— Да. — Он оглядывается. В глазах его смесь смущения и гордости.

Помещение выглядит значительно лучше, чем я могла себе представить. На обоях из красной парчи гравюры, изображающие сцены охоты, кое-где картины, написанные маслом (не слишком много — в самый раз), на полках статуэтки, не кичливые и словно поставленные случайно, а не ради декоративного эффекта). У дальней стены настоящий камин с горкой золы и кочергой. На каминной полке несколько карточек с приглашениями. Огромный шкаф с книгами, довольно потрепанными. Циновки из сизаля на полу, в центре комнаты персидский ковер с невероятно густым ворсом. Два кожаных кресла цвета бургундского, журнальный столик с витыми ножками. Единственная дань современности — огромный плоский телевизор на стене и ультратонкий ноутбук на рабочем столе, заваленном бумагами и папками. Судя по всему, именно здесь и создавал Чарлз свою книгу.

— Прости, здесь немного не прибрано, — оправдывается Чарлз. — Но домработница придет только завтра.

— Ты бы мою комнату видел, — говорю я. На самом деле моя комната — образец порядка. Во-первых, она слишком маленькая для того, чтобы ее захламить. Во-вторых, если я не буду следить за порядком в своих бумагах, то скоро не смогу найти ни одного нужного сценария. А это было бы катастрофой!

Я борюсь с внезапным чувством неприязни, возникшим у меня, когда Чарлз упомянул домработницу. Мои чувства либерала и социалиста требуют осудить его за эксплуатацию чужого труда.

Вот ерунда-то! Да если бы у меня была такая квартира, где только гостиная занимает столь огромную площадь, я сама наняла бы домработницу!

— Значит, здесь ты работаешь? — спрашиваю я и тотчас раскаиваюсь в выборе темы.

— Да, тут я писал свою книгу. — Чарлз с надеждой смотрит на меня. — Что-нибудь скажешь о ней?

— Я… все еще читаю. Меня отвлекает основная работа, чтение «Мамаши невесты» и прочее. Твоя книга намного сложнее и глубже моих обычных материалов, на нее нужно время. — Насчет времени я ничуть не вру — мне потребовалось полдня, чтобы осилить первые две главы.

— О да, — согласно кивает Чарлз. — Она и в самом деле трудная. Ее нужно пропустить через себя, чтобы понять.

— Да-да, ты прав. — Я натянуто улыбаюсь. — У тебя отличная квартира.

Чарлз смотрит на меня с подозрением, но, очевидно, не углядев в моих глазах алчного блеска, смягчается.

— Здесь две спальни, — доверчиво говорит он. — Можешь одну занять, я тебе доверяю.

— Да ты что! Мы едва знакомы! — Довольно забавно, правда? — С чего бы мне перебираться к тебе?

Сказав это, я понимаю, что скоро мне предстоит порвать с Чарлзом. Конечно, Чарлз мне нравится, но он явно ждет от меня большего, и это ужасно. Конечно, я могла бы обманывать себя, говоря, что мне просто жаль Чарлза, но на самом деле он действительно мне нравится. Чарлз умеет ухаживать. С ним довольно комфортно. Наверняка весь вечер он будет поддерживать приятную беседу, понимая, что у меня был тяжелый день. Чарлз — первый мужчина, который делает мне комплименты, называя красивой. Иногда приятно услышать даже такую откровенную ложь.

Но все происходящее нечестно: я делаю вид, что заинтересована в наших отношениях, но ведь это полная чушь. Я и Чарлз — ха, это так же невероятно, как то, что я смогла бы сделать карьеру балерины! Просто встречаться с Чарлзом так здорово. У меня появился шанс узнать, как себя чувствуют те девушки, за которыми ухаживают богатые, обходительные мужчины.

Могу поклясться, что той же Шарон никогда не доводилось ужинать в ресторане отеля «Савой»! Наверняка она никогда не получала таких огромных букетов роз, а если и получала, то уж точно не столь дорогих.

До чего же было приятно утереть всем в офисе нос! Вот бы Чарлз еще раз прислал мне цветы или конфеты. И пусть почаще звонит, я же вижу, как прислушиваются мои коллеги. Да что там! У них уши тут же превращаются в локаторы, готовые ловить каждое слово.

Черт, хватит! Все это несправедливо по отношению к Чарлзу.

— Прости, — говорит меж тем Чарлз. — Просто я привык, что в этой квартире девушки теряют голову.

— Это не про меня, — беззаботно замечаю я. — Я хочу добиться всего сама. Хочу сделать блестящую карьеру, понимаешь?

— Да. — Вижу в глазах Чарлза обожание. — Ты молодец, и мне кажется, ты далеко пойдешь. Я так рад, что тебя повысили, дорогая!

При этих словах мне становится еще хуже. Я не должна пользоваться Чарлзом, как другие его подружки! Конечно, мне нужны не его деньги, но все равно это нечестно. Нужно признаться ему, что ничего у нас не получится, что наши отношения обречены.

— Я хочу представить тебя своим друзьям, — говорит Чарлз. — Они постоянно расспрашивают меня о тебе.

— Представить своим друзьям? — переспрашиваю с паникой в голосе. — Я думала, что мы поужинаем вдвоем. Я не знала, что будет кто-то еще!

— Нет-нет. Я имел в виду субботу, вечеринку в Честер-Хаусе, ты не забыла?

— Ах это! — говорю я с облегчением. — Нет, не забыла. Ну вот, дождалась! Надо было порвать с ним раньше! Как я могу теперь подставить Чарлза и не явиться на вечеринку, если он пообещал всем, что я там буду? Бедняга, в каком неловком положении он тогда окажется. Я не могу его подвести.

— Знаешь, — добавляю после паузы, — я тоже очень хочу познакомиться с твоими друзьями.

— Правда? — Лицо Чарлза озаряет какая-то детская радость. — Как хорошо! Уверен, они тебе понравятся.

А вот я в этом не уверена. Вряд ли мне понравятся клоны приятелей Руперта — а с ними я уже сталкивалась.

Но я киваю с радостной улыбкой, чтобы не обидеть Чарлза. Пусть думает, что я в восторге от предстоящего знакомства. Чарлз тоже улыбается мне в ответ. Потом снова улыбаюсь я, уже чувствуя себя глупо, но мне так нравится видеть лицо этого человека счастливым. Это вроде как полить увядающее растение — самое меньшее, что ты можешь для него сделать за то, что оно совсем недавно украшало твой дом великолепными соцветиями.

— А куда мы пойдем ужинать? — спрашиваю я.

— Мы останемся здесь.

— Здесь? — Я начинаю озираться. — Ты что-то приготовил?

— Не совсем так. Я вообще не умею готовить. Вряд ли осилю яичницу, даже если буду умирать с голоду, — виновато говорит Чарлз.

Я хмурюсь:

— Надеюсь, ты не ждешь, что готовить буду я? — Яичница мне, конечно, удастся, но ни на какие изыски я не способна. Я определенно не отношусь к типу женщин, которые с радостью скупают журналы с новыми рецептами, запасаются уймой продуктов и с восторгом творят из них нечто невообразимое. Надеюсь, Чарлз, ты не решил, что, будучи непривлекательной, я с лихвой окуплю этот недостаток кухонными талантами?

— Мне бы и голову не могло прийти просить тебя об этом, — поспешно говорит он. — Просто я подумал, что ужин дома получится более романтичным, чем в ресторане. Так более… интимно, что ли?

Я киваю, а меж тем по спине у меня бегут мурашки. Господи, надеюсь, под словом «интимно» он не подразумевает секс, как Эли Рот?

Я нервно оглядываюсь, опасаясь, что за моей спиной находится дверь спальни. Не уверена, что я готова к сексу с Чарлзом. И вряд ли буду готова в обозримом будущем.

Я уже говорила, что не в восторге от секса, и к этому моменту ничего не изменилось. Никогда не забуду, как Брайан занимался со мной этим делом: он словно сваи заколачивал, я лежала и ждала, когда же у этого отбойного молотка кончатся силы. Больше всего в такие моменты я жаждала оказаться под душем, в облаке ароматной пены (особенно после неприятного запаха изо рта моего любовника, бр-р!}. Все время, пока Брайан пыхтел надо мной, я пыталась отвернуться и уткнуться лицом в подушку, где воздух посвежее, а Брайан принимал мою возню за живейший отклик на его старания. Всякий раз после секса с ним я чувствовала себя какой-то несвежей, почти грязной, и меня преследовало ощущение неправильности произошедшего.

Так что не знаю, смогу ли я снова лечь под мужика, с которым встречаюсь, честное слово!

— У тебя есть спиртное?

— Конечно, — радостно кивает Чарлз, довольный возможностью услужить. — Шерри? Джин-тоник? Вино? А может, скотч? Или какой-нибудь ликер?

Ой, до чего же он мил! Гораздо, гораздо милее Брайана.

— Джин-тоник, если можно.

Чарлз устремляется на кухню (мебель из натурального дерева, терракотовая череница на стеновой панели, темная столешница и суперсовременная встраиваемая техника), чтобы сделать мне коктейль. Я вижу его силуэт в дверном проеме. Затем он возвращается с бокалом из тончайшего стекла, в котором мерно позвякивают льдинки и плавает долька лайма с зеленой корочкой.

Благодарно принимаю бокал и делаю огромный глоток. Напиток щекочет язык, проливается холодным ручейком в горло, и я сразу начинаю расслабляться. Все-таки у меня был очень длинный день. Алкоголь действует на меня, словно мягкие ватные объятия, и сразу появляется желание улыбаться — теперь уже искренне.

Кстати, остаться и поужинать прямо в квартире — отличная идея. Едва ли я перенесла бы долгую поездку на такси, а чопорные лица официантов не дали бы мне насладиться ужином. Кроме того, здесь на меня не будут пялиться и думать, какой черт занес такую несуразную девицу в дорогое заведение.

Как там сказала Шарон? Коротышка и стропило — так, кажется? Что за пара из нас получается? Я, в разношенных лодочках на плоской подошве и неброском платье, призванном делать меня незаметной, и Чарлз, в дорогом костюме, с золотой цепью для часов и на каблуках.

Пожалуй, Чарлз совершенно прав: ужин в квартире… интимнее. В хорошем смысле этого слова.

Главное, не думать о том, что может предложить мне Чарлз после ужина. Я снова отпиваю джина с тоником.

— О, ты одолела коктейль в два глотка! — Это не очень похоже на комплимент, но Чарлз одобрительно смеется. — Давай я сделаю тебе новый.

Я качаю головой:

— Не нужно. Я не хочу напиться раньше, чем мы сядем за стол.

— О! — Чарлз смеется с еще большим одобрением. — Это очень предусмотрительно. Тогда давай садиться. Позволь, я провожу тебя в столовую.

Боже, он ведет себя так галантно, что я начинаю стесняться своего убогого платья. Наверное, сюда стоило бы захватить королевскую мантию, если бы она у меня была.

— А где же дворецкий? Кто же произнесет сакраментальную фразу «кушать подано»? — смеюсь я.

— У меня нет дворецкого, — растерянно говорит Чарлз. — Если бы я знал, что ты этого хочешь, я бы пригласил на сегодняшний вечер.

— Не говори глупостей, я пошутила, — ошеломленно говорю я. — В наши дни никто не держит слуг.

Услышав это, Чарлз втягивает голову в плечи.

— У тебя есть слуги? — осеняет меня.

— Всего пара, — оправдывается он. — В Честер-Хаусе. Это не я их нанял. Они служили еще при деде. — Чарлз разводит руками. — Да, вот там как раз есть дворецкий. И горничные. И садовник. — Голос его звучит все тише. — И кухарка.

— Ну, раз кухарка, тогда ладно, — киваю я, не в силах справиться с удивлением.

— А еще у меня есть личный лакей.

— Чарлз, но ведь всем им нужно платить. Наверное, содержание слуг обходится тебе очень недешево?

— Но ведь я постоянно живу в Лондоне. И кто-то же должен следить за домом, — слабо возражает Чарлз.

— Да, кто-то, конечно, должен, — соглашаюсь я. А что, без кухарки пустой дом развалится?

— Анна, послушай, — умоляюще говорит Чарлз, прочитав мои эмоции по лицу. — Не думай обо мне как о богатом разгильдяе, который ради престижа решил завести слуг.

Именно это я и подумала, поэтому мне становится немного стыдно.

— Забудь об этом. У нас свободная страна, — миролюбиво говорю я Чарлзу. — Ты можешь делать со своими деньгами что пожелаешь.

— Они работали еще на моего отца. А некоторые — даже на деда, — пытается объяснить он. — Кроме лакея. Бедняга лишился работы в преклонном возрасте, а начинать с нуля было поздно. Мои слуги дали ему хорошие рекомендации и уговорили меня взять его в Честер-Хаус. Я не мог отказать.

Мое сердце оттаивает.

— Значит, ты просто не нашел в себе сил разогнать тех, чья жизнь на протяжении многих лет была связана с Честер-Хаусом?

— Вроде того, — с облегчением говорит Чарлз.

Черт, до чего я порой несправедлива! Чарлз — добрый и отзывчивый человек, а не богатый сноб, как я подумала.

— А почему твой лакей лишился работы?

— Его прежний хозяин умер, а наследники решили, что старый лакей им не подходит. Старик долго пытался найти работу, прежде чем оказался в моем доме. Уилкинс хорошо знал этого человека и порекомендовал его мне. Я доверяю мнению своих слуг. Кстати, мой лакей отлично завязывает галстуки. В этом ему нет равных!

Я смеюсь.

— Знаешь, Чарлз, ты — отличный парень.

Он краснеет до свекольного цвета, чем еще больше меня умиляет.

— Ты тоже мне нравишься. — Он делает жест в сторону столовой. — Приступим к ужину?

Почерпнув дозу уверенности в джине с тоником, а также слегка расслабившись после рассказа о лакее, я неожиданно осознаю, что мне вполне комфортно в квартире Чарлза. А я не из тех, кто привык чувствовать себя комфортно в незнакомой обстановке.

К тому же столовая оказалась невероятно уютной. Стены с дубовыми панелями, точно такой же по фактуре стол, тяжелые стулья с фамильными гербами на спинках и гладкими подлокотниками. К сожалению, стулья немного узковаты, скорее всего усохли от времени, но по-прежнему прочны. На столе расставлены блюда из китайского фарфора с серебряной каймой, столовые приборы из серебра, в центре стоит керамическая ваза с короткими, плотно прижавшимися друг к другу розочками белого и желтого цвета. Повсюду свечи, длинные и очень тонкие, в подсвечниках без изысков (и в этом свой шарм), в ведерке из серебра, заполненном неровными кусочками льда, остужается шампанское неизвестной мне марки.

— Тебе здесь нравится? — как-то нервно спрашивает Чарлз.

— Тут чудесно, — отвечаю я с ободряющей улыбкой. До сих пор самым застенчивым человеком в любой компании оказывалась я, но никто не бросался ко мне в попытке поддержать (разве что Ванна), а теперь я оказалась в непривычной для себя — и, что скрывать, довольно приятной — роли, когда приходится опекать и подбадривать.

— Предлагаю начать с икры, потому что потом она уж и не покажется такой вкусной. Ты любишь икру? — с надеждой спрашивает Чарлз. — Некоторые ее ненавидят.

— Да я никогда ее не пробовала, но уверена, что она придется мне по вкусу.

— А потом будет цесарка, приготовленная на гриле, с начинкой из пастернака и орехов.

Боже, как аппетитно звучит все то, что он перечисляет! Как бы не забурчало в животе!

— Затем, — продолжает Чарлз, — шербет из зеленого чая и пудинг из горького шоколада со взбитыми сливками и апельсиновым мороженым. Есть еще пирожные к кофе, фрукты и сыр. Я заказал сразу несколько видов десерта, потому что не знаю твоих предпочтений. Или ты не употребляешь сладкое? — с беспокойством спрашивает Чарлз.

Я уныло гляжу на свое брюхо.

— Нет, как раз я-то и употребляю сладкое.

— Здесь еще шампанское и бренди, но если ты не захочешь, есть портвейн и другие напитки. Только скажи…

— Чарлз, милый, — говорю я, стараясь не рассмеяться, — все, что ты предлагаешь, так чудесно, что мне трудно будет сделать выбор. Ты так здорово все устроил! Никто и никогда не заботился обо мне так, как ты. — И я легонько целую его в щеку.

— Что ж… — Второй раз за вечер Чарлз краснеет. — Что ж… Бедняга даже дара речи лишился, так что спасать беседу приходится мне.

— Так, предлагаю устроиться за столом и начать есть. Мне не терпится попробовать икру.

Чарлз безропотно предлагает мне руку, затем отодвигает стул и задвигает его за мной. Я принимаю эти ухаживания с величием королевы (по крайней мере так мне кажется), словно каждый день бываю на приемах и балах. Чарлз садится рядом, готовый мне услужить. Неужели именно так живут красивые женщины? Такого отношения ждет Лили, встречаясь с парнем? А всем, кто не умеет красиво ухаживать, можно запросто давать от ворот поворот?

До этого момента я никогда не оказывалась в подобных ситуациях, и сейчас просто не знаю, что должна делать. С того трагического (во всяком случае, я вспоминаю его как трагический) дня, когда меня высмеяла на танцах толпа ребят, я была словно бы прокаженная. То есть ко мне подходили разве что такие же убогие, как я сама. Да и те считали, что оказывают мне великую честь. Наверное, я смотрела на них такими же глазами, какими сейчас на меня смотрит Чарлз.

Знаете, а это чертовски льстит! Этакая власть над другим человеком, только мне хочется использовать эту власть во благо: к примеру, вести себя так, чтобы не обидеть и не задеть — мало кто был столь великодушен со мной. Я могу делать Чарлзу комплименты и хвалить его вкус, принимать его ухаживания — делать все то, чего я ждала от своих парней (их всего-то было двое), но так и не дождалась.

— Даже не верится, что ты никогда не пробовала икры. — Чарлз зачерпывает серебряной ложечкой горстку мелких черных крупинок и протягивает мне. — На икру можно выжать дольку лимона или смешать ее с яичным желтком и положить на белок. Но мне кажется, для начала надо просто съесть ложечку, чтобы оценить чистый вкус. Вдруг тебе не понравится.

Я осторожно снимаю икринки губами с ложки. Не могу сказать, что деликатес приводит меня в дикий восторг, но все-таки довольно вкусно. Я ощущаю легкое похрустывание во рту.

— У тебя такой вид, словно ты подбираешь слова для рецензии. — Чарлз смеется. — Не забивай себе этим голову. Шампанского? — Он вынимает запотевшую бутыль из ведерка.

— Эх, была не была! — Я смеюсь в ответ. — Наливай! После этой фразы все немножко меняется. Я вижу, как расслабляется Чарлз, да и сама я совершенно перестаю смущаться.

Ужин удается на славу. Уже и не помню, когда я так приятно проводила вечер. Все, что заказал Чарлз, очень вкусно и сытно. Поначалу я откусывала от всего по чуть-чуть, постоянно напоминая себе, сколько стоят все эти угощения, но потом освоилась.

Чарлз пытается вести светскую беседу, но это выходит у него немного неловко. Я постоянно бросаюсь ему на выручку, и он благодарно мне улыбается. У меня на душе легко и весело. Больше всего Чарлз говорит о Руперте и Ванне, потому что я их знаю (в этом тоже проявляется его предупредительность), задает вопросы о моей работе, о сценариях и о Китти. Потом разговор переходит на Эли Рота и Марка Суона. То ли Чарлз в самом деле интересуется моей жизнью, то ли он просто хорошо притворяется.

В любом случае мне это приятно.

— Значит, ты просто всучила ему сценарий? — Чарлз изумленно качает головой. — У тебя дар располагать к себе людей. И ты очень решительная.

— На самом деле все произошло случайно. А я лишь воспользовалась моментом, — смущенно объясняю я.

— Нет, дело не только в моменте. Ты очень смелая. Думаю, твоя начальница завидует твоей предприимчивости. — Чарлз поднимает бокал. — За тебя, дорогая!

Я чокаюсь с ним шампанским, вспыхивая от удовольствия. Ловлю себя на том, что очень глупо улыбаюсь и постоянно киваю.

— Ты подарил мне удивительный вечер, — говорю я.

— Но ведь он еще не кончился, — пугается Чарлз. — Сделать тебе коктейль?

— Спасибо, не нужно. — Я отодвигаю от себя фарфоровое блюдечко с муссом и промокаю губы салфеткой. — Я и так выпила достаточно, а завтра меня ждет работа. Представляешь, как взбесится Суон, если я опять опоздаю?

— Выпей хотя бы кофе, — умоляюще просит Чарлз.

— С удовольствием. Кофе — это здорово.

— У меня есть к нему пирожные, помнишь?

— О! — Наверное, мне нужно отказаться, но пирожные — моя слабость.

Интересно, почему Чарлз заказал так много блюд? Причем большинство из них — достаточно тяжелая пища. Ведь на ужине у Ванны он говорил, что важно следить за собой и что дисциплина — прежде всего. И еще сделал мне замечание по поводу лишнего веса. А сейчас он предлагает мне все новые и новые сладости, от которых прибавляются килограммы. Что происходит?

Может, все дело в том, что он стал относиться ко мне иначе? Просто принял такой, какая я есть? Что-то тут не так, что-то не вписывается в общую картину.

— Знаешь, я, пожалуй, просто выпью кофе, дорогой, — говорю после раздумья. — Без пирожных.

— Попробуй хотя бы одно. — Чарлз ставит передо мной поднос, украшенный потрясающими, ужасно аппетитными пирожными: шанежками со взбитыми сливками, воздушными бисквитами с фруктами, заварными эклерами, облитыми шоколадом, крохотными безе с орешками и травками, вафельками с начинкой из нуга…

— Я пытаюсь следить за фигурой, — твердо говорю я. Чарлз выглядит удивленным.

— Да? А какой в этом смысл?

Звучит так, словно мне не стоит и пытаться. Не слишком приятно.

— Что ты имеешь в виду?

— Но ведь ты не такая уж и полная, чтобы истязать себя. Почему бы не оставить все, как есть?

— Ведь ты же сам говорил о самодисциплине, — напоминаю ему.

— Так вот в чем дело! Я говорил это только для Присциллы. — Чарлз смеется. — А ты — Анна, и я не хочу, чтобы в тебе что-то менялось. Это совершенно лишнее.

Вот это уже похоже на комплимент, хотя почему-то мне становится обидно. Неужели если бы я стала выглядеть лучше, Чарлзу это было бы все равно?

— Ладно, я съем пирожное. Но только одно! — Я тянусь за вафельной трубочкой с нугой. — Спасибо. — Улыбаюсь.

Чарлз отвозит меня домой в такси (время подходит к одиннадцати). Он упорно настаивал на том, что должен меня проводить, и я сдалась. Всю дорогу я мучилась подозрениями, что он станет напрашиваться на чашечку кофе, и пыталась придумать достойный (но не обидный) повод для отказа. К счастью, все мои опасения оказались напрасными. Открыв для меня дверцу, он просто спрашивает:

— Можно тебя поцеловать на прощание?

Я киваю, и Чарлз осторожно прикасается губами к моей щеке.

— Все было чудесно, — говорю ему с благодарностью. — Значит, увидимся в субботу в Честер-Хаусе?

— Разумеется. Жду с нетерпением. — Он хватает мою ручищу своей и целует.

— Это зачем? — Я пытаюсь отдернуть руку.

— Прости, если смутил тебя. Просто не мог удержаться. Знаешь, ты — лучшая из всех, с кем я встречался.

Я только улыбаюсь в ответ, потому что не знаю, как еще отреагировать. Возможно, Чарлз замечает мое замешательство, потому что преувеличенно-радостно говорит «пока» и быстро залезает в такси.

— Увидимся в субботу, Анна, — отъезжая выкрикивает он в открытое окошко.

Я вхожу в подъезд, прохожу по узкому темному коридору и медленно поднимаюсь по лестнице. У меня такое ощущение, что я вот-вот получу предложение руки и сердца.

Неужели Чарлз настроен так серьезно?

Глава 7

Когда я захожу в квартиру, то обнаруживаю Джанет и Лили лежащими на ковре. Между ними стоит бутылка «Кристалл». Это любимая марка Лили, очевидно, подарок от одного из богатых воздыхателей. Повсюду разбросаны журналы, некоторые страницы из которых вырваны, а иные разодраны на клочки.

— Что здесь творится? — строго спрашиваю я. — Митинг против тирании глянцевых журналов и стандартов «90-60-90»? Свершилось чудо, и вы обе решили плюнуть на диету?

— Ой, прекрати это, Анна! — Лили отмахивается от меня, как от назойливой мухи. Она встряхивает головой, и ее серебристые волосы с вкраплениями золотистого и охрового (Лили сделала колорирование) рассыпаются по плечам и спине. — Мы просматриваем с Джанет результаты последних ее съемок. Я хочу показать ей, в какой момент она стала толстеть и в каких местах.

— Она совсем не толстеет, — протестую я.

— Толстею, — говорит Джанет довольно мрачно. — Меня вообще перестали приглашать на съемки.

— Ее зовут только на съемку для каталогов одежды, — брезгливо поясняет Лили.

— Какая разница, где сниматься? — недоумеваю я. — Лишь бы деньги платили.

— Все не так просто. Если модель засветилась в подобном издании, с ее карьерой покончено. Ни один уважающий себя фотограф не станет с ней работать. У мира моды свои правила, — жестко говорит Лили. — Или ты думаешь, что Версаче или Дольче пригласят к себе Джанет после того, как она снимется для какого-нибудь завалящего каталога? — Она смотрит на Джанет. — После каталога тебе крышка, подруга.

— Я отказалась, — нервно говорит Джанет.

— Конечно, отказалась. — Лили смеется. — Ты же не дура.

— Все это полная чушь! — вырывается у меня. — Джанет, ни Дольче, ни Версаче тебя все равно никогда не звали на съемки. И это неправда, что после каталога никуда не возьмут. Я видела в одном каталоге Хелену Кристенсен.

— Спорю, это вранье! — Лили вскакивает.

— Нет, не вранье.

— И что это был за каталог?

— Точно не помню. — На лице Лили появляется насмешка. — Ах да, в «БХС»! Именно там я ее и видела. — Вот это уже блеф.

— Что ж, если даже это и так, Хелена давно ушла из модельного бизнеса. — Лили пожимает плечами как можно равнодушнее, хотя глаза ее пылают гневом. Хелена Кристенсен в месяц получает на порядок больше, чем Лили, вот моя соседка и бесится.

— Может, Анна права? — вставляет Джанет задумчиво.

— Неужели? — Глаза Лили угрожающе прищуриваются. — Значит, она права? Еще бы, она же так хорошо разбирается в модельном бизнесе! Куда лучше нас с тобой! — Лили обвиняющее тычет пальцем в мое платье. — И ты примешь совет от женщины, которая носит подобное уродство?

А ведь это мой лучший наряд!

— Я могу ее приукрасить и приодеть, — возражает Джанет.

— Пустая трата времени. Брось эту затею! — Лили насмешливо смотрит на меня. — Не обижайся, но это правда.

Я чувствую, как от обиды сжимается сердце. Разговор стал меня раздражать.

— Правда это или нет, но ты меня обидела.

— Что? — Лили непонимающе моргает глазами. — Разве на правду обижаются?

— Ты всегда так говоришь после того, как скажешь гадость. И это доставляет тебе удовольствие. — Я чувствую, как начинает пылать мое лицо. — Тебе нравится обижать людей.

— Это действительно так, Лили, — бормочет Джанет.

— Нет, не так.

— Так. Помнишь, что ты сказала мне? «Джанет, тебе уже двадцать восемь, а ты все еще питаешь относительно себя иллюзии. Да тебе придется ишачить по самым дешевым контрактам, если ты хочешь остаться в модельном бизнесе». А потом ты добавила «Ничего личного, не обижайся».

Лили встряхивает гривой.

— Какие вы, оказывается, ранимые! В любом случае, Джанет, ты зря прислушиваешься к мнению Анны. Она даже не листает глянцевых журналов. Это я профессионал в нашем деле, а не она.

— Да, конечно, — неуверенно соглашается Джанет. Она смущенно смотрит на меня, словно извиняясь. — И прости, что я сказала, будто могу тебя приукрасить. Ты и так достаточно хорошенькая.

— Да брось, я не обиделась на тебя, — отвечаю я, потому что от жалкого вида подруги у меня щемит сердце. — Ты же собиралась пойти со мной за покупками, помнишь?

— Точно. — Джанет слегка оживляется. — Знаешь, я действительно смогу сделать из тебя красотку.

— Джанет! — строго говорит Лили. — Я что, должна впустую тратить время?

— Нет-нет, я слушаю тебя.

— Итак, на этом фото у тебя уже есть жирок. Вот здесь, видишь?

— Я пошла спать, — говорю я, но никто больше не обращает на меня внимания, так что я тихо ухожу к себе, стягиваю платье и засыпаю меньше чем через пять минут.

Именно в тот момент, когда я собираюсь выйти из дома, раздается трель моего мобильного.

— Анна, где тебя черти носят?

Я нервно подпрыгиваю на месте. Это Китти.

— Я направляюсь в «Суон лейкс». — Это фирма Суона.

— Даже не думай, — фыркает начальница. — Ты должна каждое утро приходить на работу и отчитываться передо мной. Делай это до того, как отправишься к мистеру Суону. Ты должна отчитаться и получить инструкции.

Ничего себе! Можно подумать, я агент 007, а не Анна Браун.

— Э… ладно, — покорно говорю я. Китти нельзя злить, когда она в таком состоянии. — Сейчас приеду.

— Очень на это надеюсь, — рявкает Китти и отключается. Вот гадость-то! Я сбегаю по лестнице, перебирая в голове варианты маршрутов до работы. Выскочив из подъезда, я озираю проезжую часть в поисках такси, но не нахожу поблизости ни одного. К тому же дорога стоит, пара пустых такси намертво застряла в пробке за пять метров до меня. Метро тоже отпадает. Вчера вечером в районе Ковент-Гарден искали бомбу (после звонка неизвестного), и нужная мне станция метро все еще не работает.

Я чувствую приступ паники. Если я поеду в офис, чтобы поцеловать задницу Китти, я опоздаю к режиссеру. Уже во второй раз!

Выбора все равно нет. Я припускаюсь бегом и через каких-то пятнадцать минут оказываюсь на месте. С красным лицом и сильно вспотевшая я вбегаю в офис. А у моего стола меня уже ждет Клер, на ней красная кожаная юбка и туфли на платформе — очень странное зрелище.

— Это для Эли Рота? — киваю на юбку. — Ну и как? Он заметил?

Она сконфуженно мотает головой.

— Лучше поспеши к Китти. Она встала на тропу войны. Отлично. Лучше некуда! Мне еще разноса сейчас не хватало!

Расправив плечи, стучу в дверь кабинета начальницы.

— Входите, — раздается зло.

Китти сидит за столом, острые когти нетерпеливо постукивают по дереву. Алый костюм от Дольче с черными квадратными пуговицами (разумеется, на каждой логотип), очередные бриллиантовые серьги и толстый золотой браслет на запястье. Похоже, Китти в дурном расположении духа. Чем больше ее одежда напоминает наряды героинь «Династии», тем агрессивнее ее настроение.

— И как тебе в голову могло прийти сразу тащиться к Марку? — с ходу начинает она.

— Но ему не нравится, когда я опаздываю, — осторожно поясняю я.

— Отчитывайся о последней встрече, — требует Китти, игнорируя мою реплику.

— Э… ладно. Совещание было посвящено сценарию. Марк Суон сделал несколько замечаний Триш и обсудил с Гретой ее героиню.

— Что еще? — Китти хмурит брови.

— Это все.

— Ты что-то скрываешь.

— Да нет же!

— Черт, почему же он выбрал тебя? — недовольно спрашивает Китти. — Тебя! Из стольких вариантов он позвал тебя!

— Может, Суон считает, что сотрудник фирмы, не занимающий высокую должность, не станет лезть в его дела? Все, чем мне позволено заниматься на собраниях, — это делать записи, ~ тактично говорю я.

Китти кивает:

— Возможно. Ладно, проехали. Теперь о другом. Я считаю, что ты обленилась. Продолжай читать сценарии, за это тебе и платят. Кроме того, ты будешь помощницей Греты.

— Что?

Видимо, в моих глазах столь явное недоумение, что Китти повторяет довольно злорадно:

— Ты будешь помощницей Греты. Я привлекла ее к этому проекту. Я пообещала ей успех и удобство во время съемок. Мне нужно, чтобы Грета чувствовала себя достойно. Пусть знает, что Китти не бросает слов на ветер. Ты должна обеспечить ей комфорт.

Если бы у меня была хоть одна лишняя минута, я принялась бы спорить, ей-богу! Но уже десять тридцать. Могу себе представить, что скажет Марк Суон, когда я наконец появлюсь.

— Ладно, я согласна, — беспомощно киваю я. — Буду обеспечивать Грете комфорт. — Лучше и быть не может: Грета, одна из самых избалованных актрис, тотчас сорвет на мне все зло, накопившееся у нее на Суона. Эта испорченная стерва устроит мне не жизнь, а ад.

— Я уже сообщила Грете, что ты будешь выполнять все ее требования.

Конечно, это совсем не моя работа, но я молчу.

— Ладно. — Уже десять тридцать две.

— Надеюсь, жалоб от нее не последует, — ядовито говорит Китти. — Более того, каждый вечер после встречи с Марком ты должна приходить сюда и отчитываться. Не забывай, где ты работаешь.

— Разумеется, — талдычу я. — Все понятно. Спасибо, Китти.

Черт, с чего это я взялась ее благодарить? За что? За лишние обязанности? За то, что меня сделали прислугой избалованной дивы? А ведь я, кажется, рецензент, идущий на повышение!

— Ладно, иди. — Рука Китти делает легкий жест в направлении двери.

Я буквально пулей вылетаю за дверь, затем вниз по лестнице и, оказавшись на улице, выхватываю мобильный и начинаю звонить Мишель.

— «Суон лейкс». Говорит Мишель.

— О, Мишель, привет, это Анна.

— А, та, что от продюсерского отдела? — В ее голосе отчего-то слышится торжество. — Марк сказал, что сегодня ты можешь уже не приходить.

— Я все равно уже в пути.

— Тем, кого Марк не ждет, вход в здание воспрещен, — строго напоминает Мишель. — Просто учти это, и, может, на следующую встречу он позволит тебе прийти. А может, и нет.

— У меня есть уважительная причина.

— Так все говорят. — Мишель усмехается. — Ладно, я занята. — Она вешает трубку.

Я рысцой несусь по улице, направляясь к нужному мне зданию. А что мне остается? Даже не знаю, как буду оправдываться перед Суоном, что ему скажу…

Вот наконец и Дин-стрит.

Прямо перед зданием я вижу Суона, Грету и Триш. Девчонка замечает меня издалека и сочувствующе кивает. С ними еще какая-то высокая блондинка с пышными формами и молодой парень с бородкой, похоже, репортер. Вся эта компания как раз усаживается в несколько машин такси. Я спешу им наперерез.

— Марк, — начинаю я, — мне очень жаль, что я опоздала, но… Он чуть подталкивает Триш в спину, призывая усаживаться побыстрее.

— Сегодня ты мне не нужна, — равнодушно говорит Суон, не глядя на меня. — Если ты не можешь уважать график других людей, то мы не сработаемся.

Да что задень сегодня такой! Почему мне приходится снова и снова оправдываться в том, в чем я совсем не виновата? Сначала Китти, теперь Марк.

— Но у меня уважительная причина…

— Меня не интересуют отговорки. Я занятой человек и уважаю свой коллектив, но и в ответ жду такого же уважения.

Он обходит такси и открывает дверцу. Я в панике хватаю его за локоть.

— Да ты меня совсем не слушаешь!

— И не собирался, разве ты не поняла? Счастливо оставаться.

— Ах вот как? — Я отпускаю локоть Суона. — Отлично! Ты абсолютно прав. Зачем терять драгоценные десять секунд, в течение которых Анна будет лепетать свои извинения? Давай-давай, продолжай в том же духе. Однажды ты очнешься таким же бесчувственным чурбаном, как все остальные! Виновата ли я в своем опоздании или нет, — разве нашего гения могут волновать подобные мелочи?

Я резко отворачиваюсь и иду прочь. Сердце стучит, словно я пробежала две — нет, три! — стометровки. Впрочем, надо признать, я пробежала гораздо больше.

Вот и все. Вот и финал прекрасного приключения по имени Марк Суон! Пусть теперь звонит Китти и говорит, что отказывается от моих услуг. Она будет на седьмом небе от счастья, надеясь, что сможет занять мое место. Скорее всего меня сразу уволят как ненужный груз.

— Анна.

Я оборачиваюсь и едва не падаю, потому что оказываюсь нос к носу с Суоном.

— Слушай, прости за то, что я наговорила, — бормочу я, пытаясь сдержать слезы, но они все равно катятся по щекам. — У меня было… паршивое утро. Не прогоняй меня, иначе Китти меня вообще уволит, и я останусь без средств к существованию. Знаешь, сколько стоит аренда комнаты? А еда? — Что я несу?!

Его лицо смягчается.

— Расскажи, в чем дело.

— Я собиралась ехать сюда, когда меня вызвала Китти. Мне пришлось отправляться в офис для отчета. Сам знаешь, подземка не работала, кругом пробки. Я бежала всю дорогу, думала, рухну с сердечным приступом. А потом неслась из офиса сюда… если бы меня не задержала Китти, я приехала бы заранее, клянусь!

Суон берет меня за руку и тащит к такси.

— Садись. — Он распахивает дверцу. — И прости меня за черствость. Я должен был тебя выслушать.

Я вытаскиваю из сумки выцветший платок и сморкаюсь. Выходит не слишком грациозно и очень шумно.

— Залезай. Мы едем в производственный отдел, чтобы сделать кое-какие прикидки. Обсудим декорации и планы.

Я сажусь в машину. Грете и Триш, которые уже сидят на заднем сиденье, приходится потесниться. Грете это явно не нравится.

Суон садится впереди и оборачивается ко мне.

— Нам нужно поговорить. Позднее, — добавляет он.

Грета с неприязнью смотрит на меня, отмечая мои заплаканные глаза.

— Прекрати устраивать сцены, — шепотом говорит она. — Не отвлекай маэстро своими всхлипываниями.

Нас доставляют в производственный отдел, огромное офисное здание на Оксфорд-стрит.

— Поднимайтесь наверх, — говорит Суон. — Я немного задержусь.

— Следуй за мной, — царственно кивает мне Грета. — У меня есть несколько распоряжений.

— Вообще-то, — вмешивается Суон, — я должен поговорить с Анной, так что тебе придется подняться одной.

— Как скажешь, Марк, — послушно соглашается Грета, с обожанием глядя на режиссера. Следующий взгляд, полный неприязни, адресован мне. Похоже, по характеру она — точная копия Китти. Ох, и натерплюсь я от этого клона!

— Поверь, — начинает Суон, как только моих коллег поглощает лифт, — мне очень неловко за свое поведение. Я вел себя непозволительно грубо.

— Ничего страшного. — Мне непривычно слышать извинения от столь известного человека.

— Знаешь, Анна, вчера мы с тобой так хорошо поговорили. — Суон запускает пальцы в волосы, как будто волнуется. — Даже не знаю, почему я так разозлился, когда понял, что ты снова опаздываешь. И что на меня нашло? Я был просто в бешенстве. Это так странно. Обычно я не принимаю такие вещи близко к сердцу.

— Все в порядке, правда.

— Просто знай: к тебе я отношусь иначе, чем к ним. — Жест в сторону лифта. — Я теряюсь в догадках почему. Ты совсем другая. Живая, настоящая. В тебе нет ничего притворного. Я так растерялся, когда ты накричала на меня! А когда понял, что ты плачешь, растерялся еще больше.

— Моя начальница настаивает на ежедневных утренних инструктажах, а также на вечерних отчетах.

— Это нелепо. Я поговорю с ней, не беспокойся.

— Спасибо. — Я благодарно улыбаюсь.

— Так ты меня прощаешь?

Киваю. Разве после стольких извинений еще можно злиться?

— Обещаю больше не вести себя так, словно ты мне чем-то обязана. И не удивляйся, если увидишь меня ругающимся с актерами — этих ребят надо держать в узде. — И он мне подмигивает.

О Боже мой, как же он хорош! К нему так и влечет!

— Я думаю, мне пора присоединиться к остальным, — как-то пискляво говорю я.

— Хорошо. А я пока сделаю пару звонков. Скажи всем, что я скоро буду.

— Есть, сэр, — смеюсь я.

Поднявшись, застаю Грету вальяжно развалившейся в кресле. Она указывает на соседнее.

— Присядь, дорогуша. Китти мне много о тебе рассказывала.

О, могу себе представить! Я стискиваю зубы. Китти наверняка не понравится, если Суон позвонит ей и скажет, что я не буду приходить по утрам для отчета. Мне нужно быть осторожнее в словах и поступках, когда Грета рядом. Без сомнения, она будет докладывать Китти о моем поведении.

— Если я могу чем-то быть тебе полезной, — сладко говорю я, — ты только скажи. Китти поручила мне заботиться о твоем комфорте.

Глаза Греты победно сверкают.

— Да, дорогуша. У тебя есть ручка?

Я выуживаю блокнот и ручку из сумки, заранее предвидя длинный список.

— Я тебя слушаю.

— Во-первых, мне требуется нормальный кофе. То пойло, которое обычно раздают актерам, невозможно даже нюхать, не то что пить. Значит, тебе придется найти поблизости хорошую кофейню, где подают капуччино. И учти, я не пью из бумажных стаканчиков. Мне нужен только фарфор!

— Угу, — киваю я.

— Кроме того, нужно каждый день убираться в моей гримерке. И пусть всюду стоят свежие цветы, даже на съемочной площадке! А еще тебе придется съездить в один магазинчик и заказать для меня маску из морских водорослей. Каждый день пусть готовят новую. Я должна достойно выглядеть.

Я яростно пишу всю эту чушь в блокнот.

— Можешь пока начать с кофе, — милостиво отпускает меня Грета. — Остальное запишешь потом.

— Хорошо, — соглашаюсь я.

Я поднимаюсь как раз в тот момент, когда в дверном проеме возникает Марк Суон. Он недоуменно поднимает бровь.

— Я быстро, — виновато говорю я. — Грете нужен кофе. Меня приставили к ней помощницей. Моя начальница распорядилась.

— А не пойти ли ей…

Я умоляюще смотрю на Суона.

— Да, угу. — Он умолкает. — Только скорее. Мы уже и так задержались.

— Спасибо, Анна, — произносит Грета громко.

— Все верно, без кофе никуда. — Суон неожиданно подмигивает мне. — Кто любит ту дрянь, что здесь разливают? Делайте заказы и все остальные!

Он проходит по студии, собирая заказы. Я послушно записываю их в блокнот.

— А какой кофе пьешь ты? — спрашивает Марк неожиданно.

— Я? О, я не буду. Боюсь, больше пяти чашек я просто не унесу. К тому же я не привередлива. Выпью тот, что подают здесь. Конечно, иногда я люблю побаловать себя ореховым кофе, но… — Я замечаю красноречивый взгляд Греты и соображаю, что заболталась. — Я быстро.

— Ты принесешь кофе Грете, — говорит Суон. — Ведь она же должна помогать тебе, не так ли? — обращается он к актрисе.

Та медленно кивает, не понимая, что за ловушка ее ждет.

— А кто же принесет кофе Анне? Думаю, лучше меня с этим никто не справится, — радостно возвещает Марк. — В общем, пусть Анна заботится о Грете, а я позабочусь об остальных.

Грета приоткрывает рот от изумления.

— Что? Но ведь это нелепо!

— Я пригласил Анну, чтобы она училась азам работы продюсера, — весело поясняет Суон, правда, теперь в его голосе звучат неприятные нотки. — Если ее не будет рядом со мной, она ничему не научится. Конечно, пока я буду бегать за кофе, работа будет стоять, но ведь главное — удовлетворить тебя, Грета, и драгоценную Китти. Кто я такой, чтобы вставать между вами?

Грета нервно кусает губы.

— Я… не хотела, чтобы… не нужно задерживать… — Она с трудом берет себя в руки. — Я обойдусь без кофе.

— Значит, ты больше не настаиваешь на том, чтобы Анна тебя обслуживала? — настойчиво спрашивает Суон.

— Нет.

— Вот и славно! — Он хлопает в ладоши. Грета опускает глаза и из-под ресниц шлет мне взгляд, полный ненависти. — Думаю, Китти не станет возражать, если узнает, что ты сама отказалась от помощи?

— Не станет, — скрипучим голосом отвечает Грета.

— Прекрасно!

Суон с такой легкостью выиграл эту битву, что у меня по спине начинают бегать мурашки. Вот это мужчина! Боюсь только, что в лице Греты я приобрела кровного врага.

— Знаешь что, Анна, — предлагает Суон, которому тоже, очевидно, пришла в голову эта мысль. — Если ты считаешь нужным позаботиться о Грете, можешь оставить нас и выполнить ее поручения. Но завтра мы ждем тебя здесь.

Я с благодарностью смотрю на Марка. Он указал мне легкий путь к отступлению. Ведь так я смогу немного задобрить Грету.

— Я выполню твои поручения, — киваю я актрисе. — Главное, чтобы тебе было комфортно. До завтра.

Грета, успевшая немного оправиться, кивает, не глядя на меня. Я выхожу на улицу, вспоминая лицо Суона в тот момент, когда я ему улыбнулась. На нем была написана нежность.

Конечно, это мне просто показалось.

Эта неделя выдалась просто безумной. Я лихорадочно ношусь на встречи с Марком Суоном, где он разыгрывает роль деспота и тирана (к счастью, меня это касается меньше, чем остальных). Я прихожу на съемки и совещания очень рано, делаю пометки в блокноте, слушаю все, что говорят Суон и его помощники. Прямо на моих глазах рождается фильм! Суон сделал мне личный пропуск на площадку, так что молчаливый охранник, который поначалу постоянно меня не узнавал, теперь здоровается со мной, словно я важная персона. Я постоянно нахожусь рядом с режиссером — и когда он орет что-то в рупор, и когда ездит на специальном подъемнике, и когда в пух и прах разносит кого-то из команды.

Я наблюдаю процесс съемок изнутри, понимаете? И все больше убеждаюсь, что Марк Суон гениален. Иногда я смотрю на только что отснятую сцену, и она кажется мне великолепной, а наш режиссер подвергает ее критике, заставляет переснять — и вот на экране уже настоящий шедевр!

Я бегаю за Суоном, словно послушная собачонка. Я киваю, я отвечаю на его вопросы (а он постоянно спрашивает у меня что-нибудь вроде «как ты считаешь, зачем я это сделал?»). Если я отвечаю верно, он хвалит меня или просто хмыкает, и мне все время кажется, что сейчас он сунет руку в карман, вытащит пару собачьих галет и бросит мне — за послушание.

Но знаете, что я вам могу сказать насчет съемок? Это невероятно нудный процесс, поверьте!

Мне до того скучно на съемочной площадке, что, боюсь, это написано у меня на лице. Возможно, это просто не мой род занятий. Ведь есть же на свете люди, которые обожают все, что связано со съемками. Уверена, Джон мечтает побывать на съемке какого-нибудь психологического занудства. А есть и такие увлеченные, кто покупает подарочные издания трилогии «Властелин колец» с фотографиями со съемочной площадки. А между прочим, подобные книжки стоят бешеных денег!

Я же стою рядом с Суоном, и единственное, чем в такие моменты наслаждаюсь — так это его близостью, но никак не работой над фильмом. Еще полгода назад я и мечтать не могла, что мне представится такая возможность — работать под крылом талантливого режиссера! Я сидела за своим унылым столом, в унылом офисе, читала унылые сценарии и получала не менее унылую зарплату. При этом я мечтала, что однажды получу шанс прославиться и разбогатеть на киноиндустрии…

— Анна!

Я резко вскидываю голову, прекращая рисовать кружочки в блокноте. Сейчас утро четверга, вся бригада находится в предместьях Лондона, в районе Уимблдона, где собирается снять несколько сцен к «Мамаше невесты». Небо затянуто серыми тучами, воздух насыщен отвратительной сыростью.

— Ты что, зеваешь? — Суон подозрительно приглядывается ко мне.

— Кхм, кхм. — Пытаюсь сделать вид, что просто закашлялась. — Что ты! Как можно! Просто слегка простыла. Сам понимаешь, такая погода…

Я очень стараюсь выглядеть так же бодро, как и остальные. Бог мой, большинство из них даже и без кофеина бодры и подвижны, словно шизофреники по весне. Они предлагают различные планы и способы подсветки, сетуют на сырость и обсуждают завтрашнюю погоду (сцена с выгулом собаки должна сниматься в солнечный день).

Я же держусь только благодаря присутствию Суона. Если он застукает меня за зевотой или невниманием, то может пожалеть, что пригласил на съемки. Поэтому я таращу глаза то в альбом, то на осветителей, то на операторов, делая крайне заинтересованный вид.

— Значит, простыла? — переспрашивает Суон, которого я ничуть не обманула.

Черт, кажется, я влипла!

— Я… немного задумалась, — начинаю оправдываться я. — Эта сцена с выгулом пса… чего-то в ней не хватает. Думаю, лучший план получится с моста, но надо его как-то обосновать. Что, если собака почует утку и рванется к пруду? Она могла бы прыгнуть в воду и обдать Элси брызгами, загубив тем самым ее прекрасное платье.

— Забавно придумано, — говорит Триш, подходя ближе. — Мне нравится.

— В общем, Элси стоит вся мокрая, с выражением гнева на лице. В этот момент пес возвращается и начинает ее облизывать.

— Да-да, великолепно! — Триш хохочет.

— И размазывает языком всю косметику, — завершаю я, вспомнив об Уинстоне, нахально облизавшем меня у Ванны. — Короче, Элси остается только вернуться в дом викария.

— А жена викария начинает весело смеяться, чем доводит Элси до белого каления! Анна, это здорово! — Триш качает головой. — Ты меня обскакала! Я бы такого не придумала!

Я благодарно улыбаюсь ей и осторожно перевожу взгляд на Марка.

— А как все это связано со сценой, где репетируют церемонию? — жестко спрашивает он.

— Что? — Я чувствую, как пересыхает у меня во рту.

— Со сценой выгула пса мы давно закончили. Уже час назад! Осветители не смогли добиться нужного освещения и оставили сцену до более благоприятной погоды, — сухо поясняет Суон. — Сейчас разбирается другой эпизод, помнишь?

Разумеется, нет.

— Конечно, помню! Погода не подходит для съемок Элси с собакой. Да-да…

— Перерыв пять минут! — кричит Суон в рупор. — Анна, думаю, нам надо поговорить.

Все, теперь-то я точно влипла!

Главное, не показать ему, что я напугана. Режиссеры хуже акул, они чувствуют страх за версту! Я цепляю на лицо расслабленную улыбку. Суон берет меня под руку и отводит в сторонку, где нас не услышат.

— Анна, — начинает он.

— Да? В чем дело? — беззаботно спрашиваю я. — Съемки отлично движутся. Думаю, фильм будет закончен раньше срока.

— Чем ты занимаешься, Анна?

Какой странный вопрос. Думаю, на него можно дать сотни разных ответов.

— То есть?

— Как ты считаешь, ты достигла какого-то успеха?

— Хотелось бы верить, что я достигла потрясающего успеха, — предлагаю я вариант. — Тебе так не кажется? И я ни разу не опоздала!

— Вот это верно.

— Я исписала уже пять блокнотов, я следила за твоими действиями, отчитывалась в «Ред крест». По-моему, все довольны, разве не так? — Черт, кажется, так могла бы ответить Шарон. Она никогда ничего не делает, но все мужчины в офисе (кроме Джона) ею довольны.

— Да, довольны действительно все. Кроме одного человека.

— Думаю, Грета так поглощена съемками, что ей не до меня. Кстати, я достала ей необходимую косметику и договорилась, чтобы ей доставляли ее любимый кофе прямо на съемочную площадку. — Я улыбаюсь. — И она готова целовать вам ноги, маэстро'

— Грешно смеяться над людьми за глаза, — усмехается Суон.

— Я и не смеялась. Я только улыбнулась.

— Однако я говорил не о Грете. Речь шла о тебе. На съемках ты выглядишь так же, как я на официальных сборах, где обсуждаются бюджет и обязательства сторон. Тебе скучно, и это бросается в глаза даже тогда, когда ты не зеваешь.

Я молчу целую минуту.

— А чего ты ждал? Приходится торчать целыми днями на промозглом ветру, зачастую под дождем., , это ужасно. И как тебе удается не падать духом?

— Анна, ведь в этом и состоит процесс съемок. Необходимо идти на жертвы, если хочешь добиться идеального результата.

— Но какие ко мне претензии? Ведь я внимательна и сосредоточенна — большую часть времени. Если хочешь, я притворюсь, что мне не скучно, но это будет враньем. Я же не нарочно скучаю. И я очень благодарна тебе за…

— Да перестань оправдываться. — Суон качает головой. — Я совсем не злюсь.

— Нет? Точно?

— Абсолютно!

Я вздыхаю с облегчением.

— Приходи сегодня ко мне. Вечером. Мы должны кое-что обговорить.

Мотаю головой:

— Не могу. Как только заканчиваются съемки, я должна отправляться в офис на отчет.

Китти очень не хочется, чтобы я хоть одну лишнюю минуту проводила с Марком Суоном. Она в курсе всего и тщательно следит за моими действиями. Едва заканчиваются съемки, переезды с места на место, правки текста и прочее, я должна спускаться в метро, чтобы через несколько минут уже отчитываться перед Китти. В общем-то это совсем не сложно. Я бы даже сказала, что в этом есть некоторый плюс, потому что я не имею возможности общаться с Суоном в неформальной обстановке и постепенно сходить с ума. Я и без того постоянно думаю о нем, о его широкой груди, о темных бровях и внимательных глазах.

Черт, вот и опять я уставилась на него, открыв рот!

Кстати, у Марка не оказалось девушки. Он сам сказал мне об этом как-то утром за чашкой кофе.

Мы как раз собирались приступить к съемкам, когда я заметила пристальный взгляд одной худосочной блондинки, уставленный на Суона. Ее звали Сьюзан, и она ненадолго присоединилась к нашей команде. Ее основной обязанностью была работа с документами, ведение архива съемок. Должна заметить, эта Сьюзан постоянно говорила с придыханием, когда обращалась к Суону.

— О, мистер Суон, это такая честь, о!

— Мистер Суон, вы так талантливы, о!

После каждой такой фразы она томно прикрывала глаза (должна сказать, это неплохо ей удавалось), а затем бросала короткий кокетливый взгляд на Марка из-под ресниц. Кстати, у этой истощенной девицы был силикон в груди, и она очень этой грудью гордилась — иначе зачем бы ей постоянно носить декольтированную одежду и всячески привлекать к себе внимание.

И еще у нее были длинные волосы до задницы, ноги она открывала по самое «не хочу», к тому же носила туфли на шпильках, словно это самая удобная обувь для выхода на природу! И поверьте, все это делалось исключительно ради Суона.

Так вот, в тот раз она снова уставилась на него, даже губу закусила и задышала часто-часто, словно перед припадком. Это выглядело настолько глупо, что я закатила глаза от отвращения. Марк заметил мою мимику.

— У тебя что-то странное с лицом, — прошептал он, пытаясь сдержать смех, и покосился на блондинку. — Кто-нибудь будет кофе?

Это был явный предлог, чтобы избежать столь пристального внимания девицы. Кстати, с того памятного момента, как Марк предложил сходить мне за кофе, пока я занимаюсь делами Греты, он завел привычку постоянно приносить кофе всей съемочной бригаде.

Так вот, возвращается Суон к столу с подносом, где дымятся несколько чашек, а блондинка с силиконовой грудью тут как тут. Она тоже уходила ненадолго, в уборную — очевидно, чтобы нанести на лицо еще немного боевой раскраски.

Теперь она снова пялится на режиссера, зазывно покачивая грудью (насколько можно покачивать силиконом). Суон хватает меня под руку и увлекает подальше от ее навязчивого внимания.

— Прости, что закатила глаза, когда заметила ее взгляд, — смеюсь я.

— Да брось, я совсем ее не защищаю. Все эти девицы с ума посходили, и все из-за Мисти.

— Мисти?

Так я узнала про бывшую девушку Суона.

— Это имя моей подруги.

Помню, как я застыла на месте, потому что сердце сжалось в болезненный комок. Конечно, я отдавала себе отчет, что у Марка Суона должна быть девушка и что она какая-нибудь необыкновенная (хотя бы уже своим именем Мисти[2]). Но после заявления Суона я почувствовала самую настоящую боль. Наверняка эта Мисти — американка, очередной клон Бритни Спирс, капитан команды поддержки, модель и все такое прочее. У нее небось отбеленные лазером идеальные зубы, платиновые волосы и бронзовый оттенок кожи. В школе ее выбрали королевой выпускного бала, и она этому даже не удивилась, потому что была признанной красавицей. Скорее всего она воспитана до мозга костей, ну, знаете, из тех, что не матерятся, даже наступив на гвоздь, никогда не пьют, опасаясь выглядеть глупо, и у которых всегда аккуратно выщипаны брови.

Куда мне с такой тягаться!

— Эта Мисти, она модель? — бесцеремонно спрашиваю я.

— Актриса.

— Только и всего? — Я ожидаю продолжения.

— Она — капитан команды поддержки «Лос-Анджелес лейкерс», — как-то виновато пожимает плечами Суон.

Я так и знала.

— Какая разница? — вдруг говорит Суон раздраженно. — Мы расстались месяц назад, и с тех пор юные девы не дают мне прохода. — Он вздыхает, будто это и в самом деле ему досаждает.

— А почему ты расстался с Мисти?

— Она была скучной до зубовного скрежета.

Вот так поворот! Это какой же надо быть красоткой, чтобы Марк Суон не счел тебя скучной?

— Мне очень неловко, что ты становишься свидетельницей этого… нездорового ажиотажа. — Суон делает неопределенный жест в ту сторону, где осталась блондинка.

— Да перестань! — Нездоровый ажиотаж, значит? А по-моему, вполне здоровый. Красивая девица пытается флиртовать с богатым, знаменитым и очень привлекательным мужчиной. Если бы у меня были ее данные, я бы вела себя так же.

Жаль, что мне так не повезло, как ей.

— Но ты мог бы дать ей шанс, — предлагаю я. — Этой блондинке, я имею в виду. Она хороша собой.

Марк с ужасом смотрит на меня.

— Она? Хороша собой?

Я пожимаю плечами и опускаю взгляд в кружку с ореховым кофе, которую прихватила с собой. Уж если тощая блондинка ему не по нраву, то как же выглядела Мисти? При том, что и она получила отставку.

Делаю глоток кофе. Обалденно! Забавно, но ореховый кофе купил сам Марк Суон на следующий день после того, как я сболтнула о своих пристрастиях. Сам режиссер этот кофе ни разу не пил, и остается только удивляться, с чего это он так расстарался ради меня. Не думаю, чтобы худосочным блондинкам Суон предпочитал пузатых дылд с непонятным цветом неухоженных волос.

Обидно, что я никак не могу выкинуть его из головы. Это на меня не похоже: увлечься мужчиной, который совершенно недоступен. У меня же есть Чарлз, я должна думать о нем.

Итак, в тот день я вернулась в офис и тотчас выложила Шарон все, что узнала о Суоне и его подружке. Может, хоть Шарон повезет. Во всяком случае, у нее на порядок больше шансов, чем у меня.

— Ты не должна переживать насчет дурацких отчетов для «Ред крест». — Голос Марка возвращает меня к действительности. — Если не возражаешь, я позабочусь об этом.

— Ты не понимаешь! — умоляюще восклицаю я. Мне про — сто не хочется ехать к Суону домой. Там я буду беззащитнее, слабее перед его сокрушительным обаянием. Даже находясь в толпе людей, я чувствую дрожь в коленях, когда он смотрит на меня. Почему он приглашает меня к себе домой? И зачем? Все можно обсудить и на площадке. Что, если я уставлюсь на него и выдам себя? — Китти придет в бешенство. Ты не в первый раз защищаешь меня. Это ведь ты уговорил Китти не заставлять меня являться в офис по утрам. Она с трудом это пережила! Ей невыносима мысль, что я общаюсь с тобой, а она сидит в офисе! — Я резко умолкаю, прикусив язык.

— Не бойся, я знаю, с кем имею дело. Таких, как Китти, в кинобизнесе миллионы. — Суон усмехается. — Доверься мне!

Он вытаскивает мобильный и быстро набирает номер.

— Алло, я хотел бы поговорить с Китти Симпсон… Марк Суон беспокоит… ах, это ты, дорогуша! — Его голос становится слащавым. — Спасибо, Китти, спасибо. Как твои дела? — Он слушает несколько секунд, потом продолжает тем же тоном — Кстати, я звоню насчет Анны. Она постоянно рассказывает о тебе. О твоей карьере и предприимчивости, о том, как ты получила «Оскара», о твоей работе над «Мамашей невесты». — Знаешь, я под впечатлением.

Я чувствую, как на мое лицо наползает гаденькая ухмылка. Сколько сахара в голосе Марка! Китти, должно быть, так и жмурится от его комплиментов, словно тощая старая кошка под первыми солнечными лучами весны.

— О! Анна мне все уши прожужжала про твой талант и познания в маркетинге. Ты действительно хорошо разбираешься в производстве иностранных фильмов? Что ты говоришь! Это великолепно! Ты не могла бы составить для меня памятку? Ведь ты же получила «Оскара», твои советы бесценны. Знаешь, мои люди не стоят ни гроша в этом деле… о, спасибо, Китти… да, ты не могла бы одолжить мне Анну на этот вечер? Один из моих работников заболел, а мне нужны лишние руки… да так, черновая работа . — Суон торжествующе показывает мне большой палец — Премного благодарен! Ты прелесть! И жду твоих записей, дорогуша. — Он отключается и говорит мне: — Думаю, теперь она тебя не четвертует.

— Да, спасибо — Я смущенно опускаю глаза, потому что в течение всего разговора я думала о том, как сексуально движутся его губы возле телефонной трубки, и теперь покраснела от смущения.

Как легко Суону манипулировать людьми! Каких-то три минуты, и Китти готова ради него на все. Такой самоуверенный человек! Интересно, бывали ли в жизни Суона моменты, когда он смущался, как я?

Сомнительно.

— Ты можешь быть свободна, — говорит он.

— Не поняла…

Суон делает жест рукой, показывая, что отпускает меня.

— Можешь идти на все четыре стороны. От тебя нет сейчас никакого толку. — Заметив, как вытянулось мое лицо, он смягчается. — А ко мне подходи где-нибудь в половине пятого Я обедаю с Рейчел Уэлч, так что вряд ли освобожусь раньше четырех.

— Хорошо.

Рейчел Уэлч просто великолепна!

Я мучительно напрягаю память, пытаясь вспомнить, есть ли у нее муж.

Пусть у нее окажется муж! Пусть у нее окажется любимый, обожаемый муж! Слишком уж хорошая пара вышла бы из Рэйчел с Марком Суоном.

— Где я живу, ты знаешь.

— Знаю. — Я жалко киваю. Боже, должно быть, я похожа сейчас на побитую собаку. — Знаю, сэр! — молодцевато поправляюсь я, хотя горло сдавил спазм, стоило представить, как Марк обнимает Рейчел за талию.

Я торопливо поправляю волосы, пытаясь скрыть смущение. Нужно сказать что-то такое, что расставит все по своим местам.

— Я… я и сама не смогла бы освободиться до четырех. У меня встреча с моим парнем.

— А, тот миллионер! — смеется Суон.

— Именно. — Я вздергиваю подбородок. — Миллионер. — После этого я отворачиваюсь и шагаю по траве прочь, через всю съемочную площадку. По дороге я набираю номер Чарлза: — Привет, как твои дела?

— Мои? Как обычно. Я пытался писать. У меня рождается продолжение к моему роману. — Я слышу по его тону, что он улыбается — Я рад, что ты позвонила. Думал, мы не увидимся до самой субботней вечеринки.

— Я собираюсь пообедать. У тебя нет желания присоединиться? Я угощаю, — быстро добавляю я. Не могу же я вечно есть за его счет. — Можешь сам выбрать место, — говорю, понимая, что иду на риск. Остается надеяться, что у меня хватит денег и что Чарлз не предложит пойти в ресторан, где одни закуски стоят по двадцать фунтов за порцию.

— За твой счет? Дорогая, я никогда на это не пойду, — возражает Чарлз. — Я никогда не ходил в ресторан с женщиной, которая платит.

— Я настаиваю.

— Нет, плачу я! — твердо говорит он. — И я счастлив, что ты предложила вместе пообедать. Я снова закажу стол в «Савое», хорошо? Это недалеко от тебя.

Я с сомнением оглядываю свой наряд, джинсы, водолазку и линялую ветровку.

— Тогда мне нужно заскочить домой, чтобы переодеться.

— Хорошо. Я заеду за тобой в час, договорились?

О, он так предупредителен и великодушен! Уж не знаю почему, но на глаза наворачиваются слезы. Мне становится так обидно, что я некрасива и бедна. Я выгляжу хуже, чем официанты в «Савое»! Если бы у меня было много денег, я хотя бы могла позволить себе быть великодушной, как Чарлз.

— Мне это подходит, до встречи, — растроганно говорю я.

Я беру такси, чтобы скорее оказаться дома и снять влажную одежду. Сообщаю водителю свой адрес, и огромная желто-черная машина доставляет меня домой. Я могу позволить себе такси, ведь за обед заплатит Чарлз.

Дома я быстро принимаю душ и высушиваю волосы, натягиваю синее платье с неизменными бусами из искусственного жемчуга. Если бы Джанет меня видела, она бы завопила от ужаса и отвращения, но у меня просто нет выбора.

Выйдя в прихожу, я смотрю на себя в зеркало. Да, унылое зрелище! Я стыдливо снимаю бусы, сообразив, что в «Савое» любая подделка будет казаться вульгарной. Неплохо бы нанести макияж, раз у меня такой невзрачный вид, но Джанет нет дома, а сама я умею разве что тональный крем наложить да ресницы подкрасить. Вздохнув, я слегка оттеняю скулы румянами и остаюсь почти довольна результатом. Понимаю, что все равно буду выглядеть убого рядом с Чарлзом. Что уж тут говорить о Суоне, к которому предстоит отправиться позже.

Закрутив волосы в узел, хватаю сумку и выхожу на улицу.

В «Савое» мне все никак не удается расслабиться. Здесь до того пахнет деньгами, что я остро ощущаю свою чужеродность. За столами ведутся вежливые беседы, из кухни доносятся упоительные запахи, ни один человек из обслуги не позволяет себе лишнего разглядывания посетителей. Последнее, правда, немного умиротворяет.

Кстати, именно здесь я делаю интересное наблюдение: богатые люди в дорогих ресторанах даже не разговаривают, а тихо бормочат. Представьте себе шестерых мужчин за одним столом, ведущих негромкую беседу. А теперь представьте себе шестерых мужчин в какой-нибудь недорогой пиццерии. Разумеется, они будут гомонить, весело смеяться и подмигивать официантке, раз уж их шестеро, а женщин среди них нет.

Мы садимся за свой столик.

— Я взял на себя смелость заранее заказать шампанское. Надеюсь, ты не против?

Я замечаю ведерко с бутылкой и два узорчатых бокала на тяжелых ножках.

— Совсем нет. — Я принимаю протянутый бокал и делаю огромный глоток. Опомнившись (я же в «Савое»), делаю второй, крохотный, и отставляю шампанское в сторону.

— Не смущайся, пей, как тебе нравится, — смеется Чарлз. — Ты выглядишь вымотанной.

Боже! А я-то думала, что удачно привела себя в порядок.

— Утро выдалось непростое.

— Правда? — В голосе Чарлза сочувствие. — На тебе что, воду возили?

— Ну, воду не возили, конечно, просто… — Я умолкаю, осознав, что побаиваюсь разговора с Суоном. Вдруг он скажет мне, что я не подхожу ему для работы? — Давай лучше поговорим о тебе, — предлагаю я, улыбаясь.

Весь обед мы мило беседуем о всякой чепухе, а перед уходом я, извинившись, выхожу в туалет. Здесь я тщательно изучаю себя в зеркале. Неужели у меня действительно вымотанный вид? А мне-то казалось, я неплохо выгляжу.

Бедная глупая Анна! На что ты надеешься? Ты же знаешь, что не можешь выглядеть неплохо. В лучшем случае незаметно, да и это спорно.

За мной ухаживает приятный, богатый, обходительный мужчина, который приглашает меня на свидания и водит в дорогие рестораны — разве этого мало? Зачем ждать комплиментов о своей внешности? Ведь это глупо и бессмысленно. Еще несколько недель назад я и не мечтала о такой удаче, как встреча с Чарлзом, а теперь получаю больше внимания и заботы, чем за всю жизнь. Более того, я работаю в одной команде с известным режиссером, получаю неплохое жалованье и ожидаю повышения. Чего мне не хватает?

Или женщина, получив что-то, начинает хотеть большего?

Три месяца назад я дрожала перед Китти Симпсон, считая ее безусловным авторитетом. Теперь она для меня всего лишь стареющая начальница, пытающаяся удержаться на плаву. Я на многое взглянула другими глазами, увидела перспективу, но почему-то недовольна, как и прежде.

Я выхожу в вестибюль, чтобы взять плащ.

Какая-то толстая женщина, облаченная в накидку от Шанель, окидывает мое платье презрительным взглядом, но мне наплевать. Чарлз терпеливо ждет меня у входа. У него в руках коробочка с великолепными пирожными. Судя по всему, он купил их, пока я была в туалете.

Я делаю глубокий вдох и улыбаюсь ему. Я не должна позволять себе бесплодные мечты. К черту Суона. У меня есть добрый, заботливый Чарлз Доусон. И он мне нравится, серьезно.

Я беру его под руку и чмокаю в щеку.

Марк Суон живет в самом центре Ноттинг-Хилл, в старинном доме в стиле королевы Анны. Дом окружен таким уютным садом, что садик Ванны не идет с ним ни в какое сравнение.

Я была здесь всего однажды, во время очередного обсуждения сценария. Тогда мы с Триш, Гретой и Суоном позавтракали в местном ресторанчике и к дому режиссера шли пешком. Помню, как оборачивались ему вслед женщины.

Марк Суон всегда привлекает к себе внимание. Поначалу я думала, что люди тянутся к нему, потому что он известен и популярен, и только во время этой пешей прогулки поняла, как ошибалась. Женщины, смотревшие Марку вслед, едва ли знали, на кого смотрят. Он мало появляется на публике, и почти никто не знает его в лицо. При этом он даже не слишком следит за собой. Волосы зачастую всклокочены, руки в карманах, брови сведены. Однако женщины все равно чувствуют в нем ту особую мужскую силу, которая заставляет их закусывать нижнюю губу или смотреть ему вслед из-под ресниц.

Довольно забавно наблюдать за бесполезными попытками окружающих девиц зацепить Суона. Сама я ни за что не стала бы закусывать губу или покачивать ножкой, сидя на стуле, потому что не умею этого. Порой мне начинает казаться, что Марк прекрасно видит все эти женские авансы в свою сторону, просто предпочитает не замечать их. В последнее время я начала больше следить за собой: ем только диетические хлебцы, пью минералку и совсем не употребляю сладкого, к тому же каждое утро совершаю пробежку. Правда, результатов что-то не видно. Соблюдать диету оказалось не так тяжело, как мне казалось. Трудновато было первые три дня, а потом меня так захватила работа, что я порой вообще забывала о еде. Суон постоянно подкидывает мне новую пищу для ума. То расспрашивает меня о процессе съемок и моих записях. То обсуждает со мной фильмы прошлых лет, просит анализировать поступки героев и подачу материала. Иногда он подтрунивает надо мной, задавая вопросы о фильмах, которых я не видела (из тех, что так любит Джон), и смеется, когда я краснею от смущения.

Он очень нравится мне, но это еще не все. Я хочу быть такой, как Марк Суон. С некоторых пор Эли Рот не кажется мне достойным примером для подражания. А Марк Суон… поймите, я вовсе не жажду стать гениальным режиссером, как он, у меня другие приоритеты. Но внушать окружающим людям такое безусловное уважение и трепет — вот чему бы я хотела научиться. Мне нужно, чтобы со мной считались, чтобы видели во мне личность, и личность сильную. А пока все, что я могу, — это совершать утренние пробежки, ловить каждое слово моего вдохновителя и делать заинтересованный вид. Через пару месяцев я смогу получить заветное повышение, а остальное… Там будет видно.

Расправив плечи, я прохожу через железные ворота. Сейчас я чувствую себя куда увереннее, чем утром. Во-первых, мне не холодно и не сыро, как на съемочной площадке. Во-вторых (хотя скорее именно это надо было поставить первым), я выпила целительную дозу шампанского. В-третьих, я получила не менее целительную дозу внимания от Чарлза, что подняло мой авторитет в моих же собственных глазах.

Я должна быть уверенной в себе и смелой, иначе я никогда не добьюсь ни одной поставленной цели. Я не должна трястись при виде потрясающего Марка Суона. И пусть он красив и огромен, для меня важнее моя карьера!

Вот так-то!

Я иду по дорожке, выложенной из красных кирпичиков, мимо грядок с лавандой и тюльпанами и звоню в дверь.

— Иду! — раздается чудовищный рев изнутри. Боже, неужели Суон думает, что его гулкий голос кто-то мог бы не услышать, если бы он вопил чуть потише?

Я иронично усмехаюсь, приготовившись…

Нет, к этому я не была готова! Суон открывает дверь — на нем только черные штаны для карате. У него голый торс!! Голая грудь!! И голый живот!!!

То есть не то чтобы голый, просто не одетый. На самом деле вся грудь Суона густо поросла волосами, под которыми видны перекатывающиеся мускулы, на руках вздуваются огромные бицепсы (где он их прятал раньше?); живот тоже немного волосат. Господи, как же я люблю волосатых мужчин! Вернее, раньше я этого не понимала, а теперь мне становится абсолютно ясно, отчего Шон Коннери всегда казался мне сексуальным.

Я делаю шаг назад, уставившись на дорожку волос на животе Суона. Дорожку, спускающуюся прямо к… черт! Черт-черт-черт!

У меня пересыхает во рту.

Перестань на него пялиться, нелепая дура!!

— О, прости, пожалуйста, — деловито говорит Марк Суон, вроде бы не замечая моего состояния. — Я занимался. Входи, входи. Располагайся, а я пока переоденусь.

Лучше не надо!

— Да, конечно. — Я стараюсь смотреть куда-то за спину Марка. — Сделать пока кофе? — Проклятие, да я говорю фальцетом!

Я торопливо разуваюсь, прохожу на кухню — благо, это рядом.

Суон появляется спустя две минуты. Теперь на нем майка и свободные шорты.

— Прости, что не открыл сразу, — чуть виновато говорит он. — Я увлекаюсь восточными методиками, а с ними время бежит незаметно. Отлично снимает стресс. Я не напугал тебя? В мои привычки не входит пугать невинных девушек.

— Напугал? Вовсе нет. Забудь об этом, — говорю я, старательно занимаясь кофе. В воздухе висит сладкий запах ванили. — А что это за методики? Ты уже научился разбивать доски ребром ладони? — Я смеюсь, стараясь скрыть смущение.

— Это пройденный этап. Я перешел на кирпичи.

— Ты разбиваешь кирпичи руками? — Я оборачиваюсь, не веря своим ушам.

— Думаешь, это так сложно? Для этого нужна не сила, а посыл энергии. И не надо так на меня смотреть. У тебя потрясенный вид.

— Вовсе не потрясенный! — возражаю я и отворачиваюсь. Так и представляю себе Суона — с обнаженным торсом — рядом с грудой битого кирпича. Боже, как соблазнительно это выглядит!

До чего же мне было хорошо до тех пор, пока я не увидела его голую грудь! А теперь? Все мое душевное равновесие куда-то улетучилось.

— На, выпей кофе и перейдем к делу, — говорю я чопорно.

— К делу, говоришь? — Глаза Суона неподвижно смотрят на меня. — Ты выглядишь такой… деловой, Анна.

Я хмыкаю.

— Это плохо?

— Да нет. Если не считать того, что мне захотелось побежать и поменять шорты на офисные брюки, а вместо майки надеть рубашку. Чтобы не теряться на твоем официальном фоне, Анна.

— Я выгляжу так чопорно? — беспомощно спрашиваю я.

— Ну, если ты расколешь свой дурацкий пучок и сексуально взмахнешь волосами, как это делают секретарши да и прочие женщины в офисах… или зароешься в волосы пальцами…

Понятно, он меня поддевает.

— Кажется, мы отвлеклись от темы, — хмуро говорю я. — По-моему, ты хотел о чем-то со мной поговорить.

— О, прости, если я тебя задел. Я так понимаю, что флиртовать с тобой разрешено лишь твоему ухажеру?

— Да, ты все верно понимаешь. Брось эту игривую манеру! — Я фыркаю. Затем, опомнившись, прикрываю рот рукой.

Разве я могу фыркать на Марка Суона? Человека, который оказал мне огромную услугу, взяв на съемки. Но уж конечно, мне не нужно, чтобы он со мной флиртовал. Я не могу позволить себе увлечься еще больше, тогда как он всего лишь играет.

Суон поднимает вверх руки:

— Ладно, сдаюсь. Давай поговорим о твоей роли в съемках фильма.

Я заранее трепещу. — Да?

— Твое сердце не лежит к съемочному процессу. Но почему?

Я хочу возразить, делаю жест рукой и проливаю кофе на стол.

— О, прости! — Вскочив, хватаю тряпку и вытираю пятно.

— Ерунда. Но ответь на мой вопрос.

— Боюсь, я не совсем тебя понимаю, — озадаченно тяну я. — Ты уже спрашивал меня об этом утром. Но разве я невнимательна? Разве я что-то упускаю? Мне кажется, я послушная ученица.

— Все это верно.

— Я слежу за тем, как ты отбираешь удачные планы, как говоришь с актерами, слушаю твои замечания.

— Все так. — Суон кивает.

— Что я делала не так? Хочешь, покажу тебе свои записи? Суон улыбается — так лениво, что хочется почесать ему загривок, как коту.

— Ты совершенно права. Я знаю, что ты неглупа и быстро обучаешься. Однако ты внимательно ловишь каждое мое слово только потому, что не желаешь быть вышвырнутой со съемочной площадки.

— Конечно. Ведь съемки — это великолепно!

— Да. Но уж точно не для тебя. — Суон смотрит на меня настойчиво, словно ожидая, что я подхвачу его мысль. Однако я просто тупо гляжу на него. — Ты оживаешь только тогда, когда речь идет о сценарии.

Истинная правда. Я обожаю совещания, посвященные разбору реплик и сцен. Мне нравится видеть, как сценарий день ото дня обретает все более совершенную форму, как оттачиваются фразы и шлифуются образы. Неудивительно, что я оживляюсь на этих совещаниях.

— Да, больше всего мне нравится работа над текстом, — признаю я.

— А почему?

— Я обожаю работу над интригой фильма. Уверена, что главное в фильме — сценарий. Я… не знаю, как объяснить.

— Значит, тебе нравится прорабатывать тонкости сценария, но не интересует его воплощение в жизнь?

— Черт побери! — неожиданно взрываюсь я. У меня больше нет сил притворяться. — Съемки — самое скучное в работе над фильмом. Я не понимаю, как можно день за днем торчать на площадке и обсуждать типы освещения или задние планы. Это занудство! Благодаря тебе усвоила многие тонкости, но это не значит, что я влюбилась в процесс!

— А репетиции?

— Мне не нравится. Стоять под дождем и слушать, как кучка актеров, зарабатывающих тысячи в час, повторяет одно и тоже по двадцать раз! И эти дурацкие вопросы насчет мотивации. «Марк, какая у меня мотивация, когда я делаю то-то?» — Я подражаю интонации Греты.

Суон мягко смеется.

— А что бы ты ответила на такой вопрос?

— Я бы сказала, что ее мотивация — куча бабок, которые она в результате огребет. — Я осекаюсь. — Прости за грубость.

Суон снова смеется, уже громче.

— Значит, актерское мастерство тебе тоже не нравится.

— Я считаю, что актеры — это люди, чьи таланты зачастую сильно переоценены… хотя, конечно, некоторые из них — очень милые люди… — Я вздыхаю. — Черт!

— Понятно. — Лицо Суона становится серьезным. — Значит, мы выяснили, что единственное занятие, которое тебе по душе — корректировка сценария.

— Ну, в общем, да. Но ведь это самое важное, разве не так? — умоляюще спрашиваю я.

— Утром ты вешала мне на уши лапшу, что увлечена процессом… Нет-нет, не отрицай! А на самом деле вообще не следила за ходом работы. Однако ты предложила отличную вставку для сцены с выгулом собаки. Причем с ходу.

Я пытаюсь найти подходящее извинение, но не могу.

— И что? — грустно спрашиваю Суона.

— Ты всех обскакала, как высказалась Триш. — Суон неторопливо отхлебывает кофе. — А тот диалог, который ты набросала во время первой встречи! Там еще была такая забавная игра слов…

— Э… спасибо. — Я краснею.

— Я тогда еще спросил, не хочешь ли ты писать сценарии.

— Помню. Я была польщена.

— Так ты думала над этим? — Он фиксирует неподвижный взгляд прямо на моем лице, так что нет никакой возможности отвести глаза.

— Я… даже не знаю. Ведь я всего лишь рецензент. — Пожимаю плечами.

— А тебя никогда не посещала мысль, что ты можешь писать лучше, чем все те, чьи сценарии проходят через твои руки?

— Вот дерьмо! Конечно! Я постоянно об этом… — Я осекаюсь. Не стоило говорить слово «дерьмо». Воспитанные девицы, которые становятся капитанами команды поддержки, вряд ли употребляют подобные словечки.

— Выслушай меня внимательно, — говорит Суон, не замечая моего смущения. — Я не хочу сказать, что из тебя выйдет плохой продюсер. Ты способная и освоишь эту профессию. В конце концов, ты же отобрала нужный сценарий для определенной актрисы, встретилась с режиссером. Это уже немало. Но все эти детали продюссирования — маркетинг, выбор места съемок, отчетность, подбор команды — не для тебя, здесь твои способности тебе не помогут, если к этому не лежит сердце. Тебе понравилось бы рассчитывать бюджет, учитывая одновременно множество деталей, которые скрыты от постороннего взгляда? — Вместо ответа я уныло качаю головой. — Значит, ты должна заниматься тем, что у тебя выходит лучше и дается легче, я прав?

Я ловлю себя на том, что восхищенно внимаю каждому его слову. Однако самое забавное, что впервые, глядя на Суона, я не думаю о том, насколько он сексуален. Просто никто до него не разговаривал со мной о таких вещах. Он воспринимает меня всерьез, как равную, пытается пробудить во мне скрытые таланты. Суон не предлагает мне лизать ему задницу, обещая за это сделать из меня звезду, не требует от меня беспрекословного повиновения. Он не утверждает, что при желании я могу достать луну с неба. Марк Суон просто дает мне совет, ожидая, что я сама приму верное решение. Словно on… уважает меня.

Не думаю, что когда-либо мне делали лучший комплимент.

— Наверное, ты прав, и мне стоит подумать о работе сценариста. И знаешь… — Я чувствую, что румянец буквально заливает мне лицо, но все же упрямо говорю: — Спасибо тебе за эти слова. Ты очень великодушен.

— Глупости! — отмахивается Суон. — Я просто советую, не больше того. Советовать может каждый, это не требует особой широты души.

— Неправда, и мы оба это знаем. Ты действительно великодушен. В тебе нет снобизма, который свойственен звездам. И ты прислушиваешься к другим людям, воспринимаешь их всерьез. Помнишь, как ты согласился взять сценарий, даже понимая, что он написан в чуждом тебе жанре?

— Чтение заняло полчаса, это не так уж и много.

— Другой бы и пяти минут пожалел, и ты это знаешь. Но и это еще не все. Ты дал мне возможность побывать на съемках, просто потому что видел, как мне это нужно. Ты принял такое живое участие в моей судьбе, что рисковал вызвать на себя гаев моего начальства.

Суон усмехается:

— Твоему начальству больше нечего делать, как только гневаться на звезду такой величины. Я знал, что ничем не рискую.

— А помнишь, как я опоздала? Ты простил меня даже во второй раз. А сейчас ты говоришь со мной, словно я не просто офисная собачонка. Ты веришь в меня.

— Я верю в твой талант. — Лицо Суона серьезно. — В нашу первую встречу я разглядел в тебе то, чего не видел уже очень давно.

Я смотрю ему в глаза, опасаясь задать вопрос.

— Страсть, вот что, — говорит он. — Страсть к любимому делу. Ты любишь хорошие сценарии и ради того, чтобы их задействовать, готова на многое. Ты нашла меня не ради карьеры и не ради своей Китти. Ты сделала это ради Триш и ее сценария, хотя и не отдавала себе в этом отчета. В тебе есть энтузиазм, который может двигать горы. Большинство людей двигают горы только ради денег. А ты не такая.

— О… — почти шепотом произношу я. — Не знаю, как тебя благодарить. Ты столько для меня делаешь. Если бы ты не появился в моей жизни, я могла бы еще много лет ждать шанса, который, возможно, так бы и не представился.

— Дело вовсе не во мне. Все дело в том, что сценарий Триш был первым понравившимся тебе. И не надо благодарить меня за доброту. Ведь это не я нашел тебя. Это ты нашла меня, Анна.

Наступает тишина. Я смотрю Марку Суону в глаза, не в силах оторвать взгляда. С невероятным трудом опускаю голову, хотя мне так хочется смотреть и дальше, до бесконечности.

— Что ты делаешь сегодня вечером? Снова идешь на свидание?

— Сегодня — нет, — отвечаю я, напрягшись. Надеюсь, он не подтрунивает надо мной?

— Тогда, может, сходим в бар, выпьем по стаканчику? — Суон выставляет руки ладонями вперед. — Никакого флирта, обещаю. И ты имеешь полную свободу дать мне от ворот поворот. Клянусь, я не затаю зла и не отошлю тебя обратно к твоей кровожадной Китти. У меня к тебе еще один разговор, но под пиво он пойдет лучше, чем под кофе.

— А… я… — Сейчас всего шесть, отказываться нет никаких причин. — Ну, ладно. — Господи, неужели я согласилась?

Мы выходим наружу, минуем железные ворота, идем вдоль изгороди и сразу сворачиваем за угол. Маленький бар с невзрачной вывеской «Королева Аделаида» находится в двух шагах от дома Суона. Видно, что это довольно старое заведение, давно подлежащее реконструкции. Здесь нет неоновых реклам кока-колы и разных сортов пива. Стены обиты бордовой тканью, в зале царит полумрак, под потолком висят клубы дыма. Столы и скамьи вокруг них сделаны из старого добротного дерева, они уже изрядно поистерлись на углах, а резные железные ножки потемнели от времени. В общем, место это совсем не так аристократично, как его название.

Бармен, протирающий кружки, поднимает голову и кивает Суону:

— Здорово, Марк. Я гляжу, ты с подружкой?

— Это — прекрасная Анна, — говорит Суон. Я с подозрением смотрю на него, ожидая увидеть насмешку на лице, но он выглядит вполне серьезным. — Плесни мне, как обычно, Майки.

Бармен наливает в стакан двойную порцию виски и вопросительно смотрит на меня.

— Позволь угадать, — говорит Суон. — Сидра?

— Сидра?! Ха! — Я начинаю хохотать. — Впрочем, можно и сидра.

— Рисково живешь, — подмечает Суон, протягивая бармену деньги.

— Вообще-то не хотелось бы надраться, — смеюсь я. — А то разойдусь и начну говорить то, чего не следует.

Суон подмигивает мне, затем говорит бармену:

— Разве она не чудесна?

Почему-то мне хочется нести чушь — иначе я зажмусь и буду только смущенно кивать.

— Да, я его ручной теленок, — признаюсь я бармену. — Меня берут на съемочные площадки и в бары, когда скучно.

— Она и правда довольно необычна, — кивает бармен с одобрительной улыбкой. — Хотя и не в твоем, Марк, вкусе.

Суон качает головой, словно не одобряя последнее замечание.

— А какие в его вкусе? С осиной талией и крепкими ягодицами?

— Вот-вот, именно. Таких обычно с ним и видишь.

Я впервые вижу, чтобы Суон смущался, и это кажется мне забавным.

— Давай сядем вон там, — предлагает он, явно желая сменить тему, и указывает на столик в самом углу, возле довольно пыльной ширмы.

— А может, устроимся снаружи? — Унылая морось, которая донимала меня весь день, закончилась, и сквозь облака даже проглянуло солнце.

— Здесь нас никто не побеспокоит.

— А что, нам так необходимо уединение?

— Иногда прохожие меня узнают, — неохотно поясняет Суон. — Особенно студенты с факультета режиссуры и некоторые актеры. А здесь их полно.

— Мог бы переехать в более спокойный район, — предлагаю я. — Ладно, давай сядем в углу и будем пылиться. А то, не дай Бог, фанаты разорвут тебя на клочки.

Мы проходим к дальнему столу и оказываемся в еще большем мраке. Суон незамедлительно отпивает виски и тотчас расслабляется. Похоже, что посторонние действительно досаждают ему.

— Надеюсь, ты не считаешь, что я поселился здесь ради престижа? — задает он вопрос.

Я ничего не отвечаю, отхлебывая сидр.

— Не смущайся, говори, что думаешь, я не обижусь.

— Все, что думаю? Все-все?

— Угу. — Глаза Суона странно блестят в полумраке.

— Мне это кажется подозрительным. Похожим на ловушку, — говорю, прищурившись. — Ты просто хочешь, чтобы я сболтнула что-то лишнее, чтобы затем позвонить Эли Роту и без особых проблем уволить меня.

— Какой коварный план! — восхищается Суон. — Я бы ни за что до такого не додумался. Я-то считал, что могу тебя уволить и просто так, без того, чтобы вытягивать из тебя «лишнее».

— Да?

— Да я и не стал бы звонить Эли. Я бы попросил заняться этим своего агента. — Он ухмыляется.

— Очень смешно. А говоришь, не додумался бы.

— Мы пьем в одном баре. Это вроде как преломить вместе хлеб. Священное действо. Я не выдам тебя, даже если ты напьешься и начнешь буянить.

— Я даже спьяну так себя не веду! — назидательно говорю я. — Ладно, скажу, что думаю: я действительно считаю, что ты купил здесь дом ради престижа. Это просто показуха!

— Неужели?

— Не стесняйся этого. Ты — известный режиссер. Тебе на роду написано хоть в чем-то да показушничать. Режиссеры считают, что только ради них и светит солнце.

— Послушай, Анна, ты просто повторяешь избитые фразы. Так все говорят, когда речь идет о киноиндустрии. А я хочу знать, что думаешь именно ты.

— Но я так и думаю. Не именно о тебе, а обо всех режиссерах. Почему про фильмы всегда говорят: «фильм Камерона» или «фильм Верховена»? С чего это фильмы связывают с именами режиссеров?

— Думаю, это потому, что режиссеры несут основную ответственность как за провал, так и за успех. Режиссер принимает все решения. Это честно.

— А вот и нет! Режиссер — такая же мелкая сошка, как и актеры. Куда бы он делся, если бы ему дали бездарных актеров? Или осветителей? Или операторов? А если бы дали крошечный бюджет, и пришлось бы, например, тропический ливень устраивать в студии, поливая обвешанных лианами актеров из шланга? Думаю, роль режиссера в создании фильма сильно преувеличена.

Суон вытаращивает глаза:

— Значит, ты считаешь, что режиссер — мелкая сошка?!

— Разумеется, Более того, если ему удастся заставить актера сыграть лучше, чем обычно, то его эго раздувается до ненормальных размеров. Этот режиссер несется покупать роскошный дом и костюм от «Хьюго Босса», чтобы блеснуть на «Оскаре», где он поблагодарит свою маму и Бога за данный ему талант, напрочь забыв о своей команде.

— Если режиссер — мелкая сошка, кто же тогда несет ответственность за фильм? — Суон наклоняется ко мне через стол. — Если режиссеры — напыщенные индюки, актеры — кучка зазнавшихся нахалов, чья мотивация огромные гонорары, тогда кто же важен?

— Автор. — Я торжественно улыбаюсь.

— Но автор — человек, который живет в своем мире и поклоняется одному ему важным идеалам.

— Конечно, ведь публика обходит его вниманием. Но именно автор придумал интригу, создал из ничего героев и наделил их личностными качествами.

— Сценарий — это еще не все. Фильм — нечто гораздо большее, чем просто текст.

— Однако без этого текста режиссера не подняли бы из любимого кресла, а актрису не вытащили бы от косметолога. Все начинается со сценария. А фильм — это всего лишь сценарий, показанный в картинках.

— Значит, тогда я ответственен за картинки, — хмурится Суон.

— Да сделать картинки может любой, — азартно объясняю я. — Оглянись на свои фильмы. Разве ты снял бы их, если бы к ним сначала не написали гениальных сценариев? А актеры? Почему считается, что только определенный актер может воплотить роль в жизнь? Возможно, это удалось бы каждому пятому с улицы, да только они не лезут в киноиндустрию.

— Именно об этом я и говорю! — запальчиво восклицает Суон. — Возможно, сценаристом тоже может быть каждый… хотя бы десятый, однако он почему-то сидит, проверяет чужие сценарии и бегает по поручениям спесивой начальницы. — Суон удовлетворенно откидывается на спинку стула. — Ты можешь писать сценарии, Анна, я уверен.

— У тебя такой тон, словно ты заранее гордишься, что открыл новую звезду. Как какой-нибудь продюсер из Лос-Анджелеса.

Суон начинает смеяться глубоким, низким смехом, идущим

откуда-то из глубины груди. И это очень сексуально.

— Прекрати веселиться, — мрачно требую я.

— Прости. — Он вытирает глаза, на которых выступили слезы. — Думаю, ты просто не знаешь себе цены. При этом у тебя отсутствует чувство страха. Я все пытаюсь вспомнить, когда я так открыто хохотал. Надо же, как ты меня разнесла! В пух и прах.

— Ты же не бросишься звонить Эли Роту?

— Даже не мечтай!

Суон наклоняется через стол и берет меня за руку. Я гляжу на свою ладонь, не веря глазам: в огромных клешнях Суона она кажется миниатюрной и вполне женственной. Я впервые могу не смущаться своих больших рук.

Рядом с Марком Суоном я не кажусь такой уж крупной. Только теперь на меня обрушивается понимание его непреодолимой привлекательности: женщины реагируют на него, как на огромного сильного защитника, пещерного мужчину, который обеспечит и мамонта, и теплую медвежью шкуру. Мужественность его характера нашла отражение и в его облике — редкое совпадение внутреннего мира с внешностью.

Оглянитесь! Вокруг полно высоких мужчин, но мало кто из них еще и широкоплеч, мускулист, мало кто излучает силу и способность опекать. Такой, как Суон, должен был родиться во времена короля Артура. Он мог бы быть могучим рыцарем, защищающим своего монарха. Или диким викингом, внушающим страх одним своим видом.

Я понимаю, что журнал «Пипл» никогда не опубликовал бы фото Суона в ряду «самых красивых людей планеты». Костюмы идут ему, но не делают его лощеным франтом вроде Эли Рота. Образ красавчика типа Брэда Питта так далек от образа Суона, что хочется расхохотаться. Суон слишком похож на пещерного человека. Уверена, схвати он миниатюрную девицу, взвали себе на плечо и потащи в пещеру, это нисколько не контрастировало бы с его обликом. Даже если бы при этом он был одет в смокинг с бабочкой. Кстати, уверена, что жертва не слишком бы отбивалась… Я отдергиваю руку.

— Кажется, мы нашли, в чем корень твоей проблемы, — говорит Суон, словно не заметив этого.

— Да? А у меня есть проблема?

— Увы. Боюсь, я не смогу сделать из тебя продюсера. Ты очень хочешь сделать карьеру на этом поприще, но только потому, что желаешь успеха сценарию Триш. — При этих его словах у меня по ногам начинают бегать мурашки. — Думаю, я дал тебе неплохой старт. Я видел, что ты любишь кино, но не знал, что на самом деле тебя интересуют не сами фильмы, а только сюжеты.

Я храню тяжелое молчание.

— Думаешь, ты правильно поступала, скрывая на съемках скуку? — Суон неожиданно мне подмигивает. — Ты, верно, забыла, что я часто имею дело с актерами. Тебе не сравниться с ними в актерском мастерстве!

Я вспыхиваю, у меня начинают гореть даже уши. Не знаю, от чего именно — от слов Марка, или от его подмигивания. Утыкаюсь взглядом в бокал с сидром, который уже наполовину пуст. Мне кажется, что если я буду продолжать смотреть на Суона, то начну нервно хихикать и облизывать губы, как флиртующие с ним девицы. А мне бы не хотелось быть похожей на них.

— Я просто делала свое дело.

— Да, но тебе это не слишком удавалось.

— Неужели? А мне казалось, что все было неплохо.

— Надо заниматься любимым делом, а не тем, которое навевает скуку, — просто говорит Суон. — Ты любишь фильмы, но продюсерская работа не для тебя.

— И что прикажешь делать? Купить себе годовой абонемент в кинотеатр? Сидеть рядом с тупыми придурками и жрать попкорн. А такие, как ты, будут, развалившись в кресле, кричать «снято» и получать проценты с моего абонемента, да?

— Ты должна писать сценарии, — настойчиво повторяет Суон. — Ты отлично чувствуешь текст, ты знаешь, как его оживить. Я вижу у тебя талант к этому делу, что тебе мешает попробовать? Ты сама сказала, что фильм начинается со сценария. Так может сказать только пишущий человек. Раньше я просто советовал тебе попробовать свои силы в написании сценариев. Теперь это приказ.

У меня по спине пробегает приятная дрожь. Суон каким-то образом сумел угадать мои тайные мечты. Мечты, которые я уже давно заталкивала в дальний угол сознания, опасаясь, что они захватят меня с головой и помешают строить карьеру. Я привыкла к тому, что мои мечты никогда не сбываются: к примеру, желание иметь симпатичного парня, не обезображенного прыщами, желание получать больше денег. И вдруг у меня появился Чарлз, мне удвоили оклад, но я все еще не могу поверить в то, что мечты сбываются.

— Приказ, говоришь? Суон кивает.

— Я мог бы тебе немного помочь, потому что уверен в успехе. Из тебя выйдет отличный писатель. Может, не сразу, потому что любой алмаз требует огранки, но ты должна начать. — Он делает глоток виски. — И не думай, что я собираюсь помочь тебе по доброте душевной. Я хочу, чтобы ты написала шедевр, и не исключено, возьмусь снять по нему фильм. Я по горло сыт паршивыми сценариями, и если есть возможность подарить миру талантливого автора, я буду горд, что стал первооткрывателем.

Я смотрю в его темные глаза, приоткрыв рот. Разве можно оторвать взгляд от Марка Суона? При этой мысли я улыбаюсь.

— Когда на твоих губах появляется такая улыбка, она озаряет все лицо. Почаще улыбайся.

— Спасибо… за поддержку, — лепечу я, смущаясь.

— Позволь дать тебе еще один совет. Если тебя, конечно, интересует совет «мелкой сошки» вроде меня, — смеется Суон. — Больше никому не говори, что режиссеры и актеры зря получают деньги. Прослышав об этом, ни один режиссер не возьмется снимать фильм по твоему сценарию.

— Обещаю, я буду молчать.

Суон кивает и одобрительно улыбается. Я чувствую такое напряжение, что уже едва соображаю, о чем ведется разговор. В голове крутятся фразы вроде «ты очень сексуален», «у тебя притягательный рот» и тому подобное. Как бы не ляпнуть подобное вслух!

Я снова отпиваю глоток сидра, чтобы хоть как-то отвлечься. Что, если я стану флиртовать с Марком Суоном? Наверняка это будет нелепо. Я буду выглядеть глупее, чем Клер, которая сбивает нога в туфлях на шпильках ради внимания Эли Рота. Эли Рота, который едва ли подозревает о ее существовании.

— Я ничего не обещаю, — говорит Суон. — Возможно, ты напишешь редкую лажу и разочаруешь меня. Однако я хочу думать, что не ошибся в тебе. В этом случае я помогу тебе пробиться наверх.

Я даже не решаюсь спросить, как именно он мне поможет. Адреналин бурлит в моих венах. Только что я вытянула выигрышный билет! Передо мной сидит один из самых влиятельных людей в английской киноиндустрии, у которого множество связей не только в Британии, но и в Штатах. Нет ни одного актера, который не мечтал бы сняться в его фильме, студии всего мира готовы разорвать Суона на кусочки в попытке заключить с ним контракт на фильм.

И этот человек предлагает мне помощь.

— Но только в том случае, если ты окажешься талантливой, запомни это. Я жесток в своих оценках.

— Спасибо. Большое спасибо.

— Да я пока ничего не сделал, разве что указал тебе нужный путь.

— Именно за это и спасибо. Ты… — Мой голос срывается. — Да не смотри ты на меня так! — Суон мягко улыбается. — Мне больше по душе, когда ты язвишь и ругаешься.

— Вот черт, тебя благодаришь, а ты недоволен!

— Так-то лучше. Значительно лучше. — Он вдруг тянется ко мне и осторожно заправляет за ухо выбившуюся прядь волос.

Я дергаюсь от его прикосновения, словно меня ударило током, и с ужасом и стыдом чувствую, как напрягаются под платьем соски. Хочется заелозить на скамье, а еще больше — сбежать.

Неужели я ничем не лучше всех этих дур, что с обожанием смотрят на Суона? Но ведь я ему действительно нравлюсь. Нравлюсь настолько, что он готов мне помогать. Я не должна низводить столь драгоценную дружбу до уровня простого влечения!

— Мне пора идти. — Я стараюсь говорить как можно беззаботнее. — У меня полно работы дома, да и вообще дела. А еще куча сценариев на выходные.

— А разве выходные существуют для работы?

— Не только. У меня есть и другие планы. — Я вспоминаю о вечеринке у Чарлза.

— Бурная светская жизнь?

— Да, вроде того.

— Ты даже сидр не допила.

— Послушай, уже почти семь, — умоляюще говорю я.

— Ладно, кто я такой, чтобы отрывать тебя от чашки какао и стопки занудных сценариев! Увидимся в понедельник.

Мне кажется, я выдыхаю только тогда, когда оказываюсь дома. Кажется, мне удалось справиться с ситуацией. Просто во мне бурлят гормоны, вот и все. Нельзя позволять им брать верх над ситуацией. Марк Суон искренне готов мне помогать, но еще неизвестно, не пропадет ли у него это желание, если я выдам свои истинные эмоции.

Итак, я буду его протеже. Блестяще!

Бросаю взгляд на стопку сценариев, выложенную на постель. К черту! Я делаю себе какао — если так можно назвать диетический напиток, который я теперь пью. Я ведь привыкла употреблять настоящий какао: калорийный «Несквик» с жирными сливками и четырьмя кусочками сахара. Что ж, такова цена здорового образа жизни.

Я снимаю с себя одежду, сбрасываю сценарии на пол и залезаю под одеяло. Засыпаю я с мыслями об открывающихся возможностях, стараясь не думать о мужчине, с которым эти возможности связаны.

Глава 8

— Но ты же обещала! — восклицает Джанет.

— Считай, что я передумала, — говорю ей.

Сейчас полдень пятницы, мне удалось пораньше уйти с работы, и теперь мы стоим перед гигантским торговым центром, где Джанет уговаривает меня купить новый наряд для завтрашней вечеринки. Я чувствую себя очень неловко рядом с моей неотразимой соседкой: все оборачиваются на нас, безусловно, отмечая, что мы прекрасная иллюстрация к «Красавице и чудовищу».

Джанет остается непреклонной.

— Так нечестно. Ты дала слово, Анна, что не будешь возражать, чтобы я выбрала тебе одежду.

— Я… не всегда сдерживаю обещания.

Господи, как я могла так легкомысленно согласиться! Представляю, до чего ужасно будет торчать за ширмой, пытаясь втиснуться в элегантные вещи, которые будут трещать по швам! В любом наряде я останусь похожей на помесь жирафа с мешком картошки. Или на Гонзо из «Маппет-шоу».

— Да у тебя просто комплексы, вот что! — Джанет — руки в боки — с укором смотрит на меня.

— На моем месте у тебя тоже были бы комплексы, — веско говорю я.

— Только не пытайся убедить меня, что ты готова отказаться от возможности изменить свой имидж! Где-то в глубине души ты очень хочешь выглядеть лучше, чем сейчас. Иначе с чего бы ты стала бегать по утрам? А диета, на которой ты сейчас сидишь?

Я краснею. Мне-то казалось, что моих усилий никто не замечает. Я выхожу из дома около шести, а прихожу в шесть вечера. Утром мои соседки еще спят, а вечером их часто не бывает дома.

Значит, Джанет знает о моих попытках похудеть. Почему-то мне становится неловко: толстая девица в годах вдруг начинает вести здоровый образ жизни — разве это не нелепо? Мне никогда не стать такой, как Джейн Фонда.

Господи, только бы Лили не узнала о моей диете! Да она засмеет меня!

— Ты выбросила все шоколадки, которые до этого не переводились на твоей полке, — продолжает Джанет.

Да уж, это было нелегко.

— А еще ты ешь низкокалорийные ржаные хлебцы и постоянно хрустишь яблоками, а не чипсами. И ты перешла на диетическую пепси.

— Чего ради ты за мной шпионила? — приходится ощетиниться мне, чтобы скрыть неловкость. — И кто разрешил тебе шарить в моем шкафчике?

— Эй, успокойся! Не забывай, это и мой шкафчик тоже, а твоя дверца постоянно приоткрыта. И вообще мы живем в одной квартире. Кстати, — усмехается Джанет, — по-моему, ты уже сбросила несколько килограммов.

— Ничего подобного. Ты просто хочешь меня поддержать.

— Пару-тройку наверняка, — не сдается Джанет. — Конечно, сначала уходит вода, но все равно процесс пошел.

Я пожимаю плечами.

— Ты занялась собой из-за мужчины.

— Что?! — Я вспыхиваю. — Чушь собачья!

— А вот и нет! Я вижу тебя насквозь. — Джанет прищуривается. — Ты копируешь его образ жизни. Как его там, Эли Рот, да? Ваш новоиспеченный хозяин.

— Ах, ты про него… Конечно. Я копирую Эли, да.

— А еще дело в любви.

— Что?! — Я делаюсь малиновой.

— Я про Чарлза. — Джанет пихает меня локтем в бок. — Готовишься к вечеринке и хочешь его обаять. Только какой смысл сидеть на диете и бегать по утрам, если ты снова напялишь на себя свое ужасное платье?

— Но ты притащила меня в торговый центр с кучей бутиков. Я не могу позволить себе такую дорогую одежду! А уж про стрижку в их салоне можно вообще забыть.

— За стрижку плачу я, и даже не спорь. Здесь работает мой хороший приятель, он сделает мне скидку. Я договаривалась с Паоло за неделю, не ставь меня в неловкое положение. Кстати, на одежду у меня есть дисконтные карточки.

— Ну ладно, — обреченно соглашаюсь я.

Какая в конечном итоге разница? Пара часов позора, и Джанет оставит меня в покое. Пусть попробует подобрать мне что-то помимо футболок от Гэп и джинсов (мой сегодняшний наряд). Сама-то она одета в белоснежные шорты, украшенные стразами, белую трикотажную маечку, на ногах изящные босоножки на высоких каблуках, со шнуровкой до самого колена. Руки унизаны браслетами, открытая полоска живота кажется темно-коричневой. Смешно даже представить, как выглядела бы я в подобном наряде. Уверена, даже сильных духом мужчин могло бы вывернуть наизнанку.

— Вот и славно. Тогда пошли! — Джанет тащит меня к раздвижным дверям.

— Я хочу домой, — плаксиво ною я по дороге. Мне безумно страшно.

На нужном нам этаже выставлены манекены в модных тряпках, на вешалках висит невообразимая мешанина лямок, цветочков, цепочек… у меня голова начинает кружиться от этой пестроты.

— Веди себя прилично, — смеется Джанет, выхватывая из сумки припасенный заранее сантиметр. — Итак, талия…

— Что ты делаешь?

— Снимаю мерки. Важно, чтобы одежда сидела по фигуре. Талия… бедра… ух ты! Теперь поглядим. — Джанет пробегает вдоль вешалок, хватая вещи. — Это… это тоже… и это…

Они висят на ее локте так непривлекательно, что мне становится совсем не по себе. По какому принципу Джанет отбирает одежду? Лично мне все эти вещи кажутся линялыми тряпками. Похоже, она относится к тому типу людей, что, заглядывая в магический шар, восклицают: «Ой, я вижу корабль под белыми парусами! На палубе стоят влюбленные, а в их руках по голубку и по белой розе».

Как будто подобную чушь можно увидеть в куске стекла!

— Так, идем в примерочную, — бодро возвещает Джанет. Только не примерочная! Я в страшных снах вижу, как в тесной каморке пытаюсь натянуть на себя узкие трикотажные брючки. Даже ванную комнату я ненавижу меньше, чем примерочную, потому что в ней не столь огромное зеркало и меньше проклятого яркого света. Господи, вот где можно разглядеть все пакости целлюлита и каждую складку жира!

Господи, клянусь, больше я не буду есть эти яблоки и уж точно не пробегу ни одного километра! Все усилия бесполезны.

— Что ты там копаешься? — раздается голос Джанет из-за занавески. — Оделась? Дай-ка мне взглянуть.

Я торопливо натягиваю какое-то платье, даже не взглянув на покрой. По крайней мере оно черное. Но что еще более странно, оно неплохо садится на фигуру. Правда, у платья короткие рукава, но это можно пережить.

Я выхожу из примерочной.

— Неплохо, — говорит Джанет, оглядев меня со всех сторон. — Очень неплохо для начала.

— Прекрати издеваться.

— Да ты себя вообще видела? — Она тащит меня к большому зеркалу примерочной, в которое я не решилась взглянуть.

Я в шоке. Конечно, я не напоминаю себе Кейт Уинслет на вручении «Оскара», и все-таки платье серьезно меня преображает. Во-первых, у меня появляется талия. Короткий рукав сглаживает линию плеч, необычный квадратный вырез частично открывает грудь, что выглядит почти аппетитно.

Я стою молча, не в силах шелохнуться. И до меня начинает доходить, что мне совсем не обязательно носить неприметные вещи. А это уже огромный плюс!

— Взгляни, юбка скроена таким образом, что отвлекает глаз от живота. А если ты сбросишь еще килограмм восемь, его вообще не станет. — Джанет протягивает мне новую вешалку. — Примерь брюки и пиджак. Нет, лучше вот этот.

— Хорошо, — послушно киваю я, заходя в кабинку. На этот раз я одеваюсь, разглядывая себя в зеркало. Кажется, живот и правда стал чуть меньше.

Спустя сорок минут я знакомлюсь с Паоло.

— Привет! — восклицает он, увидев Джанет.

Она сует пакеты с покупками девушке на ресепшене и бросается к нему в объятия.

— Здравствуй, мой гений!

Я стою у двери, понурив голову. Все в салоне выглядит таким дорогим, что я чувствую себя здесь не в своей тарелке. Я никогда не смогла бы позволить себе услуги Паоло. Вокруг хром и элегантная кожа, множество зеркал, удобные кресла для клиентов. Несколько женщин, беседующих с мастерами или расплачивающихся за услуги, одеты очень дорого. Сумочки в шкафчике с прозрачными дверцами, закрывающимися на ключик, сплошь от Шанель, Вюиттона и Гуччи.

Я не привыкла к такой роскоши.

— Теперь я понимаю, почему ты привела ее ко мне, — говорит Паоло с итальянским акцентом. — Ей нужна помощь, это точно.

— Можете говорить обо мне в третьем лице, мне не обидно, — бурчу я, но подошедшая Джанет больно наступает мне на ногу каблуком.

— Только ты можешь ее спасти, Паоло! — восклицает она, прижав руки к груди. — Она так мечтала попасть к тебе на стрижку! Столько об этом говорила!

Паоло стремительным шагом подходит ко мне (он здорово виляет бедрами, гораздо лучше, чем я) и запускает пальцы мне в волосы.

— Густые, это хорошо… прилизанные… жирные, серые… безжизненные.

Боже, это он о моих волосах?

— Да еще и концы секутся, и видимо, давно. Бесформенная прическа. Такой скучный крысиный цвет.

— Мышиный, — поправляет Джанет.

— Какая разница, — фыркает Паоло. — Отвратительно.

— Но ведь это очень распространенный цвет, — не выдерживаю я. — Что в нем отвратительного?

— Распространенный? Только не среди женщин, которые следят за собой. Таких в моем салоне не бывает! — Паоло театрально заламывает руки. — Как можно?

— Помолчи, — сквозь зубы цедит Джанет, глядя прямо на меня.

— Ладно, твоей беде можно помочь, — выносит вердикт мастер. — Джанет, оставь нас. Приходи через пару часов. Или даже через три.

Что? Он сказал «пару часов»?

— Джанет, постой, — начинаю я, но слишком поздно. Моя подруга ободряюще улыбается мне и выходит из салона.

— Что ж, милочка, — с демонической ухмылкой заявляет Паоло и тащит меня к креслу, — теперь ты в моих руках.

— Готова? — спрашивает Паоло спустя бог знает сколько времени.

Разумеется, я готова. Почти ко всему. Этот мастер — настоящий маньяк. Он колдовал над моей головой, запихнув меня куда-то в угол, носом к стене, чтобы я не могла наблюдать за его священнодействиями.

— Не хочу, чтобы ты отвлекала меня расспросами, — заявил он с самого начала. — Для меня ты — просто холст, дорогуша. А разве холст говорит художнику, что на нем рисовать?

— Нет, — вяло ответила я тогда, хотя всерьез опасалась, что результат приведет меня в ужас.

Судя по реакции Паоло, на голове у меня было настоящее воронье гнездо, так что хуже если и будет, то ненамного. Более того, в течение всего времени работы итальянец постоянно критиковал мою внешность. Джинсы ужасны, футболка — верх безвкусицы, глаза маленькие, шея короткая.

— Тебе нужно носить вещи с заниженной талией, — решил он посоветовать мне. — Тогда ты не будешь казаться такой огромной. Поняла? А это что? — Он схватил меня за ладонь.

— Рука, — испуганно пискнула я.

— Да не это. Вот это! — Он ткнул пальцем в мои коротко подстриженные неухоженные ногти. — Гадость какая!

— Простите? — проблеяла я.

— Клара! Клара, родная, подойди к нам! — Паоло щелкнул пальцами.

В помещение вошла юная девица, с которой мастер заговорил по-итальянски. Девица покосилась на мои ногти и неприязненно покачала головой. Похоже, сочла, что я ужасна до неприличия.

— Она сделает тебе маникюр. Раз уж ты подруга, на этот раз бесплатно. Va bene?[3]

— Э… да. В смысле, si.

Господи, только не маникюр! Ненавижу свои пальцы. Ненавижу привлекать к ним внимание! Они такие толстые, словно сосиски! Но разве можно сопротивляться напору этого итальяшки? Он все равно сделает то, что считает нужным.

Паоло успел окрасить мне волосы. Резкий запах, похожий на нашатырь, висит в воздухе.

Неужели женщинам нравится такое времяпрепровождение? По мне, так это просто пытка! Не могу припомнить, когда в последний раз я так маялась от безделья. Больше того, мне приходится вести светскую беседу. Когда Паоло узнал, что я работаю в киноиндустрии, он тотчас стал излагать мне свой вариант сценария, обреченного на успех. Разумеется, речь в нем шла о парикмахере, который жаждет принять участие в фестивале травести. Разумеется, парикмахер получает главный приз и любовь повара-гея, в которого весь фильм был влюблен. Мне приходится сделать вид, что я в восхищении.

Наконец все кончено. Я зажмуриваю глаза, а Паоло поворачивает мое кресло к зеркалу.

— Я готова, — говорю я.

Это чистая правда: я готова ко всему.

— Раз, два, три! — торжественно произносит мастер. Я открываю глаза.

Честное слово, мне показалось, что я смотрю не на собственное отражение, а на кого-то, кто сидит в кресле напротив.

Моих длинных густых волос больше нет. Осталось лишь несколько прядей до плеч, остальные волосы пышно взбиты вокруг лица. Представляете, мой нос теряется на фоне густой челки! Да-да, у меня теперь есть челка, которая скрывает почти весь лоб. И при этом почти не требуется никакой укладки, чтобы после мытья волосы вернулись к нынешнему состоянию.

А цвет!

Вот уж не думала, что цвет так меняет лицо. Вы не поверите, но теперь я блондинка! Не цвета латуни, как Клер, а просто светлая с миллионом разных оттенков золота, серебра, шампанского, меди, лимона, меда…

Кожа больше не кажется бледной и синюшной, оттого что серые пряди, обрамлявшие ее, исчезли.

Не подумайте, конечно, что я стала красавицей — так бывает только в сказках. Но я выгляжу как обычная, приятная, среднестатистическая женщина Англии.

— Даже не знаю, что сказать. — Мой голос дрожит. Паоло явно льстит моя реакция.

— Да-да, я просто волшебник, — улыбается он. — Но в другой раз тебе придется заплатить за мои услуги, дорогуша.

— О да, конечно! — с жаром отвечаю я. ~ Я готова разориться ради этого!

Честно говоря, если бы у меня было королевство, увидев себя настолько преображенной, я с легкостью отдала бы половину Паоло. И единственную дочь в придачу.

Тьфу ты, Паоло скорее польстился бы на сына.

После того как Джанет прощается с Паоло, мы подхватываем свои покупки и выходим из салона.

— Кстати, — говорит моя подруга, — когда пойдем к Чарлзу, ты позволишь мне подобрать тебе наряд из тех, что мы купили? И еще я собираюсь тебя подкрасить. Как считаешь, лучше надеть синее платье или зеленое?

— Зеленое.

— Нет, синее, — качает головой Джанет. — Что у тебя за вкус?

— Ладно. Пусть будет синее, — с улыбкой отвечаю я. — Спасибо тебе за все, ты настоящая волшебница.

— Да будет тебе! Я всего лишь поучаствовала в процессе. Как видишь, все дело в хороших шмотках и прическе. И ведь не я тебя стригла. И наряды шила не я.

Я снова улыбаюсь, не желая спорить. У меня так хорошо на душе, что я почти с нетерпением жду завтрашней вечеринки.

Какими глазами посмотрит на меня Чарлз! Я едва не рассмеялась, представив, как он падет на одно колено и предложит немедленно стать его женой, а окружающие будут плакать от умиления, хлопать в ладоши и улыбаться. Правда, в моих мечтах Чарлз выглядит несколько иначе: повыше ростом и помускулистее. Да и я не совсем такая, как в жизни: я тонкая и хрупкая, и носик у меня крохотный. Чарлз обнимает меня покровительственно, и мне с ним уютно, легко и почти так же хорошо, как с… Прекрати!

— Вот мы и на месте. — Джанет первой выпрыгивает из такси, сунув шоферу мелочь. — Тебе нужно будет еще разок примерить обновки. Ты отлично выглядишь, но все же требуется несколько уроков.

Мы болтаем до самой квартиры, и мое настроение с каждой минутой только улучшается. Я чувствую, что вполне способна заниматься собой, чтобы похудеть и похорошеть. Я даже сейчас готова натянуть тренировочные штаны и отправиться на пробежку — моя новая прическа делает меня смелой и безрассудной. Обычно же я бегаю в такое время, когда никто меня не видит.

Когда мы входим в квартиру, Джанет тут же принимается собирать для меня вещи на завтра.

— Ага, возьмешь вот это… и это пригодится…

Она так быстро собирает для меня сумку, что я только диву даюсь. У меня подобные сборы заняли бы полдня. Я не привыкла собирать вещи.

— Как тебе удается так быстро действовать?

— О, это дело привычки. Мне часто приходилось ездить на съемки, когда нужно было собраться за пять минут. — После этих слов лицо Джанет становится несчастным. — Разумеется, меня уже давно не приглашают работать за границу.

В этот момент распахивается дверь и в квартиру врывается Лили.

— О, привет, девчонки. И сразу пока, потому что я в ванную! — У своей двери она резко тормозит и поворачивается ко мне. — Ну и ну! Забавно!

— Не забавно, а здорово, — поправляет Джанет. — Анна потрясающие выглядит.

— Хм. Не надо преувеличивать, — смеется Лили.

На ней короткий розовый сарафанчик, подходящий по цвету кардиган с жемчужными пуговками и бледно-розовые сандалии. Похоже, Лили тоже была у стилиста: ее прекрасные платиновые волосы выглядят очень дорого, хотя и просто.

— Однако должна признать, — продолжает она, — Анна сильно изменилась, и это впечатляет. Но она по-прежнему толстая.

Мое радужное настроение дает крен. Все то счастье и возбуждение, которое бурлило у меня в крови, пропадает, сменяясь жгучей обидой.

— Отвали-ка, Лили, — зло говорит Джанет. — Анна потрясающе выглядит, и ты это знаешь. — Она смотрит на меня. — Не слушай ее, это она от неожиданности.

— Ладно, ладно, она выглядит потрясающе, — весело говорит Лили. — Анна, ты будешь королевой бала. Я в ванную — обновить косметику. — Она крутится перед зеркалом, напевая: — Анна выглядит потрясающе, а я выгляжу сногсшибательно. — Затем Лили исчезает в ванной.

— Плюнь на нее, — советует Джанет вздыхая. — Не позволяй этой пустоголовой испортить тебе день.

— Я и не позволяю. Я знаю, что выгляжу лучше, чем была до этого.

Но на душе погано. Я-то знаю, что рядом с Джанет и Лили я буду выглядеть уродливой сестрицей Золушки, косой и кривой. Я пытаюсь стряхнуть с себя это ощущение, но оно душит меня, не давая вздохнуть. И все из-за одного гадкого замечания Лили.

— Знаешь, а ведь у нее даже парня нет, — замечает Джанет негромко.

— Как так? — ахаю я. — А Клод?

— А, сахарный дедуля? Да брось, зачем он ей? И зачем она ему? — Джанет усмехается. — Если она так сногсшибательна, как о себе говорит, чего же она никак не найдет себе мешок с деньгами своего возраста? Почему мучается со старыми кобелями? — Она смеется. — Да стоит нормальному мужику пообщаться с ней пять минут, как он сбегает. — От этих слов мне почему-то становится легче. — Ладно, мне тоже надо одеться. Все, что тебе следует надеть в дорогу, я разложила у тебя на постели.

— Спасибо, Джанет, ты очень мне помогла, — искренне говорю я и порывисто обнимаю подругу.

— Как только я буду готова, займемся твоим макияжем, — обещает она.

Забросив в стиральную машину джинсы и футболку, я переодеваюсь в наряд, который выбрала Джанет: угольно-серые брюки с низкой талией и шелковая блузка серебристого оттенка. Именно в таком виде, по мнению Джанет, я и должна прибыть к Чарлзу. А уже там переодеться в платье.

Я кручусь перед зеркалом, пытаясь вернуть хоть часть той эйфории, что владела мной по дороге домой.

Ладно, пусть я не красавица, но Чарлз все равно будет потрясен переменой. Да и на работе народ попадает со стульев, когда я войду. Думаю, при моей работе уверенный вид не повредит. Пусть все шепчутся, что Анна Браун выбралась наконец из своей раковины.

А что скажет Марк Суон?

Думаю, он одобрит, но вряд ли перемена во мне сильно его заденет. Разве что он похвалит мой более свежий вид.

— Готова? — спрашивает Джанет, заглядывая ко мне.

Она переоделась в роскошное лимонное платье, сильно закрытое спереди и откровенное со спины, на шее тонкая цепочка с прозрачным желтоватым кулоном, на ногах — черные босоножки всего с парой тонких ремешков и на шпильках. Как она в них ходит?

— Ты выглядишь великолепно, — говорю ей.

— Серьезно? — польщено спрашивает она. — Ладно, сиди не двигаясь, это займет совсем немного времени.

Вокруг моего лица начинают порхать кисточки и маленькие губки, и я понимаю, что сейчас на мне гораздо больше косметики, чем было за всю мою жизнь. Под конец Джанет мажет мне губы ярко-красным влажным блеском из баночки.

— Можешь оценить.

Я в очередной раз потрясена. Несмотря на тонну косметики, макияж кажется легким и прозрачным. Глаза подернуты дымкой, на скулах — неяркий румянец, губы сочные и довольно пухлые. Нос кажется совсем небольшим…

Наверное, только сейчас я стала самой собой, вот что! Не другим человеком, а именно собой.

— Что ж, пора отправляться! — кричит Лили, появляясь из ванной. Ее пухлые губы поблескивают влажно-розовым. — Выходим?

***

Такси сбавляет скорость, и я смотрю на часы. Уже семь тридцать. Мы все трое подъезжаем к Честер-Хаусу в ужасно взвинченном состоянии. Джанет раздражена, потому что всю дорогу ругалась с водителем, Лили страшно недовольна, что нам не подали лимузин, а я так голодна, что готова отъесть ей руку, которой она машет перед моим носом.

Похудение невыносимо.

Обычно я довольно спокойно переношу долгую дорогу, слушаю плеер и таращусь в окно. Если едешь в автобусе, то на каждой остановке можно выскочить наружу, забежать в супермаркет и перехватить пару шоколадок или кексов. Мне всегда нравились жевательные клубничные мармеладки, хрустящие пшеничные колечки со вкусом бекона или упаковки «Чоко-пай», к тому же раньше мне не приходилось испытывать вину за каждый съеденный кусок — пусть даже очень калорийный. Я считала, что перекусы не считаются, так как они не слишком сытные. Как же я удивилась, узнав, что в пакете чипсов может содержаться до пятисот килокалорий!

Мы и на этот раз остановились на несколько минут, чтобы размять нога — до Честер-Хауса путь неблизкий. Лили забежала в какую-то лавчонку и приобрела для меня пакет луковых чипсов и «Милки-уэй». Однако по дороге Джанет тайком выкинула все это за окно.

В моем желудке творится настоящая революция, и я думаю только о предстоящем ужине. Желание поесть мучительно борется с желанием удержаться от соблазна.

— Мы пропустили поворот! — постоянно восклицает Лили. — Джанет, протри глаза! Нужно вернуться к предыдущему указателю.

— Ни черта мы не пропустили!

— А вот и пропустили!

— Там не было никакого поворота, бестолковая!

— Да в чем дело-то? — влезаю я, радуясь возможности отвлечься от мыслей об ужине.

— Она пропустила поворот, — жалуется Лили.

— Нет! — кричит Джанет почти на ухо водителю.

— Взгляните, леди, — произносит тот довольно учтиво, несмотря на весь этот бедлам, — разве вам не туда?

И верно, впереди мы замечаем огромное количество машин — «лендроверы», «ягуары» и прочие экзоты, и все они расставлены в строгом порядке вдоль аллеи, под нависающими кронами старых деревьев.

— А, так вот он, наш поворот, — с облегчением вздыхает Лили. — Джанет, скажи, чтобы этот олух притормозил.

— Зачем тормозить? — удивляется Джанет. Лили фыркает.

— Мы притащились сюда на такси! Не хочу, чтобы все видели наш позор.

— Да ладно тебе! — возмущаюсь я.

Остановиться и грациозно выйти все равно не получилось бы: мы едем бампер к бамперу с другими машинами, которые двигаются в направлении Честер-Хауса.

— Только поглядите! — восхищенно восклицает Лили.

Мы дружно поворачиваем головы туда, куда она тычет пальцем. У массивных ступеней особняка (или замка?) высятся огромные колонны, похожие на ноги гигантского слона, подле них лежат львы из серого камня.

— Ого! — уважительно произносит Джанет.

— Штамп, — выношу вердикт я, притворяясь, что окружающее не производит на меня никакого впечатления.

— Смотрите, какая шикарная аллея, — говорит Джанет.

В этот момент в потоке других машин мы как раз въезжаем в ворота. Аллея выложена брусчаткой, вдоль нее раскорячились старые дубы, которым давно перевалило за сотню, между ними мелькают ухоженные клумбы с желтыми и красными тюльпанами, чуть дальше видны ярко-салатовые газоны и аккуратно подстриженные кустарники, за которыми начинается чудесный парк.

Думаю, лет двести назад по этой аллее так же чинно двигались экипажи, запряженные лошадьми, когда хозяева поместья устраивали приемы. Черт, здесь можно было бы снимать фильм про Золушку — эпизоды на балу!

— Не может быть, чтобы всем этим владел твой Чарлз! — как-то неуверенно говорит Лили.

— Судя по всему, все-таки владеет, — смеюсь я.

— Боже! Ну почему ты?!

— Смотрите, какой роскошный дом! — почти визжит Джанет.

Нет, это скорее замок, из тех, куда водят туристов на экскурсии по теме «Старинные замки страны». Невероятное строение из того же серого камня, что и львы, с резными окнами, статуями и множеством шпилей. Портики и фронтоны, колонны, колонны, колонны… мне приходит на ум сравнение с собором Святого Петра в Риме.

Больше всего мне нравится, как густо увиты плющом стены. Вся претенциозность и напыщенность здания сразу теряются, и Честер-Хаус превращается хоть и в роскошный, но очень симпатичный особняк.

— Интересно, сколько здесь спален? — спрашивает Лили. — Двадцать? Или тридцать?

— Может, и больше, — отвечает Джанет.

— Господи, да это поместье, пожалуй, сравнимо с годовым бюджетом Лондона! — стонет Лили, хватаясь за голову. — Может, Честер-Хаус принадлежит Национальному тресту?

— А вот и нет! Я сверялась с Интернетом! — торжествующе восклицает Джанет. — Это все принадлежит только Чарлзу.

Что ж, неудивительно, что за ним охотится столько девиц. Я же вижу, с какой завистью, почти неприязнью смотрит на меня Лили из-под ресниц. И правда, почему я?

— Не надо исходить желчью, — советую я ей. — У нас всего-то было несколько свиданий.

— Вот именно! — оживляется Лили. — Это нельзя назвать отношениями, правда?

— Забудь о Чарлзе, — резко обрывает ее Джанет. — Не пытайся его подцепить. Анна, я думаю, это судьба, — говорит она мне.

Хотелось бы верить. Конечно, Чарлз мне приятен, но я не вижу своего будущего с этим человеком. Если начистоту, мне жутко представить нас с ним в постели. А какая может быть свадьба, если с человеком не спишь? Но, рискуя показаться вам меркантильной, добавлю, что отказаться от Чарлза я тоже не готова. Особенно после того, как увидела Честер-Хаус.

— Хорошо, что я привела тебя в порядок, — шепчет Джанет.

Такси подруливает к парадному входу вслед за каким-то «линкольном»; отсюда машины либо отъезжают через другие ворота, либо паркуются в глубине аллеи.

Мне приходится опустить стекло, чтобы сообщить человеку в униформе, кто мы такие.

— Анна Браун с гостями. Лили высовывает голову сразу следом за мной.

— Пусть нас тоже объявят! Мисс Лилиан Винус и мисс Джанет Микс.

— Хорошо, леди, — кивает вышколенный слуга и спешит к подъезду.

— Прибыла машина мисс Браун, — многозначительно говорит он церемониймейстеру.

Такси подъезжает к ступеням, шурша гравием. Прямо за нами следует вереница новеньких «порше», «феррари», навороченных джипов и старинных «вольво» с отполированными боками.

Кто-то из слуг тотчас подскакивает к нам, распахивает дверцу и услужливо выхватывает у нас из рук сумки. Я решительно забираю свою обратно. Не люблю излишней суеты и подобострастия. Кроме того, мне и так-то не по себе, а без сумки я вообще не смогу найти применения рукам.

— Анна, — тепло произносит знакомый голос. Обернувшись, встречаюсь глазами с Чарлзом. Некоторое время он рассматривает меня, затем моргает, словно пытаясь прогнать наваждение. — Боже мой! Боже мой!

Я нерешительно улыбаюсь. Чего он так уставился? Мне очень неловко!

К счастью, Чарлз берет себя в руки и торопливо целует меня в щеку.

— Я так рад, что ты приехала! Так рад! Нет, пожалуй, он еще не совсем оправился.

— Мы не могли пропустить эту вечеринку! — влезает Лили, протягивая Чарлзу руку. — Ни за что! Меня зовут Лили Винус.

Чарлз целует кончики ее пальцев, и Лили хихикает, хлопая глазами (очень отрепетированное движение, кстати). Господи, неужели она так и будет представляться под этой фамилией?[4] Это всего лишь творческий псевдоним, довольно пошлый, на мой взгляд. Так и приходит на ум сравнение с какой-нибудь порнозвездой.

— Очень рад, — настороженно говорит Чарлз, заметив, как призывно Лили облизывает губы. — Мне… очень приятно.

— А это моя вторая соседка, Джанет, — говорю я.

— Да, это я, — вступает Джанет. Она дружески улыбается Чарлзу. — Как делишки?

— О, отлично! — Чарлз тоже улыбается, но куда бледнее. — Позвольте проводить вас в отведенные вам покои.

Вестибюль заполнен людьми: это женщины в вечерних платьях и мужчины в смокингах, похожие на худощавых пингвинов. Все пытаются перехватить Чарлза, чтобы поцеловать или пожать ему руку. Однако он нигде не задерживается подолгу, а идет через толпу к огромной лестнице на второй этаж, плавно поворачивающей влево. В просторном холле, где мы оказываемся через пару минут, все стены украшены старинным оружием и портретами предков Чарлза.

— Мы почти на месте, — объявляет наш провожатый» когда мы минуем три коридора и два больших зала. — Это так называемая спальня Вильгельма Оранского. Надеюсь, она вам подойдет?

— А почему ее так называют? — с любопытством выспрашивает Лили, тогда как я снова думаю о плотном ужине.

— Ну… видите ли… Она очень нравилась Вильгельму Оранскому. Он был дружен с одним из моих предков, — сбивчиво объясняет Чарлз. — И всегда выбирал эти покои. Надеюсь, вы простите меня за спертый воздух в помещении. Большая часть спален давно пустует. — Он смущенно смотрит на меня. — Итак, леди, оставляю вас для смены наряда, можете устраиваться. Перед ужином будут коктейли, в главном холле. Просто идите туда, куда идут все, и не заблудитесь. — После этих слов Джанет и Лили исчезают в покоях Вильгельма Оранского. — Анна, ты выглядишь потрясающе!

— Спасибо, — отвечаю я, скромно опуская глаза и краснея от удовольствия.

Чарлз целует меня в щеку и уходит.

Я понимаю, что выгляжу не потрясающе, но комплимент Чарлза очень приятен. Столько девиц желали бы получить от него такой же, но только я удостоилась чести быть его девушкой.

— Ни черта себе! — слышу из покоев голос Лили. — Вот это роскошь! Должно быть, к хорошему быстро привыкаешь!

Я захожу в отведенную спальню. Действительно, ни черта себе! Такое ощущение, что в каком-нибудь музее меня пропустили в одно из помещений, вход в которые обычно загораживает красная бархатная веревка с золотыми кистями. Уверена, что вся мебель здесь — антикварная и бесценная. Стены драпированы дамасской парчой желтого цвета, есть гигантский камин и стол на четыре персоны. Ковры на полу, похоже, персидские, стулья времен Людовика XIV…

Джанет смотрит в большое стекло, украшенное по бокам золотистыми витражами. Прямо под окнами разбиты клумбы с орхидеями, и запах проникает внутрь. Аллеи парка залиты светом изящных фонарей.

— Анна, ты только представь, что все это может принадлежать тебе! — мечтательно тянет Джанет.

Мы переодеваемся со скоростью света: Джанет и Лили потому, что мечтают как можно скорее напасть на след какого-нибудь графа или иного именитого богатея, я же стремлюсь напасть на стол с едой — в противном случае я от голода начну грызть ногти.

Лили надевает платье из струящегося золотого шелка, которое удерживается на плечах парой тончайших лямок и сверкает при каждом движении. В ушах у нее искристые подвески — кажется, подарок последнего приятеля, на ногах — украшенные стразами босоножки, волосы забраны в элегантный французский пучок.

Джанет облачается в наряд цвета темной меди, настоящее бальное платье, с корсетом и пышной юбкой. Волосы она оставляет распущенными, и они сбегают черными струйками по плечам. Она напоминает мне Кэтрин Зета-Джонс в фильме про Зорро.

Я натягиваю синее платье, которое подобрала мне Джанет. Оно сшито из красивого переливающегося материала, с юбкой колоколом, которая отвлекает внимание от моего большого пуза. Рукавчики три четверти, нитка натурального жемчуга (Джанет всучила, не позволив надеть подделку).

Конечно, я выгляжу как обычная девушка с крупноватым носом. Но это уже большой шаг вперед! Даже странно, что я согласилась на такой светлый оттенок синего. Господи, платье почти голубое! Я много лет не носила цветной одежды, составив гардероб сплошь из черного, серого и маренго. Иногда мне кажется, что я могла бы целую неделю ходить на похороны, ни разу не повторив траурного одеяния.

Я стараюсь не смотреть на своих спутниц. Зачем мне лишний повод для расстройства?

Мы торопливо идем в сторону лестницы (и как Джанет ухитрилась запомнить дорогу?). Если мы задержимся в каком-нибудь темном коридоре хоть на минуту, я уже точно съем своих подружек.

К счастью, на коктейли было отведено всего полчаса, а затем нас провожают в необъятную столовую. Слава Богу! Еще один бокал на голодный желудок, и я бы могла станцевать джигу прямо в своем элегантном синем платье.

Чарлз уже в столовой, показывает гостям их места и предлагает не толпиться в проходе.

— О, леди! — говорит он нам. — Вы выглядите волшебно.

— Ни хрена себе, кто ж это такие? — удивленно спрашивает мужчина, стоящий рядом с Чарлзом. — Чтоб я сдох!

Несмотря на отлично поставленную речь, выдающую принадлежность к высшему обществу, выражается он довольно странно! Честно говоря, даже черный галстук не украшает этого здоровенного борова.

— Чарли, даты счастливчик! Надеюсь, ты не встречаешься сразу с обеими?

— Заткнись, Уильям, — довольно громко говорит Чарлз. — Прошу вас, простите моего друга. — Это уже нам.

— Ничего страшного, — щебечет Лили, улыбаясь здоровяку. Я заметила, как она ухмыльнулась, услышав «с обеими», а не «с тремя».

— Джанет, Лили, это Уильям Лайонс, — представляет Чарлз моих соседок. — А это Анна, моя подруга. — Странно, но в его голосе звучит настоящая гордость.

— А мы как раз совершенно свободны, — заявляет Лили.

Не успевает она договорить, как вокруг нас образуется целая толпа мужчин в смокингах. Некоторые из них искренне улыбаются мне и жмут руку, однако большинство глазеют только на Лили и Джанет, совершенно игнорируя меня. Нас с Чарлзом постепенно оттесняют в сторону. До меня доносится приглушенный разговор двух мужчин:

— Пара отличных кобылок, не так ли? Дуры с хорошенькими мордочками всегда нарасхват.

— Дуры или не дуры — не суть важно. Пару раз перепихнуться все равно приятно.

Раздается негромкий смех, и эти двое присоединяются к толпе страждущих. Я чувствую, как меня переполняют гнев и желание защитить подруг (даже бестолковую Лили). Как смеют эти богатеи судить о них по первому впечатлению? Конечно, они не выглядят как чопорные английские леди и не носят дурацких целомудренных имен, таких как Камилла или Пруденс, ну и что с того? Бедная Лили, она думает, что может играть здесь в кошки-мышки, не подозревая, что ее вот-вот сцапают. Она-то приволоклась к Чарлзу в поисках богатого мужа, а ее воспринимают как девушку на одну ночь. Это даже хуже проститутки, потому что той хотя бы платят!

Я протискиваюсь сквозь толпу мужчин к подругам.

— Простите… извините… дайте пройти…

Мужчины расступаются: они вынуждены это делать, потому что я женщина да еще и подруга хозяина вечеринки. Я подхватываю девиц под руки.

— Думаю, пора садиться за стол.

— Да пусти ты меня, — возмущается Джанет. — Иди общайся с Чарлзом. Мне офигенно и без тебя.

Те из мужчин, что оказываются поближе, криво ухмыляются, заслышав просторечные словечки в устах Джанет. Это выводит меня из себя. Я молча тащу подруг в сторону. В конце-то концов, я вешу вдвое больше каждой из них, а им совсем не нужны синяки на изящных ручках.

— Она права, — шепчет Лили. — Нужно уходить прежде, чем они успеют облизнуться. Это верная тактика.

Я нахожу их места.

— Ты будешь сидеть за четвертым столом, а ты — за девятым, — говорю им. — И обязательно найдите меня после ужина. Мне нужно с вами переговорить.

— Не нужно. — Джанет ободряюще смотрит на меня. — Я и без того достаточно для тебя сделала. Теперь сама разбирайся со своими отношениями.

Ужин просто сказочный. К моему огромному облегчению, на столе нет корзинки с выпечкой и хлебом, иначе я наелась бы раньше, чем дождалась первой перемены блюд. В ожидании, пока меня обслужат, я постоянно покашливаю, чтобы скрыть урчание желудка.

— Ты, случайно, не простыла, старушка? — заботливо спрашивает Чарлз. — Сделай глоток шампанского.

Мы сидим вдвоем за первым столом. Перед нами простираются вереницы столов и столиков, сдвинутых и отдельных, для пар. В глубине столовой расположен гигантских размеров камин — настолько гигантских, что каминная полка находится в трех метрах над полом. Потолок украшен лепниной, обрамляющей роспись маслом на тему охоты. Глядя наверх, так и представляешь, что столы должны быть мощными, окруженными тяжелыми скамьями, как в давние времена, но на самом деле столики очень изящные и современные, однако они не контрастируют с общим видом столовой. На стенах множество канделябров, и впечатление такое, что в них горят не электрические лампочки, а дрожат огоньки свечей. На каждом столе стоят вазы с живыми цветами и виноградными гроздьями; приготовлены бокалы для различных напитков, аккуратно разложены приборы, расставлены тарелки из тонкого фарфора.

— Я же предупреждая, что вечеринка будет небольшая, — скромно поясняет Чарлз. Я потрясение гляжу на него. — Знаешь, скоро у меня день рождения, вот тогда я бы хотел организовать шикарный прием. Ты поможешь мне все устроить? Я буду счастлив, если ты будешь участвовать в подготовке торжества вместе со мной.

— Я… может быть, — киваю я. — Вечеринка вышла на славу, Чарлз.

— Она только началась. — Он внимательно смотрит на меня. — Ты выглядишь иначе. Это платье, эти… перемены… — Чарлз делает неопределенный жест рукой, не найдя слов.

Я чувствую волну мурашек, бегущих по шее. Он так мил, так внимателен. И конечно, я ему небезразлична. Я делаю глоток шампанского.

В этот момент Чарлз кладет руку мне на бедро. Подавившись от неожиданности, начинаю судорожно кашлять. Чарлз явно смущен.

— Икры, мэм? — спрашивает подошедший официант.

— Ах, икры! Конечно! — Я вскакиваю с места, чтобы стряхнуть руку Чарлза, которая теперь покоится на моем колене.

Господи, да что со мной такое? Разве Чарлз не заслужил какого-то поощрения за все, что для меня делает? Человек с миллионами фунтов на счетах, с поместьем королевских размеров, человек, готовый носить меня на руках, — разве он не имеет права даже прикоснуться ко мне?

Но отчего же мне хочется немного отодвинуть стул? Почему у меня вдруг появляется желание немедленно сбежать домой?

Официант выкладывает мне в хрустальную вазочку горку черных блестящих икринок. Остальные гости тоже едят икру, перемешивая ее с желтком.

— А вот и севрюга, — объявляет Чарлз. — Знаешь, белуга мне не очень по вкусу, она слегка горчит…

Он явно пытается загладить неловкость светской беседой. Молодец!

Севрюга очень вкусна. До умопомрачения. Особенно с голодухи. Думаю, сейчас мне и собачьи консервы показались бы верхом кулинарного искусства. Я наслаждаюсь едой, рассеянно слушая беседу. Полная пожилая женщина, сидящая по другую сторону от Чарлза, постоянно что-то кричит бедняге в ухо, и в эти моменты я могу спокойно есть, не отвлекаясь на болтовню.

Основное блюдо выше всяких похвал. Часто ли вам удавалось попробовать жаркое из фаршированного фазана с картофелем и спаржей? Лично мне — нет, поэтому я всецело сосредоточена на содержимом тарелки. Наверное, я жру так, словно приехала из голодной страны.

— Привет, — раздается над ухом, и мне приходится оторваться от фазана. К счастью, я уже почти сыта. — Я — Эдвард Доусон.

— Анна Браун. — Пожимаю мужчине руку.

Он примерно моего возраста, может, на пару лет старше, ничем особенно не примечателен, с каштановыми волосами и темными глазами. На мой взгляд, слишком худощав, но улыбка располагающая.

— Думаю, Чарлзу очень повезло с девушкой, — говорит Эдвард.

— Мы… совсем недавно стали встречаться, — начинаю я, затем понимаю, что мои слова может услышать Чарлз. — Он прекрасный человек.

— Вот и славно, — искренне улыбается Эд. — А я, знаете ли, его кузен. Наша семья уже почти потеряла надежду, что Чарлз найдет достойную пару. Раньше он встречался только с красивыми дурочками.

— Э… я в курсе.

— Кстати, можно вопрос? — спрашивает Эд. Я киваю. — Те две девушки, что приехали с вами…

— Что? — резко спрашиваю я.

Улыбка сползает с его лица, вид становится обескураженным.

— Ничего. Я полагаю, у них есть приятели?

— Нет, но мои подруги — очень хорошие девушки, понимаете?

— Что вы, я совсем не об этом! Они такие красивые!

— Пожалуйста, не судите по внешности, — с жаром заявляю я. — То, что они красивы, не делает их дорогими игрушками.

— Боже, как вы могли подумать! Разумеется, нет.

— Мои подруги не пустышки. Они много работают, заботясь о своей карьере.

— А чем они занимаются?

— Они… в модельном бизнесе, — с запинкой отвечаю я. — Но для них это не просто способ добычи денег, это дело всей жизни. Они… копят деньги на собственное дело, — вдохновенно вру я.

— О, это так здорово! Расскажите мне о той светленькой, прошу вас.

— Ее зовут Лили. Лили Фру… Винус.

— Фрувинус? Какая странная фамилия.

— Просто Винус, — поправляюсь я. — А имя брюнетки Джанет.

В этот момент ко мне придвигается Чарлз с каким-то вопросом, и Эду Доусону приходится отвернуться к соседке с другой стороны.

Ужин продолжается в милой, приятной атмосфере. Я сознаю, что немного перебрала шампанского, но вполне контролирую свое поведение и происходящее вокруг. Например, я с мрачной решимостью провожаю глазами тарелочку с сыром, шербет и булочки, не прикасаясь к ним. Чарлз больше не делает попыток положить мне на колено ладонь, за что ему большое спасибо. Он старается развлечь меня беседой. Мне так хорошо после кофе с щедрой порцией бренди, что я не сразу подбираю ответ на его неожиданный вопрос:

— Ты приняла решение насчет моей книга? — А?

— Я о своей книге, — напоминает мне Чарлз. — Слушайте все! Анна рецензирует мою книгу, а потом ее компания снимет на ее основе фильм! — гордо говорит он, вставая.

Вот это поворот! Все смотрят на меня с любопытством.

Как же мне быть? Дело в том, что я даже попросила Джона полистать книгу Чарлза, наивно полагая, что он читает именно такую литературу, но мой коллега презрительно скривился на вопрос о впечатлении от книги.

— Жуткая тягомотина, — заявил Джон. — Второсортный закос под Пруста, но с полным отсутствием юмора. Похоже, автор считает себя семи пядей во лбу, а это далеко не так. Никаких личных находок, скучный сюжет — короче, никакого потенциала…

— Да-да, я как раз собиралась обсудить с тобой твою книгу, Чарлз, — бормочу я, с трудом находя слова.

— Тебе она понравилась, да? — Ни тени сомнения в его вопросе. — Анна читает мою книгу, — снова говорит он во весь голос.

Теперь даже те, кто до этого был занят беседой, смотрят на меня!

Я должна сказать правду! Я обязана покончить с этой нелепой историей, но как?

— Ну, — осторожно начинаю я, — мое мнение как рецензента таково: текст очень сложен и совсем не похож на легкое современное чтиво. Моя начальница… она… сказала, что книга Чарлза уникальна… в своем роде.

Тут я почти не лукавлю: столь паршивой книги я давненько не читала. Главное, не сказать это вслух.

— Я знал, — благодарно говорит Чарлз.

— Твоя книга, дорогой, очень необычна и многоплановая. За два года работы рецензентом я читала вещи и похуже.

Но всего пару раз.

— …замысловатый сюжет и богатый внутренний мир героев — такая редкость для сегодняшней литературы, — добавляю я.

— Ну так что? — спрашивает Чарлз, очевидно, почувствовав неуверенность в моем голосе. — Ваша компания берет мою книгу в оборот? Я мог бы работать на пару с режиссером. Если, конечно, это допускается.

У меня пересыхает во рту. Как можно обидеть столь наивного человека?

Неожиданно я вспоминаю ответ, который дала Чарлзу Ванна, и это вдохновляет меня.

— Но не думаю, что фильм сможет передать атмосферу книги, дорогой, — осторожно говорю, глядя в преданные глаза Чарлза. — Она так сложна, так неоднозначна. Фильм превратит ее в дешевку.

— Ага. — Чарлз кивает. Лицо застывает, словно маска.

— Значит, книга Чарли слишком хороша для киноиндустрии! — восклицает старая калоша, сидящая напротив меня. — Так им и надо, этим киношникам!

— Точно, — подхватываю я. — Так им и надо!

Я поворачиваю голову к Чарлзу и вижу, как он судорожно допивает свое виски. Мне становится очень стыдно. Он так много делает ради меня, а я не смогла придумать отговорку посолиднее.

— Чарли, — начинаю негромко.

Он качает головой, не глядя на меня.

— Итак! — вдруг говорит он в полный голос. — Ужин окончен. Переходим к танцам. Прошу всех в зал!

Танцевальный вечер ужасен; нет, пожалуй, я несправедлива. Помещение украшено очень изысканно: шелковые бледно-желтые занавеси, небольшой помост для музыкантов. После живой музыки начинается настоящая дискотека, пляшут почти все, невзирая на смокинги и длинные платья.

Я вижу в толпе Джанет и Лили. Когда начинается медленный танец, Чарлз приглашает меня, и я не нахожу сил ответить отказом. Выясняется, что он неплохой партнер, так что мне удается не опозориться, хотя пару раз я все-таки наступила Чарлзу на ногу. Потом мы танцуем с ним и быстрые танцы, и вскоре я уже падаю с ног от усталости. Оказывается, на часах лишь немного за полночь, хотя я была уверена, что уже не меньше трех.

— Прости, дорогая, — говорит мне Чарлз. — Я должен сделать круг по залу, пообщаться с гостями. Дань традициям, видишь ли… ты не обидишься?

— Конечно, нет, иди. Я буду возле бара.

Я заказываю себе еще шампанского. Интересно, стали бы все эти люди отплясывать такие танцы, если бы не солидное количество выпитых горячительных напитков?

Возле бара стоит Эдвард. Его взгляд неотрывно следит за Лили, окруженной поклонниками. Моя соседка держится довольно раскованно, и желающих потанцевать с ней немало.

— Ты мог бы пригласить ее на медленный танец, — предлагаю я.

— Боюсь, меня сомнут конкуренты, — неловко смеется Эдди.

Лили замечает меня и машет рукой. Спустя минуту она выбирается из толпы и присоединяется к нам с Эдом. И как ей удается плясать на таких шпильках?

— Боже, как мне себя вести? — испуганно спрашивает Эдвард, глядя на приближающуюся Лили.

— Шампанского! — Лили щелкает пальцами перед носом бармена и, не поблагодарив, хватает бокал. — Анна, — весело говорит Лили, — вечеринка отличная. Все только и говорят, что о тебе с Чарлзом. Ребята судачат, что недалеко и до помолвки.

— Это правда, — кивает Эд.

— Неужели он сделает тебе предложение? Вряд ли Чарлз простит меня за книгу.

— Брось, Лили, мы еще слишком мало знаем друг друга.

— Ерунда. — Лили оценивающе смотрит на Эда. — Вы в курсе, что Чарлз устал от красивых женщин? — говорит она с притворным вздохом сожаления.

— Тогда почему он снова наступил на те же грабли, начав встречаться с Анной? — галантно произносит Эдвард.

Лили хихикает. Ее высокая грудь зазывно прыгает.

— А вы милый. Как вас зовут?

— Эд Доусон. Приятно познакомиться. А вас, кажется, зовут Лили?

Появляется Джанет. Она слегка запыхалась, на лице широкая улыбка.

— Здесь так здорово! — восклицает она.

— Выпей шампанского, оно холодное, — предлагает Лили.

— Нет, я лучше воды со льдом. — Оказывается, танцевать на шпильках не так легко, как я думала. Джанет даже раскраснелась. — Знаешь, — говорит она мне, — у меня отлично вышла сальса, но сейчас прямо колени трясутся. А вы кто? — спрашивает она Эда.

— В смысле?

— Отстань от человека, Джанет, — ревниво говорит Лили.

— Мое имя — Эд, — представляется тот, оправившись от неожиданности. — А вы, наверное, очаровательная Джанет?

— Ага, — кивает Джанет.

— Итак, Эд, — мурлычет Лили ему на ухо…

Ну, все понятно! Сейчас начнется коварная пытка под названием «Узнаем размер твоего счета». Эдди и сам не заметит, как выложит все, что интересно Лили, а интересно ей лишь его финансовое положение.

— У вас та же фамилия, что и у Чарлза, — ласково улыбается эта бестия. — Доусон, да? Вы что, родственники? Или это совпадение?

— Я его кузен.

— А, значит, родственники, — довольно кивает Лили. — И притом близкие.

— Не такие уж и близкие. Мы троюродные братья.

— Хм. — Лили чуть хмурится. — А чем вы занимаетесь, Эдди? — Она немного наклоняется вперед, навстречу собеседнику.

— Я работаю на ферме, — следует ответ. Лили поджимает губы.

— Как интересно! — говорит она довольно холодно. — Думаю, это довольно трудное дело — управлять фермой. Особенно если она так же велика, как поместье вашего кузена. Вы живете в особняке?

— О, что вы! — смеется Эд. — Я живу не на ферме, а в городе. У меня маленькая квартирка в Бате.

— Ваша личная? — Лили лучезарно улыбается.

— Нет, я ее снимаю. И знаете, это чистой воды грабеж — сколько приходится платить за эту халупу! Правда, Бат — довольно приятный город, такой старинный, полный загадок. Я слышал о нем множество легенд…

— О, прошу меня простить, — обрывает его Лили. На ее лице ледяная улыбка. — Я обещала своим партнерам по танцам вернуться. Приятно было познакомиться.

Она отставляет недопитый бокал и тотчас уходит. И это не самый гадкий финт с ее стороны, бывали и похуже. Однажды мы были в клубе, и какой-то парень пригласил Лили на танец.

— На какой машине ты ездишь? — с места в карьер спросила эта красотка.

— На «форде-фиесте», — растерянно ответил тот.

Лили просто развернулась на каблуках, прошипев «жалкий недоносок», и скрылась в толпе.

Так что Эдди, можно сказать, еще повезло. Правда, он-то об этом не знает, поэтому в полном недоумении смотрит на оставленный Лили бокал.

Мы с Джанет обмениваемся многозначительными взглядами.

— Я так много слышала о Бате, — тепло говорит Джанет. — Мне всегда хотелось туда поехать.

— Неужели?

— Присаживайтесь, — предлагает Джанет. — Что вы стоите? И расскажите мне о фермерстве. Должно быть, это очень увлекательно?

Лицо Эдди светлеет.

— Минутку, я найду свободный стул. — Он начинает озираться. — Хотя нет, давайте лучше пройдем в соседний зал, там подают мороженое. Говорят, Чарлз заказал двадцать три вида мороженого!

— Я обожаю фисташковое. Конечно, идем, — кивает Джанет.

— У вас удивительное платье, — смущенно говорит Эд. — Желтый очень идет к вашим волосам.

Джанет улыбается. Видно, что собеседник ей нравится и его

комплименты доставляют ей удовольствие. Я вздыхаю с облегчением. Честно говоря, я ужасно устала и хочу спать.

— Желаю приятно поболтать, — вежливо говорю Джанет и Эду, но они уже увлечены беседой и едва мне кивают.

Я медленно перехожу из комнаты в комнату, надеясь отыскать Чарлза. Ага, вот и он! Да еще окруженный толпой девиц! Конечно, они выглядят не так потрясно, как Лили, но тоже хороши собой, и у каждой горят глаза. Уверена, все они хорошо осведомлены о том, сколько денег на счету Чарлза Доусона.

— Привет! — киваю я, подходя к этой толпе.

Завидев меня, Чарлз явно чувствует облегчение. Он улыбается мне как спасителю.

— Анна! — восклицает он, хватая меня за руку. — Это Анна, — говорит он толпе, состоящей в основном из молодых девушек. — Моя подружка, — добавляет Чарлз, чтобы окончательно расставить точки над i.

Черт, это уже переходит всякие границы! Интересно, как я буду выпутываться из этой истории? Как смогу расстаться с Чарлзом, не травмируя его?

Конечно, кто-то может и осудить мое равнодушие к авансам Чарлза. Ведь я явно обделена мужским вниманием, а тут еще и деньги вместе с титулом да искренняя забота со стороны их обладателя.

Но знаете, бросив взгляд на высокие каблуки Чарлза, я сразу понимаю, что не смогу долго их выносить. Я не сумею прожить с этим человеком до конца своей жизни.

Нужно с ним расстаться. Завтра же!

— Рада, что нашла тебя, дорогой, — громко говорю я, целуя Чарлза в щеку. — Хотела сообщить, что меня немного, — мне очень хочется сказать «достала», — утомила эта вечеринка. Пожалуй, я отправлюсь в постель.

— Хорошо, — согласно кивает Чарлз, явно расстроенный.

— Было очень весело, — пытаюсь его ободрить. — Увидимся утром.

Проснувшись, не сразу соображаю, где нахожусь. За стеной громко храпит Лили: ощущение такое, будто поезд едет. Сев в кровати, пытаюсь понять, откуда исходит другой звук.

Черт, да это же щебетание птиц! Снаружи раздаются трели и пощелкивания, свист и короткое, резкое «чив-чив». Словно я проснулась в лесу!

Итак, я в Честер-Хаусе.

Вылезаю из кровати и заглядываю в смежную комнату, где спят Лили и Джанет. Эти спящие красавицы уснули прямо в своих роскошных нарядах, косметика размазалась, волосы разбросаны по подушкам.

В голове начинает неприятно пульсировать. Последствия вчерашних возлияний, не иначе. В отличие от соседок я хотя бы смыла косметику и переоделась в ночную сорочку. Представляю, какими опухшими будут лица Джанет и Лили, когда они проснутся.

Залезая под душ, думаю о предстоящем разговоре с Чарлзом Сегодня я должна с ним объясниться. Нельзя и дальше обманывать этого доброго парня.

Я грустно оглядываю огромную ванную комнату: неужели эта роскошь и в самом деле могла бы стать моей? Ванна на изогнутых ножках, современный унитаз и биде стоят за ширмой, коммуникации спрятаны в стену, и только золотистые краны напоминают о том, что за век на дворе. Огромное зеркало в золотой раме, туалетный стол, элегантная старинная раковина.

Выглядываю в окошко и вижу сад с яблонями, аллею чуть дальше, зеленые газоны и живую изгородь.

Я сошла с ума, если хочу от всего этого отказаться!

Бедняга Чарлз! Женщины любят его лишь за эту роскошь, но никак не за доброту и ранимость души. Значит, и я точно так же растопчу все его светлые чувства ко мне, как эти расчетливые охотницы за приданым? С другой стороны, обманывая Чарлза и саму себя, я поступаю гадко. Чарлз заслуживает честности с моей стороны. Тем более что мы такие разные. Нам с ним не по пути, нет!

Я смотрю на себя в зеркало. Что за волшебник этот Паоло! Моя прическа сохранилась довольно неплохо. Расстегиваю косметичку, собранную для меня Джанет, наношу легкий макияж. Подойдет для утра.

Примеряю черное платье, купленное накануне. Простые босоножки на низких каблуках дополняют наряд. Что ж, нечасто я выгляжу так хорошо по утрам.

Причесываясь, слышу негромкий стук. Тихо выхожу из ванной и направляюсь к двери. Возможно, Лили не разбудить и стрельбой из пушки, но беспокоить Джанет (у которой более чуткий сон) мне не хочется. Особенно после того, что она для меня сделала.

За дверью стоит Чарлз.

— Уже проснулась? — спрашивает он шепотом. Я киваю.

— Мои подруги еще спят, — сообщаю на всякий случай. Чарлз несколько секунд неуверенно мнется.

— Ты не хотела бы прогуляться со мной?

— Прогуляться? В такую рань?

— Уже полдевятого, — тихо говорит Чарлз. У него довольно хмурый вид. — Если ты не хочешь, я пойму.

— Нет-нет! — торопливо восклицаю я шепотом. — Я совсем не прочь погулять. Сейчас, я только захвачу кардиган.

Мы спускаемся по главной лестнице.

— Можно было бы пройти через кухню, — сообщает Чарлз. — Но сейчас там полно народу. Некоторые из гостей вообще не ложились.

— Им подают завтрак? — с надеждой спрашиваю я. Мне безумно хочется есть. Я бы убила за хороший сандвич с беконом, яичницей… и парочкой грибочков, поджаренных на гриле… и еще хорошо бы с помидорами.

— Накинь плащ, — предлагает Чарлз, протягивая мне дождевик. — Повсюду роса. И вот резиновые сапоги. Ты же не хочешь промочить ноги?

Я послушно надеваю то, что мне предлагают. Почему Чарлз не ответил на вопрос о завтраке? Эта животрепещущая тема очень меня интересует.

— Мы выйдем через заднюю дверь.

Оказавшись на улице, всей грудью вдыхаю вкусный влажный воздух. Уже довольно тепло, но меж деревьев еще стелется туман, и трава густо покрыта росой. Чарлз ведет меня куда-то по дорожке из хрустящего гравия, мимо кустов лаванды и каменной беседки, увитой розами.

— Здесь нас не потревожат, — нервно говорит Чарлз.

— Славно, — так же нервно отвечаю я.

Что, если он окажется маньяком и нападет на меня в собственном парке? А может, мой ухажер ждет, что я брошусь ему в объятия и мы торопливо займемся сексом в плащах и резиновых сапогах?

— Анна… — начинает Чарлз. Взглянув ему в лицо, вижу, что он подавлен. — Моя жизнь — дерьмо.

— Да? — Я озадаченно смотрю на роскошный дом и обрамленные цветами лужайки. — Неужто?

— Не надо врать насчет книги, — жалобно говорит он. — Ночью Ванна напилась и сказала мне, что я отнюдь не талантлив.

— Но ведь…

— А я-то, дурак, думал, что моя книга гениальна! — горестно восклицает Чарлз. — Я писал ее много лет, — добавляет он.

— У тебя завидная выдержка, — пытаюсь ободрить его я. — Такой наделен не каждый…

Чарлз качает головой.

— Я неудачник. Все, к чему я прикасаюсь, превращается в мусор. Ты не представляешь, каково быть неудачником, Анна. Я пытался заниматься очень многим, но везде терпел неудачу. Попытки играть на бирже унесли полмиллиона. Я ни разу не выиграл ни пенса, понимаешь? — Он зажмуривается, и мне становится до слез его жаль. — Я купил отличного скакуна и нанял тренера. Я вложил кучу денег, но эта лошадь не выиграла ни одного заезда. Знаешь, я даже поступил на юридический, хотел стать адвокатом. И не сдал ни одного экзамена… — Чарлз качает головой, словно не может остановиться. — Теперь эта книга! Она стала делом моей жизни. Она значила для меня все, я должен был взять реванш за мои предыдущие проигрыши. Но я потерпел поражение, Анна. Я — ничтожество, я жалок. Я слишком мягок, и люди используют меня, а я не умею им отказать.

— Знаешь, когда мы встретились впервые, — осторожно говорю я, — ты показался мне заносчивым и наглым типом. Теперь-то я вижу, что ты не такой.

— Это была всего лишь маска. Если я открываюсь, надо мной смеются. Я не умею защищаться. — Чарлз отворачивается. — Мне приходится говорить окружающим, что я писатель, потому что тогда я не кажусь им бездельником. У меня было отличное прикрытие, в которое я поверил и сам.

— Ты не так беззащитен, как тебе кажется. Чарлз смотрит на меня и слабо улыбается.

— Не считай себя ничтожеством, дорогой, — уговариваю я. — Посмотри, сколько у тебя друзей. И девицы не дают тебе прохода.

— Где были бы все эти люди, если бы у меня не было денег? — веско говорит Чарлз.

— И ты умеешь защищаться, правда. Помнишь, что ты сказал о лишнем весе и самодисциплине тогда, у Ванны? Ты казался очень уверенным в себе.

— Я знаю все свои недостатки и пытаюсь превратить их в достоинства, понимаешь? Мне никогда не вырасти выше, чем я есть, но я задираю голову, и людям кажется, что я высокомерен. Я лысею, но пытаюсь думать о будущей лысине как о признаке мудрости. Я не столь хорош собой, чтобы за мной бегали поклонницы, но я научился делать вид, будто верю их авансам и не подозреваю их в расчетливости. До поры до времени так оно и было. — Неожиданно он берет меня за руку. — Ты совсем другая, Анна. Ты не гонишься за материальными благами. Ты хочешь всего добиться сама. У тебя богатая жизнь, ты делаешь карьеру, — говорит он с обожанием. — У тебя есть то, чего нет у меня. Я хочу, чтобы ты помогла мне найти себя. Только рядом с тобой я чувствую себя по-настоящему значимым. Если ты уйдешь, моя жизнь станет совсем беспросветной.

Пожалуй, именно сейчас и нужно сказать, что все кончено. После этих слов. Потом будет поздно!

— Ты — самое хорошее, что случилось со мной в жизни, — говорит Чарлз, шмыгая носом.

Меня охватывает ужас. Вот черт!

— Только не плачь! — умоляюще прошу я, шаря по карманам плаща в поисках платка или салфетки. Наконец выуживаю обрывок какой-то тряпицы. — Вот, держи.

Чарлз звучно сморкается и протягивает тряпку обратно.

— Оставь себе, — говорю я.

— Мне так повезло с тобой. Если ты меня бросишь, я не знаю, что буду делать.

И что я должна сказать?

— Не волнуйся, — отвечаю с натянутой улыбкой. — Я никуда не денусь.

В кухне и в самом деле полно людей. К своему большому удивлению, обнаруживаю среди них и Лили с Джанет. Быстро же они пришли в себя!

Лили облачилась в белые джинсы и обтягивающий розовый свитер. На Джанет красная юбка и короткий черный топ. Обе потягивают алка-зельцер.

И обе с парнями!

Все ясно. Ради этих ребят мои соседки и встали в такую рань. Джанет сидит на подоконнике рядом с Эдом. Лили устроилась на коленях незнакомого мне парня. Он моложе всех тех, с кем до этого встречалась Лили, смугл и очень красив.

Здесь же и Ванна с Рупертом, которых я так и не видела вчера вечером.

— Анна! — восклицает моя подруга удивленно. — Ты так похорошела. Что, две ранние пташки уже совершили романтическую прогулку?

— Да, — скромно говорит Чарлз. — Я… показывал Анне оранжерею и фруктовый сад.

Все хмыкают и обмениваются понимающими взглядами. Я чувствую себя довольно глупо.

— Отличная стрижка, — одобрительно кивает Руперт. — С ней ты выглядишь значительно лучше. И ты, кажется, похудела? Отличное начало, Анна. Но путь будет длинным… Ой, Ванна! — вскрикивает он. — Ты наступила мне на ногу!

— Ты знакома с моими соседками по квартире, Ванна? — спрашиваю подругу, чтобы замять неловкость.

— Нас познакомили, — вежливо кивает Ванна. Судя по всему, она невысокого мнения об обеих моделях. Она всегда считала, что признания и успеха заслуживают только те, кто много работает, а не порхает по жизни как мотылек.

— Надеюсь, ты выспалась, Анна? — осведомляется Лили. — Мы с Джанет не разбудили тебя, когда возвратились с танцев? — Я качаю головой. — Знаете, Анна работает с Марком Суоном, — сообщает Лили присутствующим. — Ее ждет большой успех!

Я молча таращусь на нее. Что случилось с нашей нахалкой Лили? Откуда этот предупредительный тон? Впервые слышу, чтобы она хвалила кого-то, кроме богатых «папиков».

И тут до меня доходит. Конечно, Чарлз так и не отпустил мою руку! Ванна и Джанет разглядывают моего спутника так, словно уже оценивают, какое кольцо он подарит мне на помолвку. Три девицы из тех, что вчера увивались вокруг Чарлза, смотрят на меня с неприкрытой ненавистью.

Похоже, все уверены, что мы скоро поженимся. Для окружающих я уже почти получила титул и миллионы. Так почему бы и не петь мне дифирамбы?

— А кто твой друг? — спрашиваю я у Лили.

— Я — Генри. — Парень протягивает мне руку. — Приятно познакомиться с девушкой Чарлза.

— А Генри будет моим парнем, — мурлычет Лили.

— Если тебе повезет, — смеется тот. — И если будешь хорошо себя вести.

Остальные тоже смеются, тогда как я недоуменно мигаю. Лили никому не позволяет так с собой разговаривать! Я ожидаю, что она ощетинится и ответит что-то резкое, но Лили лишь поглаживает Генри по плечу.

— Генри занимается недвижимостью, — сообщает она. — Это благородное занятие.

— Не благородное, а скучное, — поправляет ее приятель. — Семейный бизнес. — Он пожимает плечами.

— Его фамилия Марш, — добавляет Лили специально для меня.

Ах вот оно что! Наверняка парень работает в фирме «Марш и Страттер», которая занимается недвижимостью по всей стране. Все газеты пестрят их рекламой. Неудивительно, что Лили вцепилась в этого Генри!

Впрочем, у нее уж очень довольный и умиротворенный вид. Может, дело не только в положении Генри Марша, но и в его очевидной мужской привлекательности? Он ведь так не похож на тех богатых стариков, с которыми обычно встречается Лили.

— Генри Марш и Лили Винус, — произносит Эд, сжимая ладонь Джанет. — Женщины происходят с Венеры, а мужчины — из болота[5] ! — Он смеется.

— Винус — это псевдоним Лили, — поправляет Генри. — Эта дуреха считает его сексуальным. На самом деле она Фрутт.

Черт забери этого пронырливого Генри! Он начинает мне нравиться.

— Хочешь есть? — спрашивает меня Чарлз.

— О да! Просто умираю от голода. Очень хочется яичницы с беконом. И тостов с мармеладом! И пирожных… — Я перехватываю взгляд Джанет и осекаюсь. — С другой стороны, овсянка гораздо полезнее, — говорю покладисто.

Почти всю дорогу до дома я молчу. Джанет из вежливости задает мне пару вопросов про Чарлза, а затем они с Лили принимаются обсуждать Эдварда и Генри. Я смотрю в окно и прикидываю, как буду выпутываться из сложившейся ситуации.

— Генри регулярно ходит в спортзал, качает мускулатуру!

— Думаю, Бат — отличный город. Эдди приглашает меня на выходные.

— Насколько мне известно, у их фирмы сотни офисов по всей Англии! Это очень успешная компания.

— Эд сказал, что любит доить коров. Наверное, это весело, раз ему нравится. Ведь сейчас дойка механизирована.

— Думаю, у Генри полно собственности, — мечтательно тянет Лили.

— Эд любит регби. Девчонки, как вы думаете, я могла бы научиться играть в регби? Он сказал, что возьмет меня с собой на матч.

— Наверняка у Генри есть собственность в Сохо и квартира в каком-нибудь престижном районе!

— Эд приглашает меня в театр. Он собирается приехать в Лондон на той неделе.

— Эй! — вдруг приходит в себя Лили. — Ты же не собираешься поселить его в нашей квартире? У нас нет свободной комнаты!

— Он сказал, у него в Лондоне есть друзья.

— И зачем такой нужен? — брезгливо фыркает Лили. — Он же практически нищий.

— Деньги — это не главное, — ощетинивается Джанет.

— Конечно, если найти мужчину с деньгами не удается, можно утешаться тем, что деньги не главное, — язвительно замечает Лили.

— Ты просто толстокожая овца, Лили, — встреваю я. — Заткнись и оставь свои комментарии при себе! Эд очень мил. Что с того, что он небогат?

— Дорогуша, — с неподражаемой издевкой говорит Лили, — я просто хотела сказать, что Джанет могла найти себе мужика и получше. У Чарлза было полно гостей. И не надо говорить, что деньги не главное. Карьера модели быстротечна, и надо думать о будущем. Слышишь, Джанет? Тебе недолго осталось работать. — Она довольно ухмыляется.

— Джанет еще получит кучу выгодных предложений, — вступаюсь я, видя, что Джанет уставилась на собственные ладони, лежащие на коленях.

— Не надо меня защищать, — вдруг говорит она. — Мне нравится Эд. С ним интересно. Он умный и обходительный.

— Как всякий фермер, — фыркает Лили.

— А мне нравятся домашние животные! — В голосе Джанет вызов. — И я буду встречаться с Эдди. Мы договорились поужинать во вторник.

— Ага, в «Макдоналдсе», — хохочет Лили.

— Зато ему не девяносто, как Клоду Ранье, — вставляю я. — Он молод и довольно симпатичен. — Правда, красавцем его не назовешь.

— Симпатичной рожей счетов не оплатить, — веско говорит Лили, изучая свой маникюр. — Вы взгляните на Генри! Он и молод, и красив. И богат, заметьте!

— И наверное, глух как тетерев, — добавляю я. — Или ты еще не болтала с ним в своем обычной манере, детка?

Лили самодовольно улыбается.

— Он считает меня идеалом женской красоты, если хочешь знать.

Неужели? Меня так и подмывает пересказать Лили тот диалог, что я подслушала на вечеринке у Чарлза, когда два парня обсуждали стати моделей, но это было бы слишком жестоко. Ведь тогда я расстрою и Джанет, что не входит в мои планы.

— Идеалом красоты, значит? — переспрашиваю я. — Что ж, хорошо, если это надолго. И когда у вас свидание?

— Думаю, в субботу. Если я сочту, что он заслужил свидание, — заносчиво говорит Лили.

— А мне показалось, что из вас двоих решает он. Может, постараешься немного удержаться от своих обычных закидонов?

— Каких это? — невинно осведомляется Лили.

— Сама знаешь. Заставлять ухажера ждать тебя на улице целых двадцать минут, пока ты сидишь у окна и читаешь «Кос-мо», — начинаю перечислять я. — Отсылать назад блюда в ресторане под глупыми предлогами. Вышвыривать цветы в окно прямо перед носом поклонника…

Я действительно не раз видела, как Лили это проделывает. Правда, про рестораны рассказывала она, но это не важно. Мужчины преклонных лет, состоявшиеся в жизни, достойные уважения, терпеливо сносили ее гадости, не говоря ни слова — разве что извиняясь.

— Я не уверена, что с Генри подобные штучки пройдут, — предупреждаю я.

— Пройдут и не такие, вот увидишь. Главное, захомутать его получше. Ему еще понравится!

Мне вспоминается, каким тоном Генри говорил о настоящей фамилии Лили.

— Как скажешь, Лили Фрутт, — пожимаю плечами.

— Заткнись! — взрывается она. — Лучше продолжай и дальше таращиться в окно, как ты делала до этого! Кстати, Джанет, прежде чем слушать советы Анны, вспомни, что она-то отхватила себе лакомый кусочек.

— Я в курсе, — говорит Джанет холодно. — Но думаю, что Чарлз еще и очень хороший.

Я вздыхаю. В моей душе полная неразбериха.

Глава 9

У меня достаточно времени обдумать произошедшее. Марка Суона вызвали в Лос-Анджелес представлять свой последний фильм, поэтому я снова работаю в офисе под началом Китти. К моим обычным обязанностям прибавились новые заботы: мне поручено общаться с Триш Эванс (Китти находит общение с автором ниже своего достоинства), подтирать задницу Грете, а заодно и еще нескольким новоиспеченным «звездам», задействованным в нашей ленте. Кроме того, мне приходится передавать Эли Роту сообщения Китти, которая сруливает с работы каждый день не позднее полудня, чтобы пообедать в обществе известных персон. Бедняжка, она так устает, пережевывая клубные салаты и потягивая дорогие вина! Разумеется, передавать сообщения Роту могла бы и Клер, но Китти распорядилась, чтобы этим занималась именно я — должно быть, заполучив меня обратно, Китти жаждет поставить меня на место.

Ну и наплевать!

В первый же четверг после отъезда режиссера в офисе появляется курьер с посылкой из Голливуда. Посылка адресована мне. Пока я развязываю веревки, сбоку возникает Джон, пытаясь заглянуть в коробку.

Так и есть, посылка от Суона, окончательный вариант сценария Триш, исправленный и дополненный.

— Окончательный вариант? — озадаченно тянет Джон. — Зачем он прислал его? Мы не обязаны давать авторам исправленный сценарий.

Еще бы, ведь автор — последний человек в съемках фильма.

Вслух же я говорю совсем другое:

— Ты же знаешь этих режиссеров. — При этом я старательно загибаю угол упаковочной бумаги, где значится, что посылка адресована мне, а не Триш. Кроме того, я комкаю в руке записку со словами «Твой сценарий должен быть еще лучше. Приступай немедленно».

Какое счастье, что Марк Суон уехал! У меня полно времени, чтобы разобраться в своих чувствах. И хотя безумные мысли продолжают преследовать меня, по крайней мере Суон, по причине своего отсутствия, не может прочесть их на моем лице.

Я постоянно думаю о нем. Думаю, когда читаю сценарии, думаю, когда ужинаю с Чарлзом. Я вижу его во сне, в непристойных, несвойственных мне снах.

Значит, он тоже не забывал обо мне в Голливуде, раз прислал окончательный вариант сценария.

В памяти всплывает лицо Марка Суона — в тот момент, когда мы сидели в баре и он взял меня за руку. Я вновь смотрю на посылку. Господи, даже если бы он прислал мне цветы, я бы не могла почувствовать его участие так сильно!

Конечно, им двигали далеко не романтические бредни, когда он отсылал посылку. Но он хочет, чтобы из меня получился писатель.

Я верчу головой, оглядывая офис. До чего же узок наш кабинет, крохотные конторки, горы убогих сценариев, которые сгниют на помойке. Я могу писать лучше и талантливее, я уверена! И Марк Суон верит в меня.

Ну-ка поглядим…

Я начинаю прикидывать возможные варианты сценариев. Это, без всяких сомнений, будет комедия, ведь это мой любимый жанр. Мой сценарий не потребует больших капиталовложений. Конечно, он будет замечательным, но ведь деньги для комедии не главное. Что-то необычное… может, призрак? Забавная идея…

Сзади почти беззвучно подходит Шарон.

— Вернулась-таки? — цедит она.

— Угу, — отвечаю ей, притворяясь, что читаю сценарий. Черт, ну чего бы ей не отвалить подальше, позволив мне помечтать? Я так и чувствую борьбу идей в голове, а она так не вовремя притащилась! Ощущаю себя птичкой в клетке: и внутри не сидится, и наружу не вырваться.

— А ведь я ждала твоего звонка, — обиженно говорит Шарон.

— Да? — Притворяюсь, что не понимаю, о чем она.

— Мы договаривались, что ты узнаешь, появилась ли у Суона новая девушка.

— Ах это! Извини, я не спрашивала.

— И почему же? — Глаза Шарон превращаются в две крохотные щелки, словно прорези на забрале рыцарского шлема. — Какая ты эгоистка, Анна! Могла бы постараться ради меня.

— Я побаиваюсь задавать ему личные вопросы. Но в любом случае у тебя нет ни шанса.

— И почему же? — снова спрашивает Шарон.

— За Суоном бегает половина Лондона.

— Уж я-то получше многих! — уверенно говорит Шарон. Она наклоняется к моему уху и негромко произносит: — Думаю, ты сама захотела его прикарманить. Никто за ним не бегает.

— Неправда, Шарон. Актрисы так и вьются вокруг Суона. Его окружают толпы поклонниц, многие из них — модели. Кроме того, студентки факультета режиссуры буквально заглядывают ему в рот. Он может получить любую, если пожелает.

— И что с того? — презрительно фыркает Шарон.

— А то, что ему не нужно далеко ходить, чтобы найти себе подружку. Тем более в наш офис. Но по-моему, Суон живет один.

— Может, у него есть любовница?

— Я не заглядывала в его постель, чтобы проверить это, — отвечаю, чопорно поджав губы: что за гадкие расспросы? — Но Суон ни разу не упоминал о любовнице.

— Так, может, он гей?

Я начинаю хохотать, до того нелепо это предположение.

— Уж можешь поверить мне на слово, он вовсе не гей!

— Тогда не надо утверждать, что у меня нет ни шанса! — бросает Шарон, расправляя плечи. При этом ее грудь едва не выскакивает из декольте. — Думаешь, на меня можно не клюнуть?

— Думаю, для Марка Суона ты не такая уж находка, — негромко усмехаюсь я.

— Да я могла бы стать моделью, если бы захотела влезть в этот дерьмовый бизнес! — взрывается Шарон. — А ты просто ревнуешь! Ты специально не хочешь, чтобы твоя коллега заполучила отличного мужика!

— И давно он успел стать «отличным мужиком»? — изумляюсь я. — Раньше он был просто «животным». Боже, Шарон, да ты даже с ним не знакома. Откуда тебе знать, какой он? Кажется, ты отрицала, что он хорош собой, а о его характере ты можешь лишь строить предположения. Единственное, что тебя интересует в Марке Суоне, — это его деньги и положение.

Шарон остается лишь горько рассмеяться.

— А ты у нас, значит, святая невинность! Встречаешься с тем парнем, что приносил книгу, а ведь он совсем не привлекателен, даже для тебя! — Она в таком бешенстве, что даже брызжет слюной. — Или скажешь, что у тебя к нему любовь? Что молчишь, крыть нечем?

— Заткнись, — холодно говорю я. — Не стоит судить о других по себе.

— Ага, я так и знала! — с триумфом восклицает Шарон. — Конечно, что есть в Чарлзе Доусоне, чтобы ходить с ним на свидания? Высокий рост? Сексуальная внешность? Или намечающаяся лысина? А может, денежки и большое поместье?

Меня передергивает от отвращения. Все это здорово напоминает разговор с Лили.

— А может, тебе просто никогда не заарканить такого мужчину, как Марк Суон? — Глаза Шарон зло блестят.

— Такой, как ты, его тоже не заарканить, помяни мое слово, — усмехаюсь я, хотя больше всего хочу вымыть руки и уши после такого общения. — Кстати, такого, как Чарлз Доусон, тебе тоже не получить. Он отличный человек, и уж абсолютно точно не подошел бы к тебе и на метр, увидев, как ты брызжешь слюной.

— А его бы никто и не подпустил на этот метр! — Шарон поджимает губы, ноздри раздуты. Похоже, я задела ее за живое.

— Приятно было пообщаться, Шарон, — говорю я и демонстративно открываю очередной сценарий.

Однако ее слова заставляют меня призадуматься. Конечно, Шарон пришла в голову далеко не оригинальная мысль насчет меня и Чарлза — ее уже высказывала Лили. Разумеется, обе несправедливы ко мне, и деньги Чарлза меня не интересуют. Почти. Однако я и в самом деле встречаюсь с ним не по любви. Больше того, я даже не говорю ему правды.

Я смотрю на раскрытую коробку, стоящую на столе. Я должна делать карьеру и попутно писать сценарий. Только так я смогу добиться желаемого. Использовать Чарлза Доусона только ради того, чтобы не быть одной, некрасиво…

Я должна ему сказать об этом. Я просто обязана это сделать.

Настроение резко портится.

— В чем дело? — спрашивает Лили, когда я захожу в квартиру и мрачно хлопаюсь на диванчик в прихожей. — Неприятности на работе? Карьера под угрозой?

— Не угадала.

Я смотрю на свою сумку, размышляя о будущем сценарии. Нужно сесть за него уже сегодня. Это будет комедия с привидением. Не какая-нибудь любовная мелодрама с избитым сюжетом! Отличная веселая комедия. У меня больше нет сил жить не своей жизнью. Я должна начать делать что-то для себя.

— Поругалась с Чарлзом? — продолжает допытываться Лили.

— Отвали, прошу тебя, — устало говорю я.

— Он бросил тебя? — спрашивает Лили, на сей раз уже с большим интересом. — Так я и знала. Это не могло длиться вечно, — добавляет она. — Вы слишком разные.

— Да никто меня не бросал!

— О! — Она явно разочарована.

Я прохожу за свой стол, включаю компьютер. Идеи так и будоражат воображение. Сценарий о призраке и ворах.

Я разминаю пальцы и приступаю к работе.

Такое ощущение, что текст пишется сам собой. Уже готова первая сцена, закончена вторая, а я все не могу остановиться. В конце третьей сцены я отодвигаю клавиатуру и перечитываю написанное. Текст настолько мне нравится, что я снова принимаюсь печатать.

Из ванной выходит Джанет, ее изящная фигура обвернута полотенцем, на руку накинут мягкий халат. К этому моменту я закончила уже пятнадцать страниц!

Поднимаю глаза на Джанет и улыбаюсь. У нее свежий вид.

— Чем занята, соседка? — спрашивает Джанет. Я отмахиваюсь.

— Послушай, мне нужен твой совет. Как мне одеться… — Я оглядываюсь на Лили и пожимаю плечами. — В чем мне пойти на ужин с человеком, которого я очень уважаю?

— Хм. — Джанет хмурится. — Это деловая встреча?

— Не совсем. Просто не хочется выглядеть слишком откровенно.

— О Боже! — Лили буквально давится смехом. — Она не хочет выглядеть откровенно! Сказала бы еще «сексуально»!

Пытаюсь не обращать на нее внимания.

— Значит, нужно что-то консервативное, — решает Джанет. — Элегантное, но закрытое, сидящее по фигуре…

— Может, снова пройдемся по магазинам? — предлагаю я неуверенно. — Мне нужен такой вот… консервативный костюм. — Я думаю о работе и Суоне. — И пара нарядов на каждый день тоже, думаю, пригодится.

— О, с удовольствием! — радостно говорит Джанет. — А когда ты хочешь?

— Да хоть сегодня. Или завтра.

— Боюсь, ближайшие вечера у меня будут заняты. Давай в конце недели. Я подберу тебе что-нибудь потрясное. Думаю, у Джозефа — это мой знакомый модельер — найдется что-нибудь для тебя. И еще я научу тебя подбирать вещи, чтобы ты могла делать покупки уже без моей помощи. Скоро ты будешь выглядеть стильно даже дома, я уверена.

Лили давится смехом.

— Прекрати ржать, — возмущается Джанет. — Что тут смешного?

— Что ты такое говоришь, Джанет! Она не сможет выглядеть стильно. Ты никогда не сделаешь Анну такой, как мы. Прекрати забивать ей голову ерундой. По-моему, это уже нечестно по отношению к самой Анне.

Я неуверенно смотрю на Джанет.

— Да, ей никогда не выглядеть как ты, Лили, но одеваться стильно по силам каждому, — жестко говорит Джанет. — Кроме того, у Анны есть несколько сильных сторон, которые она скрывает своей дурацкой одеждой. Если их подчеркнуть, недостатки поблекнут. Это как с прической. Стрижка изменила Анну до неузнаваемости.

Я благодарно улыбаюсь подруге.

Звонок телефона прерывает наши дебаты.

— Алло? — говорит в трубку Лили. — Это квартира Лили Винус… а, Чарли, дорогой, это ты! Анна? Да, она дома, — щебечет эта кокетка. Она протягивает мне трубку. — Это тебя.

— Привет, милая, — говорит Чарлз. — Как прошел день? Чувство вины снова накрывает меня с головой.

— Э… все в порядке. Может, поужинаем вместе? Я хочу с тобой поговорить… Как насчет завтра? — Я тщательно подбираю слова, чтобы Лили не догадалась, о чем я.

— С удовольствием. Завтра так завтра. Сходим в «Веспаччи», это новый ресторан на Бонд-стрит. Говорят, меню великолепное.

— Отлично. — Я чувствую облегчение, потому что поступаю правильно. Завтра же и скажу Чарлзу обо всем. Конечно, он расстроится, но позднее будет мне благодарен, я уверена в этом.

Главное, самой не пожалеть о принятом решении…

— Здравствуй, дорогая, — говорит Чарлз, целуя меня в щеку, а затем окидывая восхищенным взглядом. — Ты волшебно выглядишь.

— Спасибо.

Я и в самом деле уделила особое внимание своей внешности. По-моему виду совершенно невозможно предположить, что я в полном смятении духа, вызванном тем, что я приняла решение расстаться с Чарлзом. На мне самый элегантный из моих нарядов — красивое платье в староанглийском стиле. Бледный бежевый шелк, юбка в форме буквы «А» чуть ниже колен, сверху накинут изящный кардиган цвета слоновой кости из шерстяного сукна, туфли на пробковой платформе. Я надушена «Шанель №5» специально под этот наряд. Уверена, что «Веспаччи» окажется дорогим претенциозным местечком, так что нужно соответствовать.

Господи, ведь я собираюсь бросить парня! Как бы жестоко это ни было, будет глупо, если его бросит уродливая корова в синем неприметном чехле для танков и искусственном жемчуге. Пусть уж его оставит «элегантная женщина лет тридцати», как я себя назвала, посмотревшись в зеркало.

— Ты тоже отлично выглядишь, — говорю Чарлзу, хотя это и неправда. Вернее, не совсем правда: он выгладит неплохо, за что спасибо его портному, но никак не самому Чарлзу.

Ресторан великолепен. Я даже не знала, что в Лондоне есть такие места, наверняка о них известно лишь узкому кругу богатых людей, которые не склонны делиться своими любимыми заведениями с посторонними. Здесь горят настоящие свечи — миллионы свечей, обслуга одета чуть ли не богаче меня (а я выложила кругленькую сумму за свой наряд!) и скользит между столиками беззвучно, словно стайка призраков. Между столами огромные пустые пространства, настоящие футбольные поля — все в угоду удобству и уединению клиента. Сами столы, похоже, из настоящего красного дерева, стулья обиты кожей. Тонкие ароматы, доносящиеся с кухни, упоительны.

Чарлз заказывает копченого лосося и сырное суфле, я ограничиваюсь салатом и маленькой порцией постной говядины, жаренной на гриле.

— Давай выпьем шампанского, — предлагает мой спутник. — Это стало для меня традицией, когда я обедаю или ужинаю с тобой.

— Мы что-то празднуем? — обеспокоенно спрашиваю я.

— Каждый день, проведенный с тобой, для меня праздник, Анна, — довольно пафосно отвечает Чарлз.

Какой ужас! И как мне сказать этому восхищенному человеку, что нам нужно расстаться? Господи, сделай так, чтобы он случайно сказал какую-нибудь гадость или хотя бы перестал так восхищаться мной!

И эти проклятые официанты! Разве здесь спокойно поговоришь? То что-то приносят, то уносят. Вот один тащит букет свежих цветов на наш столик, другой подхватывает и уносит тарелку с использованной салфеткой, чтобы сменить на новую — в четвертый раз!

Признаться, я вообще не знаю, как начать. До этого мне не приходилось никого бросать. Пытаюсь вспомнить, как это делали мои приятели по отношению ко мне, но почему-то их пример меня не воодушевляет. К примеру, Робби Колдуэлл в четвертом классе сказал просто: «Ты толстая и страшная, пока». А Пит Вилла в колледже вообще убил меня признанием, что после общения со мной он решил найти себя в объятиях другого мужчины. Другого мужчины! Представляете, Кевин Фидерс предложил нам обоим поискать кого-то получше — и это было самым милосердным из расставаний.

А вспомните Брайана! Плел что-то про тонкости психологии, а самого на улице ждала другая! Облезлый осел, вот он кто!

Я не смогу поступить с Чарлзом так, как поступали со мной мои бывшие парни. Он разочаруется во мне и сочтет неблагодарной, бессердечной сукой, хотя я ею никогда не была. Думаю, он заслуживает лучшего, чем гадкая хирургическая операция по отсечению всех добрых чувств ко мне.

Вы скажете, что я чересчур романтична, раз хочу оставить в его памяти светлый след после того, как скажу «прощай»? И что мужчины никогда не поступают с нами так благородно, как пытаюсь поступить я по отношению к Чарлзу? Ну и что? Это же мой выбор.

— Пожалуй, я возьму бокал красного вина, — говорю официанту наперекор предложению Чарлза. — Очень подойдет к мясу, — поясняю для Чарлза, который явно расстроен.

— Тогда мне белого, — кивает он. Ладно, нужно как-то начинать разговор.

— Знаешь, я даже рада, что вернулась в офис, — говорю, лучезарно улыбаясь. Разумеется, это ложь. — Рада отдохнуть от Марка Суона. Меня ждала куча работы, а на нее не хватало времени. Я перелопатила сегодня уйму материала. Но главное — я решила сама написать сценарий.

— Да ты что? — восхищается Чарлз. — Какая ты молодец, Анна! Вот у кого надо учиться все успевать и добиваться успеха. Жаль, что я на твоем фоне выгляжу еще большим неудачником и тупицей…

Я уверяю Чарлза, что это не так, что он просто не до конца открыл себя и прочее. Затем я рассказываю о Китти, о Джоне и Шарон. Вино развязывает мне язык, и слова сами слетают с губ. Уверена, что в иных ситуациях только алкоголь способен стать интернациональным языком, понятным каждому. Вам случалось видеть, как два человека, родившихся в разных странах и к тому же говорящих на разных языках, общаются весь вечер за пинтой пива? Им помогает вовсе не язык жестов (хотя и он тоже), а дрожжи, которые бродят в их стеклянных кружках.

Похоже, Чарлз искренне наслаждается беседой, он улыбается мне и кивает. Он так мил, так восхищается мной! Честное слово, жаль, что мне легче сожрать собственный ботинок, чем представить, как он хватает меня за задницу.

Однако ничто не длится вечно, и вот почти уже заканчиваем ужин, а главный разговор так и не начат. Официанты прекращают виться вокруг нас, словно назойливые мухи, видимо, сообразив, что означают мои недовольные взгляды. Между мной и Чарлзом подрагивает пламя свечи, выпито по два бокала вина, а я все еще не перешла к главной теме. Чарлз, даже не подозревающий о предстоящей потере, разливается соловьем. Он рассказывает мне о новых фруктовых деревьях, которые планирует высадить в Честер-Хаусе, о том, как сложно найти опытного садовника, о каменщике, которого он нанял для реставрации беседки…

Я делаю большой глоток вина, надеясь, что это придаст мне уверенности.

— Все ясно, — говорю твердо. — Уверена, Честер-Хаус станет еще краше, чем прежде…

— Жаль, что там такое сырое место, — сетует Чарлз. — Почва слишком влажная. Многие растения из-за этого гибнут…

— Послушай, Чарлз, нам нужно поговорить.

— Но разве сейчас мы не разговариваем? — лепечет он с обеспокоенным видом.

— Нам надо кое-что обсудить. Это касается наших отношений. — У меня в груди все словно окаменело, до того сложно говорить. — Ты очень хороший человек, Чарлз, но мне кажется, что из нас получается не самая подходящая пара.

У него такой изумленный вид, словно я призналась, что являюсь сотрудником ЦРУ.

— Ты хочешь сказать, что нам… не хватает интимного притяжения?

— Именно так, — киваю я, с нежностью глядя на него. До чего же он понятлив!

— Но разве это главное? — встревоженно спрашивает он. — Ведь нам хорошо вдвоем.

— О да, — соглашаюсь я искренне. — Нам очень хорошо вместе.

— Я знаю, что не всегда достаточно предупредителен и внимателен по отношению к тебе, прости…

— Какие глупости ты говоришь! Ты настоящий джентльмен.

— Что же тебя не устраивает?

Черт! Черт-черт-черт! Я думала, трудность этого разговора будет в другом. Не знала, что так сложно обосновать причины разрыва. Получается, что я самодовольная, эгоистичная и тупая сука, которая кидает милого влюбленного романтика! Но ведь все совсем не так!

— Ты стал мне прекрасным другом. Мне хорошо, когда ты рядом, ты поддерживаешь и ободряешь меня, — перечисляю я. — Но между нами нет… особой искры.

— Ах это! — с видимым облегчением говорит Чарлз и берет с тарелки кусочек суфле. — Ты про страсть и влюбленность?

Но ведь страсть имеет обыкновение угасать с годами, и все это знают. Несколько лет длится эйфория, а потом она сменяется раздражением и обманутыми ожиданиями. И хорошо, если на месте страсти остается дружба. А если нет? Наши же отношения бесценны, так как мы уважаем друг друга и по-настоящему дружим. — Чарлз делает паузу и добавляет вполголоса: — Если тебе так необходим страстный секс, ты можешь получить его на стороне… со временем.

— Но мне бы хотелось, чтобы между мной и моим парнем была страсть, мне не нужен секс на стороне, — несколько смущенно говорю я.

— Это неправда. — Чарлз вздыхает. — Главное, что тебе нужно, — это найти близкого человека. Тебе необходимо избавиться от одиночества, избавиться навсегда. Ведь твой главный бич — одиночество, — твердо говорит он, и я не могу с ним не согласиться. — Принцип этой жизни — найти себе пару. А что такое страсть? Это быстротечное и очень обманчивое чувство. Я испытывал страсть к другим женщинам, но ни одна из них не стала моим другом, ни с одной мне не было так комфортно, как с тобой, Анна. А тебе? Было ли тебе так же комфортно с тем, кто был до меня?

Медленно качаю головой.

— Не знаю, что и сказать… ты говоришь так уверенно.

В принципе в словах Чарлза есть смысл. Это вполне разумный подход. Только почему мне так и хочется убежать, не дожидаясь, пока он убедит меня, что прав?

— Скольких женщин, счастливых в браке по любви, ты знаешь? — продолжает Чарлз. — Я говорю не о первых годах замужества. А через пять, десять лет?

Вспоминаю своих старых подружек. Увы, среди них я не нахожу ни одного примера, который разубедил бы Чарлза.

— Пожалуй, пару таких семей я знаю, — все же говорю ему.

— Как правило, это пожилые супруги, прожившие вместе много лет, правда? Но разве они все еще испытывают друг к другу страсть?

Довольно сложно представить себе моих родителей кувыркающимися в постели, словно два кролика. И слава Богу! Но среди многих знакомых есть несколько пожилых пар, которые все еще совершают совместные прогулки рука об руку и мило воркуют на лавочках. Но правда, гораздо больше тех, кто давно не выносит друг друга.

И уж конечно, я не думаю, чтобы хоть кто-то из них срывал с другого одежду и тащил в темный угол.

— Нет, наверное, их страсть со временем угасает, — признаю я. — Но ведь они хотя бы начинали со страсти! И угасает она, возможно, просто в силу возраста… ну… с утратой либидо.

— Вот видишь, все же угасает, — заключает Чарлз. — Мы пришли к тому, с чего начали. А теперь взгляни на нас. Ведь я вовсе не жажду затащить тебя в постель.

— Да, я догадалась, спасибо.

Все-таки слышать это не слишком приятно. Зато это многое объясняет: длинные ужины, частые встречи с алкогольными возлияниями, которые, однако, не перетекают в спальню и не сопровождаются хотя бы поглаживаниями по коленке под столом (один раз не в счет). Теперь понятно, почему Чарлзу плевать на мою диету и почему он не раз говорил, что уважает меня (а вовсе не признавался в нежных чувствах), — просто он увлекся мной вовсе не из-за внешности.

— Но к чему ты ведешь? — спрашиваю я, совершенно сбитая с толку. Я даже забыла, что сама начала разговор.

Конечно, я не требую, чтобы меня обожали и восхищались моей красотой. Во мне самокритичности — выше крыши. Логично было бы предположить, что восхищение моими талантами и характером должно мне льстить, но почему-то меня очень обижает то, что Чарлз меня не хочет.

С другой стороны, если я стану дожидаться мужчину, который полюбит и мою внешность, и мой внутренний мир, я могу состариться в одиночестве.

Чарлз, похоже, видит мучительную борьбу эмоций на моем лице.

— Если для тебя это так важно, у нас тоже может быть секс, — предлагает он, по-своему истолковав мое молчание. — Это вполне возможно, правда. Ты очень элегантная, — добавляет он вежливо. — Не думаю, что желание будет долго дремать, Анна. Больше узнавая друг друга, мы станем ближе. — Чарлз делает паузу, но я молчу. — Знаешь, ты очень изменилась за последнее время. Ты все больше хорошеешь, а на той вечеринке в Честер-Хаусе ты выглядела почти красивой.

Я понимаю, что это сказано искренне, и, по идее, должна бы растаять от подобного комплимента — ведь впервые в жизни похвалили мою внешность, — но мне отчего-то не по себе.

— Я ведь знаю, — продолжает Чарлз, — что ты тоже не хочешь меня. Да и кто захочет такого, как я?

— Думаю, найдется немало желающих, — выдавливаю я из себя.

— Брось, мы оба знаем, что это не так. Но ведь все можно устроить. К примеру, темная комната, пара бутылок вина, и у нас может получиться не так уж плохо, — с воодушевлением говорит Чарлз. — Уверен, из тебя выйдет прекрасная мать нашим детям, а я стану заботливым отцом. Я буду поддерживать тебя в твоих начинаниях, не стану чинить никаких препятствий карьере, даже после рождения детей. Я сам буду заниматься домом и семьей. Я буду делать тебе подарки!

— Последнее меня мало волнует.

— Я знаю это, — с улыбкой говорит Чарлз. — И это одна из причин, почему ты мне так нравишься. Мы можем быть счастливы вместе, Анна, как близкие друзья и супруги, поддерживающие и уважающие друг друга. Хорошая, крепкая семья с деньгами и положением. Я дам тебе все, что ты захочешь.

Я молча смотрю в бокал, на донышке которого остался кружок вина. Черт возьми, да за всю мою жизнь мне не найти причины для отказа! Чарлз очень убедительно говорит, и все его доводы кажутся разумными. Я даже ловлю себя на гадкой мысли, что мне будет приятно жить в его квартире среди антикварной мебели и картин. А что уж говорить про особняк с огромными землями! Только представьте себе лицо Лили или Шарон (между которыми я в последнее время нахожу много общего), когда я приглашу их на вечеринку по случаю помолвки! Так и вижу их взбешенные, полные зависти лица.

Я даже ухмыляюсь при этой мысли.

— Ты сказала, что хочешь писать сценарии, — возвращает меня к теме Чарлз. — Ты будешь заниматься любимым делом, ни в чем не нуждаясь, в отличие от многих других авторов. Ты будешь жить в уюте и комфорте, даже если твоя работа не будет признана и не принесет больших прибылей.

Я улыбаюсь Чарлзу. До чего же он великодушен: не просит меня бросить работу и даже не предлагает отказаться от идеи со сценариями, хотя сам потерпел на этой ниве поражение.

— У нас будет пышная свадьба, — добавляет он, смелея. Я открываю рот.

— Э… свадьба?

— Разумеется. Все девушки мечтают о роскошной свадьбе, — тоном эксперта говорит он. — Только скажи, какой ты видишь идеальную свадьбу. Я воплощу все твои фантазии. Мы устроим торжество в Честер-Хаусе, ты сама выберешь себе платье и сможешь продумать каждую мелочь, чтобы все было тебе по вкусу. Мы не станем спешить, чтобы устроить все так, как ты пожелаешь. Ты выберешь цветы и музыку, пригласишь любого специалиста по торжествам. Сейчас на пике популярности Вера Вон, кажется. Мы можем пригласить ее. Хочешь, твои соседки будут подружками невесты. Джанис и Лила, кажется?

— Джанет и Лили.

— А, точно, — кивает Чарлз и делает при этом такой жест, словно ему совершенно не важно, как на самом деле зовут моих красивых соседок.

Это мне льстит. Я представила Чарлза двум потрясающим красавицам, а он даже не запомнил их имен! Ну разве он не душка?

Я так и представляю себе своих соседок в роли подружек невесты. Джанет улыбается и хлопает в ладоши, искренне радуясь моему замужеству. Лили скалит зубы, с трудом скрывая, до чего завидует мне. Чего доброго, эта девица выльет мне на платье вино, лишь бы досадить. Не думаю, что стоит приглашать ее в качестве подружки невесты.

Несколько секунд я предаюсь фантазиям. Представляю, какую изысканную еду подадут на нашей свадьбе! Это будет не какая-нибудь дурацкая дешевая курица и даже не скучный лосось холодного копчения (целиком, разумеется). Это будет что-нибудь действительно экзотичное, непристойно дорогое!

Можно даже пригласить Брайана. Вот-вот, вместе с его новой девицей! Это великолепная идея. Господи, да я могла бы пригласить всех своих бывших приятелей, чтобы поглядеть, как вытянутся от удивления их лица. А они вытянутся, можете мне поверить! Я бы подошла к каждому из них и эдак чмокнула воздух в районе щеки с улыбкой притворной радости на губах, за которой отчетливо (чтобы они это поняли!) скрывалось бы отвращение.

Я никогда даже не мечтала, что у меня будет настоящая свадьба. То есть я, конечно, представляла, что однажды распишусь с каким-нибудь Брайаном в дерьмовом зале регистрации, куда даже не обязательно надевать белое платье, а потом все пойдут в дешевый ресторанчик с вонючей едой и будут жрать, делая вид, что пришли сюда именно из-за новобрачных, а вовсе не из-за возможности бесплатно поесть. Честно говоря, ненавижу такие свадьбы. Они не более романтичны, чем визит к гинекологу — на тебя смотрят, а ты делаешь вид, что тебе это событие вовсе не неприятно.

— Так ты говоришь все это всерьез? — спрашиваю Чарлза недоверчиво. — Ты хочешь на мне жениться?

— Я серьезен, как никогда, Анна. Все, что связано с тобой, очень для меня важно. Лучше тебя мне не найти. — Он берет мою руку и осторожно целует. — Ты умна и амбициозна, деньги для тебя не самоцель, и ты стремишься реализовать свой потенциал. С тобой интересно беседовать, и ты очень добрая.

— Чарлз, я… не знаю, что сказать. — Я в полном смущении. Предложение Чарлза мне очень льстит, но я должна ответить отказом. Я должна объяснить ему, что мы не пара. Но — о Господи! — я не могу сказать «нет»! Я больше не вынесу одиночества, а Чарлз предлагает мне выход из тупика.

— Ничего не говори пока, — предлагает Чарлз. — Просто подумай над моим предложением. Уверяю, ты поймешь, что я прав. Я сам долго думал, прежде чем принял это решение. И оно единственно верное. Я дам тебе время на размышления.

— Но я ничего не обещаю, — предупреждаю я.

Чарлз пожимает плечами и кладет в рот последний кусочек суфле.

— Я знаю, что ты согласишься. Ты ведь умная женщина.

— Ты очень милый, но с чего ты взял, что мы так хорошо друг друга знаем?

— Того, что мы знаем друг о друге, достаточно. Я присматривался к тебе, Анна, и повторяю, что лучше тебя мне не найти. Мы все так воспитаны, что считаем брак закономерным следствием любви, но жизнь не всегда соответствует нашим ожиданиям. Брак — слишком ответственный шаг, чтобы руководствоваться одними лишь чувствами. Подобные решения нужно принимать не только сердцем, но и разумом.

Я с интересом смотрю на Чарлза. Он говорит удивительные вещи!

— У тебя есть время на размышления. А утром ты примешь решение, я уверен.

Если бы вы только знали, каково это: быть одинокой, встречаться с жалкими неудачниками, полагая, что судьба все равно не подкинет шанса лучше, позволять относиться к себе как к мусору, лишь бы не быть одной… и все равно быть одинокой. Если бы вам было известно, как это грустно — просыпаться по утрам и возвращаться к своей однообразной, пустой жизни и лишь украдкой мечтать о ком-то прекрасном, кто никогда не обратит на тебя внимания! Если бы вы могли себе представить, как это противно, когда окружающие считают, что ты заслуживаешь только такого, как Брайан, и самой верить в это, как трудно улыбаться в ответ на колкости и не обращать внимания на тычки и смешки в спину!

Только сейчас я начала понимать, чего была лишена все эти годы. Я начала заниматься своей карьерой, внешностью и любимым делом. За мной начал ухаживать богатый мужчина с добрым сердцем…

Может, все-таки стоит принять предложение Чарлза? Я смогла бы делать карьеру и писать сценарии, и мысли о возможной любви и страсти просто вылетели бы у меня из головы. Ведь это вполне реально: максимально заполнить жизнь делами, чтобы не оставлять места эмоциям. Если же эмоций будет недостаточно, можно завести ребенка и всю нерастраченную любовь обрушить на него.

Чарлз мне нравится, а я нравлюсь ему, с ним я не буду знать нужды и смогу реализовать себя. Ведь это самое щедрое предложение за всю мою жизнь.

Я с нежностью смотрю на Чарлза Доусона, пытаясь вложить в этот взгляд всю свою благодарность за то, что он спасает меня, как настоящий джентльмен.

— Я не стану долго думать, — слышу свой голос. — И с радостью стану твоей женой, Чарлз. Спасибо тебе огромное. — Я тянусь через стол и целую его в губы.

— Господи! — восклицает он. В глазах его блестят слезы. — Боже! Это правда? Это же .. это здорово! Мы будем так счастливы, Анна.

— Уверена, что будем, — соглашаюсь я и одним глотком допиваю свое вино.

Чарлз расплачивается по счету и сажает меня в такси.

— Наверное, ты хочешь домой? — спрашивает он.

Медленно качаю головой. Если мы собираемся пожениться, мне придется с ним спать. Думаю, сейчас самое время для первого раза. Это будет логично. К тому же так я смогу понять, насколько мне это окажется неприятным.

— Поедем к тебе, — предлагаю я, понизив голос. Чарлз улыбается:

— Конечно. — И нежно целует мою ладонь.

Пока мы едем, мне кажется, что такси слишком сильно качает (похоже, вино здорово ударило мне в голову), поэтому я утыкаюсь лбом в прохладное стекло и слежу за жемчужными каплями дождя, стекающими вниз по диагонали.

Главное — не думать о том, что сейчас произойдет.

Кажется, Чарлз понимает мое состояние, поэтому он чуть отодвигается и отпускает мою руку. Оглянувшись через плечо, вижу, что он смотрит в противоположное стекло. Едва ли таксист может предположить, что везет будущих молодоженов. Но сейчас я благодарна Чарлзу за его тактичность.

Когда мы вылезаем из такси, Чарлз щедро расплачивается с шофером (у того брови лезут на лоб) и предлагает мне руку — может, чтобы ободрить, а может, чтобы поддержать, потому что ноги едва меня слушаются.

Мы входим в квартиру и сразу же направляемся в спальню. Она точно такая, какой я ее себе и представляла — уютная, светло-бежевая, с книжными полками и шкафом, без намека на сексуальность.

— Я пойду освежусь, — говорю с натянутой улыбкой.

К спальне примыкает туалетная комната с ванной, но без душа. Я кое-как совершаю гигиенические процедуры и обшариваю шкафчик в поисках какого-нибудь геля-смазки, но ничего подобного не нахожу. Пшикаю в рот мятным освежителем и смотрю на себя в зеркало. Вижу, что я бледна, словно покойник. Мрачно стягиваю с себя одежду и подхожу к двери.

Спокойно!

Я стискиваю зубы. Это ведь просто секс. Пусть я от него не в восторге. Но дантистов ведь тоже никто не любит, однако все к ним ходят.

— Я выхожу, надеюсь, ты готов, — веселым тоном говорю я, открывая дверь и приготовившись принять какую-нибудь соблазнительную позу, но в комнате кромешная тьма.

От неожиданности я наступаю на валяющийся на полу плед и, поскользнувшись на его складках, взвизгиваю и брякаюсь вниз.

— Черт возьми! — испуганно восклицает Чарлз откуда-то сверху. — Анна, ты не ушиблась?

— Я в порядке, — сдавленно отвечаю я, потирая бедро. Чувствую себя идиотски.

— Я включу свет…

— Нет-нет! Прошу тебя! — умоляюще восклицаю я.

Все, что угодно, только не свет. Даже не знаю, что будет более ужасным: позволить Чарлзу увидеть себя валяющейся на полу — неглиже, с целлюлитом и пузом — или увидеть самого Чарлза голым, в постели. Наверняка он окажется крохотным в сравнении со мной, у него будет тощая голая грудь и… Боже!

— Как скажешь, — отвечает Чарлз с облегчением. Видимо, его посетили те же мысли. — Тогда двигайся на мой голос. Несколько шагов вперед, только медленно, чтобы не удариться о край постели.

Я спотыкаюсь и почти падаю на кровать. Чарлз исхитряется поймать меня, и я утыкаюсь лицом ему в грудь.

Что ж, она вовсе не такая костлявая, как я предполагала. И сам Чарлз совсем не крохотный, просто… небольшой, вот и все. Компактный.

Я тотчас вспоминаю о том, что Чарлз говорил о «паре бутылок вина» перед первым сексом, но не решаюсь напомнить ему об этом. Пожалуй, сейчас это прозвучит мерзко. К тому же я и так все еще пьяна, несмотря на волнение. Более того, если я выпью лишнего, я могу вообще не оценить происходящее, а это как-никак наш первый секс, о котором я хотела бы составить впечатление.

И еще: у Чарлза может просто… не встать, если я буду в доску пьяная.

Я скрючиваюсь на кровати. Чарлз чуть оправляет простыню и тянется ко мне своей костлявой (увы, все же костлявой) рукой, чтобы обнять за довольно жирную талию.

— Не волнуйся, — успокаивающе говорит он, словно психиатр нервному пациенту. Наверное, я вся трясусь от ужаса, раз он выбрал такой тон. — Все будет нормально.

И Чарлз старается сделать все как можно лучше, где-то поглаживая, где-то сжимая. Как ни странно, он оказывается не так плох, как я предполагала, и уж точно ни разу не делает мне больно. Правда, я все равно ужасно смущаюсь и зажимаюсь, и хочу только одного: чтобы все скорее закончилось. К счастью, процесс не занимает много времени. Во время секса Чарлз ничего не говорит, только негромко дышит и кончает буквально через две минуты. И хотя это две очень, очень длинные минуты, их вполне можно вытерпеть, если постараться в следующий раз расслабиться.

Когда все кончено, Чарлз обнимает меня сзади, целует в плечо и засыпает меньше чем через минуту. Храпит он так тихо, что это скорее напоминает посапывание домашнего пса.

Поначалу мне кажется, что я не смогу заснуть, лежа с ним в позе ложечки, но сама не замечаю, как вырубаюсь.

— Проснись, дорогая!

Я сонно моргаю, ничего не понимая, а затем все вспоминаю. Надо мной нависает лицо Чарлза — примерно так же Ричард Гир нависал над Джулией Роберте в «Красотке», с той только разницей, что Чарлз совсем не похож на Гира.

А жаль.

О Боже, не будет же он уговаривать меня на утренний секс?!

Я тотчас дергаю на себя одеяло и закрываюсь едва ли не с готовой. Только теперь я замечаю, что Чарлз уже одет (серый костюм, белая сорочка, запонки и ужасный розовый галстук) и совершенно не собирается меня «трахнуть по-быстрому».

— Который час?

— Девять пятнадцать, — говорит он.

— Ни хрена себе! — невежливо отзываюсь я, выпрыгивая из постели, и, кутаясь в простыню, рысцой скачу в туалетную комнату Чарлза, не оставляя ему ни шанса увидеть мое обнаженное тело в беспощадном утреннем свете.

Захлопнув дверь, торопливо натягиваю одежду.

— А ты не могла бы отпроситься на это утро? — спрашивает Чарлз из-за двери.

Я приоткрываю дверь и выглядываю.

— Не могу, прости. Мне еще надо добежать домой переодеться, — быстро тараторю я. — Но я должна быть на работе не позднее половины десятого. Китти убьет меня!

— А ты скажи, что встречалась с автором, — предлагает решение Чарлз. — Тем более что это почти правда. — Он смеется.

Я застываю, задумавшись.

— Слушай, а это идея.

— Мы могли бы отправиться с тобой за покупками.

— За покупками? — не понимаю я. — Какими покупками?

— Ну мы же собираемся пожениться, — терпеливо объясняет Чарлз. — А у тебя еще даже кольца нет.

— Добрый день, — весело говорю я, поправляя волосы. — На улице чудесная погода, правда? Не слишком жарко, и ветерок легкий, — продолжаю я, делая широкий жест рукой, чтобы все могли увидеть кольцо, сияющее на моем пальце. Затем беру кофейную чашку и изящно подношу к губам. После этого начинаю постукивать пальцами по столу. И все это ради того, чтобы продемонстрировать подарок Чарлза.

Уже два часа дня, я пришла на работу всего пять минут назад, после ленча с… женихом. Пришлось соврать Китти, что я выполняла одно из поручений Марка Суона, которое он дал мне по телефону накануне. Пару часов я как ненормальная строчила на компьютере рецензии к сценариям, которых на самом деле не читала, рассчитывая лишь на то, что Китти обычно не просматривает рецензий.

В любое другое время я бы побоялась представлять начальнице откровенную фикцию, но не сегодня. Чарлз два часа провел со мной в ювелирном магазине, таком роскошном, что одна я побоялась бы даже пройти мимо его витрины.

И вот теперь я постоянно взмахиваю руками и шевелю пальцами, словно какой-нибудь ведущий телешоу, только чтобы коллеги заметили кольцо с огромным камнем…

— Это что еще за хреновина? — грубовато интересуется Шарон, первой попавшись на удочку.

Она заметила! Думаю, это произошло сразу, как только я вошла, просто Шарон старалась скрыть свое любопытство, приглядываясь к камню. Наверняка ей не хотелось доставлять мне удовольствие, расспрашивая о кольце, но в конечном счете она не выдержала.

— Ты про это? — спрашиваю будничным тоном. — Это обручальное кольцо.

— Вряд ли, — фыркает Шарон. — Не верю, что ты помолвлена.

— Дело твое.

— Боже мой! — восклицает Шарон. Равнодушие на ее лице сменяется изумлением. — Неужели ты действительно обручена? Не может быть! — Она хватает мою руку и пристально вглядывается в кольцо. — Не может быть!

— Что здесь происходит? — Китти выходит из своего офиса и направляется к нам.

Я пытаюсь высвободить руку из цепкой хватки Шарон, но это бесполезно. Китти приближается к нам, щуря глаза. Сейчас она похожа на хищную птицу в предвкушении добычи.

— Я спросила, что здесь происходит, — говорит она негромко. — Анна, ты сняла копии с отчетов?

— Пока нет.

— А это что? — Китти перехватывает мою руку. — Миленькое колечко. Из «Батлера и Уилсона»?

Она думает, что это бижутерия? Ха! Чарлз выбрал настоящее дорогое кольцо с крупным рубином, кроваво-красным, красивой огранки, и свет отражается от каждой грани, рассыпаясь миллионами искр.

— Нет. Это настоящий рубин, — отвечаю я. Брови Китти лезут на лоб.

— Что? Настоящий… рубин?

— Да. Мы с Чарлзом были в «Гаррарде».

— Значит, теперь ты невеста Чарлза? — сквозь зубы цедит Шарон.

— Кто такой Чарлз?

— Писатель, — докладывает Шарон. — Оказывается, он парень нашей Анны.

— Дорогуша, — щурит глаза Китти, — нельзя смешивать работу и личные отношения. — Тон у нее довольно неодобрительный.

— О работе не стоит беспокоиться, — снова открывает рот Шарон. — Этот Чарлз может вообще не работать, потому что у него денег куры не клюют. У него огромное поместье и титул. — Она тяжело вздыхает. — Отличная работа, Анна, ты подцепила богатого женишка. Быстро же ты взлетела!

— Чарлз дорог мне не своими деньгами, — возражаю я. — Он хороший человек. — Я смотрю на кольцо.

— Может, твой Чарлз и хороший человек, — хмыкает Китти, — но он явно склонен к показухе! — Она кивает на рубин.

Судя по всему, только ей не возбраняется носить крупные камни в украшениях.

— В любом случае прими мои поздравления, — сухо говорит она. Затем ее, видимо, осеняет какая-то идея, потому что глаза начинают блестеть. — Сообщить Марку, что больше ты не станешь с ним работать?

— Что?' — в ужасе восклицаю я. — Почему?

— Как я понимаю, теперь ты не будешь нуждаться в деньгах. К тому же тебе надо заниматься приготовлениями к свадьбе, на это нужно время. А уж когда пойдут дети, тебе вообще будет не до работы. Я даже не уверена, что тебе стоит возвращаться обратно, столько времени будет упущено! — Глаза Китти сияют, как два алмаза, что сверкают у нее в ушах. Раньше я не знала, что она считает, будто место замужней женщины — на кухне и в детской. Пожалуй, даже мой отец сказал бы что-нибудь более либеральное.

— Я буду продолжать работать, Китти, — говорю так твердо, как только могу. — Я хочу работать в киноиндустрии.

Она сладко мне улыбается.

— Я думаю, твой муж может дать тебе возможность самой снимать фильмы. Только я не потерплю здесь богатых неумех. Мне нужны хорошие работники.

Я кусаю губы.

— Через час твои рецензии и копии отчетов должны быть на моем столе. Заверенные! — добавляет Китти, поворачиваясь спиной.

Ее слова несколько портят мое радужное настроение. Уверена, она пойдет к Эли Роту и представит все в выгодном для нее свете: будто я вышла замуж за деньги и теперь хочу бросить работу. Не на ту напала! Я не позволю Китти выдворить меня с работы.

— Милое колечко! — поет мне на ухо Шарон. — У тебя всегда был отличный вкус, Анна. Так хочется взглянуть на твое свадебное платье! Ты же пригласишь меня на церемонию?

Я поднимаю глаза и вижу, как влажно блестят ее приоткрытые губы. Наверняка Шарон уже представляет себя в компании толстосумов — друзей Чарлза. До чего же она похожа на Лили!

— Конечно, — откликаюсь я.

— Вот здорово! Спасибо, Анна, — радостно улыбается Шарон. — На свадьбах всегда бывает полно народу. Может, мне удастся найти кого-нибудь, достойного меня? Ах, твой Чарлз — такой душка!

Так и есть, я не ошиблась.

Мне очень хочется спросить Шарон что-нибудь вроде: «Разве ты не говорила, что Чарлз непривлекателен даже для меня?» — но я предпочитаю промолчать. Чего метать бисер?

Наконец я остаюсь одна на своем рабочем месте. Вставляю дискету со своим сценарием и приступаю к работе.

Настроение поднимается. Я печатаю быстро, волнуясь, что не успею записать все, что само собой возникает в голове. При этом я не забываю поглядывать на дверь Китти, чтобы не пропустить ее неожиданного появления.

Судя по всему, Чарлз решил бороться за звание «Лучший бойфренд года», потому что около трех часов дня посыльный доставляет мне букет из дюжины алых роз. По всему офису раздаются вздохи зависти и восхищения. Новость о том, что я выхожу замуж, разлетелась мгновенно — стоило Шарон договорить последнюю фразу про «Чарлза-душку», как я стала героиней дня.

Затем Чарлз звонит мне, чтобы пригласить на ужин. Он заказал столик во французском ресторане недалеко от моей работы.

— Ты согласна? — спрашивает он меня. — Если хочешь, можешь взять с собой Джейн и Люси, коль скоро они будут подружками невесты.

Джейн и Люси, вы подумайте!

— Мы должны оповестить всех, — с энтузиазмом продолжает Чарлз. — Начнем с твоих друзей. Кстати, надо бы сообщить твоим родителям, если ты этого еще не сделала.

Мама и папа! Мне становится стыдно, ведь я даже не подумала им позвонить.

— А твои родители? — спрашиваю Чарлза.

— Их давно нет в живых, — грустно говорит мой жених. — Если бы они не умерли, я бы не владел Честер-Хаусом.

— Ах да, точно. Прости.

— Ничего страшного, ведь теперь у меня есть ты, — мягко говорит Чарлз. — Теперь у меня снова будет семья.

— Ты прав.

— Послушай, Анна, что ты скажешь, если я помещу в газету объявление о нашей помолвке? Устроим грандиозную вечеринку в выходные. Ванна будет в восторге.

— Ну что ж, — соглашаюсь я.

— Можете вместе с ней спланировать вечеринку, — предлагает он. — Ванна отлично разбирается в светских тонкостях.

Давай пригласим много-много гостей. Пусть придут все твои друзья.

— Ладно.

Все мои друзья? Кто же это? Джанет и Ванна, вот и все. Ну, может, еще Лили и Шарон, просто ради прикола. Да разве что секретарша Клер.

Конечно, я бы могла назвать своим другом Марка Суона, но приглашать его на вечеринку по поводу помолвки я уж, конечно, не стану. Нельзя смешивать работу и личные отношения, как сказала Китти. Именно поэтому я и не стану его приглашать.

Да, именно поэтому!

— Давай в эту субботу съездим к твоим родителям, пригласим их на обед. Если выехать в одиннадцать, то времени вполне хватит.

— Что?

— Я говорил о твоих родителях, — терпеливо повторяет Чарлз. — Давай их навестим.

— А, ты про маму с папой! — восклицаю я, надеясь, что в трубке мой голос звучит радостно.

— Значит, ты одобряешь?

— Конечно. Правда, мне кажется, что мы немного спешим, но в принципе я согласна. Можешь давать объявление в газету, я не возражаю.

— Вот и отлично. Предупреди родителей, что газета выйдет послезавтра. Вдруг они пожелают вырезать объявление или сохранить газету на память. До встречи, старушка!

Господи, ну почему он называет меня старушкой? Неужели я должна привыкнуть к такому нелепому прозвищу? Мне ведь не семьдесят, чтобы это словечко мне шло. И далеко не пятнадцать, чтобы воспринимать его с юмором.

Почему-то я легко могу представить себя лет через десять. Так и вижу себя светской матроной, одетой от Гуччи и Диора, в туфлях от Прады, зато еще более толстой (а ради чего за собой следить, если все и так уже есть). У меня будет своя конюшня и любимый клуб, куда я буду приезжать по выходным, чтобы пообщаться с такими же светскими матронами, как я сама.

— Привет, старушки! — буду говорить я им автоматически.

Бррр!

Впрочем, конюшня и туфли от Прады здорово воодушевляют.

Я смотрю на рубин, чтобы взбодриться. Это срабатывает, потому что при взгляде на такой гигант нельзя за себя не порадоваться.

Снова звонит телефон. Я ожидаю услышать голос Чарлза, но это Ванна. Она еще не успевает сказать ни слова, а я уже понимаю, что это она, по тому, как мерно гудит офис где-то за ее спиной.

— Дорогая! — восклицает моя подруга с таким восторгом, словно я получила какую-нибудь неслыханную премию. — Ты молодец! Прелесть! Я так рада! Восхитительно! Волшебно! Божественно! Уди…

— Ванна, я знаю, что у тебя такое же образование, как и у меня, — обрываю ее я. — Так что не надо тренироваться в подборе синонимов. Ты так радуешься, словно узнала, что у меня обнаружились некие сверхъестественные способности.

— Так и есть! Кому нужно инфракрасное излучение из глаз, если человек одинок и ничего не добился! — смеется Ванна. — Я счастлива, что у тебя все сложилось с Чарлзом, дорогая. Я так горжусь тобой, Анна. Я знала, что рано или поздно ты раскроешься и найдешь того, кто тебя достоин. По-моему, все эти годы ты просто ждала подходящего парня. Уверена, сейчас ты благодарна мне за то, что я обманом затащила тебя на ту вечеринку.

— Так ты признаешь, что обманула меня? — строго спрашиваю я.

— Это была ложь во спасение, — легко говорит Ванна. — Видишь, как все обернулось! Я сейчас к тебе приеду.

— Я же на работе!

— А я тебя заберу после работы. Сейчас уже половина шестого, взгляни на часы.

Вместо этого я бросаю взгляд на дверь кабинета Китти. У нее сейчас Эли Рот. Надеюсь, они не обсуждают в данный момент мою помолвку? Обычно я ухожу из офиса после шести и наверняка попадусь, если сегодня захочу ускользнуть пораньше. Рот обязательно выйдет именно в тот момент, когда я буду у лифта, и засыплет вопросами. По словам Суона выходит, что Эли Рот тоже недоволен тем, что его отстранили от работы над «Мамашей невесты», а значит, злится на меня, как и Китти.

Интересно, а как дела у Марка Суона в Лос-Анджелесе?

Ладно, не буду о нем думать.

— Хорошо, приезжай, — тихо говорю в трубку. — Будет даже лучше, если ты приедешь минут через пять — десять. — Я надеюсь, что тогда Эли Рот еще не выйдет от Китти.

Ванна прибывает через шесть минут. Весь ее вид говорит о богатстве и уверенности в себе. Облако «Шанель №19», легкий шелковый шарфик, строгий черный костюм от Аззедина Алайя, шикарная сумочка, стальные шпильки и огромные солнцезащитные очки. Туфли на каблуках делают маленькую Ванну выше и значительнее. Мои коллеги, попавшиеся ей на пути, тотчас сторонятся, чтобы пропустить незнакомку. Ванна выглядит так подчеркнуто элегантно, что Китти рядом с ней будет похожа на старую Тину Тернер в молодежных тряпках.

Киваю Ванне и поднимаюсь из-за стола, собираясь быстро улизнуть.

Именно в этот момент, словно чувствуя добычу, из офиса выскакивает Китти. Я хватаю какой-то сценарий, чтобы ввести ее в заблуждение, но понимаю, что все напрасно. Следом за моей начальницей появляется Эли Рот.

— Пошли быстро, — шепчу подруге, все еще рассчитывая сбежать.

Китти возникает рядом со мной до того неожиданно, словно герой какого-нибудь комикса. Она окидывает Ванну ледяным взглядом, как кошка, которая видит птичку с подбитым крылом.

Ванна отвечает взглядом совершенно спокойным и равнодушным. Я в ужасе таращу глаза на обеих. Господи, если бы я умела так мерить людей взглядом!

— Чем могу помочь? — холодно спрашивает Китти.

— Думаю, ничем, — отвечает моя подруга. — У меня назначена встреча с Анной.

— Вот как! — фыркает Китти и выдает презрительный смешок, рассчитывая, что это услышит и Эли Рот.

Я пытаюсь не смотреть на свою начальницу, но боковым зрением все же улавливаю перемену в ее позе. И наверняка она поджала губы.

— Анна, ты снова приглашаешь в офис своих друзей? — спрашивает Китти, не гладя на меня. — И это в рабочее время!

— Да, я друг Анны, — кивает Ванна. — И считаю это честью для себя. — После этих слов я едва не захожусь в придушенном кашле. — Но сюда я пришла по делу.

— По какому именно? — вступает Эли Рот довольно дружелюбно, хотя улыбка его и выглядит натянутой.

— Речь о книгах. Анна ищет материал для адаптации под сценарии. Не так ли, Анна? — обращается моя великолепная подруга ко мне.

— Э… да, — блею я.

— Господи! — ядовито восклицает Китти. — Еще один непризнанный талант, книгу которого никогда не опубликуют! Анна, ты должна прекратить заниматься бесперспективными людьми. Ты только впустую тратишь время. Надеюсь, ты не собиралась покинуть рабочее место ради чашечки кофе за казенный счет?

— Я вовсе не автор, — с достоинством говорит Ванна. — Тем более непризнанный. Я главный редактор «Артемис букс». Впрочем, если «Уиннинг продакшнс» совершенно не интересует подобное сотрудничество…

— Нет-нет! — Эли Рот тотчас выступает вперед, отодвигая Китти плечом в сторону. При этом он успевает бросить на нее предостерегающий взгляд. Он явно пытается загладить неловкость, которая повисла в воздухе после речей Китти. — Только теперь это компания «Ред крест». А вы, должно быть, Ванесса Кэбот?

Ванна холодно кивает.

— Очень приятно, — продолжает Эли. — Значит, вы предлагаете Анне ознакомиться с каким-то новым материалом?

— Конечно. Я слышала, что она работает с Марком Суоном.

— Новости быстро разносятся, — говорит Рот и хлопает меня по плечу тяжелой ладонью. — Молодчина, Анна! Можешь быть свободна, думаю, вы с Ванессой обсудите детали, а потом ты сделаешь отчет.

Китти бросает на меня такой взгляд, что я едва не падаю на пол. Ванна улыбается моей начальнице и Эли, берет меня под руку и ведет к лифтам.

Слава Богу.

— Ты могла бы быть чуть-чуть помягче, — с упреком говорю подруге уже в кофейне. — Прямо ледышка какая-то. — Но на самом-то деле я в восхищении.

— Дорогая, с такими, как твоя Китти, нельзя быть мягче. Она пыталась навязать мне свое превосходство, как навязывает тебе. Конечно, такова ее роль в офисе. К тому же что ей еще остается? Она же до смерти тебя боится.

Я громко смеюсь. Счастье, что я не отхлебнула кофе, иначе заплевала бы весь шикарный наряд Ванны.

— Иногда ты просто слепа, — вздыхает подруга. — Только представь себя на месте… как там ее?

— Китти.

— Да, на месте Китти. Тебе уже немало лет, а в киноиндустрии ценят лишь тех, кто молод и смел, поэтому тебе приходится постоянно поддерживать себя ботоксом и делать подтяжки. Твою компанию только что перекупили, и похоже, единственный человек, который имеет шанс удержаться при новом начальстве, — молодая девица, которая работает под твоим руководством. Мало того что она нашла сценарий и режиссера, она еще и пользуется его поддержкой. А что сделала твоя Китти? Ничего. К тому же она знает, что и для главного босса это тоже не секрет.

— Она сказала Роту, что сама нашла сценарий. Ванна хохочет.

— Думаешь, он такой наивный дурак? Эта зубастая акула из Лос-Анджелеса все прекрасно знает. Просто ему выгодно казаться наивным.

— Все же я думаю, что он ни о чем не подозревает. Иначе почему он не хвалит меня? Почему не доверяет мне?

— Однако это вовсе не значит, что он доверяет твоей Китти. Он все прекрасно знает, поверь моему опыту. Единственная причина, почему он еще не начал увольнять лентяев, заключается в том, что он еще не продумал дальнейшей стратегии.

— Но ведь Китти получила «Оскара».

— За что?

— В номинации «Лучший иностранный фильм».

— Это не в счет, — отмахивается Ванна. — Поверь, сам Рот не станет тебя увольнять, потому что знает о твоей роли и твоих способностях. Это твоя Китти спит и видит, как бы тебя вытурить с работы. Однако Рот не станет тебя защищать, если ты не постоишь за себя сама.

— Но почему?

— Потому что такова его роль, — просто отвечает Ванна. — Он не обязан беспокоиться о таких, как ты. Он главный босс, и этим все сказано. Помнишь, когда мы были маленькими, нам всегда говорили, что мало сказать «хочу»?

— Э-э…

— Так вот, во взрослой жизни «хочу» — главное слово. Тот, кто знает, чего хочет, добивается желаемого.

— Ого!

Я с уважением смотрю на Ванну. Как бы мне хотелось стать такой, как она! Маленькой, красивой, элегантной и убийственно уверенной в себе. В ней есть что-то от сиамской кошки.

— Ладно, что мы все о делах! — Ванна неожиданно восклицает: — Дай взглянуть на кольцо! О, рубин! — Она пристально изучает камень. — Дорогая, это так странно: настоящие рубины столь идеальной прозрачности редки. Но чего не сделаешь ради любимой! — Ванна улыбается. — У Чарлза есть вкус.

— Я согласна с тобой. — Я замолкаю, затем встревоженно спрашиваю: — Как считаешь, мы не будем глупо выглядеть рядом?

— Глупо? О чем ты? О разнице в росте? Это же смешно. Никто и никогда не осмелится даже намекнуть, будто мешок с деньгами может выглядеть глупо. А ты станешь хозяйкой огромного поместья и сотен акров земли, отличной квартиры…

— Да, квартира отличная, — смеюсь я.

— И будешь вхожа в высшее общество.

— Плевала я на общество! Тем более на высшее.

— Мне это известно, но так обстоят дела. Многие люди притворяются, что им плевать на титулы и власть, но они кривят душой. Я знаю, что ты не гонишься ни за деньгами, ни за именем, но ты все равно будешь гордиться, что причастна к высшему свету, поверь. Пока, правда, у Чарлза еще нет титула, но это лишь дело времени. История его семьи насчитывает века, и это замечательно. Вот только интересно, все ли родственники Чарлза так рано лысели?

— Ванна, ты сошла с ума! — хохочу я. Она элегантно пожимает плечами.

— Дорогая, я так рада за тебя. Все просто позеленеют от зависти, когда узнают о вашей помолвке. Меня столько раз спрашивали, отчего ты одна, и вот ты дождалась своей судьбы. Конечно, можно было ждать еще дольше — вдруг тебе повезло бы отхватить принца Эндрю, но теперь уже поздно. Я так рада!

Я натянуто улыбаюсь.

— Да, все складывается отлично. Но знаешь, мне обидно, когда окружающие считают меня расчетливой девицей, которой нужны только деньги.

— Тот, кто тебя знает и любит, никогда так не подумает, — говорит Ванна. — Ты будешь смеяться, но в тот вечер, когда Чарлз впервые пошел тебя провожать, я была уверена, что у вас ничего серьезного не получится. Вы не выглядели… увлеченными друг другом.

— Да уж. — Я краснею. — Все произошло не сразу, — приходится приврать мне. — Но со временем я разглядела Чарлза получше. Он такой милый.

— Он хорошо с тобой обращается? Не ужимает в расходах?

— Что ты, Чарлз так щедр, — всплескиваю я руками. Рубин разбрасывает красные брызги искр. Я вспоминаю постоянные поездки на такси, букеты, рестораны…

— Значит, тебе хорошо с ним? — Да.

— А как он отнесся к твоему решению продолжать карьеру?

— Положительно. Даже после того, что я сказала насчет его книги. — Мне становится неловко, когда я вспоминаю, как Чарлз плакал в саду. — Он не оскорбился и не винил меня в своей неудаче на писательском поприще. Чарлз одобрил мое желание писать сценарии, представляешь? Он говорит, что будет поддерживать меня во всем.

— Слушая тебя, можно подумать, что он просто идеален, — радостно говорит Ванна.

— Думаю, так оно и есть, — не слишком уверенно киваю я.

— Анна, тебе очень повезло, понимаешь? Не многим женщинам удается найти близкого человека, а если они и находят его, к нему редко прилагаются титул и деньги. — Ванна смеется. — Можно сказать, ты выиграла в лотерею, вытащила призовой билет. А Чарлзу как повезло!

— Знаешь, я так взволнована, — говорю вполголоса. — И в таком… восторге. — На самом деле я чувствую ужасную усталость.

Неожиданно для себя я зеваю.

— Да ты устала, — беспокоится Ванна. — Еще бы, столько переживаний. Отправляйся домой и выспись. — Она торопливо выписывает чек. — Тебе понадобятся силы, на днях я приеду к тебе, и мы подумаем насчет вечеринки по случаю вашей помолвки, договорились? Чарлз сказал, что хочет устроить грандиозный прием.

Я заставляю себя улыбнуться.

— Здорово.

Ванна подвозит меня к дому и сразу отъезжает. Уверена, сейчас

она будет звонить Руперту, чтобы поделиться новостями. Представляю его на вечеринке: он будет неустанно повторять, как мне повезло, что кто-то на меня клюнул.

Устало волоку ноги на второй этаж. Сейчас только ранний вечер, но по моим ощущениям стоит уже глубокая ночь. Перед самой дверью я снова смотрю на свое кольцо, надеясь почерпнуть таким образом столь нужные мне силы.

Господи, какое красивое и дорогое украшение! Не какое-нибудь дешевое колечко с горным хрусталем. Мне в самом деле повезло, что на меня кто-то клюнул, а уж то, что клюнул Чарлз, — удача втройне. Я вспоминаю пару студенческих свадеб, на которых когда-то побывала, жалкие попытки невесты выглядеть довольной дешевым платьем, взятым в прокате, пьяный студент-жених, гурьба приятелей с дешевым вином в бумажных пакетах.

Только теперь до меня доходит, что ничего этого больше в моей жизни не будет. Прощай, крохотная комнатка, похожая на шкаф, в квартире с двумя, соседками. Вместо этого будет шикарная кровать в шикарной квартире с персидскими коврами и антиквариатом. Останутся в прошлом дешевые супчики быстрого приготовления. Мы будем обедать и ужинать в ресторанах только самого высокого разряда…

Почему-то мне становится грустно. Хочется побыстрее оказаться в крохотной комнатке, свернуться клубочком на дешевом диванчике из «Икеи» и взять в руки простую кружку с горячим шоколадом…

Наверное, это нервы. Страх перемен, вот как это называют. Глупое, смешное чувство! Столько лет я мечтала вылезти из бедности, а теперь боюсь с ней расстаться.

Я распахиваю дверь, нацепив на лицо счастливую улыбку. Обе мои соседки дома. Джанет пританцовывает по комнате в наушниках, слушая кого-то из своих любимцев. Лили болтает по телефону. Тон у нее игривый, отчего становится ясно, что ее собеседник — мужчина.

— Привет! — кричу я громко. — У меня потрясные новости! Ноль внимания в мою сторону.

— У меня потрясные новости, говорю, — повторяю я с тем же энтузиазмом.

— Да тише ты! — шикает на меня Лили.

Джанет просто глядит на меня, пританцовывая. Ладонями она зажимает наушники, чтобы улучшить звучание, и подпевает:

— Буду вечера я ждать… оу-о! Чтоб скорей тебя обнять, оу-оу-оу-о!

Не слыша себя, она подпевает довольно гнусаво.

— И ты тоже помолчи! — шикает Лили и на нее. — Прости, дорогой, — говорит она в трубку. — Ни секунды покоя, представляешь!

Я подхожу ближе к девицам и машу рукой с кольцом перед самыми их носами, но они по-прежнему ничего не замечают.

— Я помолвлена! — взвизгиваю я очень громко.

Вот это срабатывает. Лили быстро бормочет в трубку:

— Я перезвоню, — и отключается. Джанет срывает наушники.

— Что ты сказала? — восклицают они в один голос.

— Я! Помолвлена! — говорю раздельно, чтобы они оценили значимость события. Снова выбрасываю вперед руку, как член команды поддержки — флаг. Рубин ловит солнечные лучи, падающие из окна, и разбивает их на мириады алых брызг.

— О! Боже! Мой! — так же раздельно говорит Джанет.

— Не! Может! Быть! — вторит ей Лили.

Такое ощущение, что мы используем морзянку. Я первая прекращаю эту дурацкую игру.

— А вот и может. Чарлз сделал мне предложение, и я его приняла.

Джанет срывается с места с диким криком «а-а!» и бросается меня обнимать.

— А-а! А-а! — Она душит меня, ее наушники больно впиваются мне в висок.

— Тише, тише! — взываю к ее благоразумию.

— Не могу поверить, — сквозь зубы говорит Лили. Она такая бледная, словно вот-вот упадет в обморок. — Честер-Хаус. Итон-сквер. — Ее губы начинают дрожать. Видно, что известие произвело на нее сильное впечатление. — Э… поздравляю. — Она находит в себе силы встряхнуться.

Забавная реакция. Словно мы были влюблены в одного поп-идола, но билет на концерт и приглашение за кулисы получила

только я.

— Дай-ка кольцо, — просит Лили с натянутой улыбкой. Уверена, если бы это было не кольцо, а пресловутый билет на концерт, она бы тотчас изорвала его в клочья! Я протягиваю ей кольцо, потому что все же оценила ее выдержку.

— Ого-го! — восхищенно тянет Джанет. — Как сияет!

— Правда, очень красивое. — Лили надевает кольцо на палец, подносит к глазам. — Рубин чистой воды, крупной огранки, около четырех каратов, прозрачный, два бриллианта по два карата каждый, отличная огранка, цвет Д, чистота… примерно СИ1 или СИ2, — скороговоркой бормочет она.

— Лили разбирается в драгоценностях, — деловито говорит Джанет. — У нее полно ювелирных изделий, ей много дарили.

Да, но, уж конечно, не таких дорогих и элегантных, думаю про себя. Мне вполне понятна растерянность Лили. Ее, красивую юную модель, блондинку с точеной фигуркой, обошла на повороте толстая корова средних лет со здоровенным носярой.

— И что все это означает? — невинно спрашиваю я.

Лили сухо сглатывает.

— Итог? Твое кольцо стоит около тридцати штук. Тридцать тысяч фунтов?

Мне становится нехорошо. Чарлз не позволил мне увидеть цену кольца, и я наивно полагала, что оно обошлось ему не больше чем в тысячу.

Как плохо я разбираюсь в камнях! Мне даже захотелось немедленно снять кольцо и отнести в ячейку банка, чтобы было сохраннее.

— Кстати, после развода это кольцо достанется тебе, — сообщает Лили. — Как всякий подарок.

— О чем ты толкуешь? — возмущается Джанет. — Они с Чарлзом не станут разводиться. Анна, я так рада за тебя! Желаю тебе счастья. — Она целует меня в щеку.

— Спасибо, Джанет. — Я обнимаю подругу.

— Да, отличная работа, — кивает Лили одобрительно. Сейчас она снова напоминает мне Шарон. — Ладно, я пойду в свою комнату. Что-то я устала. — Она быстро отворачивается, судя по всему, желая скрыть досаду. — Вздремну немного.

Что ж, по крайней мере Лили не сыплет гадостями, а пытается вести себя прилично. Я тронута.

— Думаю, ты тоже скоро получишь предложение руки и сердца, — говорю ей. — От Генри.

— Надеюсь. Генри так богат… — Лили выглядит рассеянной. Она явно думает не о Генри. — Короче, я пошла к себе. — Лили тихо прикрывает за собой дверь.

Джанет снова радостно меня обнимает.

— Так здорово, что ты выйдешь за Чарлза замуж, Анна! Расскажи поподробнее, как он сделал тебе предложение. Он вставал на одно колено? Это было романтично? Ты влюблена в него? Конечно, я знаю, что влюблена, но насколько? Рас-скажи-и…

Нет, нет и еще раз нет. На каждый из вопросов.

— Знаешь, — подбираю слова, — предложение Чарлза стало… как бы это сказать? Ну, оно вроде как логично вытекало из предыдущей беседы. — Я не знаю, что сказать о своих чувствах к жениху. — Слушай, Джанет, я тоже очень устала сегодня. Столько впечатлений! Пойду спать, ладно? Доброй ночи.

— Конечно, — разочарованно кивает Джанет. — Еще раз поздравляю! — говорит она уже мне в спину.

Только в своей крохотной каморке я расслабляюсь. Сердце замедляет свой частый бег. Слава Богу, я одна и не обязана больше притворяться.

Осталось сказать о помолвке родителям. Уф!

Я беру с подушки мистера Медведя (это мой плюшевый мишка, не судите строго за отсутствие фантазии в отношении имени) и забираюсь под одеяло прямо в одежде. На душе как-то пусто.

Я пытаюсь почерпнуть новую порцию уверенности в блеске кольца и пристально вглядываюсь в рубин. Но в комнате темно, и камень не блестит. Здесь он кажется обыкновенной стекляшкой.

Что ж, я сделала шаг в будущее и оповестила об этом всех, кто мне хоть немного дорог.

Кроме Марка Суона.

Глава 10

Утром я просыпаюсь совершенно сбитой с толку. Может, это потому, что одеяло свалилось на пол и я замерзла даже в одежде. А может, именно потому, что я проспала всю ночь одетой, словно сильно напилась накануне.

Я стыдливо стягиваю с себя вещи и запихиваю их в бак с грязным бельем.

— Доброе утро! — лучезарно улыбается мне Лили, когда я появляюсь в гостиной. — Новоиспеченная невеста проснулась!

Несколько мгновений я смотрю на нее, ничего не понимая, а затем вспоминаю события предыдущего дня.

— Можешь идти в душ, — говорит мне Лили. — Джанет уже ушла на съемки. Даже не знаю, кто ее пригласил сниматься, — озадаченно пожимает она плечами.

— Может, «Бог»? — предполагаю я ей назло.

— Ага, держи карман шире! — Лили фыркает. — Кстати, можешь воспользоваться моим шампунем. «Аведа», там, на полочке, — с несвойственной ей щедростью предлагает Лили.

Я прищуриваюсь, глядя на нее. Чего она от меня хочет?

— Правда?

— Конечно. Можешь пользоваться моими средствами, когда пожелаешь. Все что мое — твое.

— Думаю, ты заболела, — хмыкаю я.

Лили всегда отмечает маркером уровень жидкостей во всех своих флаконах, опасаясь, что кто-то ими воспользуется. Дуреха, она думает, что умнее всех. Помню, я несколько раз брала ее шампунь, а потом просто доливала остатки водой. Как-то раз я случайно вылила в ванну почти все содержимое ее дорогой пены для ванн и налила в банку своего средства, которое даже пахло иначе. И Лили не заметила подмены.

— Вовсе я не заболела! — отмахивается Лили. — Обожаю делиться с близкими. — Она улыбается. — К тому же надо беречь красоту нашей невесты, не так ли?

Беречь что? Она сказала «красоту»? Я не ослышалась? Решаю внести ясность.

— Послушай, Чарлз сделал мне предложение, это правда. Но ведь дата свадьбы еще не назначена. Возможно, пройдет еще полгода, прежде чем она состоится. — Если вообще состоится, добавляю про себя.

Лили хмурится. Ей не нравится мысль, что я могу не выйти замуж и она потеряет в моем лице столь удобную подружку. Если же я стану женой Чарлза Доусона, она сможет торчать в его прекрасном особняке днями и ночами, знакомиться со всеми его друзьями и пользоваться его и моей добротой.

Честно говоря, даже такая сомнительная перспектива неожиданно кажется мне заманчивой: все, что угодно, лишь бы привнести в новую — богатую — жизнь хоть что-то личное, пусть даже подружку вроде Лили.

— Ну ты же знаешь Чарлза, — с видом знатока тянет Лили. — Уверена, он уже занимается организацией торжества. Небось ждет не дождется, когда женится на тебе и затащит в супружескую спальню.

Меня едва не передергивает.

— А ты уже сообщила родителям? — продолжает расспросы Лили.

Черт! Нужно сделать это немедленно, пока столь важная мысль снова не вылетела у меня из головы!

Я торопливо набираю номер телефона, желая как можно скорее покончить с неприятным разговором (Господи, неужели я так плохо думаю о предстоящем событии?). У родителей включен автоответчик, я чувствую огромное облегчение.

— Привет, мамуля и папуля, — говорю жизнерадостно. — Это ваша Анна. У меня прекрасные новости, я выхожу замуж. Его зовут Чарлз Доусон, он… — Боже, кем же его представить? — Он писатель. Жаль, что не застала вас дома и общалась с автоответчиком, — притворно расстраиваюсь я. — В общем, мой жених поместит объявление в газеты, так что не удивляйтесь, если вам начнут звонить соседи. Чарлз очень добрый и отзывчивый, он вам понравится. Я перезвоню позже, пока!

Я кладу трубку, чувствуя, что с плеч упал огромный тяжелый груз. Мне повезло, что родителей не было дома. Представляю, какие начались бы расспросы! «Кто он такой, этот Чарлз? Откуда ты его знаешь и давно ли с ним встречаешься? Почему мы узнаем о помолвке раньше, чем о том, что у тебя есть парень? Сможет ли твой Чарлз поддержать тебя материально, если с тобой что-то случится?»

Интересно, сознают ли мои родители, насколько я непривлекательна? Понимают ли, до чего нелегко мне найти ухажера? Если бы я раньше познакомила их с Брайаном, они приняли бы Чарлза с распростертыми объятиями, а так отнесутся весьма придирчиво. Мои родители не из тех, кого можно впечатлить деньгами. Им нужны иные гарантии, вроде воспитания и готовности носить меня на руках.

Все-таки придется им перезвонить, и не позднее, чем сегодня вечером. Нужно предупредить родителей, что Чарлз богат и может вообще не работать, иначе они наверняка при встрече начнут пытать беднягу на предмет рода его занятий. Представляю, как неудобно он будет себя чувствовать!

Думаю, в глубине души мои предки прекрасно знают, что я вряд ли найду кого-то симпатичнее гориллы. Конечно, всем известно, что внешность мужчины не главное, но то, что мой жених богат, явится для моих родителей настоящим откровением. Скорее всего они просто попадают на пол, когда услышат, что я, Анна Браун, при всей своей неказистости, выхожу замуж за богача.

— Предлагаю прошвырнуться за покупками, — говорит Лили. — Я знаю одно потрясное место, где продают свадебные платья самого высшего качества. Правда, туда пускают лишь по приглашениям, но я тебя проведу.

— Я не могу, — начинаю я. — Меня ждет работа. Лили смеется, запрокинув голову.

— А ты все еще ее не бросила?

— Нет, и не собираюсь, — твердо говорю ей, вспоминая о своей будущей комедии. Не могу дождаться, когда снова сяду ее писать.

— Конечно, решать тебе, — с сомнением тянет Лили. — Но я не вижу смысла разменивать молодость на подобную ерунду. Зачем тебе жалкие крохи, когда в твоих руках миллионы?

— Женщина должна работать, — поясняю я. — Она должна доказать мужчине, что имеет право на независимость и карьеру.

— Господи, но зачем?

Я уже открываю рот, чтобы дать полный и обстоятельный ответ, но смотрю на глупое личико Лили и понимаю, что это будет пустой тратой времени. Пожав плечами, удаляюсь в ванную.

Зачем мне работа? Да не способна я целыми днями лопать омаров и сплетничать с неработающими подругами! Я просто сойду с ума!

Наверное, мы с Лили относимся к разным типам женщин.

Сегодня возвращается Марк Суон. Я снова буду работать под его началом, лишь заскакивая в офис по вечерам для отчета. Это так здорово!

Выйдя из дома, ловлю такси. А почему нет? Разве я не достойна того, чтобы меня подвозили к работе?

Подобная мысль непривычна для меня, поэтому я обмозговываю ее всю дорогу, довольная переменой в собственном образе мыслей. Я успешная молодая женщина, которой все удается.

— Привет, Анна, — холодно говорит Мишель. — Рада тебя снова видеть.

Что-то сомнительно! Я мало пересекалась с Мишель, потому что Суон редко бывал у себя: мы чаще встречались в каком-нибудь отеле или прямо на съемочной площадке, а порой он назначал местом встречи собственный дом. Однако почему-то мне кажется, что Мишель по мне не скучала.

Мишель молода и хороша собой. Пусть даже она одевается просто и неброско, это не умаляет ее достоинств.

Сегодня на Мишель черные джинсы и короткая майка в тон, под которой едва заметно просвечивает бюстгальтер. На майке озорная надпись: «Буду носить черный, пока не найду себе цвет потемнее».

— У себя? — спрашиваю, подразумевая Суона. — Не знаешь, он хорошо отдохнул?

— Едва ли поездку в Голливуд и борьбу с представителями киностудии можно считать увеселительной, — строго отвечает Мишель. — Сделать кофе?

— Спасибо, не надо, — качаю головой.

— Присаживайся, — ледяным тоном продолжает Мишель. — У режиссера совещание. — Она кивает в сторону двери.

— Это надолго? Сколько он будет занят?

Она смотрит на меня, словно поражаясь моей наивности.

— Столько, сколько понадобится времени, чтобы обсудить все детали. Гению незачем торопиться.

Мне хочется поправить ее, сказав, что Марк Суон — вовсе не гений, что он простой человек, хоть и талантливый режиссер, но я не решаюсь.

Оглядываюсь в поисках какого-нибудь журнала для чтения, но на столе лежит лишь какая-то тощая газетка недельной давности, почти сплошь состоящая из рекламы.

— А это что? — неожиданно спрашивает Мишель. Она показывает пальцем на мое кольцо.

— Обручальное кольцо, — сдержанно отвечаю я, неожиданно пожалев, что не сняла его заранее. Странное желание, учитывая стоимость и роскошный вид кольца. — На, посмотри. — Я протягиваю кольцо Мишель. Действительно, чего мне стыдиться?

— О, какое красивое! — восхищается девушка, разглядывая камень. Ее тон явно теплеет. Вдруг она бросает на меня тревожный взгляд. — А от кого? — В голосе отчетливо слышно напряжение.

— Его зовут Чарлз. Он очень милый, — выдаю стандартный ответ.

— О! — Мишель расцветает. — Я так за тебя рада! Поздравляю! Настоящая любовь, да? Может, все-таки хочешь чашечку кофе? Я приготовлю. Кстати, есть и чай, на травах. И печенье, я себе покупала, — щедро предлагает она.

На лице Мишель такая искренняя радость, что подозревать ее в желании плюнуть мне в чашку как-то неудобно.

— Спасибо, но я действительно ничего не хочу.

— Давай я позову Марка, — предлагает Мишель, улыбаясь мне в тридцать два зуба.

Она ведет себя так, словно была уверена, что общается с убийцей-рецидивистом, и вдруг выяснилось, что на деле я — мать Тереза.

— А разве у него не совещание?

— Да ладно, — отмахивается Мишель. — Ради таких новостей он с радостью прервется. — Она нажимает на кнопку, прежде чем я успеваю ее остановить. — Марк? Можно тебя побеспокоить?

— В чем дело? — отвечает ей раздраженный голос.

— Пришла Анна Браун.

— Да? — Голос смягчается. — Отлично, я сейчас.

— Кстати, она помолвлена! — громко добавляет Мишель, продолжая мне улыбаться.

— Что?

— Помолвлена! — повторяет девица. — И скоро выходит замуж. Выйди, посмотри на кольцо.

Повисает долгая пауза. Я краснею.

— Что ж, это здорово, — наконец сдержанно говорит режиссер. — Как только закончу с делами, сразу выйду и полюбуюсь на кольцо.

— Хорошо, — кивает Мишель, глядя на меня.

— И больше не отрывай меня по пустякам, — говорит Суон, прежде чем отключиться.

— Не стоило его дергать, — замечаю я.

— Что ты! — качает головой Мишель. — Разве можно молчать о такой новости? Наверняка ты безумно влюблена, раз все произошло так скоро?

— Э… да, разумеется.

— Какой он, твой Чарлз? Высокий, темноволосый, смуглый?

— Да нет, он скорее невысокий. Но очень симпатичный, — выпутываюсь я. — И настоящий джентльмен, — добавляю уже увереннее.

— Как в старину? Или современный тип?

— К примеру, всегда платит за ужин, — объясняю я. — И очень предупредителен. Чарлз умеет делать подарки.

— А чем он занимается? Он тоже в киноиндустрии?

Я беспомощно смотрю на дверь, за которой сидит Суон.

Приди и спаси меня от этих расспросов, молю я.

— Он… писатель.

— А-а, талантливый писатель, — понимающе говорит Мишель. Похоже, она имеет в виду успешный, сделав такой вывод по размеру рубина. — Планируете кучу детишек?

— Надеюсь.

— И твой жених богат, не так ли?

— Почему ты так решила? Мишель кивает на кольцо.

— Ну да. Но поверь, я выхожу за Чарлза замуж не из-за денег.

— Конечно, нет! — смеется Мишель, явно убежденная в обратном. — Держу пари, твой Чарлз рос в поместье, а не в городе.

— Уж не по кольцу ли ты сделала такой вывод? — недоверчиво спрашиваю я, готовая ко всему.

— Ага, я так и знала! — восклицает Мишель. Вид у нее довольный. — Нет, дело не в кольце. Просто именно таким я представляла подходящего для тебя парня. Этакий деревенский тип, не пойми меня превратно. Уедешь с ним в провинцию?

Первое мое желание — разубедить Мишель, объяснить ей, что я вовсе не такая, что провинция не для меня, что я люблю Лондон с его перегруженными транспортом магистралями и

душным метро, с супермаркетами и дорогими квартирами, что я обожаю Сохо и хочу писать сценарии. Я принадлежу миру Марка Суона, по крайней мере в своих смелых мечтах, хотя и выхожу замуж за миллионера из провинции. Понимаю, что от меня ждут переезда за город, тройни, Лабрадора и клетчатых полотенец на кухне, но я не такая!

Мишель с улыбкой смотрит на меня. Какой смысл разубеждать ее? Мой портрет в ее голове давно готов, и я не внесу особых изменений парой мазков.

— Тебе очень повезло, — говорит она.

— М-м-м… да, — неопределенно отвечаю я.

Тут открывается дверь кабинета. Я вскакиваю с места. Выходит Суон с каким-то мужчиной, трясет ему руку. Сразу видно, что незнакомец из Америки, на нем безупречный костюм, волосы аккуратно причесаны, лицо загорелое, улыбка белозубая. Он похож на Эли Рота.

— Спасибо, — тепло говорит он Суону. — Приятно было повидаться. Подумай над моим предложением, Марк.

— Непременно, — отвечает режиссер тоном, который как бы подразумевает, что он не может ничего обещать.

— Добрый день, мисс, — говорит мужчина одновременно мне и Мишель.

Мишель подобострастно улыбается.

— Приятно было познакомиться с вами, мистер Джалло, — говорит она.

Погодите секунду! Так это Фрэнк Джалло? Боже мой! Это точно он! Теперь я узнаю это лицо, совсем недавно засветившееся на первых полосах многих газет. Фрэнк Джалло несколько месяцев назад купил «Артемис студиос», благодаря чему стал известен не только в Голливуде, но и далеко за его пределами.

Черт побери, да этот парень знаменит не меньше, чем Спилберг! И вот он стоит и трясет руку Марка Суона, словно давний его приятель.

Мне становится не по себе. Суон перехватывает мой растерянный взгляд, быстро оглядывает мою руку с кольцом, успевает чуть заметно нахмуриться, потом, похоже, замечает мое состояние. Его глаза становятся хитрыми, словно он что-то задумал.

— Погоди-ка, Фрэнк, — говорит он собеседнику.

Джалло останавливается, с надеждой глядя на Марка Суона. Он явно думает, что режиссер решил принять его предложение.

— Я хочу представить тебе дорогого мне человека. Анна Браун, это Фрэнк Джалло, — продолжает Суон.

— Э… а… очень приятно, сэр, — бормочу я.

— Сэр! — Джалло заливается смехом. Он хватает меня за руку и энергично ее встряхивает. — Как я люблю этот английский акцент! Зови меня Фрэнки, милая. Друзья Марка — мои друзья.

Мишель тихо хмыкает, но замечаю это, похоже, я одна.

— Анна не только талантливый продюсер, но и сама пишет сценарии, — ухмыляется Суон, довольный моим замешательством.

— Неужели? — изумляется Джалло, заглядывая мне в лицо. В ответ мне удается пискнуть что-то неразборчивое. — И как твои сценарии? Талантливы?

— Пока неизвестно, — смеется Суон. — Но если у нее выйдет удачный сценарий, я пошлю его тебе. Ты ведь прочтешь?

— А ты возьмешься за съемки? — тотчас спрашивает Джалло, наклонив голову, словно стервятник, почуявший добычу.

Суон оставляет этот вопрос без ответа.

— Только не вздумай перепоручить ее сценарий какому-нибудь задрипанному вице-президенту, — предупреждает он.

— Не стоит беспокоиться, — смущаюсь я, чувствуя, что становлюсь малиновой. Наверное, сейчас я составляю идеальную пару с моим рубином. — Я… мне… неловко, мистер Фрэнк…

— Мистер Фрэнк, — умиляется Джалло. — Послушай, детка, какой совет я тебе дам. Если у тебя есть могущественный покровитель, который решил замолвить за тебя словечко, никогда не говори «Не стоит беспокоиться». Набивай себе цену, ведь мир кино жесток. Он не терпит слабаков. Разумеется, я сам прочту твой сценарий, если Суон решит, что он хорош. Если тебе удастся произвести впечатление на Марка, то удастся заинтересовать и меня. Понятно?

— Да, — выдавливаю я.

— А уж покровителя круче Суона придумать непросто, — добавляет Джалло.

Я киваю, не в силах взглянуть на режиссера.

— Так что скажешь, Анна?

— Большое спасибо, Фрэнк, — не слишком твердо говорю я.

— Молодец! — Джалло ухмыляется. — Она быстро учится, Марк! Приятно было познакомиться, Анна, — говорит он мне. Он даже запомнил мое имя!

После этого Фрэнк Джалло торопливо прощается со всеми, выходит в коридор и вызывает лифт. Слышится звук поднимающейся кабины, отворяются двери, и Джалло, махнув рукой, исчезает.

Я смотрю ему вслед открыв рот. Голова у меня кружится.

— Не могу поверить, что ты это сделал, — выдыхаю я, повернувшись к Суону.

— А что такого? — пожимает он плечами, снимая с вешалки пальто. — Готова? Нам пора на встречу с Триш.

— Да-да, — киваю я, пытаясь перестроиться на деловой лад.

Все утро Суон почти не обращает на меня внимания. Похоже, его совершенно не интересует размер рубина в моем кольце и моя новая прическа. Он дает Триш все новые указания, и ей приходится соглашаться, поскольку сегодня режиссер явно не готов идти на уступки.

Я сижу в уголке на стульчике и готовлю отчет для Эли и Китти. Делаю это совершенно автоматически, потому что все мои мысли заняты встречей в приемной.

Конечно, я знала, что Суон популярен и влиятелен, но чтобы настолько! Я даже близко не представляла себе, с каким человеком имею дело. И тем более не могла вообразить, что Суон воспользуется своими связями, чтобы продвинуть меня! До этого мы просто разговаривали и в поддержке режиссера я черпала силы и уверенность. Разве могла я ожидать, что он готов рискнуть ради меня своей репутацией?

Да он за каких-то тридцать секунд перевернул всю мою жизнь! Создание сценария теперь превращается из милого хобби в настоящее дело. Неужели мое творение прочтет глава крупной голливудской студии? Авторы тратят годы, десятилетия на то, чтобы пробиться наверх, быть замеченными, тогда как я получила все и сразу. И это благодаря Марку Суону!

Я пытаюсь сосредоточиться на работе, но все бесполезно. Я таращусь на Суона, вбирая взглядом, как он нависает над Триш. Кинг-Конг и крохотная белокожая блондинка. Интересно, как бы выглядел их поцелуй? Вот если бы сейчас Суон склонился к губам Триш, стиснул ее в железных объятиях…

— Анна.

— Да? — Я сразу чувствую себя виноватой.

— Хочешь что-то добавить? — спрашивает Суон. — У тебя был очень… воодушевленный вид.

— Нет-нет! Думаю, твоих идей вполне достаточно, — бормочу я.

К счастью, Суон кивает и отворачивается.

— Ты отлично поработала, молодец, — говорит он Триш. Та польщенно улыбается. — Пойдешь сегодня с нами на ленч?

— Я не могу. Меня пригласил Питер.

— А кто это?

— Мой парень. — Она смеется счастливым смехом. — Он адвокат, однако не полный засранец.

— Отличная рекомендация, — кивает Суон с улыбкой.

— Да, еще бы! — вторит ему Триш. — Уж лучше ленч с ним, чем с тобой. Честно говоря, не люблю таких мрачных, как ты.

— Я и сам таких не люблю, — соглашается Суон. — Желаю приятно провести время.

— Спасибо. Вам с Анной тоже, — кивает Триш. Она говорит только обо мне, потому что Грета сегодня не задействована.

— Да. С Анной. — Суон поворачивается ко мне. В его голосе не слышно особого энтузиазма. — Триш, а может, ты передумаешь и пойдешь на ленч с нами? — Почему-то в его голосе слышится едва ли не мольба.

— Нет, спасибо. До завтра, ребята!

— Пока, Триш, — откликаюсь я смущенно.

Суон снова поворачивается ко мне. Я опускаю глаза, не понимая причины его холодности.

— Что ж, — говорит он после паузы, — думаю, пора идти.

— Хорошо, — затравленно отвечаю я.

Мне здорово не по себе. Я так ждала этой встречи, так жаждала рассказать Суону про свой сценарий, похвалиться успехами, насладиться его похвалами и одобрением в его глазах…

А сейчас мне хочется убежать. И подальше.

Не дай Бог, он станет расспрашивать про Чарлза!

— Пошли в «Эдгардо»?

— Я там не бывала.

— Это небольшая закусочная в Холланд-парке. Не слишком претенциозное место, тебе понравится. — Суон направляется к двери, но внезапно останавливается. — Да, я забыл! Теперь ты, должно быть, питаешься только в претенциозных местах? — Он бросает многозначительный взгляд на рубин.

Меня посещает назойливое желание спрятать кольцо в сумку.

— Кто, я? — беспечно отзываюсь я. — Разумеется! Обожаю места с претензией. Особенно «Макдоналдс».

— Боюсь, «Эдгардо» не выиграет сравнения с «Маком», — хмыкает Суон. — Ладно, пошли.

— Одно условие! — поспешно говорю я. — Ты не станешь заказывать блюдо за меня. И почему мужчины считают, что это сексуально? Ужасно неудобно, когда нет выбора.

Суон пристально смотрит на меня, на мгновение его губы изгибаются, словно он хочет сказать что-то язвительное, но затем он просто кивает.

— Тогда пошли, — тороплю я Суона.

Что ж, чем раньше мы доберемся до этого «Эдгардо», тем скорее все закончится. Жаль, что Триш отказалась составить нам компанию. Почему-то сегодня я чувствую себя рядом с Суоном очень неуютно.

Сказать по правде, нервы мои напряжены до предела.

Как и было обещано, «Эдгардо» оказался демократичным местечком. Простые белые стены, маленькие столики, накрытые простенькими скатерками в мелкую полоску, захватанное меню, размноженное на ксероксе (вместе с пятном, которое было на оригинале). Официанты бегают между близко поставленными столами, с кухни слышатся приглушенные звуки, под потолком висит ленивое облако табачного дыма, обычное для таких заведений.

Располагающее место, люблю такие. Повсюду запахи испанской еды, люди чокаются дешевыми стеклянными бокалами с не менее дешевым красным или белым вином, говорят в полный голос, не стесняясь быть услышанными. К тому же никто не обращает ни малейшего внимания на Суона.

Пробравшись сквозь дебри человеческих локтей и вешалок с верхней одеждой, расставленных как попало, мы обнаруживаем свободный столик у стены.

— Тебя здесь не знают? — спрашиваю режиссера.

— Официанты знают. Больше вроде никто. Не люблю, когда меня дергают во время еды. Особенно не выношу папарацци с камерами. Нет ничего хуже, чем быть заснятым с набитым ртом.

— Как тебе удается находить такие места?

— Очень просто. Мои коллеги по цеху никогда не ходят в дешевые забегаловки. А значит, там их и не ищут журналисты. По расчетам папарацци, Марк Суон сидит сейчас где-нибудь в «Куальино», а еще вероятнее, ест дома то, что приготовил его личный повар, ведь каждому известно, что Суон — домосед. Многие знаменитости стонут на всех углах, что им надоело быть в центре внимания, а сами только и делают, что лезут в объектив журналиста. На самом-то деле только такие известные люди, как Мадонна, не могут пройтись по магазинам, оставшись неузнанными. Остальные вполне могут сойти за обычных обывателей.

— Многие считают, что ты специально развел вокруг себя атмосферу некой загадочности, — говорю я. — Марк Суон, режиссер-затворник, таинственная голливудская звезда… — Я обрываю себя, сообразив, что говорю мечтательным тоном. — Короче, ты сам знаешь, что о тебе говорят.

— Вообще-то нет, — сухо замечает Суон.

— Большинство думает, что ты специально так себя ведешь, понимаешь?

— Стать еще популярнее, избегая популярности? — Суон фыркает. — Как изобретательно! Я избегаю популярности, потому что не хочу, чтобы меня доставали.

Официант приносит несколько маленьких тарелочек с аппетитно пахнущей едой, улыбается сначала мне, потом Суону.

— Сеньор Марк, так приятно снова вас видеть! Я принес ваши любимые блюда. — Он указывает на воздушные блинчики, сардины, жаренные на гриле, соусницы с разноцветными соусами, оливки с маринованными овощами, перцы халапеньо под сырной подливкой.

Суон благодарит официанта и дружески улыбается ему.

— Сейчас принесу остальное, — продолжает официант. — И ваше вино, сеньорита.

— Я же сказала, что не люблю, когда заказывают за меня, — хмурюсь я. — Все мужчины одинаковы, обожают контролировать ситуацию.

Суон накалывает на вилку оливку, несколько секунд с удовольствием ее разглядывает, затем отправляет в рот.

— Ты не хочешь ничего сказать на это? — грозно спрашиваю я.

— А я ничего для тебя и не заказывал, — хмыкает Суон. — Все эти блюда предназначены мне.

Я откидываюсь на стуле, чувствуя себя идиоткой.

— Ваша паэлья, сеньор. — Блюда на столе продолжают прибывать. — Ветчина… артишоки, жаренные на огне…

Тарелки поступают бесконечным потоком.

— Что принести вам, сеньорита? — осведомляется наконец официант.

— Ничего, спасибо. Я поклюю с его тарелок. — Указываю пальцем на Суона.

Официант кивает, ставит на стол большой фафин красного вина и исчезает.

— А кто тебе сказал, что я разрешу клевать с моих тарелок? — весело спрашивает Суон, наливает два бокала вина и делает хороший глоток. — И потом, вдруг тебе не понравится то, что заказываю я? Сама же настаивала на самостоятельности.

— Тебе нравится заставлять меня краснеть?

— О, тут не требуется большого труда! Ты постоянно краснеешь.

У Суона уверенный, чуть насмешливый вид. На загорелом лице ухмылка, поза расслабленна.

Я судорожно вздыхаю — такая сладкая удушливая волна желания проходит по телу.

Не будь дурой, Анна!

Я тянусь за сардинкой, запиваю ее вином — короче, всячески пытаюсь отвлечься от несвоевременных мыслей. В какой-то момент замечаю, что прилично опустошила чужие тарелки.

— Вот это я понимаю, — смеется Суон, потягиваясь. — Девушка со здоровым аппетитом!

Взглянув на свое блюдо, вижу остатки зеленого горошка, хвостик сардины и еще какую-то невнятную размазню. По-моему, еще несколько минут назад тарелка была полной? Здесь были оливки, рис с овощами, какая-то выпечка, мясо в острой подливе — все это я перетаскала с тарелок Суона. Неужели я столь быстро смела такое количество еды, сама того не заметив?

Виновато смотрю на Суона. Наверняка он качает головой, поражаясь моим возможностям.

Однако режиссер улыбается.

Ага, ему забавно! Небось его девицы не метут все подряд со своих и чужих тарелок, а довольствуются маковой росинкой и листиком мелиссы. Конечно, теперь Суону совершенно ясно, что мой излишний вес — не от нарушения обмена веществ.

Вздыхаю, понимая, что ничего не могу с этим поделать. Наверное, пора закругляться.

— Э .. спасибо за то, что ты прислал мне окончательный вариант сценария, — мычу невнятно.

Суон деловито кивает.

— Мы же, кажется, друзья. Ты должна была получить экземпляр раньше, чем твое начальство.

— И спасибо, что надоумил меня писать.

— Так ты не передумала?

Я поднимаю глаза и удивленно гляжу на Суона.

— А почему я должна была передумать?

— Но ведь ты же выходишь замуж. Я полагал, что теперь ты бросишь работу и займешься семьей.

— Да что же это такое?! — не выдерживаю я. — Почему все думают, что я предпочту уборку по дому карьере? Вы все сговорились, не иначе! Ты думаешь обо мне совсем как Китти! Черт знает что происходит!

— Эй, эй, успокойся, — машет руками режиссер, ошарашенный шквалом ругани. — Я просто хотел удостовериться, что не принуждаю тебя писать, если на самом деле тебе это уже неинтересно.

— А почему вдруг у меня должен был пропасть интерес? Ты же сказал, что у меня есть способности. — В моем голосе обида, и я торопливо прячу ее за хвастовством: — Кстати, я уже написала половину сценария. Спасибо, что познакомил меня с Джалло. Я могу показать ему сценарий, когда он будет закончен.

— Я бы не слишком на это рассчитывал, — опускает меня с небес на землю Суон. Он подхватывает с тарелки маринованный перчик и закидывает его в рот.

— То есть? Фрэнк Джалло сказал, что прочтет мой сценарий, разве я ослышалась?

— А тебе известно, что на «фабрике грез» никто и никогда не говорит «нет»? Зачастую даже твердое «да» означает отказ. Джалло мог сказать все, что угодно, лишь бы угодить мне. — Суон пожимает плечами и приступает к крохотным белым грибочкам. — Скорее всего он забыл о твоем существовании, едва переступил порог офиса.

— Понятно. — Я чувствую себя наивной и глупой. Суон так старательно посвящает меня в азы режиссерской и продюсерской профессии, объясняет правила, а я только и делаю, что несу чушь.

— А ты в самом деле написала уже половину? — вдруг оживляется мой собеседник. — Считаешь, что твой сценарий удачен?

— Ручаюсь. На сценариях я съела собаку, — со знанием дела отвечаю я. — Отличный получится фильм.

— Расскажи вкратце, — говорит Суон. Это не просьба, темные глаза смотрят испытующе, в тоне почти приказ.

Я мысленно сжимаюсь в комочек. От вердикта этого человека зависит моя дальнейшая карьера. Моя судьба наконец. Суон может похвалить меня и дать новый толчок к саморазвитию. И он же может меня раздавить.

Мое будущее в его руках.

— Это будет довольно милый фильм, совсем не такой нудный, как те, которые ты любишь. Уж прости, что это не твой любимый жанр, — начинаю я с озорной улыбкой, которая скрывает мое волнение. — Комедия, надеюсь, хорошая и…

— Стоп! — Ладонь Суона оказывается напротив моего лица, призывая к вниманию. — Ты выбрала неудачный тон.

— Что?

— Нельзя начинать с извинений. Грош цена тому автору, который не считает себя гением. Просто перескажи сценарий, коротко, но достаточно подробно. Перескажи так, чтобы мне стало интересно. Не надо начинать с того, хорош он или плох.

— Ладно, — покорно киваю я. Когда Суон говорит таким авторитетным тоном, мне хочется вскочить и вытянуться по струнке.

— И еще одно. Предупреждая твой очередной ляп, советую не говорить, в стиле каких фильмов написан твой сценарий, Фразы вроде «это симбиоз „Крепкого орешка“ и „Рэмбо“ с элементами чего-то там еще» — заведомый проигрыш. Если ты говоришь режиссеру или продюсеру, что у тебя есть сценарий, где грубость «Гладиатора» соединена с добротой «Красотки», — ты обречена.

— Симбиоз «Гладиатора» и «Красотки» — это нечто.

— Ты так считаешь? — Суон хмыкает. — А что, недурно. Может, обмозговать на досуге, да и снять что-то эдакое, чтобы потрясти весь киномир?

Мы улыбаемся друг другу. Холодность, с которой Суон общался со мной в течение всего дня, постепенно уступила место привычному дружескому подтруниванию. И вот теперь он улыбается.

Обожаю, когда он улыбается!

В смысле, потому что ценю его дружбу.

— Итак, твой сценарий, он…

— Мой сценарий… — Я собираюсь с духом. — Короче, его название «Миссис Уоткинс».

— Паршивое название.

— Знаю, но это временно, потом придумаю другое. В общем, речь о двух мошенниках, занимающихся обманом старых дев и вдовушек. Парни скупают у старушек антиквариат за сущие гроши, убеждая несчастных, что сделка очень выгодная. В общем, как-то раз они приобретают старинную кровать, не зная о том, что на ней привык почивать призрак. Короче, призрак изводит их и мучает, так что ребята решают вернуть кровать старушке. Как назло, та бесследно пропала, и они пускаются искать ее, колеся по всей Америке. — Все это я выпаливаю на одном дыхании, а потом умолкаю, не решаясь поднять глаза.

— И добро торжествует над злом? — спрашивает Суон после некоторого молчания.

Все ясно, ему не понравилось. Он считает сюжет плохим и бесперспективным.

— Да, добро торжествует, — обреченно киваю я.

Суон снова молчит, я гоняю по тарелке горошину, пока наконец случайно не раздавливаю ее вилкой.

Суон протягивает ко мне руку и пальцами приподнимает мой подбородок, заставляя взглянуть ему в глаза.

— Анна, должен признать, что идея не так уж и плоха, — сообщает он.

Сердце совершает в груди какой-то немыслимый скачок.

— Правда?

— Да. Сюжет свежий и в то же время в стиле старых добрых комедий, которые любит и современная молодежь, и люди постарше. Правда, придется с ней побегать, чтобы найти продюсера и режиссера, которые возьмутся за раскрутку. Но особых средств не требуется, да и идея веселая.

— О, спасибо.

— Мне-то за что? — Суон делает глоток вина. — Закончи сценарий. Сделай так, чтобы я мог тобой гордиться.

У меня перехватывает горло: я очень, очень хочу, чтобы Марк Суон мной гордился!

— Я постараюсь.

— А у тебя есть на это время?

— В смысле?

— Ты же не только работаешь на съемках, ты еще и шпионишь за мной для «Уиннинг».

— «Ред крест», — машинально поправляю я.

— Да какая разница! К тому же у тебя сейчас есть дела и поинтереснее.

— Какие же это? — не понимаю я. Суон поднимает косматую бровь.

— Кажется, ты выходишь замуж. Наверняка ты все свободное время проводишь с женихом. — Заметив мое смущение, он добавляет: — Или ты успела о нем забыть?

— О, конечно же, нет!

— Кстати, кольцо в самом деле красивое, — как бы между прочим говорит Суон.

Опять у него это отстраненное выражение лица!

— Э… спасибо.

— Почему ты не говорила, что собираешься замуж?

— Все произошло слишком внезапно. — Я шмыгаю носом. — Я как раз собиралась сказать тебе об этом утром, но Мишель меня опередила.

— Опередила, — соглашается Суон.

Повисает пауза. Я беру с блюда режиссера оливку, чтобы чем-то себя занять, но на вкус она похожа на кусок кислой резины. Мне не по себе. Не имею ни малейшего желания обсуждать с Марком Чарлза. Это слишком личная тема.

— Что ж, надеюсь, ты будешь с ним счастлива, — наконец изрекает Суон.

— Ты даже не поинтересовался, за кого я выхожу, — беспомощно говорю я. Мне все-таки хочется, чтобы Суон поинтересовался.

— Я и так знаю. За Чарлза Доусона.

— Откуда ты знаешь его фамилию?

— У меня свои источники.

Снова пауза. Я чувствую, что Суон не одобряет моего выбора. Возможно, он думает, как Лили и Шарон, будто я выхожу замуж за деньги. Поэтому и решил, что я брошу работу.

— Тогда ты знаешь, что он владеет Честер-Хаусом? — Суон кивает. — Поверь, я выхожу за Чарлза вовсе не из-за его состояния! Мне плевать на его деньги.

— Как можно плевать на такие деньги? — почти укоризненно говорит Суон.

— Я по-прежнему буду работать, я все равно хочу стать писателем. — Чувствую, как в глазах закипают слезы обиды. Чтобы они не пролились, я пытаюсь разозлиться. — У меня свои планы на будущее, и я от них не откажусь.

— Рад это слышать.

— Но ты не поздравишь меня? — спрашиваю я как-то жалко.

— Нет. Я пожелаю тебе счастья, а поздравлять здесь не с чем, как мне кажется. Поздравляют обычно мужчин — с тем, что они добились руки и сердца прекрасной дамы.

— Какой… старомодный подход, — бормочу я, не глядя на Суона.

— Я во многом старомоден. — Кажется, он тоже не смотрит на меня.

— Многие… — начинаю я зло, не в силах остановиться. — Многие мои знакомые поздравляли меня, считая, что я отхватила неплохого жениха.

— Да, неплохого. Я бы даже сказал, отличного, — иронично говорит Суон.

— Вот и скажи! Чарлз — отличный мужчина! — запальчиво говорю я.

Глаза Суона, встретившись с моими, превращаются в две щелочки.

— И чем же он так хорош, этот твой Чарлз?

— Он очень чуткий и великодушный человек. Для меня важно именно это, а не то, о чем думаешь ты. Я вовсе не стремлюсь стать богатой светской дамой, живущей в провинции и посещающей местный клуб. Я хочу быть писателем, и деньги Чарлза интересуют меня в последнюю очередь. Мне важно его понимание и поддержка!

— Значит, ты выходишь за него не из-за денег, я правильно понял?

— Я бы никогда так не поступила! — Теперь я по-настоящему в бешенстве. Мне невыносимо думать, что образ мыслей Суона точно такой же, как у остальных. Пусть Шарон охает, пусть Лили хитро щурится, но Суон-то должен был понять, что мной движет отнюдь не меркантильный интерес. — Никогда, ты слышишь?!

Еще одна бесконечная пауза.

— Я верю тебе, Анна, — тихо говорит Суон.

Он делает знак официанту, и через мгновение тот приносит счет. Суон даже не заглядывает в него — просто протягивает парню две пятидесятифунтовые купюры, которые тот прячет в карман. Теперь я понимаю, почему Суона так ласково встречают: наш счет едва ли перевалил за двадцатку.

Суон встает и берет пальто.

— Кажется, теперь я знаю, почему обслуга так тебя любит, — пытаюсь пошутить я.

Он коротко улыбается в ответ, но как-то отстранение.

— Я должен идти, у меня через полчаса встреча, — говорит он, пока мы пробираемся между столами. — Подбросить тебя до «Ред крест»?

— Не нужно. Доберусь сама, здесь совсем рядом.

Суон кивает и ловит такси. Сев в машину, он захлопывает дверцу, едва мне кивнув.

Мне кажется, что он торопится от меня избавиться.

Прибыв в офис, сразу приступаю к работе. Для начала я печатаю отчет о «деловом ленче» с режиссером, чтобы меня не заподозрили в тунеядстве. Затем просматриваю один сценарий и сажусь за свой. Пожалуй, работа над сценарием — единственная настоящая отдушина в моей нынешней жизни. Пальцы так и порхают над клавиатурой, не поспевая за воображением.

Покончив с очередной сценой, сохраняю файл на дискете и удовлетворенно вздыхаю. На этой волне вполне можно выдержать звонок родителям. Надеюсь, они не устроят мне допроса с пристрастием.

Набираю знакомый номер. Трубку снимают почти сразу. Это отец. Он говорит что-то о том, как повезло со мной Чарлзу, и всячески расхваливает мои достоинства. Затем инициативу перехватывает мама, которая тотчас начинает петь дифирамбы моему жениху и его состоянию и говорить о том, как повезло мне.

Маму не унять. Она перечисляет все то, что вычитала о моем избраннике в Интернете. Главным образом ее восхитило его финансовое положение, в этом она не уступает Лили. Господи, как это было предсказуемо!

Я договариваюсь с родителями, что подъеду с Чарлзом к ужину прямо этим вечером. Лучше поскорее покончить со смотринами.

В этот момент надо мной нависает Клер.

— Анна, — зовет она негромко.

— На, смотри, — устало говорю ей, протягивая руку с кольцом. Уверена, она наслушалась офисных сплетен о размере рубина.

— Да, очень красивое, — вежливо говорит Клер. — Очень, очень красивое. — Что-то в ее тоне меня настораживает. Поднимаю глаза и вижу, что подруга кусает губы. — Ты не могла бы подняться наверх?

— Наверх? — непонимающе переспрашиваю я. — А зачем? У меня куча дел. — Я торопливо сворачиваю пасьянс, который раскладывала десять минут назад на компьютере. Конечно, Клер моя подруга, но зачем ей знать, что я бездельничала? Это случается так редко.

— Тебя вызывает Эли Рот, — виновато говорит подруга. Отчего-то она очень бледна.

Ее странное состояние передается и мне. В душе замирает тоскливое предчувствие беды.

— В чем дело?

Клер переминается с ноги на ногу. Видно, что она хочет мне что-то сказать, но почему-то не решается.

Открывается дверь напротив, на пороге возникает Китти. Могу поклясться, что она злорадно ухмыляется! Никогда не видела на ее лице подобного выражения.

Сердце замирает и вдруг начинает стучать очень, очень медленно.

— Клер, объясни наконец, что происходит? — шепотом спрашиваю я.

Она жалко трясет головой, словно с нее взяли страшную клятву о молчании. Она знает, что сзади нее маячит Китти. Знает и очень боится.

— Хорошо, — говорю я спокойно. — Сейчас подойду. — Я торопливо прячу дискету со сценарием в карман, благодаря Бога, что он надоумил меня не сохранять файл на жестком диске. Уверена, Китти обязательно бы сунула нос в мой компьютер.

— Прости, — бормочет Клер, — но ты должна явиться в офис Эли немедленно. Я должна тебя сопровождать. В противном случае… — Она кивает назад, где неожиданно возникают два крепких охранника.

Медленно обвожу взглядом офис. Все головы повернулись в мою сторону, глаза округлились, уши вытянулись до размеров кроличьих — лишь бы уловить каждую деталь происходящего. Что ж, пусть слышат все.

— Меня увольняют? — усмехаюсь я мрачно.

— Прошу тебя, Анна, — молит Клер, кусая губы.

— Значит, увольняют, — киваю я.

Спокойствие, с каким я восприняла эту новость, просто удивительно. Словно я давно ждала этого и теперь испытываю что-то вроде облегчения. Странно, я не ожидала от себя такого, полагая, что буду плакать и просить дать мне еще один шанс.

Какой, к черту, шанс? На унижение и ежедневные проработки? На обращение со мной как с девочкой на побегушках?

— Так ты идешь? — спрашивает Клер.

— Не уверена.

Встаю, беру свою сумку и начинаю складывать в нее личные вещи.

— Тебе придется пойти! — Клер едва не плачет. В ней борются страх и сочувствие.

Сочувствие, в котором я не нуждаюсь.

— А вот и не придется. Меня увольняют, это я уже поняла. Но я не собираюсь унижаться из-за этой паршивой работы, с которой меня выжили нечестным образом. Я — единственная во всем этом офисе, кто хоть что-то делал и чего-то добился своим трудом. Мне плевать на то, что обо мне подумают. Полагаю, для меня найдется место получше. И поверь мне, Клер, мест лучше, чем наш офис, полно. Здесь же — дерьмовый муравейник.

— Что я должна сказать мистеру Роту? Он же вызывал тебя для разговора.

— Скажи, пусть засунет свой разговор в задницу. — Я проверяю, не осталось ли в ящиках чего-нибудь из моих вещей. — Мой номер тебе известен, так что звони. Но ведь ты же не будешь по мне скучать, подружка?

— Буду, — всхлипывает Клер совсем тихо.

Я замечаю, что она смотрит на меня с уважением. Как, впрочем, и все остальные, за исключением Шарон, Китти и Джона. Однако никто не говорит мне «Ты молодчина» или «Так держать», даже слов прощания не слышно.

Жалкие трусы!

Подхватываю сумку и неторопливо направляюсь к лифтам. Охрана тупо глядит на меня, не решаясь спросить, не прихватила ли я чего лишнего.

— Куда, черт тебя возьми, ты пошла? — раздается голос Китти.

Каким-то таинственным образом она перенеслась к лифтам и преградила мне путь. В ее глазах настоящая ненависть. Я так долго играла роль ее верной помощницы, обезьянки на поводке, что и сейчас она считает, будто может мной манипулировать. При взгляде на нее мне становится противно.

— Я иду домой, — пожимаю плечами. — Счастливо оставаться.

— Ты не можешь так просто уйти, Анна, — властно и очень громко говорит Китти — без сомнения, чтобы ее слышал каждый в офисе. — Тебе не удастся избежать разговора, притворившись, что ты заболела или спешишь на деловую встречу!

— А я и не притворяюсь. Я сказала, что иду домой, только и всего.

— Ты всегда была трусихой. Неужели тебе даже неинтересно, за что тебя увольняют! — Последнее слово она едва ли не выкрикнула, очевидно, ожидая, что я упаду в обморок от изумления.

— Нет, мне совсем неинтересно. Очередная липа, состряпанная тобой для Эли Рота, полагаю. Тебе же так хочется самой заниматься «Мамашей невесты».

— Это был мой проект! И это я нашла текст! — Она чуть понижает голос: — Ты сама это признала, вспомни.

— Тебе же так хотелось, чтобы все в это поверили, — усмехаюсь я.

— Напридумывала себе будущую карьеру! — взрывается Китти. — Тебя увольняют за то, что ты дала мне вчера фальшивые рецензии!

— Вот уж не знала, что ты затрудняешь себя чтением, — спокойно говорю я, размышляя над ее словами.

— И ты выдумываешь свои деловые встречи! Ты не встречалась ни с каким автором, никакой Суон не давал тебе поручений, я это точно знаю!

Ого, так у нее к тому же есть личный шпион, который доложил ей, что я была с Чарлзом?

— Это правда, рецензии были липовыми. Но я слишком хорошо знала, что у тебя бесполезно просить отгул — ты мне его не дала бы, даже если бы я лежала с острым приступом аппендицита. Ведь я единственная в этом офисе, кто хоть что-то делает, а не перемывает косточки окружающим. Интересно, как ты будешь обходиться без меня? Не боишься, что без новых проектов ты потеряешь для Рота ценность? Ведь ты давно разучилась сама читать сценарии.

— Я занимаюсь съемками нового фильма. И это не твой фильм, Анна, не твой, а мой!

— Разве ты бывала на съемочной площадке? А может, это и в самом деле ты нашла сценарий и режиссера? — смеюсь я, нажимая кнопку лифта прямо за плечом Китти.

— Марк Суон согласился снимать фильм вовсе не из-за твоих красивых глаз, Анна, — ядовито говорит моя начальница, теперь уже бывшая. — Очень сомневаюсь, что его привлекают такие страшные девицы, как ты. Кстати, теперь ему придется работать со мной, так как он связан контрактом. Зато ты больше никогда не появишься в городе в его обществе, можешь мне поверить!

— Даты просто ревнуешь! — озаряет меня. — Ты завидуешь мне, потому что это я нашла сценарий, завидуешь, потому что Марк Суон хорошо ко мне относится и выделяет среди других. А теперь завидуешь еще и тому, что я выхожу замуж за богатого мужчину, который мною увлечен. — Лицо Китти перекашивается от ужаса, и я понимаю, что угадала. — Знаешь, раньше мне казалось, что работать под началом женшины — большая удача, но теперь я знаю, что это не так. Ты просто старая кляча, которая норовит урвать кусок побольше и, чтобы добиться этого, шагает по чужим головам. Я устраивала тебя в роли невидимки, которая всегда готова прийти на помощь, а едва я стала поднимать голову, ты выжила меня из офиса. Абсолютно понятный поворот событий.

— Не надейся, что твой Марк Суон тебе поможет! — визжит Китти, забыв о том, что ее слышат. — Он связан контрактом! Не думай, что он бросится тебе на помощь, долговязая корова! Проваливай! Куда ты пойдешь? Думаешь, тебя где-то ждут, дурища?

— Советую тебе сегодня же вечером пойти к косметологу и сделать пару инъекций ботокса, — брезгливо отвечаю ей. — Эти морщины так и множатся на твоем лице, особенно когда ты истерично орешь. — Позади Китти открывается лифт. — Приятно было поболтать. — Я захожу в лифт, чуть потеснив ее плечом. Двери закрываются, и напоследок я вижу жалкое, какое-то растерянное лицо Китти.

Я выхожу из здания с ледяной улыбкой на губах. Так могла бы улыбаться Ванна, выиграв очередную партию в разговоре с каким-нибудь хамом. Однако на душе у меня гадко. Я пыталась бороться с Китти недостойным способом, жаля ее в самые уязвимые места. Такой победой невозможно гордиться, и мне немного стыдно. Конечно, мои слова — всего лишь отражение всего того, что я многократно слышала в свой адрес, но это ничуть меня не оправдывает. Я инстинктивно знала, чем можно ранить Китти больнее всего, и воспользовалась этим знанием.

Впрочем, почему бы и нет? Разве я не заслужила реванша за то, что она меня использовала вместо половой тряпки? Пусть даже такого некрасивого реванша.

Китти назвала меня долговязой коровой. Отличное сравнение, прямо в точку.

Я спускаюсь в метро, не желая брать такси. Смешавшись с толпой людей, спешащих на обед, стараюсь держать себя в руках, чтобы не расплакаться от обиды.

Лили сидит прямо на полу, прижимая плечом к уху телефонную трубку. Руки у нее заняты: она делает педикюр. Между аккуратными пальчиками ног вставлены поролоновые прокладки, чтобы не смазать лак.

— Да, дорогой, конечно. — Она хохочет в трубку. При взгляде на меня на лице Лили появляется разочарованное выражение. — Она как раз вошла, хочешь с ней поболтать? Правда? Что ж, раз ты этого хочешь, придется передать ей трубку. — Лили глуповато хихикает и кивает мне на телефон. — Это Чарлз.

Интересно, почему это она хихикает? Я с подозрением смотрю на свою соседку, но она словно уже забыла обо мне, всецело отдавшись окраске ногтей.

— Привет, дорогая, — говорит Чарлз. — Как прошел день?

— Не очень, — бурчу я. — Меня только что уволили. Лили замирает, забыв оторвать кисточку с лаком от ногтя.

Она вслушивается в наш разговор.

— Не может быть! — восклицает Чарлз. — Что за идиоты! Я благодарно улыбаюсь. Он умеет поддержать в трудную минуту.

— Пошли они к черту! — как можно легкомысленнее говорю я. — Вечером мы едем к моим родителям, на ужин. Ты свободен?

— Абсолютно. А во сколько? — Чарлз словно улавливает, что я не хочу продолжать тему увольнения, и быстро перестраивается.

— К восьми.

— Тогда я заеду за тобой в шесть. Нет, в пять тридцать, чтобы успеть наверняка. Ты же теперь не работаешь.

— Мне совершенно не хочется ехать к родителям, — плаксиво начинаю я. — Хочется остаться дома и напиться в стельку!

— Это плохая идея, дорогая.

— Да какая разница, плохая или хорошая! — зло говорю я, но тут же обрываю себя. Это несправедливо — срываться на Чарлзе. — Впрочем, ты прав, идея действительно паршивая.

— Значит, ты больше не будешь работать с Марком Суоном? — интересуется Чарлз.

О!

— Эй, чего молчишь? Я спрашиваю, ты больше не будешь работать с Суоном?

— Наверное, — хмуро отзываюсь я.

Пожалуй, стоит позвонить Марку. Пусть узнает обо всем от меня, а не в изложении Китти. Конечно, это не значит, что мы больше никогда не увидимся. Или значит?

Я пытаюсь справиться с приступом паники. Ведь Суон говорил, что мы друзья. Значит, наши… дружеские отношения могут иметь продолжение даже после моего увольнения?

— Думаю, тебе не стоит терять его из виду, — рассудительно говорит Чарлз. — Может, пригласишь его на вечеринку по случаю помолвки?

— Я не знаю… я…

— Мне бы хотелось с ним познакомиться.

А почему бы и нет? Ведь Чарлз представил мне многих своих друзей, а сам видел только моих соседок, но никого из коллег (теперь бывших). Почему бы не пригласить Марка Суона?

— Хорошо, — отвечаю я. — Я приглашу его.

— И не переживай из-за увольнения, — ободряюще говорит Чарлз. — Ты найдешь место получше, я уверен. А если и не найдешь, черт с ней, с работой! — Теперь в его голосе слышна гордость.

— Спасибо… дорогой.

— Значит, до половины шестого. Мы кладем трубки.

— Тебя уволили? — сразу же спрашивает Лили. Вид у нее неприлично довольный, хотя ухоженные светлые бровки и сведены вместе в попытке изобразить беспокойство.

— Угу.

— А за что? Ты что-то украла? Переспала с боссом? Может быть, наркотики? — сыплет Лили вопросами.

— Все вместе и сразу, — мрачно бубню я. Очень хочется разрыдаться. Черт, как некстати!

— Зачем тебе работа? Чарлз оплатит любую прихоть…

— Я хочу сама платить по счетам! — рявкаю я. — Неужели тебе все еще не ясно?

— Да как ты не понимаешь, Анна? Тебе это не нужно. Ты уже выиграла главный приз в лотерее жизни! И Чарлз обожает тебя. — На последней фразе в тоне Лили появляются нотки сомнения. — Зачем ты продолжаешь цепляться за работу? Ведь ты получила даже больше, чем надеялась получить.

Почему-то мне кажется, что она говорит совсем не о любви.

— Думаю, когда мы с Генри поженимся, я уйду из модельного бизнеса, — добавляет Лили. — Конечно, мой агент вовсе не собирается дать мне пинка под зад. — Видимо, намек на меня и Джанет. — Но все же я уйду, чтобы… сосредоточиться на семье.

— Ладно, я пошла в душ, — отмахиваюсь я, желая прекратить поток глупостей. — Сегодня ужин у родителей.

— Я слышала. Не волнуйся, твои родители придут от Чарлза в восторг.

Я так и слышу, что стоит за этой фразой. «Они же понимают, что миллионер может быть уродливым дебилом, но разве кто-нибудь отказывается от миллионера?»

— Они будут счастливы, — киваю я со вздохом.

— Давай смотреть фактам в лицо. Конечно, Чарлз не первый красавец Лондона. Но и твоя семья не королевских кровей, чтобы бросаться возможностью породниться с богатым человеком. Что касается Чарлза, то он принял решение и не собирается от него отступать. — Теперь в голосе Лили легкая грусть. — Он хочет жениться на тебе, и точка.

Чарлз приезжает в «роллс-ройсе», и мы едем за город. Он не задает ни единого вопроса об увольнении, и я ценю его великодушие. Чарлз даже пытается вовлечь меня в обсуждение предстоящей церемонии.

— Я считаю, что все надо украсить апельсинами. Стол, подоконники, углы, расставить везде корзинки с цитрусовыми, причем некоторые порезать. Представляешь, какой потрясающий будет запах? — говорит Чарлз. Должна признать, он не лишен вкуса. — Можно пойти дальше — к примеру, у тебя могут быть оранжевые перчатки и фата. И в букет можно вставить несколько оранжевых цветов.

Я киваю, соглашаясь, хотя и слушаю вполуха.

— А еще, — продолжает Чарлз увлеченно, — можно сделать торт с апельсиновой начинкой, этажей в шесть, не меньше, на самом верху, где фигурки жениха и невесты, можно выложить фамильный герб. Белый шоколад и апельсины. Отлично, правда? И апельсиновое мороженое.

Я бессознательно хмурюсь, потому что эта апельсиновая тема начинает меня раздражать.

— Не нравится? — тотчас спрашивает Чарлз. — Тогда пусть будет клубника. И фата будет розовой…

Так и вижу себя в розовой фате. Кошмарное зрелище!

— Кстати, церковь Святого Марка очень старая, но отлично отреставрированная. Она построена еще в шестнадцатом веке, а фрески прекрасно сохранились. Тебе понравится викарий. Знаешь, он не из тех, кто говорит длинную нудную речь. Он всегда краток, но слова идут от сердца. Я бывал на свадьбах, куда его приглашали. Мне очень понравилось.

Он говорит и говорит. Иногда я киваю или поддакиваю, хотя по большей части молчу. Мне очень хочется увлечься этим разговором, хочется почувствовать такую же радость при мысли о предстоящем торжестве, но ничего не получается.

Я знаю, когда пройдет боль от сегодняшнего поражения, я увлекусь этой темой. Точнее, я постараюсь. Наверняка меня захватит вся эта суета.

— Послушай, дорогой, — говорю Чарлзу, когда машина въезжает на проселочную дорогу, ведущую к дому родителей. — Может, устроим простую церемонию? Без пышных наворотов?

Он смотрит на меня почти с ужасом.

— Простую церемонию? Но почему? И в самом деле, почему?

— Просто… меня уволили, и я собираюсь искать новую работу. На это может потребоваться время. К тому же меня ждет мой сценарий. Боюсь, я не смогу уделять достаточно времени предсвадебной подготовке.

— Так вот что тебя беспокоит' — с видимым облегчением восклицает Чарлз. — Но ведь в принципе ты не возражаешь против церемонии? Я имею в виду пышной церемонии?

Воображение тотчас рисует мне симпатичную скромную свадьбу. Пляж, близкие друзья, священник и заходящее солнце. Нет, лучше восходящее, это не так избито.

— Совсем не возражаю, — с улыбкой говорю я, не желая ранить Чарлза. — Просто у меня не будет времени на подготовку.

— О, об этом не беспокойся, дорогая. Мои друзья, Банти и Криспин, пользовались услугами отличного консультанта, Флоры Макстон. Я просто найму ее, и она все устроит.

Флора Макстон? Я читала, что она занималась подготовкой свадеб знаменитостей. Она получает процент от бюджета, потраченного на торжество, так что обходится своим нанимателям недешево. Кажется, она берет не меньше семидесяти пяти тысяч.

— Но, Чарлз! — протестую я. — Сколько же ты намерен потратить на свадьбу?

— Такое событие случается всего раз в жизни. Как правило, — поправляется Чарлз. — Я хочу, чтобы о нашей свадьбе писали в газетах. Все должно быть идеально. Ведь это начало нашей совместной жизни. — Он вглядывается в дом, возникший впереди. — Нам сюда?

— Да, объезжай справа, там ровнее.

— И пожалуйста, не беспокойся ни о чем. Предоставь все мне.

— Я… ладно.

— Для меня твоя карьера так же важна, как и для тебя. — Он кивает за окошко. — Приехали.

Я смотрю на дом, в котором выросла. Это довольно неплохой дом с тремя спальнями, гаражом и большим участком. У родителей есть и сад с лужайкой. Прямо перед воротами стоит фигурка гномика в красной шапочке. Нос его давно облупился. Я вижу, что Чарлз тоже смотрит на гнома, и почему-то ужасно смущаюсь.

— Дом, милый дом, — бормочу я.

— И правда милый, — вежливо говорит Чарлз, поглядывая на покосившуюся ограду.

Родители принимают нас так, как я и ожидала. Папа, у которого просто гигантский рост, смотрит на невысокого Чарлза как-то насмешливо, но, заметив мой взгляд, тотчас расплывается в добродушной улыбке. Мама же, напротив, безумно рада Чарлзу. Ей наплевать на его рост и наметившуюся лысину. Она счастлива, что ее дочь вообще хоть кого-то подцепила.

Мама приготовила чудовищный ужин с огромными порциями (подозреваю, что именно из-за этой ее страсти накладывать все в большие тарелки я так быстро набирала в детстве вес). Она с гордостью ставит на стол тушеную ягнятину, жареную картошку и овощи. Уверена, она даже не слышала о спарже и артишоках, как, впрочем, и о многих других кулинарных изысках.

Чарлз ведет вежливую беседу, даже делает комплимент «изысканным блюдам» (хотя мясо вышло довольно жестким), расхваливает гнома у ворот с его голым пузом. Более того: Чарлз просит добавки, хотя явно уже объелся. В общем, он великолепен.

— Мы думаем устроить свадьбу в Честер-Хаусе, — говорит он моему отцу. — Надеюсь, вы не против? Конечно, по традиции невесту должны забирать из ее отчего дома, но у нас будет столько гостей, что им может… не хватить места.

Боже, Чарлз и здесь все предусмотрел! Вот молодец!

— Что за Честер-Хаус? — спрашивает папа.

— Это дом Чарлза, — просвещаю его я. Странно, что этого не сделала моя мать.

— Наше фамильное гнездо, — добавляет Чарлз скромно. — Довольно приятное местечко.

Моя мать довольно усмехается, глаза блестят от восторга.

— Но я думала, что вы живете в Лондоне, — невинно говорит она, не желая показать свою осведомленность о состоянии Чарлза.

— Да, у меня квартира в столице. Это очень удобно.

— На Итон-сквер, мама, — добавляю я, делая ей знак прекратить бестактные расспросы.

Она умолкает, но теперь сверлит Чарлза восхищенным взглядом. Я сгораю от стыда. Мой жених извиняется и выходит в уборную. Он еще не знает, что на двери изображен писающий мальчик, а туалетную бумагу держит ужасная розовая свинья из пластика.

Наконец ужин подходит к концу, и мы все вместе выходим на улицу. Мама обнимает меня со слезами на глазах, отец советует Чарлзу беречь невесту и сообщает будущему зятю, что ему «крупно повезло». Однако по веселому блеску в глазах отца мне вдруг становится ясно, что и он испытывает не меньшее облегчение, чем мать.

Мы отъезжаем, провожаемые моими родителями. Уже темнеет, я чувствую себя бесконечно уставшей. Но мне приятно, что я смогла осчастливить родителей. А еще приятнее было узнать, что Чарлз совсем не сноб и легко находит темы для разговоров с незнакомыми людьми.

— У тебя очень милые родители, — говорит он, повернувшись ко мне.

— Спасибо, — искренне благодарю я. До чего же он воспитан!

— Думаю, надо будет прислать за ними лимузин в день нашей свадьбы.

Я молча киваю, вспоминая прощальные слова матери. «Ты просто счастливица, Анна», — сказала она мне на ухо, когда я уже усаживалась в машину.

Да, мне повезло.

Определенно.

Глава 11

Просыпаюсь поздно, потому что накануне выключила будильник. К тому моменту как я продираю глаза, на часах уже половина девятого.

Я не привыкла, чтобы свет так ярко лился в окна, даже сквозь шторы, потому долго моргаю, пытаясь сообразить, где это я проснулась. У Чарлза? Кажется, нет. Обвожу взглядом комнату, с трудом соображая. Натыкаюсь взглядом на будильник и буквально подлетаю в постели.

Проклятие, я опоздала на работу!

Затем я все вспоминаю.

У меня больше нет работы. Меня уволили за обман с рецензиями.

Застонав, хватаюсь руками за голову и тащусь на кухню сделать кофе. Конечно, есть хрустящие ржаные хлопья, причем без сахара и меда, и обезжиренное молоко, и все это принадлежит не Лили или Джанет, а мне — с некоторых пор я так завтракаю, — но совершенно нет аппетита.

Я стягиваю с вешалки халат и надеваю поверх ночной рубашки. Совершенно не представляю, чем буду сегодня заниматься.

— Доброе утро!

Джанет выходит из своей спальни. Хотя она только что встала, выглядит она на все сто. На ней короткая маечка и боксеры, волосы в легком беспорядке. Джанет зевает и трет глаза. Очень соблазнительный вид.

Черт, вот бы мне так выглядеть хотя бы уж после трех часов работы стилиста!

— Ой, Анна, ты дома? — удивляется Джанет, останавливаясь посреди кухни.

— Представь себе.

— Ах да! Лили мне сказала. Сочувствую.

— Ничего страшного, — говорю веселым тоном, хотя на душе скребут кошки. — Все к лучшему: найду себе работу получше.

На самом деле я совсем не уверена, что это будет так просто. Я даже не знаю, с чего начать. Мне страшно, по-настоящему страшно.

Кому я нужна, по сути? Конечно, я-то знаю, что это мне удалось найти удачный сценарий и договориться с режиссером, но доказательств у меня нет. Уверена, после моего ухода Китти засела за телефон, чтобы извалять мое имя в грязи. Так что меня могут встретить с большим недоверием.

К тому же мне давно не двадцать лет, мне поздновато начинать с нуля. Если в свои тридцать два я получу работу секретарши, скорее всего секретаршей и останусь до конца жизни.

— Ты найдешь отличную работу, ведь ты такая умная, — доносится до меня голос Джанет. — И потом, ты же работала с таким крутым режиссером. Он тебе поможет, если что.

Я смотрю на нее, пораженная.

— Джанет, это же блестящая идея! Отлично придумано.

Я делаю большой глоток обжигающего кофе и хватаю трубку.

— Офис Марка Суона, — сообщает голос Мишель. Я бросаю взгляд на Джанет. Она ободряюще кивает.

— Привет, Мишель, это Анна.

— А, привет. Как прошел ленч? Ленч? Какой ленч? Ах да, с Марком!

— Хорошо.

— А как поживает твой жених? — спрашивает она каким-то неестественным тоном.

— Э… тоже хорошо. Слушай, Марк на месте?

— Одну секунду.

Короткая пауза, затем в трубке слышен голос Суона:

— Анна? В чем дело?

— Меня вчера уволили.

— Правда? За что?

— Предлог нашелся. Правда, довольно неплохой… я отсутствовала полдня. — У меня не поворачивается язык рассказать о фальшивых рецензиях.

— Отсутствовала?

— Мы… покупали кольцо.

— Понятно.

— Но это нечестно. — На моих глазах выступают слезы. — Она… то есть Китти, просто выжила меня из офиса. А ведь это я тянула все на себе. Я буквально положила контракт на фильм на стол Эли Роту!

— Так почему ты ничего ему не сказала?

— Эли Роту? Какая ему разница? Да он хотел меня уволить и… — Я на секунду задумываюсь. — Честно говоря, не знаю, почему я с ним не поговорила. Понимаю, что Китти просто завидует мне, но Эли…

— Впрочем, Эли на тебя наплевать, — обрывает меня Суон. — Единственное, что его интересует, — это контракт со мной. Теперь я связан обязательствами и не могу просто так все бросить. К тому же не исключено, что Эли Рот даже рад тебя уволить. Ведь это я выбирал себе помощницу, а не он, и это его злило. Теперь же все в его руках.

— И что ты будешь делать? — затаив дыхание, спрашиваю я.

— Пока не знаю. Но если Эли Рот думает, что мной можно управлять, то он очень ошибается.

— Я хочу с тобой работать. Ты поможешь мне вернуться на работу?

— Что еще ты сделала, кроме того, что прогуляла полдня? Я краснею.

— Представила липовые рецензии.

— Тогда я не смогу тебе помочь. Конечно, это был всего лишь предлог, но Рот имел полное право тебя уволить. Ты сама дала ему в руки оружие.

— Но ведь у тебя есть сила… — начинаю я беспомощно.

— Да, но я использую ее только в мирных целях, — усмехается Суон. — И зачем тебе работа?

— Очень смешно. Хочешь сказать, что мне вообще не нужна работа?

— Именно так.

— Ты ведь говоришь не о Чарлзе и его деньгах?

— Нет. Я говорю о твоем будущем сценарии.

— Он почти закончен. Ты поможешь его раскрутить?

— Для начала я его прочту. Но раскрутить… все не так просто, Анна.

— Но ведь ты говорил, что я… талантлива! — почти в отчаянии восклицаю я.

— Да. Но это твой первый сценарий. Нельзя поручиться, что он получится удачным. Я постараюсь, чтобы его прочли нужные люди. Но раскручивать… увы, здесь я тебе не помощник.

— Но почему? — Мой голос срывается. Я чувствую, как по щекам бегут слезы. — Почему ты не хочешь помочь? Ведь у тебя авторитет, к тебе прислушиваются.

— Потому что нельзя стать настоящим юристом только потому, что твой отец — ректор юридической академии, Анна. Нужно самому приложить силы. Я дам тебе начальный толчок, а работать локтями придется самой. Я думал, ты лучше разбираешься в кинобизнесе. Или ты считаешь, что самое главное — написать сценарий, а потом можно и успокоиться?

— Я… ожидала, что ты меня поддержишь.

— Я тебя поддерживаю, просто у нас разные представления о том, что это такое.

Я молчу добрую минуту.

— Ладно, спасибо за помощь… и вообще за все.

— Да, мне пора, — говорит Суон как-то издалека. — Мне звонят со студии. Поговорим позже, хорошо?

— Нет проблем, — говорю в трубку, из которой уже раздаются короткие гудки. Джанет неотрывно смотрит на меня с дивана.

— Если я верно поняла, от него толку мало?

Мне остается только разрыдаться. Джанет гладит меня по голове, утешая.

— Но ведь он все может, — шмыгаю я ей в плечо. — Ему достаточно щелкнуть пальцами, но он не стал этого делать… Такое ощущение, что он больше в меня не верит… Стоило мне остаться без работы…

— Он верит в тебя, — шепчет Джанет. — Просто ты должна и сама…

— Он мог хотя бы проявить сочувствие… Господи, мне так плохо! — реву я. — Я не хочу жить на содержании, не хочу!

— Я понимаю тебя.

— Неужели все кончено? Я слишком старая, чтобы начинать сначала. Я не смогу найти агента и никогда не продам этот дурацкий сценарий.

— И совсем не дурацкий, — уверенно говорит подруга, хотя даже не знает, о чем он. — Уверена, что он блестящий.

— Ты не понимаешь, — всхлипываю я. — Даже если сценарий хорош, мне придется тяжело. Мне тридцать два, а сейчас выигрывают только молодые. И краси-и-ивые! — Я снова начинаю завывать. — А я такая стра-а-ашная!

Джанет протягивает мне салфетку. Я послушно сморкаюсь.

— У меня есть план, — говорит Джанет. Спасительные слова. Поток моих слез внезапно прекращается. Я вопросительно гляжу на подругу.

— Думаешь, если природа дает человеку красивую внешность, то ему обязательно должно всегда везти? — спрашивает Джанет. — Ты же знаешь, что это не так.

— Ах да, прости.

— Как видишь, у меня тоже не клеится с карьерой. Но ведь я барахтаюсь. Я звоню в агентства, рассылаю портфолио, пытаюсь использовать любой шанс.

— И что, получается? — Я чувствую себя немного виноватой, потому что в последнее время мало общалась с Джанет.

Она чуть заметно хмурится.

— По-разному. Но надеюсь, что-то выгорит. Ты должна делать то же самое. Просматривай объявления, звони знакомым, иди по сайтам. Отсылай резюме в разные конторы. Все в твоих руках.

— Полагаешь, на Суона рассчитывать глупо? И на сценарий тоже?

— Одно другому не мешает. И еще ты должна следить за собой. Тебе же известно, что побеждают те, кто хорошо и уверенно выглядит.

— Но на собеседовании не спрячешься за красивым шарфиком, — вздыхаю я.

— Однако встретят тебя по шарфику, ты сама это знаешь.

— У меня только вечерние наряды, а нужно что-то деловое.

— Я помогу тебе. Мы превратим тебя в акулу бизнеса, главное — верно подобрать одежду.

Вспоминая о своем чудесном превращении накануне вечеринки у Чарлза, я киваю.

— Но на это нужны большие деньги, — добавляю хмуро. — Может, прошвырнемся в «Мисс Сиксти»? Там все очень дешево.

— Анна, — укоризненно говорит Джанет, — кто же выглядит акулой бизнеса в одежде от «Мисс Сиксти»? Сколько у тебя на счету?

Я пытаюсь сделать примерные подсчеты.

— Около полутора тысяч.

— Так давай их и потратим. Я округляю глаза:

— Ты сошла с ума!

— А что такого? Или ты забыла, что выходишь замуж за одного из богатейших мужчин Англии?

Не сговариваясь, мы обе смотрим на мое кольцо.

— Ты же хочешь найти новую работу? — настаивает Джа-нет. — Хочешь выглядеть элегантной деловой особой?

Киваю.

— Тогда не спорь со мной. Собирайся, мы отправляемся за покупками!

К черту все предосторожности! Ничего другого все равно не остается.

На такси мы добираемся до Нью-Бонд-стрит, личной Мекки Джанет. Здесь повсюду магазины, в какую сторону ни взгляни. Невероятные бутики с дизайнерской одеждой и обувью, маленькие магазинчики с косметикой и вещицами для дома, где цена одной ароматизированной свечи сравнима со стоимостью баллистической ракеты класса «земля — воздух». Джанет пребывает в таком возбуждении, что начинает напоминать мне ребенка в Диснейленде. Она ахает, замирает перед витринами, что-то бормочет себе под нос, глаза у нее горят. Я слышу, как она рассуждает:

— Это тебе подойдет… Или:

— Боже, какой великолепный кардиган!

— Ах, кашемир!

— V-образный вырез — то, что тебе нужно.

— О, какая кожаная юбка!

— Эта красная кофта отлично подойдет к бежевым брючкам…

— Но, Джанет! — не выдерживаю я. — Ты взгляни на цены! — Тычу пальцем в направлении кашемировой кофточки, которая, судя по размерам, сшита для Барби. — Триста восемьдесят фунтов! Целое состояние! А туфли за пять с лишним сотен!

— Это же Армани, — укоризненно поясняет Джанет.

— Но при таких ценах я смогу купить всего три вещи. У меня даже на питание не останется.

— Хм… — Джанет останавливается. — А у тебя нет кредитки? — Я качаю головой. — Чарлз еще не выделил для тебя отдельного счета?

— Нет, — твердо отвечаю я. — Я же говорила, что не хочу тратить деньги Чарлза.

— Ты так категорична, — усмехается Джанет.

— Я не хочу быть женщиной на содержании.

— Какая же ты упрямая, — вздыхает моя подруга. — А еще невеста! Что ж, жаль, здесь столько отличных вещей, которые могли бы тебе подойти.

У меня опускаются руки.

— И что же? Мы не сможем меня приодеть?

— Да ты что! Конечно, сможем, — уверенно говорит Джанет. — Правда, придется забыть об Армани. И о Донне. Не говоря уже о Клоэ.

— Понятно. Значит, идем покупать дешевые тряпки? — спрашиваю расстроенно. Настроение сразу падает.

— Я не сказала, что дешевые. Ведь есть куча отличных магазинов, где продают одежду по доступным ценам. Например, «Зара» или «Банана репаблик». Просто надо знать, что именно ищешь.

— А что именно мы ищем?

Джанет скептически оглядывает мои джинсы и безразмерный черный свитер, купленный как-то на распродаже. Я снова облачилась в свою неприметную одежду.

— Уж точно не такое уродство, как то, что на тебе надето, — хмурится Джанет. Через несколько минут она останавливается перед стеклянными дверями магазина. — Так, вот мы и на месте. — Двери разъезжаются в стороны. — Это «Банана репаблик», наша первая остановка. Только давай договоримся, что ты будешь мне доверять и слушаться.

— Как скажешь, начальник, — с готовностью отвечаю я. Мое доверие к вкусу Джанет с некоторых пор безгранично.

— Давай шевели задницей, сейчас мы превратим тебя в акулу бизнеса.

Я уже упоминала, что ненавижу шопинг, особенно ту его часть, когда приходится стягивать с себя одежду и натягивать другую, глядя в зеркало на свое ужасное тело. К тому же мне всегда казалось, что в большинстве случаев это просто колоссальная потеря времени.

На этот раз все еще хуже. Джанет торчит в примерочной рядом со мной и смотрит! Конечно, она моя подруга и тоже женщина, но она так удивительно стройна и хороша собой, что от разительного контраста мне хочется заскрежетать зубами. Правда, взглянуть в зеркало мне никак не удается. У меня просто нет на это времени, так быстро Джанет подсовывает мне вешалки. Едва я успеваю натянуть на себя какую-то шмотку, как она кричит за занавеску:

— Тащите на размер меньше, она похудела! — Или: — А вот это самое оно!

Через тридцать минут мучений я начинаю задыхаться под ворохом ткани, взмокаю и думаю только о капитуляции. Джанет, полная энергии, просит отложить пару вещей, что-то покупает и тащит меня в новый магазин. Я все больше задыхаюсь, мое лицо пылает, по спине течет пот.

— Все, я больше не в силах что-то мерить, — заявляю я, отчаявшись.

— Да брось, еще немного, — весело смеется Джанет, протягивая мне очередную стопку вещей. — Примерь вот это.

Мы в примерочной «Зары», я тоскливо расстегиваю «молнию» брюк цвета карамели, стоя спиной к зеркалу.

— Прошу тебя, смилуйся, — молю. — Неужели тебе мало? Джанет качает головой.

— Воды! Я должна попить, — сипло прошу я.

— Утомилась? — заботливо спрашивает подруга. — Да, пакеты уже довольно увесистые.

Увесистые? Да под ними согнулся бы и Арнольд Шварценеггер! Ума не приложу, когда я успею переносить все то, что мы накупили. В каждом новом магазине, завидев кучу фирменных пакетов, к нам бросались все продавцы одновременно — очевидно, видели в нас перспективных покупателей.

— Так, снимай, они отлично сидят, — велит Джанет. — Скажу, чтобы упаковали, давай свою «Визу». — Я протягиваю ей карточку. — Думаю, придется брать такси.

Господи, на моем счету, должно быть, ничего не осталось! С другой стороны, не тащиться же с фирменными шмотками в метро?

Мы выходим из магазина, ловим свободное такси и заваливаем его пакетами. Я даже не чувствую радости, до того измучена и до того мне жаль потраченных денег. Некоторые свертки высовываются из пакетов и сейчас кажутся какими-то тусклыми и скучными. Мне становится совсем грустно, снова наваливается утренняя тоска.

Я накупила кучу бесполезных шмоток и осталась без денег! Без денег и без работы!

— Вылезаем, — командует Джанет уже у дома. — Спасибо. — Она протягивает водителю десятку.

— Приятно было подвезти такую красотку, — подмигивает тот.

Как бы мне хотелось, чтобы мной восхищались! Хоть бы на денек стать такой хорошенькой, как Джанет!

Я опускаю глаза и смотрю на свой рубин в надежде почерпнуть в его блеске уверенность, но бесполезно. Чарлз может засыпать меня деньгами, но никогда не захочет меня по-настоящему, как хочет, должно быть, этот шофер мою подружку.

Конечно, думать так — настоящий эгоизм, но я все-таки завидую Джанет. Мне хочется, чтобы меня не просто уважали — как Чарлз, — но и любили, и желали как женщину. Интересно, каково это, быть желанной?

— В чем дело? — спрашивает Джанет, заметив выражение моего лица. — Ты что, плачешь?

— Совсем нет, — улыбаюсь я, сморгнув слезы. — Просто ужасно устала…

— Это из-за работы, да? — участливо спрашивает Джанет. Да уж, из-за работы. Ведь я, черт возьми, даже забыла, что меня уволили!

— Да перестань, Анна. Вот мы развернем покупки, и у тебя сразу поднимется настроение.

— А может, сначала перекусим? — жалобно прошу ее. Желудок давно ноет, выпрашивая пищи.

— Сейчас сделаем салат с зерновыми сухариками. Ты же на диете, — напоминает мне Джанет.

Дома я торопливо перекусываю, принимаю душ и сажусь на стул. Джанет укладывает мне волосы. Покупки аккуратно разложены на кровати и на диване.

— Я тебя еще и подкрашу, — сообщает Джанет. Киваю на ее бездонную косметичку.

— Этим?

— Нет, мы будем использовать твои средства. Я хочу научить тебя грамотно накладывать макияж. Это основа любого превращения. Если ты начнешь ухаживать за собой, твоя жизнь изменится к лучшему.

— Спасибо, конечно, — говорю с сомнением, — но мне кажется, что прическа и макияж не в состоянии влиять на жизнь. Ведь не в этом главное.

— Предрассудки! — уверенно заявляет подруга. — Послушай внимательно, что я тебе скажу. — Она выключает фен. — Ты гораздо умнее меня, Анна. И амбициознее. А мне этого не хватает. Именно поэтому мне и не везет. Даже Лили успешнее меня. — Ее голос начинает дрожать.

— Это не так, Джанет. Ты же модель, снималась для кучи журналов!

— Да, как и тысячи других девчонок. — Она вздыхает. — Я говорю не об этом. Просто я вижу в тебе большой потенциал, понимаешь? У тебя есть будущее. Уж можешь мне поверить. В нашем мире нужно быть умной и амбициозной, и тогда несложно сделать так, чтобы тебя считали интересной и привлекательной. Гораздо сложнее быть красивой дурехой.

— По Лили этого не скажешь, — бурчу себе под нос.

— А вот и скажешь. Просто она умеет себя подать так, что выглядит успешной. А это не совсем так, ты же знаешь.

Я пожимаю плечами.

— Анна, ты просто закомплексованная до кончиков ногтей. Все свои неудачи ты породила сама. То, что ты потеряла работу, на самом деле большая удача. Ты уже меняешься, а потому начинаешь пугать тех, кто считал, что из тебя ничего не выйдет.

— Только не надо заканчивать эту фразу заявлением, что главное — внутренний мир, а не красота. Этого я не выдержу. Ты же не хочешь сказать, что, избавившись от комплексов, я превращусь в Бритни Спирс?

— Я этого не говорила. К тому же Бритни не такая уж и симпатичная.

— В этом я согласна с тобой, но ведь ею восхищаются.

— В том-то все и дело. Ты должна смириться с тем, что тебе никогда не стать худощавой доской и не уменьшиться в росте.

В общем, ты и смирилась, но не так, как следовало. Нужно было превратить недостаток в достоинство.

— Не пойму, к чему ты ведешь?

— Тебе и не нужна внешняя красота. В тебе есть огонь, и это главное. К тому же у тебя отличная кожа и внимательные глаза.

— Ага, и нос от Гонзо!

— Можно подумать, у тебя такой уж огромный нос!

— Я собираюсь его исправить, — неожиданно делаю признание. — Как только выйду замуж, сделаю операцию. Конечно, я говорила, что не хочу брать у Чарлза деньги, но это слишком важно, чтобы скромничать.

— Не делай этого! — в ужасе восклицает Джанет. — Нос придает твоему лицу неповторимость. А ты превратишь себя в обыкновенную простушку!

— А мне не нужна неповторимость, понимаешь? Может, я хочу быть простушкой!

— Но ради чего? — вопрошает Джанет. Я пристально смотрю на нее, но не замечаю иронии на ее лице. — Зачем тебе это нужно? Ты хочешь стать такой же, как все остальные, то есть никакой? А сейчас ты выделяешься из толпы.

— Да, уродством.

— Так думаешь ты одна.

— Да мне надо было родиться парнем! С моим весом, ростом и костями из меня получился бы отличный мужик!

Джанет начинает смеяться.

— Да не получился бы из тебя мужик. Ты гораздо женственнее, чем тебе кажется. И я тебе это докажу!

Включив фен, Джанет возвращается к укладке моих волос, и мне приходится на время заткнуться. После столь мучительного разговора мне ужасно хочется выпить чаю и посмотреть телик, чтобы отвлечься, но я не могу обидеть Джанет.

Что ж, пусть попробует доказать, что я женственная. Интересно, как это у нее получится?

— Итак, приступим.

Мы расположились в комнате Джанет, за ее туалетным столиком. На зеркале закреплено несколько фотографий Джанет, очень удачных. Само зеркало залито светом нескольких галогенок, так что видно каждую пору, каждый волосок на лице.

Видимо, что-то отражается у меня на лице, потому что Джанет поспешно произносит:

— Не волнуйся, моя кожа в этом зеркале выглядит еще хуже. Оно слегка увеличивает.

— Понятно, — коротко отвечаю я.

— Приступим?

— Да приступим, приступим!

Передо мной разложено содержимое моей косметички, а также кое-что из косметички Джанет.

— Итак, смотри, что требуется для хорошего макияжа. Спонжики.

— Есть.

— Тональный крем, желательно с легкой, но стойкой текстурой.

— Есть.

— Да прекрати ты говорить «есть»! Можно подумать, мы находимся в Центре управления полетами.

— Прости. Я просто хотела таким образом подчеркнуть, что внимательно тебя слушаю.

— Продолжаю. Пудра с эффектом загара. Тебе придется купить собственную. Кисточка к ней. Для зимы лучше использовать румяна, причем розоватых оттенков, потому что кожа бледная.

— У меня есть румяна.

— Они коричневые, выброси их, это не твой тон. Вот, возьми мои, у меня их несколько.

— Что? «Мейбеллин»? Я думала, ты пользуешься только дорогой косметикой.

— Дорогая не всегда хорошая. А «Мейбеллин» выпускает очень неплохую продукцию. Кстати, можешь купить себе книжку «Что вам нужно для макияжа», недавно вышла. Там рейтинги продукции и мнения профессиональных визажистов. Узнаешь много нового и неожиданного. Некоторые фирмы, которые продают дорогую косметику, на самом деле берут с тебя деньги за имя, а не за качество продукции. Не переплачивай!

Я и не знала, что Джанет так глубоко разбирается в косметологии.

— Итак, еще нужны тушь, блеск для губ, подводка, если глаза не слишком глубоко посажены. Можешь выкинуть черный карандаш. И подводку. Это слишком темный тон для тебя. Попробуй светло-коричневый, он подчеркнет голубизну глаз.

— А разве не синий подчеркивает голубизну?

— Строго говоря, ее подчеркивает оранжевый, но коричневый сойдет. Но только не синий! И вообще, откуда у тебя столько синих теней? Ты что, в юности слушала «Бананараму»?

— Да.

— Начнем с увлажнения. Можно использовать легкий крем или сыворотку, желательно с солнцезащитным эффектом и не забивающие поры.

— Это какие?

— Например, «Ойл оф Олей». Если пользоваться тональным кремом без увлажнителя, страдает кожа, да и тон может лечь неровно. Так, теперь корректор, хотя он и не всегда требуется. И запомни, корректор наносят под тон, а не поверх него. — Джанет последовательно наносит мне на лицо крем, затем корректор и тон, легкими движениями, еле касаясь кожи. — Так, теперь немного подождем, стойкий тон должен зафиксироваться на лице. Не морщись, иначе могут появиться складочки.

Уж не знаю, как Джанет удалось так идеально наложить тон, но мое лицо приобретает удивительный здоровый оттенок, усталые тени под глазами пропали без следа.

— Кстати, должна тебе сказать, ты очень неаккуратно накладываешь тон. Его нужно растушевывать до самой линии волос. Иначе будет не лицо, а маска. И внимательнее подбирай оттенок. Я тебя научу.

Джанет продолжает колдовать над моим лицом.

— Теперь пудра, здесь и здесь. А сюда наносим бронзовую: на лоб, скулы, чуть-чуть на виски и под брови. Получаем эффект загара. Ты следишь за мной, Анна?

— Э… да, разумеется.

Результат впечатляет. Я кручу головой, разглядывая линию скул, задираю лицо вверх и наклоняю вниз. Свежий оттенок, который обрела моя кожа, просто удивителен.

— Главное не перестараться. Если наложить слишком много тона или пудры, придется все смывать. Лицо будет напоминать застывшую маску. Это еще допустимо вечером. Но только не днем!

Я послушно киваю.

— У тебя большие глаза, и их требуется подчеркнуть. Возьмем светло-бежевые и коричневатые тени, одной палитры. Светлые вверху и во внутренних уголках, более темные — на нижней части верхнего века. Затем немного перламутровых теней на внутренний уголок глаза… ресницы у тебя очень темные, днем можно обойтись и без туши, а на вечер хватит и одного слоя. Вот так глаза кажутся больше.

Да, обычно я навешиваю три слоя туши, пытаясь добиться аккуратности, но ресницы только еще больше слипаются.

— Боже, это потрясающе! У меня не глаза, а глазищи! — восхищенно говорю я.

— Кстати, не используй тушь и подводку одновременно. Это утяжелит макияж, а тебе это не нужно. Теперь губы… — Джанет придирчиво смотрит на мой рот. — У тебя очень красивая форма губ, они полные и сочные. Днем советую пользоваться блеском, а вечером — увлажняющей помадой. Вот, смотри!

Я зачарованно смотрю в зеркало. Кто бы мог подумать, что у меня такой красивый рот!

— Выбирай помаду натуральных оттенков, такую, где больше розового, чем коричневого. И никакого карандаша для губ! Ничто не выглядит так ужасно, как остатки контура при съеденной помаде.

— Я это запомню.

— Теперь духи. Тебе нужно что-то запоминающееся. Я, например, обожаю первые духи от Дженнифер Лопес. Могу дать попробовать. Думаю, тебе они понравятся.

— Я верю, что они хорошие, — говорю, вставая и пятясь назад, тогда как Джанет наступает на меня с пузырьком в руках. — Но я привыкла к «Шанель №5», они мне подходят…

— Чушь! Они тяжелые и раскрываются только на женщинах значительно старше тридцати. Пусть говорят, что это вечный запах; по мне, так он напоминает аромат высушенной мумии.

Джанет все-таки исхитряется настичь меня в углу комнаты и прыснуть куда-то в область шеи пресловутыми духами.

— Прекрати немедленно… — начинаю я и осекаюсь.

Хм, должна сказать, запах довольно приятный… нежный, словно первоцвет. Я замираю, прислушиваясь к себе. Да, мне он нравится.

— Понюхай еще вот эти. — Джанет бросается к туалетному столику и хватает с него белый флакончик с цветочным орнаментом.

Я решаюсь.

— Недурно. — Запах цветочный, очень легкий. — А что это?

— «Анаис-Анаис», уже классика.

— Я слышала о них, они вышли довольно давно, — замечаю я, припоминая рекламу. — Мне казалось, ты пользуешься только новинками.

— Новинки иногда слишком похожи друг на друга. Каждый дизайнер пытается скопировать общую тенденцию. К тому же экстрамодными духами пользуются все. Не люблю смешиваться с толпой.

Я снова принюхиваюсь к флакону. Запах «Анаис» нравится мне еще больше, чем произведение Джей Ло.

— Думаю, тебе подойдут эти духи, — продолжает Джанет. — Можешь пока ими пользоваться, у меня десятки разных ароматов. Ты очень женственная, Анна, и не спорь со мной, поэтому цветочный аромат — то, что тебе надо. Главное, найти свой. Тебе не нужны тяжелые запахи, иначе каждый мужчина будет замечать твой излишний вес. Чем легче запах твоих духов, тем изящнее ты представляешься противоположному полу.

— Неужели это так? — переспрашиваю недоверчиво. — Думаешь, тут есть какая-то закономерность?

— Все дело в психологии. — Хм…

Я поворачиваюсь к зеркалу и принимаюсь изучать свое отражение. Думала ли я пару месяцев назад, что буду так выглядеть? Спросите, как именно? Уверенно, элегантно. Я бы даже сказала, не без лоска.

Кстати, макияж, наложенный Джанет, выгодно подчеркнул черты моего лица. Даже нос не кажется таким огромным. А глаза! Они такие внимательные, задумчивые. А губы! Господи, у меня полные, сексуальные губы, словно с картинки!

Я, конечно, не красива, это так. Но я почти… привлекательна, вот что! Моя внешность стала яркой, заметной, привлекающей взгляд.

— Неплохо вышло, правда? — спрашивает Джанет с гордостью.

— Великолепно, — искренне восторгаюсь я. — Спасибо тебе, подружка.

— Это ты еще шмотки не надела! Пойдем скорее! — Теперь голос Джанет звучит возбужденно, словно мы накупили одежды не мне, а ей.

Мой энтузиазм тает. Стоит мне увидеть в зеркале отражение своего голого тела, как сказка померкнет и волшебство рассеется. От себя не убежишь.

Что ж, придется идти и мерить. Я вздыхаю. По крайней мере здесь нет ядовитых ярких ламп, как в примерочных, и мне не грозит увидеть каждую складку своего нелепого тела. Особенно если снимать и надевать вещи достаточно быстро.

Благодаря Джанет теперь я смогу самостоятельно накладывать макияж (пусть и не так умело, как это делает она). Возможно, мне удастся отвлекать внимание от своей фигуры ухоженным лицом?

— Итак, с чего начнем? — бодро спрашиваю своего личного консультанта.

— Нет, это просто удивительно!

— В чем дело?

— Мне уже дважды удалось убедить тебя в том, что превращения возможны, а ты все еще мне не доверяешь!

— Я доверяю…

— Видела я, каким кислым стало твое лицо, стоило мне упомянуть о покупках. Думаешь, я накупила жуткого барахла?

— Нет, я вовсе так не думаю. — Я думаю сейчас только о своем жире.

— Тогда чего ты куксишься?

— Просто я всегда считала, что из… э-э-э… сама знаешь из чего, конфетку не сделаешь.

— Если добавить патоку и ароматизаторы, то сделаешь, — смеется Джанет. — И не надо быть уж слишком самокритичной. Что это за сравнения? Похоже, ты слишком долго холила и лелеяла свои комплексы, Анна. Как ты вообще ухитряешься жить с такой ненавистью к своей внешности?

— О, я долго училась этому. Я же не в одночасье стала уродиной.

— Господи, ну кто тебе внушил, что ты уродина? Неужели даже сейчас ты все еще думаешь о себе так?

— Я ведь не с рождения так решила. Просто всегда найдутся люди, которые откроют тебе глаза на твои недостатки.

— И кто же тебя так обидел?

— А ты небось уже видишь себя в роли моего психоаналитика?

— Вот еще, психоаналитикам платят деньги. А я твоя подруга. Так кто же тебя обидел?

— Мальчишки. Это было еще в школе. — Я вздыхаю и опускаю глаза. — А потом меня пытались задеть все, кому не лень. Ты — единственный в этом мире человек, который не считает меня уродливой. Ну, может, еще Ванна.

— Значит, пока нас всего двое — тех, кто разглядел тебя. Послушай, ты же выходишь за миллионера. Или это, по-твоему, случайность? Думаешь, Чарлз совсем слепой?

У меня появляется желание немедленно рассказать Джанет, ради чего на мне женится Чарлз и что именно он во мне ценит, но я прикусываю язык. Почему-то мне кажется, что своим признанием я обкжу Чарлза, даже если он об этом не узнает.

Но ведь я-то знаю, что мой жених вовсе не увлечен мной, а тем более моей внешностью. Он не хочет меня. Да и никто меня не хочет. Чарлз же ценит во мне лишь мою скромность и умение слушать. Спасибо и на этом.

— Конечно, Чарлз не слепой, — медленно отвечаю я. — Зато, как ты знаешь, слепа любовь. Он просто… не замечает… недостатков моей внешности.

— Какая ты порой смешная, Анна! Это не любовь, а ты слепа! Ну да ладно. — Джанет хватает брюки, купленные в «Заре», и протягивает их мне. — На, надень. И вот это тоже. — Она вытаскивает из пакета бежевый джемпер, довольно скучного вида.

Я обреченно снимаю одежду — прямо перед Джанет — и натягиваю брюки. Они неплохо садятся и довольно удобны. Однако на джемпер я никак не могу решиться.

— Не могу, — признаюсь я. — Он такой… узкий. И вырез буквой «V». Я буду выглядеть обтянувшейся свиньей!

— Надевай.

— Но он подчеркнет мою огромную грудь!

— Вот именно! — с триумфом восклицает Джанет. — Надевай!

Натягиваю бежевый джемпер, едва не плача — до того мне стыдно. Повернуться к зеркалу нет сил.

— Теперь пара аксессуаров, — бодро щебечет моя мучительница. — О, то, что надо! — Она предлагает мне наручные часы на широком кожаном браслете, украшенном стразами. — И это! — Наступает очередь темно-оливковой замшевой сумочки. Даже не помню, чтобы мы ее покупали. — А на ноги эти туфли.

— Эти туфли? Мы такие не покупали, я уверена!

— Я купила их на свои деньги, чтобы сделать тебе подарок, потому что была уверена, что ты откажешься их мерить. — Джанет вздыхает. — Хорошо, что у нас один размер.

— Джанет… — мнусь я. — Я очень тебе признательна, но раз тебе эти туфли тоже подходят… не стоит. Я могу обойтись теми, что мы купили в прошлый раз.

Подруга упрямо качает головой. Я растерянно читаю название фирмы на коробке. Дорогие!

— У тебя сохранился чек? Я отдам тебе за туфли позже… когда найду работу, — лепечу я. — Правда, я все равно не смогу такие носить, но… думаю, их можно обменять на менее… вызывающую модель.

— Надевай и не спорь!

— Но они на каблуках1 Здесь не меньше семи сантиметров! Может, и больше!

— Да. И что с того?

— Но я стану еще выше, неужели ты не понимаешь? — Я в отчаянии смотрю на подругу.

— У меня почти такой же рост, как у тебя, — пожимает плечами Джанет. — Но я постоянно ношу шпильки.

— Это не одно и то же! У нас разная комплекция.

— Анна, — терпеливо объясняет Джанет, — ты никогда не научишься любить себя, если не будешь экспериментировать. А если сама себя не любишь, то и никто тебя не полюбит.

Я смотрю на коробку с туфлями. В горле комок.

— Ты все равно никогда не станешь маленькой, дорогуша, — мягко увещевает Джанет. — Что толку носить плоскую подошву, если ты все равно выше других. К тому же тебе не идет низкий каблук. С ним ты сутулишься. И перестань плакать!

Чувствую, что глаза опять на мокром месте. Джанет тотчас протягивает мне бумажную салфетку.

— Прекрати реветь, дурища! Если ты испортишь свой идеальный макияж, я тебя придушу!

— Прости. — Я шмыгаю носом и против воли улыбаюсь.

— Давай обувайся. Каблуки не такие уж и высокие.

Я со вздохом влезаю в туфли, на которые никогда бы не решилась, если бы не Джанет.

— Вот, твои ноги кажутся длиннее, — замечает та. — Да повернись ты к зеркалу.

Послушно оборачиваюсь, готовясь к самому худшему.

Нет! Это не я! Точно не я! То есть я, конечно, но словно из другой жизни.

Нет, я совсем не такая. Разве я похожа на эту высокую элегантную женщину с прекрасной осанкой и полной грудью?

Хотите — верьте, хотите — нет, но у меня красивые бедра в брюках из «Зары», неплохая талия (может, причина в том, что я похудела за последнее время?) и уверенная посадка головы. В сравнении с широким плотным ремешком часов запястья выглядят почти изящно. Благодаря каблукам как-то подобрался зад и расправились плечи. Брюки и джемпер сидят идеально. Могла ли я даже представить, что такое возможно? Черт, высокие каблуки словно скрадывают мой вес, и я выгляжу изящнее.

Я выгляжу… женственно.

Вздыхаю с облегчением.

— Я… не верю своим глазам. Это невозможно!

— Я так и знала, что ты это скажешь, — довольно усмехается Джанет. — Знала, что не поверишь своим глазам. Ты вообще никому и ничему не веришь, кроме своих дурацких комплексов.

Я не могу отвести от себя глаз. Джанет была совершенно права, я женственна и элегантна. Куда же все-таки подевался мой живот?

Невзирая на присутствие подруги, я задираю джемпер и смотрю на отражение своего живота. Нет, он не плоский, конечно, но уже явно не состоит из трех жирных складок, как раньше. Привычка мыться и одеваться, не глядя в зеркало, привела к тому, что я просто не заметила, как похудела! Даже задница уже не коровья… а скорее плотная и… почти привлекательная.

— Мне удалось похудеть, — шепчу я.

— И довольно сильно. Килограммов семь, не меньше! — уверенным тоном заявляет Джанет. — Ладно, снимай, тебя ждет еще целая гора обновок.

Через час я могу с уверенностью сказать, что мне нравится большинство вещей, которые подобрала моя подруга. Они только на диване кажутся скучными, а будучи надетыми, сразу оживают. Примерив несколько вещей бежевых оттенков (карамельного, горчичного, песочного), я нахожу, что все они неплохо сочетаются друг с другом, затем, осмелев, пробую черный и красный. Модели однотонные, с неяркой отделкой — ничего пестрого.

— Я подбирала исходя из типа твоей фигуры, — поясняет Джанет. — Конечно, кое-что пестрое тебе тоже подошло бы, и даже очень, но ты пока не умеешь носить яркие вещи.

— Это точно, — отвечаю я, поглаживая нежный кардиган приятного жемчужного цвета.

— Кстати, большинство вещей отлично дополняют друг друга. Я специально подбирала. Вот, примерь ту бордовую кожаную юбку.

— Но она до колен! — ужасаюсь я.

— А ты надень ее с теми сапожками.

— Что?! О нет! — Я натыкаюсь на укоризненный взгляд Джанет. — Хорошо, хорошо.

— И с черным кашемировым свитером. Где же он? — Она роется в куче одежды. — Ага, вот! Кстати, с белой блузкой тоже пойдет. Надо будет еще жилетку купить, в охотничьем стиле, кожаную. И желательно бордовую, к юбке, — мечтательно говорит моя подруга.

Мне все больше нравится примерять обновки. Это довольно весело! Вот уж не подозревала. Кстати, юбка с сапогами просто великолепна. Открытым остается лишь небольшой участок ног, буквально десять сантиметров, отчего этот участок выглядит очень соблазнительным. Честное слово!

Если бы Джанет брала деньги за консультации — и немалые, судя по ее талантам, — я бы не задумываясь оплатила ее услуги.

Теперь, когда я выгляжу так хорошо и элегантно, мне легко удастся найти себе агента и хорошую работу! Я могу войти в любую нужную мне контору, с чувством собственного достоинства устроиться на кожаном диване напротив работодателя и с блеском пройти собеседование.

Стоп! Нельзя позволять себе увлекаться! Все может оказаться не так просто. Но все равно я буду чувствовать себя гораздо увереннее после сегодняшнего.

— Я была права, — смеется Джанет. — Ты преобразилась не только внешне. Я вижу, ты поверила в себя. Будущее в твоих руках, и только ты знаешь, куда стремиться. Конечно, это всего лишь тряпки и штукатурка на лице — но что поделаешь, если в нашем мире встречают по одежке?

— Ты так помогла мне, Джанет. — Я с чувством обнимаю подругу. — Ты не представляешь, как много для меня сделала.

— Почему же, очень даже представляю. — Джанет встряхивает гривой волос.

— Тебе стоило пойти учиться на стилиста.

— Надеюсь, еще не поздно, — смеется она.

Я продолжаю мерить наряды, пока она переодевается. У Джанет запланирована встреча, а я все не могу остановиться. Для меня в новинку вертеться перед зеркалом. Я надеваю то одну вещь, то другую, пробую разные сочетания, дополняю наряды своими новыми недорогими аксессуарами и чувствую себя удивительно счастливой.

Сложив и развесив вещи в шкафу, я еще некоторое время любуюсь белой шелковой блузой, затем закрываю дверцы. Прохожу в гостиную и лезу в Интернет, где нахожу адреса и телефоны известных продюсерских домов. Я не собираюсь размениваться на мелкие конторы, нет! Только крупные фирмы!

Прежде чем отправить первое резюме, снова заглядываю в зеркало. Да, с таким элегантным, уверенным видом я смогу все!

С улыбкой на губах заполняю стандартную форму и отправляю почту.

Затем я приступаю к сценарию. Чувствую такое воодушевление, что текст так и изливается из меня. Я заканчиваю работу, когда пальцы уже сводит от усталости.

Я заткну за пояс Китти и Эли. И пусть Марк Суон предал меня в самый тяжелый момент моей жизни. Мне не нужна ничья помощь, я пробьюсь наверх своими силами и получу признание.

После этого я проверяю почту и начинаю обзванивать продюсерские дома. Наверняка они успели получить мое резюме.

Я уже готова выскочить из дома, когда телефон разражается душераздирающим звоном.

— Браун, — коротко говорю в трубку. Даже не знаю, как это получилось. Раньше я никогда не позволяла себе отвечать на звонки таким нахальным тоном.

— Анна? Это ты?

— Привет, Чарлз, — говорю в трубку и чуть погодя добавляю: — Дорогой.

Он смеется, я слышу радость в его голосе.

— Я просто хотел уточнить, не надумала ли ты пригласить еще кого-то.

— Пригласить? Куда?

— На вечеринку по случаю помолвки, — терпеливо поясняет Чарлз. — Она же состоится сегодня вечером. Надеюсь, ты не забыла об этом? Ванна настояла, чтобы событие происходило у нее дома, я не смог отказаться.

— А, конечно! — Черт, совсем из головы вылетело! — Я тут закрутилась и не сразу поняла, о чем ты.

— Так ты пригласишь кого-нибудь еще?

— Нет, все остается по-прежнему. Только Лили и Джанет.

— Кстати, ты так и не дала мне координаты твоего друга, мистера Суона.

И слава Богу!

— Не нужно его приглашать! — говорю поспешно. — Мы ведь больше не работаем вместе.

— О! — разочарованно восклицает Чарлз. — Но я уже его пригласил. Нашел телефон его агента и пригласил.

Я молчу.

— Ты недовольна?

— Нет, все в порядке. К тому же я уверена, что он не придет.

— Придет, даже не сомневайся. Он тотчас дал свое согласие.

Неужели?

— Хорошо. Буду рада вас познакомить. Во сколько собираемся?

— Вечеринка начинается в семь — семь тридцать. Но нам надо быть там раньше гостей. Это же наш праздник. Давай я заеду за тобой в половине седьмого?

— Знаешь, лучше я сразу приеду к Ванне. Договорились?

Я уже знаю, что надену: то зеленое платье, которое мы приобрели с Джанет во время нашего первого похода по магазинам. Я еще собиралась пойти в нем на первую вечеринку, но Джанет тогда посоветовала мне надеть синее.

Ну и плевать на Марка Суона! Пусть приходит! Я буду думать только о нас с Чарлзом. И о прекрасном зеленом платье.

Взглянув на часы, с ужасом обнаруживаю, что до первого собеседования осталось около двадцати минут. Второе состоится через полтора часа после первого. Завтра еще два собеседования, представляете? Я была очень удивлена, когда меня пригласили в несколько разных мест почти одновременно. Стоило мне связаться с одним из крупных агентств и упомянуть о работе с Марком Суоном, как меня начали рвать на части! Оказывается, мой опыт работы на съемочной площадке с известным режиссером весьма ценен.

Если меня возьмут на работу в хорошую контору, я смогу через агента смело рассылать свои сценарии по голливудским студиям. Интересно, сколько мне заплатят, если дело выгорит?

— Ладно, мне пора, — деловито сообщаю Чарлзу. — До вечера, милый.

Да, именно милый! И к черту Марка Суона. Он уже сыграл роль в моей судьбе, а унижаться я не намерена. Не намерена!

Я повторяю эту фразу, словно волшебную мантру, всю дорогу до Сохо, но добиваюсь лишь того, что в голове начинает крутиться имя Марк, словно мне больше не о чем думать.

Этот самоуверенный нахал считает, что я не смогу добиться своей цели и в результате брошу все и заделаюсь провинциальной женушкой провинциального миллионера! Ха! Как бы не так!

А ведь его даже, кажется, не расстроило то, что меня уволили. Нет, он воспринял эту новость равнодушно.

Должна сказать, это меня задело. Пожалуй, именно это и задело меня больше всего, а вовсе не неверие Суона в мои силы и упорство.

Может, оно и к лучшему? Пусть мысль о том, что Суону на меня наплевать, и горька, но подобное прозрение весьма полезно для моего не в меру разыгравшегося воображения. Ведь я выхожу замуж. Даже хорошо, что меня уволили, дав тем самым возможность начать все сначала и самостоятельно, а не под уютным крылышком известного режиссера.

Да, наверное, это к лучшему. Так будет проще выкинуть Суона из головы. А после сегодняшней встречи на вечеринке (если он вообще явится) можно будет со спокойной совестью считать, что наши пути больше не пересекутся.

Сердце болезненно сжимается при этой мысли.

Ах да, вот и агентство «Грифон»! Отлично, я на месте и даже не опоздала.

Расправив плечи и глубоко вдохнув, я вхожу в плавно разъехавшиеся двери. Здесь довольно неприятный вестибюль. Неприятный для тех, кто не уверен в себе. Здесь прохладно и все стены зеркальные, вдоль них расставлены коричневые кожаные диванчики и журнальные столики. Зеркал очень много, и каждое закреплено под определенным углом, с тем чтобы посетитель отражался в них многократно. Десятки моих двойников возникают по сторонам, но каждый из них выглядит вполне достойно. На них черные брюки с заниженной талией, темно-бордовая кофточка и туфли на каблуках — те самые, что всучила мне Джанет. На запястье часы на широком браслете, в руках небольшая сумочка (опять-таки из арсенала Джанет, взятая взаймы). Вид самый деловой, должна заметить.

На ресепшене сидит чернокожая девушка в черном платье. Поверхность конторки сделана из прозрачного, слегка дымчатого стекла, на ней несколько изящных телефонных аппаратов. Секретарша выглядит очень элегантно, но на сей раз и я не чувствую себя рядом с ней жалкой и уродливой.

— Добрый день, — наклоняюсь к ней. — Я Анна Браун, меня пригласили на собеседование. Мистер Пол Фаллон на месте?

Девушка сверяется со списком.

— Да, вас ожидают. Можете сразу заходить, по коридору налево, первый кабинет.

Вот это да! Я ожидала, что мне предложат подождать и продержат в вестибюле достаточно долго, чтобы выбить из меня излишнюю спесь, если таковая имеется, но ничего подобного не произошло. В таких местах это широко известная практика: тебе пытаются показать, что с твоим временем здесь никто считаться не будет.

— Спасибо. — Я киваю секретарше и направляюсь к указанной двери.

Что ж, все свидетельствует о том, что меня сочли достойной претенденткой на место. Возможно, мистер Фаллон уже слышал о том, что Марк Суон взялся за съемки комедии; и то, что я работала с ним в одной команде, произвело на него впечатление.

В коридоре я почему-то никак не могу найти первый кабинет, приходится прибегнуть к помощи долговязого парня, похожего на Джона Леннона. Парень указывает мне на шикарную дверь, обитую кожей, возле которой я вижу фонтанчик с водой и гигантскую пальму.

Стучу в дверь.

— Войдите.

Оказавшись в кабинете, невольно оглядываюсь. Обстановка футуристическая, со множеством хромированных и стеклянных деталей. На стене два постера — из «Бегущего по лезвию» и «Особого мнения».

— Анна Браун, пожалуйста, проходите, — тепло говорит мужчина, поднимаясь из-за стола, чтобы меня поприветствовать.

Мистер Фаллон выглядит так, словно всю жизнь провел на Манхэттене: черная водолазка с узким горлом, очки в тонкой металлической оправе, черные слаксы — явно безумно дорогие, но очень плохо сидящие. Ах да, еще золотой «Ролекс» — мистер Фаллон может позволить себе и это.

— Я так рад, что вы пришли, — разливается Фаллон.

— Я тоже рада нашей встрече, — вторю ему я. Несколько секунд мы улыбаемся друг другу улыбкой Чеширского кота, затем хозяин кабинета указывает мне на стул.

Черт, похоже, он действительно рад моему приходу. Эдак я получу работу еще до конца рабочего дня!

— Слышал, что вы работали над «Мамашей невесты», — с воодушевлением говорит Фаллон.

— Слухи распространяются быстро, — вздыхаю я, изображая неудовольствие.

— Да, Лондон ими просто кипит. Все только и говорят, что о новом проекте Марка Суона.

Черт, опять это ненавистное имя!

— Хм. — Я пожимаю плечами и вытягиваю ноги. — По правде говоря, Суону было трудно отказаться от «Мамаши невесты». Сценарий великолепен. Вы в курсе, что это я его нашла?

— Да? — Фаллон восхищен. — А все-таки как вам удалось привлечь Суона? Ведь он не работает над комедиями.

Какой пытливый взгляд. Похоже, собеседование уже началось!

— При встрече я предложила ему прочесть сценарий.

— Что, вот так просто? — не верит Фаллон. — У вас с ним какие-то… особые отношения?

— Совсем нет. Мы случайно столкнулись в магазине. Я даже не сразу узнала его. До этого я пыталась связаться с Марком Суоном через его агента, но тщетно…

— То есть, вы хотите сказать, что это была ваша первая встреча? Ну, например, вы не учились в одной школе, не посещали вместе курсы режиссуры?

— Я вообще не училась режиссуре.

— Значит, до этой встречи вы не были знакомы?

— Нет. — Это допрос начинает меня раздражать, хотя и приятно похвалиться связями. — Я уговорила Суона прочесть сценарий, дав ему хорошую рецензию. Кстати, он отлично отозвался и о моей собственной работе, ведь я тоже сценарист. — Я доверительно улыбаюсь Фаллону и лезу в сумочку за своим сценарием. — Марк считает, что мне хорошо дается жанр комедии. Взгляните, этот сценарий посвящен…

— Анна, — прерывает меня собеседник, — давайте выложим карты на стол. Я верю, что вы блестящий писатель, но мы не слишком заинтересованы в сценаристах. У нас целый штат писателей. Или вы написали что-то, чему заведомо суждено стать шедевром?

Похоже, он ждет, что я выложу ему сценарий «Подозрительных лиц»!

— Это отличная комедия, уверяю вас. Разве этого мало? Фаллон некоторое время смотрит на меня, затем цокает языком.

— Ваши ожидания, Анна, несколько наивны. Неужели вы сами этого не понимаете? Вам следовало бы заниматься тем, в чем вы уже преуспели, а не пробовать себя на новом поприще.

Я недоуменно гляжу на него. Он считает, что мне надо быть продюсером?

— Вам стоит воспользоваться своими отношениями с Марком Суоном, — поясняет Фаллон. — Вы же друзья, не так ли?

— Откуда вам это известно?

— Вас часто видели вместе. Наша компания восхищается работой Марка. Он очень талантлив. Вы с ним близки? Вы могли бы привлечь его к работе над вашим сценарием? — Он тычет наманикюренным ногтем в мое резюме.

Я вздыхаю.

— Марка нельзя привлечь. Он занимается лишь тем, чем хочет заниматься.

— Но ведь вы друзья, и довольно близкие, не так ли? Разве вы не можете повлиять на него? — настойчиво расспрашивает Фаллон. — Мы могли бы договориться с вами, если бы вы привлекли Суона, Анна.

— Но мой сценарий хорош и сам по себе, — хмурюсь я. — Вы могли бы сначала прочитать его.

— Уверен, Марк Суон превратил бы его в шедевр, но без него… это всего лишь стопка бумаги. — Он разводит руками. — Приятно было пообщаться, Анна Браун.

Я встаю и выхожу из кабинета, забыв даже попрощаться. Мои плечи расправлены, голова горделиво вскинута. Прежняя Анна непременно бы расплакалась, быть может, стала бы умолять дать ей шанс. Новая Анна просто немного расстроена и разочарована. И будь я проклята, если этот болван догадается об этом!

Что ж, меня ждет второе собеседование, где мне может повезти больше. Проклятый Фаллон, как он все повернул! И еще этот шлейф отношений с Суоном, что тянется за мной, словно ненужный хвост!

Пока я бреду по Сохо-сквер, меня посещает ужасная мысль. Ужасная до того, что мне становится дурно. Я присаживаюсь на скамейку под деревом и вытаскиваю мобильный. Господи, сделай так, чтобы моя догадка оказалась неверной.

— Добрый день, — говорю в трубку, набрав номер, — это Анна Браун. У меня назначено собеседование… да-да, на четыре часа. Могу я поговорить с Ричардом Хатерли?

Меня соединяют почти мгновенно.

— Анна, — выдыхает в трубку незнакомый мужской голос. — Надеюсь, вы звоните не для того, чтобы отменить нашу встречу?

— Пока не знаю, — уклончиво отвечаю я. — Я хотела бы убедиться, что верно поняла причину, по которой вы назначили мне встречу. Итак, речь пойдет о моем сценарии, верно?

— Именно так, — с готовностью говорят на том конце. — Мы заинтересованы в новых авторах и ищем таланты. Не могу дождаться, когда вы принесете сценарий.

Я облегченно выдыхаю:

— Уф! Мне вдруг показалось, что, возможно, я интересую вас только по причине моего знакомства с Марком Суоном.

Долгая пауза.

— Вы хотите сказать, что не знакомы с ним? В груди начинает щемить.

— Нет, мы знакомы, но… я с ним больше не работаю.

— Вы с ним… больше не работаете? Что значит «вы с ним больше не работаете»? Может, это он с вами не работает, Анна? — Теперь в голосе Ричарда Хатерли ледяная насмешка. Его тон напоминает мне тон Китти. — Как это понимать?

В глазах начинают мелькать красные мушки, меня захлестывает бешенство.

— Очень просто. Вам придется засунуть в задницу свои честолюбивые намерения бесплатно поиметь и хороший сценарий, и известного режиссера, который станет снимать по нему фильм! — Я нажимаю красную кнопку отбоя.

Итак, подведем итоги. Никто не собирался читать мой сценарий. Я просто наивная дура!

Раздраженно бросаю телефон в сумку и обвожу глазами площадь. Несколько пожилых женщин, устроившихся на соседней скамейке, неодобрительно смотрят на меня. Должно быть, они слышали, что я орала в трубку.

Я встаю и бреду вдоль улицы, бросая короткие взгляды на продюсерские студии, приватные клубы, звукозаписывающие компании и студии, которых так много в районе Сохо. Я прохожу мимо всего того, что, как я надеялась, должно было стать частью моего будущего.

Какой чудовищный проигрыш!

Знаете, о чем я мечтала, едва поступив в колледж? О да, меня одолевали честолюбивые надежды, что к тридцати я стану миллионером или на худой конец главой какой-нибудь крутой голливудской студии.

И вот мне уже тридцать два, и я безработный рецензент бездарных сценариев.

Засунув руку в сумку, я нащупываю папку со своим сценарием. Сколько надежд я на него возлагала! Но агентам плевать на мои таланты, а единственный человек, способный мне помочь, отвернулся от меня, едва я вылетела с работы. Он, и только он, был нужен всем этим агентам. Он, а не я со своей дурацкой комедией, будь она хоть триста раз талантливой и блестящей.

Я никому не интересна, даже в этих новых туфлях и шмотках, с элегантной прической и хорошо подкрашенными глазами… полными слез.

Я не должна плакать! Во-первых, это испортит макияж, а во-вторых, осталось совсем мало времени до встречи с Чарлзом. Нельзя, чтобы он тоже расстраивался вместе со мной вдень вечеринки.

И в-третьих, на вечеринку придет Марк Суон.

По телу проходит озноб. Я не позволю Суону увидеть меня в состоянии отчаяния. Если мне будет совсем плохо, я смогу выплакаться завтра.

Глава 12

У Ванны уже все украшено и готово к приему гостей. Я-то надеялась перекинуться с ней парой слов до приезда Чарлза, но, как видно, не судьба. Двор уже заставлен машинами, на деревьях и кустах развешаны фонарики, нанятая прислуга носит подносы с закусками и выпивкой.

Я торопливо поднимаюсь на крыльцо.

— Ванна? — зову подругу. — Где Ванна?

По коридору стремительно движется Руперт в сопровождении лающего Уинстона. Я отскакиваю в какой-то угол, чтобы собака не бросилась ко мне и не испортила макияж. Уинстон выскакивает на улицу, не заметив меня.

— Поднимайтесь наверх, — говорит мне Руперт. — Все гости там. — Он на секунду останавливается и озадаченно смотрит на меня. — А вы приглашены?

— Руперт, это же я, Анна, — лепечу я испуганно. Что у меня с лицом, если он меня не узнал?

— Анна? — Руперт округляет глаза и чешет затылок. Вид ошеломленный. Он подходит ближе, бесцеремонно меня разглядывает. — Анна! Это и в самом деле ты! Глазам не верю!

— Да что со мной такое? — с беспокойством спрашиваю его.

— Ты потрясающе выглядишь! Ты красавица! — От этих его слов по моей спине пробегают мурашки удовольствия. Меня еще никогда не называли красавицей чужие мужья. — Что ты с собой сделала? Пластическую операцию, как и хотела, что ли? У тебя и нос стал меньше!

— Я не делала никакой операции, Руперт.

— Но твой нос… в полтора раза меньше! — Он наклоняется и смотрит на меня с расстояния почти в десять сантиметров. — И правда, никакой операции. Удивительное преображение. И ты… похудела, что ли? Невероятно!

— Спасибо, Руперт, — с чувством говорю я. До сих пор мне не приходилось слышать от мужа Ванны комплиментов.

— Ну-ка покрутись, — велит он. — Отличный наряд! Тебе очень идет это платье. Шила на заказ? Прекрасно сидит. Тебе надо носить платья, Анна. Настоящие платья, а не те балахоны, в которые ты постоянно куталась.

— Приму это к сведению.

— Знаешь, — шепотом говорит Руперт, наклоняясь к самому моему уху, — раньше я был уверен, что ты скрытая лесбиянка, до того мужеподобно ты выглядела.

— Вот уж спасибо, — хмыкаю я, оглядываясь в поисках Чарлза, но его нигде не видно. — Пойду возьму шампанского, — нахожу я удобный повод покинуть Руперта и просачиваюсь мимо него по коридору.

По лестнице как раз спускается Ванна. Увидев меня, она замирает на ступеньках и глуповато приоткрывает рот.

— Анна? Господи, Анна! Как ты изменилась!

— Привет, подружка. — Я обнимаю ее, удовлетворенно улыбаясь.

— Что за удивительное превращение! — щебечет она, пожирая меня глазами. — Невероятно!

Неужели весь вечер меня будут разглядывать и ощупывать? Должна признаться, удовольствие от этого граничит с неудобством.

— Ты так похорошела!

— Значит, ты признаешь, что раньше я выглядела ужасно?

— Э-э… нет, я не это имела в виду. Просто тебя не узнать. Ты кажешься такой изящной. Скинула десяток кэгэ, как я понимаю?

— Не преувеличивай, — влезает невесть откуда взявшийся Руперт. — Не больше пяти!

Ванна посылает ему такой колючий взгляд, что он немедленно ретируется.

— До чего же он скуп на комплименты, — вздыхает моя подруга.

— Что ты! Просто пять минут назад он уже исчерпал сегодняшнюю норму. Представь себе, твой муж меня не узнал.

— Неудивительно. Кажется, ты даже сделала… — Она многозначительно смотрит на мой нос.

— Операцию? Нет.

— Тогда, значит, ботокс? Коллагеновые инъекции в губы? Я качаю головой.

— Тогда что же? — изумляется Ванна. — Где ты держала свою красоту все эти годы? Сейчас ты такая, какой я всегда тебя представляла. Ты стала самой собой, Анна. Ты что, нашла хорошего стилиста?

— Вроде того, — уклончиво отвечаю я, вспоминая советы Джанет.

— А, одна из твоих моделей! Брюнетка или блондинка?

— Брюнетка.

— Передай ей мою благодарность. Пусть даже я и не слишком высокого мнения о моделях.

— Они обе мои подруги, и обе приглашены. Постарайся не быть снобом.

— Я всегда — верх вежливости, — усмехается Ванна. — Даже с крайне неприятными мне людьми. Поверь, уж двух моделек я как-нибудь вынесу. Должна сказать, твоя Джанет постаралась на славу. Видимо, у девчонки большие способности. Почему бы ей не выучиться на стилиста?

— Она подумывает об этом.

— Вот и хорошо. До чего же все-таки она тебя изменила! Это верно. Меня будоражит мысль, как на перемену во мне отреагирует Чарлз. Пусть даже меня ожидал провал на собеседованиях, все же я многому научилась. Особенно уверенности в себе.

Интересно, а что подумает Суон, если, разумеется, придет? Он ни разу не видел меня ни в чем ином, кроме мешковатых футболок и грубых джинсов. Неплохо, что я буду во всеоружии, когда столкнусь с ним лицом к лицу.

— Чарлз, дорогой! — восклицает Ванна. — Анна, вон твой жених.

Я смущенно краснею, словно кто-то мог прочесть мои мысли. Чарлз стоит у входа, в руках у него два огромных букета роз.

— О, Чарлз! — Я устремляюсь к нему.

— Добрый вечер, леди, — кивает он мне и Ванне. Сегодня он в темном костюме и в туфлях на высоких каблуках, бородка аккуратно подстрижена. — Ванна, это тебе. — Он протягивает ей охапку белых и желтых роз. — Заранее извиняюсь, если кто-то из гостей намусорит в твоем уютном доме. — Анна, дорогая, этот букет для тебя. — Чарлз протягивает мне невероятно большой букет красных роз. — Я так благодарен тебе за то, что ты оказала мне честь стать моей женой.

— Да какая там честь! — смеюсь я, передавая букет домработнице Ванны, которая уносит цветы, чтобы поставить в воду.

— И все же спасибо за лучший подарок в моей жизни — за то, что ты готова отдать мне свою руку.

Я обнимаю его и подхватываю бокал с шампанским с подноса проходящего мимо официанта.

— Давай выйдем на крыльцо, чтобы приветствовать гостей, — предлагаю я Чарлзу.

Он улыбается и протягивает мне руку.

Какой галантный! Мне ни разу не пришлось усомниться в том, что он джентльмен.

— Как тебе мое новое платье? — спрашиваю его. — И мой макияж? Я очень тщательно готовилась к этому вечеру.

— О да, ты отлично выглядишь, — дежурно отвечает Чарлз, едва взглянув на меня.

Я пытаюсь убедить себя, что это ничего не значит. Просто мужчины не слишком внимательны к таким мелочам.

Марка Суона так и нет.

Вечеринка в разгаре. Ванна превзошла себя и в угощениях, и в украшении дома. Подают целых три вида шампанского, включая розовое, которое я очень люблю, пирожные от известного лондонского кондитера в крохотных бумажных коробочках, карпачо из говядины, всевозможные закуски. В саду играет струнный квартет, все залито светом фонарей, на наружных стенах дома развешены стеклянные канделябры со свечами. Прямо в саду накрыт огромных размеров стол с хрусткой скатертью и салфетками, хрусталь ловит отблески огней, и на всех гранях фужеров пляшут мириады искр. На больших плоских блюдах выложены цыплята табака, очень остро пахнущие, украшенные зеленью и свежими овощами. В малюсеньких пиалках всевозможные соусы, тут же черные и зеленые оливки, кубики сыра с плесенью и без, кусочки лосося, жаренного на гриле, грибы в винной заливке, спаржа в кляре, аккуратные ломтики ветчины и буженины.

Я сижу рядом с Чарлзом и хозяевами дома во главе стола, откуда прекрасно видно всех входящих. Гости поздравляют меня и моего жениха, трясут руку, обнимают и непрестанно хватают за пальцы, чтобы поохать над кольцом. Честно говоря, это квохтанье над размерами рубина начинает меня раздражать уже через пять минут. Наверное, я должна получать удовольствие от такого внимания к моей персоне и моему кольцу, но почему-то не получаю. И совершенно не чувствую себя счастливой, ни капельки. Даже не знаю, что со мной творится.

С некоторым опозданием заявляются Лили и Джанет, обе под руку с кавалерами — Генри и Эдвардом. Я замечаю, как манерно поведение Лили, к тому же она явно пытается капризничать. Джанет ведет с Генри вежливую беседу, тогда как Лили то и дело дергает ее Эда: тот приносит шампанское, кусочки дыни, салфетки — в отличие от Генри, которому, похоже, наплевать на выпендреж своей подружки. Лили очень нравится отдавать приказания приятелю Джанет, которая от этого вовсе не в восторге. Однако при взгляде на Генри Лили тает, и вид у нее становится подозрительно счастливым.

— Прости, дорогой, — говорю Чарлзу, осторожно потянув его за рукав, — я ненадолго отлучусь, хорошо? Хочу перекинуться парой слов с подругами.

— Конечно, малышка, — кивает Чарлз и вновь поворачивается к Руперту, рассказывающему ужасающе скучный анекдот.

«Малышка», представляете? Но ведь это все же лучше, чем «старушка»? Так что прогресс налицо.

— Всем привет.

— О, Анна, добрый вечер. Мои поздравления. — Генри тепло жмет мне руку.

— Чарлзу безумно повезло, — добавляет Эдди. Он окидывает меня одобрительным взглядом. — Ты очень красивая сегодня. Можно взглянуть на кольцо? Великолепный камень.

— Да-да, отличный, — подхватывает Джанет и, словно про себя, добавляет: — Но я была бы рада кольцу и с совсем крохотным камешком. Даже с хрусталиком.

Я подмигиваю ей.

— Да, я тоже не люблю большие камни, — соглашается Эд, целуя Джанет руку.

— Не сомневаюсь, что это так, — почти презрительно говорит Лили, окидывая насмешливым взглядом простой костюм Эдварда.

Ни сам Эд, ни Джанет не замечают ее сарказма.

— Но Чарлз предпочитает другую тактику, — смеется Эд, глядя на меня. — Он никогда не потратит тысячу там, где можно потратить целых десять. Любит шикарные жесты.

Лили завистливо вздыхает.

— Пошли пообщаемся с ним, — предлагает Генри. — Пусть девчонки посплетничают.

— Идем, — кивает Эдди. — Мы ненадолго.

— Мы надеемся. — И Лили одаривает обоих очаровательной улыбкой.

Генри чмокает Лили в щеку, и мужчины уходят. Едва они отдаляются на достаточное расстояние, Лили взрывается:

— Черт возьми, Анна! Вот это прием! Сколько же Чарлз выкинул ради этой вечеринки?

— Думаю, за все платила Ванна. Она бы не позволила Чарлзу взять на себя расходы, хотя он, я уверена, пытался.

— Конечно, пытался, — смеется Джанет. — Твой Чарлз так благороден! — Она многозначительно окидывает меня взглядом. — Отлично выглядишь. Горячая штучка! — И она делает какое-то раскованное движение в стиле хип-хоп.

— Ой, прекрати дергаться, Джанет! — раздраженно говорит Лили.

— А ты прекрати выпендриваться, — хмыкает Джанет, хотя слова подруги ее явно задели.

— Спасибо тебе, Джанет, — влезаю я, чтобы положить конец их препирательствам. — Без тебя я никогда не смогла бы так выглядеть.

— Надеюсь, жених упал к твоим ногам, едва увидев тебя? Он был потрясен?

— Э-э… точно! Он был потрясен! Он упал и валялся минут десять, пока бригада врачей не привела его в чувство.

— Так я и знала!

— Ладно, не будем обо мне. — Я решаю сменить тему. — Как у вас дела на личном фронте? Вы обе кажетесь влюбленными.

Джанет с улыбкой вздыхает.

— Я-то точно влюблена.

— Да, и об этом знает весь мир, — осуждающе хмурится Лили. — Если парень догадается, что ты в нем души не чаешь, он никогда не сделает тебе предложения. Даже такой, как Эдвард. Лично я ни за что не стала бы показывать парню свои чувства.

— Неужели это так заметно? — ужасается Джанет.

— Да ты липнешь к Эду как муха! Впрочем, если он тебя бросит, невелика будет потеря. Он слишком беден для тебя.

— Это не важно! — восклицаем мы с Джанет в один голос. Причем у Джанет так сверкают глаза, словно она вот-вот вцепится Лили в волосы. Никогда не видела ее такой! Робкая, добродушная Джанет готова грудью встать на защиту своей любви.

— Лучше расскажи о Генри, — предлагаю я Лили, закрывая тему.

— У нас все в порядке. — Она пожимает плечами, словно это само собой разумеется.

— Похоже, ты всерьез на него запала.

— Я не западаю на мужиков. Это они на меня западают.

— Но ты должна признать, что он хорош собой. Лили усмехается:

— Да, он великолепен!

— С ним интересно?

— Мне нравится. Правда, он несколько надменен, но это мелочь. Конечно, он не станет бросаться ко мне по первому зову, как Эдвард, чтобы принести шампанского или подать салфетку. А если уж бросится, то не перепутает шампанское с виски. — Презрительный взгляд в сторону Джанет.

— Да кто вообще захочет тебе что-то приносить или подавать, если у тебя семь пятниц на неделе? — откликается Джанет. — То ты хочешь шампанского, то водки, а когда тебе принесли и то и другое, ты возжелала виски. А понюхав виски, ты скривилась и велела подать тебе ликер.

— Женщина имеет полное право передумать, — назидательно говорит Лили.

— Мой Эдвард — настоящий джентльмен, — заявляет Джанет. — Даже твои капризы не вывели его из себя. Он все-таки принес тебе ликер.

— Ладно, проехали, — хмыкает Лили. — Отменная вечеринка! Тебе так повезло. — В голосе неприкрытая зависть.

— Да, я знаю, мне очень-очень повезло. — Еле слышно вздыхаю.

Как жаль, что я не могу смотреть с таким слепым обожанием на Чарлза, с каким Джанет смотрит на Эда! Честное слово, впору позавидовать!

Я должна остановиться! Нельзя позволять себе сожалений! Чарлз очень добр и великодушен, он окружит меня вниманием и заботой, к тому же обеспечит материально. Неужели я буду, как дура, ждать взаимной прекрасной любви до самой старости, которая, как все гадости, подкрадывается незаметно?

Просто я знаю, что похорошела и что мне идет новый наряд. И мне, конечно, обидно, что жених совершенно не обратил на это внимания.

Чарлз замечает устремленный на него взгляд и машет мне рукой. Я машу в ответ.

— Это любовь, — усмехается Лили. — Я же говорила тебе, Анна, что любить богатого мужчину легче, чем бедного. Рада, что ты приняла верное решение.

— Еще раз повторяю, дело не в деньгах.

— Да-да, в их количестве. Да не волнуйся ты, Чарлз никогда не догадается о твоих меркантильных соображениях.

Я уже готова сказать в ответ гадость, когда замечаю его. Он стоит в дверях на кухню и разглядывает гостей. В его руке коробка с бантом. Взгляд перебегает из стороны в сторону, словно он кого-то ищет. Меня?

— Я пойду пообщаюсь с гостями, — торопливо говорю подругам. — Тем более что ваши ухажеры возвращаются.

Отвлекшись на Эда и Генри, Лили и Джанет не видят, куда я так напряженно смотрю. Делаю глубокий вдох и направляюсь к Суону, гравий отчетливо похрустывает под каблуками.

Он все-таки пришел. Пусть на три часа позже, но пришел.

Суон продолжает вглядываться в мелькающих вокруг него людей, и я вижу, что ему не по себе. Расправив плечи и тряхнув волосами, подхожу ближе. Рюши из тонкого кружева, которыми отделано мое платье, чуть заметно колышутся, тяжелая юбка драпирует ноги. Я знаю, что в моем наряде есть что-то старинное и что он мне идет. Макияж я оставила тот же, что был днем, только слегка освежила. За мной стелется чуть заметный шлейф новых духов, в руках сумочка из шелка.

Впрочем, заметит ли изменения Суон? Ведь Чарлз не заметил.

Я подхожу чуть сбоку, так что Суон меня не замечает, и, прежде чем заговорить, несколько мгновений разглядываю его. Я решаю просто поприветствовать его, принять поздравления и подарок и тотчас ретироваться. После этого вечера нам не грозит больше встречаться, так что лучше поставить точку прямо сейчас.

— Здравствуй, Марк, — мягко говорю я. — Рада, что ты пришел. Черт, у меня даже голос изменился под стать новому образу! — Анна, — только и произносит он. Глаза пробегают по мне сверху вниз и обратно, ладони стискивают подарок, словно хотят его раздавить. — Анна…

— Да, именно так меня и зовут, — смеюсь я, хотя этот смех дается мне с трудом. Напряжение Суона очень заразительно.

— Ты… неподражаема.

Очень хочется расплыться в довольной улыбке, но я позволяю губам лишь слегка дрогнуть.

Он и сам божественно хорош сегодня. Я впервые вижу на нем костюм — судя по всему, это редкий случай. Ткань темно-темно-серая, под пиджаком светло-голубая сорочка. Надо ли добавлять, что костюм сидит великолепно, словно в рекламе.

— Спасибо, Марк. — Я киваю и ловлю наше отражение в стекле двери. Как бы высока я ни была, Суон все равно выглядит рядом со мной огромным и мощным.

— Это тебе, — словно опомнившись, говорит он и протягивает мне коробку.

— О, не стоило беспокоиться! — говорю нейтральным тоном. Так и хочется добавить «мне ничего от тебя не нужно, особенно подарков».

— Похоже, тебе совсем не любопытно, что внутри, — сухо констатирует Суон. — Но все же позволь тебя просветить. Это ноутбук «Сони Вайо».

— Довольно мощная модель, если не ошибаюсь. Он кивает.

— Ты сможешь работать над сценарием где пожелаешь. Можешь прямо с утра приступить к работе над ошибками.

— С чего ты взял, что в моем сценарии есть ошибки?

— А с чего ты взяла, что их там нет? — в тон мне спрашивает Суон. — Любой сценарий требует доработки.

Несколько секунд мы молчим.

— Что ж, спасибо за подарок, — равнодушно говорю я. — Хотя совершенно не стоило — он слишком дорогой.

Суон наклоняет голову, прищуривает глаза.

— У меня достаточно денег. Как, впрочем, теперь и у тебя.

— У меня нет ни фунта. Если ты не забыл, меня только что уволили.

Вместо ответа Суон обводит выразительным взглядом стол и гостей. Все здесь так и кричит о богатстве.

— Это дом моей подруги. А если ты о Чарлзе… да, он более чем обеспечен, но это не мои деньги и моими никогда не станут.

Суон ухмыляется:

— Все жены так говорят. И только развод может показать, насколько они были искренни.

О Боже!

В его взгляде явная насмешка, поза почти нахальная (да-да, он даже руки сложил на груди!), дерзкая. Он снова ведет себя как самоуверенный сноб, который знает все на свете. Мне сразу вспоминается сегодняшнее собеседование и просьба привлечь Марка Суона к съемкам любого (любого!) фильма. В памяти всплывает подобострастный взгляд Фрэнка Джалло, который тот бросил на Суона, выходя из его кабинета.

Суон, Суон, всем нужен только Суон!

— Ты заявляешь это, основываясь на личном опыте? — зло спрашиваю я, борясь с желанием надавать ему пощечин. — Полон ненависти, потому что самому пришлось платить крупные отступные?

— Вовсе нет, — спокойно отвечает он, хотя в глазах зажглись недобрые огоньки. — Я был счастлив отдать Марианн все, что она попросила. Честно говоря, я дал ей больше, чем она просила.

— О, так ты, оказывается, мистер Совершенство! Но это объяснимо: скупость по отношению к бывшим женам осуждается прессой. Это так вредит имиджу! — Мы сверлим друг друга взглядами. — Может, тебе кажется дикой такая идея, но я хочу сама зарабатывать деньги.

— Разумеется, — снисходительно говорит Суон. На лице усмешка.

— Знаешь что, — не выдерживаю я. — Забери тогда обратно свой подарок. — Я пихаю ему в руки коробку. — Зачем ноутбук лентяйке, которая собирается транжирить денежки мужа? Подозреваю, что и подарен он не от чистого сердца.

— Не можешь простить мне того, что я не стал носиться с твоим сценарием по всемогущим друзьям?

— Да ты вообще ни черта не знаешь обо мне! Ты не знаешь, что творится в моей жизни! — кричу я зло. — Лучше бы мне вообще никогда не работать с тобой. Теперь всякий работодатель мечтает заполучить вместе со мной тебя, ненаглядного! Я никогда не найду себе агента. У меня нет ни работы, ни денег, и теперь я в еще худшем положении, чем до нашей встречи. На меня смотрят как на твой придаток, а не как на самостоятельного человека! А ты даже не захотел помочь!

Суон смотрит на меня очень долго.

— Ты должна собраться, Анна, если хочешь чего-то добиться. Ты бросаешь мне в лицо обвинения, но это просто жалкие отговорки для лентяйки, как ты сама себя назвала.

— Отговорки? — Что-то обрывается внутри меня. Хочется заорать или что-нибудь разбить.

Да как он смеет?!

Ярость накрывает меня жаркой волной. Не контролируя себя, я поднимаю руку, чтобы дать Суону пощечину. Его рука перехватывает мою со скоростью атакующей кобры. Мою ладонь словно останавливает силовое поле.

— Глупо переходить к физическому воздействию, — мягко говорит Суон, глядя на меня…

…мы стоим очень близко друг к другу, моя грудь почти касается его груди, и от этого начинают больно ныть соски; нахальный рот, всего несколько секунд назад изгибавшийся в насмешке, плотно сжат, голова наклонена вперед, к моей голове.

Мои губы чуть заметно приоткрываются помимо моей воли, сердце начинает стучать не только в груди, но и в висках, и, кажется, даже в глазах. Мы не отрываем взгляда друг от друга.

— Не смотри на меня так, — с трудом выдавливаю я.

— А если мне хочется? — хрипло спрашивает Суон. После этих слов у меня едва не подгибаются ноги. Такое ощущение, что я вот-вот упаду в обморок, и единственная нить, связывающая меня с реальностью, это его глаза и сексуальный рот.

Неужели он думает о том же, о чем и я? Нет, не может быть!

— Дорогая!

Покачнувшись, быстро отступаю, выдернув руку из тисков.

— Чарлз! Ты испугал меня.

— Прости, детка, я просто соскучился. — Чарлз виновато смотрит на Суона. — Дело в том, что приходится уделять внимание гостям, — поясняет он. — К сожалению, это неизбежно.

— Чарлз, это Марк Суон, — сурово говорю я. — Мой бывший… коллега. Марк, это Чарлз Доусон, мой будущий муж.

— Поздравляю, — нейтральным тоном обращается Суон к Чарлзу. Его взгляд словно впитывает в себя и лысину Чарлза, и его невысокий рост, и каблуки.

Чарлз тоже рассматривает режиссера довольно пытливо.

— Благодарю за поздравления. Наверняка вы были очень расстроены увольнением Анны, ведь работать с ней, уверен, удовольствие?

Милый добрый Чарлз! Он снова хочет защитить меня, угадав, что между мной и Суоном произошла перепалка. Он осторожно обнимает меня за талию своей хрупкой рукой.

— Я считаю, что Анна способна на большее, — вежливо замечает Суон. — Вы давно знакомы?

Чарлз улыбается, с нежностью глядя на меня.

— Нет, наш роман был очень стремительным. Правда, дорогая?

— Да, — соглашаюсь я, чувствуя себя жалкой.

— Какие-то пару месяцев, — уточняет Чарлз.

— Приятно сознавать, что и в наши дни страсть заставляет людей совершать безумства. Вам очень повезло, Чарлз, — говорит Суон, глядя мне в глаза, отчего мне хочется поежиться.

Не будь дурой! Это же не какой-нибудь замухрышка Брайан! Это Марк Суон, который может заполучить любую. Ты просто напридумывала себе лишнего.

— Да, мне очень повезло, — соглашается Чарлз, с обожанием глядя на меня. Мне приходится улыбнуться в ответ. — Анна просто создана для меня. Ты согласна, дорогая?

Они оба смотрят на меня с ожиданием, словно мой ответ что-то решает.

— Да, милый. Конечно, согласна. Пауза.

— Э-э… и ты создан для меня, дорогой, — добавляю я, понимая, что от меня ждали большего.

Чарлз вздыхает с облегчением, словно он чувствовал мою нерешительность.

— Что ж, приятно было познакомиться, Чарлз, — оживает Суон. — Мне уже пора, так что прошу меня извинить. Чарлз, вам очень, очень повезло.

И он быстро выходит через кухню, даже не оглянувшись. Чарлз прижимает меня к себе.

— Вечеринка в разгаре, дорогая. Давай сделаем круг по саду, пообщаемся с гостями.

Боже! Только не сейчас!

— Конечно, Чарли, — слабо улыбаюсь в ответ. — Никаких возражений.

Уже после вечеринки мы сидим с Чарлзом на кровати. Его худая рука обнимает меня за талию.

— По-моему, все прошло гладко, а ты как считаешь? — спрашивает он меня. — Пришли все, кого мы приглашали, а это хороший знак. Приятно было слышать столько добрых пожеланий, правда? Ванна так постаралась, устроила все по высшему разряду. Знаешь… — Он едва заметно краснеет. — Руперт сказал, что мы отлично подходим друг другу. Мне было приятно. А твои соседки, кажется, поладили с Эдом и Генри. Здорово, что они познакомились в моем доме! — с гордостью говорит он. — «Чарлз Доусон — известный сводник». — Он смеется. Я натянуто улыбаюсь.

— Да, все было роскошно.

— Пора приступать к подготовке свадебного торжества.

— Я знаю, но, как я и говорила, в связи с поиском работы мне придется много бегать по агентствам и конторам. Боюсь, я буду очень занята.

— Выдели для меня завтрашнее утро, — умоляюще произносит Чарлз. — Я хочу поделиться с тобой своими задумками. Прошу тебя, всего одно утро! Если тебе понравится, я все устрою сам, клянусь. Ванна поможет мне, она обещала.

— Даже не знаю…

— Понимаешь, я уже продумал кое-какие детали. Прикинул меню, подобрал цветовое решение…

Как можно отказать человеку, который смотрит на тебя такими щенячьими глазами?

— Хорошо. Сгораю от любопытства. — Я пытаюсь вложить в свои слова хоть какой-то энтузиазм.

На следующее утро мы оба встаем рано, когда часы с маятником только начинают бить семь. Торопливо завтракаем прямо в кухне тостами с ветчиной и кофе, затем Чарлз принимает душ и отвозит меня домой, чтобы я могла переодеться.

— Ты ведь недолго? — уточняет он. — Не хотелось бы попасть в пробку.

— Я постараюсь управиться как можно быстрее, обещаю. Только душ и все.

Дома мы застаем Лили. Она свернулась на диване, словно большая светлая кошка. Завидев Чарлза, она тотчас грациозно потягивается и встряхивает волосами.

— Привет обоим, — мурлычет она. — Рано, пташки, проснулись. Небось всю ночь прыгали в постели? Анна, я ревную!

Еще бы! И дело отнюдь не в постели.

— Присаживайся, Чарлз, — предлагает Лили, похлопав ладонью по дивану рядом с собой. — Дай Анне возможность переодеться.

У Чарлза затравленный вид, но спасать его я считаю нелепым.

— Я мигом, — заявляю я специально для Лили, чтобы не расслаблялась. — Не точи о Чарлза свои коготки.

— И не собиралась! — Она жеманно потягивается. — Чарлз, расскажи мне о Генри. Его семья ведь богата?

— О да, — подтверждает Чарлз. Вижу, что Лили навострила уши. — Генриетта и Фред Марш просто купаются в деньгах, но это совершенно не испортило Генри, можешь мне поверить.

— О, я верю и совершенно не беспокоюсь на этот счет!

Я хватаю полотенце и сменную одежду, стремясь быстрее залезть под душ и не слышать этих пошлых расспросов. Иногда мне становится жаль Лили. Даже такие дурочки, как она, однажды взрослеют и понимают, что не все в жизни решают деньги. Лишь бы к этому моменту не наделать непоправимых ошибок А может, ее счастье, если она так и не прозреет?

Я быстро намыливаюсь и принимаюсь изо всех сил растирать тело мочалкой. Мне неприятно вспоминать вчерашний вечер и хочется поскорее смыть впечатления, связанные с нашей стычкой с Суоном.

Обтеревшись, лишь слегка подсушиваю волосы, предоставляя им возможность лечь так, как они пожелают. Я выбрала новый костюм из числа одобренных Джанет. Это красная юбка, чуть расширяющаяся книзу, кремовый джемпер с короткими рукавами и широкой красной вертикальной полосой от ключицы, светло-бежевые туфли на низких каблуках и бежевая замшевая сумка. Бросив придирчивый взгляд в зеркало, остаюсь весьма довольной собой.

— О-ля-ля! — восклицаю я, появившись в гостиной и картинно подняв руки. Я даже готова перебороть свое обычное смущение и покрутиться в новом наряде перед Чарлзом, если он меня попросит.

— А, ты готова! — обрадованно говорит он, бросив на меня лишь беглый взгляд. — Тогда пошли. — Взглянув на часы, он кивает на дверь.

Только и всего…

Когда в поле зрения оказывается забор, окружающий Честер-Хаус, я облегченно вздыхаю. Во-первых, мне хочется размять ноги, а во-вторых, я ужасно устала от болтовни Чарлза.

Всю дорогу он только и делал, что вспоминал подробности вчерашней вечеринки или начинал мечтать о грядущей свадьбе. Список приглашенных, торжественная музыка, украшения, меню… Конечно, по мере сил я старалась вносить и свою лепту, поддакивая в нужных местах или качая головой. Хорошо, что на мне темные очки — Чарлз был бы очень удивлен, узнав, что я смотрю вовсе не на него, хотя голова и повернута в его сторону. На самом деле мне куда больше по душе пейзажи предместий Лондона, чем обсуждение свадебного торжества.

Что ж, болтовня Чарлза по крайней мере отвлекает от мыслей о Суоне.

Наш разговор постоянно вертится у меня в голове, всплывая яркими картинками в самые неподходящие моменты Вот его рука перехватывает мою ладонь. Вот сильный подбородок и плотно сжатые губы А как он смотрел на меня! Настойчиво, со злостью, почти с бешенством. Совсем не так, как смотрит на меня Чарлз.

Если Суон хотел сказать мне что-то личное, то почему не сделал этого? Или я все придумала от одиночества? Ведь если бы он хотел объясниться, если бы чувствовал ко мне хоть что-то, то давно нашел бы возможность поговорить. Значит, это лишь игра моего воображения?

Нет-нет, нужно побыстрее забыть о нем, окунувшись с головой в предстоящие хлопоты со свадьбой и поиском работы. Я почти с нежностью гляжу на Чарлза, который как раз паркует машину. Я должна думать о своем женихе, потому что именно с ним будет связано мое будущее.

— Вот мы и на месте, — бодро говорит Чарлз. Я задумчиво разглядываю крепкий фасад Честер-Хауса, мощные ступени, витражи на окнах. Ведь я всегда мечтала поселиться именно в таком доме, когда стану богатым продюсером и владельцем собственной студии. Что ж, можно сказать, что я вытянула счастливый билет, причем дважды. У меня будет роскошный дом и заботливый муж.

— Этот дом просто создан для приемов и балов, — с гордостью говорит Чарлз. — Не так ли, Анна?

— О да, так и есть. — Я улыбаюсь. — Он великолепен.

Мы перекусываем на кухне. Миссис Мильхен, кухарка Чарлза, подает нам чудесные заварные пирожные со взбитыми сливками. Чарлз уплетает целых шесть штук, тогда как я ограничиваюсь одним. Не нарушать же диету ради взбитых сливок? Должна признать, что здоровое питание — штука, которая быстро входит в привычку. Я научилась гордиться своими успехами.

— Я очень рада познакомиться с вами, мисс Анна, — говорит кухарка. Улыбаясь мне, она ставит на стол поднос с горячим чаем и молочником. — Я всегда желала мистеру Чарлзу найти хорошую невесту. Он не обманул моих ожиданий.

— Зовите меня просто Анной, — предлагаю я смущенно.

— Хорошо, мисс.

— Миссис Мильхен — лучшая кухарка в округе. Да и в столице едва ли найдешь ей равных. — Чарлз искренне улыбается.

— Да уж, вот только приезжаете вы ненадолго. Мне и кормить-то здесь некого, мистер Чарлз.

В дверях кухни маячит дворецкий — я вижу, что он очень стар. Судя по выражению его лица, он тоже рад нашему с Чарлзом появлению. Похоже, прислуга любит своего хозяина.

Все-таки мне очень повезло с женихом! Теперь я понимаю, почему он вел себя так грубо в день нашей первой встречи. При своем мягком характере он обязан был скрываться за маской хамства. Женщины столько раз обманывали его…

А я? Разве я не обманываю Чарлза, скрывая от него то, что увлечена другим?

Стоит мне только подумать об этом, как Чарлз посылает мне нежную улыбку. В глазах его столько немого обожания, что у меня сжимается сердце.

Соберись, Анна!

— Давай пройдем в синюю гостиную, — предлагает Чарлз, не подозревая о том, какой разброд творится у меня в душе.

— В синюю гостиную? А что, есть еще и зеленая, и желтая? Чарлз смеется.

— Желтой нет. А вот зеленая есть. И красная тоже. В общем, здесь три гостиные и две приемные.

— Ого!

— Еще три столовые. Маленькая, большая и для чаепитий. — Угу.

— И музыкальная комната.

— Все ясно.

— Кстати, если ты любишь читать, тут есть огромная библиотека с классикой. А еще два кабинета. Хочешь взглянуть?

— Нет-нет! — Я торопливо мотаю головой. — Давай сразу приступим к обсуждению торжества. Не могу дождаться, когда ты введешь меня в курс дела, — почти искренне говорю я, потому что хочу поскорее со всем этим покончить.

— Хорошо, — обрадованно соглашается Чарлз. — Тогда идем в синюю гостиную. У меня там наброски и записи.

Гостиная и правда синяя. Она отделана синим и бежевым всех оттенков, на полу персидский сине-белый ковер, посредине стоит старинный кофейный столик из темного дуба, на нем и рядом с ним разбросаны какие-то листочки, рулоны ватмана и пестрые лоскутки тканей — по-видимому, образцы. На круглой софе чуть сбоку разложено не менее десятка разных книг и пособий, а также несколько стопок журналов с подвенечными платьями и свадебными украшениями.

— Чарлз! Ты взялся за дело всерьез! — изумляюсь я. — Вот это называется деловой подход!

— И это лишь начало, — обнадеживает меня Чарлз. — Предлагаю начать с меню. Или тебя больше интересует оформление? Какого цвета ты хотела бы тент? Можно заказать беседку, увитую цветами и лентами. Вот взгляни!

Чарлз увлекает меня к столику и тычет пальцем в разноцветные картинки с различными тентами и беседками. Большая часть из них белоснежная, отороченная искусственными или живыми цветами и шелковыми бантами. Есть и такие, что расшиты вручную. Представляю, сколько за них просят!

Чарлз придвигает для меня глубокое кресло, а сам устраивается на стуле. Поначалу я чувствую смущение и неловкость, но уже через минут десять полностью окунаюсь в предсвадебную лихорадку.

Это просто сказка! Чарлз предлагает мне все, о чем я только могла мечтать! По каталогам, оказывается, можно выбрать даже карету и масть лошадей! У меня голова идет кругом от списка марок вин, сортов лилий, развлекательных номеров (включая факиров, танцовщиц и клоунов). Мне предлагается выбрать между диджеем и живым музыкальным выступлением, струнным и духовым оркестрами. Наконец я соглашаюсь просмотреть и каталог свадебных платьев с диадемами, венками, перчатками и прочими аксессуарами. У меня захватывает дух!

Господи, да у меня будет свадьба не хуже, чем у принца Чарлза и леди Дианы! Не хуже, чем у Мадонны с Гаем Ричи. Я счастливица!

Через два часа я чувствую себя такой измученной, будто бежала кросс.

— Думаю, мне пора, — виновато говорю Чарлзу.

— Останься на ленч, — просит он.

Миссис Мильхен потчует нас своими деликатесами, от большинства из которых почти невозможно отказаться. И как мне это удается?

— Я могу подбросить тебя до дома, дорогая, — предлагает Чарлз в тысячный раз. — Ты уверена, что доберешься сама?

— Да, милый. Мне… хочется прокатиться на поезде. Здесь чудесные окрестности. — Приходится соврать, чтобы поскорее от него отделаться. Мне тяжело выносить его полный обожания взгляд. — А ты можешь заниматься выбором меню для свадьбы. Мне названия большинства блюд ни о чем не говорят.

— Хорошо. Еще столько мелочей предстоит продумать!

— Это точно.

— Позвони, когда освободишься, ладно?

— Договорились.

Целую его в щеку и быстро выхожу наружу. Мне нужен воздух. Много свежего воздуха.

Мне необходима передышка. Я должна подумать.

На вокзале я покупаю несколько журналов — «Космо», «Кам-пани» и «Хит». Я должна быть в курсе модных тенденций!

Господи, что со мной творится! Проклятый Марк Суон!

При воспоминании о вчерашнем разговоре начинает пульсировать запястье, за которое он меня схватил. Как он смотрел на меня в этот момент! Господи, почему он не поцеловал меня? Ведь я была готова к тому, чтобы целоваться с другим в доме своего жениха. Я жаждала этого!

Я вспоминаю последовательно каждую нашу встречу. Наш забавный диалог в магазине, мою отповедь насчет курения…

Звонок Суона в офис Китти…

Моя рука в его руке, в том баре, где мы были почти одни… Вчерашняя вечеринка, огонь в его глазах, слабость во всем моем теле…

Почему? Почему он не поцеловал меня?

— Влюбленную женщину видно издалека! — Что?

Очнувшись, замечаю стоящую на перроне пожилую леди. На ее лице понимающая улыбка. Двое молодых парней у стены начинают хихикать.

— Простите, я задумалась, — бормочу я, краснея. Быстро покупаю билет и вскакиваю в подошедший поезд. Как все запуталось! Я влюблена в Марка Суона! Сказать кому — не поверят. Это все равно что сказать где-нибудь к случаю: «А, Бэкхем! Знаю, знаю, я влюблена в него. И кстати, рассчитываю на взаимность».

Какими глазами вы посмотрите на осмелившуюся произнести такие слова? Вот-вот!

Я должна его снова увидеть! Между нами осталась какая-то недосказанность. Мне необходимо признаться ему во всем.

При мысли об этом я чувствую внезапную дрожь, словно подумала о чем-то запретном, но сладком.

Бедный, бедный Чарлз! Я не должна выходить за него! Это нечестно, это гадко и некрасиво! Конечно, он и не ждет от меня любви, мы все обговорили в самом начале, но выходить замуж, мечтая о другом человеке, — это подлость.

Нужно все объяснить Чарлзу, необходимо.

Мне хочется плакать.

Я должна покончить с этим. Сегодня же! Я не могу выйти замуж за Чарлза, потому что люблю Суона. Если я выйду за нелюбимого, то никогда не буду счастлива, а моя тоска постепенно передастся и Чарлзу. Конечно, он решил стать моим мужем из чисто практических соображений, и это должно облегчить мне момент признания, но все равно — обижать столь доброго и ранимого человека тяжело.

Права ли я? История знает тысячи примеров, когда брак по расчету становился крепким, счастливым союзом. Может, и у меня получится?

Наверное, я сошла с ума. Но я привыкла жить эмоциями, и для меня недопустим трезвый расчет. Как я вообще могла принять предложение Чарлза, если он с каждым днем все больше тяготит меня? И совсем не потому, что чем-то плох, а лишь потому, что нелюбим.

Я люблю другого. Я люблю Марка Суона. Я хочу быть с ним, и только с ним!

Выскочив на своей станции, бросаюсь чуть ли не под колеса такси. Хлопнув дверцей, называю адрес офиса Суона. Конечно, я была там всего один раз, но прекрасно запомнила и улицу, и дом. Голова гудит, сердце колотится часто-часто, глазами я неотрывно сверлю впереди идущие машины, словно надеясь, что это заставит их двигаться быстрее.

В такси я раз двести погляделась в зеркало и поправила макияж, пока таксист не начал странно на меня посматривать. Наверное, у меня совершенно безумный взгляд!

Я не знаю, что скажу Марку. Я вообще не знаю, с чего начать и как себя вести. Вбежать и броситься на шею? Начать издалека, предоставив ему шанс догадаться самому? Просто выложить все как на духу?

Какая разница! В любом случае я иду на огромный риск, приехав к нему в офис, где мне совсем не место.

Я выскакиваю из такси, даже не закрыв за собой дверцу, и вприпрыжку поднимаюсь по ступеням офиса Марка. Охранник на входе пытается что-то спросить, но я останавливаю его властным взглядом.

— Анна Браун, задействована в съемках «Мамаши невесты», — бросаю ему. — Мне нужно переговорить с Марком.

— Вам назначено? — настойчиво спрашивает охранник.

— Нет. То есть да, — поправляюсь я торопливо, заметив, как меняется его лицо при слове «нет». — Марк просил меня зайти в удобное для меня время.

При этом я тереблю пальцами ремешок сумки, чтобы не начать нервно подпрыгивать на месте. Волнение нарастает с каждой секундой.

— Подождите минуту, — строго кивает охранник, снимая трубку внутреннего телефона и не спуская с меня глаз. После нескольких фраз в трубке он доброжелательно улыбается. — Мишель сказала, что вы можете подняться.

Я почти бегом преодолеваю расстояние до лифта, буквально влетаю в кабину и давлю на нужную кнопку. Дыхание сбивается, сердце уже даже не стучит, а судорожно подергивается в груди.

Нужно успокоиться. Наверняка здесь полно народу. Хотя бы та же Мишель. Она не должна видеть меня в таком возбуждении. Небось ей-то несвойственны подобные порывы!

Двери лифта неторопливо разъезжаются в стороны. Прямо по курсу я вижу Мишель за роскошным столом с блестящей полированной крышкой. На ней черное платье без рукавов, простое, но убийственно элегантное.

— Анна, — холодно говорит она. — Не ожидала тебя увидеть. Ты сказала охраннику, что задействована в съемках. Тебя что, восстановили в прежней должности?

— А, ты про это! Это был предлог, чтобы миновать охрану.

— Да? И зачем тебе это понадобилось? — требовательно спрашивает Мишель, нахмурившись.

— Мне нужно поговорить с Марком. — Мои щеки пылают. — Мне… очень надо!

Мишель внимательно смотрит на меня.

— И о чем же тебе нужно с ним поговорить? Это деловая беседа?

— Нет, уж точно не деловая, — почти весело говорю я. — Я должна сказать ему нечто крайне важное и очень личное. Он у себя?

Мишель прищуривается, губы ее сжимаются в тонкую линию.

— Нет, но скоро будет. Хочешь подождать?

— Э… да. Спасибо. — Я присаживаюсь и беру со столика первый попавшийся журнал.

Мишель несколько минуть шуршит бумагами, затем замирает, глядя на меня. Я поднимаю голову и вижу интерес в ее глазах.

— Твой разговор… — начинает она, — он о чем? О твоей личной жизни?

Я улыбаюсь, желая расположить ее к себе.

— Да, пожалуй. То есть именно так, о личной жизни.

— Это так мило, — начинает щебетать Мишель, разглядывая свои безупречные ногти. — Марк испытывает живейший интерес к твоей судьбе. Он будет рад услышать, что ты устроила свою жизнь.

— Вообще-то…

— А когда счастлив сам, за других радуешься вдвойне, — продолжает Мишель. — Мы с Марком тоже так счастливы!

Теперь она смотрит мне прямо в глаза. Она хочет увидеть ужас на моем лице, она рада, что я проиграла.

— Что? — спрашиваю я ставшими вдруг непослушными губами. В уши словно насыпали песку и начали толочь его, как в ступе. Ничего не слышно, кроме противного хруста.

— Я сказала, что мы с Марком очень счастливы. Мы начали встречаться, он тебе не говорил?

— Что? Кто? Ты и Марк?

— Совершенно верно. — Глаза Мишель гордо сверкают. — Я и Марк.

— Но я не знала… он ничего не…

— Все случилось так внезапно и совсем недавно. — Мишель заговорщицки понижает голос. — У нас оказалось столько общих интересов! Я тоже хочу быть режиссером, так что нам по пути. К тому же Марк признался, что всегда… хотел меня. Ему нравятся девушки с хорошей фигурой. Ну, ты понимаешь. — Она запрокидывает голову и хохочет. — Мы пошли в спортзал, и там он предложил мне встречаться. Думаю, он присматривался ко мне с первого дня, но его смущало то, что я его подчиненная. Но ты же знаешь Марка! — Мишель мне подмигивает, а меня вот-вот вырвет. — Он не может противиться своей натуре. Он привык сближаться с женщинами, с которыми работает.

Я медленно закрываю журнал и кладу его на столик. Руки не слушаются. Пытаюсь собраться, но не могу найти слов для ответа, да и голосу я тоже не доверяю.

— Он рассказал, что ты всерьез ему нравилась, — продолжает болтать Мишель. — Знаешь, может, нам стоит как-нибудь встретиться и пройтись по магазинам вместе? Что ты на это скажешь? Дашь мне пару советов, касающихся свадебной церемонии.

— Он что, сделал тебе предложение? — хрипло спрашиваю я.

— Пока нет. Но, полагаю, это дело времени. — Мишель снова понижает голос. — Я держу пальцы скрещенными и боюсь сглазить, но все идет к тому.

— Знаешь, — выдавливаю я, — пожалуй, мне пора. Передай Марку привет и поздравления. Я пришлю приглашение на свадьбу.

— Отправляй на адрес в Ноттинг-Хилле, — кивает Мишель, улыбаясь не менее дружелюбно, чем крокодил. — Приятно было тебя повидать. Мы с Марком обязательно придем на твою свадьбу.

Глава 13

Не помню, как я добралась до дома. Словно зомби, спустилась под землю, проехала нужное количество станций и вышла в город. В голове вновь и вновь возникал образ улыбающейся Мишель.

О чем я только думала? На что рассчитывала? Конечно, Марк Суон предпочел мне Мишель, потому что она красивая и юная.

Что ж, по крайней мере я не успела наделать ошибок. Но ведь я едва все не разрушила! Признавшись в любви Суону, я выставила бы себя в глупом свете. А сейчас я, если пожелаю, все еще могу выйти замуж, чтобы провести остаток своих дней в Честер-Хаусе в компании Чарлза, такого же неудачника, как и я.

Войдя в квартиру, застываю на пороге.

Джанет лежит на диване и содрогается в рыданиях. Рядом с диваном стоит бутылка джина, в которой не хватает как минимум трети содержимого. В гостиной витают алкогольные пары. Я бросаюсь к Джанет, приподнимаю и обнимаю ее.

— Что случилось?

— Мой аг-хент, — нетрезво говорит она, шмыгая носом. — Мой ахент бросил меня. Он шказал, что разрывает наф… наш контракт. Он нажвал меня штарухой! — И Джанет снова принимается рыдать.

— Полежи минуту, — решительно командую я.

Хватаю бутылку джина и выливаю остатки в унитаз. Затем выбегаю на улицу, пересекаю шоссе и врываюсь в супермаркет. Здесь я набираю упаковки с выжатым апельсиновым соком, хрустящие ржаные хлебцы, минеральную воду с добавлением ромашки и большую баклажку пены для ванн с лавандой. Так же бегом я возвращаюсь обратно, причем на лестнице, которую я преодолеваю через три ступеньки, замечаю, что у меня даже не сбилось дыхание.

Я что, обрела физическую форму?

Черт, почему я снова думаю о себе?!

Застаю Джанет в той же позе. Наливаю ей огромный стакан минералки, щедро сдобрив ее льдом.

— На, выпей, — говорю я. Затем протягиваю Джанет пачку сладкого печенья, которую захватила уже у кассы.

— Я не буду пеше… печенье. Оно шладкое и калорийное. — Джанет снова начинает реветь, не забывая в промежутках отхлебывать минералки. — Я толштая! Толштенная! Именно поэтому он разорвал контракт! Я толштенная и штарая! А-а-а!

— Плюнь ты на диету! Хотя бы сейчас. И пей побольше воды.

Джанет послушно опорожняет стакан. Я наливаю ей второй. После третьего она качает головой.

— Значит, сока. — Отвинчиваю крышку и протягиваю Джанет.

— В нем куча калорий!

— Зато много витамина С. От него свежая кожа и… и глаза ярче, — выдумываю я на ходу. — Пей.

Это срабатывает. Джанет выпивает почти всю упаковку апельсинового сока, остатки достаются мне. Я заедаю их парой ржаных хлебцев.

Похоже, Джанет немного приходит в себя. По крайней мере она больше не воет и глаза смотрят осмысленнее. Правда, вид у нее все равно разнесчастный.

— Ладно, теперь рассказывай, — велю я.

— Я позвонила Марселю, потому что он обещал пробить мне одну съемку. — Глаза Джанет снова наполняются слезами, она их смаргивает. — Я уже была готова. Ты же знаешь, я никогда не опаздываю на съемки, не то что некоторые…

— А что за съемка?

— Для «Харперс». Это могло стать моей первой крупной съемкой за последнее время. Но когда я дозвонилась, Марсель сказал, что отобрали другую модель, Лауру Бойнтон. Ты знаешь, кто это? Тощая жердь с мужеподобной фигурой и с коротким ежиком на голове! Ей девятнадцать, и она сейчас на пике популярности.

— Но это всего лишь одна съемка.

— Я тоже так сказала. — Джанет пытается улыбнуться. — Хотела подсластить себе пилюлю. Ведь я позировала для журналов, которые покупают только миллионеры. Постеры с рекламой, в которой я снималась, украшали весь город!

— Э-э… нуда.

— А Марсель сказал, что нам нужно поговорить. — Она шмыгает носом. — Он сказал, что я, конечно, очень красивая, но сейчас спрос на другой типаж, юных и спортивных. Апотом добавил, что больше не будет моим представителем.

— И что ты ответила?

— Я спросила, не посоветует ли он мне тогда другого агента из их команды. А он сказал, что никто не согласится со мной работать. Сейчас заключают контракты с девушками до двадцати трех. Остальные — за бортом.

— О, Джанет! — Я обнимаю подругу.

— Он даже сказал, что мне пора подумать о смене профессии или же обратиться в агентства, которые ориентированы на старшую возрастную категорию. — Она снова начинает скулить и размазывать слезы кулаком. — Мне было так стыдно и гадко!

— Но может, это выход? Ведь в рекламе, к примеру, снимаются и женщины за тридцать. А тебе еще и тридцати нет.

— Скоро будет, — мрачно говорит Джанет.

— Но ведь пока нет.

— Какая разница. Мне могло бы быть и тридцать пять сейчас, это ничего бы не изменило. Мне остается сниматься для каталогов одежды, понимаешь? Самая низкая ступень!

Я протягиваю ей салфетку.

Раздается длинное протяжное сморкание.

— Но ведь ты красотка, — пытаюсь ободрить подругу.

— Вот и нет!

— Вот и да! Ты невероятно красива. Даже если ты не влезаешь в рамки, идеальные для модельного бизнеса, — что с того?

— Мне придется жить на улице. Я ничего не умею. Я буду голодать. — Джанет начинает раскачиваться. — Нет ни одного благотворительного фонда для нужд бывших моделей.

— Конечно, потому что помогать деньгами тем, кому нет и тридцати, по меньшей мере странно.

— Может, удастся выйти замуж? Как ты думаешь, Эд серьезно ко мне относится? — В голосе Джанет звучит робкая надежда. — Он не бросит меня теперь, когда я без работы?

— Уверена, что не бросит. Но это не значит, что он немедленно женится на тебе.

— Почему? — В ее голосе ужас.

— Вы встречаетесь меньше месяца!

— Ах да! — Джанет расслабляется, но через мгновение снова начинает беспокоиться. — Тогда, значит, и вариант с замужеством отпадает.

— Но почему ты рассматриваешь только один вариант ? Ведь ты неглупая девушка. Почему бы тебе не поискать другую работу, не в модельном бизнесе?

— Но я никогда ничего другого не делала, — вздыхает Джанет.

— А какие-нибудь дипломы или сертификаты у тебя есть?

— Есть. У меня университетский диплом и курсы визажистов.

— Ага! И что за диплом?

— Искусство лепки горшков и история искусств.

— Хм, — осторожно говорю я, словно раздумывая. Нелепее и не придумать. — А ты хорошо лепишь горшки?

— У меня была слабая тройка. Я едва не завалила все экзамены. — Джанет снова готова разрыдаться. — Практикум мне вообще не давался, все горшки были кривыми. Конечно, я пыталась представить свои творения как плод индивидуального видения, но комиссия тотчас меня раскусила.

— Ладно, что-нибудь придумаем. Ты можешь начать работать в новой сфере. Не исключено, что тебе еще удастся сделать блестящую карьеру и заработать уйму денег.

— Думаешь, у меня есть хоть какие-то способности?

— Конечно! — восклицаю с энтузиазмом, чтобы поддержать бедняжку. — Сколько у тебя осталось денег?

— Я давно не проверяла банковские счета, — признается она.

— Значит, пора начать проверять. Неси сюда все выписки со счетов.

Джанет встает и нетвердой походкой направляется в свою комнату. Вскоре она появляется с охапкой конвертов, на которых значится фирменный оттиск «Барклиз банк».

— Какой из них последний?

— Кажется, этот, — неуверенно говорит Джанет, вглядываясь в штемпель.

— Ладно, открывай и читай.

Она нервно надрывает конверт и торопливо читает.

— О, все не так уж и плохо. Пять тысяч триста восемьдесят фунтов и шестьдесят два пенса.

Я облегченно выдыхаю.

— Вот и славно! Ты сможешь роскошно продержаться до того момента, как получишь первую зарплату на новой работе.

— А что означает «овердрафт»?

— Овердрафт? Перерасход, — отвечаю я, холодея. — Под этим числом написано «перерасход»?

— Нет, над ним.

Я молчу не меньше чем полминуты.

— Это значит, что ты превысила лимит по кредитной карте на пять с лишним тысяч, — тихо говорю наконец. В глазах Джанет застыл ужас. — Но не волнуйся, это поправимо.

— Правда? А что можно сделать?

Если бы я знала! Как можно выплатить банку перерасход в пять тысяч, не имея ни работы, ни денег? Джанет смотрит на меня с надеждой, большие карие глаза полны слез. Надо срочно что-нибудь придумать.

— Можно позвонить в банк, — предлагаю я. — Тебе вышлют график платежей, и ты будешь постепенно погашать кредит. Я могу одолжить тебе немного для начала.

— Анна, у тебя нет денег, чтобы одалживать, — качает головой Джанет. — Мы же накупили ворох обновок.

— Но на моей бывшей работе мне дали прибавку. Она должна скоро поступить на мой счет.

— Но тебе еще платить за аренду квартиры, — напоминает Джанет. Она вздыхает. — Теперь я понимаю, почему на прошлой неделе торговый автомат съел мою карточку.

— Что? — испуганно спрашиваю я. — На что же ты жила всю последнюю неделю?

— У меня есть другие карточки! — радостно говорит Джанет. Она вскакивает, хватает сумочку и вытряхивает из нее штук восемь кредиток — золотых и платиновых. — Здорово придумано, да? — спрашивает она гордо.

— У тебя так много кредиток, — настороженно говорю я. — А ты следишь за погашением кредитов, Джанет?

— О, я проглядываю их письма, честное слово!

— Уже неплохо, — киваю я. — И что?

— Я еще нигде не превысила кредитный максимум. Погоди секунду. — Она снова исчезает в своей комнате и возвращается с ворохом писем. Все они и в самом деле вскрыты.

— Постой, но большинство твоих кредитов не закрыты…

— Знаю, но я в процессе погашения. Вот, смотри, у меня для этого новые карточки. — Джанет сует мне под нос золотую «Визу» и две платиновые «Мастеркард». — С них еще можно снять кучу денег.

— А зачем тебе эта? — Я тычу пальцем в конверт с оттиском банка футбольного клуба «Арсенал». Джанет ненавидит футбол. — Господи, ты задолжала им три с половиной тысячи!

— Я могу заплатить им двадцать девять фунтов, чтобы они от меня отвязались. Это очень просто. Достаточно погасить совсем чуть-чуть, минимум, — весело говорит Джанет.

В голову мне словно впивается раскаленный штырь. Что за дуреха!

— Значит, после того, как ты возьмешь максимальный кредит по каждой карте, ты оплачиваешь минимальный платеж и забываешь о нем? И заводишь новую карточку?

— Они сами присылают мне новую карту, потому что я все-таки что-то им возвращаю. У меня же не превышен кредит ни по одной из карт, — с важностью поясняет Джанет.

— А где ты вносишь эти… минимальные платежи? Не в банке? — спрашиваю я, уже зная ответ. В банке Джанет вызвали бы в кабинет управляющего, где и открыли бы ей глаза на ту финансовую пропасть, в которую она себя ввергла.

— Я делаю это в торговых центрах. Но в последний раз автомат съел мою карту, я говорила. Так что я стала осмотрительнее. Завела карты в другом банке и с их помощью погашаю кредиты старых счетов. Я могу закрыть все кредиты, потому что по новым картам можно брать шесть тысяч и более…

Знаете, теперь, когда это всплывает, в первый момент я даже чувствую радость, опережающую ужас и сочувствие. Я всегда завидовала Джанет и Лили, потому что у них были самые лучшие и дорогие наряды и аксессуары, они ходили в шикарные рестораны и позволяли себе драгоценности, которых я не могла купить даже во сне. Как теперь становится ясно, Джанет тоже не могла ничего из этого себе позволить.

Потом мне становится стыдно и за свою зависть, и за радость от чужой глупости. Бедная Джанет, она даже не знает, во что вляпалась.

— Э-э… подай-ка мне калькулятор. — Джанет протягивает мне машинку. — Итак, попробуем все взвесить. И сумочку давай.

— Зачем? Что ты считаешь? — Она пытается разобраться, что я подсчитываю, но я не позволяю ей увидеть результат.

Затем, вздохнув, я встаю и иду на кухню за ножницами.

— Нет! — в ужасе кричит Джанет, видя, что я начинаю кромсать ее кредитки. Я отпихиваю ее, не отрываясь отдела. — Что ты делаешь?! Они мне нужны!

— Я оставлю тебе эту. — Протягиваю ей новую «Визу» с кредитом до шести тысяч.

— А остальные? Зачем ты их изрезала? — Джанет начинает плакать. — Ты что, с ума сошла?

— Послушай, ты должна банкам уже больше двадцати тысяч фунтов!

Она замирает в изумлении.

— Чтобы их погасить, тебе придется платить ежемесячно около восьмисот фунтов, ты понимаешь?

— Значит, я могу закрыть кредиты за пару лет?

— Ты совсем не разбираешься в системе кредитования! Баланс придется пополнять постоянно. Ты слышала о комиссиях и процентах? Каждый месяц у тебя будет набегать столько же, сколько ты выплатила. Тебе придется платить по восемьсот фунтов ежемесячно до конца своих дней! И ты все равно не расплатишься, понимаешь?

— Но… это настоящий грабеж! Эти банки меня обворовали… — Голос Джанет слабеет. На нее жалко смотреть.

— Кстати, я еще не учла тот перерасход по банковской карте. Итого двадцать шесть тысяч. А еще семьсот в месяц за квартиру платить! Так что тебе понадобится не меньше полутора тысяч фунтов ежемесячно, и это не считая денег на еду и одежду.

— Я… а как же… — По щекам Джанет начинают катиться крупные слезы, но она даже не всхлипывает, а только смотрит на меня. — Не знаю, как до такого дошло! Боже, Анна, во что я вляпалась?

— Пока не знаю, но придется выяснить, — обещаю я. Теперь у меня появится занятие, которое отвлечет меня от личной трагедии. Жаль только, что цена так велика.

Я обнимаю Джанет, которая по-прежнему даже не всхлипывает, хотя мое плечо мгновенно становится мокрым.

Я сделаю все, что в моих силах. Придется позвонить в те конторы, что занимаются подобными случаями. Нужно добиться, чтобы для Джанет установили самую низкую процентную ставку. То же самое с «Барклиз». Придется заключить договор, по которому они отложат требования по кредиту до момента, когда Джанет найдет работу.

— Главное, начало положено, — заявляю бодро.

— Какой ужас!

— Все не так страшно.

— А что же делать с жильем? — тихо спрашивает Джанет. — У меня нет денег на аренду. А Лили не станет входить в мое положение. Она просто выгонит меня вон.

— Придется найти жилье подешевле, — предлагаю я. — Где-нибудь в спальном районе.

— Но тогда мне придется расстаться с вами. А вы — мои подруги. И… это такой хороший район. — Джанет шмыгает носом, оглядывая квартиру.

— Боюсь, это район тебе больше не по карману. Придется подыскать что-то другое. — Я ободряюще улыбаюсь. — Давай купим газету с объявлениями.

— Боже мой! — Джанет не выдерживает и начинает рыдать. — Меня вышвырнули с работы. Я толстая и старая. Атеперь я еще и банкрот! И мне придется жить на задворках Лондона!

— А еще тебе необходимо найти работу, — добавляю я невесело. Тут меня осеняет. — Слушай, а ты не можешь занять денег у родителей? Ты закроешь кредиты, а им отдашь позже. Родители не станут брать с тебя проценты.

— Я в ссоре с родителями. Маме не нравился Джино.

— Ага, вот видишь! Это говорит в ее пользу! Ты все-таки попробуй, позвони им.

— Господи, что они обо мне подумают! Я жалкая, безработная и вся в долгах! Отец отговаривал меня от карьеры модели. То-то он обрадуется, узнав, что оказался прав!

— Все равно позвони, — настойчиво говорю я. — И ничего не бойся. Мы все уладим, только нужно немного времени.

— Господи, Анна, ты такая замечательная женщина! Умная и очень жизнестойкая. Неудивительно, что тебя все любят.

— Тебя вроде тоже, — усмехаюсь я. — Кстати, у тебя есть куча талантов. Помнишь, как ты меня преобразила? Только благодаря тебе я выгляжу прилично. Ты талантлива, да в придачу еще и красива.

— Ты не понимаешь, Анна, — вздыхает подруга. — Если у тебя есть мозги, ты можешь заработать ими, даже не обладая красотой. Кстати, на полученные деньги можно сделать себя красивой, ведь так? А если ты красивая, но глупая, тебе ничего не светит.

Лили возвращается в три часа дня после удачной съемки для какого-то крутого издания. Настроение у нее отличное, потому что из всей группы моделей, приглашенных на съемку, только ее сняли индивидуально.

Узнав о предательстве агента Джанет, она округляет глаза. Хотелось бы сказать, что в них сочувствие, но это скорее любопытство и — увы! — неприкрытое превосходство.

— Не понимаю, — говорит она, натянув на лицо маску притворного сожаления, — как такое могло произойти! Почему Марсель тебя бросил? Он говорил только о возрасте или упомянул о твоих проблемах с весом? — Она качает головой. — Что ж, остается попытать удачи в агентствах для возрастных моделей. Может, хоть там тебе повезет, хотя не знаю, не знаю… — Вдруг Лили оживляется. — А что, если тебе сделать пластическую операцию? Подтяжку, к примеру?

— Замолчи, Лили, — раздраженно говорю я.

— Это ты замолчи, ты совершенно не разбираешься в модельном бизнесе! В таких делах понимают только красивые женщины, правда, Джанет? — Лили бросает короткий взгляд в зеркало и слегка улыбается себе, обнажив белые зубы. — Нужно много над собой работать, если хочешь быть востребованной моделью. А Джанет ленилась. Такой развязки следовало ожидать.

— Перестань зубоскалить!

— Кстати, Анна, во всем этом есть и твоя вина, — хмыкает Лили. — Это ты кормила Джанет шоколадом и чипсами. Я даже заставала вас за бутылкой! Это ты толкнула ее на скользкую дорожку!

— Ты просто дура, Лили.

— Неужели? А разве не ты поощряла ее роман с этим нищим уродом, Эдом? Если бы она слушалась меня, то сейчас имела бы обеспеченные тылы!

— Он не жалкий урод! — взрывается Джанет.

— Но ведь он нищий, ха! Из вас получится отличная парочка теперь, когда ты безработная!

— Джанет сумеет о себе позаботиться, — сурово говорю я.

— Да с ней не станет работать ни один агент! Для нее уже слишком поздно начинать с нуля. Если хочешь, Джанет, я подберу тебе приличного мужчину, который тебя поддержит материально. Могу познакомить с Клодом Ранье. Ведь теперь я с Генри и Клод мне не нужен.

Джанет сжимает губы, но ничего не говорит.

— Ей не нужен твой старикан! — отвечаю за нее.

— Да? А кто ей нужен? Что, у нашей Джанет так много поклонников, что она может разбрасываться выгодными знакомствами? В отличие от тебя, Анна, она не собирается замуж за миллионера. Ей придется самой себя кормить и одевать. — Лили придирчиво оглядывает свой маникюр. — Чтобы удержаться на плаву, нужны знакомства и связи. А красоту нужно холить и лелеять, как драгоценность.

— Да уж, — виновато вздыхает Джанет. — Поэтому я и покупаю все эти дорогие вещи. В дешевых не появишься там, где мне приходилось бывать.

— Имидж — это все, — цитирует Лили известный слоган.

— Кстати, Джанет придется съехать с этой квартиры, — говорю я ей. — У нее финансовые затруднения, и такая плата ей не по карману.

— Что? Не может быть! — Я оживляюсь в надежде, что Лили предложит подруге помощь. Однако она думает совсем о другом. — Джанет, ты должна была предупредить об этом за две недели. А сейчас осталась всего неделя до следующего месяца!

— Но я не знала, что так сложится, — виновато объясняет Джанет. — Мне придется прямо сейчас начинать поиски квартиры.

— Так не пойдет! — взвизгивает Лили. — Тогда ты должна будешь оплатить часть следующего месяца! Ведь и мне придется тратить время на поиски нового квартиранта!

— Я оплачу, оплачу… только чуть позже. — В глазах Джанет мольба. — Я собираюсь звонить родителям.

— Я не собираюсь ждать, пока ты наскребешь денег, — холодно говорит Лили. — Ты сама вляпалась в неприятности, и я не обязана тебе сочувствовать. Ты заплатишь мне немедленно!

— Но у меня нет денег! Автомат съел мою карту! Услышав это, Лили бледнеет и на мгновение умолкает. Ее глаза становятся двумя злыми щелками.

— Ты можешь отдать плату имуществом.

— Имуществом? — переспрашиваю я, не понимая, куда она клонит.

— Да. Имуществом. — Лили вскакивает и распахивает гардероб Джанет. — Смотри, сколько у нее шмоток. Дольче, Клоэ, Армани…

— Не трогай! — умоляет Джанет, сложив руки на груди. — Прошу тебя, оставь мои вещи! Они так дорого мне обошлись!

— Лили, будь великодушнее, — вмешиваюсь я. — Мы же подруги. Пойди навстречу Джанет…

— Навстречу? Ха-ха-ха! — Лили снова поворачивается к шкафу. — А это что? — Она вытаскивает пару удивительно изящных бледно-зеленых туфель из крокодиловой кожи, украшенных стразами и бежевыми ремешками. — Черт, это же «Патрик Кокс»! Да здесь еще пять пар от Манол о! Почему я должна идти Джанет навстречу? Она купается в роскоши, если взглянуть на ее обувь.

— Они не подойдут тебе. У тебя нога больше, корова, — злюсь я.

— Не подойдут? Какой у тебя размер? — спрашивает Лили у Джанет.

— Пять с половиной.

— Это у нее нога больше, — торжествующе заявляет Лили. — И это она корова! У меня всего лишь четвертый.

Джанет облегченно вздыхает.

— Но ведь это не единственное твое имущество, — заявляет Лили. — Есть, к примеру, сумочки!

— О нет!

— Ну-ка поглядим… Ага, «Луи Вюиттон», красивая. Эту возьму. А вот «Фенди», тоже неплохая… впрочем, уже немодная, «Шанель»… хм, у меня нет ни одной сумочки от Шанель. А вот еще «Гуччи», чудесный ридикюль. Ого, да у тебя даже есть «Донна Каран»! Ни разу у тебя ее не видела. «Кейт Спэйдес» тоже возьму.

Лили тащит к своему шкафу охапку сумок. Джанет провожает их несчастными глазами.

— Прекрати ты ныть, — бросает Лили. — Я же тебе оставила «Фенди». Впрочем, я бы все равно с такой никуда не вышла. Кстати, я вижу на диване барсетку! Дай ее мне!

Лили протягивает руку за сумочкой, но я изо всех сил ударяю ее по ладони. — Ай!

— Не трогай! — велю я. — И те сумки верни!

— Я взяла их в счет аренды. Они мои! Все до единой!

— Нет, ты их вернешь. Я оплачу аренду Джанет. Можешь считать это заблаговременным предупреждением, Лили.

— Нет, Анна, не делай этого. — Джанет умоляюще смотрит на меня. — Пусть лучше берет сумки.

— Возьму, не беспокойся, — выплевывает Лили.

— Даже не думай. Мы с Джанет идем ужинать, а вечером принесем деньги за квартиру. За нас обеих, заметь. Кстати, со следующего месяца можешь искать сразу двоих квартирантов. Я ухожу вместе с Джанет.

— Вот и славно! А мне плевать! — зло кричит Лили, запихивая сумки Джанет обратно в ее шкаф. — Вы просто пара неудачниц, и я буду счастлива, когда вы съедете Конечно, Анна, ты встала на ноги, но я бы не слишком рассчитывала на любовь Чарлза. Он одумается! Он придет в себя и увидит, что встречается с уродиной!

Мы с Джанет идем в пиццерию.

— Наверное, мне не стоит есть пасту, — говорит Джанет не слишком уверенно, принюхиваясь к аппетитным запахам.

— Теперь, когда ты больше не модель, можешь позволить себе расслабиться и поесть.

— Ты так думаешь? — В глазах Джанет настоящее счастье. — А меня не разнесет?

— А ты возьми небольшую порцию, — предлагаю я.

— О, с детства обожаю спагетти!

— Так и поешь по-человечески хоть раз с этого самого детства Даже если ты наберешь пару кило, ты все равно останешься костлявой. Как бы мало ты ни ела, тебе все равно не уморить себя до состояния фигуры вроде Лили.

— Она так ужасно вела себя сегодня.

— Да, отвратительно! — Я заказываю два стакана диетической колы и салат с курицей гриль. — Ты начинаешь жить с нуля, со свежими силами. На твоем месте я продала бы большую часть своей одежды и выручила бы за нее деньги. Ведь есть сайты в Интернете, куда можно поместить объявление. Уверена, за ту сумку от Фенди дадут не меньше двух сотен.

— Я могла бы ее продать, но она уже немодная, — неуверенно говорит Джанет.

— Может, тогда продашь несколько пар туфель из прошлых коллекций? Ты все равно их больше не носишь.

— Это хорошая мысль. Так и сделаю.

— И обязательно позвони родителям. Надо заняться поисками работы и квартиры. — Мне в голову приходит новая идея. — Так, значит, ты лепила горшки и изучала историю искусств?

— Да, хотя горшки и были убогими.

— А как насчет истории искусств?

— О, здесь у меня пятерка. — В голосе Джанет неприкрытая гордость. — Пятерка! Это у меня-то!

— Молодец! Что ж, может, ты и не способна создавать произведения искусства, но работать в сфере искусства вполне можешь. Ты могла бы, например, стать гидом в музее.

— Кажется, там нужна особая степень.

— Вряд ли. Надо узнать. И позвони Эду.

— Я не хочу ему ничего рассказывать, — испуганно лепечет Джанет. — Он сразу меня бросит!

— Не бросит, что за глупость пришла тебе в голову!

— Как ты думаешь, Лили была права? — встревоженно спрашивает Джанет. — Она сказала, что из нас выйдет отличная пара безработных.

— Ты же говорила, что тебя совершенно не заботят финансы Эдварда?

— Это так. Он просто нравится мне. Такой, какой есть.

— И тебе совсем не нужен богатый ухажер, как думает Лили. Ты сама заработаешь денег и сумеешь о себе позаботиться.

— А тебе… нравится работать? — недоверчиво спрашивает Джанет.

— Нравилось. Пока меня не уволили.

Домой мы возвращаемся довольно поздно. Видно, что Лили была вне себя от бешенства. Она оставила внушительную гору со счетами на кофейном столике, причем наши долги в них отмечены красным маркером. Я выписываю чек на нужную сумму и прилепляю его магнитом на холодильник. В записной книжке Лили размашисто пишу «уведомление о скором съезде с квартиры от Джанет и Анны» — на случай, если она решит еще к чему-то привязаться.

Честно говоря, я ее просто не понимаю. С чего она так дотошна? И эта злоба… можно подумать, что Джанет наступила Лили на любимую мозоль. Ладно, слава Богу, это последний месяц, который мы обречены пересекаться в стенах одного жилища.

— Сегодня лягу пораньше, — грустно говорит Джанет. — Надеюсь, ты не против?

На мгновение у меня возникает соблазн сказать, что я очень даже против. Если моя несчастная подопечная рано уснет, я останусь наедине со своими проблемами и мне не на кого будет отвлечься.

— Ну что ты! Тебе действительно нужно отдохнуть. Сама же я сажусь на диван и пытаюсь собраться с мыслями. Ну что, подведем невеселые итоги?

Первое. Я теперь безработная. К тому же у меня не осталось никаких сбережений после дорогих покупок и арендной платы за жилье. На новую работу в ближайшее время мне рассчитывать не приходится, так как надо мной постоянно будет маячить тень Марка Суона.

Второе. Я влюблена в мужчину, который встречается с другой. Больше того, теперь мы даже не друзья. Его подружка намного моложе и красивее, чем я.

Третье. Я помолвлена с миллионером, который очень мне предан, но совершенно мне не нужен.

Я принимаюсь разглядывать его подарок — обручальное кольцо. Оно тускло поблескивает в свете ночника. Снимаю трубку и набираю номер Честер-Хауса.

— Мисс Анна, так приятно вас слышать, — радуется миссис Мильхен. — К сожалению, мистер Чарлз отсутствует. Днем он отправился в Лондон. Полагаю, он будет ночевать в своей квартире.

— Спасибо, миссис Мильхен.

Я подхватываю сумочку и торопливо сбегаю по лестнице вниз, где ловлю такси. Уютно устроившись на сиденье, задаюсь вопросом, куда меня несет. Что я собираюсь сделать? Неужели теперь, когда у меня нет ни денег, ни работы, самое подходящее время для того, чтобы избавиться и от мужчины?

Но я знаю, что поступаю правильно. Я должна поставить огромную жирную точку на этом проклятом периоде моей жизни.

Конечно, Суону я не нужна, и глупо было думать, что у меня есть какие-то шансы. По идее, я должна хвататься за Чарлза как утопающий за соломинку, потому что он готов закрыть глаза на мою внешность, мой вес, мою нищету и даже на то, что я люблю другого. Щедрость его души не знает границ.

Но я не люблю его. Раньше я полагала, что вообще не могу никого любить, потому что дожила до тридцати с лишним, ни разу не испытав этого чувства. А теперь, когда я знаю, что способна на любовь, мне проще быть одной, чем с мужчиной, к которому я равнодушна.

Неужели я готова перечеркнуть все, чего добилась в этой жизни? Еще пару недель назад я работала в киноиндустрии, общалась с известными людьми, мечтала о повышении, собиралась выйти замуж за богатого человека и жить в роскоши. А теперь у меня нет даже такой паршивой работы, как рецензент сценариев, я осталась без квартиры и к тому же без лишней сотни на счету. Готова ли я отказаться и от последнего шанса подняться наверх? Еще немного, и мне придется вернуться к родителям, признав свое полное поражение. В моем арсенале осталась хорошая прическа, умелый макияж и гора ненужного шмотья. Небогатое наследство, не так ли?

А самое забавное состоит в том, что это мое наследство нравится мне куда больше, чем все то, что осталось позади. Я наконец раскрылась и стала самой собой. Теперь у меня есть силы встретиться с Чарлзом и сказать ему о своих сомнениях. Я должна признаться ему раньше, чем все запутается еще сильнее…

Главное, чтобы он оказался дома.

Расплатившись за такси, я выхожу на улицу. Стоит холодный осенний вечер, довольно темно.

Долго жму на звонок, затем отступаю и жду. По спине проходит волна дрожи, скорее всего вовсе не от холода.

— Кто это? — раздается удивленный голос Чарлза в домофоне.

— Чарли, это я, — бормочу, стискивая зубы, чтобы они не застучали. — Можно подняться?

Повисает пауза, и в этот момент я понимаю, что он уже все знает.

— Конечно! — притворно радостно говорит Чарлз. — Поднимайся.

— И просить тебя передумать бесполезно? — тихо спрашивает Чарлз, когда я умолкаю.

Он сидит рядом со мной в своем прекрасном старинном кресле. К моему удивлению, он вовсе не плачет и даже не шмыгает носом, но страдание застыло во всей его позе и глазах.

Мне очень гадко. До этого я старалась никогда не причинять людям боль, и делать это впервые оказалось очень тяжело. Особенно причинять боль Чарлзу.

— Прости меня.

— Значит, тот, другой, тебя не любит? Я киваю.

— Ты не боишься остаться одна?

— Нет.

— Значит, тебе лучше быть одной, чем со мной? — Теперь в глазах Чарлза я вижу слезы. Он быстро отворачивается, пытаясь их сморгнуть, а я делаю вид, что ничего не заметила.

— Все совсем не так, — пытаюсь объяснить я. — Просто я думала, что могу жить в браке без любви, но это оказался не мой вариант.

— Ясно. — Он так уверенно это говорит, что я понимаю: ничего ему не ясно.

— Чарли, пойми, женщины всегда тебя использовали, — с жаром говорю я, наклоняясь вперед и хватая его ладони. — А ты такой хороший и добрый, что это несправедливо! Ты заслуживаешь большего. Тебя должны любить — и не за твои деньги или твое желание поддержать материально, а за твое благородство и доброту. Если я останусь с тобой, то чем я буду отличаться от тех женщин, которых ты избегаешь?

— Я все понимаю. У тебя есть полное право найти себе кого-нибудь получше, — вздыхает Чарлз.

— Да не получше, Чарли, не получше! Просто другого. Слушай, неужели тебе никогда не приходило в голову, что ты недооцениваешь себя? Это ты достоин кого-то лучшего, чем я.

— Я не хочу никого другого. Я хочу быть с тобой.

— Ничего подобного! Постарайся меня понять. Ты не считаешь меня привлекательной. Ты даже не обратил внимания на мой новый стиль и мою одежду.

— Так в этом была проблема? В том, что я мало уделял тебе внимания? — оживляется Чарлз.

— Нет, внимания было достаточно. Просто любимой женщине уделяют внимание иначе.

— Но какое это имеет значение? Я имею в виду комплименты и прочее? Ведь мне нравится твой характер, нравишься ты как личность.

— Неправда! — Я едва не плачу от бессилия. — Тебя просто привлекла идея быть женатым мужчиной, иметь детей и жену, которой плевать на твои деньги. На моем месте могла быть любая другая! У нас же нет ничего общего! Ты помнишь, какой самый искренний комплимент ты мне сделал? Ты сказал, что я умею слушать! Тебе просто было одиноко, Чарли, и в этом все дело. А ты обязательно найдешь себе другую, ту, которая полюбит тебя и будет казаться тебе привлекательной. И поверь, она будет совсем не такой, как я.

Чарлз отвечает не сразу.

— А что будешь делать ты? — наконец спрашивает он. Я пожимаю плечами:

— Понятия не имею. Наверное, поеду к родителям. Ненадолго. Займу у них денег и вернусь в Лондон с новыми силами.

— Я могу дать тебе денег. — Заметив выражение моего лица, Чарлз поправляется: — Если хочешь, могу одолжить.

Я сжимаю его ладонь.

— Спасибо, Чарли, но не стоит. Ты очень добр.

— Добр, — горько говорит Чарлз. — Но я не хочу быть добрым. Я хочу быть счастливым. И хочу семью!

— Я могу познакомить тебя с кем-нибудь, — предлагаю я.

— И мне снова придется подозревать в ней охотницу за чужими деньгами, — вздыхает он.

— Ты сразу поймешь, если женщине важен ты, а не твои деньги. Ты почувствуешь это.

— А ты, Анна? Ты будешь искать своего единственного? Я вздыхаю.

— Я уже нашла его, просто он занят.

— Пожалуй, нам обоим стоит выпить.

Чарлз встает, подхватывает с барной стойки пару пузатых бокалов и наполняет их виски почти наполовину. Обычно я пью виски только с колой, но сегодня можно наплевать на правила.

— Мне очень жаль, что у нас не сложилось, — грустно говорю я, когда Чарлз возвращается на место и мы оба делаем по большому глотку.

Я думаю не только о наших отношениях с Чарлзом. Я вспоминаю Китти, свои неудачные собеседования, слезы Джанет и ядовитую злобу Лили, свадебные каталоги, разбросанные по синей гостиной Честер-Хауса. Крах всех надежд и чаяний…

— Ты должна все ему рассказать, — неожиданно говорит Чарлз, задумчиво глядя в бокал.

— Что?

— Расскажи все Суону. Так будет правильнее.

— Не говори ерунды. Я не смогу ему признаться. У него есть Мишель, которая даст мне сто очков вперед. Она красивая.

— И что с того? Ты тоже симпатичная.

— То-то ты меня так сильно вожделел! — усмехаюсь я.

— Так то я, а то Суон. Уж он-то вожделел тебя, можешь мне поверить. Я видел этот блеск в его глазах. Неужели ты думаешь, я не способен распознать парня, который увлечен моей женщиной?

Мне снова становится очень горько.

— Боже, Чарлз, мне так жаль…

— Знаю, знаю, — торопливо прерывает он меня. Я вижу, что Чарлз больше не хочет извинений, приняв наш разрыв как данность. — В этом нет твоей вины. Ведь ты никогда не навязывалась мне, это я уговорил тебя выйти за меня замуж. Но знаешь, я и сейчас думаю, что у нас могло бы получиться, честное слово. Я не тащил бы тебя силком в брак, если бы думал, что ты будешь несчастна.

— Я понимаю, Чарли.

— Ты должна с ним увидеться, — твердо говорит он. — Можно дать тебе совет? Мы же по-прежнему друзья?

— Ты — очень близкий мой друг. Очень дорогой друг, поверь.

— Надеюсь. Так вот, я дам тебе совет. Ты ничем не рискуешь, если признаешься Суону в любви. По крайней мере тогда тебе не придется всю оставшуюся жизнь корить себя за нерешительность. Прошу тебя, Анна, сделай это.

Я начинаю плакать, не в силах сдержаться.

— Смелее, Анна. Признайся ему во всем.

На другое утро я просыпаюсь очень поздно. Опустошенная и несчастная, плетусь в гостиную. На часах уже одиннадцать.

За рабочим столом сидит Джанет и листает какой-то каталог. Она выглядит гораздо лучше, чем вчера, такая свежая и бодрая, в голубых джинсах и трикотажной тунике с пестрым рисунком.

Черт возьми, она выглядит довольной!

— Я послушалась тебя и позвонила родителям, — говорит она мне вместо утреннего приветствия. — Они сказали, что у них небольшие трудности с деньгами, но тысячу фунтов они могут мне одолжить. Отличное начало, правда? И кстати, я позвонила в одно из тех агентств!

— Из каких это «тех»?

— Из тех, что представляют возрастные модели. Для каталогов, помнишь? Только не говори Лили!

— Делать мне больше нечего!

— Ага, а то она будет хихикать и подначивать. Короче, я пошла в агентство «Элеганс» и взяла с собой портфолио. Самое удивительное, что они тотчас нашли мне агента и сказали, что я могу приступать к съемкам хоть завтра, так как на меня будет спрос. Мне сказали, что я в отличной форме, и даже удивились, почему такая юная модель обратилась к ним, представляешь?

— Рада слышать. — Чувствую гигантское облегчение. — Это же просто здорово, Джанет!

— Работа есть работа, ведь так?

— Разумеется.

— Кстати, я сказала и Эду. Знаешь, я так тряслась думала, он меня тотчас бросит, а он меня поддержал. Мы договорились о совместном ленче.

— Вот видишь! Я же говорила, что он отличный парень.

— Я вот тут подумала… — Джанет заискивающе смотрит на меня. — Конечно, если ты скажешь, что не стоит…

— Что именно?

— Можно, я сниму с карты еще пятьдесят фунтов? Я хочу сходить на ленч в какое-нибудь приятное место, отпраздновать мою новую работу, а у Эдди нет денег.

— Подожди, не надо. Давай я лучше одолжу тебе пятьдесят фунтов. По карте слишком большие проценты.

— Ой, правда? Спасибо. Я отдам тебе сразу, как только мама вышлет мне чек. Я буду аккуратной в расходах!

— Хорошо. — Я вытаскиваю из кошелька несколько мелких купюр и протягиваю подруге. У меня почти не остается денег. Впрочем, если я возвращаюсь к родителям, главное, чтобы хватило на дорогу.

Дверь распахивается, в квартиру влетает Лили. — А, вы тут, — хмыкает она недовольно. — Джанет, как дела? Подыскиваешь себе новую квартирку через журнал?

— Я оставила тебе чек на кухне, — говорю я. Лили встряхивает гривой волос.

— Разумеется. Думаю, вы обе понимаете, что с этого момента я могу начинать показывать ваши комнаты будущим квартирантам?

Раздается звонок домофона. Джанет торопливо хватает трубку.

— Да, поднимайся, — говорит она. — Это он, — сообщает она мне.

— А, этот твой парень, что без гроша за душой, — презрительно выплевывает Лили.

— Помолчи хотя бы пять минут, — велю я. — Закрой рот или иди к себе в комнату и сиди там до ухода Джанет.

— Не волнуйся, — говорит Лили. — Я не привыкла смущать людей, даже таких мерзких, как ты, Анна.

Джанет возмущенно смотрит на нее, собираясь что-то сказать, но в этот момент раздается стук в дверь.

— Привет! — весело восклицает она, впуская Эдварда. — Проходи, я сейчас.

Эд неуверенно перешагивает порог, рукой поправляя прическу под Хью Гранта. На нем вельветовые брюки и синяя рубаха в мелкую клетку, довольно поношенная, немодная и даже в крохотных катышках. Парня не мешало бы переодеть и слегка подстричь, чтобы он выглядел не так запущенно. Правда, его приятная, открытая улыбка настолько располагает к себе, что об этом тотчас забываешь (если ты не Лили, конечно).

— Девушки, вы потрясающе выглядите, — говорит Эд, обнимая Джанет. — Джен, я принес тебе цветы. — Он протягивает ей небольшой букетик хризантем, обернутых в оранжевую бумагу и скрепленных простой веревочкой. Наверняка он собрал цветы сам, чтобы не тратиться. Возможно, даже сорвал хризантемы с клумбы на ферме.

— Боже, какие удивительные цветы! — искренне восхищается Джанет и целует парня в щеку. — Спасибо, Эдди.

— Привет, Анна, — кивает он мне. — Рад тебя видеть. Ты хорошеешь с каждым днем. — Он оборачивается к Лили и краснеет. — Э-э… Лили, здравствуй.

Лили одета в обтягивающую кофточку кремового цвета, сплошь в прозрачных кружевных вставках, и крохотные черные шортики на заниженной талии, открывающие живот. Загорелые ноги в золотистых туфельках без задников кажутся бесконечными, а весь наряд — бесстыдным.

Эдди еще сильнее краснеет, когда Лили снисходительно ему улыбается и запрокидывает голову, чтобы тряхнуть волосами. Шея у нее изумительная.

— Привет, — говорит Лили без всякого интереса.

— Насколько я знаю, скоро придет Генри, — продолжает Эд. — Я считаю, он отличный парень.

— Великолепный, — соглашается Лили, слегка оживляясь, и потягивается, словно кошка.

Эд отводит глаза. Видно, что ему трудно оторвать от Лили взгляд.

— А ты давно с ним знаком? — спрашивает Джанет, высунувшись из ванной.

— Нас познакомил Чарлз. Генри — очень смелый парень. Представляете, он два года служил в морских войсках, испытывал себя на прочность! Говорят, отличился в Боснии, кого-то спас. Смельчак!

— Да, — сладко говорит Лили. — Красавец, богач и смельчак. — Она словно смакует эти слова. — Вечером он ведет меня в ресторан.

— Здорово! Может, договоримся встретиться вчетвером?

— Боюсь, мы вряд ли пересечемся, — холодно отвечает Лили, подразумевая, естественно, что они с Генри пойдут в более дорогое место, нежели дешевая пиццерия.

— К тому же сегодня мы собирались пообщаться вдвоем, — напоминает Эду Джанет.

— Да, прости, Джен, — кивает Эд. — Только вдвоем.

— В округе полно недорогих ресторанов, — продолжает Джанет. — «Курочка Фредди», например, или «Пицца нейшн». Анна одолжила мне пятьдесят фунтов, так что я угощаю. Куда ты хочешь пойти?

Лили презрительно фыркает. Эд смотрит на Джанет так, словно не понимает, о чем она толкует.

— Как ты решишь, Джен, — покорно говорит он.

— Нет, если тебе не подходит, можно сходить в какое-нибудь совсем… дешевое место, — поспешно говорит Джанет. — Мне все равно куда, лишь бы с тобой.

Лили закатывает глаза, но, к счастью, Эд стоит к ней спиной.

— Ладно, желаю вам приятно провести время, — говорю я весело и выталкиваю обоих за дверь. — Не волнуйтесь за цветы, я поставлю их в воду.

Я дожидаюсь, пока Эдди и Джанет вызовут лифт, машу им рукой и закрываю дверь.

— Господи, что же ты за гадкая стерва! — говорю я Лили. Она округляет на меня голубые глаза.

— Стерва? Я? Я просто пытаюсь помочь Джанет, открыть ей глаза на Эда. Конечно, она растолстела и осталась без работы, но все равно может найти себе парня получше.

— Черт тебя возьми… Снова звенит домофон.

— Может, она уже его бросила? — смеется Лили. — Для них обоих это было бы лучшим вариантом. — Она хватает трубку. — Кто это? О, дорогой, это ты! — произносит она уже совсем другим тоном, гораздо более низким и сексуальным. — Да, я почти готова, поднимайся наверх. — Повесив трубку, Лили оборачивается ко мне: — Ты не могла бы уйти к себе, Анна? Ты мне портишь настроение своим присутствием.

— Это радует, — сладким голосом говорю я. — Значит, придется остаться. Ведь ты же обожаешь сидеть в гостиной, когда приходят чужие парни.

— Вот корова, — буркает Лили. — Ну и сиди сколько влезет! Все равно мы тут не задержимся. Пойдем обедать в «Ритц» или куда-нибудь еще круче! А потом заскочим в какой-нибудь бар и выпьем по паре коктейлей, так что не жди меня.

— Я и не собиралась.

Снова стук в дверь, теперь уже появляется Генри. На нем безукоризненно сидящий костюм, в руках охапка алых роз.

— Здравствуй, красотка, — говорит он Лили. Та бросает на меня торжествующий взгляд.

— Привет, Генри, — скромно говорит она ему. — Цветы? Мне? Как мило! — Лили вдыхает аромат и с нежностью улыбается Генри. — Подожди, я поставлю их в воду.

Генри подходит ко мне и чмокает в щеку.

— Анна, как дела?

— Вполне, — сдержанно отвечаю ему.

— Тебе понравилась вечеринка по случаю помолвки?

— Да, отличная вечеринка.

— Дорогой, — говорит Лили из ванной. — Дай мне пять минут, чтобы освежить макияж, хорошо?

— Ладно, киска.

Генри присаживается на диван.

— Чаю? Может, кофе? — спрашиваю его.

— Нет, спасибо. Мы ведь сейчас уходим. А где вторая твоя подруга? Джанет, кажется.

— Она ушла с Эдом. Буквально пять минут назад.

— О, он классный парень! — восхищенно говорит Генри. — Жаль, что они не подождали нас. Мы могли пойти куда-нибудь поесть вчетвером.

Я хмыкаю, представляя, как отреагировала бы на это заявление Лили.

— Да, действительно жаль.

— Правда, в этом случае нам пришлось бы идти в какое-нибудь особенное заведение, — вздыхает Генри — Впрочем, ради хорошей компании чего не сделаешь!

— Ты про то, что Эд не ходит в дорогие места?

— Не ходит в дорогие места? Вот насмешила! — Генри хохочет. — Я имел в виду, что зачастую мне не по карману те рестораны, к каким привык Эд Доусон.

— Как же так? — изумленно спрашиваю я, придвигаясь к Генри поближе. Хорошо, что в ванной течет вода и Лили не может нас слышать.

— Понимаешь, — продолжает Генри, — Эд редко бывает в заведениях, где в женском меню проставлены цены. Он привык к этому с детства. Ведь у него больше денег, чем можно потратить за всю жизнь, даже если очень стараться.

— У Эда? — переспрашиваю я, чтобы удостовериться, что мы говорим об одном и том же человеке. — Но разве он не младший кузен? Кажется, он снимает квартиру?

— Если ты о том, что ему не светит семейное состояние, то тут ты права. От родителей ему едва ли что-то достанется. Но ведь он играет на бирже, и по-крупному. Первый свой миллион Эд заработал еще в школе, представляешь? Правда, в тридцать он бросил игру, купил ферму и занялся хозяйством, просто ради интереса. А то, что он снимает квартиру, чистая правда. В его городском доме идет ремонт. Кажется, меняют проводку.

Я с полминуты гляжу Генри в лицо, ожидая, что он вот-вот рассмеется и признается, что пошутил, но он вполне серьезен.

— Но… но его одежда! — хватаюсь я за последнюю нестыковку.

— Да уж, это повод для постоянных насмешек. Эдди одевается словно пугало огородное. Кажется, он вообще не знает, что бывает красивая одежда Думаю, ему просто плевать на свой вид. Эд коллекционирует предметы старины, разбирается в экономике, но не знает ни одного приличного портного. Может, хоть Джанет ему в этом поможет.

— Возможно, — усмехаюсь я.

— Странно, как природа раздает людям таланты, правда? — задумчиво говорит Генри. — Вот Эд не умеет произвести впечатление, хотя невероятно талантлив. А я вообще ни черта не умею, только выбирать приличные костюмы на распродажах. Представляешь, этот я ношу уже три года, а он все еще как новенький. Отличное качество, — гордо говорит Генри.

— На распродажах? Я думала, ты миллионер, — растерянно говорю я, затем краснею от смущения. — Прости, это не мое дело, конечно.

— Да брось, все это ерунда. На самом деле я беден как церковная мышь. Даже беднее. И не знаю, как буду выбираться из финансовой пропасти, в которой очутился в этом месяце.

— А как же работа в семейном бизнесе?

— К сожалению, для продажи недвижимости необходим талант, а у меня его, как я уже говорил, нет. Я зарабатываю жалкие крохи и подумываю о том, чтобы найти другую работу. Мои счета уже не лезут в ящики! — Генри вздыхает.

— А твои родные…

— Я слишком дальний родственник Доусонам. Мои родители были богатыми, в детстве я не знал ни в чем отказа. Но потом все изменилось, сейчас мой отец — бывший военный с мизерной пенсией, мать давно умерла. Спасибо отцу, что он сумел дать мне образование. Я должен отплатить ему тем, что начну хорошо зарабатывать.

— И что ты думаешь делать?

— Я увлекаюсь музыкой, — признается Генри мечтательно. — Когда-то я даже играл на виолончели. Я знаю, что этим денег не заработать, знаю… но ничего другого пока на ум не идет. Даже удивительно, что Лили согласилась со мной встречаться.

— Да уж.

— Любая другая на ее месте нашла бы себе богатого красивого мужчину, который бы носил ее на руках.

Лили появляется из-за двери.

— Вот и я! Куда отправимся? Держу пари, ты станешь настаивать на каком-нибудь шикарном ресторане.

Генри бросает на меня растерянный взгляд, затем пожимает плечами:

— Как скажешь, детка. Я подумывал об одном приличном местечке в Эрлз-Корт. Там отлично кормят, хотя и нет спиртного — ребята так и не получили лицензии. Но это ничего, можно приходить со своими напитками. Есть и другой вариант — закажем еды в каком-нибудь кафе и поедем на пикник за город. Как тебе это?

— На пикник за город? — На мгновение взгляд Лили стекленеет, затем она встряхивается и обольстительно улыбается Генри. — Дорогой, ты такой затейник. Как романтично! Пикник на природе! Он душка, правда, Анна?

— Это уж точно, — киваю я. — Уверена, вечер преподнесет тебе немало сюрпризов, дорогуша.

— Ладно, пошли, — говорит Генри.

— Возьмем такси или ты на машине?

— Лучше на метро, это быстрее.

— На метро? — Видно, что Лили изумлена, но старается не подать виду. — Отлично! Сто лет не пользовалась общественным транспортом.

— Пока! — Я весело машу обоим рукой. — Желаю отлично отдохнуть!

Генри и Лили выходят из квартиры, его рука лежит на ее талии, Лили жеманно поводит бедрами. Генри очень отличается от всех ее предыдущих поклонников. Вот только интересно, как отреагирует Лили, когда узнает, насколько сильно он от них отличается. Как бы она не покалечила беднягу!

Со вздохом снимаю трубку, чтобы позвонить родителям. Проклятие, автоответчик сообщает мне, что мама с папой будут отсутствовать до следующих выходных. Ах да, они же каждый год в это время ездят в Грецию! Снимают скромный домик в черте города. На крыше дома есть терраса, где можно загорать, не выходя на пляж. Всякий раз родители возвращаются страшно обгоревшими, ничего не повидав, кроме нескольких крыш соседних домов, да еще с каким-нибудь пищевым отравлением, но это нисколько не омрачает их впечатлений от отдыха.

Что ж, придется взять запасные ключи от дома у соседки, миссис Уатли. Но я тут же отбрасываю эту идею. Соседка не отпустит меня из своей тесной прихожей до тех пор, пока не выпытает все подробности моей личной жизни, а я сейчас не готова к таким жертвам. Значит, придется еще неделю просидеть в Лондоне.

Слава Богу, что сейчас я в квартире одна. Делаю себе чашку ржаного кофе и стараюсь думать о чем-то приятном, что удается довольно плохо.

Что я стану делать после того, как отсижусь у родителей? Конечно, всегда можно пойти в уборщицы, но такая перспектива отчего-то не радует.

Я звоню Ванне и коротко рассказываю о разрыве с Чарлзом. Причину разрыва (Суона) я не называю, чтобы не выставлять себя еще большей дурой. Ванна предлагает приехать ко мне и поддержать меня, но я отказываюсь. Прошу ее отослать обратно все подарки, присланные по случаю помолвки и будущей свадьбы, — сама я не смогла бы этим заниматься.

— Ни о чем не волнуйся, дорогая. Я обо всем позабочусь.

— Спасибо, подружка. Я так тебе благодарна. Мне только жаль, что тебе пришлось потратить уйму денег на ту вечеринку.

— Какая глупость! Вечеринка вышла чудесная, так что жалеть совершенно не о чем. Нам, богатеям, нужен лишь повод для пирушки, так что не надо расстраиваться из-за денег. У меня каждую неделю вечеринки, если ты помнишь. Кстати, скоро намечается еще одна. Придешь? Как раз и развеешься.

О Боже, нет! Я и о прошлой-то вспоминаю с ужасом!

Глаза наполняются влагой. Схватив какую-то смятую салфетку, валяющуюся на полу, торопливо сморкаюсь и промокаю ресницы.

— Нет, Ванна, но все равно спасибо.

— Кстати, ты не хотела бы работать под моим началом? Я верю в твои возможности. Будешь моим… экстра-ассистентом. Я не стану заставлять тебя варить кофе и буду прилично платить. Знаешь, издательское дело очень увлекает. Ты многому научишься, и, если будешь справляться, получишь повышение.

— Ух ты! Это… такое щедрое предложение…

— Значит, решено? Как видишь, Анна, на друзей всегда можно положиться. Ты не одинока.

Немного помолчав, я отвечаю:

— Ванна, дорогая, я… не могу. По крайней мере пока…

— Почему? Плюнь ты на гордость! Свою первую должность я тоже получила по протекции. И только будущее покажет, заслуживаешь ты своего места или нет.

— Спасибо, но… я не чувствую интереса к издательскому делу. Мне ближе… в общем, я хочу быть сценаристом.

— Ну как знаешь. Но если передумаешь — милости прошу.

После разговора с Ванной на душе становится не так муторно. Что ж, по крайней мере я не останусь без работы и мне не придется идти в уборщицы. Как здорово иметь преданных друзей, таких как Ванна и Джанет. И Чарлз…

Настойчивая просьба Чарлза снова начинает вертеться у меня в голове, хотя я и пытаюсь от нее отмахнуться.

Я не могу сказать Марку Суону о своей любви. Если честно, то я не смогу даже взглянуть ему в глаза. Мне невыносимо будет увидеть его лицо.

Прекрати! Нужно думать о чем угодно, только не о Суоне. Даже о беспросветном будущем, что тоже не слишком воодушевляет.

Что ж, время покажет, способна ли я чего-то добиться. Сама, без протекции Ванны и покровительства Суона. Может, подобное упрямство покажется кому-то глупым и недальновидным, но мне плевать.

Мою и укладываю волосы, наношу макияж и облачаюсь в костюм из магазина «Зара» — удобные черные брюки со стрелками и белоснежную майку-поло с маленькими кнопочками по вороту. И пусть у меня нет никаких планов на вечер и я не собираюсь никуда выходить, я должна выглядеть на все сто. Именно так следует начинать новую жизнь — быть всегда ухоженной и готовой к бою.

Я стою возле зеркала и разглядываю свое отражение. Должна признать, я сбросила не меньше восьми килограммов, и хотя это далеко не предел мечтаний, результат обнадеживает. Пусть мое сердце разбито, у меня нет денег и обеспеченных тылов, но почему-то стержень внутри меня вовсе не надломлен. Пожалуй, он только стал крепче.

Я верю в себя, и это самое главное. Я только теперь поняла, как много это значит.

Я открываю свой старенький ноутбук с полустертыми буковками на клавишах. Идеи нового сценария, зревшего во мне последние дни, начинают изливаться на клавиши с пальцев.

«Пробуждение» — вот как я его назову.

Глава 14

Несколькими днями позже Джанет нашла новую квартиру. Еще до ее переезда Лили успела выяснить, как богат Эд, и зависть буквально съедала ее изнутри. Она вообще прекратила общаться с Джанет, зато одного за другим водила в наши комнаты новых квартирантов. Причем Лили выбирала моменты, когда Джанет или я были в душе, и начинала ломиться в дверь, требуя впустить ее и посетителей для осмотра помещения. Этот фарс совершенно не трогал меня, вызывая разве что легкую брезгливость. Правда, чужие люди, болтающиеся по гостиной, изрядно мешали моей работе, но когда я погружаюсь в работу с головой, рядом со мной можно сверлить дыры дрелью, абсолютно меня этим не тревожа.

Если бы вы видели, какой скандал устроила Лили Генри! О, это был настоящий девятибалльный шторм! Лили кричала и визжала. Помню, на ней было красное платье с тоненькими лямочками на плечах и спине и красный же шарфик. Так вот, когда она начала вопить, ее лицо сравнялось цветом с платьем. В гневе она оказалась отвратительной. Помню эту сцену как сейчас…

— Как ты думаешь, чего ради я с тобой встречалась?! — вопит Лили, ворвавшись в квартиру.

Генри тихо входит за ней и прикрывает дверь. Я сижу на диване и прячу лицо за какой-то газетой, названия которой даже не заметила.

— Понятия не имею, — ледяным тоном заявляет Генри. — Я только вижу, что ты очень хочешь меня в чем-то обвинить.

Лили упирает руки в бока и сверлит его гневным взглядом. Я как раз решаюсь высунуть нос из-за газеты.

— Подлец!

— Анна, прости нас за эту безобразную сцену, — извиняется Генри.

— Не обращайте на меня внимания, — торопливо киваю я, притворяясь, будто увлечена чтением. Конечно, я могла бы почитать и у себя в комнате, но пропустить сцену скандала не могу.

— С чего это он должен обращать на тебя внимание?! — переключается Лили на меня. — Ведь ему даже на мое мнение начхать! Ему плевать на меня! Я пришла в ресторан, а его там не было!

— Я ждал тебя больше получаса.

— Пробки! Или ты не слышал, что здесь такое бывает? Генри вздыхает.

— У тебя есть номер моего мобильного. Ты должна была позвонить, если задерживалась.

— Я забыла. — Л или встряхивает волосами, словно речь идет о пустяках.

— Ладно, допустим. Мы можем сходить в ресторан и в другой раз, — примирительно произносит Генри.

— Ты должен был меня дождаться! — визжит Лили. Нет, она не просто визжит, она еще и топает ногами! — Ты просто свинья и женофоб!

— Неужели? — холодно спрашивает Генри. — Мы трижды договаривались о свидании, и все три раза ты опаздывала. Ты всегда так себя ведешь с мужчинами?

В точку!

— Конечно, нет, — шипит Лили. — Но в любом случае ради меня можно было бы и подождать полчаса.

— Мне так не кажется, дорогая. — Генри устало вздыхает. — Пока.

Лили тупо смотрит ему в спину, пока он не доходит до двери. Поняв, что это не просто показной жест, она бросается за ним, хватает за плечи и грубо разворачивает к себе.

— Ты не имеешь права так со мной разговаривать! Я — Лили Винус! Я известная модель, мужчины умоляют меня о свидании! Кто ты, черт тебя возьми, такой, чтобы вести себя подобным образом?!

— Просто мне неинтересно тратить время на испорченную девицу, которая играет в детские игры. К тому же не слишком умную, судя по этому разговору. — Генри задумчиво обводит Лили взглядом, словно удивляясь тому, как он мог в ней что-то найти. — Даже жаль. Под маской избалованного ребенка ты не так уж и плоха, Лили, вот что обидно. Но я не собираюсь превращать тебя из куколки в бабочку помимо твоей воли.

— Господи, и с таким ублюдком я трахалась! — истерично визжит Лили, хватаясь за голову. — Да ты себе представляешь, сколько мужиков готовы отдать руку, лишь бы быть со мной?!

— Думаю, они либо глупы, либо не способны найти ничего лучшего. И уверен, их не так много, как тебе бы хотелось. Ладно, мне пора. Сиди в своем маленьком аду и наслаждайся им, если тебе угодно.

— Я — лучшее, что случилось с тобой за всю твою паршивую жизнь, — цедит Лили уже ему в спину.

— Боюсь, детка, ты даже в первую сотню не попала, — откликается Генри не оборачиваясь. — Жаль, что я потратил на тебя столько времени. Не знал, что ты еще и истеричка.

Он выходит. Лили выскакивает за ним и кричит в открытую дверь:

— Ты нищий! Нищий и жалкий! — Это самое страшное обвинение в устах Лили. — Ты приходил в своих лучших шмотках и водил меня в приличные рестораны, но на самом деле ты нищий! Ты даже не мог сводить меня в «Ритц»!

— Конечно, не мог, — раздается насмешливый голос Генри уже с лестницы. — Ты хоть знаешь, что там за цены? У меня нет таких денег.

— У тебя вообще нет денег! Никаких! Посмотри на Эда! Вот у кого их куры не клюют!

— Эд богаче Банка Англии, и что с того?

— Ато, что нищему вроде тебя такая подружка, как я, не по карману!

Генри на секунду возвращается, я вижу его на пороге. Он быстро хватает Лили в охапку и коротко, грубо целует, затыкая поток нечистот, льющихся у нее изо рта. Должна сказать, со стороны это выглядит очень возбуждающе. Как сцена в отличном эротическом фильме.

— Детка, тебе никогда не найти приличного парня, если ты не перестанешь разговаривать как дорогая шлюха.

— Да хоть завтра! — пищит Лили, вырываясь из его рук. — С легкостью!

— Тогда желаю удачи. Теперь он уходит окончательно.

Лили таращится на захлопнувшуюся дверь и молчит. Я тоже молчу.

— Он вернется, — не очень уверенно говорит Лили через минуту.

— Нет, и ты это знаешь. Может, тебе стоит догнать его?

— Мне? Ты в своем уме? Бегать за каким-то козлом, у которого нет ни гроша за душой, пф! — Лили нервно смеется. — Дурацкий совет, дорогуша!

— Но ты явно расстроена, — замечаю я.

— Я не расстроена, я в бешенстве, — отвечает она. — То есть я, конечно, расстроена, но только потому, что он вел себя грубо и гадко. Сколько времени потрачено впустую! И на кого? На нищего грубияна!

Лили бросается в кухню, я слышу, как она открывает холодильник. Она появляется в гостиной с бутылкой шампанского. Лили всегда считала, что настоящая модель должна держать в холодильнике шампанское для особых случаев. Должна признать, случай действительно особый.

— Выпьешь со мной? — спрашивает она меня. — Хочу отпраздновать счастливое избавление от этого придурка.

— Генри вовсе не придурок, — возражаю я. — А в сегодняшней вашей ссоре виновата только ты одна.

— Я еще и виновата? Ха! — Лили быстро открывает шампанское, наполняет два бокала и протягивает один мне. — Даже если я чуток и опоздала, что вовсе не зазорно для дамы, это еще не повод для скандала. И если я вела себя немного…

— Что-что? Как именно ты себя вела?

— Ну подумаешь, отослала обратно пару блюд. Но ведь это не преступление! Генри должен был меня поддержать! Понимаешь, Анна, я достойна того, чтобы меня прощали за… мои шалости. Да Генри должен был гордиться, что я продолжала с ним встречаться даже после того, как узнала о состоянии его счета! — Она горько усмехается. — Только представь: я целую неделю встречалась с нищим! Это я-то!

— Знаешь, Лили, мне кажется, Генри тебе нравится, и всерьез. Ты могла бы позвонить ему и извиниться за свое поведение. Еще не поздно все исправить.

— И снова встречаться с этим уродом? Да он обозвал меня шлюхой!

— Это ты себя так обозвала, когда заявила, что он не может себе тебя позволить.

— Ты такая зануда, Анна! Понятно же, что я имела в виду не это! Просто я собираюсь выйти замуж по расчету, а не по любви.

— А чем это отличается от проституции?

— Тем, что я выберу одного мужчину, а не кучу разных, и буду тратить только его деньги. Вот так! — гордо заявляет Лили.

— Это ничего не меняет. Я не собираюсь переубеждать тебя. Но ты пытаешься подменять понятия.

— Ничего подобного! И вообще: ты пьешь мое шампанское, так что я жду от тебя поддержки. Ведь я только что бросила Генри!

— Мне показалось, что это он тебя бросил.

— Все равно я бросила бы его через пару дней. Я не выйду замуж за человека, который водит меня в дешевые забегаловки.

— Послушай, что я скажу. Тебе не слишком везет на богатых мужиков, Лили. Мне думается, ты будешь глубоко несчастной, если выйдешь замуж только по расчету, забыв о любви. Ты пылкая натура и очень скоро станешь тяготиться этим браком, и даже деньги тебе не помогут. Кстати, ты встречалась с десятком миллионеров, но ни один из них так и не сделал тебе предложения, хотя всем им было далеко до твоего Генри. Уверена, Генри нравится тебе, и даже более того. Послушай, что говорит твое сердце.

— Мне нужен мужчина, который обеспечит меня и будет уважать мои привычки!

— И где ты таких видела?

— Я найду такого.

— Он не продержится с тобой и месяца. С твоими-то закидонами! Как видишь, даже тот, у кого нет денег, долго не выдержал.

— Ну и что? Я найду другого, и получше. Поверь, когда я встречу подходящего мне парня, я его не упущу. Думаю, трех месяцев хватит, чтобы затащить его под венец. Уж я-то не отказалась бы от такого, как Чарлз. Я не такая дура, как ты.

— Что ж, желаю удачи, — говорю я словами Генри.

Я смотрю на Лили, такую яркую, такую красивую и самоуверенную, и мне почему-то ее жаль.

— Ладно, я хочу посмотреть «Большого брата», — заявляет она, хватая пульт. — Мне надоел этот разговор про неудачника Генри.

— Пожалуй, я тоже посмеюсь, — киваю я, делая большой глоток искрящегося шампанского.

Утром Джанет возвращается со съемок для каталога одежды, и я пересказываю ей вчерашние события.

— Надеюсь, Генри был не очень расстроен? — спрашивает она.

— Внешне — ничуть.

— А вот Эдвард расстроится. Ему нравится Генри.

— Кстати, как у вас дела? Джанет краснеет.

— Все хорошо. Даже великолепно. Представляешь, Эдди пригласил меня к себе, хочет познакомить с родителями! Я так волнуюсь.

— Здорово! Значит, у него серьезные намерения?

— Было бы неплохо, — смущенно говорит Джанет. — Он предложил оплатить все мои долги. Я была так удивлена, когда оказалось, что он богат.

— И что ты ответила?

— Я отказалась. — Она с беспокойством смотрит на меня. — Или это было недальновидно? Лили сказала, что я дура.

— Это Лили дура. А ты все правильно сделала.

— Ведь теперь у меня есть работа для каталогов. Оказалось, что за эти съемки совсем неплохо платят. Конечно, мне нравится Эд, но я хочу добиться всего сама, без его помощи. И мне плевать, что там говорит Лили!

— Я очень рада, — смеюсь я.

— Но знаешь, — Джанет понижает голос, — я вовсе не собираюсь до конца своих дней работать для каталогов. Я помню, что ты говорила о моих способностях и возможной карьере.

— Главное, не вздумай бросать работу ради того, что совершенно не гарантирует твоего будущего, — предусмотрительно предупреждаю ее я. — Ты ведь только-только начала выплачивать банкам по ссудам.

— Нет, конечно, нет! Просто у нас с Эдом был разговор о будущем. Мы рассматриваем вариант работы в галерее. Я могла бы продавать предметы искусства. — Джанет смущенно краснеет. — Эдди говорит, что у такой красавицы, как я, любой согласится купить картину или скульптуру.

— Слушай, да это же великолепная задумка! — восхищаюсь я.

— Правда?

— Конечно! Твой Эд абсолютно прав, у тебя может получиться.

— Знаешь, у него есть знакомые коллекционеры современной живописи. И даже один владелец картинной галереи. Он может устроить мне собеседование.

— Так ты переедешь к нему? Джанет качает головой.

— Я нашла себе квартиру. В Камберуэлле. Мне хочется самой снимать жилье. Если все сложится удачно, я перееду к Эдди, но только после свадьбы. А пока поживу там. Квартирка очень скромная, конечно, но зато она будет полностью в моем распоряжении, ее не придется ни с кем делить.

— Я горжусь тобой.

Мы обнимаемся. Джанет записывает для меня свой новый домашний телефон.

— А какие планы у тебя? Ты уже что-то придумала? Я вздыхаю.

— Поеду к родителям и отсижусь у них несколько месяцев. Вернусь в Лондон после выхода «Мамаши невесты». Надеюсь, к тому времени будет забыта моя работа с Суоном. Попробую устроиться на работу, а пока буду писать сценарии. Может, удастся что-то продать. — Говоря это, чувствую себя довольно глупо.

— Думаю, ты отлично все продумала. Иногда нужно время для нового витка в жизни, — мудро замечает Джанет. — Мне кажется, ты напишешь немало прекрасных вещей.

— Спасибо, ты всегда в меня верила. — Неожиданно я начинаю плакать. Мне жаль расставаться с Джанет.

— Все, кто тебя знает, верят в тебя, Анна. Теперь еще нужно, чтобы ты и сама поверила в себя.

Спустя несколько дней за мной приезжает мама. Она водит старенький «форд-фиеста» и постоянно болтает за рулем.

— Я не могла позволить тебе ехать поездом, — убежденно говорит она, когда я встречаю ее у подъезда. — У тебя столько вещей! К тому же за тобой сейчас нужен присмотр.

— Хорошо, мама. Подожди меня внизу, ладно?

Самое забавное, что все мои многочисленные вещи поместились в два небольших чемодана. Остальное я просто выкинула за ненадобностью и чтобы избавиться от воспоминаний. В одном чемодане лежит одежда и личные вещи, в другом — ноутбук, книги и несколько сценариев поудачнее. Возле двери мои вещи выглядят так скромно, словно я просто собралась в отпуск, а не уезжаю навсегда.

Лили вытянулась на диване и делает маникюр. У нее скучающий вид.

— С тобой все будет в порядке? — спрашиваю в последнюю минуту, потому что замечаю тоскливый блеск в ее глазах.

— Не беспокойся на мой счет, — заявляет Лили. — Кстати, я уже нашла квартирантов, так что все великолепно. Сама я здесь тоже недолго пробуду. Планирую выйти замуж.

— Ты помирилась с Генри? — изумленно спрашиваю я. — Отличная новость!

— Я бы не вернулась к этому неудачнику, даже если бы он выиграл в национальной лотерее миллион фунтов! Вот еще! Просто теперь я собираюсь целенаправленно искать мужчину, которого осчастливлю, выйдя за него замуж. Мне надоело быть одной и тусоваться с двумя дурочками вроде вас.

Довольно обидно слышать такие слова на прощание.

— Что ж, правда, я не думаю, что твоя цель так близка, как тебе кажется, — хмыкаю я. — Счастливо оставаться!

— А тебе счастливого пути, — роняет Лили, даже не поднявшись с дивана, чтобы меня проводить. — Кстати, можешь оставить свой номер.

— Это еще зачем?

— Вдруг ты что-то забыла, я тогда звякну.

Я царапаю карандашом номер на листке бумаги и кладу на столик. Затем подхватываю чемоданы и спускаюсь по лестнице к маме, которая ждет меня в машине. Идея воспользоваться лифтом как-то не приходит мне в голову.

К счастью, обычно болтливая мама молчит все то время, пока мы едем по городу. Она притворяется, что очень внимательно следит за дорогой, и я признательна ей за это.

Я смотрю в окно, прижавшись лбом к стеклу. По щекам катятся слезы. Ощущение такое, словно я потеряла что-то очень важное и бесконечно дорогое. Все мои попытки сделать карьеру, мои друзья, моя первая и безответная любовь — все остается позади.

Дома меня встречает отец. Он заваривает для меня ромашковый чай и готовит тосты с мармеладом. Родители прибрали мою комнату и украсили ее несколькими вазами с садовыми цветами. Когда я сажусь на свою постель, я испытываю невероятное облегчение. Мама и папа ждали меня и ни в чем меня не винят. Судя по всему, им наплевать, что мои амбициозные планы не реализовались. Они рады моему возвращению.

Эта неожиданная поддержка придает мне сил. Я раскладываю вещи и выхожу в гостиную. На сердце тоскливо, но по крайней мере теперь я знаю, что никто не станет меня упрекать или лезть в душу. Я провожу вечер с родителями, болтая о том о сем, но ни о чем в частности.

Потом я возвращаюсь в свою комнату и сажусь за сценарий. Наверное, Марк Суон был прав. Я должна переписать и первый — теперь, перечитывая его, я вижу кучу недочетов, которые требуют исправления. Что ж, не самое плохое занятие для того, кто оставил прошлое позади.

Постепенно я заново привыкаю к своей прежней жизни. Я правлю старый сценарий и одновременно пишу новый. Каждый день я хожу на прогулку по поселку вместе с нашим старым псом Ровером. Это имя совершенно не подходит толстому, как пивная бочка, да к тому же страдающему одышкой псу. Бедняга с трудом передвигает лапами, но делает вид, что мое общество ему очень по душе.

Во время таких прогулок я стараюсь ни о чем не думать и не вспоминать. Правда, мне все же не очень удается очистить голову от ненужных мыслей, и нет-нет да и всплывет какая-нибудь. К примеру, я раздумываю по поводу работы. Конечно, писать сценарии — это не так уж и плохо, но ведь это едва ли можно назвать полноценной работой, если тебя еще не признали в киноиндустрии. Я имею в виду, что это не приносит денег. А у меня уже нет обеспеченного тыла в виде богатого и заботливого Чарлза. Мне нужно что-то делать, куда-то двигаться, если я не хочу обнаружить себя лет в сорок в своей старой спаленке в доме родителей, непризнанную, жалкую и ни к чему не способную. Да в придачу еще с огромным комплексом неполноценности, который будет терзать меня до восьмидесяти.

Я должна вернуться в Лондон. Я воспользуюсь советом, который не так давно дала своей подружке Джанет: я займу у родителей денег и начну все сначала. Было бы неплохо снять скромную квартирку где-нибудь возле метро и приниматься за поиски работы.

Мне нужна работа, за которую платят деньги, пусть даже она не приносит такого удовлетворения, как написание сценариев.

Жаль, что у меня нет собственной квартиры, как у Чарлза. Но с той зарплатой, что я получала на прошлом месте работы, мне понадобилось бы не меньше пятидесяти лет, чтобы купить сносную квартиру.

В общем, меня все чаще посещают невеселые мысли, которые подталкивают к действию. Кроме того, я вспоминаю Марка Суона, хотя и запретила себе это делать. Эти воспоминания терзают меня больше всего. Иногда становится так больно, что трудно дышать. Суон подтолкнул меня к написанию сценария, но не объяснил, как трудно мне будет пробиться наверх и быть замеченной. Никакой Фрэнк Джалло не заинтересуется моей писаниной, если за моей спиной не будет маячить образ сильного покровителя.

И все равно я пишу. Пишу, потому что нет сил остановиться. Возможно, меня толкает вперед желание перемен, возможно, переворот, случившийся в моей жизни, но я пишу словно одержимая. А может, все дело в том, что это единственное, что у меня осталась. Единственная мечта…

— Анна, — встревоженно говорит мама, когда как-то днем я возвращаюсь с прогулки. — Тебе звонили. Какая-то девушка оставила на автоответчике сообщение. Она назвалась Джанет.

— Джанет! — радостно восклицаю я.

Здорово, что она позвонила. Может, собирается пригласить на свадьбу с Эдом? Или нашла хорошую работу? Какие у нее, интересно, новости?

— Мне показалось, что она расстроена, — говорит мама.

У меня замирает сердце. Если мама говорит, что кто-то расстроен, это означает, что человек находится на грани срыва. Моя мать не слишком чувствительна к чужому настроению.

Я торопливо нажимаю кнопку автоответчика.

— Анна, — раздается всхлип Джанет. — Эд… он… бросил… Лили… я… ы-ы-ы… — И звуки рыданий, такие отчаянные, что я закусываю губу.

Бегу наверх и хватаю мобильный. Однако телефон Джанет отключен, поэтому я набираю номер квартиры Лили.

— Кто это? — деловито спрашивает моя бывшая соседка.

— Привет, это Анна. Что произошло? Мне звонила Джанет, она плакала. Мне нужно с ней поговорить, а ее номер не отвечает.

— А, такты из-за Джанет. — В голосе Лили еще больше льда, чем обычно. — Тебе стоит позвонить ей на мобильный, здесь ее не застанешь, она съехала.

— Но ведь квартира проплачена до конца месяца, — удивляюсь я. — Почему она уехала так рано?

— Она очень торопилась. Я подумала, что это и к лучшему. Кстати, я вернула ей часть денег, так что она не внакладе.

Подобная щедрость со стороны Лили подозрительна, и у меня появляется дурное предчувствие.

— Лили, немедленно выкладывай, что произошло!

— Да ничего особого! Не моя вина, что Джанет такая собственница!

— Рассказывай, — настойчиво повторяю я.

— Она встречалась с Эдом всего четыре раза, а уже решила, что он ей всецело принадлежит! — выпаливает Лили. — Она думала, что у них все серьезно, дуреха! Надо же быть такой наивной!

— Эд ее бросил?

— Именно так. Он встретил другую, получше Джанет. А она-то думала, что он на ней женится, ха!

Бедная Джанет! Она ведь искренне любила Эдварда, считала, что у них все получится. Ей было плевать, есть у него деньги или нет, все равно, как он выглядел и чем занимался.

Странный, однако, поступок со стороны Эдварда! Ведь он познакомил Джанет с родителями, предлагал выплатить за нее по кредиту, найти работу и не возражал против модельного бизнеса. Как он мог так просто ее бросить?

— А ты знакома с его новой пассией? — спрашиваю вслух.

— Конечно, знакома, — хмыкает Лили. — Это же я.

— Что?! — У меня отвисает челюсть. — Что ты сказала?!

— Ты все прекрасно слышала.

— Но ведь ты встречалась с Генри! Он тебе нравился. Я думала, что у вас все получится.

— Генри мне не подходит. — Лили задорно смеется. — Анна, я же тебе говорила, что у него нет ни пенни. К тому же он самовлюбленный и наглый тип.

— Хочешь сказать, что он не стал терпеть твои выкрутасы? — спрашиваю холодно, прикидывая, как поступить.

— Эдди совсем другой, — мечтательно тянет Лили. — Он понимает и поддерживает меня, ни к чему не принуждает, ничего не требует. — Она делает многозначительную паузу. — И он во много раз богаче Чарлза.

Господи, так и представляю, как все случилось. Добрый доверчивый Эд… едва начинающие складываться отношения с Джанет… да я же видела, как он смотрел на Лили! Черт, я должна была догадаться! Он глядел на нее, словно голодный пес на ростбиф. Ведь Эдди совсем не знает Лили, ее скверной натуры, отвратительного характера. Быть может, он даже забыл, как она отшила его при первой встрече.

Он хотел ее, это было-видно невооруженным глазом.

— А как же Генри?

— А что Генри?

— Как он отнесся к твоему выбору?

— Вот уж не знаю. После той нашей ссоры он ни разу не позвонил, подлец! Впрочем, это только к лучшему, — тотчас добавляет Лили, хотя я отчетливо слышу горечь в ее тоне. — Правда, он о чем-то разговаривал с Эдди. Кажется, они ругались.

— Ругались? Из-за тебя? Лили некоторое время молчит.

— Нет, из-за Джанет. Генри упрекал Эдди в черствости по отношению к ней. Еще он сказал, что Эд пожалеет о своем поступке. Что мы оба пожалеем. Но ведь это все неправда! Чушь, полная чушь!

— Ведь тебе не нравится Эдвард, Лили, — спокойно говорю я. — Ты не хотела и не хочешь его. Тебя интересует только Генри.

— Он упустил свой шанс. Он сам во всем виноват!

— Как ты могла, Лили? За что ты так поступила с Джанет?

— Только не читай мне морали! Каждый борется за свое счастье, и тут все средства хороши. Джанет едва знала Эдди, и он не принадлежал ей…

— Лили, у тебя серьезные проблемы, ты сама-то это понимаешь? Ладно, мне пора.

— Тут остались некоторые твои вещи, — капризно говорит Лили. — Когда ты их заберешь? Мне надоело, что они занимают место в моей квартире! Возможно, я сдам всю свою квартиру. Мы с Эдом купим себе домик в каком-нибудь шикарном районе Лондона, поэтому…

— Позже, — коротко бросаю я. — Пока.

Вешаю трубку и снова набираю номер Джанет. Отключен, словно она не хочет ни с кем разговаривать. Взглянув на часы у кровати (два часа дня), пытаюсь решить, что делать. Я так устала от проблем — не важно, своих или чужих, — но они так и рвутся в мою жизнь.

Что ж, придется вмешаться.

Быстро собираю дорожную сумку, бросая в нее лишь самое необходимое.

— Мама! — кричу, перегнувшись через перила вниз. — Дашь мне взаймы пятьдесят фунтов? Мне срочно нужно в Лондон.

Мне удается найти местечко в скоростном поезде, на вокзале я ловлю такси, так что до квартиры Лили добираюсь довольно быстро. К счастью, она не успела поменять замки, поэтому я беспрепятственно вхожу внутрь.

В квартире никого. Быстро принимаю душ, собираю оставшиеся вещи, которых совсем немного (умещаются в пару пакетов). Затем звоню на новую квартиру Джанет. На этот раз она берет трубку.

— Привет, — вяло реагирует она. — Как дела дома? — У нее несчастный голос, такой тихий, словно она говорит в трубку через полотенце.

— Мне нужно с тобой встретиться, — сразу перехожу я к делу.

— Боже, Анна, я… я не могу. Может, в другой раз? Я… немного… не в себе.

— У тебя нет выбора. Мне нужно где-то остановиться на недельку, пока я не подыщу квартиру.

— Но ты, кажется, вернулась к родителям?

— Я не собиралась долго у них оставаться. Лондон зовет меня, и мне нужна работа. Я без гроша, понимаешь?

Джанет тотчас собирается, это чувствуется по голосу — решать чужие проблемы всегда легче, чем свои собственные. Она явно не ожидала, что я буду просить поддержки, а не жалеть ее.

— Приезжай, конечно, — уже другим тоном говорит подруга. — Правда, у меня только одна кровать, но есть спальный мешок.

— Прекрасно!

Я записываю адрес Джанет, снова вызываю такси и через полчаса уже звоню в дверь ее квартиры в одной из блочных многоэтажек, коих так много на окраинах.

Джанет открывает дверь и улыбается. Она осунулась и, кажется, еще больше похудела. Ее гладкая оливковая кожа приобрела неухоженный вид, белки глаз покрыты сеточкой сосудов, веки опухли, под глазами залегли тени. На Джанет ее любимые белоснежные джинсы и красная маечка, но одежда висит на ней, словно стала больше на целый размер. Почему-то мне кажется, что Джанет не ела с того момента, как Эдвард ее бросил.

— Почему ты уехала из дома? — спрашивает она, впуская меня в прихожую.

— Дольше я бы там не выдержала, — отвечаю я почти правду.

— Но почему бы тебе не обратиться к Чарлзу? Ведь вы же расстались друзьями, и он будет рад помочь. Конечно, я тебе тоже рада, но ведь на Итон-сквер гораздо больше места.

— Возможно, но мне не хочется просить его о помощи сейчас, когда он все еще переживает по поводу нашего разрыва. К тому же мне нужна именно твоя помощь. Я забыла у Лили кое-какие вещи, — на ходу придумываю я, — и прошу тебя помочь их перевезти. Одна я не управлюсь. И вообще мне нужно прикрытие. Лили меня раздражает.

— Только не это! Я не смогу переступить порог ее квартиры! Ни за что! — твердо говорит Джанет. — И там может быть Эд.

— Эд?

— Да, Эд. — Ее губы начинают дрожать. — Он звонил сюда и на мобильный…

— Правда? — воодушевляюсь я. — И что говорил?

— Я не снимала трубку. — Джанет торопливо вытаскивает из стоящей на полке коробки пару салфеток и сморкается. — Я не желаю ничего слышать! Он будет извиняться и говорить, что мы друг другу не подходим, что он совершил ошибку, познакомив меня с родителями. Я не выдержу этого! А если он предложит остаться друзьями, я… — Она начинает плакать. — Мне так плохо!

— Но мне нужна твоя помощь! — умоляюще говорю я. — Знаешь, мне бы хотелось получить обратно часть денег за квартиру. У меня сейчас каждый пенни на счету! Прошу тебя, Джанет! Я сама позвоню Лили и обо всем договорюсь, ты просто поедешь со мной и подождешь у двери. Лили не сможет противиться нам, если нас будет двое.

— Ладно, — обреченно вздыхает Джанет.

— Мне очень нужны деньги. Очень-очень…

— Если бы ты только знала, чего мне стоит согласиться.

— Еще немного, и я не смогу позволить себе даже хлеб!

— А что, если там будет Эд?

— Я узнаю у Лили и не позволю вам пересечься. Послушай, без тебя я не справлюсь. Только ты можешь засвидетельствовать, что я платила за месяц вперед, других свидетелей у меня нет. Ты же знаешь Лили — она может сказать, что в глаза не видела моего чека.

Джанет хмуро кивает. До чего же легко ее обмануть!

— Ладно, ладно. Только тебе придется подождать, пока я приведу себя в норму. Мне не хочется, чтобы Лили видела меня зареванной.

Что ж, это мне только на руку. Я успею позвонить Лили.

— Привет, дорогуша, это я, — весело говорю в трубку, едва Джанет уходит в ванную.

— Ты же, кажется, забрала вещи, — шипит Лили. — Чего еще тебе нужно?

— И мне очень приятно тебя слышать.

— Немедленно прекрати! Чего ты хочешь?

— У меня остались твои ключи. Тебе они нужны или ты собираешься менять замки?

— А, точно. Тогда приезжай, — смягчается Лили.

— А Эд с тобой?

— Да, — довольно отвечает Лили, затем настораживается: — А что?

В ванной шумно течет вода, так что Джанет меня не слышит. Нельзя, чтобы Лили заранее узнала о ее визите.

— Просто мне приятно было бы с ним увидеться. Знаешь, я рада, что вы вместе, — льстиво говорю Лили.

— Да? — В ее голосе по-прежнему подозрительность. — Неужели?

— Лили, ты же знаешь, что Эдди — кузен Чарлза. Они… довольно близки. Так что нам придется часто видеться. Дело в том, что мы с Чарлзом решили опять сойтись, — выдумываю я на ходу. — Раз мы с тобой станем почти родней, нам нужно… соответствовать.

— Вот как? Что ж, это меняет дело. Не ожидала, что Чарлз тебя примет назад. Тогда приезжай, пообщаемся.

— Я бы хотела пообщаться с вами обоими, — сладко говорю я. — Приеду через полчаса. Кстати, возможно, со мной будет Чарли.

— Как здорово! Тогда мы вас ждем! Сходим все вместе в ресторан.

— Да, Доусоны и будущие Доусоны, — провозглашаю я как тост.

— Будущие Доусоны, — повторяет Лили, смакуя. — Ладно, мы вас ждем. Чао!

Едва я успеваю повесить трубку, как из ванной выходит Джанет. Она слегка подкрасилась и собрала волосы в хвост. Конечно, теперь, благодаря румянам и маскирующему карандашу, ее лицо приобрело более здоровый цвет, но все равно ей далеко до своего обычного свежего вида.

О себе сказать того же не могу. Я выскочила из дома, даже не подкрасившись. Впрочем, сейчас речь не обо мне.

Мы едем на метро — ведь я же объявила себя банкротом. Выходим на одну станцию раньше и идем пешком. Мне нужно время, чтобы убедить начавшую сомневаться Джанет, что мне необходима ее поддержка.

— Ты не станешь звонить ей по домофону? — спрашивает Джанет уже у подъезда.

— У меня же остались ключи, — напоминаю я. Слишком велик риск, что все сорвется, так что никакая сила не заставит меня нажать кнопку домофона. Интересно, как бы я выкрутилась, если бы у меня не оказалось ключа?

Мы выходим из лифта и нажимаем на звонок. Лили распахивает дверь и столбенеет. Я впихиваю Джанет в квартиру.

— Какого черта ты притащила ее с собой? — шипит Лили, уставившись на Джанет.

На Лили черное платье, на плечи накинут прозрачный черный шарфик. Почему-то сейчас Лили напоминает мне колдунью, особенно с лицом, перекошенным злобой. Эд сидит на диване в новом костюме от Хьюго Босс в стиле Эли Рота. Только на Эдде шикарный пиджак и брюки сидят не лучше, чем на корове седло или на мне — мини-юбка. Похоже, парню самому неудобно в этом костюме, хотя он и терпит.

Когда Эд и Джанет замечают друг друга, в глазах у обоих мелькает паника. Джанет издает придушенный писк и пытается выскочить за дверь, но я прижимаю ее плечом.

— В чем дело?! — орет Лили уже в голос. — Что происходит?!

— Выпусти меня! — пищит Джанет. — Анна, выпусти! Ты обманула меня! Зачем тебе это?

— Никто и никуда не уходит, — твердо говорю я. — Эд, какого черта ты творишь? — Бедняга подскакивает на месте. — Ты променял Джанет на Лили, которой плевать на тебя и твои интересы. Ей нужны только деньги, неужели ты не понимаешь?

— Умоляю, не надо! — Джанет начинает плакать навзрыд. Я знала, что она будет реветь, и была готова к этому, но сердце все равно рвется из груди, призывая утешать.

— Да как ты смеешь?! — взрывается Лили. — Я люблю Эда! И не за его деньги, нет! За его… характер! За его… доброту! Убирайтесь отсюда обе!

— Эд, ведь это неправда. — Я смотрю только на него, словно Лили и не существует. — Ей было плевать на тебя, пока она считала тебя нищим. Она отговаривала Джанет от свиданий с тобой, называла тебя жалким и уродливым. Она презирала тебя, понимаешь? А Джанет оставалась верна себе, потому что полюбила тебя и ничего не требовала взамен.

— Врешь! — взвизгивает Лили, прыгая около меня. По ее скрюченным пальцам видно, что она готова вцепиться мне в лицо, но боится связываться. — Она все врет, Эдди! Не верь ей!

— Как ты мог бросить ту, которая готова была ради тебя на все? Эд, ответь мне!

Джанет сидит на корточках лицом к стене и ревет. Эд не выдерживает и бросается ее утешать. Он опускается рядом и хватает ее за руки, пытаясь повернуть к себе.

— Джанет, милая, ну не плачь… только не плачь, прошу тебя… — бормочет он.

— Не трогай ее! Поплачет и успокоится, — взывает к нему Лили, однако в голосе ее настоящий испуг.

— Прости, Лили. — Эд поднимает Джанет и привлекает к себе. — Все, что было между мной и Лили, было неправильным. Я любил и люблю только Джанет.

— Что ты сказал? Что ты только что сказал? — не веря своим ушам, повторяет Лили.

— Джанет, милая, я пытался до тебя дозвониться, хотел тебя найти. Мне… так стыдно, у меня очень гадко на душе. Я позволил себе увлечься твоей подругой, совершил чудовищную ошибку, и мне нет прощения… — Эд пытается заглянуть Джанет в глаза, но она прячет голову у него на плече. — Когда ты застала нас целующимися… это было временное затмение…

— Временное затмение? — всхлипывает Джанет.

— Да, да! Мы с ней разговаривали, и вдруг ее платье… оно как будто соскользнуло вниз… я не устоял. Ты веришь мне, Джанет?

— Верю, — тотчас кивает она.

— «Платье как будто соскользнуло», — повторяю я иронично, глядя на Лили. — Какая странная случайность!

— Джанет, не верь ему, — растерянно говорит Лили. — Он… он мне клялся в любви… он сказал, что никогда тебя не любил! — Найдя наконец нужные слова, она приободряется. — Да, он так и сказал. Эдди никогда не любил тебя!

— Лили, я считал тебя привлекательной, не скрою, — говорит Эд, не глядя на Лили. — Привлекательной, и не более того. Но я слишком дорого заплатил за это. Я никогда не хотел встречаться с тобой. Когда ты набросилась на меня с поцелуями, мне было… неловко оттолкнуть тебя, а потом все слишком запуталось. Мы с тобой совсем не пара, Лили. — Он с нежностью смотрит на Джанет. — Знаешь, милая, мои старые джинсы и рубаха нравились мне больше.

— Мне тоже они нравились, — кивает Джанет, не спуская с него глаз.

— Эти ужасные обноски! — визжит Лили, падая на диван. В глазах ее слезы. — Да ты в них был похож на бродягу! Тебе нужна была такая, как я, признайся. Ты хотел меня, Эд, ты вожделел меня!

— Это так, — признает он. — Я хотел тебя. Но, повторяю, я дорого заплатил за свою ошибку. Я едва не потерял самое дорогое, что у меня есть. — Эд нежно целует пальцы Джанет.

— Все ясно, — всхлипывает Лили. Черные потоки туши струятся по ее щекам. — Что ж, Анна, надеюсь, теперь ты счастлива! Ты разрушила мою жизнь.

— Ничего я не разрушила, — вздыхаю в ответ. — Твоя жизнь только начинается, и она совсем не связана с Эдом. Тебе нужен Генри, как бы ты ни пыталась это скрыть.

— Мне плевать на Генри!

— Это не так, Лили, ты же сама знаешь. Ты любишь его, хотя это чувство для тебя ново. Оно пугает тебя. Ты по инерции продолжаешь искать богатых мужчин, но ни один из них тебе не нравится. Ты недовольна своей жизнью и свое недовольство вымещаешь на окружающих. Признайся, ты боишься будущего! Когда Джанет лишилась работы, ты испугалась, что однажды это может произойти и с тобой.

— Неправда! Замолчи!

— А ты ведь больше ничего не умеешь, но прекрасно знаешь, что, как только поблекнет твоя красота, все твои шансы уплывут сквозь пальцы. Вот почему ты цепляешься за мысль о браке по расчету. Ты хочешь успеть выйти замуж раньше, чем будешь отброшена на обочину. Ты не веришь в себя, считая своим единственным достоинством красоту. Единственным достоинством и единственным товаром, который можно выгодно продать.

— Ты врешь! Ты все врешь! Я не хочу тебя слушать! — Теперь Лили рыдает, у нее течет из носа, а она даже не замечает этого. Недавние рыдания Джанет не идут ни в какое сравнение с этим вселенским потопом. Такое ощущение, что в Лили открылись какие-то невидимые шлюзы. Мне еще ни разу не приходилось видеть ее в подобном состоянии.

Я протягиваю ей пакетик с бумажными платочками. Эд тихо извиняется и выходит из квартиры, давая нам возможность спокойно поговорить.

— Ты даже не представляешь, каково мне! — ревет Лили, размазывая косметику по лицу. — Не знаешь, как трудно каждую секунду думать о том, как ты выглядишь!

Я улыбаюсь.

— Уж кому-кому, а мне прекрасно известно, каково это, можешь поверить.

— Каждая прядь волос, каждая ресничка должны выглядеть идеально. Ни единого прыщика! Ни одной морщинки! — отчаянно перечисляет Лили. — Недавно у меня вдруг начали сечься волосы. Я была в ужасе! Что я только в них не втирала, но толку чуть! Я их и подстригла, и потратила целое состояние, чтобы их вылечить, но ничего не помогает! И я уже вижу, как меняются мои лицо и тело! Я считаю дни до следующего дня рождения, и это для меня как приговор! — Она шмыгает носом. — Тебе-то хорошо, Анна, у тебя есть образование и голова на плечах. А у меня ничего нет. Даже эта квартира, она ведь не принадлежит мне, у меня просто долгосрочный договор.

— Но ты ведь неглупая девушка, — примирительно говорю я.

— Раньше мне и в голову не приходило пойти учиться, потому что все свободное время занимали съемки. Но ведь я ничего особенного и не добилась. Так, рядовые заказы! Мне не стать лучшей из лучших, а значит, у меня нет будущего! А ведь мне так хочется иметь свою квартиру, свою машину…

— Но еще не все потеряно. У тебя все впереди.

— Да брось! У меня только сертификат переводчика с французского языка, да и то непрестижный, и ничего больше. Я разбираюсь только в моде и красоте.

— Тогда именно этим и занимайся, — уверенно советую я. — Ведь существуют не только модели. Есть еще агенты, которые с ними работают, есть стилисты и владельцы студий. Есть немало смежных специальностей. Закончи курсы и начни работать. Тем более что у тебя полно знакомств.

Лили прекращает шмыгать носом и изумленно смотрит на меня.

— Ты… в самом деле думаешь, что у меня может что-то получиться? — неуверенно спрашивает она. Никогда до этого Лили не смотрела на меня такими глазами. Будто я… ее мамочка!

— Конечно, — отвечает за меня Джанет. — Уж агент-то из тебя точно выйдет. Ты же отлично чувствуешь материал, разбираешься в тонкостях модельного бизнеса. Вот я, например, ни черта в этом не смыслю.

Лили опускает глаза.

— Я… прости, что была… такой гадиной. Знаю, что прошу слишком многого…

— Забудем об этом, — великодушно предлагает Джанет. Боже, какая же Джанет добрая! Надеюсь, она скоро выйдет замуж за Эда и родит ему шестнадцать детей. Из нее получится идеальная мать.

Входная дверь хлопает.

— Я позвонил Генри, — сообщает Эдвард. — Он сейчас придет.

— Боже мой! — охает Лили и начинает метаться по комнате. — Но… я не могу с ним встречаться! Я… не знаю, что ему сказать.

— Просто попроси прощения, — предлагает Эд. — Он поймет, что с твоим характером и это нелегко. Генри тебя простит.

— Тебе нужно решиться, — говорю я Лили. — Ты должна увидеться с Генри и все ему объяснить. Рассказать всю правду о себе и своих страхах. Если он примет тебя, значит, вы созданы друг для друга.

— А если не примет? Что тогда? — с жалким видом спрашивает Лили.

— Понятия не имею, — честно отвечаю ей. — Но тебе станет гораздо легче после признания.

— Хорошо, — кивает Лили. — Я так и поступлю.

— Вот и славно. Я рада за всех вас, — говорю присутствующим.

— Спасибо тебе, подружка, — сердечно произносит Джанет. — Не могу найти достойных слов, чтобы выразить тебе свою благодарность.

Лили бросается ко мне и порывисто обнимает. Очень непривычное ощущение.

— Анна, я тоже благодарна тебе! Мне становилось только хуже день ото дня. Ты… молодец. — Она снова плачет.

— Теперь все изменится, Лили. К лучшему. По крайней мере я хочу в это верить.

Эдвард и Джанет прощаются и уходят. Лили просит меня остаться, и я присаживаюсь рядом с ней на диван.

— Я боюсь встретиться с Генри, — вздыхает Лили. — Я так ужасно выгляжу…

— Разве это важно?

— А разве нет?

— Только в том случае, если он не любит тебя. Если же любит, он даже не заметит, что у тебя опухли глаза. Или заметит, и это только тронет его.

— А что будет с тобой?

— В каком смысле?

— Что будет с тобой? — повторяет Лили.

— О чем ты?

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. — Красные, опухшие глаза Лили прищуриваются. — Ты бросила Чарлза из-за того Суона, я же все поняла. А он даже не знает, что ты его любишь.

Откуда она узнала? Как догадалась? Или Лили не настолько слепа, как кажется?

— Здесь совсем другое дело, — вздыхаю я. Сердце тоскливо сжимается и начинает биться очень медленно и гулко. — У него есть подруга. Ведь у Генри нет другой женщины, поэтому тебе проще.

— Он что, женат?

— Пока нет.

— Тогда это ничего не значит. Ты должна пойти и все ему рассказать. Или твои советы хороши только для других?

Я качаю головой.

— Лили, ты просто не знаешь всех обстоятельств. Я не могу прийти к Суону и сказать: «Брось свою девушку и люби меня». Это будет гадко.

— Тогда скажи иначе. Скажи, что любишь его, и ничего не проси взамен. Пусть решает сам, кто ему нужнее.

— Тебе бы увидеть его девушку. Таких не бросают.

— Может, ты этого не заметила, Анна, — терпеливо говорит Лили, — но ты очень изменилась. Я должна признать, что Джанет проделала огромную работу, но дело не только в этом. Ты похудела, и — главное! — у тебя стал совсем другой взгляд. Ты красавица, Анна, даже если таких, как ты, и не приглашают сняться для обложки «Космополитен», — говорит она, а я не верю своим ушам. — Ты же сама сказала, если мужчина тебя любит, ему плевать, какая у тебя прическа.

— Это правило, должно быть, годится для таких, как ты. Даже с опухшими глазами ты красотка. А я по-прежнему толстуха с огромным носом.

— Да нормальный у тебя нос. Римский, довольно характерный. И ты давно не толстуха! Даже удивляюсь, как тебе удалось так быстро скинуть вес. Я так по полгода борюсь за каждые полкило.

— Но, Лили…

— Уверена, что этот Марк Суон плевать хотел на твой вес и твой нос. Ты ему нравишься, и то, что он взял тебя на съемочную площадку и позволял то, что не позволено другим, лучшее тому доказательство.

— Я просто нравлюсь ему как человек.

— Ха, это такая отмазка, которую мужчины придумали, чтобы скрыть свои чувства. — Лили смеется. — Анна, ты сама чувствуешь, что он тебя любит. Женщины всегда знают правду.

Я изумленно смотрю на нее.

— Я не так глупа, как тебе кажется, — улыбается она.

— Я и не говорила, что ты кажешься мне глупой, просто… ты сейчас сказала удивительную вещь. Про то, что женщины знают правду. Но у Марка было полно времени, чтобы признаться мне. Почему он молчал?

— Но ведь ты встречалась с Чарлзом, — замечает Лили. Точно!

— Ты молчала, потому что считала себя дурнушкой, а он молчал, потому что считал, что тебя интересуют только миллионеры.

—Что?

— Просто позвони ему, — настойчиво говорит Лили, протягивая мне трубку. — Ты обязана сделать это. Обязана самой себе.

— Обязана? А если я совершу ошибку?

— Нет. Или ты проведешь в сомнениях всю оставшуюся жизнь.

Стук в дверь.

— Генри! — охает Лили, вскакивая с дивана.

— Я ухожу.

— Останься, умоляю!

— Ты справишься, Лили. Теперь ты справишься со всем. — Я открываю дверь и впускаю Генри.

У него странное лицо, глаза ярко блестят. Видно, что он очень взволнован.

— А я как раз ухожу, — сообщаю я. — Увидимся позже.

— Спасибо тебе, — говорит Лили.

— Не за что.

— И обязательно ему позвони!

На это я ничего не отвечаю. Просто выхожу из квартиры и плотно прикрываю дверь. За мгновение до щелчка замка успеваю увидеть, как Лили бросается к Генри, а тот открывает ей свои объятия.

Я выхожу на улицу. Наверное, Лили права. Действительно, что я теряю? Разве что самоуважение? Так ли дорого оно ценится, чтобы не рискнуть им?

Я не смогу просто взять и забыть Суона. Именно потому, что всю оставшуюся жизнь буду терзаться сомнениями насчет его отношения ко мне.

Медленно бреду по тротуару, совершенно не заботясь о том, куда меня несут ноги. Возвращаться к Лили больше нет смысла, ютиться у Джанет нет желания. Да и видеть счастливые лица воссоединившихся влюбленных выше моих сил. Только не сегодня!

Может, поехать к Чарлзу? Думаю, он будет мне рад. Ведь на самом деле я вовсе не разбила ему сердце (как можно разбить сердце человеку, который никогда тебя не любил?), я просто разрушила его планы на будущее. А это совершенно разные вещи.

Нет, не могу. Боюсь, и он заведет разговор о Суоне, как только что Лили.

Я миную улицу за улицей, бесцельно разглядывая вывески, пока не замечаю, что приближаюсь к Сохо. Сердце начинает тревожно биться, но я продолжаю путь. Ноги сами несут меня к офису Марка. Возможно, это лучший выход. Разве можно признаваться в любви по телефону?

Нет, только личный разговор! Я должна увидеть Марка. Не важно, как он отреагирует на мое появление и признание. Пусть даже рядом с ним будет Мишель. Нет, если Мишель окажется рядом — это будет самый лучший вариант. Я не должна действовать у нее за спиной, пусть знает, что я влюблена в ее жениха и жду его решения. А потом пусть сам делает выбор.

На мгновение я готова рассмеяться. Если меня отвергнут — а скорее всего так оно и случится, — это будет самый ужасный, самый отвратительный момент в моей жизни. Даже хуже, чем тот вечер в школе, когда я наконец прозрела.

И все-таки сейчас важно не это. Невероятное чувство свободы в собственных поступках придает мне сил. Признавшись Марку, я покончу с неопределенностью и поставлю жирную точку на этом периоде своей жизни.

Вхожу в «Суон лейкс». Словно на мою удачу, здоровенный охранник сладко похрапывает прямо за стойкой, так что у меня становится одной проблемой меньше. Я тихо вхожу в лифт и нажимаю нужный этаж. Ладони нещадно потеют, в ушах стоит гул.

Успокойся, говорю себе твердо, и сердце начинает стучать ровнее. Может, двери распахнутся, а Мишель не окажется на месте? Ведь спал же только что охранник! Может, мне сопутствует удача?

Двери лифта открываются со слабым всхлипом.

— Какого черта ты тут делаешь? — шипит Мишель, округляя глаза и вставая. — Тебя нет в списке! Как ты прошла мимо секюрити? — Она встает из-за стола. — Я велю уволить этого растяпу!

Сейчас на ней простая футболка и джинсы, но даже в этом неброском наряде она укладывает меня на обе лопатки, хотя я неплохо одета и причесана.

— Я проскользнула незамеченной, — сообщаю я, не желая подставлять охранника. Почему-то у меня жалкий, слабый голос, словно передо мной грозный начальник. — Мне нужно увидеться с Марком.

— Только по записи! — бросает Мишель, делая шаг к двери кабинета, словно ожидая, что я попытаюсь прорваться силой.

— Я хочу поговорить с ним. Мне нужно сказать Марку, что я его люблю, — выпаливаю я.

Мишель с усилием смеется. Выходит что-то вроде вороньего карканья.

— Я так и знала! Ты ничем не отличаешься от других! Даже будучи помолвленной, ты пытаешься захомутать Марка!

— Мы с Чарлзом расстались. — Я показываю ей левую руку, на которой больше нет кольца.

— Из-за Марка? Да у тебя нет ни шанса, — стервозным голосом заявляет Мишель. — Я бы знала, если бы ты ему нравилась. Он делится со мной всеми секретами.

— Послушай, я хотела быть честной по отношению к тебе. Я все тебе рассказала, потому что ты с ним встречаешься. Но я не стану скрывать своих намерений: я хочу, чтобы Марк тебя бросил и ушел ко мне.

Мишель в бешенстве трясет головой.

— Его сейчас нет! Он… он вышел. Уходи! Я не двигаюсь с места.

— Я слышала звук открывающегося ящика в его кабинете. Не надо меня обманывать, Мишель. Я также слышу, что он разговаривает по телефону. Тебе не удастся меня остановить или задержать. В любом случае у меня есть номер его сотового и адрес. Твои усилия бесполезны.

— Да ты хотя бы слышишь себя со стороны? На что ты рассчитываешь? — шипит Мишель. — Уходи немедленно! Иначе я вызову охрану. Я пожалею тебя и не расскажу Марку, какую глупость ты чуть не совершила. Тебе нечего стесняться, потому что в Марка влюблена каждая, кто с ним сталкивается.

Что-то в голосе Мишель заставляет меня внимательно вглядеться в ее лицо.

Да она же в панике! Это отнюдь не тон взбешенной собственницы! Это настоящая паника и явный страх!

Теперь, когда я начинаю прозревать, неожиданная радость пронизывает все мое существо.

— И ты одна из них, правда, Мишель? Одна из этих влюбленных женщин?

Она резко отворачивается.

— Ты тоже безответно влюблена в него. Вы вовсе не встречаетесь и никогда не встречались. Ты все выдумала, как же я не догадалась!

— Да что ты знаешь о любви, идиотка?! — горько говорит Мишель. Губы у нее начинают дрожать, лицо кривится. — Я так долго ждала своего шанса, я молила Бога, чтобы Марк меня заметил! Если бы не ты, у нас все могло бы сложиться.

— Что означают…

— Господи, ну почему ты просто не исчезла? — Мишель начинает плакать. Это третий раз задень, когда при мне плачет женщина. — Ты ведь даже не представляешь, каково это: сидеть здесь целыми днями, опасаясь каждой старлетки, каждой студентки, у которой ноги подлинней и мордашка покрасивей. При мне Марк встречался с кучей девиц, а мне оставалось только улыбаться и страдать. А потом он познакомился с тобой, а ты была такой ледышкой, совсем не обращала на него внимания, со своим Чарлзом встречалась…

Я вытаскиваю из сумки пакетик с салфетками.

— Я тебе очень сочувствую, — говорю Мишель.

— Тебе было мало Чарлза. Ты хотела заполучить сразу двоих. — Она шмыгает носом и размазывает слезы. — Ты словно собака на сене — ни себе ни людям…

Я отвожу Мишель на диван и присаживаюсь рядом, гладя ее по спине. Так вот, значит, какой она меня видит? Настоящей роковой женщиной — это ли не странно.

— Я действительно люблю его, — говорю я. — До одури люблю. Возможно, он давно забыл обо мне, но если я не признаюсь, то буду мучиться всю жизнь, понимаешь?

— Да. Ничего уж тут не поделать, — кивает Мишель. Словно по заказу отворяется дверь и появляется Суон. Он удивленно смотрит на нас.

— Анна? Что это ты здесь делаешь?

Мишель в смятении бросает на меня взгляд. Она отворачивает лицо от Суона, чтобы он не видел ее опухших глаз и красного носа.

— Мишель только что… узнала… — опять импровизирую я, — что… ее тетя умерла.

— Да… — всхлипывает Мишель. — Это ужасно. Суон снова обводит нас взглядом.

— Тогда тебе лучше взять отгул, — предлагает он. — Я сам справлюсь. А ты отдохни.

Мишель кивает, торопливо хватает сумку и, не оглядываясь, выскакивает на лестницу. Бедняжка! Представляю, каково ей сейчас.

— А тебе лучше войти в кабинет, — говорит Суон.

Я следую за ним и сажусь на один из диванов. Что ж, по крайней мере мне не придется стоять. Боюсь, в этом случае у меня могли бы подогнуться колени.

Суон берет стул и садится напротив меня. Он скрещивает на груди руки и молчит. Я жду пару минут, но он по-прежнему хранит молчание. Его взгляд, устремленный мне в лицо, невыносим. Я отвожу глаза и замечаю на столе подарок, который вернула Суону. Ноутбук от «Сони», все еще в упаковке.

— Надо было бантики прилепить, — бездумно замечаю я. Суон озадаченно оборачивается, затем пожимает плечами.

— Бантики — это пошло.

— Я рассталась с Чарлзом, — делаю пробную попытку.

— Я уже в курсе. Мне рассказала об этом твоя подруга Ванна. Когда она успела? И зачем?

— Ты ничего не скажешь на это? — спрашиваю я, но Суон снова сверлит меня взглядом. — Неужели тебе не интересно, почему я с ним порвала?

— А почему это должно меня интересовать? Чего ты ждала, когда шла сюда? Думала, что войдешь в мой кабинет и я брошусь тебя целовать? А тебе не приходило в голову, что мне давно плевать на тебя и на все, что с тобой связано?

Я резко встаю.

— Ты… совершенно прав. Прости, я совершила огромную ошибку.

Что ж, так мне и надо!

Я резко поворачиваюсь и шагаю к двери. Нельзя, чтобы он увидел, как я плачу.

Огромная ладонь ложится мне на плечо. Суон разворачивает меня к себе и снова смотрит мне в лицо своим пронзительным взглядом. Я не могу оторвать от него глаз.

— Куда, черт тебя побери, ты собралась? — грубо спрашивает он. — Что, ты снова решила меня кинуть, Анна Браун?

— Марк… — слабо говорю я, безуспешно пытаясь вздохнуть поглубже.

— Ты собиралась замуж за другого. За мужчину, которого не любила. А когда вы расстались, ты даже не позвонила мне! Что я должен был думать? Что никогда не интересовал тебя? Или что ты обижена на меня за то, что я отказался проталкивать твой сценарий? Так я отвечу тебе: ты не была готова к моей помощи, твой сценарий был сырым, я не мог оказать тебе поддержки в тот момент.

— А я подумала, тебе плевать на то, что со мной будет, — жалобно говорю я.

— Плевать? Ты что, совсем дуреха? — Суон изумленно качает головой. — Ведь это я подтолкнул тебя к работе сценариста! Или ты думаешь, я просто так весело пошутил? Это я указал тебе дорогу. Я хотел, чтобы ты занималась любимым делом. Мне казалось, что ты мне доверяешь! Только потому, что я не стал

бегать по продюсерам с твоим неготовым сценарием, ты отвернулась от меня!

Я смотрю на Суона, не осмеливаясь верить своему счастью. Весь мир сжался до размеров его кабинета. Нет, мир стал еще меньше — он протянулся от его до моих глаз.

— Ты видишь только то, что хочешь видеть, — горько говорит Суон и неожиданно отпускает мое плечо. — Когда ты бросила своего жениха, я было понадеялся…

— На что?

— Что ты придешь ко мне. Но ты даже не позвонила! От тебя не было ни весточки. Я решил, что ничего для тебя не значу, а единственное, что тебя интересовало, — это твоя карьера.

— Это не так.

— Нет, так.

Я вспоминаю о Мишель. Бедная девушка! Разве я могу рассказать Марку о том, как она обманула меня? Не хочу подставлять ее, она всего лишь защищала свою любовь.

— Просто я думала, что ты… не хочешь меня. Суон недоуменно хмурит брови:

— Чего-чего?

— Я думала, что не нужна тебе.

Злость, искажавшая черты Марка, неожиданно исчезает с его лица, уступая место неподдельному потрясению.

— Что ты думала? Что не нужна мне? — переспрашивает он недоверчиво. — Как такое могло прийти тебе в голову?

Я делаю беспомощный жест, указывающий на мой нос и живот.

— Я некрасивая. Мужчины… не хотят меня.

— Ерунда какая-то!

— Но мой нос…

— Прекрасный нос! Такой же прекрасный, как и все остальное.

Теперь моя очередь таращить глаза.

— Да брось! — почти испуганно говорю я. — Не может быть, чтобы ты носил такие розовые очки! Я же огромная и толстая.

— Что? Да ты когда-нибудь видела мир с высоты моего роста? И в каком месте ты толстая? Особенно сейчас? — Суон начинает смеяться, и я слышу в его смехе облегчение. — Ты что, нарочно себя критикуешь, чтобы получить как можно больше комплиментов?

— В каком смысле?

— Ты же красавица, Анна, и не можешь этого не знать. Ты удивительная и очень необычная. — Он обводит меня довольно собственническим взглядом. — А уж грудь у тебя… кхм-кхм…

Я краснею. От восторга.

— Ноги мне тоже нравятся. И глаза. И волосы. Правильно сделала, что сменила прическу, новая идет тебе больше.

— Я думала, ты и не заметил.

— Я все и всегда замечаю.

— Но ты все-таки лукавишь. Тебе не может нравиться… мой вес.

— Видишь ли, Анна, я всегда не выносил тощих девиц, изнуряющих себя диетой. Женщина должна быть царственной, а не похожей на глисту.

— Но мой нос… ты же не мог не видеть его огромных разм…

— Ты неисправима! У тебя очень своеобразное, интересное лицо. И вообще, с чего ты взяла, что курносый носик привлекателен?

— Значит, я тебе нравлюсь? — уточняю я, не в силах поверить в происходящее. — Ты не шутишь? Не издеваешься надо мной?

— Анна, у тебя серьезные комплексы. Как только мы со всем разберемся, тебе придется сходить к психоаналитику. — Заметив ужас в моих глазах, Суон смеется и обнимает меня за плечи. — Ты хочешь знать, нравишься ли мне? Посмотри на меня. Неужели ты не видишь сама? Я ненавижу слово «нравиться». Ты не просто нравишься мне. Я хочу тебя с первой нашей встречи. Если бы ты знала, сколько раз я засыпал и просыпался, представляя тебя в самых непристойных ситуациях, какие только возможны.

Волна безумного желания захлестывает меня с головой. Я слабо охаю и зажимаю рот рукой.

— Когда ты так смотришь на меня, я готов броситься на тебя, — хрипло говорит Суон. — Немедленно прекрати! Я захотел тебя с нашей первой встречи, и дело даже не в твоей внешности. Мне понравился твой юмор, твое бесстрашие… даже твой ум.

— Неужели? — шепотом произношу я. — А где ты увидел ум? Суон смеется.

— Раньше мне не приходилось сталкиваться с такими женщинами, как ты, Анна.

— Знаешь, а ведь я безумно люблю тебя, — срывается с моих губ. Сейчас мне совсем не страшно произнести эти слова.

— Теперь я и сам это знаю. Черт, мы потеряли столько драгоценного времени! Ты пришла, чтобы сказать мне о своей любви, да?

Я киваю.

— А не для того, чтобы в очередной раз ткнуть мне под нос сценарий и попросить пристроить его? Ты не обманываешь меня?

— На черта мне твоя помощь, Марк? — смеюсь я. — В данный момент я корректирую сценарий и пишу новый. Я хочу всего добиться сама.

Он качает головой:

— У тебя нет ни шанса, детка. Но когда ты будешь готова, я дерну за все ниточки, какие только есть в моих руках, обещаю. — Теперь он наклоняет голову и осторожно целует меня в губы. Не успеваю я закрыть глаза, как он отстраняется. — Не делай такого лица, иначе я завалю тебя прямо здесь, — смеется Суон.

У меня слабеют ноги. Такого со мной никогда не было. Господи, я дожила до тридцати двух и впервые захотела мужчину. Как много я упустила!

— Ты… хочешь со мной встречаться? — настороженно спрашиваю Суона.

— Дурочка. — Он притягивает меня к себе, руки скользят вниз по моей спине. — У меня гораздо более серьезные планы на твой счет.

— Тогда поцелуй меня еще раз…

Он довольно хмыкает, сильнее прижимая меня к себе.

— Что ж, сама напросилась.

Примечания

1

Знаменитый боксер

(обратно)

2

Мисти (misty) (англ.) — туманная, смутная.

(обратно)

3

Идет? (ит.)

(обратно)

4

Винус — от Venus, Венера (англ.).

(обратно)

5

Марш (Marsh) — болото, топь (англ.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14 . . . . . .

Реклама на сайте