«Рейн»

Рейн (fb2) - Рейн (пер. Passion of love ♔ Перевод книг 18+ Группа) (МК Приспешники - 1) 857K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джессика Гаджиала

Книга предназначена только для ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного ознакомления, запрещено.

Книга: Рейн

Автор: Джессика Гаджел

Серия: Мотоклуб «Паладин»-1

Кол-во глав: 31 глава + эпилог

Рейтинг: 18+

Переводчик: Anna Tomis

Редактор: Султана (1-18), Светлана Омельченко (с 19)

Вычитка: Светлана Омельченко

Обложка/Оформление файла: Svetlana M.

Наша группа: (Books for young ♔ Перевод книг)

Последующие книги серии будет переводить тоже наша группа.

Аннотация:

Рейн не понаслышке знает об изнанке криминального мира и тяготах жизни, но, когда случайная женщина вламывается (в буквальном смысле) в его жизнь, узнавая о том, о чём ей знать не следует, и приводит за собой крупнейшего в городе работорговца, выражение «тяготы жизни» приобретает совершенно новое значение.

Посвящение.

Посвящается «плохим» мальчикам – какими бы были любовные романы без них?

Глава 1

Саммер

Я не должна была убегать.

Это было всё, о чём я могла думать, пока тащила свою задницу сквозь заросли с внутренней части главных ворот. Не было ни одного веского основания, что я могу ускользнуть незамеченной. Я должна быть по-прежнему крепко привязанной к кровати. Дверь должна быть заперта. Повсюду должны были быть люди. За дверью. На крыше. Охранять ворота. Даже, если бы налетел тропический циклон. Ви было бы насрать на своих людей. Им могли поручить сброситься с крыши и стать месивом, искажёнными версиями самих себя на подъездной дорожке, и всё, что он сказал бы в этой ситуации, что нужно убрать беспорядок. Человеческие останки не добавляли особой привлекательности тротуару.

Я не должна была убегать.

Я проверяю у себя за спиной, но шум ветра не даёт мне расслышать хоть что-нибудь, в том числе и людей, приближающихся ко мне с оружием, чтобы затащить меня обратно в ад. Тогда я бросаюсь вперёд, нажимаю кнопку, наполовину скрытую дурацким резным кустом, и наблюдаю за тем, как ворота отъезжают в сторону.

Открыто.

Я почти свободна.

Я бросаюсь к машине, которая находится ближе всего к воротам, моё сердце сжалось где-то высоко под самым горлом, могу поклясться, что оно меня задушит. Я рывком открываю дверцу, молясь, уже не так тихо, чтобы ключи оказались на месте. Ключи всегда оставались в машинах. Потому что никто бы никогда и не подумал о том, чтобы украсть у Ви. Не тогда, когда хотели пережить ночь.

– Господи, умоляю тебя. Господи, умоляю тебя. Господи, умоляю тебя...

Да.

Ключи.

Я запрыгиваю внутрь, откидывая насквозь промокшие волосы с лица, поворачиваю ключ и выжимаю педаль до отказа.

Я не оглядываюсь назад.

Я просто не могу.

Я должна была бы получить какое-то удовольствие, ускользая из крепости, которая была моей камерой пыток, моей тюрьмой последние три месяца. Но я не могу смотреть. Если я оглянусь, то страх вернётся опять. Пугающий. Парализующий. Я не смогу продолжить своё движение дальше.

Поэтому мои глаза смотрят только вперёд. Я фокусируюсь на том, чтобы удержать машину на дороге, несмотря на ветер, молотящий по ней, не обращая внимания на проливной дождь, обрушивающийся на лобовое стекло так, что дворники не дают никакой видимости.

Я просто должна ехать дальше.

Так далеко, как только смогу.

Бросить машину.

Я должна буду бросить машину.

Но у меня нет денег. Нет документов.

Я не могу никому позвонить. Не могу арендовать машину. Даже не могу заплатить за такси.

Но мне придётся бросить машину.

Если я оставлю её, я буду мишенью.

Чёрт, зная паранойю Ви, в чёртовой машине наверняка есть устройство для определения местоположения. Так что он всегда мог знать, где находятся его люди.

Дерьмо.

Меня могут отследить в любом месте.

От машины надо избавиться.

Скорее.

Я должна вернуться хоть к какому-то подобию цивилизации. Найти какую-нибудь круглосуточную закусочную или магазин, или что-то в этом роде. Избавиться от машины. Найти кого-нибудь, кто мог бы меня подвезти. Или деньги, чтобы оплатить телефон. Боже, остались ли где-нибудь ещё таксофоны? Я никогда не была знакома с такой роскошью, как отсутствие мобильного телефона, поэтому, даже, никогда и не думала искать что-то подобное. Но мой мобильный остался у Ви. Так же, как и моё достоинство. И достаточное количество моей крови.

«Думай наперёд»– прошептала я самой себе, пытаясь изгнать воспоминания из моего сознания. Мне не стоит ждать от них ничего хорошего. Я пережила это. Это всё, что имеет значение. Я пережила это, и мне выпал шанс сбежать. И я обязана убежать. Потому что, если они найдут меня, если они затащат меня обратно...

Нет.

Я не могу пойти туда.

Моя мысль должна идти впереди.

Я могу пойти в полицию. Я могу это сделать. Но каковы шансы, что они смогут помочь? Что они не были в кармане у Ви? Карман у Ви очень глубокий.

Никакой полиции.

К чему это может привести?

Я включаю обогрев, холодный октябрьский дождь промочил мою тонкую белую майку и розовые шёлковые пижамные штаны. Наряд, в который я была одета, когда люди Ви схватили меня. Три месяца. И ни одной смены одежды. Была только возможность помыть интимные места в раковине, когда каждый день мне выделялось пять минут для ванной комнаты.

Поэтому, да, в то время пока я дрожала от холодного дождя, я была чище, чем за все эти месяцы. Месяцы.

И это было ещё одним маленьким кусочком свободы.

Было просто невероятно, как много я воспринимала как само собой разумеющееся.

Душ. Мыло. Зубная паста. Запястья, которые не ноют постоянно от боли. Живот, который не является впалым от голода. Тело без единого шрама. И душа, на который их также нет.

Больше никогда.

Что бы ни случилось, где бы в конечном итоге я не оказалась, я уверена, что больше никогда не буду воспринимать маленькие радости, как данность. Я знаю, как это сложно, существовать без них.

Я пересекаю убогий городок. И, когда я говорю «убогий», я имею в виду, что, если бы не дикий бушующий ураган, я больше чем уверена, что меня бы схватили при первой же возможности, изнасиловали и похоронили бы в каком-нибудь мусорном баке.

Я не останавливаюсь. Возможно, мне стоило сделать остановку. Избавиться от машины. Найти, где можно было бы спрятаться. Попытаться идти дальше на собственных ногах.

Я не могу заставить себя остановиться.

Так что, я продолжаю своё движение. Сворачиваю к промышленным районам города. Рабочие предприятия. Какие-то жилые дома. Освещение выключено. Что может означать отсутствие электричества. Отлично. Это просто замечательно. Ничего не будет работать.

Еду дальше. Проезжаю мимо какого-то строения без окон и с высоким забором с колючей проволокой. А дальше всё стало деревенским. Как... деревенская деревня.

Чёрт.

Чёрт. Чёрт. Чёрт.

Надо было остановиться в том нехорошем месте.

«Думай наперёд»,– напоминаю я себе. Что сделано, то сделано. Я должна смотреть только вперёд.

А потом...

О, Господи.

Чёрт.

Но, уже, было поздно.

Слишком поздно, чтобы среагировать на скользкой дороге.

Что-то было на дороге.

И, похоже, это что-то я собиралась сбить.

Я ударяю по тормозам, пытаясь вывернуть рулевое колесо.

И потом происходит столкновение.

Подушка безопасности раскрывается менее чем за минуту, сбрасывая мои запястья в сторону от руля и обжигая мою щёку, звук громче, чем я даже могла вообразить, такой, что уши звенят от боли. Но, всё, что я могу ощущать – это удар. После удара автомобиль дёрнулся назад. Резкие звуки металла и столкновения перекрывают завывания ветра и дробь проливного дождя.

В порядке.

Я в порядке.

Запястья болят.

Моя щека болит.

Но я в порядке.

Мне надо сосредоточиться. Мне надо...

– Чёрт, – говорю я, мои глаза становятся огромными, от шокового потрясения моё сердце стучит с удвоенной силой.

Потому что там свет. Свет фар. Приближающихся прямо навстречу мне.

Чёрт.

Мне нужно ехать.

А машина была полностью разбита.

Я изворачиваюсь и тянусь, чтобы открыть дверь. Потом я вижу, во что я врезалась. Это поваленное дерево. Круто.

Я должна двигаться дальше. Рёв мотора байка становится всё ближе. Я должна двигаться дальше.

Что я и делаю. Еле волоча свой зад, перелезаю через дерево. Я иду, шлёпая босыми ногами о землю, моё мокрое тело каким-то образом стало ещё более влажным. Но побег – это единственное, о чём я сейчас могу думать.

Это они. Это точно должно быть они.

И они пришли за мной.

Я должна двигаться дальше. Вне зависимости от того, насколько я устала. Насколько слабой бы не была.

Рычание мотоцикла всё приближается. Как если бы кто-то смог обойти дерево и теперь следует за мной.

Чёрт.

Я нарушаю своё правило, оглядываясь через плечо.

Я успеваю разглядеть силуэт человека на байке, а после ощущаю, что начинаю падать.

Я ударилась. Сильно. Это ветер сбил меня с ног, дорожное покрытие опалило мою руку и бедро.

Из меня вырывается стон, когда я пытаюсь подняться, потому что двигатель выключился. И это может означать только одно. Он приехал за мной.

Я должна двигаться дальше. Я должна убежать.

Поэтому я поднимаюсь на четвереньки в попытке уползти отсюда подальше.

– Красотка, какого хрена ты вытворяешь?

Глава 2

Рейн

Чертовски странная ночь.

Я вырвался из логова. Я устал от всего этого дерьма. Устал от сучек. Устал от постоянного назойливого чувства, что Мо не единственная крыса. Он исчез. Об этом позаботились. Он труп. Тело закопали в лесу, его там никто не найдёт. Это я оставил его там. Вместе с Кэшем, он – мой брат. В буквальном смысле, он мой родной брат. Не один из братьев из Мотоклуба. Но не похоже, чтобы для Кэша это было тяжким грузом. Что вполне логично. Он заместитель, а я – президент. И это бремя – моя грёбаная работа.

И у меня такое чувство, что мы ещё не покончили с пусканием крови.

Мне очень нужно разобраться с этим.

Чтобы решить проблему, я отправился в бар за углом, чтобы прекратить эту дерьмовую войну с Братством Малика, которое её развязало, а также немного подраться и свалить.

А нахожу только какую-то сучку, бегущую по дороге в сторону трущоб.

Останавливаюсь, чтобы помочь ей.

Хочу трахнуть её.

Но меня опередил один из Братства Малика, с которым я разбирался до этого.

Чувствую, как непреодолимое желание пронзает меня.

Но я не дерусь с друзьями за какую-то непонятную горячую сучку.

А потом эта авария.

Даже шум дождя, ветра и мой рокочущий байк не смогли заглушить скрип металла и разбитое стекло.

Это не было неожиданностью. Надо быть последним придурком, чтобы выезжать в ураган.

Я подъехал всего через пару секунд и увидел, что спорткар серебристого цвета последней модели впечатался в упавшее на дорогу дерево.

А потом произошла самая офигенно странная вещь.

Открылась дверь.

И какая-то тёлка побежала отсюда ко всем чертям. Причем побежала так, как будто я был каким-то дьяволом, и она пыталась спасти свою чёртову душонку.

Мне стало интересно, почему она сбегает с места аварии, которая произошла прямо передо мной, поэтому я следую за ней. Хочу убедиться, что с ней всё в порядке. Посмотреть, предложить позвонить кому-нибудь.

Я могу быть злым, иногда охренеть каким жестоким, но я не могу оставлять девчонку посреди дороги в чёртову полночь во время урагана с искорёженным и неуправляемым авто.

Я захожу с другой стороны дерева, приближаясь к ней.

Она смотри на меня поверх своего плеча. И, если я не ошибаюсь (а я, блядь, никогда не ошибаюсь), то она страшно напугана.

И вдруг она падает, как в замедленной съёмке. Прямо на бок. Девушка ударяется о землю, издав приглушённый вздох.

Я глушу мотор, а она, встав на четвереньки, пытается поспешно отползти прочь.

Ну, что я говорил?

Чертовски странная ночь.

– Детка, блядь, чего ты вытворяешь? – спрашиваю я, подойдя к ней сзади и глядя на её карабкающееся тело. Я хочу сказать именно ТЕЛО. Девчонка, твою мать, была охрененно одарена свыше. Миниатюрная, но с миленькой округлой попкой, тонкой талией и стройными ножками. Хотя и маленького роста. Она была такой низенькой, что её можно было по ошибке принять за ребенка, если бы я уже мельком не взглянул на эту задницу и бёдра.

– Я не вернусь обратно, – говорит она, её голос резкий, но при этом дрожит. – Вам придётся убить меня. Я не вернусь обратно.

Какого хрена?

Убить её?

Эта шлюшка, должно быть, ударилась головой или чем-то ещё, когда попала в аварию.

Просто отлично! Меня ждёт поездка в госпиталь.

Всё, что мне было нужно – это сухая одежда и моя чёртова постель.

Она, наконец, перестала ползти, усаживаясь своей хорошенькой попкой на мокрую землю, чтобы посмотреть на меня.

Блядь.

Ладно.

Я должен напомнить себе самому, что у неё травма головы. В противном случае, я схвачу её и трахну прямо здесь, на улице. Прямо в эпицентре этого проклятого урагана.

У неё было одно из тех самых лиц. Такое нежное. Пухлые щёчки, мягкий подбородок и большие глаза. Большие серые глаза, если быть точным. И у неё были длинные волосы. Рыжие волосы. Намокшие и потемневшие, но было понятно, что они рыжие. Ошибки быть не могло.

Она была чертовски идеальной.

И теперь я должен вести себя, как грёбанный джентльмен, потому что, возможно, у неё повреждение головного мозга.

Как мне повезло.

– Я не вернусь обратно, – повторяет она, её голос звучит почти истерично.

– Я никуда тебя не забираю, ну, если только в больницу. Думаю, ты, расшибла себе голову в этой аварии, дорогуша.

– Мне не надо в больницу, – говорит она, забавно глядя на меня. Как если бы она пыталась понять что-то. – И я не вышибла себе мозги.

Последняя фраза звучала почти высокомерно.

– Ладно, я не собираюсь оставлять тебя вот так на улице, так что ты кое-куда всё-таки идёшь.

– С тобой?

– Да, детка. Со мной.

– На твоём байке?

Господи Иисусе. Она тупая или что-то типа этого?

– Да. На моём байке. Или ты видишь другой транспорт поблизости?

– Куда мы поедем?

– Ко мне домой.

Подождите. Что? Что за хрень? Я не могу отвезти её к себе домой. Это самая идиотская вещь, которую я мог...

– Ладно, – говорит она, на её лице... проскальзывает облегчение. Она была рада поехать ко мне домой.

Да ладно.

Определённо, повреждение мозга.

Глава 3

Саммер

Может, этот план был глупым. Ладно. Это был катастрофически тупой план. Но я была в самом центре какой-то неизвестной жуткой дыры около разбитой машины, которая принадлежит очень опасному человеку, который сделает всё, что в его власти, чтобы вернуть меня обратно. Чтобы вернуть рычаг своего давления обратно. Так что, я должна была исчезнуть. Поэтому Высокий, Тёмный и Смертельно Опасный был моим единственным шансом.

Высокий. Тёмный. Смертельно Опасный. И с самой потрясающей внешностью, которую мне когда-либо приходилось встречать.

Это было даже как-то неправильно, чтобы одному человеку досталось столько красоты. Сильная, идеально высеченная челюсть, ровная линия бровей поверх потрясающих глаз орехового цвета. А потом было тело. Высокое, худощавое, но сильное. Он был одет в чёрные джинсы и тёмную майку-алкоголичку с кожаным жилетом поверх неё. И это был он. Под холодным октябрьским дождём.

Да. Всё в нём, от сапог до байка говорило о том, что он – проблема.

Он был проблемой, которая предложила мне убежище.

– Повторишь? – сказал он своим грубым глубоким голосом.

– Я сказала, что согласна, – говорю я, вытирая руки о переднюю сторон своих шорт, заметив кровь. Ещё немного крови, ну и что?

– У тебя кровь, – замечает он.

– Да, – говорю я, пытаясь подняться на ноги, не касаясь земли своими израненными ладонями.

Он протягивает свою руку, хватает меня за запястье и тянет, поднимая на ноги.

– У меня нет шлема.

– Отлично. – Я получила свободу, только чтобы пробить себе голову о тротуар во время своего побега.

– Я никогда раньше не попадал в аварию,– добавляет он, и я отмечаю, что киваю ему в ответ. – Когда-нибудь ездила на байке? – спрашивает он, ведя меня прямо к нему и перекидывая через него свою ногу.

– Нет.

– Садись позади меня и обними меня.

Сказав это, он поворачивается обратно к мотоциклу и забирается на него. Я замираю, не совсем удобно обхватив его руками.

– Держись, детка, – сказал он, а потом мотоцикл рванул, и все мои сомнения касательно того, как держаться за него исчезли сами собой. Я была уверена, что держалась за него достаточно крепко, чтобы начать зарываться ему под кожу. Я закрыла глаза, но годы посещения ярмарок с каруселями подсказывали мне, что это худшая идея из возможных. И все же я не могла выдержать всех тех пейзажей, пролетающих передо мной на Бог знает какой скорости. К тому же шёл дождь, было темно, и не было абсолютно ничего, что помешало бы мне стать персонажем одной из тех поучительных историй, которые родители рассказывают своим детям про мотоциклы – то есть стать тем, что соскребают с тротуаров.

Казалось, что мы едем уже целую вечность, пока байк не остановился рядом с огромными железными воротами, около которых возвышался огромный кирпичный забор. Я чувствую, как напрягся мой позвоночник, в моём недалёком прошлом уж слишком много воспоминаний, связанных с воротами и заборами. Но у меня нет времени для моих страхов, потому что он вводит код, ворота открываются, и мы заезжаем внутрь. Я поворачиваю голову назад, глядя на то, как закрываются ворота, молясь только об одном, что мой выбор – это не замена одной тюрьмы на другую.

Мы заезжаем на длинную подъездную дорожку. Никаких деревьев. Там, вообще, нет никакой растительности. Сплошное открытое пространство. Круглое пространство полностью окружено забором из красного кирпича.

Дом не был таким огромным, как я себе воображала, глядя на то, сколько денег потрачено для обеспечения его безопасности. Это был одноэтажный, видавший виды, деревянный сельский домик с огромным крыльцом, идеально подходящим для того, чтобы потягивать там с утра кофе.

Он остановил свой мотоцикл около дома, под навесом, слез с него и потянулся за моей рукой, прежде чем повернуться и пойти к входной двери, чтобы открыть её. Открыв дверь, он ждёт, пока я потороплюсь пройти внутрь.

Изнутри, как ни странно, дом был полностью из кирпича. Все стены и огромный камин. Всё в кирпиче. За исключением пола, который был из того же состаренного дерева, что и снаружи. Основная часть дома имела вид студии. Кухня переходила в столовую, а столовая в гостиную зону. В гостиной находились два больших обшарпанных кожаных дивана цвета карамели и потрёпанный журнальный столик около камина. В углу стоял проигрыватель и трельяж, заполненный виниловыми пластинками.

– Детка, чёрт возьми, где твоя обувь? – обращается ко мне «Высокий, Тёмный и Опасный».

Я смотрю вниз на свои голые ноги в поисках оправдания.

– Сланцы. Они, хм... упали, когда я бежала.

Он сдвинул свои брови вместе, не совсем веря в это. Но он не знал меня настолько хорошо, чтобы знать, что я обманываю.

– Я захвачу для тебя полотенце, – говорит он, двигаясь по прихожей, минуя камин.

Я чувствую, что кивнула ему, когда он уже отошёл от меня. Из любопытства, я прошла немного вперёд за дверь, оглядывая кухню, отрезанную от остальной части комнаты кирпичным островом. Столешница представляла собой разделочный стол, все приборы были из нержавеющей стали. Столовая была в паре футов от островка и...

Чёрт.

Вот дерьмо.

Во что же на хрен я такое вляпалась?

Я должна свались отсюда к чёртовой матери.

Раньше, чем он вернётся.

Потому что на столе был разложен целый арсенал оружия и херова куча бабла.

Дерьмо.

Нормальные люди не держат на своём обеденном столе пистолеты и наличные.

Нормальные люди не ставят заборы в десять футов вокруг своих жилищ.

Дерьмо.

Мне нужно...

– Держи язык за зубами насчёт всего этого. Не задавай вопросов. И у нас не возникнет проблем.

Дерьмо.

Чувствую себя идиоткой.

Я слегка отклоняюсь в сторону, когда он протягивает ко мне руку. Это рефлекс. Никогда не знала, что я так делаю. Он заметил. Его ореховые глаза темнеют, а брови сдвигаются вниз.

– Полотенце, – поясняет он мне, и я вижу белую материю в его руках.

Дерьмо.

Опять.

Да, Саммер, это определённо в твоём стиле, заявить о своих психологических травмах именно таким образом.

– Спасибо, – промямлила я, забирая полотенце и вытирая им своё лицо, а потом – волосы.

– Как тебя зовут? – спрашивает он, глядя на меня.

– Саммер, – автоматически отвечаю я. Дерьмо. Мне не следовало говорить. Я должна была отмазаться каким-нибудь вымышленным именем. – А тебя?

– Рейн?

– Рейн? – спрашиваю я. – Как... осадки? (Прим. одинаковые по звучанию слова, т.е. присутствует игра слов: rain – англ.– «дождь»)

Он фыркает.

– Нет, детка. Рейн, как король.

Ладно. Хорошо.

– Я собираюсь переодеться. Поищу что-нибудь сухое и для тебя, – говорит он, снова двигаясь по холлу. – Не трогай оружие, тем более, если не знаешь, что делать. Они заряжены.

Верно.

Даже в мыслях не было прикасаться к ним. Я никогда не держала в руках пистолет до этого. Хотя, кажется, что любой идиот может справиться с этим. О чём свидетельствует сброд дебилов из банды Ви. Злобные и жестокие ублюдки.

Я отвожу глаза от обеденного стола, вглядываясь в темноту через заднее окно.

Я не должна думать о них. На данный момент я нахожусь в относительной безопасности. Ладно, хорошо, возможно, это сложно назвать «безопасностью», судя по криминальным штучкам, лежащим, как обед на День благодарения, прямо на столе, но всё равно это менее опасно чем то, где я была раньше. И, как только ураган стихнет, я попрошу Рейна увезти меня куда-нибудь.

Я хочу домой.

Но это небезопасно.

Не сейчас.

Не сейчас, пока «папочка» собирает всё больше своих людей, чтобы...

– Эй, детка, – голос Рейна врывается в мои мысли, заставляя меня подпрыгнуть.

– Да? – спрашиваю я, разворачиваясь, чтобы увидеть, как он идёт по холлу, сухой, за исключением его волос, одетый в пару тёмно-серых тренировочных штанов, низко сидящих на его бёдрах. И... без рубашки. Это, конечно, моё личное мнение, но парни с таким телом, как у Рейна, должны всегда ходить без рубашки. Потому что, чёрт побери. Он был хорошо сложён. Не громила, но сильный. Мускулистый. В татуировках. Сексуальный. О, Боже, он был таким соблазнительным.

– Ты собираешься и дальше глазеть или хочешь переодеться? – спрашивает он, и ухмылка играет на его губах. Потому что он был красавчиком и отлично знал об этом.

Покачав головой, я направляюсь к нему, полотенце так и осталось на моей голове. Рейн разворачивается и двигается по холлу, я следую за ним. Он подходит к двери, открывает её и остаётся стоять на месте.

– Боже. Ты дрожишь, – говорит он, оглядев меня.

Дрожь могла меня бить часами.

– Я в порядке.

– Прими горячий душ, – говорит он, протягивая мне одежду.

О, Господи. Да. Спасибо. Спасибо. Спасибо, тебе.

– Хорошо, – говорю я, заходя в ванную, и одариваю его слабой улыбкой.

Я закрываю двери, бросаю сухую одежду на раковину, установленную перед куполообразным зеркалом. Я нахожу запасную зубную щётку, которая всё ещё в упаковке, и выдавливаю на неё огромное количество зубной пасты; я безжалостный чищу свои зубы, до тех пор, пока не чувствую, что они гладкие и чистые. Повернувшись к душу, я включаю горячую воду, устанавливая такую силу напора, какую только может стерпеть моя рука, и, наконец, встаю под горячую воду всем телом.

Я намыливаюсь четыре раза. Я тру каждый дюйм своего тела снова и снова. Я мечтаю о бритве, и, высунувшись наполовину из душа, начинаю рыться в бельевом шкафу, и, в конце концов, нахожу одноразовый станок, благодаря судьбу за этот дар.

Думаю, что провела там не менее часа. Но, мне кажется, что этого по-прежнему недостаточно. Меня пугает то, что я никогда не буду ощущать чистоту. Ту чистоту, которой никогда не касалась грязь. Боюсь, что уже никогда не буду чувствовать себя чистой.

Но это просто очередной крест, который я должна нести.

Я хватаю чистое полотенце, вытираюсь, направляясь к сухой одежде. Чёрная майка без рукавов определённо моего размера, я надеваю её. Она свободно болтается вокруг моей груди и живота, но она тёплая и чистая. Я определённо не возражаю. Я больше не принимаю ничего как само собой разумеющееся.

Я натягиваю штаны, которые выглядят гигантскими, когда распахивается дверь, и моё сердце подскакивает прямо мне под горло. Воспоминания из серии ПТСР (посттравматического стрессового расстройства) одолевают мою голову, пока я не принуждаю себя собраться и не замечаю Рейна, стоящего прямо там. Не Ви. Не его людей. Это Рейн.

Но я не чувствую облегчения.

Потому что он не смотрел на моё лицо.

Его взгляд застыл на внешней стороне левой половины моей задницы. Кое-что ещё замечает он там, где таз переходит в бедро, далёкое от того, что может называться задницей.

Именно там и застыл его взгляд.

Он был зол.

– Выглядит так, как будто у тебя охрененная проблема.

Глава 4

Рейн

Она вздрогнула. Вздрогнула. Так, как если бы я на хрен собирался ударить её. Дерьмо. Это не повреждение мозга. Это жестокое обращение.

У меня была парочка таких девиц, но ни одну я не приводил в свой дом. Я трахал их в своей комнате на базе братства. Я никогда не тащил за собой «хвост» домой. А теперь, первая же задница, которую я притащил с собой, была израненной душой.

Только я мог оказаться таким везунчиком.

Я выхожу из ванной и иду на кухню, чтобы сделать кофе. Затем разгребаю деньги и оружие, убирая их подальше в сейф, под замок. Мне ещё только не хватало, чтобы эта пострадавшая цыпочка решила, что я чёртов психопат.

Она солгала мне. Например, о своей обуви. Она солгала. Там не было никаких шлёпанцев. Она была босой, когда выпрыгнула из той машины. Почему на хрен она была на улице в такой ураган, вела машину босая, офигительно шикарную машину, кстати, и на ней была только пижама?

Она сказала, что не собирается возвращаться назад. И, что я собираюсь прикончить её, потому что она не вернётся обратно. Куда, обратно? Обратно, к какому-то куску дерьма, которому нравилось избивать её? К какому-то говнюку, который занимается рукоприкладством? Она угнала его машину и свалила от него куда подальше?

Я уважаю её за это.

Я сделал чашку кофе. И выпил её. А она до сих пор так и не вышла из ванной. Я приготовил ещё одну. Выпил. Её по-прежнему нет.

Делаю вдох, опускаю свою кружку, иду по холлу. Душ уже какое-то время выключен. Я немного обеспокоен, у неё, скорее всего, есть повреждения, поэтому она может быть там без сознания.

Обеспокоен.

Я. Обеспокоен???

Что за хрень?

Я распахиваю дверь. И она там. В моей майке, натягивает мои штаны на свои худые ноги. Она такая тощая. Как птенчик. Она выглядит такой хрупкой. Мой взгляд падает на верхнюю часть ног, поближе к её заднице. И все истории про неё, которые я сочинял до этого, улетучиваются.

Потому что там было клеймо.

Чёртово клеймо, которое выжгли прямо на коже.

V.

Буква V внутри вертикального треугольника.

Эта метка означает, что она одна из девочек Ви.

И она в моём доме.

Дерьмо.

Во что на хрен я сам себя втянул?

Я не имею дел с Ви.

Это одно из правил клуба. Никто из нас не приближается к Ви и его девочкам. Я ничего не имею против того, что мои парни засовывают свой член в каждую жаждущую киску, что могут подцепить. Но ни при каких обстоятельствах не трогают тех девочек, что под запретом. А девочки Ви под запретом. Потому что своих девочек Ви принуждал к тому, чтобы они торговали своим телом.

И Ви был просто чёртовым больным ублюдком.

И это ещё одна причина держаться подальше от его дел и его девочек.

Твою мать.

Грёбаное дерьмо.

– Клянусь, завтра я исчезну из твоей жизни, – говорит она, дёргая за штаны, которые вынуждена придерживать спереди, чтобы они не упали. Её серые глаза огромные и выражают мольбу.

– Ты хочешь выбраться из этой херовой ситуации, отлично. Хорошо. Чертовски хорошо для тебя. Ты увидела возможность, и решила использовать её. Умница. Но я, блядь, не лезу в бизнес Ви.

– Я не имею никакого отношения к делам Ви, – возражает она, сверкая глазами. Что это? Гордость?

– Клеймо на твоей заднице говорит об обратном.

– Клеймо ни о чём не говорит, кроме как о том, что он пытался испугать моего отца.

Её отца? Что за херня?

– Тащи свою маленькую тощую задницу на кухню, потому что я должен выпить ещё кофе. И ты попытаешь объяснить мне всё то дерьмо, что с тобой творится. Ясно?

Она кивает.

Этого мне было достаточно. Я разворачиваюсь и иду обратно на кухню.

Глава 5

Саммер

Ладно. Я верю в то, что надо говорить правду. Как правило. Девяносто восемь процентов всего времени. А два процента я оставляю на тот случай, когда друзья интересуются, так ли хорошо выглядит их художественное творение, а твоё собственное мнение состоит в том, что это просто абсурд. Ещё для того человека, кто постоянно жарится на солнце, красит волосы в рыжий цвет и думает при этом, что он выглядит естественно... или когда родственник даёт тебе подарочный сертификат в магазин, в который ты ни за что не пошёл бы за покупками. По своей сути, ложь приемлема только в том случае, когда ты хочешь уберечь себя самого от того, чтобы не ранить чувства другого.

Но опять-таки, это было так до сегодняшнего момента.

Всё дело в том, что я совсем не знаю Рейна. И, несмотря на то, что я уже по глупости допустила, я должна оставаться рассудительной. Он мог усмотреть во всём этом возможность помочь себе самому, и, имея при себе все эти свои преступные «штучки», бросить меня обратно к Ви.

Или обменять меня.

Ви бы заплатил.

Я знаю это. Но я не позволю ему узнать про это.

Мне нужно начать вести игру по-умному. Ведь на кону стоит моя грёбанная жизнь. Я должна прекратить разбалтывать всё, как подросток, которого поймали с бутылкой пива. Я хорошая лгунья. По крайней мере, я думала, что являюсь таковой. Мне просто, на самом деле, надо покончить со всей этой моей историей. Какой бы, чёрт возьми, эта история ни была. Мне нужно, как можно быстрее уйти, но, оглядевшись, я понимаю, что пространства между его ванной и кухней недостаточно для того, чтобы уйти незаметно. Рейн протягивает руку к шкафу, чтобы взять вторую кружку, наполняет её и протягивает мне. Я всегда была кофеманом. Раньше я вставала рано утром, ехала в кофейню за углом и получала свою дозу кофе. Потом ещё одну в обед. И, если день был трудным, то и вечером ещё одну. Но мне нравилось добавлять молоко и сахар. И желательно ещё какой-нибудь дополнительный вкус. Карамель. Мокко. Тыкву.

Я ни разу в жизни не пила чёрный кофе.

Но, по сути, у меня не было ничего, кроме с трудом доставшихся нескольких пригоршней воды на протяжении нескольких месяцев. Поэтому, я собиралась выпить его. И я собиралась научиться получать от него удовольствие.

– Спасибо, – говорю я, баюкая чашку между руками пару секунд, прежде чем сделать глоток. Совсем неплохо. Не то, чтобы хорошо. Но не так уж и плохо. И он был крепким. Он чувствовался так, как будто пинался весь свой путь вниз.

– Рассказывай.

Ну что ж.

– Что ты хочешь знать? – я действую осторожно.

– Я хочу знать, какого хрена у тебя клеймо долбанного работорговца на бедре. Я хочу знать, что с тобой произошло. Я хочу знать, как, мать твою, ты сбежала из той крепости.

– У меня есть клеймо, потому что он помечает всех девочек, которых приводит. – Это было правдой. Хотя, однако, я и не была одной из тех девочек. Было, конечно, неправильно говорить «Слава Богу», но, слава Богу!

– Итак, ты просто одна из его тёлок?

– Да. – Нет.

– Как ты выбралась?

– Честно? – По крайней мере, говоря об этом, я могу быть честной. – Я не знаю. Я не представляю, что могло произойти. Мои верёвки ослабли, и я выскользнула из них. Я встала и пошла постучать в дверь, чтобы выйти в ванную, и... и не последовало никакого ответа. Кто-то всегда отвечал, если я шумела. Даже, если это был лишь удар их кулаков, но они отвечали. – Он только что вздрогнул? Я уверена, что он вздрогнул. Это хорошо. Я могу разыграть историю женщины, подвергшейся избиениям. В любом случае, это было единственным, что мне оставалось на самом деле. – Поэтому, я выглянула наружу. И... там никого не было. Я даже не думала об этом. Я просто побежала. Что, вероятно, было глупо, на самом деле.

– Да, – он соглашается, кивая.

– Но это сработало. Я выбралась наружу и... и там тоже никого не было. Я просто побежала к воротам, нажала кнопку, запрыгнула в одну из машин и нажала на газ.

– Ты смогла замкнуть провода?

– Нет, – отвечаю я со смешком. Потому что, если бы он был знаком со мной, то знал бы, насколько абсурдным был его вопрос. Дома я даже никогда не знала, где заливается стеклоочистительная жидкость в мою машину. – Нет, они оставили ключи в машине.

– Какая беспечность.

– Я так полагаю, они никогда не думали, что кому-то выпадет шанс сбежать.

Он кивает, глядя в окно некоторое время.

– Кто твой отец?

Чёрт.

Вот дерьмо.

Мне никогда не стоило упоминать этого.

– Просто человек. Обычный человек. Я думаю, Ви хотел насолить ему.

– Детка, – говорит он, его голос не выражает совсем ничего, – я знаю преступников. И я знаю главарей мафии. Ви хренов мафиози. Нет ни единого шанса, что он хотел поиметь твоего папочку ради прикола. У него была причина. Какая у него причина?

– Я не знаю, – отвечаю ему, вкладывая немного отчаяния в свои слова, делая их более убедительными. Потому что я знаю. И это ужасно. И я была готова проходить через эти пытки каждый день, пока мой отец отказывает дать Ви то, что он хочет. Потому что это правильно. Я просила его сделать всё правильно.

– Ты из богатой семьи? Ты разговариваешь так, как если бы была из богатых.

Разговариваю так, как если бы была из богатых? Звучит, как оскорбление. Но, если бы он мозгами дошёл до вымогательства, что ж, это направление было для него в самый раз.

– Да. Я из богатой семьи.

– Ви любит деньги. Почти так же, как он любит похищать девушек на улице, заставляя их отсасывать и трахаться до тех пор, пока они не становятся слишком потасканными, чтобы быть полезными.

Я чувствую, как меня пробирает дрожь, потому что это правда. Это самая ужасная, мерзкая правда. Это было тем, что он делал. Я видела их постоянно. Их затаскивают внутрь. Они кричат. Плачут. Пытаются вырваться. Но это никогда не приводит ни к чему хорошему. Мужчины слишком сильны. У них иммунитет ко всему этому. И они будут насильно удерживать женщин. Они вынуждены терпеть невероятную жгучую боль во время клеймения. Потом их выбросят в какое-то здание с сотней других девушек, чтобы их увезли прочь. В ожидании того, как их будут насиловать и пытать те, кто больше заплатит.

И Рейн думал, что именно это произошло со мной.

Пусть будет так.

– Да, – соглашаюсь я, мой голос осип от отвращения.

– Тебе охрененно повезло выбраться. Но, если ты была нужна ему, чтобы получить деньги, детка, то он не прекратит искать тебя.

– Я знаю. – Боже, хотела бы я не знать об этом.

– И ты втянула меня во всё это.

– Технически, ты сам влез в это, – поправляю я его, чувствую, как растёт беспокойство. – Ты мог оставить меня на обочине дороги.

– Нет, не мог.

– Да, – говорю я твёрдо,– ты мог. Но ты выбрал другое. И я благодарна за это. Но не перекладывай это на меня. Я говорила тебе, что перестану тебе досаждать, как только закончится этот ураган. Оставишь меня в любом месте. А там я уже разберусь.

– Я не выброшу тебя, где попало, – говорит он, смотря на меня так, как будто я ненормальная.

– Почему нет?

– Ты хотя бы представляешь, насколько на хрен безумен этот кусок дерьма? У него любые люди, любой коп, любой подхалим будут разыскивать тебя. С такими волосами как у тебя, они тебя точно найдут.

– Тогда я покрашу их.

– Не-а.

Я подавляю желание закатить глаза. Как будто это его чёртово дело, что делать с моими волосами.

– У тебя есть другие варианты?

– Ты останешься здесь.

Что?

Нет. Серьёзно. Что?

– Прости?

– Ты останешься здесь. Дадим пару дней, чтобы всё улеглось. Никто не видел тебя со мной. Всё вымерло сегодня ночью. Все, у кого есть возможность, свалили на хрен из этого города. Он найдёт искорёженный автомобиль, придёт к выводу, что тебя отвезли в больницу. Он потратит часть времени на это. Потом он обыщет улицы. Тебе нужно оставаться незамеченной некоторое время. И нет для этого лучшего места, чем этот дом.

Он, действительно, предлагает мне убежище? Типа, настоящее убежище?

– Ты не можешь говорить это всерьёз.

– Я что выгляжу так, как будто я, блядь, шучу?

– Ви опасен.

– Я знаю.

– Если он узнает, что ты помог мне, то ты окажешься в его чёрном списке.

– Я знаю.

– Тогда, почему ты предлагаешь...

– Детка. Он не узнает. Это просто. Ты остаёшься здесь. Внутри дома. Пару дней. Неделю. Может немножко больше. Я могу вытащить тебя отсюда и увезти подальше.

– Зачем тебе это делать?

Рейн пожал плечами.

– Некоторые преступники создают вокруг нас дурную славу.

Я фыркаю. Затем мои глаза широко раскрываются, а рука хлопает поверх рта. Дерьмо. Я не должна фыркать на какого-то милого преступника, который предложил мне помощь. Молодчина, Саммер.

– Прости, – мямлю я, глядя вниз на мой кофе.

Опять пожимаю плечами.

– Возможно, тебе и не понять, но у всех нас есть кодекс.

– Кодекс? – провоцирую я.

– Да. Кодекс. Вот, почему ты видишь такую старую добрую справедливость в тюремной камере, когда детский насильник оказывается в тюрьме. Ублюдок не проживёт слишком долго, чтобы сожалеть о правильности своего жизненного выбора.

– Ты был в тюрьме?

Проклятье.

Мне любопытно. А он сказал, не задавать вопросов. Я чертовски подпортила свои перспективы на то, что мне позволят остаться.

– Да, детка. Я побывал за решёткой.

– Долго? – О, Боже. Что со мной не так? К чему это любопытство?

– Минута за решёткой – это долго.

Итак, это правда. И, по своему опыту, я точно знаю, как это ощущается. Я провела месяцы в своей тюрьме. Без постоянного питания. Без прогулок во дворе. Без того, чтобы кто-то пришёл и прекратил эти побои.

– Видимо, что ты знаешь кое-что об этом. Как долго он удерживал тебя?

– Какой сегодня день?

– Что?

– Какое сегодня число?

– Пятнадцатое октября.

– Меня забрали второго июля. – И я делала то, что вы видите в кино. Когда там ловят людей. Или, когда они находятся в тюрьме, и начинают царапать дни на стене. Четыре вертикальные линии. Одна по горизонтали. Четыре вертикальные линии. Одна по горизонтали. У меня было сто пять дней. Три месяца и две недели. Это ощущалось намного дольше. Но знание того, насколько это было долго, помогло мне сохранить здравомыслие во всей этой боли и голоде.

Рейн кивает.

– Он бил тебя?

Я сглатываю.

– Неоднократно.

– Блядь.

– Я в порядке, – говорю я, пожимая плечами.

– Ты сама знаешь, что это ложь.

Это было ложью. Но это было тем, во что я с таким трудом заставила себя верить.

– Ладно. Уже поздно, – говорит он, оставляя чашку в раковине. – Давай, спать. Завтра поговорим.

– Ладно, – соглашаюсь я, жадно выпивая остатки своего кофе. Что-то было у меня в животе. Первое, что оказалось там за многие дни. И мне бы хотелось получить ещё немного, но, по крайней мере, кофеин подавляет аппетит. Я могу потерпеть ещё несколько часов.

Потом он повернулся, и я, растерявшись и не зная, что мне делать, поставила кружку в раковину и последовала за ним. Через холл. Мимо ванной. Ванной, о которой мне не надо было просить. Ванной, которой я могла бы пользоваться больше одного раза в день, и не сидеть, покачиваясь и молясь, чтобы не описаться до того момента, пока мне не выпадет шанс ей воспользоваться.

Рейн исчез в комнате напротив ванной, и я последовала за ним. А потом замерла. Это была спальня хозяина. Я бросаю взгляд в сторону коридора. Дерьмо. Я надеюсь, он не думает, что я собираюсь спать с ним. То, что я была одной из девочек Ви, ещё не значит, что я рада раздвинуть свои ноги в качестве одолжения.

– Расслабься, – говорит он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня, его голова наклоняется в сторону. – Кровать огромная. Ты даже не коснёшься меня.

– Я могу... – начинаю я, облизывая губы. – Я могу спать на диване. Всё в порядке.

– Ты будешь спать здесь, там, где я могу присматривать за тобой, – говорит он, его тон носит окончательный характер.

Я была не в состоянии бороться с ним. И кровать была огромной. Я была маленькой. Он прав. Между нами будет целый фут.

– Хорошо.

Он отворачивается от меня, хватая пульт с ночного столика, и щёлкает по каналам на большом телевизоре с плоским экраном, прямо напротив кровати. О, Господи. Телевизор. Я скучала по телевизору. И по музыке. По любому звуку, что отличался от мужчин, дразнящих меня, и орущих женщин. И от моего собственного разума, который сделал меня наполовину сумасшедшей.

– Выбирай, – говорит он, бросая пульт через кровать, а сам отходит в сторону.

Я сделала всё, что только могла, чтобы с головой не уйти в этот пульт. Я обхожу кровать кругом, отдёргиваю простыни и ложусь на них. Я усаживаюсь, взяв в руки пульт, и начинаю переключать каналы. В конце концов, я останавливаюсь на старом чёрно-белом фильме, от чего Рейн поворачивает голову в мою сторону, одна его бровь выгибается наверх.

– Серьёзно?

– Ты можешь переключить, – отвечаю я машинально. Ещё одна рефлекторная реакция, которой я научилась за прошедшие несколько месяцев. Не перечь мужчинам. Всегда старайся угодить им. Убережёшь себя от побоев. За исключением тех дней, когда они звонили моему отцу. В те дни я выражала несогласие. Я принимала своё наказание. Я практически взывала к нему.

– Нет, детка. Я сказал выбрать тебе. Ты выбрала.

Он оставил всё, как есть, улёгся, чтобы смотреть телевизор.

Я сжалась под одеялом, чувствуя глубокий мужской аромат. Что-то неопределённое, но такое знакомое. Лишь намёк на одеколон. Всего лишь обычный мужской запах. Не цветочный запах стирального порошка.

А потом, к моему абсолютному ужасу, мой желудок заурчал по-зверски, и звук был такой, как будто монстры внутри него попали в ловушку.

Голова Рейна автоматически повернулась ко мне, и я пыталась игнорировать взгляд, направленный на меня.

– Ты голодная. И почему ты не говоришь, что голодна? – просто спрашивает он, поднимаясь с кровати.

– Нет. Всё в порядке. Я могу подождать до утра. Поверь мне.

– Поверить тебе? – спрашивает он, оборачиваясь. – Они не кормили тебя? Ты привыкла голодать?

Я чувствую, как моё лицо заливает румянец. Что было само по себе нелепо. Это было не потому, что я сама обрекала себя на голод.

– Они кормили меня тогда, когда им этого хотелось.

– И как часто у них возникало такое желание?

Я втянула воздух.

 – Каждые несколько дней, если повезёт.

– Твою мать.

– Это правда не так уж важно. Я могу подож...

– И как долго ты уже ждёшь?

– Что? – спрашиваю я, прижимая колени к груди.

– Сколько времени прошло с тех пор, когда они кормили тебя последний раз?

Ох. Что ж.

– Мм,– начинаю я.

– Тот факт, что тебе на хрен надо подумать об этом дерьме, делает так, что ты поднимаешь свою задницу, идёшь на кухню и наедаешься до отвала.

Два дня. Это было два дня назад.

Но Рейн уже ушёл, и я спрыгнула с кровати, придерживая пояс своих штанов, и последовала за ним.

Как, если бы почувствовал моё присутствие, он говорит.

– Я даже не могу узнать, что на хрен они бросали тебе, когда кормили?

Нет, не может. И у меня даже не было выбора в том, что есть.

– Нет.

– Блядь.

А потом было много передвижений. Кастрюли и сковороды оказались на плите. Разные предметы вынимались из шкафчиков и холодильника.

– Уже поздно. Я могу съесть немного хлопьев, или... – Предлагаю я, наблюдая, как он движется вокруг, его сильные мышцы спины поворачиваются и скручиваются все одновременно и слишком сексуально для трёх часов ночи.

Он просто игнорирует меня, продолжая двигаться вокруг. Наливать воду в кастрюлю. Резать что-то прямо на столе. Потому что, ладно, это был разделочный стол.

– Могу я чем-нибудь помочь?

На самом деле, я не была поваром. Меня нельзя было назвать поваром ни в коей мере. У отца для этого всегда была прислуга. Но будучи ребёнком без матери, я проводила много времени на кухни с Мэй, нашей очень толстой, очень весёлой кухаркой-итальянкой. И пока я хваталась за концы её фартука, меня научили, что нужно всегда предлагать свою помощь, даже, если на самом деле ты не знаешь, что делать.

– Ты провела три месяца в адской дыре, где одному Богу известно, что с тобой вытворяли, и ты думаешь, что не заслужила право на то, чтобы расслабиться и позволить кому-то позаботиться о тебе?

Позаботиться обо мне?

Это именно то, чем он занимался сейчас?

Да, именно так.

И это было слишком хорошо.

Я просто...

Ладно. Я была немного эмоциональна.

И под «немного эмоциональна» я имею в виду, что была близка к тому, чтобы расплакаться прямо перед ним. И не только расплакаться. А разразиться ужасным сопливым рыданием. Я отворачиваюсь, глядя куда-то в гостиную, глубоко дышу.

– Могу я включить музыку?

– Да, при условии, что это будет винил.

Я практически пролетела через всю комнату, делая вид, что просматриваю записи, предпочитая игнорировать свои трясущиеся руки. Я знаю, что имею дело с необычайно сложным дерьмом, учитывая ту избалованную жизнь, что я вела, но я должна держать свою голову высоко поднятой. Я не могу вести себя, как все эти истеричные женщины, только потому, что кто-то заботится обо мне. Это было именно то, что тебе следовало сделать, когда находишь кого-то, нуждающегося в помощи, так ведь? Даже если ты и был огромным, плохим байкером-уголовником.

Я хватаю запись, которая мне знакома, поднимаю иглу и устанавливаю её. В течение долгих секунд стоит гул, прежде чем звук хлынул из динамиков. Я устремляюсь к дивану, опускаясь на него. Я просто несколько минут хочу побыть подальше. Диван был одним из тех самых кожаных диванов. Таких, что все обожают. Те, что кажутся масляными на ощупь. И как только я легла на него, я провалилась в сон, успокаивая себя мыслью о том, что я не вздрогну от того, что кто-то разбудил меня с целью навредить.

И у меня был кошмар.

Но это не было ночным кошмаром.

Это были воспоминания.

***

– Давай, просыпайся! – Говорит один из них, Дик, я слышу, как другие парни зовут его. Нет. Он не говорит. Он кричит. Прямо мне в ухо. Заставляя меня метаться в кровати, я так скоро забыла, что привязана, и верёвки обжигают уже и так израненную кожу на запястьях, боль настолько сильная, что я с трудом подавляю, подступающую к горлу желчь.

– Она едва не обоссала кровать, – говорит Мартин, посмеиваясь.

Их запах это то, что бесило меня больше всего. Сигаретный дым, который, казалось, сочился из их пор. Смешанный с запахом водки в их дыхании. И практически удушающий запах их тел.

Можно было практически учуять их, когда они спускались в зал, если не спишь.

Я, должно быть, крепко уснула, раз на меня напали так неожиданно, вырывая меня из тумана сна, словно вихрь.

– Она, и в самом деле, красотка, – говорит Дик, его пальцы двигаются по моему лицу, спускаясь вниз и поглаживая мою шею. – Такие спелые, – говорит он, его рука двигается по моей груди, совершенно не защищённой лифчиком от «рыщущих» пальцев. – Надо, чтобы её трахнули, как следует, как ты думаешь, Март?

– Чертовски верно. С двух сторон одновременно, я бы даже сказал.

– Да, – отвечает он, его рука скользит по моему животу. – Им всегда это нравится, правда? Я закусываю губу, чтобы сдержать свой крик. Или мольбу. Они не должны трогать меня. Ви ясно дал им это понять.

– Ей будет больно, если я скажу, что ей должно быть больно. Когда я скажу сделать ей больно. Другими словами, свои руки и члены уберите подальше. – Это были его слова.

Но я знаю, что для них они ничего не значили. Не тогда, когда они пришли среди ночи, в полупьяном состоянии, с глазами, затуманенными похотью. Я знала, что они могли выкрутиться потом.

– Долбанная дохлая рыба, – выругался Дик, хватая мою грудь с такой силой, что слёзы навернулись на глаза. Я смотрю в сторону. Потому что я не знаю почти ничего о таких людях, как они. Но, я знаю, что их заводит хоть какая-то реакция. Власть, которая у них есть над такими девушками, как я. Страх. Если не показывать им этого, они могут просто уйти. У них просто не будет возможности заполучить это. Или они будут настолько раздражены, что оставят меня в покое и пойдут искать кого-нибудь ещё.

Боже. Как я ненавижу себя за такие мысли. За то, что я надеюсь, что они пойдут к кому-нибудь другому. Осознавая, что для девушки нет никаких правил. Знать, что всем насрать, если она будет кричать или умрёт. Но я так сильно хотела, чтобы это было не со мной, что надеялась, что они двинутся дальше.

И когда, они, в конце концов, так и сделали, я повернулась боком на живот, зарывшись лицом в подушку, и закричала. Никогда не плакать. Никогда не позволять следам слабости отражаться утром у меня на лице. Так вместо этого, я кричала. До тех пор, пока моё горло не начинало саднить. До тех пор, пока звук не перестанет вырываться наружу. До тех пор, пока я вновь не потеряю сознание.

***

Я вскакиваю на диване, моё сердце колотится так сильно.

– Это просто сон, – голос Рейна настигает меня, спокойный, обнадёживающий. Такой близкий. Я откидываю голову, мои глаза наполнены яростью, я нахожу Рейна, сидящим за кофейным столиком, он выглядит так, как будто находится здесь уже какое-то время. – Дыши. Это был просто сон.

– Нет, – говорю я, отбрасывая волосы со своего лица, – это был не сон.

В глазах Рейна вспыхивает осознание, и он кивает мне.

– Я не знал, должен я тебя разбудить или нет, – говорит он, голос звучит напряжённо. – Ты всё кричала и кричала, но я не знал, будет ли ещё хуже, если ты проснёшься, а кто-то будет держать тебя.

Я опускаю ноги на пол, просовывая свои трясущиеся руки между коленями, и пожимаю плечами.

– У меня раньше не было кошмарных снов.

– Хочешь поговорить об этом? Нельзя держать в себе всё это дерьмо. Я знаю, что всё ещё довольно свежо и подавляет, но ты не можешь позволить этому и дальше заражать тебя. Оно сожрёт тебя.

Я даже не знаю почему. Но я обнаруживаю, что мой рот открывается. Я чувствую, что мне надо поделиться. Разделить с кем-то это тяжкое бремя. Чувство вины. Оно такой тяжестью лежит на моих плечах, что я чувствую, что не могу поднять их.

Я свободна.

А остальные были всё ещё там.

Так же молились каждую ночь, молились, чтобы это был кто-то другой.

А не они.

– Они обычно приходили ночью, – начинаю я, глядя вниз на свои ноги. – Я была привязана к кровати, – говорю я, поднимая свои запястья, если ему нужны доказательства. Но я знаю, что они ему, на самом деле, не нужны. Может, они нужны мне. – Пугали до смерти, пока я спала. А потом... трогали меня. И...

– И, – подталкивает он меня.

– А я просто лежала там, молясь, чтобы они пошли к кому-то другому. Чтобы они оставили меня одну. Потеряли ко мне интерес и пошли, чтобы найти другую девушку. И, когда, они делали это, я так ужасно себя чувствовала. Такой виноватой. Я была сама себе противна, что кричала в подушку до тех пор, пока уже просто больше не могла кричать. Потому что было просто ужасно так думать. Я не должна была...

– Эй, – говорит он, его большая рука тяжело опускается на моё колено. – Глаза, – говорит он, и я поднимаю свой взгляд. – Ты была напугана. Они хотели причинить тебе боль. Ты хотела остановить всё это. Ты не делала ничего плохого. Поняла?

Каким-то образом, слушать, как кто-то другой говорит об этом, заставляет чувствовать себя так, будто ты делала всё не настолько неправильно. Хотя, я и была уверена, что не наступит такого времени в моей жизни, чтобы я не чувствовала этой вины, и она не ощущалась настолько всепоглощающей, когда ты разделишь её с кем-то.

– Ладно.

– Ладно, – говорит он, его рука падает, когда он поднимается. – Еда готова. Ты всё ещё хочешь есть?

Нет. Не хочу.

Но затем мой желудок скрутило, в животе заурчало, и я знаю, что сейчас буду есть. Я не сделаю себе ничего хорошего, если буду наказывать себя из-за того, что я свободна. Тогда, когда они всё ещё были взаперти.

Так что, я сейчас поем.

Посмотрю старый фильм.

А потом засну.

Глава 6

Рейн

Я никогда раньше не слышал, чтобы женщина так кричала. Мужчины – да. Мужчины, которым я должен был преподать урок. Мужчины, которые не должны были больше ходить по этой земле. Вопль чистейшего нескрываемого страха и боли.

Я слышал эти крики в своей голове, прежде чем засыпал ночью. Мои собственные демоны, которых я, похоже, никогда особо не тревожил. И я надеялся, что это не понадобится. Потому что, если когда-нибудь настанет день, где я был бы согласен с тем, что делаю, тогда я стал бы монстром.

Так что, я знал эти крики.

И было гораздо хуже слышать их от женщины. От кого-то, кто пострадал от рук отморозков. От кого-то, кто не мог защитить себя.

Я отставил еду в сторонку, двигаясь по направлению к дивану, прямо к ней, её волосы наполовину скрывали её лицо, её глаза закрыты, её тело тугое, как натянутый лук в тот момент, когда она... кричала.

Я никогда не спал рядом с кем-то до того, поэтому я ни хрена не знал о том, как будить людей от кошмарных снов. Поэтому, я просто сидел там и слушал, ожидая, пока она проснётся, так я мог напомнить ей, что с ней всё в порядке. Она была далека от всего того.

И потом она мне сказала, что чувствует себя виноватой.

Девушка, которая выдержала, хрен знает, сколько месяцев ада, чувствовала свою вину от того, что были такие ночи, когда она больше не хотела выносить страдания.

Чёрт побери.

Я хотел найти тех подонков, неважно, кем они были, чтобы они испытали на себе мою систему правосудия.

Но мне надо контролировать себя. В первую очередь, я должен думать о людях. Братство важнее всего. Важнее всяких сучек. В особенности важнее сучек, которых я даже не знал.

Потом я накормил её.

Затем она уснула.

И мне надо сделать очень многое за короткое время, оставшееся до восхода солнца, которое уже начало пробиваться через окно. Я вылез из кровати, прошёл на кухню, чтобы поставить кофе и позвонить своему брату.

– Кэш, – отвечает он, звучит так, как будто он не спал так же, как и я. Ни один из нас никогда много не спал. Мы могли не сомкнуть глаз всю ночь и быть бодрыми рано утром.

– Есть проблема.

Шум, который был вокруг него, прекратился, а его обычно непринуждённый голос стал серьёзным.

– Что за проблема?

– Огромная проблема вселенского масштаба, – признаюсь я, проводя рукой по лицу.

– Я не смогу помочь, если ты не расскажешь мне.

– У меня одна из девочек Ви.

Наступило долгое молчание.

– Какого хера?

– Я ехал из бара домой и услышал грохот аварии. Потом какая-то сучка выскочила из машины и побежала. Я подумал, что она полуживая. И я, блядь, забрал её домой.

– На базу?

– К себе домой.

– Что за херня?

Я фыркнул. Кэш был единственным человеком, кроме меня самого, кто был в моём доме. Привести какую-то случайную, пострадавшую в аварии женщину было не просто неожиданно, а совершенно для меня несвойственно.

– Я понятия не имею. Было поздно. Ураган был просто ужасным. Я не думал. У неё клеймо Ви на заднице.

– Ты трахнул её?

– Нет, я не трахал её, – говорю я, закатывая глаза. – Я просто заметил. Она была у Ви три месяца. Из-за урагана его люди проявили беспечность. Она сбежала.

– Дерьмо.

– Мужик, у неё кошмары.

– Что?

– Кошмары, – говорю я, качая головой. – Ну, типа... такие, что она кричит.

– Блядь.

– Да.

– Что ты собираешься делать?

– Я сказал ей, что она должна остаться до тех пор, пока всё не уляжется, и я помогу ей.

– Серьёзно? Ты скрываешь у себя одну из девчонок Ви?

– А что, мать твою, ещё я должен делать? Вернуть её обратно? Он грёбанный монстр, Кэш.

Кэш издаёт низкий свист.

– Чего ты хочешь?

– От тебя только одно – держи свой рот на замке. Это никак не касается клуба.

– Ты знаешь, что это не...

– Это не должно затронуть клуб.

– Хорошо, – соглашается он, но я знаю, что он хочет сказать намного больше.

– Мне нужны кое-какие штучки, – решаю я, пожимая плечами.

– Штучки?

– Да, для цыпочек. Она выглядит мило в моей одежде и всё такое, но всё спадает с её задницы.

– Одежда, что ли?

– Да. Маленького размера. Она крошечная. И я не знаю... шампунь и мыло, и, твою мать. Какую-то ещё херню, которую они там любят. Ты знаешь, лучше меня. – Это не было секретом, что мой брат был самой большой шлюхой в округе. Он любитель женщин. И он им тоже чертовски нравится.

– Что-нибудь ещё? – спрашивает он, и я слышу смех в его голосе.

– Еды. Я не знаю, что она любит, но я знаю, что они морили её голодом.

– Блядь.

– Да, – согласился я.

– Буду через час.

– Понял, – говорю я, вешаю трубку и возвращаюсь в спальню, чтобы захватить одежду.

Она всё ещё лежала в кровати, свернувшаяся на боку, колени прижаты к животу, запястья прикрывают глаза. Запястья, на которых были едва зажившие следы от связывания. Часть из них. Она была связана большую часть времени, что провела там.

Всё о чём я могу думать, стоя под душем, это её крики.

Через час раздался громкий стук в дверь. Как будто он пинал дверь, вместо того, чтобы просто постучать, от чего дверной косяк содрогался.

Я подошёл, чтобы открыть её.

И это был Кэш.

У нас были похожие черты лица, и на этом, пожалуй, и всё. От нашей матери ему достались тёмно-русые волосы, которые были длинные с одной стороны и сбриты с другой. Его глаза имели более глубокий зелёный оттенок, и у него была чёртова походка «крутого парня». Всегда была. Он типичный дамский угодник. Что-то такое витало вокруг него, чего никогда не было у меня. Невозмутимость, спокойствие, практически всегда весёлый, от чего женщины ломились к нему толпами. Это не значило, что он не мог управиться со всем этим. Он способный, просто охренеть до какой степени, когда ему это нужно. Но всё остальное время, он был парнем, с которым мужики хотели пить пиво, а женщины – кататься по простыням.

– Собираешься пустить меня? У меня полные руки всякой фигни.

И это, на самом деле, так. Дюжина пакетов была у него и на руках, и свисала с них. Был сильный запах яиц, и я заметил коричневый пакет в его руке. В другой руке был поднос с кофе. Так, два кофе. И ещё там была ужасная штука типа холодного кофе с взбитыми сливками на самом верху.

Кэш прошёл мимо меня, двигаясь в направлении кухни, и остановился, глядя в коридор.

– Хэй, дорогуша, – говорит он, одаривая её одной из своих улыбок.

– Вас двое, – робко произносит она, глядя на Кэша так, как будто он мог наброситься на неё в любую минуту.

– Это мой брат Кэш. Он принёс кое-что для тебя.

– Итак, начнём..., – говорит Кэш, опуская поднос и не совсем аккуратно скидывая все пакеты на пол. Он хватает огромный прохладительный напиток и, улыбаясь, протягивает его ей. – ...Вот с этого. Тройной мокко фраппе с эспрессо и взбитыми сливками.

И вот в эту же секунду её лицо просияло.

На хрен. Засияло. Мать твою.

Её грустные глаза оживились, а улыбка растянулась через всё лицо. И на какое-то мгновение она не выглядела, как приведение.

– Я так понимаю, ты одобряешь мой выбор? – спрашивает Кэш, глядя на неё, пока она забирает напиток у него из рук.

– Идеально. Спасибо. – Она одаривает его улыбкой и делает большой глоток через трубочку, прикрывая свои глаза.

Твою мать. А я давал ей чёрный кофе.

– Хорошо, – говорит Кэш, кивая, возвращается к стойке и открывает коричневый пакет. – Также я всем нам принёс сосиски, яйца и сырные рогалики с картофельными оладьями, – говорит он, вытаскивая завёрнутые в фольгу рогалики, затем огромную коробку в масляных пятнах. – Тарелки, брат, – говорит он, глядя на меня, смотрящего на Саммер, которая пьёт свой напиток, и поднимает свою бровь.

– Верно, – говорю я, собираясь захватить тарелки.

– Ты голодна? – спрашивает её Кэш.

– Я могла бы поесть.

Она голодала несколько месяцев. Естественно, она может поесть.

– Может, сначала хочешь надеть нормальную одежду? – спрашивает он, протягивая руку к пакетам.

– Ты принёс мне одежду? – спрашивает она, её глаза широко раскрываются.

Он наклоняет голову, глядя на неё.

– В соответствии с заказом.

– Заказом? – спрашивает она, сводя брови вместе.

– Рейн сказал, что тебе нужно всякое девчачье дерьмо. Одежда. Мыло. Всё.

Её взгляд перемещается на меня, и её глаза блестят. Блестят. Она собирается заплакать. Из-за одежды, мыла и остального дерьма. Потому что она жила в таком аду, что даже маленький жест делает её такой эмоциональной.

– К сожалению, у меня не было размера лифчика, – продолжает Кэш, легко обходя её с глазами полными слёз. – И это... – он смотрит на неё. – ...34 В, – делает он заключение, и она краснеет. Она покраснела. Потому что он прав. – Итак, ты не сможешь похвастаться бельишком, зато я в достаточном количестве прикупил всего остального, – говорит он ей, протягивая ей пакеты, которые были не из продуктового магазина. Пять из них.

– Спасибо, – говорит она, перемещая взгляд между нами двумя. – Вам обоим. Вы такие внимательные. Я клянусь, я всё возмещу, когда я вернусь к...

– Это одежда, а не спортивный автомобиль, – говорю я, качая головой. – И ты не будешь мне платить за всю эту херню.

– И под этим он имел в виду «всегда пожалуйста, и не беспокойся из-за этого»,– говорит Кэш, улыбаясь. – Иди, переоденься, чтобы мы могли поесть.

И после этого она ушла.

– И где, чёрт возьми, ты достал всё это дерьмо? – спрашиваю я, подняв брови.

– Пошёл в магазин, нашёл милую штучку, которая там работает. С крутыми буферами. Просто огромными. Которая хотела трахнуться на байке прямо там. Так или иначе, – говорит он, качая головой, – я сказал ей, что приехала моя сестра, а её багаж потерялся, и что теперь ей нужна вся эта девичья херня на каждый день. И вот что она смогла придумать. – Кэш делает паузу и в ответ на моё молчание поднимает бровь, ухмылка касается его рта. – Серьёзно? Ты забыл сказать, что она самая милая на хрен штучка, которую ты когда-нибудь встречал у себя на пути?

– Она пострадала. Прости, если я не заметил, насколько она хороша.

– Ох, иди нахер, – смеётся он, закатывая глаза. – Ты определённо заметил. Могу поспорить, что ты уже обдумал десять различных способов того, как ты её трахнешь.

– Держи свои руки подальше, Кэш, – говорю я. В моём голосе звучит предупреждение. Этим я добился только того, что его ухмылка стала ещё шире.

– Потому что она твоя.

– Она не моя, – ворчу я, раскладывая еду. – Никто не дотронется до неё. Кто знает, какую херню они сотворили с ней. Она не хочет, чтобы хоть кто-то прикасался к ней.

– Признайся, что ты хочешь её, и я закрою эту тему.

Если я не соглашусь, то он, в буквальном смысле, не отстанет. Он – упрямый ублюдок. А у меня никогда не было достаточно терпения.

– Ладно. Я хочу. Но этому не бывать.

– Конечно, не бывать,– он улыбается.

– Это невозможно, – говорю я твёрдо. – Мы должны говорить о другом. Например, о том, что мы будет со всем этим делать.

Кэш пожимает плечами.

– Мы могли бы позвонить Кею.

– Кею?

– Да, из города. Он скрывает людей. В основном женщин, которые попадают в плохие ситуации. Он хорош в этом. Он занимается этим много лет. Ей надо исчезнуть. Он сделает так, что она исчезнет.

Глава 7

Саммер

Меня разбудили мужские голоса. Среди голосов слышались знакомые, но это нисколько не успокаивало. Я вскочила с кровати, удивлённая тем, что мои запястья не привязаны, пока не вспомнила, где я нахожусь.

Свободная.

Я свободна.

Я в доме Рейна. И, в данный момент, я в безопасности.

По-прежнему доносились мужские голоса. Два голоса. Тогда, как предполагалось, что должен быть только один. Поэтому, я сползаю с кровати, подтягивая штаны, и, прислушиваясь, крадусь по коридору.

Я едва успела добраться до угла, как увидела источник другого голоса, который не был грубоватым ворчанием, так похожим на Рейна. Он был мягче. Как виски или вино.

Мужчина был высоким и худощавым, но мускулистым, одет в чёрные джинсы, белую футболку и чёрную жилетку, как и Рейн. Но этот парень был блондином. Точнее, половина его головы, которая не была побрита, была покрыта длинными и светлыми волосами. Его глаза были тёмно-зелёными. Но его лицо, его лицо было в точности как у его брата. Они точно были братьями.

– Хэй, дорогуша.

Это всё, что мне было надо знать, чтобы быть уверенной в своей безопасности. Он не был похож на одного из парней Ви. Он даже не был таким устрашающим, как его брат. Он был приятным и дружелюбным. Я могу доверять ему.

А потом он дал мне слегка жирноватый тройной мокко с взбитыми сливками. И мне показалось, что я немного влюблена в этого парня.

Не то, чтобы на самом деле, я знаю разницу... но это наполнило смыслом мой день. Или месяц. Или год.

А потом он сказал мне, что они договорились купить одежду для меня и всякие женские штучки. И слёзы, которые я сдерживала на протяжении трёх месяцев, собирались хлынуть рекой из моих глаз, обжигая их. Я не могла плакать. Из-за одежды. Перед двумя почти незнакомыми, но очень добрыми людьми. Я не могла так поступить. Поэтому, я сделала глубокий вдох, схватила сумки и помчалась в ванную.

И слёзы потекли. Крупные и горячие, но не печальные. Я потянулась к сумкам, вытаскивая оттуда вещи и раскладывая их на столешнице вокруг раковины. Три пары штанов для йоги: чёрные, серые и тёмно-зелёные. Три футболки: чёрная, серая, белая. Одна розовая толстовка. Одна белая толстовка. Носки. Пять слишком цветастых, но простых трусиков.

Далее следовала сумочка с всякими принадлежностями, которая говорила об очень глубоких, интимных знаниях женской сущности. Лавандовое мыло и соответствующий лосьон. Качественный шампунь и кондиционер. Несмываемый кондиционер. Резинки для волос. Прямоугольная щётка для волос с массивной ручкой. Крем для бритья и бритвы. Пинцет. Молочко для лица и специальный увлажняющий крем. Тюбик с бальзамом для губ. Зубная паста, щётка и зубная нить. И, ха-ха, коробка тампонов.

***

Шесть недель. Я пробыла там сорок два дня. Мои короткие окровавленные ногти только прочертили линию на стене, когда они ворвались внутрь.

– Сегодня навестим Ви.

«Навестим Ви» означало, что сегодня мне будет больно. Ну, во всяком случае, обычно это было так. Другие парни занимались тем, что били и пинали, резали и клеймили. Ви просто отдавал команду. Ещё он отзывал их, когда думал, что с меня уже достаточно.

Мои запястья были отвязаны от спинки кровати, но не освобождены от верёвки. Нет. Дек схватил эти верёвки и потащил меня вперёд, для того, чтобы убедиться, что, когда дёргаешь за них, они врезаются в мою кожу. Дек был ублюдком и садистом, но Мартин был единственным, кто заставлял меня беспокоиться.

Его глаза. Чёрные, как ночь глаза. Бездушные. Лишенные чего-либо человеческого.

У монстра по имени Дек были голубые глаза. Яркие. Но за их спинами стоял человек. Что-то подсказывало мне, что предстоят тяжелые дни.

Меня не покидало чувство, что впереди меня ожидают очень плохие дни.

В подвале пахло мочой. Всегда. Хотя та половина, в которую меня привели, была свободна. Может, этот запах исходил с другой стороны. Может, они делали что-то для того, чтобы люди не могли контролировать свой мочевой пузырь. Окна пропускали немного света, и на них были решётки. Стены были из шлакоблоков. Пол был цементным. Холодным. Там всегда было так холодно.

Меня подвели к металлическому стулу и опустили на него. Никто ни к чему не привязал мои руки. Для этого не было повода. Потому что бежать было некуда.

Мартин и Дек отошли на несколько шагов, прислонившись к стене. В ожидании. Смотрели на меня выжидающим взглядом. У Мартина подёргивалась мышца на челюсти. А Дек от нетерпения постукивал ногой. Парень нервничал. Волновался.

Они жили ради тех дней, когда могли прикоснуться ко мне.

Дверь в подвал открылась, и кто-то спустился вниз по лестнице. Пересёк пол позади меня.

– Мисс Лионе, – сказал его невозмутимый мягкий голос, обходя вокруг меня. – Как у вас сегодня дела?

Я научилась не отвечать на его вопросы.

Ви был моложе, чем можно было ожидать от кого-то такого, как он, принадлежащего к преступному миру. Ему чуть больше тридцати, у него густые каштановые волосы, смуглая кожа и карие глаза. Он был хорош собой. Он мог быть обаятельным. И он всегда был одет в костюм. Даже, если всё, что ему нужно было делать – это только смотреть на то, как надо мной издевались.

– У меня газета, которую ты просила,– говорит он, вытаскивая газету из-под руки, и протягивает её мне.

Я никогда не просила никакой газеты. На ней была указана дата. Для видео, что он собирался заснять. На мой собственный мобильный телефон. Видео о том, где меня пытают. Чтобы показать моему отцу. Как попытка шантажировать его, чтобы он выполнил их требования. Семь попыток, и они так ничего и не добились. Я могла сказать, что они начинают терять терпение. С ним. А, следовательно, и со мной.

Я взяла газету, и, как и предполагалось, прижала её к своей груди.

– У тебя грязные волосы, – сообщил он мне, как будто я и так об этом не знала. Как будто это было не по его вине.

– Не в настроении говорить? – спросил он, вытаскивая мой мобильный телефон.

Всё вот-вот начнётся.

– Кто сегодня? – обратился он ко всей комнате. – Мартин? Думаю, сегодня твоя очередь. Его тёмные глаза блуждали по мне, губы растянулись в улыбке.

– Думаю, что ты прав, Ви.

– Саммер, дорогая. Почему бы тебе не поздороваться с папой? – спросил Ви, подняв телефон.

– Иди на хер, Ви, – выплюнула я.

Я никогда не была «одной из этих» девушек. Тех, сквернословящих девчонок. Взбалмошных, упёртых девчонок. Я вела себя так, как он от меня ожидал. Я ходила в частные школы. Получала хорошие оценки. Зависала с подружками из семей, подобных моей (я имею ввиду, из богатых семей). Я не ходила на свидания до тех пор, пока мне не исполнилось восемнадцать, и даже тогда очень избирательно. Я разговаривала со своим отцом и его деловыми партнёрами с большим уважением.

Когда мне исполнился двадцать один год, меня переселили в пустующий пентхаус моего отца в городе, так я смогла обрести больше свободы. Я пошла работать на одно из его многочисленных предприятий, выполняя ту работу, которую мне поручали, потому что было очень важно, чтобы я поняла ценность тяжёлого труда, прежде чем мне найдут подходящего мужчину, и я войду в роль домохозяйки.

Я никогда так часто не использовала слово «дерьмо» за свои двадцать четыре года.

Пока меня не похитили.

Пока меня не лишили всего, кроме слов и моей воли.

Поэтому я использовала их.

Даже, если это и означало, что меня будут бить ещё больше.

– Ох, теперь это совсем не мило, правда, Март? – спросил он, и Мартин, поняв намёк, ударил кулаком по левой стороне моего лица.

– Это можно остановить, – сказал он несколько минут спустя, глядя на то, как я вытираю рукой кровь со своего лица, – если ты только скажешь своему отцу, чтобы он пошёл на сделку.

– Гореть тебе в аду, Ви. Мой отец никогда не согласится на сделку.

В тот же момент меня бросили на пол. И начались удары ногами и кулаками, и угрозы похуже. Намного хуже. Хуже тех, что они учиняли, когда они пробирались ко мне по ночам. И я знала, что это произойдёт. В конце концов. Об этом не было и речи. Настанет день, когда меня приволокут в подвал. И изнасилуют. Дек. И Мартин. И, возможно, Ви.

Такова моя участь.

Но я всё ещё не хотела, чтобы победу одержал Ви.

Я не хотела, чтобы мой отец сдался.

– Что за херня! – неожиданно прокричал Мартин, отскочил от меня подальше.

– Что такое? – спросил Ви, убирая телефон.

– У неё кровь, – сказал Мартин, его лицо скривилось от отвращения.

– Ты хорошенько избил её, – согласился Дек, его глаза сузились, как будто он пытался что-то понять.

– Дерьмо, нет, её долбанная пи…а кровоточит.

И, тогда, Ви рассердился. Очень сильно рассердился. Это была не та холодная, отстранённая злость, как обычно. Он налетел на Дека, крепко схватил его рукой за горло и толкнул к стене так сильно, что я услышала хруст. – Ты трахнул её? Ты трахнул её, ты, тупой кусок дерьма?

Я отвернулась от них, и, уйдя в себя, смотрела в пол. И я истекала кровью. Шесть недель. У меня была задержка. Страх и ужас, должно быть, отсрочили их. Но вот они. У меня были месячные. И я был... унижена.

Они делали со мной разные вещи. Ужасные. Болезненные. Они не кормили меня. Они заставляли сдерживать свой мочевой пузырь до отказа. И, хотя всё это было болезненно и вызывало отвращение, но то, что у тебя отобрали чувство собственного достоинства иметь свой цикл, от всего этого у меня в животе поднимался жар и тошнотворные ощущения.

Как женщин, нас учили определённым вещам. Тому, как скрыть свои особые дни, тому, как оставаться чистой. Они лишили меня этого. И Мартин вёл себя так, как будто я была отвратительна.

И я чувствовала себя отвратительно.

И за это, я ненавидела их ещё больше.

– Чёрт побери, я не касался её и пальцем! – крикнул Дек, после того, как кулак Ви, после точного удара, обрушился прямо на его челюсть. – У неё, наверное, грёбанные месячные.

Ви отпустил Дека, посмотрев на меня, его брови сошлись вместе.

– Правильно, – сказал он, коротко кивая. – Я поручу одной из девушек, принести ей... тампоны, или что там ещё, – сказал он, отходя в сторону. – Верните её наверх.

– Я не пойду рядом с ней, – сказал Мартин, съёжившись, когда я поднялась.

Ви, к его чести (которой у него было очень мало), закатил глаза в сторону Мартина. – У тебя никогда раньше не было женщины? У них бывает кровь. Перестань вести себя, как последняя сучка.

– Я отведу её, – сказал Дек, схватив меня за верёвку и потянув вверх по лестнице.

Мартин пришёл следом за нами несколько минут спустя с какой-то женщиной, которую я не знала, но она не была связана и не смотрела мне в глаза. Она принесла коробку с тампонами, которые забрал и пихнул мне Дек.

– Просто оставь её там, – предложил Мартин и кивнул в сторону ванной. – Привяжи её к унитазу или к чему-то ещё. И мы выпустим её, когда она опять будет чистой.

И в результате, я была привязана к унитазу на пять дней. Мои запястья были так привязаны, что у меня была возможность подойти к раковине, в которой я могла помыться. Я вычистила свою одежду. Я пыталась не позволить всей этой унизительной ситуации сломить меня.

Но она добралась до меня.

***

Я смотрела на тампоны, издав немного странный хныкающий звук, и положила их обратно в сумку, убирая её в нижнюю часть бельевого шкафа. Ко мне возвращалось моё достоинство.

Они подарили мне это.

Я покачала головой, пытаясь побороть своё желание принять душ и воспользоваться своим новым гелем для душа и шампунем, и пощипать свои брови. Они ждали меня, чтобы поесть. Я запрыгнула в пару чёрных трусиков с вишнями, натянула чёрные штаны для йоги, чёрную футболку, надела носки и взяла с собой розовую толстовку на тот случай, если мне будет холодно.

Я услышала их голоса, как только вошла в холл.

– Мы можем позвонить Кею, – предложил голос Кэша.

– Кею? – спросил Рейн.

– Да, из города. Он скрывает людей. В основном женщин, которые попадают в плохие ситуации. Он хорош в этом. Он занимается этим много лет. Ей надо исчезнуть. Он сделает так, что она исчезнет.

Мне? Исчезнуть? Зачем?

– Мне исчезнуть? – спросила я неожиданно для себя самой. И для них, потому как они оба виновато подскочили и повернулись ко мне лицом.

– Мы обсуждаем все возможные для тебя варианты, – говорит Рейн, пожимая плечами.

– Как сделать так, чтобы я исчезла?

– Это просто один из вариантов, дорогая, – говорит Кэш, одаривая меня улыбкой. – Почему бы тебе не подойти и не поесть, а потом мы обсудим это? – предложил он, неся тарелки к обеденному столу.

Я схватила своё фраппе и последовала за ним, запах еды заставил мой желудок подать голос, хотя я и ела пару часов назад. Пришло время наверстать упущенное, и мой желудок знал это.

Мы сидели вместе, разворачивая свою еду, пробуя её, а потом тишина доконала меня, и я нарушила её.

– Вы думаете, что это единственный возможный для меня вариант? Исчезнуть?

– Он самый безопасный, – поправил Рейн. – Кей прячет девушек уже долгое время. И, за исключением одного случая, ни одна из них никогда не была найдена.

– Одного случая? – спрашиваю я, желая знать все подробности, если я собиралась согласиться на это. А я могла пойти на это. Чтобы оградить своего отца от опасности. Чтобы не позволить использовать меня как козырь в очередной раз.

Кэш подтолкнул ко мне второй по счёту оладушек из картофеля. – Да. Был один крупный наркодилер Эйч, ему нравилось бить и насиловать свою подружку. Она убежала и нашла Кея. Кей спрятал её. Но парень был просто неугомонным. И её поиски продолжались.

– Она...

– Мертва? – спросил Кэш прямо, удивив этим меня. – Нет. Она подцепила какого-то частного детектива в городе...

– Родоса, – проинформировал Рейн, с уважением в голосе.

– Да, Родос. Так или иначе... она, э-э, заказала мафии своего бывшего. И вуаля. Все её проблемы решены.

– И, вы думаете, что это был наилучший выбор, хотя он и продолжал её поиски? Я не знаю, знаете ли вы Ви, но он тоже очень неугомонный.

– Я знаю Ви, – сказал Кэш и Рейн одарил его взглядом. Таким «что за херня» взглядом. По всей видимости, Кэш скрывал это от своего старшего брата.

– Какого хрена? – спрашивает Рейн.

– Это ерунда. Я был на очередной вылазке. И я столкнулся с ним. Он ясно дал понять, кто он такой. Это всё.

– Чертовски хорошо, если это именно так.

Кэш закатил глаза, так по-братски глядя на меня. Как будто мы оба согласны с тем, что Рейн вёл себя так беспричинно несправедливо. – У меня не было размера обуви, – сказал Кэш.

– Прости?

– Размер обуви, детка. Для твоих ножек.

– Ох, эм-м... Шестой, – сообщила я.

– Хорошо. Когда, заскочу в следующий раз, я принесу обувь. Я забыл о чём-нибудь ещё? Я чувствую, что немного улыбаюсь.

– Нет. Ты очень хорошо подготовился.

– Я знаю женщин очень хорошо.

– Я поняла.

Рейн свернул свою фольгу, чем привлёк моё внимание. – Спасибо, что позволил мне остаться, – произнесла я глупо, чувствуя, что должна быть ему благодарна намного больше, чем то, что я могу выразить ему словами.

– Тут нет ничего такого, – сказал он, поднимаясь. – Ты побудешь с ней? Мне надо отлучиться примерно на час.

– Конечно, – отвечает Кэш, махая рукой.

И после этого Рейн ушёл.

– Не дай ему одурачить тебя, – сказал Кэш, как только дверь закрылась.

– Одурачить в чём?

– Это очень важное событие. Не то, что он помогает тебе. А то, что ты находишься здесь. Ни одна женщина не была здесь до тебя.

– О, – сказала я, ковыряя свой оладушек. – В смысле... это только на пару дней. Я уверена, это ничего не значит. Он просто пытается помочь мне...

– Но в этом-то всё и дело,– говорит Кэш, откидываясь на спинку своего стула. – Рейн не делает просто так такое милое дерьмо, вроде этого. Разве, он похож на такого парня?

– Нет, – соглашаюсь я.

– Потому что он не такой. У него куча другого дерьма. Если бы он помогал каждой девице в беде, то у него бы не было времени на отдых. Не пойми меня неправильно, он – хороший парень. Под всей этой колючей проволокой бьётся огромное сердце. Но обычно, это всё для его братьев, для клуба. Вот. Так что, зная своего брата, могу сказать, что это значит очень многое.

– Это... плохо? – спросила я, дожёвывая свою еду, ощущения в моём животе говорили о том, что он полный доверху. Ощущение было настолько необычным, что я наслаждалась им.

– Нет, куколка, – сказал он, поднимаясь, и покачал головой. – Думаю, что ты пойдёшь ему на пользу. Я собираюсь пойти покурить, – сказал он, двигаясь в сторону задней двери. – Я буду там, где ты сможешь видеть меня, ладно?

– Хорошо, – сказала я, кивнув в ответ.

Я беру тарелки и несу их к раковине, где всё так же свалена вся посуда, в которой готовили, и из которой мы ели до этого. И я принялась за работу.

Если то, что он позволил мне остаться, было большим делом для него, то меньшее что я могу сделать, это принести хоть какую-то пользу.

Когда Кэш сказал, что идёт покурить, он имел ввиду – выкурить около половины пачки. Когда я закончила с посудой, расставив её в сушилке на столешнице, он всё ещё был там – снаружи, поглядывал на забор, стоя в облаке дыма. Я пошла к спальне и застелила постель. Потом пошла в ванную, расставив все принадлежности так, чтобы они не были разбросаны повсюду.

К тому времени, как я вернулась в гостиную, я услышала шум байка Рейна. Кэш услышал его тоже, та как повернулся, и, глядя сквозь дверь, одарил меня улыбкой.

Входная дверь распахнулась, и Рейн вошёл внутрь, его волосы были взъерошены от ветра, его глаза сощурились, привыкая к свету внутри помещения.

– Скажи мне, что это Кэш прибрался, – сказал он странным голосом. Однако я не знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что это значит.

– Я сама прибралась, – доложила я, пожимая плечами.

– Детка, ты не работаешь на меня, – сказал он, пронзая меня взглядом своих ореховых глаз.

Мои брови сошлись вместе.

– Было бы нормально, если бы Кэш убрался?

– Он работает на меня.

О.

Хорошее объяснение.

– Я просто... хотела сделать что-то хорошее. Ты столько для меня сделал. Я просто думала...

– Детка, – сказал он, прерывая меня, его тон был мягче, чем обычно. – Ты ничего мне не должна. Если ты хочешь сделать уборку, если тебе скучно... тогда занимайся этим. Не делай это для меня, потому что ты думаешь, что должна вернуть мне долг. Хорошо?

– Хорошо, – согласилась я.

– Все парни в сборе? – спросил Кэш, заходя внутрь, дым плотно окутывал его кожу. – Я получил твоё сообщение, – сказал он, кивая Рейну. – Я позабочусь об этом. – Он замолчал. – Парни могут что-то заподозрить, если не увидят тебя завтра в церкви, братан.

Взгляд Рейна на секунду покинул меня.

– Я знаю. Я разберусь с этим, – ответил он, а Кэш просто пожал плечами.

Кэш, подмигивая, прошагал мимо меня.

– Скоро увидимся, Вишенка. Я притащу обувь.

– Спасибо, – сказала я, веря его словам.

Он похлопал своего брата по плечу, а потом ушёл. Грохот от мотоцикла удалялся всё дальше, и мы с Рейном остались одни.

– Автомобиль пропал, – сказал он мне, заходя на кухню, чтобы приготовить кофе, хотя до этого влил в себя огромную порцию кофе, которую ранее принёс Кэш. – Дерево всё на том же месте, а вот машина исчезла.

– Разве это странно?

– Муниципальные власти занялись бы деревом тоже.

– Но, должно быть, на улице всюду беспорядок, возможно, они просто загружены.

– Нет, детка. Ви отбуксировал свою машину.

– Ты не можешь знать это наверняка.

– Я знаю, – поправил он меня. – Ви не захотел бы, чтобы люди обнаружили его автомобиль разбитым на дороге.

– Как далеко мы находимся от места аварии? – спросила я, пытаясь сохранить свой голос спокойным. Я была так напугана прошлой ночью, что даже понятия не имела, сколько времени мы ехали. Если это было недалеко от того места, то какими были шансы на то, что Ви не будет...

– Я прям вижу, как вращаются шестерёнки, – Рейн ворвался внутрь моей паники. – Расслабься. До того места почти полчаса езды. Между тем местом и нами полно всяких домов. Никто не придёт сюда, – сказал он, подходя поближе. – Я обещаю, что ты в безопасности здесь. Хорошо?

Я посмотрела наверх в его глаза, хочу сказать, что он был намного выше меня. И я не увидела в них ничего, кроме уверенности. Если он хоть наполовину такой ловкий, как ему это казалось, то он определённо был кем-то, кому я могу доверять. – Хорошо, – сказала я, мой голос был странно тихим. Воздух застрял у меня в груди, потому что Рейн был так близко. Он внимательно всматривался в меня, и, могу поклясться, что он мог видеть меня изнутри.

– Хорошо, – повторил он, и его рука медленно поднялась, замерев на мгновение в воздухе, и двинулась, чтобы заправить за ухо мои волосы.

Думаю, что я вздрогнула.

Хорошо. Я, на самом деле дрожала.

И он точно это заметил.

– Это хорошая дрожь или дрожь типа «эй, ты, засранец, убери от меня свои грёбанные руки»?

От удивления я подавилась от смеха.

– Я приму это за хорошую, – сказал он, одаривая меня небольшой улыбкой, от которой, я могу поклясться, затопило мои новые милые трусики с вишнями. Его рука опустилась, и он отступил на шаг, провёл ею по своим волосам. – Блядь, – пробормотал он себе под нос.

– В чём дело? – спросила я, глядя на него.

– Ничего, – сказал он, подойдя к холодильнику и взяв бутылку воды. – Я иду в подвал. Оставайся в доме.

После этих слов, он исчез.

Да. Что-то случилось. Просто он не хотел об этом говорить мне.

И у меня не было никакого права возмущаться по этому поводу.

Он что-то скрывает от меня.

Но и я тоже многое скрывала от него.

Глава 8

Рейн

Она что-то скрывала от меня.

Это было чем-то, что крутилось в моей голове с тех пор, как я проснулся утром. Её история складывалась только в каком-то абстрактном виде. Но она не была верной. Она не вписывалась идеальным образом. Ви, может быть, и был преступником, но похищение и вымогательство – это слишком мелко для него. У него был более крупный бизнес. Что-то не сходилось во всём этом.

Поэтому она лжёт. Или, по крайней мере, не говорит всей правды.

Но, почему она это делала, это было за гранью моего понимания.

Если только она не доверяет мне.

Что не кажется правильным.

Мне это не нравится.

Она доверилась Кэшу. Моментально. В ту секунду, как он поприветствовал её, она уже верила ему. Совершенно верно. Он внушает доверие. Но и я был таким же. И всё же, я до сих пор не переиграл её. Она защищает свою правду от меня. Но это только ставит её под угрозу. Она должна полностью доверять мне.

Я пошёл и заправил её чёртовы волосы ей за ухо.

О чём на хрен я думал?

Я не был чёртовым заправляю-волосы-за-уши парнем.

А потом она вздрогнула.

Задрожала.

Блядь.

Я бросился вниз по лестнице, подошёл к потрёпанной сумке, клейкая лента в нескольких местах удерживала её содержимое. Мне надо что-то побить. Чтобы выпустить немного сексуального напряжения наружу.

Я был, блядь, наполовину твёрдым с тех пор, как положил на неё глаз.

Что не приведёт меня к тому, чтобы она доверилась мне. Я должен держать свои руки подальше от неё. И это будет совсем нелегко.

Поездка не помогла мне. Обычно это помогало снять напряжение. Я провёл много времени на своём байке, в попытках прочистить свои мозги. Пытаясь разобраться во всём дерьме касаемо клуба. Иногда единственная вещь, которая помогала, это отправиться в дорогу в полном одиночестве. Ничего, кроме ветра и звуков моего байка.

Но это не помогло мне понять Саммер.

Конечно же, это не помогло, когда я вернулся и стал свидетелем того, как она дрожит, когда я дотрагиваюсь до неё. Она не отшатнулась. Нет, блядь, с ума можно от этого сойти. Нет... она отреагировала. Не так, как одна из девочек Ви сделала бы это. Так, как любая нормальная женщина сделала бы это.

Я бил сумку до тех пор, пока мои кулаки не стали влажными. Такие острые жгущие ощущения ты получаешь тогда, когда твоя кожа лопается. Я сел вниз на скамью, уставившись на стены.

Я не чувствовал себя лучше.

Мой телефон моргнул, и я потянулся к нему.

Кэш: Ты трахаешься.

Я не трахаюсь.

Кэш: Я видел, как ты смотрел на неё.

Она сексуальная.

Кэш: Более того, ты знаешь об этом.

Ничего не произойдёт. Как дела в клубе?

Кэш: Скулёж по поводу уборки. Похмелье. Прошлой ночью была вечеринка до потери сознания.

Никаких новостей насчёт Ви?

Кэш: Видел одного из его парней в трущобах, рыщущего кругом.

Держи меня в курсе.

Он уже искал. Это хорошо. Чем раньше он прочешет территорию, тем лучше. Никто не видел её. Он будет двигаться дальше.

Не то, чтобы он прекратит её поиски. Она важна. Я не знаю почему, но она имеет большое значение. И, возможно, она даже и не знала, почему имеет такую важность, но я собираюсь удостовериться в этом.

Она больше не будет скрывать всё это дерьмо от меня.

Глава 9

Саммер

Я слышу звук, стук и звон ударяющихся друг о друга цепей. Я видела предостаточно фильмов, чтобы правильно истолковать этот звук. Боксёрская груша. У него есть боксёрская груша. Я слушаю, меня настигает какой-то странный нездоровый юмор, и я борюсь с собой, чтобы не рассмеяться. Потому что он настолько извращённый, чтобы даже просто думать об этом.

У него в подвале есть боксёрская груша. Я сама была боксёрской грушей в подвале.

Что со мной не так?

Затем, всё прекратилось так же внезапно, как и началось, и я слышу как его ноги, обутые в ботинки, топают по ступеням, и дверь в подвал с грохотом закрывается.

Злой.

Даже его шаги в холле звучат зло.

Я обхожу кровать кругом, чтобы сохранить между нами дистанцию, моё сердце взлетает к моему горлу. Потому что я знаю, что он идёт. Он идёт, и он зол.

Он шагает в дверной проём, его волосы влажные от пота, его руки сжаты в кулаки, его плечи напряжены. Его взгляд падает на меня. И после этого... его гнев, кажется, улетучивается. Его плечи расслабились, кулаки разжались, его взгляд немного печальный.

– Иисус, – говорит он на выдохе. Он роняет свою голову, рукой он проводит по бровям, прежде чем его глаза вновь смотрят на меня. – Я не собирался причинить тебе вред, детка, – говорит он, его голос мягкий. – Никогда, ты поняла меня? – спрашивает он, делая шаг в комнату. Я чувствую, как отступаю назад, и вижу, как он вздрагивает. – Детка, посмотри мне в глаза, – приказывает он, и я поднимаю свой взгляд на него. – Пока я рядом, никто и никогда не причинит тебе вреда, поняла?

Именно это он и имеет в виду.

Он даже не знает меня, но хочет быть уверен, что это никогда не случится. И я верю ему.

– Хорошо.

– Хорошо, – отвечает он кивая. – Я собираюсь принять душ, а потом мы поговорим. Ты должна всё рассказать, понятно?

Дерьмо.

Он знает, что я обманываю его.

Он знает и не позволит, чтобы это сошло мне с рук.

– Да, – отвечаю я, кивая, хотя внутри себя знаю, что этого не произойдёт.

Я не могу допустить этого. Это подвергнет меня опасности. И мой отец будет в зоне риска.

– Дай мне десять минут, – говорит он, а затем выходит. Не прошло и десяти секунд, и я слышу, как заработал душ.

Я поворачиваюсь, хватаю толстовку с кровати и накидываю на себя. У меня нет обуви. Но с этим я ничего не могу поделать. Я снимаю с себя носки, запихиваю их в карман своей толстовки и крадусь по коридору, вздрагивая каждый раз, когда скрипит половица. Я добираюсь до входной двери, открываю её и выскальзываю наружу, прикрыв её настолько тихо, насколько это возможно.

Затем я бегу.

Поле кажется бесконечным. Прогулка не казалась такой уж страшной. Но опять-таки, я собиралась совершить её пешком. Здесь был, по крайней мере, целый акр. Но я вижу ворота. Моё сердце гулко колотится в груди. Отчасти от бега, а отчасти... ладно... от очень сильного чувства, что я поступаю неправильно. Это нехороший план.

Только с Рейном я буду в безопасности.

Но это настолько нелепо, что я падаю на землю рядом с воротами, в поисках кнопки.

Её здесь нет.

Но она должна быть.

Всегда есть кнопка. Я побывала во множестве домов с воротами в прошлом. Должна быть кнопка, нажав на которую, можно выйти наружу.

– Какого хера ты творишь?

Дерьмо.

Я оборачиваюсь назад, приземляюсь на задницу довольно сильно, чтобы закричать. Я вижу довольно потрёпанные ботинки Рейна рядом с моей ногой. Я следую взглядом по ним вверх, вижу тёмные джинсы, низко сидящие на его бёдрах, и... больше ничего. Он опять без рубашки. Мои глаза добираются до его лица, его рот немного приоткрыт, его брови сошлись вместе.

– Саммер... – говорит он, паралич покидает моё тело, и я, покачиваясь, поднимаюсь на ноги, протискиваясь мимо него. – Детка, – говорит он, хватает меня за руку из-за спины, – какого хрена?

Потом он разворачивает меня к себе лицом, прижимая спиной к тяжёлым металлическим воротам. Рука, которая не придерживает мою руку, поднимается, скользя по моей челюсти, и медленно поднимает моё лицо к нему.

– Почему ты убегаешь? – спрашивает он, его голос мягкий. Скажем, такой же мягкий, как у кого-то, кто прополоскал рот осколками стекла.

Чувствую, как мои губы раскрываются, чтобы дать ответ, но из них не исходит ни слова, когда я смотрю в его ореховые глаза. Наблюдаю, как что-то пробегает в них. Что-то раскалённое. Что-то, что заставляет его веки опуститься.

– Пошло всё к чёрту, – говорит он себе под нос.

И его губы оказываются на моих, дрожь проходит через всё моё тело. Нет колебаний, нет мягкости. Его губы опаляют мои, заклеймив меня так, что это пламя почти причиняет боль, но это поглощает настолько, что я даже не думаю о том, что собираюсь разгуливать остаток своих дней с клеймом Рейна. Даже, если бы такая идея пришла мне в голову, не думаю, что это бы имело хоть какое-то значение. Потому что я просто... растворилась в нём. Руки обвились вокруг его шеи, прижимая моё тело ближе к нему, я проскользнула руками в его влажные волосы. Он провёл языком по изгибу моих губ. Они раздвинулись, и он скользнул внутрь.

Я делаю вдох напротив его губ, и рука, державшая мою, сползает вниз, оборачиваясь вокруг моей спины, и он крепко прижимает к себе моё тело.

И всё это мне кажется правильным.

Что, конечно, полнейшая глупость.

Но так хорошо быть в его объятиях. Я чувствую безопасность. Чувствую себя так, как будто и должна быть там.

Вау.

Какого хрена?

Что за нелепость.

Как будто внутри Рейна шла та же внутренняя борьба, его голова изменила своё положение и поднялась наверх, я чувствую его тёплое дыхание на своей щеке.

Обретя свободу от его прикосновений, я делаю прерывистый вдох, пытаясь взять себя в руки. Потому что чувствовала я себя так, как будто меня разорвали на кусочки.

Из-за него я слетела с катушек.

Так. Мне нужно взять себя в руки.

Это все лишь поцелуй.

Просто поцелуй.

– Посмотри мне в глаза, – приказывает он.

Мой взгляд поднимается и находит его. Ярость. Её достаточно для того, чтобы расплавить взглядом всех моих демонов.

– Никогда не убегай от меня, – говорит он, наполовину предупреждая, наполовину умоляя.

И я настолько потрясена, увидев кого-то вроде него, кого-то сильного и пугающего, и в то же время просящего у меня что-то, на что я, не колеблясь, отвечаю согласием.

– Хорошо.

– Хорошо, – повторяет он, отпуская мою челюсть, затем выпускает мои бёдра. Но его рука двигается вниз и хватает меня за руку, начиная тянуть, и практически тащит через всё поле обратно к дому.

Он избавляется от своих ботинок, переступая порог, при этом не выпуская мою руку, и идёт босиком на кухню, наливает себе кофе, чёрный кофе. Потом он поворачивается ко мне, отпуская мою руку, хватает меня за бёдра и сажает на стойку. – Как думаешь, сможешь удержать свою задницу на месте пару минут? – спрашивает он, его слова жёсткие, но в то же время в них сквозит какой-то юмор.

Он поворачивается обратно к кофейнику и наливает ещё одну чашку, и прежде, чем вручить её мне, дополняет её сливками и сахаром.

– Ты что-то говорила насчёт того, что не любишь чёрный, – говорит он, делает глоток и тяжело вздыхает. – На кой чёрт ты убежала?

Смотрю вниз на свою чашку кофе, опустив её на бедро.

– Ты хочешь обсудить это.

– А ты не хочешь рассказать мне правду о том, что с тобой произошло?

– Что-то вроде того, – соглашаюсь я.

– Детка, я буду оберегать тебя... для этого мне нужно знать факты.

– Я даже не знаю, с чего начать.

– С начала.

***

Это был ужасный день. Я вторую неделю была на новой работе, куда меня назначил отец, и я чувствовала, что всё, что я сделала, было с кучей ошибок, поэтому я пыталась всё исправить, пока кто-нибудь ещё не понял, насколько я была некомпетентна, до того, как начнутся слухи о родственных связях, как это было всегда. До тех пор пока я уже не смогу больше терпеть всё это и попрошу своего отца перевести меня. Это было «побегом из курятника», я знаю, но мне не нравилось, когда люди узнавали, что я обладала властью, которую даже не заслужила.

Так что я была не в лучшем расположении духа. Я залетела в свою квартиру и направилась прямиком к «красному». Я имею в виду, к вину. И я выпила целую бутылку. Сама. На голодный желудок. Я была в полнейшем беспорядке, и, спотыкаясь, отправилась в спальню и добралась до пижам в своём шкафу. И, остановив свой выбор на розовых шёлковых шортиках и белой майке, натянула их на себя, в процессе одевания один раз упав и ударившись голенью достаточно сильно – перед глазами начали летать звёздочки, и практически немедленно проявился синяк.

– Ооох, – заскулила я, садясь на край кровати и потирая свою ногу. – Отличное завершение дня, – пробурчала я, чувствуя, как вино неотступно приближает меня к жалости к самой себе.

Я забралась на кровать, на секунду присев на пятки, переводя взгляд на окна от пола до потолка, которые окружают меня. Я словно вбирала в себя этот вид, который я слишком часто воспринимала как должное до того, как ощутила себя на животе, утопающей в мягких подушках. Проскользнув под простыни, я завершила свою жалкую одиночную вечеринку слезами на подушке.

Я ничего не слышала.

Было ли тому причиной вино, или их навыки, я уже никогда не узнаю.

Я знаю только то, что в какой-то момент я крепко заснула, а дальше кто-то был на мне, мой рот был закрыт рукой, когда я открыла его, чтобы закричать. Вес его тела удерживал мои бёдра на месте, и какое-то мгновение я была настолько ошеломлена, чтобы суметь что-то делать своими руками.

– Поторопись, мать твою. Ви ждёт, – произнёс другой голос, и мой затуманенный взгляд оглядел всё кругом в темноте, не в состоянии найти источник другого голоса. Я всё сильнее ощущала панику. Мне скрутило живот. Биение сердца ощущалось так, как будто оно застряло где-то в области моего горла. От озноба по всему моему телу побежали мурашки.

Парень, который был на мне, потянулся назад, к своему карману.

И потом я увидела шприц.

И я вспомнила, что у меня есть руки. И в то время как они, возможно, были слабы от вина и сна, я вытянула руки, обхватывая его лицо, и надавливая на его глаза так сильно, насколько мне позволяли мои слабые нервы.

– Чёртова сука, – завыл он, наклоняясь вперёд и вдавливая иглу в боковую часть моей шеи.

В какую-то секунду всё стало медленным и нечётким, но последнее, что я увидела перед тем, как потерять сознание, были царапины от ногтей, которые я оставила на всём его лице.

Я медленно приходила в себя. И первое, что поразило меня – это холод. Это был такой холод, который пробирает вас до костей и заставляет чувствовать себя так, как будто вы уже никогда не сможете согреться. Второе, что я осознала – это боль в моих запястьях. Третье – стук в моей голове. Четвёртое – то, что я была в постели. И постель была не моей. Пятое – запах. Моча. Пахло мочой.

А потом я вспомнила. Моя квартира. Вино. Я ударила ногу. Плакала в подушку. Мужчина в моей комнате. Давление его веса на мои бёдра. Его рука на моём рту. Его кожа у меня под ногтями. Укол в шею.

Я резко подскакиваю, мои плечи заныли, как если бы они выскочили из суставов, прежде чем я поняла, что они привязаны к изголовью. Я вскрикнула, откидываясь назад, начала крутить головой, чтобы увидеть верёвки, что удерживали меня в этой кровати, которая пахла плесенью и старьём. Верёвка была тугой и сильно сдавливала нежную кожу моих запястий. Я перевернулась на бок, свела свои запястья вместе и огляделась вокруг.

У меня не было большого (ладно, вообще никакого) опыта касаемо подвалов. Не в отношении настоящих подвалов. Только те, которые были закончены и переделаны в логово или спортзалы. Но я видела фильмы. Много фильмов ужасов. Девушки постоянно оказывались в подвалах. С толстыми стенами из шлакоблоков и окнами с решётками, которые располагались так высоко и были настолько малы, что вылезти было просто невозможно. И именно в подвале над ними издевались новыми и изощрёнными способами. Потому что никто не мог услышать их криков.

Я была в подвале.

Но я не тратила свои силы.

Потому что я знала, что никто меня не услышит.

Мне надо было сосредоточиться.

Мне надо было справиться со своим похмельем и направить весь свой разум на саму себя.

Вокруг не было ничего, кроме кровати и лестницы. Я видела это, потому что солнце светило через зарешеченные окна. По крайней мере, было утро.

Мне надо было освободить свои запястья. Мне нужно было освободить запястья и попытать счастье с дверью. Если я была связана, есть вероятность, что никого из охранников не было за дверью. Я могла попробовать. Это был мой единственный шанс.

Я трудилась над узлами несколько часов, добившись только жжения и затянув узлы ещё сильнее.

Я упала на кровать с криком отчаяния.

Потому что если женщину похитили, то только по одной причине.

Всегда.

Есть только одна причина, по которой мужчина похищает женщину.

Я видела телерепортажи. Я смотрела документальные фильмы.

Торговля людьми.

Работорговля.

Меня собирались продать и подвергать насилию каждый день моей оставшейся жизни. Или до тех пор, пока я не перестану быть привлекательной. А за американок давали немалые деньги за границей. Я была бы популярной. Если бы я была излишне неуступчивой, они бы посадили меня на наркотики, чтобы я стала послушной.

Я должна была сбежать.

И я пыталась. Каждый час. День за днём. Никто не пришёл. Меня не отвели в ванную. Не кормили. Не дали ни одной секунды, чтобы передохнуть от агонии и неизвестности.

Три дня.

Три чёртовых дня, прежде чем услышала, как открывается дверь. До того, как я услышала шаги на лестнице.

Три дня, и мои похитители заполучили ненормальную извращённую возможность спасти меня.

– Ещё не обоссала себя с ног до головы? – спросил мужчина, подходя ко мне. В том, другом мире, при других обстоятельствах, он мог бы быть привлекательным. Высокий, мускулистый, худощавое, красиво вылепленное лицо, с ярко-голубыми глазами. Но не в моём теперешнем мире. В моём подвале, с моей кровью, покрывавшей подушку за мной, с моим болезненным мочевым пузырём я была уверена, что заработала мочеполовую инфекцию, а от ощущения голода в животе мне было уже плохо, поэтому он был самым большим уродством, что я когда-либо видела в своей жизни.

– Пошли, – сказал он, когда я не ответила. Он подошёл к кровати, развязывая мне руки. – Вставай. – Но я не могла. Я не доверяла своим ногам. – Как хочешь, – он пожал плечами, потянувшись к верёвкам и стаскивая меня с кровати. Вскрик слетел с моих губ, как только верёвка впилась в мои изодранные запястья. И я сразу поняла, что это было ошибкой, потому что он посмотрел через плечо, злобно улыбнувшись, а затем потянул меня сильнее. Прямо по полу. К ступенькам.

Я поднялась на колени, заползая вверх по ступеням, только чтобы меня не волочили. Как только мы оказались на лестничной площадке, меня снова потащили. И мы были не одни. Куда бы я ни посмотрела, везде были люди. Много мужчин. Они стояли вокруг. Слонялись кругом. У кого-то на коленях сидела женщина, у кого-то на бёдрах висел пистолет. Большая часть из них оглядывалась, но их глаза были пустыми, как будто то, что девушку со связанными руками тащили по коридору, было обычным делом.

И у меня появилось мучительное болезненное осознание того, что, по всей видимости, так оно и было.

Я попала в руки к настоящим монстрам.

Так же от моего внимания не ускользнуло то, что место, где меня удерживали, не было лагерем или складом. Это был дом. Настоящий дом. Огромный и роскошный дом.

Мы повернули, и я встала на колени, чтобы вскарабкаться на следующую лестницу. Огромную. Мне казалось, что мы поднимаемся целую вечность. На лестничной площадке меня вновь потащили по длинному коридору. До самого конца. Там было две двери, по одной с каждой стороны. Меня швырнули за ту, что была слева.

– Пять минут, – прорычал мужчина, запирая меня в... да... слава, Богу, в ванной.

Напуганная ограничениями во времени, я считала про себя, пока делала свои дела. Пока я беспорядочно мылась в раковине. Пока пыталась вычистить порезы на своих запястьях.

– Время вышло, принцесса, – сказали мне, и мои руки были снова связаны. И меня вытащили в коридор и затолкали в правую комнату.

Спальня.

Кованое изголовье, доска под ногами, белые шкафы, зеркало на стене у изножья кровати.

Зеркало. Стекло. Я могла воспользоваться этим.

Пока не могла.

Потому что меня привязали к кровати.

– Чертовски стыдно упускать такую возможность, – сказал он, качая головой, когда оседлала мою талию, чтобы привязать меня. Его бёдра переместились на мне, и я могла чувствовать его твёрдость сквозь джинсы, прижимавшуюся к развилке моих бёдер. Мои бёдра вздрогнули от ощущений, и он рассмеялся. – Ты тоже хочешь этого, да? Ну, разве ты не шлюха? Не беспокойся. Я поимею тебя, – сказал он, проводя языком по моей шее. – Я возьму каждую твою дырку. Я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не охрипнешь от крика. А потом, я трахну тебя снова, – сказал он, вдавливая свой член в мои бёдра. – Но не сейчас, – сказал он, спрыгивая с меня, и прошел к двери, закрывая её за собой, и я слышала щелчок закрытого замка снаружи.

Я отчаянно извивалась, но, в конце концов, просто тупо уставилась на верёвки. Потом я уткнулась лицом в подушку и закричала.

***

– Они не приходили в комнату за мной, чтобы вывести наружу, целых два дня, – говорю я Рейну, глядя в сторону от него, поверх его плеч, в окно, выходящее на задний двор. Потому что, несмотря на мои мысли, которые кричат о том, что это глупо, я чувствую неловкость.

– Что случилось после этого? Ты встретилась с Ви?

Я киваю.

– Дек и Мартин пришли за мной через два дня и вытащили меня из постели. Дали мне мои пять минут. Потом мы пошли вниз, в подвал. Кровать исчезла. Там был только стул и меня даже не привязали к нему. Потом спустился Ви. На нём был серый костюм и газета под мышкой. Он сказал мне, что собирается сделать видеозвонок моему отцу, дать ему возможность увидеть, что я была жива и здорова, а потом он сказал мне, чтобы я попыталась убедить своего отца дать согласие на его сделку.

– Что за сделка?

Блядь.

Я не хотел рассказывать эту часть. Это было рискованно для всех.

– Саммер, – говорит Рейн, и мой взгляд обращается к нему. – Ты должна быть честной со мной.

Правильно.

Хорошо.

– Мой отец – импортёр, – сообщаю я, пожимая плечами.

– Импортёр?

– Да. Как, например... грузовых контейнеров.

Последовала пауза. Рейн смотрел на меня, нахмурив брови. Затем, не прошло и пары секунд, его настигло осознание.

– Грузовые контейнеры? – спросил он, и я кивнула. – Для девочек? Ви хочет переправлять девочек в контейнерах твоего отца.

– Да.

– Дерьмо.

– Да.

– Что было потом? – спрашивает Рейн, глядя на меня.

– А потом я увидела своего отца на видео, и... я не знаю. Я не знаю, что на меня нашло. У меня снесло крышу. Я умоляла моего отца не соглашаться на сделку. Не имеет значения, что они сделают со мной. Я сказала ему, не делать этого. Потому что те девушки будут страдать ещё больше. Я одна не стоила сотни их. Я умоляла его, Рейн, – говорю я ему, мой голос наполняется воспоминаниями.

Рейн кивает, и его рука тянется, чтобы погладить мои волосы.

– Могу предположить, что всё это не закончилось хорошо.

– Раньше меня никогда не били, – признаюсь я. – Ни разу. Никогда. Даже дети на площадке. Ни один парень не поднимал на меня руку...

– Блядь, лучше бы это было так.

– Поэтому, я... я даже понятия не имела, во что себя втянула. И Ви был... в бешенстве.

Обычно жёсткое лицо Рейна смягчилось.

– Поговори со мной, – просит он. – Дерьмо нельзя держать в себе. Расскажи мне. Я смогу справиться с этим.

И я сделала это, мои слова набегали друг на друга, перескакивая с одного на другое в надежде вырваться из меня наружу. Я никогда не была плаксой, но я захлёбывалась от слёз. Трещала по швам, чтобы рассказать, чёрт знает кому, свою историю. Рассказать кому-то о том, как я чувствовала себя, когда кулак впервые столкнулся с моей челюстью, глазницами, носом. Как ощущаются ботинки на животе, на рёбрах. Каково было видеть клок своих волос, содранных с черепа. Чтобы после всего тебя оставили на холодном полу в подвале, истекающую кровью отовсюду, с такой болью, что к большему ты не готова, и слишком ошеломлённую, чтобы плакать. Каково это чувствовать, что тебя волочет обратно через несколько часов один из твоих мучителей, который, похоже, испытывал извращённое удовольствие, толкая меня в разные стороны, ловил кайф от моих вздохов и криков. Настолько, что я со всей силы впивалась в свои губы, чтобы удержать рвущиеся наружу звуки внутри.

– Детка... – голос Рейна тихий. Очень тихий. Он протягивает руку, чтобы провести по моей щеке, и только тогда я понимаю, что я плачу. Не просто плачу, а освобождаюсь. Впервые. До того, как я успеваю отреагировать, руки Рейна перемещаются, обвиваясь вокруг моей спины, прижимая меня к его груди и удерживая меня там.

Обнимая меня.

Большой, плохой, пугающий парень-байкер с пистолетами и нелегально полученными деньгами... обнимает меня.

И я утонула в этом. Утонула в нём.

Я обнимала его, не отпуская. Моё лицо покоилось у него на груди – тёплой, обнажённой, пахнувшей мылом и... мужчиной. Я делаю прерывистый вдох.

– Ублюдки должны заплатить за это.

От удивления я дёргаюсь в его объятиях, но он только крепче прижимает меня к себе.

– Что?

– Те ублюдки, которые били, пинали и издевались над тобой... ублюдки, которые заказали и смотрели на это... они должны заплатить.

– Всё кончено, – говорю я, странно ощущая то, что мне надо было успокоить его.

– С этим никогда не будет покончено. Это проблема. Ты будешь жить с этим в душе всю оставшуюся жизнь. Просыпаться от криков, потому что ты чувствуешь свою вину. Это будет частью теперешней тебя. И они на хрен должны заплатить за это.

– Рейн...

Его тело напряглось, он ослабляет объятия настолько, чтобы он мог видеть меня.

– Они заплатят, детка. Тебе не обязательно знать об этом. Но они заплатят.

– Я не могу просить тебя...

– Ты меня не просишь. Я сам делаю это.

– Он опасен.

– Я чертовски опасен, – говорит Рейн, ярость искажает черты его лица, и у меня нет сомнений в том, что это правда.

На него не действуют никакие аргументы.

– Ты не можешь подвергать своих людей опасности из-за меня.

– Я не собираюсь подвергать никого из моих людей опасности. Это между мной и Ви.

– Рейн...

– Когда ты так произносишь моё имя, – говорит он, удивляя меня настолько, что я прикрываю свой рот. – Мне это нравится настолько, что ты сейчас покинешь мои объятия, пойдёшь и усадишь свою задницу ко мне на кровать. А я усажу свою на диван.

– Что? – спрашиваю я, чувствуя, как его пальцы вычерчивают узоры у меня на спине. И это так приятно. О, Боже, как хорошо. Настолько хорошо, что я практически спросила его, почему он не хочет отправиться со мной в постель. Почти.

– Я возьму тебя, если ты не отойдёшь от меня. Я не хочу засирать тебе голову очередным дерьмом, когда его уже там предостаточно. Поэтому, я собираюсь отпустить тебя, ты пойдёшь в спальню, а я останусь здесь.

Минутку. Что?

Он собирался взять меня?

В постель? Переспать со мной? Потому что я совсем не против этой идеи. Почувствовать прикосновения к моей коже, которые не будут ранить. Почувствовать удовольствие от мужских рук, а не боль. Я хочу это.

А кроме того... засирать мне голову очередным дерьмом, когда его уже там предостаточно?

У меня всё в порядке с головой.

На самом деле, я чертовски гордилась тем, насколько хорошо я держала себя в руках.

Его объятия покинули меня, а потом он взял мои руки и снял их со своей спины.

– Иди, – говорит он, кивая в сторону спальни. Когда я не делаю ни шага, его бровь взлетает вверх. – Блядь, Саммер, иди.

И я ухожу.

На всём пути к спальне мой живот подпрыгивает от звука моего имени на его губах. Я закрываю дверь и бросаюсь на кровать, прижимаю руку к своему скачущему сердцу, пытаясь разобраться во всём этом.

Рейн хочет начать подпольную преступную борьбу с Ви.

Он не хочет обсуждать это.

Я излила ему душу. А потом заплакала.

Я на хрен... плакала.

Никогда раньше я не плакала перед мужчиной. Ни разу в жизни. Никогда. Ни разу. И я плакала перед ним. А потом он вытер мои слёзы и...

Обнял. Меня.

Тогда, конечно, возникла одна небольшая проблема.

Рейн хочет секса со мной.

И я полностью уверена, что тоже хочу заняться с ним сексом.

Блядь.

Глава 10

Рейн

– Ты, должно быть, шутишь, – говорит Кэш, резко опуская пиво, которое он подносил к губам.

Мы в лагере. Что меня не особо радует. Но и покинуть это место я не могу. Кэш был прав, парни взбесились бы, если бы меня не было в церкви в пятницу вечером.

Поэтому, я в лагере.

Здание само по себе представляет собой низкое, лишённое окон строение, которое было автомастерской, пока кризис не убил её. Со всех сторон оно окружено высоким забором с колючей проволокой. Я купил его за бесценок и использовал его для нашего удобства, пристроив заднюю часть и сделав комнаты для как можно большего количества людей. В передней части есть дверь в гараж, за которой скрыта моя крошка. Hummer с армейским оружием на крыше. Если кто-то хочет поиметь нас, то они встречаются с моей крошкой. До сих пор нам пришлось воспользоваться ею только раз. И у нас даже не было возможности опробовать её. Как только они увидели её, они убежали, поджав хвосты.

Крыша комплекса была плоской, и там круглосуточно дежурили. Я вообще не трахал себе мозг по поводу охраны. Наши дела были не совсем легальными, поэтому постоянно какая-нибудь кучка дерьма пыталась трахнуть нам мозги, прикарманить что-то наше. Выкрасть наши пушки и попытаться пихнуть их самим. Достаточно будет сказать, что мне не нравится, когда меня хотят обокрасть. Поэтому, я всегда готов к нападению, с чертовски сильной защитой, если понадобится.

Приёмная и офис, которые были с самого начала, были переделаны в бар, зону отдыха и бильярдную. Мощная акустическая система и телевизор с плоским экраном располагались прямо напротив комнаты отдыха, а в динамиках на всю мощь был включён тяжёлый рок.

Собрание завершилось, и новички прошли посвящение. Сейчас всё было в полном разгаре. Кругом было полно народу; море джинсов, футболок и кожаных чёрных жилетов.

Жилетов МК «Паладин».

Моих жилетов.

А до меня, жилетов моего отца.

– Ты заберёшь это всё, – говорил он мне, когда мне было шестнадцать. – Всё это будет твоим. Люди будут рассчитывать на тебя. И ты будешь главенствовать. А Кэш будет рядом с тобой.

У старика было множество задумок.

Не последней из которых были имена его сыновей.

Рейн и Кэш.

Власть и Деньги. (Прим. «reign» также имеет значение «господство, царствовать, править»; «cash» – «деньги, наличные»)

Единственное, что было важно для него в жизни.

Если бы мама дала жизнь ещё одному из нас, прежде чем умерла, он, наверное, назвал бы его каким-то дерьмом вроде Лоялти или Комрэд (Прим. «Loyalty» – преданность; «Comrade» – соратник).

Власть. Деньги. Братство.

– Ты трахнул её? – спрашивает Кэш, вырывая меня из моих воспоминаний.

– Нет.

Но у Кэша был зоркий глаз. И он был единственным человеком, кто хорошо знал меня.

– Полнейшая херня.

– Я поцеловал её. Это всё.

И не совсем правильно описывать это именно так.

Потому что её поцелуй был подобен солнцу. Это было, как почувствовать тёплые лучи на коже после того, как ты провёл всю свою жизнь в подземелье.

Звучит отстойно, но это, блядь, было именно так.

Сучка забралась мне под кожу, и я осознаю это. Так же, как и Кэш. И это проблема.

– Тогда, какого хрена, мать твою, ты одержим тем, чтобы начать грёбанную войну, мужик? – спрашивает он, хватая меня за руку и увлекая меня по коридору между спален, мимо двух целующихся шлюх, в мою спальню.

Именно в свою комнату я приводил своих шлюх. Огромная кровать королевских размеров, чёрные простыни, тёмно-серые стены. Шкаф со сменной одеждой. Телевизор. Боковая ванная комната. Ничего особенного. Всё оптимально. Почти стерильно. Потому что это не дом. Это комната для траха. Это то место, где я приземляюсь, когда устал, и сил нет возвращаться домой.

Кэш захлопывает дверь, прислоняясь к ней спиной, и скрещивает руки на груди.

– Я не собираюсь затевать войну. Это касается только меня, – я делаю паузу, от злости качая головой в стороны. – Она рассказала мне свою историю, чувак, – говорю я ему, садясь на край кровати. – Всего лишь маленькую часть. Она ревела, пока рассказывала это мне. Они мучили её чертовски сильно. Били до тех пор, пока она не могла уже стоять на ногах. Морили голодом. Угрожали изнасиловать её.

– Это Ви. Во всём этом дерьме нет ничего нового, – говорит Кэш, пожимая плечами. Иногда, очень редко, Кэш может быть самым отмороженным мудаком из всех, что я встречал. Это был один из таких случаев. Брат, которого все знали – обаятельный, забавный, непринуждённый, бабник – отошёл в сторону. Теперь это был Кэш – преступник. И он был отморозком.

– Её отец – импортёр, – говорю я, бросая бомбу.

Всё, чего я удостаиваюсь, это поднятая бровь.

– Он пытался запугать её отца, чтобы тот дал ему доступ к своим контейнерам, – догадывается он.

– Да.

– Чтобы переправлять девочек.

– Да.

Кэш прикусывает щёку изнутри, это его привычка, когда он думает о чём-то, это выдаёт его в покере. Его взгляд обращается ко мне, когда он начинает говорить, его голос низкий и бесстрастный.

– Ты уверен, что хочешь сделать это? Подумай очень хорошо. Ви торгует людьми ещё с тех времён, когда отец здесь всем заведовал. Тебе это известно. Мне тоже. Отец, конечно же, знал об этом. Это, блядь, не новая информация. Пойти против него, имея за плечами клуб, это будет большим риском. Охотиться за ним в одиночку – это, мать твою, просто самоубийство.

Я знаю, что прошу его одобрения. И я знаю, почему он должен беспокоиться. Поэтому он и является вице-президентом. Не из-за кровных уз. Потому что он был единственным, кто был достаточно силён, чтобы противостоять мне, когда он считал это необходимым. А потом, чёрт возьми, отступить и делать свою работу, когда я даю ему своё «добро», не взирая ни на какие личные взаимоотношения.

При этом он всегда остаётся моим братом. И он думает, что я безрассудный. И он не собирается так легко сдаваться.

Нет так легко нести бремя власти на своих плечах. Я не настолько глупый или легкомысленный, чтобы верить в то, что я всегда прав. Я лажал. Я принимал неправильные решения. Но, в конце концов, эти решения были моими. И я принимал их. И имел дело с последствиями. Никто не знает, какой тяжестью это висит на мне.

Поэтому, я не могу просить, чтобы они следовали за мной в моей личной вендетте.

Я стискиваю зубы, когда смотрю на него.

– Она. Мать твою. Кричит.

Глаза Кэша вспыхивают, он кивает, проводя рукой по бритой стороне своей головы.

– Значит, он должен заплатить.

– Он обязан заплатить.

– Когда ты расскажешь парням?

– Я не буду этого делать. Они не должны знать.

– Рейн...

Я знаю этот тон. Этот «ты ведёшь себя, как идиот» голос.

– Они не должны знать. Если они узнают, то захотят влезть во всё это, а я не вовлеку их в ещё одну войну. Новички могут не знать, но последняя война стоила нам слишком дорого. Мужик, она стоила нам отца.

Кэш, склонившись, кивает головой.

– А теперь ты просишь меня позволить тебе двигаться вперёд и найти свою смерть. Подумай о клубе, мужик.

– Если умираю я, у клуба есть ты. Разговор окончен. Но я не собираюсь умирать, поэтому перестань об этом волноваться, как баба.

Он кивает и открывает рот, желая сказать что-то ещё, прежде чем замолчать.

– Тогда какого хрена мы с тобой тут болтаем, как сучки? – спрашивает он, одаривая меня одной из своих ленивых улыбок. – Внизу есть виски и киски, и я собираюсь попробовать и то, и другое, – говорит он, резко открывая дверь. – Чувак, ты когда-нибудь слизывал виски прямо с киски? – буднично спрашивает он, идя по коридору. – Это, блядь, просто рай.

Кэш вернулся.

И ничего не может встать между ним, его выпивкой или его шлюхами. Поэтому я отпускаю его, прислонившись к бару, перекатывая свой виски в бокале.

– Эй, президент, – говорит Вольф, вставая напротив меня. Вольф был огромным мужчиной. Моего роста, но очень крепкий. Он столкнулся с кирпичной стеной, и стена сместилась. Он был на пару лет старше меня, его каштановые волосы были подстрижены просто ужасно, но его большая борода была тщательно ухоженной. Его медовые глаза поймали и удерживали мой взгляд.

– В чём дело?

– Пока ничего.

– Что-то слышал?

– Я чувствую, – это ложь лишь наполовину.

– Если я тебе понадоблюсь... – говорит Вольф, поднимая своё пиво в мою сторону.

Вольф был чёртовым тихоней. Никогда не произносил больше пяти слов за раз, но он был таким же искренним, как и его слова. И у него была какая-то своя особенная жестокость, которая пригодилась во многих операциях.

– Я знаю, мужик. Я ценю это.

– Нужна шлюха? – спрашивает он, несомненно почувствовав моё подпорченное настроение.

Мне нужна та сучка у меня дома. В моей постели. Держащая в своих руках мой ствол, который я прижму к ней, и на всякий случай скажу, как им пользоваться. Она нужна мне. Но я не буду брать её.

– Да, – отвечаю я, опрокидывая в себя свою выпивку.

Пошло всё нахер.

Глава 11

Саммер

Он оставил меня.

Я провела весь день наедине с «посади свою задницу на его кровать», смотря телевизор целую вечность и засыпая от ужасной скуки. Я выходила только раз, чтобы воспользоваться ванной и душем. Хотя и там он был со своим «посади задницу на диван», бодрый, смотрящий во двор через заднюю дверь. Он даже не взглянул в мою сторону.

Он не предложил мне еды, и я не спрашивала.

Я уже съела достаточно, чтобы продержаться целую неделю.

Он не пришёл, чтобы переодеться или лечь спать в свою постель.

По утрам я чувствовала запах кофе, но не выходила, чтобы взять его для себя. Я слышала, как он спускался вниз, слышала лязг цепи боксёрской груши, звон которой раздавался больше часа. Потом он поднимался и принимал душ. Затем я поймала себя на том, что мне стало интересно, что он надевал, так как его одежда была в спальне, а он туда не заходил.

У меня получалась яркая картинка того, как он расхаживает нагишом, и я точно не прогоняла эту мысль куда подальше. Ладно. Я как бы несколько минут наслаждалась этой мыслью. Хорошо. Может около часа. Но никто не смог бы обвинить меня. Зная, насколько хорошо выглядит тот парень без рубашки, можно только предположить, как хорошо он выглядит везде.

Я не была сумасшедшей девчонкой. До Ви, до того, как меня схватили, до всего этого... я работала по много часов, а потом много времени уделяла подружкам. Шоппинг. Общение. Свидания в кафе. Полуночные «Маргариты» по четвергам. Педикюр по воскресеньям. Моё время всегда было занято. Но очень редко мужчинами. Я обычно ходила на свидания, когда кто-нибудь приемлемый проявлял ко мне интерес. Но обычно всё это не заходило слишком далеко. Я была в отношениях три раза. И под «отношениями» я подразумеваю, что мы встречались какое-то определенное время, а потом становились официально парнем и девушкой, а дальше был секс.

Я не была девушкой для интрижек.

И я не была девушкой, которая пускала слюни на противоположный пол.

Но сейчас я пускаю слюни.

И я не понимаю этого.

Может, всё оттого, что он объявился весь такой чёртов Прекрасный Принц, и спас меня. Что, как бы, было правдой. Даже если его манера спасения пришла с угрозами войны и моим исчезновением.

Чем бы, чёрт побери, это не было, это пройдёт.

Чем бы ни было моё безумное влечение, оно пройдёт.

Не похоже на то, чтобы Рейн У-Меня-Нет-Фамилии был подходящим выбором для меня.

Он очень далёк от этого.

И я всегда была очень практичной в том, что касается близости.

Поэтому, это пройдёт.

Я надеюсь.

А потом, около семи часов, после того, когда он буквально не пискнул за весь этот день и половину предыдущего, он шёл по коридору.

Я чувствую, как моё сердце начало скакать на повышенных оборотах, пока я с молниеносной скоростью убедилась, что мои волосы имеют заманчивый вид, а не такой дикий, типа «я провалялась весь день в кровати, и теперь птицы могут свить у меня на голове гнездо».

А потом он возник в дверном проёме. Одетый. Я имею в виду, одетый. Чёрные джинсы, чёрная майка, ботинки и жилет. Также у него был неприятного вида пистолет в руках.

– Я должен пойти в лагерь, – говорит он, как бы объясняя мне, почему приблизился ко мне с пистолетом.

Чувствую, как подскакиваю на кровати, ударяясь спиной о спинку кровати, когда он садится на матрас у меня в ногах.

– Я сказал, что не собираюсь причинять тебе боль, – напомнил он мне, держа пистолет сбоку от себя. – Я ухожу, и Кэш должен пойти со мной, поэтому я должен оставить тебя одну. Никто не знает об этом месте, только я и Кэш. Никто. Поэтому у тебя не будет проблем. Но для своего спокойствия я не оставлю тебя беззащитной. Я так думаю, ты раньше никогда не пользовалась пистолетом.

– Нет, – говорю я, откинувшись в более удобное положение.

Он вытащил обойму, а потом затолкал её обратно, давая мне мгновение, чтобы увидеть очень блестящие, очень смертоносные золотые пули.

– Это Глок-19. Многие копы используют такой. Он лёгкий, но может быть немного широким для твоей маленькой руки, – говорит он мне, показывая заднюю часть оружия. – Он заряжен, поэтому ты оставишь его на тумбочке, если ты не думаешь, что появились проблемы. Если ты решишь, что есть проблема, тогда ты потянешь за этот предохранитель и обернёшь свои руки вокруг рукояти, и возьмёшь свой указательный палец, и положишь его на пистолет. И ты не... – он делает паузу. – Посмотри на меня, – приказывает он, и я поднимаю глаза. – И ты не кладёшь палец до тех пор, пока не увидишь настоящей угрозы, поняла? Палец остаётся на пистолете, чтобы ты случайно не пристрелила меня на хрен. Ты видишь угрозу, ты целишься в центр тела и спускаешь курок. И ты стреляешь до тех пор, пока они не упадут навзничь.

– Хорошо. – Я замечаю, что говорю, хотя я была чертовски уверена, что никогда не смогу взять в руки пистолет, не говоря уже о том, чтобы застрелить кого-то.

Так или иначе, но он понял это. Он вытащил обойму и двинулся, чтобы взять меня за руку.

– Он не заряжен, – напоминает он мне, вкладывая пистолет в мою руку. – А теперь, покажи мне, как я сказал тебе держать его.

Он прав. Пистолет оказался легче, чем я думала. Но, возможно, это было только от того, что в нём не было патронов. Я подняла его, обернув три пальца вокруг рукоятки, мой большой палец на задней стороне, а мой указательный палец ложится на боковину.

– Хорошо, – говорит он, поднимаясь с кровати и двигаясь обратно к двери. – Теперь, целься в меня.

– Что?

– Детка, я должен знать, что ты не будешь целиться мне в грудь, а прострелишь ногу. Целься в меня. – Что я и делаю. – Ниже, – говорит он мне, и я медленно опускаюсь. – Так. Туда ты и должна стрелять, – говорит он, кивает, направляясь обратно ко мне. Он берёт пистолет, заряжает его, потом передаёт его обратно мне. – Подними его и наведи на дверь. Теперь, как ты снимешь его с предохранителя? – спрашивает он, и я показываю ему. – Хорошо. После этого просто оберни свой палец вокруг спускового крючка и нажми. Вот и всё. Поняла?

– Поняла, – соглашаюсь я, ставлю обратно на предохранитель и кладу пистолет на тумбочку. – Значит, ты уходишь.

– Только на пару часов. Я бы не ушёл, если бы не нужда. С тобой всё будет хорошо.

С этими словами он поднимается, выходит из спальни, хлопает входной дверью и с грохотом удаляется прочь.

Я вскакиваю с кровати и, чувствуя голод, двигаюсь в сторону кухни, копаясь в поисках того, что Кэш привёз днём ранее.

И я нашла много еды, которую любят парни. Чипсы и стеклянные банки с соусами. Арахисовая паста и желе. Белый хлеб. Коробки с хлопьями. Пожав плечами, я завариваю чашку кофе, беру содовую с пакетиком Доритос и коробку кукурузных чипсов, а ещё оба соуса: сальса и сырный. Я три месяца питалась такой пищей, которую бы я не скормила даже собаке, так что я могу без зазрения совести есть нездоровую пищу в постели в пятницу вечером.

Что я и делаю.

Уже одиннадцать. Двенадцать. Час. Два. Три.

Рейна по-прежнему нет.

А потом я услышала это.

Я проснулась и была более чем взволнована тем, что я одна, телевизор работал очень тихо. И я услышала их. Шаги. Но я не слышала автомобиля или байка. Ничего не было. Но были шаги. А потом закрылась входная дверь. И затем шаги были уже в доме.

Моё сердце подлетело в область моего горла, когда я выбралась из-под одеяла и опустилась на пол рядом с кроватью. Потом, осознав, насколько глупой и девчачьей была моя реакция, когда здесь был кто-то, кто, возможно, пришёл, чтобы на хрен вернуть меня назад к Ви, я поднялась, схватила пистолет, сняла предохранитель, широко расставила ноги и прицелилась, мои пальцы лежали на пистолете так, как он мне и говорил.

И, слава Богу, что моего пальца не было на курке.

Потому что не прошло и секунды, как в дверном проёме появился Рейн.

Его голова дёрнулась вверх. Увидев меня, он изогнул бровь, губы расплылись в улыбке. – Привет, детка.

– Ты пьян, – обвиняю я, по-прежнему держа пистолет, нацеленным ему в грудь. Чувствую, как всё внутри меня начинает дрожать от переизбытка адреналина. Но вдобавок ко всему я была зла. Он практически заставил меня сходить под себя от страха, потому что он, блядь, был слишком пьян, чтобы объявить о своём присутствии, когда вошёл в дверь?

– Угу, – согласился он, по-прежнему глядя на меня, всё также выглядя позабавленным.

А потом это была уже не только дрожь внутри меня. Мои руки тряслись так сильно, что пистолет едва оставался у меня на виду.

– Ты напугал меня, – упрекаю я.

– Детка... – говорит он, его голос стал ниже. Он двинулся вперёд, совершенно не заботясь о дрожащей женщине с заряженным оружием, наведённым прямо на него. Он подошёл ближе, опуская руку на верхушку пистолета и опуская его ниже, прежде чем вытащить его из моих рук, аккуратно положив на тумбочку.

– Я не слышала твой байк, а потом появились эти шаги...

– Не мог ехать, – пожимает он плечами. Вблизи, я могу понять почему. Ну, нет. Я чувствую причину. От него разит алкоголем.

– Не мог сказать, что это был ты? Ты просто позволил мне пережить чёртову паническую атаку, думая, что кто-то посторонний был здесь?

– Не самый лучший мой план, – соглашается он.

– Ты мог бы... – остаток моих аргументов заглушил материал его рубашки, когда он притянул меня в свои объятия. И, чёрт меня побери, если я не растаю в его объятиях снова прямо сейчас, мои руки скользят к его пояснице, пока он поглаживает мою спину и волосы.

– Больше не буду, – бормочет он, и я чувствую его тёплое дыхание в своих волосах.

Я киваю, расслабляясь рядом с ним, чувствую, как всё внутри меня успокаивается. Делаю глубокий вдох, чтобы вдохнуть аромат Рейна: мыло и мужчину, и едва уловимый намёк на мужское средство личной гигиены. Но я получила совершенно другое. Это был запах дыма. И алкоголя. И... духов.

Духи.

Я чувствую, как тут же выпрямляюсь, сразу напрягшись, и мои руки оставляют его.

– В чём дело? – спрашивает он, сильно сжимая меня, и неожиданно я хочу, чтобы он отошёл от меня. Подальше от меня.

– Тебе нужен душ, – говорю я, отскакивая. Опуская глаза, пока отхожу от него, заползая обратно в постель. – Ты воняешь дымом, выпивкой и духами, – огрызаюсь я, дотягиваясь до пульта и прибавляя звук.

С минуту ощущаю на себе его взгляд, до того, как он делает шаг назад, подходит к комоду, хватает тренировочные штаны, и идёт в коридор. Дверь ванной закрывается, и включается вода в душе.

И я топлю своё очень странное, очень непрошеное чувство ревности в половине пакета Доритос, покрытых сырным соусом.

Потому что ревность это просто смешно. Это настолько смехотворно, что для этого нужно новое слово, чтобы описать, насколько это нелепо. Он не принадлежит мне. Он далёк до того, чтобы быть моим. Он просто случайный знакомый, который сделал что-то хорошее для меня. Ну и что с того, что он поцеловал меня? Он самый горячий парень на расстоянии пяти штатов, он, скорее всего, целует каждую едва доступную крошку, с которой пересекается его дорога. Я была просто доступными губами в непосредственной близости от него.

Чёрт.

Я такая глупая.

Душ выключился, дверь открылась, последовала возня на кухне, а затем я услышала приближающиеся шаги. Как, например, если бы он возвращался обратно в спальню.

Я не отвожу свой взгляд от телевизора, продолжая есть, хотя чувствую, что уже готова лопнуть.

– Доритос в охлаждённой сальсе con queso sauce (Прим. с соусом «кесо»), – спрашивает он, опуская свою чашку кофе на тумбочку.

– Приправа, – поправляю я, мой тон немного резкий.

– Что?

– Это приправа, а не соус.

Я практически чувствую, что в ответ получаю его приподнятые брови. Я не вижу этого, потому что я отказываюсь смотреть на него.

– Из-за чего ты дуешься?

Ох, вот засранец.

Кто спрашивает о таком женщину?

– Ничего.

– Правда? Потому что ты ведёшь себя так, будто я ленивый муж, который забыл ополоснуть пивные банки, прежде чем отправить их в переработку.

– Поверь мне, – говорю я, мой голос холоден, – ты не оказываешь никакого эффекта на мои трусики, Рейн. (Прим. игра слов, в выражении «надуться» в английском варианте используется слово panties – трусики, которое также упоминается здесь)

Было ошибкой сказать это.

Как... действительно, неправильно.

Как... он увидел в этом какой-то неправильный вызов.

Потому, как он двинулся ко мне, обходя кровать, садясь рядом с моими бёдрами.

– Я не оказываю никакого влияния на твои трусики, да?

– Не–а. – За исключением того факта, что в любое время, когда он оказывается в пяти футах от меня, я завожусь как никто другой без всякой на то причины.

– Уверена? – спрашивает он, его голос становится ещё ниже, чем обычно, звук такой, как будто он скользнул мне под кожу и отразился от всего, что есть внутри меня. Его рука бросает вызов, двигаясь вверх по моему бедру, мягко скользя к внутренней части, пока он обводит круги на моём бедре. И я должна оттолкнуть его. Я, в самом деле, должна сделать это. Но я слишком занята, рассматривая его большую, побитую, оцарапанную руку, движущуюся по моим штанам, поднимающуюся вверх к поясу, но не забирающуюся под него. Нет, он погладил мой живот, посылая поразительную влажность ко мне между ног. Едва он делает это, его рука двигается вниз, сильно надавливая промеж моих бёдер, заставляя меня прижаться к нему, когда хриплый вздох слетает с моих губ. – Нет, нет совершенно никакого эффекта, – говорит он, одаривая меня такой усмешкой, от которой... мои трусики должны просто растаять, если бы я совершенно чётко не понимала, что он делал со мной то же самое, что и с другой женщиной. Несколько часов назад.

И я определённо не такая девушка.

Девушка, которая нормально относится к этому.

Я дёргаюсь, принимая вертикальное положение.

– Ты хочешь меня, – начинаю я, удерживая его взгляд, хотя тот самый жар хочет, чтобы я легла обратно и сказала ему взять меня, – ты приходишь ко мне с руками с запахом другой женщины, – огрызаюсь я, свешивая ноги с кровати и стремительно двигаясь в сторону двери.

Я почти ожидаю, что он последует за мной, начнёт спорить и попытается изменить моё решение. Но он не делает этого. Я забираюсь на диван и устраиваюсь поудобнее, уставившись на пустой камин, пока, наконец, не вырубаюсь.

Я просыпаюсь позже от ночного кошмара, когда кто-то толкает меня. Мои глаза распахиваются, чтобы обнаружить Рейна, смотрящего на меня сверху, пока он несёт меня по коридору.

– Ты кричала, – хрипло говорит он, разглядывая моё лицо.

Я положила голову ему на плечо, наслаждаясь ощущением его рук на своей спине и под коленями.

– Прости, что разбудила тебя, – говорю я невнятно, вдыхая его запах.

Его руки обхватывают меня крепче, а потом меня опускают на кровать, простыни по-прежнему тёплые от его тела. Я сворачиваюсь клубочком с краю, прижимая колени к груди. Свет погас. Телевизор включён, но совсем тихо. Потом матрас позади меня вдавливается, когда Рейн укладывается на кровать. Одеяло поднимается.

А после я оказываюсь в его руках. Он пристраивается позади меня, его тело оборачивается вокруг моего, его рука опускается на мой живот, притягивая меня назад к нему.

Я почти заснула, согретая его телом, успокоенная его близостью, когда он тихо говорит мне на ухо:

– Прости, я засранец.

Я заснула с улыбкой на лице.

Глава 12

Рейн

Прости, что я засранец? Прости, что я засранец?

Что, мать твою, на хрен случилось со мной?

Я не извинялся. Никогда. Не так. Было нечто такое, что меня и Кэша хорошо ударило ещё в юности, поэтому извинения считались слабостью. Мы не были слабыми. Мы ни за что не просили извинений. Мы делали то, что нам, блядь, нравилось, и все остальные должны были принимать всё это.

А теперь я... блядь, извиняюсь перед какой-то цыпочкой, которую я знаю без году неделю за то, какой я есть? За то, что пьянствовал и трахался, как обычно? За то, что пришёл домой поздно? За то, что заставил её понять, что она хочет меня?

Ладно. Наверно, это было свинством с моей стороны.

Её били и оскорбляли, и она меня не знала.

Но, блядь, войти и увидеть её держащую этот пистолет так, как будто она решила воспользоваться им, с широко расставленными ногами, не дрогнувшими руками... это самая горячая херня, которую я видел в своей жизни.

А потом она начала дрожать, и я чувствовал себя дерьмом за то, что повёл себя настолько глупо. Я был в полном беспорядке. И у меня никогда не было кого-то дома, кого я бы боялся напугать. Мне это даже не приходило в голову, пока я не вошёл в дверной проём, где стояла она.

Но, блядь, она была влажной для меня.

Это было тем, о чём я думал, и не спал несколько часов. Те тонкие штаны для йоги не скрывали того, как сильно она хотела меня.

А потом она опять кричала. Звук был чем-то, что забралось мне под кожу, что поселилось у меня в мозгу, звук, который, я боюсь, буду слышать всегда. Даже, когда она уйдёт. Когда она будет в безопасности, счастлива и вдали от меня. Я совершенно уверен, что её крики будут заставлять меня просыпаться по ночам.

Я должен пойти и узнать, как она себя чувствует. Я не могу позволить ей лежать там одной, иметь дело с каким-то дерьмом из её воспоминаний, просто потому, что ей нужно своё пространство. Она не должна была столкнуться ни с чем из этого, по крайней мере, не в одиночку.

Поэтому я принёс её в свою постель и уложил на свою половину. И больше не было криков.

Я проснулся рано, сделал кофе, пытаясь быть от неё подальше. Её запах был на мне повсюду. Тот лосьон, который Кэш купил для неё. Запах шампуня от её волос. Повсюду на моей коже. Мне нужно было быть, к чёрту, подальше от неё до того, как она проснётся и начнёт ощупью искать меня рядом с собой.

– Эй, – сказала она, её голос был сонным шёпотом, когда она шла ко мне.

– Ты в порядке?

Она наклонила голову набок и нахмурила брови.

– Да. А что?

– Ночные кошмары, – сказал я, пожимая плечами и добавляя сливки и сахар в её чашку.

– Ох, – сказала она, прикусывая губу.

– Хочешь поговорить об этом?

Она пожала плечами, забирая свой кофе так аккуратно, что её пальцы не коснулись моих.

– Всё то же самое, – сказала она, пытаясь отмахнуться от этого, но я видел, как боль заволокла её глаза. – Сны постепенно исчезнут.

Нет, они не пройдут. Но я не хотел говорить ей этого. Вместо этого, я залез в свой карман, доставая одноразовый телефон, который я достал из сейфа и зарядил.

– Вот, – сказал я, протягивая его ей.

Она одарила меня улыбкой, протянула к нему руку и подняла брови.

– Большой плохой парень-байкер не раскошеливается на смартфоны?

– Это одноразовый телефон. Позвони своему отцу.

Её глаза широко распахнулись.

– Что? Ты уверен, что это хорошая идея? Я имею в виду, что... это не подвергнет нас или его риску или чему-то ещё?

– Если его телефоны прослушиваются, то да. Вот почему ты сделаешь это быстро и мило. Скажи «привет». Скажи ему, что ты в безопасности. Что он не должен соглашаться на требования Ви, потому что он больше тебя не удерживает. Скажи ему, что будешь выходить на связь, как только сможешь. А потом повесь трубку. Поняла?

Она кивнула, поставила свою чашку кофе, открыла телефон и набрала номер.

– Ты собираешься стоять здесь? – спросила она, выглядя смущённой.

– Да, – сказал я, глядя, как она нажимает «вызов» и подносит телефон к уху.

Последовала длинная пауза, с каждым гудком её лицо морщилось всё больше и больше.

– Папа? – наконец, спросила она, её голос обратился в странный шёпот. – Нет. Папа. Стой. Я в порядке. Пап. Папа! – сказала она, практически крича. Я представил, что она пыталась перекричать его. – Я выбралась. Я убежала. Да. Я не могу... – сказала она, глядя на меня. – Я не могу тебе этого сказать, но я в порядке. Поэтому не соглашайся на сделку, хорошо? Что бы ни было. Я, ах, мне пора. Да. Я знаю. Нет, я должна идти. Я позвоню, как только появится возможность. Хорошо. Я тоже тебя люблю. Пока, папа.

Я протянул руку, и она отдала мне телефон, слёзы подрагивали у неё на ресницах, но не капали на щеки. Я взял телефон, вытащил батарею и сим-карту и выбросил их.

– Удачное воссоединение?

– Он был сбит с толку и, типа... взбешён. Но сказал, что не будет ничего предпринимать до тех пор, пока не услышит меня снова.

– Ты... – начал я, а затем грохот заставил меня прерваться и посмотреть в сторону двери. Потому что я не ждал Кэша. И хотя при случае он мог заскочить, этого не случалось никогда после пятничной ночи в церкви, без какого-нибудь предварительного сообщения о своём визите. Двумя секундами позже он ввалился через входную дверь, и я знал, что что-то не так.

– Что за дерьмо?

Кэш многозначительно посмотрел на Саммер.

– Там полномасштабная, мать твою, охота. Люди повсюду. Со всеми разговаривают. Дают четверть миллиона за любую информацию о ней.

– Двести пятьдесят тысяч за меня? – хрипло произнесла Саммер, бледнея.

– Через год, ты бы стоила в пять раз дороже, если бы твой отец пошёл на сделку, – произнёс я.

– И ты был прав, – продолжал Кэш, не обращая внимания на Саммер, что было так на него не похоже, что я начал беспокоиться. Если он игнорировал женщину, значит, его голова была занята важными вещами. И для него было только одно, что было важнее женщин. – У него куплены копы. Они повсюду с плакатами с её изображением, заявляя всем, что она пропала без вести. Рано утром они были в клубе. Творится полная херня.

Я почувствовал, как моя спина напрягается.

– Что ещё за херня?

– Они хотели обыскать всё. Никаких ордеров не было, поэтому они не смогли посмотреть всё это дерьмо. Но при любом раскладе это не нормально. У нас с ними не самые тёплые отношения. Зачем они суют свой нос?

Вот это хороший вопрос. И на него нет хорошего ответа. Может, кто-нибудь видел меня в ту ночь. Кто-то видел меня с какой то сучкой на моём байке. Что, если у Ви есть какие-то подсказки. И если у него есть какие-то зацепки, то это не займёт много времени, прежде чем он поймёт, что у меня есть дом. И то, что мой дом абсолютно не защищён.

– Блядь, – зарычал я, проводя рукой по лицу.

– Я собираюсь перевезти её, – сказал Кэш, глядя на меня.

– Скажи мне хоть какое-то дерьмо, про которое я уже не знаю, мужик.

– Пришло время привлечь к этому делу клуб.

– Мы не скажем им, Кэш. Ты понял меня? Мы увезём её. Она просто сучка, с которой я трахаюсь. Всё.

– Отлично. Но... сделай это прямо сейчас, чувак, – сказал Кэш, его тон был твёрдым.

– Всё настолько плохо? – спросил я, чувствуя себя изолированным от всего. Мне не нравится это. Не нравится, что Кэш должен быть моими глазами и ушами.

– Пока нет. Но будет, если они каким-то образом что-то раскопают, – сказал он, кивая.

– Может, перестанете говорить, как отморозки на жаргоне «давай не будем использовать полные предложения», и расскажите мне, что происходит, – спросила Саммер, её голос казался бы сильным, если бы не лёгкий оттенок страха.

Кэш обернулся, черты его лица смягчились.

– Привет, дорогуша, – начал он, слегка улыбаясь ей. – По какой-то причине Ви что-то вынюхивает в «Паладине». И если у него есть какие-то подозрения в отношении цыпочки, которую он оценивает в миллионы, то он не остановится на этом. Поэтому, мы должны вывезти тебя отсюда. Здесь у тебя нет защиты.

К её чести, она не капризничала. Она едва ли поморщилась.

– Куда вы меня увозите?

– В клуб, – сказал я ей.

И потом она испугалась. Её голос был высоким и писклявым.

– В клуб? – повторила она. – Разве он только что не сказал, что копы шныряют вокруг? Что помешает им заполучить разрешение и устроить настоящий обыск, чтобы обнаружить меня там? Или что помешает Ви атаковать то место, чтобы найти меня?

– Во-первых, – сказал я, и мой голос был спокойным. – Скорее есть причина, по которой они остановились. Технически, у них даже нет заявления о пропаже человека. – Я сам, говоря это, понял, что не рассматривал это раньше. Почему не было заявления о пропаже человека? Ричард Лионе должен был подать его. Вне зависимости от того дерьма, которым Ви кормил его, чтобы не вовлекать копов. Хорошие, добропорядочные граждане зовут копов.

– А та часть, относительно Ви? – настаивала Саммер.

– Никто не ворвётся в лагерь, – был мой ответ.

– Это всё? Это всё, что у тебя есть? Никто не делал этого раньше, поэтому никто не попытается? Прости меня, но это глупый аргумент, и ты сам знаешь это.

– Ты хочешь защиту? Ты остаёшься со мной. Ви может быть преступник, но он не начинает войну, вламываясь на чужую территорию, потому что ему что-то вздумалось. Сначала он добудет информацию. И он не доберётся до нас, – сказал я, пожимая плечами. – Поэтому пакуй своё дерьмо и будь готова через двадцать минут. – Она посмотрела на меня, скрестив руки на груди. – Блядь, прямо сейчас, Саммер.

Она опустила глаза, но пошла делать то, что ей сказали.

– Она права, – сделал вывод Кэш.

– Знаю, но в лагере сейчас безопаснее, чем здесь. Я не говорил, что мы там останемся.

– Ты хочешь, чтобы я позвонил Вольфу? Чтобы он приехал сюда с грузовиком?

– Да, – сказал я, кивая. Хотя объяснять ему, как мне удалось скрывать от него свой собственный дом столько лет, это будет не совсем забавно. Или почему мы тайком притащили сучку в лагерь. И почему лицо это сучки красуется на всех (поддельных) листовках о пропаже человека.

Глава 13

Саммер

Это был глупый план. Самый бестолковый из всех возможных, и он знал об этом, так же как и Кэш, а я чертовски точно была в этом уверена, поэтому я не могла понять, почему мы все согласились на это. Ладно, хорошо. Выбор у меня был. Небольшой. Ради бога, у меня даже не было обуви. И Ви искал меня повсюду. Рыжеволосая женщина, идущая по улице, точно не останется без внимания.

Так что мне пришлось уехать.

Но зачем они везли меня туда? Пожалуй, это было бессмысленно.

Я собирала свои вещи с пола ванной, посмотрела на пистолет, вытащила магазин, а потом убрала, завернув их в свитер. У него был целый арсенал. Он его не хватится. Кроме того, может настать такой момент, когда я не смогу терпеть безрассудную глупость братьев, и мне будет необходимо скрыться. Наличие собственного оружия будет для меня огромным преимуществом.

Я втащила всё в ванную комнату и начала укладывать в сумки, которые приносил Кэш.

Когда я схватила свои сумки, снаружи послышался звук автомобиля, отчего моё сердце подпрыгнуло в груди.

Подбежав к двери, я прижалась к ней ухом, пытаясь понять, становятся голоса громче или что-то в этом роде. Услышав лишь спокойные голоса, я открыла дверь и вышла наружу.

А там между Рейном и Кэшем стояла какая-то огромная здоровенная масса в виде человека, который умудрился сделать так, что братья со своим ростом и размерами были просто карликами рядом с ним. А ведь они оба были сплошной грудой мышц, и это различие о чём-то говорило.

Новый парень был солидным. Как... я была уверена, что он мог поднять грузовик так, как если бы он весил не больше, чем спичечный коробок. Для байкера его волосы были удивительно модно подстрижены, и у него была длинная, но ухоженная борода.

Его глаза сощурились, словно он почувствовал моё присутствие, а я замерла от напряжения, которое я там увидела. Не только потому, что они были приятного медового цвета, который я никогда раньше не видела, а потому что они казались почти... пустыми. Но не так, как это было у Мартина. Это была как-то призрачная пустота.

– Это Вольф, – сообщил мне Рейн, кивая в сторону парня, который по-прежнему удерживал меня на месте своим взглядом. Серьёзно. Я не была уверена, что смогу сделать шаг вперёд, если он не отведёт взгляд.

Я с трудом сглотнула, потому что моё горло пересохло.

– А... привет... Вольф. – Кого, к чёртовой матери, зовут Вольф? Да ладно, серьёзно? Это не имя. Но с другой стороны, то же самое было и с Рейном. Или Кэшем. Это их настоящие имена? О, мой Бог... разве мне известны настоящие имена людей, которым я доверила свою жизнь?

– Женщина, – сказал Вольф, кивая мне, а потом посмотрел в сторону.

Женщина? Женщина? Неужели кто-то приветствует другого таким образом? Должна ли я просто кивнуть этому байкеру и сказать «мужик»? Я серьезно. Кто учил их тому, как...

– Саммер, – произнёс Рейн, его голос звучал расстроено, как если бы он звал меня уже несколько раз. А такое было возможно.

– Что?

– Ты собираешь тащить свою задницу отсюда куда подальше или как?

– Ну, раз вы так мило спрашиваете меня об этом, – сухо ответила я, двинувшись к ним.

– Вольф собирается везти тебя в своем грузовике. – Ох, отлично. Это просто прекрасно. – У него тонированные стекла, но ты будешь лежать на полу заднего сиденья.

– Правда? – спросила я, нахмурив брови. – Почему бы просто не бросить меня в багажник, как труп?

– У меня нет багажника, – ответил Вольф так серьёзно, что я почти рассмеялась. Почти.

Я вздохнула.

– Хорошо. Значит, заднее сиденье, – сказала я, двигаясь мимо них к входной двери. Проходя, я посмотрела на Кэша. – Ты обещал принести обувь в свой очередной визит, – сказала я, глядя на свои босые ноги.

– У меня с собой, – сказал он, удивив меня. – Просто не мог их взять с собой на байке. Принесу позже в лагерь.

Он немного удивил меня своей исполнительностью. Я вышла наружу и увидела большой чёрный грузовик-пикап. Мотоцикл Рейна был закреплён в кузове. Мужчины подошли к кузову чтобы, как я подумала, спустить байк. Я забросила три свои сумки на заднее сиденье, одела свою толстовку, натянула капюшон и попытала забраться наверх. И я говорю «попыталась», потому что я была как будто в тысяче футов от земли и даже не могла достать до решётки, чтобы помочь себе.

– Маленькая, – голос Вольфа прогремел за моей спиной, заставив подпрыгнуть. А потом его огромные руки потянулись к моей талии и почти полностью обхватили её. И я уже не стояла на ногах, а в следующий момент летела на заднее сиденье автомобиля. Дверь захлопнулась, как только я оказалась внутри, и я сделала вдох, опустившись на заднее сиденье, которое, к счастью, было чистым. Практически такое же чистое, как новое.

Дверь захлопнулась, кто-то хлопнул по кузову грузовика. А потом я услышала, как ожили мотоциклы Рейна и Кэша, постепенно отдаляясь. Вольф забрался внутрь, хлопнув дверью, и завёл мотор.

– Ты в порядке?

– О, да, пол на заднем сиденье очень удобный, – сказала я, раздражённая своими жалобами.

– Ты маленькая, – сказал он, как будто от этого мне стало комфортнее.

А потом мы двинулись. И больше не было разговоров. Не то, чтобы это было сюрпризом. Поскольку у Вольфа словарный запас был, как у маленького ребёнка.

Сказать, что я беспокоилась о том, чтобы отправиться в эту «церковь», или «клуб», или чем бы, к чёртовой матери, это ни было, это было бы преуменьшением. Мне нравилось это даже меньше чем то, что мне не оставили выбора. У меня было чёткое ощущение того, что если я откажусь пойти с ними, то я закончу тем, что меня разделают, как свинью, и без внимания оставят валяться прямо на полу.

Какое-то время мы продолжали ехать, моё тело не слишком мягко подпрыгивало по дороге, а потом автомобиль постоял с минуту, немного отъехал и припарковался. Не получив никаких указаний насчёт того, что делать после прибытия, я оставалась на полу и ждала.

И ждала.

Ждала.

Наконец, перед моими ногами распахнулась дверь, и там был Вольф.

– Женщина, – сказал он, и могу поклясться, что одним эти словом он сказал мне фразу «Давай, мы на месте. Я помогу тебе».

Поэтому я бросилась к двери, спуская вниз ноги. Прежде чем мои ноги коснулись ступеньки, огромные руки Вольфа обвились вокруг моей талии и потянули вниз.

– Подожди... мне нужно взять сумки, – возразила я, пока меня тянули вниз.

– Возьму, – сказал Вольф, ставя меня на ноги. И я поняла это, как «я возьму их, не беспокойся об этом».

– Руки прочь, – прорычал голос Рейна. Да, именно прорычал. На Вольфа. Его руки соскользнули с моей талии, надо признать, что им там не следовало быть, но он вновь пригвоздил меня этим своим взглядом, и я даже и не помышляла о том, чтобы отстраниться подальше. Вольф издал какой-то неопределённый звук, забравшись на заднее сиденье, и подхватил мои сумки.

– Сумки, – сказал он, протягивая их мне.

– Спасибо, Вольф, – сказала я, искренне ему улыбнувшись. Не знаю, почему и за что, но с этими своими пустыми глазами и странной неразговорчивостью, мне он нравился. Каким-то непонятным образом я его понимала. – Я признательна за это.

Он дёрнул подбородком в мою сторону.

– Позже, женщина. – Затем он устремился к зданию.

Здание, которое ещё недавно, а быть может и сейчас, было автомастерской. Невысокое и длинное, совсем без окон, защищенное большим забором, с колючей проволокой наверху. На плоской крыше стояли люди, за спинами которых было что-то очень похожее на оружие. Недалеко возвышалось новое высокое строение. Опять-таки, как ни странно, без окон. Двор занимал большую часть, там стояли столы со стульями для пикника, большая установка для гриля и сарай позади.

– Детка, – донёсся до меня голос Рейна. Мои глаза нашли его. – Собираешься гулять здесь весь день или затащишь свою задницу внутрь, туда, где безопасней?

– Верно, – сказала я, когда, сделав шаг, оказалась рядом с ним. Меня повели к входной двери, откуда лилась музыка, слишком громкая для раннего утра. Кэш был на шаг позади меня. Вольф уже зашёл внутрь. Я прошла два фута и застыла. Потому что все взгляды, в буквальном смысле, все, были обращены на меня. Десятки и десятки грубых и жестоких байкеров. Некоторые молодые и привлекательные, как Рейн, Кэш и Вольф, кто-то постарше. Грубее. Утомлённые дорогой.

Внимание Кэша, должно быть, было сосредоточено на чём-то другом, потому что он врезался мне в спину, а я дёрнулась вперёд с неловким «твою мать».

– Прост... – начал Кэш, но рука Рейна обхватила мою талию, притягивая меня к себе, и все, включая Кэша, замолчали.

По-видимому, это был ещё один из этих байкерских разговоров без слов.

– Приведите сюда всех, – потребовал Рейн. – Встречаемся в церкви в десять, – сказал он, а потом потащил меня прочь.

Он провёл меня через дверной проем, а потом по невероятно длинному коридору, до самого конца, где открыл дверь и завёл меня внутрь.

– Ты напряжён, – заметила я, когда он зашел, отпуская мою талию. – Я втягиваю твоих парней в проблемы, – сказала я, мой голос стих, пока я осматривалась вокруг. Огромная кровать, гардероб, дверь в ванную. Телевизор. Вот и всё.

– Парочка копов, шныряющих вокруг. Не такое большое дело. Не беспокойся об этом.

– Но я беспокоюсь, – возразила я, бросая свои сумки. – Это мои проблемы. Не твои. Ты не должен этого делать. Втягивать в это своих людей. Это не имеет смысла. Ты можешь просто позвонить парням Кея. Сделать так, чтобы я исчезла. Я позабочусь о себе сама.

– Это не обсуждается.

– Ты говорил, что это вариант.

– Уже нет.

– Рейн, это бессмысленно, – сказала я, пытаясь поймать его взгляд, но он по-прежнему отводил свои глаза. – Никто не должен связываться с Ви из-за меня.

– Ты просила меня помогать тебе?

Ох. Опять.

– Нет.

– Нет. Ты не просила. Ты в этом не участвуешь. Это мои дела. И, как я вижу, ты ничего не знаешь об этой стороне моего бизнеса, детка. Но я могу сказать тебе одно, что мы не втягиваем в это женщин. Поэтому держи своё мнение при себе. Оставайся здесь. Запри дверь. Не открывай никому, кроме меня.

После этого он ушёл.

Я осталась одна, чувствуя, как просыпается феминистка внутри меня, и я смотрела на гигантскую кровать, на которой я и не собиралась даже сидеть. Одному богу известно, сколько разных флюидов на тех простынях.

Поэтому я направилась в ванную комнату и села на край ванной.

И ждала.

Но будь я проклята, если встану и открою дверь, когда он соизволит вернуться.

Глава 14

Рейн

Я начал с малого, успокаивая их обеспокоенность копами, снующими вокруг, снижая их нервозность из-за присутствия Ви на наших улицах. Потом я приступил к заготовленной легенде о Саммер. Потому что они видели её. Они снова увидят её. Им нужно знать, что она под нашей защитой.

– Она нужна копам. У неё есть прошлое, – сказал я неопределенно. Отчасти это было правдой.

– Ты скрывал от нас это дерьмо? – спросил Вин, старожил, человек, который помогал растить меня и Кэша, когда отец был занят, а ещё он единственный, у кого достаточно крепкие яйца, чтобы задавать мне вопросы.

Хорошо. Я именно так и поступил. Я много чего от них скрывал. И я собирался продолжать в том же духе. Потому что не собирался вовлекать их в это.

– Я знаю, что у них есть её фотографии, которые они развесили повсюду, заявив, что она пропала. Но она не пропала без вести. Она моя сучка.

Моя сучка?

Моя сучка?

Что за херня?

Она не была моей сучкой. Она даже и близко не была кем-то вроде моей подружки.

Я посмотрел на Кэша, который сложил руки на груди и одарил меня самой большой из своих гребаных ухмылочек, что я только видел.

Вин кивнул.

Это было просто.

Никто не трогает подружку главы «Паладина». Никто. Даже копы.

Единственная проблема была в том, что скоро, не знаю, насколько скоро, но мне в любом случае придется объяснить, что, на самом деле, она не моя подружка. И это не кончится ничем хорошим.

– Есть что-то ещё, что мы забыли обсудить на пятничном собрании? – спросил я.

– Через две недели у нас большой пробег, – напомнил мне Вин. – Встреча с Русскими. Им нужно узреть твое лицо.

Да, нужно. К сожалению.

– Я буду там. Кэш будет рядом и будет наблюдать за всем. – Вин кивнул, удовлетворенный тем, что я веду дела, как и обычно. – У кого-то есть ещё вопросы?

– Что, блядь, мы собираемся говорить долбаным копам, мужик? – спросил Дин, все ещё упрямый ребенок в свои двадцать с небольшим лет, которого приняли только пару месяцев назад.

– Копы это не проблема, потому что нет никакого настоящего заявления о пропаже человека. У них задание. Не связывайтесь с ними, и у нас не будет никаких проблем.

– Ла-а-на, – сказал он, не выглядя очень уж довольным. С ним надо быть пожестче. Прошло много времени с тех пор, как у клуба были настоящие проблемы. Молодое поколение клуба не получило проверку силой и огнем, достаточную для того, чтобы стать тверже.

– Парни, я хочу, чтобы вы проследили за теми, кто у нас на испытательном сроке. Не спускайте глаз. Убедитесь, что они нигде не налажают. Сейчас не время, чтобы показывать, что у нас есть слабые стороны. – Они встретили эти слова стуками по столу и поднятым в воздух пивом.

Кэш взял бутылку «Джека» и поднял её в воздух.

– Время веселиться. Зовите сучек!

Я побыл с ними два тура, прежде чем ускользнуть, все были заняты женщинами или бассейном или болтовней.

Я постучал в дверь. Подождал. Постучал снова. Подождал.

Ничего. Никакого шума внутри. Абсолютно ничего.

Мое сердце замерло в груди, когда я достал ключ, проталкивая его в замочную скважину, мой мозг прорабатывал все самые худшие из возможных сценариев. Кто-то вошёл внутрь, пока мы были заняты на собрании. Или, может, она тайком удрала. От моего внимания не ускользнуло, что она была не в восторге от переезда. И она была достаточно упрямой, чтобы думать, что она сможет сделать это в одиночку, на самом деле.

– Саммер! – закричал я, как только открыл дверь. Пустая постель. Пустая комната. – Блядь. Саммер! – Я завернул за угол в ванную комнату. И она была там. Она сидела на краю ванной. Такая милая. Она смотрела на меня, надменно задрав свой подбородок. – Ты, блядь, не слышала, как я стучал?

– Я слышала тебя.

Так и есть. Она слышала меня. Её тон был пронизан такой сильной «ну, и что» манерой.

– Ты не могла поднять свою задницу и впустить меня?

– У тебя же был ключ.

– В чем на хрен твоя проблема?

– Никаких проблем, – сказала она, её голос был странным. – Я просто сидела здесь... и держала свое мнение при себе. Как мне и приказали.

Я фыркнул, глядя на то, как в её глазах растет пламя. Оказывается, ей не нравится получать приказы. Что ж, это просто чертовски плохо.

– Что ты, блядь, делаешь на ванной?

Она наклонила голову.

– Я не посажу свою задницу на тот научный эксперимент, который вы называете кроватью.

Ну, она была не совсем уж не права. Но я же, мать твою, не сдаю простыни в стирку. – Правда? Тогда, где ты будешь спать сегодня ночью?

– Ты – задница, – сказала она, поднимаясь на ноги и проносясь мимо меня. Нет, не проносясь мимо меня. Она заехала мне в плечо, когда выходила. И, ну, я как бы не мог ей позволить уйти просто так, правда?

Глава 15

Саммер

В одно мгновение я выхожу из ванной, а в следующее я уже прижата к стене. Довольно сильно, чтобы увидеть мушки перед глазами. Но только на мгновение, потому что в следующую секунду губы Рейна оказываются на моих. Жёсткие. Голодные. Сминающие мои, пока я не начинаю хныкать, и его язык проскальзывает между моих губ. Его руки с двух сторон от моей головы, поймавшие меня в ловушку, его бедра вжимают меня в стену.

И я целую его в ответ.

Изо всех сил.

Пока мои руки не схватились за перед его футболки.

Пока я не застонала и не стала извиваться напротив него.

Только тогда он отстранился.

Мои глаза медленно открылись, чтобы увидеть, как он смотрит на меня сверху.

– А теперь иди и смени простыни, или ты будешь спать сегодня на полу.

А потом он ушел.

Пока я по-прежнему пылала.

Я была в огне.

Что, мать твою, только что было?

Кроме того, ни при каких обстоятельствах я не собиралась спать на полу. Поэтому мне, на самом деле, надо было выстирать простыни. Я понятия не имела, где находилась стиральная машина. Или как пользоваться ею, даже если я бы нашла её. Но, думаю, у меня не было выбора.

Я нетвердой походкой подошла к кровати, проклиная Рейна У-Меня-Нет-Фамилии на чем свет стоит. Потому что, в самом деле, кто целует так, что кончики пальцев на ногах начинает покалывать, а после говорит, чтобы ты выстирала простыни, а затем уходит? Мудак. Вот кто так делает. А я так долго считала, что он славный малый.

Я расправляла кровать, снимала постельное белье и чувствовала, что мне нужно будет сжечь свою одежду, после того, как она соприкасалась с этими отвратительными простынями. Я шла по коридору, по которому раньше привел меня Рейн, стараясь игнорировать странное чувство беспокойства от нахождения в незнакомом месте.

– О, да, блядь, да. Трахни меня жестче. Жестче! – Мои глаза широко распахнулись, моя голова метнулась в сторону, о чем я немедленно пожалела, потому что в одной из комнат была открыта дверь, и там были женщина, с широко разведенными ногами, и мужчина, обнаженный ниже пояса, который вбивался в неё.

Я сразу опустила голову, краска расползалась по моим щекам, пока я бежала вперед. И врезалась в кого-то.

Со всей силы мою голову подбросило вверх, когда две руки приземлились на мои плечи, чтобы успокоить. Мой взгляд встретился с бездонными медовыми глазами, принадлежавшими Вольфу, и я практически хотела расплакаться от облегчения. Он смотрел на меня сверху пару секунд.

– Прачечная? – спросил он.

– Да, – сказала я, чувствуя, что меня сейчас снова понесет, – Рейн, этот властный мудак, пришел ко мне и велел мне постирать их, потому что я сказала, что не буду спать на его мерзких простынях. И он забыл сказать мне, куда я могу пойти, чтобы постирать эти простыни, потому что, как я уже сказала, он настоящий мудак.

Вольф наклонил голову, и на какую-то нереальную секунду мне показалось, что я видела свет в его глазах, который быстро погас.

– Подвал, – сказал он и, тяжело ступая, ушел прочь.

Подвал.

Это слово заставило меня застыть на месте дольше, чем мне хотелось признать самой.

Подвал.

И я была уверена, что он не будет иметь готовый законченный вид. Это будут шлакоблоки и цемент. И, зная об их нелегальном положении, он, скорее всего, будет закрыт решеткой.

Я могла сделать это.

Чёрт, я должна сделать это.

Я глубоко вдохнула, двигаясь прямо к дальнему концу коридора, где однажды видела ступеньки, когда мы заходили. Когда я дошла, то щелкнула по выключателю и очень медленно спустилась по узким деревянным ступенькам. С каждым шагом стук моего сердца раздавался все ближе к горлу. Я спустилась и увидела два комплекта машинок и сушилок. Сосредоточив все свое внимание на них, я быстро разобралась в назначении кнопок, положив простыни в одну стиральную машину, а одеяло в другую. Я долго смотрела на них, прежде чем развернуться.

И застыла.

Просто примерзла к месту.

Потому что там, на другой стороне подвала, был металлический стул. И у металлического стула было три комплекта наручников.

***

– Ты только все усложняешь для себя самой, Саммер, – сказал Ви, подав рукой знак Мартину, удерживавшему меня за горло на стуле. Он с такой силой сжал мою шею, что я боялась, что она просто сломается. – Все, что тебе надо сделать – это сказать своему отцу, что ты передумала. Чтобы он согласился на сделку.

Руки Мартина сжимали довольно сильно, чтобы причинить боль, и так, чтобы у меня были ощущения в горле такие, что я проглотила лезвия бритвы, но не настолько сильно, чтобы за это стоило волноваться. Они не хотели, чтобы я упала в обморок. Они хотели, чтобы я страдала. Его рука поднялась, и моя голова откинулась в сторону Ви.

– Пошел ты нахер, Ви. Он никогда не согласится на твою сделку.

– Все это можно прекратить, – предложил он, махая рукой в сторону Мартина и Дека.

Дек уже был рядом со мной, он стоял около стены, курил, наслаждаясь представлением. Если бы вы посмотрели, то увидели бы, насколько твердым он был под своими джинсами.

Я старалась не смотреть.

– Не важно, что ты со мной делаешь. Он не согласится, – выплюнула я.

Было неверным решением это говорить.

Я узнала об этом, когда Ви кивнул Мартину, и неожиданно веревки исчезли с моих запястий, а Мартин вытащил наручники из кармана. Три пары.

– Тем не менее, это ещё не так очевидно,– предупредил Ви, при этом его голос не изменился.

Мартин кивнул, и меня стащили со стула, развернули и заставили его оседлать.

Наручники распахнулись.

По одному на каждую лодыжку, металл был слишком мал, поэтому больно резал кожу. А затем один комплект для моих рук, который вытянули вперед так, чтобы я могла обхватить стул, но их приковали так низко, что давление стула на мою грудь едва позволяло мне дышать.

Это было чем-то новым.

До этого никогда не было наручников.

Прежде меня ни разу не приковывали к стулу.

Так что я знала, что это совсем не хорошо.

Затем Мартин потянулся к своему ботинку и вытащил нож.

Нож.

Он щелчком открыл его, лезвие было длинным и пугающим.

А потом он двинулся ко мне.

Сплошная неизвестность.

Мою майку подняли на спине и заправили где-то в районе моих плеч. У меня едва ли было мгновение, чтобы испытать настоящий страх, прежде чем лезвие начало резать мою кожу.

И она горела. Снова и снова.

Повсюду.

Не было никакой пощады.

Я закрыла глаза, сдерживая слезы, кусая внутреннюю часть щеки до крови, чтобы сдержать свой крик.

Это продолжалось до тех пор, пока я не закричала.

Затем острие ножа уткнулось в то место, которое он обнажил до этого, и он скользнул обратно в порез, углубляясь вовнутрь.

Я кричала.

***

– Вишенка? Эй, Вишенка. Саммер!

Я смутно осознала присутствие голоса. Довольно знакомого. Рядом со мной. Но все мое внимание было обращено к стулу и наручникам. Мое тело казалось невероятно холодным, мурашки бегали вверх и вниз по моим рукам и по груди. Шрамы на моей спине ощущались, как совсем свежие. Так, как будто они были новыми и кровоточили. Так, что моя майка поверх них всё только усугубляла, пока я была привязана спиной к кровати.

– Саммер!

Когда меня тащили в сторону назад к ступеням, моя голова через плечо развернулась к стулу, пока тот медленно ускользал из поля моего зрения.

Но от этого воспоминания никуда не делись. Я не слышала звуки музыки и голоса мужчин и женщин, когда меня втащили в основное помещение здания, где все веселились и развлекались.

– Рейн! – позвал голос Кэша, и тогда я поняла, кто вытащил меня. Кэш.

Наступила тишина.

А затем.

– Что за чёрт?

Рейн.

Это был Рейн.

И, по какой-то причине, это оказалось за пределами забытья.

Моя голова подлетела вверх, чтобы найти его, словно ураган пересекающего комнату в моём направлении, его взгляд пылал, брови сошлись вместе.

– Она стирала простыни, – сообщил Кэш.

– Тогда, почему, блядь, она выглядит так, как будто увидела долбаное привидение?

– Рейн, – сказал Кэш, ожидая, пока взгляд брата встретится с ним. – Она стирала простыни. В подвале. – Рейн начал понимать, но Кэш продолжил. – Стул. Наручники...

– Твою мать, – прорычал Рейн, поворачиваясь ко мне. Его рука вытянулась вперед, потирая костяшками пальцев мою челюсть. – Чертовски глупо, – сказал он сам себе. – Пойдем, – сказал он, его рука оказалась позади меня, чтобы скользнуть по моей спине, и я вскрикнула, отстраняясь от него.

Взгляд Рейна метнулся к Кэшу, который растерянно покачал головой.

– Ладно, – сказал мне Рейн, отдергивая свою руку, и вместо этого положив её поверх моей. – Хорошо, детка. Пойдем. Давай вернемся в мою комнату. Ладно?

Он не оставил мне времени, чтобы ответить, когда вывел меня обратно в коридор, затащил в свою комнату и запер дверь.

Он замер, глядя на меня какое-то время, прежде чем двинулся ко мне, развернул меня, поднимая вверх мою майку.

– Блядь, – тихо сказал он. – Блядь, – повторил он, уже громче, его пальцы скользили, чтобы погладить выпуклые шрамы. – Детка... поговори со мной, – сказал он, дав моей майке упасть вниз, и снова разворачивая меня к себе.

Я тяжело сглотнула, желая в очередной раз облегчить ему свою душу.

– Наручники, – сказала я.

– Наручники, – повторил он.

– В твоем подвале, – продолжила я. – У них были наручники в подвале. Но только... – я судорожно вобрала в себя воздух. – Но только в те дни, когда они доставали нож.

– Я чертовски глупый, – сказал он, качая головой, не в состоянии посмотреть на меня.

– Это не твоя вина, – сказала я, пожимая плечами.

– Я сказал тебе постирать простыни, – продолжил он.

– Да, но ты не был одним из тех, кто приковывал меня к стулу и резал мою плоть.

Он вздохнул, проводя рукой по щетине.

А потом он подошел ко мне. Быстро.

Так быстро, что я думала, что буду раздавлена его грудью.

Но его руки медленно обвились вокруг меня. Он двинулся к разобранной кровати, садясь на край и притягивая меня на свои колени.

– Он заплатит, – проговорил он в мои волосы.

Я чувствовала, как выпрямляюсь.

– Рейн...

– Он заплатит. Никто, нахер, не понимает руку на то, что мое.

Его?

Его?

Что это значит?

Я не принадлежала ему.

Я не принадлежала никому.

– Рейн...

– Что я тебе говорил насчёт того, что ты называешь меня по имени? – спросил он.

Мои брови сошлись вместе.

– Тебе нравится? – спросила я.

– Очень нравится, – согласился он. – Так что сейчас ты пойдешь и усадишь свою задницу в ванную. А я пойду и достану чистое постельное белье. А потом ты устроишь свою задницу на кровати. Со мной.

После этого меня сняли с колен. Рейн вышел.

И у меня создалось такое впечатление, что на этот раз оказаться с ним в постели будет означать не просмотр старых фильмов по телевизору или сон.

Глава 16

Саммер

Рейн вернулся через час. Он хлопнул дверью, запер её и даже не потрудился посмотреть в мою сторону. Поэтому я терзала себя вопросом: а может он хотел заняться со мной сексом (ладно... может? было меньше беспокойства и больше... предвкушения) просто так.

Он слонялся туда-сюда. Я представила, как он расправил кровать. А потом я услышала, как его ботинки упали на пол.

– Ты спишь сегодня ночью здесь или что? – спросил он, и его голос звучал обычно.

Я встала, стянула свою толстовку и вернулась в спальню, где Рейн немедленно выключил свет и лег неподвижно.

Итак, да, мы спали вместе.

Меня охватило странное разочарование, я пыталась убедить себя, что это все к лучшему. Он был сплошными неприятностями. Я по-прежнему была хорошей девочкой. Не говоря уже о том, что я, на самом деле, была не в том месте, где могла хоть немного соображать. Я была похищена, меня несколько месяцев избивали и морили голодом. Несколько месяцев. И сейчас я почему-то думала о том, чтобы заняться сексом с почти незнакомцем через несколько дней после побега. Прошло всего несколько дней.

У меня был какой-то жалкий синдром рыцаря на белом коне.

За исключением того, что Рейн не имел ничего общего с рыцарем на белом коне.

Я скользнула на пустую сторону кровати, свернулась на своей половине подальше от него, и стала вглядываться в темноту комнаты. Позади меня был неподвижный Рейн. Он лежал без движения достаточно долго, и я решила, что он уснул. Я закрыла глаза и выдохнула, но это было больше похоже на вздох.

Но я практически сразу распахнула глаза, когда почувствовала, как через несколько секунд рука Рейна опустилась на мое бедро, потянув меня назад, пока я не оказалась лежащей на спине. Затем его тело наполовину накрыло мое, его предплечье упиралось в один мой бок, а его ладонь лежала с другой стороны.

– Что ты делаешь? – спросила я, чувствуя, как ускоряется мое сердцебиение. Его тепло окутывало мою кожу и посылало мелкую дрожь по всему телу.

– Они причинили тебе боль? – спросил он, от чего я судорожно вздрогнула.

– Что? – спросила я, мой голос звучал весело.

– Те ублюдки... они...

– Нет, – это слово мгновенно вылетело из меня и прозвучало слишком безумно. Обо всём том, что произошло со мной, обо всем, что они шептали, что сделают со мной, но до чего они так и не дошли. – Нет, – снова произнесла я, уже тверже. – Они никогда не заходили так далеко. Они приходили ночью, пьяные и просто, чтобы... пощупать меня и угрожать мне. Но им было не дозволено... делать это.

– Спасибо, блядь, – сказал Рейн, он выдохнул, и его тело немного расслабилось.

– Рейн, – снова сказала я, посмотрев на его лицо: несправедливо, что оно было таким совершенным. Его ореховые глаза были прикрыты, и я видела, как его рука поглаживала мое лицо. Его взгляд встретился с моим. Рейн напряженно разглядывал меня. – Что ты делаешь?

Вместо ответа он наклонился ко мне, и его губы опустились на чувствительную кожу моей шеи, делая так, что мое тело слегка выгнулось под ним, а моя рука поднялась, опустившись на его руку. Рейн приоткрыл губы и скользнул языком по моему уху, его рот сомкнулся на мочке моего уха и посасывал её. Я почувствовала волну желания, мои трусики увлажнились, когда его теплое дыхание защекотало мое ухо.

Его губы коснулись моей челюсти, прокладывая неспешные поцелуи. Мои губы раскрылись за секунду до того, как он коснулся их своими. Не было никакой дразнящей нежности в этом прикосновении. Его губы сминали мои. Голодные. Настойчивые. Мой живот скрутило узлом, руками я зарывалась в его волосы, притягивая его к себе, пока мои губы отвечали, раскрывались, позволяя его языку, который отчаянно искал мой, скользнуть внутрь. Я выгнулась вверх к его груди, его тело сместилось, полностью опустившись на меня, его бедра давили на мои, чтобы разместиться между ними.

Я простонала прямо ему в губы, и Рейн поднял голову, глядя на меня сверху тяжелым взглядом. Его рот раскрылся, чтобы что-то сказать, но он мгновенно передумал и закрыл его. Он оттолкнулся назад, опустившись на голени, а мое тело ощущало его отсутствие, как какую-то физическую боль.

Его руки двинулись вниз, хватая меня за бока и притягивая к себе. Мои глаза оказались на уровне его груди, его руки оказались под моей футболкой, поднимая её вверх и стягивая через голову.

Его руки прошлись по коже на моей спине, и я напряглась, почувствовав неуверенность из-за шрамов, по которым скользили его руки. Но его пальцы не дрогнули. Они аккуратно прошлись по отметинам, как если бы он пытался запомнить их, прежде чем его руки опустились на мои плечи и прижали меня спиной к матрасу.

Его взгляд надолго задержался на моём лице. Моя обнаженная грудь болела, мои соски стали твердыми от предвкушения. Его руки двинулись к моему животу, поглаживая вверх и вниз, подразнивая кожу под грудью.

– Совершенство, – тихо произнес он, его руки двинулись вверх и накрыли мою грудь, крепко сжимая. Я выгнулась от его прикосновений, стон сорвался с моих губ. Его руки оставили меня, на смену им пришли пальцы, которые выкручивали и сжимали затвердевшие соски до тех пор, пока я не стала извиваться под ним.

Я ждала, что он наклонится вперед, чтобы взять их в свой рот, чтобы его язык продолжил сладкую пытку, которую начали его пальцы.

Вместо этого он откинулся назад, его руки скользнули под пояс моих штанов и потянули их вниз. Стягивая их полностью и отбрасывая в сторону.

Он снова подался ко мне, его пальцы поглаживали мои бедра с внешней и внутренней стороны, двигаясь вверх к моему животу. Они снова погладили мою грудь, а потом исчезли.

Он опустился, животом на матрас, удерживая вес на локтях. Его руки обхватили мои бедра, раскрывая их, с силой прижимая их вниз, чтобы я оставалась неподвижной.

А потом его рот оказался на мне.

Я имею в виду... прямо на мне.

Его язык медленно скользнул по моей влажной расщелине, от чего у меня перехватило дыхание. Он двинулся вверх, кружа вокруг моего клитора, но не касаясь его, пока я не начала извиваться. Мои руки опустились вниз и скользнули в его волосы, пока я пыталась дышать.

– Рейн...

Его язык с силой прижался к моему клитору, я была уверена, что на секунду покинула свое тело, прежде чем рухнуть обратно в пучину ощущений, мои бедра взлетели вверх, встречая его, когда он начал описывать быстрые круги у моего чувствительного бутона. Рейн был стремителен и неумолим.

Я чувствовала возрастающее давление, стягивающее, скручивающее чувство глубоко внутри, вынуждающее меня быть за пределами нужды, за пределами стыда, когда я громко застонала, мои руки сильнее сжали его мягкие волосы.

– Рейн... пожалуйста... – умоляла я, мои бедра начали дрожать, моя спина выгнулась над кроватью.

И тогда он, наконец, положил конец моим мучениям.

Его язык исчез, его губы сомкнулись вокруг моего клитора и с силой всосали его.

Я провалилась в накрывший меня оргазм, моя киска почти болезненно сжалась, когда он продолжал сосать, пока его язык поглаживал меня. Все мое тело вибрировало, когда его имя со стоном слетело с моих губ.

Я медленно приходила в себя, язык Рейна нежно погладил мой клитор ещё насколько раз, прежде чем он медленно отстранился, целуя центр моего живота.

Его губы на секунду задержались на моей шее, а потом он поднял голову, посмотрев на меня.

– Чертовски сладкая киска, – сказал он, и я почувствовала, как удивленный, слегка испуганный смешок слетел с моих губ, мое лицо болезненно пылало. Потому что мужчины, которых я знала, и несколько из тех, с кем я была близка, никогда бы не сказали что-то такое. Я не была уверена, что когда-нибудь мужчина, с которым я была, сказал бы слово «киска», не говоря уже о том, чтобы сказать, что она была сладкой.

– Это смешно? – спросил Рейн, и уголок его губ поднялся вверх.

Я прикрыла рот ладонью.

– Неожиданно, – проговорила я сквозь пальцы.

– Да? – спросил он, выглядя так, как будто обдумывал это. – Не знаю, почему. Я мог бы есть эту киску на завтрак, обед и ужин.

– О, Боже, замолчи, – замолчала я, закрывая лицо двумя руками, чувствуя себя и смущенной и возбужденной настолько, что это причиняло боль. Потому что, ладно, Рейн вкушающий меня три раза в день... вкусняшка.

Рейн усмехнулся, звук был низкий, глубокий и такой сексуальный, что я чувствовала прилив жара между бедер. Я чувствовала, что он двигался, матрас слегка подрагивал, и Рейн убрал мои руки с лица.

– Прекрати стесняться, – сказал он. Сказал. Это не было вопросом. Он отпустил одну мою руку, и она упала рядом со мной. Он потянул за вторую, и тоже опустил её. Ещё ниже. Пока я не почувствовала, как он обернул её вокруг своего твердого члена.

Хорошо.

Это был выдающийся экземпляр.

Рейн был безупречным, фееричным, мужественным физическим совершенством.

Его рука сжала мою и толкнула её вниз по всей длине к основанию члена. И он, в самом деле, был длинным. И толстым. Мои пальцы едва могли обхватить его. Его рука исчезла, и я чувствовала, как сама поглаживаю его, желая коснуться каждого дюйма его твердости. Я скользнула вниз, и большой палец погладил влажную головку.

– Да, ты не должна смущаться, – сказал он, его голос звучал хрипло, когда я начала гладить его быстрее и жестче.

Его тело сдвинулось, ноги оказались с двух сторон от моей груди, бедра повернулись и опустились к моему лицу. Его рука снова накрыла мою, подталкивая к основанию, а потом он прижал член к моим губам, пока я не открыла их, и он не скользнул внутрь.

Он издал низкий, рычащий звук, толкаясь своими бедрами вперед, его рука скользнула по лицу и схватила меня за волосы.

Осмелев, мои губы крепче обернулись вокруг него, мой язык описывал неспешные круги по головке, пока его рука с силой не дернула меня за волосы, а его бедра не толкнулись вперед, его член толкнулся глубже, касаясь задней стенки горла. Рвотный рефлекс накатил на меня, а потом отпустил, когда он задержался во мне.

– Глаза, – скомандовал он, голос перешел в резкий шепот. Я открыла глаза, глядя вверх на него. – Блядь, – сказал он, на секунду прикрыв глаза, а потом отстранился от меня.

Его тело опустилось вниз, проталкиваясь между моих бедер. Его губы нашли мои, твердые и жаждущие, его зубы прикусили мою губу так, что я задохнулась. Он протянул руку, и я услышала, как открывается прикроватная тумбочка. Я слышала шелест упаковки, когда Рейн открыл презерватив. Его губы оторвались от моих, пока он проделал небольшую работу, чтобы обезопасить нас.

Потом его тело снова опустилось вниз, его член прижался к внутренней стороне моих бедер, заставляя меня выгибаться под ним. Его руки скользнули под мою спину, поднялись к плечам и крепко обхватили их. Он приподнял голову.

– Это не будет мягко и нежно, – предупредил он, озвучивая, что зашел уже далеко, так же, как и я.

Мой рот раскрылся, и губы прошептали слова, которые никогда не произносились мной раньше, слова, которые я чувствовала в душе.

– Трахни меня, Рейн, – приказала я, мои бедра терлись об него.

Его взгляд пылал, рука опустилась между нами, и его член прижался ко мне, замер в ожидании. Мои руки обернулись вокруг его спины, а ноги вокруг его бедер.

– Рейн... сейчас... пожалуйста...

Его член подался вперед, входя на всю длину. Так глубоко, что это причиняло боль. Его толстый член растягивал меня не спеша, чтобы я привыкла к нему. Я выдохнула, мои бедра подлетели вверх от неожиданности и едва ощутимой боли.

– Такая чертовски узкая, – сказал он, сжав губы.

Он подался вперед, захватил мой рот, его язык толкнулся вовнутрь, пока он двигался вперед и назад. Без нежности. Без ласки. Жёстко. Быстро. Как и обещал. Мои ноги обхватили его плотнее, приподнимаясь, встречая его толчки. Во мне росла такая раздирающая потребность, какую я не знала раньше, она заставляла меня кричать в его рот, когда он врезался в меня снова и снова, внутри меня все дергалось от его движений, его пальцы обхватили мои плечи так, что потом останутся синяки, а мои ногти впились в его спину.

– Рейн... чёрт... я

– Кончай, – отдал он приказ мне в губы, поднимая голову, чтобы посмотреть на меня. – Не закрывай, мать твою, глаза, – сказал он.

Я с трудом могла удерживать их открытыми, когда находилась на самом краю, прежде чем упасть вниз.

– Кончи для меня, Саммер, – прорычал он.

И я сделала это. Жёстко.

А потом и он. Также жёстко.

И я чувствовала опустошение. Я была сломанной на части. На миллион маленьких кусочков в виде Саммер.

И ничто никогда не ощущалось настолько правильным, как этот момент.

Глава 17

Рейн

Она была по-прежнему на мне, обернув ноги вокруг моих бедер, а руки вокруг спины. Спины, которую она сама же и расцарапала. Её тело по-прежнему дрожало, а я зарылся лицом в её шею, пока она не расслабилась. Я склонился, крепко целуя её в губы, прежде чем отстраниться, чтобы пройти в ванную, избавиться от презерватива и взять себя в руки.

Потому что на той постели произошла какая-то нереальная херня.

Что-то, чего я не мог понять.

И даже никогда не хотел это делать.

Но что-то произошло.

И мне нужно было вернуть мою чёртову голову на место.

Это не было простым сексом. Хотя, блядь, секс...

Я поимел женщин более чем достаточно. У меня было их по две и по три за раз. Я вдалбливался одной в зад, пока она вылизывала киску другой. У меня было две сучки, которые дрались за то, чтобы отсосать мой член. Я проделал все грязные штучки, которые вы себе только могли бы представить, позволяя грязи осесть у меня в душе.

Я знал, что такое хороший секс.

Но, когда я был внутри Саммер, у неё во рту, в её киске... находиться внутри неё было совершенно новым уровнем. Уровень, который, как я знал, просто не существовал. Уровень, на исследование которого в будущем я планировал потратить много времени. Но это не было новым уровнем секса. Это было что-то ещё.

Нечто, что заставляло меня хотеть высечь прямо на ней «Собственность Рейна». Нечто, что заставляло меня желать схватить её, забросить на свой байк и на хрен уехать с ней куда подальше. Подальше от Ви и связанных с ним воспоминаний. Подальше от моих парней. Просто подальше. Только мы вдвоем. И больше никаких обязательств, никакого страха.

Потому что мне было кое-что известно о Саммер Лионе.

Она не была предназначена такому, как я. Для такой жизни, как у меня.

Она была создана для пентхауса, дизайнерской одежды и безопасности.

Она была создана для честной жизни.

А во мне не было ничего, кроме насилия, крови и грязи.

Я вздохнул, помыл руки и вернулся в спальню. Она лежала под простыней, колени прижаты к груди, лицо наполовину лежало на подушке. Я скользнул под простыни, и она издала мурлыкающий звук, в полусонном состоянии она прижалась к моей груди, когда я устроился на кровати.

Она спала.

Я лежал без сна.

Позднее. Намного позже. Ближе к утру в мою дверь постучали дважды. Затем последовала короткая пауза. А потом три стука.

Блядь.

Я выскользнул из-под Саммер, видя, как она пробормотала что-то во сне и снова свернулась клубочком, крепко уснув. Я схватил свои штаны, натянул их и направился к двери.

И там был Кэш. И Вольф.

– Что за херня? – спросил я, потирая рукой щетину на лице.

– Парни поймали кого-то на нашей территории, – сказал Кэш, сжав челюсти.

– Кого? – спросил я, войдя обратно внутрь, чтобы взять рубашку из комода, а потом схватил свои ключи, чтобы спрятать их в кармане.

– Мы думаем, что это один из парней Ви.

– Что? – я практически крикнул, обернувшись назад через плечо, чтобы увидеть, что Саммер по-прежнему спала.

Я вышел в коридор, закрыв дверь на ключ.

– Не знаю, мужик. Он не говорит. Но, мать твою, кто это ещё может быть?

Я кивнул, двигаясь по коридору.

– Ну, я думаю, что мы, блядь, должны заставить его говорить, так? – спросил я. – Он в сарае? – спросил я, и Вольф кивнул мне. – Кто с ним?

– Один из новобранцев, – сказал Кэш, выглядя обеспокоенным, то же самое чувствовал и я по отношению к ним. – Он в наручниках.

Я пробирался через лагерь, пересекая поле в бешеном темпе, открывая дверь, которую Кэш или Вольф не забыли закрыть, когда искали меня.

Это был обычный деревянный сарай, который мы обшили звуконепроницаемым материалом, листами из оцинкованной стали и установили там канализацию.

В этом сарае пролилось много крови.

И, похоже, сегодня ночью её прольется ещё больше.

Внутри новобранец стоял в трех футах от человека, прикованного к стулу, он стоял широко расставив ноги, одна его рука была сжата в кулак, а другая удерживала биту, костяшки его пальцев побелели от того, насколько сильно он сжимал её. Кровь была ему по вкусу. Мне нравилось это в моих людях.

– Эй, новобранец, – произнес я, мой голос был хриплым.

Он повернулся – он был молодой. Но сильный. Жестокий. Я мало что знал о новобранцах, пока они не были приняты. Но у этого было прошлое. Вы могли бы заметить это по ожесточенности в его темно-синих глазах. Вы могли явно это увидеть по шраму, который пролегал по одной стороне его лица, заканчиваясь на остром выступе его челюсти. Он видел дерьмо. Он сотворил много ужасных дел. Он собирался продолжить это в МК «Паладин». В этом не было никаких сомнений.

– Президент, – ответил он мне, опуская подбородок, отходя назад, чтобы прислониться к стене.

– Ты поймал его?

Он кивнул.

– Бродяга заметил его, но он свалился вниз.

– Он дышит?

– Док привел его в порядок, – он кивнул.

– Хорошая работа... – я замолчал, не смущаясь того, что не знаю его имени.

– Репо, – сказал он, кивая, и не говоря ни слова, подошел к двери, чтобы выйти, так как знал, что это было нашим делом, а он пока не был в кругу.

Я снова посмотрел на парня, сидящего на стуле. Высокий и мускулистый. Коричневые волосы. Ярко-голубые глаза.

– Какого чёрта ты делаешь на территории «Паладина»? – спросил я, чувствуя, как отступает моя усталость, которую устранила заряженная кровь, струившаяся по моим венам.

– Решил немного прогуляться утром, – небрежно сказал он, ухмыляясь.

Отлично. Он хотел все усложнить.

Ладно, по крайней мере, я получу удовольствие от времени, проведенного с ним.

Мой кулак поднялся вверх, подался вперед и достаточно жёстко впечатался в челюсть мужчины, что был слышен хруст. Его шея подалась в другую сторону, но он просто повернул её обратно, усмехаясь окровавленным ртом.

– Ты ничего от меня не получишь, мужик. Ты, может, и плох. Но я знавал и похуже.

– Ты работаешь на Ви? – спросил я, мой кулак обрушился на его нос ещё до того, как у него был шанс подумать над этим.

Смех – это все, чего я добился.

И я сорвался.

А потом я выплеснул все.

Очень много всего.

– През, – сказал Вольф, он схватил меня за руки, оттаскивая назад. С минуту я боролся против него, кровь слишком сильно стучала у меня в ушах, чтобы думать ясно. – Это бессмысленно, – убеждал Вольф.

Я перевел дыхание, достаточно успокоившись, чтобы Вольф отпустил меня, глядя на «боксерскую грушу», в которую я превратил нарушителя. Который по-прежнему сидел и ухмылялся.

– Блядь, – прорычал я.

– Бро, – вмешался Кэш, прислонившись к стене, скрестив руки на груди. – Вот, я думаю, может тебе стоит привести её?

– Привести кого?

– Ты знаешь кого, – ответил он, подняв бровь. – Она могла бы подтвердить.

– Ни за что, мать твою, – немедленно ответил я, подумав о Саммер, спящей наверху в моей постели, умиротворенной, счастливой и оттраханной.

– Это единственный выход, – выдвинул аргумент Вольф.

Они были правы. Я знал, что они были правы. И это было хуже всего.

Мне хотелось, чтобы был какой-то другой выбор. Совершенно иной.

Но они были правы.

Мне придется выяснить это у неё.

И была такая вероятность, что она никогда не простит меня.

– Хорошо, – прорычал я, двигаясь в сторону двери. – Ты останешься здесь, – сказал я Вольфу, захлопывая дверь.

Но, оказалось, что я захлопнул её прямо перед Кэшем, который последовал за мной.

– Эй, помедленнее, чёрт возьми, – сказал он, глядя на медленно восходящее солнце.

– Что? – прорычал я, резко остановившись, чтобы посмотреть на него.

– Может, тебе, по крайней мере, надо бы помыть руки, прежде чем ты пойдешь к ней наверх? – спросил он.

Я посмотрел вниз. И снова... он был прав.

Я вошёл в клуб, очистив все настолько, насколько смог, но я ничего не мог сделать со своей рубашкой. Поэтому я снял её, пока шёл к комнате.

Где я встретил толпу мужчин и полуодетых женщин, стоявших в коридоре и выглядевших встревоженными.

– Что, мать вашу, вы все... – начал я, а потом услышал это.

Крик.

Крик Саммер.

Я бежал к двери так быстро, как только мог, вставив ключ, открыл дверь и включил свет. И она была там под простыней, свернувшаяся на боку, спящая глубоким сном. И она кричала.

– Блядь, – тихо произнес я.

– Она в порядке? – спросила одна из сучек, её голос звучал встревожено.

– Это прошлое, – сказал я неопределенно, захлопывая дверь у них перед лицом.

Я прошел к кровати, опустившись на колени рядом с ней, и протянул руку к её плечу. В то мгновение, когда моя рука коснулась её плеча, её глаза распахнулись: в тот момент её взгляд был невидящим и диким.

– Все хорошо. Ты в порядке, – сказал я, пытаясь успокоиться, но мой голос был слишком напряженным для этого.

– В чем дело? – немедленно спросила она, принимая вертикальное положение, а простыня, собравшаяся вокруг её бедер, предоставила мне шикарный вид на её отличные сиськи. Её взгляд прошелся по моему лицу, а потом скользнул вниз к рубашке. – У тебя кровь! – выдохнула она, её глаза широко раскрылись.

– Это не моя кровь, – сказал я, протягивая руку, чтобы погладить её по щеке костяшками пальцев.

– Что произошло? Чья это кровь?

Я сделал глубокий вдох.

– Я надеялся, что ты смогла бы помочь мне ответить на этот вопрос.

Он прищурила глаза.

– Как?

Моя рука опустилась на её бедро, сжимая его.

– Мои парни думают, что поймали одного из ребят Ви, – начал я, и все её тело стало натянутым словно лук. – Расслабься. Он не прикоснется к тебе, – я старался, но она наоборот становилась все более напряженной. – Он не хочет говорить. Я пытался.

– Это его кровь, – сказала она, глядя вниз на мою рубашку.

– Как я сказал... я пытался. Нам нужно убедиться, что он один из людей Ви. – Её голова опустилась, она смотрела на кровать, кусая зубами свои губы. – Если ты не можешь это сделать...

– Я сделаю это, – она удивила меня, сказав это, её голос был твердым. Жёстким. Я никогда не слышал, чтобы она так разговаривала.

– Детка...

– Я сказала, что сделаю это, – сказала она, отбрасывая простыню, и начала искать свою одежду.

– Саммер..., – произнес я, наблюдая за тем, как она ходит вокруг, натягивая трусики и залезая в свои штаны. – Я не отведу тебя туда, когда ты так закрываешься от меня.

– Я не закрываюсь от тебя. Я одеваюсь, – прорычала она. Прорычала. И это было так неожиданно. Я понял, что улыбаюсь.

– Детка. Если твоей голове все это дается с трудом...

– О, Боже, – сказала она, натягивая на свое тело чёрную майку, и, развернувшись, посмотрела на меня. – Перестань беспокоиться о моей голове. Моя голова в полном порядке.

– Странное выражение твоего лица говорит совершенно другое.

– Я просто трахалась до бессознательного состояния, а потом ты вытащил меня из моего ночного кошмара, чтобы сказать, что один из монстров из моих кошмаров здесь. Прости, если мое лицо слегка не такое. Ты отведешь меня посмотреть на него или как?

Может, я ошибался на её счет. Я улыбнулся, пожав плечами.

– Ага. Пойдем.

Глава 18

Саммер

Я не лгала, когда сказала, что он затрахал меня до потери сознания. После всего я едва ли могла держать глаза открытыми. Я даже не знала, что он ушел, пока он не разбудил меня. Когда я проснулась от крика после очередного ночного кошмара, и увидела его всего в крови, сидящего там.

Мое сердце подлетело вверх, к самому горлу.

Я привыкла к виду собственной крови. Настолько, что спустя какое-то время, это меня уже не волновало. Вид крови Рейна. Да, что-то произошло внутри меня, что я до конца сама не понимала.

Но это была не его кровь.

– Мои парни думают, что поймали одного из ребят Ви.

Я не могу описать это чувство. То движение внутри меня, волнение, исходящее из каждой поры, мурашки, бегущие по всему телу.

– Если ты не можешь это сделать...

– Я сделаю это, – произнесла я, мой голос звучал тверже, чем я могла подумать. Одно упоминание о Ви и его парнях расплавляло все внутри меня. Но его опознание имело значение. Это означало бы, что они получили информацию. Это означало бы, что я была бы на шаг ближе к безопасности. Поэтому, если мне необходимо было сделать это и кивком головы дать свое согласие, что ж, тогда... я собиралась выполнить свою чёртову часть во всем этом.

Я спрыгнула с кровати в поисках своих трусиков и штанов, и быстро натянула их на себя.

– Детка. Если твоей голове все это дается с трудом...

О, Боже.

Эти комментарии по поводу моего мозга. Какой по счету раз это был? Третий? Первый, когда я попала в ту небольшую аварию. Потом, потому что я была травмирована. И вот сейчас, потому что я с готовностью и с радостью собиралась помочь ему и его людям узнать, откуда взялся этот нарушитель?

– О, Боже, – сказала я, натягивая чёрную футболку на свое тело и поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. – Перестань беспокоиться о моей голове. Моя голова в полном порядке.

Я сделала глубокий вдох, когда он, наконец (я имею в виду, на самом деле, ну кто сражается с тобой, когда ты соглашаешься сделать то, ради чего он изначально пришел и разбудил тебя, и попросил тебя сделать это), вывел меня в коридор. В лагере по-прежнему было все спокойно, почти все спали или трахались.

Рука Рейна опустилась на мою поясницу, с силой прижимаясь. Это было успокаивающе. И в то же самое время так дико. Все внутри меня просто плавилось.

Мы вышли во двор, и я, нахмурившись, повернула голову, чтобы посмотреть на него:

– Куда мы идем?

– В сарай, – сказал он, кивком головы указывая вперед.

Сарай. Все верно. Значит, у них было не одно место для пыток. Сейчас, вроде как, хорошо, узнать об этом.

Я вошла внутрь и обнаружила Вольфа, стоящего за дверью. Он кивнул мне, но по взгляду его светлых глаз было видно, что что-то происходит.

– Женщина, – поприветствовал он меня, снимая засов с двери и входя внутрь.

Рейн последовал за ним, останавливаясь в дверях, его руки опустились на мои плечи.

– Твои глаза, детка, – сказал он своим мягким тоном. – Я здесь, – сказал он, удивляя меня. И Кэш с Вольфом тоже здесь. Ты в безопасности. Он не сможет коснуться тебя. Тебе даже не надо ничего говорить. Просто кивни и выйди, если тебе потребуется это. Хорошо?

Что-то в его мягком голосе заставило меня ожесточиться. Я кивнула и посмотрела, как он отвернулся и вошёл внутрь.

Я сделала ещё один глубокий вдох.

Я могла сделать это.

Я собиралась сделать это.

И на этот раз не я была тем, кто был на цепи.

Этим человеком был он.

Сила была в моих руках.

Я вошла, захлопывая за собой дверь.

Первое, что поразило меня, это был запах крови. И это мне было так знакомо.

Это было практически непреодолимо.

Второе – это были его глаза. Ярко-голубые. Такого цвета, который мог светиться даже в темноте. Точно так же, как желтизна кошачьих глаз пронзает темноту ночи. Вот какими были его голубые глаза.

Дик.

Они принадлежали гребанному Дику.

И я застыла.

Я не могла объяснить, почему. Какой-то посттравматический синдром или просто давнее потрясение.

Но всё, на что я была способна, это только пристально смотреть.

Он был избит. Очень сильно. И судя по виду рубашки Рейна, это сделал он. И от этого я испытала некоторое удовлетворение. Его губа лопнула, его глаз заплыл кровью, а нос был сломан. И это все я видела. Я была уверена, что все его тело было в побоях. И, если бы я подняла его рубашку, то там были бы синяки. Синие и лиловые. Багрово-красный оттенок поломанных ребер. И часть меня, на самом деле, хотела это видеть.

Но эта мысль улетела прочь, когда его взгляд упал на меня.

И он улыбнулся.

Улыбнулся.

Не были ни страха. Ни боли.

Только веселье.

Могу я сказать, что это... снисхождение?

Долбанный ублюдок.

Он должен быть напуганным. Сотрясающимся от дрожи. Вымаливающим милость. Он должен чувствовать себя пойманным в ловушку и напуганным до смерти.

Он должен был почувствовать хотя бы малую часть того, что заставлял меня ощущать месяцами.

Он смотрел на меня так же, как и тогда, когда наклонялся ко мне в подвале у Ви, готовый нанести своим кулаком удар мне прямо в лицо.

Ну что ж...

Пошел. К чёрту.

Я ощущала всю злость как-то отстраненно. Она вспыхивала каждый раз, иногда, когда мой отец говорил что-то бестактное или подружка говорила что-то, что казалось излишне стервозным. Или когда кто-то подрезал меня во время движения по дороге, а потом забывал, как надо использовать педаль газа. Разные мелочи. Повседневные дела. Такие вещи, которые слегка поднимали градус и рождали за собой пару раздраженных слов.

Но это не было злостью.

Это была ненависть.

Мои ладони по бокам сложились в кулаки, воздух с трудом вырывался из моего носа, жар поднимался по моей коже, и каждый дюйм моего тела вибрировал.

– Саммер? – голос Рейна, достигший меня, звучал обеспокоено. Но он доносился до меня, как будто издалека. Потому что для меня его больше там не было. Как не было больше Кэша и Вольфа. Была только я и один из моих демонов.

И я больше не корчилась и не кричала.

– Вишенка, ты в порядке? – голос Кэша прошелестел позади меня.

Ещё до того, как решение даже сформировалось в рациональной части моего мозга, я набросилась на него. Я скользнула по полу прежде, чем кто-то смог моргнуть. Отведя назад свой кулак, я ударила его, прилагая каждую частицу своего веса (правда, он был не так велик). Но, несмотря на недостаток силы, кулак приземлился с удовлетворяющим треском, от чего его голова откинулась назад, посылая оглушительную боль от костяшек моих пальцев вверх по руке.

Но боль не была чем-то новым для меня.

И я, блядь, была чертовски уверена, что это меня не остановило бы.

– Хренов ублюдок, – прокричала я, с силой опуская свой кулак около его глаза.

В тот момент это были чистый адреналин и инстинкт. Мои руки, ногти, кулаки, удары, царапины попадали всюду, куда я могла достать: в лицо, грудь, живот. Один жёсткий удар коленом в пах, и стон, вылетевший из его рта.

Я чувствовала себя так, как будто шла к нему целую вечность, вытаскивая на поверхность ярость из самых глубин, наполненную воспоминаниями и ночными кошмарами. Наполненную настолько, что я была уверена, что я никогда не достигну её дна. Что я могла избить его до степени бесформенной плоти, и все равно не истратить и половины своей злобы.

А потом чья-то рука крепко обхватила меня за талию, сжимая и оттаскивая меня назад, в то время, как я пыталась продолжать наносить свои удары.

– Я так думаю, что это был обещанный мне кивок, так? – сказал мне на ухо Рейн веселым голосом.

От этого звука красное покрывало, укрывавшее все мое тело, исчезло, быстро спадая назад, заставляя меня, наконец, остро осознать боль в руках, кровь на них, всю реальность и то, что я натворила, тот факт, что у меня были зрители.

Мой взгляд переместился к Кэшу и Вольфу. Вольф выглядел явно позабавленным, его губы слегка приподнялись, вокруг глаз собрались морщинки.

Кэш пожал плечами.

– Думаю, он это заслужил, так? – спросил он, одаривая меня улыбкой.

Я снова посмотрела на Дика, улыбка которого похоже исчезла насовсем. Его взгляд был на мне.

– Ты собираешься убить его? – спросила я, мой голос был практически бездушным. Потому что мне было все равно. Мне должно было быть небезразлично. Он был человеком. Он был связан. И я была уверена, что они собирались забрать его последний вздох. Нормальный человек был бы в ужасе. Все, что чувствовала я – это надежда.

– Да, детка, – сказала Рейн мне на ухо, по-прежнему удерживая меня сзади.

Мои глаза вернулись к Дику.

– Гореть тебе в аду, ты, больной сукин сын.

Затем меня вытащили наружу, дверь захлопнулась и закрылась позади.

– Отпусти меня, Рейн, – я боролась, но добилась только того, что меня подняли вверх и понесли через поле, как ребенка.

Как ему удавалось идти, держа сопротивляющуюся женщину напротив своей груди, и не споткнуться, для меня это было загадкой. Мы остановились, и я почувствовала, как Рейн прислонился спиной к стене. Мои ноги коснулись пола, но его руки по-прежнему были на моей спине.

– Дыши, – потребовал он своим низким голосом.

Я втянула в себя воздух, чувствуя, как он заполняет меня внутри.

– Ты можешь отпустить меня. Я не собираюсь убегать.

– Я подержу тебя ещё минутку, – сказал он. – Как твои руки?

– С ними все в порядке.

– Саммер... – произнес он своим голосом, который звучал так, как будто он старался вразумить меня.

– Нормально. Боль просто адская.

От его смешка волосы около моего уха пошевелились, его тело слегка подрагивало напротив меня. Этот звук сделал всё так, что ярость куда-то ускользнула, и её сменило что-то другое.

– Из всего, что я ожидал увидеть в той комнате, – начал он, его руки вокруг моей талии немного расслабились. В этом не было никакой надобности. Я облокотилась спиной о его грудь. – Именно это не было тем, на что я рассчитывал.

– Какие были варианты? Что я застыну на месте? Или что я впаду в панику и начну плакать или что-то в этом роде?

– Почти.

– Ты думаешь, что я такая слабая? – спросила я, чувствуя, как странная грусть накатывается на меня. Возможно, в моей жизни раньше и было бы нормально выглядеть слабой и женственной. Возможно, я бы даже испытывала немного гордости из-за этого. Но так было раньше. Это было до того, как меня похитили и накачали наркотиками, били и морили голодом. Это было до того, как я узнала, что мягкость означает беспомощность. Это было до того, как я поняла, что самое худшее для женщины это быть слабой.

– Я не думаю, что ты слабая, – сказал он, его голос был твердым.

– Хорошо, – ответила я сухо.

Его рука снова крепко сжалась вокруг моего живота.

– Саммер. Ты не слабая. Ты прошла через такое дерьмо, которое большинство людей не могли бы даже представить и в ночном кошмаре. Ты не слабая. Но я подумал, что ты могла почувствовать, что у него по-прежнему есть какая-то власть над тобой. Это не слабость. Это потрясение.

– Я не чувствую себя в его власти, – сказала я, и мои плечи немного расслабились. – Я чувствовала власть. И я хотела, чтобы он знал, что это значит, ощущать на себе мою силу. Я хотела навредить ему так же, как он это делал со мной. И я знаю, что это неправильно. Это... зло... но я испытываю радость от того, что ты собираешься прикончить его.

– Ублюдок должен заплатить за все, – просто ответил он, повторяя это, как мантру.

– Эй, Рейн? – спросила я, когда наступила тишина.

– Да, детка?

– Когда ты поймаешь Мартина...

– Да? – спросил он, когда я замолкла, прикусив губу, чувствуя, как все внутри меня дрожит.

Я сделала глубокий вдох и просто... сказала это.

– Ножи.

Его рука болезненно напряглась.

– Я сделаю, – сказал он, в его голосе звучало обещание.

А затем его рука оставила мой живот, и обе его руки обхватили меня за талию, когда он отодвинулся от меня, а потом прижал меня к стене. Сильно. Достаточно сильно, чтобы на секунду у меня перед глазами замелькали звездочки. Но меня это не волновало. Потому что потом его губы обрушились на мои. Горячие. Опаляющие. Это был сумасшедший поцелуй. Я была уверена, что никто больше не способен на такой поцелуй на всей земле. Он обжигал. Прожигал насквозь мою кожу, пробираясь в самую душу.

Его руки крепко обхватили мое лицо, я чувствовала это так, как будто он ломал мои кости своими пальцами, когда его язык проскользнул внутрь.

– Рейн... – простонала я ему в губы.

Но потом его рука исчезла с моего лица, безо всякой прелюдии он скользнул за пояс моих штанов прямо под трусики, поглаживая мой клитор.

– О, Боже, – выдохнула я, откидывая голову назад, чтобы посмотреть на небо, когда его рот переместился на мою шею, кусая достаточно сильно, чтобы я вскрикнула, а потом посасывая место укуса.

Его палец скользнул в мою расщелину, надавливая и глубоко входя внутрь, так, что я едва могла устоять на ногах.

Ничего из того, что было раньше, не было похоже на это.

Я думала, что познала различные виды секса.

Медленные и сладкие любовные ласки.

Забавный и быстрый секс.

Животный секс.

Но то, что было сейчас, это была совершенно другая лига, о которой мне не было известно прежде.

Это было жёстко и быстро, грубо и так горячо, что я думала, что мои трусики загорятся.

Его палец выскользнул из меня, и мой кулак с силой опустился на его плечо.

– Нет, – захныкала я, чувствую дикую потребность внутри себя.

Рейн ничего не сказал, просто схватил меня, развернул и прижал к стене. Его руки снова опустились на мою талию, но на этот раз взялись за пояс моих штанов и стянули их вместе с трусиками вниз. Быстро. Пока он делал это, его пальцы царапали заднюю поверхность моих бедер.

– Расставь ноги, – приказал он мне на ухо, его голос звучал так, как будто его губы были плотно сжаты.

Я раздвинула ноги.

Я положила руки на стену здания, слегка отталкиваясь от неё. Только, чтобы Рейн вытянул руку и снова прижал меня щекой к стене, удерживая меня за шею. Его вторая рука спустилась по моей спине и шлепнула меня по заднице.

Его ноги вклинились между моих, раздвигая их ещё шире.

А потом его член с силой врезался в меня.

Неожиданно.

Жёстко.

С достаточной силой, чтобы мои бедра рванули вверх и впечатались в стену.

– Блядь, – простонала я, толкая свои бедра назад, выгибая спину и задирая задницу вверх, давая ему лучший доступ.

Его лицо склонилось к моему, а рот к моему уху.

– Я собираюсь...

Я запрокинула голову назад.

– Заткнись и трахни меня, – сказала я, прерывая его на полуслове.

От его смешка все внутри меня затрепетало.

А потом он начал трахать меня. Жёстко. Глубоко. Глубже, чем, как мне казалось, это было возможно. Его рука по-прежнему была на моей шее, а другая двинулась к моей тазовой кости и обхватила меня там достаточно сильно, что мне пришлось прикусить губу, чтобы сдержаться вырывавшийся из меня крик.

– Я хочу слышать тебя, – сказал он где-то рядом с моим ухом, входя в меня ещё глубже.

– Кэш и Вольф..., – начала я протестовать, зная, что они были в паре ярдов от нас.

– К чёрту Кэша и Вольфа. Мне насрать, если весь долбанный лагерь услышит твои крики, пока я трахаю тебя.

Скорость его толчков увеличилась, его рука сдвинулась с моего таза и змеёй обернулась вокруг талии, удерживая меня на месте, пока сам он с силой врезался в меня.

– Блядь... ох, блядь..., – я осознала, что издаю стоны, совершенно не заботясь о том, что Кэш или Вольф могли что-то услышать. Для меня этих людей уже просто не существовало. Все, что там было – только Рейн и я. Все, что существовало – это его рука, сжимавшая мою шею, его член, глубоко врезавшийся в меня, его дыхание, со свистом вырывавшееся рядом с моим ухом.

Мое тело вздрагивало от каждого толчка.

– Тебе нравится жёстко, да? Вот это моя хорошая маленькая сучка, – сказал он, его член двигался быстро, безжалостно, не позволяя моему зарождающемуся оргазму хоть на секунду начать играть с ним в прятки. – Хочешь жестче?

Можно ещё жестче?

– Да, – выдохнула я, прижимаясь к нему.

– Блядь, – прорычал он. – Я собираюсь трахать тебя так сильно, что завтра, каждый раз двигаясь, ты будешь вспоминать о моём члене в своей тугой киске, – предупредил он.

И он так и сделал.

Мои стоны прекратились в череду проклятий, мольбы и выкриков его имени.

А потом мои крики стихли, когда его рука сместилась на мое горло, с силой сдавливая его, отрезая доступ воздуха, и тогда оргазм поглотил мое тело, дрожь была такой сильной, что практически причиняла боль. Его хватка немного ослабла, и я выкрикнула его имя.

Да. Я закричала.

Я была слишком далеко, чтобы беспокоиться об этом.

Его член с силой подался вперед. Глубоко вбиваясь, пока его тело содрогалось.

– Блядь, – прорычал он, обвивая мой живот своей рукой.

Я медленно приходила в себя, все мои чувства притупились.

Чёрт побери.

Твою. Мать.

Мне казалось, что я что-то знаю об оргазмах. За все годы их было у меня предостаточно. Если говорить о мужчинах, с которыми я встречалась. Если говорить о своих собственных руках. О вибраторах. Но ничто и никогда не ощущалось именно так. Так, как будто это раздирало меня на части. Так, как будто это излечило меня.

Я слышала, как где-то стрекотали сверчки. Дул ветер. И я со всей неожиданностью остро осознала тот факт, что стояла в центре лагеря байкеров со штанами, спущенными до лодыжек. Я напряглась, а Рейн рассмеялся, склоняясь вперед и прикусывая мочку моего уха, прежде чем выйти из меня. Он опустился на колени, взялся за мои штаны и трусики, чтобы потянуть их вверх, целуя мою задницу, прежде чем прикрыть её одеждой.

– Повернись, – сказал он, когда я сама сразу не сделала это.

Я судорожно вздохнула и развернулась, до конца не веря в то, что смогу удержаться в вертикальном положении на своих ногах. Я прижала бедра назад к стене, слегка подрагивая от чувствительности между бедер.

– Дерьмо, – сказал он, его взгляд был обеспокоенным.

– Что? – спросила я, широко распахнув глаза.

Его рука поднялась, заправляя мне волосы за ухо, прежде чем коснуться моей щеки. Неожиданно причиняя боль. Его палец был слегка окрашен в красный.

– Ты в порядке? – спросил он.

Моя рука автоматически коснулась небольшого пореза на щеке, которая прижималась к стене. Я посмотрела в его обеспокоенные глаза. И не смогла сдержаться.

Я рассмеялась.

Его брови взлетели вверх, когда он посмотрел на меня.

– Саммер...

– Ох, не надо вот этого «Саммер», – я улыбнулась. – Я в порядке. Это моя первая травма, полученная во время секса, – заявила я, осознавая, что снова смеюсь.

Глаза Рейна загорелись, и его губы стали подрагивать.

– Ты столького себя лишила, – заявил он.

Я поняла, что киваю ему, моя голова слегка повернулась в сторону, мои ресницы затрепетали. Я флиртовала. Я, мать твою, флиртовала с этим мужчиной. Что со мной произошло?

– Ты собираешься помочь мне как-то компенсировать упущенное?

Подергивания перешли в ухмылку. Он протянул руку, прижимая между моих бедер.

– Болит?

– Да, – подтвердила я.

– Миссия выполнена, – сказал он со всей этой самодовольной мужской гордостью. – Знаешь, что. Завтра утром, хочу проснуться от того, что ты отсасываешь у меня... Буду рад узнать, сколькими способами мы можем пометить тебя. Как тебе такой вариант?

Именно так. Это звучало очень хорошо.

И я была абсолютно уверена в том, что это ненормально.

Но меня это не беспокоило.

– Хороший вариант, – согласилась я, улыбаясь.

– Хорошо. А сейчас... у меня есть кое-какие дела, которые надо решить, – произнес он заботливо, как бы аккуратно поднимая вопрос о том человеке, который был прикован к стулу в паре ярдов от нас.

– Ладно, – сказала я, мой голос был жизнерадостным после пережитого оргазма.

– Хочешь, чтобы я проводил тебя...– начал он.

– Думаю, что смогу найти обратную дорогу, – сказала я, отрываясь от стены, обхватывая его затылок и притягивая к себе для поцелуя. Который он и подарил мне. Охотно.

Я сделала шаг к входу в дом.

– Увидимся утром, – сказала я, мой голос звучал весьма многозначительно.

– Да, детка, – сказал он с похотливым выражением лица.

– Повеселись там, – добавила я.

А потом он одарил меня самым развратным взглядом. Сопровождая его ухмылкой.

– Ладно.

Глава 19

Рейн

Повеселись там? Повеселись там?

Это все, о чем я мог думать, пока шел обратно в сарай.

Она сказала мне, чтобы я повеселился, когда я... буду убивать человека? Конечно, он был куском дерьма, но все же.

Блядь.

По всей видимости, я, действительно, недооценивал её.

Я, на самом деле, ожидал, что она сломается, когда зайдет в сарай. Посмотрит на меня со слезами на глазах. Развернется и убежит. Что угодно. Буквально все, кроме того, что ярость исказит её идеальные черты лица на целую минуту до того, как она, блядь... набросится на него.

Мой взгляд обратился сразу к Кэшу, который улыбался своей долбанной улыбочкой, качая головой. Потом взглянул на Вольфа, который поднял бровь, его губы слегка сжались, он кивал головой.

Она нравилась им.

Это кое-что значило для меня.

Почему это что-то значило для меня, было для меня за гранью. Но это было так.

Я собирался позволить ей обрушить весь свой гнев на него, пока она не избавится от всего своего дерьма. Она заслужила это. Ей не дали передышки. Тогда почему она должна была быть у него? Но Кэш откашлялся и пожал плечами. – Она могла навредить себе, – тихо произнес он.

И он был прав. То, как она подошла к этому, вкладывая всю себя в каждый удар, она бы закончила все это разбитыми руками. Поэтому я оттащил её подальше. К сожалению. Но я планировал исправить это позже.

Я абсолютно точно собирался повеселиться с этим дерьмом.

Я был просто сражен тем, что она попросила меня сделать это.

Я чертовски ошибся насчёт неё.

Я зашел обратно в сарай и нашел там Вольфа, который уже начал без меня. У Кэша тоже была кровь на руках.

– Узнали что-нибудь? – спросил я, немного отклоняясь назад и наблюдая за представлением. Прошло много времени с тех пор, как я разрешал им пускать чью-то кровь. Этим все объяснялось.

– Только то, что они хотят её вернуть.

– Это охрененно паршиво, – проворчал Вольф, ударяя своим огромным кулаком мужчине прямо в живот.

– Я пришел, чтобы покончить с этим, – предупредил я Вольфа, зная о его репутации, когда он выпускал свою злость на свободу, когда он брал над собой верх и отправлял себя в долбаный транс только для того, чтобы на выходе из него обнаружить чей-то труп с неузнаваемыми чертами лица.

Он вздохнул, воздух покинул его легкие, и он отступил назад. Его дыхание было рваным. – Говори, – сказал он, отступая к двери.

Я кивнул Кэшу. – Посмотрим, чего ты сможешь добиться.

Вольф вышел наружу.

Если Вольф выходил – это было плохим знаком.

– Вольф? – спросил я, услышав, как металлический стул скрипнул по полу. Кэш, несмотря на все свои шуточки, был жестоким сукиным сыном.

– Ви? – взорвался он, обходя меня кругом. Контроль ускользал от него. И если бы он потерял его, то было невозможно сказать, на что он был способен. – Она принадлежит Ви?

Да. Было самое время для Вольфа войти внутрь.

Или же я собирался стать тем, кто впадет в транс, а потом неожиданно поймет, что как бы невзначай совершил убийство.

– Ладно. Знаю. Выглядит не очень.

– Не очень? Плохо! – Он делал большие глотки воздуха, сжимая и разжимая руки.

– Она не одна из его шлюх, – продолжал я, не обращая внимания на дергавшуюся челюсть и продолжая внимательно следить за ним. – Ви хочет, чтобы её отец предоставил ему контейнеры. Он схватил Саммер, чтобы заставить его сделать это. Она убежала во время урагана. Я нашел её. Вот и все.

– ... клуб...

– Им не нужно знать об этом, – уточнил я, мой голос был твердым.

Его взгляд пылал. – Его. Люди. Здесь.

– Да. Знаю. Поэтому, как только я решу дело с побегом, она переместится куда-то в другое место. Мне нужно три недели, Вольф. Вот и все, о чем я тебя прошу. Помоги мне позаботиться о её безопасности. Держи остальных подальше от этого.

– Репо, – напомнил он мне.

– Да, Репо должен заслужить мое доверие, держа свой долбанный рот на замке, – сказал я.

– Почему? – спросил он, его дыхание замедлилось, его шаги замерли внезапно.

– Это личное. Я не собираюсь разжигать войну из-за личной вендетты. Такой риск ни к чему.

– Почему? – повторил он, пожимая плечами.

Я выдохнул. – Она кричит, – сказал я ему.

Его взгляд опустился вниз, к ногам. – Мама кричала, – сказал он мне.

– Я знаю, – ответил я, кивая. Я был единственным, кому это было известно. Не считая отца, которого не было в живых. Его мама кричала. Поэтому его отцу пришлось заплатить. По всей строгости.

– В любой момент, как я тебе понадоблюсь, – сказал он, хлопая своей рукой по моей.

– Я ценю это, – сказал я, наблюдая за тем, как он уходит.

Я повернул обратно к сараю, входя вовнутрь. Я кивнул Кэшу, который поставил стул обратно на ножки и смотрел на меня. – Не хочешь потратить дополнительную энергию на кого-то из сучек? – спросил я, зная, что это было в его стиле. После драки ему нужно было трахнуться.

– Да, – сказал он, толкая мое плечо по пути. – Ты в порядке?

– Да. Собираюсь развлечься немного, – сказал я, улыбаясь.

Я проснулся от того, что язык Саммер скользил по головке моего члена. Моя рука опустилась, отодвигая в сторону её волосы и сжимая их в кулаке. Её глаза поднялись ко мне. И пошел я на хер, если она не одарила меня чёртовой ухмылкой и заглотила меня глубже.

Я позволил ей сосать меня пару минут, бархатистая влажность её рта – это самый лучший способ, чтобы проснуться. То, что я слышал её хриплые стоны, пока она трудилась надо мной, сделало меня только ещё более твердым.

Сжав её волосы ещё сильнее, я потянул за них так, что мой член выскользнул из её рта. И я снова получил в ответ ухмылку.

– На колени.

Её брови сошлись вместе. – Чт... – На колени, – прорычал я, подскакивая, хватая её и бросая на матрас. Она проворчала, упав, а потом, смеясь, встала на колени, опираясь на руки. Я потянулся к тумбочке, я любовался её отличной задницей, раскатывая презерватив. – Как глубоко ты хочешь взять его?

Она откинула волосы, посмотрев на меня через плечо. – Столько, сколько смогу принять, – просто ответила она.

И её ответ был чертовски правильным.

Она хотела это.

Я дал ей это.

Я шлепал её по заднице, пока бледные половинки не стали ярко-красными, и её тело дергалось от каждого шлепка. А потом я глубоко похоронил свой член в её киске, удерживая её за бедра и заполнив её полностью. Не двигаясь. Не давая ей двигаться тоже. До тех пор, пока её киска не начала сжиматься вокруг меня, чтобы заполучить какое-то облегчение, каждый её вздох сопровождался мольбой.

Я вошёл в неё два раза, прежде чем она жёстко кончила, её стон был таким громким, что мог бы разбудить весь долбанный лагерь.

Я перевернул её на спину, подтащив к краю кровати и закидывая её ноги на свои плечи. – Чья это киска? – спросил я, поднимая её бедра вверх и врезаясь в неё ещё глубже.

– Блядь, – прорычала она, хлопая руками по кровати, когда её спина выгнулась вверх.

– Чья она? – спросил я резко, снова входя в неё со всей силы.

– Рейн... – с трудом сказала она, её щеки порозовели. Я мог отшлепать её. Я мог сказать ей грязные словечки. Я только не мог заставить её ответить мне так же грязно.

Да, ей надо было избавиться от этого.

– Скажи мне или ты, блядь, больше не кончишь снова, – предупредил я её, вкладывая в это нужный смысл. – Я не шучу, Саммер. Я буду трахать тебя так, что ты десять раз достигнешь самой вершины, но я не дам тебе кончить. – Она издала звук разочарования. – Скажи мне.

– Она твоя.

– Это не то, что я хочу слышать.

Она прикрыла лицо ладонями, крепко зажмурив глаза. – Это твоя киска, Рейн, – сказала она, сама ужаснувшись своему признанию.

– Да, чёрт возьми, это именно так, – согласился я, трахая её ещё быстрее. Не сильнее. Только быстрее. Мои бедра врезались в неё быстрее, чем она успевала сделать вдох.

Она жёстко кончила, подскакивая вверх на кровати, врезаясь в меня, её руки обхватили меня за плечи так сильно, что выступила кровь. И мы начали падать с кровати.

Когда мы рухнули вниз, я обнял её за плечи, прижимая к груди. Я с ворчанием ударился об пол. Зарывшись лицом в мою шею, она смеялась.

– Что? – спросил я, смахивая её волосы с лица.

Она толкнула меня в грудь и с улыбкой посмотрела на меня сверху. – Я думала, что была единственной, кто собирался получить травмы от занятий сексом.

Я фыркнул, закатывая глаза. – Мы придем к этому, – сказал я, больно шлепая её по заднице, от чего она вздрогнула. – Время есть. Нет ничего лучше, чем сбросить тебя с кровати. – Я потянул её вниз к себе, крепко целуя её пухлые губы до тех пор, пока она снова не начала извиваться. – А теперь, ты будешь хорошей маленькой шлюшкой и покатаешься на моём члене?

Она подняла голову и улыбнулась мне.

И потом она оседлала мой член.

Она осталась с засосами на шее в дополнение к маленькому порезу на лице.

И она была, мать твою, в восторге от этого.

Блядь.

Глава 20

Саммер

– Что значит, ты уезжаешь? – спросила я. Ладно. Это было больше похоже на визг, но я на самом деле ненавидела то, что это прозвучало так пронзительно.

Но дело было в том, что Рейн начал что-то значить для меня.

Не только из-за жизненных изменений и такого секса, что ломается спинка кровати (мы, на самом деле, сломали чёртову спинку). Хотя я и не настолько наивная, чтобы не понимать, что секс был немаловажным фактом. Но было нечто большее.

После нашего утреннего секса он принес меня в ванную и очистил рану на моей голове. И нанес тройную дозу антибиотиков.

Он поцеловал меня в лоб.

Он поцеловал меня в лоб.

Потом он взял меня за руку и отвел меня вниз на кухню, приготовил омлет, тост с маслом и именно такой кофе, как я люблю.

На самом деле, дело обстояло так, что было совершенно не важно, что происходило в лагере, ночью он вернулся ко мне в постель, нашел время, чтобы поцеловать меня, трахнуть и заснуть рядом со мной.

Дело в том, что его рука автоматически оборачивалась вокруг меня, когда кто-то из мужчин проходил мимо.

Это заключалось в том, что он не нянчился со мной, но все равно умудрялся быть милым.

Две недели.

Две недели утреннего секса, впервые в жизни я так увлеклась человеком, что меня совершенно не волновало утреннее дыхание.

Две недели, по крайней мере, одного совместного приема пищи в день. Две недели очень требовательного, очень доминирующего секса, от которого плавились трусики.

Я старалась напоминать себе, что это всего лишь две недели.

Две недели – это ничто.

Вы едва ли можете узнать кого-то за две недели.

Но я знала его.

Я знала его.

А он собирался оставить меня.

– Саммер... – начал он, его голос был твердым. Он прислонился к закрытой двери в ванную, смотря на меня сверху вниз, пока я сидела на краю кровати.

– Куда ты едешь? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал менее истерично. Я была жалкой. И убогой. Это было так не похоже на меня.

– На пробег.

– Пробег? Что это, блядь, за пробег?

– Деловая поездка, – пояснил он. Выражение его лица было непреклонным, его ореховые глаза не выдавали ничего, в этом заключалась вся подоплека. Это не был Рейн – мой приятель в кровати, это был Рейн – президент «Паладина».

– Как долго ты будешь отсутствовать? – Боже, я говорила, как ворчливая жена.

– Я сокращу её настолько, насколько это будет возможно.

Он ничего мне не ответил. Он оставлял меня одну в лагере, я никогда не ходила по лагерю без него, а он даже не собирался говорить мне, сколько собирался отсутствовать?

– Саммер... – сказал он, двинувшись в мою сторону, его голос был мягким. Он присел передо мной на корточки, его руки опустились мне на колени. – Я не могу сказать тебе, как долго это продлится, потому что я не знаю. Два дня езды в каждую сторону. Потом встреча – понятия не имею, сколько она продлится. Я ожидаю, что это пять дней, но допускаю, что возможно и больше.

Пять дней.

Это было не так страшно.

Я могла бы справиться с этим.

Я была уверена, что могла справиться с этим.

– Я оставляю Кэша здесь с тобой.

Мои брови сошлись вместе. – Разве он не собирался с тобой тоже?

– Да, но уже нет. Он остается здесь, поэтому он сможет присматривать за тобой. Ты его знаешь. Тебе спокойно с ним. И это хорошо, когда здесь есть кто-то, кому известна твоя история, поэтому он сможет приглядывать за тобой.

Приглядывать, потому что все затихло. После того, как Дика ликвидировали (хороший способ избавиться от дурного мусора), всё затихло. И под «затихло» я подразумеваю, что всё прекратилось. На улицах больше не было людей Ви. Больше не было копов, показывающих повсюду постеры с моей фотографией. Больше не было людей, следящих за владениями МК «Паладин».

Вместо того, чтобы успокоить, это, наоборот, беспокоило меня.

И пока Рейн не собирался обсуждать это со мной, говоря «оставить дела МК «Паладин» ему» (высокомерная задница), я знала, что всё это тоже не особенно его радует. Потому что не могло быть такого, чтобы Ви был напуган одним пропавшим прихвостнем.

– Прекрати вращать все эти шестеренки у себя в голове, – приказал он мне, сжимая мои колени. – С тобой все будет в порядке здесь. Это самое безопасное для тебя место из всех возможных. Даже, если меня здесь нет.

У меня возникла прочная, нелогичная, нелепая мысль, что я никогда не могла бы быть в безопасности, когда его не было рядом.

Потом я послала это полнейшее отсутствие логики ко всем чертям.

Потому что я не собиралась позволять себе быть слабой.

– Хорошо, – сказала я, пожимая плечами. – Я понимаю.

Его брови опустились так, как если бы он мог видеть всю меня насквозь, несмотря на мою браваду. Но я подняла вверх подбородок и старалась, чтобы выражение моего лица было как можно более безразличным.

– Понимаешь?

– Да, – согласилась я, вытягивая от него свои руки. – Хотя я собираюсь скучать по сексу, – сказала я, поднимаясь и отходя от него.

Я не ушла далеко.

Он сзади обхватил меня за живот, прижимая меня спиной к своей груди. – Будешь скучать по сексу? – спросил он, его голос звучал забавно с одной стороны, а с другой... он был каким-то ещё. Я не могла точно определить, что это было, особенно, когда не могла видеть его лицо.

– Да, – ответила я, мой голос был слегка запыхавшимся, потому что он так сильно прижимал меня. – Секс был довольно хорош. Я буду по нему скучать.

– Довольно хорош? Секс был... довольно хорош? – спросил он. Он знал, что я трахалась с ним.

– Ладно, – сказала я так, чтобы мой голос звучал сладко. – Уже прошел... почти целый день. Так что думаю, я уже начала забывать, было ли это так хорошо или нет.

Этого было достаточно.

Меня развернули, мои штаны и трусики стянуты с меня, и саму меня бросили прямо на кровать, рубашка была по-прежнему на мне. Затем, мгновение спустя, он был на мне, без рубашки и без штанов. А ещё секунду спустя, он вошёл в меня.

– Тебе нужно небольшое напоминание? – спросил он, с силой впиваясь в мои губы, когда начал свои движения, его ритм был размеренным.

Моя спина выгнулась, мои руки обвили его плечи, впиваясь в них ногтями. – Сильнее, – потребовала я, пытаясь прижаться своими бедрами ещё ближе к нему.

– Не-а, – сказал Рейн, глядя на меня сверху, и продолжил свою мучительную пытку.

– Рейн, пожалуйста, – умоляла я. Да. Я умоляла. Совершенно не стыдясь этого.

– Я трахну тебя так жёстко, как ты хочешь, – начал он, и я почувствовала, как надежда начала расцветать внутри меня, – когда ты признаешь, что будешь скучать по мне.

Что? Нет. Ну уж, нет.

Я буду. О, Боже. Я буду скучать по нему.

Но я пыталась убедить себя в том, что этого не случится. Так что я не могла просто взять и признаться в этом ему, правда?

– Упрямица, – сказал он, качая головой, сильнее вбиваясь в меня своими бедрами. Его рот опустились на мой, мягкий и сладкий, лаская меня своим языком и губами. – Я буду скучать по этой сладкой киске, – признался он, и мой живот затрепетал. – А ты будешь скучать по моему члену, – сообщил мне он.

– Да, – признала я, задержав дыхание, чувствуя, как медленно зарождается мой оргазм.

Его язык пробежал по моей шее. – И ты будешь скучать по тому, как мой язык вылизывает тебя, и по моим губам, сосущим твой сладкий клитор.

О, Боже, да.

Но я не могла выразить это словами. Я была способна издавать только гортанные звуки.

– А когда я вернусь, – сказал он, его рот был у моего уха, его голос стал напряжённее, – я планирую добраться до твоей задницы. Брать её так глубоко, пока ты не начнешь выкрикивать мое имя.

О. Боже. Мой.

– Рейн... – простонала я, быстрее вбиваясь в него своими бедрами, я чувствовала зарождение своего оргазма.

– Вот так, – промурлыкал он, входя ещё глубже.

И я разлетелась на куски.

Рухнула прямо вниз.

Жёстко.

Моя киска крепко сжалась вокруг него, мои ноги дрожали от испытанных ощущений, когда я начала задыхаться, мои пальцы впились в его плечи.

Рейн последовал за мной через мгновение, мое имя слетело с его губ, когда он вжался в меня, зарывая лицо в моей шее.

Я судорожно вдохнула, моя рука гладила его волосы. – Я буду скучать по тебе, – тихо призналась я.

Он поднялся, чтобы посмотреть на меня, медленная, ленивая ухмылка появилась у него на лице. – Да, ты будешь.

***

– Просыпайся, Вишенка, – просил Кэш.

У него были ключи. Я знала, что у него были ключи. Но он не пользовался ими. Не имело значение, что я не выходила из комнаты Рейна два дня, и он беспокоился – он по-прежнему не открывал меня.

– Оставь меня одну, – сказала я, перекатившись на кровати.

– У меня для тебя подарок.

Ладно.

Он определенно знал, как привлечь внимание девушки.

– Что за подарок? – спросила я, уже садясь.

– Открой дверь и увидишь.

Уф.

Ему было известно, что может сделать девушка, чтобы заполучить сюрприз.

Я слезла с кровати, открыла дверь, распахивая её.

И там стоял Кэш, с очаровательной улыбкой на лице, он выглядел так же свежо, как и маргаритка в семь (да... СЕМЬ) утра. – Классная прическа, – сказал он, ухмыляясь ещё сильнее.

– Заткнись и отдай мне подарок, – сказала я, опуская на него свой взгляд, который лишь заставил его засмеяться.

Он зашел в комнату, оставив меня за спиной, разглядывающую сумку у него в руке. Он сел в изножье кровати. – У подарка есть одно условие.

Ну, конечно.

– Что за условие? – спросила я, скрещивая руки на груди.

– Ты выйдешь и поешь, – просто ответил он.

При упоминании еды мой живот жалобно заурчал. Кэш отказывался приносить мне еду наверх, а я отказывалась выходить. Мы были в тупике.

– Рейн очень зол из-за того, что ты не ешь.

– Ты разговаривал с ним? – спросила я, съежившись от своего жалобного голоса.

– Да, милая. Я разговариваю с ним каждый день с тех пор, как он уехал. Он справляется обо всем, что здесь происходит.

– Верно, – сказала я, вздыхая. – Хорошо. Я спущусь. Только на завтрак, – уточнила я.

– Хорошо, я согласен, – сказал он, опуская сумку и залезая внутрь. – Как бы сильно тебе не нравились эти отвратительные балетки, которые ты носишь, – сказал он, кивая в сторону пары чёрных балеток, которые он купил для меня на второй день пребывания в лагере, – сучки в МК носят вот это, – сообщил он мне, вытаскивая пару крутых кожаных армейских ботинок.

Ладно. Я всегда была женственной девчонкой. У меня был гардероб, полный дорогущих туфель на каблуке. И говоря каблуки... это были именно каблуки. Тонкие и убийственные для лодыжек. Я носила их так, как будто была рождена в них. День и ночь.

Но от ботинок у него в руках меня накрыло волной чего-то, что я могла описать, как волнение. Я вытянула «гони сюда» руки, и он улыбнулся, протягивая их мне. Я нагнулась, надевая их, завязывая не туго и восхищаясь ими. – Что думаешь?

– Какие-нибудь чёрные джинсы и милый топ, и ты будешь соответствовать, детка, – согласился он, кивая.

Я буду соответствовать.

Я ощутила волнение.

Потому что с ослепляющей ясностью я поняла, что хотела соответствовать им. Людям Рейна и их женщинам. Я хотела быть частью их жизни.

Блядь.

Я хотела быть частью жизни Рейна.

На долгое время.

Что было безумием.

– О-о, – сказал Кэш, разглядывая меня. – Твоя шкала счастья упала с одиннадцати до нуля слишком быстро. В чем дело?

– Ни в чем, – сказала я, отмахиваясь от него.

– Ну уж, нет. Ты так просто не отделаешься. В чем дело?

Я издала громкий вздох, садясь у изножья кровати рядом с ним. – Я скучаю по Рейну, – призналась я.

– Я знаю. Не многие женщины берут с собой в постель мелодрамы 50-х из-за парней, по которым они не скучают.

– Я что настолько очевидна?

– Да, – согласился он, не утруждая себя тем, чтобы пощадить мою гордость. Мне это в нем нравилось.

– Почему бы тебе не пробежаться щеткой по волосам, и мы пойдём поедим и выпьем кофе? – он пожал плечами, кивая головой в сторону ванной.

Я поднялась, кивая ему, прошла вовнутрь и закрыла за собой дверь.

Он был прав. Я была такой очевидной. Это так больно.

И это было жалко.

И это было так низко.

Если я хотела соответствовать, если я хотела, чтобы Рейн, возможно, только лишь, возможно, принял меня как одну из своих, то мне нужно было начинать вести себя именно так. Не так, как глупая, павшая духом, девчонка. Мне нужно было выходить и познакомиться с кем-то из его людей, добавить себя в их жизнь.

Может, тогда он не исчезнет для меня.

Может, когда все связанное с Ви утихнет... может, я смогу остаться.

Я расчесала волосы, собрав их в хвост, почистила зубы и пошла к стопке моей сложенной одежды. Я представила одну из клубных сучек, которые заявились, чтобы убрать постель, забрать все вниз и постирать. Как если бы... это была её работа или что-то в этом роде.

Я натянула чистую пару чёрных лосин и чёрную майку. И потянулась за свитером, разворачивая его.

И там был пистолет.

Я не знаю, что меня побудило сделать это, но я взяла его, убедившись, что он стоял на предохранителе, и засунула его в свой ботинок. После того, как я ослабила шнурки, там было довольно много места.

Я верила Кэшу. Я знала, что он был способен защитить меня, но какая-то часть меня была обеспокоена необходимостью доверить кому-то заботу обо мне. По крайней мере, если у меня был пистолет, то у меня было ощущение, что я могла справиться сама. Что бы ни случилось.

– Ладно, – сказала я, входя в спальню. – Накорми меня.

***

Я сидела в гостиной лагеря, смотря какой-то кошмарный экшен по телевизору. Много взрывов, крови и ругани. На диване рядом со мной был Вин, который на протяжении трех дней взял на себя роль моего персонального гида в МК «Паладин».

В общей сложности прошло пять дней.

Пять дней.

Он уехал пять дней назад.

Я так ничего от него и не слышала.

В отличие от Кэша.

Когда я спросила его, что происходит, в ответ я получила подозрительно осторожное выражение лица и «случилось кое-какое дерьмо» в качестве ответа.

Скажем так, это не зародило во мне тепло и трепет.

Я волновалась так, что становилось больно.

– Эй, Саммер, – Фли – один из претендентов (Вин учил меня, что они были будущими членами клуба, но ещё не были «занашивлены», (Прим. имеется в виду, что они ещё не получили нашивку клуба) и поэтому получали неблагодарную работу, как чёрнорабочие)

вошёл через заднюю дверь, высокий, с прямыми светлыми волосами, некрасивый, но у него был приятный голос.

– В чем дело? – спросила я, отвлекаясь от фильма.

– Не хочешь подышать свежим воздухом? Снаружи очень хорошо, – Я почувствовала, как дернулись мои губы, глядя на то, как он переминается с ноги на ногу. Как будто он нервничал. Как будто... он был немного увлечен мной.

Я улыбнулась Вину, и он по-отечески похлопал меня по колену, и я поднялась, чтобы выйти на улицу с Фли.

– Куда мы идем? – спросила я, шагая рядом с ним.

– К столам для пикников, – сказал он, пожимая плечами.

У меня даже не было возможности закричать.

Глава 21

Саммер

Только что я прогуливалась, слушая стрекотание сверчков, ощущая шелест ветра, колыхавшего мои волосы.

А в следующее мгновение я уже лежала на земле лицом вниз, на мучительно долгий миг, выбивший из меня все силы. Потом я ощутила тяжесть на своей спине и чью-то руку на лице.

Мое сердце пугающе тяжело трепыхалось в груди, когда я мысленно вернулась к тому, что произошло в моей квартире. Мой разум за пять секунд пронесся сквозь все время моего пребывания в руках у Ви.

До того как я, наконец, вспомнила о том, что надо было сражаться.

Я напряглась изо всех сил, извиваясь, выкручивая и сбрасывая руку позади себя.

– Ты только все усложняешь для себя. Прекрати драться, – кто-то прорычал мне в ухо, потом появилась петля из веревки, чтобы освободить свои руки. Его руки были ему нужны, чтобы схватить мои и прижать их к спине.

Тяжесть пропала, и я снова оказалась на собственных ногах.

Я увидела, как Фли встретился со мной взглядом, а потом убежал через отверстие в самом низу забора.

Жалкий предатель.

– Иди, – отдал приказ похититель из-за моего плеча.

– Саммер? – настиг меня чей-то голос. Я повернула голову и увидела другого новобранца, стоявшего там, на какое-то мгновение он сжал руки по бокам. Он был тем, у кого был шрам, рассекавший лицо. Он нравился Рейну.

Репо.

Его звали Репо.

Мой похититель последовал за моим взглядом.

Мгновение назад он был за моей спиной, а в следующее уже избивал Репо. И хотя Репо был молодым, сильным и крепким, тот человек был крупным и сильным, напоминая мне своими размерами Вольфа.

Я должна была бежать.

Я должна была побежать в лагерь и найти Кэша или Вина или... хоть кого-то.

Это было бы умным движением.

Но все, на чем я была в состоянии сосредоточиться, это кровь, ручейком стекавшая с лица Репо. Его тело изо всех сил старалось помочь мне. Пыталось спасти меня. Потом кулак с силой обрушился ему на лицо, и его тело обмякло.

И я, чёрт побери, бросилась на него.

Я всем весом своего тела навалилась на него сбоку. Застигнутый врасплох, он оторвался от Репо. Я начала подниматься с бока, стараясь быть настолько быстрой, насколько это

было только возможно, и со всей силы пнула этого мужчину своим сапогом в бок. Безжалостно.

Я чувствовала, как кровь стучит в ушах.

Я почувствовала ярость, которая была просто ничем по сравнению с тем, что было с Диком в сарае.

Я почувствовала удовольствие, когда ощутила треск и услышала приглушенные проклятья.

Но это продолжалось совсем недолго, потому что он схватил меня за ноги, и я упала, сильно ударившись спиной. Достаточно крепко, чтобы мне стало трудно дышать.

Затем он поднялся, подтаскивая меня, зажимая меня под мышкой и убегая.

Это была краткосрочная победа, но я причинила боль этому мудаку.

Я вывернула шею, когда мы добрались до забора, глядя на неподвижное тело Репо. Пристально глядя на него. В ожидании. Молясь, чтобы он подал признаки жизни. Потом, всего через мгновение, меня перебросили через забор прямо в предательские руки Фли, я видела, как опускалась и поднималась его грудь.

Я ощутила прилив облегчения, когда меня протащили через поле и бросили на заднее сиденье внедорожника, скидывая потом прямо на пол. Фли был на пассажирском сиденье. Второй парень – на месте водителя. А потом мы начали движение.

Я боролась с истерикой.

Мне нужно было освободиться. Мне нужно было убежать.

Я, блядь, не могла вернуться обратно.

Я извернулась, посмотрев на свои ботинки, чувствуя, как пистолет обнадеживающе прижимался к моему носку. Если бы я просто могла добраться до него...

Но это было бесполезно, пока мои руки связаны за спиной. Даже если я дотянусь до пистолета, я не смогу ни в кого выстрелить.

Я должна была ждать. О, Боже. Я должна была ждать.

Я тяжело дышала через нос, стараясь успокоиться. Я должна была дождаться своего часа. Добраться до своего пистолета. Снова убежать. Я должна была дождаться своего часа. Они никогда не стали бы обыскивать меня. Они бы никогда не подумали, что у меня есть оружие. И тем более пистолет. Спрятанный в моём ботинке.

Я должна была сделать все от меня зависящее. Как бы меня не били. Как бы меня не пытали. Я должна была терпеть. Я должна была ждать подходящую возможность. А потом, я достала бы пистолет и освободила бы себя.

Я, чёрт побери, больше не была идеальной жертвой.

И, выражаясь словами Рейна, они, чёрт возьми, заплатят за все.

***

Поездка казалась бесконечной, за исключением считанных комментариев Фли и того парня о том, куда повернуть, благодаря которым я не сошла с ума.

А потом автомобиль остановился, и водитель повернулся к Фли. – Выметайся.

– Что? Нет, мужик. Мне нужно увидеться с ним. Он должен знать, что я выполнил свою часть.

– Ты должен тащить свой долбанный зад назад в лагерь и позаботиться о делах. Удостовериться, что никто не в курсе всего этого дерьма.

– Чувак, Репо не видел меня.

– Кто-то видел тебя вместе с ней?

Вин. Вин видела меня с ним.

Мужчина выругался в ответ на молчание Фли. – Дерьмо. Блядь. Ты не смог выполнить самые простые гребанные инструкции? Пошел вон. Теперь мне придется сделать так, чтобы все выглядело правдоподобно.

От этих слов у меня скрутило живот.

Двери захлопнулись, и через десять секунд я услышала кряхтение, вопли и стоны Фли.

По всей видимости под «выглядеть правдоподобно» означало сделать так, чтобы показалось так, что Фли не принимал в этом участие.

Дерьмо.

Блядь.

Он должен был вернуться в лагерь. Он должен был продолжать следить за ними. Кто, чёрт побери, знал, в чем состоял план. Убить всех? За то, что они вмешались?

Слава Богу, там не оказалось Рейна.

Но, мать твою, Кэш был по-прежнему там.

Кэш был там, и он ничего не знал.

А ещё был Вин.

Мы нужно было убежать.

Мне нужно было связаться с ними и предупредить.

– Нет. Блядь. Ли... дай мне уй...

Тишина.

Но у меня было имя.

Ли.

Не прошло и минуты, как Ли вернулся в грузовик, включил заднюю передачу, и мы снова ехали.

Ли достал телефон, отправляя короткое сообщение одной рукой, а второй – удерживал рулевое колесо.

Машина ехала минут пять, прежде чем мы становились. Я услышала звуковые сигналы, как будто набирали код на воротах, а потом сигнал, говорящий о том, что ворота открылись. Короткая остановка на подъездной дорожке. А потом мы припарковались. Ли вышел из машины. Потом дверь у моих ног распахнулась, и меня потянули назад.

Я ударилась ногами. Ли был за моей спиной, удерживая мои связанные запястья и нагибая мою голову так, что я могла видеть только свои ноги, когда он толкал меня вперед. В гараж. После гаража в какую-то другую комнату, с кафельным полом. Потом через деревянный пол.

И он был таким знакомым.

Но это был не дом Ви.

Чёртово дерьмо.

– Доченька, – услышала я голос, и рука освободила мой затылок.

Моя голова дернулась вверх, глаза широко распахнулись.

Там был мой отец.

Ричард Лионе.

Улыбавшийся мне так, как будто я только что сошла с самолета после длинного отпуска.

Что, чёрт побери, происходило?

– Ли, – сказал он, качая головой. – Я думаю, что клейкую ленту можно было бы снять прямо сейчас, правда?

Ли издал ворчливый звук, а потом дотянулся до скотча и резко сорвал его.

Я втянула воздух, развернувшись, чтобы посмотреть на своего похитителя.

Я была права, он был сложен так же, как Вольф. Но он был старше. Короткая стрижка. Тяжёлый взгляд чёрных глаз. Всё, что касалось его, то, как он расправлял свои плечи, как были расставлены его ноги, его прическа... всё просто кричало о том, что он бывший военный.

– Я собираюсь тебя прикончить к чёртовой матери, – выплюнула я в его сторону и была награждена медленной позабавленной ухмылкой.

– Саммер, – голос моего отца достиг моего слуха, и звучал он удивленно. – Ты должна была бы поблагодарить Ли.

Мой взгляд переместился на собственного отца. – Поблагодарить его? Поблагодарить его? За что? За то, что он бросил меня на землю? Дважды? За то, что избил невинного ребенка почти до смерти? За что конкретно я должна быть благодарна ему?

Он склонил голову набок, разглядывая меня. – Детка... он спас тебя.

Спас меня.

Он... спас меня?

Правда поразила меня словно удар в живот.

Он думал, что МК «Паладин» удерживал меня против моей воли. Он послал кого-то, чтобы вытащить меня оттуда.

Дерьмо.

Это изменило... все.

– Детка, ты нормально себя чувствуешь? Ты выглядишь, как настоящее привидение.

Я чувствовала себя настоящим привидением.

– Я... – начала я, качая головой. – Папочка... мне нужно присесть.

– Конечно. Конечно, – сказал он, кивая головой в сторону Ли. – Думаю, ты можешь снять эти «браслеты», – сказал он ему. Ли залез в свой карман за ключом и освободил мои руки, которые я протянула, потирая запястья. Пока я делала это, мой отец подошел ко мне. Его взгляд был прикован к моим запястьям, и он побледнел. – Ох, Саммер...

– Все нормально. Я в порядке. Я спасена. Я на свободе.

– Поменяла одну тюрьму на другую, – продолжал он, его голос был грустным. – Пойдем, давай отведем тебя в твою комнату, чтобы ты могла помыться. Похоже, что у тебя небольшая рана на щеке, – сказал он, одаривая Ли тяжелым взглядом через плечо.

Я сделала глубокий вдох, будучи не совсем уверенной, как справиться с этой ситуацией. Я точно не могла рассказать отцу о том, что я по собственной воле оставалась с бандой байкеров вне закона. Он так беспокоился за меня. Он отправил какого-то большого парня-мачо и бывшего военного, чтобы забрать меня и в безопасности доставить домой.

– Папочка... – начала я, когда мы поднимались вверх по лестнице.

– Все в порядке, детка. Тебе не нужно ничего говорить. Я просто рад, что ты дома, – сказал он мягко, обнимая меня за талию и немного сжимая в своих объятиях. – Ну, вот мы и пришли, – сказал он, ведя меня к двери моей детской спальной и открывая её. Его рука переместилась на мою поясницу. – Я оставлю тебя, чтобы ты освежилась. Потом, возможно, ты могла бы спуститься вниз и выпить со мной кофе? Расскажешь мне свою историю?

Я одарила его небольшой улыбкой, неожиданно почувствовав себя, как маленькая девочка. – Да, папочка, – согласилась я.

– Ладно, детка, – сказал он, целуя меня в висок и закрывая за собой дверь.

Он сохранил её такой же, как я её и оставила, когда мне было восемнадцать. Бледно-лиловые стены, кровать с балдахином, накрытая белой летящей тканью сверху, и белое мягкое одеяло, лежащее поверх кровати. Две белые тумбочки в стиле «шебби-шик» с ночниками. На одной из них была маленькая золотая коробочка с драгоценностями. На другой – пульт от телевизора, спрятанного в стене напротив кровати в огромном белом шкафу. Слева от двери в коридор была дверь в гардеробную. Справа была дверь в собственную ванную, которая была оборудована гигантской ванной и душевой с четырьмя душевыми насадками, огромным круглым пуфиком и туалетным столиком с раковиной и зеркалом вдоль стены.

Все это было больше, чем вся моя квартира в Нью-Йорке.

Со временем она не стала для меня чужой. Я часто оставалась в своей старой спальне, когда навещала отца. Расчёски на моём туалетном столике, которыми я пользовалась на последнее Рождество. Ящики под раковиной были наполнены всяческими вещами, что я использовала, будучи женщиной, а не те, которыми я пользовалась, когда была подростком. Все это довершали мой парфюм и косметика.

Я совсем забыла про макияж. Прошло столько времени, как я накладывала его в последний раз.

Я повернулась к своему шкафу, ища что-то более подходящее для того, чтобы надеть. Я остановилась на паре потертых узких джинсов и длинной белой кофте с длинным рукавом. И о, конечно, лифчик. Я забыла о лифчиках тоже. Я взяла чистые трусики и носки и отправилась в ванную, закрыв за собой дверь.

Я дала себе час на расслабление. На душ, на одевание, привести в порядок порез на лице, нанести немного туши и блеска для губ. Я высушила волосы.

Потом меня охватило беспокойство.

Я беспокоилась за Кэша. И Вина. Но больше всего за Рейна.

Что он мог подумать, когда ему позвонил Кэш и сказал, что я пропала и двое его людей (технически один его человек и один похититель, но он не мог этого знать) были ранены.

Я не могла представить, что это могло бы заставить его чувствовать.

Потому что он подумал бы, что Ви снова схватил меня.

Он бы напал на них, чтобы найти меня.

Я не могла допустить такого.

Мне нужно было что-то сделать.

Я бросилась в свою спальную, наполненная множеством идей. Потому что у меня не было номеров телефонов. Ни Рейна, ни Кэша. Ни лагеря. Ни телефона в доме Рейна. Но я была уверена, что могла бы найти выход. Справочная. Воспользоваться быстрым поиском в интернете и найти что-то. Должен быть какой-то способ связаться с ними.

А потом я замерла, когда добралась до телефона. Маленький, белый, имитация старинного дискового телефона.

Потому что телефона там не было.

Его там не было.

Мое сердце сразу же начало биться часто, скрутившийся узлом живот сразу же сказал мне о том, что что-то было не так. Я не могла сказать что, но что-то было неправильно. Что-то случилось.

Я развернулась, двигаясь к телевизионному шкафу, чтобы вытащить свой ноутбук для поисков. Но открыв его, увидела, что лэптоп исчез. Лэптоп. И телевизор. И DVD-плейер.

Легкий узел в животе превратился в свинец.

Я огляделась кругом, горло сжалось ещё сильнее. Я искала что-то ещё, что было не так. Не на своем месте. Было потеряно.

Я подошла к окнам, потянула за замок на самом верху, потом попыталась открыть его. Но он не сдвинулся с места. Ни один из них.

Биение сердца отдавалось в моём горле, когда я медленно шла к двери в коридор, уже зная, что там. Но, схватившись за ручку, я попыталась повернуть её. Попыталась. Потому что она была заперта. Снаружи.

Я отступила назад, как будто она могла распахнуться в любой момент, почувствовав недомогание. Ощущая себя больной. Я чувствовала, что готова вырвать прямо на свои ноги.

Я оказалась в ловушке.

Мой отец запер меня в ловушке.

Я посмотрела через плечо в ванную, увидев свои ботинки, которые оставила там, и запрыгнула в них, свободно завязывая их. Оставляя просвет, чтобы моя рука могла пролезть и выхватить пистолет, если понадобится.

Я села на пуфик.

Что. На. Самом. Деле. Происходит?

Через несколько минут послышался негромкий стук в мою дверь, и я вскочила на ноги. Я поймала свое отражение в зеркале, увидев огромные глаза, увидев шок и тревогу.

Мне нужно было избавиться от этого. Мне нужно было изобразить хладнокровие. Я, чёрт побери, не знала, что происходило, но что бы ни было, это было что-то нехорошее. И мне нужно было вести себя так, как будто я понятия не имела о том, что пропали мой телефон и лэптоп. О том, что заперты окна и двери.

Все, что должен был знать мой отец, это только то, что я была счастлива оказаться дома. Освобожденная. Благодарная.

Он не мог знать, что я была в панике.

И он точно не мог знать о пистолете, спрятанном в моём ботинке.

– Доченька? – позвал он, открыв дверь.

– Иду, – ответила я весело, входя в комнату. – Прости... я увлеклась. Это было так давно, когда я... могла заняться собой.

Он улыбнулся мне. – Ты выглядишь намного лучше. Вся та чернота, – сказал он, качая головой. Его взгляд быстро прошелся по моему наряду и остановился на моих ногах, приподняв бровь.

– Они удобные, – подсказала ему я. – У меня, ах, несколько неприятных порезов на лодыжках. – Не совсем ложь, хотя это и было несколько недель назад. – Это не больно.

Его взгляд погрустнел, и я поняла, что ответила ему правильно.

– Пойдем, детка, – сказал он, протягивая мне руку, чтобы я переступила порог. – Давай, тебя хорошенько покормим.

Я слегка улыбнулась ему, все мои силы уходили на то, чтобы не убежать от него к чёртовой матери. Потому что что-то было не так. Что-то было с ним не так. Я не могла с уверенностью сказать, что именно. Но это было так.

– Кофе? – спросил он, уже хватая чашку и наполняя её для меня.

– Да, пожалуйста. – Мне нужна была каждая частичка энергии, что я могла заполучить. С учетом вышесказанного, я следила за каждым движением его рук. Но он ничего не сделал с моим напитком. Я взяла его и сделала глоток, наслаждаясь тем, какой заряд он послал по моему телу.

– Дорогая моя девочка, – сказал он, стоя напротив того места, где я сидела за огромным кухонным островом.

– Пап... а где Мэй? – спросила я, оглядываясь кругом. Я не думаю, чтобы за всю мою жизнь хоть когда-нибудь было бы такое, чтобы я заходила на кухню, и её там не оказалось. Она готовила, убиралась, просматривала рецепты, писала письма своей семье. Её отсутствие было ещё одним тревожным звоночком.

– Ох, – произнес он, оглядываясь по сторонам. – Её дочь выходит замуж, – ответил он, пожимая плечами.

Да. Верно.

Её дочь была тридцатипятилетней старой девой с проблемами в отношениях и с ненавистью ко всему, что было связано с мужчинами.

– О, рада за неё, – ответила я, улыбнувшись.

– Похоже, что ты... обеспокоена, – сказал он, его голубые глаза разглядывали меня. Пристально. Раньше я никогда не знала, что он был настолько наблюдательным.

– Прости, папа, я... это, на самом деле, были не самые лучшие пара месяцев.

В ответ на это его лицо вытянулось.

Расстроен.

Он был искренне опечален.

– Саммер, если ты хочешь...

– Нет, – мгновенно откликнулась я. – Я просто... это слишком рано. Я просто рада быть здесь. Подальше от всего.

– Слава Богу, я нашел тебя, – сказал он, кивая в мою сторону.

– Я знала, что ты сделаешь это, – сказала я, улыбаясь ему. – Все время... пока всё было... плохо... я продолжала думать о том, что ты спасешь меня от всего этого.

– Конечно. Я бы никогда не успокоился до тех пор, пока бы ты не вернулась назад, – сказал он. – Я принял... меры предосторожности, чтобы быть уверенным, что ты будешь в безопасности на этот раз, – сказал он.

– Меры предосторожности?

Он кивнул. – Я нанял больше таких людей, как Ли, чтобы приглядывать за всем здесь. Мне пришлось заблокировать твои окна, потому никто не заберется вовнутрь через них. Мне пришлось запереть твою дверь.

Я не могла сдержать себя.

Я на самом деле старалась держать язык за зубами.

Я просто не смогла.

– Снаружи? – спросила я, мой голос был резким, когда я посмотрела на него.

И это было хорошо, что я смотрела так пристально. Потому что, если бы я этого не сделала, то не заметила бы этого. Это было, а потом пропало так быстро, что вы не успели бы и глазом моргнуть. Но это было там. И я увидела это. Тьма. Жестокость. Та сторона моего отца, о существовании которой я никогда не знала. На протяжении всей моей жизни он был хорошим. Чересчур опекающим. Добрым. Беспокоящимся. Возможно, немного строгим в отношении моих решений, но всегда только по душевной доброте. Из-за своей отцовской заботы.

Но что бы ни проскользнуло у него на лице, это не принадлежало человеку, которого я знала больше двадцати лет.

– Ты дерзкая девчонка, Саммер, – ответил он, удивив меня. – Всегда такой была.

– Достаточно дерзкая, чтобы знать, что если кто-то придет за мной и встретится с дверью, запертой изнутри, единственным, что могло бы сдержать их. Если дверь заперта снаружи, папа, значит, ты пытаешь удержать кого-то внутри.

Взгляд вернулся.

Но на этот раз он был ещё сильнее.

Отец больше не нуждался в маске.

Он просто был... другим человеком.

Кем-то, кого я совсем не знала.

– Я не могу позволить, чтобы Ви забрал тебя. И не могу позволить, чтобы ты убежала к тому жалкому прихвостню, в которого ты к тому же ещё и влюблена. Я прикрываю свои тылы.

Что.

За.

Херня?

– Ли, – позвал он, и Ли появился из ниоткуда, кивая ему.

Я заметила, что он немного подергивался, когда двигался, и я ощутила, как выпрямила спину, чувствуя вспышку гордости. – Как твои ребра, Ли? – спросила я, улыбаясь поверх чашки кофе.

К моему удивлению, он подмигнул мне.

– Я думал, что воспитал тебя лучше, – мой отец стрельнул в меня взглядом, заставляя меня практически сжаться от разочарования, прежде чем я вспомнила, почему находилась здесь.

– Ты не воспитывал меня, – поправила я его. – Меня вырастил человек, который был милым, добрым и любящим. Я, чёрт побери, не знаю, кто ты такой.

– Я вижу, что ты переняла глупость у тех низких существ.

Если он искал покорного заложника, то он совершил ошибку, называя имена моих спасителей.

Я посмотрела вниз на чашку кофе, и до того, как успела подумать, я с силой бросила её через всю комнату в его сторону, глядя на то, как горячая жидкость разливается по его плечам, оставшаяся жидкость расплылась по его костюму. Он даже не дрогнул. – Ты будешь гореть в аду, отец, – выплюнула я.

– Ли, – спокойно произнес он. – Я думаю, что пришло время моей дочери отдохнуть.

И после этого, меня схватили и потащили в сторону комнаты, сопротивляясь на протяжении всего пути, я ухитрилась несколько раз ударить его локтем в живот, и была вознаграждена ворчанием от боли, причиненной раненным ребрам.

– Ты сильная духом, и я воздам тебе должное, – спокойно сказал он.

– Ты пожалеешь о том, что работаешь с ним, – предупредила я его, когда меня бросили в комнату, так что я сильно ударилась о столбик кровати.

– Кто заставит меня заплатить за это, принцесса? Ты? За то, что тебя заперли в твоей детской комнате?

– Рейн заставит тебя заплатить, – сказала я и увидела, как небольшое беспокойство коснулось его глаз, прежде чем он отогнал его.

– Рейн не будет проблемой ещё долгое время.

Дерьмо.

Глава 22

Кэш

– Кэш! Твою мать, блядь! – кричал Вин, и я вылетел из своей комнаты вниз в холл, в главную комнату. Потому что голос Вина был напуганным, он никогда не был таким.

– Что за... – начал я, увидев, как он тащит избитого и истекающего кровью Репо снаружи.– Что за херня?

– Фли тоже у них. Кью нашел его снаружи перед воротами, дохера всего в крови. Отнесите его в госпиталь.

– Кто это был? Они...?

– Кэш, – перебил он.

– Мы должны знать, с какой стороны эта угроза. Нам нужно...

– Кэш! – закричал он.

– Что? – спросил я, посмотрев на него.

– Она пропала.

– Что? Кто пропал?

– Саммер. Саммер у них, – сказал он сквозь стиснутые зубы.

И это, я был полностью в этом уверен, было моментом, когда я умер. Мое сердце остановилось. Прямо там.

– Что? – спросил я, мой голос был незнакомым хриплым шепотом.

– Они забрали Саммер. Она была во дворе. Она пропала. Она, блядь, пропала.

– Блядь! – закричал я, развернувшись и ударив кулаком прямо в стену, глядя, как штукатурка ссыпается под моим запястьем. Я убрал его и потянулся за телефоном.

Это было самым последним, что бы я хотел сделать в своей жизни. Это были худшие новости, которые я когда-нибудь должен был кому-то сообщать. И он, чёрт побери, был в одном дне пути отсюда. День пути. Чёрт.

– Что? – он прорычал мне в ответ нетерпеливо.

Я втянул воздух. – Кто-то залез на территорию, отымел двух новобранцев и, блядь, – сказал я, опустив голову, – они забрали Саммер, мужик. Они забрали её.

Тишина на другом конце провода была самым ужасным звуком, который я слышал за всю свою жизнь. Это был самый громкий звук.

Казалось, что это длилось целую вечность.

А затем, – Нет.

И в этом слове было столько всего. Отчаяние. Злость. Недоверие.

– Да, да, мужик. Она пропала. Она, блядь, пропала.

– Я в пути.

И отключился.

Я повернулся к Вину, чувствуя тягость от роли руководителя, как никогда раньше. Это всегда было на Рейне. Даже, когда он был за пределами города, и я технически был за главного, но никогда, на самом деле. Мне никогда не приходилось принимать решения. Мне ни разу не приходилось иметь дело с их последствиями в одиночку.

– Что, чёрт побери, нам теперь делать? – спросил Вин, стирая кровь Репо с лица порванным куском своей рубашки.

Я провел рукой по бритой стороне своей головы.

Дерьмо.

Блядь.

Что, чёрт побери, мы собирались делать?

Рейна не будет ещё один день.

Один грёбанный день.

Целый день, когда чёрт его знает что могло происходить с Саммер, вернувшейся к Ви. Рейн говорил мне о шрамах на её спине. Я видел следы на её запястьях и лодыжках собственными глазами. Когда она собирала волосы, я видел что её волосы отрасли после того, как их выдрали.

Она прошла через грёбанный ад.

И она должна была пройти через это снова.

И что же, мы должны были сидеть сложа руки целый день?

– Мы должны позвать всех людей. Сказать им, что было незаконное вторжение. Мы должны удвоить людей по периметру. Не только чёртовых новичков. А ещё и мужиков. Мы должны найти, как они, чёрт побери, забрались вовнутрь. И нам нужно найти любые зацепки. Следы от колес. Может, люди видели что-то. Всё, что только мы сможем сделать. Когда Рейн доберется сюда, нам нужны долбанные ответы, – закончил я, пролистывая свой телефон и отправляя групповое экстренное сообщение. Я повернулся обратно к Вину. – Насколько всё у него плохо?

– Похоже, что у него разбиты глаз и нос. Ребро или два. Наверняка сотрясение мозга. Он выкарабкается.

– Ему нужно в больницу?

– Нет. Док займется им, когда приедет сюда.

Я кивнул, проходя за стойку бара и хватая один полуавтоматический пистолет. – Я прочешу всю территорию, чёрт побери.

Выйдя наружу, я выдохнул, осознав, что задержал дыхание.

– Чёрт побери, – проговорил я в ночи.

Рейн, наверное, гнал по дороге, как сумасшедший, гнал свой байк так быстро, как только мог. И я знал то, что даже этот упрямый хрен не знал сам. Он влюбился в Саммер ещё в ту ночь, как только встретил её. Это было то же дерьмо, о котором пишут в романах. Но это было правдой. Каждая секунда, которую он мог выкроить, он делил с ней. Я видел это. Мужики видели это. Сучки определенно точно видели это.

И грёбанная Саммер смотрела на него, как будто он был самим совершенством.

Он бы отправился на верную смерть, чтобы вернуть её назад.

Он бы развернул полномасштабную войну, чтобы вернуть её назад.

И на этот раз, я бы не стал с ним спорить по этому поводу.

Двенадцать часов. Двенадцать долбанных часов.

Я сидел на крышке барной стойки, сжимая в руках пистолет, уставший от бездействия. Парни были повсюду. Мы нашли дыру. Мы обнаружили следы от шин. Грузовик. Внедорожник. Вот что это было. Никто не знал, чей он. Репо был по-прежнему без сознания с доком в одной из спален. Фли был все ещё в хирургии в больнице с Кью во главе охраны.

Делать было нечего.

Вин просто моргал, и я мог почувствовать, как напряжение в его теле в точности совпадало с моим.

А потом открылась дверь.

И там был Рейн.

Двенадцать долбанных часов.

Я даже не хотел думать на какой скорости он ехал, чтобы уложить однодневный путь в двенадцать часов.

Он выглядел ужасно. Все его тело, от головы до ног. Его лицо было жёстким. Его кулаки были сжаты. Его взгляд пылал.

Вольф жёстко приземлился на своих каблуках, и его глаза выражали то, что он был на краю. То, что он был на грани того, чтобы слететь с катушек.

Чёрт, выглядело так, что все мужики были влюблены в Саммер.

– Что нам известно? – Спросил Рейн сквозь стиснутые зубы.

– Немного, – начал я. – Дыра в заборе. Следы от шин. Что-то тяжелое. Фли у хирурга. Репо без сознания в одной из комнат. Следы борьбы на заднем дворе. Нет свидетелей. Ничего. Мы в дерьме, мужик.

Он с трудом кивнул головой. Потом повернулся к Вольфу.

– Найди что-нибудь, – потребовал он. Слова едва сорвались с его рта, когда Вольф кивнул и вышел.

– Мы вернем её, чувак, – сказал я, пытаясь поддержать его.

– Я сказал ей, что здесь она в безопасности, – сказал он, оглядывая комнату. – Я, чёрт побери, не должен был оставлять её.

Он едва сдерживался.

Я видел Рейна во многих ситуациях за то время, что мы вместе. Я видел его, склонившимся над телом нашего мёртвого отца, испещрённого пулями. Я видел, как ужас медленно сменялся жаждой мести. Я видел, как он смотрел в глаза предателей взглядом полным ярости.

Но я ни разу не видел его таким раньше: совершенно сломленным.

Вин был тем, кто нарушил тишину. – У тебя есть дело, – сказал он Рейну, тонко напоминая ему о том, что дела клуба были превыше всего.

В обычный день, я бы избавил Рейна от его внутренней борьбы.

Но в тот день, когда единственная сучка, которую он допустил до всего дерьма в своей жизни, пропала, попав обратно в руки людей, из-за которых она кричала каждую ночь... да... это могло лишь только выпустить наружу всё, что горело у него внутри.

Его рука коснулась того, что было ближе всего – табурет, на котором лежали мои ноги, он схватил его и бросил в телевизор.

Тот мгновенно разбился, металлический табурет тяжело стукнулся об пол.

Пять человек выбежало из разных сторон, с пистолетами по бокам, оглядываясь кругом в поисках угрозы. Увидев Рейна, они встали как вкопанные, глядя на него, глядя на своего президента, понимание проскользнула по их лицам.

Чак, мужчина того же возраста, что и Вин, сделал шаг вперед. – Иди и сломай что-нибудь, – сказал он ему, сжимая его плечо. – Избавься от этой энергии, если ты хочешь иметь ясную голову. Иди и разбей что-нибудь.

Рейн сухо кивнул ему, направляясь в сторону подвала.

Когда он вышел, они все повернулись ко мне.

– Мы в дерьме, – сказал я, пожимая плечами. – Вольф пытается что-нибудь найти.

– Нет ничего хуже, чем ничего не делать, – сказал Чак, кивая.

– Мы должны беспокоиться за свои семьи? – спросил другой.

Я покачал головой. – Это личное, – решил я поделиться с ними. – Ваши женщины и дети в безопасности.

– Кто-то посягнул на преза, а мы не можем справиться с этим? – спросил Вин, выглядя смущенным и злым одновременно.

– Он сказал, что это личное. Он не собирается вовлекать вас всех в свое дерьмо.

Мы не решаем так вопросы. Если кто-то полез к одному из нас, то он посягнул на всех нас.

Я кивнул. Потому что это было правдой. Так было всегда.

Принимая во внимание вышесказанное, Ви был просто ничто по сравнению с теми, с кем мы имели дело раньше.

Я пожал плечами.

– У него свои причины. Мы получим больше информации, когда он будет готов рассказать об этом. Прямо сейчас ему не нужно, чтобы мы сидели здесь и вели себя, как сучки, потому что чувствуем себя брошенными. Занимайтесь своими делами и ждите приказов.

Их головы откинулись назад, удивленные, расстроенные. Потом они закивали, и вернулись к тому, чем занимались до этого.

Полдня ответственности, и я чувствовал себя плохо. Физически, эмоционально. Это было чем-то новым, незнакомым. Моя жизнь всегда отличалась от Рейна. Он получал бремя, я получал удовольствия. Пьянки, сучки и пробеги. Я никогда не имел дел с тяготами мужских вопросов, их злостью, их нервозностью.

Полдня.

А он имел дело с этим дерьмом годами.

Было неудивительно, что ему было необходимо сбегать в свой домик, ему было необходимо проводить больше времени наедине с собой на своем байке, чтобы раскидать по местам все дерьмо.

Блядь.

Я спрыгнул с бара, прокладывая себе путь в сторону подвала, где угрожающе раскачивалась цепь.

Я остановился на верхней ступеньке, глядя на то, как он кружит вокруг груши, его кулаки двигались достаточно быстро, чтобы было трудно сосредоточить на них свой взгляд. Он был там добрых двадцать минут, и он не выглядел хоть немного менее напряженным. Во всяком случае, он выглядел ещё более взвинченным.

Ему нужно было вернуть свою женщину обратно. Она нужна была ему, чтобы сгладить его острые углы. Дать ему тот комфорт, в котором он нуждался. Чтобы позволить ему иметь тот кусочек добра в веренице того дерьма, что он нёс по жизни.

– Не думаю, что это работает, брат, – сказал я, проходя по полу.

Он остановил свои удары, качая головой, его дыхание было затрудненным. – Они снова её забрали, – сказал он, смотря на меня отчаянными глазами.

– Я знаю, чувак... мы...

Я был прерван звуком ботинок на лестнице, тяжелых, твердых.

Вольф вернулся.

Он ступал по полу, его тело было напряжено, его глаза горели.

Потом он посмотрел на Рейна, и собрал вместе больше слов, чем я когда-нибудь слышал, чтобы он сказал одновременно.

Девять слов.

Девять слов, которые изменили все.

– Есть что-то, что ты должен узнать о Ричарде Лионе.

Глава 23

Саммер

Два дня. Два дня.

Я царапала отметки на стене, как я это делала в доме Ви. Но не окровавленным ногтем. Нет. Я сломала одну из ламп на прикроватных тумбочках и использовала её квадратные края, чтобы ставить огромные, длиной в три фута, отметки на стене за кроватью. В основном потому, что это разозлило бы моего отца. Он всегда был помешан на том, чтобы дом был в идеальном порядке.

Я больше не могла ничего контролировать, но, по крайней мере, я могла вывести его из себя.

Дело в том, что Ричард Лионе, человек, находившийся со мной в этом доме, человек, который забрал меня у МК «Паладин», человек, который запер меня в моей комнате... он не был тем человеком, которого я знала.

Он был каким-то совершенно незнакомым монстром, и я чувствовала, что прожила всю свою жизнь, не видя, кем он был на самом деле. И дело не в том, что не было каких-то предупреждающих знаков. Было дохрена долбанных знаков. Я просто... не обращала на них внимание. Отмахивалась от них. Притворялась, что не замечаю.

Было предостаточно случаев, которые я могла посчитать, когда он позволял слететь со своего лица маске «папочки». Те случаи, когда я видела частички человека, живущего внутри него. Когда я ловила холодность и безжизненность в его глазах.

Боже, как я могла быть такой бестолковой?

Всю свою жизнь.

Я жила в какой-то тщательно спланированной лжи.

И сидя в одиночестве в своей детской спальне больше чем по двадцать долбанных часов в день, мне было больше нечем заняться, кроме как, корить себя за то, что я была такой глупой.

Прозвучал аккуратный стук, и я села на кровати, глядя на дверь, когда она медленно открывалась.

– Привет, моя милая девочка, – сказал он, одаривая меня доброй улыбкой. Его взгляд блуждал, осматривая испорченную стену. Я удостоилась качания головой и поджатых губ. Это было не так много, но это было что-то. – Я боюсь, что не смогу поужинать с тобой сегодня вечером. Есть кое-какие дела, требующие моего присутствия. Но не беспокойся, – продолжил он свою приятную речь. – Ли и другие люди будут здесь, чтобы защитить тебя.

Правильно.

Защищать меня.

От побега.

Но всё же. Это была маленькая победа. Избавиться от необходимости сидеть с ним за одном столом, пытаясь представить, что я могла наброситься на него, пока он старался вести со мной будничный разговор, как будто не похищал меня и не брал в заложники. Как будто меня не держали три месяца в каком-то дурдоме. Как будто я не нашла спасения в объятиях Рейна.

– Все делается ради меня, – сказала я, мой тон был холодным.

Он вздохнул в ответ на это. – Придёт день, девочка, и ты увидишь, что я делал всё это ради тебя самой. Я хочу сказать... байкер? Саммер, я тебя растил для чего-то лучшего, чем это, – сказал он мне, качая головой и выходя обратно в коридор. – Увидимся с тобой утром, – сказал он мне, закрывая и запирая дверь.

Я легла обратно на кровать, мои ноги свисали с края, потому что я по-прежнему была в ботинках. Я никогда не снимала их. Даже, когда спала.

Я думала о том, чтобы выхватить пистолет и воспользоваться им.

Две вещи останавливали меня.

Первое – это мини армия, которая расхаживала по территории. Даже, если мне удастся сделать выстрел, было немного шансов, что я смогла бы убежать. И потом... кто, к чёрту, знал, какое наказание, если он выживет после пойманной пули?

Хорошо, вот второе. Он не был тем человеком, которым, как мне казалось, он являлся. Но он по-прежнему был человеком, который приходил и проверял, есть ли монстры под моей кроватью или нет, когда я была ребенком. Он был тем человеком, который купил мне пони на мой шестой день рождения. Настоящего пони. Он был человеком, который помогал мне с домашней работой в школе. Он был единственным человеком в моей жизни, которому было не наплевать на меня. Он был моим единственным родителем. И я просто... не могла заставить себя выстрелить в него.

Но я на всякий случай держала ботинки наготове.

Я не хотела рисковать.

Дело в том, что когда вас удерживают в плену, то вам не говорят, что это скучно. Конечно, это нервирует и пугает какое-то время. Но в основном, но в основном это просто чертовски скучно. Нет телевизора. Нет книг. Нет никого, с кем бы ты мог поговорить, чтобы не сойти с ума. Я проводила много времени, принимая душ. И смотрела на стены.

Ночь наступала поздно, темнота проникала сквозь окна.

Я откинулась назад, впадая в вызванный лишь скукой сон.

И снова я не могла кричать. Я проснулась с рукой, закрывавшей мой рот.

Мои глаза распахнулись, руки поднялись для борьбы, когда я почувствовала на себе чьё-то тело, колени прижимались к моим предплечьям, мужчина всем весом навалился на мою грудь.

А потом я увидела его.

Мартин.

Долбанный, мать твою, Мартин. И эти его безжизненные глаза.

И он улыбался мне.

Он потянулся назад, вытаскивая клейкую ленту.

Снова.

В какой такой вселенной было скучно, когда хорошую девочку Саммер Лионе в конечном итоге похитили три долбанных раза за четыре долбанных месяца?

Это было все, о чем я могла думать, когда почувствовала, как скотч скользит по моей щеке, его рука понемногу сдвигалась, чтобы он мог заклеить губы без того, чтобы я открыла рот и закричала.

Что бы я и сделала. Я бы закричала, чёрт побери. Потому что не имело значения разочарование и тошнотворное ощущение от того, что тебя удерживал в плену твой собственный долбанный отец, это было ничто по сравнению с тем, что меня затащат обратно к Ви. Ничто по сравнению с тем, чтобы быть привязанной к той кровати. Ничто по сравнению с тем, чтобы тебя избивали, морили голодом и резали. И вероятнее всего, изнасиловали.

Я бы поменяла местами небо и землю, чтобы привлечь внимание Ли.

Но мой рот был закрыт, а потом я услышала звук открываемых наручников. Моя рука была захвачена, и браслет обхватил моё запястье, потом то же самое произошло и со второй рукой.

– Ви скучал по тебе, – сообщил он мне, поднимая мое тело и таща меня за цепочку между моих наручников. – Он сказал, что я могу позабавиться с тобой, как только пожелаю, если приведу тебя обратно, – сказал он мне, таща меня через комнату к двери.

Я могла добавить, что делал он это не тихо.

Он не шептал и не бормотал.

Он разговаривал так громко, как ему нравилось.

И я, уже достаточно пообщавшись с преступным сообществом, могла сказать, что это не было хорошим знаком.

Потом, в доказательство моему предположению, мы прошли в холл.

И там был Ли.

Сидевший на полу, прислоненный к стене, он был как-то странно скрючен. Все вокруг него было забрызгано кровью, от пулевого ранения у него во лбу.

Я почувствовала, как желчь подступила к горлу, и была вынуждена её проглотить.

Я никогда не видела ничего подобного.

Чтобы человек умер подобным образом. Зверски. Жестоко.

И не совсем понимая, почему рассматривала его как своего похитителя, мне было невероятно грустно. Он умер из-за меня. Меня тащили вниз по лестнице к входной двери, и прежде, чем меня бросили в багажник (да, у Мартина, в отличие от Вольфа, был багажник), я увидела полную разруху вокруг. Собственная мини армия моего отца была мертва. Застрелена. Кровь была повсюду.

Я сглотнула, почувствовав боль, когда багажник захлопнулся.

Количество трупов увеличивалось из-за меня.

И, может, они и не были все выдающимися людьми, но они были людьми. Людьми, жизнь которых оборвалась, потому что Ви хотел вернуть меня.

Так что, возможно, он должен был вернуть меня обратно.

Может, мне лучше помучиться, но сохранить жизни других людей.

Моего отца.

МК «Паладин».

Рейна.

О, Боже, Рейн.

Когда я не была занята ненавистью к своему отцу или не пыталась найти путь к побегу (а его не было), я думала о Рейне.

Семь дней. Я не виделась с ним семь дней.

И я скучала по нему, как он и говорил мне, что так и будет.

Я скучала по нему так, как ни по кому раньше.

Я скучала по нему так, как по внезапно оторванной конечности.

Скучала, как по чему-то жизненно важному.

Он уже должен был знать, что я пропала.

И с самого начала он бы подумал, что это был Ви.

И он бы пришел за мной.

Блядь.

Как бы мне хотелось, чтобы у меня была возможность связаться с ним. Сказать ему, чтобы он забыл обо всем этом. Сказать ему, что это был не Ви. Безбожно врать ему. Сказать ему, что я ушла. Что мне нужно было уйти, чтобы начать новую жизнь. Сказать ему, чтобы он сматывался куда подальше.

Потому что я могла жить дальше с тем, что целая армия умерла из-за меня, но я не смогла бы жить, зная, что Рейн умер из-за меня. Или Кэш, или Вольф, или кто-то ещё из тех мужчин, если уж на то пошло.

Я думала о пистолете в моём ботинке.

А потом мне в голову пришла просто ужасная мысль.

О чем-то, о чем я думала, что никогда бы не могла подумать.

О чем-то, что в обычный день показалось мне слабостью или трусостью.

Но в моём случае это казалось смелостью и благородством.

Это казалось весьма реальным вариантом.

Я могла бы вычленить себя из этого уравнения.

Навсегда.

Я могла бы избавить себя саму от избиения, голода, жестокости.

Я могла бы спасти своего отца от участия в делах Ви.

И, что самое главное, я могла бы спасти Рейна.

Я прерывисто вздохнула, чувствуя, как мое тело перекатилось, когда автомобиль поехал.

Наручники в конечном итоге могли исчезнуть. Наручники бы сняли и вместо них завязали бы веревку. И веревки могли быть развязаны, когда я бы пользовалась ванной комнатой. Или прямо перед моим избиением в подвале.

Чёрт, может я могла забрать с собой ещё и Ви. Или, по крайней мере, Мартина.

Даже, когда я просто подумала, я уже знала, что не смогу этого сделать. Да, у меня был пистолет. Да, я знала, как им пользоваться. Но я была не способна сделать это. Не смогла бы забрать чью-то жизнь. Даже в том случае, если люди такие больные, извращенные и незаслуживающие вдыхать воздух, как Ви и Мартин. Я не могла сделать это.

Но я могла направить ствол на себя.

Я могла сделать это.

Приняв решение, я вывернула ноги, прижав их к задним сидениям, чтобы мое тело не двигалось.

Я, должно быть, сошла с ума. Меня бросило в холодный пот. В животе появилось противное ощущение. Я должна была перечислить все то, чего мне выпадет шанс получить. Выйти замуж. Родить детей. Постареть. Прожить хорошую, безопасную, милую никчёмную жизнь. Мне следовало быть полностью опустошенной, потому что я собиралась лишить себя всего этого.

Но такого не было.

Я ощущала смирение.

Я чувствовала себя так, как будто у меня была определенная миссия.

Уберечь людей от попыток спасти меня.

И уберечь их от смерти, пока они бы занимались этим.

Я не смогла бы жить с этим дальше.

Сначала, почти четыре месяца назад, я собиралась контролировать хоть что-то.

Это было тем, за что я цеплялась.

Нечто, чем я успокаивала себя.

Машина остановилась. Я услышала, как открылась и закрылась дверь Мартина. Я почувствовала, как хлопнул багажник. Потом он посмотрел на меня сверху, ухмылка играла на его губах. – С возвращением, – сказал он, хватая и вытаскивая меня наружу. Он поставил меня на ноги, и я повернулась, чтобы увидеть, что прибыли остальные машины. Люди Ви покидали их в той или иной степени потрепанности. И меня поразило то, что Ви отправил свою мини армию для того, чтобы вернуть меня.

Я с трудом сглотнула, отворачиваясь от них.

Я думаю, что сейчас мы можем снять скотч, не возражаешь? – этот голос был для меня ударом, и я развернулась, чтобы увидеть, как Ви выходил из дома, одетый в идеальный синий костюм с белой рубашкой и синий полосатый галстук. Он выглядел так, как будто вышел встретить старого друга, улыбаясь мне.

Долбанная улыбка.

Больной придурок.

Мартин потянулся и сорвал ленту с моего рта, сдирая кожу, пока делал это.

– Саммер, Саммер, Саммер, – сказал Ви, подойдя ко мне, его голова наклонилась, когда он разглядывал меня сверху вниз. – Ты хорошо выглядишь. Снова такая аппетитная.

Ладно. Я знала, что меня похитили. И я знала, что эти люди причиняли мне боль бесчисленными способами несколько месяцев. И я знала, что была готова забрать собственную жизнь при первой же возможности, но почему-то... называться «аппетитной» было так оскорбительно. Это было глупо, так по-девчачьи и опасно, но меня это задело.

– Да, такое случается, когда люди, мать твою, кормят тебя, – со злостью выплюнула я в ответ, чтобы скрыть нелепую внутреннюю борьбу с собственной уверенностью в себе.

Ви пожал плечами и улыбнулся. – По-прежнему в тебе столько борьбы, правда? – спросил он, переводя свою улыбку на Мартина, мысленно обмениваясь с ним чем-то.

Дальше заговорил Мартин, обращаясь к Ви, – Да, думаю, придется приложить вдвое больше усилий, чтобы сломать её на этот раз.

Сломать меня.

Они никогда не сломают меня.

И я почувствовала желание дать им знать об этом.

– Сломать меня, да? – я слегка истерично рассмеялась. – Это то, что ты делал? Потому что я совершенно уверена, что сломленный человек не убегает от своих мучителей, а потом не получает удовольствие, – сказала я, повернув голову к Мартину, – выбивая с удовольствием все дерьмо из того, кто бил меня раньше, – я сделала паузу, глядя на то, как сузились глаза Мартина. – А потом отдает приказ убить его, испытывая удовольствие. В его взгляде промелькнула искра удивления, прежде чем он скрыл это. Я повернула голову, чтобы посмотреть на Ви, улыбка которого почему-то стала ещё шире.

– Мы решили, что Дик столкнулся с некоторыми... трудностями.

– Если под «трудностями» ты подразумеваешь, что из него вытрясли всю жизнь, тогда да. Да, с ним именно это и произошло.

Ви рассмеялся, махая рукой. – Он был расходным материалом, – сказал он буднично.

Я почувствовала, как позади меня Мартин напрягся, я могла догадаться, что он понял, что, если Дик был «расходником», то таким же являлся и он сам. Это должно быть ранило его честь немного. – Слышал это, Мартин? – спросила я, играя с огнем. – Звучит так, как будто ты тоже расходный материал.

Я была вознаграждена тем, что меня толкнули вперед.

Мои запястья были скованы наручниками, так что я никак не могла предотвратить свое падение, но я округлила плечи, так что моя голова не разбилась от удара о поверхность подъездной дорожки.

Я вообще могла не стараться.

Моя голова ударилась с такой силой, что мое сознание потемнело, я изо всех сил боролась, когда в голове появился шум, и я почувствовала, как теплый поток крови стекал по боковой части моего лица.

– Не думаю, что в этом была необходимость, – без каких-либо эмоций произнес Ви, как если бы Мартин просто сказал что-то лишнее, а не наградил меня долбанным сотрясением мозга.

Я увидела движение ног Ви и знала, что он был тем, кто поднял меня на ноги. Я слегка втянула губы, облизывая кровь. – Я не знаю, Ви, но выглядит так, как будто ты теряешь контроль над своими людьми.

К моему удивлению, он запрокинул голову назад и рассмеялся. Это было по-настоящему. От чистого сердца. Как будто он не слышал такой смешной шутки уже много лет.

– О, милая, – сказал он, глядя на меня, по-прежнему смеясь как сумасшедший, качая головой так, как будто разговаривал с несмышленым ребенком. – Я думал, что ты уже поняла, что к чему.

Поняла, что к чему? Поняла что? Что я упустила?

– Эй, не думай... – вмешался Мартин, звучало это так, как будто он испытывал дискомфорт, как будто Ви сказал что-то, чего не следовало.

Ви махнул рукой, отметая в сторону все опасения Мартина. – Обстоятельства изменились, Март, – сообщил он. – Пришло время сказать правду.

– Ты уверен, что...

– Я уверен, – сказал он, его слова были решительными. Потом он снова обратил свое внимание на меня и снова улыбнулся. – Ты не такая умная, как я думал. Какая жалость.

– О, позволь мне сказать, как ты ранил меня тем, что такой низкопробный кусок дерьма разочаровался во мне, – сказала я сухо.

В ответ на это он усмехнулся. – По крайне мере, ты нашла в себе мужество. Я знал, что оно было где-то там.

Я закатила глаза, неожиданно понимая, что предпочла бы побои этому бессмысленному глупому трепу на долбанной дороге. – Ты собираешься отвести меня в подвал или мы будем стоять здесь весь день, Ви? – спросила я.

Его голова поднялась, и улыбка превратилась в ухмылку. – Вот именно, Саммер. Это то, что ты упустила. – Он прервался, давая возможность осознать свои слова. – Я не Ви.

Я почувствовала, как вытянулось мое лицо. Мой рот медленно приоткрылся, мои глаза широко распахнулись. Он не был Ви? Как он мог не быть Ви? Все называли его Ви. Это было бессмысленно. Абсолютно.

– На самом деле, я думаю, что сейчас самое время встретиться тебе с настоящим Ви, – сообщил он мне, кивая Мартину, который начал подталкивать меня вперед.

Поэтому я последовала за Не-Ви вверх по лестнице, к входу, по большой лестнице, которая вела к моей старой тюрьме наверху. Не-Ви повернул и пошел вдоль по коридору, и у меня появилось смутное воспоминание о том, что так можно было попасть на кухню. Я почувствовала, как замерла, мои ноги не могли идти дальше. Мое сознание просто... не было готово к ещё большим сюрпризам. Очередным потрясениям в моей жизни. Я бы просто не смогла. Я больше не могла. Я выдохлась.

Мартин заворчал, поднимая колено и ударяя им меня по пояснице, заставляя меня сделать ещё несколько шагов.

У меня не было выбора, поэтому я продолжила идти. Кухня была огромной, выложенная коричневой кафельной плиткой, в нержавеющей стали и с огромным кухонным островом. Не-Ви стоял в дверном проеме, наполовину заполняя его, на его лице была странная улыбка. Как будто он наслаждался всем этим. Как будто он ждал моей реакции. Что могло означать только то, что тот, с кем я должна была встретиться, мог бы напугать меня до чёртиков. Это было единственным объяснением.

А потом он сдвинулся в сторону, пристально наблюдая за моим лицом. – Ви, она здесь, – сказал он.

А потом там появился Ви. И я просто упала спиной прямо на Мартина. – Мама?

Глава 24

Саммер

Ви.

Ванесса.

Ванесса Лионе.

Моя мать.

Нет. Только, блядь, не это. Нет, нет, нет, нет.

Мартин оттолкнул меня, издавая странный раздражающий звук, двигаясь вперед, чтобы встать рядом с Не-Ви, улыбаясь, как ненормальный. Так, как будто это было самое забавное за долгое время.

Я посмотрела на свою мать. Мать, которую я практически не помнила. Мать, которая была просто фотографией на каминной полке в гостиной. Картинкой, на которой она была сфотографирована красиво улыбающейся, с ярко сияющими серыми глазами и рыжими волосам, струящимися по плечам.

У меня не было никаких воспоминаний о ней. О том, как она расчесывала мне волосы или целовала мои худенькие плечи. Я не знала, как звучал её голос. Я не знала, какими духами она пользуется.

Она была призраком для меня.

Она была, как история, которую рассказывал мне папа, когда я начала о ней спрашивать. Она была, когда грустный взгляд отца встречался с моим, когда его рука опускалась на мое плечо. – Твоя мама не хотела быть с нами, малышка. У неё были другие планы на собственную жизнь. И они не включали нас с тобой. Это не относится к нам. Это не относится к тебе. Это говорит только о том, что она очень эгоистичная женщина. Ты понимаешь меня, Саммер? Это её потеря.

Вот, что я знала о своей матери.

Помимо знаний о том, что у меня были её глаза и волосы.

Вот и всё.

Она была эгоисткой.

И я ей была не нужна.

Но она была здесь, стояла в пяти футах от меня.

Она не сильно отличалась от той женщины, что была на фотографии. Её лицо не было таким же полноватым, каким оно было в молодости. Вокруг глаз появились «гусиные лапки». Но по большей части она выглядела также. Юная. Красивая. Её рыжие волосы были свободно собраны под заколку у основания шеи. Она была невысокой, как и я, худощавая, как и я. На самом деле она была великолепным примером того, как я бы выглядела через двадцать лет или больше.

За исключением того, что я не собиралась жить так долго.

Она была одета в пару чёрных слаксов, узкую белую блузку с длинным рукавом и на каблуках. Она наклонила голову, глядя на меня сверху вниз.

– Даниэль, дорогой, – сказала она, глядя на Не-Ви. Даниэль. Его имя было Даниэль. Это почему-то пугало намного меньше. И ещё, голос моей матери был абсолютно не похож на мой собственный. Мой был мягче, более девичий. У неё же был более хриплый, низкий, высокий и интимный. Это было на самом деле странно, стоять закованной в наручники на её кухне, в то время как по прошествии многих лет я совершенно отказалась от мысли когда-нибудь встретиться с ней. – Что случилось с её лицом?

Даниэль откашлялся. Мартин пожал плечами и ответил. – Она споткнулась.

– О, это так называется? – спросила я, глядя на него.

На это моя мать рассмеялась.

Звук удивил, возвращая мое внимание к ней.

– Саммер, – сказала она, улыбаясь мне. – Так приятно, наконец, встретиться с тобой.

Хорошо.

Скажем так, мой гнев ухитрился прорваться сквозь шок.

– Может, я могла упасть, когда была прикована к стулу в подвале, пока один из твоих прихвостней резал мне спину? Или, возможно, прошлой ночью, когда они пришли в мою комнату, залезли на меня, схватили меня и рассказали, как они собирались изнасиловать меня?

Её лицо застыло. Как и у Даниэля, её взгляд метал острые кинжалы в сторону Мартина.

– Это Дик, мужик, – сказал Мартин, качая головой, как будто он не имел к этому никакого отношения.

– Правда? Это Дик сказал мне, что девочкам нравится, когда им вставляют с двух сторон одновременно? Забавно, потому что это очень похоже на тебя, – выпалила я в ответ. Меня абсолютно не беспокоило то, что я могла кого-то разозлить.

– Саммер, дорогая, никто не собирался тебя насиловать, – успокаивала меня мать.

– Правда? Потому что, судя по выражению удивления и гнева у тебя на лице, ты на хрен, вообще понятия не имела о том, что происходит ночью под твоей собственной крышей. Пожалуйста, попытайся убедить меня, что у тебя есть какой-то контроль над ситуацией. Или над твоими людьми, если уж на то пошло.

Она улыбнулась этому. Тепло. Это можно было назвать только таким словом. – Знаешь, я беспокоилась, оставив тебя. Оставив тебя с Ричардом. Я думала, что он вырвет из тебя всю независимость и силу духа. Думаю, я была неправа.

О, Боже.

Она думала правильно.

Она была так права.

Он сделал это. Он сделал это со мной, даже не осознавая.

Я была малышкой, которая всегда говорила «да». Я делала то, что он мне говорил. Я никогда не противостояла ему. Я даже никогда не думала о своем неповиновении ему. Я была в ужасе от того, чтобы подвести его. Я была чёртовым дрессированным щенком.

Единственной причиной, по которой я обрела свою независимость и силу духа, было то, что меня взяли в плен. Она. Насколько больно это было, чёрт побери?

В то же время, однако, что бы мой отец ни сделал со мной, ничего, абсолютно ничего даже близко не могло приблизиться к голоду, побоям, резаным ранам и унижениям, в то время, пока меня удерживала собственная мать.

– Что бы сделал или не сделал мой отец, он никогда бы не поднял на меня руку, – сказала я, задирая свой подбородок.

– О, моя дорогая девочка, – сказала она, напоминая мне о моём отце. Они оба называли меня так. И это звучало так снисходительно, слетая с их губ. – Разве ты ещё не выучила, что гораздо больше вреда людям наносится вовсе не в физическом плане?

– Звучит так, будто ты знаешь это по собственному опыту. И как это, торговля живыми людьми, мама? – спросила я и увидела вспышку в её взгляде, прежде чем она скрыла её.

– Мартин, – обратилась она, даже не глядя на него. – Не мог бы ты, пожалуйста, показать моей дочери её комнату? Похоже, что ей нужно какое-то время, чтобы подумать о том, как разговаривать со своей матерью. – Она замолчала, переместив взгляд на Даниэля и задумавшись на секунду. – Ты идешь с ними, – произнесла она многозначительно, явно не доверяя Мартину.

Спасибо тебе, Господи, за маленькое чудо.

– Будет сделано, Ви, – сказал Даниэль, кивая головой в сторону Мартина, который подошел ко мне, толкая меня в сторону коридора.

Я спотыкалась на ступеньках, рука Мартина ударяла меня меж лопаток через каждые пару шагов, пока Даниэль шёл на несколько шагов позади. И я поняла, что задаюсь вопросом о том, кем был тот человек, которого я считала Ви. Человек, который отдавал приказы о том, что со мной делать. Это были не его решения. Они принадлежали моей матери. И он только однажды поднял на меня руку. А потом отдернул её от меня, как будто обжёгся.

Какое, чёрт побери, ему было дело?

Он не был злобным торговцем людьми, как я думала. Но он был кем-то важным. Кем-то, кому доверяла моя мать.

И, если он был частью ближайшего окружения, почему же он тогда не марал руки?

Было ли начальство... ещё выше?

Дверь в мою комнату была открыта, и меня толкнули вовнутрь. Мартин полез в свой карман, доставая ключ от наручников, и освободил мои запястья.

И, ладно, давайте скажем, что я уже немного устала быть примерной заключенной. В ту секунду, как мои запястья были освобождены, моя рука взмыла вверх, верхняя часть ладони хлопнула его по носу, и я услышала такой приятный слуху хруст, прежде чем он отстранился.

– Чёртова сука! Долбанная сучка сломала мой грёбанный нос! – закричал он, когда полилась кровь.

Он бросился ко мне, но рука Даниэля схватила его за рубашку и потянула его назад. – Займись своим лицом. Я закрою её.

Он закроет меня?

Я была слишком ошеломлена, чтобы сделать какое-то движение, моя рука опустилась вниз.

Мартин посмотрел на меня, а потом вылетел наружу, хлопнув дверью так сильно, что я была удивлена, что она не сломалась пополам.

– Меня ты тоже ударишь? – спросил он, наклоняя голову и глядя на меня.

– Я ещё не решила? – честно ответила я.

На это он кивнул. – Тебе нужно воспользоваться ванной?

Мне следовало ответить «да».

Мне следовало воспользоваться этим, освободить одну руку, вытащить свой пистолет и покончить со всеми этими играми со смертью. Но я не смогла заставить себя. Пока. Не тогда, когда всё так быстро менялось. Не должно было иметь никакого значения, что Ви это моя мать. Она ничего не значила для меня. Но я поняла, что мне нужны ответы.

После того, как я получу ответы, я собиралась воплотить свой план.

Который, я надеялась, исполниться раньше, чем Мартин доберется до меня.

Я покачала головой. – Нет.

И вновь, я получила кивок. – Ты собираешь бороться со мной? – спросил он, указывая на кровать.

– Ты собираешься угрожать мне изнасилованием?

Он вздрогнул.

Поморщился.

Человек, который был вторым лицом в банде торговцев людьми, тот, для кого изнасилование женщин до продажи было рутиной, поморщился.

Что, чёрт побери, с ним такое?

– Нет, я – нет, – сказал он, его тон был жёстким.

– Тогда, я думаю, что мне не нужно тебе тоже ломать нос, – сказала я, садясь на кровать, двигаясь, чтобы опереться спиной на изголовье. Я не хотела, чтобы меня заковывали в наручники. Я провела в наручниках несколько месяцев. Я подняла руки над головой.

Даниэль подошел к кровати, опустившись на колени рядом со мной. – Нет, – сказал он, потянув мои руки вниз. – Убери их за спину. Это будет адски больно для твоих плеч, но твои руки не онемеют. – Согласившись с его логикой, хотя я абсолютно не понимала, почему он пытался успокоить меня, я убрала руки за спину. Он обернул руки вокруг меня, пропустил цепочку через перекладину, а потом одел браслет на мое второе запястье и защелкнул. Затем, к моему полному недоумению, он взял одну из подушек, поворачивая её по длине и размещая её за моей спиной, чтобы смягчить жёсткое изголовье для моей спины.

– Кто ты? – я обнаружила, что спрашиваю о его личности.

Его голова повернулась ко мне, на секунду его глаза блеснули, а потом все пропало. – Кто-то, кто не заводится от боли, – просто ответил он, отходя от кровати и направляясь к двери.

Он был уже на полпути, когда я вновь обрела свой голос. – Это хорошо или плохо, что она знает, что я знаю? – спросила я, не зная, почему меня это беспокоило.

Но он повернулся ко мне обратно, положа руку на ручку двери. – Честно? – спросил он, пожимая плечами. – Это нельзя знать наверняка. Ви непредсказуема в хорошие дни. Но я могу гарантировать, что никто больше не войдёт в твою комнату ночью.

Ладно.

Хоть что-то.

– Спасибо, – я поняла, что только что ответила ему.

Его брови опустились, он выглядел смущённым, прежде чем он покачал головой, как будто я сошла с ума. – Не благодари меня, дитя. Никто не знает, что мне придется делать в будущем. Не возлагай на меня надежды на то, что я смогу защитить тебя.

И после этого он ушел.

Ладно.

Мне нужно было сосредоточиться.

В течение трёх дней вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. Все, что я принимала как неоспоримый факт, было неверным. Люди, которых я знала, оказались незнакомцами. Люди, которые казались незнакомцами, стали кем-то вроде семьи.

Это было чертовски много, чтобы все это переварить.

И я снова прикована наручниками к кровати.

Но опять-таки, будучи прикованной к кровати, мне было совершенно нечего делать, кроме как размышлять.

Как... моя мать.

Моя мать. Которую я всегда рисовала в своем воображении живущей на каком-нибудь пляже с белым песком, проводящей свои дни, попивая коктейль «Маргарита» и в окружении поклонников мальчиков-кубинцев. А потом проводит ночь, молясь на ничего не подозревающего человека, как паразит. Возможно, это было цинично, по-детски. Но именно такой я видела её. Где-то далеко. Ничего не знающей о том, как я росла, становясь личностью.

Я не думала, что смогла бы смириться с тем, что пока я росла, она жила в часе езды от меня. Это было больно. Больше, чем отказ от собственного ребенка. Больше, чем знание того, что она себя любила больше, чем меня. Тот факт, что она могла приложить усилия, чтобы узнать меня, если не в то время, пока я была ребенком, то хотя бы, когда я стала уже взрослой, но она отбросила его прочь. Да, это обжигало.

И потом, конечно, причина была в том, что она была полным и абсолютным монстром. Психопатом. Или социопатом. Как бы не назывался этот психологический термин для неё. Она была жесточайшим злом.

Неважно, что она меня похитила, морила голодом и пытала. Давайте, забудем об этом на минуту.

Она была женщиной.

Она была женщиной, вовлеченной в торговлю людьми.

У неё были другие женщины, которых она похищала, а потом продавала их тела снова и снова.

Было так отвратительно, когда люди занимались этим. Глупые, невежественные, бестолковые люди.

Это было совершенным злом, когда этим занималась женщина. Женщины, которые познали насилие. Женщины, которые даже не испытали этого, но испытывали вездесущий страх перед этим. Реальная возможность того, что это могло произойти в их жизни.

Для женщины, которая подвергала десятки, сотни или чёрт знает скольких невинных женщин этому, каждый день, как бы долго они не приносили деньги... это было так ужасно, что я просто не знала, как это описать словами.

Моя мать забирала и продавала женщин для занятия проституцией.

Господи, блядь, Иисусе.

А мой отец... я, чёрт побери, не знала, что происходило с моим отцом. Но что-то происходило.

Моя жизнь разрушалась прямо у меня под ногами.

Я откинула голову на спинку кровати, чтобы не пролить слезы, в то время, пока мой разум уносился куда-то прочь. К лагерю. К тем дням, которые последовали после того, как Рейн привез меня туда.

***

Я прижималась к боку Рейна, его рука лежала на моём бедре, моя голова у него на груди. – Расскажи мне о своем прошлом, – сказала я, мой голос был тихим, удовлетворённым после оргазма.

– Ты не захочешь знать о моём прошлом, детка, – сказал он, его тон был будничным, его пальцы обрисовывали круги на моём бедре.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на него. Его подбородок наклонился, и он заглянул в мои глаза. – Расскажи мне, – попробовала я снова.

Он закатил глаза, выпуская воздух из груди. – Что ты хочешь знать?

– Всё, – решила я. Потому что я на самом деле хотела всё знать. Важное, мелочи. Всё, что сделало Рейна тем, кем он был.

Он покачал головой, его рука прижала мою голову к его груди снова. – Нечего рассказывать, детка. Ты видишь то, что есть. Я здесь президент. Это выпивка, сучки и братство. Ты не глупая. Я уверен, что ты сложила два и два и поняла, чем я занимаюсь.

– Ты продаешь пушки, – вставила я.

– Да, я продаю оружие. Поэтому, я сталкиваюсь с множеством подозрительных типов. Я проламываю черепа, когда это нужно. Что случается намного чаще, чем ты думаешь. Но это так, детка. Это моя жизнь.

Я не сдалась так легко. – Каким было твое детство?

Он издал короткий, странный смешок. – Серьезно?

– Да, серьезно, – сказала я, подражая его усмешке.

– Это слишком. Отец был презом. Мы росли в лагере. Я, Кэш, Вольф и парочка других парней.

– Каким ты был?

– Маленьким говнюком, – честно ответил он. – Дрался без всякой причины с детьми снаружи. Заработав скверную репутацию к тому времени, как оказался в средней школе.

– Вы с Кэшем были близки? – спросила я. Потому что, будучи взрослыми, они были близки. Ближе, чем большинство братьев.

– Не всегда. Он всегда таскался за мной. Был занозой в заднице. Отпускал шуточки, которые я не считал смешными. Пытался быть частью моей компании.

– Что изменилось?

– Умерла мама, – сказал он, он пожал плечами под моей головой.

– Сколько тебе было лет?

– Мне было двенадцать, а Кэшу было десять.

– Прости, – сказала я, я сама была без матери, понимая эту острую боль. Но моя мама ушла уже так давно, что я даже не скучала по ней. У него было двенадцать лет на то, чтобы его любили.

– Она была слишком мягкой для отцовской жизни. Всегда беспокойная. Всегда относилась ко всему так болезненно. Она не могла справляться со стрессом. И в один день, она заболела и уже больше не поправлялась. Кэш был не в себе. Отец потерял голову...

– Потерял голову? – подталкивала я его.

– Он, должно быть, усложнял её жизнь тем, как много значил для него клуб, как тяжело он работал, как часто приходил домой в крови и с синяками. Но он любил нашу маму. И он не справился с её утратой. Он постоянно пил. Дрался. Отправлялся во все пробеги, в которые только мог.

– Где были вы с Кэшем? – спросила я, проводя по его руке.

– Здесь. Несколько парней постоянно были здесь, чтобы убедиться, что мы накормлены, пошли в школу и всё остальное дерьмо. Особенно Вин.

– Это так печально, – сказала я, я водила пальцами по его руке.

Его рука двинулась, к моему удивлению, он взял меня за руку и переплел наши пальцы. – Не сожалей из-за меня, детка. Это было не так уж и плохо. Я вышел сухим из такого дерьма, которого не было ни у одного ребенка моего возраста.

– А Кэш?

Он снова пожал плечами. – Я заботился о нем.

Конечно, он заботился, потому что под оболочкой здоровяка, плохиша и байкера был скрыт достойный человек. Кто-то, кто не жил только ради сплошного порока, как это казалось со стороны. Он был тем, кто вырастил своего раздражающего младшего брата. Он был тем, кто спас меня. Он был тем, кто отказался вовлекать своих людей в мои проблемы.

Он мог быть плохим.

Но в то же время он был хорошим человеком.

– Ещё какую-нибудь херню, прежде чем ты решишь поспать? – спросил он, но его слова смягчила рука, сжимавшая мою.

– Какой твой любимый цвет?

Его тело задрожало подо мной от тихого смеха. – Чёрный, детка.

– Чёрный это не цвет. Это отсутствие цвета, – возразила я.

– Не будь такой всезнайкой, – усмехнулся он, поднявшись и игриво дергая меня за волосы.

После этого мы замолчали. Я сделала вдох, втягивая в себя его запах, прижимаясь к нему ближе, перекинув ногу через его тело, признавая свою потребность быть к нему как можно ближе.

– Что насчёт тебя? – позже спросил он. Так поздно, что я подумала, что он уже заснул, от неожиданности я дернулась и взвизгнула, ударяя его головой под подбородок, вызвав его ворчание.

– Что насчёт меня? – спросила я, потянувшись, чтобы потрогать свою голову.

– Каким было твое детство? – спросил он, шокировав меня. Он, на самом деле, хотел узнать о моём прошлом?

– Ох, хм... – рассказ о моём прошлом прозвучал бы просто глупо по сравнению с его. Его детство было грубым, печальным и интересным. Мое было, ну, не таким...

– Говори, – приказал он, и я почувствовала, как фыркнула на этот его командирский тон.

Но всё равно ответила.

– Были только я и мой папа. Он был хорошим. Всегда поддерживающий. Всегда рядом, чтобы помочь мне, если был мне нужен. Очень строгий по поводу моих оценок, моих друзей, а потом с теми... с кем я встречалась. Он как бы... заставил меня войти в семейный бизнес, что возмущало меня. Но, опять же, я никогда ничего не говорила о том, что мне нравится, а что нет, поэтому он не мог знать.

– Что произошло с твоей матерью? – спросил он, его рука потянулась к моим волосам, медленно скользя сквозь них и посылая мурашки по моему телу.

– Я, на самом деле, не знаю, – призналась я, мои слова были грустными и немного нервными. Тема моей матери не была веселой для меня. Она меня обижала. – Мой отец по-настоящему не говорил об этом. Он просто сказал, что она была эгоистичной, не хотела делить свою жизнь с нами и то, что это плохо говорит только о ней, а не обо мне.

– Больная тема, – тихо прокомментировал он.

– Нет, нет, все в порядке. Я хочу сказать, что я пережила.

– Больная тема, – повторил он, рука вокруг моих бедер сжала меня немного сильнее.

– Думаю, да.

– Тогда, давай прекратим говорить об этом, – предложил он.

Так мы и сделали.

***

Мне было, на самом деле, хреново от того, что мне никогда не представится шанса рассказать Рейну, что я, наконец-таки, нашла ответы на свои вопросы о ней. О том, что она больше не была больной темой. Она была огромной кровоточащей раной.

От этой мысли мои глаза горели от слез.

Не потому, что моя мать оказалась монстром.

Потому что Рейн нашел бы, что сказать.

Он бы сказал мне прекратить говорить об этом. Прекратить думать об этом.

И я бы так и сделала.

И я бы не чувствовала себя так дерьмово.

Я подняла голову, чтобы посмотреть в потолок, сделала глубокий вдох, чтобы не расплакаться. Потому что правила были те же. Я не собиралась плакать. Я могла зарыться лицом в подушку и могла кричать. Я могла сказать Мартину, Даниэлю и моей матери гореть в аду. Но я не могла плакать.

Я смирилась с этим.

В конце концов, сон был для меня самым лучшим.

Я проснулась оттого, что рука с силой давила на мое горло. – Ты тупая долбанная сучка, – шепот Мартина, прорываясь сквозь туман моего сна, и я сразу насторожилась. Мой взгляд метнулся к его лицу, я увидела красную засохшую болячку вокруг его носа, один его глаз был с синяком.

Блядь.

Дерьмо.

Я знала.

Я знала.

Она не контролировала своих людей.

Что было жалким оправданием для криминального авторитета.

Рука Мартина знала свое дело, она давила на мою сонную артерию, чтобы я не потеряла сознание, но давила с такой силой, чтобы я не могла нормально дышать. Или закричать. Или не думать ни о чем, кроме того, как это было больно. Как это было страшно, чувствовать, что тебе недостаточно воздуха. Знать, что ты не продержишься долго без полноценного вдоха.

– Ты сломала мой грёбанный нос? Я собираюсь сломать твое долбанное лицо.

А потом его рука двигалась так быстро, покинув мое горло и отлетев назад, что я даже не успела вздохнуть до того, как его кулак обрушился рядом с моим правым глазом.

Боль была подобна взрыву. Как фейерверк. Как точный удар в самый центр, и он распространялся, поглощая все вокруг. Я всем лицом ощутила этот удар. В ту секунду, как он убрал свой кулак, боль превратилась в пульсацию, сильную и настойчивую.

– Это всего лишь начало, тупая стерва, – прорычал он, когда в дверь постучали. Без сомнений, это был приятель, который должен был приглядывать за ним.

Дверь открылась, свет из коридора причинял боль, и я увидела очертания второго парня. Это был не Даниэль. Кто-то ещё. Кто-то неизвестный мне. Кто-то, кого, как мне подсказывало неприятное предчувствие, со временем я узнаю довольно хорошо.

Закрывшаяся дверь снова погрузила меня в темноту, я откинула голову на спинку кровати, делая глубокий вдох.

Это был просто синяк. Вот и всё. Это не так важно. Хуже, если бы это была сломанная глазница. Не смертельно. Возможно, это было бы некрасиво. Но выпущенная пуля в любом случае сделала бы невозможным оставить гроб открытым, поэтому это не так важно.

Мне нужны мои ответы.

А потом мне был нужен беспроигрышный вариант выхода из этого ада.

Я подавила ужасные рыдания, когда мой разум озарила вспышка воспоминания о Рейне.

Я подавила её, стараясь не думать о нем.

Но это было невозможно.

Он бы не обрадовался моей смерти.

Мне это даже понравилось.

Это стало бы серьёзным ударом. Потому что он хотел бы спасти меня. Потому что он намеревался бы заставить Ви заплатить за то, что он сделал мне.

Но это бы не сломило меня.

Ему пришло прожить слишком тяжелую жизнь, чтобы ещё страдать из-за моей смерти.

Он был бы в порядке.

– Что за чёрт?

Я забыла, насколько это тревожно, просыпаться под звуки злых мужских голосов.

Я попыталась вскочить с кровати, но мои запястья потянуло, мои плечи взбунтовались, и я упала обратно к изголовью кровати.

– Ох, чёрт, все ещё хуже, – повторил он. Я медленно моргнула, узнавая Даниэля, стоявшего в комнате. В сером костюме. Белой рубашке. В сером галстуке с узором.

– Что? – прохрипела я так, как будто проглотила бритву.

– Ублюдок. Я должен был знать, – сказал Даниэль, качая головой.

– Взволнованная мамочка разозлится? – спросила я, поморщившись от жжения.

В ответ на это Даниэль одарил меня странной улыбкой. – Нет. Это просто факт, – сказал он. – Я дал слово. Пойдем, – сказал он, доставая ключ и освобождая одно мое запястье. – Перерыв на ванную, а потом Ви хочет поговорить.

– Ох, какая радость, – сказала я, растягивая слоги, и могла поклясться, что слышала, как он хихикал. Но это было невозможно.

Он открыл дверь в ванную и позволил мне зайти внутрь. Я повернулась к нему. – Я знаю... пять минут, – сказала я, закатывая глаза.

Он покачал головой, на его губах заиграла улыбка, как будто что-то во мне развлекало его, а потом он закрыл дверь.

Я глубоко вдохнула, позволив моему взгляду встретиться с моим отражением в зеркале.

– Дерьмо.

Неудивительно, что его голос был таким злым, когда он увидел меня.

Слева от моей шеи были синие отметины от пальцев, длинная синяя полоса между тем местом, где были его большой и указательный пальцы. Мой глаз потемнел. Весь чёрный, отвратительно синий и лиловый. Но, кроме того, склера моего глаза была кроваво-красной.

Мило.

Я вздохнула, включая воду, как делала это обычно до того, как сходить в туалет, чтобы кто-то, кто всегда стоял снаружи, не мог меня услышать. Это было какой-то глупостью, чувствовать незащищенность по поводу похода в ванную комнату, когда эти люди видели меня во время моих «особых» дней, но всё-таки. Это заставляло меня ощущать себя меньше пленницей, а больше нормальным человеком.

Я вымыла руки и попыталась привести волосы в порядок. Потом дверь открылась, и мне пришлось сдаться.

– В подвал, – сказала я странным, весёлым голосом, взмахивая рукой и чувствуя себя настоящей дурой. Но это было классно. В скором времени я собиралась попрощаться с жизнью. Я не собиралась жить долго, переживая все эти истязания.

Я вытянула руки, и наручники болтались впереди. – Кухня, – исправил он.

Я поджала губы и пожала плечами, следуя за ним вниз по лестнице.

И, конечно же, на кухне была моя мать. Она выглядела отдохнувшей и просто великолепной в выцветших синих джинсах, тёмно-синей майке с V-образным вырезом и бежевых сапогах на высоком каблуке. Её волосы были распущены, спускаясь на плечи такой же волнистой массой, что и у меня.

Я чувствовала себя грязной.

После того, как я сбежала из её дома в последний раз, я старалась мыться как можно чаще. Два, три раза в день. Каждый раз не ощущая, что была в состоянии соскрести всю грязь, пот и мерзость со своей кожи.

Всего лишь один день, и я снова чувствую себя грязной. Как будто у меня не было возможности всё это смыть.

– Саммер, – поприветствовала она, одаривая меня теплой улыбкой. – Вижу, что у тебя маленькая неприятность.

– Ох, да, – сухо произнесла я. – Я как-то умудрилась свалиться с кровати, пока была прикована наручниками. Я такая неуклюжая.

На это она рассмеялась. Даниэль смотрел вниз себе под ноги.

– Ладно, неважно, – сказала она, взмахивая рукой, откидывая её в сторону, как будто я жаловалась на то, что порезалась бумагой, а не на почерневший глаз и поврежденную гортань. – Почему бы тебе не присесть, чтобы мы могли немного поболтать?

Не имея большого выбора, я плюхнулась на один из табуретов, которые были приставлены к острову.

– О чем ты хочешь поговорить? Обсудить последние двадцать четыре года? Кажется, это немного сложно для болтовни за чашкой кофе.

Очередная улыбка. – Я хотела поговорить о твоем отце.

Дерьмо.

Слова Рейна пронзили мой мозг. «Больная тема».

– Что насчёт моего отца?

Она наклонила голову в мою сторону, наблюдая за мной. – Ты, на самом деле, ни о чем не догадываешься, правда?

Я промолчала. Потому что она была права, было много всего, что мне не было известно о Ричарде Лионе. Но я не хотела признаваться в собственной глупости или наивности.

– Он держал тебя в каком-то пузыре? – спросила она, качая головой. – Последнее, что я слышала, это то, что ты училась в хорошем колледже, работала в одном из его законных бизнесов в городе.

Была какая-то странная интонация на слове «законный», что заставило меня выпрямить спину.

– Ты продолжала следить за мной? – спросила я вместо этого.

– Твой отец и я заключили сделку, когда я ушла. Он не вмешивался в мой бизнес. Я не лезла к тебе. Ты принадлежала ему. Но мама любопытная.

О. Вот дерьмо.

Они заключили сделку? Она не просто поднялась в один день и ушла прочь как эгоистичная сука, которой он её изображал? Он был замешан в этом?

И ещё... её бизнес? Ему было известно о её бизнесе? До похищения и пыток? Он знал?

– Я вижу, что ты в недоумении, – сказала она, прислоняясь к кухонному острову в паре футов от меня. – Давай начнём с самого начала, а?

Честно говоря, часть меня думала, что уже достаточно. Я больше ничего не хотела слышать. Я чувствовала, что просто сходила с ума от всех этих откровений. Но я не хотела показаться слабой. Слабость ни к чему не приведёт.

– Если тебе нужно высказаться, то я точно не в том положении, чтобы останавливать тебя, – предположила я, раскрывая свои карты.

Её губы искривились. – Думаю, я не совсем пропустила бунтарскую стадию становления твоей личности, так? – спросила она, но продолжила до того, как я успела что-то ответить. – Я встретила Рича, когда мне было девятнадцать. Он не был тем мужчиной, каковым он является сейчас, – произнесла она мечтательно. – Он был из плохого района. Мой район был ещё хуже. Он неплохо справлялся. Он был старше. Обаятельный. Предложил заботиться обо мне. Тогда, я не знала, что его «забота» имела под собой множество требований, ожиданий и непомерно высоких требований.

Ладно, это точно задело меня за живое.

– Но тем не менее, я была влюблена. Молода и глупа. Не прошло и года, как я узнала, что беременна. Рич был в восторге. А я, ну, как бы, не то чтобы, – она произнесла это без какого-то сожаления или стыда, как будто я должна была понять, что она была беременна мною, и я была единственной, кто должен был выслушать её долбанную историю. – Когда я узнала, что ждала девочку – тебя, он был в восторге. Он всегда хотел маленькую девочку, чтобы баловать и покупать ей пони. – Она замолчала, глядя на меня. – Он покупал тебе пони?

Да, да, он покупал.

– Да.

На это она кивнула. – К тому времени, как тебе исполнился год, его бизнес резко пошел вверх. Он был очень властным. С большой властью возникают большие проблемы с управлением. Большинство ожиданий, связанных со мной, не имели ко мне никого отношения. Бесчисленные часы с персональным тренером, учителями, уроками по фортепиано и французскому. Он хотел идти под руку с такой женой, которой он мог бы гордиться. Не с грубой и трудной цыпочкой с улицы. И я делала всё это, потому что я не видела альтернативы. Но, когда его не было рядом, что случалось часто, я размышляла. Строила планы. Я начала свой бизнес. Просто с десятью девочками. Но этого было достаточно. Я зарабатывала репутацию. Я ездила туда с тобой, пристёгнутой к детскому сиденью, и вела дела, потом приходила домой и готовила ему ужин, рассказывая о том, как мы провели день в парке или на уроках музыки для детей. Многие годы он верил мне.

Ну-ка.

Подожди.

Что.

Твою.

Мать.

Она постоянно возила меня в бордели?

– Потом, примерно через неделю после твоего третьего дня рождения, Рич получил от меня то, что я задумывала. Думаю, потому что мой бизнес увеличился в четыре раза, и я собиралась выбраться из тени. В любом случае, он, как ты можешь представить, был не особо счастлив. Работать было недостойно для жены, не говоря уже о том, чтобы начать

строить свою собственную империю. Мы через многое прошли. Я не сдавалась. Он не сдавался. Поэтому, потом я сказала ему забрать тебя и уходить.

О, Боже.

Я не говорю, что мой отец был святым, но он определённо был лучшим родителем, чем моя мать. Я даже не хотела думать о том, какая жизнь у меня могла быть, если бы я росла со своей матерью.

– Рич пришел в ярость от этого. Он пригрозил разрушить мой бизнес. И хотя я и преуспевала, но не настолько, чтобы считать его угрозу пустым звуком. Потому, я спросила у него, чего он хотел. Он ответил, что ему нужна ты. Остальное уже история.

– Ты бросила меня, чтобы ты сама могла заниматься секс-торговлей? – огрызнулась я, мой тон был убийственным.

Её глаза сверкнули. – Не смотри на меня свысока, Саммер. Ты сама выросла в грёбанной криминальной империи. Ты была слишком бестолковой, чтобы заметить это.

Хорошо.

Именно такой я и начинала себя считать. Возвращаясь в свою спальню, в дом моего отца, пытаясь понять, кем, чёрт побери, он был на самом деле. Я думала об этом.

Но утвердиться в чем-то, это совершенно другое дело.

Моя мать качала головой, её взгляд медленно опускался, после того, как она смотрела в потолок. Она посмотрела на меня. – Как ты думаешь, чем занимался твой отец?

– Он импортер? – на автомате ответила я.

– Да, но импортер чего.

Это был хороший вопрос. Тот, который я даже и не думала задавать. Отец владел сетью магазинов одежды. Я всегда думала, что он привозил одежду, изготовленную в подпольных цехах. Тот факт, который был мне неприятен, но у меня никогда не хватало смелости поговорить с ним об этом или даже заглянуть во всё это, пока я работала в штаб-квартире его корпорации.

Она снова покачала головой, как будто я была глупой. – Я хотела его контейнеры. Вот почему ты здесь. Его контейнеры, которые приходят из Южной Америки. В Южной Америке много зрелых, красивых девушек. Ты знаешь, что ещё есть в Южной Америке? – спросила она.

Я была занята тем, чтобы сдержать тошноту в ответ на её «зрелые, красивые девушки», чтобы даже притвориться, что мне известно, что ещё там было. – Нет.

– Кокаин, – ответила она, и я почувствовала, как её слова, словно свинец, тяжестью упали мне в живот.

Кокаин.

Моя мать была бессердечным торговцем людьми.

А мой отец привозил и продавал кокаин.

Что.

За.

Херня?

Ничего. Абсолютно ничего не могло подготовиться меня к этой суровой реальности. Я была ребенком преступников. Долбанных преступных авторитетов. И я была слепа всю

свою жизнь. Ходила вокруг да около, потягивая коктейли «мимоза» за завтраком, красила ногти и думала, что у меня нормальная, хоть и привилегированная жизнь, которую только можно было представить.

Боже.

Мои родители были преступными авторитетами.

И, по крайней мере, один из них был психопатом.

Что, чёрт побери, это говорило обо мне?

Глава 25

Рейн

Три. Долбаных. Дня.

– Мужик, тебе нужно поспать, – сказал Кэш, глядя на меня, выглядя таким же изможденным, как и я.

– Я посплю, когда верну её на хрен обратно.

Это был один и тот же аргумент с тех пор, как я прибыл со встречи с русскими. После проверки всего того дерьма, что у нас было. После поисков Репо. После того, как сидел у его кровати в ожидании, когда он, наконец, придет в себя, чтобы рассказать свою версию событий.

– Я ни хрена не слышал. Но потом я увидел постороннего, и он застегивал наручники у Саммер за спиной. Он заклеил ей рот скотчем. Она боролась с ним. Я долбаный идиот, – сказал он, хлопая рукой по матрасу. – Я, блядь, позвал её. И она повернулась. А потом он увидел меня. А потом мы дрались. Он долбанул меня по голове, и я на хрен вырубился. Так чертовски глупо.

– Нет, мужик, – сказал я, качая головой. – Нет, ты сделал все хорошо. Ты пытался защитить её. Ты взял всё на себя. Ты сделал добро, – сказал я, пожимая его плечо.

– През, – сказал он, садясь, когда я двинулся к двери. Я развернулся. – Если тебе что-то понадобится. Чтобы вернуть её. Я в деле. Я знаю, что не могу передвигаться. Но, блядь, я в деле, – сказал он, его голос был ожесточённым.

И хотя это было против правил. Хотя я думал, что это стало бы проблемой, я почувствовал, как сделал кивок. – Да, ты в деле.

– Вольфа уже нет долгое время, – сказал Кэш, возвращая меня к действительности.

– Да, – согласился я.

– Мне следует отправить за ним кого-нибудь, мужик. Сейчас мы знаем, какой хер этот Ричард Лионе...

Может, нам надо было это сделать. Но я не хотел вовлекать кого-то ещё в свой беспорядок. Уже было плохо то, что там были задействованы Кэш, Вольф и Репо. Мы не могли подвергать риску кого-то ещё.

– Вольф знает, что делает, – сказал я, надеясь, что это было правдой.

Я провел рукой по лицу.

Её долбаный отец был самым крупным дилером кокаина на Восточном побережье. Как, чёрт возьми, это оставалось так долго вне поля нашего зрения? Конечно, мы не занимались наркотой. Но мы старались держать «под прицелом» все крупные организации вокруг. МК. Итальянцы. Долбаные ирландцы. Мексиканские картели. Всё. Как мы пропустили наркодилера? И не какую-то мелочь. Он был просто «гигантом». Был таким на протяжении двадцатилетия.

И это каким-то образом ускользало от внимания Саммер на протяжении всей жизни.

Не то, чтобы он пытался скрываться. У него было множество законных предприятий. Магазины одежды. Сеть кофеен. Грёбаный автосалон класса «люкс». Он приложил все усилия, чтобы сохранить видимость обычного бизнесмена. Он ходил на открытия галерей, проводил щедрые благотворительный аукционы. Он, в конце концов, был на страницах светской хроники.

Но у него была собственная империя.

С солдатами. Мини армией. Десятками дилеров.

Он был известен своей безжалостностью, как и большинство наркобаронов. Просто он был умным. Осторожным. Он скрывал всё свое дерьмо так глубоко, что ему не нужно было проливать кровавые реки на улицах. Вот как он удерживал копов вдалеке от себя. Вот, как он ухитрялся оставаться вне поля зрения своих друзей в обществе. И всех своих легальных партнёров по бизнесу.

Дверь в мою комнату распахнулась, от чего моя голова взлетела вверх.

И там стоял Вольф.

Немного побитый, его рубашка была разорвана, кровь была на воротнике. Но он был в порядке. Как я и ожидал. Ему редко удавалось найти кого-то, кто мог бы сравниться с ним.

Он кивнул мне. – Сарай, – сказал он, а потом вышел.

Я посмотрел на Кэша, который покачал головой. – Кого, блядь, он притащил в сарай? – спросил он, поднимаясь и двигаясь к двери.

– Не знаю, – ответил я, мои руки уже сжались в кулаки. Я не знал. Мне было похеру. Всё, что я знал, так это то, что мне нужно было получить грёбаную информацию. Хватит слоняться, ничего не делая. Совсем ничего. Пока хрен его знает, что происходило с Саммер.

Кэш отправился в сарай, где уже успел исчезнуть Вольф. Я сделал глубокий вдох, а потом последовал вовнутрь, хлопая дверью.

Там был человек, прикованный к стулу. В костюме за тысячи долларов, мать твою.

Мои брови взлетели вверх, когда я посмотрел на Вольфа.

Потому что... чёрт возьми. Он не мог быть настолько сумасшедшим.

– Он забрал её, – ответил Вольф, пожав плечами.

– Что? – прорычал я, подлетая к нему.

Он – это Ричард Лионе.

Отец Саммер.

У меня в сарае был международный наркобарон, прикованный к стулу.

– Он забрал её, – повторил Вольф. – Ви забрал её назад.

Секундное облегчение от того, что она была со своим отцом, мгновенно испарилось.

– Ты должен, мать твою, начать с самого начала. – Я огрызнулся, глядя на Ричарда Лионе, который казался напряженным, но не был до такой степени напуганным, как большинство тех, кто попадал в мой сарай.

– Я не понимаю, каким образом это связано с вашими делами, – начал он безразличным тоном. – Поставщики оружия низкого пошиба. Она не твоя забота.

– Я сделал её своей заботой, когда предложил защиту от Ви. Когда помог ей справиться со всем тем дерьмом, через которое ты позволил ей пройти, сукин ты сын. Когда я убил одного из прихвостней Ви, после того, как смотрел, как она выбивала из него всё дерьмо. Она. Блядь. Моя. Забота.

Ричард наклонил голову, наблюдая за мной, он нахмурил брови. – Саммер никогда никого не била. Она была воспитана выше этого. Она не такая, как ты.

– Следи за собой, твою мать, – бросил Кэш. – У неё отличный правый хук. Она ещё сказала нам, когда мы поймали другого парня, который резал её, что для него мы должны были бы воспользоваться ножами.

– Нет, она не могла бы...

– Потом, когда она закончила с ним, – добавил я, наслаждаясь его возмущением, – она сказала мне поразвлечься, убивая его. – Я смотрел на него, а потом с горечью рассмеялся. – В чем дело? Тебя беспокоит, что она больше похожа на тебя, чем ты планировал?

– Я не бью и не убиваю людей.

– Не самолично, нет. Но ты делал это. У тебя на руках кровь, так же, как и у меня. Как и на руках твоей дочери. – Это был направленный удар. Дыхание со свистом вырывалось из его рта.

– На её руках кровь только по твоей вине. Ты грязный маленький...

Он не закончил свое предложение. В основном из-за того, что мой кулак встретился с его ртом.

– Как, чёрт возьми, ты добрался до него? – спросил я, глядя на Вольфа.

Последнее, что я слышал, это то, что его дом был настоящей крепостью.

– Ви грохнул его людей, – Вольф пожал плечами.

Я повернулся обратно к Ричарду. – Мне похеру, сколько денег ты потеряешь, но ты позвонишь Ви, и ты скажешь ему, что пойдешь на все его требования.

– Её.

– Что? – прорычал я, мои руки зудели от желания снова ударить его.

– Ви это не «он». Ви это «она», – пояснил Ричард.

Я поймал удивленное выражение на лице Кэша и покачал ему головой. – Нет, мужик. Не лги нам, мать твою. Я встречал Ви.

Голова Ричарда повернулась, он выглядел довольным от того, что он знал больше нас. – Нет. Ты встречался с Даниэлем. Даниэль выдает себя за Ви на публике. Но он не Ви.

– Тогда, кто, чёрт побери? – взорвался я, подходя ближе к его стулу.

Голова Ричарда наклонилась в мою сторону, взгляд отвращения исказил черты его лица. – Моя жена.

Хорошо. Из всего, что он мог сказать, это было единственным, что не заставило меня отступить от него. Я утратил желание избить его, разделав на кусочки. Потому что мне нужны были ответы.

– Что, блядь? – спросил я, сдвинувшись, чтобы опереться о стену, и скрестил руки на груди.

– Ви – это Ванесса Лионе. Она была из гетто и, что бы я ни делал, я никогда не мог вывести из неё уличную натуру. И поверь мне, я пытался, – сказал он странным тоном, который заставил меня задуматься о том, что и под его костюмом было не меньше уличного. – Потом я узнал, что она занимается сутенёрством. У неё был собственный «загон» со шлюхами. Я не мог допустить, чтобы это было частью жизни моей дочери. Поэтому я отпустил её.

– И она выстроила собственную империю, чтобы соперничать с тобой.

– Она выстроила её на крови, – сказал Ричард, похоже он был оскорблен тем, что его сравнивали с ней. – Огромные реки крови. Она... потеряла рассудок.

– Ты сейчас серьезно? – выдавил я из себя. – Откуда тебе знать? Потому что она, блядь, резала, избивала и грозила изнасилованием собственной дочери? – После моих слов Ричард побледнел. Однако со слов Саммер я знал, что ему было известно о том, что её пытали. – Да. Твои гребаные контейнеры с коксом стоят того, чтобы твоя дочь страдала?

Голова Ричарда опустилась, он рассматривал свои ладони. – Тебе не понять.

– Тогда просвети нас, – предложил Кэш, который выглядел так, как будто уже был на пределе своего терпения.

– Я не могу уступить ей. Даже ради Саммер.

– Почему, мать твою нет? – взорвался Вольф. Взорвался. Звук его голоса был таким громким, что стены дрожали. Кэш напрягся всем телом, готовый, если потребуется, схватить Вольфа и оттащить назад.

– Нет ничего, способного сдержать её, – ответил Ричард, его голос был обеспокоенным. – Без меня, без меня, противостоящего ей... я не могу сказать, что бы она творила. Она опасна. Больше, чем я, – он посмотрел наверх, встречаясь со мной глазами. – Больше чем ты.

– Ты, блядь, даже понятия не имеешь, насколько я опасен, – возразил я.

– О, я знаю, – ответил он таким тоном, как будто это было именно так. Голосом, который говорил, что он знал о каждой жизни, что я забрал своими руками. О каждом теле, что я уничтожил. – Но она более внушительна. Она богаче. И она сошла с ума.

– Что за... – начал Кэш, но Ричард продолжил говорить.

– Это её ребенок. Ты ведь это понимаешь, так? Она выносила её. Она пела ей колыбельные, когда она была младенцем. Она была хорошей матерью те три года, что она жила с нами. Она любила Саммер. И всё же она удерживала её в плену. Избивала её. Морила голодом. Потому что для неё нет ничего важнее власти. Я не могу позволить ей обрести эту власть. Это стало бы катастрофой.

К сожалению, это было в каком-то смысле «больным» чувством.

Я крутился в этом достаточно долго, чтобы видеть, как криминальные авторитеты «вырастают» из своих штанишек. Становятся крайне могущественными. И с властью приходит желание оставаться у власти. Что, в чем он был прав, приводит к рекам крови. Очень часто без какой-либо на то причины. И всегда требуется кто-то ещё хуже и сильнее, чтобы сбить с них эту спесь. Или это должны быть копы. Но они не трогали Ви. У неё был или широкий карман или что-то на них.

Она была опасна.

– Должен быть кто-то, кто мог бы противостоять ей. Кто-то, кого она боится. Кроме тебя, – пояснил Кэш.

– Не тот, кто будет связан с одной и той же девочкой, – сказал Ричард, качая головой. Как если бы он уже что-то пробивал по каким-то каналам. Как будто он уже пытался вернуть её с самого начала.

– К кому ты обращался? – спросил я.

Ричард пожал плечами. – Ко всем. О'нилы. Аламанисы. Даже Чанг. Они хотят «рулить» торговлей людьми. Но даже они не хотят идти на эту войну.

Я покачал головой. – Ты обращался к кланам? – спросил я. Ирландцы. Итальянцы. Китайцы. Они были старой закалки. Кланы выжили благодаря осторожности и жёстким правилам. – Что насчёт МК или...

– Я не имею связей с кем-то вроде мотоклубов и низкосортных преступников.

Итак, мы снова вернулись к тому же.

– Ло, – пробормотал Вольф. Еле слышно. Поэтому я не обратил на него внимание.

– Мы, блядь, говорим о твоей собственной дочери, а ты не можешь проглотить собственную гордость и обратиться...

– Ло, – сказал Вольф, уже громче, что заставило меня повернуться к нему.

– Ло? – спросил я, и мои брови сошлись вместе.

– Мы обратимся к Ло, – добавил он.

Мой взгляд переместился на Кэша, и я увидел, что он отражал то же самое, что я ощущал внутри себя.

Были преступники. Я. Кэш. Вольф. Мы были преступниками. Были главари мафии. Лионе, Ви и кланы, они были криминальными боссами. А ещё были просто старые чокнутые ублюдки.

Ло был просто старым чокнутым ублюдком.

Какой-то бывший военный или что-то вроде такого дерьма. У него была большая база. Акры земли в горах с электрическими ограждениями и дюжиной длинных, низких зданий, которые были сооружены из контейнеров, предназначенных для того, чтобы противостоять любой природной стихии и большинству видов оружия. Его люди были повсюду. У них были пушки за спиной. Пушки, которые им продавал я. А ещё были их псы. Дюжины. Злобные породы. Питбули, ротвейлеры, доберманы. Собаки, призванные для того, чтобы внушать страх. Собаки, которые были обучены для охраны.

Он жил так, как будто ждал, что правительство объявит об утверждении Плана Маршалла, и он хотел быть готовым к тому, чтобы бороться с этим. (Прим. «План Маршалла» – назван по имени государственного секретаря США Маршалла, впервые выдвинувшего этот план в своём выступлении в Гарвардском университете 5 июня 1947; наряду с «доктриной Трумэна» «П. М.» явился выражением агрессивного, открыто экспансионистского курса внешней политики правящих кругов США после второй мировой войны)

И, как я уже сказал, он был чокнутым ублюдком.

Я слышал много историй о Ло в течение более чем десяти лет. О том, как он медленно строил свою собственную армию, полную бывших военных и уличных бойцов, которым надо было где-то вымещать свою агрессию.

Он не имел дел с наркотиками, оружием или девочками.

На самом деле, никто не знал, чем он занимался.

Единственное, что всем было известно, это то, как он с легкостью забирал жизни других новыми и изобретательными способами.

– Не думаю, что привлечение такого ненормального было бы хорошим решением, – вмешался Ричард, как будто он тоже участвовал в совете, а не был прикован к стулу в моём залитом кровью сарае.

– Почему нет? – спросил Кэш. – Ты сам сказал, что твоя жена ненормальная. Какой лучший способ бороться с безумством, если не ещё большее безумие?

– Никто даже не встречал Ло, – пытался урезонить Ричард. – Мы ничего о нем не знаем. Если мы не можем контролировать его, тогда мы не можем вытащить Саммер.

Очередной совсем не глупый аргумент.

Его приверженность голосу рассудка начала меня раздражать.

– Мы поедем, – произнес Вольф, глядя на меня.

– Поедем куда? – спросил я.

– Чтобы встретиться с Ло.

– Неплохой план, – предположил Кэш. – Встретиться с ним. Прощупать обстановку и его настроение. Посмотреть, захотим ли мы связываться с ним. И потом уже действовать исходя из этого.

– Мы, блядь, только тянем время, – прорычал я.

Ричард нашел меня взглядом, и я уловил ту же пустоту, что ощущал внутри себя. Он хотел вернуть свою дочь. Он был так же равнодушен и отстранен от всего, он хотел её вернуть назад также сильно, как и я.

– Она уже не та, кем была четыре месяца назад, – сказал он, глядя на меня.

– О чем ты?

– Саммер, – пояснил он. – Я растил её милой, мягкой и послушной. Она была хорошей девочкой. Такой, которую никогда не учили настаивать на своем. Она больше не та девочка. Она сильнее. Она стойкая. Она выживала три месяца под давлением Ви. И мы оба знаем, что там с ней произошло. Три месяца. И когда я снова хотел взять её в свои руки, она была готова бороться. Ви не сломала её. Три месяца, а она даже близко не подошла к тому, чтобы сломать её. Прошло только три дня.

Я с трудом сглотнул. Он был прав. Даже после того, через что она была вынуждена пройти, она была несгибаемой. – Она кричит, – сказал я, в ушах появился пронзительный звук.

– Я слышал, – подтвердил он.

Блядь.

– Хорошо. Завтра, – заявил я. – Мы поедем к Ло завтра. С тобой или без тебя. Я хочу, чтобы Саммер была снова здесь уже на следующий день. И мне, мать твою, наплевать, что нам придется сделать, чтобы это было именно так.

Я направился к двери, когда голос Кэша остановил меня. – Эм-м, Рейн...

– Что?

– Что нам с ним делать? – спросил он, указывая на Ричарда.

– Похоже, что ему достаточно комфортно, – пожал я плечами. – Поставь Репо смотреть за ним. Он просто умирает, как хочет заняться чем-то ответственным. О, – произнес я, оборачиваясь и растягивая губы в ухмылке. – Репо один из тех, кого ты изрядно подпортил. Мне интересно посмотреть, что будет с твоим самоконтролем, когда он узнает об этом факте, – сказал я, рассматривая бледного Ричарда.

Я вошёл в лагерь, не обращая внимания на любопытные взгляды людей, которые были приклеены ко мне, и сразу направился в свою комнату. Отшвырнул свои ботинки. Улегся на кровать. Мне нужно было поспать. Хотя бы пару часов. Мне нужно было быть в форме. Мне нужно, чтобы моя долбаная голова была ясной.

Однако, как бы я не ворочался, сон не шёл.

Меня одолевали воспоминания.

***

– Что она означает? – спросила Саммер, лежа на моей груди, ее пальцы обводили очертания моих татуировок, она спрашивала, чему они посвящены, ворчала на меня, если узнавала, что они были сделаны просто так. Просто потому, что мне понравился рисунок. По всей видимости, если я собирался что-то наколоть себе на кожу, то это должно было иметь определенное значение.

Она провела пальцем по краю темных очертаний якоря.

– Это в честь Кэша, – сказал я.

– Правда? – спросила она, опираясь о мою грудь, чтобы посмотреть на меня сверху, ее волосы упали вперед, и я потянулся, чтобы заправить их за ее ухо. – Якорь?

Я кивнул. – И у него есть колесо. – Ее брови сошлись вместе, пока она старалась осмыслить эту информацию. – Это старое высказывание, – просветил я ее. – Тот, у кого есть колесо, «тот и ведет», а якорь означает, «но никогда не тянет вниз».

– О, – сказала она, ее взгляд упал на мой рот.

– Продолжай смотреть на мой рот, детка, и я начну думать о том, что я могу сделать с ним.

Она рассмеялась, качая головой. – Я больше не смогу кончить, – сказала она, закатывая глаза. – Я думаю, что четыре раза, это мой предел. Мои ноги, как желе.

Я рассмеялся. Рассмеялся. Я никогда, мать твою, не смеялся. Но я смеялся. Потом я схватил ее, перекатил на спину и улегся на нее всем телом. – Хочешь проверить эту теорию? – спросил я, проводя губами между ее грудей, вниз к животу.

– Рейн... я не могу... – возразила она едва слышно.

– Это мы посмотрим, – сказал я, зарываясь лицом между ее бедер.

И мы проверили.

И она смогла.

***

– Блядь, – прорычал я, вскакивая с постели, и начал ходить по комнате.

Из-за этого я не мог спать. Только не тогда, когда думал о том, что она могла снова подвергаться насилию, что она получала еще больше поводов для того, чтобы кричать по ночам. Но эти воспоминания о том коротком промежутке времени, что мы провели вместе. А потом, чёрт побери, я был вынужден оставить ее для того сраного собрания с русскими. Которое окончилось полным дерьмом.

Если бы меня там не было, то ее бы ни при каких условиях не выкрали отсюда.

В основном, потому что мы бы провели большую часть времени голыми в постели. Или в душе.

Ни при каких условиях она бы не оказалась снаружи.

И, конечно же, не с таким долбаным претендентом, как Фли.

Я выбежал из комнаты, выйдя в общую комнату, которая была пуста, не считая Кэша и Вольфа.

– В чем дело? – спросил я, чувствуя напряжение в комнате.

– Мы оба поедем, – объявил Кэш.

Я начал качать головой еще до того, как он закончил говорить. – Нет. Мне нужно, чтобы один из вас был здесь. И ты знаешь, что это должен быть ты, Кэш. Но если ты продолжишь возражать, то это может быть Вольф.

Вольф покачал головой. – Тоже поеду, – сказал он.

– Вольф. Ты мне нужен...

– Хорошая женщина, – сказал он, глядя на меня решительно.

Она была хорошей женщиной. И определенно от меня ускользнуло то, что они с Вольфом сдружились. Я знал и видел, что он почти не разговаривал. Но опять-таки половину времени она не замолкала. Поэтому, думаю, что это могло быть. Он потихоньку водил ее в подвал ненадолго, чтобы помочь ей побороть ее страхи перед прачечной. Он был мягким с ней. Ладно, настолько мягким, насколько был способен именно этот человек. Она принимала это. И это что-то значило для него.

– Блядь, – произнес я, прислоняясь к бару. – Кто тогда? – спросил я, переводя взгляд с одного на другого.

– Кэш пожал плечами. – Вин. На один день это может быть Вин.

На самом деле он был единственным вариантом. По поводу чего я не был несказанно счастлив. Вин был добрым. Решительным. Уравновешенным. Был готов на все ради братства. Но он все разделял на чёрное и белое слишком решительно. А то серое дерьмо, с которым мы имели дело...

– Я так думаю, что один день он справится. До тех пор, пока он исполняет все мои решения. Все должно быть спокойно. Мы оставим Лионе на Репо. Скажи всем держаться подальше от сарая.

– С первыми лучами? – спросил Вольф, с нетерпением ожидавший того, чтобы выйти.

– С первыми лучами, – согласился я. Ни один из нас не собирался утруждать себя сном.

Поэтому мы сели, глядя в окно, и ждали.

***

Лагерь Ло имел название. Там был огромный долбаный зеленый знак с белой надписью, закрепленный на стальной опоре, как дорожный знак.

Хейлшторм,

(Прим. слово имеет значение буря, ливень, ураган)

Да, это был он. И он был назван Хейлшторм.

Мы с Кэшем обменялись взглядами, он пожал плечами, глядя мимо знака в сторону ворот. Прошли месяцы с тех пор, как я видел это место. Скорее всего, около года. Ло расширился. Красные, синие и зеленые контейнеры были повсюду, некоторые из них соединенные между собой, образуя большое строение с пространством внутри. В центре было небольшое кирпичное строение. Были еще и другие контейнеры, стоявшие по отдельности. На каждом из них было по одному или два человека, прохаживавшихся и осматривавших территорию.

Собаки также были повсюду. Бдительные. Обнюхивавшие все кругом. Их головы резко повернулись, когда они учуяли незнакомый запах.

Рядом с контейнерами были огромные белые бочки для накопления воды. На задней части их лагеря было целое поле с солнечными батареями.

Не то, чтобы Ло был каким-то психом. Он как бы был готов к «судному дню».

– Твою мать, – сказал я, качая головой, когда мы подъехали к воротам.

– Уже поздно, – сказал Кэш, улыбаясь, его мысли совпадали с моими.

Когда он произнес это, все взгляды обратились к нам, оружие было поднято вверх, собаки рвались вперед, приветствуя нас пеной у рта и рычанием.

Пару минут спустя, одинокая фигура вышла из двери центрального контейнера. Высокий. Лысый. Темнокожий. Крепкого телосложения. И выправкой, не вызывавшей никакого сомнения в принадлежности к бывшим военным. Он просто шел в нашу сторону, без всякого оружия. Но он в нем не нуждался, когда, по крайней мере, десять стволов было направлено в нашу сторону.

– «Паладин»? – спросил он, нахмурив брови.

– У нас есть, что обсудить с тобой, Ло, – сообщил я.

– Жить надоело? – спросил он, сверкая белыми зубами.

– Есть проблема, – сказал я, пожимая плечами.

– И ты хочешь, чтобы Ло принял участие? – спросил он, как будто это было самой безумной вещью, что ему доводилось слышать.

– Возможно. Поэтому мы здесь. Чтобы увидеться с ним.

На это он улыбнулся еще шире. – Ладно, – сказал он, пожимая плечами. Потом он подошел к будке, нажал несколько кнопок, пока ворота не начали открываться.

– Даже не спросишь, вооружены мы или нет? – спросил Кэш, и я посмотрел на него. Мы были вооружены. Конечно.

– Думаешь, это имеет значение? – спросил он, указывая на людей вокруг, несколько из которых вышли из-за деревьев, чтобы наблюдать за нами.

– Точно, – сказал Кэш буднично. Как будто мы и не направлялись в долбаную крепость, которой управлял гребаный псих.

Нас привели к контейнеру, из которого в самом начале вышел парень, но там не было ничего, кроме гор ботинок и курток. Потом прямо через стальную дверь в другую комнату. Что-то вроде зала заседаний. Потом в жилую комнату. Планировка была открытой. Кухня/столовая/гостиная все в одном месте. Маленькая, но удобная. Без окон, но более чем достаточно освещенная накладными и настольными лампами, которые все компенсировали. Свет немного погас, и мне было интересно, были ли это ультрафиолетовые лампы, чтобы компенсировать отсутствие солнечного света.

– Расслабьтесь, – сказал он, указывая в сторону кухни. – Я скажу Ло, что вы здесь.

Он оставил нас. В одиночестве. В самом сердце их странной крепости. Но у меня сложилось такое впечатление, что мы были не одни. Что были люди, стоявшие там, откуда мы пришли. И люди там, куда вышла наша «дуэнья».

– Чертовски странно, – сказал Вольф, оглядываясь кругом.

– Ты прав, – согласился Кэш. – Они живут, как пещерные люди.

– Кэш, у нас тоже нет окон, – напомнил я с усмешкой.

– Да, но это место оно...

– Грег сказал, что вы искали меня, – сказал голос, заставивший нас подпрыгнуть и развернуться.

– Да, не может быть такого, – сказал Кэш, недоверчивая ухмылка растянулась у него на лице.

Потому что в дверном проеме прямо перед Грегом был Ло.

И Ло был гребаной женщиной.

И не просто женщиной.

А отлично выглядевшей женщиной.

Высокая. Ростом около пяти футов и девяти дюймов, сильного, но худощавого телосложения, с широкими бедрами, отличной осанкой. Пепельная блондинка с длинными волосами, острое лицо с темно-коричневыми глазами. Она была одета в потертые джинсы и белую футболку. На поясе джинсов висел пистолет, другой – на бедре.

– А сейчас все главари банд женщины? – спросил Кэш, интересуясь тем, о чём думали все мы.

На это Ло улыбнулась, с ее губ сорвался звонкий смех. – Нельзя же позволить развлекаться только мужчинам? – спросила она.

– Сколько, чёрт побери, тебе лет? – продолжал Кэш, от чего я закатил глаза.

Она перевела взгляд на Кэша, ухмылка играла у нее на губах. – Уже достаточно взрослая, чтобы этот вопрос мог считаться преступлением.

– Ты серьезно, Ло? – спросил он, очевидно совсем не убежденный. Потому что она была молода. Не такая юная, как Саммер. Но примерно нашего возраста. Скорее ближе по возрасту больше к Вольфу, чем ко мне. Немного за тридцать.

– Да, это я. Они называют меня Ло, потому что мне хочется сохранить это, – сказала она, указывая на свою грудь, – в тайне. – Она прошла на кухню, спокойно, так обыденно, как будто это ничего не значило, что три громилы преступника находились на её личной территории. Может, так оно и было. – Итак, – сказала он, наполняя чашки кофе, – что привело вас сюда?

– Ви, – ответил я, забирая чашку из ее рук.

– Эта сучка? – спросила она, закатывая глаза.

– Тебе известно, что она сучка? Откуда, блядь, всем это известно кроме нас? – спросил Кэш, качая головой.

– Ох, милый, – сказала она, одаривая Кэша убийственной улыбкой, – я знаю всё. Также как я знаю то, что вы удерживаете у себя в сарае наркобарона, пока мы здесь с вами болтаем. А ещё то, что он потерял половину своих людей до того, как вы схватили его. Как мне известно о том, что у тебя, – сказала она, переводя взгляд на меня, – в доме жила женщина до того, как ты перевез её в лагерь. Есть ещё что добавить? Это сведёт меня с ума.

Мы с Кэшем обменялись взглядами, а потом с Вольфом. Кэш пожал плечами.

Вольф фыркнул. – Уже и так зашли далеко.

Я согласился с тем, что он был прав.

– Ладно, вот. Парень в нашем сарае это Ричард Лионе, который женат, но живет отдельно от своей жены, Ванессы.

– Ви, – сообщила она.

– Да, Ви. Женщина, которая была со мной, она её единственный ребенок. Ви хотела контролировать контейнеры Лионе, чтобы заниматься торговлей людьми. Похитила дочь, чтобы убедить его. Он не сдавался, потому что она думает, что должен быть кто-то, кто может контролировать её. И это его дело. Поэтому он не поддавался, как бы там ни мучили девчонку. Девчонка сбежала, разбила машину. Я нашел её. Привел её в свой дом. Потом в лагерь. Лионе выкрал её у меня. Ви забрала её у него. И вот мы здесь.

– Полный бардак, – сказала она, делая глоток своего кофе. – Вы, мужчины, – сказала она, странно улыбаясь. – Всегда превращаете всё в такой беспорядок.

– А что, блядь, нам надо было делать? – спросил Кэш, выглядел он так, как будто хотел придушить её.

– Для начала, – продолжила она твердо. Наверное, потому что кругом была цела толпа людей Хейлшторма. Она как будто привыкла к вспышкам тестостерона. – Тебе не следовало влюбляться в дочь двух самых больших криминальных боссов побережья, – сказала она, переводя на меня свой взгляд.

Что?

Нет.

Что.

За.

Херня?

Влюбиться в дочь двух самых крупных криминальных боссов побережья?

Саммер?

Я не был влюблен в Саммер.

– О, это дорогого стоит, – сказала Ло, усмехаясь своим мыслям, а потом рассмеялась снова. – Ты до сих пор не понял, что любишь её, да?

Взгляды Кэша и Вольфа была направлены на меня.

Вот, чёрт.

***

– Пойдём, – взмолилась Саммер, выпячивая вперед свою нижнюю губу, которую картинно надула.

– Нет, – сказал я в третий раз.

– Ты сам знаешь, что хочешь, – снова попробовала она, перекидывая ногу через мой торс и сражаясь со мной, одетая в одну из моих старых футболок, горловина была широкой, обнажая ее плечо. Мои руки потянулись, опускаясь на её бёдра, в то время как я смотрел на неё. Её утонченное лицо. Её мягкие рыжие волосы в полном беспорядке. Её стройное тело, которое вытерпело так много боли. Её большие серые глаза, в глубине которых было столько страха. – Рейн... – начала она, её голос был низким, потому что она знала, что я становился диким, когда она называла меня по имени.

Я поцеловал её, переворачивая на спину и опускаясь на неё всем телом. – Я сказал «нет», Саммер, – ответил я, качая головой.

Она вздохнула, отводя взгляд на мгновение. Когда она повернулась, я не верил взгляду её глаз. Её взгляд удерживал мой, в то время как её зубы прикусили мою нижнюю губу. – Мне? – спросила она.

Чёрт побери.

– Тебе? – спросил я, глядя на неё сверху, и она кивнула.

Было что-то странное, от чего я испытывал стеснение в груди, когда понял. Я сделал бы все, о чем бы она меня ни попросила.

– Хорошо, – я вздохнул, качая головой себе самому.

Но потом её голова приподнялась, и я забыл о том, почему мне следовало бы разозлиться на себя, за то, что снова позволил ей всё.

***

– Ох, блядь, – сказал я, опуская свою чашку кофе.

– У тебя появились чувства, – сказал Кэш, стреляя в меня взглядом.

– Хорошая женщина, – добавил Вольф.

Ло глубоко вздохнула. – Боже, у меня слабость к красивым историям любви, – сказала она, качая головой. – Итак, что вам надо от меня?

– Твоя репутация, – предположил я.

– Ты думаешь, что я такое большое зло, которое может сдержать Ви?

– Кто-то вроде тебя. Нам известна твоя репутация.

– Что будешь делать? – добавил Кэш, прислоняясь к стойке рядом с Ло, он выглядел очарованным.

Боже. Он хотел засунуть в неё свой член. Как это типично для него.

Ло пожала плечами. – Я много чего могу. Устроить охоту. Слежку. Шантаж. Нападение. Не так много из того, к чему мы привыкли. У меня много людей с множеством талантов. Мне нравится, когда они работают.

– Нападение? – спросил Кэш.

– Что? Никогда никого не убивал? – спросила она его, нагибаясь над островом, приблизившись к его лицу. Он убивал. Только однажды. Но он делал это. – Ох, вот оно что, – сказала она, кивая. – Мы не такие уж и разные.

– Мы убиваем, чтобы защитить наш МК. Наших братьев, – возразил Кэш.

– Поэтому, вы лучше меня, потому что я убиваю за деньги?

– Да, чёрт побери, – ответил Кэш.

Ладно. Возможно, я не так всё понял. Он не хотел трахнуть её. Он ничего не хотел с ней.

– Эй, на вас двоих так же весело смотреть, как и на старую супружескую пару, – прервал я, наблюдая за тем, как их лица обернулись ко мне. – Пока мы болтаем, женщина подвергается пыткам. Ты собираешься нам помочь или как?

Выпрямившись, Ло сделал глубокий вдох.

– О, что за черт? Ничего не хочу так, как увидеть, как ты смотришь на неё, когда узнал, что любишь.

И вот так мы заполучили в свою команду самую ненормальную сучку Восточного побережья, чтобы вернуть Саммер.

Глава 26

Саммер

Четыре дня.

Два дня у моего отца.

Два дня у моей матери.

До сих пор я была уверена, что выбираю отца. С неограниченным доступом к душу и туалету, а ещё отличное питание. С огромным, неуклюжим, молчаливым Ли, приглядывающим за мной. Вместо Мартина. Вместо другого нового парня, который ночью сидел по ту сторону двери, напевая какую-то песню об убийстве человека, которую я раньше никогда не слышала. В каком-то ненормальном смысле я хотела, чтобы рядом по-прежнему был Дик. По крайней мере, я знала, что я представляла для него. Новый парень, ну, у него были такие же глаза, как у Мартина.

– Пять минут, – проворчал Мартин, толкая меня в ванную и захлопывая дверь.

Он был зол. Наверное, потому что, по какой-то причине, не смог попасть в мою комнату прошлой ночью. У меня были подозрения, что, возможно, это было как-то связано с Даниэлем.

А ещё я была без наручников, а потом мне было позволено, чтобы руки были закованы в наручники не за спиной, а впереди, чтобы дать отдых моим плечам. Опять, спасибо Даниэлю.

Я мыла руки, глядя на себя в зеркало. Если прошлый день был плохим, то сегодняшний был ещё хуже. Синяки вокруг моего горла потемнели, мой глаз имел желтый ореол с вкраплениями синего и фиолетового. А мой глаз по-прежнему был заплывшим кровью. По-видимому, это всё не пройдет, как я надеялась. Всё это выглядело хуже, чем я думала. Это даже не причиняло боли. Ну, по крайней мере, хоть так.

Дверь распахнулась.

Слишком быстро.

Я считала.

Прошло три минуты.

Плохо.

У меня едва ли был шанс повернуть голову в сторону двери, когда мои бедра были прижаты к раковине достаточно сильно, чтобы я закричала, а мое лицо с силой ударилось о зеркало, когда рука вцепилась в мою шею. Зеркало хрустнуло под давлением, и я почувствовала, как кровь начала стекать вниз по боковой стороне моего лица. Хватка на моей шее ослабла, и я сделала глубокий вдох, готовясь. Потому что это был не конец.

Рука двинулась вверх к моим волосам, схватилась за них у основания шеи и резко потянула назад, поворачивая до тех пор, пока моя голова не задралась кверху, и я не уставилась в бездонные глубины, которыми были глаза Мартина.

– Встань на колени, – сказал он спокойно.

Нет.

Ни за что, блядь, на свете.

Нет.

Но через несколько секунд я была лишена всякого выбора, когда ботинок Мартина качнулся вперед и со всей силы обрушился на мою голень, опуская меня вниз так, что при этом я издала шипящий звук. Рука оставалась в моих волосах, продолжая тянуть вниз всё сильнее. Его вторая рука потянулась к передней части его джинсов, расстегивая пуговицу и опуская вниз молнию.

Нет.

Нет, нет, нет, нет, нет.

Этого не могло произойти.

Я могла пережить боль. Мои раны заживут. Мои синяки пройдут. Я могла двигаться дальше после этого. Но я не могла, зная, что где-то глубоко в моей душе я не смогла бы оправиться от того, что его член побывал у меня во рту.

Я. Просто. Не могла.

Непрошеный образ Рейна появился у меня в голове. Того, как он вернулся обратно из какой-то поездки со своими людьми. Он садится в изножье кровати, он опирается локтями о свои колени, поворачиваясь ко мне спиной. И он казался таким напряженным. Я молча поднимаюсь с кровати, тихо ступаю по полу и встаю перед ним, провожу одной рукой по его плечу, а другая зарывается в его волосы. И точно также одна его рука обвивается вокруг моей талии, притягивая меня ближе, крепко обнимая меня. Я замираю на долгие пару минут, наслаждаясь чувством того, что он держит меня так, как будто я какая-то драгоценность. Как будто я была ярким пятном в его мрачном дне. А потом я медленно отстраняюсь, пока его руки не ослабляют своей хватки и опускаются между моих бедер, смотрю в его глаза, пока сама медленно расстегиваю его джинсы. Его взгляд сосредоточен на мне, а мой – на нём, пока я забираюсь вовнутрь и начинаю поглаживать его. Его рука поднимается, он водит костяшками пальцев по моей челюсти, прежде чем я наклоняю голову и заглатываю его своим ртом.

Это было последним воспоминанием, которое я хотела запомнить об этом.

Не то, как меня заставляет это делать Мартин.

То, с какой любовью это проделывает Рейн.

Я не могла позволить им забрать у меня что-нибудь ещё.

Мартин уже расстегнул свои штаны и залез вовнутрь.

Я извивалась всем телом, поднимая ботинок, размахивая руками, чтобы забраться вовнутрь.

Если когда-нибудь и настало бы подходящее время, чтобы достать свой пистолет, наставить его на себя и спустить курок. Это была подходящая причина для того, чтобы сделать это, чтобы уберечь себя от насилия новым и ужасным способом.

Мои руки даже не тряслись, когда мои пальцы обхватили пистолет, который был теплым, потому что касался моей кожи.

– Почему так долго? – голос Даниэля донесся снизу, и я почувствовала, что мое сердце выскочит из груди.

– Твою мать, – прошипел Мартин, поправляя в штанах свой член, отбрасывая в сторону мои волосы и застегивая свои штаны.

Моя рука выскользнула из моего ботинка, моя возможность упущена, и я медленно пыталась подняться на ноги.

Мартин ускорил всё это, потянув меня за волосы, прижимая к своему телу. – Это не конец, – сказал он, его голос был наполнен предупреждением и обещанием, прежде чем я вышла в коридор и пошла вниз по лестнице.

Взгляд Даниэля упал на меня, когда я подошла ближе, где-то в глубине его глаз пылал огонь. Но он просто крепче сжал челюсти и провел меня на кухню, Мартин шел рядом со мной.

– Саммер, – моя мать поприветствовала меня, разглядывая мое лицо. Она не проявила никакой реакции. – Не хочешь поболтать со мной?

– Как будто у меня есть выбор, – парировала я, даже тише, чем звучало мое дыхание, но она расслышала, приподняв брови.

Даниэль прошел вперед к моей матери, прислонившись к столешнице, посмотрел на свои часы. Мартин подошел ко мне сбоку, когда я села на табурет, сохраняя добрых четыре фута между нами.

– Похоже, у нас проблемы, – начала она, глядя на меня.

– О, правда? – спросила я, положив локти на стол, я потирала переносицу, у меня в голове зарождалась боль. Скорее всего, из-за моей «встречи» с зеркалом.

– Твой отец пропал.

Я вскинула голову, мои брови сошлись вместе. – Пропал? – спросила я, поняв, что мне на самом деле это небезразлично. Несмотря на то, что он обманывал меня всю жизнь. Несмотря на то, что он похитил меня. Мне было не всё равно.

Ви кивнула, её взгляд ожесточился. – Я уверена, что ты понимаешь, что это большая проблема.

– Потому что ты не можешь получить доступ к контейнерам, продолжая пытать меня, – догадалась я.

– При нём были мои люди, наблюдавшие за каждым его шагом. Они наблюдали за тем, как он боролся за то, чтобы без восьмидесяти процентов своей убитой армии они выполняли его приказания. Никто ничего не видел. Он просто пропал. Есть идеи, кому он мог понадобиться?

Я точно знала, у кого он был.

Не спрашивайте меня, откуда я узнала. Я просто знала.

Он был у Рейна.

И опять, не спрашивайте меня, откуда я узнала...

Но я знала, что Вольф был одним из тех, кто забрал его.

Я почувствовала, как пожала плечами. – Могу представить, сколько у него было врагов, ты знаешь... что это такое быть наркоторговцем. Кто-то увидел, как он слаб и двинулся вперёд.

Глаза Ви загорелись, как будто она откуда-то знала, что я обманываю её.

Но до того как она успела открыть свой рот, прибежал кто-то из её людей. – Ви, кто-то пришел к тебе.

– У меня сегодня нет встреч, – возразила она, отпуская его.

– Ви... – продолжил он, испытывая неловкость от того, что ему приходилось настаивать на своем. – Говорят, что это Ло.

Голова Ви дернулась вверх, её глаза забегали. Я понятия не имела, о чем она думала, она определенно что-то обдумывала. – Ло?

– Да, и трое из МК «Паладин».

– Так-так, – сказал она, улыбаясь, её взгляд упал на меня. Как будто она знала. Конечно же, она все знала. – Это должно быть весело. – Она снова обратила свое внимание на человека, который вошёл. – Проверь у них оружие, а потом отправь сюда. – Она с улыбкой взглянула на мое лицо. – Это может быть очень интересно.

Я почувствовала, как внутри меня пробежал холодок.

Нет.

Это было нехорошо.

Я не знала, кем, чёрт побери, был Ло, но я знала, о ком из МК «Паладин» они говорили.

Трое, кто был очень важен для меня.

Вольф.

Кэш.

И Рейн.

Одна только мысль о его имени, и рвущее на части чувство охватило все внутри, и я опустила взгляд на столешницу, уверенная, что мои глаза выдали бы меня, пока я пыталась изобразить маску полнейшего безразличия.

Дерьмо.

Что бы ни произошло, я была уверена, что это добром не кончится.

Зачем им забираться в лагерь к Ви, зная, что у них отберут их оружие, зная, что они будут в меньшинстве?

Это было глупо.

Безрассудно.

Хлопнула закрывшаяся дверь, и я услышала шаги, направлявшиеся к нам.

Я развернулась на своем стуле, лицом к коридору, как только они вошли.

Мой взгляд немедленно нашел Рейна.

Он смотрел на меня.

И по тому, как сжались его челюсти, его маска безразличия на лице могла меня постыдить.

– Ванесса, – произнес женский голос, и моя голова дернулась, чтобы я увидела высокую блондинку, стоявшую рядом с Кэшем (который смотрел на меня с ужасом). Видимо, он растерял свою маску, войдя в дверь.

– Лола, – произнесла моя мать. Ласково.

Я обернулась, чтобы увидеть, как она нежно улыбается женщине, которая пришла с моим «Паладином».

А потом, к моему полнейшему, непреодолимому ужасу... женщины последовали друг к другу через комнату, целуя друг друга в щеки.

Мой взгляд снова вернулся к мужчинам «Паладина», которые внезапно напряглись.

Срань Господня.

Я была совершенно уверена, что дела перешли из состояния «полного дерьма» в стадию «охренеть какое, мать твою, дерьмо» за какие-то десять секунд.

Взгляд Вольфа встретился с моим, и там пылал огонь.

И я знала.

Я знала.

Что-то было не так.

Блядь.

Глава 27

Рейн

– Она, блядь, не в своем уме, – сказал Кэш, наклонившись к моему уху, когда мы наблюдали за тем, как Ло ходила кругом, тыкая пальцем в плечо разным людям, и говорила им ждать её в «штабе».

После слова «штаб», я, чёрт побери, был полностью согласен с Кэшем.

«Штаб» – это кирпичное здание в центре контейнеров. И думаю, что я практически был готов к тому, что это могло оказаться домом Ло. Но, нет. Ло жила в комнате по типу казармы вместе со всеми людьми. И двумя другими женщинами, которые были у неё в рядах.

С виду «штаб» был обычным кирпичным домом. С внутренней части кирпичные стены были укреплены частями от контейнеров. Окна были из поликарбоната, как я заметил после того, как постучал по одному из них, проходя мимо. Пуленепробиваемые. Дальше – хуже.

Потому что стены были обклеены плакатами. Это были постеры, сплошь покрытые картинками, графиками и планами для их текущих операций.

Два удара. Один был предназначен для долбанного сенатора. Он был мешком дерьма. Но тем не менее не переставал оставаться сенатором.

Три проекта по слежке. Один – за государственным учреждением. Другой – за энергетической компанией с пятью сотнями рабочих мест. Третий – парк для собак. Они, блядь, издеваются? ... долбанный парк для собак.

А следом шла целая коллекций фотографий по преступным операциям с миниатюрным изображением каждого члена организации.

– Там наш долбанный лагерь,– сказал Кэш, кивая головой в сторону картинок.

Так и было. Она вела наблюдение за нами.

Так же, как и за другими организациями в радиусе двух штатов.

Включая Ви.

И организацию Лионе.

Я прошел вперед к доске, увидев фотографию Ричарда, в костюме, без улыбки. Рядом с ним была фотография Саммер. Фотография из обычной жизни, где она сидит в каком-то открытом кафе в белом сарафане, а на её лице широкая улыбка.

Это было как удар прямо в грудь.

Потому что она больше так не улыбалась.

Открыто.

Беззаботно.

Она улыбалась. В основном, когда была со мной. Это были разные улыбки. Ленивые, когда она просыпалась и что-то бормотала, прежде чем прижаться ко мне. Хитрые, когда она собиралась сделать что-то, чтобы добиться своего. Удивленные, когда кто-то говорил что-то смешное, а она не была уверена, могла ли рассмеяться на это или нет.

Но они никогда не были такими, как на фотографии.

Потому что теперь, когда она улыбалась, эти улыбки были наполнены хорошими знаниями того, как легко у неё могли забрать счастье. Эти улыбки были полны её личных демонов.

Я провел рукой по лицу, уставившись на фотографию, пытаясь запомнить её, поклявшись самому себе, что сделаю все, что было в моих силах, чтобы снова увидеть одну из таких её улыбок. И не важно, сколько времени это могло занять.

– Чувак, у неё целая доска с теориями правительственного заговора. О вакцинации, продовольствии и остальное дерьмо. Она, блядь, не в своем уме.

Я вздохнул, отворачиваясь от фотографии.

Он оказался прав.

Она была безумной.

Но было слишком поздно поворачивать обратно.

– Хорошо, думаю, что с одной стороны это хорошо, что она сумасшедшая,– сказал я, пожимая плечами.

– Ладно,– сказала Ло, хлопнув в ладоши, когда мужчины (и одна женщина) зашли вовнутрь и расселись по местам. Мы с Кэшем и Вольфом стояли. Ноги широко расставлены, руки скрещены на груди. – У нас проблемы с Ви,– сказала она напрямую. К их чести, ни один из её людей даже не вздрогнул. Я был на хрен уверен, что я бы увидел парочку «взрывов» со стороны своих людей, если бы выдал им такую информацию.

– Какие проблемы? – спросил один.

– Такие, что нам нужно поехать с этими людьми, – сказала она, указывая на нас, хотя никто даже не обернулся к нам. Они все оглядели нас, как только вошли. – Итак, мне нужны шестеро из вас на территории. Двое наверху. И, Джени, мне нужна вся информация, которая у тебя есть, – сказала она, глядя на высокую девушку с длинными чёрными волосами и бледной кожей, её глаза были скрыты «кошачьими» очками. Она была молода. Не старше двадцати, и мне было интересно, где, чёрт побери, Ло нашла своих людей.

– Честно, Ло, – сказала Джени, пожимая плечами, – восемь человек, это слишком много.

– Ты, блядь, серьезно? – перебил Кэш, заставив девушку непринужденно обернуться, чтобы посмотреть на него. – Она живет в долбанной крепости.

Джени неторопливо улыбнулась, как будто он сказал что-то смешное, и она пыталась сдержать свои чувства. – Я живу в крепости. Она живет в доме с забором.

– И со своей собственной армией, – выпалил в ответ Кэш.

– О, пожалуйста, – сказала Джени, закатывая глаза, а потом обернулась к Ло.

Кэш повернулся ко мне, подняв брови. – Что за херня? Они все сумасшедшие.

– Как бы там ни было, – продолжила Ло, – МК «Паладин» и я будем у ворот завтра в девять ноль-ноль. Вы все уже должны будете быть на местах. Они заберут наше оружие, потом нас проводят вовнутрь. Я постараюсь договориться мирно. Если это затея провалится, когда мы войдем, и если моя рука будет поднята вверх... вы войдете. Единственный человек, который должен остаться в живых, это Саммер Лионе.

– Саммер Лионе? – снова спросила Джени, её голова резко подскочила вверх. Потом она обернулась, её взгляд упал на меня. Тяжёлый. Слишком тяжёлый для кого-то столь юного. – Потому что он трахает её? – спросила она напрямую.

– Потому что он любит её, – поправила Ло. – Ви пытается заполучить контроль над контейнерами Лионе, чтобы перевозить девочек. Она захватила дочь как рычаг давления.

Джени, ты сама вчера сказала мне, что «Паладин» удерживает Лионе. Ви начинает терять терпение из-за его пропажи. Невозможно предугадать, что она может сделать с девчонкой. Нам нужно вытащить её. Она невиновна. Ты знаешь об этом.

Джени вздохнула, кивая. – Хорошо.

– Хорошо, – согласилась Ло, кивая.

Потом потянулись долгие часы. Долбанные часы пока они строили планы и обрисовывали сценарий.

Казалось, что всем было позволено высказывать свое мнение, возражать чему-либо сказанному Ло, на что она только приподнимала бровь. Дважды страсти накалялись между двумя, пока Джени не издала странный рычащий звук и не сказала им выйти наружу или презрительно оглядывалась на них, советуя справиться со своим «тестостероновым дерьмом в стиле мачо».

Потом нас снова отвели на кухню. Накормили. А потом Ло собрала нас у ворот.

– Попытайся поспать, чёрт возьми,– сказала она, глядя на меня. – От тебя не будет никакого толка, если ты будешь напряжен и не сосредоточен. Завтра она будет свободна. Так или иначе.

После этого, ворота открылись, и мы пошли к своим байкам.

Я посмотрел на Кэша, который качал головой.

Потом посмотрел на Вольфа, который пожал плечами. – Надо вернуть её.

Я кивнул.

Он был прав.

Мы должны были вернуть её.

Даже, если это означало, что мы должны были доверить её безопасность какому-то последователю теории заговора и её ненормальной команде, которые думали, что восьми из них под силу взять на себя три десятка людей Ви.

Блядь.

Я спал около полутора часов, проснувшись от того, что мог поклясться, что слышал крик Саммер. Но моя постель была пуста.

Я принял душ и пошел в главный зал, найдя там таких же освежившихся и изнуренных Кэша и Вольфа, поглощавших свой кофе. Я взял одну чашку для себя. Мы присели и в полной тишине ждали, когда оставалось десять минут до девяти, а потом вышли наружу.

Чёрный фургон остановился перед воротами, и Ло кивнула нам с пассажирского сиденья. Другая девушка, Джени, была за рулем.

Кэш хлопнул меня рукой по плечу. – Давай, вернем твою девчонку обратно, – сказал он, и мы все пошли в сторону их фургона.

– Запрыгивайте, – сказала Ло, указывая в сторону задней части фургона.

Вольф открыл дверь, указывая на три ряда сидений и целый арсенал пушек по всему полу.

– Надеюсь, ребята, что вам не нужен совет,– сказала Ло, когда мы сорвались с места.

Через некоторое время, мы подъехали к воротам, воздух в фургоне стал более вязким.

– Ладно, – сказала Джени, разблокировав двери, – вы, парни, весело проведите время. Я буду ждать вас здесь.

После этого Ло вышла. Мы с Вольфом последовали за ней. Кэш задержался. – Думаешь, это хорошая идея, остаться здесь в одиночестве? Когда люди Ви повсюду?

В ответ на это она хрипло рассмеялась. – Потому что я бедная беззащитная женщина? – спросила она, закатив глаза. – Побеспокойся лучше о себе. Я в полном порядке.

Кэш выскочил наружу, хлопая дверью, бормоча себе под нос. – Долбанная сумасшедшая сучка, – в то время, когда Ло бесстрашно подошла к людям, которые стояли перед воротами, и объявила о своем прибытии.

Мужчина кивнул, двинувшись в сторону дома и входя вовнутрь. Он вернулся обратно через несколько минут, отдав приказ другому, чтобы тот обыскал нас и конфисковал оружие. Ло пришла с четырьмя пушками. Я понятия не имел зачем, учитывая то, что она знала, что их отберут.

Но затем мы вошли вовнутрь.

Чем ближе мы подходили, тем больше напряжение охватывало мое тело. И я заметил, что с Кэшем и Вольфом творилось то же самое.

Через коридор нас провели в огромную кухню. Там были люди. Там была женщина. Но всех их я даже не видел.

Потому что мог видеть только Саммер.

Блядь.

Блядь. Блядь. Блядь.

Её лицо кровоточило, капли стекали по челюсти и приземлялись прямо на рубашку. А потом я увидел её глаза. Голубые глаза. Они были наполнены кровью. Блядь... её шея. На ней был отпечаток чьей-то руки.

Мои челюсти сжались так сильно, что болели зубы, пока я старался сдержать себя от того, чтобы не побежать через всю комнату. Чтобы погладить её по щеке. Чтобы избить человека позади неё, превратив его в кровавое месиво.

Потому что я знал, кто это был. Это был Мартин. Человек, которого она боялась даже больше, чем Дика. Она говорила мне о нем, обернувшись вокруг меня всем телом, пока мы лежали в постели, как будто пыталась раствориться в моей коже. – У него мертвые глаза, – говорила она мне, дрожа.

И у мудака позади неё были мертвые глаза.

Он должен умереть.

Медленно.

Болезненно.

При помощи ножей.

Я хотел снять с этого ублюдка кожу живьем.

И, тогда, голос Ви пробился сквозь мой гнев, приветствуя Ло (так же известную как Лола), как своего старого друга. Как будто она заехала на чашечку чая.

А потом Ло пересекла помещение, направившись к Ви.

И она расцеловала её щеки.

Если воздух был раскаленным ещё в фургоне, то сейчас на кухне он был просто долбанной лавой.

– Давно не виделись, – сказала Ло, беря Ви за руку и улыбаясь.

– Так и есть. Рада, что приехала навестить меня. Меньше я рада гостям, которых ты привела в мой дом, – сказала Ви, она скользнула взглядом по нам и остановилась на мне.

И, чёрт побери, она была просто идеальной взрослой версией Саммер. Те же волосы. То же лицо. Саммер была меньше, более утонченной. И хотя у Саммер были серые глаза своей матери, у Ви они были такими же пустыми, как и у Мартина.

– Да, к сожалению, это не визит вежливости. У нас тут кое-какое дело.

– Дело? – спросила Ви, её тон стал ледяным.

– Да.

– Я не знала, что у тебя дела с «Паладином», – сказала она, освобождая руку Ло.

Я почувствовал на себе взгляд Саммер, и я собрал все, на что был способен, чтобы не смотреть на неё. Но не мог. Потому что, если я увидел бы её лицо снова в побоях, то я утратил бы тот небольшой контроль над собой, что у меня был.

– Я и не водила с ними дружбы. До тех пор, пока ты не взяла в заложники кое-кого важного.

Взгляд Ви снова резанул по мне, а потом снова вернулся к Ло. – Рич?

Ло кивнула. – Вчера. Представилась возможность. Поймать его.

– Пытаешь влезть в мои дела? – спросила Ви, её голос был уничижающим, её глаза со скукой разглядывали меня.

– Я не имею дел с торговлей людьми, – ответил я, мой тон соответствовал её собственному.

– Тогда что? Ты хочешь вернуть мою дочь? Ведь так? – спросила она, откидывая голову назад и начиная смеяться. Этот звук выражал такое счастье и абсолютное безумие, что я почувствовал, как стынет моя кровь. – О, это просто так... трогательно.

Я ощутил, как мое тело рвануло вперед. Но затем Ло развернулась и пригвоздила меня взглядом. Пригвоздила, мать твою, взглядом.

И тогда я понял, что по-прежнему был у неё под контролем. Это было частью её плана. Поэтому, я заставил меня отступить, убирая руки прочь.

– Ты не думаешь, что, возможно, больше не захотел бы её? – спросила она, глядя на Саммер. И я не мог ничего поделать с тем, чтобы не последовать за её взглядом. – Я верю в то, что Мартин... нанес ей визит ночью, – сказала она, её слова были наполнены ужасным смыслом, от чего желчь подступила к горлу, а гнев трансформировался во что-то другое. Что-то сильнее. Что-то, о существовании чего, я даже не знал. Что-то, от чего я ощущал, как моя кровь превратилась в пламя. – Теперь, она порченый товар...

Как будто по команде Мартин ухмыльнулся, подался вперед и с силой толкнул Саммер. Не готовая к этому, потому что её взгляд был приклеен ко мне, она упала вперед с табурета, со всей силы приземлившись на колени.

Если бы Вольф не выбросил руку вперед и не схватил меня за руку, я бы был уже там. Я бы уже выбивал всё дерьмо с лица грёбанного ублюдка.

Но всё, что я мог это смотреть, как замерла Саммер. Как будто она раздумывала. А потом её закованные в наручники руки потянулись вниз, вовнутрь её ботинок.

Это произошло так быстро, что я практически не заметил. Я не видел, чтобы она так двигалась. Секунда, и она была на полу, а её рука в ботинке.

Потом, она была уже на ногах, её тело наполовину отвернулось от меня, мой Глок-19 у неё в руках, палец сбоку, прицел прямо у Мартина промеж глаз.

– О, – сказал Мартин, улыбаясь, – у тебя кишка тонка.

Саммер отвела плечи назад.

Её ноги были широко расставлены.

А потом её палец переместился к спусковому крючку.

Глава 28

Саммер

В то утро моя мать совершила одну ошибку.

Она не заключалась в доверии к женщине, чья совершенная ненависть к ней была так очевидна для меня.

Она не заключалась в оскорблении «Паладина».

Она даже не заключалась в демонстрации её слабости в том, насколько она нуждалась в моём отце.

Нет.

Её ошибка была в том, что она недооценивала меня.

Всё дело было в том, что у неё были завышенные ожидания по поводу того, сколько я была способна выдержать. Насколько я была готова к избиению. Сколько ещё она могла бить меня, прежде чем я бы потеряла терпение.

И я, чёрт побери, потеряла его.

Мой взгляд был направлен на Рейна, когда она нанесла удар, заставивший меня, наконец, решить, что я больше не собиралась быть жертвой. Когда она намекнула на то, что Мартин изнасиловал меня. Когда я увидела абсолютную разрушительную ярость, охватившую душу Рейна. Не отвращение. Не печать. А злость.

Он не думал, что меня подпортили.

Это не имело для него значения.

Он просто хотел отомстить.

А потом Мартин решил свою судьбу, толкнув меня на пол.

В последний раз.

В. Последний. Мать. Твою. Раз.

С меня хватит.

Я больно ударилась коленями, боль пронзила меня насквозь. И я знала, что должна была делать. Для собственного душевного равновесия. Для того чтобы вернуть обратно контроль над самой собой.

Я подтянула ноги, развернулась, потянула руку вниз.

Мои пальцы коснулись ствола пистолета во второй раз за это утро.

Прямо там, я сняла предохранитель.

А затем я вскочила на ноги, пистолет зажат между моими руками, и прицел наведен на Мартина, мой палец по-прежнему не на спусковом крючке.

Голова Мартина немного отклоняется назад, на его лице появляется удивление, когда он заметил пистолет.

А потом этот идиот открыл свой рот.

Если бы он не сделал этого, то всё могло бы пойти по-другому. Потому что я ощущала, что весь груз ответственности лежал на мне. Я не чувствовала облегчения, когда решила покончить со своей жизнью. Нет, это было что-то другое. Это было тяжело. Это было наполнено каким-то незнакомым чувством, когда у меня перехватывало дыхание и всё пересыхало во рту.

– О, – сказал Мартин, одаривая меня одной из своих холодных снисходительных улыбок, – у тебя кишка тонка.

Три месяца пролетели у меня перед глазами. Его пальцы на моём лице. Его нога между моих ног. Его нож на моей спине. Его руки на моём горле. Его рука в моих волосах, когда он вытаскивал свой член из штанов, чтобы затолкать его мне в рот.

И я расставила ноги шире.

Мой палец скользнул на спусковой крючок.

– Гори в аду, – прорычала я.

И нажала.

Я нажала на спусковой крючок.

Щелчок от пистолета сопровождался звуком оглушительного выстрела.

И с каким-то ужасающим восхищением я наблюдала, как пуля прошла в самом центре его лба, порождая кровавый взрыв. Его тело дернулось, качнулось, а потом рухнуло вниз.

Он был мёртв.

Его глаза не могли быть безжизненными.

Потому что они никогда не были живыми.

– Браво, – раздался голос Ви, и я услышала её аплодисменты. Мой взгляд, а за ним и мой пистолет повернулись к ней. Её серые глаза горели... чем именно? Наслаждением. О, чёрт возьми. Это было наслаждение. Она была ненормальной, чёрт возьми. – Мне было интересно, когда ты достигнешь своего предела. Не думала, что это было из-за того, что он заставил тебя упасть на колени.

– Нет? – спросила я, мои руки начали немного дрожать, пока я держала на мушке свою мать. – Может все из-за того, что он держал меня в такой же позе там наверху, до того как Даниэль позвал меня сюда.

На секунду что-то мелькнуло у неё в глазах. И я знала, что ей было известно, что Мартин не имел доступа в мою комнату по ночам. Её насмешка была направлена на то, чтобы спровоцировать Рейна.

Ну, хорошо, это было её второй ошибкой.

Потому что в тот миг, я была ещё хуже, чем он.

– Я должна спросить, – продолжала Ви, как будто не была у меня на прицеле. На прицеле того самого пистолета, которым я совсем недавно воспользовалась, даже не дрогнув. Мой палец был все ещё на спусковом крючке. – Если у тебя все это время был пистолет, почему тебе понадобилось столько времени, чтобы воспользоваться им?

Я не могла ей озвучить причину. Но правда вышла наружу.

– Я не планировала применять его к кому-то из вас.

Она склонила голову набок. – Нет?

– Нет, – ответила я, крепко сжав губы. – Я собиралась применить его к себе.

В ту секунда, когда слова вылетели из моего рта, я пожелала забрать их обратно. Потому что воздух в комнате стал напряженным. Он стал болезненным. Дыхание приносило боль.

– Ты собиралась убить себя? – спросила Ви, сощурив глаза. – Что за трусость.

– Да, как я посмела найти выход из той ситуации, где меня били, морили голодом и унижали? Как я посмела попытаться спасти людей небезразличных мне от того, чтобы устроить здесь штурм и умереть из-за меня?

Хорошо. В ту же секунду, когда я выдала это, я хотела забрать это назад.

– Саммер, – меня страшно удивил неожиданно раздавшийся голос Даниэля. Его руки были вытянуты вперед, ладони повернуты в мою сторону. – Почему бы тебе не опустить свой пистолет и не позволить Ви и Ло закончить свой разговор?

– К чёрту их встречу, – ответила я.

– Саммер, – меня достиг голос другой женщины. Лола. Так её звали. Её голос был твердым, но в то же время мягким. И по той же самой причине он приникал в самую глубь. – Нам нужно завершить нашу встречу, чтобы мы смогли всё решить. – Когда я не сделала ни единого движения, чтобы опустить свой пистолет, она мягко добавила... – Рейн?

И после этого рука обхватила меня за талию. Крепко. Знакомо. Его вторая рука потянулась вперед, надавливая на мою сверху до тех пор, пока пистолет не опустился своим дулом в пол. – Держи палец на курке, – прошептал он мне на ухо, и мне понадобилось собрать все свои силы, чтобы не прильнуть к нему спиной, не растаять, и, наконец, не отказаться от борьбы.

Ви обернулась обратно к Лоле. – Ладно, а теперь, какое у тебя для меня предложение?

– Я могла бы «скинуть» Ричарда Лионе, – сказал Лола, пожимая плечами.

– Что? Нет! – я поняла, что возразила, мое тело снова напряглось.

– Ещё торговля. Его в обмен на девушку. Она в любом случае бесполезна для тебя, – продолжила Лола.

– Но...

– Тише, – сказал Рейн мне на ухо, фактически пресекая все мои возражения.

Ви поджала губы, делая вдох. – Могу ли я доверять тебе, и знать, что ты больше не надуешь меня, Ло? Я имею в виду, что ты привела «Паладина» в мой дом.

– Ви, ты знаешь, что я сотрудничаю со многими организациями. Я усмотрела возможность разрешить проблему для двух сторон, прежде чем начнется кровопролитие. Ладно, – посмотрела вниз на мертвое тело Мартина (тело, на которое я изо всех сил пыталась не смотреть) и немного улыбнулась, прежде чем её взгляд снова обратился к Ви, – достаточно кровопролития. Никому здесь не нужна война. С копами должен быть мир и покой. Никому не нужно, чтобы они были вовлечены в это. Поэтому давай решим всё это.

– Я не отдам её, пока у меня не будет Рича.

Дерьмо.

Если я столько смогу продержаться.

Без своего пистолета.

Мне никогда не позволят держать в руках пистолет.

Мартина уже нет.

Но новый парень за дверью мог быть ещё злее по этой причине.

Что бы это могло значить для меня?

Рейн бы никогда не позволил этого, так?

– Это справедливо, – согласилась Ло, и я почувствовала, как мое сердце рухнуло вниз. Дерьмо.

– Когда? – спросила Ви, она была взволнованна.

Я даже не могла представить себе того, что она могла сделать с моим отцом, если бы она добралась до него. Думаю, что тогда бы мои пытки в сравнении с этим выглядели бы просто детским летним лагерем.

Им нельзя было добраться до него.

Должен быть другой выход.

Ло повернулась к Рейну, её взгляд скользнул по мне, и я что-то увидела в нем. Что-то, что не было мне знакомо, потому что я не знала её, но я почувствовала, что это было нечто, что должно было успокоить меня. – Когда я смогу увидеть его здесь?

– Если Джени сможет привезти его, то Репо выведет его, как только она доберется туда.

Репо.

С Репо было все в порядке.

Я порывисто вздохнула, и рука Рейна крепче сжалась вокруг моей талии.

Ви кивнула Ло и Рейну. – Сделайте необходимые звонки.

Рука Рейна соскользнула с пистолета и потянулась к карману. То же самое сделала и Ло.

Потом они одновременно заговорили.

– Репо, мне нужно, чтобы ты вывел Лионе за главные ворота. Женщина по имени Джени приедет и заберет его. Что? Да, думаю, что так нормально. – Потом последовала пауза, говорил Репо, и я могла поклясться, что слышала что-то типа «оружие». На что Рейн сказал резко «конечно».

– Джени, направляйся к лагерю «Паладина». Человек по имени Репо передаст тебе Лионе, и ты привезешь его сюда. Да. Заберешь.

– Хорошо, итак, мы ждем, – сказала Ви, выглядя удовлетворенной. Она была даже немного легкомысленной. – Кто-нибудь желает кофе? – спросила она, показывая рукой в сторону чайника, как будто это был обычный светский визит.

– Конечно, – согласилась Ло, прошла вперед и (я не обманываю) направилась прямо к шкафчику с кружками. Как будто делала это десяток раз.

Кто, чёрт побери, она такая?

– Итак, раз у нас есть время, – сказала Ви, поворачиваясь в нашу с Рейном сторону, и я клянусь, все внутри меня упало куда-то прямо мне в ноги, – почему бы нам не поговорить о вас двоих?

– Нет, – ответила я, удивившись, когда моё слово прозвучало так твердо.

– Я думаю, что у меня есть право узнать человека, в которого влюблена моя единственная дочь.

О.

Боже.

Мой.

Не может быть, что она только что это сказала.

Я ощутила, как пылают мои щеки.

– Думаю, что ты утратила свое право задавать вопросы о моей жизни в тот день, когда похитила меня ради права быть наркоторговцем, – ответила я. Что я могла сказать? Моя мать вытащила наружу подростка, сидевшего внутри меня. И я по-прежнему была единственной, у кого был пистолет. Ну, по крайней мере, я была той, у кого он был в руках. И я чувствовала себя практически неприкосновенной. Практически.

– О, не будь такой жестокой. Ты заработаешь морщины, – сказала она, махая рукой на моё поведение. – С кем у тебя секс, это, на самом деле, не моё дело. Однако я уверена, что твой отец будет иметь проблемы с человеком, который управляет бандой байкеров вне закона. Он так тебя воспитывал? – рассмеялась она, закатывая глаза. – Кем был последний парень, с которым ты встречалась? Биржевой брокер? Это он, правда?

Я с трудом вздохнула, чувствуя, как Рейн обнял меня, его тело позади меня было напряженным. – Да, – честно ответила я.

– И даже он не был хорош для твоего отца.

Это было правдой.

Меня нещадно отчитывали за это.

– Мне просто любопытно, потому что если ты остаешься здесь и свяжешься с тем, кто в свое время мог бы быть моим врагом... ладно...

Ладно, я тоже была ей врагом.

Неужели она думала, что я могла быть кем-то, кроме её врага, независимо от того с кем я встречалась. Но, думаю, что вы не можете ждать рациональности от иррациональных людей.

– Итак, как долго вы вместе?

О, Боже мой.

У нас не было такого разговора. Это был довольно нехороший разговор для ужина, когда ты, наконец, привела свою вторую половинку для знакомства с родителями. Это был совершенно новый уровень неудобства, когда ты ведешь беседу прямо над мертвым телом, с пистолетом в руках, когда ожидаешь доставки заложника.

Честное слово.

Кто имел дело с такой ситуацией?

Чёрт, я даже не была уверена в том, что мы с Рейном вместе. Прямо, чтобы по-настоящему вместе. Мы никогда не разговаривали о том, кто мы друг другу. Мы просто типа... делали свое дело.

– Три недели, – ответил Рейн, удивив меня, заставив мое тело дернуться.

– Три недели, – размышляла она, поджав губы. – Итак, прямо с того момента, как ты ушла отсюда.

Убежала.

Я сбежала отсюда.

– Я нашел её той ночью, – согласился Рейн.

– И ты просто... забрал её? Вот так просто?

– Вот так просто, – согласился он.

Они на самом деле вели эту беседу? Когда я стояла между ними? Это был совершенно новый уровень ненормальности, что у меня даже не было слов.

– Когда она выйдет отсюда... – начала Ви.

– Она моя, – сказал Рейн, его голос был резким.

Я его?

Слова заставили все задрожать внутри меня.

Я его.

Эта мысль сделала меня настолько счастливой, что мне пришлось собрать все свои силы, чтобы улыбка не растянулась у меня на лице.

Ви кивнула. – Она не из тех девушек, которые подходят для твоего образа жизни.

В ответ на это Рейн рассмеялся. – Ви, не хочу тебя обидеть, но ты, чёрт возьми, понятия не имеешь, о чем говоришь. – Я напряглась, ожидая, что Ви разозлится, но этого не произошло. Её голова наклонилась, она взмахнула рукой, этот жест говорил «продолжай». – Когда мы поймали твоего парня, попросили её спуститься вниз и просто кивнуть, если он был одним из твоих. Она выбила из него всё дерьмо. Она попросила меня повеселиться, убивая его. А потом она так завелась, что мы с ней трахались прямо напротив того здания.

О.

Боже.

Мой.

Нет.

Он только что не говорил этого.

Моей матери.

Конечно, она была долбанной психопаткой, которая мучила меня несколько месяцев. Но она по-прежнему была моей матерью. И ей не говорят о том, как кто-то трахал её дочь.

Ви рассмеялась, глядя на меня. – Может в тебе больше от меня, чем я думала.

О, Боже.

Я, на самом деле, надеялась, что это было не так.

Если бы у меня был выбор быть похожей на кого-то из двоих родителей: на психопата, мучителя, убийцу и торговца людьми или на урода, помешанного на контроле, холодного, постоянно считающего наркодилера. Что же, я бы выбрала холодного, постоянно считающего, помешенного на контроле урода. Но даже если я сказала это, я знала, что все равно это было не моё. Я была темпераментной. Лишь однажды выйдя из-под контроля своего отца, я стала острой на язык. В своей шкале злости я поднялась от нуля до отметки девяносто за две и семь десятых секунд. Я была импульсивной.

О, Боже.

Я была, как моя мать.

Я была, как моя мать!

– Расслабься, – сказал Рейн мне на ухо, его тон был властным, совсем не милым.

Телефон Ло зажужжал, и она потянулась за ним, посмотрела вниз и быстро отправила какой-то текст.

– Они будут через пять минут, – сообщила она, убирая свой телефон.

– Саммер, дорогая, – сказала Ви, глядя на меня. – Я боюсь, что тебе придется отдать Даниэлю свой пистолет до того, как твой отец появится здесь.

– Нет, – машинально ответила я. Это был мой единственный козырь. Я не могла просто так отдать его.

Но Даниэль уже двигался в мою сторону, его ладони по-прежнему были открыты. – Убери свой палец со спускового крючка,– сказал он, его голос стал мягче.

– Детка, отдай ему свой пистолет, – потребовал Рейн. Не мягко. Снова.

Я вздохнула, убрала палец со спускового крючка и повернула пистолет к Даниэлю. Он медленно забрал пистолет, его глаза нашли мои, его взгляд был тяжелым. Как будто он что-то пытался сказать мне, но я не могла понять этого.

Позади меня Рейн был напряжен, как будто он не доверял Даниэлю, смотревшему на меня. Вероятно, он думал, что это был один из тех парней, кто пытал меня.

Даниэль засунул пистолет за пояс своих джинсов, и вернулся на свое место, встав рядом с задней дверью, лицом к нам.

– Ви! – позвал кто-то со стороны входной двери.

– Позволь им зайти, – спокойно ответила она.

– Ви! – снова позвал он. Громче. Более истерично.

А потом начался ад.

Глава 29

Саммер

Целую минуту я просто стояла на кухне в центре самых странных переговоров о заложниках в истории плохих парней, Рейн держал меня за талию, а все просто стояли вокруг.

Затем меня бросили на пол, и я услышала выстрелы. И взрывы – я не шучу. Настоящие взрывы. Не вблизи. Но достаточно близко, чтобы земля затряслась, все вокруг загрохотало, стекло разбилось.

Я повернула голову, пытаясь глубоко вдохнуть воздух, и тогда я увидела, как в помещение входит Репо, в его руках было огромное оружие, наподобие автомата, мой отец был рядом с ним с пистолетом в руках, а женщина позади него была просто увешана оружием.

Девушка, чьё имя было Джени, по-моему, они так её называли... она бросила оружие по разным сторонам, и тут раздались крики и выстрелы, и я даже не могла соображать ясно, чтобы подняться и найти что-то, чем могла как-то защитить себя.

Стрельба, это все о чем я могла думать в тот момент. И Рейн. Которого не было позади меня. Он не лежал на мне сверху. И я не могла найти его.

В отчаянии я повернула голову и увидела Вольфа, который был занят борьбой с одним из людей Ви. Кэш только что вышел через заднюю дверь. А Рейн исчез.

А потом чья-то рука скользнула по моему животу, и я ощутила прилив облегчения. – Закрой свой рот, лежи на полу и не сопротивляйся мне, – голос Даниэля застал меня врасплох. – Я выведу тебя отсюда живой, если ты будешь делать то, что я скажу, – сказал он.

Мой выбор заключался в том, чтобы лежать здесь под выстрелами, совершенно безоружной. Или пойти с Даниэлем и делать так, как он сказал.

Я кивнула.

И тогда мы начали двигаться.

Мы ползли через кухню к двери на её противоположной стороне.

Я услышала, как кто-то позвал меня по имени, но я не могла понять, кто сказал это.

Я повернула голову, чтобы увидеть своего отца, атакующего мою мать с пистолетом в руках.

В следующий момент я оказалась за закрытой дверью. Кричи и выстрелы звучали приглушенно, пока я оглядывалась вокруг, чтобы понять, что я в гараже. В самом его центре стоял автомобиль. С двух сторон от него были разные пластиковые контейнеры с чем-то похожим на одежду. Даниэль выпустил меня, блокируя дверь каким-то огромным шкафом, который он привалили к ней.

Я заставила себя встать на ноги, почувствовав дрожь внутри, когда Даниэль повернулся, чтобы посмотреть на меня, он вытаскивал из-за пояса пистолет.

Мое сердце замерло в груди, рот приоткрылся.

Нет.

Он не пытался вытащить меня оттуда живой. Он хотел остаться со мной один на один, чтобы он мог убить меня. Боже. Как я могла оказаться такой глупой? Мне следовало

остаться на кухне. Мой отец, Кэш и Вольф смогли бы меня защитить. Я бы выбралась оттуда целой и невредимой. Нет. Мне надо было оказаться настолько глупой, чтобы уйти и последовать за одним из плохих парней. Что, чёрт побери, со мной не так?

– Саммер, расслабься, – сказал он, его голос был настойчивым, но ласковым. Когда я подняла взгляд вверх, то пистолет был направлен на меня. Но не дулом. На меня смотрел приклад. – Мне нужно, чтобы ты сделала так, чтобы все это выглядело хорошо.

– Выглядело хорошо? – спросила я, мои брови сошлись вместе.

– Ты хорошо стреляешь?

Ну. Я как бы... Я выстрелила в Мартина. Прямо в лоб. Но он был близко. Я была крайне уверена, что для этого не требовались какие-то особые навыки. – Я не знаю. Это был единственный раз, когда я воспользовалась пистолетом, – призналась я.

Он кивнул. – Хорошо. Возьми пистолет, Саммер, – сказал он, двинувшись вперед и прижимая ствол к моей руке. – Мне нужно, чтобы ты выстрелила в меня.

Что?

Нет.

Я была почти уверена, что исчерпала свою квоту на выстрелы на этот день. Или на год. Или на всю жизнь.

– Нет, – сказала я, мой голос был практически истеричным.

– Не надо меня убивать. Мне только нужно, чтобы ты выстрелила в меня, ясно? Я не могу тебе объяснить причину. У нас нет времени. Тебе нужно выстрелить в меня. Плечо будет в самый раз. Расстояние небольшое, поэтому пуля пройдет насквозь.

– О чем ты говоришь? Я не могу стрелять в тебя!

– Ты должна выстрелить в меня, – сказал он спокойно. Он, в самом деле, был слишком спокоен для того, кто просил прострелить себя. – Ты выстрелишь в меня, а потом заберёшься в эту машину, – показал он рукой. – Сядешь в машину. Ключи внутри. Нажмёшь кнопку на козырьке. Дверь откроется, и ты поедешь. Окна бронированные, но нет ничего пуленепробиваемого, поэтому постарайся держать голову пониже. И убирайся на хрен отсюда. Ты поняла меня?

Он спасал меня.

Он предоставлял мне выход отсюда.

И всё, что мне нужно было сделать, это выстрелить в него. Он даже сказал, куда именно.

– Да, – подтвердила я, с трудом сглатывая.

– Хорошо, – сказал он, подходя ко мне ближе. – Подними пистолет, Саммер, – он давал мне инструкции, и мои руки автоматически поднялись вверх. Он шёл вперед до тех пор, пока дуло пистолета не упёрлось в то место, куда он хотел, в правую сторону груди, прямо под ключицей.

– Даниэль, – сказала я, глядя ему в лицо, качая головой. Я не могла. Я просто не могла. Он старался помочь мне. Раньше он, конечно, отдавал приказы людям Ви. Но ещё он пытался защитить меня. Он был просто в бешенстве, когда я была вся в крови, и он подумал, что Дик изнасиловал меня. Он пытался остановить Мартина от его ночных посещений. Он спас меня.

– Не думай об этом, – сказал он мне, глядя на меня. – Я переживу это. Ты переживешь это. Это всё, о чем тебе надо думать. Поставь палец на спусковой крючок, – отдал он мне приказ, и мой палец двинулся, выполняя его инструкции. – Нажимай, – сказал он, по-прежнему смотря на меня.

Я услышала, как странный всхлип слетел с моих губ, когда я сделала так, как мне сказали.

Я нажала.

Его тело дернулось. Его глаза вздрогнули. Его лицо исказилось от боли. Он отшатнулся назад, прижимая руку к плечу.

– Иди, – прикрикнул он на меня.

Мое сердце стучало как сумасшедшее, я уронила руку с пистолетом, опустив её сбоку, и резко открыла дверь автомобиля, бросившись на водительское кресло. Пистолет упал мне на колени, и я застегнула ремень безопасности, включая зажигание, я нажала на кнопку открывания двери гаража, и быстро дала задний ход. Уже оказавшись снаружи, я вывернула руль, низко пригнулась так, чтобы я по-прежнему могла видеть, что вела автомобиль в правильном направлении, и двинулась по подъездной дорожке.

Там повсюду были люди. Оружие было поднято или же использовалось для того, чтобы нанести физические увечья. Я молилась, чтобы на дорожке не было никого, пока я ехала по ней.

И тогда я увидела его.

Наконец.

И он не был ранен.

Или если он был ранен, то всё было не так плохо.

Он был как раз около разорванных взрывом открытых ворот рядом с фургоном (я подумала, что это был один из тех взрывов, что я слышала). И он кричал, пытаясь силой впихнуть внутрь Вольфа, у которого похоже сочилась кровь сбоку по бедру. Рука Рейна поднялась вверх, указывая назад в сторону дома, он что-то кричал, двигаясь так, как будто предъявлял какие-то обвинения Вольфу, который схватил его, и толкнул того в фургон. Он пришел в себя, захлопнул дверь, и фургон двинулся.

Я с трудом сглотнула, стараясь двигаться быстрее, так я могла следить за фургоном.

Он хотел вернуться за мной.

Вот почему он был так зол.

Он знал, что я по-прежнему была внутри.

Сердце сжалось у меня в груди.

Я отбросила эту мысль, мне нужно было сосредоточиться. Нужно постараться следовать за ними. Потому что я, чёрт побери, не знала месторасположения лагеря. Если именно туда они направлялись. Мне нужно было добраться до него. Мне нужно было, чтобы он знал, что со мной все в порядке. Что я выбралась.

Сбоку на фургоне не было окон, так что я даже не могла поймать его взгляд, когда мы все влились в движение.

Лагерь появился в поле видимости, ворота уже были открыты, и фургон миновал их. Я последовала за ними, остановившись на стоянке, я даже не потрудилась заглушить двигатель, когда ринулась из машины к открывшейся двери фургона.

А потом я бросилась на Рейна, который был так удивлен, что не смог устоять на ногах, и мы рухнули вниз.

Глава 30

Рейн

Это был сплошной хаос.

У Ло был план. Нам были известны детали.

Но всё пошло, мать твою, пошло до чёртиков странно за считанные секунды.

Репо, Ричард и Джени вошли вовнутрь явно не так, как будто они придумали план в машине за пару минут. А так, как будто они, блядь, продумали все это дерьмо. Они ворвались. Разбросали оружие. А потом полетели пули.

Я мог слышать, что люди Ло были рядом на улице, когда я схватил пистолет, который Репо протягивал мне, ныряя за кухонный остров и нацеливаясь на людей, входящих снаружи. Они пытались добраться до Ви. Они пытались защитить своего босса. Но она уже была в руках Лионе. И он не испытывал большого великодушия к ней после того, как она украла и пытала ту единственную в его жалкой жизни, о ком он, на самом деле, заботился.

Отличное мать твою отпущение. Я надеялся, что она умрет в агонии.

Случается разное, но я не тот человек, который прощает. Только не тогда, когда кто-то тронул что-то моё. И кого-то, кто определенно касался Саммер.

Моя голова дернулась, чтобы оглянуться туда, где я бросил Саммер на пол, за длинной стороной кухонного острова.

Она пропала.

Пропала. Мать твою.

Я вскочил на ноги.

Но её нигде не было.

Кто-то забрал её.

Мои глаза нашли Ло, и она покачала головой. Это не был кто-то из её людей. Я огляделся, нашел Кэша, Репо и Вольфа – все на месте. И никакой рыжей побитой милашки под их защитой.

Блядь!

Но времени на раздумья не было. Только реагировать. А это значило убивать людей Ви, которые пришли на подмогу.

А следующая вещь, которую я понял, это то, что меня тащили к воротам, все стреляли по деревьям и в землю, пока мы пробирались к фургону.

Я был, чёрт побери, близок к тому, чтобы убить Вольфа.

Я, наверное, сделал бы это, если бы это означало, что он убрался бы от меня к чёртовой матери.

Брат, которого я знал всю мою жизнь. Я верил ему так же, как я верил Кэшу.

Я бы уничтожил его, чтобы вернуть её назад.

Он знал об этом. Я знал об этом.

Поэтому он не оставил мне никакой возможности, чтобы сделать выбор.

– Срань Господня, – сказал Репо, совершенно запыхавшийся, когда уселся за мной. Он был решительнее, чем обычно. Не дрожал. Вообще ничего. Он был жёстким. Он собирался получить по зубам как можно быстрее. – Это было безумие.

– Лагерь? – спросила Джени с водительского места.

– Да, – ответила Ло, поворачиваясь на пассажирском сиденье, чтобы посмотреть на меня. – Они приведут её, – сказала она мне, её голос был уверенным. – Мои люди. Они заберут её.

– Я хочу её живой мать твою, – прорычал я, хлопнув кулаком по стенке фургона, где не было окон.

– Они заберут её, – повторила она.

Мы ворвались в лагерь, Джени предупредила нас о «хвосте».

Все вытащили пистолеты.

Вольф распахнул дверь.

Я выпрыгнул наружу.

А потом у меня выбили почву из-под ног.

Маленькое, великолепное рыжее существо цеплялось за меня так, как будто я был спасательным кругом.

– Саммер, – сказал я, мои руки крепко обхватили её за талию.

С ней всё было в порядке.

Она была в безопасности.

Она вернулась.

Мои руки двигались вверх и вниз по её телу, я искал следы крови. Раны. Все что угодно. Но ничего не нашел.

Её голова оторвалась от моей шеи, огромная, мать твою, улыбка осветила её лицо.

И я узнал эту улыбку.

Это была улыбка с фотографии на стене у Ло.

Открытая.

Беззаботная.

Абсолютно счастливая.

Мое дыхание замерло в груди, когда я посмотрел на неё.

Костяшками пальцев я погладил её щеку.

Не имело никакого значения, что её лицо было в синяках и побоях.

Это было самое лучшее, что я видел за свою жизнь.

Глава 31

Саммер

– Я уверен, что вы оба более чем рады увидеть друг друга, – Кэш ворвался в наше молчание, когда я, улыбаясь, смотрела на Рейна сверху, а он смотрел на меня так, как будто я была самым красивым, что он видел за всю свою жизнь, – но мы, типа, должны зайти внутрь, где безопасно.

После этого Рейн вздохнул, обернул руки вокруг моей спины и подался вверх, поднимая нас обоих на ноги. Его рука обхватила меня за плечи, прижимая к боку, как только мы вошли внутрь лагеря, люди на крыше и по всей территории смотрели на нас со смесью смущения и злости.

Злость, вероятно, была оттого, что им пришлось пропустить основное действие.

Рейну пришлось ответить на несколько неприятных вопросов.

– Что за херня... – сказал Вин, вставая на ноги, когда мы вошли.

– Вольфу нужен врач, – немедленно ответил Рейн, его голос стал властным.

О, Боже.

Вольф.

Я вырвалась из рук Рейна и пошла к Вольфу.

– О, Боже. В тебя стреляли. Они ранили тебя! – закричала я, глядя вниз на боковую часть его штанов, хотя я и не была доктором, но похоже, что там было слишком много крови.

– Женщина, – прервал он, делая так, что моя голова резко поднялась к его лицу. Окровавленному. Часть его лица покрывала открытая рана, так что кровь стекала вниз по щеке. – Я в порядке, – сказал он, его грубоватый тон заставил мою тревогу ускользнуть прочь.

– Ты уверен? – спросила я, глядя на него.

– Конечно, – он кивнул, протягивая руку, чтобы потрогать кожу рядом с моим глазом. – Ты в порядке?

– Ах, это, – сказала я, издавая свистящий звук, взмахивая рукой и одаривая его улыбкой. – Тебе стоило бы посмотреть на того парня.

Как только эти слова слетели с моих губ, я прикрыла ладошкой свой рот.

Потому что, да, тот другой парень был мертв.

Я убила его.

Чёрт возьми.

Но Вольф не разделял моего ужаса. Нет. На самом деле он... запрокинул голову назад... и рассмеялся! Он издал глубокий, грудной звук, от которого загудели стены. Продолжая смеяться, он посмотрел на меня, качая головой, и щёлкнул меня под подбородком. – Ты в порядке, – сказал он, кивая.

– Кто-то собирается рассказать остальным, что, мать вашу, происходит? – вмешался Вин, его голос был смесью из раздражения и обеспокоенности.

– Кэш? – спросила я, поворачиваясь к нему, мой взгляд был обеспокоенным.

– Только синяки и шишки, Вишенка, – сказал он, подмигивая мне, он взъерошил рукой мои волосы.

Я слегка улыбнулась, и мой взгляд упал на Репо. Огромный, пугающего вида пистолет, который был у него до этого, исчез. Его лицо ещё с той ночи, когда он пытался спасти меня, по-прежнему было покрыто страшного вида синяками. Его глаза обратились ко мне, странным образом беря меня под охрану.

А потом мои ноги понесли меня в его сторону. Носки наших ног соприкоснулись. Мои руки обхватили его, крепко притягивая к себе. Последовала длинная пауза, и я видела, как он через мое плечо смотрел на Рейна, его лицо являло собой маску замешательства, а потом он обнял меня за талию. – Ты пытался спасти меня, – сказала я ему в рубашку, и его объятия стали крепче. – Спасибо.

– Все закончили лапать мою, блядь, женщину? – раздался голос Рейна, он звучал раздраженно.

Рука Репо оставила меня, и я отступила назад. Он слегка улыбнулся мне. – В любое время, – сказал он мне, кивая. Как будто именно это он и имел в виду. И я поняла, что так оно и было. Он мог бы отдать свою жизнь за меня, не медля. Не задумываясь об этом. А я даже не знала его.

– Я серьезно, През, – снова раздался голос Вина.

Я посмотрела на Вина, который отступил назад, когда его взгляд упал на мое лицо. – Они спасли меня, – просто сказала я, направляясь к Рейну, сильно прижимаясь к его боку, когда его рука обхватила меня за плечи.

– Рейн, – раздался голос Ло, пробиваясь сквозь напряжение, и все обратили свое внимание на неё. – Дело сделано, – сказала она, кивая головой и убирая свой телефон.

Рейн кивнул. – Слава, мать твою, Богу.

– Что сделано? Как это сделано? Где мои родители? – выпалила я, не в силах сдержаться. Мне нужны были ответы.

– Почему бы мне не отвести тебя наверх, чтобы дать возможность помыться, – начал он, крепко сжимая меня, – и там я отвечу на все твои вопросы. А потом я спущусь вниз и отвечу на все ваши вопросы, – сказал он, на этот раз всем собравшимся. – Дайте мне час.

На это они только кивнули. А меня потащили прочь из комнаты, в коридор, в сторону его двери.

– Рейн... – начала я, чувствуя напряжение в его теле.

– Просто дай мне минутку, детка, – сказал он, открывая дверь и заталкивая меня внутрь.

Он спас меня.

Я могла дать ему минуту.

Он подошел к своему комоду, заглянул вовнутрь, вытаскивая вещи. Затем вернулся ко мне, схватил мое запястье и потянул в направлении ванной. Он не отпускал меня от себя, когда вытаскивал полотенце из шкафа, когда залазил в ванную и включал душ.

– Я собираюсь принести тебе поесть. Я понимаю, что тебе нужно принять душ прежде, чем мы поговорим, – сказал он, отпуская меня.

– А, хм... да, – сказала я, наблюдая за ним. Он был взволнован. Он казался расстроенным. Напряженным и сдержанным. – Спасибо, – закончила я.

На это он кивнул и вышел из комнаты.

Хорошо.

Мне следовало бы быть в бешенстве.

Я знала об этом.

Меня просто снова взяли в заложники. Во второй раз.

Меня избили.

Я была в самом центре перестрелки.

Я убила человека.

Мне пришлось стрелять в другого человека, который помог мне сбежать.

Мне следовало бы дрожать и кричать, и сходить с ума.

Но... ладно... я чувствовала себя грязной.

Мне нужен был душ. Мне нужно было смыть с себя последнюю неделю своей жизни.

Что я и сделала.

Я насухо вытерлась, подошла к комоду и скользнула в мягкую, удобную чёрную футболку (это была футболка Рейна) и (свои) розовые атласные трусики с кружевом. Затем я провела расческой по волосам (они скрипели от чистоты). Я ничего не могла сделать со своим лицом. Это был кошмар. И так будет какое-то время. Мне просто нужно пережить это. Не зная, чем ещё заняться, я пошла к двери и открыла её.

Я вышла, чтобы найти Рейна, сидевшего в изножье кровати с тарелкой еды, переодевшийся, с влажными волосами. Как будто он тоже принял душ.

– Почему ты не принял душ вместе со мной? – спросила я, думая о скользком, возбуждающем сексе напротив кафельной плитки, что был у нас раньше.

Он поднял голову, но не свои глаза. – Саммер... – сказал он, его голос был расстроенным.

– Что?

– Я не думал, что ты была готова к этому.

– Почему? – спросила я, по-настоящему смущенная.

Он поднял взгляд, нашел мой. – Из-за того, что они сделали с тобой.

Я свела брови, когда поняла, что он имел в виду.

То, что внушила Ви.

То, на что я намекала и сама.

Он думал, что они, наконец, сделали это. Что они изнасиловали меня.

– О, Рейн... нет, – сказала я, мой голос затих. Я подошла к нему, провела рукой по его влажным волосам. – Нет. Они не... не сделали этого. Только угрожали. Ничего не произошло.

– Ты сказала, что ты была на коленях...

– Он собирался сделать это со мной. Но, нет. Он этого не сделал, – пояснила я. Видя его смущенное лицо, я продолжила. – Я держала пистолет в руках. Я не... – Я покачала головой. – Я не могла допустить, чтобы это произошло.

– Ты собиралась застрелить себя, – сказал он, наполовину спрашивая, наполовину утверждая. Но почему-то одновременно с этим он был в ужасе.

– У меня было немного вариантов. Мне нужно было выбраться. Я не могла... Я бы не смогла с этим жить.

– Детка... – произнес он печально.

А потом, наконец, его руки обняли меня, прижимая крепче. Его тело подалось назад, мое двинулось вперед, я приземлилась на его грудь, мое тело касалось его от груди до самых ног.

– Ты пришел за мной, – сказала я, глядя на него сверху.

– Конечно, я пришел, – сказал он, глядя на меня так, как будто я была сумасшедшей.

Мои веки опустились на секунду, а потом вновь поднялись, встречаясь с взглядом ореховых глаз. – Сегодня я убила человека, – тихо сказала я.

– Я убил троих, – сказал он, пожимая плечами. – Мы сделали то, что должны были сделать. Если бы ты не застрелила его, детка, я бы сначала заставил его страдать.

Ладно, это было правдой.

Возможно, я получила очередную чёрную метку за то, что оставила отметину у него в душе. Вместо того, чтобы это сделал он. И почему-то меня это не беспокоило.

– Он отпустил меня.

– Кто отпустил тебя?

– Даниэль, – сказала я, наблюдая за его лицом пока он осмысливал информацию. – Он вытащил меня оттуда в гараж, в безопасное место. Потом он сказал мне взять машину и уезжать. Он... он заставил меня выстрелить в него.

– Что? – спросил он, крепко обнимая меня.

– Он... он вернул мне мой пистолет и сказал прострелить ему плечо. Прямо вот здесь, – я указала Рейну в плечо. – Он уперся прямо в пистолет и сказал мне нажать на спусковой крючок. И я так и сделала.

Рейн начинает водить своими руками вверх и вниз по моей спине. – Он будет жить.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что он выбрал одно из самых безопасных мест для выстрела. Он будет жить.

– Почему он позволил мне уйти?

– Я не знаю, детка. Я просто рад, что он сделал это.

– Я видела тебя, – продолжила я. – Когда ты боролся с Вольфом, чтобы он позволил тебе вернуться обратно. Я видела тебя.

– Я, блядь, не собирался оставлять тебя там.

– Сейчас я здесь, – сказала я, чувствуя, как его тело снова напрягается. Он слегка улыбнулся мне. – Что ты собираешься с этим делать? – спросила я, мой голос стал тише и соблазнительнее.

А потом я завизжала, потому что меня перевернули и опрокинули на спину. – Рейн, еда... – запротестовала я, чувствуя, как моя нога задевает её.

– К чёрту еду, – сказал он, хватаясь за край моей футболки, и потянул её наверх, его рука накрыла мою грудь, а пальцы скользнули по соску.

Моя рука протиснулась между нашими телами, чтобы потянуть за пояс его штанов. – К чёрту еду, – согласилась я, моя рука нырнула вовнутрь и ухватила его твердую длину. Его рука скользнула вниз по моему животу, пробираясь в трусики и потирая мой клитор. Моя спина выгнулась, его рот – твердый и настойчивый – опустился на мой. Его пальцы продолжали свои поглаживания, но этого было недостаточно. Это не то, чего я хотела. Мои губы оторвались от него. – Прелюдию тоже к чёрту, – сказала я, и он усмехнулся рядом с моей щекой.

После этого он потянул мои трусики вниз. Я стащила его трусы. И он вошёл в меня. Сначала медленно. Потом на всю длину так, как того требовали наши тела. Руками я вцепилась в его спину, мои ноги обхватили его вокруг талии, пока он вбивался в меня. – Жестче, – потребовала я, я так хотела, чтобы он потерял контроль. Мне нужно было это. Чтобы я тоже смогла сделать это.

– Трахни меня, – прорычал он и толкнулся сильнее. Пока я не почувствовала, как всё натянулось, мое дыхание сбилось. – Кончай, детка, – потребовал Рейн, он стал ближе.

Он снова подался вперед, и я кончила. Сильно. Мое тело сжалось. Тело Рейна напряглось, когда он смотрел на меня, он с шипением выпустил дыхание. И кончил следом за мной.

И это, чёрт побери, было идеально.

Его голова опустилась мне на плечо, он втянул воздух. Я провела рукой по его спине, пока вторая была в его волосах. – Ты был прав, – сказала я тихо.

Он поднял голову. – В чём?

Я почувствовала собственную улыбку. – Я скучала по тебе.

Сначала я увидела это в его глазах.

Тепло. Морщинки в уголках глаз. А потом это коснулось его губ. Медленно. Небольшое подергивание. Ухмылка. А потом настоящая широкая улыбка.

– Ты чертовски права, – сказал он, кивая.

– Ты тоже по мне скучал, – сказала я ему.

– Да, – согласился он, а потом своими губами остановил меня в том, что я собиралась сказать. Ещё мягче. Ещё слаще. До тех пор пока я не ощутила, что начала таять изнутри, и не могла думать ни о чём другом. – Хорошо, – сказал он, выходя и отстраняясь от меня, его руки спустили вниз мою футболку, когда он поднялся на ноги. – Давай закажем пиццу и расскажем всё остальным.

Я кивнула, натягивая обратно свои трусики, и собиралась найти свои штаны. – Эй, Рейн...

– Да, детка?

– Что с моими родителями?

Он повернулся ко мне, засовывая ноги в сапоги, пока натягивал через голову чёрную футболку. – Честно говоря, не знаю, – сказал он, пожимая плечами, потянулся за своим жилетом, чтобы надеть его. – Ты готова?

– Да, – сказала я, хватаясь за руку, которую он протянул мне, и последовала за ним в главную комнату.

Казалось, что все собрались внутри, за исключением кандидатов, которые стояли на страже снаружи.

Это было тем, что они называли «церковь».

И я могла сказать, что многие не были рады мне, Репо, Джени и Ло тоже были в этом списке. Но Рейн не дал им шанса высказать какие-то жалобы.

Он только открыто рассмеялся на это.

– Сегодня вместо с Ло и её людьми, а также Ричардом Лионе и его людьми, – начал он, и это стало для меня новостью. Я не думала, что у моего отца остались люди. – Мы отправились на территорию Ви и вернули Саммер. Вольфа подстрелили, – сказал он, кивая головой на Вольфа, который не выглядел таким уж потрепанным, держа в руках свое пиво, кровотечение у него на бедре и щеке остановилось. – Но среди нас не было жертв. Ло, – сказал он, кивая на неё.

– У нас тоже. Однако Лион потерял троих. Твоя мать, – сказала она, глядя на меня, – у твоего отца. Он пообещал, что с ней не будут обращаться так же, как с тобой, но ему необходимо удержать её от возвращения в свой лагерь и от того, чтобы она стала преследовать нас всех снова. Так что, мы не в безопасности. Когда падает один торговец людьми, то на его место должен подняться другой. Дела с соперниками ужесточатся. Хотя они вряд ли выйдут после нашей операции. Они будут слишком заняты тем, чтобы поубивать друг друга.

Ладно. Значит, мама у отца. Это... хорошо, это плохо. Было немного лучше то, что он не собирался мучить её. Но опять, для Ви... снова оказаться у него под колпаком... это было само по себе пыткой.

– Эй, давайте поприветствуем героя, – сказал кто-то со стороны двери.

Все прекратили разговоры, чтобы обернуться и посмотреть на вновь прибывшего.

Там стоял пожилой человек, подталкивавший в дверь молодого и побитого. За этим последовали аплодисменты и крики.

И я рассмотрела его, не обращая внимание на синяки.

Мое сердце забилось тяжело. Мой желудок скрутило в узел.

Потому что это был Фли.

Прежде, чем я успела подумать, я потянулась к кофейному столику, на котором лежало не меньше дюжины пистолетов, нащупала один из них, которым я воспользовалась до этого, сняла с предохранителя и навела на него.

Все затихло.

Лицо Фли тоже замерло, когда он увидел меня.

– Саммер, что, блядь, ты вытворяешь? – меня настиг голос Рейна.

Я не обратила на него внимание. – Тебе здесь не место, – сказала я Фли, мой голос сочился ядом. Предатель. Он был гребанным предателем. Рейн однажды сказал мне, что нет ничего хуже, чем иметь предателя в своей команде.

– Саммер... – раздался голос Кэша.

Мой взгляд скользнул к Рейну. – Он был той причиной, по которой меня похитили, – сказала я ему, наблюдая за тем, каким напряженным стало выражение его лица. Я нашла взглядом Вина. – Мы смотрели телевизор, помнишь? – спросила я, и он кивнул. – Вошёл Фли и спросил, не хочу ли я прогуляться. Я думала, что он был влюблен. Я не хотела вести себя, как сука. Поэтому, я пошла с ним. Он отвел меня в сторону от лагеря, а затем... затем меня схватил один из людей моего отца. Засунул мне в рот кляп. Связал меня. Фли убежал через отверстие в заборе, а после этого Репо увидел меня. Потом... – Я покачала головой, глядя на Репо, мой взгляд был печальным. – Я совершила ошибку. Мне

следовало побежать за помощью, вместо того, чтобы бороться с ним. Мне следовало... Ладно. Что сделано, то сделано. Я запрыгнула на него, чтобы оттащить от Репо, но меня перетащили через забор. Это был Ли, человек моего отца, через какое-то время он остановил свой автомобиль и избил Фли, чтобы никто не заподозрил его.

– Блядь? – взорвался Вольф, его голос прозвучал достаточно громко, чтобы все пришли в движение.

И я уже была не единственной, кто держал оружие.

Но Вольф не был тем, кто сделал это.

Это был Репо.

– Посмотри на её лицо, ты, ублюдок! – взорвался он. – Ты сделал это. Это были не твои кулаки, но это почти то же самое, если бы это был ты.

Фли попытался отступить, но человек позади него загородил ему путь, он выглядел таким неожиданно злым, таким же, как и все вокруг меня.

Ладно.

Это плохо.

Я была уверена, что уже было предостаточно жестокости на сегодня.

Мне нужно было что-то сделать с этим.

– Репо, – позвала я спокойным голосом. – Опусти пистолет.

– Этот ублюдок заслуживает...

– Опусти свой пистолет, – сказала я, практически крича. Его взгляд обратился ко мне, он разглядывал меня около минуты, прежде чем его рука опустилась вниз.

– Детка... – произнес Рейн у меня за спиной.

– Не называй меня сейчас «детка». Я пытаюсь как-то решить это. Ладно. Мы не подстрелим тебя, – сказала я Фли и могла поклясться, что Рейн усмехнулся.

– Чёрта с два, – сказал Вольф, его голос был низким и пугающим.

Я вздохнула. – Я думаю, что сегодня уже пролито достаточно крови, так? – спросила я, глядя на него. Молча умоляя его о том, чтобы он отпустил это. Его глаза нашли мои, и он пожал плечами.

– Возвращайся к моему отцу... – кто-то начал возражать. Человек, который не был мне знаком. Я подняла бровь, глядя на него, а потом повернулась обратно к Фли. – Возвращайся к моему отцу, – повторила я. – Скажи ему, чтобы не совал свой нос в дела «Паладина». Если мы обнаружим кого-то из его людей в лагере, я сама пристрелю его. Ты понял?

Фли кивнул головой.

– Хорошо. А теперь, убирайся к чёртовой матери отсюда. Мне пообещали пиццу, и я не ела два долбанных дня.

Я поставила пистолет на предохранитель и положила его обратно на стол.

Я обернулась, чтобы увидеть ухмылявшегося Рейна и улыбающегося Кэша.

– Пристрелишь его сама, да? – спросил Рейн.

– У меня хорошо получается стрелять в людей, – сказала я, пожимая плечами.

Все рассмеялись.

И я даже присоединилась к ним.

Краем глаза я заметила, как Вольф нашел взглядом Рейна. Рейн просто указал подбородком наверх, и Вольф вылетел через дверь. Я притворилась, что не знала, что это означало.

Но ещё я знала, что Фли получит ещё парочку (ладно, совсем не парочку) синяков, прежде чем, наконец, вернется к моему отцу.

И почему-то меня это совсем не волновало.

У меня тоже ещё была парочка дел.

Вскоре после этого ушли Ло и Джени.

Меня накормили пиццей.

А потом я рухнула в кровать вместе с Рейном. И впервые за многие месяцы у меня не было кошмаров. Не было страха, что меня снова украдут. Был только мир и покой.

Были только руки мужчины, который окружил меня любовью.

Его сердце билось у меня под ухом.

Было только непреодолимое ощущение комфорта и чувство, что я, наконец, нашла то место, которому принадлежала.

Эпилог

Саммер

– Ты не будешь пользоваться долбанным АК-47, Саммер,– сказал Рейн раздраженно. Я начала поджимать свою нижнюю губу, но он поймал её. – И ты, чёрт побери, даже не посмеешь обижаться на меня.

Я расслабила губы.

– Я думала, что уже доказала, что довольно хорошо обращаюсь с пистолетом, – возразила я.

Кэш водил меня на стрельбище «Паладина» на протяжении нескольких недель, и я была практически также хороша в этом, как и он сам.

– Да, детка. Пистолет. Именно пи-сто-лет. Ты и пальцем не дотронешься до полностью автоматического оружия, Саммер.

– Но, почему, чёрт побери, нет?

Ладно. У нас Рейном случалось множество сражений.

Но только не в том, что касалось серьезных вопросов. Такие, например, как то, чтобы разрешить мне пользоваться опасным (но, действительно, крутым) оружием.

Мы спорили по всякому поводу.

По поводу моего возвращения на работу.

Но обычно мы находили «компромисс».

И под словом «компромисс» я имею в виду, что на меня оказывали давление до тех пор, пока я не согласилась работать в одном из легальных бизнесов «Паладина», чтобы кто-то мог «приглядывать за мной». Как будто я постоянно находилась под очередной угрозой похищения и пыток.

Это было не так.

Но я работала в долбанном магазине запчастей администратором.

И, если бы вы спросили меня, то это было слегка низковато для восемнадцати лет, проведённых в частной школе, и впоследствии полученной степени Лиги Плюща.

Но, на самом деле, он меня не спрашивал.

И это не было такой уж огромной проблемой. Поэтому, я особо не настаивала на своём.

Точно не так, как я настаивала на том, чтобы меня держали в курсе того, что происходило в «Паладине». Что было полностью против правил. И это привело к такому сражению, что ему пришлось затащить меня в сарай, чтобы мы не перебудили всех в лагере.

Он пытался сохранить хладнокровие. Я продолжала упорствовать.

Он кричал. Я кричала.

Мы зашли в тупик.

После этого я воспользовалась переговорами голышом.

Не стоит говорить, что я добилась своего.

И я собиралась добиться своего в отношении долбанного оружия тоже.

– Послушай. Я живу здесь. Прямо посреди моря оружия и вероятной стрельбы, – рассуждала я и наблюдала, как ожесточалось его лицо. – Так что, не будет ли это... разумным, научить меня пользоваться всем оружием, что окружает меня здесь? На всякий случай?

– Я думаю, что было бы разумно научить тебя пользоваться АК-47.

– В целях безопасности, – настаивала я, играя на его слабостях. Он хотел, чтобы я была в безопасности. Ему не нравилась даже мысль о том, что что-то когда-нибудь могло со мной произойти снова. Даже несмотря на то, что ночные кошмары пропали уже почти год назад. И никто не вставал у меня на пути уже долгие месяцы. Я стала никем. Просто «старухой» Рейна. И я больше не была важным козырем в чьей-то игре.

– Детка...

– О, позволь женщине пользоваться долбанным пистолетом, – произнес чей-то голос. Смутно знакомый. Голос, который я знала, но не могла сразу узнать.

Мы с Рейном, оба, обернулись, он держал в руках АК-47, с которым он поймал меня разгуливавшей несколько минут назад (отсюда и спор). Огромное развлечение для тех, кто был на страже. И для некоторых, кто вышел, чтобы увидеть шоу. Очевидно, наши перепалки стали источником большого веселья. Были даже «котлы» для тех, кто хотел сделать ставку на то, где могло бы пройти следующее «сражение». И кто одержит победу.

– Что за херня? – спросил Рейн, не поднимая оружие, но его руки дрогнули.

– Охренеть, – пробормотала я одновременно с ним.

Потому что к нам приближался одетый в свой привычный дорогой, идеальный костюм (этот был серого цвета)... чёртов Даниэль.

– Как ты проник сюда? – спросил Рейн, резко повернувший голову, чтобы посмотреть на людей у ворот, которые подняли руки вверх, говоря, что это не их рук дело.

Даниэль одарил меня странной улыбкой, потянувшись к своему карману, чтобы достать бумажник, а затем открыл его.

Значок.

Значок ФБР.

– Не может быть, – произнесла я, подняв голову к его лицу. – Но ты позволил им мучить меня. Ты приказывал им издеваться надо мной.

На то он немного поморщился. – Я был под прикрытием, милая. У меня не было выбора. Я старался обезопасить тебя настолько, насколько это было возможно. Кроме того, – сказал он, немного улыбнувшись, – ты подстрелила меня, в конце концов.

– Ладно... это правда, – размышляла я. – Что ты здесь делаешь?

Он пожал плечами. – Мне хотелось прояснить ситуацию. В течение всей операции я чувствовал себя настоящим дерьмом.

– Ты работал на Ви долгие годы, – сказала я, качая головой. – Это не могло быть худшим из того, что ты видел.

– Одно дело – видеть, как что-то происходит. Совсем другое – это участвовать в этом.

– Твое задание закончилось? – спросил Рейн, которого не волновало, что он вмешивался не в свое дело.

– На какое-то время меня переводят на Западное Побережье. Много девушек отправляют в том направлении. Вот почему я хотел заглянуть.

– Прости, что мы сорвали вашу операцию, – сказала я, зная, какое разочарование, должно быть, принесло то, что ты работал на такую грязь столько лет, а потом даже не смог привлечь её к ответственности за все преступления.

– Есть множество других подонков для арестов. Я просто рад, что Ви больше не при делах. Твой отец хорошо заботится о ней?

У моего отца была собственная маленькая тюрьма, построенная специально для неё. Это было впечатляюще.

Он ходил навещать её каждый день.

Постоянно напоминая ей о том, что она была у него под колпаком.

Самое худшее наказание.

Когда он хотел, то был настоящим ублюдком.

– О, да, – согласилась я. – Все шикарно.

В ответ на это он улыбнулся. – Рад слышать. Береги себя, Саммер, – сказал он, протягивая мне руку. Я приняла её. – И, как федеральному агенту, мне не разрешено говорить такое, – сказал он, а затем повернул свое лицо к Рейну, – но позволь девочке пользоваться оружием.

И после этого он ушел.

Я обратила свой выжидающий взгляд к Рейну.

– Чёрт побери, ладно, – согласился он, и я услышала кучу стонов с «задних рядов». Только что много народу потеряло свои деньги. Они всегда недооценивали меня. – Но мы не поедем к твоему отцу на День Благодарения.

– Хорошо, милый, – сказала я, спеша обхватить его руками, по большей части для того, чтобы скрыть улыбку. День Благодарения был больной темой уже несколько недель. – Это хорошо. Вместо этого мы можем провести День Благодарения в твоем доме.

– Саммер... – устало произнес он.

– Я люблю тебя, – попытала я удачу. Это было так пошло, и я знала об этом. Но, чёрт побери, когда ты собираешься пойти против крутого засранца-байкера вне закона, то ты вынуждена держать наготове какой-то козырь в рукаве.

– Я тоже люблю тебя, детка, но ни хрена подобного.

Я немного отстранилась назад, улыбаясь и глядя на него снизу вверх, – Даже для меня?

Он запрокинул голову назад, прося небеса о каком-то вмешательстве во всё это. Ничего не получив в ответ, он снова посмотрел вниз на меня и вздохнул. Его рука поднялась вверх, проводя по моей щеке костяшками пальцев. – Для тебя?

– М-м-м-м, – произнесла я, позволяя улыбке растянуться на лице. Он был в моих руках. Я знала об этом. Он знал об этом. И это определенно стоило того, чтобы улыбнуться. Две победы за один день? Это было неслыханно.

– Для тебя, – снова сказал он, пожимая плечами, – всё, что угодно.

За продолжением серии следите в нашей группе.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg