«Эксклюзивное интервью»

Глава 1

— Вы хорошо выглядите, миссис Меррит.

— Перестаньте! Я-то знаю, на кого сейчас похожа. В действительности Ванесса Меррит выглядела ужасно, а Барри претила грубая лесть, поэтому она деликатно добавила:

— После всего того, что с вами приключилось, вы имеете право выглядеть немного измотанной. Любая женщина, и я в том числе, может вам позавидовать.

— Спасибо. — Ванесса Меррит дрожащей рукой размешала свой кофе капучино. В ее истерзанной душе рождались звуки, подобные дребезжанию чайной ложки в стакане. — Господи! Всего одна сигарета — и можете мне иголки загонять под ногти!

Барри ни разу не видела Ванессу курящей и потому очень удивилась. Впрочем, нервозность в поведении миссис Меррит вполне объяснялась табачной зависимостью.

Она постоянно что-то делала руками: то накручивала на палец пряди волос, то прикасалась к брильянтовым серьгам, то поправляла солнцезащитные очки, которые скрывали набухшие мешки под глазами.

У нее были красивые, выразительные глаза, но это в прошлом, а сейчас в них читались лишь боль и разочарование. Так смотрит на мир ангел, впервые познавший ужасы ада.

— Что ж, — откликнулась Барри, — иголок у меня нет, но кое-что найдется. — И тотчас извлекла из большой кожаной сумки нераспечатанную пачку сигарет.

Ванесса Меррит наверняка не устоит перед этим соблазном.

Собеседница нервно оглядела открытую террасу ресторана. Посетителей было мало — подобострастный официант обслуживал клиентов всего лишь за одним столиком. И тем не менее от сигарет она отказалась.

— Мне, пожалуй, лучше воздержаться, а вы курите, курите.

— Я не курю. Держу так, на всякий случай. Чтобы помочь тому, у кого я беру интервью, расслабиться и прийти в себя.

— А потом раздавить его. Барри засмеялась.

— Хотела бы я быть такой опасной!

— Зачем? Вам на самом деле прекрасно удаются человечные истории.

Для Барри было приятной неожиданностью узнать, что Ванесса Меррит знакома с ее работами.

— Спасибо.

— Некоторые ваши репортажи и вовсе замечательны. Например, ваша беседа с больным СПИДом или рассказ о бездомной одинокой матери четверых детей.

— Эта работа была выдвинута на соискание особой премии. — Не хотелось говорить о том, что материал для этой передачи она взяла и из своей жизни тоже.

— Я прослезилась, когда смотрела, — заметила миссис Меррит.

— Я тоже.

— Правда-правда, это было так здорово! Потом вы куда-то пропали.

— У меня был тяжелый период.

— Это было связано с судьей Грином, о…

— Да. — Барри не дала договорить: не хотелось затрагивать эту тему. — Почему вы связались со мной, миссис Меррит? Восторг мой безграничен, но я прямо-таки сгораю от любопытства.

Улыбка вмиг слетела с лица Ванессы. И она тихо, со значением произнесла:

— Я хочу внести ясность. Это не интервью.

— Понятно.

На самом деле у Барри Трэвис не было ключей к разгадке, почему миссис Меррит неожиданно позвонила ей и пригласила на кофе. Они были шапочно знакомы и никогда не дружили.

Даже место встречи оказалось необычным. Ресторан, где они беседовали, располагался на берегу канала, соединяющего реку Потомак и бухту Тидала. С наступлением темноты ночные клубы, рестораны и забегаловки вдоль всей Уотер-стрит заполнялись народом, в основном туристами. Однако в полдень в будни подобные заведения пустовали. Возможно, потому и было выбрано это место и это время.

Барри опустила в кофе кусочек сахара и, лениво помешивая, посмотрела вдаль сквозь железные перила террасы.

День был мрачный. Все небо покрылось свинцовыми тучами, вода в канале пенилась. Баржи и яхты у пристани здорово болтало на серой воде канала. Брезентовый зонт над их головами раскачивало порывами ветра, пахло рыбой и дождем. Зачем сидеть на открытой террасе в такую ужасную погоду?

Миссис Меррит еще помешала сливки в своем капучино и наконец сделала маленький глоток.

— Уже остыл.

— Хотите горячего? — спросила Барри. — Я позову официанта.

— Нет, спасибо. По правде говоря, мне не до кофе. Я просто хотела, ну вы понимаете… — Она пожала плечами.

— Искали повод для встречи?

Ванесса Меррит подняла голову, и Барри наконец-то разглядела сквозь солнцезащитные очки ее глаза. Они не лгали.

— Мне надо было с кем-то поговорить, — произнесла миссис Меррит.

— И ваш выбор пал на меня?

— Да.

— Только потому, что пара моих репортажей заставила вас всплакнуть?

— Еще и потому, что вы мне глубоко симпатичны и вызываете доверие.

— Что ж, я очень тронута.

— У меня… У меня не так уж много близких друзей. Мы с вами примерно одного возраста, и я решила, что только вы сумеете донести до зрителя мою историю. — Ванесса Меррит опустила голову, и пряди каштановых волос упали ей на лицо, наполовину скрыв классический овал ее лица и аристократический подбородок.

— У меня нет слов, чтобы выразить те чувства, которые я испытываю. Поверьте, мне очень жаль, что так случилось.

— Спасибо. — Ванесса Меррит достала из сумочки носовой платок и, чуть приподняв очки, вытерла слезы. — Как странно. — Она посмотрела на мокрый платок. — Я-то думала, что уже все выплакала.

— Вы об этом хотели поговорить? — мягко спросила Барри. — О ребенке?

— Роберт Растон Меррит, — решительно произнесла Ванесса. — Почему все избегают произносить его имя? Целых три месяца он был личностью, и у него было свое имя.

— Я полагаю…

— Растон — это девичья фамилия моей мамы, — объяснила миссис Меррит, — Она очень хотела, чтобы первый внук носил ее фамилию.

Наблюдая за бурлящей водой канала, Ванесса проговорила мечтательным голосом:

— А мне всегда нравилось имя Роберт. Очень красиво звучит, никакого дерьма.

Произнесенное миссис Меррит крепкое словцо удивило Барри. Грубость ведь характерна для жителя южных штатов. Барри еще ни разу в своей жизни не чувствовала себя так скованно. При таких обстоятельствах что она могла сказать женщине, которая недавно похоронила своего ребенка? Какие прекрасные были похороны?

Внезапно миссис Меррит встрепенулась:

— А вы что-нибудь об этом знаете?

Вопрос застиг Барри врасплох. Она не знала, какой смысл вкладывала Ванесса в эти слова. Имела ли она в виду состояние человека, потерявшего ребенка, или же ту смертельную болезнь, унесшую жизнь ее младенца?

— Вы хотите спросить… вы имеете в виду смерть ребенка… я хотела сказать — Роберта?

— Да. Что вы знаете об этом?

— Никто доподлинно не знает причину и последствия СВДС[1].

Изменив первоначальное решение, миссис Меррит потянулась к пачке сигарет, лежавшей на столе, движения ее походили на движения робота или механической куклы — резкие и угловатые. Пальцы, держащие сигарету, дрожали. Барри быстро извлекла из своей сумочки зажигалку и дала собеседнице прикурить. Миссис Меррит несколько раз глубоко затянулась и только потом продолжила. Однако сигарета не успокоила ее, а, наоборот, еще сильнее возбудила.

— Роберт сладко посапывал в кроватке… Головка покоилась на маленькой аккуратной подушечке. Все произошло так быстро! Как могло… — Голос ее внезапно оборвался.

— Вы вините в этом себя? Послушайте… — Барри наклонилась вперед и, забрав у миссис Меррит сигарету, потушила ее в пепельнице. Затем задержала в своих ладонях холодную руку Ванессы. Мужчина за соседним столиком недоуменно покосился на женщин. — Каждый год тысячи отцов и матерей теряют своих детей из-за СВДС, и нет никого, кто бы не обвинял себя в этой трагедии. Такова уж природа человека. Однако не стоит даже думать об этом, ибо в противном случае вы никогда больше не вернетесь к нормальной жизни.

Миссис Меррит решительно покачала головой.

— Вы ничего не поняли. Именно я во всем и виновата. — Сквозь темные очки можно было разглядеть, как ее глаза забегали из стороны в сторону. Она высвободила свою руку и тотчас вновь занервничала. — Последние месяцы беременности были просто невыносимыми. Затем родился Роберт. Я думала, мне станет немного лучше, но становилось все хуже и хуже. Я не могла…

— Не могли что? Справиться? Всем молодым мамам после родов присущи неуверенность и раздражительность. — Барри изо всех сил пыталась убедить в этом Ванессу.

Миссис Меррит обхватила голову руками и с усилием прошептала:

— Вы не поняли! Никто не понял. И никому на свете я не могу рассказать все… Даже своему отцу. О Господи, я не знаю, что делать!

Ее эмоциональное возбуждение было столь очевидным, что мужчина за соседним столиком развернулся и чуть ли не в упор посмотрел на них. Стоявший рядом официант тревожно взглянул на Ванессу.

Барри скороговоркой шепотом произнесла:

— Ванесса, пожалуйста, держите себя в руках. На нас смотрят.

То ли потому, что Барри обратилась к ней по имени, или по какой-либо иной причине, но это сработало. Миссис Меррит успокоилась. Беспорядочные движения рук прекратились, она перестала плакать. Глотнув холодного кофе. Ванесса изящно вытерла салфеткой накрашенные губы. Барри оставалось только наблюдать за этим превращением.

Полностью успокоившись, миссис Меррит холодным, сдержанным голосом произнесла:

— Этот разговор останется между нами, не так ли?

— Конечно, — ответила Барри. — Вы же ясно мне дали понять, когда позвонили и пригласили на встречу.

— Учитывая разницу в нашем с вами положении, я теперь вижу, что это было ошибкой с моей стороны — договориться о встрече. С тех пор как умер Роберт, я сама нет своя. Мне казалось, что стоит лишь поговорить с кем-нибудь, как… Но я ошиблась: стало только еще больнее.

— Вы потеряли ребенка, вы имеете право на то, чтобы узнать, почему это произошло!.. — с жаром отозвалась Барри. — Пожалейте себя! Во всем виноват СВДС.

Миссис Меррит сняла темные очки и посмотрела прямо в глаза Барри.

— СВДС?..

И Ванесса Армбрюстер Меррит, первая леди Соединенных Штатов Америки, выверенным движением надев очки и взяв свою сумочку, встала из-за столика. Агенты Секретной службы, сидевшие неподалеку, тоже поспешно поднялись. Еще трое, которых во время беседы и видно не было, тотчас присоединились.

Они окружили первую леди плотным кольцом, и она, в сопровождении этого эскорта, направилась с террасы ресторана к поджидавшему ее лимузину.

Глава 2

Барри стояла около автомата с прохладительными напитками и искала в сумочке подходящую монету. Наконец, отчаявшись, подняла голову и бросила в пространство:

— Никто не одолжит мне пару монет в четверть доллара?

— Только не тебе, дорогуша, — откликнулся проходивший мимо редактор по видеомонтажу. — Ты и так задолжала мне семьдесят пять центов.

— Я завтра расплачусь, обещаю!

— Забудь об этом, милочка.

— Ты что-нибудь слышал о сексуальных домогательствах на рабочем месте? — спросила она.

— Ну конечно. Я сам голосовал против этого, — парировал мужчина мимоходом.

Барри махнула рукой, решив, что диетический напиток, который она собиралась купить в автомате, не стоит этих усилий.

Отдел телевизионных новостей, где работала Барри, занимал довольно большое помещение; сотрудники сидели за особыми перегородками, что придавало комнате вид лабиринта. Ловко лавируя в проходах, она прошла к своему месту. Стол ее, казалось, испокон веков был завален газетами и журналами, и поэтому каждый раз у Барри возникало навязчивое желание взять в руки бритву и порезать себе вены. Она раздраженно швырнула свою сумочку, при этом пара журналов свалилась на пол.

— Ну что, прочла хоть что-нибудь?

Барри тяжело вздохнула, услышав знакомый голос. Хови Фрипп, редактор отдела новостей и ее непосредственный начальник, был ее постоянной головной болью.

— А как же! Все, — солгала она, — от корки до корки.

Барри подписалась на большое количество периодических изданий. Журналы приходили регулярно, на ее столе вырастали небоскребы. Зачастую она была вынуждена выбрасывать все это, даже не просмотрев. Единственное, что ей нравилось читать и она делала это с удовольствием, был гороскоп, печатаемый в «Космополитэне». И тем не менее Барри из принципиальных соображений не могла позволить себе отказаться от подписки: все более-менее приличные тележурналисты были наркоманами по части новостей и читали все, что попадалось им под руку.

А она считалась хорошей тележурналисткой. Да, именно так.

— Тебя не мучает совесть оттого, что тысячи деревьев гибнут только ради того, чтобы у таких, как ты, появлялась возможность получать журналы, которые они даже открыть не соизволят?

— Кто на самом деле беспокоит меня, так это только ты, Хови. Более того, читая наставления о защите окружающей среды, ты сам при этом загрязняешь атмосферу, выкуривая свои четыре пачки в день.

— Ладно, не будем об этом. Речь не обо мне.

Она презирала и ненавидела его злую усмешку так же сильно, как и его скудные умственные способности. Непонятно, как такой человек умудряется заправлять отделом, планировать бюджет на их нестандартной, независимой телевизионной станции, борющейся за выживание в Вашингтоне. В этом-то городе, где новости идут сплошным потоком! Барри вспомнила, с каким трудом ей выделили деньги на большую телепередачу, за которую ее только что похвалила первая леди. В голове у нее родилось множество идей, однако руководство телестанции, включая и Хови, думало иначе. Ее идеи зарубал на корню человек, у которого начисто отсутствовали талант, дар предвидения и какая-никакая энергия. Нет, здесь Барри чувствовала себя лишней.

Она опустилась в кресло и пальцами, словно расческой, зачесала волосы назад. Утром, еще до встречи с Ванессой Меррит, Барри сходила к своему парикмахеру, однако за время беседы на открытой террасе ресторана свежий ветер с канала растрепал все волосы.

«Странный выбор места встречи, — подумала Барри. — Еще более странной была сама встреча. Какую цель она преследовала?»

По дороге на работу Барри слово в слово пыталась восстановить их разговор. Она анализировала перемену интонаций в голосе Ванессы Меррит, движение рук, пытаясь понять ее душевное состояние. Барри отчетливо вспомнила последний вопрос, тон которого не оставлял сомнений, что их беседа подошла к концу. Нои сейчас она не могла точно сказать, что же все-таки произошло. Вернее, не произошло. Почему диалог не получился?

— Просмотрела электронную почту? — неожиданно прервал ее раздумья Хови.

— Нет еще.

— Помнишь, из гастролирующего цирка сбежал тигр? Так вот, его нашли. А раз нет сбежавшего тигра, значит, нет и репортажа.

— О, только не это! — театрально воскликнула Барри. — А я так надеялась!

— Эх-ма, такая получилась бы сенсация! Эта кошечка могла съесть ребенка или натворить еще что-нибудь. — На лице его появилось выражение искреннего разочарования: упущена потрясающая возможность получить эксклюзивный материал.

— Хови, почему ты всегда отряжаешь меня на такие чепуховые задания? Потому что я тебе не нравлюсь или в связи с тем, что я женщина?

— К черту! Опять этот феминизм!

Она глубоко вздохнула и сказала:

— Не отчаивайся, Хови.

Отчаяние! Именно так. Ванесса Меррит выглядела отчаявшейся.

Желая немедленно проработать эту версию, Барри тут же обратилась к боссу:

— Послушай, Хови, если ты заглянул ко мне просто так, то извини, у меня очень много работы. Да ты и сам знаешь. — И она обвела рукой заваленный журналами стол.

Хови попятился назад к выходу из ее закутка. Бросалась в глаза его рубашка с короткими, не по сезону рукавами и черные вечно лоснящиеся брюки. Галстук был зажат скрепкой. Длинные кривые ноги еще сильнее подчеркивали безвкусицу.

Скрестив руки на груди, он произнес:

— Тем не менее нам необходим какой-нибудь материал для вечерних новостей. У тебя ничего нет?

— Я тут работала над одним, но у меня ничего не вышло, — пробормотала Барри, включая компьютер.

— О чем был материал?

— Раз ничего не получилось, стоит ли зря сотрясать воздух?

Ванесса Меррит сказала, что последние месяцы беременности стали для нее невыносимыми. Даже если не обращать внимания на слова, а последить за ее поведением, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, каким тяжелым для нее было это время. А после рождения ребенка стало еще труднее. Но почему она так терзается? И почему пригласила именно меня?

Хови все еще говорил, не подозревая, что она его не слушает.

— Я же не прошу тебя подготовить репортаж о каком-нибудь самоубийце, снесшем выстрелом себе полчерепа, или об исламских экстремистах, взявших в заложники папу римского в Ватикане. Сгодится просто маленькая и симпатичная история. Что-нибудь этакое, о чем угодно… Надо заполнить шестьдесят секунд паузы между вторым и третьим рекламными блоками. Это все, о чем я тебя прошу.

— Какой же ты все-таки недальновидный, Хови, — заметила Барри. — Теперь понятно, почему у твоих людей результаты столь ничтожны.

Редактор выпрямился, посмотрел на женщину в упор.

— Знаешь, в чем твоя беда? Ты хочешь быть такой же, как и Диана Савьер. Так и быть, я скажу тебе правду: ты не звезда и никогда ею не станешь. Тебе никогда не выйти замуж за известного кинорежиссера, не создать свой собственный журнал, никогда не добиться доверия и уважения в этом бизнесе. Потому что ты глупа и все об этом знают. Перестань наконец надеяться, что тебе удастся все-таки заняться чем-нибудь поинтереснее, и займись тем, на что у тебя хватит сил и твоего ограниченного таланта. Кое-что я пущу в эфир. Договорились?

Уже после слов «ты не звезда» Барри полностью отключилась. Впервые нечто подобное она услышала, когда Хови принимал ее на работу. Тогда он заявил ей, что сделал это исключительно по доброте душевной, ведь была и еще одна претендентка. Все три года, что Барри проработала с ним бок о бок, она чуть ли не каждый день слышала эту тираду.

Взглянув на экран дисплея, Барри обнаружила несколько сообщений, поступивших на ее имя, но среди них не было ничего интересного — можно прочитать и позднее. Выключив компьютер, Барри встала из-за стола.

— Сейчас уже поздно приниматься за дело, Хови, но завтра ты получишь то, что хотел. Обещаю. — Схватив сумочку, она перекинула ее за спину и двинулась к выходу.

— Эй, ты куда? — крикнул он ей вслед.

— В библиотеку.

— Зачем?

— На поиски, Хови.

Проходя мимо автомата с прохладительными напитками, Барри стукнула по нему кулаком. В то же мгновение по желобу скатилась диетическая кока.

Она отметила про себя, что это хорошая примета, и, наклонившись, взяла банку.

С трудом манипулируя ключами, поскольку держала под мышкой сумку и книги из библиотеки, Барри наконец открыла входную дверь и спотыкаясь вошла внутрь. Не успев переступить порог, она почувствовала на губах пылкий, слюнявый поцелуй.

— Спасибо, Кронкрайт, — Барри отерла лицо, — я тоже тебя люблю.

Кронкрайта вместе с его собратьями — щенками одного помета должны были усыпить, но именно тогда Барри решила для себя, что ей нужен четвероногий друг, а не тот двуногий, который под предлогом временного затворничества ушел навсегда.

Она долго не могла выбрать щенка, но, выбрав, никогда уже не жалела об этом. В Кронкрайте, большой длинношерстной охотничьей собаке, чувствовалась родословная. Большие карие глаза смотрели на нее открыто и преданно, а хвост в это время барабанил по ее ногам.

— Давай делай свое дело. — Барри кивнула на клочок земли на заднем дворе. — Выходи через свою дверцу! — Кронкрайт заскулил. — Ну ладно, я подожду. Но учти — побыстрее. Ты не представляешь, какие тяжелые эти книги!

Пес подбежал к кустарнику и задрал ногу, затем вернулся в дом, лизнул хозяйку.

— Ну-ка, что тут у нас с почтой? Может, что интересное пришло. — Барри двинулась к парадному входу, где под дверью, на полу, валялась груда корреспонденции. — Счет, счет, просроченный счет… Приглашение на ужин в Белый дом. — Девушка взглянула на собаку; та, наклонив голову, смотрела на нее с любопытством. — Я всего лишь хотела проверить: слушаешь ты меня или нет.

Кронкрайт проводил Барри в комнату и стал терпеливо ждать, пока она переоденется. Журналистка надела тонкий шерстяной свитер индейской работы, на ноги гетры, зачесала волосы назад и, стянув их резинкой, взглянула на себя в зеркало.

— Потрясающе, — пробормотала она и, тотчас забыв обо всем, с головой ушла в работу.

За эти годы у нее появилось немало информаторов — чиновников, секретарей, горничных в гостиницах, полицейских; несколько влиятельных персон время от времени снабжали ее ценной и достоверной информацией. В администрации Главной больницы столичного округа работала некто Анна Чен, молодая женщина с прекрасной памятью. Она запоминала буквально все — будь то слухи или приватные разговоры врачей и пациентов, и зачастую из всего этого рождались забавные истории. Для Барри Анна Чен стала одним из самых надежных источников разных пикантных сведений.

Барри нашла в записной книжке ее рабочий телефон и набрала номер, надеясь застать Анну в больнице.

— Привет. Анна! Это Барри Трэвис. Рада, что поймала тебя.

— Еще чуть-чуть, и я бы ушла. Что-нибудь случилось?

— Каковы мои шансы получить на руки отчет о вскрытии ребенка Мерритов?!

— Ты шутишь?

— Слабая надежда?

— Скорее никакой, Барри. Очень жаль, но…

— Я так и знала. Просто хотел ось лишний раз убедиться.

— А зачем тебе?

Барри не долго думая нашла совершенно невинную причину, поблагодарила Анну и расстроенная положила трубку. Отчет о вскрытии стал бы хорошей отправной точкой. Впрочем, у Барри до сих пор не было ясности относительно того, что она собирается делать.

— Что предпочитаешь на ужин, Кронкрайт? — спросила девушка, спускаясь по лестнице на кухню. Открыв буфет, она начала перечислять имеющуюся в наличии снедь. Собака слушала, жалобно поскуливая, и тогда, сжалившись над ней, Барри произнесла:

— Луиджи? — Пес тотчас ожил и, завиляв хвостом, стал крутиться на месте.

Она мучилась угрызениями совести, но, черт возьми, в чем дело? Если проводить все вечера в футболке и гетрах, общаясь с собакой, без всяких перспектив на какое-либо времяпровождение, кроме работы, то какая разница, поправишься ты на несколько сот граммов или нет?

Пока она заказывала по телефону две пиццы, Кронкрайт заскулил, стремясь вырваться на улицу. Барри, закрыв рукой микрофон, сказала:

— Раз уж тебе приспичило, то полезай в свою дверцу. — Кронкрайт презрительно фыркнул в сторону этой так называемой дверцы, что была вырезана во входной двери. Размеры отверстия только-только для собаки. Положив трубку, девушка открыла псу дверцу. Кронкрайт, словно побитый, выполз наружу.

Пиццу доставят в течение двадцати пяти минут. Если опоздают, она достанется нам бесплатно.

В ожидании заказа Барри налила вина и поднялась на третий этаж, ставший ее домашним офисом.

Она в кредит купила этот старинный дом, расположенный в фешенебельном районе округа Дюпон.

Сначала девушка снимала только верхний этаж, а затем, когда ее арендатор переехал в Европу, Барри добавила денег и переделала три соседние комнаты в одну большую студию-офис.

Теперь одна стена полностью использовалась для хранения видеокассет: вдоль нее от пола до потолка тянулись стеллажи. Журналистка хранила все свои статьи, записи новостей с важными событиями и все передачи, выпущенные их станцией. Материалы на видеокассетах были рассортированы по алфавиту. Барри без труда нашла нужную кассету, вставила в видеомагнитофон и, потягивая вино, замерла у экрана.

Смерть и похороны Роберта Растона Меррита были запечатлены в полном объеме. Судьба явно несправедливо обошлась с Мерритами, ведь считалось, что их брак совершенен.

Президент Дэвид Малькомб Меррит мог бы служить примером для многих молодых мужчин, стремящихся сделать карьеру. Красивый, атлетически сложенный, привлекательный, он просто лучился обаянием в общении как с мужчинами, так и с женщинами.

Ванесса Меррит была идеальной партией для своего мужа. Великолепная женщина! Ее красота и очарование, присущее южанкам, невероятным образом компенсировали недостатки, такие как ум и мудрость. И потому никто даже не беспокоился. Впервой леди всем хотелось видеть женщину, достойную любви, и Ванесса Армбрюстер Меррит легко удовлетворяла этим чаяниям народа.

Родители Дэвида давно умерли, не было у него и родственников. Впрочем, отец Ванессы в одном лице заменил ему всех родных сразу. Клетус Армбрюстер был сенатором верхней палаты от штата Миссисипи. Невозможно даже вспомнить, как давно он занимал этот пост, пережив многих американских президентов.

Втроем они образовали фотогеничный триумвират, не уступающий по известности королевским семьям. Со времен президентства Кеннеди общественность всего мира давно уже не окружала президентскую семью таким пристальным вниманием. Их обожали. Что бы они ни делали, куда бы ни пошли, порознь или вместе, — всюду это воспринималось как сенсация.

Когда родился ребенок, пресса придала этому событию ничуть не меньше значимости, чем операции «Буря в пустыне» и этническим чисткам в Боснии. Вглядываясь в экран, Барри вспомнила многочисленные публикации о том, как ребенка привезли в Белый дом и как Хови угрюмо заметил: «Нам, наверное, стоит поинтересоваться, не взошла ли на востоке яркая звезда».

Такой же резонанс в прессе и на телевидении произвело событие, которое произошло тремя месяцами позже.

Мир был шокирован смертью ребенка. Никто не хотел в это верить. Америка погрузилась в траур.

Барри допила вино и в третий раз начала смотреть с начала. И снова на экране тянулась похоронная процессия, и снова по лицам текли слезы, а в глазах застыла печаль.

Бледная и в то же время невероятно красивая в своем траурном наряде, Ванесса Меррит едва держалась на ногах. Было видно, что сердце ее разбито. Ведь понадобились годы, прежде чем она забеременела! (Это был еще один аспект ее личной жизни, исследованный прессой до мельчайших деталей.) Потеря ребенка, за которого она так боролась, сделала ее поистине трагической героиней.

Президент переносил горе стоически, тем не менее по его щекам тоже катились слезы. Комментаторы не уставали повторять, что он очень заботлив по отношению к жене: в этот день на Дэвида Меррита смотрели прежде всего как на мужа и отца и только потом — как на президента Соединенных Штатов Америки.

Сенатор Армбрюстер плакал, не скрывая своего горя. Он украсил маленький гроб с тельцем своего внука крошечным флагом штата Миссисипи.

Будь Барри первой леди Штатов, она ни за что бы не допустила таких похорон. Она была бы возмущена многочисленными камерами и комментаторами. Конечно, коллеги всего лишь выполняли свою работу, но тем не менее Барри решила, что не смирилась бы с этим публичным спектаклем, за которым по спутниковой связи наблюдал весь мир. И как Ванесса Меррит согласилась на это?

Неожиданно в дверь позвонили.

Девушка посмотрела на часы.

— Проклятие! Двадцать четыре минуты и тридцать секунд. Знаешь, Кронкрайт, — спускаясь по лестнице, произнесла Барри, — похоже, они поступают так с целью укрепления наших надежд.

Пиццу доставил сам Луиджи. Тучный невысокий итальянец с розовым потным лицом, толстыми губами и копной курчавых черных волос на груди был совершенно лысым.

— Мисс Трэвис, — произнес он, оглядывая ее с ног до головы. — Я полагал, что вторая пицца для вашего возлюбленного.

— Нет, это для Кронкрайта. Надеюсь, там не слишком много чеснока? А то у него живот пучит. Сколько с меня?

— Я запишу на ваш счет.

— Спасибо. — Она с вожделением взяла коробки, от которых исходил такой аромат, что Кронкрайт проявлял заметное нетерпение. Он то садился, то вскакивал, постоянно поскуливая и виляя хвостом. От выпитого на голодный желудок вина и суетившегося под ногами Кронкрайта у Барри закружилась голова.

Однако Луиджи не собирался уходить, не выговорившись.

— Вы кинозвезда…

— Я работаю на телевидении, в службе новостей, — перебила она итальянца.

— Это одно и то же, — сказал Луиджи. — Я говорил своей жене, что мисс Трэвис хорошая клиентка. Звонит нам два-три раза в неделю. Хорошо для нас, но плохо для нее. Она слишком одинока. А жена ответила…

— Что, возможно, мисс Трэвис предпочитает быть одна.

— Нет. Она сказала, что вы не встречаетесь с мужчинами потому, что много работаете.

— Я встречаюсь с мужчинами, Луиджи. Но все хорошие уже разобраны. А те, с кем я знакомилась, оказались или женатыми, или гомосексуалистами, или от одного их вида у меня по телу пробегала дрожь. Впрочем, я ценю ваше участие.

— Вы хорошенькая, мисс Трэвис.

— Я не смогу остановить движение, — пошутила она.

— У вас красивые волосы красноватого оттенка. А еще — красивая кожа и очень необычные зеленые глаза.

— Обыкновенные карие глаза и вовсе не эффектные. Скажем, не такие, как у Ванессы Меррит, — темно-синие.

— Немножко маловато здесь. — Луиджи опустил взгляд на ее груди. Из долгого опыта общения Барри знала, что если сейчас позволить ему продолжить, то он начнет оценивать каждую часть ее тела. — Но это не страшно, — поспешно успокоил он. — Вы очень стройная.

— И становлюсь еще стройнее. Спасибо, Луиджи. Снимите сами чаевые с моего счета и передайте привет супруге. — Барри закрыла дверь прежде, чем он смог еще что-либо добавить.

Кронкрайт уже почти неистовствовал, и ей пришлось быстро открыть коробку и кинуть ему пиццу. Затем она села за кухонный стол, отрезала себе кусочек пиццы и, налив еще бокал вина, открыла библиотечную книгу. Пицца, как всегда, была восхитительна. Второй бокал вина оказался еще приятнее. Но ее не оставляла мысль о тайне СВДС.

Исследование загадочного синдрома было единственным, чего сейчас страстно желала Барри.

Глава 3

На лице Хови Фриппа застыло выражение недоверия. Он достал из кармана ключи от машины и стал ковыряться в ушах.

— Я…

Немедленно, прямо сейчас Барри захотелось перепрыгнуть через стол и вонзиться зубами в его горло. Никому, кроме Хови, еще не удавалось пробудить в ней такое дикое желание. И не только потому, что у него был отвратительный характер, или из-за его вопиющего шовинизма, вызывающего в ней первобытные инстинкты. Причина, кроме всего прочего, крылась в его недальновидности.

— Что тебя не устраивает в этом проекте? — спросила Барри.

— Возникает какое-то гнетущее чувство, — поежился он. — Дети умирают в своих кроватках. Кому захочется смотреть целый сериал на эту тему?

— Молодым родителям. Будущим родителям. Тому, с кем приключилась такая беда. Любому, кто хочет знать об этом. Я надеюсь, что будет и часть нашей телеаудитории.

— Ты живешь в мире грез, Барри. Наша аудитория существует только потому, что сразу вслед за нашими новостями дается повтор их любимого шоу.

Барри попыталась взять себя в руки. Она знала, что стоит Хови почувствовать раздражение в ее голосе, как он тут же станет еще бестолковее.

— Понимаешь, сама тема такова, что веселиться не захочется. Но с другой стороны, не стоит предаваться излишним сантиментам. Я разговаривала с одной супружеской парой, у которой два года назад от СВДС умер ребенок. После этого у них родился еще один, и они согласны поделиться с телезрителями тем, как им удалось справиться со своим горем.

Она поднялась из-за стола.

— В конце туннеля засветится надежда. Победа над несчастьем. Это могло бы поднять дух аудитории.

— Ты уже придумала, как будешь строить интервью?

— Естественно. И принесу тебе на утверждение, — произнесла Барри, взглянув на него. — Я уже неделю занимаюсь этим вопросом. Общалась с педиатрами и психологами. Весьма своевременный материал, особенно после смерти ребенка президента Соединенных Штатов.

— Да уж… Все с болью восприняли эту весть.

— Но я взглянула на эту проблему по-другому.

Это были не просто слова. Чем больше она узнавала о синдроме внезапной детской смерти, тем отчетливее понимала необходимость глубокого исследования страшной проблемы. По мере изучения Барри стало ясно, что рассказать об этом синдроме за те девяносто секунд, которые ей выделяют, практически невозможно.

У нее на пути вырос Хови. Он по-прежнему настаивал на своем.

Она просила всего лишь о трех ежевечерних выходах в эфир. Каждый выпуск передачи затрагивал бы какую-то одну сторону СВДС, а если еще сделать соответствующую рекламу!

В конечном счете — естественно, в планах этого не было — продюсер передачи новостей при личной встрече выразит свое восхищение по поводу ее работы и предложит ей соответствующее место, подальше от этой прокаженной братии, известной как отдел новостей.

Хови рыгнул и вытер ключ, которым ковырял в ушах, о верхний лист ее проекта.

— Я неуверен…

— Я взяла интервью у миссис Меррит.

Он отложил в сторону липкий ключ и произнес:

— Да ну?

Конечно же, она лгала. Но отчаянное положение вынудило ее произнести это.

— Мы недавно вместе пили кофе.

— Ты с первой леди?!

— Именно. По ее приглашению. В ходе нашей беседы я обмолвилась о том, что хочу сделать сериал. Она одобрила мою идею и согласилась поделиться своими мыслями по поводу синдрома.

— Перед камерой?

Барри мысленно увидела Ванессу Меррит, пытавшуюся спрятаться за солнцезащитными очками: дрожащие пальцы держат сигарету… Эмоционально подавленная женщина.

— Ну конечно, перед камерой, — выдавила Барри, бегая глазами из стороны в сторону.

— В проекте ты ни разу не упомянула о первой леди.

— Я хотела преподнести сюрприз.

— Ну ладно, я удивлен, — сказал он сухо. Она не умела лгать, но так как Хови не отличался особым знанием людей, Барри чувствовала себя в безопасности.

Он наклонился вперед и произнес:

— Если миссис Меррит согласится на интервью…

— Она согласится.

— Ежедневный репортаж с тебя не снимается. — Сказав это, он откинулся в кресле и почесал у себя между ног.

Барри немного подумала и, покачав головой, твердо произнесла:

— Эта тема заслуживает большего внимания. Я намерена уделить ей все свое время.

— А я намерен трахнуть Шарон Стоун. Но мы не всегда имеем то, что хотим, не так ли?

Барри пересмотрела свою позицию и кивнула:

— Хорошо. Условие принято.

— Барри Трэвис.

— Кто?

Первая леди прокашлялась прежде, чем снова повторила имя:

— Барри Трэвис. Репортер с телевидения.

— Понятно, — протянул Дэвид Меррит — президент Соединенных Штатов Америки. — Я приметил ее на недавней пресс-конференции. Обычно ее репортажи о Белом доме звучат вполне миролюбиво, а?

— Очень.

— Так какие у нее проблемы? Ванесса, уже одетая, разбирала почту за столиком, потягивая белое вино.

— Она готовит серию репортажей о СВДС и собирается включить туда интервью со мной.

Меррит надел смокинг и взглянул в зеркало. Став президентом, он отказался от услуг камердинера. Никто, кроме него самого, не смог бы лучше обозначить стройность его фигуры. Покрой смокинга подчеркивал широкие плечи и узкую талию. Аккуратно стриженные волосы он никогда не покрывал лаком, а предпочитал незаметно для других слегка взлохматить, как если бы это сделал порыв ветра. На официальных приемах Дэвид выглядел элегантным и грациозным, а в голубых джинсах вполне мог сойти за обыкновенного парня.

Удовлетворенный своим отражением в зеркале, он повернулся к жене.

— И что дальше?

— Сегодня она будет на приеме. Далтон пообещал дать ей ответ.

Далтон Нили был пресс-секретарем Белого дома. Выбрал его кандидатуру и подготовил главный советник Меррита Спенсер Мартин.

— Из канцелярии Далтона пришел официальный запрос. — Ванесса достала из сумочки пузырек с таблетками. — Барри Трэвис в течение нескольких дней звонила мне в офис. Я не отвечала на ее звонки, но она такая настойчивая!

— Репортеры по природе своей должны быть настойчивыми.

— Это ее упорство поставило меня в затруднительное положение. Я должна ей незамедлительно ответить. Далтон уже подходил ко мне сегодня с этим вопросом. Оба сейчас ждут от меня ответа.

Резко приблизившись к супруге, президент схватил ее за руку и выхватил у нее маленькую желтую таблетку. Затем извлек из ее сумочки пузырек и, опустив туда таблетку, закрыл крышку.

— Я не могу без них, Дэвид!

— Нет, ты не будешь больше их принимать! И это тоже. — Он отнял у нее бокал с вином и отставил его в сторону. — Так не лечатся.

— Но это всего лишь второй бокал!

— Третий. Ты говоришь мне не правду, Ванесса.

— Ну хорошо, я сбилась со счета. Велика важность. Я…

— Не будем о вине. Поговорим об этой репортерше. Ты сама себя поставила в затруднительное положение. Она ведь не звонила тебе, пока ты не встретилась с ней пару недель назад. Все ведь из-за этого?

Его в тот же день проинформировали о встрече жены с Барри Трэвис, и потому он не удивился желанию репортерши взять интервью у супруги. Единственное, что его беспокоило, это то, что без согласования с ним жена инициировала встречу с представителем прессы. Ванесса плюс какой-нибудь репортер с ненадежной репутацией — такая горючая смесь не сулила ничего хорошего.

— Ты следил за мной? — выпалила она.

— Почему ты пошла на это, Ванесса?

— Мне надо было с кем-нибудь поговорить. Это что — преступление?

— И ты выбрала журналистку? — Он скептически поморщился.

— Она написала мне трогательное письмо. Я подумала, что это как раз тот человек, с кем было бы приятно побеседовать.

— В следующий раз, когда у тебя появится такое же желание, пригласи священника.

— Ты делаешь из мухи слона, Дэвид.

— Если проблема ерундовая, то почему ты не сказала об этом мне?

— Проблема и впрямь была чепуховой, пока Барри не попросила меня об интервью перед телекамерой. До этого о нашей с ней встрече никто не знал. Она обещала мне, что все останется между нами. Я искала хоть кого-нибудь — женщину, — чтобы можно было выговориться.

— О чем?

— А как ты думаешь? — закричала она. Ванесса подошла к столу, взяла бутылку с вином и демонстративно отхлебнула.

Он пытался держать себя в рамках.

— Ты сама на себя не похожа. Ванесса.

— Ты чертовски прав — я не в себе. Поэтому будет лучше, если сегодня вечером ты пойдешь без меня.

Этот прием, устроенный в честь делегаций из скандинавских стран, должен был стать первым ее официальным выходом после трагической смерти Роберта Растона. Казалось, этот небольшой прием вполне подходил для выхода первой леди после долгого перерыва. До этого она избегала всяческих приемов, но три месяца — срок достаточный. Избиратели вновь желали видеть ее такой же активной и деятельной, какой она была до трагической смерти сына.

— Мы обязательно пойдем вместе, — отрезал супруг. — Ты станешь королевой бала. Навсегда.

— Но…

— Никаких «но». Я уже устал извиняться в связи с твоим отсутствием. Надо продолжать жить, Ванесса. Прошло уже двенадцать недель.

— А есть ли предел горю? — язвительно спросила она.

Он проигнорировал ее саркастическое замечание.

— Сегодня вечером ты предстанешь перед всеми такой же элегантной, как и прежде. Будь просто обаятельной, улыбайся, и все будет хорошо.

— Я ненавижу всех этих людишек, взирающих на меня с жалостью и не знающих, что сказать. А когда кто-нибудь все же решится, то это так банально, что прямо кричать хочется.

— Просто поблагодари их за участие, и все.

— Боже! — выкрикнула она сдавленным голосом. — Как ты можешь!..

— Потому что должен, черт подери! И ты должна. В его взгляде сквозила такая уверенность, что Ванесса, попятившись, села на диван. Пораженная, она пристально посмотрела на него.

Он отвернулся и когда снова заговорил, то в голосе его уже не чувствовалось раздражения.

— Мне нравится твое вечернее платье. Новое? Она опустила плечи, поникла. Наблюдая за ней в зеркало, Дэвид понял, что ее первоначальные намерения изменились.

— Я похудела, — пробормотала она. — Ни одно платье из моего гардероба больше мне не подходит.

В комнату постучали. Президент сделал несколько шагов вперед и распахнул дверь.

— А, Спенсер. Ну что, гости собрались? Спенсер Мартин быстро, через плечо Дэвида оглядел комнату. Увидев Ванессу и пустой бокал вина на столе, он ответил вопросом на вопрос:

— А вы готовы для встречи с ними? Президент сознательно оставил озабоченность советника без внимания.

— Ванесса волнуется, словно перед выходом на сцену, но, как ты уже убедился ранее, она сможет совладать с собой.

— Может, поторопим ее, если, конечно, она не передумала.

— Вздор! Она пойдет, как и обещала. — Он повернулся к жене и протянул руку. — Как ты, дорогая?

Она поднялась и медленно, не поднимая глаз, двинулась к двери.

Одной из основных черт характера Дэвида была способность игнорировать то, что он не желал замечать, например, взаимную неприязнь его жены и главного советника. Чтобы прервать затянувшееся молчание, он спросил:

— Не правда ли, Спенс, сегодня она выглядит просто великолепно?

— Согласен, мистер президент.

— Спасибо, — холодно поблагодарила Ванесса. Выйдя в коридор, она взяла мужа под руку и спросила:

— Так Далтон ответит Барри Трэвис?

— Барри Трэвис, репортер? — вклинился в разговор Спенсер. — Какие проблемы? — Он вопросительно посмотрел на президента.

— Она просила Далтона об интервью с Ванессой.

— О чем-то конкретном или в общем?

— СВДС, — ответил президент.

Барри пребывала в приподнятом настроении. Она трещала без умолку, несмотря на то что рядом крутился только Кронкрайт.

— Я была там с мужчиной. Да не волнуйся ты так!

Это веселый парень, и у нас с ним обычное деловое соглашение. Его пригласили на прием, и ему нужна была спутница, в результате я получила возможность напрямую переговорить с президентом и первой леди. Так или иначе, но я попала на прием, и, когда президент с супругой обходили приглашенных, он пожал мне руку и, клянусь Богом, произнес: «Мисс Трэвис, благодарю вас за то, что смогли прийти. Мне доставляет удовольствие видеть вас в Белом доме. Сегодня вы так и сияете».

В самом деле, я не помню дословно все, что он наговорил, достаточно только сказать, что президент обращался со мной не как с незнакомкой и уж совсем не как с обычным репортером! Думаю, даже Барбара Волтерс не смогла бы встретить более теплого приема.

Кронкрайт широко зевнул и еще удобнее развалился посреди кровати.

— Я что, тебе наскучила? — спросила Барри. — Похоже, ты не понял всей важности предстоящего интервью с первой леди. Это будет первое эксклюзивное интервью, которое она даст, с тех пор как потеряла ребенка.

В действительности президент уже был в курсе моего проекта сериала о СВДС. Сказал, что его информировала миссис Меррит. Он считает, что это прекрасная идея, и он якобы уже посоветовал первой леди принять участие. Он рекомендовал как можно скорее привлечь общественное внимание к этой вызывающей сердечную боль проблеме, затем пообещал вместе с миссис Меррит оказывать мне посильное содействие. Я была… Ну хорошо, давай только закину ногу. Если бы я занялась в такой позе сексом, то наверняка испытала бы несколько оргазмов.

Она уселась на уголок кровати, две трети которой занимал Кронкрайт, и, посмотрев на него, добавила:

— Единственное, о чем я мечтала, чтобы на том приеме присутствовал Хови и увидел все сам.

Глава 4

Телевизор был включен, однако он не прислушивался до тех пор, пока не расслышал знакомый голос. Это вынудило его выйти из ванной с мокрой головой и пройти в гостиную. Он остановился перед телевизором и, вытираясь полотенцем, уставился на экран.

"…Которую, к сожалению, вы и президент Меррит разделили с тысячами других семей».

Журналистка была ему незнакома. На вид лет тридцать, может, больше, каштановые волосы рассыпались по плечам. Она говорила о серьезных вещах, но тем не менее большие глаза и чувственный рот не могли не вызывать сладострастных фантазий. У нее был характерный сиплый голос, обычный для тележурналистов. Слушая их, создавалось впечатление, что все они закончили одну и ту же школу дикции. Внизу экрана высветилось: Барри Трэвис. Это имя ему ни о чем не говорило.

"Мы с президентом были поражены, узнав, как много на свете семей, переживших подобную трагедию, — говорила Ванесса Меррит. — В одной только нашей стране эта болезнь ежегодно уносит пять тысяч жизней».

Грэй Бондюрант узнал это лицо и этот голос. Сразу же бросилось в глаза, что Ванесса Меррит готовилась к интервью. Сложив руки на коленях, она не позволяла себе жестикулировать и старалась контролировать выражение лица.

А ведущая уже дала слово доктору Джорджу Аллану — семейному врачу четы Меррит, которому пришлось исполнить эту ужасную миссию — объявить, что в детской комнате Белого дома умер Роберт Растон Меррит. Доктор Аллан объяснил журналистке и всей телеаудитории, что медицина до сих пор ищет пути устранения причин, вызывающих синдром внезапной детской смерти.

Затем ведущая перешла к частностям. «Миссис Меррит, все мы были свидетелями ваших с президентом горьких переживаний во время похорон. — Отдельные фрагменты в этот момент воспроизвели на экране. — Прошло уже три месяца со дня того печального события. Без сомнения, боль, вызванная этой утратой, все еще сильна, но я знаю, с каким нетерпением наши телезрители ждут вашего выступления. Итак, чем вы хотели бы поделиться с ними?"

Ванесса задумалась. «Мой отец говорит, что обрушившееся несчастье проявляет в людях новые качества. — Она едва заметно улыбнулась. — Мы с Дэвидом чувствуем, что стали сильнее. И оба вместе, и каждый по отдельности. Мы с ним прошли испытание на прочность и выжили».

— Ерунда! — Мужчина швырнул полотенце в угол и схватился за пульт с одним-единственным желанием переключить телевизор на другой канал, лишь бы ее не слышать.

И тем не менее что-то его удерживало. Ванесса продолжала: «Мы с президентом надеемся, что те, кто испытал такую же трагедию, смогут найти в себе силы преодолеть боль и помочь другим. Жизнь продолжается». Ругаясь, Бондюрант выключил телевизор.

Текст интервью, подписанный, запечатанный и доставленный Ванессе, надо было прочитать и запомнить наизусть. Видимо, составитель Далтон Нили. А может быть, и ее отец — Клет Армбрюстер. А возможно, и сам президент. В конечном счете все сделано с одобрения Спенсера Мартина.

Как бы они ни репетировали и ни старались перед началом интервью, было видно, что Ванесса говорила не свои слова. Она, конечно, исправно все заучила, но речь ее шла не от сердца. Интересно, понимает ли сама ведущая с таким сексуальным голосом, что ее обманывают? Ванесса смотрела как запрограммированная говорящая кукла, в голове которой спрятана микросхема. А докопаться до истины, понять, что творится у нее внутри, было бы неприлично и неблагоразумно.

Он вдруг ощутил, что ему стало тесно в четырех стенах, и прошел в столовую. Взял из холодильника пиво, вышел на веранду. Огромная веранда, метра три в длину, с навесом. Откинувшись в кресле-качалке, он открыл пиво и одним махом выдул полбанки.

Сейчас он здорово смахивал на человека, рекламирующего пиво. Фотографии с его изображением на этом простом фоне способствовали бы бойкой продаже не одного миллиона банок пива, но он не думал об этом, а может быть, не хотел думать. Он знал, что оказывает влияние на людей, однако никогда не задумывался и не анализировал почему. Он не был тщеславен, а в течение последних лет вообще неделями не видел ни одной живой души. Доведись ему поехать в Джексон-Хоул, он мог бы побриться, а мог бы и не делать этого.

Он был таким, какой есть. Хотите принимайте, хотите — нет. Он всегда придерживался такой позиции, и это понимали все, с кем ему доводилось встречаться. Именно по этой причине ему не удалось вписаться в политическую и общественную жизнь Вашингтона. Да и не надо. Для того чтобы завоевать президентское доверие, необходимо уметь подчиняться, а Грэй Бондюрант не был конформистом.

Он поражал окружающих своим колючим и холодным, как ледник, взглядом. Перед ним простирались снежные вершины горной гряды Тентон, до которых, казалось, рукой подать, но на самом деле до них было несколько миль.

Грей смял пустую банку, словно обыкновенную обертку от жевательной резинки. Эх, вернуть бы время минут на десять вспять! И почему он не пошел в душ чуть позже? Какая причуда судьбы заставила его включить телевизор и выбрать именно этот канал и именно в это время?!

Лучше бы он никогда не видел этого интервью.

Теперь его неотступно будет преследовать мысль о Дэвиде, Ванессе и их ребенке, который умер в детской Белого дома.

Что его больше всего раздражало, так это то, что интервью способно было разжечь в нем новый интерес к общественной жизни. Вот-вот начнутся всякие дискуссии, предложения, будут высказываться различные точки зрения. Затем эта тема примет массовый размах и охватит всех и повсеместно.

Дэвид Меррит вышагивал вдоль стола в Овальном кабинете. Рукава рубашки закатаны по локоть, руки в карманах.

— Я никогда не слышал ничего подобного. Что это значит? — нахмурившись, спросил он.

— Его называли синдромом Мюнхгаузена по доверенности, в честь одного немецкого графа, который занимался тем, что причинял себе страдания.

— Я думал, это называется мазохизмом, — заметил Спенсер Мартин.

Доктор Джордж Аллан пожал плечами и плеснул себе еще шотландского виски из личной коллекции президента.

— Это не совсем моя область, и я еще не до конца исследовал проблему.

— А Барри Трэвис это удалось, — с упреком произнес Меррит.

Доктор, видимо, смутился:

— От этой так называемой «по доверенности» можно умереть, если страдания причиняют кому-нибудь еще, особенно детям.

— Как это связано с СВДС? — поинтересовался Меррит. — Почему Барри так далеко зашла в этом вопросе?

Доктор Аллан быстро отхлебнул и ответил:

— Потому что взрослые, страдающие этим расстройством, иногда впадают в крайности. Они физически ранят своих детей, иногда даже убивают их в попытке привлечь к себе внимание и симпатии людей. Некоторые загадочные случаи детских смертей, первоначально приписываемые СВДС, в настоящий момент рассматриваются как возможные убийства.

Ругаясь себе под нос, Меррит сел за стол.

— И зачем эта Трэвис в своей передаче использовала все эти ужасные истории?! Плесни мне чего-нибудь.

Доктор налил ему виски.

— Спасибо. — Меррит помолчал, затем взглянул на Спенсера и нахмурился. Как мог Спенсер думать о чем-то еще в то время, как президент озабочен обсуждаемой проблемой?!

— Наверное, мне не надо было разрешать интервьюировать Ванессу, — произнес Меррит.

— Ну что ты! Чем навредило ее выступление перед камерой? — спросил доктор.

— Ради Бога, Джордж, кому, как не тебе, знать… — раздраженно отозвался Меррит. — Этот чертов сериал…

— Люди видят, — вмешался вдруг в разговор Спенсер. Меррит скользнул по нему взглядом, всем своим видом давая понять, что интересуется конкретными именами. — Обслуживающий персонал, сэр. Они видят, как меняется настроение у первой леди, и очень обеспокоены.

Президент с упреком посмотрел на доктора.

— Я не могу контролировать перепады настроения до тех пор, пока она будет так много пить, — ответил Джордж.

— Клет скоро совсем достанет меня! Я каждый раз повторяю ему, что потеря ребенка не могла не сказаться на ее здоровье. С чего он взял, что его дочь спокойно перенесет такую утрату?

— Все по-разному реагируют на трагедию. — Доктор старался помочь ему. — Некоторые люди с головой окунаются в работу, стараясь таким образом отвлечь себя от постоянных воспоминаний. Некоторые приходят к Богу, ставят свечки, молятся. Некоторые…

— Понятно, понятно. Все понятно — оборвал его Меррит. — Но мой тесть этого не понимает.

— Я поговорю с ним, если хочешь, — предложил Спенсер.

Президент невесело рассмеялся.

— Спенсер, ты не нравишься Клету. Если бы он захотел услышать об эмоциональном состоянии своей дочери, то ты был бы последним, кого он принял бы. Кстати, она тебя тоже не очень любит. — Он повернулся к доктору. — Но, возможно, если поговоришь с ним ты, Джордж, и объяснишь…

— Я позвоню ему завтра и скажу, что вы просили меня доложить ему о состоянии здоровья его дочери. И постараюсь успокоить его тем, что мы постоянно следим за ее здоровьем.

— Спасибо, — улыбнулся Меррит.

— Нам надо думать не только о Клете, — произнес Спенсер. — В следующем году состоятся выборы. И этой администрации необходима сегодняшняя первая леди, нужна Ванесса, и как можно быстрее. В хорошей форме, готовая к новой кампании! — Он повернулся к доктору. — Вы сможете вернуть ее к жизни?

— Конечно. Другого пути нет.

— Всегда есть альтернативы. Возражение Спенсера прозвучало так, словно ветром холодным потянуло.

— Черт возьми, Спенсер, — произнес Меррит, — это звучит, как на похоронах. Не обращай внимания на этого демона тьмы и смерти, Джордж. — Он встал из-за стола и подошел к доктору. — Ванесса в хороших руках, и потому я не волнуюсь. И спасибо, что объяснил мне про этот самый синдром Мюнхгаузена, хотя он не имеет никакого отношения к смерти Роберта.

Глядя на доктора в упор, он добавил:

— Роберт перестал дышать прямо в своей кроватке. Причина неизвестна. Таково официальное заключение, и ты его разделяешь. Верно?

— Абсолютно! СВДС. — Доктор Аллан допил виски и, попрощавшись, вышел из кабинета.

— Лучше бы он был с нами, — заметил Спенсер, когда они остались с президентом наедине.

— Нисколько в этом не сомневаюсь.

— А Ванесса?

— Она всегда была с нами заодно, разве нет?

— Вначале — да. А сейчас я что-то не очень уверен… — Только Спенсер Мартин мог позволить себе делать такие откровенные замечания о первой леди.

Меррит высоко ценил способности своего главного советника, однако в этом вопросе они расходились во мнении.

— И все-таки. Спенсер, я настаиваю, на своем: народ хотел, чтобы Ванесса дала интервью. Она великолепно выглядела и хорошо говорила.

Спенсер, однако, так и не одобрил этой затеи.

— Я обеспокоен тем, что она еще до интервью встречалась с этой журналисткой.

— Я тоже волновался поначалу, — согласился Меррит. — Но все прошло замечательно, как для нее, так и для нас. Как сказал Джордж, от этого интервью никакого вреда.

И президент исподлобья взглянул на Спенсера.

— Поживем — увидим. — Многозначительно произнес главный советник.

— Ну хорошо, кто он?

— О ком вы? — не поднимая глаз, спросила Барри.

На полу перед ней лежали телефонограммы, визитки, открытки, письма от телезрителей, и все — по поводу сериала о СВДС. Она и представить не могла, что ее передача вызовет такой общественный резонанс.

— А ты скрытная, Барри. Решила не распространяться об этом…

Наконец журналистка подняла голову.

— О Боже!

На пороге стояла секретарша отдела новостей с огромной корзиной цветов, из-за которых ее почти не было видно.

— Куда поставить?

— Ух ты… — Как всегда, стол Барри был завален разными бумагами и представлял собой отнюдь не самое безопасное место. — Думаю, лучше всего на пол.

Опустив корзину, секретарша выпрямилась.

— Кто бы он ни был, пусть даже чистый крокодил внешне, выложить кучу баксов за цветы — это я тебе скажу не хухры-мухры! Он явно к тебе неравнодушен.

Барри развернула открытку, вложенную в букет, и заулыбалась.

— Я бы тоже так подумала, но он женат.

— Все они женаты, ну и что?!

Барри протянула женщине открытку. По мере того как секретарша читала написанную от руки записку, глаза ее становились шире и шире. Под конец она даже взвизгнула, чем привлекла внимание коллег, находящихся в этом огромном помещении.

Барри взяла открытку и, обращаясь сразу ко всем, произнесла:

— Это всего-навсего знак признательности со стороны нашего президента; он превозносит мой талант и способность проникать в суть дела, хвалит за великолепный сериал и благодарит за исполненный гражданский долг.

— Еще одно слово, и меня стошнит, — бросил присутствующий здесь Хови.

Барри засмеялась и вложила открытку обратно в конверт. Когда-нибудь она покажет ее своим внукам.

— Ты просто завидуешь и злишься, что я, в отличие от тебя, знакома с Мерритами.

Собравшиеся стали медленно расходиться, кто-то разворчался, что, мол, некоторым везет в этой жизни.

Оставшись одна, Барри сняла трубку и набрала номер. Тихим голосом она спросила:

— Ты свободен сегодня вечером?

— Ты серьезно?

— Холодильник пустой?

— Нет, есть два бифштекса.

— Я принесу вина. — Она взглянула на букет. — И цветы. Жди, через полчаса буду.

Глава 5

— Ты сказала, что будешь через полчаса!

— Не порти мне настроение, лучше руку подай. — Барри бережно держала в руках президентский букет, две бутылки вина и бумажный пакет с продуктами.

— Ты что, обокрала свежую могилу? — спросил Дэйли Уолш, глядя на цветы.

— Очень остроумно, — язвительно заметила Барри. — На-ка, почитай.

Он вынул из букета открытку и, прочитав, присвистнул.

— Впечатляет!

Она весело улыбнулась.

— Что и следовало ожидать.

— Какие у тебя планы?

— Для начала «обмыть».

— Прекрасная идея!

Они вместе прошли на кухню — самое привлекательное место в этом исключительно уродливом доме.

— Ну, как ты? — заботливо спросила она.

— Как видишь, пока жив.

Однако Тед Уолш, или, как его еще называли друзья, Дэйли, выглядел так, словно каждый вздох для него мог стать последним. У него была прогрессирующая эмфизема, вызванная бессчетным количеством выкуренных сигарет за то долгое время, что он обеспечивал население новостями.

Закончив среднюю школу, он подрядился на работу в одну из ежедневных газет, отсюда и прозвище. Работал он много и на разных должностях, в результате чего стал шефом отдела новостей на телевидении города Ричмонда. Однако ему пришлось оставить этот пост в связи с болезнью.

По возрасту ему еще не полагалось социальное обеспечение — возможно, он никогда ничего и не получит, — и потому жил он на скромную пенсию. Мясо уже почти разморозилось и лежало на разделочном столе. Пока Барри готовила ужин, Дейли, плеснув себе вина, наслаждался его букетом.

Откатив переносной кислородный баллон, чтобы он не мешал Барри, Дэйли произнес:

— У Кронкрайта сегодня будет праздник желудка. От таких костей с мясом и потенция повысится!

— Вряд ли, он бесплоден.

— О, я совсем забыл! Ты кастрировала даже его. Она раздраженно стукнула крышкой от сковородки по разделочному столу и повернулась к бывшему шефу.

— Не заводись!

— Но это правда. Ты открутила яйца всем мужчинам, с которыми встречалась. Таким способом ты стараешься оттолкнуть их от себя прежде, чем это сделают с тобой.

— Я тебя не отвергала.

— Я не в счет, — с трудом усмехнувшись, произнес Дэйли. — Во всяком случае, я слишком стар и болен и поэтому не представляю угрозы. А если серьезно, то тебе не следует тратить свои вечера на встречи со мной. Если ты считаешь, что я самый лучший на свете мужчина, то мне искренне тебя жаль.

— Но я люблю тебя, Дэйли. — Она приблизилась и чмокнула его в щеку.

— Выбрось это из головы. — Он мягко оттолкнул ее. — И смотри не пережарь мясо! Я люблю, чтобы с кровью.

Барри не обращала внимания на его грубость. Их привязанность друг к другу была взаимной. В свое время они тяжело сближались, но теперь ничто не могло разрушить их дружбу. Он и достигли в общении такого уровня, когда неодобрение или осуждение равносильно выражению нежности.

— Я двадцать лет жизни убил на сигареты, — заметил Дэйли после ужина, когда они пили кофе в спальне. Он откинулся в кресле, вставил две пластиковые трубочки, подсоединенные к переносному кислородному баллону, лежащему у ног.

Барри, устроившись на диване поудобнее, подложила себе под голову подушку.

— Недавно я встретилась с человеком, у которого был никотиновый приступ. Ты даже представить себе не сможешь, кто это!

— Ну и кто же?

— Это секрет.

— Кому я расскажу? Кроме тебя, ко мне никто и не заходит.

— Стоит тебе захотеть, и у тебя появилось бы множество друзей. Ты сам никого не приглашаешь.

— Не выношу жалости!

— Тогда хорошо бы примкнуть к кому-то.

— Кто захочет проводить время с больными, которые всасывают воздух через трубочки?

— Мы уже говорили об этом, — монотонно произнесла Барри. — Давай не будем снова поднимать эту тему.

— Ладно, — проворчал он. — Кто он — этот загадочный курильщик?

Поколебавшись, она ответила:

— Наша первая леди.

От удивления брови его поползли вверх.

— Она нервничала перед тем, как дать интервью? — спросил он.

— Нет. Это было в тот день, когда мы встретились с ней за чашкой кофе в ресторане.

— Ну а теперь, после того как ты поговорила с ней с глазу на глаз, ты все еще считаешь, что она глупа?

— Я никогда так не считала.

Он пристально посмотрел на нее.

— Ты частенько ее так называла, сидя именно на этом диване. Красавица из Миссисипи. Не ты ли придумала для нее такое прозвище? Раньше ты говорила о ней, как о женщине, у которой никогда нет своего, отличного от других, мнения. Говорила, что ее взгляды формировались мужчинами, перед которыми она преклонялась, то есть отцом и мужем. А еще ты не раз повторяла, что она пустая и скучная. Может, я что-то забыл?

— Нет, конечно. — Барри вздохнула и рассеянно потянулась за кофе. — Я до сих пор так считаю, но в то же время мне ее очень жаль. Все-таки у нее умер ребенок.

Барри задумалась, глядя в одну точку.

— Ну и что?

Вопрос Дейли заставил ее встрепенуться.

— О чем ты? — спросила она.

— Судя по всему, ты мучаешься какой-то очень важной проблемой. Я весь вечер ждал, что ты откроешься и выложишь мне все без утайки, но…

Она могла скрыть свои переживания и эмоции от любого, включая и самое себя, но ничто не могло ускользнуть от острых глаз Дэйли. Когда она оказывалась в затруднительном положении или находилась в стрессовом состоянии, он своим внутренним радаром всегда улавливал изменения в ее настроении. Благодаря этой своей способности он и стал великолепным репортером.

— Я не знаю, что это, — честно призналась она. — Это как…

— Зуд. Как будто хочется чесаться.

— Да, что-то наподобие.

— То есть ты хочешь сказать, что ходишь вокруг да около, но только непонятно, около чего?..

Дэйли, сидя в кресле, наклонился вперед, и глаза его зажглись жизнью. Щеки порозовели, он выглядел лучше, чем в прошлый раз, если можно так сказать, учитывая всю тяжесть его болезни.

Барри стало как-то не по себе. Возможно, в этой истории ничего особенного не было, и поэтому Дэйли мог сильно разочароваться. Но, с другой стороны, что плохого, если она поделится с ним своими мыслями? Возможно, Дэйли сможет что-то разглядеть, а нет — так прямо скажет об этом.

— Сериал о СВДС вызвал большой интерес к проблеме со стороны общественности, — начала она. (Благодаря спутниковому телевидению сериал был показан на всю страну.)

— Карьера обеспечена, — отозвался Дэйли. — Что ты и хотела, разве нет? Ну так что тебя волнует? Она посмотрела на свой уже остывший кофе и продолжила:

— Впервые встретившись с ней, я почувствовала, что она в чем-то винит себя, и мне пришлось ее успокаивать. Разве она виновата в этой смерти — уж так случилось. Она как-то странно отреагировала, просто спросила: «Правда?» Этот вопрос и то, с какой интонацией она его задала, побудили меня заняться СВДС. На глаза мне попалась странная история о женщине, у которой было четверо детей, и все они умерли от этого синдрома. Впоследствии оказалось, что синдром здесь ни при чем.

— У нее был… как его…

— Синдром Мюнхгаузена, — подсказала Барри. — В настоящее время расследуются несколько случаев такой детской смертности во время сна. Матерей обвиняют в убийстве их собственных детей, а они делали это ради того, чтобы привлечь к себе внимание. — Глубоко вдохнув и задержав дыхание, она посмотрела на Дэйли.

Выдержав ее взгляд, он наконец произнес:

— Ты полагаешь, что первая леди Соединенных Штатов Америки убила своего ребенка?

Барри поставила кофейную чашечку на столик и поднялась.

— Я этого не говорила.

— Но прозвучало именно так.

— Я вовсе не это имела в виду, Дэйли. Клянусь!

— Тогда почему ты такая озабоченная сегодня?

— Не знаю! Но что-то здесь не так. — Она снова опустилась на диван и обхватила голову руками. — За последние несколько недель я дважды встречалась с Ванессой Меррит. Во время первой встречи она вела себя как наркоманка. Казалось, эта женщина находится на грани нервного срыва. А в день интервью она была совершенно другим человеком. Высокомерная. Спокойная. Правильная. Каждое движение выверено, каждое слово продумано.

— Интервью получилось хорошим.

— Бесстрастное интервью, Дэйли, и ты это знаешь. — По выражению столица Барри поняла, что он согласен. — Это интервью с миссис Меррит замышлялось самым ярким эпизодом во всем сериале, а оказалось самым неинтересным. Она смотрелась неестественно! Если бы во время нашей первой встречи она вела себя так же, то я, возможно, ничего и не заметила бы, но этот контраст между первой и второй Ванессой Меррит был просто ошеломляющим!

— Думаешь, она перед интервью чего-то наглоталась? — недоуменно спросил Дэйли.

— Возможно. Мне показалось, что во время приема миссис Меррит находилась под воздействием лекарств или же была просто пьяна. Великолепна, как всегда, и в то же время какая-то рассеянная… Почти… Ну не знаю… боюсь… президент отнесся… — Она запнулась. — Ладно, это уже другая тема. В общем, Меррит приветствовал меня так, словно мы с ним давным-давно знакомы. Мне, конечно, польстило внимание с его стороны, но все это как-то странно. Он одинаково одобрительно отозвался о сериале как до, так и после его выхода в эфир. Опять же эти цветы… Наверное, цена букета нанесла невосполнимый урон национальному бюджету.

— Значит, все твои измышления несостоятельны? Он бы изменил свое отношение к тебе и к твоему «произведению», если бы фильм выставлял его жену в неприглядном свете.

— Просто удивительно! Я уже давно не давала материалов о Белом доме, и вдруг теперь, после показа моего фильма, мы с президентом становимся хорошими друзьями. С чего бы это?!

— Все очень просто, Барри. На будущий год состоятся президентские выборы, он хочет быть переизбран на новы и срок. И потому надо задобрить журналистов, а ты ведь из этой братии. Победишь в прессе — выиграешь на выборах.

С Дэйли трудно не согласиться. Дэвид Меррит еще тогда, когда впервые избирался в конгресс, уже знал, как расположить к себе средства массовой информации. Эта взаимная любовь продолжалась и во время его предвыборной кампании. Несмотря на то что пресса и телевидение по-прежнему благосклонны к нему, связь эта несколько ослабла. Впрочем, Барри Трэвис была мелким репортером и не имела практически никакого влияния. Почему же в таком случае он выказал ей свое расположение?

После первой встречи с Ванессой Меррит голова ее раскалывалась от головоломок и загадок, невозможно было сосредоточиться ни на одной из них, ибо в каждой чувствовалась опасная западня.

— Возможно, я и проигнорировала бы эти нестыковки и продолжала бы спать по ночам спокойно, — отозвалась девушка. — Однако меня смущает одно обстоятельство: после интервью Ванесса крепко меня обняла. Меня!

— Просто-напросто хотела поблагодарить.

— Нет, это был предлог.

— То есть?

— Обняв, она шепнула мне на ухо так, что никто не мог услышать: «Барри, пожалуйста, помоги мне. Разве ты не понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать?"

— Черт!

— Я совершенно точно знаю, Дэйли, что это был первый и единственный раз, когда она осмелилась на эмоции. В голосе ее звучало отчаяние! Как думаешь, что она имела в виду?

— Откуда, черт подери, мне знать? Это могло, например, означать: помоги моему мужу остаться на второй срок. Или: помоги обратить общественное сознание к проблеме СВДС. Или: помоги мне преодолеть мое горе. В этой фразе либо заключено очень многое либо ничего.

— Ничего так ничего, — подхватила Барри. — В любом другом случае факты могут оказаться взрывоопасными.

Он покачал головой.

— Не верю. Зачем ей убивать своего ребенка, да еще если он такой долгожданный?

— Мы вроде уже выяснили это: синдром Мюнхгаузена!

— Вряд ли, — возразил он. — Женщины, страдающие этим расстройством, как правило, жаждут симпатии и внимания. Ванесса Меррит привлекает куда больше внимания к своей персоне, чем любая другая женщина на земле.

— А как насчет внимания одного-единственного, которого следует иметь в виду в первую очередь?

— Президента? Думаешь, она, ощутив себя заброшенной, пыталась таким образом обратить на себя внимание?

— Почему бы и нет?

— Маловероятно.

— Но возможно, — вздохнула Барри. — Вспомни всеобщую симпатию к Джеки Кеннеди, когда умер ее малыш Патрик. На нее чуть ли не молились! Икона да и только.

— На то была масса других причин, а отнюдь не смерть ребенка.

— Тем не менее именно эта трагедия способствовала созданию ореола вокруг ее имени. Возможно, нынешняя первая леди хотела бы создать что-то подобное и вокруг себя.

— Следующую версию, — произнес Дэйли, сопровождая фразу резким взмахом.

— А что, если один из супругов вирусоноситель? Ребенок мог быть инфицирован. Миссис Меррит рисковала быть униженной, если бы об их сексуальной жизни узнал весь мир.

— Опять маловероятно, — покачал головой Дэйли, — ибо носителя вируса вовремя выявили бы, например, в период беременности Ванессы. Президент прошел медосмотр. К тому же такого рода секреты не долго остаются в тайне.

— Наверное, ты прав, — немного подумав, произнесла она. — Мы явно проглядели что-то очевидное. Что, если мотивом ее поступка послужила обыкновенная, накапливаемая ежедневно злоба? Она производит впечатление женщины, которая привыкла все делать по-своему и не терпит отказов.

— Ну и что дальше?

— Она убила своего сына, тем самым наказывая президента за его любовные связи.

— За слухи о любовных связях.

— Перестань, Дэйли, — вздохнула Барри — Ни для кого не секрет, что он слаб по части женского пола. Пусть даже его еще ни разу не застукали в постели с какой-нибудь голой девицей.

— А поскольку этого не произошло и вся творческая бригада передачи «Шестьдесят секунд» вместе с Майком Уолсом еще не запечатлела сие на пленку, то все, что говорят о президенте, остается слухами.

— Миссис Меррит должна знать.

— Ну конечно, знает. Впрочем, будет притворяться, что знать не знает, как и любая другая жена государственного деятеля, муж которой ей изменяет.

— И тем не менее я считаю, что мотивация таких женщин достаточно сильна. Дэйли задумчиво произнес:

— Барри, эта история привлекла к тебе большое внимание. Положительное на сегодняшний день.

— Этот успех для меня ровным счетом ничего не значит.

— Ой ли?! Сериал был так хорош, что временно оттеснил на второй план другие важные события. Ты заслужила всеобщее признание, но остерегайся оказаться прожорливой. Ты в самом деле не искусственно разжигаешь свой неожиданный интерес, выдумывая новую историю? Возможно, таким образом ты хочешь вырваться из плена профессиональной безызвестности?

Ответ уже готов был сорваться с ее языка, но она почему-то еще раз все проанализировала. Подгоняла ли она факты и обстоятельства под свои собственные цели? Придала ли своей объективности амбициозный оттенок? Может, вместо того чтобы открыть новые волнующие истории, она ухватилась за старую, сделав неверное заключение?

— Нет, я взглянула на этот случай объективно и со всех сторон. Женщина потеряла ребенка, и в этой связи мои симпатии на ее стороне. Но так ли уж невозможно, что вместо жертвы безжалостного рока она стала жертвой необъяснимой злобы, которая вынудила ее совершить ужасное преступление? Именно этот вопрос засел у меня в голове, и я никак не могу найти вразумительного ответа. Все очень сомнительно с самого начала, — продолжила Барри после долгой паузы. — Почему она позвонила и пригласила меня на встречу? Она никогда не делала этого ни с одним из знакомых мне журналистов. А во время нашей беседы у меня сложилось впечатление, что она пыталась сообщить мне что-то, о чем никак не могла заявить. Что, если это «что-то» было признанием? Она еще помолчала, потом снова заговорила.

— Не будь она первой леди, я не стала бы ждать так долго, а давно бы уже приступила к расследованию. Я считаю, что надо копнуть поглубже. И как бы банально и высокопарно это ни звучало, я должна сделать такой шаг ради нашей страны.

— Ну ладно, — откликнулся Дэйли. — Позволь задать тебе всего лишь один вопрос.

— Валяй.

— Что, черт подери, ты тут делаешь?

Глава 6

После недели усердной и безуспешной работы Барри немного поостыла. Результаты поиска причин смерти Роберта Раетона Меррита разочаровали ее.

Она исследовала каждый возможный вариант, который ранее обсудила с Дэйли, но это ни к чему не привело. Ситуация складывалась веселенькая: дело требовало более глубокого расследования и потому всеобщей огласки.

Вдобавок ко всему положение усугублялось состоянием здоровья Хови — у него опять обострилась простата, и он, конечно же, не упустил возможности поведать Барри самые противные подробности, — и поэтому он был сварливее, чем прежде. Снедаемый завистью, Хови поручал теперь Барри готовить такие репортажи, от которых отказывались все остальные журналисты, а затем пускал их в эфир в самое неудобное время. Она без разговоров бралась за работу и старалась как можно быстрее справиться, чтобы всю себя без остатка посвятить единственной загадке, которая по-настоящему ее волновала.

Версия о том, что первая леди задушила своего ребенка, тоже казалась не правдоподобной. Наказание за измену? Публичная смертная казнь? Пожарные меры?

У Барри начались психические расстройства. Иногда ей казалось, что она превращается в Ванессу Меррит, и это ее пугало. Ей слышались разные голоса, она искала скрытый смысл в любом явлении. Надо было выбросить эту историю из головы и сконцентрировать все свои усилия на поручениях Хови. Ведь ее звезда, вспыхнувшая после выхода сериала, могла в любой момент трансформироваться в черную дыру, способную погубить и ее, и ее карьеру.

Но она не сдавалась, не в силах забыть о происшедшем. Что было бы, если бы Бернштейн и Вудворт после ряда неудач в свое время отказались от Уотергейтского дела?!

Сидя за рабочим столом, Барри изучала сделанные ею записи, пытаясь по-новому взглянуть на волнующую ее тему, как вдруг раздался голос редактора вечерних новостей.

— Привет, Барри. Ты уже подготовила сегодняшний репортаж?

— А что случилось?

— Какой-то шум в микрофоне. Хови настаивает на прямом эфире.

Она взглянула на настенные часы. До прямого эфира восемь минут.

— Вы, видимо, не обратили внимания, но сегодня во время съемок я вымокла до нитки. Волосы до сих пор мокрые!

— Ваши глаза компенсируют все… — Его жест был весьма красноречивым. — В любом случае или вы выйдете в эфир, или конец всему… Хови говорит, что для вас как для новой звезды это огромный шанс.

— Мне не нравится такой подход, но ради спокойствия в коллективе, я согласна. — Она взяла со стола сумочку. — Если меня будут искать, я в женском туалете.

— Я стану молиться о чуде, — кивнул редактор, когда Барри проходила мимо.

После передачи Барри вернулась на свое место и стала просматривать поступившие на ее адрес сообщения. Какой-то чудак просил ее срочно помочь, ибо несколько лет назад он стал принимать слабительное, от которого у него возник хронический запор, и сейчас он предъявлял претензии создателям этого лекарства. Было еще несколько подобных писем, заинтересовало ее лишь одно. Оно пришло от Анны Чен, ее информатора из окружной больницы.

— Анна?

— Привет.

Голос Анны звучал приглушенно и боязливо. Барри подумала, что ей не следовало называть Анну по имени: та и так узнала бы ее голос. Журналистка машинально приготовила блокнот и карандаш.

— Помните то дело, о котором мы разговаривали несколько дней назад? — спросила Анна.

— Да.

— Так вот, нет ни одной копии.

— Ясно. — Барри замолчала, чувствуя, что та должна сказать что-то еще.

— Этой процедуры не было.

У Барри учащенно забилось сердце.

— Не было? Это… ну… необязательная процедура? То есть в связи с необычными обстоятельствами?..

— Мы всегда делаем это, но в данном конкретном случае лечащий врач решил, что нет никакой в том необходимости, дал указания, и процедуру отменили.

Доктор Джордж Аллан — личный врач президента дал распоряжение не проводить аутопсию. Барри с силой надавила на карандаш, стержень сломался.

— Вы уверены?

— Мне надо идти.

— Еще несколько вопросов!..

— Извините.

Анна Чен повесила трубку. Барри засунула исписанный листок в сумку и, схватив плащ и зонтик, устремилась к выходу.

Анна Чен, конечно, не обязана ждать ее в своем кабинете в больнице, и тем не менее Барри была сильно разочарована, обнаружив, что света в комнате нет и дверь заперта. По пути к машине она достала сотовый телефон.

— У тебя есть телефонный справочник? — спросила Барри, как только в трубке раздался голос Дэйли.

— И тебе добрый вечер.

— Не до любезностей?

Он сразу же все понял и спросил:

— Метро? Отсюда начать?

— Да. Найди лист с фамилией Чен. Анна Чен.

— Кто она?

— Не могу сказать.

— О? Информатор. Что случилось?

— Слишком долго объяснять по телефону.

— Видел тебя в вечерних новостях, — бросил Дэйли. В трубке было слышно, как он листал страницы справочника.

— Как я выглядела?

— Бывало и хуже.

— Это плохо?.. Ну что, нашел?

— Анны нет, но есть А. Чен.

— Диктуй скорей. Телефон и адрес, пожалуйста.

Служащая больницы проживала в недавно отреставрированном здании в богатом районе города. В доме не было лифта, и Барри пришлось подниматься на третий этаж пешком. Чтобы не дать возможности Анне Чен отказаться от встречи, Барри не стала предупреждать ее заранее. Подойдя к двери и услышав звук работающего телевизора, она успокоилась.

Барри позвонила в дверь. В тот же момент телевизор отключили. Журналистка почувствовала, что ее разглядывают в дверной глазок.

— Пожалуйста, Анна. Нам надо поговорить. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем послышался звук открывающегося замка и дверь приоткрылась, насколько это позволяла цепочка, — хозяйка предусмотрительно не сняла ее. Сквозь образовавшуюся щель Барри увидела только половину симпатичного лица Анны.

— Что вы тут делаете? Вам не следовало сюда приходить.

— Ну раз уж пришла, могу войти?

— Что вы хотите?

— Что хочу? И вы еще спрашиваете? Я хочу узнать, почему отменили аутопсию…

— Я закрываю дверь. Пожалуйста, не беспокойте меня больше.

— Анна! — Барри заклинила дверь своей ногой. — Я ничего не понимаю! Позвонить мне, обрушить на меня информацию, а затем так просто…

— Не понимаю, о чем вы.

Барри недоверчиво взглянула ей в глаза.

— Анна, что происходит? Я не могу… И вдруг все стало ясно: в красивых миндалевидных глазах женщины застыл страх.

Снизив голос до шепота, Барри спросила:

— Вас проинструктировали не разговаривать со мной?

— Пожалуйста, уходите.

— Кто-нибудь предостерегал вас? Вам угрожали? Кто, Анна? Ваше начальство в больнице? Доктор Аллан? — Барри продолжала настаивать, правда шепотом. — Ваше имя не будет упомянуто. Вы ведь мой информатор. Клянусь! Просто кивните мне головой, и все. Доктор Аллан дал указание отделу по расследованию причин насильственной и скоропостижной смерти не проводить аутопсию? Это распоряжение поступило лично от президента?

Перепугавшись до смерти, молодая женщина снова попыталась закрыть дверь, зажав, словно в тисках, ногу Барри.

— Анна, пожалуйста, скажите все, что знаете.

— Я ничего не знаю. Уходите. Оставьте меня в покое!

Женщина всем телом навалилась на дверь, пытаясь закрыть. Барри благоразумно убрала ногу. Она все еще стояла на лестничной площадке и, разглядывая дверь с номером ЗС, размышляла о том, кто заставил молчать Анну Чен. И почему.

Ванесса Меррит выключила телевизор в своей спальне. Чуть раньше, переключая каналы, она обнаружила вечерние новости с Барри Трэвис. И почему эта девчонка была такой глупой? Почему не восприняла намек?! Впрочем, Ванесса успокоилась и даже обрадовалась этому обстоятельству.

В душе ей хотелось, чтобы все осталось в тайне, но, с другой стороны. Ванесса не знала, как долго еще сможет скрывать это, боялась, что ее же секрет убьет ее.

Ванесса налила себе еще бокал вина. К черту все эти замечания доктора, отца и мужа! Откуда им знать, что ей делать и чего не делать? Они и представить не могут, как она страдала! Они все объединились против нее. Они…

Она не успела додумать, как мысль пропала. Что-то очень часто происходит подобное. Похоже, она не может сконцентрироваться даже на несколько секунд.

О чем она думала?

О ребенке, да. Всегда. Но было еще что-то…

Она снова взглянула на экран и сразу вспомнила. Барри Трэвис. Глупая сучка. Почему она ничего не сделала? Не поняла намека? Или поняла, но слишком испугалась и не стала действовать? Глупая, трусливая? Как бы то ни было, результат один и тот же. С этой стороны ждать помощи не от кого.

Раньше Ванесса думала, что самым лучшим выходом из положения было бы использовать на своей стороне журналиста. Идея эта родилась, когда она увидела Барри на недавней пресс-конференции на восточной лужайке Белого дома. Разве не эта женщина поведала миру о «смерти» судьи Грина? Разве не она задала на пресс-конференции немыслимо глупый вопрос, который вызвал шквал хохота?

Барри Трэвис со своей репутацией простофили как нельзя лучше подходила для целей Ванессы, которая хотела ограничиться несколькими намеками этой безответственной на первый взгляд журналистке, с тем чтобы та в дальнейшем повсюду стала задавать нелепые вопросы. Те, кому нужно, смогут обо всем догадаться. Использовать более известных репортеров — значит подвергать себя опасности, а Ванесса хотела раскрыть свою тайну, но только без своего участия.

Ванесса так надеялась! Барри Трэвис не оправдала ее надежд. Эта журналистка оказалась не только неосторожной, но и глупой.

Куда теперь ей обращаться?

По привычке Ванесса подошла к телефону.

— Привет, папа.

— Здравствуй! — сказал сенатор. — Я собирался звонить тебе чуть позже. Как дела?

— Прекрасно.

— Спокойный домашний вечер?

— Дэвид готовит речь к очередному съезду профсоюзов. Я забыла, где он состоится.

— Хочешь, чтобы я приехал и составил тебе компанию?

— Нет, спасибо. — Она не смогла бы пить так много, если бы отец был рядом.

— Дорогая, тебе не следует оставаться одной.

— Дэвид возвращается ночью, но, несмотря на поздний час, обещал меня разбудить.

После паузы, в течение которой она могла представить себе его недовольно сдвинутые брови, он сказал:

— Может, тебе снова посетить своего гинеколога? Пусть пропишет тебе какие-нибудь гормональные препараты или что-нибудь еще. — Сенатор считал, что все женские болезни, случаются из-за несоответствия гормонов.

— У Джорджа испортится настроение.

— К черту Джорджа с его настроением! — выпалил отец. — Мы сейчас говорим о твоем здоровье. Джордж — прекрасный парень и, полагаю, весьма компетентен в таких вопросах, как боли в животе и грипп. Но тебе нужен специалист, тебе нужен психиатр.

— Нет, папа, нет, он мне не нужен. Все под контролем.

— Потеря маленького Роберта внесла хаос в систему твоего жизнеобеспечения.

Ванесса осторожно отхлебнула, чтобы заглушить острый приступ жалости, вызванный его словами.

— Дэвид не одобрит.

— Сделаем конфиденциально. К тому же что плохого, если тебе окажут своевременную помощь? Я поговорю с Дэвидом.

— Нет!

— Девочка моя…

— Пожалуйста, папа, не беспокой его! Я скоро приду в норму. Просто мне нужно больше времени, чем мы думали.

Она заручилась его обещанием не давить на Дэвида по поводу ее здоровья.

Чтобы успокоить себя, проглотила таблетку валидола и запила вином. Затем прошла в ванную и переоделась в ночную рубашку, сверху накинула халат. Потом легла в кровать и попыталась читать новый бестселлер — все вокруг только о нем говорили, — но ей было трудно сконцентрироваться и следить за сюжетом, Ванесса уже собиралась положить книгу и выключить свет, как вдруг послышался стук в дверь. Она встала с постели и прошла через комнату.

Открыла дверь.

— Здравствуй, Спенс.

— Ты спала?

— Еще нет, но собиралась. — Она пригладила рукой волосы. — Что ты хотел?

— Президент просил меня справиться, как ты себя чувствуешь.

— Неужто? — отозвалась она с сарказмом.

— Он сожалел о том, что вынужден был оставить тебя одну сегодня ночью.

— Отчего эта ночь должна отличаться от других? Спенсер Мартин даже бровью не повел. Чтобы рассердить его, требовал ось гораздо больше, чем просто дерзость. Даже будучи чем-то раздражен, он все равно не подал бы виду. Специально тренировался.

В администрации Никсона в свое время работал Гордон Лидди. У него на ладони был примечательный шрам — он держал руку над свечой до тех пор, пока не обуглилась кожа. И тем не менее Лидди уступал Спенсеру. От общения с Мартином волосы вставали дыбом. Вместе с тем он был бесценен для президента.

— Могу я чем-нибудь быть полезен? — спросил он вежливо, вернее, абсолютно равнодушно.

— А чем именно?

— Все что угодно.

— Не стоит беспокоиться.

— Это не беспокойство, уверяю тебя. Как ты себя чувствуешь?

— Превосходно, черт подери. А как себя чувствуешь ты?

— Ты расстроена, позволь мне позвать доктора Аллана.

— Он мне не нужен! — выкрикнула Ванесса. — Все, что мне нужно… — Она выдержала паузу, чтобы собраться с духом. — Все, что мне нужно, так это то, чтобы все эти люди вокруг осознали, что у меня был сын, а сейчас он мертв.

— Все осознают это. Ванесса. Сколько можно жить этим? Ну что это даст — постоянно возвращаться к факту, что твой сын?..

— Ты, ублюдок! Называй его по имени. — Она стремительно двинулась вперед и схватила его залацканы пиджака. — Вам с Дэвидом трудно называть его по имени, так ведь? Совесть не позволяет, да?! — Она перешла на крик. — Ну, скажи! Прямо сейчас!

В комнату стремительно ворвался агент Секретной службы.

— Что-то случилось, мистер Мартин?

— Первая леди плохо себя чувствует, — отозвался тот. — Немедленно вызовите доктора Аллана.

Спенсер увлек Ванессу в комнату и закрыл дверь.

— Собираешься запереть меня в комнате. Спенсер?

— Не совсем. Ты хочешь устроить спектакль на глазах у обслуживающего персонала? — спокойно откликнулся он.

Ванесса молча подошла к столику и с вызовом налила себе еще вина. До прихода доктора она уже успела осушить бокал и налила еще.

— Она пьяна, Джордж, — заметил Спенсер. Ванесса оттолкнула доктора, когда тот попытался осмотреть ее.

— Вам нельзя так много пить во время лечения, — заметил он.

Затем Спенсер обратился к нему с просьбой дать ей что-нибудь успокоительное, чтобы она замолчала.

— Хорошо бы не делать этого. Для того чтобы лечение оказалось эффективным, я должен увеличить дозу.

— Меня не волнует, что вы должны делать, — стальным голосом произнес Спенсер. Ванесса, засучив рукав, обнажила руку.

— Дайте мне этот чертов наркотик! Только во сне я чувствую себя спокойно. А сейчас, как правильно заметил Спенсер, я не спала, а всего лишь напилась.

В тот момент, когда лекарство подействовало, в комнату вошел Дэвид. По всей видимости, он был взбешен той сценой, которая произошла в его отсутствие.

"Все чертовски плохо, мистер президент», — подумала Ванесса, не в состоянии что-либо произнести. Глаза ее медленно закрылись, она почувствовала, что проваливается в сон.

Дэвид, Спенсер и доктор Аллан возбужденно разговаривали около ее кровати. Перед тем как забыться, она словно издалека услышала слова Спенсера:

"Нельзя позволить этому продолжаться».

Она мечтала о сладостном забвении, но сейчас жал ела об этом.

Ванесса спала мертвым сном, когда они вернулись за ней перед рассветом.

Глава 7

Закончив телефонный разговор с Барри Трэвис, президент Меррит посмотрел на своего советника и спросил:

— Что думаешь?

Спенсер Мартин через селекторную связь слышал каждое слово их диалога.

— Она настаивала, но вы прекрасно справились, — заметил он. — Отклонили все ее просьбы, причем весьма грациозно. Этот ее звонок прошел через Далтона?

— Да.

— Тогда совсем хорошо, что вы отказались лично. Она, видимо, посчитала естественным просить теперь вас об эксклюзивном интервью по поводу вашей избирательной стратегии. Они с Ванессой пока еще у всех на слуху, и вы правильно сделали, что послали ей цветы. Само собой разумеется, по мнению журналистки, что она отныне вхожа в Овальный кабинет.

Дэвид Меррит застыл у окна, глядя на аккуратно подстриженный газон Белого дома. Вдоль железного забора выстроились посетители традиционной экскурсии, во время которой они с глупым видом будут рассматривать кухонную посуду бывших президентов.

Мэррит втайне презирал американский народ, но ему нравилось быть его президентом, и одна только мысль, что после второго срока придется покинуть это место, приводила его в отчаяние. Ему и в голову не приходило, что он не будет избран повторно. Иначе и быть не могло — этот пункт значился в его личной программе, которую он составил для себя еще в Билокси. И он достигал намеченной цели, пусть и с некоторыми корректировками. Ничто не может воспрепятствовать восхождению Дэвида Малькомба Меррита. Ничто.

Словно читая его мысли, Спенсер произнес:

— Странно только, почему она в конце разговора спросила о Ванессе.

— Сегодня все вокруг обеспокоены состоянием здоровья моей жены. Было бы подозрительно, если бы она не поинтересовалась.

— Похоже, что так, — сказал Спенсер. Некоторая неуверенность в голосе заставила президента с недоумением взглянуть на своего советника.

Спенсер пожал плечами и пояснил:

— А все потому, что несколько недель Барри Трэвис нигде не показывалась, теперь же, куда ни посмотри, всюду она. — Он понизил голос. — И о чем только думала Ванесса, когда выкинула такой фокус?

И почему эта журналистка все еще «голодна»? Я смог бы понять, почему она сует свой нос в окружную больницу, если бы это было до выхода сериала, но сейчас?!

— Меня это тоже несколько тревожит, — согласился с ним Меррит. — Ее информатор из этой больницы поняла, что совершила ошибку. Полагаю, Трэвис нелегко теперь будет найти нового информатора.

Барри Трэвис считала, что ее источники хорошо засекречены, однако для людей Спенсера преград не существовало. Президент не интересовался, каким способом или под чьим давлением Анна Чен проговорилась и сделала достоянием гласности конфиденциальную информацию. Единственное, Спенсер заверил его, что все под контролем — а раз он сказал, то, значит, так оно и было.

В таких делах на Спенсера можно было положиться. Всякий раз, стоило возникнуть какой-нибудь проблеме, как он уже был тут как тут. Ему не надо было напоминать или объяснять суть вопроса, он принимал решения сам, в отличие от их друга Грэя Бондюранта, который по любому поводу требовал разрешения начальства.

В интересах дела Дэвид Меррит поощрял инициативу. Если выгода предпринимаемого шага вступала в конфликт с честью, то он отдавал предпочтение первому. Для Грэя же честь была превыше всего.

— По-видимому, Барри Трэвис весьма усердная журналистка. Сейчас у нее есть пятнадцать минут на телевидении, и она, пребывая на гребне славы, пытается раздвинуть эти границы. К сожалению, Трэвис становится неудобной, — усмехнувшись, произнес президент. — Впрочем, она недостаточно умна, чтобы хоть как-то навредить.

— Не знаю, Дэвид. — Спенсер выглядел обеспокоенным. — Я думаю, она куда сообразительней, чем кажется. Если бы не эта оплошность, ее следовало бы считать сильным соперником. Такая цепкость говорит о сильном характере.

— Или о безрассудстве и слепой амбиции.

— В любом случае, продолжай она в том же духе, это здорово нам навредит.

Меррит многозначительно взглянул на советника. Зачастую они прекрасно обходились без слов. Подобно истребителям горилл, пробирающимся сквозь враждебные джунгли, они могли общаться, не произнося ни слова, а только глазами предупреждать друг друга о грозящей опасности. Сейчас именно такой случай.

— Если решишься на это, Спенсер, то будь на высоте.

— Не волнуйся, Дэвид.

Барри невидящим взглядом уставилась в свои записи, которые сделала во время телефонного разговора с президентом. Не было ни одного слова или какой-либо интонации в голосе, за что можно было зацепиться. Их разговор походил на маленькую дружескую беседу. Он говорил вежливо, но решительно, когда отказывал ей в эксклюзивном интервью. Однако это обстоятельство нисколько не разочаровало и даже не удивило ее. Эксклюзив был всего лишь предлогом, основной целью этого звонка было добиться сведений о первой леди.

Начиная с того ветреного, пасмурного дня, когда журналистка впервые встретилась с Ванессой Меррит за чашкой капучино, она не шла у Барри из головы. Но выяснить ничего не удалось. Пейджер молчал сутки напролет. Его номер знали только ее информаторы и Дэйли. Нарушив установленное однажды правило, она сама им позвонила. Никто ничего не знал. Что ж, значит, она заблуждается.

И вдруг этот таинственный случай с Анной Чен. Она снова обрела уверенность.

Потом состоялась пресс-конференция, на которой Далтон Нили объявил, что миссис Меррит вынуждена уединиться на неопределенное время. После этого шокирующего начала он зачитал заявление президента:

"Сенатор Армбрюстер и я считаем, что обязанности Ванессы, как первой леди, не позволяют ей целиком и полностью восстановить свое здоровье после трагической смерти нашего сына. Ради семьи и ради страны она должна окрепнуть как физически, так и эмоционально, прежде чем снова начнет работать по своему изнурительному графику. С этой целью ей предоставлен продолжительный отпуск».

Журналисты наперебой стали задавать вопросы. Выяснилось, что во время этого отпуска первая леди будет находиться под постоянным наблюдением доктора Аллана. Тот в свою очередь решительно опроверг слухи и подозрения в злоупотреблении алкоголем или чем-нибудь еще. Барри удалось, перекричав коллег, спросить, когда первая леди вернется. Ей ответили, что это слишком преждевременный вопрос.

После этого Нили раздал охочим до «жареного» журналистам последнее сообщение о состоянии здоровья миссис Меррит. По словам доктора Аллана, она с пониманием отнеслась к необходимости отдохнуть. Этим утром, когда Барри разговаривала с президентом, тот поблагодарил ее за интерес, который она проявила к его жене, и пообещал передать первой леди все теплые слова, сказанные журналисткой во время беседы. Он, впрочем, заметил, что его супруга быстро поправляется — о большем прогрессе и мечтать не приходится.

Все было так слащаво!

— Черта с два, — пробормотала Барри. Что-то здесь не так. Она подошла к телефону и набрала номер.

— Окружная больница. С кем вас соединить?

— С Анной Чен, пожалуйста.

— Мисс Чен здесь больше не работает.

— Извините?

— Мисс Чен здесь больше не работает. Возможно, вам поможет кто-то другой?

— О нет. Спасибо.

Барри попыталась дозвониться до Анны по домашнему телефону. Приятный компьютерный голос в ответ произнес, что этого номера больше нет в памяти. Меньше чем через пять минут Барри уже летела на своей машине к Анне Чен. На одном дыхании она взбежала по лестнице на третий этаж и нажала звонок на двери с номером ЗС. После нескольких попыток стало ясно, что квартира пуста.

Расстроенная, она позвонила в дверь напротив. Прижав ухо к двери, Барри сначала услышала шелест приближающихся шагов, а затем чьи-то голоса.

— Слышите меня? — сказала она, еще раз постучав в дверь. — Я разыскиваю мисс Чен.

Соседом оказался молодой импозантного вида парень с длинными волосами, стянутыми сзади в пучок. На нем было узкое в обтяжку трико, а сверху, наспех заправленная рубашка. Заглянув ему через плечо, Барри увидела молодую девушку, с которой он развлекался прямо на полу.

— Извините, что помешала…

— Если вы разыскиваете Анну, то она съехала, — сказал парень, которому не терпелось поскорее вернуться к своей подружке.

— Когда?

— Где-то на прошлой неделе. В пятницу или в четверг. До выходных, потому что управляющая в субботу пригнала рабочих, и они весь день убирались в квартире.

— У вас есть…

— Хотите спросить — ее новый адрес? Нет. Но она работает в окружной больнице.

— Уже не работает.

— Тогда я пас.

— Спасибо, что пришел, Дэйли. — Барри распахнула дверь черного хода. Из кухни тянуло изумительным запахом.

— Разве я мог отказаться от такого любезного приглашения? «Будь в семь. Начинаем ужинать».

Дэйли подошел к плите и стал помешивать соус для спагетти. На нем был фартук, увидев который, Барри с трудом вспомнила, что его подарили ей пару лет назад, и с тех пор она им ни разу не пользовалась. Интересно, где же Дэйли удалось его разыскать.

— Пахнет очень вкусно, — сказала Барри, отгоняя Кронкрайта. — Ты его накормил?

— Он целиком заглотил недожаренный кусок мяса. — Дэйли отложил в сторону ложку и повернулся к Барри. — К чему такая конспирация — обходить дом по узким улицам, подворотням и входить через заднюю дверь?! Мы что, играем в шпионов?

— Потом объясню.

Настаивать он не стал. Поужинав, они помыли посуду и расположились в гостиной. Дэйли расслабленно опустился в глубокое кресло, Кронкрайт довольно положил голову на передние лапы, и только Барри тревожно ходила по комнате. Она дважды проверила, заперта ли входная дверь, плотно ли зашторены окна — так, чтобы с улицы никто не смог разглядеть, что происходит внутри.

— Что, черт возьми, происходит? — не выдержал наконец Дэйли.

Она поднесла указательный палец к губам и жестом показала, чтобы тот молчал. Затем включила телевизор. Установив звук почти на максимум, Барри уселась на диван рядом с креслом, где расположился Дэйли.

— Ты, конечно, скажешь, что я слишком драматизирую ситуацию, — начала она. — Но ты только представь — за мной следили! Мой телефон не работал весь вечер. С этого момента — никаких телефонных записей. И надо быть очень осторожным, особенно когда речь идет о Ванессе Меррит.

Он кивнул в сторону телевизора.

— Думаешь, в доме установили подслушивающие устройства? Я ничему не удивлюсь. — Рассказав ему об исчезновении Анны Чен, она добавила:

— Я разговаривала с управляющей того дома. Она мне сказала, что Анна без всякого предупреждения подошла к ней, заплатила за аренду, собрала свои вещи и выехала.

— У нее могла быть дюжина причин съехать оттуда: другая работа, другая квартира.

— Она не оставила нового адреса ни в больнице, ни управляющей. Очень странно и нехарактерно для людей, переезжающих на новое место.

— Возможно, таким образом она хотела хорошенько встряхнуть своего парня.

— Она была напугана и отнюдь не своим бывшим ухажером. Сна боялась, что кто-нибудь застанет ее за разговором со мной. Кто-то узнал, что она мой информатор, и заставил ее замолчать.

Дэйл и раскрыл было рот, но не произнес ни слова.

— Почему не сделали аутопсию этому ребенку? — продолжила Барри. — Доктора Аллана не было рядом, когда тот умер. В случае неожиданной смерти закон предписывает провести аутопсию для выяснения причин случившегося.

— Барри, речь идет о президенте и первой леди Соединенных Штатов Америки. В этом случае допустимы исключения.

— Если бы твой ребенок внезапно умер без видимых причин, разве ты не захотел бы узнать, почему? Если Мерритам нечего скрывать, то почему они не согласились на аутопсию?

— Масса людей не соглашается на аутопсию. — Дэйли махнул рукой. — Следующий аргумент.

— Я постоянно возвращаюсь к ее странным фразам. Может, их следует рассматривать, как признание?

— Если она убила своего ребенка, то зачем ей в этом признаваться?

— В глубине души она желает быть наказанной.

— Знаешь, чем больше ты говоришь о ней, тем больнее она кажется.

— А где она сейчас? — нетерпеливо перебила Барри. — В Белом доме? Личный катер Мерритов пару часов назад поплыл по реке Стенадо на юго-запад от Вашингтона.

— Согласно официальному заявлению, она отправилась на отдых, — вставил Дэйли.

— Если она всего лишь отправилась на отдых, другими словами здорова, то к чему такая секретность? Они даже не называют места, куда выехала первая леди.

— Пожалуй, случись что серьезное, Клет Армбрюстер был бы рядом с дочерью, — согласился Дэйли. — Он бы положил ее в лучшую клинику страны и организовал всестороннее обследование. Ты разговаривала с кем-нибудь из его офиса?

— Я пыталась, но, увы…

— Скорее всего сенатор не дал бы своего согласия на такой продолжительный отдых, будь здоровье дочери под угрозой. Он бы из кожи вон вылез и добился для Ванессы лучшего лечения. Более того, — продолжил Уолш после паузы, — узнай сенатор, что его дочь совершила убийство, он бы с одинаковым рвением сначала придал дело огласке, а затем попытался бы защитить Ванессу. — Черт, — вдруг произнес Дэйли, — я стал думать, как ты.

— Ты все еще пытаешься найти слабые места в моих рассуждениях! — раздраженно воскликнула Барри. — Ты хочешь, чтобы я ошиблась.

— Нет, я не хочу этого. Не хочу, чтобы произошло, как тогда с судьей Грином.

— В этих делах нет ничего общего. Совсем ничего.

— После серии неудач ты снова пытаешься завоевать доверие. Но только представь себе, что произойдет, если твоя версия просочится в прессу?

— А ты можешь себе представить, как быстро я сделаю карьеру, если окажусь права?

— Прежде чем фантазировать о своем шоу, лучше подумай, что у тебя есть. Только подозрение, Барри. Всего лишь подозрение, цена которому в журналистике равна нулю.

— Ну уж нет, ничего подобного. — Она продолжала настаивать на своем. — Каждое стоящее дело начинается с подозрения. Если у тебя хорошая интуиция, то она подскажет, что и где, даже если это не просматривается. Можешь мне не верить, Дэйли, но мои мотивы вовсе не эгоистичны. Я беспокоюсь за Ванессу. Я никогда не видела человека, у которого нервы были бы так напряжены. Возможно, она сделалась душевнобольной от горя. Вполне вероятно, что первая леди стала неудобна для Белого дома и ее захотели отправить подальше от людских глаз.

— Думаешь, президент пошел на это против ее воли? — Гипотеза Барри казалась Дэйли нелепой. — Невероятно, не правдоподобно, разве нет?

Затем он немного подумал и добавил:

— С другой стороны, вокруг многое кажется еще не правдоподобнее. У власти своя, особая психология. История учит, что для некоторых все средства хороши, если способствуют продлеванию их власти. Полагаю, данный случай вполне вписывается в эту теорию: эмоционально неуравновешенную первую леди, которая может помешать переизбранию, насильно изолируют от окружающих.

Барри вздрогнула.

— Боже, час от часу не легче!

— Это всего лишь теоретизирование, Барри.

— Перестань поучать, — проворчала она.

— Это моя работа.

— Ты мне больше не начальник.

— Верно. Я всего лишь твой друг. — Он сделал несколько глубоких вдохов. — Общественность сейчас на твоей стороне. Но смотри, Барри, на этот раз будь внимательней.

Ей не понравился его тон.

— Настало время для психологии, Дэйли? Время заглянуть, что творится в голове у Барри?

— Я уже знаю, чем ты живешь. Более существенно, что и ты это знаешь.

— Тогда зачем обсуждать? — разозлившись, выпалила она.

— Ты можешь, глядя мне в глаза, сказать, что мотивы, которые заставляют тебя заняться этим опасным расследованием, не имеют ничего общего с тем, чтобы завоевать внимание и получить одобрение тех двоих, которые…

— Да, я могу, глядя тебе прямо в глаза, заявить это. К тому же при чем тут мои мотивы? Эта история должна быть предана огласке. Согласен?

— Если, конечно, все это действительно имело место, — неохотно отозвался он.

— Ну ладно, тогда перестань читать нотации, а лучше помоги.

— Как?

— С кем я могу поговорить? С сенатором Армбрюстером?

Дэйли покачал головой.

— Если даже он и поверит, то все равно будет до последнего вздоха защищать кампанию по переизбранию президента. Он политик до мозга костей и не станет вредить своему человеку из Белого дома, будь это даже Джек-Потрошитель. Тем более мужу его дочери. Ему практически без посторонней помощи удалось посадить в кресло президента Дэвида Меррита.

— А кто еще знает Мерритов? Может, есть кто-то из его команды, кто сейчас по каким-либо причинам вышел из нее. Или кто-то, кто… — Внезапно ей в голову пришла идея. — Вот именно… солдат, который спасал заложников!

— Бондюрант?

— Бондюрант! Да! Гарри Бондюрант.

— Грэй — Верно, Грэй. Он был дружен с Мерритами. Возможно, он согласится поговорить со мной.

Барри испытала чуть ли не физическую боль, когда услышала смех Дэйли.

— С таким же успехом ты могла бы взять интервью у одного из тех, кто высечен на скале Рашмор. Они куда дружелюбнее и словоохотливее, чем Бондюрант, который расточает любезности, словно кобра.

— Слушай, а он вообще-то откуда взялся? Дэйли пожал плечами.

— Можно только догадываться об этом.

— Он ведь не мог материализоваться из ничего, когда Меррит назначил его советником, — задумчиво произнесла она.

— А выглядит именно так, — заметил Дэйли. — И Спенсер Мартин очень скрытен. Что о них известно? Кем они были до прихода в администрацию Меррита? Я думаю, что они сознательно поддерживают эту атмосферу таинственности.

— Зачем?

— Создают впечатление.

— Что делал Бондюрант до той спасательной миссии?

— Планировал ее, мне думается. Трое из них — Мартин, Бондюрант и Меррит — прошли подготовку в морской пехоте. Из них троих только президент обладает изысканными манерами. Он политик от природы. Спенсер Мартин — хитрая бестия. Он в точности соответствует то и роли, которую сейчас выполняет. А Бондюрант… Он самый сложный из всех троих. Хочешь узнать правду? Он всегда внушал мне страх. Думаю, президент тоже его боялся.

— Я считала, Меррит уволил его потому, что ему импонировала Ванесса. Дэйли громко фыркнул:

— У тебя устаревшая информация! Где тебя носило, когда все это произошло? Совсем ведь недавний случай.

— Хови рассердился на меня за что-то и, обвинив в плохом исполнении служебных обязанностей, надавал кучу заданий. Вот я и упустила из виду ответную речь Бондюранта, впрочем, знаю, что он выехал из Вашингтона.

— В действительности ты мало что упустила. Бондюрант расстроил планы многим журналистам. Он избегал камер и отказывался давать интервью. Бульварные газеты печатали, как обычно, всякую чушь и не могли осветить событие правдиво.

— А что было на самом деле?

— Не знаю. Но если Меррит думал, что Бондюрант симпатизировал первой леди, тогда зачем было поручать ему эту спасательную миссию? Он сделал Бондюранта национальным героем. Ревнивый муж так бы не поступил, не правда л и?

Дэйли многозначительно поднял указательный палец и продолжил:

— Ты допустила еще одну неточность: президент не увольнял его. Впоследствии он просил Бондюранта занять ту же должность в Белом доме, однако тот, поблагодарив, ответил отказом.

— Откуда тебе все это известно?

— Ты не единственная, у кого есть информаторы. Пусть я и стою одной ногой в могиле, но другая все еще в состоянии разгуливать по некоторым местам в Вашингтоне.

— Если ты такой всезнающий, то скажи, где сейчас находится Бондюрант?

— Переехал куда-то на запад. В один из тех честных штатов.

Глава 8

Она зашла так далеко, что пригласила Хови на обед. И они завалились в его любимый ресторанчик. Барри не стала торопить своего начальника, позволив ему поесть, прежде чем заговорила о том, ради чего затеяла весь этот спектакль.

— Хови, пожалуйста, дай мне «зеленую улицу». Всего на несколько дней.

Он не спеша выпил стакан сока, затем отправил в рот последний кусок пиццы.

— Поездки нынче дороги, сама знаешь. У нас нет лишних денег, — ответил он, пережевывая пищу.

— Командировка за мой счет! Я сохраню все квитанции, и позже, при условии, что репортаж понравится, руководство канала сможет мне их оплатить.

Она надеялась, что он оценит ее самоотверженность. Ей хотелось разрыть нечто исключительное, что могло бы наэлектризовать нацию. Барри казалось, что до цели осталось всего несколько шагов. И только ради этого она заставила себя пойти в ресторан с Хови Фриппом.

Он пережевывал головку лука и размышлял вслух.

— Куда поедешь?

— Пока сказать не могу.

— Интересно, куда едешь — не говоришь, что за историю собираешься выдать — молчок, и после всего этого думаешь, что я вот так запросто тебя отпущу?

Она понизила голос до шепота и, несмотря на исходящий от него едкий запах лука, придвинулась к нему поближе.

— Все не так просто, — ответила она. — Если станет известно, что я занимаюсь этим делом, то может статься, что каждый, кто хоть немного знает об этом, окажется в опасности.

— А почему ты не попыталась продать эту чепуху Эн-би-си? — спросил он. — Наверняка кто-нибудь бы да нашелся и купил информацию.

— Спасибо, Хови. Я так и знала. — Она протянула руку за сумочкой.

Застигнутый врасплох, Хови зло прищурился.

— Странно, что ты не рассердилась, — удивился он.

— Теперь я могу с чистой совестью пойти к Дженкинсу. Мне не хотелось нарушать субординацию, поэтому сначала я обратилась к тебе. После того как ты отклонил мое предложение, стало ясно, что надо идти к Дж. М.

Одно лишь упоминание имени генерального менеджера их телевизионного канала вселяло в Хови Фриппа ужас.

— Дженкинс скажет то же самое, — произнес он, пытаясь держаться уверенно. — Эта твоя наглая просьба просто рассмешит его.

— Сомневаюсь, — весело откликнулась Барри. — Не помню, говорила я тебе или нет о его записке в мой адрес.

Хови снова прищурился.

— Этакая яркая рецензия на мой сериал о СВДС, — продолжила она. — Он советовал мне чаще заниматься специальными репортажами, такими, как этот. Написал, что не стоит растрачивать мой талант на всякие чепуховые истории. А также заметил, что будет рад увидеть меня в качестве ведущей ток-шоу, где будут подниматься подобные проблемы. — Она сделала вид, что задумалась. — Странно, я почему-то решила, что он уже сообщил тебе. Нет? Видимо, здорово занят и просто-напросто забыл.

Она поднялась и сделала было шаг вперед, как вдруг Хови, недовольно буркнул:

— Ладно, я подумаю.

— Не стоит. В самом деле! Не бери в голову, я поговорю с Дженкинсом.

— Постой! Погоди! Ну хоть минуту. Ты свалил эту новость мне на голову без всякого предупреждения!..

Обещаешь, что эта история вызовет большой резонанс? — уточнил он.

— Гигантский, — ответила она.

Он подмигнул проходившей в этот момент мимо женщине и, взяв с тарелки еще один маринованный огурец, почесал у себя под мышкой.

— Ладно, дам тебе несколько дней, — наконец согласился он. — Но тебе лучше меня не отталкивать.

Барри содрогнулась при одной только мысли об этом.

— Добро пожаловать в Пондероса! — проговорила Барри себе под нос, через открытые ворота направляясь к дому Грэя Бондюранта.

Проделав весь путь под вымышленным именем, используя фальшивое удостоверение личности, специально изготовленное для нее бывшим мошенником — одним из самых неприятных ее информаторов, — и везде расплачиваясь наличными, чтобы не оставлять следов, Барри поздним вечером добралась до места назначения. Она втайне смеялась над принятыми ею мерами предосторожности, но предпочла не рисковать.

Даже по местным меркам считалось, что эта собственность Бондюранта на северо-западе Вайоминга была удалена от проезжих дорог. Одноэтажное здание, напротив — осиновая роща, которая только-только засверкала эффектными красками осени, ручей с чистой водой неподалеку.

Дом был построен из камней и бревен. Закрытая веранда оптически увеличивала его. В загоне гарцевали три лошади, на заднем дворе располагался старый ангар, а рядом — открытый гараж с одиноким снегоходом внутри. Рядом с гаражом лежали аккуратно сложенные дрова. За исключением лошадей, никаких иных признаков жизни не было.

Местность казалась суровой и устрашающей. Глядя на возвышавшиеся вокруг горы, Барри почувствовала себя маленькой и ничтожной. Грэй Бондюрант наверняка именно так ее и воспримет. Вылезая из арендованной машины, Барри на секунду задумалась, с чего начать знакомство. Из того немногого, что ей довелось услышать и прочитать о нем, стало ясно, что он вряд ли примет ее с распростертыми объятиями.

Впрочем, она напрасно беспокоилась: его не оказалось дома. Она позвонила в дверь, затем громко постучала, но никто не отозвался. Черт! Она мысленно уже подготовила себя к встрече с этим бывшим морским пехотинцем, преодолела слишком много трудностей и затратила слишком много усилий, чтобы так быстро отступить.

Надо дождаться возвращения хозяина. Барри прошла на веранду и уселась в кресло-качалку. Отсюда открывался захватывающий дух вид на Тентон. Здорово! Сидеть вот так, раскачиваясь в кресле, и созерцать великолепие окружающей природы!

Через пятнадцать минут, оставив сумочку в кресле, она вернулась к входной двери. Так как гараж был открыт, ей пришла в голову мысль, что и дом может быть не заперт. Так оно и оказалось.

Дверь вела прямо в жилые комнаты. Высокий потолок поддерживали необработанные балки, большую часть противоположной стены занимал огромный камин. Во всем чувствовалась крепкая мужская рука. Незанавешенные окна, грубый шерстяной ковер на полу… В комнате царила полнейшая тишина, не было даже слышно тиканья часов! Слабо пахло дымом и… мужчиной.

Этот запах был настолько силен, что Барри быстро огляделась, ожидая увидеть материализовавшегося из воздуха Бондюранта.

Нещадно ругая себя за подобную глупость, она быстро пересекла гостиную и оказалась в огромной спальне. Здесь она снова увидела тяжелую мебель, а также кровать, которую постаралась не заметить. Сделав еще несколько шагов, Барри оказалась в ванной комнате.

На полке над раковиной одиноко лежала зубная щетка. На вешалке висели полотенца, а на ручке двери — рубашка. Барри не удержалась и потрогала: хлопок. Ненакрахмаленная, удобная.

В ванной в общем-то было чисто, впрочем, крышечка одеколона запылилась, видимо, им редко пользовались. Барри неудержимо захотел ось открыть зеркальный шкафчик, где хранились медикаменты, но она взяла себя в руки, посчитав, что это будет уже вторжением в личную жизнь.

Она воспользовалась туалетом, а затем вымыла руки и вытерла полотенцем, висящим на вделанном в стену кольце. Полотенце было слегка влажным. Очевидно, не так давно он вытирал им лицо или руки. Девушка слегка смутилась и вновь почувствовала незримое присутствие хозяина.

Видимо, на нее так подействовали тишина и одиночество.

Барри снова пересекла спальню, собираясь уйти, как только раздобудет что-нибудь попить.

Кухню она отыскала без проблем. В холодильнике стояло шесть банок пива и ни одной бутылки воды, ни одного безалкогольного напитка. Пришлось пить воду из-под крана, правда, открыв морозильник, она еще добавила в стакан несколько кубиков льда.

Помня о своем намерении, она вышла на веранду. Бондюрант, конечно же, вернется до наступления темноты; если бы он уехал надолго, вряд ли бы оставил дверь открытой.

Оранжевый закат сменился сумерками. На небе высыпали звезды. Барри, прожившая всю свою жизнь в городе, ни разу не видела такого огромного скопления! Прямо над головой находился Млечный Путь.

С наступлением темноты сильно похолодало, она зябко поежилась. Хотелось спать. Она еще не привыкла к местному времени, и ее биологические часы показывали пять часов утра следующего дня.

— Как глупо, — буркнула себе под нос Барри, стуча зубам и.

Не дав себе времени передумать, она вошла в дом и плюхнулась на длинную софу. Через секунду, свернувшись калачиком, она уже крепко спала.

Глава 9

Бильярдные шары, столкнувшись, раскатились в разные стороны. Один из них упал в лузу, и тут же раздался резкий неприятный вопль Хови Фриппа:

— Моя игра! Сколько?

— Три.

— Уф! Пятнадцать баксов. Может, еще партию?

— Нет уж, спасибо. Ты меня обчистил. Хови взял протянутые ему три пятидолларовые купюры, сунул деньги в карман и хотел было сделать несколько самодовольных замечаний относительно своей выдающейся победы, однако, взглянув в глаза проигравшего, передумал.

— По крайней мере можешь предложить мне выпить. — Бедняга чуть заметно улыбнулся.

— Выпить? Да-да, конечно, — отозвался Хови. — Что будешь пить?

Тот попросил водки со льдом. Хови сделал в баре заказ, затем вернулся к столику и поставил перед соперником рюмку водки и стакан со льдом. Себе Хови взял пива.

— Я не могу здесь долго задерживаться, — произнес он. На самом деле ему хотелось уйти прямо сейчас, ибо человек заказал еще водки. Если так будет продолжаться, то от выигрыша Хови просто ничего не останется. — Мне надо быть на работе рано утром.

Парень сделал маленький глоток.

— Интересно, что у тебя за работа.

— Тележурналист, — похвастался Хови, насыпая соль в свою кружку пива. — Работаю на частной телестанции.

— На телевидении?!

— Нет, не в прямом эфире. Это работа для идиотов, говорящих голов. А я выдаю задания репортерам.

— Значит, ты более или менее отвечаешь за то, что выходит в эфир?

— Я полностью отвечаю за это. — Хови, подогреваемый интересом собеседника, стал не без хвастовства развивать тему. — Мне решать, кому из репортеров дать то или иное задание, какой репортаж зажать, а какой пропустить в эфир и на сколько времени. Я каждый день принимаю миллионы решений.

— Очень ответственная должность!

— Мне нравится, — признался Хови. Сидевший перед Хови был из тех, на которых Фрипп всегда хотел быть похожим. В какие-то моменты он даже верил, что оказывал на людей такое же влияние, какое этот незнакомец оказывал сейчас на него. Он оказался очень приятным собеседником: он сохранял спокойствие независимо от обстановки, не потерял самообладания даже после чувствительного поражения в трех бильярдных партиях. Такие парни возбуждают в женщинах страсть, а мужчины испытывают к ним боязливое уважение.

— Ты, должно быть, в курсе всего, что происходит в мире, — заметил парень. — Самым первым узнаешь последние новости.

— Вот именно.

— Ну и что в мире новенького?

Хови покопался в своей памяти в поисках чего-нибудь такого, что могло бы произвести впечатление на эту незаурядную личность.

— Ммм, погоди-ка, дай вспомнить. Один из моих репортеров оказался поблизости во время той ночной стрельбы и заснял все это на видео.

Парень чуть улыбнулся и взглянул на наручные часы.

— Подожди, сейчас вспомню…

— Ну ладно, мне понравилась наша игра. Пожалуй, я лучше двинусь.

— А, вот — самое громкое, что нам удалось сделать за последнее время, — это сериал о СВДС. Смерть в детской кроватке! — заявил Хови, надеясь снова привлечь его внимание.

— Да?

— Бренди! — выкрикнул Хови и продолжил. — Это была моя идея! Помнишь, что произошло с ребенком президента?

— Да-а, трагедия.

— Мы взяли интервью у первой леди.

— Вам и впрямь повезло. Она, наверное, не часто делает это, не так ли?

— Это было эксклюзивное интервью для нашего канала.

— Как же вам удалось это провернуть?

— Ну сам знаешь… Сделал несколько звонков, использовал кое-какие связи. — У Хови был вид человека, для которого никакого труда не составляло связаться с Белым домом. — Еще выпьешь?

— Нет, спасибо. Стоит мне еще выпить, и я позволю тебе уговорить себя на очередную партию. А ты обдерешь меня как липку. — Мужчина снова улыбнулся.

Хови осклабился ему в ответ. У него никогда не было настоящих друзей, с кем можно было бы поговорить по душам. Может, сейчас у него наконец появился шанс? Мысль об этом вскружила ему голову.

— Я видел это интервью с первой леди, — заметил новый знакомый. — Очень острое. Как звали репортера?

— Барри Трэвис. — Хови поведал новому другу, как он ее нанял. — Она тогда не могла найти работу, и я подумал, а что, собственно, я теряю? И решил дать ей шанс. К тому же она привлекательна и красива.

— Раз уж мы вынуждены работать с женщинами, то, само собой, лучше нанимать симпатичных, не так ли? — высказался мужчина.

Хови довольно улыбнулся: его новый друг говорил на его языке!

— Очень верно заметил, дружище! — Хови подмигнул. — Мы с Барри какое-то время были вместе, но это стало меня тяготить. И я решил положить этому конец, она согласилась. Для меня разрыв прошел безболезненно, она сама к этому подталкивала. Впрочем, при ее излишнем честолюбии это наверняка пойдет ей на пользу.

— В самом деле. Ну и как?

— А-а! Из-за этого сериала, который принес ей славу и который на самом деле сделал я, она возомнила о себе Бог знает что. И просто бесит меня теперь со своей новой идеей.

— Да ну? — Компаньон больше не посматривал на часы, наоборот, поудобней устроился в кресле и не спеша помешивал лед в стакане. — Что за идея?

— Хоть убей, не скажу.

— Да брось ты! Кому мне рассказывать?

— Клянусь, не знаю. Правда, она утверждает, что если это дело выплывет наружу, то Уотергейт покажется детской шалостью.

По лицу парня скользнула тень улыбки.

— Ну, значит, довольно горячо.

— Настолько горячо, что она на несколько дней уехала из города, чтобы провести какие-то одной ей известные расследования.

— Куда?

Интонация, с которой его новый знакомый задал вопрос, заставила Хови задуматься. Он вдруг испугался, что так неосторожно повел себя, а тем более разболтал о новой затее Барри.

— Она мне не сказала, — ответил Хови. Парень снова улыбнулся и спросил:

— Даже не намекнула?

— Нет.

— Твоя девушка полна секретов.

— Женщина. Что тут скажешь? Кто их поймет? этих баб? — Хови слизал с ладони горсть соленых орехов и запил пивом.

— Что ж, — сказал мужчина, поднимаясь из-за столика. — Уже поздно, а тебе с утра на работу. Спасибо за выпивку.

Хови выбрался из кресла, чтобы попрощаться со своим новым другом.

— Рад был нашей встрече, — произнес он.

— Еще бы, черт возьми! Домой придешь на пятнадцать баксов богаче.

— Может, когда-нибудь снова встретимся. Я обычно бываю здесь раза два в неделю. Иногда захожу просто выпить.

— Ну, значит, увидимся, без проблем. — Они пожали друг другу руки.

Хови смотрел ему вслед, завидуя и восхищаясь той атмосфере уверенности, которая окружала этого парня, зная почти наверняка, что никогда не увидит его снова.

По причинам, которые остались для него тайной, Хови так и не научился легко заводить друзей.

Проехав два квартала, Спенсер Мартин мельком глянул на себя в зеркало заднего вида. Смеясь, поднял руку, чтобы снять бейсболку с пришитыми сзади длинными, вьющимися волосами, потом отклеил фальшивые усы. Чуть труднее было избавиться от запаха табачного дыма и несвежего пива, которым пропиталась вся его одежда, когда он беседовал с Хови Фриппом в пивном баре.

"Какое ничтожество», — подумал Спенс, подъезжая к Белому дому.

И все-таки он узнал от Фриппа все, что было нужно им с Дэвидом: Барри Трэвис продолжала расследование. Интересно, о чем она собирает материал о президенте, о миссис Меррит или же о подробностях смерти Роберта Растона Меррита.

Фрипп наверняка не знал об этом, иначе не преминул бы блеснуть своей осведомленностью. Спенсер Мартин тоже не знал, однако выяснить детали стало для него делом чести.

— Я рад, что вам понравилось, миссис Гастон… Нет, уверен, миссис Меррит будет довольна моим выбором… Хорошо. Машина будет в шесть тридцать, как и договорились. Конечно, это рано, но… Ладно. Очень хорошо. Ну тогда до встречи. Спокойной ночи.

Доктор Джордж Аллан положил трубку и в задумчивости уставился на телефон, когда в комнату вошла его жена с двумя чашками кофе в руках. Одну поставила на стол перед мужем, другую оставила себе.

— Кто тебе звонил? — спросила она. Его домашний кабинет находился на втором этаже уютного особняка, который располагался в конце Массачусетс-авеню, более известной, как Посольская улица. Джордж Аллан отхлебнул кофе.

— Мальчики уже спят? — Он проигнорировал ее вопрос.

— Да. Я разрешила им минут десять поболтать при свете. Кто тебе звонил? — переспросила Аманда.

— Медсестра, которую я нанял для миссис Меррит. Сказать, что она в восторге от того, что будет ухаживать за первой леди Америки, значит ничего не сказать. Она никак не может поверить в это.

— Ванесса до сих пор нуждается в уходе? Алланы знали Мерритов еще до того, как те поженились.

— Только для профилактики, — ответил Джордж. — Дэвид считает, что с ней должна все время находиться медсестра.

— Я думала, она просто отдыхает.

— Так оно и есть.

— Но если ей нужен постоянный медицинский уход, то почему бы ее не положить в больницу?

— Прекрати меня допрашивать, Аманда! — Джордж так резко вскочил на ноги, что кресло ударилось о стену. Он достал бутылку коньяка из бара, подлил себе в кофе.

— Я тебя не допрашиваю, — нежно сказала она.

— Конечно, ты никогда не допрашиваешь! Но почему каждая наша беседа превращается в перекрестный допрос?

— Дело в том, что в последнее время ты стал очень подозрительным, и каждый, даже самый невинный, вопрос вызывает у тебя раздражение.

— Никогда твои вопросы не были невинными, Аманда! Все они с подтекстом.

— Джордж, что с тобой? Твоя подозрительность граничит с паранойей! — воскликнула она. — Что такое известно Дэвиду, что заставляет тебя бояться всего на свете, даже меня?

— Не мели чепухи!

— Джордж, с тех пор как ты взялся за эту работу, ты стал совсем другим человеком.

— Ты не права, Аманда!

— Папа?

Джордж оглянулся и увидел в дверях своих маленьких сыновей. В пижамах они выглядели такими беззащитными, что при виде их ярость его моментально улетучилась.

— Привет, ребята. Заходите.

Они переглянулись, и старший вошел в гостиную. Младший последовал за ним. Джордж снова уселся в кресло, посадил сыновей на колени, крепко обнял.

От них пахло мылом, зубной пастой и шампунем.

Этот запах чистоты Джордж почти забыл: от него давно уже так не пахло.

— А у меня «А» по математике, — гордо произнес старший.

— А меня учитель попросил сегодня читать вслух, и я знал все слова, — вмешался в разговор младший.

— Здорово! Вы оба заслужили награду. Как насчет ближайших выходных? В кино? По магазинам? Что-нибудь запоминающееся.

— А мама тоже поедет с нами? Джордж взглянул на Аманду.

— Конечно, поедет. Если захочет.

— Мам, ты хочешь поехать? В ответ она улыбнулась.

— Все, что я сейчас хочу, это чтобы вы пошли спать.

Это предложение было встречено детьми без энтузиазма, однако после недолгих уговоров они сдались.

Через полчаса Джордж зашел в ванную. Аманда расчесывала волосы, все такие же длинные и блестящие, как вдень их первой встречи. Такие же темные, как и ее глаза.

Она собиралась лечь спать и уже надела пижаму. Джордж безмолвно застыл в дверях, глядя на нее и вспоминая их первую встречу на вечеринке в честь Четвертого июля. Он тогда без памяти влюбился, они стали встречаться. И только через шесть месяцев Джордж набрался храбрости и увлек ее в постель. Согласившись, она спросила, почему он так долго ждал. А Четвертого июля следующего года они уже были женаты.

Женой она стала прекрасной. Никогда не сетовала на то, что работа для него важнее, чем семья. У нее была своя жизнь и свои интересы. Она не только вела хозяйство, но и преподавала историю искусств в Джорджтаунском университете, помогала женскому приюту. Кроме всего прочего, неплохо играла в теннис, с блеском устраивала вечеринки, знала несколько языков, умела одеться и знала, как себя вести в любой ситуации.

Он любил ее. Боже, как он ее любил! Джордж наблюдал за грациозными движениями ее тонких рук: она все еще расчесывала волосы. Ему нравилось смотреть, как в такт движениям руки поднималась и опускалась ее грудь. Соски оттягивали мягкую ткань пижамы.

— Извини, я не смог сдержаться, — сказал он тихим, виноватым тоном.

Их взгляды встретились в зеркале.

— Не стоит, Джордж. — Она повернулась к нему лицом. — Я хочу, чтобы ты принадлежал мне.

Он подошел и нежно обнял ее. Она ответила ему тем же.

— Я твой, — произнес Аллан. Не разжимая объятий, Аманда отрицательно покачала головой.

— Ты принадлежишь Дэвиду. Он уводит тебя от нас.

Джордж погладил ее по голове.

— Это не правда, Аманда.

— Нет, правда. И боюсь, я никогда не смогу вернуть тебя.

— Я никуда не ухожу. Вы с мальчиками для меня больше, чем жизнь. Я не вынесу разлуки с вами. Она заглянула ему в глаза.

— Ты теряешь нас, Джордж. Каждый день ты отдаляешься все сильнее и сильнее. Как бы я ни старалась, похоже, мне тебя уже не удержать. У тебя свои секреты, ты становишься странным. — Ее голос оборвался, и на глазах появились слезы.

— Пожалуйста, не плачь. Не надо. — Он поцеловал ее в щеку, а затем в дрожащие губы. — Все будет хорошо.

Это была ложь. Более того, Аманда явно понимает, что он говорит не правду. Она еще сильнее обняла его и прильнула к его губам. Джордж чувствовал, что ее поцелуй скорее был не страстным, а отчаянным.

Она увлекла его в постель, ни на мгновение не ослабляя объятий, словно только так могла избавиться от влияния Дэвида Меррита. Она целовала и целовала его, затем он овладел ею.

Переполненные эмоциями от только что пережитой близости, они, обнаженные, потные, лежали теперь без сил, тесно прижавшись друг к другу и шепча слова любви и преданности.

Но оба знали, что преданность Джорджа президенту была абсолютной… и более требовательной.

Глава 10

Барри проснулась от неприятного чувства. Открыв глаза, она увидела прямо у себя под сердцем ружейный ствол.

Первым се желанием было вскочить на ноги и ринуться вон из дома. Однако ей удалось совладать с собой. Она не шелохнувшись лежала на софе, и только взгляд ее медленно пополз вверх. Барри увидела над собой человека, который пристально ее разглядывал. Глаза его были куда холоднее и тверже, чем сталь винтовки.

— Надеюсь, что она уважительная.

У нее пересохло в горле.

— Что?!

— Причина, по которой вы находитесь в моем доме. — Стволом ружья он слегка дотронулся до ее груди. — Ну?

— Я приехала вчера вечером. Вас не было дома, и я прождала несколько часов на веранде. Стемнело, стало холодно, мне хотелось спать. Дверь была не заперта. Я подумала, что вы не станете возражать.

— Ну ладно, — как-то неопределенно отозвался он. — Что дальше?

— Меня зовут Барри Трэвис. — Мужчина чуть прищурился. Барри готова была поклясться, что он узнал ее имя, хотя и не подал виду. — Я проделала этот путь из Вашингтона специально, чтобы увидеться с вами.

— В таком случае зря старались. — Он положил ружье на плечо и отошел, чтобы дать ей возможность встать. — Где дверь, вы уже знаете, так что собирайтесь и в путь.

Барри медленно откинула одеяло и осторожно поднялась. Затем резко шагнула к нему и с размаху влепила пощечину.

— Как вы посмели направить на меня ружье? Вы сумасшедший! Вы же могли меня убить!

— Леди, если бы я действительно хотел вас убить, вы давно были бы уже мертвы. К тому же я никогда бы не стал использовать в качестве места казни свой диван.

Он ловко нагнулся, плавно поднял с пола ее сумочку и швырнул прямо в девушку.

— Убирайтесь! И не забудьте захватить с собой ваше мерзкое чтиво.

Перед отъездом она собрала в Вашингтонской библиотеке заметки из всех газет касательно слухов об их романе с первой леди. Все это сущий вздор, однако Барри не на шутку разозлило то, что он проверил содержимое ее сумочки.

— Вы залезли в мою сумку?!

— Это вы вторглись в мои владения, а не я.

— То, что вы имеете в виду, мистер Бондюрант, отнюдь не является моим чтивом. Это расследование. Я журналистка.

— Очень веский повод, чтобы вы убрались отсюда.

Полагая, что она так и сделает, он развернулся и вышел из комнаты.

Барри воспользовалась этим, чтобы собраться с мыслями. Она не раз бывала в переделках, но ни разу ее не держали на мушке. Грэй Бондюрант был настолько страшен, насколько она сама себе позволила в это поверить, хотя ни минуты не сомневалась, что он не выстрелит.

Тактика запугивания, и ничего больше. Таким образом он надеялся заставить ее поскорей уехать. Однако она пока еще не собиралась вывешивать белый флаг.

Девушка пригладила волосы, расправила одежду и откашлялась.

— Мистер Бондюрант! — позвала Барри, однако никто не ответил. Ее это не смутило. Она вышла из комнаты и двинулась в соседнюю, дверь которой была открыта. — Я… О!

Он снял рубашку. В глаза ей бросились полноватый, но все еще крепкий торс, кудрявая поросль на груди, страшный и вместе с тем интригующий шрам под одним из ребер.

Почти все бульварные газеты в свое время напечатали одну и ту же его фотографию, по-видимому, единственную, которую удалось сделать. На ней он был запечатлен в авиационных солнцезащитных очках. Привлекали внимание волевой подбородок, тонкие губы, растрепанные от ветра волосы, открывавшие высокий лоб.

Человек на фотографии чем-то неуловимо отличался от того, что сейчас стоял перед ней. Она отвела взгляд.

— Мистер Бондюрант, я прождала несколько часов, чтобы увидеться с вами.

— Это ваши проблемы.

— Вы могли бы…

— Я вас больше не задерживаю. Взглянув на него, она вдруг спросила:

— Который час?

— Около четырех. — Он сбросил ботинок и носок с одной ноги.

— Утра?

— Вы проделали весь этот путь из Вашингтона только ради того, чтобы спросить меня об этом, мисс Трэвис? — поинтересовался он, сбросив второй ботинок и носок.

— Нет, я проделала весь этот путь из Вашингтона, чтобы поговорить с вами о Ванессе Меррит.

Он остановился и пристально посмотрел на нее.

— Напрасно вы так старались.

— Это очень важно.

Отстегнув ремень, он снял джинсы и теперь стоял перед ней голым.

Видимо, он ожидал иной реакции. Она не закричала и не убежала. Барри впервые попала в такую ситуацию, и тем не менее виду не подала.

— Вам не удастся шокировать меня, мистер Бондюрант.

— Еще как удастся, — нежно произнес он и, внезапно обняв ее, крепко прижал к себе.

То ли от внезапного прикосновения к его груди, то ли от глубокого изумления у нее перехватило дыхание, и она не могла ни говорить, ни двигаться. Завороженная его взглядом, Барри почувствовала, как мужская рука скользнула под свитер, который был настолько широким, что Бондюрант без труда смог расстегнуть лифчик, и даже после этого она не в состоянии была шевельнуться. Ощутив на своей груди его шершавую ладонь, Барри отшатнулась к стене, увлекая его за собой.

Он целовал ее грудь, и Барри уже не стыдясь, в страстном желании почувствовать его горячие губы, его ласковый язык сама подставила ему тело для поцелуев. Казалось, каждая клеточка словно пробуждалась от его прикосновений. В ней просыпалась страсть, желание жить, их невозможно было сдержать или упорядочить. Она никогда раньше такого не испытывала. Ее обуревало желание — сильное, всепоглощающее, примитивное. Это был инстинкт самки — быстро, жадно и прямо сейчас!

Не разжимая объятий, спотыкаясь, они двинулись к кровати-. Она на ходу сняла через голову свитер, а вместе с ним и лифчик; оба упали на постель. Ласки их не знали ни границ, ни правил. Скользнув рукой под юбку, он стянул с нее трусики.

Затем коснулся лона.

Глубоко. Внутри.

Это его прикосновение было как удар молнии, обжигающий, горячий. Постанывая от удовольствия, она повела бедрами, чтобы подстроиться под него. Он нежно целовал ее груди, ее живот… В объятиях мужчины Барри испытала радость ощущения его тела.

Его эротические пальцы так завораживали, что она даже не заметила, как наступил оргазм. Охваченная нахлынувшими чувствами, она положила свою ладонь поверх его и крепко сжала, сдвинув бедра.

Когда волна схлынула, Барри выглядела как жертва кораблекрушения — мокрая, измотанная, с закрытыми глазами и учащенным дыханием. Открыв наконец глаза, она увидела Бондюранта прямо перед собой. Он пристально посмотрел на нее, а затем взял ее руку и провел по пенису.

— Послушайте, — хриплым голосом произнес он, — есть ли на свете что-нибудь такое, от чего вы откажетесь?

— Что у вас на уме? — У нее пересохло в горле.

Он опустил руки на колени Барри и развел ее ноги. Затем приблизился, и первоначальный возглас удивления у нее сменился стоном настоящего животного удовольствия. Без стеснения и робости он приподнял ее за бедра и привлек к себе.

Барри изучающе скользнула рукой по пенису, большим пальцем коснулась головки. Потом наклонилась и поцеловала. Бондюрант застонал от наслаждения, когда она решилась на минет.

Но даже эти минуты, полные пьянящих ощущений, не смогли подготовить ее к тому мгновению, когда он впервые вошел в нее… Как ослепительный взрыв, все сметая на своем пути и оставляя после себя безвоздушную, беззвучную, невидимую пустоту.

Барри наконец пришла в себя и открыла глаза. Он стоял у кровати, весь мокрый от пота — даже волосы на груди завились! Впрочем, лицо по-прежнему оставалось неподвижным и напряженным. Он нервно сжимал кулаки.

— Не думайте, что вам удалось изменить мое решение. Лучше будет, если вы уйдете до того, как я вернусь из душа. — Он повернулся и, хлопнув дверью, вышел.

Барри, закрыв глаза, неподвижно лежала на кровати. Ей так хотелось верить, что все это лишь дурной сон! В эту игру она играла с самого детства. Когда родители здорово ругались, становилось невыносимо жить, она уходила к себе в комнату, ложилась на кровать и крепко закрывала глаза, представляя себе, что это всего лишь ночной кошмар и сейчас она проснется в совершенно другом мире, где все прекрасно, где люди радуются и любят друг друга, где все живут в мире и согласии.

Трюк этот не срабатывал тогда, не сработал и сейчас. Когда она снова открыла глаза, то все еще была в комнате Грэя Бондюранта, все еще лежала на его кровати. На ней почти не было одежды, а та, что осталась, смотрелась изрядно помятой.

Барри собралась с духом, встала с постели и оделась. Он все еще мылся в ванной. Девушка взяла со стола свою сумочку, сунула в нее разорванный лифчик и в какой-то прострации направилась к выходу.

Внезапно она остановилась, изумленная тем, что произошло. Не было объяснений ее поведению, однако при всем при этом она не чувствовала угрызений совести.

Ну случилось. Она позволила. Вернее, активно и пылко подталкивала к подобному исходу. Что ж, свершившийся факт. Теперь уже ничего не изменишь.

Да, дорого же ей обойдется этот эксперимент. Сейчас надо хотя бы сохранить чувство собственного достоинства. Возможно, со временем она сделает соответствующие выводы.

Минут десять спустя он вошел в столовую, она ждала его.

— Не знаю что и сказать, мистер Бондюрант.

— А я знаю, мисс Трэвис. — Он небрежно достал из шкафа чашку и плеснул себе кофе. — Достаньте свою записную книжку и запишите. — Он не спеша повернулся к ней лицом, — Это называется траханье.

Она не подала виду, но внутри у нее все сжалось.

— Думаете, что если будете таким отвратительным, то я уйду? Не выйдет.

— А что для этого надо?

— Поговорить со мной.

— Ни за что! — рассердился он. — Именно по этой причине я покинул Вашингтон. Подальше от журналистов! Большинство из вас готовы душу дьяволу продать, лишь бы чем-нибудь поживиться. А если в ситуации нет ничего «жареного», то вы готовы сами все придумать. — Он насмешливо посмотрел на Барри. — Впрочем, у вас уже есть готовый рассказ, мисс Трэвис. Не пришлось даже ничего продавать, вы сами все отдали.

Она кивнула на дверь его комнаты и, запинаясь, произнесла:

— Это произошло… случайно.

— Вряд ли. Мой дружок точно знает, когда можно, а когда нет.

Барри закусила губу, чтобы не сорваться и не разрыдаться.

— Пожалуйста, мистер Бондюрант! Я стараюсь спасти то, что еще осталось от моей профессиональной чести.

— Я и не знал, что она у вас есть. Она посмотрела ему в глаза.

— Неужели я выгляжу так, словно пришла в ваш дом с мыслью соблазнить вас? Он взглянул на ее одежду.

— Не похоже. Но когда дело дошло до постели, я не услышал ни слова против.

Она покраснела, вспомнив о том, как сладострастно кричала, занимаясь любовью.

— Я приехала сюда только для того, чтобы кое-что спросить о Мерритах.

— Ну сколько раз я должен повторять! Я ничего не скажу.

— Даже не опровергнете ту ложь, что была опубликована в бульварных газетах?

— Да, это ложь.

— У вас не было романа с Ванессой Меррит?

— Не ваше дело, черт подери!

— Это вы сделали ее такой несчастной?

— Если она такая несчастная, то только потому, что у нее умер ребенок.

— Вы уверены?..

— Уверен ли я?!

— Вы уверены, что он умер? Или же Роберт Растон Меррит был убит?

Глава 11

Грэй отвернулся от нее, беззвучно выругавшись. Такие, как она, вцепляются прямо в глотку. Она брала интервью с таким напором, словно закручивала гайки.

Уже перед тем, как разбудить, он узнал в ней репортера, с которой Ванесса общалась в студии несколько недель назад. Видимо, она не получила от этого интервью всего, чего хотела. Он нисколько не сомневался, что она или кто-то такой же обязательно появится и заново начнет поливать его грязью. Неделями он копил злость против неизбежного вторжения.

Поэтому он не чувствовал никакой вины за происшедшее. Он хотел переспать с ней, был груб, но она поддалась его желанию. При такой постановке вопроса обязательно что-нибудь да получится.

На самом деле соблазнение не было ее первоначальным планом. Длинная юбка, свитер и ботинки вряд ли способствуют сексуальным фантазиям. Глаза ее еще были припухшими ото сна, ресницы «потекли», губная помада давно сошла с губ, а волосы сбились в колтун, Но голос! Какой голос! Ее голос навевал жаркие мечты, и не столько обещал потрясающий секс, сколько сам являлся наслаждением.

Но она сильно ошибается, надеясь, что происшедшее ослабит его позицию. Сейчас он ненавидел ее еще больше, чем раньше. Презренная!

Выпив кофе, Грэй потянулся к кастрюле со сковородой и поставил их на газовую плиту. Затем взял из шкафчика банку соуса чили, открыл ее, выгреб содержимое на сковороду и разбил в чашку несколько яиц. Взбив яйца, налил себе еще чашечку кофе и стал медленно потягивать, пока разогревался чили.

— Можно мне? — Она протянула пустую кружку.

— Действуйте. Вы же сами приготовили кофе. И я не хочу отвечать за то, что вы уснете за рулем на обратном пути.

Он вдруг заметил, что она едва обхватила огромную кружку очень маленькими ладошками. Почувствовав его взгляд, она подняла на него глаза.

— Прошу прощения за то, что вас ударила. Я в жизни никого не била. Вы жуткий провокатор, мистер Бондюрант!

— Не вы первая это говорите. — Он помешал чили. — Как вы меня отыскали?

— Через своих людей в Вашингтоне. Не бойтесь, я была осторожной.

— Я никогда не боюсь, мисс Трэвис. Вы мисс? Или вы только что изменили мужу?

Это замечание куда сильнее, чем само происшедшее и предыдущие оскорбления, вывело ее из себя. Глаза девушки вспыхнули гневом.

— Нет, я никому не изменяла. Где уж мне тягаться с вами!

Грэй повернулся к плите, положил в кастрюлю ложку масла и включил горелку. Пока масло таяло, он раздумывал, как избавиться от назойливой журналистки, не выдворяя ее силой. Он вспомнил дюжину способов, как, не напрягаясь, убить человека быстро, бесшумно и безболезненно. Но одна только мысль о том, чтобы физически расправиться с женщиной, вызывала у него тошноту.

— У вас красивое поместье, — заметила Барри, выводя его из раздумий.

— Спасибо.

— Сколько акров?

— Около пятидесяти.

— Вы здесь один?

— Был до сегодняшнего утра.

— Вы наверняка знаете, что поблизости есть городок под названием Бондюрант. Является ли…

— Нет, это совпадение.

— Есть ли у вас скот, кроме тех лошадей, что в загоне?

— Да, я держу небольшое стадо быков.

— Так вот откуда мясо в вашем морозильнике! Грэй недоуменно уставился на девушку.

— Я всего лишь слазила за льдом для воды, — заявила она, вызывающе выпятив подбородок.

— Что вы еще тут вынюхали?

— Я ничего не вынюхивала.

Грэй опять отвернулся, размазал растаявшее масло по дну кастрюли, потом вылил яйца. Заложив в тостер два кусочка хлеба, взял из шкафчика тарелку и стал мешать яйца. Наконец выложил яичницу на тарелку, вылил на нее шипящий и пузырящийся чили, посыпал изрядным количеством табаско. Как по команде выпрыгнули тосты. Прихватив оба куска и вилку, Грэй поставил блюдо на стол и сел на стул, широко расставив ноги.

Краем глаза он наблюдал за Барри. Девушка расположилась напротив. Перестав обращать на нее внимание, он с наслаждением поглощал пищу. Лишь проглотив и отхлебнув кофе, он спросил:

— Голодна?

— Похоже.

— Хочешь?

Она с сомнением посмотрела на его тарелку.

— Не знаю.

Грэй пожал плечами.

— Еда на плите.

Барри вышла из-за стола и через несколько мгновений вернулась с маленькой порцией завтрака. Он наблюдал, как она осторожно попробовала яичницу, пожевала, проглотила и принялась за еду.

— Здесь очень глухой уголок, — заметила Барри. — Вам не бывает одиноко?

— Нет.

— Скучно?

— Никогда.

— Перед вашим, э-э, уединением вы вели жизнь, полную приключений. Вы не скучаете по развлечениям Вашингтона?

— Если бы скучал, то вернулся бы.

— Как вы проводите время?

— Так, как мне нравится.

— Чем зарабатываете на жизнь?

— Это нескромный вопрос.

— Ничего страшного! Вы же все равно считаете всех репортеров продажными. Итак? — Она вопросительно приподняла брови.

— Я развожу скот.

Видимо, этот простой ответ удивил ее.

— Скот? — Он кивнул. — В самом деле? Хм. И вы знаете, как это делать?

— Я научился этому с детства.

— Где?

— Там, где жил мой отец.

— Это мне ни о чем не говорит.

— А вам и ни к чему, мисс Трэвис. Она разочарованно вздохнула.

— Вы хорошо проявили себя в тайных военных операциях и были советником президента. Определенно нет ничего будоражащего кровь в разведении скота. Трудно поверить, что вы нашли что-то занимательное в вашей новой деятельности.

— Меня не волнует, во что вы верите.

— Значит, вы живете здесь один и целый день скачете на лошади?

Он даже не потрудился ей ответить.

— Просто пасете скот, как жалкий пастух?

— Да. Когда надо.

— Именно этим вы и вчера занимались? Ушли из дома пасти скот?

— Нет. Вчера я ездил в Джексон-Хоул.

— И я приехала оттуда. Мы наверняка встретились на дороге. — Она отодвинула пустую тарелку. — Прекрасный завтрак, спасибо.

Он засмеялся.

— Да будь это коровья лепешка, вы бы и ее с удовольствием съели.

— Зачем бы мне это делать?

— Потому что вам от меня что-то нужно. Так как секс не привел к цели, вы пробуете завязать дружбу. Может, вся эта болтовня, очередная попытка меня обезоружить? Если честно, мисс Трэвис, первое действие мне понравилось больше.

— Это не было попыткой. Я уже говорила, это было…

— Просто случайностью. Скажите, вы прыгаете в кровать к каждому встречному?

— Послушайте…

— Ваш папа любил вас?

Она опустила взгляд, затем снова посмотрела на Грэя.

— Видимо, я не могу винить вас за столь низкое о себе мнение.

— Ага, сейчас мы превращаемся из друга в раскаивающегося грешника!

— Будьте вы прокляты! — выкрикнула она и встала. — Я была честна с вами. Он тоже встал.

— Нет, мисс Трэвис, вы были или храбры, или глупы. Так или иначе, я не собираюсь разговаривать с вами ни о себе самом, ни о семье Мерритов. И мне также неинтересного, что вы можете поведать мне о них.

— Вы слышали то, что я сказала о смерти их ребенка?

— Слышал. Не верю и никогда не поверю. — Он собрал тарелки, отнес их в раковину и пустил воду.

— Почему?

— Потому что это из тех слухов, которые вы, репортеры, распускаете в надежде, что на них клюнет какой-нибудь простофиля.

— Вы думаете, я сделала такое серьезное заявление ради шумихи?

Он выключил воду и повернулся к ней лицом.

— Да. За то короткое время, которое мы провели вместе, у меня есть причины думать, что ради карьеры вы готовы на все. Вместо того чтобы связываться со мной, почему бы вам не переспать с телевизионным продюсером?

— Потому что не один телевизионный продюсер не был, насколько я знаю, любовником Ванессы Меррит.

Он испугался своей ярости. Чтобы сдержаться, обошел ее и двинулся в комнаты. Сзади послышались шаги. Она двигалась так быстро, что внезапно очутилась перед ним и руками уперлась ему в грудь.

Она тяжело дышала.

— Думаете, я пришла сюда за «жареными» фактами в обмен на секс? Ничего подобного. Я очень раскаиваюсь, что скомпрометировала себя и свою профессию. Вы меня не знаете, но поверьте на слово, мне так хочется укрыться за этой дверью и мне очень неловко даже смотреть на вас.

Что-то в ее голосе заставило его замереть.

Она опустила руки.

— То, что я еще здесь, свидетельствует о том, как все это серьезно, мистер Бондюрант. Не только для меня и моей карьеры. Для всех. Пожалуйста, выслушайте меня. И если затем вы велите мне уехать, я уеду. Безоговорочно. Пять минут, ладно?

Хороший ход, подумал он, но не слишком. Его врожденная осторожность подкреплялась богатым опытом по части того, что нельзя доверять кому-либо или чему-либо по внешнему виду. Опыт подсказывал, что журналисты — грязные искатели мусора. Они без зазрения совести могут выставить на посмешище всю вашу подноготную, а затем оставить голого и беззащитного ради следующей жертвы.

Однако, несмотря на убеждения, интерес Бондюранта к тому, что знала или предполагала Барри Трэвис о смерти ребенка Ванессы, вырос.

Он знал, что это напрасная поблажка, и, лишь надеясь, что позже не раскается, согласился на пять минут.

— Выйдем из дома.

Он занял кресло-качалку. Она уселась на верхнюю ступеньку лестницы, обхватила колени руками. Ей, видимо, было холодно, но он без колебаний отбросил всякие сантименты.

Сейчас, когда он согласился ее выслушать, она, казалось, не торопилась начинать.

— Как здесь хорошо!

В это утро на долину упал туман. Горы еле виднелись за дымкой, но близкий восход окрасил пелену розовым. Воздух же был холодным и бодрящим.

— Амбар, похоже, постройка более старая, чем дом и гараж.

Надо же какая внимательная!

— Он уже стоял здесь, когда я купил этот участок. Дом построили на месте старого жилища. Я лишь немного обновил его.

В загоне, догоняя друг друга, резвились лошади.

— Как их зовут? — спросила она.

— У них нет кличек.

Он заметил ее удивление.

— Лошадей никак не назвали? Как грустно! Но почему?

— Это и есть ваше интервью, мисс Трэвис? Она удивленно покачала головой.

— Я никогда не встречала людей, оставляющих своих животных безымянными. Кличка Кронкрайта составляет часть его личности. — Ее лицо смягчилось и оживилось. — Большой, привязчивый, испорченный ребенок! Завели бы себе собаку, — протянула Барри. — Она бы составила вам прекрасную компанию.

— Мне нравится мое одиночество.

— Вы ясно дали это понять.

— Ваше время истекает.

Наконец она выдала то, что он ждал. Из двух стволов сразу.

— Я думаю, Ванесса Меррит убила своего ребенка.

Грэй сжал зубы, чтобы не сорваться. Она говорила без умолку еще несколько минут, он не знал точно сколько, но наверняка больше пяти. Она подробно перечислила мотивы первой леди, потом описала свои шаги в расследовании и поведала о трудностях.

— Сейчас миссис Меррит уединилась. Вам не кажется это странным?

— Нет, — солгал он.

— Когда она удалилась от общественной жизни после смерти ребенка, это было понятно. Джеки Кеннеди когда-то поступила так же. Но это могло длиться лишь некоторое время, этот период уже миновал. Если она всего только отдыхает, как настаивают в Белом доме, то почему она не с отцом? Или почему бы ей не поехать, например, к себе домой, на Миссисипи?

— Откуда вы знаете, что это не так?

— Не знаю, — согласилась она, нахмурившись. — Но во всеуслышание объявили, что она под присмотром доктора Аллана и до сих пор в Вашингтоне. Непонятно, зачем так сильно секретить.

— Никто и не секретит.

— Тогда как вы объясните странное поведение Анны Чен? Она была надежным источником, охотно сотрудничала со мной…

— Вы никак не могли ее задеть?

— Мы недостаточно близко знакомы для этого.

— Я вас совсем не знаю, но уже зол.

— Она была напугана, — упрямо заявила Барри. — Я видела страх в ее глазах, когда пришла к ней.

— Хорошо, может быть, и так, — нетерпеливо прервал он. — Может, она увидела мышь. И может, поведение Ванессы немного необычно, но не заслуживает ли она печального уединения без всяких ваших расследований?

Эта Барри Трэвис, репортер с чувственным голосом, подняла те же вопросы, которыми мучился и он сам! К горлу подступила тошнота, он встал у самого порога.

— Боже, что ей пришлось вынести. — Он пригладил рукой волосы, прикрыл глаза и попытался прийти в себя.

Прошло еще несколько минут, прежде чем он вспомнил о Барри. Она смотрела на него в упор со странным выражением на лице.

— Это была не просто забава. Вы и в самом деле любили ее, да? — сказала она тихим голосом. — И до сих пор любите.

Ругая себя за уступку, он нагнулся и второй раз за утро поднял репортерскую кожаную сумку и сунул ей в руки.

— Время истекло.

Подав Барри руку, он рывком поднял ее на ноги.

Чтобы удержаться, ей пришлось схватиться за балку навеса.

— Итак, даже после всего, что я рассказала, вам нечего сказать?

— Вы идете по ложному следу, ведущему в никуда, мисс Трэвис. Все ваши выдумки — лишь искажение фактов, и они связаны между собой только вашим извращенным воображением и амбициозным умом ради создания очередной сенсации. Советую вам оставить это дело, пока вы не рассердили кого-либо из администрации президента, кто действительно может причинить вам неприятности. Забудьте о ребенке и о том, как он умер.

— Не могу. Что-то в его смерти настораживает.

— Действуйте как хотите. Но в любом случае — без меня. — Он вошел в дом и закрыл дверь на ключ.

Глава 12

Когда Хови вызвали в кабинет к генеральному управляющему, у него сразу схватило живот. Покинув туалет, он спустился к начальнику на второй этаж. Надменная секретарша заявила, что его уже ждут и следует появиться немедленно.

Дженкинс сидел за своим столом, какой-то незнакомец стоял у окна, еще один расположился в кресле.

— Входите, Хови, — произнес Дженкинс. С дрожью в коленях Хови вошел. Обычно подобная незапланированная встреча означала плохие новости, к примеру, резкое падение курса акций, большое урезание бюджета или страшную головомойку.

— Доброе утро, мистер Дженкинс, — сказал он, пытаясь выглядеть спокойным. Хови специально смотрел лишь на начальника, а не на тех двух типов, осматривающих его с ног до головы. — Чем могу служить?

— Эти люди из ФБР.

Сердце у Хови екнуло. Последние три года он не регистрировал возврат некоего денежного поступления.

— Они хотят задать вам несколько вопросов о Барри Трэвис.

Хови чуть не засмеялся от облегчения, в то же самое время обливаясь холодным потом.

— Слушаю.

— Вы посылали ее в командировку? — спросил Дженкинс.

— А…

Это был вопрос с подвохом, и Хови требовалось время обдумать ответ. Если он ответит утвердительно, а Барри по уши в грязи, тогда и он загремит туда же. Ответив отрицательно, в случае удачи он потеряет свою долю успеха.

Он взглянул на агента ФБР, стоящего у окна. Парень выглядел очень серьезным, впрочем, и его напарник тоже.

— Нет, — ответил Хови. — Она попросила разрешения отлучиться на несколько дней для какого-то расследования, но сам я ей не приказывал.

— Какого расследования? — поинтересовался гость Дженкинса.

— Не знаю. Она сама готовит материал.

— Она не обсуждала материал с вами? — вмешался второй агент.

— По существу нет — не сам сюжет. Она только пообещала, что что-то получится.

— И вы ни малейшего представления об этом не имеете?

Проигравший в баре той ночью тоже задавал этот вопрос.

— Нет, сэр.

— Весьма сомнительно.

— Нет, правда, — стал доказывать Хови. — Я постарался выудить информацию, но у нее пока нет ничего конкретного.

— Вы ее непосредственный начальник, верно?

— Да, сэр.

— И вы понятия не имеете о том, что за материал разрабатывает ваш репортер?!

Хови почувствовал, что позиция его ослабла, и потому перешел к обороне.

— Вы должны понять мою философию в вопросе управления, которая заключается в том, чтобы подчиненные проявляли некоторую инициативу. Когда репортер считает, что он напал на что-то «жареное», я даю ему послабление. Но предполагается, что в обмен на свое великодушие, я могу рассчитывать на чертовски хорошую работу!

На Дженкинса этот словесный поток не произвел никакого впечатления. Он практически перебил Хови.

— Мисс Трэвис будет отсутствовать до конца недели?

— Да. Она уехала, дайте подумать, позавчера и, возможно, не вернется до конца недели. Один из агентов спросил:

— Интересно, куда бы она могла поехать?

— Она мне не сказала.

Агенты обменялись многозначительным взглядом. Хотелось бы Хови знать, что это значит.

— Оплачивает ли компания ее расходы? — спросил Дженкинс, за последние несколько минут помрачнев еще больше.

— Если только материал действительно стоящий. — Хови рассказал про сделку с Барри. — Незачем транжирить средства компании впустую. — Такой подход должен был дать Хови несколько очков форы.

— Что бы вы сказали о ее взглядах? Хови повернул голову к агенту.

— Взглядах?

— Политических взглядах. Она склоняется влево или вправо?

Хови на секунду задумался.

— Думаю, она скорее всего придерживается либеральных взглядов. Знаете ли, она всегда берет сторону слабых. Женщины, батраки, иностранцы и подобные… Она голосовала за президента Меррита. — Он одарил улыбкой мрачную группу. — Президент недавно прислал ей цветы. Она прямо-таки свихнулась на этом!

Ни кто из агентов не прореагировал. Тот, что сидел в кресле, спросил:

— Является ли мисс Трэвис членом какой-нибудь группы активистов, религиозной секты?

— Да, — ответил Хови. — Она методист.

Один из агентов повращал глазами. Другой сказал:

— Вы бы назвали ее религиозным фанатиком?

— Нет, она не склонна загораться от одного слова или чего-либо в этом духе.

— Симпатизирует ли она определенной радикальной организации?

— Насколько я знаю, нет. Но она участвовала в некоторых манифестациях.

— Против чего?

— Запреты книг. Уничтожение тропических лесов. Поедание морской свиньи вместо тунца. Всякая чепуха.

— Ничего подрывного?

— Абсолютно ничего.

— Как насчет личной жизни?

— Она не распространяется.

— Дружки?

— Никого постоянного.

— Приятельницы, живущие с ней?

— Она живет одна.

— Близкие друзья? Он покачал головой.

— Я никогда не слышал, чтобы она о ком-то упоминала. Знаете, она из тех женщин, кто обручается со своей карьерой.

— Что с ее родителями?

— Умерли.

— Вы знаете, как их зовут? Где они жили?

— Извините, они скончались до того, как она начала здесь работать.

В своем желании выглядеть важным и полезным Хови почти забыл, что они обсуждают Барри, а отнюдь не закоренелого преступника. Его, правда, немного заедала совесть: пусть Барри и заноза в заднице, но, обсуждая ее личность с агентами, он чувствовал себя неуютно.

— У нее неприятности? Она сделала что-то не так?

— Так, обыкновенная проверка. — Агент поднялся. — Просто по телефону она справлялась о здоровье первой леди, выказывая, как могло показаться, нездоровый интерес к миссис Меррит и ее окружению.

Хови расслабился.

— О, черт! Она звонила как друг. Он и стал и достаточно близки после того, как Барри взяла у нее интервью.

Второй агент сказал:

— Белый дом старается быть начеку, когда кто-нибудь начинает сильно интересоваться жизнью президента и его семьи.

Парочка поблагодарила Дженкинса с Хови за то, что любезно удел ил и им время, и удалилась. Хови же не удалось с легкостью улизнуть.

— Вы о чем-нибудь умолчали, Хови? — спросил Дженкинс.

— Нет, сэр.

— Что это за «жареные» факты у Барри?

— Только то, что я уже сказал, мистер Дженкинс. Клянусь Богом, не знаю, но Барри говорит, что эта история затмит Уотергейт.

— Так это связано с политикой?

— Она не уточняла. Заявила только, что дело громкое.

Дженкинс наставил на Хови указательный палец.

— Я не потерплю, чтобы на моей телестудии работали радикальные лунатики.

— Барри не лунатик, сэр. Она хороший репортер. Вы же сами ей об этом сказали в своем меморандуме.

— Я не посылал ей никакого меморандума. О чем это вы болтаете?

— Джордж?

Ванесса произнесла это так тихо, что засомневалась, услышали ли ее, но доктор, взглянув, улыбнулся ей в ответ.

— Рад видеть вас очнувшейся. Как себя чувствуете?

— Не очень хорошо. — Ее поташнивало, и было трудно сосредоточиться, лицо доктора плыло у нее перед глазами. Ванесса смутно припомнила отвратительную сцену, затем Джорж сделал ей укол, чтобы успокоить. Как давно это было. — Что со мной? Где Дэвид?

— Мы с президентом пришли к выводу, что вы нуждаетесь в полноценном отдыхе, поэтому поместили вас сюда. — Он похлопал ее по руке, но она и не почувствовала бы его прикосновения, если бы не посмотрела на свою руку, в вену которой через иглу номер четыре по капле втекал какой-то раствор.

Внимание Ванессы привлекло движение с другой стороны кровати. Ей улыбалась медсестра.

— Меня, зовут Джейн Гастон. Сиделке исполнилось пятьдесят пять или около этого. У нее было широкое приятное лицо и короткие светлые волосы.

— Миссис Гастон будет с вами круглые сутки, — пояснил Джордж. — Она прекрасно заботится о вас, и до сих пор вы были идеальным пациентом.

Ванесса смутилась и как-то разом растерялась. Комната казалась знакомой, но она не могла вспомнить, где видела ее раньше.

— Почему мне вкололи иглу номер четыре?

— Чтобы предотвратить обезвоживание, — объяснил доктор. — Ваш организм не задерживает жидкость.

Сиделка измеряла ее кровяное давление.

— Я больна? — спросила Ванесса, внезапно охваченная паникой. Почему они ей не говорят? Может, она пострадала в аварии и покалечилась? Или у нее смертельная стадия рака?! А может, на нее покушались?

Эти жуткие случайности были мгновенно замещены ужасающей реальностью — сюда ее поместил Дэвид.

— Где Дэвид? Я хочу с ним поговорить.

— Сегодня президент уехал в Вест-Коут, — ответил Джордж с милой улыбкой. — Полагаю, вечером он вернется. Вы наверняка сможете побеседовать.

— Зачем мне сиделка? Я умираю?

— Нет, конечно, миссис Меррит. Да вы ложитесь, ложитесь — сказал Джордж, легонько надавливая ей на плечи, когда она попыталась сесть. Он взглянул на Джейн Гастон. — Хорошо бы дать ей еще дозу.

— Но, доктор Аллан…

— Пожалуйста, миссис Гастон.

— Конечно, доктор. — Она покинула комнату.

— Где мой отец? — спросила Ванесса. Голос ее звучал слабо и отдаленно даже для ее собственных ушей. — Я хочу видеть папу. Позвоните ему, скажите, чтобы он забрал меня отсюда.

— Боюсь, это невозможно, Ванесса. Я не смогу этого сделать без одобрения Дэвида.

Вернулась сиделка со шприцем и сделала инъекцию ей в бедро.

— Вы выздоровеете быстрее, если расслабитесь и позволите нам о вас заботиться, — ласково произнес Джордж.

— Что со мной? Ребенок еще не родился? Джейн Гастон посмотрела на доктора Аллана.

— Бедняжка. Она думает, что еще беременна. Джордж хмуро кивнул.

— Мой ребенок, — всхлипнула Ванесса. — Вы приняли моего ребенка?

— Давайте выйдем. Пусть она отдохнет.

— Нет, пожалуйста, — прошептала Ванесса. — Не покидайте меня! Вы все меня ненавидите, я знаю. Почему вы молчите? Мой ребенок умер, да?

Доктор Аллан сделал знак сестре выйти из комнаты. Миссис Гастон тихонько закрыла дверь.

Ванесса мучительно пыталась что-то вспомнить. Это что-то было очень важным, но она никак не могла за него ухватиться. Надо думать, надо вспомнить! Обязательно!

И вдруг из глубины души ее вырвался стон. Она вспомнила безжизненное тельце, которое она подняла из колыбели, услышала отголоски своего крика в коридорах Белого дома в ту ночь.

— Мой ребенок, — всхлипнула она. — Мой ребенок! О Господи. Как больно!

Вместо того чтобы лишить воли, мучительное воспоминание взбодрило ее. Она не думала, что с ней будет дальше, и была уверена лишь в одном: ей нельзя больше здесь оставаться. Не замечая боли, Ванесса стала отрывать ленту, придерживающую иглу в вене. Сорвав ленту, она сглотнула подступившую к горлу тошноту и выдернула из вены катетер.

Она попыталась сесть, но у нее на груди будто лежала наковальня. Собрав все оставшиеся силы. Ванесса в конце концов заставила себя принять сидячее положение. Комната накренилась. Казалось, деревья, которые она видела через окно, росли под углом в сорок пять градусов. Ее стошнило.

Мозг, похоже, был неспособен посылать приказы ногам. Ей понадобилось минут пять невероятных усилий, чтобы подтащить ноги к краю кровати. Затем ноги болтались над полом, а она в это время боролась С тошнотой и постоянными волнами головокружения. Постепенно Ванесса набралась храбрости и соскользнула с матраса.

Ноги не держали ее. Она мешком рухнула под кровать, долго лежала, всхлипывая и тяжело дыша, слишком слабая, чтобы стоять, слишком слабая даже, чтобы позвать на помощь. Сейчас она желала лишь смерти.

Ну уж нет! Да будет она проклята, если так просто сдастся! Упорная в своем стремлении. Ванесса медленно подползла по полу, словно примитивная инфузория, используя все части своего тела.

Когда она наконец достигла двери, пот тек с нее ручьями, волосы и ночная рубашка прилипли к телу. Ванесса свернулась калачиком и замерла, дрожа от слабости.

В конце концов она подняла голову и посмотрела вверх, на дверную ручку. Та показалась ей столь же недосягаемой, как и луна. Ванесса попыталась постучать, но ее пальцы издавали лишь слабые шлепки. Тогда она оперлась ладонями о холодное дерево и стала карабкаться по двери вверх, напрягая мускулы рук и груди, пока наконец не подтащила одну ногу, потом другую, а затем и встала на колени.

Передохнув, она схватила дверную ручку обеими руками и повернула ее, одновременно наваливаясь всем телом. Дверь резко распахнулась, и Ванесса упала в коридор, приземлившись на плечо, жуткая боль тотчас пронзила руку.

— Миссис Меррит! О Господи! Доктор Аллан! Крики, бегущие шаги. Чьи-то руки подхватили ее под мышки.

Безвольная, опустошенная, она раскачивалась между агентами Секретной службы, пока они несли ее к кровати, Джордж Аллан отвел агентов в сторону.

— Спасибо, джентльмены.

— Может, вызвать «скорую помощь», доктор Аллан? — спросил один из них.

— В этом нет необходимости. — Он приложил к груди Ванессы стетоскоп. — Миссис Гастон, пожалуйста, принесите еще капельницу.

Кто-то из агентов спросил, не позвонить ли президенту или мистеру Мартину. Доктор ответил, что он позвонит сам, как только состояние миссис Меррит стабилизируется. Оба агента вышли в коридор.

— Давайте-ка наденем на нее смирительную рубашку, — бросил Джордж сестре. — На руки и на ноги.

— Не слишком ли сурово?

— Мы здорово рискуем. А вдруг она снова встанет и упадет, миссис Гастон.

— Я была бы рада помочь ей, если она захочет подняться, доктор Аллан. Вполне возможно, что ее самочувствие улучшится, если она встанет с кровати. Я думаю, она получила слишком большую дозу успокоительного.

— Благодарю за предложение, — отозвался Джордж совсем не благодарственным тоном, — но мне лучше знать, что подходит для моего пациента. Пожалуйста, выполняйте мои распоряжения, которые одновременно являются приказами президента Соединенных Штатов. Ясно?

— Да, доктор Аллан.

Ванесса лежала с закрытыми глазами, но она уловила большую часть их разговора, хотя некоторым словам было трудно приписать какое-либо значение. Почему она не может встать, если хочет?

Где Дэвид?

Где отец?

Где она сама наконец?

В аду, может быть.

Да, точно в аду.

— Где?

— Вайоминг.

— Черт!

Выдав плохие новости президенту, Спенс умолк и потом уже бежал за ним, не проронив ни слова. Последовавший словесный поток был цветистым и выразительным. Меррит использовал словарный запас, который позаимствовал у своего отца, работавшего на овчарне в Билокси.

Происхождение Меррита ни для кого не было секретом еще во время первой его предвыборной кампании за место конгрессмена. Ко времени его гонки за президентство избиратели хорошо знали, что он рос отнюдь не в роскоши и богатстве. Мать его работала в системе государственного образования, но их семья, несмотря на то что оба родителя работали, едва сводила концы с концами. У них никогда не было своего дома. Детство Дэвида Меррита прошло в сдаваемых внаем вагончиках во второразрядном парке трейлеров. Вместо того чтобы скрывать сие скромное происхождение, предвыборный комитет выставлял его биографию как воплощение американской мечты. Он был Авраамом Линкольном двадцать первого века. Он преодолел невероятную пропасть, чтобы держать в своих руках самый могущественный кабинет в мире. Опека сенатора Армбрюстера, конечно, стала неоценимой помощью, но в первую очередь именно ум и упорство Меррита привлекли к нему внимание Клета.

Что не выставлялось напоказ, так это то, что бедность юного Меррита была отвратительна. Не предавалось широкой огласке, что оба родителя его были алкоголиками и он стал самостоятельно заботиться о себе задолго до того, как они окончательно спились. Только раз в жизни он позволил себе выпить — вдень похорон отца. Напился, празднуя свою свободу от двух людей, которых презирал и ненавидел с тех пор, как себя помнил.

Спенс искоса взглянул на президента. Обычно вспышки недовольства его быстро проходили. Это время Спенс выбрал потому, что дело было важным и требовало полной конфиденциальности. Вряд ли их разговор мог быть подслушан агентами Секретной службы, которые след о вал и поодаль. Они знали, что лучше не подходить слишком близко, когда президент разговаривает со Спенсом. Все, абсолютно все было регламентировано.

— Как вы узнали, что Барри Трэвис уехала в Вайоминг? — буркнул президент.

— Два дня ее не было дома. Пес находится в собачьем питомнике.

— Я не спрашиваю, уехала ли она из города! — взбесился президент. — Я спрашиваю, как вы узнали, что она поехала в Вайоминг?!

— Когда вы были в Калифорнии, я разговаривал с ее шефом. — И Спенс рассказал Мерриту о встрече с Хови Фриппом в местном баре. — Парень себе на уме. Но даже если итак, вряд л и он знает ее местонахождение, ибо вчера утром на телестанции он выдал агентам ФБР ту же самую информацию. Говорят, он чуть ли не вонял от страха. Если бы он что-то знал, то наверняка рассказал бы.

— Ее дом обыскали?

— Официально — нет, — ответил Спенс. — У нас нет ордера и ни малейшего повода для его получения.

— А неофициально?

— Неофициально обыск был произведен профессионалом! — гордо доложил Спенс с холодной улыбкой. — Ему показалось, что она пыталась замести следы. Он не нашел ни записки, ни клочка бумаги — ничего, что указывало бы на ее поспешный отъезд или на причину отъезда. Он нашел лишь несколько просроченных книг из библиотеки, касающихся женских психических расстройств и СВДС.

Меррит вытер вспотевший лоб.

— Она все еще расследует это дело.

— Я тоже так думаю. Мы обнаружили ее машину на стоянке Национального аэропорта, затем провели полную проверку информации о пассажирах всех рейсов за последние несколько дней. Под собственным именем она не путешествовала, оплата по ее кредитной карточке не производилась.

Президент остановился, Спенс тоже. Секретные агенты позади держали дистанцию.

— У нее навязчивая идея, чуть ли не паранойя, — заметил Меррит.

— Точно. Не найдя ее имени ни в одном из списков, мы опросили всех агентов по продаже билетов, пока не нашли того, кто продал ей билет. Трэвис путешествует под псевдонимом и оплатила свой билет до Джексон-Хоула наличными. Работник авиаагентства узнал ее по фотографии. Она поехала повидаться с Грэем. — Тон у Спенса был такой же мрачный, как и у президента. — По крайней мере это следует предположить.

Меррит задумчиво уставился в пространство.

— Он ненавидит репортеров. Вряд ли он захочет говорить с ней.

— Полагаете?

— Черт! — Меррит смахнул каплю пота с кончика носа. — А что, если мы опоздали? Если она уже побеседовала с Грэем, если он что-то ей рассказал…

— Тогда потенциальные проблемы не за горами, — резюмировал Спенс.

— В будущем году президентские выборы, и мы не можем себе позволить даже потенциальные проблемы.

— Именно. — Спенс обменялся с президентом многозначительным взглядом.

— Думаю, нелишне будет заставить этого репортера замолчать.

Президент кивнул, затем возобновил бег.

— Делайте все, что считаете нужным. Спенс побежал рядом.

— Я займусь этим немедленно.

Глава 13

Ты не обманываешь меня? Из ФБР?

— Так сказал Хови. — Барри звонила Дэйли из Джексон-Хоула. Она сняла номер в мотеле и сейчас разглядывала себя в зеркале. То ли от освещения, то ли от осознания того, что все очень серьезно, она побледнела.

— Два агента пришли на телестанцию и расспросили его обо мне. — Она вроде передала Дэйли все то, о чем ей рассказал Хови. — Он наложил в штаны от страха. Правда, правда! Фрип сам углубился в детали о расстройстве своего кишечника, которые не стоит повторять.

— Ничего смешного, Барри.

Еще один защитный механизм, который она развила в детстве, — сардоническое чувство юмора. Но на этот раз ее разум не справился — ситуация по-прежнему казалась серьезной. Она надеялась, что Дэйли рассеет ее беспокойство, но вышло совсем наоборот.

— Что ты думаешь по этому поводу?

— Думаю, что ты сильно кого-то нервируешь.

— Кого?

— Возможно, всего лишь Далтона Нили. Твои частые звонки доставили массу хлопот пресс-секретарю Белого дома. Ты как бы намекала, что он недостаточно правдив, рассказывая о здоровье первой леди. Его способ попросить, чтобы ты оставила их в покое, — это натравить на тебя ребят из ФБР.

— Или?

— Или, — он вздохнул, — за всем этим может стоять самая верхушка вплоть до Овального кабинета. Что думает по этому поводу Хови?

— Их с Дженкинсом проинформировали, что запрос обо мне был чистой формальностью. Хови, кстати, объяснил, что мой интерес к Ванессе — всего лишь избыток дружеского сочувствия после недавнего интервью.

— Они купились на это?

— По крайней мере так показалось. Может, это их удовлетворило.

— Может быть.

Через мгновение она сказала:

— Дэйли, давай считать, что никто из нас не поверил этому.

Они помолчали некоторое время, единственным звуком в трубке было хриплое дыхание Дэйли. Наконец он произнес:

— Я совсем забыл тебя спросить, как прошло с Бондюрантом?

Сердце у нее упало. Как прошло с Бондюрантом? В постели или вне ее? В постели он был великолепен, вне…

— Примерно, как я и предполагала. Враждебный. Неразговорчивый.

— Не встретил тебя с распростертыми объятиями? Если выражаться точно, то именно с распростертыми и встретил.

— Ну, не совсем так.

— Он хоть что-нибудь прояснил?

— Нет. Вернее, ничего не сказал прямо. Теперь я не сомневаюсь, что они с Ванессой испытывали друг к другу сильные чувства. По крайней мере он-то уж точно.

— Думаешь, они совершили эту гадость?

— Совершили или нет, но он до сих пор эмоционально привязан к ней. Был один момент, когда он перестал следить за собой и начал горестно сокрушаться о том аде, через который она прошла. Думаю, это относилось к ее печали по поводу смерти ребенка.

— Никогда ничего не предполагай, Барри. Слышишь? Разве тебя не учили? Добывай факты!

— Так вот, я не собираюсь снова встречаться с ним, если ты предлагаешь именно это. Он просил меня выбросить все из головы, в том числе и его. Я намерена проделать последнее. Я закончу свое расследование, но без Бондюранта.

— Что это с тобой?

— Ничего, а что? — Господи, она умрет, если Дэйл и станет известно, как она пожертвовала журналистской честью и объективностью ради нескольких минут сексуального блаженства.

— Ладно, — сказал он без внутреннего убеждения. — Ты ведешь себя так, словно от чего-то защищаешься.

— Я беспокоюсь за свой материал.

— Тебя захватило?

— Целиком и полностью. С каких это пор мелкого репортеришку беспокоят визитами из ФБР? Чем больше дверей передо мной закрывают, тем больше я убеждаюсь, что кому-то нужно что-то скрыть.

— Когда ты возвращаешься?

— Завтра. Я возьму след в Вашингтоне. Есть что-нибудь новое о Ванессе?

— Немного старой грязи. , — Я звякну тебе завтра вечером, когда вернусь домой. Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо, — сказал он, но голос выдал его. — Барри? Если ты наткнулась на что-то действительно отвратительное… Ладно, будь поосторожнее. Да?

Эта трогательная забота заставила ее затосковать по нему. Даже после того, как раздались гудки, она продолжала держать телефонную трубку, не желая прерывать эмоционального контакта. Дэйли скорее был членом ее семьи, чем просто другом, а уж на родителя походил больше, чем ее собственные мать и отец.

Она устало двинулась в душевую, сбросила одежду. Зеркало над умывальником оказалось ничуть не добрее, чем то, что висело в спальне. Выглядела она ужасно. То, что осталось от макияжа, было нанесено тридцать шесть часов назад. Тонкие лучики в уголках глаз гораздо глубже выделялись на дневной основе грима. Ей тридцать три. На кого она будет похожа в сорок три? Пятьдесят три? Сравнивать не с кем, мать прожила гораздо меньше.

Барри отодвинула занавеску в сторону и встала под душ. Она взвизгнула, когда струя ударила ее в грудь, и опустила глаза, чтоб обнаружить причину жжения. На ее грудях виднелись слабые розовые царапины. Кожа над ухом горела.

Господи, что она наделала?

Девушка наклонила голову, желая, чтобы сильная струя выбила все воспоминания о Грэе Бондюранте. Голая, она казалась худой, крепкой и гибкой. Ее тело уже не было столь совершенным, как в юности. Чувствовались жизненные испытания, но неровности и угловатости делали его еще привлекательнее, как и ее седеющие виски, и морщинки вокруг глаз.

"Хорошо бы отдохнуть», — подумала она, намыливая шампунем голову. Усталость и стресс делали ее эмоционально хрупкой и опасно задумчивой. Сначала о Дэйли. Затем о родителях. Сейчас — о высоком, суровом человеке с бьющими голубым светом глазами и жестким ртом.

«Ваш отец любил вас?»

"Нет, мистер Бондюрант, не любил. Не любил и мою мать».

Если бы любил, зачем бы ему ее обманывать? Почему он заимел привычку изменять ей всю свою семейную жизнь? Почему лгал и опровергал ее обвинения, втягивая в те скандалы с криком и руганью, что наполняли для Барри ночь страданием и кошмарами. Почему продолжал мучить их семью своими проблемами, пока не умер от сердечного приступа в Лас-Вегасе в комнате отеля, когда очередная любовница натирала его чресла любовным эликсиром с запахом кокоса? У него даже не хватило совести умереть с приличием.

А что делала ее глупая, дурная мать? Упрекнула ли она его когда-нибудь за нарушение венчальной клятвы? Ругала ли она его за безразличие к собственной дочери, ведь, будучи слишком занятым своими похождениями, он не удостоил своим вниманием ни одной стадии ее развития? Отчитывала ли она его за то, что он самый нелюбящий и невнимательный родитель в истории? Даже после его смерти сказала ли она хоть кому-нибудь, каким отъявленным сукиным сыном он был?

Нет. Она пышно похоронила его и потом, не в силах жить в одиночестве, пришла домой и проглотила пачку таблеток.

Одна неделя — двое похорон.

"Да, мистер Бондюрант, вы действительно задели за живое».

Барри вышла из-под душа и дотянулась до полотенца. Она читала в книгах, слышала в телепередачах, в общем, знала из психологии. Девочки, отвергнутые отцами, идут двумя путями: л ибо становятся нимфоманками, ищущими любовь и внимание в любой форме, с любым встречным, либо совсем отвергают мужчин, обычно в пользу других женщин. Барри не сделала ни того, ни другого. Она не стала шлюхой, выпрашивающей мужского внимания для поддержания собственной значимости. Не пошла она и другим путем. Ее сексуальные аппетиты ограничивались мужчинами. В обществе физически привлекательного, обаятельного и более-менее умного мужчины она получала от секса истинное удовольствие. Одним ее непреклонным правилом было устанавливать время, место и уровень общения. Она называла это выстрелами. До сексуального эпизода этим утром. Она никогда еще так не теряла контроля над собой. Такое бездумное, неосторожное, беспечное погружение в страсть опасно для психики любого. За примером далеко ходить не надо — ее собственная мать. Барри дала себе обет не повторять ее фатальной ошибки, мать слепо любила отца, и он злоупотреблял ее любовью.

Барри была не прочь отдать мужчине свое тело, когда у нее возникало такое желание и позволяли обстоятельства. Но она поклялась не позволять своей голове и особенно сердцу увлечься любовью.

Грэй проснулся в тот самый момент, когда подушкой накрыли его лицо. Он инстинктивно попытался вытащить из-под подушки пистолет, но руки его были прижаты к кровати: видимо, нападавший нагнулся над ним. Грэй напрягался и боролся, выгибался, пытался вдохнуть воздух, которого не было.

А негодяй смеялся.

Грэй узнал весельчака секундой раньше, чем подушку откинули. Спенсер Мартин так и лучился улыбкой.

— Здесь, вдалеке, ты становишься изнеженным, старина.

Грэй отпихнул его и скатился с кровати.

— Ты, проклятый лунатик! Я мог тебя убить.

— Хочешь переиграть все заново? — спросил Спенс, все еще смеясь. — Это я бы тебя убил.

— Какого черта ты здесь делаешь? Проникаешь в мой дом, играешь в какие-то игры! О Боже, который сейчас час?

— Я тоже рад тебя видеть, Грэй. — Спенс последовал за ним до самой ванной комнаты. — Ты потерял несколько фунтов.

Грэй снял с вешалки голубые джинсы, натянув их, поприветствовал своего бывшего коллегу.

— А ты малость поправился. Шеф-повар Белого дома, видимо, знает свое дело.

У Спенса улыбка не сходила с лица.

— Знаешь, чего мне не хватало после того, как ты ушел?

— Моего шарма?

— Полного отсутствия у тебя такового. Многие лебезят передо мной. Я доверенный советник и лучший друг президента. Не важно, насколько я груб с людьми, они прогибаются и всегда готовы поцеловать мою задницу. Но только не ты, Грэй. Ты со всеми обходился одинаково. Как с дерьмом, — добавил он.

— И поэтому ты здесь, да? Соскучился?

Он повел Спенса на кухню. В доме были лишь одни часы, да и те над кухонной плитой. Грэй проверил время. Почти полдень. Прошло двадцать четыре часа с тех пор, как он развлекал Барри Трэвис в этой комнате. Странная симметрия происходящего не ускользнула от него.

— Ты никогда не любил смеяться, Грэй. Но было удобно иметь тебя под рукой. Ты прекрасно выполнял свои функции.

Грэй красноречиво посмотрел на Спенса.

— Выполнял, не правда ли? Я был там, когда вы больше всего нуждались во мне. — Он задержал взгляд на несколько секунд, прежде чем отвернуться. — Кофе?

— Пожалуйста. Есть что-нибудь перекусить? Грей приготовил плотный завтрак, похожий на тот, которым кормил Барри сутки назад. Пока они ели, тишина нарушалась только звяканьем ложек о тарелки. Через какое-то время, Спенс спросил:

— Всегда так?

— Как «так»?

— Так тихо.

— Нет. — Грэй потягивал свой кофе. — Обычно еще тише. Здесь никто не разговаривает.

— Грэй-одиночка, — бросил Спенс. — Сильный и молчаливый, огромный, неулыбчивый герой, который воздерживается от публичности и ищет уединения. Черт! Прямо как в старых легендах. Как знать? Может, через сотню лет школьники будут петь о тебе песни.

Грэй молчал.

После миссии по спасению заложников к нему подкатывали редакторы и кинопродюсеры, страстно желая перенести его приключения в сферу развлечения. Они предлагали баснословные деньги, но он не поддавался соблазну. Грэй достаточно сэкономил, чтобы купить это поместье и жить комфортабельно до конца своих дней. Все, что он хотел, — это выйти из игры, и он вышел.

Бондюрант убрал тарелки со стола, затем вернулся с кофейником и разлил по чашкам кофе. Наконец он снова затронул причину приезда Спенса в Вайоминг.

— Причина в тебе. Только это, — сказал Спенс. — Дэвид послал меня в Сиэтл по делу. Вот я и подумал, раз уж пролетаю мимо, заеду-ка и повидаюсь с тобой.

Дэвид действительно мог послать его по делу, но Спенс ничего не делал просто так. Каждый свой поступок он железно мотивировал, создавая таким образом надежное прикрытие. У него всегда были запасные позиции для отхода на тот случай, если его действия попадут под тщательную проверку какого-нибудь федерального контролирующего органа.

Спенс, несомненно, был лучшим в их пехотном и разведывательном отделении. Он был асом во всем — в оружии, разведке, наблюдении. Мартин не ведал страха, он был машиной. Грэй нисколько бы не удивился, найди он компьютер в его голове. Или двигатель в груди вместо сердца.

Он полностью отдавал себе отчет, что человек, сидящий напротив, не имеет души.

— Ты лжешь, Спенс.

Спенсер Мартин даже глазом не моргнул.

— Черт, действительно лгу! И не могу выразить словами, как я рад, что ты просек это, Грэй. Ты все такой же цепкий. Не утратил хватку. — Он наклонился вперед. — Дэвид хочет, чтобы ты вернулся.

Несмотря на искреннее удивление, Грэй сохранил каменное выражение лица.

— Ты нужен ему в Вашингтоне, — добавил Спенс.

— Черта с два я ему нужен!

— Послушай. — Спенс поднял обе руки. — Он гордый человек. Черт, я мог бы не говорить тебе этого. Он упрямый и решительный, и самое трудное для него — это отступать и извиняться.

— Он поэтому послал тебя?

— Не хочется унижаться, я просто прошу от имени Дэвида, чтобы ты возвратился в Вашингтон, там твое настоящее место.

— Мое настоящее место здесь.

Спенс взглянул на живописный пейзаж за окном.

— Ты не медведь гризли, Грэй..

— Я люблю горы.

— И я тоже. Они прекрасны для альпинизма, лыж и тирольских песен. Береги это место для каникул, но возвращайся со мной в Вашингтон. Ты зря растрачиваешь свой талант. Ты нужен президенту. Нужен мне. Нужен стране.

— Прекрасная, волнующая речь! Кто тебе ее написал? Нили?

— Я серьезно.

— Я нужен стране? — Грэй хмыкнул. — Протри глаза. Страну не волнует, жив я или умер. Я делал работу, которой меня обучили. Больше моей стране ничего и не требовалось, и я убежден, не потребуется. Так оно и должно быть.

— Ладно, забудь патриотический долг. А как насчет Дэвида?

— Черт, я ему не нужен. Его рейтинг выше крыши. Другие партии пожертвуют несколькими бедолагами, выставив их против Меррита на следующих выборах, но это обернется дороги м безрезультатным упражнением, потому что Дэвида выберут на второй срок. Он так же нуждается во мне, как в волдыре на заднице.

— Не совсем так.

Спенс встал, потянулся и посмотрел в окно. Солнце стояло уже высоко, так что вид открывался потрясающий. Снег на горных вершинах так и сиял золотом, — Это происшествие с Ванессой, — вдруг выдал Спенс, — потенциальная взрывчатка.

— Что за происшествие? Спенс повернулся.

— После смерти ребенка она начинает сходить с ума.

— Для любой матери это стало бы серьезным ударом.

Спенс покачал головой.

— Это переходит всякие границы. Печаль обострила ее внутренние проблемы. Основное же, что ее нельзя оставить одну. — Он рассказал Грэю, что она находится в Хайпойнте под присмотром Джорджа Аллана и под круглосуточной опекой медсестры. — Дэвид боится, что она выкинет что-нибудь из ряда вон…

— Ты имеешь в виду, что она может как-нибудь искалечить себя?

— Да что угодно! В любом случае Дэвид надеется, что твой приезд окажет на нее благотворное воздействие.

— Он возлагает на меня слишком большие надежды, вряд ли я того заслуживаю. Да и потом, если уж он не может повлиять на свою жену, чего же ждать от меня?

— Ты должен развеять очередные слухи об их семейной жизни, — прямо высказался Спенс. — Ванесса много отсутствовала последнее время. Знаешь ведь, как люди говорят. Пошли сплетни. Хорошие семейные отношения очень помогут переизбранию Дэвида. Проблема с женой может стать катастрофой.

Если ты вернешься, слухи исчезнут раз и навсегда. Дэвид может прощать, но он никогда не зачислит в свои ряды человека, который был любовником его жены.

Грэй стиснул зубы с такой силой, что заболела челюсть. Под столом руки сами сжались в кулаки.

— Дополнительной сложностью является этот репортер, Барри Трэвис, — продолжал Спенс. — Она задала слишком много вопросов, чтобы мы могли чувствовать себя спокойно. У нее весьма сомнительные рекомендации. — Положив руку на переносной персональный компьютер, с которым он не расставался, Спенс выдал информацию о профессиональной деятельности Барри Трэвис. — Но поскольку Ванесса согласилась на эксклюзив, Трэвис стала выдавать себя за лучшую подругу и доверенное лицо первой леди. Она просто чокнутая, но иногда и незаряженное ружье стреляет.

— Она действительно страшный человек. Она была здесь.

— Здесь?! Когда?

— Вчера.

Спенс с облегчением плюхнулся в кресло и провел руками по лицу.

— Мы думали, она просто вынюхивает около Вашингтона, но раз уж она искала тебя, значит, затеяла очередное серьезное дело.

— О, дело действительно нешуточное! Она собрала целую папку газетных вырезок о нас с Ванессой. Короче говоря, сделала домашнюю работу и хочет распродать товар подороже. Я отказался говорить о Мерритах и заявил, что мне неинтересны ее россказни о них.

— Она что-нибудь о них говорила? Грэй хихикнул.

— Только не падай со стула, дружище. Она считает, что Ванесса убила своего ребенка, а потом заявила, что тот умер сам.

— Надеюсь, ты шутишь?

— Ты видел когда-нибудь, чтобы я шутил?

— Боже! — прошептал Спенс. — Мы знали, что ее куда-то занесло, но такое!.. Она действительно считает, что Ванесса?.. Это же абсурд!

— Конечно.

— Стоит л и тебе говорить, какой вред нанесет она не только Дэвиду и его предвыборной кампании, но и Ванессе, если даст ход своему предположению. А Ванесса сейчас очень уязвима. Джордж был вынужден увеличить дозу лекарств, чтобы сохранить ее психический баланс. Она очень увлеклась выпивкой, что тоже привносит некоторые проблемы. Если мнение Трэвис получит огласку, Ванесса может так и не прийти в норму.

Грэй без труда представил себе ход мыслей Спенса: защитить и предохранить президента, а следовательно, и себя.

— Интересно, где сейчас Трэвис? Грэй пожал плечами.

— Думаю, на обратном пути в Вашингтон. Я просил ее исчезнуть отсюда.

Спенс уже снова был на ногах.

— Мне бы позвонить в Вашингтон. Надо немедленно сообщить Дэвиду.

— Телефон в спальне на ночном столике.

— Спасибо. И, кстати, все было очень вкусно, — добавил Спенс через плечо, перед тем как выйти.

Грэй включил радио, чтобы послушать новости и прогноз погоды, не спеша убрал оставшуюся еду в холодильник и посуду на полку.

Во время уборки он выдвинул ящик, где держал большие столовые приборы, и, положив лопаточку, взял пистолет.

Затем открыл воду и начал заполнять раковину горячей мыльной водой. Погрузив в воду грязные тарелки, принялся за дело, не спуская глаз с тостера. Когда его хромированная поверхность отразила легкое движение за спиной, он выдернул из-за пояса пистолет, развернулся и выстрелил.

С руки, держащей пистолет, на пол стекла струйка мыльной воды.

Глава 14

Обратный перелет Барри в Вашингтон был длинным и неспокойным. В Национальном аэропорту царил хаос, как на турецком базаре. Добираясь на автомобиле со стоянки до телестанции, она вконец вымоталась. Собираясь войти незамеченной, чтобы проверить свое рабочее место на предмет почты и сообщений, она надеялась так же тихо удалиться, не перемолвившись ни с кем и словом.

В компьютерной почте сообщений не было; четыре сообщения лежали в телефонном ящике. Два от знакомых, одно из химчистки — оказывается, там не смогли вывести пятно с блузки — и последнее от Чарлин. Та спрашивала, почему она не ответила ни на один из ее звонков.

Барри стала гадать, что за вспышка новостей была у Чарлин: проникновение терроризма в организацию бойскаутов, активность мафии среди эскимосов, цианид в кукурузных хлопьях?!

— Бедняга, — пробормотала Барри, уничтожая телефонные сообщения. — Возможно, она просто одинока и хочет с кем-нибудь поговорить.

— А кто не хочет?

— Черт побери, Хови! — воскликнула она, развернувшись в кресле. — Напугать меня вот так, до смерти, доставляет тебе какое-то нездоровое наслаждение?

— Ты бы так не подпрыгнула, если бы совесть у тебя была чиста.

— Не заводись. Я не в настроении.

— Правда? — воскликнул он пронзительным голосом. — А как же насчет меня? Именно я прикрывал твою задницу, когда федералы донимали расспросами. Именно мне ты наврала и выставила дураком перед Дженкинсом.

— Очень сожалею, Хови. Я вынуждена была солгать.

Она встала, чтобы уйти, но он преградил ей дорогу.

— Что ты расследуешь, Барри? Скажи мне.

— Нет, пока не получу достаточно информации.

— Почему бы тебе не взять с собой оператора? Она подумала, давно ли пришло в голову этого «Эйнштейна», что она даже не взяла фотографа, когда отправилась за крутым материалом. Ведь что такое телерепортаж без картинки?!

— Пока еще преждевременно брать оператора. Ты первым узнаешь, когда появятся первые показания на пленке.

Выражение его лица стало неприятным. Еще более неприятным.

— Мне осталось несколько лет до пенсии. Если ты думаешь, что я собираюсь потерять из-за тебя пенсию, то ты сильно ошибаешься. Большим риском было начинать с тобой, но я сделал на тебя ставку.

— За что я вам вечно благодарна. А сейчас я пересекла весь континент и два часовых пояса и потому устала, раздражена и хочу под душ. Я собираюсь забрать своего пса и отправиться домой. Спокойной ночи. — Она проскользнула мимо.

— Ладно, хорони себя заживо. Но не надейся утащить за собой и меня! Это последний раз, когда я ходил за тебя на ковер. — Она была уже почти вне слышимости, когда он сделал прощальный выстрел:

— И выглядишь ты отвратительно!

Сначала Барри хотела оставить Кронкрайта в питомнике до утра, но решила, что ей нужна компания. Кроме того, она не любила держать его взаперти без необходимости.

Барри приехала в питомник за несколько минут до закрытия. И служительница, и Кронкрайт — оба при виде ее чуть не прыгали от радости.

— Прекрасно воспитан, но ужасно избалован, — сказала молодая женщина, освобождая Кронкрайта.

— Да, знаю. Но он принц среди собак. — Барри присела на корточки и взъерошила его загривок. Он же без устали лизал ей лицо.

Проявление радости у него ничуть не уменьшилось и в машине.

— Обещаю, что ты получишь угощение сразу же, как только мы попадем домой, — бросила Барри, открывая дверцу. — Ну успокойся!

Так как кто-то занял парковочное место напротив ее дома, она вынуждена была при парковаться на пол-, квартала дальше.

— Кронкрайт, успокойся! — девяносто фунтов собачьего веса тянули поводок. Зная, что вот-вот и он дома и там его ждет угощение, пес был почти неуправляем.

— Ладно, ладно. — Барри отцепила поводок. Не сделай она этого, пес просто потащил бы ее за собой.

Почуяв свободу, он на долю секунды задержался, затем бросился вниз по улице, стуча когтями по тротуару.

— Заходи через свой собачий лаз, — вслед ему крикнула Барри.

Она нагнулась к сиденью, чтобы вытащить сумку и багаж.

Взрывная волна, словно гигантская рука, ударила и свалила ее на землю. Огромный пылающий шар взвился в небо, затопив все вокруг жутким красным сиянием ада.

— О мой бог мой бог мой бог! — Ей удалось наконец встать на четвереньки. Несколько секунд Барри ошарашенно смотрела на адское пламя в полуквартале отсюда, туда, где когда-то стоял ее дом. Черный дым клубился над этим местом, затмевая месяц. Несколько секунд она находилась в оцепенении, затем кровь прилила к голове. Пьяно пошатываясь, она поднялась на ноги и побежала вниз по тротуару. По крайней мере попыталась бежать. На самом деле это скорее напоминало какую-то нетвердую походку.

— Кронкрайт! — Крик ее еле отличался от мычания. — Кронкрайт! Сюда, мой мальчик! — Она не замечала жары, двигаясь по выложенной камнями дорожке, ведущей к центральному входу в дом.

— Леди, вы с ума сошли!

Чьи-то руки подхватили ее под мышки, мешая двигаться вперед.

— Кто-нибудь, помогите! — выкрикнул человек. — Она пытается войти внутрь.

Затем ее держали уже несколько пар рук. Барри боролась, но напрасно. Ее протащили через улицу в соседний двор, подальше от опасного места. Она пыталась объяснить, но из горла вырывались только рыдания.

— Кронкрайт, Кронкрайт…

— Я думаю, Кронкрайт — это ее пес.

— Больше нет. Если он был в этом доме, он…

— Кто-нибудь знает, что случилось?

— Чей это был дом?

Барри лишь смутно слышала какие-то голоса. Из ближайших домов повыскакивали жители. Тротуар и дорогу запрудили любопытные. Вдали послышался вой сирен.

Когда добросердечные соседи убедились, что Барри не собирается бросаться в пламя, ее освободили, и все разбрелись кто куда. Она забралась на изгородь между лужайками и, съежившись, с ужасом наблюдала, как ее владение разваливается на части. Никто не обращал на девушку внимания, прохожие переговаривались друг с другом, стараясь восстановить ход событий.

— Вон приехали пожарные. Интересно, во двор въедут?

— Хоть бы полили и нашу крышу.

— А внутри кто-нибудь был?

— Только собака. Говорят, пес хозяина. Барри неслышно всхлипнула:

— Кронкрайт…

Это было последнее, что она успела произнести, прежде чем огромная ладонь зажала ей рот и ее перебросили через ограду. Барри попыталась закричать, но ладонь лишь увеличила давление. Она кинулась было к газону соседа, но похититель сбил ее с ног. Когда они достигли аллеи за домом, Барри удалось довольно-таки сильно пнуть его по голени, он ослабил хватку, но лишь на время; она же упала на асфальт и ободрала колени. Девушка вскрикнула, но разве можно было услышать ее крик среди этого шума и хаоса?!

Она умудрилась подняться на ноги, но снова попала в удушающие медвежьи объятия.

— Заткнись или я тебя ударю!

Поверив ему, Барри прекратила сопротивление; ее тащили через какой-то двор, затем через аллею и еще один двор. Наконец они достигли машины, припаркованной у обочины, улицы за две от ее авто.

Когда похититель дотянулся до дверной ручки, Барри вонзилась зубами ему в ладонь и двинула локтем в живот. Он отступил и прорычал ругательства. Барри со всех ног бросилась в сторону.

Но свобода оказалась недолгой. Он схватил ее сзади за волосы и притянул к себе. Затем развернул и тряхнул так сильно, что она испугалась возможности развалиться.

— Кончайте воевать со мной, черт побери! Я пытаюсь сохранить вам жизнь.

Когда голова ее перестала кружиться, стало ясно, что она находится в компании Срэя Бондюранта.

— У вас с собой есть очки?

Грэй держал направление к пригороду Мэриленда. Он вел машину умело, точно в пределах ограничения скорости. Чего ему меньше всего хотелось, так это быть остановленным за нарушение правил дорожного движения. Время от времени Бондюрант посматривал в зеркало заднего вида, впрочем, уже через несколько кварталов успокоился — погони не было.

Никто не следил за ними. Пока.

Поняв, что его вопрос до пассажира не дошел, Грэй взглянул на Барри. Она не моргая ошеломленно глядела прямо перед собой.

— У вас есть очки? — повторил он.

Барри повернулась к нему, непонимающе уставилась прямо в глаза, затем кивнула. Странно, и как это она умудрилась удержать на плече свою сумку?

— Выньте из глаз контактные линзы и наденьте очки, — приказал Грэй.

Барри облизала пересохшие губы, потом сглотнула.

— Как вы узнали?

— Не важно. Делайте, что я говорю. Соберите волосы под эту бейсбольную шапочку. — Он достал шапочку и положил на сиденье между ними.

— Что… Почему?..

— Не стоит рисковать. Вас могут узнать.

— Кто?

— Ребята, которые разнесли ваш дом на мелкие кусочки. А кто, вы думаете?

— Мой пес умер.

Голос Барри сорвался. Огни движущихся навстречу машин отражались в ее глазах. Она тихо заплакала. Грэй молчал. Он не был силен в такого рода вещах, но она ему больше нравилась плачущей, чем действующей как зомби.

Он продолжал движение, не выделяясь из потока машин. Когда она немного успокоилась, он припарковался к круглосуточно работающему кафе.

— Нам нужно о многом поговорить, — начал Грэй. — Я не пойду с вами в кафе, если вы собираетесь скандалить и привлекать внимание.

Он не двигался, пока она удаляла контактные линзы и надевала очки. Очки Грэй заметил, когда обыскивал ее сумочку, в то время как Барри спала на софе.

— У вас есть платок?

— Нет.

Барри вытерла нос рукавом.

— Пожалуй, я готова. Но шапочку я не надену. Меня и так никто не узнает.

И прежде чем Грэй опомнился, Барри уже открыла дверь и вылезла из машины. Он нагнал ее в тот момент, когда улыбающаяся хозяйка выскочила им навстречу. Грэй отказался от вложенного в пластик меню.

— Только кофе, пожалуйста.

Здесь было полутемно.

В основном столики пустовали. Ползала было перегорожено, запах вымытого до блеска линолеума конкурировал с запахами отбивной и кондитерского сиропа.

— Мистер Бондюрант, как получилось, что вы похищаете меня через несколько секунд после того, как мой дом взорвали?

Он воздержался от ответа, пока официантка, налив им кофе, не отошла.

— Я не делал этого, если вы меня имеете в виду.

— Именно это я и имею в виду.

— Вы ошибаетесь, — опустив глаза, он добавил:

— Жаль вашу собаку.

— И это я слышу от человека, который даже кличек не дает своим лошадям?! — удивилась Барри.

— Слушайте, я оказал вам услугу, вытащив вас оттуда.

— Но почему «вытащив»? Почему вы просто не попросили меня пройтись?

— Потому что вы были не в состоянии прислушаться к доводам. Я должен был вас увести оттуда, и это был скорейший путь. Я предполагал, что они возьмутся за вас, и был прав. Но если вы хотите, чтобы мы расстались, возражать не буду.

— О чем вы говорите! — воскликнула она тихим голосом, чтобы не привлекать внимания.

— Так почему бы вам не заткнуться и не дать мне объяснить?!

Она откинулась на спинку пластмассового стула и скрестила руки на груди. Он отпил из чашки.

— Во-первых, я хочу точно знать, что произошло. Логично предположить, что Бринкли…

— Кронкрайт.

— Кронкрайт вошел в дом первым.

— Там… был…лаз для собаки, в двери с обратной стороны дома.

— Именно через нее вы обычно входите, через заднюю дверь?

— Обычно да.

— Тогда, возможно, они поставили взрывное устройство туда.

Барри перегнулась через стол.

— Кто? И что здесь делаете вы? Почему преследовали меня до самого Вашингтона? Вы ведь преследовали меня, да?

— Я приехал предупредить вас, что вы задаете не те вопросы и не тем людям. Вы унюхали запах какой-то истории, которую президент не хочет афишировать.

Барри слегка побледнела и нервно закусила губу.

— Откуда вы знаете?

— Меньше чем через двадцать четыре часа после вашего отъезда меня посетил Спенсер Мартин.

— Он как-то связан с Белым домом?

— Можно сказать и так. После Дэвида Меррита он самый влиятельный человек в стране.

— Так почему же мы не слышим и не видим его?

— Потому что он не хочет, чтобы вы его видели и слышали. Он передвигается по Белому дому, как призрак, и именно это его устраивает, потому что неизвестность делает его еще могущественнее. Он держится в тени, но он главный советник Меррита.

— Вы что-то путаете, мистер Бондюрант. Главным советником президента является…

— Забудьте о Фрэнке Монтгомери. Он подставное лицо, лакей. Меррит кидает ему кость, он ее ловит. Он получил титул, красивый офис и привилегии, на самом деле Спенсер — второе «я» Дэвида. Дэвид в туалет не сходит, не посоветовавшись со Спенсом. Мартин участвует во всех решениях, не важно, больших или малых. Он является тем, кого вы назвали бы чистильщиком.

— И чем же он занимается?

— Грязной работенкой. Барри выгнула бровь.

— Той, которая могла бы скомпрометировать президента, если бы он занялся ею сам. Он мог бы и не произносить этого.

— Другими словами, существуют темные пятна в обязанностях, выполняемых Спенсером Мартином для президента. И вы знаете это, потому что сами были…

— Чистильщиком.

— Понятно.

Глаза ее, словно зеркало его совести, взирали на него сквозь стекла очков.

— Но я уволился. Я не видел и не слышал о Спенсе больше года, с тех пор, как покинул Вашингтон. Но на следующий день после вашего визита он явился.

— Совпадение?

— Нет. Он приехал повидать меня, потому что догадывался или знал, что вы здесь были и задавали вопросы о Ванессе.

— Что вы ему сказали? Обо мне, я имею в виду.

Грэй понял, почему она спросила, — девушка хотела знать, хвастался ли он своей последней сексуальной победой перед своим дружком. Рука Бондюранта там, где она его укусила, здорово ныла. Через несколько секунд после их встречи она залепила ему пощечину. В некоторых случаях эта самая Барри Трэвис была очень даже мужественной и храброй. Но в данный момент она выглядела очень беззащитной, и, черт возьми, ее собаку только что убили, поэтому, несмотря на прекрасную возможность обнять ее снова, он воздержался.

— Я сказал Спенсу, что вы приезжали вынюхивать о Ванессе с безумной мыслью о том, что она убила своего ребенка и выдала это за СВДС.

— Вы ему сказали?! — воскликнула она. — Неудивительно, что они сожгли мой дом.

— Если бы я отрицал, что что-то знаю, он все равно разглядел бы ложь, поэтому лучше было играть честно. Но я сразу понял, что вы напали на след. Иначе с чего бы Спенсу нервничать до такой степени, чтобы явиться в Вайоминг и проверить, что мне известно?

— Вы уверены в этом?

— Да, — откликнулся Бондюрант. — В его нагрудном кармане был билет коммерческой авиалинии в оба конца, из Вашингтона до Джексон-Хоула.

— Ну и что?

— Да то, что Спенс сказал, что ездил в Сиэтл по поручению президента. Для любого путешествия вроде этого он взял бы правительственный самолет. Плюс билет оказался на вымышленное имя. Потом в Джексон-Хоуле он нанял автомобиль по фальшивым документам. Короче говоря, у него не было намерения ехать в Сиэтл. Нет, мисс Трэвис, его поручение не было официальным. Сведения, которыми вы располагаете, представляют чрезвычайную угрозу для администрации, и они не остановятся ни перед чем, чтобы не допустить огласки.

— Боже! — прошептала она, прижимая бескровные пальцы к губам. — Мы только-только что-то раскопали. Я была права. Ребенок умер не от СВДС.

— Когда у вас впервые появились эти подозрения? — спросил Грэй. — Мисс Трэвис?

— Простите, — сказала она, растирая виски. — Услышав свою версию из уст другого человека, я уже воспринимаю ее как реальность. Какой кошмар!

— Особенно для человека, занимающего Белый дом. Расскажите мне все по порядку, — сказал Грэй. — Когда вы впервые заподозрили неладное?

— Во время траура Ванесса позвонила и попросила меня о встрече. Мне сразу стало ясно, что она держится только усилием воли.

Он с большим вниманием выслушал Барри, она же рассказала все, что случилось после той первой встречи, и объяснила предпринятые ею шаги для создания телевизионного сериала.

— Я видел небольшой фрагмент вашего сериала. Интервью с Ванессой.

— Та Ванесса Меррит, которая давала интервью перед камерой, была полной противоположностью той жалкой несчастной женщине, с которой я встречалась неделями раньше.

— Неудивительно, — откликнулся Грей. — Ванесса страдает маниакально-депрессивным синдромом.

Полные губы Барри раскрылись от удивления.

— Вы отдаете себе отчет? Когда ей поставили диагноз?

— Давно. Вскоре после того, как они поженились, я думаю.

Барри, по всей видимости, была ошарашена.

— Как им удавалось скрывать такой факт все эти годы?

— За ней хорошо ухаживали и тщательно направляли. Ее маниакальные эпизоды делали ее прекрасным участником выборной кампании. Она всегда была наготове. Всегда в деле. Конечно, ее держали на литиуме, чтобы регулировать скачки ее настроения, пичкали антидепрессантами и антипсихотическими лекарствами. Сидя на таблетках, она держится в рамках. В одном только Спенс не солгал — смерть ребенка действительно вывела ее из равновесия. Едва увидев Ванессу на экране, я сразу же понял — что-то тут не так.

— Значит, вы ее хорошо знали. Он оставил ее слова без внимания, правда, заметил:

— Дэвида я знаю лучше.

— Вы и впрямь считаете, что они с советником ответственны за взрыв моего дома?

— Вы что, меня не слушали? Черт возьми, конечно, я так думаю! Спенс, должно быть, установил все еще до отъезда в Джексон-Хоул. Обнаружив, что жертвой стала лишь ваша собака, они попытаются избавиться от вас другим путем.

У нее перехватило дыхание. Каким-то не своим голосом она прохрипела:

— Значит, моя жизнь не стоит бумаги, на которой я печатаю.

— В общем, да. Она потерла лоб.

— Меня сейчас вырвет.

— Не надо, — резко выдохнул он. — Сейчас нельзя устраивать сцены. Дышите глубже, через рот. Грэй весь напрягся и так и сидел, пока у нее не прошла тошнота. Через Некоторое время она попросила воды, и он позвал официантку. Та заметила, что Барри плохо.

— Она в порядке?

— Интоксикация, — ответил Грэй, думая, как, должно быть, он глупо выглядит с фальшивой улыбкой на лице.

— О, это скоро пройдет, милочка. На каком вы месяце?

— На третьем, — отозвался Грэй. Похлопывая Барри по плечу, официантка предложила ей чашечку горячего чая.

— Ничего не надо, — отказался за нее Грэй. — Но все равно спасибо.

Официантка успокоилась и ушла. Барри выпила воды.

— У вас хорошо получается водить людей за нос.

— А у вас нет.

— Я знаю.

Грэй понял, что она до сих пор в шоке, на глаза вот-вот навернутся слезы.

— Я втравила вас во все это, да, мистер Бондюрант?

Он бесстрастно пожал плечами.

— Да! — с волнением воскликнула она. — Из-за того, что я к вам приехала, ваша жизнь тоже в опасности. Вы в курсе того, что они не могут позволить предать огласке. — Чем больше она говорила, тем более ее охватывало волнение. — Вы подвергаетесь ужасному риску, приехав сюда! Вам надо было остаться в Вайоминге. Если вы уедете домой прямо сейчас, может быть, они забудут о вас. Будут думать, что вы мне отказали.

Грэя забавляла ее наивность, но выражение его лица оставалось непроницаемым.

— Они не забудут. И не оставят концов. География не имеет значения. Чтобы ни случилось с ребенком и с Ванессой, им надо глубоко похоронить все и навсегда. Вместе с вашим любопытством.

— Как вам удалось добраться так быстро?

— Я перетряхнул компьютер Спенса и вернул нанятый им автомобиль, опустив ключи и бумаги в ящик быстрого просмотра в аэропорту. Затем использовал его обратный билет.

Зная, что существует ограниченное число коммерческих рейсов в Джексон-Хоул, Барри спросила:

— Вы были в моем самолете?! — Он кивнул. — Я вас не видела.

— Так и должно было быть.

— О! — Она задумалась, стараясь вычислить, как же он выпал из поля зрения. — Почему вы просто не предупредили меня где-нибудь по дороге? Может быть, Кронкрайт остался бы жив.

— Я просчитался. Не ожидал, что их первое предупреждение станет смертельным. Я думал, они начнут со скрытых угроз, вроде тех, которые, возможно, получил ваш информатор в госпитале. Но они уже пошли ва-банк и не хотят пугать вас, чтобы заставить замолчать, — они хотят убить вас.

— Это ваше мнение. — Она провела по щеке. — Где вы отделались от Спенса?

— Что вы имеете в виду?

— Я насчет того, как вам удалось овладеть его авиабилетом? Как удалось избежать встречи с ним?

Он долгое время держал ее взгляд, размышляя, как много он должен был бы ей сказать. Наконец он вымолвил только одно:

— Я этого не делал.

Глава 15

Дэйли, это Грэй Бондюрант. Грэй, это Дэйли Уолш. — Барри представила их друг другу.

Она любила Дэйли за то, что он не сделал трагедии из их появления на пороге его дома в два часа утра. Он не ругался и не заваливал их вопросами, просто буркнул что-то себе под нос, отступив в сторону, и жестом пригласил войти.

Видимо, они подняли его с кровати. Седая шевелюра на лысеющей голове вздыбилась, как шипы короны у статуи Свободы. На нем болтались поношенная майка да боксерские шорты, которые доходили ему почти до узловатых колен. Черные носки отнюдь не украшали его белые, почти лишенные волос ног.

Перед тем как покинуть кафе, они решили где-нибудь отдохнуть и наметить дальнейший план действий. Грэй, руководствуясь указаниями Барри, доехал до дома Дэйли. Сейчас она с уверенностью могла сказать, о чем он думал: если самым лучшим было укрыться у больного журналиста, то им действительно есть чего опасаться.

Маленький дом Дэйли едва ли мог служить крепостью, и на первый взгляд сам выглядел как страшно больной человек, жизнь которого зависит от скромной пенсии и дыхательного аппарата. К сожалению, так оно и было.

— Я знаю, Дэйли, мы тебя ужасно стесняем, — сказала Барри, пока он включал лампы в гостиной, — но нам больше некуда идти… Они убили Кронкрайта.

Рука больного замерла на выключателе.

— Убили Кронкрайта?! Кто?

— Это долгая история.

— Впереди целая ночь.

Боль, с которой он произнес эти слова, соответствовала ее чувствам. Он развел руки, и она упала в его объятия. Обычно она обнимала его, а он скупился на ласки и отвергал ее проявления любви.

На сей раз он не только обнял ее, но и долго гладил по спине, правда, неловко, но зато искренне.

— Сукины дети! Что они сделали, отравили? Поймать бы их!.. Кто это сделал?

Барри отстранилась и, сняв очки, вытерла глаза.

— Можно долго рассказывать об этом. Дэйли машинально двинулся к креслу, потянув за собой баллон с кислородом. Она, как обычно, расположилась на софе. Грэй же все еще стоял. До сих пор Дэйли не проявлял любопытства по поводу того, почему отставной национальный герой оставил свое затворничество и сейчас, посреди ночи, стоит у него в комнате.

Он наконец кивнул в сторону Грэя.

— Что он здесь делает?

— Мой дом взорвали сегодня ночью, — отозвалась Барри, не обращая внимания на его вопрос.

— Взорвали?! Что, настоящий взрыв?! — Он посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Грэя и снова на нее.

— Дом исчез, Дэйли. Разрушен. Все исчезло, в том числе и моя видеотека, — горько вздохнула девушка, думая о невосполнимости видеолент, которые она собирала годами. — Бондюрант предполагает, что была заминирована задняя дверь. Кронкрайт вбежал первым через собачий лаз.

Дэйли, похоже, растерялся.

— Интересно, кто мог подстроить такое?

— Президент.

— Президент Соединенных Штатов?!

— Бондюрант считает, что предполагалось убить меня во время взрыва, поскольку я очень интересовалась здоровьем Ванессы и смертью ее ребенка, — объяснила Барри.

— Господи! — Дэйли снизу вверх посмотрел на Грэя. — Почему вы так думаете? Сядьте, ради Бога. У меня болит шея.

Впервые за последнее время Барри захотелось улыбнуться. Грэй уселся на софу сзади — единственное свободное место.

— Почему выдумаете, что Меррит зашел так далеко, чтобы заставить Барри замолчать? — спросил его Дэйли.

— Он послал Спенсера Мартина уработать меня только за то, что я с ней разговаривал.

— Что значит «уработать»?

— Убить.

— Я думал, что вы друзья.

— Были. Но он приехал в Вайоминг убить меня, потому что боялся, что Барри уже все мне выложила о смерти ребенка. Теперь, надеюсь, вы понимаете, что они решили навсегда похоронить эту историю.

Дэйли, хмурясь, пригладил шипы своей короны.

— Вы уверены? — спросил он скептически.

— Да, — сказала за него Барри. — Бондюрант, расскажите ему все.

Пока он выкладывал Дэйли подробности визита Спенсера Мартина, девушка соображала, почему ей не удалось опознать Грэя среди пассажиров во время обратного рейса в Вашингтон. Она не слишком глазела по сторонам, но как он мог не попасться ей на глаза? Очевидно, он заранее знал, что не попадется. Его талант хамелеона вряд ли располагал к доверию; напротив, Барри склонна была не доверять ему.

— Следовательно, никто не знает, что Спенсер Мартин был в Вайоминге, — резюмировал Дэйли.

— Он ни до чего ни дотронулся в моем доме, за исключением посуды, из которой ел, но я ее вымыл. Его стремление ни к чему не прикасаться стало для меня одним из предупреждающих сигналов.

— Где же Мартин сейчас? — поинтересовался Дэйли.

Выражение лица Грэя не изменилось, но воцарилась неловкая тишина. Барри вынуждена была принять удар на себя:

— Мистер Бондюрант не хочет говорить, как ему удалось отделаться от Спенса.

Она искоса взглянула на точеный профиль человека, сидящего сзади. Она не сомневалась, что он при необходимости убьет любого, даже бывшего друга. Его холодные глаза и узкая щель рта прекрасно подтверждали это. Ладно, если он убил Спенсера Мартина, обороняясь, это еще куда ни шло. Но можно ли полагаться на его слово?

Дэйли наконец-то облек в слова именно тот вопрос, который она задавала сама себе.

— А вдруг Мартин должен был к этому времени связаться с президентом?

— В обычном случае да. Он даже удалился из комнаты под предлогом связаться с Белым домом. Но он должен был звонить лишь тогда, когда смог бы дать Дэвиду полный отчет, включая мою ликвидацию. Сейчас Дэвид, видимо, вышагивает по кабинету, гадая, почему нет вестей от Спенса, но он не может послать за ним в Вайоминг, предполагается, что Спенс не там.

— Рано или поздно, но он кому-нибудь понадобится и его станут разыскивать, — заметила Барри.

— Спенс никогда не имел ни семьи, ни друзей, — отозвался Грэй. — Дэвид и его администрация всецело поглощали Спенса. Чтобы понять этот феномен, нелишним будет разобраться, откуда взялся Спенс. Этого хрупкого, слабого мальчика из-за маленького роста здорово притесняли в школе, но он был куда умнее многих сверстников. В те годы, когда он служил мишенью для задир, в нем окрепла решимость стать самым лучшим задирой. И он достиг цели — стал-таки самым опасным задирой в Вашингтоне. Перейти дорогу Спенсу — все равно что плюнуть на Овальный кабинет. Спенс никого и никогда не информировал относительно своих перемещений, он отчитывается только перед Дэвидом.

— Даже первые помощники президента не столь автономны, — возразила Барри. — Департамент юстиции, министр юстиции Йенси, ФБР… — Она замолчала, когда Грэй тряхнул головой.

— Билл Йенси — хороший человек, — заявил он. — Настолько хороший, что вряд ли подходит администрации. Йенси и Дэвид несколько раз серьезно сталкивались после его назначения. Но поверьте моим словам: сеть агентов Спенсера Мартина так же элитна и безжалостна, как и СС в третьем рейхе. Они засели, как кроты, в каждом правительственном учреждении, включая и Секретную службу. Люди Спенса все время в состоянии готовности. Если его приказы противоречат тем, что они получат по официальным каналам, то эти парни тем не менее предпочтут именно их.

Барри зябко поежилась.

— Вы меня пугаете.

— Есть среди них особо опасные. Большинство обучались в специальных отрядах, сейчас в отставке, и им не хватает войны, чтобы подраться.

Интересно, подумала Барри, а догадывается ли он, что описывает себя?

— Дела особой важности, — продолжил Грэй, — Спенс выполняет сам.

— Такие, например, как убить своего бывшего друга.

Грэй хмуро улыбнулся.

— Верно. Такие. Хотя в основном он отряжает кого-то другого. Спенса по обыкновению в этот момент не бывает в городе для алиби, если непосредственного исполнителя схватят или тот оставит следы. Не сомневаюсь, он так же хорошо подготовил операцию с домом Барри. Поэтому сейчас его отсутствие вполне объяснимо. Пройдет время, пока кто-нибудь заинтересуется этим всерьез.

— Меррит заинтересуется.

— Как только Дэвид узнает, что я жив, — сказал он в ответ на утверждение Барри, — он поймет, что Спенсу не удалось добиться желаемого в Вайоминге.

Наконец Дэйли повернулся к Грэю.

— Я восхищаюсь тем, что вы делали на Ближнем Востоке.

Грэй откликнулся на комплимент слабым кивком.

— Но?

— Но простите меня за высказывание, вы вполне можете накормить нас свинцом.

Оскорбление, казалось, не отразилось на бывшем советнике.

— Вы вправе быть подозрительными. Не секрет, что наши отношения с Дэвидом были несколько натянутыми, когда я покидал Вашингтон.

— Из-за его жены.

Барри ушам своим не поверила. Дэйли говорил такие вещи, задавал такие вопросы, на которые сама она бы никогда не осмелилась.

— Ванесса лишь частично была причиной окончательного разрыва.

— Так почему я должен верить тому, что вы нам наговорили?

— Иными словами, я мог все это подстроить с целью разбить президентство Дэвида Меррита?

— Эта мысль мелькнула у меня в голове, — согласился Дэйли со свойственной ему прямотой.

С большим самообладанием, чем могла бы ожидать Барри, Грэй заявил:

— Не я заварил эту кашу. Не я гонялся за мисс Трэвис в поисках «жареных» фактов. Она приехала ко мне с вопросами касательно смерти ребенка, с вопросами, которые целиком совпадали с моими собственными подозрениями!

Это было так неожиданно, что девушка не на шутку рассердилась.

— Почему вы не сказали мне этого?! Вы заставили меня поверить в то, что считаете меня худшим представителем оппортунизма. Вы…

— Дай ему высказаться, Барри, — прервал ее Дэйли и посмотрел на Грэя. — Что вызвало ваши подозрения?

Бондюрант встал и начал говорить, вышагивая по комнате.

— Ванесса может быть очаровательна и мила, но может быть и самым раздражающим, капризным, манипулируемым созданием, когда-либо созданным Богом. И отец, и Дэвид сильно влияют на нее, но я видел, как она обращает их махинации себе на пользу, не давая им осознать это.

— Не слишком-то привлекательный портрет. На самом деле женщина, которую вы описали, совпадает с моими более ранними впечатлениями о Ванессе, — согласилась Барри.

— Я исхожу из того, что, несмотря на все свои проблемы, Ванесса очень хотела ребенка, — продолжил Грэй. — Это точно. Она бы все вынесла, пусть даже доктора и отговаривали ее от беременности из-за болезни.

— Болезни? — Дэйли вопросительно уставился на него.

— Она страдает маниакально-депрессивным синдромом, — пояснила Барри, затем вкратце пересказала услышанное от Грэя.

— Черт побери! — произнес Дэйли ошарашенно.

— Жаль, что она не поведала этого публике, — заметила Барри. — Тысячам людей это пошло бы на пользу. Пациенты бы воодушевились, глядя на ее способность жить полнокровной и результативной жизнью, несмотря на болезнь.

— До недавнего времени, — заметил Грэй.

— Конечно, — согласилась Барри.

— Ее не должны были оставлять одну той ночью.

— Говорят, что няня отпросилась на ночь по семейным обстоятельствам, — напомнил им Дэйли.

— Об этом знали заранее. Вопрос следует поставить так: почему не было замещающей няни? — откликнулся Грэй. — Почему Ванессу оставили одну, хотя любой посвященный знал, что Ванесса частенько не способна действовать благоразумно в чрезвычайной ситуации.

— Поскольку Ванесса страдала маниакально-депрессивным синдромом, у нее следовало ожидать более острых переживаний по поводу рождения ребенка, чем у обычных женщин. Чувство обиды, несправедливости, чувство, что она попала в ловушку, и так далее. — Барри в упор взглянула на Грэя. — Так вот почему вы ни с кем не делились своими подозрениями? Вы стремились ее защитить.

— Я защищал ее своим молчанием, но не по той причине, о которой вы думаете. Видите ли, я не согласен с вами. Ванесса не убивала своего ребенка.

Я совсем запуталась! вспылила вдруг Барри. — Вы согласны, что он умер не от СВДС?

— Согласен.

— Чепуха какая-то, — сказала она задумчиво. — Если не Ванесса, тогда кто же…

Неожиданно она осеклась и посмотрела на Дэйли, который следил за спором. Они переглянулись, и стало ясно, что их догадки совпадают.

Она повернулась к Грэю.

— Меррит? Он кивнул.

— Но почему?!

— Что может заставить мужчину ненавидеть трехмесячного ребенка настолько, чтобы убить его? Не нужно было даже думать над этим.

— Если ребенок не его.

Он кивнул, затем отвернулся и подошел к окну.

Конечно, это многое проясняло. Болезнь Ванессы и ее полная беспомощность. Отказ от вскрытия. Сильнейшее противостояние расследованию. Покушение на Бондюранта. Особенно покушение на Бондюранта!

Она осторожно скользнула по нему взглядом. Он до сих пор стоял у окна, всматриваясь в дыру полинявших штор. Дэйли встал.

— Думаю, на сегодня хватит. Шутка ли — обвинить президента Соединенных Штатов Америки в убийстве ребенка! По крайней мере для такого старика, как я, — предостаточно. Я собираюсь обратно в постель. Вы оба можете оставаться у меня столько, сколько захотите.

Коляска для перевозки кислородного баллона заскрипела, и он двинулся через холл в спальню. Когда он закрыл за собой дверь, в доме воцарилась тишина. Барри задумчиво протянула:

— Президент одобрил мое интервью с Ванессой.

— Чтобы сбить всех с толку. Что подозрительнее: публично высказываться о случае или замалчивать его?

— Я думаю, вы правы.

— Я отвечаю за свои слова.

— Вы боитесь за Ванессу?

Он многозначительно посмотрел на Барри, но ничего не сказал.

— Пока она появлялась на людях тщательно контролируемой, — Барри решила выразить свою мысль словами, — вы гнали прочь свои подозрения о смерти ребенка. Но увидев мое с ней интервью, поняли, что она сама не своя, даже с учетом известных вам флуктуации ее настроения и поведения. Подозрения усилились. Затем приехала я, и моя версия явилась подтверждением ваших постоянных страхов о том, что смерть ребенка вызвана отнюдь не СВДС. Визит Спенсера Мартина только укрепил догадку. Сейчас вы думаете, что и жизнь Ванессы в опасности. Раз Дэвид Меррит убил ребенка, то что удержит его от убийства своей жены, если это поможет сохранить первое преступление в тайне?

— Ничто не удержит, — отозвался Грэй. — Даже если вы не верите моим словам, то поверите следующему. Он сделает все что угодно, чтобы защитить свое президентство и быть переизбранным на второй срок. Все что угодно.

Барри потерла руки, чтобы избавиться от внезапного озноба.

— Вы просто валитесь с ног от усталости, — заметил он. — Продолжим утром. Вам надо поспать.

— Вы серьезно? Я не смогу заснуть.

— Ложитесь и закройте глаза. Заснете. Слишком усталая, чтобы спорить, она махнула рукой в глубь дома.

— Гостевая, так сказать, в конце холла. Там стоит маленькая кровать, но я ее не рекомендую. Последним на ней спал Кронкрайт.

Он посмотрел на закрытую дверь в спальню Дэйли.

— Вы ему доверяете?

— Как самой себе.

— Значит, они будут искать вас здесь.

— Никто не знает, что я хожу сюда.

— То есть?

— Я не буду объяснять. — Свою дружбу с Дэйли они держали в секрете, и у нее не было желания обсуждать с Бондюрантом почему. — Здесь меня никто искать не будет. Здесь мы в полной безопасности.

— Ладно, — буркнул он недовольно. — Я лягу тут, а вы займете кровать.

Барри прошла в коридор, едва передвигая ноги от усталости. Вряд ли когда-либо еще она была столь истощена — морально и физически.

В бюро, во второй спальне, она нашла пижаму, безобразную даже для неприхотливого вкуса Дэйли, и взяла ее с собой в ванную.

Барри не спала вот уже двадцать четыре часа. Глаза слезились, ломило суставы и мускулы. Колени поцарапаны. Проглотив две таблетки аспирина, взятого из аптечки Дэйли, девушка с головой погрузилась в горячую воду, затем намылилась, откинулась на спину и закрыла глаза.

Физический дискомфорт уменьшился, но душа разболелась еще сильнее. Ныло сердце. Учитывая, что тысячи людей гибнут от природных стихий, болезней, войн и преступлений, казалось, смешно горевать о смерти какой-то собаки. Однако утрата подавляла Барри. Как ни старалась, она не могла удержаться от всхлипываний.

Капли воды, падающие из крана, странным образом успокаивали. Слезы катились по щекам, по шее, падали на грудь и далее по изгибам тела в воду. Каждый раз, думая, что выплакалась, она снова что-то вспоминала, и все повторялось сначала. Новые слезы снова находили свой путь от закрытых глаз до воды в ванне.

Лишь ощутив легкое движение воздуха, она поняла, что уже не одна. Барри открыла глаза. На пороге стоял Бондюрант — одна рука надверной ручке, другая надверном косяке — и во все глаза смотрел на нее.

Барри не двинулась. Бесполезно чем-либо прикрываться, он уже видел ее обнаженной. И дотрагивался до нее. Очень интимные прикосновения. Ее тело стало отвечать возбуждающим теплом так же, как в то утро в спальной комнате.

— Все нормально?

Не в силах что-либо сказать, она кивнула.

— Вы кричали.

Не найдя подходящего ответа, она молча смотрела на Грэя. Взгляд ее дрогнул только один раз, когда глаза мужчины скользнули по ее телу.

Он хмуро произнес:

— Ракета, Бродяга и Док.

Озадаченная, она слабо тряхнула головой.

— Мои лошади. У них есть клички.

Он отступил в коридор и захлопнул дверь.

Глава 16

На следующий день, рано утром сенатор Клет Армбрюстер прибыл в Белый дом с намерением немедленно увидеться с президентом. Президент уже проснулся, но еще не выходил из своей комнаты. Армбрюстер просил передать, что он будет ждать его. Сенатора проводили в Овальный кабинет и предложили кофе. Он уже допивал вторую чашку, когда в дверях появился Дэвид Меррит, весьма раздраженный чем-то, несмотря на свой бодрый вид.

— Извини, что заставил тебя ждать, Клет. В чем дело?

Клет по природе своей был человеком нетерпеливым. Он проснулся еще в четыре утра. И, одевшись, убивал время, читая газеты и дожидаясь подходящего момента, чтобы позвонить президенту. От долгого ожидания он весь кипел, словно нагретый чайник. Сенатор без предисловий перешел прямо к делу.

— Я хочу видеть свою дочь. Сегодня.

— Я же вчера говорил тебе — поезжай в Хайпойнт.

— Уверен, что ты проинструктировал этого шарлатана, который выдает себя за доктора, чтобы он не подпускал меня к ней.

— По ее же просьбе, Клет. Ты не измерял свое давление? У тебя лицо немного красноватое.

От этой невозмутимости зятя давление у сенатора подскочило еще выше.

— Послушай, Дэвид, я хочу знать, что с Ванессой. К чему эта ее изоляция? Почему все время рядом с ней находятся сиделки? Если она так больна, то ее место в госпитале.

— Успокойся, Клет, иначе в госпиталь попадешь ты. — Меррит подвел сенатора к дивану и сел рядом. — Ванесса много пила. Алкоголь и лечение несовместимы. Мы с Джорджем предупреждали ее, и она согласилась пройти курс лечения от алкогольной зависимости.

— Зависимости? Неужели все настолько плохо, что приходится называть ее состояние таким словом?

— Мне тоже не хотелось бы в это верить. Ванесса сама поставила такое условие, придя к выводу, что если будет продолжать пить по несколько бокалов в день, то рано или поздно это приведет к серьезным проблемам.

— Почему она не доверилась мне? Почему ты меня не известил?

— Я собирался, — сказал Дэвид. — Хотел просить твоего совета, но Ванесса настояла на том, чтобы не о по вещать тебя.

— Почему?

— Ей было стыдно, Клет. — Меррит встал и еще налил себе кофе. — Она не хотела тебя расстраивать.

— Вряд ли. Она всегда приходила ко мне со своими проблемами, и я не раз помогал ей.

Ванессе было всего тринадцать, когда умерла ее мать, однако Клет не впал в отчаяние, оставшись с дочерью-подростком на руках. Он безумно любил ее с того самого дня, когда она появилась на свет. Клет Армбрюстер влиял на нее куда сильнее, чем жена, когда дочь была еще ребенком.

Возможно, он ее и избаловал, но всегда находил оправдания своей неумеренной любви. Ванесса, казалось, была рождена для того, чтобы ее все время баловали. Когда она подросла и врачи обнаружили некоторое расстройство здоровья, Клет решил еще больше ухаживать за ней и оберегать ее здоровье.

— Мне кажется, она почувствовала, что пришло время самой решать свои проблемы, — произнес Дэвид. — Ей не хотелось беспокоить тебя. В любом случае она просила не рассказывать тебе больше того, что мы сообщили общественности, и это правда. Она уединилась, чтобы пережить свою утрату.

— Надолго?

— Ровно настолько, чтобы Джордж смог поставить ее на ноги. Она хочет быть той первой леди, которой была до рождения сына. Состояние ее здоровья поддается лечению, поэтому нет никаких причин для волнений. Подумай сам, — сказал Дэвид, предвосхищая следующий вопрос своего тестя.

Меррит подошел к большому телевизору, взял пульт и прибавил громкость. Клет заметил, что внимание Дэвида все время переключалось то на него, то на экран телевизора. Он повернулся и полюбопытствовал, что же так заинтересовало президента.

Какой-то репортер, стоя у сожженного дерева, дымящихся камней и работающих пожарных, комментировал происходящее: «Благодаря четким действиям пожарных огонь не затронул соседние здания по той же улице неподалеку от округа Дюпон. Огонь поглотил всего лишь один городской дом. — Камера наехала на черные, обуглившиеся стены. — Уже утром полицейские и службы пожарной инспекции обследовали место происшествия в поисках разгадки причин этого взрыва».

Затем мужчина посмотрел в свою записную книжку и продолжил: «Этот дом принадлежал Барри Трэвис, репортеру местной независимой телекомпании. Совсем недавно по телевидению с огромным успехом прошел ее сенсационный сериал о проблеме СВДС. Похоже, мисс Трэвис не пострадала, однако она до сих пор никак не прокомментировала случившееся».

На экране появилась заставка, и Дэвид отключил звук. Клет Армбрюстер, поднявшись с дивана, заявил:

— Я буду настаивать на встрече.

— С Барри Трэвис? — быстро спросил Дэвид.

— На кой черт она мне нужна? Конечно, неприятно то, что произошло с ее домом, но она изрядно надоела мне своими звонками по поводу уединения Ванессы. — Он махнул рукой, как бы показывая, что не намерен больше обсуждать проблемы этой журналистки.

— Я хочу повидаться с Ванессой, — настаивал сенатор. — Пусть знает, что я не собираюсь отчитывать ее за несколько лишних бокалов вина. Она ничем не сможет себе помочь, если будет так переживать.

— Я согласен с тобой, Клет. И просил ее ни в чем себя не винить, но ты же знаешь Ванессу! Она не успокоится, пока не добьется своего, несмотря на то что сама мучается от всех этих ограничений, наложенных ее депрессией.

Меррит, хлопнув сенатора по плечу, увлек его к двери.

— Хорошо бы поговорить подольше, но у меня на утро назначена уйма встреч. Сегодня во второй половине дня я буду звонить Ванессе. И передам, что ты любишь ее.

— Обязательно передай!

Сенатор сам позволил, чтобы его похлопали по спине и, словно маленького мальчика, проводили до , двери. Но если Дэвид Меррит — президент Соединенных Штатов Америки — думает, что смог успокоить его несколькими банальными замечаниями и затем легко выпроводить из Овального кабинета с невинной улыбкой на лице, то он сильно ошибается. Все с той же улыбкой Дэвид Меррит открыл дверь. Клет Армбрюстер мрачно захлопнул ее. Меррит в недоумении взглянул на сенатора.

— В чем дело, Клет?

— Мы с тобой прошли вместе долгий путь, Дэвид. Я могу разглядеть в человеке талант и его потенциальные возможности. В тебе я увидел и то, и другое. Я никогда не хотел быть президентом, я всегда хотел сделать президента. У тебя для этого было все, но нужно было еще немного поработать. Ты схватывал все налету, легко воспринимал уроки политики. Интуиция меня не подвела, и я гордился тобой.

— Спасибо.

— Но я не забыл ту самую ночь восемнадцать лет назад, когда ты приполз ко мне испуганный и скулящий, как щенок, потому что ты оказался по уши в дерьме. Ты помнишь ту ночь, мой мальчик?

— Что ты хочешь этим сказать? — сквозь зубы процедил Меррит.

— Я хочу сказать, — придвинувшись ближе, произнес Армбрюстер, — что тот случай, о котором я упомянул, очень уж напомнил мне нынешний, и потому мне стало как-то не по себе.

— О Боже, Клет, как ты можешь сравнивать!.. Сенатор остановил его пылкое возражение, ткнув указательным пальцем в грудь Дэвида.

— Я знаю, что ваш брак с Ванессой не идеален. Нет никакого брака. Я знаю, что ты ей постоянно изменяешь. Черт, я даже покрываю тебя потому, что ты для меня в первую очередь мужчина и только во вторую мой зять. Я терпел твои шашни в основном потому, что ты смог сделать Ванессу более-менее счастливой. — Он понизил голос, который теперь стал похож на рык. — Но если ты когда-нибудь сделаешь ее несчастной, я уничтожу тебя, Дэвид. Ты слышишь меня, мой мальчик?

— Осторожней, Клет. Это звучит так, как если бы ты угрожал президенту Соединенных Штатов.

— Ты, прав, черт побери! Я и угрожаю, — гневно выпалил Армбрюстер. — Лучше вспомни, кто тебя посадил в это кресло. Я создал тебя, и я же могу уничтожить. Я не боюсь ни этого хитрого, дерьмового Спенса Мартина, ни его секретной армии головорезов, ни кого-либо еще. Я обладаю в этом городе огромной силой, о которой ты даже представления не имеешь. Я обзавелся здесь огромным количеством друзей и не меньшим количеством врагов, и все они у меня вот где!

Он красноречиво выдержал паузу, а затем продолжил.

— Ну а теперь, сынок, я хочу, чтобы ты сказал мне, что с Ванессой определенно все будет хорошо, после того как доктор Аллан завершит курс лечения в Хайпойнте.

— Клянусь!

Сенатор посмотрел на него в упор долгим и холодным взглядом, а затем произнес:

— Лучше не обманывай меня, Дэвид. В противном случае тебе придется распрощаться с президентским креслом.

Меррит проводил тестя взглядом, а затем, не теряя ни минуты, подскочил к компьютеру и, набрав пароль, попытался связаться со Спенсом.

Ответа на запрос не было. Не было! Переносной компьютер Спенса молчал. Связь могла не сработать только в одном случае: при условии, что компьютер поврежден. И если это так, то они не смогут провести конфиденциальный сеанс связи.

Но не проблемы с компьютером заботили сейчас Меррита. Его беспокоило то, что он не может связаться со Спенсом. Ведь это сигнал, что произошло что-то очень скверное. Даже если бы он не выполнял никакого поручения, Спенс не мог не выйти на связь.

Только при одном условии это было возможно, если Грэй…

— Грэй!

Меррит с выражением произнес его имя. Президент не раз уже честно признавался себе в том, что приглашение этого святоши Грэя в его команду было ошибкой. Он рассчитывал на такие личные качества Бондюранта, как осторожность, жестокость, безжалостность. Кто знал, что этот мужчина, способный голыми руками убить человека, откажется от блестящей карьеры? Грэй с его кодексом чести оказался пятым колесом в телеге, не сумев вписаться в президентскую команду.

Однако Грэй Бондюрант тоже был не без недостатков. Он любил замужнюю женщину. Его жену.

Мысль о том, что именно Грэй стал причиной, по которой Спенс не вышел на связь, испугала Меррита и привела в ярость. Взбешенный, он набрал на компьютере другой пароль, который соединил его с некоей фирмой на другом конце города'. Получив ответ, подтверждающий, что соединение прошло успешно, он набрал единственное слово: Бондюрант.

Человек, находившийся на другом конце провода, был одним из лучших боевиков Спенса, и, получив такое сообщение, он знал, что делать дальше. Он немедленно отправится в Вайоминг для выяснения ситуации. Мерриту ничего не оставалось, как только сидеть и ждать ответа.

Нет, в действительности у него было много дел. Он попросил своего секретаря соединить его с директором Бюро по вопросам алкоголя, табака и огнестрельного оружия.

После обмена любезностям и Меррит спросил:

— Ваши ребята продвинулись в расследовании вчерашнего взрыва в округе Дюпон?

Его интерес к этому делу привел директора в замешательство, но он без промедления ответил:

— Мы только что приступили к расследованию, мистер президент. В настоящий момент идет проработка всевозможных версий причин взрыва.

— Барри Трэвис — близкая подруга миссис Меррит. Моя супруга очень обеспокоена этим происшествием, и если уж быть до конца откровенным, ей противопоказаны всякие стрессы. Я обещал Ванессе узнать подробности этого дела. Не хочу быть назойливым, но вы должны знать, как все обстоит на самом деле.

— Конечно, мистер президент, я все понял. Пожалуйста, передайте миссис Меррит, что у нас все под контролем.

— И что вы постараетесь, как можно быстрее закончить это расследование?

— Да, это будет наша приоритетная задача, мистер президент.

— Мы с миссис Меррит по достоинству оценим ваши старания. Кстати, сегодня утром кто-нибудь разговаривал с мисс Трэвис? Каково ее душевное состояние?

— Прошу прощения, сэр, но я не знаю. Она не появлялась на людях с момента взрыва. Свидетели, видевшие ее сразу же после взрыва, говорят, что она была чрезвычайно расстроена. От взрыва погибла ее собака.

— Хм. Ужасно! Держите меня в курсе.

— Конечно, мистер президент. Меррит повесил трубку, однако на душе у него было муторно. Спенс должен был похоронить все следы. Но, несмотря на это, лучше бы следствие велось кое-как.

Очень неприятное сегодня утро.

Меррита не испугали угрозы его тестя! Сенатор не был так уж грозен, как он сам считал. Многие из его друзей и врагов или ушли в отставку, или умерли, или просто-напросто не станут выступать против популярного в народе президента.

К тому же если сенатор захочет поднять шумиху вокруг президента, то не сможет этого сделать, не навредив самому себе. Их связывали общие тайны, раскрывать которые не в интересах Клета, несмотря на все высказанные им угрозы.

Впрочем, сенатор не успокоится, пока не удостоверится, что с Ванессой все в порядке. Надо что-то предпринять, чтобы успокоить тестя. Чуть позже надо будет посоветоваться со Спенсом…

Он громко выругался. Накопилось столько дел, требующих внимания Спенса! Куда, черт подери, он подевался?

Дэвид, конечно, догадывался, но верить в очевидное не хотел.

Глава 17

Я никогда не был им очарован, но до сих пор не могу поверить, что он способен на такое.

— Отчего же? Запросто.

— О ком вы говорите? Кто способен и на что? — спросила Барри, входя на кухню, где Дэйли с Грэем Бондюрантом пили кофе. Она наполнила чашку и подсела к ним. Барри избегала смотреть Бондюранту в глаза. Как он и предсказывал, она прекрасно выспалась.

Кивнув ей, Дэйли ответил:

— Грэй убеждал меня, что наш президент способен совершить убийство.

— Я не располагаю доказательствами, — высказался Грэй. — Можете считать меня параноиком или откровенным лгуном.

— А можем и поверить, — произнесла Барри. Он повернул голову и впервые за это утро их глаза встретились. По телу девушки пробежали мурашки. Резко наклонив голову, Барри стала размешивать кофе.

— Хорошо, давай послушаем, — сказал Дэйли.

— Дэвид тогда назначил меня командиром отряда по освобождению заложников. Хороший повод.

— Вы подходили на эту роль?

— Было много других претендентов, но он послал на гибель именно меня.

— В связи со слухами о вас с Ванессой? — уточнила Барри.

— Да.

Он замолчал, словно пытаясь что-то восстановить в памяти, а потом продолжил.:

— Я выбрал тридцать человек, лучших из лучших морских пехотинцев. Этим ребятам любое дело было по плечу.

На задание мы отправились на вертолете — поднялись с борта авианосца, курсировавшего в Персидском заливе. Эскадрилья самолетов «ф-16» выполнила отвлекающий маневр, мы спокойно десантировались. Три мили до города группа шла пешком. Мне трудно передать словами то зловоние, которое преследовало нас повсюду. Вокруг плескались сточные воды, казалось, что идет непрерывный процесс гниения. Все средства из национального бюджета этой страны ассигновались на войну, и ничего не выделялось на санитарный надзор и на повышение уровня жизни.

Мы направлялись в старый район города, улицы там были узкими и зачастую заканчивались тупиками. Однако Секретная служба снабдила нас подробной картой, и мы точно знали, где расположена тюрьма и как до нее добраться. Был у нас с собой и план здания. Бывшие заключенные рассказали нам, как оно охраняется. Хотя охрана и не имела спецподготовки, но она составляла часть вооруженных сил страны и потому была хорошо вооружена. Знали мы и номера камер, где содержались заложники. Нет необходимости говорить, что в период подготовки к заданию мы много репетировали и потому точно знали, сколько времени нам понадобится.

Все шло как по маслу: бесшумно убрали караул при входе, и когда добрались до заложников, я поначалу испугался, что они все испортят, но ребята оказались смышлеными и без лишних вопросов сразу подчинились. Среди них было много раненых, слабых от постоянного недоедания и болезней, но тем не менее они как-то передвигались.

Кошмар начался, когда мы направились в обратный путь. Внутренняя охрана обо всем догадалась и, затащив в свободную камеру маленького мальчика-заключенного, спряталась вместе с ним. В коридоре не осталось ни одного охранника, но, когда наша команда поравнялась с этой камерой, на нас обрушился шквал огня. Первым, кого я убрал, был этот самый мальчик.

Наступила тишина. Барри с Дэйли сидели не шелохнувшись и во все глаза смотрели на Грэя.

— Он… ему было лет девять или десять. — Грэй закрыл глаза и большим пальцем стал их массировать. — По ноге бедняги стекала кровь, пол блестел от красной жижи. Его внутренности были разорваны. Эти ублюдки… Мальчик кричал. Он потерял слишком много крови, надежды на спасение не было. Началась агония, и я выстрелил, чтобы прекратить его мучения.

Барри сквозь слезы смотрела, как он потянулся за кофе, но пить не стал, а лишь накрыл своей ладонью чашку.

— Мы все были потрясены тем, что сделали с мальчиком эти изверги. Заложники заволновались, испуганно таращились на автоматы у нас в руках.

Но погибать в этой дыре не хотелось: мы чудом вырвались из тюрьмы, однако армия уже была приведена в боевую готовность, и нас окружили вооруженные до зубов солдаты. Эти сукины дети стреляли в любую движущуюся цель, вплоть до того, что не щадили своих, и только затем, чтобы убить нас.

Из временного укрытия по рации я связался с вертолетом и попросил пилота найти способ забрать нас оттуда. Но летчик не мог спуститься ниже оговоренной заранее высоты. Если бы их подбили, то все мы погибли бы.

Один из моих людей провел разведку и обнаружил улочку, которая казалась свободной. Мы помчались по ней, не зная, что нас ждет впереди. Справедливости ради следует заметить, что у нас было одно-единственное желание — убраться поскорей и подальше оттуда.

Но как только мы выскочили из щели, где прятались, сверху открыли снайперский огонь. Мои ребята открыли ответный огонь, впрочем, за каких-нибудь пять минуту нас практически не осталось никакого прикрытия. И тогда произошло ужасное.

Он поднял голову и, прежде чем продолжить, посмотрел в глаза слушателей.

— Мы вычислили, что снайперский огонь велся из открытого окна жилого дома. Кто-то предложил выпустить по нему управляемую ракету, но еще раньше Дэвид настаивал на том, чтобы мы по мере возможности воздерживались от разрушений гражданских объектов. Эта операция замышлялась как миссия спасения, а не как акт агрессии, который мог бы вызвать отрицательный резонанс в мире.

Единственной возможностью вырваться из западни куда нас загнал снайпер, было убрать его самого. Я предложил себя в качестве приманки, и ребята метким выстрелом сняли стрелка. Однако во время этой заварухи один парень из моей команды, некто Рэй Гаррет, направил оружие на меня.

Гаррет был родом из Алабамы, а сам я вырос в Луизиане, и все частенько шутили по поводу того, что мы оба южане. Я сам взял его в команду, мы совместно разрабатывали стратегический план операции, вместе занимались на тренажерах, но при всем при этом он собирался меня убить. И сделал бы это, если бы не наткнулся на мой взгляд.

Все было написано на его лице, он колебался всего секунду, но вражескому снайперу хватило и этого.

Грэй на мгновение задумался и, глубоко вздохнув, произнес:

— Через шесть часов этого кошмара мы наконец добрались до нашего вертолета. Мы даже перенесли тело Гаррета, которого впоследствии похоронили как героя.

— Вы могли и ошибиться, — отважилась заметить Барри тихим голосом. — В этой неразберихе…

— Не было никаких сомнений в его намерениях. Он находился всего в трех метрах, и, кроме меня, выражения его глаз никто не видел.

— Помните ту речь президента? Грубейшая ошибка! — вклинился в разговор Дэйли. — Меррит, объявив, что во время этой миссии погиб всего один американец, стал вас восхвалять, считая, что это именно вы.

— А я и забыла об этом! — всплеснула руками Барри. — Но та его ошибка была тут же забыта после вашего геройского возвращения. Все вокруг ликовали и радовались. Впрочем, я помню, в каком замешательстве пребывал Далтон Нили. Он созвал пресс-конференцию по случаю успешного завершения миссии и возвращения живыми всех заложников. Затем зачитал короткое обращение президента, в котором тот пел дифирамбы вашему самопожертвованию ради своих соотечественников. В нем говорилось, что не было лучшего солдата и патриота, чем Грэй Бондюрант, и не было у него лучшего, чем вы, друга. Все кругом плакали, переживая утрату. И тут появляетесь вы собственной персоной!

— Просто-напросто Дэвид, услышав о единственном человеке, погибшем во время этой миссии, посчитал, что подосланный им убийца успешно справился со своей задачей, то есть прикончил меня. Меррит сделал это заявление, не проверив факты.

— Откуда они узнали, что этот молодой человек падок до денег? — поинтересовался Дэйли.

— Вряд ли они его подкупили, — отозвался Грэй, удивив этим Дэйли и Барри. — Его нельзя было «взять» чем-то материальным. Я уверен, что Спенс прикрывался именем президента, когда вышел на Гаррета и выставил меня в глазах бедного парня предателем, шпионом, угрозой демократии или чем-то вроде того.

Гаррет был прекрасным морским пехотинцем, и не более. Целясь в Бондюранта, он выполнял приказ верховного главнокомандующего. Ничто другое не смогло бы заставить его предать меня, даже под угрозой смерти. Я не виню его, он был пешкой в руках Дэвида и Спенса. Это они его убили, и в этом нет никаких сомнений.

— Вы говорили потом с Мерритом с глазу на глаз? — спросила Барри.

— Бог свидетель, я хотел этого, но не мог позволить себе стать беззащитным, полностью раскрывшись перед ним.

— Но вы смогли тем не менее благополучно выйти из игры, — заметил Дэйли.

— Я ушел в отставку не потому, что струсил, — раздраженно произнес Бондюрант. Дэйли тотчас поднял обе руки вверх.

— Не обижайтесь, я не это имел в виду.

— Я оставил Белый дом только потому, что не хотел служить Дэвиду Мерриту.

— Однако вы до сих пор вызываете у него раздражение. Вайоминг, который вы неожиданно для всех выбрали местом проживания, не столь уж недосягаем из Белого дома.

Грэй кивнул утвердительно.

— Дэвид знает, что у меня на него зуб. Во-первых, из-за Гаррета, а теперь к тому же из-за ребенка Ванессы. Я представляю для него неразрешимую проблему, и поэтому он подослал Спенса, чтобы тот разрешил ее раз и навсегда.

— Это все из-за меня, — тихо произнесла Барри.

— Рано или поздно это все равно бы произошло. Я очень долго ждал этого момента. Дэвид ведь не мог так просто уничтожить меня — я же стал национальным героем и был у всех на виду! И потому он предпочел разделить эту славу со мной.

В последнее время интерес общества к моей персоне поутих, и он посчитал, что настал подходящий момент расправиться. Так что, Барри, с вами или без вас — это был всего лишь вопрос времени.

— Ну а теперь, когда мы знаем, в чем проблема, каковы будут наши действия? — спросил Дэйли. — Жить мне осталось недолго, но это не значит, что я готов провести последние дни в федеральной тюрьме за попытку уничтожить президента.

— Если в один прекрасный день правда о смерти ребенка Ванессы станет достоянием гласности, то нынешняя администрация умрет естественной смертью, — заверил его Грэй.

— Правильно, — согласилась Барри. — Именно так и случится. Сейчас меня больше всего волнует судьба Ванессы. В данный момент именно она представляет для Меррита реальную угрозу.

— Я ни на секунду не поверил во весь этот вздор по поводу ее уединения. Дэвид просто держит ее в изоляции.

— С какой целью, Грэй? — спросил Дэйли.

— Запугать, чтобы держала язык за зубами. Ход его мыслей ясен. Для него нынешнее состояние здоровья Ванессы ничуть не хуже прежнего, и потому Дэвид постарается заставить ее поверить в то, что она сама повинна в смерти ребенка и что ради спасения своей репутации наговаривает на мужа. От выбора метода убеждения будет зависеть ее жизнь.

— Метод убеждения?

— Не хочу даже думать об этом.

— А что с Армбрюстером? Имеет ли он отношение ко всей этой грязи?

— Мне тоже хотелось бы это знать, Дэйли. Но до тех пор пока я не выясню факты, лучше не отвлекаться на него.

— Что вы собираетесь предпринять? — спросила Барри.

— Так, есть кое-какие планы. Видимо, Грэй Бондюрант отнюдь не склонен был делиться ими.

— Что ж, можете использовать мой дом как базу для ваших действий, — произнес Дэйли.

— Спасибо, но я не хочу подвергать опасности еще и вас.

Дэйли рассмеялся.

— А что я теряю? К тому же это безопасное место. Никому и в голову не придет искать вас у меня.

— То же самое говорила мне вчера вечером Барри, — откликнулся Грэй.

— Нашу дружбу она держит в строжайшем секрете, — объяснил Дэйли.

— Почему?

— Это наше с Дэйли личное дело, — резко произнесла Барри.

— Грэй, можете поверить мне на слово, для вас это самое безопасное место, — повторил Дэйли.

— А как у вас с работой? — спросил Грэй у Барри.

— Уже возникли проблемы, — ответил за нее Дэйли. — Приходили федералы и расспрашивали о ней.

Грэй нахмурился.

— Уверен, что это были не-агенты федеральной службы, а люди Спенса. Барри, сколько людей на вашем телевидении знают об этом деле?

— Я ни с кем не разговаривала на эту тему.

— А как же друзья?

— Ни с кем, кроме Дэйли.

— Любовники?

Почувствовав насмешку в его вопросе, она коротко ответила:

— Нет.

— Ладно, — произнес Грэй. — Чем меньше людей знают, тем лучше.

— После всех этих происшествий, я думаю, ей нелишне будет на время лечь на дно, по крайней мере до тех пор, пока мы не узнаем правду о миссис Меррит, — заметил Дэйли.

— Вот именно. — Грэй повернулся к Барри. — Оставайтесь здесь, у Дэйли, и постарайтесь не показываться никому на глаза. Я сам займусь этим делом. Обещаю, что вы первой узнаете всю правду.

— Вы обещаете? У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность! — Она испепеляющим взглядом пронзила их обоих. — Вы оба говорите обо мне так, словно меня не существует. Вы даже умудрились зайти столь далеко, что решили за меня, что и как мне делать. Ну что ж, спасибо, но я не нуждаюсь в этом. Уж как-нибудь разберусь сама!

— Извините, мисс, но сюда нельзя.

— Но здесь еще вчера стоял мой дом. Меня зовут Барри Трэвис.

Эффект от этих слов был подобен взмаху волшебной палочки. В считанные секунды ее окружили репортеры, которые давно уже слонялись вокруг пепелища в ожидании какого-либо официального заявления.

Интервью с соседями и свидетелями ничего не проясняли. Все они говорили одно и то же. Все уже было тысячу раз обговорено. Ничего нового, о чем можно было бы сообщить в новостях. В этой связи властям не оставалось ничего другого, как строить разные догадки о причинах этого взрыва. Агенты, расследующие обстоятельства «пожара», держались особенно сдержанно. Никто ничего не говорил.

И вот внезапно появляется Барри Трэвис! Микрофоны и видеокамеры теперь направлены только на нее.

— Как вы сами можете убедиться, мой дом полностью разрушен. Это все, что у меня осталось. — Барри указала на груду дымящихся камней. — Но самая большая потеря — это моя собака. Кронкрайт погиб во время взрыва.

— Где вы скрывались все это время после взрыва?

— Почему появились на публике только сейчас?

— Известны ли вам причины взрыва? Она подняла руку, чтобы остановить этот шквал вопросов.

— Что касается причин, то я оставлю ответы для представителей власти.

— Вы считаете это происшествие несчастным случаем?

В ответ Барри усмехнулась в глаза репортеру так, словно он произнес несусветную чушь.

— Ну конечно, это был несчастный случай. Что же еще? Когда следствие закончится, я уверена, что будет дано обоснованное объяснение происшедшему.

Грэй говорил ей, что Спенсер Мартин сделает так, чтобы было похоже на несчастный случай.

— Ну а теперь, пожалуйста, позвольте пройти… Она направилась к своей машине, которая стояла на том же месте, где ее застал взрыв. Журналисты, обступив Барри плотным кольцом, двинулись вместе с ней. Некоторые даже попытались проводить до телестудии. Но, несмотря на их настойчивость, она тем не менее уклонилась от дальнейших комментариев. Полицейский, охранявший вход на телестудию, остановил журналистов, дав возможность Барри наконец-то оторваться от преследователей.

Часом ранее она пренебрегла советом Грэя и Дэйли не показываться на публике.

— Я не собираюсь уходить в подполье, — возбужденно заявила им она. — Во-первых, потому, что не считаю, что это лучший и вариант. Если работа Секретной службы Спенсера Мартина поставлена так, как вы говорите, то нет никакого смысла скрываться, ибо они все равно меня найдут.

Во-вторых, моя работа — собирать новости. Ирония судьбы в том, что я сама стала такой новостью. Было бы глупо не использовать то, что я сегодня на слуху, дабы добиться большего.

В-третьих, чем чаще я буду на виду, тем меньше вероятность очередного «несчастного случая». Вы сами, Грэй, утверждали это, когда речь шла о вас. Меррит не предпримет никаких шагов против, пока я буду маячить у всех перед глазами.

Каким бы он ни был, но Меррит не дурак. Вряд ли он помышляет об очередном покушении на мою жизнь, выдавая это за еще один несчастный случай. Нет, джентльмены, на людях я в безопасности.

Весть о том, что Барри побывала на развалинах своего дома, распространилась по округе с неимоверной быстротой. Хови быстрей обычного пробрался к ней в кабинет и выгнал уже находившихся там сотрудников за дверь.

— Боже, Барри, мы уже думали, что от тебя осталась одна зола!

— Извини, что разочаровала.

— Я пытаюсь быть внимательным. Возможно, так оно и было, потому что выглядел он крайне удрученным.

— Как тебе нравится мысль об эксклюзивном репортаже сегодня вечером для программы новостей? — поинтересовалась она. — Интервью со мной. С такой, какая есть. — На ней была та одежда, в которой она в последний раз вышла из дома. — Несчастная и вызывающая жалость. Я даже смогу выдавить одну или две слезинки, и ты покажешь это крупным планом.

В его маленьких глазках блеснул огонек.

— А что, здорово!

— На завтра я бы пригласила в студию людей, которым когда-либо пришлось смотреть в лицо смерти. Я бы постаралась связаться со священниками и психиатрами, то есть с теми, кто имеет дело с людьми, травмированными как духовно, так и физически. Возможно, к концу недели уже прояснится причина взрыва.

— Так скоро?!

— Я сомневаюсь, что расследование затянется, — произнесла она, в душе желая поскорей избавиться от Хови. — В любом случае я сделаю репортаж о том, как следователи по кусочкам восстанавливают картину происшедшего, чтобы понять причину взрыва.

— Здорово, просто здорово! — Оглядевшись по сторонам, он спросил шепотом. — Есть хоть малейшая вероятность, что взрыв был подстроен? Может, кому-то стало известно, что ты работаешь над каким-то эксклюзивом? Может ли существовать связь между тем материалом, над которым ты работаешь, и этим взрывом?

— Ты насмотрелся боевиков с Сильвестером Сталлоне, Хови. Здесь нет и не может быть никакой связи. — Она засмеялась. — Разве можно с чем-нибудь сравнивать те ощущения, когда на твоих глазах взрывается твой дом! Так что вы с Дженкинсом можете не беспокоиться. Я взглянула в лицо смерти. Поверь мне, это всю меня перевернуло! — Барри громко щелкнула пальцами. — Теперь ты видишь перед собой совсем другую Барри Трэвис.

Грэй как-то заявил, что она жалкая лгунья. Барри не хотелось бы верить в это.

— Что ж, очень рад, — Хови гордо расправил плечи. — Я знал, что если еще немного поработаю над тобой, то непременно стану свидетелем твоего чудесного превращения.

На лице у Барри появилась заискивающая улыбка, но Хови не слышал скрежета ее зубов.

Глава 18

Президент пребывал в прескверном настроении и чтобы как-то справиться с собой, направился в гимнастический зал Белого дома. Все до одного тренажеры он теперь представлял своими врагами, которых во что бы то ни стало надо победить. Пот лился с него ручьями; сгибая руки в локтях, он демонстрировал прекрасно тренированные мускулы.

Чуть раньше с ним через компьютерную сеть связался человек, которого он послал в Вайоминг выяснить ситуацию. Президент услышал совсем не то, что хотелось бы. Все выглядело так, словно Спенс никогда там и не объявлялся. Когда же Меррит спросил о том, как отреагировал на появление агента Грэй Бондюрант, то с удивлением узнал, что в доме не чувствовалось признаков жизни. Эта новость прозвучала для Меррита как разорвавшаяся бомба.

Несмотря на доклад, президент не сомневался в том, что Спенс побывал там. Его советник был человеком осторожным и вполне мог не оставить следов. Меррит также был уверен, что Грэй не исчез бы из Вайоминга без веских на то причин. Посему он сделал предположение, что Грэю удалось опередить Спенса и безболезненно устранить его.

В таком случае Грэй, похоже, догадался о целях визита советника президента. Мысль об этом не давала Мерриту ни на секунду расслабиться: Надо было побыть одному, чтобы сосредоточиться и составить дальнейший план действий.

Грэй не испугается вступить в борьбу с президентом; то, что пугает всех остальных, желающих бросить вызов Белому дому, отнюдь не помеха для Бондюранта. И ведь он не сдастся и не уйдет в сторону! Когда Грэй уверен в своей правоте, он яростно отстаивает свои взгляды. Его непоколебимость была подобна Гибралтару. И именно эта черта Бондюранта была одной из причин, по которой Меррит ненавидел его всей душой.

Давая присягу при вступлении в должность президента, Дэвид вынашивал грандиозные планы для всех троих. Сам он обладал достаточной харизмой и политической смекалкой, чтобы суметь убедить конгресс и нацию во всем, что угодно. Жестокий Спенс представлял силовые структуры в этой тройке: он не нуждался ни в каких объяснениях, он просто брал и делал дело, эффективно и надежно. Грэй же был искусным стратегом. Анализируя проблему со всех сторон, он всегда выбирал верное решение. Вместе они могли бы стать самыми влиятельными людьми во всем мире.

Если бы Грэй не положил глаз на Ванессу.

— Чертов глупец! — пробормотал Меррит, ложась на скамейку. Не успел он вытянуть руки и поднять штангу у себя над головой, как в дверь постучали. — Войдите.

Агент Секретной службы открыл дверь, у него из-за спины выглядывал Грэй Бондюрант.

— Мистер президент, — улыбаясь произнес агент, — у меня для вас сюрприз.

Меррит изобразил на лице улыбку, правда, она стоила ему немалых усилий.

— Грэй! Боже, вот так сюрприз!

Грэй тоже улыбнулся в ответ, хотя в глазах его, как обычно, не было тепла.

— Я не хотел упускать шанс и не поприветствовать вас. — Он внимательно посмотрел на Меррита. — Страна может спать спокойно, мистер президент. Глядя на вас, можно с уверенностью сказать, что вы одной левой раскидаете всех врагов, как внутренних, так и внешних.

Пожимая руки и дружески похлопывая друг друга, оба играли каждый свою роль. У агента Секретной службы не закралось ни грана сомнения в их радушии. Слухи о размолвке между ними упорно отрицались. Да, Грэй покинул Белый дом, но их дружба, по общему мнению, осталась такой же крепкой, как и прежде, а может, стала еще крепче после успешно завершенной миссии.

Меррит употребил все свое искусство перевоплощения, чтобы скрыть ту ярость, которую вызывал в нем этот человек. Еще минуту назад он вспоминал о Бондюранте как о незаурядном стратеге, и вот он здесь, собственной персоной! Словно в подтверждение мнения президента. Прекрасно спланированная акция! Грэй знал, куда шел, и объявился без доклада, безоружный. Сотрудники Белого дома хорошо его знали и не могли заподозрить ничего плохого, ведь он пришел всего-навсего навестить своего товарища, пусть даже товарищ этот был президентом Соединенных Штатов.

Что больше всего раздражало Меррита, так это то, что он вынужден был продолжать подыгрывать Грэю до тех пор, пока не выяснит, с какой целью тот явился. Когда они остались вдвоем, Меррит подошел к бару и спросил:

— Чем тебя угостить?

— Чем угодно.

Меррит налил апельсинового сока себе и Грэю.

— Черт побери, как я рад тебя видеть! — сказал он, подняв стакан.

— Я отвлекаю тебя от тренировки. Извини.

— Я как раз заканчивал. Силы уже не те, не могу заниматься, как прежде. — Дэвид недовольно поморщился.

— Очень сомневаюсь.

— Ты не будешь возражать, если я ополоснусь в бассейне?

— Конечно, нет.

Меррит снял шорты и бросился в бурлящую, пузырящуюся воду, над которой поднимались клубы пара.

— Ощущения великолепные! Хочешь присоединиться?

— Нет, спасибо. — Грэй поставил на край бассейна стул и устроился поудобнее.

— Ты совсем поседел, — произнес Меррит.

— Наследственность, — ответил Грэй. — Разве я тебе не говорил, что мой дед поседел очень рано?

В целом же Грэй Бондюрант не изменился. Он все еще был сильным и крепким. В нем чувствовалась уверенность. Человек, который прошел путь от автопарка до Белого дома, редко бывает завистлив, но именно зависть являлась причиной ненависти к Грэю.

Дэвид был красивее, может, даже ум нее. И крепок физически.

Но в Грэе угадывались внутренний стержень и мораль, которые позволяли ему смотреть окружающим прямо в глаза. Даже в старые добрые времена, когда они вместе служили и обитали в одной казарме, Меррит не выдерживал испытующего взгляда Грэя. Он кипел от злости, наблюдая, с какой легкостью и спокойствием Грэй следовал законам чести и благородства. За это Дэвид ненавидел его еще больше.

— Ты даже не отрастил животик, — бросил Меррит, смерив Грэя взглядом. — Отрадно видеть, что Вайоминг не превратил тебя в толстяка.

— Я просто-напросто еще не успел. Меррит захихикал.

— А я соскучился по твоему юмору. Незатейливо, но зато всегда смешно. — Он зацепился за бортик и, несмотря на то что уже знал ответ, все же спросил:

— Что привело тебя в Вашингтон?

— Женщина.

Меррит и думать не думал об этом. Грэй в очередной раз привел его в замешательство, однако он прикрылся смехом.

— Ты приехал из-за юбки?! Неужели нашлась такая, которая смогла сломать сопротивление могучего Бондюранта? Верится с трудом.

— Печально, но это так.

— Пожалуйста, — уже застонал от смеха Дэвид, — не разрушай моих представлений о тебе. Только не говори, что ты стал чувственнее!

Грэй слегка улыбнулся.

— Она хороша собой, голос точь-в-точь как у порно-звезды, а что нравится мне больше всего, так это то, что она не слишком смышлена.

— Как ее зовут?

— Барри Трэвис. Меррит вздрогнул.

— Ты шутишь! От нее одни неприятности. Положим, голос у нее действительно сексуальный, лицо и фигура превосходны. Но, Грэй, дружище, с ней у тебя появятся сплошные проблемы. Стоит ей заинтересоваться тобой не только в области секса, как она вцепится в тебя мертвой хваткой, и пикнуть не успеешь. Ты понимаешь, что делаешь?

— Я собираюсь пойти к ней прямо сейчас.

— Ну что ж, может, все не так уж и плохо, — уступил Меррит.

— Начало хорошее. Ей удалось вытащить меня со своего ранчо и вернуть обратно в Вашингтон.

— Надолго ли? Грэй пожал плечами.

— Пока она мне не надоест, потом, наверное, двину домой.

Дэвид допил сок и, поставив стакан на поднос, вышел из бассейна. Завернувшись в полотенце, он сел в кресло рядом с Грэем. Несмотря на то что разговор грозил «разогреть» Меррита больше, чем только что принятая ванна, он тем не менее не мог отказаться. Если уж Грэй способен изобразить былую дружбу, то он и подавно. Тем более что у него за плечами богатый опыт.

— Где вы познакомились? Хочется посмаковать все детали.

— Она выследила меня на прошлой неделе, неожиданно появившись у меня на ранчо.

— С какой целью?

— Готовит репортаж. Новый взгляд на старую историю. Ей зачем-то нужна дополнительная информация о той миссии по освобождению заложников.

— И ты не прогнал ее? Ты ведь никогда не жаловал журналистов.

— Она меня сразила, Дэвид. Меррит засмеялся:

— Ты меня прямо-таки обескуражил! — Затем он нахмурил брови. — Я только что вспомнил. Ее дом вчера вечером разрушило взрывом.

— Да. Пренеприятнейшее дело.

— Я видел ее сегодня по телевизору. Она давала интервью. Так где вы остановились? В отеле?

— Нет, у друзей.

У Барри Трэвис был всего лишь один друг, бывший репортер Тед Уолш. Даже в отсутствие Спенса через секретную связь Меррит смог получить фотографию этого человека, тот был запечатлен во время работы в своем саду. Этот человек со странностями страдал эмфиземой легких и был не опаснее мухи.

Хорошенькая парочка: Трэвис и Уолш, живущие в полуразвалившемся доме и вынашивающие план уничтожения его президентской карьеры. Просто смешно. Одним ударом он мог бы освободиться от них обоих.

Грэй же представлял собой проблему. Вместе с ним, как с лидером, эта троица уже представляла настоящую угрозу, и здесь вовсе не до смеха.

— Откровенно говоря, — произнес Грэй, — я удивлен, что ты до сих пор не знаешь всех подробностей наших с Барри отношений. Я думал, Спенс не преминул сообщить тебе об этом. Он как раз появился у меня на ранчо почти сразу же после ее ухода.

У Меррита улыбка слетела с лица. Даже самый совершенный актер не смог бы не подать виду.

— Спенс взял кратковременный отпуск. Фактически это я уговорил его, он ведь такой трудоголик! Спенс собирался заехать к тебе по возможности, но я не слышал о нем с тех самых пор, как он уехал. Он не говорил тебе, куда отправится после Вайоминга?

— Он ничего не говорил об этом, но ты ведь знаешь Спенса. Он появляется тогда, когда меньше всего его ждешь. Сам я Мартина не искал и увидеть не ожидал.

До сих пор у Меррита все еще теплилась надежда, что Спенс жив. Теперь он определенно знал, что Спенс был мертв. И убил его Грэй.

Меррит не мог позволить себе сантиментов по этому поводу. Впрочем, Спенс ему не нужен. Ему никто не нужен. Правда, Спенс бывал иногда очень полезен. Человека с таким талантом да еще такого преданного редко где встретишь. Еще реже встречались люди, у которых абсолютно нет совести.

Грэй лишил его такого ценного помощника и сейчас, сидя напротив, как ни в чем не бывало отпускал шутки. Мерриту очень хотелось ударить Бондюранта, но он постарался успокоиться, чтобы ничем себя не скомпрометировать.

К тому же Меррит не хотел зря тратить энергию — вернуть-то ведь ничего не вернешь. Спенс сам первым бы согласился с этим.

— А первая леди, она где-то здесь? — поинтересовался Грэй.

— Нет, она все еще за городом.

— Водном засекреченном месте?

— Точно, — ответил Меррит. — Я обещал держать ее местопребывание втайне.

Грэй наклонился вперед и, облокотившись о колени, доверительно прошептал:

— Дэвид, я очень беспокоюсь о ней. С ней все в порядке? Пожалуйста, скажи мне. Только не надо повторять ту чушь, которую нес на пресс-конференции Нили. Что с Ванессой в действительности?

— Ты что, пытаешься добыть для своей новой соседки по кровати сенсационную новость?

— В постели она предпочитает кое-что поинтереснее, нежели беседовать со мной.

— Наверное, вам нелегко общаться, ведь у нее такие полные губки, да?

Грэй засмеялся, как того требовали обстоятельства. Затем лицо его снова приняло серьезное выражение.

— С тех пор как умер ребенок, Ванесса на себя не похожа. Она больна?

Будь у Меррита выбор, он вцепился бы Грэю в горло. Этот мужчина сделал его рогоносцем. Слухи о нем с Ванессой, конечно, поутихли, но не так быстро, как хотелось бы.

Сколько людей считали, что именно Грэй — отец этого ублюдка, которого родила Ванесса? Как осмелился этот сукин сын упоминать о ребенке?! При этом в его холодных голубых глазах не было ни намека на раскаяние!

Усилием воли президент Соединенных Штатов Америки погасил вспышку гнева. Как ему потом объяснять, почему Грэй утонул в бассейне тренажерного зала Белого дома? Даже Спенс не объяснил бы этого министру юстиции и американцам.

Сдерживая свой кровожадный импульс, он наклонился и обхватил голову руками.

— Сам понимаешь, мне тяжело говорить об этом. Она винит себя — свою болезнь — за то, что не сумела стать хорошей матерью и спасти ребенка.

— Именно этого я и боялся. Насколько я понял, за ее здоровьем следит Джордж Аллан. А компетентен ли он?

— Бесспорно. На протяжении многих лет он был ее лечащим врачом и в точности знает, что надо делать, чтобы поддерживать ее в форме. Кризис уже миновал, значит, с ней все будет в порядке.

— Надеюсь.

Меррит взглянул на настенные часы и поднялся, — Приятно было тебя увидеть, Грэй. Жаль расставаться, но через полчаса у меня запланирована встреча.

— Был счастлив встретиться с тобой, пусть и ненадолго. — Грэй встал, и они пожали друг другу руки. — Пожалуйста, передай Ванессе, что я спрашивал о ней. Есть хоть какой-то шанс увидеть ее?

— Вряд ли. Ей с каждым днем становится лучше, но она не захотела встречаться даже с Клетом. Передай мои соболезнования Барри Трэвис.

— Да, да. Передам обязательно.

Агенты Секретной службы уже ждали президента за дверями гимнастического зала, дабы проводить его до спальни. Выходя он бросил:

— Пожалуйста, проводите мистера Бондюранта к машине.

— В этом нет необходимости, — спокойно произнес Грэй. — Я когда-то работал здесь, помнишь? Я прекрасно знаю здесь все входы и выходы.

— И все же, — в тон ему откликнулся Меррит, — мы рады оказать старым друзьям надлежащий прием.

Глава 19

Сказать, что президент был расстроен, значило бы ничего не сказать.

Меррит только что сообщил по телефону доктору Джорджу Аллану о неожидан ном визите Грэя Бондюранта. Дэвид, конечно, постарался передать с вою радость от встречи со старым другом, но Джордж все понял: президенту не хотелось, чтобы Грэй, скрываясь где-то поблизости, докопался до истинных причин смерти Роберта Растона Меррита.

Джордж убедил себя в том, что младенец умер от СВДС. В это верила вся Америка. Его тогда подняли среди ночи, и он, сломя голову примчавшись в Белый дом, услышал от Дэвида, что они с Ванессой обнаружили ребенка мертвым.

Не желая совать свой нос в черные дела, Джордж не стал задавать вопросы, а лишь облегчил проведение похорон, как просил об этом президент. Вот и все, казалось бы.

Так нет же! Ванесса на беду познакомилась с этой любопытной журналисткой, которая, по словам Дэвида, каким-то образом сблизилась с Грэем Бондюрантом. Очевидно, президент малость исказил события той ночи. Ясно лишь одно — он не хочет, чтобы интерес Грэя Бондюранта к этому делу подогревался. Потому что если кто и мог сорвать маску с Дэвида Меррита, то только Грэй.

— А что случилось с журналисткой? — спросил Джордж. — Я слышал в новостях, что ее дом разрушен взрывом.

— Да, я тоже это слышал. Печально, конечно, но по крайней мере личная драма этой дамы несколько отвлечет ее внимание. — Немного подумав, он добавил:

— Во всем виновата Ванесса. Только она в ответе за этот постоянный интерес к нам со стороны Барри Трэвис. Если бы она не встретилась с ней тогда в ресторане, эта особа нас бы сейчас не донимала. — Затем он неожиданно спросил:

— Как чувствует себя Ванесса?

Весьма элегантный способ перевести разговор на интересующую его тему! Собственно, Дэвид поэтому и звонил доктору. Джордж, на время забыв об охватившей его панике, дал последнюю информацию о состоянии здоровья Ванессы.

Меррит проинструктировал Джорджа.

Доктору не надо было ничего объяснять, эти распоряжения президента были бы понятны любому, кто смог бы его услышать.

Это должно произойти сегодня. Президент назначил срок.

Джордж повесил трубку и, обливаясь холодным потом, закрыл лицо руками. Он весь дрожал, в ушах звенело. Доктор еле держался на ногах, к горлу подступ ила тошнота.

Надо позвонить Аманде. Верная и спокойная, она была тихой заводью в этом хаосе, в который превратилась его жизнь. Иногда стоило ему лишь услышать ее голос, как он успокаивался и забывал о грозящей ему катастрофе. Пожалуй, не стоит ей звонить. Почему она должна нести ответственность за его ошибки? Он взял упаковку валиума.

Обычно Дэвид такого рода дела поручал Спенсу. Тот бы не колеблясь все исполнил без всякого валиума. Странно, почему Дэвид распорядился сам, а не поручил это дело Спенсу? Почему? Неужели Спенс кукловод, а Дэвид марионетка? Или — что более вероятно — Спенсу не нужны были причины для всех тех дел, которые он совершил.

Жестокость — вот его стихия. Он не любил женщин и не знал их любви, ни разу не видел ребенка, зачатого в любви. Ему не приходилось держать в руках крохотную новую жизнь и умиляться со слезами на глазах. Он ни разу не испытал чувства вины и угрызений совести.

Может, Джордж и труслив, но он лучше Спенса Мартина! Впрочем, весьма спорное утверждение. Создавалось впечатление, что Спенс пропал. Осторожно подбирая слова, Дэвид в разговоре с доктором намекнул, что именно Грэй причастен к этому необъяснимому исчезновению Спенса. Что ж, если это так, то, значит, Грэй наконец-то, впервые в жизни, заставил этого ублюдка страдать!

Грэй честно ушел в отставку. Хотелось бы Джорджу иметь хоть каплю его отваги! Бондюрант тогда сказал: «Я ухожу из вашей команды». Ушел, и ничего страшного с ним не случилось.

Стоило же Джорджу сделать подобную попытку, как он тотчас почувствовал у себя на шее затягивающуюся петлю.

Он сильно ущипнул себя за нос, а затем устремил взгляд на закрытую дверь своего кабинета. Можно часами разглядывать эту самую дверь, но в конце концов ему придется выполнить указание президента. Оттягивать дальше не имеет смысла — он только весь истерзается, а чем больше он будет думать, тем презреннее будет казаться ему этот замысел.

Джордж с трудом поднялся на ноги и двинулся неуверенной походкой вперед.

В комнате, где лежала Ванесса, было душно.

Джэйн Гастон оказалась заботливой сиделкой. Она добросовестно каждое утро обмывала свою пациентку и меняла постельное белье. И несмотря на это, складывалось впечатление, что здесь была больничная палата.

Доктор Аллан подошел к кровати.

— Как она?

— Спит. — Сиделка с нежностью посмотрела на пациентку.

Джордж послушал сердце Ванессы, проверил диаграммы кровяного давления и температуры и за все это время ни разу не поднял глаз. Слава Богу, что она спит, он не смог бы встретиться с ней взглядом. И его тут же пронзила мысль о том, как он посмотрит в глаза Аманды, как будет жить с этим.

— Она почему-то разволновалась и расплакалась, — доложила сиделка. — Просила меня разрешить ей встать с постели. Доктор Аллан, если она чувствует в себе достаточно сил, то я не вижу…

— Спасибо, миссис Гастон.

— Доктор, я понимаю, что вы компетентнее, но…

— Именно. — Он строго посмотрел на сиделку. — Я не намерен дольше терпеть эти ваши соображения, миссис Гастон.

— Я всего лишь хотела обсудить, что будет полезно для пациентки.

— Вы считаете, что я об этом не подумал?

— Ну что вы, доктор. Я вовсе не это имела в виду. — Видно было, что сиделка напряжена. — Однако мой опыт ухода за больными…

— Благодаря которому вы и были приглашены сюда, но это уже выходит за всякие рамки!

— Миссис Меррит чрезвычайно спокойна. И если выспрашиваете…

— Я вас не спрашивал! — крикнул Джордж.

— К тому же содержание лития у нее в крови превышает норму.

— Взгляните на данные лабораторных анализов. Уровень лития в крови такой, какой и должен быть.

— В таком случае я не верю этой лаборатории, и я не верю их докладам.

У Джорджа учащенно забилось сердце. Колени задрожали, внутри все заклокотало; он знал, что лицо его покраснело.

Еле-еле взяв себя в руки, он холодно произнес:

— Ваши услуги более не понадобятся, миссис Гастон. Пожалуйста, прямо сейчас соберите все свои вещи. Я позабочусь о том, чтобы вас отвезли в Вашингтон.

Она прижала руки к груди и спросила:

— Вы что, меня увольняете?

— Вы больше не соответствуете требованиям курса лечения миссис Меррит. А сейчас, если хотите…

Она упрямо покачала головой и коснулась руки Ванессы.

— Я никуда не пойду. Она и моя пациентка тоже, и я отказываюсь покидать ее в таком состоянии. Если хотите знать мое мнение, то у нее сильная интоксикация, и, возможно, скоро наступит коматозное состояние.

— Если вы не уйдете добровольно, то я вынужден буду применить силу.

Он пересек комнату и, распахнув дверь, позвал агентов Секретной службы.

Глава 20

Барри Трэвис? — раздалось в телефонной трубке.

— Да, а с кем я говорю? — Барри прикрыла ухо рукой, чтобы гвалт в комнате, где готовились обзоры новостей, не мешал ей расслышать тихий женский голос.

— Вы что-нибудь знаете о Хайпойнте? Барри тотчас насторожилась.

— В каком смысле? — спросила она.

— Есть новости.

— Вы не могли бы изложить поподробнее, в чем дело?

— Нет. Я не знаю… не могу говорить. — Женщина взволнована. — Хорошо бы выяснить, что там происходит.

И она повесила трубку. — Барри тут же позвонила на телефонную станцию и поинтересовалась у оператора:

— Мне только что звонили. Скажите, абонент не называл своего имени или, может быть, сказал, откуда звонит?

— Нет, она просто хотела с вами поговорить.

— Спасибо.

Барри стремительно подхватила сумочку: для нее рабочий день закончился. Репортаж для вечернего выпуска новостей уже готов и лежит на столе у продюсера. Никто не умрет, если она уйдет чуточку раньше.

Последние несколько дней Барри усиленно старалась убедить всех и вся, включая и Дэвида Меррита, в том, что она, несмотря на утрату, продолжает так же добросовестно трудиться.

Следствие еще не выяснило причину взрыва, однако Барри делала вид, что не связывает этот взрыв с ее вторжением в частную жизнь президента и его жены.

Шагая по отделу новостей, она решила на всякий случай взять с собой оператора. Впрочем, немного подумав, Барри сдержала первоначальный порыв, остановив свой выбор на обычной домашней видеокамере.

Ладно, самое главное вовремя добраться до Хайпойнта и при этом остаться незамеченной.

— Вы не узнали этот голос?

— Я же только что сказала! — раздраженно откликнулась Барри. — Нет, Грэй, не узнала.

— Не злись. — Дэйли пытался ее успокоить. — Он просто не хочет, чтобы ты ехала туда неподготовленной.

То что Дэйли взял сторону Грэя, привело Барри в дикую ярость.

— Я никого и не прошу ехать со мной! Оставайтесь здесь, мне все равно. А я хочу проверить сообщение.

— Может, это глупый розыгрыш? — спросил Дэйли.

— Нет, это не было похоже на шутку, — уверенно ответила Барри. — Не знаю, кто звонил, но, судя по голосу, человек вызывает доверие. У меня создалось впечатление, что неизвестная — женщина образованная и интеллигентная. И перепуганная. Я ей верю.

Дэйли тем не менее настаивал на своем.

— У тебя нет никаких фактов, что в этом самом Хайпойнте что-то происходит. Снова столкнешься с судьей Грином, окажешься в глупом положении и будешь всеми осмеяна.

— А что это за судья Грин? — спросил Грэй.

— Ничего, — отрезала Барри. Она красноречиво взглянула на Дэйли и махнула рукой. — Дискуссия закончена. Я уезжаю.

Барри не стала бы заезжать к Дэйли и сообщать о своих планах, если бы у нее с собой была видеокамера. Она купила ее недавно, взамен уничтоженной во время взрыва, и хранила у него. Заменив батарейки, Барри положила камеру в сумку, строго взглянула на мужчин и сказала:

— Ну что ж, пожелайте мне удачи.

От охватившего его волнения Дэйли стал задыхаться. Немного успокоившись, он повернулся к Грэю:

— Вы же морской пехотинец, придумайте что-нибудь!

— Чтобы удержать ее — и придумывать не буду. Я просто-напросто пойду вместе с ней, и, быть может, нам повезет, — ответил Грэй и сунул за пояс пистолет.

В этот момент раздался сигнал с пейджера Барри.

— Кто-то из твоих источников? — спросил Дэйли.

— Кроме тебя, только один человек знает этот номер, — ответила Барри.

Номер телефона, переданный на пейджер, был ей незнаком. Однако, набрав его, она тотчас узнала голос. Правда, его заглушал шум проезжавших машин; видимо, звонили из автомата. Без лишних слов источник передал ей сообщение и сразу же повесил трубку.

Барри задумчиво посмотрела на Грэя.

— Пойдемте, если вы со мной.

— Кто звонил? — полюбопытствовал Дэйли, провожая их до дверей. — Это по поводу Хайпойнта?

— Так, ничего интересного, — ответила Барри, однако ее улыбка свидетельствовала об обратном. — Мы позвоним тебе, как только что-нибудь разузнаем, а пока постарайся отдохнуть.

— Будьте осторожны. Лучше уж посещать вас в тюрьме, чем никогда больше не увидеть.

— Где именно в Луизиане?

— Что?

— Вы говорили, что родились в Луизиане. В каком городе? — пояснила свой вопрос Барри.

— Это маленький поселок у железной дороги, — ответил Грэй. — Вы никогда о нем не слышали.

— Я неплохо знаю географию.

— Грэди.

— Да, я действительно никогда о нем не слышала. Грэй вел машину осторожно, держа руль обеими руками. Путь их лежал на юго-запад, в Вирджинию.

За окном мелькали леса, пастбища, фермы, но никого из них это не волновало.

Это были первые слова, которыми они обменялись с тех пор, как покинули дом Дэйли. Не в силах выносить больше тягостное молчание и одолевавшие ее мрачные мысли, Барри избрала для разговора, как ей казалось, нейтральную тему.

— У вас было хорошее детство? — спросила Барри.

— Нормальное.

— Плохое?

— Я разве сказал плохое?

— Значит, хорошее?

— Оно было нормальное. Понятно?

— Не надо на меня злиться. Просто мне любопытно, откуда мог взяться такой вот мужчина, вроде вас.

— Вроде меня? — повторил он иронично. — А к какому типу мужчин я отношусь?

От неожиданности она ответила первое, что пришло ей в голову и что в действительности ей нравилось.

— Высокий.

Он с трудом сдержал улыбку.

— Ваши родители? — продолжила она.

— Двое.

— Не паясничайте, Бондюрант. Немного погодя, он сказал:

— Мои родители погибли во время торнадо.

— Очень жаль. — Она искренне сочувствовала ему. — Сколько же вам было лет?

— Девять или около того.

Барри с трудом могла представить не то, что его родители погибли во время торнадо, а то, что он когда-то был ребенком. Она не могла представить его беззаботным маленьким мальчишкой, играющим со своими сверстниками, справляющим свой день рождения, вскрывающим рождественские подарки, оставленные родителями под елкой.

— Тогда, в Вайоминге, вы сказали, что это отец научил вас управлять ранчо.

— Даже в самые тяжелые для скотоводов времена он держал стадо коров, а мать всегда ему помогала.

В голосе Грэя Барри неожиданно услышала какие-то сентиментальные нотки.

— Вы любили их. Он пожал плечами.

— Я был ребенком, а дети всегда любят своих родителей.

"Даже, если они не такие милые», — подумала Барри.

— А кто воспитывал вас после смерти родителей? — спросила она.

— Попеременно родители моего отца и моей матери. Хорошие люди были. Сейчас уже никого нет в живых.

— У вас есть братья и сестры?

— Да. Сестра до сих пор живет в Грэди. Вышла замуж за директора школы и дьякона баптистской церкви. У них четверо детей.

— Это, должно быть, здорово — иметь племянников и племянниц, которых можно баловать.

— Я их ни разу не видел.

— Как же так?

— Муж сестры считает, что я опасен.

— Вы действительно опасны?

Он повернулся к ней, насквозь пронзив взглядом.

— А вы как считаете?

— Да. — Барри опустила глаза. — Думаю, вы можете быть очень опасным.

Барри вдруг обратила внимание, что сумерки за окном сменились ночью. Лес по обе стороны дороги утонул в темноте. Спустя какое-то время девушка сказала:

— Перед нашим отъездом я получила сообщение от своего информатора из Министерства юстиции.

— У вас там информатор?

— А это так вас удивляет?

— Кто он? Из какого отдела? Какую занимает должность?

— Вы прекрасно знаете, что я не могу сказать этого.

— Ну ладно, будем надеяться, что он не имеет отношения к людям Спенса.

Проигнорировав его замечание, Барри продолжила:

— Так вот, он сообщил, что вы сегодня виделись с президентом и разговаривали с ним за закрытыми дверями.

— Так оно и было.

— Странно, что вы не сказали об этом нам с Дэйли.

— В этом не было необходимости.

— Вы пятнадцать минут были наедине с президентом Соединенных Штатов и говорите, что в этом не было необходимости.

— Я просто заглянул…

— Заглянул? Я тоже хотела бы просто заглянуть, но Дэвид Меррит никогда бы не назначил мне личной встречи.

— У меня есть друзья в Службе безопасности. Я явился к нему неожиданно, чтобы посмотреть, как он отреагирует.

— И как же?

— Он чуть не упал.

Грэй пересказал Барри их разговор и резюмировал:

— Я дал ему понять, что Спенс провалил свое последнее задание.

— И все?

— Да, все.

— Что ж, может быть.

Он подозрительно покосился на девушку.

— Зачем вам сообщили о нашей встрече с Дэвидом?

— Всего лишь забота о моей безопасности. Мой источник несколько раздражен кампанией, которую я веду. Он, между прочим, предполагает, что президент может использовать вас, чтобы заманить в ловушку одного надоедливого репортера.

— Я больше не работаю на президента.

— Это вы так говорите. А я теряюсь в догадках, сколько же пластов в ваших отношениях с Мерритами. Вы были с ним кровными братьями, пока на стали любовником его жены. Масса интригующего.

Он крепче сжал руль.

— Почему бы вам прямо не сказать, что вы обо мне думаете.

— Я думаю, что, возможно, ваша преданность дала трещину.

Он гневно взглянул на нее, но не стал ни отрицать, ни подтверждать ее слова.

— Мое имя упоминалось в беседе? — спросила Барри.

Он кивнул.

— В каком контексте?

— Я сказал, что приударил за вами. Барри тотчас залилась краской.

— Я бы предпочла, чтобы вы сказали что-нибудь другое. — Затем она вернула разговор в прежнее русло. — Он ничего не говорил о Ванессе?

— Ничего нового.

— А если бы сказал, вы бы мне сообщили?

— Скорей всего нет.

— Почему?

— Потому что вы и без этого слишком далеко зашли.

— Ради сенсации, которая может перевернуть весь мир, я готова рискнуть.

— А я нет, — сказал Грэй. — У меня нет желания рисковать своей жизнью, или жизнью Ванессы, или даже вашей только ради того, чтобы вы в будущем заключили выгодный контракт. Если мы хотим выйти из этой переделки живыми, то моя стратегия не должна оспариваться дилетанткой, у которой к тому же звездная болезнь.

Он задел ее за живое.

— Я профессионал.

— Возможно, у себя на телевидении вы профессионал, — согласился он. — Но в Хайпойнте мы столкнемся не с телевизионным оборудованием, а с вооруженными людьми. Вам с ними не справиться.

— Я сильнее, чем вы думаете.

— О, я знаю, какая вы сильная. И могу представить, насколько далеко вы можете зайти ради получения этого вашего репортажа. Или вы забыли?

Стало ясно, что Грэй хочет вывести ее из себя. Тогда Барри, понизив голос, страстно произнесла:

— Нет, я не забыла. Помню все до мельчайшей подробности. И вы тоже помните, Бондюрант.

План сработал: было видно, как у него на скулах заиграли желваки. Довольная результатом, она посмотрела на дорогу.

Ее благодушие продолжалось недолго.

— Смотрите! — внезапно вскрикнула она. Молниеносно среагировав, он свернул с дороги, чтобы избежать столкновения. Из-за поворота на большой скорости, заняв обе полосы, навстречу им мчались четыре полицейских-мотоциклиста. За ними следовала пожарная машина, затем еще какая-то похожая на государственную, а замыкала процессию карета «скорой помощи».

Прижавшись к обочине, Грэй дождался, пока проедет последняя машина, и, развернувшись, поехал следом.

— Вы собираетесь их преследовать?

— Разумеется.

— Но почему?..

— Взгляните наверх, — сказал Грэй, не дав ей закончить предложение. Барри прижалась щекой к стеклу и увидела два вертолета прямо над верхушками деревьев. — Ваш анонимный источник был прав, там действительно что-то произошло.

— Но Хайпойнт совсем в другой стороне! — возразила Барри, указав рукой в противоположном направлении.

— Загородный дом президента расположен на другом берегу озера, однако вся эта местность называется Хайпойнт. Дом доктора Аллана находится вон там. — Он дернул подбородком в том направлении, откуда прилетели вертолеты. — Так вот где они держали Ванессу!

— Откуда вы знаете?

— Было у меня предчувствие, и теперь оно подтвердилось. Тот автомобиль, что ехал сразу за пожарной машиной, был правительственным: возможно, в нем находились сотрудники Службы безопасности.

Он по-прежнему крепко сжимал руль. Изо всех сил давил на акселератор, чтобы не потерять Яз виду габаритные огни машины «скорой помощи», замыкавшей эту тревожную колонну.

— И что вы обо всем этом думаете? — спросила Барри.

— А вы что? — ответил он вопросом на вопрос. Она с неохотой поделилась своими соображениями.

— Доктор Аллан не стал бы причинять ей вреда, не обдумав все как следует. Особенно если учесть, что ее охраняет Служба безопасности.

— В ту ночь, когда умер ребенок, Белый дом также охранялся Службой безопасности. Но это не остановило доктора от заявления, что мальчик умер от СВДС. Доктор Аллан выполнит любой приказ Дэвида Меррита.

Следуя за колонной, они въехали в Шинлин — живописный городок с пятнадцатитысячным населением. Поскольку город был расположен неподалеку от резиденции президента, то местные жители уже привыкли к звукам сирен правительственных и специальных машин, проезжавших по зеленым улицам города.

Грэй держал дистанцию. Вскоре они с Барри увидели, что машины свернули во двор больницы и подъехали к дежурному входу.

Барри посмотрела на Грэя.

— Если Ванессе срочно понадобилась медицинская помощь, почему они не доставили ее в больницу вертолетом?

В этот момент дверцы «скорой помощи» распахнулись, и оттуда появился Джордж Аллан. Доктор выглядел растрепанным и утомленным. Рукава рубашки закатаны до локтей, волосы взъерошены. Доктор Аллан, водитель «скорой помощи» и еще какой-то врач извлекли из машины носилки.

Под простыней на этих носилках лежало тело, стянутое ремнями.

— О Боже, нет! — воскликнула Барри.

Врачи закатили носилки через стеклянную дверь внутрь здания. За ними последовали двое из правительственной машины.

Доктор Джордж Аллан наклонился, и его вырвало на тротуар.

Глава 21

Клета Армбрюстера разбудил телефонный звонок. Он недовольно посмотрел на часы, стоявшие на ночном столике.

— Черт подери! — Звонок в этот час не предвещал ничего хорошего. — Да?

— Сенатор Армбрюстер?

Он приготовился выслушать сухое официальное сообщение, однако был поражен, услышав мягкий, бархатистый женский голос, более подходящий для сексуальных общений, чем для объявления плохих новостей. Ирония заключалась в том, что этот голос заставил его запаниковать.

— Кто говорит?

— Барри Трэвис. Подруга Ванессы. Репортер. Сенатор Армбрюстер раздраженно скинул одеяло и, свесив ноги, сел на кровати. Непонятно, зачем этой Барри Трэвис понадобилось называть себя другом Ванессы, да к тому же еще и репортером! Более того, для сенатора до сих пор было загадкой, почему его дочь согласилась на то интервью.

— Что вам надо? — спросил он.

— Нам надо поговорить. Речь идет о Ванессе.

— А вы знаете, который час?! И вообще откуда у вас мой номер телефона? Разве референты не оповестили вас, что я не стану обсуждать проблемы моей дочери с представителями прессы?

— Это совсем не то, что вы думаете.

— Вы меня не поняли? Спокойной ночи.

— Сенатор! Пожалуйста, не вешайте трубку. Тревога, звучавшая в ее голосе, заставила его помедлить. Взяв аппарат в руку, он прошел в туалет.

— Что случилось? Еще один взрыв?

— Нам обязательно надо встретиться.

— Зачем?

— Я не могу сказать по телефону. Сенатор представил себя, стоявшего сейчас у писсуара, рядом Барри, и это рассмешило его.

— Едва ли смогу вам в этом помочь.

— Уверяю вас, сенатор Армбрюстер, это вовсе не журналистские трюки и совсем не смешно. Так как насчет того, чтобы встретиться?

Он почесал затылок и сказал:

— Ну хорошо. Пусть потом я и пожалею об этом, ну да ладно. Позвоните завтра мне в офис, договоримся о встрече.

— Нет, вы меня не поняли! Нам надо встретиться прямо сейчас.

— Сейчас?! Вы знаете, который час?

— Пожалуйста! Я звоню из ресторана в Шинлине. Это на углу Линкольн-стрит и Пауль-Мидоу-роуд. Я вас жду.

Барри повесила трубку, а сенатор, ударив кулаком по стенке, зло выругался. Отставив телефон, он вернулся в спальню, достал из-под кровати бутылочку «Джэк Даниеля» и плеснул в стакан. Затем залпом выпил, и ему страшно захотелось забыть обо всем на свете и снова уснуть.

Но он почему-то тревожился. Что, черт возьми, знает эта репортерша о Ванессе и почему нельзя было подождать до утра?

Сенатор взглянул на телефон так, словно это был его злейший враг. Да, теперь ему уже не заснуть. К тому же поразительная настойчивость, с которой эта Трэвис просила о встрече, насторожила его.

Через десять минут сенатор уже ехал в Шинлин. Он знал этот город, ибо не раз бывал в Хайпойнте.

Армбрюстеру почему-то вдруг вспомнилось еще одно событие, когда он, как сейчас, был разбужен посреди ночи. Это произошло восемнадцать лет назад. Он проводил отпуск на своей ферме вблизи Миссисипи. Жизнь там тянулась медленно и беззаботно. За исключением той грозовой ночи.

Он проснулся от настойчивого звонка в дверь. Экономка, на ходу затягивая пояс халата, уже бежала к двери, но Клет оказался в прихожей раньше.

На пороге стоял Дэвид Меррит. Вымокший под дождем до нитки, он всем своим видом взывал к милосердию. При вспышках молнии налицо его видны были длинные кровоточащие царапины.

— Что, черт возьми, с тобой произошло? — воскликнул Клет.

— Извини, что разбудил, но мне необходимо было срочно тебя увидеть.

— Что случилось? Ты попал в аварию? Дэвид настороженно взглянул на экономку. Клет тотчас попросил ее оставить их наедине, затем провел Дэвида в кабинет, включил настольную лампу и , налил молодому человеку бренди. Дэвид сел на подоконник и, обхватив бокал обеими руками, залпом выпил.

— Такого я еще не видел, — покачал головой Клет, передавая ему носовой платок, чтобы тот смог приостановить кровотечение. — Ну, что там еще за новости, давай выкладывай!

Дэвид встал и принялся вышагивать по кабинету, в то время как Клет вытянулся в кресле и, открыв коробочку, стоявшую на столе, достал оттуда сигару.

— Все из-за той девчонки.

— Понятно, — кивнул Клет, погасив спичку, от которой прикурил сигару.

— Я познакомился с ней, когда мы отдыхали здесь прошлым летом.

— Значит, местная? И где же вы познакомились? Как ее зовут? Кто ее родители?

— Зовут ее Бекки Старджис, но ты ее не знаешь. Так, обычная рвань, никто. Я подцепил ее в одном баре у скоростного шоссе. Она уже здорово набралась. Мы приглядели друг друга во время танцев, потом познакомились, обнялись. Все произошло так быстро! Она прямо-таки вцепилась в меня и не давала выйти. Мы стали смущать своим поведением окружающих, и я повлек ее к выходу. Не успела закрыться дверь, как девица прильнула ко мне, и мы занялись любовью чуть ли не на пороге бара!

Пожалуй, было бы лицемерно с его стороны осуждать своего протеже за сексуальные безумства. Когда Клету было столько же, сколько сейчас Дэвиду, он и сам не раз куролесил. Однако на сей раз, видимо, произошло что-то серьезное.

— Я знаю некоторых известных в прошлом государственных деятелей, чья политическая карьера закончилась из-за того, что они не умели держать язык — за зубами, связавшись с женщинами легкого поведения.

— Я все понимаю, — с трудом произнес Дэвид. — Клянусь богом, она казалась безобидной. Была привлекательной, сексуальной и беззаботной. Жила одна, работала диспетчером на маслодельне, семьи у нее не было. Я уверен, она ни с кем не обсуждала наши с ней отношения.

Клет скептически поморщился:

— Если она такая, как ты говоришь, безобидная, то что же привело тебя в такой час к моему дому? Посмотри-ка на себя: весь в крови, вид такой, словно ты разлил суп на восточный ковер, подаренный мне моей нежной супругой.

— Я… я убил ее.

Клет был настолько поражен этим неожиданным признанием, что чуть не выпустил зажженную сигару изо рта. Понемногу, правда, пришел в себя, подошел к бару, налил бренди и залпом осушил бокал, как несколько минут назад это проделал Дэвид. Надежды Клета, которые он связывал с этим молодым человеком, таяли прямо на глазах.

Во время избирательной кампании Дэвид Меррит проявил себя в самом выгодном свете, и вскоре ему предложили хорошо оплачиваемую работу в команде сенатора. Клет впервые столкнулся с Дэвидом, когда тот демобилизовался из морской пехоты. Он был дисциплинирован и обладал неплохой интуицией. Любое поручение выполнялось им качественно и в срок, причем без всякого руководства сверху.

После избрания в сенат Клет предложил Дэвиду работу в своей команде. В последующие два года молодой человек обогатился уймой полезных навыков. Меррит схваты вал все на лету и начал отлично разбираться в хитросплетениях большой политики. Клет строил в этой связи грандиозные планы, так как считал, что Дэвид обладает всеми необходимыми большому политику качествами.

В свободное время он изучал право и государственное управление, заполнял пробелы в знаниях по экономике. Он имел замечательные отзывы о службе в морской пехоте, был красив, умел ясно выражать свои мысли и, кроме того, до сегодняшней ночи не был замешан ни в одной скандальной истории.

Клету стоило больших усилий сдержать свой порыв — со всего маху дать Дэвиду пощечину.

— Полагаю, у тебя были веские на то причины, — сурово произнес он.

— Клянусь перед Богом, это был несчастный случай.

— Не перед Богом! — зарычал сенатор. — Клянись передо мной.

— Клянусь, что это так, Клет.

Армбрюстер долго смотрел в глаза Дэвида, но, похоже, тот ему не лгал. Перед сенатором сейчас сидел маленький перепуганный мальчишка.

— Ну ладно, — произнес Армбрюстер. — Что же случилось?

— Я должен сразу признаться: после той первой встречи я стал видеться с ней всякий раз, когда мы сюда приезжали.

Клет, нервно пожевывая сигару, спросил:

— И на Рождество?

— Да, сэр.

— На Пасху?

Дэвид кивнул утвердительно.

— И все это ухаживая за Ванессой?! Ты водил нас за нос, держал за дураков! — вскричал сенатор.

— Да нет, Клет, — произнес Дэвид взволнованным, срывающимся голосом. — Ты же знаешь, как я отношусь к Ванессе. Я люблю ее и хочу на ней жениться, но…

— Но ты, видишь ли, в минутном порыве засунул свой член какой-то дрянной, пьяной девке и трахнул ее прямо у бара. Это и есть твоя любовь?!

Высказавшись, Клет немного успокоился. Вернулся на свое место и сделал несколько затяжек. Все это время Дэвид мудро молчал. Наконец Клет спросил:

— Что было дальше?

— В последний наш приезд сюда она пригласила меня к себе. Когда я пришел… — Он замолчал, провел рукой по лицу. — Я не мог поверить — у нее не было живота!

Клет некоторое время смотрел на него, а затем произнес:

— Передай мне вон ту бутылку. — Дэвид исполнил просьбу, несмотря на то что вид у Армбрюстера был такой, словно он хотел разбить эту бутылку о его голову. Сенатор сделал два глотка и покосился на несчастного. — Ты хочешь сказать, что она была беременна?

— Ребенку было всего несколько недель. Мальчик.

— Твой?

— Черт возьми, откуда я знаю! — вскричал Дэвид, впервые за время разговора повысив голос. — Может, конечно, и так, но она возжалась с дюжиной других мужчин. Правда, утверждала, что он был моим.

— Был? Почему в прошедшем времени?

— Она стала требовать, чтобы я зашел посмотреть на ребенка, уверяя, что он мой. Мне казалось, что если я не приду, то она совершит что-нибудь ужасное. — Дэвид на мгновение замолчал. — Этим вечером я пришел к ней, хотел дать немного денег. Чем я еще мог ей помочь? Но… но с ней что-то случилось, Клет. Она швырнула деньги мне в лицо, заявив, что я не смогу купить свободу от обязательств и ее устроит только брак со мной.

Каждое новое слово было подобно удару молотка, вбивающего гвоздь в крышку гроба политического будущего Дэвида Меррита. Клет чувствовал, что отныне все зависит только от него.

— Я ей прямо сказал, что не может быть и речи о свадьбе, — продолжал тем временем Дэвид. — Объяснил, что уже помолвлен с женщиной, которую люблю.

Он замолчал и поднял глаза на Клета.

— Я понимаю, что не должен был делать предложение Ванессе да вообще-то и не собирался до окончания ею колледжа, но она знает, как сильно я ее люблю. Наверное, можно понять, что…

— Погоди с этим, — грубо прервал его Клет. — Сначала расскажи, что случилось, когда ты сказал этой шлюхе, что не женишься?

— Она просто-напросто взбесилась. — Дэвид горестно закрыл лицо руками и замолчал. Наконец он продолжил:

— Вместо кроватки для ребенка она использовала выдвижной ящик кухонного стола. Видимо, ее крик испугал мальчика, во всяком случае, он заплакал, и она подскочила к нему. Крикнула, что не собирается с ребенком оставаться одна, а потом… потом схватила его за горло и стала душить. Я пытался разжать ее руки, но у меня ничего не получилось. Она задушила его.

— Господи! — воскликнул Клет. — Она убила его? Дэвид кивнул.

— Я не мог в это поверить. Минуту назад мальчик плакал и вдруг затих. Он был мертв.

— Почему ты не вызвал полицию?

— Она не позволила мне сделать это, — заплакал Дэвид. — Эта сучка как дикая кошка набросилась на Меня. Вот откуда все эти царапины. Пришлось защищаться, мы подрались. Она споткнулась и, падая, ударилась об угол стола. Видимо, раскроила себе череп. Короче говоря, она погибла.

Дэвид закрыл глаза, но не смог сдержать слез. Плечи его тряслись, он плакал как ребенок.

— Одна ошибка! Всего одна ошибка, и теперь все, что вы для меня сделали, все, над чем мы вместе работали, — все погибло! И Ванесса. Господи, — всхлипывая, говорил Дэвид. — Что она обо мне подумает?

А наше с ней будущее?

Слишком много времени и сил потратил Клет, взращивая Дэвида Меррита — президента Соединенных Штатов, чтобы потерять все это из-за какой-то девчонки, о которой и вспомнить-то никто не вспомнит, да еще ребенка, которому вообще не следовало появляться на свет. Неужели все — конец надеждам? Нет, он во что бы то ни стало постарается уладить это дело и защитить свои инвестиции.

То, что вся эта история ставила под вопрос судьбу Ванессы, было только на руку Дэвиду, так как заставило Клета немедленно вмешаться. Армбрюстер не мог позволить, чтобы сердце его дочери было разбито — она ведь обожала Дэвида и собиралась за него замуж, а он связался со шлюхой, а потом, пусть даже нечаянно, убил ее.

Нет, Бекки Старджис и ее ребенок не должны помешать будущему могуществу Дэвида Меррита, который когда-нибудь станет величайшим человеком на планете. Неужели все блестящие возможности должны погибнуть из-за одной-единственной ошибки? И почему должна страдать его невинная дочь? Ясно же, что она будет переживать особенно сильно.

Нет, Клет не допустит этого.

— Ну хорошо, мой мальчик, не раскисай. — Он подошел к Дэвиду и дружески похлопал его по плечу. — Иди прими душ. Выпей еще бренди. И никому не рассказывай о случившемся. Никогда.

Дэвид посмотрел на сенатора и робко произнес:

— Вы хотите сказать…

— Я обо всем позабочусь, — перебил его Клет. Дэвид поднялся на ноги, его почему-то повело.

— Я не могу просить вас об этом, Клет. Двое мертвых. Как вы собираетесь…

— Позволь мне самому побеспокоиться об этом. — Он ткнул указательным пальцем в грудь Дэвиду. — Моя работа сейчас заключается в том, чтобы этой проблемы больше не существовало. А твоя — в том, чтобы замести все следы. Ты понял меня, мой мальчик?

— Да, сэр.

— И больше ничего подобного! Когда поймешь это, достигнешь многого.

— Да, сэр.

— Нельзя же стать президентом, а потом наблюдать следующую картину: масса проституток соберется у Белого дома, и каждая из них будет размахивать документам о том, что ты отец ее ребенка. Или можно? — Клет улыбнулся.

Дэвид робко улыбнулся в ответ.

— Нет, сэр.

— Ну а теперь скажи мне, где жила эта женщина? В ту же ночь проблема была решена. В словаре Клета не было слова «невозможно». Меньше чем в двадцать четыре часа все, что было связано с Бекки Старджис, стало историей.

Дэвид ни разу не выказывал любопытства по поводу того, как Клету удалось избавиться от двух трупов. Ни разу не спрашивал, как сенатору удалось сделать так, словно Бекки Старджис вовсе не существовало. Следуя совету Клета, Дэвид жил так, словно ничего не произошло. В течение восемнадцати лет о том случае никто не вспоминал. Не вспоминал до тех пор, пока однажды утром в Овальном кабинете Клет не дал понять Дэвиду, что все помнит.

Смерть его собственного внука оживила в памяти образ той женщины и ее младенца. Конечно, сейчас совсем другое дело, но тем не менее некоторое сходство проглядывалось, и это вызвало у Клета чувство тревоги.

Одна и та же мысль с неприятной назойливостью мелькала в голове Клета: «А может быть, не мать, а Дэвид Меррит убил ребенка восемнадцать лет назад? И если это так, то не совершил ли он очередное убийство?»

Глава 22

Барри внимательно следила за дверью ресторанчика, ожидая прибытия сенатора Армбрюстера.

Это заведение не вписывалось в общую архитектуру района, где преобладал григорианский стиль построек. Яркие, веселые мотивы пятидесятых годов достигались за счет хромированных деталей интерьера, бирюзового цвета обоев и черно-белой «шахматной» плитки на полу. В этот поздний час деятельность официантов ограничивалась обслуживанием нескольких работников больницы и парочки подростков.

Заказав кофе, Барри с Грэем заняли кабинку, из которой просматривался приемный покой больницы. После приступа рвоты доктор Аллан собрался с силами и последовал за зловещим кортежем. Больше он не показывался, не было заметно и других признаков активности.

Грэй почти не говорил. Он не отрывал взгляда от дверей, сквозь которые провезли тело Ванессы. Время от времени машинально сжимал кулаки и выглядел сейчас настороженным и агрессивным.

Барри откашлялась и сказала:

— Возможно, они попытаются представить ее смерть как самоубийство.

— У них ничего не выйдет. Я этого не допущу. Ванесса не убивала ни ребенка, ни себя.

Барри, повинуясь импульсу, подалась вперед и положила свою руку на руку Грэя. Вздрогнув от этого неожиданного прикосновения, он не сразу поднял глаза.

— Мне очень жаль, Грэй, — заговорила она. — Я знаю, что вы любили Ванессу. Этот ребенок… — она запнулась, — был вашим, не так ли?

— Какая разница! — отмахнулся он. — Они оба мертвы.

Барри едва не заплакала от обиды. Даже отец в тех редких случаях, когда появлялся дома, не позволял себе резкого обращения с ней.

— Идите вы к черту, Бондюрант!

Она встала и вышла из кабинки. Ей хотелось оставить Грэя страдать в одиночестве. Барри прошла в туалет, взглянула на свое отражение в зеркале. Возможно, причиной ее раздражения был не Грэй, а она сама. Он открыто страдал, ибо искренне любил. У нее же на душе было неспокойно. Профессиональный интерес или совесть — что пересилит?

Барри была свидетельницей сенсационного события. Сама мысль о том, что перед ней откроются невероятные перспективы, пугала ее. Она представила, что будет первой и единственной журналисткой, сообщившей обо всем с места события, и у нее закружилась голова.

Однако кошмарная смерть несчастной женщины вряд ли могла стать причиной триумфа, особенно для человека посвященного, каковым и была в данном случае Барри. Если бы она прекратила расследовать загадочную смерть ребенка, то, может быть. Ванессу бы не убили. Не слишком ли далеко она зашла в погоне за «жареным»? Неужели она в ответе за ту череду событий, которые привели к этой трагедии, или же смерть Ванессы была предопределена задолго до их первой встречи?

Ей уже никогда не узнать этого. Так и будет до конца своих дней мучиться в неведении.

Барри тщательно вымыла руки, ополоснула лицо, вытерлась полотенцем и вышла из туалета. Она сразу же заметила у дверей ресторана Клета Армбрюстера и встретила его у входа.

— Сенатор Армбрюстер!.. — Внезапно она поняла, что не подготовилась к встрече. И теперь боялась сообщить ему, что его дочь мертва. — Спасибо, что приехали, — продолжила она неуверенно.

— Знаете что, молодая леди! Лучше бы потрудились объяснить, что заставило вас вытащить меня среди ночи из постели, — заявил он, следуя за ней в кабинку. — Я приехал сюда только потому… — увидев Бондюранта, сенатор замолчал. Грэй же встал и поздоровался.

Клет Армбрюстер отнюдь не пылал желанием с ним встречаться. Он порицал Грэя, и нетрудно понять почему. Любой отец на его месте поступил бы так же по отношению к человеку, запятнавшему честь его дочери, особенно если это касается первой леди Соединенных Штатов.

— Бондюрант? — Сенатор постарался не заметить протянутую руку. — Что вы здесь делаете? — Он повернулся к Барри. — Это и есть ваш сюрприз?

— Пожалуйста, сядьте, сенатор. Дайте нам возможность все объяснить. Хотите кофе?

— Нет, — ответил Армбрюстер, усаживаясь. Барри с Грэем заняли места напротив. Взглянув на Грэя, Клет заметил:

— Отсюда довольно далеко до Монтаны.

— Вайоминга. Я вовсе не жаждал очутиться здесь.

— Вот уж никогда бы не подумал, что вы способны сделать что-то против вашей воли.

— Он здесь потому, что опасается за жизнь некоего человека, — пояснила Барри. — И я так думаю. Армбрюстер театрально повел бровями.

— Неужели? И за чью же? Судьи Грина? Его замечание задело Барри за живое, но она сдержалась.

— Вы вольны не доверять мне, но все, что я вам скажу, — чистая правда. Сами потом сделаете вывод.

— Все это меня интересует постольку, поскольку это касается моей дочери.

Барри собралась с духом и выпалила:

— Сенатор, я думаю, что смерть вашего внука была не случайной. Скорее всего его убили, видимо, задушили, чтобы затем представить как СВДС.

Армбрюстер недоверчиво поднял глаза.

— Что вы имеете в виду, юная леди? Если вы утверждаете, что Ванесса…

— Его убил Дэвид, — прервал сенатора Грэй. На лице Клета Армбрюстера не дрогнул ни один мускул, он лишь переводил взгляд с одного собеседника на другого. Наконец, подавшись вперед, прошипел:

— С вами все в порядке?

— Да, — спокойно ответил Грэй. — Дэвид убил ребенка Ванессы потому, что он не был его отцом.

— Это все ложь! — запротестовал Армбрюстер, не повышая, однако, голоса. — Не тебе предъявлять обвинения моей дочери в нарушении морали. Ты, сукин сын, хочешь оклеветать ее. Как бы мне хотелось прямо здесь пристрелить тебя!

Барри изумленно ойкнула, услышав эти слова сенатора. Грэй, правда, не обратил на это внимания.

— Никто не знал об этом, Клет. Даже Ванесса. Особенно Ванесса. В течение многих лет она делала все, чтобы забеременеть, а это чудовище с интересом за ней наблюдало, прекрасно понимая, что этого никогда не произойдет. Ему доставляло удовольствие наблюдать за ее ежемесячными разочарованиями.

Барри во все глаза глядела на Грэя. Какая многогранная личность! Стоило ей только решить, что она уже его раскусила, как он раскрывался как-то по-новому.

— Дэвид Меррит никогда не подвергался вазектомии, в противном случае я бы узнал об этом, — откликнулся сенатор. — Ты лжешь.

— Мне безразлично, верите вы мне или нет, Клет. Я говорю о том, как все происходило. Дэвид не мог быть отцом ребенка, а Ванесса не знала об этом до тех пор, пока не забеременела и не выложила все ему.

Клет по-прежнему недоверчиво смотрел на Грэя, но Барри почувствовала, что враждебности в нем поубавилось.

— Откуда ты знаешь? — спросил Армбрюстер.

— Ванесса звонила и рассказала об этом. Барри сидела как громом пораженная. Она была уверена, что с тех пор, как Грэй уехал в Вайоминг, между ним и первой леди больше не было контактов.

По-видимому, услышанное произвело впечатление и на сенатора. Он выглядел не менее удивленным.

— Она позвонила мне вся в слезах и спросила, что ей делать, — продолжал Грэй.

— Так, значит, это был твой ребенок! — зарычал Армбрюстер.

— Не в этом дело.

— В этом, черт побери!

Мужчины буквально буравили друг друга глазами. Армбрюстер словно бы обвинял Бондюранта, а тот, казалось, чихать хотел.

Наконец Грэй спросил:

— Вы хотите узнать конец истории? Армбрюстер раздраженно кивнул головой.

— Дэвид пришел в ярость от беременности Ванессы, поскольку это подтверждало слухи о ее связи со мной. Знаете ведь, какой Дэвид обидчивый, и можете себе представить, какую сцену он закатил Ванессе. Господи, — вздохнул Грэй, покачав головой. — Все девять месяцев он изо дня в день устраивал ей настоящие пытки. У Дэвида не было выбора: ему приходилось на людях изображать из себя счастливого мужа и тайно ждать своего часа.

Сенатор заметно сник. Очевидно, он начинал верить Грэю.

Барри первой прервала внезапно установившееся тягостное молчание.

— Почему президент не заставил Джорджа Аллана сделать ей аборт?

— Мне тоже это непонятно, — подхватил Армбрюстер.

— Потому что аборт не причинил бы ей такой боли, — ответил Грэй без колебаний. — Думаю, Дэвид хотел наказать ее за неверность. А самой страшной местью, которую он мог придумать, как мне кажется, было позволить Ванессе родить ребенка, заботиться о нем и, дождавшись, когда она полюбит его, убить младенца. А так как Ванесса стала свидетелем убийства…

Барри поняла, что Грэй не сможет сказать сенатору то главное, ради чего его подняли с постели. Она повернулась к этому пожилому человеку и заговорила:

— Миссис Меррит связалась со мной не просто так. Я уверена, что она пыталась сообщить об опасности.

— Опасности?

— Опасности, грозившей ей. Потому что она знала об этом преступлении президента. — Барри сочувственно посмотрела ему в глаза. — Я позвонила вам ночью, сенатор, потому что мы считаем, что президент совершил… он лишил ее возможности рассказать правду о нем.

— Лишил возможности? — переспросил Клет. — Что вы имеете в виду?

Барри кивнула в сторону больницы. Армбрюстер посмотрел туда сквозь стекло.

— Ее привезли на «скорой» около двух часов назад, — пояснила она.

— Из дома Джорджа Аллана? Барри кивнула.

— Мы проследили за ними.

Армбрюстер больше не выглядел могущественным, уверенным в себе, наделенным властью политиком. Теперь он походил на отца, который только что узнал ужасную весть о своем единственном ребенке. Он вмиг осунулся, на лице еще резче проявились морщины. Когда он заговорил, голос его звучал слабо и устало.

— Я был в этом доме всего несколько дней назад.

— И видели Ванессу? — поинтересовался Грэй. Сенатор пожал плечами.

— Джордж сказал мне, что она отдыхает и просила, чтобы ее никто не беспокоил, даже я. Он заверил меня, что отдых для нее полезнее всего.

— Клет, — настойчиво произнес Грэй. — Джордж выполнит любой приказ Дэвида, как, например, в ту ночь, когда Меррит убил ребенка.

— Но ее же охраняет Служба безопасности?!

— Они не смогли защитить вашего внука. Поверьте, Дэвид тщательно все спланировал, причем с помощью Спенса, я уверен. Ванесса принимает много лекарств. Он, естественно, воспользуется этим. Если она умрет…

— Умрет? — повторил Армбрюстер. — Вы хотите сказать… — Он растерянно переводил взгляд с Грэя на Барри. Позднее Барри никак не могла вспомнить, как они вышли из ресторанчика, как подошли к приемному покою. Агентов Службы безопасности нигде не было. Дежурная сестра, сидевшая в регистратуре, вежливо спросила, не может ли она помочь им.

Сенатор даже не посмотрел в ее сторону. Они все вместе прошли через автоматическую дверь. Доктор Аллан склонился у стены в дальнем конце коридора. Он выглядел не лучше, чем тогда, когда привезли в больницу тело Ванессы. Увидев приближающихся Армбрюстера, Барри и Грэя, доктор побледнел.

— Сенатор Армбрюстер, что… что вы здесь делаете?

— Где моя дочь? — сенатор заглянул через плечо Аллана. — Там?

— Нет.

— Врешь, ублюдок! — Клет оттолкнул Джорджа Аллана в сторону, но тот успел схватить его за рукав.

— Сенатор, пожалуйста! Я не могу вас туда пустить, до тех пор пока там не побывал медицинский эксперт.

Армбрюстер издал звук, похожий на рыдание. Грэй схватил доктора за отвороты пиджака и прижал его к стенке.

— Ты, вонючее дерьмо! Они поджарят тебя за это, если я не успею убить тебя первым!

Вызванный по сигналу тревоги персонал больницы собрался в конце коридора, но даже начальник охраны не осмелился вмешаться.

Армбрюстер распахнул дверь, которую с таким упорством защищал Джордж Аллан, затем неожиданно отступил назад и оперся о косяк, чтобы не упасть. У противоположной стены на столе стояли носилки, по-прежнему прикрытые голубой простыней, но стягивающих ремней уже не было.

— О Господи! — прошептал сенатор. Наконец он заставил себя подойти к носилкам. Барри с Грэем шли рядом, готовые поддержать его. Страстный протест доктора остался никем не замеченным.

Когда они подошли к носилкам, сенатор остановился и посмотрел на простыню, не в силах ее отбросить.

— Клет? — спросил Грэй.

Сенатор слабо кивнул. Грэй осторожно сдернул простыню.

Все онемели от изумления, увидев лицо трупа, лицо Джейн Гастон.

Глава 23

Джейн Гастон была личной сиделкой Ванессы, нанятой Джорджем Алланом для присмотра за ней в Хайпойнте. — Барри лежала на кровати в доме Дэйли, где раньше любил дремать Кронкрайт, и пересказывала хозяину события последней ночи. — Кстати, спасибо за приют.

— Куда же тебе идти?

— Не знаю. Я изгой. Будь я прокаженной, и то меня не избегали бы так, как это делают сейчас. Может, привязать на шею колокольчик, чтобы предупреждать людей о своем приближении.

— Это не смешно, — грустно заметил Дэйли.

— Да уж куда там. — Голос ее дрожал от невыплаканных слез. — Как бы то ни было, вернемся к нашему разговору. По-видимому, вчера днем Джейн Гастон перенесла сердечный приступ в доме доктора Аллана в Хайпойнте. Он попытался привести ее в чувство, но безуспешно.

Некоторое время в комнате слышалось лишь тяжелое дыхание Дэйли. В этой маленькой, заваленной вещами каморке Барри теперь держала свою одежду, купленную уже после взрыва и лежащую в коробках.

Дэйли сел на край кровати и без особого энтузиазма стал массировать через теплые носки ноги Барри.

— Если сиделка умерла днем, почему они ждали темноты? — спросил он.

— Доктор Аллан договорился о перевозке Ванессы назад в Вашингтон, не желая лишний раз причинять ей травму. За Ванессой выслали вертолет, но к тому времени она уже узнала о смерти миссис Гастон, и это потрясло ее до глубины души. Как говорит доктор, они необычайно привязались друг к другу. К тому же сын миссис Гастон жил в этом же городке, однако его не сразу нашли. А доктор не хотел отвозить труп в больницу, не оповестив его.

— Но это происходит сплошь и рядом.

— Но не тогда, когда покойная является личной сиделкой первой леди. Доктор Аллан боялся, что история получит огласку до того, как найдут сына. Ион по-своему прав.

— Пожалуй, — пробормотал Дэйли. — Но, на мой взгляд, все это выглядит как-то натянуто.

— Как бы то ни было, доктор Аллан подождал с вызовом «скорой помощи», пока не почувствовал, что дальше тянуть нельзя. Мыс Грэем случайно увидели их на дороге и поехали следом. Когда мы увидели это мертвое тело… — Она вздохнула.

— Ты сделала выводы, исходя из предположений, вместо того чтобы основываться на фактах.

— Не сыпь мне соль на рану.

— Я не могу поверить, что ты действительно вызвала Армбрюстера.

— Да уж. И Армбрюстера, и оператора с нашего телевидения, который обладает невероятной способностью быстро появляться на месте событий. Вот он и появился через несколько секунд после того, как стало ясно, что я жестоко ошиблась. Для потомства теперь останутся записи моего изумления и близкого к коллапсу состояния Грэя и Армбрюстера, а также прибытие Ральфа Гастона — сына покойной, который, казалось, был больше поражен тем, что происходит, чем известием о смерти своей матери.

— Какие все же садисты работают в этой больнице, — продолжила Барри. — Кто-то из персонала известил местную прессу, а та уж расстаралась вовсю… Ну ладно, развязку ты знаешь. Мы попали на первые полосы газет. Слава Богу, что все закончилось до того, как появились телевизионщики. Я скрылась с единственной видеозаписью происходящего.

Она молча вытерла слезы и высморкалась. После того, как ей досталось от сенатора Армбрюстера, Барри уже рыдала в голос. Не обращая внимания на окружающих, тот отругал ее за то, что она выставила его на посмешище. Сказал, что ее следовало бы отхлестать за пережитый им кошмар, и предупредил, что она дорого заплатит за свое глупое, непростительное, непрофессиональное поведение. Барри близко к сердцу приняла его предупреждение.

Эта угроза висела над ней, словно сверкающее лезвие гильотины. Теперь она обречена, это лишь вопрос времени. С другой стороны, ей бояться репрессий со стороны сенатора не стоило, ведь само ожидание этого полностью деморализует ее. — Господи, Дэйли, — тяжело вздохнула она, вытирая слезы, — как я могла так ошибиться? Все говорило за то, что президент Соединенных Штатов совершил одно, а возможно, и два убийства. Надо переосмыслить обстоятельства еще раз.

— Откровенно говоря, сомневаюсь, что только с помощью логики можно разобраться в этом деле, — сказал он с сочувствием. — Обратимся к истории — назови мне хотя бы одного великого, который бы не плюнул в лицо логике.

— Перестань утешать меня! Лучше уж до дна выпью эту чашу страданий. И поделом.

— Ну ладно, ты здорово облажалась. Эта история куда хуже, чем даже инцидент с судьей Грином.

— Никак не могу поверить, — проговорила она почти шепотом. — Когда Грэй откинул простыню, я ожидала увидеть роскошные каштановые волосы Ванессы и ее кремовое лицо, а вместо этого увидела совершенно незнакомого человека. Я стояла как громом пораженная; Армбрюстер же метал громы и молнии. Потом Клет взорвался, словно вулкан. А Грэй… Барри задумалась.

— А что Грэй? — переспросил Дэйли.

— Он исчез, как какой-то Дэвид Копперфильд.

Она, конечно, совершила безрассудный поступок и заплатит за это, но исчезновение Грэя объяснить вообще невозможно. Она примирилась с мыслью, что стала мишенью Армбрюстера. Сенатор заставит ее страдать за те несколько минут, когда он поверил, что дочь его мертва. Теперь Барри Трэвис долго еще будет посмешищем для столичных журналистов. После той злополучной истории с судьей Грином она по крохам восстанавливала доверие и, как оказалось, напрасно. Пройдут годы, прежде чем она снова сможет восстановить свою репутацию в журналистских кругах.

Даже если бы она не известила свою телестудию, эта новость все равно стала бы достоянием общественности. Пенсильвания-авеню — все равно что Мэйн-стрит, которая есть в любом маленьком городке Америки. Сплетни и неприятности распространялись здесь со скоростью света. А фиаско такого масштаба и с такими действующими лицами тем более не осталось бы незамеченным.

Теперь над ней все будут смеяться, но при мысли, что Грэй дезертировал, ей становилось еще больнее.

Барри начала припоминать подробности. Она перевела взгляд с бескровного лица Джейн Гастонна Грэя, и его реакция ей показалась весьма странной. В это время сенатор разразился громкой бранью. Его тирада рассеяла ее внимание, и к тому времени, когда он замолчал, оказалось, что Грэй исчез.

— Я обследовала всю больницу, затем автостоянку, — продолжала она. — Никто его не видел. Мой автомобиль стоял на том же месте, где мы его припарковали, так что я ничего не понимаю. Он просто исчез. — Барри посмотрела на Дэйли. — Наверное, Бондюрант сгорел от стыда. Еще бы — он, человек с таким опытом, и поддался каким-то бредовым фантазиям идиотки!

— Пожалуйста, — тяжело вздохнул Дэйли, — меня тошнит от твоего самобичевания.

— Яне…

— Не бери на себя слишком много. Не обольщайся. Ты просто-напросто подтвердила его подозрения, помнишь?

— Ладно, тогда объясни, почему именно после разговора со мной он убил Спенса Мартина?

— Он защищался.

— А ты уверен?

— А ты сомневаешься?

— Почему Меррит, если ему было нечего скрывать, послал Спенса Мартина в Вайоминг избавиться от Бондюранта? Может, дело в том, что Грэй, наслушавшись моих безумных версий, превратно понял цель визита Спенса Мартина. На самом деле это, видимо, было простое совпадение. Дэвид Меррит вряд ли отпустил бы своего главного советника, не зная, куда он направится. Так что теперь Грэю могут предъявить обвинение в убийстве.

— Грэй не дурак, он наверняка замел следы преступления, да так, что тело бывшего советника президента никогда не найдут. А нет трупа — нет и убийства.

— Это формальность.

— Удивительно, но Грэя это обстоятельство как будто не очень озаботило, — откликнулся Дэйли.

— Его больше беспокоила судьба Ванессы.

Решив, что ее уже нет в живых, он сам стал похож на смерть.

Грэй Бондюрант любил Ванессу, любил настолько, что ради нее поступился карьерой. Он любил ее и не хотел, чтобы любовный адюльтер как-то ей повредил. Любил так сильно, что отказался от родительских прав. Для него было настоящей мукой не присутствовать рядом с ней в момент рождения их ребенка и затем в одиночестве переживать смерть сына, находясь в фактической ссылке.

Барри никогда не смогла бы понять такую любовь. Ее бесило, что такой преданный человек погибает втуне из-за мелкой, эгоистичной женщины, какой была Ванесса Армбрюстер Меррит. Она, конечно, была больна; но искупает ли это обстоятельство то, что ею ловко манипулировали? Как получилось, что Ванесса оказалась замешанной во вето эту грязь?

— Этот Бондюрант, наверное, хорош в постели, — заметил Дэйли.

— Хм. Что? Кто? Бондюрант? — Барри вдруг резко села на кровати. — Откуда мне знать?

— Вы с ним не… — Он удивленно выгнул брови.

— Конечно нет.

— Но ты была бы не против.

— Слушай, отстань. У нашего мистера Бондюранта, конечно, есть достоинства, но он далек от моего идеала. В любом случае он меня не интересует; этот разговор совершенно бессмысленный.

— Защищая свою жизнь, он убил друга. Нам остается только поверить ему на слово. Он оставил любимую. Живет, словно отшельник, вдали от людей.

— Бондюрант не делает секрета из того, как он ко мне относится. Меня он считает ходячим бедствием, приносящим одни лишь неприятности. Короче, разговор на эту тему бесполезен. К тому же Грэй исчез. Понятно?

— Так через какое время после встречи вы оказались в постели?

— Примерно через девяносто секунд.

— Господи, Барри!

— Да. Настоящий профессиональный подход, которым пользуются для вербовки агентов. — Она вздохнула. — Поскольку моя журналистская карьера бесславно закончилась, я, возможно, стану заниматься удовлетворением своих потребностей.

— Так ты вербовщица? — захихикал Дэйли. — Хотел бы я посмотреть, как ты это делаешь.

— За отдельную плату. — Она спустила ноги с кровати и встала. — Этот разговор, который я завела в надежде развеяться, наоборот, только разбередил мою душу. Пойду приму душ.

— Душ не поможет тебе избавиться от тревоги.

— Ну и пусть! Я все равно пойду в душ, — откликнулась Барри, перебирая коробки в поисках нижнего белья. — Если бы мне сейчас дали возможность загадать одно-единственное желание, Дэйли, я бы попросила вернуть тот день, когда Ванесса Меррит пригласила меня на кофе. Я бы ей отказала.

— Значит, теперь ты уверена, что ребенок Мерритов умер от СВДС, а все остальное — это продукт твоего разыгравшегося воображения?

Она резко вскинула глаза.

— А ты так не считаешь?

— Ты просто ослепительна! — сенатор Армбрюстер крепко обнял свою дочь. — Не могу передать, как я рад тебя видеть.

— Я тоже рада видеть тебя, папа. — Она ответила на его объятия, но он почувствовал ее нетерпение и отпустил дочь. Ванесса лучилась улыбкой, сияющей как десятидолларовое брильянтовое кольцо и невероятно фальшивой. — Я смотрелась в зеркало сегодня утром. Вряд ли, слово «ослепительна» соответствует моему состоянию.

— Ты несколько недель пролежала в постели. Чего же ты хочешь? Очень скоро румянец снова появится на твоих щеках.

— Мне кажется, ты выглядишь великолепно. — Эта грубая лесть прозвучала из уст Дэвида Меррита.

Они втроем завтракали в комнате Ванессы. По мнению Клета, уж в чем Ванесса нуждалась меньше всего, так это в кофеине, а она глушила уже вторую чашку.

— Может, ты проведешь несколько недель дома, — предложил он. — Погреешься на солнышке, выспишься, насладишься южной кухней, которую ты наверняка не помнишь. Как думаешь, Дэвид? Выпроводим ее на Миссисипи?

На лице зятя уже сияла самая лучшая улыбка из тех, что он приготовил для предвыборной кампании. Он постоянно практиковался в этом.

— Я только получил ее назад, Клет. Мне ненавистна сама мысль, что она снова уедет. Кроме того, ей определенно лучше. Джордж просто творит чудеса.

Сенатор не разделял мнение своего зятя о докторе.

— Позапрошлой ночью он выглядел так, словно его поймали с поличным.

Ванесса сидела за своим туалетным столиком, примеряя серьги.

— Что посоветуете? — спросила она, поворачиваясь к ним лицом и прижимая к каждому уху разные сережки. — Я думаю, что жемчуг больше подойдет, не правда ли, папа?

— Прекрасный жемчуг.

— Их носила мама.

— Да, я помню.

— В юности, когда я училась в старших классах, ты разрешил мне надеть их на танцы, помнишь, папа? Я потеряла одну, и ты расстроился. Но на следующий день я вернулась в зал и искала сережку до тех пор, пока не нашла. На мне тогда было розовое платье. Тебя еще возмутило, что оно слишком короткое. У меня был кавалер — мальчик по имени Смит, который позднее поступил в Принстон, а потом его исключили за неуспеваемость. Не помню, что с ним стало дальше.

Еще до того как Ванессе поставили диагноз маниакально-депрессивный синдром, Клет был смущен и опечален сильными колебаниями в ее настроении, которые ему приходилось наблюдать. Она бывала или ужасно унылой, или возбужденной, или озабоченной сверх меры. Но он редко видел ее как бы пьяной. Либо так проявлялся ее пресловутый синдром, либо она находилась под сильной дозой антидепрессантов. Симптомы эти, настолько схожи, что трудно было что-либо утверждать. Но ее состояние нельзя было назвать стабильным, хотя именно для этого ее изолировали от окружающих.

Дэвид не мог не заметить изменений в ее поведении, но он усиленно игнорировал это. Он прервал щебетание Ванессы, чтобы прокомментировать высказывание ее отца о докторе.

— Джордж, конечно, был не на высоте в ту ночь, Клет. Но разве можно его винить? Сначала у него на руках умерла сиделка, потом он не мог найти ее ближайшего родственника. В довершение ко всему ему как снег на голову вместе с тобой и Грэем свалилась Барри Трэвис, устроив переполох в больнице. Да к тому же появились газетчики. — Усмехнувшись, он тряхнул головой. — Послушай, неужели она всерьез подумала, что это был труп Ванессы?

— Я высказал ей все, что о ней думаю. Могу тебя в этом заверить, — заявил Клет, грозя указательным пальцем. — И я еще с ней не закончил.

— И слышать больше не хочу об этом. — Ванесса покинула свой туалетный столик. — Посмотрите на мои руки. Они дрожат. Это ужасно: слушать о своей собственной смерти.

— Я никогда не прощу этой женщине то, через что она заставила меня пройти, — сказал Клет. — Я знавал безответственных репортеров, но эта превзошла всех и вся. Какого черта она появилась с этой своей версией? А ты что думаешь об этом, дорогая?

— О какой истории ты меня спрашиваешь? А-а-а, ты имеешь в виду Хайпойнт? Все так туманно! Я действительно не помню отъезда. Очнулась я здесь, в своей постели, и Джордж говорил мне, что скоро я почувствую себя намного лучше.

— Так оно и будет. — Дэвид подошел к ней, взял за руку и поцеловал в щеку. Но Клет заметил, что Ванесса стремительно отстранилась.

— Джордж сказал мне, что у моей сиделки был сердечный приступ, который стал причиной ее смерти. Очень жаль, хотя я фактически ее не видела. — Она защелкнула великолепный браслет на своем тонком запястье. — Эта вещь сводит меня с ума!

— Что ты имеешь в виду, говоря, что не видела миссис Гастон? — заинтересовался Клет.

— Это и имею в виду, папа. Я лишь смутно припоминаю ее голос, но в толпе я бы ее не узнала. Не могу вспомнить, какая она. Может, снять? — Она освободила запястье от браслета и со звоном бросила украшение на столик.

— Джордж Аллан уверил меня, что вы были очень близки, — произнес Клет.

— Так оно и было, — подтвердил Дэвид. — Ты просто не помнишь, дорогая.

— Я никогда не видела ее, Дэвид, — настаивала на своем Ванесса. — Мне лучше знать, видела я ее или нет, так вот — я не видела. Почему ты всегда поправляешь меня? Ненавижу, когда ты это делаешь. Всякий раз у меня возникает чувство, что я круглая дура.

— Ты не дура.

— Но ты именно так обращаешься со мной.

— Тебе был назначен курс лечения, дорогая, — сказал он вкрадчиво. — Ты очень привязалась к миссис Гастон, но так как для спокойствия тебе давали снотворное, то неудивительно, что ты ничего не помнишь.

— Хорошо, хорошо, все что угодно. — Она помахала руками. — Господи, не могу поверить, что она умерла прямо рядом со мной, в метре от моей кровати. Это не дает мне покоя. — Она вновь надела браслет, повернула на своем запястье, тряхнула им. — Как я люблю этот браслет! Брелочки позванивают, словно бубенчики на Рождество.

— Рождество наступит так скоро, что мы и оглянуться не успеем, — отозвался Дэвид, и на лице его снова появилась дежурная улыбка. — Затем мы позвоним в колокольчик и встретим Новый год. Год выборов. Давай забудем о Барри Трэвис и сиделке и обо всех несчастьях этого года и подумаем о будущем. — Он энергично потер ладони. — У нас множество планов на предстоящую президентскую кампанию.

— И думать об этом не хочу. Услышав эту фразу, Клет произнес:

— Я согласен с ней, Дэвид. Ты, вероятно, несколько опережаешь события. Пусть Ванесса сначала окрепнет. У нас будет достаточно времени для подготовки этой кампании.

— Чем раньше начнем планировать, тем лучше. Ванесса заломила руки.

— Только об этом и думаешь!.. Послушай, Дэвид, я чувствую себя намного лучше. Я давно так себя не чувствовала, но даже представить не могу, что появлюсь утром на пресс-конференции.

Клет немало изумился, когда узнал, что на одиннадцать часов запланирована пресс-конференция в Восточном зале. Ожидалось, что Ванесса будет на ней присутствовать. В Белый дом вызвали стилиста. Она сделала невероятное с волосами Ванессы и макияжем, но все ее усилия не помогли полностью скрыть темные круги под глазами и впалые щеки.

— Почему я должна там присутствовать? — спросила она с волнением.

— Это займет всего несколько минут, — отозвался Дэвид.

— Это не ответ, — вмешался Клет. — Почему это так уж необходимо?

— Потому что Ванесса притащила в нашу жизнь эту Барри Трэвис, вот почему. С этого все началось, а кульминация наступила в больнице. Слухи разносятся быстро и неудержимо. Единственный способ их уничтожить — это самим высказаться по поводу смерти миссис Гастон и ясно объяснить, что же произошло. Кроме того, избиратели хотели бы видеть свою первую леди. На твое имя пришли тысячи писем и открыток с пожеланиями скорейшего выздоровления. Нельзя же оставлять их без ответа, Ванесса.

— Конечно, я отблагодарю их. Я поручу это своим помощникам прямо сейчас. Но не отложить ли пресс-конференцию? Хотя бы на несколько дней?

— Все уже распланировано, — отрезал Дэвид. — Далтон подготовил материал. Кроме того, если мы ее отменим, это породит новые сплетни о том, почему ты была в Хайпойнте и там за тобой присматривала личная сиделка. Я больше не могу себе позволить никакого компромата в прессе. Ты и так слишком дорого мне обошлась.

— Дэвид! — зарычал Клет. — Ради Бога! Он вздохнул.

— Извини. Я говорю ужасные вещи. Я не это имел в виду. — Он притянул к себе жену и положил ей руки на плечи. Клет мог бы присягнуть, что она сейчас почувствовала отвращение. — Все мы очень переживали, но тебе было труднее, чем кому-либо, — нежно произнес он. — Если хочешь, можешь пропустить эту пресс-конференцию. Это не так важно. Мне не стоило настаивать.

Ванесса быстро взглянула на отца, и Клет уловил в глазах своей дочери панику и растерянность, но вслух она произнесла:

— Нет, Дэвид, я приду. Это входит в обязанности первой леди.

Меррит сжал ее плечи.

— Узнаю свою девочку! Я не назначил бы пресс-конференцию, если бы у меня были сомнения относительно твоего здоровья. Джордж заверил меня, что ты достаточно окрепла, а скоро вообще вернешься к привычному образу жизни. Ты ведь чувствуешь себя лучше.

— Что я должна делать?

— Ничего. Далтон сообщит подробности о смерти миссис Гастон, объявит, что эту речь написала ты, но зачитает ее сам. Все, что от тебя требуется, это сидеть там и хорошо выглядеть перед объективами. Ты ведь справишься, не правда ли?

— Конечно, справится! — воскликнул Клет. — Когда нужно быть внизу?

— К одиннадцати. Вы побудете пока с Ванессой, Клет, а я займусь другими делами. — С этими словами Дэвид вышел из комнаты.

— Поешь что-нибудь. Ванесса.

— Я не голодна. Я недавно выпила апельсинового сока. — Она подошла к окну и раздвинула шторы. — Папа, я не хотела спрашивать при Дэвиде, но он действительно упоминал имя Грэя?

— К сожалению, — пробормотал Клет. Ему не хотелось сообщать ей о том, что объявился Бондюрант, и он недовольно поморщился, услышав, как обмолвился Дэвид. — Я надеялся, что мы видели конец Рэмбо.

— Он здесь, в Вашингтоне?

— Был здесь. Но сейчас, по всей видимости, поджал хвост и опять прячется в Вайоминге.

— Ты всегда ненавидел его. Зачем так! Он был внимателен ко мне, я бы хотела с ним встретиться.

— Давай не будем о нем, Ванесса.

— Что он здесь делал? Что заставило его вернуться в Вашингтон?

— Это длинная история.

— Расскажи, пожалуйста.

— Это может подождать. У тебя полно дел и без него.

— Я хочу, чтобы ты все рассказал о Грэе, — потребовала она.

Казалось, самообладание покидало ее, и Клет, испугавшись последствий, сдался.

— Не знаю, что заставило его вернуться, — солгал он. — Все, что я знаю, это то, что он был в компании с Барри Трэвис. Вряд ли можно придумать более опасное сочетание. Впрочем, они оба стоят друг Друга.

— Как это Грэй с ней связался?

— Откуда мне знать? И какая разница? Она такая бесцеремонная. Бондюрант — это… Зачем тебе все это, Ванесса? Ты же знаешь, какого я низкого мнения о нем.

— Он не такой, как ты думаешь, папа. Совсем не такой. Он…

Клет приложил свой толстый указательный палец к ее губам.

— Я ничего не хочу знать. Ванесса.

— Но ты должен знать, мне надо рассказать тебе об этом. — На прекрасной маске, которую модельер создал для пресс-конференции, появились изломы. Голубые глаза первой леди осветились тайной.

— Не сейчас, — сказал он мягко. — Позже.

— Это так портит все дело. Я какая-то не своя, не правда ли? Дэвид делает вид, что все в порядке. Но это не так, ты ведь чувствуешь, разве нет? Я… во мне как будто что-то сломалось.

— Успокойся. — Он привлек дочь к себе. Прижав ее к своей груди, он наклонился и прошептал на ухо:

— Послушай, Ванесса, я всегда заботился о тебе, не так ли? И по-прежнему продолжаю заботиться. Доверяй мне. Я все улажу. Все-все. Обещаю. Ладно?

Она вырвалась из его объятий. Он пристально посмотрел ей в глаза, надеясь, что его слова проникнут сквозь смятение и лекарства в ее сознание. Наконец она кивнула.

— Вот и хорошо. А сейчас иди и напудри нос, — сказал он заботливо. — Первая леди США не может появиться перед телекамерами с лоснящимся носом!

Она отправилась в душ, затем вернулась.

— Спенс будет?

— Наверное. А что?

— Ничего. Я просто не видела его с тех пор, как вернулась, только и всего.

Густые брови сенатора сошлись над переносицей.

— Подумать только, я тоже его давно не видел.

Глава 24

У тебя там все высохло, словно кукурузные стебли в августе.

Дэвид тыкал своим членом, пытаясь проникнуть в нее, и, хотя ей было противно. Ванесса не протестовала. Она получала удовольствие от его тщетных попыток овладеть ею.

— Вся моя влага кончилась, Дэвид. Ты иссушил меня.

— Нет, ты ее потратила, ублажая Бондюранта. Просунув руки между их телами, он нащупал ее лобок, а затем раздвинул нежные складки плоти и вонзил в нее свое копье. Она закусила губу, чтобы не закричать и тем самым не дать ему насладиться тем, что он причинил ей боль. Эта пародия на занятие любовью не была даже сексом. Это было господство — он демонстрировал свою власть над ней.

Его оскорбления уже не задевали ее, как когда-то, особенно в первый раз. Эти бесконечные сцены уже утратили свой эффект. Изрыгнув очередную порцию непристойностей, Дэвид кончил и медленно сполз с Ванессы. Он торжествовал.

— Прежде чем себя поздравить, Дэвид, вспомни, что в тебе нет жизни. — Она выдернула салфетку из коробки на ночном столике и вытерла сперму в промежности. — Ты бесплоден, не забыл?

— Заткнись.

— Даже если бы я раньше знала о твоей тайне, связанной с вазектомией, я, возможно, и тогда бы завела любовника, только ради того чтобы заняться любовью с мужчиной, который способен дать жизнь.

— Если ты еще раз скажешь это, я…

— Ну и что ты сделаешь, Дэвид?

— Не думаю, что ты хочешь это знать.

— Ты угрожаешь? Жаждешь угрожать? Прекрасно. А как насчет той ночи, когда умер Роберт Растон?

— К чему ворошить старое, Ванесса? Для нас обоих было бы лучше похоронить прошлое раз и навсегда, как мы сделали это с мальчиком.

Она встала с кровати и так и стояла нагая напротив Меррита. Физические последствия недавнего тяжкого испытания оказались пугающими. Она так исхудала, что тазовые кости нелепо выпирали из впалого живота, кожа утратила эластичность и свисала дряблыми мешками там, где раньше были гладкие мускулы.

Раньше она бы с ума сошла от таких уродливых перемен в ее внешности, но сейчас вся была во власти всепоглощающей ненависти к этому мужчине, который сейчас безжизненно лежал на кровати.

Она пребывала в полубессознательном состоянии, когда ее перевозили из Хайпойнта в Вашингтон. Этим утром она чувствовала себя подобно натянутой струне — действовали наркотики, те, что Джордж давал по распоряжению Дэвида. Он играл с ее лечением, увеличивая или уменьшая дозу, приспосабливая Ванессу для целей Дэвида. Сколько еще может выдержать ее организм?

Чувствуя себя способной ясно оценивать ситуацию, она не была уверена, что это ей нравится. Ванесса осознала шокирующую истину: безвременная смерть миссис Гастон поколебала планы Дэвида относительно нее.

Она до конца участвовала в пресс-конференции, как если бы была настоящим политиком. Стоя между мужем и отцом, глядя в объективы многочисленных камер и на протянутые микрофоны, которые, сколько она себя помнила, были частью ее жизни, она удивлялась, что никто не догадывается об охватившем ее ужасе. Или всех занимали только драгоценности, которые она носила? Кстати, кто-нибудь заметил, что одного украшения на ней нет?

Дэвид не заметил. Ободренная этим маленьким успехом, она сказала:

— Думаешь, ты такой умный, что заставил всех поверить в смерть маленького Роберта от СВДС?

— Хочешь, чтобы все узнали правду? А не лучше ли тебе, как и всем остальным, поверить в эту ложь? Тебе, как первой леди. Что будет с тобой, если мир узнает правду?

— Ты не обо мне думаешь, — процедила она презрительно. — Ты думаешь о том, что случилось бы с тобой. И чтобы эта правда никогда не всплыла, доктор Аллан собирался убить меня своим лечением, не так ли?

— У тебя галлюцинации, Ванесса.

— Нет, как раз сейчас я вижу все с пугающей ясностью. — Она невесело засмеялась. — Очень плохо, Дэвид. Ты потерпел неудачу. У тебя ничего не вышло. Я все еще здесь, рядом. Слабая — да, но, во всяком случае, у меня хватит сил превратить твою жизнь в ад, как это сделал с моей ты.

— Да уж, любой может почувствовать — у тебя ужасная жизнь! — Он сел и обвел взглядом окружающую их роскошь. — Ты живешь в самом престижном доме Соединенных Штатов. Ты замужем за одним из самых влиятельных людей во всем мире. Тебя окружают лица, готовые выполнить любой твой каприз. Ты даже не знаешь имен тех, кто делает твою жизнь такой комфортной и цельной. Модельеры выстраиваются в очередь, чтобы одеть тебя. Ради тебя одной поднимается в воздух самолет военно-воздушных сил. Несколько яхт готовы выйти в море по первому твоему требованию. В твоем распоряжении лимузины с водителями. Вся нация и половина человечества обожают тебя, — приблизившись к ней, он хотел погладить ее ногу. — Неудивительно, что ты такая несчастная, Ванесса.

Она отстранила его руку.

— Ну почему ты не разбил мое сердце раньше, Дэвид? Когда я была молода и любовь моя была беспомощной? Почему ты не оскорбил мою любовь тогда?

— Потому что меня забавляла роль чудовища в твоей сказочной жизни. Ты считаешь себя несчастной, Ванесса, но ты не знаешь, что значит и в самом деле быть несчастной. Это значит нищенствовать и быть не в состоянии что-либо изменить. Это значит жить с двумя вонючими пьяницами, которые не скрывают своего к тебе презрения и постоянно избивают тебя ради развлечения. Ты выросла в богатстве и роскоши. Все, что бы ты ни пожелала, приносили тебе на серебряном подносе. Тебе не приходилось просить милостыню и унижаться, так как у тебя было все.

— Поэтому ты так обращаешься со мной? — Она плакала, не смея поверить своим ушам. — Потому что в детстве у меня было больше возможностей, чем у тебя?

— Нет, — спокойно ответил он. — Я так веду себя потому, что ты легла под мужчину, которому я доверял и называл своим другом. Из-за этого. — Дэвид указал пальцем на ее лоно. — Он предал меня. — Его голос стал громче, лицо исказила гримаса ненависти.

— Ты первым изменил мне! — крикнула она. — С десятком других женщин. Возможно, и с сотней. Одному Богу известно, сколько их у тебя было. — От злости и отчаяния Ванесса сжала кулаки. — Я боготворила тебя, Дэвид. Мне было шестнадцать, когда ты появился в папиной команде. Я дождаться не могла, когда вырасту, чтобы поскорей выйти за тебя замуж. Я всегда любила тебя. Единственная причина, почему я нарушила супружескую клятву, — это из-за желания причинить тебе боль. — Она подняла на него глаза и продолжила:

— Несмотря на всех твоих любовниц, я хотела сохранить наш брак. Даже после того как узнала, что ты решился на вазектомию, и поняла, что этот ребенок не твой, мне хотелось все забыть и начать сначала. Я хотела, чтобы мы снова полюбили друг друга.

Дэвид засмеялся и издевательски покачал головой.

— Ванесса, я никогда не любил тебя. Неужели ты и впрямь считаешь, что, будь твоя фамилия не Армбрюстер, я бы связал свою жизнь с такой глупой, пустой, больной сукой, как ты?

Она быстро вдохнула и с со стоном выдохнула. Глядя в его холодные, неумолимые, жестокие глаза, Ванесса содрогнулась: как так получилось, что она обманулась? Каким удивительным талантом он обладал, что ему так легко удавалось очаровывать людей — ее, отца, избирателей.

— Ты дьявол, — прохрипела она.

— А ты — сумасшедшая. Все, кто тебя знает, уверены в этом. — Он поднялся с постели и, оттолкнув ее, взял свой халат.

Ванесса ухватилась за спинку кресла.

— Не такая уж я глупая и беспомощная, как ты думаешь. Я не позволю, чтобы твоя попытка убить меня осталась незамеченной.

— Поосторожней, Ванесса, — зловеще произнес он. — Угрожать президенту Соединенных Штатов — это серьезное преступление.

— Меня не волнует, что со мной сделают. Я собираюсь уничтожить тебя.

— Вот как?

Он подошел к ней вплотную, но она ни на шаг не отступила, хотя трудно было выдержать его взгляд. Дэвид с размаху ударил ее по лицу. Она прижалась к стенке, схватившись за скулу.

— Никогда больше не угрожай мне, Ванесса. Ты не предпримешь ничего. Ты просто будешь продолжать быть тихим, послушным ничтожеством, каким ты и была всегда, сначала для своего отца, а затем для меня. А что касается Клета, то не думай, что тебе удастся свалить меня без ущерба для Армбрюстера. Сенатор участвовал во всех махинациях, имевших место в Вашингтоне еще с администрации Джонсона. Тебе не удастся уничтожить меня, не задев своего любимого папочку. Так иди же, зови всех этих чертовых репортеров и намекни им, что ты недовольна жизнью в Белом доме, но будь при этом готова увидеть крах сенатора Армбрюстера.

Направившись к двери, он внезапно остановился и сделал последний выпад:

— Когда-то ты была весьма привлекательной. Сейчас в тебе даже этого не осталось.

Он быстро двинулся по коридору к своей спальне, по дороге кивая агентам Службы безопасности, которые желали ему спокойной ночи. Несмотря на то что Дэвид выиграл у Ванессы этот раунд — а это еще даже не предвыборная гонка, — он здорово разозлился. Проблема так и осталась неразрешенной.

Черт бы подрал эту сиделку!

Постель его была разобрана, на ночном столике горела лампа, бросая мягкий успокаивающий свет. Интимная обстановка комнаты навевала определенное настроение. У него промелькнула мысль, а не пригласить ли к себе одну из своих постоянных подруг, но он быстро передумал, так как после общения с Ванессой у него пропала всякая охота заниматься любовью.

Дэвид налил себе воды, добавил немного виски и, взяв стакан, прошел в ванную. Он почистил зубы и, прополоскав рот, поставил щетку на место. Потянувшись за стаканом виски, Меррит увидел, как в зеркале что-то мелькнуло.

Повернувшись, Дэвид от неожиданности разжал пальцы, и стакан, ударившись об пол, разбился вдребезги. Схватившись за грудь, он отступил и уперся в раковину.

— Мистер президент, вы смотрите так, словно видите перед собой привидение.

— Господи. — Дэвид весь дрожал. — Я думал, тебя уже нет в живых.

Небрежно облокотившись о косяк, перед ним стоял Спенсер-Мартин собственной персоной. Несмотря на свой беззаботный вид, он выглядел изможденным. На нем была новая одежда, хотя, по всей видимости, он купил ее в дешевом магазине. Спенсер был небрит и, похоже, несколько недель не мылся.

Немного оправившись, Дэвид произнес:

— Где, черт возьми, тебя носило? Ты выглядишь как дерьмо. И пахнет от тебя как от дерьма.

— Чтобы уйти незамеченным, мне пришлось в течение нескольких дней проваляться в своих же испражнениях.

— Откуда?

— Я думаю первоначально он служил винным погребом. В действительности это обыкновенная яма, выкопанная в амбаре нашего общего друга, Грэя Бондюранта. — Спенсер презрительно усмехнулся. — Можешь представить? Этот гондон стрелял в меня.

Дэвид внимательно слушал рассказ Спенсера. Тот продолжал:

— Он подтвердил, что Барри Трэвис приезжала к нему на ранчо. Очевидно, Бондюрант был готов к моему приезду. Он опередил меня с выстрелом. — Его губы сжались в одну тонкую линию. — Он еще пожалеет, что не убил меня, не использовал свой шанс. Как истинный бойскаут, каким он был в детстве, Грэй не стал мараться.

— Что произошло потом?

— Он перевязал мою рану, стянул с меня одежду, связал, как индейку, которую готовят для Дня благодарения, и опустил в погреб. Он заломил мне руки, но ртом я мог дотянуться до воды и до еды. Если бы я захотел, то мог бы без проблем протянуть на этой пище несколько недель. Прежде чем закрыть за собой дверь, Грэй напомнил мне, что я когда-то прошел хорошую тренировку на выживание. Его последние слова были: «Ну вот и попробуй выжить, сукин сын».

Рана болела, но я знаю, что если нет заражения, то это не опасно для жизни. Мне потребовалось двадцать четыре часа, по крайней мере я так думаю, чтобы освободить руки. Он знал, что в конце концов мне удастся это сделать, но он также знал, что на это потребуется время. — Спенсер перевел дыхание. — Яма, в которой я находился, была небольшой. Сверху лежала крышка, где-то сантиметрах в десяти у меня над головой. Над ней на высоте еще тридцати сантиметров был пол, но между полом и крышкой находилась утрамбованная земля. Я не знал этого, пока не выбрался наружу.

— А как же дверь?

— Дверь-то деревянная, но Грэй подпер ее с обратной стороны двумя стальными балками. Думаю, какой-то лишний строительный материал. Для вентиляции он просверлил в двери три дыры. Затем прикрыл все соломой. Если бы кто-то случай но забрел на ранчо, то он ничего бы не заподозрил.

— Я посылал туда человека.

— Ты посылал за мной?! — Дэвид кивнул, и Спенсер зло бросил:

— Ну, тогда он покойник. Надо было обшарить все ранчо, сантиметр за сантиметром.

— Но как же тебе удалось выбраться?

— Я вы царапал себе до рогу. Из еды он оставил мне сухой порошок, хлеб и какую-то кашу. Использовать это было нельзя.

— А контейнер для воды?

— Что контейнер — тяжелая бочка без крышки. Ничего, кроме этого, у меня не было. — Он вытянул руки. — В конечном счете я вырыл подкоп и выбрался наружу. Если бы крышка ямы, в которой я находился, была на несколько сантиметров повыше, то я бы не выбрался. В яме не было ничего, на что можно было бы встать.

— Тебе повезло, что пол в амбаре не был бетонным.

— Грэй построил его на месте старого дома и, возможно, хотел что-то сохранить. — Спенс ухмыльнулся. — Он всегда был сентиментальным идиотом.

— Он здесь, ты знаешь?

— Догадываюсь.

Дэвид сообщил Спенсеру о неожиданном визите Грэя Бондюранта, затем подробно пересказал все события, которые произошли в его отсутствие.

— Чертовски неприятная случайность, — заключил он, поделившись со Спенсером новостью о смерти Джейн Гастон. — Джордж постоянно повышал уровень лития в крови у Ванессы, однако при этом в журнале регистрировал тот, который должен быть. Когда Аллан дал указание ввести Ванессе успокоительное посильнее, сиделка воспротивилась. Он попытался силой выставить ее, но тут у нее произошел сердечный приступ, и она скончалась. А потом твоя любимая репортерша и мой…

— Я знаю, — перебил Спенсер. — Читал статью в газете и не могу поверить, что она до сих пор жива. Никто не смог бы спастись от того взрыва, Дэвид.

— Ее собака вбежала в дом раньше.

— А ты еще говоришь о неприятной случайности.

— После того случая в Шинлине за нее взялся Клет. Она была публично унижена и как профессионал уничтожена. Надеюсь, этот урок пойдет ей на пользу.

— Сомневаюсь. Что-то она медленно учится.

— Да уж. — Дэвид мрачно кивнул. — А что делать с Грэем?

— Для начала, думаю, следует мое возвращение держать в секрете.

— Но тебя же видели входящим ко мне.

— Я скажу охранникам, чтобы в целях национальной безопасности держали язык за зубами. Мои люди начнут распускать слухи о якобы имевших место угрозах в адрес первой леди или что-то в этом роде.

— Это здорово. Сгодится для наших целей. Спенсер посмотрел на него.

— Значит, ты не изменил решения?

Дэвид, вспомнив последнюю сцену с Ванессой, произнес:

— Больше чем когда-либо хочу сделать это. Сегодня провел с ней вечер. Ее до сих пор преследуют воспоминания о смерти ребенка. Проблема еще не разрешена.

Спенс, глядя на свое отражение в зеркале, сказал:

— Тогда нам предстоит еще очень много сделать.

— Но сначала самое главное. — Дэвид встал. — Не могу передать словами, как мне не хватало тебя или как я рад, что ты вернулся. А сейчас, ради Бога, прими ванну.

Глава 25

Мисс Трэвис, ваше поведение непростительно.

— Я полностью осознаю масштабы своей ошибки, мистер Дженкинс. Впредь мне это будет уроком.

Главный управляющий телестудии с суровым видом продолжал отчитывать Барри:

— Мне позвонил сенатор Армбрюстер — сам, лично, чтобы дать оценку случившемуся. Он изложил все гораздо подробнее, чем написано в газетах. Чем дольше я его слушал, тем горше мне было осознавать ваш крайний непрофессионализм. Я просто изумлен тем, что служащие нашей компании способны на такое.

— Весьма сожалею, что поставила вас и наш телевизионный канал в неловкое положение. Если бы я только могла исправить ошибку!

Она искренне старалась покаяться в содеянном, но тем не менее затаила обиду на Армбрюстера, который за ее спиной распускал слух о том, что она вела себя, как несмышленыш. Неужели не хватило мужества сказать все это в лицо?!

— Слава Богу, последствия оказались некатастрофическими, учитывая степень вашего проступка. Благодаря президентской пресс-конференции рассмотрение инцидента отложено.

— Да, сэр.

— Все хорошо, что хорошо кончается. Это веселое замечание принадлежало Хови Фриппу, вызванному на ковер вместе с ней. До сих пор он сидел словно на иголках и потел так, что его белая рубашка потемнела под мышками. Он думал только о себе, о том, чтобы не навлечь на себя недовольство главного управляющего.

От этого его замечания Дженкинс вздрогнул.

— Так это вы, Фрипп, отправили туда оператора?

— Э… да, но только потому, что она обмолвилась о сенсационном материале у нее на руках.

Слова Хови задели ее самолюбие, но Барри сочла своим долгом вступиться за него.

— Хови тут ни при чем, мистер Дженкинс. Это я позвонила ему домой и попросила прислать оператора. — Под грозным взглядом управляющего она покраснела. — И об этом я тоже сожалею.

Зря, конечно, она задействовала Фриппа, поскольку присутствие на месте представителя средств массовой информации превратило обычную неудачу в катастрофу. Но, кроме сожаления, Барри мучилась еще и угрызениями совести, ибо тот телефонный звонок она сделала со злости. Ее душила обида на Грэя — ведь он отверг ее сочувствие. Поклонницей Клета Армбрюстера девушка не была никогда, что же касается Ванессы, то до всех этих треволнений, угрожающих сейчас ее жизни, она едва ли воспринимала первую леди серьезно. И, если уж совсем честно, то она просто-напросто ревновала миссис Меррит, потому что Грэй все еще питал к ней нежные чувства.

Поэтому, разговаривая в тот вечер с Хови, она не испытывала никакой жалости к ним.

О, тот звонок был справедливым! Может быть, эгоистичным, но тем не менее справедливым. Да и какой репортер не вызвал бы оператора в таких обстоятельствах? Ведь наклевывалась настоящая сенсация, которая сразу бы сделала из нее звезду. Однако сейчас самой себе она казалась похожей на ворона, почуявшего добычу.

— Зато время, что произошло с воскресенья, Армбрюстер мог бы прищемить нам задницу, если бы только захотел. И, честно говоря, я бы на него за это не обиделся, — произнес Дженкинс.

— Сенатор Армбрюстер имеет все основания быть на меня сердитым, — кротко согласилась Барри. — Я доставила ему несколько очень неприятных минут, за что и принесла свои извинения. Я также несколько раз звонила в Белый дом, чтобы извиниться перед президентом и первой леди. Но они не захотели со мной разговаривать.

— Непонятно почему, — пробормотал Хови. Дженкинс неодобрительно покосился на него.

— Очень благородно с вашей стороны, мисс Трэвис. Но если вдруг вам ответят, пожалуйста, не представляйтесь служащей нашего телевизионного канала. — Он сцепил пальцы рук и в упор посмотрел на нее. — А сейчас я должен оповестить вас, что на этой телестанции вы больше не работаете.

Она очень боялась этого. Боялась так сильно, что не сразу поверила сказанному. До сих пор Барри гнала от себя мысль об увольнении. И — о ужас! — это произошло.

— Я уволена?

— В вашем распоряжении ровно час, чтобы собрать свои вещи и покинуть здание.

— Пожалуйста, мистер Дженкинс, перемените свое решение. Впредь обязуюсь быть предельно осторожной. Я буду опираться только на проверенные факты.

— Слишком поздно, мисс Трэвис. Можете говорить что угодно, решения я не переменю. Она попробовала разжалобить его:

— Вы же знаете, что случилось с моим домом.

— Да, у вас сейчас не лучшие времена.

— Мне нужна работа!

— Сожалею, но решение окончательное. Она как утопающий схватилась за соломинку:

— Не выбрасывайте меня на улицу!

— Мисс Трэвис…

— Я буду печатать. Редактировать материалы. Разносить почту, бегать за сандвичами. Дайте мне испытательный срок, а через несколько месяцев вы снова оцените меня.

— Пожалуйста, не ставьте себя в затруднительное положение, — вежливо произнес он твердым голосом, не оставляя никаких надежд. — Вы больше не соответствуете требованиям нашей программы.

— Что это значит?

— Это значит, что вы не отвечаете нашим стандартам, что вы еще не доросли до требуемого уровня. Это значит, что я увольняю вас не только за этот проступок.

— Чушь!

Хови поморщился, Дженкинс же выглядел немного растерянным:

— Простите?

— Почему бы вам не вести себя как подобает мужчине, Дженкинс? Признайтесь, что настоящая причина увольнения в том, что этого потребовал Армбрюстер.

Лицо Дженкинса побагровело, и Барри поняла, что попала в точку. Она встала и выпрямилась.

— Отвечу вам тем же. Эта ерундовая телестанция с ее второсортной репутацией и хреновым управлением больше не соответствует моим запросам.

— Жареный картофель берете?

Несмотря на то что ей очень хотелось картошки, Барри сначала прочла на пакете, сколько жира и калорий в нем содержится.

— Почему бы и нет? Пакет большой. Она заплатила за чизбургер с картофелем и вернулась к машине. Сегодня вечером она ужинала одна. Дэйли наконец-то внял ее совету куда-нибудь выбраться и принял приглашение старого приятеля-журналиста сходить на кинофестиваль Брижит Бардо.

— Он тебя привезет?

Всякий раз, когда Дэйли уходил из дома один, особенно когда темнело, она здорово беспокоилась.

— Да, мамуля. Он заберет меня и привезет назад. И предупреждая твои вопросы, заявляю, что взял с собой полную кислородную подушку. Так что, если паче чаяния я начну задыхаться при виде молодой Брижит Бардо, она мне поможет. Ну, а если, глядя на экран, займусь онанизмом и, задохнувшись, умру, то умру счастливым.

Последнее он сказал специально, чтобы поддразнить ее. Она не сообщила, что ее уволили, а то бы он остался дома и стал ее утешать. Не хватало ему своего несчастья!

После беседы в офисе Дженкинса один из полицейских телестанции проводил Барри на место и остался стоять там рядом с ней, пока она не собрала вещи. Рассердившись, что с ней обращаются как с преступницей, журналистка саркастично заметила:

— Разве в этой дыре есть что-нибудь такое, что я захотела бы украсть?

— Не принимайте на свой счет, мисс Трэвис. Просто правила такие.

— Да-да.

Она переписала на дискеты содержимое винчестера и бесцеремонно высыпала все свои бумаги в корзину, которую ей предусмотрительно выделили. А затем полицейский помог ей донести все это до машины и погрузить в багажник.

Не хотелось сидеть весь вечер одной, и Барри решила устроить пикник. В мемориале Линкольна? Джефферсона? Вечером и тут и там было очень красиво. В раздумье она влилась в поток машин.

— Барри!

Она вскрикнула от неожиданности и нажала на тормоз.

— Не оглядывайся и не останавливайся. Машина, ехавшая сзади, со скрипом затормозила в сантиметре от ее бампера. Разъяренный водитель «хонды» включил поворотник и, объехав ее, сделал неприличный жест рукой.

— На следующем перекрестке поверни направо. — Забившись в угол на заднем сиденье, Грэй указывал, куда ехать.

Он пригнулся так низко, что не был виден в зеркало заднего вида.

— Как ты меня напугал! — крикнула она сердито. Но повернула в указанном направлении.

— Неплохо было бы женщине проверять заднее сиденье, когда она садится в машину.

— Двери ведь были заперты!

— Но я же оказался внутри. Его разумный ответ разозлил ее.

— Я думала, что ты вернулся в Вайоминг и сейчас играешь в ковбоев. Почему ты тогда оставил меня? Это был трусливый поступок. И что ты делаешь в моей машине? Откуда ты узнал, где я?

— Поверни налево, затем перестройся в правый ряд и сверни на первую же улицу. Видишь сзади зеленый седан в трех машинах от тебя?

— Меня преследуют?

— Посмотри в зеркало, но постарайся сделать это незаметно.

— Нет, хотя… да. Я вижу зеленую машину на расстоянии полуквартала.

— Оторвись от нее, Барри.

— Оторваться? А откуда ты знаешь, что она едет за мной?

— За тобой сегодня весь день «хвост».

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я следил за «хвостом».

— А почему, мистер Невероятный Исчезающий Мужчина, я должна вам верить?

— Оторвись от «хвоста» и перестань говорить в таком тоне! Постарайся не подавать виду, что ты хочешь улизнуть.

У нее была сотня вопросов к Грэю, но она замолчала и сосредоточилась на дороге.

— Забавно, — произнесла она, когда ей наконец удалось оторваться от преследователей на светофоре.

— Еще как, — отозвался сзади Грэй.

Через десять минут лихого маневрирования Барри сказала, что зеленого седана больше не видно.

— А теперь поезжай прямо. И убедись, что вместо седана нет другой машины.

Она сделала то, что он велел, и через некоторое время доложила об отсутствии слежки.

— Хорошо. А теперь поворачивай и — назад.

— Куда?.

— Я снял комнату в мотеле.

В мотеле, где Грэй поселился под чужим именем, Барри поделилась с ним чизбургером и картофелем. В комнате у окна стояли стол со стулом, но обедать они, скрестив ноги, уселись на двуспальную кровать.

— Меня уволили, — обронила она, засовывая использованные салфетки в бумажный пакет. — Сенатору Армбрюстеру показалось мало моего чистосердечного раскаяния. Сегодня утром он распорядился, чтобы Дженкинс меня выгнал.

— Подумаешь, чему тут удивляться.

— А я и не удивляюсь. Армбрюстер не задержался бы надолго в политике, если бы дрался честно. А что касается Дженкинса, то лизать важные задницы — часть его работы. Так что все правильно. А потом, сегодняшний хреновый день стал еще тоскливей, когда я узнала, что Кронкрайт, собственно говоря, погиб из-за меня.

— Как это?

— Я нарушила правила безопасности, вот и произошел взрыв. Собака зацепилась за электрический шнур, когда пробиралась на кухню через свою маленькую дверцу в двери. И искра из розетки воспламенила скопившийся в комнате газ. Я оставила открытой духовку, когда уезжала в Вайоминг. Вентиляции не было, и концентрации газа оказалось в самый раз для взрыва. К счастью, дом застрахован на полную стоимость — С грустной улыбкой Барри добавила:

— Конечно, Кронкрайт застрахован не был.

— Ваш дом сгорел, и погибла собака, но вы, мэм, не беспокойтесь, все покрывает страховка, — с горечью произнес Грэй.

— Ты что, не слышал, что я сказала? Это был несчастный случай.

— Как бы не так! Когда ты в последний раз включала духовку?

— Не помню.

— Ты когда-нибудь протягивала электрический шнур мимо задней двери?

Он задавал те же вопросы, которыми задавалась она сама. И сейчас ей еще сильнее захотелось отрицать очевидное.

— Но расследование…

— Было проведено по правилам. А взрыв был устроен так, чтобы все выглядело естественным. Спенс и не собирался устанавливать сложную мину. Труднее было бы скрыть. Перед отлетом в Вайоминг, он выбрал этот способ как самый простой. Ты жила одна, так что любовник или родители помешать не могли. Тебя не было в городе, потому времени, чтобы скопился газ, было предостаточно. Все спланировали так тонко, чтобы выглядело, будто ты жертва собственной небрежности. Одного они не учли — что Кронкрайт вбежит первым.

— Они?!

— Это санкционировал Дэвид Меррит. Она покачала головой:

— Ерунда! Твой вывод основан на этом таинственном деле, к которому я подобралась слишком близко. Сейчас мы знаем, что я ошиблась насчет Ванессы и смерти ребенка и… вообще всего. И ты тоже. Мы оба ошибались. Так ведь?

— А почему тогда за тобой весь день следили? Пусть в данном случае ты и права — хотя лично я в этом не уверен, — Дэвид никогда ничего не прощает. Было ли твое утверждение правдивым или нет, но этого обвинения для него вполне достаточно, чтобы убить тебя.

Ее смелость исчезла.

— Ты думаешь, они попытаются снова?

— Нисколько не сомневаюсь.

— Хорошо, что я уже съела ужин, а то бы у меня пропал аппетит.

— Остался еще один ломтик картофеля.

— Я поделюсь с тобой.

Она разломила остывший ломтик надвое, одну половинку сунула в рот, а другую протянула ему. К ее удивлению, он потянулся к нему губами.

Затем языком коснулся ее руки, и по телу Барри пробежала приятная волна. Ноги и руки вдруг налились тяжестью, а живот подвело. Она вздрогнула всем телом, потом встала и выпрямилась.

— Я не собираюсь с тобой спать, Бондюрант. Если ты грезишь об этом, то хочу предупредить — ничего не получится.

— Должен лия считать, что ты использовала слово «спать», имея в виду его второе значение?

— Ты знаешь, что я имела в виду.

Он многозначительно посмотрел на девушку.

— Я знаю, что ты имела в виду, но не помню, чтобы я просил тебя об этом.

— Верно, не просил и не просишь. Не просил и в тот первый раз.

— Не надо было мне тогда этого делать. Спорить было не о чем. Если в то утро в Вайоминге ему не нужно было добиваться ее любви, то с чего бы ему соблазнять ее сегодня вечером?

— Я пошла в душ.

Барри взяла сумку, гордо вскинула голову, ушла в крошечную ванную и закрыла за собой дверь.

Глава 26

Меня однажды рисовал Аман.

— Рисовал тебя?

Барри вышла из ванной в одном свитере и трусиках. От нее исходил запах мыла и свежести. Перед тем как юркнуть под простыню, она стянула с себя свитер, и Грэй увидел, как на ее спине блеснули капельки воды. Он разместился на стуле у окна и время от времени посматривал сквозь жалюзи. Сейчас Бондюрант изо всех сил старался не думать о пахнущей чистотой, почти обнаженной журналистке, которая лежала всего в метре от него.

— Не разрисовывал мое тело, — пояснила она, — а изображал меня на холсте. Я, нагая, позировала ему.

— Как ты дошла до жизни такой? Денег не хватало?

— Да нет, дело совсем не в этом. Я тогда училась в колледже и во мне кипел бунтарский дух. Мне хотелось выкинуть что-нибудь такое, что мои родители наверняка бы не одобрили. Он искал натуру, я решила: а почему бы и нет? Во всяком случае, до тех пор пока в студии будет тепло.

— Ну и как? — поинтересовался Грэй.

— Студия эта оказалась вшивой мансардой, пахнущей краской и немытым художником. Он много курил, пил много дешевого вина и всегда пребывал в плохом настроении.

— А что картина?

— Не получилась. Тело выглядело ненатурально. Он стал объяснять, что во всем виновата любовь ко мне. И вот когда он в очередной раз разглагольствовал, я оделась и ушла. Но он сдержал обещание отапливать студию.

Непонятно было, фыркает Грэй или смеется.

— Он первым учил тебя, как?..

Не дождавшись ответа, он обернулся к ней. Она повернулась на бок лицом к нему, свернувшись калачиком. В том, как волосы спадали ей на обнаженные плечи, было что-то детское. Именно это его и интриговало — женская соблазнительность и детская незащищенность. Сочетание, перед которым невозможно устоять. Конечно, сегодня, спустя несколько недель, когда в нем еще живо воспоминание и он ощущает ее тепло, сомнений в том, кто она — женщина или ребенок, больше не осталось. В ее глазах застыли растерянность и обида.

— Зачем ты это делаешь, Бондюрант?

— Что?

— Зачем ты грубишь и оскорбляешь меня?

— Я совсем не этого хотел — я пытался поддразнить тебя. Но, видимо, очень неудачно.

— Я бы сказала: совсем неудачно.

— Недостаток воспитания.

После долгой паузы она шепотом произнесла:

— Художник научил меня только тому, что надо держаться подальше от художников. А что касается того, где я училась заниматься любовью, хм, я совершенствовала технику сама. — И после многозначительной паузы добавила еще тише:

— В то утро в твоем доме на ранчо.

Эротическое воспоминание заставило его тело сразу же отозваться, и стул, на котором он сидел, стал еще неудобней. Стыдно было смотреть ей в глаза. Он совсем не хотел быть ее первым мужчиной: с чувством собственной значимости приходит и чувство ответственности. Чтобы сменить тему, он спросил:

— Почему ты вспомнила о художнике? Она пожала плечами:

— Не знаю. Видимо, просто чтобы заполнить паузу.

— Вполне в твоем духе.

— Что?

— Всегда чувствуешь необходимость сказать что-нибудь.

— Не правда. Видишь? — Она скорчила гримасу.

— Очень смешно.

— Да, я постоянно шучу. И мне постоянно говорят об этом. Шучу и дразню.

И хотя он даже не улыбнулся, она засмеялась. Скорее даже расхохоталась, перевернувшись на спину и закинув руки за голову. Смех ее звучал искренне и так же соблазнительно, как и голос.

— Спасибо, Бондюрант. После сегодняшнего — очень кстати. Хотя мне следовало бы уже привыкнуть.

— К чему?

— К увольнениям. Это ведь не первое.

— Первый раз тебя уволил Дэйли?

Она с любопытством посмотрела на него.

— Он рассказал мне.

— Какой молодец! — с сарказмом произнесла Барри.

— Пустой разговор.

— А посвящая тебя в мою бурную биографию, он случайно не сказал, почему меня уволил?

Грэй покачал головой, но на самом деле он лгал. Дэйли рассказал ему эту историю со всеми подробностями. Но Бондюранту просто захотелось еще раз услышать ее голос, несмотря на соблазн дать волю рукам — ведь в конце концов, когда речь идет о жизни и смерти, романтическая история вряд ли уместна.

— Ну, — начала она, — вначале мы с Дэйли не были друзьями. Именно он привел меня на телевидение и предложил работу в теленовостях. Конечно, тогда я была слишком самоуверенна и обижалась даже на дельную критику. Дэйли решил, что у меня ветер в голове и толку никакого, поэтому очень скоро стал искать повод, чтобы как-то избавиться от неугодной. И хотя уволить меня было не так-то просто из-за всяких бюрократических проволочек, Дэйли все же сумел это сделать.

Барри оказалась самой первой представительницей прессы в зале окружного суда, после того как вооруженный человек открыл там стрельбу. И основываясь на показаниях некоей женщины, которой чудом удалось спастись, журналистка сообщила, что ранены десятки человек.

— «Кровавая бойня», — вот мои точные слова из репортажа.

Затем в телеэфире она сказала, что стрельба произошла на заседании судьи Грина. И подлила масла в огонь, потому что прошел слух, что судью прочат в кандидаты на место в Верховном суде.

Перед камерой я рассуждала на тему, была ли у этого инцидента политическая подоплека. Был ли Грин мишенью оппозиционных радикалов или это всего лишь месть за непопулярное судейство? Остался ли он невредимым или был ранен?

На самом деле в тот миг, когда это случилось, судья Грин играл в гольф. Инцидент произошел на другом заседании, и при этом пострадал только потолок, да и то лишь тогда, когда судебный пристав пытался отобрать ружье у мужчины, принесшего его в суд в качестве вещественного доказательства. Позже выяснилось, что моя свидетельница умственно неполноценная. Она занималась тем, что разливала чай и воду по стаканам в расположенном в подвале кафетерии. И ее никогда не видели на первом этаже здания. Мою судьбу предопределило то, что этот специальный репортаж прервал популярный сериал «Молодые и неугомонные». Жена Грина никогда его не пропускала. И услышав меня, она выскочила из дома, споткнулась во дворе о шланг и сломала себе правую руку. Зрители просто пришли в ярость от того, что прервали их любимую передачу, особенно когда узнали, что ничего такого, что могло бы соперничать с «мыльной оперой», в суде не произошло. Телефон раскалился добела от их раздраженных звонков. Репутация моя была подмочена. Это касалось и телестанции. Конкуренты смеялись над нашей программой новостей. И на случай, если кто-то не слышал, телекритики местной газеты еще несколько дней черпали в случившемся тему для своих статей. Дэйли влетело за меня по первое число. Удивительно, что он не вылетел с работы. Единственным, кто от этого выиграл, был Грин. Сейчас он в Верховном суде.

— Он непопулярен.

— Еще один минус мне. Я не раз слышала, что, если бы не сочувствие к Грину, возникшее в результате моего фиаско, его кандидатуру никогда бы не одобрили. Так что пусть американцы скажут мне спасибо за то, что в Верховном суде такой «изумительный» человек, как Грин. Кстати, Дэйли придерживается того же мнения.

— И как же вам удалось стать друзьями после этого?

— Несколько лет назад я прочитала, что из-за эмфиземы он вынужден был оставить работу. И я из вежливости позвонила ему.

На ее губах мелькнула улыбка, и Грэй не преминул полюбопытствовать почему.

— Дэйли признался, что он был так суров со мной, ибо мне мешало отсутствие здравого смысла и зрелости, а не таланта. И готов был помочь, если я отнесусь к нему с должным вниманием. С тех пор он мой лучший друг.

— А почему ты держала вашу дружбу в секрете?

— Главным образом потому, что это личное. Ни к чему привносить в личную жизнь профессиональное. А во-вторых, потому что…

— Потому что, если бы сослуживцы узнали, что ты подружилась со старым врагом, то тебя бы перестали уважать.

— Вы очень проницательны, мистер Бондюрант! На телевидении обычно обзаводятся врагами на всю жизнь. Если бы кто-нибудь узнал, что мы с Дэйли стали друзьями, то меня бы сочли размазней, пытающейся выдать себя за крутую.

Барри тут же весело улыбнулась, и Грэю совсем не хотелось теперь ее огорчать, но…

— Твой секрет больше не секрет, Барри. Я следил за теми, кто следил за тобой. И они знают, где ты была. — И, услышав, как она застонала, быстро добавил:

— Не думаю, что они им займутся, но на всякий случай надо предупредить его завтра утром.

— Почему они следили за мной?

— Большинство секретных агентов, охраняющих Дэвида, Ванессу и Белый дом, — люди Спенса. И хоть их задача охранять, они по-прежнему остаются его людьми.

— Но разве можно пренебрегать своими обязанностями?

— В этом-то и смак! Они ими не пренебрегают.

Если их спросят, они ответят, что ты эмоционально неуравновешенная личность и за тобой невредно понаблюдать.

— Если не сказать большего.

— Послушай, пора спать.

Он встал, выключил лампу и, вернувшись к окну, выглянул на улицу. Минут пять осматривал место для парковки в поисках чего-либо подозрительного. Наконец, удовлетворенный тем, что им удалось избавиться от преследователей, обернулся и, заметив на себе взгляд Барри, слегка смутился.

— Я думал, ты уже спишь.

Барри по-прежнему лежала на боку, правда, подложив руки под голову.

— Кто ты, Грэй Бондюрант?

— Я? Никто.

— Не правда, — сонно пробормотала она. — Ты должен быть кем-то.

— Спи.

— Тебе тоже нужно отдохнуть. Кровать широкая, запросто хватит места двоим.

Разве можно, оказавшись рядом с ней, удержаться от того, чтобы не ласкать?

— Я посижу еще немного.

— Зачем?

— Мне надо подумать.

— О чем?

— Спи, Барри.

— Можно еще один вопрос?

— Давай, — вздохнул он.

— В то утро в твоем доме, то, что было между нами… правда?

— Правда.

Она отвела глаза, а потом снова посмотрела на него.

— Хорошо нам было тогда в постели.

— Хорошо было, — улыбнувшись в темноту, повторил он.

— Но ты почему-то не целовал меня в губы. Почему?

— А это уже второй вопрос. Спокойной ночи.

— Джордж?

Казалось, что голос его жены донесся с другого берега океана выпитого шотландского виски. Доктор Аллан поднял голову, и увидел на пороге кабинета ее фигуру. Она выглядела милой, желанной и сильной. Он не мог вынести ее вида. Сила женщины делала его слабость еще более заметной.

Аманда подошла к столу, взяла в руки бутылку и посмотрела на остатки содержимого. Несмотря на то что был изрядно пьян, он уловил ее молчаливое осуждение.

Джордж раздраженно спросил:

— Что тебе, Аманда?

— Значит, ты пока помнишь, кто я. Ну слава Богу. Может, помнишь еще, что у тебя есть сыновья?

— Почему ты спрашиваешь?

— Твой старший сын с каждым днем все больше замыкается. Я просила его поделиться со мной своими сомнениями, но он лишь угрюмо молчит в ответ. Это заметили и учителя в школе. Он так похож на тебя! Это меня пугает. — Она перевела дыхание. — Я только что отошла от постели твоего младшего сына. Слушала, как он молится. Он попросил Бога помочь папочке, а затем заплакал. И мне пришлось обнимать и качать его, пока он не уснул.

Джордж потер уставшие красные глаза.

— Я попозже зайду поцеловать их на ночь.

— Ты не понял. Я вовсе не хочу, чтобы ты желал им спокойной ночи. По крайней мере не сейчас, когда ты в таком состоянии. Ты же знаешь, они ребята умные и понимают, что с тобой что-то не то. Пьянство не в счет.

— Пьянство? Ты думаешь, это подходящее слово?

— Становится подходящим. Что с тобой?

— Ничего.

— В самом деле? Ты считаешь свое поведение в течение последних сорока восьми часов нормальным? Ты явился домой вчера утром, словно призрак из фильма ужасов. Вспомни хотя бы, сколько ночей ты уже не спал? Ты ни единым словом не обмолвился, где так долго отсутствовал и почему так выглядишь. Ты даже не поинтересовался нашими семейными делами, а сразу же прошел к себе и вот уже два дня сидишь взаперти. — И, как бы резюмируя, она с громким стуком поставила бутылку на стол. — От тебя несет алкоголем, и из-за этого я злюсь на тебя! Я слышала, как ты плакал, и мне больно. Как я могу помочь тебе, если ты не говоришь, что произошло?

— Ничего.

— Черт возьми, Джордж, когда ты изменил свое отношение к браку?

— Что ты имеешь в виду?

— Если ты не доверяешь мне, значит, мы больше не муж и жена. В том смысле, в котором клялись в свое время. Но формально я еще твоя жена. И я, черт возьми, хочу знать, в чем дело!

— Господи, ты что, оглохла? — заорал он. — Ничего не случилось.

Но растущая ярость мужа не испугала ее. Она холодно произнесла:

— Не лги мне, я слишком хорошо тебя знаю!

— Оставь меня в покое.

— Не оставлю. — И она решительно тряхнула головой. — Ты мой муж, и я люблю тебя. Я буду защищать тебя до последнего вздоха. Но для начала скажи, почему ты из прекрасного врача, мужа и отца превратился в рыдающего пьяницу.

Он посмотрел на нее с яростью, но она умела быть безжалостно упрямой.

— Это связано с Дэвидом, верно? И не трудись лгать. Я знаю, что причина в нем.

— Перестань, Аманда.

— Что он просил тебя сделать?

— Я сказал, перестань.

— Что за власть он имеет над тобой?

— У него ее нет!

— Есть! — тоже крикнула она. — И если ты не сумеешь от этого избавиться, он тебя погубит.

Он вскочил на ноги и стукнул кулаком по столу.

— Та сиделка умерла.

— Что?

— То, что слышала. Теперь ты знаешь, что случилось. Ну что, счастлива? Удовлетворена?

— Ты говоришь о медсестре?

— Да, о ней. Той самой, которая три дня назад умерла в нашем доме у озера. Внезапная смерть от сердечного приступа.

Он обхватил голову руками.

— Я пытался ее спасти, но не смог. Не смог, и она умерла.

Он всхлипнул.

— Ты был пьян?

— Нет, я только принял таблетку валиума.

— Ты сделал все, что смог? Он кивнул.

— В течение получаса я пытался оживить ее, пока агенты Секретной службы не оттащили меня от трупа, сказав, что все кончено.

Аманда вздохнула и положила голову ему на грудь.

— Прости, Джордж, — мягко произнесла она. Ему так не хватало ее сочувствия! Он знал, что, несмотря на сердитые слова, которыми они обменялись, она будет крепко обнимать его и в этих объятиях он сможет на мгновение скрыться от терзающей его душу действительности.

Впрочем, он знал, что не заслуживает ее сочувствия и прощения. Джордж отстранился, убрал ее руки с плеч.

— Что ты мог сделать?

Отвернувшись от нее, он потянулся к бару. Его руки не слушались, когда он открывал новую бутылку виски. Наконец Джордж справился и плеснул себе еще.

— Нет, подожди, — вдруг остановил он Аманду. — Ты ведь можешь ре шить любую проблему, разве нет? Можешь достигнуть всего, чего захочешь. Твой девиз — «Достижение цели».

Он знал, что эти слова причинят ей боль, но не смог удержаться. Пусть еще кому-нибудь будет также плохо, как и ему! Поблизости оказалась Аманда.

Но она не поддалась на провокацию и не взвилась.

— Я не могу разрешить твою проблем у, Джордж, я могу лишь посочувствовать. Случалось, и раньше у тебя погибали пациенты. Естественно, что ты так тяжело переживаешь, ты ведь врач. Но никогда раньше ты не доходил до такого.

Она заглянула ему в глаза. И несмотря на то что был пьян, Джордж тем не менее почувствовал, что она может прочитать в его глазах то, что знать ей вовсе ни к чему. Испугавшись, Джордж отвернулся. Но не слишком поспешно.

— Ты мне не все рассказал. Что еще случилось в доме у озера?

— С чего ты взяла?

— Я знаю тебя, Джордж, и вижу, что ты утаил самое главное.

— Самым главным была смерть медсестры. И больше ничего.

— Это касается Ванессы, ведь так?

— Нет.

— Тогда почему смерть этой женщины…

— Что ты от меня хочешь?! — взорвался он. — Ты спросила, что со мной, и я сказал. А теперь убирайся к чертовой матери и оставь меня одного.

Он никогда не разговаривал с ней так грубо, это было неожиданностью даже для него самого. Неужели он опустился так низко?! От этой мысли Джордж стал еще отвратительнее сам себе. Он залпом осушил стакан.

Аманда с презрительной миной двинулась к двери. Выходя, она повернулась:

— Кричи, Джордж, ругайся, если тебе от этого легче. Я крепкая, выдержу.

Она подняла левую руку так, чтобы ему было видно обручальное кольцо.

— Дэвид Меррит давал клятву, когда вступал в должность. Но и я клялась у алтаря в день нашей свадьбы. Клялась, что, кроме смерти, ничто нас не разлучит. Ты мой муж, и я люблю тебя. И не отдам тебя без боя. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы не дать этому человеку погубить тебя, пусть даже он президент Соединенных Штатов.

Глава 27

Перестань, — проворчал Дэйли. Барри включила телевизор на полную громкость.

— Грэй считает, что дом под наблюдением.

— И жучки установлены?

— При современном уровне техники жучки вовсе не нужны, — откликнулся Грэй. — Они могут прослушивать и без них, находясь в квартале отсюда.

— Они?!

— Люди Спенса.

— Ублюдки, — проворчал Дэйли. Затем, кивнув в сторону Грэя, добавил:

— Я думал, он уехал.

— Я тоже так думала. И была несказанно удивлена, увидев его вчера.

— Я после фестиваля вернулся поздно, всю ночь волновался за тебя.

Виноватым голосом Барри ответила:

— Я забыла позвонить.

Дэйли жестом предложил им сесть.

— Насколько я поняла, эта история еще не закончилась? Вы по-прежнему считаете, что смерть ребенка не была несчастным случаем?

— Думаю, что так, — ответил Грэй. — С этого все и началось. И сейчас превратилось в нечто страшное. Дэвид пытается это скрыть, но у него плохо получается. У Спенса со мной ничего не вышло, дела в доме на озере у Джорджа Аллана со смертью медсестры пошли наперекосяк.

— Ее смерть привлекла внимание к Аллану в тот самый момент, когда ни он, ни Дэвид этого совсем не хотели. Аллан вынужден был прекратить лечение Ванессы. — Барри продолжила:

— Из-за того что смерть медсестры рано или поздно привлекла бы внимание к Ванессе, ему пришлось быстро… как бы это сказать, восстановить ее и отправить назад в Вашингтон.

— И в то утро на пресс-конференции она вновь предстала перед избирателями, — закончил Грэй. — И тем, кто не знал ее близко, казалась нормальной. Я же думаю, что она по-прежнему в опасности.

— С чего бы это? — спросил Дэйли. — Мне все кажется вполне обычным. Нили зачитал благодарность медсестре от имени первой леди. Меррит молится за ее семью. Бла-бла-бла.

— Ванесса дала понять, что она в беде. Она не надела обручальное кольцо своей матери, — объяснил Грэй. — Она носила его на безымянном пальце правой руки, после того как Клет надел его ей в день смерти матери. В то утро она старалась сделать отсутствие кольца заметным: когда телекамеры были обращены к ней, она соответствующим образом держала руку. Думаю, она хотела показать кому-то, что кольца нет.

— Ты в самом деле думаешь, что она давала знак и просила о помощи? — спросил Дэйли.

— Да.

— Может быть, кольцо стало ей велико — она ведь похудела. Или ей захотелось от него отдохнуть. А может, отдала ювелиру, чтобы он почистил. Есть множество объяснений.

— Верно. Если бы, будучи в Вайоминге, я увидел ее по телевизору без кольца на руке, я бы слегка удивился, но не встревожился. Однако, — продолжал он, — поскольку Спенса послали меня убрать, поскольку я знаю, почему взлетел на воздух твой дом, поскольку видел за тобой слежку, у меня есть основания быть встревоженным.

— Наверное, ты прав, — согласилась Барри. — Пресс-конференция стала первым публичным появлением Ванессы со времени ее «уединения». Если она так здорова, как утверждает Белы и дом, после пресс-конференции ее бы отправили назад.

Она неожиданно подняла телефонную трубку и стала по памяти набирать номер.

— Кому ты звонишь?

— В офис Ванессы.

— Не забудь — все, что ты скажешь, будет записано на пленку.

— У меня в запасе разные штучки. Выключи телевизор.

Тишина обрушилась словно дикий грохот.

— Доброе утро, — вежливо произнесла Барри в телефонную трубку. — Меня зовут Салли Мэй Хендерсон. Я представительница организации «Дочери американской революции». Хотелось бы от имени нашей организации вручить первой леди награду за заботу о бездомных.

Она подчеркнула, что представители организации хотели бы сделать это лично:

— Это привлечет внимание к проблеме бездомных.

Вежливо, но твердо ей ответили, что в ближайшее время встреча невозможна. Первая леди еще слаба после недавней болезни.

— Что ж, понимаю, передайте ей наш горячий привет. Мы еще позвоним. — Она повесила трубку и повернулась к Дэйли и Грэю:

— Персонал получил указания не назначать никаких встреч с ней, пока доктор Аллан не даст добро.

Грэй снова включил звук и сказал:

— Дэвид готовится к решительным действиям.

— Похоже на то.

Дэйли озабоченно почесал подбородок.

— Догадываюсь, о чем вы думаете, — сказал он.

Бондюрант продолжил:

— Ванесса стала помехой, а Дэвид уничтожает все помехи.

— Ну, это только предположение.

— Конечно. — Грэй снова сел на диван. Некоторое время все молчали. Наконец Барри произнесла:

— В работе я часто попадаю мимо цели. Временами меня подводит интуиция. На сей раз я не ошиблась. Наш президент — преступник. — Она посмотрела на Грэя. — Я могу не верить своей интуиции, но верю тебе.

— Спасибо. — Он посмотрел на Дэйли, затем снова на нее.

— Вам обоим надо устроить себе отпуск и провести его где-нибудь за границей. Дэвид увидит, что вы бросили расследование, и утратит бдительность. А я тем временем спасу Ванессу. До того как он приступит к плану В.

— Это невозможно! — горячо возразила Барри. — Мы говорим о попытке убийства первой леди. Как гражданка этой страны, я не могу оставаться безучастной. Я была первым человеком, к кому Ванесса обратилась за помощью. Если бы я правильно поняла ее знаки, возможно, они с Клетом были бы сейчас в безопасности. Из-за моей ошибки она по-прежнему остается во власти своего мужа. Из-за этого предателя я потеряла все, что мне дорого, — Кронкрайта, дом, работу. Я буду мстить этому сукину сыну из Овального кабинета. Берегись, мерзавец, ибо я самый страшный твой враг! Враг, которому уже нечего терять.

— Кроме этого дома, где ты можешь укрыться, — перебил Дэйли.

— Нет, кроме тебя, — нежно поправила она.

— Не смотри на меня так, девочка. Ты безумна. Вы оба, — поправился Дэйли и перевел взгляд на Грэя.

— Разве можно скрывать правду о Меррите? — мягко спросила Барри.

— Вы оба сошли с ума. Сами послушайте, что говорите. Он ведь, черт возьми, президент Соединенных Штатов! Самая высокая должность в мире, самый могущественный человек на Земле. Да вас просто убьют!

Барри посмотрела на Грэя и нашла в его глазах понимание. По иронии судьбы то, что их разделяло, сейчас связывало воедино.

Повернувшись к Дэйли, Барри сказала:

— В то время как Меррит собирается меня убить, я собираюсь драться, а не сидеть сложа руки. Но как я могу подвергать опасности тебя? Возьми отпуск и уезжай.

— Лучше всего сегодня днем. Сразу же после того, как соберешься, — поддержал ее Грэй.

— Куда бы ты хотел поехать, Дэйли? В Мексику?

— И подхватить там дизентерию? Ну уж нет!

— А как насчет Багам?

— Сейчас в Карибском море тайфун. Вы что, не смотрите новости?

— Австралия?

— Я никуда не поеду, — твердо заявил он. — Почему я должен уезжать и оставлять все это удовольствие вам?

— Удовольствия здесь не будет, Дэйли, — произнес Грэй загробным голосом. — Тебе не надо вмешиваться. Эти люди очень опасны. Речь идет о жизни и смерти.

— Для меня это уже не вопрос, — возразил Дэйли и обвел рукой свою жалкую комнату. — Мне и в самом деле нечего терять в отличие от Барри. Я неизлечимо болен, у меня нет жены, детей — ничего. Насколько я понимаю, если я вам помогу, то умру небезызвестным.

Барри быстро приблизилась к нему, и поцеловала в макушку.

— Милый, ты больной и некрасивый, но я люблю тебя.

— Перестань. Я не люблю этого. — Он отстранился от нее. — Итак, Бондюрант, с чего начнем?

Глава 28

На пороге дома Джейн Гастон стояла улыбающаяся Барри.

— Здравствуйте, мистер Гастон. Я Барри Трэвис. Помните?

— Слишком хорошо. Что вам надо?

— Я принесла цветы. — Она протянула ему букет голубых незабудок. — Можно войти?

Он замялся, решая, стоит ли с ней говорить, затем посторонился:

— Только быстро.

Ральф Гастон-младший был обходительным полнеющим мужчиной лет тридцати пяти. Он жил в аккуратном кирпичном доме в пригороде Вашингтона, так же как многие другие люди среднего класса. Барри нашла его по телефонной книге.

Они миновали несколько чистых комнат, правда, на полу были разбросаны игрушки.

— Жена с детьми ушла в магазин, — пояснил он, переступая через игрушечную газонокосилку.

— Очень жаль, что я их не застала. Я хотела всем вам выразить свои соболезнования.

Они вышли на крытый задний дворик, где Гастон, по всей видимости, до ее прихода смотрел по телевизору футбол. Он выключил звук и отхлебнул из бутылки пиво, ей выпить не предложил. Барри села на предложенный стул и попыталась ему объяснить, что их беседа — не интервью.

— Я здесь не как репортер. Вам, может быть, приятно будет узнать, что меня уволили с телевидения.

— Да, мне и в самом деле приятно это слышать, — буркнул он. — Вы получили по заслугам, мисс Трэвис. Моя мать была настоящей леди с чувством собственного достоинства. Она редко привлекала к себе внимание, а вы выставили ее смерть на посмешище. После того цирка, что вы устроили в больнице, мне трудно быть с вами вежливым.

— Что ж, ваше право. Весьма сожалею, что ваше горе было вынесено на публику.

— Вы пытаетесь извиниться?

— Да, я извиняюсь.

— Извинения принимаются. — Он встал. — А сейчас, если вы меня простите…

— Ваша мать, должно быть, была рада, когда доктор Аллан предложил ей работу, — перебила его Барри, стараясь узнать как можно больше, пока он ее не выставил.

— Почему вы так думаете? Резкий тон его голоса удивил ее.

— Ну, потому что ей было оказано высокое доверие.

— Да, — произнес он уже гораздо спокойнее. — Она считала эту работу большой удачей. И была польщена тем, что у нее такая важная пациентка.

В Барри проснулся профессиональный азарт. Здесь что-то явно не так. Она действительно пришла извиниться перед Гастонами, но, помимо этого, встреча с сыном сиделки была частью придуманного ею и Грэем плана освобождения Ванессы. Не могли же они обратиться в городскую полицию и обвинить президента в преступлении! У них не хватало улик, чтобы обратиться в Департамент юстиции. Не могли они и напасть на Белый дом. Их атака должна быть гораздо тоньше.

По мнению Грэя, и Барри с Дэйли согласились, администрацию следовало уничтожить изнутри. Пусть погибнет сама, как падающая звезда. Энергия Меррита должна привести его к собственной гибели.

Единственным доступным для них оружием была информация. Им необходимо было точно выяснить, что случилось в доме доктора Аллана на озере, и Барри вызвалась начать с сына Джейн Гастон. Когда она ехала сюда, то не предполагала узнать что-либо важное, но, возможно, она недооценила информированность Ральфа.

Он использовал слова «удача» и «польщена», когда говорил об отношении матери к работе в качестве личной сиделки первой леди. Создавалось впечатление, что она чувствовала себя недостойной этого места. «Почему?» — подумала Барри.

— У вашей матери были проблемы с сердцем?

— Только в последние два года, — ответил Ральф, словно оправдываясь, — но она не придавала этому большого значения. Она относилась к своей работе как к религии. Фанатично любила свое дело и была прекрасной медсестрой.

— Именно такие отзывы о ней я и слышала. Доктор Аллан ее очень хвалил и президент тоже.

— Он прислал на похороны цветы.

— В самом деле? Однажды он и мне прислал цветы.

Это было в другой жизни. Тогда она еще не знала, что президент — убийца.

— А раньше у нее бывали сердечные приступы?

— Несильные. Она быстро поправлялась. Это не мешало ее работе.

— Никто никогда не подвергал сомнению профессиональные качества вашей матери, мистер Гастон.

Он потер ладонями колени. Похоже, Гастон нервничал.

— Если мама подходила для того, чтобы ухаживать за первой леди, она была достаточно хороша, чтобы ухаживать за кем угодно.

— Естественно!

— Ее квалификация была выше всяких похвал.

— Нисколько не сомневаюсь. А ей нравилось работать у доктора Аллана?

— Что вы имеете в виду?

Барри широко улыбнулась Ральфу.

— Просто любопытно. Знаете, как эти доктора бывают эгоцентричны? Считают, что весь мир крутится только вокруг них. Я просто подумала, а вдруг и доктор Аллан такой же.

— Мама об этом никогда не говорила. Барри сразу почувствовала, что он лжет.

— Значит, ваша мать была удовлетворена тем, как идет лечение первой леди?

— Миссис Меррит вовсе не больна. Просто ей нужен длительный отдых.

— Конечно. И я о том же.

— Нет, — покачал головой он. — Вы хотели сказать, что моя мать сознательно не обращала внимания на то, что пациентку лечили не правильно.

— У меня и в мыслях не было, мистер Гастон. Президент благодарил вашу мать и доктора Аллана за прекрасный уход за миссис Меррит.

— Тогда что вы имели в виду?

— Как грустно, что, несмотря на весь свой врачебный талант, доктор Аллан не смог спасти вашу мать.

— Он сказал, что сделал все от него зависящее.

— И вы ему поверили?

— Почему бы и нет? Он выдающийся доктор и порядочный человек. Он предоставил маме возможность в то время, когда все отвернулись.

— Возможность?!

— Работать. — Внезапно он вскочил на ноги. — Я больше не хочу говорить на эту тему. Моя мать умерла всего несколько дней назад, мне очень плохо.

— Конечно, конечно. Простите, пожалуйста. Барри решила не давить на него. Уходила она, узнав больше, чем надеялась по дороге сюда. Хотя, на самом деле, сейчас вопросов гораздо больше, чем ответов.

— Было очень любезно с вашей стороны уделить мне время.

У двери Барри крепко пожала сыну медсестры руку и подумала, что Ральф Гастон, как и вся страна, нагло обманут человеком, в руках которого сосредоточена огромная власть. Поэтому, несмотря на грубость Гастона, она испытывала к нему чуть ли не материнскую жалость.

— Пожалуйста, передайте мои соболезнования остальным членам вашей семьи. И еще раз простите за ту боль, которую я вам причинила.

Ральф Гастон-младший, стоя у окна, проводил Барри Трэвис взглядом. Убедившись, что она села в машину и уехала, он быстро направился к телефону и набрал номер.

На другом конце провода трубку сняли почти сразу же.

Ральф разговаривал с федеральными агентами дважды в своей жизни — позавчера, когда они подошли к нему перед самыми похоронами и попросили поговорить наедине, и сейчас. И тогда, и сейчас его рот был сухим, а ладони влажными.

— Вы просили меня позвонить, если появится эта журналистка. Так вот, она только что от меня уехала.

— Вы разговаривали с ней?

— Да, сэр. Мне хотелось захлопнуть дверь у нее перед носом, но я сделал, как вы меня просили.

— Зачем она приезжала?

— Хотела извиниться.

Он пересказал их разговор. Затем со старанием только что завербованного агента ответил на вопросы.

— В основном она интересовалась здоровьем моей матери и тем, как доктор Аллан лечил миссис Меррит.

После напряженного молчания правительственный чиновник произнес:

— Вы поступили правильно, мистер Гастон. Президент Меррит будет благодарен вам за помощь.

У Ральфа от гордости подступил комок к горлу. Полученные им указания исходят от главного человека в стране. Ему сказали, что Барри Трэвис из-за своей болезненной ревности к первой леди старается причинить вред Белому дому и поэтому является врагом нации. Непонятно, правда, как далеко она может зайти, но после инцидента в Шинлине надо действовать осторожно. Поэтому президент попросил, чтобы его немедленно известили, если она в поисках информации позвонит Гастону.

— Я сейчас же доложу все президенту, — услышал Гастон. — Вы прекрасно справились с заданием.

— Спасибо, сэр. Рад стараться. Чем могу быть полезен еще?

— Пожалуйста, известите меня, если она снова приедет.

— Вряд ли. Ее уволил и с телевидения. Сегодня она была здесь не как репортер.

— У меня есть серьезные основания сомневаться в этом.

Спенс положил трубку и повернулся к президенту:

— Звонил Гастон. Он по-прежнему думает, что имеет дело с агентом ФБР. Угадай, кто только что был у него в гостях?

— Черт!

Когда же это закончится? У него есть масса других дел поважнее. Сейчас он поедет на заседание объединенного комитета — получено очередное тревожное сообщение из Ливии. Через несколько недель ему пришлют на согласование бюджет следующего года. Урезания, сделанные палатами конгресса, затрагивают интересы определенных группа ему придется умиротворять их. Конечно, все решения следует принимать с учетом выборов в следующем году.

Но сначала надо закончить этим.

— Она хуже, чем триппер. — прорычал Дэвид. — Все никак не успокоится.

— Да уж. И Грэй тоже. Мы их прихлопнем.

— Рискованно, Спенс. Они слишком часто в последнее время мелькали в новостях.

— Но в основном это касалось Клета: он их здорово ругал. Если сними что-нибудь случится, он будет первым, кого станут подозревать.

Меррит обдумал услышанное. Мысль интересная: одним выстрелом сразу двух зайцев. Даже трех, если считать Клета. Ребята Спенса следят за каждым шагом Грэя и Барри Трэвис, а также их третьего приятеля. Хорошо бы убрать их всех сразу, но…Слишком рискованно.

— Нет, Спенс.

— У меня найдутся люди, которые все обставят как надо. И это произойдет так далеко от Белого дома, что…

Меррит поднял руку.

— Билл Янсей непредсказуем, — напомнил он о главном прокуроре. — Рисковать нельзя. Кроме того, ты предлагаешь такой вариант, потому что хочешь убить Бондюранта.

— Верно, но так мы решим и твою проблему.

— Но нельзя же действовать с бухты барахты! Пока они не добрались до Ванессы, вреда от них немного.

— Слушай, Дэвид, мы ведь не можем все время держать ее внутри Белого дома. Он посмотрел на помощника:

— А если ей снова станет хуже? Спенс понял Меррита без слов. Он кивнул и потянулся к телефону.

— Я немедленно вызову доктора Аллана. Меррит выхватил трубку из его рук.

— И у нас будет еще одна жертва сердечного приступа?! Джордж считает, что ты умер. Лучше уж позвоню я.

Глава 29

Где, черт подери, тебя носило? — воскликнул Грэй, как только Барри появилась на пороге. — Ты должна была вернуться еще два часа назад.

— Я раздобыла очень интересную информацию, — сказала она. — Расслабься, все в порядке. Во второй половине дня за мной увязался «хвост», но мне удалось оторваться. Ты бы знал, как я голодна! — Она протянула ключи от машины Грэю. — Приготовь ужин, пока я приму душ, а потом поговорим.

Часом позже все они сидели за столом на кухне у Дэйли, ужинали. По радио, включенному на полную громкость, передавали концерт классической музыки.

Барри виноватым голосом рассказывала:

— Я не позвонила потому, что не могла сказать ничего определенного. Но вы простите меня, когда узнаете, что мне удалось выяснить.

— Выяснить у Ральфа Гастона-младшего?

— В открытую он ничего не сказал, но я сделала определенные выводы из услышанного. — Барри старалась говорить тихо, чтобы не перекричать радио. — Что меня поразило, так это то, что он неоднократно повторил, мол, его мать была прекрасной сиделкой.

— Ну и?

— А то, что все, кого я знаю, никогда не ставили под сомнение ее профессионализм. Зачем это ему нужно было, если такой вопрос вообще не поднимался? Это натолкнуло меня на интересную мысль, и я решила проверить свое подозрение. Я позвонила своему информатору, который работает в отделе по борьбе с преступностью, и он обнаружил ее имя в банке данных компьютера. By а ля! Ее уже однажды арестовывали!

Мужчины быстро переглянулись и снова уставились на Барри.

Она продолжила:

— Выйдя замуж за Ральфа Гастона-старшего, в течение многих лет эта сиделка тем не менее работала под своей девичьей фамилией — Джейн Хэйзельман.

— Мне ее имя кажется знакомым, — заметил Дэйли. — Помоги вспомнить.

— Несколько лет назад один тяжелобольной пациент, о котором заботилась Хэйзельман, умер. Эта смерть кому-то показалась неестественней. Уже бывали случаи, когда неизлечимых больных сознательно умерщвляли. Члены семьи того пациента оказались очень набожными католиками и потребовали у окружного прокурора проведения расследования.

— Вспомнил! — воскликнул Дэйли.

— И мне следовало бы вспомнить об этом случае, — досадуя на саму себя, произнесла Барри. — Это был один из моих первых репортажей для телевидения. В морге я ее не узнала. Лицо состарилось, да и обстановка в больнице не располагала к воспоминаниям. — Помолчав, она продолжила. — Даже несмотря на то что с Джейн Хэйзельман были сняты все обвинения, это происшествие оказалось серьезным стрессом для нее и вызвало сердечный приступ. Этот момент также был освещен в прессе. Она поправилась, и через шесть месяцев ей разрешили приступить к работе. Но все оказалось не так-то просто. — Барри перевела дыхание. — Это расследование сыграло с ней плохую шутку: несмотря на безупречный послужной список, ее вынудили покинуть больницу, где произошел инцидент. Даже после того, как она взяла фамилию мужа, ей продолжали отказывать в устройстве на работу.

— Минуточку, — перебил ее Грэй. — До тех самых пор, пока ее не взял к себе доктор Аллан.

Барри сложила пальцы пистолетиком и как бы выстрелила в него.

— Верно.

— Они воспользовались услугами сиделки, которую однажды подозревали в совершении убийства из сострадания к больному…

— На тот случай, если Ванесса умрет своей смертью. Если же она умрет по другой причине и сиделка не захочет молчать, то эта женщина легко станет жертвой очередного сердечного приступа.

— Что было бы вполне правдоподобно вследствие имевшейся у нее сердечной недостаточности.

Они понимали друг друга с полуслова. И тем не менее Барри закончила:

— Им все-таки удалось выйти сухими из воды. У них был идеальный козел отпущения.

— Хорошо поработала, — похвалил ее Дэйли.

— Спасибо, — произнесла Барри с видимым удовольствием.

— Думаешь, доктор Аллан убил сиделку и сымитировал ее очередной сердечный приступ? — спросил он.

Грэй рассеянно почесал подбородок.

— Возможно, но я так не думаю. Джордж, он… как бы это сказать, слабак. Он не производит впечатления человека жестокого, способного на хладнокровное убийство. Это вам не Спенс. И не Дэвид.

— Я думаю, этот сердечный приступ стал полной неожиданностью для них самих. Тогда, в больнице, доктор был возбужден, но он вел себя не так, словно в чем-то виновен. — Повернувшись к Барри, он спросил:

— А что ты можешь сказать о Гастоне? Он играл?

— Нет. Его заботила только репутация матери.

— К чему же мы пришли? — спросил Дэйли.

— Понятия не имею, — отозвалась Барри. Они замолчали, каждый думал о своем, но после недолгой паузы Дэйли сказал:

— Прямо голова раскалывается! Да еще это радио! — Он зло покосился на приемник, включенный на полную громкость.

— Но только не выплескивай, пожалуйста, свою досаду наружу, как ты это уже сделал однажды.

Барри поздно поняла свою ошибку, зря она сказала эти слова. Дэйли осуждающе посмотрел на нее.

— Что происходит? — настороженно спросил Грэй.

Дэйли, защищаясь, произнес:

— Это мой дом, Бондюрант, и здесь я что хочу, то и делаю.

Грэй моментально преобразился и мрачным голосом произнес:

— Если здесь что-то произошло, то я должен знать об…

— О Боже! — вмешалась Барри. — Давайте не будем делать из этого проблему. Просто Дэйли сегодня утром малость вышел из себя. Вокруг дома все время кружил автомобиль. Дэйли не выдержал и, выйдя на крыльцо, сделал неприличный жест. Вот и все.

— За исключением одного: они теперь знают, что мы их вычислили, — недовольно буркнул Грэй.

— Дэйли не хотел…

— Не надо меня защищать, — сквозь зубы процедил Дэйли, повернулся к Грэю и вызывающе произнес:

— Кто вы такой, чтобы давать мне указания в моем собственном доме?

— Поймите меня правильно, Дэйли. — Грэй сразу же смягчил тон, что было полной неожиданностью для Барри. — Все, что я советую, делается для вашей же безопасности. И безопасности Барри. Вы не представляете себе, какие это опасные люди! Они ждут только случая. Пожалуйста, не провоцируйте их. Если вас убьют, то это будет на моей совести.

Дэйли сейчас напоминал ребенка, которому несправедливо сделали замечание. И все-таки Грэй, конечно, был куда опытнее в таких делах.

— Черт! — Дэйли встал из-за стола. — Я иду спать.

Барри пошла мыть посуду и пожелала ему спокойной ночи. Грэй последовал за ним. Так как их тайный разговор завершился, Барри выключила радио. Установилась блаженная тишина. Убравшись на кухне, она выключила свет и прошла в гостиную.

Грэй развалился на диване, вытянув ноги. Барри едва могла разглядеть его в темноте. Только слабый свет уличного фонаря пробивался сквозь неплотные занавески.

До восемнадцати лет девушка была свидетелем того, как два человека упорно делали друг друга несчастными, совсем не обращая внимания на ребенка, которого они зачали в редкие минуты семейного счастья. Возможно, поэтому Барри выбрала такую профессию: тележурналистика не для тех, кто рассчитывает держаться в тени. Когда-то ее не замечал и, а теперь о ней знают все. Ей приходилось выслушивать насмешки, упреки в свой адрес, но игнорировали ее крайне редко.

Все, кроме Грэя Бондюранта. Барри задевало его равнодушие, особенно молчание по поводу того утра в Вайоминге. С тех пор они фактически ни разу не разговаривали по душам. По правде говоря, то, что тогда произошло, случилось не от любви или симпатии. Так, химическая реакция, случайность. Барри, конечно, не ждала, что он начнет трубить об этом во все концы и напоминать всякий раз, как только она появится. Но вести себя так, словно между ними ничего не произошло?! Это уж слишком! В ту ночь в мотеле, когда у него была возможность разделить с ней постель, он даже не попытался сделать этого. Ужасное оскорбление!

В этот вечер он ушел в себя. Она на минуту задумалась, как бы ей подобраться к этому льву, но осторожничать не стала. Не ее стиль.

Она пересекла комнату и опустилась на пол прямо передним.

— Ты не можешь делать вид, будто ничего не произошло.

— А почему бы и нет? — наконец произнес он. — Я подумал, что мы обо всем уже договорились. Это был ни к чему не обязывающий и ни к кому не привязывающий секс.

— Да, мы договорились.

Он пожал плечами, давая понять, что предмет разговора исчерпан.

— Даже если это была чистая случайность, — не унималась она, — можем же мы признать, что это имело место?

— Ну и зачем?

— Ну, с целью… с целью… Я не знаю, — уже раздраженно произнесла Барри. — Я просто чувствую, что мы не должны игнорировать это.

— Из-за твоего отца?

Этот вопрос привел ее в замешательство.

— Что тебе известно о нем?

— То, что он никогда не заботился о вас с матерью.

Постоянно изменял жене и умер в доме одной из своих любовниц. Что твоя мать из-за этого покончила с собой.

— Дэйли, по-видимому, был весьма откровенен, не правда ли? — с сарказмом откликнулась Барри. — Он не должен был обсуждать мою личную жизнь.

— Я приставил пистолет к его голове. В переносном смысле.

— Откуда такой интерес, Бондюрант?

— Откуда такая раздражительность?

— Ты сам бываешь раздражительным всякий раз, когда я задаю вопросы о твоем прошлом.

Барри не могла видеть в темноте выражения его глаз, но чувствовала его оценивающий взгляд.

— Ты противоречива, Барри. Меня учили изучать и анализировать противоречия в людях, ибо это очень важный момент.

— Ну хорошо. Сейчас я тебя проверю. И как же проявляется моя противоречивость?

— Например, чем страшнее ситуация, тем больше шуток ты отпускаешь. Когда ты действуешь среди мужчин, то от тебя исходит какой-то странный импульс. С одной стороны, ты отстраняешься от всего, что хоть как-то напоминает секс, с другой… — Он не стал распространяться. — Рыцарство требует, чтобы я на этом остановился.

— Настоящий принц!

— Я хотел знать, почему ты бываешь то веселой, то резкой. После того что мне поведал Дэйли, многое прояснилось. Равнодушие твоего отца сделало тебя честолюбивой.

Она опустила голову и положила руки на колени.

— Может, не стоит продолжать?

— Ты много работала. Хотела, чтобы отец заметил тебя и похвалил. Ты добивалась любви, но в то же время ее боялась. Ты присоединилась к феминисткам, позиция которых однозначна: отвергнуть мужчину прежде, чем он сделает это с тобой. Однако идеи этого движения претили твоей женской природе. Из-за отца ты с подозрением стала относиться ко всем без исключения мужчинам.

— Я не подозрительная, Бондюрант. Я сообразительная. И не доверяю отнюдь не всем мужчинам, а только некоторым.

— Большинству.

— Большинство из них ненадежны. В отличие от своей матери я никогда не позволю мужчине смотреть на меня как на пустое место. Поэтому-то я и хотела переговорить с тобой. Я не жду от тебя ни шоколада, ни цветов. Просто не притворяйся, что меня не существует.

— Ладно.

— Вот и хорошо. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Уже лежа в комнатке на узкой кровати, Барри удивилась — как ей удалось все, чего она хотела? Но, к сожалению, победа теперь казалась очень незначительной.

Глава 30

Завтрак Ванессе Меррит принесли прямо в постель. Она не выходила из своей спальни уже три дня — как раз с того вечера, когда Дэвид ее ударил. Он с тех пор тоже ни разу здесь не появился. Устроившись поудобнее среди многочисленных подушек, она наблюдала за телевизионным интервью, которое Кати Курик брала у министра обороны, только что вернувшегося из Северной Африки. Это был доклад о военных приготовлениях в Ливии и воздушных ударах по Израилю. Ливийское правительство отказывается брать на себя ответственность за бомбардировки. Министр советует президенту Мерриту не принимать никаких радикальных мер — ни политических, ни военных — до тех пор, пока президентская команда окончательно не проверит все данные доклада.

Дэвид будет вне себя, если его вынудят отдать команду на проведение агрессивной акции. Такие решения, без сомнения, спровоцируют сильнейшую волну критики со стороны конкурирующей партии, не говоря уже об общественном мнении. Даже невинная случайная перестрелка с неприятелем может стоить голосов.

Ванесса улыбнулась при мысли о той дилемме, над которой Дэвиду вскоре придется поломать голову.

Улыбка мгновенно испарилась, как только в дверях появилась горничная и объявила, что ее хочет видеть доктор Аллан.

— Чего тебе, Джордж? — грубо спросила она, когда он приблизился к ее кровати.

— Это что — новые веяния в правилах хорошего тона? Теперь у нас так принято здороваться? — ответил он вопросом на вопрос. Очевидно, он был неплохо воспитан и разговаривал с ней как с тяжелобольной. — Я пришел проведать тебя.

— По приказу Дэвида?

Он сделал вид, что не замечает безобразного синяка у нее под глазом.

— Он сегодня утром уехал на острова Карибского моря, там после урагана большие разрушения. Она кивнула в сторону телевизора.

— Я чуть не прослезилась, когда увидела в новостях, как вы махали ему ручкой в аэропорту. Что ж, он выглядел очень решительно. Я уверена, что Дэвид обломает этот несчастный ураган одной левой, как Микки Маус. Сэр Дэвид Неустрашимый!

— Сарказм не украшает тебя. Ванесса. — Он укрепил на ее руке манжету для измерения кровяного давления.

— А как насчет синяка у меня под глазом, который ты так старательно пытаешься игнорировать? Я полагаю, Дэвид беспокоится, не придется ли мне делать пластическую операцию? Уж не для этого ли он тебя подослал — оценить степень разрушений и сделать предварительные наметки по их устранению?

— Я пришел, потому что наступило время для очередной проверки давления. — Он снял манжету, нацепил ей на бицепс резиновый жгут и сильно затянул его. — Дэвид считает, что тебе, по всей видимости, понадобится полный покой, прежде чем ты полностью выздоровеешь.

— «Покой»? Ты имеешь в виду полное уединение?

"Господи! Только не это!» — воскликнула она про себя. Что толку кричать об этом вслух?

Ничего хорошего это не принесет. Сбегутся агенты Секретной службы. Она попытается обвинить Джорджа в попытке убить ее во второй раз. Ее телохранители и эта горничная, что впустила Джорджа, — она, правда, выглядела, как добрейшая из бабушек в своем мягком свитере и стоптанных тапочках, но, без сомнения, была одним из шпионов Дэвида — все они будут лишь сожалеть, что отлучились. В любом случае ее накачают наркотиками и куда-нибудь уволокут.

Помощи ждать не от кого, она в западне. Во время пресс-конференции она пыталась подать какие-то жалкие сигналы, чтобы ее вытащили отсюда. Заметил ли хоть кто-нибудь из тех, кто хорошо ее знал, что она пришла без обручального кольца, которое подарила ей мать?

Видимо, нет. По крайней мере Грэй точно не заметил. Спенс исчез, хотя его лояльность по отношению к Дэвиду не вызывает сомнений. Она вспомнила, как отец прошептал ей, что он держит все под контролем, но где он сейчас, в это недоброе утро?

— Я хочу позвонить отцу, — заявила она, когда Джордж натирал спиртом ее руку с внутренней стороны.

— Я соединю тебя с ним чуть позже. Сожми кисть в кулак, мне нужно взять кровь на анализ.

— Я хочу поговорить с ним немедленно, — настаивала она, холодея от страха.

Она выскользнула из-под одеяла и перекинула ноги на другой край кровати. Не стесняясь собственной наготы, она протянула руку к телефону, который стоял на ночном столике, но, не совладав с нервами, уронила аппарат на пол. Встав на четвереньки, дрожащими руками она старалась набрать номер.

— Ванесса! Ради Бога! — Джордж обнял ее за талию и попытался водрузить на место.

— Отстань от меня, подонок!

Она хотела вырваться, но он выбил телефон у нее из рук и потащил за ноги. Она колотила его руками и даже пыталась исцарапать его лицо, но тщетно.

— Больше тебе это не удастся!

— Я всего лишь пытаюсь помочь тебе.

— Грязный лицемер! — шипела она. — Отпусти меня! Мы оба знаем, зачем ты здесь. Тебе снова приказали вывести меня из игры, так? По крайней мере на то время, пока может открыться, что муж меня избил. Первая леди, щеголяющая с фонарем под глазом после домашней склоки. Хорошо бы посмотреть на реакцию прессы, правда?

Она сделала еще одну попытку, но он очень крепко держал ее.

— Не истощай себя, Ванесса, иначе придется тебя успокоить.

— А если он попросит убить меня, ты сможешь, Джордж?

— О Господи! Нет!

— Врешь! Ты уже пытался однажды сделать это. Что же у него на тебя есть?

— Я не понимаю, о чем ты.

— Ради него ты покрываешь убийство, значит, он знает о тебе кое-что такое… Что это за секрет, Джордж?

— Я ничего не знаю ни о каком убийстве.

— Ага, так я тебе и поверила! Все ты знаешь, но будешь молчать, потому что ты у Дэвида на крючке, так ведь? Уж я-то знаю его стиль работы. Что же это за дамоклов меч, который он занес над твоей головой? Что-то связанное с Амандой? Именно это задевает за живое, правда? Ты же всегда так гордился своей женой, этой безвкусной серенькой мышкой. Или Дэвид припугнул тебя жизнью твоих детей? О, это у него тоже здорово получается! Так получи же от меня…О!

Она не заметила, как он вытащил заранее приготовленный шприц и теперь внезапно вонзил ей в бедро иглу и ввел успокоительное.

— Прости, Ванесса. Ты не оставила мне выбора.

— У тебя был выбор! У нас у всех есть выбор. Так будь же ты проклят, Джордж! — крикнула она, ее голос рассыпался. — Будьте вы прокляты, ты и Дэвид! И катитесь ко всем чертям…

Когда в тот вечер доктор Аллан въехал в гараж собственного дома, он даже не сделал попытки вылезти из машины и войти в дом. Он сидел, уставившись в ветровое стекло, безжизненно уронив руки на колени. Не было ни сил, ни желания даже на то, чтобы открыть дверцу.

В доме горел свет, и это хоть как-то успокаивало. Каждый раз, возвращаясь домой, он боялся, что обнаружит окна темными, комнаты безлюдными, а шкафы и ящики стола пустыми. Он жил в страхе, что Аманда уйдет от него и заберет мальчиков с собой.

Она поклялась, что будет бороться, но в какой момент она сдастся? Когда она наконец поймет, что он конченый человек и его не стоит спасать? Каждое утро, выходя к завтраку, он ловил признаки отвращения на ее дрожащем лице с затуманенными горем глазами.

Ему льстило, что Аманду до сих пор сильно беспокоит, где он был и что делал, но, с другой стороны, как же остро она все воспринимает! Она обладала врожденным детектором лжи, который был точнее любого аналогичного устройства секретных служб. Даже самые правдоподобные объяснения почему-то проходили все труднее и труднее.

Чувство собственной вины вынуждало его защищаться и произносить грубости. После нескольких безобразных сцен она отказалась от попыток расспрашивать его о медицинских обязанностях, которые он выполняет по приказанию Дэвида Меррита. Вероятно, она умерила любопытство, потому что устала от его постоянного вранья, а возможно, и потому, что хотела оградить сыновей от психологической травмы, порождаемой омерзительными семейными сценами.

Ее глаза смотрели осуждающе и с презрением. Он чувствовал, что ее терпение истощается, а любовь сходит на нет. В любой из ближайших дней она может его покинуть, и тогда он просто-напросто умрет от позора и безысходности.

Еще садясь в машину, он отхлебнул порядочный глоток ликера из бутылки, которая хранилась под водительским креслом. Он почти желал, чтобы его остановила и арестовала дорожная полиция, и с огромным удовольствием признал бы себя виновным. Срок за вождение машины в пьяном виде в любом случае лучше, чем пожизненный крест, который он нес, работая на Дэвида. Очутись Джордж в тюрьме, Дэвид нашел бы для своих целей другого доктора. Аллан был бы более чем счастлив переложить свою ношу на кого-либо другого.

Он ждал в Овальном кабинете, когда Дэвид вернется из своей опрометчивой поездки на острова Карибского моря, где его миссия доброй воли была прекрасно задокументирована средствами массовой информации. Молодого, симпатичного, жизнерадостного президента Меррита сфотографировали в самых выгодных ракурсах: помогающим при разборке руин, оставленных стихией, утешающим потерявших кров островитян, которых он любит всеми силами своей души.

"Если бы они только знали, — думал Джордж, — какой разрушительной силой обладает этот человек, произносящий сейчас банальные фразы о сочувствии».

Президент — такой же сильный и слегка загоревший — вошел в Овальный кабинет. Несмотря на длинный рабочий день, казалось, поездка только придала ему сил.

— Джордж! Ну что там у тебя? Как будто он не знает!

— Очень сожалею, но ваша жена опять заболела.

Сегодня утром я распорядился, чтобы ее перевезли в частный пансионат, где о ней хорошо позаботятся.

Этот мерзавец притворился, что жутко расстроен, и подавленным голосом поинтересовался, извещен ли об этом его тесть.

— Я подумал, что вы лично переговорите с сенатором Армбрюстером.

Дэвид попросил Джорджа обсудить с Далтоном Нили словесные формулировки для пресс-релиза, и Джордж согласился заняться этим завтра же утром. Даже если президент и заметил затравленное выражение лица доктора Аллана и отсутствие у него энтузиазма, он не подал вида. Он был убежден, что его инструкции будут в точности выполнены независимо от того, как к этому относится сам Джордж.

«Что же это за дамоклов меч, который он занес над твоей головой?»

Джордж проклял тот день, когда он познакомился с Дэвидом Мерритом. Кто бы мог подумать тогда, что этот благоприятный случай окажется самым зловещим событием в его жизни. Совершенно случайно — или случайно лишь настолько, насколько этого хотел Дэвид, — многообещающий молодой врач познакомился на теннисном корте с идущим в гору молодым конгрессменом. Они пожали друг другу руки, и Джордж ощутил прилив энергии. Дэвид как будто сделал ему инъекцию своей харизмы и оптимизма. Собственно, с этого «вливания» и началась их дружба.

Они стали встречаться, чтобы поиграть в теннис или перекусить, а то и выпить. Алланы — молодожены со скромным бюджетом — не могли себе позволить дорогих развлечений, но им казалось, что Дэвид прекрасно себя чувствует в их скромном жилище и с удовольствием уплетает их обеды, состоящие в основном из гамбургеров. Когда Дэвид женился, его жена выказывала значительно меньший энтузиазм по поводу этих случайных вечеринок у Алланов. Ванесса и Аманда не сошлись столь же близко, как их мужья. Видимо, потому, догадывался Джордж, что Аманда значительно превосходит Ванессу по интеллекту. Невозможно было представить себе двух других женщин, которые бы столь же сильно разнились своими интересами и чертами характера. Но их безразличие друг к другу нисколько не мешало дружбе с Дэвидом.

Прошло совсем немного времени, а Джордж уже считал Дэвида своим самым лучшим и самым надежным другом. И неудивительно, что когда над его карьерой нависла угроза, Дэвид оказался тем самым человеком, к которому он обратился за помощью.

Доставленный «скорой помощью» пациент-негр потерял сознание во время товарищеского баскетбольного матча. Оценив возраст и внешность несчастного и его друзей, Джордж тотчас заподозрил передозировку наркотиков. Он спросил хулиганов, какие наркотики принимал в тот день их друг.

— А-а, он хочет играть в этой сраной баскетбольной помойке НБА. Потому крутую дурь не хватает, — проинформировал его один из молодых бандитов.

Джорджу эта информация показалась малоубедительной.

Все симптомы свидетельствовали об отравлении барбитуратом OD в соединении с алкоголем. Он прописал рвотное и промывание желудка.

Чего Джордж не знал и о чем ему сообщила появившаяся вскоре мать пациента, было то, что в детстве парень перенес ревматическую лихорадку, в результате которой у него была повреждена аорта. Он страдал сердечными перебоями. Болезнь, усугублялась изнурительными тренировками — парень действительно неплохо играл в баскетбол.

Прежде чем Джордж успел принять все необходимые меры, чтобы исправить свою ошибку, лекарство уже оказало свое воздействие. Парень сделал вдох и буквально захлебнулся собственной рвотой.

Ошарашенный своей виной, Джордж, запаниковав, бросился к Дэвиду: тот внимательно выслушал эту печальную историю.

— Ты понимаешь, он был без сознания, он не мог мне ничего рассказать. Но смог бы, если бы я не поторопился. Нужно было внимательнее исследовать его легкие… — как в бреду бормотал Джордж.

— А мальчишки говорили тебе, что у него слабое сердце?

— Мать сказала, что всех этих «друзей» он знать не желал или, наоборот, они считали его маменькиным сынком, — всхлипывал он, пряча лицо в ладонях. — Теперь его мать может возбудить дело о преступной халатности против больницы и меня.

Он понимал, что его карьера закончилась, так и не успев начаться. Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как он окончил ординатуру. Их с Амандой мечты были растоптаны.

— Да не убивайся ты так, — спокойно сказал Дэвид. — Что в конце концов ты мог предположить еще? Это же обыкновенный черный хулиган с улицы. И стоит ли жалеть о таком?

— Мне даже в голову не пришло, что это сердце.

— Ну, естественно.

— Но я должен был догадаться! — настаивал Джордж — Нельзя было отбрасывать все возможные варианты на том лишь основании, что диагноз столь очевиден.

— Послушай, — успокоил его Дэвид — если ты считаешь, что я позволю своему другу всю оставшуюся жизнь страдать от одной-единственной ошибки, в которой он искренне раскаивается, то ты глубоко ошибаешься. Ты мне веришь?

Загипнотизированный красноречием Дэвида, Джордж кивнул.

— Кто-нибудь может подтвердить, что мать мальчика говорила тебе о его слабом сердце?

— Вряд ли. Мы были одни.

— Вот и хорошо.

— Но это есть в его записях. Она приносила их в больницу.

— И где они теперь? — вкрадчиво спросил Дэвид. Джордж достал замусоленную папку с бумагами — вещественное доказательство — и протянул Дэвиду.

— Ты никогда этого не видел. Понял? — сказал Дэвид, запирая папку в своем сейфе. Обернувшись, он вдруг засмеялся над выражением лица Джорджа. — Успокойся. Ты единственный человек, кто делает из этого случая преступление национального масштаба. Пациенты в реанимации умирали и будут умирать. Я обещаю, никто не будет копаться в этом деле слишком рьяно.

— А как же его мать?

— Вероятно, она уже давно смирилась с мыслью о том, что ее сын может внезапно умереть. Она понимала, что рано или поздно это случится, и она уверена, что ты сделал для его спасения все, что мог.

Джордж закусил нижнюю губу.

— Поскольку в карточке записано, что причина смерти очевидна, вероятно, вскрытия делать не будут.

Дэвид похлопал его по спине. — Так что не переживай.

Как и предсказывал Дэвид, никто не заинтересовался заключением о смерти, под которым стояла подпись Джорджа. После того как тело мальчика было предано земле, о его матери больше никто ничего не слышал.

Эта тайная вина сблизила их еще больше. Дэвид представил Джорджа своим коллегам по конгрессу и другим влиятельным людям. Он характеризовал его как лучшего специалиста-медика в Вашингтоне, а поскольку делал это в той же важной и убедительной манере, в которой обычно представлял бюджет в палате представителей, ему поверили.

Со временем Джордж стал заниматься частной практикой, приобрел авторитет среди сильных мира сего.

Годы спустя, когда его утвердили в должности официального врача Белого дома, он продал свою прибыльную практику за баснословную цену и купил дом неподалеку от резиденции вице-президента.

Дела шли как нельзя лучше.

И вот однажды его вызвали в Белый дом посреди ночи, чтобы констатировать смерть Роберта Растона Меррита трех месяцев от роду, и вся жизнь доктора Джорджа Аллана покатилась под гору.

Джордж никогда об этом не спрашивал, но он полагал, что медицинская карта с историей болезни мальчика-негра все еще у Дэвида. Не правильный диагноз — это непреднамеренная ошибка, и доктор мог бы, наверное, жить спокойно, если бы откровенно признался в этом в свое время. А так — это уже укрывательство, ложь, которые вряд ли простило бы медицинское сообщество сейчас, спустя столько лет. Решение Дэвида, которое представлялось Джорджу спасением, состояло просто в молчании.

Из-за его теперешней известности расследование того давно забытого эпизода могло стать сенсацией и попасть на первые страницы газет. И не важно, сколько пациентов умерло от подобных ошибок, помимо этого случая. Внимание всех и вся будет приковано к этому мальчику, его несчастной матери и к доктору, который совершил фатальную ошибку.

Он обязан защитить семью от подобных скандалов. Денег от продажи медицинской практики Аманде и мальчикам хватит до конца их жизни. Он не оставил им огромных долгов, и они не будут вести нищенское существование на государственные подачки.

«Оставил?»

Вдруг до Джорджа дошло, что он думает о своей жизни в прошедшем времени. А что? Пожалуй, так оно и есть. После того как он выполнил последний приказ Дэвида, доктор вполне мог считать себя мертвым.

Глава 31

По-твоему, он лжет? — спросила Барри едва слышно.

— Далтон Нили — пресс-секретарь Белого дома, — откликнулся Грэй. — Ложь — его профессия.

— На этот раз он, видимо, все-таки сказал правду. Они пили кофе с пирогом на кухне. Почти неделя прошла с того момента, когда Нили еще раз объявил, что первая леди на неопределенный срок выбывает из общественной жизни. О состоянии ее здоровья он пробормотал что-то невразумительное, не было никаких данных и о ее местонахождении.

Теперь уже не было необходимости включать радио, чтобы заглушить разговор. Грэй сотворил некое подобие генератора шума, установив несколько передатчиков по всему дому. Этот продукт высокой технологии себя полностью оправдывал, воспроизводя ничем не фильтруемый шум, который сводил на нет работу любого подслушивающего устройства.

— Я верю, что с Ванессой не все в порядке, — заявила Барри.

— Ты что, защищаешь Далтона?

— Я защищаю не его, а свою точку зрения. Ванесса нездорова. Смерть малыша обострила ее маниакальную депрессию. Следовательно, ее лечение нужно слегка изменить; до тех пор пока ее состояние не стабилизируется, за ней необходимо наблюдать. Она находится вдалеке от городской суеты, так что ей скоро станет лучше. Вот и все, что стоит за его словами. Я готова поставить на карту свою карьеру.

— Ну, допустим, карьера-то твоя кончилась, — заметил Дэйли.

— Спасибо, что напомнил. Спасибо, что напоминаешь мне об этом каждые пять минут.

— Слушай, какая муха тебя укусила?

— Никакая!.. Какая угодно… Я не знаю, — раздраженно отмахнулась она. — Прости. Я знаю, кто меня укусил. Я утратила привычный жизненный уклад, когда вся моя жизнь полетела под откос.

— Если говорить точнее, когда ты сама пустила свою жизнь под откос, — заметил Дэйли. — Никто не просил тебя, задрав юбку, бежать выяснять насчет СВДС, президентского ребенка или умственного и эмоционального состояния первой леди. Так что в том, что ты здорово вляпалась, можешь винить только себя любимую.

— Ладно. А кто, интересно, научил меня всем этим профессиональным штучкам, а? Уж не ты ли?

— Я учил тебя готовить материал на основании фактов, а не домыслов. Вот чему я тебя учил. И как раз это-то ты не усвоила. — Он сделал паузу, чтобы восстановить дыхание. — Значит, хочешь вернуться к своей прежней жизни? Прекрасно. Можешь оставить мой гостеприимный дом в любое время, дорогуша.

— Возможно, именно так я и сделаю. Я устала от этой военно-полевой жизни в твоей комнате для гостей. Устала делить одну ванную комнату с двумя вонючими мужиками, которые никогда не вешают на место мокрые полотенца и не опускают крышку унитаза. — Она гневно скрипнула стулом. — Я устала от вас обоих! И эта игра, в которую мы играем, — с чувством продолжила она, — глупа и опасна, и вообще — все это пустая трата времени. Если честно, то я прямо сейчас, сию секунду, приняла мудрое решение: мне пора возвращаться к своей прежней жизни. А вы оба можете делать все, что взбредет в ваши бедовые головушки.

Она промаршировала через кухню и громко хлопнула дверью, В напряженной тишине послышался голос Грэя:

— Уж лучше бы ты ее просто послал в задницу. Откуда-то из груди Дэйли донесся хриплый вздох.

— Мда. Я, пожалуй, перегнул палку. После всего того, через что она прошла, видимо, надо было дать ей слегка расслабиться. Пойду поговорю с ней.

— Не суетись. Пусть подуется. Она скоро успокоится. Я сам с ней поговорю.

— Слушай, ты ее трахаешь? Да?

— Всего один раз.

— Очень интересно!

— А ты что — ведешь записи?

— У тебя на нее какие-то виды?

— Не имею привычки составлять планы касательно женщин.

Дэйли не позволил гневному взгляду Грэя сбить себя с толку и продолжил:

— Иногда я ставлю ее на место, но я люблю эту девчонку так, будто в ней течет моя кровь. И не хотел бы, чтобы она страдала. Не важно из-за чего — из-за тебя или из-за этого чертова дела. Пожалуй, пора завязывать с этой фигней.

— Неделю назад ты не считал, что это фигня.

— Я вправе передумать. Все это началось с того, что Барри жутко захотелось сделать скандальный репортаж. Видимо, ее амбиции — штука заразная. Я-то думал, что у меня уже все перегорело, ан нет. Потом она поехала в Вайоминг и совратила на это дело тебя. Полагаю, это заняло немного времени. А, Бондюрант? Достаточно свистнуть: Ванесса в опасности — и ее герой уже тут как тут. Черт побери, посмотреть на нас троих — прослезишься от умиления!

— Ты часом не перегрелся, Дэйли?

— Разве не видно? — с трудом глотая воздух, отозвался тот. — Я уже слишком стар и слаб для всего этого дерьма и предпочел бы провести свои последние дни без хлопот. Но я не желаю также, чтобы на моем могильном камне было выгравировано слово «предатель». Такие вещи даже сильного человека заставляют признать свою не правоту, а я уже давно сильным человеком не являюсь.

Дэйли встал и, шаркая ногами, направился к двери, со скрипучей кислородной подушкой за спиной.

— Не забудь выключить свет. Вы оба не платите за электричество, а оно нынче недешево. Так-то вот.

Грэй прополоскал кофейные чашки в раковине, подошел к двери и выключил на кухне свет. Затем он, Барри и Дэйли несколько минут молча лежали в темноте.

Барри схватила Грэя за мочку уха и потянула его вниз так, чтобы голова его оказалась на одном уровне с ее губами:

— Так что ты там про меня наболтал? — прошептала она ему прямо в ухо.

— Извини, — шепнул он одними губами. Дэйли изо всех сил старался дышать как можно тише.

— Ты уверен, что эта штука заработает?

— Если быть честным до конца, то не очень, — прошептал Грэй. — Ты понял, как с ним обращаться? — Чуть раньше он прочел Дэйли исчерпывающую лекцию о способах считывания данных инфракрасными детекторами.

— А ну-ка подвиньтесь, — еле слышно попросил Дэйли. — Если кто-то затаился в темноте и наблюдает за домом, то эта вот лампочка сейчас загорится.

— Ладно, — откликнулся Грэй. — Если что-нибудь заметишь, шепни мне, я услышу. Он вставил в ухо беспроволочный наушник, который работал в паре с переносным приемником-передатчиком, спрятанным в кармане его пиджака.

— Изящная штучка, — даже в темноте Барри могла видеть, как загорелись глаза у Дэйли.

— Единственная проблема в том, — продолжил Грэй, — что у профессионалов есть еще более изящные штучки. О'кей, поехали.

Дэйли показал им два больших пальца, и они выскользнули через заднюю дверь. Луны на небе не было, так что группе наблюдения трудно было их заметить без биноклей ночного видения и инфракрасных детекторов. Как верно заметил Грэй, у профи тоже есть масса изящных штучек. Грэй безошибочно узнавал машины, из которых велось наблюдение: позавчера из микроавтобуса, из служебного грузовика вчера, сегодня это был фургон. Все они парковались за квартал до дома Дэйли на той же улице. Хотя последняя неделя и прошла без видимой активности, Секретная полицейская служба Спенса работала по заведенному им графику даже в его отсутствие.

Дэйли и Барри припарковали свои машины таким образом, что задняя стена дома была почти скрыта от наблюдения. Грэй, кроме всего прочего, также надеялся, что сценка, разыгранная ими на кухне, сработала, и им удалось убедить группу наблюдения, что в их рядах начались разброд и шатания. Генератор шума, конечно, работал, но при желании можно было заставить заинтересованных слушателей услышать то, что нужно Грэю.

Они беззвучно спустились с растрескавшейся бетонной площадки, служившей Дэйли в качестве заднего крыльца, и на полусогнутых пересекли задний дворик. Ночь, как обычно, выдалась туманная. Грэй провел Барри дворами и аллеями через несколько жилых кварталов. Дважды их облаяли собаки, но при этом не возникло никаких более серьезных непредвиденных ситуаций.

Грэй оставил свою машину во дворе какой-то фирмы и, добравшись до нее, спросил в радиомикрофон:

— Ну как там у тебя дела, Дэйли?

— Ни звука. Ни один крот не высунулся. Ни пуха ни пера.

— К черту!

Барри никак не могла отдышаться, сказывалось напряжение. Сев в машину, она дождалась, пока они тронутся с места, и спросила:

— Как ты думаешь, они сели нам на хвост?

— Узнаем через несколько минут.

Он удалялся от дома Дэйли, то ускоряя, то замедляя ход машины почти до скорости пешехода, осматривая при этом близлежащие улицы. — Если в ближайшие минуты не появится вертолет, то можно считать, что все чисто.

Сняв наушник, Бондюрант положил передатчик между сиденьями.

— Конечно, вы с Дэйли постарались убедить всех, кто там подслушивал, что я на самом деле оказался амбициозным, буйным, неряшливым придурком, — криво усмехнувшись, сказал он.

— Ну, что-то в этом роде. — Она с тревогой посмотрела на него. — Где ты взял эту машину?

— Да мало ли их обычно стоит около супермаркета.

— Ты ее украл?

— Нет, я представился ее владельцу как такой-то и сякой-то, пытающийся свергнуть президента, и спросил его, не возражает ли он, чтобы я попользовался его машиной.

— Не смешно. Ее с минуты на минуту объявят в розыск. Нас могут остановить.

— Я поменял на ней номера, а в нашей любимой столице таких «таурусов» пруд пруди. Но если хочешь, я завтра же пущу ее под откос и постараюсь подыскать что-нибудь получше.

— Ты, похоже, гордишься собой, как я посмотрю.

— По сравнению с тем, что мы уже сделали и что нам еще предстоит, обычная кража машины — сущий пустяк. Так какой там у него адрес?

Хови Фрипп жил на третьем этаже один в четырехкомнатной квартире. С каждым годом ступеньки лестницы становились все более ненадежными, тоже самое можно было сказать и о его коленях. Они начинали подгибаться каждый раз, как только он, войдя в дом, забывал закрыть за собой дверь. Вот и сейчас он включил свет и уже направился было в кухню, чтобы поставить там сумку с едой из китайского ресторана, как вдруг услышал:

— Привет, Хови!

— Господи Иисусе! — Он обернулся и увидел Барри, выходящую из его спальни.

— Я тебя напугала, Хови? Ну извини. Это и правда раздражает, когда кто-то набрасывается на тебя столь неожиданно.

— Я до чертиков перепугался! А что… — тут он увидел за спиной Барри высокого стройного мужчину. — Кто это?

— Грэй Бондюрант. Грэй, познакомься, это Хови Фрипп. — Она отступила в сторону, чтобы Хови получше рассмотрел этого спецназовца со свирепыми голубыми глазами, седеющими волосами и нахальной улыбкой.

— Так ты и есть тот самый Грэй Бондюрант?

— Я вижу, ты о нем наслышан, — усмехнулась Барри.

У Хови появилось какое-то дурное предчувствие и, проглотив внезапно подкативший к горлу комок, он сказал:

— Очень рад, мистер Бондюрант.

— Хотел бы и я сказать то же самое.

Даже голос его звучал грубо. Это напомнило Хови о человеке, с которым он однажды играл в бильярд, — человеке, который мог бы стать его другом, по Крайней мере он на это надеялся, но судьба распорядилась иначе.

Хови задумчиво уставился в пространство, глядя сквозь своих незваных гостей. Ему очень не нравилось лицо Бондюранта, ни одна его черточка. На этом лице застыло уверенное и бесстрашное выражение хищника, который уже приметил свою очередную жертву и считает, что эта добыча достанется почти что даром.

— Что вы делаете в моей квартире?

— Мы пришли за информацией. — Носком своих ботинок из серии «Че такое? Только настоящие мужики носят ковбойскую обувь!» Бондюрант вытащил стул из-за стола. — Садись, Хови. Ты можешь спокойно ужинать. Мы поговорим с тобой, пока ты ешь.

Хови плюхнулся на стул, но тут же поднял голову, когда Бондюрант придвинул к нему сумку с китайской пищей. При мысли о кисло-сладкой ветчине с креветочным соусом он почувствовал приступ тошноты. Его попытки скрыть свое состояние провалились.

— В чем дело, Хови? — спросила Барри. — Ты даже позеленел. Ты не рад нас видеть?

— Я не предполагал, что мне придется говорить с тобой, Барри. Дженкинс пригрозил мне увольнением, если я назначу тебе день и время.

— Что ж, тебе повезло, Хови, потому что теперь мы уже знаем и день, и время, — отозвался Бондюрант.

— Дело не в том, что я не хочу с тобой разговаривать, Барри. Это, ну, как его, о Господи… Это просто самозащита. Ничего против тебя я не имею. Ведь мы же расстались друзьями, правда? Никаких дурных мыслей, по крайней мере с моей стороны. — Из-под мышек у него текло, как из старого садового шланга. — Я… Я… А-а! Погоди-ка, у меня есть письмо на твое имя. Секундочку, вот тут на листочке. — Он начал рыться в карманах в поисках писульки. — Вот, — сказал он, протягивая ей клочок бумаги. — Позвонили сегодня как раз перед моим выходом. Она сказала, что является твоей подругой и очень хочет поговорить с тобой, вот диспетчер и отправил ее ко мне.

— Чарлин Уолтере, — прочитала Барри.

— Совершенно верно. Просила передать, что это очень срочно, и оставила мне свой номер телефона. Посмотри, там справа в уголке.

— Это не подруга. Это придурочная баба, которая вечно мне звонит.

— О-о! — разочарованно протянул Хови. А он-то надеялся, что эта Чарлин — очень важная персона и Барри будет рада с ней поговорить. Он изо всех сил старался быть полезным, но на Бондюранта это, видимо, не производило должного впечатления. Каменное выражение его лица нисколько не смягчилось.

Хови со страхом наблюдал, как этот высокий и импозантный герой-любовник вытягивает из-за стола еще один стул и усаживается на него, широко расставив ноги. Все это он проделал молча и вызывающе изысканно. От его глаз, похоже, можно было прикуривать. Хови почувствовал, что этот зверский взгляд сверлит его мозги. Нормальный человек предпочел бы держаться подальше от этого субчика.

Барри устроилась на кухонном столе, скрестила руки на груди и, казалось, была совершенно спокойна, но Хови знал, что это нарочитое спокойствие.

— Ты потеешь, как свинья, Хови.

— Скажите же наконец, зачем вы пришли.

— Мы с Грэем зашли к тебе только затем, чтобы мило поболтать.

— О чем мне с вами разговаривать?

— О! Есть масса интереснейших тем. О погоде. Как складывается сезон у «Вашингтон Редскинз». Попадут наконец эти тунеядцы в плэй-офф или нет? Новый фильм с Гаррисоном Фордом. Что творится в Белом доме. Вот о таких простых вещах.

— Я не знаю, что творится в Белом доме.

— Как же ты можешь не знать, если ты работаешь в отделе новостей?

— Барри, пожалуйста, не суйся в это дело. Ты только увязнешь еще сильнее.

— Я очень тронута твоей заботой о моем будущем. Честно. Но мне куда интереснее узнать, что новенького слышно о первой леди.

— Ничего.

— Ойли?!

— Клянусь Богом!

— С тех пор как я ушла, кто там у вас этим заведует?

— Грант. Он говорит, что его кандидатура надежней, чем какой-нибудь денежный мешок с жирной задницей. По крайней мере утечек информации не будет.

— Так не бывает. Утечка всегда есть. Слухи. Сплетни. Передали, что миссис Меррит опять куда-то подевалась. Почему? Куда? Видел ли ее кто-нибудь? Правда ли, она так плоха? Есть ли угроза для ее жизни?

— Клянусь, — заскулил он, — я ничего не знаю!

Господи Иисусе! У тебя же навязчивая идея, ты знаешь об этом? У тебя просто крыша поехала. Что ни слово, то все про миссис Меррит. В самом деле, Барри. Ты свихнулась, по крайней мере так мне кажется.

Барри шумно вдохнула, а затем так же шумно выдохнула.

Она посмотрела на Грэя и грустно покачала головой:

— Я же тебе говорила, он откажется сотрудничать. — Пойдем.

Она уже направилась к двери, но Грэй ее остановил.

— Нельзя же так вот просто взять и уйти. Он доложит федеральным властям, что мы были здесь и задавали всякие вопросы.

— Хм! Пожалуй, ты прав. — Она посмотрела на Хови с большим сомнением.

Для Хови дело принимало дурной оборот.

— Я не собираюсь никому рассказывать о вашем визите.

— Боюсь, у тебя не получится, даже если бы ты этого захотел. — Бондюрант расстегнул пиджак и достал из-за пояса пистолет.

Хови запричитал:

— О Господи! Дерьмо! О Боже! Мерзавцы! Я не хочу умирать! Не хочу, не хочу! Не убивайте меня! Пожалуйста.

Грэй зловеще щелкнул затвором своего «магнума».

Хови зажмурил глаза и бормотал:

— Б-барри! П-пожалуйста, ведь ты же не дашь ему убить меня? Мы же когда-то были друзьями.

— Друзьями? Друзьями, Хови?! Ты это серьезно? — Она засмеялась. — Друзья не продают друг друга, как это постоянно делал ты, закладывая меня Дженкинсу. Ты все время смотрел на меня как на пустое место. Кроме того, я вряд ли могу как-то по влиять на Грэя. Уж если он решил лишить тебя жизни, то я тут абсолютно бессильна. Пожалуй, я отвернусь, а то потом никогда больше не смогу питаться в китайском ресторане. Грэй, потерпи немного, я сейчас выйду.

— Пожа-а-а-алуйста! — Хови упал на колени, издав жуткий стон. — Ради Бога, Барри!

— Прости! Я ничего не могу изменить. — Она вскочила со стола, и, уходя, в знак прощания крепко пожала ему плечо.

Бондюрант протянул руку через стол и наставил дуло пистолета прямо в лоб Хови.

— Да-да-да! Я кое-что слышал, но не знаю, правда это или нет. — Слова Хови вылетали стремительно, прямо как цирковые акробаты.

Барри обернулась, скептически сдвинула брови и сказала:

— Ну так поделись с нами. Должен же ты хоть что-нибудь сделать, чтобы тебя пощадили!

— Нет, нет! Я клянусь, мистер Бондюрант. — Он осенил незримым крестом свое сердце.

— Так что ты слышал?

— Ходит слух, что миссис Меррит лежит в больнице с телесными повреждениями.

— Старая история, — усмехнулась Барри, — об этом уже болтал и.

— На сей раз это серьезно, — нервно сказал Хови. Бондюрант все еще стоял рядом и все так же хмурился.

— В какой больнице?

— Не знаю. Никто не знает. Да и вообще, может быть, это только сплетни.

Бондюрант посмотрел на Барри. Барри кивнула. Грэй снова приставил пистолет колбу Хови.

— Д-д-доктор Аллан каждый день улетает куда-то на вертолете с лужайки Белого дома, — затараторил Хови. — Обычно он возвращается через час или полчаса, но никто не знает, куда он летает и вообще, связаны ли эти полеты с первой леди. А еще говорят, что у него нелады дома.

— У них очень крепкий брак, — заметил Бондюрант. — Я бывал у них в гостях, они без ума друг от Друга.

— Теперь у них с женой постоянно какие-то скандалы. Может, он и летает к какой-нибудь девице, кто знает?

Хови повернул голову и с надеждой посмотрел сначала на Барри, а потом на Бондюранта.

— Клянусь Богом, что это все, что я слышал. Дженкинс сказал, что затолкает мне в задницу памятник Вашингтону, если я скажу вам хоть слово. И если вы хотите как-то использовать эту информацию, ради Бога, не упоминайте моего имени. Обещай, Барри. О'кей?

— Как думаешь, — спросил ее Бондюрант, — он врет?

— Я не вру! — вскричал Хови.

— А я вот не уверена, — сказала она, втянув щеки. — Может, он нам тут наврал с три короба, только чтобы выгородить себя. С другой стороны, понятно же — будет фуфло толкать, мы обязательно его достанем.

— Нет, что вы, ну как я могу! — с ужасом в голосе воскликнул Хови.

Бондюрант молча уставился на него своими голубыми глазами. Хови трижды уже пережил всю свою жизнь, прежде чем Бондюрант снял затвор с боевого взвода и отвел пистолет.

— Знаешь что, Хови, пожалуй, сегодня я тебя не убью. Но только в том случае, если ты избавишь нас от необходимости приходить к тебе завтра.

— Завтра зачем?

— Узнай название больницы. Мы же не требуем от тебя слишком многого, правда? Название больницы в обмен на свежайшую и очень вкусную китайскую пищу, которую ты себе приобрел, и на шанс ее съесть.

— Я не… Ну как же я узнаю название?..

— Это твои проблемы. Но, готов поспорить, они тебе по плечу.

— На это можно не рассчитывать, — вмешалась Барри. — Он согласится на все, лишь бы спасти свою шкуру. А потом наверняка продаст нас.

— Нет! Никогда! — взревел Хови, — Клянусь Богом, нет, мистер Бондюрант.

— Поступай, как знаешь, Грэй, — сказала Барри. — Но я ему не верю. Посмотри на него — он же похож на опарыша.

— Кстати, вот еще какая проблема. — От голоса Бондюранта Хови весь похолодел. — Она говорила мне, что ты не давал ей проходу на работе, Хови.

— Но это же не правда!

— Он не просто сексуальный маньяк, а лживый сексуальный маньяк, — настаивала девушка.

Грозные голубые глаза сузились еще на одну сотую дюйма. Хови извивался на своем стуле.

— О'кей, может быть… Может, я как-то раз пошутил неудачно, но я не замышлял ничего плохого.

— Ты похож на тех парней, которые сочиняют о женщине всякие похабные небылицы, потому что не видят другого пути привлечь к себе ее внимание.

— Именно этим он и занимался, — подтвердила Барри.

— Ну хорошо, согласен. — Хови кивнул головой с таким энтузиазмом, что она бессильно повисла, болтаясь на шее. — Я согласен с любым обвинением. Барри и признаю себя виновным.

— Делал ли ты подлые замечания по поводу ее поведения, личной жизни, ее фигуры, вообще по поводу ее сексуальной жизни?

— Иногда.

— Ты смотрел на ее ноги, пускал слюни, глядя на ее грудь, говорил и делал вещи, унижающие достоинство женщины!

— Да, да, все верно. Но я раскаиваюсь в этом.

— Правда? — удивился Грэй.

— Правда. Да, сэр. В противном случае, пусть я ослепну.

Бондюрант задумчиво постучал пистолетом по спинке стула.

— Если я вдруг услышу, что ты опять ее оскорбляешь, я рассержусь, Хови. И тогда для тебя лучше будет ослепнуть, чем снова увидеть меня.

— Я… Я понимаю.

— Так как насчет завтра?

— Я постараюсь найти то, что вам нужно.

— Я думаю, ты постараешься не ударить в грязь лицом.

С облегчением вздохнув, Хови улыбнулся:

— Потому что вы не хотите убивать меня, да?

— Нет. Потому что мне жал ко тратить такую качественную пулю на то, чтобы приготовить пюре из твоих мозгов.

Бондюрант резко вскочил, спрятал пистолет за пояс и скрылся в спальне. Не издав ни единого звука, Барри последовала за ним.

— Куда же вы? — позвал их Хови. — В котором часу завтра? Где?

Ответом ему была зловещая тишина. Когда же он наконец собрался с духом и вошел в спальню, она была пуста. Его гости словно испарились. И можно было подумать, что вся эта безобразная сцена разыгралась лишь в его воображении, если бы не огромное мокрое пятно на брюках Фриппа.

Глава 32

Мне за него стыдно.

— Не переживай. Когда ты сравнила его с опарышем, ты оскорбила всех честных опарышей нашей планеты.

Они спустились по пожарной лестнице, покинув спальню Хови через окно, тем же самым путем, что и вошли. Сейчас они снова устремились к дому Дэйли. Барри задумчиво смотрела сквозь лобовое стекло машины.

— Ну и напугал же ты его, Бондюрант! Страшный ты человек.

— Страх — хорошая мотивация.

— Знать бы, насколько она эффективна.

— Завтра вечером узнаем.

— Он так старался быть полезным. — Она выудила из кармана бумажку, которую ей дал Хови. — Милашка Чарлин, — усмехнулась она. — Похоже, она не поняла, что я больше не работаю на телевидении. Я никогда с ней об этом не говорила, но ей можно верить, она честный человек.

Под действием внезапно нахлынувших чувств, Барри попросила Грэя свернуть и остановиться у аптеки. Он так и сделал и вышел из машины вместе с ней.

— Аптека закрыта, — заметил он.

— Мне не нужна аптека, я хочу позвонить по телефону.

Он осмотрелся.

— Это не самое лучшее место, чтобы спокойно валять дурака.

— Но я чувствую себя в безопасности: в аптеке горит свет. К тому же у тебя в штанах замечательная переносная пушка. — Он недоверчиво прищурился. — Спокойно, спокойно, Бондюрант. У тебя есть мелочь?

Телефонный номер, который сообщил ей Хови, ничего не говорил о местоположении абонента. Чтобы избежать записи разговора, она не стала пользоваться своей телефонной карточкой, а опустила в щель монету. После многочисленных пощелкиваний и потрескиваний раздались длинные гудки. Несколько раз пискнуло. Она уже собралась было повесить трубку, как вдруг на том конце ответили. Явно улавливался южно-негритянский акцент:

— Йоу!

— Здравствуйте. — Она помахала Грэю рукой.

— И кто вам дал этот номер?

— Мм, Чарлин Уолтере, — ответила Барри. — Могу я с ней поговорить?

Единственным ответом на ее вопрос были короткие смешки и шмыганье носом.

— Миссис Уолтере у вас?

— Да, она здесь. Но этим телефоном нельзя пользоваться после отбоя.

— Отбоя? — Барри посмотрела на Грэя, у которого на лице было написано такое же удивление. — Извините, а куда я попала?

— Центральная тюрьма. Перл, Миссипи.

— А что, миссис Уолтере — заключенная?

— Точно так. И сидит у нас уже давным-давно. И что вы все ей звоните?

— Извините, а с кем я разговариваю? Человек на том конце провода назвался охранником, случайно проходившим мимо телефона. Она поинтересовалась, нельзя ли поговорить с директором тюрьмы.

— В такое время? Ночь на дворе! Вы адвокат или что?

Она попыталась уйти от прямого ответа, утверждая, что ей жизненно необходимо поговорить с тюремным начальством. До утра ждать она якобы не могла.

— О'кей, — смилостивился охранник. — Дайте мне свой номер телефона. Если сочтет нужным, он вам позвонит.

В конце концов Барри согласилась на то, чтобы оставить охраннику номер телефона-автомата.

Когда она повес ила трубку, Грэй спросил, откуда заключенным тюрьмы в штате Миссисипи известно о ее существовании.

— Репортаж о СВДС передавался по спутниковому телевидению. Его принимали все телестанции страны, по всей видимости, и в тюрьме тоже. Бывает, что заключенных клинит на какой-либо телезвезде. Хотя я вряд ли подхожу для этой роли.

— Почему это тебе «жизненно необходимо» поговорить с ней именно сегодня?

— В общем-то вовсе не обязательно, — согласилась она. — Большинство ее сообщений состояло в том, что она обзывала меня идиоткой. И я хочу наконец выяснить, почему она так считает.

Грэй задумался, его глаза сузились.

— В чем дело? — спросила она.

— Я просто думаю. Смотри. Оба — и Дэвид, и Ванесса — из штата Миссисипи.

— Точно! — воскликнула Барри, снимая телефонную трубку после первого же гудка. — Алло! Это Барри Трэвис.

— Исполняющий обязанности начальника тюрьмы Фут Грэм.

— Огромное спасибо, что перезвонили.

— Нет проблем, мэм. Чем могу служить? Она назвалась тележурналистом из Вашингтона, округ Колумбия, и рассказала о постоянных звонках от миссис Чарлин Уолтере.

— Она вам здорово надоедает?

— Нет, дело не в этом. Мне просто хотелось бы знать, зачем миссис Уолтере мне звонила.

— Поступки Безумной Чарлин не имеют объяснения, мэм.

Барри негодующе посмотрела на Грэя, который от души хохотал над ней. В то время как она нахмурилась, покачала головой и закатила глаза.

— Безумная Чарлин? — повторила она к вящему удовольствию Бондюранта.

— Да, мэм. Ей семьдесят семь лет, но она еще всем нам задаст жару.

— Семьдесят семь? Боже мой! Так сколько же лет она сидит в тюрьме?

— Пожизненное заключение. Без права обжалования. Когда я здесь впервые появился, она уже сидела. А было это, между прочим, восемнадцать лет назад. Никто не припомнит такие времена, когда Чарлин здесь не сидела. Она что-то типа… Ну как это называется? Талисман, вот. Она у нас настоящий лидер. Все заключенные ее просто обожают, но характер у нее, надо сказать, не подарок — всегда выскажет свое мнение по любому поводу, независимо от того, спрашивали вы ее об этом или нет.

— Так, значит, для вас не является сюрпризом, что она увидела по телевизору мой репортаж и решила позвонить?

— Ничего удивительного. О чем был ваш репортаж?

— Синдром внезапной детской смерти.

— Хмм. Я полагал, вы затронули проблему более близкую ее сердцу. Она просто уши всем прожужжала своими разговорами о коррупции в правительстве, грубости полиции, легализации наркотиков. Вот такой круг тем.

— А за что она сидит?

— Они с мужем держали магазинчик по продаже спиртного. Меньше чем за пятьдесят баксов ее муж убил шестидесятилетнего продавца и троих клиентов выстрелами в голову. Немного погодя его расстреляли. Поскольку Чарлин непосредственно на курок не нажимала и, кроме того, клялась, что это престарелый муж заставил ее соучаствовать или что-то в этом роде, смертного приговора ей не дали.

— Но это же никак не касается СВДС?!

— Насколько я понимаю, нет.

— Ну что ж, спасибо вам большое, извините, что отняла у вас время. Еще раз извините, что я позвонила вам в столь поздний час, мистер Фут.

— Грэм, Фут Грэм. Нет проблем. Рад, что хоть кому-то оказался полезен.

Барри уже собралась было повесить трубку, когда Грэй слегка подтолкнул ее локтем, и ей вдруг пришло в голову задать еще один вопрос:

— Минутку, сэр, еще один, последний вопрос. А не вызывает ли у вас имя Чарлин каких-либо ассоциаций, сколь угодно далеких, с сенатором Армбрюстером и президентом Мерритом?

— С президентом? С этого бы и начинали! Ей показалось, что у нее остановилось сердце. Вся вселенная вдруг сжалась до размеров маленькой телефон ной трубки, которую она до боли стиснула своими пальцами, и те вдруг побелели как мел.

— Что он сказал? — спросил Грэй, пододвигаясь ближе.

Она сделала ему знак, чтобы он молчал, потому что начальник тюрьмы уже рассказывал:

— Вполне возможно, что Чарлин имеет какую-то связь с ними обоими — и с нашим сенатором, и президентом Мерритом.

— И каким же образом? — поинтересовалась Барри осипшим от волнения голосом.

— Да очень просто. Понимаете, о жизни Чарлин ходит много разных легенд.

— Погодите, вы же сказали, что у нее пожизненный срок?!

— Совершенно верно, мэм. Но если верить Чарлин, то прежде чем попасть в тюрьму, она вела очень бурную жизнь. Для начала скажу, что она была одной из любовниц Роберта Рэдфорда. Это случилось как раз после того, как она покинула Ричарда Никсона. Где-то в это же время она родила ребенка от Элвиса Пресли и присоединилась к одному из известных французских любовных треугольников с участием Мерилин Монро и Джо Ди Маджо, тогда они еще были мужем и женой. Чарлин клянется, что это именно она вдохновила его на изобретение мистера Коффи.

Барри стала потихоньку сползать вниз по стенке телефонной будки.

— Похоже, я начинаю понимать. Она что — сумасшедшая?

— В самом чистом виде, мэм, — отозвался он и разразился жизнерадостным смехом, значительно более мелодичным, чем смех охранника. Через мгновение он успокоился:

— Извините, что я смеюсь, мисс Трэвис. Но вам это действительно очень важно?

— Да.

— Я извиняюсь, мэм. Полагаю, вы зря теряете время.

— Чего не скажешь о вас, — с досадой ответила она. — Что-то не встречала я раньше такого имени — Фут.

Как только они с Грэем снова оказались в машине, она вытащила из сумки клочок бумаги с именем и телефоном Чарлин и разорвала его на мелкие кусочки, которые посыпались на пол, подобно ее в миг рассыпавшимся надеждам.

— Докатилась! Отвечать на звонки сумасшедших! — в сердцах сказала она. — Уже это свидетельствует о том, что наше дело безнадежно. Не хотелось бы, чтобы Хови или Дженкинс узнали об этом.

— Возможно, все еще переменится.

— Вот только не надо учить меня жизни, — раздраженно сказала она. — Это был всего лишь глупый импульс, и мне досталось по заслугам. Проблема в том, что других идей у меня просто нет. Если мы ничего не добьемся от Хови, что тогда?

— А разве нет других информаторов?

— Ты хоть раз слышал, как пищит мой пейджер?

— Может, пора проверить батарейки?

Она криво улыбнулась:

— С пейджером все в порядке, Бондюрант, чего не скажешь обо мне. Чем дальше я занимаюсь никому не нужной журналистикой, тем более ненужной становлюсь.

— Да, но ты еще не сказала своего последнего слова.

Чем больше он пытался поднять ее дух, тем больше она упорствовала:

— Никто, даже самые секретные анонимные информаторы не хотят иметь со мной дела. Похоже, меня в этом городе никто даже туалеты чистить не возьмет, разве что где-нибудь в провинции… — Откинувшись на сиденье, она тяжело вздохнула. — Между прочим, когда мы ругались у Дэйли на кухне, девяносто процентов того, что ты от меня услышал, я говорила вполне серьезно. Я действительно хочу вернуться к прежней жизни. Мне не хватает Кронкрайта, не хватает своего дома. Конечно, это были не хоромы, но это был мой дом. Мне не хватает моей работы, постоянной суеты, стараний успеть подготовить материал в срок; предчувствия удачи от новой информации; чувства удовлетворения, если сделаешь стоящий репортаж. Да простит меня Господь, мне даже Хови не хватает! Увидев его сегодня, я чуть не зарыдала от радости.

— Ты, должно быть, страдаешь синдромом жалости к себе, причем в тяжелой форме, — отозвался Грэй, заметив ее вопросительный взгляд.

— А ты нет? Хотя бы чуть-чуть? Ты разве не скучаешь по своему ранчо, по своим лошадям, по столь ценному для тебя уединению? Неужели тебе до сих пор не приходила мысль о том, как было бы здорово, если бы не я?

— Какой смысл сейчас сожалеть об этом? Конечно, я последний год провел относительно спокойно, но у меня было предчувствие, что рано или поздно случится что-нибудь в этом роде. Я лишь гадал, в какой форме. Оказалось, что катализатором явилась смерть Роберта Растона Меррита. Кто бы мог предположить такое? В конце концов нам не дано предвидеть, что произойдет в следующий момент. — Он пожал плечами. — Я воспринимаю новую информацию по мере ее поступления и стараюсь не оборачиваться назад.

— О Господи! Ты непробиваем! Неужели ни разу ни одно человеческое чувство не пробило эту твою чертову броню? Неужели ты не можешь ни на секунду расслабиться и просто-напросто чувствовать?

Тут ее голос сорвался, она закрыла лицо руками, и из глаз у нее ручьем потекли слезы. Да, она оказалась в дурацком положении, выполнив просьбу своей сумасшедшей телефонной «подружки». Да, она была расстроена, что им не удалось пробить стену секретности вокруг Ванессы. Единственное, что было известно, это то, что Ванесса, возможно, уже мертва. Барри больше не сомневалась, что Меррит поставил своей окончательной целью остаться вдовцом. И каждый день, не приносящий Барри обличающей его информации, лишь приближает достижение этой цели.

Да, она очень тревожилась за Дэйли, потому что он выглядел все хуже и хуже. Правда, пытался держаться молодцом, но она чувствовала, как он сдал. По мнению врачей, в этой ситуации бесполезно уже что-либо предпринимать. Болезнь достигла той стадии, когда применение сильнодействующих средств не принесет пользы, а только ухудшит и без того тяжелое состояние.

Да. Да! Да!!! Все это беспокоило ее сегодня, но главной причиной, заставлявшей ее рыдать, был человек, который сейчас находился рядом. Грэй Бондюрант оставался загадкой. Последние дни их очень сблизили, но она все еще ничего о нем не знала. Пожалуй, он даже стал еще загадочнее.

Именно от этого ей хотелось кричать. Она ласкала его тело, но душу тронуть не могла.

Она вдруг без обиняков выпалила:

— Как ты можешь не заботиться ни о ком и ни о чем? Что заставляет тебя быть таким бесчувственным чудовищем?

Тяжелая пауза длилась около минуты. Наконец он откликнулся:

— Мои родители умерли в один день. Несчастный случай — они погибли. Я был ребенком, и мне было очень больно. Но я справился, стал жить у дедушки с бабушкой. Потом умерли и они. Мы с сестрой оставались друзьями, но я пришелся не по душе ее мужу, и они практически вычеркнули меня из своей жизни. Я дорожил крепкой мужской дружбой с двумя людьми, которым я доверял как самому себе. Я читал их мысли еще до того, как они приходили им в голову, и наоборот. Мы были близки настолько, насколько могут быть близки трое гетеросексуальных мужчин. Потом они предали меня и дважды пытались убить. — Он снова пожал плечами. — С тех пор я не вижу смысла в установлении близких отношений с кем бы то ни было.

За эту минуту он рассказал о себе больше, чем за все предшествующие дни. Впрочем, в этом открывающем душу монологе чего-то ощутимо недоставало.

— Ты опустил главу о Ванессе и ее ребенке, — нарушила молчание Барри. — Забыл упомянуть, что любовь всей твоей жизни стала женой другого человека.

Он ответил без лишних слов:

— Да. Эту главу я опустил.

Глава 33

Сенатор? Клет склонился над микрофоном селекторной связи:

— Что там еще, Кэрол?

— С вами хочет говорить Грэй Бондюрант. Клет глубокомысленно почесал подбородок.

— Скажи ему, что меня нет.

— Он звонит третий раз за последние два дня.

— А мне плевать, сколько раз он звонит; мне не о чем с ним разговаривать. Что слышно о докторе Аллане?

— Я все время пытаюсь с ним связаться, но мне каждый раз отвечают, что он вне пределов досягаемости.

— И что означает эта галиматья?

— Сотрудники Белого дома не уточнили, сэр. Джордж Аллан не так давно звонил Армбрюстеру и проинформировал, что у Ванессы неадекватная реакция на прописанное ей лекарство. Намекнул он также, что она опять стала здорово пить. Общий смысл разговора сводился к тому, чтобы объяснить сенатору необходимость перевода ее в частную клинику для обследования. До тех пор пока ее состояние не стабилизируется, следует оградить ее от посетителей. В сущности, запрет на визиты является неотъемлемым правилом подобной больницы.

Опять этот чертов Хайпойнт! Ванесса снова исчезла из поля зрения, даже не попрощавшись, и связаться с ней невозможно. В конце беседы Аллан сообщил, что не стоит ожидать ее выздоровления в ближайшие несколько дней.

Будучи председателем сенатского Финансового комитета, Клет был по горло занят совещаниями по согласованию бюджета. Его присутствие на них было обязательным, но он ощущал, что ему трудно сконцентрироваться на бюджете страны, когда с дочерью творится что-то непонятное.

Доктор избегает его звонков. Дэвид даже не считает нужным позвонить и переговорить с ним. Уже начинало довольно сильно попахивать, причем усиливала это впечатление всевозрастающая паника самого Клета.

— А они в курсе, кто говорит?

— Конечно, сэр.

— В таком случае я хочу немедленно говорить с президентом.

Пока Кэрол пыталась прозвониться, Клет подошел к большому окну. Вид за окном практически не изменялся в течение последних тридцати лет, но он никогда не уставал от этой картины. Менялись марки автомобилей на широких авеню Вашингтона. Приходили и уходили стили одежды. Зима сменяла лето, но мощные здания правительства Соединенных Штатов оставались незыблемыми.

Взирая на них, он испытывал прилив энтузиазма, который вряд ли можно было приписывать обычному патриотизму. Это было нечто более низменное, чем любовь к родине, — это была страсть к власти, циркулировавшей в таких вот строениях, и она рождала в нем возбуждение, в чем-то даже сравнимое с эрекцией. Он твердо верил в пословицу «Власть — сильнейший возбудитель». В мире нет ничего, что могло бы с этим сравниться, хоть как-то приблизиться к этому ощущению.

Любой человек, который хоть чего-то стоит, борется за власть, но, получив ее, готов отдать все на свете, за то, чтобы удержать. Само собой, придет кто-то помоложе и отберет ту власть, которой он сейчас располагает здесь, в Вашингтоне. Но это случится не сегодня и даже не завтра. Он сам выберет момент для передачи эстафетной палочки.

Но Дэвиду Мерриту она не достанется.

Его снова отвлекла секретарша.

— Извините, сенатор. У президента сегодня все расписано до минуты, вечером он должен лететь в Атланту. Он не вернется назад до завтрашнего полудня.

Клет обдумал ситуацию в течение нескольких минут.

— Спасибо, Кэрол. Постарайся все-таки достать этого шарлатана Аллана. И избавься от Бондюранта.

— Да, сэр.

Армбрюстер водрузил на стол ноги и, устроившись поудобнее в своем любимом кожаном кресле, стал обдумывать дальнейшие шаги. Дэвид действовал значительно быстрее, чем предполагал Клет. Он-то рассчитывал, что Дэвид дождется, пока улягутся страсти, прежде чем устранит единственного свидетеля убийства ребенка.

Да, Клет поверил всему тому, о чем ему рассказали Бондюрант и Барри Трэвис тем вечером в ресторанчике. Он допускал, что в их словах есть доля истины, но разве у него есть выбор? Устроить шум по поводу содержания Ванессы в больнице или подвергнуться риску выглядеть полным кретином? Клет обругал Барри, но в действительности его праведный гнев был направлен на вероломного зятя.

Конечно, Барри Трэвис — мелкая рыбешка, с Бондюрантом все гораздо сложнее. Клет мог бы еще сомневаться, если бы об этом кошмаре ему поведала одна Барри, но в Бондюранте он не сомневался. Этот бывший спецназовец никогда не вызывал у него особо теплых чувств. Неразговорчивый до идиотизма, он всегда был натурой цельной. Вряд ли можно найти еще одного такого же — честного и прямого.

Клет никогда не слышал, чтобы Бондюрант лгал. Он уходил от вопросов о своих взаимоотношениях с Ванессой, что могло расцениваться как молчаливое вранье, но Клет воспринимал его молчание как галантные попытки защитить от скандала Ванессу, а отнюдь не себя.

Прекрасно зная натуру Дэвида, зная об инциденте с некоей Бекки Старджис, Клет не сомневался в том, что Дэвид вполне способен задушить ребенка, если этот мальчик — не его сын.

Клет казнил себя за то, что эта мысль не посетила его раньше. Этот подонок сумел убедить и его, и Ванессу в том, что он хочет ребенка. В течение нескольких лет она перепробовала все методы лечения от бесплодия, Дэвид же отказывался от медицинского обследования. Теперь Клет понял почему. Этот ублюдок знал, что «стреляет мимо цели», но не хотел, чтобы об этом догадывались другие. Кроме того, он возложил всю вину за их бездетность на Ванессу, усугубляя ее комплекс неполноценности, который и стал в конечном итоге причиной ее болезни.

Конечно, совесть Клета была не совсем чиста. Он признавал частично свою ответственность за супружескую агрессию, от которой теперь страдала его дочь. Где он был все эти годы? Почему не видел того, что открылось ему теперь? Слишком занят был пропихиванием Дэвида в Белый дом, чтобы видеть, как тот жестоко отверг любовь Ванессы.

До тех пор, пока она поступала согласно его распоряжениям, не перечила ему и знала свое место, Дэвид нарадоваться не мог. У него была покорная, красивая жена, которая терпела его случайные любовные связи. Но стоило только Ванессе взбунтоваться и забеременеть от другого, как Дэвид вынес ей смертный приговор.

Да, Барри Трэвис и Грэй Бондюрант не лгали. Они раскрыли ему глаза на то, что он старался не замечать:

Дэвид Меррит заставил его дочь пройти через все муки ада, Дэвид Меррит убил его внука, Дэвид Меррит предал его, Дэвида Меррита следует уничтожить.

Но швырнуть ему в лицо необоснованные обвинения в вечерних новостях было бы недостаточно. Клет должен сокрушить Дэвида исподтишка, никому не сообщая о том, что он замышляет. Любые действия, кроме тайных, закончатся провалом.

У Бондюранта были шансы на успех, но только если бы он действовал один, без помощи журналиста, любого журналиста, а уж менее всего ему в помощники подходила Барри Трэвис. Да, надо действовать независимо от этой парочки, и действовать очень быстро, поскольку Дэвид поступает именно так.

Во-первых, надо срочно разыскать Ванессу, во-вторых, вырвать ее из рук Дэвида, ну а в-третьих, стереть с лица земли этого мерзавца!

Правда, сдерживают кое-какие обстоятельства, в частности собственные противоречивые эмоции Клета. Он ощущал, что предательство зятя занозой засело у него в сердце, и тем не менее нельзя позволить никаких сантиментов по поводу того, что может — и должно — случиться.

А действовать надо в высшей степени осторожно, чтобы, обрабатывая Дэвида, не подвергнуть себя ни малейшему подозрению. Уничтожить администрацию полностью и при этом не засветиться — дело очень сложное и требует искусного маневрирования.

Однако на маневрирование требуется время, а вот его-то, похоже, как раз и нет.

— Хови? Кого я вижу!

Хови чуть не подавился своим пивом с солью. Он вытер рот тыльной стороной ладони, прежде чем протянуть ее усатому в бейсбольной кепке, из-под которой торчали длинные волосы, собранные в хвостик.

— Э! А я уже было подумал, что ты не придешь. Человек криво усмехнулся.

— Сейчас я к тебе присоединюсь.

— Рад тебя видеть. Взять тебе пива?

Хови был рад встрече с этим человеком, которого, как он надеялся, может называть своим другом, но предложение его прозвучало не совсем искренне, ибо сейчас совместное времяпровождение было бы вовсе не кстати. Хови забежал в бар только на минутку — глотнуть пивка, а не вести душеспасительные беседы. Весь день он чувствовал себя не в своей тарелке — как шлюха в церкви, — то и дело ожидая Бондюранта, которому надо рассказать все, что он выяснил насчет местонахождения первой леди. Хови предполагал, что либо Грэй, либо Барри появятся на телестудии.

Но миновало семь часов, время, когда он сдает свою вахту редактору ночных выпусков новостей, а ни Барри, ни ее ужасный подельник так и не объявились. А вдруг, на его счастье, они забыли о нем или раздобыли информацию где-то в другом месте? Вряд ли. И чем дольше тянулся день, тем больше нервничал Хови.

Он сомневался, что они поверят в то, что при всем его старании ему не удалось ни у кого ничего выведать в Белом доме. Или в этом городе все врут, или действительно никто не знает, куда госпитализирована миссис Меррит. Но ведь не это хотели бы от него услышать Барри и Бондюрант!

Поэтому Хови решил чуток приврать Бондюранту, полагая, что этот бывший морской пехотинец так же «добр», как и его слова. И если Хови не выложит ему ничего нового, то рука у него не дрогнет.

— Спасибо, пиво сегодня отличное.

— Что? — спросил Хови, отрываясь от своих печальных мыслей.

— Может, еще по пивку? — Вновь обретенный друг в замешательстве уставился на Фриппа.

— О! Конечно, конечно. Просто у меня сегодня был очень трудный день. — Хови как бы извинялся за свою рассеянность. — Я сейчас.

Когда он возвратился с пивом, его знакомый, прямо как профессионал, уже натирал кий мелом.

— Ну сегодня держись! Я с прошлого раза здорово натренировался.

Его ухмылка сверкнула как оскал хищника с бегающими глазками и маленькими острыми зубами.

— Мм, на самом деле у меня, э-э, сегодня нет времени, — но, взглянув на сурово сдвинутые брови, Хови забеспокоился еще сильнее.

— Ну ладно, разве что одну маленькую партию.

— Отлично! Отыграться для меня — дело чести. Между ударами они болтали о всякой всячине. Хови играл плохо, не мог сконцентрироваться, постоянно думая о том, кто и что ждет его дома. А, может быть, Бондюрант наблюдает за ним прямо сейчас? Не он ли это смотрит вон из той будки на противоположной стороне улицы?

— ..о своих друзьях?

— Пардон?

— Я спросил о твоих коллегах. В широком смысле. Ты сегодня, похоже, чем-то озабочен. Если у тебя еще какие-то дела на сегодня, то…

— Нет, нет! — в ужасе вскричал Хови. — Извини.

"Да плюнь ты на это, старый идиот!» — подбодрил он сам себя. Что с ним в самом-то деле? Тут, в баре, отличный парень просто навязывается ему в приятели, а он как себя ведет? Ведет себя просто как задница. Вот и все.

На этот раз Барри ошиблась. И всегда ошибалась в нем. Теперь вот ошибся и Бондюрант. Ну кто они такие, чтобы врываться к нему в квартиру и измываться над ним, а? Да у них и силы-то не хватит. По крайней мере у Барри точно не хватит, а Бондюрант наверняка уже давно смылся из города, потому что ему прямо-таки не терпится ухватиться за юбку первой леди. Ну и хрен с ними! Если они сегодня снова заявятся со своими смешными угрозами, он на них натравит полицию, и все дела!

Воодушевленный новым поворотом своих мыслей, он потуже затянул ремень на брюках и сделал порядочный глоток пива:

— Ну теперь-то она у меня в руках!

— А не врешь?

— Поначалу мне это совсем не понравилось, — он скорчил гримасу сожаления, — но она так просила…

— А что тебе еще оставалось делать?

— Тоже верно. — Хови сделал лучший удар за весь сегодняшний вечер. Партнер поднял бокал с пивом, салютуя его успеху. — Хотя пора бы ей и честь знать;

— Вот как? — Соперник Хови готовился парировать. Шары смачно стукнулись, но в лузу не попал ни один. — Ты что, пишешь ей рекомендательное письмо?

— Нет, помогаю водной секретной работе. Как и предполагал Хови, на лице его приятеля отразилось сильнейшее удивление. Видимо, поразило, сколь таинственно и поэтично фраза прозвучала.

— Что это еще за секретная работа?

Уязвленное Бондюрантом самолюбие Хови взывало к мести — хотя бы словами. Ну что с того, что он поделится своими проблемами? Этому парню все равно. К тому же даже лучшие друзья постоянно подкалывают друг друга. «Почему бы ему, например, не подумать, что я несу чепуху? Так что все нормально».

— Она теперь работает внештатно: все раскапывает то большое дело. Помнишь, я тебе рассказывал? Но вот уперлась в глухую стену, и как ты думаешь, к кому она пришла за информацией? К вашему покорному слуге!

— Что за информация такая? Хови подмигнул:

— О внутренних делах в Белом доме.

— Ну и ты, конечно, добыл ее?

— Думаешь, так просто? — Хови многозначительно почесал грудь. — Раздобыть все это было очень непросто! Пришлось самому провести целое расследование, малость пошевелить мозговыми извилинами, но я докопался до той изюминки, которую ищет Барри.

— Ну, ты ее осчастливил!

— Да, пожалуй, она будет счастлива.

— А ты что, еще ей не рассказал? — Глаза собеседника загорелись, усы встопорщились, и он радостно хлопнул Хови по плечу. — А-а! Я все понял. Ты ей не скажешь, пока не получишь от нее кое-что взамен?

Хови радостно кивнул. Его новый друг понимал все так, как и хотел Хови: он хотел, чтобы его приняли за донжуана, мирового парня, за человека, с которым принято считаться.

— Сегодня вечером я ее увижу. И думаю, что, получив желаемое, она наверняка ответит мне взаимностью. Как считаешь?

В этот вечер Барри сидела за рулем «вольво», украденного сегодня днем со стоянки у медицинского комплекса. Она притормозила неподалеку от дома Хови.

— Где поставить машину? — спросила она Грэя.

— В конце квартала. Остановись и дай мне выйти. Я пойду первым.

— Через парадную дверь?

— Вчера ночью мы его здорово напугали своим театральным выходом, так что сегодня лучше будет действовать по-человечески.

— А что, если он ничего не раскопал?

— Начнет врать — я сразу почувствую. Ладно, жду тебя там. — Грэй ступил на тротуар и закрыл дверцу.

— Будь помягче, — сказала она, но он или не расслышал, или просто проигнорировал этот совет.

Куража Хови хватило ненадолго. Вскоре после того, как он оставил своего нового друга в баре, страх вновь охватил его. По дороге домой ладони его стали настолько влажными, что он с трудом держал руль.

Бондюрант обещал наподдать ему, если он не разузнает ничего ценного, но если он наврет с три короба, то морпех наверняка разберется в этом в течение ближайшего времени. И тогда он, вероятно, просто придет и убьет его. Оба варианта не сулили Хови ничего хорошего. Остается только просить пощады у Барри. В прошлый раз она вела себя очень грубо, но вряд ли она со спокойным сердцем будет просто стоять и смотреть, как расправляется с ним Бондюрант.

— Да, Барри запросто уйдет в другую комнату, а не то потеряет аппетит! — буркнул он, припарковав машину на стоянке во дворе дома, и поднялся по ступенькам. Дрожащими руками отпер дверь, распахнул настежь и прислушался. Наконец Хови вошел в гостиную и запер за собой дверь.

Ничуть не сомневаясь, что один в квартире и что здесь никто не появлялся после его ухода на работу, он, несмотря на это, прошелся по всем комнатам, щелкая выключателями. Сквозь окно спальни Фрипп взглянул на пожарную лестницу — еще вчера он вычислил путь, по которому вошли к нему визитеры. Убедившись, что на металлических перекладинах пожарной лестницы никого нет, он прошел на кухню. Нервы его так разыгрались, что в животе забурлило. Он икнул и открыл дверцу холодильника в поисках чего-нибудь вкусненького.

— А все эти проклятые соленые орешки! — бормотал он, извлекая бесформенную кучу холодных спагетти, неизвестно когда сваренных.

Он не ребенок. Он мужчина! И тем не менее крадется как вор в собственном доме, боится собственной тени. С тех пор как Барри взбрела в голову эта идиотская мысль насчет первой леди, жизнь Хови не стоила и дерьма. У него начались проблемы на работе, с Дженкинсом. И на досуге тоже. Как можно отдыхать, если все твои мысли только об одном: вот сейчас придет этот придурочный морской пехотинец и сделает пюре из твоих мозгов. Тотальное нашествие неприятностей.

Нет, хватит, он не намерен больше терпеть такое дурацкое положение!..

Стоило Хови только подумать об этом, как раздался стук в дверь.

У него рефлекторно пересохло в горле.

Но затем он взял себя в руки и воинственно зашагал в переднюю. Рывком открыв ее, он уже готов был поделиться с Барри и Бондюрантом своими мыслями, но на пороге стоял один-единственный гость и так и расплывался в улыбке.

— Привет, Хови! Можно войти?

Барри вышла из «вольво» и осторожно закрыла за собой дверцу. На ходу она улыбнулась, подумав о противоугонных средствах и зигзагах удачи. Девушка взглянула на окна третьего этажа углового дома. Занавески опущены, но свет Хови выключил во всех комнатах. Значит, пока все нормально. Вряд ли Грэй станет совершать что-нибудь действительно отвратительное в темноте.

Она прошла через вестибюль и остановилась у лестничного пролета, затем поднялась по лестнице, постучала в дверь. Подождала. Ответа не было. Прислонив ухо к двери, Барри прислушалась, но с той стороны не доносилось ни звука. Она повернула ручку. Дверь оказалась незаперта.

— Хови? Грэй?

Она вошла внутрь.

Свет погас. Ярко освещенные комнаты внезапно погрузились в темноту. Хотелось закричать, но она так перепугалась, что не могла выдавить ни звука. Она почувствовала, как ей навстречу кто-то идет.

Развернувшись, девушка нащупала дверную ручку, но, прежде чем она успела ее повернуть, чья-то рука накрыла ее руку:

— Ни звука.

Она узнала голос Грэя. У нее чуть сердце не разорвалось от счастья.

— Что происходит?

— Уходим отсюда. Немедленно.

— Подожди, — сказала Барри, не давая ему открыть дверь. — Где Хови? Он здесь?

— Да, он здесь.

— Где? Что он сказал?

Он ничего не ответил. Она не видела, но чувствовала, что Грэй застыл без движения, глядя на нее своим безжалостным взглядом и тяжело дыша.

— Где Хови?

— Ш-ш-ш.

Громкость ее голоса возрастала вместе с ее паникой.

Она сказала:

— Что ты с ним сделал?

— Тише.

Оттолкнув его, она рванула через гостиную.

— Барри, нет!

Он попытался схватить ее за руку, но в темноте промахнулся. В кухне Барри больно стукнулась об угол обеденного стола, нащупала выключатель и щелкнула им несколько раз, но тщетно. Кто-то отключил главный рубильник на распределительном щитке.

Грэй схватил ее за руку.

— Пойдем, Барри. Быстрее.

— Отстань от меня! — крикнула она, пытаясь вы, рвать руку.

Бороться с ним было бесполезно, особенно в темноте. Она не могла высвободить руку, но помнила расположение предметов в кухне Хови. Отчаянно вырываясь, она пыталась приблизиться к окну. И наконец ей это удалось; схватив за край портьеры, Барри изо всех сил дернула ее на себя. Старомодная тяжелая портьера оторвалась и упала на пол, издав шуршащий звук, подобный шуму крыльев миллиона летучих мышей. Свет уличных фонарей ворвался в комнату. — Черт бы тебя побрал! — прорычал Грэй.

Собрав все оставшиеся силы, геркулесовым толчком Барри отпихнула его.

— Хови? — позвала она.

И тут она его увидела. Он лежал в проходе между кухней и спальней и смотрел на нее снизу вверх, все еще хватая ртом воздух. Огромная рана, тянущаяся через все горло от уха до уха, раскрывалась в такт слабым движениям. В бледном голубоватом свете лужа крови на полу казалась черной.

Прежде чем она успела закричать, Грэй накрыл ей рот ладонью. Он приблизился к ней и прошептал одно-единственное слово:

— Спенс.

Глава 34

Спенсер Мартин? — Дэйли явно был в замешательстве. — Ты же сказал, что убил его?

— Нет, это она сказала, что я его убил. — Грэй искоса взглянул на Барри.

Она сидела на краю дивана с чашкой обжигающе горячего чая в руках и бессмысленно раскачивалась взад-вперед. В доме было темно, они вернулись сюда незамеченными. По крайней мере Грэй надеялся на это. Теперь, с учетом того, что в игре участвует Спенс, риск неожиданно во много раз возрос.

— Я просто нейтрализовал его, вывел из строя, — объяснил он, — а надо было убить.

Бондюрант поведал, как ранил Спенса из пистолета и запер в подвале, где хранились овощи.

— Я хотел оставить его в живых. Надеялся приехать сюда и с помощью Клета вырвать Ванессу из рук Дэвида в течение нескольких дней. В крайнем случае в течение недели.

Он снова покосился на Барри, которая все еще безучастно смотрела в пространство.

— Но я в чем-то просчитался. Надо было предвидеть, что Спенс сбежит, хотя, провалиться мне на этом месте, если я знаю, как ему это удалось. Не мог же он процарапать дверь ногтями?

— Ты абсолютно уверен, что это он убил Фриппа? — спросил Дэйли.

— Абсолютно. Я знаю его почерк.

— Если бы Хови когда-нибудь раньше встречался со Спенсером Мартином, он бы обязательно об этом проболтался, — отозвалась вдруг Барри, впервые за последние пять минут.

— Они могли впервые встретиться за секунду до того, как Спенс перерезал ему глотку. Она обхватила голову руками.

— Полиция говорит, что признаки насильственного вторжения отсутствуют. Хови узнал своего убийцу и пригласил его войти в квартиру.

Дэйли сделал шаг вперед.

— Что ты хочешь этим сказать, Барри? Грэй не дал ей ответить.

— Она хочет сказать, что Хови ждал меня и что это я его убил.

Спустя секунду, после стремительной перестрелки глазами, она отвернулась. Но он не дал ей так просто улизнуть.

— Разве я не прав, и ты думаешь иначе?

— Не знаю уже, что и думать! — воскликнула она, отставляя в сторону чашку с чаем. — Я вообще ничего не соображаю! — Она вскочила на ноги и начала нервно потирать руки. — Не могу думать ни о чем, кроме как о том, насколько ужасной смертью умер Хови. Правда, я его недолюбливала, — голос ее дрогнул, — и никогда не скрывала этого. Он был достаточно отвратительной личностью, но он был человеком безвредным и ни в чем не повинным, если уж на то пошло. Я втянула его во все это, довела дело до убийства. Его смерть лежит на моей совести, и так и будет до конца жизни.

Девушка села и заплакала.

Мужчины не произнесли ни слова. Наконец Дэйли нарушил молчание:

— А что полиция?

После того как Барри увидела труп Хови, Грэй хотел побыстрее смотаться с места преступления, не без оснований полагая, что Спенс может вернуться и прикончить их обоих. Но Барри настояла на том, чтобы поступить в соответствии с общечеловеческими нормами, и позвонила в полицию. Грэй не успел привести ее в чувство и утащить из квартиры, поэтому не оставалось ничего другого, кроме как стоять с ней рядом, пока детективы из отдела по расследованию убийств расспрашивают ее.

Следователи узнали, что у Грэя и Барри была здесь назначена встреча с Хови сегодня вечером. Когда они пришли, в квартире было темно, дверь незаперта. Они нашли его мертвым. Кроме дверной ручки, пары выключателей и края портьеры ни к чему они не прикасались. Грэй успел протереть распределительный щиток до прибытия первой полицейской машины. Если бы он этого не сделал, было бы крайне трудно объяснить, почему им хотелось покинуть квартиру в темноте.

— Детективы предположили, что Хови сначала выскочил из квартиры, а потом его затащили обратно. У него были вывернуты карманы, так что один из предполагаемых мотивов — убийство с целью ограбления. По их мнению, это мог быть обыкновенный грабитель или начинающий преступник.

— А вас они не подозревали? — спросил Дэйли.

— Было бы вполне логично, если бы не кровавый след в коридоре. Убил кто-то в спортивных ботинках, такие каждый день тысячами продают по всей стране. Очевидно, преступник спохватился, но поздновато, потому что остался только один след. Детективы решили, что он снял ботинок, чтобы покинуть квартиру, не оставляя следов. Лично я полагаю, что Спенс таким образом решил направить полицию по тому пути, по которому она и пошла: некто на улице случайно пристроился за Хови, прошел за ним вверх по лестнице и убил за какую-то пару несчастных долларов. В этих краях подобные убийства не редкость. Полиция проведет соответствующие рутинные мероприятия, оформит все бумаги, зарегистрирует, но преступление останется нераскрытым.

— Почему ты был столь чертовски небрежным? Барри снова вскочила с дивана, свирепо глядя на Грэя.

Это наконец вывело его из себя.

— Чего ты от меня хочешь? Чтобы я сознался? — зло спросил он, уставившись на нее сверху вниз.

— Объяснись, почему ты вошел в квартиру раньше меня.

— Я хотел слегка надавить на него.

— Это не объяснение.

— Но это же не значит, что убил его я.

— Зачем ты выключил свет, когда я вошла?

— Чтобы ты не видела труп.

— Но когда я его все-таки увидела, зачем ты потащил меня из квартиры?

— Если Спенс притаился где-то рядом, оставаться в квартире было небезопасно.

— Спенс! Опять этот мифический Спенс, который так чудесно воскрес из мертвых! — Она воздела руки к небу. — Благодарю тебя, Господи!

Грэй почувствовал, как у него затряслась челюсть.

— Тебе станет лучше, если я скажу: «О'кей, я сознаюсь. Это я сегодня нарезал ломтиками горло бедняги Хови»?

— Ты отвратителен.

— Ну что ты все ноешь? Нет бы, наоборот, веселилась и прыгала от радости. Удивительно, как ты еще не вызвала телевидение, после того как позвонила в полицию? Ты — первый репортер на месте ужасного преступления! Я верно трактую, правда? Уж не от этого ли ты так бесишься? Такой случай! И при этом не надо лезть в постель к первому попавшемуся мужику, который в порядке обмена мог бы рассказать смачную историю для газетки.

— Ну хватит, Бондюрант, — прервал его Дэйли. Грэй не обратил на него никакого внимания. Он сосредоточился исключительно на Барри.

— Мне незачем защищаться. От тебя или от кого бы то ни было. Считай меня кем тебе заблагорассудится. Мне плевать.

Он отвернулся и зашагал прочь. Но он успел сделать лишь несколько шагов, когда она снова атаковала его, почти так же, как в то первое утро у него дома:

— Если Спенс жив, то зачем ему понадобилось разыскивать Хови и убивать его?

— Черт его знает, — отозвался он, сжав ее руку. — Может, он знал, что Хови хочет передать нам информацию, которая, по его мнению, не подлежала разглашению.

— Но откуда же он узнал? Грэй цинично хмыкнул.

— Пора бы тебе уже свыкнуться с мыслью, что эти люди играют без всяких правил. Их ничто не остановит. Ни моральные, ни политические, ни эмоциональные нормы. Они знают лишь одно — дело должно быть сделано. И не важно, каким способом. Совести у них нет. Пока ты этого не поймешь, они будут вертеть тобой как хотят, потому что ты играешь по правилам. — Грэй тотчас посмотрел на Дэйли. — Если вы хотите, чтобы я ушел, я готов уйти прямо сейчас.

Тяжело вздохнув, Дэйли поднялся.

— Каждый раз, врываясь среди ночи, вы приносите дурные вести. — Больше он не вымолвил ни слова и отправился к себе в спальню.

Грэй смерил Барри тяжелым, вызывающим взглядом, но она молча отвернулась и двинулась в холл следом за Дэйли.

Чертыхаясь, Грэй снял ботинки и рубашку и плюхнулся на диван. Он оказался коротковат для него, пришлось положить ноги на подлокотник. Бондюрант умел засыпать при любых обстоятельствах и где угодно. Его научили внезапно отключаться и впадать в глубокий сон, при этом какая-то частичка подсознания отслеживала опасность.

Но в этот раз организм ему изменил. Грэй был слишком зол, чтобы заснуть. Зол и… Обижен? Или как там это называется?

— О Господи!

Он прикрыл глаза рукой. Обижен? На что? На ее несправедливые обвинения? На ее подозрение по поводу того, что убийцей является он? Какое-то школярское ослиное упрямство преследовало его, и он ничего не мог с ним поделать.

"Считай меня кем тебе заблагорассудится. Мне плевать». Черт побери, на самом деле все совсем иначе. Бондюрант не знал точно, кем бы он хотел, чтобы считала его Барри, но уж точно не хладнокровным убийцей. Он не задумывался над тем, с чего бы это вдруг ее мнение так волновало его, но дела обстояли именно так.

Чертовски эмоциональная девчонка! Ее импульсивность часто ей же и вредит. Этим своим ядовитым, саркастическим чувством юмора она просто-напросто прикрывает свои страх и досаду. Но уж трусихой ее не назовешь, и смелость журналистки порой даже восхищала Грэя. У нее очень острый ум, возможно, она даже слишком изобретательна, чтобы быть объективным журналистом, но эта способность придумывать новые и новые версии только развивала ее интеллект. Она страдала от того, что ее мнением пренебрегают, и он в какой-то мере даже сочувствовал ей.

Кроме того, у нее чертовски цельная натура. И с его стороны было невероятной низостью обзывать ее соблазнительницей только для того, чтобы побольнее укусить. Правда, он так не думал ни тогда утром в Джексон-Хоуле, ни сейчас. Он просто не мог в это поверить.

Возможно, она и сама бы не смогла объяснить той предрассветной оргии, а он даже и не пытался этого делать. Он относил это на счет спонтанной, всепоглощающей, необъяснимой похоти, и хватит об этом. Важно не переусердствовать в анализе этих интенсивных сексуальных упражнений. Пожалуй, лучше всего просто заклеймить их как проявление звериного в человеческой сущности и забыть. Ну, или хотя бы попытаться забыть.

Несмотря на свои непочтительные высказывания в ее адрес, Грэй прекрасно помнил, что в минуты, когда он прикасался к ней в то утро, она вовсе не казалась ему роковой женщиной: слишком честная реакция, слишком непосредственное проявление .чувств.

Он не хотел сейчас думать об этом, по крайней мере не сегодня, когда он был с ней столь груб. Но воспоминания нахлынули с новой силой, мысли так и мельтешили у него в голове. Он вновь и вновь вспоминал ее грудь, маленькую, но упругую, соски, которые, казалось, никогда не успокаивались, шепот в темноте и этот ее голос — только одного голоса было достаточно, чтобы возбудиться.

— Грэй?

Он подскочил на диване как ошпаренный. Странно, как это она подкралась незамеченной? Он смущенно откашлялся и сказал:

— Что случилось?

— Ты уснул?

— Типа того, — солгал он.

— Я придумала, что нам делать дальше — Ну и что же? — поинтересовался он, повторяя про себя что-то вроде «Пойти и утопиться». Но она предлагала кое-что поинтереснее.

Барри хорошо знала тут все окрестности. Это был Один из тщательно скрываемых секретов Вашингтона, потому что на этих извилистых, плотно засаженных деревьями улочках около Посольского городка у жило очень много знаменитостей. До оживленной Массачусетс-авеню отсюда было рукой подать, но если бы вы задались целью найти этот район, вас постигла бы неудача. Ни на одной карте он обозначен не был.

Дома строились достаточно далеко от проезжей части и обносились высоким каменным забором. Для дополнительной безопасности многие дома снабжались автоматическими воротами. Барри сильно нервничала, когда Грэй остановился у дома, объявленного к продаже.

— Вылезай, — сказал он.

— Сейчас.

— Интересно, что она скажет, когда мы пройдемся у нее под окнами?

— Давай попробуем.

Это была идея Барри. Еще вчера ночью эта мысль казалась очень интересной. В данный момент уверенность в успехе почему-то сильно поколебалась.

— Ты говорил, что встречался с ней раньше?

— Пару раз на официальных приемах. Но мы ни разу не разговаривали с глазу на глаз. Возможно, она меня даже не вспомнит.

— Сомневаюсь. — Несколько мгновений они напряженно смотрели друг на друга, затем она мягко добавила:

— Вы производите на людей неизгладимое впечатление, мистер Бондюрант.

— Ну да, взять хотя бы вот то, которое я произвел на тебя.

Барри опустила глаза.

— Извини за вчерашнее. Я никогда не думала, что ты мог бы… — Она закусила нижнюю губу. — Я была вне себя… И напугана.

— Ладно, забудем. — Он распахнул дверцу машины.

— Нет, погоди, — попросила она, удержав его за руку. — Я хочу внести полную ясность.

— О'кей. Давай выкладывай, что там еще.

— Я думала об этом всю ночь и постаралась взглянуть на дело с разных сторон. Если Спенс сбежал и вернулся в Вашингтон, если он каким-то образом следил за Хови и пронюхал, что тот должен передать нам некую информацию, и если он проник в квартиру Хови за минуту до нас и убил его, почему он тогда предпринял шаги, чтобы пустить расследование по ложному следу и отвести от нас подозрение? Спенс вполне мог бы что-нибудь подстроить, нас бы заподозрили в убийстве Хови, и мы оказались бы вне игры. Находясь за решеткой и пытаясь доказать свою невиновность, мы не представляем никакой опасности ни для него, ни для Меррита. Так зачем же он намеренно увел нас из-под колпака местной полиции?

Не долго думая, Грэй ответил:

— Потому что для нас у него наверняка приготовлено что-то посерьезнее.

— И что же?

— Я пока не знаю. Именно поэтому мы и должны действовать крайне осторожно. — Он посмотрел на пустой особняк колониальной архитектуры, который выглядывал из-за леса. — Пора.

Барри позаботилась о том, чтобы прихватить с собой газетную страничку рекламы с объявлениями о продаже недвижимости. Эти объявления послужат отличным объяснением, если кто-нибудь остановит их и спросит, какого черта они тут шатаются.

Она последовала за Грэем, который шел вдоль высокой железной ограды, разделяющей частные владения. Минут через пять они добрались до места.

— Вон их дом. — Он указал куда-то прямо перед собой.

На дальнем конце зеленой посадки, разделявшей два частных владения, она увидела крышу дома.

— Веди дальше.

Листья на деревьях уже начали опадать, внося богатую цветовую палитру и контрастируя с зеленым фоном хвойных деревьев, под ногами у них приятно шуршало. В любое другое время, при любых других обстоятельствах прогулка по этому лесу была бы настоящим наслаждением.

Они остановились, когда впереди показалась широкая, идеально подстриженная лужайка, а за нею дом красного кирпича, столь характерный для штата Джорджия. В саду виднелись яркие хризантемы. Все было настолько ухожено, что напоминало начинающего бейсболиста, готовящегося к своему первому официальному матчу.

— С тех пор как мы познакомились, Бондюрант, я повидала немало всяких задних дворов. Но этот по своей красоте лидирует с огромным отрывом.

Он готов был улыбнуться, но не успел, потому что в этот момент с черного хода вышла женщина. Под мышкой она держала какой-то сверток, который при подробном рассмотрении оказался плакатами, свернутыми в рулон и перетянутыми резинкой.

— Она. — Грэй вышел из тени деревьев и остановился на краю лужайки. Барри стрепетом последовала за ним.

Эта стройная женщина с привлекательной наружностью, положив плакаты на заднее сиденье джипа «чероки», выпрямившись, заметила их. К ее чести, надо сказать, она не убежала и не выказала ни тени опасения, а молча ждала их приближения.

Потом Барри все-таки уловила тревогу в ее выразительных темных глазах. Она перебегала взглядом с Барри на Грэя и обратно. Прежде чем они с Грэем успели объяснить причину своего вторжения, Аманда Аллан с облегчением выдохнула:

— Слава Богу, наконец-то вы пришли.

Глава 35

Через большую, очень удобную кухню и довольно милую столовую она провела Барри и Грэя в уютную гостиную. В низком камине горел огонь. В воздухе витал аромат спелых яблок и корицы. По всей комнате были развешаны фотографии маленьких мальчиков, доктора Джорджа Аллана и Аманды. Вся история семьи была строго задокументирована. Красивая и со вкусом подобранная мебель подчеркивала нрав хозяев.

Барри завидовала многим женщинам, у которых есть дети и дом, тем более созданный своими руками. Но по тому, как напряженно ждала неминуемого удара судьбы Аманда Аллан — что было написано на ее лице, — становилось ясно, что здесь завидовать нечему.

Вчера ночью Барри вдруг осенило, что миссис Аманда Аллан может согласиться обсудить работу ее мужа, тем более что у них в семье, по словам Хови, не все ладится. Конечно, надежда на успех слабая, но попробовать в любом случае стоит. Ей бы и в голову не пришло предположить, что Аманда столь радушно встретит их с Грэем. Точно так же она не ожидала, что эта женщина, у которой есть все, о чем только можно мечтать, будет иметь столь затравленный, несчастный и подавленный вид.

Они сели, и Аманда первой обратилась к Грэю:

— Как у вас дела? С тех пор как мыс вами последний раз виделись, очень много воды утекло. — Он кивнул, а затем представил ей Барри. — Я знаю, кто вы, мисс Трэвис.

— И я вас знаю, — сказала Барри. — Мы даже как-то беседовали с вами. Это вы звонили мне на работу и предупреждали насчет Хайпойнта.

Еще на улице, стоило Аманде заговорить, Барри сразу узнала этот голос.

— Я хочу извиниться за эту таинственность. Надо было что-то предпринять, но меня мучили сомнения, а правильно ли я поступаю. Фамилия Трэвис пришла мне на ум потому, что я видела ваше интервью с Ванессой.

— Вы знал и, что в доме у озера творятся какие-то странные вещи?

— Я чувствовала, что что-то не так, но не могла понять что. Джордж… — Она закусила губу. Аманда была не из тех, кто теряется перед малознакомыми гостями. Просто ей нужна была пауза, чтобы собраться с мыслями. — Джордж перестал мне доверять. Но, думаю, если бы не сердечный приступ той медсестры, то Ванесса, по-видимому, уже умерла бы.

— Очевидно, вы правы, — подтвердил Грэй. Она посмотрела на Барри с едва скрываемым отчаянием.

— Вы покинули телевидение, и я не знала, как вас найти;

— О чем вы хотели поговорить со мной?

— Я хотела рассказать вам о том, что вы наверняка уже знаете. Дэвид Меррит вовсе не такой замечательный человек, как об этом твердили нам во время предвыборной кампании. Он просто бессовестный негодяй, и его надо как-то остановить. — Она вперилась взглядом в Барри. — Можно я задам вам вопрос? — Барри кивнула. — Вы приходили в морг больницы Шинлина, потому что думали, что под покрывалом находится тело Ванессы?

— Совершенно верно.

— И вы также думали, что мой муж причастен к ее гибели?

Барри грустно покачала головой:

— Извините меня, пожалуйста, но именно так я и думала. И Грэй тоже.

Аманда скрестила руки на коленях.

— Все понятно.

— Нервное расстройство Ванессы и медицинские процедуры, применяемые, чтобы стабилизировать ее состояние, дают лечащему врачу широкий простор для действий. Вы согласны?

— Да, — хрипло ответила Аманда. — Думаю, что так.

— У нас есть некоторые основания полагать, что Ванессе все еще грозит смертельная опасность, — продолжил Грэй.

— И эта опасность исходит от Джорджа?

— От Дэвида.

— Но через Джорджа?

Не было нужды отвечать, ответ был написан у него налицо.

Барри видела, что они пока еще не сказали Аманде ничего нового, она обо всем догадалась сама. И теперь, когда ее самые худшие опасения подтвердились, Аманда сохраняла чувство собственного достоинства. Барри в душе восхищалась ее выдержкой.

— Понимаю, как горько вам осознавать это, миссис Аллан, — вступила в разговор она. — Я с доктором Алланом незнакома, но, основываясь на том, что мне известно о вашем муже, не могу поверить, что он действует бессознательно. — Я знаю его, — вмешался Грэй. — Думаю, что он такая же жертва Дэвида, как и Ванесса.

— Мы пришли сюда вовсе не затем, чтобы в чем-то уличать доктора Аллана, — продолжила Барри. — Нам просто нужна информация.

— Не стоит извиняться, Я вас нив чем не виню, — горько усмехнулась Аманда. — С тех пор как Дэвид вступил в должность и назначил Джорджа главным врачом Белого дома, наша жизнь превратилась в сущий ад.

— В этой области Дэвиду нет равных, — заметил Грэй.

Они с Амандой обменялись Понимающими взглядами, на какой-то момент исключив из диалога Барри. Прервав этот зрительный контакт, Аманда перевела взгляд на последний семейный портрет на стене.

— Джордж оказался вовлеченным в какую-то жуткую историю. Как бы то ни было, но у него не хватает сил самому выпутаться из этой ситуации. И в результате наша семья терпит крах. Это неблагоприятно сказывается на детях. Джордж воюет сам с собой. Ужасная пытка! Он погибает у меня прямо на глазах, и я никак не могу до него достучаться. Не помогают ни ласки, ни угроза покинуть его. Что бы ни было это нечто, оно гораздо сильнее меня. — Она посмотрела на Барри. — У вас есть какие-то догадки?

— Дэвид Меррит убил ребенка Ванессы. Это вовсе не СВДС.

Аманда прижала свои тонкие белые пальцы к губам, чтобы унять дрожь.

— Ваш муж попал в ситуацию, когда ему приходится предпринимать действия, идущие вразрез с профессиональной этикой врача и с человеческими нормами, — объяснила Барри. — Вот он и мучается.

Она не смогла заставить себя сказать, что доктор Аллан по приказу президента скрыл убийство, а сейчас пытается уничтожить единственного свидетеля преступления.

Но Аманда — умная женщина, вряд ли ей нужно что-либо разжевывать. Она безвольно уронила руки.

Губы ее сильно побледнели, но больше уже не дрожали.

— Как я ненавижу этого человека за то, что он сделал с моим мужем! Даже несмотря на то что Джордж окажется замешанным в преступлении, я сделаю все, чтобы стало известно, кто такой Дэвид Меррит. Я бы предпочла, чтобы Джордж сел в тюрьму, но остался жив. Потому что, если эти ночные кошмары не прекратятся, он обязательно так или иначе покончит с собой.

— Мы с Барри надеемся на вашу помощь, — сказал Грэй.

Аманда тотчас отозвалась:

— Другими словами, вы предполагаете, что Дэвид дал Джорджу указание уничтожить Ванессу?

— Да.

— А как же ее отец? Клет Армбрюстер готов уничтожить любого и каждого, если с ее головы упадет хотя бы один волос. И зять тоже не является исключением. Вы просили у него помощи?

— Пытались, — откликнулась Барри, — но после всего, что случилось в Шинлине, он даже разговаривать с нами не хочет.

— Вполне может быть, что он избегает вас по другой причине, — возразила Аманда. — У сенатора тоже рыльце в пушку. Он же большой политик! Джордж упоминал о некоторых его грязных делишках.

— Моя версия подтверждается, — сказал Грэй. — Если Клет начнет бросать обвинения в адрес Белого дома, то они рикошетом ударят и по нему. Получится, что он стреляет сам в себя. Узнаю старину Дэвида! Он собрал компромат на всех окружающих. На всех без исключения! Будь даже это собственный тесть, протащивший его в Белый дом!

— Дэвид Меррит должен получить по заслугам, — сказала Аманда. — Чем я могу вам помочь?

— Скажите нам название учреждения, где Джордж держит Ванессу.

— Я не знаю, он не говорил. Но я подозреваю, что это Табор-Хаус.

Барри с Грэем переглянулись. Час от часу не легче!

— Частная восстановительная больница, — добавила Аманда.

— Что-то я о ней ничего не слышала.

— Это неудивительно, — объяснила она. — Все, что касается Табор-Хауса, держится в строжайшем секрете. Эта клиника доступна только для самых высокопоставленных членов правительства и членов их семей. Всяческие неприятные ситуации с людьми самого высокого полета случаются значительно чаще, чем можно было ожидать. Это заведение построили двадцать лет назад, и с тех пор правительство может сохранить лицо каждый раз, когда нужно скрыть кого-либо, стоящего у кормила власти, от посторонних глаз.

— Где находится эта больница?

— Виргиния. Около полутора часов езды на машине.

— Так вот что означают ежедневные полеты Джорджа на вертолете с лужайки у Белого дома! — воскликнул Грэй. — Вы не могли бы рассказать нам поподробнее?

Она нахмурилась, собираясь с мыслями.

— Я там никогда не была, посетителей туда не пускают. Но я знаю название ближайшего населенного пункта.

Она села за секретер и изложила все на бумаге. Им оставалось только найти точное местоположение Табор-Хауса. Грэй пробежал листок глазами и убрал его в карман.

— Это уже кое-что, — произнес он. — Спасибо, Аманда!

— Грэй, — она взяла его за руку, — я надеюсь, что; вы будете очень осторожны. С Джорджем, я имею в виду. Я пошла на это, только чтобы спасти его жизнь. Нашу жизнь. Но у меня такое чувство, что, помогая вам, я предаю его.

— Я вас понимаю. Со мной тоже однажды случилось нечто подобное. Вспомните, было время, я служил в команде Дэвида, был его помощником и другом. — Он сделал паузу. — Я не причиню Джорджу никаких физических увечий. Даю слово!

Она сжала его руку.

— Это так опасно! Удивительно, как вам удалось сюда проникнуть?

Барри не удержалась и выложила, что после инцидента в Шинлине они находятся под наблюдением.

— Сегодня за нами тоже следили, но Грэю удалось затеряться в потоке машин. Впрочем, должна вас предупредить, что одного человека, с которым мы говорили на эту же тему, убили вчера ночью.

— О Господи!

— Хорошо бы вам с детьми куда-нибудь ненадолго уехать. Пока ситуация не прояснится, — предложил Грэй.

Она задумалась, но тут же отвергла это предложение.

— Если я заберу детей и на время исчезну, это только вызовет ненужные подозрения. Кроме того, мне не хочется оставлять Джорджа одного.

Барри все больше восхищалась мужеством этой женщины.

— Мы сделаем все возможное, чтобы защитить вас, но прошу, никому не доверяйте. Даже тем, кому раньше доверяли, в особенности Спенсу Мартину. Аманда встрепенулась.

— Но… Вы ведь уже позаботились об этой гадюке. Разве нет? Я думала…

— Что вы имеете в виду?

Аманда указала на маленький телевизор на кухонном шкафу.

— Я недавно смотрела телевизор, передавали последние известия.

— И что там было в новостях? — спросила Барри.

— Грэй. В новостях был Грэй Бондюрант.

Глава 36

Грэй Бондюрант, герой операции по спасению заложников, разыскивается ФБР в связи с исчезновением Спенсера Мартина, помощника президента».

Дэвид Меррит услышал об этом одновременно со всеми простыми гражданами страны.

Они со Спенсом находились сейчас в частной резиденции президента и обсуждали сложившуюся ситуацию. Только самые надежные сотрудники Белого дома знали, что Спенс здесь. Его провели в запасную спальню на третьем этаже, где можно было говорить совершенно свободно, ибо комната была защищена от любого наблюдения и подслушивания.

— Этот парень оказался полным идиотом, — сказал Спенс о Хови Фриппе. — Видел бы ты, как он радовался моему появлению. Пригласил пройти, даже не спросил, как я узнал его адрес.

— Ты уверен, что он не успел поговорить с Трэвис и Грэем до твоего прихода?

— Все это время он был в поле моего зрения. — Спенс взял банку пепси. — Но я не заметил, чтобы он с ними контактировал. Да и не знал он ничего; просто болтал то, что в голову взбредет, хотел произвести на меня впечатление. Так что…

— Это еще что за чертовщина!?

Спенс повернулся в кресле, чтобы посмотреть, что же так взволновало Дэвида, и был поражен не меньше, увидев на экране телевизора свое лицо.

Это была старая и скорее всего единственная, имевшаяся в распоряжении прессы фотография. Тем не менее на ней он был легко узнаваем. Спенс взял пульт дистанционного управления и включил звук.

— ..объявлен пропавшим без вести.

Дэвид со Спенсом смотрели друг на друга в полном недоумении, возраставшем по мере того, как корреспондент телевизионной сети Капитолийского холма продолжал свой репортаж:

— Следствие располагает данными, что Грэй Бондюрант, прославившийся в свое время на всю страну благодаря дерзкой операции по освобождению заложников, был последним, кто видел Спенсера Мартина. Это произошло на ранчо Бондюранта в Вайоминге, куда советник президента был приглашен для совместного отдыха. В настоящее время ведется тщательный розыск мистера Мартина.

— Господи! — Спенс вскочил с места. — С чьей подачи запущена эта утка?

— Не знаю. Надо срочно выяснить. — Дэвид потянулся к телефону и попросил соединить его с министром юстиции.

— Ты бы лучше воспользовался селектором, — сказал Спенс.

Министра юстиции Уильяма Йенси на месте не оказалось, так что один из его заместителей получил счастливый шанс принять на себя весь гнев президента, выдержанный в лучших традициях нынешнего стиля главы государства:

— Что за фигня там у вас происходит? Где этот чертов Йенси? Немедленно вызовите!

— Он и миссис Йенси обедают, мистер президент.

— Меня это не интересует, немедленно соедините меня с ним. Мне надо знать как можно скорее, кто затеял всю эту возню с исчезновением Спенсера Мартина.

— Лично мистер Йенси, сэр. Насколько я понял, он получил сведения из частных источников.

— Из частных источников?! У него, оказывается, есть какие-то частные источники информации? И он сам, своей волей назначил на этом смехотворном основании всеобъемлющее расследование?!

— Сообщение пришло из очень надежного источника, мистер президент.

— От кого?

— От сенатора Армбрюстера.

Дэвид метнул взгляд на Спенса, который сейчас поносил всех и вся самыми последними словами, правда, не издавая при этом ни единого звука. Опустившись в кресло и массируя висок, Дэвид постарался взять себя в руки и заговорил спокойно:

— Понятно. Вероятно, сенатор Армбрюстер просто забыл обсудить эту проблему со мной.

— Сенатор сказал, что мистер Спенсер отсутствует вот уже почти две недели. — После некоторой паузы он добавил:

— Мистер президент, мистер Йенси предполагал, что сенатор Армбрюстер действует от вашего имени.

— Ну, конечно, конечно, — смягчился Дэвид, — меня тоже все больше беспокоит отсутствие мистера Мартина. Единственное, что мне непонятно, зачем разыскивать этого Бондюранта?

— Сэр, недавно сенатор Армбрюстер сообщил, что мистер Мартин гостил в Вайоминге у мистера Бондюранта. Как явствует из всех полученных данных, это последние сведения о местонахождении мистера Мартина.

— Мистер Бондюрант задержан?

— Еще нет, сэр.

— Держите меня в курсе.

— Разумеется, мистер президент.

— И разыщите мистера Йенси. Я хочу переговорить с ним немедленно.

— Хорошо, сэр. Я сейчас же ему сообщу.

— Дэвид повесил трубку.

— Ты, случайно, не желаешь внезапно объявиться и положить конец этим разговорам? Спенс на мгновение задумался.

— Нет. Мне куда удобнее действовать, оставаясь в тени. Но я прикажу своему человеку, чтобы он следил за ходом расследования и не дал напасть на след Грэя. На кой черт нам сдалось, чтобы он давал показания ФБР или Йенси?

— Йенси, — повторил Дэвид с явной неприязнью. Уильям Йенси всегда считался самой подходящей кандидатурой на пост министра юстиции в администрации Меррита. Будучи лет на десять моложе Дэвида, он был сколь молод, столь и энергичен и чем-то неуловимо напоминал Роберта Кеннеди, которого в свое время его старший брат привлек к этой работе. Подобно Кеннеди, Йенси очень хорошо проявил себя в борьбе с преступностью, как на уровне штата, так и в общенациональном масштабе. Он обладал ярко выраженной харизмой, привлекательной внешностью и умел четко и ясно выражать свои мысли.

Дэвид пригласил его в свою администрацию, но потом не раз пожалел об этом. Йенси был слишком резок, слишком усерден и слишком честен. И если вдруг объединятся два таких человека, как Йенси и Бондюрант, то ничего хорошего не жди.

— Если Бондюрант увидит этот репортаж, вряд ли что-либо удержит его от добровольной явки в офис Йенси. Там-то он и выложит, что ты похоронен у него в подвале.

— Он этого не сделает.

— Интересно почему?

— Во-первых, потому что это выведет его из игры. По крайней мере на время. Он должен будет объяснить, зачем он меня застрелил и бросил в подвал. Пока они докопаются до истины, пройдет время, а его-то как раз у Бондюранта в обрез. Во-вторых, увидев тело Хови Фриппа, он все понял — это все равно что прислать ему свою визитную карточку. Грэй знает, что я уже на свободе.

Дэвид нахмурился.

— Похоже, времени у нас не осталось.

— Совершенно верно.

— Черт возьми! Этого нам только не хватало! — зло бросил он. — И о чем только думает этот придурок Клет?

Спенс кивнул на телефон:

— А ты спроси его самого.

— Не понимаю, почему ты так переживаешь, Дэвид. — Клет спокойно стряхнул пепел с сигары в китайскую пепельницу с президентским гербом.

Сенатор немедленно ответил на вызов президента. Отчетливо представляя себе раздражение ожидающего его Дэвида Меррита, он пришел на встречу в приподнятом настроении. Хитрые интриги, которые он время от времени затевал, всегда приводили его в хорошее расположение духа.

Дэвид рвал и метал по поводу затеи с участием Спенса и Бондюранта, как, впрочем, Клет и предполагал. Меррит, конечно, не хотел, чтобы Бондюрант рассказал всей стране, что Спенс был специально подослан убить его.

Естественно, в этом случае Дэвид откажется от любых обвинений и повернет дело против Бондюранта, заклеймит его предателем и убийцей.

Но тем не менее удар по Дэвиду будет нанесен, и это пятно он уже не смоет. Семя сомнения падет на поле общественного мнения, а в преддверии президентских выборов что-либо подобное грозит провалом. Оппозиция с утра до ночи будет рассказывать впечатлительной публике, какими темными личностями окружил себя их президент.

Предав Грэя Бондюранта, Клет нажил себе врага, но этим знакомством он не особенно дорожил. А уж на Барри Трэвис после известной сцены в больничном морге ему тем более было наплевать.

Хотя они и копали под Дэвида Меррита, он не испытывал никаких угрызений совести из-за того, что все их расследование зайдет в тупик. Ему совершенно не нужны эти два холостых орудия, которые суют нос не в свое дело, принося одни лишь несчастья и разрушая его собственные планы по устранению Дэвида.

К тому же велика вероятность, что, расследуя дело своими доморощенными методами, они не ровен час наткнутся на дело Бекки Старджис. Это, без сомнения, сотрет Дэвида с лица земли, но при этом в тартарары полетит и его карьера. В ряду его приоритетов инстинкт самосохранения занимал устойчивое второе место. Естественно, пропустив вперед властолюбие.

Таким образом, чтобы вывести из игры Бондюранта и эту репортершу, он и сообщил министру юстиции все, что знал о Спенсере Мартине. Сейчас, когда они устранены, цели Клета прояснились. Ему нужно заполучить Ванессу живой и здоровой, ну а потом уже и с Дэвидом можно будет поквитаться.

Тем временем Дэвид распалялся все больше:

— Не обсудив предварительно со мной… — Я несколько дней пытался дозвониться до тебя, — Клет на секунду прервался, — но ты не отвечал на мои звонки. Вчера ты был в Джорджии, сегодня днем у тебя какая-то встреча…

— Я знаю свой распорядок дня, Клет. Мог бы и обождать, прежде чем звонить Йенси.

— Напротив, Дэвид. Я полагал, что это дело не терпит отлагательств. Люди-то спрашивают, куда подевался Спенс.

— Какие еще люди?

— Люди из твоего окружения. Люди, для которых его отсутствие существенно. Тебя не было, вот они и обратились ко мне.

— Но почему именно к тебе?

— Потому что мы с тобой очень близкие люди, можно сказать, даже родственнички. — Клет произнес это заявление таким тоном, чтобы оно прозвучало как вызов, брошенный в лицо Дэвиду, и сделал паузу, чтобы Дэвид успел осознать. — Все вокруг думают, что ты всегда делишься со мной своими мыслями и проблемами. Если уж ты с кем-нибудь и обсудил необъяснимое исчезновение Спенса, то, видимо, только со мной. — И он самодовольно затянулся сигарой.

— Это Грэй тебе сказал про Спенса?

— Совершенно верно. Я видел его в Шинлине той ночью, вместе с этой девкой Трэвис.

— Той ночью так много всего произошло, как же в этой суматохе всплыло имя Спенса?

Клет нахмурился, усиленно изображая, что старается вспомнить.

— Ну, точно я не помню. По-моему, совершенно случайно. Я бы наверняка и не вспомнил об этом, если бы Спенс вдруг объявился. Но он не объявлялся и, похоже, не собирался этого делать. Покопавшись в этом деле, я выяснил, что в своем отделе он не появлялся уже больше недели, не отвечал на письма и звонки. Такое впечатление, что он поехал в Вайоминг и там сквозь землю провалился, верно? Вот и получается, что Бондюрант — последний, кто его видел.

Дэвид усмехнулся.

— Что-то ты темнишь, Клет. Ты что, хочешь сказать, что Грэй убил Спенса?

— У тебя есть другое объяснение?

— Послушай, но это же смешно!

— Неужели?

— Да, — раздраженно откликнулся Дэвид.

— А вот Йенси так не думает.

— Ох уж мне этот Йенси! Я уже имел с ним предварительную беседу. Полагаю, на это дело нужно обратить особое внимание.

Клет кивнул.

— Этот Йенси очень похож на Бондюранта. Все время путается под ногами. Причем ни перед кем не пресмыкается. Во всяком случае, он уже переговорил кое с кем в ФБР, и эти люди считают, что вот-вот смогут поболтать с мистером Бондюрантом.

Держа сигару в уголке рта, Клет подошел к бару и налил себе виски. Затем поднял хрустальный стакан и, держа перед лампой, залюбовался игрой света на его гранях.

— Интересно было бы послушать во время допроса, что Бондюрант расскажет о визите Спенса в Вайоминг.

Он повернулся и в упор посмотрел на зятя. Они обменялись долгим взглядом. Дэвид улыбнулся первым, хотя и нехотя, но выражая уважение к проницательности собеседника.

— Так ты все знаешь? Это Грэй тебе рассказал? Дэвид сел на диван и положил ногу на ногу. Клет не дал себя обмануть кажущейся беззаботностью Дэвида. Ведь ему не удалось даже показать, что он настолько спокоен, насколько хотелось бы.

— Чего добиваешься, Клет? Я тебя слишком хорошо знаю. Ты устроил все это дерьмовое расследование ФБР отнюдь не из прихоти. И уж тем более тебе абсолютно наплевать, что там случилось со Спенсом. Тогда какова же цель? Что ты хочешь?

— Мою дочь.

— Ты имеешь в виду мою жену?

— Ты поломаешь ей всю жизнь. Я этого не хочу.

— Если уж дело коснулось Ванессы, то тут мои желания имеют преимущество перед твоими, Клет. Я ей все-таки муж. Смею тебя заверить, она в отличных руках.

— Где? Опять в доме Аллана у озера?

— Сейчас состояние Ванессы слишком ухудшилось, чтобы лечить ее там. У Джорджа не было выбора, ее срочно перевезли в клинику.

— Какую клинику?

— Табор-Хаус.

— Восстановительная больница?

— Джордж уверен, что там ей спокойствие гарантировано. — Дэвид подошел к столу и достал из среднего ящика лист бумаги. — Вот ее телефон. Позвони, если не веришь.

Клет попросил оператора Белого дома соединить его с указанным номером. Во время паузы он сделал еще один глоток виски. Наконец чей-то медоточивый голос ответил:

— Табор-Хаус.

— Это сенатор Клет Армбрюстер. Я хочу поговорить с дежурным врачом.

— Минуточку подождите, пожалуйста. Пока она переключала телефоны, в ушах сенатора звучала приятная мягкая музыка. Он даже засомневался, а действительно ли его соединили с больницей или Дэвид устроил инсценировку.

— Клет? Я ждал твоего звонка. Президент предупредил, что ты будешь звонить.

Он узнал голос. Это был доктор Дэкстер Леопольд, бывший главный хирург, а ныне администратор Табор-Хауса.

— Привет, Дэкс. Как там моя дочь?

— Не буду скрывать, Клет, когда доктор Аллан привез ее сюда, она была очень плоха. Ей ничто не помогало, потому что она сильно пила, но нам удалось стабилизировать ситуацию, и сейчас ей несколько лучше.

— Устрой ей самое лучшее лечение, Дэкс.

— О чем речь, Клет!

— Я хочу, чтобы ее лечили другие врачи, а не этот Аллан.

На другом конце провода почувствовалось легкое замешательство.

— Неловко как-то.

— А мне плевать, ловко — неловко.

— Доктор Аллан официально числится ее личным врачом. И до тех пор пока миссис Меррит сама или президент Меррит, если она не в состоянии принимать самостоятельных решений, не заменит его, мне положено считать Джорджа Аллана ее лечащим врачом.

Дэкс Леопольд имел репутацию человека чести, но не исключено, что Дэвид каким-то образом добрался и до него..

Если Аллан медленно убивает Ванессу, будет ли доктор Леопольд закрывать на это глаза?

— Это точно Табор-Хаус? — спросил Клет. — Я бы хотел ее завтра навестить.

— Вряд ли это возможно, Клет, — мягко отказал доктор. — Ты же знаешь наши правила. Абсолютно никто, кроме пациентов и медицинского персонала, не имеет права находиться на территории клиники. Только таким образом нам удается соблюсти интересы пациентов и сохранить престиж клиники. Встречи с членами семьи чреваты рецидивами, особенно в том случае, когда пациент физически здоров, и мы работаем над его психологическим восстановлением.

— Но послушай, Дэкс…

— Извини, Клет, никаких исключений. Даже президенту запрещено навещать миссис Меррит, хотя он и просит об этом каждый раз, когда звонит сюда. Если уж ему я отказываю, то должен и тебе сказать «нет». Так будет лучше для миссис Меррит, уверяю тебя.

Клет долгим взглядом посмотрел на Дэвида, который невозмутимо наблюдал за тестем.

— Хорошо, — уступил Клет. — Главное, чтобы Ванесса выздоровела. С тех пор как умер ее ребенок, с ней все время творится что-то неладное.

— Президент Меррит сказал то же самое. Он сожалеет, что ее не лечили сразу после смерти ребенка. — Мы избежали бы нынешнего кризиса. Но не переживай, мы вернем ее тебе совершенно здоровой.

— Ты уж постарайся, Дэкс, а то, боюсь, тебе придется очень несладко, — бросил Клет в трубку перед тем как положить ее.

— Ты удовлетворен? — поинтересовался Дэвид.

— Ни в малейшей степени. — Клет направился к двери Овального кабинета. — Будь осторожен, Дэвид. Не важно, скольких человек ты подговорил, чтобы они врали мне и помогали тебе в твоих грязных делишках, ноя верну свою дочь. А иначе… Несколько недель назад я, кажется, напоминал тебе, кто посадил тебя в это кресло. Имей в виду, я же могу тебя и скинуть. — Сенатор прищелкнул пальцами в сантиметре от носа президента. — Вот так.

Глава 37

Задолго до рассвета Клет спустился вниз, на Кухню, чтобы налить себе кофе. Каждый вечер перед сном он не забывал завести таймер кофеварки. Эта первая дымящаяся чашечка кофе всегда возвращала его в далекое детство, когда он еще и знать не знал, как правильно пишется слово «политика». Он даже не знал, что это слово значит, не знал людей, ставящих амбиции и жадность превыше чести, еще не был одним из них.

Его отец был высоким, сильным, спокойным человеком, для которого немыслимо совершить одно преступление ради того, чтобы покрыть другое. Он не имел университетского образования, но он знал все созвездия и мог сосчитать количество точек на любой кости домино в мгновение ока. Его очень трудно было вывести из себя, но в любой драке он мгновенно становился на сторону слабого.

Он служил в Германии под началом генерала Паттона. Там его и убили и похоронили там же. До войны он жил и работал на скотоводческом ранчо в Южном Техасе. Иногда по весне он сажал юного Клета на коня рядом с собой, и они вместе с другими бравыми ковбоями участвовали в загоне скота.

Наиболее опасными в окрестностях был и вовсе не люди, а гремучие змеи, одичавшие лошади и взбесившиеся быки. День, проведенный в седле, казался длинным, тяжелым и пыльным. Ночи стояли звездные, а каждое утро перед началом рабочего дня все ковбои собирались у костра и выпивали по чашечке горячего крепкого кофе.

После войны овдовевшая мать Клета переехала вместе с ним в штат Миссисипи к своим родителям. Остаток своей жизни Клет проводил вдалеке от скотоводческих ранчо, по большей части в Вашингтоне. Но даже спустя шестьдесят лет он все еще помнил тот дурманящий аромат, в котором смешались запахи жареной свинины, навоза, кожаной одежды, отцовских сигарет, которые он, присев на корточки, скручивал сам за завтраком под открытым небом. Нигде в мире не было столь отвратного по вкусу кофе, чем тот, в полевом лагере. И никакой другой с тех пор не был таким же вкусным.

Клет запомнил эти завтраки у костра. Он очень любил отца и помнил, каким счастливым чувствовал себя, сидя рядом с ним и как другие люди, жуткие грубияны, относились к Армбрюстеру-старшему с истинным уважением. Как же гордился мальчик Клет, что именно он является сыном своего отца!

В это утро, как всегда, Клет отбросил мысль о том, а мог бы гордиться его отец Клетом-мужчиной?

Он включил на кухне свет.

За столом сидел Грэй Бондюрант. Без всякого на то разрешения он позаботился о себе сам и теперь дул на кофе в чашке, пытаясь его остудить.

— Доброе утро, Клет.

Он приветствовал сенатора спокойным голосом, а расслабленная поза говорила о том, что никакой конфронтации между ними не наблюдается. Но Клет хорошо знал, что предательства Грэй Бондюрант не прощает, а человек он очень опасный.

Клет подумал, а не были ли его воспоминания об отце, полевом костре и загонах для скота предвестниками надвигающейся смерти от руки человека, которого он жестоко обманул? Он устыдился своих страхов, темных, неясных, скрытых в глубине души.

Конечно, он не подал вида, налил себе кофе и пригласил незваного гостя к столу. Спрашивать Бондюранта о том, как он сюда проник, — значит просто сотрясать воздух. Сложнейшая охранная система, конечно, включена, но разве она поможет, если имеешь дело с человеком, который сумел проникнуть сквозь стену Среднезападной тюрьмы.

Не спуская с Бондюранта холодного, пристального взгляда, Клет сделал глоток бодрящего кофе.

— Думаю, моих извинений будет явно недостаточно.

— Все нормально, Клет. Только отзови обратно этих цепных псов.

— Не могу. Дело зашло слишком далеко. Это выше моих сил.

— Дерьмо! Ты столкнул с горы снежный ком. Ты можешь его остановить или вся болтовня о той власти, которой ты обладаешь, не стоит ни цента?

Бондюрант был достойным противником. Одними словами с ним не справиться. Клет решил прекратить перепалку.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу найти Ванессу и вернуть ее тебе. Но я не могу этим заниматься, когда в затылок мне дышит ФБР.

— Ванесса уже вне опасности.

— И ты в это веришь?

— Она находится в Табор-Хаусе.

— Я знаю, где она.

Интересно, каким образом Бондюрант раздобыл информацию? Впрочем, Клет понимал, что спрашивать бесполезно.

— Прошлой ночью я беседовал с Дэксом Леопольдом. Он там сейчас главная шишка. Я поставил его в известность, что ему же будет лучше, если он вернет мне дочь живой и здоровой.

Бондюрант презрительно ухмыльнулся и наклонился над столом.

— Значит, не веришь в то, что мыс Барри рассказали тебе о беременности Ванессы и так называемом СВДС?

Клет, будучи политиком опытным, решил в этой ситуации промолчать.

— Если ты не все наши слова подвергаешь сомнению, то неужели надеешься, что Дэвид все так и оставит? Ты знаешь его лучше, чем кто бы то ни было, Клет. Если он действительно задушил ребенка Ванессы, то, как по-твоему, существует пусть призрачный шанс, что он позволит ей и на этот раз остаться в живых? Чтобы она рассказала об этом всем и вся?

Клет уже задумывался над этим, впрочем, ответ был ужасающе прост.

— Чего ты хочешь? — бесцеремонно повторил сенатор.

— Свободы действий, без страха быть арестованным. Мне неинтересно знать, как ты это сделаешь, но ты должен снять меня с крючка ФБР.

— Ты что предлагаешь…

— Ой, вот только не надо мне канифолить мозги! Сядь, посиди, подумай, и ты обязательно что-нибудь придумаешь. Скажи им, что произошло жуткое недоразумение, тебя не правильно поняли, неверно интерпретировали твои слова, ты получил непроверенную информацию. Предприми хоть что-нибудь, но постарайся, чтобы это выглядело убедительно. Сними их с моего хвоста. Взамен ты получишь Ванессу.

— Я получу ее в любом случае.

— Речь идет о том, удастся ли тебе получить ее живой.

— Дэвид не позволит себе зайти так далеко. Я с ним, кстати, уже говорил на эту тему.

— Надо действовать как можно быстрее.

— Я прекрасно знаю свою роль, и не надо меня учить!

— О'кей, поступай как знаешь. Впрочем, есть еще одно маленькое «но», которое тебе было бы небезынтересно узнать. Спенс таинственно не исчез, он жив и здоров и находится в Вашингтоне.

— Но этого не может быть! Я думал, ты его убил.

— Увы, я его не убил. И живу уже достаточно долго, чтобы успеть пожалеть об этом. Он вернулся: я видел результат его деятельности. Как думаешь, позволят они с Дэвидом, чтобы ФБР допросило меня? Да ни за что на свете! Они постараются убить меня прежде.

— Похоже, ты больше заботишься о собственной шкуре, чем о Ванессе.

В глазах Грэя вспыхнули гневные искры, но он сумел сдержаться.

— Спенс не будет оставаться невидимкой слишком долго, он обязательно материализуется. И когда это произойдет, наверняка начнется шумиха в прессе. Над тобой будут смеяться. Ты будешь выглядеть, как старый перечник, поднявший ложную тревогу. Йенси вкупе с ФБР обвинит тебя во вмешательстве в свои дела и в том, что ты втянул его в этот фарс. А после кто тебе поверит, когда — что бы ни случилось с Ванессой — ты обвинишь в этом Дэвида? Тебя спишут со счетов как старого маразматика, страдающего галлюцинациями. Дэвид одержит победу на всех фронтах.

— Ты лжешь! — Бондюрант не отреагировал и на это обвинение, он просто стоял и смотрел на Клета своими холодными голубыми глазами. — Вчера ночью я рассказал Дэвиду, зачем я позвонил Йенси и запустил это расследование. Если бы Спенс был жив, Дэвид открылся бы мне.

— Ой ли? Он что, перед тобой отчитывается? — Бондюрант снова подался вперед. — Кончай вилять хвостом, Клет. Я уверен, у тебя давно готов прекрасный план по уничтожению Дэвида, которого ты ненавидишь за убийство твоего внука, но твой план требует слишком много времени. А время — это та самая роскошь, которой мы не можем сейчас себе позволить.

Его слова звучали разумно, но Клет еще был не готов с ним согласиться.

— А если я не выполню твои требования?

— Тогда мне останется только пожелать тебе удачи. Поступай как знаешь.

— Я очень долго поступал именно так и в результате кое-чего добился в жизни.

— В таком случае почему же Ванесса отнюдь не рядом с тобой, а взаперти в какой-то клинике, в полном одиночестве, под наблюдением Джорджа Аллана, этого ручного щенка Дэвида?!

Это был хороший ход. Клету нечем было парировать, но он все еще не мог признать своего поражения. Такова уж его натура.

— Ты блефуешь! Ты не сможешь вытащить Ванессу оттуда без риска для ее жизни — так же как и я. Независимо от того, вмешаюсь я в ход событий или нет, ты все равно будешь сражаться против ФБР и кого угодно, будешь штурмовать эту крепость и рисковать ее жизнью.

— Возможно, один раз. Не больше.

— Нашел себе другую девчонку, ха? Барри Трэвис?

Клет не рассчитывал, что он клюнет на эту удочку. Они не клюнул.

— Во многих отношениях Ванесса — замечательная женщина. Но она слишком эгоистична.

— Слушай меня внимательно. — Клет погрозил перед носом Бондюранта пальцем. — Я не потерплю, чтобы ты или кто-то другой критиковали мою дочь.

Проигнорировав эту реплику, Бондюрант продолжил:

— Она слишком рано научилась прикрывать только собственную задницу, и в этом деле у нее был чертовски хороший учитель в твоем лице. Ванесса всегда отдавала своей персоне высший приоритет, а особенно в тот момент, когда я отказался от своего поста в Белом доме. Она предоставила мне удовольствие стать главной мишенью для слухов на наш счет, ни разу не сказав ни слова в мою защиту, ни разу не переговорив на эту тему с Дэвидом.

— Так зачем же ты теперь суетишься, чтобы спасти ее?

— Патриотизм. Клет расхохотался.

— Это больше похоже на самолюбование. Герой, спасающий первую леди. Пожалуй, против этого никто не устоит.

— Все обстоит не столь романтично, как ты изображаешь, Клет. Умер ни в чем не повинный ребенок. Разве убийца не должен понести наказание? Я также хочу прекратить разговоры о своей причастности к президентству Дэвида. Этот вопрос следует закрыть раз и навсегда. А это невозможно сделать до тех пор, пока не полетит его администрация и не будет вскрыта вся их подноготная. И если Ванесса как женщина меня больше не интересует, то это вовсе не значит, что она заслуживает смерти.

— Святой Грэй! — фальшиво воскликнул Клет. Бондюрант встал, давая понять, что он сказал все, что хотел. Рядом со столиком он выглядел очень впечатляюще. Клет в очередной раз испытал дискомфорт, сравнивая себя с ним. Здоровье и сила молодых мужчин заставляли его лишний раз чувствовать себя старым и слабым.

— Ну, так чего мне ждать, Клет? Я начинаю операцию по спасению?

— Я подумаю.

— Нет, так не пойдет! Давай звони Биллу Йенси. Сейчас. Или я исчезаю, и жизнь Ванессы с этого момента будет зависеть только от тебя. Ты достаточно ловок и коварен, ты сможешь победить Дэвида и выжить. Она не выживет.

Клет никогда не капитулировал. Никогда. Но еще с тех времен, когда Армбрюстер играл в футбол, он знал, что в иные моменты благоразумнее упасть на спину и отдать мяч другому.

Когда она направлялась от свежей могилы к своей машине, сзади к ней подошли двое, по одному с каждой стороны.

— Мисс Трэвис?

— Да.

Они показали ей удостоверения ФБР — Мы хотели бы задать вам пару вопросов.

— Прямо сейчас? — недоверчиво спросила она. — Может быть, вы не заметили, но мы находимся на "кладбище.

— Заметили, — откликнулся один из них. — Нам очень жаль мистера Фриппа. У нас были проблемы с вашим местонахождением, и мы решили, что вы объявитесь здесь.

— Ваша бесчувственность не заслуживает прощения, — сказала она.

Всего лишь несколько человек посетило короткую светскую процедуру погребения Хови Фриппа — таков был печальный итог его жизни. Почти все присутствовавшие сотрудники телеканала использовали похороны в качестве повода для того, чтобы прихватить лишний час к обеденному перерыву.

Выполнив свой моральный долг, они шумными группками поспешили к своим машинам, чтобы провести остаток времени в хорошей компании.

Барри же плакала и скорбела искренне. Ей на самом деле было очень грустно не только оттого, что Хови погиб ужасной смертью, но еще и потому, что эта смерть не отомщена, да и, по правде говоря, никому до этого не было дела.

Один из агентов прервал ее печальные мысли:

— И даже несмотря на то что время и место действительно не самые подходящие, мы все-таки хотели бы с вами поговорить.

— Ну, конечно, теперь, когда я окружена со всех сторон, что мне еще остается делать? Но вы не против, если мы немного отойдем от могилы?

— Да, да, конечно Когда они подошли к ее машине, она в последний раз промокнула глаза и повернулась к ним:

— Я уже рассказала полиции все, что знаю об убийстве мистера Фриппа. Они взяли у меня показания еще на месте преступления.

— Мы здесь по другому поводу, — сказал один из агентов.

— По другому? — воскликнула она, пытаясь изобразить сильное удивление. — Так о чем же мы будем говорить?

— О Грэе Бондюранте.

— Ах, о нем, — произнесла она упавшим голосом. Скрестив руки на груди, Барри постаралась принять скучающую, но тем не менее раздраженную позу. — И что же джентльмены хотели бы знать о нашем бывшем национальном герое?

— Для начала где он находится.

— Не знаю. И знать не хочу. Прячется где-нибудь. Агенты обменялись каким-то странным взглядом. Один из них сказал:

— Мы знаем, мисс Трэвис, что вы с мистером Бондюрантом проводите очень много времени вместе.

— Да, правильно, проводим. Вернее, проводили.

До вчерашнего дня, когда вдруг выяснилось, что он является одним из самых главных преступников во всей Америке. Как будто у меня своих проблем мало! — выдохнула она, закатывая глаза. — Сначала взорвали мой дом, убили собаку. Потом у меня начались соревнования с сенатором Армбрюстером — кто громче крикнет. По-моему, он победил, потому что в результате меня уволили с работы. Затем я доставила себе маленькое удовольствие… ну вы понимаете, — застенчиво сказала она. — У меня были некоторые отношения с этим парнем. Ну а какая женщина устояла бы на моем месте? Он же национальный герой в конце концов! К тому же такой сильный, немногословный. Очень сексуальный. А глаза какие!.. — Она даже задрожала в поддельном восторге. — Что ж, во всяком случае, мы неплохо проводили время, и вдруг вчера я вижу в новостях его физиономию. Напугали меня до смерти. С кем, думаю, связалась? Короче, я вышвырнула его на улицу, и он куда-то испарился. — Девушка тоскливо вздохнула. — Можно было бы и самой догадаться, что он наболтал про себя слишком много хорошего, чтобы все это оказалось правдой.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Я уже говорила, вчера.

— В какое время?

— Хм, секунду. В полдень.

— А можно поточнее?

— Нет. После того что я увидела в новостях, мне было не до точного времени.

— И чем вы занимались?

Она одарила его многозначительным взглядом.

— Так, понятно. У вас было, э-э… Свидание? Она захихикала.

— Да, но оно было очень эксцентричным.

— И где это происходило?

— В каком-то мотеле, названия не помню.

— Местонахождение?

— Это сложно. Мы ехали по какому-то пустынному шоссе, это точно. Но я не обращала особого внимания, куда мы едем.

— Вы даже не можете сказать, в какой части города это происходило?

Наклонив голову, она оттянула нижнюю губу, что должно было означать сильное замешательство.

— Я, э-э… О Боже! Мне так неудобно. Грэй, мистер Бондюрант сидел за рулем, понимаете? А я… О Господи! Могу я просто сказать, что по дороге в этот мотель я сидела не непосредственно на сиденье и голова моя находилась ниже приборной панели?!

Агенты в очередной раз обменялись понимающими взглядами, при этом у одного из них бровь выгибалась так высоко, что терялась в его шевелюре.

— Я даже не уверена, что у этого мотеля вообще есть название, — продолжала она. — Он сам выбирал, куда ехать. Между нами говоря, местечко довольно паршивое. Ну, вы знаете такие заведения. Комнаты снимаются на часы. Белье не всегда чистое. И в таких условиях сидеть верхом на парне, которого разыскивают копы?! Ой! Простите, ребята. Я не хотела вас обидеть. В общем, этот Бондюрант — такой примитивный! В первый же день потащил меня смотреть какую-то порнуху. Ну вы прикиньте! Если бы он не был столь хорош в постели и не эти голубые глаза, я бы с ним еще тогда завязала.

Один из агентов в этот момент закашлялся.

— Хм. А мистер Бондюрант никогда не говорил с вами о Спенсере Мартине?

— Конечно, говорил. Все время. Они же приятели. Эти двое и президент, у них же это самое, — сказала она, скрестив два пальца.

— Он ничего не говорил вам о поездке мистера Мартина к нему в гости в Вайоминг?

— Да. На самом деле я побывала там за день или за два до приезда туда мистера Мартина. Я собиралась сделать репортаж о Бондюранте, типа рассказа о том, чем сейчас занимается наш бывший герой. Но на месте меня внезапно посетили интересные мысли, надеюсь, вы меня понимаете?.. Потом он последовал за мной в Вашингтон. Но я ничего вам не скажу прежде, чем выйдет этот репортаж. Теперь-то мне ясно, что он куда опаснее, чем я предполагала.

— Вы предполагали, что он опасен?

Она озарила агентов ангельской улыбкой:

— Для моего либидо.

— О-о!

— Он когда-нибудь высказывал враждебность по отношению к мистеру Мартину или президенту?

— Нет. Если честно, то он недавно виделся с президентом. — Она им подмигнула. — Но готова биться об заклад, вы, ребята, уже знаете об этом, не так ли?

— Вы слышали что-нибудь о Бондюранте после вчерашнего полудня?

— Нет. Извините. Может быть, теперь я уже могу ехать? Кладбища не относятся к числу моих любимых мест. — Она потянулась к дверце своей машины. — К тому же мне больше нечего сказать. Связавшись с мистером Бондюрантом даже на короткое время, я в который уже раз за последнее время сделала не правильный выбор. Думаю, вы в курсе моих дел и знаете обо всех этих грубых промахах. Мне хотелось бы забыть об этом. И чем скорее, тем лучше.

— Если вы что-нибудь о нем узнаете…

— Вряд ли. Когда я предложила ему пойти погулять, он так завелся, ну вы знаете, у мужиков это обычное дело. Стал кричать что-то вроде: «Как ты со мной разговариваешь! Я же венец творения господа Бога». И так далее.

— Но все-таки, если он будет с вами контактировать, дайте нам знать.

— Хорошо. — Она взяла визитную карточку, протянутую ей одним из агентов, и убрала ее в сумочку. — Я не желаю из-за него влипать, поэтому, если он появится в поле моего зрения, можете быть уверены, я обязательно позвоню.

Агенты поблагодарили ее за потраченное время и направились к своей машине. Барри наблюдала, как они удаляются, не испытывая по отношению к ним никакой злобы.

Эти агенты — всего лишь двое из тех замечательных парней, которые делают свое дело, как им приказано. Они получили точную информацию и теперь действуют в соответствии.

Чего не скажешь о группе наблюдения, окружившей своим вниманием и заботой дом Дэйл и. Он и еще не штурмовали дом в поисках Грэя, и это подтверждало подозрения Барри и Бондюранта. Эти люди хоть и числились в ФБР, но принадлежали к персональной армии Меррита. А командовал ими Спенсер Мартин, который вовсе не хотел, чтобы Бондюранта схватили и допросили.

Президент или его помощники в любой момент могли отдать команду уничтожить эту надоедливую банду саботаж ни ко в, что обосновалась в доме Дэйли.

Почему же они тянут?

Этот вопрос интересовал всех без исключения. Грэй считал, что они не начинают операцию потому, что готовят что-то зубодробительное. Какую-то грандиозную ловушку, в которую он, Барри у Дэйли попадутся сами.

Теперь Барри боялась, что Грэй прав.

Глава 38

Дэйли сделал знак хиппи, продававшему розы на бойком перекрестке, и буквально через пять секунд тот уже лежал на полу сзади. Уолш поехал на зеленый свет.

— Отличная работа, Дэйли, — сказал Грэй, снимая с головы ленточку и парик. — Они находятся в трех машинах от тебя и ничего не видели из-за этого автобуса.

— Я, похоже, делаю успехи, — ответил Дэйли с водительского места. — Как идет цветочный бизнес?

— Процветает, как и полагается. Так не хотелось бросать это дело. А это еще кто? — спросил он, указывая на пассажира Дэйли.

— Я зову ее Долли.

Долли, надувная кукла с огромными глазами, была одета в голубой пиджак Барри, а на голову ей нахлобучили темно-рыжий парик, еще более спутанный, чем хипповский хаер Грэя. Она была прикреплена к пассажирскому креслу ремнями безопасности.

— Это как бы я, — сказала Барри, возлежавшая на заднем сиденье.

Не задирая головы, Грэй рассмотрел куклу повнимательнее:

— Надо же, как похожа!

— Я рада, что тебе понравилось, — невозмутимо заявила Барри. — Так и быть, я не стану сдавать тебя в ФБР. — Она рассказала о том разговоре на кладбище, после похорон Хови. — Это случилось еще до того, как Армбрюстер признал свою ошибку и тебя вычеркнули из списка особо опасных преступников. Не знаю, что ты там ему наговорил, но, видимо, подействовало. Сегодня он был гвоздем вечерних новостей. Ругал на чем свет стоит систему правительственной связи, намекнул, что ответственность за ошибку лежит на персонале его офиса. Мол, настала пора пересмотреть профпригодность некоторых членов его команды. Меррит же устами сенатора заверил страну, что Спенсер Мартин улаживает некие «деликатные личные дела».

— Которые могут включать в себя все что угодно. От лечения геморроя до государственной измены.

— Вот именно. И он вернется к исполнению своих обязанностей в Белом доме, когда со всем этим будет покончено. Коллеги слегка покритиковали Клета, и он обещал учесть эту критику в будущем.

— Расскажи ему о том звонке из Министерства юстиции. — Как и было задумано, Дэйли просто бесцельно болтался по городу, пытаясь сбить с толку слежку, но он успевал следить и за их разговором.

— От одного из твоих информаторов? Она кивнула.

— На мой пейджер поступил сигнал, я перезвонила, но вместо того чтобы сообщить мне информацию, что твой розыск прекращен (а я уже об этом знала), он сам начал задавать мне вопросы.

— Интересно, что за вопросы?

— Из серии «Что это за фигня у нас тут происходит?» Конец цитаты. Потому что из-за этой неразберихи с Армбрюстером, Йенси и Отделом преступности ФБР у них там сегодня днем царил полный хаос. Если откровенно, мне это нравится. — Она нахально улыбнулась. — Вот такие пироги, дорогой. А что нового у тебя?

— Я нашел Табор-Хаус.

Барри с Дэйли не исключали, что Грэю удастся обнаружить клинику, и поэтому на всякий случай подготовились.

— Как считаешь, Дэйли, мы ушли от «хвоста»?

— Минут пять назад.

— В машине может быть электронный маячок, — заметил Грэй. — Я не обнаружил передатчика, но это ничего не значит. Надо срочно пересаживаться.

Следуя указаниям Грэя, Дэйли заехал на многоярусную стоянку, где на втором этаже их уже ждала другая машина, заблаговременно оставленная там Бондюрантом. Барри с Грэем вылезли из машины, Дэйли тоже вышел.

— Берегите себя, — пожелал он им на прощание.

— Я больше беспокоюсь за тебя, чем за нас, — откликнулась Барри. — Ты уверен, что у тебя в подушке достаточно кислорода?

— Да.

— Давай поезди еще немного, поужинай и держись как можно натуральней, — напутствовал его Грэй. — Отвлеки их на несколько часов. И никакой самодеятельности, понятно? Никакой!

— Да знаю я, знаю, — раздраженно буркнул Дэйли. — Сто раз уж проходили! Не забыл.

— Думаю, ты справишься, — сказал ему Грэй. — Поехали, Барри.

Она немного задержалась. Дэйли выглядел очень жалким. Автомобильные маневры из шпионских сериалов не очень-то вязались с кислородной подушкой.

— Что бы ни случилось, мы вернемся еще до восхода солнца. Я к тебе наведаюсь, как только появится такая возможность. Пообещай, что будешь осторожным.

— Я буду осторожным.

— И не будешь ругаться с Долли?

— Это не трудно. Она не ворчит по пустякам.

— И если тебе вдруг станет плохо, немедленно поедешь домой.

— Обещаю.

— Обещать-то ты обещаешь, а сделать не сделаешь, — сказала она с укоризной. — Уверена, что не сделаешь.

— Барри! — позвал ее Грэй, который уже давно сидел за рулем второй машины. — Давай быстрее!

— Иди, а то весь план пойдет насмарку, — махнул ей Дэйли.

Он двинулся было к своей машине, но она положила руки ему на плечи и крепко обняла.

— Ты мой лучший друг, Дэйли, — прошептала она. — На всю жизнь.

— Да, уж конечно, — проворчал он. На этот раз девушка позволила ему оттолкнуть себя, но она знала, что скрывается за этой показной грубостью. Его нежелание устраивать сцену прощания очень тронуло ее, оставив в сердце щемящую тоску.

— Дэйли!..

— Сейчас, сейчас. — Он сел за руль.

Кивнув, она закрыла дверь, пыталась поймать его взгляд, но он не смотрел на нее, делая вид, что занят запуском двигателя. Она немного отступила назад, давая ему дорогу. Машина тронулась, и Барри не выпускала ее из виду, покуда та не исчезла за углом.

— Барри!

— Иду, иду. — Девушка села в машину Грэя. На переднем сиденье рядом с ним стоял саквояж. — Что это?

— Реквизит. А это что? — спросил он, указывая на ее кожаную сумку.

— Видеокамера — упавшим голосом ответила она. — Ты в самом деле считаешь, что с Дэйли все будет в порядке, или говорил только то, что мы с ним хотели услышать?

Грэй остановил машину и обернулся.

— Не езди со мной, — сказал он. — Наверное, лучше тебе остаться с Дэйли, присмотреть за ним, а я и один справлюсь.

Легкость, с которой он отказывался от любой помощи, могла взбесить кого угодно.

— Иди ты к дьяволу, Бондюрант!

— Похоже, мы как раз туда и отправляемся.

Они ехали по каким-то незнакомым пригородам, когда он вдруг остановился у обочины посреди квартала.

— Отвернись, — сказал он, обернувшись к ней. — Надо кое-что поменять.

— Поменять что?

— Одежду.

Он быстро снял свои потертые хипповские джинсы и рубашку без воротника и надел угольно-серый костюм, белую рубашку и темный галстук.

— Ты бы меня предупредил, — заметила она, — а то я-то выгляжу неподобающим образом.

— Разве мама в детстве не учила тебя, что лишняя одежда никогда нелишняя?

— Вполне вероятно, но я невнимательно ее слушала.

— Хорошо, тогда слушай, — сказал он, распахивая дверцу. — Веди себя как можно тише и делай только то, что я скажу.

Стараясь держаться в тени, они подошли к угловому дому. Свет горел почти во всех окнах В ближайшей комнате, отбрасывая пляшущие голубоватые тени на стены, которые еле проглядывались сквозь жалюзи, работал телевизор.

Рядом с домом стоял пикап с прицепленным к нему передвижным домиком. Грэй жестом дал понять Барри, чтобы она ждала его около живой изгороди, разделяющей частные владения. Оставив ей саквояж, он подошел к передвижному домику сзади. Дверь была заперта, но Грэй за пару секунд открыл ее и позвал девушку. Она выскочила из укрытия и ринулась к нему. Когда они оба оказались внутри, он прикрыл дверь и запер ее.

— Присядь, — указал он на длинную скамейку вдоль одной из стен. Сел сам, снял пиджак и положил себе на колени.

Она оперлась на скамейку, широко раскинув руки.

— Что мы здесь делаем?

— Ждем.

— Вынуждена вас разочаровать, капитан Марвел, но это не Табор-Хаус.

— Парень, который здесь живет, там работает. Я нашел больницу сегодня рано утром, когда оттуда как раз выходила ночная смена. Я следил за ним до самого дома.

— А ты уверен, что это не случайное пристанище?

— Неуверен.

— А почему ты уверен, что это сработает?

— Неуверен.

— А если не сработает?

— Предпримем что-нибудь еще. А пока помолчи немного, нас могут услышать. Сиди тихо.

Чем дольше они сидели, тем сильнее падал ее боевой настрой. Вскоре обитая войлоком скамейка, такая мягкая в первый момент, уже перестала казаться ей удобной.

Где-то через час она сказала:

— Похоже, профессия спецназовца вовсе не такая захватывающая, как мне казалось раньше. В действительности она крайне скучная.

— Ш-ш-ш. — Он предостерегающе поднял руку. Стало слышно, как где-то хлопнула дверь. Потом она различила два голоса: один мужской, другой женский.

— Езжай аккуратнее, — сказала женщина.

— Постараюсь.

— Ты сегодня в две смены?

— Нет. Я буду дома около восьми.

— Я приготовлю тебе завтрак. Мужчина приближался к пикапу, голос его звучал громче.

— Спокойной ночи. Пока.

Послышались его шаги по бетону, а потом металлический лязг, с которым он открыл дверцу пикапа. Наконец он сел за руль, домик слегка качнулся. Барри хотела что-то сказать, но Грэй приставил к губам палец.

Мотор несколько раз чихнул и наконец завелся. Легкий толчок, и они тронулись. Из встроенных динамиков тотчас послышались звуки музыки кантри.

— Весело поедем, — заметил Грэй. — Прекрасно, теперь можно свободно разговаривать, не опасаясь, что нас услышат.

— Он работает в Табор-Хаусе?

— Судя по его одежде, он, видимо, работает где-то в хозяйственном отделе или уборщиком.

— Как все это выглядит?

— Больница? Перестроенный особняк. Южный стиль. Вокруг все покрыто зеленью и обнесено высоким забором. Очень уединенное место. До ближайшей автострады — минимум десять миль. Найти ее не так-то просто. На входе — железные ворота с вооруженной охраной. Вход один. Он же выход.

— Итак, внутрь мы въедем вместе с ним, — констатировала Барри, начиная понимать план Грэя.

— В этом вся идея.

— А если охрана проверит домик?

— У каждого члена персонала на лобовом стекле прилеплена специальная бумажка.

— Очень остроумно!

"У"

— Оставь свои комментарии до тех пор, когда мы выберемся оттуда своим ходом.

Эта фраза оказала на обоих отрезвляющее действие.

— Слушай, а что с Армбрюстером? — спросила она через некоторое время. — Ты ему доверяешь?

— Не знаю, как дальше, но пока он свои обязательства выполняет. Я приложу все силы, чтобы выполнить свои.

— Сомневаюсь, что они купились на эту дивную байку о некомпетентности его персонала.

— Это большая политика. Клет готов пожать руку любому…

— Даже если…

— А если рукопожатие не действует, он эту руку ломает. Сенатор поговорил с нужными людьми и сделал так, чтобы все его правильно поняли. Вот и все. Чтобы вернуть свою дочь, он не остановится ни перед чем и готов заключить сделку с самим дьяволом, то бишь со мной, если я смогу спасти жизнь Ванессы.

Мотивацией Грэя была любовь. Барри гнала прочь мысли об этом, а также о степени благодарности Ванессы (во что она может вылиться), когда все закончится. Лучшим сценарием представлял ось следующее: Ванесса выживает. Ее брак с Дэвидом Мерритом расторгается. И тогда она свободно и счастливо может жить с героем, который спас ее от мужа-убийцы. Барри при этом тоже в накладе не останется — вот он, исключительный случай, который наконец-то вознесет ее на такие высоты, о которых она раньше и не мечтала. А ведь именно этого она желала больше всего на свете, не так ли?

Раздраженная своими мыслями, она угрюмо произнесла:

— Хоть бы картишки взял с собой, что ли, чтобы время убить.

— Если ты изнываешь от безделья, то можешь переодеться. — Он кивнул на саквояж. — Здесь твое вечернее платье на сегодняшний вечер.

В саквояже оказалась униформа медсестры — брюки и блузка, правда, разного цвета, — пара мягких белых тапочек и комбинезон морского пехотинца.

Грэй сказал:

— Медсестры обычно не носят одноцветных костюмов, так что ты не будешь выделяться.

Барри высыпала содержимое саквояжа на пол домика.

— А что делать с комбинезоном?

— Это мое.

— Замечательно. — Она встала и потянулась к пряжке своего ремня. — Может быть, ты отвернешься?

— Нет, но если тебе так хочется, то можешь отвернуться ты.

Если он не делал из этого проблемы, то и она не будет. Она сделает вид, что столь же привычна к таким ситуациям, как и он, решила девушка и сняла туфли. К тому же в домике темно, свет едва просачивался через занавешенные окна с обеих сторон.

Освободив пряжку, она расстегнула слаксы, они свободно соскользнули вниз. Аккуратно свернув, она уложила их на дно саквояжа. Затем расстегнула блузку и сняла ее, оставшись в одних трусиках и лифчике. Слава Богу, хоть они одного цвета! Совершенно новый комплект, только что купленный в «Секрете Виктории».

Да, конечно, она не фотомодель, рекламирующая дамское белье. И уж, само собой, не Ванесса Армбрюстер Меррит. Может быть, полутьма поможет смягчить сравнение? И тут они с Грэем заметили, что машина замедляет ход. Барри недоуменно взглянула на него, он взглянул на часы.

— Мы не могли доехать так быстро! Зачем же он остановился?

— Может, хочет заправиться?

— Не знаю, — отозвался он, стараясь выглянуть сквозь щель в занавесках. — Я ничего не вижу.

Машина продолжала тормозить и вскоре совсем остановилась. Как только водитель отключил мотор, отключилось и радио. Раздался звук открывающейся двери. Когда шофер вылезал, домик качнулся.

— Привет, моя сладкая, — услышали они. — Небось заждалась?

Глава 39

Дэйли всерьез воспринял свою нынешнюю работу в качестве приманки.

Вскоре после того как они с Барри и Грэем расстались, он заметил серый седан — тот уже несколько кварталов ехал за ним, держась на безопасном расстоянии. Немного попетляв по улицам города, как его учил Грэй, Дэйли убедился, что ему снова сели на «хвост».

Возможно, Грэй прав, и у него на машине установлен маячок, а может, этим ублюдкам просто повезло, и они наткнулись на него случайно. А может быть, секретная полиция Меррита работает гораздо лучше, чем представляет себе Грэй? Это было бы ужасно. Однако не будут же они трогать старого, больного, задыхающегося человека посреди оживленной улицы. Дэйли чувствовал себя относительно спокойно.

В течение первого часа игра в догонялки еще доставляла ему удовольствие, но со временем однообразие стало надоедать. Зевнув третий раз в течение пяти минут, он настроил радиоприемник на станцию, передающую рэп, исключительно из тех соображений, что ненавидел эту музыку всей душой. Если и эта омерзительная какофония не взбодрит его и не заставит быть бдительным, то больше уже ничто не поможет.

Когда у него заурчало в желудке, он свернул в специальный «Макдональдс» для проходящих машин и заказал биг-мак себе и Долли. Молодой парень, который принимал заказ, заметил, что спутницей Дэйли является надувная кукла, но оставил этот факт без комментария. Дэйли тоже не стал распространяться на эту тему. Пусть уж лучше пацан считает его извращенцем, лишь бы дело не пострадало.

Он остановил машину перед входом в обеденный зал и безучастно наблюдал за входящими и выходящими посетителями, поедая свой гамбургер. Особого аппетита он не чувствовал, поэтому доесть оба биг-мака не смог. Он готов был поклясться, что Долли очень неодобрительно посмотрела на него, когда он выбрасывал остатки ужина.

Не имея желания снова колесить по городу, он апатично опустил руки на руль и продолжал наблюдать за клиентурой «Макдональдса». Особенно его интересовали супруги с маленькими детьми. Эти явно счастливые пары служили живым подтверждением того, что земной идеал не так уж недостижим. Но вместо того чтобы радоваться этому при виде детишек, весело уплетающих свою незамысловатую еду, Дэйли вдруг загрустил.

Уже не в первый раз он осознал, что упустил в жизни нечто очень важное. Надо было жениться на той хорошенькой маленькой школьной учительнице, которая сходила по нему с ума. Он ведь точно так же сходил с ума по ней. Он потерял голову при виде ее нежных карих глаз и этой мягкости в их первую ночь. Одна ее улыбка делала его таким счастливым, будто он получил миллион долларов.

Но он воспринимал ее как нечто само собой разумеющееся и был невнимателен, зачастую предпочитая ее обществу сверхурочную работу. В его погоне за удачным материалом она оставалась на заднем плане. Перспектива поехать на место только что совершенного преступления была вне конкуренции, по сравнению с перспективой пойти с ней в кино.

Эта добрая, доверчивая девушка возилась с ним гораздо дольше, чем он того заслуживал. Но наконец терпение лопнуло, она на все плюнула и вышла замуж за человека постоянного и чувствительного, который не слишком ценил свою личную свободу и не до такой степени отдавался работе.

Удивительно, как юношеская свобода превращается в старческое одиночество.

Спустя много лет Дэйли постоянно вспоминал о ней и представлял, что все могло бы повернуться по-другому.

Поймав себя на этих запретных мыслях, он презрительно поморщился и подавил жалость к себе:

"Итак, в середине моего длинного пути наступил момент, когда я превратился в старого сентиментального дурака».

Решительно отбросив сантименты, он завел машину и выехал со стоянки. Седан стоял на другой стороне улицы. Стоило Дэйли выехать на Шестьдесят шестую улицу, как он моментально пристроился за ним.

Доехав до места пересечения с Четыреста девяносто пятой, Дэйли повернул на северо-запад. Забавно было наблюдать в зеркало заднего вида за седаном, который изо всех сил старался не упустить его в потоке машин; впрочем, вряд ли этот серый седан — его единственный преследователь.

Он вернулся в округ Колумбия через Чеви-Чейз, Мэриленд, и поехал в город. На Висконсин-авеню пестрая толпа вела бурную ночную жизнь, пытаясь отыскать свободные места в переполненных барах и ресторанах.

Положившись в выборе маршрута на собственную интуицию, Дэйли продолжил движение по городу и снова оказался на окраине. Ему уже надоела эта петрушка, хотелось спать, он не привык проводить за рулем столько времени.

Мысли бывшего журналиста опять закрутились вокруг маленькой школьной учительницы. Какой же он болван, что позволил ей уйти! Она, вероятно, стала бы очень хорошей женой, у них были бы дети, а сейчас уже и внуки. В эти осенние дни он бы не чувствовал себя столь одиноким и не в такой мере зависел бы от Барри. Она, конечно, замечательная девочка, и он любил ее как свою дочь, но вряд ли ее можно назвать спутницей жизни.

Возможно, женись он тогда на той милой леди, ему было бы не так страшно сейчас умирать.

— Ей бы от этого стало только легче, — пробормотал он, — никаких тебе больше ухаживаний за таким задыхающимся старым перечником, как я.

Звук собственного голоса вывел его из задумчивости.

Куда это он заехал? Против воли он оказался в промышленной зоне. Ряды складских помещений, пакгаузов так и громоздились друг на друга, едва отличаясь один от другого. Все было закрыто в столь поздний час. В местах погрузки стояли пустые трейлеры, их открытые кузова напоминали пасти голодных бегемотов.

Машина Дэйли и преследующий его автомобиль оказались единственными движущимися транспортными средствами на этих пустынных улицах. Запутываясь с каждым поворотом все больше, он неотвратимо уходил в глубь бетонного лабиринта и наконец выехал на улицу, которая заканчивалась тупиком.

— Черт побери! — Дэйли взглянул в зеркало заднего вида. Седан находился буквально в двух метрах от него.

Повинуясь инстинкту, Дэйли предпринял резкий разворот на сто восемьдесят градусов и уже чуть было не проскочил, но водитель успел резко выкрутить руль влево. Дэйли со всей силы нажал на тормоза, чтобы не врезаться в машину.

Наверное, лучше было бы врезаться, тогда у него появился бы шанс улизнуть с места аварии. Теперь же никаких шансов не осталось, потому что прямо к нему, выскочив из преследовавшей машины, уже бежали трое.

— Ты опоздал на целых десять минут! — За стенами передвижного домика послышался капризный женский голос.

— Дерьмо! — выругался Грэй.

— Что случил ось?

— Похоже, я нарвался на Ромео с передвижной кроватью. Давай бегом!

Он побросал ее туфли, одежду, саквояж и сумку на топчан, который выходил за пределы домика и заканчивался в кабине пикапа.

— Давай туда! Быстро!

— Я не могу. Там как в гробу.

Не тратя времени попусту, он схватил ее за ногу и, подтолкнув другой рукой пониже спины, забросил на топчан. Места там было действительно маловато — между матрасом и потолком оставалось где-то около полуметра. Это пространство, когда не использовалось по прямому назначению, служило хранилищем для запасных постельных принадлежностей. Грэй быстро запрыгнул туда сам и пополз вперед, пробираясь между подушек, одеял и спальных мешков.

— Давай пробирайся в самый конец, — зашипел он на Барри, которая наконец-то безоговорочно подчинилась. Она съежилась где-то в дальнем углу, стараясь стать как можно незаметнее.

Они услышали, что влюбленная парочка направилась к двери передвижного домика.

— Мне уже порядком надоели все эти глупости, — жаловалась женщина. — Почему бы нам не поехать в мотель?

— Но здесь есть гарантия, что нам никто не помешает.

— К тому же платить никому не надо.

— Да не в деньгах дело! Честно, крошка. В мотелях же всех посетителей записывают. Ты ведь не хочешь, чтобы моя старуха нас застукала?

Во время этой болтовни Бондюрант неистово перекладывал подушки и скрученные в рулоны спальные мешки на край лежака. К счастью, когда парочка взялась за ручку двери, ни Барри, ни Грэя уже не было видно из-за этого бруствера. Потом пехотинец пропихнул девушку еще дальше в угол. И всего за одну секунду успел с головой прикрыть их обоих стеганым одеялом.

— Когда они залезут сюда и присоединятся к нам, здесь будет чертовски людно, — прошептала Барри.

— У тебя есть конкретные предложения? Даже если они и были, журналистка все равно не успела о них поведать. Задняя дверь открылась, и помещение наполнилось вечерним светом. Передвижное жилище ощутимо дернулось, когда мужчина шагнул внутрь.

— Ну вот мы и дома, моя крошка. — Он присвистнул. — Ну и видок у тебя сегодня, просто термоядерный! Это что, новая блузка?

— Тебе нравится?

— Очень. По-моему, мы сможем достаточно быстро вытряхнуть тебя из нее.

— Ты просто животное!

Дверь захлопнулась, и вновь стало темно. Смех. Вздохи. Страстные звуки влажного поцелуя взасос, шелест срываемой одежды. Скрип расстегиваемой молнии. Низкий стон.

— Наказание ты мое! — выдохнула женщина.

— Не сомневайся, крошка! Ну, обними покрепче. Опять вздохи и чмокающие поцелуи.

— Я уже весь горю, — задыхаясь, выпалил мужчина. — Ну, давай, быстрее!

— Что, опять наверх полезем? — гнусавым голосом заскулила она. — Там так тесно, я в прошлый раз здорово ударилась головой!

— О'кеи, О'кей, тогда…

— Подожди минучку, — прогундосила она, — не стягивай. Если ты секундочку подождешь, я сейчас все достану и постелю.

По всей видимости, парень уже зашел слишком у далеко и ждать больше не желал. Снизу послышались характерные звуки ритмичного движения, постукивание о стенку. Ну, может быть, об пол. Этого Грэй не мог сказать наверняка. Да он и не хотел досконально анализировать возникшую проблему, ибо точное знание того, что происходит внизу, могло породить в его воображении столь живописные картины, что он не поручился бы за последствия. Он попытался отвлечься, но звуки, шедшие снизу, не оставляли никакого сомнения в том, что любовь там в самом разгаре. Грэй плотно закрыл глаза, жалея, что не может так же эффективно отключить и слух. Как ему хотелось подавить свои непроизвольные реакции. Ну если не все, то одну-то уж точно.

Барри, почти не дыша, лежала рядом, испытывая такое же возбуждение, как и он. Он знал об этом, потому что чувствовал ее неподвижность и отсутствие дыхания. Он чувствовал абсолютно все, что касалось ее, начиная с аромата шампуня до ощущения ее ног рядом со своими коленями.

Сцена, разыгравшаяся на полу передвижного домика, была как будто взята из так называемых «холостяцких» фильмов, которые обычно смотрят в суровых мужских компаниях под аккомпанемент расплескиваемого пива и звон бутылок. О таких рандеву языком рисунков очень часто повествуется в самых похабных из порножурналов.

Вряд ли в этой картине содержались элементы искусства. Нельзя было назвать ее и изысканной эротикой. Происходило нечто совершенно низкопробное, банальное и вообще… Но черт бы их там внизу подрал! Он уже раскалился добела.

Впрочем, своим состоянием он был обязан не столько сексуальным играм внизу, сколько тому, что они с Барри фактически находились в объятиях друг друга. Она — полунагая, он — полностью одет. Одного этого было уже достаточно. Опасность «засветиться» обостряла чувства и напоминала ему сцену из детства, когда он шестилетним мальчиком сбежал с восьмилетней дочкой проповедника в их персиковый сад играть в Адама и Еву.

Природа в очередной раз сыграла с мужчиной злую шутку: чем больше он старался подавить возбуждение, тем сильнее сгорал от страсти.

Этот болван снизу вдруг заорал дурным голосом, а потом немного погодя прохрюкал:

— Тебе понравилось, моя лапочка?

— Нет, и сдохнуть мне на этом месте, если я прикидываюсь!

— Не переживай. Сейчас все будет в порядке. У меня еще куча резинок, а на работу ехать аж через сорок пять минут.

Сорок пять минут!

Грэй почувствовал, что он столько не выдержит. А Барри? Испытывает ли она то же самое? Он ощутил ее учащенное и горячее дыхание. Что это — тревожное волнение или возбуждение?

Словно прочитав его мысли, она шевельнулась. Чуть заметно. Ее колени, до сих пор прижатые к груди, стали распрямляться, но так медленно, что он не решался поверить в это.

Старательно сдерживая дыхание, она распрямлялась едва ли не по сантиметру, он постарался облегчить ей движение и вздрогнул от ее неожиданного прикосновения. Потом Барри скользнула ногой по его чреслам и вытянулась вдоль его тела. Теперь они лежали лицом друг к другу.

Она слегка запрокинула голову, потом отклонилась сильнее. Это не могло быть игрой его воображения, потому что теперь он ощущал ее дыхание губами. И в темноте, под одеялом он знал, что она смотрит на него, на его рот.

"Ну ты и дурак», — поду мал он в такт удару сердца, приближаясь к ней вплотную и целуя. При этом прикосновении губы девушки слегка приоткрылись. Совсем чуть-чуть. Но этого оказалось достаточно, чтобы он полностью отдался во власть безрассудной страсти.

«Не делай этого, Бондюрант!»

Но его уже ничто не беспокоило, стоило только языку проникнуть ей в рот — сладкий, мягкий, шелковистый рот! Рука беззвучно скользнула по спине Барри, он коснулся ягодиц девушки и с силой прижал ее к себе.

Теперь только слой тончайшего шелка отделял ее лоно от вздувшейся ширинки. Не делая резких движений, она стала волнообразно покачивать бедрами.

Сдавленный звук, скорее шипение, чем голос, вырвался у него из горла. Она принялась двигаться интенсивнее. Он еще крепче обнял ее. Прижавшись щекой к ее щеке, он пытался дышать очень тихо, несмотря на то что это было практически невозможно, так как сердце его, казалось, вот-вот выскочит из груди.

Однако они остались незамеченными, потому что парочка внизу как раз увлеклась глупой, кокетливой болтовней, особый идиотизм которой придавало постоянное хихиканье женщины. Предмет их разговора сейчас мал о заботил Грэя.

Он полностью сосредоточился на поцелуях Барри, рот в рот, влажных и развратных. Он уже сбился со счета, сколько раз он целовал ее, сколько раз его язык совершал дерзкие набеги в ее рот. Он ни на мгновение не прерывал контакта с ее губами, даже когда они останавливались, чтобы перевести дыхание, затрудненное как возбуждением, так и опасностью разоблачен и я. Но тем не менее и в эти мгновения она подавалась вперед и кончиком языка играла его верхней губой. Он с удовольствием позволял ей делать это — дразнить и подвергать танталовым мукам, пока его терпение не лопалось. Тогда он прямо-таки впивался ей в рот, крепче сжимал в объятиях и пытался поудобнее расположиться между ее бедрами. Ему это удалось, и он так и остался в этом положении. В голове его мелькали картины их полного соития. Порочные небеса и святая преисподняя!

Это было самое продолжительное, самое интенсивное, самое сокровенное, самое приятное, самое потрясающее сексуальное переживание, которое он когда-либо испытывал. И ему хотелось, чтобы эта сладкая пытка, с одной стороны, как можно скорее закончилась взрывом, а с другой — длилась целую вечность.

Однако развязка наступила отнюдь не по их с Барри воле, а из-за незадачливых любовников.

Грэй спустился с небес на землю только тогда, когда внезапно открылась дверь и свет хлынул внутрь домика. Потом дверь закрыли и заперли снаружи. Парочка обсуждала условия следующего рандеву на улице рядом с домиком. Аргументы девушки оказались сильнее, и кавалер снисходительно согласился встретиться с ней в мотеле.

Барри с Грэем невольно подслушивали печальный разговор расстающихся бедолаг. Наконец эта сценка завершилась, незнакомец забрался в кабину, и машина тронулась.

Как только они поехали и вновь заговорило радио, Грэй сбросил накрывавшее их стеганое одеяло.

Он старался не смотреть на Барри. Ведь что бы это ни было — сейчас все закончилось. Он чувствовал себя точно так же, как и тогда в детстве, когда проповедник в самый интересный момент застукал свою дочь в его объятиях. Тогда они, лежа среди персиковых деревьев, были заняты сравнительным анализом двух самых удачных творений Господа Бога.

Грэй спрыгнул с импровизированного насеста и скомандовал:

— Мигом слезай и одевайся!

Пожалуй, это звучало слишком грубо, но он не мог вымолвить ничего другого. Она сумела сделать так, что он напрочь забыл все свои тренировки. Он знал, как противостоять пыткам, как отвлечь свое сознание от физической боли… В морской пехоте одному лишь его, увы, не научили — как противостоять Барри Трэвис.

Она тем временем спустилась с топчана. Гарт Брукс в динамиках напевал о том, как хорошо пить пиво и виски с друзьями в самых удивительных местах, и Грэй был благодарен этому шумовому оформлению. Оно помогало скрасить то неловкое молчание, которое длилось все время, пока Барри облачалась в форму медсестры. Грэй снова надел пиджак, натянул комбинезон, застегнул молнию и нахлобучил на голову кепку.

Барри села на скамейку, а Грэй покопался на топчане и, достав оттуда сумку, протянул ее Барри. В полутьме он увидел, как она, широко распахнув глаза, смотрит на него.

— Сегодня ты впервые поцеловал меня по-настоящему…

— И?..

— Давай поговорим об этом.

— Нет.

— Но почему?

— Потому что нам предстоит попытаться похитить первую леди Соединенных Штатов. Нам надо обдумать операцию.

— Операцию? Но я женщина, Грэй, а не один из твоих мордоворотов!

— Ты же сама напросилась! Если тебе не нравится мой стиль руководства, ты можешь отойти в сторонку и помолчать. Я должен сконцентрироваться. Так что…

— Всего один вопрос. Можно?

— Чего тебе еще?

— Тебе было хорошо, дорогой? Он попытался сдержать улыбку, но ничего не смог с собой поделать и потому тихонько засмеялся.

— Барри, помолчи!

— Я так и думала.

Она улыбнулась той нежной, удовлетворенной, понимающей улыбкой, которая обычно появляется на лице женщины, когда она знает, что достигла цели. Больше они не разговаривали и не произнесли ни слова до тех пор, пока пикап не затормозил. Подруливая к блокпосту службы охраны, водитель выключил радио.

Грэй посмотрел на Барри и прошептал:

— Ну вот и приехали.

Глава 40

Двое из трех преследователей подошли к машине Дэйли со стороны водительского места. Третий встал с противоположной стороны. Дверцы открылись одновременно.

— Мистер Уолш?

— А вы кто, собственно, такие?

Его схватили за руку и стянули с переднего сиденья.

Послышался легкий хлопок и тонкий свист. Стало ясно, что Долли больше нет. Ее убили ударом ножа в грудь.

— Эй, ребята! — крикнул Дэйли. — Что за дела? Что вы там себе думаете? — Нелегко быть грубияном, когда каждый вдох дается с огромным трудом. Его слова прозвучали так безобразно тихо, что он готов был смеяться над самим собой.

Однако эти трое смеяться не собирались. В действительности эта компания была самым мрачным трио из тех, что он имел несчастье лицезреть. Еще одного такого же сурового паренька, и они с успехом сошли бы за четырех всадников из «Апокалипсиса».

— Мы думаем, что мы из ФБР. — Ему под нос сунули значки.

— Ну и что теперь? — саркастически усмехнулся он. Похоже, эти ребята из самых крутых у Спенса.

— Мы следим за вами весь вечер, мистер Уолш, — начал тот, который, видимо, был у них за главного. — Вы что, и впрямь подумали, что мы влюбились в вашу дебильную куклу? Но мы же не полные идиоты! Что нам делать с женщиной, которая не говорит и не двигается?

— Я что, должен отвечать на вопрос или это просто комментарий к вашей половой жизни?

Его остроумный ответ не вызвал никакой реакции. Один из них грубо развернул его лицом к машине, заломил ему руки и, связав их пластиковым кабелем, обыскал.

— За что вы меня арестовываете? Я ничего не сделал. Разве что вышел запрет на надувных кукол. Что вам от меня надо?

— Мы бы хотели поговорить о ваших квартирантах.

— Каких квартирантах?

— Я думаю, он будет куда сговорчивее, если выдернуть у него из носа трубку, — подкинул кто-то из них своему лидеру интересную идею.

Дэйли впал в панику. Если его отсоединят от кислородной подушки, то очень скоро он просто умрет.

— В этом нет необходимости, — откликнулся главарь. — По крайней мере пока. — У Дэйли от облегчения колени дрогнули, но уже следующие слова бандита показали, что приговор лишь отложили на некоторое время. — Нашему шефу плевать на тебя и твои проблемы со здоровьем.

— Точно так же, как и мне на него. Что же Спенсер Мартин не заехал за мной лично? Или он побаивается Бондюранта?

— Спенсер Мартин?! — повторил один из них, изображая недоумение. — Ты что, телевизор не смотришь? Мистер Мартин временно не может исполнять своих обязанностей в Белом доме.

— Ах, да, конечно. Похоже, он уже по сусекам начал скрести, если не нашел для своей команды ребят омерзительнее, чем вы.

Троица обменялась многозначительными взглядами.

Дэйли грубо расхохотался:

— Что? Сюрприз для вас? А вы-то думали, что это секрет?..

— Старина, ты, наверное, плохо понимаешь ситуацию, — продолжил главный. — С твоей стороны было бы разумнее нам помочь. Где находятся Барри Трэвис и Грэй Бондюрант и что они делают?

— Поцелуй меня в задницу, придурок.

Вне себя от злости главный сделал было уже шаг вперед, но один из подручных удержал его:

— Где они, Уолш?! — рявкнул он.

Дэйли понял, что дело его — табак. Даже если рассказать им все, чего они хотят, вряд ли они предоставят ему возможность встретить следующий восход солнца. Эти парни отнюдь не следователи, эти парни — его палачи.

Теперь его задачей было задержать этих славных ребятишек как можно дольше, давая возможность Грэю с Барри освободить Ванессу Меррит из Табор-Хауса. Пока он дышит, он будет стараться выполнить это задание. Это вряд ли можно назвать смертью в сиянии славы, но какая-то частичка доблести здесь присутствовала.

Грубость срабатывала не очень хорошо, и Дэйли решил изменить тактику. Он притворился, что находится в полуобморочном состоянии:

— Что-то я неважно себя чувствую.

— Расскажи, где они, и мы позволим тебе передохнуть.

"Ага, предоставите мне вечный отдых».

— В каком-то мотеле, — пролепетал он.

— Что за мотель? Где?

— Не знаю.

— Где?!

— Там, в названии, кажется, есть слово «Вашингтон».

— Знаешь, сколько здесь мотелей со словом «Вашингтон» в названии?!

— Нет, — невинно ответил Дэйли, — и сколько? Громила схватил его своими лапами за грудки и приподнял так, что носки его ботинок едва касались тротуара.

— Если хочешь увидеть мисс Трэвис и мистера Бондюранта живыми и здоровыми, то лучше напряги свою память да поскорее.

— Это… Это где-то по направлению к Эндрюс, — запинаясь, произнес Дэйли. — Я как-то раз был там с ними. Я не помню точно, где это, но, может быть, смогу вспомнить, когда увижу.

— О'кей, поехали. — С этими словами он толкнул Дэйли с такой силой, что трубка выскочила у него из ноздри.

— Мой кислород! — закричал он. — Я не могу без него. — Он неистово и тщетно пытался вырваться.

— Успокойтесь, мистер Уолш. В наши намерения не входит дать вам задохнуться. По крайней мере пока вы не расскажете, чем планируют заняться сегодня ваши друзья.

Они вставили ему в нос трубки, перенесли кислородную подушку из его машины в серый седан.

Когда они затолкали его на заднее сиденье, Дэйли обрадовался, увидев, что останки Долли тоже перекочевали в эту машину вместе с ним.

Теперь по крайней мере он умрет не в полном одиночестве.

— Если кто-нибудь остановит и спросит тебя, отвечай, что подменяешь заболевшую медсестру.

Грэй успел проинструктировать Барри за те десять минут, что прошли с момента, как их развратник-водитель покинул пикап, чтобы доложить о прибытии на работу. Как и ожидалось, охрана на въезде пропустила машину без проверки. Они уже находились на территории клиники, но ведь нужно было попасть внутрь!

Грэй заранее изготовил нагрудные идентификационные карточки.

— Полагаю, персонал не будет слишком дотошно рассматривать их, а издалека они весьма смахивают на настоящие.

— Долли Мэдисон? — прочитала она свое новое имя. — Кстати о Долли, надеюсь, у них с Дэйли все хорошо.

— Справится! Запомни, там везде покатыканы камеры. Так что, даже если вокруг никого и нет, за тобой все равно могут вести наблюдение. Главное, идти непринужденно и…

— Бесцельно. Да поняла я, поняла. Ты мне уже раз десять говорил.

— Я просто не хочу, чтобы нас повязали раньше, чем мы обнаружим Ванессу.

— А внутри есть какая-нибудь охрана?

— Я не знаю.

— Как ты думаешь, она вооружена?

— Возможно. Если это агенты Секретной службы, то они наверняка вооружены. Но о них я позабочусь.

— И еще одно. Допустим, мы обнаружили Ванессу, как будем выбираться отсюда?

— План А: я угоняю этот пикап, вы с Ванессой заскакиваете в домик.

— А план Б?

— Если бы я знал…

— Отлично, — заключила она, открыла дверь и первой шагнула в неизвестность.

На деле Табор-Хаус оказался гораздо более экстравагантным заведением, чем это прозвучало в рассказе Бондюранта. Трехэтажный дом П-образной формы со всех сторон окружал сад. Мимо грандиозного парадного подъезда они направились к боковому служебному входу, который Грэй вычислил еще вчера во время ознакомительной поездки. Они подали в клинику как раз к моменту пересменки. Доктора, медсестры, в общем, весь персонал, выходили из здания, а заступающая на работу ночная смена отмечалась на входе.

— Я пойду первым, — сказал Грэй, когда они приблизились к входу. — Подожди пару минут и иди за мной.

— Идти за тобой куда? Он пожал плечами.

— Не волнуйся, я тебя найду. — Он сделал шаг вперед, но тут же остановился. — Барри, если со мной что-нибудь случится, немедленно убирайся отсюда. Ясно? Спрячься в чьей-нибудь машине и уезжай тем же путем, что мы сюда приехали. О'кей?

Она кивнула.

— Но ведь этого не случится?

— Нет.

С гримасой отвращения он повернулся и исчез в двери служебного входа. Пытаясь казаться беззаботной, она открыла свою сумку и, не вынимая видеокамеру, проверила ее работоспособность и наличие кассеты. Это было бы очень в ее стиле: собираться заснять исторический момент и забыть вставить кассету в камеру!

Почти у самого входа на нее нахлынули тысячи дурных предчувствий, но совершенно ясно было одно: если их операция провалится, то Ванесса Меррит умрет в этом здании. Поэтому она полностью сосредоточилась на голубой лампочке, висевшей над входом, и эта лампочка вела ее, как луч маяка ведет моряка сквозь подводные рифы.

Она миновала некое помещение, которое, видимо, служило прихожей в те времена, когда Табор-Хаус еще был частным особняком. Эта маленькая комнатка вела в большой, ярко освещенный, напичканный разнообразной аппаратурой холл, предназначенный для отдыха персонала. Тут стояли различные автоматы по продаже еды, напитков, автоматическая кофеварка, машина для приготовления льда, несколько микроволновых печей, столы, стулья и две двери, видимо, в комнаты отдыха. Батарея металлических шкафов занимала целую стену. Список персонала с указанием телефонных номеров висел на стене в виде огромного плаката и хорошо просматривался из любой точки холла.

Пересменка подходила к концу, и поток работников уже иссякал. Кто-то из уборщиков ждал у микроволновой печи свой ужин, какая-то медсестра разговаривала по телефону-автомату. Другая копалась в своем шкафчике. Двое мужчин в таких же, как у Грэя, комбинезонах пили кофе за столом, беседуя о загадочных турбинных двигателях.

Никто не обратил на Барри ни малейшего внимания. Она прошла через эту комнату так, будто каждый день в одиннадцать часов делала это.

Далее интерьер больницы резко менялся. Яркая Стерильность холла сменялась холодной педантичностью коридора, наполненного приглушенными голосами. Деревянные панели стен были оклеены обоями пастельных тонов. От медных бра в виде подсвечников исходил мягкий свет. На полу лежал огромный ковер. Перпендикулярно этому коридору шел другой, такой же.

«Направо или налево? Налево или направо? Не выдавай озабоченности, веди себя натурально! Все равно тебе водить! Так, идем направо!»

Коридор, который она выбрала, вел к парадному подъезду. Вдоль него располагались офисы, темные в это время суток, приемная-гостиная с большим детским пианино и солярием, наполненным тропическими растениями и папоротниками, а также изысканной мебелью из пальмового дерева. Все выглядело очень изящно, ничто не напоминало о том, что это больница Парадный вход поражал своей роскошной лестницей и люстрами, висящими на высоте пятидесяти футов над мраморным полом. В центре колоннады стоял специальный столик для икебаны. Стрелы гладиолусов достигали почти двух метров.

Поблизости никого не было, кроме подозрительного электрика, который ковырялся отверткой в стенной розетке у входной двери. Барри обошла столик с цветами и обратилась к нему:

— С ума можно сойти от одной только мысли о возможности здесь подлечиться!

— Ну, тебе это не грозит. — Электрик поднялся на ноги. — На первом этаже ничего интересного, кроме офисов и гостиных.

— А регистратура?

— Да, но сейчас она уже наверняка закрыта, а отмычек у меня нет. К тому же это займет слишком много времени.

— Что будем делать?

— Компьютерный терминал, — бросил он. — Там наверняка есть постоянно обновляемый банк данных о пациентах.

— Отличная идея! И куда мне идти? Вверх или вниз?

— Давай на лифте, а я пойду по лестнице.

— Встречаемся на втором этаже.

Лифт представлял собой железную клетку, эстетические свойства которой превосходили механические. Барри благодарила небо, что ей надо было подняться всего на один этаж Она шагнула сквозь сварную металлическую дверь, повернула налево и нос к носу столкнулась с медсестрой. Обе так и застыли от неожиданности.

— Как тебя занесло в эту железную гробину? Это же смертельная ловушка!

— Мм… Я новенькая, — отозвалась Барри, нервно хихикнув. Скрыть свой испуг в таких условиях было нереально. — В следующий раз пойду пешком. Долли Мэдисон. — Она протянула девушке руку. — Только, пожалуйста, не надо шуток по поводу моего имени. Поверьте, я все их уже слышала.

— Линда Арнольд.

— Очень приятно.

Боковым зрением Барри увидела, что Грэй уже поднялся по лестнице. Воспользовавшись тем, что Барри отвлекла медсестру разговором, он проскользнул за столик медсестры незамеченным. Поблизости никого пока не видно.

— Ты давно здесь работаешь? — спросила медсестра.

— Это мое первое ночное дежурство. Я ассистентка доктора Хэдли, — сказала Барри, вспомнив имя, которое она видела в списке персонала в холле на стене.

— Я думала, что доктор Хэдли сейчас в полугодовом отпуске.

— Ну да, он в отпуске.

— Ты хотела сказать она.

— Я и говорю — она. — Барри взяла ее за руку и притянула ее к себе. — Между нами, все обернулось не так, как планировала доктор. Она собиралась поработать над книгой, но вряд ли ей удастся с этим справиться.

— Правда? Очень странно У нее уже столько публикаций!

— Это верно, — подтвердила Барри, желая поскорее закрыть тему писательства доктора Хэдли, о ко-. торой она не имела ни малейшего представления. — Но на сей раз у нее что-то не клеится.

— Очень жаль! У нее столько интересных результатов, она очень талантливый врач.

— И очень мила, правда? — поделилась Барри внезапно нахлынувшими чувствами. Она все время наблюдала за Грэем, который копался за столиком. Интересно, нашел он компьютерный терминал?

— Что это у тебя? — медсестра указала на тяжелую сумку Барри, которая заметно оттягивала ей плечо.

— Это материалы для исследований, которые мы проводим для доктора Хэдли.

— Так много?

— Ну, э-э, понимаешь, у меня такая привычка. Я никуда не хожу без определенного набора вещей. Например, я никогда не выхожу из дома без запасной пары туфель. Ну, просто так, на всякий случай, всякие такие мелочи. Журнальчики там разные. Муж все время надо мной издевается, называет это все барахлом.

— У тебя что, нет личного шкафчика на входе?

— Да, но там такой дурацкий замок… — Она попыталась изобразить это с помощью пантомимы. — Никак не могу научиться его открывать. Видимо, я скорее повешусь, чем открою шкафчик. Вот и приходится таскать все это барахло с собой.

Линда Арнольд покачала головой:

— Твое лицо кажется мне знакомым, но я никак не могу вспомнить, где тебя видела.

«Где-где! Известно где! Небось телевизор-то смотришь?»

— А где ты работала до того, как стала ассистентом доктора Хэдли?

— Ой, в таком дрянном месте! Эта дурацкая работа так мне надоела, что я дождаться не могла, когда меня уволят. — В этот момент Грэй поднял большой палец. — Ну ладно, извини, пойду, пожалуй.

— Может быть, я тебе помогу?

— Нет, нет. Найду сама, так я лучше запомню дорогу, — засмеялась она. — Например, я уже навсегда запомнила, что старым скрипучим лифтом лучше не пользоваться.

— Извините. — К ним подошел Грэй и тронул Линду Арнольд за плечо. Она повернулась к нему. — Это вы звонили насчет перегоревшей лампочки?

— Нет, не я.

— А, значит, с третьего этажа. Мне показалось, что звонили со второго. Извините. — Он надвинул кепку на глаза и направился обратно к лестнице.

Стоило медсестре Арнольд только отвернуться, как Барри уже и след простыл.

— Их там нет.

Эту грустную весть принес своему командиру один из его суровых помошничков, тот самый, который так зверски прервал короткую жизнь Долли. Они уже целый час пытались найти мотель.

— Это тот самый, — тяжело хрипя сказал Дэйли. — Я в этом уверен. «Вашингтон Инн». Комната сто двадцать один.

— Там только шофер грузовика, злой, как черт, потому что я поднял его с постели, — доложил агент, косясь на Дэйли.

— Ничего не понимаю. — Он растерянно переводил взгляд с одного головореза на другого. — Она говорила, что сегодня здесь встречается с Бондюрантом.

— Ты высадил ее в многоэтажном гараже?

— А как вы узнали?

— И куда она отправилась?

— Сюда! По крайней мере мне она сказала так. Клянусь Богом! А я должен был немного поездить по городу вместе с куклой для отвода глаз.

— Все это чушь собачья, — проворчал один из агентов. — Он просто-напросто водит нас за нос.

Чтобы быть более убедительным, Дэйли начал умолять их:

— Не бейте меня, ребята. Пожалуйста! Я не мог иначе, я так боюсь его.

— Кого?

— Бондюранта. Он мне сказал, что, если я их выдам, ему придется меня убить. И он убьет, можете не сомневаться. Вы ему когда-нибудь в глаза смотрели? Это же зверюга! Прирожденный убийца! Если он узнает, что я привез вас сюда, он обязательно меня зарежет.

— Вышвырни ты его! — прошипел главный.

— Пожалуйста, отвезите меня домой, — взмолился Дэйли. — Раз их здесь нет, то я не знаю, где искать. Видимо, Бондюрант мне наврал. Может, он и Барри тоже наврал. Готовил, наверное, ей ловушку. А что, вы о таком повороте событий не подумали? И откуда мне знать? Я старый, больной человек. Знать ничего не знаю.

— Он врет, — заключил один из агентов.

— Врет, черт бы его побрал! — согласился командир. — Поехали.

В машине главный позвонил по сотовому телефону.

— Уолш наврал про мотель. Их там нет. — Он внимательно выслушал, что ему ответили, а потом произнес:

— Да, сэр. Уверен, что вам удастся вытянуть из него больше, чем нам.

Дело для Дэйли принимало дурной оборот. Гораздо хуже, чем показания манометра на кислородной подушке.

— У меня почти не осталось воздуха в подушке, — сказал он, как только главарь положил телефон.

— Это твои проблемы.

Другие двое даже бровью не повели. И только снизу, с пола своими огромными мертвыми глазами на него смотрела Долли.

В город они возвращались очень долго. Здание, куда они подъехали, оказалось безобидным офисом. Пока они вели Дэйли к пожарному выходу, расположенному с задней стороны здания, он смотрел на небо. Звезд, конечно, не было видно, их заслоняли городские огни, но луна просматривалась очень хорошо.

Красота!

На служебном лифте они поднялись на седьмой этаж.

Провели Дэйли по коридору в самый конец. Стук каблуков гулко отдавался по всему этажу. Указатель на кислородной подушке несчастного неумолимо приближался к нулю: он уже очень давно не заправлял эту хреновину.

Один из сопровождающих вышел вперед и постучал в дверь, ему разрешили войти. Он распахнул дверь, затем сделал шаг в сторону. Дэйли переступил порог кабинета, и в голове у него пронеслась шальная мысль о том, какой именно пытке его сейчас подвергнут и какой именно смертью он умрет.

Он не мог видеть лица хозяина этого кабинета, потому что свет единственной лампы падал на него сзади, но Дэйли узнал его по силуэту.

— Мистер Уолш, — сказал тот почти дружелюбным тоном. — Вы сегодня были чертовски заняты. Я вижу, у вас почти кончился кислород?

Дэйли успел только подумать: «Вот дерьмо!»

Глава 41

На третьем этаже Табор-Хауса в кладовке прорвало водопроводную трубу. Это произвело нужный эффект. Весь медицинский персонал толпился у двери, из-под которой текла вода. Предложений по разрешению проблемы было ровно столько, сколько человек в этот момент собралось под дверью.

Правда, одна из медсестер сказала, что видела, как какой-то слесарь возился в кладовке всего за несколько минут до того, как там забил гейзер. Но найти его, чтобы он помог починить трубу или хотя бы перекрыть воду, не представлялось возможным.

Непонятно, что собирался сделать Бондюрант, когда, оставляя Барри у лестничного пролета, наказывал ей не отлучаться и делать вид, что она очень занята. Спустя несколько минут он вернулся уже без кепки и комбинезона. Он снова был в костюме и при галстуке. Фонтан, который он организовал в кладовке, бил настолько сильно, что трудно было даже предположить масштабы повреждения водопровода.

— Пошли, — бросил он мимоходом. Она последовала за ним в покои третьего этажа.

Из-за чрезвычайного происшествия в южном крыле больницы никто не обратил внимания, что они прошли в северное крыло. Но стоило только завернуть за угол, как они тотчас наткнулись на двух агентов Секретной службы, которые несли охрану с внешней стороны комнаты номер 300.

"Ну вот, они-то нас сейчас и пристрелят», — подумала Барри.

Но Бондюрант держался абсолютно спокойно.

— Добрый вечер, джентльмены, — твердым голосом произнес он, подходя к охране. Они узнали его немедленно.

— Мистер Бондюрант? — удивился один из них.

— Как дела? — Грэй мрачно улыбнулся ему.

— Я думал, тебя уволили. Когда ты успел…

— Я с удовольствием расскажу тебе об этом как-нибудь в другой раз, а сейчас нам необходимо немедленно перевести миссис Меррит в более безопасное место. В южном крыле небольшая авария. Не думаю, что это серьезно, но меры предосторожности не помешают. Мистер президент не хочет рисковать.

Он поднял руку, словно призывая собеседников к тишине, затем сжал пальцами наушник переносного передатчика, который торчал у него из уха.

— Нас уже ждут внизу, под лестницей, — бросил он. — Сестра. — Он кивнул Барри, указывая на дверь палаты.

— Да, сэр. — Она попыталась пройти между агентами.

— Извините, сэр, но никто, кроме доктора Аллана…

В этот момент ребро ладони Грэя уже пришло в соприкосновение с гортанью агента. Еще один молниеносный удар — и вот он уже лежит на полу. Второй охранник в это время старался преградить путь Барри. Грэй нанес ему удар по шее сзади, в лучших традициях каратэ, и он тоже отключился. Барри придерживала дверь, пока Грэй затаскивал их внутрь, в палату.

Это заняло всего несколько секунд. Затем Грэй поменял свой наушник на аналогичный аппарат агента Секретной службы, на мгновение прислушался, наклонился к микрофону, который один из агентов носил за лацканом пиджака, и проговорил:

— Небольшая авария в противоположном крыле, только и всего. — Бондюрант сделал паузу, откашлялся. — Трубу прорвало.

Он снова прислушался.

— Нет, все под контролем.

И выключил передатчик. Барри Грэй пояснил:

— На крыше еще один агент.

— А вдруг он заметил, что голос не тот?

— Надеюсь, что не заметил.

Не тратя времени понапрасну, Грэй снял с одного из агентов всю прием но передающую аппаратуру. Теперь он мог отслеживать все действия агента, сидящего на крыше, и остальных, возможно, тоже находившихся неподалеку.

Затем залепил рты поверженных агентов липкой лентой и связал, как индеек, соединив им руки и ноги за спиной и обмотав все той же липкой лентой. Сейчас они не представляли никакой опасности. Но кто знает, сколько пройдет времени, пока кто-нибудь не додумается пойти проверить посты?

Барри некогда было размышлять об этом. Грэй уже вошел в тускло освещенную комнату, где на больничной койке без движения лежала Ванесса. Ее очертания едва угадывались под покрывалом.

Барри подошла к кровати с другой стороны.

— Миссис Меррит?

— Ванесса? Ты нас слышишь? — уже громче сказал Грэй и потряс ее за плечо. — Ванесса!

Она с трудом открыла глаза. Когда она увидела Грэя, ее дыхание слегка участилось.

— Ты пришел?!

— Я собираюсь забрать тебя отсюда.

— Грэй. — Она снова закрыла глаза, но на лице ее застыла счастливая улыбка: слава Богу, теперь она в безопасности. Она была настолько слаба, что никак не отреагировала, когда он снял с ее руки жгут и вынул иголку из вены.

Не надо было долго приглядываться, чтобы понять, что Ванесса серьезно больна. Глаза ее провалились и теперь походили на два зияющих кратера. Губы были совершенно бескровными. Грэй подхватил ее на руки и поднял с кровати. У него на руках она смотрелась как маленький ребенок.

— Барри, — приказал он, — возьми пистолет. Бондюрант положил его на кровать, когда брал Ванессу на руки. Барри с испугом уставилась на оружие. С огромным глушителем, привинченным к стволу, пистолет выглядел очень устрашающе. Но выражение лица Грэя было еще ужаснее, поэтому Барри безоговорочно выполнила приказ.

— Будь с ним поаккуратнее, — бросил Грэй, ибо в руках Барри пистолет выглядел тяжелым и неуклюжим. — Он на боевом взводе. Служебный лифт в конце холла. Спустимся на нем на первый этаж. — Он взглянул на двух лежавших без сознания охранников. — Если вы легальные агенты, то простите меня, ребята, — произнес он, — но если вы люди Спенса, то плевать я на вас хотел.

Когда они шли обратно к двери, Барри спросила:

— А как обстоят дела с камерами слежения?

— Я ни одной не заметил, а ты? Она отрицательно покачала головой.

— Если нас попытаются остановить, что будем делать?

— Пристрели их к чертовой матери, — бросил он таким тоном, как будто это было нечто само собой разумеющееся, и кивнул:

— Проверь холл.

Она открыла дверь и осмотрелась. Коридор был пуст, впрочем, из-за угла доносились смех и веселая болтовня. Народ обсуждал перипетии аварии в кладовке. Очевидно, отсутствия агентов Секретной службы еще не заметили.

— Все чисто, — обернулась она к Грэю.

— Вызывай лифт.

Она шагнула в холл и нажала кнопку лифта на стене. Подсвеченные цифры на индикаторе свидетельствовали, что сейчас он на первом этаже. Барри вся извелась от нетерпения — никогда еще этот лифт не проходил два несчастных этажа столь медленно! Она не сводила глаз с угла коридора, но никто не появился.

Лифт наконец прибыл, абсолютно пустой. Она вошла внутрь и нажала кнопку фиксации дверей. Двумя широкими прыжками Грэй пронес Ванессу через холл. Барри нажала кнопку.

Ничего не произошло.

Пауза длилась всего несколько нескончаемых мгновений.

Наконец дверь как бы нехотя закрылась, и они стали спускаться.

Барри неотрывно смотрела в щель между створками дверей лифта.

Когда они приедут на первый этаж, эти двери откроются, и в ответ на вопрос, какого черта они здесь делают, сможет ли она застрелить интересующегося?

Слава Богу, что ее психологический этюд не подтвердился на практике. Когда они приехали вниз, на площадке никого не оказалось. Барри вышла из лифта и проверила коридор.

— В комнате отдыха персонала полно народу, — сказала она Грэю. Оттуда доносились голоса. — Перерыв, наверное.

— Пойдем другой дорогой, — откликнулся он. — Здесь наверняка есть еще выход. Выйдем через него и обогнем дом с внешней стороны.

— В солярии я видела стеклянные двери. Они опять двинулись в путь по коридору, теперь уже первого этажа. Стеклянные двери солярия оказались заперты, но задвижка находилась с внутренней стороны. Барри заколебалась.

— А вдруг она подключена к сигнализации!

— Пусть так, но это все-таки шанс.

Она отперла задвижку, распахнула дверь. Громкий визг резанул по ушам. Барри повернулась в том направлении, откуда он прозвучал, и рефлекторно нажала на спуск.

Раздался выстрел.

Тропическая птица в высокой клетке резко подскочила, но пуля лишь слегка задела бостонский папоротник. Птица нахохлилась и захлопала пестрыми крыльями, продолжая дико верещать.

— Вот дерьмо! — возмутилась Барри. Ступая еле слышно, они покинули здание. Персонал больницы, видимо, давно привык к тому, что у этой птицы время от времени бывают вспышки гнева; во всяком случае, их никто не преследовал. Стараясь держаться в тени, они обогнули освещенный двор, и вышли к автомобильной стоянке.

— Стоп, — сказал Грэй.

Барри остановилась, обернулась. Она едва переводила дыхание Казалось, он тоже чуть не задыхался, вслушиваясь в свой наушник. Зачем-то переключился с приема на передачу.

— Что-то случилось на стоянке автомобилей персонала? — спросил он в микрофон.

Оставшийся секретный агент! Барри уже почти забыла о его существовании.

Она чуть ли не автоматически переключила свое внимание на крышу, но ничего там не заметила. Грэй подбородком дал ей понять, чтобы она двигалась вперед. Девушка развернулась и снова побежала. Грэй все время немного отставал, но она слышала, как он говорил с притворным недоумением:

— Нет, она совершенно спокойна. — И вдруг он закричал:

— Черт! Нас засекли!

Остаток пути к пикапу они бежали изо всех сил. Барри подскочила к двери передвижного домика, открыла и влетела внутрь, затем помогла Грэю положить Ванессу на скамейку у стенки.

— Ну, теперь держись! — бросил он, исчезая за дверью: та захлопнулась со страшным шумом.

Секунду спустя пикап тронулся с места. А мгновением позже мощный рев сирены огласил тихие поля, окружавшие Табор-Хаус.

— Отличный пирог, Аманда. Спасибо тебе. Дэвид широко улыбнулся хозяйке. Она забрала у него пустую тарелку и поставила ее на передвижной поднос.

— Спасибо, Дэвид. Рада, что тебе понравилось. Хочешь еще?

— Нет, спасибо. — Он похлопал себя по животу. — Каждая калория на счету.

С непроницаемым лицом она поинтересовалась, не желает ли он еще кофе. Он согласился и стал исподтишка за ней наблюдать. Она наполнила его чашку, извинилась и ушла, забрав с собой поднос на колесиках и оставив Дэвида с Джорджем одних в уютной гостиной Алланов.

— Похоже, Аманда меня недолюбливает. Тебе не кажется? — спросил Дэвид.

— Тебе плеснуть? — Джордж застыл у бара: наливал себе ликер в кофе — Нет, спасибо.

Этим вечером президент сам напросился на приглашение.

Оба сына Джорджа отреагировали вполне предсказуемо. Еще бы Сам президент Меррит проверил их домашнюю работу и оставил в тетрадях благожелательные замечания. Было чем похвастаться перед друзьями!

Уложив детей в постель, Аманда предложила Дэвиду с Джорджем перейти в гостиную и потчевала их кофе с пирогом. Ее поведение почти граничило с негостеприимством, но Меррит к этому давно уже привык и, как и все прошлые годы, делал вид, что ничего не замечает. Он только сочувствовал бедняге Джорджу, что ему в жены досталась такая выдра.

Джордж со своим ароматизированным кофе снова уселся на диван. Дэвид обратил внимание, что у доктора дрожат руки, это было особенно заметно по колебаниям кофейной чашечки из тонкого фарфора.

— Что ты так нервничаешь, Джордж? Если бы я был не в курсе, я бы решил, что у тебя не все в порядке с совестью.

Упавшим голосом Джордж спросил:

— Зачем ты пришел сюда?

— А что, я уже являюсь нежеланным гостем в доме одного из самых близких и самых дорогих мне друзей?

— Я не это имел в виду.

— Ладно. Рад это слышать. — Дэвид слегка разбавил свой кофе сливками. — Теперь, когда мы одни, можно обсудить наши дела.

— Какие еще?..

— Я хотел бы услышать твое мнение по поводу билля об охране здоровья, который принят конгрессом. Меня интересует твое мнение как специалиста.

Застигнутый врасплох, Джордж немного растерялся.

— Я… Я знаком только с основными положениями.

— Ну, этого достаточно, чтобы составить мнение обо всем документе. Что скажешь?

Когда зазвонил телефон, он чуть ли не бегом бросился к аппарату.

— Алло. Доктор Аллан у телефона. — Он выслушал ответ.

— Да, он здесь.

Джордж обернулся и передал трубку Дэвиду.

— Это срочно, — прошептал он.

— Запиши разговор на магнитофон. Джордж ответил ему озадаченным взглядом, но выполнил просьбу.

— Говорит президент, — сказал Дэвид и выслушал информацию о том, что первую леди забрали из Табор-Хауса.

— Что значит забрали?

— Ее украли, мистер президент. Похитили. Дэвид медленно поднялся с дивана.

— Что?! — гневно спросил он.

Человек в трубке повторил неприятное известие.

— А куда глядела эта чертова Секретная служба? — пролаял он.

— Агентов нейтрализовали, мистер президент. Миссис Меррит вынесли из палаты, поместили в машину и увезли в неизвестном направлении. Операция была прекрасно отрепетирована и выполнена со знанием дела, сэр. Служба безопасности больницы и агенты Секретной службы сделали все возможное, чтобы остановить похитителей у ворот. Но они не решились взять на себя риск стрелять по машине, опасаясь причинить вред первой леди. Грузовик-пикап не остановился, несмотря на предупредительные выстрелы в воздух. Протаранив барьер, он, к сожалению, скрылся.

Услышав громкие голоса, на пороге появилась Аманда. Дэвид заметил, что она не так уж удивлена случившимся.

— Кто-нибудь взял на себя ответственность? Какая-нибудь из террористических групп?

— В качестве подозреваемых рассматриваются Грэй Бондюрант и Барри Трэвис, мистер президент. У Дэвида перехватило дыхание.

— Боже всемогущий! — Он обхватил голову руками. — Как же ему удалось просочиться сквозь охрану?

— Он подошел к агентам Секретной службы, охранявшим палату миссис Меррит, и заявил, что действует от вашего имени, сэр.

— Но это же чушь собачья! — крикнул Дэвид, возмущенный такой наглостью. — Теперь его можно считать преступником. Понятно?

— Абсолютно, мистер президент. ФБР уже оповестили. Кстати, местные силы безопасности обнаружили транспортное средство на стоянке грузовиков в нескольких милях от клиники. О первой леди и похитителях ничего не слышно. Очевидно, они пересели на другую машину, сэр.

Немного придя в себя, Дэвид сказал:

— Я немедленно возвращаюсь в Белый дом. Пришлите за мной машину.

— Конечно, мистер президент. Как только в трубке раздались короткие гудки, Дэвид набросился на Джорджа:

— Как ты мог позволить этому случиться?

— Я-то тут при чем? — вскричал доктор. — Меня там вообще не было. Это недоработка охраны!

— Очень мягко сказано, — воскликнул Дэвид. — Похоже, каждый раз, когда я оставляю Ванессу под твоим присмотром-, происходит что-то ужасное.

— Если уж кого и стоит винить в этом, то только тебя, Дэвид, — с порога заявила Аманда.

— Аманда! — выкрикнул Джордж.

Дэвиду вдруг нестерпимо захотелось задушить эту высокомерную суку, которая позволяет себе с ним так разговаривать, но он должен думать о последствиях.

— Забудем об этом, Джордж, — резко бросил он. — Я должен немедленно возвращаться в Белый дом. Ты со мной?

— Разумеется.

Они прошли по дорожке в сопровождении агентов Секретной службы, которых, очевидно, подняли по тревоге в связи с последними событиями.

На повороте их уже ждал лимузин в окружении двух сопровождающих машин. Возглавляли кортеж четверо полицейских на мотоциклах.

Когда они на полной скорости мчались по направлению к Пенсильвания-авеню, Дэвид, проверив, поднято ли тонированное стекло между водительским креслом и задними сиденьями, повернулся к Джорджу и рассмеялся.

— А я тебя, между прочим, предупреждал. Разве я тебе не говорил, что этот Грэй — тип достаточно наглый, достаточно безумный, чтобы срежиссировать это драматическое вызволение.

Джордж Аллан невидяще уставился куда-то в пространство.

— Да, Дэвид. Ты говорил мне об этом.

— Я знал, что он попытается вызволить ее оттуда. И когда люди Спенса вечером доложили, что этот старик Уолш водит их за нос, у меня мелькнула мысль, что, возможно, операция уже началась.

— Похоже, ты кругом прав.

— Ты выполнил свою задачу, Джордж?

— Да. Как раз перед тем, как покинуть ее сегодня.

— И это сработает?

— Сработает. Она умрет от передозировки лития. Это, конечно, выяснится при вскрытии Но и доктор, и президент будут вне подозрений, потому что они вместе пили кофе и ели пирог как раз в то время, когда Ванесса попала в руки злодеев Грэя Бондюранта и его сообщницы Барри Трэвис. Теперь их можно будет обвинить не только в похищении, но и в убийстве.

Как близкому другу, Грэю следовало бы знать, что лечение Ванессы должно очень тщательно контролироваться. Понижение дозы лития приведет к тому, что нервную систему нельзя будет контролировать, а передозировка может вызвать удар, кому или даже смерть, особенно в сочетании с успокоительными таблетками, которые ей давали в больнице по ее просьбе.

— Они поинтересуются, где Грэй добыл лекарство, — вслух подумал Джордж.

— Это с его-то связями? — не рассматривая это как проблему, откликнулся президент. — Хорошему прокурору не составит труда убедить присяжных, что он достаточно умен, чтобы добыть любое лекарство и замести следы.

— Нет мотивации преступления, — возразил Джордж. — Если они подвергали себя такой опасности, спасая Ванессу, зачем же им ее убивать?

Временами Джордж бывал настолько туп, что Дэвид только диву давался, как ему удалось добыть медицинскую степень. К тому же у него была идиотская тенденция все усложнять.

— Грэй был отвергнутым любовником Ванессы. Он затаил обиду, но никто во всей стране об этом не догадывался. Сначала он еще мог сдерживать себя, покинув Вашингтон и лелея свою уязвленную гордость в добровольном уединении. Но чувства усиливались. Наконец он уже не мог противостоять своему эго и успокоился, лишь когда Ванесса умерла.

— А Барри Трэвис?

— Она влюблена в Грэя. Ей смерть соперницы только на руку. После инцидента в Шинлине для общественности они враги народа номер один и номер два. Люди уже готовы поверить в то, что они способны на такое гнусное злодеяние. — Президент откинулся на спинку сиденья и улыбнулся. — Просто замечательный план, Джордж. Он чертовски совершенен. Спенс всегда говорил, что лучше не уничтожать врагов, а сделать так, чтобы они уничтожили себя сами. Как жаль, что его здесь нет и он не может этого увидеть. Ему бы это очень понравилось.

Глава 42

Сенатор Армбрюстер ждал Барри и Грэя в заранее условленном месте. Лопасти вертолета уже вращались.

— Слава Всевышнему» нам удалось это сделать! — воскликнул он, когда Грэй вышел из машины. — Как она?

— Жива.

Сенатор прихватил с собой группу медиков, которые уже готовы были сопровождать Ванессу в полете обратно в Вашингтон и принять срочные меры по ее безопасности. Когда ее уже уложили на носилки и подняли в вертолет, главный врач начал раздавать указания своим помощникам.

— Доченька моя, что они с тобой сделали? — Армбрюстер сжал холодную руку своей дочери и не выпускал на протяжении всего пути к вертолету.

Грэй стоял слишком далеко от доктора, и ему пришлось кричать:

— Забрать ее оттуда было совсем просто. Слишком просто! Боюсь, что они уже успели что-то сотворить с ней.

Кивнув, что все понял, доктор не стал дожидаться дальнейших указаний, запрыгнул в вертолет, и уже через несколько секунд тот взлетел в воздух, обдав похитителей мощным воздушным потоком. Они остались одни на пустой стоянке рядом с каким-то магазинчиком.

Барри сняла процесс переноса Ванессы в вертолет на видеопленку. Хотя качество съемки не совсем соответствовало телевизионным стандартам, это были бесценные кадры. Они с Грэем молча наблюдали, как вертолет набирал высоту и затем направился в сторону округа Колумбия.

— Что это значит? — спросила она Грэя, убирая видеокамеру в сумку. — Что ты сказал доктору?

— У меня дурное предчувствие, что люди в Табор-Хаусе уже ждали нашего появления. Она удивленно посмотрела на него.

— Сама подумай, — продолжил он. — Если исключить небольшой инцидент с охраной около палаты, то получится, что мы просто вошли внутрь и вышли назад с первой леди Соединенных Штатов на руках. — С застывшим лицом он смотрел вслед улетающему вертолету. — Возможно, мы пришли слишком поздно.

— Не двигаться! ФБР!

Этот крик раздался откуда-то из темноты у них за спиной. Они резко обернулись. К ним уже бежали четверо с пистолетами, нацеленными прямо на них.

Тут же брызнул яркий свет фар: на стоянку въехали две машины и затормозили в двух шагах от беглецов.

— Руки за голову, Бондюрант!

Сопротивляться было бесполезно. Один из агентов подошел к Бондюранту, обыскал, нашел у него за поясом пистолет. Другой агент вырвал из рук Барри сумку и бросил ее на землю.

— Я не вооружена.

— Молчи, — посоветовал ей Грэй. Ему в этот момент надевали наручники и зачитывали его права.

Следуя рекомендации сообщника, Барри подчинилась аресту без сопротивления. Текст, которым она хотела сопроводить свой видеорепортаж, безусловно, отпустил бы им с Грэем все грехи, совершенные при освобождении первой леди. Но выкладывать все это сейчас было бы простым сотрясением воздуха. Сейчас им нужно просто выждать, когда сенатор Армбрюстер и сама Ванесса сделают заявление, что президент убил своего сына и планировал убийство жены.

Барри проводили в одну машину, Грэя в другую. Агент распахнул перед ней дверь и помог сесть на заднее сиденье.

То, что она увидела там, то, что лежало на сиденье, наполнило ее таким ужасом, что девушка закричала и попыталась выскочить:

— Грэй!

Но агент, толкнув в спину, впихнул ее внутрь. Через окно машины она видела Грэя. Он услышал ее крик, понял, что что-то стряслось, и сейчас боролся с агентами. Сцепленные наручниками руки за спиной, не позволили ему долго сопротивляться. Его в конце концов усадили на заднее сиденье. Двери захлопнулись. Взвизгнув шинами, обе машины рванули прочь от этого места.

Сидя на заднем сиденье серого седана, Барри не могла сдержать рыданий при взгляде на своего второго спутника. Тот смотрел на нее невидящими глазами с непристойно отсутствующим выражением на лице, на которое съехал сбившийся с головы парик. Это была Долли.

Джордж Аллан посмотрел на своих спящих сыновей, их головки едва выглядывали из-под одеяла. Вот его младший, здесь на нижнем ярусе, маленький шалопай, спортсмен, будущий сердцеед. С его обаянием ему будет легко в жизни.

Старший унаследовал серьезность Аманды. Даже во сне он, казалось, был занят решением какой-то важной проблемы. Он был посообразительнее, его интеллект и самодисциплина должны гарантировать ему успех в любом деле, чем бы он ни занялся в будущем. Джордж надеялся, что он выберет медицину.

Доктор нежно поцеловал каждого, затем на цыпочках вышел из комнаты, закрыл за собой дверь. В супружеской спальне Аманда специально оставила ночник включенным. Несмотря на сложные взаимоотношения и постоянные семейные сцены, несмотря на отчужденность, они каждую ночь спали вместе. Она не гасила ночник именно для того, чтобы он всегда мог без труда найти путь к ней.

Она уже спала. Он посмотрел на ее лицо. Пряди шелковистых темных волос раскиданы по подушке, дыхание — редкое, ровное. Выглядела она просто прекрасно. Ему захотелось прикоснуться к ней, поцеловать, но он побоялся разбудить жену.

Джордж вышел из спальни, спустился к себе в кабинет и тихонько прикрыл дверь. Затем налил себе стаканчик, поставил его на письменный стол и опустился в свое любимое кресло.

Эта ночь была для него нескончаемой. Он долго сидел вместе с Дэвидом, пока они не получили сообщения, что Ванесса в безопасности — находится в больнице вместе с Клетом.

Джордж очень устал. Он смаковал напиток, цедил его по капельке, ощущая, как живительное тепло растекается по всему телу. Опьяняющие свойства напитка нейтрализовались преследовавшими его мыслями. О том, что приказал ему сделать Дэвид и что он сделал на самом деле.

Он выпил все до дна и выдвинул нижний ящик стола, Калибр револьвера невелик, но если выстрелить себе в рот, то и этого калибра достаточно, чтобы сделать дело безболезненно. Джордж, проверил барабан револьвера: он был полностью заряжен. Вернув барабан в исходное положение, доктор Аллан положил револьвер на стол рядом с собой.

Затем вынул из нагрудного кармана маленькую пластиковую бутылочку. Печать на ее крышке осталась нетронута, и литий все еще плескался внутри, а не тек по кровеносным сосудам Ванессы, делая свое черное дело, как ожидал Дэвид.

Перед самой развязкой Джордж все-таки сумел победить Дэвида, остановив хладнокровное убийство. Он надеялся, что Аманда воспримет это как победу. Возможно, этот вызов, ставший его лебединой песней, поможет ей понять, что ему довелось испытать в последние годы. Может, она даже будет любить его за это. Хотя бы совсем чуть-чуть, самую капельку.

Он поставил пузырек на стол, взял в руку пистолет и вложил дуло себе в рот.

В течение всего долгого пути Барри пыталась выяснить что-либо о Дэйли, но ее крики, просьбы, рыдания и угрозы так и не вывели сопровождающих из сосредоточенного молчания. Грэй тоже пребывал в полном неведении, когда их доставили на место назначения, в офис на окраине Вашингтона. Похитителей провели в служебный лифт, затем в кабинет в конце коридора седьмого этажа.

Поскольку Грэй постоянно сопротивлялся, его туда втолкнули первым. Услышав его грязные ругательства, Барри поняла, что ничего хорошего ее не ждет.

Она ожидала, что увидит тело Дэйли. Избитое, истерзанное и, возможно, окровавленное. Вместо этого девушка увидела его полуразвалившимся на софе, правда, очень усталым. Барри так обрадовалась, что бросилась к нему через весь полуосвещенный кабинет и встала на колени рядом с софой, не зная, плакать ей или смеяться.

— Дэйли, с тобой все в порядке?

— Теперь, пожалуй, да, — прохрипел он. — Теперь я вижу, что вы целы, вас не убили…

— У них там в машине Долли. Я боялась…

— Они принесли мне новую кислородную подушку, так что на данный момент я пока живой. За меня не переживай. Вы вытащили оттуда миссис Меррит?

— Да. Сейчас Ванесса в надежных руках, хотя она очень плоха. Непонятно даже, выживет она или нет.

С помощью агента, который снял с нее наручники, Барри встала и повернулась, чтобы рассмотреть хозяина кабинета. Она подняла свои руки и потрясла ими у него перед глазами, чтобы показать красные полосы от наручников у нее на запястьях:

— А без этого хамства, что, нельзя было обойтись, Билл?

Министр юстиции Уильям Йенси, казалось, был слегка смущен.

— Привет, Барри, мистер Бондюрант. Грэй глазам своим не верил:

— Вы что, знаете друг друга?

— Еще с колледжа, — ответил Йенси. — Барри работала репортером на радиостанции у нас в общежитии. Я был президентом студенческой политической коалиции. В те времена она частенько заходила ко мне, чтобы выведать кое-какую информацию.

— Выведываю и поныне. Это и есть мой информатор в Министерстве юстиции.

— Он твой информатор?!

— Я никогда не раскрываю секретных сведений, — объяснил Йенси. — В основном лишь подтверждаю или опровергаю факты, которые она добывает где-нибудь в другом месте. Я не позволяю ей заблудиться, правда, иногда это бывает весьма нелегко, — добавил он, сердито взглянув на нее.

— Так что, Билл, значит, обязательно? — повторила Барри свой вопрос.

— Мы обязаны были осуществить формальный арест. Вы с Бондюрантом разыскиваетесь по обвинению в похищении. — Он взглянул на Дэйли. — Мистер Уолш признался, что является вашим сообщником.

— Дэйли, конечно, нам помог, но это отнюдь не похищение. Мы спасли Ванессу Меррит.

— От чего, от кого?

— От ее мужа.

Йенси тяжело посмотрел на Барри, потом на Грэя.

— Я так и знал.

— Но, похоже, ты не очень удивлен, — заметила она.

— У меня тут недавно прокатилась целая волна очень странных телефонных разговоров. С Армбрюстером, с Мерритом. Кажется, очередное появление мистера Бондюранта в Вашингтоне всех здорово взволновало. Сначала мне приказано было задержать его, потом запрещено делать это. А тут еще выясняется, что с Бондюрантом водит компанию, угадайте кто? Правильно, ты. Кстати, — сухо добавил он, — ну и навешала ты лапши моим ребятам на похоронах Хови Фриппа! Только представь, как они мне пересказывали эту дивную байку про оральный секс за рулем.

— Что-что? — спросил Грэй.

— Долгая история, — пробормотала Барри. Обратившись к Йенси, она сказала:

— Я им парила мозги, потому что сомневалась, что это отличные ребята.

— Да ведь это ж агенты ФБР!

— Я знаю, но я боялась, что они, возможно… — Она посмотрела на Грэя, пытаясь понять по его реакции, что она вправе рассказать, а что нет.

Дэйли со своего места прервал ее колебания:

— Она думала, что они работают на Спенсера Мартина.

— Спенсер Мартин, — задумчиво повторил Йенси. — Я знал, что за вами наблюдает кто-то еще. Мои люди не однажды перехватывали их переговоры. Мы терялись в догадках, кто бы это мог быть.

— Спенс, — тотчас отозвался Грэй. Йенси обернулся к нему:

— И ты думаешь, я поверю тебе на слово?

— Я думаю, что ты главный представитель закона в нашей стране. А значит, плохих парней ты должен отлавливать.

— Но, с другой стороны, это означает, что я должен защищать права тех самых парней, которых люди считают плохими. Независимо ни от чего.

Чувствуя, что обстановка накаляется, Барри вступилась за Грэя:

— Билл, когда тебе станут известны все факты, ты сам согласишься, что Спенсер Мартин — опасный субъект.

— Я весь внимание. Хочешь, я изложу тебе факты, Барри? Твое имя ассоциируется с первой леди с того самого момента, как ты начала серию репортажей об СВДС, а тут вдруг первая леди загадочным образом исчезает. Вздор, который нес Далтон Нили, явно рассчитан на полных идиотов. Доктор Джордж Аллан называет меня некомпетентным. Секретная служба почтительно молчит. Мы знали, что вы собираетесь что-то предпринять сегодня ночью, когда пересаживались с машины на машину в многоярусном гараже. Мы подобрали старика…

— Э-э… — раздался голос обиженного Дэйли.

— ..чтобы его не убили люди, которые, по вашим заверениям, работают на Спенсера Мартина. — Расстегнув пиджак, он откинулся на спинку стула. — Я просто хочу знать, черт побери, что происходит! Мне надо докопаться до истины. И только поэтому вас привезли сюда, а не отправили прямо в тюрьму и не занесли в список особо опасных преступников.

— Я ценю твое доверие, Билл, — откликнулась Барри. — Но прежде чем я стану говорить с тобой, нельзя ли вызвать адвоката?

— Пожалуйста, твое полное право. Конечно, если ты хочешь пойти таким путем. Но могла бы и поверить мне на слово.

— Без записи?

— Без записи.

За все время их знакомства он был известен ей как честный человек. Она многократно имела возможность убедиться в этом при подготовке своих репортажей. Пусть и злилась, когда он скрывал от нее сведения, представлявшие государственную тайну, но он никогда не снабжал ее заведомоложной информацией. Так что не доверять ему не было причин.

— Хорошо, — согласилась она. — Но тогда запасись терпением. Не знаю даже, с чего и начать.

— Давай прямо со Спенсера Мартина.

— А что ты о нем знаешь? Он…

— Берегись, Барри! — Грэй кивнул в сторону Йенси. — Вполне возможно, он был твоим товарищем по учебе. Допускаю, что он зарекомендовал себя как очень надежный источник информации, но прежде чем ты начнешь свой рассказ, вспомни хорошенько, кто его назначил на этот пост и на кого он работает.

Почувствовав себя оскорбленным, Йенси ответил:

— Я прекрасно помню, кто меня назначил на этот пост, мистер Бондюрант. Но я работаю не для президента, а во имя интересов всего народа Соединенных Штатов. И воспринимаю свою работу и ответственность, сопряженную с ней, очень серьезно. Да, верно, формально я нахожусь в подчинении у Дэвида Меррита. Но я обладаю иммунитетом от того дурного запаха, который исходит из Белого дома в эти дни. Что касается Спенсера Мартина, я в курсе, что у него есть своя широкая агентурная сеть. Его информаторы и агенты внедрены во все департаменты федерального правительства, не исключая, как ни стыдно в этом признаваться, тех подразделений, которые находятся в ведении Министерства юстиции. Но куда опаснее, однако, как мне представляется, то влияние, которое он оказывает на президента. Я хочу знать, почему и до какой степени Меррит опирается на него. Честно говоря, Бондюрант, я опасался за Барри, поскольку она так много времени проводит вместе с тобой. Именно поэтому пришлось предупредить ее о твоем последнем визите в Белый дом. А вдруг ты один из подручных Мартина?

— Напрасные опасения.

— Возможно. Думаю, и уволили-то тебя скорее всего из-за миссис Меррит. Грэй кивнул.

— Из-за нее же я опять вернулся в Вашингтон. Министр юстиции еще несколько мгновений внимательно смотрел на Грэя, а затем обратился к Барри:

— Ты начала все это дело с репортажей о СВДС. Не так ли?

— На самом деле не я, а Ванесса Меррит заварила эту кашу, пригласив меня на чашечку кофе. Это долгая история, и, изложив ее, я тем самым обвиню президента в неслыханных преступлениях.

— Именно для этого вас сюда и доставили, — кивнул Йенси. — Не важно, сколь длинна и подробна окажется твоя история. Не важно, кого ты станешь обвинять. Я хочу услышать ее всю, от начала до конца.

Глава 43

Вот черт! Похоже, все пропало. Барри с Грэем все еще разгуливают на свободе. Ванесса в какой-то трижды распроклятой больнице. В больнице! Я полагал, что вот-вот получу печальное сообщение о ее смерти. Вместо этого меня обрадовали, что она на лечении в правительственной больнице Вашингтона.

— Успокойся, Дэвид.

Он обернулся к Спенсу, глаза его блестели, словно алмазы.

— Не надо меня опекать, Спенс. Если они обгадили меня, значит, обгадили и тебя. Помни об этом, когда говоришь мне эти свои пошлости.

— Я не опекаю тебя и не говорю пошлостей. Я, естественно, причастен ко всему этому. Но если мы потеряем голову, ситуация только ухудшится.

— Вряд ли. Хуже уже некуда.

— Думаю, ты ошибаешься. Дэвид в сердцах стукнул кулаком.

— Но как же это произошло?

— Не знаю. В Табор-Хаусе все шло по плану. Мои люди, отринув свою профессиональную гордость, позволили Бондюранту одолеть их. Но откуда же нам было знать, что у Клета в нескольких милях оттуда уже стоит готовый вертолет?

— А надо было знать! Я тебе за это деньги плачу!

Да еще этот Джордж! И куда он запропастился? Ночью он сменился и, наверное, отправился домой. Позвони, спроси его, смогут ли врачи этой больницы обезвредить то, что он сделал.

— Я уже несколько раззвонил ему домой. Линия занята, и на звонки никто не отвечает.

— Он числится личным врачом Ванессы. Может, его вызвали в больницу, — с надеждой проговорил Дэвид.

— Крайне маловероятно, Дэвид. После всего что случилось, Клет не подпустит его к Ванессе ближе чем на милю.

— Черт! Если это не сработает…

— Придумаем еще что-нибудь, — спокойно закончил за него Спенс. — Не забывай, что Ванесса стала представлять опасность для администрации. Она, ты и я, только мы трое знаем, что случилось той ночью в детской. Джордж, возможно, подозревает, но у него нет никаких доказательств. Так или иначе, мы должны гарантировать молчание Ванессы. Тогда уж точно никто не узнает.

— Кроме, — Дэвид многозначительно посмотрел на Спенса, — меня и тебя.

Когда президент Меррит прибыл в больницу навестить свою жену, уже занимался восход. Вместо обычного костюма он решил надеть что под руку попадет, а сверху накинул ветровку. Дэвид не без оснований считал, что чем более растрепанным он будет выглядеть, тем убедительнее покажется его тревога.

Секретная служба прибыла раньше. Больница находилась едва ли не в состоянии хаоса.

Внутреннюю радиосеть включили на полную мощность, и там кто-то взахлеб заливался последними новостями о состоянии здоровья первой леди. Президент вошел в больницу через кухню, воспользовался лифтом для персонала, затем его провели в палату.

У изголовья ее кровати он увидел своего тестя.

— Как она, Клет? — спросил он печально.

— А почему бы тебе не спросить у нее самой? Казалось, Ванесса спит, но как только Дэвид взял ее руку, глаза первой леди открылись. Он сделал вид, что рад видеть супругу.

— Привет, дорогая. Слава Богу, с тобой все в порядке.

— Привет, Дэвид. Как хорошо, что ты пришел, — откликнулась она не без сарказма.

— Мистер президент, это доктор Мерфи. С отсутствующим видом он принял к сведению это представление Клета и обратился к подошедшему:

— Что с моей женой, доктор?

— По-моему, мистер президент, она принимала недопустимо большие дозы лития, а в сочетании с успокоительными это усугубило эффект. — Но ведь содержание микроэлементов в ее крови постоянно контролировалось. Мерфи кивнул.

— Доктор Леопольд по факсу прислал мне ее медицинскую карту из Табор-Хауса. Записи соответствуют тому, что должно было быть, но это никак не вяжется с тем, что обнаружила наша лаборатория.

— Как мог персонал доктора Леопольда совершить такую непростительную ошибку?

Никто не высказал предположений на этот счет. Наоборот, вокруг доктора Мерфи царила растерянная тишина.

— И каковы ваши прогнозы относительно ее здоровья? — оживленно спросил Дэвид.

— Произошла сильная интоксикация организма. Я предпринял меры, и, думаю, через несколько дней ситуация нормализуется. Потом я откорректирую дозировку лекарства, чтобы оно действовало эффективно и в то же время безопасно. Она не должна превращаться в зомби, а к нам она была доставлена именно в таком состоянии.

— Она выздоровеет?

— Да, мистер президент.

— Слава Богу. — Дэвид сжал руку Ванессы и прижал к своим губам, затем наклонился и нежно поцеловал супругу. Ее губы оказались не теплее и не живее, чем губы манекена.

Доктор извинился и оставил их втроем. Прежде чем Клет получил возможность начать атаку, Дэвид решил перехватить инициативу:

— Ox и надеру же я за это задницу Дэксу Леопольду!

Клет сказал:

— Прежде чем ты вплотную займешься чьей-то там задницей, лично я посоветовал бы тебе начать подумывать о том, чем прикрыть свою собственную.

Дэвид притворился оскорбленным.

— Что ты имеешь в виду?

В этот момент в дверь постучали. В комнату вошел Спенсер Мартин.

Ванесса сделала резкий вдох и несколько оживилась. Клет криво усмехнулся:

— Так, так. Фальшивый пенни снова вернулся к нам в кошелек.

Спенс пропустил оскорбление мимо ушей и обратился к Ванессе:

— Я рад, что дело идет на поправку. — И тут же повернулся к Дэвиду:

— У Далтона Нили проблемы: никак не может убедить средства массовой информации, что у миссис Меррит все хорошо. Полагаю, вам необходимо самому сделать заявление, сэр, и заверить нацию, что первая леди скоро снова займет свое место.

— Хорошая идея, — согласился Дэвид. — Клет, почему бы тебе не пойти со мной? Твое присутствие будет неоспоримым подтверждением хороших новостей.

Армбрюстер посмотрел на Ванессу:

— С тобой все нормально, милая? Ты побудешь немного одна?

— Я больше не одна, папа, — нежно отозвалась она.

— Ну, конечно же, нет. — Сенатор наклонился и поцеловал ее в лоб. Затем выпрямился, резко выбросил руку в сторону двери:

— После вас, мистер президент.

Дэвиду не понравилось это самодовольство сенатора. Оно понравилось ему даже меньше, чем то отвращение, с которым смотрела на него жена. Тем не менее он попрощался с Ванессой, пообещал, что сегодня в течение дня еще появится, и нежно поцеловал ее руку, прежде чем уйти.

С самого начала своего президентства Меррит в общении с прессой всегда старался показать, что он является плотью от плоти народа, избравшего его. Дружелюбие Дэвида заставляло людей вставать на его защиту.

Сегодняшний день не был исключением.

К вящему неудовольствию Секретной службы, короткая пресс-конференция была назначена прямо на первом этаже больницы. Журналистская братия и медицинский персонал толпились около нейлоновой веревки, которая призвана была служить разделительным барьером.

Задерганный Далтон Нили с благодарной улыбкой на лице стоял рядом с президентом, чье появление сразу привело прессу в неистовство. Его немедленно забросали вопросами. Он поднял руки, призывая собравшихся к тишине. Когда шум поутих, Меррит объявил, что он с сенатором Армбрюстером пришли сюда прямо из палаты миссис Меррит.

— Мы оба говорили с ней. Она хорошо себя чувствует, выглядит бодро, настроение хорошее. Мы с сенатором Армбрюстером очень ценим ту заботу, которую оказывает ей в этой больнице прекрасная команда врачей, медсестер и обслуживающего персонала.

Клет поражался, что Дэвид держится с таким апломбом.

Ситуация вроде бы к этому не располагала. Стоя за его спиной, Клет даже восхищался, какого замечательного президента он выпестовал практически своими собственными руками. И этот самый президент на поверку оказался настоящим монстром. И теперь, как в классической истории Мэри Шелли, создатель должен был уничтожить свое творение.

Президент уклонился от ответа на вопрос о докторе Джордже Аллане, сказав, что в данный момент его здесь нет. На вопросы о так называемом похищении миссис Меррит из Табор-Хауса он ответил, что в этом деле еще предстоит хорошенько разобраться.

— Сведения, которыми я располагаю сейчас, очень противоречивы, — сказал он.

После этого Мэррит напомнил всем, что эта пресс-конференция была рассчитана на очень короткое время, сердечно поблагодарил за внимание и направился к выходу. Клет отказался отвечать на вопросы, которыми его тут же засыпали, но попросил Дэвида подвезти его домой.

Дэвид отнюдь не обрадовался просьбе тестя, но тем не менее согласился и оповестил шофера, что у них будет одна незапланированная остановка, прежде чем они вернутся в Белый дом.

— Садись в другую, — жестко сказал Клет Спенсу, который попытался было присоединиться и сесть в президентский лимузин.

Спенс посмотрел на Дэвида в ожидании инструкции.

— Пожалуйста, Спенс, — кивнул президент. Клету показалось, что Спенсу не понравился такой оборот дела, но он не подал виду.

— Когда это он успел опять возникнуть из небытия? — спросил Клет, как только кавалькада тронулась.

— Когда ты сочинил эту веселую историю про… Как там это называлось? «Деликатные личные дела»?

— Что-то типа того, — усмехнулся Клет. — Честно говоря, очень жаль, что Бондюрант не пристрелил этого сукина сына, когда у него был такой шанс.

— Ты попросил подвезти тебя, чтобы сообщить об этом? Чтобы в очередной раз высказать свое негативное мнение о моем советнике?

— Нет. То, что я хочу тебе сказать, куда важнее.

— Кончай темнить Клет! Ты и так уже сделал слишком много прозрачных намеков, что я на краю пропасти и спасти меня сможешь только ты.

— На самом деле ты не так уж далек от истины, Дэвид. Я являюсь единственным барьером, отделяющим тебя от ямы с дерьмом, такой глубокой, что тебе вряд ли удастся достать до дна.

Дэвид присвистнул:

— О! Это уже серьезно!

— Смеешься надо мной, Дэвид? А как тебе понравится вот это? — Клет включил свой устрашающий взгляд на полную мощность. — Ребенок Ванессы был не от тебя, поэтому ты убил его и пытался как минимум дважды убить ее.

Как Клет и предполагал, эти заявления смели улыбку с лица Дэвида.

— Если тебе об этом рассказала Ванесса, то, значит, она больна гораздо серьезнее, чем мы предполагали. Мы же оба знаем, что все это полная ерунда!

Клет держал себя в руках, не желая давать Дэвиду даже этого маленького преимущества.

— Я не хочу тратить время попусту, Дэвид. На каждое мое обвинение у тебя всегда готова куча лживых отказов, объяснений и подтверждений. Я знаю твой стиль работы, потому что именно я научил тебя очень многому. Давай облегчим жизнь нам обоим. Я могу гарантировать тебе то, в чем ты сильно нуждаешься.

— И что же это?

— Мое молчание. И молчание Ванессы.

— В обмен на что?

— Безусловный развод. Дэвид даже глазом не моргнул.

— Ты, наверное, рехнулся, Клет?

— Уверяю тебя, со мной все в порядке.

— Ты предлагаешь развод с Ванессой без суда?

— Не предлагаю. Требую. А в противном случае… Игривая улыбка вернулась на лицо Дэвида Меррита:

— А в противном случае, что? Клет достал свой дипломат и вынул оттуда почтовый конверт.

— Или я вызываю Билла Йенси и вручаю ему вот это.

Он передал своему зятю конверт, тот достал оттуда несколько цветных фотографий. Снимки тотчас выпали у него из рук.

— Не способствует аппетиту, правда? Она вся истекала кровью. Но вот чего Бекки Старджис совершенно точно не делала, так это не умирала случайно. Она не падала навзничь во время скандала с тобой и не ударялась головой об угол стола, как ты мне сказал той ночью. Ты избил ее до смерти, Дэвид. И эти фотографии — тому подтверждение.

Дэвид оправился от шока с заметной легкостью.

— Это блеф, Клет. Один из тех, которые не делают тебе чести. Меня на фотографиях нет. А, может, это снимки первого попавшегося трупа? Например, ты сам мог избить эту девчонку до смерти.

— Мог бы, но не делал этого. В конверте, кроме фотографий, есть еще кое-что. — Дэвид потряс конверт, и ему на колени выпала аудиокассета. — Ты убил ее, Дэвид, и в своем слезном признании сам проговорился. Помнишь? Если нет, послушай на досуге, на пленке все записано. — И вкрадчивым голосом Клет добавил:

— Я все записываю, Дэвид, Позже стираю то, что не может иметь никаких последствий, и храню то, что когда-нибудь, возможно, пригодится. Увидев то, что ты сделал с этой бедной беззащитной девушкой и ее ребенком, эту пленку я решил сохранить.

Клет с удовлетворением отметил, что на лбу Дэвида выступили капельки пота. Но Мэррит не сдался:

— Ты никогда не используешь это, Клет, потому что ты так же виновен, как и я.

— Мне бы, конечно, не хотелось этого делать, — признался сенатор. — Моя жизнь на государственном уровне закончится с позором, но зато я отправлю тебя в преисподнюю и буду спокойно доживать остаток своих дней рядом с моей любимой дочерью. И вспоминать обо мне будут как о замечательном государственном деятеле. Этот ужасный инцидент из твоего прошлого, — добавил он, кивнув на фотографии, — может исчезнуть как дуновение ветерка. Все, что тебе нужно для этого сделать, это отпустить Ванессу без лишней возни и шумных объяснений в средствах массовой информации.

— Как конкретно ты предлагаешь провернуть такой номер?

Клет пожал плечами:

— Не сошлись характерами. Точка. Смерть ребенка до предела обострила напряжение в семье. Все. Миллионы семейных пар в Америке поймут и оценят. Если ты с честью выдержишь испытание разводом, то это даже сыграет тебе на руку и принесет новые голоса.

Дэвид клацнул челюстью.

— Ты считаешь меня идиотом? Развод накануне выборов равносилен политическому самоубийству. Партия, наверное, даже откажется выдвигать меня в качестве кандидата.

— Ты не можешь знать этого наверняка. Развод отнюдь не преступление. А вот двойное убийство — другое дело. Тут ты получишь по полной программе. — Армбрюстер дал своему зятю возможность полностью осознать отвратительные последствия, которые вызовет дело Бекки Старджис, если его вытащить на свет божий. После паузы Клет продолжил:

— Я предлагаю тебе классную сделку, Дэвид. Даже если бы здесь не были замешаны мои личные интересы, я бы посоветовал тебе принять условия.

— Эти хреновы фотографии еще ничего не доказывают! И кассета тоже.

— А от них этого и не требуется, — ласково сказал Клет. — Один только намек на такой грандиозный скандал, и у тебя уже нет никаких шансов на второй срок. От тебя отвернутся все и вся, и не важно, что ты попытаешься предпринять. Этого пятна тебе не смыть до конца жизни.

Казалось, Дэвид вот-вот взорвется, но Клет понимал, что выиграл только первый раунд. Ему предстоит выиграть еще очень и очень много раундов, прежде чем Дэвид упадет на маты и запросит пощады. Вот тогда начнется настоящий, жуткий скандал, но есть еще и другие, их, можно сказать, полный чемодан. Один за другим он будет извлекать их оттуда и демонстрировать уважаемой публике. Этого добра хватит на годы и годы, и процесс этот будет тянуться еще долго после того, как Клет Армбрюстер с чувством выполненного долга отправится в свой последний путь. Он умрет счастливым человеком, поскольку будет знать, что Дэвиду Мерриту в этой жизни нет больше ни минуты покоя.

Но на данный момент Клет был удовлетворен. На сегодняшнее утро с него достаточно.

— Эти копии ты можешь оставить себе, Дэвид. У меня есть еще. Кстати, если ты вдруг задумаешь натравить на меня Спенса или одного из его ублюдков» то имей в виду, что у моего адвоката тоже имеются копии фотографий и записи. Ему дано задание отправить их в средства массовой информации в случае моего ухода из жизни вследствие любой из причин, кроме естественной смерти.

Шофер остановил лимузин около поворота перед домом сенатора.

— Подожди минутку, — сказал Дэвид, схватив Клета за руку, когда тот уже собирался выходить. — Ты гарантируешь свое молчание, а как насчет Барри Трэвис и Грэя Бондюранта? Ты заодно с ними?

Клет рассердился при одной только мысли об этом:

— С журналисткой, у которой в голове ветер гуляет, и с человеком, обесчестившим мою дочь? Ну уж нет! Оставь их себе. — Он похлопал Дэвида по коленке. — Хорошенько обдумай все, что я тебе сказал, и приходи. Не сомневаюсь, мы найдем общий язык.

Глава 44

Министр юстиции стоял у окна, уперев руки в бока. Барри очень хотелось бы знать, о чем он сейчас думает. Поверил или нет? Во время ее монолога он несколько раз прерывал журналистку, задавал уточняющие вопросы. Но когда она закончила, встал и, не проронив ни слова, начал расхаживать по кабинету. И невозможно было понять, поверил он ей или нет.

Грэй в некотором роде самоустранился и в данный момент смотрел по телевизору обзор новостей. Затаив дыхание, он выслушал короткое заявление президента на пресс-конференции в больнице, но когда доктор еще раз подтвердил, что первая леди скоро полностью выздоровеет, не смог скрыть глубокого облегчения.

На самом деле Барри чувствовала то же самое, но она не была бы женщиной, если бы не ощутила в этот момент легкой ревности.

Незаметно для всех Дэйли заснул. Барри в душе тихо радовалась, что он наконец-то отдохнет, ибо выглядел бывший журналист совершенно измотанным.

— Никак не могу взять в толк, — прервал вдруг молчание министр юстиции, — почему миссис Меррит сама не свистнула и не спустила на него всех собак?

Не раздумывая ни секунды, Барри ответила:

— Страх. Она его очень боялась, Билл. В тот день, когда мы с ней встретились за чашечкой кофе, она буквально места себе не находила от страха. Сомневаюсь, что ее тогдашнее состояние было обусловлено только депрессией. Думаю, она как раз стала подозревать, что дни ее сочтены и он попробует что-то в этом роде. Назначив мне встречу, она подала первый сигнал.

Йенси взглянул на Грэя.

— А как же Джордж Аллан?

— Он марионетка в руках Дэвида. Да он бы и не мог быть ничем иным, потому что Дэвид купил его с потрохами. Миссис Аллан нам все подтвердила.

— Точно, Билл, — кивнула Барри. — Ты можешь взять ее в качестве свидетеля обвинения.

— Обвинения? — усмехнувшись, повторил он. — У меня нет обвинения. Слова и только слова двух беглецов, обвиняемых в похищении человека.

— Но ведь ты же нам веришь, — удивилась Барри. — Иначе не привез бы нас первым делом сюда. — Она тоже подошла к окну. — Очень трудно поверить, что глава исполнительной власти способен на убийство? Посмотри вон туда. — В лучах утреннего солнца им открылся фрагмент памятника Вашингтону. — Памятники президентам. Кто-то из них был негодяем, кто-то — хорошим и честным человеком. Высокие, низкие, воины, государственные деятели. Но общий знаменатель, если не считать должности, которую они занимали, у них таков — все они были люди. История превознесла их, сделала их выше всех на свете, кое в чем они даже сравнялись с полубогами, но полубогами они не стали. А остались людьми, смертными, подверженными слабостям характера. Они смеялись, плакали, сходили с ума, страдали запорами. У них не было иммунитета от гордыни, боли, сердечных приступов и… — она посмотрела на Грэя, — и ревности. Дэвид Меррит знал, что его жена ему изменяет. Она родила ребенка от другого. Он не мог этого стерпеть и предпринял кое-какие меры. Он однажды уже делал это!

Высказанная мысль потрясла ее так сильно, что она вдруг замолчала. Эти слова непроизвольно выскочили откуда-то из глубин ее памяти. Она прекрасно помнила, что кто-то уже произносил их вслух.

— Что? — Йенси непонимающе уставился на нее.

— Ничего.

Но тут уже встрепенулся Грэй:

— Ты сказала, что…

— Подожди! — Она сжала голову руками. Неожиданное откровение стало для девушки таким жутким ударом, что силы вдруг оставили ее. Она буквально упала на колени, а потом тихонько сползла на пол.

— Барри! — Грэй оттолкнул Йенси в сторону, опустился рядом с ней, взял ее за плечи и с тревогой заглянул ей в глаза. — Барри, что произошло? — Его голос доносился откуда-то издалека и был едва различим среди шума в ее голове.

«Он однажды уже делал это!»

Где она могла слышать эти слова? Или она их где-то прочитала? Почему они вдруг всплыли в ее памяти? Почему показались ей жизненно важными?

И тут с ослепительной ясностью она вдруг вспомнила, где она об этом читала, теперь она знала ответы на все вопросы. У нее даже шея зачесалась от нетерпения.

— Барри, что с тобой? — Билл Йенси стоял рядом с Грэем, у него был очень озабоченный вид.

— Ну скажи же хоть что-нибудь, черт бы тебя побрал! — воскликнул Грэй.

— Что случилось? — Дэйли проснулся и теперь почесывал свой всклокоченный затылок. — В чем дело? Что с ней?

Дэйли! Вот кого надо благодарить. Тысячу раз он говорил ей, что хороший репортер должен копать глубоко, что всегда есть второй слой, до которого следует обязательно докопаться, никогда нельзя сбрасывать со счетов никаких фактов, не важно, сколь малозначительными и бесполезными кажутся они в первый момент.

Самые лучшие улики — те, что превращают простое дело в сенсацию, обыкновенные сплетни — в факты, которые переворачивают весь мир, — эти улики обычно обнаруживаются в самых неожиданных местах, там, где даже в голову не пришло бы их искать.

Ведь ЭТО так и стояло у нее перед глазами. Все время, все это время, будь оно трижды неладно! Среди бесчисленных бумажек и вырезок, которые она взяла со своего стола на телестудии, пытаясь найти ниточку. К сожалению, она не копала глубоко.

Похоже, она опять здорово разволновалась.

А вдруг она ошибается? Может, это очередной путь в тупик, но журналистский инстинкт подсказывал обратное. В любом случае надо поискать в этом направлении.

Оттолкнув мужчин в сторону, она неожиданно вскочила на ноги.

— Мне надо идти.

— Идти куда?

— Я… Я лучше не буду говорить. До тех пор пока точно все не разузнаю.

— Хочешь отправиться в путь, но не знаешь куда?

— Нет, конечно, я знаю, куда мне идти, — нетерпеливо отозвалась она. — Но я не знаю, что там найду Может быть, ничего, а может быть, очень многое. Но мне надо идти.

Билл Йенси попытался образумить девушку:

— Барри, я не могу выпустить тебя отсюда…

— Пожалуйста, Билл! Пошли кого-нибудь вместе со мной. Кого угодно, хоть главного судью Соединенных Штатов! Пусть на меня наденут наручники, мне плевать. Но, пожалуйста, разреши мне сделать дело. Возможно, все сразу же прояснится.

— Что может проясниться?

— То, что я не могу рассказать.

— Почему не можешь?

— Чтобы снова выглядеть полной идиоткой, если все окажется совсем не так, как я думаю?! Последовало продолжительное молчание.

— Отпусти ее, — наконец произнес Грэй. Барри удивленно обернулась и прочитала в его взгляде очень многое, в том числе и абсолютную веру в ее правоту.

Она вдруг поняла, что любит Грэя. Черт возьми! Очень сильно любит!

— Отпусти ее, — повторил он, не отводя глаз. — Она знает, что делает.

— Когда вы появились тут с этим рекомендательным письмом от министра юстиции, у меня было такое впечатление, что меня выпотрошили и набили перьями.

И.о. начальника тюрьмы Фут Грэм собственной персоной видом своим столь же обезоруживал, как и его имя. Он мог служить иллюстрацией стереотипной внешности, нещадно эксплуатируемой в фильмах на тюремную тематику. Обходительный, худой как тростиночка, Грэм носил очки в металлической оправе и вовсе не был столь чувствителен, чтобы удивляться засаленной форме медсестры на журналистке. У Барри просто не было времени переодеться.

Девушка поблагодарила начальника тюрьмы за то, что принял ее сразу, без записи.

— Я уезжала из Вашингтона в такой спешке, что у меня не было времени вас предупредить.

Лед тронулся. Билл Йенси согласился на ее поездку в штат Миссисипи, даже предоставил в распоряжение мисс Трэвис частный самолет. В аэропорту Джексона ее уже ожидала машина с эскортом, чтобы отвезти в тюрьму в Перле. Фут Грэм так и трепетал перед своей гостьей: надо же — такие связи! Он выказал полную готовность помогать Барри во всем, что в его силах.

— По всей видимости, ваше интервью с Чарлин Уолтере должно состояться немедленно? — поинтересовался он.

— Извините, мистер Грэм, но это конфиденциальный разговор.

— Ясно, — он согласно кивнул головой, — но если вы и министр юстиции Йенси заявляете, что речь идет о государственной безопасности, то кому же мне поручить это дело?

Он пропустил ее вперед, охранница открыла им дверь.

— Она вас ждет, — прокомментировала женщина. — Бесится, как шершень, которого выкурили из гнезда.

Заключенная пила из банки лимонад «Доктор Пеппер», отстраненно глядя перед собой, когда мистер Грэм и Барри Трэвис приблизились к ней. Чарлин Уолтере оказалась худенькой женщиной с костлявой впалой грудью и непропорционально длинными конечностями. Ее седые растрепанные волосы образовывали вокруг ее маленькой головы что-то вроде нимба. Бегающие черные глаза и резкие, отрывистые движения напомнили Барри воробья.

Смерив Барри уничтожающим взглядом, она недовольно хмыкнула:

— Что-то слишком долго приходится вас ждать. Барри протянула руку:

— Очень рада познакомиться с вами, миссис Уолтере.

Безумная Чарлин пожала ей руку, а затем снисходительно обратилась к начальнику:

— Нам нужно обсудить личные проблемы. Вы не возражаете?

Она, само собой, таким образом задевала его самолюбие, но Фут Грэм улыбнулся:

— Конечно, нет. Я удаляюсь.

И присоединился к охраннице, которая расположилась в некотором отдалении. Барри с Чарлин уселись за маленький стол друг напротив друга.

— Сожалею, что отнимаю у вас драгоценное время отдыха. Извините, пожалуйста.

— Сигареты есть?

Барри открыла сумку и достала оттуда все ту же пачку сигарет, которую несколько недель назад предлагала Ванессе Меррит. Чарлин неспешно взяла одну сигарету, зажала между своими тонкими губами. Барри поднесла зажигалку и спросила, не возражает ли Чарлин против записи интервью.

— Оставьте сигареты, и все возражения снимаются.

В ответ Барри улыбнулась и, проверив магнитофон, приступила к делу:

— Вы несколько раз оставляли интригующие сообщения на мое имя на телестудии.

— И вы решили, что у меня не все дома.

— Видите ли, я…

— В противном случае вы бы давно со мной связались.

Чарлин, похоже, походила на тех танцевальных партнеров, которые не прощают ни одного неверного шага.

Барри поменяла тактику:

— Вы абсолютно правы, миссис Уолтере. Я правда так подумала. Если честно, я и сейчас еще не вполне разуверилась.

Наклонившись вперед, Чарлин озорно ей подмигнула:

— Я добилась того, что они тоже считают меня немного не в себе. Я имею в виду сумасшедшей. Когда я попала сюда, я расколола Иисуса, от его дешевых чудес люди просто сходили с ума. И вообще крыша у людей может поехать от любой мелочи. Ты еще не раз удивишься…

Чарлин Уолтере и впрямь была умалишенной. У Барри больше не осталось сомнений.

— Когда вы первый раз позвонили мне, — продолжила Барри, — вы оставили послание: «Однажды он уже делал это». Кого вы имели в виду?

— Ну а ты как сама думаешь, чудачка? Президента, конечно. Дэвида Малькомба Меррита. — Она поскребла по столу обломанным желтым ногтем. — Он убил этого мальчонку, этого Роберта Растона, это так же верно, как и то, что я сижу здесь.

— Почему вы так думаете?

— Ты что, совсем тупая, что ли? Ты меня слушаешь? Я же тебе говорю, однажды он уже делал это. Он убил другого ребенка. Много лет назад.

Именно за этой информацией Барри и приехала в штат Миссисипи.

— Боюсь, вам придется немного уточнить, что вы имеете в виду.

Чарлин выпустила изо рта клубы дыма.

— Дэвид Меррит работал на сенатора Армбрюстера. Такой красавчик был, женщин менял как перчатки. Одна из них и залетела. Звали ее Бекки Старджис. Она родила мальчика, когда Меррит был в Вашингтоне, а когда он вернулся, предъявила ему ребенка. У него и в мыслях не было становиться мужем и отцом, но Бекки, она-то настроилась на то, чтобы выйти за него замуж! И стала она его донимать. И вот однажды ночью, когда ее малышу было всего восемь недель от роду, Дэвид зашел к ней в дом. Она тогда жила в передвижном жилище. Меррит стал настаивать увезти ее отсюда вместе с домом куда-нибудь подальше, они здорово разругались. Ребенок заплакал, и Меррит задушил его. Может, он и не собирался убивать ребенка. Может быть, просто хотел, чтобы тот перестал плакать. Но после того, как он его убил, я полагаю, ему нужно было избавиться от свидетелей. Дэвид и принялся избивать Бекки Старджис до тех пор, поката не испустила дух.

Шумно высморкавшись, Чарлин стала гнуть и крутить сигарету, как какую-то резиновую игрушку.

Придав ей наконец нужную форму, она продолжила:

— Таким преступлениям против женщин нет прощения. Кто бы его ни совершил. И даже не будь я заключенной, он все равно не получил бы моего голоса! Именно из-за этого преступления.

Услышанное казалось слишком невероятным, чтобы осмыслить сразу все целиком. Барри даже не стала вникать в подробности, а просто сидела и думала, как интересно порой складываются обстоятельства.

История всей страны может круто измениться по воле этой маленькой, потешной, похожей на птичку семидесятисемилетней старушки, отбывающей пожизненное заключение за вооруженное ограбление и убийство.

Но кто этому поверит? Сама-то она верит этому?

Вероятность того, что все эти события действительно произошли, была ничтожно мала. Чарлин могла придумать все это просто ради того, чтобы немного скрасить свое времяпрепровождение. Смерть Роберта Растона Меррита разожгла в ней интерес, серия репортажей Барри об СВДС заставила ее воображение заработать с новой силой. Она нашла себе благодарного слушателя — такого человека, который готов притащиться к ней прямо в штат Миссисипи только для того, чтобы поговорить. Не исключено, что подобного рода сочинительство было ее любимым развлечением все годы заключения.

А может статься, Чарлин ничего и не придумала. Как бы там ни было, Барри решила продолжать, не теряя бдительности. А что, если это репортаж столетия?!

Не довести его до конца — значит принести в жертву собственной глупости не только свое, но и будущее всей нации.

— Все это звучит очень…

— ..Не правдоподобно — закончила Чарлин фразу вместо Барри. — А я и не собираюсь вас убеждать. Спросите лучше старика Армбрюстера.

— Сенатора?

На иссохшем лице Чарлин появилась гримаса отвращения.

— Это самый бесчестный политик из тех, кто когда-либо ступал по земле.

— Он знает про Бекки Старджис?

— Знает? Черт возьми, девочка, а кто, по-твоему, замял это дело?! — воскликнула Чарлин. — Меррит явился к нему той же ночью. И сенатор обо всем позаботился.

— Сенатор Армбрюстер — очень влиятельный человек, но даже он не смог бы сделать так, чтобы бесследно исчезли два трупа, — попыталась возразить Барри. — Полицейское расследование проводилось?

— Ну, если это можно так назвать, — отозвалась Чарлин, стряхивая с сигареты пепел прямо на стол. — Все официальные лица штата и города у Армбрюстера в кармане. Позвонил кому надо, и все дела. Бекки и ее малыш ни хрена не значат для этих добрых ребят, когда речь заходит о суде.

Барри недоверчиво покачала головой.

— Вряд ли Армбрюстер замешан в этом деле. Иначе, зная, на что способен его будущий зять, он не позволил бы Ванессе выйти замуж за Дэвида Меррита.

— Девочка, ты что, с луны свалилась? Как он мог препятствовать ее замужеству с Мерритом, когда он спал и видел ее первой леди! — Она смачно сплюнула на пол. — Сукины дети! Все они. Думают, что им все позволено и все сойдет с рук. Значит, простые смертные, такие как мы с мужем, должны отвечать за свои преступления, а люди типа Меррита и Армбрюстера — нет?!

— Видимо, вы правы, — кивнула Барри. — Если все, что вы мне рассказали, — правда, то интересно, когда же это произошло? Двадцать лет назад? Если Армбрюстер успешно замял двойное убийство, то наверняка замел и все следы. И нет никакого способа доказать, что этот случай когда-либо имел место.

Чарлин, со всей силы хлопнув ладонями по столу, до смерти напугала Барри и заставила ее вскочить.

— Ты — самая глупая девка, которой Господь Бог когда-либо даровал жизнь! Думаешь, я буду тратить свои деньги на звонки тебе туда, в Вашингтон, округ Колумбия, и совать свою костлявую шею в петлю, не имея ни каких доказательств?!

Глава 45

Это самое лучшее из того, что ты заслуживаешь. — Билл Йенси склонился над столом, опираясь руками на его гладкую поверхность. — Приведи доказательства, что президент задушил ребенка и пытался убить Ванессу, и — гарантированный иммунитет от правосудия у тебя в кармане.

Спенсер Мартин продолжал молчать. В течение всего допроса он держался очень стойко, смотрел прямо перед собой: неподвижный, как статуя, он словно бы самоустранился.

В кабинете царил жуткий беспорядок — упаковки от еды, пустые чашки из-под кофе. Казалось, от напряжения прошедших суток он вот-вот раскалится добела. Несмотря на протесты Дэйли, его доставили в отель в сопровождении двух агентов ФБР. Им было приказано охранять его и снабжать всем необходимым впредь до следующего распоряжения. Уильям Йенси и Грэй Бондюрант провели в этом кабинете целый день, с нетерпением ожидая вестей от Барри.

Наконец она позвонила им из тюрьмы в штате Миссисипи и прокрутила свой разговор с Чарлин Уолтере. Йенси тотчас заметил:

— Нет смысла двигаться дальше, не имея поддержки с той стороны баррикад, а Спенсер Мартин наверняка в курсе.

Он приказал привести Спенса для дачи показаний. Тот явился беспрекословно, но сотрудничать наотрез отказывался.

Грэй, который выступал против предоставления Спенсу неприкосновенности, не был удивлен его упорным молчанием. Он предупреждал министра юстиции, что тот добьется большего, допросив кочан капусты, и оказался прав.

— Я вам говорил, что это совершенно бесполезное занятие. Потому-то Спенс и отказывается от вашего предложения вызвать его адвоката. Он и без адвоката ничего не скажет. Можете замучить его до смерти, но он ни единым словом не выдаст Дэвида Меррита.

Но Йенси еще не был готов признать свое поражение:

— Мистер Мартин, некоторые из ваших бывших подчиненных дают показания против вас, для того чтобы самим избежать наказания. Вы замешаны в стольких серьезных преступлениях, что этого хватит на много лет федеральной тюрьмы.

Никакой реакции.

— Ховард Фрипп. Это имя для вас, как удар колокола, не правда ли, мистер Мартин? И неудивительно: вы подозреваетесь в его убийстве.

Спенсер даже не вздрогнул.

— Да он не собирается вам ничего рассказывать, — вмешался Грэй. — Он даже не скажет, что я стрелял в него и запер в подвале. В противном случае ему придется объяснять, что он собирался там делать. Мы только зря теряем время.

Йенси почесал подбородок.

— Прекрасно, мистер Мартин. Мое предложение останется в силе еще ровно тридцать секунд. Если вы его не примете, расследованием ваших злодеяний займется конгресс. Ничего подобного в американской истории прежде не было.

Спенсер Мартин встал.

— Если я, по-вашему, преступник, можете меня арестовать. И нечего на меня давить, Билл. Это не делает чести ни вам, ни мне.

Йенси что-то буркнул себе под нос.

Высокомерно усмехнувшись, Спенс направился к двери.

— Йенси, вы не возражаете, если я поговорю с ним с глазу на глаз? — раздался голос Грэя.

Естественно, эта идея Йенси не понравилась, но он дал разрешение. Грэй вышел вместе со Спенсом в коридор.

Как только дверь за ними закрылась, безразличие Спенса как рукой сняло. Он схватил Грэя за горло и со звериной злобой хватил головой о стену.

— Как бы мне хотелось убить тебя за то, что ты засунул меня в этот сраный подвал!

Грэй сбросил его руки и оттолкнул Мартина.

— Очень сомневаюсь. Потому что тебе невыгодно меня убивать. По крайней мере до сих пор было невыгодно.

Интерес на мгновение зажегся в глазах Спенса, но тотчас сменился характерной циничной ухмылкой.

— Да кто ты такой, честный коп? Грэй пропустил замечание мимо ушей.

— Поступай как знаешь, но хорошо бы тебе прислушаться к предложению Йенси.

— Ты что, действительно считаешь, что ему или кому-то там еще под силу справиться с администрацией Меррита? — Спенс усмехнулся. — Не смеши, Грэй. А если вы и попытаетесь, то в результате выставите сами себя на посмешище. Ты встал не на ту сторону, дружище. Мы все делали с оглядкой. Дэвид непрошибаем, и ты знаешь об этом.

— Будет свергнута его администрация или нет, лично тебя, Спенс, это уже не будет касаться. Ты даже не узнаешь, чем дело кончится, ибо к тому времени будешь мертв. — При этих словах самодовольная ухмылка Спенса несколько потускнела. — Доходит, Спенс? Ты был в курсе планов Дэвида относительно Ванессы, а возможно, и относительно ребенка. Так что пока ты жив, он все-таки уязвим. Стоит ему осознать сей факт, как с тобой будет покончено. Дэвид подыщет очередного Рэя Гаррета… Помнишь такого? Тот симпатичный молодой морской пехотинец, которому было при казано убрать меня, когда я стал обузой для Овального кабинета? Очень жаль, что из-за своей самоуверенности ты не видишь, в какой рискованной позиции оказался. Предложение Йенси обеспечит тебе хоть какую-то защиту.

— Пошел ты к черту!

— Отлично, Спенс. Похоже, ругательства — это единственный вид защиты, который у тебя остался. — Грэй открыл дверь кабинета и бросил через плечо:

— Берегись удара в спину, дружище.

Барри вернулась в Вашингтон в полдень на следующий день.

За время ее отсутствия многое изменилось. На передней полосе «Вашингтон пост» сообщалось, что доктор Джордж Аллан совершил попытку самоубийства. Сейчас он пребывает в коме, его жена находится рядом с ним.

— Интересно, как им удалось скрывать этот факт в течение двух дней? — спросила Барри.

— Из уважения к его семье, — пояснил Грэй. — В любом случае это инициатива Нили.

Сейчас они были гостями федерального правительства в одном из многочисленных офисов. За дверью толпились высокие военные чины Соединенных Штатов, в соседней комнате Билл Йенси говорил с кем-то по телефону. Время от времени слышался его бодрый голос, видимо, дискуссия проходила очень оживленно.

— Бедняжка Аманда! Представляю себе ее ужас, когда она нашла его!

— Она проснулась от пистолетного выстрела, сразу же ринулась в его кабинет. Опоздай она хоть на несколько секунд, он скончался бы прямо за столом.

— Я думаю, что он пошел на это ради жены. В таком случае он заслуживает уважения.

— И тем не менее это ужасный удар для нее и детей, — заключил Грэй. — О чем только думал этот сукин сын?

— Наверное, он чувствовал всю безнадежность ситуации и не видел другого выхода.

— Ради Бога! Чему-чему, а уж этому-то всегда есть альтернатива, — раздраженно отозвался Бондюрант. — Йенси наверняка бы предложил ему сделку и сделал его государственным свидетелем.

— Если Джордж выкарабкается, — сказала Барри — Билл, по всей видимости, так и сделает.

Она заметила, как окаменело лицо Грэя, и только тут вспомнила, что, он потерял обоих родителей почти в том же возрасте, что и дети Аллана. Грэй сейчас выглядел очень уставшим, осунувшимся, небритым и был страшно раздражительным. Они оба совсем измотались. Вся эта чехарда длилась уже двое суток. И никакого отдыха пока что не предвиделось — Хорошо хоть удалось увезти Дэйли и дать ему спокойно отдохнуть.

Старик жил в отеле в сравнительно комфортных условиях. Она зашла его проведать, и он со злостью пожаловался, что его не отпускают домой. И в то же время Уолш наслаждался возможностью смотреть кабельное телевидение, услугами работников отеля и компанией двух молодых сотрудников ФБР, которым было предписано его охранять. Они оказались благодарными слушателями бесконечных историй о том времени, когда Дэйли еще работал репортером.

Барри взглянула на экземпляр «Вашингтон пост», лежащий на журнальном столике, и вспомнила еще об одной заметке с первой полосы.

— Я думаю, что Спенс обиделся бы, узнав, что ему уделили так мало места в статье?

— Он скорее был бы польщен, — отозвался Грэй. — Мартин культивировал загадочность своей персоны: чем меньше о нем говорили, тем больше ему это нравилось.

— Не могу поверить! — Барри в очередной раз углубилась в чтение статьи.

— Я пытался его предупредить, но он не стал даже слушать. Его отставка была только вопросом времени. Единственное, что меня удивляет, так это то, сколь быстро Дэвид нанес удар.

— Ты в самом деле считаешь, что именно Меррит устроил это нападение?

— Да какое к черту нападение? — Грей устало взглянул на нее. — Спенса выбросили из окна его собственной квартиры два парня, у которых на лбу было написано, что они федеральные агенты. Сам виноват. Это каким же лопухом надо быть, чтобы окружить себя таким мусором? Спенс всегда был вооружен, кроме пистолета в кобуре, носил нож, привязанный к лодыжке. И кто бы там ни совершил это нападение, он знал об этом. Они совершенно точно знали, как его разоружить.

После всей той информации в Миссисипи Барри уже не питала иллюзий относительно Меррита. Он вполне способен без жалости уничтожить человека, которому больше всего доверял. Вздрогнув от внезапного озарения, она подняла брови.

— А ведь мы тоже входим в список его последующих жертв, как ты считаешь?

— Несомненно.

— Тогда интересно знать, что он думает вот об этом?

Она указала на третью статью на первой странице газеты. В ней сообщалось, что Ванесса Меррит в своем интервью выразила огромную благодарность своим друзьям Барри Трэвис и Грэю Бондюранту за то, что они увезли ее из Табор-Хауса. Им пришлось действовать нелегально, так как в больнице придерживались полного запрета на любые посещения. По недоразумению Барри и Грэя обвинили в похищении с целью получения выкупа. Это полный абсурд, заявила Ванесса, лежа на больничной койке. Трэвис и Бондюрант доставили ее непосредственно к отцу, который уже ждал их с вертолетом. Какое же это похищение с целью выкупа?!

— Не сомневаюсь, что сочинил это Клет, и Дэвид наверняка не в восторге, — заключил Грэй. — Ему было бы куда удобнее, если бы нас пристрелили при попытке к бегству, но теперь у него нет другого выхода, кроме как принять описание событий в том виде, в котором их изложила жена. Ни кто даже не усомнится в правдивости Ванессы и Клета.

— Была бы я простым парнем из Техаса, я бы не поверила ни единому их доброму слову. Особенно после инцидента в Шинлине.

Грэй пожал плечами:

— Можешь считать, что нас реабилитировали. Похоже, так оно и было, особенно после того как министр юстиции вышел из своего кабинета и сообщил им последние новости:

— Тебя хочет видеть сенатор Армбрюстер.

— Меня?! — воскликнула Барри.

— Это еще зачем? — подозрительно нахмурился Грэй.

— Хочет дать эксклюзивное интервью. Говорит, что Барри его заслужила и с него причитается.

— Эксклюзивное интервью о чем? — спросила Барри. — Что бы это могло быть?

— Не суетись, — осадил ее Грэй. — Ты все равно туда не пойдешь.

— Это почему же? Я не могу упускать эксклюзивное интервью!

— У тебя и так уже этих интервью завались!

— Но это вовсе не означает, что я не должна брать еще одно.

Грэй тотчас обратился к Йенси:

— С тех пор как Барри вернулась, ты только и делаешь, что болтаешь по телефону, в то время как мы сидим здесь, засунув палец в задницу. Почему мы бездействуем? С таким материалом на руках ты мог бы давно покончить с этим делом. Шуруй в Овальный кабинет, надень на этого ублюдка наручники, не забудь зачитать ему его права, и все дела!

— Все не так просто. Между прочим, речь идет о президенте Соединенных Штатов.

— Я знаю, о ком идет речь, — выкрикнул Грэй. — И это обыкновенный убийца.

— Успокойся! — крикнул в ответ Йенси. А затем уже спокойнее добавил:

— Мы все понимаем твое желание отомстить за миссис Меррит и ее ребенка. Если президент виновен во всех преступлениях, в которых его обвиняют, а все идет именно к этому, — уточнил он, заметив, что Грэй хочет его прервать, — мы должны действовать очень осторожно. Достаточно только раз ошибиться, и все опять сойдет ему с рук. Мы пока еще не получили результатов лабораторных исследований, я не вижу вреда в том, что Барри поговорит с Армбрюстером.

— А я скажу тебе, в чем вред, — зло отозвался Грэй. — Он такой же преступник, как и Дэвид. Ты же слышал, что сказала эта Уолтере. Список обвинений, которые можно выдвинуть против Клета, длиннее моей руки. Барри попадет в западню и там погибнет.

Министр покачал головой.

— Армбрюстер говорил, что сегодня днем миссис Меррит из больницы выписывается. Она тоже будет присутствовать при разговоре, так что вряд ли у него на уме что-либо дурное. — Йенси обернулся к Барри. — Думаю, ты хоть сейчас готова в бой?

— Абсолютно.

— Когда и где? — резко спросил Грэй.

— У сенатора дома. В восемь.

Глава 46

Ровно в восемь часов Барри позвонила в дверь. Появился агент Секретной службы, который вежливо попросил ее сумочку для осмотра. Обыскал, вернул Барри и прозондировал девушку переносным детектором металлов.

Сенатор Армбрюстер с радостными возгласами вышел ей навстречу. Стиснув ее ладонь обеими руками, он экспансивно воскликнул:

— Надеюсь, что на сегодняшний вечер мы можем забыть все наши недоразумения, мисс Трэвис. Я уже переговорил с вашим бывшим начальником на телевидении. Из уважения ко мне он согласился вернуть вас в штат сотрудников. Так что любимая работа снова в ваших руках.

— Спасибо, сенатор, но я больше не хочу там работать. Особенно когда меня устраивают туда по блату.

Он великодушно улыбнулся.

— Если честно, я вас понимаю. После сегодняшнего интервью вы сможете продать свой материал птицам самого высокого полета.

— Я теряюсь в догадках относительно предмета этого эксклюзивного интервью, которое вы мне пообещали.

— Что ж, не стану больше испытывать ваше терпение.

Сенатор провел ее в очень милую, со вкусом обставленную приемную. В мраморном камине приветливо потрескивали дрова. На диване полулежала Ванесса, одетая в кружевное вечернее платье наподобие туалетов героинь романов викторианской эпохи. Она все еще была под капельницей.

Около камина, опершись рукой на его облицовку, стоял президент Соединенных Штатов.

Кто бы мог предположить, что он окажется здесь! Рядом с домом не было ни вереницы правительственных машин, ни вездесущей охраны. Правда, при входе стояли двое агентов Секретной службы, но те, по ее предположению, охраняли Ванессу. Девушка постаралась скрыть свое беспокойство.

— Здравствуйте, мисс Трэвис.

Она с трудом оторвала язык от неба.

— Добрый вечер, мистер президент. — Барри почти не слышала сама себя — слова заглушались стуком ее сердца.

— Привет, Барри. Барри кивнула Ванессе.

— Миссис Меррит. Та улыбнулась:

— После всего того, что нам вместе с вами довелось вынести, я думаю, ты вправе называть меня Ванессой.

— Спасибо. — Опустившись на стул, придвинутый сенатором, Барри оказалась сидящей напротив них троих, как свидетель на суде. Или как приговоренная к расстрелу перед лицом тюремного гарнизона.

— Ты выглядишь значительно лучше, — улыбнулась Барри Ванессе.

— Я чувствую себя гораздо лучше. Как там Грэй? Барри стрельнула глазами в сторону Меррита, но у него на лице ни один мускул не дрогнул.

— Он шокирован тем, что случилось вчера ночью со Спенсером Мартином.

— И все мы тоже разделяем его чувства, — подхватил Армбрюстер. Его печаль показалась Барри не совсем искренней.

— Грэй передавал тебе большой привет, — сказала Барри Ванессе.

— Как бы я ни старалась, я все равно не смогу сполна отблагодарить вас обоих за то, что вы забрали меня из Табор-Хауса. Останься я там под наблюдением Джорджа, я бы непременно умерла.

Барри захотелось ущипнуть себя. Это что. Страна Чудес? А она сама — Алиса, которая только что проскользнула сквозь зеркало в антимир? С того самого момента, как она переступила порог дома сенатора Армбрюстера, все шло не так, как она ожидала. Их диалог сродни любой тарабарщине, поскольку пока никакого смысла в нем не было. Ванесса наверняка понимала, что Джордж Аллан в своем стремлении убить ее не мог действовать по собственной инициативе.

Но другой альтернативы Барри не видела и решила продолжать этот дурацкий разговор в том же духе.

— Спасибо, что разъяснили ситуацию с обвинением в похищении с целью выкупа.

— За это недоразумение кое с кого как следует спросят.

Вот как просто Ванесса представляла себе все дело!

Сенатор Армбрюстер, предложив Барри выпить, прервал наступившую паузу.

— Что вы предпочитаете?

— Спасибо, не нужно. На самом деле я бы хотела перейти к делу. Для чего вы меня сюда пригласили?

— Мы, все трое, чувствовали, что обязаны оказать вам эту маленькую услугу, мисс Трэвис. — По-видимому, сенатор был назначен сегодня ведущим этого мероприятия.

После приветствия Меррит еще не сказал ни слова, но она постоянно ощущала на себе его зловещий взгляд.

— Как я сказал раньше, — продолжил Армбрюстер, — мы хотели бы разъяснить это досадное недоразумение, будь оно неладно! Чтобы устранить все возможные недомолвки и взаимные претензии между нами, мы протягиваем оливковую ветвь, которую олицетворяет собой эксклюзивный газетный материал.

— Какой материал?

Армбрюстер кивнул Дэвиду, тот посмотрел на Ванессу, потом на Барри и сказал:

— Мы с Ванессой разводимся.

Барри чуть рот не раскрыла от удивления, впрочем, ей полагалось только слушать. Армбрюстер продолжил объяснение:

— Далтон Нили сделает заявление для прессы завтра в полдень, хотя он еще не знает об этом. Нили зачитает вот это мое письмо к американскому народу. Я даю вам предварительную копию. — Он вынул из внутреннего кармана пиджака конверт и передал его Барри.

— Я могу прочитать его прямо сейчас? Он кивнул. Девушка раскрыла конверт и вынула оттуда два листа бумаги с печатью президента. Пропустив слащавое вступление, она наконец добралась до сути и начала читать вслух:

— «Смерть сына произвела на нас с миссис Меррит ужасное впечатление. Необходимость продолжать выполнение своих обязанностей также внесла свою лепту в ее несчастье. Ни один из нас не винит друг друга в расторжении брака, каждый понимает меру своей вины, хотя я должен принять на себя большую часть ответственности. Бессчетное число раз, будучи президентом, я не сумел стать внимательным мужем. Ванесса — очень бескорыстная женщина. Никто другой не выдержал бы так много и так долго, как она. Я и сейчас не испытываю никаких других чувств по отношению к Ванессе Армбрюстер Меррит, кроме восхищения и любви».

Барри дочитала и подняла голову. Картинку, которую она увидела, вполне можно было бы заменить тремя официальными портретами. Все трое застыли в абсолютном, нескончаемом умилении.

Она вернулась к письму:

— «Мы, Ванесса и я, понимаем, что вы, люди Америки, будете также разочарованы и опечалены таким ходом событий, но никто из нас не защищен от подобной дилеммы, с которой сталкиваются миллионы семей в мировом сообществе. Мы только просим вас не делать скоропалительных резких суждений, а также по достоинству оценить степень честности, с которой мы приняли это нелегкое решение.

Следуя примеру тестя и отца сенатора Армбрюстера, Ванесса и я решили и впредь отдавать себя государственной службе. Мы готовы исполнять свои обязанности на любом посту, который вы нам доверите. От себя лично скажу: за все время моего президентства, я так не нуждался в вашей искренней поддержке, как в настоящий момент. Спасибо».

Под письмом стояла подпись: «Дэвид Малькомб Меррит, президент Соединенных Штатов». Барри сложила письмо и сунула его обратно в официальный конверт.

— Очень проникновенное письмо, мистер президент, — произнесла она. А потом добавила:

— И очень мошенническое.

— Как, простите?

Барри набрала в грудь побольше воздуха и мысленно нырнула в воду с высокого трамплина:

— Не очень-то вы удручены этим разводом, мистер президент. Вы чувствуете облегчение. Насколько я понимаю, это часть сделки. Сделки, заключенной с сенатором Армбрюстером и Ванессой.

— Это неслыханно! — возмутился Армбрюстер. — Своей наглостью вы превосходите саму себя, юная леди. Мы вас пригласили сегодня…

— Надеясь, что сможете купить мое молчание, всучив мне материал о разводе в первой семье Америки. Извините, сенатор, покупка не состоится. Сделка отменяется, мистер президент. — Она встала и подошла к дивану, на котором возлежала Ванесса. — Как ты могла согласиться на такое? — сказала она, потрясая конвертом у нее перед глазами. — Ведь он убил твоего ребенка!

— Я вызову Секретную службу.

— Нет, Клет, — Дэвид остановил своего тестя в дверях гостиной — Давайте разберемся. Мисс Трэвис уже очень давно поливает меня грязью. Здесь наверняка не обошлось без Грэя. Итак, настало время выслушать мнение и противоположной стороны. — Он обернулся к Барри. — Я не убивал Роберта Растона Меррита, вы ошибаетесь. Как вам только в голову пришла эта смешная и клеветническая мысль!

— Этой мыслью со мной поделилась Ванесса. События последних дней подтвердили ее правоту.

— Вы сделали неверный вывод из ее слов. В то время она была в состоянии тяжелой депрессии и ясно мыслить не могла.

Барри опустилась на колени и посмотрела на Ванессу в упор:

— Когда ты встретилась со мной тогда, в первый раз, помнишь, разве ты была в состоянии клинической депрессии? Или ты просто боялась? Как на самом-то деле было? Он задушил ребенка своими руками прямо при тебе или ты увидела его стоящим над малышом с подушкой в руке?

— Ребенок умер от СВДС.

Не обращая внимания на президента, Барри схватила Ванессу за руку.

— Ты хочешь, чтобы ему сошло с рук убийство твоего сына и попытка убить тебя?

— Предупреждаю вас, мисс Трэвис, еще одно еловой…

— Твой отец втянул тебя в эту сделку, так ведь? Не он ли предложил своей дочери мирный развод взамен на молчание? Ты знаешь почему?

— Потому что ему известно, что я боюсь, — едва слышно произнесла Ванесса. — Я хочу разорвать свой брак с Дэвидом.

— Тихо, Ванесса! — крикнул Дэвид. — Ни слова больше.

Но Барри чуть ли не умоляла ее:

— Как ты думаешь, почему президент согласился на развод, если это существенно снизит его шансы на переизбрание? Какие доводы нужно было привести, чтобы он согласился развестись с тобой?

Ванесса выглядела совершенно растерянной: она так и впилась в Барри своими огромными голубыми глазами.

— Я… Я не знаю.

— Потому что Клет запугал его тем, что раскроет ужасный секрет, если твой муж скажет «нет».

— Дэвид, давай я вызову Секретную службу, — снова вмешался сенатор.

Перекрывая его голос, Барри опять заговорила:

— Армбрюстер действительно знает, где покоится секрет, Ванесса. И это не просто образное выражение. Армбрюстер действительно знает, где похоронено тело. Тело другого ребенка. Он родился много лет назад у женщины по имени Бекки Старджис. Этот ребенок тоже был нежелателен, и твой муж убил его. А Клет помог ему скрыть это.

Ванесса в ужасе посмотрела на отца.

— Отец! Это правда?

— Конечно, нет! Эта женщина — сумасшедшая! Это всем известно. Ты не должна верить ни единому ее слову.

— На сей раз вам так просто не выпутаться, джентльмены, — заявила Барри. — Даже если вы заткнете мне рот, все равно ничего не получится. Слишком много людей об этом знают. Вам конец.

— А черта с два!

Услышав этот злобный выкрик президента, сотрудники Секретной службы распахнули дверь.

— Мистер президент?

Меррит нетерпеливо махнул рукой.

— Убирайтесь! — выкрикнул он. — Это частный разговор.

— Кто же теперь выполнит за вас грязную работу, мистер президент? — не унималась Барри. — Доктор Аллан пытался покончить с собой, не в силах вынести соучастия в предательстве.

— Он пытался свести счеты с жизнью из-за собственного идиотизма. Этакий Барри Трэвис медицины, совсем свихнулся! Не смог даже по-человечески вышибить себе мозги.

— А как насчет Спенсера Мартина? — продолжила Барри. — Вчера ночью вы убили его, потому что он слишком много знал. Наверняка он тоже находился в детской, когда вы душили ребенка?

— Ты убил Спенса?! — ужаснулась Ванесса. Дэвид бросил на нее ядовитый взгляд, а потом зло процедил:

— Ребенка я не убивал. Сколько можно повторять? Будь здесь Спенс, он бы подтвердил вам. Я его не убивал. Это все она! — воскликнул он, указывая пальцем на Ванессу.

Ванесса вскрикнула от шока и оскорбления.

— Ванесса не убивала своего ребенка, — твердо произнесла Барри. — Так же как и Бекки Старджис своего. Его задушили вы.

— О мой Бог! Мой Бог! — причитала Ванесса.

— Да, именно так и обстояло дело, — кивнула Барри. — Затем он безжалостно избил молодую женщину и из всей этой истории извлек уроки Теперь он действует куда более осмотрительно.

Ванесса еще раз взглянула на Армбрюстера.

— Это правда, отец? Ты знал об этом?

На сенатора было больно смотреть — он стал похож на сдувшуюся шину. Клет с трудом доплелся до стула и тяжело плюхнулся на сиденье. Весь его облик свидетельствовал о тяжести того преступного груза, который камнем давил ему на плечи целых восемнадцать лет.

Ванесса кричала, как в агонии:

— Это правда? О Господи! Почему ты позволил мне выйти за него замуж? Почему поддерживал меня, когда я хотела этого ребенка? — Она разрыдалась. — Я так хотела ребенка! — Она посмотрела на своего мужа, как на воплощение всемирного зла. — Как ты мог убить его? Он был такой беспомощный, такой милый!

Меррит грубо расхохотался:

— Ты просто сентиментальная дура, Ванесса. И сама себя обманываешь. Этот ребенок доводил тебя до безумия, ты же крика его не выносила, была неспособна о нем заботиться, а впрочем, ты никогда ни к чему не была способна. Да и не любила ты его. Эта струя, впрыснутая в тебя Грэем, которую ты сейчас так забавно романтизируешь, оказалась низкопробной. Надо было лучше подмываться. Это спасло бы от беды нас обоих.

От этих омерзительных слов президента, Барри на мгновение лишилась дара речи.

Армбрюстер тоже был немало шокирован и только безмолвно открывал рот.

Ванесса же, наоборот, словно обрела способность действовать. С горящими от гнева глазами она соскочила с дивана, впрочем, тут же пошатнулась, но все-таки устояла, успев схватиться за спинку дивана.

— Ты, грязный сукин сын! И вовсе это не Грэй. Это был Спенс!

— Спенс?! — изумился Меррит. «Спенс?» — пронеслось в голове у Барри.

Не заботясь о том, что лежит под капельницей, Ванесса двинулась по направлению к мужу.

— Да, Спенс! Спенс! — Она просто выплевывала это имя ему в лицо. — Ты думал, что мой любовник — Грэй, потому что тебе хотелось так думать. Грэй Бондюрант, человек долга, умеющий ценить добро и ненавидеть зло, спит с женой своего лучшего друга! — Она язвительно засмеялась. — Сплетись на землю, Дэвид.

Грэй хорошо относился ко мне только потому, что знал о твоих женщинах. Тебе ни разу даже в голову не пришло, что это Спенс трахает твою жену, — продолжила она так же торжествующе, чтобы совсем уже разрушить иллюзии Меррита относительно человека, которому он так доверял. — И он действительно меня трахал. Я тоже хотела его, но мне не повезло. Он оказался ничуть не лучше, чем ты: такой же холодный, бессердечный ублюдок. Он наверняка радовался тому, что ребенок умер. — Ее голос сорвался. — Просто сделал вид, что он тут ни при чем. И это разбило мне сердце. Но по крайней мере мой сын не был твоим. По крайней мере от тебя ребенка у меня не было.

Меррит дал ей пощечину. Армбрюстер тотчас вскочил со стула. Взревев, как раненый лев, он набросился на своего протеже.

Но что он мог сделать Дэвиду? Меррит оттолкнул его в сторону.

— Ну ты и шутник, Клет, — засмеялся он. — У тебя уже и сил-то не осталось. Ни в прямом, ни в переносном смысле. Ты — евнух, яйца тебе уже не служат, и тебе больше не заставить меня принять хоть какое-нибудь решение.

Затем, посмотрев на жену, президент заявил:

— Я передумал насчет развода, Ванесса. Я говорю не о самом факте, а о его причинах. Я думаю, настало время поведать всей стране, какой шлюхой на самом деле является их лапочка Ванесса.

— А ты, — бросил он Барри, — гуляй-ка ты отсюда подобру-поздорову! Иди потрахайся с Бондюрантом, пока есть такой шанс. Впрочем, я не сомневаюсь, ты это уже не раз делала.

Он шагнул к двери и распахнул ее.

На пороге приемной стояли Грэй Бондюрант, министр юстиции Йенси и несколько сотрудников ФБР.

— Мистер президент, вы имеете право молчать…

— Какого черта тебе здесь надо, Билл? Грэй оттолкнул Йенси и Меррита, бросился в комнату и склонился над женщинами.

— Как вы?

Поддерживая плачущую Ванессу, Барри кивнула:

— С ней все нормально.

— А ты?

— Все отлично. Правда, я в какой-то легкой прострации. По-моему, он хотел меня убить.

— Скорее я бы его убил, — отозвался Грэй. Они переглянулись, и Бондюрант поспешил на помощь своим спутникам.

Те уже арестовывали президента и сенатора Армбрюстера.

Вряд ли можно было сказать, что Меррит переносил сию процедуру спокойно, с чувством собственного достоинства. Скорее он неистовствовал, как маньяк: все время выкрикивал оскорбления в адрес Йенси, но, к чести министра юстиции, он абсолютно невозмутимо зачитывал президенту его права.

Потом Дэвид заорал, что не он, а Ванесса убила их сына и все, что он делал с тех пор, призвано было защитить ее.

— Она его задушила. Она, она, а не я! Она сумасшедшая!

— Я бы посоветовал вам лучше помолчать, мистер президент, — прервал его Йенси. — Вы обвиняетесь в другом убийстве, в штате Миссисипи.

— Я не знаю, о чем вы. Клет! Клет, скажи им, что Ванесса нездорова.

Армбрюстер открыл было рот, но губы его не слушались. У него зуб на зуб не попадал, когда он пытался что-то произнести.

— У сенатора Армбрюстера еще будет шанс выступить свидетелем, — успокоил Йенси Меррита. — Его свидетельские показания для нас так же важны, как и показания очевидца.

— Но в детской никого, кроме Спенса, Ванессы и меня, не было! Спенс умер, а она лжет.

— Я сейчас вовсе не о смерти Роберта Растона Меррита, — объяснил Йенси. — У нас есть очевидец убийства в штате Миссисипи.

Наконец-то слова министра юстиции проникли сквозь красную пелену ярости в сознание Дэвида Меррита. Казалось, впервые за время ареста он осознал жестокую реальность ситуации. Дэвид внимательно посмотрел на Йенси, повернулся к Клету.

Клет тоже не сводил с него глаз: за этого человека, которого он создал и которого сейчас уничтожил, пришлось заплатить слишком большую цену.

Глаза Меррита сузились и превратились в горящие злобой щелочки.

— Ах ты старая сволочь! — прошипел он. — Что же ты наделал?

Когда я пришла в сознание, рядом уже был сенатор Армбрюстер.

Мягкая медлительная речь Бекки Старджис гулко разносилась в тишине телевизионной студии. Команда операторов, как и миллионы телезрителей во всем мире, напряженно ловила каждое слово. Женщина непонимающе посмотрела на свои руки: оказывается, она прямо-таки вцепилась себе в колени.

— Когда я пришла в себя, я думала, что все это лишь дурной сон, но, к сожалению… Мой ребенок был мертв. Его маленькое тельце так и лежало на полу, куда бросил его Дэвид. Вокруг были лужи крови, наверное, моей. Дэвид избил меня очень сильно.

— Дэвид Меррит, президент?

— Да, мэм. Но тогда он еще не был президентом. Голова женщины была повязана платком, чтобы скрыть грубый шов на висках и рубец, проходящий через раскроенный когда-то череп. Она очень стеснялась этого уродства.

В первый раз Барри увидела ее одетой в тюремный комбинезон, сейчас на ней было обыкновенное платье. Оно, правда, не очень гармонировало с платком.

— После того как он меня ударил, я больше ничего не помню; помню только, что, очнувшись, я увидела сенатора Армбрюстера, который стоял на коленях и щупал пульс у меня на шее. Он, кажется, здорово удивился, что я все еще жива, потому что Дэвид сказал ему, что я умерла.

— Кроме того, он рассказал сенатору Армбрюстеру, что это вы убили ребенка.

— Нет, я не убивала, — горячо возразила Бекки. — Это Дэвид убил. Я рассказала сенатору Армбрюстеру всю правду. Он показался мне очень добрым, сказал, чтобы я не переживала, он якобы обо всем позаботится.

— И что же он сделал?

— Вызвал врача, который пришел прямо в трейлер, зашил мне голову и сделал обезболивающий укол.

— Вас положили в больницу?

— Нет, мэм.

— А когда была вызвана полиция?

— Сенатор Армбрюстер позвонил прямо в кабинет шерифа. Когда пришли офицеры… — Она заплакала. Барри не торопила, дала ей время собраться с силами. — Сенатор Армбрюстер солгал им. Он сказал, что это я убила своего ребенка, и приказал арестовать меня. Меня забрали и начали допрашивать. Хотели, чтобы я подписала признание в том, что совершила непредумышленное убийство. Я отказывалась. Какое-то время.

— А потом вы подписали.

— Да, мэм. Только тогда они отстали. У меня очень болела голова, два раза вырвало. Мне было совсем плохо. И я подписала бумагу, в которой говорилось, что это я убила своего ребенка. Но я это не делала, его убил Дэвид Меррит. И он до сих подумает, что убил и меня тоже.

С помощью наводящих вопросов Барри Старджис изложила то, как сенатор Армбрюстер обошел закон. Клет обзвонил руководителей штата. Всего через пару дней судья приговорил женщину к пожизненному заключению, и ее перевели из местного казенного дома в государственную тюрьму. Там она и оставалась до позавчерашнего дня, пока Барри не узнала о ее существовании от Чарлин Уолтере.

Министр юстиции Йенси договорился с руководителями штата Миссисипи о переводе Бекки Старджис в Вашингтон.

Барри спросила:

— Как вы полагаете, сенатор Армбрюстер поверил Дэвиду Мерриту? По вашему мнению, сенатор действительно считал, что свершил правосудие, упрятав вас в тюрьму?

— Не знаю, — честно призналась она. — Но подозреваю, что он надул меня, чтобы у Дэвида не возникло никаких трудностей.

— Знаете ли вы, что Дэвид Меррит считал вас мертвой все эти годы?

— Я не знала об этом до вчерашнего дня. Видимо, сенатор надул и его.

В подтверждение этих слов Барри еще раз повторила очевидное: сенатор Армбрюстер держал Бекки Старджис в неизвестности, чтобы в нужный момент использовать в качестве козырной карты для нажима на своего зятя. Правда, чуть раньше Барри сообщила ей, что сенатору Армбрюстеру ее помощь теперь вряд ли понадобится.

— Все это время вы были в тюрьме, мисс Старджис?

— Да, мэм. Мои просьбы о сокращении срока дважды отклонялись.

— Почему? Судя по данным тюрьмы, вы были примерной заключенной.

— Не знаю почему, мэм. Мне просто отказывали, и все.

Барри сделала паузу, чтобы в наступившей тишине аудитория осознала следующее: Армбрюстер заранее все предусмотрел и дал распоряжение никогда не сокращать ей срок.

— Несколько лет назад вы сидели в одной камере с женщиной по имени Чарлин Уолтере, рассказали ей свою историю.

Бекки Старджис кивнула.

— Это было уже после того, как Дэвид стал президентом. Сначала Чарлин мне не верила, считала, что я все выдумала. Но когда в детской Белого дома умер его сын, она изменила свое мнение. Особенно после того, как посмотрела ваши репортажи о СВДС. Тут уж Чарлин решила, что, может быть, Роберт Растон Меррит был одним из тех, чье убийство потом выдали за СВДС.

— Мисс Старджис, сейчас я задам вам самый сложный вопрос. Я уверена, что всех наших зрителей волнует одно: почему вы никому не дали знать о своем существовании? Все эти годы вы сидели в тюрьме и ни разу не попытались привлечь к себе внимание. Ведь вас избили, а потом и вовсе заставили подписать ложное признание!

Бекки пожала плечами, видимо, желая сказать, что так уж сложилась ее жизнь.

— Когда я исчезла, никому и дела до этого не было. Меня никто не разыскивал. Я жила в том городке совсем недавно. Наверное, люди подумали, что я просто уехала куда-то точно так же, как и приехала. Семьи у меня не было. Кому я могла бы поплакаться?

— А адвоката у вас не было?

— Был, мэм. Адвоката мне назначили той же ночью в кабинете шерифа, но он тоже все время уговаривал меня подписать признание. Сказал, что если я не подпишу признание в непредумышленном убийстве, мне предъявят обвинение в намеренном убийстве. А в этом случае, если я проиграю судебный процесс, мне грозит смертная казнь. Ну и, кроме того, я все время очень плохо себя чувствовала: мучили страшные головные боли, меня несколько раз клали в тюремную больницу. Иногда на меня находили затмения, и я потом ничего не могла вспомнить. Прошло несколько лет, прежде чем моя голова более-менее пришла в норму. Тогда я начала писать письма своему адвокату, но он отвечал только на некоторые. Потом и вовсе перестал отвечать. Я пыталась дозвониться ему по телефону, но мне каждый раз говорили, что его нет на месте; я просила передать, чтобы он мне перезвонил, звонка так и не дождалась.

Потом вдруг ко мне в тюрьму приехал другой адвокат. Я забыла его фамилию, у меня где-то на бумажке записано. Он сказал, что мой старый адвокат умер и чтобы я их больше не беспокоила. Иначе мне же и достанется от Армбрюстера, так он сказал. К тому времени Дэвид уже был конгрессменом. Я больше не видела смысла бороться.

Кто поверит, если я буду обвинять Дэвида Меррита и Клета Армбрюстера?

— Хороший вопрос, мисс Старджис. Почему мы должны вам верить? Какие у вас есть доказательства, что Дэвид Меррит убил вашего ребенка, избил вас и оставил лежать в луже крови, решив, что вы умерли?

— Никаких. Но я могу доказать, что именно он отец моего ребенка, — гордо сказала она. — В тот страшный день, когда мой сын был убит, я срезала прядь волос с его головы и состригла у него ногти. Все это время они хранились в маленькой коробочке, а сейчас у мистера Йенси. Он сказал, что будут проведены анализы, чтобы все выяснить. Я бы очень не хотела, чтобы что-то пропало, потому что это у меня единственная память о моем сыне. Но мистер Йенси обещал все вернуть, как только завершатся анализы. Люди могут подумать, что я лгу, но мой ребенок скажет им правду.

Барри и сама бы не смогла найти более подходящей фразы для того, чтобы завершить интервью.

— Спасибо, мисс Старджис.

Журналистка развернулась к камере, лицо пошло крупным планом. Теперь ей предстояло сделать заключение.

— Как заявил министр юстиции Йенси, предварительные анализы ДНК ногтей и волос, предоставленных Бекки Старджис, показывают, что отцом ребенка является Дэвид Меррит. Пока еще рано говорить о пересмотре ее ареста и признания, но официальные лица заявляют, что будет назначено новое судебное разбирательство. Также пока неизвестно, будет ли подвергнут судебному преследованию за убийство Дэвид Меррит, хотя они с сенатором Армбрюстером уже отстранены от должности.

Сенатор Армбрюстер сейчас находится под домашним арестом. Сегодня днем он официально лишен места в сенате.

После того как конгресс завершил процедуру импичмента президента Дэвида Меррита, в должность вступил президент Питч.

Бывший президент также находится под арестом. Он содержится в Блейр-Хаусе, где и пробудет до тех пор, пока у министра юстиции Йенси не появится возможность организовать два полномасштабных расследования. Одно из них рассмотрит факты преступления в штате Миссисипи, а другое — дело о смерти Роберта Растона Меррита.

Еще рано гадать, каков будет финал. На протяжении всей истории нашего государства время от времени случались скандалы, связанные с фигурой президента, но еще ни разу не было ничего подобного.

Независимо от того, будут л и доказаны приписываемые Мерриту преступления, важно помнить об одном: он покинул место преступления в штате Миссисипи, чтобы избежать дачи свидетельских показаний и возможного судебного преследования. Уже одно это является нарушением федеральных законов и достаточным основанием для лишения полномочий администрации нынешнего президента Соединенных Штатов.

Передачу вела Барри Трэвис. Всего вам доброго.

— Давай заходи. — Барри отошла в сторонку, пропуская Грэя в гостиничный номер, который она временно снимала в последние дни.

— Спасибо. Я польщен оказанной мне честью находиться в одной комнате с тобой. Ты ведь сегодня стала такой крутой.

— Моя известность не произвела никакого впечатления на местный персонал. Они все равно вечно тянут с сандвичами. — Она посмотрела на часы. — Ну вот опять: уже сорок минут с хвостиком. Есть хочется ужасно.

— Что-то случилось с лампочками?

— Нет, все нормально. Просто мне так больше нравится. — В комнате было почти темно, горел только ночник у окна. Впрочем, портьеры Барри раздвинула, открыв роскошную панораму ночной столицы.

Барри здорово взбодрилась горячим душем и сейчас блаженствовала в белом махровом халате до пят. Все еще влажные волосы были откинуты со лба.

— Смотрел твое интервью, — как бы невзначай обронил он.

Затаив дыхание, она посмотрела на Грэя.

— Ничего, мне понравилось, Барри. Его физиономия расплылась в одобрительной улыбке, она же попыталась принизить свой успех:

— Собственно, я-то ничего не делала. Просто материал был такой, что все как-то само собой получилось.

— Если бы не ты, никакого материала бы и не было.

— Материала бы не было, если бы не Меррит и Армбрюстер. Лично мне весь рассказ Бекки Старджис не особенно понравился.

— Кстати, где она сейчас?

— В отеле. Билл приставил к ней пару женщин из своей команды. Завтра ее отвезут назад в тюрьму. Там она будет ждать, пока дело не начнет пересматривать судья штата Миссисипи.

— Интервью было таким трогательным, что наверняка вызовет у широкой общественности резонанс с призывами к освобождению Бекки.

— По крайней мере ей дадут шанс на справедливый суд. Я здорово удивлюсь, если ее признают виновной. Но даже в этом случае она уже отбыла свой срок.

Немного поразмыслив, Грэй спросил:

— Как это Си-эн-эн удалось тебя заполучить?

— Просто предложили больше других, вот и все. Ну что тут скажешь? — она невинно захлопала ресницами. — Меня тоже можно купить.

— А вот и сандвичи, — послышался его голос из коридора, куда он поспешил, услышав звонок в дверь. Он подписал счет и поставил поднос с кофе и сандвичами на столик.

— Звонила Аманда Аллан, — сказала Барри. — У Джорджа наметились сдвиги к лучшему, врачи не теряют надежды. Она полна оптимизма, очень его любит и готова ему все простить, если он выживет.

— Я от нее ничего иного и не ожидал, — кивнул Бондюрант. — Как там Дэйли?

— Сейчас я оплачиваю его счета в отеле. Не хочу, чтобы он возвращался в свою развалюху, ведь ему не так уж долго осталось… Пусть хоть сейчас поживет как следует. Да и потом вряд ли кто-нибудь из нас, вернувшись туда, не вспомнит тех ужасных дней, которые мы там провели.

— И где же он будет жить? Она взяла с тарелки сандвич.

— Я собираюсь купить дом где-нибудь в пригороде. С пристройкой для Дэйли. Страховка за мое обиталище в городе оказалась очень солидной, а если еще прибавить мою нынешнюю зарплату, то я, пожалуй, смогу себе позволить почти все, что хочу. Куплю собаку, чтобы ему не было скучно, когда я в отъезде. Надеюсь, что смогу полюбить другого пса, хотя он, конечно, никогда не заменит мне Кронкрайта.

— А ты поделилась этой своей идеей с Дэйли?

— Да он все ворчит, что ему не нужна моя «дерьмовая милостыня». Но я думаю, в конце концов согласится, — с довольной улыбкой отозвалась она. Съев четверть сандвича, она отодвинула тарелку.

— Я думал, ты голодна.

— Похоже, что нет.

— Что случилось, Барри?

— Ничего, — нетерпеливо сказала она. Затем спокойно:

— Я не знаю.

— Ты добилась того, чего хотела. Сейчас ты на гребне, все телесети страны наперебой предлагают контракты. Тебе остается лишь назвать сумму. Ты сделала интервью века. Я полагал, что найду тебя купающейся в шампанском.

— Я тоже думала, что так оно и будет, — тихо откликнулась Барри. — Но тебе, наверное, не понять, насколько противно ощущать себя персоной, ответственной зато, что скинули президента.

— Ты-то тут при чем? Дэвид сам виноват в своем падении.

— Конечно, ты прав. Вот этим, — она выразительно постучала себя по голове, — я понимаю, что ты прав. Может быть, это все из-за Хови. Он стал случайной жертвой, и я чувствую себя косвенно виноватой в этом.

— Виноват Спенс. Она тяжело вздохнула.

— Полагаю, это что-то из области медицинской психологии. После тяжелых страданий я родила ребенка, но почему-то не уверена, что люблю его. — Отведя глаза, она продолжила:

— Кстати, сегодня днем звонила Ванесса.

Грэй испытующе посмотрел на нее.

— Поблагодарила меня за интервью с Бекки Старджис в сдержанной манере. Ведь учитывая специфику материала, можно было закатить роскошную бульварную историю. — Она сделала паузу и задумалась на секунду. — Наверное, умеренность моего шоу говорит о том, что я наконец созрела как журналист. Я сильно выросла и как профессионал, и как личность.

— Несомненно.

— В любом случае, — сказала она, — Ванесса сегодня переезжает из Белого дома, но она ничего не сказала о том, что покидает это место из-за ужасных воспоминаний, связанных с ним. Естественно, она потрясена рассказом Бекки Старджис и все время повторяет, что не может понять, как ее отец умудрился приложить руку к столь бесчестному и низкому действу, — последние эпитеты мои, а не Ванессы. Он не только покрыл ужасающее преступление, но и позволил дочери выйти замуж за Дэвида, будучи вдохновителем этого брака. У нее такое ощущение, как будто ее предали.

— И как она теперь собирается общаться с Клетом? — спросил Грэй.

— Утверждает, что никогда ему этого не простит.

— Ее отречение не самое страшное из того, что он заслуживает, но это убьет его. Барри кивнула.

— Она пообещала Биллу Йенси свое полное сотрудничество в расследовании по делу о смерти Роберта Растона. Теперь, когда ничто уже не угрожает ее жизни, она расскажет правду. Ребенка убил Дэвид, но списать смерть на СВДС — идея Спенса.

— Узнаю Мартина! Способность находить простые решения всегда была сильной стороной Спенса.

— Неужели Ванесса его любила?

— Спенса? Нет. Просто добивалась от него того, чего хотела бы от любого мужчины, — внимания и защиты. Если смотреть непредвзято, то получится, что Ванесса дала Дэвиду лекарство его собственной рецептуры. Причем использовала для этого человека, в чьей лояльности Дэвид не сомневался. Но когда Спенс отвернулся от нее, она очень тяжело переживала.

— И обратилась к тебе.

— В поисках дружбы.

Барри встала и начала ходить вокруг столика с кофе.

— Я уверена, что она добивалась не только этого.

— Но это все, что она получила. — Уж мне-то ты мог бы рассказать!

— А тут и рассказывать нечего.

— Так бы сразу и сказал!

— Я никогда не хотел Ванессу и с ней не спал. Довольна?

— Да. Это так трудно?

Он приложил ладонь к ее губам. Затем принялся изучающе разглядывать Барри, пока она наконец не фыркнула под его пристальным взглядом.

— В чем дело?

— Я думаю, единственное, что тебя огорчает, так это то, что я все еще не отказался от своей бессмертной любви.

Она нарочито грубо, не по-женски, расхохоталась:

— Ну вот, приехали! Не тщи себя надеждой и кончай валять дурака. У тебя это не слишком хорошо получается, Бондюрант.

— Я же с тобой, Барри, — спокойно откликнулся он. Затем протянул руку, схватил ее за пояс и потянул к себе. — Этот дом, который ты собираешься купить, он будет большой?

— А в чем дело?

— Мне предложили работу в Департаменте юстиции. Что-то типа внештатного сотрудника. Работа многообещающая. Я буду часто заезжать в Вашингтон, а остановиться мне негде.

— Так, понятно. — Ее сердце забилось ровнее, возвратился аппетит. Причем аппетит просто зверский! — А как же Ракета, Бродяга и Док?

— Попрошу кого-нибудь присмотреть за ними и моим ранчо, пока я в отъезде. С такой работой у меня будет полно свободного времени, чтобы слетать в Вайоминг.

— Я гляжу, ты уже все распланировал.

— Планы — наполеоновские. Грэй потянул за пояс, распахивая халат, потом ласково коснулся ее руками и обнял ее за талию. Он так и ел Барри глазами.

— Ты, помнится, как-то сказала, чтобы я не смотрел на тебя как на пустое место. Ты не пустое место, Барри! Выкинь из головы весь этот эмоциональный мусор, — которым тебе забили голову в детстве. Твой отец обманывал только самого себя, для меня ты далеко не пустое место.

Грэй осторожно посадил ее к себе на колени, обнял за шею, приблизился и поцеловал, эротично скользнув языком в ее рот. Она вмиг затрепетала.

Кончиками пальцев он дотронулся до сосков, твердых и очень чувствительных. Он легонько сжимал их, ласкал ее грудь, пока она боролась с его одеждой. Когда она приняла его в себя, Грэй не выдержал и впился в сосок губами. Барри сидела на нем, делая совершенно бессовестные, страстные движения. Где она этому научилась?! Как ей удается этими плотскими ухищрениями доставить ему столько удовольствия? От кого из языческих предков передалось ей это глубинное, темное знание?

Еще никогда в жизни она не испытывала подобной гармонии — ее тело отзывалось на его малейшие движения — еще никогда ей так не хотелось доставить ему радость. Он это почувствовал.

— Ты не собираешься визжать, как в последний раз?

— Только если ты остановишься.

— Ни за что на свете, — простонал он и обхватил ее бедра.

Она задыхалась от восхитительного давления, которое нарастало где-то в глубине ее лона.

— Я… Если ты меня не остановишь… Я могу закричать!

Он поймал ее рот своим, они слились в очередном поцелуе, который прервался лишь во время кульминации. Он уткнулся ей в грудь, прислушиваясь к нежным прерывистым вздохам, которые особенно эротично звучали в темноте.

Затем она обессиленно припала к нему, уронив голову на мощное надежное плечо. Так они и лежали.

Наконец он уложил ее рядом, откинул влажные волосы с ее лица, провел указательным пальцем по щеке, одновременно касаясь большим пальцем губ.

Он никогда раньше не проявлял такой нежности, у нее на глаза навернулись слезы. Она зачарованно прошептала:

— Бондюрант…

— Ты знаешь, — откликнулся он, — только от одного твоего голоса я схожу с ума. Просто теряюсь, когда слышу тебя.

Тихонько засмеявшись, она потянулась вперед и слегка куснула его в шею.

— Это и есть заверения в том, что ты определенно испытываешь страсть ко мне?

Он не ответил, она запрокинула голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Он лукаво покосился на нее, давая понять, что она не совсем верно уловила его мысль.

— Ты меня любишь? — отважилась наконец спросить Барри.

Он только молча смотрел в ответ, в его глазах читалось все без слов, главное было не утонуть в этой голубизне.

— Правда? — прошептала она.

— Ты не очень-то возбуждайся по этому поводу. Я все равно никогда не вспомню день твоего рождения, или День святого Валентина, или годовщины какие-нибудь, — охладил он ее пыл. — Я не из этих ребят типа «Сердце! Цветы!».

Она обхватила его голову руками.

— Ты не будешь меня обманывать?

— Нет. — Его тон не оставлял никаких сомнений. — Никогда.

— Ну тогда обойдусь без сердец и цветов.

— А как насчет секса?

— Секс — это хорошо.

Они снова повалились на широкую кровать и причудливо слились изгиб в изгиб. Ее прохладные гладкие ягодицы покоились на его горячих чреслах. Подбородком Грэй касался ее волос, а руками обвил все тело Барри и задержался на груди. Большой палец блуждал вокруг сосков. Она нежно коснулась губами его руки, того самого места со следами зубов, которые она оставила несколько недель назад.

Ее уже одолевала дремота. Потом, перед тем как уснуть, она снова позвала его.

— Мм?

— Хочешь посмеяться? — Он ничего не ответил, но по его реакции она поняла, что он слушает. — Я была влюблена в своего отца. Безнадежно.

Нежно, прямо в ее волосы он прошептал:

— Я знаю.

Эпилог

На рабочем столе Барри зазвонил телефон. Она посмотрела на часы: до выхода в эфир еще пять минут. Можно успеть перекинуться парой фраз по телефону.

Наверное, это Грэй. Он часто звонил непосредственно перед эфиром и предлагал ей, например, сломать ногу — лучше его, чем свою, — как только придет домой.

В предвкушении разговора с любимым она улыбнулась и подняла трубку:

— Барри Трэвис.

— Вчера видела тебя по телевизору. Ты покрасила волосы?

Это была Чарлин Уолтере.

— Я слегка усилила оттенок, тебе понравилось?

— Нет. Лучше оставь, как было.

Барри улыбнулась. Чарлин теперь знаменита почти так же, как и она. Ее имя фигурировало практически в каждом репортаже, статье или передаче об отстранении от власти администрации Меррита. Узница тюрьмы теперь считала себя коллегой Барри.

— Как твои дела, Чарлин?

— Живот пучит. Они нас за ленчем горохом накормили.

— Весьма сочувствую. Слушай, у меня сейчас прямой эфир…

— Тебе бы не в студии сидеть, а по свежему воздуху бегать, материал собирать. Пора покончить с этим делом раз и навсегда.

Уже прошло шесть месяцев, как реабилитировали Бекки Старджис. Продолжались процессы Меррита и Армбрюстера: прокурор все еще готовил обвинительное заключение, а адвокаты-защитники пытались слепить хоть какую-то защиту. Свидетели давали показания в обмен на судебную неприкосновенность или на снисходительность закона.

— Не нравится мне вмешиваться в чужую жизнь, — откликнулась Барри. — Впрочем, надеюсь, это дело послужит надежной защитой от столь бессовестного злоупотребления властью в дальнейшем.

— Я на этот счет особых надежд не питаю. Люди есть люди. И людьми останутся.

Барри взглянула на часы. Три минуты. Зажав трубку плечом и придвинув к себе зеркало, она взяла в руки коробочку с пудрой. Так можно и не успеть нанести макияж!

— Мне очень интересно беседовать с тобой, Чарлин, но…

— Лично я считаю, что этих мерзавцев надо просто-напросто повесить. После всего того, что они сотворили с Бекки, им не место на нашей земле.

— Если их признают виновными, они свое получат.

Чарлин расхохоталась над ее наивностью.

— Когда я тебе рассказала о Бекки, ты по крайней мере хоть что-то делала. Недолго, правда, тебе теперь не до этого.

— Да, но…

— Не то что она. Она вообще ни хрена не делала.

— Но она же сидела в тюрьме, у нее не было…

— Да не о Бекки я. Господи, до чего ж ты тупая! Я о миссис Меррит, Барри тотчас отложила зеркало и вновь взяла телефонную трубку как следует.

— Миссис Меррит?

— Ну а я что говорю? Ванесса Армбрюстер Меррит.

Так, спокойно, видимо, она что-то недопоняла. Видимо, глядя одним глазом в зеркало, другим на часы и одновременно болтая с Чарлин, она упустила какую-то важную деталь!..

— Ты утверждаешь, что рассказывала Ванессе Меррит о Бекки Старджис?

— Тьфу!

— Когда, Чарлин.

— Когда что?

— Когда ты с ней говорила, когда рассказала ей о Бекки Старджис и ее ребенке?

— Сейчас посмотрим. Это было, конечно, после того, как Бекки мне все рассказала. Наверное, вскоре после того, как миссис Меррит стала первой леди.

— Чарлин, если это одна из твоих сказок…

— Ну ты же мой друг! А друзьям я сказки не рассказываю.

У Барри голова пошла кругом.

— Давай-ка все по порядку. Ты рассказала миссис Меррит, первой леди, о Бекки Старджис, о ее давнишней связи с Дэвидом Мерритом?

— Все до мельчайших подробностей. Точно так же, как рассказала тебе. Я рассказала ей, что Дэвид Меррит убил ребенка Бекки, а сенатор все это скрыл, чтобы не ломать его карьеру.

Барри поставила локти на стол и бессильно уронила голову на руки, чтобы комната перестала качаться у нее перед глазами.

— Я писала ей одно письмо за другим, — продолжала Чарлин, — предупреждая, что ее муж — убийца, но она меня игнорировала. По крайней мере я так думала.

Потом как-то раз она вдруг позвонила мне прямо в тюрьму. Назвалась фальшивым именем и оставила телефонный номер, куда бы я могла перезвонить. Мы говорили около получаса, даже больше. Меня эти тюремные девки просто достали, все рвались к телефону, но я их отшила.

Часы на столе Барри начали отсчет времени, но они не могли заглушить стук ее сердца. Барри проглотила внезапно подкативший к горлу ком.

В дверях ее комнаты показался помощник режиссера.

— Барри? Девяносто секунд.

Барри кивком дала ему знать, что она в курсе.

— Чарлин, а ты кому-нибудь рассказывала, что первая леди тебе звонила?

— Ну еще бы! — воскликнула она. — Но кто же мне поверит?

Женщине, которая была любовницей Роберта Рэдфорда и у которой был ребенок от Элвиса? Кто ей поверит?

— Так… — Барри никак не могла сосредоточиться. — Так…

— Барри? — опять появился помощник режиссера. — Ты в порядке? Через минуту твой выход.

— Я успею, — бросила она и тут же обратилась к Чарлин. — Итак, после того как ты рассказала ей историю Бекки Старджис, что она сказала?

— Она сказала, что все это должно остаться между нами и чтобы я прекратила писать ей письма, иначе она натравит на меня агентов ФБР. Я ей сказала, что она сама может прийти сюда, встретиться с Бекки, услышать всю историю из первых уст, но она не согласилась. Сказала, что это все было очень давно, а может быть, и вовсе никогда не было. Я ругалась на чем свет стоит! Я столько всего вытерпела, чтобы только с ней связаться, а она наплевала на все мои предупреждения! Меньше чем через два года она забеременела. После всего, что я ей рассказала, она все еще жила с этим человеком и даже родила ребенка. Наверное, она сумасшедшая.

Нет, Ванесса Армбрюстер Меррит — кто угодно, но только не сумасшедшая.

«Барри, пожалуйста, помоги мне. Ты знаешь, что я пытаюсь тебе рассказать?»

А что, если ее мотивом была старая, как мир, прозаическая, обыденная злоба?

"Я не убивала Роберта Растона». Это она его убила! И в этом Дэвид Меррит совершенно прав! Но тогда она и впрямь сумасшедшая. Говоря словами Чарлин Уолтере, тюремного философа: «Крыша у людей может поехать от любой мелочи. Ты еще не раз удивишься…» Барри чуть слышно прошептала:

— Ты еще когда-нибудь после этого разговаривала с Ванессой Меррит?

— Только один раз. Она позвонила и предложила мне позвонить тебе.

Примечания

1

СВДС — синдром внезапной детской смерти — некая гипотетическая болезнь с летальным исходом.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Эпилог . .