Глава 1
Она шла по улице с какой-то стрёмной сумкой, из которой выглядывал батон хлеба. Грустная, глаза опущены. О чём-то сосредоточенно думала, даже стало интересно, о чём именно.
Нет, я не только сейчас осознал, как сильно скучал по ней. У меня было две недели на то, чтобы понять, что не смогу жить без своей кошки, и ещё две, чтобы принять тот факт, что я люблю её.
Конечно, это не та любовь, о которой кричат в маминых любимых сериалах. Да и нет её, такой, какую хотят вдолбить в головы затраханных бытом домохозяек, чтобы те молча тянули свою лямку дальше, мечтая о благородном принце, который однажды заявится к ней и, набив морду опухшему от пива мужу, заберёт на острова.
Чушь, разумеется. Но бабы верят.
У меня же любовь другая. Больная, болезненная. От неё одни проблемы у обоих. Но она есть. Моя эгоистичная, ебанутая любовь. Хотя для Стеши, скорее, наказание.
Медленно тронулся за Стешей, подавляя в себе бешеное желание схватить её и запихать в тачку. А потом увезти нахрен из этого Мухосранска. Пардон… Чекалина.
Не мог не отметить, что Стеша сильно похудела. Блять, гордыня её сраная! Я ведь оставил деньги. Неужели голодает дура?
У порога старого домишки Стешу встречала тётка. Вырвала из рук девчонки сумку и толкнула ту в спину. У меня аж руль заскрипел – так в него вцепился.
Какого хера эта старая кляча мою кошку пихает?! Что это за тётка, блять, такая?
– Ах, ты ж сука, блядь!
* * *
Месяц! Прошёл уже месяц, а я всё никак не могу оклематься. И, наверное, уже не оклемаюсь никогда. Тем более, я теперь не одна. У меня будет ребёнок, который изо дня в день будет мне напоминать о самом страшном, гадком и в то же время самом прекрасном периоде моей жизни. Хоть и коротком, но эмоциональном. Живом… Страстном. Господи, как же плохо мне теперь.
Если бы можно было вернуть время назад, я бы сделала всё, чтобы остаться с ним. Я бы стала безмолвной овцой, которую так хотел Север. Я бы была бешеной кошкой, которая так его заводила.
Я бы даже угадывала его настроение и вела себя так, как хочет он в определенный момент.
Кто бы мог подумать, что я переживу изнасилование, избиение, постою на краю пропасти в преисподнюю… А в итоге сломаюсь от того, что меня бросят. Какая ирония. Я полюбила бандита.
Тётка права – я бесхребетная бандитская подстилка, которая, ко всему прочему, ещё и залететь умудрилась.
Она так и не простила меня, решив для себя, что я просто повелась на деньги Северова. Что-то доказывать или объяснять я не хотела. Зачем? Ведь ей проще думать, что это я во всём виновата. К чему рушить её идеальный внутренний мир? Она всё равно не поверит в то, что всё произошедшее со мной – лишь следствие той нищеты, в которой мы живём и моей неудачной попытки заработать ей же на лекарство.
Впрочем, она тоже не виновата, что я выросла такой доверчивой идиоткой. Ведь она взращивала во мне совершенно другие качества.
Изначально я планировала скрывать беременность. Но гинеколог (кстати, единственный на весь город) оказался знакомым тётки и вскоре она узнала.
Уже целую неделю я изо всех сил отстаиваю право на жизнь моего малыша. Знаю, что родить его – значит, перечеркнуть своё будущее, но… Какое это будущее? Как я жить буду, зная, что убила собственного ребёнка?! Хотя, признаться, первой мыслью было именно это. Я даже записалась на аборт, но на следующий день поняла, что не смогу.
Теперь же тётка буквально истязает меня. Она требует убить моего ребёнка, за что я начинаю её ненавидеть.
Да, она вырастила меня, дала кое-какое образование, воспитание. Но её маниакальное желание лишить жизни неродившегося человечка меня доводит до сумасшествия и я ловлю себя на мысли, что хочу её ударить.
Единственной отрадой для меня стал Самсон.
Он друг, брат и помощник. Ему плевать на то, как я себя веду, во что одеваюсь, от кого беременна. Он единственный, кто придёт ко мне на помощь в любое время дня и ночи. И ему абсолютно всё равно кто и что на это скажет или сделает.
Поначалу у меня даже появилась надежда на то, что Матвей вернётся за мной, как и обещал… Раз уж оставил охранника, даже поселил его в хостеле рядом с моим домом. Но время шло, а надежда эта потихоньку умирала. Если бы Север хотел – он мир перевернул бы, но приехал. Что ж, надеюсь, козёл станет импотентом. А я буду растить своего малыша сама. Одна…
Вот тётка снова взбешена, а я получаю пинки да затрещины. Было бы куда уйти… Да некуда. И Самсон куда-то запропастился. Даже поговорить по-человечески не с кем.
Иногда мне снится, что я снова еду в Москву и на сердце так радостно, что плакать хочется. А потом просыпаюсь и плачу… Только не от радости, а от разочарования.
– Уберись в доме, а потом еду приготовь. А то только и знаешь, что спать до обеда, да бродить где-то! Вон, набродила уже! – тётка толкает меня в спину, а я, как глупый телок, покорно шагаю в «стойло».
– Стеша! – словно гром среди ясного неба его голос.
Я даже застыла на пару мгновений, не в силах обернуться. Не хотела оглядываться. Боялась, что посмотрю и марево развеется, ведь совершенно точно это галлюцинации… Его голос мне не впервые слышится. Иногда даже вижу Севера в прохожих.
– А ему тут чего понадобилось?! – злобно шипит тётка и я начинаю верить…
Медленно поворачиваюсь и губы мои растягивает идиотская улыбка.
– Матвей…
– Привет, маленькая. Соскучилась? – Север распахнул объятия и я, потеряв контроль над своим разумом, как впрочем, и над телом, бросилась к нему.
– Матвей! – всхлипнула и все слова застряли где-то в горле. – Матвей…
Я столько всего хотела ему сказать. Столько упрёков и мыслей, что не давали спать по ночам. Столько боли в груди вязким омерзительным комом. И вот, не могу и звука из себя выдавить. Лишь имя его повторяю, как умалишённая, а хочется кричать, пока голос не сорву. От радости, от счастья хмельного. Трогала его руками, обнимала порывисто, в грудь его мощную утыкалась носом и пальцами зарывалась в немного отросшую бороду. Даже обратила внимание, что он похудел, осунулся как-то. Выглядел уставшим, но в глазах огонь полыхает, как бывает, когда он зол.
– Иди в машину, маленькая. Мы уезжаем сейчас, – и на тётку мою обалдевшую взгляд нехороший переводит.
Видимо, увидел, как та меня толкала. Сразу же на душе тепло стало и приятно. Конечно, у меня был заступник – Самсон. Но не пожалуюсь же я ему на собственную тётку. А Север… Он – Север. Ему плевать кого кошмарить… Стыдно признаться, но я испытала злобное удовлетворение.
– Никуда она с тобой не поедет! – кажется, тётя ожила и, в отличие от меня, не очень рада незваному гостю.
– А кто мне запретит её забрать? – не сводя с неё пугающего взгляда, он подтолкнул меня в сторону машины и шагнул к тётке.
Я схватила Севера за рукав, но он лишь строго зыркнул на меня.
– В машину иди, говорю.
И я пошла. Как послушная овца, взяла и пошла. Нет, ну точно это гормоны, иначе, как объяснить это тихое счастье, что теплом разлилось в груди, там, где целых тридцать дней сердце было льдом покрыто от боли и обиды.
– Стеша, иди в дом! – прикрикнула на меня родственница, но на всякий случай отошла на шаг назад.
А я оглянулась в последний раз и забралась в салон машины, где приятно пахло кожей и Севером…
Кусая губы, наблюдала, как он напоследок что-то говорит тётке, отчего у неё округляются глаза, и идёт к машине. Ко мне…
* * *
Он молчал. Не сказал ни слова за час езды, а я не сводила с него напряжённого взгляда. Я сотни раз представляла нашу встречу и всегда по-разному. Но вот так, чтобы никаких эмоций, тишина… Ни разу. Всё же я ожидала хотя бы короткого разговора. Ведь он приехал, потому что узнал о беременности. Или… Нет? Самсон ведь не мог промолчать и не доложить своему шефу. Или мог?
Стало дурно и на этот раз физически. К горлу подступила тошнота – моя верная спутница вот уже две недели.
– Меня тошнит, останови! – зажала рот рукой и сцепила зубы, пытаясь удержать в себе завтрак.
Матвей вынырнул из своих раздумий и резко свернул на обочину, но дверь не разблокировал.
– Укачало? Ну ты подыши, подыши, – нажал на кнопку и окно с моей стороны опустилось вниз.
Терпеть я больше не могла, а уж объяснять что-то этому дубине – тем более. Высунулась в окно и… Блеванула от души. Стыдно? Нет. Я беременна и для меня это нормально. А кому не нравится, пусть не смотрит.
– Даже так? Ну ладно, буду ехать помедленнее. Могла бы сразу сказать, – как ни в чём не бывало завёл двигатель и, кинув мне на колени упаковку влажных салфеток, тронулся.
Он что, совсем дебил? Или просто притворяется, в надежде, что если не признавать беременность она рассосётся? Или всё же не сказал Самсон? Не мешало разведать обстановку.
– Как у тебя дела? – знаю, что вопрос дурацкий, но надо же было с чего-нибудь начать.
Он повернулся ко мне, быстро оглядел с головы до ног и буркнул:
– У меня всё заебись, манюня.
Манюня…
Как я скучала по этим его глупым кличкам. Невыносимо скучала. Так чего же теперь мне слышатся некогда ласковые слова так небрежно?
– Я рада, – отвернулась к окну, но в следующую секунду удивлённо уставилась на Севера.
Он свернул на обочину и, облокотившись об руль, шумно выдохнул.
– Почему ты молчала, Стеша? Почему не сказала мне? У тебя ведь был телефон. Ты в любое время дня и ночи могла позвонить мне и сказать, что тебя обижает эта старая вобла. Ты могла сказать Самсону, в конце концов! И почему ты так похудела, скажи? Я ведь засунул деньги тебе в чемодан. Скажешь, не нашла?
Вот оно что. Это он о тётке. А я то уж думала…
Не могла я ему позвонить. Не потому, что гордыня не давала, а от того, что боялась. Панически боялась услышать, что больше не нужна ему.
А деньги… Да, деньги нашла. Только не я, а тётка. Именно после этого я и была названа проституткой, а мои новые вещи выброшены в мусорку.
– Я тёте их отдала, – отчего-то не могла сейчас смотреть ему в глаза.
Наверное, не хотела показывать свои слёзы, что уже застелили взор.
– Блядство, ну чего реветь-то, а?! – в сердцах стукнул по рулю и, резко схватив меня за «шкирку», притянул к себе. – Ну всё. Я рядом. Ты не одна больше. Ну-ка, цыц, сказал! – рявкнул как-то притворно, не по-настоящему.
Что ж… О моей беременности, похоже, Матвей действительно не в курсе. И, честно говоря, я не представляла, как ему об этом сказать. Вот же ж… Задница.
– Ну всё, всё, – гладил меня по спине, уткнув лицом себе в грудь и я даже начала успокаиваться, окутанная его сумасшедшим запахом. – Прости, кошка. Просто как увидел, что тётка тебя колошматит, чуть с ума не сошел к хуям. Всё, не дуйся, слышишь? Я дела все уладил, ремонт дома сделал. Львовна там твоя тебя дожидается, заколебала названивать. Горячую линию, бля, устроила.
Боже, он везёт меня к себе домой! Не знаю, что случилось со мной в тот момент, но я так обрадовалась, что не передать словами. Казалось бы, этот человек удерживал меня силой, лишил девственности насильно, меня чуть не убили из-за него и его тёмных делишек. И вот, я поплыла от счастья, что он снова тащит меня в своё логово. Гормоны, не иначе… Ну и, конечно же, я была рада услышать, что Елена Львовна обо мне не забыла. С некоторых пор она стала мне роднее, чем тётя, для которой я теперь оторванный ломоть.
Ехать в машине, пусть и комфортабельной, целых четыре часа, когда ты беременна – невыносимая мука. Токсикоз не давал расслабиться ни на минуту, а запах кожи то отвращал, то, наоборот, нравился. В итоге, я осознала, что нравится мне не кожа, а парфюм Севера. Он даже застукал меня когда пыталась его обнюхать и, конечно же, не упустил возможности потешить своё самолюбие.
Наивный.
Заехали перекусить в кафе, где меня стошнило ещё раз, благо, происходило всё в туалете. Матвей не упускал ни единой возможности облапить меня, что тоже вызывало неоднозначные чувства. Вроде, как и приятно было… А с другой стороны, обидно. Он бросил меня на целый месяц, а теперь явился и, как ни в чём не бывало, решил, что всё может быть… А, кстати, как всё может быть? Как раньше? Ужас. Как у Ромео с Джульеттой? Тоже не хотелось бы. Хотя, в случае с Севером, скорее, как Отелло с Дездемоной будет.
– Ешь быстрее, хочу до вечера приехать домой, – говорил со мной так, словно мы женаты уже лет тридцать и никакого расставания не было.
А до расставания не было похищения, насилия, принуждения…
– Стеша! – гаркнул на меня, когда понял, что я его не слушаю и недовольно сдвинул густые брови. – Ты где витаешь?
– Тебе какое дело? – как раз наступил тот момент, когда я вспомнила все обиды, а гормоны дружной стайкой, злобно хихикая, подбросили в костерок дровишек.
Север наигранно выдохнул.
– Фух, блядь. Я-то уже думал тётка из тебя всю дурь вышибла, испереживался.
Я закатила глаза, состроила презрительную мину и на том наш разговор был закончен. Назревала буря, но Север об этом пока не знал, а я решила его не расстраивать раньше времени. А то, чего доброго, назад отвезёт. Или, что ещё хуже, в больницу. Скажу ему, пожалуй, когда рядом будет Елена Львовна. Она, думаю, защитит, если Матвей решит отправить меня на аборт.
По приезду я заметила, что охраны у дома Северова значительно поуменьшилось. Значит ли это, что он разобрался со своими тёмными делишками и мне ничего не грозит? Кто бы ещё от самого Матвея защитил.
– А где твоя мама? – честно говоря, я была уверена, что он её забрал из больницы домой.
Насколько я помню из того немногого, что рассказывал мне Самсон – забрал. Только в доме Севера её не оказалось.
– Я отправил её заграницу на время. Отдохнёт, восстановится. Там специалисты хорошие, – было заметно, что ему как-то неудобно со мной говорить на такую личную тему.
Непривычно и оно понятно… Не так наше знакомство состоялось, чтобы излишне доверять… Правда, у меня поводов к недоверию поболее будет.
– И… Какие планы на будущее? – этот вопрос нужно было задать после того, как сяду, потому что ответ Севера меня чуть с ног не сшиб.
– Сначала учиться пойдёшь. У меня поживешь или у Наседки Львовны своей, как захочешь. Но имей в виду, в выходные у меня чтоб была. И никаких соплежуев, вроде сокурсников, чтобы я не наблюдал в радиусе километра. А потом, так и быть, работу тебе подгоню нормальную. Всё, как ты хотела, маленькая. И не говори потом, что я с тобой плохо обращаюсь.
Занавес.
Глава 2
Вот как понять этих баб? Почему им всегда всё не так? Я ведь дал ей всё, чего она так хотела! Ведь дал? Так что такое-то? Откуда эта недовольная кошачья моська?
– В чём дело? – мне кажется, или девчонка окончательно от рук отбилась?
Вот, блядь, что бывает, когда даёшь бабам то, чего они хотят. Вылезают на голову и уже там обиженно дуют губы. А ведь я мог оставить её в грёбаном Задрыпинске. Хотя. конечно, чушь… Не мог.
– Ни в чём, – буркнула и пошла к холодильнику.
Открыла дверку, рассмотрела содержимое с умным выражением лица и, выбрав всё мясное, потащила к столу.
Поймал себя на том, что наблюдаю за Стешей с улыбкой. Хренов придурок. Поплыл, как тёлка.
Стеша молча нарезала буженину и колбасу, иногда бросая кусочек в рот, и старательно избегала зрительного контакта. Это настораживало, но не настолько, чтобы задуматься… А задуматься, мать его, было над чем! Я же, как дебил, считал, что девчонка просто устала.
После перекуса повёл её по комнатам, показывал новую обстановку. Пару комнат даже отделали по девчачьи – книжные полки, стереосистема, бабские тренажёры. Всё, чего душа пожелает, но Стеша рассматривала всё с каменным лицом.
Последней каплей в океане моего терпения стало девчонкино недовольное фырканье, когда я попытался показать ей новую кровать. А что такого? Вообще-то, это тоже немаловажно, нет?
– Какого хрена ты нос от меня воротишь? – поймал её у двери, когда попыталась свалить и прижал к стене.
Не могу точно сказать, что тогда на меня нашло. Может две недели воздержания, а может эти кошачьи глазищи, что в душу смотрят и заставляют сердце кукожиться от блядских приступов умиления.
Соскучился и это факт.
А вот малявка, судя по всему, не очень. Взгляд отводит, отталкивает. Даже, как червяк, внутри закопошилось подозрение, что у неё кто-то другой появился. Неужели Самсон проебал этот момент? От такой мысли скулы свело и захрустели костяшки пальцев, когда сжал их в кулак.
– А я тебе разве обещала трах по выходным и быть паинькой? Может меня не устраивает это? – стервозно так протянула и выгнула бровь.
Где научилась только такому?!
– Так вот в чём дело! А что тебя устроит, моя маленькая пиявка? – расстёгивал её джинсы и могу поклясться, дрожали руки.
– Для начала отвези меня к Елене Львовне, а потом поговорим.
Тихо охреневал от такой дерзости. Это ж надо! Малявка мне условия диктует. Пора бы по местам всё расставить.
– Как скажешь, принцесса. Сейчас только дядя Север удовлетворит свои потребности и мы займёмся твоими, – подхватил её на руки и потащил к кровати, как оголодалый бабуин.
Стеша осознала, видимо, что устраивать потасовку как-то не время и послушно обняла меня за шею, а затем, тихо что-то простонала.
– Я тоже скучал, маленькая. Ты не представляешь, как. Каждую минуту о тебе думаю. Что ты со мной сделала, маленькая ведьма?
Вдавливал её в постель, сжимал руками и не мог насытиться. Как будто всю жизнь эту малолетку ждал. Словно с её появлением жить только начал. И мало мне её. Всё время мало. До одурения хочу эту девчонку. Всегда. И, похоже, позволив ей жить у Львовны, я погорячился.
– Будешь со мной жить? А, Стеш? – мягко вошёл в неё и чуть позорно не кончил после первого толчка.
А девчонка выгнулась и, вонзив ногти в мои предплечья, заскулила, требуя большего.
– Отвечай! Будешь жить со мной? – наверное, уже тогда начался обратный отсчёт до моей шизофрении.
По-другому, такую скорую капитуляцию я объяснить не могу. Всё же бабы созданы для того, чтобы мы, как идиоты шли на эшафот.
– Буду, – тихо прошептала и распахнула ножки шире, приглашая меня в себя глубже, предлагая сойти с ума окончательно.
* * *
Не успели мы прийти в себя после часового «марафона» – так назвал свои постельные подвиги Север – как заявилась, словно ураган, Елена Львовна. Вполне в её стиле, я даже не удивилась. Благо, успели одеться, а то совсем неудобно было бы.
– Моя ты девочка! – Елена Львовна прижала меня к своей сухонькой груди, а я почувствовала, как начал дёргаться глаз, вот это поворот. – Бестолочь чекалинская! Я чуть с ума не сошла, переживала за тебя! – а, нет, всё нормально.
Я-то перепугалась, думала тётушка приболела – столько ласки.
– Да всё хорошо. Я же дома была, – ответила уклончиво, стараясь не задеть тему беременности, ведь тётя точно рассказала Елене Львовне.
– Как же, хорошо! Вижу я, как хорошо тебе было, аж осунулась вся. В твоём положении нужно следить за своим здоровьем. Питаться правильно, спать побольше.
Вдруг Львовна замолчала. Видимо, увидела мои округлившиеся глаза и умоляющую мордашку.
Севера рядом не было, но он мог появиться в любую минуту, а мне как-то не особо хотелось сейчас откачивать его.
В том, что у горе-папашки случится приступ я не сомневалась. Вспомнить только, как он сокрушался, когда порвался презерватив. Точно удар хватит…
– Вы не могли бы говорить потише, – виновато улыбнулась тётушке, на что та обреченно покачала головой.
– Ну дура, ну дура. Неужели до сих пор этот подлец не знает?
– Нет, – скорбно склонила голову и тут же подскочила, когда за спиной послышался голос Матвея.
– О чём это я не знаю? – подошёл к нам впритык.
Подозревающий прищур, холодный блеск темных глаз… Да, дорогой. Вот так я взяла и рассказала тебе.
– О Стешиной беременности, – невозмутимо ответила тётушка, а у меня под ногами земля разверзлась.
* * *
Казалось, даже время остановилось. И тишина. Если бы где-нибудь в доме летала муха, я бы услышала её жужжание. По спине скатилась капелька пота, а сердце пропустило пару гулких ударов и замерло в ожидании. Замерли все. Кроме Елены Львовны. Она со скучающим видом рассматривала свой алый маникюр и иногда лениво поглядывала на Севера.
Матвей же перестал дышать. Я даже приготовилась предоставить ему первую помощь, хотя, вернее было бы добить. Чтобы не мучился.
Медленно перевёл взгляд с тётушки на меня и остановился на животе. Можно подумать, доказательства ищет. Идиот.
– Как это… Кто? – каким-то замогильным голосом спросил, что колени подогнулись.
– Не знаю пока… Рано же ещё, – решила, что он имеет в виду пол ребёнка.
– Папаша кто?
От такого хамства я даже рот открыла. Он же пошутил сейчас? Нет, можно, конечно, всё списать на шок, но хоть немного серого вещества у него должно же было остаться!
– Дааа, – протянула Елена Львовна, расстёгивая куртку. – А ребеночку-то как не повезло… Надо же, от такого баобаба родиться, – и пошла танцующей походкой в сторону кухни.
Спасибо вам Елена Львовна. Низкий поклон. А мне этого истукана как теперь из комы выводить?!
Правда, через пару мгновений он очухался.
– Стеш, это чё это? Правда залетела, что ли? Это мой ребёнок?
Второй раз задал идиотский вопрос.
– А если я скажу, что не твой?
– Тогда я тебя грохну.
– Тогда твой.
– Стеша, блядь!
– Да твой! Твой! Вспомни, как презерватив порвался! Вспомни, что мы делали по пути в Чекалин! По-твоему, ветром мне надуло?! – сорвалась на крик и даже защипало в глазах.
Это же надо! Козёл недоразвитый!
Стало невыносимо обидно и горько. Снова к горлу подступила тошнота и я, закрыв рот ладошками, бросилась в туалет.
* * *
Такого шока я, наверное, никогда не испытывал. Как будто монтировкой по темечку. Вот блядство.
На секунду в голову закралась мысль, что меня разводят, как лоха последнего, но это недальновидно и глупо. За подобное можно голову потерять и если Стешка могла ещё на что-то надеяться, то Львовна хорошо знает, чем такая «шуточка» может обернуться. Да и нет им смысла. Не женить же они меня хотят, в конце концов! Или…
Нет, вот этого точно не будет! Никогда! Ни за какие коврижки!
И тут же, как обухом между глаз: У МЕНЯ РЕБЁНОК БУДЕТ! РЕБЁНОК!
Что делать дальше не представлял. Даже забыл, куда шёл. Просто стоял у двери, как пришибленный и силился осознать свою наихреновейшую ситуацию. Хотя бы осознать, потому что принять её я был не готов.
Прошёл к бару, налил выпить. Что именно пил не помню. Вряд ли понимал тогда что-либо. Упал на диван и уставился в пол. Приплыл, Север.
Через несколько минут вернулась Стеша, встала рядом, поглядывая на меня с каким-то садистским любопытством.
– Так и будешь молчать? – поджала губы.
А что мне сказать? Что я, охуеть, как рад?! Что ждал этого дня всю свою непутёвую жизнь и теперь сижу, решаю, как быстрее добраться до ЗАГСа? Так, что ли?
– Почему сразу не сказала? – хотя какая нахрен разница?
Что это изменит?
– Боялась, – села в кресло напротив.
– Чего?
– Что ты на аборт меня потащишь…
– А сейчас что? Пришла Наседка Львовна и тебе уже не страшно?
– Ага…
– Дура.
Если бы я так решил, никакая Львовна не помешала бы. Только не привык я так проблемы решать. Если бы ещё какая-нибудь потаскушка, то хрен с ней. А Стешка… Смотрел в кошачьи глаза и успокаивался. Может алкоголь подействовал, а может просто понял, что всё к лучшему. Но, скорее всего, просто съехала крыша.
– Там тётушка на стол накрыла… Есть хочешь?
* * *
Стеша угрюмо потупилась, ковыряясь вилкой в своей тарелке, а я гипнотизировал взглядом старую стерву. И ведь радостная сидит. Сверкает, блядь, как начищенный самовар.
– Надолго вы к нам в гости? – решил не церемониться со старой каргой.
Такой волю дашь – завтра же шмотки свои перевезёт. А мне не до этого сейчас вообще. Проблем по горло резко стало. Вон сидит самая главная, беременная проблема, делает вид что ест.
Тут же себя одернул. Не виновата она. Во мне всё дело. Девчонка-то целкой была, пока мне не вздумалось туда полезть.
– Да ты не переживай, обормот. Вот сейчас поест Стеша и заберу её.
Чего, ебать её трижды, она там вякнула? Стешку мою заберёт? Сейчас, ага.
– Стеша останется здесь. Раз беременна от меня, значит, и жить со мной будет, – покосился на девчонку, а та застыла каменным изваянием и умоляюще так на тётку смотрит.
Поздно, малявка. Давно уже поздно.
Теперь, когда я отошел от первого шока, стало более-менее легче. Самое главное, что принял факт беременности. После этой стадии уже ничего не страшно. Ну и коньяк, конечно, помог совладать с эмоциями счастливого папаши.
– Ага, оставлю я её тебе, а завтра аборт? Ну уж нет. Мне спокойнее будет, если Стеша со мной останется. До свадьбы.
Вот аферистка, блядь, старая. До свадьбы. Спешу и падаю, как же!
– Свадьбу сыграем, когда у меня двойня родится, – остудил старую ведьму и та состроила недовольную физиономию. – А Стеша остаётся со мной. Решено.
Девчонка сама на себя не похожа. Молчит, смущается, охренеть просто. Я почти поверил, что она поумнела, но Стешенька тут же разнесла мои догадки в пух и прах.
– На мне не надо жениться. Не нужен мне такой муж, как ты, Северов.
Бросила вилку и, вскочив со стула, унеслась, как смерч.
Вот не жилось мне спокойно. Мало было спокойствия и тишины. Надо было забрать эту засранку из её Голожопинска. Нужно было оставить ещё на месяц-другой, глядишь, и выбила бы из неё тётка все глупости.
– Если ты девочку обидишь, я…
– Домой вам пора, Елена Львовна, загостились.
Глава 3
– Ну что ты, маленькая? Обиделась, что ли? – потрепал её за нос, за что Стеша чуть не оттяпала мне руку.
– Отвали от меня! – гаркнула и перебралась на другой конец дивана.
Поджала ноги и уставилась в телевизор. Вот тебе и пообщались.
– Стеш, может уделишь мне немного своего драгоценного внимания? – подсел к ней поближе и сгреб в охапку, пока опять не свалила. – Я скучал по тебе, маленькая. Слышишь? Не дуйся на меня. Сама подумай, как я должен был отреагировать? Я не ожидал, понимаешь? Не был готов к этому.
– Я тоже не была готова. И я не планировала рожать в двадцать…
Прозвучало, как упрек. Что ж, в принципе, права она. О защите должен думать мужик. И о последствиях. Я же думал только о своем члене. Всё закономерно. Накосячил – пожинай.
– Ладно. Случилось уже всё. Никаких абортов не будет. Будем рожать.
Взглянула на меня с надеждой.
– А если у меня не получится? Ну, в смысле, стать хорошей мамой… Я ж не умею ничего. Что тогда?
Вот ржачная она, девчонка эта. Как будто я, блядь, на курсы неудачников с порванными гондонами ходил.
– Вдвоём учиться будем.
Жизненные ориентиры и планы резко поменялись. Ещё вчера я раздумывал, на какой остров утащить Стешку на новогодние праздники, а сегодня решаю, на каком этаже обустроить детскую комнату. Бред, честное слово.
А ночью снова брал свою малолеточку. Она стонала подо мной и шептала, как скучала, а я понимал, что это то, что мне нужно. Остепениться. Замедлить ход. Просто родить ребёнка и наслаждаться жизнью, почему нет? От дел отошёл. На «пенсии» будет скучно. А тут разнообразие. Опять же, стану обычным мужиком. Без разборок и прочего дерьма.
Извивалась подо мной и царапалась – дикая моя кошечка. Как я выдержал столько без неё?
– Ещё, – шептала, пока вгонял в тугую, влажную дырочку свой член и сходил с ума от этого бешеного кайфа.
Кончала с криками и рваными вздохами, повторяла моё имя и билась в экстазе, а я не мог насытиться ею.
– Почему мне так хорошо с тобой? – спросила, тяжело дыша, и упала на меня. – Я же ненавидеть тебя должна, а ты… Гад! – рыкнула, и зарылась носом в волосы на моей груди. – Почему так?
– Я тоже тебя люблю, маленькая, – опрокинул её на спину и решил продолжить тесное общение, но завибрировал мой мобильник и пришлось отвлечься.
Честно говоря, я совершенно забыл о Лике… Или Алине… Даже имя её вспомнить не мог. Чтобы ебать – не обязательно знать паспортные данные. Да и ночь та вообще странная была. Я думал о Стешке, много пил, опять думал о кошке и порывался к ней поехать. Тогда и встретил эту девку случайно по дороге домой. Утром выпроводил и забыл.
Услышать её сейчас никак не ожидал. Да и не помнил я, чтобы номер свой давал.
– Матвейка, привет, я соскучилась! – запищала, аж динамик затрещал, а я поймал удивлённый взгляд Стеши. – Можно приеду сейчас?
Матвейка.
Надо же, бля, такую проблему заиметь.
– Перезвоню, – бросил телефон на тумбочку и потянулся к кошке, но та всхлипнула и, толкнув меня в плечо, вскочила с кровати.
Кажется, натрахались.
* * *
Знаю, что веду себя, как наивная девчонка, но ничего не могу с собой поделать. Так больно и обидно не было даже когда тётка заставляла меня избавиться от малыша…
Глупая.
Развесила уши и возомнила о себе невесть что.
Да кто я такая, чтобы он мне верность хранил?
Провинциалка несчастная.
Только разум не мог сердце унять. Оно выло от тоски и сжималось от боли. Я ведь так скучала по нему, каждый день ждала, что он приедет, заберёт меня… А он в это время наслаждался жизнью, развлекался со сладкоголосыми девицами!
– Козлина, – хлопнула дверью перед его нахмуренным лицом и подпёрла стульчиком.
– Стеш, не дури, а! Ну чего ты как маленькая, честное слово?
Серьезно?!
И правда, чего это я?!
Всё же замечательно!
Подумаешь, с другой он спал!
Он же Север, ему можно!
Гормоны вперемешку со злостью – адский коктейль. Эмоции сжигали меня изнутри, а руки чесались схватить этот стул и запустить им в голову предателя.
– Я к Елене Львовне хочу! Отвези меня!
За дверью послышался тяжёлый вздох и недовольный голос Матвея.
– Разбежался.
– Я не хочу жить с тобой! Пусть к тебе эта девка переезжает, а я сама своего ребёнка рожу и на ноги поставлю! – и в тот момент я была уверена в своих словах.
Кто бы мог подумать, что меня так сильно заденут похождения Северова.
– Ты ни шагу не сделаешь из моего дома, без моего на то согласия. Кончай крутить мне яйца. Трагедию, блядь, нашла. Я мужик, Стеша. Не дрочить же мне по сортирам.
Наверное, именно его нежелание признавать свою вину и сподвигло меня на дальнейшие действия. Словно сознание и разум заволокло красной дымкой и я открыла дверь. В себя пришла уже, когда стул опускался на голову Севера.
Перехватил стул в воздухе и, отшвырнув его в сторону, шагнул ко мне.
– А ты, я смотрю, борзеешь на глазах, – процедил сквозь зубы, схватив меня за шкирку, как нашкодившего котёнка. – Давно не огребала, да, Стеша?
Вот зря он напомнил мне, сколько я «огребала» от него и как он издевался надо мной. Вместо того, чтобы успокоиться и вздохнуть с облегчением, что не отхватил стулом по башке, Север решил меня окончательно довести. Даже такой знакомый огонёк азарта зажёгся в его глазах.
– И что ты мне сделаешь? Ударишь беременную? – прищурилась, наслаждаясь «ответкой». – Тогда ты не мужик!
Это был удар ниже пояса. Северов аж отшатнулся, словно ему пощёчину влепили.
Так-то, козёл!
Правда, он быстро нашёлся с ответом и в следующее мгновение уже мне стало дурно.
– Мне не обязательно бить, чтобы наказать. Я просто посажу тебя под замок и напомню, кто в моём доме главный. Усекла? А теперь закрыла рот и пошла в постель, пока я добрый! – рявкнул на меня так, что стены задрожали.
Я ненавидела его в тот момент. Презирала. Все те давно забытые чувства вернулись и вместо своей дурацкой любви к этому подлецу, я испытывала лишь отрицательные эмоции.
Как же ошибалась я, придумав себе какую-то слащавую, детскую сказку о вечной любви и о чудовище, что превратится в принца.
Дура!
Принц-то бракованный попался, а куда вернуть теперь не знаю.
Хотя, кого я обманываю… Я влюбилась не в подобие сказочного принца, а в сволочь и гада. Вот теперь и расплачиваюсь за свою слабость.
Но в постель таки пошла. Выхода особо не было, да и не поспоришь с ним.
– Так-то лучше, – хмыкнул позади, а я чисто машинально начала искать взглядом новое оружие. – Даже не думай, кошка. Привяжу к кровати и буду трахать, пока не заскулишь.
Что ж, я очень хорошо знаю Севера, чтобы не поверить его угрозам. А еще, с недавних пор я должна думать не только о себе, но и о ребёночке. Не хотелось бы ему навредить, а Северов может…
– Ты никогда не изменишься, Матвей. Всю жизнь гадом был, есть и будешь.
– Ты сама меня вынуждаешь. Ничего сверхстрашного не произошло. Всего лишь раз спустил, а скандал устроила, как будто мир пошатнулся.
Он и пошатнулся.
Мой мир.
Правда, доказывать что-то Северову я не стала. Всё равно не поймёт. Мы из разных измерений. Что для него хорошо, для меня – неприемлемо.
Мысленно пожелала ему скорейшей импотенции и залезла под одеяло, а уже в следующую секунду меня схватили бандитские ручищи и прижали к железной груди.
– Спи, моя кошечка, я люблю тебя.
Какая же странная у тебя любовь, Северов. И ведь не осознаёт, что ею меня убивает. Истязает и мучает, вынимая из груди сердце.
* * *
Утром меня ждал сюрприз. Всем сюрпризам сюрприз, я бы сказала. На маленьком стеклянном столике у кровати ещё исходила паром яичница, тосты и чай, а завершала сию великолепную картину – алая роза. Такая яркая и красивая, что, казалось, искуственная.
– Ничего себе… Эм… Матвей? – позвала, но в комнате его не оказалось. – С ума сойти.
Из ванной комнаты донёсся какой-то шум и я, укутавшись в мягкий банный халат, потопала на звук.
Открыла дверь и, открыв рот, замерла, как парализованная.
Да, мне доводилось видеть Северова голым и, честно говоря, стесняться ему нечего, что несомненно завораживает. Но так бессовестно я его ещё не разглядывала. Подозреваю, что ещё немного и потекли бы слюни…
Он стоял ко мне спиной. Полностью забитой татуировками и мелкими шрамами. Широкоплечий, мощный. Опустилась взглядом ниже и прикусила губу до крови. Крепкие ягодицы так и манили… Пощупать. Но я сдержалась, правда, не без труда.
Гормоны, чтоб им. Всему виной они.
Внезапно Матвей резко повернулся и уставился на меня с долей насмешки и собственного превосходства.
Павлин несчастный.
Снова опустила глаза вниз и сглотнула. Его ровный, большой, подозреваю, что совершенно идеальный член, был уже «во всеоружии», а я почувствовала, как сводит мышцы живота от желания, что становилось в последнее время невыносимым.
– Иди к дяде Северу, маленькая, – нахально заухмылялась бандитская морда, а я…
Я пошла, как послушный телок. Ну, конечно же. Разве могло быть иначе? Этот гад гипнотизирует меня, как удав несчастного кролика. Как-то в зоопарке мне пришлось наблюдать эту жуткую картину… На всю жизнь психологическая травма. Подозреваю, что сейчас я выглядела так же, как тот бедный зверёк, чьи желания и надежды никого не волновали.
– Давай снимем эту херню, – содрал с меня халат и, подхватив одной рукой за талию, затащил к себе в кабинку. – Сейчас я тебя искупаю, – бормотал озабоченный, растирая своими ручищами моё тело, взбивая гель для душа до пены. – Моя маленькая грязнуля, – подхватил меня под ягодицы и, прижав к стенке, заставил обвить его туловище ногами.
И снова я пропала. Сдалась, как слабохарактерная нимфоманка, позволив этому проходимцу делать со мной всё, что придёт в его голову.
Пока он овладевал мной, нежно и так непривычно, я просила большего, умоляла трахнуть меня так, как он делает это всегда. А потом кричала от двух оргазмов подряд и снова признавалась ему в любви.
Глупая… Какая же дура.
Матвей кончил в меня и с той же нахальной ухмылочкой отстранился, разглядывая моё пылающее лицо. А я ненавидеть себя начинала. Не за то, что так легко сдалась ему после измены, а для меня это было именно изменой. А за то, что влюбилась в него. Так глупо, так губительно для себя. Ведь не о такой жизни я мечтала. Не собиралась становиться подстилкой богатого мужика, который, ко всему прочему, еще и старше меня на полжизни. А еще опасный, взрывной, да псих он полнейший. И я… Тупица из Чекалина.
– Иди сюда, – чмокнул меня в щеку и, прижав к себе, вытащил из душевой кабинки.
Взял полотенце и начал вытирать меня, особо бережно промакивая капли воды на груди. А я стояла, как кукла безвольная. Не знала, как реагировать на него, не могла забыть ту сладкоголосую девицу, что звонила ночью. Не могла принять то, что он сделал и сопоставить с его отношением ко мне.
Его ласка и забота никак не вязались с тем, что ещё совсем недавно он трахал другую. В то время, когда я ждала его в Чекалине, день ото дня гипнотизируя окно и надеясь увидеть знакомый внедорожник. Как ревела в подушку, надеясь всем сердцем, что завтра он приедет и заберет меня.
Матвей мог бы, конечно, навешать мне лапши на уши и сказать, что эта девица была с ним давно. Ещё до меня. Мог, но не стал. Для него это в порядке вещей… Он не посчитал нужным оправдываться. И от такого отношения было вдвойне больней. Лучше бы я ничего не знала и жила в счастливом неведении.
– Я сама, – отобрала у него полотенце, когда опустился с ним ниже живота и стала остервенело натирать кожу, где ещё несколько минут назад касались его пальцы. Ласкали, сжимали, раздражали кожу своей шероховатостью и в то же время заставляли извиваться от сумасшедшего наслаждения. Звериного, больного, почти мазохистского.
Матвей прищурился, но полотенце забирать не стал.
– Может хватит дуться на меня, Стеш?
Может и хватит. А может и нет. Лично я склонялась ко второму варианту. Уж больно спокойно он выглядит, в то время, когда меня изнутри разрывает от ревности. Когда хочет бить его по лицу наотмашь, чтобы почувствовал, чтобы понял, как мне больно.
– Больно нужен ты мне, дуться ещё, – отбросила полотенце в сторону и прошла мимо него.
Вернее, хотела пройти.
Северов не дал.
Схватил меня за запястье и дёрнул на себя. Глаза зажглись нехорошим огнём – вывела, значится. Что ж, приятно. Хоть и крайне опасно.
– Притормози, маленькая. Не забывай, с кем разговариваешь, – говорил, стиснув зубы, тщательно сдерживая ярость.
Зацепили, видимо, мои слова.
– С кем же? С бандитом? С кобелём? С насильником? А может… – его тяжёлая рука легла мне на губы, принуждая замолчать.
Северов подступился ко мне вплотную и прошипел в лицо, бешено сверкая потемневшими глазами:
– С твоим будущим мужем! И не смей так со мной разговаривать, Стеша, иначе, будешь наказана. Закончились игры.
– Ой-ой! Как же я испугалась! Поджилки затряслись прямо! – парировала, оттолкнув его ручищу от своего лица и, скрестив руки на голой груди, встала в воинственную позу. – Я лучше за блохастого орангутанга замуж выйду, чем за тебя!
Север поднял указательный палец к моему лицу, но разгореться скандалу не дали. Раздался дверной звонок, который, судя по всему, и спас меня. А может Севера. Как знать…
– Я тебе новые шмотки купил. Там, в гардеробной. Оденься, – толкнул дверь ногой и вышел, по пути собирая свою одежду.
Надо же… Шмотки он купил. Заботливый какой. А там внизу, наверное, сладкоголосая его пришла. От этой мысли стало тошно и захотелось плакать. Ну или просто убить кого-то. К примеру, Северова, а за компанию и его подружку.
Надела первый попавшийся свитер и джинсы, бросилась вниз, где, я была уверена, встречу… Соперницу? От такого предположения даже сплюнуть захотелось. Да кто такой Северов, чтобы я за его членом в очереди стояла?! Тоже мне, прЫнц дефективный.
Твёрдо решила пойти и раскроить ему черепушку, чтобы не смел ко мне так относиться, но была приятно удивлена, когда вместо сладкоголосой увидела Самсона.
Он подмигнул мне и, как всегда, широко улыбнулся.
– Ярик! – бросилась ему на шею, полностью игнорируя рядом стоящего Северова.
Глава 4
Нихуя же себе! Ярик! Ярик, блядь!
У меня в глазах потемнело от слепой ярости. Будто по кумполу веслом.
Самсон, похоже, понял, чем тут дело пахнет, потому что, поймав мой взгляд, убрал руки от Стешки и отстранился.
– Иди в комнату, Стеша, – не узнал даже свой голос, настолько охренел от увиденного.
А она, стерва сопливая, искоса на меня зыркнула, как на нечто, блядь, маловажное и снова к Самсону повернулась.
– Я очень тебя рада видеть! Уехал, бросил меня одну! – шутливо стукнула его кулаком в плечо, а Самсон посмотрел на меня, как бы извиняясь.
Охренительно, чё.
Кто у нас тут лох?
Дядя Север у нас тут лох.
Слепой баран, пустивший слюни, как малолетка.
– Ты меня не слышала, что ли? – повысил голос на малолетнюю курицу, но та даже бровью не повела, продолжая что-то рассказывать Самсону, который, кстати говоря, уже понял, что отхватит по роже. – Оглохла, блядь?! – рванул сучку на себя, на что та злобно прищурилась.
– А что, тебе можно трахать разных девок, а мне с другом поздороваться нельзя? – взвилась, как змея, а у меня где-то внутри лопнула пружина, сдерживающая от нехорошего поступка.
Нет, бить её не собирался.
Но и спускать на тормозах такое поведение не планировал.
– В комнату пошла! – рванул ремень из джинсов, а Стешка фыркнула и, задрав подбородок, горделиво зашагала прочь.
Сучка дерзкая. Но какая же она охренительно сексуальная…
Самсон наигранно кашлянул, привлекая моё внимание и поглядывая вслед Стеше.
– Я чего-то не знаю, Яр? Как давно ты с моей бабой обнимаешься? Или может не только обнимаешься, а? – я чувствовал почти физически, как западает клемма.
Ощущал, как сгорает моё терпение и превращается в горсть пепла. Пока я тут с делами разгребался, чтобы завязать с криминалом, её к себе забрать и дать такую жизнь, о которой она в своём Чекалине и мечтать не могла, они там обнимались!
– Брат, мы просто сдружились с ней, не подумай ничего. Я отвечаю, что никогда не позволял себе ничего лишнего и…
– Тогда какого хера ты не сказал мне о её беременности?! – я двинулся на Яра, уже плохо соображая, что веду себя, мягко говоря, по-идиотски. – Чем вы занимались там, а?
Самсон выставил вперёд руки.
– Успокойся. Я делал в Чекалине только то, что должен был – присматривал за твоей девушкой. А о беременности тебе не говорил, потому что ты сам должен был узнать. И не от меня. Тогда, если помнишь, ты меня отозвал и я к маме твоей поехал. Будь у меня что-то со Стешей, разве я бы оставил её? – в голосе Самсона проскакивала обида.
Оно и понятно, будь я на его месте – в морду дал бы за подобные предъявы. Только я на своём месте. И Стешка моя.
Снова вспомнил, как она на нём повисла и зачесались руки вкатить Яру за все возможные и даже не совершённые косяки.
А не совершённые ли?
Вон Костян тоже долго другом прикидывался. А потом перед фактом поставил, что бабу мою ебёт. Только то всего лишь Катерина была. А это Стешка. Моя Стешка.
Внутри острыми когтями царапались сомнения и мне пришлось перевести мысли в другое русло.
– Как мать?
– Отлично. Вот письмо тебе передала, – Яр протянул мне конверт.
– Иди. Вызову, если что.
Присел на диван, открыл конверт и отпустило. Аккуратный, каллиграфический почерк мамы узнаю из миллиона. Вот блядство… Я ведь без неё всю жизнь живу. А она без меня. Рядом, но далеко.
Мама писала о погоде, природе и хороших людях, что её окружают. Наивная и простодушная, как и много лет назад. Она по-прежнему верит в добро. Да за те деньги, что я плачу этим милым людям, они должны её на руках носить.
Спрашивала, как у меня дела и что с той красавицей, которая приходила со мной в больницу. А мне радостно стало до дрожи. Ведь для мамы есть такая новость… Я ОТЦОМ СТАНУ!
За спиной послышался шорох – Стеша вышла из укрытия, приготовившись, видимо, к скандалу. Уж очень робко подкрадывалась.
– Твой Ярик ушёл уже.
– Жаль, – вздохнула так, словно на самом деле расстроилась.
– Стеша!
– Теперь ты понимаешь, каково это, Северов?
– Не сравнивай хуй с пальцем! Мне – можно. Тебе – нет. И даже не начинай!
За спиной снова послышался вздох и тихо хлопнула дверь – ушла. Что ж, бежать за ней не буду. И так дохрена бегал. В край охамела.
* * *
Что я чувствовала? Наверное, ничего. Просто оборвалось что-то внутри. До одури больно было, когда узнала о его измене. А теперь… Теперь плевать.
Я сама виновата. Нафантазировала, придумала сказку о вечной любви. Глупый телок.
Разве он клялся мне в верности и любви до старости? Разве обещал что-то?
Нет.
Значит, и винить его не в чем.
Попытка заставить Матвея ревновать не была пустой, нет. Он приревновал. Бешено, яростно, как умеет только Север. Однако, толку от этого никакого. Ведь «ему можно, а мне нельзя».
Что ж… Я не собиралась переубеждать Матвея. Это бесполезно. Но и за членом стоять в очереди я не стану. Зашла в комнату и, прикрыв дверь, набрала номер Самсона.
* * *
Как-то хреново все получается. Вроде бы радоваться нам нужно, о будущем ребёнке думать, о том, куда поедем отдыхать и где будем рожать. А мы хуйнёй маемся, честное слово. Бегаем друг за другом, как два идиота. И если в возрасте Стешки это простительно, то в моём как бы уже глупо.
Решил поговорить с ней и решить раз и навсегда этот блядский вопрос. Я даже готов пообещать ей не трахать других баб, лишь бы не устраивала мне ежедневный апокалипсис.
Да и я осознавал, что накосячил. Меньше всего хотелось бы, чтобы Стеша узнала о телке, которую я имел глупость драть по-пьяни.
И ведь в дом её притащил… Баран. Но повернуть время вспять не дано никому, даже дяде Северу, а потому выход только один – идти и лебезить перед своей соплюхой, аки подкаблучник.
Свожу её в кабак, что ли. Цацок прикуплю. Растает, никуда не денется.
Подошёл к двери, за которой Стешка с кем-то разговаривала по телефону и, мягко говоря, прихуел.
– Пообещай, что Матвей ничего не узнает, – казалось, можно насторожиться уже после этих слов, что я и сделал, застыл у двери в позе сайгака. – Я не хочу больше быть с ним… Помоги мне, Ярик.
Почувствовал почти что физически, как в груди загорается огонь, а воздух становится таким раскаленным, что не вдохнуть.
Это что же, мать его получается… Впрочем, несложно догадаться, что получается.
* * *
– А ну, бля, стоять! – прогремел Север и я ускорила шаг.
Да, глупая идея, конечно. Зря я Самсону звонила. Теперь как бы ноги унести.
Однако, долго бегать мне не пришлось. Матвей настиг меня так быстро, что и пискнуть не успела. Настиг и прижал к стене.
– Чей это ребёнок?
И в этот момент я осознала, какую ошибку совершила. Ведь он слышал только мои слова, а без ответов Самсона представлялась совершенно иная картина…
– Твой. Он твой, Матвей, – шептала, вглядываясь в его лицо, пытаясь там найти хоть какой-то отблеск разума.
Он же не тронет меня?..
Так ведь?
– А о чём я не должен знать? И что значит, ты не хочешь больше быть со мной? А с кем хочешь? С Яриком? – колючими фразами словно хлестал меня по лицу.
И он был прав.
В этот момент был прав на все сто процентов. Всё выглядело именно так, будто за его спиной что-то происходит.
И если уж быть совершенно честной… Мне было радостно от того, что он ревнует. Ну и страшно, конечно.
– Я просила его помочь мне…
– В чём? – Северов, казалось, почернел, от злости.
Его рука то и дело подрагивала, словно он сдерживался, чтобы не сдавить мою шею сильнее.
– Матвей…
– Говори, Стеша. Говори, иначе, я тебя грохну. Прямо сейчас. Здесь. Говори, мать твою! – его длинные пальцы на моей шее сжались и стало по-настоящему страшно.
А ещё, обидно.
Это он мне изменил. Он, а не я! Так почему я сейчас прижата к стене, а он весь такой оскорблённый?
– Уйти от тебя. Сбежать. Не хочу больше быть с тобой! Да и не хотела никогда! – вот тут я врала.
Хотела. Ещё как хотела.
Я его единственной быть хотела. Любимой, обожаемой. ЕГО.
Только зря размечталась. Плевать ему на меня.
– Вот как, значит, – он усмехнулся. Нехорошо так усмехнулся, но руку убрал. – Ты, наверное, не в курсе, Стешенька, так я поясню. От меня не уходят. Я либо сам вышвыриваю, либо… – он стиснул мою руку так сильно, что вскрикнула от боли. – Впрочем, сама узнаешь.
* * *
Впервые я задумался о том, мой ли это ребёнок, когда услышал разговор Стешки с Яром. Первым желанием было сделать тест ДНК, а потом, в случае чего, грохнуть Самсона и даже Стешу. Да, крыша знатно поплыла. Но откуда мне было знать, что между этими двумя ничего не было?
Вспомнить только, как она ему на шею бросилась…
Эта гребаная мысль меня ковыряла изнутри, резала тупым ножом.
С одной стороны понимал, что не такая моя кошка. Не такая!
Не станет она ноги раздвигать перед каждым мимо проходящим. Она и мне-то целочкой досталась.
А с другой… Вспоминал Костю, моего верного другана, который втихаря потрахивал мою бабу. Вспоминал и понимал, что на предательство способен каждый.
На всякий случай решил отправить Самсона обратно к маме. Пусть там пока посидит. Нет, я не боялся, что он мою Стешку уведёт. Я опасался, что как-нибудь переклинит и не сдержусь. Грохну парня.
С последней ссоры со Стешкой прошло три дня. Мы практически не виделись, встречались только ночью в кровати и она каждый раз делала вид, что крепко спит.
Впрочем, я и не настаивал на общении. Знал, что любое сказанное мной слово снова приведёт к скандалу и если я сдержался тогда, не посадил её под замок, то в следующий раз могу окончательно психануть. А мне бы не хотелось сейчас заниматься её воспитанием. Одно дело, когда Стешу я рассматривал в качестве тёлки на пару ночей и совсем другое, когда она станет моей женой и матерью моего ребёнка.
А её игнор меня добивал. Каждый раз, когда она воротила от меня нос возникало ощущение, что её мысли заняты кем-то другим. И снова по кругам ада меня водили воспоминания о том, как они с Самсоном обнимались. Решил снова попытаться поговорить со Стешей и на этот раз был настроен более, чем серьёзно.
Заловил кошку с утра на кухне и, закрыв дверь, прежде, чем она успела сбежать, кивнул на кофемашину.
– Сделай мне кофе и сядь. Говорить будем.
* * *
Я фыркнула и, усевшись на стул, скрестила руки на груди. Северов скрипнул зубами, отобрал мой чай, сел напротив.
– Итак, почему ты не хочешь быть со мной? Можно без подробностей о том, какой я мудак, просто назови причины.
– Ты уже назвал причину, Северов. Ты – мудак. Это и есть причина. Очень веская, кстати говоря.
Я понимала, что долго не продержусь. Мои обиды он не воспринимает всерьёз и будет гнуть меня столько, сколько понадобится, чтобы я снова стала покорной.
Однажды Северу уже удалось покорить меня. И я полюбила этого мудака, несмотря на все его проделки. Изнасилование, пощёчины, дуло пистолета у виска – я всё простила ему. Покажите мне хоть одну дуру, которая смогла бы так же.
Но измена… Это выше моих сил. Это предательство. Да о чём это я? Он сам не простил бы такого! Просто убил бы меня. Вспомнить только наш последний разговор, когда он хотел запереть меня в комнате, как непослушного ребёнка. Да, он передумал, потому что не имел доказательств, что между нами с Яриком что-то было, а если бы имел…
– Слушай, Стеш, – он тяжело вздохнул. – Давай на время отключим твой детский максимализм, уверенность в непогрешимости людей и рассмотрим ситуацию с другой стороны. У нас скоро ребёнок родится. Мы о нём должны думать, понимаешь? В общем, так. Я обещаю тебе, что больше ты не услышишь ни об одной другой женщине, а ты прекращай устраивать свои истерики. Через неделю поженимся, а пока можешь выбирать себе платье… Ну и всю ту хрень, что вы, девчонки, любите.
Моя челюсть рухнула на пол, а сердце замерло в груди.
Нет, не от счастья. Замерло от обиды.
Это он так мне одолжение делает? Решил «искупить» свою вину так? "На тебе, Стешенька, колечко, авось перестанешь ерепениться, а я, пожалуй, продолжу свои адюльтеры, чего такого-то?" Так, что ли?
Кстати, даже колечка нет. Вот так вот просто объявил, что мы поженимся. А я, видимо, сейчас должна запрыгать от счастья.
Но самое охренительное, так это его обещание, что я не узнаю о других. Вот это да! Как же сознание не потерять от счастья. Он будет мне изменять, а я, улыбаючись, как идиотка, буду рассказывать всем, какой у меня идеальный супруг. Прелесть какая.
Быстро и яростно поднималась во мне волна ненависти к этому гаду. Если бы была уверенность, что он не успеет перехватить летящую в него чашку с горячим чаем, я бы с удовольствием запустила ему её в голову.
– Ни через неделю, Северов. Ни через месяц. Ни даже через год. Читай по губам, кобелина несчастная: Я НЕ ВЫЙДУ ЗА ТЕБЯ! Даже если ты останешься последним мужиком на земле, а я буду погибать от одиночества! Мне плевать на твоих баб, как плевать и на тебя! – резко поднялась, игнорируя головокружение и подступающую тошноту. – По-твоему, я достойна такого предложения? Достойна того, чтобы мне изменял отец моего ребёнка? Серьёзно? Катись ты на хрен!
Лицо Матвея приобрело серый оттенок, а глаза вспыхнули бешенством.
– В таком случае, ты останешься здесь до родов. Не выйдешь из дома, пока не дашь своё согласие. А если не дашь… – он сделал паузу, видимо, для того, чтобы я прочувствовала всю горечь ситуации. – Я заберу своего ребёнка, а ты можешь катиться, куда угодно. Хоть с Яриком трахаться, хоть с кем пожелаешь.
Он смотрел мне в глаза, даже ни разу не моргнув. Выплёвывал свои ядовитые слова мне в лицо, а я задыхалась от колючей, не дающей вздохнуть обиды и злости.
– А ты поверил, что это твой ребёнок? – взвилась, уже не контролируя свои эмоции. – Ты не имеешь к нему никакого отношения!
Глава 5
Наверное, если бы мне отрубили все конечности, включая член, так паршиво не было бы. Словно сердце мне из груди выдрала своими кошачьими когтями и разорвала на части на моих глазах.
Блядство. Да я ожидал от неё чего угодно, но чтобы так… Полоснула по живому просто.
Замахнулся, а Стешка руками закрылась и в сторону отбежала. Дура.
– Повезло тебе, сучка, что ты беременна. Убил бы сейчас, дрянь.
И ушёл. Капитулировал перед малявкой. Лучше так, чем не сдержаться и отметелить её. А хотелось. Невыносимо хотелось заехать ей по губам, чтобы больше не смела рот открывать без разрешения. Но мы-то оба понимаем, что сие невозможно. Эта дура будет выводить меня до последнего. Пока либо я с ума не сойду, либо её не прибью.
Разумеется, я не поверил в её россказни. Ежу понятно, что ребёнок мой, но… Что-то снова заскребло под ложечкой. Как-то гадко внутри стало от осознания… Да нет же. Нет. Не может того быть. Кошка моя, конечно, та ещё стерва, но чтобы с другим лечь… Нет.
Вызвал охрану и с неспокойной душой ушёл. В себя нужно прийти. Очухаться от этого морального насилия. Все мозги мне уже Стешка затрахала и я просто не представлял, как продержусь до родов. Ведь после рождения мелкого всё должно наладиться. Так ведь?
* * *
Ушёл. Хлопнул дверью и свалил, трус несчастный. А меня колотило от бешенства. По сути, я, конечно, была не права, когда сказала, что беременна не от него. Да, я осознаю, что сделала ему больно, но вот совесть по этому поводу не мучила абсолютно.
Я, которая выросла на сказках о вечной, непобедимой любви, в полной уверенности, что любимый должен быть один и навсегда, точно так же, как и любимая – просто не могла принять его измену и непонимание своей вины. Хотя, скорее, это было просто неприятие. Ведь ему можно, он же мужик!
Это неправильно. Так не должно быть. Только кому я это доказываю? Человеку, который считает измену аксиомой отношений.
И всего-то я хотела, чтобы он начал прислушиваться ко мне. Я ему даже простила бы это подлое предательство, зная, что не будет больше других женщин. Да только Матвей не планировал что-то менять в своей жизни. Его всё устраивает.
Правильно. Зачем менять свою жизнь, если и так всё замечательно. Ну и что, что эта дура не согласна? Ей же легко можно закрыть рот пощёчиной.
Из дома меня не выпустили невесть откуда взявшиеся два амбала. Хотя, в принципе, понятно откуда они взялись. Север решил снова ломать меня под себя. Что ж… Посмотрим, кто кого. У меня теперь есть очень весомый козырь, хоть и нехорошо так называть своего ребёнка.
– Ничего, малыш, мы твоего папку приведём в чувство. А для начала позвоним Елене Львовне.
* * *
Пил ведрами, а толку ноль. Ни в одном глазу. Как будто мало мне всей этой херни, так теперь ещё и нажраться не могу. Мозг плавился от постоянных попыток решить, как дальше-то жить. Казалось бы, всё должно быть отлично: от дел отошёл с малыми потерями, мать более менее на ноги поставил, девчонку свою вернул, ребёнок будет, опять же. Живи да радуйся! Ан-нет. Стеша вдруг решила, что может мною вертеть, как пожелает.
В итоге, конечно, алкоголь победил и хреновые мысли стали чуть менее хреновыми.
– Скучаешь, красавчик? – пропищало что-то на ухо и я уже немного пьяным взором зацепил полуголую, губастую блондинку.
В короткой юбке под кожу, маечка какая-то драная… Или это лифчик? Впрочем, неважно. Обычная соска, каких до хера.
И я… Красавчик, блядь. Аж смешно стало. Да такими как я детей пугают.
– А ты уверена, что сможешь меня развлечь? – вопрос риторический, не требующий ответа, хоть деваха и открыла свой силиконовый рот, как рыба, пытаясь сообразить своим куриным мозгом, что ответить.
И это она ещё не знает, что клеит хозяина клуба, так бы сразу кончила, прикинув, насколько толстый у меня кошелёк. Правда, она и так уже мои часы заценила, ещё немного и слюнями истечёт.
Вот этим они все и отличаются от моей Стешки. Ей ничего не надо, кроме… А чего ей надо, собственно? Я? Верность моя? Из-за этого ведь сыр-бор весь, так?
– Я очень постараюсь, – замурлыкала мне в ухо, обдавая алкогольными парами и приторными духами. – К тебе или ко мне?
Чуть не поперхнулся, как представил картину, где я заваливаюсь домой, к кошке моей бешеной, с этой овцой. Честно говоря, боялся за ребёнка, а так бы проверил, что моя тигрица делать будет. По-любому, эту шкуру пришлось бы потом прикапывать.
– К тебе. Иди на улицу, жди меня, сейчас приду, – шлёпнул деваху по жопе и та, взвизгнув, понеслась к выходу. – Позвони Мише, скажи, чтобы эту овцу больше не пускали, – бармен кивнул и наполнил мне рюмку.
Хочет моя кошка верности? Что ж, будет ей верность. Пусть попробует ещё что-нибудь вякнуть или заерепениться в своем репертуаре. И замуж пойдёт, как миленькая. Вот только дядя Север бухнёт от души и домой, к кошечке…
* * *
За вечер я пожалела раз десять, что позвонила Елене Львовне. Столько упреков и нотаций я не слышала даже от тётки.
– Это что у тебя на кухне творится, а? – остервенело выбрасывала из холодильника продукты, швыряя их мне в лицо. – По-твоему, кофе должен быть здесь, а яблоки на полке с колбасой?!
Я переминалась с ноги на ногу и ловила летящие в меня снаряды.
– Ну… Это не я продукты раскладывала… Это Матвей.
Лучше бы я этого не говорила. Лучше бы признала свою вину и получила в наказание зелёным луком по лицу.
– По-твоему, это оправдание? Разве мужик должен беспокоиться о порядке на кухне? – похоже, я наступила на больной мозоль тётушки. – Вот с этого всё и начинается! Сначала ты не заботишься о нём, а потом он находит себе бабу.
Я хмыкнула. У нас, скорее, всё пошло в обратном порядке. Сначала он себе бабу нашёл. И как-то не тянет меня заниматься домашним хозяйством в то время, когда Север по бабам ходит. Да и не обязана, так, на минуточку. Я ему не жена.
Вот и сейчас… Он ведь совершенно точно у той, сладкоголосой. Впервые в жизни я ненавидела человека, которого даже никогда не видела.
Стало так горько, так паршиво от осознания того, что я столько всего вытерпела от этого кобеля, а забеременев, осталась не у дел. А он – в объятиях какой-то девицы лёгкого поведения. Больно и до невозможности обидно.
– Эй, ты чего это ревешь? Ну ладно… – даже тётушка растерялась. – Я тебе сейчас сложу продукты, а ты внимательно смотри и запоминай. Стоит ли из-за этого потоп устраивать. Да что это с тобой?
И я не выдержала. Выложила всё, как на духу, захлебываясь слезами и приправляя рассказ пародией на голос той девицы.
Елена Львовна, прищурившись и всё время поправляя очки, внимательно меня слушала, иногда вставляя бранное словцо.
– И ты, значит, как современная клуша, решила вытравить его шлюх скандалами?
Я неловко потупилась.
– А вы бы что делали на моём месте?
Тётушка фыркнула.
– Я, милая моя, всю жизнь прожила с таким же сумасшедшим, как твой Северов. И, поверь мне, если посмела устраивать ему скандалы без повода и без – давно была бы в стену замурована. Странно, что Северов тебя ещё не пришиб. Но я бы не стала прикрываться беременностью. Это может сработать раз или два, а потом… Ты ведь осознаешь, с каким человеком живёшь?
Я осознавала. Наверное. В любом случае, понимала, что только ребёночек меня и спасает от него. Вспомнить только, как он обращался со мной раньше, до беременности…
Напомните мне кто-нибудь, за что я полюбила эту сволочь? Разве возможно такое? Мазохистка несчатная.
– Но я не смогу так… Понимаете? Не смогу молча строить из себя примерную жену, когда он изменяет мне! Я никогда не привыкну к этому!
– А кто сказал, привыкать, дурья твоя башка? – всплеснула руками Елена Львовна. – Нужно сделать так, чтобы кроме тебя никого не хотел больше! Да, это ежедневный труд, но как ты хотела? А своими капризными топаньями ножкой ты ничего не добьешься, он лишь ломать тебя будет, пока не сломает.
Тётушка была права. Вот закатила я ему скандал и где он теперь? Впрочем, я надеялась, что просто напивается, а не то, что во второй раз вряд ли смогу простить.
– Ладно, давайте сюда эти яблоки.
* * *
От боли разламывалась на части башка, а во рту пересохло, как в пустыне. Отлично. Бодун.
Сто лет не напивался, как свинья. Думал, это давно осталось в прошлом, когда я гульбанил после колонии, бухая всё, что жидкое и трахая всё, что с сиськами.
Ну хоть Стешка рядом, обнимает меня. Голенькая… Значит, помирились. Что ж, наверное, жизнь налаживается.
Ущипнул свою кошку за попку и потянул на себя, чтобы в следующий момент охренеть. В моих объятиях была никак не моя кошка…
– Алина, блядь! – впрочем, я не был уверен, что назвал её имя правильно.
– Ну вот всё время забываешь! – наигранно надула губы. – Я – Аля. Александра, а не Алина!
Ох ты ж, мать твою. Это с каких пор у нас Сашки Алями стали?
– Какого хера я опять здесь делаю? – схватил её за подбородок, а девица на меня глаза свои разукрашенные вытаращила.
– Матвейка, ты чего? Ты же сам пришёл… – а меня затошнило, то ли от похмелья, то ли от её «Матвейки».
Твою же мать. Там же Стешка моя одна. С топором небось меня поджидает. Хотя, лучше уж топор, чем слёзы. Ребёнок же, нельзя ей нервничать.
А я тот ещё мудозвон. Вчера же решил всё, всё устраивало меня. С хрена опять сюда припёрся? Дебил.
Оттолкнул девку от себя и поднялся. Заценил ситуацию и нихрена не обрадовался. Я голый, мои шмотки разбросаны по комнате, вперемешку с бабскими трусами и чулками. Вот, блядь, и сохранил верность будущей жене.
– Куда ты? Не уходи! Я так долго тебя ждала, Матвей! – запрыгнула мне на спину и вцепилась в плечи, как краб.
– Слушай, уймись! – стряхнул её с себя и начал одеваться, на ходу сочиняя сказку для Стеши.
Дожил, Север. Красавчик, блядь.
– Ты же обещал, что мы будем вместе! – вскочила на ноги, потрясывая голыми сиськами. – Ты обещал!
– Когда это? – опять замутило.
Неужели я действительно так ужрался, что последние крохи разума растерял? Да нет, не мог я. Такие обещания никому никогда не давал, даже Стеше. С чего бы я стал какой-то тёлке залётной что-то обещать.
– Ночью, – растерянно прошептала и, осознав, что я прощаю всем, кому что-либо обещал, упала на кровать, зашлась в истерике.
Ну ясно. Пора домой.
Натянул на себя пропахшие сигаретным дымом шмотки и пошёл к двери.
– Ты женат, да? – догнала меня уже двери и снова повисла на руке. – Скажи, прошу! Не уходи вот так вот!
– Да, я женат! Ещё вопросы? Гуляй, Алинка, – отодвинул её в сторону и, наконец, выбрался из кукольной квартирки с розовыми – розовыми, блядь! – обоями!
– Я Александра! Слышишь, гад? Александра! – до ушей донёсся истерический визг, благо, я уже спустился на два пролёта.
Дома меня ждала кошка. Не бешеная, нет. Спокойная, как стадо слонов. И это охренеть как настораживало. Я ожидал чего угодно. Ведро кипятка на голову, летящую в морду сковородку, на худой конец, по старинке – чем-нибудь тяжёлым по башке. Но нет.
Взяла меня за руку и потащила в ванную комнату.
– Помойся и переоденься, а то воняешь.
Вот оно как…
Глава 6
Стеша намыливала мне грудь, стоя рядом, под струями душа. Вода стекала по её лицу и я не сразу заметил, что она плачет. Мать же твою. Остановил её руку, остервенело натирающую меня мочалкой.
– Успокойся. Не надо, кошка, не плачь, – притянул к себе и Стеша поддалась, уткнулась носом в мою шею и затихла.
Почувствовал себя подонком грёбаным. Вот в этот раз я накосячил и невозможно это не признать. Но, блядь… Не помню нихренищи. Словно стена кирпичная в сознании.
– Ну всё, маленькая. Прекращай. Я работал всю ночь. Ну и выпил немного. На этом всё, – отстранил Стешу от себя и заглянул в глаза. – Не смей больше реветь. Ты ребёнку так навредишь. Поняла меня?
Она кивнула, молча выбралась из кабинки и обмоталась полотенцем.
Любит меня, кошка моя сумасшедшая. Любит и мучается. Вон отмывать меня полезла, а я ведь не просил. В груди как-то странно защемило. Это же надо, на старости лет, как юнец влюблённый тащусь.
А то, что ночью случилось… Нахрен это всё. Мало ли, куда по пьяни занесёт. Хоть и странно всё это. Я точно помню, что собирался домой ехать.
* * *
Сволочь!
Бандитская лживая морда!
Я горела праведным гневом и еле сдерживалась, чтобы не закатить гаду скандал. Но помнила наставления Елены Львовны и сдерживалась, сдерживалась, сдерживалась… Сцепив зубы молчала, проглатывая проклятья на его дурную голову. Но знала, что долго терпеть не смогу.
А ещё, душа истекала кровью, стоило мне представить его в объятиях другой. Я отчаянно хотела найти на нём какие-то следы, доказательства. Зачем? Не знаю…
И нашла. Кровавый засос на его шее, который он сам, похоже, не заметил, судя по тому, как выпячивал грудь и нагло врал, глядя мне в глаза.
Не знаю, смогу ли простить ему и этот раз… Но точно уверена, что следующий станет последним. Для него, разумеется.
Завтрак готовила трясущимися руками. То и дело возникало желание надеть горячую сковороду ему на голову, но каждый раз я вспоминала слова Елены Львовны о том, что скандалисток никто не любит. Сдерживалась. Скрипела зубами, грызла губы до крови, но сдерживалась.
А ко всему прочему, меня замучил токсикоз. Тошнота усилилась в разы, а на еду смотреть было невыносимо. Уже не говорю о её запахе, от которого буквально выворачивало наизнанку.
– Как ты себя чувствуешь? Бледная какая-то, – надо же, заметил!
– Тошнит просто.
– Может съездим куда-нибудь? Купишь себе чего, а?
Это он так пытается откупиться?
Гад.
– Давай. В торговый центр хочу.
Гулять так гулять. Как-то видела в кино, что хороший шоппинг неплохо успокаивает. Что ж, проверим.
* * *
Северов с аппетитом уплетал свой обед, а я сидела напротив, смотрела на него и пыталась проглотить хотя бы маленький кусочек мяса. Долбанный токсикоз сводил с ума. Сто раз уже пожалела, что согласилась пойти в этот напыщенный ресторан, тут стыдно даже было спросить, где туалет.
– Чего не ешь? – Север поднял на меня взгляд, полный недоумения. – Не вкусно?
И снова такое зло за душу взяло, хоть волосы у себя на голове дери, а лучше у него. Этот козёл даже не заметил, что меня мучает зверский токсикоз. Не заметил, что я постоянно пытаюсь что-то съесть и, посидев над тарелкой без толку, срываюсь в туалет. Ничего он не заметил, даже засос на его бычьей шее проскользнул мимо драгоценного внимания дяди Севера.
Сволочь да и только.
– Тошнит, – процедила сквозь зубы, на что Матвей лишь пожал плечами и продолжил есть.
Я скупала все подряд. Даже то, что мне никогда не пригодится. Ну и, разумеется, все, что блестело. Как сорока, честное слово. С беременностью я отчего-то стала превращаться в шмоточницу и любительницу разных безделушек. Наверное, так просыпается женственность, которой во мне ранее и в помине не было.
Но по большей части, конечно, мстила Северову, наказывая его деньгами. Увы, через несколько часов поняла, что это бесполезно. У этого гада деньжищ куры не клюют и ему как-то, по большому счету, плевать. Что для меня дорого, для него копейки.
Однако, удовольствие все же получила, когда зашла в бутик для будущих мам. Вот там я отвела душу и даже воспряла духом. Северов же уснул с открытым ртом на диване в ожидании, а я запечатлела этот момент на новенький телефончик.
Возвращалась домой в повышенном настроении и даже почти не вспоминала о том, о чем все мысли вот уже два дня. Казалось бы, вот-вот и полегчает. Но этого не случилось.
По пути Матвей заехал на заправку и ушёл на кассу, а его телефон на панели завибрировал. Я не хотела смотреть, честное слово. Изо всех сил пыталась выкинуть из головы эту дурацкую идею, но руки сами потянулись.
Входящее сообщение гласило о том, что некий неизвестный абонент «невыносимо скучает и ждёт своего тигра сегодня вечером», а ещё этому абоненту очень понравилась прошлая ночь.
В глазах потемнело.
* * *
– Что с тобой? – взял Стешу за руку, отметив про себя, что сильно побледнела. – Опять тошнит? Завтра к врачу толковому тебя отвезу. Пусть осмотрит.
Стеша вырвала свою руку из моей и отвернулась к окну.
– Так… Ясно. Что опять у нас приключилось?
Она промолчала, хрен его знает, благоразумно или же просто козыряет, но без скандала и за то, как говорится, спасибо.
– Ладно. Дома разберёмся.
Завёл двигатель и тронулся с места. Разумеется, не разберёмся. Бабам ведь мало мозг мужику выебать. Мало затрахать нервную систему. Им же нужно ещё в молчанку поиграть, мол, угадай, подлец, на что я, красавица, губы надула.
А у дома меня ждал охуенный сюрприз. Позже я, конечно, узнаю, что это Стешенька постаралась, пригласив Алину (или как там её) ко мне домой. Об этом я догадался уже по реакции моей кошки.
Ничего не предвещало беды и я, взяв пакеты со Стешкиными тряпками, ринулся в дом. Она семенила за мной.
Уже у крыльца меня окликнул знакомый голос. Обернулся. Позади стояла Алина в одной футболке с длинным рукавом и джинсах, хотя на дворе, прямо скажем, не май месяц.
И, спрашивается, какого хуя? В принципе, я сразу же его задал, вопрос этот, на что Алина округлила глаза.
– В смысле, нахрена приперлась?! Ты же сам меня позвал! Матвейка, ты чего?!
Матвейка…
Блядство какое.
Никогда ещё не хотел пинать бабу ногами.
Бросил короткий взгляд на Стешу. Напыжилась, нахохлилась. Вот ещё чуток и бросился на девку с выпущенными коготками. Моя кошка. Правда, в тот момент вообще не до любования было.
– Я не звал тебя. Домой иди, пока ноги не сломал.
Алина отшатнулась, словно её ударили.
– Но… Как же… Ты же написал мне…
– Я тебе написала, а не он! – неожиданно подала голос Стеша и я начал в уме складывать картинку из пазлов. – Так, значит, Северов, ты решил, что можно на два полюса жить, да? – тихая до этого времени кошка начала закипать, а мне понемногу доходило, из-за чего тут вся свистопляска.
– Матвей? – захотелось ударить эту прошмандовку, чтобы, наконец, забыла моё имя, как я забыл её.
– А что тебе Матвей? Я за него! – Стеша ввела меня в ступор. – Он мой, слышишь, шлюха?! И ты, Матвей… Как же я ненавижу тебя! Зачем ты так со мной? – казалось, мелкая задыхается и я в её сторону дернулся. – Не подходи! Суку лучше свою обнимай!
Подбоченилась, порозовела вдруг, руки в боки упёрла. Ни хера же себе, тихая кошка.
– Матвей, что происходит?!
Ещё немного и мне начнёт это нравится. Только глаза Стеши опасно сверкнули и я очень хорошо знал, что последует дальше.
– Стеш, иди в дом, – бросил пакеты на бетон, приготовшись к тому, что сейчас начнётся то, что моему ребёнку не пойдет на пользу.
– Ага, сейчас! Побежала уже, Север! Предлагаешь мне язык в жопу затянуть и смотреть, как ты резвишься на всю катушку в то время, пока я вынашиваю твоего ребенка и дохну от голода из-за токсикоза? Что ж, я согласна! Но только если у тебя баба слепая будет! – и бросилась на девку, оголив когти, ну кошка, честное слово!
Мать твою, такого мочилова я в девяностые не видел. Обязательно залюбовался бы сим зрелищем, если бы не котёнок, которого носит в себе моя дикая кошка.
Бросился оттаскивать Стешу и отдирать её руки от шалашовки, но не успел перехватить кулак шлюхи, который врезался в живот Стеши.
* * *
Таким я не видела Северова никогда. Нет, я видела, конечно, его злючим, словно бешеная псина. Я даже видела его в ярости. Вот только сейчас мне показалось, что он полностью потерял человеческий облик. В тот момент, когда он отпихнул от меня свою сучку и, не заботясь о том, что она упала навзничь прямо на землю, заглянул мне в лицо. Я открыла было рот, чтобы послать и Северова, и сладкоголосую шлюху по известному адресу, но вовремя его захлопнула. В его глазах огонь горел. Пламя там пылало. Впервые за всё время нашего с ним тесного общения я испугалась по-настоящему. Как будто в него вселилось какое-то жуткое существо, жаждущее крови того, кто навредит его потомству.
– Как ты? – ему, похоже было трудно говорить.
Грудная клетка быстро вздымалась и опускалась, а лицо бледное, как мел – ни кровинки в нём.
– Да нормально я! Иди вон, у девицы своей спрашивай! – повела плечами, избавляясь от его рук, пальцы которых больно впивались в кожу даже сквозь одежду.
Не желая больше участвовать в этом фарсе, а также, прихватив трофей – клок чёрных волос этой стервы, который до сих пор зажимала в кулаке, я бросилась в дом.
Уже на крыльце услышала дикий визг сладкоголосой и, обернувшись, впала в состояние шока.
Матвей отодрал девицу от земли и, впившись пальцами ей в горло, отвешивал звонкие, тяжёлые пощёчины, отчего её голова моталась со стороны в сторону, как у болванчика.
Нет, я, конечно, не прониклась к ней вдруг симпатией или что-то в этом роде. Но однозначно стало жаль её…
– Ты что, сука ебаная, играть в игры со мной вздумала?! – каждое слово сопровождалось ударом и меня снова замутило. – Решила на мою семью руку поднять, тварь?!
Девица повисла на его руке, безвольно уронив голову, а у Северова, судя по всему, планка запала окончательно. Он даже не понимал, что ещё немного и убьёт её. Или понимал, всё же?
– Матвей, хватит! – бросилась к нему и, вцепившись в руку, которой он избивал девушку, попыталась заглянуть в глаза. – Успокойся, слышишь?! Отпусти её!
Только говорила я, видимо, уже сама с собой. Матвей был не со мной… Он не видел меня и не слышал. Лишь его обжигающий, сумасшедший взгляд, что под кожу пробирается и вызывает дрожь. Так, что захотелось убежать и спрятаться.
Он смотрел сквозь меня, а сладкоголосую всё так же держал на весу. Её лицо превратилось в кровавое месиво и тошноту, что резко подступила к горлу, я уже не смогла сдержать.
Меня вырвало прямо на ботинки Севера. Вот такая своеобразная месть.
* * *
– Может достаточно?! Отпусти! – вывернулась ужом и, оттолкнув меня, побежала в комнату.
А я стоял у двери и вдохнуть не мог. До сих пор перед глазами та картина, где Стешку в живот бьёт эта сука. У меня тогда словно рухнуло всё вниз куда-то. Сердце, мать его, остановилось. На какое-то мгновение подумал, что сам подохну, если с ребёнком что-то случится. Даже не понял, как отметелил Алину. Или Александру. Похуй.
Стешу отвёз в больницу, закинув в тачку и наплевав на валяющуюся на снегу блядину. Как-то раньше не воевал с бабами. Мог, конечно, леща выписать, но чтобы так избивать… Хрен его знает. Просто в один момент сошёл с ума.
Стеша что-то кричала, причитала, что девку нужно в больницу, но я в тот момент совсем не соображал ни хренищи. А по приезду, узнав, что с ребенком всё хорошо и кошка моя в порядке, отошёл и обыскал двор. Прошмандовку не обнаружил и хорошо, потому что всё ещё чесались руки добить тварь.
Разумеется, Стеша закрылась в другой комнате, не желая ни видеть меня, ни говорить. А я и не лез к ней. Говорить нечего. Я такой, какой есть, а она… Ей просто не повезло стать моей. Что ж тут поделаешь.
Воевать с кошкой больше не собирался. Здоровье ребенка важнее, чем наши разногласия. И вообще, я дико устал. Устал от разборок со своей женщиной, устал от себя. Устал от того, что представляю опасность для неё и будущего ребёнка.
Захотелось нажраться в стельку, но, вспомнив, чем закончилась предыдущая попойка, отказался от этой мысли. Как окажется чуть позже, зря. Надо было таки бухнуть.
Звонок в дверь раздался около полуночи. Я поднялся с дивана, на котором уснул и пошёл к двери. Честно говоря, был полностью уверен, что это парни из охраны, но ошибся.
* * *
Какое-то странное предчувствие не давало мне уснуть. Помимо того ужаса, что мне пришлось видеть сегодня своими глазами, ещё и кошки эти на душе… Скребли своими острыми когтями, раздирая моё терпение в кровь.
Бесцельно пялилась в потолок до поздней ночи и так и не смогла сомкнуть глаз. Насторожил какой-то странный шум внизу и я вскочила. Потихоньку прошлёпала до двери, а потом и до лестницы.
Шум повторился, но теперь я могла различить мужские голоса и грохот чего-то тяжёлого, упавшего на пол. Чем-то этот звук был похож на… Звук падающего тела. Страх зажёгся где-то в районе живота, скрутил в узел внутренности и медленно расползся по всему телу, связывая меня своими невидимыми путами, не давая шелохнуться.
– Стоять, полиция! – неожиданно на тёмной лестнице возник силуэт мужчины с оружием, направленным на меня.
Кажется, это был автомат. Точно… Автомат. Настоящий. И мужчина в камуфляже.
Я сглотнула и медленно подняла руки вверх.
– На пол, руки за голову! – прорычал на меня, а по лестнице поднялись ещё несколько ОМОНовцев и разбежались по комнатам на полусогнутых.
Плохо. Очень-очень плохо.
– На пол, сказал! – мужчина шагнул ко мне, а я быстро закивала и выполнила его приказ.
В голове вертелся один-единственный вопрос – где Северов и что, дери его трижды, тут происходит?!
Глава 7
– Ну что могу сказать, – следак закурил, выдыхая дым с наслаждением. – Попал ты, Север.
Смотрел на меня с таким превосходством, что, казалось, вот-вот кончит от чувства своей непоколебимой охуительности. Победного клича не хватает.
– Знал бы ты, сколько раз я слышал эту фразу, – хотелось ржать над потугами полулысого мусора.
– Видишь ли, Север. Дело в том, что тебя слили. Слили, как дерьмо в унитаз, понимаешь? А тёлка твоя нам помогала. Засланная она была, догоняешь?
Следака понесло, а я врубиться не мог, как мог так лохонуться? Это же как я поплыл, что не заметил всей этой хуйни, вьющейся вокруг меня, превращающейся в клетку. Сам себя в угол загнал.
Я предполагал, что спокойно отойти от дел мне не дадут. И ждал подвоха до последнего. Некоторых шибко умных даже устранить пришлось. И все притихли. Со всех сторон штиль. А я повёлся. Дятел.
По словам следака, мной плотно занялся старый авторитет из бывших воров, имя которого мне знакомо, но не настолько, чтобы я ждал от него сюрпризов. Как оказалось, именно на его территорию я забрался после того, как вышел на легальный бизнес.
И Алина-Александра – его тёлка, которую не пожадничал под меня подсунуть. Только всё пошло не по плану. Сучка не стала меня травить, как ей было велено. А что послужило тому причиной, мне никогда уже не узнать, потому что её грохнули, как только я увёз Стешу в больницу. Вернее, добили. Утилизировали отработанный материал. А заодно и меня подставили. Получилось, в то время и в том месте.
По мере того, как розовели жирные щёки следака и в глазах появлялся лихорадочный блеск победителя, я понимал, что пришло время звать адвоката. Тут без помощи не обойтись. И что самое паршивое, помощь теперь я могу ждать только от адвоката. Те, что раньше готовы были целовать меня в зад не станут теперь даже вмешиваться. Так уж повелось в этом мире. Пока ты имеешь на кого-то влияние, у тебя есть друзья. Выполз из варежки – замерзай.
– Ну что ж… Адвоката, так адвоката, – и тут был какой-то подвох, судя по тому, как потирал свои пухлые руки мент. – Только мне придётся тебя немного разочаровать… Видишь ли, твой адвокат, Станислав Николаевич который… Он погиб сегодня ночью. С собой покончил. Так что, придётся тебе воспользоваться услугами другого. Вот такие вот пироги.
Следак усмехнулся своими жёлтыми зубами, а я перемахнул через стол и взяв в захват его жирную шею, сдавил. Тот захрипел и дернулся к заветной кнопке, но не успел.
– Сиди, тварь! Сколько тебе заплатили, чтобы ты меня на зону упёк, а? Или меня в СИЗО ещё грохнуть должны?! Отвечай, сука!
– Если меня убьешь – на пожизненное сядешь! – хрипел сморчок, извиваясь. – А так тебя всего лишь на несколько лет хотят устранить, чтобы… Чтобы…
– Говори, сука, зачем?!
– Твои земли хотят. И всё! Они даже не захотели тебя мочить… И адвокат их будет в любом случае. Тебе не выбраться, Север. Не в этот раз…
Не захотели мочить? Соссали, скорее. Узнаю дрожащую руку Синего – бывшего законника, а ныне якобы честного бизнесмена. Трус грёбаный. Он боялся меня трогать, пока я был на воле. Знает, что Севера не так-то легко свалить. Сейчас не девяностые, когда всё решалось с помощью поножовщины. В наше время умнее надо быть, изворотливее. Продумать всё до малейших деталей, а потом грохнуть противника в самый для него неожиданный момент.
Только вот тут Синий маленько прогадал. Я знаю, что он попытается завалить меня в СИЗО. На крайний случай уже на киче. Но он попытается. Потому что знает, если я выйду – ему не жить.
Сдавил шею следака сильнее и он задёргался в конвульсиях.
– Я так понимаю, под залог до суда меня тоже не выпустят?
– Ни в коем случае… Все куплены… Судья тоже… Тебя твои же волки окружили, Север… А будешь рыпаться, Синий твою бабу порешит… С которой живешь… – и заглох, когда я сжал руку до упора.
– Слушай меня, тварь! Если хоть один шакал приблизится к моей семье, я порешу всех вас! Тебя в последнюю очередь! Я буду скармливать вам ваши же кишки вместе с дерьмом! Ты понял меня, сука?! И Синему скажи, я доберусь до него, сколько бы не прошло лет! А теперь дай мне позвонить, а то шею сверну!
Мент закопошился в кармане, покряхтывая, пытаясь воспользоваться моментом и вдохнуть побольше кислорода.
Каждый гудок, казалось, длится вечность и я ослабил захват, чтобы ментяра не сдох. Уж его смерть мне сейчас не выгодна. Я потом доберусь до них. Всех.
Стеша долго не отвечала и мне выть хотелось. Жуткие картинки проносились в голове со скоростью света и ни одна не радовала.
– Какие люди! – закаркал в динамик ублюдок. – Наш будущий папочка звонит, слышишь, Стешенька?
Вполне ожидаемо вместо Стеши ответил Синий. Тварь.
– Слушай сюда, гнида! Я сгною тебя в отстойнике, если хоть пальцем её тронешь!
– Это ты меня послушай, Север. Я уважительно отношусь к беременным женщинам. Но это только пока… Пока ты не дёрнешься. А когда дёрнешься – грохну твою шалашовку, понял? Твоё отребье из её пуза вырежу и пришлю тебе посылкой. Так что, будь хорошим мальчиком и я отпущу твою тёлку сразу же, как тебя повезут по этапу. А теперь, Стешенька, поздоровайся со своим папиком, – ублюдок мерзко заржал и его голос сменился Стешиным.
– Матвей! Я люблю тебя, слышишь! Люблю! Даже если они меня убьют, знай, что я люблю! – мелкая истерила и плакала, а я, блядь, нихера не мог поделать.
Не мог забрать её из граблей ублюдка Синего. Не мог защитить мою кошку. И от этого грудь разрывало, наизнанку выворачивало. Но не время для эмоций. Когда ты ранен и окружён шакалами, ни в коем случае нельзя показывать свой страх – сожрут тут же.
– Слушай меня, маленькая. Очень внимательно слушай. С тобой всё будет хорошо. Я сейчас же вызову Яра и он тебя заберет, а ты не истери и делай все, что тебе скажут. Береги нашего ребенка.
– А ты… – связь оборвалась, а я машинально сжал руку, которой удерживал следака.
– Потерпи, мусор. Ещё один звонок другу и я весь твой.
* * *
Месяц спустя:
– Привет, мелкая! Грустишь? – Ярик заглянул на кухню, где я в очередной раз делала вид, что ем. – Может отвезти тебя куда? По магазинам там…
– Нет.
Отвернулась к окну, всем своим видом показывая Самсону, что мне нет дела ни до него, ни до окружающего мира. Надоело делать вид, что у меня всё замечательно только потому, что ублюдок по кличке Синий не прирезал меня, как обещал Матвею, а отпустил, когда Северов выполнил его требования.
Отец моего ребёнка сел в тюрьму, а я осталась одна. Нет, меня, конечно, поддерживают Елена Львовна, к которой я переехала, и Самсон. Буквально пылинки с меня сдувают. Но я всё так же вою по ночам в подушку. Я всё так же одинока.
– Стеш, ты хоть иногда выползай из своей раковины, а? Не дело это… Вот так вот себя в угол загонять.
– Не дело? Может дело то, что Матвей в тюрьме? Может дело, что меня даже на заседание суда не пустили? Может дело, что мой ребёнок увидит своего отца впервые в пять лет?! Это дело?! Так я скажу тебе в чём дело! Дело в том, что ни ты, ни кто другой из блатного окружения Севера не помогли ему! Просто оставили гнить в тюряге! Вот в чём дело!
Такие выпады случались со мной почти ежедневно и Яр даже не удивился.
– Это его решение. Он велел не вмешиваться. Нужно просто подождать, Стеша, – и так каждый раз.
Каждый раз они съезжают с этой темы и, улыбаясь мне, как несмышленому ребенку, продолжают молча жить дальше, словно ничего не произошло.
– А тебе, я вижу, понравилось его решение! Думаю, ты даже рад! Ведь теперь никто тебе не помешает увиваться за мной, да? Думаешь, я ничего не вижу? Думаешь, не знаю, что ты хотел бы оказаться на месте Матвея?
– Думай, что говоришь, – Самсон нахмурился, словно я сейчас всё выдумала. – Матвей мне, как брат.
– Но не брат. Да и не смотрят на невесту брата так, как ты смотришь на меня.
Яра передёрнуло от моих слов, а я снова отвернулась к окну.
* * *
Очередной труп вынесли из моей камеры, а сопливый конвоир посмотрел на меня с жутким страхом в глазах.
– Ну ты и урод.
– Закрой пасть, петух, пока я тебя так же не разделал.
Сучок по-быстрому свалил, видимо, поняв, что я нихрена не шучу. Не то настроение.
Уже месяц сплю урывками и не поворачиваюсь спиной к другим зекам. Синему срочно меня нужно убрать, да всё никак не получается. Но если палачей будут подсаживать с такой же завидной регулярностью, то скоро им удастся пришить меня.
Лишь мысль о Стешке и моём ребёнке придавала сил. Сворачивая шеи, и разворачивая грудные клетки ублюдков, я думал лишь о них. О моей семье. Я рвал их и ломал, как соломенных человечков и похеру, сколько ещё убийств придётся совершить, сколько голов проломить и вытащить кишок. Я – Север. Меня не сломить.
* * *
– Северов! На выход! – дверь камеры открылась.
Это что? Очередная попытка шлёпнуть меня? Как умно. Словно за ребёнком охотятся, честное слово. Для себя уже решил, что Синего буду убивать медленно, смакуя каждое мгновение его агонии. За каждую минуту, проведённую в камере. За каждую секунду ожидания палачей.
– Уже бегу… Мусорок, – назвать вертухая «начальником» отчего-то не повернулся язык.
Сопливый пацан. Если захочу, одной рукой его удавлю и пискнуть не успеет. Неужто он меня мочить собрался? Смешно. И даже обидно. Я, блядь, Север, мать вашу! Этот сморчок обосрётся раньше, чем я подумаю о его убийстве.
– Куда идём?
А может не он грохнуть меня должен? Подсадит к какому-нибудь наёмнику, а потом сделают вид, что я в драке погиб. Логично. Если не брать во внимание, сколько раз за прошедший месяц они пытались это сделать. Похоже, Синий крепко взял за яйца начальника зоны.
– Пришли к тебе, – буркнул сопляк, а меня током по позвоночнику прошибло.
Неужели Стешка? Блядь, я же запретил Самсону отпускать её сюда! Только хари моей покоцанной ей сейчас не хватало. Но вместе с тем испытывал дикую радость оттого, что кошку свою увижу. Как прижму её к себе, как вдохну запах её сумасшедший. Как в глаза кошачьи загляну. Маленькая моя, как же я сохну по тебе. Выть хочется по ночам, когда думаю о ней, а думаю я постоянно.
Вспоминаю наше знакомство дурацкое, как влюбился в неё дико, неожиданно и пиздец как странно. И жру себя поедом, что не забрал её и к матери не укатил. Нахрена я остался в России, зная, сколько врагов пускают слюни на мою семью. На моё слабое место, которого раньше не было.
Ублюдки не могли до меня добраться, когда был один. Никаких рычагов давления не существовало. А теперь я, как марионетка, пляшу под дудку старого педрилы, который даже не вор, а так, отрыжка девяностых. Один из тех, кто имел амбиции, но так никем и не стал. А теперь это дерьмо решает, сколько и как мне жить, потому что я был самоуверенным долбоёбом, позволившим врагам подобраться настолько близко.
Предвкушая встречу со Стешей, впервые за долгое время улыбнулся. Даже сердце в груди забилось с новой силой. Жить захотелось, как никогда.
И облом.
Обломище, я бы сказал.
В комнате свиданий Стеши не было. За то был Ворон.
– Охренительно просто. Что надо? – встретил его не особо приветливо.
Если учесть, что мы уже давно не друзья и даже не хорошие знакомые, то вообще не понятно, чего Костик припёрся на зону.
– И тебе привет, друг.
– Тамбовский волк тебе друг, как тут говорят, – огрызнулся, отчаявшись увидеть свою маленькую.
– А может сначала поговорим по-человечески, а потом, если уж не успокоишься, можем и попинать друг друга? – Костя присел за стол.
– Не вижу смысла. Ещё что-то? Тогда я пошёл, – поднял руку, чтобы постучать в дверь, но она открылась и в комнату вошла Стеша.
– А теперь ты тоже захочешь уйти?
Глава 8
– Маленькая моя, кошка моя, – сжимал меня в объятиях до хруста костей. – Стешка моя!
Словно слепая из-за слёз, что застилали глаза, изучала руками его лицо, отмечая новые шрамы и свежие гематомы. В груди сердце то останавливалось, то грозилось сломать ребра своим неистовым стуком. Он убирал мои руки со своего лица, целовал их и что-то шептал, но я не слышала из-за оглушающего шума в глазах.
Сколько я его не видела? Месяц? Всего лишь месяц, а ощущение, как будто вечность целая прошла. И его запах, этот его сумасшедший запах. Звериный, острый, от которого между ног сразу влажно становится.
– Выйди! – рычит мне в губы и вопреки своим собственным словам прижимает меня к себе крепче, яростнее.
Только когда Костя молча проходит мимо нас и за ним хлопает железная дверь, я понимаю, что Матвей говорил с ним.
– Я скучала… – это все, что смогла выжать из себя.
А ведь я столько хотела рассказать ему, столько поведать… Даже первые фотографии нашего малыша с узи принесла. Но увидела и дара речи лишилась. Только больно так, словно в кипящую лаву меня окунули. Душа, кажется, ободрана, освежевана и кровоточит, кровоточит…
– Скучала? А почему ослушалась меня? Нахрена пришла сюда? И где, мать его, Самсон? – неожиданно оттолкнул меня и склонился, взяв меня за подбородок. – Ты не должна была сюда приходить!
А мне ещё больнее. Как будто ножом тупым по сердцу полосуют. Как он может так говорить?! Да я же жила этот месяц лишь мыслями о нём! Мне кусок в горло не лез! Спать по ночам не могу, каждый сон с ним в главной роли!
– Потому что захотела! Захотела и пришла! Думаешь, какой-то Самсон сможет меня удержать?! – толкнула его в грудь и тут же к ней прижалась, обнимая, пытаясь раствориться в нём. – Мне так плохо без тебя, Матвей… Слышишь? Я сломана без тебя!
Он лишь в своё тело меня вжимает и молчит. Ни слова не говорит. А мне сейчас так необходимы его слова. Хотя бы кусочек сладкой лжи, что всё наладится, обойдётся, что он вернётся ко мне. Но он молчит…
– Матвей… Я хочу малыша родить нашего, чтобы ты рядом был. Хочу видеть, как ты на руки его возьмёшь, – а слёзы градом по щекам, топя меня в солёной безысходности. – Не молчи, прошу… Скажи мне что-нибудь. Скажи.
– Не плачь, маленькая. Я всегда рядом, – отстраняет меня от себя, а мне воздуха не хватает, как будто перекрыли доступ кислорода в лёгкие, там сжимается всё и горит от рыданий, что раздирают изнутри. – Тебе нужно лишь немножко потерпеть. Я не знаю сколько, Стеш. Не могу пообещать, что завтра мы будем вместе. Но ты должна ждать. И беречь нашего ребёнка. Нельзя плакать, нельзя истерить. Нельзя убегать от Самсона и принимать помощь чужих людей. Нельзя мне перечить. Повтори! – и встряхивает, стискивая своими руками мои плечи, а мне выть хочется от его прикосновений и в то же время кричать от счастья.
Я повторяю, сбиваюсь, всхлипываю, а он заставляет меня снова и снова произносить эти слова, пока я не проговариваю их с холодной сталью в голосе, понимая, что он прав и по-щучьему велению ничего не будет. Я должна быть сильной. Ради него, ради малыша. Ради нас.
– Обещай, что будешь послушной и больше не станешь делать глупости, – требует, а я киваю, не в силах больше говорить.
– Обещай!
– Обещаю…
– Хорошая девочка, – гладит меня по щеке, целует нежно, но требовательно, как умеет только Север.
– У тебя лицо… Что это? – касаюсь пальцами свежих ссадин, а он лишь улыбается.
– Упал, – а в глазах искорки мальчишеские, игривые и сумасшедшие.
Как же, упал он… Пар, наверное, спускал на ком-нибудь. Или же…
Матвей отрывает меня от пола и на деревянный стол усаживает, а я теряюсь в его взгляде – голодном, бешеном. В руках его сильных, со сбитыми костяшками, таю.
– Хочу тебя, кошка. Так хочу, что яйца сводит. В глазах темнеет! – и джинсы на мне раздирает.
Не расстёгивает, а именно разрывает. Слышу стук пуговицы об пол и его поспешные движения. Как ширинку расстёгивает и пристраивается между моих ног. Проводит пальцами по моему влажному лону и рвано выдыхает.
– Вот теперь верю, что скучала! – и одним быстрым, яростным движением в меня входит.
Глубоко и сладко, аж искры из глаз и удовольствие так ощутимо, что каждую клеточку судорогой сводит. А он в глаза смотрит и вколачивается в меня со шлепками. Стол ходуном ходит, стул, кажется упал, но нам плевать. Лишь глаза в глаза, тело к телу.
Стараюсь прижаться к нему теснее, как можно больший участок его обнаженного тела почувствовать. Чтобы потом не мыться сутки и запах его на себе ощущать, упиваться им и снова выть от дикого счастья и ждать следующей встречи.
* * *
Смотрю в глаза её кошачьи – они слёз полны. А я не могу её прогнать. Должен, да нихуя не могу. Это же как сердце себе выдрать и выбросить.
Застёгиваю ширинку, стараясь не смотреть на неё. Не могу. Если взгляну не отпущу. А отпустить придётся. Из рук моих вырвут её, кошку мою, и уведут. Я глотки рвать буду, решетки грызть, но ничего сделать не смогу с этим. Я на зоне, где места нет чувствам и душевным мукам. Тут только злоба, ярость, кровь. Дашь слабину и всё… Укокошат к хренам собачьим.
– Одевайся, Стеш.
Она всё так же на столе сидит с разведенными в стороны ножками, а на столе сперма моя – из неё вытекает. И я клянусь, что ничего более возбуждающего никогда не видел. Смотрит на меня глазищами зелёными, обволакивает их глубиной.
– Давай, маленькая. Мы не в гостинице. Ну же, Стеш! – повышаю на неё голос и она нехотя сползает со стола.
Склонив голову одевается, а я вижу – плачет. У самого внутри всё кипит от желания прижать к себе, да некогда уже. Ворон и так, думаю, нехило всех подмаслил, чтобы свидание дали. А я должен ещё с ним поговорить. Не зря же он припёрся. Понятное дело, конечно, что Стеша его нашла и попросила. Только Костян сам-то припёрся не просто так.
– Я не хочу уходить… Костя сказал, что я могу остаться на пару часов…
– Мне плевать, что Костя сказал! Тебя не должны здесь видеть! Синий тебя пасёт всё время, не понимаешь, дура?! – ловлю в её взгляде боль обжигающую и тошно так… знала бы ты, маленькая, как мне тошно от своих слов. – Костя может вертухаев и купил, а твой хвост куда дели?
– Он сказал… Запутал следы, – всхлипывает протяжно, тяжело. – Матвей…
– Рано или поздно поймут где ты! А я не хочу, чтобы ублюдок снова тебя похитил! Ты сейчас не только о своих желаниях думать должна! – рывком к себе её притягиваю и ладонями к животу ещё плоскому прикасаюсь. – О нём должна думать. Ты его хранить должна, пока меня нет, поняла?
Кивает, смахивает слёзы и, прижавшись к моим губам свои, шепчет:
– Мы будем тебя ждать. Слышишь? Мы дождёмся, – суёт мне в руку бумажки какие-то.
Уже потом, в камере, я достану их из-за пазухи и пойму, что это… Буду биться башкой о стену, сжимая в руке чёрно-белые картинки с узи.
* * *
– Если бы твоя девчонка мне не позвонила, я бы и не знал, что ты зону топчешь. С чего вдруг, Матвей? Почему мне не сказал? – Ворон присел на стул, скрестив руки на груди. – До сих пор из-за Кати злишься?
Злюсь ли я из-за Катерины? Да насрать мне тогда было и сейчас, в общем-то. Дело ведь не в телке, которую я трахал. Дело в друге, который поимел меня. И не важно, как именно предал, важно, что предал.
– А кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывался?
– Ясно. Значит, злишься, – Костя усмехнулся. – Но сейчас не время, ты же понимаешь? Матвей, я узнал всё – ты в полной жопе. Понимаю, конечно, что ты из-за девочки своей сдался Синему, но теперь-то может засунешь свою гордость поглубже и мы что-нибудь решим?
Да, умник, блядь. Решит он. Решала, мать его.
– Слушай меня, Костян. Ты если грехи свои искупить хочешь, бедным подай, в церковь сходи, причастись. А Стешку мою больше не трогай. Даже не приближайся к ней, понял? А то я пожалею, что тогда ещё тебя не завалил. И домой её доставь в целости и сохранности. Если ещё раз что-то подобное выкинешь, я тебе яйца отрежу. Всё! Свидание окончено!
Ворон что-то ещё говорил, пытаясь бежать за мной до двери, но я, честно говоря, не слушал. Не пацан сопливый. Отлично понимаю, что если дёрнусь, Синий Стешку мою на ремни порежет. Уж в чём в чём, а в этом я не сомневался. Не зря же он пасёт её с отрядом бойцов день и ночь, так, что Самсон даже не смог увезти её к матери. Ублюдочный мудак долго и тщательно готовился, просчитав каждый мой шаг наперёд.
Мне же теперь оставалось только одно. Отсидеть срок, позволив Синему со своими шакалами растащить мой бизнес по кускам. В былые времена я, конечно, прикопал бы его в первой попавшейся посадке и приумножил бы свой капитал, но сейчас время не то. Да и я не тот. Оказывается, любовь ещё то слабое место. Она полностью обезоруживает. Связывает по рукам и ногам.
– Лицом к стене! – отдаёт команду вертухай, прекрасно зная, что я её не выполню. – Заходи!
А в камере меня уже ждёт новый друг. Нахально ухмыляясь смотрит на меня своими зенками. И он, и я прекрасно понимаем, что к утру в этой камере останется только кто-то один.
* * *
Глотая слёзы, я провожала взглядом высокий забор с колючей проволокой. Даже в свиданиях мне отказал. Оставил одну, выть по ночам в подушку.
И я буду выть. Буду проклинать его, бандита проклятого, за то, что бросил, за то, что заставил полюбить и бросил. А он будет обнимать меня во снах, называть «маленькой» и снова исчезать с рассветом, потому что дольше я не сплю. Изменилась я, изменились даже особенности моего организма. Я больше не засыпаю от стресса, более того, я постоянно в депрессии и почти не сплю. Даже лекарства, которые прописал доктор не помогают. Депрессия перерастает в психоз, а у последнего постоянные рецидивы, когда мне хочется рвать, ломать и крушить всё вокруг и всех.
Лишь мысли о ребёночке не дают мне свихнуться окончательно. Только он, мой малыш, кусочек Севера, не даёт погрузиться в пучину отчаяния. И Матвей прав… Я должна заботиться о нем, пока нет рядом папы. Ведь больше у него никого нет.
– Не плачь. Держи вот, – Костя протянул мне салфетки. – Вернём Матвея, обещаю.
Слегка худощавый, но жилистый, чуть меньше по комплекции, чем Матвей и с простодушным, приятным лицом, Воронов вызывал доверие. Правда, когда я втихаря залезла в телефон Ярика и переписала номер Кости, ещё не была уверена в нём. Теперь же мне казалось, что этот человек – единственный, кто может помочь Матвею.
– Он ведь не хочет, – шмыгнула носом, исподлобья поглядывая на Воронова.
– А кто его спрашивать будет? Только для этого потребуется время и Матвей прав… Ты в опасности будешь. Нужно сначала тебя обезопасить, а там посмотрим.
Это его «посмотрим» отчего-то обнадёживало, хоть и не было конкретики. Но я всё же верила. У меня только моя вера да малыш и остались…
– Самсон разозлится, что я сбежала.
Ворон приподнял бровь и саркастически хмыкнул.
– Не забывай, что ты девушка Севера, а не Самсона. Его дело маленькое – охранять. А если не сумел, то пусть молча сидит. Теперь ты под моей опекой.
* * *
– Как ты могла, Стеша?! Ты совсем, что ли, рехнулась?! Синий попятам за тобой ходит, а ты к Матвею побежала! – Самсон гремел на меня, как будто он мне супруг, а я к любовнику сбежала.
– Это тебя не касается, Яр. Ты не захотел ничего делать, я обратилась к другому человеку. Разговор закончен.
– Бля… Стеш, неужели ты думаешь, что мне по кайфу вся эта ситуация? Так решил Север. Его приказы я не обсуждаю. И с чего вдруг ты решила, что Ворону можно доверять? Между прочим, он однажды уже предал Матвея.
А вот это было смешно. Особенно из уст Ярика, который спит и видит… Впрочем, не хочу я думать о том, что там ему снится. Мне совершенно точно это не понравится.
– Тебе ли говорить об этом, Яр? Ты и сам… Не прочь предать Матвея. Было бы моё согласие, – знала бы я насколько права была в тот момент.
Знала бы я, что сама стану предательницей… Наверное, распылила бы себя, чтобы никогда не узнать.
Самсон, лишь криво усмехнувшись, покачал головой и ушёл, хлопнув дверью.
– Ой дурная ты девка. Дурная. Парень заботится о тебе, пылинки сдувает, чтобы с тобой и ребеночком ничего не произошло, пока твой уголовник из тюряги не выйдет. А ты всё одно делаешь – чехвостишь его на чём свет стоит, – Елена Львовна осуждающе зыркнула на меня и продолжила нарезать салат.
А мне нахамить ей захотелось. Что они вообще понимают? У каждого своя жизнь и на мои мучения всем наплевать. Нет, не в том смысле, что все бросили и оставили меня одну. Они заботятся обо мне, переживают, за что огромная им благодарность. Но понять меня, ощутить то, что чувствую я не может никто. Вот для тетушки, к примеру, счастье – вкусно поесть. Для Самсона – посмотреть футбол, попить пива и поиграть в карты. А мне тошно без Матвея. Нет места нигде. Ничего не хочется. Жизни нет без этого упрямого гада, что похитил меня, изнасиловал, «обрюхатил», как называет мою беременность Елена Львовна и лишил меня моего сердца. Забрал его себе, подонок такой…
Называйте это как хотите: Стокгольмский синдром, мазохизм, всё равно. Я люблю этого бандита. Люблю. И прощу ему всё, что бы он не сделал.
– Ну, чего встала? Рассказывай уже. Яр ушёл, – вытащила меня из морального коматоза тетушка и поманила пальцем, ставя на стол жареное мясо.
Странно, но я, которая раньше не любила мясо и почти никогда его не ела, сейчас просто не могла дня прожить без хорошей порции полусырого шашлыка или непрожаренного стейка. Наверное, ребеночек на Матвея похож будет, тот тоже, зверюга, мясо почти сырым ест… И опять все мысли о нём. До боли, до крика, до зубовного скрежета.
Почти не прожевывая, глотала мясо и сбивчиво рассказывала тетушке о своем свидании с Матвеем, разумеется, упустив те пятнадцать минут, когда он разложил меня на столе и поимел так, что до сих пор кружится голова. А если исключить эти пятнадцать минут, то, пожалуй, ничего и не останется…
– В общем, выгнал он меня, тетушка. Домой отправил. Боится, что этот ублюдочный Синий что-то мне сделает.
– Конечно, выгнал. Конечно, боится. Он потому и в тюрягу сел, что за тебя боялся. Так бы хрен эти уркаганы его завалили бы, – иногда блатной жаргон тётушки вводит меня в ступор.
Ну не может интеллигентная столичная мадам так выражаться. Хотя… Если вспомнить её любовь к авторитету девяностых – не трудно догадаться, откуда у этой умной, закаленной временем и жизнью женщины словарный запас зека.
– Вы сами мне от Самсона сбежать помогли, чего теперь-то началось? – иногда я мало понимала Елену Львовну, вернее, не понимала вообще.
Она всегда говорит одно, а делает другое. Прям как я в отношениях с Севером…
– Ну как же я могла тебе отказать? Сама молодая была, вора любила. Он пол жизни по зонам чалился, а я, однолюбка, только этими свиданками и жила. Ох, что мы вытворяли там, что вытворяли… – Елена Львовна снова впала в воспоминания, а я почувствовала, что краснею.
– Ну так, а чего ж не родили ему? Сами говорите, ребенка рожу – отрада будет.
Задала вопрос не подумав. Ведь мы никогда с тетушкой на эту тему не болтали. Она вообще дама не особо разговорчивая, пока не выпьет, как, судя по запашку ее любимой наливочки, сейчас.
– Так я беременела два раза… Оба раза выкидыш. Первый, когда его чуть не убили на моих глазах, а второй, когда менты избили.
– Кого избили? Его? – я тут же представила, как Матвея избивают в тюрьме, вспомнила ссадины и свежие синяки на его хоть и крепком, но все же человеческом теле, и стало дурно.
– И его… И меня, – лениво протянула Елена Львовна, словно речь шла не о ней, а о какой-то героине из российского сериала. – Они пришли за ним, а я бросилась защищать этого лба здорового. А сама на сносях уже…
Она продолжала рассказывать, а у меня слёзы покатились по щекам. Инстинктивно живот руками закрыла и реву белугой. Да так прониклась, что об мясе позабыла.
Представила на какое-то мгновение, что это меня так… Да с моим малышом. А ведь мог Синий, когда в плену у него была. Мог, но побоялся. Раз меня как террорист заложника использовал, значит, однозначно побоялся.
– …а после этого врачи сказали, чтобы забыла о детях. Я и забыла. Но его так любила, что даже не замечала этой потери… А после его смерти черная пропасть. Года три пила, пока боль приутихла. Чуть квартиру не оттяпали за бутылку, да вовремя бандюги спохватились, фамилию узнали… – Елена Львовна вдруг постарела на глазах, словно душу из неё вынули. – А теперь вот ты у меня появилась. Как родная. Была бы дочка у меня, такая же дурная была бы, – горько усмехнулась, а я заревела уже в голос.
– Простите… Я не знала…
– Это я к чему, моя девочка. Ты бандита люби сколько угодно, только прежде всего о ребеночке думай. С Матвеем увиделась и хватит. Теперь вынашивай да рожай. А своего пока забудь. Как отсидит, откинется, сам придет. Попрощалась и будет.
Что? Попрощалась?! Попрощалась, мать вашу?!
Почти физически почувствовала, как в венах начинает бурлить кровь.
Глава 9
– Никогда от тебя не откажусь. Никогда не брошу. Слышишь, Северов? Не бывать этому. Пусть они говорят, что душе угодно, но я не попрощалась с тобой. Ни за что не оставлю тебя, – шептала, прижимая телефон с его фотографией к груди и давясь слезами.
В тот момент я и правда свято верила в это. Настолько, что даже представить не могла, что скоро сама стану в ряды предателей, хоть и не по своей воле.
Прошёл ещё один месяц, а я всё так же оставалась в полузабытье. Ненавидела каждый день, прожитый без него и, вспоминая наши с Севером постоянные драки и ругани, клялась, что никогда больше рот не открою. Лишь бы он скорее вернулся…
Ненавидела себя за эту слабость и не представляла, какой же буду матерью, если не в состоянии позаботиться о своём малыше, пока тот в утробе. Считавшая себя сильной и несгибаемой, на самом деле я оказалась слабой. И слабость эту не вырвать из груди, не вылечить. Она там камнем залегла.
Утренний звонок от Кости подарил надежду и в то же время поселил страх в сердце. Он сказал, что есть один вариант, но говорить по телефону отказался, а я, даже не задумываясь, сбежала из дома, пока тетушка и Самсон ещё спали.
То, на что Костя готов был пойти ради Матвея, конечно, восхищало, но сам факт побега из тюрьмы… Жуть.
Я никогда не нарушала закон и, честно говоря, не планировала этого делать, но если это единственный выход, то сделала бы всё, что нужно, даже не задумываясь. Однако, посвятив меня в это дело, Ворон не рассчитывал на моё участие.
– Я хочу помочь, Кость. Я не смогу стоять в стороне, пока вы там… Жизнями рискуете.
Ворон усмехнулся, пригубив черный кофе.
– Стеш, ты фильмов американских, что ли, насмотрелась? По-твоему, я с оружием наперевес побегу в зону освобождать пленника? Всё будет спланировано и продуманно. Никаких форс мажоров и прочей херни. И никто под градом пуль бегать не будет. Сейчас другое время, понимаешь? Почти все решают бабки и связи. В этом деле будет участвовать целая группа людей, некоторые уже внедрены туда под видом работников. От тебя потребуется только одно… Когда я скажу, ты должна будешь уехать с моим человеком. Он тебя спрячет, чтобы Синий снова не использовал тебя в качестве щита. Тогда никто не ожидал подобного, вот и попали вы с Матвеем под раздачу. Сейчас я все сделаю так, что и рыпнуться ублюдок не успеет. Но ликвидировать его я пока не могу. Синий трясется о своей шкуре, как баба, с охраной даже спит, – и заметив, как мои глаза полезли из орбит, замолчал.
Ликвидировать?
Это же не то, что я подумала?
Хотя, в принципе, Синего мне не было жаль. Как не было жаль и того ублюдка, что пытался меня взорвать. Эти люди сами выбрали свою судьбу. Как, впрочем, и Север. Вот только я не выбирала. Я не хотела себе всего этого…
– Так, значит, освободить Матвея более… законно невозможно?
– Нет, – Костя покачал головой. – Я проверил все лазейки, все варианты продумал. С согласия Матвея они упаковали его прочно. Так, что ни один адвокат не подкопается и даже если подать на пересмотр, купить судью и херову тучу народу – ничего не выйдет. Да и времени у нас на это все не будет. Синий тогда за тебя сразу схватится, а нам это не нужно. Выход только один – спрятать вас где-нибудь в глубинке, а потом при первой же возможности убрать Синего. В любом случае, если Матвей будет рядом, сможет тебя защитить получше, чем Самсон. С Яром я сам поговорю. Его помощь тоже пригодится.
Я кивнула, поражаясь тому, до какого абсурда все дошло. Никогда не подумала бы, что стану героиней дешевого детектива с элементами боевика. Но как бы там ни было, теперь это моя жизнь. Наша жизнь. И ради своего малыша, ради нас с Матвеем, я должна постараться. Нет, страшно уже не было. Было тошно и хотелось, чтобы этот ад поскорее закончился. А иначе, как я потом объясню своему ребенку, зачем принесла его в такой мир, полный ненависти, злобы и презрения к ближнему?
– Ну и ещё, ты должна знать, Стеша… Нам нужно провернуть это как можно быстрее. Дело в том, что ваш будущий ребенок является прямым наследником Матвея. Единственным наследником, кроме, разумеется, матери Севера. Но её Синему не достать. А вот тебя… Ты под рукой у него, понимаешь? Если ему удастся убрать Матвея, то останется только его ребенок. Смекаешь?
Смекаю ли я?
Да от этой новости меня в холодный пот бросило и затрясло.
И страх снова вернулся. С утроенной силой начал душить меня, лишая жизненно важного глоточка кислорода.
– Мамочки…
– Всё будет хорошо. Скоро всё закончится.
– Ты опять сбежала, – констатировал Яр, взирая на меня исподлобья.
– Ты заметил?
– Где ты была, Стеша? – резко поднялся с дивана и ко мне ринулся.
За плечо схватил и сжал неслабо, так, что от боли вскрикнула.
– А ты кто такой, чтобы я перед тобой отчитывалась?! – толкнула его в грудь, но Самсон, как та скала – не сдвинуть. – Пусти меня!
– Я спрашиваю, где ты была?! – рявкнул мне в лицо, отчего я вздрогнула.
Никогда прежде Ярослав не позволял себе подобного. Может, конечно, с кем-то и позволял, но на меня никогда не повышал голос. А уж чтобы руки распускать – вообще нонсенс.
– Немедленно отпустил меня! – прошипела, инстинктивно закрывая руками живот.
Меня пугал тот Самсон, что сейчас стоял напротив. От него исходили такие волны ярости, которые ощущались почти физически.
– Отвечай мне! – прорычал сквозь зубы и притянул ближе, а я открыла рот, чтобы заорать.
Однако не успела… Самсон притянул моё лицо к своему, надавив на затылок и впился в мои губы поцелуем. Дернулась изо всех сил и занесла руку, чтобы ударить его, но сволочь перехватил моё запястье и до боли сжал его.
– Что это здесь происходит?! – послышался голос ошалевшей Елены Львовны и Самсон, наконец, отступил.
Звонкая пощечина и на его щеке расползается красное пятно, а меня начинает трясти.
– Ублюдок! Матвей обо всём узнает, слышишь?! Обо всём! Тебе это с рук не сойдет! – отталкиваю его в сторону и несусь в свою комнату, чуть не сшибая с ног тётушку, что наблюдает за сей картиной, открыв рот.
– Стеша! Подожди! – он несется следом, но я успеваю захлопнуть дверь перед его лицом и повернуть щеколду. – Стеш, открой! Бля… Мелкая, прости меня, слышишь? Я не хотел тебя обидеть! – долбится в дверь, а меня нитями ужаса пронизывает, колотит так, что зуб на зуб не попадает.
– Убирайся! Убирайся отсюда! Иначе я убью тебя! Не смей больше ко мне приближаться! – ору, сбивая костяшки пальцев до крови, бью по двери.
– Оставь ее в покое! – слышу громогласный голос Елены Львовны, которой, похоже, таки дошло, что Самсон со мной не в догонялки тут играет.
– Елена Львовна…
– Ну-ка, марш отсюда, сказала! Засранец! Ты мне девку мою не трожь, много вас таких найдется!
Мысленно поблагодарила тётушку и сползла по стене вниз. Вот на кого ты меня оставил, Северов. И как теперь жить дальше, зная, что кроме Елены Львовны, хоть и бойкой, но всё же старушки, у меня никого нет? Осталась надежда лишь на Костю. Если и он окажется таким же «другом», как Самсон, то нам с Матвеем не видать помощи.
* * *
– Доброе утро, барышни. Как спалось? – в дверном проёме появилась довольная харя надзирателя и тут же его ухмылка угасла.
Он-то рассчитывал к утру обнаружить труп, когда подсадил ко мне двоих безбашенных бродяг[1]. Не учёл только, что я всё ещё Север. Тот самый Север, которого многие не только боятся, но и уважают, а последнее, пожалуй, получше власти и бабла будет.
Так повелось, что я подкармливал многих товарищей из этого общества, чалившихся на зоне, а они, как известно, добро помнят так же, как и зло. Узнав во мне бывшего главаря одной из нашумевших группировок, мужики рассказали, с какой целью их подсадили и кого должны утром вынести из камеры по запчастям.
И снова планы Синего рухнули в тартарары. Ушлёпок неудачливый. Неужели не понял ещё, что завалить меня – это не девочку беременную похитить. Тут половчее надо быть, а главное, разумнее. Да только у Синего бельмы от жадности заволокло. Наивный идиот.
– Сегодня тут трупов не будет. Можешь идти, если, конечно, сам скопытиться не планируешь, – расплылся в ухмылке Лысый, от души потешаясь над ментом.
– Ты поговори мне ещё, урод! Санников на выход!
Сережа Санников – самый спокойный из всех бродяг, которых мне доводилось знать. Иногда мне вообще казалось, что его случайно в братву записали.
Лысый же, полная его противоположность. Хамло, гуляка и ходячий анекдот, если только не разозлить. В последнем случае того, кто попытается его тронуть, можно записывать в покойники.
Серега пошел на выход, а Лысый достал из-под матраса карты.
– Интересно, нахрена им Серый понадобился? – что-то было не так…
Что-то происходило вокруг меня, а может это просто паранойя. Неудивительно, конечно. Как-никак, третий месяц пошёл, а Синий всё так же не может до меня добраться. Был бы он повлиятельнее – менты сами пристрелили бы меня, к примеру, при попытке к бегству. Только я ещё не настолько слаб, чтобы они решились. Слишком много голов полетит в случае чего. Единственное, на что годны – подсылать убийц в камеру.
Правда, иллюзий я не питал. Знал, что рано или поздно менты включатся в это дело и тогда мне действительно наступит пиздец.
– Да может свиданка у него. Баба же у него беременная на воле. Видишь, как мается?
Горло тисками сжало, не вздохнуть. У меня даже свиданок нет. Сижу здесь и не знаю, как она там, маленькая моя. Скучает ли по мне? Ждёт ли? А может уже хер забила, не ждёт, надоело.
И тут же понимаю, что чушь это. Моя Стешка другая, не такая. Не предаст она меня. Ребенка нашего не предаст. До последнего будет бороться и даже когда конец будет виден – не сдастся.
Сереги не было около трёх часов, а когда вернулся, стало понятно, что его нехило прессовали. Нет, побоев не было. Ментам это ни к чему. Они нашли другие рычаги давления. Те рычаги, из-за которых сломается любой мужик. Именно так я и попал на зону.
По выражению его лица всё было ясно. Эту безнадёгу и обречённость во взгляде я ни с чем не спутаю. Меня ему заказали. Просто поставили перед фактом.
А ночью, как и ожидалось, он полез на меня с заточкой[2] и если бы я не был начеку, то к утру мой труп уже остыл бы.
Когда нападаешь на такого же опасного мудака, как сам, должен понимать, что, возможно, это будет последнее, что ты сделаешь. И я так думаю, Серёга был готов к любому исходу. Но проиграл.
Я не хотел его убивать. Но должен был. Иначе, он не остановился бы. Он пошёл бы до конца за свою семью. Так сделает любой, у кого есть яйца и сила воли. Я не осуждал Серёгу за это. Скорее даже уважал по-мужски. Он погиб за свою семью, а это достойно уважения.
Ещё один гвоздь в крышку гроба Синего, что уже порядком меня заебал. Первое, чем я займусь, когда откинусь (если, конечно, это когда-нибудь произойдет) – грохну этого утырка. Медленно и мучительно, чтобы выл и захлебывался в своей крови, как захлебывался Серёга, умирая на моих руках.
– Бля… Мы ж с ним с малолетки вместе… Сука! Всю жизнь крысу братом называл! – Лысый долбанул кулаком в стену и, обхватив свою бритую черепушку, присел на пол. – Твою мать!
Лысому, разумеется, было проще рассуждать о понятиях и предательстве, не имея за душой ничего, кроме своего любимого «Гелика», которым шантажировать его вряд ли кто-то станет. Но и его понять можно. Я сам ещё полгода назад назвал бы Санникова мразью и попрыгал на его костях. Но сейчас понимал, что поступил бы точно так же. Я бы кожу с себя живьем содрал ради Стеши и нашего мелкого.
– Он должен был попытаться. У него не было выхода. Он своих защищал.
– И что, ты тоже так сделал бы? – Макс уставился на меня невидящими глазами.
– Да. Либо грохнуть, либо самому лечь. Другого варианта нет.
Лысый вздохнул, глядя на Серёгу и стукнулся башкой о стену.
– А я понять не мог вечером, что на него нашло. Сидел, как прибитый… А потом говорит, мол, если чего случится, чтобы я о девчонке его и ребенке позаботился.
На минуту представил, что было бы со Стешей, узнай она о том, что меня нет больше… Она бы не пережила этого, моя маленькая кошка.
* * *
– Стешка, ну не бегай ты от меня! – Самсон поймал меня на кухне, где я завтракала и загородил своим туловищем дверь, чтобы не могла сбежать, как делала это всякий раз, когда он пытался со мной заговорить. – Я не знаю, что на меня тогда нашло, слышишь? Просто… Разозлился на тебя и…
– И решил наказать поцелуями? – враждебно зыркнула на него и отвернулась, не в силах смотреть на этого предателя. – А тебе не кажется, что наказывать меня или награждать имеет право только Матвей, на которого, кстати говоря, ты работаешь. Или, быть может, ты уже уволился? Или нет… Может ты и постарался тогда, чтобы Северова закрыли в тюряге, а сам…
– Хватит! Я виноват только в том, что влюбился в тебя, как пацан! А кто виновен в том, что Север сел, ты и так знаешь! Я не предавал его!
Продолжать бессмысленный разговор я не планировала, хотя и верила Яру. Ну не мог он… Не такой он. Простой и дурак, но не сволочь. Не мог он так обойтись с Матвеем. Правда, тот факт, что он мне в любви признался, вот совершенно его не оправдывал. Узнай об этом Северов, и Яру не жить.
Я же решила наплевать на всё и ждать отмашки от Кости. На данный момент только его план казался реальным и действенным. Меня беспокоило только то, как Матвей выберется с тюрьмы и захочет ли вообще… Учитывая, как он туда сел, почти по собственной воле, приходилось сомневаться.
Лишь надежда грела душу… Предвкушение того, что Матвей увидит рождение нашего малыша и, наконец-то, всё наладится. Мы уедем далеко-далеко, где будем счастливы…
– Ну прости меня, мелкая. Не хотел я тебя обидеть. Обещаю, что больше…
– Да отстань ты от меня, – дернула плечом, когда Самсон положил на него свою руку. – Не бойся. Матвею не скажу. Если, конечно, не станешь повторять свой подвиг. И не касайся меня больше.
– А я и не боюсь. Готов ответить за свои действия.
Надо же, какой благородный. Где была эта благородность, когда свой язык мне в рот совал?
– Ещё что-то? – его присутствие начинало раздражать.
– Тебе на узи сегодня, забыла?
Точно. Со всей этой кутерьмой я совершенно забыла о малыше. Мать называется.
– Да, поехали.
Врач долго меня осматривал и с загадочным видом, чтоб ему провалиться, заглядывал в монитор аппарата. В животе всё сжалось от какого-то волнения и предчувствия. Правда, я пока не могла понять хорошее оно или плохое.
– Ну что там, доктор? Почему вы молчите? Что-то не так?
Врач ещё минуту помолчал, делая снимки, и когда мне уже захотелось его ударить, наконец, заговорил.
– Что ж, должен вас поздравить, милочка. У вас двойня. Два замечательных, активно развивающихся человечка, – протянул мне мандаринку и по-доброму улыбнулся.
Глава 10
– Давайте! Живее, блять, культями двигайте! – мент толкал в спины «новобранцев», выгоняя их на прогулку, как скот.
Разумеется, такое они могли себе позволить только с молодыми пацанами. К примеру, меня толкать никто из них не стал бы, хорошо зная, что за это можно лишиться глаза или той же руки. Да и мне ни к чему потасовка с мусорами. Как-то не горел желанием продлять себе срок.
– Северов, тебе особое приглашение надо? – сморчок не решался применять в отношении меня силу, отчего топтался у входа, как целка перед брачным ложем.
Я вышел наулицу и, закрыв глаза, вдохнул свежего воздуха. Весна. Скоро лето. А я всё так же на зоне. Жду с моря погоды, пока моя кошка там одна, без меня… Вынашивает моего ребенка, а я даже увидеть их не могу. Блядство какое.
Прогулка в тюряге – то еще удовольствие. Стадо зеков ходит по кругу, заложив руки за спины, опустив головы вниз. И каждый думает о своём. Как дожил до такого? Почему раньше не думал башкой? Как вообще, блядь, так вышло, что я оказался здесь, имея всё, о чём не могли даже мечтать девяносто процентов этих ребят?
Кто-то толкнул в спину, а я развернулся и занёс руку, чтобы как следует врезать ублюдку и даже замер на мгновение от неожиданности. Передо мной стоял сопливый пацан, головы на две ниже меня и у?же в плечах в полтора раза. Такого лупить, всё равно, что ребенка избивать.
– Тебе тесно, что ли, малец? Или я в твоих глазах слишком незаметен?
Пацан нервно осмотрелся по сторонам и быстро сунул мне клочок бумаги, сложенный в несколько раз, чтобы в случае чего, можно было быстро проглотить.
– «Малява»[3] с воли, – склонив головы, мы продолжили топтаться, делая вид, что ничего не произошло.
«Привет с воли, брат. Я скоро приду за твоей задницей и вытащу оттуда, как бы ты не упирался. Кстати, у тебя скоро двойня родится. Надеюсь, это послужит стимулом», – гласила записка, нацарапанная калиграфическим, почти идеальным почерком Ворона.
А позже, уже в камере, Лысый будет наблюдать, как я бьюсь башкой о стену и вою, как раненый волчара. Двойня. У меня двойня родится. Представлял лицо Стешки, когда она узнала и готов был разможжить себе черепушку за то, что не был рядом с ней в тот момент.
Не знаю, что там задумал Костян, но мне это очень не нравится. Если с моей кошечкой что случится, я, наверное, уже не очухаюсь.
А с другой стороны, не полный же он кретин. Не мог не позаботиться о безопасности моей семьи. И тем не менее, только я могу мою маленькую защитить. И спокоен буду, когда она в моих объятиях окажется. А для этого мне нужно выбираться из этой беспросветной жопы.
– И чё, прям побежишь? – Лысый смотрел на меня с недоверием. – Не боишься, что шлёпнут при попытке?
– Заебутся пыль глотать.
– А меня возьмёшь с собой?
Я посмотрел на бродягу, пытаясь отыскать в его глазах хоть толику страха, но его там не было. Нечего терять этому идиоту. Наверное, именно потому и доверяю ему. Не запугать его и не подкупить – истинный прожигатель жизни.
– Посмотрим.
Честно говоря, я сам толком не представлял, как буду сваливать с зоны. Это ведь даже не следственный изолятор. Это тюряга, где стреляют на поражение и убивают.
* * *
– Мои хорошие. Лапочки мои маленькие, – гладила ещё совсем небольшой, но уже заметный живот. – Мама вас очень-очень любит. Ни за что в обиду вас не дам. А скоро к нам наш папа вернётся… Дядя Костя рассказал ему о вас и он скоро будет с нами. Он нас защитит…
И я сама искренне верила в то, что говорила малышам. Так и представляла, как мы все семьёй нежимся на теплом песочке, под жарким солнцем где-нибудь на островах. Только мы и больше никого.
– Стеш, ты чего это? Рехнулась, что ли? Сама с собой болтаешь? – тётушка недовольно нахмурила брови, уперев руки в бока.
Я закатила глаза. Уж кто-кто, а я здесь самая здравая.
– Я со своими детьми разговариваю. Между прочим, врачи рекомендуют.
– Аааа… Ну ты это… Заканчивай трепаться, иди ешь. Похудела, смотреть на тебя страшно.
В этом вся Елена Львовна. Только она может унизить и обсмеять своей искренней заботой.
– Ладно. Сейчас.
– А где это, кстати, твой почти-ангелок-хранитель подевался? – судя по всему, тётушка имеет в виду Яра, с которым я, надо заметить, почти не разговариваю и даже избегаю встреч с ним.
После того поцелуя Самсон мне больше не кажется другом. Более того, я воспринимаю его, как предателя. Не в прямом, конечно, смысле. Всё же он защищает меня, бережет… Но вот прежнего отношения, как к близкому человеку – уже нет.
– Понятия не имею. Мне вообще всё равно, где его носит.
– Ой, дура-девка. Кто же тебе просил улыбаться ему, глазки строить да заманивать? Раз такой волчара матёрый, как Северов не устоял, что от парня-то хочешь? Молод он ещё, дурак.
Я только махнула рукой, устав спорить с Еленой Львовной, для которой почему-то виновата была я одна. Разумеется, мужики не причем. Одного охомутала, второго соблазнила. Ага, как же. Меня-то все спросили, чего хочу. Что Север, что подопечный его. Только если первого негодяя я полюбила, то второму это не светит даже при условии, что он останется последним мужиком на планете.
И разумеется, я знала, куда запропастился Яр. Этой ночью состоится побег Матвея, Костя был уже во всеоружии. Они с Самсоном должны были обсудить моё «похищение» и все подготовить. Об этом, конечно, я Елене Львовне не поведала. Сказала лишь, что поеду на базу отдыха в Подмосковье, так сказать, набраться сил. Ни к чему старушку ставить в известность сейчас. Меньше знаешь, как говорится… Да и Костя был против, чтобы вводили в курс дела много народу. Так всем проще и легче.
Самсон пришёл уже под вечер, весь переполошенный, словно его собаки потрепали. Молча кивнул мне, приглашая на улицу.
– Ну что? Вы поговорили с Костей? Все решено?
– Да. Всё под контролем. Иди, собери необходимые вещи. Сейчас поедем.
– Сейчас? Уже? – я даже растерялась, хоть и знала, что этого не миновать.
– Всё будет хорошо, мелкая. Не бойся, ладно? – Яр ободряюще похлопал меня по плечу и улыбнулся. Уже завтра увидишь Матвея.
– Надеюсь, – вздохнула и, скрипя сердце, пошла прощаться с тётушкой.
Ехали в в полной тишине, Самсон даже музыку вырубил. Нервно постукивал пальцами по рулю, что неимоверно бесило.
– Нервничаешь? – взглянула на его сосредоточенное лицо и в очередной раз напряглась.
Странный он какой-то. А может я просто утрирую… Нервишки шалят, плюс гормоны.
– Естественно, – бросил на меня короткий взгляд и снова на дорогу уставился. – Не в куклы играем, Стеш. Если чего не так пойдёт – всем пиздец будет… В первую очередь тебе. А мне этого не хотелось бы.
– Обнадёжил. Спасибо.
– Зато я честен с тобой. Это Ворону, побывавшему в разных передрягах, море по колено. А ты не боец. Ты – девчонка. И я волнуюсь о тебе, как бы ты ко мне не относилась.
Это ли не любовь? Тьху ты… Думать даже противно. Но, отдать должное Самсону, во всём остальном он прав. Я не боец. Я всего лишь беременная женщина. Да и женщиной-то стала совсем недавно. Что я могу? А ничего. Только и осталось, что надеяться на Матвея, а пока его нет – на Яра.
– Спасибо, – буркнула и отвернулась к окну.
– Это моя обязанность, мелкая, – в его голосе проскользнула улыбка, а я закатила глаза.
Наивный дурачок…
И чего он в меня влюбился?
Не нашлось, что ли, с его внешностью Геракла нормальной подружки? А главное, свободной.
– А у тебя девушка есть? – мало ли, а вдруг я ошибаюсь и у этого дурака ещё не все потеряно?
– Была, – буркнул, не отвлекаясь от дороги.
– И что с ней стало?
– Расстались.
– Или она тебя бросила? – не смогла сдержаться от издевательской ухмылочки.
– Нет, я её бросил.
– И почему же?
– В тебя влюбился, – беспечно пожал плечами и взглянул на меня так, будто я спросила несусветную глупость.
Идиот…
– Знаешь, мне надоели твои дурацкие «подкаты». Если ещё раз скажешь что-то подобное, я обо всём расскажу Матвею, понял? – взвилась, ощущая, как внутри всё сжимается от неприязни и отвращения к этому придурку. – Хватит!
– Ты сама спросила. Я ответил.
Остаток дороги мы не разговаривали, но неприятный осадок на душе остался.
– Приехали, – Самсон повернул в какие-то дворы со старыми домами, а мне отчего-то стало не по себе.
* * *
В новом жилище было как-то неуютно и холодно. Скорее всего, дело вовсе не в квартире, а в нервном перенапряжении и постоянном страхе, что не даёт мне расслабиться. Я не представляла, как можно сбежать из тюрьмы и, пересмотрев кучу фильмов на эту тему, поняла, что даже в кино зачастую из побегов не выходит ничего хорошего. От самых простых и банальных способов, до самых заумных и мудреных… Все заканчиваются одним и тем же. Либо осужденного бросают обратно за решетку, либо и того хуже.
Только знание того, что у меня под сердцем живут два родных, маленьких комочка, которых на данный момент некому защитить, кроме меня, заставляло успокаивать себя и надеяться на благоприятный исход.
– Ты замёрзла, – Самсон накинул мне на плечи плед и уселся рядом. – Не бойся ничего. Я не дам тебя в обиду, – шутливо толкнул меня плечом и заглянул в лицо. – Мелкая, я клянусь, что буду защищать тебя до последнего вздоха. Слышишь?
– А что, до этого дойдет? – почувствовала, как запершило в горле.
– Надеюсь, что нет. Но пока тебе нельзя высовываться на улицу. Сама понимаешь, Синий сейчас будет рвать и метать. Пока посиди дома, посмотри телик, книжки вон почитай… А завтра Север уже будет здесь. Договорились?
Я кивнула и зажмурилась от боли в груди, колючей и едкой, что не продохнуть. Матвей… Неужели увижу его завтра? Даже не верилось… Сколько месяцев, дней, часов… Я так ждала тот день, когда снова смогу увидеть его. Коснуться его кожи, бархатистой, грубоватой, с его запахом. Мужским и терпким, таким вкусным.
Вздохнула, когда внизу живота появилось до боли знакомое тепло. Оно медленно разливалось во мне, требуя ощутить тот самый запах, ощутить его руки на себе и наконец взорваться. Отпустить себя и отдаться Матвею, почувствовать его в себе.
И это наверно странно… Вот так сидеть рядом с другим человеком и течь от воспоминаний, как сумасшедшая нимфоманка.
Улыбнулась. Матвею это непременно понравилось бы. Нет, не то, что я рядом с Самсоном сижу, а то, что теку от одной мысли о «дяде Севере». Могу побиться об заклад, он даже отпустил бы по этому поводу пару своих пошловатых шуточек.
– Тебе пора, – поднялась с дивана, искоса наблюдая за Яром. – Я закрою за тобой дверь.
Самсон усмехнулся, но встал.
– Конечно. Я там еды прикупил, все в холодильнике. Будь осторожна и никому, кроме меня дверь не открывай.
Я повернулась к Яру, на какое-то мгновение растерявшись от его слов.
– В смысле никому не открывать? Матвей же должен приехать завтра…
– Ну… Я до утра имею в виду.
– Тебе не обязательно приходить ко мне ночью. Я дождусь Матвея, – настырность Самсона дико раздражала и я держалась из последних сил, чтобы не нахамить ему. – спасибо за охрану и поддержку, но на этом всё. Я буду ждать…
– Да я понял, понял. Матвея ты будешь ждать, – резко перебил меня, словно разозлился на что-то.
– Уходи, Яр.
– А раньше ты всегда была мне рада, помнишь?
Раньше ты не совал мне в рот свой язык и я считала тебя другом.
– Ты сам понимаешь, что между нами не может быть прежних отношений. Ты уже давно вышел за границы дружеских посиделок. А теперь я хочу отдохнуть, иди, – повторила с нажимом и Самсон, наконец, зашагал к двери.
– Если что, звони.
Не позвоню.
* * *
После планового «шмона» в камере менты ушли, а мы с Лысым сели играть в карты, которые тупорылые вертухаи так и не нашли, а может особо и не искали. Мусора тоже люди, платили бы мне, сколько платят им – даже жопу не поднял бы.
Лысый вдруг напрягся, к чему-то прислушиваясь.
– Странный звук, слышишь?
И действительно из-под моей подушки послышалась вибрация. Поднял подушку и уставился на телефон. Вот те на… Кто-то из вертухаев подсунул мне мобильник.
– Да, – посчитал, что не ответить на звонок будет невежливо, если учесть, как Ворон рвал задницу, чтобы мне его передать.
– Слушай и запоминай. Через час у конвоиров пересменка. Этой ночью будут все наши ребята. Все куплены и проверены, тебе опасаться нечего. После отбоя тебя отведут из жилой зоны в промышленную. Там уже все будет готово. И дырка в заборе, и я на тачке.
– Что? Дырка в заборе? Ты шутишь, Кость? – в другой день я даже посмеялся бы. – Мультиков, что ли, пересмотрел? Какая нахуй дырка, какой забор? Да нас положат раньше, чем я дойду до этого гребанного забора.
Лысый саркастически хмыкнул, качая головой. Видимо, его такой вариант побега тоже не особо радует. Только ему, в отличии от меня, терять нечего.
– Зря иронизируешь. Я, между прочим, за эту дырку заплатил как за квадрат Малевича. И мусоров подмаслил так, что на руках тебя вынесут. Чтобы ты знал, не только у Синего связи хорошие да кореша, – судя по голосу, обиделся, организатор хренов. – От тебя требуется лишь одно – быть готовым. Всё.
– Нет, не всё. Стешка моя где?
Если этот идиот о ней не позаботился, то и бежать мне нет смысла. Не хватало ещё дать повод Синему спустить своих шакалов на мою девочку. И от того, что я потом всех их четвертую – легче мне не станет.
– Её Самсон уже отвёз на квартиру, где она будет тебя ждать.
От одной мысли, что у меня скоро появится возможность обнять свою маленькую кошечку, закружилась голова, как у тургеневской барышни. Мне бы только сцапать её в свои объятия и похеру что дальше. Увезу маленькую далеко, куда-нибудь на край света и там она родит мне детей. Котят моих…
– Матвей?
– Что? А… Ты уверен, что она в безопасности? Никто «на хвост» не упал им?
– Север, прекращай мяться, как телка, мать твою! Всё с ней замечательно. Сидит, тебя ждет. Будь готов через два часа. Отбой, – Ворона, видимо, достала вся эта канитель, да только не ему меня бабой упрекать.
Помнится, за свою он тоже готов был подохнуть.
– Подожди, Кость. Со мной ещё один человек будет. Пусть его тоже возьмут. Если что, доплатим, – я взглянул на Лысого, что уже потирал руки в предвкушении свободы.
И вроде всё как-то гладко и складно получается, да только что-то напрягает. Не верю я в простые решения. Но верю в шальную пулю и судьбу. Кто знает, сколько там мне отмеряно, но не хотелось бы лечь здесь, на вонючей зоне, так и не увидев свою семью.
А с другой стороны, я не собирался гнить здесь и дальше, думая-гадая, как там моя Стешка. Она и мать – всё, что осталось у меня. И было не столько, чтобы я разбрасывался последними кусочками счастья. Моего счастья, которое у меня пытаются забрать, а я, как баран последний, отдаю его своими руками.
Нихрена. Тут либо пан, либо пропал. В моём случае проще и надежнее рискнуть, чем ждать у моря погоды. Последнее точно ни к чему не приведет.
– Ну что, тряхнём стариной?
Лысый на мою реплику расплылся в ухмылке.
– А то, епт! Я в последний раз так развлекался в конце девяностых, когда из СИЗО сваливал.
Глава 11
В промышленную зону тюрьмы нас привели вовремя и тут же конвоир испарился, что вселяло спокойствие, но только моему «попутчику». Меня же что-то корежило и напрягало. Не бывает так всё просто. Я живу в этом мире не первый день и на зоне уже бывал. Видел, как проваливались побеги воров, у которых на киче всё по жизни схвачено. Видел, как их с удовольствием отстреливали, как псов бродячих. Тут только повод дай.
– Да пошли быстрее, чего ты оглядываешься всё время! – прошипел Лысый, согнулся в три погибели, крадучись вдоль забора.
– Что-то не то, – я поднял голову, пытаясь отыскать взглядом хоть одного вертухая.
Никого. Нигде. Даже вышки пустые. Странно это всё и херово пахнет. Не бывает так. Всю зону не купишь ни за какие деньги. Хоть кто-то ведь должен был остаться на посту.
Меня чуйка подводила редко и я задницей ощущал, не может всё быть так просто.
– Да пошли быстрее, мать твою! Вот она!
Лысый упал на живот и ринулся в дырку, но тут же раздался тихий хлопок, а сразу за ним – взрыв, волной которого меня отбросило на добрых два метра. Тут же сработала сирена, послышался лай собак.
А я ещё около минуты сидел на земле и пялился на груду мяса – всё, что осталось от Лысого.
– Блядь… Растяжка.
Всё произошло так быстро, что даже не сразу сообразил – это мне чья-то заботливая рука оставила подарочек.
За забором раздался визг тормозов и показался переполошенный Ворон, что заценив обстановку, стянул кепку с башки и упал на колени перед останками Лысого.
– Матвей… Бля! Братишка…
– Ты ещё слезу пусти тут! В тачку садись!
Костян, увидев меня аж дернулся, но быстро очухался.
– Братишка! Живой! Живой, мать твою!
– Хватит причитать, как баба, помоги лучше!
Пришлось отодвигать в сторону окровавленный кусок тела и проползать в узкую дырку, откуда меня за шиворот тащил Ворон.
– Какого хера это было?! Это ты его подорвал? – Костя вырулил на дорогу и рванул прямо на всех парах.
– Конечно, я. У меня же в камере склад взрывчатки был, блядь!
– Ладно, не ори. Я просто… Блин, я реально не пойму, откуда там растяжка взялась. Всё чисто должно было пройти.
Да, должно было. Но так не бывает, как я уже говорил ранее. Разумеется, растяжка – это последняя попытка ментов грохнуть меня. Только тот, кто её ставил, не рассчитал, что я не один буду.
Получается, Лысый мне жизнь спас ценой своей.
Впрочем, сейчас только одно меня волновало. Вернее, одна. Стеша. Моя маленькая кошечка, что ждёт меня там. Боится, наверное.
– С Синим что будем решать? – Костян вырулил на трассу, идущую к городу, повернулся ко мне. – У меня парни уже наготове. Убрать этого скота будет нелегко, но я уже кое-кого заслал к нему в охрану. Изнутри, так сказать, болячку ковырнём, а?
– Синего не убивать. Мне его привезёте потом. Не знаю, как. Придумаешь что-нибудь, раз уж влез. Сейчас я Стешу хочу видеть.
Ворон усмехнулся.
– А помнишь, ты понять не мог, чего я за Катю подохнуть готов? Теперь понял?
Я хмыкнул. Теперь понял, да. Теперь я вообще много чего начал понимать.
– Она тебя ещё не кинула? – не смог удержаться, чтобы не подъебать Воронка, на что тот заржал.
– Нет, конечно. У нас тоже ребёнок скоро будет. Сын, – Костю распирало от гордости и счастья, чего я не наблюдал за ним давным давно.
Сейчас подумал, что стоило, наверное, отдать ему Катерину раньше. Всё равно я её никогда ее любил. Но нам ведь доходит о важности чего-то, когда сами это теряем.
– Поздравляю, – на сей раз говорю вполне искренне. – И спасибо, что вытащил.
Не знаю, чем мне обернется этот побег, но и ждать смысла не было. Рано или поздно меня бы пришили, а потом взялись за Стешу с детьми… От такой мысли на спине выступил холодный пот.
– Да не за что. Я перед тобой в долгу, брат, – Ворон включил радио, вдавливая педаль газа в пол. – К утру будем на месте.
Через несколько часов, аккуратно объезжая посты ДПС, заехали в город, а я впервые за долгое время смог расслабиться. В мегаполисе всегда проще спрятаться, ибо муравейник.
– Останови здесь, – кивнул на цветочную палатку. – И денег дай.
Костян ошалело взглянул на меня, явно не одобряя мой романтический порыв.
– Ты чё? Совсем, что ли, крышей поехал? Да твою харю уже по всем каналам в утренних новостях показали. На хрен так светиться?
– Сам, значит, иди. И не жлобись, купи самый дорогой букет.
Ворон покачал головой, но остановился.
– Ромео хренов.
А уже через час мы поднимались по лестнице старого подъезда. У меня так сердце не билось, даже когда шеи убийц в тюрьме сворачивал.
Стешка моя. Маленькая. От предвкушения даже колени подгибались. Сколько же я ее не видел? У нее животик, наверное уже вырос… Сейчас как схвачу ее, на руки возьму и уже никогда не выпущу.
– Держи, – Ворон протянул мне ключи и кивнул на черную дверь. – Там.
Когда дверь открывал даже рука дрожала и в грудь, как будто камень затолкали. Тяжело дышать.
– Стеш! Это я, маленькая! Ты где?
Меня встретила какая-то звенящая, давящая на подсознание тишина. Нехорошо. Странно.
– Стеша? – позвал Ворон и пошел за мной.
Облазил обе комнаты, ванную, туалет, заглянул в каждый закоулок. Бросил цветы на пол и повернулся к Косте.
– Где она? – прохрипел, не узнав свой голос. – Где Стешка моя? – Ворона за грудки схватил и об стену долбанул так, что какая-то картина с грохотом свалилась на пол. – Где, мать твою?!
– Я не знаю, брат! Не знаю! Она здесь должна была быть… Сюда её Самсон должен был привезти!
Входная дверь резко распахнулась и автоматной очередью меня словно напополам разрезали. От адской боли в брюшине разжались руки, которыми держал Костю, а тот, выхватив ствол, повалил меня на пол, накрывая собой.
– Добейте их! – слышу чей-то приказ и отрубаюсь с одной лишь мыслью – где она? Где моя кошка?
* * *
Что-то происходит, что-то совсем не так, как должно быть. Я чувствую это сердцем и оно болит от страшных догадок и нехороших мыслей. От страха, что пронзает каждую клеточку и впивается своими мерзкими, острыми когтями в плоть, раздирая ее до кровоточащих ран.
Утро наступило уже давно, но Матвей так и не пришёл. Телефон Кости тоже недоступен и мне до ужаса страшно за них… Потому что я не согласна потерять то, что принадлежит мне по праву. Моего мужчину, отца моих детей. Наше счастье. Мои малыши должны иметь счастливую семью, которой не было у меня. Обоих родителей, их любовь, счастье. То, что я хочу подарить им, то, чего была лишена сама.
Посиделки у окна не лучшее занятие, особенно, когда как на иголках ждешь своего будущего мужа из тюрьмы. Не зная, чем себя занять, включила телевизор и обомлела. В утренних новостях во весь экран фото Матвея и я опускаюсь на кресло, пытаясь разобрать, о чем вещает равнодушный голос диктора.
Что-то о колонии, в которой был Северов, о взрыве и предположения о заказном убийстве. А у меня в ушах шумит, пульс долбит в висках и темнеет в глазах. Просьба убрать детей от экрана и пятна крови на пожухлой траве…
Меня тошнит прямо на пол, выворачивает наизнанку и какая-то тупая боль в груди, словно там сердце моё умирает. Как будто часть меня уходит, покидает навсегда и я не могу её удержать. Открываю рот, беззвучно кричу и хватаю пальцами кулон в виде сердца, пронзенного стрелой, который мне подарил Матвей со словами: «Это моё сердце, маленькая. Береги его».
Нет… Не может быть. Не может! Север не мог погибнуть! Он же Север! Подонок и негодяй, каких поискать. Да он из любого болота чистеньким вылезет. Не мог он умереть, покинуть нас не мог. Ведь обещал, что не оставит никогда. Обещал мне!
– Скорее всего, Северова убили его же сообщники, которые и пытались устроить побег, а когда их план провалился, ликвидировали бывшего главаря «Московской» ОПГ, чтобы тот не выдал…
– Нет, нет. Не может этого быть. Матвей… Где же ты, Матвей? – металась по комнате, закрыв уши руками, чтобы не слышать проклятый голос, но он звучал в моей голове всё громче, уничтожая, разрывая разум в клочья.
– Полиция считает, что Северову пособничал в побеге его друг, с которым они в своё время сообща занимались рэкетом…
На экране появились фотографии Воронова и Матвея, где они вместе, улыбаются, о чем-то говорят. Старые фото, оба ещё очень молоды… Где только нашли эти снимки, непонятно.
– …он же его и убил…
А меня словно током прошибло. Вот кто предатель… Вот, кто убил Матвея. Костя. Тот, кому я доверяла больше всего. Тот, кому доверял Матвей.
Взвыла, упала на колени, обнимая себя руками, пытаясь защититься от этого жуткого мира, где друг убивает друга, а дети остаются сиротами. Где всем заправляют деньги и нет большей ценности для этих людей. Но разве это люди? Это же изверги! Мрази, которым плевать на всё, кроме собственного кармана. Ведь всё это из-за денег. Денег и власти. Они живут этим и когда кто-то из них находит другой путь, открывает глаза и начинает видеть истинные ценности, как увидел Матвей, его просто уничтожают, воспользовавшись слабым местом. Ударяя по самому дорогому и сокровенному.
Из груди вырываются лишь хрипы, потому что кричать больше не могу. Стону и тихо вою, вцепившись пальцами в свои волосы и раскачиваясь из стороны в сторону.
– Тихо! Тихо! – меня обхватывают чьи-то руки и притягивают к себе.
Перехватывает дыхание и я замираю. Матвей… Он пришёл. Это не он погиб. Не он!
Оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него и вижу… Не его. Самсон обнимает меня и что-то шепчет, гладя по голове, как ребёнка, у которого отобрали конфетку. Не Матвей. Нет его больше.
Срываю голос, кричу и выдираю клочья своих волос. Пытаюсь заглушить эту боль физической, но не получается и я снова хватаюсь за всколоченные локоны.
– Тихо! Перестань! Стеша, не надо! – Яр хватает мои запястья одной рукой, а другой удерживает меня, прижимая к себе. – Подумай о ребёнке! Нельзя, Стеша! Нельзя так! Тише…
Утыкаюсь лицом в его грудь и уже беззвучно вою, содрогаясь от конвульсий, от агонии, в которой сейчас корчится моя душа.
– Его не вернуть, Стеш. Ты о себе сейчас должна думать. И о ребёнке. Слышишь меня? – отдирает от себя и сильно встряхивает.
– Не о ребёнке… – шепчу, словно чужими губами. – О детях. Их будет двое… Мои малыши… – обнимаю своими руками живот и закрываю глаза, впадая в какую-то прострацию.
Вакуум, где нет боли, нет предательств и убийств. Там, где счастлива со своим мужем и двумя малютками с карими глазками, как у их отца. Там, где нам будет хорошо… Всегда.
– Стеша! На меня смотри! – Самсон снова встряхивает, сильно впиваясь пальцами в плечи и я открываю глаза, смотрю на него невидящим взглядом. – Я должен тебя защитить! Пожалуйста, приди в себя! Ты нужна мне сейчас здравая, мелкая! Слышишь? Нам нужно валить отсюда! Ещё немного, и Синий доберётся до нас! Я должен тебя спрятать! Да приди ты в себя! – легкая пощечина немного отрезвляет и я выдыхаю – оказывается, всё это время не дышала. – Матвей ни за что не хотел бы, чтобы ты, страдая по нему, забыла о ребён… О детях. Мы должны их защитить!
Я понимаю, что он прав. Знаю, что должна. Но как? Откуда взять силы?!
– Не могу… Пожалуйста, оставь. Пусть они убьют меня… Пусть. Нет больше сил, – ноги подкашиваются и я падаю, но Самсон подхватывает меня на руки и куда-то несёт.
– Нет, не оставлю. Я пообещал Матвею ещё тогда, в Чекалине. Пообещал, что не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. И я не позволю!
Уже слабо что-либо соображаю, всё время впадаю в какую-то нирвану. Уже всё равно. Плевать. Матвея нет и мне не нужно спасение.
Глава 12
Боль не даёт забыться и я снова возвращаюсь в реальность. В гребаную реальность, где меня лишили всего. Когда-то я лишал так же других, а теперь всё забрали у меня. Восторжествовала справедливость? Нихера подобного. Я зубами своё вырву! С мясом! Кусками!
Физическая боль ничто по сравнению с той, которая жжёт изнутри. Лишь одна больная, озверелая мысль бьётся в голове. Сводит с ума, заставляет впасть в бешенство.
– Где она? – еле шевелю пересохшими губами. – Стеша где?! – силюсь встать, но Ворон толкает меня назад и продолжает накладывать повязки.
– Я выясню это. Позже. Сейчас тебя подлатал немного, отдохнуть надо. Нам обоим.
– Сейчас! Не позже, блядь, сейчас! – порываюсь встать ещё раз, но от боли падаю обратно уже сам. – Её нужно найти, слышишь, Кость?! Нужно найти! Пока Синий не добрался до неё!
– Остынь, брат. Сейчас мы не в состоянии её искать. Но на счёт Синего не парься. Его пасут мои пацаны и при первой же возможности возьмут за яйца. Стешу тоже ищут, потихоньку прочёсывают город. А нам пока отсидеться надо. Раны чуток залижем и в бой.
Только сейчас замечаю, что Ворон тоже ранен – перебинтовано плечо. Пытаюсь вспомнить, как вообще выбрались из той жопы, но в сознании стена кирпичная.
– Ты сам-то как?
Костян ухмыляется и пожимает плечами, тут же морщится от боли.
– Жить буду. Тебя покруче нафаршировали. Думал, от потери крови окочуришься. Хорошо хоть печень не задета. Чуть не покрошили нас там. Стреляй я немного хуже и всё, кранты.
– Самсон не звонил? – во мне всё ещё теплится надежда, что предатель не он, что кажется мне и чудится.
Ворон глядит на меня хмуро и, поджав губы, мотает головой.
– Телефон недоступен. Стешин тоже. По мобилам выследить не получится.
Закрываю глаза, пытаюсь в затуманенном алкоголем мозгу поймать единственную здравую мысль, но она ускользает. Чувствую, что ещё немного и я просто отрублюсь. Буду, блядь, отсыпаться, пока моя кошка там где-то… Неизвестно где, как и с кем.
– Нахрена же ты в меня столько бухла влил, – ворчу на Ворона, хотя хорошо понимаю – по-другому сдох бы от боли.
– Так анестезия же, – Костян сам опрокидывает стакан водки и откидывается на спинку стула. – Поспать надо чуток.
Оглядываюсь вокруг, силясь догнать, где нахожусь.
– В бункере мы, – поясняет Костя и усмехается. – Я его давно построил. Для такого случая… Правда, думал, что придётся тут от тебя Катьку прятать. А оно, видишь, как? Эх, жизнь…
– Кстати, чего там Катерина? Ты же понимаешь, они сейчас всех шерстить будут.
– Я её спрятал ещё до того, как побег тебе организовал. Что ж я, дурак совсем?
– Ясно. Помоги встать. Расхаживаться надо, – протянул руку, но Ворон закатил глаза.
– Уймись. Пару дней поваляйся, в себя прийди. За это время как раз новые доки тебе сделают. Я уже заказал. Кстати, ты же не знаешь. Тебя покойником объявили. По всем новостям трубят. Синий, видимо, хотел грохнуть тебя без шума на той хате, а для этого мусорам пришлось объявить о твоей смерти. Мол, ты там взорвался, у забора. В общем, лохонулся наш голубок. Ну что, хряпнем ещё беленькой? – Костя потянулся за стаканами.
А вот это была неожиданная новость. Я бы даже сказал, хорошая. Полезная на данный момент. Синий, как оказалось, зассал и сделал первую ошибку. Считай, сам отмазал меня от ментов. Ведь теперь они не станут искать того, кто погиб во время побега. Замечательно.
* * *
– Поешь, – Самсон принёс мне куриный бульон, от которого исходил такой сногсшибательный запах, что заурчал желудок. – Ты второй день ничего не ешь. Так нельзя. Думай хотя бы о детях.
Да я о детях только и думаю сейчас. После того, как узнала, что Матвей погиб, только то и делаю, что ищу выход из этой ситуации. Как выжить нам теперь? Как мне сохранить моих малышей? Ведь проклятые бандиты добились своего – убили Севера… Что им стоит теперь убить и меня? Или вообще, дождутся когда малыши родятся и тогда…
От страшных предположений в горле образовался комок, глотка не сделать.
– Я не хочу. Не лезет, – поставила бульонницу на тумбочку и снова легла, накрываясь одеялом.
С тех пор, как узнала о гибели Матвея не могу никак согреться. Всё время колотит и трясет мелкой дрожью от холода, хотя в квартире тепло. Мне даже начало казаться, что это он со мной рядом… Мой Матвей, бандит мой сумасшедший. Его душа мятежная бродит за мной и не согреться мне теперь без его объятий крепких и горячих. Замерзает душа, коченеет.
– Стеш, нам нужно поговорить, – Самсон садится на кровать рядом и пытается поймать мой взгляд, направленный в белый потолок. – Синий не оставит тебя в покое. Он захочет уничтожить наследников Матвея, – говорит со мной осторожно, словно почву прощупывает.
А мне и не нужны его пояснения. Сама всё знаю. Благо, Ворон-предатель всё разжевал. Знаю, что я теперь цель номер один у всех тех, кому понадобились деньги Матвея. С ума сойти… Люди творят всё это из-за денег! Готовы даже ни в чём неповинных детей убить за пачку зелени! Ублюдочные твари.
– Ты слушаешь меня? – Яр склоняется надо мной, кладёт руки мне на плечи. – Тебе нужно поменять фамилию. И дети…
– Что? Что тебе мои дети? – рычу, отталкивая от себя его руки.
– У них должен быть другой отец, понимаешь?
Нет, я не понимаю. Более того, мне кажется, что у Самсона поехала крыша, ибо то, что он несёт – бред.
– Стеш, самый лучший вариант – наша свадьба.
Тут я уже чувствую, как глаза лезут из орбит. Что несёт этот полоумный?!
– Ты сбрендил? – задаю самый логичный вопрос в данной ситуации и отодвигаюсь от него подальше.
– Бля, Стеш… – Самсон тяжко вздыхает, словно ему приходится объяснять прописные истины, а я, тупица, их не понимаю. – Если твои дети будут записаны на меня, то и преследовать их никто не будет. Теперь все понятно?
– Чего? – не верю своим ушам.
Медленно поднимаюсь с постели, он тоже встаёт.
– Повтори, что ты сказал?
– Стеша… Это единственный выход. Я понимаю, что, может быть, сейчас не уместно… Но ты же должна понимать, что Синий не отступится. Он уже слишком далеко зашёл.
Этот мудак мне сейчас предлагает замуж за него выйти?! На второй день после гибели Матвея?!
– Ты больной, да? Что, бандитские разборки не прошли даром?! – наступаю на Самсонова, а тот от неожиданности пятится назад.
Наверное, со стороны это смотрится забавно. Только мне сейчас совершенно не до шуток. Я ещё даже не оплакала отца своих малышей, ещё ноги его не остыли, а этот ублюдок меня замуж зовёт?!
– Стеша…
Зло вперемешку с обидой разрывает грудную клетку и мне хочется орать и раздирать ногтями его лицо.
– Сволочь ты бессовестная, Яр! Как тебе это вообще в голову пришло! Ты Матвея братом называл! Он тебя со своих рук кормил! – не замечаю уже как хватаю его за грудки и начинаю трясти. – Как ты только додумался до этого, идиот?!
Начинает кружиться голова и я чувствую, что вот-вот упаду в обморок. Руки безвольно опускаются, а все слова и проклятия на его голову застряют в горле.
– Тихо, тихо, – Самсон подхватывает меня на руки и несёт к кровати, сильно прижимая к себе, а мне хочется выть, плакать и вопить не своим голосом. – Не надо, мелкая. Не буянь. Это не поможет уже. Нам нужно идти вперёд и ты должна отбросить все эмоции в сторону. Я не предлагаю тебе заняться со мной сексом. Я предлагаю всего лишь фиктивный брак. Увы, мы не в той ситуации, чтобы…
– Уйди, – отталкиваю его от себя, когда кладёт меня на кровать и закрываю глаза, всей душой сейчас желая уснуть.
А когда проснусь, пусть всё это окажется лишь ночным кошмаром.
* * *
Снова жутко холодно. Всё время холодно. Не могу никак согреться, сколько бы одежды на себя не натянула. А ведь уже тепло. Все в шортиках, маечках, платьицах, босоножках. А я до сих пор носки теплые надеваю да колготки с начёсом.
Иногда мне кажется, что Матвей забрал со мной моё сердце и больше оно не гоняет кровь по венам, не греет… Нет его, сердца.
– Согласны ли вы, Стефания…
– Да! – грубо обрываю регистраторшу и, сцепив зубы, молюсь, чтобы долбанный фарс поскорее завершился.
Нет сил это выносить. Знаю ведь, что Матвея нет уже… Но такое ощущение, что предаю его. Малюток своих предаю. И тошно так, что хоть волком вой. И нет выхода.
На прошлой неделе я чуть не погибла под колёсами легковушки с тонированными стёклами и без регистрационного номера. Понятно, что тот, кто был за рулём не в магазин за хлебушком из дома выехал. Меня хотели убить. Меня и моих малышей.
Благо, рядом (впрочем, как всегда) был Яр, он успел выдернуть меня буквально из-под самых колёс. В последнюю секунду.
И тогда я поняла, что мне нужна реальная защита. Не сидеть в четырёх стенах в этом проклятом захолустье, куда меня привёз Самсон и ждать, пока Синий снова отыщет нас и, наконец, завершит начатое. Не бегать по стране, переезжая из города в город, таскаясь с чемоданами и детьми, когда они родятся. В конце концов, мне нужна хорошая медицинская поддержка, ведь я ношу двойню! И с какой стати я должна обрекать своих малюток на вечное скитание?!
Самсон говорил мне об этом каждый день на протяжении двух месяцев. И если до сорока дней после кончины Севера я не хотела даже слышать об этом браке, пусть даже фиктивном. То потом начала задумываться…
Наверное, во мне просто умерла надежда. Надежда на то, что Матвей вдруг вернётся. Откроется дверь и он зайдёт. Спросит меня: «Скучала, маленькая?». А я скажу, как сильно ждала, как плохо мне было без него. Как нужен он нам. И буду реветь, уткнувшись ему в грудь. Орать буду от боли и счастья одновременно. А он обнимет и заберёт все тревоги. Успокоит меня и согреет, наконец. Потому что мёрзну без него. Коченею.
Но не случилось.
Он не пришёл.
Нет его больше.
А я со своими крохами одна против целого мира.
Случай с машиной стал последней каплей. Я осознала, насколько близко была от смерти. Буквально на волосок. И как бы я не ненавидела Яра за его неправильное отношение ко мне, но именно он спас мою жизнь. Спас меня и моих маленьких крошек.
Пришло время признать, что я должна отбросить все свои принципы и чувства в сторону и задуматься о будущем, которое казалось отнюдь не безоблачными, но хотя бы возможным, если я распишусь с Самсоном. Пусть этот проклятый изверг Синий оставит меня, наконец, в покое. Я устала постоянно убегать и бояться. Устала видеть жуткие кошмарные сны, в которых на моих глазах Синий убивает Матвея, а потом и меня следом. Больше не могу.
Яр пообещал, что весь этот ужас прекратится, как только я стану его женой. После того как дети родятся, я запишу их на Самсонова и больше они не будут угрозой алчной твари Синему, а он забудет о них. Наверное, на тот момент я бы согласилась замуж даже за самого Синего, лишь бы моим крошкам больше ничего не угрожало.
– Стеша? – Яр сжал мою руку. – Что с тобой?
– Ничего, – отмахнулась, как от надоедливой мухи, отчего Самсон тут же нахмурился.
Меня раздражала его постоянная, навязчивая забота. Бесило чрезмерное любопытство, с которым он совал свой нос в мои дела. Всё в нём не нравилось. Вот только я теперь не в том положении, чтобы думать о себе и ставить на первое место эмоции.
– Поехали домой, тебе отдохнуть надо, – взял меня под руку и повёл к выходу мимо веселящихся, громко кричащих и подвыпивших гостей других молодоженов.
Настоящих молодоженов. Как я ещё совсем недавно мечтала с Матвеем. Чтобы белое платье на мне и туфельки изящные. И чтобы все поздравляли, а он на руках меня нёс.
Не случилось.
Взглянула на себя в большое зеркало на стене и горько усмехнулась. Да уж… Не о том мечталось долгими бессонными ночами.
Не было ни белого платья, ни туфелек. Вместо них джинсовый комбинезон, кеды и небрежно собранные в пучок волосы, которые мыла дня два назад. Уже немаленький живот и черные круги под глазами. Прелесть.
Но самое главное. И самое болезненное. Ведёт меня за руку не тот, о ком бредила. Даже близко не тот.
– Хочешь торт? – Яр спрашивает уже в машине, а я поворачиваюсь к нему и тупо пялюсь на этого идиота.
– Торт?
– Ну да… Или мороженое?
– Ты отпраздновать, что ли, хочешь? Наш чудный брак? Да? – пытаюсь прочесть его эмоции, но Самсон очень хорошо умеет их скрывать.
– Хватит придираться к словам. Это всего лишь… Необходимость. И ты сама прекрасно всё понимаешь. Прекрати, блин, пилить меня, как настоящая жена.
– Извини, – понимаю, что действительно придираюсь, срываюсь на Самсоне, как последняя стерва.
А он виноват лишь в том, что влюбился. Дурак.
– Ничего. Не хочешь торт, будут крылышки. Хочешь крылышки?
Рот наполняется слюной и я молча киваю. Он даже выучил мои любимые блюда и балует ими ежедневно. Он… Хороший. Очень даже. Вот только полюбить его не смогу никогда. Мне кажется, я вообще никого не способна любить так, как любила и люблю Севера. Разве что моих малюток. Всё, что осталось у меня от любимого – они.
Глава 13
– Ну здравствуй, уродец, – я стащил с башки Синего мешок, а тот, увидев меня, завизжал, как баба.
– Север?! Ты же сдох!
С больным наслаждением упивался его испуганным взглядом нашкодившей крысы и купался в волнах дикого страха. Только и этого оказалось мало. Хотелось больше. Хотелось крови. Чтобы ублюдочная мразь захлёбывалась в ней и давилась собственными зубами.
– Ты серьезно рассчитывал на это? Думал, тебе по силам меня завалить?
Он растерянно хлопал своими свиными глазёнками, пока я накручивал на ствол глушитель.
– Север… Не надо. Не убивай. Я глупость сделал, признаю. Но ты же понимаешь, это бизнес. Ты сам так сколько ресурсов себе отжал, а? И что, теперь замочишь меня и будешь жить спокойно? Да мои кореша тебя в асфальт закатают, как только узнают! А они узнают! – тряс своей полулысой башкой, брызгая слюной, а в глазах тихий ужас – знает, тварь, чем закончится его забавное приключение.
– Да не осталось у тебя корешей, Синий. Ты же сукой стал, с ментами дружбу водишь. Думал, никто не узнает? А я вот навёл справочки. И знаешь, твои кореша, которыми ты сейчас пытаешься свою жопу прикрыть, очень желают с тобой побеседовать. Так что, тебе хоть так, хоть эдак пиздец. Одно могу обещать. Если скажешь, где моя женщина, я грохну тебя быстро и безболезненно.
Рожа ушлёпка расплылась в ехидной ухмылке, которую захотелось стереть чем-то тяжёлым. К примеру, старой трубой, торчащей из стены. Его спасало только то, что мне нужна информация, а ударь я его, чмо вырубится на несколько часов.
– Не советую тебе шутить со мной, Синий. Я очень зол, как ты уже должен был понять. И я буду изобретателен, если дойдёт до пыток. А до них дойдёт, если ты будешь мне тут в Штирлица играть. Усёк, говнюк? – судя по тому, как изменилось выражение его хари на слове «пытки», он всё понял. – Итак, где моя женщина?
Синий хмыкнул, видимо, зная то, чего не знаю я.
– А ты что, думаешь, я твою телку забрал? Нахрена она мне нужна? Я её использовал только для того, чтобы тебя на кичу засунуть. Всё остальное – дело рук твоего дружбана, хотя я скорее назвал бы его крысой.
Самсон.
Сука, Самсон.
Неужели действительно он?
Я не хотел верить в это до последнего. Не хотел думать, что Яр, тот, кого подобрал с улицы и сделал человеком, научил жрать не руками, а приборами, может оказаться предателем. Щенок, из которого я волкодава вырастил вцепился мне же в глотку?
– Поподробнее. Я хочу знать всё.
Синий не первый год крутится в мире, который «по понятиям». Он хорошо знал, что ждет его дальше. То, что предлагал ему я – меньшее из зол.
Через каких-то полчаса я знал всё в мельчайших подробностях. И то, как Самсон получил свою долю за то, что слил инфу Синему, когда Костян готовил мой побег. И то, как он забрал вместе с моим баблом мою Стешу. И то, что в городе их нет, а где – не знает никто. Тот случай, когда ты сам выдрессировал своего врага. Сделал из него профи, которого теперь не то, что грохнуть, не найти даже.
Больше всего боялся за кошку мою. За неё и мелких моих… Если Самсон хоть пальцем их тронул – я его не убью. Я его на куски резать буду. Зубами рвать. Буду плоть его жрать, пока он захлебывается кровью.
– Ну что, прикопаем или сожжем? – Костя прикурил, глядя на труп Синего.
– Похуй.
– Ребят, тащите его в багажник и на свалку вывезите, – Ворон присел напротив меня и огляделся вокруг. – Неуютно здесь, хоть и строил бункер с душой. В Москву нам пора, брат, как считаешь? Пора тебе на ноги вставать. А там и Стешу твою отыщем.
К слову, на ноги вставать будет не трудно, учитывая, что часть своих сокровищ я уже отобрал у Синего. И даже чуть больше. Правда, Северова Матвея больше нет. Он погиб при попытке к бегству в колонии строгого режима. Есть Северский Тимофей – легальный бизнесмен, с недавних пор владелец нескольких строительных фирм и части столичной недвижимости. А ещё тот, кто порвет всех, кто так опрометчиво посмел попереть против него и тронуть его семью.
– Стеши нет в Москве. Этот гондон спрятал ее.
– Да это и так было понятно… Мы всю Московскую область прочесали вдоль и в поперек. Сколько месяцев уже ищем. Может сначала вернем то, что растащили по кускам прихвостни Синего?
– Значит, надо прочесать всю страну! А если их нет в России, то весь мир! У меня скоро дети родятся, Костя! Какие нахуй деньги?! – долбанул по деревянному столу, отчего он пошатнулся.
Ворон выставил руки вперед в защитном жесте.
– Понял я, понял. Не бесись. Найдем рано или поздно.
Лучше рано, чем поздно.
* * *
Я ненавидела себя за то, что сделала. За то, что предала Матвея. Ненавидела за слабость. Ненавидела за любовь, которая до сих пор выжигает нутро, оставляя во мне лишь черный пепел. Лишь мои малыши держали меня на этом свете и не давали ступить за грань, упасть в пропасть, из которой нет выхода. Лишь они, мои маленькие, уже вовсю пинающиеся в утробе крохи, придавали мне сил.
– Стеш, может погулять куда-нибудь сходим? – как обычно, довольный жизнью Ярослав бесил своей счастливой улыбкой.
Я не хотела видеть радостных людей. Меня раздражали улыбки и нескончаемые анекдоты Самсонова. Даже комедии, которые раньше так любила – не могла больше смотреть. Чужое счастье меня добивало, уничтожало.
Мой Матвей где-то под землей… По кусочкам… А может его даже сожгли, как это делают с бездомными. Мои еще не родившиеся малыши уже стали сиротами. Как я. И я снова одна. Теперь уже навеки… А они все радуются. Чему?
– Ты же говорил, что это опасно?
– Это до нашей свадьбы было опасно. А сейчас нет. Да и мы уехали довольно далеко от Москвы. Тут никто не станет искать. Собственно, и незачем уже. Ты моя жена и дети мои. Вот и всё.
Хоть какой-то плюс от этого долбанного брака. Теперь могу ходить по улицам, не оглядываясь и не ожидая, что вот-вот из-за угла выскочит бандитская тачка и размажет меня по асфальту.
– Ладно, давай прогуляемся. Тем более, что доктор мне советовал побольше двигаться.
– Вот и отлично! Как насчет сходить в парк, а потом в пиццерию? – Яр хлопнул в ладоши, потирая их друг о дружку.
Не часто ему удается привлечь мое внимание, вот и радуется. Влюблённый болван.
– Пиццерия, так пиццерия.
* * *
– Пиццу «Морской коктейль», кофе и молочный коктейль, – Самсонов отдал меню официантке, а та расплылась в довольной улыбке.
Снова улыбки. Ненавижу их всех.
– Поздравляю вас! Мы не так давно открылись и вы стали нашими тысячными посетителями! С нас бесплатный ужин и десерт, а с вас автографы на вашем фото!
Дальше я даже не слушала, категорически отказавшись фотографироваться для их «доски почета».
– Ну, Стеш! Давай, мелкая! Ну же! – подначивал меня Самсон около получаса, пока я не сдалась.
Не знаю, что это было. Его нежелание платить за ужин или, быть может, наоборот, желание заиметь совместную фотографию, на которой мы будем напоминать ему настоящую семью. Если учитывать финансовые возможности Самсонова, то, скорее всего, второе. Правда, мне было уже плевать.
– Хорошо! Я сфотографируюсь, если только ты перестанешь называть меня мелкой! Договорились?
Его «мелкая», кстати, не стояло даже близко с Матвеевским «маленькая». Но сильно по душе царапало. Так больно, что каждый раз всё внутри сжимается, а в голове голос Северова набатом.
– Договорились! – счастливая улыбка идиота и нас уже кто-то щёлкает.
* * *
Роды начались на неделю раньше ожидаемого и я погрязла в жутких муках. Никогда не думала, что рожать настолько больно. Адски больно. Вот только я говорю не о физической боли, которая рано или поздно проходит. Я говорю о боли душевной, что не утихнет никогда. Когда сердце разрывается на части от понимания того, в какой мир я привожу своих малюток. В мир, что полон злобы, ненависти и алчности. Мир, который поглотил их отца, не дав ему даже увидеть своих крошек.
Адская боль, когда душа, словно исполосованная острыми лезвиями, кровоточит и умирает. Бьётся в ужасной агонии и кричит внутри так истошно.
Дикая ненависть к ублюдкам, из-за которых я и мои малыши одни в этом мире. И нет никого, кто согрел бы нас своей любовью и отцовской заботой. А тот, кто есть – нам не нужен.
Всё это ушло, как только я услышала первый крик своей дочери. А вскоре после него – второй.
Находясь где-то между реальностью и забвением, я понимала, что больше ничто не имеет значения. Только они, мои маленькие крошечки. За которых отдам жизнь, брошусь в пропасть, вырву кишки любому, кто посмеет их обидеть. Теперь я мама.
Я – МАМА!
Боже, ради этого стоило жить… Ради этого стоило выдержать всё, что я выдержала. Пережить весь тот ужас и не сойти с ума, чтобы взять на руки своих чудных малюток.
– Обе девочки. Такие красавицы, посмотри только на них, – медсестра придерживала крошечек на моей груди, пока я любовалась ими и рыдала, трогая пальцами их красноватые мордашки, не веря, что это реальность, а не очередной сон.
Старшенькая (на целых две минуты) смотрела на меня глазами Матвея. Казалось, это он смотрит через неё – настолько она похожа на своего отца. Немного нахмуренная, серьёзная и молчаливая, она взирала на меня строго, как-то по взрослому. Его копия, которая будет напоминать мне всю жизнь о мужчине, которого так любила и люблю. А вот младшенькая была похожа на меня. Носик, губы, глаза. Такая же маленькая и задорная. Казалось даже, что она смеётся. Бред, конечно… Видимо, начало действовать обезболивающее.
– Они… не одинаковые.
– Нет. Даже цвет глазок разный, – подтвердила медсестра и забрала крошек.
– Отдай! – я дернулась за ними, но вторая медсестра меня удержала.
– Уймись, мамаша. Никто их не украдет. Тебе отдохнуть нужно, вон роды какие тяжёлые были. Поспи, а как проснешься, принесём твоих красавиц кормить.
С тоской и болью в сердце проводила своих крох взглядом, а когда дверь за ними закрылась, заревела. Нет, даже не заревела. Взвыла, мысленно обращаясь к Матвею. Звала его снова, находясь под воздействием лекарств и личной боли, той жуткой скорби, что сжирает день за днём, отрывая от меня кровавые куски и оставляет истекать кровью, погибать в муках, корчась и крича в пустоту.
Вот и родились наши малышки. Видишь ли ты это, Матвей? Чувствуешь ли, как больно мне сейчас? А радость мою болезненную, счастье печальное чувствуешь? Ты хотя бы что-нибудь там чувствуешь?
И как нам жить теперь? Кого моим детям называть отцом? Твоего преданного «слугу», что взял на себя такую ношу непосильную? Я не смогу на это смотреть спокойно. Не хочу, чтобы они называли папой кого-нибудь другого. Ты их отец. Ты мой любимый. В сердце ты засел занозой и не вырвать, разве только вместе с сердцем. Чтобы насовсем… Чтобы к тебе отправиться. Только я теперь права не имею. Я не одна теперь. Мои малютки и так лишись одного из родителей. У них кроме меня и нет никого больше.
* * *
– Мы не то что-то делаем, – покачал головой Костян, опрокидывая в себя стопку водки.
– Опять бухаете? Хоть бы закусывали, – за спиной послышалось ворчание Катерины и на столе вдруг возникли бутерброды. – Ладно, пожуйте, я к Саньке пойду, проснулся уже.
– Спасибо, малыш, – Ворон улыбнулся жене, а меня колом в сердце этот момент.
Тепло, по-домашнему, блядь. Аж скулы сводит от боли.
Катерина Косте родила уже сына. А у меня мозг плавится от догадок, где моя Стешка и как у нее все там… По моим подсчетам со дня на день я отцом должен стать.
И какой, мать его, папашка из меня, если я не могу даже отыскать свою семью. Кому, блядь, нужен такой защитник?!
– Что с тобой? Ау? – Ворон пощелкал пальцами, привлекая моё внимание.
– Да ничего. Давай лучше выпьем за твоего сына, – чокнулись и опрокинули горькую, только вкуса не чувствую, в груди все горит от тоски по ней, по кошке моей.
– Слушай, может дальше пойдем? Чего мы, как дети в песочнице? Сколько можно вокруг столицы кружить? Может он в Питер ее увез. Или ещё куда. Да может даже заграницу с новыми доками. Возможно же?
– Нет. Невозможно. Я сам выдрессировал этого сукина сына. Он бы не стал так рисковать, зная меня и мои связи. Не попрётся он к общим знакомым, что паспорта новые штампуют. Самсон давным давно помогал мне ловить должников. Знал, как я выслеживаю. И сейчас не трудно догадаться, что Стешку узнают в любом аэропорту, – потер глаза, пытаясь справиться с головной болью, что думать мешает, последний разум отключает.
– Но чисто теоретически… Он мог увезти ее в любом направлении. Пусть не за бугор, но на Руси-матушке тоже до хрена уголков, в которых сныкаться можно, – Костя наполнил тут же запотевшие рюмки.
– Нет. Этот сучок будет прятаться под носом. Я его хорошо знаю.
– Ну это ладно… Но скажи мне, как можно удерживать девчонку против воли столько времени? Где?
Я промолчал, отгоняя от себя нехорошие мысли, которые в последнее время посещают меня очень часто. Но Ворон, похоже, решил их озвучить.
– Слушай, брат, я как бы ничего в виду не имею и не утверждаю… Но ты не думал, что невозможно это? Чтобы против воли взаперти держать такую, как твоя Стешка? Сам говоришь, дурная она, неспокойная. Не может быть такого, чтобы никто ничего не слышал.
– Ты на что это намекаешь, Костя? – я подался к нему через стол, а Ворон выставил руки ладонями вперед.
– Ни на что. Все, остынь. Просто предположил.
– Знаешь, где я твои предположения видел?!
А самого в бараний рог скручивает от этих догадок поганых. Так некстати вдруг вспомнился радушный Стешин прием, когда приехал Яр… И те ее слова, что дети не мои… Бред, конечно, но отчего-то начала зудеть эта гребаная червоточина.
– Ладно, забыли. Глупость я сморозил. На вот, выпей, – Костя подвинул мне рюмку, пряча взгляд.
Да, он тоже думает, что Стеша кинула меня.
И я прекрасно понимал, что такую, как моя кошка невозможно удержать силой. Мне это удалось только потому, что влюбилась девчонка. А если нет? Может играла просто? Или они С Самсоном уже давно план составили?
Чушь, блядь! Какая нахрен чушь! Не могла моя кошка. Никак не могла. Скорее всего, ублюдочный крысеныш её шантажирует… Возможно даже детьми. Тогда я точно вырву ему кишки голыми руками и заставлю их сожрать.
– Завтра поеду в Долгопрудный. Там еще не искали. А зря. Будь я Самсоном, схоронился бы именно в этом болоте.
Сам по себе городок небольшой, но сколько там разношерстной публики. Никто друг друга в лицо не знает и всем друг на друга плевать. Замечательное место для беглеца.
– Отлично! Я с тобой. Помню, как-то от ментов там прятался. Недели три отсиживался. В принципе, местечко, что надо.
Я усмехнулся. Костян, такой Костян. Ему бы дома сидеть, сына нянчить, а он всё в бой рвётся. Но уважения этот мужик явно заслуживал. Его преданность оказалась намного прочней, чем я думал.
Глава 14
Елена Львовна даже прослезилась, увидев малышек, так и прилипла к стеклу, за которым лежали маленькие, хныкающие комочки. Стало жаль бедную старушку. Вот так вот жизнь свою положила на бандита и осталась совершенно одна. Ни любимого, ни детей… У меня хотя бы мои крохи остались от Матвея, а она ведь совсем одинока. Ничего кроме памяти не осталось, да и воспоминания-то у неё не из лучших. Лишь надеждой жила всё время.
– А хотите я после выписки к вам перееду с малышками? – спросила и тут же пожалела, вспомнив, как Львовна любит тишину.
– Нет, Стеша. Я, конечно, не против, чтобы ты привозила ко мне малюток, понянчу с огромным удовольствием. Но жить… Нет, – отвернулась, как будто опасаясь передумать.
– Простите, – честно говоря, даже обиделась на тётушку, посчитав, что она испугалась шума.
Хотя понять её, конечно, можно. Кому захочется на старости лет слушать сутками детский плач.
– Не о том ты подумала, дурья твоя башка, – усмехнулась Елена Львовна. – Я не детей боюсь. Я боюсь, что ты останешься одна. В старости потом вокруг посмотришь, а нет никого… Девчонки-то быстро вырастут, замуж выйдут, а ты от одиночества выть станешь… Знаю, что говорю.
У меня от нехорошего предчувствия даже в горле запершило. Нет, только не это… Неужели и Елена Львовна туда же?!
– На что это вы намекаете?
– Я не намекаю, Стеша. Я прямо тебе говорю – вышла замуж, сиди на заднице ровно. Ну нет Матвея больше, что ж теперь, в монашки уйти, что ли? А Ярик любит тебя, на руках будет носить. И обеспечен и не страшный. А любовь… Любовь она не обязательна. Знаешь, как говорится, стерпится-слюбится.
Я вовсю пялилась на Елену Львовну и боролась с нестерпимым желанием послать её туда, откуда не возвращаются. Как она может так говорить? Та, что всю жизнь положила на беспутного бандюгу, потеряла своих детей, отказалась от нормальной жизни, потратила её на свидания в тюрьме. И эта женщина советует мне смириться и жить с другим? Просто взять и забыть? Отказаться от своей любви, словно и не было её?
Вот уж от кого не ожидала.
– Вы же знаете, почему я вышла за Яра. Это фиктивный брак, пустышка, понимаете? И я не люблю его. И никогда не полюблю. Не стерпится и не слюбится. Я Матвея не предам. Ясно вам?
Она покачала головой и фыркнула.
– Матвею твоему всё равно уже. Ты о детях лучше думай и о себе. И коль на то пошло, вспомни зачем тебе этот брак фиктивный был нужен. Пока живёшь с Ярославом – вы в безопасности, а как уйдёшь так сразу бандиты о тебе вспомнят. Они детей твоих не пожалеют, за сокровища Северовские изничтожат и тебя и девочек. Так что, сиди-ка ты, милая, тихонечко и радуйся, что хотя бы детей выносить смогла. Теперь же твоя главная задача заботиться о них и защищать, а по любимому ночью поплачешь, в подушку, когда никто не будет видеть.
С тем и ушла Елена Львовна, а я еще долго стояла, прислонившись к стене и глядя на своих крох. В чём-то старушка права, несомненно. Я теперь мама и на моих плечах лежит большая ответственность. Но куда подевать сердце, что в груди стучит, не принимает нелюбимого? Куда душу девать, которая уже давно принадлежит не мне? Как жить дальше с этой адской болью? Я ведь не смогу. Не вырву же сердце себе из груди.
* * *
Костян нервно докуривал, пока я шел к машине. Ему мысль обратиться к ментам показалась излишне рисковой. Но кто знает город так же хорошо, как мусора? Правильно, никто. Немного подкормил местного начальника и теперь у меня появилось пару десятков глаз по городу. Если Самсон где-то здесь, то рано или поздно я его найду. А я задницей чуял – здесь он. Если не в самом Долгопрудном, то где-нибудь на окраине. Слишклм хорошо знаю этого гадёныша.
– Не ссы, Воронок! Прорвемся!
– Ну ты больной, Север. Твою мать… А если бы тебя менты опознали? Ты ж у нас личность известная. Только о тебе все СМИ и говорят в последнее время. или по зоне соскучился?
В СМИ обо мне говорят… Да, действительно говорят.
– Слушай… А что, если моя Стешка думает, что я подох, а? – а мысль, кстати, здравая…
– Ну, в принципе, конечно, вполне возможно. И это объясняет почему она уехала с Яром. В случае твоей смерти Синий не оставил бы ее в покое, пока не убил бы твоих наследников.
Я был рад этому предположению. Потому что тогда получалось, что Самсон, быть может, и не крыса вовсе. Может он просто прячет от врагов мою семью, как и обещал? Да, скорее всего, так и есть. Только от мысли, что моя кошка с другим мужиком, пусть даже он друг, как-то нихера не утешала.
– В любом случае, их нужно найти. Поехали, ещё к щипачам местным наведаемся. Они зачастую знают больше, чем кто-либо.
– А может поедим для начала? Последний раз вчера питались, – Костян в своем репертуаре. Даже если с неба посыпятся камни и начнется конец света, он сперва забежит в кафешку пожрать.
А через полчаса я стоял в какой-то зачуханной пиццерии, у стены с фотографиями довольных посетителей и пялился на улыбающуюся физиономию Самсона и Стешу, что выглядела, надо заметить, очень даже счастливой. Сроду бы не подумал, что она недавно любимого схоронила.
«Наши молодожёны», – гласила надпись над фоткой, от которой у меня красная рябь перед взором пошла.
Сорвал снимок со стены и уставился на него невидящими глазами.
– Вот же блядство, – кратко прокомментировал ситуацию Ворон и поспешил оттащить меня от гребаной стены. – Ты, главное, не кипятись. Ну мало ли… Может ошибка какая? В конце концов, ты же понимал, что мы их вместе найдём. А по поводу молодожёнов… Не знаю. Не может быть такого. Для начала найдем их, а там уже разберёмся. Может для рекламы просто нарисовали их, а?
Я не слушал Костю. Вернее, не слышал. В висках стучал пульс так громко, что казалось, оглохну нахрен. Помню лишь, как схватил мимо проходящего официанта за шиворот и впечатал в стену, а тот выронил поднос со стаканами.
– Они! – ткнул снимком в морду перепуганному пацану. – Ты знаешь их?! Девушку эту видел?
Официант быстро закивал, закрываясь от меня руками.
– Знаю! Знаю! Не бейте только!
– Говори, блядь! – рыкнул на подростка, уже слабо что-либо соображая.
– Они живут в доме напротив! Часто приходят к нам! Пиццу заказывают… И крылышки.
Крылышки, блядь! Я вам покажу крылышки.
* * *
– Каждую квартиру собрался обойти? – недовольно ворчал Костян, поднимаясь за мной на следующий этаж. – Тут, блин, четыре подъезда и в каждом по тридцать две квартиры.
– Кость, заткнись. Ты можешь в машине подождать, если лень ходить.
– Это я к тому, что могли бы пацанов вызвать, пусть бы они и прочесывали. И успокойся уже, наконец. У меня такое ощущение, что ты убивать идёшь.
Я остановился у очередной двери.
– Тебе не показалось. Я иду убивать, – нажал на звонок и закрыл рукой глазок.
Тишина. Мне кажется, или я чувствую Стешкин запах? Чушь, конечно. Но спинным мозгом чую, это та квартира. Каждая секунда, как вечность и, наконец, слышу неторопливые шаги.
– Ну и где шляешься так долго? Кроватку купить пошел, называется. Ты б еще три года… – пламенная речь Львовны оборвалась, а глаза аж на очки полезли. – Ты?! Ты же…
Кроватку? Это что же, Самсон моим детям кроватку покупает? Похвально. Охуеть просто, как благородно. Рыцарь, блядь, на белой кляче.
– Здравствуйте Елена Львовна. Не ждали? А я к вам в гости забегал. А вас дома нет. Надо же, встреча какая, – улыбнулся, но, кажется, улыбка моя на оскал была больше похожа.
– Тебя же убили! – наконец, выдохнула старая мумия, а я отодвинул ее в сторону и прошел в квартиру.
– Да, я часто слышу эту фразу в последнее время. Лучше скажите-ка мне, Елена Львовна, где моя Стешка?
Казалось, старуху сейчас «кондратий» расшибёт и что-то мне подсказывало, что не за себя она боится.
– Ты Ярослава только не трогай, слышишь? Он защитить её хотел.
С этих слов уже понятно, что слухи о Стешином замужестве нихрена не выдумка или догадка официанта. Мать твою… Кошка моя, что же ты натворила? Но тут же выталкиваю эти мысли из башки и иду искать её. Мне нужно увидеть свою девочку, поговорить с ней. Не могла же она так со мной поступить. Не могла, блядь!
А если смогла – убью. В стену замурую.
Заглядываю в каждую комнату, везде пусто, а мне все хреновее становится. В голове, словно молот ебашит и темнеет в глазах. Останавливаюсь на пороге спальни, в центре которой большая двуспальная кровать. Чувствую, как горло сжимает стальным кольцом, не могу дышать.
Это что же получается? Самсон, тварь ублюдочная, мою Стешку здесь… Сознание активно дорисовывает картину и я медленно выдыхаю, закрыв глаза. Нет, не могла она. Не могла моя кошка. Если только с самого начала врала мне. Если только не любила меня.
– Матвей! Ты должен выслушать меня! – мечется за мной старая, хватая за руки. – Они не знали что ты жив! Ярослав её спасал, понимаешь? Девочек спасал!
Девочек? У меня дочь родилась? Должно же быть два ребенка? Или девочки это они и есть? Мозг отказывается соображать и я закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на мысли о детях.
– Дочки? У меня дочки будут? – сипло, с надрывом. Смотрю на Львовну в упор, отчего та ежится.
– Не будут. Уже есть. Две девочки вчера родились.
Как идиот расплываюсь в улыбке, чувствую на плече руку Ворона.
– Поздравляю, братишка.
Вдох-выдох. Одно мгновение до того, как мысли, подозрения, догадки и прочее дерьмо снова заполонит мою больную черепушку. У меня дочки. Руки трясутся и душно, как в пустыне. Закрываю дверь комнаты, где возможно меня предали два близких человека, но пока не до этого.
– Значит, вчера родила, говоришь? В каком она роддоме? Хотя чего это я? В этом Мухосранске, скорее всего, один роддом, да?
Бабка побледнела и пошатнулась. Надо же, сколько волнений из-за молодоженов.
– Прошу тебя, не трогай парня. Он ни в чем не виноват перед тобой. Он всего лишь защищал Стешу.
– С этим я позже разберусь.
* * *
Выбрать имена малышкам оказалось не так-то просто. Среди тысяч всевозможных имен не могла никак найти те, которые подошли бы моим крохам. В итоге, перелопатив ворох и еще чуть-чуть информации в интернете, остановилась на Виктории и Веронике. Попробовала имена на «вкус» и пришла к выводу, что Вика и Ника – очень даже ничего. Имена, обозначающие победу. Подумалось, что Матвею тоже понравились бы…
Старшенькой имя Виктория пришлось по вкусу, на что она довольно закряхтела. Вероника досталась младшей крохе, которой, судя по умиротворённой мордашке, было абсолютно всё равно, как ее назовут.
Зазвонил мобильник, а я попыталась сделать вид, что очень занята дочерьми и не слышу настойчивую трель. Понятно ведь, кто звонит. Яр. А мне говорить с ним не хотелось. Может, конечно, Елена Львовна и права, но я не смогу себя заставить. Стерпится-слюбится – не мой вариант.
Даже если я смогу закрыть глаза, сцепить зубы… Какая это будет жизнь? Я буду истязать себя и мучить его, ведь нелюбимым быть и чувствовать это – самое страшное, что вообще может случиться в семейной жизни. Какая же семья получится из этого фарса?
Нет. Не могу и не хочу. Как только нас с крохами выпишут, сразу же соберу вещи и уйду. Никуда не денется Львовна, не позволит она нам на улице остаться. Вот у неё и поживу первое время. На худой конец, продам украшения, которые мне Матвей дарил. Жалко, но что делать… Думаю, он бы не был против.
Звонок снова повторился и я зашипела от злости. Он не оставит меня в покое.
– Да! – рявкнула не особо дружелюбно.
Мои малышки были моим мирозданием, моей Вселенной. Каждый, кто отвлекал меня от них рисковал своей жизнью в прямом смысле этого слова.
– Выгляни в окно! – завопил в трубку довольный Самсон, а мне послать его захотелось. Матом. Так далеко, чтобы уже не вернулся.
Но, конечно, понимала, что моё раздражение – это лишь моя проблема. Моя личная обида на весь мир не должна затрагивать людей, которые заботятся обо мне.
Подошла к окну, вздохнула. Идиот припёрся с воздушными шариками и двумя огромными плюшевыми мишками. Оригинально, ничего не скажешь. Наверное, все мужчины мыслят одинаково, иначе я не наблюдала бы из окна второй день подряд одно и то же кино, только с разными актерами.
Решил поиграть в папочку? Что ж… В любом случае мои малышки будут знать имя своего настоящего отца. Возможно даже, мы однажды отыщем его безымянную одинокую могилу. А пока пусть будет так.
– Зачем ты приволок сюда эти игрушки? Все равно не разрешат же, – простонала устало, упираясь лбом в стекло.
– Не ворчи, мелкая, я договорюсь, – заухмылялся дурак и помахал мне шариком с надписью «Я – папка!».
– Я сколько раз просила не называть меня мелко… – слова застряли в горле, потому что позади Яра вдруг возник мужчина, как две капли воды похож на Матвея.
Зажмурилась, сглотнула, медленно выдохнула. Нет, не может быть. Он умер. Мне мерещится. Не воскресают ведь люди.
– Матвей? – в трубке послышался испуганный шёпот Самсона и я открыла глаза.
Нет, не померещилось… Раз Яр его тоже видит, значит, правда? Матвей?!
И в то же мгновение он поднял голову и посмотрел прямо на меня.
– Боже… Это Матвей… Как же… – в глазах запрыгали черные точки и я со стоном рухнула на пол.
Глава 15
Открываю глаза и смотрю на телефон, зажатый в руке. Я лежу на полу и встать нет сил. Боюсь. А вдруг это галлюцинация была? Что, если Матвей мне только почудился? Ведь в новостях тогда ясно сказали, что это он погиб… Или нет? А вдруг выжил?
Сердце снова пускается в пляс, а я собираюсь с силами и встаю, цепляясь за подоконник. Впиваюсь в него пальцами и стону, когда вижу, как Матвей избивает Ярослава.
Становится дурно, кружится голова, но я не могу отвести взгляда от него. Сон… Это очередной сон. Кошмар, в котором я побегу за Матвеем, а он растворится в воздухе или упадёт замертво.
Кажется, что только я отвернусь марево исчезнет. Прикладываю мобильный к уху и слышу его голос. Уже рыдаю в голос от тех злых и таких знакомых ноток. И плевать, что там у них происходит, потому что он жив. Я вижу его, слышу, и ничего больше мне не надо.
– Неужели ты жив? – шепчу в трубку, но меня никто не слышит.
В поле зрения появляется Ворон и мне всё больше кажется, что я сплю. Но этот сон не похож на те, что заставляют меня кричать по ночам и просыпаться в холодном поту. Он реальный…
* * *
Она смотрит на меня, застыв у окна, а я вдохнуть пытаюсь, не получается. Маленькая моя… Наконец-то вижу ее и хочется орать от радости, но взгляд цепляет Самсона, что пялится на меня, как на привидение, и внутри начинает разгораться огонь.
– Ты жив? – пучит на меня свои зенки, а мне глотку разодрать ему хочется.
Голыми руками, чтобы кровь его по моему лицу стекала.
– Ну, здравствуй, Ярик. Я вот с того света вернулся. А ты, я посмотрю, папкой заделался, да? – если изначально у меня ещё были какие-то сомнения по поводу Самсона и Стешки, то сейчас все предельно ясно, стоит только посмотреть на этот шарик с надписью «Я – папка!» и счастливую рожу Яра.
В груди все огнем горит от бешенства и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не свернуть ему шею сейчас. Держусь. Сначала нужно всё выяснить. В подробностях. И если я узнаю, что у них со Стешей что-то было – грохну обоих.
Хотя не факт, что на кошку рука поднимется. Да и мать она теперь… Не знаю, мои ли это дети, но лишать их обоих родителей жестоко даже для такого подонка, как я. Но если предала, не смогу простить суку.
– Матвей… Я не знал, что ты жив. Честное слово, не знал! – отступает на шаг назад, приготовившись к атаке.
Смешно. Особенно, если учесть, что я его учил драться. Когда-то этот паренёк был таким хилым дерьмом, что от ветра падал. Знал бы я тогда, кого взращиваю. Тот, кого сам же и воспитал, накинул мне на шею удавку.
– И поэтому записался в папаши к моим дочерям, да? – руки непроизвольно сжимаются в кулаки. – Или я что-то не так понимаю?
– Они не твои, – кувалдой по остаткам разума его слова и бью наотмашь.
Сзади на меня наваливается Ворон, которого отталкиваю и бью Самсона ещё раз. На этот раз ублюдок падает, а я хватаю его за шкирку и тяну вверх.
– Вставай, сука! Повтори, что ты вякнул?! Повтори! – Ворон уже не пытается меня оттащить, знает, что бесполезно.
Самсон сплёвывает кровь, вырывается из моих рук и бьёт в челюсть.
– Что слышал! Это мои дочки! И Стеша моя! Уже давно! Из Чекалина ещё, помнишь? – ухмыляется окровавленными губами и тут же падает на землю от очередного хука.
Харкает кровью, но всё ещё пытается встать.
– В машину его, Кость. Вези в Москву. А у меня тут дела, – смотрю вверх, где Стеша у окна, зажимает рот одной рукой, а второй держит телефон у уха.
Опускаю взгляд вниз, нахожу мобильник Самсона с ещё активным звонком.
– Не трогай её! Она моя! Моя Стешка, слышишь, мудак?! И дети мои! – вопит Самсон, пока Ворон его скручивает и тащит к машине. – Я грохну тебя, Север! Приблизишься к ним и я, клянусь, замочу тебя, тварь!
Наконец, Костян затыкает ублюдка ударом под дых и заталкивает в салон, а я поднимаю его телефон и прикладываю к уху.
– Здравствуй, маленькая. Скучала по мне? Убивалась, наверное, да? Или может моя скорая кончина тебе на руку была?
Она молчит, слышу лишь её частое дыхание и глаза огромные вижу. Эх, кошка ты моя, кошка… Что же ты наделала, дрянь ты малолетняя? Неужели и правда рога мне наставила ещё в Чекалине?
– Ты слышала, что Самсон сказал мне? Это правда? Скажи, мать твою! Не молчи, Стеша! Говори!
– Ты жив… Скажи, что это не сон. Неужели я проснусь сейчас и пойму, что ты снова мне приснился. Матвей… – она громко всхлипывает и исчезает с поля зрения, а в динамике слышится какой-то грохот.
Я же стою и тупо пялюсь на окно, как последний идиот. Через пару мгновений до меня доходит, что она упала в обморок и я срываюсь с места.
* * *
– Стеша! – меня кто-то трясёт за плечи, поднимает с пола и прижимает к себе.
Вдыхаю до боли родной запах и, открыв глаза, пропадаю в его взгляде. Живой. Тёплый. Рядом.
Болезненный стон вырывается из груди и я обнимаю его за шею так крепко, что не оторвать.
– Тихо, маленькая. Я здесь. Всё хорошо.
Позади слышатся возмущённые голоса и как кто-то из медперсонала вызывает охрану, на что Север реагирует в своей манере. Сажает меня на кушетку, достаёт пару пятитысячных купюр, бросает их в лицо доктору и захлопывает дверь перед его носом.
– Ну что, пришла в себя? – приседает рядом, положив руки мне на колени. – Кошка, как же я скучал по тебе, блядство… – сжимает мои руки, проводит пальцами по лицу, грубо, остервенело ощупывает меня, словно он, как и я, сомневается в реальности происходящего.
А я только и могу, что беззвучно плакать и до хруста в суставах стискивать, мять пальцами его воротник.
Из кювеза послышался плач – кто-то из девчонок проснулся. Матвей на мгновение замер, взирая на меня ошалелым взглядом. Потом медленно встал и повернулся на звук.
Первой заворочалась и заплакала Вика, а за ней и Ника. Крохи словно почувствовали присутствие отца, забеспокоились.
Северов подошёл к ним, застыл на несколько минут, сосредоточенно вглядываясь в лица малышек.
– Ты мне только одно скажи. Они мои?
* * *
Обидно и больно слышать такие слова в свой адрес. Особенно, после всего, что я пережила, будучи абсолютно уверенной, что Матвей погиб. Особенно из его уст.
– Как ты можешь? – в былое время я, скорее всего, высказала бы ему всё, что думаю по этому поводу и, вполне возможно, устроила бы драку, но сейчас не было сил.
Я до сих пор не могла поверить, что он передо мной, живой, настоящий, не сон.
Подошла к нему со спины и обняла, уткнувшись лицом между лопаток и ощущая жар его тела даже сквозь одежду. Похудел, осунулся… Другой стал. Какой-то отчуждённый, что ли.
– Не говори так, прошу… Я так скучала по тебе. Я же думала, что ты погиб. Я… – так много хотелось сказать, но слова вперемешку с рыданиями застревали в горле и я задыхалась. – Так хотела, чтобы ты первым взял на руки наших малышек. Но они сказали, что ты погиб, показывали фотографии, где кровь и тело накрытое плёнкой… – из груди вырвался всхлип и стало больно сердцу. – Я не знала, что мне делать! Яр сказал, что так защитит нас… Я так боялась за крошек! Им опасность грозила! А ты? Где был ты, Матвей? Почему не приходил? Столько времени, почему ты не дал мне знать, что жив?! Чтобы я не совершила этого?
Северов стоял всё так же ко мне спиной и, казалось, не дышал. Лишь громкий стук его сердца давал мне надежду, что он не марево, не иллюзия и не укор моей совести.
– Посмотри на меня! – развернула его к себе и он послушно взглянул мне в глаза. – Почему молчишь? Ты разве не видишь, как Вика похожа на тебя? Посмотри же! – толкнула его в грудь и поток слёз, наконец, хлынул из меня, смывая боль и чувство вины.
Он безошибочно перевёл взгляд на старшенькую.
– Вика? – голос чужой, не его, а я не могу говорить, лишь плачу, в грудь его уткнувшись.
Остервенело вцепившись в его плечи, сотрясаюсь от рыданий и молюсь, чтобы это не оказалось игрой моего воспалённого воображения.
Ника завозилась и захныкала, а Вика лишь молча взирала на папку своими темными глазками, словно знакомилась с ним. Матвей сглотнул и протянул к крохам дрожащую руку.
– Мои. Они мои, – словно сам с собой говорил.
И в глаза смотрят друг другу с Викой. Как будто знакомятся. А у меня внутри всё огнем полыхает от этого зрелища.
– Возьми их, – беру Вику на руки и протягиваю Северову, а он смотрит на меня с диким, каким-то паническим ужасом.
– Стеш… – отступает на шаг, как будто я не ребёнка ему даю, а нечто опасное.
– Возьми же, – передаю ему кроху и Матвею не остаётся больше ничего, кроме как взять её в свои ладони.
Рвано выдыхает и, склонившись к малышке, целует её в лоб. Она машет ручкой, задевает его нос и пытается агукать, что выглядело бы довольно комично, если бы не сама ситуация.
– Дай вторую, – шепчет Матвей, не отрывая взгляда от крошки, а я смотрю на него и понимаю, что вот он настоящий, полностью «обнажённый», как тогда, в палате у матери.
– Давай я Вику заберу, – тяну руки, но Северов отрицательно мотает головой.
– Нет, – прижимает малютку к груди и протягивает вторую руку. – Дай вторую.
Я подаю ему недовольно хныкающую младшенькую.
– Это Ника.
Матвей улыбается, разглядывая вторую дочь.
– Ника… Ты знаешь, что похожа на свою маму, а? – шепчет ей и целует в крохотный носик, а малютка зарывается своей пухленькой малюсенькой ручкой в его бороду и наконец замолкает.
– Теперь веришь, что они твои? – спрашиваю тихо, а Север, наконец, поднимает на меня взгляд.
В глазах его слёзы застыли, а я не верю тому, что вижу. Северов плачет?! Это же из области фантастики, как и то, что он жив.
Сморгнул, выдохнул.
– Когда я могу вас забрать? – и больше слышать ничего не хочу, этого более, чем достаточно.
В палату вдруг врывается охранник, а за ним семенят врач с медсестрой, оба до смерти перепуганные.
– Эй, мужик! На выход, давай! Это больница, а не дом свиданий, – не очень вежливо обращается охранник, но Северов даже внимания на него не обращает.
Поворачивается к врачу.
– Когда я могу забрать свою семью?
Доктор испуганно моргает и как-то растерянно разводит руками.
– Ну так через пару дней и забирайте.
Матвей отдаёт мне Вику, а Нику сам кладёт в кювез.
– Я охрану сюда пришлю. Никуда не уходи без меня, – касается горячей, широкой ладонью моего лица, склоняется, целует в губы и проводит по ним языком. – Спасибо за дочек, маленькая, – а затем резко развернувшись, уходит.
Глава 16
Последующие дни были сродни пыткам. За исключением тех моментов, когда мне звонил Матвей и мы подолгу болтали о девочках.
Разговоров о нас он почему-то избегал и, как только я заикалась о нашей дальнейшей жизни, сразу же переводил разговор в другое русло. Впрочем, я могла его понять. Он все еще считал, что у нас с Самсоном что-то было и это его если не злило, то по-любому отталкивало от меня.
Что ж, я надеялась, что и это пройдет. Ведь мы любим друг друга, а это главное. В конце концов, он прекрасно понимает, что у меня не было другого выхода, кроме как заключить брак с Яром. Я спасала наших детей.
А ещё терзали вопросы, которые я боялась задать Матвею. Где Самсон и что с ним? Когда помутнение рассудка от того, что Север жив прошло, я вспомнила их драку под окнами роддома и теперь тревожилась за жизнь Яра не на шутку. Всё же он спас меня от Синего. Наших девочек спас. Оберегал нас и заботился все эти месяцы.
Может у него и были какие-то «косяки», но смерти он точно не заслужил, а я знала, Север может. Особенно, если он во гневе.
Я бы ни за что не полюбила Ярослава, как своего мужчину, но любила, как друга, хоть и часто срывалась на нем. За это, кстати, ему тоже плюс огромный. Мало кто выдержал бы мой, как говорит Север, «дурной» характер. А Яр терпел. Психовал, уходил из дома на сутки, даже пару раз пришёл пьяный, но ни разу ни в чём не упрекнул и, что самое главное, после того поцелуя больше ни разу ко мне не прикоснулся и не пристал. Хотя мог, положа руку на сердце.
Но его слова о том, что дети его… Что я его… Матвей ведь не простит такого. Ворона, правда, простил, вот только последний его друг, а кем был для Северова Самсон, точно я не знала.
Оставалось надеяться, что Матвей всё-таки изменился, хотя бы чуточку. Что не станет он глупости делать. Не станет руки свои марать кровью. Тем более сейчас, когда отцом стал. Как потом он этими руками дочек будет касаться?
И вот на третий день неведения я осторожно поинтересовалась судьбой Яра. Наверное, не стоило спрашивать, но я не удержалась.
– А что, соскучилась уже? Свидание вам устроить? – спросил после минутной паузы.
Тон ледяной, колючий.
– Матвей, – вздохнула, растягивая время, раздумывая, как не разозлить его, но при этом узнать о судьбе Самсона. – Может хватит ревновать?
– Может хватит думать о нём? Беспокоишься? Или может я помешал вашему счастью своим возвращением? Ты говори, не стесняйся, – он начал заводиться, а я поняла, что сейчас точно ничего не узнаю.
Как бы хуже не сделать. Уж я хорошо знаю, как Север может ревновать.
– Ладно. Поговорим об этом позже. Когда ты приедешь за нами?
– Завтра.
Я угукнула и снова воцарилась гнетущая тишина. Он жутко злился на то, что мы с Самсоном расписались, злился на то, что Яр назвал нас своими. И я могла понять его. Наверное, моя реакция была бы такой же, окажись, что Север на ком-нибудь женат.
Но сейчас я просто счастлива от того, что он жив. Впервые в жизни я готова молча терпеть несправедливые упрёки и не отвечать тем же.
– Стеш?
– Мм?
– Я дом наш выкупил.
О доме Северова я думала меньше всего, но, честно говоря, скучала по нему. Там я была счастлива, хоть и совсем недолго. Его, как и всё, что было внутри, конфисковали сразу же, как только хозяина посадили, а я съехала к Елене Львовне.
– Это хорошо…
И снова обоюдное молчание.
– Стеш?
– Что?
– Я не стану его убивать. Но если узнаю, что ты с ним… Кошка, я в клочья его растерзаю.
А я знаю, что не врёт. Знаю, что выполнит обещанное. Только бы Яр не стал утверждать, что у нас что-то было, как утверждал о дочках.
– Не было ничего, Матвей. Я бы не смогла.
– Хорошо. Всё, целуй от меня котят и ложись спать.
Сразу после Северова позвонила Елена Львовна, которую судьба Ярика волновала даже чуть больше моего. Я давно заметила, что она к нему относится почти с материнской любовью, которой совершенно точно не пылала к Матвею.
Пришлось ещё полчаса уверять тётушку, что с Самсоном всё будет в порядке, хотя сама поклясться не могла.
Было немного страшно и волнительно. Не только из-за Ярослава, а ещё и из-за неизвестности. Готовы ли мы с Матвеем стать родителями? Готовы ли мы вообще быть вместе? Не в плане любви, тут-то я была уверена и в своих, и в его чувствах.
А в плане возможности.
Что, если враги Севера (коих немало) снова устроят что-нибудь в своём стиле? Я боялась этого до жути. Потому что теперь у нас дети. Малютки, чьи жизни не будут стоить для ублюдочных извергов и ломаного гроша. Слабое место Северова, которым они не постесняются воспользоваться.
От подобных предположений мне становилось дурно и хотелось, схватив своих крошек в охапку, бежать куда глядят глаза. Но разве я смогу отказаться от любимого? Особенно после того, как испытала боль от его потери? Не смогу.
Да и Матвей ни за что не отпустит. Никому нас не отдаст. Я знала это, видела в его глазах ещё тогда, когда он смотрел на меня в окно.
* * *
В доме тихо и тоскливо, так одиноко, что хоть волком вой. А ведь я раньше любил одиночество. Не мог ни с одной бабой находиться в комнате дольше, чем требовалось для секса. Даже когда жил с Катериной, не спал с ней в одной кровати.
Сейчас схожу с ума. Все мысли только о Стеше да котятах моих. Я столько их искал, а теперь лежу один на огромной кровати и пялюсь, как идиот, в потолок. Ещё несколько часов и ночь закончится. Последняя ночь без них. Потому что не выдержу больше, раскрошусь в пыль.
Вспоминал наше со Стешей случайное знакомство, то, что происходило после и не мог понять, как прожил всю жизнь таким долбоёбом. Ведь мог по-другому всё сделать. Мог ухаживать за кошкой – цветы, конфеты, рестораны. Потом жениться на ней. Взять в охапку и свалить нахрен из страны, как это сделали все, кого знал в девяностые. А уже после можно было бы и детишек.
Так нет же. Сначала силой заставил стать моей, потом мелких ей заделал, а затем, и вовсе, оставил одну, позволил ушлёпку Самсону голову ей задурить и окольцевать. Охереть просто.
Яра не грохнул, потому что, по сути, сам виноват. Я сам всё это допустил. А он лишь воспользовался ситуацией. Разумеется, как ни крути, это предательство и нет гниде прощения. Ни за то, что девочку мою с дочерьми присвоить решил, ни за то, что Синему меня продал, как скот на убой. Но замочить его значило бы не признать свои ошибки, повесить свою вину на кого-то другого. А виноват я. Целиком и полностью.
До сих пор ревность жрёт меня заживо, полосует изнутри своими острыми клыками, а я не могу ей сопротивляться. Только глаза закрою, сразу же вижу, как Самсон мою кошку трахает. И до бешенства, до красных точек перед взором.
А предъявлять ей, матери моих детей, которых она была вынуждена защищать одна, пока я отсиживался по бункерам, что изменила – не по мне. Даже если изменила, не хочу об этом знать. Потому что, тогда уж точно крыша съедет. Окончательно.
Спускать Самсону с рук предательство было бы чрезмерной глупостью. Для начала, пусть почалится на зоне, как чалился я. Пусть каждый день, сука, сражается за свою жизнь и быть может тогда, он научится ее ценить. Доказать, что Яр со своим без вести пропавшим подельником Синим незаконно присвоили часть имущества погибшего в тюрьме Северова Матвея – не составило труда. И совесть меня, честно говоря, не мучила. Я сделал ему одолжение. В противном случае пришлось бы его грохнуть.
В девять утра уже был у больницы. Хорошо, Ворон рассказал, что Катерине машину подарил за сына, а то так бы и попёрся за своими без подарков.
Тачка, конечно, моей кошке ни к чему, а вот колечко с брюликом в самый раз, любит она всякие побрякушки.
Ждал их у порога больницы с идиотской, но счастливой улыбкой. Наверное, рехнулся бы, если бы ещё год назад кто-то рассказал мне, как я буду торчать у роддома, нервничая, как пацан.
Медсестры вынесли дочерей и я понял, что будни мои теперь поменяются кардинально. Я уже не авторитет Север. Не вольный бродяга. Я теперь до умопомрачения счастливый папашка.
– Вам там удобно? – взглянул на Стешу в зеркало заднего вида и поймал её нежную улыбку.
А кошка тоже изменилась, что начал замечать только сейчас. Повзрослела. Уже не та дурная малолетка, которую я на вокзале выцепил. Более женственная стала, исчезла подростковая дерзость и угловатость. Расцвела моя маленькая.
– Да, а что? – настороженно так, словно боится.
– Да ничего, в общем-то. Чего-нибудь из магазина хочешь? В принципе, я продукты домой купил, но может…
– Нет, спасибо. Только если кроватку посмотреть для девочек…
Я хмыкнул.
– Всё уже куплено, Стеш. И кроватка и вещи, и даже подгузники. Жена Кости помогала выбирать, но если тебе не понравится, потом вместе все купим.
* * *
Как же я скучала по нему. По этому сумасшедшему, для которого даже детские подгузники не проблема.
Втихаря поглядывала на него в зеркало и не могла поверить, что это не сон. Что рядом он и всё хорошо. Что не буду больше просыпаться в слезах после очередного жуткого сна, где любимого мужчину убивают на моих глазах.
Очень хотелось верить, что всё по-другому теперь будет. Наступит белая полоса и мы, наконец, заживем спокойно. Но что-то тревожило.
Странные взгляды Матвея.
Как будто что-то мучает его, но сказать не решается. Словно сдерживает свои эмоции. И это очень нехорошо. Я уже довольно неплохо знаю Северова. Рядом с ним становится опасно, когда накапливает в себе злость. И я уже не та безбашенная девчонка. Теперь я мама, а он отец. Должны думать прежде всего о наших малышках.
– Ты молчаливый…
Он коротко взглянул на меня и усмехнулся.
– Перевариваю последние события.
– И что решил для себя?
Вздохнул и, сосредоточившись на дороге, прибавил скорости.
– Пока что поживем в нашем доме. Потом может к маме уедем. Если захочешь, конечно. В любом случае, беспокоиться тебе нечего. Охрана хорошая и проблем с законом у меня больше нет. И не будет.
Всё хорошо говорит, складно. Вот только не совсем то, что мне хотелось бы услышать.
– А по поводу нас?
– А что с нами? – спрашивает так, словно действительно не понимает о чем я.
– У нас всё будет, как прежде? Или ты забрал меня только из-за дочерей? – выдохнула, ожидая его ответа.
Может, конечно, сейчас не время выяснять отношения и ставить точки, но мне крайне необходимо знать, о чем он думает. Как видит наше будущее и что мешает ему быть таким, как раньше. Не в плане измен, ссор и тому подобное, а в плане нашей близости. Той самой, которая была у нас, даже несмотря на сложные отношения.
– Нет, конечно. Не из-за дочерей. Не говори глупостей.
Но на том и замолчал, по всей видимости, не желая продолжать этот разговор.
Глава 17
– Приветик, – поймал Стешку в ванной и, уткнувшись носом в её шею, шумно втянул в себя запах кошки. – С ума схожу от твоего запаха, маленькая. Как же я скучал по нему, – оторвал её от пола, обнимая за талию. – Безумно.
– Только по запаху? А как же остальное? – обхватывает меня ножками и дразняще порхает губами по щеке.
А мне большего и не надо, чтобы голову потерять. Достаточно её присутствия и запаха.
– И по остальному, – рычу, прикусывая сладкие, пьянящие губы, впитывая в себя их вкус, растворяясь в нём.
В ней растворяясь.
– Хочу тебя… Хочу, Матвей… Пожалуйста, – просит, требует, злится и умоляет.
А я не могу и не хочу ей отказывать. Слишком долго без неё, слишком мучительно. До зубовного скрежета погано было. Хоть в петлю без неё, без кошки моей.
Бросаю её на кровать и, схватив за лодыжки, дёргаю на себя.
Жаркую идиллию нарушает детский плач и я вскакиваю с кровати, как ошалелый. Стеши нет рядом, а я понимаю, что стояк у меня всего лишь из-за сна. Хотя это не впервые, пора бы уж привыкнуть.
Захожу в детскую, где моя кошка пытается справиться с дочерьми, что кричат одна громче другой.
– Помочь?
Стеша смотрит на меня уставшими глазами и молча кивает. Да, не до отдыха ей.
– Чего меня не разбудила? Я отец или где? – ворчу на неё и беру на руки Вику, пока Стеша кормит Нику.
Залипаю на этом зрелище, таком интимном и волнующем. Никогда не думал, что кормление ребенка может вызвать подобные чувства. Да, честно говоря, никогда об этом и не задумывался. Собственно, как и о детях в целом.
Стеша улыбается, поймав мой взгляд, а я перевожу взгляд на уже накормленную дочь, что мгновенно засыпает в моих руках.
– Вы у меня красавицы, – шепчу мелкой, целуя её в маленькую пухлую щечку и ловлю восторженный взгляд, на этот раз Стешин. – Самое дорогое, что у меня есть.
– Мы все? – шепчет, заглядывая мне в глаза.
– Все вы.
Её улыбка сносит напрочь все барьеры и я тут же забываю о всех своих подозрениях и червоточинах, что оставил во мне Самсон. Ублюдок хренов, как посмел только посягнуть на моих девчонок.
* * *
– Ты счастлив? – спросила, когда, наконец, легли в постель.
Коснулась моего плеча теплой рукой и застыла, видимо, ожидая ответа.
Притянул её ближе и, уложив к себе на грудь, коснулся губами макушки.
– Да.
Соврал ли я?
Нет.
Я действительно счастлив. По крайней мере, уверен в этом. Ну, если, конечно, исключить тот ад, что пробуждается во мне, когда думаю о словах Самсона, брошенных мне в рожу перед тем, как я упёк его в каталажку. Упёк, между прочим, от греха подальше, чтобы не замочить мразь.
В те моменты когда представляю их вместе и отчетливо вижу, как сопливый ублюдок трогает то, что принадлежит мне, хочется поменять своё решение и всё-таки шлёпнуть суку. Разодрать его на куски на глазах у Стешки, чтобы осознала, кто тут, блядь, победитель. Но, разумеется, я этого не сделаю. По крайней мере, при ней. А вот на счёт Самсона не исключено. Сам не знаю, как тогда сдержался. И не факт, что однажды передумаю.
– И ты не жалеешь ни о чём? – обжигает кожу своим горячим дыханием, отчего тут же встаёт.
– Я о многом, кошка, жалею. И многое хотел бы изменить. Но только не о вас, поглаживая её спину, опускаюсь ниже. – Вы моя семья. И что это за вопросы такие, а?
Она пожимает плечами и, закинув на меня ногу, как делала раньше, закрывает глаза.
– Жаль, что врач запретил заниматься сексом…
Узнаю свою хулиганистую, дурную кошку.
– Жаль.
– А ты хотел бы? – поднимает голову, словно пытаясь отыскать ответ в моих глазах. – Правда? Или я больше не привлекаю тебя?
– Чушь не мели. Хотел бы, конечно. Но раз нельзя, значит, потерпим.
На её губах заиграла шаловливая улыбка, а взгляд устремился вниз.
– Не надо, маленькая. Мне потом трудно будет сдержаться. Давай спать.
Но вместо ответа Стеша опускается ниже, сбрасывает с нас одеяло, освобождает мой член из трусов, а её губы смыкаются на головке.
Вот это номер.
Сглатываю, закрываю глаза и, положив руку ей на затылок, заставляю взять член глубже. Стеша поддаётся, послушно заглатывает и, уперевшись руками в кровать по бокам, сама задаёт темп.
Неожиданно.
Я её этому не учил.
И самая дерьмовая догадка, которая только могла прийти в такой момент, разрывает сознание.
Нет. Блядь… Нет. Только не это. Только не так. Не могла же моя Стешка отсасывать Самсону. Это же пиздец просто!
Отталкиваю её от себя и подрываюсь с кровати.
– Ты чего? Что не так? – зыркает на меня обиженно, а я еле сдерживаюсь, чтобы не ударить её. – Матвей? Что я сделала?
Да… Меня тоже очень парит этот вопрос. Что же ты сделала, маленькая?
* * *
Смотрит на меня, грозно, зло даже как-то, нахмурив брови, словно о чём-то раздумывает, а я силюсь понять, что сделала не так.
Ну да, я не профи в этом деле… Минет делаю впервые в жизни. Но ведь я готовилась, даже пару роликов посмотрела, чтобы не оплошать, так сказать…
– Матвей! – кричу ему вслед, когда уходит, но он не оборачивается, лишь громко хлопает дверью.
Где-то глубоко в груди становится больно и эта боль растет с каждой секундой, как снежный ком. За что он так со мной? Неужели в такой интимный момент думал о Самсоне и о том, что между нами могло быть? Но ведь не было же ничего!
Медленно, но верно накатывает истерика и первые слезинки скользят по щекам. Стыдно и обидно. Ведь я ради него пошла на это. Я, которая была убеждена, что рот для поцелуев, а не для того, чтобы в него пихать член.
Я наступила на горло своей гордости и что получила в ответ? Грубость и взгляд, в котором так отчётливо прочла отвращение.
Свернулась в клубочек и, закрыв глаза, тихонько взвыла. Я потеряла его… Не со мной больше Матвей. С мыслями он своими.
* * *
Спустилась вниз, пока малютки спали в своей кроватке и пошла на поиски Матвея. Он так и не пришёл, оставил меня одну и сбежал, как последний трус. Даже не попытался объясниться, обсудить всё. Словно ему плевать на меня.
– Доброе утро… – обнаружила Северова на кухне, а перед ним полупустая бутылка с виски и бокал.
Матвей поднял на меня взгляд и так застыл. Разглядывал с особой тщательностью, словно что-то могло измениться за одну ночь.
– Доброе, – осушил стакан и с громким стуком поставил его на стол.
Да, не так я представляла себе счастливую семью.
– Может поговорим или ты так и будешь сбегать от меня да бухать по ночам? – села напротив него, сложив руки перед собой на стол.
– О чём говорить? Всё нормально.
– Вообще-то, у тебя две чудесные дочери родились и если уж не хочешь видеть меня и спать со мной в одной кровати, то хотя бы удели внимание им. Они не заслужили такого отношения и ты не прав, если… – договорить мне Матвей не дал, больно схватив за запястье и с силой дёрнув на себя, так, что пришлось лечь на стол.
– Не смей! Не смей колоть мне глаза дочерьми! Я не отказываюсь от них и они дороги мне! – рявкнул в лицо и резко отпустил, а я упала обратно на стул.
– А я тебе уже не дорога? От меня ты отказываешься? Отказываешься после того, что я пережила? После того как чуть не умерла от горя, когда думала, что потеряла тебя? Вот что я заслужила? Сравниваешь меня со своей Катей? Думаешь, я такая же? – от собственных слов стало так горько, что впору взвыть.
Не сдержалась, заревела. А ведь он так и думает. Меня, мать своих детей, за шлюху принял, обвинил про себя во всём, что в дурную голову пришло.
– Перестань, – потянулся к моему лицу, но я увернулась.
– Почему ты так поступаешь со мной? Из-за того, что я вышла за Яра, из-за этого всё, да? Но я же объяснила тебе! Этот брак фиктивный, понимаешь?!
Матвей вздохнул, налил себе полбокала виски, покрутил его в руке и поставил обратно.
– Если у вас с Самсоном ничего не было, то с хрена ли он говорит обратное? Стеш, он мне рассказал всё в подробностях, даже где у тебя родинки и шрам. Да, тот самый шрам. На попе твоей. Не думаю, что он просто угадал. Но если всё же угадал, то конечно… О том, где ты научилась делать минет я вообще молчу. Потому что не хочу этого знать.
Меня словно кипятком ошпарили. Изнутри. Казалось, чувствую эту боль даже физически. Она нутро разрывает и я захлебываюсь ею.
– Я… Я не знаю, откуда он про шрам знает, – да я сама о нём забыла! Этот шрам у меня с детства и я даже понятия не имею откуда. Впрочем, не это важно… – Но это всё ложь. Я не была с ним. Один раз он меня поцеловал, но…
Матвей со всей дури треснул кулаком по столу, отчего посуда на нём подпрыгнула и зазвенела, а я вжалась в спинку стула, как будто если он решит проломить мне черепушку, это меня спасёт.
– Хватит! Я не хочу этого знать, Стеша! – поднялся и быстро зашагал к двери, словно бежал от меня.
Или от того, что может услышать. И я понимала его. Да, понимала. Наверное, мне тоже было бы больно. И было, когда он изменил мне с той девицей. Адски больно. И хотелось кому-нибудь сломать челюсть.
Только он мне действительно изменил, взаправду. Я же жила все эти месяцы лишь мыслями о детях и о нём, «безвинно убиенном».
А теперь я ещё и виновата. Виновата в том, что меня похитили и чуть не лишили жизни. Виновата в том, что Синий убил любовницу Матвея, а его самого посадил в тюрьму. А ещё моя вина в том, что он чуть не погиб. Ну и, конечно же, я предательница, потому что защищала своих детей. Замечательно.
– А знаешь что, Матвей! – я бросилась за ним, догнала уже у двери. – Ты можешь делать всё, что заблагорассудится. Уйти из дома, к примеру. Или по ночам сидеть на кухне, чтобы не ложиться со мной в одну постель. Да ты даже можешь даже переселиться в другую комнату, пожалуйста! Но не смей меня ни в чём обвинять! Я страдала без тебя! Молилась, чтобы весь тот ужас оказался лишь плохим сном! И мои молитвы были услышаны. Так что не говори, что я изменяла. Ты не знаешь, что со мной было… Это какой-то ужас. Не знаю, как выносила девочек, не представляю даже. Тот ад, через который мне пришлось пройти по твоей милости почти сломал меня, уничтожил. И мне плевать, что там тебе наговорил такой же больной псих, как и ты сам! Потому что у меня другая правда! А теперь давай, проваливай! Я сама справлюсь со своими крошками! Они никому, кроме меня не были нужны ни в твоё отсутствие, ни сейчас! Иди, утопи своё страшное горе в бокале с вискарём! А я пойду к своим дочерям! – толкнула его и бросилась наверх, туда, где меня любят без каких-либо сомнений.
– Стеш! – услышала позади его шаги, но не обернулась.
Плевать. Пусть дуется и дальше, считая меня предательницей и шкурой. Пусть упивается выдуманной изменой, сколько душе угодно. Не стану больше унижаться и что-то доказывать ему.
– Тихо ты, стой! – нагнал меня уже на втором этаже и прижал спиной к себе.
Слышала как громко и быстро стучит его сердце, словно вот-вот выскочит из груди.
– Пусти! Мне к девочкам надо!
– Прости меня, кошка. Прости… – шептал, склонившись к моему уху, тыкаясь в мою шею носом и сильно прижимая к себе. – Давай забудем всё. Только наша семья – я, ты, котята. Только мы и больше ничего. Мне без вас жизни нет, понимаешь?
А я плакала уже в голос, безвольно опустив руки, и так хотела верить, что всё плохое останется позади.
Глава 18
– Как дела, мои красавицы? – Матвей склонился над кроваткой малышек, а я залюбовалась его улыбкой.
С ними он совсем другой. Не тот грозный бандит, которого я отоваривала настольной лампой, не тот гад, что похитил меня и пытался сломить. А совершенно иной человек. Отец. Заботливый, родной, от него тепло исходит и так спокойно… Даже строгие, грубые черты лица становятся мягче, добрее.
– Ты покормила их? – обратился ко мне, целуя Нику. – Может сходим куда-нибудь, погуляем?
– Не знаю, как-то не уверена… Наверное, рано ещё. Да и погода не очень.
С некоторых пор я начала панически бояться бывать там, где не чувствую себя в безопасности. А именно – везде, кроме дома. Только десяток здоровенных охранников во главе со своим шефом вселяли хоть какое-то подобие защищённости. И всё равно я постоянно дергалась и пугалась от собственной тени.
– А коляску мы эту, на розовый танк похожую, на фига покупали? Давай, одевайся, сходим прогуляемся. Я, между прочим, дом построил у хвойного леса, а ты всё время сидишь в четырёх стенах, словно кислород тебе не нужен. Бледная вон, как поганка, – своим ворчанием Матвей мне напомнил Елену Львовну, даже засмеялась. – Что я смешного сказал?
– Да ничего. Спасибо за комплимент, Северов. Не научи своих дочерей ругаться матом, пока я одеваюсь, ладно?
Счастливый папашка усмехнулся, играя с развеселившимися крохами, а я снова залипла на этом сумасшедше любимом зрелище.
После утренней прогулки в саду настроение заметно поднялось, причём у всех. Кроме Матвея. Он снова о чём-то раздумывал, иногда бросая на меня тяжёлые взгляды. От них чувствовала себя неуютно и с трудом сдерживалась, чтобы не начать оправдываться снова. Оправдываться в том, чего не совершала.
И как долго это будет продолжаться? Сколько ещё он будет истязать меня своими недоверием и подозрениями? Да, я могла его понять, как и то, что все сведения против меня. Но ведь он должен был верить прежде всего мне. Той, что родила ему чудных малышек. Той, что так сильно любит его, бандита сумасшедшего.
– Вкусно? – положила руку ему на плечо, наблюдая с улыбкой, как быстро поглощает мясной салат, который приготовила для него я.
– Безумно, кошка. Ты даже не представляешь, насколько твоя еда отличается от тюремной.
– А там… Там страшно? – села напротив, подперев голову руками.
С тех пор, как узнала, что Самсон в тюрьме как-то мне не по себе. Да, я знала о его предательстве. О том, как отвёз меня на другую квартиру, из-за чего мы с Матвеем так и не встретились. И, честно, ненавидела его за враньё и продажную душонку… Но всё ещё жило во мне сочувствие. То, что не знакомо этим мужчинам в их жестоком мире, полном ненависти и страха за свои жизни, за жизни родных людей, но не чуждо мне. Простое человеческое сострадание.
– Зачем это тебе, маленькая? На кичу собралась? – пошутил в своём духе, а потом вдруг замер, не донеся вилку до рта и вернув её в тарелку. – Или может переживаешь о ком?
Честное слово, я тут же пожалела о том, что спросила.
– Нет. Хочу знать, каково тебе там было… – и нет, я не врала.
Помимо судьбы Яра меня ещё беспокоило и то, как всё это выдержал Матвей. Он сильный, конечно, закалённый жизнью авторитета, это ясно. Но всё же… Со мной всё понятно. Обо мне заботились, меня оберегали, пусть и предатель, но ни мне, ни моим малышкам он не причинил вреда. А вот Матвей… Каково ему было там, в том жутком месте, лишённом всех радостей жизни, даже самых элементарных? А ведь тюрьма накладывает свой отпечаток…
– Не надо тебе этого знать. Было и было. Прошло всё. Но если тебе хочется знать, как там Ярик поживает, отвечу: хреново. И освободится он не скоро, если вообще освободится. Поняла?
Я поняла. Поняла, что пора заткнуться и не стоит провоцировать скандал. Потому что Северов на грани и когда всё то, что накопилось в нём, рванёт – придётся туго всем… И хорошо, если взрывной волной не зацепит моих крошек. Не то, чтобы я боялась, что Матвей причинит им вред, но знала, из-за наших ссор страдать в первую очередь будут они.
– Ладно, спасибо за завтрак. А ты поешь и собирайся, в город поедем. Сегодня у тебя развод.
* * *
Ловил каждое её движение, вглядывался в лицо, пытаясь отыскать там хоть крупицу сожаления или недовольства. Нет, ничего. Стеша была абсолютно спокойна. Ни единым словом не перечила. Молча подписала бумаги, которые сунули ей под нос, даже не прочитав, и вернула своё внимание дочкам.
Хорошая девочка.
– Мы решим этот вопрос в кратчайшие сроки, – заверила меня тучная бабка в очках, которой отстегнул столько, что она сама могла бы развестись со своим стариком, если тот имеется, и махнуть куда-нибудь на острова с молодым любовником.
Для меня было крайне важно, чтобы этот блядский брак поскорее был расторгнут, а я, наконец, женился на Стеше.
Как только оказались на улице, она сразу же поспешила к машине.
– Поедем домой, я устала… И девочек нужно кормить.
– Мы могли бы…
– Нет, не могли бы! Я домой хочу! – открыла дверь и отобрала у меня переноску с девчонками.
Ну вот и она. Реакция, которую с тщательно скрываемой радостью не увидел раньше. Всё-таки не сдержалась. Психанула.
– А что такое с моей маленькой кошкой, а? – дождался, пока Стеша поставит переноску на сидение и дёрнул её на себя. – Злишься? Может вернёмся и всё отменим? А что, меня же ты собиралась ждать, да? Подождёшь и Ярика. Всего каких-то десять лет.
Стеша запыхтела, пытаясь вырваться.
– Я просто хочу домой! Отвези нас!
Сцепил зубы, чтобы не придушить заразу. Надо же, беда у неё! Заставил с Самсоном развестись! Твою же мать… И злости во мне столько, что ещё немного, и как вулкан рвану. Бомба замедленного действия, тикающая в моём мозгу, отсчитывая время до нуля.
– Конечно отвезу, как скажешь, – отпустил её, заглянул к дочерям.
Мелкие котята смотрели на меня сосредоточенно, даже как-то испуганно, хотя голос не повысил и Стешку не тронул. Скорее всего, у меня просто глюки уже. Совсем крыша потекла.
– Эй, крохи, вы как тут?
Ника капризно захныкала, а Вика продолжила сверлить меня сосредоточенным взглядом, в котором явно читался бы укор, будь она немного постарше. Сейчас же это выглядело до опупения мило и забавно. В груди тут же разлилось тепло, обволакивая обуглившиеся от ревности внутренности, исцеляя их.
И так каждый раз. Когда смотрю на своих дочерей, словно другим человеком становлюсь. Зверь внутри затихает, покорно склоняет голову перед этими маленькими сердцеедками и превращается в пушистого, мать его, зверька, которого хоть за хвост таскай, хоть уши оборви.
В принципе, их мать так же на меня влияла. Раньше. До того, как я узнал о грёбанном браке. И хоть нет его уже, вот-вот будет расторгнут, а Стешка теперь со мной, но осталось горькое послевкусие. Как будто жрал мед ложками, а потом цистерну дегтя залили. И не отплеваться, не избавиться от этого ощущения…
У ворот дома меня ждал ещё один сюрприз. Блядь… Её только не хватало.
– Стешка! – Наседка Львовна бросилась обнимать кошку, краем глаза заглядывая в переноску с детьми в моей руке.
Так глядит, сука, будто я своим детям могу навредить. Стервь старая.
– Давно не виделись, Елена Львовна. Надолго ли к нам? Уже уходите? Как жаль…
– Матвей! – Стеша бросила на меня обвиняющий взгляд и повернулась к бабке. – Пойдёмте, чаю попьём.
– А смолы горячей не желает Елена Львовна? – сверлили со старой сукой друг друга взглядами, а Стеша металась между нами с испуганными глазами. – А ещё могу организовать путёвку на курорт. К Ярику. Там и чифирчик[4] и любимый зять, всё в одном месте.
– Не дождёшься, уголовник, – старая мстительно прищурилась, поджав губы.
– Да прекратите! Ну, пожалуйста! Вы что, как дети малые? – Стеша бросила на меня ещё один укоризненный взгляд и потащила мумию в дом.
Замечательно. Мне этой старой курицы только не хватало для полного счастья.
Стеша порхала по дому, таская за собой кошёлку, что осматривала каждый угол своим придирчивым змеиным взглядом. Я же, как гость в собственном доме, сидел на диване с дочками. С омерзением оттирал красную губную помаду с их щечек и представлял, как даю бабке пинка, а она отправляется в долгий полёт прямо с порога моего дома.
Я ревновал. Дико. До головокружения. И теперь не только Стешу, но и котят. Глядя на них понимал, что убью всякого, кто посмеет положить на них свой поганый глаз. Вырву печень любой тварюге, которая только подумает о том, чтобы назвать их своими. Они мои. Все трое. И пусть тот, кто посчитает иначе, сам выроет себе яму, потому что дышать ему я не позволю.
Яр стал последним, кто так легко отделался. И у него не будет второго шанса. Если, конечно, не порешат ещё на зоне. В любом случае, он останется под моим пристальным наблюдением до конца своих дней.
– А что такая детская маленькая? В таком-то домине! Можно же снести эту стену и сделать побольше. А когда девочки подрастут, будут друг на дружке сидеть, что ли? – послышался скрипучий голос мумии со второго этажа, а я матюгнулся, на что Ника заулыбалась.
– Ой, не придирайтесь. Нормальная комната. А как подрастут, Матвей им побольше сделает, – заоправдывалась Стешка и послышалось ехидное хихиканье старой клячи.
– Твой Матвей только и умеет, что людей убивать, да по тюрьмам неугодных распихивать.
– Тише, тётушка, – выглядывая из-за перил, зашипела на неё Стеша, пытаясь предотвратить назревающий скандал. – Ну вы то куда? Хватит уже ругаться…
– Я и вас могу спровадить… Куда-нибудь. Выберите сами.
Ведьма облокотилась о перила, злобно усмехнулась.
– Хрен тебе на всю твою бандитскую харю.
Стеша застонала и стала спускаться по лестнице.
– Надеюсь, пока я покормлю девочек, вы не поубиваете друг друга. Кстати, – подошла ко мне, взяла из моих рук Вику. – Елена Львовна останется у нас погостить. На несколько дней. Поможет мне с девочками, – многозначительно на меня посмотрела, а я задумался…
Когда это в моём доме стала править баба? Хотя, конечно, баба-то моя, сам её выбрал, нечего теперь и жаловаться.
– На недельку-другую, – поправила Стешку Львовна.
Заебись.
Глава 19
– Ну и что это за салат? А масло забыла? – старая карга вовсю петрушила Стешку за каждую мелочь, а та, как покорный телёнок всё переделывала.
Вот же блядь… А меня она так никогда не слушается. Попробуй сделай ей замечание, пожалеешь, что вообще рот открыл.
– Так, а это куда? Не готовы же ещё спагетти!
Кошка кусала губы, пыхтела и дулась, но выполняла все указания с точностью аптекаря. Иногда бросала на меня жалобные взгляды, словно умоляя не наблюдать за её позором. А может хотела, чтобы я вступился, чего я делать уж точно не планировал. Кто разрешил ведьме засесть в нашем доме, тот пусть и отдувается.
Подмигнул своей хозяюшке и, опустив Нику в переноску, взял второго котёнка, на что она довольно заулыбалась, смешно размахивая маленькими кулачками.
– А ты чего ножищами грязными тут натоптал, обалдуй несчастный?! У тебя дети в доме, а ты как грязное животное тут свинячишь! – дошла очередь и до меня, отчего скрипнул зубами. – Тапочки лень надеть?
Будь в моих руках кирпич, не долго думая запустил бы его в старую каргу.
– Вот-вот, – поддакнула Стешка, а мне захотелось ей дать по жопе.
Ехидно ухмыльнулась, сложив руки на груди, и подскочила, когда грымза рявкнула и на неё.
– А ты чего улыбаешься? Спагетти сейчас разварятся!
Я молча забрал котят и свалил подальше, пока моё терпение не лопнуло и кое-кто не распрощался со своими зубными протезами.
К ужину нагрянул Ворон с Катериной. Вообще замечательно. Отдохнул, блядь, с семьёй, расслабился с будущей женой. А сегодня как раз тот день, когда нам уже можно заниматься сексом. И трахаться так хочется, хоть на стенку лезь. Но если бы только в том проблема, то ладно. Мне катастрофически не хватает ее, кошки моей. Сколько месяцев я её искал и вот, нашел. Но один хрен мне не дают побыть с ней наедине. Такое ощущение, что существует вселенский заговор против нас и все, кто меня окружает в нём участвуют.
Мог бы, конечно, Разогнать всю эту сраную компашку, но Стешке, казалось, нравится и лишать её удовольствия общаться с той же Наседкой Львовной как-то не хотелось. И хрен с ним, что старая мне не нравится, зато маленькая моя довольна. А я, зажав яйца в кулак, уж как-нибудь перетерплю. Дольше терпел.
– Ну что, ёбнем за милых дам? – довольно улыбающийся Ворон достал из кармана серебряную фляжку, которую я подарил этому алкашу лет пять назад.
– До сих пор её таскаешь?
– Ну так, незаменимая же вещь! Будешь?
Я взглянул на спящих в переноске крох, кивнул.
– А что такой смурной? – иногда до жути раздражала меня эта его привычка читать людей, даже когда они пытаются скрыть свои эмоции.
– Не твоё дело.
– Ладно, как скажешь, – Костян разлил по бокалам коньяк. – Но если это из-за Стеши, то тебе нечего париться.
– Что ты сказал?
– Что слышал. Ты же сам не свой ходишь уже столько из-за их с Самсоном брака? Думаешь, Стеша предала?
– Тебя это не касается, Кость. Не лезь не в своё дело.
– Нет, я, конечно, понимаю, тебе стыдно признаться, что не доверяешь матери своих детей и подозреваешь её в измене…
– Кость!
– …но я видел её, когда ты на зоне чалился, – продолжил, как ни в чём не бывало, словно и не слышал меня. – Мелкая страдала не по-детски, понимаешь? Ей не до Самсона было, точно тебе говорю. Напуганная, уставшая, с животом. Знаешь, ей точно не до потрахушек было.
Вздохнул, понимая, что поддатого Ворона не заткнуть, опрокинул порцию коньяка.
– Брат, да она же пищит от тебя, как малолетка, – Костя продолжал ковырять мою психику, подливая бухла.
– Она и есть малолетка, Кость. Это я её резко повзрослеть заставил. Украл, мелких ей заделал. А она ещё ребёнком до меня была. Ты бы видел те глаза перепуганного оленёнка, когда впервые встретились… Бля, – снова накрыло воспоминаниями, да так, что душонку мою черную камнем накрыло.
Провёл ладонью по лицу, закрыл глаза. И вижу её нахохленную, испуганную, но пиздец какую кусачую, когда с цветами к ней припёрся. Если бы не Львовна, ещё тогда её с собой утащил бы. Сам не понял, как накрыло и, похоже, уже никогда не отпустит.
– Не парься, друг мой. Что было, то прошло. У тебя есть она и эти две красотки, – кивнул на мирно посапывающих котят. – Из жопы глубокой выбрался с наименьшими потерями. Что ещё надо?
И тут он прав. На все сто прав. Только я долбоёб никак не успокоюсь. Сидит во мне этот одичалый зверюга и когтями своими раздирает сердце до кровавых ран.
– Ладно, наливай. Кстати, а сын ваш где?
Костян хмыкнул.
– Дети это хорошо, конечно, но иногда надо и о себе вспоминать. С няней оставили пацана. Мужик он или где? Катюха, правда, сопротивлялась изо всех сил, пришлось из дома силком тащить.
Да, Катерина меня поражала. Из прожженной, прошедшей Крым, Рим и медные трубы, почти спившейся шлюхи превратилась в примерную жену и мать. Хотя, скорее всего, это я не рассмотрел в ней женщину. Да и шлюхой она стала не по своей воле. И ко мне не попала бы, если бы гнилой папаша Катерины, подсунув мне её в постель, не попытался меня облапошить.
Что ж, как бы там ни было, я за неё отомстил, дал ей кров и содержал долгие годы, так что полностью искупил свою вину.
Но Костю я не понимал. Будь я на его месте… В жизни не привел бы свою бабу в дом бывшего ебаря и плевать, что он друг.
– А тебя не парит, что Катерине тут может быть некомфортно? Или тебе с ней… Здесь? – помимо выпитого алкоголя, наверное, сказывались ещё и наши со Стешей тёрки, потому что раньше я не задавался подобными вопросами.
Откровенно говоря, было наплевать. Теперь же я задумывался над подобными мелочами, которые на поверку оказались не такими уж и невзрачными.
– Я в курсе, что ты спал с моей женой, – Костя отвернулся, нервно хмыкнул. – И она у меня, думаю, не страдает провалами в памяти. Но тогда она не была моей… И мы пережили это. Если не забыли, то отодвинули назад, чтобы оно не мешало нам идти дальше. Чего, собственно, советую и тебе. Научиться доверять – одно из главных правил этой игры, понимаешь? Нет доверия, не будет и семьи.
* * *
Ужин проходил в непринуждённой обстановке для всех, кроме нас со Стешей. Ворон, чтоб язык у него отвалился, в своё время рассказал моей кошке душещипательную историю их воссоединения с Катериной и теперь Стешка почти буквально прожигала во мне дыру. Иногда поглядывала на «соперницу», потом снова возвращалась ко мне и отвлекалась только когда Львовна гоняла её за чем-нибудь. Что ж, тут я понял, что Стеше с Катюхой подружками стать не светит. Хотя, признаться честно, мне очень даже нравилась кошкина ревность.
По кайфу видеть, как она заявляет на меня свои права, то и дело отвлекая от общения с Катериной. Честно признаюсь, я даже сам завёл разговор с последней, чтобы немного расшевелить свою маленькую собственницу. И с ума сходил, когда она бросала злобные взгляды на Катерину.
– А сын как? – делал вид, что не замечаю, как пыхтит у меня боком кошка.
Спрашивал, разумеется не у Кости, что уже все понял и сейчас втихаря наблюдал за Стешей, пряча улыбку за стаканом.
– О, он растёт, уже активничает вовсю, – Катя ничего не заметила, потому искренне улыбалась, чего моя ревнивица стерпеть не смогла и вскочила.
– Извините, – выдавила из себя вымученную улыбку. – Я чай принесу… – быстро пошла к плите, а старая карга на меня уставилась, как будто в чём-то подозревая.
Ну, здрасте, блядь! Мне тут ещё злобной тёщи не хватало. Надо бы Львовну всё же попросить на выход. Достала.
– Ты бы лучше за своими детьми следил. Да за женой своей. А то глядишь, уведут, пока ты интересуешься делами чужих женщин.
В моей руке лопнул стакан, на что карга довольно заухмылялась, а Стеша, схватив полотенце бросилась ко мне.
– Порезался? Дай посмотрю.
– Всё нормально, иди, чай заваривай. Я здесь уберу, – стряхнул осколки с руки и поднялся. – А вам, Елена Львовна, не пора ли закинуть свои косточки в постель, пока я их сам не закинул куда-нибудь? – навис над клячей, на что та лишь фыркнула.
– А кто ты такой, сопляк, чтобы меня твоё мнение интересовало? Ты жене своей указывай, а не мне. Кстати, о какой это жене я говорю… Ох, старею… Ты же не женат.
Клянусь, я почувствовал, как закипает во мне кровь. Руки сжались в кулаки, а перед глазами возникла чёткая картина, где я вышвыриваю Змею Львовну в окно и машу ей на прощанье рукой.
– Да прекратите, гости же! – простонала Стеша, протискиваясь между нами. – Матвей, пожалуйста!
Ворон с Катериной поднялись, как по команде, за что грымзе нужно их благодарить. Ещё немного и я бы воплотил в жизнь свою мечту, в которой Львовна совершенно случайно сворачивает себе шею, а потом нечаянно себя поджигает.
– Ну мы это… Пойдём. Там нянька у нас скоро уйти должна, – Костян наградил меня сочувствующим взглядом, похлопал по плечу и, поджав губы, потянул жену к выходу.
– В следующий раз вы к нам, – Катерина улыбнулась Стеше и исчезла за дверью, а я повернулся к ведьме.
– Итак, Елена Львовна! Желаете мне что-то сказать? Я весь во внимании.
Стеша вцепилась мне в рукав, а старая мегера лишь хохотнула, похлопала меня по щеке, аккуратно нас обошла и свалила.
– Спокойной ночи! – послышалось уже с лестницы, а я зарычал, порываясь пойти за ней, стащить кошелку со ступеней, желательно так, чтобы волочилась, а потом выкинуть за порог, как помойную, плешивую крысу.
– Матвей, нет!
– Стеша! Это что здесь разбросано, ну-ка, быстро убрала! – снова послышался визг старухи и кошка застонала.
Умоляюще взглянула на меня, на что я только руками развёл.
– Иди к тётушке, маленькая. Ты же хотела, чтобы она осталась? Воооот. Не забудь опахало и виноград!
– Как я вас всех ненавижу! – прошипела, но к Шапокляк всё же побежала.
Глава 20
Я не могла этого вынести. Хотелось выколоть себе глаза, чтобы не видеть, как бывшая любовница ему улыбается, а он бросает на неё заинтересованные взгляды. Опять началось… Ведь ещё несколько месяцев назад он изменил мне и чем закончилась эта история?
Я не переживу ещё раз такую боль. Не выдержу.
Хоть и соображала, что нет сейчас между ними ничего, но само знание того, что сравнительно недавно они жили вместе в этом же доме, а теперь сидят за одним столом, как старые друзья и улыбаются друг другу, меня уничтожало. Хотелось выцарапать глаза этой Кате, чтобы не смела смотреть на моего мужчину. Он мой! Только мой!
– Ты спать вообще собираешься? Это что, старая карга заставила тебя перебирать гречку на ночь глядя? – Матвей прошёл на кухню, уже в домашних штанах и обычной чёрной футболке, что так красиво облегала его рельефное тело.
Очередной укол ревности и я отвожу глаза, чтобы не представлять, сколько женских рук трогали его грудь, сильные плечи, царапали широкую спину… Так, хватит!
Сцепив зубы, продолжила своё занятие, чтобы хоть как-то отвлечься.
– Стеш? Что за бойкот? – сел напротив и потянулся к моему лицу. – Ну что ты, маленькая? Злишься на меня?
– Оставь меня в покое, – отшатнулась от Севера, силясь побороть в себе желание залезть к нему на колени, крепко обнять и от души поплакать.
– Тааак, блядь, началось! Это тебя твоя Чернобыльская фея-крёстная науськала против меня? Ты мне это прекращай, кошка, а то я выкину её к хуям собачьим! Поняла? – схватил меня за лицо своей огромной пятернёй, заставляя смотреть в его глаза. – Не слышу!
– Отпусти, – зашипела, хватаясь за его руку и вырываясь.
Вскочила, отошла к окну, обняла себя руками, зажмурилась.
Всё не так. Не так должно быть. По-другому я представляла наши семейные вечера, когда носила под сердцем своих малюток. Его малюток. А теперь только они нас и держат вместе.
– Ну всё, иди сюда, – потянул меня на себя, прижимая спиной к своей горячей груди. – Не вздумай плакать, слышишь? Пойдём лучше в кроватку, я соскучился, сил нет, – носом мне в шею уткнулся, попытался поцеловать, но я вывернулась из его объятий и, резко повернувшись к Матвею, приставила к его горлу нож.
Сама не поняла, откуда он взялся в моей руке.
– Ты не посмеешь мне изменять, Северов! Иначе, я просто перережу тебе глотку, а потом и себя прикончу! Я уже пережила однажды твою смерть! И второй раз будет легче, понял? Ты слышишь меня, Северов?! Убью! Только попробуй ещё хоть раз подумать о другой!
Он смотрел мне в глаза с каким-то затаённым восхищением, словно радовался тому, что я сейчас могу его прирезать.
Идиот ненормальный.
– Убери эту зубочистку, маленькая, поранишься, – улыбнулся, мягко взял меня за руку и, отобрав нож, бросил его на разделочную доску. – Сюда иди! – рыкнул, отрывая от пола. – Кошка бешеная! – в губы мои впился, словно пожирая, а не целуя. – Дурная… Какая же ты дурная…
– Матвей…
– Цыц, – подхватив меня на руки, понёс к двери.
Не знаю сколько раз споткнулся в темноте, пока донёс меня до спальни, но наделали мы шума знатно, даже боялась, что разбудим малышек, или, что самое страшное, Елену Львовну. Вот последняя сразу же отшибла бы всё желание, поимев меня морально.
– Кошечка моя, ревнивая, – похоже, сцена с ножом распалила его донельзя. – Как хочу тебя, бляяя…
На кровать меня бросил и, схватив за лодыжки, подтянул к себе, тут же спуская штаны и задирая мой халат.
– Подожди, – уперлась ладонями в его грудь. – Презерватив есть?
Матвей отстранился, тяжело дыша, непонимающе сдвинул брови.
– Стеш, какой нахрен презерватив? Ты чего это удумала?
– Я хочу так…
* * *
– Что, блин, значит, ты хочешь так? Стеш, ты что, не веришь мне? Брезгуешь? – от такой мысли аж встряхнуло. – Маленькая, я тебе клянусь, не было никого после тебя. И не будет. Я обещаю.
Она прикусила губу и сжала коленки на моих бедрах. Словно хочет меня, так же как и я ее, безумно, до крошева зубов, но боится.
– Я не хочу забеременеть…
Зашибись. Моя баба боится от меня залететь. Почувствовал себя конченым неудачником.
– Стеш, ну ты что? У нас уже две дочки есть, если ты забыла. Да и невозможно же, наверное, так быстро…
– Врач сказал, что возможно. Не готова я пока, – начала отползать от меня, но тут же вернул на место.
– Не бойся, я успею.
Подмял слабо сопротивляющуюся Стешу под себя и вжимаясь в её уже влажную плоть, склонился к полной груди.
– Какие они у тебя, бляяя… Маленькая моя, – как в бреду что-то шептал ей, исследуя уже совершенно другое тело своей девочки, материнство явно пошло ей на пользу. – Моя сладкая кошечка.
Как умирающий от голода облизывал её, кусал, почти что жрал стонущую, извивающуюся подо мной Стешу. Оттягивал упругие розовые соски зубами, тут же зализывал воспаленную покрасневшую от моих звериных ласк кожу, и опускался ниже, скользя языком по бархатной, белой коже, обрисовывая контуры ребер, пупка, каждой впадинки и выпуклости.
Развёл её коленки шире и языком по блестящим от смазки складкам.
– Матвей! Пожалуйста! – подалась вперёд, зарывшись пальцами в мои волосы и потянула к себе. – Хочу, слышишь? Хочу!
А когда чуть прикусил клитор, вскрикнула и задрожала от накатывающих волн оргазма. Моя быстрая девочка.
* * *
– Опять поторопилась, кошечка, – чуть приподняв голову, вижу ту самую хищную ухмылку, от которой так сносит голову и как, склонившись, слизывает мою влагу. – Вкусная девочка, сладкая, прелесть моя… – обдаёт горячим дыханием и без того разгорячённую кожу и я снова вздрагиваю.
Матвей поднимается, нависает надо мной и его упругий, твёрдый, словно камень член тыкается в меня, тут же проскальзывает внутрь головка, а я выгибаюсь, принимая его в себя полностью.
Задыхаюсь от сумасшедшего возбуждения, что разрывает меня изнутри, просит, требует выхода. Как будто вулкан во мне, вот-вот случится извержение и всё вокруг затопит раскалённой лавой.
Немного грубоватые, резкие движения Матвея, вбивающегося в меня с характерными шлепками, доставляют болезненное наслаждение, тягучее как мед и немного горьковатое. От осознания того, как сильно я скучала по этому дикому, сумасшедшему мужчине, по его жадным прикосновениям и этим бешеным толчкам внутри меня, хочется плакать и кричать, пока не сорву голос.
Каждое его движение, каждый вздох и голодные поцелуи – моя погибель. Я снова пропадаю, снова тону в больной нашей любви, такой необходимой обоим и такой безрассудной.
Северов резко отстраняется, оставляя моё тело и прежде, чем я успеваю запротестовать, поворачивает спиной к себе.
Встаю на колени, наклоняюсь, а его рука надавливает мне на позвоночник, чуть прогибая. Влажный от нашей смазки член скользит в меня аккуратно, почти нежно, чтобы в следующую секунду я вскрикнула от яростного точка. Заполняет меня собой до отказа и тихо рыча, зажимает мой рот ладонью.
Очередь глубоких, до невозможности сильных и быстрых толчков пронзает низ живота наслаждением, отчаянным желанием, сдерживать которое больше не могу.
Рука соскальзывает с моих губ и опускается к шее, пальцы сжимают горло, приподнимает меня и, прижав спиной к своей груди, снова повторяет свою пытку, вколачиваясь по-хозяйски, властно. Громко стону, царапая его мускулистую руку, вгрызаясь в собственные губы до крови.
– Тише, не кричи, – но в противовес своим словам снова толкается в меня с такой мощью, что не могу сдержаться, а Матвей выпивает мой крик своими губами. До невозможности пошло проводит языком по моему лицу, слизывая слёзы откровенного счастья. – А теперь кончай. Для меня. Давай! – приказывает, сильно сжимая горло, а я взрываюсь, широко открыв глаза и тону в экстазе.
Матвей замирает внутри меня, шумно выдыхая в ухо.
– Прости, маленькая, не успел…
Глава 21
– Доброе утро, – промурлыкала, пытаясь нащупать рукой Матвея, но его в постели не оказалось. – Вот тебе и доброе, – проворчала, сползая с кровати.
Всё тело болело так, словно по мне всю ночь катался танк. Вспомнила этот «танк», улыбнулась. Удивительно, как дом не рухнул от наших «заездов».
Взглянула на часы – полвосьмого. Но как-то очень тихо. И радионяня подозрительно молчит. Стало немного жутко… То ли я окончательно в трусиху превратилась, то ли действительно что-то произошло.
Накинула халат и бросилась в детскую, на пороге которой замерла. Все стены комнаты были окрашены красным, с детской кроватки на пол капала густая алая кровь, а над ней возвышался Ярослав со звериным оскалом.
– Нет, нет… Не может быть…
– Либо мои, либо ничьи! – прорычал Самсон, глядя мне в глаза и занёс над кроваткой окровавленный нож.
Открыла рот, пытаясь закричать, но из горла вырвался лишь хрип, а ноги словно приросли к полу.
– Нет… Нет, не тронь! Не тронь!
Беспомощно смотрела на то, как он машет ножом, а на его озверевшее лицо летят брызги крови.
Я не заметила откуда взялся Матвей. Пролетел мимо меня, бросаясь на Ярослава, но тот взмахнул ножом и Северов упал на пол замертво, истекая кровью.
– Матвей… Девочки… Как же это? – свалилась от яростной боли в груди, поползла к ним, пачкаясь в крови и воя от жуткой потери. – Нет, не оставляйте меня, не оставляйте, мои любимые…
Меня кто-то оторвал от пола, таща за волосы, а я лишь безвольно опустила руки, готовая принять свою страшную судьбу.
– Убей… Прошу, убей, – взмолилась, глядя в страшные, звериные глаза убийцы, что лишил меня всего, что было дорого.
– Нееет, – протянул издевательски. – Ты будешь жить. Со мной. Каждый день будешь помнить о том, что произошло здесь. Каждый день. Ты моя! – шипел мне в лицо, а после впился диким, отвратительным поцелуем в губы.
Вскинулась от собственного крика и, пулей слетев с кровати, бросилась в детскую. Девочек в кроватке не было, а вокруг их вещички разбросаны. Меня окатило ледяной волной ужаса и стало трудно дышать.
– Где же?! Где?! – неслась по лестнице, перепрыгивая ступени, а как ворвалась на кухню, застыла.
Равнодушным взглядом на меня смотрела Львовна, что-то помешивая в кастрюле.
– Ну наконец-то, проснулась мамашка наша. Иди за девочками, в саду они с папашей, цветы я там посадила, любуются. Кормить пора, а ты всё дрыхнешь. Ночью, небось, не до сна было, да? – тётушка хитро подмигнула мне, а я почувствовала, как накатывает облегчение. – Я же тебе говорила, что наладится всё с твоим придурком ревнивым.
– Да, спасибо… Я к девочкам побегу, – и как была растрёпанная, в одной ночнушке, бросилась прочь.
– То-то же. Слушаться нужно тётушку, – услышала уже у двери и, похоже, предназначалось оно не мне, просто Елена Львовна болтала сама с собой.
Матвея с крохами нашла на лавочке в саду, где все втроём грелись на весеннем солнышке. Вернее, две из троих мирно посапывали, а третий охранял их сон. Застонала от щемящей радости, а мой мужчина нахмурился.
– Так, а ты чего голая выбежала? Стеш? Что с тобой? – вскочил с лавочки, снял свою рубашку и ко мне шагнул. – Ну-ка, иди сюда.
Прильнула к нему, обнимая за шею. Ужасные кадры из сна всё ещё терзали сознание и я закрыла глаза, пытаясь отогнать их. Ещё один такой кошмар и просто не проснусь.
– В детской… Там…
– Да, ты извини, мы небольшой бардак устроили, искали одежду. Представляешь, я сам их одевал, охренеть, да? – Матвей улыбнулся, зарываясь лицом в мои волосы. – Выспалась, маленькая? Чего такая всколоченная?
– Я вас потеряла… Испугалась. И сон страшный приснился. Такой жуткий, что чуть с ума не сошла, – жмурясь от удовольствия, зарылась пальцами в его бороду.
– Дурочка. Мы просто воздухом вышли подышать. Видишь, как задрыхли котята? Ну всё, тихо, – прижал меня к себе так крепко, что затрещали кости.
Я смотрела в его тёмные глаза и видела там свет. Яркий, ослепительный, согревающий. И даже верила, что всё изменится. Не будет больше страха, дикого ужаса, что пришлось мне испытать уже столько раз. Не будет слёз и отчаяния. Я так устала плакать…
– Матвей Николаевич, можно? – позади послышался голос охранника и Северов, накинув мне на плечи свою рубашку, посадил на лавочку.
– Что случилось, Макс? Подождать это не может?
Охранник покосился на меня и отрицательно мотнул головой.
– Стеш, возьми дочерей и идите в дом, – обратился ко мне, всё так же глядя на охранника.
– Почему? Что случилось? – почувствовала, как внутри снова зашевелился противный, скользкий комок страха.
– Я сказал, в дом! – уже строже повторил Матвей, в мгновение ока, снова превратившись из любящего отца в опасного мужчину, которого до сих пор до конца не изучила.
Я решила, что скандалить сейчас хочу меньше всего и молча поднялась, поднимая тяжёлую переноску с моими упитанными крохами.
За углом остановилась и как воришка осторожно застыла у стены.
– Ну? Что опять? – негромко спросил Матвей, на что охранник ответил ему то, что услышать я никак не ожидала.
– Самсон сбежал, Матвей Николаевич. Вроде как заболел, что-то с лёгкими у него было. Врачи направили в больничку, а когда конвоировали, он вертухаев положил и свалил лесами.
Зажав рот рукой, я снова просматривала страшные картинки из своего ночного кошмара, а сердце, казалось, перестало биться. Словно замерло в груди, приготовившись к чему-то нехорошему.
* * *
Сборы были быстрыми и шумными, отчего крошки то и дело просыпались и начинали плакать. Северов же метался, как бешеный зверь в клетке. Сам помогал мне укладывать в сумку необходимые вещи, сам одевал дочек и лишь на мгновение замер, когда взял на руки Нику.
– Мои маленькие котята, – улыбнулся, прижался губами к лобику малютки, что смешно заагукала в ответ.
Уложил её в переноску и взял из моих рук Вику.
– Папка скоро за вами приедет, – поцеловал и её, вернул мне. – Ничего не бойся, слышишь? – погладил по лицу и на мгновение коснулся губами моих губ. – Я скоро приеду к вам. Как только всё решу, сразу же куплю билет.
Не хочу. Не хочу… Не хочу уезжать! Не хочу, чтобы он оставался здесь один! И выть так хочется, орать, срывая голос.
– Матвей, не надо, прошу тебя! – хватаю его за руки, но он непреклонен.
– Стеша! Всё. Мы решили этот вопрос и обсуждать не будем.
– Ты решил, Северов! Не мы! Ты снова всё решил за нас двоих! Я не хочу уезжать без тебя! Давай вместе, а? Уедем и всё забудем как страшный сон!
– У меня здесь есть некоторые дела. Как закончу, сразу же…
– Да слышала я о твоих «делах»! Неужели поимка Самсона тебе дороже, чем мы? Неужели ты готов оставить своих дочерей ради своей глупой мести?! – закричала ему в лицо, а девочки в переноске захныкали. – Посмотри на них! У них вся жизнь в бегах! Они не родились ещё, а уже бежали! Но тогда мне задурил голову Самсон, а ты чего добиваешься?! – схватила его за воротник рубашки, понимая, что не смогу отпустить в неизвестность снова.
Только не теперь, когда у нас почти получилось стать настоящей семьёй. Не сейчас, когда я снова ощутила каково это – побывать в его сильных объятиях. Нет, не отпущу!
– Послушай меня, Стеша! – схватил меня за плечи, встряхнул. Это не шутки уже. Я не стану рисковать вами во второй раз. Однажды я уже чуть не лишился тебя и дочерей и больше…
– Я тоже! Я тоже чуть не лишилась тебя! Ты знаешь, каково мне было? Знаешь, какой ужас я пережила? Сколько кругов ада прошла?! Не смей говорить мне, что я должна уехать и оставить тебя здесь, в этом сумасшедшем городе, с этими больными людьми! С извергами! – держала его за рубашку так крепко, что, казалось, не оторвать.
Матвей шумно вздохнул, прижал меня к себе.
– Не плачь, кошечка моя. Я обещаю, что вернусь за вами живым и невредимым. Но этот вопрос не обсуждается. Вы едете к моей матери. Посмотри на меня, – приподнял моё лицо за подбородок, пытаясь поймать взгляд, а я из-за слёз видела лишь его силуэт. – Так нужно. Верь мне, маленькая. А теперь идите, ваши билеты уже готовы, вылетаете ближайшим рейсом. Всё, пошли, – и потащил меня за руку к выходу, а я лишь беспомощно ревела и оглядывалась на хмурую Елену Львовну, которая, похоже, впервые не знала, как помочь в данной ситуации.
– Макс, посадишь их на самолёт и сразу же обратно.
Охранник кивнул Матвею и, забрав мою сумку, повёл тётушку с малышками к машине.
– Убегаем как преступники. Как трусы!
– Стеша, хватит! – рявкнул на меня и тут же сграбастал в свои звериные объятия. – Ты должна беречь наших детей. Я даже Львовну отправляю с тобой, чтобы не боялась. Ну? Всё, никаких слёз. Мы не прощаемся, – и отвлекая меня долгим поцелуем, передал Максу документы.
А дальше творилось что-то невообразимое. Повторился тот кошмар, который я пережила несколько месяцев назад, когда за Матвеем пришла группа захвата, а меня, как свидетельницу потащили в отделение полиции, но до самого отделения не довезли, сбагрив по дороге Синему.
Сейчас же происходило нечто похожее, только Северов сам насильно затолкал меня в машину, а Макс щёлкнул замками, чтобы не смогла выбраться наружу.
Колотила по толстым, затемнённым стёклам кулаками, сбивая костяшки пальцев в кровь, орала и ревела в голос, провожая Северова отчаявшимся взглядом, и даже не соображала, что рядом мои крошки, которым сейчас, наверное, очень страшно. Правда, заплакала только Ника. Вика лишь нахмурилась, но не издала ни звука.
– Молчи! Хватит! Не поможешь тут слезами! О девочках подумай, полоумная! Пусть мужики сами разбираются! – отругала меня Елена Львовна и в противовес сказанному обняла, прижав к своей груди. – Я с тобой, моя девочка.
Глава 22
Регистрация на посадку уже началась, а я всё оглядывалась по сторонам в надежде, что Матвей всё же передумает бросать нас и придёт. Правда, с каждой минутой надежда становилась более призрачной, а сердце сжималось от плохого предчувствия. Девочки, словно чувствовали то же самое, без конца плакали и капризничали.
– Ну что, пойдём? – Елена Львовна сжала мою руку, взглянула сочувствующе.
Уж кому как не ей знать, каково оно, лишиться любимого. Я же лишаюсь его во второй раз. И если впервые пронесло, то во второй раз кто знает, насколько хватит Северу везения.
– Стеша? Очнись уже, наконец! Чего застыла? Пойдем к стойке регистрации! – тётушка тащила меня, как бессознательную, а я лишь еле-еле шевелила ногами, таща переноску.
В кармане завибрировал мобильник, который Матвей сказал мне выбросить по дороге в аэропорт. Забыла. В принципе, ничего странного. От страха и волнения я скоро забуду собственное имя.
Номер не определился, да и звонить мне как бы некому…
– Алло?
Секундная тишина, за время которой я перебрала в уме тысячу вариантов, вплоть до подружки, с которой вместе ходили в школу.
– Здравствуй, жена. Или лучше сказать бывшая жена? – голос Ярослава заставил вздрогнуть и остановиться.
Оглянулась на Макса, что тут же всё понял по моему взгляду и ринулся к нам.
– Значит это правда… Что ты сбежал.
Самсон хмыкнул.
– А чем я хуже Севера? Значит так, пока горилла не забрал у тебя мобилу, слушай меня внимательно, – я в панике начала вертеться по сторонам и Макс, заметив мою реакцию и остановившись на полпути, тоже заоглядывался, засунул руку под пиджак, приготовившись к нападению. – Ты можешь улететь сейчас. Но в этом случае знай – я грохну Севера. По-настоящему в этот раз. Поверь, у меня хватит на это и сил, и мозгов.
– Что тебе нужно? – так и нашла его взглядом, натыкаясь на вполне обычных людей, не вызывающих подозрение, но в том, что он здесь сомнений не было.
– Я хочу тебя. И всё. Мне плевать на Матвея и его детей. Мне ты нужна. Если не вернёшься в дом Севера через два часа, считай сама вынесла ему приговор. Я буду ждать тебя, Стеша.
Сбросил звонок, а Макс выхватил у меня трубку.
– Что он вам сказал?
– Ничего… Хотел меня видеть. Кажется, он где-то здесь.
Макс набрал кого-то и отдал короткий приказ окружить здание аэропорта. Сам же отошёл от нас, внимательно рассматривая людей вокруг.
– А ещё что он сказал? – Елена Львовна – не Максим, большой и сильный, но не особо умный. Её так просто не надуть.
Я ничего не ответила, лишь жалобно взглянула на тётушку, передала ей переноску с малютками.
– Стеша! Ты что? С ума совсем сошла? Ты своих детей оставишь ради бандюг ненормальных? Да пусть хоть на куски друг друга покромсают! Ты мать! Очнись уже наконец! Нет, совсем рехнулась девка! Даже не думай, Стефания! Не смей, слышишь? – шипела на меня Елена Львовна, но отклика на свои слова не находила.
– А вы… Как бы вы поступили на моём месте? Вы бы оставили его, своего любимого? Если бы его жизнь от вас зависела? Яр убьёт его, понимаете? Слышите меня, Елена Львовна? Убьёт моего Матвея!
Тётушка помрачнела, почернела даже вся. Казалось, воспоминания заставляют её стареть на много лет.
Покачала головой сокрушенно и кивнула.
– Я отвлеку Максима, а ты беги так быстро, как только сможешь. Но имей в виду, засранка, если вздумаешь влипнуть в неприятности ещё похлеще, я тебя найду и прибью!
От неожиданности даже рот открыла. Нет, всё-таки я не ошиблась в этой женщине.
– Берегите их, – склонилась к моим хныкающим крошечкам и, поцеловав каждую в пухленькую щёчку, кивнула Елене Львовне. – Я вернусь скоро. С Матвеем.
Было больно. Но я знала, что моих малышек защитят преданные вояки Северова, а кто защитит его самого, ведь он там один остался. Да и не нужны Ярославу мои крошки. Его главный враг – Матвей.
– Максим! Вон он! Только что там видела! – тётушка ткнула куда-то пальцем, а Макс тут же сорвался с места.
Бросив последний взгляд на своих маленьких ангелочков, я развернулась и пошла к выходу из аэропорта, мгновенно теряясь в толпе.
Осталось только не попасться охранникам Матвея. Ведь у меня всего пара часов… Я верила, что смогу убедить Ярослава отступить и никто не пострадает. Раньше он слушался меня беспрекословно. Надеялась, что так будет и впредь.
* * *
Хреновое предчувствие никак меня не оставляло. Как будто что-то должно пойти не так и я облажаюсь по полной. Снова. Вполне возможно, в этот раз залезу в жопу окончательно и бесповоротно. Может, конечно, вся эта херня мне чудится, потому что снова лишился Стеши с котятами… Кто бы знал, какой это ад для меня. Но всё ещё надеялся на то, что ошибаюсь и мои планы не пойдут проебом.
Если хорошо знаю Самсона, а я знаю этого ублюдочного недоноска лучше, чем он сам, то он скоро придёт ко мне, чтобы решить все наши вопросы раз и навсегда. Я даже всю охрану отправил со Стешей, дома не оставил никого. По-честному привык играть, в отличие от Самсона, маленького ушлёпка. Только он знает, что даже воткнув нож мне между лопаток, можно получить нехилую отдачу.
Звонок от Макса заставил вздрогнуть.
– Что у тебя? – надеялся услышать, что Стеша прошла регистрацию, но чувствовал, что ошибаюсь.
– Стеша сбежала, Матвей Николаевич!
Твою же мать! Так и знал, что не обойдётся всё гладко! Но Стешка, блядь! Стешка-то, мать её трижды, куда?!
– Дети?!
– Дети у меня. И бабка тоже. Перед тем, как сбежать Стеша разговаривала с Самсоном. Похоже, она…
– Давай ты не будешь играть в Шерлока, блядь! Отправь ребят найти её, а сам с остальными спрячь моих дочерей! И, Макс, если с ними что-то случится, я тебя на куски порву, понял меня?
– Понял, Матвей Николаевич.
Сразу тысяча дурных мыслей атаковала мозг и начало казаться, что я один здесь ничего не понимающий дятел, вокруг которого происходит какая-то нездоровая херня.
Не мог принять тот факт, что Стеша бросила детей и свалила к Самсону. Ведь не могла моя кошка. Не могла! Я бы ещё понял, если бы она бросила меня, но детей… Да она за них глотку порвёт любому.
А ещё Макс, тупорогий болван. Сколько раз я ему говорил, чтобы кроме мышц еще и мозги иногда включал. Проворонил девчонку, блядь! Бодигард хуев. Правда, Стешку и я проворонивал. Уж очень она прыткая, кошка.
Найду, в мешок запихаю и сам лично в самолёт закину.
Только открыл дверь, чтобы выйти из дома, как на пороге возник Ярослав.
– Здарова, Север, – дуло ствола вперилось мне в лоб, а избитую харю Самсона исказил звериный оскал, который мне приходилось видеть не раз в собственном отражении. – Извини, но это нам не понадобится, – вытащил мой ствол из-за пояса и отбросил его в сторону. – Вот и встретились.
Замечательно.
Я вырастил такую же тварь, как сам. А может даже похуже. Правда, предательству я его не учил. Самородок сраный.
Смотрел ублюдочной твари в глаза и не мог поверить, что однажды подобрал эту крысу с улицы, дал ему работу, новую жизнь, возможность забыть, как питался с помойки и спал на теплотрассе.
– Подыхать пришёл, Ярик? Что ж, проходи, не стесняйся.
Самсон скривился в язвительной усмешке, а я не без удовольствия отметил, что у него не хватает парочки зубов. Что ж, я рад, что он испытал все прелести отсидки на своей шкуре. То ли ещё будет. Хотя для этого сморчка уже не будет ничего. Он не выйдет из моего дома живым. Или не выйду я.
– Как всегда шутки шутишь, Север. Если ты не заметил, ствол у меня.
– Это не важно, Ярик. Всё равно подохнешь ты.
– Да ну? – достал из-за пояса наручники, швырнул их мне. – Поэтому ты отпустил охрану? Самоуверенность и гордыня тебя погубят, дядя Север. Надевай кандалы.
– Думаешь, это тебя спасёт? – уж он-то не дебил, в курсе, что снять браслеты дело пяти секунд.
– Думаю, что ты не станешь рисковать, ведь скоро к нам придёт Стеша.
Твою мать. Значит, всё-таки по его указке свалила, дура, блядь.
– А что, как мужик с мужиком разобраться не судьба? За бабой моей будешь прятаться, как позорник? Да прекрати, Ярик, разве я тебя этому учил? – а внутри всё огнём выжигает от ярости. – И ты наивно полагаешь, что она придёт?
Стешка, дура, неужели припрётся сюда? Заявится прямо в руки ушлёпка? Сам убью в таком случае.
– Надевай, а то бошку тебе продырявлю! – Самсон отчего-то начал нервничать, что мне, в принципе, на руку.
Браслеты всё же надел, поднял запястья, показывая ему.
– Смотри внимательно, Яр. Вот этими руками я тебя и прикончу. Как щенка удавлю!
Он хмыкнул, закрыл за собой дверь и прошёл в центр гостиной, поглядывая на меня краем глаза.
– Она придёт. И сделает свой выбор. В пользу меня сделает, Север, хоть и ради тебя. А потом я тебя грохну. Но сначала я хочу, чтобы ты увидел, как она отказывается от тебя. Как ты, сука, её теряешь.
Он нёс полную ахинею, а я понять не мог, на что этот идиот надеется.
– Ага, я помню, как ты с пеной у рта орал, что родила она от тебя и у вас всё шоколадно. Сделай одолжение, избавь меня от своих бредовых фантазий, – про себя поражался тому, как раньше не замечал, что у Самсона поехала кукушка.
Да у него же каша в башке. Как будто туда включённый блендер сунули.
Но в одном сучок прав на все сто. Я сам, своими руками вручил ему свою девочку, наивно полагая, что Яр единственный, кому могу доверять.
– Это ничего не меняет, Север. Стешка моей будет в итоге. Или… Не будет. В таком случае вас вообще не будет. Обоих.
С каким бы наслаждением я сейчас разорвал глотку Самсона голыми руками. До сих пор удивляюсь, как тогда удержался и не грохнул падаль. А жаль, что не грохнул.
– Давай без лирических отступлений. Ты сказал, что вы жили, как муж и жена, что ваш брак нихера не фиктивный. Стеша доказала мне обратное. Как считаешь, кому я поверил? Гондону, предавшему меня, или матери своих детей? – я взглянул на замок наручников – ментовские, дешевые, открываются на раз.
Жаль, конечно, что руки не за спиной скованы. Самсон не дурак, наблюдает внимательно. В принципе, не проблема, просто надо будет его отвлечь на пару мгновений.
– Думаю, что ты не поверил никому. Ты ведь у нас вечно подозревающий всех и вся мудак. Только ты не знал, кого воспитываешь, да? Не знал, кого с улицы подобрал, – Самсон ухмыльнулся, словно поймал меня за яйца.
Честно говоря, сложилось такое впечатление, что всё-таки поймал. Уж больно харя у него довольная.
– Ну, раз у нас сегодня вечер откровений, давай, рожай. Кого я там с улицы подобрал? Ну, кроме крысёныша. Об этом я и так знаю.
Самсон уселся напротив меня, сложил руки на подлокотники кресла.
– В тот день, когда ты встретил меня роющимся в помойке, думаешь, случайно это произошло? Я долго ходил за тобой по пятам. Следил за каждым твоим шагом. Пока, наконец, ты не обратил на меня внимание.
Меня пробрал смех.
– Неужели ты ещё в пятнадцать лет превратился в маньячилу? Это, конечно, прискорбно, но что с того? Я уже давно понял, что ты ёбнулся на всё голову. Дальше-то что? – я начинал нервничать.
Было не до разговоров нихрена.
Скоро Стеша заявится. А в том, что она заявится сомнений уже не осталось. Похоже, урод запугал её, а дурёха не понимает, что только мешать мне тут будет. Спасительницей себя возомнила, блядь.
– Ровно пятнадцать лет назад ты, гнида, лишил меня отца. Помнишь? Нет? Ну, конечно, разве упомнишь всех, кого ты по посадкам схоронил, – Яр стиснул кулаки, аж захрустели костяшки пальцев.
А вот это уже многое объясняет. По крайней мере, становится понятно, отчего он так запросто меня предал, ещё и кичится этим.
– Да что ты? А может ты тогда просто клея обнюхался, а? И что, почти пятнадцать лет ты вкалывал на меня, выслуживался, как последняя шестёрка, и разрабатывал план мести? – не удержался, заржал.
А Ярик-то, оказывается, ещё больше психопат, чем я думал.
– Сука! Тебе совсем не интересно, кем был мой отец?! Реально плевать?! – вскочил, но тут сел обратно.
Нервничает. Очень хорошо.
– Честно? Вообще насрать. Ты сам сказал, разве всех упомнишь. Не сомневаюсь, что он был таким же неудачником, как и его отпрыск, – намеренно злил ублюдка, но он всё ещё держался.
– Мой отец был уважаемым человеком, пока тебе со своей бандой не приспичило подмять под себя его магазин. Помнишь?
– Да, да… Точно. Припоминаю. Ну что сказать, то были тяжёлые времена, выживали, как могли, – я широко улыбнулся, раздражая этим ушлёпка ещё больше.
Правда, на самом деле радостно мне не было. Я отлично помнил мужика, владельца магазина, которого по ошибке замочил один из моих пацанов. Помнил и испуганного пацана, что выглянул из подсобки после выстрела и тут же спрятался. Я специально не стал его трогать. Пожалел сопляка.
– Меня в детдом отправили потом. Мать ещё во время родов умерла, а кроме отца никого не было. Но через пару месяцев я сбежал, потому что там пиздили до полусмерти. До красных соплей месили, слышишь ты, мудачина? И тогда я поклялся, что всё, что будет у тебя станет моим! Долгие годы таскался за тобой, как преданная псина, ждал, пока ты свою империю сколотишь. Знаешь, каково оно, каждый день смотреть в глаза убийцы своего отца? Мне по ночам снилось, как я режу тебе глотку, тварь! Мать хотел твою грохнуть, чтобы ты понял, сука, что чувствовал я. Но не смог. Несколько раз, блядь пытался! Не поднялась у меня рука на неё. И я почти смирился. Почти оставил всё. А потом Стешка появилась. Как только впервые её увидел, влюбился, как пацан. Но она о тебе только трещала всё время… Спрашивала каждый день. Бляяя, – он вцепился в свои волосы и зарычал. – Я не мог смотреть, как она сохнет по тебе! Почему ты? За что тебе её любовь досталась, а, тварь?! Ты же отморозок, мразь!
– Потому что любят не за что-то. Любят просто за то, что этот человек есть, – Стеша стояла у двери зажав в руке мой ствол.
Дура… Какая же ты дура, маленькая.
Глава 23
Любовь делает нас ненормальными, сводит с ума, уничтожает все здравые мысли. И не важно сколько тебе лет, какое положение ты занимаешь в обществе и что ты любишь на завтрак. Она косит всех, без разбора. И плевать ей, что рушатся твои планы, которые, быть может, ты вынашивал всю свою жизнь.
Я понимал Стешу. Знал, что поступил бы так же, ни минуты не раздумывая, но то, что она оставила наших детей из-за меня, отнюдь не радовало. Потому что неправильно это. Не так должно быть.
– А вот и Стеша, – Самсон повернулся к ней, чем дал мне возможность освободить руки, что сейчас было крайне важно.
– Отпусти Матвея и уходи, Яр. Ничего из того, что ты себе придумал не будет и быть никогда не могло. Я не любила тебя и не люблю. Всё, что ты делаешь… Это неправильно. Уходи, слышишь?!
– А то что, Стешенька? Убьёшь меня? Того, кто столько времени тебя защищал? Того, кто за тебя готов был сдохнуть? Ну так что, давай, – он развёл руки в стороны, а Стеша перевела взгляд на меня, чем, собственно, и сдала.
Только я к Яру шагнул, как он повернулся и выстрелил, а Стеша вскрикнула. В боку дыра, из которой хлещет кровь, но я ничего не чувствую, только отчего-то становится смешно. Раздаётся второй выстрел. Хочу протянуть руки, чтобы схватить падаль за глотку и вырвать ему кадык, но вместо этого падаю на колени.
И третий выстрел. Только после него падает Самсон.
Стеша роняет ствол на пол, растерянно смотрит на свои руки и, всхлипнув, поднимает взгляд на меня.
– Матвей… Я его убила.
– Умница, – шепчу беззвучно и приземляюсь рядом с трупом Яра.
– Матвей! – слышу Стешин крик и вой сирен.
Она подбегает ко мне, пытается перевернуть на спину и с моей помощью ей удаётся. Что-то шепчет, плача и причитая, зажимает своими маленькими ладошками мои раны и целует лицо.
– Что за сирены? Ты ментов, что ли, вызвала?
Всхлипывает, кивает. Пытается накрыть меня непонятно откуда взявшимся пледом.
– Пистолет неси сюда.
– Зачем?
– Быстро, Стеша! – рычу от боли, что потихоньку забирает в свой плен, а кошка убегает за стволом.
– Вот… Но зачем? Что ты задумал?
– Вытирай свои отпечатки. Быстро.
Она растерянно смотрит на меня, хлопает глазами.
– Не надо… Я всё расскажу, они поверят.
– Вытирай! Осторожнее с курком.
Она сопит, ревёт, но стирает отпечатки краем кофты и протягивает ствол мне.
– Запомни, ты пришла только что. Яр уже был мертв. Я его убил, – её лицо вижу уже мутно, похоже, скоро накроет.
– Всем лежать! – слышу крик ментов и их топот.
На том и отрубаюсь.
* * *
Я снова переживаю свой худший кошмар… Уже во второй раз. Понимаю, что говорит врач, слышу всё и осознаю, но слёзы катятся по щекам сами собой. Доктор утверждает, что раны не смертельны, а я смотрю на полицейских у его палаты и становится безумно горько. Я снова теряю Матвея. Он выжил, но теперь отправится в тюрьму за побег, подделку документов, убийство своего охранника и неизвестно что ещё навесят на его буйную голову. В общем, сидеть ему есть за что.
Тут же набежали адвокаты, с блеском в глазах предчувствуя кровавый бой за жирный кусок от этого дела. Какой-то прокурор, что, как оказалось, охотился за Северовым со времен двухтысячных и Ворон со своими братками. Вот уж весело. Не больница, а зал суда.
Приехала и Елена Львовна с Максом. Вручила мне девочек и потащила к себе домой. Увидеть Матвея мне так и не дали.
* * *
А утром повестка и очередной допрос в полицейском участке, где неприятный дядька смотрел на меня с презрением и даже отвращением.
– Итак, Стефания, – меня передёрнуло от ненавистного имени да ещё и произнесенного таким тоном, словно я убила всю семью этого следователя. – Назовите точное время, когда вы зашли в дом.
– Я не могу сказать точное время. Не ношу часов, – ответила сухо, уже ненавидя этого гада, что так и рыщет, что бы ещё такого повесить на Северова. – Это не имеет никакого значения. В Ярослава стреляла я. Всё.
Да, я всё же решилась сказать правду. Потому что не хотела, чтобы Матвей отвечал за то, чего не делал. На его плечах и так немало груза, а он всё ещё в реанимации.
– Но как вы объясните тот факт, что пистолет, из которого стреляли в гражданина Самсонова оказался в руке вашего сожителя и ваших отпечатков там не было обнаружено? Мм?
Накатила какая-то апатия. Я смотрела на лысину следователя, на которой выступили капельки пота и думала о том, что эти три волосинки, которыми он попытался прикрыть свою плешь скорее её подчёркивают, нежели скрывают. А ещё хотелось спать. А в идеале, проснуться и осознать, что события последних суток мне просто привиделись во сне.
– Я стёрла их. Отпечатки. И отдала пистолет Матвею, пока он ещё был в сознании.
Следователь ехидно усмехнулся.
– А зачем вы это сделали?
– Так мне велел Матвей, – пожала плечами.
– А вы всегда делаете то, что вам говорит ваш… Хм… Сожитель? – интересно, что этот лысый урод хотел сказать на самом деле?
– Не всегда. Но в тот момент имела глупость послушаться.
– Что ж… Мне всё ясно. Можете идти Стефания, – кивнул на дверь и уткнулся в свои бумажки.
– А как же мои показания? – спросила удивлённо, когда поняла, что он даже ничего не записал.
– А что с вашими показаниями? – вздохнул устало и уставился на меня своими бесцветными глазами.
– Разве вы не должны их записать и дать мне на подпись?
Он хмыкнул, саркастически ухмыльнулся.
– Ваши так называемые показания только запутают следствие. К тому же, ложь наказуема, знаете?
Я открыла рот и закрыла, потому что вдруг поняла, ему плевать на правду. У него есть цель – посадить Северова и он не отступится.
– Но как же… Неужели вам всё равно, что в тюрьму сядет невиновный?
– Невиновный? Деточка, ты шутишь видимо? – протянул, брезгливо окинув меня своим липким, неприятным взглядом. – Да на нём трупов, как на кладбище. Иди давай отсюда и скажи спасибо, что дети у тебя, а то в обезьянник закрыл бы на пару суток, чтобы в следующий раз, перед тем, как раздвигать ноги перед бандюками, думала головой, а не промежностью. К тому же, Самсонов сам всё нам расскажет. Если, конечно, очнётся когда-нибудь.
Я задохнулась сначала от его оскорблений, а потом от новости о Ярославе. Мне не послышалось? Он жив? С одной стороны стало легче, словно камень с души свалился, ведь я каждую секунду вижу, как стреляю в него и он падает. И плевать, что целилась в плечо… Попала-то в голову. А с другой стороны очень страшно. Ведь он может вернуться за нами, если выживет.
– Что вы сказали?
– Что слышала. Пошла вон! – следователь рявкнул на меня так, что задрожали стены его тесного, провоняного табачным дымом кабинета.
Я не стала спорить с ним, ведь и так ясно – слушать меня не станет никто. Им не нужна справедливость.
– Стефания? – в коридоре напоролась на мужчину, в котором узнала вчерашнего адвоката.
Кажется, его привёл Воронов. Хотя, кто друг, а кто враг я уже не понимала. Трудно различить их в такой суматохе.
– Просто Стеша. Что вы хотели?
– Меня прислал Константин, друг вашего мужа.
Надо же, какой вежливый, а следователь только что назвал меня подстилкой.
– И?
– Вы уже дали показания? Давайте вернёмся и я проверю, что они там написали.
– Не стоит. Вам платят за это, так выполняйте свою работу, а мне пора к детям. Извините.
И я ушла. Сдалась. Впервые опустила руки, потому что больше не могла бороться. Я ужасно устала от этой постоянной борьбы, от опасностей, что поджидают за каждым углом, от криминальных разборок. Больше не могу. Нет сил. Могу только молиться, чтобы Матвей выздоровел и смог освободиться из тюрьмы хотя бы до того, как наши дочери закончат школу. И я приму его несмотря ни на что. Но сейчас… Просто не могу бороться со всем этим. С бандитами, полицией, прокурором. Со всеми недругами Севера.
А на улице меня встречал Костя. Молча открыл дверь своего внедорожника, я села в салон.
– Я сейчас отвезу тебя к себе домой. Твоя тётя с мелкими уже там, – завёл двигатель и резко тронулся с места, отчего завизжали покрышки колёс.
– Что? Почему? – встрепенулась, вышла из транса, в котором пребывала последний час.
– Самсон жив. Зомби херов, – Костя ударил по рулю.
– Знаю. Следователь сказал. Но он… Я в голову ему попала. Вряд ли он сейчас встанет и пойдёт мстить.
– Его задело, конечно, хорошо, но для такого бугая это царапина. Раз не сдох вчера, значит, жить будет. Его естественно посадят, как очухается, но вы до тех пор побудете у меня. Я Матвею обещал заботиться о его семье.
Я закрыла глаза, обняла себя руками. Когда же закончится весь этот кошмар? Наступит ли тот день, когда я не буду бояться выйти с дочерьми на улицу?
* * *
Два дня спустя:
Он застонал от боли, разрывающей черепушку на части, и открыл глаза.
– Стешка… Ты пришла, мелкая, – схватил её за руку, отчего девушка вскрикнула и попыталась вырваться.
Её лица он не видел из-за повязки на глазах, но остро ощущал присутствие и слышал частое дыхание.
– Я Соня, – послышался робкий голос. – Подождите, я сейчас позову врача.
Не Стеша.
– Стой, – хрипло, облизнув пересохшие губы. – Не надо врача. Помоги мне встать.
– Вы что? Вам нельзя вставать! У вас серьёзное ранение! – она коснулась его лба прохладной ладонью, а Яру показалось, что становится легче и боль уже не такая яростная.
– Какого же хера я не сдох, блядь…
– Не говорите так. Доктор жизнь вам спас. Сказал, ещё немного и всё… Вы Бога должны благодарить за то, что выжили. И начать жизнь сначала, раз уж вам дали такой шанс. Поверьте, я уже год здесь работаю… Не всем даётся этот шанс. У вас всего-то повреждён один глазной нерв. Глаз вряд ли можно вылечить, но в остальном ведь всё нормально. Ну… Если не считать тех полицейских за дверью.
Самсон через силу улыбнулся. Оптимистка.
– Да, это действительно самая милостивая кара за мои грехи. А ты, случайно, не ангел, а, Соня?
– Нет, – по голосу услышал – улыбнулась. – Я простая медсестра. А вы помните своё имя?
– Помню.
– И как же вас зовут? – спрашивала осторожно, словно опасаясь его. В принципе, правильно. Таких стороной надо обходить.
– Иуда.
Глава 24
Врач Матвея разрешил его увидеть через три дня, когда первая опасность миновала, и мне пришлось устроить целый армагеддон, чтобы просто зайти к нему в палату. До невозможности бесил лысый придурок следователь, по чьему мнению наше свидание могло навредить следствию. Вот оно, великое и гуманное правосудие, чтоб ему.
Правда, полицейские, что охраняли палату, оказались более человечными. А может просто нуждались в финансовой поддержке, которую им обеспечил Костя.
В палату зашла тихонько, боялась разбудить Матвея, а он сразу же открыл глаза и дернулся встать, но упал обратно на подушку, скривившись от боли.
– Лежи! – бросилась к нему, старательно сдерживая рыдания, что разрывали грудную клетку в клочья.
Сколько ещё боли мне предстоит пережить? Сколько раз мне придётся терять его, своего сумасшедшего бандита?
– Привет, маленькая моя, – потянул меня за руку, вынуждая склониться над ним. – Девочка моя… Испугалась?
Я кивнула и, позволив себя поцеловать, всё-таки разревелась.
– Тихо, не надо плакать. Я жив, видишь? Всё закончилось, – приподнял моё лицо и в глаза заглянул. – Посадят – отсижу. Это всё херня, маленькая, слышишь меня? А теперь смотри мне в глаза и обещай, что никогда больше не оставишь наших детей! Даже ради меня! Никогда, поняла?!
– Прости… Всё из-за меня…
– Успокойся, Стеш. Это всё равно случилось бы. Не сейчас, так потом. Если механизм запущен, то рано или поздно рванёт, – собирал мои слезинки губами, а я вдыхала его запах. Кто знает, когда увижу в следующий раз…
– Ты о чём? – отстранилась от него, присела на край кровати. – Какой ещё механизм?
Матвей вздохнул, отвёл взгляд в сторону, словно не решаясь рассказывать мне. Шумно вздохнул.
– Самсон мне за отца своего мстил. Много лет назад тот погиб по моей вине. Долгая история, не думай об этом. Тебя это не касается и больше не коснётся. Яр мёртв, а значит, всё закончилось.
Что? Неужели до сих пор не знает? Я сглотнула и взяла его за руку.
– Вообще-то нет… Яр жив. Он сейчас тоже в больнице, только в другой.
Матвей выругался и, застонав, закрыл глаза, откинул голову назад.
– Вот тварь живучая!
А мне вдруг до зуда в ладонях захотелось надавать Матвею пощёчин. Когда закончится их наиглупейшая, бессмысленная война? Ради чего? Один мстит, второй подхватывает, а страдаю я и мои дети. Взрослые мужчины ведут себя, как обиженные подростки, не заботясь о том, что их война цепляет невинных.
– То же самое он может сказать и о тебе.
– Что? – Северов нахмурился, вглядываясь, а моё лицо.
– То. Может хватит уже? Вы не наигрались ещё? Когда остановитесь? Когда кто-нибудь погибнет? Когда пострадаем я и твои дочери? Ты этого ждёшь?
Матвей притянул меня к себе, побелел от боли, когда упала на него почти всем телом, но не отпустил.
– Не смей! Этого не случится никогда! Вы не пострадаете! – рычал мне в губы, обжигая своим горячим дыханием, отчего закружилась голова. – Я всё решу.
Нашла в себе силы оттолкнуть от себя его руки и подняться.
– Что ты решишь, Матвей? Убьёшь его? И снова всё начнётся по новой? Проблемы, как снежный ком, будут расти и в итоге снова перестрелки, полиция, тюрьма? Если, конечно, дойдёт до тюрьмы в следующий раз. Этого ты хочешь? Что ж, делай как знаешь. Но в таком случае, у тебя нет семьи. Нет нас. Я заберу девочек и уеду так далеко, что никто – слышишь? – никто не найдёт нас. Даже ты. И меня никто не остановит, ни Воронов, ни твои обещания, что всё будет хорошо. Потому что не будет хорошо до тех пор, пока ты не прекратишь всё это. Я не хочу каждый день просыпаться со страхом и предчувствием чего-то страшного, необратимого! Я не хочу жить со страхом за дочерей, за тебя и за наше будущее. Знаешь, однажды я уже пережила твою смерть, Матвей. И снова просто не выдержу. Поэтому я лучше уйду и не буду смотреть на то, как ты убиваешь себя и меня заодно.
Столько боли в его глазах и столько безразличия в моих словах… В груди так больно и хочется кричать, но вряд ли меня кто-то услышит.
– Стешка… Не уходи, – он протянул ко мне руку, но я отступила на шаг назад. – Маленькая, нет. Ты не сделаешь этого.
– Прости, – я бросилась к двери и, вздрогнув от его раскатистого рыка, распахнула дверь.
Не удержалась, обернулась ещё раз и меня обожгло волной адской боли. Сцепив зубы, Матвей пытался встать, вырывая из вен катетеры, а я… Я лишь молча вышла и захлопнула дверь, чтобы в следующий момент упасть на пол и закричать от разрывающей душу тоски.
Кто-то поднял меня на ноги и поволок по коридору. Я не сопротивлялась. Лишь повесив голову, плелась за мужчиной, в котором из-за пелены слёз не сразу узнала Макса.
– Отвези меня к Самсону, – велела уже в машине, но охранник отрицательно мотнул головой.
– Не могу, Стеша. Мне Ворон сказал домой тебя отвезти.
– А кто такой твой Ворон, что он мне приказывать будет?! А?! Может он мой муж?! А ты кто, не забыл?! Ты работаешь на Матвея! А я его жена! Так будь добр, выполнять свои обязанности! Вези к Самсону, я сказала! – заорала на него не своим голосом, аж заболело горло.
Макс тут же выровнялся и выпучил глаза на дорогу.
* * *
Единственным глазом Ярослав смотрел в окно, наблюдая, как осыпаются с деревьев листья.
– Я вам принесла суп… Вы со вчерашнего дня ничего не ели, – Соня появилась, как всегда бесшумно.
Подошла к нему, поставила на тумбочку поднос.
– Это с каких пор в больницах так вкусно кормят? – с наслаждением втянул запах наваристого бульона.
– А это не больничный… Я сама сварила. Для вас, – девушка робко улыбнулась.
Теперь, когда повязку оставили только на больном глазу, Самсон мог её рассмотреть. Молодая, маленькая, худенькая, симпатичная. Обычная девушка, каких много. Такие обычно годам к двадцати выходят замуж, рожают детишек. А эта суп зеку таскает.
– Зачем?
Она открыла рот, видимо, не зная, что ответить.
– Ну как зачем… Чтобы вы поели. Я же знаю, как в нашей столовке готовят. От такой еды отравиться можно, – усмехнулась, словно защищаясь от него этой улыбкой.
Чудная девчонка, честное слово.
– Ну давай свой суп, раз принесла. Но больше так не делай, – непонятно зачем заворчал на неё, а девушка смутилась.
А суп оказался на вкус такой, как он и представлял. По-домашнему вкусный. Настоящий. Не то дерьмо, которым он привык питаться. Хорошо готовит девчонка, повезёт кому-то. Если, конечно, тупить не перестанет. Стоит, наблюдает с умилением, как он ест. Ну не дура?
Отдал ей пустую тарелку и, даже не поблагодарив, указал на дверь.
– А теперь иди и чтобы ничего подобного впредь не было. Поняла? Я не тот, кто тебе нужен, поверь.
Соня покраснела до корней волос и, извинившись, убежала прочь. Вот так-то получше будет. А то пришла тут, вся такая радужная да воздушная. Что за кайф одноглазому зеку глазки строить?
А через полчаса уже жалел, что вышвырнул её так по-хамски. Она же не виновата, что он придурок, одержимый возмездием, положивший на эту никому нахрен ненужную месть всю свою жизнь.
В палату вошла какая-то другая медсестра, на которую Самсон поначалу даже не обратил внимания, продолжая бездумно пялиться в окно. Взглянул на девушку лишь тогда, когда она села на стул рядом.
– Стеша? – схватился за поручень койки, чтобы подняться, но она остановила его жестом.
– Не стоит. Ещё несколько дней назад ты мне угрожал и стрелял в Матвея. Не нужно сейчас включать джентльмена, – голос её холодный, острым лезвием по сердцу.
Смотрит на него презрительно. Ещё хуже, чем раньше.
– Прости меня, мелкая, – протянул ей руку, но она даже не шелохнулась.
В принципе, ничего другого не ожидал. Да что там… Он даже не думал, что она придёт к нему.
– Я хочу знать о твоих планах на дальнейшую жизнь. Раз уж ты выжил. Расскажешь?
Самсон хмыкнул. Ну конечно…
– Я не стану больше мстить, если ты об этом.
– Мстить? – Стеша усмехнулась, а потом захохотала.
Зло, не тем смехом, в который он когда-то влюбился. Приглушённо, без тех звонких, заразительных ноток, что прежде. Она и сама словно другой стала. Старше, что ли. Во взгляде появились высокомерие и язвительность.
– Стеш…
– Мстить? Кому мстить, Яр? Матвею ты мстил? Или, быть может мне и моим детям? Что мы сделали тебе? У тебя был не один год, чтобы поквитаться с Северовым, но ты решился на это только когда появилась я, когда родились наши дети! Твоё воздаяние заключалось в том, чтобы сделать наших девочек сиротами? По-твоему, это справедливость, да?! – она перешла на крик, вскочив со стула. – За что мне это, мать твою?! Скажи, за что ты сотворил это со мной?!
– Стеша! – он всё же схватил её за руку и притянул к себе. – Прости, слышишь?! Прости меня! Я помешался, понимаешь? На тебе помешался, на этой жажде сделать Северу больно, заставить его мучиться и подыхать изнутри, как подыхал я всю свою сознательную жизнь! Я ни о чем не думал, кроме этого! И я готов был весь мир нахрен сжечь, чтобы ты со мной осталась. Я готов был растить детей Севера, как своих ради тебя. Я хотел шмальнуть ему в лоб, но отчего-то в последний момент рука опустилась ниже. А потом когда выстрелил в него, понял, что не хочу убивать. Не хочу, потому что ты не переживёшь этого во второй раз. Выстрелил второй раз и осознал, что нет больше того желания растерзать его в клочья. Ничего нет и я пуст. Знаю, никогда не простишь и не забудешь… Но хотя бы не обвиняй, потому что я не могу видеть в твоих глазах эту ненависть.
Стеша зло выдернула свою руку из его и отступила на шаг назад.
– Считай, что я поверила тебе. Но ты прав, я не забуду. И если ещё раз увижу тебя на своём пути, не сомневайся даже – не промажу и рука моя не дрогнет.
Она быстро зашагала к двери, на ходу снимая белый халат и бросая его на пол.
– Прощай, мелкая.
Глава 25
Девять месяцев спустя
– …в общем, я ей платье поднял, засадил и трахаю, аж визжит сучка. И тут, как в хуёвом анекдоте, стук в дверь…
– Егор, сделай одолжение, заткнись, – я закурил десятую сигарету за последний час и нервно сжал кулаки.
Впору об стену башкой постучаться.
– Да ладно тебе, брат, что ты в самом деле… Все бабы рожают и твоя родит, никуда не денется. Водку будешь?
Единственный, кто мог выносить меня на зоне – Егор. Даже когда не по-детски рвало крышу. А случалось это с периодичностью в две недели. Особенно, в последнее время, когда Стеша уже была на сносях и легла на сохранение, а я только и мог, что ждать новостей от неё или Ворона и ходить из одного угла камеры в другой.
А теперь она рожала. Почти сутки я плавился в ожидании, а ребёнок всё никак не хотел появляться на свет. В принципе, я его понимал. Только легче от этого не становилось.
Когда завибрировал мобильник мгновенно пересохло в горле и сердце в груди замерло, чтобы через секунду забиться в утроенном ритме.
– Да, – прохрипел в трубку, прокашлялся и застыл в ожидании.
– Матвей, – слабый голос Стеши и крик сына, отчего подогнулись колени.
Облокотился о стену, чтобы не свалиться, как нежная барышня.
– Стешка…
– У нас девочка родилась.
Чего? Девочка? Откуда девочка-то? Пацана же обещали.
В груди защемило – уже такое знакомое чувство. Впервые испытал его, когда взял на руки Вику и Нику.
– Девочка… Охренеть. Спасибо, маленькая. Спасибо.
– Люблю тебя, – прошептала в трубку, а я на шконку сел, потому что стоять больше не мог.
– Поздравляю, братишка, – Егор похлопал меня по плечу, мечтательно улыбнулся. – Моя тоже скоро родит. С зоны откинусь, папкой стану. Завяжу с прошлым и начну новую жизнь. Прикинь, мы познакомились, когда я уже на киче был. А говорят, что по интернету невозможно найти своего человека. Херня это всё. Можно.
Мой сокамерник ещё долго рассказывал, как его Светка впервые приехала к нему на свиданку с домашними пирожками с капустой, а он завалил её в постель со второй минуты знакомства и не слезал сутки.
А я вспоминал, как Стеша приезжала ко мне девять месяцев назад. Три дня пролетели и не заметил. Мало мне ее было и есть. Всегда мало. Даже когда откинусь, вернусь к ним, всё равно будет мало. Потому что я всю свою жизнь без неё жил. Все те годы, десятилетия, когда я не знал, как это любить и быть любимым прошли впустую. Словно и не было их. А теперь вот ещё одна дочь родилась.
Всего пять лет осталось, спасибо адвокатам и купленным свидетелям. В итоге все обвинения были сняты, кроме предъявы о подделке документов, за что, собственно, и закрыли.
И я смирился. Впервые в жизни смирился и принял своё наказание. Потому что нет смысла переть против судьбы. И если бы за свои косяки я расплачивался один, тогда и разговор был бы другой, но сейчас на мне ответственность лежит. Ответственность за моих котят и любимую женщину.
* * *
Я назвала малышку Маринкой. В этот раз крошка не была похожа ни на меня, ни на Матвея. Она была копией Марины Андреевны – матери Северова. Те же аристократические линии и вздернутый носик."Маленькая знатница», как назвала её Елена Львовна, влюбившись в малютку с первого взгляда. Мама Матвея, кстати говоря, приехала через три месяца после нашей скромной свадьбы в тюрьме.
Не так я представляла свою свадьбу с отцом моих детей… Но уж лучше так, чем совсем никак. Все же он остался жив и получил за свои деяния по-минимуму, за что ежедневно благодарю Господа.
Елена Львовна на удивление быстро ужилась с моей свекровью, отчего я была счастлива, не хотелось бы выбирать между ними. Вика и Ника пока видели отца только на фотографиях и иногда по видеосвязи, а я прививала им порядочность и любовь к ближнему с пелёнок. Если Ника была послушной девочкой, то Вика часто показывала папин характер. И это ей всего лишь годик. Что будет дальше, страшно представить.
В целом наша жизнь стала намного спокойнее и проще. Вот только по ночам накатывала такая тоска, что хотелось рвать на себе волосы и орать во всеуслышание. Я смотрела на фотографию Матвея, на которой он беззаботно спит со смешно открытым ртом и беззвучно плакала. А днём снова надевала улыбку и неслась к моим крошкам, что с надеждой тянули ко мне свои маленькие ручки, которые зацеловывала с безумным наслаждением.
Время шло, а я всё также увядала, как вдова при живом муже. Нет, разумеется, ни о каких отношениях с другими мужчинами даже речи не шло, но свободы всё же хотелось. Хоть на какое-то время. Быть матерью троих детей в таком возрасте – непосильная задача. Да, мне помогали бабушки, но быт, пелёнки и четыре стены потихоньку превращали меня в зацикленную на детях клушу.
Однажды, жена Кости, увидев мои немытые волосы, испачканный детской кашей халат и красные от недосыпа глаза, так и сказала:
– Тебя пора спасать.
Я тогда не придала этим словам значения, мысленно огрызнувшись на ухоженную, красивую женщину. Конечно, куда уж мне… У неё один сын и тот тихий да спокойный, а у меня трое и не все из них послушные.
А через месяц Воронов принёс мне документы, заглянув в которые обнаружила, что я являюсь акционером компании фаст-фуда, в которой директором числится по факту Костя, но на самом деле принадлежит она Северову.
– Это что такое? – выпучила на него глаза, почувствовав что-то неладное.
– Да не боись ты, трусиха. Матвей отдал приказ к делу тебя приобщить. А то ты совсем, – окинул меня сочувствующим взглядом, – Погрязла в подгузниках. Не дело это.
Моя челюсть едва до пола не достала.
– Кость, вы что совсем рехнулись, что ли? Какой нахрен акционер? У меня даже образования соответствующего нет! Всё, забирай эти бумажки! Чего удумали… Мне этого ещё не хватало. Да и дети у меня, не забыл?
Ворон с легкой улыбкой покачал головой, мол, догадывался, что так будет.
– А я тебе няньку уже нанял. Втроём с мелкими точно справятся. А насчет образования… Не смеши меня, Стеша. У меня вообще девять классов за плечами, а у Матвея твоего и того меньше, и ничего. Как видишь, всё замечательно и компания держится на плаву. Для поддержки у нас есть надёжные люди. Давай, приводи себя в порядок, пора нам.
Наверное, это был мой шанс почувствовать себя человеком. Добиться того, за чем когда-то приехала в Москву…
И начался ад. Помимо того, что теперь я видела своих крошек в разы меньше, а их воспитывали пусть и свои, родные женщины, не считая няньки, мне ещё пришлось учиться тому, что думала никогда не освою.
Но я училась до седьмого пота, засыпала прямо за компьютером и просыпалась за ним же, с прилипшим ко лбу снимком бургера. Снова вливала в себя литр кофе и продолжала работать.
Нет, это не было моей обязанностью перед Матвеем или жизненно важной необходимостью. Просто я должна была доказать себе, что могу и доказать Матвею, что он во мне ошибся. И уже через год я смогла взобраться на свою вершину, став заместителем рекламного отдела компании. Должность не невесть какая, но ведь не в том состояла моя задача. И я справилась с ней.
Я не была счастлива без Матвея. От разлуки с ним всё так же выла в подушку по ночам, но теперь хотя бы засыпала быстрее или отвлекалась от жуткого одиночества, думая о работе.
Наверное, эта боль дана мне в наказание за любовь к бандиту. Но я научилась с ней жить. Жить в ожидании…
Эпилог
Пять лет спустя
– Сними трусики, – хрипло, возбуждающе, как может только Северов.
– Матвей…
– Снимай, сказал.
– Не буду.
Из динамика послышалось рычание. Ну животное, честное слово. Дикий зверь.
– Хотя бы сдвинь их в сторону. Потрогай себя, кошечка.
– В прошлый раз меня чуть не застукала Елена Львовна. Посреди белого дня…
– Стеша.
– Матвей, я не могу…
– Я сказал, прикоснись. Давай, маленькая, я хочу услышать, как ты стонешь. Потрогай себя пальчиками. Ну? Мы же уже сто раз это проходили.
От его голоса уже потекла, что там говорить о касании. Запустила руку в трусы, коснулась пальцами клитора и в очередной раз покраснела от того, как грязно и пошло это, должно быть, выглядит со стороны. Тихо застонала, прикусила нижнюю губу до крови.
– Может подождём и ты сам всё сделаешь уже завтра? – от этой мысли по коже побежали мурашки, а сердце радостно затрепыхалось в груди. – Да и из-за живота мне как-то не очень удобно.
Северов глухо засмеялся.
– Ты сама на свидание ко мне пожаловала, сама разделась и сама меня оттрахала, так в чём тогда претензия?
Улыбнулась, вспоминая наше последнее свидание, когда я, как голодная до его тела, сумасшедшая нимфоманка, оседлала Северова и практически его изнасиловала. Ну почти…
– Вообще-то, ты был очень даже «за».
– Вообще-то, я очень хочу сына. Цветник из девчонок, конечно, хорошо, но нужен же мне наследник, в конце концов. Ты, кстати, до сих пор так и не сказала, кто там родится? Есть у меня, вообще, надежда на мужика или как?
Я засмеялась, вспомнив результаты узи, но открывать тайну не торопилась.
– Вот родится, сам увидишь.
– Жестокая женщина… Ну ладно, мы отошли от темы. Так что там у нас с трусиками?
А потом, кусая губы до крови, я слушала его короткие, властные приказы и выполняла их с маниакальной точностью, постанывая от подступающих горячих волн возбуждения. Яростно натирала клитор пальцами, размазывая влагу по жаждущей ласки плоти и плакала от удовольствия, такого порочного и невыносимого, как сам Север.
Кончала, громко выкрикивая его имя и царапая обивку дивана, а потом снова чувствовала холод и пустоту. Потому что нет его рядом, лишь голос где-то далеко.
* * *
Набрав в лёгкие побольше воздуха, шагнул на свободу. Здравствуй воля. Совру, если скажу, что не скучал по тебе. Но ещё больше я скучал по своим девчонкам.
Окинул взглядом пацанов, что выстроились у своих машин, встречая меня. Увидел Костю.
Выцепил свой внедорожник, что стоял чуть поодаль и пошёл к нему. В груди словно кувалда стучит, вот-вот раскрошит рёбра в щепки, а из машины вылезает Стешка моя. С огромным животом и счастливой улыбкой. Бросается мне на шею, а я орать хочу от бешеной радости.
– Маленькая моя, девочка, – подхватываю её на руки и целую дико, до нехватки кислорода и головокружения.
– Поехали домой, – берёт меня за руку, тащит в салон, а я замечаю краем глаза, как понятливые ребята запрыгивают в тачки и длинной колонной трогаются с места. – Я поведу, ты не против?
Наблюдаю, как моя кошка плавно и ловко управляется с огромным зверем, под капотом которого около четырёхсот лошадиных сил и мгновенно член в штанах превращается в камень.
Посреди степи дёргаю руль вправо, сворачиваю к обочине, а Стеша, как будто разгадав мои намерения, аккуратно притормаживает.
– Так, значит, на права сдала, а мне ничего не сказала, да? Гоняешь втихаря? – запускаю руку в её длинные волнистые волосы и притягиваю к себе. – За это полагается наказание.
Она коварно усмехается и своим влажным, мягким язычком проводит по моим губам.
– Ты и так знал о каждом моём шаге.
– Знал, но не от тебя, – на этот раз я слизываю влагу с её сладких губ и запускаю руку под юбку платья.
– Ну что тут скажешь, я была плохой девочкой. Накажи меня, дядя Север, – кусает за нижнюю губу и подаётся навстречу моим пальцам, что легко проникают под тонкие, кружевные трусики.
Остервенело бросаюсь на неё и, стараясь не задеть живот, усаживаю кошку на себя. Отодвигаю полоску трусиков в сторону, расстегиваю ширинку и мгновенно проникаю во влажную, горячую промежность. Так тепло в ней, так хорошо, что от дикого кайфа закатываются глаза, а из горла хрип, как в самой мучительной агонии. Мало её. Снова мало. Хочу всю и без остатка. Хочу растворить её в себе и раствориться сам. Чтобы больше ни шагу без неё.
– Да, вот так… Вот так… Аххх, – шепчет моя девочка, насаживаясь на меня до конца, а я пытаюсь её отстранить, опасаясь навредить ребёнку. – Всё хорошо, любимый мой… – не даёт отстраниться и начинает двигаться на мне.
Моя горячая, сумасшедшая кошечка.
– Дурная… Какая же ты дурная, – схватив за волосы, оттягиваю её голову назад и звериным, бешеным поцелуем впиваюсь в нежную кожу шеи, на что ответом мне звучит её громкий стон.
Стешино «любимый мой» продолжает звучать в голове и я кончаю в неё, глядя в зелёные, кошачьи глаза и продолжая толкаться внутри неё, пока мою девочку накрывает. Задрожала и упала мне на грудь, мокрая и уставшая, а я всё ещё в ней. Не могу оставить. Не могу отпустить.
* * *
– Господи… Неужели? Неужели это правда? Ты не шутишь ведь? – девушка пытливо всматривалась в его лицо, силясь отыскать признаки обмана.
Отчего-то в её глазах плескался ужас, хотя новость, как бы, очень даже неплохая.
– По-твоему, я стану шутить такими вещами? – Ярослав щёлкнул её по носу, притянул к себе. – Это правда. Можешь спросить у врача.
Он видел, как ей тяжело поверить и понимал отчего. Таких как он обычно держат в дурке до конца их дней. Зачем кому-то париться и брать на себя ответственность за душевнобольного, который в любой момент может слететь с катушек и перестрелять херову кучу народа. Проще ведь нашпиговать бешеную псину транквилизаторами, посадить её в клетку и забыть.
Кто знает, просто повезло Самсону или же искренняя любовь и забота Сони помогли его мозгам встать на место. Собственно, и не задумывался об этом. Ему было достаточно спокойствия и отсутствия боли в душе.
Он не мог поклясться, что любит Соню так, как любил Стешу. Но то и не любовь, наверное, была, а болезненное желание обладать женщиной врага. Во всяком случае, отпустило его давно. Отболело.
– Так, значит, выписывают тебя? А как же теперь… – она со стоном выдохнула и руку к груди приложила, словно ей больно. – Ты теперь оставишь меня, да? Уйдёшь и забудешь? А я же как, Ярик? Я ведь сюда работать перевелась ради тебя… Я столько лет ждала, что ты обратишь на меня внимание. И вот, дождалась, наконец. А ты теперь уйдёшь, – Соня заплакала, а Яр прижал её к себе.
– Дурочка. Ты подумала, что я уйду от тебя? Посмотри на меня, – взял её лицо в свои руки. – Посмотри. Я не уйду. С тобой буду. А хочешь, уедем? Нахрен всё бросим и свалим куда-нибудь за бугор, а?
Девушка смешно шмыгнула носом, улыбнулась.
– Правда?
– А почему нет? Или ты с одноглазым за границу стесняешься?
Взвизгнув, Соня бросилась ему на шею, а Ярослав оторвал её от земли и закружил.
Убийства, рэкет, жажда отомстить, стереть врагов с лица земли… Он столько лет варился в этом дерьме, что уже давно позабыл, как оно… Улыбаться. Радоваться наступившему дню и не желать смерти себе и окружающим.
Кто-то там, наверху, дал ему ещё один шанс. Шанс встать на ноги и идти дальше. Изменить свою жизнь и снова почувствовать себя живым. И он ни за что не упустит его. Будет держать крепко, как держала все эти годы его Соня, не давала шагнуть в пропасть и разбиться.
* * *
Четыре месяца спустя:
По известным причинам я впервые присутствовал на родах и, честно говоря, подумал, что, пожалуй, в последний раз.
От криков Стеши даже мне, здоровому мужику, стало дурно. А когда она с силой сжала мою руку и послышался плач младенца, чуть не отрубился, как Тургеневская барышня.
– Поздравляю, у вас сын, – послышалось где-то вдалеке и я тряхнул головой, чтобы прийти в себя.
Сын…
Не послышалось? Правда, сын?
Затряслись руки и защипало в глазах. Тот камень, что на душе лежал долгие годы вдруг исчез, растворился. Как будто сын своим рождением стёр всё.
Я взял его на руки, мелкого, синеватого и немного страшненького, почувствовал, что новая жизнь уже началась. Та, где не будет криминала, разборок, бойни за власть и бабло. Потому что неважно это всё, тлен. А то, что важно вот, в моих руках.
Стеша заплакала, глядя на нас с малышом, а последний громко закричал, словно разгоняя над нами тучи.
* * *
– Пап, а поцему он такой маленький? – Вика смотрела на Костика, как на насекомое. – А зацем вы его купили? Нам и без блатика холошо! – вынесла свой вердикт и, надув губы, сложила ручки на груди.
Я покачала головой. Вся в папку, такая же вредная. Зато Нике малыш пришёлся по душе. Сначала она подумала, что он кукла и даже хотела его взять на руки. Мариша же, как обычно, витала где-то в своих мыслях, играя с плюшевым слоником.
Я смотрела на своих детей, на счастливого Матвея и Елену Львовну с Мариной Андреевной, утирающих слёзы, вспоминала всё пережитое и думала, что оно того стоило. Каждая моя слезинка пролита не зря, если в награду я получила свою семью.
– Ты, между прочим, такая же была, – Северов достал сына из переноски, а Вика тут же заревновала.
Маленькая собственница.
– Но он зе не умеет говолить! – упиралась старшая дочь, пытаясь нас убедить, что «блатика» непременно нужно вернуть туда, откуда взяли.
– Ты тоже не умела, – парировала я, сдерживая улыбку. – Но мы же не вернули тебя обратно в магазин.
– Меня нельзя, – дочь гордо задрала носик. – Я папина принцесса. Плавда, папочка?
– Правда, принцесса.
Примечания
1
Бродяга – лихой человек, авантюрист. Идет по жизни, как играет. При случае может украсть, но для себя и своих интересов. Бродяга не перечит понятиям, когда сидит в тюрьме, но вообще-то ему никакие законы не писаны.
(обратно)2
Заточка – самодельное холодное оружие, изготовленное по типу ножа. Используется в тюрьмах.
(обратно)3
Малява – записка, которая нелегально передается заключенными из камеры в камеру, из тюрьмы на свободу или наоборот.
(обратно)4
Чифирь – напиток, получаемый вывариванием высококонцентрированной заварки чая. Обладает психоактивным действием, в некотором роде является наркотическим средством, вызывающим зависимость. Чифирь является традиционно тюремным напитком.
(обратно)
Комментарии к книге «Провинциалка. Дорога назад», Анастасия Шерр
Всего 0 комментариев