«В тишине твоих шагов»

В тишине твоих шагов (fb2) - В тишине твоих шагов 1558K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Сокол

Ей далеко до романтической дурочки. Проблем в жизни и так хватает.

Саша живет скучной серой жизнью и совсем не готова к новым

отношениям. Но у судьбы свое мнение на этот счет. Все начинает

меняться так неожиданно, что только успевай записывать: исчез-

новение брата, загадочное убийство, поиски правды.

А еще и любовь, настоящая, которая случается один раз в жиз-

ни. И когда она приходит, её нельзя ни с чем перепутать.

1

Вот как вы представляете себе свою жизнь? Наверняка

это график, в котором сплошные скачки — взлёты и паде-

ния. А когда я себе представляю свою, то вижу дорогу, по

которой медленно катишься вниз. Карабкаешься, пытаешь-

ся цепляться за сухие ветки, но непременно падаешь в про-

пасть. И с каждым годом всё хуже и хуже.

Вспоминаю своё детство. Легкое, беззаботное. И даже веч-

ные ссоры родителей не могли отнять ощущения счастья, ко-

торое дарили веселые забеги наперегонки с соседскими ребя-

тами, полеты на скрипучих качелях во дворе старой хрущевки

и стакан теплого молока, поданный в садике на полдник. Поз-

же следовала насыщенная событиями, бесшабашная юность,

взросление, приносящее одни разочарования, и вот уж скоро

тридцатилетие… Та-дам! Это похоронный марш моей моло-

дости, приговор. Вот сижу и думаю: ну, как же так получи-

лось? Ведь всё же было в моих руках. А когда говорят, что

многое ещё можно исправить, становится тошно.

В школе я была девочкой активной, училась хорошо, по-

рой даже отлично. Мальчишки вокруг меня так и вились, ни

дня я не была одинокой. Рядом всегда были подруги, с ними

я была неразлучна с первого класса. И всё шло как надо.

Самые лучшие платья, самые красивые причёски, первые

места на олимпиадах, лучшие парни — всё доставалось мне.

Я кружилась в этом вихре улыбок и рукопожатий, не заду-

мываясь о завтрашнем дне, пока не прозвенел звонок. По-

следний школьный. Всё, что происходило дальше, отрезвля-

ло или больно било по лицу.

Кто-то из ребят хотел быть доктором, кто-то твёрдо

знал, что будет инженером-строителем, бухгалтером, жур-

налистом, единицы подались в бизнес. А я, так и не приходя

в сознание, поступила на экономический факультет. Зачем?

Так, за компанию.

Финансовый менеджер. А как звучит-то красиво!

Бред. Полнейшая чушь, особенно для того, кто еле ладил

с математикой в школе и обожал русский язык.

В университете друзей у меня стало ещё больше. Днём

я спала на парах, вечера и ночи проводила в полузабытьи,

отрываясь в клубах. Мужчин вокруг меня меньше не ста-

новилось, но сбегали они от меня быстрее, чем прежде.

Всё из-за моего непреодолимого желания сосредотачи-

ваться на одном человеке, пока он не задохнётся от везде-

сущего внимания. Тогда я винила во всём книги. Ведь

в каждой из них описывалась любовь людей, которые ды-

шат друг другом. И я искала такую. Мне хотелось круглые

сутки быть рядом с любимым, чтобы он смотрел в мои

глаза, вожделел, носил на руках, задаривал подарками.

Но туман напрасных надежд неумолимо рассеивался

с каждым годом. Мужчины уходили, оставляя меня рас-

топтанной и одинокой.

Поработав пару лет экономистом, я заработала нерв-

ный тик и частые мигрени. Всё меньше мне хотелось отве-

чать на пресловутый вопрос «как дела?», так как работа

не приносила мне ни удовлетворения, ни выдающихся до-

ходов. Только скука и разочарование. Вечерами я занима-

лась самоедством и поисками новой работы. Нашла. По-

работала год и поняла, что насилую себя. Прошла тест на

профориентацию, тот выдал мне список профессий, кото-

рые бы мне подошли: чтоб мне провалиться, если это не

экономист, только названный по-другому! Казалось, что

это замкнутый круг.

Уволилась в никуда. Сидела полгода дома, изучала раз-

ные сайты, пытаясь понять, что в этой жизни умею делать

лучше других. Поняла. Ничего.

В то время как мои одноклассники и однокурсники раз-

вивались в том направлении, в котором были одарены,

я умела всё понемногу, не лучше других, но к чему-то кон-

кретному не тянулась. Как же больно было в первый раз

в жизни осознавать себя неудачником! Ощущать страх

и неуверенность заняться чем-то новым. Так я потихоньку

4

закрывалась от людей. Чтобы не видели, не спрашивали, как живу, не ставили в неловкое положение. Хвастаться-то

мне было нечем.

Тогда мне было уже двадцать шесть, и ни годом меньше.

Чёрт меня дёрнул сходить на встречу с одноклассниками!

Этот день стал днём моего безудержного самобичевания.

Меня словно в ледяной душ окунули. Дорогие шубы, коль-

ца, дурманящий запах духов, исходивший от моих бывших

подруг, вернули меня в реальность, где я была никем. Они

наперебой хвастались своими мужьями, домами, детьми

и покупками, рассказывали о поездках в сказочные страны,

совали мне под нос глянцевые фотографии с курортов. Я за-

давала им десятки новых и новых вопросов, опасаясь того,

что их внимание переключится на меня, и девчонки с новой

силой принимались пересказывать мне истории своего успе-

ха. Большинство наших парней оказались уже богатыми

и женатыми, что не мешало им подмигивать, чокаясь со

мной шампанским.

А я… Я словно застыла, как серая мышь на чужом празд-

нике жизни. Мне хотелось, чтобы унижение быстрее закон-

чилось: схватив старое пальто, бесшумно выскочила за дверь

и выбежала на улицу.

Возле школы были рядком припаркованы новенькие вне-

дорожники и седаны. Пушистые снежинки, тихо падая, по-

крывали их белоснежным одеялом.

По моей щеке покатилась слеза.

И когда же мир успел так измениться? Вроде только вче-

ра мы все были равны, только вчера ничто не мешало нашей

дружбе. А сегодня между нами целая пропасть.

Я не должна была сбегать, но что мне сказать этим хоро-

шо одетым людям в дорогих костюмах?

—  Да, да всё плохо. Живу в съёмной квартире, ни ребят,

ни котят. Мужчины самого завшивелого и того нет. Работа?

Ах, работа… Не люблю я свою работу, прямо-таки ненави-

жу, потому и избавилась от неё. А новую не нашла, нет.

Ищу? А, да, ищу. Не могу найти. Да, я бедняжка…

А что мне оставалось делать? Хорошую мину при плохой

игре?! Или врать напропалую? Ну, уж нет, лучше спрячусь

от неприятностей. И я побрела до метро. С того дня дала се-

бе слово не появляться на подобных мероприятиях впредь.

5

Ещё через месяц, пытаясь изменить свою жизнь, я за-

писалась на курсы кадровиков. Закончив их, устроилась

в небольшую строительную фирму недалеко от дома. Ста-

бильная зарплата, правда, не выше той, что была раньше,

отдельный кабинет, да и добираться не так далеко, как

прежде. Отличный способ закрыться в собственном мир-

ке. Сказать, что я полюбила свою новую должность? Зна-

чит, сказать чушь. Ведь от работы экономиста она отли-

чалась мало: те же бумажки, программы, таблицы, сроки

и графики, — скукота собачья. Только больше общения

с людьми, да и то, что каждый сотрудник в офисе мнит

себя твоим непосредственным начальником. Короче,

я попала в то же болото и не знала, как выбраться из него,

и вроде самое время действовать, да некогда — в моей

жизни появился Миша.

Миша… Желание завести семью и стать «нормальным»

(по представлению общества) человеком заставило меня

согласиться на свидание с ним. Тогда я как раз устроилась

менеджером по кадрам в «СтройТех», а первым моим за-

данием на этом посту было оформить увольнение молодого

электрика, который втыкал бычки от сигарет в оконную ра-

му старинного особняка, где шла реставрация. Из-за этих

бычков чуть не случился пожар на объекте, директора тряс-

ло как в лихорадке, казалось, вот-вот случился инфаркт.

У парня был не первый выговор, мне пришлось напечатать

приказ об увольнении, сделать соответствующую запись

в трудовую книжку и оформить всё как полагается. Хорошо

помню тот день, когда Миша сидел передо мной, смотрел

прямо в глаза и улыбался лишь уголками губ, а Фёдор Бо-

рисович ходил вокруг него, гневно размахивая руками,

и что-то орал. У него аж пена шла изо рта, а я готова была

вжаться в стул.

Миша просто сидел и смотрел на меня своими карими

глазами. Казалось, он ничего не слышит, только наблюдает

за мной. Он был одет в спецовку с названием фирмы, ворот

его куртки был поднят. Выглядел молодой электрик доволь-

но нагловато, да и расслабленная поза, в которой он воссе-

дал, явно не говорила об уважении к начальству. Мне пока-

залось, что такой мужчина может защитить и за ним — как

за каменной стеной. Он медленно провёл рукой по своим

6

светлым волосам, так же, не отрывая от меня глаз, распи-

сался в документах, встал, взял трудовую книжку, ответил

что-то дерзкое Борисычу и вышел. Борисыч онемел.

Вечером Миша дождался, когда я выйду из офиса, и встал

на моём пути: высокий, роскошно пахнущий и прилично

одетый. И уже через пять минут он провожал меня домой,

мы шли по улицам города, смеялись. Он мне рассказывал,

что к чему в компании, куда я устроилась кадровиком. В тот

день мне показалось, что я в него влюбилась. И мы начали

встречаться.

Миша жил у родителей, но частенько оставался ночевать

у меня. Зарабатывал он больше, чем я, хотя не работал по-

стоянно, а просто время от времени колымил. Есть такое

слово, прикиньте.

На меня он тратился мало, все деньги уходили на друзей.

Первый год мы привыкали друг к другу, он мне нужен был

как воздух, а я ему, только когда он нагуляется. Помню,

ждала его допоздна, Миша приходил, кушал, мы занима-

лись бурным сексом, потом засыпали. Потом он всё больше

времени стал проводить у меня, видимо, моё нытьё сказа-

лось, и всё реже встречался с друзьями. Я была довольна,

ведь и остатки моих друзей он выдворил из нашей жизни

своим приходом.

Ещё через полгода Миша переехал ко мне, и наша жизнь

стала напоминать семейную. Он всё меньше работал и всё

больше привязывался к дивану, а я стала ночами смотреть

телевизор, чтобы не заниматься с ним сексом. Смотрела

внимательно, сидя на краешке дивана, чтобы у него не воз-

никло даже мимолётного желания протянуть ко мне руки.

А когда он засыпал, я подходила к окну и думала. Думала

о том, что всё как-то не так. И что не хочу его в сексуальном

плане, он больше меня не возбуждает. Нам есть о чём пого-

ворить, нам совершенно не скучно вместе, но я его не хочу.

И жизни такой не хочу! Ведь всё ещё помню те книги, где

любовь, как в сказке, где есть мужчины, которые тебя бо-

готворят. За то, что ты просто Женщина, ты несёшь мир,

любовь и даёшь жизнь. Я мечтала о том, чтобы собрать че-

моданы и убежать, уехать в другой город или страну, но

утром он меня крепко обнимал, целовал, и я не находила

в себе сил так поступить.

7

И вот теперь я одна. Сижу в квартире. Радуюсь, что он, наконец, ушёл. И мне даже обидно, что он ушёл так просто,

без боя, без выяснения отношений. Значит, не любил, не

дорожил, не боялся потерять. Так вроде сама этого и хоте-

ла? Хотела. И мне хорошо.

Сижу одна, смотрю в окно, и никуда не хочется выхо-

дить. Одиночество — прекрасный повод почувствовать себя

свободным и молодым, это всего лишь передышка. Не нуж-

но планировать свой день, исходя из пожеланий кого-то

ещё, в любое время можно собраться и куда-нибудь поехать

или остаться дома и смотреть телевизор, разбрасывать ве-

щи, петь песни. Не нужно быть счастливой каждый день

и кому-то натянуто улыбаться, не нужно готовить по три

раза в день, можно пить маргариту и пренебрегать физкуль-

турой. Это всё, чего я так долго хотела. Хотя в нынешнем

положении я уже ничего не хочу и ни к чему не стремлюсь.

И, по-моему, у меня апатия ко всему. Даже появление но-

вого ухажера, Егора, уже особо не вдохновляет.

Раздался настойчивый звонок в дверь.

Конечно… как я могла забыть, что живу в сумасшедшем

доме! Придётся открывать. Я нехотя встала.

Люди меня любят. Это я не люблю людей. Скорее даже

не слишком нуждаюсь в общении. Но ведь им этого не объ-

яснишь. Как только пытаешься намекнуть человеку, что ты

интроверт, он сразу думает, что ты его выгоняешь или по-

сылаешь подальше. Может быть, это жизнь меня такой сде-

лала? Ведь раньше я нормально, почти круглосуточно, со

всеми общалась, а теперь нуждаюсь в тишине, одиночестве,

в отдыхе подальше ото всех.

Я спокойный, вдумчивый, уравновешенный человек. У ме-

ня просто такой подход к жизни. Да, в большой компании

я могу искромётно шутить, говорить без умолку, танцевать,

но свою энергию черпаю внутри, наедине с самой собой.

Что-нибудь поняли?

Вот, и никто не понимает. И в этом доме никто не может

примириться с моими особенностями, все донимают меня

своим общением, навязываются, пристают. И похоже, что

с уходом Миши ситуация только усугубится.

Я не спеша оторвала с кофты пару катышков, надела та-

почки и открыла дверь.

8

2

Я ведь уже успела сообщить, что живу в сумасшедшем

доме? Так вот. Объясняю, почему именно там.

Вообще-то, это обычная девятиэтажка, ничем не при-

мечательная с виду. Вечно ломающийся лифт, в котором

подростки периодически справляют нужду, обшарпанные

стены, окурки на подоконниках, — имеется всё. Все преле-

сти городской застройки экономкласса для жителей соот-

ветствующего уровня доходов.

После серьёзного конфликта с отцом мой брат Сеня

предложил мне переехать в съёмную квартиру, которую

освободили прежние жильцы, его соседи по подъезду. Свой

двадцать пятый день рождения я справила в новой обста-

новке, состоящей из просторной комнаты, старого покосив-

шегося шкафа и двух стульев. На кухне моей чудесной квар-

тиры не было даже гарнитура, в углу лишь стояла одинокая

железная раковина советских времен с облупившейся эма-

лью. Старые окна были щедро облеплены десятью слоями

пожелтевшей бумаги, которая жалобно колыхалась от фев-

ральского ветра, врывающегося в комнату сквозь толстен-

ные щели между рамами. За это благополучие я предусмо-

трительно заплатила на год вперёд по совету того же

любимого брата, так что деваться мне было некуда.

В этот же вечер брат притащил ко мне знакомиться по-

ловину подъезда. Эта разношёрстная компания весь вечер

угощала меня шампанским, они же помогли мне прибрать-

ся, откуда-то притащили тот самый диван (который потом

три года продавливал Миша), стол-книжку и голубые рас-

шитые занавески. Так я и попала в дурдом.

Следующий год моя жизнь протекала как в сериале

«Друзья». Только мне не было так же весело. С утра добрые

соседи могли вломиться, чтобы попить со мной кофе, ве-

черком — чтобы угоститься ужином, ночью — чтобы поже-

лать добрых снов. Они дружно в меня влюбились и ходили

поклоняться мне каждый день, пока не появился Миша и не

разогнал их поганой метлой. Звучит грубовато, но мой муж-

чина тоже паинькой не был. После его появления в моей

жизни соседи ломились только тогда, когда знали, что он

точно будет отсутствовать. И за пять минут до Мишиного

9

возвращения они спешили меня покинуть: никому не нра-

вилось улыбаться, слыша в ответ его бурчание.

Так вот, соседи… Что же о них рассказать?

Они, безусловно, — одна большая семья. Каста. Двери

квартир в нашем подъезде не закрываются, чтобы каждый

желающий мог, когда ему наскучит сидеть дома, толкнуть

плечом дверь соседа и вломиться без спросу. И, как это ни

странно, ему будут рады. Мне повезло меньше всех: я посе-

лилась на первом этаже. Почему это так плохо? Потому что

почти каждый сосед, спускающийся со своего пятого-

седьмого-десятого этажа по пять раз в день, считает своим

долгом сунуть нос в моё жилище. К концу первого месяца

проживания я поняла, что живу на проходном дворе.

Но обо всём по порядку.

Так сказать, о главных действующих лицах. В соседней со

мной квартире живёт Катя. Ей двадцать восемь, она рабо-

тает в книжном магазине. Каждый день, около двенадцати,

я спускаюсь к ней из своего офиса, мы обедаем, пьем чай,

болтаем или просто молчим за чтением книг.

Она бы устроилась библиотекарем, но продавцу больше

платят, и главное, рядом  книги. «Мои богатства», — как

говорит Катя, делая обход каждый час. Переставляет их

с полки на полку, меняет местами Бродского с Маяков-

ским, Радзинского с Сенкевичем, колдует и творит. Никог-

да не советует брать красочные и дорогие «книги-

пустышки», даже в убыток себе, и всегда знает, кому

предложить книгу, способную поделить его жизнь на До

и После. У Кати для каждого существует свой «особый»

экземпляр, после прочтения которого человек не сможет

быть прежним. Люди возвращаются, чтобы поблагодарить

ее, и снова просят совета в выборе.

Я долго брожу вдоль полок с книгами, выбираю что-

нибудь стоящее среди романов, в итоге все равно хватаю

очередной детектив — они не так ранят одинокое женское

сердце. Я ж не мазохист. А возле Кати, на столе, к моему

приходу всегда лежит очередная толстенная кулинарная

книга, из которой она что-то выписывает, потом делает за-

метки в блокноте, составляет списки продуктов для приго-

товления нескучного ужина. Готовится человек к семейной

жизни, набивает руку.

10

Катя — девушка неплохая, но в последнее время слегка

зацикленная на поисках спутника жизни. Именно она сна-

чала познакомилась со всеми соседями по подъезду, а по-

том перезнакомила их друг с другом. Роковая ошибка. Нет,

ей, безусловно, хорошо. Теперь все жильцы как тараканы

могут стекаться ко мне в квартиру! И покидают ее, когда им

заблагорассудится. Они хорошие люди, не спорю. Но, черт

возьми, я не успеваю от них отдыхать.

В Кате метр семьдесят роста и семьдесят пять килограмм

веса, девочка она не столько полная, сколько крепкая, плот-

ненькая и упитанная. Фигура — шикарная, всё при ней. Ес-

ли в ней и есть недостатки, то она их не замечает, потому

и мужчины вокруг их тоже в упор не видят.

Лицо у Катьки на зависть красивое: правильные черты

лица, яркие большие глаза и сочные губы, а ещё волосы —

длинные, чёрные и всегда стянутые в высокий аккуратный

хвост. Она одинока, поэтому может себе позволить тратить

все деньги на дизайнерские шмотки, спа-салоны, мягкие

ковры или дорогую бытовую технику. Но предпочитает это-

го не делать, потому что у нее есть ритуал: раз в неделю по-

сещать дорогой ресторан, пробовать новые блюда, хорошее

вино и сыр с плесенью. Там она черпает энергию и вдохнов-

ляется для будущих кулинарных экспериментов.

Катя — определенно хорошая хозяйка, добрый друг и ин-

тересный собеседник. Именно к ней все соседи собираются

на вечеринки по большим праздникам. Но только, пожалуй,

я знаю, что все эти мероприятия затеваются для того, чтобы

Катя могла в сотый раз попытаться очаровать красавца-

соседа, живущего на нашей площадке. Его зовут Арсений.

И он мой старший брат.

Арсению тридцать семь, и Катерину он в упор не замечает.

Может быть, потому что Сенька вконец измотан делами, про-

блемами с бывшей женой и воспитанием их общей дочери

Ксюши. Он много трудится, чтобы обеспечить дочь всем необ-

ходимым, пытаясь при этом уделить ей достаточно времени.

Ему был всего двадцать один год, когда он повстречал Оль-

гу, мать Ксении. Роковая красотка: высокая блондинка с том-

ным взглядом и дерзким характером. Она любила роскошь,

без стеснения требовала дорогих подарков и отдыха в жарких

странах. Сеня влюбился без памяти, ухаживал, ходил за ней по

11

пятам, а Оля смеялась, дразнила, гуляла с другими мужчина-

ми, наблюдая за его реакцией. Брат не ревновал, воспринимая

всё это как вызов, считал, что так она подталкивает его к се-

рьезным отношениям и ответственности.

Он работал в две смены, чтобы баловать ее новыми на-

рядами. Думается, что потом эти новые наряды слетали

с Олиных плеч на пол во время жарких свиданий с другими

мужчинами. О её похождениях не болтал только ленивый.

Но Сеня упрямо никому не верил.

Ей нравилось держать его в постоянном напряжении,

дёргать за ниточки, наблюдать. Нравилось то слепое обо-

жание, с которым Арсений потакал всем её капризам. Она

всё ждала, когда сможет найти подходящий вариант, чтобы

срулить и жить обеспеченно. Но спонсоры не спешили брать

ее под свое крыло.

А когда Ольга забеременела и родители настояли на свадь-

бе, весь её гнев за то, что лёгкая жизнь, полная флирта, окон-

чилась, обрушился на моего брата. Она постоянно была недо-

вольна, кричала, била посуду, требовала внимания и денег.

Когда родилась Ксюша, всё стало только хуже: брат сам

гулял с ней, купал, сам вставал ночами, сам водил в детский

сад, стирал, варил супы и кашки. Ольга училась, вела бур-

ную студенческую жизнь, мало появлялась дома — ребёнок

стал для неё обузой, а мужа она и вовсе не замечала.

Когда дочери исполнилось пять, они уже практически не

общались, находясь в одной квартире, могли не встречаться

неделями, а ещё через год развелись. Суд определил, что

с согласия матери дочь останется жить с отцом. Это был

первый раз, когда я видела Олю счастливой — она, наконец,

паковала чемоданы, предвкушая, как избавится от нена-

вистной обузы. Паковала и напевала себе под нос. На про-

щание она выдала тираду о том, что муж и дочь всегда ме-

шали ей жить, развиваться, делать карьеру, дышать полной

грудью. Потом в один прекрасный день в отсутствие быв-

шего мужа вывезла всю мебель и технику. Брат пожал пле-

чами, сменил замки и продолжил жить дальше. За время,

проведённое в браке, он перестал доверять людям и привык

к состоянию постоянного стресса, серьёзных отношений

больше не заводил, даже не пытался, и с женщиной никто

его последние лет пять не видел.

12

Когда я переехала поближе к брату, старалась помочь

ему во всём: готовила ужины, помогала Ксюше делать уро-

ки, читала ей книги вслух, водила гулять, одевала, — стара-

лась никого из них не обделить вниманием. Но всё же заме-

нить племяннице маму я бы не смогла, да и общается она со

мной скорее как с подружкой. Сейчас ей пятнадцать, самый

трудный возраст, когда подростка нужно контролировать во

всём, больше общаться, а её мамаша только и знает, что до-

водить семью бывшего мужа своими нападками.

Про наш этаж у меня всё.

А надо мной живёт мужик лет пятидесяти, пропитый на-

сквозь алкоголик. У него длинные рыжие волосы и против-

ный зычный голос. Грудь его вечно обвешана какими-то

цепями, а на волосах мирно ютятся хлебные крошки. Его

зовут Герман Петрович, но за глаза мы называем его Домо-

вой. Уж больно похож.

Раз в месяц он собирается помыться и постираться.

Я узнаю об этом, когда у меня с потолка начинает капать,

а потом и струиться вода, оставляя за собой жёлтые разводы

на стенах. Тогда я обычно поднимаюсь на его этаж, минут

пятнадцать извожу своим стуком. Потом приходится отча-

янно пинать ногой в дверь и орать. Он неизменно предстаёт

передо мной, обёрнутый полотенцем.

Далее мы отчаянно ругаемся, пытаясь перекричать друг

друга, на крики сбегаются соседи и разнимают нас. Всем

жаль Домового, ведь он ужасно одинок. У него даже собу-

тыльников не бывает. Место работы и род деятельности Гер-

мана Петровича никто не знает, так же как и его возраст.

Кто-то из жильцов приносит ему водочки, потом помо-

гают прибрать последствия потопа. Брат тащит меня домой,

уговаривает не ругаться. Я соглашаюсь. До следующего ин-

цидента.

Ещё мы с Катей любим ходить в гости к ребятам на вось-

мой этаж. Их зовут Кирилл и Даниил, они юристы и геи.

У них в квартире всегда уютно, чисто и пахнет ароматиче-

скими свечами. В день знакомства, когда мне сообщили, что

они являются парой, я старалась не выказывать своё удив-

ление, лишь изредка поглядывала на них, но перед глазами

тут же возникала яркая картинка, в которой я представляла,

как же они занимаются сексом друг с другом. Она и сейчас

13

у меня частенько возникает, не могу выбросить это из голо-

вы, стоит им только посмотреть друг на друга или ласково

соприкоснуться плечами. Я отвожу взгляд и  заставляю себя

думать, что они только спят в обнимку. Как будто, если не

думать о том, что они делают друг с другом наедине, мир

останется таким же ванильно-розовым и невинным.

Дружить с геями можно и, наверное, даже нужно. Их,

скажем так, «индивидуальные особенности» не влияют на

их человеческие качества, они тонко чувствуют, понимают

ранимую женскую душу, делают комплименты. Но, пожа-

луй, я бы предпочла, чтобы они не выпячивали свою ори-

ентацию при детях и подростках. И вообще, при всех, чья

психика еще не устоялась. В этом вопросе я немножко кон-

сервативна.

Самое главное, не думать о них как о мужчинах или, не

дай бог, влюбиться. Потому что мужчина, предпочитающий

мужчин, никогда не вернётся в строй гетеросексуалов. Или,

как говорит Катька: «Если женщина хочет мужчин и жен-

щин — она бисексуал, а если мужчина хочет мужчину — он

гей, как бы ни противился своей природе. Мужчин бисексу-

алов не бывает». Пожалуй, я с ней соглашусь.

А на шестом этаже живёт Наташка, она воспитательни-

ца в детском саду. Наташка спит с Игорем с седьмого эта-

жа, а у Игоря жена и дети. Зато он ездит на хорошем вне-

дорожнике одной немецкой фирмы и одевается в бутиках,

на витринах которых красуются красивые итальянские фа-

милии. Так что его на всех хватает, этого Игоря. Но мне не

надо, спасибо.

А на втором этаже живёт Олег, молодой, подающий на-

дежды писатель, по чьим сценариям уже сняли два филь-

ма, который любит Наташку, ту, которая спит с Игорем,

ту, которая его не замечает, в доме, который построил

Джек. Короче, можно рассказывать бесконечно, но у нас

тут, знаете ли, полнейший дурдом местного масштаба.

В нашем подъезде, как и в любом другом, есть свои ста-

рушки — божьи одуванчики, свои одиночки, о которых ни-

кто не знает ничего, даже когда они успели переехать, свои

драчуны и пьяницы, инженеры-очкарики, мамаши с вы-

водками детишек и прочие типичные обитатели девятиэта-

жек. А ещё здесь живу я, Саша.

14

— Ну что ты долбишься, как дятел?! — возмутилась я, открыв дверь.

—  А не надо было закрываться! — буркнула Катька, пих-

нула меня плечом и прошла в комнату.

3

—  Его не было всю ночь! — сообщила она и села на край

дивана.

Я взглянула на часы. Было начало двенадцатого. Катя

угрюмо уставилась в окно.

— Кого?

—  Твоего брата, — хриплым голосом доложила она. По

выражению её лица стало ясно, что никто и ничто пока не

может вытеснить Сеню из ее сердца.

—  Такое и раньше бывало. — Я всё еще была погружена

в свои мысли. Мне уже начинала надоедать нерешитель-

ность подруги. Она не давала ему намеков на то, что он ей

нравится, не предлагала отношений, даже не просила меня

выяснить, как он относится к ней. — Остался у какой-

нибудь девицы. А где Ксюша?

Катя встала, обошла диван и открыла окно. На столе воз-

ле окна лежали книги, мои рабочие папки и стакан с ручка-

ми. Проведя пальцем по книжному переплету, она оберну-

лась ко мне:

— Твоя племянница дома, только что встала. Она не

знает, где ее отец, он не предупреждал, что останется ноче-

вать вне дома.

—  Не похоже на него.

У меня защемило сердце. Арсений не оставлял дочь одну

без предупреждения надолго. За подростками трудно усле-

дить, каждый новый день для них — повод для бунта. В вос-

питании важную роль играет твердая мужская рука, вовремя

сказанное веское слово, а также собственный пример. При-

мер хорошего отца, который не гуляет ночами где попало.

Я выглянула в окно, чтобы посмотреть на стоянку, нахо-

дившуюся во дворе. Его автомобиля там не было.

«Не надо сходить с ума, — убедила я сама себя. — Брат

сейчас вернется. Наверняка решил немного отвлечься и по-

шел выпить рюмашку коньяка с друзьями. Возможно, всё

15

затянулось и вышло за рамки. Спит теперь у товарища, не

ведая, что уже полдень».

Но подсознательно я почувствовала, что это не так. Взяв

свой сотовый, набрала его номер. После небольшой паузы

мне ответили.

—  Да, — это был ленивый сонный голос племянницы.

—  Ксень, папа вернулся?

— Нет, — в трубке слышались звуки телевизора. — Он

оставил трубку дома. Если б я знала, что он не придет, не

торопилась бы возвращаться домой вчера так рано.

Голос ее был скорее безразличный, чем недовольный.

— Хорошо, перезвоню позже, — ответила я и украдкой

взглянула на часы. Половина двенадцатого. Про себя я мо-

лила Бога, чтобы Сеня просто вышел куда-то с утра, в ма-

газин или на работу.

—  Он уехал вечером на машине. — Катя встала и напра-

вилась на кухню.

К беспокойству примешивалась ревность, всегда опас-

ный коктейль из чувств.

Щелкнул выключатель электрического чайника, загре-

мели кружки на полке, по столу разлетелись ложки, не-

сколько упало на пол. Её нервы начинали сдавать.

Услышав шум подъезжающей машины, я подалась впе-

ред, но это был автомобиль соседа.

«Он может в любой момент вернуться, — подумала я, —

нельзя терять голову. Подождем еще пару часов, потом бу-

дем что-то решать».

Катя подошла ко мне с чашкой зеленого чая и наклони-

лась к подоконнику. Мы увидели входящего в подъезд Ки-

рилла, высокого интересного мужчину в безупречном ко-

стюме, с прекрасными манерами. Он был нашим приятелем

неподходящей ориентации с восьмого этажа.

Кирилл жестом приветствовал нас и через секунду уже

вошел в дверь без стука.

—  Можно? — он уже вошел и кинул портфель на диван.

—  Нет, — ответила я, повернувшись к нему лицом.

—  Я знаю, что можно, — сказал Кирилл, медленно на-

ливая кипяток в чашку. Запахло ароматным кофе. Попра-

вив брюки, он сел.

—  Тогда мог и не спрашивать, — покачала головой я.

16

В своем дорогом костюме он очень комично смотрелся

в убогой обстановке на моем диване. Глядя на его намани-

кюренные ногти и эффектно уложенные волосы, мне всегда

хотелось спрятаться. Кроме того, тело Кирилла было по-

крыто ровным загаром, подчеркивающим белоснежность

зубов. За долгие годы я так и не научилась выглядеть столь

же безупречно.

—  Я все устроил! — довольно констатировал он. — Па-

рень, про которого я говорил вчера, заглянет к нам на

днях обсудить вопросы, связанные с его делом в суде. Мы

спустимся к вам на чашечку кофе, поболтаем. Он тебе по-

нравится.

—  Нет! — решительно отрезала я и села рядом. — Киль,

послушай. После того раза, когда вы знакомили меня

с судьей-заикой, я решила пойти в монастырь. Было так не-

ловко, когда он с трудом подбирал слова, запинался, а я все

равно ничего не могла понять.

—  Яровой был бы отличной партией для тебя, — возразил

Кирилл, глядя в телефон, — да и для нас... В работе юриста

полезные знакомства с судьями — ключевой момент.

Он набрал номер, приложил сотовый к уху и уже не слу-

шал меня.

—  Нет, — продолжила я, — мне больше не надо свида-

ний, знакомств. Я сыта по горло. И это как-то не по-

человечески. Навязывать себя кому-то.

Он покрутил пальцем у виска.

Я отрицательно покачала головой. Бесполезно с ними

спорить.

—  Познакомил бы лучше меня, — фыркнула Катя и про-

шла на кухню.

— Не надо никого приводить в эту хибару, мне ужасно

стыдно за такую обстановку и беспорядок. — Я пожала пле-

чами, окинула комнату взглядом и задумалась. Мне уже

становилось тесно в одном помещении с этой парочкой. Хо-

телось тишины. — Я не лезу на стену, одной быть очень да-

же хорошо. Дайте насладиться свободой!

—  Там такой парень! Если бы ты только видела. — Ки-

рилл многозначительно подмигнул мне.

—  Он, наверное, из ваших, — саркастически проговори-

ла я и отвернулась.

17

Кирилл положил телефон в портфель и вернулся к кофе.

Несколько минут он смотрел на меня молча, потом едва за-

метно улыбнулся:

—  Если бы он был из наших, я бы не думал ни секунды.

Твой брат, — он мельком взглянул на Катю, — ему не ров-

ня. И Даня тоже.

Он заговорщически огляделся по сторонам.

Упоминание брата заставило меня снова взглянуть на

часы. Я положила пустую кружку на столик и встала, чтобы

накинуть кофту.

— Мы можем договориться, — сказал Кирилл, допивая

кофе. — Если ты через пять лет никого не встретишь, ро-

дишь нам ребенка. Не как суррогатная мать, а вполне пол-

ноценная. Будем жить вместе, растить его. Трое родителей

всегда лучше, чем двое.

Я посмотрела, как Катя ходит по кухне из угла в угол,

стараясь сохранять спокойствие.

— Тогда тебе придется переспать со мной, — серьезно

заявила я, пытаясь сдержать улыбку. — Да так, чтоб мне

понравилось.

Кирилл порывисто вздохнул:

—  Но ведь есть технологии...

По моему взгляду он понял, что я пошутила, и рассла-

бился.

Я подошла к нему совсем близко:

— Ты, похоже, совсем сумасшедший. Моя мама до сих

пор гадает, с кем из вас я встречаюсь, с Данилой или с тобой.

Если я приду домой с пузом, вам просто не выкрутиться. При-

едет мой отец, вытрясет из тебя душу и заставит жениться.

Его лицо осветилось доброй улыбкой:

—  Да с тобой шутки плохи, детка!

Мы рассмеялись. Я закрыла глаза и откинулась на спин-

ку дивана. Кирилл собрал свои вещи, махнул на прощание

рукой и побежал к лифту.

Чувство тревоги не покидало меня ни на миг. Ждать бы-

ло очень тяжело.

Катя, сидя на табуретке, разглядывала линолеум. Помед-

лив секунду, я принялась смешивать в тарелке ингредиенты,

чтобы приготовить обед для племянницы. В комнате повис-

ла тишина. Каждый из нас думал сейчас об одном человеке.

18

Неожиданно раздался стук в дверь. Подруга вздрогнула

и побежала открывать. Я быстро сполоснула руки под краном,

взяла полотенце и направилась посмотреть, кто пришел.

В квартиру вошли трое мужчин, двое в форме, один

в штатском. В дверном проеме позади них виднелось сму-

щенное лицо Ксюши. Катя взяла ее за руку и повела обратно

в Сенину квартиру.

Когда они скрылись из виду, служители закона прошли

и закрыли за собой дверь.

—  Александра Беляева?

Я села, слезы подступили к моим глазам. Еле нашла си-

лы, чтобы кивнуть.

— Майор Донских. Присядьте, пожалуйста, — тот, что

был в штатском, указал мне на диван. У него была приятная

внешность, черные волосы и черные глаза, упрямое выра-

жение рта.

Он постучал пальцами по папке с документами и взгля-

дом указал своим подчиненным, чтобы они дали мне время

успокоиться. Те кивнули и отошли к окну.

— Речь пойдет о вашем брате, Арсении Беляеве. — Он

помолчал секунду и продолжил: — Он куда-то уехал, и вы,

вероятно, беспокоитесь о нем.

—  Значит, вы в курсе, где он? Скажите мне.

Я приготовилась к самому худшему. Мужчина смотрел

мне прямо в глаза.

—  Мы нашли его машину, — его мягкий голос действо-

вал на меня успокаивающе.

Я глубоко вздохнула:

—  А где он сам? Его нет с вечера.

—  Ваш брат в реанимации. Его машина съехала с дороги

на обочину и врезалась в столб сегодня утром.

Я закрыла лицо руками и заплакала. Внутри всё сжалось.

Он взял меня за руку:

—  Я понимаю ваши чувства, Александра. Врачи делают

всё, что могут. Вы должны успокоиться и помочь нам.

— Мне нужно в больницу! — я резко встала, вытерла

слезы и направилась к выходу.

—  Подождите, — майор взял меня за плечи. Он был со-

средоточен, ему хотелось довериться. — Я отвезу вас, но вы

должны успокоиться. Мне нужны подробности вчерашнего

19

дня, так как появились кое-какие обстоятельства. Ведется

следствие, и вы должны нам помочь.

Завернувшись в кофту, я села обратно на диван. Мужчи-

ны о чем-то тихо переговаривались возле окна.

—  Вы знаете Марию Яковлеву?

Я помедлила секунду, напрягая память, потом отрица-

тельно покачала головой.

—  Подумайте, может, вспомните.

—  Нет, такого имени я не слышала.

—  Дело в том, что ее нашли убитой сегодня утром у себя

в квартире. Среди прочего в комнате присутствовали лич-

ные вещи вашего брата. Мы проводим расследование. Он

в списке подозреваемых. Нам очень нужно знать..

—  Он не мог этого сделать! — воскликнула я, озадаченно

оглядев пришедших.

Майор Донских посмотрел на свои ботинки, облизнул

губы и почесал висок. Мои кулаки сжались в напряжении.

Хотелось закричать от бессилия.

Тут я заметила бледную Катю, появившуюся в дверном

проеме. На ее лице было написано недоумение вкупе с от-

чаянием. Она подошла к Донских и села рядом:

— Вы должны нам поверить. Он не мог. Никогда и ни

при каких обстоятельствах, слышите?! Мы его знаем очень

хорошо.

Я чувствовала, как тошнота подходит к горлу. Кружилась

голова.

Майор кивнул, глядя на нас, но в его глазах было слиш-

ком много недоверия, чтобы этого не заметить.

4

Сколько себя помню, мы неплохо ладили с отцом. Он

занимал хороший пост в руководстве небольшой компании.

Я могла обратиться к нему с любой проблемой и точно зна-

ла, что он ее решит. Мы были хорошей семьей, проводили

выходные вместе: на природе, в поездках, путешествиях.

Арсений был предметом особой гордости отца. Он отклады-

вал все дела, чтобы посетить его выступления на соревнова-

ниях по дзюдо. Собирал грамоты, кубки, сделал для них от-

дельный стеллаж, с гордостью показывал своим гостям.

20

Брат делился с ним своими успехами и неудачами, они ча-

сами могли обсуждать стратегии и тактики будущих битв,

тренироваться и мечтать.

Пока однажды отец не запил из-за проблем с бизнесом.

Оставаясь с ночевкой на работе, он пил почти до самого

утра, а с началом рабочего дня бодрился при помощи новой

рюмашки чего-нибудь горячительного. Возвращаясь домой,

срывал накопившуюся злость и усталость на матери. Перед

глазами до сих пор стоят его ненавидящий взгляд и ледяные

руки, которыми он хватал нас, тащил и запирал в комнате.

Я сидела на полу, обхватив коленки руками, и слышала

рыдания матери. Слышно было, как разлеталась посуда, за

ней мебель. Потом можно было различить звуки волочения

и резкие вскрики мамы. Глухие удары чередовались с хри-

пами и мольбами о пощаде.

Сеня каждый раз метался по комнате. Припадая к две-

ри, он выл как загнанный зверь, умоляя отца прекратить.

Остервенело бил кулаком в стену. Обессиленный, он закры-

вал уши своими хрупкими детскими ладошками или разма-

зывал слезы по лицу.

За дверью еще долго не смолкало: мама всегда сначала что-

то тихо шептала, оправдываясь, уговаривала пожалеть детей,

но вскоре звуки новых ударов заглушали ее слабые стоны.

Сеня гладил меня по волосам, прижимал к себе и твердил,

что всё будет хорошо. Потом братом вновь овладевал гнев, он

кидался с разбегу на дверь, но попытки выбить ее никогда не

приводили к успеху. Да и что мог сделать одиннадцатилетний

мальчишка против куска добротной древесины? Он потирал

ушибленное плечо, стиснув зубы, и снова плакал.

Я сидела молча: ужас лишал меня голоса. Когда всё сти-

хало, мы слышали, как скрипят половицы, приближаются

тяжелые шаги, а потом чья-то рука шарит по двери. Брат

мокрыми от страха руками хватал меня, сажал в шкаф и на-

крывал покрывалом. Я делала в покрывале дырочку, чтобы

можно было дышать и видеть. Наклонившись вперед, при-

стально смотрела на дверь.

Сеня замирал, напряженно вслушиваясь в доносившиеся

звуки. Он знал, какая участь его ждет.

Дверь неизменно распахивалась от тяжелого удара но-

гой. Отец с перекошенным от гнева лицом нависал над бра-

21

том и, грубо ругаясь, обхватывал его шею рукой. Рванув

вверх, он резко отпускал свои железные пальцы, наслажда-

ясь увиденным. Я вздрагивала от ужаса, видя, как Сеня па-

дает вниз и сильно ударяется головой о пол. Он слабо сто-

нал, чувствуя, что мышцы больше не повинуются ему. Его

глаза замирали, полные боли и отчаяния, когда сверху на

его лицо обрушивались новые удары.

Втянув голову в плечи, словно охраняя ее от удара, я ку-

талась в одеяло и старалась не дышать. Мне казалось, что

если посильнее зажмуриться, то сейчас всё пройдет. Вот

сейчас. Обязательно. Еще немного.

Я вылезала из укрытия, только когда в доме всё стихало.

Маме не пришлось собирать вещи и убегать с детьми из

дома. В один из таких приступов бешенства он проломил ей

череп. Вызвав «Скорую», он рыдал над ее телом не в силах

простить себя за такую жестокость.

Его осудили, и на несколько лет он ушел из нашей жизни.

Мама восстанавливалась почти два года, снова училась хо-

дить и говорить. Арсений быстро повзрослел, забросил за-

нятия спортом, помогал бабушке ухаживать за ней и рас-

тить меня. Отец писал письма, полные раскаяния, мама

выбрасывала их, не читая. Она винила себя за то, что сразу

не защитила нас, за то, что долго терпела и верила в его ис-

правление.

Освободившись, отец поселился в одном из общежитий на

окраине города. Вел себя тихо, устроился на работу, водил ав-

томобиль. Так же писал письма маме, мне, брату, искал

встреч, предлагал помощь. Но мы старательно избегали этого.

Однажды он пришел к нам поговорить, но все закончи-

лось скандалом. Мы продали квартиру и уехали из того рай-

она. Маме с бабушкой купили двухкомнатную квартиру,

Арсений взял себе однушку. Я стала снимать жилье у него

под боком. В целом нам жилось неплохо.

Достав из кармана ситцевый платок, мама промокнула

им лоб. Часы на стене показывали 10 утра. Она сидела на

стуле возле окна и смотрела на небо. Рядом на тумбочке

стоял стакан с водой. В помещении было светло и тихо.

Я погладила брата по волосам. Светлые пряди выгляды-

вали из складок бинтовой повязки, играя на солнышке золо-

22

тыми бликами. Его сон казался таким безмятежным, рас-

слабленные руки спокойными и сильными. Дыхание

по-прежнему было ровным. Поправив край одеяла, я вста-

ла и взглянула на показания приборов. Всё по-прежнему.

Без изменений. Надеемся и ждем.

—  Устала? — сказала Катя, беря мою руку в свою.

—  Не слышала, как ты вошла, — тихо проговорила я. —

Всё нормально. Немного болит спина, но сегодня я хотя бы

немножко поспала.

—  Доброе утро. — Подруга достала из пакета лекарства

и положила на тумбочку. — Всё обязательно будет хоро-

шо, — успокаивающе сказала она маме, — не нужно волно-

ваться. Выпейте, я принесла успокоительное. Позже отвезу

вас домой помыться и переодеться.

—  Как там Ксюша? — спросила я, собирая вещи.

—  Ушла в школу. — Катя поправила халат и села на край

кровати. — Я фильтрую информацию, но она уже совсем

взрослая и всё понимает. Лучше б ты вернулась домой, ей

нужна твоя поддержка.

Повесив на плечо сумку, я поцеловала брата в щеку. Ме-

ня волновала судьба племянницы, серьезного разговора бы-

ло не избежать, да и сидеть вот так, сложа руки, в больнице

я больше не могла. Время шло, все ждали, когда Сеня оч-

нется и расставит всё по своим местам. Но проходил день за

днем, и тишина сменялась отчаянием. Допросы, обыски,

душевные беседы.

В следственном комитете, раз за разом, повторяя одни

и те же наводящие вопросы, пытались вытянуть из меня то,

что им хотелось услышать.

— Я еду домой. Нужно начинать действовать, делать

хоть что-то. — Мои пальцы нервно перебирали волосы, пы-

таясь собрать их в хвостик. Я заметила Катин тоскливый

взгляд, брошенный на брата. — Мы уже третий день сидим

здесь в неведении. Пора уже подумать, что мы можем сде-

лать для Арсения. Какой толк в том, что он проснется

и узнает, что на него хотят надеть наручники?

Поправив под больничным халатом мятые джинсы, я мах-

нула на прощание рукой Кате с мамой и вышла. Пот ручейка-

ми сбегал по спине, неприятно щипая под водолазкой. Уста-

лости не было, но нестерпимо хотелось принять душ.

23

Набрав номер, я глубоко вздохнула. Не прошло и мину-

ты, как послышался голос отца.

— Саш?

—  Отец? Мне нужна помощь… Арсений разбился.

—  Он жив? — Голос отца звучал спокойно.

— Он в коме. Прогнозов пока не дают.  — Мой голос

дрогнул. — Его обвиняют в убийстве…

—  Ты говорила с полицией?

—  Да. Они нашли его вещи у какой-то девушки. Я пер-

вый раз слышу о ней.

—  Мне нужны подробности.

— Нам ничего не сообщают, поэтому я и звоню тебе.

Мне даже неизвестно положение вещей в данный момент.

—  Кто ведет дело?

Его хладнокровие действовало на меня успокаивающе.

—  Донских. Я уже устала от его ежедневных расспросов.

—  Ясно. Адвоката нашла?

—  Есть на примете. Я не понимаю, мы в подозреваемых

или уже в обвиняемых. Нужно делать запрос, чтобы нас

хоть как-то посвятили в детали дела. Полнейший информа-

ционный вакуум. Ты можешь чем-то помочь? — с надеж-

дой спросила я.

—  Я сейчас отправлю тебе координаты моего знакомого.

Сходишь к нему, он знает, чем помочь.

—  Отец, ты не представляешь…

—  Саша, сделай то, что я говорю, нельзя терять ни ми-

нуты.

—  Спасибо, папа, — ответила я и повесила трубку.

Постояв немного в коридоре, я направилась к выходу.

С крыльца больницы открывался весьма неплохой вид на

город. Окна торговых центров, переливающиеся на солнце,

разноцветные палатки, яркие киоски, высокие деревья. Ши-

рокая дорога, уходящая вдаль.

Я посмотрела вниз, на окрестности, где длинный боль-

ничный двор заканчивался коваными воротами. За ними,

в тени старых массивных дубов, стоял знакомый мне авто-

мобиль. У меня привычно сжалось сердце.

Усталым взглядом я обвела территорию двора: повсюду

сидели на скамейках люди, больные и посетители, общались,

24

обменивались прикосновениями или словами поддержки.

Пересчитав все шаги, по дорожке я добрела до той самой

машины.

Майор Донских стоял, навалившись на капот. Его внима-

тельные глаза цвета горького шоколада, почти скрытые бейс-

болкой, изучали меня. Футболка скрывала крепкие мышцы,

выделяющиеся даже под распахнутой бесформенной курткой.

Джинсы сидели на нем как влитые, немного топорщась в тех

местах, где это не укроется от женского взгляда. Он облизнул

губы, немного нервничая, и отбросил сигарету.

Я подошла к нему совсем близко и окунулась в табачный

дым, висевший в воздухе.

—  Я рассказала всё, что знаю.

У него был такой вид, будто он проглотил язык. Я смо-

трела на него в ожидании, но он молчал. Немного помяв-

шись, он пошарил в карманах куртки и вынул пакет.

—  Я привез вам поесть. Вы уже третий день не выходите

из больницы.

Какая забота! Я хмыкнула. Мое лицо не выражало ника-

ких эмоций, лишь усталость.

—  Вы всем подозреваемым привозите обед?

— Послушай, Саш, давай на «ты», хорошо? Я немно-

гим старше вас. — Он осекся. — Тебя. Ты — не подозревае-

мая. Мы работаем, ведется следствие. Очнется твой брат,

и всё станет ясно. Он должен многое объяснить.

Я вежливо кивнула.

—  Давай отвезу тебя домой? — Он подошел ко мне бли-

же, невзначай коснувшись плеча.

Я не отступила, сверля его взглядом. Мне не было нелов-

ко, как я выгляжу после трехдневного дежурства у койки

брата. Скорее горько от того, что мужчина, явно проявляю-

щий ко мне интерес, не верил в мои слова, воспринимал ме-

ня как родственницу преступника. А мне нужна была хоть

какая-то информация. Чтобы выудить ее, я готова была сы-

грать с ним в эту игру.

Повернувшись, я зашагала к машине. Он изловчился,

чтобы успеть открыть передо мной дверцу. Я приняла пакет

из его рук и села.

Донских залез на водительское сиденье и протянул мне

кофе в термостакане:

25

—  Прости, если он немного остыл.

Я достала булочку из пакета и надкусила. Его пальцы не-

ожиданно коснулись моего локтя. Он испуганно отдернул

руку, словно обжегся, и потянулся за ключами. Напряже-

ние нарастало. Его бы не похвалили за общение с заинтере-

сованными лицами вне рамок уголовного дела.

Я повернулась вполоборота и внимательно посмотрела

на него, закусив губу:

— Сергей, послушайте. Послушай. Если есть что ска-

зать, скажи сейчас. Я большая девочка. И я не стану пить

кофе в машине человека, который собирается посадить мое-

го брата. Это против правил. Моих и твоих.

Я перевела взгляд на папку с бумагами, лежавшую на за-

днем сиденье.

—  Скажи мне хотя бы, насколько всё плохо.

Он перехватил мой взгляд и недовольно выдохнул:

—  Ты же понимаешь, что я пока не могу делиться такой

информацией?

— Тогда попрошу вас больше не беспокоиться обо

мне, — твердым голосом отчеканила я и выпрыгнула из ма-

шины, оставив пакет на сиденье.

Швырнув булку в урну, быстрым шагом я направилась

в противоположном направлении к автобусной остановке.

Солнце вдруг спряталось, стало холодно. Пришлось застег-

нуться. Позади меня послышался звук мотора, удаляюще-

гося прочь.

Ну и черт с тобой.

Пришла  СМС от отца: «Тимофеев Алексей Львович,

ул. Островского, 12-2. Тел.7934573243». Нужно поспешить.

В моих мыслях была загадочная девушка, оказавшаяся

убитой. Предстояло найти ее адрес и разузнать о ней всё до

самых мелочей. Я была полна решимости не оставить и кам-

ня на камне от ложных обвинений.

5

После душа я чувствовала себя вполне сносно.

Открыв квартиру брата своими ключами, я огляделась.

Всё лежало на своих местах: посуда на столе, коробки для

обуви в коридоре, куртки на вешалке. Тихо покряхтывал

26

вентилятор. Выключив его, я расправила загнутый конец

ковра и прошла в комнату Ксюши.

Типичная комната подростка, нуждающегося в мате-

ринской ласке: повсюду накиданы вещи, на стуле высилась

гора из одежды. С плакатов на стенах на меня поглядывали

мрачные, готического вида рок-группы. Кровать была не

заправлена.

Быстро проверив тетрадки племянницы и сложив её

одежду в шкаф, я поспешила к выходу. В коридоре невоз-

можно было удержаться от того, чтобы не расставить всю

обувь по полочкам. Закончив с этими незатейливыми ма-

нипуляциями, я отряхнула пыльные ладони и только собра-

лась встать с колен, как заметила, что сзади надо мной на-

висла тень. Длинная, мрачная, она медленно ползла по

стене. Быстро промелькнув, тень отступила.

Резко повернувшись, я увидела на пороге Ольгу. Она

молча изучала меня.

В ее руках был огромный коричневый чемодан и два па-

кета с вещами. Мокрые светлые волосы запутались в липкий

пучок и свисали лохмотьями. Платье промокло почти на-

сквозь. Туфли, забрызганные глиной, создавали жалкий ан-

самбль с порванными колготками.

Я встала в дверном проеме, широко расставив ноги.

На улице начался дождь. В подъезде слышалась приглу-

шенная барабанная дробь: капли стучали по козырьку над

входом, гулко отдаваясь в оконных стеклах.

—  Дай мне войти, — наконец произнесла она.

Я не собиралась двигаться с места. Меня мучил вопрос

о цели ее визита.

—  Зачем ты притащила весь это хлам? — Жестом я ука-

зала на чемодан.

Даже на расстоянии чувствовалось ее напряжение. Ольга,

будучи достаточно привлекательной женщиной, наверняка

многим нравилась, но это никогда не относилось ко мне.

С первого дня меня раздражали ее манеры, жесты, нарочито

сексуальные, плавные движения, томные взгляды и вздохи.

И чувство собственного превосходства над всем миром.

Полагаю, что мужчины охотно клюют на подобный тип

женщины. Но ощущение, что она не подходит моему брату,

меня не покидало с момента знакомства.

27

После их расставания Сеня мог целый год не слышать ее

голоса, но как только она появлялась, готов был слепо бе-

жать за ней, куда поманит. Просто ползти на звук ее голоса.

Взрослый, красивый и сильный мужчина, глядя в ее глаза,

становился кроликом для удава. Ради одного только поце-

луя готов был унижаться и подчиняться. Отвергнутый, сго-

рая от желания, он вновь с энтузиазмом следовал на зов.

До первого моего отрезвляющего пинка под зад. Ника-

кого характера! И я до сих пор не уверена, исцелился ли он

от патологической зависти от этой женщины.

Она откинула мокрую прядь с лица и сделала решитель-

ный шаг вперед:

—  Я уже сдала свою квартиру и переезжаю сюда.

—  С какой такой стати? — моему возмущению не было

предела. — Ты не имеешь к этой квартире никакого отно-

шения!

Сделав отчаянный рывок и навалившись на меня всем

корпусом, она пробралась в коридор. Я вцепилась в ее па-

кет, желая вырвать из рук и вышвырнуть. Сжав челюсти,

Ольга не спешила ослаблять хватку:

— Ты думаешь, я оставлю своего ребенка с вашей де-

бильной семейкой?

— Ребенка?! — Я отпустила пакет, отчего та подалась

назад и осела прямо в коридоре, навалившись на свои ко-

томки. — Да тебе пятнадцать лет было плевать на этого ре-

бенка!

Пытаясь встать, она задыхалась от волнения, чертыха-

лась и снова падала. Наконец, отпустив сумки, она вскочи-

ла, отряхнулась и подошла ко мне:

— Твой братец оказался полоумным извращенцем, ко-

торый исполосовал совсем молоденькую девчонку! — Её ли-

цо перекосило от злобы. — Оставил ее в луже крови и еще

умудрился там наследить! Спалился по полной! Что за иди-

от! Это у вас семейное. Теперь на моей дочери всю жизнь

будет висеть ярлык дочери убийцы.

Она сплюнула на пол и закричала:

—  Я всегда подозревала, что с ним что-то не то! Молчит

вечно, смотрит, не слышит никого вокруг. Какая нормаль-

ная баба его станет терпеть?! Никто такому не дает, вот

28

и спрыгнул с ума. Маньяк! О, я всегда знала, всегда! У меня

чуйка на таких подонков, как же я его ненавижу.

Я не сдержалась и с размаху влепила ей пощечину. От

резкого шлепка её голова отлетела назад, руки резко взлете-

ли вверх и так же быстро опустились. На щеке мгновенно

расплылось алое пятно с разводами от пальцев.

—  Ты пожалеешь, — прошипела она и закрыла лицо ру-

ками.

Мои ноги стали ватными, пальцы побелели от напряжения:

—  Никогда не говори так при мне. Иначе я задушу тебя

прямо здесь, своими собственными руками.

Мои ладони сжались в кулаки. Я видела ее словно в ту-

мане: испуганные глаза, полные ненависти, всклокоченные

волосы, опухшая щека. Она подтянула к себе стул и села:

—  Саша, давай по-хорошему. Мне некуда идти, поэтому

я остаюсь здесь. — Ольга сжала пальцами виски и прищурила

глаза. — Твой брат по уши влип, и если я захочу, в три секунды

получу опеку над Ксенией. Он — главный подозреваемый. Ты

хочешь, чтобы я ее забрала и увезла отсюда? Я могу.

В уголках ее губ играла ухмылка. Несколько минут мы

сидели неподвижно. Меня знобило. Пришлось опереться на

стену, чтобы не упасть:

—  Зачем тебе Ксюша? Ты никогда не была для нее хоро-

шей матерью.

— Не нужно учить меня морали. — Ольга скинула на

пол грязные туфли и закинула ногу на ногу. Достав из сумки

сигарету, она потянулась к зажигалке.

—  Ты не будешь курить в квартире моего брата.

—  Твоего брата сейчас здесь нет, возможно, он никогда

не вернется сюда. Как знать. Как знать…

Я сверлила глазами ее лицо. Захотелось щелкнуть мерз-

кой гадине по лбу чем-то тяжелым.

Самодовольно облизнув губы, она покрутила между

пальцев папиросу и улыбнулась. Шелковое платье прилипло

к ее телу и бесстыдно просвечивало, открывая взору полное

отсутствие белья. Лениво поправив мокрый подол, Ольга

поднесла к губам сигарету и вставила меж пухлых накра-

шенных губ.

Совершенно испорчена. Бесчувственная тварь, она при-

шла сюда ради квартиры и всего, что может остаться Ксю-

29

ше, если Арсения не станет. Я совершенно не знала, как мне

следует поступить. Мной овладела паника.

— Он вернется. Обязательно вернется, — вздохнула

я. — И тогда ты полетишь отсюда вниз по лестнице вместе

со своими шмотками.

—  Посмотрим, — ее глаза горели. — Но пока я здесь. Со

своим ребенком. В своей квартире. По полному праву. Всё

очень логично. А вот что ты здесь делаешь, я не пойму. По-

хоже, мне следует заявить куда следует, что ты приходила

без приглашения, угрожала и размахивала руками. Нанесла

мне побои…

Она осторожно дотронулась до своей щеки и наигранно

покачала головой.

— Я буду приходить сюда, когда захочу, — спокойно

сказала я, не отрывая глаз, — а ты... Тебе придется огляды-

ваться каждый раз, когда ты будешь идти по темным пере-

улкам, если вдруг мне будет ограничен доступ к моей пле-

мяннице. Если с ее щеки упадет хоть одна слезинка. Ты

пожалеешь.

Я взяла с крючка свою сумку и перекинула через плечо:

—  Что еще ты знаешь о том, что произошло с той девуш-

кой?

—  С какой стати я должна делиться информацией с по-

дозреваемыми? — рассмеялась она.

—  Тебя же волнует репутация твоего бывшего мужа. Пе-

реживаешь за это?

—  Вообще-то не особо, — хмыкнула она.

—  Ясно. И всё же… Где это произошло?

—  Ммм… — Она посмотрела на кончик сигареты и за-

катила глаза.

—  Скажи, и я уйду, оставив тебя в покое.

—  Да мне всё равно! Мне недолго осталось терпеть ваше

серое скучное семейство и эту убогую лачугу. Красной Ар-

мии, 29. Двадцать девять. Запомнила или произнести по

буквам? Там он прикончил эту девку.

Я кивнула.

—  Теперь убирайся. — К ней вернулась обычная уверен-

ность и решительность. Она облокотилась о спинку стула.

— Не вздумай менять замки, я буду приходить к своей

племяннице, когда захочу! — Я развернулась и вышла из

30

квартиры. За закрытой дверью послышался приглушенный

каркающий смех.

«Ведьма», — подумала я и достала телефон. Быстро на-

писав СМС Ксюше, я вышла из подъезда.

Я была не в восторге от последних проявлений агрессии,

но ничего не могла с собой поделать. Защитная реакция от

осознания полной своей беспомощности.

Красной Армии, 29, оказался высокой многоэтажкой

в трех кварталах от нашего дома. На освещенной солнцем

детской площадке, на скамеечке, вытянув ноги, сидел седой

старик в кепке. Я направилась к нему.

Прохладный воздух после дождя приятно бодрил, обво-

лакивая весь двор. Гуляющие на площадке люди мельком

взглянули на меня и отвернулись. Моя рука крепче стиснула

ремень сумки. Я была вынуждена скрывать свое любопыт-

ство, опасаясь обратить на себя внимание.

—  Доброго дня, — мне удалось втиснуться рядом.

Старик повернулся и взглянул на меня, нахмурив брови.

Верхняя его губа была украшена черными усами, словно

нарисованными сажей. Они очень контрастировали с седой

шевелюрой. Он слегка отодвинулся, освобождая мне боль-

ше места:

—  И вам, милейшая.

—  Ну и дождичек, ух! — улыбнулась я.

«Боже, что ты мелешь», — взмолился мой внутренний

голос.

— Да? Такой мелкий дождик, что я даже не намок, —

вскинув брови, прошамкал старик в ответ.

—  Живете здесь? — поинтересовалась я.

—  Тридцать лет, — кивнул он.

— Не подскажете, в какой квартире проживала Мария

Яковлева?

Старик выпрямил спину, почувствовав важность разго-

вора. Его изборожденное морщинами лицо вытянулось

в удивлении:

— Вы не здешняя, раз спрашиваете. Я и сам не знал

о ней, пока не произошло... то, что произошло.

—  Я из газеты, пишу заметку про это страшное происше-

ствие, мне бы только знать номер квартиры.

31

—  Первый подъезд, первый этаж, налево, — пробормо-

тал он, указывая пальцем. — Всё давно опечатано, вы там

никого не встретите.

—  Тогда хотя бы гляну одним глазком!

— Не соваться бы в такое дело молодым хорошеньким

девчонкам, — старик покачал головой.

—  Спасибо за помощь, — я вскочила и быстро направи-

лась к подъезду.

До заветной двери оставалось метров тридцать. Двигая

руками в такт ходьбы, я заметила, как он машет мне вслед

морщинистой рукой.

Открывший мне дверь мужик был огромен. Распухший от

пива бездельник весил килограммов сто пятьдесят. У него

были хищные маленькие глазки, плешивая голова. При-

плюснутый на пол-лица нос напомнил мне тыкву. Мне по-

думалось, что он годами не вылазил из своего жилища, на-

столько бледной и серой была его кожа. На вид я бы дала ему

около пятидесяти лет. Возможно, когда-то он был хорош со-

бой, но пиво и сидячий образ жизни его погубили.

Он отошел в сторону, пропуская меня внутрь. Комната

была обставлена скромно, но со вкусом. На стене висела

парочка картин, обтянутых желтыми рамами. Жанр изо-

браженного я бы охарактеризовала словом «мазня», но на-

верняка они были довольно ценными.

—  Анна.. Смелова, газета «Жизнь», — представилась я,

протянув руку.

— Пилькевич. — Он прислонил мою руку к своим гу-

бам и тщательно обслюнявил. — Арам Пилькевич. Приса-

живайтесь.

Он указал рукой на кожаный диван. Я присела и достала

блокнот.

—  Позволите задать несколько вопросов о вашей соседке?

Арам подобрал свое огромное брюхо, присел в кресло

напротив и положил его на колени, как арбуз. Его взгляд

внимательно скользил по мне, остановившись на груди, об-

тянутой тонкой кофточкой. Достав своими толстыми паль-

цами зубочистку из упаковки, стоявшей на столе, он отпра-

вил ее в рот и принялся перемещать из стороны в сторону.

Потом вынул, зажал в руке, улыбнулся и сказал:

32

—  Но что я могу сказать вам нового? Я уже всё расска-

зал господам полицейским. Мы с ней были не знакомы.

Его лукавый взгляд блуждал по моей шее, то и дело опу-

скаясь ниже. Он кокетливо пожал плечами.

— Такой серьезный, наблюдательный мужчина не мог

не заметить, кто посещает девушку из квартиры напротив, —

не собиралась сдаваться я.

Сев на край дивана, я несколько раз обмахнулась блок-

нотом, прикрыв глаза. Выдохнув, расстегнула верхнюю пу-

говицу. Нельзя было не заметить, как впились его глаза

в вырез кофточки.

— Какая жара, — я медленно облизнула губы и при-

стально посмотрела на него.

Зубочистка запрыгала меж пальцев и выпала из его рук.

Толстяк заерзал в кресле, почесывая волосы, торчащие из-

за воротника рубашки.

— Расскажите, как вы обнаружили ее, это будет инте-

ресно нашим читателям.

— Не каждый день ко мне заходят такие хорошенькие

журналистки, — он принялся теребить в руках пуговицу ру-

башки, — не знаю даже…

—  Расскажите мне самые ужасные подробности, я буду

вам благодарна. Очень благодарна, — заверила я, поправ-

ляя волосы. — Когда вы обнаружили ее тело?

Он заговорщически улыбнулся и подался вперед:

— Не знаю, как сказать вам, но она была… распутной

девкой. Я таких чувствую на расстоянии. Выглядела раз-

вратно, редко ночевала дома, приезжала чаще под утро.

При полном параде. — Видно было, как он возбуждается

от своего рассказа. Жирдяй определенно получал удоволь-

ствие, день за днем наблюдая за молоденькой соседкой. —

В то утро я пошел в магазин и увидел, что дверь в ее квар-

тиру не заперта. Толкнул ее и вошел.

— И?

Его лицо скривилось:

—  Я сразу позвонил в полицию.

—  Что вы увидели?

—  Она лежала на полу абсолютно голая. Вся в крови. Всё

вокруг в крови. Неестественная поза, раскинутые ноги. Убий-

ца, вероятно, действовал с дикой злобой. Я не эксперт, но, ка-

33

жется, это были ножевые ранения. Здесь, — он показал на

грудь, — и особенно там, — его рука скользнула вниз живота.

—  Оу, — воскликнула я и сделала пометку в блокноте.

— Вам пошли бы очки, — взглядом он исследовал моё

лицо.

— Спасибо, — я потерла лоб карандашом. — Заметили

ли вы что-нибудь необычное на месте преступления? Вещи,

которые не принадлежали убитой?

— Не знаю, я же не бывал у нее раньше. На тумбочке

лежало кольцо и, кажется, водительские права.

— Её?

—  Не видел.

—  Она водила автомобиль?

На секунду он задумался:

—  Ни разу не видел ее за рулем.

—  У нее был парень?

— К ней часто заглядывал один из местных — Усик. —

Арам недовольно поморщился.

—  Усик? Прозвище такое? — удивилась я.

—  Армянин. Такое имя — Усик. Держит небольшой ры-

нок за углом.

—  Ясно. — История начинала обретать видимые очерта-

ния. — Вы видели, приходил ли кто-нибудь к ней тем вече-

ром, 21-го числа?

— Вечером здесь много народа шастает, идут с работы.

Я не слежу.

—  А утром?

—  Не видел, чтобы кто-нибудь выходил от нее утром. —

Он отрицательно покачал головой.

—  Она ночевала дома?

—  Могу ошибаться, но не видел ее выходящей.

—  Может, у вас установлены камеры в подъезде?

Внезапно Арам встал, нависнув надо мной, как гора. Он

хотел закончить надоевший допрос.

—  Милая девушка, как вас, я забыл?

— А.. Анна, — пробормотала я, глядя на него снизу

вверх. Увидев, что он придвигается вплотную, я вскочила.

— Не хотите выпить со мной чашечку кофе? — он на-

стойчиво схватил меня за локоть своей липкой рукой и явно

не хотел отпускать.

34

—  Не откажусь, эмм.. показывайте кухню! — аккуратно

высвободившись, я шагнула в сторону двери. — Скажите,

у Маши есть родственники, подруги? С кем можно было бы

поговорить.

— Никогда не видел подруг. Но на похороны приехала

ее мать, наверное, она все еще у нее в квартире. Только не

открывает никому. Прошу вас, — он подтолкнул меня даль-

ше по коридору, скользнув рукой по пояснице.

Меня неприятно обожгло это прикосновение.

Я прошла на кухню, прижимая сумку к груди. Арам по-

вернулся к плите. Его толстый зад едва помещался между

столом и кухонным гарнитуром. В помещении стоял навяз-

чивый запах начавших портиться продуктов. Воспользовав-

шись моментом, я кинулась к выходу, бросив на ходу:

—  Варите, я буду через минуту.

Влетев на скорости в свои босоножки, стоявшие в коридо-

ре, я распахнула дверь и выбежала на лестничную площадку.

Нажав на звонок квартиры напротив, я ощутила, как ка-

пельки пота по спине сбегают вниз. Мне уже слышались по-

зади шаркающие шаги противного толстяка. Мерещились

его жирные руки, тянущиеся ко мне. Окинув взглядом пло-

щадку, я не заметила ни одной камеры. За дверью всё еще

было тихо.

Громко постучав несколько раз, я навалилась на стену.

Наконец, дверь отворилась, и на пороге появилась жен-

щина лет сорока пяти. Стройная, с худым лицом и усталы-

ми глазами. От нее пахло алкоголем. Она вопросительно

уставилась на меня.

—  Добрый день, вы мама Маши Яковлевой?

—  Да, — сухо отрезала она.

Я залезла в сумку, нащупала крупную купюру и протя-

нула ей:

— Соболезную вашей беде. Не могли бы вы немного

рассказать о своей дочери? Я работаю в газете, все обеспо-

коены случившимся, возможно, в городе объявился серий-

ный маньяк.

Женщина наградила меня долгим испытующим взгля-

дом, потом вынула руку из кармана и выхватила банкноту.

Губы ее сжались. Отшатнувшись, она направилась в комна-

ту. Я последовала за ней.

35

На столе стояла бутылка с рюмкой. Рядом нехитрая за-

куска из рыбной консервы и фото, перетянутое по диагона-

ли черной ленточкой. Девушка, смотревшая с карточки, бы-

ла слишком юной, чтобы умирать. Красивая, маленькая

брюнетка с большими глазами и тонкими чертами лица. От

нежной, почти фарфоровой кожи веяло аристократической

бледностью. Изящная, она смотрела с фото как царица,

гордо и торжественно. От объятий такой красотки у любого

мужчины кровь начала бы сильнее стучать в висках.

—  Присаживайтесь, — женщина указала на стул.

— Спасибо.

—  Что вы хотите знать? — сухо спросила она.

—  Вы кого-то подозреваете в убийстве Маши?

—  Никого конкретно. Это мог быть любой из ее мужчин.

Мы не общались из-за ее образа жизни.

—  Расскажите мне о…

—  Она опустилась до потаскухи. У нее всегда было пол-

но денег. Что я могу еще добавить?

Женщина покачала головой и уставилась в пол.

—  У нее был постоянный мужчина?

— Какой-то черный. — Она гневно махнула рукой. —

Считал себе невесть кем. Я предупреждала её, что такой, как

он, наиграется и бросит. Но она не слушала. Так и вышло. Она

звонила, сказала, что он оставил ее, была вне себя от обиды.

—  Давно это было?

—  Месяца два назад.

—  Ясно, — я сделала очередную пометку в блокноте. —

Помните, как его звали?

—  Не спрашивала.

—  Думаете, он мог ее убить?

— Если бы она сказала ему что-то грубое. Люди этой

нации такое не прощают, они очень гордые, а женщины для

них — люди второго сорта.

— Спасибо.

Я вышла, оставив несчастную женщину в одиночестве.

Расталкивая друг друга, люди создавали хаос возле при-

лавков. Было очень шумно. Крытый павильон рынка внутри

напоминал купол цирка: высокие потолки, широкое про-

странство, много воздуха и посетителей.

36

Прокладывая путь возле лотков с выпечкой и деликатесами, я ощутила, насколько голодна. Ноги начинали подкашиваться

от бессилия. Остановившись возле пластикового столика, я на-

собирала по карманам мелочи, купила шаурму и присела.

Быстро проверив телефон, ответила на сообщения и пе-

резвонила Кате. Подготовила подругу к тому, что в кварти-

ре брата в засаде ее может ожидать злая фурия, способная

плескать ядом на километр. Мы поговорили, мне стало не-

множечко легче.

Заприметив в глубине павильона добротное здание при-

личного размера, я торопливо зашагала туда. На табличке

значилось «Администрация».

Толкнув дверь, я вошла. В помещении играла приятная

музыка.

В приемной сидела пышногрудая девушка в облегающем

платье. По-хозяйски развалившись в кресле, она листала

журнал. На вид ей было 22–23 года. Широкий вырез пла-

тья позволял видеть почти всю ее грудь и кружевное белье.

—  Здравствуйте, мне нужен Усик, — начала я.

Отложив журнал, она оценивающе уставилась на меня:

—  Вы кто?

—  Лейтенант юстиции Патракова, — мой лоб сразу по-

крылся испариной.

Она указала взглядом на дверь.

В ту же секунду из соседнего помещения показался высо-

кий брюнет крепкого сложения. Загорелый, кучерявый,

стройный. Из ворота рубашки виднелась волосатая грудь,

на ногах были ярко-красные мокасины. Он широко улыб-

нулся мне и одарил жарким взглядом. Понятно, почему

женщины с ума сходят от горячих восточных мужчин.

—  Полиция, — махнув в мою сторону головой, подска-

зала брюнетка.

Взгляд Усика сразу стал холодным и осторожным. В моей

голове созрела подходящая к случаю речь. Я прокашлялась.

— Усик? — вдруг обойдя меня из-за спины, с папкой

наперевес, проследовал вперед откуда ни возьмись взяв-

шийся следователь Донских. — Мне и.. — он бросил на меня

уничтожающий взгляд, — и лейтенанту Патраковой нужно

задать вам несколько вопросов.

37

Я готова была провалиться под землю. Сергей встал впере-

ди меня, закрыв обзор своей мощной спиной, и продемон-

стрировал им удостоверение. Брюнетка, качаясь в кресле, за-

интересованно таращилась на парочку странных служивых.

Неожиданно Усик просунул руку под пиджак.

Я почувствовала, как напряглись мышцы стоящего пере-

до мной следователя. Его пальцы готовы были в любую се-

кунду потянуться к кобуре под курткой.

Неосмотрительно было явиться к предполагаемому пре-

ступнику, не предупредив никого. Я сильно впилась ногтя-

ми в свои ладошки. Вдруг послышался звук мобильного те-

лефона.

Усик достал мобильник.

—  Секунду, — бросил он в нашу сторону.

Сергей кивнул. Усик внимательно слушал звонившего,

глядя на нас.

—  Эм, простите, — он растерянно пожал плечами и об-

локотился на кресло, в котором восседала брюнетка. — На-

логовая. Позвольте, отвлекусь на минуточку.

Донских снова кивнул. Несколько секунд мы слушали де-

журную телефонную болтовню, потом Сергей вполоборота

повернулся ко мне, так чтобы посторонние не видели его губ.

—  Какого черта ты здесь делаешь? — процедил он сквозь

зубы, хватая меня за рукав. Он был в бешенстве.

—  Ты за мной следил?! — прошептала я, нахмурив брови.

—  Что?! — он еще сильнее потянул меня за рукав.

—  Прости, но я не могла сидеть сложа руки. — Я поста-

ралась аккуратно освободиться от его хватки.

— И поэтому ты нарушила все законы, какие возмож-

но? — Он наклонился к моему уху. — Лейтенант Патрако-

ва, значит? Да ты чокнутая на полголовы! Как можно ша-

риться по рынкам, представляясь представителем закона?

Ты хоть понимаешь, что дискредитируешь своего брата,

когда суешься к предполагаемым свидетелям по делу об

убийстве?! Они заявят на тебя, и всё. Какого, мать твою,

хрена ты путаешься в ногах у следствия?

Закончив фразу, он посмотрел мне прямо в глаза.

Запах его одеколона ударил в нос. Опять этот дурманя-

щий аромат, от которого подгибаются коленки. Захотелось

притянуть его лицо к себе и коснуться губами. Но я просто

38

смотрела. Можно было рассмотреть каждую черточку

и морщинку на коже. Его дыхание было прерывистым, глаза

потемнели. Манящее зрелище.

— Прости, но насколько продвинулось следствие за эти

дни?! — я боролась с собой, пытаясь оставаться невозмути-

мой и спокойной.

— Ты просто глупая девчонка, которая совершает иди-

отские поступки. Подвергаешь себя опасности, подставля-

ешь меня. Тебя здесь быть не должно. Чуть всё не испорти-

ла! Тебе не пять лет, ты должна понимать, что это не

игрушки. Займись своей работой, а мою — оставь мне.

Я делаю всё, чтобы выяснить обстоятельства этого дела. Ес-

ли твоему брату будут предъявлены официальные обвине-

ния, ты первая об этом узнаешь. В деталях! Мы все ждем,

когда он очнется и сможет дать показания.

— Что-нибудь выпьете? Чай? Кофе? Что-то покреп-

че? — Закончив разговор, Усик отбросил телефон и уста-

вился на нас.

Брюнетка встала и, покачивая бедрами, отправилась

к бару, чтобы изящной тонкой ручкой наполнить свой бокал

шампанским.

—  Вы знаете Марию Яковлеву? — Сергей сразу перешел

к делу.

Самодовольная улыбка на секунду исчезла с лица Усика,

но тут же появилась снова. Казалось, вопрос испугал его.

—  Дайте-ка подумаю…

От меня не укрылось, какой возмущенный взгляд броси-

ла в его сторону брюнетка, резко обернувшись.

—  Знаете? — повысил тон Донских.

—  Да… — замялся Усик, — старая знакомая, эти отно-

шения давно в прошлом.

—  Три дня назад её убили.

Усик настороженно посмотрел на нас по очереди и пока-

чал головой:

—  Нет, боже… Кто мог такое сотворить? Что случилось?

Его реакция не произвела на меня впечатления. Он явно

не слишком расстроился.

—  Где вы были с 21-го на 22-е число ночью?

—  Я? Вы меня подозреваете, — усмехнулся Усик.

—  Не тяните время, я могу повторить вопрос.

39

—  Где я был 21-го? Хм, — он подошел к брюнетке, от-

хлебнул из ее бокала и обнял за талию. — Стелла, малыш,

мы с тобой были у тебя, верно?

Убрав руку, она задумчиво посмотрела ему в глаза. Он

с тревогой ждал ее ответа.

— Правда? — наигранно сказала она. — Откуда мне

знать, где ты был в ту ночь.

—  Ну, вспомни, — он притянул ее к себе.

Мне показалось, что он с трудом справляется с эмоциями.

— Ну, как же, сначала я приготовил тебе ужин, потом

мы посмотрели фильм про того забавного парня, который

родился старичком. Помнишь? Про Бенджамина Баттона.

Потом приняли вместе ванну, долго занимались любовью.

Ты кончила пять раз, и мы легли спать.

Мы с Донских переглянулись.

— Ах, это было тогда?  — Она поставила бокал на

стол. — Ну, да, незабываемо. Точно.

Усик сделал победный жест рукой в нашу сторону:

—  Вот, видите, я был с ней. А что там произошло с Машей?

Донских явно не устраивало такое алиби:

— Кто-то еще вас видел? Кто может подтвердить ваши

слова.

—  Мм, думаю, нет.

— Тогда думаю, девушка, вы должны понимать, что за

дачу ложных показаний вы можете пойти под суд как соу-

частница. Вас посадят. Вы еще можете отказаться от пока-

заний.

Спокойно посмотрев на своего приятеля, она перевела

взгляд на Донских:

—  Я не умею врать.

—  Отлично, не говорите, что я вас не предупреждал.

6

Сергей добавил скорости и стремительно понесся в сто-

рону центра. Он вымещал свою злость на моторе автомоби-

ля, выжимая из него последние силы. Минут пять мы ехали

в полной тишине. Мне было гадко.

У меня был жизненный принцип рассчитывать на саму

себя, а этот мужчина хотел, чтобы я ему доверилась и пу-

40

стила всё на самотёк. Как могла я бездействовать и просто

ждать в такой ситуации? Чего ждать?

И все равно было стыдно.

Я повернулась и украдкой посмотрела на Донских. Его

сильные руки сжимали руль, глаза были устремлены на до-

рогу. Он был в диком гневе. Это выражалось в его позе,

в том, как жадно он вдыхал воздух и нервно цедил через нос.

Нестерпимо захотелось попробовать его губы на вкус.

—  Закинь меня на Островского.

— Ты — сумасшедшая. — Он прикусил нижнюю гу-

бу. — Я не видел еще более сумасшедшего человека, чем ты.

Как знал, что не нужно с тобой связываться. Тебе бы хоро-

шего ремня!

— Давай оставим между нами только деловые отноше-

ния. Ты можешь и дальше мне ничего не рассказывать, я не

буду обижаться. Подумай о своей карьере прежде, чем ся-

дешь и поедешь ко мне в следующий раз.

—  У меня к тебе еще куча вопросов. Ты мне многого не-

договариваешь. Откуда ты знаешь про этого мелкого мо-

шенника с рынка? Может, ты просто подчищаешь концы.

Почему я должен тебе верить после таких выходок, как се-

годняшняя? — Он в ярости ударил по рулю.

—  Сама на него вышла. Неужели ты думаешь, что я смо-

гу спокойно сидеть дома, когда брат в больнице на волоске

от смерти? Да еще и подозревается в убийстве? Я Арсения

знаю. Уже скоро тридцать лет, как знаю. Если бы была хоть

малейшая вероятность того, что он может быть виновен,

я бы тебе об этом сказала!

— Хорошо, я тебе верю. Предположим, в своих умоза-

ключениях я могу опираться на то, что он невиновен. И в рас-

следовании исходить из этого. Но есть еще факты. А факты —

вещь упрямая. У нее нашли кольцо твоего брата с гравировкой

и его водительские права. На его одежде обнаружены частич-

ки ее крови. Это очень серьезно. Большего я не могу тебе ска-

зать, тебе придется верить мне на слово. И доверять.

Новые подробности заставили меня задуматься.

—  Останови здесь.

Когда машина остановилась, я открыла дверцу и вылез-

ла, не оборачиваясь, но Сергей окрикнул меня:

—  Я заеду вечером.

41

Медленно повернувшись, я прикрыла дверь и устало по-

смотрела на него через полуприкрытое окно:

—  Чтобы записать показания?!

Он выругался. Машина сорвалась с места и исчезла за

поворотом.

На двери кабинета значилось: «Частное сыскное

агентство».

Я нерешительно вошла. Небольшая комнатка вся утопала

в зелени. Цветы на подоконниках сменялись большими на-

польными кадками, кактусами на полках, а завершал ан-

самбль китайский фонтанчик. Играла легкая непринужден-

ная музыка. За стойкой меня встретила милая девушка лет

двадцати:

—  Чем могу помочь?

—  Я к Тимофееву.

— Придется подождать минутку, — она указала на ди-

ванчик в углу. Зазвонил телефон, девушка сняла трубку

и принялась мило болтать.

Присев, я продолжила разглядывать убранство прием-

ной. Веселенькая атмосферка. Ужасно захотелось спать. Все

это журчание и трепетание расслабляло, заставляя забыть

о реальности. Я откинула голову на спинку дивана.

Вскоре с улицы в помещение вошел высокий мужчина

в удлиненной спортивной куртке и белоснежных фирменных

кроссовках. Словно только что с пробежки. Я оглядела его

с головы до ног. Сам того не желая, он производил на окру-

жающих особое впечатление.

Молодой, крепкого телосложения, светловолосый,

с ямочкой на подбородке. Он был коротко острижен, зеле-

ные глаза с длинными ресницами широко распахнуты. Всё

в его походке говорило о недюжинной силе и притаившейся

необузданности. Он двигался уверенно, но бесшумно, сту-

пая легким пружинистым шагом боксера.

От вида этого мужчины по мне пробежал ток.

— Простите, а вы не… — промямлила я, вскочив ему

вслед, но он не обернулся. Пришлось сесть обратно.

Я смотрела, как он раздевается и убирает одежду в шкаф.

Каждое его движение почему-то действовало на меня маг-

нетически.

42

Не будь я скептиком, решила бы, что это любовь с пер-

вого взгляда. Ну, когда смотришь на человека и тебе хочется

его сожрать.

Нет. Когда смотришь на человека и понимаешь, что если

не переспишь с ним, то просто взорвешься.

Нет. Когда смотришь на человека и не хочешь его от-

пускать.

Нет. Нет. Нет.

Мысли начинали путаться.

Он кивнул девушке за стойкой, затем повернулся и при-

ветственно поклонился мне, одарив сдержанной полу-

улыбкой, затем скрылся за дверью с табличкой «Тимофе-

ев». Его глаза показались мне невероятно грустными, взгляд

глубоким, полным скрытых эмоций.

Я тотчас покраснела как рак. По крайней мере, мне так

казалось. Жар поднимался снизу вверх и готов был взорвать

мою голову.

Через минуту из той самой двери вышел кудрявый худой

парнишка лет восемнадцати и направился ко мне. Его каш-

тановые волосы были всклокочены и торчали в разные сто-

роны. Вязаный свитерок цвета топленого молока явно был

ему великоват и собирался в складочку на талии. В руках он

нес почирканный блокнот размером с хорошую книгу.

— Тимофеев? — с надеждой спросила я, спрыгнув

с дивана.

—  Нет, — рассмеялся он. — А вы Александра?

— Да.

—  Ваш отец звонил сегодня, предупредил о вашем при-

ходе. Алексей Львович ждет вас. А меня зовут Артем. Я буду

стенографировать ваш разговор. Вы не против?

—  Нет. Но мне, как бы это лучше сказать... Мне нужна

просто консультация.

—  Алексей Львович обязательно поможет, он у нас мега-

мозг. Главное, садитесь, смотрите прямо на него и старай-

тесь говорить, четко проговаривая слова.

Он указал рукой на кабинет.

Я шагнула в сторону двери. Она была приоткрыта. На

кожаном кресле за столом, просматривая какие-то бумаги,

сидел тот самый светловолосый незнакомец. Спина его была

прямой как струна, взгляд внимателен и сосредоточен. Тон-

43

чайшая футболка из легкого хлопка обтягивала его мускулы, дополняя голубые джинсы из грубого денима. Всё это стран-

ным образом отлично вписывалось в деловой классический

стиль оформления кабинета.

Я обернулась к парнишке:

—  Простите, не поняла, а зачем проговаривать? Он что,

иностранец?

Парень ужасно смутился:

— Вас не предупредили? Простите, моя вина. Алексей

Львович… Он просто глухой и будет читать по вашим губам.

Он протянул мне руку, поздоровался и сел обратно

в кресло. Обычный парень. Я могла бы сказать, что он вы-

глядит лет на двадцать восемь — тридцать. Лицо. Но его

глаза, не нахожу слов, чтобы описать их. Он молчал. А они

без слов рассказывали о его силе и слабости, надежде и от-

чаянии, о боли и несгибаемом характере. Такие усталые, но

светящиеся изнутри. И свет этот, казалось, озарял всё во-

круг летящими искрами.

Вы бы не заметили, что с ним что-то не так. Вполне

обычный голос, просто слегка ниже обычного, как при за-

ложенности носа. Когда он произнес первое «Здравствуй-

те», мне стало ужасно не по себе. Меня словно вжали в стул

чем-то тяжелым и начали душить, медленно вытягивая

кислород из легких.

Мы сидели друг против друга. Стараясь оставаться не-

принужденной, я рассказывала все подробности, какие мне

известны. Он, не отрываясь, следил за моими губами.

Кучерявый Артем устроился справа и молниеносно за-

писывал в блокнот каждое слово. Рядом на его столе лежал

ноутбук, но ему, похоже, было привычнее пользоваться ка-

рандашом. Или так предпочитал его шеф. Вообще странно.

Картинка никак не складывалась в моей голове: частные

сыщики следят, подслушивают, вынюхивают. Для такой

работы как минимум нужен слух. Здесь всё было устроено

по-другому.

—  Вообще, — серьезно сказал он, — мы не занимаемся

делами об убийствах. Но у меня есть некоторые обязатель-

ства перед вашим отцом, поэтому я наведу справки по сво-

им каналам. Необходимо выяснить, чем располагают по-

44

лиция и прокуратура и насколько серьезно это может

навредить вашему брату. Мы сейчас на нулевой точке: не-

известно, у кого был мотив убивать девушку. Не ясен ее род

занятий, а также чем она занималась в тот вечер и ночью,

во сколько ее убили. Также придется выяснить, чем зани-

мался ваш брат в это время, как он там оказался и по какой

причине попал в аварию. Мы займемся этим, а потом свя-

жемся с вами.

—   Я буду ждать новостей, спасибо.

—  Артем запишет ваш номер телефона.

— Спасибо! — повернув голову в сторону паренька

с блокнотом, воскликнула я. Но тут же сообразив, что Алек-

сей не видит моих губ, я посмотрела ему в глаза и повтори-

ла. — Спасибо.

—  Кстати, кто ведет дело? — поинтересовался он.

—  Донских, — ответила я, вставая.

Он многозначительно кивнул и, ничего не ответив, отки-

нул голову на спинку кресла. Зрачки его глаз сузились и на-

лились холодным блеском. Задумчиво глядя в окно, он ба-

рабанил пальцами по полированной столешнице.

Разговор был окончен.

Я надиктовала свои данные Артему и вышла. Девица за

стойкой рутинно перебирала бумажки.

—  Всего доброго, — пожелала она мне на прощание.

7

Сев в такси, я отправилась домой, чувствуя себя старой

и разбитой. Водитель сосредоточенно вел машину, собрав

по пути все возможные светофоры. Утомительная поездка

доконала меня окончательно.

Открыв дверь, я плюхнулась на стул, не включая свет. Не

хотелось никого видеть. Я знала, что, увидев свет в окнах,

соседи налетят как мухи. В комнате было прохладно, от ве-

тра покачивались занавески. Голова раскалывалась от боли.

На ощупь мне удалось найти в шкафчике лекарства и налить

в стакан воды. Приняв обезболивающее, я зашла в ванную

и приняла душ. Хотелось поскорее лечь в постель.

Подсушив волосы полотенцем, я села на кровати, под-

жав ноги, и набрала Ксюшу. Она не отвечала. Наконец,

45

племянница скинула звонок и через минуту тихо постуча-

лась в дверь. Накинув халат, я отворила дверь.

Ксюша молча шагнула ко мне, в темноту, и обняла, ут-

кнувшись носом в мою шею. Я толкнула от себя дверь и неж-

но погладила ее по спутанным волосам. Мы присели на ди-

ван в гостиной.

—  Мне теперь придется жить с ней? — всхлипнула пле-

мянница, прижимаясь к моему плечу.

—  Придется немного потерпеть, малыш.

— Сколько?

— Скоро папе станет лучше, и он обязательно вернется

домой.

—  Она постоянно всем недовольна. Придирается к каж-

дой мелочи. Я и раньше еле выносила пару часов с мамой по

выходным, а теперь придется терпеть её круглые сутки.

Я почувствовала, как напряжены кулаки Ксюши. Она на-

тянула рукава кофты, полностью скрыв ими свои пальцы.

—  Она очень нервная, — продолжила девочка, — посто-

янно бегает покурить на балкон или сидит в кресле и как

зомби переключает каналы.

—  Да, очень на нее похоже, — я покачала головой...

—  Как там папа? Я могу зайти завтра в больницу после

школы? Совсем не хочется идти домой.

— Обязательно приходи, бабуля спрашивала про тебя.

Нужно поддержать ее, она не отходит от его кровати. Помо-

жешь ей привести папу в порядок, поухаживать за ним. А еще

лучше просто посиди рядом и подержи за руку. Больным в его

состоянии необходимо знать, что близкие рядом. Ты можешь

взять папину любимую книжку и почитать вслух.

—  Он не услышит, — расстроилась Ксюша.

—  Обязательно услышит, — пообещала я. — Только ка-

жется, что папа спит. На самом деле его сознание, оно как

бы находится в капсуле. В стеклянной оболочке. Наши сло-

ва доносятся до него тише, чем мы их произносим. Он ле-

жит и думает, стоит ли ему возвращаться, ведь тело очень

устало. Поэтому нам нужно делать всё, чтобы папа захотел

жить. Если мы будем звать его, говорить, как сильно лю-

бим, он наберется сил, встанет и разрушит стены, которые

сковали его сознание.

—  Думаешь? — недоверчиво спросила племянница.

46

—  Знаю, — подтвердила я. — Говори с ним, читай, дер-

жи за руку, ему это очень нужно.

—  А какая книжка у папы любимая?

— Зайди в его комнату, посмотри в шкафу со стеклян-

ными дверцами. Там все книжки его любимые. Возьми

с верхней полки любую книгу в черной обложке, это будет

Стаут. Хотя детективы ему сейчас ни к чему. Можешь вы-

брать что-то с юмором, например Зощенко. Или с глубо-

ким смыслом: тогда бери Толстого, заодно просветишься,

в жизни пригодится.

—  Спасибо, — отчаянно затрясла головой Ксюша, — но

Толстой идет у меня трудновато! Особенно если сочинение

заставят писать, без интернета никуда.

— Вот и тренируй мозги! — рассмеялась я, притягивая

ее к себе.

Племянница заметно повеселела:

—  Выберу что-нибудь с картинками. Такие книжки чи-

таются легче.

—  Кстати, как дела в школе?

Её плечи напряглись, рука застыла в воздухе. Она поче-

сала затылок:

— Терпимо. Но учеба — не мой конек, ты же знаешь.

Осталось потерпеть пару дней, сдать экзамены и… канику-

лы! Потом потерпеть еще годик, и свобода!

—  Я бы лучше вернулась в школу, — вздохнула я.

—  Фу, как ты можешь такое говорить.

— Поверь, пройдет пара лет, и ты будешь вспоминать

школу с приятной ностальгией. Жизнь взрослого полна

борьбы и разочарований. Если не будешь хорошо учиться,

то совсем скоро начнешь просыпаться с утра с одной только

мыслью, как заработать на кусок хлеба себе и своим детям.

А дети, у них есть такое свойство: они постоянно хотят есть.

Еще их нужно во что-то одевать. А если рядом нет достой-

ного мужчины..

— Саша, — она отстранилась от меня и села. Даже

в темноте было четко видно, как Ксения возмущенно тара-

щит на меня свои глаза. — Тебя уже куда-то не туда понес-

ло. Алё, мне пятнадцать! Мне бы пожить лет пять-десять,

чтобы я не слышала про вот эту всю чушь с детьми, работа-

ми и прочей…

47

Я улыбнулась и подытожила:

— Если бы ты знала, как скоро вся эта рутина накроет

и тебя.

—  Не, — сморщив губы, она покачала головой.

— Да,  — усмехнулась я. — Не успеешь и глазом мор-

гнуть, хоп, и ты уже старушка.

—  Не, — повторила она и рассмеялась.

—  Надеюсь, что я ошибаюсь.

Дверь тихонько отворилась, в просвете появилась фигура

Кати. Мы замолчали и уставились на нее. Изящно придержав

дверь бедром, она замерла, вглядываясь в темноту. В руке

у нее на тарелке было жаркое. Пахло очень заманчиво.

— Шепчетесь? — Катя щелкнула выключателем. Сразу

стало светло.

—  Выключай, выключай! — мне пришлось зажмуриться

от света. — А то мошкара налетит, окно открыто.

Как-то стыдно было признаться, что опасаюсь налета

соседей. Они будут похуже мошкары, зудят громче, и от них

рукой не отмахнешься.

Она вновь нажала на выключатель, комната погрузилась

во тьму. Пока Катя искала на кухне столовые приборы,

я обняла племянницу и прошептала:

—  Родная, тебе пора спать, уже десять часов.

—  Ну.. — Ксюша обняла меня крепко, потом еще креп-

че, затем ослабила хватку и встала.

— И еще. Убери эту штуку, которую ты нарисовала на

лице. — Я очертила в воздухе круг пальцем.

—  Это красиво, — упрямо заявила девчонка.

—  Ни капельки, — уверенно сказала я.

— Спокойной ночи, ворчунья, — она послала мне воз-

душный поцелуй и удалилась, тихонько прикрыв дверь.

Катя подошла и села рядом, протянув мне тарелку:

— Устала?

— Немножечко, — ответила я, с охоткой принявшись

за еду.

—  Ты сегодня что-нибудь ела? — по-отечески тепло по-

интересовалась подруга.

Я закатила глаза, силясь вспомнить. Сегодняшний день

был бесконечен, а пролетел вмиг, впечатлений оставив на

неделю вперед.

48

—  Что-нибудь… — я неуверенно пожала плечами.

—  Я так и знала, — покачала головой Катя и села рядом.

Следующие полчаса мы разговаривали, наслаждаясь ти-

шиной и легкостью общения. Я знала, что, рассказав подру-

ге всё, смогу освободиться от части эмоций, которые неве-

роятно давят, разрывая меня изнутри. И правда, становилось

легче, голова прояснялась, можно было приниматься за

анализ фактов, полученных за день.

Что мне нравится в Кате, так это присущие ей спокой-

ствие, размеренность. Она никогда не лезет тебе в душу,

выуживая секреты, тонко чувствует, о чем можно спраши-

вать, о чем не стоит. Редко навязывает мне что-то или на-

вязывается сама.

Не выношу чересчур активных людей. Особенно тех,

у которых будто в попе батарейка. Таким для счастья обяза-

тельно нужно позвонить тебе хотя бы раз в день, раз в неде-

лю встретиться, раз в месяц вытащить тебя на люди. С ними

не покидает постоянное ощущение, что тебя заставляют что-

то делать против твоей воли. А мне почему-то шесть дней

в неделю хочется, чтобы меня оставили в покое.

Не сказать, что я нелюдимая. Хорошо пошутить, смешно

станцевать, рассказать историю на веселой вечеринке — это

всё ко мне. Только загвоздка в том, что после всего этого

мне нужно отдохнуть и подзарядиться. В тишине, подальше

от суеты, в комфорте своей квартиры. А эти долбаные экс-

траверты стучатся в двери, звонят, приговаривая «О, она

такая классная», хотим еще, еще. Им всё время нужно об-

щаться, общаться, общаться. До взрыва мозга.

Как итог, я прячусь в своей скорлупе.

Объяснять свое состояние окружающим я пробовала.

Чаще это создавало между мной и ними плотную стену не-

понимания, общение сразу сводилось на нет. Поэтому те-

перь я стараюсь не заводить новых знакомств, а старые свя-

зи давно оборвала.

Хорошо, что появилась Катя: невозможно совсем не

общаться с людьми. А Катя, она.. такая, как надо. Пони-

мающая.

—  Я такая дурочка, как же он меня обругал! — от нелов-

ких воспоминаний пришлось закутаться посильнее в халат. —

И правда, не стоило лезть в это дело. Просто я чувствую, что

49

оно само не рассосется. Мне даже мерещится заговор: менты

специально не шевелятся, им удобнее повесить убийство на

Сеню. Улучшить статистику раскрываемости.

—  Вероятно, у них недостаточно фактов, раз они до сих

пор этого не сделали, — предположила Катя.

— Может быть. Но мы ничего не знаем. Надеюсь, что

тот сыщик поможет. Он обещал воспользоваться своими

связями, чтобы разузнать всё из первых рук. Видимо, в на-

шей стране сыскные агентства не занимаются делами об

убийствах.

—  Этого не знаю, я тоже не сильна в знании законов.

—  Всё равно у меня нет денег, чтобы платить ему за рас-

следование. А Сениных сбережений хватило бы на адвоката,

когда понадобится.

—  А что говорят веселые ребята с верхнего этажа? Они

же юристы.

Я надула щеки и проворчала:

— Они гомики, но не дураки. Кирилл понес какую-то

чушь, что юристы — это еще не адвокаты, что у него финан-

сово-правовая специализация, а Даниил пообещал напра-

вить меня к нужному человеку. Им стало неуютно, они дер-

гались и лепили отмазы. Мне так показалось. Но я могу

и ошибаться.

Настроение Кати заметно испортилось.

— Ясно, — сказала она, вздохнув, — знать бы, какие

у нас шансы. На месте Донских я бы уже давно выложила

тебе на тарелочке всё, что знаю.

— Он мне не доверяет, — усмехнулась я. — Я вижу по

глазам. Допускает возможность того, что я могу быть в кур-

се дела или прикрывать брата. Не знаю. У меня столько

проблем, что не было возможности остановиться и поду-

мать, разглядеть его хорошенько, понять, что он из себя

представляет.

— Думаешь, он ходит за тобой по пятам, чтобы вытя-

нуть из тебя всё, что знаешь?

— Вполне возможно. Но как женщина,  — смутившись,

я поправила прядь волос, упавшую на лицо, — вижу его вле-

чение, интерес. Вероятно, он борется с самим собой. Как сле-

дователь, он, наверное, желал бы, чтобы в этом деле быстрее

сложились все детали пазла. Закрыть и забыть. У него вагон

50

работы, телефон разрывается, папка пухнет от бумаг и прото-

колов. А тут еще я, везде сующая свой нос. Напрягаю.

—  Вот и шевелился бы, проверял все зацепки, рыл носом

землю. Ведь очевидно, что стать вдруг героем в твоих гла-

зам ему выгодно.

—  И еще общается со мной как с ребенком. Вроде того:

девочка, не лезь во взрослые дела, иди скушай мороженое,

посмотри мультики, взрослые сами всё уладят.

— Ты могла бы совместить приятное с полезным, —

улыбнулась Катя и развела руками.

—  Коварная женщина, — рассмеялась я. — Спать с муж-

чиной, чтобы вытянуть из него сведения? Это далеко от мо-

их романтических идеалов. Но звучит возбуждающе.

—  Вот именно, — не унималась она, — представляю, как

ты встаешь с постели ночью, тихо крадешься к его папке с бу-

магами, листаешь с фонариком в руке, сидя под столом.

— Ты насмотрелась дешевых шпионских фильмов! Ду-

маешь, он всюду носит с собой важные документы? Мало-

вероятно. Может, мне еще прийти к нему в отделение и обы-

скать кабинет? Эй, ребята, привет, оставьте меня одну

в кабинете Донских! И не забудьте положить на стол ключи

от сейфа, они мне пригодятся!

Теперь мы обе уже смеялись в голос. Я нащупала в склад-

ках покрывала пульт и включила телевизор.

— Я могла бы влюбить его в себя. Так, чтобы он рас-

шибся в лепешку, но нашел убийцу. Или чтобы уничтожил

все улики и снял подозрения с моего брата. Но заставить че-

ловека чувствовать к тебе что-то серьезное, воспользовать-

ся, а потом дать от ворот поворот не в моих правилах.

—  Значит, не обещай ему многого. Принимай ухажива-

ния, станьте ближе, — она оторвалась от экрана, чтобы под-

мигнуть мне, — значительно ближе, но сразу обозначьте

границы отношений.

Я втянула голову в плечи, как черепаха, и, помолчав не-

много, согласилась:

—  Да, когда он рядом, мне хочется совершить что-то по-

добное. Я ведь не железная. Но пугает его взгляд: более вдох-

новенный, чем похотливый. Мне кажется, Донских по-

настоящему увлечен. Он ухаживает, а не стремится первым

делом затащить меня в койку. И он не парень на одну ночь,

51

а это диктует другие правила игры. Любовь — это когда ты

смотришь на человека и понимаешь, что не проживешь и дня

без него. А когда я смотрю на Сергея, представляю, что будет, если я со временем перестану желать его с прежней силой

и придется просто терпеть. Такое уже было, я знаю, о чем го-

ворю. От этих мыслей мне не хочется даже начинать.

—  О, пессимистка, — возмутилась подруга, хлопнув себя

ладошкой в лоб, — я ей намекаю: у тебя давно не было му-

жика, кровь застоялась, так наплюнь же на приличия, зава-

ли этого жеребца прямо на этом диване и хорошенько...

—  Не надо произносить при мне это слово.

— Какое?

—  Которое ты собиралась сказать, — покраснела я.

—  Вовсе нет, — прыснула со смеху Катя, — я собиралась

сказать «отлюби».

— Я так и планировала сделать, но разве что в самых

смелых своих фантазиях!

—  Пресвятые угодники! Да я бы сейчас не отказалась от

хорошего секса, но мне уже год никто его не предлагает.

Станешь тут озабоченной!

—  Я раньше не думала, что ты такая пошлая, — захихи-

кала я, закрываясь подушкой.

Лицо Кати расслабилось и в одно мгновение приняло

скорбное выражение:

— Я просто отчаянная, мне нечего терять. Целый год

я делала всё, чтобы твой брат меня заметил. Нужно было

просто набраться смелости и сказать как есть. Да — да,

нет — нет. Это не так страшно. Гораздо страшнее то, что он

лежит сейчас там, я готова сказать всё, что на душе, но он не

услышит.

—  Услышит, он обязательно очнется, даже не сомневайся.

—  Я верю в это всем сердцем.

—  Спасибо, что помогаешь мне. Дома, в больнице с ма-

мой, с Ксюшей. Ты настоящий друг.

Катя кивнула. Я осторожно похлопала ее по руке.

Мы сидели, молча смотрели сериал и думали каждый

о своем. Внезапно дверь приоткрылась, в проеме показалась

голова Даниила. Я мысленно обругала себя за то, что не за-

крылась на засов. Полоска света скользнула в гостиную.

52

Ужасно не удобно, когда в квартире нет прихожей. Ты

сразу видишь входящего. Входящий сразу тащит грязь с бо-

тинок и одежды в гостиную. Негигиенично. Зато если но-

чью придут тебя убивать, не придется выбегать в коридор.

О чем это я?

Провалиться мне под землю, если он не явился ко мне

в пижаме! Шелковой пижаме с брюками и рубашкой

на пуговках. На его ногах красовались замшевые красные

тапочки, в руке была бутылка шампанского. Было замет-

но, что он уже снял макияж (да-да), очистил лицо осве-

жающим тоником и нанес дорогущий ночной крем. Его

кожа благоухала и дышала свежестью. Мы завистливо

сглотнули слюну.

—  Привет, крошки, я на пять секунд, — жеманно произ-

нес он.

— Заходи.

—  Мрачновато у вас!

—  Ну, не ваш евроремонт, — буркнула я.

— Я вообще-то про свет! — Даниил обиженно вытянул

губы в трубочку. — Принес вам бутылочку, у нас с Кирей

небольшая дата, мы три года вместе.

— О, поздравляем! — торжественно произнесла Катя,

выхватив бутылку и поставив на стол.

Я одобрительно кивнула головой.

— Мы три года вместе. Боже, какой срок! — сосед до-

вольно закатил глаза и похлопал в ладоши. — Кстати, как

там дела у Сени? Я ужасно скучаю по нему. Знаю, он меня

недолюбливает, но я прощаю, такой уж у него характер.

—  Он не недолюбливал, — возразила я, — просто ему не

по себе от ваших обнимашек. У натуралов так не принято.

Мне самой дико, когда я представляю вот эти ваши…

Я пошевелила в воздухе пальцами, искривляя их словно

щупальца, и поморщилась.

— Ах, ты мерзкий гомофоб, — Даня вытаращил глаза

и толкнул меня в грудь. — Я тебя прощаю, Саня, маме то-

же понадобилось десять лет, чтобы привыкнуть. Папа так

и не понял. Если бы ты знала, сколько чувственности

и страсти таит в себе наша любовь, что я ощущаю, когда

Кирилл...

53

— Без подробностей! — взмолилась я и закрыла уши

руками.

— А я бы послушала, — произнесла Катя, но, поймав

мой брезгливый взгляд, тут же поправилась: — Но, конеч-

но, не стану.

—  Как вы меня бесите, — нарочито сердито бросил Да-

ниил, направляясь в сторону двери.

—  Не обижайся, — усмехнулась я.

—  И не подумаю, — засмеялся он в ответ.

Остановившись возле вешалки с одеждой, Даниил попы-

тался в темноте рассмотреть себя в зеркало и поправил паль-

цем брови:

 — Ты так и не ответила, что с Сеней.

—  Без изменений, — закусив губу, ответила я и навали-

лась на стену.

— Всё будет хорошо, я точно знаю. Он сильный маль-

чик, выкарабкается. — В его словах звучала твердая уве-

ренность, на душе стало легче. — И еще. Кирилл мне ска-

зал, что тот следак весь вечер тебя ищет. Приходил в шесть,

потом в семь, в восемь, спрашивал соседей, заходил в квар-

тиру твоего брата.

Я подбежала к сумке и достала телефон. Он не подавал

признаков жизни. Попытки нажимать на кнопки ни к чему

не привели. Покраснев с головы до ног, я воткнула зарядное

устройство в розетку и подсоединила к телефону:

—  Черт! Черт…

— Я не понял, — Даниил наклонился ко мне и посмо-

трел прямо в глаза, — Что-то происходит? Открылись но-

вые обстоятельства по делу? Или ты что, роман с ним за-

крутила? С ментом?!

—  Нет, — я отрицательно покачала головой.

Мне не давали покоя мысли, что же случилось. Почему

Ксюша не сказала, что Сергей заходил к ним, о чем рас-

спрашивал. Может, это было в отсутствие племянницы. За-

хотелось срочно расспросить его самого. Я нажимала кноп-

ки, но телефон так и не включался.

Даниил не собирался униматься:

—  Саш, я тебе сейчас вот что скажу. Без мужика, конеч-

но, хреново, но это не повод сходиться с ментом.

—  Да я знаю!

54

—  Знает она, — проворчала Катя и игриво шлепнула по

попе незваного гостя, — всё уже, иди, Киря нагрел тебе по-

стельку.

—  Я пойду, конечно, но учти…

Даниил не успел договорить фразу: дернув на себя дверь,

он увидел на пороге хмурого Донских с телефоном в руке.

Свет из подъезда ворвался в гостиную, шторы на окне за-

трепетали от сквозняка.

Бросив недовольный взгляд на соседа в шутовской пижа-

ме, Сергей остановился глазами на мне. У меня во рту пе-

ресохло. Его глаза стали темными, зрачки расширились,

дыхание сбилось, словно он бежал стометровку. Он беззвуч-

но вздохнул. Наступила неловкая пауза.

Даниил, не в силах скрыть своего изумления, присвист-

нул. Ему начинало нравиться то, что он видел. Одобритель-

но кивнув пришедшему в знак приветствия, он быстро про-

тиснулся к выходу. По пути его взгляд скользнул по

мужественному подбородку следователя, остановился на

широких плечах и опустился вниз. При виде крепкой попы

служителя закона, обтянутой старыми джинсами, сосед от-

крыл рот и охнул:

—  Беру свои слова обратно!

Он так и удалялся, спиной вперед, не отрывая взгляда от

могучей фигуры моего припозднившегося посетителя. Дон-

ских поежился, словно за спиной проползала змея.

—  Добрый... эм... ночи, — бросила Катя, на ходу при-

хватив тарелку, — мне тоже пора удалиться.

Протиснувшись между Сергеем и стеной, она скрылась

за дверью справа почти беззвучно.

Мы так и остались стоять на пороге в полутьме. Поймав

взгляд Донских, я поняла, что стою перед ним в неподоба-

ющем виде и поспешила запахнуть полы халата. Плохо

скрывая свое смущение, я опустила ресницы.

Он с интересом рассматривал мои волосы цвета спелой

пшеницы, словно никогда до этого не видел их распущенны-

ми. Они уже высохли после душа, спадали волнами вниз,

завиваясь на концах в небольшие упругие колечки и доста-

вая почти до плеч.

— Не слишком поздно для официального визита, май-

ор? — хрипло сказала я и отошла назад, уступая ему дорогу.

55

8

Прикрыв за собой дверь, Сергей ловким движением ног

избавился от ботинок и прошел. Про себя я отметила, что он

успел переодеться. Теперь на нем были достаточно обтяги-

вающие, но не слишком узкие джинсы горчичного цвета, се-

рая футболка, еле сдерживающая натиск мускулов, и про-

стенькая куртка. В слабом свете телевизора его лицо

выглядело гладко выбритым. Повесив куртку на вешалку,

он подошел ближе, и я почувствовала себя слабой и беспо-

мощной как никогда.

—  Не нужно паясничать, я пришел к тебе как друг.

— Сомневаюсь, что нам удастся подружиться, — съяз-

вила я.

— У тебя выключен телефон, я переживал. Зная твою

страсть к авантюрам…

 — Он просто разрядился. — Я скрестила руки на груди.

Мне начинал надоедать его отеческий тон в общении со

мной. — Какие новости о ходе расследования?

—  Новости есть, я обязательно поделюсь с тобой. Вижу,

как ты напряжена. Я сегодня весь день думал… Нам нужно

поговорить, — почти шепотом произнес он.

— Да уж, пора заканчивать эту игру в гляделки, —

усмехнулась я, отошла от него и села прямо на пол перед те-

левизором, наклонив голову на диван.

Между нами было слишком много электричества, чтобы

можно было вот так просто стоять в темноте на расстоянии

вытянутой руки. Немного помедлив, Сергей опустился на

колени и устроился рядом. Я почувствовала приятный аро-

мат, исходивший от него.

По телевизору показывали какую-то мелодраму с беско-

нечными стенаниями главной героини. Оторвавшись от

экрана, я взглянула ему в лицо:

—  Тебя, наверное, ждут дома в такой час.

— Вообще, я на дежурстве, — смутился он, пошарил

у себя в кармане и проверил, включен ли телефон, — но до-

ма меня никто не ждет. Я свободен… от каких-либо отно-

шений, если ты про это.

—  Нет, это меня совершенно не волнует, — с напускным

спокойствием ответила я.

56

—  Мне нельзя сейчас быть здесь, — его глаза продолжа-

ли меня разглядывать. Отражаясь в них, я ощущала себя

красивее, чем на самом деле.

—  Я тоже не в восторге от того, что сижу здесь с тобой.

—  Ты очень сильно похудела за эти дни, Саша.

—  Не уходи от темы. — Я потянулась и кончиками паль-

цев зацепила бутылку шампанского. Она все еще была хо-

лодной. Ловко поймав ее на лету, я оторвала фольгу и от-

крутила проволоку. Сергей был ошеломлен моим

поведением, но оправдываться было не в моих правилах.

Ужасно хотелось пригубить игристый напиток и забыться.

Мне было все равно, что я совершаю очередную ошибку.

Пробка взлетела к потолку.

Убрав ладонью влажные капли с внешней стороны бу-

тылки, я пригубила шампанское, сделав сразу три жадных

глотка. Присутствие этого мужчины щекотало нервы: пред-

стояло разобраться в своих чувствах к этому человеку. Разо-

чарование, злость, сожаление, обида отходили на второй

план, уступая место нахлынувшему, сносящему всё вокруг

как лавина влечению. Чувствуя, как нарастает во всем теле

тепло, я глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться.

— Я ничего о тебе не знаю. — Мне пришлось сделать

усилие, чтобы повернуться и посмотреть ему в глаза. —

Стоит ли тебе доверять? Какие у тебя планы? Мы с тобой,

кроме убийства, ни разу даже ни о чем отвлеченном не раз-

говаривали! Но ты приходишь каждый день, приносишь па-

кеты с едой, сидишь здесь со мной, а на часах, между тем,

почти полночь. Если посвящать в ход расследования заин-

тересованных людей — это не по правилам, то почему ты

нарушаешь эти правила здесь и сейчас? Ты проводишь вре-

мя с сестрой подозреваемого. Это крайне не профессио-

нально. Какого хрена ты делаешь, Донских?

Сергей пригубил шампанское и шумно выдохнул. Долж-

но быть, мои слова прозвучали слишком грубо. Сжав губы,

я отвернулась к окну. Мои глаза готовы были наполниться

слезами, сердце часто стучало.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? — Он взял меня за

руку и развернул к себе. — Я сам не знаю, какого черта де-

лаю! Между нами столько недосказанности. Так давай всё

обсудим. Ты мне не доверяешь, и я знаю, что сам виноват

57

в этом. У меня скотская работа, которая не приносит ни

удовольствия, ни приличных денег, но отнимает почти всё

время. Работая над делом, я всегда поступаю так, как при-

вык и как велят инструкции. И тут посреди этой серости,

мерзости и рутины появляешься ты. Такая красивая и упря-

мая! И я не знаю, как мне поступать, голова отключается,

когда вижу тебя. Постоянно думаю о тебе, и мне небезраз-

лично, что будет с тобой и твоим братом. Я забросил всё

и занимаюсь только этим делом. Ты это хотела услышать?

— Да, — я потянулась и забрала шампанское из его

рук, — только почему нужно было мучать меня столько? Ты

не представляешь, что я чувствовала всё это время! Ночуя

в больнице на стульчике, не зная, выживет мой брат или

нет. А ты приходил каждый день и задавал мне одни и те же

вопросы, словно я должна была расколоться, сознаться тебе

во всем. Потом эти обыски! Ты нашел что-нибудь? Нет!

Вот и я сразу тебе говорила, что мой брат не встречался

с этой девушкой.

—  Ты должна успокоиться и трезво оценивать факты. Не

спрашивай, если не готова услышать правду. Всё очень се-

рьезно: сосед опознал машину твоего брата. Она останавли-

валась под окнами подъезда Яковлевой в тот вечер.

—  Этому должно быть объяснение! — Я резко выпрями-

лась. — Расскажи мне всё, чтобы я могла составить своё

собственное мнение. Ты должен…

—  Успокойся, я верю тебе, — он оборвал меня на полу-

слове, — и я расскажу тебе обо всем, чем сейчас располагает

следствие.

—  Не тяни.

—  Марию Яковлеву нашли на полу в собственной спаль-

не. Убийца душил её, а когда она потеряла сознание, нанес

ей множественные удары колюще-режущим предметом

в область груди и низа живота. — Он очертил рукой нужную

область на своем теле. — Отпечатки пальцев твоего брата

обнаружены на полу возле ее тела и на ручке входной двери.

На одежде и руках Арсения Беляева также есть следы крови

жертвы. Поиски орудия убийства продолжаются. В первый

же день мы прочесали все парки, газоны и обочины по пути

следования его автомобиля до аварии. Ничего не нашли.

Орудие удушения также найдено не было.

58

Кровь пульсировала в моих висках. Я приподнялась

с ковра и посмотрела на Сергея. Он выглядел таким же рас-

терянным, как и я. Всё выстроилось против Сени, будь он

в сознании, давно бы сидел в камере под следствием. Сердце

сжалось от страха.

— Нужно выяснить, зачем он пошел к этой девушке.

Помоги мне, Сереж, я совсем одна против всего мира. По-

верь, что Арсений не мог этого сделать ни при каких обстоя-

тельствах.

—  В этой истории не всё стыкуется, где-то подвох, я сам

чувствую это. На тумбочке лежали права твоего брата.

Точнее, обложка для документов с правами внутри. Зачем

оставлять такие следы, если убиваешь и сбегаешь с места

преступления?

Меня вдруг осенило:

—  Да, я помню эти корочки. Кожаный переплет с кар-

машками для документов. Это я дарила их Сене несколько

лет назад. Брат не воспринимает никаких борсеток, кошель-

ков. Вечно толкает в задние карманы джинсов всю мело-

човку, туда же деньги, ключи, документы. С чего бы ему

оставлять права у нее на тумбочке?

—  А если у них тогда был интим? — предположил Сер-

гей, потирая висок. — Судмедэксперт подтвердил, что днем

или вечером того же дня убитая добровольно вступала в по-

ловую связь. Возможно, он раздевался в ее спальне, поэто-

му и оставил права на тумбочке.

—  Думаю, я бы знала, если бы у Сени была девушка.

— Если эти отношения подразумевали только секс, ты

могла и не знать.

—  Сеня не из тех, кто ходит по проститукам!

— Мы не нашли доказательств того, что она была про-

ституткой. Вероятно, после Усика она встречалась с кем-то

другим. Нужно выяснить, с кем, если не с твоим братом.

—  Я не видела, чтобы мой брат постоянно выезжал куда-

то. Он все свободное время проводил с дочкой.

—  Еще один аргумент в пользу их отношений: в тумбоч-

ке убитой нашли кольцо твоего брата. На нем отпечатки

убитой Марии Яковлевой, но благодаря гравировке принад-

лежность почти не вызывает сомнений. Я хотел завтра по-

казать его тебе.

59

—  Мой брат давно не носит обручального кольца.

— Оно не обручальное, — покачал головой Сергей, —

скорее больше похоже на печатку небольшого размера с гра-

вировкой в виде буквы «А».

—  Буквы «А»? — мое лицо вытянулось от удивления. —

Я никогда такого кольца у Сени не видела!

— Вот это уже интересно, у меня все руки не доходили

его тебе показать, — нахмурился Донских.

—  Ты уверен, что оно мужское?

— Абсолютно.

—  Тогда мне нужно его увидеть.

— Увидишь.

—  Спасибо. — Я сделала глоток шампанского и на се-

кунду прикрыла веки. — А что насчет Усика? Ты же не по-

верил его словам?

—  Нет. Возможно, у него был мотив убить ее.

—  Нужно больше раскопать про этого мужика с волоса-

той грудью. Вдруг он был в тот вечер у нее, значит, там мог-

ли остаться его отпечатки. Его алиби не поддается проверке,

к тому же он явно нервничал, разговаривая с нами. Я из не-

го душу вытрясу, но узнаю…

—  Хорош, Шерлок, — рассерженно произнес Сергей, —

давай я сам займусь этим завтра? Саш, нам с тобой нужно

договориться. Я занимаюсь убийством, ты сменишь маму

в больнице или займешься племянницей. Ты им очень нуж-

на. А взрослыми мужскими делами будут заниматься се-

рьезные мужчины с пистолетом в кобуре.

—  Ни за что! Я уже говорила, что не буду сидеть сложа

руки.

—  Ты не понимаешь всей серьезности! Если кто-то узна-

ет, что ты препятствуешь ведению следствия, будет плохо

и тебе, и мне, и в особенности твоему брату.

— Занимайся своей работой, майор, я тебя поняла, но

не могу обещать тебе, что с завтрашнего дня застыну на ме-

сте и буду ждать у моря погоды. Не нужно следить за мной.

И не пытайся мешать.

— Я бы не дослужился до майора, если бы слушал со-

пливых девчонок, мешающихся под ногами.

—  Ау, — взорвалась я, — девчонке уже под тридцатни-

чек! Не стоит даже пытаться командовать мной.

60

—  Я просто беспокоюсь о тебе. И твои родные тоже бес-

покоятся! Ты должна подумать о них. Жена Арсения пообе-

щала позаботиться о тебе, помогать во всем.

—  Жена кого? — меня передернуло от возмущения.

— Ольга, — спокойно ответил Сергей. — Она предста-

вилась его женой сегодня. Сказала, что слово «бывшая» ни-

чего не значит, когда происходят такие трагедии. По ней

было видно, что она очень переживает.

—  Переживает?! — взревела я. — Да она ни разу не бы-

ла в больнице у Сени! Она только сегодня сюда переехала!

— Честное слово, так и было. Правда, на секунду мне

показалось, что она флиртует со мной, но потом я списал

всё на ее эмоциональное состояние.

—  О, поверь, так и было. Эта особь охотно флиртует со

всем, что движется. Будь у тебя полные карманы денег, за-

воды и пароходы, ты бы не вышел оттуда просто так. Взяла

бы в оборот, не успел даже понять, что к чему.

 — Не в моих правилах спать с малознакомыми женщи-

нами, — усмехнулся он и отрицательно покачал головой.

—  Даже если она разденется и кинется тебе на шею?

— Послушай, она не в моем вкусе, — этот спор поти-

хоньку начинал напрягать его.

—  Давай я сейчас промолчу, как вы, мужчины, реагиру-

ете на соблазнительных блондинок в полупрозрачном пе-

ньюаре.

—  Ты меня совсем не знаешь.

— Сейчас мне придется сказать что-нибудь банальное

про то, что вы, мужчины, все одинаковые, но я промолчу,

потому мне нужно успокоиться, — на самом деле в этом-то

меня точно было не переубедить. Я махнула на него рукой

и жадно припала к бутылке.

—  Ты ошибаешься, — не унимался он. — Если мужчина

увлечен определенной женщиной, остальные перестают для

него существовать. И вообще, вся эта отповедь походит на

сцену ревности.

—  Ради бога!  — рассмеялась я, сотрясаясь всем телом.

—  Давай поговорим как взрослые люди. Ты мне небез-

различна, и я не хочу ругаться.

—  Сейчас ты скажешь красивые слова, что увлечен мной,

и какая я... воздушная, милая, нежная... дальше придумай

61

сам. Если бы ты мне не понравился, ты бы не прошел дальше

двери ни сегодня, ни в первую нашу встречу.  — Я отложила

бутылку и наклонилась к нему так близко, что могла ощущать

его прерывистое дыхание. Алкоголь изрядно ударил мне в го-

лову, и это уже не имело значения. — Я не знаю о тебе ничего.

И не хочу знать на данном этапе, потому что не могу предло-

жить тебе большего, чем один раз доставить друг другу удо-

вольствие. Всё честно. Ты можешь встать и уйти, я большая

девочка и не обижусь. Или отбросим ненужные слова…

— Саш, — он остановил меня рукой, — по-моему, ты

пьяна. Этот цинизм тебе не к лицу. Давай не будем начи-

нать отношений вот с этого. Ты будешь жалеть.

—  Давай совсем не будем начинать никаких отношений,

мне это сейчас не нужно. — Я улыбнулась и медленно пере-

двинула его руку с моего плеча чуть ниже. — Взрослым лю-

дям совершенно не обязательно тратить время на романти-

ческие слова, они твердо знают, что хотят друг от друга.

— Это не то, зачем я пришел.  — Сергей оставался не-

преклонен, он держал меня на расстоянии вытянутой руки

и казался разочарованным. — Ты всё неправильно поняла,

и вообще я не ожидал от тебя…

—  Поверь, тебе не нужны отношения со мной. Я жутко

ревнивая, нервная, занудная... Самое лучшее, что я могу

дать, ты можешь получить здесь и сейчас.

Я медленно развязала халат, переместив его горячую ла-

донь прямо на мою обнаженную грудь, и придвинулась

ближе. В немом удивлении Донских смотрел на свою руку.

Его грубые пальцы скользнули по моим соскам, кожа под

ними сразу покрылась мурашками.

—  Не будем отвлекаться на болтовню, — быстрым дви-

жением я откинула волосы назад и прикоснулась кончиками

пальцев к его губам. — Слова сегодня ничего не значат. Есть

только ты и я.

Мне не терпелось перейти к делу. Жар спустился и те-

перь тлел между ног. Донских притянул мое лицо к себе и на

секунду замер. Его зрачки были расширены, взгляд напря-

женно следил за моими губами.

В моей голове царил какой-то туман, густой, плотный,

спутывающий мысли. Веки отяжелели, ресницы трепетали

от его прикосновений.

62

Наконец, Донских сдался и  жадно вонзился в мои губы.

Его поцелуй был решительным и настойчивым. Это было

восхитительно. Хватая меня за волосы, он, словно обезу-

мевший, сильнее и сильнее впивался в мои губы. Я отвечала

ему со всей страстью, накопившейся за дни одиночества.

Втягивая носом воздух, я опустила руку и сжала его бе-

дро. Продвинувшись выше по кромке джинсов, моя ладонь

нащупала твердый бугорок между его ног. Сергей подхватил

меня под ягодицы и с силой прижал к себе. Едва ли не со

стоном я открыла глаза и быстрым движением сдернула

с него футболку. Прильнув к моим губам с новой силой,

Донских помог мне освободиться от халата.

Разум больше мне не подчинялся, тело жило своей жиз-

нью, я задыхалась от возбуждения. Его губы уже целовали

мою грудь, прикосновения обжигали кожу настолько, что

хотелось кричать. Я откинула голову назад, позволяя ему

торопливо покрыть мой живот поцелуями. Добираться до

спальни было бессмысленно, не хотелось прерывать эту

сладкую муку. Я готова была кончить от одних только его

прикосновений.

—  Ты не пожалеешь? — спросил он, задыхаясь.

—  Замолчи, — хрипло ответила я и закрыла его рот по-

целуем.

Мне хотелось, чтобы он быстрее навалился сверху и глу-

боко вонзился в меня. Хотелось слиться с ним, став единым

целым, сойти с ума от накатившей страсти.

Он скользнул пальцами по кружевным трусикам, ощу-

тил, как там все набухло, стало горячим и влажным. Я умо-

ляюще застонала и помогла снять их, ловко вращая бедрами.

Меня целиком пронизывали жаркие молнии, заставляющие

стискивать зубы, глаза затуманились от предвкушения.

Откинувшись на ковре, я наблюдала, как он, возвышаясь

надо мной, наспех сдергивает джинсы и трусы. Его фигура

в свете луны казалась еще мощнее, плечи шире, руки каза-

лись сильными и мускулистыми. Он вынул из кармана ма-

ленький пакетик, надорвал зубами и надел резинку. Ожида-

ние сводило с ума. Тяжело дыша, я запрокинула голову

и впилась руками в ворс ковра.

Он наклонился, прижав мои руки к полу, не торопясь

поцеловал в губы, медленно провел языком по шее и, драз-

63

ня, прикусил мочку уха. Я непроизвольно выгнула спину.

Видя, как мое тело отвечает на его ласки, он, гордый собой,

довольно ухмыльнулся.

Опускаясь ниже, продолжая удерживать мои руки,

Сергей касался губами разных частей тела, едва не причи-

няя мне боль. Я нетерпеливо застонала, извиваясь. Он

посмотрел в глаза, осторожно раздвинул мои ноги и резко

вошел. Волна прокатилась по всему телу, заставив меня

застонать еще раз.

Этот жесткий ковер нравился мне даже больше, чем мяг-

кие простыни с цветочками и мишками. Спина горела, по-

крываясь испариной. Нас трясло обоих, мышцы от трения

ходили ходуном. Его руки мяли мою спину, желая придви-

нуть еще ближе, сжимали ягодицы, путались в волосах.

Я металась по ковру, закусывая губы. Мне не хотелось, что-

бы он останавливался. Сергей ненадолго отпускал мои

влажные губы, чтобы посмотреть в глаза, и снова со вздо-

хом припадал к ним, наращивая темп движения.

Моё тело наполнил тягучий жар, рвущийся наружу. За-

жмуривая глаза, я впилась пальцами ему в плечи. Донских

сделал резкий толчок и почувствовал, как всё напряглось

внутри меня. Обвив его бедра ногами, я сильно выгнула

спину. Меня накрыл острый, короткий и ослепительный ор-

газм. Такой сладкий и болезненный, что почти свело ноги.

Широко распахнув глаза, я выдохнула и задрожала. Тело

сотрясали конвульсии.

Сергей почти полностью вышел из меня, наслаждаясь

увиденным, затем вошел резко и глубоко и тотчас кончил,

сжав мои плечи. Дернувшись, он упал на меня без сил. Его

лоб, покрытый капельками пота, скользнул по моей щеке,

оставив влажный след. Он перекатился, боясь раздавить

меня, и лег на спину рядом.

Я осторожно выдохнула, пытаясь прийти в себя. Донских

лежал, сомкнув глаза, и тяжело дышал.

Испытывая благодарность за доставленное удовольствие,

я дотянулась и погладила пальцами его руку. Мне захоте-

лось поцеловать его еще раз, но в голове промелькнула кар-

тинка, как мы идем, держась за руки по улице, и сразу стало

не по себе. Я хотела только секса и его получила. Не хоте-

лось разбивать ему сердце. И впредь нужно осмотрительнее

64

выбирать партнеров для разрядки: менее впечатлительных

и увлеченных.

Донских приоткрыл глаза, и его губы сложились в кри-

вую усмешку:

—  Теперь выгонишь меня?

На моих губах играла загадочная улыбка. Он повернул-

ся и погладил мои волосы, затем провел ладонью по влаж-

ному бедру.

—  Нет, — почти шепотом ответила я, — сейчас всё бы-

стренько повторим, потом я соберу твою одежду, суну тебе

в руки и скажу, что тебе пора. Возможно, провожу до двери.

Он притянул меня к себе, и я охотно ответила на его по-

целуи. Желание нарастало вновь, хотелось, чтобы он схва-

тил меня в охапку и отнес на кровать.

Я чувствовала себя дешевой шлюшкой, но совесть обеща-

ла проснуться только завтра.

9

Как приятно просыпаться утром после бурной ночи!

Жизнь прекрасна, птички поют, а ты красива, словно Ра-

пунцель, даже без косметики, даже в семь утра. И почему

это все не про меня?

Настенные часы показывали немногим более семи часов.

Сбросив одеяло, я встала и, шатаясь, побрела в ванную. Всё

тело болело, ужасно ныла голова. Раздеваясь, я заметила

себя в зеркале, бледную и с черными кругами под глазами.

Волосы сильно пушились и торчали в разные стороны. Губы

распухли и выглядели неестественно.

Крутанув барашек смесителя, я услышала скрип, кран

затрясся и, вскоре из него под напором вылетела струя хо-

лодной воды с оттенком ржавчины. Пришлось подождать,

пока она нагреется. Я залезла в ванну. Горячая вода подей-

ствовала на меня отрезвляюще.

Сев на колени, я направила струю себе прямо в лицо.

Мозг тихонько включался в работу всего тела, мышцы при-

ходили в тонус, но в висках еще неприятно пульсировало.

После душа я чувствовала себя значительно лучше. Окно

в комнате оставалось открытым всю ночь, поэтому дыша-

лось довольно легко. В помещении стоял аромат сирени

65

и свежести майского утра. Сняв телефон с зарядки, я поста-

вила чайник на огонь и принялась подбирать разбросанные

по всему ковру халат, кружевные трусы, тапочки. Выкинула

в мусор опустошенную бутыль из-под шампанского, засте-

лила постель.

Только включившись, телефон завибрировал как сумас-

шедший. Десятки сообщений, уведомлений о пропущенных

звонках множились с каждой секундой. Заварив кофе в чаш-

ке, я присела, чтобы ознакомиться с их содержимым.

Короткое слово «Офигеть» — это полуночное сообщение

от Кати. Видимо, реакция на визит Сергея. Очень в ее духе.

«Доброе утро, как дела» от Донских, от него же двенад-

цать пропущенных со вчерашнего дня. Отвечать я не стала.

Не было настроения, да и не хотелось давать напрасных на-

дежд. Пролистав дальше, обнаружила два звонка от мамы,

один с незнакомого номера, три с работы.

Придав волосам божеский вид с помощью мусса и рас-

чески, я удобно расположилась на стуле и набрала номер

Инессы Аркадьевны, моей начальницы.

— Александра, выходи на работу, ты нужна мне сроч-

но, — безапелляционным тоном сообщила она.

Инесса Аркадьевна, дочь хозяина фирмы, была слонопо-

добной женщиной лет сорока с бледной кожей и короткими

ногами. У нее был тяжелый, пробирающий взгляд властного

человека, холодный и пронизывающий тебя насквозь. При

разговоре всегда казалось, что она тебя знает, лучше тебя

самой. Никто никогда не видел ее улыбающейся. Все отча-

янно лебезили, пытаясь ей угодить, и никто не смел сказать

ей и слова наперекор.

Из трубки доносилось её тяжелое дыхание. Я даже пред-

ставила, как она нетерпеливо барабанит своими пухлыми

пальцами по столу.

— Доброе утро, — спокойно произнесла я, — Инесса

Аркадьевна, но у меня отпуск за свой счет. Семейные об-

стоятельства.

—  Я тебя жду, — буркнула она, — отменяй свой отпуск.

Работать некому, мы теряем время и деньги.

— Послушайте, — мне стало очень трудно сохранять

спокойствие, — я сейчас никак не могу выйти. Поищите мне

замену на время. Пожалуйста!

66

— Александра, нельзя же быть такой безответственной!

Мы все носимся по офису, отвечаем за тебя на звонки, сами

обслуживаем себя за обедом. Ужасно неприятно. Да и де-

лопроизводство стоит! На твоем столе уже гора бумаг, не-

кому даже напечатать приказы. От тебя ни слуху ни духу,

приходится еще искать, вызванивать с утра пораньше.

Глотнув обжигающе горячего кофе, я поморщилась

и вздохнула:

—  Инесса Аркадьевна, поймите, у меня обстоятельства…

—  Какие могут быть обстоятельства, здесь работать не-

кому!

— Вы меня простите, конечно, но по этой причине

я уже три года в отпуск не хожу! Потому что вы не можете

найти мне даже временную замену. Возвращаюсь с боль-

ничного, меня все ненавидят. Волком смотрят, разговари-

вать не хотят. Остальные сотрудники и правда не обязаны

бегать каждый пять минут в приемную, чтобы снять трубку

и ответить на звонок. Но я тоже человек! Мне необходимо

иногда отлучаться, болеть, отдыхать, да и я не получаю

у вас миллионы, чтобы требовать с меня сверх меры!

—  Александра, ты получаешь ровно столько, на сколько

выполняешь свои обязанности! Если ты этого не ценишь,

мы найдем человека, который будет ценить. Я предлага-

ла освободить тебя от уборки офиса и платить из твоей

зарплаты уборщице, ты сама не согласилась, теперь возму-

щаешься.

— Что-ж, будь по-вашему, — я встала со стула и по-

дошла в окну. — Попробуйте найти идиота, который ста-

нет совмещать пять должностей за такие копейки!

И в приемной подай-принеси, и делопроизводство, и ка-

дры, и уборщицей. Кто захочет бежать в семь утра в мага-

зин, потом накрывать стол для вас и сотрудников, потом

мыть за вами чашки, бежать драить полы и так три раза

в день?! Потом еще выслушивать, почему не успел выпол-

нить основную работу! Обучайте его полгода, и он убежит

от вас как от чумы, раз не умеете ценить и уважать своих

работников.

—  У тебя что, голос прорезался? Все вы приходите моло-

дые, нахальные, мните о себе невесть что, сразу хотите быть

начальниками! — рявкнула Инесса, задыхаясь от гнева.

67

—  Я за все эти годы просила только об одном — о мини-

мальном уважении ко мне, — возмутилась я, — если вы на-

нимаете кого-то, то не значит, что берете в рабство.

—  Ты получишь такую запись в трудовой книжке, что не

сможешь никуда устроиться, обленившаяся нахалка!

—  Обленившаяся? — засмеялась я. — Заметьте, я вас не

оскорбляла. Да я пахала на вашу начальствующую задницу

как конь все эти годы! Недосыпала. И что заработала?

Только головные боли и нервный тик. Что я получила вза-

мен? Унижения? Хорошо бы терпеть из-за денег. Да на

мою зарплату нормальной квартиры не снимешь! Приго-

товьте мне расчет и компенсацию за отпуск, я сегодня по-

дойду с заявлением.

—  Ты не получишь не рубля! Какая наглость!

—  Вполне себе законное требование.

—  Еще и отработаешь две недели как миленькая!

—  Посмотрим, что на это скажет госинспекция по труду

и мой адвокат. Я не отстану, пока не получу всё до послед-

ней копейки.

—  Только попробуй появиться здесь! — взревела Инесса,

задыхаясь от возмущения.

— Тогда пришлю вам судебных приставов за своими

деньгами, всего хорошего!

С глубочайшим удовлетворением я повесила трубку. По-

говорили так поговорили. Шикарное начало дня.

Меня немного потряхивало, но на губах медленно рас-

плывалась довольная улыбка.

Крепостной, натерпевшийся от барина, наконец, полу-

чил вольную — вот как я себя ощутила. С плеч упал тяже-

лый груз, можно вздохнуть свободнее. Недельку пожить

с ощущением невероятной легкости, прежде чем переходить

на хлеб и воду в целях экономии и изводить себя поисками

новой работы.

И всё-таки я почувствовала себя победителем! Страшен

тот человек, который долго молчит, терпит, а потом вдруг

взрывается как вулкан. Если бы наш с Инессой разговор

произошел в офисе, я бы не ограничилась короткими фраза-

ми. Заставила бы её краснеть и вздуваться от злости, как

большая круглая помидорина. Она бы многое о себе узнала.

Но получилось, как получилось. И так тоже неплохо.

68

Допив кофе, я немного успокоилась, но пальцы еще при-

ятно подрагивали от пережитых эмоций. Предстояло соста-

вить хотя бы примерный план действий на день. В голове

куча идей. Сперва стоило бы навестить брата. Ужасно не

хватает его утреннего брюзжания и нудных нравоучений.

Сдвинув вбок вешалки с платьями, я остановила свой

выбор на удобных светлых брючках, мягких кожаных мока-

синах и тончайшем свитере цвета пудры. Офисная одежда

мне еще долго не пригодится, а в этом комплекте вполне

комфортно можно будет провести целый день.

Торопливо перекинув ремень сумки через плечо, я вышла.

Мама трудилась над вязанием, время от времени по-

правляя очки, висевшие на кончике носа. Она могла сидеть

так целый день. Никто не имел понятия, какие мысли бро-

дят в ее голове. Ее лицо казалось сосредоточенным и уми-

ротворенным одновременно.

Она подняла голову и посмотрела на меня из-под бровей:

—  Саш, всё нормально, не переживай, я вчера уже езди-

ла домой, и сегодня это делать совсем не обязательно. Хо-

рошо, что врачи позволяют мне здесь находиться. Несколь-

ко дней, пока Сеня был в реанимации, проспать на жесткой

скамье в коридоре приемного отделения — вот что было тя-

жело. А сейчас просто райские условия.

— Мам, за братом хороший уход, тебе не обязательно

находиться здесь круглые сутки. Хочешь, после обхода вы-

зову тебе такси до дома? Я могу побыть здесь сама, о ново-

стях буду докладывать тебе каждый час.

—  Если он очнется, мне нужно быть рядом, — она про-

тестующе замотала головой. И в этом было наше сходство.

Упрямые, способные стоять на своем и спорить до хрипо-

ты. — Лучше смотри за Ксюшей. Конец года, нужно гото-

виться к экзаменам, больше заниматься. Проверь, что у нее

с отметками.

—  Насчет Ксюши… Такое дело... В общем, Ольга верну-

лась. Пришла вчера с чемоданами. Видимо, выгнали с той

квартиры, которую снимала в центре. Поселилась у них.

Я пыталась не пускать ее, но чуть не дошло до драки.

Мама развернулась ко мне и сняла очки:

69

—  Это же хорошо. Ребенку всегда лучше с матерью. Те-

перь я буду спокойна, что она под присмотром, сыта и не

прогуливает школу.

—  Ох, ты так и не научилась разбираться в людях, мама.

—  Всегда нужно давать человеку второй шанс, Саша, —

она вернулась к вязанию.

— Не все люди его заслуживают, тебе ли не знать. Но

спорить я не буду. — Я повесила сумку на стул и села возле

кровати брата.

Его голова и половина лица были перевязаны бинтами,

руки безвольно вытянуты вдоль туловища, сильные некогда

плечи покрыты ужасными кровавыми гематомами и глубо-

кими порезами. Каждый день их обрабатывали медсестры

под чутким руководством врачей. А вот щетиной уже стои-

ло бы кому-нибудь заняться. Светло-русые волоски над

губой и на скулах отросли почти на полсантиметра и почти

перестали быть колючими на ощупь. Еще неделя, и начнут

завиваться.

В кислородной маске со сложной комбинацией из тру-

бочек и лейкопластыря Сеня казался таким беззащитным

и хрупким. Над ним нависли страшные обвинения, а он не

мог даже слова сказать в свою защиту. Знать бы, что про-

изошло в тот день. Как он оказался у этой девушки? Кто

она и как они связаны?

И почему нельзя проникнуть к нему в голову… Невоз-

можно вот так сидеть на одном месте, как требует того Дон-

ских, вязать, читать молитвы, смотреть в потолок. Такое

точно не для меня.

—  Глиняная башка, — я погладила его по щеке, — ты че-

го, решил меня бросить? Ты же никогда не оставлял меня

одну. Проснись.

Ответа не последовало. Арсений продолжал лежать не-

подвижно, лишь только приборы, контролирующие показа-

тели жизнедеятельности, монотонно попискивали в такт ча-

сам на стене.

— Лечащий врач надеется на скорый прогресс в его со-

стоянии, — тихо произнесла мама, закусив губу, — их раду-

ет реакция его мышц на тесты. Вчера мне даже показалось,

что он что-то пробормотал. Бессвязно, но, кажется, это бы-

ли слова. Не думаю, что медсестра мне поверила, по ее мне-

70

нию, это был просто шумный выдох. Возможно, я выжила

из ума, но он точно шевельнул губами.

—  Его мозгу просто нужно время, чтобы восстановить-

ся. Когда это произойдет, он вернется к нам, — я легонько

сжала его руку. — Сеня, вставай, слышишь? Хватит уже ва-

ляться. Ты нам всем очень нужен тут. Когда завтра приду,

я хочу видеть, как ты смотришь на меня.

— Врачи настраиваются на благоприятный прогноз те-

чения болезни. Так мне вчера сказали.

—  Я очень на это надеюсь, мама. Лишь бы он был жив,

а уж мы-то его выходим! Любого.

—  Ты совсем исхудала, дочь, займись для начала собой.

Одни глаза на лице остались. Тебе не помешало бы выспать-

ся. Вернись на работу, иначе потеряешь место, а здесь я са-

ма справлюсь.

Мне стало неловко при упоминании о потерянной долж-

ности, но я не собиралась пока посвящать в это маму. До-

статочно с нее переживаний.

—  Хорошо, — я подошла к старой раковине возле стены

и посмотрела в зеркало.

— Девочки твоего возраста все уже почти замужем,

дочь.

—  И что с того?

—  Пора заняться собой, Саша.

—  Мам, ты не нашла лучше времени для разговора, как

сейчас в больнице?

Она продолжала не спеша орудовать спицами, почти

беззвучно и не глядя в мою сторону.

—  Не злись на меня. Кто еще скажет, если не я.

—  Я и так все знаю

—  Тебе стоит научиться быть женственнее, мягче. И не

разбрасываться мужиками.

—  Это ты кого имеешь в виду? — я села обратно на стул

возле Сениной кровати и погладила его руку.

Мне был неприятен весь этот разговор. Будучи в некото-

ром роде замкнутым человеком, я хоть как-то могла иногда

потерпеть разговоры о работе, но личную жизнь не собира-

лась обсуждать ни с кем. Зная, что мать собирается завести

старую шарманку про мои постоянные неудачи во всем,

я заранее напряглась и выпрямила спину.

71

Сеня наверняка рассказал маме, что мы с Мишей разъ-

ехались. Чертов болтун! Может, даже упомянул, что я хо-

дила на свидание. Пару раз. С таким же неудачником Его-

ром из хрен-его-знает-какой-то-там жилконторы. Не

люблю вспоминать об этом.

За ужином в кафе я целый час пялилась в окно на счаст-

ливую парочку, стоящую вместе под одним зонтом на мо-

стовой. Шел сильный дождь. Они были веселые и влюблен-

ные, заметно стеснялись друг друга, но улыбались

и флиртовали. Девушка стучала зубами от холода и прижи-

малась ближе к своему кавалеру. Наверняка первое свида-

ние: эмоции, притяжение, захватывающее дух.

Я не могла оторваться от них и совершенно не слушала,

что мямлил себе под нос этот жилконторщик, ковыряясь

в салате. Мне не хотелось затащить его к себе домой, со-

блазнить, заняться сексом. Хотелось смыться. Смыться по-

дальше и побыстрее. Поэтому на следующий после того

ужина день я плавно перестала отвечать на его звонки, не

перезванивала, а потом и вовсе заблокировала.

— Не важно, — мама невозмутимо продолжала колдо-

вать над пряжей, изредка отдергивая нитку. — Просто

в твоем возрасте нужно цепляться за хорошего мужчину,

нужно ценить, не выпячивая вперед своё эго. Твои шансы

встретить такого же порядочного парня, как Миша, улету-

чиваются с каждым годом.

—  Мамочка, — я искренне улыбнулась, глядя на нее. —

Ты только не придумывай мне проблемы, которых у меня

нет, хорошо? Я понимаю, что ты заботишься о своей старе-

ющей дочке, но ведь от таких слов я могу испугаться и бро-

ситься на шею первому встречному.

Я рассмеялась от всей души. И Сеня бы тоже рассмеялся,

будь он в сознании. Он всегда относился ко мне как к ре-

бенку. А вот Мишу терпеть не мог, либо огрызался на него,

либо проходил мимо, словно того не существует. Только

сейчас я понимала, какой удачей было избавиться от Миши-

диванодава малой кровью. Давит, наверное, сейчас чей-

нибудь диван, жрет пельмени и котлеты, смотрит телевизор

с бутылкой пива и не утруждает себя поработать ершиком

после того, как нагадит.

Меня передернуло.

72

— Саша, ты бросай уже эти свои сентиментальные ро-

манчики, книжки о любви и прочую беллетристику. Поверь,

принца на белом коне уже не будет. И точно не в этом горо-

де. Оглянись, сколько вокруг нормальных земных мужчин.

Тебе пора выходить замуж, рожать детей. Кому нужна бу-

дет через пару лет тридцати с хвостиком лет стареющая те-

тя? — Взглянув на меня из-под бровей, она поправила оч-

ки. — И перестань смеяться. Я говорю серьезные вещи! Кто

тебе еще скажет правду, если не мать?

— Мам, сейчас другие времена, — попыталась оправ-

даться я, сдерживая смех, — не подгоняй меня, пожалуйста.

Как случится, так и случится. Не найду, буду жить одна, за-

веду десять кошек!

—  Хоть бы губы накрасила, Саш! Ну, кто на тебя такую

серую взглянет?

—  Да не идут мне ваши губы, — рассердилась я. — Хва-

тит, мам, честно! Я чувствую себя юной, выгляжу так же,

всё натуральное. Что еще надо? Я никогда не красилась,

и ради того, чтоб продать себя подороже, точно не начну.

Заканчивай переживать, у твоей дочки все в порядке.

—  Твой сосед, Кирилл, хороший парень, обходительный.

Очень мне понравился. Выглядит статно. Квартира, машина,

работа. Почему бы тебе не обратить свое внимание на него?

— Да, — закрыв глаза, я захихикала. Сенька бы сейчас

упал от смеха. — Кирилл — жених завидный, только у него

есть... мм... девушка!

—  Жалко, — мама положила вязанье на подоконник и на-

лила себе стакан воды. Её глаза внимательно изучали меня.

—  Не надо меня сканировать, мам. Всё в порядке, чест-

но. У меня вагон женихов на примете! Как только созрею

для семейной жизни, сразу свистну, и они прискачут табу-

ном. Знай успевай выбирать.

— Даже когда тебе очень плохо, ты никогда не расска-

зываешь мне. Кому угодно, только не маме. — Она оби-

женно надула губы и, взяв стакан с водой, села.

Глядя, как она пьет воду маленькими глотками, я мед-

ленно выдохнула. Мама, как всегда, была права.

— Просто я предпочитаю делиться только самым глав-

ным и важным. А личные переживания только наедине с са-

мой собой. Уж прости.

73

—  Как тебе тот молодой следователь? — от ее сверляще-

го взгляда мне становилось неуютно. — Он так теряется,

когда ты входишь в комнату. Очевидно, что ты ему нра-

вишься. Не упусти момент.

—  Не заметила, — сказала я и, достав телефон, опусти-

ла глаза.

—  Зато для меня всё очевидно. Он хорош собой, не женат.

—  Не мой типаж.

—  Сильный, надежный.

—  Мам! Он мне не нравится! — Я встала, взяла сумку

и перекинула через плечо. — Сегодня после школы придет

Ксюша, повидается с папой, тебе поможет. Хочет почи-

тать ему книжку. Если что-то понадобится, позвони мне,

хорошо?

—  Ты куда?

—  Схожу на работу.

—  Не дождешься обхода врачей?

— Нет, — я подошла, обняла ее за талию и поцеловала

в щеку. — Мне пора.

—  Не обижайся на меня. Я..

—  Даже и не думала!

Проскальзывая в дверь, я махнула на прощанье рукой.

Мама так и осталась стоять у подоконника, качая головой.

Быстро маршируя по дороге из коридоров и бесконечных

больничных палат, мне ужасно хотелось сдернуть сковыва-

ющий движения халат, сдать его обратно в гардероб и ско-

рее выйти на воздух.

Я уже собиралась переходить дорогу, когда в кармане за-

звонил телефон. В планах было посетить еще раз маму Ма-

ши Яковлевой и сходить в офис к Арсению, поговорить с его

сослуживицей. День обещал быть насыщенным. Я энергич-

но сказала:

— Да.

—  Александра? — спросил высокий мужской голос.

—  Да, слушаю вас.

— Это Артем, помните меня? Я работаю у Алексея

Львовича.

— Разумеется.

Я остановилась на краю тротуара. Наступила пауза.

74

— Когда вы сможете к нам подъехать? — нетерпеливо

поинтересовался собеседник.

—  Эм... могу прямо сейчас.

—  Подождите секунду, я уточню. Алексей Львович сей-

час на пробежке.

В трубке раздался щелчок. Я огляделась. На улице было

полно неспешно прогуливающихся людей.

Сама не понимаю, каким образом мне удалось так бы-

стро дойти пешком до Ульяновской. Этот район находился

недалеко от центра, примерно на равном удалении от моего

дома и от офиса Тимофеева. Большая часть домов пред-

ставляла собой трехэтажные кирпичные постройки евро-

пейского типа. Ниже по дороге открывался красивый вид на

реку. Множество уютных маленьких кафе и баров с про-

зрачными окнами в пол не нуждались в рекламе. Посетите-

лей всегда было достаточно.

—  Где вы сейчас? — после очередного щелчка поинтере-

совался Артем.

—  На Ульяновской.

—  Можете спуститься вниз до проспекта?

—  Да, конечно.

—  Ожидайте в ресторане «Старая пристань», шеф сей-

час подъедет.

Уличное движение было интенсивным, вниз по пешеход-

ной дорожке я добралась до проспекта за несколько минут.

Через тридцать метров моему взору открылся небольшой

ресторанчик с панорамным видом на реку. Обстановка его

была выполнена в лучших купеческих традициях прошлого

века. Интерьер поражал своим убранством. Минуя роскош-

ные залы и барную зону, я вышла к летней веранде.

Официант подал мне меню, пестревшее блюдами по ис-

конно русским рецептам: борщ, уха, холодец, сибирские пель-

мени. Отложив его в сторону, я попросила чашку кофе. С это-

го ракурса не видно было стоянки возле ресторана. Пришлось

встать и облокотиться о перила. Влажный воздух с реки взмет-

нул вверх мои волосы. Ждать долго не пришлось. Через мину-

ту возле входа припарковался черный «Вольво». На заднем

стекле отчетливо выделялся желтый знак «Инвалид».

Сердце приятно защемило.

75

10

Прищурившись, я смогла рассмотреть четкие очертания

наклейки на заднем стекле автомобиля. Желтый кружок

с четырьмя равноудаленными черными точками. Еще с уро-

ков в автошколе я помнила, что это означает: транспортное

средство, управляемое глухим водителем.

Трудно было представить, что значит ехать по оживлен-

ной улице в полной тишине. Сложно понять, как вообще

можно жить в полной тишине. С раннего утра и до насту-

пления ночи нас сопровождают звуки. Утренний шум ма-

шин, лай собак, пение птиц, голоса, шуршание метлы с ули-

цы, ворчание дворника. Будильник, наконец. А ты еще даже

ладом не открыл глаза.

И потом понеслась: журчание воды из-под крана, кипе-

ние, свист чайника на плите, новости по телевизору, книга,

упавшая со стола, звонок мобильного телефона. И это толь-

ко утром, пока ты один в своей квартире. Потом ты выхо-

дишь из дома, и твой мозг каждую секунду вынужден ана-

лизировать звуковые сигналы, доносящиеся со всех сторон.

И есть в этом своя прелесть.

Я живу в своем мире, дорожу моментами тишины и оди-

ночества, если меня еще и слуха лишить, пожалуй, это будет

слишком. Так и свихнуться недолго. Интересно, с рождения

ли Тимофеев глухой? Или потерял слух позже, в детстве?

А вдруг он слышит, если говорить громче, или носит слухо-

вой аппарат? Всё это было так далеко от меня, словно в дру-

гом мире. Но очень хотелось расспросить его об этом.

Было бы жутко неловко задать такие вопросы посторон-

нему незнакомому человеку. К тому же такие вещи могут

очень ранить. Взрослому красивому мужику наверняка не-

приятно осознавать свою слабость, видеть, что окружающие

его жалеют.

Не стоит лишний раз напоминать ему об этом. И не сто-

ит смотреть на него как на инопланетянина. Трудно скры-

вать жалость во взгляде, если это первое, что ты ощущаешь,

глядя на человека с физическими недостатками. Даже если

их не видно. Но в этом и состоит женская природа: пожа-

леть, приласкать, обогреть. Немало браков заключается на

этой почве, ведь и среди мужчин немало тех, кому нужна

76

мамка, которая будет за него все решать, заботиться, на-

правлять, указывать.

Мои размышления прервал Алексей, поднявший стекла

и вышедший из машины. Осмотрев автомобиль со всех сто-

рон, он щелкнул брелком сигнализации, неотрывно глядя на

фары. После того, как они моргнули, он довольно кивнул

головой самому себе и легкой походкой зашагал к входу. На

улице, тянущейся вдоль ресторана, почти не было движения

в этот час. Почти у самого края летней веранды, справа,

причаливал небольшой пароходик с отдыхающими. Они

отодвигали красные шторки на окнах, улыбались и махали

руками. Встречающих не было видно, они просто радова-

лись тому, что вернулись на берег.

Я заметила, как Алексей улыбнулся, глядя на них, и во-

шел в ресторан. Пароход причалил, и в двадцати метрах от

меня хлынула людская река. Цветастые панамки, пестрые

рубахи, модные очки, рюкзаки, сумочки, мамы с детишка-

ми, папаши с биноклями. Всё перемешалось. Солнце свети-

ло все жарче, и я поспешила вернуться за столик, над кото-

рым был натянут тент из светлого льняного полотна

с непромокаемой пропиткой.

Выбрав такое положение, чтобы занавески, собранные

в узел, создавали над моей головой тень, я удобнее устрои-

лась в плетеном кресле. Мне еще не доводилось бывать в та-

ких шикарных местах. И это была всего лишь летняя веран-

да. С черной плетеной мебелью, столешницами из стекла

и цветами на каждом шагу.

От вида банкетного зала у меня кружилась голова, и,

признаюсь, там, внутри, мне было бы неловко находиться.

Давал о себе знать комплекс бедняка. Слово «ресторан»

всегда меня пугало предстоящими тратами, поэтому я пред-

почитала скромные недорогие кафешки с низкосортным ме-

ню и  убогим обслуживанием. А еще чаще просто избегала

походов в подобные места, заменяя их вечером за книжкой

или поездкой на природу.

Официант принес мне чашечку кофе.

Поблагодарив его, краем глаза я заметила, как Алексей

преодолевает последние метры через зал в моем направле-

нии. Пройдя мимо барной стойки, он вышел на веранду.

Легкий ветерок заставил его обернуться в мою сторону.

77

Приветственно махнув рукой, он приблизился, отодвинул

плетеное кресло и сел. Казалось, подобные интерьеры были

для него вполне естественными. Я же чувствовала себя не

в своей тарелке.

Алексей выложил на стол свой телефон, планшет, бу-

мажник, ручку и ключи от машины. Смутившись, он поспе-

шил оправдаться:

—  Не люблю таскать с собой сумки.

—  Понятно, — улыбнулась я.

—  Простите, не поздоровался. Здравствуйте!

—  Добрый день, — растерянно пробормотала я, выпря-

милась на стуле и протянула ему руку.

Он явно не собирался здороваться со мной за руку, но

увидев сей жест тут же вскочил, легонько пожал ее и чуть не

рухнул на пол мимо кресла, которое слишком далеко ото-

двинулось назад.

Крепко ухватившись, чтобы не упасть, рукой за край сто-

ла, он потянул вниз бамбуковую салфетку, лежавшую перед

ним. Тотчас вниз полетели ручка и ключи от машины. Не-

громко ахнув, я быстро вскочила и удержала рукой бокал,

принявшийся плясать по краю стола от движения стола.

Моё плетеное кресло, достаточно массивное, чтобы усто-

ять на месте, от моего прыжка тоже пришло в движение

и перевернулось. Содержимое сумочки, висевшей на нем,

тут же оказалось на полу.

Убедившись, что бокал стоит ровно, я бросилась подни-

мать упавшее. Алексей последовал моему примеру. Неожи-

данно мы встретились взглядами и рассмеялись.

Оказалось, у него на левой щеке есть чудесная ямочка,

которую видно только во время улыбки. Сев на свое место,

он оперся на локти и провел ладонями по лицу. Продолжая

беззвучно смеяться, он закрыл на секунду глаза, чтобы успо-

коиться:

—  Видимо, я сегодня не выспался.

— Им следовало бы заменить мебель более устойчи-

вой. — Закончив с сумкой, я повесила ее на спинку и заняла

свое место.

Официант обернулся посмотреть, что стряслось. Помощь

нам уже не требовалась. Он подал Тимофееву меню и остал-

ся стоять рядом со столиком, ожидая распоряжений.

78

Ситуация удачно разрядилась сама собой.

Когда я видела Алексея в первый раз, в его глазах была

непоколебимая серьезность. Таким, как видела его сейчас,

он мне нравился больше. Его смущение располагало к себе,

улыбка обезоруживала.

— Если вы еще не завтракали, могу посоветовать вам

несколько блюд, — сказал он, протягивая мне меню.

— Не представляю, что буду хлебать при вас борщ

с утра пораньше, — задумчиво произнесла я, открыв пер-

вую страницу.

— Что вы, у них много других вариантов для завтрака.

Не сказать, чтобы я часто здесь бывал, но пару раз точно.

Хозяин заведения обращался ко мне с одним делом про-

шлым летом, я тогда только открыл агентство. В общем, на-

ше сотрудничество положило начало добрым приятельским

отношениям.

—  Интересная у вас работа.

—  Может, перейдем на «ты»? Не против? — Казалось,

он был немного смущен тем, что люди одного возраста об-

щаются излишне официально.

— Хорошо, — согласилась я, выглянув одними глазами

из-за папки с меню, которую держала в руках. Он продолжал

смотреть на меня вопросительно, словно ожидая ответа.

Его правая бровь приподнялась дугой над глазом. Я чуть

не дала себе в лоб. Он же не видел моего рта и не мог про-

читать по губам! Вот невежа! Стало ужасно стыдно. Я мед-

ленно опустила папку с меню на стол.

— Конечно. Давай перейдем на «ты».

— Отлично, — успокоился он. — Ты должна попробо-

вать теплый салат с телячьей вырезкой. У них он особенно

хорош.

—  Если ты рекомендуешь, — задумчиво произнесла я.

Он кивнул головой и надиктовал заказ официанту.

— Может, ты хочешь мороженого? Или вина? Погода

располагает.

— Спасибо, но я откажусь. Если каждый мой деловой

завтрак будет начинаться с вина, хорошим это не кончится.

—  Прости, — ему стало жутко неловко, — у них шикар-

ные красные вина. Мне удалось побывать на дегустации

в прошлом году, я тогда занимался сбором информации об

79

одном человеке. Пришлось провести здесь целый день, что-

бы узнать хоть что-нибудь. Короче, меня накормили, на-

поили, я чуть не провалил дело. Перебрал слегка, с непри-

вычки. Теперь знаю, чем здесь можно удивить девушку, но

удивлять пока никого не доводилось. Боже, что я несу…

—  Есть что вспомнить, — я расплылась в улыбке. — По-

хоже, у тебя интересная работа.

— Не то чтобы я был доволен на все сто процентов, но

жизнь сложилась так, что я рад тому, что вообще могу зани-

маться чем-то подобным.

— Мне всегда нравилось, что профессия сыщика на-

полнена романтикой и опасностью, — усмехнулась я,

пригубив кофе.

— Это не совсем то, что ты себе представляешь.  — Он

расслабленно навалился на спинку кресла. — Всё достаточ-

но банально. Мы ищем пропавших родственников, наводим

справки, собираем информацию, например, в интересах

бизнеса. Всё по мелочи. Единственное, за что не берусь, —

это возвраты долгов. Скользкое направление. Еще нас часто

просят проверить супружескую верность. Это я просто не-

навижу. Для работы в этом направлении у меня есть специ-

алист — сотрудник женского пола. Женщины, как правило,

хорошо справляются с такими заданиями, и им это интерес-

но, в отличие от меня.

—  О, большинство женщин обожает истории, где заме-

шаны чувства и интриги, — подтвердила я.

—  Единственный минус, слабому полу трудно подходить

хладнокровно в таком деле, приходится постоянно контро-

лировать процесс. Как бы мне это не нравилось, именно за

эту работу хорошо платят.

Мимо нас с шумом пронеслась целая орава ребятишек.

Мой собеседник сначала никак не отреагировал, потому что

они появились из-за его спины. Он просто не слышал шума.

Но, видимо, почувствовав вибрации, производимые топо-

том их маленьких ножек, он повернулся на шум и улыбнул-

ся. В общении с ним я почти начинала забывать, что он ни-

чего не слышит, но такие моменты возвращали меня

к мыслям о том, как наверняка ему не просто живется.

Детишки пару раз обогнули наш столик и побежали

прочь, к лодке, стоявшей поодаль, с другого конца строения.

80

Это было импровизацией в украшении интерьера — старое

суденышко, освеженное сочетанием красок белого цвета

и зеленого с мятным оттенком. На лодке был закреплен

якорь, по бокам свисали спасательные круги. Мы проводили

их взглядом и вернулись к разговору.

—  А что с уголовными делами? — спросила я, постуки-

вая ложечкой по краю блюдечка.

— Как бывший представитель закона, — он нервно по-

чесал висок, — могу сказать, что здесь очень тонкая грань.

Мы имеем право собирать доказательства, опрашивать оче-

видцев, разыскивать свидетелей, проверять алиби в сотруд-

ничестве с адвокатом. Если мы станем путаться в ногах

у следствия, можем лишиться лицензии.

—  Ясно. Для меня это не утешительно.

—  Я собрал для тебя кое-какие факты, как и обещал.

—  Спасибо, давай тогда плавно перейдем к делу. Я ужас-

но переживаю за брата. Чувствуя, какая опасность нависла

над ним, не могу спать и есть. Даже дышать не могу полно-

ценно. Кажется, будто кто-то наступил мне на грудь, про-

сто не хватает воздуха. Арсений всегда защищал меня, забо-

тился, и мне просто не сидится на месте в такой ситуации.

—  Понимаю тебя, — произнес он сочувственно и потянул-

ся к планшету. — Тебе сейчас нужно быть сильной. Дело очень

непростое, все улики против твоего брата. Но я тебе верю. Ар-

сений наверняка стал жертвой того, что произошло в тот день.

Думаю, многое прояснится после того, как он очнется.

—  Надеюсь на это.

—  Я был в его положении. В смысле, знаю, что такое ле-

жать без сознания, переломанным, забинтованным, на гра-

ни жизни и смерти.

Я заметила, как по его коже пробежали мурашки. Это

тема была болезненной для него. Он опустил глаза, включил

планшет, стал искать нужную информацию. Чувствовалось,

что он невольно напрягся, мышцы заиграли на его руках,

уголки губ вытянулись в прямую линию.

Воспользовавшись моментом, я задержала свой взгляд

на нем подольше. Мне хотелось лучше его разглядеть. Его

светлые волосы, крепкие плечи, его по-настоящему муж-

скую фигуру. Немного пофантазировав, можно было уви-

деть через тонкую футболку его стальной пресс. Но что

81

больше всего мне нравилось, это легкость, которую он дарил

мне при общении с ним.

Алексей очень гармонично смотрелся в таком уютном

ресторанчике, серьезный, деловой, вполне состоятельный

и в меру ухоженный. Мне самой становилось уютнее рядом

с ним. Сегодня он был совсем другим, нежели при нашей

первой встрече. И таким он мне нравился еще больше. Нра-

вилось, как он смотрит на мои губы, ловя каждое слово,

и в конце фразы неизменно переводит взгляд на мои глаза.

Есть в этом какая-то интимность момента.

Хотя что я себе уже успела нафантазировать! Мужчина

встречается со мной исключительно по деловому вопросу,

в людном месте, ничем не выказал заинтересованности во мне,

не пытался флиртовать, а я уже вовсю раздеваю его глазами.

Неужели я успела превратиться в озабоченную хищницу?

Как же ужасно действует на женщину внезапное освобожде-

ние из долгих несчастливых отношений! Так и охота на каж-

дом шагу пуститься во все тяжкие. Но такой фокус прошел

бы с самоуверенным типом вроде Донских. Но не с Тимофе-

евым, каждую секунду излучающим свет и спокойствие сво-

ими большими грустными глазами, черт их подери!

Мои размышления прервал озорной ветерок, который

дунул на нас и игриво затрепал свисавшие с потолка льня-

ные занавески. Солнышко тут же проникло под навес и осве-

тило загорелую кожу моего собеседника. Вдруг, случайно

увидев многочисленные мелкие шрамы на его груди, клю-

чице, шее и бледные следы от швов чуть ниже линии роста

волос, я едва не упала и тут же отвела глаза. Вероятно, он

побывал в жестокой мясорубке однажды. Подавив желание

задать миллион вопросов, я уставилась в экран планшета.

— Смотри, — хриплым голосом сказал Тимофеев, —

труп был обнаружен соседом в 9 утра 21-го числа. По мне-

нию специалиста, который делал заключение, смерть насту-

пила в районе 20–22 часов вечера 20-го числа. Эти

фотографии мне переслали вчера вечером, разумеется, по

старой дружбе, никто не должен знать об этом.

—  Конечно, — прошептала я.

От увиденного мои конечности моментально оледенели,

тело перестало повиноваться и стало невесомым. Казалось,

я проваливаюсь в обморок.

82

Мне не удалось оставаться невозмутимой. На фотогра-

фии было тело обнаженной молодой девушки, лежащей

в умиротворенной позе. Глубоко вдохнув, я медленно при-

слонилась к спинке кресла.

— Можно принести воды? — громко крикнул Алексей

в сторону официанта. — Я знал, что нельзя тебе показывать

такое. Просто ты выглядишь такой сильной. Черт, ты так

побледнела!

Схватив со стола бамбуковую салфетку, он сел возле ме-

ня на колени и принялся махать ею из стороны в сторону,

создавая легкий ветерок.

— Уже все нормально, — я схватилась за его руку, не-

сколько раз вдохнула и выдохнула, — с речки достаточно

дует, спасибо за заботу.

—  У тебя ледяные руки. Что я за болван, вывалил перед

тобой эти фото, никогда себе не прощу. Просто мысли сегод-

ня путаются, все валится из рук. Прости меня, пожалуйста.

На него было забавно смотреть. Алексей ужасно пере-

живал, метался и не знал, чем еще помочь. Продолжая дер-

жать его за руку, я чувствовала, как силы возвращаются.

Официант принес стакан воды и протянул мне. В ту же се-

кунду он отшатнулся от увиденного на экране планшета.

— Черт! — выругался Тимофеев и свободной рукой пе-

ревернул планшет, чтобы скрыть изображение от посторон-

них глаз.

—  Ты кричишь, — облизнув сухие губы, выдавила я.

— Прости, — от сожаления он дал себе рукой в лоб, —

мне трудно это контролировать, я ведь себя не слышу.

—  Ничего,  — я отпила из стакана и дрожащими руками

передала их Алексею, — мне уже лучше.

Стакан казался тяжелым, словно пудовым. Я не могла

его дольше удерживать.

Тимофеев поставил его на стол и снова присел возле ме-

ня. Он виновато смотрел в мои глаза и явно сердился на са-

мого себя.

—  Сама от себя не ожидала, правда.

—  Представляю, — нервно усмехнулся он, — несколько

дней на нервах. Но я все равно виноват.

— Нет, — смущенно произнесла я и осознала, что все

еще держу его за руку. Меня обожгло огнем. Разогнув непо-

83

слушные пальцы, я ослабила хватку. Он не спешил убирать

свою руку, разглядывая мое бледное лицо.

Наконец, разомкнув наше ненарочное рукопожатие, он

подвинул свое кресло, оказавшись теперь не напротив, а

рядом со мной. Внезапно мне захотелось разреветься, по-

казать свою слабость, ведь целую неделю я не давала выхо-

да своим эмоциям.

Рядом со мной никогда не было сильного человека, спо-

собного утешить или взять на себя решение хотя бы части

моих проблем. И только брат меня поддерживал, старался,

как мог, распределяя свое внимание между мной, нашей ма-

мой и дочкой. Оказавшись совсем одна в течение этих дней,

я училась быть сильной, но, похоже, немного надорвалась.

Сегодня, на этой встрече с Тимофеевым было так спо-

койно и хорошо, что непременно нужно было все испортить

этой сценой. Очень на меня похоже.

—  Расскажи так, я послушаю, — всхлипнула я.

—  Хорошо, — согласился он, но тут подоспел официант

с подносом, на котором принес наши блюда.

После увиденного на фото окоченевшего трупа, начав-

шего синеть, с сухой кожей, испещренной следами от поре-

зов с аккуратными, ровными краями, мне совсем не хоте-

лось вкушать теплый салат с телятиной.

Отвернув голову, я беззвучно засмеялась. Прочитав мои

мысли, Тимофеев хохотнул, заметно разрядив обстановку.

Когда официант удалился, улыбка исчезла с лица Алексея.

Необходимо было вновь возвращаться к обсуждению дела.

— Её нашли лежащей у входа в спальню в одном пе-

ньюаре. Смотри, я зарисовал расположение комнат.

И он снова потянулся к планшету. Меня передернуло.

Открыв файл простенького графического редактора, он

повернул его экраном ко мне. На нем от руки, явно впопы-

хах, был изображен план квартиры Яковлевой. Дверь, ко-

ридор, слева ванная с туалетом, прямо спальня, справа кух-

ня. Я узнала это помещение.

—  Полагаю, крестик — это то место, где она лежала? —

глотнув воды, поинтересовалась я.

Мне становилось жарко в вязаном свитере. Откинув во-

лосы назад, я попыталась представить, как все могло прои-

зойти в той квартире тем вечером.

84

—  Да. — Он утвердительно кивнул.

— В восемь вечера еще рановато для того, чтобы ло-

житься спать. Возможно, кружевной пеньюар предназна-

чался для мужчины.

—  Либо она вообще никого не ждала.

—  Или переодевалась. Наверняка убийца застал ее вра-

сплох.

— На двери не обнаружено следов взлома. Она знала

убийцу и сама впустила его в дом. Что меня больше всего удив-

ляет, это то, что о ней не удалось собрать хоть сколько-нибудь

значимых сведений. Допустим, она близко не общалась с ма-

терью, но должны же быть подруги. — Его взгляд загорелся. —

Я бы хотел сам опросить соседей, ее бывшего приятеля. Только

еще не знаю, как это сделать конфиденциально. Только не

вздумай делать это сама. Это не только очень опасно, но мо-

жет здорово тебя дискредитировать. И тебя, и брата.

Сцепив руки в замок, я медленно выдохнула. Мне было

стыдно признаться, что я уже вступила на эту скользкую по-

чву. Вчера в конторе Тимофеева я рассказывала в общих

чертах о том, что мне известно, не уточняя, откуда взяла те

или иные сведения.

—  Что с орудием преступления? — спросила я тихим го-

лосом, поворачиваясь к нему.

—  В этом плане все очень интересно, — оживился Тимо-

феев. — Орудие убийства не обнаружено. Интересно дру-

гое: убийца сначала пытался задушить свою жертву. По-

смотри на эти едва различимые бороздки.

Он опять предлагал мне посмотреть серию из трех ужас-

ных фото. Нехотя, но я повернулась и приоткрыла глаза.

Сильно увеличив изображение пальцами, Алексей протянул

мне планшет. На шее девушки виднелись очертания синего

цвета и странной формы.

—  Донских не упоминал мне про удушение! — удивилась я.

— Ничего удивительного! Странно, что он вообще что-

то при тебе упоминал. Это на него не похоже.

—  Ну, он поделился некоторой информацией.

—  Значит, держит тебя вне подозрений.

—  Но умолчал о значимых деталях.

—  Обычно он не сюсюкается с любыми проходящими по

делу людьми, будь то свидетели, подозреваемые или род-

85

ственники жертвы. Это в его характере. Обычно он пользу-

ется такими методами, как запугивание, моральное пода-

вление, или, как я называю это, психологическое карате.

Ему лень заниматься делом, он заинтересован только в том,

чтобы быстрее повесить вину на кого-нибудь более-менее

подходящего. Закрыл дело, папку на полку, статистика хо-

рошая, остальное не волнует. Везде, где можно обойтись без

расследования, он обойдется приведением имеющихся фак-

тов к общему знаменателю, уж поверь мне.

—  Это я заметила, — с горечью произнесла я. — Первые

пару дней он мощно обрабатывал меня. Пытался расколоть,

выспрашивал каждую мелочь, снова и снова, наводя на

нужные мысли, запугивая. Потом немного поменял свое

отношение, в разговорах стал мягче, деликатнее, но заинте-

ресованности в расследовании и поиске настоящего убийцы

я в нем по-прежнему не вижу.

—  Конечно, у него таких дел сейчас проходит штук двад-

цать. Обычно ему не интересно бегать и вынюхивать, тянуть

за ниточки. Если понадобится подтвердить какие-то факты,

отправит своих подчиненных. Хорошо, если и вовсе не при-

дется. Прагматичный, циничный, но в нем нет жилки на-

стоящего сыщика, инстинкта охотника, следопыта. Он устал

от своей профессии.

—  Похоже, ты хорошо его знаешь.

—  Да, — продолжал Тимофеев, — знаю достаточно дав-

но, чтобы успеть сделать выводы. Мы пришли на службу

почти одновременно, десять лет назад. Я в отдел по борьбе

с незаконным оборотом наркотиков, он в убойный. В Мо-

скве бы мы и не встретились, но в нашем МВД, где всем за-

нимаются три с половиной человека, начиная от кражи ве-

лосипеда, заканчивая угонами, убийствами, кражами, нам

пришлось работать бок о бок, часто взаимодействуя. Дру-

жить не было надобности, да он и не самый приятный тип

в этом плане, но приятельства вполне хватило, чтобы изу-

чить его методы работы.

— Ясно, значит, ты тоже там работал, вот откуда свя-

зи, — догадалась я.

—  Верно, — подтвердил он, легким движением пальцев

сменив изображение. — Знаешь, что могут обозначать вот

эти отметины?

86

— Нет.

—  Смотри, рисунок не ровный, — он снова провел паль-

цем по экрану и взглянул на меня, — здесь просматривают-

ся закругления. Стало быть, Марию душили не веревкой, не

шарфом, а цепью. От веревки такие следы не остаются.

Специалист так и написал в своем заключении.

—  Мы что, в XVIII веке? — мое лицо вытянулось от удив-

ления. — Откуда у здравомыслящего современного человека

возьмется цепь? Если только дело не происходит на велоси-

педном заводе. Ведь это не нательная цепочка, сразу видно.

Судя по фото, она крупная, примерно с палец толщиной.

Тимофеев довольно закивал:

— Твой брат носит с собой цепи? Не думаю. Откуда

взяться достаточно крупным цепям в квартире Яковлевой?

Стало быть, убийца принес ее с собой. Так наше убийство

становится преднамеренным. Посмотри также на узор. До-

рисуй мысленно недостающие звенья. Это не велосипедная

цепь и даже не от бензопилы.

Он ухмыльнулся. Я придвинулась ближе, вглядываясь

в экран.

— Я, конечно, в этом не разбираюсь. Но это обычная

цепь. Колечко вставляется в колечко, то в следующее, так

получаются звенья.

—  Да, якорное плетение. Нужно поразмыслить, где ис-

пользуют такие цепи данного размера, так мы можем пред-

положить, кем является незваный гость, жестоко распра-

вившийся с девушкой.

—  В ее квартире не нашли цепь?

— Нет, — Алексей нахмурился и уставился в одну точ-

ку. — Мне все не дают покоя эти обстоятельства. Зачем

нужно оставлять в квартире права и кольцо, но уносить с со-

бой орудие убийства?

— Это не его кольцо, я почти уверена. Донских обещал

мне показать его, но сомневаюсь, чтобы у брата было кольцо

с гравировкой в виде буквы «А», которое я никогда не видела.

Он не любитель украшений. За все годы у него было только

обручальное кольцо, которое он не снимал долгое время даже

после развода. И цепочки у него тоже нет. — Я подняла глаза

к  потолку, силясь вспомнить. — И не было. И права могли

подкинуть, чтобы взвалить на него вину за преступление!

87

И знаешь еще что? Орудия преступления нет, потому что

убийца не мог его оставить. Любой нож бы оставил с удоволь-

ствием, но именно этот нож и эту цепь не смог. Там было что-

то указывающее на него. Я не слишком быстро говорю?

—  Нет, — он с интересом, не отрываясь, изучал мое ли-

цо. — Ты очень хорошо говоришь. Мне нравится твоя артику-

ляция. Всё четко, понятно. Я только третий год учусь читать

по губам, но этого хватило, чтобы понять: большинство людей

просто нечленораздельно бубнят, проглатывая половину слов.

Приходится самому додумывать, чем кончилась фраза.

Я понимающе улыбнулась. Мне было приятно слышать

даже маленький комплимент из его уст.

— Это был не нож, — уточнил он, складывая руки на

груди.

—  А что же? — я обескураженно уставилась на него.

Он увеличил следующее фото и протянул мне планшет:

—  Это края раны.

— Так.

—  Они достаточно ровные, чтобы охарактеризовать этот

предмет как острый. Это не нож, или, по крайней мере, нож

не стандартный. Ширина лезвия не больше сантиметра,

глубина, на которую предмет вошел в тело, около пятнадца-

ти сантиметров. Точнее, не вошел, а входил неоднократно.

На груди девять колото-резаных ран, в том числе в серд-

це — ставшая смертельной. Сюда, ниже, — он сдвинул изо-

бражение и снова увеличил, — в паховую область было на-

несено еще двенадцать ранений, посмертно и с особым

остервенением. Так убийство в моих глазах приобрело сек-

суальный подтекст.

— Вероятно, убийца был очень зол на жертву. Нанести

столько ударов, нужно быть зверем. Что это за нож? — этот

вопрос не давал мне покоя. — Может, пика?

— Для пики следы слишком плоские, вытянутые и не-

глубокие. Нужно искать что-то тонкое и короткое. Еще

нужно понять, почему этот предмет не оставили на месте

преступления.

— Интересный такой убийца: пики, цепи. Средневеко-

вый палач…

— Согласен, жертву словно наказывали за что-то. Ты

только посмотри. Но почему понадобилось сначала приду-

88

шивать ее, потом колоть ножом? Она не была крупной, скорее миниатюрной, как ты. Такая не смогла бы дать отпор

кому-то крепкому вроде твоего брата. Мужчина среднего

телосложения легко бы задушил ее цепью или веревкой, да-

же шнурком от ботинка, отделавшись лишь парой царапин.

Но смертельный удар был нанесен именно в сердце. И то,

как он нанесен, наталкивает на мысль, что убийца нанес его,

пока пытался придушить ее сзади. — Алексей встал, обхва-

тил руками воображаемую девушку, пытаясь придушить. —

Душил, она вырывалась.

Размахнувшись правой рукой, он воткнул воображаемый

нож в сердце условной жертвы.

—  Здорово бы пришлось изогнуться, — заметила я.

— Да, но очень похоже на правду. И все равно что-то

не то.

—  А если нападавший был одного роста с жертвой?

Он приподнял руки и повторил манипуляции:

—  Тогда было бы труднее изловчиться.

—  А если схватка происходила на полу? — мне было при-

ятно видеть заинтересованность собеседника в том, что не

давало мне покоя и мучало мою семью уже несколько суток.

Наверняка придется выплатить ему солидный гонорар,

но докапываться до правды и размышлять все же отраднее,

чем видеть, как тот же Донских отбивается от моих вопро-

сов, стараясь подальше отстранить меня о дела.

— На полу еще более правдоподобно. И все же, — Ти-

мофеев уселся рядом, подвигая ко мне салат, — я склоня-

юсь к тому, что убийца не обладал недюжинной силой.

— Либо удушение цепями было частью сексуальных

игр, — предположила я, взяв в руки вилку.

Он с интересом посмотрел на меня, его глаза округлились:

—  Возможно. К тому же имелись следы недавнего поло-

вого контакта. Нехилые игры! С такими следами на шее.

—  Все люди разные, кому-то нравится и такое, — пока-

чав головой, я принялась за салат. — Ммм, божественно!

Алексей тоже с удовольствием принялся за еду. Было

в его манерах что-то самобытное. Он не пытался казаться

утонченным, ловко орудуя ножом и вилкой, не оттопыривал

мизинчик, поднимая чашечку с кофе. Человек был голоден

и без лишних слов удовлетворял свои потребности. Просто

89

и незатейливо, по-мужски. Отправляя в рот очередную

порцию осетра, запеченного с травами и специями, он бро-

сал вилку и лихорадочно листал страницы браузера в поис-

ках нужной карты.

Я тайком поглядывала на него из-под ресниц, не упуская

ни одного движения. Мне было хорошо и спокойно. Даже

еда рядом с ним казалась вкуснее.

— Мне нужно знать, какой гонорар ты с меня попро-

сишь, — осторожно спросила я, откладывая вилку.

В груди затрепетало. Приятный момент вкушения пищи

в интересной компании был беспощадно испорчен. Но у ме-

ня не было другого выхода.

Алексей выпрямился и отложил планшет.

—  Ты что-то сказала?

Черт! Я забыла дождаться, когда он посмотрит на меня.

О чем я только думала? Очередной неловкий момент по

моей собственной глупости. Тимофеев продолжал вопроси-

тельно смотреть на меня. Его взгляд был обезоруживающе

открытым и проникновенным. Чувствуя, что краснею, я на-

бралась смелости и повторила:

— Хотела спросить, сколько ты попросишь с меня за

свою работу?

—  Разве я не говорил? — он в очередной раз ослепитель-

но улыбнулся. — Считай, что всё оплачено. Можешь не бес-

покоиться. Если бы не твой отец, я вообще бы не смог сей-

час не то что зарабатывать любимым делом, меня бы не

было вообще. Я отдаю свой долг ему.

— Он мне не рассказывал. — Я выдохнула от облегче-

ния. — Мы, как бы это проще сказать… не общаемся. Вообще.

Я нервно сглотнула. Алексей напряженно следил за мои-

ми губами, нахмурив брови.

— К тому же я пока особо тебе не помог, — жизнера-

достно добавил он и вернулся к планшету.

Похоже, он не хотел развивать эту тему с малознакомым

человеком. Я тоже не была готова разговаривать с первым

встречным о моих отношениях с отцом, которого сама поч-

ти не знала.

— Где был твой брат перед тем, как поехать к Яковле-

вой? — наконец спросил он, открыв нужную карту.

90

—  Полагаю, что на работе.

—  Где он работает?

Я села поближе и наклонила голову, пытаясь найти этот

район на карте. Отыскав, указала пальцем нужную точку:

—  Обычно он освобождается около шести часов вечера,

но в тот день он звонил мне днем из офиса спросить про

племянницу, его дочь Ксюшу. Из разговора я поняла, что

он жутко занят согласованием важного проекта. Нужно бу-

дет уточнить, во сколько он покинул офис.

—  Допустим, он выехал с работы, — Тимофеев медленно

провел пальцем по линии, обозначавшей широкую улицу,

упирающуюся в перекресток. — Добраться до дома Яковле-

вой он мог минут за двадцать, если не учитывать пробки.

—  И зачем ему понадобилось ехать к ней? — почти без-

звучно пробормотала я.

— Что?

— Рассуждаю вслух, — на секунду я зажмурилась. —

Мне интересно, что их связывало. Он никогда не упоминал

ее имя в разговорах. Я и сама не распространяюсь о личной

жизни, но такие вещи обычно за ним замечала. У него после

развода не было длительных серьезных отношений.

—  Если хочешь что-то мне сказать, просто дотронься до

плеча, — виновато произнес он.

—  Прости, — мне стало жутко неловко, и я решила под-

держать его улыбкой.

—  Со мной трудно, я знаю.

— Все нормально, я почти привыкла. Зато интересно.

У меня редко бывает такой длительный зрительный контакт

с людьми, — я рассмеялась. — Не могу даже припомнить,

кто бы на меня так долго и пристально смотрел в последний

раз. Не обижайся, пожалуйста.

— Что ты, — он сделал какой-то непонятный жест ру-

кой, похоже, из языка глухонемых, — реакция людей на

мою глухоту совершенно разная: кто-то общается как со

слабоумным, кто-то жалостливо хлопает по плечу. До сих

пор никак не могу к этому привыкнуть. Мало кто реагирует

адекватно, как ты. Я стараюсь делать всё, чтобы ощущать

себя полноценным.

—  Что это за жест? Вот это рукой, ты только что сделал. —

Я с интересом посмотрела на него, пытаясь повторить.

91

— Это? — он повторил забавное движение снова. —

Просто недавно начал заниматься — поступил на курсы, на

которых изучаю язык жестов, вот и проскальзывает иногда.

Автоматически.

— Супер!

—  Думаю, это должно мне помочь адаптироваться. Я по-

ка везде чужой: и среди слышащих, и среди глухонемых. Да-

вай вернемся к делу. — Он перевернул планшет и протянул

мне. — Видишь? Это место, где нашли машину твоего брата.

Он совсем недалеко отъехал от ее дома. Почему он съехал

с дороги и врезался в столб? Предположим, он становится

свидетелем убийства или просто обнаруживает труп. Почему

он не звонит в полицию или «Скорую»? Куда он едет?

—   Его телефон остался дома, — вспомнила я.

—  Допустим, он обнаруживает труп и выбегает из квар-

тиры. Но почему тогда его одежда и руки в крови?

—  Он хотел удостовериться, жива она или нет, — пред-

положила я, отпив воды из стакана.

— Возможно, — согласился Тимофеев, — тогда как его

права оказываются на тумбочке? Чтобы наклониться над

девушкой, убедиться, что она жива, не нужно выкладывать

документы из карманов. Либо он уже был в этом помеще-

нии и раздевался, оставив вещи возле кровати, либо боролся

с кем-то, и права сами выпали. Всё же я склонен думать,

что убийца каким-то образом завладел личной вещью и спе-

циально оставил ее на месте преступления.

—  Всё это никак не складывается в моей голове. Я схожу

к Яковлевой и расспрошу ее мать подробнее, заодно, может,

мне удастся осмотреть помещение. Возможно, натолкнет на

какие-то мысли. Потом схожу в офис к Сене, узнаю, во

сколько он освободился.

— Не нужно тебе туда соваться, — заявил Алексей, за-

мотав головой из стороны в сторону. — Это очень опасно.

Я отправлю кого-нибудь из своих людей. Сам пока хочу на-

вести справки об Усике. Может, стоит поговорить с ним,

еще не решил.

— Нет, Алексей, спасибо, ты уже очень многое сделал

для меня. Я не могу рассчитывать на большее и не могу себе

позволить терять ни минуты.

—  Да брось!

92

—  Я доверяю тебе, и всё такое. Но у меня непреодоли-

мая тяга идти и сделать хоть что-то полезное для своего

брата. К тому же сегодня я потеряла работу, и у меня теперь

вагон свободного времени!

—  Ого, сожалею, — он сочувственно поджал губы.

—  Ничего страшного, мне там никогда не нравилось.

Увидев показавшегося у барной стойки долговязого офи-

цианта с копной непослушных волос, Тимофеев сделал ему

знак с просьбой подойти и попросил счет.

— Приятное место, даже не хочется его покидать, —

сказала я, потягиваясь. — Спасибо за чудесный обед. И за

помощь.

—  Надеюсь, что хоть чем-то помог. Вот мой телефон. —

Он протянул листок, на котором быстро нацарапал свой но-

мер. — Если будет что-то срочное, напиши. Или используй

видеозвонок. Эта штука просто спасение для меня.

Я убрала бумажку в карман. Он взял у подоспевшего

официанта маленькую папку со счетом и не глядя засунул

внутрь купюру, которую выудил из заднего кармана

джинсов.

—  Разделим счет? — предложила я, доставая из сумочки

бумажник.

— Нет, я так не могу, — воскликнул он, аккуратно пе-

рехватив мою руку. — Приятно было угостить тебя. И по-

болтать.

—  Спасибо, — прошептала я, вставая.

Он метнулся, чтобы собрать свои вещи со стола. Рассо-

вывая их по карманам, он старался ничего не забыть и даже

удостоверился, не упало ли ничего под стол. Убрав непо-

слушные пряди за уши и прижав к груди сумку, я ждала,

когда он повернется, чтобы попрощаться.

Ветер усиливался и прибивал к берегу все больше волн.

Я поежилась.

—  Пойдем, провожу тебя, — наконец сказал он, указав

рукой на выход.

Миновав банкетный зал, мы выбрались к двери, выходя-

щей на стоянку, прилегавшую к проспекту. Его машина сто-

яла в тридцати метрах от ресторана. Мы молчали. Движе-

ние на улице стало более оживленным.

—  Тебя подвезти? — наконец предложил он.

93

— Хочу прогуляться по набережной. — Я остановилась

в пяти метрах от его машины, улыбнулась и протянула руку.

Внезапно послышался доносящийся откуда-то слева

скрипучий резиновый звук. Повернувшись, среди мирно гу-

ляющих по пешеходной части проспекта людей я разглядела

мальчишку лет десяти, летящего на огромной скорости на

велосипеде. Его ржавая железяка летела прямо на нас, точ-

нее, на Тимофеева.

Тот стоял, ничего не подозревая, и протягивал мне руку

для рукопожатия. Его глаза сияли особой философской глу-

биной, это смотрелось очень искренне. Перехватив мой

встревоженный взгляд, он собирался повернуть голову на-

право. Недолго думая, я схватила его руку и, резко дернув,

притянула Тимофеева к себе.

Шагнув ко мне, он в ту же секунду инстинктивно при-

крыл руками мою голову и плечи и опустил голову сам, ут-

кнувшись в мои волосы. Не зная, что ему угрожает, Алексей

пытался спасти меня. Как же уютно было прильнуть к его

груди, вдохнув свежий аромат его парфюма. Пусть даже на

секунду. Ощутить силу мышц, подчиниться и довериться его

надежности.

Велосипед тотчас промчался мимо нас со свистом, едва

не задев. Резким порывом ветра взметнуло нашу одежду

и волосы. Повернув головы, мы увидели удаляющуюся фи-

гуру мальчишки, продолжавшего остервенело давить на пе-

дали. Опомнившись и тяжело дыша, я сделала шаг назад

и тотчас получила удар в плечо от проходившего мимо муж-

чины. Он что-то недовольно брякнул про мою неловкость,

но его слова утонули в очередном порыве ветра. Тимофеев

осуждающе посмотрел на него и дернулся в сторону, но

я остановила его движением руки и кивком предложила

отойти с дороги. Люди продолжали сновать мимо нас, спе-

ша по своим делам.

Алексей настойчиво взял меня за руку и подвел к машине:

—  Довезу тебя до дома Яковлевой, а там посмотрим.

—  Помнишь адрес? — я послушно опустилась на сидение.

—  Да, — ответил он и закрыл за мной дверцу.

В салоне было чисто и пахло мятным освежителем. Сев

на водительское сиденье, Тимофеев бросил назад планшет

и завел автомобиль. Двигатель довольно заурчал. Пристег-

94

нувшись, я набралась наглости и коснулась его плеча. Он

обернулся.

—  Трудно водить машину, если ты ничего не слышишь?

— Тому, у кого музыка орет на весь салон, пожалуй,

труднее, — рассмеялся он, ничуть не обидевшись, и выехал

со стоянки. Устремив автомобиль в нужном направлении,

он расслабленно положил руки на руль и продолжал улы-

баться.  — Сейчас такую шумоизоляцию делают, ничего не

слышно, так что все находятся в одном положении.

Я усмехнулась, довольная ответом. Дальше мы ехали

молча.

—  Что будешь спрашивать?

— Будем импровизировать, — твердо сказал Тимофеев

и, взяв меня за руку, увлек в подъезд.

—  Кем мы представимся? — спросила я шепотом, оста-

новив его на площадке первого этажа.

—  Посмотрим по обстоятельствам, — ответил он и под-

толкнул меня вперед. — Главное, слушай и запоминай всё,

что видишь вокруг себя. Если я что-то не разберу, ты услы-

шишь. Доверься мне.

— Стой! — сказала я, уставившись напротив, на дверь

Пилькевича. В темноте коридора мне показалось, что она

приоткрыта.

Подойдя поближе, я прислонилась к косяку, чтобы при-

слушаться. Тимофеев остановился и вопросительно уста-

вился на меня.

Дверь в квартиру Арама Пилькевича и правда была не за-

перта. Легонько толкнув ее костяшками пальцев, я мгновенно

ощутила уже знакомый неприятный запах. Надо заметить,

что с момента прошлого моего визита он несколько усилился.

Обернувшись, я увидела, что Алексей неодобрительно

качает головой. Ему не хотелось влипнуть в историю. Всё-

таки это было незаконное проникновение в чужое жилище.

Но было поздно: я уже вошла внутрь, зажав пальцами нос.

Беззвучно матерясь, Тимофеев на цыпочках последовал

за мной. Оглядевшись, я заметила, что комнаты пусты. Все

вещи стояли на своих местах, ровно так, как во время моего

вчерашнего посещения. Прислушавшись, я ничего не услы-

шала. Мне стало страшно.

95

— Зачем ты сюда врываешься? Уйдем, пока нас никто

не заметил! — нависнув надо мной, шепотом взмолился

Алексей. Его тон приобретал все более требовательный от-

тенок. Но у меня были свои мысли на этот счет. Что-то ма-

нило меня в эту квартиру.

Мне не оставалось ничего, кроме как развести руками.

– Арам! — позвала я хриплым голосом, направляясь на

кухню. Молчание, которое последовало в ответ, заинтриго-

вало еще больше. Я серьезно забеспокоилась.

Шторы на окне, которое выходило прямо на крыльцо

подъезда, были плотно задернуты. В комнате царил полу-

мрак. Абсолютная тишина.

—  Арам! — позвала я громче и даже не узнала звук соб-

ственного голоса. Сзади скрипнула половица паркета: мой

спутник следовал за мной на кухню. На кухне по-прежнему

тишина.

Я осторожно двигалась вперед, сверля глазами темноту.

То, что я увидела на полу, прервало мое дыхание. Арам

Пилькевич лежал поперек кухни с остекленевшими глазами

и перекосившимся ртом, открытым, словно для крика. Он

был мертв, это не вызывало сомнений.

Я застыла, парализованная от ужаса, глядя на него и не

способная сделать ни малейшего движения.

Тимофеев подошел ближе и смачно выругался.

11

Да уж, не думала я, что сегодня придется еще раз пере-

жить состояние позорного падения в обморок. Но ноги вне-

запно решили куда-то поплыть, руки становились чужими

и непослушными, в голове послышался нарастающий звон.

Не хватило мне и  сил, чтобы оторваться глазами от трупа,

поискать ближайший от меня стул и присесть.

Осознание того, что перед тобой лежит совершенно мерт-

вый человек, меня окончательно приземлило. Приоткрытые

глаза Арама Пилькевича смотрели на меня не отрываясь. Его

губы не шевелились. Рот был распахнут в безмолвном крике.

Лицо приняло облик куклы, не человеческого существа. Из

состояния шока и от приближающегося падения на пол меня

вывели руки Алексея, заботливо обхватившие сзади за плечи.

96

Повернув меня к себе, он наклонился и пристально уста-

вился в мои глаза. Они наверняка были полны ужаса и рас-

терянности. Я ощутила, как грудь сдавливает чем-то тяже-

лым, словно невидимым обручем. В ту же секунду кислород

перестал поступать в мои легкие. Очертания светлых глаз

Тимофеева начали медленно расплываться. Сознание пада-

ло в пустоту.

Тогда он легонько тряхнул меня и что-то сказал шепо-

том. В этот момент я поняла, нужно брать себя в руки, и от-

чаянно вдохнула.

—  Ты побледнела как мел, — подхватив меня за талию,

он встревоженно оглянулся по сторонам.

— Вс... с... вс, — пришлось замолчать, чтобы проды-

шаться, — все хорошо. Уже все хорошо.

—  Не смотри туда, — Алексей отвернул мое лицо, нежно

прикоснувшись к щеке.

—  Мне нужно присесть.

—  Только ничего не трогай здесь, — он осторожно уса-

дил меня на стул и несколько раз энергично помахал ладо-

нями, создавая передо мной движение воздуха.

—  Не трогаю, — ответила я и глубоко вдохнула.

—  Какая же ты слабенькая.

— Вовсе нет, — буркнула я, выпрямляя спину. По лбу

покатилась ледяная капля липкого пота. Дрожащей рукой

я смахнула ее. Стало жутко стыдно за свою слабость.

—  Такие приключения не для тебя.

—  А что мне делать? Сидеть в больнице с вязанием, как

мама?! — мой шепот постепенно начал переходить в глухой

писк. — Чем тогда я смогу помочь своему брату?

—  Если бы ты позволила мне самостоятельно разобрать-

ся во всем, мы бы не влипли в такую... — он очертил паль-

цем комнату, — историю!

— Ох, извини, что я знаю тебя всего сутки и не успела

довериться на все сто процентов! — Найдя в кармане резин-

ку, я убрала волосы в хвост и упрямо поджала губы.

—  Я вовсе не хотел тебя обидеть, просто сказал, что та-

кая работа не для женщин. — Он сложил руки на груди

и отошел на шаг.

—  Не самое лучшее время для спора, — заметила я, вы-

глядывая в коридор. Входная дверь оставалась прикрытой.

97

—  Как же здесь темно, — заметил Тимофеев, оглядывая

кухню.

Простенький гарнитур, ржавая раковина с посудой, на

плите две кастрюли и медная турка. В углу тарахтел ста-

ренький холодильник, один из тех советских, что вечны. Та-

кой и через двадцать лет будет служить исправно. На холо-

дильник были грудой навалены старые журналы со

склеенными страницами, пачки пожелтевших газет.

Возле окна я заметила маленький столик вроде складного

походного. На нем валялись зубочистки, открытая пачка

сигарет, стояла стеклянная пепельница с парой окурков.

Видимо, хозяин при жизни подставлял к нему стул и подол-

гу сидел, глядя в окно, с папиросой и наблюдал за соседями,

входившими в подъезд.

Тимофеев решил осмотреться. Я закусила губу, когда из-

за спины моего спутника вновь показались очертания ле-

жавшей на полу фигуры. Обойдя тело со всех сторон, Алек-

сей присел и принялся внимательно изучать его.

—  Что-то я не вижу крови.

—  Ее нет, — подтвердила я.

Тимофеев осторожно осмотрел голову пострадавшего,

начав с проплешин на теменной области. С моей наблюда-

тельной позиции были видны только застывшее лицо трупа

с мясистым расплющенным носом, его рыхлые уши-

вареники и тучное тело.

—  Что с ним произошло? — набравшись смелости, спро-

сила я, поймав взгляд сыщика.

Мне становилось дурно от запахов, витающих в воздухе.

Помещение давно нуждалось в хорошем проветривании.

Помимо подгнивших продуктов, мусора и грязной плиты

ощущалась весьма своеобразная смесь запахов: чего-то

сладкого, но при этом вызывающего позывы к рвоте. Впол-

не возможно, это был аромат, издаваемый самим Пильке-

вичем. Раньше мне не доводилось так близко видеть мерт-

вых людей, вдыхать их тлетворные миазмы, чтобы знать это

наверняка.

— Я не вижу каких-либо ранений, — наклонив голову,

констатировал Алексей, осторожно прикасаясь к руке трупа

тыльной стороной ладони. Напряженно вглядываясь в по-

лутьме в распластанный на полу труп с разных ракурсов,

98

с величайшей предосторожностью он кружил возле него на

полусогнутых ногах, делая одному ему ведомые умозаклю-

чения. Наконец он повернулся ко мне. — Мышцы стали до-

статочно плотными, чтобы можно было сказать, что про-

цесс окоченения в самом разгаре. К тому же запах. Легкий,

только зарождающийся трупный запах. Он лежит здесь, как

минимум, со вчерашнего вечера.

Мое сердце бешено заколотилось.

Еще днем я видела Арама Пилькевича живым и невре-

димым с пивным брюхом наперевес. Мы разговаривали, он

собирался поить меня кофе. Кофе!

Быстрым движением я повернулась к столу. На нем не

было ни единой крошечки. На засаленной клеенке одиноко

стояла открытая сахарница. Крышечка от нее располага-

лась рядом.

— Нужно вызывать полицию, — констатировал Тимо-

феев, подходя к окну и пожимая плечами.

Я вскочила и, на цыпочках обойдя тело, приблизилась

к плите. К ней не прикасались чистящие средства не меньше

года: слои жира и пригоревшей пищи на ней чередовались,

врастая друг в друга и переплетаясь. Кастрюли были закры-

ты крышками. В турке, на самом дне, застыли остатки вяз-

кой кофейной гущи.

Осмотрев раковину, в которой покоилась груда грязных

тарелок, я не обнаружила кофейных чашек. Мне показалось

это крайне странным.

Подцепив с рабочей поверхности гарнитура грязную

тряпку, вероятно служившую хозяину полотенцем, я приот-

крыла створки шкафа над раковиной. Из имевшейся чистой

посуды там стояли три тарелки, алюминиевая крышка, два

блюдца и две белые чашки. Прикрыв створки, я присела

и осторожно потянула на себя дверцы шкафа, располагав-

шегося под раковиной.

Моему взору предстало переполненное ведро с мусором,

окруженное батареей из пустых пивных бутылок. Их было

не меньше двадцати штук, отчего дверцы закрывались не

плотно.

— Что ты делаешь? — рявкнул Тимофеев, хватая меня

за руку. — Нельзя ни к чему здесь прикасаться.

—  Я знаю! — прошипела я, отдергивая руку.

99

— Нужно скорее валить отсюда, пока ты нигде не на-

следила.

—  Он, — я кивнула в сторону тела на полу, — умер, по-

тому что знал кое-что. И я хочу знать, что именно.

—  Мы этого не знаем, — спокойным тоном ответил Ти-

мофеев, разжал мои пальцы, забрал полотенце и положил

на место. — Пошли отсюда.

—  Не сейчас, погоди.

—  В кого ты такая неугомонная?!

—  Ты не понимаешь!  — прошептала я, хватая его за руку.

—  Пошли скорее отсюда, — он потянул меня к выходу.

Я остановила его и повернула к себе, чтобы он мог про-

читать по губам:

– Его убили, я это точно знаю!

—  А если нет?

—  С чего бы этой пивной бочке, у которой полный шкаф

пустой пивной тары, мыть за собой чашку от кофе? Он бы

просто ее бросил в раковину. Только если кофе не был от-

равлен кем-то, кто приходил сюда! Убийца отравил его, вы-

мыл чашку и убрал ее в шкаф. Чтобы всё это выглядело, как

сердечный приступ или передозировка лекарствами. Вот

увидишь, на этой чашке не найдут не единого отпечатка!

— Следствие разберется, — твердо ответил Тимофеев,

сжав мою ладонь в своей. — Нам здесь быть не нужно. Это

ты понимаешь? Если нас здесь застукают, это только всё

усложнит.

—  Но он лежит в той же рубашке, что и был вчера! Это

значит..

—  Что?! — гневно выпучил на меня глаза Тимофеев.

—  Прости,  — спохватилась я.

—  Когда ты собиралась мне об этом рассказать?! И что

еще ты от меня скрыла?!

—  Да, я была здесь вчера. Задавала кое-какие вопросы,

представившись журналисткой. Понимаю, что была не

осторожна. Это очень глупо. Но.. Прости, я должна была

сказать тебе.

— Да уж, должна была, — бросил он, направляясь

к двери.

Закрыв дверь локтем до щелчка, он раздосадованно по-

трепал себя по волосам и повернулся.

100

Во рту у меня пересохло.

— Давай всё расскажем полиции, — тихо предложи-

ла я, — нам обязательно поверят.

— Как ты собралась им объяснить своё присутствие

в этой квартире вчера? И моё сегодня? Ведь ты — заинте-

ресованное лицо! Что бы ты им ни сказала, они сведут всё

к тому, что это ты его пришила, заметая следы.

—  Черт! — эти слова привели меня в ужас.

—  Сутки не прошли, как я с тобой связался, и уже влип

по самые уши! Ты должна была мне всё это рассказать вче-

ра, Саша!

Первый раз он назвал меня по имени. Это звучало чрез-

вычайно приятно даже в такой ситуации. Тимофеев напра-

вился к окну гостиной и осторожно, стараясь не показы-

ваться, осмотрел улицу. Рамы на окнах были деревянными,

не так давно тщательно выкрашенными в белый цвет. Фор-

точка приоткрыта на пару сантиметров. Аккуратно выгля-

дывая из-за выцветших штор, висевших по бокам, он фик-

сировал каждое движение возле подъезда.

Я осталась стоять в коридоре.

—  Пока никого. Мы должны немедленно уходить отсю-

да, — сказал он, отступая от окна. — К чему ты прикасалась

вчера? Вспоминай каждую мелочь.

Я стала лихорадочно соображать, обводя комнату взгля-

дом. Картины в желтых рамах все так же висели на местах,

кресло, на котором я сидела вчера, было отодвинуто к стене.

К дивану я, кажется, вчера не прикасалась. Столик не трогала.

Сделав шаг вперед, мне пришлось остановиться. Не стоит

мелькать возле окна. Тимофеев молча наблюдал за моими тер-

заниями. Встав в проходе, он склонил голову и разглядывал то

меня, то пыль на полу. Я была уверена, что в этой комнате

я больше ни до чего не дотрагивалась, и направилась на кухню.

Если Пилькевич добровольно впустил убийцу, значит,

доверял ему. Или не видел угрозы. Возможно, задернутые

шторы на кухне говорили о том, что их встреча произошла

вечером. Моё сердце вновь подскочило при взгляде на раз-

зявленный рот покойного.

— Есть вероятность, что это была женщина, — произ-

несла я, повернувшись к Тимофееву. Меня вновь затошнило

от сладковатого запаха, стоявшего в помещении.

101

— Почему ты так считаешь? — Алексей не знал, что от

меня еще ожидать, и, казалось, боялся каждого следующего

моего слова.

—  Пилькевич собирался вчера напоить меня кофе, перед

тем как я удрала.

—  Пилькевич, значит, — ухмыльнулся Тимофеев.

—  Да, это его фамилия.

—  Его фамилия.

—  Да. И он так гадко смотрел на меня вчера. Маслены-

ми глазами.

—  И к такому человеку ты поперлась одна?

— Да.

— Потому что была уверена, что узнаешь больше, чем

следствие? — его тон звучал слишком нравоучительно.

—  Потому что следствие не делится информацией!

—  Поэтому ты решила поиграть в детектива.

— Прекрати!

— Уже.

— Он был очень самоуверен. С удовольствием делился

информацией об увиденном в квартире Маши, рассказал об

Усике. Возможно, потом решил, что я ему обязана за эти

сведения.

—  А как же.

— Как вспомню его сальные руки, богомерзкий еврей-

ский говорок. То, как он настойчиво заставлял меня пройти

на кухню.

— Не думаю, чтобы он решился тебя изнасиловать, —

усмехнулся Тимофеев. Он старался казаться безучастным

и оскорбленным моей недосказанностью, приведшей нас

в эту ловушку, но его тон становился все более обеспокоен-

ным и накаленным.

— Смотри на стол. Он тщательно прибрался, смахнул

крошки, словно принимал кого-то особенного, пришедшего

внезапно и неожиданно. С чего бы ему угощать кофе мужчи-

ну? Сам он явно ежедневно упивался одним пивом. И вряд ли

где-то работал.  — Я обыскивала помещение глазами в попыт-

ках найти хоть что-то интересное. — Может, я ошибаюсь, и это

Усик пожаловал в его квартиру после моего визита на рынок.

—  Рынок, значит, — устало повторил Тимофеев, хвата-

ясь за голову.

102

—  Не сердись, я обязательно расскажу, как всё было на

самом деле.

— Разумеется.

— Ты, конечно, можешь послать меня подальше, вер-

нуться к своей работе и забыть о том, что собирался помочь

мне. Я пойму и не обижусь. Скажу больше: я бы именно так

и сделала. Ты же мне ничем не обязан.

—  Всё закручивается в слишком опасную заварушку, Са-

ша, — строго проговорил он, — теперь я не могу оставить тебя

одну. Тебе может угрожать опасность. Зря ты в это влезла.

— Зато, обнаружив тело, полиция сообразит, что мой

брат не мог убить ту девушку, и это настоящий убийца за-

метает следы.

— Полиция как раз сообразит, что это именно ты це-

ленаправленно могла убрать случайного свидетеля, защи-

щая брата.

—  Против моего брата и так куча улик и без его показа-

ний, — опечаленно произнесла я, поправляя сумку на плече.

—  Кто-нибудь видел тебя вчера здесь?

— Да, — с сожалением призналась я, — один древний

старичок, сидевшей на дальней лавочке, там, у последнего

подъезда.

—  Он сможет тебя опознать? — нахмурился Алексей.

—  Думаю, да. Я даже успела с ним поболтать…

—  Ясно. — Он сокрушенно покачал головой. — Значит,

обратного пути нет.

—  Мне очень жаль, — пытаясь сгладить ситуацию, про-

блеяла я и опустила голову.

— Мы и так слишком долго здесь задержались, нужно

идти, пока нас не застали.  — Он взял меня за руку и напра-

вился в коридор. — От этого запаха меня уже выворачивает.

Отвык всего за три года.

В эту секунду я услышала с улицы шум, который превра-

тил меня в статую. Алексей остановился и обернулся ко мне,

вопросительно глядя в глаза. Я задержала дыхание, чув-

ствуя, как сердце колотится с бешеной силой. Возле подъез-

да звонко хлопнула дверца машины.

Тимофеев моментально проследил за движением моих

глаз и опрометью бросился к окну. Застыв возле него, как

изваяние, он всматривался в щелочку и молчал.

103

Последовав за ним на кухню, я ловко обогнула мертвого

хозяина квартиры и, отогнув занавеску на полсантиметра,

увидела Донских с папкой наперевес, направляющегося

к подъезду. Он беззаботно насвистывал что-то под нос, со-

храняя при этом вполне серьезный вид. Его походка была

легкой, но решительной.

В голове промелькнули события прошлой ночи. Его силь-

ные руки, пылкие губы, страстные объятия. Как можно бы-

ло вести себя столь легкомысленно? Мне первый раз стало

стыдно. Не стоит совершать эту ошибку вновь.

—  Черт! — прошептала я.

Алексей бросил на меня взгляд, полный укора, и стрем-

глав бросился к двери. Ступая бесшумно, но быстро, через

две секунды он уже навалился плечом на дверь.

Я подбежала и встала рядом. Закрыв глаза, старалась

побороть охватившую меня панику. В голове я прокручива-

ла варианты возможного отступления через окно. Делать

это на глазах у соседей и прохожих было бы глупейшим вы-

ходом, способным усугубить ситуацию донельзя. Остава-

лось ждать, отдавшись на волю случая, либо сдаться и рас-

сказать всё как есть. Дрожа всем телом, я ругала себя на чем

свет стоит.

Догадавшись, что нужно выключить телефон, я полезла

в сумку. Тимофеев невозмутимо подпирал дверь, укориз-

ненно глядя на мои действия. Да уж, у него был повод не

просто сердиться, а люто ненавидеть меня.

Тот старичок видел меня вчера, разглядывал так, будто

старался запомнить малейшие детали. Мама Маши Яковле-

вой , безусловно, тоже с радостью даст описание моей внеш-

ности полицейским, когда они обнаружат тело. Я наследи-

ла, где только могла. Донских из описания сразу поймет,

что речь идет обо мне.

Привалившись к двери, я слышала энергичные шаги по

ступенькам. Секундная пауза.

Мы ждали, затаив дыхание. Оставалась надежда, что он

пришел в квартиру напротив, к матери убитой девушки. Мое

сердце билось с такой силой, что я боялась, что Донских мо-

жет услышать его.

Раздался стук в дверь. Мы замерли. Я считала секунды.

Они тянулись, словно вечность.

104

Наступила долгая мучительная тишина. Я услышала, как

майор прокашлялся. Через дверь мне мерещился даже запах

его одеколона, ставший таким привычным для меня.

Стук повторился, уже громче. Во рту пересохло. Еще

стук. И снова тишина.

Создалось неприятное впечатление, что Донских замер

по ту сторону двери, приложив к ней ухо. Тимофеев пере-

стал дышать. Не имея способности слышать, он не отрывал

спины от двери, чтобы ощутить вибрации, издаваемые на-

стойчивым стуком следователя. Казалось, он совсем не па-

никовал, хотя в душе у него явно всё кипело. Его невозму-

тимость и выдержанность дарили мне временную иллюзию

спокойствия.

Всё обойдется. Он знает, что делает. А Донских сейчас

уйдет.

В ту же секунду еще одно событие заставило меня оледе-

неть от ужаса. Ручка двери стала поворачиваться. Испугав-

шись, что дверь сейчас начнет отворяться, я, последовав

примеру сыщика, уперлась в нее плечом и всем своим те-

лом. Мое сердце остановилось.

Ручка повернулась вновь, стук настойчиво повторился.

Чувствуя, как пот застилает глаза, я услышала, как Дон-

ских там, за дверью, топчется на месте.

— Арам, вы дома? — громко спросил майор, присло-

нившись к двери.

Дрожь сотрясала все мое тело, казалось, я больше не вы-

держу такого напряжения. Но путей для отступления не

оставалось. Только ждать и молиться.

Наконец, послышались удаляющиеся шаги. Нервы нача-

ли немного расслабляться. Тимофеев закрыл глаза и выдо-

хнул. Мысленно я поблагодарила его, что машину мы оста-

вили в ста метрах от дома на стоянке.

Услышав звук мотора, я бросилась к окну, чтобы, глядя

сквозь крохотную щелку между занавеской и оконной ра-

мой, увидеть отъезжающий автомобиль Донских. Когда он

скрылся за поворотом, я побежала в коридор. Тимофеев

осматривал через глазок в двери лестничную площадку.

— Ты ничего не забыла здесь? Проверь еще раз,  —

спросил он шепотом, нервно окидывая беглым взглядом

квартиру в последний раз.

105

Я хотела ответить, что не знаю, но вместо этого отрица-

тельно покачала головой. Мне хотелось поскорее убраться

отсюда.

Тимофеев, обернув руку футболкой, надавил на ручку

и тихо открыл дверь. Лестничная площадка была пуста.

Лампочка под потолком не горела. Я вспомнила, что она

срабатывает от движения. Слава богу, в подъезде не было

камер слежения. Этот безрадостный для моего брата факт

играл нам на руку.

Алексей вышел, увлекая меня за собой, закрыл дверь

и поправил футболку. Включился слабый свет.

Замерев, я прислушалась. Дом молчал. Лестница наверх

пустовала. Не колеблясь ни секунды, боясь, что служитель

закона может вернуться, мы двинулись к выходу. Я осто-

рожно спустилась, держась ближе к стене и постоянно огля-

дываясь. Тимофеев следовал за мной без малейшего шума.

У двери он остановился, колеблясь. А что, если у подъезда

мы встретим кого-то из жильцов? Риск слишком велик, но

мы должны убраться отсюда до приезда полицейских.

Собрав все свое мужество, Алексей толкнул дверь, и нас

на секунду ослепило дневным светом. На пороге с пакетом

в руке стояла мама Маши Яковлевой. Я толком не видела ее

лица из-за спины своего спутника, но сразу узнала прическу

и туфли. В её сетке брякнуло что-то стеклянное, наверняка

только что купленные бутылки с выпивкой. Я застыла испу-

ганная, как никогда в жизни, боясь, что она меня узнает.

Стараясь не показываться из-за широкой спины Тимофее-

ва, уткнувшись ему меж лопаток, я продолжила движение.

Дверь распахнулась шире, и женщина прошла мимо нас, не

подняв головы и безразлично глядя вперед.

Пришлось сделать огромное усилие над собой, чтобы

преодолеть панику и пересечь пространство возле подъезда.

Скамеечки были пусты. Густая растительность возле до-

ма, деревья, высокие кусты и пышные клумбы играли нам

на руку. Вероятность быть замеченными из окон снижалась

в разы. Не оборачиваясь, мы ускорили шаг.

Алексей сжимал мою ладонь, ставшую сырой от напря-

жения, и направлял меня нужным маршрутом. Я старалась

поспевать и не поднимала головы, уткнувшись ему в пред-

плечье. Мне мерещилось, что все глазеют на нас и показы-

106

вают пальцами. Он же сохранял невозмутимый вид и торо-

пливо двигался вперед. Зайдя за угол, мы почти побежали

до машины.

Распахнув дверь пассажирского сиденья, Алексей быстро

усадил меня и воровато огляделся по сторонам. Прохожих

было не много, в такое время почти все были на работе.

Пенсионеры обсиживали лавочки в тени, повернувшись

к нам спиной. Детишки возились на игровой площадке. Вы-

прямив спину, он прошел перед машиной и уселся на води-

тельское сиденье.

Видела ли меня мама убитой девушки? Узнала ли? Смо-

жет ли она меня четко описать, если ее спросят? Непремен-

но сможет. И Донских больше никогда мне не поверит, что

бы нас с ним ни связывало.

Меня обуял страх. Захваченная этими мыслями, я дро-

жала, пытаясь сообразить, чем же можно теперь поправить

ситуацию.

Алексей включил мотор, нажал на газ и вихрем помчался

прочь со стоянки. Только проехав два квартала, он снизил

скорость. Дороги были прилично загружены транспортом.

— Если Арам Пилькевич видел настоящего убийцу, то

почему не выдал? Может, знал его и собирался шантажиро-

вать? — предположила я, повернувшись к нему и легонечко

коснувшись плеча.

—  Давай помолчим, — сухо предложил Тимофеев и, су-

дорожно надавив на кнопку, полностью опустил стекло.

В салон проник прохладный воздух, принесший с собой

городские шумы. Он был освежающим и бодрящим. Под-

ставив лицо порывам ветра, Алексей откинулся на спинку

сиденья. Он наслаждался тишиной.

Прижав к груди сумку, я прикусила язык и решила пока

больше не высказываться. Нужно дать ему время, чтобы

привести чувства в порядок.

12

Отрывистым жестом Алексей указал мне следовать за ним.

Прихватив с заднего сиденья планшет, я поспешила следом.

Может, мне и хотелось спросить, куда он меня привез,

но Тимофеев не услышал бы вопроса. Погруженный в свои

107

мысли, он решительно двигался от стоянки к подъезду, даже

не оборачиваясь проверить, поспеваю ли я за ним.

На его месте я бы вообще высадила такую попутчицу на

обочине, втопила педальку и забыла недавние приключения

как страшный сон. Он же сердился, но почему-то предпо-

читал возиться со мной дальше.

Впившись взглядом в его спину, я почти бежала, не глядя

под ноги. Этот район располагался недалеко от речки, почти

как и все остальное в нашем городе, растянувшемся вдоль ее

берегов. Но здесь явственно ощущался приятный влажный

воздух, которым не имели возможности наслаждаться жи-

тели центра с его советскими типовыми застройками и ди-

кой загазованностью.

Перед нашими глазами выросла небольшая пятиэтажная

новостройка на два подъезда. Укрытая от проезжей части

тенью высоких деревьев, она не имела новомодных вычур-

ных элементов. Достаточно скромный двор, чистый ас-

фальт, аккуратный газон и подтянутый дворник, с доволь-

ной улыбкой красивший бордюры.

Отложив кисточку на асфальт, пожилой мужчина кар-

тинно сделал под козырек Тимофееву, поднялся с колен

и протянул руку:

— Приветствую!

—  Доброго дня, Степаныч! — Алексею пришлось изме-

нить траекторию движения, чтобы поздороваться.

Казалось, он был даже рад тому, что его отвлекли от мрач-

ных мыслей, и с удовольствием протянул мужчине руку. Ме-

ня же еще потряхивало от случившегося, как следствие, от не-

знакомого голоса плечи бессознательно вздрогнули.

Я остановилась позади своего спутника, щурясь от солн-

ца. Возле подъезда, до которого оставалось метров двад-

цать, было тихо и безлюдно. Хотелось поскорее преодолеть

это расстояние.

— Лёш, а ты чего не на работе? — спросил дворник

с многозначительной улыбкой.

Мужчина беззастенчиво разглядывал меня сквозь пыш-

ные усы с потешными завитками и улыбался. Взор его ка-

зался добродушным и безобидным. На опрятном костюме

из прочной технологичной ткани прямо по рукаву растека-

лось пятно свежей белой краски. Заметив это, он совершен-

108

но не расстроился, лишь покачал головой и снова уставился

на меня.

—  Здравствуйте, — выдавила я.

Мне хотелось вцепиться в Тимофеева в поисках защиты

или спрятаться за его спину от этого сканирующего взгляда.

— Мы как раз оттуда, приехали пообедать, — соврал

Алексей.

— Хорошая у тебя сегодня компания, — с довольным

видом заметил мужчина. — Познакомишь меня со своей

девушкой?

Тимофеев начал колебаться, убирая руки в карманы

джинсов, и смущенно оглянулся на меня:

— Вообще-то…

—  Саша! — изрекла я, вскидывая руки. — Я... Мы не…

Мы просто работаем вместе!

—  Ох, как жаль, — заулыбался дворник, — а я уже наде-

ялся пристроить этого парня в хорошие руки.

Тимофеев нахмурил брови. Ему явно стало неуютно. От-

вернув от меня лицо, он попытался скрыть краснеющие щеки:

—  Степаныч, ты бы красил свои бордюры дальше.

—  Прости, — рассмеялся тот в ответ, — если ты пас, то

я бы сам приударил за такой красивой девочкой!

Я опустила глаза, сдерживая улыбку. Усатый дворник

назвал меня девочкой. Каждый, кто называл женщину,

приближающуюся к тридцатилетнему рубежу, девочкой,

моментально причислялся в моем сознании к лику святых.

— Саша — дочка дяди Вани, — с укоризной произнес

Тимофеев.

Брови мужчины поползли вверх:

—  Какого дяди Вани? Нашего?

— Нашего.

— О, — многозначительно протянул дворник, — тогда

понятно, в кого у вас эти глаза и копна дивных белокурых

волос! Правда, у Макарыча уже три волосинки на макушке

остались, но глаза похожи. Да. Они и есть!

Меня озадачил этот диалог.

Дворник одарил меня новой улыбкой, еще более ободря-

ющей и благодушной, нежели прежде.

Хотелось задать кучу вопросов Тимофееву, и желательно

немедленно. Похоже было, что они хорошо относились

109

к моему отцу. К человеку, которого я почти не знала и со-

мневалась, хочу ли узнать. Человеку, который всегда искал

общения, но так и не был прощен за принесенные раны.

— Нам пора! — буркнул Алексей и ставшим уже при-

вычным движением взял меня за руку и потащил за собой.

От каждого такого соединения наших рук меня бросало

в дрожь. Хотелось молча повиноваться и следовать за ним,

только бы он не разжимал своих пальцев. Только бы не от-

пускал.

Никогда еще в жизни я не ощущала рядом с мужчиной та-

кой безопасности и спокойствия, заботы, опеки. Я знала его

всего сутки, но благодаря обстоятельствам, сведшим нас вме-

сте так остро и дерзко, казалось, начала познавать его суть.

Меня покоряла его неподдельность. Он ничего не сделал

для меня, но в нужный момент стал той поддержкой, кото-

рая была мне жизненно необходима.

Пришлось ускорить шаг, чтобы не отставать. Ноги не

слушались, приходилось семенить быстрее и быстрее, стара-

ясь не терять равновесия.

Дворник, глядя нам вслед, вероятно, не верил, что меж-

ду нами только деловые отношения. Я и сама бы хотела,

чтобы это было неправдой, но взгляд Тимофеева до сего мо-

мента упрямо не выражал ничего, кроме серьезности и со-

средоточения на деле.

Не знаю, может, для него было естественным брать за

руку малознакомых девушек, тащить их к себе в квартиру

и прикрывать своим телом в случае опасности. Я даже не

знала, есть ли у него девушка, но уже начинала нуждаться

в нем. Временами готова была смотреть ему в глаза влю-

бленным щенячьим взглядом, пока в голову не вернутся ци-

ничные мысли о том, что я опять себе всё выдумываю. Мо-

жет, у глухих так принято: прикасаться, беззастенчиво брать

за руку, осязать, воспринимая мир тактильно. А я совер-

шенно не в теме, но успела уже нафантазировать себе лю-

бовь с первого взгляда.

Книги! Опять они во всем виноваты! Нужно было мень-

ше читать о любви. Выбирать только жесткое фэнтези с кры-

латыми конями, драконами, мечами и кровищей. Чтоб вме-

сто рыцарей гоблины, вместо принцев орки, на смену

галантным нежностям воздыхателей — грубые лапы трол-

110

лей. Пожалуй, так было бы больше шансов избежать паре-

ния в облаках, строительства воздушных замков и несбы-

точных мечт. Короче, меньше траблов на мою седеющую

голову. Так разумнее. Пожалуй, да.

Тимофеев толкнул дверь, и мы вошли в вестибюль. Это

было небольшое, хорошо освещенное помещение с прозрач-

ной комнатой для консьержки, старым диванчиком и чере-

дой ящиков для писем, выстроившихся вдоль стены.

Бабушка, несущая вахту на своем рабочем месте, копа-

лась в ящике стола. Пользуясь случаем, мы быстро прошли

мимо. И тем лучше, еще одну встречу с персоналом, обслу-

живающим этот дом, я бы не выдержала.

Стены подъезда выглядели достаточно опрятно. Видно, что

немало средств уходило, чтобы поддерживать дом в чистоте.

Поднявшись по лестнице на третий этаж, я увидела не-

сколько квартир с однотипными металлическими дверями.

Одну из них Тимофеев открыл ключом и пропустил меня

вперед.

—  Проходи, — бросил он на ходу.

Я оказалась в светлой и просторной квартире-студии, где

на одной площади располагались кухня, гостиная и спаль-

ная зона. Кровати я не заметила, только большой черный

диван. Мебель была не дорогой, но со вкусом. Простота,

ничего лишнего. Минимум шкафов, нависающих над зоной

отдыха, отсутствие полочек и элементарный гарнитур силь-

но приближали условия проживания к спартанским.

А еще он тоже жил без коридора. В последнее время ста-

ло модно строить такие квартирки с единым пространством.

Они обходились покупателям дешевле, подрядчик затрачи-

вал меньше времени и средств на строительство и отделку.

Но мне всегда ощущалось не совсем уютно в квартире, где

нельзя уединиться на ночь.

В таких помещениях от незваных утренних гостей не

укроешь мятое постельное белье, скомканную одежду, по-

висшую на спинке кровати, и грязные носки, опрометчиво

брошенные с вечера.

Сбросив мокасины возле двери, я проследовала дальше

и заметила в конце стены поворот, который вел в небольшой

коридорчик. Оттуда виднелись двери в спальню и ванную

комнату. Ну, хоть тут всё было более-менее продумано.

111

Я с интересом разглядывала обстановку в квартире. Ат-

мосфера была неброской. Мне сразу понравились большие

окна в гостиной, которые начинались на уровне колен и ухо-

дили под потолок. Сверху на них были закреплены жалюзи, не

дававшие оконным проемам смотреться голо и неухоженно.

В остальном это было чисто мужское помещение: стол без

скатерти, подоконники без цветов, пыльные столешницы

и полное отсутствие ковров. Зато на стеллаже вдоль стены тя-

нулись длинные вереницы книг разного размера, натыканных

как придется и выставляющихся в разные стороны.

Передо мной стоял большой диван, обтянутый кожей.

Единственная стоящая вещь в этой обстановке. Перекинув

через голову сумку, болтавшуюся на спине, я села на него

с краю. Алексей устроился неподалеку за столом и принялся

пролистывать свой телефон.

Еще раз оглянувшись, я отметила полное отсутствие ки-

тайских фонтанчиков, кишевших в офисе на каждом шагу.

Значит, это не Тимофеев расставлял их там по углам. Это

значительно облегчало понимание его характера, но вызы-

вало некоторые сомнения, ради кого он там их терпел. Воз-

можно, ради девицы с ресепшена, которая любит поболтать

по телефону. Но она слишком простовата для него и к тому

же, чересчур подцвечена косметикой. То ли дело я – сама

невзрачность. Природная, мать ее, красота!

Лучше бы я тратила время на то, чтобы учиться рисовать

лицо: умела бы красить ресницы тушью, открыв рот (это

вообще лечится?), наносила бы хайлатеры поверх эксфоли-

антов, замазывала бы сверху тонерами и мерцающими флю-

идами, тратила все деньги на кюшоны, шиммеры и прочие

маст-хэвы. И носила бы гордо, пока всё нарисованное не

стечет в трусы.

—  Выпьешь чего-нибудь? — спросил вдруг Тимофеев.

—  Нет, спасибо, мне противопоказано, — отозвалась я,

оглянувшись на его вопрос.

—  Я имел в виду чай или кофе.

—  О, давай чай, — смущенно проронила я.

—  У меня не выходят из головы опасения, что мы могли

там наследить. Особенно ты вчера.

— Я прокручиваю в памяти свой вчерашний визит. —

Я подошла, отодвинула стол и села к нему. — Мне было так

112

неприятно находиться в обществе Пилькевича, что чувство-

валось очень стесненно. Вряд ли я чего-то касалась. Только

дверей, когда покидала квартиру. Но ты, уходя, так хорошо

протер ручку двери футболкой, что, думаю, не должно было

остаться никаких следов.

Он удовлетворенно кивнул, вставая, чтобы наполнить элек-

трический чайник водой и поставить на подставку. В его дви-

жениях появилась такая усталость, плечи поникли, уголки рта

опустились. Я немедленно почувствовала в этом свою вину.

Дождавшись, когда он повернется, я добавила:

— Прости, что втянула тебя в это. Я должна была всё

рассказать с самого начала.

— Я всё еще готов выслушать, — понуро усмехнулся он

и облокотился на кухонный гарнитур. — Мне понятны твои

стремления, не нужно себя казнить. Просто рядом не было

никого, кто бы тебя направил, подсказал. Ты действовала

инстинктивно, из лучших побуждений.

—  У тебя теперь столько проблем из-за меня…

— Я боюсь, что ты сейчас откроешь рот и выдашь мне

что-нибудь такое, за что захочется тебя придушить. Но

я повидал всякого и, пожалуй, ничему не удивлюсь.

—  Ну, я точно никого вчера не убивала, могу поклясть-

ся. Только пыталась отыскать хоть какие-то сведения. Жить

в полном неведении страшнее, чем знать правду. Кто ж

знал, что я такая бедовая.

Он вымученно улыбнулся.

—  Прости, что не отвез тебя домой. Мне показалось, что

если не выйду из машины, голова взорвется.

—  У тебя... просторно.

—  Спасибо. Мне хватает этой площади.

—  По мне так очень даже уютно.

—  Значит, располагайся.

—  Мне еще не поздно уйти, чтобы не ввязывать тебя в эту

кашу. Тебе не принесет это ничего, кроме неприятностей.

—  Я уже в этой каше.

— Сеня — мой брат, я готова принять все испытания.

А ты можешь лишиться своего дела и доброй репутации.

— Я приобрету намного больше, есть такое предчув-

ствие. — Он улыбнулся и посмотрел мне прямо в глаза, —

К тому же тебе не к кому больше обратиться за помощью.

113

—  Спасибо. Спасибо, что поверил мне.

— Спасибо скажешь потом, когда мы снимем подозре-

ния с твоего брата.

—  Хорошо, если так и получится. Пока всё только силь-

нее запутывается. А как мы вырвались сегодня из этой за-

падни! До сих пор мурашки по коже. И зачем я только туда

сунулась?

Я уронила голову на руки.

— Видимо, у тебя чуйка на неприятности, — он рас-

плылся в улыбке.

—  Не сильно хорошее качество, — засмеялась я.

— Я сегодня ощутил забытое чувство опасности. Даже

не знаю, обрадовало ли это меня. — Алексей поставил лок-

ти на стол и, следуя моему примеру, оперся о них голо-

вой. — Когда ты изо дня в день ищешь потерянных котят,

дальних родственников и тайных любовниц, чувство само-

сохранения притупляется, начинаешь мыслить по-другому.

Твоя работа становится просто работой, перестает быть

жизнью, как в ментовке. Полицейский живет делом: ты

приходишь домой и не можешь отвлечься, думаешь, копа-

ешься, анализируешь. То, чем я занимаюсь сейчас, — это

другое. Это просто бизнес, не спорю, временами достаточ-

но интересный.

Позади его спины что-то щелкнуло.

—  Чайник закипел, — подсказала я.

—  Не буду предлагать тебе выбора, есть только черный.

—  Значит, черный.

—  С сахаром?

—  Можно с молоком.

Он открыл холодильник. Внутри было почти пусто: кусо-

чек сыра, засохший лимон с краю, наверху яйца и кусочек

колбасы. Никакого молока.

—  Значит, с сахаром, — подытожил он, улыбнувшись.

—  Значит, с сахаром, — повторила я.

Мы пили чай. Я подробно рассказывала о событиях вче-

рашнего дня, стараясь не упустить ни малейшей детали. Ти-

мофеев окончательно расслабился в общении со мной, смо-

трел открыто и с доверием, то и дело кивая, или терпеливо

надувал щёки, когда ему хотелось выругаться от удивления.

114

Временами его взгляд устремлялся куда-то вдаль, стано-

вился задумчивым и серьезным, но непременно вновь воз-

вращался к моему лицу. Каждый раз я ждала этого взгляда

как знака одобрения и прощения. Привыкала к этому взгля-

ду. Отдавалась ему, позволяя изучать каждую черточку мо-

его лица, боролась со смущением. Он становился для меня

источником целительной силы и непримиримой мудрости.

А от улыбки с милой ямочкой на щеке словно изливались

невидимые сияющие лучи, без света которых мне сразу ста-

новилось тускло и безрадостно.

Чудесная беседа с человеком, что тебя понимает. Она

текла ровно и неторопливо, заставляя забыть весь пережи-

тый негатив последних дней. Я делилась тем, что мне дове-

лось испытать, и часть этого груза принималась собеседни-

ком на себя, отпуская мою душу. Становилось легче.

Пока не завибрировал этот чертов телефон в моей сумке.

Алексей даже не понял, отчего я вдруг выпрямила спину

в струнку. Его глаза расширились вслед за моими. Указав

пальцем за спину, я медленно поднялась и достала аппарат

из сумки. «Донских», — высветилось на экране.

Телефон чуть не выпал из рук. Я подошла, села за стол и по-

вернула экран к Алексею. Секунду он колебался, затем кивнул:

—  Ты должна ответить.

Я старалась сохранять спокойствие, но страх накатил но-

вой волной. Прикрыв глаза, не с первого раза, но мне уда-

лось не спеша вдохнуть и выдохнуть. В горле застрял комок.

В голове крутились картинки с телом мертвого Пилькевича.

—  Слушаю,  — сипло каркнула я в трубку не своим го-

лосом.

Сердце грозилось вот-вот вырваться из груди. В спину

впивались тысячи колких мурашек.

— Привет, — радушно произнес голос на том конце

трубки. — Саш, ты куда пропала?

—  Я не пропала, я… в гостях.

—  Прости, что отвлекаю.

—  Есть какие-то новости по делу?

—  Что-то случилось? — словно не слыша моего вопроса,

спросил Донских. — Ты не ответила на мое сообщение.

Тимофеев уставился на меня, ловя каждое слово. Мне за-

хотелось отвернуться, но это не представлялось возможным.

115

—  Я... я... просто приболела.

—  Ясно, значит, тебе все-таки не по себе после того, что

случилось вчера? — весело засмеялся Донских.

—  Всё нормально, — выдавила я, покрываясь краской.

— Ты сама меня соблазнила, не забывай. Но если хо-

чешь, забудем, что было, и начнем все сначала. Я работаю

до восьми, заеду за тобой, и сходим в кино. Хочешь?

— Простите, — замешкалась я, — это будет не совсем

удобно. Если хотите, могу приехать к вам в участок и сама

посмотреть на это кольцо. Или отправьте мне на телефон.

—  Саш, тебя там слушают, что ли? — Голос Сергея стал

серьезнее.

—  Вы правы, так будет лучше... Отправьте мне на сотовый.

—  Там мама рядом с тобой?

— Да, — ляпнула я, желая поскорее прекратить этот

разговор.

—  Я все понял, передай ей привет от будущего зятя.

—  Обязательно, — мне пришлось вцепиться в столешни-

цу, чтобы не упасть.

— Саш…

— Да?

—  Спина не болит?

—  Что? — поняв намек, я покраснела еще гуще.

Тимофеев не сводил с меня взгляда, напряженно следя за

губами.

—  Хочешь, я приду сегодня, намажу кремом и помасси-

рую твой ковровый ожог?

—  Спасибо, я сообщу, если потребуется помощь, — воз-

разила я, облизывая пересохшие губы.

Мне стало ужасно жарко в свитере. Захотелось неотлага-

тельно выйти на воздух. Мысленно я уже ненавидела Дон-

ских за этот звонок.

— Хочу тебе кое в чем признаться, — продолжал Сер-

гей, — но боюсь, что тебя напугают мои слова. Хотя нет, не

боюсь.

—  Говорите, я слушаю.

—  Саш, я очень скучаю. Ты — лучшее, что происходило

в моей жизни за последнее время. Ты…

—  Спасибо, — совсем расклеившись, пробормотала я. —

Буду ждать вашего звонка, держите в курсе. До свидания!

116

Скользкими от пота пальцами я нажала отбой и отбро-

сила телефон от себя на середину стола.

—  Всё нормально, ничего страшного. — Не умея врать,

я опустила глаза, разглядывая стол. Больших трудов стоило

вновь поднять веки, чтобы посмотреть на Тимофеева. —

Видимо, они еще не нашли тело Пилькевича.

—  Отлично, — он встал и убрал кружки со стола в рако-

вину. — Сейчас мне нужно сделать пару звонков по работе.

Там наверняка меня уже потеряли. Потом я отвезу тебя до-

мой или куда скажешь.

—  Хорошо, — согласилась я.

Телефон зажужжал. Пришло сообщение от Донских

с фото кольца.

—  Никогда его раньше не видела.

Алексей вытянул шею, чтобы увидеть. На фото было тол-

стенное золотое кольцо. В остальном не вычурное. Внутри

гравировка с прописной буквой «А», украшенной завитка-

ми. Вполне мужское, солидное и современное.

—  Скинь фото мне, — попросил Алексей и почесал голову.

Я поспешила выполнить его просьбу и затем выключила

телефон, пока Донских не взбрело в голову прислать еще

что-нибудь интимное вроде смайликов или сердечек. Это

было бы слишком.

Тимофеев подошел ближе, обеспокоенно глядя на мое

лицо. У меня пересохло во рту от этой нежданной близости.

Его волосы были всклокочены и торчали во все стороны,

глаза прищурены.

Он раскусил меня, точно. Из меня плохая актриса, всег-

да об этом догадывалась. Алексей смекнул, почему я избе-

гаю расспроса о подробностях состоявшегося телефонного

разговора. Теперь конец даже малейшей надежде на разви-

тие хоть каких-то отношений между нами.

— Саш, — он положил руку мне на лоб, — ты вся го-

ришь. Похоже, у тебя температура!

— Правда? — выдавила я с облегчением, хватаясь за

голову.

— Присядь на диван, а лучше ложись, — он подал мне

руку и помог пересесть.

Достав из шкафчика градусник, Тимофеев заботливо по-

дал его мне.

117

— Спасибо, — уткнувшись щекой в свою ладонь, про-

шептала я.

— Сейчас принесу жаропонижающее, — он взял с дру-

гого конца дивана подушку и подложил мне под голову.

Пока он колдовал над жаропонижающим, в моей голове

вихрем крутились разные мысли, но сосредоточиться меша-

ла пульсация в висках. Чувствовалось, как из груди накаты-

вает пекло, поднимается вверх, всё выше, и заставляет сле-

зиться глаза. Не желая показывать в очередной раз свою

слабость, я присела.

—  Держи, пей всё до дна, — скомандовал Тимофеев.

—  Угу, — промычала я и приложилась к стакану.

На вкус лекарство было порядочной гадостью, но хоте-

лось скорее восстановить силы и бежать.

— Видимо, ты где-то простыла, — с сожалением кон-

статировал Алексей.

—  Просто сбой в организме, сейчас всё пройдет, и я по-

еду домой.

—  Давай сюда градусник, посмотрим, что там, — его тон

стал строже, чем прежде. — Ого, гражданка Беляева, почти

тридцать девять! Оставайся в горизонтальном положении,

сейчас принесу одеяло.

Он направился в спальню. Загремели дверцы шкафа.

У меня не было сил сопротивляться, страшно ломило шею,

руки ослабли, во рту саднило. Обязательно займусь здоро-

вьем, как только отведу опасность от брата. Перед глазами

предстало лицо племянницы, обеспокоенное и встревожен-

ное последними событиями. Еще и возвращение ее блудной

матери совсем некстати. Моим долгом было сделать всё,

чтобы эта девочка не была разлучена с отцом по несправед-

ливому обвинению.

Накрыв мои ноги одеялом и удостоверившись, что я ле-

жу в позе мумии, не собираясь вставать, Тимофеев принял-

ся совершать видеозвонки со своего планшета. Приподняв

голову, я заметила, что он переоделся, заменив футболку

светлой льняной рубахой. Смотрелось очень стильно.

Я лежала, ощущая озноб, и не без удовольствия из-под

полуприкрытых глаз наблюдала за его манерой общения.

Он звонил в офис, отдавал поручения, консультировал, спо-

рил, делал какие-то отметки в блокноте и обещал, что вско-

118

ре приедет. Потом он попросил Артема отменить его визит

к врачу и перенести на следующую неделю. Велел сдать

какие-то билеты в Москву. Со стороны общение с планше-

том выглядело как общение с зеркалом, с моей наблюда-

тельной позиции не было видно его собеседника, но по голо-

су я сразу узнала кудрявого парнишку из агентства.

— Уже значительно лучше, — заметил мой спаситель,

присаживаясь рядом на диван и трогая мой лоб, — темпе-

ратура снижается.

—  Вот видишь, просто перенервничала, — подтягиваясь

на локтях, я попыталась встать.

Одеяло опустилось до пояса. Хорошо, что на мне был

свитер. Пришлось незамедлительно отвести взгляд и напу-

стить на свой вид серьезности. Мне казалось, еще секунда,

и я со всей силы приложусь к его манящим губам.

—  Подожди, — он осторожно остановил меня прикос-

новением сильных рук к моим предплечьям. Оказавшись

в двадцати сантиметрах от его шеи, я невольно почувство-

вала прекрасный букет из ароматов кипариса, базилика

и каких-то тончайших деликатных древесных ноток.  —

Тебе не стоит сейчас куда-то идти, моментально станет

хуже. Давай сделаем так: ты поспишь, я съезжу на работу.

Постараюсь навести справки по нашему делу, отдам не-

сколько поручений, улажу все вопросы, вернусь и отчита-

юсь тебе. Идет?

— Хорошо, — нехотя пробормотала я, пытаясь унять

сердцебиение, и откинулась обратно на подушку.

Мне была приятна его забота. Тимофеев заботливо по-

правил одеяло, смущенно улыбнулся, встал и вихрем мет-

нулся собирать ключи и вещи.

Придется отлежаться здесь.

К тому же его квартирка была гораздо уютнее моей, и не

хотелось возвращаться в свой скворечник на первом этаже

проходного двора в доме для умалишенных.

—  Не скучай, если что понадобится, сразу напиши мне.

—  Хорошо, — повторила я, махнув рукой.

Зацепив на ходу ключи от машины, Алексей запрыгнул

в кроссовки и выскочил за дверь.

Я откинула одеяло и достала телефон. Температура поч-

ти спала.

119

Следующие полчаса мне посчастливилось поболтать

с Катюшкой, которая пообещала проконтролировать Ксюшу

до моего возвращения. У нее все было хорошо, она сидела

в магазине с книжкой и чашечкой кофе, ностальгируя о тех

временах, когда мы могли провести весь обеденный перерыв

вместе, обходя бесчисленные полки с книгами.

Катя переживала за Арсения, интересовалась его здо-

ровьем и с большой охотой ждала выходного, чтобы сбе-

гать поухаживать за ним в больницу. Мне было жалко

её — таких душевных порывов я еще ни к кому не испы-

тывала, потому не могла до конца понять и полноценно

поддержать. Неразделенные чувства обычно беспокоили

меня не дольше суток: молча страдать, зная, что ты не ин-

тересен предмету страсти, в моем понимании всегда счи-

талось пустой тратой времени.

Но, соглашусь, есть в этом что-то настоящее, искреннее,

жертвенное. Не одна и не две девушки остались и еще оста-

нутся старыми девами, руководствуясь теми же мотивами.

Я покачала головой, укоряя саму себя: опять Беляева мыс-

ленно все свела к грубости и цинизму, вслух же поддержала

Катю парочкой добрых фраз и быстро перевела тему. Ти-

пично для меня.

Я не стала упоминать, где нахожусь и что произошло со

мной сегодня днем, ведь такие разговоры не предназначены

для телефонных переговоров. Такие беседы уготовлены лишь

вечерним посиделкам с секретным бабьим перешептывани-

ям на ушко. К тому же я еще не решила, хочу ли я делиться

своими переживаниями, и если хочу, то какой именно их

частью. Зная мой характер, Катя и не пыталась спрашивать.

Она даже и не думала упоминать Донских, похихикивая,

как это принято, и пытаясь вытянуть грязные подробности.

Если Беляева захочет, сама расскажет. Славьтесь, понима-

ющие друзья, больше бы вас таких!

Перезвонив маме, я уточнила информацию о здоровье

брата, передала привет Ксюше, читавшей ему вслух люби-

мую книгу, и отложила телефон.

Температура отступила совсем, и я чувствовала себя

вполне сносно. Голова почти не кружилась, кости не ломи-

ло. После разговоров с дорогими людьми настроение значи-

тельно улучшилось.

120

В комнате царила приятная тишина. Кажется, даже

мысли стали слышнее. Вскоре и солнышко выглянуло из-за

тучки, наполнив комнату мягким светом. Я лежала, ощущая

себя в уютной норке, в которой так славно было спрятаться

от людей. Ничего не мешало, не раздражало.

Отдохнув с полчасика, я лениво встала, потянулась и об-

наружила на столике пульт. Вероятно, от большого телеви-

зора, висевшего на стене. Точно. Включила его. Нажав

кнопку, добавила к изображению звук. Пока фоном шли но-

вости, решила осмотреться.

Среди книг на стеллаже я обнаружила большое количество

медицинской литературы с названиями, которые ничего мне

не говорили. Различные справочники, изыскания, исследова-

ния. В кипе брошюр про какие-то кохлеары мне попалась

папка с медицинскими заключениями Тимофеева с массой

нечитаемых выражений. К ней прилагались данные КТ, МРТ,

кипа всевозможных направлений, испещренных печатями.

Дрожащими руками, насколько хватило ума, я ознакоми-

лась с заключениями трехлетней давности: черепно-мозговая

травма, перелом височной кости, осложнения, мастоидит,

оперативное вмешательство, потеря слуха. Читая страницу за

страницей, я складывала в голове более-менее понятную кар-

тину того, что пришлось перенести капитану Тимофееву.

«Капитану», — об этом звании я узнала из военного би-

лета. В другом документе значилось: «расторгнуть трудовой

договор в связи с установлением инвалидности», в третьем:

«назначить пенсию по инвалидности вследствие заболева-

ния, полученного в период службы».

Я провела рукой по спутанным волосам и отложила бу-

маги. На ум тотчас пришли раны и шрамы, которые я заме-

тила на его теле утром в «Старой пристани». Всё еще заня-

тая мыслями о несчастьях, пришедшихся на долю Алексея,

я достала с полки старый фотоальбом.

Фотографии в нем были цветными и достаточно свежи-

ми. Вот молодому Тимофееву лет пятнадцать, он, худющий

как спица, сидит в рваной футболке, улыбается, играет на

гитаре. Его непослушные светло-русые волосы лежат на

плечах и кудрявятся мелким бесом. Ребята его возраста си-

дят полукругом, половина из них слушает исполнителя,

остальные позируют фотографу.

121

На другом фото Алексей в забавной вязаной кофте с роди-

телями на даче. На третьем — с худым парнишкой в коротких

шортиках, ловко оседлавшем велосипед. Парнишке лет семь-

восемь, в верхнем ряду не хватает пары зубов, но его улыбка

четко копирует ухмылку Тимофеева. На следующем фото

парнишке лет тринадцать, и я, пожалуй, начинаю его узна-

вать: это Артём, тот самый юноша из сыскного агентства.

Так и есть, вот они с родителями на новогоднем застолье

в окружении бессчетного количества салатов и закусок. Оба

юные, долговязые, но вполне узнаваемые.

Надо отметить, что его мама выглядела шикарно. Имен-

но она и передала сыну по наследству эти лучистые светло-

зеленые глаза. Отец выглядел подтянуто и строго: суровый

взгляд, железная осанка. Чувствовалась воистину военная

выправка. И даже упрямая копна каштановых волос была

тщательно зачесана на пробор, не смея сопротивляться. Ин-

тересное семейство. Я улыбнулась.

Следующее фото было с выпускного: смеющиеся ребята

с ленточками поперек груди, счастливые объятия, озорные

девчонки в сатиновых платьях. У Тимофеева короткая

стрижка, он выглядит крепким и уже знающим себе цену.

Жизнь только начинается. Всё впереди.

Далее следовала вереница фотографий в веселой компа-

нии, где он обнимается каждый раз с новой девчонкой, одна

краше другой. Студенческие годы. Тут одни парни: рослые,

подтянутые, собранные. Далее бесчисленное множество фо-

то бегущего в шортах и майке Тимофеева с прикрепленным

значком с номером на спине, куча фотографий с различных

соревнований: в процессе и на награждениях с медалями на

шее. Защита диплома. Одно фото со службы: на плечах по-

гоны с двумя звездочками, на лице хмурая ухмылка. Боль-

ше фотографий не было. Я закрыла альбом.

Осмотрев аскетично обставленную спальню с широкой кро-

ватью, я не удержалась от того, чтобы заглянуть во встроенный

платяной шкаф. От висевших в ряд рубашек исходил тонкий

аромат свежего древесного парфюма. В коробке валялись но-

ски, в основном белые, на полочке пылился слуховой аппарат.

Никаких женских вещей. А для чего, вы думали, я туда

заглядывала? Да, именно за этим. Адски распирало от лю-

бопытства, хотелось убедиться в отсутствии соперниц.

122

В ванной на полочках я тоже не обнаружила ничего кри-

минального: мужской шампунь, бритва и гель для душа.

К счастью, опять никакой помады и никаких розовых зуб-

ных щеток.

Мне было невероятно комфортно в этой квартирке, так

что я не удивилась, когда вдруг пришло в голову нарушить

один из самых важных материнских заветов, гласивший:

«Саша, никогда не принимай ванну, если болеешь». Разве

же я болею? Мне так хорошо.

Насвистывая, я решительно открыла кран, разделась и за-

лезла под струи горячей воды. Капли стекали по моей коже,

смывая с собой всю акварель ужасных воспоминаний об уви-

денном и пережитом сегодня. Вода нашептывала мне лег-

кость, наделяя магией покоя. Ко мне неожиданно пришло

осмысление того, что судьба преподносит мне особые дары.

Вся ситуация, не дававшая мне вздохнуть полной грудью по-

следние дни, к моему удивлению, круто меняла мою жизнь.

Вымыв голову, я выключила кран. Всё зеркало покры-

лось капельками конденсата. Мои пальцы машинально на-

рисовали сердечко. Улыбка сама поплыла от уха до уха. И не

терзаясь сомнениями, что нахожусь в квартире малознако-

мого человека, я взяла с полочки свежее полотенце, про-

мокнула руки, грудь, ноги, а затем повязала на голове.

Обнаружив в этом же шкафчике объемный синий муж-

ской халат, я завернулась в него и, напевая под нос, пошла

на кухню. Мои ступни оставляли забавные мокрые следы на

полу. Щелкнув чайником, я открыла дверцу верхнего ящика

кухонного гарнитура. Моё внимание тут же привлекла гру-

шевидная бутылочка, стоявшая в глубине шкафа. Помедлив

две секунды, я достала её и открыла. В нос ударил яркий

спиртовой аромат. Наполнив пузатый стаканчик на чет-

верть, я дополнила добротный коньяк долечкой засохшего

лимона из холодильника. Вкус получился недурственный.

Сняв с головы полотенце, я присела у окна со стаканом,

любуясь видом. Окна выходили на другую сторону улицы, от-

куда виднелся простирающийся к горизонту узор реки. Вид

напоминал безгрешную обитель: ровные дорожки, обилие зе-

лени, цветы таких ярких расцветок, что глазам больно смо-

треть. Далее вширь тянулась вереница песчаных пляжей, на

которых летом приятно принимать солнечные ванны, лежа на

123

пластиковом кресле или деревянном шезлонге с холодным кок-

тейлем в руке. Ну, или с пирожком. Тоже хорошо, ведь

пожрать-то я люблю. Пожрать все любят, особенно на пляже.

Допив порцию горячительного, я улыбнулась сама себе

и поставила стакан на стол. По телевизору начинался сери-

ал. Слушая вполуха происходившее на экране, я протерла

пыль в гостиной, странную круглую лампочку над дверью

и все зеркала. Мои размышления во время этих нехитрых

манипуляций были сосредоточены на планировании даль-

нейших шагов в расследовании. Наших действий. Ведь мной

было дано обещание Тимофееву не совершать больше глу-

постей, действовать только с его одобрения, совместно.

И я охотно принимала правила игры, не представляя даже,

как это будет осуществляться. Когда ты не руководишь про-

цессом, то и не несешь на себе всей ответственности. Таким

слабакам, как я, это подходит.

Перед тем как надеть свою одежду, я напоследок загля-

нула в спальню Алексея. Небрежно застеленное постельное

белье бежевых оттенков должно было хранить его запах.

Осторожно коснувшись щекой подушки, я убедилась, что не

ошиблась. В этот аромат хотелось нырнуть как в одеяло, за-

кутаться и не вылезать.

Нащупав под подушкой что-то твердое, я потянула и до-

стала круглую, как летающая тарелка, пластмассовую штуку

размером с котлету. От нее тянулся провод к часам на тум-

бочке. По нарисованным на них полукруглым знакам я до-

гадалась, что это вибробудильник. Это открытие вернуло

меня к мыслям о том, как, должно быть, тяжело живется

хозяину квартиры без звуков, музыки и элементарного еже-

дневного шума. Удобнее устроившись щекой на подушке,

я закрыла глаза и погрузилась в мир запаха, оставленного

мужчиной, который мне нравился всё больше и больше.

13

—  Саш, — его голос раздавался издали, словно он нахо-

дился за версту от меня, и казался встревоженным.

Открыв глаза, я вскочила на постели и, к своему стыду,

обнаружила, что за окнами уже вечерело. Тимофеев сидел

на краю кровати, пораженный увиденным. Затянув потуже

124

пояс чужого халата, я поправила разлохмаченную шевелюру

и прикоснулась к припухшим губам.

— Прости, прости, прости! — Первым желанием было

броситься искать свою одежду, чтобы переодеться, но до

меня вовремя дошло, что тогда он не услышит сказанного

мной. — Я понимаю, что было ужасно невоспитанно с моей

стороны брать твои вещи без спроса и заваливаться на твою

кровать! Но я не планировала там засыпать, это всё коньяк

виноват, меня, видимо, разморило и…

—  Коньяк? — озадаченно таращился Тимофеев.

— Ну, да, — мне хотелось провалиться под землю, —

который стоял у тебя в шкафу.

—  Ты имеешь в виду тот коньяк, который я хранил семь

лет для особого случая?

—  Черт! — я закрыла глаза руками. — Прости, я не знала.

— Значит, — его лицо просияло, — будем считать, что

особый случай настал. Температуры больше нет, есть что

отпраздновать, а то я дико переживал.

—  Я ужасный человек, — мне хотелось расплакаться. —

Дай мне пять минут на сборы, и я уйду. Иначе непременно

лопну со стыда!

— Я, наоборот, рад, что ты чувствовала себя комфор-

тно. — Он коснулся моего плеча, пытаясь успокоить. —

Мне было не по себе, что оставил тебя здесь одну, с такой

лихорадкой.

— Ты, наверное, уже сбился со счета, прикидывая,

сколько косяков за мной, начиная со вчерашнего дня! По-

жалел, что связался со мной. Мне так стыдно, что хочется

убежать прямо сейчас! Позволь мне это сделать!

— Я, наоборот, отметил, жить определенно становится

веселее!

—  Короче, я переоденусь и вызову такси. Ты мне ничем

не обязан, не могу тебя стеснять. Огромное спасибо за за-

боту! Честно, я чувствую безмерную благодарность за твою

помощь и искренне сожалею, что успела доставить тебе мас-

су проблем! Еще раз прости!

— Саш, — его тон был неподдельно дружелюбным, —

давай ты успокоишься, я накормлю тебя ужином и заодно

расскажу.

—  Нет, я, пожалуй, пойду, мне крайне неудобно…

125

—  Давай ты останешься, мне будет приятно угостить те-

бя ужином. Я приготовлю тебе свиные отбивные с перцем.

—  Свиные? — жалобно повторила я, вставая.

—  Свиные, — расхохотался Тимофеев, — беги, переоде-

вайся. Хотя, если тебе комфортнее в этом…

Он медленно скользнул взглядом по бесформенному ки-

моно, опоясывающему мою талию, и рассмеялся вновь.

В первый раз на моей памяти он так многозначительно улы-

бался. И этот взгляд предназначался мне. И в первый раз его

слова походили на флирт. В животе затрепетали бабочки.

Я бросилась в ванную комнату, где непослушными рука-

ми вмиг натянула на себя предметы одежды. Осмотрев кри-

тически свое отражение в зеркале, решила ничего не менять,

только облизнула потрескавшиеся губы.

Когда я вышла в гостиную, жалюзи уже были опущены.

По телевизору транслировали вечерние новости. На столе

были разложены продукты, бережно вымытые и помещен-

ные в различные по размеру глубокие мисочки Тимофее-

вым. На его груди красовался маленький фартук, едва при-

крывавший верх живота.

— Маловат размерчик, — заметила я, присаживаясь

за стол.

—  Это мамин, — покатился со смеху тот.

—  Что-нибудь слышно про Пилькевича? — этот вопрос

не давал мне покоя.

—  Похоже, что тихо. Мы с тобой прикрыли дверь, ухо-

дя. Если его хватятся родные, обнаружение будет неизбеж-

ным. — Алексей налил стакан сока и протянул его мне.

—  Ясно, — бросила я, закидывая ногу на ногу.

—  Я поручил своему человеку следить за Усиком. А Ар-

тем наведет справки о его деятельности и попробует прове-

рить алиби. Также было бы хорошо разузнать, чем зани-

мался вчера Арам Пилькевич.

—  Я дорого тебе обхожусь.

—  Вовсе нет.

—  Не обманывай, я все понимаю. Мне никогда не рас-

платиться с тобой.

—  Не думай об этом.

—  А мне чем завтра прикажешь заняться? Будут пору-

чения?

126

— Мы с тобой завтра съездим в офис твоего брата, по-

пробуем выведать что-нибудь интересное у его коллег. По-

том можно постараться копнуть прошлое Маши Яковлевой,

но тут я пока не решил, с чего мне начать. Должна же быть

какая-то связь между ней и твоим братом.

—  Есть одна женщина, она работает с Сеней в одном ка-

бинете. Может, она что-то слышала и припомнит, куда тот

собирался вечером.

— Замечательно, — Алексей принялся ловкими движе-

ниями чистить красные болгарские перцы.

Чудесным образом в его руке оставались только хвостики

и внутренности, словно огрызки от яблок. Прижимая доль-

ки перца плотно к доске, он резал их тонкой соломкой. То

же он проделал с луком и бросил на сковороду, чтобы обжа-

рить на оливковом масле.

Я молчала, ожидая нового контакта глазами, и любова-

лась этой кулинарной магией.

Посыпав содержимое сковородки солью, перцем и чай-

ной ложкой сахара, он приступил к его подбрасыванию.

Похоже, этот парень знал, что делает. Он щедро полил ово-

щи винным уксусом и продолжил перемешивать. Скатав

базилик, Тимофеев умело нарезал его и отправил туда же.

Секунд через тридцать выложил все это в глубокую тарелку.

Пришла очередь свиных отбивных.

Прежде я считала, что если мужчина выше тебя, то это

невероятно сексуально. Зрелище того, как эта мощь возвы-

шается над тобой, действовало чертовски возбуждающе, да-

вало ощущение защищенности. Но картина того, как муж-

чина готовит для меня пищу, просто разбила вдребезги

прежние убеждения.

Когда он солил, а затем перчил свинину, легонько похло-

пывая, мне хотелось немедля сорвать с себя одежду и от-

даться этим сильным рукам. Но, разумеется, пришлось со-

брать волю в кулак и сдержаться.

Дальнейший процесс обжарки мяса с чесноком и тимья-

ном гипнотизировал меня почище обнаженного стриптизе-

ра, пытающегося своим горячем танцем возбудить к себе

интерес публики. Я сидела и завороженно наблюдала за

каждым движением, открыв рот и даже не пытаясь скрыть

эмоций.

127

—  Дадим свинине немного отдохнуть, — весело произ-

нес он и переложил мясо на тарелку, — она достигла сред-

ней прожарки, теперь ей нужно немного полежать здесь.

Осушив стакан сока буквально залпом, я поймала на се-

бе его сосредоточенный взгляд.

— Ты прости меня заранее за то, что я сейчас спрошу.

Может, это будет тебе неприятно... Просто я реально ни-

когда не сталкивалась с таким.

— Говори.

—  Ты… вообще ничего не слышишь?

— Эм... нет… Только чрезвычайно громкие звуки и со

слуховым аппаратом. Это ничтожно, согласись.

— Да уж. Если ты потерял слух во взрослом возрасте,

значит, помнишь, какими бывают звуки?

— Да.

—  Это хорошо.

—  Но я не слышал прежде твоего голоса, и мне остается

только представлять, каким бы он был.

—  Достаточно писклявый, — отмахнулась я, — ты ниче-

го не потерял!

Он добродушно рассмеялся и заметил:

—  И всё же пришлось нелегко. Я не люблю жаловаться.

И прежде я ни с кем не обсуждал эту тему.

— Правда?

—  Чистая правда.

—  Расскажи. Мне можно. Кто я? Всего лишь городская

сумасшедшая, которая три раза чуть не хлопнулась при те-

бе в обморок, и это всего за такой короткий срок! — улыб-

нулась я.

—  Это точно, с тобой не расслабишься.

—  На самом деле я вполне мирная, просто именно тебе

не повезло: внесла столько суматохи в твою жизнь.

— Ерунда!

—  Ты сам притащил меня в свою квартиру, поэтому я не

виновата, что нечаянно перевернула ее вверх дном.

—  Конечно, не ты, — потешался он, — это всё коньяк!

—  Не стоило оставлять его на видном месте!

—  Прости, как-то не догадался уходя связать тебе руки.

Обычно здесь никого кроме меня не бывает.

128

—  Я не планировала засыпать на твоей кровати. Честное

слово. Просто тебя долго не было, я села, задумалась, а по-

том ты меня разбудил!

—  Села, значит.

—  Да, и случайно нашла твой будильник под подушкой.

Не сразу сообразила, что это.

—  А, эта штуковина! — Алексей, казалось, ничуть не сму-

тился. — Иногда и она не способна поднять меня на ноги!

—  Меня не способен разбудить порой и трубящий слон.

— Кто?

—  Слон! — как можно четче произнесла я.

—  Теперь понял. Просто перед этим было какое-то слово.

—  Не важно, — отмахнулась я.

—  Нет, важно! — упрямо возразил он. — Ты просто не

понимаешь, как такие вещи важны для таких, как я.

— Да глупое слово. Трубящий. Трубит слон. Трубит. —

Я рассмеялась, качая головой, и попыталась изобразить слона.

В его глазах застыло недоверие.

—  Говорю же, глупое слово. Прости, я иногда могу быть

грубой, но это не со зла, просто мне пока трудно привы-

кнуть, и я не знаю, какие вещи могут тебя озадачить или ра-

нить. Но это интересный опыт, в любом случае.

—  Прости, я не знаю, отчего так затупил. Вроде простое

слово. Часто мне приходится додумывать половину того,

что не смог прочесть по губам.

— Мне казалось, ты так хорошо меня понимаешь…

Я и не задумывалась, какие ты каждый день испытываешь

сложности, неведомые простым людям. Прости, постара-

юсь произносить четко.

Выложив овощи поверх мяса, он посмотрел на меня:

—  Не переживай, ты так хорошо проговариваешь слова,

что мне понятна почти каждая мелочь. Только потеряв слух,

я понял, что люди разговаривают в общем-то совершенно

не глядя друг на друга. Мне показалось, что мир обрушился

на меня. Я уже сжился с этим новым мной, поэтому могу

говорить об этом достаточно хладнокровно. Это случилось

три года назад, и первый год я, конечно, пребывал в совер-

шеннейшем шоке. Я словно оказался в звуконепроницаемой

комнате. Все звуки исчезли. Это страшно. Глухие люди...

они оторваны от других людей.

129

Он подвинул ближе тарелку. Воспользовавшись вилкой

и ножом, я отделила кусочек отбивной и вдохнула ее аромат.

— Божественно!

—  Да ты пробуй, — хмыкнул он, наваливаясь на стол. —

На самом деле обоняние стало основным из инструментов,

которыми я теперь часто пользуюсь. Ну, и осязание конеч-

но. И зрение. И...

Мы рассмеялись.

—  Даже после полугода реабилитации мне было страшно

переходить дорогу, чтобы просто сходить в магазин. Я оста-

навливался на краю проезжей части, не в силах сделать ни

шагу. В такси я не слышал, что мне говорят, это приводило

меня в растерянность, заставляло паниковать. Первая по-

пытка прочесть по губам — это как урок выживания. В ма-

газине приходилось постоянно переспрашивать: «Что? Что

вы сказали?» А люди, как оказалось, не любят повторять.

Многие начинали нервничать, пытаться сделать элементар-

ные вещи за меня. Я не мог попасть в подъезд к родителям,

потому что не слышал, что отвечает домофон. Я говорил

громко, почти кричал, не слыша своего голоса, мне все де-

лали замечания. Новая жизнь казалась мне утомительной

и приносила одни разочарования. Было проще остаться

одному, чем пробовать общаться. Реабилитация постепенно

шла на пользу, но все равно я чувствовал себя паршиво.

А потом ко мне пришло осознание того, что нужно бороть-

ся. Я стал изучать артикуляцию, учиться читать по губам,

чтобы не быть обузой для родителей. И наконец, в центре

занятости мне предложили должность. По специальной

программе для инвалидов — мастер по ремонту зонтов!

—  Не представляю.

—  Да, я бы сейчас работал на заводе, каждый день соби-

рая или ремонтируя зонты. Я тогда отказался и решил, что по-

ра приходить в себя и создавать что-то своё, что принесет

пользу людям и будет мне близко по духу. Сейчас я посещаю

уроки языка жестов для глухонемых. Мог бы прожить и без

этого, но стараюсь занять каждую свободную минуту, чтобы

не вернуться к депрессии. Мужчине, наверное, тяжелее при-

способиться к такой жизни. Потеря слуха делает тебя неуве-

ренным, отчужденным, а ведь ты в своей прежней жизни имел

цели и мечты. И какой ты будущий кормилец семьи с группой

130

инвалидности? Я и думать перестал о том, чтобы завести

когда-то какие-то отношения. Не хочу ощущать себя слабым,

быть в тягость. У меня теперь другие приоритеты.

— Ты? — я покатилась со смеху, чуть не выронив вил-

ку. — Да ты же мужичище! Если бы мне не сказали, что ты

не слышишь, сама никогда бы не догадалась. Ты очень кру-

той. Я не добилась в своей жизни и половины того, чем мо-

жешь гордиться ты. А чего ты еще добьёшься в будущем? Ты

еще очень молод.

—  Мне скоро тридцать два, девочка! — серьезно ответил

Тимофеев.

—  А девочке без пяти минут тридцаточка!

—  Не может быть! — Он закатил глаза. — Да ладно!

— Да!

—  Не удивила. Я уже все про тебя узнал, еще вчера.

—  Вот как…

—  Такая работа!

—  Шустрый, — удивилась я и принялась за свинину.

—  Как тебе? — поинтересовался Алексей, наклоняя голову.

— Очень вкусно, но я не могу есть, когда ты смотришь

мне в рот.

— Прости, — смутившись, он устремил взгляд в свою

тарелку.

—  Всё нормально, это я беспардонная, говорю, что при-

ходит в голову. — Я положила свою руку на его, отметив,

что он слегка вздрогнул. Между нами теперь сквозило на-

пряжение. Оставив свою ладонь на его на секунду дольше

положенного, я неотрывно следила за его взглядом. Мне хо-

телось послать сигнал, что он может доверять мне. — Очень

вкусная отбивная, я никогда не ела ничего подобного. И мне

теперь ясно, зачем Катя каждый выходной посвящает похо-

ду в новый ресторан. Каждый раз пробовать новое — это

маленькое открытие, ради которого стоит жить.

—  Спасибо, — он кивнул головой.

Я заметила, как напряжены его плечи.

—  Слушай, а что это за лампочка над дверью? — мне не

терпелось отвлечь его.

—  Это звонок, — ответил он, прожевав, — точнее, лампа,

которая горит, когда кто-то приходит и нажимает кнопку

звонка. Я не могу слышать, но вижу, когда загорается свет.

131

— Здорово, а как ты тогда смотришь телевизор, когда

находишься дома один? Ты вообще его смотришь?

—  Ну, вообще-то там есть в настройках управление суб-

титрами. Обычно оно скрыто, но легким нажатием кнопки

появляется на экране. Кроме речи там обычно подписывают

и все звуки, например: лает собака или проехал автомобиль.

—  Забавно. Я даже не знала.

— Пришлось приспосабливаться. Со временем я нау-

чился «слушать» глазами. Попробуй, это интересно. Закрой

уши и постарайся обращать внимание на любые мелочи,

происходящие вокруг.

—  Нет, это слишком волнительно, — мои руки взметну-

лись в воздух, — я как-то заткнула уши на пять минут и чуть

с ума не сошла! Не представляю, как ты с этим справляешься.

—  Хватит обо мне. Может, поговорим о тебе?

—  Я не против, но ты сказал, что и  так всё знаешь!

Мы проговорили еще час. Он пролетел за одно мгнове-

ние. Я помогла Тимофееву вымыть посуду и прибраться.

Мы не успели заметить, как за окном начало смеркаться.

—  У тебя звонит телефон, — заметила я, надевая сумку

на плечо.

—  Ух ты! Точно!

Он взял аппарат и нажал кнопку видеозвонка.

—  Привет, — раздался радостный женский голос.

Мельком взглянув на экран его телефона в попытке на-

тянуть обувь, я отметила, что его собеседница была неверо-

ятно хороша собой. Длинные темные волосы, ровные зубки

и необъятное декольте, приправленное обаятельной улыб-

кой. Одним словом, куколка.

По сравнению с ней я была мешком с картошкой. С вя-

лой такой картошкой, обросшей глазками. А она выглядела

лилией, цветущей на ветру.

—  Привет, Алён, ты где пропадала весь день? Я заждал-

ся твоего звонка! — судя по тону, Тимофеев был невероятно

счастлив её слышать.

—  Куча дел на работе. Как твои дела?

—  Я в нетерпении, так жду встречи!

— Я освободилась, повидаемся завтра? — с надеждой

спросила она.

132

—  Супер! Я приеду, как только ты свистнешь!

—  Тогда я закончу свои дела и напишу, во сколько тебе

можно приезжать.

—  Спасибо! Скорей бы! Ладно, не могу сейчас говорить,

меня ждут, нужно выходить из дома.

—  До завтра, — уныло протянула она.

—  Пока! — сказал Алексей и нажал отбой.

Мне показалось или она чмокнула его в трубку? Навер-

няка это был воздушный поцелуй. Мое сердце упало.

А ведь хороший был вечер. Шикарное завершение дня.

И так всегда. Только начинаешь привыкать к человеку, как

ему звонят говорящие сиськи с предложением встретиться!

Куда мне тягаться с утонченными спортивными девицами

с безупречным нюдовым маникюром и модной стрижкой

по фэн-шую.

Понуро толкнув дверь локтем, я вышла из квартиры.

Автомобиль Тимофеева остановился возле самого подъезда.

—  Пойдем, я провожу тебя. Мне все время кажется, что

опасности сами тебя находят.

— Со мной все будет в порядке, — пытаясь изобразить

улыбку, ответила я.

—  Успокоюсь, только когда ты закроешь за собой дверь.

— Как скажешь, — согласилась я и дала ему несколько

секунд, чтобы он мог обойти машину и открыть мне дверь.

Сквозь Катькино окно я уже видела любопытные рожи

Кирилла и Дани. Они дергались как макаки, тыча пальцем

в стекло. Меня всегда раздражали их манеры. А когда они

так себя вели, и вовсе хотелось дать кирпичом.

Я взмолилась, чтобы их скачущие тени в окне не попа-

лись на глаза Алексею.

—  Спасибо за чудесный ужин, — прошептала я, преодо-

левая неловкость, и смущенно потупила взор.

Мы стояли у моей двери. Глаза потихоньку привыкали

к темноте подъезда. Я достала из сумочки ключи от квартиры.

—  Спасибо тебе за необычный день, — прошептал Алек-

сей, собирая пальцы в замок.

Внезапно распахнулась дверь Катиной квартиры, и отту-

да вывалились смеющиеся приятели-геи. Этого я и боялась,

133

они не умели держать язык за зубами. К тому же была веро-

ятность, что они могут ранить моего спутника неосторож-

ным словом. Они пока не знали, что он глухой.

Хозяйка квартиры стояла позади них, в проходе, и устало

качала головой. Тимофеев обернулся на свет.

—  Саша, ты познакомишь нас со своим парнем? — вы-

крикнул один из них.

Алексей повернулся ко мне, с интересом ожидая, что

я отвечу.

—  Мы виделись с тобой сутки назад, Даниил, — гневно

отозвалась я, складывая руки на груди. — Думаешь, за это

время у меня мог появиться парень? Это Алексей, он про-

сто подвез меня до дома.

— Кирилл, — весело рапортовал первый, протягивая

Тимофееву руку.

Улыбнувшись, Алексей ответил невозмутимым рукопо-

жатием.

—  Даниил, — оценивающе оглядев незнакомца, провор-

ковал второй и протянул наманикюренную ладонь.

—  Катя, — раздался из прихожей усталый писк.

—  Лёша, — усмехнувшись, отозвался Тимофеев и протя-

нул руку соседу.

Наступила неловкая пауза. Ребята пожирали глазами

моего спутника. Даня первым вышел из ступора:

—  Саш. Мы, собственно, приходили к тебе, но нам ни-

кто не открыл. Вот, обосновались у Кати. Лёша, — он впил-

ся взглядом в сильные плечи сыщика, — не хотите войти,

посидим, выпьем по рюмашке… чая?

—  Спасибо, но мне, наверное, уже пора.

— Ужасно жаль, — жеманно тряхнув волосами, уверил

Даня, — мы как раз смотрим безумно интересный голли-

вудский фильм. Там одинокая героиня, охваченная стра-

стью, бросается в омут отношений с героем Джерарда Бат-

лера, и только начинает казаться, что у этих отношений

есть будущее, как вдруг ниоткуда, нежданно для всех, по-

является герой Тома Харди — молодой, сильный, краси-

вый. Такие страсти! Вот как раз реклама, мы ждем про-

должения и гадаем, чем это кончится. Не знаешь, Саша?

Кого она выберет?

Даня повернул голову и насмешливо посмотрел на меня.

134

Ох уж мне эти ваши метафоры! Чтоб тебя драли бешеные

волки! Шутка определенно казалась ему уместной при дан-

ных обстоятельствах.

Мне хотелось провалиться под землю или быстрее окон-

чить этот разговор. Прекрасно поняв, на кого он намекает,

я открыла дверь и изрекла:

— Майкла Фассбендера! Обязательно досмотрите до

конца.

—  Ой, а что, появится еще рыженький? — не унимался

Даниил.

— Надеюсь, что нет. — Сердито ответила я и перевела

взгляд на Тимофеева.

Тот стоял явно озадаченный произошедшим разговором,

не успевая следить за каждым из говоривших.

—  Спасибо, что проводил.

—  До завтра, Саша, я приеду утром, — наконец произ-

нес он.

— Спасибо еще раз, — я с благодарностью посмотрела

в его глаза.

—  Если что, ты знаешь мой номер.

—  Ага. Ну, пока.

— Пока, — Тимофеев развернулся и дружелюбно по-

прощался с соседями: — Всего доброго!

Глядя на его удаляющуюся спину, я бросила в сторону

Катиной двери:

— Придурки!

—  Нет, ну а что такого, — послышалось в спину.

Но я, не желая слышать их оправданий, уже захлопну-

ла дверь.

14

Распустив волосы, я уже собиралась раздеться, чтобы

лечь спать, когда в дверь постучали. На часах было один-

надцать. Окна в моей квартире были занавешены плотными

шторами. Размазывая остатки увлажняющего крема по ру-

кам, я проследовала к двери.

На пороге стоял Донских с большой коробкой наперевес.

У него был измотанный вид. На лице проступила синева от

щетины, плечи поникли, словно он смертельно устал. Курт-

135

ка, прихваченная за петельку, болталась на пальце вместе

с ключами от машины.

—  Что-то срочное? Есть новости по делу? — спросила я,

отступая, чтобы он мог войти.

— Для начала привет, — весело воскликнул он, скиды-

вая обувь.

Мне ужасно не хотелось, чтобы он проходил в квартиру.

Но раз он успел просочиться дальше прихожей, то это мо-

жет стать отличным шансом для разговора, возможностью

расставить все точки над «i».

Бросив коробку на диван, он подошел ближе и, обняв

меня за талию, прижал к себе. Опомнившись, я осмотри-

тельно отгородилась от него руками как раз в тот момент,

когда он собирался поцеловать меня.

—  Я тебе больше не нравлюсь? — усмехнулся Донских.

—  Не в этом дело, Сереж, давай серьезно. — Я присло-

нилась к стене и постаралась принять самый суровый вид,

на который только была способна. — Зачем ты пришел?

— Я вообще-то предупредил, что приеду, — сказал он,

распечатывая коробку, — ты была не против. Вот, принес

тебе пиццу. Если хочешь, мы ее съедим, и я тут же уйду.

Вчера мы случайно перескочили стадию с ухаживанием

и привыканием друг к другу. Но если ты не забыла, то это

только благодаря тебе.

—  То есть это ты ухаживаешь сейчас за мной? С пиццей?

— Не передергивай! — Он подошел ближе. — Я только

что с работы, и пицца — это единственное, что можно было

перехватить по пути. Неужели ты не соскучилась?

—  Как-то не успела.

— Ты как-то не рада меня видеть, но я всё понимаю.

Тебе неловко за вчерашнее: инициатива из тебя так и пёр-

ла.  — Сергей приблизился ко мне почти вплотную. — Я го-

тов всё забыть, сделать вид, что ничего не было. Хотя мне

трудно будет выкинуть из головы то, что я видел под этой

футболочкой. Ну, начнем всё сначала?

—  Послушай, — произнесла я, вжимаясь в стену, — навер-

ное, я вчера не ясно выразилась. Мне не нужны отношения

—  Это неправда.

— Сегодня весь день я провела с мужчиной, который

мне очень нравится.

136

—  И это тоже неправда, — ухмыльнулся он, приближая

свои губы к моему лицу.

—  Поэтому я хочу прекратить любые отношения с тобой.

— Просто хочешь позлить меня? Тебя это заводит? —

Он опустил голову и, медленно вдыхая, провел носом по

моей шее. — Если бы это было правдой, я бы вспылил

и ушел. Но ты лукавишь.

Я почувствовала, как заныли соски под футболкой. Этот

мужчина знал, на какие кнопки нужно надавить, чтобы

привести женщину в неистовство. Сильными руками он об-

хватил мои запястья и придавил к стене. Закрыв глаза, я тя-

жело задышала.

В мыслях всплыл разговор Тимофеева по телефону с кра-

сивой девушкой по имени Алёна. Его радостные глаза, её

прощальный воздушный поцелуй. Вот почему он держится

со мной настороженно и отдаленно, не давая и малейших

намеков в том, что заинтересован мной. За целый день нае-

дине с Алексеем я успела возбудиться, как чертов лесник,

и вот передо мной живой, горячий мужчина, жаждущий

моей ласки. А я стою и сочиняю отговорки.

— Сереж, — мне удалось вырваться и отойти на пару

метров. Донских сел на край дивана и понимающе улыбнул-

ся. — Вчера я не могла предложить тебе отношений, сегодня

мне кажется, что не имею морального права встречаться

с тобой даже ради секса.

—  Я просто соскучился и пришел разделить с тобой свой

ужин. Надеялся, что и ты чувствуешь то же самое.

—  Послушай, Серега, — сделав шаг в его сторону, сказа-

ла я. — Давай поговорим как взрослые люди.

—  Вчера поговорили уже, — усмехнулся он.

— Мне сейчас не нужны твои ухаживания, твои пиццы

и твои слова. Я знаю, как всё будет. Сейчас мы сядем, пое-

дим, я задам тебе вопрос про дело, по которому мой брат

проходит подозреваемым, ты что-нибудь наврешь, я сделаю

вид, что поверила. В этом заключаются предлагаемые тобой

отношения? Потом мы займемся сексом, а завтра всё по-

вторится вновь! Так если ты пришел за этим, то давай по-

быстрому потрахаемся без лишних слов и прелюдий. Как

тебе? А потом разбежимся, и никто никому ничего не дол-

жен. Согласен? Если да, раздевайся!

137

—  Я понял, — Сергей встал и взял свою куртку, — давай

начнем всё с чистого лица, если тебе так будет легче. Ты се-

годня какая-то взвинченная и не способна воспринимать

информацию. Для меня не проблема найти женщину для

секса, но если ты не поняла, к тебе я пришел не за этим.

И ты сама не «по этому делу», тебе не идет предлагать себя.

Извини, если я всё испортил, но ты могла бы просто напра-

вить меня в нужном направлении, а не хамить.

Донских решительно направился в прихожую, чтобы

отыскать свои кроссовки.

—  Да я тебе даже доверять не могу! С чего бы? А, да, ты

же не рассказываешь мне о расследовании, из-за которого

я каждый день на изжоге! Мне не хочется ужинать с челове-

ком, которому я попросту не верю! Ступай домой.

— Потому что не имею права. Всё, чем я мог с тобой

поделиться, я уже рассказал, к твоему сведению, наплевав

на закон и на свои же правила! Трудно поверить, что ты мне

по-настоящему интересна? Но ты сама в этом виновата.

Если бы ты не повалила меня вчера на пол, сегодня бы тебе

верилось в это охотнее.

—  Я не готова дать тебе то, о чем ты просишь, — с сожа-

лением сообщила я, следуя за ним к двери.

— А что тебе мешает? У тебя кто-то есть? Или я тебе

противен?

—  Не в этом дело. Я вымотана и не готова к новым отно-

шениям. Людям, чтобы быть вместе как пара, недостаточно

одной симпатии. Должны быть чувства, на это нужно время.

—  Поэтому ты не хочешь даже просто попробовать? Хоро-

шо, давай, я дам тебе время. — Его глаза налились свинцом.

— Ты можешь принять ту модель отношений, которую

я тебе предлагаю.

— Ни за что! Ты просто меня не знаешь. Ты либо со

мной, либо нет, — выпалил Сергей, надевая кроссовки. По

его тону было ясно, что он не шутит.

—  Ты либо соглашаешься, либо уходишь, — вдруг сорва-

лось с моего языка.

Донских ошарашенно смотрел на меня, пытаясь понять,

насколько серьезны мои слова.

— Сегодня мне очень плохо. Неужели ты не можешь

просто принять мои условия хотя бы на одну ночь?! — Мне

138

отчаянно хотелось, чтобы он схватил меня в охапку как тря-

пичную куклу, желательно прямо здесь и сейчас.

—  Только на одну, — задыхаясь, проговорил он и резко

дернул меня на себя.

Я охнула, едва не упав.

Подхватив меня за талию, Донских крепко прижал к себе

и принялся целовать в губы. Обвив его руками, я ответила

на поцелуй и задышала чаще. От его запаха у меня закру-

жилась голова. Его губы прижимались к моим губам, зубы

покусывали, заставляя вскипать кровь.

Донских был возбужден, как подросток. Мне стало ясно,

отчего он не смог сопротивляться моему предложению.

Переступая с ноги на ногу, он избавился от кроссовок и с

нетерпением содрал с меня футболку, бросив ее на пол. Я при-

жалась к его груди, постанывая и подставляя его рукам свои

коротенькие шорты. Он сжал мои ягодицы, так что я охнула,

а затем нежно провел ладонями по кружевному белью.

Уткнувшись лицом в шею, Донских шумно вдохнул и ед-

ва не захлебнулся ароматом, исходившим от моих волос.

Мои пальцы болезненно впились в его плечи, словно боя-

лись отпускать. Воздух накалился до предела. Мы словно

перешли черту, за которой было дозволено всё.

Проведя по шее языком, он потерся о мое ухо и осто-

рожно прикусил мочку. Я застонала.

Бросив безумный взгляд на диван, он тотчас подхватил

меня на руки и грубо швырнул на него. Торопливо сбросив

футболку, он наклонился к моим губам. Слегка коснувшись

их, он тут же опустился ниже, чтобы провести языком по

моим соскам. Я вскрикнула от удовольствия, но мой голос

был хриплым и слабым. Пальцы разжались, мысли переста-

ли мне повиноваться.

Обхватив за шею руками, я подтянула его голову вверх.

У меня не осталось сил выносить ожидание. Донских, не пе-

реставая целовать мою шею, торопливо расстегнул джинсы

и опустил их вниз вместе с трусами. Отойдя на шаг, он бы-

стро надел презерватив. Жгучее желание поскорее прижать-

ся к нему бедрами почти причиняло мне боль, заскрипев зу-

бами, я зажмурила глаза.

—  Какая ты красивая, — пробормотал он и, задыхаясь,

резко навалился сверху.

139

По всему моему телу, спустившись к животу, прошел

электрический разряд, заставивший издать стон облегчения.

Чувство стыда среди прочих спутанных мыслей медленно

возвращалось в мою голову. Я совершила очередную ошибку.

Кто-кто, а уж Беляева умела всё испортить.

— Прости, никак не успеваю собраться! — я предстала

перед Тимофеевым на пороге своего жилища в светло-

розовых чиносах и ночной рубашке поверх. В моей руке ви-

село махровое полотенце, которым я разгоняла клубы дыма,

вертевшиеся в воздухе.

— Увидел настежь открытые окна, сразу понял, что-то

произошло! — обеспокоенно сообщил он, входя в квартиру.

На удивление, он не стал ошарашенно разглядывать ме-

ня, качая головой. Просто прошел на кухню убедиться, что

помещение не охватил пожар.

Я торопливо пошлепала за ним.

—  Да, в принципе, ничего страшного. Всего лишь забы-

ла в кастрюле овсянку, та пристыла намертво. Сначала я ду-

мала облить кастрюлю бензином и поджечь, потом решила

всё же спасти ее и залила на ночь водой. Сегодня просну-

лась, поставила чайник. И, представляешь, зажгла не ту

конфорку!

— Вот эти угольки и есть остатки овсянки? — спросил

он, усмехаясь.

Его улыбка озарила мое утро даже сквозь черный дым,

заполнивший помещение.

— Не думай, что у меня всё всегда наперекосяк. Вовсе

нет. Я вполне хорошо готовлю. — Я почесала растрепанные

волосы, успевшие пропитаться дымом насквозь. — Прав-

да… те котлеты, что я в последний раз жарила… Они были

похожи на кучки… Соседка сказала, что их кто-то уже ел до

нее. Но это ерунда.

— А на вкус? — поинтересовался Тимофеев, присажи-

ваясь на стул.

—  Вполне сносные.

—  Тогда не стоит переживать. Собирайся, поедем. Я по-

дожду.

— Дай мне две минуты! — бросила я, на ходу хватая

расческу.

140

—  Без проблем.

Скрывшись за стеной, я быстро скинула огромную фут-

болку, именовавшуюся в моем быту ночнушкой. От нелов-

кости за тот бардак, в котором застал меня Тимофеев, зубы

сводило до скрипа.

Ругая себя на чем свет стоит, я торопливо натянула бе-

лую хлопковую рубашку широкого кроя, небрежно причеса-

лась и нанесла на губы немного блеска.

Слегка сбрызнув шею туалетной водой, я поморщилась:

от волос нестерпимо несло гарью. Любой французский аро-

мат был бессилен это исправить.

—  Готова? — спросил он, когда я вырулила в гостиную.

—  Готова свернуть горы.

— Отлично выглядишь, — его глаза перестали шарить

вокруг, изучая обстановку, и остановились на мне.

—  Спасибо, — ответила я и отвела взгляд, делая вид, что

старательно ищу сумку.

Вы были когда-нибудь влюблены? Даже самую малость?

Если да, то вам знакомо это чувство, когда вы вдруг

оказались в одном помещении с объектом ваших симпа-

тий. Сердце будто вот-вот вырвется из груди, коленки

дрожат, дыхание сбивается. Ты отводишь взгляд в сторо-

ну, делаешь вид, что тебе все равно, а на самом деле сле-

дишь краем глаза за каждым его движением. И вот слу-

чайно ваши взгляды соприкасаются, и это действует

настолько обжигающе, что до чертиков накаляет мозги.

Испуг, смятение, неловкость. А если этот случайный кон-

такт глазами длится дольше секунды, то разум плывет, как

снег от духовки.

И вот тут главное — не выдать себя. Ты почувствовал,

что щеки зарделись, отвернулся. Старательно завязываешь

шнурки и ждешь, пока эта лавина эмоций, заставляющая

сердце стучать как паровоз, отхлынет. У тебя есть неболь-

шое количество времени, чтобы прийти в себя, отдышаться,

сглотнуть слюну или облизнуть пересохшие губы.

В общении с Тимофеевым я почти на постоянной основе

была лишена такой возможности. Рядом мужчина, кото-

рый небезразличен, но он не слышит и потому каждую се-

кунду концентрируется на твоем лице. Накатывающее вол-

141

нами смущение действует уже почти удушающе, заставляя

сердце биться в бешеном ритме, а ты не можешь даже на

мгновение отвернуться, чтобы перевести дух. В такой об-

становке трудно заставить мозг работать.

—  Пойдем, — я судорожно взяла сумку, ключи и пропу-

стила его вперед.

—  Саш, ты забыла закрыть окна, — напомнил Тимофе-

ев, поднимаясь со стула.

— Черт! — я побежала исправлять свой очередной

прокол.

Шторы насквозь были пропитаны тяжелым смрадом

пригорелой овсянки. Вероятно, и весь мой гардероб, и по-

стельное белье приобрели отпечаток едкого дыма, стоявшего

в воздухе. Мне захотелось срочно содрать все накидки с ди-

вана, кровати и вместе со своей одеждой отправить на стир-

ку. Но пришлось сдержаться. Уделю уборке немного време-

ни вечером, решила я. Пока подождет.

Плотно закрыв створки, я повернула ручку до упора.

Алексей уже стоял возле двери ко мне спиной и, нагнув-

шись, натягивал на ноги свои белоснежные кроссовки. Я еле

удержалась от того, чтобы хлопнуть его ладонью по креп-

кой попе.

— Откуда ты только взялся?  — Спросила я саму себя

вслух, увлеченно разглядывая его могучую спину.  — И по-

чему ты еще не мой?

— Ты что-то сказала? — спросил он, резко обернув-

шись.

Черт, черт, черт! Опять застал меня врасплох. Как мож-

но быть такой беспечной! От неожиданности моя спина вы-

тянулась в струнку.

— Вроде нет, — брякнула я, делая удивленное лицо. —

Почему ты так решил?

—  Иногда я чувствую, что люди сказали какую-то фра-

зу. Ничем не могу это объяснить.

— Кажется, я напевала песенку, — у меня плохо полу-

чалось врать.

Его сияющие глаза внимательно прошлись по моему ли-

цу, изучая каждую черточку. Спустя мгновение губы рас-

тянулись в благодушную улыбку. Похоже, что он поверил.

142

Мы вышли из подъезда и сели в его автомобиль.

Закрепив телефон на приборной панели, Тимофеев по

видеосвязи набрал Артема.

—  Привет, — отозвался бодрый мужской голос.

Телефон экраном был развернут к водителю, поэтому мне

оставалось только представлять непослушные кудряшки моло-

дого человека, мелким бесом рассыпавшиеся по голове, и его

торчащие уши с заложенным за одним из них карандашом.

—  Тём, привет, ты уже выехал? — строго спросил Тимо-

феев, сворачивая на Московское шоссе.

—  Нет, только собираюсь, — из аппарата донесся энер-

гичный шелест бумаг.

—  Что-то удалось выяснить?

—  Немного. Усик Капутикян, 1972 года рождения, уро-

женец Мартуни, это в Армении. В России живет с 1990 го-

да. Занимался торговлей овощами и специями, пока немно-

го не поднялся в девяностых. С 2010 года является

соучредителем фирмы ООО «Возрождение» вместе со сво-

им братом Арегом. Фирма занимается строительством и ре-

ставрацией. С 2014 года он числится арендатором Муни-

ципального рынка, где сдает павильоны и складские

помещения в аренду предпринимателям. Те, в свою оче-

редь, пересдают их другим, а также нанимают на работу

иностранных граждан. Сейчас на рынке большинство про-

давцов, уборщиков и подсобных рабочих — выходцы из юж-

ных республик. Также семье Капутикян принадлежат не-

сколько кафе и магазинчиков на набережной.

—  Это всё?

—  Пока да.

—  Я тебя понял. Бурцев на месте?

—  Да, он встретил клиента утром от его квартиры и про-

водил на рынок. По последним данным, тот пока не поки-

дал помещение. Бурцев занял наблюдательную позицию не-

подалеку, о любых передвижениях докладывает мне.

—  Отлично. Когда поедешь туда, будь очень осторожен,

не свети удостоверением.

—  Я понял. Уже распечатал фотку это толстяка, бегу на

рынок.

— Просто задай вопросы нескольким продавцам, а по-

том сразу вали оттуда.

143

—  Думаешь, сработает?

— У них там своя атмосфера, слухи о том, что менты

кого-то ищут, сразу дойдут до администрации рынка. Если

Усик замешан, то непременно зашевелится. Главное, не на-

рвись на охрану.

— Сделаю всё в лучшем виде! — уверенно заявил пар-

нишка. — Ты куда сейчас?

—  Мы с Сашей поехали в «ГлавЭнерго», где работа-

ет ее брат.

—  Она с тобой?

— Да.

— Покажи мне ее, хочу поздороваться,  — попросил

Артем.

Я выпрямилась в кресле и откинула волосы назад. Тимо-

феев неохотно развернул телефон ко мне. На экране маячи-

ла веселая физиономия Артема. Он был одет в черную ко-

жаную куртку и черную кепку, надвинутую на самые глаза.

—  Добрый день, Александра, — просиял парнишка.

— Добрый, — ответила я и приветственно махнула

рукой.

— Шеф у нас сам по делам почти не ездит, поэтому не

сочтите за дерзость, если я попрошу вас побыть его… уша-

ми.  — Артём сложил руки ладонями друг к другу и умоля-

юще сдвинул брови. — Мало ли, ситуации бывают всякие,

а он никогда не сознается, что ему нужна помощь.

— Конечно, — с удовольствием согласилась я, кивая

головой.

Лицо Тимофеева-младшего просветлело. Краем глаза

я заметила, что Алексей, наблюдая за моими губами, начал

отвлекаться от дороги.

—  Он ведь меня не видит? — смутился парнишка.

— Нет.

—  Это хорошо, иначе он бы меня уже уволил!

—  Сомневаюсь, — сказала я, улыбаясь.

—  Тём, мы приехали, нам пора. Пожалуйста, будь осто-

рожен и оставайся на связи, — суровым тоном дал указания

Тимофеев, разворачивая к себе телефон, и, подумав секун-

ду, уже ласковее добавил: — Удачи.

—  Спасибо, сделаю всё по инструкции, не переживай, —

голос парня прозвучал уверенно.

144

Алексей кивнул и нажал на отбой. Не дожидаясь, пока

он откроет дверь и подаст мне руку, я вышла из машины

и огляделась.

Я бывала здесь несколько раз. Здание «ГлавЭнерго» мне

никогда не нравилось. Слишком серое и мрачное. Всё небо

над Промышленным районом города было затянуто густым

черным дымом, производимым высокими трубами моторо-

строительного завода. На тротуаре, покрытом грязью

и окурками, было безлюдно.

У главного входа в здание полукругом возле урны стояла

группа мужчин в недешевых костюмах всех оттенков серого

и черного. Они о чем-то оживленно спорили и беспрерывно

дымили. Один из них, с сигаретой в зубах, показал на нас

пальцем. Разговор прекратился, все молча уставились на нас.

Тимофеев легонько подтолкнул меня вперед. Не говоря

ни слова, мы прошли мимо них и вошли в здание. В холле

располагался турникет и столик охраны, на котором стоял

телефон. Рядом с аппаратом находился список служебных

номеров с указанием должностей и фамилий работников.

Охранник, развалившийся на стуле, был небрит, на его

форме не хватало одной пуговицы. Он без стеснения раз-

глядывал нас с головы до ног.

—  Добрый день, — сказала я, обращаясь к нему, — могу

я пройти к Ирине Житницкой?

— Что? — пролаял он, приближая ко мне свою плохо

выбритую физиономию. — Девушка, у нас тут свои поряд-

ки. Наберите номер, и к вам спустятся.

Он указал своим пальцем, с грязью под ногтями, на ста-

ренький телефон.

— Ладно, — пробормотала я и прошлась глазами по

списку.

Интересно, как бы Тимофеев объяснял этому типу, что

он не в состоянии воспользоваться телефоном и ничего не

услышит в ответ. Порядки у них. Лучше бы наняли прилич-

ную охрану. Солидная организация, всё-таки.

Алексей стоял позади меня, предпочитая дипломатично

молчать.

— Ирина, добрый день, это Александра Беляева, —

представилась я, услышав голос сослуживицы брата, — из-

145

вините, что беспокою. Мне нужно с вами поговорить. Вы

можете ко мне спуститься?

— Да, конечно, Саша, дай мне минуту, — в её голосе

чувствовалось напряжение.

Раздались короткие гудки. Я положила трубку на рычаг.

Охранник сверлил меня злым и настороженным взгля-

дом. Толпа мужчин, куривших возле входа, прошла мимо

нас, обдав клубами сигаретного дыма. Прикладывая к тур-

никету свои пропуски, они друг за другом беспрепятственно

проходили в холл первого этажа и разбредались по своим

кабинетам.

Я повернулась к своему спутнику. Он о чем-то сосредо-

точенно размышлял, глядя в одну точку. Через полминуты

появилась Ирина.

Это была женщина лет сорока с худощавым лицом и во-

лосами, уложенными на затылке в тугой бублик. На ее носу

отпечатался красный след от очков.

—  Здравствуй, Сашенька, — хрипло сказала она, подой-

дя ближе.

Ее лицо при взгляде на меня исказила гримаса сожале-

ния и страха.

— Здравствуйте, — поприветствовала я и, обратив ее

внимание на стоявшего рядом, представила сыщика: — Это

Алексей, он ведет расследование по делу моего брата.

— О, очень приятно, — ответила она и протянула ру-

ку. — Кстати, Сашенька, как Арсений?

—  Он стабилен, но все еще находится в коме.

—  Очень жаль, мы все ждем его возвращения, — в ее го-

лосе читалось сожаление. — Давайте отойдем в сторону

и поговорим.

Охранник с досадой посмотрел нам вслед, приподнялся на

стуле и вытянул шею, чтобы расслышать детали разговора.

—  Сашенька, — продолжила она вполголоса, — Арсений

очень хороший человек. Мы его уважаем, но боюсь, из-за

всей этой истории он стал объектом всеобщих обсуждений.

Начальство даже выбрало человека на его место. Вам нуж-

но поторопиться, чтобы снять с него подозрения. Я знаю,

как эта работа важна для него. Арсению нужно скорее вы-

здоравливать и восстанавливать свое доброе имя.

—  Значит, вы не верите, что он мог сделать подобное?

146

—  И никогда не поверю, — упрямо воскликнула женщи-

на, взмахнув руками, — мы работали пять лет бок о бок

в одном кабинете! Отлично сработались, скажу я вам. Он

чрезвычайно чуткий, галантный, надежный и сильный ду-

хом молодой человек. Но эта ситуация, прямо так скажем,

многим на руку на этом предприятии. Десятки человек те-

перь коршуном вьются перед директором, чтобы заполучить

эту должность.

—  Тогда помогите нам, Ирина,  — вмешался в разговор

Тимофеев. — Давайте вернемся в тот день. Двадцатого

мая. Вы не припоминаете, что происходило необычного?

Может быть, Арсений куда-то собирался? Он что-нибудь

упоминал?

Ирина закрыла глаза и поправила пальцем невидимые

очки.

—  Конечно. С утра он обнаружил, что забыл дома теле-

фон. — Она кивнула сама себе. — Потом звонил со служеб-

ного домой. Потом говорил еще с кем-то, вроде с вами, Са-

ша. Затем мы пообедали. Потом началось обсуждение

важного проекта по электроснабжению торгового центра.

Его вызвали на согласование с заказчиками, и он просидел

у директора до шести, как минимум. Потому что я уходила,

его еще не было в кабинете. Он мог задержаться и до семи,

и до восьми. Не знаю.

— Вы должны вспомнить, не упоминал ли он, куда со-

бирается после работы, — напомнил Алексей.

—  Да. Такого не припомню. Но была девушка! Да, де-

вушка! — внезапно женщину осенило.

—  Какая девушка? — удивилась я.

—  Раздался телефонный звонок. Я подняла трубку. Мо-

лоденькая девушка сообщила, что пришла по важному делу

и просит спуститься Арсения Беляева. Я ответила, что он на

совещании. Та поинтересовалась, надолго ли, и заметила,

что у нее нет времени ждать.

—  Она не представилась?

—  Нет, — с сожалением покачала головой Ирина.

—  В котором часу это было?

— Около пяти или половины шестого, потому что день

подходил к концу, я потихоньку собиралась домой.

—  Она ничего не передавала ему?

147

— Как же я могла забыть, точно. Она передавала ему

записку. Когда я выходила, охранник передал ее мне. При-

шлось вернуться, чтобы оставить записку на его столе.

—  Этот охранник?

—  Нет, дежурил его сменщик.

—  Ирина, вы нам очень помогли. — На лице Тимофеева

было написано удовлетворение. — Скажите, вы не могли бы

проверить, вдруг эта записка осталась в ящике стола Арсе-

ния? И еще, я видел камеры над входом и здесь, возле тур-

никета. Где у вас стоит записывающее оборудование? Это

почти невозможно, но вдруг есть хоть малейший шанс уви-

деть записи с того дня.

На ее лицо застыло задумчивое выражение.

— Записи может достать мой сын, — шепнула она мне

на ухо, — он работает на первом этаже, сисадмином. Костя

недавно рассказывал о том, что видеофиксацию на пред-

приятии обеспечивает знакомое ему оборудование и про-

граммное обеспечение. Ждите меня через полчаса у входа.

—  И поищите записку, я буду вам по гроб жизни благо-

дарна, — шепнула я в ответ.

Женщина кивнула и быстро удалилась, опустив голову.

Охранник встал и подозрительно уставился на нас.

—  Я слышал, что вы вынюхиваете, — надменно проры-

чал он, делая шаг в нашу сторону, — кто вы такие? Род-

ственнички убийцы и насильника? Таких, как он, нужно не

сажать, а расстреливать на месте! И нечего здесь отираться,

ступайте, таким, как вы, здесь не место!

—  Что? — громко возмутилась я и подошла к нему поч-

ти вплотную.

— Убирайтесь отсюда, пока я не вызвал полицию, —

предупредил охранник.

— Да как вы смеете? Кто вы такой, чтобы с нами так

разговаривать?! — меня возмутил его тон.

—  Проваливайте, и чтоб я больше вас здесь не видел! —

Он подошел ближе и дотронулся до моего плеча, пытаясь

развернуть к двери.

Не успев вознегодовать, я заметила, как Тимофеев, все

это время молча стоявший позади, захватил пальцы

охранника и одним молниеносным движением вывернул

ему руку.

148

Взвыв, как мамонт, здоровенный жлобина рухнул перед

ним на колени.

Я охнула.

— Ты был ужасно невежлив с девушкой, — спокойным

тоном заметил Тимофеев и по-отечески похлопал его по

плечу. — Тебе повезло, что нам уже пора.

Подхватив меня под локоть, Алексей быстро увлек за со-

бой к выходу. Обернувшись на мгновение, я увидела, как

мужчина подтянулся и сел на свой стул, жалобно махая вы-

вихнутой рукой. Он тихо, сквозь зубы, процедил ругатель-

ства в нашу сторону. Об этом я решила не упоминать Тимо-

фееву, чтобы, не дай бог, не возвращаться в здание.

Мы добежали до стоянки и запрыгнули в машину.

—  Что она сказала тебе? — Алексея трясло от нетерпения.

—  Она вынесет записку через полчаса и постарается до-

быть записи.

—  Отлично, — казалось, он успокоился.

—  Спасибо, что защитил меня.

—  Разве я мог поступить по-иному? — усмехнулся Ти-

мофеев и проверил свой телефон.

—  Мы могли бы позвонить Донских и попросить изъять

запись, — предложила я, устало положив голову на кожа-

ный подголовник сидения.

—  Да, и если на видео Маша Яковлева, то мы вручим ему

еще одно доказательство связи твоего брата с этой девушкой.

—  Об этом я не подумала…

— Доверь это дело полиции, и пленку не увидит никто.

Она случайным образом потеряется, будет уничтожена или

обнаружится брак. Всему, что идет вразрез с их версией слу-

чившегося, уготована эта судьба. Любую улику. Я знаю их

методы.

Он потер подбородок.

—  Я поняла.

—  Не расстраивайся раньше времени. Мы должны про-

смотреть запись, а там уже решим, что с ней делать.

—  Можно один вопрос?

— Конечно, — он лег на сиденье так, чтобы смотреть

прямо на меня.

—  Вы с тем мужчиной, который красил бордюры, гово-

рили вчера про моего отца… И говорили как о вполне хоро-

149

шем человеке. Он причинил нам много боли, все мое дет-

ство избивал мать и брата. Мне тоже доставалось несколько

раз. Больше я о нем ничего не знаю. Только номер телефо-

на, который случайно сохранила после его сообщения с по-

здравлением на Новый год.

— Твой отец… Я знаю его с хорошей стороны. Он спас

мне жизнь.

— Правда?

—  Да. Так получилось, что меня внедрили в одну груп-

пировку, которая курировала огромный по нашим меркам

объем наркотрафика. За полгода в банде я стал почти сво-

им, мне верили. Всю информацию, которую получал, я пе-

редавал в местное управление по борьбе с незаконным обо-

ротом наркотиков. Готовилась переброска большой партии

товара, мы планировали задержание. Что-то тогда пошло

не по плану, и, отступая, преступники связали меня, жестко

избивая ногами, битами, и выстрелили в голову. Дальше

я ничего не помню. Потом выяснилось, что они подожгли

здание и смылись. Ребята с управления преследовали их

и уничтожили при задержании. Никто не знал, где я.

—  Как же ты выжил?

—  Твой отец работал уборщиком на складе. Он услышал

шум, вышел и обнаружил меня. Как он понял, что я живой,

не знаю. Но вынес меня на себе из пылающего здания. Ни-

кто так и не понял, кто меня выдал преступникам... А даль-

ше была больница. Мне спасли жизнь, но не заметили во-

время осложнений. Потому что я две недели лежал в коме.

Делали операции, кололи лекарства, но было уже поздно,

слух я потерял. Не хочу даже вспоминать, что чувствовал,

когда проснулся в полной тишине. Ни шагов, ни слов, ни

голоса мамы. Полный вакуум.

Тимофеев медленно выдохнул. Я опустила глаза.

— Твой отец платит по своим счетам,  — продолжил

Алексей после паузы. — У него менингиома. Это опухоль

головного мозга. Доброкачественная. Но она успела вра-

сти в кость. Можно бесконечно оперировать, удаляя по

кусочку, но эта штука снова вырастет. Уже были две опе-

рации, после которых он по полгода восстанавливался.

Они продлили его жизнь на десять лет. У него больше нет

сил сражаться.

150

—  Я не знала.

— Возможно, эта опухоль росла и сдавливала опреде-

ленные области, отчего возникала его агрессия. Это как

предположение, чисто мое. Но сейчас он вполне безобид-

ный старичок, которому нужно прощение семьи, чтобы

с миром закончить свои страдания.

—  Ты устроил его к себе?

—  Дворником, он обслуживает наш дом и два соседних.

—  Ясно, мне очень жаль, что с ним случилось такое.

— Смотри, Ирина идет, — он выпрямился, указывая

пальцем в окно.

Женщина быстрым шагом направлялась к нам, зажав

что-то в руке и опасливо озираясь по сторонам.

15

Опустив стекло, я сразу заметила капельки пота, бле-

стевшие ее на лбу.

— Держите, — Ирина протянула мне свою дрожащую

руку и разжала пальцы. — Надеюсь, Арсению это поможет.

Развернувшись, женщина бросилась прочь.

—  Спасибо вам огромное! — произнесла я вслед её уда-

ляющейся фигуре.

Она вышла на тротуар, динамично размахивая руками.

Когда возле входа показался охранник, осматривающий

взглядом стоянку, Ирина уже шла на противоположной от

нас стороне по дорожке, окруженной с двух сторон серыми

пыльными клумбами. Её походка замедлилась, в руке поя-

вился сотовый телефон. Женщина делала вид, что болтает

с кем-то и  никуда не торопится.

Я медленно разжала кулак. На моей ладони лежал обры-

вок мятой бумаги, обернутый вокруг небольшой флеш-

карты. Алексей выдохнул и бросил в сторону Ирины благо-

дарный взгляд.

Передав флешку своему спутнику, я развернула записку.

Это был обычный лист белой бумаги из ежедневника. Посе-

редине аккуратным почерком было нацарапано: «Арсений,

жаль, что Вы не смогли ко мне спуститься. Вы меня не зна-

ете, но у меня к Вам очень серьезный разговор. Это касается

безопасности Вашей семьи. Вам угрожает серьезная опас-

151

ность. Нужно срочно поговорить. Буду ждать Вас сегодня

по адресу: ул. Красной Армии, 29 — 1. Приезжайте, как ос-

вободитесь. Маша».

—  Он не знал её, — обрадовалась я.

—  Это многое меняет, — задумчиво произнес Тимофеев,

но в его голосе я не услышала ликования.

— Если это не уловка, то какая-то опасность может

угрожать нашей семье до сих пор, — мой голос стал похож

на писк.

Я сжалась в своем сиденье и закрыла глаза.

— Нужно срочно просмотреть видео, — Тимофеев ре-

шительно повернул ключ зажигания.

Мотор зарычал тихо, почти беззвучно, словно крадущийся

тигр. Через секунду автомобиль с визгом сорвался с места.

Мы влетели в офис Тимофеева, чуть не сбив на ходу один

из китайских фонтанчиков. Девица за стойкой расправила

плечи и поднялась со стула.

— Алексей Львович, что-то случилось? — в ее голосе

сквозило любопытство.

— Никого ко мне не пускай, я буду занят, — на ходу

бросил он и пропустил меня вперед.

—  Хорошо, — обиженно произнесла девица, с интересом

разглядывая меня с головы до ног.

Я ответила ей добродушным взглядом, в душе мечтая,

чтоб её мохнатые, накрашенные донельзя ресницы однаж-

ды склеились при взгляде на моего Тимофеева и уже не

расклеивались никогда. Мне не давало покоя чувство зави-

сти, ведь эта хорошенькая мордашка каждый день по за-

конному поводу могла находиться с Алексеем в одном по-

мещении, а мне предстояло пойти своим путем, как только

завершится дело.

—  Люда, принеси нам чаю, пожалуйста, — добавил он,

прикрывая за собой дверь.

Ответа не было слышно.

Переместив ноутбук на чайный столик, он уселся в крес-

ло и вставил флешку.

Мне пришлось приоткрыть форточку, в кабинете было че-

ресчур душно. Затем я подвинула к чайному столику массив-

ный стул и оказалась в нескольких сантиметрах от Алексея.

152

Тимофеев согнулся в три погибели над клавиатурой и на-

пряженно всматривался в экран. Видео было черно-белым

и датировалось двадцатым числом. В правом нижнем углу

счетчик отсчитывал секунды. Алексей нажал кнопку мед-

ленной перемотки.

Тощий охранник на видео то сидел, то полулежал на столе,

то вставал, чтобы пройтись, временами выходил покурить.

Смотрелось забавно. С каждым выходящим он перекидывал-

ся парой слов, многим мужчинам жал руку. Такое поведение

смотрелось профессиональнее, чем выпады цепного пса, ко-

торыми наградил нас небритый караульщик сегодня.

Раздался стук в дверь.

Девушка из приемной вошла почти беззвучно, поставила

поднос с чаем на стол и вышла, наградив меня очередным

оценивающим взглядом. Стойко выдержав это, я перевела

взгляд обратно на экран.

Невольная близость с Тимофеевым почти сводила меня

с ума. Приблизившись как бы невзначай еще на пару санти-

метров и сосредоточенно глядя в ноутбук, я могла беспре-

пятственно вдыхать тонкий аромат пены для бритья, исхо-

дящий от его щеки.

Мне нравилось сидеть рядом, почти касаясь плечом его

руки. В этом была какая-то особая магия.

Закрыв на мгновение глаза, я представила, как всё мог-

ло бы быть просто в наших отношениях, присутствуй в них

взаимность.

Атмосфера в кабинете уже не так накалена. Я подхожу

сзади и обвиваю его шею руками. Он вздрагивает от неожи-

данности. Увидев, что это я, он с довольным видом улыба-

ется, расслабляет спину и подставляет мне шею для поце-

луя. Каждая клеточка его тела доверяет мне. Нежно

скользнув губами по его горячей бархатистой щеке, я при-

жимаюсь сзади всем телом и крепко обнимаю. Мы смотрим

в экран, наши руки переплетены, пальцы касаются друг дру-

га, соединяясь в причудливые замочки. Мои распущенные

волосы, спадая вниз мягкими волнами, невольно щекочут

его шею и грудь. Он прикрывает глаза от удовольствия. Це-

лый мир замирает вокруг нас.

Слегка наклонив свою голову на его, я нежусь, неизбеж-

но пропитываясь насквозь запахом столь желанного мне

153

мужчины. Он поворачивается, чтобы поцеловать меня, и мы встречаемся взглядом. На душе легко и безмятежно.

В его светлых глазах я читаю непередаваемые эмоции, среди

которых властвуют спокойствие и умиротворение. В моих

же глазах разливается море любви и нежности к нему.

—  Это она! — взвизгнула я, отрываясь от стула.

Я сразу узнала на экране хрупкую девушку в черном пла-

тье. Её грудь едва прикрывал широкий вырез платья. Эту

деталь можно было разглядеть даже на таком качестве за-

писи. Она с достоинством несла свое богатство, и ей было

чем гордиться. Зажав в руке маленькую сумочку, Маша

приблизилась к охраннику и что-то спросила. Тот жестом

указал на телефон. Девушка провела тонким пальчиком по

списку и набрала нужный номер.

Во всей ее позе читалось нетерпение: в том, как она тере-

била ремешок сумки, нервно постукивала каблучком или

торопливо набирала номер.

—  Ты видишь, что она говорит? — спросила я, привле-

кая его внимание прикосновением.

— Саш, я же не всесильный, эту запись нужно обрабо-

тать с помощью профессионалов, чтобы лица были видны

отчетливо. Пока мы можем прочесть только язык тела. Ви-

дишь, как она уныло опустила плечи. Вероятно, это тот мо-

мент, когда Ирина сказала, что Сени нет на месте.

—  Смотрит на часы, — заметила я. — Похоже, она в от-

чаянии. Достает что-то из сумки, похоже, это блокнот. Вот

откуда эта бумажка,  — догадалась я.

— Просит ручку, — Тимофеев нахмурил лоб, стараясь

уловить каждое движение Яковлевой.

—  Пишет, оставляет охраннику. Уходит.

На дальнейшем отрезке времени мы нашли нужный кадр,

на котором Ирина выходит через турникет и получает от охран-

ника эту записку, вынуждающую её подняться обратно в каби-

нет. Женщина кладет записку в карман, не читая, и удаляется

обратно. Примерно через две минуты она покидает здание.

— Здесь еще один файл, — уточнил Алексей, щелкнув

мышкой.

Когда видео открылось, стало ясно, что это были записи

наружной камеры. Качество пленки было выше, видимо, за

счет освещения.

154

— Она подъехала на этой машине, — поспешно сказал

Тимофеев и потянулся за блокнотом.

—  Увеличь, пожалуйста. Это возможно?

—  Я стараюсь.

—  Лёш, смотри! — Я осеклась на полуслове. Меня про-

шиб пот от осознания того, что изо рта вдруг вырвалась

уменьшительно-ласкательная форма его имени. Раньше

я себе такого не позволяла. — Что это на крыше? Вот здесь.

Видишь, кусочек? Зуб даю, что это шашечки.

—  Да, похоже, — невозмутимо ответил Тимофеев, пере-

ведя взгляд с моих губ на экран.

—  Если мы найдем таксиста, он может вспомнить, отку-

да он доставил Яковлеву и куда потом отвез.

Я потрясла головой, не веря своим глазам. У Алексея по-

лучилось увеличить картинку и рассмотреть цифры, придав

изображению резкости. Переписав номер в блокнот, он за-

думчиво поставил точку в конце.

—  Еще смотри, — прервал мои размышления сыщик, —

вот здесь, на боку.

—  Что это? — удивилась я. — Похоже на буквы.

—  Мог бы и помыть машину, — усмехнулся Алексей, до-

бавляя резкости, — ни черта не разберешь.

—  Это, кажется, «Р». Это «Д». Между ними... «П»?

—  Нет, — прищурившись, поправил Тимофеев. — Это «Е».

— ДЕР?

—  Что за ДЕР? — он нахмурился, кусая костяшки пальцев.

—  ДЕР,  — повторила я, кивая сама себе головой, и вста-

ла, чтобы поразмыслить.

Хождение из угла в угол мне всегда помогало.

Мозг судорожно перебирал все вариации слов со встре-

чающимся сочетанием букв. Живодер, гувернер, гренадер,

мародер. А почему, собственно, дёр? Если дер. Дер. Деррр.

—  Лидер! — вскрикнула я.

—  Что? — переспросил Тимофеев, заметив взмах моих рук.

—  Ли-дер, — произнесла я по слогам, подходя вплотную.

Мне пришлось присесть на корточки, чтобы наши лица

оказались на одном уровне.

— Лидер, — повторила я, широко улыбаясь. — Видел?

В городе ездит такое такси!

—  Умничка, — сорвалось с его языка.

155

Он похлопал своей ладонью по моей руке.

От его тепла меня словно ударило током. Последний раз

я чувствовала нечто подобное, когда меня месяц назад тор-

кнуло от китайской зарядки для айфона. Я купила её за сто

рублей после потери оригинальной, о чем успела пожалеть

уже через полчаса после покупки. Это изобретение сатани-

стов выдало заряд мне в руку при первой же попытке под-

соединения к сети!

—  Мне нужно позвонить, — хрипло произнес Тимофеев

и огляделся в поисках телефона.

Я плюхнулась в кресло, скинула обувь и подтянула ноги

к подбородку. Хотелось представить день Маши Яковлевой

в деталях. Но на ум неожиданно пришел Донских. Первый

раз за день я вспомнила про него. Не теряя надежды на

сколько-нибудь серьезные отношения, уходя ночью, он на-

градил меня чувственным поцелуем, в котором было в из-

бытке и нежности, и страсти.

Он не был мне противен, скорее наоборот, очень прия-

тен. Но почему-то при взгляде на мужчину, стоявшего ря-

дом, мне хотелось забыть прошедшую ночь, как страшный

сон. Хотелось не то что отмыться, а просто стереть себе па-

мять одним движением. Отчего-то моя душа не принимала

этой связи. Тело и хотело бы поспорить, но не сейчас и не

в такой компании.

Тимофеев заложил карандаш за ухо и набрал номер Ар-

тема. Ожидая ответа, он протянул мне кружку с почти

остывшим чаем. Я благодарно приняла ее и, отпив, поста-

вила на коленку. Мне нравилось наблюдать за каждым дви-

жением сыщика.

—  Привет, — почти шепотом отозвался Артем.

На дисплее виднелись лишь губы паренька.

—  Всё нормально? Ты где сейчас? — обеспокоенно про-

говорил Алексей.

— Я наблюдал за активностью опрошенных мной на

рынке людей. Следил из-за угла здания и наткнулся на Бур-

цева. Похоже, улей зашевелился. Усику донесли, что по

рынку шарят менты с вопросами, он резво сел в машину

и приехал к брату на фирму. Мы сейчас заняли хорошую

позицию для наблюдения. Сидим, придумываем, куда луч-

ше воткнуть прослушку, если ты дашь такую команду.

156

— Молодец, можешь оставить Бурцева на месте и воз-

вращаться. Только пусть не упустит его.

—  Он тебя слышит.

—  Отлично, — усмехнулся, Тимофеев, — привет, Бурцев!

—  Здорово, шеф, — донеслось сиплое бурчанье в ответ.

Я успела только заметить, как на экране мелькнула чья-

то физиономия, заросшая колючей километровой щетиной.

—  Тём, я отправил тебе информацию. Это машина так-

си. Ты должен позвонить и узнать, кто ее владелец или во-

дитель. Мне нужно встретиться с этим человеком. Прошу

тебя, поторопись.

—  Один момент, — вымолвил парнишка и отключился.

Пока я допивала чай, Тимофеев в сотый раз прокручивал

видео. Наконец, телефон в его кармане завибрировал.

—  Бери вещи, пошли, — произнес он с энтузиазмом.

Натягивая слипоны, я, поражаясь своей самонадеянно-

сти, мечтала о том, что он сейчас, по обыкновению, протянет

мне руку. Мы выйдем из кабинета и пройдем, сцепившись

ладонями, перед этой гримированной куклой. Я оглянусь

и замечу, что от злости у нее идет пена изо рта, как в фильме

ужасов. Но ничего не скажу Тимофееву, давая ей возмож-

ность быстрее сдохнуть, не привлекая его внимания.

Подняв голову, я увидела, что он просто стоит в проходе,

сложив руки на груди, и терпеливо ждет.

—  Готова? — поинтересовался он с любопытством.

—  Подожди, — произнесла я одними губами и медлен-

но, глядя прямо в глаза, подошла к нему вплотную.

Как ни странно, на его лице не дрогнул ни один мускул.

Краем глаза я успела заметить, что девица из-за своей стой-

ки, наблюдая за нами, вытягивает шею, рискуя превратить-

ся в страуса.

Из-за разницы в росте мне пришлось до предела задрать

подбородок. Протянув руку, я аккуратно достала карандаш

из-за его уха и бросила через спину на стол. Тимофеев не

шелохнулся, но его лицо заметно просветлело.

—  Вот так лучше, — заметила я, не в силах дальше выно-

сить этот контакт глазами, и, неспешно обойдя его, направи-

лась к выходу. Не сумев удержаться, я улыбнулась сама себе.

Надеюсь, эта выхухоль слышала, как шумно он выдо-

хнул, стоило мне только отойти в сторону на два шага.

157

Машину, припаркованную возле входа, я узнала сразу.

Это был тот самый автомобиль с пленки, на котором Маша

Яковлева в тот злополучный день добралась до офиса моего

брата. Алексей открыл мне дверцу, я устроилась на заднем

сиденье. Сам он сел впереди.

Таксист оказался мужчиной невысокого роста с желтым

худощавым лицом.

—  Куда едем? — спросил он, сверкая желтыми зубами,

и завел мотор.

Последовала пауза.

— Вы видели эту девушку? — задал вопрос Тимофеев,

дождавшись, когда мужчина посмотрит на него.

С экрана телефона на мужчину смотрела покойная.

—  Не припоминаю, — испуганно ответил тот, засовывая

палец в ухо.

— Я не тороплю вас. Посмотрите еще раз, пожалуй-

ста, — безмятежным тоном произнес сыщик, — вы довозили

ее двадцатого числа до здания «ГлавЭнерго».

—  Да, — задумчиво поковыряв пальцем в ухе, изрек так-

сист. — Я вспомнил ее. Что-то случилось?

—  Да, ее убили.

—  Какой ужас! Такая шикарная дама. За что?

—  Постарайтесь вспомнить, откуда вы ее забрали и куда

отвезли потом?

—  Молодой человек, мне нужно покопаться в своей па-

мяти. У меня десятки заявок каждый день.

—  Может, у вас заявки сохраняются в электронном виде?

— Не смешите, — сказал таксист, складывая руки на

животе, — это ни к чему в нашем городе. Вам повезло, что

некоторые личности остаются у меня в памяти. Я забрал ту

девушку с перекрестка возле парка на улице Горького. Отвез

в «ГлавЭнерго», оттуда к дому на Красной Армии.

—  Просто с перекрестка?

—  Да, она так и сказала по телефону.

—  Она звонила вам лично?

— Да.

—  Но почему не в диспетчерскую?

—  У нее был мой личный номер, — почесав бровь, отве-

тил мужчина.

— Откуда?

158

—  Я дал ей визитку накануне.

—  Вы возили её за день до этого? — изумился Тимофеев.

—  Совершенно верно.

—  Расскажите, куда вы ее возили?

— Я приехал за ней в парк-отель, тот, что за городом,

в сосновом бору, — заговорщически прошептал таксист, бу-

равя нас поочередно своими хитрыми глазками, — забрал

и отвез на Красной Армии.

—  Она снимала домик за городом?

— Неужели вы не догадываетесь, зачем такие эффект-

ные дамы ездят в такие места? Девушке не по карману снять

там коттедж, даже на час. Одна поездка такси обошлась бы

ей в копеечку.

—  Она была там с кем-то?

—  Думаю, она была там на приватном свидании.

Его глаза зажглись чертячим блеском.

— Её выходил провожать кто-нибудь? — поинтересо-

вался Алексей.

—  Нет, но я подобрал её прямо возле домика, могу по-

казать где.

—  Поехали, — скомандовал сыщик.

Довольный таксист в предвкушении хорошей выручки

с важным видом нажал на педаль. Преодолев все пробки,

автомобиль, наконец, устремил нас прочь из города.

Дорога заняла порядка сорока минут.

Через открытое окно до нас долетал шум векового бора

и смолистый запах хвои. Верхушки деревьев уносились

ввысь, оставляя лишь гулкий звон гуляющего в ветвях ветра.

Воздух был чист, природа поражала своей красотой.

Остановившись у ворот, таксист высадил нас, указал на-

правление и принялся за чтение газеты.

Мы шли по дорожке, окруженной с обеих сторон высо-

кими соснами. Слева и справа на приличном расстоянии

высились аккуратные коттеджи с балконами, стоянками

и гаражами. Возле каждого из них были газончики, ухожен-

ные композиции из цветов, качели и скамейки.

—  Птицы поют, — поделилась я с Тимофеевым, обогнав

его на шаг и развернувшись, — очень красиво. И ветер ше-

лестит. Там, в вышине.

159

Я подняла руку и указала вверх, туда, где верхушки сосен

упирались в небо, образуя купол прямо над нашей головой.

Упрямые солнечные лучи пробивали себе дорогу сквозь мо-

гучие стволы деревьев, доставая до самой земли. От этой

лесной сказки захватывало дух.

Он искренне улыбнулся, наблюдая за движениями моих

рук. Мы шли по дороге лицом друг к другу. Мне приходи-

лось идти спиной вперед.

—  Оттуда, — я показала направление и изобразила вол-

ну, — слышен шум прибоя. Это речка. Волны разбиваются

о берег.

Алексей расплылся в улыбке и признательно кивнул го-

ловой.

—  Я не знаю, что это за птичка, но она очень мелодично

повторяет свой свист. Чив, чив, чив, чуить. Ой, а это ку-

кушка. Ку-ку, ку-ку. Знаешь, это волшебно. Как я только

раньше могла этого не замечать!

— Спасибо, — произнес Тимофеев и посмотрел так,

словно хотел одним взглядом своим дотянуться до меня.

—  Мы пришли, заходи первый, — я остановилась и ука-

зала на вход в главное здание.

Неохотно, но он всё же свернул по дорожке и направился

к двери.

Навстречу к нам вышла полная женщина лет сорока, ра-

зодетая в чересчур облегающее для такой фигуры платье.

Каждый ее палец был усеян золотыми кольцами.

—  Добро пожаловать в парк-отель «Форест», — добро-

душно воскликнула она и провела нас в уютный холл, отде-

ланный деревом, — вы бронировали дом заранее?

—  Нет, — уточнила я, остановившись на полшага позади

Тимофеева, позволяя ему самостоятельно вести разговор.

—  Тогда я могу провести вам экскурсию, и вы сами вы-

берете, где хотите остановиться. Вы надолго к нам? — Её

полноватые пальчики уже мысленно слюнявили купюры,

заработанные на размещении нас в самом дорогом коттедже

из имеющихся.

—  Как вас зовут? — задал встречный вопрос Алексей.

— Анна, — наигранно вежливо отозвалась женщина,

продолжая порхать вокруг нас.

160

—  А по отчеству?

— Витальевна, — уточнила она, присаживаясь на край

стула.

Складки на ее животе сложились в несколько продоль-

ных линий.

—  Анна Витальевна, мы посетили вас с деловым вопро-

сом. Нам необходимо узнать, кто снимал домик номер

шесть 19 мая этого года.

В ее глазах моментально погас огонек азарта, взгляд сде-

лался колким и холодным. Вся любезность мгновенно испа-

рилась.

—  Я не обсуждаю такие вещи. — Она вскочила со стула

и направилась в сторону двери, подавая доходчивый сигнал

о том, что разговор окончен и нам пора убираться прочь. —

Все наши клиенты состоятельные люди, мы не разглашаем

информацию о них.

—  Послушайте, — ласково обратился к ней Тимофеев, —

никто не узнает о том, что вы мне сообщите. Я вам обещаю.

— Я не собираюсь рисковать своей репутацией! — Её

ноздри ритмично раздувались, как лопасти вентилятора. —

Прошу вас покинуть помещение.

Алексей засунул руку в карман и выудил оттуда портмоне

из кожи. Взгляд женщины хищно вонзился в бумажник мо-

его спутника. По ее лицу пробежала тень сомнения.

Казалось, при виде крупных купюр Анна Витальевна за-

сомневалась, стоит ли так рьяно отстаивать засекреченность

своих клиентов.

— Можете ничего мне не говорить, — проговорил он

почти шепотом, — просто напишите на листочке бумаги.

Никто не узнает, честное слово.

Вытащив из бумажника одну купюру, Тимофеев просу-

нул её под пресс-папье, лежавшее на столе.

Глаза женщины расширились. Вид денег, лежавших так

близко от нее, действовал магнетически.

—  Я не могу… — выдавила она, подходя ближе.

— Ничего страшного не произойдет, — уверил сыщик

голосом гипнотизера, мы никому не расскажем, что полу-

чили эту информацию от вас.

—  Не знаю, — ее взгляд перескакивал с денег на Тимо-

феева и обратно.

161

—  Всего лишь проверьте журнал регистрации, если тако-

вой имеется. А я, как могу, компенсирую ваши пережива-

ния. — Он положил руку на край стола, создавая преграду

между купюрой и жадным взглядом Анны Витальевны.

Оглядевшись по сторонам, она решительно подошла

к столу с другой стороны, выхватила купюру и молниенос-

ным движением спрятала в ящик. Достав с полки тонкую

книжицу, она прижала ее к себе и принялась осторожно ли-

стать так, чтобы мы не видели не единого знака, начертан-

ного внутри.

— Это был высокий мужчина, — вымолвила она впол-

голоса, — подтянутый, в дорогом костюме. Таких не встре-

тишь на улице. Он не представился, да я и не просила. От

таких пахнет деньгами, а значит, опасностью. Подобным

персонажам не задают лишних вопросов.

— Но какая-то информация о нем у вас есть? — заго-

ворщически произнес Тимофеев, склонившись над столом.

— Конечно. Я записала номер машины, на которой он

приехал. — В ее голосе звучало самодовольство. — Для стра-

ховки, разумеется.

—  Замечательно, — кивнул Алексей.

— Я надеюсь, что вы не являетесь мужем отдыхавшей

с ним девушки? — игриво поинтересовалась женщина, изу-

чая ямочку на подбородке Тимофеева.

—  Слава богу, нет, — поспешил откреститься тот.

— Это хорошо, потому что мне впутываться в семейные

разборки ни к чему. Вернетесь домой и прирежете обоих, чего

недоброго. — Анна Витальевна театрально закатила глаза.

—  Это не мои методы.

—  Вот и правильно. Таких особ, как та вертихвостка, что

была с ним в тот день, нужно постоянно держать в узде. —

Женщина взяла ручку и написала номер на листочке бума-

ги. — Слишком вызывающе выглядит. Подобные ей не оста-

навливаются на одном мужчине. Постоянно норовят

пристроить свой бесстыжий бюст в чьи-то мохнатые лапы.

И что я заметила, пока здесь работаю: чем туже у мужика

мошна, тем моложе рядом с ним девицы.

—  Вы общались с ней?

—  Нет, мне хватило одного взгляда, — Анна Витальевна

подвинула листочек с номером к нему.

162

— Тогда я понял, что вы имеете в виду, — усмехнулся

Алексей.

— Ступайте и больше не возвращайтесь сюда. — Жен-

щина вздохнула. Каждая складочка на ее животе затряс-

лась, словно студень. — Разве только не решите провести

у нас медовый месяц с этой милой блондиночкой.

Мои глаза расширились, на щеках проступил румянец.

—  Спасибо за помощь, — выдавил Тимофеев и убрал бу-

мажку с номером в карман. — У вас здесь чудесно.

— И помните, — бросила Анна Витальевна на проща-

ние, — я вам ничего не говорила. Если меня кто-то спросит,

я буду всё отрицать.

—  Разумеется, — согласился он и, развернувшись, заша-

гал к выходу.

Пряча глаза, я последовала за ним.

Мы молча шли по тропинке. Атмосфера вокруг была

потрясающей. Жаль, что Алексей не мог слышать звонкой

трели птиц, приглушенного шороха веток, частого цокота

насекомых, еле различимого гудения ветра высоко над го-

ловой. Природа этих мест была исключительно щедра на

различные оттенки звуков.

Остановился Тимофеев только через пятьдесят метров,

чтобы позвонить.

— Не дадим таксисту повода погреть уши, — пояснил

он, набирая номер.

На экране появились очертания головы Артема. Парень

махал нам рукой, старательно прожевывая булку.

—  Ненавижу, когда он так делает, — наградил меня бес-

помощным взглядом Алексей.

—  Вы где? В лесу, что ли? — пробубнил парнишка, уби-

рая кудряшки за уши.

—  Да, — откликнулась я, пытаясь попасть в область за-

хвата камеры.

—  А я уже в офисе. Есть успехи?

— Да, — подтвердил Тимофеев, не вдаваясь в подроб-

ности, — сейчас отправлю тебе номерной знак автомобиля.

Нужно пробить его в срочном порядке.

—  Через несколько минут отвечу, — пообещал Артем.

163

— Доложи местоположение Усика, — голос Алексея

приобрел тревожные нотки.

— Он в городской администрации. Черт его знает, на-

верняка поехал оформить какие-то бумажки.

—  Держи меня в курсе.

— Обязательно!

Звонок завершился.

Тимофеев занялся отправлением сообщения брату. Пока

он старательно забивал цифры с бумажки в телефон, я гла-

зела по сторонам, стараясь запечатлеть в памяти навсегда

эти чудесные места.

— Я хотел тебя попросить, — наконец отозвался он, —

если таксист что-то спросит и я не смогу увидеть его лица,

просто ответь ему сама, хорошо?

— Конечно.

—  Спасибо, не люблю такие неловкие ситуации.

—  Всё нормально, мне приятно тебе помочь. Ты слиш-

ком многое делаешь для меня, чтобы я могла найти соизме-

римый способ отплатить тебе добром.

—  Ты этого заслуживаешь.

—  Не преувеличивай, — смутилась я.

—  А еще с тобой весело, — на его губах скользнула улыбка.

—  Ты снова преувеличиваешь.

— Что она там говорила про мошну? — вдруг спросил

Тимофеев и рассмеялся. — В этой фразе я ни черта не по-

нял, всё шел по тропинке и прикидывал, о чем она вела

речь.

—  Про богатых мужчин и их молодых любовниц, — по-

яснила я, хихикая.

—  Расскажи мне еще, — он потянул меня за собой к ска-

мейке, — какими звуками наполнен этот лес.

—  Я попробую, — присев напротив него, ответила я и вся

превратилась в слух.

Нам пришлось ждать ответа Артема почти двадцать ми-

нут. Мне страшно было представить цифры, накапавшие на

счетчике таксиста, ожидавшего нас на стоянке.

—  Этот автомобиль находится на балансе городской ад-

министрации! — почти орал в трубку парень.

—  Срочно дуй туда, — приказал Тимофеев.

164

—  Уже! Я выезжаю.

— Зайди в здание, обойди все кабинеты. Только осто-

рожно! Выясни, к кому приехал Усик. Бурцев пусть остает-

ся снаружи.

—  Как мы выясним, кого возит этот автомобиль?

— Загляни в гараж или попробуй узнать у охраны. Но

только после того, как найдешь Усика.

—  Понял. До связи!

Экран погас.

—  Ты что-нибудь понимаешь? — обратился ко мне Ти-

мофеев.

—  Нет, но я знаю, у кого можно выяснить. Бывшая же-

на моего брата работает в имуществе. Стерва порядочная,

но может знать, кого именно возит этот автомобиль.

—  В имуществе? — переспросил он.

—  Департамент, как его там, управления каким-то иму-

ществом! — рассмеялась я. — Даже не помню, какую она

должность занимает. Раньше была «принеси-подай, уходи,

не мешай», но она давно служит, наверняка уже повысили.

—  Позвонишь ей?

— Попробую.

Я набрала номер Ольги. В трубке было тихо. Лучики

солнца заставляли меня зажмуриваться при взгляде на не-

бо. Я намотала прядь на палец и отметила, что от моих во-

лос уже не пахло гарью. Каждый локон до кончиков напи-

тался ароматом сосновой хвои.

— Не отвечает, — с сожалением произнесла я, — По-

пробую позже. Или можем заехать к ней, она поселилась

в квартире брата. Это на одной площадке со мной.

— Хорошо, — согласился Тимофеев. — Может, пообе-

даем где-нибудь?

— Я бы не отказалась, — мне пришлось в уме подсчи-

тать, сколько денег осталось в кошельке.

—  Давай приедем в город, там решим.

—  Ты мне напомнил о том, что я так и не зашла в офис

забрать документы. Они отказываются дать мне расчет.

Наверняка придется бодаться.

—  Скажи адрес, съездим, — он сердито наморщил нос. —

Я могу сам зайти и забрать твою трудовую книжку, если ты

дрейфишь.

165

—  Ты не знаешь Инессу! Она настоящая волчица.

—  Это ты меня еще плохо знаешь. — Добродушная улыб-

ка обнажила его ровные белые зубы. — Поехали, нам пора.

Едва мы встали со скамейки, у него в руке завибрировал

телефон. Краем глаза я успела заметить, что это было сооб-

щение от Алёны. «Приезжай, я на месте», — значилось

в самом начале. Сердце неприятно защемило от ревности.

Лицо Тимофеева после прочтения всего послания проси-

яло от счастья. Он едва не запрыгал как подросток.

— Скорей в машину! — обрадованно скомандовал он

и потянул меня за руку. — Сначала нам придется заехать

в другое место. Хочу познакомить тебя кое с кем!

Неохотно передвигая ногами, я побрела за ним вслед.

И почему он решил, что мне должно быть приятно знакомство

с его подружкой? А уж обрадуется ли она тому, что Тимофеев

притащил меня на свидание с ней, вот это большой вопрос.

16

Желтозубый водитель довез нас до офиса на Островского

и на прощание наградил кривой ухмылкой. Мы вышли и пе-

ресели в свой автомобиль.

Про «свой» я, конечно, погорячилась. Но всё, что при-

надлежало Тимофееву, потихоньку становилось для меня

привычным и родным. И сам он казался таким уютным

и приятным. Тем самым мужчиной, подходящим для того,

чтобы укутаться в него с головой в дождливый осенний день.

—  Знаешь, Лёш, — сказала я, дождавшись, когда он ся-

дет на водительское сиденье, — есть одна мысль.

После жаркой и душной улицы в салоне было прохладно.

—  Говори, — он замер и внимательно посмотрел на меня.

Его светлые волосы блеснули, отражая лучи яркого солн-

ца. Мой взгляд невольно метнулся ниже, в сторону тонких

белесых полосок на его шее, уходящих вниз, под одежду.

Шрамы действительно украшали Тимофеева, делая его бо-

лее мужественным, способным постоять за себя.

—  Таксист сказал, что подобрал Машу парке Горького.

—  Да, — кивнул Алексей, прищуриваясь.

—  Где находится этот парк? — прошептала я, поправляя

рубашку, прилипшую к спине.

166

—  На улице Горького, — усмехнулся тот.

—  С логикой у тебя всё в порядке. — Я улыбнулась и до-

тянулась до кондиционера, чтобы поменять настройки. —

А если пораскинуть мозгами?

—  Что ты имеешь в виду? — спросил он и вытянул ноги,

поудобнее устраивая их над педалями.

—  Этот парк ведь находится недалеко от здания админи-

страции.

—  И верно, — заметил Тимофеев, подняв брови.

—  Она вышла оттуда, прошла немного и вызвала такси.

—  Почему бы не вызвать машину прямо ко входу? — его

глаза заблестели.

— Или не хотела, чтобы ее там видели, — попыталась

предположить я, — или ей нужно было время на раздумье,

чтобы решить, куда ехать.

—  Знаешь, что мне во всем этом не нравится?

— Что?

— Если она имела тайные отношения с какой-то шиш-

кой из администрации и, возможно, погибла из-за этого, то

это играет против нас. Люди, обладающие властью, в случае

опасности дергают в этом городе за любые имеющиеся ни-

точки. Мы рискуем очень многим. И если этот кто-то дей-

ствительно окажется убийцей, то он засадит твоего брата,

несмотря на улики.

Тимофеев завел автомобиль и задумчиво уставился

в окно.

— Ты рискуешь своей работой, — заметила я, прикос-

нувшись к его локтю, — если убийца и правда тот мужик

в костюме, то ты можешь лишиться лицензии из-за того,

что помогаешь мне. Еще не поздно остановиться и отыграть

все обратно.

Он внимательно изучал каждую черточку на моем лице.

Его глаза смотрели открыто, губы сжались в подобие улыбки.

— Я не остановлюсь, пока не найду ответов на вопро-

сы. — Он упрямо покачал головой. — Похоже, всё гораздо

серьезнее, чем мы предполагали.

—  Не нужно ставить себя под удар из-за меня, — твердо

сказала я.

— Неужели ты не понимаешь, что ты сейчас в опасно-

сти, Саша? Посмотри, стоило тебе наведаться к Пилькеви-

167

чу, как убийца принялся заметать следы! Задергался и со-

вершил еще одно убийство. А кто следующий? — На лице

Тимофеева проступила тревога. На его лбу от напряжения

обозначились глубокие складки. — Еще и эта записка.

Яковлева обладала какой-то информацией, которую долж-

на была передать твоему брату. Хотела предостеречь его.

И всю его семью. Как я теперь оставлю тебя одну? Кто

присмотрит за тобой?

—  Мы можем передать всё, что нам известно, полиции,

пусть разбираются,  — растерянно предложила я.

— Донских несколько дней вел расследование до того

момента, как я занялся этим делом. Он умный мужик, а не

осёл с дороги. Думаю, что он потянул за ниточки, привед-

шие его к власть имеющим, и из опасения потерять работу

решил тормознуть.

—  Да, он и вправду не чешется, — моему голосу недоста-

вало уверенности. Не хотелось терять доверия к Донских.

— Подумай сама. Он дослужился до майора. Значит,

либо отличается большим рвением по службе, либо знает,

перед кем вовремя прогнуться, кому из начальства вовремя

нужно подлизать одно место.

—  Я не верю в это, — упрямо сказала я, глядя ему прямо

в глаза, — мы с Сергеем неплохо наладили отношения. Он не

рассказывает ничего о ходе расследования, это да. Но чтобы

он, зная о возможных вариантах в ходе расследования дела,

повесил всё на моего брата? Не хочу даже думать об этом.

—  Надеюсь, ты права, — ухмыльнулся Тимофеев, — но

мне кажется, что он сейчас как раз и занят тем, что стряпа-

ет толстую папку с доказательствами против Арсения. Если

что-то пойдет не по плану, он выкинет из дела всё лишнее.

Не станет показаний свидетелей, не примут к рассмотрению

пленки, заключения. Это его методы работы. А уж если

сверху надавят, то он тебе и пачку отпечатков найдет, и ору-

дие преступления, и пакет наркотиков подкинет куда надо.

—  Мне он казался другим, — я опечаленно прикусила губу.

—  Он неплохой, — заметил Алексей, сочувственно глядя

на меня, — но, как и любой человек, преследует только свои

интересы. Будем надеяться, что я ошибаюсь. Просто имея

фору в расследовании длиной в несколько суток, не продви-

нуться ни на шаг… Для меня это очень странно.

168

— Может, мы просто не владеем информацией. Ведь он

же приперся в самый ненужный момент в квартиру Пильке-

вича? — рассмеялась я. — Значит, шевелится, работает, ищет.

— Какая же ты доверчивая, — он улыбнулся и покачал

головой.

В его взгляде проскользнуло восхищение. Или умиление.

Или он просто решил вдруг заплакать, выпрыгнуть из ма-

шины и бежать от меня подальше, не оборачиваясь, но, чув-

ствуя, что я могу его пристрелить, не решался дернуться.

Здесь я, конечно, нафантазировала. Но вляпался он, пы-

таясь решить мои проблемы, по самые помидоры. И что

было для меня непривычным, не старался сбежать.

—  Пора,  — бросил он, нажимая на педаль газа, — нас

давно уже ждут.

— Ты уверен, что твоя подружка будет рада меня ви-

деть? — осторожно спросила я, надувая губы.

Но Тимофеев, увлеченный дорогой, уже не слышал мое-

го вопроса. Машина во всю прыть мчалась в сторону Юж-

ного шоссе. Мимо мелькали дома, заправки, придорожные

кафе. Зелени на выезде из города становилось всё больше.

Наконец мы свернули с дороги на узкую просеку, идущую

через густой ельник.

— Решил увезти меня в лес? — усмехнулась я, отвечая

на хитрый взгляд, брошенный в мою сторону.

—  Сейчас сама всё увидишь, — пообещал он, не отрывая

от меня глаз.

—  Я уже мысленно посчитала, сколько часов мы знако-

мы, и успела испугаться.

—  Кто-то знает, что ты сейчас со мной? — в его голосе

слышалась издевка.

—  Нет, — вдавливаясь в кресло, прошептала я.

—  А твои друзья?

—  Хватит, ты и так нагнал страху, — выдавила я и огля-

нулась по сторонам.

Мы ехали по лесу. Дорога петляла, кругом не было видно

ничего, кроме густых деревьев.

—  Разве я похож на маньяка? — усмехнулся Алексей.

—  Самую малость, — буркнула я из-под нахмуренно-

го лба.

—  Я думал, что ты мне доверяешь.

169

— Только не тогда, когда ты, загадочно улыбаясь, ве-

зешь меня сквозь густую чащу, рискуя на каждом шагу оста-

вить на дороге подвеску, и совсем не смотришь вперед.

Он рассмеялся и уставился на дорогу.

Бугристая дорога петляла меж деревьев и, казалось, бы-

ла бесконечна. Автомобиль сильно встряхивало по кочкам.

Ёлки мелькали перед моими глазами, сменяя друг друга.

Моя голова тряслась, как у китайского болванчика, грози-

лась сорваться с плеч и укатиться под приборную доску.

Внезапно за деревьями показался просвет, путь стал ров-

нее. Мы проехали через поле и оказались у небольшого зда-

ния, окруженного деревянным забором. Возле него уже бы-

ло припарковано несколько автомобилей.

—  Меня успело прилично укачать, — жалобно пропища-

ла я, вылезая из машины.

—  Давай тогда постоим, подышим свежим воздухом не-

много, — участливо предложил он, закрывая за мной дверь

машины.

—  Нет уж, пойдем, — принимая вызов, ответила я и на-

правилась к калитке.

На самом деле мне хотелось скорее увидеть вживую свою

соперницу. Убедиться воочию, что Тимофеев страстно влю-

блен в нее. Это наверняка помогло бы мне освободить от

него свою голову.

Я остановилась перед дверью и встряхнула волосами, го-

товая к встрече. Алексей подошел ко мне вплотную и нажал

на кнопку звонка, притаившуюся справа вверху, под ко-

зырьком. Он заметно нервничал.

Во дворе послышался надрывный лай собак. Создалось

ощущение, что их была целая свора. Одни заливались, пере-

ходя на вой, другие гавкали басом, третьи жалобно вякали.

— Наконец-то, — взвизгнула брюнетка, распахнувшая

перед нами дверь, и радостно заключила в объятия моего

спутника.

Это была Алена. Я узнала ее по голосу и безукоризненно

уложенным волосам. На ней была широкая льняная рубаха

и высокие джинсы, удачно облегавшие упругую попу. На

ногах темнели грубые ковбойские ботинки с узкими носами.

Несмотря на этот деревенский прикид, от нее при малейшем

приближении веяло «Шанелью» и дорогими кремами.

170

— Здравствуйте, — удивленно проронила она, завидев

меня.

И её накрашенные губы сложились в ровное круглое ко-

лечко.

— Добрый день, — натянуто улыбнулась я и протянула

ей свою руку, втайне мечтая подвесить к каждой из круглых

сережек на ее ушах по тяжелому кирпичу.

—  Познакомься, это Саша, — сказал Тимофеев, выры-

ваясь из ее объятий и указывая на меня.

—  Очень приятно, — вымученно произнесла она и, хи-

хикнув, наморщила нос. — Лёша, ты не сказал, что прие-

дешь с девушкой.

Это замечание, казалось, ничуть его не смутило.

—  Разве? Значит, забыл, — легко оправдался он.

Она снова наморщила свой носик. Меня начинало это

раздражать.

— Просто девушки такие эмоциональные, — Алёна на-

смешливо кивнула в мою сторону и сложила руки на гру-

ди. — Она непременно захочет взять сразу всех.

— Ей придется выбрать только одного, — рассмеялся

Тимофеев и, одарив меня таинственным взглядом, подтол-

кнул к двери.

Алена покорно с оскорбленным видом поплелась за нами.

Мы прошли через просторный двор, усеянный тут и там

островками потоптанного газона. Возле забора располага-

лась череда странных строений, похожих на клетки, с ча-

стыми решетками и маленькими дверцами. Остановившись

на секунду, я заметила движение в одном из них.

К ограждению из сетки-рабицы подошла небольшая со-

бачка, отчаянно вилявшая хвостом. Она была беспородной,

с забитым взглядом, но выглядела достаточно ухоженно.

Шерстка ее блестела и лоснилась. Опершись на сетку перед-

ними лапами, она стояла на задних и даже не пыталась ла-

ять на нас. Просто смотрела и молчала.

На двери здания висела табличка со словом «Надежда».

Тимофеев толкнул дверь и вошел первым, затем остановил-

ся, придержал ее и пропустил нас в помещение.

В небольшой комнате пахло антисептиками и сыростью.

Лампочка под потолком светила тускло, деревянный пол

скрипел.

171

Перед нами стоял стол с бумагами, справа от которого, в стене, виднелось окошечко, как в регистратуре. На подокон-

нике, в глиняном горшке, стоял один-единственный скрю-

ченный цветок с осыпающимися листьями. Возле окна на

скамейке сидели две женщины преклонного возраста и ожив-

ленно болтали. Заметив нас, они прекратили разговор и рас-

плылись в улыбке. Алексей тепло поздоровался с ними и по-

спешил пройти дальше по коридору, увлекая меня за собой.

Алёна на ходу взяла тетрадку со стола и обогнала нас.

Видно было, что она чувствует себя здесь как в своей та-

релке. Передвигается твердым, уверенным шагом, знает

каждый уголок.

Повернув за угол, мы последовали за ней. Алена шла, за-

зывно виляя бедрами, и это зрелище захватывало даже меня.

Открыв перед нами дверь в смежное помещение, она повер-

нулась к нам лицом и медленно двинулась спиной вперед,

всем видом предлагая нам замедлиться и выслушать то, что

она собирается сказать. Её взгляд устремился в тетрадку.

Тимофеев взял мою ладонь в свою руку и крепко сжал.

От меня не ускользнуло разочарование, промелькнувшее

в глазах прекрасной брюнетки, ступающей впереди. Алена

заметила движения его руки.

— Вот мы и пришли, — вымолвила она и достала ка-

рандаш.

Я подняла голову и посмотрела на Лёшу. Его лицо было

почему-то озарено детским восторгом, словно в предвку-

шении чего-то очень значимого и радостного. Он сжимал

мою руку всё крепче, почти причиняя боль.

Мне была не ясна причина его поведения, пока я не вы-

тянула шею и не рассмотрела за спиной девушки вереницу из

клеток слева и справа вдоль стен. В ту же секунду в обшир-

ном помещении с полом, выложенным кафельной плиткой,

со всех сторон раздался дружный лай и даже визг. Я догада-

лась, что мы находились в приюте для бездомных животных.

Моя нижняя челюсть медленно поползла вниз. Щенки,

щеночки, собачки постарше и пожилые хвостатые — все

дружно подтянулись к решеткам посмотреть, кто пожаловал.

Они виляли хвостами и, толкаясь, пробирались поближе. Не-

которые умудрялись запрыгивать на голову собратьям, за-

дорно высовывали языки и ритмично крутили туловищем.

172

— Неееет, — запищала я, не в силах унять дрожь в ко-

ленках.

—  Да, — кивнул мне Тимофеев. — Я так долго этого ждал.

Алена сжала губы и строго произнесла:

— Теперь необходимо откинуть лишние эмоции и подо-

брать щенка, опираясь на программу. У меня есть несколько

вариантов, но решающее слово за тобой, — она указала на

Алексея, — ведь ты выбираешь себе компаньона на долгие го-

ды. И совместимость между вами очень важна. Правильно

натренированная собака при должном уходе проживет с то-

бой целую жизнь, станет помощником, подарит уверенность.

Лёша повернулся ко мне и пояснил:

—  Алёна — тренер. У нее очень редкая профессия. В на-

шей стране нет государственной программы по обеспечению

глухих людей собаками-поводырями. Услуги Алены стоят

дорого, но они того стоят.

— Мы обучим пса специальным жестам-командам.  —

Тон ее был серьезен. — Это долгий процесс, трудоемкий, но

стоит того. Собака поможет Лёше адаптироваться в мире

слышащих людей, обеспечит независимость, подарит воз-

можность общения.

— Лёш, — я повернулась к нему, — ты же не слепой.

Я чего-то не понимаю. Как собака может тебе помочь? Как

ей стать твоими ушами?

— Дрессированная собака будет предупреждать его

о звуках, — послышался язвительный голос Алены, — будь

то звук закипающего чайника, капающей из крана воды,

тревога о задымлении в помещении, плач ребенка или зво-

нок в дверь. Пёс будет тыкаться носом и притрагиваться ла-

пой, подавая сигнал, пока хозяин не среагирует. Что каса-

ется звуков опасности, тут «слышащая» собака будет еще

полезней: она ляжет на пол, указывая на источник угрозы.

— Долго длится обучение? — спросила я, поворачива-

ясь к ней.

Мне заранее были неприятны мысли о постоянных встре-

чах Тимофеева с этой девицей.

—  Сейчас мы возьмем щенка, идеально, если двухмесяч-

ного. Он будет проживать у куратора, — она с довольным

видом показала на себя, — и встречаться с хозяином только

на совместных занятиях. Они с Лёшей привыкнут друг к дру-

173

гу, и месяца через четыре мы сможем передать его владельцу

насовсем. Во время обучения будущий владелец оплачивает

питание и обучение будущего питомца. Полный курс про-

граммы составляет ровно год, но первые месяцы придется

потерпеть: с собакой я буду заниматься каждый день, но

встречи с хозяином показаны всего два раза в неделю.

—  А разве для собаки потом не станет травмой расстава-

ние с вами? — удивилась я.

— Это исключено, — она вновь нахмурила нос, улыба-

ясь. — Такие собаки довольно общительны, они быстро

принимают любовь новой семьи и через пару дней успока-

иваются.

— В таком случает, взять собаку — очень хорошая

идея, — сказала я, обращаясь к Лёше.

Но он совершенно не слушал нас.

Находясь рядом, Тимофеев обшаривал глазами ближай-

шие клетки, излучая при этом необыкновенный свет. В его по-

зе и движениях рук читалось нетерпение. Всё, что пыталась

разжевать мне Алёна, он, вероятно, слышал миллион раз, изу-

чая предмет вопроса. И ожидание для него было невыносимо.

—  Он должен выбрать какого-то определенного щенка?

Не каждый ведь обладает нужными качествами для дрес-

сировки?

—  А вы догадливы, — нехотя признала Алёна, прикусы-

вая карандаш. Она надменно изучала меня с головы до ног,

не скрывая ухмылки. — Считается, что больше всего подхо-

дят спаниели, пудели, ретриверы и лабрадоры. Практика

показывает, что не стоит пренебрегать этим правилом.

—  А если вдруг ему понравится дворняга?

—  Я бы не хотела тратить свое время на не поддающуюся

обучению собаку, но платит клиент. — Глаза ее высокомер-

но блеснули. — Нужен щенок, обладающий природной лю-

бознательностью, хорошо реагирующий на звуки. Раз уж вы

пришли, идите, подтолкните его в нужном направлении.

Я развернулась и пошла рассматривать собак в клетках

справа, Тимофеев уже давно ползал возле клеток слева, без-

боязненно просовывая руки меж прутьев, позволяя собакам

всех мастей с удовольствием облизывать его пальцы. Алёна,

насупившись, принялась делать какие-то пометки в тетради.

Её настроение было заметно испорчено моим появлением.

174

В каждом отсеке находились импровизированные кро-

ватки для животных или тканевые подстилки. Там же рас-

полагалось по нескольку чашек для воды и питья. Все клетки

были чистыми, запах почти отсутствовал, даже несмотря на

имеющиеся кое-где лужицы. Кучек я не заметила, видимо,

собак регулярно выгуливали.

Породистые, полупородистые, дворняги, — в каждой

клетке их было от одной до трех особей. Некоторые забива-

лись в углу, пряча глаза, другие налетали на прутья со звон-

ким лаем. Один молодой пёсик недоверчиво смотрел на

протянутую ему руку и рычал, совсем как взрослый, ощети-

нившись и обнажая десны.

Я медленно перемещалась от одной клетки к другой, на-

слаждаясь общением с каждым из обитателей приюта. Мне

почудилось, что я  вернулась в детство. Но другое, альтер-

нативное тому, что довелось пережить. Это придуманное

мной детство было беззаботным, счастливым, спокойным.

Как ребенок я радовалась каждому пушистому хвостику

и каждому мокрому носу, уткнувшемуся в ладонь.

Какие-то из подобранных на улице зверей были общи-

тельными и сразу подбегали к решеткам, чтобы пообщаться

с незнакомцами, другие недоверчиво отпрыгивали, привык-

шие к пинкам и людской жестокости. Но каждый из них

смотрел с надеждой, и всякий хотел обрести дом и любящее

сердце. Никто не желал оставаться взаперти и в одиноче-

стве. И они сообщали об этом без слов, одними своими гла-

зищами, жалобно смотрящими тебе вслед, ловящими каж-

дое движение, уповая о милости.

Сердце больно сжалось.

Я вдруг поняла, почему Лёша не хотел покупать щенка

с родословной от именитого заводчика и нужной для дрес-

сировки породы. Ему хотелось подарить шанс такой же из-

раненной душе, оставшейся без крова и без семьи, залечить

раны, подарить ласку, заботу. Он мечтал о друге, понимаю-

щем без слов. Друге, который примет его таким, какой он

есть, не замечая недостатков.

Дойдя до середины, я присела на колени возле клетки,

казавшейся пустой. Возле стены, в глубине, темнело черное

пятно.

—  Эй, — тихонько позвала я, глядя в дальний угол.

175

Пятно зашевелилось, превратившись в мохнатый черный

комок, и через секунду из этого клубка показались блестящие

черные глаза и такой же черный, как смоль, нос. Щенок не-

охотно привстал и посмотрел на меня сонным взглядом.

Его длинные уши пушились, свисая лопухами, и прикры-

вали добрую половину лица. На груди белело забавное пят-

нышко в форме сердечка, заканчивающееся прямо на живо-

те. Передние лапы его тоже были окрашены в белый цвет,

словно он надел для фасона носки разной длины.

Щенок встал и, потянувшись, сладко зевнул. Дрогнув

всем телом, он взъерошил свою мохнатую шерстку. Я на-

блюдала за ним, не шевелясь, и стараясь не вспугнуть рез-

ким движением, пока не почувствовала слева горячее ды-

хание Тимофеева, подошедшего бесшумно и присевшего

рядом со мной.

Пёсик внешним видом походил на помесь спаниеля.

Сонный и неуклюжий, он выглядел невероятно умилитель-

но. Казалось, его уши весят больше, чем голова. Нетвердым

утиным шагом он направился в нашу сторону. Сделав пару

шажков, щенок остановился, широко расставив передние

лапки, и поднял на нас свои большущие глаза. Они сверкали

как черные бусины в белой окантовке из жемчуга, переме-

щаясь по очереди с меня на Тимофеева и обратно.

Мне казалось, что я видела в них отражение себя, словно

на белом листе бумаги. Видела в них любовь и щемящее чув-

ство добра. Я не встречала прежде глаз мудрее. От взгляда на

них моя душа возносилась на небо от счастья. Можно было

просидеть так час и дольше, просто глядя в них неотрывно.

Повернувшись, я поймала счастливый Лёшкин взгляд.

Сидя рядом на коленях, на холодном кафельном полу, он,

похоже, чувствовал то же самое. Мы, не сговариваясь,

улыбнулись друг другу во весь рот.

—  Да? — спросил он шепотом.

—  Да, — согласилась я, довольно кивая головой.

17

Поколебавшись с полсекунды, я направилась к своей две-

ри, подталкивая вперед племянницу. Девочка шла впереди,

обхватив руками школьную сумку.

176

— Подожди меня здесь, хорошо? — Я указала пальцем

на диван.

—  Саш, а чем здесь так воняет? — Ксюша неприязненно

поморщилась, снимая обувь.

— Твоя тетя устроила утром небольшое файер-шоу из

овсянки.

—  Кажется, что дым не до конца рассеялся, — усмехну-

лась девочка, зашвырнув свою сумку за диван.

— Не обращай внимания, открывай форточку и ставь

чайник. Я быстро! — захлопнув дверь, я решительно напра-

вилась в квартиру напротив.

Немного поиграв со щенком в приюте, мы вынуждены

были его оставить на попечение Алёны. Тимофеев подписал

необходимые документы и выглядел очень счастливым, ког-

да позвонил Артем с сообщением о том, что Усик вышел из

городской администрации до его приезда. Нам не удалось

узнать, к кому именно он приходил.

Несмотря на мои протесты и возражения Артема, было

решено, что Лёша довезет меня до больницы и оставит у бра-

та, а сам отправится сменить Бурцева в слежке за Усиком.

По пути из приюта мы перехватили пару гамбургеров

и чуть не попали в аварию, потому что на протяжении всего

пути Тимофеев взахлёб расписывал достоинства своего бу-

дущего питомца, отвлекаясь лишь на то, чтобы выслушать

глазами моё согласие. Первый раз со времени нашего зна-

комства так оживленно болтал он, а не я.

Выпрыгнув из машины, я пообещала оставаться на связи

и отправилась в больницу. Ксения уже восседала возле кро-

вати своего отца с учебниками. Пока мы делали домашние

задания и ухаживали за Сеней, вернулась мама и велела нам

отправляться домой. Я не стала рассказывать ей о болезни

отца или о своих приключениях. Мама жила надеждой, она

свято верила в то, что её сын скоро поправится. И мне не

хотелось вносить сумятицу в ее относительно пришедшее

в норму эмоциональное состояние.

—  Проходи, — буркнула Ольга и отошла в глубь помещения.

Казалось, ей не было дела до моего визита. Её волосы были

уложены на макушке в гладкий пучок. Лицо украшал прият-

177

ный дневной макияж. Строгая блузка с обширным вырезом

небрежно свисала над узкой юбкой и смотрелась мятой на

краях. Женщина выглядела так, словно только что прибыла из

офиса домой и мечтала переодеться. Её глаза выглядели се-

рыми и усталыми, руки свисали вдоль тела словно плети.

Перешагнув через красные туфли на шпильках, валявшие-

ся на пороге, я прошла в гостиную. В комнате многое измени-

лось, но появление блудной мамаши явно не добавляло квар-

тире уюта. Всюду валялись косметические принадлежности,

одежда, какие-то бумажки. На подоконнике я заметила пу-

стые бокалы. Сумки и пакеты с вещами, с которыми Ольга

прибыла сюда пару дней назад, так и стояли за дверью не тро-

нутые. Кажется, она не планировала здесь задерживаться.

—  Оль, ужасно не хочется ругаться, — начала я, указы-

вая на пепельницу на подоконнике, — но я просила не ку-

рить в помещении и при ребенке.

— Зачем пришла? — нервно спросила Ольга и, устало

выдохнув, начала распускать свои волосы.

Я прокашлялась, обдумывая, с чего начать разговор.

Нельзя было за секунду преодолеть напряжение, нарастав-

шее между нами годами. Но нам нужна была ее помощь.

Мне пришлось оторваться от своих мыслей и поднять

глаза. Бывшая жена брата бесстрашно смотрела на меня,

медленно выдергивая из головы одну шпильку за другой

и кидая их на столик, разделяющий нас. Заколки со звоном

подпрыгивали, отталкиваясь от столешницы, и бесшумно

падали на ковер к моим ногам. Она смотрела на меня, не

моргая, тяжелым взглядом тореадора, готового к битве.

По искривленным губам и напряженной переносице

Ольги я поняла, что ей хотелось бы поскорее избавиться от

моего общества. Я села на диван, стараясь принять как мож-

но более дружелюбный вид. Нельзя не признаться, ее взгляд

меня гипнотизировал.

— У тебя что-то случилось? — осторожно поинтересо-

валась я.

—  Что? — её руки замерли, доставая очередную шпильку.

—  На тебе лица нет. Ты бледная как полотно.

— Неприятности личного характера, — тоскливо пояс-

нила она и опустила голову.

—  Ты с работы?

178

— Да.

— Устала?

— Ты стараешься быть вежливой? — Она усмехнулась,

сложив руки на груди. — Можешь опустить любезности

и сразу переходить к делу. Какую щеку тебе подставить на

этот раз?

Мне стало стыдно за свою несдержанность в нашу про-

шлую встречу. Но тогда она сама была виновата. Её оскор-

бления перешли все рамки приличий.

—  Несмотря на то, что было между тобой и моим бра-

том, я не держу на тебя зла. Отношусь к тебе вполне нор-

мально и хочу забыть о прежних разногласиях. Мы же всё-

таки.. родственники.

—  Я тебя умоляю! — рассмеялась она. — Давай не будем

придумывать то, чего нет. Ты прекрасно знаешь, как я отно-

шусь к вашей семье. И я  об этом уже говорила. Ни за что бы

не переехала сюда, если бы не проблемы со съемной кварти-

рой. Пара дней, и у меня будет возможность свалить отсюда.

Я люблю свою дочь и не желаю для нее такой вот судьбы. —

Она презрительно очертила руками пространство вокруг се-

бя. — В этой квартире. С людьми того же класса, что и вы.

—  Оля, давно ли ты так выросла в своих глазах? — изу-

милась я. — Ты была того же класса, что и мы, и сейчас

остаешься. Как бы тебе ни было неприятно это слышать, но

ты одна из нас. Вынуждена вкалывать в офисе, зарабатывая

на косметику, жилье и колготки. И я сейчас не со зла это го-

ворю, наоборот. Мне жаль тебя.

— Тебе жаль? Не смей меня жалеть, — её рука маши-

нально потянулась за сигаретами. — Да, я сейчас не в луч-

шем положении, но это временно. И я надолго не останусь

в вашем болоте.

—  Тебе ведь не семнадцать лет, Оль! Двадцать лет назад

можно было скакать от мужика к мужику в поисках лучшей

доли. Где тот счастливец, который должен был взять на се-

бя твоё обеспечение? Его нет. А будет ли? Хватит смотреть

на нас сверху вниз. Давай уже поговорим на равных. У нас

общие интересы.

—  Какие?! — Борясь с дрожью в пальцах, она достала из

пачки тонкую сигарету. — Что у нас может быть общего?

Где я, и где ты! Развлекайся с такими же нищими, как и са-

179

ма, а я скоро выйду замуж за состоятельного человека, и те-

бе придется прикусить свой язык!

—  Не обязательно сочинять себе красивую жизнь, чтобы

быть лучше других. Нужно просто быть лучше. Добрее. Сде-

лай хоть раз что-то полезное для своей семьи. Займись до-

черью, она заканчивает десятый класс. Следующий год обе-

щает быть сложным. Выпускные экзамены, поступление

в институт. И ты нужна ей.

Она бросила на меня нервный взгляд, сунула сигарету в на-

крашенные губы и судорожно принялась искать зажигалку:

—  Я же здесь! Что ты еще от меня хочешь?

— Ксюше может угрожать опасность, — прошептала

я и прикусила губу.

— Что? — Ольга внимательно изучала моё лицо. —

О чем ты?

— Та девушка, Мария Яковлева. Она не знала Сеню.

Я сегодня получила подтверждение этому. Она хотела пре-

дупредить его, что нашей семье угрожает опасность.

—  Откуда ты знаешь? — сигарета выпала из ее рта и ска-

тилась к ногам.

—  Она оставила ему записку на работе. Там было сказа-

но, что нам грозит опасность и что ей необходимо срочно об

этом поговорить. Поэтому он помчался к ней после работы.

А не потому, что хотел убить. Это не он сделал, понимаешь?

И тот, кто это сделал, может прийти за нами, если ты мне не

поможешь.

Ольгу затрясло как осиновый лист. Она взволнованно

покачала головой.

—  Кто еще об этом знает? Ты обращалась в полицию? —

ее дыхание участилось.

—  Еще нет, я просто не знаю, как мне лучше поступить.

Кажется, полиция совсем не заинтересована в версии неви-

новности моего брата. Они могут избавиться от этой улики,

словно ее и не было.

—  А как же твой приятель из органов? Разве ты не для

этого с ним спишь?

— Откуда ты знаешь? — я округлила глаза. По моему

лицу расходился яркий румянец.

—  Забыла, где ты живешь? Здесь все друг о друге всё знают.

—  Я не могу ему доверять.

180

— Какой помощи ты хочешь от меня? — Ольге очень

хотелось взять себя в руки, но от услышанного ее по-

прежнему трясло.

— Мария Яковлева встречалась с каким-то мужчиной.

Богатым и, видимо, влиятельным. Это он мог убить её.

—  С кем? Как его зовут?

—  Без понятия. Но я знаю, где он работает.

— Где?

—  В нашей городской администрации.

—  Что?! — зашипела Ольга, взмахнув руками.

—  Да. Я в этом уверена.

—  Как ты узнала?

—  Их на свидание привез автомобиль, который числится

на балансе администрации. Если я дам тебе номер реги-

страционного знака, ты сможешь узнать, кого он возил в тот

день? Ты ведь там работаешь.

—  Ты с ума сошла! — Ольга обхватила руками голову. —

Сашка, во что ты ввязываешься? А если окажется, что этот

мужчина — местная шишка? Да тебя раздавят в два счета!

Заодно и мою дочь, и твоего красавчика-мента. С такими

людьми не шутят. Кстати, где моя дочь?

—  Ксюша у меня в квартире.

—  Не оставляла бы ты ее одну в свете таких событий, —

выдохнула она, присев. — Нужно завтра отправить ее к мо-

ей маме.

— Вот. — Я достала бумажку, на которой был нацара-

пан номер регистрационного знака машины. — Посмотри,

кто ездит на этом автомобиле?

Она посмотрела на меня с ненавистью, но всё же взяла

листок.

—  Все. Все, кому необходимо, — заключила она, изучив

номер. — Если необходимо съездить по служебным делам,

мы спускаемся вниз и вызываем машину. Приезжает любой

из свободных водителей, в том числе и этот. И только у мэра

свой, личный автомобиль.

—  Ты уверена? — с надеждой спросила я.

—  Разумеется, — высокомерно ответила Ольга и, встав,

судорожно принялась собирать в косметичку разбросанные

по столу шпильки и принадлежности для маникюра. Упав-

шую сигарету она подняла и отправила туда же.

181

—  Но ты поможешь мне узнать у водителя, кого он во-

зил в тот день? — попросила я, опустившись на колени и по-

давая шпильки, упавшие на ковер. — У меня одна надежда

на тебя. Больше некого просить.

—  Ты с ума сошла, — хрипло произнесла она. — Вот тебе

мой совет. Оставь это занятие!

—  Пожалуйста, помоги.

Ольга уставилась на меня, отодвигаясь в сторону.

—  Ты шутишь? — хмыкнула она, сдвинув брови.

—  Мне не до шуток, — холодно ответила я.

—  Я не собираюсь так подставляться! Если человек раз-

влекался с этой шлюхой, это еще не означает, что он ее

убил. Но..

—  Тогда тебе нечего бояться.

— А вот то, что может сделать этот загадочный некто,

когда узнает, что я расспрашиваю о нем, может обойтись

мне дорого.

—  Ты просто спросишь, с кем ездил водитель в день пе-

ред убийством.

—  Нет, — она поправила юбку, собравшуюся гармошкой

почти на талии.

—  Значит, ты мне не поможешь?

— Нет!

—  Но ведь Сеня твой бывший муж. А как же Ксюша?

— По-моему, ты не там ищешь! — Ольга застегнула

косметичку и бросила на стол. — Завтра ты найдешь еще од-

ного любовника, послезавтра захочешь проверить следую-

щего. А если эта шалава спала с половиной города? Вон, на-

пример, с твоим следователем. Что будешь делать?

—  Ты хочешь, чтобы я отступилась?

—  Займись чем-нибудь, что тебе по плечу. Сходи куда-

нибудь развейся, сделай, наконец, маникюр, новую приче-

ску, купи пару туфель. Может, устроишь личную жизнь.

Пусть убийствами занимаются те, у кого для этого есть моз-

ги и законные основания.

Она выпрямилась и посмотрела на меня свысока, брез-

гливо, как на назойливую муху. Я не собиралась сдаваться.

— Тебе плевать на Арсения, а мне нет! — Меня начал

выводить из себя ее учительский тон. — С твоей помощью

или без нее, но я доберусь до правды.

182

—  Та девка просто получила по заслугам, — лихорадоч-

но отмахнувшись от меня, заключила Ольга. — И мне по

большому счету все равно, что ты себе навыдумывала, пы-

таясь вытащить из грязи своего брата.

— Сделай это не ради Сени, сделай это ради дочери.

Вдруг ей и вправду угрожает опасность! Тебе нужно просто

спросить водителя. Или проверить путевые листы, может,

там что-то отмечено.

Ольга присела на край дивана, сгорбив спину так, что спе-

реди, из выреза блузки, показалось кружево лилового бюст-

гальтера. Её взгляд вновь остановился на пачке сигарет. С пол-

минуты она молчала, похоже, взвешивала все «за» и «против».

—  Хорошо, я попробую всё узнать, — в ее голосе недо-

ставало уверенности.

—  Спасибо, — поблагодарила я и вышла из квартиры.

Я узнала этот тон. Нельзя было ожидать от него щедро-

сти. Ольга не собиралась ничего делать, ей просто не терпе-

лось отвязаться от меня. Если она чем и дорожит в этой

жизни, то только своей шкурой.

— Ксень!

Когда я вошла, девочка лежала на диване в гостиной не-

подвижно, скрестив руки на груди.

—  Ксень, — повторила я неуверенно.

Она не шелохнулась.

Я не могла видеть ее лица, только лишь вытянутые вдоль

дивана ноги. Они были расслаблены и свободно болтались

на спинке. Локти, плечи, голова — всё было статичным

и недвижимым. Преодолев в один прыжок расстояние до

дивана, я сильно схватила ее за грудки.

— Аааа! — закричала племянница, вскочив. — С ума

сошла? Так пугаешь!

Я была не в силах успокоить свое сердцебиение:

—  Прости! Но почему ты не отзывалась?!

Девочка пальцем указала на тоненький провод, спускав-

шийся от левого уха и уходящий в телефон. Правый нау-

шник выпал от той тряски, что я ей устроила, и болтался на

уровне талии.

— Всё ясно, — сказала я, усаживаясь рядом. Дыхание

никак не хотело приходить в норму. Слишком многое про-

183

изошло за последние двое суток. Неудивительно, что я схо-

жу с ума.

— Саш, что-то случилось? — обеспокоенно сказала

Ксюша, натягивая капюшон и укладываясь обратно.

—  Всё хорошо, просто я немного взвинченна. — Моё вни-

мание привлек толстый блокнот, который был со мной поза-

вчера в квартире у Пилькевича. Он лежал на полке поверх книг

слева, хотя я точно помнила, что оставляла его справа. Я всег-

да так делала. — Ксюша, ты брала вон тот блокнот с полки?

— Который?

—  Тот, что лежит поверх книг.

—  Ты про ту черную книгу?

— Да.

— Нет, я не брала твой блокнот, похожий на книгу, —

сказала девочка и всунула обратно наушник.

—  Хорошо, — выдавила я и погладила её руку. — Лежи

здесь, слушай музыку.

Она кивнула. Я догадалась, что она не расслышала ни

слова. Её нога задвигалась в такт музыке. Громкость была

настроена на максимум. Наклонившись к ее лицу, можно

было даже различить слова песен.

Подбежав к полке, я схватила блокнот и поспешно про-

листала. На одной из страниц были заметки с именами

Пилькевича и Усика. Я делала их в квартире покойного,

когда прикинулась журналисткой.

Черт, и как я не догадалась, что теперь, после смерти

толстяка, эти заметки могут мне только навредить. Никто

не должен знать, что я была у него в день убийства. Иначе

не оберешься проблем. Но почему блокнот лежал не там,

где я его оставила? Или мне показалось?

Сунув книжицу на прежнее место, я поспешила к двери

осмотреть замок.

Ничего необычного. Никаких царапин на замочной

скважине. Всё выглядит как всегда.

Заперев замок на два оборота, я начала медленно пере-

мещаться по квартире в поисках чего-то необычного. Как

водится, если человек привыкает складывать вещи в опреде-

ленные места особым образом, ему ничего не стоит заме-

тить разницу. Открывая по очереди дверцы всех шкафов, я,

обливаясь потом, изучала каждую мелочь.

184

Одежда и белье лежали ровными стопочками на своих

местах. Посуда, косметика, забытые продукты в холодиль-

нике — всё оставалось нетронутым. Даже запах, витающий

в воздухе, сохранился таким же, как до моего ухода, разве

что снизилась концентрация гари на квадратный кубометр.

Я проверила почти всё. Оставался лишь один шкаф. Отки-

нув на себя среднюю дверцу старого секретера, я достала свои

сокровища. Различные документы, забытые и никому не нуж-

ные дипломы, корочки, аттестаты, паспорта на технику лежа-

ли в большой коробке из-под обуви аккуратной кипой. Уго-

лочек к уголочку. Не помню, чтобы я складывала их с таким

усердием, но утверждать, что это была не я, тоже не могла.

Хмыкнув сама себе, я прикрыла коробку крышкой, села

и набрала номер Донских.

—  Да, — сухо ответил он после нескольких гудков.

—  Привет, это я. — Мне было приятно слышать его го-

лос, даже такой серьезный и сдержанный. — Как де...

— Что-то случилось? Саша, у тебя что-то срочное? —

довольно бесцеремонно прервал он меня.

—  Сереж, ты занят? Я могу перезвонить позже. — Мне

стало неловко, что отвлекаю его.

Возможно, Донских сейчас занят с подружкой или отды-

хает в компании друзей. Я сама предложила обозначить

между нами дистанцию, а теперь звоню, не имея конкрет-

ного повода или темы для разговора.

— Да, меня вызвали на работу. Тут кое-что произо-

шло. — Он перешел почти на шепот. — Соседа Яковлевой

обнаружили мертвым.

—  Г... где? — выдавила я, чувствуя, как слабеют ноги.

—  На своей кухне,  — ответил он.

Было слышно, как на заднем плане рядом с ним перего-

вариваются люди.

—  Его убили?

—  Еще не понятно. — Его тон стал совсем холодным. —

Мне нужно здесь со всем разобраться.

—  Конечно, — согласилась я.

В трубке зашуршало на пару секунд. Потом стало тише,

чем прежде, словно он отошел в другую комнату.

— Или ты собиралась встретиться со мной? — вдруг

услышала я его возбужденный голос.

185

—  Нет, — я с трудом улыбнулась, — думала, мы всё с то-

бой обсудили. Насчет нас.

—  Мне всё равно пока некогда.

—  Работай, не отвлекаю. — Мне захотелось поскорее за-

кончить разговор.

—  Я уже говорил, что не собираюсь сдаваться? — выдо-

хнул он.

Я на секунду потеряла дар речи. Слышать такое было бы

приятно любой девушке. Особенно той, за внимание кото-

рой никогда прежде не боролись мужчины.

— Кажется, да, — пробормотала я, усмехнувшись. —

Буду ждать новостей. До завтра.

—  Пока, — то ли с сожалением, то ли с улыбкой произ-

нес он прежде, чем в трубке раздались короткие гудки.

Переодевшись в короткие шортики и свободную футбол-

ку, я посмотрела на часы. Половина девятого. Достаточно

поздно для ребенка. Пора готовиться ко сну, собирать сумку

к школе, чтобы не делать этого утром, второпях. Но за

окном было светло, а мне ужасно не хотелось, чтобы пле-

мянница отправлялась в квартиру, где маячит вульгарная

курящая мамаша, любительница красивой жизни, женщина

без ответственности и обязательств.

Ксюша свернулась на диване в комочек, накрылась пле-

дом и смотрела на меня глазами обреченного. Ей тоже не

хотелось возвращаться домой.

Нам обеим не хватало Арсения.

Ксюше не хватало его смеха и даже его обычного брюз-

жания, его грозных наставлений и их милых вечерних про-

гулок за мороженым. А как он забавно носился с утра по

квартире в трусах, со щеткой во рту и поторапливал её, сто-

ящую наготове, с сумкой в коридоре и засыпающую от ожи-

дания, навалившуюся на косяк.

А мне просто не хватало его больших рук, которые мол-

чаливо обнимали бы мои плечи в дни невзгод. Ему всегда

казалось, что если уж мужчина открывает рот, то исключи-

тельно для того, чтобы выдать что-то умное и достойное.

Поэтому, не сумев подобрать подходящих слов поддержки,

он обычно хлопал меня по спине и притягивал к себе для

утешительного объятья. И мы молчали. Подолгу.

186

И в этом молчании не было натянутости и вымученно-

сти. Оно было легким и непринужденным. Сопереживаю-

щее, целительное молчание.

Он не был эмоциональным импотентом, как я. Сеня не

дурак и при необходимости мог подобрать нужные слова.

Просто брат знал меня. Досконально. Он изучил меня доста-

точно, чтобы знать, каким образом оказать мне поддержку.

— Здоровяк, — говорил он после долгого молчания, —

это всё такие мелочи. Такие мелочи.

И я никогда не верила ему, но это, бесспорно, действова-

ло успокаивающе. Как мантра. Ты повторяешь, повторяешь

и сам начинаешь верить. Так почему же нужно было увидеть

его обмотанное бинтами тело, чтобы осознать истинность

его слов? Всё в конечном итоге стало мелочью пред разры-

вающимся на куски сердцем, лицезрящим его безвольные

руки-плети. И я не стала бы переживать из-за ничтожных

поводов, не стала бы обременять своими душевными поры-

вами, лишь бы он только жил, дышал и говорил со мной.

Мой Сеня. Оберегавший меня с пеленок от любых опас-

ностей, пытавшийся сделать каждый мой шаг менее болез-

ненным. Мой рыцарь. И мой свет.

Я села на диван и нежно погладила Ксюшу по бархат-

ным русым волосам, торчащим из-под капюшона. Она ше-

вельнулась.

Её глаза заблестели от слез: передалось моё настроение.

Дотянувшись до своих наушников, я расправила спутанные

провода и, устроившись удобнее рядом с племянницей,

вставила их в уши. Подключить их к плееру не было сил и не

было нужды. Это не было любопытством, скорее желанием

постичь природу другого человека.

Откинув голову, я слушала.

Слушала тишину. Красивую, как зеркальная водная

гладь во время полного штиля. Безграничную, всеобъемлю-

щую и подчас неизбежную. Прошло несколько минут. Я по-

знавала безмятежность, приводящую блуждавшее сознание

в состояние умиротворения, отбрасывающую ненужные по-

мыслы. Мои веки сомкнулись.

Прислушиваясь к окружавшему меня пространству,

я ощутила тонкие вибрации, словно тишина говорила со

187

мной на языке незримой энергии. Мне хотелось нырнуть

в неё с головой, чтобы прочувствовать, что ощущают люди

по ту сторону стеклянной стены.

Любые звуки: громкие, едва уловимые и даже малейшие

шорохи — перестали для меня существовать. Фокус внима-

ния начал смещаться: погружаясь будто бы в пропасть,

я начала слышать звуки внутри своего тела. Почувствовала,

как сокращается сердце, как проходит воздух сквозь легкие,

как пульсирует кровь в венах. После четкого осознания этих

процессов все шумы стали затихать, сознание успокоилось

и прояснилось.

Я совершила шаг внутрь самой себя. И это было сродни

познанию Вселенной, так же, как и вещей, образовывающих

ее основу, состоящую из Безмолвия. Всё исходило из неё и к

ней же возвращалось. Ощущения стали яснее, изменился

внешний вид всего физического мира вокруг. Всё стало про-

ще и естественнее, отступали суета и проблемы, ничто боль-

ше не могло побеспокоить мой разум.

Через минуту я уже раскачивалась на волнах в безбрежном

океане мыслей и образов, легко удерживаясь на поверхности,

преодолевая сопротивление ума, привыкшего к шуму. И в этой

тишине не было пустоты. Она была полна безграничных воз-

можностей, несла с собой гармонию и целостность.

В этом беззвучии открывались скрытые ресурсы созна-

ния, заполняющие собой всё пространство. Тишина откры-

вала истину о том, как прекрасен этот Мир, дающий нам

возможность жить, развиваться, переживать целый диапа-

зон чувств и эмоций, соприкасаясь с другими существами

на планете.

И он здесь, и сейчас, и повсюду. И мы рождены для того,

чтобы использовать каждый свой день для благих устремле-

ний. Мы здесь, и мы должны радоваться от одной только

мысли об этом, обязаны ценить каждый прожитый день.

Мы здесь, и это уже счастье.

18

Справа от меня что-то вдруг мелькнуло как метеор. По-

чувствовав опасность, я быстро втянула голову в плечи и по-

вернулась.

188

На пороге стоял Тимофеев, готовый ринуться в бой. Он

обеспокоенным взглядом обводил комнату, пытаясь оце-

нить обстановку. Его глаза налились кровью, кулаки были

сжаты, футболка лопнула на плече по шву. И было от чего.

Возле его ног, прямо вдоль моей прихожей, лежала дверь.

Старая деревянная дверь вместе с косяком, верой и правдой

служившая мне и всем прежним хозяевам. Пол вокруг был

усеян мелкими щепками. Дверной проем зиял огромной

дырой, и даже кусок обоев оторвался вместе с косяком и ви-

сел на бумажной ниточке.

Я только и смогла, что открыть рот от удивления. Ксюша

вскочила и повернулась, чтобы проследить за моим взгля-

дом. Мне оставалось только догадываться, сколько шума

наделал Тимофеев своим эффектным появлением.

— Ты выбил мою дверь, — заключила я, снимая нау-

шники.

— Всё в порядке? — спросил Алексей, наступив прямо

на лежащую на полу дверь. Другого способа войти в поме-

щение не было.

—  Да, минуту назад всё было в порядке, — ошарашенно

произнесла я.

— Усик, он вошел в твой подъезд, — пояснил нервным

шепотом Тимофеев, подходя ближе ко мне.

—  К нам никто не заходил.

— Жди, я сейчас, — он развернулся, выбежал на пло-

щадку и помчался вверх по лесенкам.

Мы переглянулись с Ксюшей. Девочку впечатлило уви-

денное.

— Это твой парень? — спросила она, выдергивая из

ушей наушники.

—  Нет, — ответила я, разглядывая дыру в стене.

— Твой парень крутой, — рассмеялась племянница, —

ворвался как Супермен. Или Халк. Зачем стучаться, если

можно вынести двери. Любимая, я спасу тебя!

Ксюша хохотала, разглядывая полотно двери.

— Прекрати, — попросила я, выглядывая в подъезд, —

Тимофеев не слышит. Он глухой. Прояви учтивость, хорошо?

—  Глухой?  — удивилась девочка.

— Да, не надо так таращить глаза. Он же не с другой

планеты. Просто не слышит нас.

189

На площадку из своей квартиры вышла Катя в халате

и с полотенцем на голове. Её глаза расширились от уви-

денного.

Предвосхитив все вопросы, я поспешила ответить:

—  Не знаю, это Тимофеев. Выбил мне дверь.

—  Тимофеев, который… — начала она, показывая паль-

цем на ухо.

—  Да, да, — ответила я.

Звук шагов по лестнице усиливался.

—  Его нигде нет, как сквозь землю провалился, — кон-

статировал сыщик, пытаясь перевести дух.

— Привет, — произнесла Катя, оценивающе разгляды-

вая оторванный рукав его футболки.

—  Привет, — смущенно кивнул Тимофеев.

Ксюша высунулась в дверной проем, чтобы рассмотреть

того, кто так неожиданно ворвался к ее тете.

—  Здравствуйте, — улыбаясь, воскликнула она.

—  Здравствуй, — ответил тот и протянул ей руку.

—  О, вы читаете по губам? — восторженно изрекла пле-

мянница.

— Да.

—  Круто! Научите меня? — её глаза восхищенно забле-

стели.

—  Можем попробовать, — отозвался Алексей.

— Круто! Вы всё понимаете, что я говорю! — Она по-

вернулась ко мне. Её брови изумленно взметнулись. — Не,

ну, не круто ли, а?

—  Давай лучше зайдем внутрь, — предложила я.

Все согласились.

Тимофеев еще раз обошел площадку, вышел из подъезда,

осмотрелся и вернулся в квартиру. Я попросила девочек сде-

лать нам чаю, чтобы спокойно поговорить с Лёшей, пока

они будут на кухне. Приподняв дверь вместе с косяком, он

негромко ойкнул.

—  Что? — обеспокоенно спросила я, пытаясь заглянуть

ему в лицо.

—  Кажется, ушиб плечо, — заключил он с досадой, пы-

таясь приладить дверь на место.

— Больно?

—  Терпимо, — его губы сложились в тонкую линию.

190

Он припер дверь спиной, раздумывая, как поступить.

Я подошла совсем близко к нему и прикоснулась к оторван-

ному рукаву футболки.

—  Хочешь, отвезу тебя в травмпункт? — предложила я.

—  Ты умеешь водить машину?

—  Конечно, — обиженно ответила я, поправляя его ру-

кав. — Правда, только вперед. Назад у меня не выходит.

—  Сколько раз ты сидела за рулем? — рассмеялся он.

—  У меня есть права, — улыбнулась я. — Сеня иногда до-

веряет мне свою машину. Я даже могу довезти тебя от Сама-

ры, скажем, до Владивостока. Легко. Но только если по пря-

мой. Все эти параллельные парковки, гаражи — они как-то не

удавались мне в автошколе. Поэтому я ставлю автомобиль

только так, как мне потом проще выехать. А в целом я пре-

красный водитель. Считай, тебе повезло. Поедешь со мной?

Мне нравилось стоять так близко к нему и просто болтать.

Видеть, как неотрывно следит за моими губами, как улыбает-

ся и краснеет. Хотелось прикоснуться хотя бы на секунду к его

губам своими. И одни мысли об этом обжигали меня огнем.

—  Давай лучше позвоним Артему, — предложил Тимо-

феев, распределяя свой вес равномерно по полотну двери.

—  Значит, ты мне не доверяешь.

— Доверяю, — заверил он, облизнув губы, — просто

мне, кажется, уже легче. Нужно попросить Артема привез-

ти инструменты, чтобы попробовать установить дверной

косяк на место.

—  Ты всех своих подчиненных дергаешь так поздно?

—  Нет, только Тёму. Просто он мой брат. Извини, если

не говорил об этом раньше.

—  Я догадалась, — соврала я, — вы слишком похожи.

—  Мы не похожи, — запротестовал он.

В дверь постучали, затем раздался голос Олега со второго

этажа.

— Сосед, — произнесла я одними губами и добавила

громче: — Олег, все в порядке, у нас просто дверь слетела

с петель. Вешаем обратно. Не могу открыть тебе сейчас!

Нет, помощь не потребуется, спасибо!

—  Если бы она слетела с петель, было бы проще повесить

ее обратно, — печально заметил Тимофеев, качая головой.

—  А что вообще случилось? — поинтересовалась я.

191

Тимофеев достал телефон и, продолжая подпирать спи-

ной дверь, вызвал на подмогу младшего брата.

— Я следил за Усиком. Он оставил машину в ста метрах

отсюда. Я и не понял сначала, что это недалеко от твоего дома.

Он вышел, я осторожно двинулся следом. Потом один пово-

рот, второй, третий, и тот скрылся в одном из подъездов. А ког-

да до меня дошло, что это твой дом, я бросился к твоей кварти-

ре. Стучал, стучал, мне не открыли, жутко испугался, что твоя

жизнь в опасности. И саданул дверь плечом. Прости.

На его лице отразилось разочарование самим собой. Он

беззвучно ругнулся.

—  Ты всё правильно сделал. Черт с ней, с дверью. Глав-

ное, всё обошлось. — Мне хотелось его успокоить. — Оставь

ты её, навали на стену. Пусть стоит, а я осмотрю твое плечо.

— Знаешь, мне хочется сейчас провалиться сквозь зем-

лю. Я такой идиот.

—  Мы просто не слышали. Ксюша слышала музыку, а я…

Он проследил взглядом за проводами, которые шли

сквозь футболку. На одном конце болтались наушники, на

другом просто тоненький штекер, не подключенный

к каким-либо устройствам.

— Я просто отдыхала. Слушала... твою тишину. И она

мне понравилась.

Смутившись, я перевела взгляд на стену.

—  Мне ужасно стыдно, — сказал он после паузы, — если

бы я мог слышать, что происходит за дверью. У меня не бы-

ло времени на раздумья, я действовал инстинктивно.

—  Это всё ерунда, я не расстраиваюсь из-за двери, — по-

пыталась успокоить его я. — Она мне никогда не нравилась. Но

я рада, что теперь безумные поступки совершаю не только я.

—  Видимо, это заразно, — рассмеялся он.

По его глазам было видно, что мои слова ничуть его не

утешили. Он отвернулся, чтобы спрятать виноватые глаза

и прислонить дверь к стене.

—  Ужасно не хотелось расставаться с Чернышом сегод-

ня, — произнесла я, когда он обернулся.

—  Значит, ты так его называешь? — удивился Тимофеев.

—  Пока ты не придумаешь имя.

—  Он такой забавный! Жутко хотелось забрать его сразу

домой.

192

— Придется немножко потерпеть, — напомнила я. —

Как ты будешь справляться с ним потом? Ты уже думал?

У тебя такая насыщенная жизнь. Ты уверен, что в ней есть

место для собаки?

— Да, — согласился Алексей, усаживаясь на диван. —

Когда я принимал решение, моя жизнь была более разме-

ренной. Я не занимался делами в том объеме, как сейчас.

Контролировал процессы расследований, анализировал,

подсказывал, давал указания. Иногда общался с клиентами.

В особых случаях. И если бы я и дальше не высовывался из

своей раковины, то доставлял бы меньше хлопот окружаю-

щим. Посмотри, я упустил этого армянина. Кто меня дер-

нул взять на себя слежку? Раньше я осознавал свою непол-

ноценность, принимал её, учился уживаться с этим. И вдруг

у меня словно выросли крылья, я решил, что мне подвластно

то же, что и здоровым людям. И это было ошибкой.

—  Плюнь ты уже на этого Усика! — Я села рядом и по-

смотрела в его грустные глаза. — Ты всё сделал верно. Мне

не верится, что можно жить как-то по-другому. Посмотри

на меня, я менее полноценный человек, чем ты.

—  Да уж, конечно.

—   Меня никто не лишал слуха, мне не посылали столько

испытаний, как тебе. Я просто тридцать лет жила, позволяя

себе быть неудачницей. Мне ничего не падало с неба, и я

смирилась. Просто решила, что можно существовать, при-

нимать от жизни подачки и не стремиться к большему. Я не

добилась за все эти годы и капли того, что ты добился, пы-

таясь преодолеть свой так называемый «недостаток».

—  Но это и есть недостаток.

— Все комплексы у нас в голове. Я смотрю на тебя,

и увиденное каждый раз заставляет меня осознавать свою

ничтожность. Мне хочется меняться, добиваться большего,

прилагая к этому все усилия. И даже не переживай насчет

собаки. Вы созданы друг для друга. Будешь везде возить его

с собой, так вам не придется расставаться.

—  Хорошо бы, если б всё так и было.

— Будет, — пообещала я. — Есть и еще одна новость.

Донских сейчас в квартире Усика.

—  Они обнаружили его?

— Да.

193

—  А вот и чай! — нарочито громко пропела Катя, войдя

и подавая нам кружки.

Полотенце уже висело у нее на плечах. Волосы почти вы-

сохли. Ксюша с разбегу уселась на краю дивана напротив Ти-

мофеева. Я чуть не расплескала половину чая от её прыжка.

— Ксюш, — спросил сыщик, обхватив двумя руками

кружку. — А ты когда-нибудь была на море?

—  Только когда была совсем маленькой, — ответила де-

вочка, подумав. — Сейчас мне почти шестнадцать. Зна-

чит… Значит, даже не помню, когда.

—  А хочешь поехать завтра?

— Куда? — удивленно спросила она, снимая капю-

шон. — На море?

—  Да. Моя бабушка живет в Ялте. Там очень красивые

места. Если ты хочешь, полетишь туда самолетом прямо

завтра. Два с половиной часа, и ты уже в Симферополе.

А там тебя встретят. И сопровождающего мы тебе найдем.

Я вопросительно посмотрела на Тимофеева. Хороший

план, как уберечь от опасности мою племянницу. Только

чересчур щедрый и неожиданный. К тому же неизвестно,

как отреагируют на это Ольга и моя мама.

— Здорово! Хочу! — не могла поверить своим ушам

Ксюша. — Ой, а у меня не получится. Мне еще экзамены

нужно сдавать.

—  Если ты хочешь, я всё улажу с твоими экзаменами.

—  А так бывает?

—  В жизни еще и не так бывает, — усмехнулся он. — Ес-

ли бы мне кто-то пятнадцать лет назад предложил не сда-

вать экзамены, а вместо этого поехать на море, я бы согла-

сился не раздумывая.

— Я согласна! Пошла расскажу маме! — запрыгала де-

вочка. — У тебя очень крутой парень, Саша!

Она схватила свою сумку, покидала в нее тетрадки

и скользнула в щель под дверью, наклоненной на стену. Че-

рез секунду в ней опять показалась её голова. Убедившись,

что Тимофеев отвернулся, она тихо добавила:

—  А еще красивый!

Катя прыснула со смеху, глядя на меня. Я прикусила губу:

— Спасибо, Лёш, это отличная идея. Вот только с кем

мы ее отправим на море?

194

—  Можем попросить Артема, — предложил он, почесав

голову.

— Конечно, — хмыкнула я, — молоденькую девочку

с таким юным парнем. Одно неловкое движение, и мы мо-

жем породниться.

—  Артем не такой, думаю, он не станет делать глупостей.

— И пусть помнит про ответственность за развращение

малолетних,  — добавила я, пригубив чай.

—  Ему еще не исполнилось восемнадцати, — рассмеялся

Тимофеев, хватаясь за голову.

—  И ты мне предлагаешь отправить на море двух недо-

зрелых малолеток?

—  Ты просто не знаешь мою бабушку. Они будут ходить

по одной половице и слушать каждое ее слово. Таким, как

она, нельзя не подчиниться.

—  Давай решим это завтра, если получим одобрение Оли

и моей мамы.

—  Хорошо, — согласился он.

— Ольга не будет нам помогать. — Мне было досадно

говорить об этом. — Это я насчет того, кто ехал в том авто-

мобиле. Она не сказала этого напрямую, но мне всё стало

понятно по ее поведению. Ей плевать на всех вокруг, кроме

себя. Если Сеню посадят, она облегченно выдохнет.

Катя, вздохнув, встала и взяла пустые кружки. Ей не бы-

ло понятно, о чем мы говорим. Просто при одном упоми-

нании о бывшей жене моего брата ее лихорадило.

— Мы что-нибудь придумаем, — пообещал Алексей

и перевел взгляд на свой телефон. Аппарат вибрировал. —

Артем приехал.

Мы обернулись в сторону двери.

Удивленный парнишка стоял в подъезде, засунув руки

в карманы, и осматривал покорёженный дверной проем.

—  Ого, — присвистнул он, — а что произошло?

Тимофеев подошел, приподнял и отодвинул в сторону

дверь, скривившись от боли в плече.

—  Всем привет! — поприветствовал нас Артем.

—  Привет, — отозвались мы с Катей.

— А что случилось? — удивленно поинтересовался он,

занося в дом чемодан с инструментами.

—  Несчастный случай, — буркнул Алексей, отводя взгляд.

195

—  Все живы, надеюсь?

—  Да, — ответила я, улыбнувшись.

—  А дверь чем перед тобой провинилась? — спросил он,

обращаясь к брату.

— Она мне никогда не нравилась, — пошутил тот, от-

крывая чемодан.

Отсмеявшись, они приступили к работе.

Мы с Катей обосновались на кухне.

Пока я мыла кружки, она сидела за столом, старательно

комкая салфетку. Её глаза изучали меня настороженно

и пытливо. Ей хотелось знать, где я пропадаю целыми дня-

ми, куда меня завели поиски правды и что, в конце концов,

происходит между мной и двумя мужчинами, внезапно по-

явившимися в моей жизни. Надо отдать ей должное: разди-

раемая любопытством, она, как всегда, давала мне возмож-

ность изложить все самой.

Я закончила с посудой, села возле нее и шепотом, стара-

ясь не упускать детали, поведала обо всём, что мне довелось

пережить за последнее время. Подруга внимательно слуша-

ла, кивала, время от времени задавая вопросы. Отдельные

части пазла и у нее не складывались в голове в единое целое, но известие о том, что Сеню и погибшую девушку ничего не

связывало, вселило в нее искру надежды.

— Так нельзя, — прошептала она, покачав головой, —

если ты чувствуешь к этому мужчине что-то особенное, тебе

необходимо разорвать все связи с Донских.

—  А если я не нужна ему? — Меня душила неопределен-

ность. Из гостиной все еще доносился стук молотка. Я встала

и прикрыла дверь плотнее. — Мужчина в таких случаях сразу

дает понять, что ты ему интересна. Взгляды, комплименты,

ухаживания. Но Тимофеев, он как оловянный солдатик. Всег-

да серьезен и собран, и я не знаю, что творится в его голове.

—  Вот уж я не думала, что ты такая дубина! — рассерди-

лась Катя, её торопливый шепот переходил в шипение. —

Если у мужчины серьезные намерения, вряд ли он станет

флиртовать с тобой напропалую.

—  Я просто сужу по своему опыту.

—  Ты не с теми мужиками общалась. Влюбленные муж-

чины стеснительны, часто бывают неловки. Разуй глаза.

196

Парень готов для тебя горы свернуть. Веря в невиновность

твоего брата, он всю свою контору на уши поднял, летает по

городу, пытаясь решить твои проблемы. Он рискует ради

тебя всем! Какие тебе еще нужны ухаживания? Может,

взять тебя с собой, чтобы выбрать щеночка? Ах да, вы уже

съездили и выбрали!

—  Пожалуй, ты права, — неохотно согласилась я. — Есть

вероятность, что я ему нравлюсь.

—  Вероятность? Ни хрена ты требовательная! Кто с  то-

бой еще так будет возиться? Ты же ходячее стихийное бед-

ствие! — Она ударила себя в лоб костяшками пальцев. Катя

сильно разнервничалась. — Не забывай, с кем имеешь дело!

—  С кем?

—  Был здоровый сильный мужик в расцвете сил, бабы за

ним, наверное, толпами бегали. Однажды он открыл глаза,

и мир, который его окружал, просто перестал существовать.

Посмотри, какой прогресс у него в реабилитации, не каж-

дому дано так твердо встать на ноги после таких травм. За

три года человек стал полноценным членом общества, за-

нялся делом, по губам читает. Мог ведь висеть на шее у ро-

дителей, жалуясь на жизнь. А нет! И не показывает нам

своих переживаний. Вот это силище!

— Я думала об этом. И он вскользь упоминал, что не

ищет отношений.

— А что он тебе должен был сказать? — подруга вновь

поставила чайник на плиту и потуже перевязала халат на та-

лии. — Я весь такой израненный, у меня нет уверенности

в себе. Думаю, что никто меня не сможет полюбить такого.

Зачем я нужен молодой здоровой девушке? К тому же поло-

вина общества воспринимает меня как инвалида, и в мире

обычных людей я изгой. Так он тебе должен был сказать?

—  Я прекрасно понимаю всё, что ты говоришь, Катя. —

Мне стало не по себе от собственной невежественности. —

Просто я с первой секунды воспринимаю его как обычного

человека. Он так и вел себя. Уверенно, не подавая вида, что

простое общение дается ему с трудом. Он не хотел, чтобы

ему сочувствовали, и я себе не позволяла этого. Оттого

и трудно было взглянуть на ситуацию под другим углом.

— Ты можешь не воспринимать всерьез то, что я тебе

говорю. — Катю было не остановить. — Но у каждого муж-

197

чины на свете есть половинка. Та самая женщина, един-

ственная способная изменить его в лучшую сторону. Та, ра-

ди которой он пойдет на подвиги, преодолеет себя.

И Алексею, безусловно, жилось спокойнее до твоего появле-

ния. Но раз ты вытащила его из зоны комфорта, то помоги

теперь чувствовать себя уверенно. Не подведи и не разоча-

руй. И вообще, вы знакомы пару дней. Какие чувства? Ка-

кую заинтересованность ты от него требуешь?

—  Мне не верится, что прошло всего пару дней. — Я за-

думчиво улыбнулась и убрала волосы с лица. — Кажется,

мы знакомы вечность.

— Я, конечно, всего лишь кухонный философ. — Она

развернула шоколадную конфету, найденную в кармане ха-

лата. — И могу ошибаться. И если бы я меньше рассуждала

о любви, а больше занималась бы ею, то, возможно, давно

была бы замужем. Но если ты сомневаешься, то просто за-

крой глаза и представь свою жизнь без Сергея, а потом свою

жизнь без Алексея. И точно будешь знать.

— Для меня сейчас даже не стоит такой вопрос. Мне

нравится Донских. Но он не затронул меня за душу… —

Я закрыла глаза на несколько секунд. — И что, если я не

представляю, как буду жить без Тимофеева?

—  Значит, срочно отсекай все концы с майором. Не сто-

ит размениваться на интрижки, если на горизонте маячит

большое светлое чувство.

— Руководствуясь именно этой мудростью, ты всё ещё

ждешь, когда мой брат обратит на тебя внимание, и не стро-

ишь ни с кем отношений?

— Ох, Саша, ты права. У самой жизнь не устроена,

а еще советы раздаю.

— Тогда тебя вскоре ждет серия лекций от меня о том,

как не профукать свой шанс, — рассмеялась я.

—  Нет, честно. Если тебя с Донских связывает всего лишь

классный секс, то расставшись с ним, ты потеряешь всего

лишь классный секс. И кто знает, может, в качестве возна-

граждения тебя ждет просто божественный секс вон с тем

крепким парнем за дверью. А вдруг и что-то большее? Про-

сто ты так смотришь на него. Это очень бросается в глаза.

—  Я так и знала! — мои щёки загорелись румянцем.  —

Не могу не смотреть на него, даже когда он не читает по

198

моим чертовым губам. Всё время думаю, думаю о нем и не

могу выкинуть из своих мыслей. А когда он рядом, хоть на-

ручники на себя надевай, ужасно хочется его сожрать.

—  Ого, ты просто монстр, — подруга чуть не подавилась

конфетой.

—  А у каждой встречной девушки, взглянувшей на него,

моментально вырастает на лбу воображаемая мишень.

Я даже не знаю, нравлюсь ли ему, но воспринимаю любую

женщину как потенциальную соперницу.

—  Давно ли ты стала такой собственницей?

—  Ничего не могу с собой поделать. Так что не маячила

бы ты перед ним в своем халате. — Я посмотрела на нее, на-

хмурив лоб. — А то я за себя не ручаюсь!

Чайник закипел. За дверью было подозрительно тихо.

Катя подошла к двери и приоткрыла ее на несколько санти-

метров. Хмыкнув, она отступила в сторону, чтобы я могла

видеть происходящее в гостиной.

Дверь стояла на месте, в проеме, внешне ничем не отлича-

ясь от того, как выглядела прежде. Возле нее больше не было

шрапнели из щепок и пыли. Кто-то всё тщательно прибрал.

На диване, в метре друг от друга, сидели Ксюша с Арте-

мом. Паренек что-то рисовал в тетрадке, девочка, вытянув

шею, следила за каждым его движением. Тимофеев стоял

рядом, возле книжных полок, навалившись на стеллаж. Го-

лый по пояс, он старательно орудовал иголкой с ниткой, пы-

таясь пришить обратно рукав к своей футболке.

Я на мгновение потеряла дар речи при виде его обнажен-

ного торса.

19

—  Давай сюда, — засмеялась я, отбирая у него шитье. —

Не быть тебе портным с такими навыками.

Вдоль линии плеча на футболке вырисовывалось несколь-

ко кривых неумелых стежков. С образовавшимися сборками

казалось, что рукав отгрызен стаей бродячих собак.

Тимофеев смущенно улыбнулся и отпустил футболку.

Я с благодарностью вцепилась в иголку с ниткой: мне

срочно требовалось перевести взгляд подальше от его силь-

ной груди, покрытой мелкими светлыми завитками.

199

— Может, проще выбросить её? У тебя есть что наки-

нуть? — Пожав плечами, он отошел.

Я бросила очередной вороватый взгляд на его роскошное,

мускулистое тело и медленно, стараясь не выдать себя, вы-

дохнула носом.

Позади Тимофеева, не отрывая глаз от его непокрытой

спины, с приоткрытым ртом стояла сраженная Катя. Обна-

женный по пояс мужик, в своем истинном виде, посреди

моей гостиной был для нее чем-то сродни инопланетянина.

Редкое зрелище. Она часто заморгала, словно ей в глаза по-

пало мыло, и с трудом заставила себя отвернуться.

Тимофеев был единственным в этой комнате, кого не

смущала нагота. Его поза была естественной и расслаблен-

ной. И ни один шрам не мог сделать его тело менее пре-

красным.

Взмахнув рукой, словно обжегшись, подруга одними гу-

бами произнесла «вау». И этот эпитет предназначался явно

не мне.

—  Сделаем тебе временный вариант, — пообещала я Ти-

мофееву, украшая футболку еще более кривыми швами, чем

прежде. Руки меня не слушались. Глаза, вопреки моим по-

пыткам сосредоточиться, то и дело возвращались к его атле-

тической фигуре.

—  Спасибо за помощь. — Он поднял руку, пытаясь сде-

лать несколько осторожных вращательных движений, и тот-

час обхватил ушибленное плечо второй рукой.

—  Болит? — спросила я.

Он закусил губу, пытаясь вернуть руку в прежнее поло-

жение. На его лбу расползлись мелкие складочки.

—  Нет, — соврал он, пытаясь принять как можно более

непринужденную позу.

Артём за его спиной громко хмыкнул, не отрываясь от

своих зарисовок. Ксюша почти беззвучно хихикнула в ла-

дошку. Словно почувствовав что-то спиной, Лёша быстро

обернулся, но его глаза застали только подростков, мирно

сидящих в метре друг от друга и  занятых своим делом.

— Кстати, принимай работу, хозяйка. Дверь поставили

на место, косяк приколотили. Правда, уж как получилось, —

произнёс Тимофеев неуверенным голосом, усаживаясь на

спинку дивана.

200

— Отлично получилось. — Я бросила беглый взгляд на

дверь, затем на его живот и тотчас об этом пожалела. От вида

крепчайшего, как камень, и без единой складочки пресса мне

захотелось ослепнуть. Что, видимо, и произошло, так как я мо-

ментально вогнала иглу глубоко себе в палец. — Черт! Черт!

Из глаз посыпались искры. Сжав плечи, я зажмурилась

от боли и запрыгала, вспоминая весь перечень известной

мне нецензурной брани, и, чтобы не выдать весь набор

вслух, без промедления сунула палец в рот. Не хватало еще

закапать кровью злосчастную белую футболку.

—  Ну вот, — брякнула Катя.

Сообразив, что моё сморщенное от страданий лицо на-

поминает урюк, я немедленно достала палец изо рта и при-

нялась отчаянно размахивать им в воздухе. Палец нестер-

пимо жгло.

Вдруг мои судорожные движения прервало чье-то на-

стойчивое прикосновение. Открыв глаза, я увидела, как Ти-

мофеев, перехватив мою руку, нежно дует на мой палец,

сложив свои упрямые губы трубочкой.

Сердце тут же чуть не вырвалось из груди.

Он стоял вплотную ко мне, почти обжигая своим дыха-

нием. Невольно подавшись назад, я замерла, глядя на его

губы. В груди моей застрял вздох, во рту пересохло. Воздух

между нами сгустился. Все присутствующие в комнате пре-

вратились в мелькающие тени.

Его рука крепко держала мою. Но я не могла оторваться

от Лёшкиного лица. Его зеленые глаза вонзились, казалось,

в самое сердце. Это было больно и приятно одновременно.

Первый раз он смотрел на меня таким загадочным взгля-

дом, пронизанным ожиданием и надеждой.

Я едва удержалась, чтобы не прикоснуться ладонью к его

плечам и груди. Мои руки задрожали.

—  Принесу пластырь, — выдавила из себя Катя, возвра-

щая меня к реальности, и попятилась на кухню.

Подростки продолжали шушукаться, наклонившись над

тетрадкой, и не обращали на нас внимания.

— Вызовем завтра бригаду, поставим тебе новую

дверь, — произнес Тимофеев.

Похоже, он умел не хуже меня испортить такой потря-

сающий момент.

201

— Эта квартира не заслужила новой двери, — прошеп-

тала я, облизнув пересохшие губы. — Тем более что сейчас

она выглядит лучше прежнего.

— Просто мне до сих пор хочется провалиться со сты-

да, — объяснил он, отпуская мою руку.

—  Всё нормально.

—  Не думаю.

—  Лучше скажи, как твое плечо?

— Легкий ушиб. Жить буду. — Его голос звучал неуве-

ренно.

—  Хочешь, отвезу тебя в травмпункт? — предложила я.

—  Не стоит. Завтра всё пройдет. — Лёша был непрекло-

нен в своем стремлении всегда выглядеть сильным и неуяз-

вимым.

— Езжай, — внезапно выдала Катя, бесшумно подойдя

к нам с лейкопластырем. — Ты в надежных руках.

—  Я же говорила, — гордо заметила я, имея в виду свои

водительские навыки.

—  Только не давай ей включать заднюю передачу, ок? —

добавила та, подмигивая Тимофееву.

—  Катя! — рассерженно воскликнула я и отмахнулась от

предложенного лейкопластыря. — Как ты можешь? Ты же

моя подруга.

— Да, — согласилась она, — и поэтому беспокоюсь

о твоей целости и сохранности!

— Что?!

—  Алексей такой крепкий, а на тебя чихни, и ты разва-

лишься. Когда ты в последний раз выезжала с парковки

у торгового центра, с меня семь потов сошло. А я, заметь, не

из пугливых!

—  Всё не так страшно, как ты описываешь.

—  Конечно, ведь всё еще страшнее! — рассмеялась подруга.

—  Я с тобой больше не разговариваю, — обиделась я. —

Больше не проси меня куда-то тебя отвезти.

—  Сашка, не обижайся, просто если я не соображаю, ку-

да крутить руль, двигаясь назад, то и не лезу.

— Я вполне отлично справляюсь, паркуясь каждый раз

вдоль дороги. Сел и поехал, чего сложного?

—  Ну и дура, — ответила Катя, качая головой.

—  На себя посмотри!

202

— Ксюша, ты спросила у мамы насчет поездки на мо-

ре? — спросил Тимофеев, отворачиваясь от нас.

Этот спор заставил его поёжиться, словно от холода. Вот

уж, поистине, единственный плюс в его положении. Не за-

хотел слушать женские истерики, отвернулся, закрыл глаза,

и пусть орут, сколько влезет. А он в домике.

—  Ага, — крякнула племянница, надувая пузырь из же-

вательной резинки. — Она спросила только, за чей счет.

Остальные детали ее не волнуют.

—  Замечательно, — обрадовался Лёша, — завтра утром

заеду к тебе в школу. Если удастся уладить с экзаменами,

дам команду собирать чемоданы.

—  Значит, можно завтра в школу не ходить? — на вся-

кий случай уточнила девочка.

—  Сходи, — усмехнулась я.

— Зануда, — произнесла Ксюша, швырнув в меня по-

душкой.

—  Готово! — объявил Артем и передал ей рисунок.

На тетрадном листочке карандашом был начертан яркий

портрет. В сложном комплексе из рваных штрихов легко

угадывалась симпатичная мордашка моей племянницы.

Черты лица были специально заострены, придавая лицу све-

жий и жизнерадостный вид.

—  Ого, как круто! — обрадовалась девчонка. — Спаси-

бо. Я тут… лучше, чем в жизни.

—  Вовсе нет, — краснея, заметил Артем. И добавил, об-

ращаясь к Тимофееву: — Ты отвезешь меня домой?

—  Вообще-то, — Лёша вцепился зубами в нитку, пыта-

ясь перегрызть, — я собирался остаться.

У меня перехватило дыхание.

Воткнув иголку в подушечку, он спешно натянул футбол-

ку. Шов на плече сморщился, угрожая лопнуть. Его это, ка-

жется, не смутило.

—  Нам нужно обсудить план работы на завтра, — продол-

жил он. — Во-первых, пришло время переговорить с Усиком.

Меня не оставляют мысли о том, зачем он мог прийти сюда

и куда в итоге делся. Во-вторых, нужно придумать, как до-

быть информацию о незнакомце с администрации.

— Лёш, — я поправила шортики и села напротив, —

у меня есть кое-какие мысли на этот счет. Можно?

203

— Говори.

—  Только сначала нужно отправить ребенка домой. Уже

поздно.

—  Это вы про кого? Про меня? — спросила Ксюша по-

сле небольшой паузы, отрываясь от рисунка.

—  Пойдем, — Катя, встав, протянула ей руку. — Я тебя

провожу.

—  Я не ребенок, — обиженно кинула вслед племянница,

нахмурив брови.

Девчонка злилась на меня за то, что я произнесла эти

слова перед Артемом. Она не знала, что они были произне-

сены мной намеренно. Ребята явно понравились друг другу,

и я не могла этого не заметить. Поэтому решила обозначить

свою позицию в этом вопросе перед юношей, который увле-

ченно наблюдал за каждым движением Ксюши из-под коп-

ны своих кудрявых волос.

Девочка всё же остановилась и наградила меня воздуш-

ным поцелуем на прощание, затем, опустив голову, двину-

лась к выходу. Даже в попытках состряпать обиженную

моську она здорово напоминала своего отца.

—  Есть вариант допросить водителя, — продолжила я по-

сле того, как дверь закрылась. — Можно прикинуться ауди-

торами, надавить на то, что бедолага использует автомобиль

в своих личных целях, и если он начнет оправдываться,

предъявить ему информацию о поездке за город. Тогда он,

вероятнее всего, выдаст имя своего пассажира. В таком ва-

рианте нам понадобятся удача и хорошая актерская игра.

—  Надеюсь, второй вариант будет проще? — взмолился

Артем.

Алексей сидел, нахмурившись, и ловил глазами каждое

мое слово.

—  Второй вариант такой: мы должны каким-то образом

получить данные на всех сотрудников городской админи-

страции. И желательно с фотографиями. Придется ли для

этого перевернуть вверх дном отдел кадров или взломать их

компьютеры, я не знаю. В этом деле я откровенный профан.

Но мы должны проверить всех сотрудников с именами и фа-

милиями на букву «А».

—  Почему «А»? — удивился Артем.

—  Не забывай про кольцо, — догадался Тимофеев.

204

—  Точно, — согласился парнишка.

— Вот именно. Если мы найдем достойного кандидата

в обладатели кольца всевластия, — усмехнулась я, — отве-

зем его фотокарточку женщине из «Фореста», коттеджной

базы отдыха, где незнакомец развлекался с Яковлевой. Если

женщина опознает его по физиономии, прижмем к стенке.

—  Про «прижмем» это ты, конечно, лихо закрутила. —

Лёша почесал затылок. — Если он окажется местной шиш-

кой, мы не сможем и на километр подойти к нему.

—  Что-нибудь придумаем.

— Ну, хорошо. Давайте сначала попробуем вычислить,

кто он, а там решим.

— Здорово!

В квартиру вошла Катя, сменившая халат на брюки

и свободную футболку.

— Ребята, если вы еще не уезжаете, то не хотите чего-

нибудь перекусить? — с порога предложила она. — Может,

закажем еды? Я бы и выпила чего-нибудь. Нужно срочно

снять стресс.

—  Что с тобой? — спросила я.

— Меня жутко колбасит от ваших историй, — обрати-

лась она к братьям, в недоумении раскинув руки. — Удив-

ляюсь, как Сашка бесстрашно ввязывается во всё это.

—  Я бы тоже запретил ей, — согласился Тимофеев.

—  Не выйдет, — проворчала я, повернувшись к нему.

— Давайте тогда закажем. Ну, или приготовим что-

нибудь сами, — изрек он, радостно хлопнув себя по ногам.

—  Я только за, если ты опять окажешься у плиты, но мне

придется завтра горько раскаиваться за поздний ужин, —

заметила я.

—  Тебе не грозит поправиться, — засмеялась Катя.

— Он действительно очень вкусно готовит. — Я награ-

дила Лёшу восхищенным взглядом. — На его шедевры мож-

но подсесть и не заметить, как превратился в откормленного

бегемота.

— Ох, у меня точно нет таких впечатляющих кубиков,

как у тебя,  — Катя похлопала себя по животу, не сводя глаз

с фигуры Тимофеева. — Но я могу завтра сесть на диету из

чудо-порошков или принять новомодных наноглистов.

—  Фуууу, — протянула я.

205

—  Глистов? — сморщив лицо, переспросил Лёша.

—  Шучу, — рассмеялась Катя, — пусть Беляева пережи-

вает из-за фигуры. У меня по этому поводу комплексов нет.

—  Могу взять тебя на пробежку завтра, — воодушевлен-

но предложил Тимофеев, обращаясь ко мне.

— Во сколько? — спросила я. И это был отнюдь не

праздный вопрос.

—  В семь, — радостно сообщил он.

—  Ах, в семь. Что же может быть проще? — Я вознесла

глаза к потолку. — Если очень припрет, то в это время

я обычно насильно соскребаю себя с кровати и в позе кре-

ветки ползу в душ. Там я досыпаю с полчасика, а затем тря-

сущимися руками варю кофе.

—  Не верю, — рассмеялся Лёшка и хлопнул меня по плечу.

—  Тогда тебя ждет разочарование, — усмехнулась я.

—  Как вы насчет пропустить по бокальчику? — напом-

нила Катя.

—  Я уже лет сто ни капли в рот не брал и не знаю, стоит

ли начинать, — засомневался Тимофеев, складывая руки

в карманы.

—  Что за… — вдруг громко выругалась я, поднимая гла-

за к потолку.

Над нашими головами со стороны кухни расплывалось

большое мокрое пятно. Старые желтые разводы на потолке

и стенах покрывались новыми узорами. Растекаясь по по-

верхности белил, темнота с приличной скоростью захваты-

вала всё большие площади. Плотная тягучая капля в са-

мом углу набухла и, не выдержав собственной тяжести,

упала вниз, разлетаясь на десятки мелких брызг. Кап. За

ней вторая. Кап.

— Старый идиот, — завопила я, стремительно бросив-

шись в ванную за тазиком. — Я выкручу его рыжую башку

и засуну в его же наглую пропитую задницу!

— Ого, — выдохнул Тимофеев, скрестив руки на гру-

ди. — Неси сразу ведро.

Катя с Артемом так и сидели, застыв, с лицами, устрем-

ленными на разводы вверху. Почему-то измокший потолок

действовал на них гипнотически. Мне же словно вожжа под

хвост попала. Бессчетное количество раз Домовой поступал

так со мной в самый неподходящий момент. Порой прихо-

206

дилось убирать целые лужи, высушивать диван и другую ме-

бель, один раз даже укрывать пакетами холодильник и теле-

визор в попытке спасти от поломки.

Я с размаху бросила таз в угол и побежала за ведром.

— Старая выхухоль! Изолента синяя! Адский древолаз,

будь он неладен. Ох и размажу я его сейчас о стену!

Изрыгая ругательства, я открыла обувной шкаф и судо-

рожно вывалила оттуда почти всё, что имелось. Мне срочно

нужны были ботинки потяжелее, чтобы с ходу размозжить

соседу его бестолковую башку. Я бы предпочла сразу огне-

мет, но его, к сожалению, не имелось в запасах такого

скромного рядового социопата, как я.

— Она сейчас выругалась, так? — скорее философски

изрек Тимофеев, чем задал вопрос.

Он не смотрел ни на Катю, ни на Артема. А значит, не

ждал ответа.

—  Постой, — наконец, вскочив с дивана, вскликнула Ка-

тя. — Сколько раз ты на него нападала, и всё понапрасну.

Она перегородила путь и осторожно потянула ботинок из

моих рук. Меня трясло, пальцы не разжимались.

— Давай сделаем так. — Она вырвала-таки ботинок из

моих рук и запулила обратно в шкаф. Её тяжелая рука уле-

глась мне на плечо.  — Мы сейчас успокоимся, сядем, вы-

пьем вина. А Лёша сходит наверх и поговорит с Петровичем

по-мужски. Я уверена, он быстро уладит это дело. Да?

— Я сама! — Мне удалось вырваться из ее объятий

и вскочить. — Убью гада! Сколько можно-то?! Топит и то-

пит меня, старый хрен!

—  Девочкам не стоит ввязываться в перепалки, — попы-

талась успокоить Катя, погладив меня по руке. — Лёша схо-

дит, переговорит, пожелает ему творческих узбеков. И я уве-

рена, что такое больше не повторится. Да, Лёша?

Тимофеев, успевший разглядеть ровно половину из того,

что та сказала мне, почему-то послушно замотал головой

и двинулся к выходу. Я не протестовала. Мне было приятно

видеть, что кто-то готов за меня вступиться.

Вскочив на лету в кроссовки, Алексей с серьезным ви-

дом проследовал мимо меня в своей зашитой криво и на-

спех футболке.

—  Я... — начал было Артем.

207

Но Тимофеев остановил его жестом руки. Парень плюх-

нулся обратно на диван. Многострадальная дверь со скри-

пом захлопнулась за сыщиком.

Катя принесла вина из своей квартиры, и мы устроились

прямо в гостиной. Артем заказал в службе доставки пиццу

и бургеры.

—  Вуаля, — сказала я, поставив бокалы на столик перед

диваном.

Позади меня звонко шлепнула очередная капля в ведро.

Мне не удалось сдержать жалобный вздох. Катя, заметив

это, включила телевизор и сделала громче.

—  Тёма, сколько тебе лет? — грозно сказала Катя, нали-

вая вино.

—  Без трех дней восемнадцать, — сделав серьезное лицо,

сообщил тот.

—  Уговорил. Сделаем тебе скидочку, — согласилась Ка-

тя и протянула ему бокал, — три дня не в счет.

Парень радостно закатал рукава свитера.

—  Первый тост за любовь, — предложил он.

—  Я бы от нее сейчас не отказалась, — поддержала Ка-

тя. — Как-то всё до сих пор не складывалось в моей жизни.

—  Предлагаю выпить за то, чтобы у всех сложилось.

— К слову сказать, я думала, что Алёна, собачий тре-

нер, — девушка Лёши, — обратилась я к Артему, принимая

свой бокал.

— Собачий тренер, — рассмеялась Катя. — Тренер со-

бачий!

Мы дружно захохотали.

— Она не в его вкусе, — признался парнишка, утирая

слезы от смеха.

— Нет, она эффектная, — не согласилась я и поверну-

лась к подруге:  — Ты бы ее только видела!

Я обрисовывала фигуру собачьего тренера, не забыв ни

про одну округлость на ее теле.

—  Ничего особенного, — буркнул парнишка.

—  Ты не прав.

—  Как бы она ни выглядела, — возразил Артем, пригу-

бив вина, — моего брата не оставило равнодушным то, что

при разговоре с ним она часто обращается к третьим лицам.

Словно бы он был умственно отсталым.

208

—  Кстати, да. — Мне вспомнился наш разговор в прию-

те. — Всё, что она объясняла тогда, было направлено ко

мне. Видимо, с тем, чтобы я ему потом всё разжевала.

— В том-то и дело, — согласился парень, — обществу

трудно воспринимать глухих людей как равных себе. Для

многих нарушения слуха сродни умственным отклонениям.

И Лёхе это, конечно, всё тяжело дается.

—  Кому, если не ей, всё знать про такие вещи, — заме-

тила я.

—  Я видел эту мадам. Она бы и не прочь замутить с ним,

говоря откровенно. Но когда в общении проскальзывает та-

кое отношение, это больно бьет по его самолюбию. Ему не

нужна сиделка, даже с такими выдающимися достоинства-

ми. Ему хочется чувствовать себя мужчиной.

—  Она же не первый день работает в этой сфере, — уди-

вилась я. — Про глухих всё знает. Мне кажется, что мы всё-

таки зря ее обвиняем. Да и насчет твоего брата у нее вряд ли

были какие-то серьезные намерения.

— Он ей нравится. — Артем упрямством напоминал

брата. — И тебе нравится.

—  Мне? — смутилась я, чуть не подавившись.

—  Тебе,  — хитро улыбнулся он.

—  Не сказать, чтобы..

—  Нравится! — рассмеялся он. — Я же не ребенок. С пят-

надцати лет живу отдельно от родителей, два года работаю

в агентстве и научился замечать еще и не такие вещи. Читаю

между строк. Да и брата своего знаю достаточно давно.

—  Да, — призналась я, — он мне нравится. Но нас свя-

зывает только работа.

— Знаешь, я даже рад, — вдруг сказал он, усаживаясь

удобнее. — Можешь отпираться. Но что круто, это то, что

ты толкаешь его на подвиги. Каждый день. И каждый день

становится для него преодолением себя.

—  Господи, у меня в голове не укладывается, как он справ-

ляется со всем этим, — вставила Катя, опустошив бокал.

—  И это идет ему на пользу, — добавил Артем. — Я дол-

го ждал чего-то такого, что заставит его вылезти из своего

панциря. И он меняется на глазах, становится самостоя-

тельным, как прежде. Уходит в отрыв. Я очень рад.

Глаза паренька загорелись.

209

—  Это все хорошо. — Мои щеки заметно покрылись ру-

мянцем. — Но я не думаю сейчас о чем-то большем между

нами. И сдерживающий фактор здесь скорее он, а не я.

— Конечно, — усмехнулся Артем и одарил меня зага-

дочным взглядом. — Он не может себе этого позволить, по-

тому что оброс кучей комплексов за эти годы. У него харак-

тер был не сахар: упрямый, боевой, серьезный, аж до ряби

в глазах. И после всего произошедшего с ним он словно над-

ломился. И вроде бы не принимает свою судьбу, сражается,

идет вперед, добивается целей. Но с другой стороны, не хо-

чет навязывать себя кому-то, считая свою глухоту обузой

или тяжелым грузом.

— Я тебе прямо скажу, Артем, что правда, она где-то

посередине. Он всё сделал, чтобы люди могли с ним об-

щаться, но это, так или иначе, остается сложным и для него,

и для окружающих.

—  А тебе? Тебе сложно быть с ним рядом? — добродуш-

но произнес он, глядя мне прямо в глаза.

Катя прокашлялась и снова наполнила свой бокал.

—  Рядом с ним должен быть человек, готовый разделить

с ним эти тяготы. И только во имя любви. Потому что лю-

бовь — это единственное, что может помочь услышать глу-

хому и увидеть слепому. Достойна ли я этого? Смогу ли?

Хочет ли он этого? Не знаю. Мы слишком мало друг друга

знаем. И все эти вопросы пока не своевременны.

— А по-моему, — заключил он, поднимая бокал, — ты

всё уже знаешь. Или я идиот.

—  Не знаю, — повторила я.

— Просто… он столько делает для тебя. И таким я его

еще не видел. Не подведи его, ладно? Если нет, то не давай

напрасных надежд. Если да, то будь достойна его.

— Красиво сказал, — изрекла Катя, чокнувшись с ним

бокалами.

Я оставалась сидеть неподвижно. Мне было о чем по-

думать.

— Ты мне нравишься, Саша. — Артем протянул свой

бокал. — И мне нравится то, что происходит между вами.

Это волшебно, ведь так?

К моей голове прилил жар. В животе запорхали бабочки.

Я вдруг призналась самой себе в том, в чем еще не призна-

210

валась никому. И вдруг стало так легко, так свободно на ду-

ше и так ясно.

— Да, — ответила я, не в силах сдержать улыбку, рас-

плывавшуюся по лицу.

— Вот!

И мы звонко чокнулись бокалами.

Прошло около часа с момента его ухода. Я беспокойно

поглядывала на часы, каждый раз порываясь встать, но Ка-

тя с Артемом оживленно болтали, обмениваясь мыслями

о ходе расследования, и призывали меня успокоиться. Пиц-

ца была наполовину съедена, вино выпито. Вода с потолка

больше не капала.

Я решительно встала.

—  Действительно, что-то он задержался, — согласилась

Катя, соскакивая с места, и последовала за мной.

В подъезде было темно и жутко. Мы поднялись на этаж

выше. Дверь в квартиру Домового была не заперта. Толкнув

ее ногой, я вошла.

В коридоре ужасно воняло сыростью, пол был наспех

протерт старыми тряпками, валявшимися грудой в углу. На

вешалке висели вещи советских времен, от них страшно не-

сло махоркой. Я поёжилась.

Артем догнал нас и, с шумом выдохнув, остановился ря-

дом. Из кухни доносились голоса. Я прошла по коридору,

стараясь не касаться жутких стен с грязными, наполовину

оторванными, обоями. Катя зацепилась плечом за огром-

ный сломанный зонтик в прихожей и выругалась. Артем по-

мог ей освободиться.

Возле кухни мне в нос ударил запах кислых щей и гряз-

ных носков. Дверь была распахнута.

Они сидели за старым шатающимся столом без скатерти

на видавших виды трехногих табуретках: Петрович в рва-

ном халате, но чисто выбритый и с копной шелковистых ры-

жих волос на голове, и совершенно счастливый Тимофеев,

с босыми ногами, в джинсах, закатанных до колена, и мо-

крой футболке. Похоже, он помогал Домовому устранять

последствия потопа.

На столе гордо стояла почти опустошенная бутылка вод-

ки, две рюмки, трехлитровая банка с квашеной капустой,

211

открытые консервы с килькой в томатном соусе и пара ви-

лок. В руках Тимофеева торчала горбушка черного хлеба.

—  За любовь! — радостно провозгласил Петрович.

—  За любовь, — заплетающимся голосом повторил Ти-

мофеев и опустошил свою рюмку, не поморщившись.

Макнув краюху хлеба в консервы, он отгрыз от нее кусок

и с довольным видом проглотил. Над его губами остались

усы из томатного соуса.

—  Уууу, — произнесла Катя из-за моего плеча.

Петрович подскочил на табуретке от неожиданности.

Тимофеев проследил за его взглядом и, увидев нас, умили-

тельно промычал:

—  О, Сашенька..

—  Сашуууля, — расплываясь в улыбке, подхватил сосед.

Итак, нужно признаться: Тимофеева постигла та же

участь, что и всех предыдущих моих «спасателей». Он по-

пал под очарование загадочного одинокого алкаша, похо-

жего на Джигурду.

—  Вызову-ка я нам такси, — произнес Артем, озадачен-

но почесав затылок, и подхватил попытавшегося встать бра-

та под руку.

Надо сказать, что с координацией у Тимофеева-старшего

почти не было проблем. Он сердечно распрощался с Петро-

вичем, обнявшись, поцеловавшись троекратно, и пообещал

больше того не заливать и не топить. Катя схватилась за го-

лову, пытаясь не заржать.

Я спустилась к себе в квартиру, не сказав ни слова, и сра-

зу прошла на кухню. Веселая компания ввалилась в кварти-

ру за мной следом. Налив стакан воды, я поставила кувшин

и медленно повернулась к ним. Мои руки сомкнулись на

груди в замок. Они дружно прекратили смеяться и застыли

на месте.

Видимо, что-то такое отразилось на моем лице, отчего

Катя с Артемом отскочили подальше от кухни, как ошпа-

ренные, и скрылись в гостиной.

Тимофеев, пытаясь выглядеть трезвым, надувал губы

и смотрел на меня. Он всё еще был босиком и в мокрой фут-

болке, только его волосы вздыбились, как от удара током.

Улыбаясь, он попытался их унять, почесывая тыльной сто-

роной ладони.

212

Я разочарованно покачала головой.

С ужасным грохотом он захлопнул за собой дверь в кух-

ню и почти твердой походкой подошел ближе, почти вплот-

ную. От него разило одеколоном вперемешку с килькой.

Над верхней губой, сквозь пробивавшуюся щетину, видне-

лись красноватые корочки — усы от соуса. К подбородку

пристала хлебная крошка. Выглядело это, мягко говоря, за-

бавно. И пахло так себе.

Я выпрямилась, заглядывая в его замутившиеся глаза.

—  Саша, ты знаешь, — растягивая слова, начал он.

— Что? — озадаченно спросила я, освобождая руки,

чтобы успеть поймать его.

Мне показалось, что он не совсем владеет собой. Точнее,

пьян, как Харатьян, только старается не подавать вида.

—  Во сне, — он оперся одной рукой на кухонный гарни-

тур, — я слышу твой голос.

— Правда? — улыбнулась я, заглядывая в его полуза-

крытые глаза.

— И я хочу вернуться в «Старую пристань». — Он за-

мер. Казалось, что ему трудно устоять на ногах. — Греться

горячим глинтвейном и просто держать тебя за руку.

Я чувствовала его дыхание и продолжала пристально

смотреть, замерев, не отрывая ни на секунду глаз от его губ.

Воздух меж нами накалился и словно застыл.

В следующую секунду он вплел пальцы в мои волосы

и осторожно тронул мои губы поцелуем. Легко и чуть ощу-

тимо. Я закрыла глаза. Мне понравилось это нежное при-

косновение.

Внезапно он остановился и посмотрел на меня.

Я открыла глаза. Пауза длилась не дольше секунды. На-

стойчиво обхватив мою талию, Тимофеев с силой притянул ме-

ня к себе и вновь впился губами. Поцелуй получился горячим,

страстным и в то же время невероятно трепетным. Я прижа-

лась к нему грудью, и это объятие было очень возбуждающим.

Биение его сердца обволакивало меня так, словно это было мое

сердце. Кровь закипела в жилах, голова начала кружиться.

На пике чувств, когда тело было готово взорваться,

а пульс уже звоном отдавался в ушах, он отстранился, чтобы

вновь посмотреть на меня. Моё лицо горело, обожженное

его щетиной.

213

Ласково проведя по моим губам подушечками пальцев, он шумно выдохнул:

—  Прости… я не могу.

И рухнул к моим ногам.

В панике опустившись на колени, я поняла, что сыщик

Тимофеев уже спит сном младенца. Положив его голову себе

на колени, я присела на пол. Он зашевелился во сне, пере-

вернулся на бок и поджал ноги. Его лицо было расслаблен-

ным и умиротворенным, тело горячим и таким уютным.

С полминуты я любовалась им, а затем улыбнулась, при-

жав руку к губам. Во рту еще ощущался необыкновенный

вкус его поцелуя. Сладкий, горячий, приятный.

И не беда, что с привкусом кильки.

20

Мне трудно перепутать с чем-то другим это чувство.

Ощущение неприязни, бессильной злобы на весь мир. В по-

пытке раскрыть глаза на рассвете, ты уже знаешь, что при-

шел этот самый день. День пандемического неприятия окру-

жающих, граничащего с ненавистью ко всему человечеству.

Не успел оторвать голову от подушки, как тебя уже раз-

дражает всё происходящее, даже если ты один в пустой ком-

нате на Земле Санникова за Полярным кругом.

Бесят, просто выводят из себя, хотя их нет рядом и ниче-

го еще не сделали. Кто? Не знаю.

Все!

В такие дни я просто ненавижу людей. Мне плохо с ни-

ми, они мешают мне слушать мою внутреннюю тишину.

Если есть возможность, в такие дни я ни с кем не вижусь,

и это меня ни капли не тяготит. Я назвала бы это приступом

острой интроверсии, вызванным потребностью уйти нена-

долго в себя. Слышу, что на площадке открывается сосед-

ская дверь, замираю с кружкой в руке и не двигаюсь, чтобы

избежать нежелательных контактов. Радуюсь, что отмени-

лись планы на совместный поход в кино или по магазинам

с подругой. Говорю, что занята все выходные, на самом де-

ле просто провожу это время на диване в позе улитки.

Звонит телефон — не беру трубку, причин не могу объ-

яснить даже самой себе. Просто в голове срабатывает сиг-

214

нал «только не сейчас». И это помимо того, что по жизни

я всегда предпочитаю звонкам переписку.

У людей, подобных мне, обычно мало друзей. Конкретно

я могла бы иметь десятки, но осознанно сделала свой выбор

в пользу одного-двух. Мне было легко отказаться от такой

непосильной ноши. Ведь в друзей нужно вкладываться:

подпитывать их регулярным общением, систематически

проводить определенное количество времени вместе. И та-

кая схема не предполагает твоего права на добровольное

одиночество. Со временем совместные походы на вечеринки

или в кафе начинали превращаться для меня в ненавистные

обязанности. Обычно так и выходит, если человек, считаю-

щий себя твоим другом, не догадывается сделать паузу.

Долгие годы постепенного познания себя привели меня

к выводу, что я определенно слеплена из какого-то другого

теста, нежели остальные люди. Но так ли это ужасно?

Не стала бы с ходу вешать клеймо, ведь тут важен аспект

восприятия.

Для кого-то одиночество может стать невыносимой пу-

стотой, которую никто не наполнит, если он и сам не в со-

стоянии этого сделать. Рабством для тех, у кого пропал ин-

терес к жизни. Но есть определенное количество людей, для

которых одиночество становится источником настоящего

вдохновения. И в этом есть его позитивная сторона.

Одиночество — это не плохо и не хорошо. Это нормаль-

ное состояние человека.

—  Саш, вставай, настал новый день!

— Что?! — моё сознание негодующе подскочило над

телом.

Тысячи молоточков ударили по вискам. Вжавшись лицом

в подушку, я уговаривала себя: «Спи дальше, это просто сон».

Но звук, доносившийся словно из трубы, снова повторился:

—  Саш, просыпайся, нам нужно многое сегодня успеть!

Какого, мать его, черта…

Веки слиплись, шея затекла. Собрав силы в кулак, я смог-

ла издать лишь протестующий стон. Вышло нечто похожее

на рык израненного зверя. Внезапно до моей спины кто-то

осторожно дотронулся.

От испуга я дернулась. Моя голова оторвалась от подуш-

ки. Сквозь слепленные веки я на секунду смогла различить

215

очертания Тимофеева и в ту же секунду вновь уткнула лицо

в подушку.

Нет. Какого черта он здесь делает? Осторожно тронув

рукой собственное плечо, я удостоверилась, что лежу в фут-

болке. Хорошо хоть одета. Сейчас полежу еще, и он испарит-

ся, как мимолетное видение. Вот сейчас. Еще чуть-чуть.

Но Тимофеев не отставал. Его шаги отдавались звоном

в моей голове. Натягивая на уши одеяло, я ждала, что он уй-

дет. Тогда, если даже получится встать, то я смогу пробраться

в ванную незамеченной, а уж оттуда есть шанс выйти похожей

на человека. Не сдержав эмоций, я скрипнула зубами с доса-

ды. Шаги не затихали. Но почему надо было припереться ко

мне с утра и без стука? Представляю, на кого я сейчас похожа.

— Ты встаешь? — жизнерадостно спросил сыщик, на-

клоняясь ко мне.

Тотчас пожалев, что не родилась устрицей, я натянула

одеяло на лоб. Слышно было, как он рассмеялся. В отместку

за столь раннее вторжение мне захотелось послать его так

далеко, как только возможно. Он просто издевался. Выгля-

нув из своего укрытия, я приоткрыла один глаз.

Он стоял в метре от меня, одной рукой нажимая кнопки

в телефоне, и совсем не выглядел смущенным после вчераш-

него. На его лице темнела щетина. С ней он выглядел зрело

и мужественно. У Тимофеева не было возможности по-

бриться, потому что вчера мы общими усилиями еле угово-

рили его доползти до дивана и бросили там отсыпаться до

утра. Я с удивлением отметила, что о количестве выпитого

им накануне говорили лишь еле заметные темные пятна под

его глазами. В остальном вид был бодрым и свежим.

Этот тип, похоже, заключил сделку с дьяволом, подума-

лось мне. Вот бы и я так выглядела по утрам. Да что по

утрам, хотя бы к вечеру.

—  Я сплю, — у меня, наконец, получилось изрыгнуть из

себя подобие звука.

—  Вставай, Беляева, — усмехнулся он. — У тебя пять ми-

нут, чтобы собраться на пробежку! Потом мы позавтракаем.

День обещает быть напряженным, нужно много успеть.

Что?! Ох, если бы я могла по-драконьи дышать огнем на

каждого, кто посмеет рано утром нарушить мое личное про-

странство!

216

— Я сейчас сделаю вид, что ничего не слышала, и про-

должу спать, хорошо? — Мне пришлось убрать одеяло от

лица, чтобы он мог видеть мои потрескавшиеся губы. — Так

у нас будет шанс не поссориться.

Разлепив веки, я наблюдала за его реакцией. Мне хоте-

лось, чтобы он оставался на прежней дистанции. Один мой

глаз упрямо закрывался обратно.

— Стоит один раз попробовать, — с неунывающим ви-

дом произнес он, убирая телефон в карман, — и тебе понра-

вится! Ну же, не ленись, вставай.

—  Ты меня, верно, с кем-то путаешь, — злобно ответила

я, потерев руками глаза, и отодвинулась.

Его взгляд перестал быть таким уверенным, но улыбка не

исчезла с лица:

—  У тебя есть основания, чтобы злиться.

—  Еще бы! — Я подтянулась на руках и села. Меня са-

мым жутким образом раздражала невозможность спрятать

от него своё опухшее лицо. — Тебя не учили, что нельзя

врываться в чужую спальню?

— Прости, это не отсутствие воспитания, — виновато

произнес он, опустив плечи, — я постучался, выждал мину-

ту и вошел. Если бы ты даже послала меня к чертям, я бы

все равно не услышал.

— Прости, — спохватилась я, облизнув крайне пересо-

хшие губы, — я все время забываю, что... ты не слышишь.

— Мне пришлось, извини. — Он тяжело опустился на

стул. — Я бы и хотел сказать, что не смотрел на тебя, но

была необходимость увидеть, что ты мне ответишь. Блин,

нужно было просто свалить по-тихому, прикрыв за собой

дверь.

— Надеюсь, ты пошутил про пробежку? — взмолилась

я, приглаживая спутанные волосы.

—  Только сегодня, и только потому, что я здесь без спор-

тивной формы. Вообще, мне трудно представить, что мой

обычный день начинается как-то иначе.

—  О, ясно, похоже, это диагноз. — Я прикрыла рот ла-

донью, чтобы как следует зевнуть, едва не вывихнув челю-

сти. — Мне не осилить подъемы в такую рань. Я ни разу не

жаворонок, и если утром мне предложить на выбор писто-

лет или пробежку, то я выберу застрелиться.

217

—  Я не собираюсь навязывать тебе свой образ жизни, —

усмехнулся Тимофеев.

—  Вот и замечательно, потому что, если бы ты вдруг ре-

шил взяться за моё перевоспитание, тебя бы ждало горькое

разочарование.

—  Спорт еще никому не вредил.

—  Я лентяйка.

—  У тебя просто свои биоритмы. Нужно выбирать более

позднее время для занятий.

—  Или не начинать вовсе, потому что спорт — это не моё.

— Всё-таки, я думаю, тебе стоило бы познакомиться

с ощущением бодрости на весь день после легкой утренней

пробежки в своё удовольствие.

— Если ты сейчас не замолчишь, то рискуешь познако-

миться с моими внутренними демонами. — Я дотянулась до

халата и одним ловким движением полностью укуталась

в него, заметив, как Лёша смущенно отводит глаза.

—  Я замолкаю, — улыбаясь, заявил он.

Тимофеев вытянул ноги и уставился в окно. Он совсем не

выглядел уязвленным. Мне немедленно захотелось погла-

дить его по волосам.

Укрывшись в ванной комнате, я поймала себя на мысли,

что всё сказанное им ничуть меня не раздражает. И даже нао-

борот. И, пожалуй, ради такого мужчины стоило бы попробо-

вать преодолеть себя на пару дней. Возможно, мне даже по-

любилось бы такое милое хобби, как бег. Меня передернуло.

Любая моя попытка заняться спортом обычно заканчи-

валась на второй-пятый-десятый день полной ненавистью

к движениям. Любое даже самое инертное шевеление ча-

стями тела вызывало во мне только одно — нестерпимое

желание сожрать половину содержимого холодильника, и,

как следствие, было вредным для моего организма.

И кого я тут уговариваю? Спорт и я. Да мы из разных из-

мерений. Если даже моча ударит в голову и я вдруг куплю

себе абонемент в фитнес-клуб, придется подарить его Кате

на следующий же день.

Приняв душ, я вернулась к себе в комнату, чтобы перео-

деться. Из кухни доносился аромат свежесваренного кофе.

Я прислонилась к двери спиной. От мыслей о вчерашнем

218

поцелуе мутился рассудок. Стоит признать, что он получил-

ся уж очень чувственным: нежным в начале и страстным,

захватывающим дух в конце. И что греха таить, до боли во

всем теле хотелось продолжения.

Меня не удивило, что за маской сдержанности серьезно-

го сыщика в этом мужчине таилось столько страсти. Ну, не

мог такой брутальный на вид представитель сильного пола

оказаться пустышкой внутри. И я имею в виду сейчас не ко-

сую сажень в плечах. Нет.

Брутальность — это не накачанные мышцы. Это энергети-

ка. Ты смотришь на мужчину и ощущаешь в нем внутреннюю

силу. Не ту, благодаря которой он может схватить тебя в охапку

и терзать горячо, до безумия, прижимая голой спиной к стене.

Это само собой. А ту силу, что заставит тебя довериться полно-

стью, отречься от своих убеждений и подчиниться его воле.

Или, как говорила однажды Катя, мужик должен быть

могуч, вонюч и волосат. Самое ёмкое и гениальное её выра-

жение из применимых к жизни.

—  Как ты чувствуешь себя после вчерашнего? — спроси-

ла я, усаживаясь за стол напротив.

Тимофеев специально оторвался от телефона, чтобы по-

приветствовать меня взглядом.

— Паршивенько, — заметил он, придвигая ко мне мою

любимую кружку, наполненную до краев густым аромат-

ным кофе.

—  По тебе не скажешь.

—  Сначала хотел сгореть от стыда, потом решил, что на

это нет времени. — Алексей отвлекся, чтобы размешать са-

хар в кружке. Похоже, он просто пользовался паузой, чтобы

отвести глаза и перевести дух. Уголки его губ расползлись

в улыбке.  — Пока ты принимала душ, я отправил своего че-

ловека следить за Усиком. На этот раз попробуем организо-

вать и  прослушку. А вот Артём уже в офисе, взломал систе-

му администрации и скачал базу данных их отдела кадров.

Предлагаю тебе разобраться в личных делах сотрудников,

пока я улажу остальные дела. Это по твоей части.

— Вот так, значит, ты переводишь тему? — ухмыльну-

лась я, пригубив напиток.

— Как тебе кофе? — словно не услышав предыдущего

моего вопроса, спросил он.

219

—  Очень интересный.

—  И это всё?

—  Такой же загадочный, как ты. Где взял? Сбегал в ма-

газин?

— Нет, нашел у тебя. — В его глазах зажглись таин-

ственные искорки.

—  Странно, — заметила я, постукивая ложкой о стол, —

у меня он не выходит таким вкусным.

— Секретный ингредиент, — признался Тимофеев,

пройдясь пальцами по щетине.

—  Надеюсь, не килька? — усмехнулась я.

Внезапно он замер, видимо, прокручивая в голове вос-

поминания вчерашнего вечера. Нижняя его челюсть мед-

ленно поползла вниз.

Я предпочла уткнуться взглядом в свой кофе, смущаясь

и пытаясь сдержать смех:

—  Что ты помнишь?

—  Я… — Его голос звучал неуверенно. — Пошел наверх,

познакомился с твоим соседом. Между прочим, Петро-

вич — веселый мужик, приятный собеседник. Жизнь его по-

трепала, конечно. Помню, что согласился выпить с ним

рюмку, только одну, из жалости… А вот дальше... Вот. Как-

то всё смутно…

—  Значит, ты не удержал в памяти тот момент, как мы

тебя забрали оттуда? И  что было потом?

Он уставился на меня с видом амнезирующего больного:

бегающие глаза, вздыбленные брови, полная потеря в про-

странстве. Еле заметная ямочка на небритом подбородке

углубилась, выдавая его напряжение.

—  Ясненько, — рассмеялась я. — Так даже лучше.

—  Всё так плохо? — озадаченно спросил Тимофеев, на-

крыв лоб руками.

—  Даже не знаю, стоит ли мне обидеться, что ты всё за-

был. — Я откинулась на стуле, уставившись в потолок.

—  Что я сделал?

—  Ничего особенного. — Я посмотрела на него так, что

по его коже пробежали мурашки. Он выглядел растерян-

ным. Допив последний глоток, я добавила: — Если не оста-

лось в памяти, значит, это не так уж важно.

Тимофеев застыл, глядя в одну точку над моей головой.

220

Вид у него был совсем как у Савелия после возвращения

из ветклиники. Я рассказывала про Савелия?

Однажды Катька подобрала бездомного кота. Доброе де-

ло вскоре обернулось для нее сущим проклятием. Котяра

драл обои, метил углы и неистово орал ночами, таким обра-

зом медленно, но верно осуществляя планы по захвату ее

квартиры. Подруга стойко терпела его выходки, считая ка-

страцию живодерством. И когда, наконец, и мои нервы не

выдержали, я выкрала животное в свой обеденный перерыв

и отвезла в клинику. Домой Савелий вернулся дефабержи-

рованным и абсолютно счастливым зверем. Еще две недели

он ходил с этим загадочным блаженным взглядом. Бедный

котик так и не понял, что произошло с ним. Но это что-то

определенно повлияло на его характер и дальнейшую жизнь.

Вот и несчастный Тимофеев полулежал сейчас на столе

с обескураженным взглядом, пытаясь отделить сны от ре-

альности.

—  Мне ужасно стыдно, — наконец выдавил он.

— Интересно, за что именно?  — рассмеялась я, подо-

шла сзади и протянула руку, желая забрать кружку.

Невольно его пальцы коснулись моих. Моё сердце оста-

новилось от неожиданности. Кружка не двигалась, словно

пристыв к его ладони.

Разжав, наконец, пальцы, он перехватил мою руку

и прижал к своей небритой щеке. Медленно вздохнув, Лёша

закрыл глаза, словно пытаясь насладиться этим невинным

прикосновением.

Я замерла, не в силах проронить ни звука. За несколько се-

кунд, пока длилось это касание, задыхаясь, я жалела только об

одном — что не вижу эмоций, отражающихся в его глазах.

Внезапно он отпустил мою руку, и я, шатаясь, шагнула

назад, к раковине. Лёша опустил голову, словно злясь на са-

мого себя, и выдохнул. Проведя руками по лицу, Тимофеев

замер, словно забыв, как нужно дышать.

Пытаясь унять дрожь в коленках, я отвернулась и поста-

вила кружку в раковину. В комнате повисла тишина. Жадно

хватая ртом воздух, я включила воду и сполоснула кружки.

Мне хотелось, чтобы он подошел и обнял меня сзади. От

одной только мысли об этом по спине бежали мурашки. Но

этого так и не произошло.

221

Выключив кран, я вытерла руки полотенцем.

—  У тебя таракан бежит по стене, — выдавил Тимофеев,

затем медленно встал и убрал телефон в карман.

—  Пусть, — я беззаботно махнула рукой.

—  Что пусть?

—  Пусть ползет, это нормально, — насмешливо ответила

я, поправляя волосы.

— Значит, тебя не смущает таракан размером с хоро-

шую лошадь? — усмехнулся он, делая шаг назад.

— Скажи спасибо своему новому лучшему другу! —

Я указала пальцем наверх. — Сколько ни трави этих тварей,

они отсиживаются у него и возвращаются откормленными

и полными сил. Я устала бороться. Если хочешь, возьми та-

пок и как следует приложись.

— Как ты здесь живешь? — удивился Лёша, отважив-

шись, наконец, посмотреть мне в глаза.

—  Просто перестала обращать на это внимание. Снача-

ла ты барахтаешься, пытаясь выплыть из этого болота, по-

том смиряешься и принимаешь у жизни, что дают.

—  Не любишь ты себя.

—  Почему же? — улыбнулась я. — Очень люблю. Я же не

всегда была такой. Просто однажды приняла судьбу, кото-

рую кто-то выбрал за меня. Проживала чужую жизнь с чу-

жим мне человеком. Не дергалась. Если не хочешь жить, как

я сейчас, плыви против течения. Хотя кому я это говорю?

Оставив его на кухне, я прошла в гостиную. Моя сумочка

валялась на полу. Подобрав её и побросав внутрь всё необхо-

димое, я остановилась у двери. К своему удовольствию при-

шлось отметить, что настроение с утра заметно улучшилось.

Тимофеев прошел мимо меня в ванную. В его руке был

тапок с раздавленным тараканом.

— Даже когда проблемы появляются вновь и вновь, —

донеслось из ванной, — не нужно сдаваться. Нужно брать

себя в руки и решать их, даже если придется делать это сно-

ва и снова.

—  Легко сказать, — промычала я, зная, что он не услышит.

—  Почему ты рассталась с этим парнем? — Лёша при-

парковался возле своего офиса. — С Мишей. Прости, твой

сосед вчера упомянул о нем.

222

— Мы что, и об этом будем говорить? — удивилась я, повернувшись к нему.

—  Прости, я не знал, о чем еще поговорить. Просто хо-

тел узнать тебя ближе.

Я села вполоборота. Тимофеев заглушил мотор и до-

стал ключ.

—  Спроси лучше, как мы сошлись с ним. И я отвечу, что

без понятия! — мне не удалось сдержать улыбки.

Моя прошлая жизнь казалась страшным сном. Послед-

ние десять прошли как один миг и словно длились тысячу

лет одновременно. При одной только мысли о том, что Ми-

ша вдруг вернется, мне стало не по себе. Не знаю, смогу ли

я вынести хоть один его поцелуй на своих губах. Теперь.

—  Я не хочу вспоминать об этом. В этих отношениях не

было ничего хорошего. Хотя нет, — я достала из кармана

телефон и покрутила им в воздухе, — вот. Единственное яр-

кое воспоминание.

—  Телефон? — спросил Тимофеев, не отрываясь глаза-

ми от моих губ.

— Миша был скуп на добрые слова и никогда не дарил

подарков. Но однажды, на мой день рождения, он сделал

поистине широкий для его души жест. Подарил мне айфон.

В кредит. С радостью могу сообщить, что месяц назад я пе-

речислила банку последний платеж.

Мы, не сговариваясь, рассмеялись. Я смахнула слезинку

и, улыбаясь, вышла из машины.

— Жёстко! — заключил Тимофеев, открывая передо

мной дверь в подъезд.

—  А то, — согласилась я.

Позвонив маме в больницу и изложив ей свой краткий

план по организации отдыха её любимой внучки на море,

я выслушала массу критики и с досадой вернулась к работе.

В ожидании возвращения Тимофеева мы с Артемом за час

просмотрели все личные дела, которые удалось добыть в кар-

тотеке. Помимо мэра в руководящий состав администрации

входило еще десять заместителей и управленцев, за каждым из

которых закреплено по три-четыре отдела или структуры.

Я распечатала все фотографии из отобранных мною лич-

ных дел руководителей мужского пола и их заместителей

223

с различных департаментов. Разделив карточки на две стоп-

ки, я передала их вошедшему Тимофееву.

Он успел переодеться и выглядел слегка запыхавшимся.

От его шеи исходил тончайший аромат уже знакомой мне

приятной туалетной воды.

—  Здесь слишком большой объем информации, — посе-

товала я, раскладывая перед ним бумаги. — В этой стопке

все подозреваемые с буквой «А» в начале имени или фами-

лии. В этой — все остальные.

—  Чересчур, — недовольно хмыкнул Алексей, оглядывая

кипы бумаг.

—  Ты должен мне позволить поговорить с водителем, —

попросила я, взяв его за руку. — Не важно, прикинувшись

кем-то или рассказав всё как есть. Но я должна узнать у не-

го правду об этом человеке. Так мы сможем сэкономить уй-

му времени.

—  Это слишком рискованно, — отрезал он.

—  Кому здесь рисковать, если не мне?

—  Не нужно тебе сейчас светиться, это может только на-

вредить. А если тебя поймают? — Тимофеев обеспокоенно

нахмурил брови.

—  Ты не должен подставляться из-за меня. — Меня на-

чинало раздражать, что пока мы раздумываем, стоит ли

рискнуть, время идет. Я отчаянно потрясла его за руку. —

Позволь мне пойти и поговорить с ним. Он всё расскажет,

я чувствую.

Артем оторвался от компьютера и, навалившись на ло-

коть, молча слушал наш разговор.

— Нет. Пока не вижу необходимости подвергать тебя

такой опасности. И не спорь. — Глаза Алексея были серьез-

ны, как никогда. — Я съезжу к этой женщине, она опознает

того, кто приезжал туда с Яковлевой за день до убийства.

Всё выяснится сегодня же.

—  Она не захочет и рта открыть, вот увидишь! — разо-

злилась я.

—  Если так, — он сжал мою ладонь в своей, — тогда мы

сделаем по-твоему. Обещаю.

—  Хорошо, — немного успокоившись, ответила я.

— Что там с Усиком? — поинтересовался Тимофеев

у Артема.

224

—  У себя, на рынке, — отозвался Артем. — Его сегодня

забрал из дома и увез на работу какой-то амбал. — Артем

повернул к нам экран компьютера, на котором были фото-

графии загорелого Усика и крупного неизвестного мужчины

со сломанным носом рядом с ним за рулем внедорожника. —

Бурцев предположил, что это один из его подчиненных. Он

уже видел его до этого, в офисе администрации рынка.

— Ясно, — кивнул Лёша, придвинув стул и усаживаясь

рядом со мной. — Придумай пока, как можно установить

прослушивающее устройство ему в офис.

—  Можем организовать доставку пиццы или чего-то по-

добного, правда, так сложнее будет проникнуть именно к нему

в кабинет, — предложил паренек. — Нужно придумать что-то

грандиозное. Проверку с прокуратуры, санобработку, дезин-

секцию, посетителей из отдела защиты прав потребителей.

—  Думай еще, даю тебе час.

—  Почему я? — взмолился Артем, взбивая всей пятер-

ней кудряшки над висками.

— Хорошо смотришься на этом месте, — добродушно,

вполголоса, заметил Тимофеев, повернувшись ко мне.

Ему шла легкая небритость. Нависая надо мной, благо-

даря своему росту он смотрелся нерушимой скалой. Мне

была чрезвычайно приятна эта неожиданная близость.

—  Спасибо, — промурлыкала я, потягиваясь в его кресле.

—  Кхе-кхе, — прокашлялся Артем, прячась за компью-

тером.

Я выпрямила спину. Мне нравилось то, как Лёша смо-

трел на меня, не отрываясь. В этом взгляде было что-то об-

надеживающее и манящее.

—  Слушай, — спросила я одними губами, — а Люда, она

тоже твоя родственница?

—  Нет, — одними губами ответил он, усмехнувшись.

Я кивнула, крутнувшись в кресле. Его глаза распахнулись

в недоумении.

— Тогда, — я приблизилась к нему почти вплотную,

улыбнулась и, обернувшись к двери, громко позвала: — Лю-

дочка, будьте добры, принесите нам еще кофе!

Артем за моей спиной расхохотался, не поднимая головы

из-за компьютера. Прямо за дверью в ту же секунду послы-

шались возня, копошение и быстрый цокот каблучков.

225

— Ксюша, ты могла бы оставить эту игрушку дома.

К чему таскаться? Давай сюда, мы отвезем её обратно, —

предложила я, протягивая руку.

—  Нет, это мамин подарок, — заявила девочка и мерт-

вой хваткой вцепилась в страшного фиолетового зайца.

Свист реактивных двигателей заглушил очередную её фразу.

— Хорошо, — ответил ей Тимофеев, сумевший прочи-

тать по губам, и подхватил здоровенный чемодан.

Мы быстрым шагом двинулись в здание аэропорта.

Ветер подхватил мои волосы. Я посмотрела вверх. Небо

было каким-то необыкновенно ярким и высоким. Над го-

родом дремал дым от зефирных облаков, а прямо над моей

головой закручивались причудливые вихри, словно розовые

волны на голубом песке.

Небо, казалось, читало мои мысли, понимало, о чем я ду-

маю, и оттого оно сегодня было красивее, чем прежде. Хоте-

лось наблюдать за ним вечность, а еще лучше отрастить крылья

и взлететь. Пронестись над лесом, горами, видеть, как внизу

проплывают моря. Лететь высоко. И остаться в небе. С ним.

Я ускорила шаг. Ветер единым порывом поднял мою ру-

башку, словно намереваясь сорвать. Нужно было спешить.

Не скрывая улыбки, я пробиралась к стойке регистрации.

Ксюша с рюкзаком и маленькой плюшевой игрушкой шла

позади. Из ее ушей торчали наушники. Лёша следовал за

нами, забыв про боль в плече. Огромный чемодан в его ру-

ках смотрелся невесомым, словно дамская сумочка. Нам

повезло, в здании аэропорта в это время было мало народа.

Пройдя регистрацию и сдав багаж, мы отошли в сторону,

чтобы попрощаться.

—  Не переживай, я справлюсь, — вдруг сказала племян-

ница.

—  Это твой первый полёт на самолёте, — покачала я го-

ловой — Невозможно не переживать.

— Надеюсь, что будет весело, — спокойно произнесла

она, застегивая толстовку.

Лёша положил свою руку ей на плечо:

—  Ты запомнила всё, что я тебе сказал?

—  Да, конечно, — четко артикулируя, произнесла Ксю-

ша, не вынимая жвачки изо рта.

226

—  Записать, как зовут мою бабушку? — спросил он, на-

клоняясь к ней.

— Если я что-то забуду, позвоню тебе. — Она осе-

клась. — Вам.

—  Можешь обращаться ко мне на «ты», — успокоил Ти-

мофеев.

—  Саша, только не плачь, — произнесла девочка, заме-

тив, как блестят мои глаза. — Я справлюсь.

—  Я всё равно буду переживать, — ответила я, шмыгнув

носом, и погладила ее по волосам.

— Лучше смотри за папой, — её руки обняли меня за

шею. — Я буду звонить каждый день и хочу слышать ново-

сти о нём. Только хорошие новости, поняла?

— Прости, что бросаю тебя, — всхлипнула я, уткнув-

шись в ее макушку.

—  Надеюсь, поездка станет для меня веселым приключе-

нием. Иначе вам несдобровать. — Ксюша высвободилась из

моих объятий, позволяя Тимофееву видеть, что она говорит. —

Во всяком случае, это веселее, чем сдавать экзамены в школе.

—  Это точно, — подтвердил он.

— Надо бы промолчать, но уточню на всякий случай.

У меня точно не будет проблем с экзаменами? — дернув

плечами, осторожно поинтересовалась у него племянница.

— Можешь не волноваться, — кивнул Тимофеев и по-

смотрел на нее заговорщически. — Ты уже сдала все экзаме-

ны на «отлично».

—  Реально? — переспросила девочка, выпучив глаза. —

Вообще-то, я была согласна на тройки.

—  Тогда, похоже, я перестарался, — рассмеялся он.

Немного потоптавшись на месте, Ксюша преодолела

смущение и обняла его с благодарностью.

—  Спасибо, — сказала она и отошла на шаг, — ты нере-

ально крутой чувак. Не знаю, как ты это сделал. — Ксюша

развела руками в воздухе. — Но у тебя точно есть сверхспо-

собности.

—  Да брось, — отмахнулся он.

—  Зря только вы не отпустили со мной Артёма, — как бы

между прочим посетовала она, смущенно взглянув на часы.

— Не расстраивайся, — успокоил её Лёша, — если дела

пойдут хорошо, мы возьмем отпуск и приедем к тебе.

227

Я удивленно посмотрела на него, но предпочла промол-

чать. Ксюшу устроил такой ответ, она улыбалась.

— Ну, всё, пора, — срывающимся голосом произнесла

я и заключила племянницу в свои объятия.

У нас оставалось три минуты.

— Он понравился бы бабушке, — шепнула она мне на

ушко.

—  Знаю, — усмехнулась я и поцеловала ее в щеку.

Ксюша взяла билет и двинулась прочь.

Я чувствовала громадную ответственность за этого малень-

кого человека. Знаю, что Ксюша не позволила бы так себя на-

зывать. Но для меня она навсегда останется малышкой, кото-

рой я читала сказки на ночь и кормила с ложки манной кашей.

На глаза навернулись крупные слезы. Чувствуя, что го-

това разреветься, я прикусила губу. Её хрупкая фигурка

продолжала удаляться. Мою душу терзали сомнения, всё ли

я делаю правильно.

Девочка обернулась и, прежде чем скрыться в коридоре,

помахала нам на прощание. Я ответила ей отчаянным взма-

хом руки и тяжело вздохнула. Её силуэт растворился в толпе

спешащих пассажиров.

—  Всё будет хорошо, — тихо сказал Лёша, и я почувство-

вала, как он крепко обнял меня за плечи.

—  Нам понадобится удача, — напомнила я, взглянув на

него через плечо.

Тимофеев выудил ключи от машины из кармана джинсов.

Мы спешили к стоянке, где оставили автомобиль. Воздух на

улице прогрелся, становилось душно. Солнце стояло в зените,

вынуждая прохожих избавляться от теплых кофт и курток.

В моей сумочке зазвонил телефон. Я замедлила шаг, что-

бы достать его. Тимофеев повернулся, чтобы узнать, что

меня отвлекло.

На дисплее высветилось «мама».

— Ну вот. Как чует. Сейчас опять будет отчитывать по

поводу Ксюши, — вздохнула я, глядя на экран. — Если бы

только можно было ей объяснить свои действия.

—  Правда ее только напугает. Бери, — Лёша взял меня

за локоть и отвел на край дороги, подальше от проезжающих

машин.

228

Было очень шумно.

—  Да, — еле слышно пробормотала я в трубку, нажав на

кнопку.

—  Доченька, это ты? — крикнула мама.

Её голос был взволнованным и смятенным.

—  Я, мама, — ответила я громче.

—  Плохо слышно, Саша, — обеспокоенно заметила она.

Тимофеев стоял рядом и с интересом смотрел на меня.

Я встала на бордюр, нервно переминаясь с ноги на ногу. Так

наши лица были почти на одном уровне.

—  Говори, мама, я тебя слышу.

—  Доченька, это Сеня… — волнуясь, простонала мама.

— Что с Сеней? — с замиранием сердца произнесла

я и глубоко вдохнула.

—  Сеня, мой мальчик, — рыдала она, — он очнулся!

—  Правда?! — переспросила я, не веря своим ушам.

Глаза Тимофеева расширились. Он смотрел на меня

с надеждой, не зная, куда деть свои руки от переживаний.

— Арсений открывает глаза, — подтвердила мама,

всхлипывая. — Он по-прежнему на аппарате, сейчас врачи

пытаются снять его с искусственной вентиляции легких, ме-

ня пока не пускают.

— Но он в сознании? — неожиданно громко выкрик-

нула я.

—  Да, приезжай, доченька. — Она тяжело вздохнула. —

Приезжай скорее.

— Жди, мамочка, сейчас буду, — воскликнула я и на-

жала «отбой».

Мне не хватало воздуха. Хотелось запрыгать от счастья.

Эмоции просто переполняли меня. Мысли поплыли куда-то

за горизонт.

—  Он пришел в себя, да? — радостно спросил Тимофеев.

—  Да! Представляешь? — взвизгнула я и чуть не разры-

далась.

— Слава Богу, — Лёша расплылся в улыбке и протянул

руки для дружеского объятия.

Я, не задумываясь, бросилась к нему с затуманенными

от слез глазами, чувствуя, что готова взорваться от радости.

Он поймал меня в воздухе и покружил вокруг себя. Ветер

подхватил мои волосы, разделяя на тонкие пряди.

229

Прижавшись к Тимофееву, я вдохнула его ставший уже

родным, мужской запах. Он обнял меня крепче и покружил

еще раз. Мне хотелось запечатлеть в памяти этот момент,

остановить время. И я знала, как это сделать.

Когда он поставил меня на землю, мы разомкнули объя-

тия. Я подняла голову и посмотрела на него. Лёша ошелом-

ленно уставился на меня. Его горячее дыхание обжигало

мою кожу. Почувствовав, что беспощадно тону в глубине

его светло-зеленых глаз, словно в омуте, я несмело потяну-

лась и прикоснулась к его губам. Легко и нежно.

Слышно было, как, заглушая шум самолетов, бьется его

сердце. Он поднял дрожащие руки и, глядя мне прямо

в глаза, обхватил ими моё лицо. Чувства, таившиеся в его

взгляде, окутывали меня своей теплотой и манили. Притя-

нув меня к себе, он поцеловал меня настойчиво и страстно.

И тогда всё сразу стало легко. И голова пошла кругом.

Я больше ни о чем не думала, ничего не слышала. Дрожь

в наших телах окутала нас с головы до ног, и только это бы-

ло важно. Земля перестала вращаться, вселенная затаила

дыхание. Всё кружилось, не останавливаясь, и остались

только мы вдвоем.

Оторвавшись от моих губ, Тимофеев обхватил меня за

талию и прижал к себе. Мы стояли, прислонившись лбами,

и просто смотрели друг на друга, пытаясь отдышаться. Он

улыбался, а у меня не получалось унять дрожь во всем теле.

Едва не теряя сознание, мы вновь соприкоснулись губами.

Моё лицо горело, сердце рвалось из груди, а тело просило не

размыкать этих сладостных объятий.

Неожиданно совсем рядом с моим ухом кто-то из про-

хожих громко присвистнул. Я смутилась и спрятала лицо,

уткнувшись в грудь Тимофеева. Он нежно накрыл меня ру-

ками и зарылся носом в моих волосах. Чувствуя себя пьяной

от этой близости, я рассмеялась и потянула его за руку к ма-

шине. Он не сопротивлялся.

По дороге в город мы молчали, думая каждый о своём.

Но наши лица не покидала идиотская улыбка. Я полностью

опустила стекло и подставила лицо потокам встречного воз-

духа. Лента шоссе мирно покачивалась, уходя за горизонт

230

извилистой рекой. Мне было легко и хорошо, тело рассла-

бленно трепетало. Я позволила себе закрыть глаза и оку-

нуться в мечты, представляя своё возможное будущее.

— Вон та серая «Шкода», — вдруг хриплым голосом

произнес Тимофеев на подъезде к городу, — следует за нами

с самого аэропорта.

—  Ты уверен? — спросила я, выпрямляясь на сиденье.

—  Я притормаживаю, она тоже. — Его голос был жест-

ким и уверенным. — Держится на расстоянии, не обгоняет

при возможности. Посмотри сама.

Я вытянула шею и постаралась разглядеть её в зеркало

заднего вида. По спине пробежали мурашки. С такого рас-

стояния разглядеть водителя было невозможно. Машина

держалась позади нас на приличном отдалении.

Я оглянулась назад. Как мог Тимофеев в таком плотном

потоке машин разглядеть, что нас кто-то преследует?

— Тебе, наверное, показалось, — предположила я, на-

хмурив брови.

— Хорошо, если так, — сказал он, повернув налево. —

Когда мы выходили из здания аэропорта, возле дверей стоял

какой-то мужчина. Потом он последовал за нами. Я не об-

ратил на это внимания, но сейчас вспомнил, как тот опустил

голову, когда я обернулся.

—  Я никого не заметила.

— У тебя нет соответствующих привычек. Замечать всё

подряд. Устроим небольшую проверку.  — Он надавил на

педаль газа. Скорость движения заметно выросла. Мы ла-

вировали из ряда в ряд меж автомобилями. — Я уже пытал-

ся подпустить его ближе, чтобы рассмотреть номер, но он

старается держаться позади на приличном расстоянии.

Шины взвизгнули на очередном повороте. Я вжалась

в сиденье. Рёв двигателя наполнил салон.

Серая «Шкода» и не думала отставать. Выискивая зазо-

ры среди машин, она юлила между полос. Тимофеев крепко

сжал мою руку, но тут же отпустил, вынужденный совер-

шить очередной маневр. Я наблюдала за преследователем

в боковое зеркало. Мое тело покрылось липким потом.

«Шкода» резко вильнула, обгоняя грузовик. Мне пока-

залось, что я даже могу рассмотреть силуэт водителя. Высо-

кий мужчина, худощавый.

231

Впереди огромная фура начала перестраиваться на дру-

гую полосу. Тимофеев метнулся на своем «Вольво» в обра-

зовавшуюся щель, обгоняя её с неположенной стороны.

Грузовик отчаянно вильнул. Водитель высунулся в окно и,

гневно выругавшись, просигналил.

Дорога впереди была свободна.

Тимофеев увеличил скорость, наклонив стрелку спидо-

метра почти до ста семидесяти километров в час. Я вцепи-

лась ногтями в кожаную обивку. Через несколько десятков

метров мы заметили, что «Шкода» пробилась сквозь ско-

пление машин и вновь движется за нами.

Лёша лихорадочно размышлял, покрываясь испариной.

Его лицо превратилось в неподвижную маску. Спустя мгно-

вение, на кольце, он без колебаний направил автомобиль

против движения, чудом избежав столкновения со встреч-

ной «Тойотой». Я зажмурилась. Под оглушающий гул клак-

сонов мы свернули на дорогу, прилегающую к въезду в Ки-

ровский район города.

Испуганные дачники, попавшиеся на пути, отпрыгнули

в сторону и замахали руками, что-то крича нам вслед. До-

рога была извилистой, но Тимофеев не снижал скорости.

Обернувшись, я больше не замечала преследователей.

Обзор заволокло клубами пыли. Грязь летела в разные

стороны из-под колес черного «Вольво» Тимофеева, мчав-

шегося на полной скорости. Изящно вписавшись в крутой

поворот, он обогнул встречный трактор и нырнул в облако

выхлопных газов.

Преодолевая кочки на склоне, мы снизили скорость

и оглянулись. За нами тянулась чистая дорога минимум на

пятьсот метров. Я облегченно выдохнула. Руки дрожали.

— Кто бы это ни был, он знает, что мы его ищем, —

заключил Тимофеев, отстегивая ремень и продолжая дви-

жение.

—  И он знает, что мы видели его, — прошептала я.

— Не хочешь вслед за Ксюшей рвануть на море? —

усмехнулся он, направляя автомобиль к асфальтированно-

му участку дороги.

—  Нет, спасибо, — сухо ответила я, укоризненно взгля-

нув на него.

—  Тогда в больницу, к Сене.

232

— Проведу тебя до отделения, — предложил Алексей, закрыв за мной дверцу машины.

—  Со мной всё будет в порядке, — улыбнулась я, хватая

его за руку.

—  Передам тебя маме и со спокойной душой отправлюсь

в парк-отель с фотографиями.

— Хорошо.

Между нами снова выросла стена смущения.

Я не знала, как себя вести с ним и что означал для него

тот поцелуй возле аэропорта. Не представляла, как это от-

разится на наших отношениях. Тимофеев же не прятал глаз,

но и не спешил проявлять чувств.

—  Я очень рад, что ты сможешь увидеть своего брата, —

произнес он, коснувшись моей талии, и подтолкнул к входу.

— И я, — мне удалось улыбнуться после полученного

в поездке адреналина.

Мы разжились в приемном симпатичными зелеными ха-

латиками и прошли чередой длинных коридоров до отделе-

ния интенсивной терапии. Дорога заняла пять минут. Мои

ладони покалывало от нетерпения.

—  Буду с нетерпением ждать от тебя новостей, — сказала

я, наваливаясь на стену возле двери, ведущей в отделение.

—  Хорошо, — он подошел ближе, — постараюсь сделать

всё возможное, чтобы порадовать тебя.

Нас разделял целый метр, расстояние, казавшееся не-

преодолимым. Мне ужасно хотелось броситься в его объя-

тия прямо здесь и сейчас, среди множества хмурых людей

и бесчисленного количества палат с несчастными больными.

От вида его сильных рук меня нещадно бросало в дрожь.

— Почему ты улыбаешься? — спросила я, увидев, как

изменилось его лицо при взгляде на мои губы.

—  Творится чёрт-те что, — произнес он, взъерошив свет-

лые волосы, — но почему-то у меня такое чувство, что в моей

жизни сейчас происходит что-то по-настоящему хорошее.

Я решила, что сейчас самый подходящий момент, чтобы

наградить его прощальным поцелуем, и уже собиралась сде-

лать шаг навстречу, как дверь справа от нас открылась, и из

нее вышел майор Донских собственной персоной.

Он был в узких темно-синих брюках и мягком белом ка-

шемировом джемпере с неизменной папкой под мышкой.

233

Выглядел он сногсшибательно и, я бы даже сказала, излиш-

не элегантно для представителя закона. Взгляд его черных

глаз остановился на спине Тимофеева, затем скользнул по

мне и вновь вернулся к сыщику.

— Лёха, ты?! — радостно воскликнул Сергей, хлопнув

по Лёшкиной спине.

Мне захотелось провалиться сквозь землю. Сердце сжа-

лось и затрепетало за рёбрами.

Озадаченный Тимофеев натянул дежурную улыбку

и раскинул руки:

— Привет.

Мужчины тепло обнялись.

—  Не могу поверить, что вижу тебя! — Донских оглядел

его со всех сторон и еще раз сердечно потрепал по плечу. —

Ты как вообще? Слышишь, что я говорю?

—  Нет, — отрицательно мотнул головой Тимофеев, угол-

ки его губ вытянулись в подобие улыбки.

—  Слуховой аппарат? Не носишь? — Донских бесцере-

монно осмотрел голову сыщика. — Я не верю, что ты сто-

ишь передо мной. Такой. — Он, казалось, расчувствовался

и не мог подобрать подходящих слов. — Как новенький!

— Спасибо, — кивнул Лёша и спрятал руки в задние

карманы джинсов.

—  Ты ведь всё понимаешь, что я говорю? — не унимался

восхищенный майор юстиции. — По губам читаешь?

—  Ага, — ответил Тимофеев.

Я сделала шаг назад. Мне было неловко находиться

в этом треугольнике.

— Обалдеть! — Сергей прикрыл лицо руками, едва не

уронив папку. — Мощно, парень. Это очень мощно! Если

честно, я уже не надеялся увидеть тебя таким. Нам нужно

как-нибудь встретиться и выпить. Как ты? За?

—  Да, — неуверенно отозвался Лёшка, словно прокручивая

в голове подробности последней, вчерашней, пьянки и разду-

мывая, сможет ли он потом отвертеться от данного обещания.

—  Твой голос, конечно, изменился,  — с серьезным ви-

дом заметил Донских. — Но не будь я в курсе твоих злоклю-

чений, вряд ли бы обратил внимание, что он чем-то отли-

чается от обычного. Ты молодец!

—  Поверю тебе на слово, — рассмеялся Тимофеев.

234

Сергей поддержал его бодрым похлопыванием по спине.

Я прижалась к стене. Мимо нас прошел медик, строго

взглянувший на мужчин, посмевших нарушить тишину ле-

чебного заведения. Они, увлеченные разговором, этого да-

же не заметили.

—  Ты обязательно должен мне рассказать, как устроился

после увольнения и… всего этого. Нужно встретиться и по-

сидеть в спокойной обстановке. Я просто покорен твоей си-

лой воли, характером. Мужик! Лёха, да ты выглядишь луч-

ше прежнего, я клянусь! — Донских повернулся ко мне,

радостно подмигнул и, схватив за руку, притянул к себе. От

его прикосновения мои конечности словно оледенели. —

Знакомься! Это моя девушка Александра.

Тимофеев заморгал и изменился в лице. Его взгляд по-

темнел.

—  Или вы уже знакомы? — оживленно поинтересовался

Донских, удерживая меня за талию.

21

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица.

В такие ситуации мне еще не приходилось попадать. Не-

вероятно гадкое чувство. Стоило Донских произнести эту

фразу, как в моем мозгу оцепенели абсолютно все извили-

ны. Казалось, я слышала только один звук, грандиозный

и сокрушительный: как рушатся мои надежды.

С отвисшей челюстью я повернула голову направо, желая

продырявить взглядом обнаглевшего Донских. Его рука

продолжала крепко прижимать меня к себе.

Мимо нас быстрым шагом прошли санитары с пустой ка-

талкой. Пришлось немного отойти в сторону, чтобы пропу-

стить их в отделение. Воспользовавшись моментом, я высво-

бодилась из объятий Сергея и сделала несмелый шаг влево.

Оказавшись меж двух мужчин, мне не пришло в голову

ничего лучше, чем опустить глаза и буравить ими пол. Как

же поступить? И стоит ли отнекиваться? Хотелось закри-

чать, что это всё неправда. Но мексиканских страстей с со-

плями до пола я страшилась больше, чем немых сцен.

Оправдываться глупо, это равнозначно признанию своего

поражения.

235

Состояние подходило к точке истерики. Не в силах пошеве-

литься, я едва заметно покачала головой из стороны в сторону.

— Знакомы, — ледяным голосом отчеканил Лёша. —

Только Саша забыла упомянуть, что встречается с тобой.

Он замолчал и нервно усмехнулся.

Я медленно подняла на него глаза, пытаясь вложить

в свой взгляд всё сожаление и раскаяние. Лицо Тимофеева

на удивление было непроницаемым, поза расслабленной,

уголки губ подняты в легкой добродушной улыбке. В его

глазах я не увидела злости. В них были боль и любовь.

И разочарование.

У меня пересохло в горле.

— Мне уже пора бежать, — Тимофеев, пытаясь сглот-

нуть слюну, бросил спешный взгляд на часы и прокашлял-

ся. — Иначе я опоздаю. Приятно было повидаться!

Он протянул Донских руку.

Улыбаясь, Сергей крепко пожал её и вновь похлопал сы-

щика по плечу:

—  У тебя номер тот же?

— Да, — заверил Тимофеев, несколько раз беспокойно

кивнув в подтверждение.

— Тогда я позвоню, — Донских внезапно осекся. Со-

стряпав виноватое лицо, он добавил: — Напишу!

—  Хорошо, — согласился Тимофеев. В тишине больницы

его голос звучал почти оглушительно. Глядя куда-то в пол,

мне под ноги, он проронил: — Пока, Саша.

Эти слова звучали как выстрел. Стало мучительно боль-

но. В ответ я смогла лишь выдохнуть.

Грудь разрывало от нестерпимых страданий.

Ему было невыносимо дальше находиться в моем обще-

стве. Тимофеев развернулся и быстрым шагом направился

прочь по коридору. Мне хотелось кинуться за ним, догнать,

прижать к себе, всё объяснить и молить о прощении. Но ру-

ки и ноги оставались недвижимы. Я почувствовала, как не-

меют кончики пальцев. Его силуэт продолжал удаляться

в полной тишине.

Стало темно и тихо. Меня ровно лишили слуха.

Все посторонние звуки и шумы перестали существовать.

Стены стали выше, пространство сужалось. Задыхаясь в па-

ническом припадке, я пыталась разглядеть хотя бы его очер-

236

тания. Но коридор был уже пуст. В полнейшем безмолвии

до меня доносились лишь звуки его удаляющихся шагов.

Шаг. Шаг. Еще шаг.

Он уходил. И в этом не было ничьей вины, кроме моей.

Вдруг до меня донесся оглушительный звук железа — за-

хлопнулись двери. Потом еще одни. И я оказалась в мерт-

вом безмолвии тишины, совсем одна, запертая в тюрьме

своих переживаний. И лишь звук моего дыхания напоми-

нал, что тело живо.

Как пережила я это?

Он попрощался, не глядя в мои глаза. Не хотел видеть мо-

их губ, слышать от них ответа. Видеть, как они опять солгут.

—  Что с тобой? — голос Донских заставил меня вздрог-

нуть.

Его глаза хитро улыбались. И это не было вопросом. Он

всё про меня знал, может, даже следил за нами. И у него всё

было под контролем.

Донских прекрасно знал, что делает, когда произносил те

слова. Это был его ход в борьбе с соперником. И я не могла

обижаться, потому не знала, сказал ли он правду или сол-

гал. Так бывает, когда пытаешься морочить кому-то голову.

Сам попадаешь в расставленные тобой сети.

Я так и не смогла ответить ему ничего, просто стояла

и смотрела, не в силах пошевелиться. Сергей вглядывался

в мои глаза с добродушной улыбкой, полной отеческой неж-

ности. Ему хотелось пожалеть меня, но он не решался сде-

лать шаг.

— Сережа, ты разве еще не ушел? — воскликнула моя

мама, вдруг выбежавшая из дверей отделения. Её поседев-

шие волосы нуждались в расческе, под глазами темнели кру-

ги от усталости и недосыпа. Заметив меня, она радостно

всплеснула руками. — Доченька, ты пришла! Слава Богу!

Сережа, значит. И когда они успели перейти в фазу не-

формального общения?

Я лишь усмехнулась про себя, закусив губу, чтобы не

разреветься. Мама заключила меня в объятия.

—  Людмила Федоровна, — строго сказал Донских, — вы

уже приняли успокоительное, которое оставил врач?

— Да, Сереженька, — поблагодарила она его, отпустив

мои плечи, — спасибо тебе, мне и вправду стало лучше.

237

В её глазах были слезы благодарности. Трясущимися ру-

ками она погладила его по плечу.

— Простите, я так и не дошел до буфета, — он указал

рукой в мою сторону, — встретил Сашу.

—  Так сходите вместе, — бесцветными губами прошеп-

тала мама, подталкивая меня к Донских.

— Мам, я останусь, — хриплым голосом произнесла я,

безвольно опустив плечи.

— К Сене всё равно еще не пускают! — запротестовала

родительница. — Иди!

—  Когда человек выходит из комы, ему дают определен-

ное время, чтобы отдохнуть. Арсением сейчас занимаются

врачи, — объяснил мне Донских, перекладывая папку из

одной руки в другую. — Пойдем, принесем твоей маме что-

нибудь перекусить, она не ела со вчерашнего дня.

—  Они сказали, что первым пустят Сережу, — из глаз ма-

мы брызнули слезы, — ему полагается поговорить с Арсением.

—  Не переживайте, — он обнял её за плечи, — я задам

ему всего пару вопросов. Это не займет много времени.

Сейчас самое главное, что ваш сын очнулся, и впереди у вас

целая жизнь, еще наговоритесь и навидаетесь.

Мама достала платок, промокнула слезы и высморкалась.

Мне стало жутко не по себе. Как я могла упустить тот

момент, когда следователь Донских успел втереться ей в до-

верие? Мотаясь по городу в поисках ответов, я совсем за-

была о слабом здоровье своей матери, проводящей бессон-

ные ночи у постели сына. Нужно было следить за её

самочувствием, находиться рядом, помогать.

— Спасибо, Сереженька, — всхлипнула мама, убирая

платок в карман.

— Ступайте, вам нужно присесть, — Сергей заботливо

направил ее обратно к двери, — вы очень слабы. Мы с Са-

шей сейчас вернемся.

—  Я лучше останусь, — предложила я,  — и мне нужно

поговорить с врачами.

— Нет, иди, — запротестовала мама, наградив меня

строгим взглядом.

— Пошли, — Донских взял меня под руку и потянул за

собой по коридору. — Я уже поговорил с врачами и всё

устроил. Нас позовут. Не переживай. Давай проветримся.

238

Неохотно перебирая ногами, я глянула через плечо. Ма-

ма стояла в дверях, сложив руки на груди, и довольно улы-

балась.

Он отнес ей обед и вернулся к скамейке под высоким де-

ревом, где оставил меня. Больничный дворик был заполнен

людьми и солнечным светом. Старый дуб давал немного

прохладной тени, чтобы мы могли чувствовать себя ком-

фортно, спрятавшись под его листвой.

Сняв через голову ремешок, я освободилась от сумки

и положила ее перед собой. Старая скамеечка без спинки

была обшарпанной и неуютной, но приняла меня как род-

ную, не отвлекая от мыслей обо всем произошедшем за

эти несколько дней. Оседлав ее как коня, я смотрела вдаль

и старалась не забывать, как нужно дышать, чтобы про-

должать жить. Мне было страшно, что однажды я про-

снусь и не вспомню Его черты. Забуду, как выглядят его

лучистые глаза, приветливая улыбка, ямочка на левой ще-

ке. Они просто растворятся в моем сознании и исчезнут

навсегда.

Донских бросил свою папку, пакет с пирожками и осед-

лал скамейку, оказавшись лицом к лицу со мной. Рукава

его пуловера были закатаны до локтя, в каждой руке белело

по пластиковому стаканчику с кофе. Один из них он про-

тянул мне. Было так больно смотреть в его глаза, хотя я из-

начально старалась быть с ним честной.

—  Зачем ты соврал, что я твоя девушка? — с сожалени-

ем спросила я, принимая кофе из его рук.

— А я соврал? — рассмеялся он, приближая свои губы

к моим.

Нас разделяло сантиметров тридцать. В моей памяти

сразу всплыли подробности нашей прошлой встречи. По те-

лу расплылся уже знакомый тягучий жар. При желании этот

мужчина мог обладать любой женщиной, которую пожела-

ет. Даже мной. Если бы я не встретила Тимофеева.

—  Мы, кажется, обсуждали с тобой этот вопрос.

—  Какой? — прикидываясь дураком, спросил Донских.

—  Хороший секс — еще не повод заводить серьезные от-

ношения.

—  Ты хотела сказать, «отличный» секс?

239

—  Отличный, — не смущаясь, подтвердила я. — Но за-

чем ты сказал, что я твоя девушка, если это не так?

—  А кто мы тогда друг другу?  — Он поставил кофе и до-

стал пачку сигарет. — Я закурю?

— Кури, — я безразлично уставилась в сторону обшар-

панных больничных окон.

—  Я хотел приколоться, — усмехнулся Сергей, прикусывая

сигарету зубами, — но не знал, что это может тебя огорчить.

Я повернулась к нему. Он нащупал в кармане брюк за-

жигалку, достал и, прикурив сигарету, глубоко затянулся.

Табачное облачко покинуло его ноздри и смешалось с ды-

мом, выпущенным изо рта.

Донских прятал свои эмоции, и лишь играющие желваки

на его невозмутимом лице выдавали бессильную злость, ду-

шившую его мужское естество. Невозможно было оторвать

глаз: он даже курил нестерпимо сексуально. Запах дыма,

смешиваясь с его парфюмом, обволакивал, словно осыпая

ласками, мою шею, губы, волосы.

—  Но почему нужно было это говорить перед Тимофее-

вым? — возмутилась я, поставив кофе на скамью.

— Ой, извини, — он выпустил пару колечек вкусного

дыма, — я же не знал, что ты с ним спишь!

—  Не сплю, — покраснела я.

—  Это прекрасно, а то я уже решил, что ты используешь

меня как запасной аэродром, пока нюхаешь с ним цветоч-

ки на ромашковом поле. Или так и есть? Я для тебя запас-

ной вариант?

— Нет.

—  Не забудь предупредить меня, когда у вас закончится

букетный период и вы перейдете к близким отношениям.

Просто скажи: «А теперь, Серега, ты можешь быть свобо-

ден. Подоспел твой сменщик». — Он стряхнул пепел с сига-

реты прямо на свои начищенные до блеска ботинки и нерв-

но потряс ногой, смахивая его. — Или для чего именно

я тебе был нужен?

—  Не нужно опошлять. — Я скрестила руки на груди. —

Я сразу говорила, что не хочу с тобой отношений.

—  А что у нас тогда было? — усмехнулся он, затягиваясь.

— Не знаю, — произнесла я, отводя взгляд в сторону,

прочь от оценивающего взгляда его черных глаз.

240

—  Просто потрахушки?! — Донских одним мощным вы-

дохом вытолкнул дым губами через свое плечо и скривился

в гневной ухмылке.

—  А на что ты рассчитывал? — Я повысила голос в отча-

янии. — Какие отношения? Я даже не знаю о тебе ничего!

— Если дело только в этом, то мы легко можем навер-

стать упущенное. Поехали, я покажу тебе свою жизнь, квар-

тиру, мотоцикл, познакомлю с родителями.

—  Не стоит.

—  Вот видишь, — Сергей отбросил окурок в сторону. —

Дело не в этом. Я прожил достаточное количество лет, что-

бы понимать, о чем говорит женщина. И чего она недого-

варивает.

—  Я всегда была с тобой честна.

—  Когда женщина говорит, что не готова к отношениям,

это обычно значит только одно: не готова с тобой. Как толь-

ко появляется нужный человек, все прежние убеждения

превращаются в пыль. — Он наклонился, пытаясь что-то

рассмотреть в моем лице. — Я, кажется, знаю, почему ты не

послала меня сразу. Может, ты просто использовала нас

обоих для своей выгоды?

—  Это неправда! — воскликнула я, повернувшись, и тот-

час оказалась в паре сантиметров от его губ.

—  Морочила голову обоим, — прошептал Донских, улы-

баясь.

Он нагло сверлил меня взглядом, полным превосход-

ства. Но я не чувствовала холода, мне было тепло под этим

взглядом.

—  Нет, — срывающимся голосом ответила я.

— Я тебе нравлюсь? — спросил он, придвигаясь почти

вплотную.

— Да, — с вызовом ответила я, медленно наклоняясь

назад.

— И я это знаю. — Сергей положил свою руку поверх

моей. — Если бы я видел, что у меня нет ни малейшего шан-

са, я бы отступился.

Я попыталась осторожно высвободить руку:

—  Тебя что во мне сейчас больше привлекает? Я сама?

Или соревновательный момент?

—  Ты. И я готов побороться с ним за тебя.

241

—  Прости, но у тебя нет шансов, — сказала я насмешли-

во и отдернула руку.

Нас разделял только пакет с едой и пара стаканчиков

с недопитым кофе. И я была благодарна тому, что нахожусь

в больничном дворике, а не наедине с ним. Под таким

взглядом трудно было контролировать свои инстинкты.

—  Тебе сейчас, возможно, кажется, что у тебя какие-то

чувства к нему. — Донских раздраженно запустил руку

в свои волосы и, пройдясь пятерней по всей голове, продол-

жил: — Но это не любовь, это жалость. С вами, женщина-

ми, вообще всегда творится что-то ненормальное, если вы

видите кого-то, кого нужно пожалеть.

—  Это неправда, — воскликнула я, на секунду засомне-

вавшись.

— Ты уже думала, как на него отреагирует твоя мама?

А твой брат? Ты молодая красивая девушка, тебе нужен

здоровый мужчина, а не этот контуженный… Герасим.

—  Мне… тебя жаль, — ошеломленно произнесла я, вставая.

Донских вскочил, больно ухватив меня за запястье.

Я резко дернула руку, но он лишь крепче обхватил её по-

белевшими от напряжения пальцами. Мне захотелось не-

медленно убежать подальше.

Я расслабила кисть и посмотрела на него. Его глаза были

растеряны и полны сожаления. Донских каялся в сказан-

ном, но еще не успел придумать, как загладить вину.

—  Отпусти мою руку, — не своим голосом попросила я,

отворачивая от него лицо.

Меня трясло и почти тошнило от страха. Из-за событий,

пережитых в детстве, у меня было особенное отношение

к любым проявлениям насилия.

— Да, согласен, — Сергей отпустил мою руку и, пере-

прыгнув через скамейку, притянул меня к себе, — это было

дерзко.

—  Это было мерзко, — задыхаясь от слез, выдавила я.

—  Прости, — попросил он, сильнее прижимая меня к се-

бе. — Я хотел сказать вовсе не то. Просто вырвалось.

—  Никогда не хватай меня так больше, — тяжело дыша,

жалобно простонала я.

— Конечно, прости, прости меня. — Он ослабил объя-

тия и прикоснулся губами к моей руке.

242

— Хорошо, — освободив руку, я села обратно на ска-

мейку, сжимаясь в комочек.

Я умоляла себя не давать волю слезам. Донских сел рядом,

сгорбившись, и достал очередную сигарету. Он мял её между

пальцев, не зная, чем заполнить молчание. Наши плечи почти

соприкасались. Я достала из пакета булку, принялась крошить

ее и кидать толпившимся на асфальте голубям.

Донских зажал в зубах сигарету, вынул её, помял в ру-

ках, вновь прикусил и, наконец, спросил:

—  Чем он лучше меня?

— Ничем. — На мгновение я замерла. — Рядом с ним

я сама становлюсь лучше. Вот и всё отличие.

—  Ясно, — процедил он после недолгого молчания и за-

пустил сигаретой в бетонную урну, стоявшую рядом со ска-

мейкой.

—  Я не хотела тебя обидеть, ты красивый, сильный, на-

верняка и замечательный человек, но… Давай будем дер-

жать дистанцию, хорошо?

—  Не знаю, получится ли, — задумчиво произнес Дон-

ских, подцепив пальцами свою папку.

Он открыл её и вынул листок.

—  Может, — робко спросила я, пытаясь рассмотреть на-

писанное на бумаге, — ты позволишь мне зайти к брату

вместе с тобой?

—  Я и так делаю для тебя слишком много исключений. —

Сергей развернул документ лицевой стороной ко мне. —

Сосед Яковлевой принял слишком большую дозу дигоксина.

Это сердечный препарат. Вот заключение лаборатории.

— Сосед? — уточнила я, вглядываясь в буквы. Листок

колыхался в его руках. — Точно, ты ведь говорил мне по те-

лефону. Думаешь, это убийство?

— Не знаю. Ты помнишь его фамилию? — загадочно

ухмыльнулся представитель закона.

— Откуда мне это знать, — смутилась я, чувствуя, как

засосало под ложечкой.

—  Ну, как же, — улыбнулся Донских, отдернув листок. —

Должна знать. Мать погибшей описала девушку, которая

у него на днях ошивалась. И что удивительно, она стопро-

центно подходит под твое описание. Не знаешь почему?

243

Я застыла, боясь пошевелиться. Сердце сжалось в комок

от испуга. На моем лице наверняка отразились все пережи-

вания.

—  Сообщил ли я кому-то? — продолжил он, убирая до-

кумент в папку. — Пока нет. А стоит ли сообщать?

— Это была не я, — мне пришлось глубоко вдохнуть,

чтобы не выдать себя.

—  А если кто-нибудь узнает и захочет провести опозна-

ние? — его голос приобретал угрожающий оттенок.

—  Ты меня что, шантажируешь сейчас?! — возмутилась я.

— Допустим, я промолчу об этом. — Донских хитро

прищурился и сложил руки на груди.  — Хотя ради чего мне

это делать?

Его слова привели меня в бешенство.

— Я в такие игры не играю, — воскликнула я, вскочив.

Донских остался неподвижен: просто смотрел на меня

и улыбался. Собрав пакет с остатками еды, я запустила его

в урну. — Рассказывай, кому хочешь! Можешь посадить

моего брата, меня, всю мою семью или найти еще пару коз-

лов отпущения, но это не изменит моего отношения к тебе.

— Успокой свои нервишки и сядь, — ледяным тоном

приказал Донских.

—  Нет! — Я схватила сумку, готовясь уйти.

—  Ты расскажешь мне, что делала там, — он оцениваю-

ще посмотрел на меня и покачал головой, — иначе я не смо-

гу тебе помочь.

Сеня лежал в прежней позе: руки по швам, ноги вытяну-

ты. Он был бледен и слаб, но глаза его были открыты, взгляд

перемещался по потолку, исследуя каждый сантиметр. И это

меня несказанно порадовало.

Мы прошли в палату. Он дернул губой, будто проверяя,

слушаются ли мышцы лица, и осторожно изобразил подобие

улыбки.

—  Приятно видеть тебя без маски. Дышишь сам. С воз-

вращением!  — На мои глаза навернулись слезы.

Я села на край кровати и дрожащей рукой погладила его по

плечу. Арсений не отрывал взгляда от меня. Хотелось бро-

ситься к нему на шею, но что-то говорило о том, что подобные

действия могут причинить брату боль или неудобства.

244

Мама, прикрывая рот ладонями, роняла слезы у окна.

Донских не просил нас выйти и не затыкал рта. Я была бла-

годарна ему за это. Он тихо подвинул стул, достал бумаги из

своей папки и сел возле постели Арсения. Доктор потоптал-

ся и остался стоять в дверях.

— Привет, здоровяк, — прошептал брат осипшим го-

лосом.

Из моих глаз ручьем брызнули слезы. Он шевельнул ру-

кой, и я тотчас обхватила его ладонь.

—  Надеюсь, вы это мне, — рассмеялся Сергей и тут же

вернул лицу серьезное выражение. Он достал свое удостове-

рение и показал брату. — Майор Донских, я веду дело об

убийстве Марии Яковлевой и вынужден задать вам несколь-

ко вопросов. Можно?

—  Да, — Арсений перестал улыбаться и с силой сожму-

рил закрытые веки.

— Если вам тяжело говорить, старайтесь отвечать кра-

тко. — Донских сел поудобнее и взял ручку. — Вы были

в квартире убитой Марии Яковлевой вечером 20 мая?

—  Да, — ответил Арсений, открыв слезящиеся глаза.

Я одобрительно кивнула и крепче сжала руку брата.

—  Во сколько вы пришли туда? — продолжил Сергей.

— В девятом часу, наверное, — прохрипел брат и про-

чистил горло, — я работал до восьми.

—  С какой целью вы туда направились?

—  Я... нашел записку на столе в офисе. Там был ее адрес

с просьбой прийти для разговора. И о том, что моей семье

угрожает опасность. Я сразу бросился туда.

—  Входная дверь была открыта?

— Я собирался постучать. — Арсений замолчал, нена-

долго задумавшись, и затем продолжил: — Задел дверь,

и она распахнулась.

—  На двери не было повреждений?

—  Нет. Вроде нет.

—  Свет горел?

—  Только в коридоре.

—  Что вы увидели?

—  Сначала ничего особенного. — Сеня невольно вздрог-

нул, вспоминая. — Сделал шаг. Позвал. Никто не отклик-

нулся. Я вошел и машинально прикрыл за собой дверь. А по-

245

том… рассмотрел, что в конце коридора, в проходе, лежит

тело женщины.

—  Вы не видели ее прежде?

— Никогда.

—  Она была жива?

—  Думаю, нет.  — Арсений выдохнул. — Там было море

крови на полу.

—  Что было дальше? — нахмурился следователь.

—  Я подбежал к ней, нагнулся. Потом не помню. Про-

вал. — Брат выглядел испуганным и растерянным. — Оч-

нулся и увидел, что лежу возле нее, весь в крови. И башка

ныла нестерпимо, словно чужая.

—  Вы проверяли его голову? — строго спросил Донских,

обернувшись к доктору. — Есть вероятность, что его оглу-

шили ударом сзади?

—  Мы можем провести дополнительные исследования, —

замялся молоденький сутулый врач, — мужчину доставили

в ужасном состоянии, сами понимаете. Травма на травме, как

из мясорубки. Там у него не одна гематома, мы проверим…

—  Что было дальше? — уже спокойнее продолжил майор.

— Паника, — прошептал Арсений. — Я еле поднялся,

перед глазами всё плыло. Хотел позвонить, телефона с собой

не было. Не помню, как добрел до машины. Сел, поехал.Всё

думал, как лучше поступить, голова закружилась, и всё.

Дальше темно. Не могу ничего вспомнить.

—  Вы попали в аварию, — пояснил Донских. — Вы слы-

шали шаги позади себя? Тот, кто ударил вас, он зашел вслед

за вами? Или прятался в квартире?

Брат замолчал. Он долго смотрел на меня, сдвинув бро-

ви. Мне показалось, что Сеня сильно постарел после пере-

житого. За спиной послышались причитания мамы и сдав-

ленные всхлипы.

— Слева, — отозвался он. — Слева горел свет. Ванная

или туалет, не знаю. Дверь была закрыта. Но это почему-то

осталось в памяти.

—  Вероятно, убийца прятался там, — предположил сле-

дователь.

— Или был занят отмыванием орудия преступления, —

предположила я. — Сеня, ты не слышал звука льющейся во-

ды из крана?

246

Я осеклась и втянула голову в плечи. Донских бросил на

меня испепеляющий взгляд. Не стоило мне его перебивать.

— Может быть, вы запомнили что-нибудь еще? Что-то

странное, необычное, какие-то детали? — продолжил Сергей.

—  Не знаю, — выдавил брат, — может, смогу вспомнить

позже.

—  Хорошо, я дам вам время отдохнуть, завтра побеседу-

ем еще. — Донских встал. Старенький стул жалобно скрип-

нул. Сергей убрал бумаги с ручкой в свою кожаную папку

и двинулся к выходу. — Спасибо вам.

— Подождите, — раздался слабый Сенин голос. — Пе-

ред тем, как упасть, я наклонился над ее телом. Это ужасно.

То, как она лежала. Кровь. Но еще я почувствовал, что на-

ступил на что-то. Треснуло под ногами, я опустил глаза.

—  Что там было?

—  Я удивился, почему у нее в ногах разбросаны косме-

тические принадлежности. Помады, карандаши, заколки

и подобное барахло. Такого навалом у всех женщин, я знаю,

у меня дочь-подросток.

—  Интересно, — хмыкнул Донских, навалившись на стену.

— Сень, — вскочила я, — а как твои права оказались

у нее на тумбочке?

Донских бросил на меня очередной хмурый взгляд. Но

на этот раз это был взгляд с налетом признания и уважения,

ведь я напомнила про детали, которые он упустил.

—  Я не выкладывал их туда, — удивился Арсений. — Они

должны были лежать в кармане. Заднем.

—  Значит, их достали и подкинули на место преступле-

ния, — догадалась я, в раздумье потирая ладони.

— Саш, а где, кстати, моя дочь? — вдруг встрепенув-

шись, спросил брат.

—  Спокойно, — я остановила его ладонями, придержи-

вая на постели, и вновь села рядом, — с Ксюшей все хорошо.

Сейчас мама наберет тебе ее номер, и вы поговорите.

—  Где она?

— Я отправила ее на море, — радостно отрапортовала

я, боясь повернуться к маме, дабы не получить очередной

выговор.

—  Молодец, — согласился брат, — в связи с той запиской…

—  Вот именно, — подмигнула я. — Она в надежных руках.

247

—  А как же экзамены? Какое сегодня число?

—  Сенечка, всё хорошо, я всё уладила. — Я наклонилась и,

потрепав слипшиеся светлые волосы, поцеловала его в лоб. От

брата сильно пахло медикаментами.  — Мне надо бежать, по-

верь, я тебя очень сильно люблю. Всё будет хорошо. Отдыхай,

выздоравливай, ни о чем не думай. Я тебя не подведу, обещаю.

—  О чем ты? — он по-отечески покачал головой.

— Всё будет хорошо, — напомнила я. — Мам, набери

ему Ксюшу, пожалуйста! Мне надо бежать, прости.

Донских попрощался с мамой и вышел из палаты. По-

вернувшись ко мне, он засунул руки в карманы брюк и спро-

сил почти шепотом:

— Так где, товарищ следователь, я могу ознакомиться

с содержанием записки, которую оставила Яковлева?

—  Эм... — Я отвернулась, делая вид, что устраиваю сум-

ку на своем плече. — Знаешь, ты опять будешь ругаться.

—  Я тебя придушу.

—  Она у Тимофеева.

—  Шикарно, — прорычал он.

— А вы хорошо проверяли ванную комнату в квартире

Яковлевой? — я попыталась перевести тему разговора.

—  Что? — рявкнул Донских, роняя папку из рук.

—  Вдруг она отмывала там нож?

— Кто?

—  Убийца, — прошептала я, прищурив глаза.

—  Почему она? Что еще ты знаешь такого, чего не знаю я?!

—  Не кипятись, — я погрозила ему пальчиком и двину-

лась вперед по коридору. — Это просто предположения.

За спиной раздались тяжелые шаги. Донских спешил следом.

Я даже могла чувствовать, как он режет взглядом мою спину.

—  Какого черта, Беляева! Стой. Кому сказал!

Он схватил меня за руку и повернул к себе. Я аккуратно

освободилась от его хватки.

—  Не стоит играть со мной, — прошипел он.

— Не стоит недооценивать меня, — предупредила я,

сжигая его глазами.

—  Куда ты собралась?!

—  Мы с тобой едем на квартиру к Яковлевой.

—  Мы?! — оскалился Донских. — С чего ты решила, что

я тебя беру на следственные мероприятия?

248

—  Да, мы, — хмыкнула я и гордо задрала подбородок. —

Есть одна мысль, но какая, не скажу, если не возьмешь меня

с собой.

—  Стерва! — сквозь зубы процедил майор и направился

вслед за мной по коридору, придерживая халат на плечах.

Мы спустились вниз на лифте, в абсолютном молчании

гипнотизируя друг друга взглядами. Почти сорвав с мясом

халат в гардеробе, он бросил его на стойку.

—  Простите, — улыбнулась я, оправдываясь перед слу-

жащей,  — не знаю, чего он так вскипел.

Донских нашарил в кармане ключи и быстрым шагом

поспешил к стоянке.

—  Ты слышал, что нормальные люди не ездят в брюках

на мотоцикле? — осведомилась я, оглядывая спортивную

«Yamaha» красного цвета.

—  Машина не завелась с утра, — буркнул он, — что я мог

поделать. Не на автобусе же ехать.

—  И то верно.

—  Садись, — приказал он.

—  Мне что, без шлема ехать?

—  Можешь идти пешком.

—  Пардоньте, — я запрыгнула на мотоцикл и обхватила

Донских за талию. — Согласна и так. Только не ворчи!

«Yamaha» сорвалась с места, едва не задрав нос, и пом-

чалась по дороге.

—  Похоже, кто-то взбешен, — заметила я, но мои слова

растворились в потоках встречного воздуха.

22

Каждому человеку жизненно необходимо чувствовать се-

бя нужным. По этой причине пожилые люди заводят жив-

ность в количествах, трудно поддающихся исчислению, а мо-

лодые женщины с удовольствием и полностью отдаются

воспитанию потомства. Подопечные без тебя никуда, и не-

когда думать, что ты, возможно, никому больше и не нужен.

Даже сильным, независимым людям приятно держать

в голове мысль о том, что где-то, пусть на самом краю зем-

ли, есть человек, который помнит о тебе, любит и ждет. Эта

мысль согревает душу.

249

Была у нас в школе девочка. Её звали Танька. Обыкно-

венная девчонка, не лучше и не хуже других. Серенькая

внешность, тусклые волосы в хвостик, поношенная курточка

и затасканные джинсы невнятной длины. Больше никаких

особых примет. Фигура её тоже была ничем ни примеча-

тельна: ни спереди, ни сзади её Бог не наградил, но жить

как-то надо. Она и жила. Скромно, тихо: школа, дом,

книжки. О мальчишках и думать не смела. Рядом всегда

находились девчонки посимпатичнее.

Мальчики-сверстники тоже дураками не были, выбирать

умели. Между средненькой девочкой и хорошенькой всегда

выбирали вторую. Но Танька не расстраивалась, ведь мама

ей обещала, что скоро придет время, и она расцветет. Но

время шло, а она не цвела. Ну, никак. И фигура не станови-

лась лучше, и росту не прибавлялось, и как потом оказалось,

в уме не приросло. И самое бы время заняться самосовер-

шенствованием, учебой и карьерой — аспектами, которые

очень удаются таким девочкам, ведь их никто не отвлекает

свиданиями и поцелуйчиками. Но однажды дорогу Таньке

перебежала какая-то шальная кошка. Или бешеная.

В тот вечер, на выпускном, мы не могли оторвать от нее

глаз. Это был ее звездный час. Дело не в платье и даже не

в косметике, нет. Она выглядела не лучше обычного, но её

тогда заметили все.

Переминаясь с ноги на ногу в темпе медленного танца,

прямо посередине танцпола, она целовалась взасос с самым

красивым мальчиком школы. Он обвивал своими щупаль-

цами Танькину спину и настойчиво мял её зад, словно аппе-

титную французскую булку. Помню, я стояла тогда и оша-

рашенно думала, сожрет он её или просто хорошенько

обслюнявит. Это было так не по-детски, не по-школьному.

Зрелище притягивало своей развратностью и открытостью,

ведь никто прежде не отваживался вот так на людях зая-

вить, что он взрослый. А Танька смогла.

Они удалились очень быстро, а вернулись через час

счастливые и растрепанные. Паренек заправил мятую ру-

башку в брюки и присоединился к другой женской компа-

нии, но Таньку это почему-то ничуть не расстроило. Нао-

борот, на ее лице сияла улыбка: одурелая, гордая, она теперь

смотрела на нас по-другому. Сверху вниз. И мы в свою оче-

250

редь тоже ощущали, что между нами теперь целая пропасть.

Мы оставались школьниками, она же отныне принадлежала

другому, взрослому миру. И нам было интересно, почему

же она так самодовольно улыбается, что же она такого зна-

ет, до чего мы не доросли.

А Танька просто танцевала. Залихватски топая ногами

и потея, она, подобно стриптизерше, играла талией, остерве-

нело крутила шеей, бросая свои растрепанные волосы в толпу.

И мы, в своих бальных платьицах и наглаженных костюмчи-

ках, словно нежные нераспустившиеся бутоны, наблюдали за

ней с живым интересом. И Танька совсем не считала, что ею

воспользовались. Это она. Она в первый раз в жизни исполь-

зовала кого-то в собственных интересах. И ей было плевать,

как посмотрят на неё окружающие. Татьяна ощутила обжига-

ющий и пьянящий вкус востребованности у мужчин.

А потом мужчины стали сменяться так быстро, что мы не

успевали их считать. Вчерашние школьники, пэтэушники,

студенты старших курсов и даже кое-кто из преподавателей.

Да, она была легкодоступной, но на это клевали все. Парням

не нужно было тратиться на кафе, кино и цветы, а первый

сексуальный опыт жаждал получить и страшненький рыжий

юнец, и даже самый очкастый ботаник. И они его получали.

Но Танька получала больше. И я это видела по её глазам.

Ей не нужно было краситься, носить каблуки и что-то пред-

ставлять из себя в жизни, чтобы получить мужское внимание.

Ей нужно было просто быть собой. Никто и никогда не дарил

ей в жизни столько улыбок и комплиментов, никто прежде не

проявлял столько интереса к её персоне, как после этого вече-

ра, когда она вдруг сделала шаг и вылезла из своей скорлупы.

Я не знаю, что она чувствовала, когда мужчины после

спешного секса натягивали штаны и уходили, какие эмоции

она переживала внутри, оставаясь одна, но спустя десять

лет такой жизни Танька вдруг запила. Как-никак, употреб-

ляя алкоголь в компании с собутыльниками, она не риско-

вала проснуться утром одна, на старом матрасе, на полу чу-

жой кухни. Каждый раз находился новый потрепанный

жизнью мужичонка, которого нужно было обогреть и уте-

шить. Она штопала им штаны, выслушивала жалобы на

жизнь, терпела затрещины и, возможно, отличала их друг от

друга, а кого-то даже любила. Я не знаю.

251

Я не видела её около пяти лет. Но огромное количество

раз вспоминала о ней с выпускного.

Вспоминала, когда вкладывала в новые отношения всю

себя, выворачивая душу наизнанку, а взамен лишь вымали-

вала у мужчины крупицы внимания. Когда очередная боль-

шая любовь вдруг оказывалась пшиком, и когда я просто

опустила руки и перестала верить в эту самую любовь.

Вспомнила я о Таньке и тогда, когда стала встречаться

с Мишей только ради того, чтобы не испытывать больше это

щемящее душу чувство ненужности никому на свете.

Видит Бог, я искала. Я так искала своего человека! С ко-

торым можно помолчать, прикоснувшись плечом, просто

долго смотреть в глаза и всё понимать без слов. На которого

можно надеяться, зная, что он не сбежит, как только ты

впустишь его в свой мир и доверишься. Того, с кем в конце

концов не страшно просто состариться.

Но не нашла. И я выбилась из сил, натыкаясь на закры-

тые двери, закрытые сердца, закрытых людей. И мне захо-

телось остановиться. Я поплыла по течению.

Когда ты понимаешь, что тебе тридцать лет, появляется

потребность расширить горизонты, позволить себе больше,

чем прежде. Сломать стереотипы и ни перед кем не оправ-

дываться.

Сегодня, к примеру, можно начать с малого и выпить бо-

кал вина за обедом, завтра бросить ненавистную работу,

а послезавтра побриться налысо и сбежать в пеший поход по

Индии. Можно, конечно, ограничиться ничего не значащей

интрижкой с коллегой по работе — стресс уйдет на какое-то

время, но есть вероятность неприятного послевкусия.

А кого-то вообще подстерегает неприятное открытие:

оказывается, что «пуститься во все тяжкие» в тридцать лет,

в общем-то, и не для тебя, и не так уж весело. Всё больше

хочется домой, под пледик, и чтоб рядом кто-то мирно со-

пел, отнимая половину одеяла.

Вот и сейчас я ничего не хочу. Просто устала. Я чувствую

себя этой Танькой, не нашедшей места среди людей. Больше

не худею со всеми, в дань моде, до состояния сушеной во-

блы, не качаю попу до размеров чернобыльского ореха, не

желаю никому угождать. Мне хочется быть собой. И чтобы

меня оставили в покое.

252

Да, я, пожалуй, ненавижу себя за то, что позволила мо-

ей внутренней Таньке вырваться наружу, когда Донских

стал оказывать мне знаки внимания. Мне был приятен

проявленный ко мне интерес, и на секунду показалось, что

я могу, подобно мужчине, получить желаемое и просто ид-

ти дальше. Взамен извлекла хороший жизненный урок. Не

стоит лезть в такие игры, не обладая достаточным циниз-

мом и хладнокровием, иначе, уходя, обязательно оставишь

с этим человеком частичку себя.

Не можешь встать с чужой постели и жить дальше, не

ложись в неё.

Как часто мы соглашаемся на что-то обычное, типовое,

полагающееся каждому, не дождавшись, пока придет твоё,

настоящее. И оно постепенно становится привычным, та-

ким, от чего уже и отказаться страшно. Мы боимся думать

о переменах, проживая свои несчастливые жизни, в нелю-

бимых городах, с чужими по духу людьми. И всё только

чтобы избежать пресловутого одиночества. Не слишком ли

большая цена за иллюзию нормальной жизни?

—  А что ты? — почти крикнула в трубку Катя.

— А что я? — Пришлось отойти на двадцать метров,

чтобы Донских не услышал. — Ненавижу их обоих.

—  А Тимофеева за что? — удивилась подруга.

— А заодно! Мне сейчас хочется назначить виноватых,

иначе голова взорвется. Не могу же я одна тянуть эту лямку!

—  Почему ты всё не объяснила ему?

—  Как?! — прошептала я. — В голове столько слов! А он

даже не смотрел на меня, не хотел слышать. И я кожей по-

чувствовала, что ему противна.

— Ну, хорошо хоть они не подрались, — весело заклю-

чила Катерина.

—  Моя ошибка в чем: во всех наших разговорах я упоми-

нала Донских как следователя по делу и ни разу не обмолви-

лась, что мы, в общем-то, с ним на «ты» разговариваем.

Обеспокоенно оглядываясь на курящего в сторонке Сер-

гея, я почти проковыряла дыру в газоне носком своих кожа-

ных тапочек. Он стоял и пристально смотрел на меня.

Я опустила глаза. Хорошо, хоть по губам не читает.

— Ага, и не только разговариваете! — возмутилась

подруга.

253

—  Вот именно, — с сожалением произнесла я. — И двад-

цать минут назад я опять с ним флиртовала.

— Зачем? — Катя перешла на шепот, видимо, к ней

в магазин зашли посетители. — Если не хочешь всё усугу-

бить, то давай ему уже от ворот поворот!

—  Не знаю, так гадко на душе.  — Я бросила на Донских

осторожный взгляд. — Смотрю на него, и само флиртуется.

Может, это нервное?

— Любой девушке польстит внимание такого мужчи-

ны. — В трубке что-то зашуршало. — Ухаживай он за мной,

я бы, наверное, беспрестанно хихикала, как дурочка.

—  Я бы и рада его не замечать, — вздохнула я, спрыги-

вая с бортика, — но именно сейчас он мне нужен для дела.

—  А что Тимофеев?

—  Написала ему сообщение, что всё сказанное — недо-

разумение, попросила о встрече.

— Я бы на его месте не отвечала тебе, — Катин голос

дрогнул.

—  Знаю, — с горечью согласилась я.

— Просто реши, что он значит для тебя. Будешь ли ты

мучиться, отпустив его? Или твои чувства остынут?

— Небо упадет на землю, — прошептала я, прижимая

телефон к щеке.

—  Скажи ему это.

—  Не знаю…

Меня охватило смущение. Предполагать, что в моей душе

за такое короткое время могут вдруг вспыхнуть чувства к муж-

чине? Признаться в этом ему? Почти за гранью здравого

смысла. Вряд ли он разделит мои чувства. Наверняка я всё се-

бе опять придумала, и нужно гнать эти мысли. Донских затя-

нулся сигаретой, выпустил дым и указал мне пальцем на часы.

—  Или всё же дай время остыть, — продолжила Катя, —

заодно и узнаешь, что вас связывает. Ниточка, которая обо-

рвется тихо и незаметно, или что-то прочное.

—  Всё, что я знаю на данный момент, — это то, что не

могу перестать о нем думать. — Нервно потоптавшись,

я встала обратно на бортик. Мимо проехала машина. —

Когда я думаю о нем, забываю своё имя. Весь мир и даже

воздух вокруг кажутся мне другими, когда он рядом. Уди-

вительное, щемящее душу чувство… мать его!

254

Катя засмеялась. А я злилась сама на себя.

—  Вам некогда было остановиться и поговорить о своих

чувствах, расставить точки над «i». — В трубке послышал-

ся шум. Катя начала свой ежедневный ритуал по переста-

новке книг с полки на полку. — Поговорите, поделитесь

переживаниями. Роман у вас экстремальный, всё на бегу,

ты в переживаниях, да и он немногословный. Надо с вами

что-то делать.

—  Я пока даже не знаю, на какой хромой кобыле к нему

подъехать после произошедшего. И стоит ли.

—  Знаешь, — она на секунду задумалась и затем продол-

жила, — переспи с ним и поймешь, показалось тебе или нет.

—  Эка тебя понесло с поэзии на эротику! — рассмеялась я.

—  Вот видишь, ты уже повеселела.

—  Я только одного не понимаю, — мне пришлось поспе-

шить к подъезду. — Ты почему еще не в больнице у постели

моего брата?

—  Я? — Катин голос звучал удивленно. — А кто я ему?

Всего лишь соседка.

—  Ну, конечно!

—  Я еще морально не готова увидеть его.

— Но ты ведь переживала, каждый день навещала его,

ждала, когда он откроет глаза. Так чего же ты сидишь?

—  Он ведь не знает, что я дежурила в больнице, — усмех-

нулась подруга. — И пусть дальше не знает.

— И этот человек еще дает мне советы! Позорище! —

Я забежала вслед за Донских в подъезд. — Всё, мне пора.

Пока, трусиха!

В трубке послышался сдержанный смешок. Нажав от-

бой, я поспешно сунула телефон в сумку.

Дверь открыла мать Маши Яковлевой. Хмуро оглядев

с головы до ног, она пропустила нас в квартиру. По тому,

как неуверенно она стояла на ногах, я сделала вывод, что

женщина прилично надралась в обед.

—  Ищите, что хотите, — буркнула она, еле-еле разлепив

ссохшиеся губы.

— Спасибо, — ответил Донских и прошел по коридору

прямо в обуви.

Я оставила свою в прихожей и поспешила за ним.

255

— Всё равно вы ничего не делаете, чтобы посадить эту

чурку, — растягивая слова, бросила женщина, усаживаясь

на табурет в кухне.

Зазвенела посуда.

Донских решил проигнорировать ее замечание. Я сдела-

ла пару шагов и уставилась на то место, где было найдено

тело её дочери.

—  Хэх, — крякнула женщина, опустошив рюмку.

—   Что ты хотела здесь найти? — вполголоса поинтере-

совался Сергей, загородив проход в спальню погибшей.

—  Мне нужно осмотреться, чтобы понять, — выдохнула я.

—  Ты теперь эту с собой таскаешь? — с кухни донеслось

противное чавканье.

Видимо, женщина имела в виду меня.

—  Подойди, — шепнул он мне, вновь игнорируя грубую

реплику хозяйки. — Боишься меня, что ли?

На его лице заиграла самодовольная ухмылка. Нас раз-

деляла всего пара метров.

— Перестань со мной заигрывать, — сказала я, присев

на корточки возле комода. — Это не сработает. К тому же

мы с тобой не созданы друг для друга.

—  Повторяй это чаще, — рассмеялся он.

—  Она лежала здесь?  — спросила я, разглядывая пол.

— Здесь, — ответил Сергей, описывая рукой в воздухе

очертания тела. — Можешь не трудиться, здесь всё исследо-

вано до каждого сантиметра.

—  Да ну!

—  Я вообще не имею права тебя сюда приводить.

—  А как же вновь открывшиеся факты? — не боясь запач-

кать рубашку, я прилегла грудью на пол и заглянула под комод.

Добротный шкаф советского образца был глубоким

и массивным. Посветив под него телефоном, я не заметила

ничего, кроме пыли, и всё же решилась проверить. Закатав

рукава рубашки, я просунула руку почти до плеча и поша-

рила под ним.

— Не лезла бы ты, Беляева, в это дело, — донеслось

сверху. — Такие занятия не для женщин.

—  Это уж мне решать, — прокряхтела я.

— Мне бы очень не хотелось, чтобы ты получила пулю

в свою хорошенькую головку. В этой истории не все так просто.

256

—  Это точно, — сдувая с носа пыль, отозвалась я, — вче-

ра вот Усик ошивался возле моего дома. Мы так и не поня-

ли, куда он делся.

— То, что ты говоришь, очень серьезно. Ты хоть сама

это понимаешь? — Его голос звучал встревоженно. — Ты

должна была позвонить мне! Я держал этого Усика у себя

в кабинете всего час, как меня срочно вызвали к полковнику

Гиеву, и тот лично мне приказал не трогать эту шкуру.

—  Это еще почему?

— У него родственники в администрации города: брат

Усика женат на руководителе департамента культуры. В об-

щем, эти крючконосые держат две фирмы, которые обслужи-

вают все тендеры по реставрации объектов культурного насле-

дия в нашем городе. Огромные деньжищи! Серьезные люди,

которые отмывают свои деньги таким путем, не дадут нам

и близко подойти, чтобы случайно не всплыли подробности их

темных делишек. Так что ты зря играешь с огнем, детка.

— Мне не страшно. Даже Инессу, свою начальницу,

больше боялась, чем этого мачо в красных тапках. — Я по-

качала головой. — А вот ты как можешь знать про престу-

пления и сидеть сложа руки?

—  Всё не могу понять, ты дура или прикидываешься? —

зло прошептал Донских, опускаясь на колени рядом со

мной. — Будь ты моей, отшлепал бы и посадил под замок!

—  Я в состоянии постоять за себя, поверь. Мне не нуж-

ны воспитатели.

На кухне раздалось привычное «хэх». Мы даже не оберну-

лись. Донских, скрипя зубами от злости, беззвучно выругался.

Обшарив каждый угол и извалявшись в грязи, я так ни-

чего и не нашла. Уперев плечом комод, я попыталась до-

стать пальцами почти до плинтуса.

—  Твой Тимофеев не в состоянии тебя защитить в случае

чего, — не унимался он, — его бы самого кто защитил! На

кого ты надеешься?

— Что это у нас тут? — спросила я, осторожно достав

руку и садясь прямо на пол.

— Что это? — спросил Сергей, разглядывая предмет,

который я подцепила ногтями.

—  Невидимка, — довольно ответила я.

—  И что?

257

—  А то, что эта вещь выпала из косметички.

— Удивляюсь, что ты радуешься какой-то заколке, —

нахмурился Донских, приподнимаясь с колен. — В вашем

бабском разгильдяйстве удивляюсь, как мы не нашли тут

фен, расческу и тампоны. Это квартира женщины, здесь

может валяться что угодно.

—  Сеня сказал, что у нее в ногах были раскиданы косме-

тические принадлежности, — напомнила я, поправляя во-

лосы. — Если их не было при обнаружении, значит, их кто-

то собрал. Логично?

—  Ну, — неохотно отозвался Сергей.

—  Логично, — ответила на свой вопрос я. — А зачем со-

бирать вещи, принадлежащие убитой?

—  Зачем? — усмехнулся он.

—  А ты не повторяй за мной, как попугай, а делай выво-

ды. Кто тут мент, я или ты?

—  Кто? — напрягся Донских, сдвинув брови.

—  Не важно. — Я встала, аккуратно положив невидимку

на листочек бумаги, и направилась в комнату убитой. —

Важно то, что эти вещи не принадлежали Маше.

Спальня была обставлена простенько, ничего лишнего:

кровать, тумбочка и трельяж с большим зеркалом. На по-

верхности столика возле зеркала стояли духи, крем и коро-

бочка с дешевыми украшениями.

Потянув на себя верхний ящик, я сразу обнаружила в нем

набор кистей для макияжа в красивом подарочном органай-

зере, набор кремов, салфетки и пухлую розовую косметичку.

Расстегнув молнию, я бегло осмотрела содержимое и тот-

час вывалила на кровать. Донских, наблюдавший из-за спи-

ны, измученно выдохнул.

—  Смотри, — позвала я.

—  И что здесь интересного? — спросил он, присев.

Но в его глазах я уже заметила загадочный огонек.

—  Тебе просто лень заниматься анализом фактов, а мне

жизненно необходимо оправдать брата, оттого шестеренки

и крутятся в голове как сумасшедшие. — Я указала на со-

держимое сумочки. — Тушь, помада, палетка с тенями, пи-

лочка, завивашка для ресниц. Всё целое, красивое. Пара ре-

зинок для волос, две заколки, краб. Ну, и, собственно

говоря, невидимки. Вот они. С зазубринами. Совсем не по-

258

хожие на ту, что я выудила из-под комода в коридоре. У той

поверхность волнами.

—  Согласен, пусть это не ее невидимка. Дальше что?

— Я всё думала, вот это необычное орудие преступле-

ния. Не нож, не заточка…

— Откуда сведения? — вдруг строго спросил Донских,

подавшись вперед.

—  Птичка на хвосте принесла. — Я достала из косметич-

ки предмет и протянула Сергею. — Что-то плоское, как

нож, но короткое и заостренное.

— Такой штукой нельзя убить человека, — покачал го-

ловой Донских, рассматривая картонную пилку на моей ла-

дони. — Я думаю, это был перочинный ножик.

—  А что, если это была металлическая пилочка. — Я поче-

сала затылок. — Сейчас используют разные: мягкие, стеклян-

ные, бумажные, но металлические тоже пока никто не отменял.

Скажем, что это была женщина. Или их было двое: мужчина

и женщина. Не суть. Допустим, на Яковлеву накидывают удав-

ку сзади. Она довольно хрупкая, но отчаянно защищается.

Убийца понимает, что не способен сдерживать её, и достает

первое, что подвернулось под руку, из своей сумки. Или сооб-

щник достает. Тут я не решила. Хватает пилку и хрясь-хрясь. —

Я изобразила характерное движение. — А содержимое косме-

тички рассыпается по полу. Удара с пятого жертва обмякла, но

убийца в порыве ненависти продолжает наносить удары.

— Поэтому нет орудия убийства, — в глазах Донских

появился уже знакомый блеск.

— Конечно, пилочка — это личная вещь. Может, она

какая-то особенная, именная или редкая. Такое не оставля-

ют на месте преступления, — предположила я. — Если это

была пилка, и притом хорошая, новая, то на краях раны ре-

ально найти остатки абразива. Просмотри внимательно от-

чет, посоветуйся с экспертом, который проводил вскрытие.

Я в тонкостях вашего дела не разбираюсь.

— В ванной горел свет, — напомнил майор, вставая

с кровати. — На раковине были обнаружены следы крови.

Убийца отмывал орудие убийства, это мы уже знаем. Но

тогда должно быть еще кое-что.

Он бросился в ванную и принялся изучать взглядом об-

становку. Мне ничего не оставалось, как остаться в дверях

259

и размышлять. Мать Яковлевой, сжав лицо в комочек, на-

блюдала за нами, подпирая косяк.

Я убиваю Машу Яковлеву. Остервенело, всаживая пилку

в ее тело. Удар за ударом, пока она не перестала дергаться и не

затихла на грязном полу. Ужас в ее глазах превратился в лед.

Мои руки в крови. Я чувствую ее привкус на своих исцарапан-

ных руках. Меня бьет мелкая дрожь. Что я натворил?

Или нет, не так.

Наконец-то ты мертва, тварь.

По полу растекается красное пятно.

Я вижу свое отражение в зеркале с орудием убийства

в руках. Меня охватывает паника. В таком виде нельзя вы-

ходить из подъезда. Я бегу в ванную. Отмываю руки, лицо,

проверяю, нет ли пятен на одежде. Выключаю воду и слышу

чей-то голос. Шаги. Прятаться бессмысленно. Я открываю

дверь и выхожу. Незнакомец наклонился над телом жертвы.

Я беру первое, что попадается под руку.

Первое. Что. Попадается. Под руку.

Я огляделась в поисках чего-то достаточно тяжелого

в коридоре. Прямо по правую руку от меня стояла странная

штуковина, похожая на напольный светильник. Железный

диск в основании, узкая трубка и три абажурчика, закре-

пленных на разном уровне. Я осторожно подняла это

устройство. Килограмм шесть или семь точно. Похоже,

и основание из бетона. Ухватившись двумя руками, я под-

няла светильник и замахнулась.

Да. Похоже, именно этой штукой Сеня получил по голове.

—  Что ты делаешь, а ну поставь! — взревел Донских, за-

став меня за следственным экспериментом.

— Не думаю, что там есть отпечатки, — предположила

я, возвращая светильник на место, — всё-таки эта тварь по-

заботилась о том, чтобы не спеша собрать свои вещички

и все тут протереть.

— Что это за штуковина? — спросил Сергей, присев

и разглядывая лампочки.

— Думаю, что какой-нибудь квартсхульт хлэнген бруп-

барп бра,  — ответила я, отойдя на шаг назад. — У шведов дру-

гих названий не бывает. Это «Икея», посмотри на наклейку.

—  Надо отдать на экспертизу, возможно, они найдут на

основании кровь твоего брата.

260

—  Будем надеяться, — вздохнула я.

Донских достал телефон, набрал номер и велел своим

подчиненным приехать в квартиру убитой.

— Тебе пора идти, Саша. — Он встал и улыбнулся мне

одной из своих фирменных очаровательных улыбок. — Да-

же не знаю, как отпустить тебя одну. Не делай больше глу-

постей, хорошо?

— Не переживай за меня, я большая девочка. — Я по-

правила сумку на плече и открыла дверь. — Спасибо за по-

мощь.

—  Не думал, что скажу это, но тебе спасибо, — вздохнул

Сергей и, покачав головой, добродушно улыбнулся. —

Оставь мне адрес Тимофеева. Я съезжу, заберу записку.

— Островского, 12, — нехотя сообщила я, выйдя

в подъезд.

От взгляда на квартиру Пилькевича меня передернуло.

Дверь в темноте зияла черной дырой.

— Премного благодарен, — бросил Донских на проща-

ние, когда я спускалась по лесенкам.

Я кивнула.

Мне было страшно даже представить, как пройдет их

разговор, но я по привычке отдавала свою судьбу на волю

случая.

—  Саша, привет, ты где? — послышался в трубке встре-

воженный голос Артёма.

—  Иду домой, — ответила я, расталкивая людей на оста-

новке.

—  У вас что-то случилось?

—  Почему ты спрашиваешь? — у меня пересохло в горле.

Быстрым шагом я перебежала через дорогу в неполо-

женном месте и перепрыгнула с газона на пешеходную до-

рожку.

—  Это Лёха.  — Артем говорил быстро, глотая слова. —

Я не понял, что с ним происходит. Вроде днем всё было

нормально, вы уехали, а теперь это.

— А что там? Что с ним? — я остановилась на мгно-

вение.

—  Да он разнес полквартиры!  — воскликнул парнишка.

—  В смысле?

261

— Он не отвечал на мои звонки, я приехал к нему до-

мой. — Артем прокашлялся и продолжил. — Ждал, пока он

среагирует на звонок в дверь, всё бесполезно. Открыл своим

ключом. Это тело лежит на диване, с сигаретой во рту и игра-

ет на гитаре.

—  На гитаре? — выдохнула я и спешно продолжила дви-

жение.

На улице начинало смеркаться. Толпы прохожих не-

спешно прогуливались, стекаясь к реке.

—  Да. Он посоветовал мне заткнуться, потому что и так

ни хрена не понимает половины того, что я говорю, и закрыл

глаза. Он теперь всегда так делает, когда не желает слушать.

—  Где он сейчас?

— Я попытался поговорить с ним, но этот псих не слу-

шал меня. — Артем захлебывался от волнения. — Он разбил

гитару об стол. Чуть башку мне не проломил! Сказал, что от

нее никакого толка, и ушел.

Я представила состояние Тимофеева.

Мне вновь стало очень стыдно.

Вообразите, вы с утра включаете воду в ванной. Слыши-

те ее журчание. Берете бумажное полотенце. Ваши уши ре-

агируют на привычный звук сминаемой бумаги. И так каж-

дое движение. Оно сопровождается звуком.

Он не слышит ничего.

Беззвучно льется вода, и если забыть ее закрыть, то ни один

звук не напомнит вам вернуться и сделать это. Бесшумно щет-

ка полирует зубы, без единого звука вы спускаетесь по сту-

пенькам и в такой же полной тишине проводите свой день.

И вот, будучи в смешанных чувствах, однажды вы реша-

ете вновь взять в руки гитару, как много лет назад. Пальцы

совершают привычные движения, но прежнего эффекта не

выходит. Снова безмолвие и пустота. И даже ломается она,

разлетаясь на части, также бесшумно. Поразительно.

Это ад. Поистине ад для многих.

И он почти смирился с этим новым миром тишины, на-

чал обретать в нем покой. Но пришла я и разрушила то

хрупкое, что он успел возвести за эти годы, пытаясь привы-

кнуть к новому себе.

—  Ты в порядке? — переспросила я, заметив, что почти

бегу по дороге.

262

— А что со мной будет? — удивился Артем. — Лучше

скажи, что с ним. Какого хрена он делает?

—  Это моя вина, — вздохнула я.

—  Что там между вами происходит, черт возьми?

— Всё было хорошо, потом нам сказали, что очнулся

Сеня, мы приехали в больницу. Там Лёша встретил бывшего

коллегу, Донских, который ведет дело моего брата. И тот

сказал, что… встречается со мной.

—  И это правда? — ошарашенно спросил паренек.

—  Нет, — мне хотелось закричать от бессилия.

—  Тогда зачем ему было это говорить?

— Всё сложно. — Я замешкалась, пересекая проезжую

часть, и облегченно выдохнула, в последний момент увер-

нувшись от автомобиля. — Между нами кое-что было. Но

это не серьезно, и я предупреждала, что не собираюсь заво-

дить с ним отношений.

—  Почему бы тебе не объяснить это моему брату?

—  Я хотела, но не успела. Он дернул оттуда быстрее пули.

—  Ты звонила ему? — печально поинтересовался Артем.

—  Да, но Лёша не брал трубку. — Увидев очертания сво-

его дома, я вновь ускорила шаг. — Я знаю, что виновата.

Мне не хотелось рассказывать ему про Донских, и получи-

лось только хуже. Теперь я обманщица, которая использо-

вала их обоих для своих целей.

— Тебе нужно объясниться. То, что с ним происходит,

это не нормально. Он не будет со мной этого обсуждать, да

и, пожалуй, ни с кем. Но, скажу прямо, я его таким не ви-

дел никогда.

Мне захотелось провалиться под землю.

—  Я облажалась, знаю.

—  Ради тебя он забил на свои занятия, работу и даже на

принципы. — Речь Артема от волнения временами стано-

вилась невнятной. — Поднял всех на уши, мотался по горо-

ду, пытаясь тебе помочь. И что самое неприятное, отменил

поездку в Москву. Он копил деньги на кохлеар, готовился

и надеялся, что это поможет ему вернуть слух.

— Прости, я не знала. — Мне стало жутко стыдно. —

Кохлеар?

— Чип, который имплантируют во внутреннее ухо, —

объяснил парнишка. — Он принимает сигналы. А за ухо

263

крепят процессор, который усиливает звуки. Это в двух сло-

вах. Трудно сказать, возможно ли это после его травмы,

нужно обширное медицинское обследование. Но местные

врачи говорят, что небольшая надежда есть.

—  Он что, сможет слышать? — спросила я, поворачивая

во двор.

—  Он очень надеется.

—  Слышать как все? Как мы с тобой?

—  Почти. Не знаю, с чем сравнить. Как если бы у него

был цветной телевизор, а теперь будет черно-белый.

—  Это всё равно потрясающе, — воскликнула я.

—  Он старается не обнадеживаться понапрасну, — уточ-

нил Артем. — Всё зависит от внутренних повреждений,

и только столичные врачи могут сказать точно, насколько

это реально.

—  Но почему он не поехал?

—  Тебе же нужна была помощь. И он пожертвовал своей

мечтой ради тебя.

—  Я тварь, и сейчас это осознаю.

—  Да брось. Не так грубо, но ты и правда теперь со всех

сторон виновата.

—  Я обязательно постараюсь все исправить, — пообеща-

ла я, поворачивая к своему подъезду. — Где Лёша сейчас, не

знаешь?

—  Он получил сообщение и куда-то сорвался. А я наво-

жу порядок в его квартире. — Артем вздохнул. — Гитара,

к сожалению, не подлежит восстановлению.

—  Не знаешь, та тетка опознала мужчину с администра-

ции? — поинтересовалась я, доставая ключи от квартиры.

—  Лёха не говорил об этом, просто ма2тькался и разма-

хивал гитарой, чтобы я отвалил. Надо спросить, когда

вернется.

—  А что насчет Усика?

—  Я поставил жучок в его кабинете, — голос парня при-

обрел довольные нотки. — Записываем всё.

—  Что-то интересное было?

— В основном он общается по работе и на своем тара-

барском, но меня заинтересовала одна фраза. Он сказал

кому-то по телефону: «Да. Эта сука натворила дел, и она

потопит нас всех. Надо решать». Это всё. — Артем помол-

264

чал и добавил: — Но так красиво сказал, почти как крест-

ный отец из одноименного фильма!

—  Действительно интересно. — Я зажала телефон между

плечом и ухом, чтобы вставить ключ в замочную скважи-

ну. — Я тоже кое-что узнала: Пилькевича отравили дигок-

сином, отпечатков нет. Сеню в вечер убийства огрели по го-

лове, стоило ему только войти в квартиру Маши. Он потерял

сознание. Говорит, что возле тела валялись косметические

принадлежности, помады всякие и прочая дребедень. Уже

нашли предмет, которым убийца огрел его по… голове….

Стоило мне только вставить ключ в скважину, как я по-

няла, что дверь не заперта. Она медленно отворилась, и мо-

ему взору предстала ужасающая картина: в квартире всё

было перевернуто вверх дном.

—  Перезвоню, — отрывисто сказала я и дрожащими ру-

ками убрала телефон в сумку.

Шкафы, все до одного, были открыты, вещи с полок вы-

валены на пол, повсюду разбросаны мои личные вещи, кни-

ги, документы. Переступив порог, я огляделась и заметила,

что стулья в кухне также были опрокинуты.

Кто-то что-то искал в моей квартире. Или просто пы-

тался запугать. Сердце учащенно забилось.

Я сделала неуверенный шаг и с ужасом уставилась на

клочок бумаги, лежавший на столе. В записке было всего

несколько слов: «Не лезь в это». Прочитав, я в ужасе от-

бросила её от себя.

По спине пробежали мурашки.

Задыхаясь от волнения, я выбежала в подъезд, резко за-

хлопнув за собой дверь, и огляделась. Куда мне идти? Что

делать? Нужно спрятаться и не показывать носа. Так не-

приятности точно обойдут меня стороной. Нет. Нужно

успокоиться и подумать.

Я лихорадочно постучала в дверь Кате.

Тишина. Взглянув на часы, я поняла, что она явится не

раньше чем через час. Черт! Меня охватила паника. Не ме-

шало бы остыть и привести мысли в порядок.

Недолго думая, я ринулась вверх по лестнице, перепры-

гивая сразу через две ступеньки. В подъезде было темно.

Добегу до восьмого этажа, от стресса и следа не останет-

ся, — не успела я об этом подумать, как ноги сами остано-

265

вились у дверей Домового. Мне даже не пришлось нервно

барабанить в дверь, как на пороге появился хозяин кварти-

ры в рваном халате на голое тело, розовых носках и с рыжей

всклокоченной шевелюрой.

—  Заходи, — икнул Петрович и отошел в глубь коридора.

23

— Вы уверены, что я могу пройти? — переспросила я,

окунаясь в запах жареной рыбы.

— Ты уже вошла, — констатировал Домовой, толкнув

дверь.

Та со скрипом захлопнулась. В коридоре стало темно

и тихо. Я включила свет и тут же поёжилась, случайно рас-

смотрев сквозь дыру в халате сморщенные гениталии хозяи-

на квартиры.

—  О боги, — воскликнула я, отворачиваясь, — вы не мог-

ли бы запахнуть халат. Каждый раз одно и то же. Вы же не

хиппи, в конце концов. Не стоит светить этим перед дамой!

—  Конечно, не хиппи, — проворчал он, удаляясь на кух-

ню. — В последний раз ты называла меня Дерьмодемоном.

—  Просто я никогда не видела вас трезвым!

—  А я никогда не видел тебя спокойной. — Петрович сел

за стол и достал бутылку.  — Что ж за баба такая, которая

вечно орет?

—  Похоже, я вошла не в ту дверь, — заметила я на пол-

пути к кухне и тут же напоролась шевелюрой на висящий

слева зонт. Волосы зацепились за спицы. Пришлось выру-

гаться и несколько раз настойчиво дернуть головой. — Что

ж вы его не закроете?! Ну, ничего у вас не меняется. Ладно,

зря я приперлась, пойду, пожалуй.

— Садись, — улыбнулся изрядно поддатый Домовой во

все двенадцать оставшихся зубов.

— Нет уж, увольте, — отмахнулась я и вернулась в ко-

ридор.

Пол под ногами был таким грязным, что я тотчас пожа-

лела, что оставила обувь у двери.

—  Тогда я не отдам тебе ключи! — послышалось с кухни.

— Какие ключи? — проворчала я, продираясь обратно

через чертов зонт по коридору.

266

Домовой дунул на прядь своих рыжих волос, упавшую на

глаза. Та отпружинила и вернулась на прежнее место. Убрав ее

рукой за ухо, он жестом пригласил меня присесть на табуретку.

На столе рядом с бутылкой стояли две рюмки, наполнен-

ные водкой. Закуски не наблюдалось. На плите стояла пу-

стая сковородка, на дне которой располагались рядочками

рыбные скелетики. Меня передернуло.

—  А где килька? — усмехнулась я, наклоняясь на стену.

В ту же секунду рядом с моим плечом по стене пробе-

жал здоровенный таракан, такой же рыжий, как и его хо-

зяин. Только усищи подлиннее. А в целом такой же мало-

привлекательный.

Я мгновенно выпрямилась и отряхнула плечо.

— Присядь, — вздохнул Петрович, похлопав по табу-

ретке.

—  Говорите, о каких ключах идет речь, и я пойду.

—  Ольки вашей ключи, — ответил Домовой, доставая из

хлебницы пару бутербродов с колбасой.

Я пригляделась. Да, настоящей колбасой. К горлу подка-

тила тошнота.

—  А где сама Оля? — спросила я, не собираясь двигать-

ся с места.

—  Нагулялась и уехала, — хмыкнул он, плотно обхватив

пальцами рюмку. — На такси. С чу2моданами.

—  И даже ключи оставила?

—  Ага, да сядь ты уже! — рассерженно гаркнул Петро-

вич. — Водка ж стынет!

—  Не пью я, — с раздражением ответила я, усаживаясь

на табуретку. — Тем более эту гадость.

— Не гневи Бога, Сашка! — испуганно запричитал он

и свободной рукой придвинул мне рюмку. — Непьющие,

они ж страшные люди! Потерянные для общества. Никогда

не знаешь, что у них в голове.

—  Ну, да, конечно.

— А ты девка хорошая, — рюмка придвинулась ко мне

еще на сантиметр, — не заставишь одинокого старого чело-

века пить в одну будку.

Я уставилась на него, округлив глаза. По морщинистой,

белой как бумага щеке Домового катилась сиротливая сле-

зинка. Он печально уставился на поверхность стола и, по-

267

шатнувшись, тяжело вздохнул. Его нижняя губа вдруг дрог-

нула и пошла мелкой рябью.

—  Вот как ты это делаешь, — сочувственно кивнула я.

Мне теперь было ясно, почему никто и никогда не мог усто-

ять перед обаянием Домового. Он умело заманивал будущих

собутыльников в свои сети. Олег мог часами сидеть у него на

кухне, вдохновляясь рассказами Петровича. Так рождались

его новые романы и сценарии. Катя из сочувствия раз в неделю

таскала ему пирожки и делилась переживаниями, Сеня ходил

для него в магазин и выносил мусор. И даже Даня, брезгливый

жеманный сиропчик, прибегал порой пожаловаться на своего

партнера, язык не поворачивается сказать «мужа».

Словно находясь под гипнозом, я наблюдала, как моя ру-

ка закидывает содержимое рюмки мне в рот. Точно в замед-

ленной перемотке. В горле зажгло. Я встрепенулась, помор-

щилась, понюхала бутерброд и почти сразу пришла в себя.

—  Вот так-то лучше, — обрадовался Петрович, хлопнул

водки и взял с холодильника ключи от Сениной кварти-

ры. — На, твоё.

В животе разливалось тепло. Меня уже не трясло от

страха.

—  Что она сказала?

—  Кто? — переспросил он. — Олька-то?

— Она.

—  Сказала, что Сенька очнулся и ей пора. Пора в новую

жизнь. — Петрович скорчил мину, дрожа всем телом от

смеха. — Вроде даже радовалась.

—  А я думала, она горевать будет, что не удалось Сень-

кину квартиру отжать.

—  Недолго. — Домовой сплюнул и вновь наполнил рюм-

ки, не расплескав на удивление ни капли. — Перешагнет

и дальше пойдет. Искать рыбу пожирнее.

—  И то верно, — согласилась я.

— Был бы я моложе, намял бы ей бока, — мечтательно

произнес он, хватая рюмку в одну руку и бутерброд в другую.

—  Ой, фу, давайте без этого.

—  Думаешь, я всегда был старым и страшным?

—  Эм... Нет, — растерялась я и покатилась со смеху. —

Но сейчас вы выглядите как престарелый Джигурда. За-

трудняюсь даже назвать ваш возраст, чтобы не обидеть.

268

—  Деточка, — качая головой, пропел Домовой. Он вы-

глядел глубоко оскорбленным. — В твои годы я менял девиц

как перчатки. Пока не встретил свою жену. Она была чем-

то похожа на тебя: утонченная красота, правильные черты

лица, хрупкая, нежная. И орала тоже как ужаленная! Стои-

ло мне прийти со спектакля на полчаса позже. Что там на-

чиналось! А потом мы мирились до утра. Как же я был

счастлив! Вернуть бы то время. Когда моя Сонечка умерла,

жизнь для меня остановилась.

Он закрыл глаза и сжал кулаки. Его губы продолжали

улыбаться, оживая от воспоминаний.

—  Какая же она была красивая, моя Соня…

—  Вы играли в театре? — спросила я.

—  Да, — открыв глаза, он гордо выгнул шею. — А ты ду-

мала, что я похож на академика?

—  Напротив, — усмехнулась я, поднимая рюмку. — За

вас! Но это последняя.

—  Отчего же? — расстроенно надул губы Домовой.

—  Мне нужно возвращаться домой.

— Бросишь старика одного? — он наполнил очередную

рюмку и выпил, не поморщившись.

—  Придется, — с сожалением вздохнула я. — Кто-то пе-

ревернул вверх дном мою квартиру. Сейчас вернется Катя,

попрошу ее помочь мне с уборкой.

— Что значит перевернул?  — он вдруг будто протрез-

вел, уставившись на меня ошарашенно.

—  То и значит.

—  К тебе вломились? — пытаясь удержать прямо голову

на шее, уточнил сосед.

— Да…

Он всплеснул руками.

—  Но я ничего не слышал! Когда? Тебя обокрали?

—  Тут всё хуже, Петрович, — простонала я, положив го-

лову на руки, — я вляпалась в серьезные неприятности.

—  Денег должна? — понимающе кивнул Домовой, раз-

ливая водку по рюмкам.

Он с надеждой открыл хлебницу, но там оставались лишь

крошки.

—  Нет, но с деньгами у меня тоже худо — уволили с работы.

—  А кто мог влезть тебе в квартиру? Рассказывай, чего уж.

269

Я отодвинула от себя рюмку. Меня затрясло, не знаю да-

же, больше от страха или от отчаяния.

— Пытаясь помочь брату, я задела серьезных людей

и теперь даже не знаю, сколько мне осталось жить. Не знаю,

кто они, что им нужно от моей семьи, но я потревожила их

улей. Они ужасно не хотят терять свой мёд, поэтому отча-

янно пытаются зажалить меня до смерти.

—  А что твой мужик? — удивился Петрович, опустошая

очередную рюмку и занюхивая рыжими волосами.

—  Какой еще мужик? — усмехнулась я.

На самом деле я поймала себя на том, что хочется спро-

сить, который.

—  Тот, что был у меня вчера.

—  А... Лёша?

—  Он самый.

—  Да он и не мой мужик вовсе, — печально отметила я,

заламывая руки. — К тому же я его сильно обидела.

— Значит, нужно мириться, — почесал нос Петрович

и задернул грязные занавески. — Он знает, что ты в опас-

ности?

—  Да я уже, если честно, подумываю не говорить ему, —

призналась я. — Он и так слишком многое сделал для ме-

ня, чтобы подвергать его ненужному риску. Выкручусь

как-нибудь сама.

Петрович вытянул под столом ноги в розовых носках

и многозначительно вытянул губы в трубочку. Выглядело

очень нарочито и манерно. Вполне возможно, в театре ему

не редко доверяли драматические роли.

—  Да вы, Беляевы, все слепые, значит. Это у вас семей-

ное. Один в упор не видит, что девка по нему не первый год

сохнет. Вторая до того благородна, что готова сдохнуть, но не

просить о помощи человека, которого любит. Даже страшно

представить, что Ксенька отчебучит, когда подрастет.

Он встал и, покачиваясь, направился в прихожую.

Я вскочила и поспешила за ним, стараясь вновь не заце-

питься за зонтик и проклиная того, кто отделил кухню от

прихожей в его квартире кривой картонной перегородкой.

—  Петрович, вы куда?

—  Сейчас позовем всех наших, — икнул он, — и устроим

тебе грандиозную уборку.

270

—  Но мне не нужно, — воскликнула я, надевая обувь, —

мне хочется отдохнуть. Мы с Катей за полчасика сами спра-

вимся. К тому же там полно моих личных вещей.. белье, на-

пример… Не хочется, чтобы все смотрели…

—  У нас все свои, — удивился Петрович, распахнул дверь

и повернулся ко мне, прищурив один глаз, — хочешь отдо-

хнуть, купи домик в тайге.

Его глаза поволокло пьяной дымкой. Я заметила, что

ногами он уже вавилоны пишет. Левой пишет, правой за-

черкивает.

— Петрович, миленький, — я подхватила его под ло-

коть, — ты ж с утра, наверное, пьешь. Давай спать, а?

— Какой спать? — заплетающимся языком спросил он

и отмахнулся. — Не надо со мной спать! Тем более с горя!

Найди своего мужика, скажи, что любишь, и спи с ним

сколь влезет. А я...

Он облизнул губы и, закрыв глаза, задумался. Его тело

зашаталось и вдруг само нашло ближайшую точку опоры

в виде дверного косяка.

—  А я, — вдруг продолжил он, — джентльмэн! И не мо-

гу воспользоваться ситуацией.

—  Всё, всё, прекратите! — рассердилась я и схватила его

за рукав. — Не нужно опять собирать в моей квартире бала-

ган, жрать водку и делать вид, что помогаете мне. Зря я сю-

да пришла.

—  Собирайся, народ! — вдруг завопил он на весь подъ-

езд, вознеся руки к небу.

—  Прекратите орать, — сквозь зубы процедила я и дер-

нула его за руку, пытаясь вернуть в помещение.

Меня обдало перегаром. Старый козел продолжал упи-

раться. Его ноги вылетели из тапок, и теперь он стоял на по-

роге квартиры в своих идиотских розовых носках.

— Хороший парень, весь вечер твердил, что без ума от

тебя, — заплетаясь, промычал сосед и громко добавил: —

Ну, что вам, бабам, еще надо?

—  Вернитесь в помещение, не стоит драть горло, — про-

шипела я, упираясь ногами в порог двери.

—  Мы все семья! Ничего не бойся с нами! — воскликнул

он, картинно взмахнув волосами, и внезапно начал подда-

ваться земному притяжению.

271

Понимая, что сейчас улечу вместе с ним прямо на гряз-

ный бетонный пол, и пытаясь удержаться на ногах, я дерну-

ла из последних сил его за руку. В ту же секунду послышался

глухой треск ткани.

Я свалилась на задницу, понимая, что в моих руках остал-

ся халат Домового. Только не это! Надо мной нависла тень.

Немедленно подняв глаза, я торопливо попятилась на-

зад, созерцая, как дряхлое тело Петровича меняет траекто-

рию падения. Шатаясь в воздухе, оно описало немыслимый

пируэт и немедленно приземлилось рядом со мной.

— Шикарный сюжет, — ошеломленно произнес Олег,

выглянувший из квартиры напротив.

— Святые угодники! — вскрикнула я, чертыхаясь,

и спешно прикрыла халатом срам Петровича.

Отбрасывая от себя одежду, Домовой совершал забавные

движения, пытаясь встать, и недовольно ворчал под нос.

Я, как ошпаренная, вскочила на ноги и отряхнулась.

Олег продолжал рассматривать меня с любопытством.

Я остановилась и от души рассмеялась.

Да-да, притягивать к себе уму непостижимое всегда бы-

ло моей коронкой!

24

—  Спи, Катюш, ты чего, спи, спи, спи,  — я нежно по-

хлопала ее по плечу и повыше натянула одеяло.

— Куда ты? — сквозь сон прошептала подруга, лежав-

шая на полу на старом тонком матрасике.

— Мне пора идти, — произнесла я, встав с дивана,  —

твой будильник прозвенит через час.

—  Я встану, провожу тебя, — промычала она, не откры-

вая глаз.

Я скатала одеяло в калачик и положила поверх подушки.

—  Всё нормально, отдохни еще.

Влажный утренний воздух наполнял помещение, прони-

кая через открытую форточку. Часы показывали половину

седьмого утра.

Натянув носки и футболку, я поежилась и принялась ис-

кать свои брюки. Они нашлись на кресле: скомканные осо-

272

бым образом, так, чтобы Савелию было удобнее возлежать

на них. Я хмыкнула и погладила мерзавца.

«Ах ты моя мохнатулечка, сладкая жиробасина! — про-

шептала я, осторожно толкая рукой толстый кошачий зад. —

Посмотри, сколько зацепок наделал! Чертяка!»

Кот недовольно зыркнул, но все же подвинулся. На целый

сантиметр. И вновь вальяжно растянулся на моих брюках. Ри-

скуя оставить на ткани борозды от его когтей, я таки вытянула

рывком вожделенный предмет одежды. Усатый тот час недо-

вольно фыркнул, распушил шерстку и бросился к хозяйке.

Прыгая на одной ноге в процессе надевания брюк, я на-

блюдала, как жопастый наглец вонзает через одеяло свои

острые когти в Катькину спину и жалобно поет ей песни о сво-

ей нелегкой судьбе. Подружка дернулась и повернулась на бок.

Я показала котяре язык, надела тапки и вышла в подъезд.

На лестничной площадке, как всегда, пованивало нечи-

стотами. Пришлось заткнуть нос.

Я на цыпочках пробралась к своей двери и прислушалась.

Было тихо. Остерегаться любых опасностей, похоже, начи-

нало входить у меня в традицию, становилось чем-то срод-

ни мании. Даже поймала себя на том, что вздрагиваю от

собственной тени. Но, ко всему прочему, стоило упомянуть,

что я сама ввязалась в эти неприятности и теперь не имела

пути для отступления.

Замок щелкнул, дверь открылась.

Я осторожно просунула голову в щель. Все предметы сто-

яли на своих местах, ровно так, как мы с Катей расставили

их вечером. Никаких незваных гостей, ни единого посто-

роннего звука. Я вошла и закрыла за собой дверь. На замок

и цепочку. Для верности придвинула стул и припёрла его

спинкой ручку двери. И только потом смогла выдохнуть.

Щелкнув кнопку чайника, я разделась и отправилась

в ванную. Капельки конденсата за считаные минуты вымо-

стили зеркало над раковиной причудливым серебристым

узором. Пар, поднимавшийся от горячей воды, напитал всё

помещение влагой. А  я так и стояла, не решаясь сделать

шаг. И смотрела на воду.

В голове было пусто. Умные мысли никак не желали посе-

щать мой разум. Мне было страшно и больно, и совершенно

непонятно, куда двигаться и что с этими чувствами делать.

273

Я залезла в ванну и уселась на дно. Словно безвольный

мешок с мясом и костями.

Кто я? Какой сегодня день недели? Совсем запуталась

в числах, днях недели. Почему нельзя просто слиться с пу-

стотой и исчезнуть?

Я почти не спала в эту ночь, пару раз проваливаясь в сон,

лишенный каких-либо красок и картинок. Долго лежала,

стараясь вспомнить его улыбку, походку, взгляд, губы…

В мыслях на мгновение возникали яркие образы, но тут же

рассыпались на тысячи мелких осколков.

Мне хотелось увидеть сон, в котором я на рассвете бегу бо-

сиком по мокрой от росы траве. Она щекочет мои ступни, лег-

ко и нежно-нежно. Мелкие капельки приятно холодят ноги.

Ветер ласково гладит мои волосы. А впереди раскинулась ров-

ная, как зеркало, гладь озера. Я подхожу к берегу и наклоня-

юсь, чтобы посмотреть на свое отражение: оно на секунду за-

мирает прекрасной розовой дымкой, а затем расплывается

в стороны мелкой рябью от одного лишь дуновения игривого

утреннего ветерка. Лёша подходит сзади, обнимает за плечи

и ласково целует в шею. Мне хорошо и спокойно.

Но стоило открыть глаза, реальность беспощадно воз-

вращала меня к тому фрагменту, где Тимофеев избегает

встречи наших взглядов. Уходит, оставляя за собой лишь

звук удаляющихся шагов. Так я промучилась почти всю ночь

и еле дождалась рассвета. Разум призывал действовать,

а сердце для себя давно всё решило.

Я направила струю горячей воды на голову и разревелась.

Сотрясаясь в рыданиях, почти выла в голос, не боясь, что

кто-то может услышать. Мне хотелось излить всю тоску, что

не выскажешь просто в словах. Слезы катились по щекам

беспрерывным потоком, и ничто не могло остановить их.

Простит ли он меня? Как всё объяснить, чтобы не ра-

нить? В любом случае, это причинит ему боль. Сказать

правду и потерять его навсегда? Но так ли уж я виновата?

Да, виновата перед нами обоими.

Но сейчас я знаю одно: не смогу жить без него. И куда

бы я ни пошла, моя боль останется со мной. От осознания

этого слезы полились еще сильнее.

Как же я ненавижу себя. Ненавижу эти слезы. Ненавижу

их за то, что они не помогают.

274

Наливая кофе, я обожгла палец и запрыгала от боли. Не

могла не обжечь, иначе это была бы не я. Кофе медленно

растекался по столу. Охладив ожог под струей холодной во-

ды, я прибралась, плеснула в кружку молока и жадно от-

хлебнула. Вкусно. Но не шампанское. Не шампанское.

А точнее, напиток без души, то ли дело тимофеевский

кофе. Ингредиенты те же, подход другой.

Я взглянула на часы, выпила залпом сразу полчашки

и бросилась к зеркалу. Не представляю, что на меня нашло,

но первый раз за последние полгода я выбрала платье. Крас-

ное. Из легкого летящего трикотажа. И каблуки. Открытые

босоножки на тонкой шпильке.

Еще не зная, что ему скажу, я торопилась поскорее пре-

одолеть расстояние, чтобы увидеться. Поправив вырез де-

кольте и оценив получившийся образ, я метнулась к двери.

Скажу, что скучала. Счастлива, что встретила его, что

благодарна судьбе. Что люблю…

Душа сжалась в комочек. Сбрызнув шею духами, я при-

хватила сумочку и вышла из дому.

Конечно, соглашусь, что нормальный и вполне вменяе-

мый человек в такой ситуации вызвал бы такси, но не забы-

вайте, что речь идет обо мне.

Собираясь привести мысли в порядок, я спустилась к ре-

ке и пошла вдоль набережной энергичным шагом. Хмурые,

невыспавшиеся прохожие с интересом разглядывали стран-

ную девушку, решившую прогуляться в столь эффектном

виде ни свет ни заря. Вероятно, многие из них гадали, иду

я с вечеринки или на работу, но не обратить внимания было

невозможно.

Преодолев половину пути, я почувствовала, что грудь

сдавило тревогой, а на ноге намечается здоровенная мозоль.

Но не вызывать же такси? Как глупо. Осталось дойти всего

ничего. До дома Тимофеева рукой подать.

И я побрела дальше, уже без прежнего энтузиазма, и к

концу пути прилично прихрамывала. Прохожие не возна-

граждались ответной улыбкой, а мне всё больше хотелось

снять каблуки и сменить платье на брюки. Тревоги от пред-

стоящего разговора почти сменились мечтой о лейкопласты-

ре, когда я увидела, наконец, перед собой дом Тимофеева.

Слава Богу! Пятьдесят метров до подъезда, и я в дамках.

275

Выдохнув, я поковыляла дальше, ведь мне предстояло

увидеть Его. Нужно было выглядеть красиво, чтобы он даже

думать не смел отворачивать свои глаза.

И я его увидела. Через секунду. Скажем так, совсем не-

ожиданно. Тимофеев выбежал из подъезда в спортивных

штанах, футболке и черной кепке. Я выдохнула, настраи-

ваясь на разговор, выпрямила спину и ускорила шаг. Но

эффекта от моего появления не получилось. Поправив

шнурки, он развернулся и легким бегом направился в про-

тивоположную от меня сторону.

—  Э, — только и смогла вымолвить я, глядя на его уда-

ляющуюся спину.

Секунда, вторая. Остаться ждать или бежать за ним?

Совсем нет времени думать. Черт! Черт!

И я понеслась, рискуя оставить в асфальте каблуки.

Пружинящим шагом Тимофеев спускался к реке, чтобы

насладиться пробежкой и свежим утренним воздухом.

А сзади бежала сумасшедшая тетка, которая орала прохо-

жим, чтобы они срочно остановили парня в бейсболке. Лю-

ди шарахались, боясь даже взглянуть на бегущего. Им хоте-

лось срочно пересечь дорогу, чтобы не попасться в лапы

несущейся на встречу хромоногой бабе в красном платье

с выпученными глазами.

А куда мне было отступать? Волосы взъерошены, платье

задралось до талии и дико натерло ляжки, туфли почти ис-

порчены. Ползти к подъезду, чтобы поджидать там его в та-

ком виде? Или беззвучно ретироваться?

Я остановилась и выругалась от бессилия.

—  Чертов бегун! — крикнула я, снимая с ноги туфлю.

Ноги подкосились от усталости. Тяжело дыша, в полной

уверенности, что выплюну сейчас легкие прямо на асфальт,

я размахнулась и запустила босоножкой ему вслед. Туфля

сделала в воздухе кривую дугу и приземлилась прямо на те-

мечко Тимофееву.

—  Упс, — проронила я, прикрывая рот рукой, и медлен-

но осела на бордюр.

Лёша остановился и, обернувшись, замер, пытаясь по-

нять, что произошло. Его взгляд скользнул по асфальту.

Озадаченно покачав головой, он поднял туфельку и уста-

вился на меня.

276

Бьюсь об заклад, если бы Золушка в свое время пользо-

валась именно этим приёмом, ей бы не пришлось так долго

ждать принца.

— Я особо и не надеялся, что ты нормальная, но чтоб

так… — произнес Тимофеев, наклоняясь ко мне.

Он хотел присесть рядом на бордюр, но, сообразив, что

будет не совсем удобно читать по губам, просто опустился

передо мной на корточки. Его светлые глаза смотрели с уко-

ром, но в них не ощущалось холода. Выражение лица было

совершенно ровным. Не равнодушным, нет, скорее сдер-

жанным и бесстрастным.

Увидев его так близко, я осознала, насколько сильно со-

скучилась.

—  Прости, я ни разу не меткая. Никогда в жизни даже

фантиком в мусорную корзину не попадала, и пока летел

башмак, единственной мыслью было «хоть бы мимо, хоть

бы мимо». Ну, и как обычно… сам видишь…

Я опустила голову, готовая и рассмеяться, и разреветься

одновременно. Нервы были на взводе.

— Сначала я ненароком подумал, что мне прострелили

башку, — усмехнулся он и, взяв меня за щиколотку, акку-

ратно надел босоножку обратно на ногу.

—  Ой, — сорвалось с моего языка.

Нога не желала снова обитать в этой тесной обуви. Мо-

золь ныла от того, что кожа стерлась почти до мяса.

—  Больно? — заботливо спросил Тимофеев, снял босо-

ножку обратно и протянул мне.

—  Я погорячилась, когда выбрала этот наряд.

— Да уж, — согласился он, приподняв козырек бейс-

болки повыше. — Сначала я подумал, что это буянит загу-

лявшая пьяная выпускница, потом пригляделся и признал

в ней тебя.

— Хм, — с сожалением призналась я, — рассчитывала

на обратный эффект.

Он улыбнулся на мгновение, но тут же вернул лицу

прежнее выражение.

— Саш, где твои манеры? — Лёша усмехнулся, затем

нервно сглотнул и продолжил: — Мне довольно трудно

ориентироваться в пространстве без звуков, а получив по

277

голове… знаешь, совсем не по себе, если честно. Как бы

мягче тебе сказать?

—  Я знаю, — схватив его вдруг за руку, произнесла я. —

Прости меня! Это был... жест отчаяния! Сначала сделала,

потом подумала.

—  Похоже, ты часто руководствуешься именно этим прин-

ципом, — вздохнул он, не вырывая руки из моих ладоней.

Его прикосновение было таким приятным и родным, что

мне немедленно захотелось броситься к нему на шею, при-

жаться, почувствовать его запах. Но я не могла себе этого

позволить, между нами была стена. Незримая, едва ощуща-

емая, но кажущаяся несокрушимой стена недоверия.

Мы смотрели друг другу в глаза и молчали.

Каждый искал во взгляде напротив ответы на свои во-

просы. И я ощущала почти физическую боль от того, что не

могу касаться губ любимого человека, с которым нас разде-

ляют какие-то сантиметры.

Небо очистилось. Солнце высоко поднималось над ре-

кой, разбрасывая сверкающие блики на глянцевую поверх-

ность Волги, широкой, словно утекающей в вечность.

Утренний ветер доносил до нас крики чаек и свежесть ко-

лыхающейся воды.

— Волны, — улыбнулась я, щурясь от бьющих в глаза

лучей, — они плещутся, ударяясь о берег.

Я прикоснулась рукой к своему уху, изобразив жест озна-

чающий «слушать».

Тимофеев встал и повернулся к реке. Он давно не слышал

этих привычных для жителей нашего города звуков, на кото-

рые все давно перестали обращать внимания. Как бы ему ни

хотелось, эти звуки больше не воспринимались его ушами.

За ограждением, на берегу, только начинали появляться

первые отдыхающие, расстилающие покрывала на мягком

песке. Самые отчаянные, они готовы были загорать под

первыми скупыми лучами и нырять в обделенную весенним

солнцем ледяную воду.

Взяв в руки босоножки, я поднялась на ноги и подошла

к Лёше.

Он опустил голову и внимательно посмотрел на меня.

Его брови сдвинулись к  переносице, отражая всю гамму

внутренних переживаний.

278

—  Чайки, — произнесла я шепотом, — они кричат. Так

забавно. Только можно я не буду изображать их?

—  Можно, — согласился он.

Уголки его губ приподнялись в полуулыбке. Пару минут

мы молча смотрели на реку. Асфальт был таким прохлад-

ным, что пальцы ног невольно начали зябнуть.

—  Еще я хотела поговорить с тобой, — тихо прошептала

я, поворачиваясь. — О том, что произошло вчера.

—  Не нужно, — прошептал Тимофеев, как бы невзначай

убирая свою руку.

Его зеленые глаза неотрывно следили за моими губами,

не желая подняться чуть выше. Мне так хотелось заглянуть

в них, чтобы попытаться прочесть его мысли.

—  Не нужно? — осторожно переспросила я.

—  Нет, — выдавил он, облизнув губы.

—  Тогда я сейчас уйду, и ты так и не узнаешь, что я хо-

тела тебе сказать.

— Босиком? — печально усмехнулся Лёша, скользнув

взглядом по моим ногам.

—  Хотя бы и так, — огорченно произнесла я, готовая со-

рваться с места.

Мне от него хотелось другой реакции. Слова, которые

я приготовила, пока шла сюда, просто вылетели из головы.

Мысли путались. Я растерялась.

«Сама виновата, — шепнул внутренний голос. — А на

что ты рассчитывала? Сразить его платьем, в котором тебе

и самой неуютно?»

Все картинки, нарисованные моим воображением, рас-

плывались перед глазами в потоке слез, готовых вот-вот

хлынуть целым ручьем.

—  Не нужно мне ничего объяснять, Саша, — глухо, с бо-

лью в голосе, сказал он, — мы взрослые люди.

—  О чем ты?

—  О вас с Серегой. — Он отвел глаза, пытаясь в очеред-

ной раз проделать этот трюк с нежеланием слышать отве-

та. — Я всё понимаю.

—  Нет никаких нас с Серегой! — воскликнула я, вставая

на цыпочки и вытягивая шею, чтобы попасться ему на глаза.

— Разберитесь сначала между собой, — вымолвил Ти-

мофеев, почесав лоб. — Он так не считает.

279

—  Позволь мне рассказать тебе всё, — попросила я дро-

жащим голосом.

Лёша сглотнул. Его глаза моментально налились свинцом.

—  То, что он сказал в больнице, — это правда? — мед-

ленно, но достаточно жестко произнес он.

—  Я сейчас все расскажу по порядку.

—  Нет, — голос его дрогнул. — Просто скажи, это правда?

—  И да, и нет, — выдохнула я, в бессилии проведя рука-

ми по лицу. — Нет, неправда!

—  Ты не могла меня хотя бы предупредить о ваших от-

ношениях? Намека было бы достаточно. — Тимофеев по-

правил замок на кофте и посмотрел на меня с сожалени-

ем. — Я говорил про него непозволительные вещи, рассуждал

о его профессионализме. Ты слушала и молчала. Я выставил

себя в отвратительном свете.

—  Прости меня! — я протянула дрожащие руки и косну-

лась его груди.

С речки подул теплый ветерок, подхвативший подол мо-

его платья. Лёша стоял, облокотившись на парапет, и не мог

заставить себя посмотреть на меня.

—  Я чувствую себя сейчас дураком. Полнейшим идиотом.

Нежно прикоснувшись к колючей щеке, я повернула его

лицо так, чтобы он мог видеть мои губы.

— Я очень виновата. — Мои глаза наполнились слеза-

ми. — У меня и в мыслях не было использовать ни одного из

вас. Что касается расследования, я была честна с тобой.

И это правда. Но между мной и Донских… мы…

— Только давай без подробностей, хорошо? — устало

произнес Тимофеев, сжимая кулаки.

—  Мне ужасно не хочется этого говорить, но между на-

ми действительно… кое-что было. Не понимаю, как это

произошло, но обратно уже не вернуть. И я прошу у тебя

прощения за то, что не рассказала раньше о том, что… нас

что-то связывало.

Лицо Тимофеева исказила гримаса горького разочарования.

– Мы ошиблись, — устало выдохнул он. — Я ошибся.

Нам с тобой не стоило заходить так далеко. И ты вольна

жить своей жизнью. Не нужно оправдываться.

Я схватила его за предплечья.

—  У меня нет с ним отношений! И не будет.

280

—  Я доведу твое дело до конца, как и обещал, — спокой-

но ответил он, бережно убирая мои руки. — Насчет этого

можешь не переживать. О том, что было… Давай просто за-

будем. Хорошо?

— Забудем? — переспросила я, чувствуя, как к горлу

подкатывает комок.

— Я не держу на тебя обиды. — Тимофеев нахмурил-

ся. — Сам виноват.

— Но…

—  Всё это было ошибкой, прости.

Я отшатнулась назад. Слова любви уже были готовы со-

рваться с моего языка. Теперь же я онемела. Сердце встре-

воженно забилось в груди.

— Да уж, — прошептала я, — стоило спросить раньше,

что для тебя значил тот поцелуй.

Мне показалось, что я получила бумерангом по голове.

Просила Донских забыть о том, что между нами произо-

шло. Так наивно. И сейчас слышала «забудем» в свой

адрес. Расплата настигла меня гораздо быстрее, чем ожи-

далось. Я почувствовала, как меня пронзают стыд и страх

одновременно.

—  Сейчас это уже не важно, — с горечью вымолвил он.

—  Нет, важно. Я всю ночь не спала, пришла сюда в этом

дурацком платье, чтобы сказать тебе о своих чувствах.

А ты… Ты ко мне хоть что-нибудь чувствуешь?!

Тимофеев впился в мое лицо глазами, глядя сверху вниз

и не моргая. Его взгляд был таким печальным, что у меня

заныло в груди.

— Что это было, Лёш? — Я поняла, что срываюсь на

крик, и понизила тон. — Мне даже смешно, как я могла себе

всё нафантазировать! Вот дура…

Из меня вырвался диковатый, клокочущий смех. Руки

задрожали.

—  Саш, — усмехнулся он с горечью. — Зачем тебе такой,

как я?

—  Какой такой? — искренне удивилась я, чувствуя, как

слеза стекает по моей щеке.

—  Ты знаешь, о чем я. — Он сделал шаг назад, продол-

жая возвышаться надо мной, словно гора. — Не стоит что-

то делать из жалости, потом горько пожалеешь. У тебя есть

281

полноценный мужчина рядом, просто будь счастлива рядом

с ним. Я искренне тебе желаю этого, от всего сердца.

— Здорово, — задыхаясь, проговорила я. Мне не хоте-

лось верить своим ушам. — Спасибо. Не думала, что ты та-

кой… слабак.

—  Пусть так, — отводя глаза, согласился он.

Я развернулась и, задыхаясь, побрела по набережной

в сторону дома. Босоножки тоскливо болтались в руке. Го-

лые ступни царапал неровный асфальт. Не так я себе пред-

ставляла этот разговор. Так много хотелось сказать, но сло-

ва так и не покинули моих губ. Я почувствовала, как слезы

каплями стекают с моего подбородка.

Совсем рядом с берегом пролетели две чайки, покружи-

лись низко, возле самой воды, и вновь поднялись ввысь, об-

нимая крыльями облака. Их крик был тревожен, словно

прощальная песня. Они летели высоко, растворяясь вдали,

как в синей вечности, пока совсем не исчезли из вида.

—  Куда ты босиком? — вдруг дрожащим голосом спро-

сил он, догнав меня и развернув к себе. — Я отвезу тебя.

В его глазах стояли слезы.

Мне захотелось погладить его по небритой щеке, но я ис-

пугалась снова быть отверженной и замерла. Тимофеев не

двигался.

—  Не нужно, — покачав головой, сухо ответила я и про-

должила движение.

— Брось, не упрямься, — он выдернул босоножки из

моих рук.

Вновь оказавшись лицом к лицу, мы завороженно уста-

вились друг на друга. Вокруг стало необычайно тихо.

— Я люблю тебя, — вдруг хрипло произнесла я и бес-

сильно опустила плечи.

Лёша замер, пытаясь переварить услышанное.

Я не ждала ответа. Я просто сказала это. Сама себе не

верю.

У меня не было пути назад. А другие пути мне вдруг ста-

ли не нужны. Я первый раз сказала то, что чувствовала, не

надеясь на взаимность. И неожиданно стало так легко.

Если он уйдет, он будет знать об этом. Если мы никогда

не увидимся, я не буду корить себя за то, что промолчала.

282

Если даже он ничего не чувствует и я себе всё придумала, теперь моё сердце открыто ему.

Мне стало так хорошо. Всё мое существо захватило необыч-

ное приятное волнение. Никакие слова на свете не казались

мне такими правильными, такими прекрасными, как эти.

Тимофеев напрягся всем телом, судорожно ловя воздух,

словно забыл, как нужно дышать.

—  Нет никаких мужчин, — я стояла неподвижно, видя,

как изнутри его раздирают противоречия, — не нужно же-

лать мне с ними счастья. Есть только ты и я. Либо нас нет.

Внезапно налетел ветер, отбросивший мои волосы назад.

Я поежилась.

—  Тебе это не нужно, поверь, — прошептал он, сжимая

губы в тонкую полоску.

—  Я прежде не встречала более полноценного человека,

чем ты. Доброго, бескорыстного, сильного. А теперь посмо-

три на меня: я не добилась в своей жизни и половины того,

чего добился ты. Не сделала ничего стоящего. Как ты вооб-

ще можешь называть себя неполноценным?

—  Тебе не раз скажут, что ты взвалила на себя ношу.

—  Тебе скажут то же самое, — усмехнулась я.

—  Я тебя никогда не услышу. — На его лице отразилась не-

стерпимая боль. — Со мной тяжело в общении, тяжело в быту,

во всём очень и очень тяжело. Разве ты готова к такому?

— Тебе очень повезло, — улыбнулась я, — ведь ты не

услышишь, как я храплю.

—  Ты храпишь? — испугался Тимофеев.

Мышцы его лица наконец-то расслабились. Хмурые про-

хожие проходили мимо, совершенно не обращая на нас вни-

мания. Меня начало знобить.

—  Но в чем тебе повезло больше, — усмехнулась я, убирая

прядь непослушных волос с лица, — так это в том, что ты не

услышишь, как я пою. Вот это просто повезло так повезло!

Лёша осторожно улыбнулся и нервно сплел руки в замок.

—  Я запрещал себе вступать в отношения.

— Ты целовал меня, — напомнила я, растворяясь в его

бездонных глазах.

—  До сих пор не могу себе простить, — выдохнул он.

Я сделала шаг и оказалась в нескольких сантиметрах от

него. Наши губы почти касались друг друга.

283

—  Тогда не стоило этого делать, — одними губами ска-

зала я.

Его дыхание стало частым и прерывистым.

—  Я встретил тебя и... не смог удержаться.

Подняв руку, я коснулась его лица, нежно проводя поду-

шечками пальцев по щеке и губам.

—  Просто позволь себе быть счастливым, забыв про всё

остальное.

—  Разве так бывает? — прошептал он, обволакивая ме-

ня своим запахом.

—  Наверное, именно так и должно быть.

Тимофеев зажмурился, словно от дикой боли, обнажая

ровные зубы. Мне захотелось погладить его по плечу, чтобы

утешить.

—  Я не знаю, как мне поступить, — выдавил он, задыха-

ясь, и открыл глаза.

Я убрала руку и отошла назад.

—  Иди. Просто иди в противоположную сторону. И если

вдруг захочется повернуть обратно, то возвращайся.

Мне удалось улыбнуться. Я готова была его отпустить,

чтобы никогда больше не увидеть. Тимофеев просто разры-

вал меня на части своим взглядом.

—  А если я не могу сдвинуться с места?

Я рассмеялась и смахнула слезу.

—  Тогда я не знаю, почему ты все еще не поцеловал меня?

Лёша наклонился, и тепло его дыхания коснулось моих

губ. Я потянулась навстречу. Прикосновение получилось

нежным и осторожным. Голова закружилась от желания,

в груди затрепетало.

Настойчиво обхватив рукой за талию, Тимофеев крепко

прижал меня к себе и жадно впился губами. Мне показалось,

что мы растворились друг в друге. Губы прижимались к гу-

бам, пальцы вплетались в волосы, заставляя вскипать кровь.

Я задрожала всем телом, чувствуя, как пьянею от запаха

его кожи, мои пальцы вплетались в его волосы, гладили

шею. Несчастная кепка полетела на землю вслед за босо-

ножками. Мы утонули в горячих волнах ощущений, не за-

мечая ничего вокруг.

И только свежий ветер, налетев, на мгновение обнял нас

и тут же исчез, унося с собой все печали. На душе стало так

284

легко и спокойно, захотелось провести так вечность, дер-

жась крепко и не разжимая объятий.

В тишине. Даря друг другу нежные поцелуи и искренне

глядя в глаза.

—  Тяжело? — спросила я и уткнулась носом в его шею.

— Нет, — заверил Тимофеев, продолжая идти в преж-

нем темпе.

—  Врешь, — усмехнулась я, заглядывая в его глаза.

Лёша остановился и подкинул меня на руках.

— Мне на тебя смотреть или на дорогу? — притворно

сердито спросил он. — Ты ведь болтаешь, не замолкая.

—  Больше не буду, — рассмеялась я.

Тимофеев нёс меня на руках до самого дома. Я немного

переживала за его плечо, но это не мешало мне чувствовать

себя самой счастливой. Чего только стоили взгляды прохо-

жих! Школьницы, спешащие на последний звонок, хихика-

ли, женщины в основной своей массе одобрительно улыба-

лись, а попавшийся навстречу сгорбленный дедуля с удочкой

даже присвистнул. Что уж говорить обо мне, я в первый раз

в жизни удостаивалась такой чести, прежде меня никто на

руках не носил.

— Откуда добычу тащишь? — воскликнул Степаныч,

отставляя в сторону метлу.

Мы почти подошли к подъезду, когда дворник попался

нам на пути, неизменно подтянутый и с причудливыми гу-

стыми усами, закрученными в стиле Пуаро. Возле его ног

высилась кучка мусора, старательно сметенного со всего

двора. Мужчина одобрительно улыбался и явно был настро-

ен поболтать.

Тимофеев осторожно опустил меня на скамейку возле

подъезда и сел рядом.

—   На реке выудил, — усмехнулся он.

— Русалка… — догадался Степаныч, поворачиваясь

ко мне.

—  Доброе утро, — смущенно поздоровалась я и  попра-

вила платье.

— Видел я, как она отсюда на своих двоих ускакала, —

сдерживая смех, сказал дворник. — Вслед за тобой.

Тимофеев улыбнулся. Мне стало смешно и стыдно.

285

—  Я очень торопилась…

—  Последний раз за мной женщины так бегали лет двад-

цать назад. — Степаныч ухмыльнулся, вспоминая. — Ва-

лентина с овощного отдела и Люська с галантерейного…

Когда узнали, что я встречаюсь с обеими.

Я опустила глаза, краснея. Да уж. Мягко говоря, неловкий

момент. Пришлось прикусить губу, чтобы сдержать улыбку.

Сам того не ведая, дворник затронул щекотливую для нас тему.

Но, кажется, ненарочное совпадение не смутило Тимо-

феева. Он сел рядом и обнял меня за плечи.

—  Точно так же, помню, бежали и спорили, кто первый

меня поколотит. — Пожилой мужчина взял метлу. — Не до-

гнали и подрались друг с другом! Волос повыдирали… По-

том мне, конечно, всё равно от обеих досталось. Стыдно

вспомнить.

—  Бурная у тебя была молодость, Степаныч, — заметил

Тимофеев, взяв меня за руку.

Наши пальцы переплелись.

Я почувствовала очередной прилив нежности. Его при-

косновения становились таким родными, такими привыч-

ными и нужными, как воздух. Мне было удивительно и не-

привычно вдруг от осознания того, что этот человек сам

становится зоной моего комфорта.

Я подняла глаза и посмотрела на него. Лёша вглядывался

в лицо дворника, готовый не пропустить ни единого слова.

Его губы были по-прежнему растянуты в непроизвольной

улыбке, но брови выдавали некоторое напряжение, которое

всегда сопровождало любой его разговор с собеседником.

Он словно каждый раз сдавал экзамен, где его задачей было

понять, проанализировать и ответить, не переспрашивая.

Я поймала себя на мысли о том, что уже привыкла к не-

му такому. И мне не важно, каким он был раньше. При-

выкла к его необычному тембру, временами искажающему

слова, или излишне громкому. Это всё становилось второ-

степенным, когда я видела свет, идущий изнутри него, чув-

ствовала силу, способную сдвигать камни, и мощную энер-

гию, меняющую мир вокруг. И я сама желала наполниться

этой энергией до краёв.

— Главное, — усмехнулся дворник, — вовремя найти

своего человека и остепениться.

286

Тимофеев молча кивнул несколько раз, продолжая за-

думчиво смотреть на него.

Мне захотелось погладить Лёшу по волосам, прижаться

к его небритой щеке, целовать до исступления. А потом долго

смотреть в его глаза со светящимися искорками в зрачках,

в самые дорогие глаза на свете. Захотелось быть всегда рядом, а расставаясь, считать каждую минуту до новой встречи!

Я выдохнула, удивляясь самой себе. Становлюсь пьяной

от одного его вида, а от прикосновений и вовсе крышу сно-

сит! Обезумевшая!

— Саша, твой папа лежит в больнице, — прервал мои

мысли Степаныч, тяжело вздохнув. — Всё очень плохо. Ду-

маю, ему недолго осталось. Ты бы сходила, проведала…

Я обернулась к нему и замерла, не в силах проронить ни

звука. По спине пробежал холодок.

Нужно было как-то реагировать, но я просто застыла.

А что мне было сказать? Я не знала этого человека, не пом-

нила тепла его рук, звука его голоса, всю сознательную

жизнь не видела его поддержки и слов наставлений. Отец

никогда не водил меня в школу, не плакал на последнем

звонке, не помогал в выборе профессии. Этот человек при-

сутствовал в моей жизни всегда, но незримо, подобно ле-

генде. В остальном все его функции взял на себя брат.

И вот теперь я должна была как-то отозваться на состо-

яние человека, с которым нас не связывало ничего, кроме

пары телефонных звонков.

—  Мы съездим, — тихо заверил Тимофеев, сжимая мою

ладонь, — спасибо, Степаныч.

Дворник благодарно кивнул и вернулся к работе. Я про-

должала хлопать ресницами. Во рту пересохло.

Лёша перекинул ногу через скамейку и устроился напро-

тив. Изучая меня взглядом, полным сочувствия, он провел

пальцами по моей щеке и нежно убрал прядь волос за ухо.

Я чувствовала благодарность за то, что он избавил меня от

необходимости отвечать на вопрос и что-то говорить об

этом человеке.

— У меня сегодня куча дел, — произнес он, придвигаясь

ближе. — Я отвезу тебя к брату, подождешь меня там, хорошо?

—  Ты узнал, с кем была тогда Маша? — захотелось пе-

ревести тему мне.

287

—  Да, — он небрежно кивнул. — Вообще-то, я давал се-

бе обещание не посвящать тебя.

—  С чего это?

—  Боюсь излишнего рвения с твоей стороны.

—  Говори уже.

— Андрей Панов. Сорок лет, разведен. Руководитель

департамента управления имуществом.

Его губы скривились в нервной ухмылке.

— Ого, — присвистнула я, — важная шишка. Как мне

к нему подступиться?

—  Тебе? — удивился он.

— Мне не хочется, чтобы ты и дальше рисковал ради

меня.

— Мы вчера встречались с Донских. — Тимофеев на-

пряженно выдохнул. Но ни один мускул не дернулся на его

лице. — Обменялись информацией, поделились мнениями.

—  И что решили? — чувствуя, что опять краснею, спро-

сила я.

— Сергей приезжал вчера к Панову в офис, в админи-

страцию, побеседовать. У того имеется алиби на день убий-

ства, он уехал в командировку еще в обед, вернулся лишь

через три дня.

—  И что нам теперь делать? — растерянно выдавила я.

Мои личные дедуктивные измышления вдруг зашли в ту-

пик. Мозг требовал перезагрузки. Пальцы теребили бейсбол-

ку Тимофеева, отчаянно пытаясь придумать план действий.

Необходимы новые зацепки и тщательный анализ имею-

щихся улик. Если честно, с моими куриными мозгами, на-

дежды оставалось возлагать только на своих помощников.

Признаваться в этом ужасно не хотелось даже себе самой,

но с этими любовями, вдруг захватившими мой рассудок,

я сама не заметила, как задвинула дело брата подальше.

—  Донских установил жучок в его кабинете, — произнес

Тимофеев без особой радости. — Весь вчерашний вечер мы

его прослушивали.

—  Узнали что-нибудь? — с надеждой спросила я.

—  После разговора он звонил кому-то, мы предполага-

ем, Усику или своим подручным. — Лёша забрал кепку

и покрутил ее в руках. — Выразил обеспокоенность тем, что

под него копают.

288

Меня начинало лихорадить, руки вспотели, живот от

страха сжался в комок.

—  Мне кажется, если он и не замешан, то должен знать

убийцу. Эта Маша явно кому-то мешала.

—  Потом он сделал еще один звонок, — продолжил Ти-

мофеев, водрузив кепку на макушку. — Начальнику МВД

по области… В общем, Донских отстранили, начинают прес-

совать внутренними проверками, дело передали другому

следователю.

—  Это очень плохо? — обеспокоенно спросила я, пыта-

ясь разглядеть ответ в его глазах.

Он опустил глаза и замолчал на некоторое время.

—  По личной просьбе Панова в короткие сроки должно

быть предъявлено обвинение твоему брату.

Из моей груди вырвался стон отчаяния.

— Я сама пойду к этому Панову! — Меня душила

ярость. — Или к Усику! Пока не вытрясу из них правду, не

успокоюсь.

— А умные мысли хоть иногда тебе приходят в голо-

ву? — сердито пробурчал Тимофеев, оглядываясь по сторо-

нам, и смачно выругался шепотом.

—  Значит, скажи мне, что сделать, — спросила я, сгор-

бив плечи от казавшейся непроходимой безысходности. —

Куда бежать? Кого и о чем спрашивать, чтобы восстановить

справедливость?

—  Я сам это решу. — Он положил свою руку на мое плечо

и посмотрел в глаза, придавая взгляду совершенно серьез-

ный вид. — Ты больше в этом деле не участвуешь. Поняла?

—  Ты так решил?  — Я покачала головой в знак несогласия.

— Да, — твердо, как отрезал, сказал Тимофеев. — Для

твоей же безопасности.

Я нервно хихикнула, вцепившись в скамейку побелевши-

ми пальцами. Меня отрезать от расследования? Уж сколько

мне положено наломать дров, я наломаю, и несмотря ни на

чьи запреты.

—  Это смешно. — Я обиженно сложила руки на груди. —

Тебе придется приковать меня цепями, только тогда я не

двинусь с места.

—  Даже если тебя придется связать, чтобы ты не совер-

шала глупостей, я это сделаю, — пообещал он.

289

И что-то подсказывало, что это не было просто угрозой.

Его зрачки угрожающе сузились.

Я перевела взгляд на его шею, на шрамы, видневшиеся

из-под спортивной кофты и, несомненно, придававшие ему

мужественности. Не хотелось, чтобы он вновь подвергал се-

бя опасности, особенно из-за такой сумасбродной и нена-

дежной особы, как я.

—  Со мной ничего не будет, — я погладила его по колю-

чей щеке и нежно прикоснулась к губам, — лучше подумай

о себе. Ты же рискуешь остаться без агентства. Эти люди

обладают почти безграничной властью в нашем городе.

—  Я своё дело знаю, — упрямо заявил он. — Только по-

обещай мне, что не полезешь на рожон.

Я подняла руку и поправила взъерошенные волосы.

—  Я не буду сидеть сложа руки.

—  Ты что, не можешь мне просто довериться?! — Тимо-

феев казался взбешенным моей неуступчивостью.

— Скажи тогда, что собираешься предпринять? Про-

слушивать их днями и ночами в ожидании чего-то инте-

ресного? Донских теперь тоже нельзя светиться, чтобы не

потерять работу. Я не знаю, что делать, но не могу просто

ждать.

—  Именно так люди и попадают в неприятности. — Ти-

мофеев недовольно фыркнул. — Ты же носишься по городу,

как ужаленная!

— Я?

—  Нужно иметь трезвую голову, иначе непременно на-

ломаешь дров. Отправляйся-ка к брату в больницу и жди

звонка.

—  Ни за что! — всплеснула руками я.

Он уронил голову на ладони.

—  Как с тобой тяжело!

Я решила сменить тактику и смягчила тон.

—  У тебя есть какие-то идеи? Поделись со мной, ну, по-

жалуйста! Я должна знать хоть что-то, чтобы спокойно

ожидать новостей.

Тимофеев посмотрел на меня устало, как на назойливую

муху, и пожал плечами.

— Панов опасается какой-то женщины, приказал не

трогать её, пока не узнает, где она хранит документы.

290

— Про кого это он? — оживилась я. — А если про де-

вушку Усика? Скажем, из ревности она прирезала Машу.

Как ее?

— Стелла.

—  Очень возможно, что это она. У нее есть какие-то до-

кументы, возможно, ими она шантажирует Панова.

—  Не знаю, — процедил он сквозь зубы. — Зря я тебе всё

рассказал.

—  Наверняка она убийца и шантажистка. — Мне нрави-

лось строить догадки, прикидывать, размышлять. — А если

не она, то кто?

— Попытки шантажировать людей его круга ничем хо-

рошим обычно не заканчиваются. Меня больше интересует,

как ваша семья оказалась вовлеченной в эту историю.

Я прикусила губу и замолчала, терзаясь сомнениями, но

все же приняла решение рассказать про вчерашних незва-

ных гостей. Заодно и облегчить душу. Я догадывалась, что

теперь Тимофеев станет переживать за меня еще сильнее.

—  Вчера, когда я вернулась из больницы, моя квартира

напоминала свалку. Кто-то перевернул всё вверх дном…

Его зрачки расширились, наливаясь гневом.

—  Хорошо, что ты с ними не встретилась! — Он схватил-

ся за голову. — Что они могли искать?

—  Больше похоже на попытку запугать меня,  — отмах-

нулась я.

—  Тебе нельзя оставаться одной, — в твердой решимости

сплавить меня подальше, Тимофеев похлопал себя по кар-

манам в поисках телефона.

Я остановила его, нежно прикоснувшись ладонью к руке:

—  На море не поеду.

— Хорошо,  — он все равно выглядел взвинченным, —

пока поедешь к брату в больницу, позже решим.

Я придвинулась к нему ближе и медленно провела носом

по его шее. Тимофеев выпрямил спину и оглянулся по сто-

ронам. Его явно не вдохновляло прилюдное выражение

чувств. Но люди, проходившие мимо, спешили по своим де-

лам и совершенно не обращали внимания на парочку, об-

любовавшую скамью возле подъезда. К тому же кусты ака-

ции за нашей спиной создавали жалкое подобие интима, так

что я не беспокоилась о посторонних взглядах.

291

Вдохнув запах, не просто сводивший с ума, а безжалост-

но взрывающий мой мозг, я нежно прикоснулась губами

к его шее и запечатлела на ней поцелуй.

— Возьми меня, — хрипло прошептала я, заглянув ему

в глаза, и невинно добавила: — С собой.

Тимофеев, напряженно следивший за моими губами,

тотчас рассмеялся. Я последовала его примеру.

Отрицательно покачав головой, он притянул меня к себе

и, обхватив сильными руками, погладил по спине.

—  Нет, я не готов подвергать тебя такой опасности.

Пока я придумывала, какой еще аргумент привести, что-

бы смягчить его неумолимость, во дворе раздался рёв мото-

ра, а еще через секунду пронзительный визг шин. Чуть не по-

ставив спортивный мотоцикл на дыбы, водитель затормозил

возле подъезда и, погружаясь в клубы дыма, заглушил мо-

тор. Он был без шлема, поэтому часто заморгал глазами,

пытаясь избавиться от налетевшей в лицо дорожной пыли.

—  Ну, куда без него, — вздохнув, прошептал Тимофеев.

— Без меня никуда, — подтвердил Донских, широко

улыбаясь, и слез со своего железного коня.

На нем были узкие спортивные штаны, легкие кроссовки

и толстовка с капюшоном. Выглядеть Сергей старался весе-

лым, и только яркие красные прожилки в глазах выдавали

его усталость и груз навалившихся проблем.

Я выпрямилась, пытаясь принять непринужденную по-

зу. Ужасно захотелось поправить волосы, почесаться и во-

обще подергаться, пытаясь унять нервную дрожь. Мужчины

хладнокровно обменялись крепким рукопожатием.

—  Мы же договаривались встретиться в офисе? — недо-

вольно заметил Тимофеев.

Его поза на широко расставленных ногах выглядела уве-

ренной и твердой. Руки он сложил на груди, глазами вни-

мательно изучал собеседника.

— У меня к тебе срочное дело, — пояснил Донских,

игриво поглядывая на меня из-за плеча Лёши.

Я поставила на землю босоножки и попыталась втиснуть

в них до сих пор не прекращавшие ныть ступни.

—  Значит, жди меня в квартире, — сказал ему Лёша, до-

ставая из кармана штанов связку ключей, — а я отвезу Сашу

в больницу.

292

—  Давай я сам отвезу, — усмехнувшись, похлопал его по

плечу Сергей и наградил меня оценивающим взглядом.

—  Она с тобой не поедет, — сухо ответил Тимофеев, не

сводя с него взгляд.

Я улыбнулась сама себе и осторожно поднялась со ска-

мейки. Мужчины тут же повернули головы ко мне.

—  Можно мне остаться с вами? — смущенно спросила я,

втягивая голову в плечи.

—  Нет! — рявкнули оба одновременно.

—  Но я только... — попыталась оправдаться я.

—  Жди здесь! — оборвал на полуслове Тимофеев и дви-

нулся к подъезду. — Я принесу ключи от машины.

Я закрыла рот и послушно опустилась обратно на ска-

мью. Когда мужчина так тебе приказывает, невольно хочет-

ся подчиниться. Внутри меня всё затрепетало.

Донских был заинтригован этой сценой.

Хмыкнув, он направился вслед за Лёшей, не забывая по пу-

ти гипнотизировать меня взглядом. Под его взором я почув-

ствовала себя обнаженной, мне захотелось прикрыться. Судя

по ухмылке и хитрому блеску в глазах, Сергей прикидывал, ка-

кой теперь расклад сил между ним и Тимофеевым, у кого ка-

кие шансы и стоит ли побороться. Но что было заметно по его

взгляду сразу, так это то, что эта игра явно ему нравилась.

—  Я соскучился, — шепнул он в тот момент, когда про-

ходил мимо меня, словно желая поиздеваться.

На его лице засияла довольная улыбка. В меня словно

вонзилась тысяча игл. Я чуть не задохнулась от такой нагло-

сти, но про себя не могла не отметить, что слышать эти сло-

ва мне было даже немного приятно.

— Никогда не разговаривай со мной, когда он отвора-

чивается, ясно? — бросила я ему в спину.

Донских беззвучно рассмеялся.

Тимофеев открыл дверь, и они скрылись в темноте подъ-

езда. Я выдохнула, ужасно нервничая оттого, что они отсек-

ли меня от дела, словно глупую надоедливую девчонку. Хотя

так и было. Но все равно обидно, правда?

— У каждого человека, хочет он того или нет, глубоко

в подсознании сидит образ его идеальной половинки. Ха-

рактер, к примеру, брата, фигура отца, дедушкины глаза,

293

глаза двоюродного дядюшки Василия с Нижнего Тагила. Я, конечно, утрирую. Но всё же. — Я зевнула, удобнее укла-

дывая ноги на стул. — Ты живешь и не думаешь о том, что

где-то по планете ходит тот самый человек. Можешь даже

выйти замуж или съехаться с прекрасным мужчиной, лет

десять свято веря в то, что живешь счастливо. И эта модель

твоей идеальной половинки забывается, отправляется на

хранение в самый потаённый уголок подсознания. А потом

случайная встреча, и бац... полное попадание в образ!

—  Ты мне о чём сейчас толкуешь? — проворчал Сеня, ли-

стая трясущимся пальцем Ксюшины фотографии на телефоне.

— Да ни о чём, забудь, — рассердилась я, убирая ноги

со стула.

Брат оторвался от экрана и устало посмотрел на меня.

—  Ты влюбилась. Мы заметили, ведь это видно по блуж-

дающей по твоему лицу идиотской улыбке. По тому, как ты

подпрыгиваешь на каждом шагу, напеваешь под нос и даже

делишься с нами своими переживаниями. Да, мы все заме-

тили, что ты не в себе.

—  Он тебе понравится, — пообещала я, крепко обхватив

руку Арсения.

Мама встала, молча сполоснула кружки и пару погнутых

больничных алюминиевых ложек. Во всех ее движениях чи-

талось недовольство. Мысленно родительница уже сосвата-

ла меня за Донских, поэтому наш разговор с братом пред-

почитала демонстративно игнорировать.

—  У него вообще есть недостатки? — хмыкнул брат, ка-

чая головой.

—  Нет, — довольно ответила я, разглядывая мягкие мо-

касины на своих ногах.

Хорошо, что Тимофеев свозил меня домой, я переоделась

и избавилась от каблуков. Так мне стало намного комфортнее.

— Ну, всё ясно, — рассмеялся Арсений, поправляя по-

душку под спиной. — Что, вообще нет?

—  Нет, — подтвердила я, улыбаясь.

—  Плохо дело, мать, — протянул он, убирая телефон под

подушку.

— Саша, — не выдержав, вклинилась мама, — ты бы

лучше поискала работу. Чем ты будешь заниматься, чем

платить за квартиру? У тебя в голове одни глупости!

294

—  Мам, я найду. Всему своё время, ты не дави на меня, пожалуйста.

—  Странное нынче поколение, — заворчала она себе под

нос, со звоном расставляя посуду на столе. — Все ищете

какое-то призвание! Что-то мните из себя. До тридцати лет

ждете любимой работы, которая приносила бы и деньги,

и удовольствие! Но так не бывает!

—  У кого-то бывает.

—  Иди, ищи работу, — маму затрясло от гнева, — нор-

мальную! Хотя бы вон, на заводе. Ты же не маленькая де-

вочка! Должна понимать! Чудес нет, есть только труд: ра-

ботаешь и зарабатываешь.

— Ага, всё ясно, — встав, я начала кидать вещи в сум-

ку, — спасибо, что просветила.

—  Одни мужики в голове! — нервно бросила мать, отво-

рачиваясь к окну.

—  Ой, мамуля, ты же только на днях называла меня ста-

рой девой? — рассмеялась я, закидывая сумку на плечо. —

Почему ты так быстро переменила свое мнение?

— Сядь, — приказал брат, пытаясь приподняться на

кровати.

—  Просто вас бесит, что я пытаюсь жить по-своему!

Мама не двигалась, лишь тяжело вздыхала у окна.

—  Бесит, — громко сказала я, поправляя брюки, — что

такая неустроенная взрослая дочь отказывается принимать

советы, с кем и как ей строить свою жизнь. А я всю жизнь

следовала вашим советам, и к чему пришла?!

— Сядь и замолчи, — настойчиво произнес Арсений,

хватая меня за руку.

—  Не надо, — огорченно всхлипнула я, выдергивая ру-

ку, — вы не можете даже порадоваться за меня. Хоть чуточ-

ку! Хоть немножко… Поэтому я никогда не делилась с вами

своими переживаниями… Ни тебе советов, ни похвалы. Ни-

когда! Одна критика, критика.

—  Это неправда, — тусклым голосом возразил Сеня.

—  Да я всю жизнь боялась шагу ступить без вашего одо-

брения. Опасалась, что услышу вот это самое ворчание. Всё,

теперь я буду жить по-своему, поступать так, как нравится

мне. Хотите — принимайте, не хотите — свободны!

—  Ты с чего так завелась? — расстроенно спросил брат.

295

В его голосе я почувствовала теплоту и раскаяние.

—  Вам никогда не угодишь.

— Да рады мы, — заверил Сеня, поправляя одеяло, —

просто я не успел заметить, когда ты так изменилась. По-

взрослела будто, поумнела и даже встретила кого-то. Я что,

полгода лежал в коме?

—  А ты вообще, — махнула я на него рукой, — ничего не

замечаешь. Девка по тебе уже несколько лет сохнет! Каждый

день у твоей койки дежурила, а ты даже не замечаешь её.

—  Ты про кого? — удивился он, вытягивая лицо, зарос-

шее мелкой щетиной.

—  Про Катю, дурень!

—  Катю? — Сеня уставился в одну точку, силясь что-то

вспомнить и сопоставить факты.

—  Её самую!

—  Я думал, мне приснилось…

Мама, наконец, повернулась и, не обращая на нас вни-

мания, с обиженным видом продолжила убирать со стола

крошки и бумажки.

Я поправила халат и направилась к выходу.

—  Короче, ты балда, Беляев!

—  Нет, — не согласился брат, — Катя — хорошая девуш-

ка. Не то чтобы она мне не нравилась. Но у меня ребенок,

свои заботы, зачем мне обременять ее…

—  Уу, еще один! — рассмеялась я. — Ксюша уже не ре-

бенок и уж точно не помеха вашим отношениям. К тому же

они с Катей хорошо ладят. А ты балда!

—  Ты не понимаешь, — он покачал головой.

—  Она тебе нравится?

—  И что с этого?

—  Не тяни кота за яйца. Скажи ей.

—  Она достойна лучшего.

—  Это ей решать.

—  Брось, вы подходите друг другу и обязательно будете

счастливы. Дерзай!

—  Жизнь покажет, — он опустился на подушку и выгля-

дел разбитым.

— Как показывает жизнь, неизвестно, сколько нам от-

мерено дней. Так что постарайся каждый новый день на-

полнить жизнью.

296

— Со своей бы лучше разобралась, — вдруг фыркнула

мама, складывая руки на груди.

Я осеклась. Мне отчего-то вдруг сделалось так больно.

Улыбка мгновенно сползла с лица. Неужели можно так

сильно ранить словом? Не хотелось дальше продолжать

разговор. Пожалуй, и правда не стоит лезть не в свое дело.

Я перевела взгляд на Сеню, подняла дрожащую ладонь

и послала нежный воздушный поцелуй. В горле застыл комок.

—  Там папа, — еле сдерживая слезы, кивнула я в сторо-

ну коридора,  — лежит в соседнем крыле больницы. Он уми-

рает. У кого хватит духу, сходите попрощаться с ним.

В глазах матери застыл немой вопрос. Она побелела и,

сжав кулаки, медленно опустилась на стул.

—  Слова «прощаю» будет вполне достаточно, — пожала

плечами я и вышла вон.

Я так и не решилась зайти к отцу. Не нашла в себе сил.

Эмоции душили, хотелось прогуляться, проветриться.

Ведь смогли же как-то мы с мамой провести в спокойной

обстановке несколько часов в одном помещении? И чего

потом сцепились языками? Раньше я просто глотала обиды

и молча выслушивала замечания. Может, в этом дело…

На улице по-прежнему ярко светило солнце, возвещая

о скором приходе лета. Озорной теплый ветерок забирался

под одежду, сдирал с прохожих на лету головные уборы,

неожиданно запрокидывал у женщин подолы платьев, по-

зволяя себе с каждым дуновением всё больше и больше.

Мне было светло и уютно. Я расстегнула ворот рубашки

и выдохнула.

Руки сами потянулись к телефону в сумочке. Еще раз по-

смотреть на него, услышать голос. Но я сдержалась: мы

и так созванивались с Тимофеевым уже два раза сегодня. Не

хотелось напугать его своим преследованием.

Мимо проехал автобус, идущий к центру. Совсем пустой,

лишь одинокий кондуктор в салоне, со скучающим видом

навалившийся на стекло. До остановки было рукой подать.

А что, если я забегу в администрацию? Загляну одним глаз-

ком к Оле. Расспрошу её немного об этом Андрее… Счита-

ется ли это вмешательством в расследование?

Я и не заметила, как ускорила шаг.

297

Пара секунд, и я уже сидела на обшарпанном кресле, вы-

гребая мелочь из карманов. Женщина с сумкой на животе нео-

хотно встала, прошествовала ко мне с сонным видом, выцара-

пала мелочь из моих ладоней и бросила взамен смятый билет.

Сервис так себе. Но я была довольна. Опять на коне. Бу-

дет чудесно, если удастся узнать что-то полезное.

25

Администрация. Никогда мне это здание не нравилось.

Главный трехэтажный корпус выглядел массивным

и встречал посетителей пятью громадными арками на фаса-

де над крошечными окнами, придающими строению сход-

ство со средневековым готическим собором. Впечатление

неудержимого движения ввысь создавалось рядами углу-

бляющихся внутрь стройных дуг, многократно повторяю-

щих контуры этих арок. Жутчайшее зрелище для тех, кто

наблюдает сие архитектурное творение вблизи.

Испугавшись, что нависающая сверху махина вот-вот

меня раздавит, я поспешила толкнуть дверь и войти.

В вестибюле никто и не пытался спрашивать, куда я на-

правляюсь. Люди хаотично сновали туда-сюда. Население

осаждало кабинеты с целью получения справок, разрешений,

всевозможных подписей или согласований. На первом этаже

почти у каждой двери томились несчастные, застывшие на

время в очередях. Нервозность так и витала в воздухе.

Обойдя по порядку все кабинеты, внимательно изучив

таблички на них, я проследовала на второй этаж. Там было

не так многолюдно. Прослонявшись несколько минут в по-

исках нужной информации, я решила держать путь выше.

На третьем этаже было спокойнее. Серьезные хмурые

дядечки в деловых костюмах, женщины в строгих юбках,

спешащие с бумагами наперевес. Дорогая отделка стен и по-

ла, хорошее качество воздуха, работающие кондиционеры,

освещение — всё наводило на мысли о том, что сей этаж

предназначался для высшего руководящего звена. Когда-то

и я мечтала подавать чай или спать лицом в папках с доку-

ментами в одном из таких чудных кабинетов.

Двигаясь непринужденно, я знакомилась с содержимым

блестящих табличек на дверях, разглядывала ожидавших

298

в коридоре на стульях посетителей и наблюдала. Руководи-

тели различных предприятий были вынуждены проводить

длительное время в таких же очередях, пусть и не среди про-

стых смертных, но тоже не в самых приятных условиях. Они

выглядели утомленными и недовольными, играя в стрелял-

ки на телефоне, от усталости вытирая пот со лба или засы-

пая на стуле с кипой бумаг под мышкой.

«Панов», — прочитала я на двери. Сердце кольнуло. Ну

что ж, просидеть полдня в его приемной, чтобы позже быть

выдворенной при одном упоминании имени Маши Яковле-

вой? Нет, не катит. Заодно и получу нагоняй от Лёши. За-

думавшись, я задержалась у двери на пару секунд.

— Осторожнее, пожалуйста! — Толкнув меня плечом,

внутрь проследовала полная женщина в очках. — Не стойте

на дороге! Мешаетесь!

—  Простите, — выдавила я и отошла в сторону.

Из соседнего кабинета раздавался звонкий девичий смех.

Я легонько потянула за ручку. В помещении было душно, шесть

столов, пять из которых оставались занятыми, были пристав-

лены вплотную друг к другу. Девушки разных возрастов, не от-

рываясь от компьютеров, оживленно переговаривались друг

с другом. Одна подпевала песне, доносившейся из колонок.

— Здравствуйте, — обратилась я, просовывая голову

в образовавшуюся щель.

Все дружно замолчали и уставились на меня. И даже му-

зыка стихла.

— Мне нужна Ольга Беляева, — тихо спросила я, от-

крывая дверь шире.

—  Оля? — уточнила девушка, чей стол был ближе к две-

ри. — Так она в архиве сегодня, спуститесь в подвал.

—  Спасибо, — произнесла я и быстро прикрыла дверь.

В кабинете тотчас возобновился прежний уровень шума.

Мне пришлось вернуться на первый этаж и там уточнить

у охранника, где находится цокольный этаж. Мне указали

на неприметную лестницу в конце коридора. Чуть не пере-

ломав ноги, спускаясь по ступенькам разной высоты, я ока-

залась в хорошо освещенном коридоре с множеством две-

рей. Вокруг было достаточно тихо.

Отыскав надпись «Архив», я дернула ручку на себя, но

дверь оказалась заперта. Пришлось постучаться.

299

—  Ты? — выглянула Ольга, удивленно подняв брови.

—  Ага, — улыбнулась я, теребя в руках сумочку, — мож-

но с тобой поговорить?

— Заходи.

Она пропустила меня внутрь и закрылась, повернув руч-

ку замка. Комната была огромной, квадратов сто, по всему

потолку развешаны мощные лампы, на окнах решетки с сиг-

нализацией.

Я прошла вдоль бесчисленных стеллажей с картонными

коробками, опечатанными, подписанными, перевязанными

веревками, и остановилась возле стола. Ольга указала мне

на удобный вращающийся стул на колесиках и принялась

собирать карты и бумаги, в которых она, по всей видимости,

недавно делала пометки ручкой. Я обняла сумку и присела.

Меня в очередной раз поразило, с какой грациозностью

она совершала каждое движение, как подтянуто и молодо

выглядела в узкой юбке и прозрачной блузке с неизменным

декольте. Чего у нее не отнять, так это того, что она и прав-

да умела себя преподносить так, что окружающие в послед-

нюю очередь обращали внимание, а то и вовсе не замечали

редкие морщинки возле ее глаз. Взгляд их в первую очередь

падал на точеные изгибы Ольгиного тела, на плавные вра-

щения бедрами, кошачью поступь. Её длинные пальцы

и тонкую шею можно было разглядывать часами, словно

в гипнотическом плену.

Я потрясла головой и перевела взгляд на лицо бывшей

родственницы.

—  Вообще-то сюда не положено пускать посторонних, —

заметила она, сдвигая документы на край стола.

—  Прости, мне очень нужно было с тобой посоветоваться.

—  Тебе? Со мной? — усмехнулась Ольга.

—  Да, я кое-что узнала о человеке, возможно причаст-

ном к убийству той девушки. Ты можешь мне что-нибудь

рассказать про Панова?

Её брови приподнялись, замерли на мгновение, а затем

медленно вернулись в прежнее положение, глаза недовер-

чиво сощурились.

— Про Панова? — выдохнула она, присаживаясь на

стул напротив меня. — Он — мой начальник. Ты хочешь

сказать, что он…

300

— Да, — заговорщически прошептала я, наклоняясь

к ней, — расскажи мне про него, а? Может, у твоего на-

чальника есть ревнивая невеста или любовница, которая

узнала про шашни с Яковлевой?

—  Конечно, — медленно кивнула она. Ольга задумчиво

поправила волосы, затем не спеша поднялась и проследова-

ла в каморку за стеллажом. — Он странный тип. Сейчас мы

выпьем чаю, и я тебе все расскажу, все расскажу…

Я довольно выдохнула. Ну, наконец-то! Надеюсь, мне

удастся продвинуться немного дальше в этом деле.

— А ты всегда тут работаешь? — поинтересовалась я,

крутнувшись на стуле.

— Нет, — донеслось из подсобки, — но частенько бы-

ваю. Имущественные отношения: земельные участки, зда-

ния, много документации. Специфика работы. Постоянно

требуются какие-то архивные данные, в компьютере всего

нет. Жутковато здесь, правда?

— Вовсе нет, — ответила я, радостно отмечая, что тон

Ольги начал смягчаться по отношению ко мне. Пожалуй, мы

смогли бы неплохо ладить в будущем. — Ты звонила Ксюше?

—  Знаешь, — послышалось из каморки, — как раз соби-

ралась! Всё некогда было, да и пару раз набирала, не дозво-

нилась. Как она там?

— Купается! — весело сообщила я, разглядывая ряды

одинаковых коробок на полках. — Почти не вылезает из во-

ды. Бабуля ее там хорошо кормит, водит на экскурсии. Ксе-

ня перезнакомилась с местными ребятами, думаю, ей не

будет там одиноко.

—  Что еще за бабуля?

— Бабушка моего… мужчины, с которым я встреча-

юсь, — произнесла я, невольно улыбнувшись сама себе. —

Он помогает мне в расследовании.

—  Вот как, — озадаченно произнесла Ольга, появившись

в дверях с двумя кружками чая. — А со следователем что?

Я улыбнулась и потупила взор.

—  Ясно, — хмыкнула она, подходя ближе, — а я думала,

что Ксюша отправилась к Сениным знакомым. Значит, этот

мужчина тоже помогает тебе в расследовании?

—  Да, — подтвердила я, — кстати, как раз иду из боль-

ницы… с Сеней все хорошо, он поправляется.

301

—  Замечательно, — отрешенно произнесла родственни-

ца, поставив чашки на стол.

—  Вам нечего делить с ним, не злись на него, — попро-

сила я, положив в чай ложку сахара.

—  Не злюсь.

—  Можешь быть уверена, он никого не убивал. Когда он

приехал в квартиру Яковлевой, его оглушили сзади ударом

тяжелого светильника по голове.

—  Его больше не обвиняют? — округлив глаза, спросила

Ольга и элегантно опустилась на стул напротив.

— Обвиняют, — отпив чай, печально констатировала

я, — он ведь мог получить этот удар и в схватке с жертвой.

Но, думаю, мы скоро узнаем что-то важное, что поможет

оправдать Сеню. Он не отчаивается…

— Тебя не потеряют? — обеспокоенно спросила Ольга,

поднимая кружку. — Здесь сигнал не ловит. Предупредила,

что идешь ко мне?

— Нет, — спохватилась я, проверяя телефон. — Но

я ведь ненадолго.

—  А... что вам известно про Панова? — осторожно по-

интересовалась она. — Он как-то замешан?

Я навалилась на спинку стула.

—  Этого я еще не знаю. Он проводил время с Яковлевой,

и колечко, найденное на месте преступления, тоже принад-

лежит ему. Но в день убийства его не было в городе. Вот

в чем загвоздка.

—  Так выходит, у него алиби? Тогда как он может быть

замешан?

—  Он что-то знает, потому что после его звонка отстра-

нили следователя Донских. К тому же есть какая-то жен-

щина, которая шантажирует его документами…

Ольга поменяла позу, внимательно изучая меня глазами.

Казалось, она была не на шутку заинтригована участием

своего шефа в данном деле.

—  Панова шантажирует?

—  Да, — многозначительно взглянув, кивнула я.

— Интересно.

—  Еще бы.

—  Конфетку? — спросила Ольга, медленно откидываясь

на спинку стула.

302

— Да, — хотела ответить я, но почувствовала, что мой

язык становится безвольным, словно кляп, мешающий про-

износить звуки.

Ольга растянулась в улыбке.

Её глаза смотрели на меня с хитрым прищуром, расплы-

ваясь волнами, подобно рисунку на змеиной коже. Левый

глаз её подмигнул мне и исчез в пустоте, за ним следом в си-

ней мгле растворился и правый. Моё тело словно начало

проваливаться в бездну. Всё вокруг вдруг померкло, засти-

лая взор тягучим черным воском. Вдали послышался тихий

гаденький смешок.

Что за чертовщина!

Усилием воли я приподнялась на стуле и разлепила веки.

Улыбка Ольги, хищная и наглая, начала двоиться, растека-

ясь по её лицу. Мне было так хорошо. Конечности расслаби-

лись, голова стала тяжелой и притягивалась к плечу. Реаль-

ность начала смешиваться со сном.

—  Что ты...

—  Что я тебе подсыпала? — рассмеялась она.

—  Тварь, — промычала я.

—  А ты просто дыра! — ледяным тоном сообщила Ольга,

вставая со стула. — Тупица! Как и все в твоей семье. Уго-

раздило же с вами связаться!

Мои веки прилипали друг к другу словно магниты. Я си-

лилась открыть их, но получалось через раз.

— Ты и Пилькевича? — промямлила я, не уверенная,

вырвется ли хоть одно слово из моих непослушных губ.

—  Ой, — махнула она, — просто оказала ему услугу! При-

шел меня шантажировать, потеет, за сердце хватается. Я эти

таблеточки сразу у него приметила, такие еще твоя матушка

пьет. Ну, и всё. Попили кофейку с ним. Считай, отмучался.

Я почувствовала, как Ольга привязывает меня веревкой

к стулу, и встрепенулась. Глаза таки поддались мне и не-

много приоткрылись. Хуже всего, когда не видишь своего

противника.

Ольга разразилась неприятным каркающим смехом и по-

ставила на стол дамскую сумочку с длинной цепочкой вместо

ремня. Мне даже не нужно было рассматривать ее. Я поня-

ла, в чем дело, едва она мелькнула перед моими глазами.

Мороз пробежал по моей коже.

303

Цепь была достаточно толстой и крепкой, чтобы задушить

ею молодую девушку. Бедная Маша! Она отбивалась, отчаян-

но цепляясь за свою жизнь, вероятно, ей почти удалось освобо-

диться, прежде чем Ольга первый раз погрузила лезвие острой

пилки в ее плоть. Я представила, как они боролись, катаясь по

полу, как проворачивалась холодная сталь в груди соперницы.

Как остервенело вонзала эта сумасшедшая острие маникюрно-

го инструмента в низ живота разлучницы в порыве мести.

— Что ты сделаешь со мной? — произнесла я, стараясь

говорить как можно спокойнее.

— Удивляюсь, — проговорила Ольга, продолжая ко-

паться в сумке, — как ты еще не отрубилась. Видимо, пожа-

лела я для тебя снотворного. Не знаю. Может, задушу тебя,

или распилю, или растворю в кислоте. Еще не решила.

Дрожащими руками она выудила из сумки пачку и отде-

лила одну сигарету.

—  Но ты с малых лет меня раздражала, и я буду беско-

нечно рада отправить тебя на тот свет.

— Значит, Усик приходил тогда к тебе, а не ко мне, —

прошептала я, еле шевеля языком.

—  Знаешь, — ровным голосом ответила она, прикуривая

сигарету, — я не привыкла кому-либо исповедоваться. И те-

бе не стану. Хотя понимаю, почему тебе так интересно.

Жесточайшим усилием воли я вновь подняла голову. Над

моим лицом поднималось облачко табачного дыма.

—  За что ты ее?

—  За бабки, конечно,  — бесчувственно хмыкнула Оль-

га. — Я окучивала Андрея три года, терпела его слюнявые

губы, потные руки, помогала в грязных делишках. А потом

нарисовалась эта шалава! И я осталась без мужика, без

квартиры и без своего куска пирога. По-твоему, я та, кото-

рая способна простить такое?

Ольга жадно затянулась, расстояние до фильтра заметно

сократилось. Задержав дым в легких на несколько секунд,

она выдохнула густым плотным сгустком, нервно постуки-

вая пальцами по столу. Я отчаянно потрясла головой, чув-

ствуя, как сползаю по стулу. Руки меня не слушались.

— И…

—  Опять ожила, — скривилась собеседница, увидев, что

я открываю рот.

304

—  И ты пришла к ней…

—  Ну… Сначала Панов выставил меня из квартиры, ко-

торую оплачивал, потом я узнала, кто именно занял моё

место. Эта шкура, Усик, познакомил её с нами два месяца

назад на корпоративе. — Ольга раздосадованно прикусила

наманикюренный ноготок. — Мы вместе отдыхали! Вместе

с ней! И я делилась с ней тайнами. Она тогда спросила, со-

держит ли меня Андрей и мои на него планы.

Женщина расхохоталась и, уронив пепел на юбку, мерз-

ко выругалась.

— Я выболтала всё, прямо как ты, дурочка! Рассказала

зачем-то, что скрываю от него свой возраст, а паспорт хра-

ню в квартире бывшего мужа, в тайничке вместе с косяком

и бабками на черный день.

Ольга закрыла глаза и выпустила длинную струю дыма

через ноздри. Раньше она не делала этого на людях. Носок

её лакированной туфельки отбивал беспокойный ритм

о ножку стола.

—  Когда узнала, что она забрала моего мужика, забрала

всё, ради чего мне приходилось унижаться несколько лет,

я позвонила Усику и потребовала, чтобы он избавился от

этой шалавы. Пригрозила, что поделюсь с полицией доку-

ментами по всем их махинациям… Хотя что им до полиции.

Я сама теперь каждый день боюсь, что они меня убьют.

—  А Усик? — прохрипела я, погружаясь в дым.

Ольга наклонила голову и пристально уставилась на

красный огонек на кончике сигареты.

—  Он тут же сообщил по телефону этой стерве про доку-

менты. И та, решив, что они у Сени, захотела найти их и та-

ким образом устранить единственное препятствие на пути

к большим бабкам. Помнила, гадина, про мой тайник! На-

шла Сеню, и тот приперся к ней в самый неподходящий мо-

мент. Как всегда…

—  Зачем же было… — я почувствовала, как провалива-

юсь в сон.

—  Убивать? — Я слышала, как Ольга встала. — Она гово-

рила ужасные вещи. Ты, как женщина, должна меня понять.

Возле уха раздался холодный звон цепи.

—  Мне просто хотелось, чтобы она замолкла... К тому же

никто не смеет безнаказанно брать то, что принадлежит мне.

305

В этом городе скоро всё будет моим. Андрей знает, что у меня

есть козыри против них, так что будет терпеть. А твой брат…

Это был порыв души. Увидела, как он распластался, лежит,

весь в кровище, жалкий… И решила подкинуть его права на

тумбочку. Зря, конечно, но тогда я, пожалуй, была не в себе.

Резкий и почти приторный аромат Ольгиных духов уда-

рил мне в нос. Шеи вдруг коснулось что-то ледяное. Оно

сжало горло безжалостным стальным хомутом. Сил сопро-

тивляться не было.

Я молча приняла свою судьбу. Безропотно и покорно.

Я увидела Тимофеева. Мы сидели в «Старой пристани»,

под одним вязаным пледом на двоих, и смотрели на волны,

с силой бьющиеся о берег. Он нежно прикасался к моим гу-

бам, оставляя на них пряный привкус глинтвейна. Я смо-

трела в его глаза, стараясь запомнить их навсегда такими:

родными, любящими, искристыми. Играла спокойная при-

ятная музыка.

Чувствуя, что вот-вот наступит умиротворение, я про-

шептала:

— Прощай…

Он обхватил меня сильными руками, я расслабилась и, по-

ложив голову ему на плечо, вдруг полетела высоко, в самую

высь, где только облака могли слышать моё дыхание. Там бы-

ло светло и очень уютно. Чей-то ласковый голос звал меня

сверху, и я летела на его зов. И чувствовала себ пушинкой.

Но вдруг где-то внизу раздался тихий стук. И мне словно

подрубили крылья.

Камнем я стала падать вниз. Стук продолжался и, на-

растая, всё больше притягивал меня к земле. Я опустила

глаза и увидела море, раскинувшееся внизу. Синие воды,

бескрайние, манящие своей прозрачностью и чистотой.

Еще один громкий стук, еще два, и я с размаху нырнула

в самую глубину. Мне не было больно, я просто медленно

опускалась на дно. Метр, два, три. Спокойно и хорошо. На-

до мной лишь отблески неба вверху, над толщей воды. Так

можно провести целую вечность…

Я остановилась и застыла без движения.

Что мне здесь делать без тебя? Мы ведь даже не успели на-

сладиться нашими чувствами, не сказали тысячи слов, не за-

306

полнили собой пространство друг друга. Как можно расстать-

ся вот так, оставив на прощание лишь тень воспоминаний?

И я, оттолкнувшись, поплыла вверх, сначала неуверенно,

осторожно, потом смелее и резче, пока внезапно не выныр-

нула из воды наружу. Из моих легких вместе с сильнейшим

кашлем тотчас вырвался стон.

Темно.

Тщетно стараясь пошевелить рукой, я замычала и бук-

вально на миллиметр приоткрыла веки. Темно и тихо. Как

в спичечном коробке. Тесно.

Я дернулась. Связана.

Подо мной все еще был стул на колесиках.

Откуда-то издалека, словно из-за стены, донёсся голос

Донских:

—  В вашей квартире мы обнаружили пилку, на светиль-

нике из квартиры погибшей также обнаружены ваши отпе-

чатки.

Собрав силы, я вложила их в последний стон, отчаянный

и первобытный, стон раненого зверя. И потеряла сознание.

— Дурная баба, неугомонная, — раздался голос Сер-

гея. — Забирай-ка ты ее, пожалуй, себе.

Я открыла глаза и уставилась в потолок. Голова болела,

словно с похмелья. Но руки и ноги отзывались на сигналы

мозга. Я с радостью пошевелила ими.

Как же хорошо быть живой.

—  Почему ты ему не врежешь? — простонала я.

—  Она что-то сказала? — спохватился Тимофеев, под-

бегая ко мне.

На нем была зеленая больничная накидка, лицо казалось

бледным, глаза обеспокоенно разглядывали меня.

—  Просит, чтоб ты врезал мне, — усмехнулся Донских,

занимая стул возле моей кровати.

—  Я могу, — Лёша кивнул, улыбаясь, — любое твое же-

лание, какое скажешь.

Я осторожно улыбнулась, представляя, какой у меня сей-

час видок.

— Тогда действуй, — мой голос был больше похож на

хрипение.

Мужчины рассмеялись.

307

—  Если я врежу ему, это определенно снимет напряже-

ние между нами, — подмигнул Тимофеев, — но… не меж-

ду вами.

Я зыркнула на Донских, улыбнулась и закрыла глаза.

—  Как вы меня достали! Оба!

Они молчали. Я смущенно щурилась, стесняясь своего

потрепанного вида. Яркий свет лампы под потолком резал

глаза. Интересно, что же произошло, пока моё сознание

блуждало, раздумывая, покинуть ли тело? Всё как в бреду.

Картинки, отрывки эмоций и чувств. То ли сон, то ли сце-

нарий дешевого фильма.

Я сглотнула. В горле неприятно саднило.

Похоже, эта умалишенная чуть не отправила меня на тот

свет. Изощренная садистка: травит, режет, душит и по баш-

ке лупит. Надеюсь, не будет проблем с доказательствами,

и она надолго сядет в тюрьму. Как же далеко может зайти

человек, уверенный в своей исключительности и безнака-

занности! Бедная Ксюша… Что будет, когда она узнает?

А Сеня? Брат просто сойдет с ума.

Меня затошнило от одной только мысли об этом. Инте-

ресно, ему уже сообщили? Или мне придется самой все рас-

сказывать? Он не поверит, не примет такую правду, слиш-

ком долго он ее боготворил. Слишком долго был слеп, не

замечая сущности того, кто рядом.

Подтянув затекшую руку вверх, я откинула одеяло

и осторожно тронула шею. Прикосновение немедленно от-

далось резкой болью. Мне не удалось сдержаться от проте-

стующего стона.

—  Как себя чувствуешь? — взволнованно спросил Лёша,

взяв меня за руку.

— Прекрасно, — сиплым голосом отозвалась я, — уже

готова идти домой.

— Домой? — усмехнулся он, погладив мои пальцы. —

Тебя еще не обследовали. Врачам нужно убедиться, что,

кроме отека слизистой, нет ничего серьезного.

— Подвывиха хрящей гортани, например, — встрял

Донских, взмахнув руками. — Нас напугали пациентом,

который всю оставшуюся жизнь хрустел шеей. Я был так

впечатлен, что с ходу запомнил диагноз.

308

Представитель закона раздосадованно заерзал на стуле, бросая ревнивый взгляд на наши руки.

—  Заживет, как на собаке! — прогнусавила я, переплетая

свои пальцы с пальцами Тимофеева. — А хрустящая шея —

это мелочи, я думала, она мне вообще голову открутит.

—  Тебе повезло, — нравоучительно заметил Донских, —

что мы явились в нужный момент! Она только приложилась

к тебе.

Я попыталась прочистить горло и вновь зажмурилась от

боли. Вероятно, стук в дверь заставил Ольгу ослабить хват-

ку. Она отложила цепь и закатила меня на стуле в подсобку.

Пожалуй, это и спасло мне жизнь.

—  Я ничего не помню…

—  Нюх тебя не подвел, — добавил он, — но не стоило со-

ваться к ней одной. Не могла позвонить кому-нибудь из нас?

Я улыбнулась.

Если бы они знали, что меня туда привел вовсе не нюх.

И не смекалка. Скорее беспокойная пятая точка, которая

и без моей помощи всегда легко находила приключения.

Но об этом стоило бы промолчать, чтобы не расписы-

ваться в собственной глупости. Лет через пять расскажу Ти-

мофееву. На ушко.

—  Долго я буду так сипеть?

—  Неделю-две, — ответил Сергей, — может меньше.

Я сделала усилие и приподнялась на кровати. Перед гла-

зами замелькали мушки. Мозгу, очевидно, требовалось пе-

резагрузить некоторые настройки, поменять драйвера.

—  А домой отпустят?

Тимофеев покачал головой.

—  Тебя должен осмотреть врач.

—  Забери меня отсюда, — жалобно попросила я и, про-

тянув ладонь, провела по его небритой щеке.

Он закрыл глаза, словно ленивый кот, подставляя моим

прикосновениям жесткую бороду. Я не могла насмотреться

на его мужественные черты: заострившиеся от переживаний

скулы, четко очерченный подбородок, широкий лоб и лучи-

стые глаза, отражающие сильный дух. Под колкой линией

неопрятных усов губы Тимофеева выглядели сухими и обве-

тренными, мне тотчас захотелось дотянуться до них и ото-

греть нежным поцелуем.

309

— Попробую договориться, — пообещал Лёша, часто

моргая, чтобы глаза, предательски блестевшие при свете

ламп накаливания, не позволили ни единой слезинке поки-

нуть пределы зрачков.

—  Панов обворовывает государство, — прошептала я, —

думаю, используя для этого фирмы Усика.

—  Попробуй докажи, — хмыкнул Донских.

—  У Ольги есть компромат на него, поэтому вряд ли она

получит заслуженное наказание. — Я посмотрела вниз и об-

наружила, что на мне надета смешная цветастая наволочка,

именуемая больничной ночнушкой. — Она созналась?

—  Нет, — сухо ответил Сергей. — Она молчит. Следова-

тель, который ведет дело, сейчас проводит обыск в ее новой

квартире.

—  Мы уже знали, что это она, — сказал Тимофеев, бес-

покойно поправляя ворот джемпера, — но доказательств не

было. Планировали нагло блефовать, вытянув тем самым из

нее признание, но потом вдруг услышали шум из подсобки.

—  Да уж, я вложила последние силы в этот писк!

—  Теперь у следствия на руках есть цепь и твои будущие

показания.

Я покачала головой, осторожно присаживаясь на крова-

ти. Мой взгляд привлекли два ярких пятна за спиной Тимо-

феева. На тумбочке возле выхода стояло два букета цветов:

алые розы на длинной ножке, перевязанные лентой, и ря-

дом белые тюльпаны в крафт-бумаге.

Улыбка расползлась по моему лицу.

—  Если у нее и в правду есть те документы, то она выпу-

тается.

— Если она и дальше на каждом шагу будет орать, что

она невеста Панова, — заметил Донских, сверкнув в мою

сторону своими черными глазами, — как она это делала при

задержании, то он не захочет мараться. Представь, если имя

уважаемого чиновника все начнут активно муссировать из-

за связи с убийцей?

— Тем более, — добавил Тимофеев, прочитав по губам

замечание Сергея, — какова вероятность, что эти докумен-

ты реально существуют?

—  Они есть, — твердо заявила я. — И, возможно, я знаю,

где их искать.

310

— Нет, — Лёша разом изменился в лице. — Ты больше

в это не лезешь.

—  Но я знаю, где они могут быть!

—  Нет, — резко оборвал он меня, — я сказал нет!

Он с сердитым видом навис надо мной, заслоняя свет

лампы. Спорить было бесполезно. Я выдохнула и замолча-

ла, прекрасно понимая, почему он так поступает.

—  Твоему брату ничего не угрожает, — Донских похло-

пал меня по коленке, накрытой одеялом. — Ты можешь рас-

слабиться. Да, деньги решают многое в этом городе, но ведь

мы тоже не пальцем деланные.

— Дай полиции делать свое дело, — подытожил Лёша,

смягчая выражение лица.

Сергей откинулся на стуле.

—  Бородатый дело говорит. Тебе сейчас нужно отдыхать.

—  Позову врача, — с тревогой посмотрев на меня, бро-

сил Тимофеев, встал и вышел из палаты.

Наступила неловкая пауза. Непослушной рукой я по-

правила спутанные локоны, разметавшиеся по моим пле-

чам, и перевела смущенный взгляд на Сергея.

Он сосредоточенно разглядывал одеяло на моей постели.

На его лице уже не блуждала характерная лукавая улыбка.

Донских был серьезен и выглядел не на шутку расстроен-

ным. Широкие плечи, выделявшиеся под рубашкой, бес-

сильно опустились, выделив ровную крепкую спину.

Всё-таки чертовски красивый мужчина этот Донских!

—  Что у тебя с работой? — прошептала я, наконец пре-

рвав молчание.

—  Даже не представляю, — честно признался он, повер-

нувшись ко мне.

—  Всё наладится.

Сергей усмехнулся и покачал головой.

—  Да черт с ней!

—  Спасибо тебе за помощь…

— Ерунда.

—  Прости меня, — прошептала я, набрав в легкие боль-

ше воздуха, — просто прости за всё…

Его взгляд в мгновение приобрел оттенок глубокой го-

речи, но в то же время оставался преисполненным такой

311

неистовой нежностью, что по моей коже невольно побежа-

ли мурашки.

— Я сам виноват. Совсем не оставил пространства для

маневра, — тяжело вздохнув, улыбнулся он. — Знал, что

это будет ошибкой, но сдержаться было невозможно.

— Вокруг много прекрасных женщин, парочка свида-

ний, и ты забудешь обо всём.

Сергей сжал губы в подобие улыбки.

—  Давай сбежим? — весело предложил он.

—  Не смеши меня, — улыбнулась я.

Донских безрадостно рассмеялся и облизнул пересо-

хшие губы:

—  Я честно могу сказать — не знаю, что чувствую… Но

почему-то так больно. Мне трудно сориентироваться, я пре-

жде не ощущал такого никогда... Не знаю, что я мог бы дать

тебе и как сложились бы наши отношения, просто чувствую,

что очень хотел бы этого.

Я дотянулась до его руки и положила поверх свою ладонь.

Он вздрогнул и тяжело задышал. От его руки исходил силь-

ный жар. Почувствовав, как дрожат костяшки пальцев,

я убрала руку и, задыхаясь, приложила к его горячим губам.

—  Прости меня…

Мне хотелось обнять Донских, но это было бы столь неу-

местно, сколько и подло. Я сдержалась.

— Всё нормально, — перехватив мою руку, Сергей

скользнул по ней губами. — Мы живем в одном городе. Ты

знаешь, как меня найти. Если что, я всегда буду рядом.

—  Не обижайся на меня. Пожалуйста, — прошептала я,

не в силах оторвать взгляда от его лица.

—  Я понимаю тебя, — выдохнул он, сжав мою руку. —

Прости за то, что говорил про него.

—  Я уже и забыла.

—  Я был не прав. Он хороший парень.

—  Да ладно, — усмехнулась я.

— Как раз то, что тебе нужно. Сдержанный, суровый,

честный… хотя на хрена я его рекламирую?

—  Вот именно.

—  Стоило бы побороться за тебя.

Я вытащила свою руку и погладила его по щеке.

—  Не нужно…

312

— Он вышел, чтобы дать нам возможность погово-

рить. — Донских округлил глаза, словно не веря сам себе. —

Представляешь? Я бы никогда на такое не решился. То ли

со мной что-то не так, то ли с ним.

—  Наверное, доверяет мне…

— И ты не прогадала с ним. Не верю, что я это гово-

рю! — Его губы сомкнулись в печальную тонкую линию. —

Он весь разом побледнел, когда увидел тебя там, связан-

ную. Держал на руках до приезда «Скорой», каждые

полминуты проверял пульс, прижимал к себе. Боялся поте-

рять, совершенно не контролировал своих эмоций…

Глаза защипало от нахлынувших слез.

— Я ему позавидовал, — усмехнулся Донских, сложил

руки на груди и замолчал. Его глаза заблестели.  — Будь

счастлива, Саша. Пусть не со мной. Пусть с ним. Главное,

я знаю, что тебе хорошо…

—  Мы — друзья?

— Друзья...

Я испытала облегчение и благодарность за эти слова. Он

отпускал меня, искренне, с чистым сердцем, и я охотно от-

талкивалась в своей лодке от этого берега.

Мы долго смотрели друг на друга, улыбаясь одними

уголками губ, и понимали, что приходит пора каждому идти

своей дорогой.

И с каждой минутой дышать становилось легче. Не Бог

знает насколько, но определенно легче.

26

Я лежала на кресле под колючим вязаным пледом, про-

пахшим табаком, свернувшись, подобно котенку, который

прячет свой нос от холода. В помещении было тепло, но меня

почему-то слегка знобило. По всей кухне разносились сумас-

шедшие ароматы: Лёша готовил пасту. В стареньком сотейни-

ке шкворчала смесь из томатной пасты, кешью, базилика

и чего-то еще: я не успевала следить за его руками, так быстро

и ловко он управлялся с нарезкой продуктов и зелени.

Кресло загораживало проход в кухню и занимало почти всё

свободное пространство, но Тимофеев всё же приволок его по

моей просьбе. Мне ужасно хотелось наблюдать за почти ма-

313

гическим действом: приготовлением пищи его руками и под

его чутким руководством. Катя была в поварятах, ей после

недолгих колебаний было доверено отварить спагетти. Она

выглядела счастливой и без умолку щебетала о том, что жизнь

начинает налаживаться. Мне очень хотелось в это верить.

После беглого осмотра врачом и утомительно долгой дачи

показаний работникам следственного комитета меня таки

отпустили домой под расписку. Странно, но я не чувствова-

ла усталости, мне совсем не хотелось остаться одной. Наобо-

рот. Меня разрывало любопытство: хотелось скорее вернуть-

ся домой и услышать своими ушами историю задержания

Ольги, узнать ее реакцию, понять мотивы и составить кар-

тину мира, в котором мне теперь предстояло существовать.

Катя, ожидавшая несколько часов в коридоре больницы,

от радости чуть не вывихнула мне плечо, обхватив руку и с

силой уткнувшись в нее лбом. Ей казалось, что, не задевая

области шеи, она причинит меньше боли. Но я, пребывая

в состоянии эйфории, уже не чувствовала никаких неприят-

ных ощущений, просто была несказанно рада возможности

наконец обнять её.

Она приволокла ярко-красный платок из натурального

шелка на случай, если понадобится прикрыть следы на моей

шее. Заявив, что ничуть не комплексую, я скрутила его,

обернула вокруг головы и повязала задорным узелком.

Донских подвез нас до дома на своей машине и зашел

пропустить по бокальчику за моё чудесное спасение. Изна-

чально это была идея Кати, но Тимофеев сам предложил

ему остаться, причем сказано это было в его обычной мане-

ре: спокойно, добродушно, без фальши и двусмысленности.

Мне становилось всё любопытнее наблюдать за взаимо-

отношениями сыщика и следователя. Да, напряжение суще-

ствовало, оно никуда не делось, но всё произошедшее спло-

тило их достаточно, чтобы они могли вполне мирно

сосуществовать в рамках заданных обстоятельств: находить-

ся в одном помещении, не обмениваясь колкостями, и даже

шутить время от времени. Я всё больше уверялась в мысли

о том, что между ними всё-таки произошел тот самый раз-

говор, которого я боялась, обозначивший точки над «i»,

мудрым итогом которого стало решение заменить назрева-

ющий конфликт конструктивным диалогом.

314

Удивительно, но они смогли каким-то образом догово-

риться и, не убив друг друга, сплотили усилия для достиже-

ния общей цели. И я была безмерно благодарна этим муж-

чинам за то, что их коллективная деятельность обернулась

весьма успешным сотрудничеством, а мне не пришлось раз-

нимать двух разъяренных быков.

—  Вы самое странное трио, — хихикнул Даниил, напол-

няя бокалы, — из тех, что мне приходилось встречать.

—  Мы сами в шоке, — отозвался Донских, склонившись

над доской с шахматами.

Я была рада, что Лёша не слышал этих слов. Он сосредо-

точенно украшал пасту мелкопорезанной зеленью, улыбаясь

лишь уголками губ и украдкой бросая на меня нежные

взгляды. Мне доставляло огромное удовольствие посылать

ему воздушные поцелуи в ответ.

Катя забирала готовые тарелки и, с трудом протискива-

ясь между креслом и дверью, относила их в гостиную ребя-

там. В ее глазах я читала искреннюю радость за меня. Под-

руга старалась не думать в такой момент о своем будущем,

мысли о чувствах к Арсению отошли на второй план.

Брат излишне болезненно отреагировал на известие об

аресте Ольги. Он не проронил ни звука. Я всё переспраши-

вала, на связи ли он, но ответом было молчание. Тяжелое,

мучительное и напряженное.

Я говорила, что люблю его, что всё будет хорошо, что мы

обязательно это переживем. И он заговорил. Сеня признал-

ся, что почувствовал запах духов бывшей жены, стоило ему

только переступить порог квартиры Яковлевой, но даже в са-

мом страшном сне не мог представить её виновной в ужас-

ных злодеяниях. И в том, что случилось впоследствии с его

сестрой, он тоже сразу почувствовал свою вину и ответствен-

ность. Тяжелый получился разговор. И Сене придется те-

перь жить со всем этим. Но лучше уж так, лишь бы только

жить. Для дочери, для родных и для будущего, которое при-

дется строить, опираясь на прошлый неудачный опыт.

— Нужно всё-таки сходить за штопором, — сказал Лё-

ша, вытирая руки полотенцем, — твои друзья принесли ви-

на. Ты уверена, что не устала?

—  Нет, — ответила я, вставая и поправляя простенькое

цветастое платье из хлопка, — всё в порядке.

315

Он подошел ближе. Его запах пьянил, заставляя сердце

биться в бешеном ритме. Я подняла глаза и прижалась к сте-

не. Его руки скользнули по моей спине, горячие губы при-

жались к моим губам.

Волна желания тотчас прокатилась по всему телу. По

поверхности кожи побежали мурашки. Я готова была не-

медленно сорвать с него одежду и слиться воедино.

Из гостиной раздались нетерпеливые голоса.

—  Нас зовут, — подсказала я, отстраняясь.

—  Пойдем, — тяжело дыша, согласился Тимофеев и при-

кусил губу.

—  Никогда не брей бороду.

—  Она тебе нравится?

—  Ужасно колючая, — призналась я и провела ладонью

по его щеке, — и ужасно заводит.

Лёша оперся рукой о стену и, наклонившись, поцеловал

меня в лоб.

—  Штопор, — произнесла я, поймав его взгляд, — возьми

у Сени в квартире. Ключ в коридоре. С красным брелком.

Он кивнул. Мне показалось, что я растворяюсь в его гла-

зах. Тону, растворяясь, словно в океане.

—  Давайте скорее, — крикнул Артем.

В комнате было светло, царила приятная атмосфера. Мы

подошли, взяли бокалы и чокнулись с оглушительным зво-

ном. Даниил так старался, что нечаянно пролил половину

шампанского на ковер. Катя от души рассмеялась и предло-

жила всем присесть.

Отпив глоток, Тимофеев передал свой бокал мне и по-

спешил за штопором.

— А где Кирилл? — спросила я, присаживаясь на край

дивана.

—  Это жуткая история, — прыснула со смеху Катя.

— Что смешного? — обиделся Даниил, облокотившись

на стол. — Это трагическая история. До сих пор не могу

прийти в себя.

Донских почти неуловимо поморщился, разглядывая его,

но я перехватила этот взгляд и улыбнулась. Следователь не

выражал открыто своего отношения к подобным жеманным

сиропчикам, но спиной к ним предпочитал не поворачи-

ваться. Я покачала головой, пожурив его взглядом.

316

—  К Дане приехала мама! — пояснила подруга.

—  Обязательно всем рассказывать? — надул губы сосед.

Катя хлопнула его по плечу.

—  А что в этом такого?

—  Расскажи, — попросила я.

—  Короче, — перебил Даниил, — мама не в курсе про нас

с Кириллом. Он не привык скрывать такое, а у меня родители…

они из другого теста, понимаешь? В общем, я так трухнул се-

годня от неожиданности, что попросил Кирилла пожить у Ка-

ти, пока мама погостит у нас. И он собрал свои вещи и ушел.

Даниил уныло сгорбился и вздохнул.

—  Так это ни шиша не смешно, — хмыкнула я, поправив

подол платья.

—  Вот именно, — подтвердил сосед и картинно закатил

глаза.

—  И где он сейчас?

—  Временно поселился у Кати.

—  Ого! Значит, иди и мирись, пока он совсем не уехал.

— Легко сказать! — возмутился сосед. — Он поставил

мне ультиматум! Я должен всё рассказать родителям. А я та-

кого в страшном сне представить не могу.

Я сделала небольшой глоток и, прочистив горло, поста-

вила бокал на стол.

—  Тебе придется решить, чего ты больше боишься: реак-

ции родителей или жизни без Кирилла. По-другому никак.

Даня задумался. Катька погладила его по спине. Донских,

беззвучно выдохнув, поспешил вернуться к шахматной партии

с Артемом. Я встала, закрыла окно и направилась к двери.

—  Что-то Тимофеев заблудился.

—  Сейчас вернется, — бросила Катя. — Может, поедим?

Мужчины закивали.

Открыв дверь, я вышла в подъезд.

—  Садитесь за стол, я быстро.

На площадке было тихо. Лампочка, покрытая толстым

слоем пыли, освещала лишь лестничный пролет. Преодолев

несколько метров, разделявших наши квартиры, я дернула

дверь в квартиру брата на себя.

В ту же секунду чья-то огромная ручища схватила ме-

ня за грудки и, буквально как пушинку, резко и грубо втя-

нула внутрь.

317

— Это ты, — прорычал громила, схватив меня за шею

своей огромной лапой, и обнажил кривые, пожелтевшие от

табака зубы в дерзкой усмешке.

От резкой боли я на секунду зажмурилась.

Мужчина держал меня словно тряпичную куклу, боль-

но сдавливая горло грубыми, шершавыми пальцами.

Дверь за мной захлопнулась. В коридоре Сениной кварти-

ры было темно.

От страха и боли я широко распахнула глаза, пытаясь

поймать ртом воздух. Колени подкашивались.

Незнакомец наклонился, рассматривая с интересом моё

лицо. В уголках его губ запеклась пена, нос был расплющен

и горбинкой направлен в сторону левого уха. Он дохнул на

меня смесью табачного дыма и гнилых зубов.

Меня едва не стошнило.

—  Вот так совпадение! — его голос вдруг приобрел мощь

громовых раскатов.

—  Что там у тебя? — вдруг донеслось из гостиной.

Голос второго незваного гостя был неприятно визглив,

но явно принадлежал мужчине. Я почувствовала, как вну-

три у меня всё сжалось.

Бугай разжал пальцы, освободив мою шею, и грубо тол-

кнул в освещенное пространство гостиной.

Ноги отказывались слушаться.

Едва я оправилась от внезапного испуга, как на меня об-

рушился новый удар: на диване, сложив руки перед собой,

сидел Тимофеев, к его виску было направлено дуло пистоле-

та. Державший оружие высокий сухощавый тип смотрел на

меня в упор и ухмылялся.

— Садись, — верзила со сломанным носом подтолкнул

меня к стулу и, с силой надавив на плечо, усадил.

Я села, задыхаясь от страха, не в силах даже пошевелить-

ся. Сердце отчаянно билось в груди. Осторожно окинув по-

мещение взглядом, я поняла, что квартиру обыскивали.

Возле моих ног валялись бумаги, квитанции, личные доку-

менты брата. Книги были разбросаны по всему полу, веро-

ятно, незнакомцы надеялись найти что-то между страниц.

В проходе стоял матрас: они не поленились перетрясти

и кровать вместе с постельным бельем.

Я подняла глаза.

318

Лёша сидел прямо передо мной. Он был похож на дикого

зверя, готовящегося к прыжку. Выражение его лица было

сосредоточенным, на лбу пролегла напряженная складка, на

шее пульсировала вена. Тимофеев напряженно всматривал-

ся в моё лицо, лихорадочно обдумывая возможные даль-

нейшие свои действия. В его глазах я прочла тревогу. Не за

себя, а за то, что эти гады могут причинить мне боль. Он

готов был разорвать их в честной схватке, но его останавли-

вал лишь пистолет, прижатый к виску.

—  А вот и наша курочка, — ощерившись, произнес кост-

лявый тип со стволом.

Мужчина был одет в дешевый свитер, серые брюки и стоп-

танные туфли, щедро обмазанные кремом для обуви. Серые

волосы, зачесанные назад, лицо, покрытое рытвинами,

и блеклые, ничего не выражающие, стального цвета глаза.

Я догадалась, где видела его раньше.

Эта сволочь преследовала нас на серой «Шкоде» от аэ-

ропорта. А тот, что с бороной вместо носа, уже мелькал од-

нажды на фотографии вместе с Усиком. Бурцев присылал её

Артему. Стало быть, незнакомцы были его подручными или

вроде того.

— Теперь ты станешь разговорчивее, — ухмыльнулся

долговязый, потрясая пушкой.

Он обращался к Тимофееву, но тот не мог видеть его

противного рта с тонкими губами синюшного оттенка.

А значит, не слышал и никак не среагировал. Лёша сидел,

тяжело дыша, и не шевелился. Я видела, как с каждой се-

кундой нарастает гнев в его глазах.

—  Или, может, ты нам скажешь, куколка? — наклонив-

шись к моему лицу, усмехнулся носатый.

Он недвусмысленно подмигнул, заглядывая мне в глаза.

В отличие от своего напарника, верзила был одет в новень-

кий спортивный костюм известного немецкого производи-

теля. Вышедшие из моды широкие штанины напрочь убива-

ли всякую эстетику этого ансамбля, а фирменные кроссовки

на его ногах давно нуждались в чистке.

Я молчала, хотя уже догадывалась, что они хотят от меня

услышать.

—  Будь послушной девочкой, — бугай протянул руку и,

собрав волосы с моих плеч, откинул их назад.

319

Возле моего уха что-то щелкнуло.

Затаив дыхание, я осторожно повернула голову вправо.

Это был складной нож. Он опасно поблескивал в руке муж-

чины, не суля мне ничего хорошего. Мои руки похолодели.

В то же мгновение Лёша в бешенстве дернулся на стуле,

но был вынужден сесть обратно: дуло больно воткнулось

в его висок, отклоняя голову набок.

Я видела, как в такт сбивчивому дыханию нервно взды-

мается его грудная клетка.

Холодное лезвие коснулось моей шеи. Мужчина неторо-

пливо и осторожно провел им от моего уха до горловины

платья, желая добиться нужного эффекта. Я чувствовала,

что не могу унять дрожь. Меня колотило, как в тридцати-

градусный мороз. Верзила не сводил взгляда с Тимофеева,

наслаждаясь тем, как тот закипает от бессильной ярости.

—  Малышка, — шепнул он, обдав меня волной удушаю-

щей вони, доносившейся из самых глубин его желудка.

Я еле сдержала рвотный позыв и прокашлялась.

— Ты должна мне помочь, — продолжил он, зацепив

ножом тонкую ткань платья. — Скажи-ка папочке, где на-

ходится то, что мы ищем?

— Что? — выдавила я, задыхаясь от страха, чувствуя,

как нож упирается ниже ключицы.

—  Ох, что же с твоим голосом? — усмехнулся он, при-

жимаясь своей щекой к моей, и бесстыдно заржал.

От страха и неприязни я застыла, втягивая голову в пле-

чи. Тимофеев покраснел, остервенело сжимая кулаки, и по-

дался всем телом вперед. Его опять остановил пистолет, на-

помнивший о себе, врезавшись в висок.

—  Такую шейку попортили, — прошептал громила, раз-

глядывая меня. — Жаль, очень жаль. Она мне так нравится.

—  Что вам нужно? — воскликнула я, пытаясь совладать

с душившим меня гневом.

Мне даже показалось, что мой голос прозвучал уверенно,

бесстрашно и без присущей ему с некоторых пор хрипоты.

Мужчина тотчас бросил на меня жесткий взгляд. Его рука

скользнула к моей шее и резко рванула в сторону горловину

платья. Ткань с треском порвалась, обнажая мои грудь и пле-

чи. Растерзанное платье опустилось и повисло, цепляясь за

одни лишь локти, открывая их бессовестным глазам бретели

320

кружевного бюстгальтера нежно-розового цвета и почти про-

зрачную ткань чашечек, через которую виднелись соски.

—  Нет, — одними губами произнесла я в сторону Тимо-

феева, готового броситься на обидчиков, и съёжилась, при-

крывая глаза.

— Где документы? — прорычал верзила, присаживаясь

на корточки напротив меня.

Он бессовестно пожирал глазами мою грудь. В его глазах

блестел огонек возбуждения, крылья покорёженного носа

жадно вздувались, с шумом пропуская воздух наружу. Про-

тянув руку к моему затылку, негодяй бессовестно забрался

ею в волосы и дернул, привлекая моё лицо к себе. Он почти

касался моих сжатых губ, и от этого прикосновения меня

бросало в холод.

— Вы здесь ничего не нашли и не найдете, — пытаясь

отдышаться, выдавила я, — потому что никаких документов

не существует.

—  Врешь, — вякнул костлявый.

— Ольга сама мне в этом призналась, — простонала я,

чувствуя, как тип со сломанным носом с силой тянет меня

за волосы. — Она обманула вас.

—  Я тебе не верю, — заявил носатый, упирая мне лезвие

ножа прямо промеж грудей.

— Давай-ка позвони ему, — нетерпеливо скомандовал

долговязый, — спроси, что нам с ними делать.

Громила заворчал под нос, но нехотя все же поднялся

на ноги.

Достав телефон, он набрал номер и отчитался кому-то

о произошедшем. Голоса говорившего мне не было слышно.

— Ясно, — закончил разговор носатый и спрятал теле-

фон в карман.

По спине пробежала дрожь. Вероятнее всего, ему прика-

зали убрать нас. К чему им ненужные свидетели? Я судо-

рожно пыталась придумать, как нам выбраться из этой пе-

ределки, перебирая в голове возможные слова и хитрые

уловки, которые могли бы подействовать на незнакомцев.

Но казалось, что всё это будет тщетным.

Верзила повернулся ко мне и бросил взгляд, полный со-

жаления. Он опустил глаза на мои оголенные плечи, спу-

стился к груди и хмыкнул. Очевидно, бугай жалел, что упу-

321

скает возможность позабавиться с хорошенькой молодой

девицей. Или придумывал, как лучше и без лишнего шума

лишить меня жизни.

Я дышала, стараясь не поддаваться панике.

Только он открыл рот, чтобы озвучить уготованную нам

участь, как позади него раздался хрип.

Успев отклониться назад, Тимофеев перехватил руку

долговязого и хлестко врезал ему в подбородок. Тот отшат-

нулся и тут же получил новый удар в корпус. Пистолет, вы-

летев у него из рук, описал дугу и приземлился за диван.

Увидев это, громила сорвался с места и бросился к Лёше.

В его руке блеснул нож. Мужчина сделал выпад, пытаясь

нанести резкий удар в живот Тимофееву, но тот, сумев укло-

ниться, сделал рывок и схватил его за руку.

Крючконосый был явно крупнее сыщика и не собирался

сдаваться. Он повалил его на пол и усилил давление на ру-

ку, в которой был зажат нож. Лезвие смотрело прямо сы-

щику в лицо.

Тимофеев упирался, отчаянно стиснув зубы. Они барах-

тались по полу, пока Лёша не оказался сверху и не начал

выкручивать руку, вынуждая громилу выпустить нож.

Увидев, что второй незнакомец все еще корчится на полу,

я вскочила и молнией ринулась к дивану в поисках пистолета.

Пришедший в себя тощий мужик, хрипя, как бешеная

псина, вцепился руками в мою ногу. Я рухнула на пол, пу-

таясь в обрывках собственного платья. Сухощавый пополз

вперед, намереваясь раньше меня достичь дивана.

Перед глазами мелькнула его перекошенная от гнева фи-

зиономия. Он навалился сверху, и я закричала, поражаясь

силе собственного голоса, еще пару часов назад способного

лишь на хрип. Размахнувшись, мужчина вдруг нанес мне

сильный удар в голову. Едва успев увернуться, я все же по-

чувствовала его мощь, кулак зацепил самую макушку.

Оттолкнувшись от его груди, я сделала отчаянный рывок

и почти коснулась пальцами пистолета. Долговязый проце-

дил сквозь зубы ругательство и вцепился мне в руку, пытаясь

удержать. Не помня себя, я продолжала пинаться, извива-

ясь всем телом. Платье болталось уже где-то на талии. Сле-

дующий пинок пришелся аккурат по мужскому достоинству,

что заставило мужчину со стоном согнуться пополам.

322

Краем глаза я увидела, как Тимофеев, собрав последние

силы, бросился на громилу головой вперед и сбил его с ног.

Схватив пистолет за холодную рукоять дрожащими ру-

ками, я попыталась встать, но, запутавшись ногами в соб-

ственном платье, вдруг повалилась набок. Оружие вы-

скользнуло из моих рук и упало прямо к ногам тощего

мужика.

—  Черт, — барахтаясь, пробормотала я.

Долговязый убрал руку со своей промежности и потя-

нулся за пистолетом.

Бросив отчаянный взгляд на дерущихся мужчин, я схвати-

ла первое, что попалось под руку, и швырнула в окно. Это бы-

ла любимая кружка Сени, стоявшая на журнальном столике.

Зазвенело разбитое стекло, а затем наступила оглуши-

тельная тишина. Тощий мужик замер с пистолетом в руке.

Верзила отвлекся и опустил свои лапищи, за что немедленно

получил удар под дых от Тимофеева.

Увидев оружие, направленное на него, Лёша встал и сде-

лал шаг назад, поднимая руки над головой.

—  Сейчас здесь соберется весь дом, — из последних сил

прохрипела я, указывая в сторону разбитого окна, — уби-

райтесь!

Не сказав ни слова, мужчины медленно попятились

к выходу. Спотыкаясь, они спешили покинуть квартиру до

прихода зевак. Верзила грязно выругался, подобрав нож,

и выбежал из квартиры. Дуло же пистолета в руках тощего

мужика сверлило нас свои черным глазом, пока совсем не

скрылось из вида за дверью.

Мы выдохнули.

Окончательно я пришла в себя, почувствовав, как Лёша

сильно трясет меня за плечи. Собрав обрывки ткани, и при-

крыв мою наготу, он крепко прижал меня к себе.

Я чувствовала, что его тоже трясет.

— Всё хорошо, смотри, ничего серьезного, — возбуж-

денно говорил Тимофеев, осматривая меня. — Слава Богу,

ты не ранена. Значит, всё хорошо. Всё хорошо.

Под левым его глазом я заметила кровоподтек. Верхняя

губа вздулась и слегка кровоточила. Раны на шее и груди

посветлели от напряжения и стали еще заметнее.

Меня продолжало колотить.

323

Я прижалась к его груди и почувствовала опустошение.

Всё произошедшее так сильно подействовало на меня, что

я просто потеряла дар речи. Мне хотелось только одного —

ненадолго остаться одной. Или с ним. Тимофеев становился

единственным человеком, которого организм принимал

в качестве единого целого со мной.

Я закрыла глаза. От разбитого окна приятно веяло ве-

черней прохладой.

Помню словно в тумане, как в квартиру вбежали орущий

на всех и каждого в нервном припадке Донских, Катя, раз-

мазывающая слезы по щекам, и все остальные. Массовка.

Помню крики, шум и как Лёша помог мне дойти до ван-

ной, чтобы я смогла скрыться от всего этого ужаса.

Я лежала, слушая шум воды и не в силах двинуться, что-

бы соскрести со своего тела самой грубой и жесткой мочал-

кой воспоминания этого дня.

27

—  Ушли? — спросила я, заворачиваясь в мягкий халат.

—  Угу, — кивнул Тимофеев, отряхивая пыль с джинсов,

и сел на диван.

Я спрятала голые ступни в красные махровые тапочки

и закрыла за собой дверь ванной комнаты. Кожа на всем те-

ле адски пылала после горячей воды.

— Замечательно…

—  Как ты себя чувствуешь?

Я подошла и села напротив него. Мокрые волосы разме-

тались по моим плечам, тело ужасно ныло. В горле еще ощу-

щалось легкое першение, голос оставался сиплым, но звучал

гораздо лучше.

Я перевела взгляд на обрывки платья, болтавшегося на

спинке дивана. Ткань была разодрана и не подлежала вос-

становлению. Я безжалостно смахнула его на пол, подаль-

ше от глаз.

Лёша выглядел усталым и обеспокоенным. Его широко

распахнутые глаза скользили по моему лицу, пытаясь не

упустить ни малейшей детали. Он сидел, сгорбившись,

словно его вдавили в диван, и боялся показать свои чувства

и переживания.

324

— Да всё хорошо, — прошептала я, разглядывая его

длинные пушистые ресницы, так хорошо сочетавшиеся с но-

вой для его лица брутальной густой щетиной.

— Если ты устала, — произнес он, сглотнув, — ло-

жись, я…

—  Нет, — усмехнулась я, — ты забыл, что по вине безу-

мной родственницы мне пришлось неплохо выспаться.

Ему было не до улыбок. Тимофеев взял мою руку в свою,

продолжая хмуриться.

— Донских не хотел уходить, пока ты не скажешь ему,

что с тобой всё хорошо.

Мои губы сжались.

—  Я слышала, как он стучался.

Лёша вздохнул, разглядывая синяки на моих руках.

—  Он не сказал этого, но винит во всем себя.

—  И ты тоже.

—  И я…

Он улыбнулся одним лишь краешком губ.

—  Всё кончилось, и я хочу забыть об этом, — прошепта-

ла я, сдерживая слёзы. — Заберешь меня отсюда?

Тимофеев кивнул.

Я молча встала и пошла переодеваться. Радость от того,

что беда вновь обошла нас стороной, всё не приходила.

Единственное, что мы оба чувствовали, — это опустошение.

Хорошо, конечно, что в голливудских фильмах герои, чудом

выжив или выбравшись из страшной передряги, страстно

целуются перед титрами. Это очень хорошо. Даже правиль-

но. Но у реальной жизни свои законы.

Не всегда могут двое травмированных жизнью людей,

переживших в один день воссоединение, балансирование на

грани жизни и смерти, отчаянную схватку с опасными

убийцами, вот просто так улыбаться друг другу и, срывая

одежду, предаваться страсти в гостиной на старом диване.

Им нужно время. Пять минут, пять часов, дней, а порой

и лет, чтобы осознать случившееся. Чтобы пережить и, пе-

реступив через это, жить дальше.

—  Если так подумать, то мы почти ничего не знаем друг

о друге, — произнесла я, включив свет, и скинула обувь

в коридоре.

325

Мы зашли в квартиру Тимофеева. Непроглядная темень

стояла за окном. Часы на стене показывали начало второго

ночи. До восхода солнца оставалось немногим более часа,

но спать мне совершенно не хотелось.

—  А что бы ты хотела узнать? — спросил Лёша, наблю-

дая за движениями моих губ.

—  Ты всегда ведешь себя сдержанно.

Он снял кроссовки и бросил ключи на полку в прихожей.

—  Это плохо?

Я стянула с плеча сумку и повесила на крючок.

— Нет. Я сама скрытна по натуре, поэтому могу тебя

понять.

—  Я полагал, это хорошая черта для мужчины.

Мне не удалось сдержать улыбку.

—  Не могу не согласиться.

Тимофеев склонил голову, размышляя.

—  Особенно для того, кому порой бывает непросто и го-

ворить, и понимать, что ему отвечают.

Я кивнула, прошла в гостиную и скромно присела на край

дивана.

—  Я понимаю.

Лёша скрылся в кухне. Забренчала посуда.

Я уставилась на аудиосистему, вмонтированную в кон-

соль под телевизором. Шикарные динамики! Интересно,

как давно ими не пользовались? Опустившись на корточки,

я подползла, и мне удалось рассмотреть её ближе.

Отличное оборудование, не новое, но и не морально

устаревшее. С таким можно было бы устроить небольшую

вечеринку с танцами до утра. Как жаль, что я не люблю по-

добные мероприятия.

Я включила её и настроила на радиоволну. Приглушен-

ные ритмичные мелодии заполнили помещение.

— Когда-нибудь, наверное, я расскажу тебе о своей

жизни. — Тимофеев подошел и сел рядом, скрестив ноги

в позу йога. В его руках были изящные бокалы на высокой

ножке. Он протянул мне один, на четверть наполненный

ароматным красным вином, оставив себе второй. — По-

верь, в ней мало того, что было бы тебе интересно.

Я приняла бокал и с удовольствием сделала глоток. Вино

было пряным и терпким. Как раз то, что нужно.

326

—  Иногда мне кажется, что я знаю тебя уже давно.

Его взгляд скользнул по включенной аудиосистеме и вер-

нулся к моему лицу.

—  А если честно, я просто в смятении. Иногда мне ка-

жется, что кто-то другой теперь принимает за меня ре-

шения, поступает так или иначе, абсолютно не советуясь

со мной.

Я улыбнулась, чувствуя смущение.

—  Может, это сердце?

Тимофеев спрятал глаза за своим бокалом, делая вид,

что разглядывает вино.

—  Больше похоже на безумие.

Сделав еще глоток, я поставила бокал на полку возле те-

левизора. Грудь словно сдавило обручем, настолько тяжело

было дышать, находясь всего в метре от любимого человека

и не касаясь его.

Мы оба знали, чего хотим. И как же странно и непри-

вычно было стараться оттянуть момент желанной близости

при помощи столь банальной уловки — милой болтовни за

бокальчиком хорошего вина. Но именно это делало то, что

должно было случиться, столь значимым и вожделенным.

Я чувствовала нарастающее желание, но прятала глаза,

ожидая момента, когда мучение станет невыносимым. Тог-

да разорвать нить напряжения будет еще слаще и приятнее.

— Мне нравится, — мягко произнесла я, облизнув гу-

бы, — что рядом с тобой я чувствую себя... легко.

Тимофеев сверлил меня взглядом, еле справляясь с эмо-

циями. От него исходила такая сила! Не физическая, ско-

рее духовная.

—  Возможность быть собой — большая роскошь в наше

время.

Я согласно кивнула и поспешила отвернуться. Мне тре-

бовалось перевести дух. Покрутив ручку на панели управле-

ния, я поменяла звучавшую радиоволну на другую и снова

устроилась напротив Лёши.

—  Ты… любил когда-нибудь? — поправляя скомканное

платье, спросила я.

Тимофеев глубоко вздохнул, стараясь унять волнение.

—  Думал, что да.

—  Она была красивая?

327

— Это уже не важно. — На его лице отразились боль

и разочарование. — Она приходила в больницу, навещала

меня, но, дождавшись дня выписки, объявила, что не выне-

сет таких испытаний. Я тогда встал на ноги, долго ходил по

пустым коридорам, в абсолютной тишине, и не знал, зачем

мне жить дальше. И только теперь понимаю, что боль, кото-

рую я испытал, стала огромным приобретением для меня.

— Почему?

— Потому что люди, которые были лишними в моей

жизни, покинули её сами.

Я тяжело вздохнула и крепко сжала его руку.

—  Не знаю, что и сказать…

Тимофеев поменял позу и отставил бокал подальше.

—  Поэтому я долго время чувствовал себя мертвым пнём.

Окостенелым и сухим. Даже сама мысль о том, что я могу

когда-то испытать хоть какие-то чувства к другому человеку,

довериться и впустить в свое сердце, была невообразимой.

Сейчас я чувствую, как на этом пне растет дерево, и это про-

исходит помимо моей воли. Я оказался беспомощен перед

своими чувствами. И не знаю, стоит ли стыдиться этого.

Я взглянула на него с нежностью.

—  Стыдиться, что позволил себе быть счастливым?

—  Что вслух говорю о своих чувствах.

—  Ты согласен повторить это под присягой? — усмехну-

лась я.

Тимофеев рассмеялся своей самой восхитительной улыбкой.

— Нет.

Я поправила волосы. Они почти высохли и пушились,

словно одуванчик.

—  Иногда нам не обязательно понимать, почему что-то

происходит помимо нашей воли. Полезнее довериться

и просто получать удовольствие.

—  Я сейчас так и делаю.

Я наклонилась и шутливо помахала пальцем перед его

носом.

— Ты сказал мне сейчас много красивых слов. И тебе

придется за них ответить.

Он рассмеялся, обнажив ровные белые зубы. Его глаза

смеялись и манили. Мне показалось, что музыка звучит

слишком громко. Я залпом осушила бокал.

328

Отклонившись назад, Лёша замер и принялся задумчиво

рассматривать меня.

—  В моей голове сейчас крутятся строчки.

—  Какие? — хрипло спросила я.

—  Мы так похожи, смотрим друг другу в глаза, и мороз

по коже.

Мне начинало нравиться, что сдержанный бородач мог

быть со мной романтиком и открыто говорить о своих чув-

ствах. Я улыбнулась.

—  Вот, ты уже заговорил стихами. Это почти диагноз.

—  Это строки из песни.

— О, ясно. — Я поймала себя на мысли о том, как,

должно быть, невыносимо жить в полной изоляции от зву-

ков, не имея возможности включать время от времени эту

машину времени, способную с помощью одной только песни

перенести тебя в прошлое, чтобы пережить радостные или

грустные моменты заново. — А что ты слушал до того, как

потерял слух?

Тимофеев заметно напрягся, ощущая себя явно не в сво-

ей тарелке.

—  Это ведь у нас не запретная тема? — осторожно спро-

сила я. — Всё, что касается твоей глухоты, мы можем об-

суждать?

Он неохотно кивнул, пытаясь побороть смущение:

—  Ты же не посторонний человек.

—  Ну, вот и хорошо,  — обрадованно кивнула я.

Глаза Тимофеева заметно погрустнели. Я выругалась про

себя. Портить лучшие романтические моменты уже стано-

вилось моим хобби.

— Возьми, послушаешь. — Он дотянулся до дверцы

шкафа, извлек оттуда флешку и передал мне. — Мне она

больше не пригодится.

Я не знала, как исправить ситуацию. Было ужасно неловко.

—  А можно сейчас?

— Хорошо, — пожал плечами Лёша и наклонился пле-

чом на подставку для телевизора.

Я быстренько разобралась, куда вставляется флешка

и как она включается. Пощелкав пультом, мне удалось об-

наружить на накопителе несколько альбомов Цоя, отдель-

ные песни Сплина, Майкла Джексона, Coldplay.

329

—  Очень интересная подборочка, — усмехнулась я, ли-

стая. — Ты ведь... не услышишь, даже если врубить на пол-

ную громкость?

Брови Тимофеева устало нахмурились, сходясь на пере-

носице.

— Нет.

Я добродушно улыбнулась.

—  Не беда.

—  Я уже привык.

—  Сейчас, — нажав кнопку, радостно воскликнула я, —

мы послушаем одну из моих любимых песен.

— Мы?

— Мы.

Я добавила громкости. В комнате раздались первые зву-

ки песни. В выражении лица Лёши ничего не изменилось.

Он устало подпирал ладонью подбородок.

Мои руки взлетели в воздух и весело забегали по вообра-

жаемым струнам. Звучание гитары из динамиков было на-

столько заводным, что ноги сами задвигались в такт.

«Должно быть, ты надо мной издеваешься», — было на-

писано в глазах Тимофеева, когда он не без улыбки наблю-

дал за моими движениями.

—  Давай сюда, — я взяла его левую руку и положила на

один из динамиков.

Лёша послушно положил руку на колонку. Его губы пе-

рестали улыбаться. Он, безусловно, хотел бы почувствовать

что-то большее, чем просто вибрации.

—  Сейчас ты вспомнишь, — я покачивала головой в такт

музыке, не выпуская из рук воображаемую гитару.

Первый куплет вот-вот должен был начаться. Его глаза

застыли, послушно ожидая ответа моих губ.

Мелодия была веселой и озорной, моя голова дергалась

всё быстрее, словно на шарнирах, отчего на его лице начала

расплываться улыбка. Через секунду он просто хохотал.

Кто-кто, а уж я придуриваться умела.

— Не люблю темные стекла, сквозь них темное небо.

Дааайте мне войти, откройте двери… — Я видела, как пере-

менилось его выражение лица. Лоб напряженно множил

складки. Тимофеев слушал, едва не задыхаясь, казалось,

мелодия складывалась в его голове по памяти. — Мне снит-

330

ся черное море. Теплое черное море. За окнами дождь, но

я в него не верю.

Он тяжело выдохнул, но ни на секунду не оторвался от

моих губ. Я улыбнулась на мгновение и продолжила повто-

рять слова песни за одним из самых талантливых музыкан-

тов ушедшего века.

—  И я попал в сеть, и мне из нее не уйти. Ту-ту-ту-ту.

Твой взгляд... бьет меня, словно ток! Звезды, упав, все

останутся здесь! Навсегда останутся здееесь!

Во время длинного проигрыша я забавно мотала головой

из стороны в сторону, не прекращая уморительно улыбать-

ся. Я преодолевала своё смущение, пела, сначала не издавая

ни звука, одними губами, а позже и вовсе беспрерывно хо-

хотала. Отсмеявшись, брала себя в руки и снова входила

в роль, четко проговаривая каждое слово песни.

Тимофеев молчал. В его глазах я читала боль и надежду.

Он смеялся вместе со мной, но мыслями погружался глубо-

ко в свои воспоминания и переживания.

Я очень боялась, что причинила ему новые страдания, но

когда мелодия стихла, он сам выбрал следующую песню и,

выгнув руку, вновь прислонил ее к динамику. Вздох облег-

чения вырвался из моих губ.

По первым нотам я узнала эту композицию. Щемящую,

трогательную и неторопливую. Лёша прислонился к подго-

ловнику и замер, глядя на мои руки. Я медленно взяла в ру-

ки инструмент, созданный моим воображением. Каждый,

кто хоть раз держал гитару в руках, разделил бы мои чув-

ства. Когда пальцы перебирают невидимые струны, душа

сама повторяет за тобой нужные звуки.

Нежный, плавно текущий перебор. Мои пальцы взлетали

над струнами и вновь опускались, едва касаясь их. Они дви-

гались так быстро, что я почти слышала журчанье реки, вто-

рящее нотам. Её течение было невыносимо печальным. За-

жимая невидимые аккорды, я видела, как Тимофеев

одобрительно кивает в ответ.

Перед самым началом куплета я села ближе, взяла его

руку и прижала подушечками пальцев к своей шее, прямо

там, где проходила красная полоска — след, оставшийся от

цепи после удушения. Так он мог почувствовать легкое дро-

жание голосовых связок в такт мелодии.

331

Не отпуская его ладони, я тихо произносила слова песни: Никому не доверяй

Наших самых страшных тайн.

Никому не говори,

Как мы умрем.

В этой книге между строк

Спрятан настоящий Бог.

Он смеется, он любуется... тобой.

Ты красива, словно взмах

Волшебной палочки в руках

Незнакомки из забытого мной сна.

Мы лежим на облаках,

А внизу бежит река.

Нам вернули наши пули все сполна.

Слова с трепетом срывались с моих губ, затрагивая тон-

чайшие нити души. Глаза готовы были наполниться слеза-

ми. Я произнесла последние строки еще раз, вторя исполни-

телю, и сомкнула веки.

— Хорошо играешь на гитаре, — прокашлявшись, про-

шептал Тимофеев.

— У меня классный старший брат, — усмехнулась я, —

вы должны с ним познакомиться.

Наши губы оказались в паре сантиметров друг от друга.

—  У тебя есть один большой недостаток, — произнёс Лё-

ша, тяжело дыша.

—  Какой же? — спросила я, чувствуя, как от этой бли-

зости заныло внизу живота.

—  Ты слишком много болтаешь…

Теряя самообладание, Тимофеев обхватил меня за талию

и прижал к себе. Я почувствовала, как участился пульс. Серд-

це было готово вырваться из груди. От его прикосновений во

мне зрело какое-то неистовое, всепоглощающее желание.

Не теряя ни секунды, он страстно прижался к моим губам.

Невольно я вздохнула. Кровь бешено понеслась по венам.

Задыхаясь от нехватки воздуха, мы слились в страстном

поцелуе. Я застонала, чувствуя, как щетина обжигает моё

лицо, режет мои разгоряченные губы. Мне хотелось, чтобы

эта сладкая пытка никогда не кончалась. Я почти кусала его

332

губы, прихватывая их зубами. Наш поцелуй был лихорадоч-

ным, пылающим, нескромным.

Я почувствовала острое, на грани боли, желание. Руки

Тимофеева беспорядочно метались по моему телу, словно

в безумии. Гладили шею, сжимали хрупкие плечи, отливаю-

щую шелком кожу спины.

Нащупав замок, он резким движением расстегнул мол-

нию и сорвал с меня платье. Я едва не оступилась, запутав-

шись ногами в волнах ткани.

Отстранившись вдруг на секунду, Лёша задержал взгляд

на моей груди. Полуприкрытая струйками волос, растекав-

шихся по плечам, она вызывающе поднималась от моего ча-

стого дыхания. Нежно проведя подушечками пальцев по ко-

же, он опустился ниже и сжал её прямо через лифчик своей

большой и сильной ладонью. Из моих губ вырвался стон.

Уткнувшись губами в мой лоб, Лёша принялся нетерпе-

ливыми движениями избавляться от застежки на спине.

Пальцы его не слушались. Я еле сдерживалась, чтобы не на-

чать помогать ему. Наконец, то ли расстегнув, то ли разо-

рвав крепление бюстгальтера, он освободил меня от него

и отбросил подальше. Я благодарно выдохнула и вновь при-

пала к его губам, словно меня мучила невероятная жажда,

которую могут утолить лишь его ласки.

Прерывисто дыша, Тимофеев сгреб меня в охапку и бы-

стрым движением поднял на диван. Я утонула в подушках

и вздрогнула от удовольствия, чувствуя, как его губы стали

спускать вниз по моей шее. Через мгновение он остановился и

уперся лицом в мою грудь, с жадностью вдыхая запах кожи.

Я почувствовала, что мне не хватает воздуха, когда его

руки крепко сжались на моих запястьях. Посмотрев на ме-

ня, нежно и восторженно, он опустил голову и нежно кос-

нулся моих сосков, очерчивая на них кружочки своим го-

рячим языком.

Жар, разливающийся по телу, усиливался и поднимался

выше. Я хотела его. Нестерпимо. Тонула в его запахе. Лёша

потерся колючей щекой о мою нежную кожу, оставляя едва

заметные следы, и, пробежав губами по шее, вдруг прикусил

мочку уха. Я прошептала что-то нечленораздельное, что за-

ставило его остановиться и взглянуть на меня. Моё тело мо-

лило о пощаде.

333

Зацепив руками тонкую ткань, я помогла ему избавить-

ся от футболки. Его тело оказалось невероятно горячим.

К сильной груди так и хотелось прижиматься всем телом.

По моей коже пробежал холодок. Джинсы Тимофеева то-

порщились под давлением раскаленной плоти. Он расстег-

нул пуговицу, и я буквально содрала их с него, помогая се-

бе руками и ногами.

Извиваясь, я подалась вперед и прижалась к  нему бе-

драми. Его руки нетерпеливо сжали мои ягодицы. Воздух

с трудом вырывался из его легких. Чувствуя его дыхание

на своей коже, я закрыла глаза. Тело раздирало от напря-

жения.

—  Я хочу тебя… — взмолилась я, не узнавая собственный

охрипший голос, показавшийся чужим и едва слышным.

Он тоже не мог больше себя сдерживать. Я чувствовала,

как его плоть болезненно пульсирует, прижимаясь к вну-

тренней поверхности моего бедра.

Моя рука опустилась вниз, приспуская его плавки. Ти-

мофеев же так с моим бельем не церемонился. Сгорая от

желания, он одним движением сорвал с меня трусики и от-

швырнул в сторону.

Охнув, я так крепко сжала его плечо, привлекая к себе,

что Лёша закусил губу. Мои бедра двинулись ему навстре-

чу, пальцы впились в кожу на спине. Он буквально рухнул

на меня, навалившись всем телом. Мгновение, и я почув-

ствовала сильный толчок, обволакивающий тело жаром,

сводящим с ума. Запрокинув голову, я довольно застонала.

Он начал двигаться медленно, нежно. Это было неве-

роятно. Ощущения были настолько острыми, что хотелось

кричать.

Тимофеев смотрел мне в глаза, не отрываясь. Его зрач-

ки были расширены, ресницы трепетали. Наши губы почти

соприкасались. Я выгнула спину и прижала руку к его яго-

дицам, вынуждая войти сильнее и глубже. Но Лёша пред-

почёл оттягивать наслаждение, чтобы острее прочувство-

вать его мучительную сладость. Он взял мои руки и прижал

их к подушке над моей головой.

Я чувствовала его так близко, что, казалось, разум уно-

сился прочь.

334

Тимофеев как завороженный смотрел в мои глаза. Чув-

ство полного проникновения и его власти надо мной было

восхитительным.

Внизу живота рос горячий клубок. Прежде, чем я успела

поймать ртом воздух, Лёша наклонился и впился в мои гу-

бы. Его язык скользил неистово и требовательно, словно

вторя движениям бедер, пока Тимофеев не прервался, что-

бы что-то бессвязно прошептать мне. Я не разобрала ни

слова. Его голос показался мне рычанием дикого зверя.

Он двигался всё быстрее, ритмичнее, делая проникнове-

ния еще более глубокими. Его частое дыхание почти срыва-

лось на хрип, приводя меня в неистовое возбуждение.

С каждым толчком мы на мгновение становились единым

целым, и это зрелище завораживало. Мои волосы размета-

лись по подушкам, щёки горели.

Он мой. Здесь и сейчас. Навсегда. Эти мысли заставляли

кровь быстрее бежать по венам.

Не в силах себя сдерживать, я громко застонала и вцепи-

лась пальцами в подлокотник. В этот миг тело само выгну-

лось, мышцы дернулись и испуганно сжались, чувствуя, как

между ног спадает напряжение, превращаясь в вязкий, тя-

гучий мёд. От пришедшей разрядки ослепительно вспыхну-

ло в глазах.

Сотрясаясь всем телом, я чувствовала, как сжимаю его

изнутри. У меня едва не сводило икры от болезненности

ощущений. Лёша освободил мои руки. Он продолжал дви-

гаться в том же темпе, любуясь моим лицом. И только до-

ждавшись, когда конвульсии перестали сотрясать моё тело,

он вошел резче и глубже и тотчас кончил, уткнувшись мо-

крым лбом в мои волосы.

Боясь меня раздавить, он протиснулся и упал рядом без

сил. На его лице проступило облегчение. Лёша закрыл глаза

и тяжело дышал, пытаясь прийти в себя.

Я осторожно положила голову ему на плечо и ласково

погладила завитки на его груди. Наверное, это и есть сча-

стье. Вот так лежать с человеком, которого любишь. И не

прятать своих чувств.

Его сильная рука вдруг торопливо скользнула по моей

груди. Осторожно приподнявшись на локте, Тимофеев по-

335

вернулся и принялся в исступлении целовать мои пылающие

губы. Я почувствовала, как соски вновь твердеют, и охотно

отозвалась на его ласки. Наши мысли вновь приняли непри-

стойное направление, и это было одновременно так пра-

вильно и так восхитительно развратно.

—  Что ты сейчас со мной сделала? — усмехнулся Тимо-

феев, вернувшись из кухни с бутылкой, в которой плеска-

лись остатки вина.

Нагота его совершенно не смущала. Он присел на одну

из подушек, раскиданных по полу. Я рассмеялась, кутаясь

в простыню, и поправила растрепавшиеся волосы.

— Ты, наверное, думаешь, что я немножко сумасшед-

шая? И ты недалек от правды.

Он протянул мне бокал.

—  Ну, это я давно понял.

Я приняла из его рук вино, отпила немного, выбрала од-

ну из композиций в плей-листе и сделала громче.

— А это играет одна из свежих песен Coldplay. Ты не

знаком с ней, но если помнишь характерную для их компо-

зиций атмосферу, то сможешь придумать мелодию сам.

Лёша взлохматил свои волосы и придвинулся ближе.

—  О чем она?

—  О том, как любовь возвращает к жизни.

Он пальцем сдвинул простыню, обмотанную вокруг мо-

его тела, оголяя плечо.

— Споешь?

Я пригубила вино, любуясь его улыбкой.

—  Я ж не Бейонсе.

Его палец продолжил путь по моей коже от плеча вниз.

—  А я тебя и не слышу.

Простыня сползла еще ниже. Я поставила бокал на под-

ставку возле телевизора и усмехнулась.

—  А как у тебя с английским?

—  Соу, лет ми спик фром май харт, — довольно хмык-

нул он.

— Ясненько, — рассмеялась я, пытаясь натянуть про-

стыню выше, но она не поддавалась.

Он погладил пальцами мою шею.

— Мой английский не настолько хорош, чтобы читать

по губам.

336

Но я всё же спела. И получилось довольно трогательно.

Музыка была потрясающей! Как капли воды, нежно пе-

реливались звуки клавишных, затем акустическая гитара

вступила в диалог с ударными подобно тому, как ночные

звезды находят отражение в водах океана. И мне хотелось,

чтобы он услышал.

Чтобы прочувствовал кожей силу и красоту природы,

чтобы любовался плеском волн, звездной россыпью

и складывал панораму из отдельных кадров созвездий

и гребней волн. Чтобы он тоже ощутил силу прибоя и зве-

нящую тишину неба, которые наполнили отдельные ноты

невероятно глубинным, каким-то первобытным, в то же

время вечным смыслом.

До конца допеть мне не удалось.

Голос окончательно охрип, когда, подхваченная руками

Тимофеева, я прижалась спиной к холодной стене и весело

рассмеялась, обвивая руками его шею. Крепко сжимая на

весу мои ягодицы, он жадно припал к моим губам в страст-

ном поцелуе.

Мы отключили мысли и не могли насытиться друг дру-

гом до утра. А потом до вечера. А потом… ну, сами знаете,

как это бывает.

28

—  Вставай на зарядку!

—  Бутерброд с колбасой — моя зарядка!

Так началось наше первое утро.

Каждому, кто пытался навязать мне свой образ жизни,

приходилось не сладко. И Тимофеев не стал исключением.

Я продолжала спать, пока он совершал утреннюю пробеж-

ку, дрыхла, пока он готовил завтрак, решал рабочие вопро-

сы с Артемом, дремала в душе и откровенно клевала носом

за чашкой кофе.

Не спорю, утренние ласки перед выходом в люди меня

определенно разбудили, особенно когда на пол, одна за

другой, полетели книги со стеллажа. После каждого толч-

ка, совершаемого моей спиной, сдавался очередной ше-

девр великих писателей. Сначала не выдержал многотом-

ник Дюма, за ним вслед рухнул Булгаков, вскоре не

337

выдержали нервы и многоуважаемого Толстого: все четы-

ре части «Войны и мира» были сражены силой нашей

страсти.

—  Скоро в квартире не останется ни одного целого угол-

ка, — задыхаясь, произнес Тимофеев, вдавливая меня в сек-

цию с зарубежными детективами.

—  Да, мы почти везде наследили, — рассмеялась я, вста-

вая на ноги и поправляя подол платья.

Нависая надо мной, Лёша продолжал упираться дрожа-

щими руками в полки с книгами. Ему требовалось переве-

сти дух. Убрав с лица взъерошенные волосы, я вновь при-

пала к его взгорячённым губам. Сопротивляться было

бесполезно.

Забрав трудовую книжку у Инессы, я весело помахала ей

на прощание ручкой. Эта достопочтеннейшая громадина

даже выплатила мне расчетные! Еще бы. Видок у моего

спутника был такой, знаете, говорящий, что если он вдруг

встретит в темном переулке Конора Макгрегора, то и ему не

сдобровать. Чего стоят только брови Тимофеева, в гневе

сведенные на переносице! Мурашки по коже!

Полдня я провела в офисе агентства. Перезнакомилась

почти со всеми сотрудниками, пока угощалась тортиками

в честь восемнадцатилетия Артема. Лёша мало участвовал

в застолье, сосредоточенно решая дела, накопившиеся за

время его вынужденного отсутствия. И мне нравилось на-

блюдать, как серьезен и строг он бывает, когда пытается

анализировать рабочие моменты или общается с подчи-

ненными, раскачиваясь в кресле с карандашом в руке.

Впервые в жизни я могла гордиться своим мужчиной.

В обед он уговорил меня съездить к отцу. Сообщили, что

он совсем плох. Я совершенно не представляла, как нужно

вести себя во время этой встречи. Но Тимофеев крепко дер-

жал меня за руку и постоянно тянул за собой.

Палата была древней, стены в ней обшарпанными, давно

нуждавшимися в ремонте. И даже стул был ровно таким же,

как в палате Сени, скособоченным и скрипучим. Я прошла

и присела на краешек, не осмеливаясь даже взглянуть на ле-

жащего в постели больного.

338

— Привет, Иван Макарыч, — добродушно воскликнул

Тимофеев, пожал его дряблую руку и отошел.

Отец немного приподнялся и вопросительно поглядел на

меня. Его седые волосы были редкими, тонкими и торчали

во все стороны. Лоб и носогубные складки были испещрены

глубокими морщинами.

Я следила за тем, как меняется выражение его лица. Гу-

бы старика задрожали, в его тусклых зеленых глазах блесну-

ли слезы. Он узнал меня.

Не знаю, довелось ли ему видеть фотографии меня в зре-

лом возрасте. Или нет. Да это и не важно. Я видела в нем

свои черты лица. Те же глаза, губы, нос как у Сеньки. Его

же упрямый подбородок.

Отец протянул мне трясущуюся руку. В его взгляде было

столько тоски и мольбы, что, поколебавшись недолго, я роб-

ко накрыла её своей ладонью. Его пальцы были грубыми

и обветренными. Он тяжело вздохнул.

—  Привет, — дрожащим голосом произнесла я.

—  Сашенька, — прошептал старик, и по его щеке скати-

лась одинокая слеза.

Я кивнула, чувствуя, что слова встали в горле комом,

и почувствовала, как сильные руки Тимофеева легли на мои

плечи. Он поддерживал меня в столь трудную минуту.

И я ощутила безмерную к нему благодарность за то, что эта

встреча всё-таки состоялась.

—  Я так виноват, — затрясся отец.

— Не нужно, — попыталась его успокоить я, похлопав

по руке. — Береги силы.

—  Умираю,  — хрипло просипел он, — ничего не сделав

для тебя.

В его глазах я прочитала глубокое раскаяние. Этот чело-

век сам разрушил свою семью, сломал психику детям, пока-

лечил жену. Но, даже имея такой багаж за спиной, он имел

право надеяться на прощение. И я поняла, что в моей душе

нет злобы, нет неприязни, нет ненависти к нему.

— Как же ничего, сделал, — выдохнула я и погладила

руку Тимофеева, лежащую на моем плече.

Глаза отца удивленно округлились. С трудом управляя ше-

ей, он повернул голову в сторону сыщика. Я тоже не упустила

момент, чтобы обернуться назад и взглянуть на любимого.

339

Лицо Тимофеева ничего не выражало. Я догадалась, что

он не мог слышать мои слова, и улыбнулась. Он растерянно

пожал плечами в ответ на сверлящий взгляд старика.

—  Ты ему сразу понравилась, — прокашлявшись, сказал

отец. — Еще тогда, полгода назад, когда я попросил его

найти тебя.

Я снова обернулась назад, вытаращив глаза. Лёша вино-

вато сжал губы и погладил меня по плечу.

В палату зашла высокая, стройная медсестра. Мы по-

корно ждали, когда она выполнит все необходимые мани-

пуляции с пациентом. Закончив, она удалилась.

Отец повернулся к нам и продолжил:

— Ты была такая красивая… на тех фотографиях из

книжного магазина, который Алексей принес мне. Я даже

отважился позвонить тебе тогда в первый раз.

— Спасибо.

Он долго рассказывал нам про свою жизнь, про то, ка-

кой была я в детстве. Услышали мы и про Арсения, и про

его успехи в спорте. Только ни отец, ни я никак не могли

понять, отчего и почему в нашей жизни произошел пере-

лом. Могла ли опухоль стать причиной изменения его по-

ведения? Или все же неспособность пережить неприятно-

сти с работой заставила его так жестоко выплескивать свой

негатив на родных? Может быть, отсутствие моральной

поддержки от матери? Ни к чему было гадать. Мы все рав-

но не узнали бы ответа.

Потом пришел врач, осмотрел его и строгим тоном

предупредил, что отцу остались считаные часы. Я вытерла

слезы и спросила папу, чего бы ему хотелось сейчас боль-

ше всего. Почти беззвучно, тихо мне на ушко, он ответил,

что не прочь выкурить свою последнюю сигарету. Такие

папиросы, что производились еще до моего рождения,

продавались в одном магазине города. Он бессильно за-

крыл глаза, и я почувствовала, что обязана исполнить по-

следнее его желание.

Мы неслись на полной скорости, приводя в ужас пешехо-

дов. Я забежала в магазин и потребовала табак нужной

марки. Продавщица с сожалением развела руками, вчера

продали последнюю пачку. По моей просьбе она перетрясла

все шкафы и полки. Ничего.

340

Мы вернулись в больницу с пустыми руками. Я видела, что папа несказанно расстроен, и, оставив Тимофеева у его

постели, понеслась пешком по улице. В каждом магазине

мне отвечали отказом, крутили у виска или качали головой.

И я бежала дальше.

В боку неприятно кололо, сердце рвалось из груди. Весь

квартал, каждая лавочка, рынок и два премерзких заведе-

ния были проверены мной за какие-то полчаса. Я чувство-

вала, как пот сбегает по моей спине, когда ворвалась в оче-

редной магазинчик и, не найдя нужных, просто купила

пачку сигарет популярной марки.

На улице приятно пахло розами, кипела жизнь, с реки

доносился смех отдыхающих. Мои ноги брели по проспекту,

а мозг усиленно соображал, каким путем быстрее вернуться

в больницу.

Когда, запыхавшись, я толкнула дверь в его палату, всё

уже было кончено.

Мама сидела на краю постели и рыдала, держа отца за

руку. Тимофеев молча смотрел в окно.

Не успела…

Я стояла в проходе и ощущала пустоту. Сигареты выпали

из моих дрожащих рук.

Как глупо. Как жестоко. Как холодно, когда теряешь

родных.

Теплые руки любимого вдруг сомкнулись на моей спине.

Он обнял меня, помогая успокоиться, но через минуту в его

кармане раздался звонок.

Переговорив, Тимофеев побледнел, но все-таки нашел

в себе силы сообщить нам, что Ольга умерла в тюрьме. Сер-

дечный приступ. Это, конечно же, было неправдой. Они

просто убрали её, чтобы не сболтнула лишнего.

Я закричала, что иду в морг искать на ее теле следы

убийства. Просила Тимофеева взять фотоаппарат и сле-

довать за мной. Когда он отказался, я обозвала его и хо-

тела уйти.

Лёша крепко сжал меня в своих объятиях, не позволяя

вырваться. Немного подергавшись, я обмякла и разрази-

лась слезами. Мне было так жаль, что всё закончилось имен-

но так, но одновременно с этим пришло облегчение, что всё

просто закончилось.

341

Мы в этот же день собрали вещи и поехали в Ялту на

машине.

Артем увязался с нами и проспал почти всю дорогу, кро-

ме тех отрезков, что я вела автомобиль. Не знаю, чего они

так нервничали, но оба брата крепко пристегивали ремни

и сидели, со стеклянным взглядом уставившись на дорогу,

пока я была за рулем.

Дорога казалась бесконечной. Но мне было хорошо про-

сто от возможности на скорости ловить руками воздух, ду-

рачиться, останавливаться, где душе угодно, чтобы посмо-

треть всё своими глазами и проникнуться атмосферой

здешних мест. Я поняла, насколько устала от своей прошлой

жизни, и осознала, что готова к новой.

Целую неделю мы плескались в соленой воде Черного

моря, наслаждались теплом и солнцем. Тимофеев застав-

лял меня проходить километры ради того, чтобы посмо-

треть на вершины деревьев с какой-то возвышенности или

поваляться на кукурузном или подсолнуховом поле, где по-

всюду виднелись еще только молодые побеги растений.

Чтобы избежать протестов, он награждал меня большим

количеством снимков, сделанных собственной рукой. Фо-

тоаппарат болтался на его груди и во время экскурсии

к скале, и в машине, когда он высовывался, чтобы сфото-

графировать словно приклеенные к земле пушистые облака,

и в аквапарке.

В предпоследний день мы шли по косе, длинной песча-

ной полосе суши, упирающейся в горизонт, и просто любо-

вались закатом. Ширина этого рельефа не превышала ме-

тров пяти: с одной стороны от нас бушевали волны моря,

с другой растекалась тихая гладь зеркально чистой воды за-

лива. А впереди лишь дорожка из мягкого песка, уходящая

вдаль, словно лестница в небеса.

И это выглядело потрясающе. Мы будто оказались на

перекрестке миров. Я не видела в жизни ничего более вол-

нующего.

—  Что тебе больше по душе, — спросил он, присажива-

ясь на песок. — Корпоративные расследования или, может,

мошенничество со страховками?

— Умеешь ты испортить романтический момент, —

усмехнулась я, отряхивая ноги и присаживаясь рядом.

342

—  Думаю, в каком направлении применить твой неуём-

ный сыскной пыл, — улыбнулся Тимофеев.

—  Хочешь нанять меня?

Он стряхнул песчинки с моих спутанных волос.

—  Боюсь оставлять тебя одну надолго.

Я бросила плетеную сумку с полотенцем и босоножками

в сторону и потянулась к его губам.

—  А я думала, ты скажешь, что любишь меня.

Лёша намотал на палец прядь моих волос и рассмеялся.

Его глаза искрились, а волосы отражали лучи готового спря-

таться за горизонт солнца. Оттенок получался медовым

с вишневыми бликами.

—  Я думал, ты и так это знаешь.

— Знаю, — подтвердила я, наблюдая, как чайки кры-

льями цепляют фиолетовый небосвод, — но планирую слы-

шать это каждый день.

—  Что может быть проще, — произнес он, повалил меня

на песок и принялся щекотать пальцами под ребрами.

Упав, я покатилась со смеху, тщетно пытаясь вырваться

и уползти от него подальше.

А в последний день перед отъездом, пакуя Ксюшины ве-

щи, я случайно нашла флешку. Она была зашита в игрушку,

в того самого чертовски уродливого фиолетового зайца.

На ней мы обнаружили все документы по махинациям

чиновников из администрации, вплоть до каждой бумажки

по каждому делу. Ольга могла спать спокойно, теперь было

кому ответить за её смерть.

Руководители департамента культуры и департамента

имущества через то самое ООО «Возрождение», принадле-

жащее Усику, и еще несколько подобных фирм отмыли де-

сятки миллионов рублей. Деньги из бюджета похищали при

строительстве и реставрации объектов культурного насле-

дия. Усадьба Авдеева, Музей Алавина, Дом Габаева, — я не

успевала запоминать количество объектов, мелькавших

в названиях файлов.

Слишком опасным было передавать эту информацию

в руки местных органов. Вернувшись домой, Тимофеев пе-

редал флешку Донских, и тот лично доставил ее в Москву,

в следственный комитет.

343

История получила широкий резонанс и была названа

«Делом реставраторов». О ней трубили из каждого утюга.

Наши скромные имена нигде не фигурировали, но Донских

сумел сохранить за собой место на службе. Жаль, что мы не

отметили этот успех бокалом шампанского.

Посмотрев утренний выпуск новостей, я впервые увиде-

ла господина Панова. Жалкого и помятого, его перевозили

в автозаке на глазах у журналистов и простых зевак. Он по-

тел и прятал глаза. Не осталось и следа от его дорогих ко-

стюмов, уверенной походки, и вообще ничего не осталось на

этом усталом лице от того мужчины, за которого так боро-

лись две погибшие девушки.

— Прости, — сказала я, падая на пассажирское сиде-

нье, — по телевизору показывали про Андрея Панова, я не

могла такое пропустить.

Тимофеев завел автомобиль и выехал со стоянки.

—  И как он?

— На месте девушек не стала бы за такого бороться, —

хмыкнула я, взглянула направо и поприветствовала рукой

Степаныча.

Автомобиль покинул территорию двора и выехал на про-

спект. В этот час движение было не таким интенсивным.

«Вольво» быстро набрал скорость.

—  Ясно, — ответил Лёша.

—  Звонила Катя, ждет нас сегодня в гости.

—  Как они?

Я пристегнулась и посмотрела на него.

— До сих пор тянут резину. Раньше она ходила вокруг

Сени, не способная даже намекнуть о своих чувствах. Те-

перь их таких двое.

— Значит, — усмехнулся Тимофеев, притормозив на

светофоре, — нужно им помочь.

—  Ты умеешь, — складывая руки на груди, рассмеялась я.

Ступив туфелькой на залитый солнцем тротуар, я зажму-

рилась. И как работать в такую духоту? Даже кондиционер

не спасает. Нужно срочно поставить в офисе холодильник.

Мне понадобится много холодной воды, иначе рас-

плавлюсь.

344

Надеюсь, сегодня придет какой-нибудь интересный

клиент с захватывающей историей, а то я, честно говоря,

вымоталась за прошлую неделю. Искать по городу похи-

щенную икону, обойти каждого антиквара и десятки мел-

ких коллекционеров, поднапрячь мозги и связи, стереть но-

ги до мозолей, да еще в такую жару! Стоит потребовать

премию у начальства.

Тимофеев открыл передо мной дверь.

— Привет! — радостно воскликнула я, обняв на ходу

Люду.

Девушка открыла рот, чтобы предупредить, но не успела.

С разбегу открыв дверь кабинета, я собралась уже было

бросить сумочку на вешалку, как заметила сидящего в крес-

ле спиной ко мне мужчину. Тимофеев подошел сзади и под-

толкнул меня внутрь.

Я зашла внутрь и поправила волосы.

—  Вас ожидают, — несмело вякнула девушка, перед тем

как дверь захлопнулась возле ее носа.

Сделав несмелый шаг, я вздохнула. По спине пробежал

неприятный холодок. Не думаю, что запах его парфюма

можно спутать с чьим-то другим.

Кресло повернулось, открывая моему взору довольную

ухмылку черноглазого следователя. Он сидел в расслаблен-

ной позе, сложив ногу на ногу, и оценивающе разглядывал

мою фигуру.

Тимофеев наградил гостя крепким рукопожатием и, как

ни в чем не бывало, сел за свой стол. Я повернула к нему го-

лову, желая дотла испепелить взглядом. Мне было интерес-

но, что, черт возьми, всё это значит. Сыщик, на удивление,

был спокоен как удав. За неимением альтернативы я обра-

тила свой взор к следователю.

— Майор Донских, — сказала я вежливо и подала ему

руку.

— Подполковник, — поправил он, встав и крепко сжав

мои пальцы.

Я улыбнулась.

— Поздравляю!

Дерзкие чертики плясали в его хитрых глазах цвета шо-

колада.

— Спасибо.

345

Я не без усилий выдернула руку и отошла на шаг назад.

—  Какими судьбами?

Следователь оперся рукой о стол. Они заговорщически

переглянулись с Тимофеевым.

— Мы с Алексеем решили посотрудничать в одном де-

ле, — наконец выдал он и широко улыбнулся.

Я покачала головой.

Ох, не боишься ты, Тимофеев. Ничего не боишься!

И никого!

Эпилог

Снег валил большими пушистыми хлопьями, плотным

ковром покрывая асфальт. Щётки на лобовом стекле отча-

янно двигались из стороны в сторону, позволяя мне хоть не-

много рассмотреть дорогу.

На подъезде к территории медучреждения машина сна-

чала немного забуксовала, но, решив сжалиться надо мной,

выбралась-таки из снежного плена сама, без помощи меня

и лопаты. Сама толком не разглядев куда, я всё же припар-

ковалась у здания больницы.

— Чертова Москва! — проворчала я, заглушив двига-

тель. — Нужно было ехать на метро! Жду не дождусь, когда

можно будет вернуться домой.

Я повернулась и окинула взглядом заднее сиденье. Дарки

тут же вскочил и высунул язык. Его глазки-бусинки вопро-

сительно разглядывали меня, словно ожидая команды.

Склонив голову набок, пёс вытянул морду и дернул длин-

ными лохматыми ушами. Он всегда так делал, предвкушая

веселую прогулку.

—  Тебе придется подождать здесь, — я потрепала его по

кудрявой черной шерсти. — А вот то, что ты сел на папкин

подарок, его не обрадует.

Я изогнулась и вытащила из-под его лап новую гитару

в кожаном чехле. Она была тяжелая и занимала много

места. Пришлось оббежать немало магазинов, чтобы за-

получить её. Переложив инструмент на переднее сиде-

нье, я обернулась назад и осторожно тронула коленку пле-

мянницы.

—  Ксюш, побудь с ним, хорошо?

347

Девочка заерзала, кутаясь в воротник пальто, и неохотно

открыла глаза.

—  Хорошо. Мы уже приехали?

Пёс радостно лизнул её в нос. Племянница сонно улыб-

нулась и обняла его.

— Да. — Я пошарила по салону глазами в поисках по-

водка. — Погуляй с ним, хорошо?

—  А почему ты не берешь его с собой? — лениво протя-

нула она. — С собакой-поводырем везде можно, я читала.

—  Ага, — хмыкнула я, — так и везде!

—  Ну, как знаешь.

—  Короче, я побежала, мы и так с вами припозднились.

Чертовы пробки!

Застегнув две верхние пуговицы на шубе, я выскочила из

машины и захлопнула за собой дверь. Надо же так опоздать,

и в самый важный день! Но я не могла поступить по-

другому, очень хотелось купить подходящий подарок.

На улице было морозно. Закутанная в белое покрывало,

Москва сегодня казалась необыкновенно красивой.

Я подняла голову и посмотрела на небо. Снег падал

сверху белыми пятнами, таким его обычно рисуют в анимэ.

Медленно и плавно он ложился на землю, крыши и лица

прохожих, огромными снежинками прилипая к щекам

и ресницам. Прекрасная погода, чтобы мечтать и преда-

ваться воспоминаниям.

Я тряхнула головой. Зря не надела шапку. Ух! Теперь

придется смириться со снежной шапкой на макушке.

Путь до дверей больницы завалило, можно было только

догадываться, где еще вчера была тропинка. Нет, можно,

конечно, всё обойти и зайти через главный вход. Но в такой

снегопад нетрудно и заплутать.

Прикрывая уши воротником, я двинулась вперед. Центр

аудиологии располагался на цоколе, но само здание стояло

на некотором возвышении, поэтому казалось почти непри-

ступной крепостью для путника, заблудшего в снежной пу-

стыне. Поднимаясь по лестнице, я держалась за перила,

стараясь не упасть. Было очень скользко.

Наконец, оказавшись в помещении, мне удалось с об-

легчением выдохнуть. Внутри было тепло и по-домашнему

уютно. Медперсонал умудрился сотворить настоящую но-

348

вогоднюю сказку, украсив серые коридоры учреждения

резными колокольчиками, еловыми ветвями и ретро-

открытками.

Я торопливо оглядела гардероб в поисках персонала. Да-

ма, принимающая одежду, пила чай, уткнувшись глазами

в книгу. Мне пришлось постучать ладонью по стойке. Она

оглянулась, я приветливо махнула ей рукой.

— А что, Сашенька, вы сегодня уже на настройку? —

спросила женщина, принимая шубу.

—  Да, — второпях натягивая на ноги синие бахилы, от-

ветила я, — и, как обычно, я опоздала. Он скоро убьет меня!

Она повесила шубу, протянула мне жетон и добродушно

улыбнулась.

—  Ему будет не до этого, поверь.

—  Ох, ваши слова да Богу в уши! — рассмеялась я, пряча

пластиковую бирку в карман джинсов. — И как он меня

терпит, ума не приложу!

—  Беги уже! Всё пропустишь.

— Спасибо.

— Вот это подарок будет на Новый год, — донеслось

позади.

А я уже неслась по коридору к заветной двери.

Не может быть, чтобы уже две недели прошло после опе-

рации. Интересно, как изменится наша жизнь? На что на-

деяться? И стоит ли рассчитывать на глобальные переме-

ны? Во всяком случае, меня и так всё устраивало. Это необ-

ходимо и важно именно ему, и мне стоит быть рядом в та-

кой важный момент.

Отворяя дверь, я чувствовала необычайное волнение.

—  Можно? — тихонько, как мышка, пискнула я.

Врач обернулась и кивнула мне головой. Они сидели друг

напротив друга возле стола, заваленного проводами. Рядом

с Мариной Александровной стоял включенный ноутбук, она

что-то отмечала в программе, регулируя настройки.

Тимофеев сидел на стуле, сложив перед собой руки в за-

мочек. Спина его была напряжена, взгляд сосредоточен.

Мне даже показалось, что он задыхается в ожидании того

самого момента, когда станет ясно, как жить ему дальше.

Уголки его губ слегка приподнялись в полуулыбке, стои-

ло нашим взглядам встретиться, но тут же вернулись в преж-

349

нее положение. Я хотела сказать, что с этой штукой за ухом

он похож на Робокопа из ранней версии фильма, но сдер-

жалась, видя, что нервы его на пределе. От волнения внутри

меня всё сжалось.

Ах, если бы только было можно сесть ближе и взять его

за руку!

—  Готов? — спросила врач, глядя ему прямо в лицо.

Лёша молча кивнул. Я заметила, как побелели костяшки

его пальцев.

Марина Александровна щелкнула мышкой в компьютере

и не спеша повернулась к нему.

—  Ну? — улыбнулась она.

Он медленно поднял голову.

— Привет, — хрипло произнесла я, тщетно пытаясь

унять волнение.

Его лицо переменилось. Тимофеев словно не мог прийти

в себя и во все глаза смотрел на меня.

А что, если не получилось? Меня вдруг охватил страх.

Мы столько всего пережили вместе. Он всегда был силь-

ным, защищал меня, поддерживал в трудную минуту. Кем

была бы я без него? Трудно даже представить. Самые се-

рые дни в ежедневной рутине его любовь всегда наполняла

особым смыслом.

Я с трудом перевела дух.

—  Ты… слышишь меня?

Лёша продолжал смотреть на меня, сжав губы. В его лу-

чистых глазах я прочла растерянность. Неспешно, как в за-

медленной съемке, он поднял палец и приложил к губам.

Не понимая, что это значит, я привстала со стула.

—  Тише, — прошептал он, вздохнув.

Врач сдержанно улыбнулась.

—  Ты меня слышишь? — дрожащим голосом повтори-

ла я.

—  Тише, — повторил Тимофеев и вдохнул больше воз-

духа.

Его руки дрожали, заставляя лихорадочно подергивать-

ся плечи. Я потопталась на месте, чувствуя, что от переиз-

бытка чувств готова просто взорваться. В кабинете воцари-

лась тишина.

350

Вытерев потные ладони о джинсы, я присела перед ним

на корточки.

— Слышишь или нет? — срываясь от нетерпения, вос-

кликнула я.

— Да не кричи ты, — с улыбкой выдавил он и тотчас

прикрыл рот кулаком, стараясь не расплакаться.

Его могучие плечи заходили ходуном.

Значит, мои молитвы были не напрасны. Произошло на-

стоящее чудо…

Я крепко обхватила трясущуюся руку Лёши, положила

голову ему на колени и дала, наконец, волю слезам.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg