«Жаркая зима для двоих»

Жаркая зима для двоих (fb2) - Жаркая зима для двоих (пер. Андрей Ильин) 253K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Клэр Коннелли

Клэр Коннелли Жаркая зима для двоих

Глава 1 

Гейб скучал. Так бывало всегда на этих проклятых мероприятиях, которые являлись неотъемлемой частью его жизни. Работа была для него всем. И он не привык пасовать перед трудностями.

Ной — его деловой партнер и лучший друг, даже не собирался присутствовать на сегодняшнем ужине с инвесторами. Если бы планировалась клубная вечеринка, то Ной, конечно же, заявился бы на нее не задумываясь. А вот на ужине приходится торчать Гейбу. Он оглядел стол, мило улыбаясь и задаваясь вопросом, сколько еще ему придется терпеть, прежде чем он найдет подходящий предлог, чтобы уйти.

У него была тысяча лучших способов провести вечер.

Он не был в Нью‑Йорке уже год. Прошлый его визит сюда стал настоящей катастрофой. Неудивительно, что Гейб сторонится этого города как чумы. Дело в том, что на Рождество он часто грустит. Он позволяет себе тосковать и жалеть себя. Вот поэтому он сглупил в прошлый раз и поддался на женскую уловку.

— «Калипсо» установит новые правила игры на рынке, — уверенно сказал Бертрам Файнс. — Вы снова добились успеха.

Гейб проигнорировал его лесть. Люди старались хвалить его и Ноя с тех пор, как они основали передовую технологическую компанию. Когда все начиналось, у них не было друзей и денег, но компания быстро стала процветать, благодаря их настойчивости и решимости. Гейб потянулся за своим бокалом. Тот был пуст. Он поднял руку, подзывая официанта.

— Это результат многих инноваций и исследований. «Калипсо» не просто смартфон, а образ жизни, — сказал Гейб, подняв плечи. «Калипсо» — необычное устройство. Оно намного технологичнее и безопаснее и гарантирует своим пользователям больше конфиденциальности.

Гейб выпрямился, вспомнив, что год назад проект «Калипсо» едва не сорвался. Разработками смартфона чуть не завладел его конкурент.

Но Гейб постарался, чтобы этого не произошло. Его глаза злобно сверкнули, он хищно улыбнулся.

— Чем я могу вам помочь, сэр? — Слева от него появилась женщина. Ярко‑рыжие волосы, красивая фигура и самоуверенная улыбка. Когда‑то Гейб улыбнулся бы ей в ответ. Нет, он сделал бы гораздо больше: он спросил бы, в котором часу заканчивается ее смена, а потом соблазнил. Он купил бы ей выпить, покатал на лимузине, а затем пригласил бы в свой гостиничный номер.

Но в прошлый раз, действуя в подобном стиле, он получил ценный урок. Он больше не пригласит к себе в кровать волка в овечьей шкуре — женщину, одетую как искусительница, которая пришла его обворовать. До встречи с Эбигейл Ховард он не представлял себе, что проведет хотя бы месяц без красивой женщины, но воздерживался от отношений уже год. И ему было на это наплевать.

Он назвал марку одного из лучших вин, не улыбаясь, и снова посмотрел на гостей за столом. Разговор переключился на стоимость недвижимости в центре города. Гейб откинулся на спинку стула, делая вид, что слушает, и оперся подбородком на руки.

Ресторан постепенно пустел. Это было одно из старейших и престижных мест Манхэттена. Было уже поздно — около полуночи, и консервативные богачи, посещающие такого рода заведения, начинали расходиться.

Гейб лениво оглядел зал. Здесь все было роскошным, начиная со сверкающих люстр, бордовых бархатных штор на окнах и заканчивая меню и винной картой.

Официантка принесла вино, и он попросил, чтобы она наполнила бокалы его гостей. Гейб редко выпивал, и уж точно не с мужчинами, которых едва знал. Благоразумие превыше всего. Это был один урок, который он усвоил год назад. Хотя нет. Он помнил о благоразумии всю свою жизнь, пока не встретил Эбигейл.

Он взглянул в сторону кухни, скрытой за большими белыми дверями, которые тихо хлопали, когда через них проходили официанты. На кухне царил хаос, несмотря на спокойную безмятежность зала ресторана. Двери кухни снова распахнулись, и на мгновение Гейбу показалось, что он увидел ее.

Белокурые волосы, миниатюрная фигура, бледная кожа.

Он с силой сжал пальцами ножку бокала и замер, как хищник перед нападением.

Это не она.

Что ей делать на кухне с тряпкой в руке?

Он вернулся к разговору за столом. Он смеялся над шутками, кивал, говорил, но каждые несколько минут поглядывал на двери кухни.

Гейб не привык полагаться на случай. Он пережил немало прихотей судьбы и знал, что его уже ничто не удивит.

Тем не менее она удивила его той ночью. Что за женщина увлекла его? Она была прекрасна, но Гейб не из тех, кто увлекается внешностью. Он гордился тем, что больше интересуется умными женщинами.

Их встреча оказалась тщательно запланированной. Он заставил себя сосредоточиться на гостях, но его мысли снова вернулись к той давней ночи, которую он старался не помнить. Ночь, которую он никогда не забудет. Не потому, что она была чудесной, а потому, что она многому его научила.

Он понял, что может доверять только Ною…

Когда инвесторы уехали, Гейб подозвал метрдотеля.

— Как прошел вечер, мистер Арантини? — спросил мужчина с благоговейным поклоном.

Гейб вырос в нищете, но теперь был поразительно богат; он привык к такому явному почтению. И даже находил его забавным.

Гейб не ответил на вопрос. Если бы вечер прошел неудачно, метрдотель узнал бы об этом давным‑давно.

— Я хочу поговорить с Реми, — шутливо произнес Гейб.

— Шеф‑повар?

Гейб поднял бровь:

— А сколько Реми сегодня работает?

Метрдотель рассмеялся немного застенчиво:

— Только один, сэр.

— Тогда я пройду на кухню. — Он встал, повернулся на каблуках и направился к дверям, не дожидаясь ответа метрдотеля.

В дверях он задержался на секунду, готовясь к возможной встрече.

Он не понимал, почему так беспокоится.

Если он хотел снова увидеться с Эбигейл Ховард, у него для этого были неограниченные возможности. Она непрестанно названивала ему, отчаянно пытаясь извиниться за участие в мошенничестве. Желая увидеться с ним и исправить ситуацию. Вероятно, она не понимала, насколько бесполезны ее усилия. Гейб никогда не простит ей предательства! Он откровенно дал ей понять, как к ней относится, когда она появилась в его римском офисе.

Это было шесть месяцев назад. Через полгода после того, как она отдала ему свою невинность, чтобы взглянуть на совершенно секретные разработки «Калипсо» по просьбе своего отца. При воспоминании об этом в жилах Гейба по‑прежнему стыла кровь.

Он знавал немало манипуляторов, но ни один из них не был таким отвратительным, как она.

Он испытал огромное удовлетворение, когда служба безопасности выпроводила Эбигейл из его офиса. Она приехала в Рим, чтобы увидеться с Гейбом, а он постарался сделать так, чтобы этого не произошло.

А что он делает сейчас? Торчит у дверей ресторанной кухни, потому что подумал, будто мельком увидел Эбигейл. Странно, что он узнал ее. Хотя невозможно не узнать ее грациозную походку, элегантный наклон головы и волосы, похожие на облака, светящиеся в лучах закатного солнца.

Отлично.

Он становится поэтом из‑за женщины, которая соблазнила его с единственным намерением уничтожить.

Расправив плечи, Гейб вошел на кухню. Ужин закончился, и повара готовились к завтрашнему дню: кто‑то прибирался, а кто‑то просто стоял и разговаривал. Он оглядел кухню, и ему стало не по себе.

Эбигейл здесь нет. На кухне были только мужчины. Подобный подбор персонала был просто неприемлем для Гейба. В его компании «Брайт спарк инкорпорейтид», которой он владел вместе с Ноем, всегда было равное количество мужчин и женщин среди сотрудников.

— Реми? — мягко сказал он, шагая по кухне.

— Ах, Арантини! — Шеф‑повар улыбнулся. — Тебе понравился твой ужин?

— Отличная еда. — Гейб кивнул, досадуя на то, что пришел на кухню и не нашел женщину, которую хотел найти.

— Ты заказывал лобстер?

— Конечно.

— Это твое любимое блюдо, — усмехнулся Реми.

Гейб кивнул, и тут дверь подсобки открылась, и появилась женщина. Она шла, опустив голову, но он узнал бы ее тело в любом месте, в любое время и в любой одежде.

Правда, в ту ночь, когда они встретились, она носила одежду от‑кутюр. Сейчас на ней были простые джинсы, черная футболка и черно‑белый фартук, повязанный на тонкой талии. Ее волосы были затянуты в тугой пучок, а на лице не было макияжа.

Гейб почувствовал страстное желание.

Она была его в постели. Не только из‑за «Калипсо». Она хотела его. Она отдала ему свою девственность, и он воспринял это как подарок. Он никогда не был первым ни у одной женщины.

Поставив контейнеры на скамейку, Эбигейл подняла глаза и посмотрела на часы над дверями. Она не видела Гейба, и он обрадовался этому. У него появилась возможность понаблюдать за ней и вспомнить все причины, по которым он ненавидел эту женщину, а потом восстановить самообладание.

Выгнав ее из своего римского офиса, он сказал себе, что так будет лучше. Он не желал видеть ее снова, и ничто не могло изменить его решения. Но здесь, на кухне шикарного ресторана Манхэттена, Гейб понял, что он лгал себе.

Он хотел видеться с ней снова и снова. Он жадно разглядывал ее, зная, что поддался минутной слабости.

«Брайт спарк инкорпорейтид» была для него не просто компанией. Это была его жизнь и жизнь Ноя. Она спасла их обоих, когда им требовалось начать жизнь заново.

А Эбигейл хотела уничтожить их бизнес. Она пришла к Гейбу намеренно, чтобы украсть секреты «Калипсо». Это было преступление, за которое ей нет прощения.

— Реми? — медленно и достаточно громко произнес Гейб, чтобы его услышала Эбигейл. Она резко повернула голову, и в ее зеленых глазах отразился шок. Она уперлась руками в стол. — Среди вас работает предатель.

Реми нахмурился, следя за взглядом Гейба.

— Предатель?

— Да. — Гейб подошел ближе к Эбигейл. Она слегка дрожала и выглядела явно напуганной. Выражение лица Гейба оставалось прохладным и пренебрежительным и даже отчужденным. Никто бы не догадался, какие страсти бушуют у него в душе.

— О чем ты говоришь?

— Эта женщина, — тихо сказал Гейб, — не та, за которую себя выдает. — Он перевел взгляд с ее головы на живот; она стояла за большой скамьей. — Она лгунья и обманщица. Она, без сомнения, работает здесь, чтобы выведать секреты твоих клиентов. Если тебе дорога твоя репутация, ты ее уволишь.

Реми встал рядом с Гейбом, смотря на него в замешательстве.

— Эбби проработала здесь больше месяца.

— Эбби… — Гейб насмешливо поднял бровь. Ему она тоже назвалась этим именем. Оно было гораздо милее имени Эбигейл Ховард — наследницы миллиардов. — По‑моему, Эбби тебя использует.

Она сглотнула, и Гейб усмехнулся.

— Это неправда, клянусь, — сказала она и поднесла к виску дрожащие пальцы.

Гейб прищурился. Она выглядела уставшей.

— О, ты клянешься? — протянул он, кладя ладони на скамью. — Неужели ты умеешь говорить правду?

Его слова сочились сарказмом.

— Пожалуйста, не надо, — произнесла она с таким отчаянием, что Гейб едва ей не поверил.

— Ты в курсе, что эта женщина миллиардерша, Реми? И она работает у тебя на кухне.

Реми не скрывал удивления.

— Я думаю, ты ошибся насчет Эбби, — сказал он, качая головой, и поправил шариковую ручку за ухом.

Гейб отрывисто хохотнул:

— Я лучше остальных знаю, на что она способна. И я уверяю тебя, ты не захочешь, чтобы она крутилась около твоих клиентов.

— Эбби? — Реми широко развел руками. — Что происходит?

Она открыла рот, потом быстро сомкнула губы.

— Ты знакома с мистером Арантини? — спросил Реми.

Она посмотрела на Гейба, и он тут же вспомнил, как она сидела на нем верхом и пялилась на него; желание охватило его, как лесной пожар. Он не хотел думать о том, какой она была в его постели. Ему следует помнить только о том, как все закончилось, когда она фотографировала совершенно секретные разработки «Калипсо», думая, что Гейб принимает душ.

Стиснув зубы, он наклонился в ее сторону.

— Расскажи ему, как мы познакомились, Эбигейл, — холодно улыбаясь, предложил он.

Она моргнула и закрыла глаза.

— Это не имеет значения, — пробормотала она себе под нос. — Это старая история.

— Как бы не так, — тихо произнес Гейб. — Сейчас ты на кухне моего друга, и, зная тебя, я уверен, что ты здесь неспроста.

— Мне нужна работа, — сказала она, качая головой. — Это все.

— Ага. — Гейб резко и безрадостно рассмеялся. — Стало трудно управлять трастовыми фондами?

— Пожалуйста… — Она взглянула на Реми. — Я знаю этого человека… — Она посмотрела на Гейба и нахмурилась. Потрясающая актриса! Гейб почти поверил, что она действительно раскаивается и смущается. Но он ошибся в ней однажды, и этого не повторится. — Давным‑давно. Но это никак не связано с моей нынешней работой. Я пришла сюда, потому что хотела у вас работать. И ведь я хорошо справляюсь со своими обязанностями.

Реми наклонил голову набок.

— Да, — признал он. — Но я доверяю мистеру Арантини. Мы давно знакомы. Если он говорит, что мне надо тебя уволить, значит, я не могу тебе доверять.

Эбби замерла, на ее лице читалось неверие.

— Вы можете мне доверять.

— Точно так же, как голодному питбулю у задней двери дома, — встрял Гейб.

— Месье Валирон, клянусь, я здесь только потому, что мне нужна работа.

— Нужна работа? Еще одна ложь, — сказал Гейб.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. — Она злобно посмотрела на Гейба.

— Ты забываешь, насколько хорошо я знаю, о чем говорю, — тихо произнес он. — Тебе просто повезло, что я не обратился в полицию.

Она прерывисто вздохнула.

— Мистер Арантини, — резко сказала она, — я уже почти не помню, как мы с вами познакомились. — Она моргнула, и он решил, что она сдерживает слезы.

Даже той ночью, когда Гейб обвинил ее в преступлении, она была потрясена и опустошена, но не плакала. Она выслушала его обвинения и призналась, что отец попросил ее сойтись с Гейбом и выяснить все возможное о «Калипсо». А потом она извинилась и ушла.

— Я не прошу у вас прощения за то, что случилось между нами.

— Отлично. — Гейбу захотелось выпить чего‑нибудь покрепче.

— Но, пожалуйста, не лишайте меня работы. — Она повернулась к Реми. — Я не лгу вам, месье. Мне нужна эта работа. Я не планирую вам вредить.

Реми нахмурился:

— Я хочу верить тебе, Эбби.

Гейб медленно повернулся к своему другу, выражение его лица стало холодным и неэмоциональным.

— Ты пострадаешь, если поверишь этой женщине.

* * *

Эбби оцепенела. Это никак не было связано со снегом, падающим на Нью‑Йорк и превращающим его в прекрасную зимнюю страну чудес. И с тем, как быстро она покинула ресторан и забыла взять пальто и чаевые.

Она тихо выругалась и опустила голову, по ее щекам текли слезы. Кто знал, что Гейб Арантини войдет на кухню ресторана, в котором она работала? Он дружит с ее боссом, поэтому она осталась без работы.

Разрыдавшись, она шагнула в переулок и прижалась к стене, чтобы не упасть.

Она не предполагала, что увидит его снова.

Всхлипнув, она прикусила губу. Он ненавидит ее.

Она всегда это знала, но при виде его холодного гнева она испытала страх и сомнение по поводу того, что ей делать дальше.

Когда он приехал в Нью‑Йорк? Давно ли он здесь? Вспоминал ли он о ней?

Она должна увидеться с ним снова. Но как? Она много раз звонила ему, но каждый ее звонок отклонялся. Она даже прилетела в Рим, но два здоровенных охранника Гейба выгнали ее из здания.

И что теперь?

Речь не о том, чего хочет она или Гейб.

Она должна думать об их ребенке, Рафе, и о том, чего он заслуживает.

У нее сдавило грудь при мысли об их крошечной квартире, плачевном финансовом состоянии и своей сверхурочной работе. Она мало виделась с сыном и часто просила соседку снизу побыть с ним ночью. Такого быть не должно. Раф заслуживает лучшего.

Ради Рафа Эбигейл должна найти способ увидеться с Гейбом и сказать ему правду.

И на этот раз он ее все‑таки выслушает.

Глава 2

— К вам пришла мисс Ховард, сэр, — сказала секретарша Бенита через интерком.

Гейб был потрясен до глубины души. Она пришла к нему в офис? Сколько раз ей говорить о том, чтобы она держалась от него подальше?

Он поднял трубку интеркома:

— Вы сказали?…

— Мисс Ховард.

Он крепче сжал рукой трубку и посмотрел прямо перед собой. Стоял серый день. Над Манхэттеном было мрачное небо, хотя город гудел от предрождественской лихорадки.

Он едва не приказал секретарше вызвать полицию, но потом вспомнил, как два дня назад глаза Эбигейл были мокрыми от слез, а губы дрожали. Такое ощущение, что ей действительно нужна низкооплачиваемая работа.

Конечно, она снова лжет. Что она затеяла? Она хотела обидеть Реми?

Гейб должен был все выяснить ради своего друга. Но не здесь. Его офис завален документами, которые могут заинтересовать Эбигейл.

— Скажите ей, что я занят. Если хочет, пусть ждет.

Он занимался делами до конца дня. Было почти шесть часов, когда Бенита снова ему позвонила:

— Я все сделала, мистер Арантини. Вам еще что‑нибудь нужно?

— Нет, Бенита.

— Мисс Ховард все еще здесь.

Он мрачно поджал губы.

— Передайте ей: я знаю, что она ждет.

Он взял последний отчет о производстве «Калипсо» и изо всех сил постарался сосредоточиться. Эбигейл торчит в его офисе уже пять часов.

Тяжело вздохнув, он встал, снял пиджак со спинки кресла и надел его, а потом открыл дверь между своим кабинетом и приемной.

Комната ярко освещалась, но небо за спиной Эбигейл было абсолютно черным, тяжелым и зловещим. Несмотря на то что до Рождества оставался целый месяц, в углу стояла большая елка, сверкающая огоньками. При их свете лицо Эбигейл казалось ангельским. Очевидно, это оптическая иллюзия. В этой женщине нет ничего ангельского.

Она посмотрела на него, и он проигнорировал мгновенную вспышку вожделения. Его привлекают в женщине интеллект, верность, сила воли и честность. Ничего этого у нее нет. Хотя она очень сообразительна.

— Чего тебе? — намеренно грубо спросил он.

Она казалась удивленной его тоном.

— Я не думала, что ты меня примешь, — сказала она. — Я решила, что ты ушел.

— Поначалу я хотел вышвырнуть тебя отсюда, — произнес он. — Ты в курсе, что это не составит мне труда. — Он заметил, как покраснели ее щеки; она с вызовом вздернула подбородок. — Но потом мне пришло в голову выяснить, что ты планируешь.

— Планирование?

— Ну, у тебя должна быть причина, чтобы работать на кухне моего друга.

Она покачала головой:

— Гейб…

— Я предпочитаю, чтобы ты называла меня мистером Арантини, — мрачно заявил он. — Это лучше подходит к тому, что я думаю о тебе и как мало хочу знать о тебе.

Она сглотнула, и он обратил внимание на то, как она оделась для встречи с ним. Она не старалась произвести впечатление. Снова джинсы, которые он уже видел, и черный свитер с небольшой вышивкой бисером вокруг горловины. Она надела черные балетки с потертыми носами.

Ее глаза сверкнули.

— Гейб, — повторила она с такой настойчивостью, что ему было трудно ею не восхищаться. Немногие решились бы бросить ему вызов. — В ту ночь, когда мы встретились, я была…

— Стоп. — Он властно поднял руку. — Я не хочу обсуждать прошлое. Мне плевать на тебя. Мне плевать на твоего отца. Меня не волнует та ночь. Ты преподала мне урок, который я никогда не забуду. С тобой я забыл обо всем впервые в жизни. Но ты напомнила мне, почему я должен быть осторожен. — Он небрежно повел плечами. — Теперь я хочу, чтобы ты навсегда ушла из моей жизни.

— Послушай меня, — сказала она.

— Нет! — рявкнул он. — Каждое слово, слетающее с твоих губ, лживо.

Она поджала губы, и он вспомнил ощущения, которые испытывал, когда покусывал ее полную нижнюю губу. В нем снова вспыхнуло желание.

Что с ним не так?

Наверное, это из‑за долгого воздержания.

— Ты продала мне свое тело и девственность в обмен на секреты фирмы. Ты не лучше, чем…

Он не договорил, но смысл его слов был понятен.

— Я хотела тебя, Гейб, и ты хотел меня. «Калипсо» здесь ни при чем. — Она моргнула, и он опять возбудился.

Заставив себя отвести взгляд от Эбигейл, он уперся руками в бедра.

— Я уже не хочу тебя, — соврал он.

— Я знаю это, — сказала она.

— И что ты затеяла, Эбигейл? Зачем тебе работать на Реми?

— Мне нужна работа.

— Да‑да. — Он закатил глаза. — По‑твоему, я настолько глуп, чтобы снова поверить тебе?

Она выглядела ошеломленной.

— Я не смогу сказать тебе, зачем я пришла сюда, пока ты смотришь на меня так, словно хочешь задушить.

Он едва не рассмеялся:

— Я не хочу тебя душить. Я вообще не желаю к тебе прикасаться. Я не хочу тебя видеть. Я бы предпочел думать, что тебя не существует.

Она медленно выдохнула:

— Ты меня ненавидишь.

— Да.

— Ладно. — Она облизнула нижнюю губу. — Я поняла. Я даже рада этому.

— Ты не подозревала, что я тебя ненавижу?

Она покачала головой и медленно прошлась по комнате. И засунула руки в карманы, глядя на сверкающие двери лифта.

Гейб терял терпение. Он не понимал, то ли торопится избавиться от Эбигейл, то ли хочет поскорее узнать, что она намерена ему сказать. Он игнорировал ее в течение года, но теперь у него внезапно проснулось отчаянное желание услышать, почему она к нему приехала.

Его влечет к ней. Он должен быть осторожнее, потому что общение с Эбигейл похоже на прогулку по лезвию ножа.

— Ну? — произнес он. — В чем дело? Почему ты здесь? Что ты хочешь на этот раз?

Она ответила немного язвительно:

— Ну, я бы хотела вернуть себе работу.

— Когда рак на горе свистнет, — сказал он. — Тебе еще повезло, что я не рассказал Реми всю грязную историю о том, как мы с тобой познакомились.

— Это имело бы значение? В любом случае он меня уволил. — Она прищурилась. — Ты доволен?

Он задумался, сурово глядя на нее:

— Да.

Она зажмурилась, подняла голову к потолку и вздохнула, чтобы успокоиться.

— Ты мерзавец.

— Мне об этом уже говорили.

Он снова посмотрел на нее сверху вниз. Она была стройной. Очень стройной. Ее фигура была женственной, когда они впервые встретились. Сейчас Эбигейл почти тощая.

— Почему это так важно? — спросил он. — Мы оба знаем, что тебе не надо работать, хотя бедняга Реми оказался достаточно глуп, чтобы тебе поверить. Так в чем же дело?

— Ты ошибаешься.

— Редко.

— Мне нужна эта работа. Мне нужны деньги.

— А компания твоего отца? — нахмурившись, спросил он. — Она обанкротилась?

— Нет. — Эбигейл покачала головой. — По‑моему, она процветает. Но я не знаю точно. Я давно с ним не разговаривала.

— Да? Почему же?

Она сглотнула, взвешивая слова, а потом произнесла дрожащим голосом:

— Он выгнал меня. — Она в ярости уставилась на Гейба.

— Он… выгнал тебя? — Гейба было трудно чем‑то удивить, но сейчас он удивился. — Твой отец?

— Да.

Почему он так шокирован? Он знал достаточно жестоких отцов, которые манипулируют своими детьми.

— Из‑за меня?

Она кивнула.

Гейб тихо, но грубо выругался:

— Твой отец выгнал тебя, потому что ты не достала проект «Калипсо»?

— Нет. — Она покачала головой и побледнела. — Не совсем.

Гейб ждал продолжения.

— Я имею в виду, он был в ярости в то утро из‑за того, что я вернулась с пустыми руками. Его ярость граничила с отчаянием. Он не плохой человек, просто…

— Почему ты думаешь, что я хочу говорить о твоем отце? — холодно прервал ее Гейб.

— Тебе надо понять.

— Я ничего не должен понимать. Я не знаю, почему ты здесь. Я не знаю, почему не выгнал тебя из здания. Ты мне надоела. Разговор окончен.

— Подожди. — Она облизнула нижнюю губу и подняла руку к волосам. — Я пытаюсь объяснить. В ту ночь все было не так, как ты думаешь. Я познакомилась с тобой из‑за «Калипсо», но с той минуты, как мы встретились, я хотела только тебя.

— Но ты все равно фотографировала разработки. Ты хотела убить двух зайцев? Провести ночь со мной и спасти компанию своего отца?

Она приуныла.

— Я просто сделала то, о чем он меня просил.

— Он попросил тебя нарушить закон!

— Я знаю! — с отвращением прорычала она. — Жаль, что мне не отменить некоторые события той ночи.

— Ага, — произнес он с угрожающей мягкостью. — Здесь мы расходимся. Потому что я хочу, чтобы той ночи вообще никогда не было. И не было того, что между нами случилось. Я сожалею о том, что узнал тебя.

Она разомкнула губы. Он ее обидел. Шокировал ее. Отлично. Она это заслужила. Ему было не по себе, когда он обнаружил, что его любовница — обычный корпоративный шпион.

— А теперь, — сказал он, — уходи. У меня назначена встреча.

— Когда я сказала отцу, что не виделась с тобой, он рассердился. Он говорил мне, где именно ты будешь. И считал, что я недостаточно старалась встретиться с тобой. Потом он успокоился, но его волнение по поводу бизнеса не улеглось. Он много лет подряд терял клиентов из‑за тебя.

— Единственная причина, по которой «Брайт спарк» преуспевает в бизнесе, заключается в том, что мы выпускаем более качественную продукцию, чем наши конкуренты.

— Я знаю. — Она кивнула, почти извиняясь. — Я лишь объясняю его мотивы.

— Важнее всего, что ты решила манипулировать мной…

— Я пыталась связаться с тобой после, — сказала она со спокойной решимостью.

Он наклонил голову набок:

— Я не принял бы твоих извинений, Эбигейл.

Она покачала головой:

— В доме начались проблемы. Я беспокоилась об отце и плохо себя чувствовала.

Гейб поднял брови:

— Ты заболела?

— Через несколько месяцев после того, как мы… Короче говоря, я пошла к врачу, и ты, наверное, догадываешься, чем все закончилось.

— Нет. — Он поднял плечи. — И честно говоря, мне надоел наш разговор.

— Я забеременела, — произнесла она, и он вытаращился на нее. В его глазах читался гнев, неверие, растерянность, ярость и насмешка.

— Хорошая попытка, Эбигейл, но я тебе не верю. Ты рассчитываешь таким образом выпросить у меня деньги? Или погубить мою репутацию?

— Нет! — Она была бледна и дрожала. — Гейб, я ничего не придумываю. Я пошла к врачу, мне сделали анализы. Я была беременна. Ты единственный мужчина, с которым я спала.

Он прищурился.

— Я не говорила об этом отцу до пятого месяца, пока не стал виден живот. Он потребовал сказать ему, кто отец, и, когда я призналась, он выгнал меня и лишил содержания. С тех пор мы не виделись.

Гейбу казалось, что его ударили в солнечное сплетение. Он потерял дар речи.

— Вот почему мне была нужна та работа. Почему я работаю по ночам. У меня есть помощница, которая присматривает за Рафом…

Он широко раскрыл глаза:

— Раф?

— Рафаэль, — сказала она с легкой улыбкой. — Наш сын.

Наступила гнетущая тишина.

— Мы предохранялись, — произнес Гейб.

— Я знаю.

— Это невозможно.

— Трехмесячный ребенок у меня дома опровергает твои слова, — спокойно ответила она, хотя ее нервы были на пределе.

Гейб холодно кивнул:

— Чего ты хочешь? Денег? Или чего‑то другого?

— Я думала, ты должен знать о ребенке.

— По‑твоему, я идиот и поверю тебе? Надо было приказать выгнать тебя отсюда.

— Я не вру. У меня родился сын. Его зовут Раф Арантини, и он копия своего отца.

Гейб свирепо уставился на нее. Как она посмела дать своему ребенку его фамилию?

Предположительно Эбигейл не принимала противозачаточные средства, но Гейб никогда не спал с женщиной, не предохраняясь. И у него не было подобных последствий сексуальной жизни раньше. Так почему сейчас? И почему с Эбигейл?

Она нагло врет ему. Снова.

Ему необходимо время, чтобы собраться с мыслями.

— Убирайся из моего офиса, Эбигейл. И больше не пытайся поговорить со мной.

Он подошел к лифту и нажал кнопку вызова. Двери лифта открылись почти мгновенно.

Она медленно прошла мимо Гейба, и он услышал тонкий и сладкий ванильный аромат ее тела.

— Ты мне не веришь? — спросила она.

— Ты меня упрекаешь?

В ее глазах стояли слезы, она посмотрела на него с вызовом:

— Я не лгу тебе.

— Мне на это наплевать.

Глава 3

Эбигейл смотрела в окно невидящим взглядом. Стояла холодная снежная ночь, но она не включила отопление. Раф, одетый в шерстяной костюмчик и укутанный одеялом, крепко спал. Она тоже была тепло одета и сжимала руками кружку с горячим шоколадом.

Она весь вечер вспоминала свой разговор с Гейбом, который, вне сомнения, торчит сейчас в гламурном ресторане или баре с какой‑нибудь красоткой. Он, вероятно, даже не думает об Эбигейл. Он откровенно заявил, что презирает ее и не верит ей. Зачем ему думать о ребенке, в существование которого он не верит?

Ей надо было показать ему фотографию. Они так похожи: Раф унаследовал карие глаза Гейба, его густые брови и вьющиеся темные волосы; от Эбигейл ему достались только ямочки на щеках.

Хотя Эбигейл не ожидала, что Гейб придет в восторг от своего отцовства, но она не предполагала, что он не поверит ей.

Она несколько месяцев пыталась рассказать ему о ребенке, которого они зачали. Сначала — когда она была беременна, а потом — когда родился Раф. Ей не приходило в голову, что Гейб ей не поверит.

Он ненавидит ее.

И что ей теперь делать?

Она оглядела убогую обстановку своей квартиры и почувствовала беспомощность. Даже работая, она едва сводила концы с концами. А что сейчас? На ее банковском счете осталось сорок семь долларов. Надо платить за квартиру, а ребенку следует покупать молочную смесь и подгузники. Вскоре ему понадобится другая еда и одежда, и что тогда?

Допив горячий шоколад, она поставила пустую кружку на пол и подогнула под себя ноги.

Она так устала, что даже мысль о том, чтобы встать, принять душ, переодеться и лечь в постель, казалась слишком обременительной. Она осталась на месте, сказав себе, что просто чуть‑чуть подремлет.

Ее разбудил стук в дверь. Он был таким настойчивым и громким, что она побоялась, как бы не проснулся Раф. Поспешив к двери, она открыла ее и увидела Гейба Арантини. На его красивом лице отражались эмоции, которых она не понимала.

— Гейб? — сонно спросила она и провела ладонью по глазам, а потом зевнула. — Что ты здесь делаешь? Как ты узнал, где я живу?

Вместо ответа, он нахально вошел в ее квартиру.

— Где он? — спросил Гейб.

— Спит.

— Конечно, — чуть недоверчиво произнес он. — Но я пришел не для того, чтобы слушать твою ложь.

— Тогда зачем?…

Их взгляды встретились. Эбигейл глубоко вздохнула, потому что понимала, что происходит. У нее было около двух секунд, чтобы решить, как поступить. Либо шагнуть назад, либо позволить Гейбу поцеловать себя. Воздух потрескивал от напряжения и предвкушения. Казалось, время остановилось. Творилось настоящее безумие. Но так было всегда, когда они оказывались вместе.

Гейб опустил голову ниже, а Эбигейл подняла подбородок. Затем Гейб моргнул и выпрямился.

Послышался детский плач.

— Что это?

Его вопрос вырвал ее из чувственного тумана.

— Раф! — Она бросилась в спальню.

Гейб пошел за ней. Он стоял за дверью, глядя на кроватку, словно впервые в жизни видел ребенка.

Эбби взяла малыша на руки, и тот уткнулся носом ей в грудь. Она подняла голову и посмотрела на Гейба с триумфом.

— Что это? — удивленно спросил он.

— А ты как думаешь?

— Это ребенок.

— Да, это ребенок. Это твой сын. Я говорила тебе о нем сегодня.

— Я… — Гейб уставился на ребенка в полной растерянности.

— Его надо убаюкать, — сказала она, кивая в сторону двери. И только из‑за сильной растерянности Гейб сделал то, что она ему предложила, — вышел из комнаты, оставив ее с Рафом.

Эбби появилась через несколько минут. Мрачный, Гейб стоял в центре маленькой гостиной.

— Ты говорила правду.

— Да! — решительно произнесла она. — Почему тебя это удивляет?

Он нахмурился:

— Ты еще спрашиваешь?

— Гейб, в ту ночь я совершила ошибку. Я понимаю, почему ты сердишься. Но это была ошибка.

Он потер лицо ладонью и покачал головой:

— Как это вообще возможно? Мы предохранялись.

— Да. Но врач сказал, что такое возможно.

Гейб поморщился:

— Ты впервые была с мужчиной.

— И ты единственный мужчина, с которым я была близка. Поэтому через девять месяцев после той ночи родился Раф. Что случилось, то случилось.

— Ты должна была сообщить мне, — сурово упрекнул он ее.

Эбби зарычала от явного неудовольствия:

— Я пыталась! Зачем, по‑твоему, я тебе звонила?

Он сильно побледнел:

— Я думал, ты хочешь извиниться или оправдаться…

— Да, я хотела извиниться, но мне прежде всего надо было рассказать тебе о Рафе.

— То есть ты не прятала его от меня?

— Ты шутишь, что ли? Ты действительно думаешь, что я способна на такую подлость?

Их взгляды встретились, и она вздохнула.

— Ты считаешь, я способна на это. Но, Гейб, я бы никогда не прятала от тебя твоего ребенка. Поэтому я поехала в Рим.

— Рим. — Он закрыл глаза, выглядя виноватым. — Ты приезжала, чтобы сказать мне о ребенке?

— Да! — Она помрачнела. — Но ты приказал вышвырнуть меня из здания, словно преступницу.

— Эбигейл, я ничего не знал…

— Ладно, — сухо сказала она. — Если бы ты уделил мне минутку своего времени, ты бы увидел доказательства моего состояния.

— В каком смысле?

— Я была на седьмом месяце.

— И тебя вышвырнули из здания?

— Ну, мне недвусмысленно посоветовали уйти до приезда полиции, — призналась она.

— Они исполняли мой приказ, — печально ответил Гейб. — Я не желал тебя видеть. Я так разозлился, когда ты приехала.

— Я знаю. — Она подняла подбородок, ее поза говорила о неповиновении. — Но не смей обвинять меня в том, что я умышленно скрывала от тебя Рафа.

Он покачал головой, словно желая прояснить мысли:

— Мне не верится, что у меня родился сын.

Что Эбби могла ему ответить? Вероятно, она ждала от него извинений. Или похвалы.

Вместо этого он произнес:

— И ты растишь его здесь?

Она выпрямила спину и расправила плечи.

— Что тебя не устраивает?

— Это лачуга. — Он сердито посмотрел на нее. — Как ты можешь здесь жить?

От его наглости у нее отвисла челюсть.

— Мне здесь нравится, — процедила она сквозь зубы. — И я найду жилье получше, как только Раф подрастет.

— Здесь не должна жить даже стая бешеных собак, не говоря уже о моем сыне.

Она уставилась на него так, словно он жестоко оскорбил ее:

— Я знаю, жилье не идеальное. Я не слепая. Но это лучшее, что я могла себе позволить с очень ограниченными средствами.

На его подбородке пульсировала жилка. Эбби уставилась на Гейба как зачарованная.

— Значит, когда твой отец узнал, что ты забеременела от меня, он выгнал тебя из дома?

Она поморщилась:

— Все было намного сложнее. Я имею в виду, это доказало, что я солгала ему о той ночи. Я его подвела.

— Подвела? — недоверчиво переспросил Гейб. — Он непостижимый человек!

— Я знаю это, — сказала она. — Я не предполагала, что он так отреагирует. Я понимала, что он рассердится, но…

— Но не думала, что он лишит беременную дочь финансовой поддержки только потому, что ненавидит меня? — Тон Гейба изменился. Он был полностью поглощен неприятными мыслями.

Эбби ждала от него уточнений, затаив дыхание.

Наконец он покачал головой:

— Это уже не имеет значения. Теперь ты не его забота.

— Я сама о себе позабочусь.

— Нет, дорогая. Заботиться о тебе буду я. Ты мать моего ребенка.

Она ощетинилась:

— Я женщина, с которой ты переспал год назад.

— Да. И ты забеременела. И это моя ошибка.

— Твоя ошибка? — Она рассердилась. — Я не считаю Рафа ошибкой. Он — благословение.

Гейб поморщился:

— Я не хотел показаться грубым.

— Ты ничего мне не должен, Гейб, — произнесла она.

— Ты живешь в таких условиях. — Он медленно обвел рукой комнату. — И по‑твоему, я тебе ничего не должен?

Ее пронзило разочарование.

— Я знаю, что эта квартира…

— Это свалка.

Она обиделась:

— Это наш временный дом.

Он скрестил руки на груди, смотря на нее с непроницаемым выражением лица.

— Ты хотела рассказать мне о ребенке, — заметил он, и она кивнула. — А чего ты ждала от меня?

Эбби нахмурилась, и ее молчание только рассердило Гейба. Он шагнул в ее сторону, выглядя мрачным.

— Чего ты хотела от меня?

Она сглотнула и попыталась подобрать слова для разговора, к которому давно готовилась:

— Раф — твой ребенок, и я с уважением отношусь к твоему желанию его воспитывать.

— Угу, — неопределенно ответил он.

— Ты живешь в Италии, а мы здесь. Но ты приезжаешь в Штаты, и, когда мальчик повзрослеет, он сможет тебя навещать.

Он холодно уставился на нее, а потом с отвращением произнес:

— Посмотри на эту лачугу, Эбигейл! Кстати, почему здесь так холодно? Почему отключено отопление? — Он вошел на кухню и открыл холодильник. — Чем ты питаешься? Я вижу только два яблока и булочку. Что ты ела на ужин?

Она прикусила губу и очень постаралась не расплакаться.

— Я плачу не потому, что мне грустно. — Она сердито смахнула слезы со щек. — Я нервничаю, и я устала! А ты не имеешь права приходить сюда посреди ночи и оскорблять меня!

— А как мне реагировать?

— Я не знаю. Я просто должна была сообщить тебе о ребенке.

Он опустил голову.

— Я благодарен, что ты мне о нем сообщила. И за то, что ты не использовала нашего сына, чтобы шантажировать меня.

— Зачем мне тебя шантажировать? — в ужасе спросила она, перебрасывая светлые волосы через плечо.

Он резко хохотнул:

— О, я не знаю. Деньги. Власть. Прототипы «Калипсо»…

Руки Эбби чесались от желания врезать по его высокомерной физиономии.

— Ты мерзавец.

— Я отец твоего ребенка. И нравится тебе или нет, я буду рядом с тобой.

Она опешила:

— В каком смысле?

Гейб закрыл дверцу холодильника и открыл дверь кладовки, в которой была только упаковка спагетти.

— Сколько тебе надо времени, чтобы собрать чемодан?

— Что? — Она уставилась на него, когда он вернулся в маленькую гостиную.

— Твой гардероб скудный. Я полагаю, у тебя мало вещей. У тебя есть чемодан?

— Нет.

Она продала свой дизайнерский чемодан, как только переехала в квартиру.

— Ладно, я пришлю тебе чемодан.

— Гейб, подожди. — Она решительно подняла руку, приказывая ему молчать. — Чемодан мне не нужен. Я никуда не собираюсь.

Он проигнорировал ее заявление:

— Сегодня уже слишком поздно. Тебе надо спать. Я устроюсь в кресле. Мы поедем утром.

— И куда мы поедем?

— В Италию. — Он потянулся к своему телефону, и, прежде чем Эбби успела ответить, он заговорил на своем родном языке. Она поняла только следующие слова: «ребенок», «скоро приедем». Отключив телефон, он внимательно посмотрел на Эбби: — Самолет будет готов к утру. Моя машина ждет внизу. Завтра мы уедем.

Она решительно покачала головой:

— Нет!

— Да.

— Я не собираюсь в Италию. Здесь мой дом. Его дом. А ты… Да, ты его отец, но я не просила тебя забирать нас! Я просто хотела, чтобы ты знал о своем ребенке. Я не имею права скрывать ребенка от его отца. Но это все. Я рассказала тебе о Рафе, и я расскажу ему о тебе, когда он подрастет.

Он прищурился и глубоко вдохнул.

— Смирись. Это не обсуждается. Мой сын едет в Италию. Я даю тебе шанс поехать с ним. Решать тебе.

Эбби запаниковала, но решила этого не показывать.

— Ты не сможешь этого сделать.

— Ты готова проверить эту теорию?

— Ты всерьез веришь, что я поеду за границу с мужчиной, которого почти не знаю?

— Нет. Ты переедешь в другую страну с мужчиной, за которого выйдешь замуж.

Она округлила глаза и на мгновение решила, что ослышалась.

— Что ты сказал?

Он стиснул зубы.

— Ты хорошо меня слышала.

— Но это безумие.

Он резко кивнул.

Она моргнула.

— Зачем тебе все это?

В его взгляде промелькнула тоска.

— Потому что так положено делать.

— Что ты имеешь в виду? — Ей казалось, что она попала в Зазеркалье.

— Я могу предложить ему и тебе безопасность, комфорт и богатство. — Он шагнул к ней. — Я предлагаю тебе уютный мир, Эбигейл. Ради тебя и нашего сына.

Ее сердце болезненно сжалось. Ей казалось, что она смотрит на себя со стороны. При иных обстоятельствах она бы даже не мечтала стать женой Гейба Арантини.

— Сейчас двадцать первый век, — сказала она. — Люди не женятся ради ребенка.

Гейб прищурился, и у нее возникло ощущение, что он очень старается не наговорить ей лишнего.

— Мой сын вырастет с обоими родителями, — процедил он сквозь зубы.

— Которые ненавидят друг друга? По‑твоему, так будет лучше?

— Нет. — Его глаза угрожающе сверкнули. — Но это лучшее решение, которое мы можем принять. У меня есть сын, Эбигейл. Трехмесячный мальчик, о котором я ничего не знал. Если ты думаешь, что я уеду из страны без него, то ты свихнулась.

Она вздохнула и впилась ногтями в ладони.

— Тогда оставайся здесь, — спокойно произнесла она, несмотря на то что ее нервы были на пределе.

Он с презрением оглядел комнату.

— Не здесь, — уточнила она, — а в Нью‑Йорке.

Он уставился ей в глаза:

— Я буду растить своего ребенка только в Италии. Мы поедем туда завтра и как можно скорее поженимся. Раф вырастет, веря, что он желанный ребенок.

— Для меня он желанный! — крикнула она и вздрогнула от вполне реальной возможности разбудить сына.

— И для меня, — заметил Гейб.

— Нет. Я думаю, тебе пора уходить, Гейб. Мы поговорим утром, когда ты одумаешься.

— Ты считаешь, у тебя есть право диктовать мне, после того, что ты сделала?

— А что я сделала? — Она подошла к нему ближе, сожалея о том, что намного ниже его ростом. — И что мне надо было сделать?

— Ты все это затеяла в прошлом году, когда приехала в мой отель. И ты приняла неверное решение.

— Ты прав, — пробормотала Эбби. — Переспав с тобой, я совершила грубейшую ошибку.

Она закрыла глаза, потому что не могла жалеть о рождении Рафа.

— Я чувствую то же самое, — невозмутимо ответил он.

— О, иди к черту, — тихо ответила она, прижимаясь к стене и опуская голову.

— Мне кажется, я уже в его логове.

Его комментарий задел ее за живое. Она сглотнула, но ее горло осталось сухим.

Два дня назад она работала на кухне у одного из известнейших шеф‑поваров Нью‑Йорка. Она была уставшей и одинокой, но она заставляла себя жить дальше.

А теперь красивый и высокомерный миллиардер требует, чтобы она переехала с ним в Италию и стала его женой. Он предлагает ей статус миссис Гейб Арантини.

Она не может выйти за него замуж! Зачем она вообще решила рассказать ему о сыне? Надо было посоветоваться с адвокатом. Как она могла быть такой наивной? Следовало спрятать Рафа от Гейба.

— Я не выйду за тебя замуж, — сердито сказала она, и в ее жилах забурлила кровь. — Я не могу. У нас ничего не получится.

— Поверь мне, я меньше всего хочу юридически связать себя с тобой или твоим отцом, если на то пошло. — Он решительно смотрел на нее. — Но это единственное приемлемое решение. И это мое условие, милочка.

— Это бессмысленно.

Он пялился на нее долго и упорно.

— Я сказал, что хочу, чтобы у нашего сына была семья. Это крайне важно для меня.

Семья? На что это будет похоже? Прошло так много времени с тех пор, как умерла ее мать, что Эбби едва помнила, каково жить в полной семье. Отец эмоционально закрывался от нее долгие годы, а потом окончательно разорвал с ней связь.

Эбби была одна. Ее любимая мать умерла, отец захлопнул дверь у нее перед носом, а Гейб угрожает отобрать у нее Рафа. Она не желает терять своего сына.

— Брак на основе ненависти обречен. — Она мельком взглянула на Гейба.

Он заговорил тихо, обдумывая каждое слово:

— Но в нем будет и любовь. Я уже полюбил своего сына. Ты его мать. Для меня это немало значит, Эбигейл. Как бы я к тебе ни относился, я все‑таки желаю тебе добра. Я хочу позаботиться о тебе. Раф должен знать, что его отец защитит его мать. — Последние слова казались предельно искренними.

Эбби хотелось бороться с Гейбом. И сказать ему, что прежде всего ей необходима защита от его оскорблений. Она желала кричать на него и ругаться, но была слишком уставшей. Ее доконала бессонница, одиночество и разрыв с отцом. У нее не было сил сопротивляться Гейбу.

Его предложение казалось очень заманчивым. Она закрыла глаза, отчаянно пытаясь ему противостоять.

— Я не могу просто взять и выйти за тебя замуж…

Он нетерпеливо вздохнул:

— Почему нет?

— Ты шутишь? Я могу назвать тебе тысячу причин.

— Тысяча мне не нужна. Достаточно одной веской причины.

Она ухватилась за соломинку:

— Я едва тебя знаю.

— И что? — Он покачал головой.

— Ты просишь меня переехать в Италию и стать твоей женой.

— Я предлагаю тебе лучший вариант выхода из нынешней ситуации. — Он неумолимо смотрел на нее. — Но решать тебе.

У нее екнуло сердце.

Она была сломлена, одинока и почти не видела своего малыша, потому что ей приходилось много работать, чтобы выжить. Все, что она делала, она делала ради Рафа.

Эбби ужаснулась тому, как легко Гейб заставил ее чувствовать себя так, словно она ставит собственные желания выше потребностей ребенка. Ей надо просто принять решение, игнорировать свои потребности и желания и думать о том, что лучше для Рафа.

Тогда решение будет простым.

Она хотела для Рафа лучшей жизни. Даже если ей придется заключить сделку с дьяволом.

Она кивнула:

— Ладно, ты выиграл. Мы поедем в Италию.

— Ты выйдешь за меня замуж.

— При одном условии, — произнесла она. Он выгнул бровь, но ничего не сказал. — Если я перееду в Италию и выйду за тебя замуж…

— Когда ты выйдешь за меня…

— Когда я выйду за тебя, — согласилась она, — ты станешь ему хорошим отцом. Ты будешь его воспитывать. Я делаю это только ради Рафа.

— Я буду ему хорошим отцом, Эбигейл. Не сомневайся в этом.

Она тихонько выдохнула, понимая, что Гейб уже полюбил своего сына.

Он посмотрел на нее с триумфом и кивнул:

— Выезжаем завтра утром.

Глава 4

— Куда мы едем, мама? — спрашивал шестилетний Гейб, прижимаясь к своей стройной матери, Марине.

— На поиски приключений, дорогой. Подальше отсюда. В счастливое место, где много солнца, океан и дружелюбные люди.

— Солнце будет светить все время?

— Да, Гейб. Там ты будешь счастлив, и я тоже. — Она присела на корточки и посмотрела ему в глаза. — И твой папа.

— Он поедет с нами?

— Он будет к нам приезжать. — Она загадочно улыбнулась. Он не видел, чтобы Марина часто улыбалась.

— Я с ним встречусь?

— Да. — Она вытащила из кармана конфеты. — Он передал это для тебя. На время полета.

— Мы полетим на самолете?

— О да, Гейб. Австралия далеко отсюда. Перелет будет долгим, но тебе понравится.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что в детстве я жила там, и мне это нравилось. И потому, что твой отец так утверждает, милый, а он никогда не ошибается. Он позаботится о нас. Больше не надо волноваться. Нас ждет солнце и счастье. — Она поцеловала его голову и взъерошила ему волосы, а потом улыбнулась. — Собирай свои вещи, милый, нам пора уезжать.

Гейб спал в гостиной. Эбби не спалось, поэтому она встала, взяла стакан воды и увидела Гейба в ее полуразвалившемся кресле у окна. Эбби любила сидеть в этом кресле и читать книгу.

Гейб снял пиджак и галстук. И расстегнул ворот рубашки, обнажая сильную шею; он закатал рукава, показывая загорелые предплечья.

Он глубоко дышал, и его широкая грудь равномерно поднималась и опускалась.

В тот год, когда они были вместе, Эбби часто видела его во сне. Но это были не фантазии, а обрывки воспоминаний о том, как они занимались любовью.

Сглотнув, она шагнула к нему ближе, и он поерзал в кресле. Она замерла и покраснела.

Он был прекрасным образцом мужественности. Познакомившись с ним, она была очарована исходящей от него силой и энергией. Но сейчас он выглядел не менее привлекательным. Во сне он казался беззащитным, словно ребенок. Всегда ли он был таким самоуверенным и надменным? Вряд ли. Когда он ожесточился: в детстве, юности или чуть позже?

— Перестань на меня пялиться.

Вздрогнув, Эбби посмотрела на его лицо и сильнее покраснела от смущения.

— Я думала, ты замерз, — хрипло сказала она. — Принести тебе одеяло?

Он усмехнулся, доказывая, что он точно понимает, почему она на него пялилась.

— Мне тепло, — насмешливо ответил он.

— Хорошо. — Она сглотнула.

— Тебе не спится? — спросил он через мгновение.

Она покачала головой:

— Я не могу не думать о том, на что согласилась.

Он тихо проворчал:

— Бессмысленно думать о том, что уже сделано.

— Еще не сделано. — Она пожала плечами.

— Ты хочешь сказать, что ты передумала?

Она смотрела на него, и ее сердце трепетало от волнения. Прикусив губу, она закрыла глаза, стараясь проанализировать свои желания, потребности и сомнения.

— Раф заслуживает того, что ты можешь ему дать, — наконец сказала она, качая головой. — Я знаю это.

— Я позабочусь о вас обоих, Эбигейл. Отныне тебе не о чем беспокоиться.

Его слова успокоили ее, хотя у нее не было реальной причины доверять ему.

Следующим утром, когда Эбби вышла из ванной комнаты, Гейб спросил:

— Ты собрала вещи?

Она уставилась на него, и ее сердце замерло. Перед ней снова был высокомерный и властный магнат в деловом костюме. Это был не тот человек, который обещал избавить ее от забот. Она видела перед собой человека, который зарабатывал миллиарды.

— Это не займет много времени. — Она указала на дверь своей спальни. — Раф еще спит. Я не хотела его будить.

Гейб прищурился:

— Мы скоро выезжаем. Его придется разбудить. — Пауза. — Я возьму его.

Эбби вытаращилась на него:

— Ты серьезно?

Он насмешливо улыбнулся:

— Он же мой сын.

Она удивленно подняла бровь. Но Гейб был прав. И потом, она хотела, чтобы он стал хорошим отцом.

Войдя в спальню, она увидела, что малыш уже просыпается. Он выгнул спину, а потом приподнял головку и стал потягиваться. Эбби улыбнулась, взяла его на руки и нежно поцеловала в головку.

— Пришел твой папа, Раф, — сказала она.

Гейб смотрел на мальчика с такой тоской, что Эбби едва не забыла, как он относился к ней после их страстной ночи.

Она почти не вспоминала, что Гейб — ее враг.

Ей хотелось обнять его за талию, подняться на цыпочки и поцеловать в губы. Прошептать ему в рот, что он может наверстать упущенное за три месяца, потому что у него впереди целая жизнь.

Но она этого не сделала.

Передав ему Рафа, она резко кивнула и произнесла:

— Я скоро вернусь.

Гейб не ответил. Вероятно, он даже не слышал ее. Он пребывал в собственном мире, где были только он и Раф. Эбби смотрела на них и старалась не думать о том, что она им мешает.

Эбби выросла в богатстве и привыкла к роскошной жизни, но все равно дрожала от волнения, поднимаясь по металлическому трапу на борт частного самолета.

Она не сразу поняла, что они не одни. Три женщины и мужчина сидели в хвосте самолета;

там же были двое мужчин в темных костюмах, которые принесли их багаж из машины.

Мрачный Гейб прошагал к людям в хвосте самолета. Эбби не пошла за ним следом.

Одна из женщин встала при приближении Гейба и улыбнулась. Она сразу понравилась Эбби. Женщина оказалась высокой и стройной, ей было за сорок; она была красиво одета, волосы она заплела в косу.

— Привет, маленький, — пропела она, когда Гейб передал ей Рафа, а потом мягко сказала Эбби. — А вы, должно быть, Эбигейл.

— Зовите меня Эбби, — хрипло ответила Эбигейл.

— Меня зовут Моника.

Заметив замешательство Эбби, Гейб объяснил:

— Моника будет няней Рафа. А это ее помощники. — Он кивнул на остальных.

— Что ты сказал? — сердито спросила Эбби, не желая спорить с ним в присутствии симпатичной няни.

Коснувшись рукой спины Эбби, он произнес:

— Пойдем со мной, — и подтолкнул ее к проходу.

Как только они оказались достаточно далеко от других людей, Эбби повернулась к нему лицом и прошипела:

— Нельзя нанимать няню, не поговорив со мной!

Он и бровью не повел.

— Почему нет?

— Потому что. — Она поборола желание наброситься на него с кулаками. — Тебе следовало посоветоваться со мной. Кто эта женщина? Какой у нее опыт работы с детьми? Ты просишь меня отдать сына незнакомке? Я должна посмотреть ее резюме. И как тебе удалось нанять ее за такой короткий срок? Или у тебя куча нянек, которые ждут своего часа, на тот случай, когда ты узнаешь о том, что у тебя где‑то родился ребенок? О боже, у тебя есть другие дети? Это случалось раньше? — Голова Эбби шла кругом. Она ударила ладонями ему в грудь.

— Нет, — ответил он, с трудом сдерживая гнев. — Раф мой первый ребенок.

— Да? — Эбби не унималась. — Где ты нашел эту женщину? Какой у нее опыт работы? Почему ты не убедился, что ей можно доверять? — Она посмотрела в хвост самолета, который теперь был закрыт плотными серыми шторами.

Гейб схватил Эбби за запястья, отводя ее руки от своей груди.

— Он мой сын. Я никогда не сделаю ничего, что может ему навредить.

— Но ты нанял няню, о которой ничего не знаешь.

— Моника шесть лет проработала у итальянского посла. Я виделся с ней несколько раз, у нее превосходные рекомендации. Я безоговорочно ей доверяю, иначе бы я ее не нанял.

Он отпустил запястья Эбби и шагнул назад. Она сразу пожалела о том, что он больше к ней не прикасается.

— Ты все равно должен был поговорить со мной об этом. Я имею право слова в подобных делах. — Она села в кресло. — Он мой сын.

— И он им остается. — Гейб сел напротив нее, вытянув перед собой длинные ноги. — Зачем отказываться от профессиональной помощи?

Ей хотелось плакать, к ее горлу подступил ком.

— Если через месяц или два ты решишь, что помощники тебе не нужны, я пойду тебе на уступки.

Посмотрев на него, Эбби сразу забыла о том, что хотела ему сказать. Он уставился на ее губы, и ее сердце забилось так часто, что его биение эхом отражалось у нее в ушах. Ей стало жарко, и она затаила дыхание.

Гейб взглянул ей в глаза, а потом оглядел ее тело. На Эбби был бесформенный свитер и джинсы, но он смотрел на нее так, словно на ней было дорогое дизайнерское нижнее белье.

Она покраснела под его неторопливым и оценивающим взглядом. Ей наверняка придется встать под холодный душ, чтобы успокоиться и прояснить мысли.

Глава 5

Гейб смотрел на заснеженные поля по обе стороны дороги и на мерцающее ночное небо. Он мрачно поджимал губы и старался вести себя сдержанно.

Эбби крепко спала на сиденье напротив него. Ее светлые волосы были переброшены через плечо.

— Эбигейл? — холодно позвал он, изнемогая от желания. Она слегка пошевелилась, но продолжала спать. — Эбигейл? — громче и решительнее произнес он, когда они проехали мимо Фьяматины — маленькой деревушки недалеко от его поместья.

Открыв глаза, Эбби нахмурилась.

Посмотрев на Гейба, она мгновенно выпрямилась, выражение ее лица стало настороженным.

— Где Раф?

Ее свитер немного приподнялся, обнажая полоску живота. Гейб уставился на ее живот. Она поправила свитер и откашлялась.

— Гейб?

— В машине, которая едет следом за нашей. — Он пожал плечами. — Ты спала, и я не хотел, чтобы он тебя разбудил.

Эбби перевела взгляд на окно, затем снова посмотрела на Гейба:

— И сколько я проспала?

— Несколько часов. Ты уснула за час до приземления.

Она удивленно вытаращилась на него:

— Я даже не помню, как мы приземлились. — Ее щеки покраснели. — И как садились в машину.

— Я нес тебя на руках.

Он помнил ее мягкое и теплое тело, такое податливое в его руках. Она тихонько вздохнула, прижалась к нему крепче, и ее дыхание коснулось его шеи.

— Зачем? — Она отодвинулась дальше на сиденье и скрестила руки на груди. Судя по всему, ей хотелось быть где угодно, но не в его машине рядом с ним.

— Ты устала, — тихо сказал он.

Она не ответила и не заметила, как его взгляд задержался на ее лице на несколько долгих секунд.

— Мы почти приехали.

Она закрыла глаза, и ему стало совестно. Но ведь он поступил правильно. Он не похож на своего отца; он его полная противоположность. Он доказал это, решив жениться на Эбигейл.

Он не шутил, говоря в Нью‑Йорке, что позаботится о ней.

Раф поймет, как сильно Гейб любит его.

Эбби ахнула, когда машина съехала с трассы и начала подниматься по узкой извилистой дороге. Стояла ночь, но на фоне черного бархатного неба виднелись огромные сосны, покрытые белым снегом; их большие, пушистые ветви походили на снежные облака. Вдали была небольшая деревня, возможно город, где здания светились золотистым светом. Машина поднималась выше, и за поворотом Эбби увидела то, о чем мечтала в детстве.

— Это замок, — прошептала она, прильнув к окну, чтобы лучше видеть. Здание выглядело довольно старым. При лунном свете можно было догадаться, что замок построен из желтого камня. В здании было четыре этажа, центральная башня и много балкончиков. Эбби разглядела замок подробнее по мере приближения к нему, потому что он хорошо освещался.

— Ты живешь здесь? — Удивленная, она повернулась лицом к Гейбу. Он резко кивнул. — Но он такой красивый…

— Ты не подозревала, что я люблю красивые вещи?

Она покраснела, у нее чаще забилось сердце.

— Я просто не ожидала ничего подобного.

— А чего ты ожидала?

Она пожала плечами:

— Наверное, суперсовременную квартиру в Риме.

— У меня есть жилье в Риме. — Он наклонил голову набок. — Я иногда там живу.

— Но ты предпочитаешь жить здесь, — тихо сказала она, поворачиваясь к нему лицом.

Он долго смотрел на нее, потом ответил:

— Здесь тихо.

Через секунду после того, как машина остановилась и открылись дверцы, Гейб коснулся рукой колена Эбби. Она замерла и округлила глаза.

— На улице холодно, — резко произнес он и протянул ей черное шерстяное пальто.

— Спасибо. — Надев пальто, она поняла, что оно принадлежит Гейбу. Она буквально утонула в нем. И почувствовала запах Гейба. Она мгновенно возбудилась, вспоминая их близость.

Одернув себя, Эбби сосредоточилась на замке. Она плохо знала историю Италии, но была уверена, что здание построили в пятнадцатом или шестнадцатом веке. Оно казалось довольно простоватым в сравнении с домами эпохи Ренессанса, хотя было очень красивым. По правде говоря, Эбби ни разу не видела такого красивого здания. Окна замка были как окна в соборе, а дверь из толстого старого дерева была по высоте, как минимум, вдвое выше роста Эбби. Соснам, которые окружали замок, тоже было не меньше нескольких сотен лет. Она глубоко вдохнула, чувствуя хвойный аромат и думая о Рождестве.

Странная мысль для женщины, которая годами не отмечала этот праздник. Но Рождество всегда казалось Эбби сказкой. Над ее головой пролетела ночная птица с большими крыльями. Подняв голову, Эбби смотрела за ее движением по звездному небу.

Однако Эбби следует помнить, что она не в сказке. Гейб избавит ее от многих проблем, но это создаст новые сложности.

Шорох шин привлек ее внимание, и она вернулась в настоящее. Повернувшись, она увидела мини‑фургон, из которого вышла Моника, держащая Рафа на руках. Он не спал, но выглядел совершенно спокойным.

Моника улыбнулась Эбби, подходя к ней:

— Он очень хорошо перенес полет, Эбигейл. Ни разу не пискнул. Он разнервничался только во время посадки, но я дала ему пустышку, и он успокоился.

Эбби кивнула, хотя не могла не чувствовать себя худшей матерью в мире из‑за того, что даже не знала о страданиях своего ребенка. Прежде Рафа не интересовали пустышки, хотя Эбби пыталась давать их ему. Вероятно, она совсем ничего не знает о детях и она никудышная мать.

Проведя пальцем по лбу Рафа, она даже не попыталась забрать его у няни. По непонятной причине Эбби решила, что не имеет на это права.

Чувствуя ее нерешительность, Моника мило улыбнулась:

— Я отнесу его в дом и искупаю. Мне покормить его самой?

— Нет. — Эбби покачала головой. — Я его покормлю.

Моника кивнула и прошагала в замок. Эбби смотрела ей вслед. Ей казалось, что она стоит на краю обрыва: одной ногой в своей старой жизни и решает, нужна ли ей новая жизнь.

Сглотнув, она подумала о Манхэттене. И об отце, который отрекся от нее давным‑давно. Официально он сделал это совсем недавно, но уже много лет почти не обращал на Эбби никакого внимания.

Она подумала о своей квартире — крошечном пространстве, которое старалась обустроить для себя и сына. О пустом холодильнике и дорогом отоплении. Она закрыла глаза, стараясь избавиться от неприятных образов.

— Пойдем, — резко сказал Гейб. — Я покажу тебе дом.

Снег густым слоем лежал повсюду, кроме дорожки, ведущей к главному входу в замок. Эбби остановилась у двери и обернулась, чтобы еще раз рассмотреть обстановку. Вдали мелькали огоньки деревни, ароматные сосны казались огромными, а воздух был настолько чистым, что Эбби показалось, будто она может разглядеть форму звезд.

— Ну? — нетерпеливо произнес Гейб. — Ты жила в ледяной лачуге, и я понимаю, что ты привыкла к холоду. Но я предлагаю войти в дом, чтобы не замерзнуть до смерти.

— Прости, что не иду так быстро, как тебе того хочется, — язвительно ответила она. — Мне просто надо сориентироваться.

Он заскрежетал зубами.

— Это Фьяматина — маленькая деревня вокруг замка. До ближайшего города, Турина, около двух часов езды. Там — Альпы. — Он кивнул направо.

Она не представляла себе, что Итальянские Альпы, покрытые снегом, так красивы в яркую лунную ночь. Они казались усыпанными серебряной и алмазной пылью. Но несмотря на их красоту, горы выглядели пугающими.

— Теперь ты сориентировалась, Эбигейл?

— Да, — резко произнесла она, хотя ей хотелось побыть на улице подольше.

Гейб правильно делает, что торопит ее. Раф проголодался, а она желает обнять своего малыша.

Гейб вошел в замок как ни в чем не бывало, а Эбби снова остановилась на полпути и огляделась. Фойе было просторным, со сводчатыми потолками и мозаикой; пол — кремово‑белого цвета, а стены — черно‑серыми. С одной стороны стояли кресла, образуя некое подобие прихожей, которая была бы уместна в эксклюзивном отеле. По‑видимому, здание однажды отреставрировали. Освещение было сделано как в художественной галерее — не слишком яркое и элегантное, а отопление было превосходным. Лестница в середине прихожей, хотя и была сложена из старых терракотовых плиток, выглядела обновленной.

— Здесь кухня, но готовить тебе не придется. У меня целый штат прислуги.

Отец Эбби не любил нанимать слуг в дом. У них была только няня и уборщица. Он говорил, что ему не нравится, когда по дому снуют чужие люди, прикасаются к его вещам и следят за каждым его шагом. Эбби стало любопытно, привыкнет ли она когда‑нибудь к вездесущим слугам в доме Гейба.

— Завтра я покажу тебе территорию за домом. Там расположен сад, в котором может играть Раф. Сад огорожен, поэтому не стоит волноваться, что мальчик сбежит.

— Хорошо. — Она кивнула, хотя ее голова шла кругом от увиденной роскоши.

Гейб быстро повел ее вверх по лестнице, и Эбби пришлось почти бежать, чтобы не отставать от него.

— Это комната Рафа. — Он отступил назад, пропуская Эбби в комнату первой. Его глаза сияли от эмоций, которые она не понимала.

Комната была просто райской для ребенка. Колыбелька и детская кроватка и маленький стул, который понадобится Рафу через несколько месяцев. Здесь же были ходунки, полки с игрушками для разного возраста, кресло‑качалка и узкая кровать для взрослого человека. Эбби ходила по комнате, затаив дыхание, и прикасалась пальцами к различным предметам мебели.

Рядом с детской была большая ванная комната и спальня.

— Няни станут по очереди дежурить по ночам. Ночью няня будет спать в этой комнате.

— А для чего кровать в детской? — тихо спросила Эбби и закрыла глаза.

Он пожал плечами:

— На случай, если он заболеет. Или ему будут сниться страшные сны.

Эбби не ожидала от него такой предусмотрительности.

— Как тебе удалось так быстро все обустроить? — спросила она, и он небрежно повел плечами. — А где моя комната?

Он смотрел на нее несколько секунд, потом вышел в коридор и прошагал к двери в его конце. Пока он не открыл дверь, Эбби думала, что они будут спать в одной комнате. Но комната предназначалась только ей и была оформлена в нейтральных тонах.

— Моя комната. — Она неуверенно кивнула, словно успокаивая себя.

— Моя комната рядом, — произнес он почти равнодушно.

Эбби покраснела. Подняв глаза, она увидела, что Гейб пристально наблюдает за ней.

— Или ты предпочитаешь ночевать в моей комнате? — вкрадчивым тоном спросил он, и у нее задрожали колени.

Паникуя, она моргнула. Она боялась показать ему, как сильно его хочет. Она желала, чтобы он целовал и ласкал ее. Эмоции одержали верх над ее здравомыслием.

— Успокойся, милочка. Я пошутил. По‑моему, мы оба знаем, что одной ночи нам вполне достаточно.

Гейб снова вспомнил себя мальчиком. Его мать, Марина, умирала. Не из‑за болезни, а из‑за наркотиков, которые она вводила себе в вену. Она умирала, и он не мог ее спасти.

Он вспоминал свой страх и попытки обнять ее и рассмешить. Но она резко отталкивала его от себя и в ярости орала:

— Ты такой же, как он!

Под действием наркотиков она начинала ненавидеть Гейба, который походил на своего отца, Лоренцо, и Марина не могла ему этого простить.

Раф не узнает подобной боли. Он не узнает о материнском гневе. У него не будет отца, который отвергает его мать и делает ее несчастной.

Гейбу просто нужно постараться и простить Эбигейл за то, что она сделала. Он не позволит их сыну чувствовать антипатию отца к его матери. По крайней мере, Гейб надеялся, что так будет.

Глава 6

Гейб проснулся после тяжелого сна. Он злился, на его лбу выступила испарина. Чтобы успокоиться, он решил побегать. Пробежав шесть миль, он вернулся в замок, беспокойный и раздражительный, каким был уже многие дни.

Он не сразу понял, что идет к лестнице, а затем поднимается наверх. Задержавшись у детской всего на секунду, он открыл дверь и вошел внутрь. Ребенок не спал. Лежа в кроватке, он, широко раскрыв глаза, рассматривал мобиль.

Гейб почувствовал гордость и любовь к малышу. Да, любовь. Он никогда не испытывал ее раньше, но теперь она переполняла его. Он встал у кроватки, не зная, что делать.

Раф пискнул и поднял ручки, пристально глядя на Гейба, и тот, повинуясь инстинктам, взял мальчика на руки.

Он выдохнул, прижав Рафа к груди и вдохнув его запах.

— Сынок, — прерывистым тоном прошептал он. — Я позабочусь о тебе. — Он снова вдохнул. — Я люблю тебя.

* * *

Наступило морозное утро. Эбигейл поднялась на рассвете. Она нервничала отчасти из‑за смены часовых поясов, отчасти из‑за сомнений по поводу того, что она правильно сделала, приехав в Италию.

Она прошла на цыпочках мимо комнаты Гейба, хотя у нее был соблазн зайти к нему и забраться в его кровать.

Только один вид деятельности мог избавить Эбби от стресса. Ей пришлось отказаться от балета на последних месяцах беременности, а после рождения Рафа у нее просто не хватало сил ни на что, кроме непродолжительной растяжки. Но желание вернуться к занятиям хореографией приводило ее в дикое отчаяние.

Подходящая для занятий комната нашлась прямо напротив кухни. Помещение было почти пустым. Только несколько стульев у стены, стеклянные двери, ведущие на патио, и вид на Альпы на все четыре стороны. Она старалась игнорировать красоту снаружи. Разглядывая ее, она в очередной раз вспоминала, где находится и почему. Включив отрывок из «Щелкунчика», она сделала несколько упражнений на растяжку, а потом закрыла глаза и, слушая музыку, погрузилась в состояние, похожее на транс. Эбби переполнялась ощущениями, размышляя о том, кем были она и ее мать и что именно она любила в балете. Танцуя, она почувствовала, как ее беспокойство уменьшается. Она испытывала ощущение безопасности, уверенность и блаженство.

В какой‑то момент она заметила фигуру в дверях, резко повернулась и увидела Гейба, который за ней наблюдал.

Нет. Он таращился на нее. Вернее, поедал глазами и отслеживал каждое ее движение. Эбби затрепетала, но заставила себя уставиться на него холодно и с упреком.

— Ты что‑то хотел? — нерешительно спросила она, скрестив руки на груди и радуясь тому, что надела старый балетный купальник и колготки.

— Что ты делаешь?

Странный вопрос. Он не узнал балет?

Гейб задумчиво нахмурился, качая головой, словно осознал глупость своего вопроса.

— Ты балерина?

— Нет. — Эбби вспомнила свои гневные разговоры с отцом и его протесты по поводу ее ухода из балета. — Я просто люблю танцевать.

— Разве это не одно и то же?

— Нет, — отрезала она, потому что не собиралась обсуждать свою карьеру. Отец воспринял ее решение как личное оскорбление. Он считал, что она предала свою мать.

— Ты двигаешься так, словно сливаешься с музыкой, — сказал Гейб.

Эбби закрыла глаза. Ей достаточно часто говорили, что она одаренная танцовщица. И многие люди были в ярости от того, что она бросила сцену.

— Спасибо, — просто ответила она.

Он моргнул, будто собираясь с мыслями.

— Я еду в Фьяматину. Тебе что‑нибудь нужно?

Эбигейл настороженно посмотрела на него:

— Я хотела бы пойти с тобой. — Ей предстояло ехать в машине с Гейбом, но она не желала отказываться от поездки.

— Ладно. Если ты так хочешь. — Он лениво повел плечами. — Но я скоро выезжаю. Поторопись!

Эбби злобно пялилась ему вслед. Его высокомерное поведение задевало ее за живое. Ей хотелось подбежать к Гейбу, развернуть его к себе лицом и спросить, почему он так холоден с ней.

Эбби широко раскрывала зеленые глаза, шагая по замку и замечая детали, которых не видела раньше. Старые кирпичи, которые образовывали сводчатый потолок в коридорах. Стены, которые первоначально были выложены из камня, а теперь представляли собой очаровательную смесь камня и бетона. Из окон открывался вид на Альпы, заснеженные и волшебные.

Ей стало любопытно, станет ли однажды этот маленький кусочек рая на земле ее домом.

Закрыв глаза, она глубоко вздохнула, пытаясь вспомнить спальню в отцовском доме; кафе, куда она ходила на поздний завтрак; шум нью‑йоркского транспорта и пассажиров; тяжелый запах дизельного топлива и битума… Все казалось таким далеким.

У нее не было времени для размышлений. Подойдя к детской, она услышала голоса за дверью. Она вошла без стука и обнаружила, что одна из помощниц Моники меняет подгузник Рафу, с обожанием улыбаясь ему.

— Доброе утро! — Эбби улыбнулась.

Раф повернул головку в ее сторону и растянул губы в широкой беззубой улыбке.

— Доброе утро! — сказала молодая девушка. — Меня зовут Роза.

Очевидно, она была коренной итальянкой, потому что говорила по‑английски с сильным акцентом.

— А я Эбби. — Эбигейл погладила Рафа по головке, улыбаясь ему в ответ, а потом поцеловала его в лоб. — Как он спал?

— Хорошо, — ответила Роза, поднимая Рафа с пеленального столика и прижимая его к бедру. — Сейчас он будет кушать. Вы хотите его покормить?

Эбби стало совестно. На мгновение она задалась вопросом, поступает ли правильно, оставляя сына даже на пару часов. Но он выглядел таким довольным, что она успокоилась.

— Я еду в Фьяматину. — Эбби с сожалением покачала головой. — Вы позвоните мне, если возникнут проблемы?

— Конечно! Хотя Раф очень спокойный ребенок. Мы будем в порядке.

Эбби кивнула и подумала о том, как Рафу было трудно в Нью‑Йорке. Там он часто капризничал. Перед тем как уйти в свою комнату, чтобы подготовиться к поездке, она прижала Рафа к груди, поцеловала его в лоб и вдохнула его запах.

Она все делает ради своего малыша. Она живет здесь с Гейбом, в его логове льва, потому что Раф заслуживает только лучшего.

— Я приеду через несколько часов. — Она вернула мальчика няньке.

Приняв душ, она надела джинсы и блузку, объемный серый свитер и ярко‑розовый шарф, а потом натянула черное пальто до колен и застегнула его воротник на все пуговицы.

Гейб ждал Эбби у основания широкой лестницы. Элегантная гостиная слева от него освещалась мягкими лучами солнца снаружи. Как и прежде, в утреннем свете Эбби сумела разглядеть гораздо больше деталей замка, чем ночью накануне. Лестница и перила выглядели немного потертыми из‑за частого использования.

Спустившись по ней, она уставилась в глаза Гейба и сразу забыла обо всем. Даже воздух показался немного разреженным, отчего ей стало трудно дышать.

— Ты замерзнешь, — сказал он, глядя на ее пальто.

Она совсем не ожидала от него это услышать.

— Все нормально.

— На улице мороз.

— Я привыкла к холоду. Я выросла в Нью‑Йорке.

— Как хочешь. — Он неодобрительно пожал плечами.

— Кстати, наш сын прекрасно себя чувствует. Твоя забота действительно трогательна, особенно после того, как ты бесцеремонно вытащил нас из привычной жизни.

Гейб поднял брови.

— Я хорошо знаю, как он себя чувствует. Я покормил его сегодня утром до того, как отправиться на твои поиски.

Эбби вдруг подумала, что Гейб очень старается быть хорошим, но не стала это комментировать.

Она уставилась вдаль поверх плеча Гейба.

— Роза сказала, что он хорошо спал.

— Да. Возможно, это из‑за итальянского воздуха.

— Может быть.

Они вышли через деревянную дверь. Мороз накрыл Эбби, как покрывало. Было намного холоднее, чем она ожидала. Замок был очень уютным, поэтому ей не приходило в голову, что на улице дует субарктический ветер. Гейб оказался прав. В следующий раз ей придется надеть еще пару‑тройку свитеров.

При свете дня все вокруг было чистым и блестящим и светящимся на фоне свинцово‑серого неба. Свежевыпавший снег было недавно убран в сторону от дороги, а у подножия лестницы стояла красивая черная спортивная машина. Это был именно такой автомобиль, за рулем которого она представляла Гейба.

Открыв пассажирскую дверцу, она уселась на теплое сиденье. Гейб расположился на водительском месте и завел двигатель. Вскоре они поехали по дороге, засыпанной снегом, но Гейб без проблем вел машину вперед.

— Не надо цепляться за дверцу мертвой хваткой, — произнес он и насмешливо посмотрел на Эбби. — Ты в безопасности.

Она не чувствовала себя в безопасности. Она не волновалась из‑за поездки по заснеженной дороге. Ее нервозность была в большей степени связана с мужчиной рядом с ней.

— Ты давно здесь живешь? — спросила она, стараясь успокоиться.

Выгнув бровь, он повернул к Эбби красивое лицо.

— Начинаем светскую беседу?

— Мне просто любопытно, — уточнила она. — Если я собираюсь выйти за тебя замуж, мне наверняка надо знать о тебе немного больше, кроме того факта, что ты зловредный тип.

— Зловредный тип? — переспросил он, едва заметно улыбаясь.

— Да. — Эбби не смеялась. Он посерьезнел. — Ну? — сказала она после долгой минуты молчания. Он вдруг остановил машину. — Почему ты остановился?

Гейб мотнул головой, и Эбби посмотрела в сторону. Два оленя медленно пробирались через дорогу по снегу, настороженно поглядывая на машину Гейба иссиня‑черными глазами. Это было похоже на сцену из рождественского фильма. Не хватало только колокольчиков у них на шеях и эльфов у них по бокам.

— Я прожил в замке около пяти лет.

— Почему? Он такой уединенный.

— Я люблю уединение.

— Да, — протянула она. — Я это заметила. — Она была уверена, что он слегка улыбнулся.

Олени сошли с дороги, и Гейб плавно тронулся с места.

— До римского офиса я могу долететь на вертолете. — Он нахмурился, и они посмотрели в глаза друг друга. Эбби стало интересно, не думает ли он о том, как она однажды приходила к нему в офис. Она была беременна и старалась с ним поговорить. Он помнил, как заставил охрану избавиться от нее. Совестно ли ему? Он снова сосредоточился на дороге. — Но у меня есть все необходимое, чтобы работать здесь.

— Замок потрясающий, — согласилась она. — Я понимаю, почему он так тебе нравится.

— В этом я сомневаюсь, — сказал он себе под нос.

— Что ты имеешь в виду?

Через секунду он ответил:

— Это не важно.

Эбби изнемогала от любопытства. Что заставило его купить замок? Внезапно ей захотелось узнать больше.

Он повернул в сторону, и заснеженная дорога сменилась недавно расчищенной трассой.

— Замок был центральной постройкой этой деревни. Когда‑то он служил большим сельскохозяйственным оплотом и поддерживал всех людей, которые здесь жили.

Эбби наклонилась вперед, затаив дыхание, и уставилась через лобовое стекло на Фьяматину. Это было самое очаровательное и изысканно красивое место, которое она когда‑либо видела. Все здания выглядели очень‑очень старыми и были сложены из камня. Они соединялись вместе, образуя многочисленные ряды коттеджей со старинными окнами, формируя настолько узкие улицы, что на них не смогли бы разъехаться две машины. Желая, чтобы Эбби хорошенько все разглядела, Гейб медленно колесил по улочкам. Сосновые и еловые ветки, развешанные на стенах, были запорошены снегом, что придавало рождественским украшениям еще больше романтики. Магазины, мимо которых они проезжали, тоже были украшены к празднику, и Эбби не терпелось в них зайти.

Гейб повернул за угол, и они выехали на площадь с большой статуей Девы Марии с младенцем Иисусом, созданной в эпоху Возрождения.

Гейб выключил двигатель.

— Я буду занят несколько часов. Я надеюсь, ты найдешь себе занятие? Только постарайся не совращать местных бизнесменов, милочка, как меня. Ты не выведаешь у них никаких важных секретов.

В ответ на его обвинение она затаила дыхание и сердито уставилась на него:

— Я тебя не совращала.

Он рассмеялся и покачал головой. Потом он сжал ее подбородок большим и указательным пальцами.

— Ты соблазнила меня год назад. Но я больше не поведусь на твои уловки.

Ей хотелось послать его к черту, но она разомлела от его прикосновения. Он пристально вглядывался в ее лицо.

— Ты всегда выполняешь приказы своего отца?

Эбби тихонько вздохнула.

— Я люблю его, — просто сказала она. — Он мой отец.

Что‑то промелькнуло на лице Гейба, и он опустил руку.

— Он дурак.

Эбби приуныла.

— Все не так просто, — возразила она, слегка качая головой. — После смерти моей матери у него остался только бизнес. Он так гордится своей компанией, но с тех пор, как появилась компания «Брайт спарк», ему трудно с ней конкурировать.

— Моя продукция доминирует, потому что она лучше.

Его высокомерие было раздражающим еще и потому, что он говорил правду.

— Я пытаюсь объяснить, что он пойдет на все, чтобы добиться успеха, — сказала она.

— И даже подложит свою единственную дочь под мужчину, которого она едва знает.

— Не надо так говорить. — Она покачала головой. — Все было иначе.

— Иначе? — спросил он. Пошел снег. Вдали слышались прекрасные мелодичные церковные песнопения. — И как же было?

Эбби сглотнула, переводя взгляд на Гейба.

— Он просто хотел, чтобы я узнала секреты «Калипсо». — Она отвернулась, чтобы не видеть ярость и презрение в глазах Гейба. — Он не заставлял меня спать с тобой.

— Значит, ты оставалась девственницей до двадцати двух лет, чтобы потом отдаться незнакомцу? В это верится с трудом.

Как ей объяснить ему, что для нее он — идеальный мужчина? Познакомившись с ним, она сразу поняла, что должна принадлежать ему.

Но Эбби не собиралась делиться с Гейбом подобными мыслями. Он смотрел на нее издевательски, и она начинала ненавидеть себя за то, что переспала с ним.

— Мне было двадцать два года. — Она рассмеялась. — Я решила с кем‑нибудь переспать. — Она обрадовалась, когда он побледнел. — Ты просто подвернулся мне под руку.

Он выругался и придвинулся к ней.

— Ты врешь.

— Ты тоже. Мой папа определенно был прав насчет тебя.

Если бы она знала Гейба лучше, то поняла бы, что его хищная улыбка скрывает угрозу.

— Ты долго ждала…

— Я не ждала особенного повода, — отрезала она. — Просто так получилось. И я не хотела ничем отличаться от остальных женщин.

Он смотрел на нее долго и пристально, потом покачал головой:

— У тебя ничего не получилось. Ты не похожа ни на одну женщину, которых я знаю.

Глава 7

Гейб захлопнул дверцу автомобиля гораздо громче, чем хотел. Спор с Эбби разозлил его не на шутку. Почему ему так трудно поверить, что она использовала его, чтобы избавиться от надоевшей девственности?

Потому что Эбби лгала. Ночь, которую они провели вместе, была особенной.

— Я никогда не делала этого раньше, — прошептала она в ту ночь, пристально глядя на него. Лунный свет серебрил ее обнаженное тело.

— Чего ты не делала? Не спала с незнакомцами?

Она покачала головой и снова встретилась с ним взглядом.

— У меня ни разу не было мужчины.

У Гейба перехватило дыхание.

— Почему? — Он притянул ее ближе к себе, и она простонала.

— У меня просто не было такой возможности.

— Мы не должны, Эбби. Твой первый раз должен быть особенным.

— Я хочу, — прошептала она, поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы. — Пожалуйста, Гейб. Я хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной.

Она говорила ему правду с самого начала, только он не слушал ее. У нее просто не было возможности заняться сексом раньше, поэтому она оставалась девственницей.

Гейбу уже на это наплевать. Если такое возможно, его мнение об Эбигейл Ховард стало еще негативнее. Мрачно поджимая губы, он быстро зашагал по Фьяматине.

Эбигейл не забыла, каким тоном разговаривал с ней Гейб. И какие обидные слова ей бросал. Он не желал сделать ей комплимент, говоря, что она не похожа ни на одну женщину, которую он знает. Он планировал обидеть ее. Хотя он, вероятно, просто высказывал свое мнение, а Эбби приняла его слова близко к сердцу.

Устав от мучительных размышлений, она принялась бродить по городу недалеко от площади, на которой Гейб ее высадил.

Она зашла в магазин сувениров.

— Здравствуйте, синьорина! — произнес по‑итальянски продавец за прилавком, и Эбби ему слегка улыбнулась. Ему было за пятьдесят, он был довольно упитанным и невысоким, с густой седой бородой. На его брюках красовались красные подтяжки. Он походил на Баббо Натале, итальянского Деда Мороза.

Мужчина снова заговорил по‑итальянски, и Эбби покачала головой:

— Извините, я говорю только по‑английски.

— Американка?

— Да.

— Добро пожаловать! — произнес он по‑английски с сильным акцентом и весело улыбнулся. — Посмотрите наши товары. Я всегда готов вам помочь с выбором.

Она кивнула:

— Спасибо.

Магазин был чудесным. Сначала Эбби разглядывала мраморные статуэтки, которые могли бы поместиться на ладони; несмотря на размер, они были совершенными. Потом она увидела разноцветные свечи и деревянные рождественские украшения, которые всегда ассоциировались у нее с Германией. И еще в магазине были музыкальные шкатулки.

— Как красиво! — Эбби вдруг заметила необычные украшения в углу магазина и направилась туда. Там были елочные игрушки сферической формы из выдувного стекла, настолько тонкого, что оно казалось дымкой. На игрушках изображались праздничные сценки, посвященные Рождеству, Деду Морозу и его оленям, а внутри каждой игрушки был крошечный колокольчик. Повернувшись к продавцу, она восторженно ахнула.

Он понял ее и внезапно скрылся за толстой бархатной шторой. Вскоре он вернулся с молодой женщиной. На ней был фартук, ее темные волосы были собраны в свободный пучок.

— Моя дочь, — горделиво произнес мужчина, и сердце Эбби сжалось. Ее отец ни разу не смотрел на нее с такой гордостью.

— Привет, — сказала женщина. — Вы американка?

— Да. — Эбби кивнула.

— Вам нравятся игрушки?

Эбби кивнула:

— Они такие изысканные.

— Они уникальны для этой области, — произнесла женщина. — Первыми жителями нашей деревни были умельцы из Мурано. Они принесли с собой свои навыки, которые передавались из поколения в поколение. В деревне осталось только три человека, которые умеют делать такие игрушки.

Эбби сомневалась, что когда‑либо видела что‑нибудь красивее.

— Говорят, они приносят удачу и исполняют желания, — продолжала женщина. — Но я не знаю, правда ли это. Я считаю, они просто красивые.

Эбби кивнула в знак согласия. Она уже представляла эти игрушки на большой зеленой елке с красивыми волшебными огоньками. Хотя она не праздновала Рождество после смерти своей матери, теперь она воодушевилась, думая об этом торжестве. В конце концов, в этом году будет первое Рождество Рафа.

— Сколько они стоят? — спросила Эбби.

Мужчина назвал сумму. Игрушки были очень дорогими.

— Я возьму две, — сказала Эбби.

— Две. — Женщина показала отцу два пальца. — Всего вам хорошего! — Она махнула рукой на прощание, уходя за штору, чтобы заняться выпечкой.

Продавец осторожно завернул игрушки и положил их в пакет. Когда Эбби протянула ему деньги, он взял ее за руку и улыбнулся с искренней заботой.

— Игрушки приносят удачу, — сказал он. — Теперь вам повезет.

Эбби кивнула, хотя, конечно же, не была суеверной. В любом случае ей понадобится больше, чем просто удача, чтобы выжить в браке с Гейбом Арантини.

Она посмотрела на часы на городской площади — у нее оставалось еще пятнадцать минут. Она плотнее затянула пояс пальто и пошла по улице, разглядывая витрины магазинов.

Эбби замерзла. Засунув руку в карман, она зашагала обратно к площади. Альпы вдали были большими и такими красивыми. В воздухе Фьяматины витало ощущение волшебства.

— Ты готова? — раздался у нее за спиной голос Гейба. Повернувшись, она увидела, что он держит в руках несколько магазинных пакетов и неодобрительно смотрит на нее.

— Да, — с сожалением сказала она. Если бы Эбби оделась теплее, то осталась бы в деревне на весь день.

Он кивнул и нажал кнопку пульта дистанционного управления, чтобы открыть багажник машины.

— Ты замерзла. — Он что‑то достал из пакета и протянул это Эбби. — Возьми.

Это было пальто цвета взбитых сливок из роскошной шерсти с подкладкой из флиса.

— Надень его, — нетерпеливо произнес он, — пока ты не превратилась в сосульку.

— Ты купил мне пальто?

— А также перчатки, шапку и шарфы, — нетерпеливо перечислил он. — Хотя это избавило бы меня от ряда проблем, я не желаю, чтобы ты умерла от переохлаждения.

Она свирепо уставилась на него. Иногда Гейб был невыносимым. Но только иногда.

— Ну и дела! Спасибо, — сказала она, давая понять, что она совсем ему не благодарна. Хотя, как только она выскользнула из своего старого пальто и надела новое, сразу согрелась.

Застегнув пальто, она подняла глаза и увидела, что Гейб пялится на ее грудь. От его взгляда у нее чаще забилось сердце.

— Перчатки, — резко произнес он, отворачиваясь и что‑то беря из машины. — Но сначала надень вот это. — Он протянул Эбби маленький футляр.

Внутри футляра было обручальное кольцо с большим изумрудом в окружении белых бриллиантов. Кольцо было красивым, массивным и дорогим.

— Ой. — Эбби моргнула, глядя на кольцо, а потом на Гейба. — Что это? — Глупый вопрос, но она не понимала, что происходит.

— А ты как думаешь? — Он вынул кольцо из футляра и положил его ей на ладонь. — Я слышал, кольцо — часть сделки.

— Сделка? — Она выгнула бровь.

— Свадебная сделка.

Эбби кивнула, но не надела кольцо.

— Но оно слишком дорогое. Можно было обойтись кольцом подешевле.

На его подбородке дрогнула жилка.

— Я не стану покупать дешевку женщине, с которой собираюсь провести остаток своей жизни. Если мы хотим, чтобы люди верили, что наш брак настоящий, тебе придется их убедить. Начни с кольца.

Она нахмурилась:

— Нам не все равно, что думают люди?

Он посмотрел на нее с откровенной насмешкой:

— Я думаю о благополучии нашего сына. Я не позволю ему страдать от сплетен и жестокости только потому, что его родители не умеют вести себя как взрослые люди. — Эбби промолчала, и он тяжело вздохнул. — Просто надень кольцо.

Она выгнула бровь и уставилась на кольцо. Она подумала, что Гейб наверняка выбрал первое кольцо, которое увидел, войдя в ювелирный магазин.

— Ты передумала выходить за меня замуж? — спросил он вкрадчивым тоном, и ее сердце забилось чаще. Она уже знала, что правильно сделала, согласившись приехать с Гейбом в Италию.

— Нет, — задумчиво сказала она. — Но по‑моему, нам надо поговорить о том, каким будет наш брак.

Он смотрел на нее так, словно собирался спорить, но потом наклонил голову, вроде бы кивая.

— Это необходимо, — твердо произнесла она. — Так лучше для Рафа.

— Отлично. — Он положил пакет в багажник и закрыл его. — Давай поговорим. — Судя по его тону, разговаривать он не желал.

Он зашагал прочь, и Эбби последовала за ним. Нахмурившись, она держала кольцо в одной руке и сумку с елочными игрушками в другой.

— Гейб, куда ты идешь?

Он остановился и разочарованно взглянул на нее:

— Ты хотела поговорить?

Когда она подошла к нему, он ловко надел кольцо ей на палец и одобрительно кивнул.

— За углом есть кафе. Я проголодался.

Кафе было очаровательным. Всего несколько столиков и окна с эркерами, выходящими на старинную улицу. В одном углу зала была установлена елка, украшенная бордовыми лентами и золотой мишурой. Звучали рождественские колядки.

— Присаживайся. — Гейб указал на столик в углу.

Эбби недовольно взглянула на него:

— Ты не можешь не командовать мной?

Он поднял темную бровь.

— Наверное, нет.

Она поборола искушение показать ему язык, подошла к столику и села на стул. Даже красивые елочные игрушки, которые она купила, не смогли ее приободрить. Она сопротивлялась желанию вытащить их из упаковки и рассмотреть. Она сделает это, когда вернется в замок.

Эбби неохотно повернулась к Гейбу, заметив, с каким почтением с ним разговаривает парочка за прилавком. Они внимательно слушали, что он говорит.

Гейб неожиданно повернулся к Эбби. Их взгляды встретились, и в ее жилах забурлила кровь. Она отвернулась и уставилась на маленькую царапину на столешнице, словно интереснее ее не было ничего на свете.

— Ты хотела поговорить. — Гейб сел напротив нее. — Говори.

Она прикусила губу, собираясь с мыслями.

— Наш брак… Я имею в виду, ты хочешь, чтобы люди думали, что у нас настоящий брак, но…

— Что?

— Он таким не будет.

— Нет.

Ей следовало испытать облегчение после его быстрого согласия, но она приуныла:

— Значит, ты не будешь настаивать на том, чтобы мы…

— …спали вместе? — насмешливо подытожил он.

— Да. — Она кивнула. Официантка принесла им черный кофе и ушла.

Эбби обхватила руками маленький стакан, чтобы согреться.

— Как я уже говорил вчера вечером, спать с тобой я не планирую. — Его слова были такими холодными, что Эбби не усомнилась в его искренности. — Я бы предпочел никогда больше не видеться с тобой после той ночи. — Пауза. — Но я готов потерпеть ради нашего сына. Я искренне верю, что это правильное решение.

Эбби кивнула, хотя в ее голове кружилась тысяча мыслей. Если они не будут спать вместе, то, вероятно, Гейб заведет любовниц. Возможно, он влюбится в одну из них и женится на ней. А потом он подаст в суд и получит единоличную опеку над Рафом.

Сердце Эбби забилось так часто, что ей пришлось приложить все силы, чтобы успокоиться.

— Но любовников у нас не будет. — Она с вызовом вздернула подбородок.

Он улыбнулся ей самодовольно и снисходительно:

— Ты ревнуешь?

— Нет, — сказала она. — Ты сам говорил, что Раф не должен страдать от сплетен.

Он задумчиво посмотрел на нее:

— Ради нашего сына я готов совершать только правильные поступки.

— И как долго?

Он поднял бровь в молчаливом вопросе.

— Как долго мы с тобой будем женаты?

— До тех пор, пока мы нужны ему, — сказал Гейб, и его ответ обидел Эбби. — Мы однажды разведемся. Сейчас невозможно сказать, когда именно это произойдет.

Эбби кивнула, удивляясь, почему его слова не принесли ей никакого облегчения.

— Не сомневайся, милочка, я не стану удерживать тебя рядом с собой дольше, чем это необходимо.

Он залпом выпил кофе, не обращая внимания на то, как побледнела Эбби. Она быстро скрыла свою реакцию, радостно глядя на выпечку, которую принесла официантка. Однако у Эбби пропал аппетит.

— Как долго ты училась танцевать? — спросил он, ловко меняя тему.

Обычно она старалась не говорить о своей балетной карьере, но сейчас, рядом с Гейбом Арантини, она была эмоционально дезориентирована.

— Какое‑то время.

— Год? Два? Пять?

— Это имеет значение?

Он наклонился ближе, положил руку ей на плечо и провел пальцами по ее обручальному кольцу.

— Нам надо притворяться влюбленными, — мягко произнес он. — Вполне естественно, что я хочу больше узнать о тебе.

Ее раздражала его правота.

— Одиннадцать лет, — тихо сказала она, пялясь на стол. — Моя мать была примой‑балериной, красивой и грациозной. Я хотела стать такой, как она.

Он кивнул.

— Сколько тебе было лет, когда она умерла?

— Восемь, — тихо ответила она. — Она погибла в ДТП за месяц до Рождества.

— Прости, — произнес он, удивляя ее своей вежливостью. — И ты начала учиться балету после ее смерти?

Она кивнула:

— Отец знал, что я стремлюсь быть как мама. Но он хотел, чтобы я во всем на нее походила. Я похожа на нее, — тихо сказала она. — И я двигаюсь, как она. — Это была ложь. Небрежные, бездушные люди несколько раз говорили Эбби, что талант ее матери не имеет ничего общего с ее талантом. Словно это была похвала, а не кинжал в сердце скорбящей дочери.

— Что же случилось? — Гейб передвинулся на стуле.

— Это была детская мечта, — сказала она, не обращая внимания на душевную боль.

— Ты в ней разочаровалась?

— Я делала большие успехи в балете, Гейб. У меня были прекрасные возможности. Я выступала с лучшими мировыми танцовщиками.

— А потом? — спросил он, когда она умолкла, чтобы откусить клубнику.

— Я сломала ногу. — Она улыбнулась при воспоминании. — И я больше не могла репетировать. Мне следовало отдыхать. Впервые в жизни у меня появилось время на развлечения, и я обнаружила, что есть вещи, которые я люблю сильнее танцев.

Он задумчиво кивнул:

— И ты ушла из балета?

— Да. — Она медленно кивнула. — Однажды вечером друг принес мне книгу «Джен Эйр». Он хотел пошутить. Он говорил, что я немного похожа на Берту, запертую на чердаке, но я не пойму этого, пока не прочитаю книгу.

Эбби рассмеялась.

— Он намекал на тот факт, что отец тоже «запер» меня, но это было не так. В конце концов я поняла, что в жизни есть гораздо более интересные занятия, чем танцы. Книги, например.

Эбби провела пальцем по пончику с корицей; ее мысли были далеко.

Гейб поджал губы.

— Но ты все еще танцуешь.

— О, я всегда буду танцевать, — согласилась она. — Это мое хобби, но я не желаю тратить на него свою жизнь и делать карьеру в балете.

— Ты сказала, что твой отец хотел, чтобы ты походила на свою мать. Как он отнесся к твоему решению уйти из профессионального балета?

Эбби опустила голову, не желая отвечать. Ее отец повел себя ужасно.

— Он смирился с этим, — сухо ответила она.

— В этом я сомневаюсь. — Гейб прищурился. — Тем не менее ты продолжала его любить и выполняла его приказы.

Она сглотнула. Разочаровав отца однажды, она старалась угодить ему после и произвести на него благоприятное впечатление.

— Он мой отец. — Она пожала плечами. — Мне трудно это объяснить. Я знаю, у него свои недостатки, — прошептала она. — Но я люблю его.

— И ты готова его простить?

— Наверное. — Она уставилась ярко‑зелеными глазами в его сверкающие темно‑карие глаза. — Разве ты не поступил бы точно так же?

Гейб язвительно рассмеялся:

— Нет, дорогая. Я уничтожил своего отца, как только у меня появилась такая возможность. И я, не задумываясь, сделал бы это еще сотню раз.

Глава 8

Эбби хмурилась. Через две недели после поездки с Гейбом в Фьяматину она едва с ним разговаривала, но продолжала обдумывать его слова.

Он уничтожил своего отца?

Ей казалось, она знает человека, за которого собиралась выйти замуж. Его воспитали приемные родители в Австралии. Именно там он встретил своего делового партнера, о чем упомянул мимоходом примерно неделю назад, словно это не имело большого значения. Гейб попал в приемную семью, когда ему исполнилось восемь лет. В том же возрасте жизнь Эбби пошла кувырком после того, как умерла ее мать.

Но что было с Гейбом до этого?

Ей хотелось это выяснить.

Она могла спросить об этом Гейба, но он, казалось, избегал разговоров о своем отце после того, как сделал сенсационное заявление. Он говорил с Эбби только о предстоящей свадьбе. Например, он предупредил ее, что ей придется поменять американский паспорт на итальянский, а это займет время.

Через две недели она начинала подозревать, что он сторонится ее.

Поборов желание понянчиться с Рафом, она выскользнула из детской и направилась в свою спальню. Она старалась не думать о Гейбе, проходя мимо двери его комнаты.

Из окна своей спальни она посмотрела на лес, окружающий замок, и вдруг подумала о своей покупке в Фьяматине. После разговора с Гейбом она не вспоминала о том, что купила восхитительные рождественские игрушки. Вытащив игрушки из сумки, она поставила их на туалетный столик и, улыбаясь, с благоговением посмотрела на них. Игрушки будут замечательно смотреться на елке.

Нужна елка.

Надев пальто, она разыскала Хью — молодого ирландца, который работал на территории вокруг замка и говорил по‑английски. Сейчас он стоял у камина, к которому принес новую порцию дров.

Подняв голову, он соблазнительно улыбнулся Эбби. Но она могла разомлеть только от улыбки Гейба, который нечасто улыбался с тех пор, как они приехали в Италию.

— Вы можете мне помочь?

— Конечно. — Хью вытер руки о потертые джинсы. — У вас такой вид, словно вы придумали какую‑то каверзу. — Он поиграл бровями.

— В точку. — Эбби рассмеялась. — Я хочу поставить в доме елку.

— Новогодняя елка?

— Ага. Здесь много елей, но у меня нет топора. И я никогда не рубила деревья.

— О да, конечно. — Хью усмехнулся. — Я срублю для вас елку. Вам надо только ее выбрать.

Они бродили по густому лесу примерно полчаса, и Хью рассказывал Эбби о шести своих сестрах и любящих родителях. Эбби ему позавидовала.

Он начал рассказывать о своей старшей сестре, Дафни, когда Эбби замерла.

— Вот эта! — взвизгнула она и подпрыгнула на месте.

Хью усмехнулся:

— Вы не могли выбрать елку ближе к замку, а?

— Извините. — Она вздрогнула. — Можно ее срубить?

— Я думаю, можно. — Он поднял бензопилу. — Отойдите в сторону.

Эбби восхищенно наблюдала за тем, как он спилил большую часть толстого ствола, а затем пнул дерево ногой и легко повалил его.

Потом Хью обмотал елку веревкой и потащил ее по мягкому снегу.

— А ветки не поломаются? — спросила она.

— Елка нисколько не пострадает.

Они направились к дому. Эбби радовалась, что у нее появилась возможность мило побеседовать хоть с кем‑то. Она не знала, что Гейб смотрит на нее и Хью из окна на верхнем этаже. Если бы она подняла глаза, то увидела бы, что Гейб в ярости.

* * *

Гейб забыл, до чего Эбби красивая женщина. Нет, это неправда. Он помнил ее красоту, но научился не замечать ее, чтобы помнить о том, как она им манипулировала. Каждый раз, видя ее улыбку, он хотел улыбнуться в ответ, но потом вспоминал, как она фотографировала разработки «Калипсо», чтобы показать их своему отцу. Каждый раз, когда она тихо напевала, Гейб напоминал себе, что у него есть все основания уйти от нее и не видеться с ней снова.

Когда он просыпался посреди ночи в холодном поту, увидев ее во сне беременной и одинокой и желая дотронуться до нее и утешить, он твердил себе, что она лживая особа.

Он заставил себя игнорировать ее красоту.

Но, наблюдая за тем, как Эбби смеется вместе с Хью, Гейб обращал внимание на ямочки на ее щеках, сверкающие глаза, грацию и плавность движений.

Последние две недели Гейб сторонился ее и был этому рад. Словно каждый прошедший день без общения с ней доказывал ему, что он готов жениться на Эбигейл и противостоять желанию.

Лицо Хью казалось оживленным. Он что‑то тихо сказал, и Эбби пришлось наклониться к нему ближе, чтобы расслышать. Она заправила прядь волос за ухо и посерьезнела, а потом рассмеялась и коснулась рукой плеча Хью. Они посмотрели в глаза друг друга; Хью пялился на нее с явным восхищением.

Гейб выругался и пригладил рукой волосы.

Эбби серьезно посмотрела на замок, и сердце Гейба замерло. Она была прекрасна, когда смеялась, и загадочна, когда хмурилась. Обе эти эмоции не оставляли его равнодушным.

Просто ему было неприятно видеть, как другой мужчина с восторгом смотрит на Эбби.

Она — мать его ребенка и женщина, которая отдала ему свою девственность. Она принадлежит ему… Ему просто надо напомнить ей об этом.

— Куда поставить елку? — спросил Хью, поправляя дерево, словно цветочный букет.

— Может, в кабинет? — тихо сказала Эбби, думая о комнате с удобными кожаными креслами и видом на Альпы.

— По‑моему, такая громадина не поместится в кабинете, — ответил Хью. — Ее лучше поставить в фойе.

Он был прав. Эбби поняла, что выбрала очень большое дерево.

— Хорошо. — Она кивнула в знак согласия.

— Эбигейл? — холодно позвал ее Гейб. Она повернулась к нему лицом и посмотрела на него с бесстрастным любопытством, хотя на душе у нее стало неспокойно. Гейб был поразительно красивым даже сейчас — в темных джинсах и черном пуловере. — Мне надо с тобой поговорить.

— Ой. — Эбби прикусила губу. — Мы как раз собирались поставить елку…

— Я заметил. — Гейб с трудом сдерживал гнев.

— Идите, Эбби. — Хью усмехнулся. — Я сам установлю этого монстра.

Она была уверена, что Хью справится без ее помощи, но это было не главное. Она очень хотела ему помочь. Бросив на Гейба нетерпеливый взгляд, она заметила его мрачность и решила, что случилось что‑то серьезное.

— Ладно, — быстро сказала она. — Я скоро вернусь.

Когда они добрались до верхней площадки лестницы, Гейб положил руку ей на поясницу и быстро повел по коридору.

— Я дойду сама, — отрезала она.

Он мельком взглянул на нее.

— Что, черт побери, происходит? — Она остановилась в середине коридора.

— Я бы предпочел обсудить это наедине. — Он многозначительно кивнул на дверь, и любопытство Эбби усилилось.

— Мы наедине, — произнесла она, когда они вошли в ее спальню, где она очень старалась не смотреть на кровать.

Гейб закрыл дверь.

— Ты говоришь, что тебя беспокоят слухи об изменах, но при первой же возможности ты стараешься мне изменить.

Эбби насторожилась:

— Что?

— Ты практически вешалась на Хью.

Она открыла рот от удивления.

Гейб медленно подошел к ней:

— Ты в самом деле считаешь, что уместно спать с нашим домашним персоналом?

— Он не наш, а твой домашний персонал, — отрезала она.

— Не важно.

— И я не сплю с ним, — страстно ответила она. — Он мне просто нравится. Он по‑доброму относится ко мне, и мы говорим на одном языке. Он — единственный человек, с которым мне удалось поговорить с тех пор, как я переехала в Италию. Он вежлив со мной, в отличие от некоторых других, кого я знаю. И он не смотрит на меня, как на грязь на подошве своей обуви.

Гейб свирепо уставился на нее.

— Мне наплевать, что он вежлив с тобой, — огрызнулся он. — Я не желаю, чтобы ты снова с ним разговаривала.

Она фыркнула от смеха:

— Ты не можешь просто щелкнуть пальцами и запретить мне с кем‑то дружить.

— Нет? Но я могу его уволить, — ответил Гейб, делая еще один шаг в ее сторону.

— Не смей! — Эбби толкнула его в грудь, но он схватил ее за руки. Их взгляды встретились, и его глаза яростно сверкнули.

— Не говори мне, что я могу и не могу делать. Я не собираюсь терпеть твои интрижки.

— О, перестань! — сказала она, снова толкая его в грудь. Гейб, тяжело дыша, опустил ее руки вдоль тела, продолжая удерживать за запястья. — Я не сплю с твоим садовником. Я не сплю ни с кем! После тебя я не спала ни с одним мужчиной, поэтому иди к черту со своими идиотскими обвинениями.

Выражение лица Гейба на мгновение изменилось, а потом, до того, как Эбби поняла, что происходит, он поцеловал ее.

Это был не просто поцелуй, а доказательство полного, несомненного обладания. Его язык скользнул ей в рот, и Эбби простонала от удивления, а потом запустила руки под футболку Гейба и прикоснулась к его обнаженной груди.

После их близости прошло больше года, но ей казалось, будто это было только вчера.

— Ты не будешь с другим мужчиной, — проворчал Гейб, стягивая свою футболку через голову. Он прижал Эбби к себе, страстно поцеловал в губы и запустил пальцы в ее волосы. — Ты моя. — Серьезно глядя на нее, он стянул с нее свитер.

— Я не твоя, — огрызнулась она. — Ты даже не разговариваешь со мной. Не смотришь на меня. Я не твоя.

— Я смотрю на тебя сейчас. — Он снял с нее джинсы.

— Я не хочу, чтобы ты просто смотрел на меня, — нахально заявила она.

Он хрипло рассмеялся:

— Отлично. — Он погладил ладонями ее по спине, и ее кожа покрылась мурашками. — Какая же ты красивая, — простонал он и обхватил губами ее сосок. — Ты хочешь меня?

— Да. — Она боялась, что все скоро закончится.

— Хорошо! — прорычал он. — Потому что я намерен сделать так, чтобы ты хотела меня постоянно и сходила с ума от желания.

Она ахнула и затрепетала от волнения.

— Я думала, ты не хочешь прикасаться ко мне.

— Очевидно, я был не прав, — признался он, приподнимая ее, и она обняла его ногами за талию.

Он положил Эбби на кровать, ненадолго отошел в сторону и вернулся с презервативом в руке.

— Тебе нравится? — спросил он, осторожно запуская руку у нее между ног и принимаясь ее ласкать. — Отвечай! — приказал он.

— Да, — прошептала она, выгнув спину.

— Скажи еще раз, что я единственный мужчина, с которым ты спала, — потребовал он, поглаживая ее настойчивее, и она тихо простонала.

— Да. — Она подняла руки над головой. — Я была только с тобой.

Он мрачно улыбался, продолжая ее ласкать. Она, прерывисто дыша, вонзила ноготки ему в плечи.

— К тебе прикасался другой мужчина?

Она захныкала и покачала головой.

— Я передумал, — внезапно произнес он. — Я хочу, чтобы ты была в моей постели каждую ночь. И умоляла меня прикасаться к тебе. И я не позволю тебе флиртовать с садовником.

Сквозь туман чувственного желания до нее наконец дошел смысл его слов, и она хрипло ответила:

— Тогда я тоже не позволю тебе бегать к другим женщинам…

Его глаза понимающе сверкнули, и он кивнул, а потом резко вошел в нее. Каждое его движение, прикосновение и поцелуй приближали ее к потере здравомыслия, и в конце концов она закричала от удовольствия, а ее мир разлетелся на тысячи осколков.

— Это было удивительно, — выдохнула она.

Гейб, тяжело дыша, лежал на ней. Наконец он поднял голову и посмотрел Эбби в глаза.

— Ты моя, — серьезно произнес он. — Я не желаю, чтобы ты снова разговаривала с Хью так, будто он твой любовник.

— Гейб… — Эбби улыбнулась, пытаясь ухватиться за иллюзию того, что между ними все изменилось после такой страстной близости. — Как ты можешь подозревать меня после всего этого?

— Эбигейл, ты забыла, что я знаю, на что ты способна. У меня нет причин думать о тебе лучше.

И ее желание сменилось ледяным сожалением. И раскаянием.

Эбби резко отстранилась от него. Она побледнела и посмотрела на Гейба с вызовом.

— Как ты смеешь оскорблять меня после того, что между нами было? — спросила она, стуча зубами.

— У нас был секс, — небрежно произнес он, пожимая плечами. — Секс был фантастическим, но это не меняет того, кто ты есть на самом деле.

Эбби отодвинулась от него и стала искать глазами одежду.

— Ты ничего обо мне не знаешь. — Она надела трусики.

Ее обидел его отрывистый и резкий смех.

— Я знаю все, что мне следует знать, — уточнил он.

— Да? Просвети меня. — Она подняла с пола джинсы.

— Мне не надо просвещать тебя. Ты не глупая.

— О, хорошо, что ты хотя бы не называешь меня дурой.

Гейб нахмурился:

— После того как мы встретились, я не могу относиться к тебе иначе. Но это… — он указал на кровать, — это просто подсластитель для горькой пилюли.

Она потянулась к своему свитеру.

— Ты мерзавец! Какой же ты холодный, безжалостный, бессердечный и жестокий. Как ты можешь верить, что наш брак удастся, если ты так относишься ко мне?

— Разве я сказал тебе что‑нибудь неправдивое?

— Ты меня плохо знаешь, — разочарованно произнесла она. — Ты даже не пытался узнать меня лучше!

— Ты обманом затащила меня в постель. Ты фотографировала особо секретные разработки. Ты планировала отдать снимки моему конкуренту…

— Я все это знаю. — Она всхлипнула. — Но если бы ты потратил хотя бы секунду на то, чтобы понять мои отношения с отцом…

— У всех нас свои истории, — решительно ответил он. — У всех нас свое прошлое. Ты позволила своему прошлому управлять тобой.

Гейб был прав, и Эбби это понимала, но разозлилась еще больше. Она стала надевать свитер, поэтому не видела, что на мгновение выражение лица Гейба стало виноватым. Он выглядел так, словно ему было неприятно, что они спорят.

Резко засунув руки в рукава свитера, она услышала звон стекла и сразу поняла, что произошло.

— О нет!

Обернувшись, она увидела, что одна из елочных игрушек разбилась, а другая вот‑вот упадет со столика. Поправив вторую игрушку, она опустилась на колени и кончиками пальцев коснулась хрупких осколков.

— Перестань! — Гейб выругался, спрыгнул с кровати и присел рядом с ней.

Но Эбби не слышала его. Она сморгнула слезы.

— Это все из‑за тебя, — огрызнулась она, но как‑то неуверенно.

— Что это? — Он отвел в стороны ее руки, которыми она прикасалась к осколкам, словно желая соединить их в игрушку. — Ты можешь пораниться.

Едва он сказал это, как осколок проколол ее кожу и на пол упала красная капля крови.

Гейб снова выругался, схватил Эбби за запястья и притянул к себе.

— Сядь здесь. — Он усадил ее на край кровати, а потом принес из ванной комнаты упаковку салфеток. — Прижми салфетку к пальцу.

Она мрачно уставилась ему в спину, когда он стал собирать осколки с пола. И вот на полу не осталось битого стекла, а крошечный колокольчик лежал на краю туалетного столика. Гейб подошел к Эбби, присел перед ней на корточки и посмотрел ей в глаза.

— Что это было?

Она фыркнула, отказываясь встретиться с ним взглядом.

— Эбби?

— Рождественские елочные игрушки, — тихо сказала она. — Они были совершенными.

Он посмотрел на туалетный столик.

— Где ты их купила?

— В Фьяматине. — Она икнула.

Он непонимающе посмотрел на нее:

— Ты можешь купить другие игрушки.

— Нет, я не могу. — Она рыдала, качая головой.

— Почему нет? В магазине было только две игрушки?

— Нет, их было много, но… — Глубоко вздохнув, она поджала губы.

— Но?

— Они дорогие, понятно? Мне удалось купить только две. И они мне нравились. Они особенные, и я хотела повесить их на елку на первое Рождество Рафа. Но теперь все пропало.

Глава 9

Гейб наблюдал за ними из своего кабинета, каждая клеточка его тела была напряжена. Он больше не разговаривал с Эбби с тех пор, как ушел из ее комнаты вчера днем. Ее гнев был просто несоразмерен с его предполагаемым преступлением. Но Гейб был ни в чем не виноват. Она сама столкнула со столика елочную игрушку, но обвинила в этом его.

Когда они спорили в Нью‑Йорке, Эбби была пассивной. Она выслушала его обвинения, приняла их и выглядела грустной. Она понимала, как она ошибалась. Да, он видел в ее глазах стыд и раскаяние. И ей хватило ума, чтобы не спорить с рассерженным Гейбом.

Вчера она была в ярости.

И не только из‑за елочной игрушки. Ее взбесило то, как к ней отнесся Гейб.

Он был шокирован собственной слабостью и тем, как эмоционально он отреагировал на ее невинный разговор с Хью. Он отвел ее в спальню, зная, что если они не займутся сексом, то он сойдет с ума от желания.

А потом он сделал все возможное, чтобы повернуть время вспять и напомнить им обоим, что они скорее враги, чем любовники.

Гейбу стало совестно. Ему совсем не нравилось обижать Эбби. Ему не хотелось видеть ее шокированной. Он закрыл глаза, вспоминая их страстную близость. По иронии судьбы женщина, которую он презирал, оказалась идеальной партнершей в постели. Более того, она мать его ребенка, и Гейб обрек себя на совместную жизнь с ней ради Рафа.

Он не уживется с ней, если будет постоянно ругать ее за грехи прошлого. Но ему не удастся изменить к ней отношение, пока он не узнает ее лучше. У него были все основания осторожничать. Его детство было суровым, и он научился защищаться ото всех и вся. О том, что творится у него на душе, знал только Ной.

Раф станет вторым человеком в его жизни, которому он сможет довериться.

Гейб открыл глаза и уставился на Эбби на фоне белого снега. Она улыбалась, разговаривала с малышом и лепила большого снеговика. Щеки Рафа, сидящего в коляске, разрумянились.

Гейб наблюдал, как Эбби сжимает кончиками пальцев немного снега и осторожно прижимает его к щеке Рафа. Глаза ребенка широко раскрылись, а затем малыш улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. У Гейба сдавило грудь. Он не знал подобной материнской любви.

По правде говоря, он вообще не знал, что такое любовь.

Эбби отвернулась и продолжила лепить снеговика, который вскоре стал таким толстым, что она не могла обхватить его руками. Осмотрев конструкцию с довольным видом, она повязала на шею снеговику красный шарф и надела ему на голову шапку Санты.

Она сделала Санту‑снеговика на лужайке у дома Гейба вместе с их сыном. Вероятно, Гейбу суждено лишь наблюдать за ними и дальше.

Он не верил в любовь. Даже в детстве, наблюдая, как медленно умирает его мать, Гейб поклялся, что никогда не женится и не родит детей.

Заставить Эбби выйти за него замуж — это одно. Использовать ее невинность и собственное желание обладать ею — совсем другое. Он целовал ее, и она дрожала от вожделения. Она сказала, что была только с ним, и он ей поверил. У нее было не так много возможностей встречаться с другими мужчинами во время беременности. Но что было бы, если бы Гейб не привез ее в Италию? Без сомнения, она нашла бы себе кого‑нибудь.

При мысли о любовниках Эбби ему стало тошно.

Она была очень податливой в его постели, и он мог многому ее научить и помочь ей забыть, насколько несовершенны их отношения в нынешней ситуации. Он хотел держать ее в чувственном тумане, чтобы она не могла усомниться в правильности того, что они делают. Способен ли он на это? Готов ли он опуститься так низко?

Гейб помрачнел, потому что в глубине души понимал: пока Эбби живет под его крышей, носит его кольцо на пальце, он будет делать все возможное, чтобы она принадлежала только ему.

Он никогда не полюбит ее, и не научится ей доверять, и не простит ее. Но он будет заниматься с ней любовью, потому что они оба этого хотят.

* * *

— Я должен ехать в Рим, — произнес Гейб, стоя у двери, и Эбби перестала читать, прижав палец к странице книги, и подняла глаза, стараясь выглядеть невозмутимой.

Всего день назад они занимались любовью. Словно в подтверждение этого она посмотрела на туалетный столик, где лежала одна елочная игрушка.

— Рим? — Она села прямо в кровати, ее сердце забилось чаще. На Гейбе был деловой костюм, как в первую ночь, когда они встретились, и он выглядел таким красивым, что Эбби едва не забыла о том, как он ее разочаровал. — Ну, развлекайся, — холодно сказала она.

Гейб вошел в ее комнату, закрыл за собой дверь и шагнул к кровати. Сердце Эбби чуть не выскочило из груди.

— Здесь мне было бы гораздо веселее, — резко произнес он, обхватил бедра Эбби сильными, уверенными руками и притянул ее к краю кровати.

У Эбби перехватило дыхание, и она уставилась на него с нескрываемой страстью.

— Ты помнишь, что мы обсуждали? — спросил он, опуская голову к ее лицу.

Эбби покачала головой, стараясь выиграть время и собраться с мыслями.

Он прижал палец к ее щеке, затем провел им по ее подбородку, шее и точке пульса у основания ее горла.

— Ты моя, — просто сказал он.

Она открыла рот, чтобы возразить, но он воспользовался возможностью и поцеловал ее в губы, а потом прижал к кровати.

— Я хочу, чтобы ты ночевала в моей комнате, — чувственно произнес он и стал целовать и покусывать ее шею, поглаживая руками тело Эбби через блузку. На ней не было лифчика, поэтому он легко коснулся ее напряженных сосков.

— Ты переедешь ко мне, — увереннее прибавил он, не выглядя надменным.

— Я уже переехала к тебе, — произнесла она ему в рот, целуя в ответ.

— Ты понимаешь, о чем я…

Она наклонила голову набок.

— Я подумаю об этом.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза, разумно решив не настаивать на своем.

Эбби потянулась к нему, но он уже выпрямлялся, отдаляясь от нее.

— Когда ты вернешься? — Она постаралась говорить беспечно.

— Через день или два. — Он шагнул назад, не сводя с нее глаз, и резко вдохнул. — В мое отсутствие веди себя прилично. И не трать время на поиски разработок «Калипсо», потому что их нет в этом замке.

Она одарила его свирепым взглядом, и он покачал головой.

— Я неудачно пошутил. — Он напряженно улыбнулся. — До скорого!

Хотя Гейб пошутил, его слова обидели Эбби. Вспоминая ту ночь в Нью‑Йорке, она с трудом верила в то, что сделала. И теперь ей придется мириться с этой ошибкой до конца своей жизни. Или до тех пор, пока продолжается ее брак с Гейбом.

Когда он ушел, она взяла книгу и продолжила читать, но буквы плясали у нее перед глазами. Менее чем через час она услышала шум взлетающего вертолета и, как на автопилоте, встала и подошла к окну. Блестящий и черный вертолет походил на огромного орла, улетающего прочь от замка.

Эбби убеждала себя, что в отсутствие Гейба у нее будет время разобраться в том, что между ними происходит. Опустив голову на подушку, она глубоко вздохнула. Постель хранила его запах.

Она простонала. Ей не надо анализировать свои чувства, чтобы понять, что она испытывает к Гейбу Арантини. Она начинала увлекаться им и ничего не могла с собой поделать.

На следующее утро Эбби проснулась рано и, тепло одевшись, отправилась гулять по лесу. Она собирала сосновые шишки, которые можно было покрасить серебристой краской и повесить на елку. Гуляя, она встретила семь белок.

Она представила, как обрадуется Раф, когда повзрослеет, увидит пушистые беличьи хвосты и постарается догнать белок.

Все‑таки правильно она поступила, приехав в Италию. Она ненавидела Гейба за то, что он так резко изменил их жизнь, но потом думала о маленькой квартирке на Манхэттене без отопления и понимала, что их сын будет счастливее здесь.

А она?

Ей все равно.

Вспоминая жизнь на Манхэттене, она играла с Рафом, замечая каждую перемену в его поведении. Она клала его на животик, читала ему, смотрела, как он спит, и знакомилась с нянями, которые присматривали за ним.

Гейб сказал Эбби, что ей не надо готовить, но, желая отвлечься, она взяла кулинарную книгу в библиотеке замка и приготовила имбирное тесто, из которого слепила и испекла пряничный домик. Когда она закончила, было уже почти темно. Она поднялась наверх, но вместо того, чтобы вернуться в свою спальню, пошла в комнату Гейба.

Он попросил ее переехать к нему. Хочет ли она этого?

Подойдя к его комнате, она остановилась на пороге, словно пересекая невидимый барьер, а потом вошла внутрь. Его комната была больше, с широкой двуспальной кроватью в центре, двумя диванами по бокам и окном с эркером с видом на сады. Интересно, как будут выглядеть эти сады летом? Сейчас это трудно представить, пока они полностью покрыты снегом.

В комнате Гейба не было следов личного имущества, не считая его одежды в гардеробе и туалетных принадлежностей в ванной комнате. Никаких фото на стенах, ни картин, по которым можно было судить о его предпочтениях. На стене висел телевизор с плоским экраном. Включив его, Эбби сидела на краю кровати и слушала италь янские новости, задаваясь вопросом, выучит ли когда‑нибудь этот язык.

Через несколько часов она смирилась с тем, что сегодня Гейб не вернется в замок.

Приняв душ, она надела теплую пижаму и свернулась калачиком в своей постели.

Она уснула, мечтая о Гейбе, и проснулась посреди ночи. Поняв, что его нет рядом, она откинулась на подушки и уставилась в потолок.

На рассвете Эбби встала, приняла душ и оделась. Проведя час с Рафом, она надела легинсы и облегающую рубашку и отправилась в комнату рядом с кухней.

Она решила потанцевать.

Она выбрала отрывок из балета Моцарта «Безделушки», где была довольно сложная хореография. Но сложнейшие танцы всегда самые красивые.

Эбби глубоко вдохнула и закрыла глаза, услышав музыку, а потом начала двигаться, не открывая глаз.

Она вспомнила, как ей говорили: «Ты будешь звездой, как твоя мать».

Эбби нахмурилась, замедляясь, и наклонила голову вперед. В ее глазах стояли слезы. Она думала о своем отце, живущем в Америке. Он нарочно вытолкнул ее из своей жизни.

Проворчав, она отмахнулась от неприятных мыслей и продолжила танцевать, все выше и выше взлетая в воздух и грациозно приземляясь на пуанты.

Она не знала, что Гейб наблюдает за ней.

Как только их взгляды встретились, Эбби напряглась как пружина.

— Не останавливайся, — с мольбой произнес он.

Она не закрыла глаза. Если Гейб хочет смотреть на нее, то она тоже будет наблюдать за игрой эмоций на его лице. Она танцевала примерно полчаса, а потом остановилась и затаила дыхание, чувствуя, что ее отношения с Гейбом изменились.

— Ты… — Он нахмурился, слова ему было трудно говорить. Его голос стал хриплым от эмоций, и она этому обрадовалась. Он наблюдал за ней и что‑то почувствовал. В этом весь смысл балета, не так ли? — Это было невероятно.

От его похвалы, хотя и не самой щедрой из тех, которые она получала, у нее дрогнуло сердце.

— Спасибо, — сказала она и сильнее обрадовалась тому, что говорит спокойным тоном, несмотря на учащенное сердцебиение. — Как дела в Риме?

Он наклонил голову вперед, и Эбби не поняла, что означает этот его жест.

— Как Раф?

Она улыбнулась:

— Восхитительно.

Он выгнул бровь.

— Ты хорошо выглядишь. Ты не такая уставшая, как раньше.

— Мне помогает няня, — заметила она.

Гейб кивнул:

— По‑моему, Раф привык к этому дому.

— Ну, прошло всего несколько недель. Хотя, кажется, он привыкает.

Он нахмурился, и у нее сложилось впечатление, что он пытается подобрать слова.

— Мне надо принять душ, — сказала она.

Он кивнул, но, когда она была почти у двери, он обхватил рукой ее запястье.

— Ты спала в моей кровати?

Она моргнула в ответ на его неожиданный вопрос.

— Нет.

Он неодобрительно цокнул языком:

— А я думал, ты спишь у меня.

Она сглотнула.

— Почему?

Он вгляделся в ее лицо, а затем кивнул:

— Не важно. Сегодня мы будем спать вместе.

От предвкушения у нее скрутило живот.

— Мне надо наверстать упущенное. Пообедаешь со мной позже? Я должен кое‑что обсудить с тобой.

Переполняясь любопытством, она ответила:

— Ладно.

Эбби шагнула к двери, но Гейб притянул ее к себе, и она, почувствовав его возбуждение, тихо простонала.

— Ты скучала по мне? — мягко спросил он, проводя пальцами сквозь ее волосы.

— Тебя не было только одну ночь, — заметила она.

— Правда? А мне казалось, я отсутствовал дольше.

Глава 10

Эбби так нервничала, что ей было трудно на чем‑либо сосредоточиться. Она едва обратила внимание на прекрасный стол, который накрыли в той части замка, где она еще не бывала. Балконные двери были закрыты, но позволяли беспрепятственно смотреть на альпийские пейзажи. Пошел снег. Стол был круглый и достаточно большой, чтобы за ним уселось шесть человек. Но его накрыли только на две персоны.

Она глубоко вздохнула, говоря себе, что нервничать просто смешно. Обручальное кольцо, подаренное Гейбом, сверкало на ее пальце, и Эбби постаралась воодушевиться от красоты его дизайна, но потерпела неудачу.

Служанка, которая привела ее к столу, налила ей вина, и Эбби сделала глоток. Вино было холодным, но согревающим. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула. Открыв глаза, она увидела, что Гейб шагнул в комнату.

— Меня задержали, — произнес он вместо извинения.

Эбби усмехнулась:

— Все в порядке. Я пришла несколько минут назад.

Он кивнул, садясь напротив нее. Из ниоткуда появился еще один слуга и налил Гейбу вина. Он хмуро посмотрел на мужчину:

— Мы справимся сами. Я бы предпочел, чтобы нам не мешали.

Мужчина что‑то сказал по‑итальянски, улыбнулся Эбби и ушел.

Эбби нахмурилась:

— Похоже, ты не в восторге от своих сотрудников.

Он поднял бровь.

— На меня работают сорок тысяч человек.

— Я говорю не о работниках компании. — Она слегка покачала головой. — Я имею в виду домашний персонал.

— Ты привыкнешь к этому. — Он пожал плечами.

— Я не знаю, смогу ли привыкнуть.

— Ты имеешь в виду, если захочешь привыкнуть? — уточнил он, и она медленно кивнула. — Ты выросла с прислугой?

— Нет. — Она рассмеялась, не подозревая, как красиво блестят на солнце ее белокурые волосы. — Мой отец ненавидел посторонних людей в доме. Он очень закрытый человек.

При упоминании Лайонела Ховарда атмосфера между ними изменилась.

Гейб тяжело вздохнул:

— Как это началось?

Эбби подняла плечи.

— Что началось?

— Ты пришла ко мне. Что твой отец говорил тебе накануне?

Эбби стало не по себе, она не могла встретиться взглядом с Гейбом.

— Ты ради этого решил пообедать со мной?

Гейб едва заметно нахмурился, и она быстро прибавила:

— Я понимаю, что тебе любопытно.

— Нет. Но ты упомянула о нем…

Она кивнула. Разве она не решила быть с ним честным, чтобы он понял, почему она совершила такой поступок?

— Я говорила тебе, — медленно произнесла она, взвешивая каждое слово, — что мой отец расстроился, когда твоя компания обошла его. — Она скривилась, потому что ей был неприятен этот разговор. — Я узнала о тебе давным‑давно.

Не глядя на Гейба, она почувствовала, как он напрягся.

— Он обвинил тебя и… того парня, с которым ты вырос в одной приемной семье, во всех своих деловых неудачах. — Она закрыла глаза, обнаружив, что ей сейчас гораздо проще вообще не видеть Гейба. Ее горло дрогнуло, когда она сглотнула.

— Ты говоришь о том, что я уже знаю, — произнес он со своей привычной отрешенностью, но Эбби чувствовала, что Гейб с трудом сдерживает эмоции. — Тебе повезло, что твой отец отправил тебя ко мне, а не к Ною.

— Почему?

Гейб подумал о своем лучшем друге и сильнее нахмурился:

— Потому что Ной…

Она с явным интересом ждала продолжения.

— Мы с Ноем очень похожи. Но он не тратит время на вежливости. Он бы разжевал тебя и выплюнул, если бы ты решила опробовать на нем свой трюк.

— Это был не трюк.

Гейб проигнорировал ее слова:

— Ной сразу бы тебя раскусил. Он всегда разбирался в людях лучше меня.

Она побледнела.

— Я уверен, он возненавидел бы тебя за то, что ты собиралась сделать.

Эбби крепко сжала пальцами вилку.

— Мне жаль это слышать. Он твой лучший друг, верно?

— Он мой… Да.

— Ты рассказал ему о нас? О Рафе?

Гейб посмотрел в глаза Эбби.

— Нет.

— Почему нет?

— Он… — Гейб напряженно выглянул в окно. — У него куча своих дел. — Ответ был довольно расплывчатым и провоцировал новые вопросы, но Эбби не стала давить на Гейба. Он замолчал, и она знала, что он снова заговорит, когда будет готов.

— Мой папа не преследовал тебя, — тихо сказала она, возвращаясь к первоначальному разговору. Гейб повернулся к ней лицом и пронзил взглядом. — Он хотел получить у тебя информацию. Он не планировал тебе вредить.

— Он хотел разрушить мой бизнес. По‑твоему, это бы мне не навредило?

— Он думал иначе, — настаивала Эбби. — Ты вообще ни при чем. Его интересует только собственный успех. Годами он был на вершине успеха, а потом появились вы с Ноем…

— Но он прислал тебя ко мне, чтобы ты шпионила за мной.

Она нетерпеливо вздохнула:

— Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Я слышу оправдания. — Его глаза сверкали от эмоций, которые она не понимала. — Я полагаю, тобой двигала любовь к отцу, а не ненависть ко мне.

— Ненависть? — Она посмотрела ему в глаза, потянулась через стол и накрыла ладонью его руку. — Я никогда не планировала ненавидеть тебя. Еще до нашей встречи я была очарована тобой, Гейб. Твоим динамизмом, успехом, деловой этикой и образом жизни. — Она покраснела. — Ты был моей полной противоположностью во всех отношениях. Когда отец предложил мне встретиться с тобой, ему не пришлось долго меня убеждать.

Гейб с трудом сглотнул, у него сдавило горло.

— И все же ты собиралась выудить у меня любую информацию и передать ее своему отцу.

Она прикусила губу и медленно кивнула.

Увидев его неодобрительный взгляд, она быстро прибавила:

— Но только сначала, Гейб. Через пятнадцать минут после нашего знакомства я стала думать иначе. — Она убрала руку, внезапно почувствовав, что сейчас неуместно прикасаться к нему. — Я переспала с тобой, потому что хотела этого, — тихо сказала она.

— Разве ты хотела меня? Ты хотела «Калипсо».

— Нет! — Она решительно покачала головой. — Гейб, ты должен мне верить. Мы с тобой переспали, и это было… Разве ты не почувствовал?

— Что я должен был почувствовать, дорогуша? — спросил он с каменным лицом.

Эбби заставила себя говорить откровенно.

— Единение, — сказала она, глядя ему в глаза. — Я почувствовала его в тот момент, когда ты заговорил со мной. Когда впервые прикоснулся ко мне, рассмешил меня… Я хотела, чтобы ты стал моим первым любовником. Потому что ты мне понравился. И мой отец тут ни при чем.

Гейб помолчал, обдумывая ее слова.

— Ты заявила мне, что просто хотела избавиться от надоевшей тебе девственности, — заметил он.

Она пожалела о том, что не может повернуть время вспять. Она сказала ему об этом, чтобы сохранить гордость, но теперь желала оправдаться.

— По‑твоему, до тебя мне не улыбались красивые мужчины? — спросила она. — Ты думаешь, у меня не было возможности избавиться от девственности раньше?

Он долго пялился на нее, на его скулах выступил румянец.

— Я не знаю. — Он пожал плечами. — В ту ночь это имело для меня мало смысла. Как и сейчас.

— Я не интересовалась сексом, — просто ответила она. — Я была слишком увлечена балетом, а потом, когда я ушла из него, я почувствовала себя рыбой, выброшенной на берег. У всех моих друзей уже давно были любовники, а парни, с которыми я встречалась, были намного опытнее меня. Я этого стеснялась.

— Со мной ты не стеснялась.

— Потому что ты показался мне давно знакомым, — быстро произнесла она. Неужели он ни разу не испытывал такого же чувства?

— Эбигейл. — Он тяжело вздохнул, проводя пальцами сквозь волосы. — По‑моему, тебе надо быть осторожнее.

— Осторожнее в чем? — спросила она.

— Ты говоришь как обычный романтик. — Он насмешливо улыбнулся. — Единение… Словно я был каким‑то сказочным принцем на белом коне, едущим в город, чтобы завоевать твое сердце. — Он резко рассмеялся, задевая ее за живое. — Мы поженимся ради нашего сына. Меньше всего я хочу, чтобы ты страдала, даже если я отчасти думаю, что ты просто пожинаешь плоды посеянного год назад.

От обиды в жилах Эбби застыла кровь.

— Я пыталась объясниться…

— Эбигейл, послушай меня! — Он с явным усилием смягчил тон. — Ты не сможешь объясниться и оправдаться. Я ценю, что ты не выполнила требование своего отца, но пришла ко мне с единственной целью — предать. Все остальное не имеет значения. Если бы ты не забеременела и у нас не родился сын, мы бы с тобой не сидели за этим столом и не разговаривали. Ты ведь понимаешь это?

Эбби застыла на месте, сердце глухо барабанило у нее в груди. Слова Гейба сокрушили ее, она потеряла уверенность.

— Как ты можешь такое говорить? — тихо спросила она, впиваясь ногтями в ладони. — После того, что было между нами на днях?

Его улыбка была почти сочувствующей.

— Ради собственного блага постарайся запомнить, что секс и любовь — разные стороны медали.

Его слова проносились в ее мозгу со скоростью торнадо. Она не верила, что между ними была любовь, но они занимались не просто сексом. Пока они были вместе, она думала, что готова доверить ему свою жизнь. Разве он не испытывал ничего подобного?

— Мне это неизвестно, — помолчав, ответила она, надеясь, что не выглядит смущенной. — В отличие от тебя. У тебя большой опыт.

— Да, — огрызнулся он и налил вино в ее бокал. — Он взбесился, когда ты пришла к нему с пустыми руками?

Эбби потребовалось мгновение, чтобы понять, что Гейб вернулся к первоначальной теме разговора.

— Да. — Она не хотела говорить о своем отце. — Ты вырос в Австралии? — спросила она, застав Гейба врасплох. На его лице появилась маска неудовольствия, но он достаточно быстро обуздал свои эмоции.

— Да.

— Но ты родился здесь, в Италии?

— Да.

Эбби нахмурилась:

— А как ты оказался в Австралии? Я думала, ты остался в своей стране после смерти матери.

— Незадолго до смерти она эмигрировала в Австралию, — непринужденно ответил он. — Она была оттуда родом. Там по‑прежнему живет ее кузен.

— Как она умерла? — Этот вопрос показался Эбби нетактичным, но она обвинила вино в своей несдержанности.

— Передозировка наркотиков, — холодно произнес Гейб.

— Прости. — Она коснулась ладонью его руки. — Должно быть, это ужасно.

— Ужасно? — Он посмотрел на ее руку как на посторонний предмет. — Ну, можно сказать и так.

— Ты был близок с ней?

Гейб пригвоздил Эбби взглядом к месту.

— Разве не все дети близки со своими матерями?

Эбби кивнула:

— Наверное.

— Что еще ты хотела узнать?

— Она долго принимала наркотики?

— Нет. — Он отпил вина, и наступило молчание.

Пришел слуга и прикатил тележку, нагруженную едой. Пока он расставлял на столе тарелки, Эбби посматривала на Гейба из‑под опущенных ресниц, стараясь представить его несчастным восьмилетним ребенком.

Когда слуга ушел, а ароматы еды наполнили воздух, Эбби снова заговорила:

— Ты знал, что она злоупотребляла наркотиками?

— Я был всего лишь ребенком. — Он повел широкими плечами. — Я догадывался, что что‑то не так, но у меня не было возможности узнать, в чем причина. Это началось примерно за год до нашего переезда в Австралию. — Он напрягся. — Когда мы туда переехали, стало только хуже.

Эбби поерзала на стуле и случайно коснулась пальцем ноги икры Гейба.

— Почему? — спросила она, чувствуя глубину его эмоций и желая понять их.

— Тебе интересно, откуда взялась ее зависимость? — спросил он, но вопрос не прозвучал так легкомысленно, как бы ему хотелось. Гейб сердился и был в отчаянии.

— Ты знаешь, почему она принимала наркотики? — тихо сказала она.

Он выпрямился в кресле.

— Я в курсе, почему она была несчастна. — Он пронзил Эбби взглядом, и она вздрогнула. — Она совершила феноменальную глупость, влюбившись в моего отца.

— Они не были счастливы вместе? — произнесла Эбби, чувствуя, что сейчас услышит нечто важное.

— Они вообще не были вместе.

Эбби нахмурилась, вспоминая обрывки их прошлых разговоров:

— Ты говорил, что уничтожил своего отца…

— Да. — Он холодно и резко кивнул.

— Он обидел ее?

— Он разрушил ей жизнь, — проворчал Гейб.

— Как? Зачем?

— Потому что я не вписывался в его планы, дорогая.

— Он не хотел быть отцом?

— Он уже был отцом, — уточнил Гейб. — И даже дедом.

Эбби нахмурилась:

— Я не понимаю.

Гейб сердито выдохнул и посмотрел на нее с негодованием.

— Моя мать работала уборщицей в этом замке. — Он обвел рукой комнату. — Мой отец был настоящим кобелем и лапал служанок, когда этого не видела его жена.

Эбби нахмурилась, но ничего не сказала. Она не хотела его прерывать. Не сейчас, когда он с ней разоткровенничался.

— Она любила его. Когда она узнала, что беременна, она была в восторге. — На лице Гейба читалось презрение.

— Однако он не был в восторге, — предположила она.

— Нет. — Гейб потягивал вино, потом повернул голову и посмотрел в окно. Снег все еще падал, на перилах образовался толстый снежный слой. — Он заплатил ей за аборт. И уволил ее.

Эбби ахнула:

— Ты серьезно?

Он не ответил. Ее вопрос оказался риторическим.

— Она взяла деньги и попыталась устроиться в соседней деревне. — Он мельком взглянул на Эбби. — Это было нелегко. Жизнь матери‑одиночки трудна, и тебе это хорошо известно.

— И что она сделала?

— Она стала его шантажировать, — тихо сказал Гейб. — Он заплатил ей за молчание небольшую сумму и отказался с нами встречаться. Я не думаю, что она хотела от него денег. Она желала, чтобы он был с нами. Она действительно любила его. Он был на сорок пять лет старше ее, и у него была куча любовниц. Он был ей совсем не пара. Но любовь, судя по всему, делает людей дураками. В конце концов, состарившись, он забеспокоился о том, что произойдет после его смерти. Он думал, моя мать потребует мою долю наследства.

— Но ты имел на это право! — воскликнула Эбби.

— Да. — Он прищурился, задумчиво глядя на Эбби. — Но она не стала бы этого делать. Как я уже сказал, она его любила.

— Так что же случилось?

— Он убедил ее вернуться домой. Он купил ей билет, сказал, что придет навестить нас. Что ему будет легче видеться с нами в Австралии. Он предложил ей кучу денег за отъезд из Италии. — Лицо Гейба стало напряженным от гнева. — Он лгал ей. Он просто хотел, чтобы она уехала. Он не собирался нас навещать. Он также знал, что, как только она приедет в Австралию, ей будет труднее вернуться обратно.

— Но он дал ей деньги…

— Он обещал дать ей денег. Но она не получила ничего. Как только мы приземлились в Австралии, он перестал выходить на связь.

Эбби охнула.

— Я предполагаю, что из‑за этого она подсела на наркотики.

— Гейб… — Сердце Эбби переполнялось сочувствием и печалью. — Это ужасно.

Гейб категорично кивнул:

— Он был законченным подлецом.

— Но потом он передумал, — задумчиво сказала Эбби, — и оставил тебе замок.

— По‑твоему, он оставил его мне? — Гейб резко рассмеялся. — Ему было за девяносто, когда я купил у него этот замок. Его финансы давно истощились. У него остался только этот дом. — На его лице читалась откровенная ненависть. — Я отобрал его у него ради матери. Я хотел, чтобы мой отец умер, зная, что я здесь живу.

— О, Гейб. — Она зажмурилась. — Мне так жаль.

— Почему? Я сделал то, что считал нужным. Я заставил его заплатить. Я отомстил за ее жизнь и смерть и за его жестокое с ней обращение. Жаль, что до покупки этого замка не дожила его жена.

По спине Эбби пробежала дрожь. Ненависть и презрение Гейба были ощутимыми. Не хотела бы она попадаться ему под руку, пока он в такой ярости.

— Он знал, что она умерла? Что ты остался один?

— Да.

Эбби закрыла глаза.

— Теперь ты понимаешь, почему для меня так важно, чтобы Раф вырос, зная, что родители его любят. Я желаю, чтобы он увидел, что я живу, оберегая вас обоих. Я не хочу, чтобы он когда‑нибудь усомнился в этом. — Гейб сильнее нахмурился. — Тебе также следует понимать, что, если бы я знал о нем раньше, я бы сделал все возможное, чтобы избавить вас от страданий и финансовых проблем. Я бы позаботился о том, чтобы вы жили в комфорте и имели все необходимое. Я бы никогда не позволил женщине испытать то, что испытала моя мать.

Эбби кивнула, хотя его слова нисколько ее не утешили. Он хотел поступить правильно, но не из‑за того, кем она была, а из‑за того, что случилось с его матерью. Его волнение, которое она стала считать предвестником любви к ней, было просто обязательством, которым однажды пренебрег его отец.

Она поспешно моргнула, запрещая себе плакать.

— Это было очень давно, — мягко сказал он, неправильно понимая ее реакцию. — Не надо расстраиваться. Прошлого не изменишь.

Она кивнула, касаясь щек кончиками слегка дрожащих пальцев.

— Ты познакомился с Ноем в приемной семье?

— Да. К тому времени меня отдали в приют, — произнес он, явно не в восторге от подобной темы. — День, когда он приехал в ту же приемную семью, стал для меня переломным. И для него тоже. — Он поерзал в кресле. — Поешь, Эбигейл. Ты такая худая.

Она нахмурилась. Разве она худая? Она всегда была миниатюрной, отчасти из‑за генетики, отчасти из‑за диеты и физической нагрузки. Но после рождения Рафа у нее часто не было аппетита и денег на еду.

— У меня не всегда есть время, чтобы поесть, — призналась она.

— Ты была занята. Ты растила ребенка самостоятельно, и тебе было трудно.

Гейб начал накладывать еду в ее тарелку. Эбби хмуро смотрела на него.

— Как ты перенесла беременность?

Она моргнула.

— Тяжело. Меня часто тошнило.

Он покачал головой:

— Мне следовало быть рядом с тобой.

— Ты не избавил бы меня от токсикоза, — заметила она, и ее сердце забилось чаще. — Я пыталась сообщить тебе о Рафе. Я хотела, чтобы ты был с нами.

Гейб посмотрел на нее в упор, и ей показалось, что ее пронзает током.

— Я знаю об этом. — Он мрачно поджал губы. — Мне не хочется думать, как бы я отреагировал, если бы ты решила скрыть от меня моего ребенка. Я думаю, что никогда бы тебе этого не простил.

Она сглотнула и резко произнесла:

— Ты наверняка радовался, когда меня выгнали из твоего римского офиса.

Он вздрогнул, смотря ей в глаза.

— Это была грубейшая ошибка с моей стороны. Прости меня, дорогая.

Разве она могла отмахнуться от его извинений? Опустив глаза, она наколола на вилку кусочек овоща.

— Знаешь, я мог бы прикончить твоего папашу, — сказал Гейб таким непринужденным тоном, что Эбби чуть не рассмеялась. Вот только смешного в этом ничего не было. — Ему следовало быть рядом с тобой и поддерживать тебя, а он оказался ничуть не лучше моего собственного отца. Он выбросил тебя на улицу вместе с ребенком. Я не понимаю, почему ты его не возненавидела.

Она печально покачала головой:

— Потому что он мой отец. У него куча недостатков. Он сложный человек. Но он бывает добрым. Он просто слишком много страдал и ожесточился.

Гейб разочарованно проворчал:

— Ты оправдываешь его, потому что тебе не хватает смелости признать, что он неудачник. Ты просто боишься жить в мире, в котором ты отвергаешь своего отца.

— По‑моему, требуется намного больше мужества, чтобы бороться за того, кого ты любишь, — спокойно сказала она. — И продолжать верить в то, во что ты веришь, вопреки всем обратным доказательствам. Я знаю своего отца. Я понимаю его чувства. И я догадываюсь, почему он так себя ведет. И я его прощаю.

Гейб выругался.

— Сделай мне одолжение, Эбигейл. Никогда не говори ничего подобного обо мне. Никогда не оправдывай меня, словно мне это необходимо. Я знаю, что я холодный, безжалостный и циничный человек и во многом похож на своего отца. И я всегда буду одиночкой. Мне нравится так жить. Не надо копаться у меня в душе и выставлять меня в более привлекательном свете.

— Одиночка? — тихо переспросила она и вымученно улыбнулась. — Едва ли. Ты отец и скоро станешь мужем.

— Да. — Он резко кивнул. — Но наш брак будет основан не на любви, а на здравом смысле и практичности. Разве это не доказательство моей холодности?

Глава 11

Эбби едва прикоснулась к креветкам, хотя была уверена, что они отлично приготовлены.

Ей не следовало удивляться тому, что сказал ей Гейб. Он не лгал ей. И все же ей хотелось копнуть глубже и лучше понять его.

Она страстно желала лечь с ним в постель, потому что единение с Гейбом, которое она испытывала, было почти мифическим и намекало на любовь с первого взгляда. Она едва взглянула на Гейба и сразу поняла, что они должны быть вместе. Что их встреча совсем не случайна.

Судьба подарила им ребенка, навсегда связав их вместе.

— Мне жаль, что ты беспокоилась о деньгах, — произнес Гейб, явно не подозревая о том, что Эбби все еще размышляет над его откровениями.

— Да, работа на кухне не очень хорошо оплачивается.

— Я не имею в виду твою жизнь в Нью‑Йорке, — сказал он. — Я говорю о твоей жизни здесь, в Италии. — Он нахмурился и вытащил из кармана черный и длинный кошелек. — Я оформил банковские карты на твое имя. — Он передал кошелек Эбби, и она машинально открыла его. — У тебя не будет ограничений по расходам. Покупай все, что тебе нужно. Там есть и наличные. — Он кивнул, указывая на огромную пачку евро. — Одна из моих помощниц сделает для тебя все, что ты захочешь: организует поездки, например, к твоему отцу или вызовет тебе машину.

По спине Эбби пробежала дрожь. Она понимала, что будет женой Гейба только на бумаге. Она останется его любовницей, но о ее потребностях позаботится другой человек.

Эбби положила кошелек в центр стола:

— Мне это не нужно.

Гейб наклонился вперед:

— Не торопись с выводами, Эбигейл. Ты хочешь приходить ко мне и просить денег, когда они понадобятся тебе на поездку?

Она закрыла глаза. По наивности она надеялась, что они будут путешествовать вместе. Но Гейб не будет брать ее в свои поездки.

Ее сердце сжалось. Сложность ее положения стала очевидной. Она старалась не думать об этом, но все усилия оказались бесполезными. Она влюбилась в Гейба, а он не испытывал к ней ничего, кроме чувства ответственности. Он пытался исправить ошибки прошлого, доказывая самому себе, что он не похож на своего отца.

Будущее представилось Эбби мрачным и холодным, если не считать общения с любимым сыном.

— Я хочу, чтобы ты жила здесь со мной, — мягко произнес Гейб, и у нее заныло в груди. — Ты не должна чувствовать себя гостьей. Это твой дом, твои деньги. Наш сын связывает нас вместе, дорогая. Кстати, ты сообщила своему отцу, что мы поженимся?

Эбигейл покачала головой:

— У меня не было времени перед отъездом и…

— Ты не хочешь, чтобы он об этом знал, — подытожил Гейб.

— Ему это не понравится, — просто сказала она. — Для него это станет последней каплей. После смерти жены он с головой ушел в работу. Он постоянно работает и…

— …ненавидит меня, — произнес Гейб.

— Да, — призналась она. — Когда он узнал, что я беременна от тебя, он повел себя так, словно я в него выстрелила.

Гейб прищурился.

— Я не желаю, чтобы он узнал, что я переехала к тебе.

Гейб посмотрел на нее в ярости.

— Ты собираешься скрывать наш брак от людей. Мы оба известные личности. Рано или поздно журналисты пронюхают про наш союз. Не лучше ли твоему отцу узнать об этом заранее?

— Нет. — Она быстро покачала головой. — Будет лучше, если он вообще об этом не узнает.

— Как я уже сказал, это маловероятно.

— Маловероятно, да, — быстро прибавила она. — Но шанс остается.

Услышав крик, Гейб резко сел в постели и потер рукой лицо. Повернувшись, он увидел, что Эбби плачет во сне. Он мягко коснулся рукой ее плеча:

— Проснись, Эбби.

Она повернула к нему голову, но не открыла глаза.

— Тебе снится сон.

Она что‑то пробормотала, и он сделал единственное, что мог сделать. Он поцеловал ее в губы, стараясь успокоить. Она ответила на его поцелуй мгновенно, обняла за шею и открыла глаза. И посмотрела на него с нескрываемой страстью.

— Тебе приснился кошмар, — сказал он, сдерживая желание.

— Да? — Она поджала губы, и он нежно дотронулся до них пальцем. — Такое иногда случается. — Она откашлялась. — Это началось после смерти моей матери.

Гейб лег на бок и оперся на локоть, чтобы видеть лицо Эбби.

— Ты видишь в этих кошмарах свою мать?

— И да и нет. — Она робко посмотрела на него. — Она всегда в них присутствует, но я не могу к ней прикоснуться. Она смотрит на меня из окна или разговаривает со мной, но, когда я ищу ее, я не могу ее найти. Это бессмысленно?

Он пожал плечами:

— Сны редко бывают осмысленными.

— Мне давно не снились кошмары. — Она сглотнула. — Но я много думала о ней в последнее время. Знаешь, она бы любила Рафа.

Гейб улыбнулся, хотя почувствовал себя так, будто Эбби со всей силы ударила его. Но такова жизнь. Он не хотел, чтобы его жена была несчастна и оплакивала свою мать, которую так любила. Хотя ему ничего не изменить.

— А ты? — Эбби сглотнула. — Ты скучаешь по своей матери?

Гейб пожал плечами:

— Я скучаю по той роли, которую она могла сыграть в моей жизни.

— Тебе было тяжело. — Эбби погладила его по плечу. — Ты видел свою мать несчастной и знал, что в этом виноват твой отец.

— Она сама во всем виновата, — тихо сказал он. — Ей следовало понять, как подло он с ней поступил, и бросить его. Она должна была взять деньги, которые он ей давал, уехать и начать новую жизнь.

— Начать новую жизнь нелегко. А твой отец, похоже, повел себя так, будто заставил ее поверить, что он тоже ее любит.

— Да. — Глаза Гейба сверкнули решимостью. Он не похож на своего отца, поэтому никогда не будет давать Эбби ложную надежду.

— Усни, дорогая. И пусть тебе приснится хороший сон. — Он притянул ее к себе и крепко прижал к груди.

Гейб смотрел в окно своего кабинета, но не замечал ничего вокруг. Он привык к очарованию того места, в котором жил. И он привык к тому, что Эбби спит в его постели.

Она не скрывала того, как сильно хочет его, и он этому радовался.

Он волновался, что она запутается в своих чувствах и влюбится в него, но пока вроде бы все было в порядке.

А вот с его эмоциями происходило что‑то непонятное.

Чем дольше Гейб жил с Эбби, тем сильнее хотел ее. Ночью они занимались любовью, но с восходом солнца оба возвращались в реальность и между ними все изменялось. Она отстранялась от него, одаривая холодной улыбкой, и уходила принимать душ в собственной ванной комнате — подальше от его прикосновений, поцелуев и взглядов.

Она проводила много времени с Рафом, иногда просто читая в его комнате. Гейб знал об этом, потому что Моника стала беспокоиться за Эбби.

— Она рассеянная и уставшая, — сказала Моника. — Ей не надо изматывать себя с ребенком. У нее должны быть более важные дела! Ей надо готовиться к свадьбе.

Но Эбби не интересовалась свадьбой.

Она прямо заявила Гейбу, что предпочитает скромную церемонию, на которой будут присутствовать только они двое и пара слуг в качестве свидетелей. Никаких гостей, никакого свадебного приема. Когда Гейб заговорил о медовом месяце, она побледнела и слабо произнесла, что они уже живут как супружеская пара. Кроме того, она считала, что замок — лучшее место для молодоженов.

Несколько дней он размышлял, что с ней происходит. Он привез Эбигейл в Италию, веря, что так будет лучше для нее, него и Рафа, но она угасала на глазах. Она начала готовиться к Рождеству, украшая дом и выпекая праздничное печенье. Но это были единственные признаки того, что она привыкает жить в Италии.

Стук в дверь отвлек его от размышлений. Он обернулся, ожидая увидеть одного из своих сотрудников. Но увидел Эбби и по привычке сразу затрепетал от желания.

Она покраснела под его пристальным взглядом:

— Я тебя не отвлекаю?

— Нисколько. — Он указал ей на стул напротив себя, но она покачала головой:

— Я ненадолго.

— Что случилось? — Он встал и присел на край стола. И заметил, как она отслеживает каждое его движение.

Она хотела его.

И так будет всегда. Она была очень страстной и требовательной любовницей.

— Раф совсем маленький, но это будет его первое Рождество, и я хочу, чтобы оно стало особенным. Я знаю, он его не запомнит, но у него останутся фотографии. — Она с вызовом посмотрела в глаза Гейбу. — Я хочу, чтобы он думал, что мы были семьей с момента его рождения.

Гейб задумчиво кивнул.

В последнее время он много размышлял.

В том числе о том, что сказала Эбби.

— В любом случае, — неуверенно произнесла она, — я хотела бы поехать в Фьяматину сегодня или завтра, чтобы купить ему подарок. — У нее порозовели щеки. — Я не имею в виду ничего грандиозного. Это будет книжка или маленькая игрушка. Ему не нужно много. Этот подарок станет простым напоминанием о празднике.

Гейб поразился тому, что совсем не подумал о том, как важно наступающее Рождество для малыша и Эбби. Он ненавидел это время года, но она хотела отметить этот праздник по‑особенному.

— Фьяматина. — Он кивнул. — Я отвезу тебя туда.

И если ему повезет, он купит для Эбби идеальный подарок.

— Ой! — удивленно воскликнула она. — Я могу доехать туда сама. Я умею водить машину.

Он с грустью рассмеялся:

— Ты часто водила машину по снегу и льду, Эбигейл?

Их взгляды встретились, она смотрела на него с раздражением.

— Но я буду осторожна.

— Вероятно, ты сошла с ума, если думаешь, что я позволю тебе так рисковать своей жизнью.

— Это ты, вероятно, сошел с ума, если думаешь, что я буду рисковать. Со мной все будет в порядке.

— Я за этим прослежу. — Он положил руку на изгиб ее локтя. — Ты готова?

— Я уже говорила тебе, какой ты властный?

— По‑моему, да.

Она свирепо уставилась на него.

— Ты занят делами, а мне надо научиться водить машину по этой местности.

— Может быть. Но не сегодня.

Она покосилась на него, и он постарался проигнорировать новый прилив желания.

Ему нравилась ее эмоциональность. И ему нравилось знать, что он умеет играть у нее на нервах.

Тихо простонав, он обнял ее за талию и притянул к себе. Эбби широко распахнула глаза от удивления и слегка раскрыла рот, и Гейб, прижав ее спиной к двери кабинета, припал к ее губам.

Она тут же подняла руки и обняла ими его шею. Ее бедра покачивались во время их поцелуя, словно она танцевала в чувственном тумане.

Хорошо, что на ней платье, а не обычные джинсы, иначе Гейб обхватил бы ее ягодицы руками и приподнял над полом, чтобы она обняла ногами его торс.

Он что‑то говорил ей по‑итальянски, понимая, что после не вспомнит эти слова, и поглаживал руками ее тело.

— Пожалуйста, — простонала она, прервала поцелуй и посмотрела ему в глаза. — Я хочу тебя, Гейб.

Их близость была такой стремительной и бурной, что позже, едва отдышавшись, Эбби удивленно спросила:

— Что сейчас произошло?

Гейб выпрямился, удовлетворенно улыбаясь:

— Ну, мы делали это раньше. И довольно часто. Я думаю, ты все поняла…

— Мы не предохранялись. — Она прижалась лбом к его плечу. — Мы рисковали.

— Ну и что? — Гейб поднял бровь. — У нас может родиться еще один ребенок.

— Еще один ребенок? — резко и категорично спросила она, отстранилась от Гейба и поправила платье дрожащими пальцами. Ее охватила паника.

— Да, еще один ребенок. Или два. Или три. У нас уже есть Раф. Мы поженимся. Почему не родить больше детей?

— Как ты можешь быть таким легкомысленным?

— Успокойся, дорогая. Ты ведешь себя так, словно твоя новая беременность — худшее мировое событие. Ты даже не уверена, будут ли какие‑нибудь осложнения…

— Это было бы худшее, что могло со мной случиться! — закричала Эбби, и на нее навалилась растерянность последних недель. Она побледнела, ее глаза сверкали от эмоций.

Выражение лица Гейба стало каменным.

— Можно узнать почему?

Она прикусила губу и посмотрела поверх его плеча. Как ей объяснить ему свои чувства? Как ей выразить словами свои опасения? О предстоящей свадьбе и воспитании Рафа. Она обрадовалась бы еще одному ребенку, если бы они с Гейбом поженились по любви.

— Безответственно приводить еще одного ребенка в этот мир, — отрезала она. — У нас родился Раф, и мы поженимся, чтобы у него была семья. Но других детей нам не нужно. Хватит одного Рафа.

Глава 12

Гейб позвонил своему лучшему другу.

— Ной? — хрипло произнес он.

— Гейб? Что случилось?

Гейб сглотнул, уставившись на письменный стол. Отличный вопрос.

— Я просто хотел узнать, как ты, — тут же соврал он. У Ноя было достаточно проблем, ему не нужны неприятные новости от Гейба.

— Хорошо. Я иду на поправку.

Гейб нахмурился. Лечение, которое проходил Ной, вероятно, приносило свои плоды. Но не слишком ли рано? Гейб не стал озвучивать свои сомнения. Он хотел верить, что Ной выздоравливает.

— Я рад. — Гейб тяжело вздохнул и поджал губы. Он не знал, как сообщить Ною о своей предстоящей свадьбе. — Ты не интересовался тем, как живут Слоаны?

— Эти ублюдки? Нет, я о них не думаю. — Злость в голосе Ноя выдала его ложь. Приемная семья повлияла на их жизнь.

Гейб откинулся в кожаном кресле и закрыл глаза.

— А ты?

Гейб нахмурился:

— Я был с ними намного дольше. Они единственная семья, которую я помню. — Он сразу подумал о своем сыне и будущей жене. Ему стало неловко. Он хотел поступить благородно, но не мог дать Эбби всего того, что она по‑настоящему заслуживала.

— Они были мерзавцами, — проворчал Ной. — Я надеюсь, они получили по заслугам.

Гейб поджал губы.

— Я не желаю им зла.

— Ты всегда был мягкотелым.

Гейб рассмеялся. Если бы только Ной знал, что он собирается сделать. Он подчинил своей воле Эбби, которая рано осиротела, а потом была выброшена из дома собственным отцом, как только забеременела. Гейб отверг все ее возражения. Он настоял на своем. Брак казался ему единственным вариантом. Но внезапно идея жениться на Эбби показалась ему абсурдной. Она не хотела его, а он не хотел ее.

Однажды они переспали, и это было ошибкой. Она использовала его, солгала ему и пришла к нему, чтобы отстаивать деловые интересы своего отца. Гейб хотел ее только физически.

Предстоящий брак не имеет ничего общего с практичностью и обеспечением их сына тем, чего он заслуживал, как говорила Эбигейл. Рафу не придется спрашивать, кто его отец, обижаться и ненавидеть его. Раф будет чувствовать себя любимым и желанным.

А Гейбу остается только надеяться, что он не разрушит жизнь Эбби. Не важно, что она сделала. Не важно, что он утверждал, будто никогда не простит ее. По правде говоря, он не хотел причинять ей боль и разрушать ее жизнь.

Они поженятся, и Гейб позаботится о том, чтобы у нее была хорошая жизнь. Лучшая жизнь.

Он не станет ей тем мужем, которого она хотела или заслуживала, но в конце концов она с этим смирится.

Рождественское утро в замке стало впечатляющим во всех отношениях, если не считать одного не слишком приятного эпизода. Начался снегопад. Хью отправился домой к своей семье, поэтому снег вокруг замка никто не убирал, и это место стало выглядеть еще волшебнее, чем раньше. Несколько белок пробежало по снегу, и Эбби смотрела на них с зачарованной улыбкой. Что касается рождественской елки, то она сияла яркими гирляндами.

Раф спал в переносной кроватке, а Эбби читала свою любимую книгу. Подняв глаза, она увидела, что Гейб читает газету на планшете.

В их отношениях сохранялась напряженность. Глубоко вздохнув, Эбби сказала себе, что все наладится. И они отпразднуют Рождество ради Рафа.

Сейчас не время ни о чем сожалеть.

У них будет удачный брак. Чем дольше они пробудут вместе, тем проще ей будет притворяться, что она ничего не чувствует к Гейбу.

Гейб положил подарки под елку, и ее сердце замерло. Она не знала, для кого они. Наверное, для Рафа?

Когда она посмотрела на подарки, Гейб нахмурился и произнес:

— Да, дорогая, это для тебя.

Ойкнув, она повернулась к нему лицом и покраснела.

— А я ничего тебе не купила.

— Это подарок для нас обоих.

Она нахмурилась:

— Можно открыть его сейчас?

Его глаза заблестели.

— Раф не спит. Сейчас можно его сфотографировать, как ты хотела.

Эбби кивнула. Гейб вытащил из кармана телефон, отошел к двери, установил телефон на подставку и включил таймер. Потом он подошел и сел рядом с Эбби, которая держала малыша на руках.

Она улыбалась и твердила себе, что все хорошо. Гейб женится на ней, потому что хочет этого, а Раф был зачат в любви. У нее будет по‑настоящему сказочное Рождество.

— Гейб… — Она посмотрела на него, не совсем уверенная в том, что хотела сказать. Их взгляды встретились, и она ощутила, с какой силой вокруг них пульсируют эмоции.

— Открой свой подарок, — предложил он и взял у нее Рафа с такой непринужденностью, словно делал это всю свою жизнь.

— Он так похож на тебя, — сказала она.

— Он мой сын.

Она кивнула и отвернулась от него, с трудом сдерживая эмоции. Теперь она не сомневалась в своих чувствах к Гейбу, и ей было нелегко скрывать их, когда они были вместе. Подойдя к елке, она с удивлением уставилась на большую коробку.

— Открой ее, — произнес Гейб, стоя у нее за спиной.

Она развязала ленту на коробке дрожащими пальцами. Подняв крышку, она увидела кремовое платье, аккуратно сложенное прямоугольником.

— Свадебное платье? — Она вынула его из коробки.

Платье было невероятно красивым и сшитым в стиле двадцатых годов прошлого века: длинное, кружевное, с вышивкой бисером на плечах и спинке.

Прикусив губу, она повернулась к Гейбу лицом и как‑то странно на него посмотрела.

— Ты хотела, чтобы это Рождество стало незабываемым, — почти равнодушно произнес он, хотя его карие глаза страстно сверкали. — Что скажешь? Мы поженимся?

Эбби уставилась на него, ее сердце колотилось так громко, что его стук наверняка слышал Гейб.

— Мы поженимся, — сказала она.

— Я имею в виду сейчас.

— То есть сегодня?

Он рассмеялся:

— Да, сегодня. Раф скоро уснет. — Он посмотрел на зевающего малыша. — Ты успеешь подготовиться?

Эбби оцепенела. И кивнула. Все происходило слишком быстро. Ей казалось, что она идет по зыбучим пескам. Она повесила свадебное платье на спинку стула и улыбнулась Гейбу, не встречаясь с ним взглядом.

— Я отнесу его наверх. — Она протянула руки к Рафу, но Гейб покачал головой:

— Я сам его отнесу. А ты начинай готовиться. Священник приедет после обеда, — продолжал Гейб с привычной для себя самоуверенностью. — Моника и Роза будут нашими свидетелями. Как ты хотела.

Эбби кивнула, хотя всей душой протестовала против того, что происходило. Не потому, что она не хотела выходить за него замуж, а потому, что подобная свадьба просто сломает ее.

Надо, чтобы Гейб наконец все понял!

Но он уже поднимался по лестнице, держа на руках Рафа, а Эбби смотрела ему вслед. Действуя как на автопилоте, она взяла платье и осторожно понесла его в свою спальню.

Почему ей так трудно решиться? Они уже несколько раз обсуждали свадьбу. Она знала, что Гейб все равно на ней женится.

Она неторопливо приняла душ, потом вытерлась полотенцем и уложила волосы в элегантный пучок и сделала макияж.

Подойдя к платью, она дотронулась до него, и на ее глазах выступили слезы. Ее мать должна быть рядом с ней. Или ее отец. И кто‑нибудь из ее друзей. Но все друзья отвернулись от нее, когда отец выгнал ее из дома. Без финансовых средств и роскошного образа жизни Эбби осталась совершенно одна.

А что сейчас? У нее есть ребенок и жених. Скоро она станет женой. Но выйдет замуж не по любви. Она ошибалась, думая, что смирится с разумным и практичным оправданием своей свадьбы. Это будет самый несчастливый брак, который только можно себе представить.

Разрыдавшись, она крепко обняла себя за талию.

Она не сможет этого сделать. Она не может выйти замуж за Гейба. Все, что происходит, неправильно.

Надо было сказать ему о своих чувствах. Пусть он разозлится на нее, но она откроет ему свою душу. Она не выйдет за него замуж, пока он не простит ее за то, что она сделала. Ей не нужен муж, который будет ее презирать.

И вот Эбби отправилась на поиски Гейба. Чем ближе она подходила к его комнате, тем увереннее становилась. Увидев его в смокинге, она затаила дыхание.

— Ты выглядишь… потрясающе, — искренне сказала она, закрыв дверь.

— Спасибо. — Он нахмурился, глядя на ее джинсы и блузку. — Тебе не понравилось платье?

— Оно красивое, — хрипло прошептала Эбби. — Но, Гейб… — В ее глазах стояли слезы. — Гейб, я не могу. Я не могу стать твоей женой.

Она зажмурилась, чувствуя, как ее сердце разлетается на тысячу осколков.

— Эбигейл? — Он подошел ближе, но не прикоснулся к ней. Открыв глаза, она осмелилась встретиться с ним взглядом. — Что произошло?

Она скривилась:

— Скажи, почему ты хочешь жениться на мне.

— Ты знаешь, почему мы женимся. — Он нахмурился. — Мы уже это обсуждали.

— В Нью‑Йорке. — Она покачала головой. — Это было давным‑давно.

Он сильнее насупился.

— С тех пор ничего не изменилось.

— Ты в этом уверен? — тихо спросила она. — Прежде мы были совсем другими, — быстро прибавила она.

— В каком смысле?

— Вернее, я была другой. — Она задумчиво потирала ладони. — Я была измучена и напугана, сердита и обижена. И я очень устала. Мне не хватало денег. И я не могла принимать разумные решения. Я искренне верила, что поступила правильно, приехав сюда с тобой. Что я могу выйти за тебя замуж так же легко, как надеть купленное тобой зимнее пальто или… — Она посмотрела на свою руку. — Или обручальное кольцо.

— В этом нет ничего сложного, — решительно произнес он. — У нас общий сын, и мы поженимся.

— Ты рассуждаешь как максималист. Но жизнь состоит из полутонов.

— Какие полутона?

— А вот какие, — твердо сказала она. — Ты злился на меня в Нью‑Йорке, а что теперь? Я плохо тебя знаю. Мы спим вместе по ночам, но днем ведем себя как незнакомцы в этом огромном замке. Я не могу. Я просто не могу выйти за тебя замуж, если такой будет наша жизнь.

Его глаза мрачно сверкнули.

— Понятно, — произнес он с упреком.

— Ты тоже не хочешь на мне жениться, — заметила она и снова скривилась. — Верно?

— Я произвожу впечатление человека, который будет что‑то делать против своей воли?

— Я имею в виду, если бы не было Рафа… Он несколько секунд смотрел на нее, а затем покачал головой.

— Я не желаю обсуждать гипотетические сценарии.

— Мне нужно знать ответ, — тихо произнесла она. — Что бы ты сделал, если бы не Раф?…

— Зачем тебе это?

— Просто ответь мне. Если бы не было Рафа… Если бы я никогда не забеременела… — Она упрямо уставилась на него, ей стало трудно дышать.

— Хорошо. Если бы не Раф, то мы бы с тобой не поженились.

Сердце Эбби едва не лопнуло от боли. Она получила доказательство своих предположений.

— Я не понимаю, зачем ты все усложняешь, — сказал он.

Вонзив ногти в ладони, она посмотрела мимо него:

— Я не могу выйти за тебя замуж, если женитьба для тебя — всего лишь прагматичное решение. Если ты вообще ничего ко мне не испытываешь.

— Я испытываю многое, — возразил он. — Я желаю сделать то, что правильно для моего сына. Я хочу сделать то, что подходит тебе.

Эбби закрыла глаза. Она все‑таки была не права. Ей надо бежать от Гейба. Странно, что она не понимала этого раньше.

— Я не твоя мать, а ты не твой отец, — сказала она. — Мы никогда не были влюблены друг в друга. Я не умоляю тебя жениться на мне, и ты не изменишь своего прошлого, став моим мужем. — Она отвернулась от него, не желая видеть его холодность. — Я хочу, чтобы у Рафа тоже была семья. Никто из нас не знает, что такое счастливая семья. Но этот брак сделает меня несчастной, Гейб. И я думаю, ты сильнее на меня обидишься, если мы поженимся.

— Я не обижаюсь на тебя, — резко сказал он.

— Ты обижаешься на меня за «Калипсо». За то, что я дочь Лайонела Ховарда. За то, что у тебя от меня ребенок. Я не могу с этим жить.

Он покачал головой:

— Все не так просто.

— Полутона? — Она печально улыбнулась.

Он шагнул к ней и нетерпеливо выдохнул:

— Я понимаю, какую власть имел над тобой отец. И я понимаю, почему ты так поступила той ночью.

Он не простил ее. Она знала, что он никогда не научится ей доверять и не полюбит ее. Его слова ничего не изменили.

— Я не выйду за тебя.

Как бы ей ни было тяжело, она не сомневалась, что поступает правильно. Наконец‑то она нашла путь к истине среди всей этой путаницы.

Он разочарованно фыркнул:

— Какого черта ты хочешь от меня? Скажи, и я дам это тебе! Этот брак стоит того, чтобы за него бороться.

— Мы не в браке, — заметила она, теряя терпение.

— Прекрасно! Мы не поженимся сегодня. Это была просто идея. Не торопись, спланируй свадьбу, какую ты хочешь…

— Сколько бы ни прошло времени, ты не полюбишь меня.

Ее заявление удивило их обоих. В комнате воцарилась гнетущая тишина.

Гейб смотрел на Эбби в таком замешательстве, что она чуть не пожалела его.

— Я не выйду замуж за того, кто меня не любит. Считай меня ребенком, но я верю в любовь. Я хочу быть с тем, кто обожает меня. Но ведь ты не полюбишь меня, верно?

Гейб потерял дар речи.

— Моя мать любила моего отца, — наконец произнес он. — И это убило ее. Я поклялся, что никогда никого не полюблю.

— Ты любишь Рафа. И Ноя.

Он скривил губы:

— Этих двоих я не могу не любить.

Она отвернулась от него и кивнула. Он не любит ее и никогда не полюбит. Она прерывисто выдохнула, стараясь справиться с грустью.

— Ты тоже меня не любишь, — тихо сказал он. — Вот почему этот брак имеет так много смысла. Мы с тобой ладим и обожаем нашего сына. Нам хорошо в постели, мы интересны друг другу как личности. Ты все знаешь о моем бизнесе благодаря своему отцу. В этом браке будет все, что я хочу.

Эбби прижала кулак ко рту, сдерживая рыдание.

— Такое ощущение, что ты зачитываешь рецепт, — пробормотала она.

— Я рад, что ты со мной согласна.

— Я не согласна! Я только что сказала тебе, что не выйду замуж без любви, а ты начал перечислять преимущества брака по расчету. Мне не нужен такой брак.

Тишину нарушало только дыхание Гейба. Эбби стояла на своем, хотя видела, как он обижен. Он не представлял себе, что расстанется не только с ней, но и с сыном.

— Причины для нашего вступления в брак не изменились, — произнес он. — Я хочу воспитать своего сына, и я хочу воспитать его здесь. Если ты не останешься со мной, нам придется решать вопрос об опеке.

Эбигейл зажмурилась, а когда она повернулась к нему лицом, сильно побледнела.

— Ты угрожаешь забрать его у меня?

— Нет. — Он сильнее насупился. — Я не хочу этого делать, Эбигейл. Но он мой сын, и я желаю его воспитывать.

— Ты можешь его воспитывать. Для этого нам необязательно жениться.

— Я хочу быть в его жизни постоянно.

— И что ты предлагаешь? — оцепенев, спросила она.

— Я предложил тебе пожениться. По‑моему, это лучший вариант. Но если ты не согласна, предлагай альтернативное решение.

Она стиснула зубы.

— Я не отдам тебе сына.

— И я его не отдам. — Он положил руки на бедра. — Когда будешь размышлять о своем будущем, вспомни о ресурсах, которые я могу подключить в борьбе за опеку. И возможно, ты решишь, что тебе проще остаться здесь.

Она опустила голову и резко вдохнула. Ей потребовалось несколько минут, чтобы избавиться от сильного головокружения. Наконец она уставилась в глаза Гейба.

— Ты мне угрожаешь? — спросила она.

Он поставил ей ультиматум, прекрасно зная, что она выберет. Поэтому он не отступал. Он долго пялился на нее, игнорируя боль в груди, и видел, с какой обидой Эбби смотрит на него.

— Как я уже сказал, решение за тобой, — ответил он.

На ее глаза выступили слезы. Гейбу стало тошно.

— Я еду в Рим на пару дней. О своем решении ты сообщишь мне, когда я вернусь.

Телефон Гейба зазвонил рано утром. Он проснулся, не сразу поняв, где находится, и постарался не замечать сильную головную боль. Нахмурившись, он понял, что он в своей римской квартире.

Оглянувшись, он вздрогнул и увидел почти пустую бутылку виски и бокал.

А потом вспомнил, что случилось накануне вечером.

Он спорил с Эбби. И угрожал ей.

Он не забыл, с каким лицом она смотрела на него, когда он заявил о борьбе за опеку над Рафом. Он не хотел потерять сына, но, черт побери, не планировал подавать в суд на Эбби. Он хотел, чтобы у Рафа была семья.

Он говорил Эбби правду, но вел себя как осел. Она молода и неопытна и верит, что влюблена в него. Вместо того чтобы мягко напомнить ей о том, что она, вероятно, заблуждается по поводу своих чувств к нему, он швырнул ей в лицо свою бесчувственность, словно трофей. Его решимость не влюбляться всегда имела смысл, но теперь казалась каким‑то ребячеством.

Он поспешно ответил на звонок, надеясь, что звонит Эбби.

— Арантини слушает!

— О, Гейб? — Голос на другом конце принадлежал не Эбби. И Гейб сразу приуныл.

— Это Холли Скотт‑Ли. Доктор Скотт‑Ли, — сказала женщина, и Гейб запаниковал. Раф? Эбби? Нет. Звонил терапевт Ноя.

— Да, Холли? — отрезал он, продолжая думать об Эбби.

— Я беспокоюсь за Ноя, — сказала она дрожащим голосом. — По‑моему, ему надо увидеться с вами. Срочно.

Это было единственное, что заставило Гейба на мгновение забыть об Эбби.

— Зачем? Что произошло?

— Вам надо приехать в Лондон и увидеться с ним. Простите, но я просто не знаю, что еще делать.

Гейб уже потянулся к своей куртке.

— Я скоро приеду.

Глава 13

Надо убрать из дома елку.

Было глупо надеяться, что Эбби украсит дом для праздничного веселья и сумеет притвориться, что ее сердце не разбито.

Без помощи Хью вытащить елку за дверь оказалось нелегко, но Эбби было все равно. Она сделала это, потому что елка словно издевалась над ней, стоя в доме через два дня после Рождества.

Эбби осторожно сняла с елки гирлянды, а потом с чувством удовлетворения, порожденного исключительно эмоциями, толкнула дерево, и оно рухнуло на пол с громким стуком. Запах хвои наполнил воздух, но Эбби не слышала его. Она едва могла дышать.

Гейба не было дома уже две ночи.

Рождественская ночь прошла для Эбби в тщетных попытках понять, что произошло. На следующий день она была с Рафом и прислушивалась к любому шороху в надежде на возвращение Гейба.

Он не вернулся.

Значит, такой станет их совместная жизнь? Он будет просто сбегать от Эбби всякий раз, когда она не согласится с ним?

Разрыдавшись, она топнула ногой, наклонилась, схватила елку за более узкий конец и попыталась подтащить ее к двери.

Дерево сдвинулось с места только на дюйм.

Эбби зарычала, надеясь, что это поможет. Не помогло.

Выпрямившись и проведя рукой по лбу, она услышала шум у себя за спиной. Дверь захлопнулась.

— Что, черт побери, ты делаешь?

Она обернулась и уставилась на Гейба с упреком и обидой.

— А ты как думаешь? — огрызнулась она, запрещая себе что‑либо испытывать к этому мужчине, независимо от того, как сильно она по нему соскучилась.

— Эбби…

Он подошел к ней, и она вздрогнула, не осознавая того, что отступила ближе к дереву. Он вглядывался в ее лицо, и у нее заныло в груди. Она с трудом сдерживала рыдания. Перед ней был прежний Гейб Арантини — успешный магнат и миллиардер, сделавший состояние в сфере информационных технологий. Он смотрел на нее еще пару секунд, потом уставился на ее плечо.

— Мой самолет стоит на взлетной полосе, он заправляется. Когда ты будешь готова, я отвезу тебя в аэропорт.

Эбби замерла и от страха начала орать на Гейба:

— Не смей! Не смей выгонять меня!

— Что ты сказала? — спросил он, повышая голос, чтобы она его услышала.

— Я не нужна тебе, я понимаю. Мне все равно. Но я не могу оставить своего сына. Не смей отсылать меня отсюда от него! Я выйду за тебя замуж. Просто позволь мне остаться с ним.

Гейб выглядел так, словно она ударила его. Он схватил ее за запястья и хрипло произнес:

— Я не отберу у тебя Рафа. — Его глаза были подозрительно влажными, а голос — грубым. — Он поедет с тобой. Ты была права. Наша женитьба — безумие. Мы придумаем что‑нибудь еще.

Теперь Эбби рыдала. Хотя она говорила Гейбу, что не желает поддерживать этот сценарий брака, реальность показалась ей намного суровее. Жизнь без Гейба была для нее бесплодной и пустой.

— У меня есть квартира в Нью‑Йорке. Ты можешь там жить. Я куплю себе другое жилье. У тебя есть адвокат?

— Нет, — прошептала она.

— Ладно. Пользуйся услугами моего адвоката. Я найму себе другого.

— Зачем мне адвокат? Мне нечего тебе дать, а ты только что сказал, что позволишь мне остаться с Рафом.

Выражение лица Гейба стало напряженным.

— Я полагаю, ты не захочешь общаться со мной напрямую, — просто сказал он. — Мы оформим право на посещение ребенка через наших адвокатов. Ты наймешь нянь. Я тоже стану приглашать нянь, когда Раф будет ночевать у меня. — Он откашлялся, отпустил ее руки, шагнул назад и вытер ладони о джинсы. — Собирай вещи, Эбигейл. Ты добилась своего. Ты едешь домой.

Разве она добилась своего? Она хотела, чтобы Гейб любил ее. Чтобы они стали настоящей семьей.

— Ты действительно этого хочешь? — прошептала она.

Он смотрел на нее со страхом и решимостью.

— Я больше не хочу причинять тебе боль, — пробормотал он. — Тебе надо уехать отсюда и вернуться домой.

Слезы навернулись на ее глаза, но она кивнула. Он прав. Он никогда не обещал ей любви.

Она страдает только по своей вине. Именно она забыла, на чем основаны их отношения. Никто не заставлял ее влюбляться в него.

Эбби без лишних слов вышла из комнаты. Она двигалась по дому быстро, борясь с желанием вернуться к Гейбу и умолять его изменить свое мнение. Но это был глупый порыв, порожденный надеждой, а не реальностью. И поэтому она заставила себя игнорировать его.

Эбби не потребовалось много времени, чтобы упаковать свои вещи в чем одан. Она привезла с собой только необходимое. В Нью‑Йорке у нее осталась одежда. Она начинает новую жизнь.

Она взяла Рафа из кроватки, и ее глаза наполнились слезами, когда она понесла его вниз по широкой лестнице. Гейб убрал рождественскую елку, и теперь фойе было пустым и бесплодным, как ее сердце и брак, который мог у них быть.

Она поступает правильно, хотя на душе у нее скребут кошки.

Когда Гейб подошел к ней и посмотрел на младенца у нее на руках, ей показалось, что земля уходит у нее из‑под ног. Он уставился на Рафа, и она увидела в его глазах сильную тоску.

— Я не могу забрать его у тебя, — в отчаянии сказала она. — Это неправильно.

Гейб переключил свое внимание на лицо Эбби, а потом отвернулся от нее.

— Я приеду в Нью‑Йорк, — произнес он. — Я буду часто с ним видеться. Тебе надо жить там, где ты счастлива.

Она закрыла глаза, понимая, что он делает это ради нее. Он хотел избавить ее от боли и поэтому отсылает домой.

— Как скажешь, — ответила она, крепко обнимая Рафа. — Ты не хочешь?… — Она протянула ему сына.

Гейб тихонько простонал, взял мальчика на руки и прижал его к груди. Он встал спиной к Эбби, но по движению его плеч она поняла, что он изо всех сил старается контролировать свои эмоции.

Стоя позади Гейба, она уже сожалела о том, что однажды сказала ему. Надо было просто выйти за него замуж и довольствоваться тем, что у них было. Секс, любимый ребенок и будущее, которое могло стать каким угодно. Возможно, однажды Гейб научится любить ее несмотря на то, что говорит сейчас. Но готова ли она всю свою жизнь ждать его любви?

— Ну, — наконец сказала она, — нам пора идти.

Оба молчали по дороге в аэропорт. Каждый раз, когда Эбби собиралась что‑то сказать, она смотрела на суровый профиль Гейба Арантини и понимала, что он не из тех, кто делает то, чего ему не хочется. Гейбу не нужна любовь Эбби. Это чувство испугало его, и поэтому он от нее избавился.

Когда они приехали в аэропорт, он остановил машину у частного терминала и повернулся к ней лицом:

— Эбби?

Она затаила дыхание, ожидая того, что он скажет.

— Прости меня за то, что я привез вас в Италию. Когда ты рассказала мне о Рафе, я отреагировал не задумываясь. Я не имел права вмешиваться в твою жизнь. Я не должен был манипулировать тобой и заставлять выйти за меня замуж.

Она прикусила губу и несколько секунд смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Прости за то, что я влюбилась в тебя, — тихо сказала она.

Он покачал головой и коснулся ладонью ее щеки:

— Не надо. Я не заслуживаю твоей любви. Я не хочу ее. Но это не означает, что я не понимаю, какой чести ты меня удостоила.

Эбби всхлипнула, потому что происходящее казалось ей бессмысленным.

— Пришли мне сообщение, когда приземлишься. — Он отстранился от нее и открыл дверцу. — И обращайся ко мне по любому поводу.

Эбби отвернулась от Гейба, потому что больше не могла спокойно смотреть на него.

У Гейба сдали нервы, когда он нашел на кровати обручальное кольцо Эбби. Она приходила к нему каждую ночь, и они занимались любовью, но она вела себя как гостья в его комнате.

Он лежал на спине, пялясь в потолок. Его окружал ее запах. Резко выругавшись, он сел, потирая глаза ладонями. После ее отъезда не прошло и недели, а он уже не находит себе места.

Каждый раз, закрывая глаза, он представлял Эбби в аэропорту. Бледная, она прижимала к груди Рафа.

Гейб сидел в машине и смотрел, как взлетает самолет, задаваясь вопросом, нервничает ли Эбигейл или испытывает облегчение.

Простонав, он встал и прошагал в сторону своего кабинета. Он налил себе виски, но не выпил его, а держал бокал в руке, глядя на дверь комнаты, в которой они занимались любовью.

В его душе затеплилась надежда. Эбби беспокоилась о том, что может снова забеременеть. Может, она уже беременна? Может, она все‑таки передумает и выйдет за него замуж?

С отвращением к самому себе Гейб осушил бокал, и виски обжег ему горло. Неужели он так отчаянно пытается создать семью, что хочет, чтобы Эбби забеременела, не желая этого?

Она назвала его благородным, но она ошиблась.

Гейб разрушил жизнь Эбигейл. Она дала ему шанс общаться с их ребенком; ей требовалась помощь. Увидев, как она живет, Гейб понял, что она одинока. Он мог сделать ее жизнь лучше. Вместо этого он заставил ее согласиться на свадьбу и переезд в Италию, и все только потому, что в этой стране удобнее жить ему самому.

Но сильнее всего напугало Гейба осознание того, что он сделал бы это снова и снова просто потому, что привык добиваться того, чего хочет.

Поначалу он ненавидел Эбигейл.

Потом он решил ей отомстить…

Нет. Им двигала не месть, а непреодолимое желание обладать этой женщиной. Увидев ее в Нью‑Йорке, Гейб после года воздержания едва не сошел с ума. Он решил, что она снова будет ему принадлежать. И поэтому он так гадко обошелся с ней. Она осталась без работы после того, как он посоветовал Реми уволить ее. Он ни разу не позволил ей объясниться с ним должным образом.

По правде говоря, она не предавала его. Ну, она пришла к нему, намереваясь украсть секреты «Калипсо», но сделала это, отчаянно желая завоевать любовь своего отца. Узнав Эбигейл лучше, Гейб уже не сомневался в ее версии событий.

Он бы женился на ней на Рождество, зная, что Эбби загнана в угол. Она стала бы его женой только потому, что у нее не было другого выхода.

Гейб пытался доказать, что он не похож на своего отца. Оказалось, что он намного хуже его. Он боялся потерять Эбигейл, но не осознавал этого, пока не стало слишком поздно.

Грубо выругавшись, он запустил бокалом в стену, и тот шумно разбился и упал на пол.

Гейб боялся потерять Эбигейл и потерял ее.

Глава 14

Гейб стоял за дверью своего манхэттенского пентхауса так долго, что уже засомневался в своей адекватности. Это был его дом. По крайней мере до тех пор, пока Эбби не покинула Италию. Его сердце разрывалось от тоски.

В одной руке он держал мягкую игрушку, купленную для Рафа, а другой рукой постучал в дверь. Дважды. Громко и уверенно.

Он вздрогнул, увидев Эбби. Она была красивой и сонной, длинные волосы были переброшены у нее через плечо. На ней была широкая футболка, не скрывающая ее красивых ног.

— Гейб? — Она моргнула и потерла глаза ладонями.

— Уже поздно, извини. — Он покачал головой. — Ты спала?

Глупый вопрос.

— Что ты здесь делаешь? — Она не пригласила его войти и посмотрела на него настороженно и с опаской.

— Эбигейл, — произнес он хриплым и умоляющим голосом. Откашлявшись, он сказал: — Мне надо поговорить с тобой.

— Сейчас? — Она сглотнула.

— Я могу вернуться утром, если хочешь.

Она нахмурилась, моргнула и шагнула назад, приглашая его войти.

Гейб быстро вошел, прежде чем она передумала, снял пиджак и небрежно бросил его на спинку стула.

— Это для Рафа. — Он показал ей игрушечную обезьяну.

Эбби скрестила руки на груди.

— Он спит. — Она отвернулась от Гейба, и ему захотелось кричать. Но он сжал кулак и приказал себе сохранять терпение.

— Да, конечно. — Он кивнул. — Но мне надо поговорить с тобой.

Она нахмурилась:

— Все в порядке? Ты заболел? Что‑нибудь случилось с Ноем?

У него екнуло сердце. Почему он раньше не обращал внимание на ее заботливость? Она постоянно думала о благополучии других людей. Она помогала своему отцу, сопереживая ему. А ради сына она приехала в Италию.

— Я в порядке.

Он не упомянул Ноя.

— Хорошо. — Она прошла на кухню. — Будешь кофе?

Гейб покачал головой, но последовал за ней, наблюдая, как она налила себе стакан воды и сделала небольшой глоток.

— Как твои дела? — спросил он.

— Нормально. — Она избегала его взгляда.

— Я думал, что, если я женюсь на тебе, я стану лучше своего отца. Но оказалось, я такой же отвратительный, как он. Даже хуже его.

Она посмотрела на него, но ничего не сказала, ожидая продолжения.

— Я убеждал себя, что так будет правильно для всех нас. Будто это лучшее, что мы можем сделать для нашего сына. Но я проигнорировал твои чувства и желания. Я должен был помочь тебе лучше устроиться в Нью‑Йорке, но я повел себя как эгоист. Я хотел, чтобы ты жила в Италии, и поэтому заставил тебя поехать туда со мной. Я относился к тебе намного хуже, чем мой отец относился к моей матери. Я не понимаю, почему ты до сих пор не выцарапала мне глаза.

Она покачала головой, но он не позволил ей прервать его откровения. Ему надо сказать ей, зачем он приехал. А потом она примет решение, и он с ним смирится.

— Я вернулся в Италию после Рождества, зная: я не могу отвечать за то, что сделал тебя несчастной. Я мог думать только о том, как ты выглядишь, когда мы спорили. Ты смотрела на меня так, словно я… — Он сердито покачал головой и пригладил руками волосы. — Ты ненавидела жить со мной. Ты ненавидела Италию. Я должен был отправить тебя сюда, потому что хотел, чтобы ты была счастлива. Ты счастлива, дорогая?

Несколько секунд она смотрела на него в упор, потом моргнула и отвернулась.

— Я стараюсь быть счастливой.

— Я тебе не верю.

Она печально улыбнулась:

— Ты никогда мне не верил.

Ему стало тошно.

— Нет, — с сожалением произнес он и провел ладонью по затылку, чувствуя свои жесткие волоски. — На Рождество ты спросила меня, люблю ли я тебя, и я ответил, что не люблю. Я ни разу не влюблялся. Меня никогда не любили. Я был одиноким и несчастным почти всю свою жизнь. А потом я встретил тебя…

Эбби затаила дыхание.

— Если бы ты только знала, что я испытывал к тебе в то Рождество! Как я хотел тебя. Я влюбился в тебя. — Он тихо выругался. — Впервые в жизни я позволил себе чувствовать. Я хотел не только твое тело. Ты была нужна мне как воздух. Я не мог простить тебя за попытку украсть разработки «Калипсо», но мне не удавалось забыть тебя.

Эбби с трудом переводила дыхание.

— Я целый год доказывал себе, что я забыл тебя. Но, приехав в Нью‑Йорк, я искал тебя. — Он поморщился. — Я не нанимал детектива, чтобы тебя разыскать. Я просто надеялся, что мельком увижу тебя где‑нибудь. Я заметил тебя в ресторане по чистой случайности, но я все равно не уехал бы из города без тебя.

— Не говори так. — Она покачала головой. — Не надо притворяться.

— Я ждал тебя весь год. Я даже не смотрел на других женщин.

Эбби не знала, то ли ей радоваться, то ли удивляться.

— Всю свою жизнь я отталкивал от себя людей, дорогая. А потом ты приехала в Италию, и я расслабился, потому что у меня было все, что мне нужно. Ты жила со мной. Ты была моей любовницей, и у нас есть ребенок. У меня появилась семья. Но я не понимал, как сильно я тебя обижаю.

— И ты отпустил меня. — Она едва заметно кивнула. — Я много думала об этом, Гейб. Я знаю, почему так получилось. Почему ты отправил меня домой. Ты поступил очень мило.

— Нет. — Он покачал головой. — Ты не понимаешь. Я отпустил тебя не потому, что не хотел, чтобы ты осталась.

— Ты не желал причинить мне боль. — Она грустно улыбнулась. — Ты хороший человек. Слишком хороший, чтобы лгать мне и использовать меня.

— Я не хотел причинять тебе боль, поэтому отправил тебя сюда. Мне казалось, что я могу щелкнуть пальцами, и мы вернемся назад во времени. Я не желал обижать тебя, но я понятия не имел, как мне будет больно с тобой расставаться. Я отталкивал от себя людей всю свою жизнь, и так было намного проще.

Эбби вонзила ногти в ладони и заставила себя повернуться к нему лицом.

— И что ты чувствуешь теперь?

— Мне кажется, я попал в странный и темный мир. Мне плохо, я не могу дышать. Я просыпаюсь по утрам, протягиваю к тебе руку и понимаю, что тебя нет рядом.

— Ты пытаешься сказать, что любишь меня? — с надеждой спросила она.

— Я ничего не знаю о любви, — резко признался он. — Я знаю только о том, что ты — начало и конец моей жизни. Жить без тебя невыносимо. Я хочу просыпаться и видеть тебя каждое утро и крепко обнимать тебя каждую ночь. Даже если бы не было Рафа, я все равно хотел бы тебя. Я желаю держать тебя рядом с собой, сделать тебя моей на всю оставшуюся жизнь. Ты имеешь надо мной такую власть, что мне страшно. Ты сильно изменила меня, дорогая. Я уже не тот человек, которым я был в ту ночь, когда мы впервые встретились. Тогда я просто планировал переспать с тобой один раз и навсегда расстаться. Я ошибался. Если ты простишь меня, я завоюю твою любовь.

— Гейб. — Она не торопилась с ним сближаться. — Я достаточно много знаю о твоем детстве и понимаю, как тебе важна верность. И доверие. Будешь ли ты доверять мне после того, что я сделала? — Ее щеки покраснели. — Ты часто твердил, что не веришь мне. Ты говоришь, ты уверен, что я собиралась передать фотографии проекта «Калипсо» своему отцу. У нас нет будущего, если ты не научишься мне доверять.

— Я не выживу без тебя, и я однозначно верю тому, что ты мне сказала. — Он сердито покачал головой. — Я тебе верю. Я не могу это объяснить. Умом я понимаю, что мне нужны доказательства и объяснения. Но душой я безоговорочно доверяю тебе. — Он шагнул к ней и обнял ладонями ее лицо. — Мы оба настрадались от равнодушия родителей и одиночества. — Он вглядывался в ее лицо, словно видя все ее душевные тайны. — Твоя мать умерла, и тебя бросили на произвол судьбы. Твой отец отвергал тебя при любой возможности. Неудивительно, что ты согласилась выполнить его просьбу. Ты надеялась, что твой поступок заставит его полюбить тебя.

Всхлипнув, она закрыла глаза.

— Он не понимал твою истинную ценность. Но я оказался даже хуже его. Ты подарила мне все, чтобы я почувствовал себя живым впервые за много лет. Ты подарила мне свое прекрасное, доброе сердце, а я отверг тебя. Я практически угрожал отобрать у тебя твоего сына. Поверь, я сожалею о том, что говорил тебе в тот день.

Эбби не понимала, что происходит. Сбывались все ее заветные мечты.

— Ты соскучился по Рафу, — прошептала она.

— Да. Я действительно скучаю по Рафу, но сейчас, как и неделю назад, я готов оставить его с тобой, если ты этого хочешь, — мягко сказал Гейб. — Но сейчас решение за тобой. Ты — женщина, в которую я влюбился в прошлое Рождество. Ты та, которая отдала мне свою невинность и ждала меня всю свою жизнь. Именно ты изменила сломленного, злого мужчину и заставила его снова улыбаться. Ты для меня все, и я не хочу жить без тебя. — Он провел большим пальцем по ее нижней губе, и Эбби вздрогнула и прерывисто задышала. — Я приучил себя отказываться от любви. Хотя меня никто и никогда не любил прежде. — Он опустил голову и коснулся лбом ее лба.

Эбби глубоко вдохнула, стараясь забыть о печалях.

— Я предложила тебе любовь, — прошептала она. — Я любила тебя каждый день, пока мы были в Италии. Даже когда я ужасно злилась, я любила тебя. Я хотела, чтобы у нас был настоящий брак, — сказала она. — Я мечтала о волшебном Рождестве со снегом, елкой, с тобой и свадебным платьем… Я хочу тебя с тех пор, как мы познакомились. Я боялась своих чувств, но теперь я буду с тобой откровенна. Я хочу всегда быть с тобой. — Она всхлипнула.

— Ты выйдешь за меня замуж, — произнес он ей в рот, и она кивнула, рассмеялась и опять поцеловала его.

— Поедем домой?

Он слегка отстранился от нее и вгляделся в ее серьезное лицо:

— А где наш дом?

— В замке, конечно.

Он одарил ее самой красивой из улыбок:

— Тогда едем, любимая!

Эпилог 

— Раф! — восторженно крикнула маленькая девочка.

Эбби повернулась и увидела Айви — приемную дочь Ноя, которая хихикала и уклонялась от Рафа, пытающегося схватить ее за косы. Малышу исполнилось два года, он был очарователен и энергичен. Эбби радовалась тому, что ей помогала с ним Моника.

Эбби подошла к детям, присела на корточки и коснулась носа своего сына ухоженным пальцем:

— Прекрати, Рафаэль. — Она сдержала улыбку, когда он повернул к ней пухлое личико. — Мама Айви потратила слишком много времени, заплетая ей косы, чтобы ты взял и просто растрепал ей прическу. Где твой букет, Айви?

— Он у меня! — крикнула Холли из дверей, неся три букета цветов и широко улыбаясь. Она светилась, но Эбби, которая знала Холли почти год, понимала, что это никак не связано с ее беременностью. Холли просто была очень жизнерадостным человеком.

Эбби посмотрелась в зеркало, изучая свое свадебное платье. Это было то самое платье, которое Гейб подарил ей два года назад в такое же рождественское, снежное и волшебное утро. Только на этот раз Эбби уверена в своем будущем. Теперь каждый ее день — как подарок; Гейб окружал ее любовью и заботой.

Она так долго жила одна, но теперь у нее есть Раф и Гейб, Ной, Холли и Айви, а также большая и шумная семья Холли.

— Твой отец ждет за дверью, — тихо сказала Холли и протянула Эбби футляр. — Жених попросил мне передать тебе вот это.

Эбби взяла футляр слегка дрожащими пальцами.

Ее отцу было непросто решиться на приезд в Италию. Он сделал это благодаря настойчивости Гейба. Именно поэтому они ждали два года, чтобы пожениться. Не надо объяснять, как Эбби хотелось, чтобы отец вел ее к алтарю.

Несмотря на грешки Лайонела Ховарда, он был единственным родственником Эбби из ее старой жизни. Гейб вызвался их помирить.

И вот теперь, год спустя, между Эбби и ее отцом возникло нечто вроде хрупкого перемирия.

— Что в футляре, Эбби? — спросила Айви, подходя к ней.

— Давай посмотрим. — Она открыла футляр, и на ее глазах выступили слезы, когда она увидела украшение.

— Что это? — снова спросила Айви.

— Это традиция, — прошептала Эбби, радостно улыбнулась и подняла украшение, чтобы Айви и Холли увидели изящные гравюры замка. По щеке Эбби покатилась слеза.

— Прекрати! — Холли рассмеялась и протянула ей бумажную салфетку. — А то потечет макияж!

— Почему мы плачем, когда счастливы? — со смехом спросила Эбби. — Я не думала, что буду такой счастливой.

— Ты счастлива настолько, насколько ты этого заслуживаешь, — по‑доброму ответила Холли и провела ладонью по своему округлому животу. — Впустить твоего отца?

Эбби глубоко вздохнула и кивнула:

— Да. Я готова.

— Пойдемте. — Холли вывела обоих детей из комнаты.

Через секунду вошел Лайонел, выглядя настороженным. Увидев свою дочь, он замер.

— Ты… — Он покачал головой. — Ты так похожа на нее, — медленно сказал он.

Эбби постаралась не обижаться. Она знала, что для отца она всегда будет только отражением своей матери. Достаточно того, что он все‑таки приехал на ее свадьбу.

— Пошли?

Лайонел кивнул, протягивая руку Эбби. Она взяла его под руку и улыбнулась.

Они зашагали к лестнице замка. Перед тем как выйти к гостям, он остановился, повернулся лицом к своей дочери и нахмурился.

Эбби встревожилась. Она не хотела, чтобы ее отец испортил праздник. Затаив дыхание, она ждала, что он скажет.

— Я люблю тебя, Эбби. Я знаю, я плохой отец. После смерти твоей матери я никого не желал видеть. — Он покачал головой. — Бизнес стал для меня всем. Теперь я смотрю на тебя и понимаю, что совсем не знаю молодую женщину, которой ты стала.

Эбби с облегчением выдохнула:

— Ты еще успеешь узнать меня, папа. Двери нашего дома всегда открыты для тебя.

В его глазах стояли слезы, он покачал головой:

— Я этого не заслуживаю.

Эбби наклонила голову набок и одарила его улыбкой женщины, настолько влюбленной и довольной жизнью, что ничто не могло ее разочаровать.

Они снова зашагали, и на полпути вниз по лестнице появилась импровизированная свадебная площадка. В фойе стояла большая украшенная елка.

Как только они спустились на первый этаж, сердце Эбби замерло. Она увидела мужчину своей мечты.

Рослый и красивый, он стоял у елки в черном смокинге и белоснежной рубашке. Он посмотрел на Эбби с такой любовью, что у нее едва не подкосились колени.

Она понимающе улыбнулась Гейбу. Заиграла музыка, и она пошла по проходу под руку с отцом.

Ной стоял рядом с Гейбом. Гейб повернулся к своему лучшему другу и кивнул, когда тот что‑то ему сказал. Ной обернулся, посмотрел на свою жену и похлопал Гейба по спине.

Позже, после церемонии, когда они танцевали на свадебном приеме, Эбби спросила мужа, о чем говорил ему Ной.

— Он сказал, что мы сделали это. — Гейб усмехнулся.

— Что именно?

— Переросли наше детство. — Он на секунду нахмурился, но потом снова стал прежним Гейбом — самоуверенным, высокомерным и совершенным.

Эбби поднялась на цыпочки и нежно поцеловала его в губы. Она была готова до конца жизни избавлять его от неприятных воспоминаний о детстве.

— Мне иногда трудно представить, что Ной был таким, как ты описывал. Он такой же сильный, как ты.

— Он много страдал, — тихо сказал Гейб. — Немногие выдержали бы то, что пережил он.

Гейб и Эбби посмотрели на своих друзей. Айви танцевала с другим другом Гейба, стоя у него на ступнях и смеясь над его шутками.

— Холли светится, — тихо произнесла Эбби, наклонила голову и взглянула на подругу. Танцуя с Ноем, она улыбнулась молодоженам. Ной и Гейб были очень похожи, хотя их не связывало кровное родство. Оба обладали железной волей и силой духа.

— Да. — Гейб кивнул.

— Я рада за них. Скоро Айви будет возиться еще с одним малышом.

— А Раф отдохнет от ее опеки. — Гейб рассмеялся.

Эбби улыбнулась. Гейб прав: Айви обожает Рафа и проводит с ним почти все время, гоняясь за ним и всячески ему помогая.

— Она станет замечательной старшей сестрой, — задумчиво произнесла Эбби.

— Верно.

— А Раф? По‑твоему, он станет хорошим старшим братом?

— В этом я не сомневаюсь. — Он посмотрел на нее, нахмурившись. — Ты хочешь еще одного ребенка?

— Да. И я…

Он перестал танцевать и прижал Эбби к себе:

— Ты беременна?

— Да.

— Ты беременна! — Он так обрадовался, что Эбби снова едва не расплакалась от счастья.

— Уже двенадцать недель. Надеюсь, ты не обиделся, что я не сказала тебе раньше. Я хотела сделать тебе рождественский подарок.

— Это лучший рождественский подарок, который ты могла мне сделать!

— Ну, мы приготовили его вместе. — Она покраснела.

Гейб рассмеялся, и его глаза радостно засияли. Потом он посерьезнел и поддел пальцем ее подбородок, заставляя поднять голову. Их взгляды встретились.

— На этот раз я буду рядом с тобой, Эбби.

Она положила голову ему на грудь и услышала устойчивое и равномерное биение его сердца.

— Я буду с тобой всегда, любимая моя.

Эбби улыбнулась и закрыла глаза, размышляя, не окажется ли происходящее сном, когда она снова откроет их. Разве реальность может быть такой совершенной? Она моргнула, но ни Гейб, ни их друзья не исчезли.

А на улице пошел снег, прибавляя волшебства к неповторимому рождественскому чуду, которое Эбби и Гейб создали вместе.

Оглавление

Глава 1 

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Эпилог  Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg