«Менты таких не трогают»

Менты таких не трогают (fb2) - Менты таких не трогают 1815K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Григорьевич Колычев

Владимир Колычев Менты таких не трогают

Часть первая

Глава 1

Отплакала свое девчонка, прошли дожди, вернулся солдат. Он здесь, он рядом, и не надо его больше ждать. Прохор мог сказать Лиде об этом вслух, но от волнения у него сдавило грудь и пережало горло. Он просто обнял свою любимую, с дрожью прижал к себе. Запах ее волос и нежной кожи кружил голову, упругость желанного тела пьянила воображение — еще чуть-чуть, и захочется чего-то большего, чем просто стоять и обниматься. А у него есть дача — небольшой летний домик за городом, ключ лежит под порожком. Можно взять такси, увезти Лиду из духоты вокзала в хвойную свежесть сосновой рощи. Там он снимет с нее тонкий шелк платья…

— Проша, я так рада! — пробормотала Лида.

— Неужели это не сон?

— Не сон. — В ее голосе почему-то дрогнула грустная нотка.

— А вдруг это не ты? — Прохор выпустил девушку из объятий, посмотрел на нее и улыбнулся:

— Ты!

Лида у него самая красивая — эти волосы, эти глаза, эта ослепительная улыбка… А фигура!.. Друзья завидовали ему, не скрывая этого. Теперь завидовать будут еще больше. Лида дождалась его, доказала свою любовь и верность. Это дорогого стоит.

— А вдруг все-таки сон? — тоже улыбнулась она.

— Ты снилась мне каждую ночь, — мотнул он головой. — Я знаю, когда ты мне снишься, а когда нет.

— И как же я тебе снилась?

— Да вот так! Ты встречаешь меня на вокзале, я обнимаю тебя и веду… — Одной рукой Прохор взял сумку, другой — обнял Лиду за талию и кивком показал на здание вокзала.

— И куда ты собираешься меня вести?

— В нашу новую жизнь.

— Далеко, — невесело вздохнула она.

— Да, но мы уже давно в пути.

С Лидой Прохор познакомился за полгода до армии. Сначала влюбился, а потом познакомился. И она ответила ему взаимностью. Но в постель с ним легла перед самым расставанием. В ночь перед проводами он отвез ее на дачу, там все и случилось. А потом два года в армии. Но ведь это тоже движение вперед, к их счастливому будущему. Служба осталась в прошлом, и ничто теперь не помешает им сыграть свадьбу. А там и дети появятся. Все будет как у людей, даже лучше.

— Да уж, путь-дорожка, — снова вздохнула Лида.

— Путь-дорожка, — кивнул он, настороженно глянув на нее.

— Как бы дорожку кто-нибудь не перешел…

— Это ты о чем?

Что-то темнит она. Ходит вокруг да около, а в лоб сказать не решается.

— Уведи меня куда-нибудь поближе.

— Куда?

— Поехали просто к тебе, — тихо сказала она.

Прохор кивнул. Лида и сама очень соскучилась по нему и тоже хотела бы оказаться в дачном домике у реки. На это и намекала. А он о будущем заговорил — в то время когда ее больше волновало настоящее. Отсюда и околичности, которые он воспринял чуть ли не как дурное предзнаменование… Проще надо быть.

Смуглый кучерявый таксист на подержанной «Волге» с мятым крылом подрезал их у входа в здание.

— Куда едем, солдатик? — спросил он, скользнув черными маслеными глазками по Лиде.

И так вдруг Прохору захотелось заехать ему с ноги. Но нельзя. Он еще до армии всерьез увлекался единоборствами и давал обещание не распускать руки. К тому же он отдавал себе отчет, кто такая Лида. Ее красота — как магнит для мужских взглядов. На нее всегда будут смотреть. И к этому снова нужно привыкать.

Прохор сказал, куда ехать, таксист назвал цену, и они ударили по рукам. Лида загадочно улыбалась, наблюдая за ними.

Таксист открыл багажник, взял у Прохора сумку, положил ее туда и распахнул дверцу для Лиды.

— Эй, я не понял! — как гром среди ясного неба раздался мужской, но с истеричными нотками голос над самым ухом у Прохора. Лида дернулась, как будто ее пронзила молния.

Прохор резко развернулся и увидел худощавого, жилистого мужчину лет тридцати. Стильный летний пиджак, модные джинсы с брендовой бляхой на широком кожаном ремне. Ранние залысины, массивный лоб, маленькие глаза под литыми надбровьями, крепкий нос, тяжелый подбородок. Лицо не крупное, даже узкое, но кость крепкая, тяжелая. И ударопрочная. Надбровья сплошь из шрамов от рассечений, нос заметно деформирован от пропущенных ударов. И на ушах заметны следы от борцовских объятий. Тренированная шея, покатые плечи, сильные руки. Мужик, похоже, и боксом занимался, и борьбой. Но Прохору на это наплевать.

— Ты чего орешь, придурок? — спросил он.

— Кто придурок?! — уставился на него жилистый.

В его понимании придурком был сам Прохор, а тут на тебе — все наоборот.

— Так, всё, успокоились! — Лида взяла себя в руки и встала между ними.

— Да я-то спокоен, а что ты здесь делаешь? — не унимался жилистый.

— Лида, кто это такой? — спросил Прохор.

— Егор… — ответила она. И, немного подумав, на протяжном выдохе добавила: — Мой жених.

— Кто?!

— Ты чо, контуженный? Или в уши долбишься? — Егор смотрел на Прохора, как победитель на поверженного.

Но при этом ему не хватало уверенности. Как будто он знал, что победа в их боксерском поединке досталась ему из-за грубой судейской ошибки. А ошибка в этой ситуации не просто присутствовала, она орала во весь голос. Какой еще мог быть жених у Лиды?! Что за дичь?! И тут Прохор почувствовал, что между ним и Лидой образовалась огромная пропасть. Она вдруг стала почти совсем чужой…

— Лида, скажи, что ты пошутила, — чуть ли не умоляюще попросил он.

— Это шутка, — пронзительно вздохнула девушка. — Но такая злая… Такая жуткая…

— Ошибка — это сопля на погоне, — ухмыльнулся Егор, презрительно глянув на Прохора, явно указывая на его ефрейторскую лычку.

Пространство между ними наэлектризовалось до высоковольтного напряжения. Бойцовскую стойку никто принимать не стал, но чувствовалось, что к отпору готов каждый. Так же как и к нападению тоже.

— Егор, не надо! — Лида снова встала между ними. — Можно, я просто поговорю с Прохором?

— У тебя одна минута. — Закусив губу, Егор глянул на часы и отошел в сторону.

А Лида повернулась к Прохору:

— Я хотела тебе об этом сказать…

— Ты уже все сказала.

— Я его не люблю… И не хочу выходить за него замуж.

— Так в чем же дело?

— Но я дала ему слово.

— А мне ты слово не давала?

— Ты ничего не знаешь… — Лида виновато опустила голову.

— Я уже все знаю, — едко усмехнулся Прохор. — И пошел он к черту, поехали со мной!

— Уже поздно.

— Ничего не поздно.

— Я же говорю, ты ничего не знаешь…

— Так скажи…

— Мой отец попал на деньги, а Егор его выручил… Нас выручил… Я не могу отказаться от своего слова… Прости!

Лида поджала губы, чтобы не расплакаться, и повернулась к Прохору спиной.

— Стой! — взял он ее за руку, но Егор тут же подскочил к нему:

— Руки!

— Я тебя сейчас урою! — тихо прорычал Прохор.

— Здесь люди. — Егор глянул на него хищно, исподлобья. — Давай завтра. Можно в парке, у пруда.

— За качелями, — кивнул Прохор.

В городе было целых четыре парка, два из них с аттракционами, и только один — с прудом. И он очень хорошо его знал.

— Качели уже снесли, — усмехнулся Егор. — А я снесу тебя.

— Давай сегодня. Через час.

— Через два.

— Только попробуй! — Лида схватила Егора за руку и потянула за собой.

— Через два часа, — уходя, повторил он.

— Не будет его там, не приходи! — мотнула головой девушка, виновато глядя на Прохора.

— Приходи! — на ходу бросил Егор.

Прохор стоял как вкопанный, глядя, как Егор открывает свою машину — сверкающий лаком «БМВ». Автомобиль новый, чертовски дорогой. Видно, Егор — мужчина при деньгах. Может, потому Лида и сделала выбор в его пользу. Не любит она его, но красивая жизнь зовет и манит.

— Ну что, едем? — спросил таксист, провожая девушку завистливым взглядом, и вздохнул: — А что ты хотел, триста лошадей! Поехали, поехали! — похлопал он Прохора по плечу и открыл дверь, приглашая занять место в машине.

— Поехали, — кивнул Прохор, садясь на переднее пассажирское сиденье.

Таксист завел двигатель и цокнул языком, трогая свое старье с места. Потом повернул голову к Прохору и задумчиво проговорил:

— У Королька денег немерено, он и пятьсот лошадей взять может.

— Королек?! Ты его знаешь? — встрепенулся Прохор.

— Да слышал… И видел… Он с Кульбитом в свое время дела делал.

— С Кульбитом?

Кульбита Прохор знал. Этот очень авторитетный спортсмен оказывал спонсорскую помощь клубу, в котором он занимался. В свое время даже собирался учредить специальный приз в свою честь. Но не сложилось. Убили Кульбита. Расстреляли в машине вместе с охраной. Разговоров потом было…

— Так убили же Кульбита!

— Убили, — кивнул таксист. — А Королек остался. Он сейчас весь в бизнесе. Магазины у него свои, торговля… Круто развернулся.

— Да уж.

— Мой тебе совет, парень, не связывайся с ним.

— Давай ты советы своему карбюратору будешь давать, — усмехнулся Прохор. — Чтобы движок не заглох.

— А что карбюратор? Карбюратор заменить можно. Старый выбросить, а новый поставить. А жизнь, она у человека одна…

— Где живет этот Королек, знаешь?

— Какой Королек? — с наигранным удивлением спросил таксист.

— А ты о ком тут мне вправляешь?

— Ничего я не вправляю. Еду себе спокойно.

Прохор скривил губы в пренебрежительной ухмылке. Бандит он, этот Королек, или нет, но связываться с ним действительно опасно. Потому таксист и «включил дурака». Да и сам Прохор не искал проблем на свою голову, потому с удовольствием махнул бы рукой на Королька. Но этот козел увел у него девушку, и у него просто нет других вариантов, кроме как принять брошенный вызов.

Не внешность красит мужчину, а его возможности. Так говорил Егор, и Лида даже в чем-то с ним соглашалась. А возможности у него серьезные. И результат виден всем — машина, дом, бизнес. Вот и она должна стать очередным его приобретением, скоро свадьба, и это ее пугало.

На внешность он далеко не последний мужчина. Черты лица грубые, но выразительные — глянешь на него, и видна суровая мужская суть. Но не тянется к нему душа, не замирает сердце при мысли о нем. Прохор тоже не красавец, но Лида чуть не умерла сегодня от восторга в его объятиях. Более того, действительно захотелось умереть, чтобы не достаться Егору.

— Я жду объяснений, — тихо, но напористо произнес Егор, глядя на дорогу.

— Я тебе не жена, так что не надо, — качнула она головой.

— Ты — моя невеста, а скоро и женой станешь.

— Я не хочу с тобой об этом говорить.

Это сейчас Егор целиком в бизнесе, а раньше он был самым натуральным бандитом. И Лида это хорошо знала. Ее отец сам пытался заняться бизнесом, даже открыл магазин, но прогорел. Он связался с очень опасными людьми, которые пришли к нему за деньгами. Пришлось продать дачу, гараж, машину, но бандитам этого было мало. Если бы не вмешался Егор, они бы забрали и саму Лиду — в счет долга. Но Егор все решил. И сам ее забрал — как оплату за оказанные услуги. Родители тому только рады. Мама так и вовсе без ума от Егора. Брутальный мужчина с деньгами — лучшей партии для Лиды и не придумаешь. А кто такой Прохор? Ни кола ни двора, одна только печать в военном билете…

Но это мама так думала. А Лида Прохора любила. И Егор об этом знал, поэтому и перехватил их сегодня на вокзале, заставив почувствовать себя виноватой.

— И я не хочу о нем говорить… — сказал он. — Но если еще раз увижу вас вместе, я его убью.

Лида промолчала. У Егора своя фирма, есть служба безопасности с криминальным уклоном. Ему совсем не трудно будет нанять человека, который сможет убить Прохора. Один снайперский выстрел, и все… Смутные времена, смутные нравы.

— Я его сам убью, — словно прочитав ее мысли, решительно произнес Егор. — Сегодня.

— Ты никуда не поедешь, — мотнула головой Лида.

У Прохора черный пояс по карате, и в армии он служил в спецназе. Он мог бы справиться с Егором в кулачном бою. Но у бандитов свои правила, и они далеко не всегда честные. Егор просто достанет пистолет и застрелит Прохора. И кого Лида будет в этом винить?

— Это решенный вопрос, — качнул головой Егор. — Сейчас отвезу тебя домой и поеду в парк… И если этот Прохор не трус…

— Ты никуда не поедешь! — Лида тоже приняла решение. И она готова костьми лечь, чтобы не подпустить Егора к Прохору.

— Кто это сказал? — усмехнулся он.

— Я сказала.

— Ты мне еще не жена.

— Я твоя невеста!

— Тогда почему ты поехала встречать этого урода?

— Прохор — не урод!

— Извини. О покойниках или плохо, или никак…

— Замолчи!

— Ты не должна с ним больше встречаться.

— Я должна была его встретить…

— Встретила?.. Попрощалась?..

— И ты с Прохором попрощался. Больше никаких встреч.

— Хорошо, — кивнул Егор. — Ты даешь мне слово не встречаться с ним. Я даю тебе слово не трогать его.

— Договорились.

Вскоре машина остановилась у ворот его дома.

— И что это значит? — спросила Лида, когда они въехали во двор.

Дом у него большой, красивый, и внутри все на высшем уровне. Подружки с ума сходят от зависти. Но Лида была здесь всего пару раз. И на ночь не оставалась. Но все должно когда-то произойти. Она посмотрела на Егора и, увидев блеск одержимости в его глазах, поняла, почему он привез ее к себе. Это должно было произойти прямо сейчас. Но нельзя ложиться с Егором в тот день, когда Прохор вернулся из армии… Завтра можно, а сегодня нельзя…

Егор вышел из машины, открыл дверцу с ее стороны, но Лида осталась сидеть, только головой мотнула.

— Ну, хорошо, я отвезу тебя домой, — сквозь зубы процедил он, все поняв, и скрылся в доме.

Оттуда вышел с пистолетом в руке. Лида видела, как он сунул его за пояс перед тем, как снова сесть в машину.

— Если с Прохором что-то случится, ты меня никогда больше не увидишь! — предупредила она.

— И куда ж ты денешься? — усмехнулся Егор.

— Туда, откуда не возвращаются.

— Да?.. — Он вынул из-за пояса пистолет и протянул ей: — Можешь застрелиться прямо сейчас.

— По-твоему, это смешно? — холодея от страха, пробормотала Лида.

— Если ты не шутишь, то нет… А если шутишь, то больше так не делай, — покачал он головой, возвращая пистолет на место.

— А ты шутишь?

— Нет.

— И убьешь Прохора?

— Да. Но если ты отречешься от него, с ним ничего не случится.

— Я даю тебе слово, что не буду искать встреч с Прохором, — кивнула Лида.

Егор вышел из машины, открыл дверь и подал ей руку. В этот раз она упрямиться не стала. И оказалась у него дома. По лестнице из красного дерева Егор провел ее на второй этаж и открыл дверь в свою спальню. Лида протяжно вздохнула, позволила уложить себя на кровать и закрыла глаза, из которых текли слезы…

Глава 2

Топор с размаха вошел в мертвую плоть и, с легкостью разрубив мясо и кость, вонзился в колоду. И снова взмах, и снова рубящий удар. И снова от голяшки отвалился аккуратный кусок.

Мясник разделывал свиную ногу со знанием дела. И делал это с удовольствием. Достаточно было посмотреть на него, чтобы понять это.

В армии Прохора учили убивать, однажды его заставили руками распотрошить живот мертвой свиньи, чтобы он смог преодолеть в себе брезгливость. Он справился с заданием, но удовольствия не получил. А этот мордастый тип в поварском колпаке испытал бы восторг.

— Ну, чего встал? — Дядя Митя толкнул Прохора в бок и кивком показал на холодильную установку с открытой дверью. Он, казалось, хотел проскользнуть мимо мясника, не привлекая к себе внимания, но тот заметил их, остановился. — Петр Афанасьевич, мы пришли! — угодливо улыбнулся дядя Митя.

Мясник кивнул в сторону холодильника и продолжил свое дело. Прохор пожал плечами. Ну, рубит мясо мужик, что здесь такого? Почему дядя Митя так заискивает перед ним? Мужик немолодой, где-то под сорок, но дядя Митя еще старше, а обращается к нему по имени-отчеству. Непонятно.

Были еще и другие вопросы. Мясной павильон на Южном рынке достаточно большой — огромное множество продавцов, а в разделочном только один рабочий. И почему перед входом в цех стояли два охранника в униформе? Как будто это какой-то стратегический объект.

Слишком большой цех для одного мясника. Четыре холодильные установки для хранения мяса, несколько разделочных столов. Три холодильника в действии, а один с открытыми дверями, пустой. Дядя Митя должен устранить неисправность, запустить установку. Для этого его сюда и позвали. А Прохор вместе с ним.

Советский Союз со своим законом о тунеядстве давно канул в Лету, так что после армии можно не работать хоть три месяца, хоть до самой старости. Прохор устроился на работу сразу же. Дядя Митя предложил ему вариант, и он не стал отказываться. Тяжело ему сейчас, на душе такая лютая тоска, что спиться с горя можно. А работа будет держать его на плаву.

Правда, вчера он набрался порядком, еле до дома дошел. А сегодня с похмелья голова раскалывается. Впрочем, первую скрипку в их рабочем дуэте играет дядя Митя. Он будет чинить холодильник, а Прохор на подхвате. Его дело — смотреть, запоминать, учиться. А значит, если он вдруг вздремнет по-лошадиному, на ногах, ничего не случится.

Холодильник пустовал, внутри, что называется, мышь повесилась. Впрочем, дядя Митя внутрь заходить не стал. Он зашел за холодильник, осмотрел двигатель, навесное оборудование. В тесное пространство между холодильником и стеной втянулся и Прохор. А там ящик деревянный вверх дном, он к нему невольно и потянулся.

Дядя Митя осматривал двигатель, что-то тихонько говорил, Прохор кивал, будто слушая его, а сам потихоньку засыпал.

— Компрессор навернулся. — Дядя Митя сказал об этом так громко и уверенно, что Прохор сразу проснулся.

— А ты что, спишь? — возмущенно глянул тот на него.

— Да нет!

— На работе ты сам должен гореть, а не твои трубы… Ладно, давай компрессор снимать.

Прохор помог снять компрессор, разобрать его. И дядя Митя принял решение. Поломку на месте не устранить, значит, компрессор надо менять. С ним он и ушел, оставив Прохора у холодильника. На ходу добавил, что скоро вернется.

Прохор проводил его взглядом, прислонился спиной к стене, положил голову на плечо и тут же снова заснул.

Ему приснилась Лида. Он стоял на берегу пруда, а к нему плыл белый лебедь и прямо у него на глазах превращался в прекрасную девушку. Лида плыла к нему с обнаженной грудью, но с белыми крыльями вместо рук. И шея у нее была непропорционально длинной. А откуда-то с высоты ястребом пикировал на нее мясницкий топор, за которым, как парашют за десантником, летел поварской колпак, грозясь врезаться ей в шею. Прохор не растерялся, мгновенно рассчитал траекторию рубящего полета, бросился наперерез, но кто-то схватил его за руку, дернул на себя.

Он открыл глаза и увидел чью-то щекастую физиономию.

— Ты что здесь делаешь? — дыхнув на него мятой от жевательной резинки, спросил парень, в упор глядя на него.

— Так это…

Но щекастый не стал выслушивать никаких объяснений. Схватил Прохора за грудки и потянул на себя:

— Давай!

Треск рвущейся рубашки вывел Прохора из себя. Рубаха, может, и не новая, зато по размеру в самый раз. Да и не так уж много у него одежды, чтобы отдавать ее на растерзание всяким разным.

А парень все продолжал тянуть. Руки у него сильные, захват жесткий, но можно ответить ударом головой. Прохор так и сделал. Боднул уверенно, со всей силы. От боли громила разжал руки, от потрясения — упал, сев на «пятую точку». Но Прохор увидел еще нескольких таких же крупных и мощных парней, которые смотрели на него с тихой агрессией. Впереди группы стоял тот самый мясник.

И это было еще не все. Рядом с колодой, раскинув руки, без движения лежал человек. Рядом с ним валялась отрубленная голова. Эта картина казалась такой нереальной, что Прохор тряхнул головой, пытаясь проснуться. Мясник должен разделывать свиные туши, но никак не рубить людям головы. Да и кто позволит ему творить такой беспредел?

Но кошмарный сон не отступил. Обезглавленное тело так и осталось лежать на кафельном полу, по которому струйкой текла густая свежая кровь.

Мясник повернулся к Прохору и нацелил на него свой окровавленный топор. А бугай в черной рубахе наставил на него самый настоящий пистолет.

— Ты кто такой? — спросил мясник.

Щекастый пришел в чувство, резко вскочил, схватил Прохора за ворот рубахи и, замахнувшись для удара, выкрикнул:

— Да за холодильником прятался!

— Я не прятался, — мотнул головой Прохор. — Я спал.

— Ты, кажется, с Митричем приходил, — вспомнил мясник.

— Ну, дядя Митя за компрессором ушел. Вернуться должен.

— Вернется, — кивнул мясник, — а тебя уже нет…

К Прохору подошел еще один бугай, схватил его за правую руку, а щекастый — за левую. Хватка железная как у одного, так и у другого. Прохор попытался вырваться, но кто-то схватил его и за ноги. Его поднесли к колоде, уложили на нее голову.

— Зачем?.. — спросил мясник. — Пацан ни в чем не виноват.

Прохора поставили на ноги.

— Так это, он же все видел, — сказал щекастый.

Прохор мотнул головой. Не видел он, как мясник отрубил человеку голову. Он вообще не знает, кто кого убил… А может, и не убивали здесь никого? Может, на полу лежит обезглавленный манекен… А если все-таки труп, он никому ничего не скажет.

— Не хочешь умирать? — спросил мясник, с сожалением глядя на него.

— Так я ничего не видел… Я просто спал… С бодуна…

— Не хочешь умирать… Я тебя понимаю… Но и ты нас пойми… — Мясник выразительно глянул на бугая в черной шелковой рубашке, и тот приставил к голове Прохора пистолет. — Если человек не виноват, его нужно просто пристрелить… — добавил мясник.

Внутри у Прохора все сжалось от страха.

Но в этот момент кто-то вдруг с силой ударил в дверь с внешней стороны, она распахнулась, и тут же послышались выстрелы. Это была самая настоящая очередь, и бугай с пистолетом первым поймал пулю. Прохор увидел, как из его правой глазницы брызнула темная жидкость. Сначала на пол упал пистолет, из которого должны были убить Прохора, а затем уже на полу оказался и несостоявшийся палач. Но еще раньше присел сам Прохор.

Он не воевал, не принимал участия в реальных боевых действиях, но их роту натаскивали на штурм городских зданий. Командование готовилось к новой чеченской войне, и для этого усиленно подготавливались штурмовые группы для городских боев. Прохора много чему научили, у него даже выработался рефлекс на обстрел. Открыли огонь — пригни голову, а потом уже все остальное.

Но в песок голову зарывать никак нельзя. Как бы ни было страшно, нужно оценить обстановку и принять решение. А обстановка — хуже некуда. В мясницкий цех ворвались трое — в масках, в брониках и с автоматами. Стреляли по уму — быстро, но короткими очередями. И очень метко.

Бой — мероприятие коллективное, но сейчас Прохор так не считал. Плевать ему на уродов, которые собирались его убить. Сейчас он должен был думать только о себе.

А опасность ему угрожала нешуточная. Одна волчья стая набросилась на другую, и в этой мясорубке для нападавших не было ни своих, ни нейтральных. Все чужие, всех убивать. И жить Прохору оставалось максимум три секунды. Сейчас коренастый крепыш зачистит сектор справа и перенесет огонь на него. Если, конечно, Прохор не зачистит его самого. Прятаться бесполезно, все равно найдут и пристрелят. Да и некуда бежать.

Прохор не стал искать взглядом упавший пистолет, он просто провел рукой по полу в том месте, где должно было лежать оружие, и не ошибся, пальцы зацепились за металлический ствол.

Это был обычный «ТТ», и Прохор успевал выстрелить из него до того, как его совместят с мушкой и прорезью прицела. Успевал, если ствол уже приведен к бою. Возможно, бугай в шелковой рубашке просто блефовал, собираясь выстрелить в него. Может, его всего лишь хотели взять на испуг.

Обычно солдат натаскивают на стрельбу из автомата, но Прохора учили владеть и пистолетом. В тесноте штурмуемого здания это просто необходимо. А учили его с пристрастием. Да и сам он оказался способным учеником…

Прохор схватил пистолет, одной рукой навел его на цель, а другой взялся за затворную раму. Если патрона в стволе нет, он дошлет его в процессе. Но патрон был на месте. А с предохранителя пистолет снимался усиленным нажатием на спуск.

Раздался выстрел, и в горле у коренастого крепыша образовалась небольшая, быстро заполняющаяся кровью дырочка. А на Прохора наставил ствол верзила с дикими глазами. Еще бы чуть-чуть, и все. Но Прохор был быстрей на это самое чуть-чуть. Правда, выстрел получился не столь метким, как хотелось бы, пуля всего лишь пробила налетчику плечо. Но Прохор не останавливался. Вторая пуля пролетела мимо, зато третья и четвертая прошили бронежилет, скрывающий вражескую грудь. Не справился броник с пулей от «ТТ», бывает.

Третьего налетчика пристрелил кто-то из бандитов. Прохор определил место, откуда стреляли, и навел пистолет на цель. Чтобы выжить, он должен был убивать всех.

— Эй, ты чего?! — На него бешеными глазами смотрел щекастый. Тот самый, который меньше чем минуту назад укладывал голову Прохора на плаху. — Не видишь, свои!

В ушах у Прохора звенело от выстрелов, но слова он услышал. Слова, которые его рассмешили.

— Свои?!

— А куда ты от нас теперь денешься? — спросил мясник.

Прохор держал на прицеле щекастого, поэтому не стал оборачиваться на знакомый голос.

— Просто уйду.

— Теперь ты с нами… Пушкарь, бери пацана, Пухлого надо убрать…

— А как же вы, Петр Афанасьевич?

— Да как-нибудь… Давай, давай!

— Давай, давай!.. — повторил щекастый, обращаясь к Прохору. — Пока «мусора» не подъехали!

Прохор кивнул. С одной стороны, ему повезло и он смог защитить самого себя. Но с другой — он совершил убийство, причем двойное. И за это его могут упечь за решетку лет на двадцать. Значит, нужно уходить. И чем быстрей, тем лучше.

— Давай, за ноги его бери! — показал ему на обезглавленный труп щекастый Пушкарь.

Прохор окинул взглядом цех. Мясник сидел на полу, одной рукой он держался за разделочный стол, а другой — за простреленный живот, из-под пальцев у него сочилась кровь.

Один бандит пытался подняться с пола, у этого был прострелен бок. Другой тихонько стонал, руками обхватив окровавленную голову. Третий держался за простреленную ногу и свободной рукой выковыривал из своего кармана мобильный телефон… Были еще и другие, но никто из них уже не подавал признаков жизни. Автоматные очереди собрали богатую жатву.

Наверняка главной целью был мясник, этот вожак волчьей стаи, но у него еще оставался шанс. Если рана не смертельная, когда-нибудь он встанет на ноги.

— Ну, чего встал! Давай! — Пушкарь уже держал обезглавленного покойника за руки.

Пожав плечами, Прохор сунул пистолет за пояс и взял труп за ноги.

— Если ты с нами, то ничего не бойся, — глухо проговорил мясник.

Совсем ему худо, может, и не выкарабкается. Но Прохору-то какая до этого печаль. Не собирался он становиться своим для этого упыря.

В цех можно было попасть со стороны торгового зала, оттуда и пожаловали налетчики. Был еще другой выход, через него вынесли обезглавленного Пухлого.

В узком пространстве между забором и мясным павильоном стояло несколько джипов. Пушкарь открыл в одном из них багажник, который и поглотил мертвое тело.

— Погнали! — Он открыл дверцу, сел за руль.

Но Прохор остался стоять.

— Так, давай, потом виноватых искать будем! — скривился Пушкарь.

Только сейчас Прохор заметил у него над переносицей след от собственного удара. Хорошо он въехал ему головой. Неудивительно, что Пушкарь захотел приземлить его на плаху. Но сейчас другое дело. Прохор не просто помог отбить нападение, он фактически решил исход дела.

Теперь неплохо бы разобраться, кто на кого наехал. И перед этой силой держать ответ за свое геройство. Кому-то же он перешел дорогу, застрелив двух бандитов. Может, тому же Корольку, у которого, возможно, счеты с мясником и его бандой… А узнать обо всем этом можно только через Пушкаря.

— Давай потом, — кивнул Прохор.

И занял переднее пассажирское кресло. Пушкарь завел двигатель и врубил кондиционер — сейчас здесь станет еще и прохладно. Все хорошо, если не считать, что в багажнике покойник без головы, а за поясом — ствол, на котором кровь как минимум двух человек.

Ворота были закрыты, но из сторожки вышел охранник в униформе. Он смотрел на машину, но ворота открывать не торопился.

Пушкарь высунул из окна руку с пистолетом:

— Открывай, пока не пристрелил!

Охранник закивал и быстро открыл ворота. Машина пулей выскочила на дорогу, которая вела на главную городскую улицу.

— А как еще с ним быть? — рыкнул Пушкарь. — Мышей не ловят! Торпеду прошляпили! Козлы!

— Осторожно!

С Ленинского проспекта сворачивал милицейский «уазик», и Пушкарь едва не врезался в него. Он чудом увернулся от столкновения и отсалютовал ментам, приложив два пальца ко лбу.

— Явились, не запылились!

— Как бы за нами не пошли, — качнул головой Прохор.

Менты запросто могли развернуть свою «канарейку» и погнать за ними. Вот будет жесть, если такое случится.

— Да нет, это прикормленные… Эти меня знают…

— А те, которые стреляли?

— И те знают…

— Знали.

— Ну, этих-то завалили, а другие остались.

— Кто?

— Меньше будешь знать, крепче будешь спать.

— Так я же теперь с вами, — усмехнулся Прохор.

Но Пушкарь воспринял его слова всерьез.

— Ну да, с нами… Михеевские наехали, больше некому.

— Михеевские… Что-то знакомое…

Прохор никогда не бредил улично-блатной романтикой, а потому не интересовался криминальными раскладами родного города. Он просто жил, учился, занимался спортом. Но волки грызутся, собаки лают, а ветер носит. Доходили до него слухи о Кульбите, Михее, Вагнере, банды которых в свое время делили город на сферы влияния. Кульбита убили, его территорию поделили между собой Михей и Вагнер. Но это было еще до того, как Прохора забрали в армию. Да и как было? На уровне слухов. Кто такой Михей, с чем его едят? Кто такой Вагнер? Все это было для Прохора тайной в запечатанном конверте, который вовсе не хотелось вскрывать. Он бы и не вникал, если бы вдруг не попал в переплет.

— Знакомое… — скривился Пушкарь. — Это, братан, не просто знакомство, это любовь. В лоб! Из волыны! Коляну башку прострелили! С любовью, в лоб их!

— Коляну?! Который меня пристрелить собирался?

— И пристрелил бы… Колян одно время помощником машиниста работал… — Пушкарь замолчал и, в раздумье поскребывая щеку, решил не продолжать.

Так молча доехали до выезда из города. Пушкарь вынул из кармана мобильник, набрал один номер, затем другой.

— Климыч, ты?.. Живой?.. Уже?.. Ну, хорошо… Что?! Ля, ты же видел, какая там жопа была!.. А голова осталась?.. Какая голова?! У Пухлого всегда жопа вместо головы была… С меня причитается… Ну, все!.. — Он мотнул головой, возвращая мобильник на место, и хмыкнул: — Жопу забыли забрать.

— В смысле, голову?

Прохор уже понял, что произошло. Тело казненного они забрали, а голову оставили. А менты уже на месте. И у них наверняка возникли острые вопросы по этому поводу. Если, конечно, голову не убрали. Об этом, похоже, позаботился какой-то Климыч. Прохор представил, как отрубленную голову взяли за волосы или даже за уши, как куда-то понесли, и тошнотный ком подкатил к самому горлу. И надо же было ему вляпаться в это дерьмо! Мало того, он в нем по самые уши!

— Если бы Пухлый думал головой, он бы так не «накосячил», — скривился Пушкарь.

— Как так?

— Да так…

— Он что, денег вам задолжал?

Прохор подумал об отце Лиды, который попал на деньги. Бандиты могли казнить его так же, как и какого-то Пухлого. Но Игоря Семеновича спас Егор…

— Он не задолжал… Он «скрысятничал»… Руки на «общаке» нагрел… В Турции за такие дела руку отрубают. А у Афоныча за такие дела — башка с плеч.

Прохор понял, о ком идет речь. Петр Афанасьевич, он же Афоныч. Видно, не приклеилась к этому садисту кличка «Мясник». Или его только за глаза так называют.

— Да, он это дело любит.

— Что любит? — не понял Пушкарь.

— Мясо рубить.

— Так Афоныч раньше по этой части работал…

— Не может без этого, да?

— Ты бы на Афоныча не гнал. За такие прогоны без башки можно остаться, — косо глянул на Прохора Пушкарь.

— Да у вас и за меньшее могут зарубить.

— За меньшее… Ты башку мне чуть не проломил…

— А за грудки зачем хватал?

— А смотрю, черт какой-то сидит…

— Спал я, никого не трогал…

— Не трогал… Коляныч у нас машинистом когда-то был. Поезда водил. И людей по рельсам размазывал. Едет себе, никого не трогает, а тут раз, и выскочила шкура. По тормозам уже поздно, бац, и поскакала башка по шпалам… Кто-то сам под поезд бросается. А кто-то просто заснул на рельсах…

— Это ты к чему?

— А к тому, что ты, братан, на рельсах заснул. И под поезд попал. А Коляныч тормозить не умеет. Если бы не михеевские, пораскинул бы ты, пацан, мозгами на все четыре стороны…

— Еще не поздно. Вам сейчас от жмура нужно избавиться. Поэтому я вам еще нужен… А что потом?

— Тебе же Афоныч ясно сказал, что ты теперь с нами. Значит, бояться нечего. Если сказал, значит, железно…

— А я хочу быть с вами?

— А куда тебе деваться? Думаешь, Михей не узнает, кто его пацанов положил? Это менты могут сопли лаптем хлебать, а Михей всегда в курсе.

— А у меня был выбор?

— Был. Или сдохнуть с пулей в башке, или стрелять. Ты должен был выбрать первый вариант. Ну, это если по Михею. А по мне, так ты все правильно сделал. Где так стрелять научился?

— В армии.

— Нам такие пацаны нужны. А Михею нет. Он тебя за пацанов спросит. Ну, если ты сам по себе останешься… Он с одной стороны, мы с другой. Ты из такого переплета живым не выберешься.

— Хочешь сказать, что вы меня не отпустите?

— Только ногами вперед.

— Как говорил один мой хороший знакомый, он очень много знал, — скривился Прохор.

— Теперь я твой очень хороший знакомый. Теперь ты должен слушать то, что я тебе говорю.

— А мне это нужно?

— Я тебе про ментов говорил? Или ты сам знаешь, по какой статье тебя могут принять?

В ответ Прохор беззвучно вздохнул. Тройной переплет — это жесть. Хочешь, не хочешь, а нужно втискиваться в прокрустово ложе, а не то Афоныч и ноги обрубит, и голову.

— Лучше с нами, чем с червями в земле, — усмехнулся Пушкарь.

— Я даже не знаю, кто вы такие.

— Ну, кто такой Афоныч, ты должен знать.

— Не знаю, — качнул головой Прохор.

— И Михея не знаешь? — Пушкарь глянул на него, как на недоразвитого.

— Слышал.

— Что ты слышал?

— Ну, с Шанхая там началось. Сначала он Шанхай под себя взял, а потом и весь юго-западный район. А Вагнер вроде как северо-восток держит, — пожал плечами Прохор.

— Вроде бы… — передразнил его Пушкарь. — Афоныч вместе с Михеем начинал… Э-э, не так. Это Михей с ним в девяностом начинал… Афоныч людей подпряг, с ворами договорился… Он мужик авторитетный, за ним уже тогда одна ходка была. Он много кого знает… А сейчас за ним уже две ходки. А почему? Потому что Михей его подставил. Афоныч в девяносто втором зачалился, а Михей без него развернулся. Афоныч откинулся, а он делиться с ним не захотел… Афоныч сам свое взял, Южный рынок у него отжал… Ты помнишь, каким наш рынок раньше был?

Прохор кивнул. Он еще в армию уходил, о Южном рынке мало кто слышал, а сейчас, говорят, чуть ли полгорода на нем отоваривается. Там и продуктовые павильоны, и вещевые.

— Это все Афоныч. На дефолте поднялся. Старые цены удержал. Все к нам, на Южный рынок, ломанулись… Сейчас цены реальные, а народ с нами остался. На том и живем…

— А Михею это не нравится.

— Ему много чего не нравится. Мы для него как кость в горле…

— Видел я, как он эту кость вытаскивал.

— Ничего, Афоныча в больницу забрали. Оклемается. Хрен чего Михею обломится. — Пушкарь говорил напористо, но ему явно не хватало уверенности.

Может, Михей и не смог достичь свой цели, но, как ни крути, а мясник Афоныч уже находится на пути в больницу. А скольких его бойцов положили. Кто не убит, тот ранен. Один только Пушкарь вышел из переделки без единой царапины. Поэтому ему и было поручено замести следы преступления. А пока он будет этим заниматься, пройдет время, которое работает скорее на Михея, чем на его врага. Время, в течение которого с бандой Афоныча может быть покончено. И как тогда быть Пушкарю? Куда податься? И сомнения парня мучили, и тревоги. Нелегко ему сейчас. Вряд ли он будет избавляться от своего спутника, который умеет стрелять и убивать.

Только вот Прохору совсем не хотелось оставаться с ним. Но и обратного хода на волю больше нет. Логика проста. Какой с него спрос, если он часть единого целого? Если он человек Афоныча, то Михею придется спрашивать за своих людей со всей вражеской банды, а не лично с Прохора. А вот если он останется сам по себе, Михей устроит ему самую настоящую вендетту.

И еще был момент, который склонял чашу весов в пользу жестокого выбора. Королек тоже когда-то был бандитом, на этом он и поднялся. Сейчас у него есть все, в том числе и Лида. И Прохор сможет подняться, если не будет дураком. Тогда он тоже станет завидным женихом. Возможно, Лида захочет к нему вернуться.

Прохор был в парке, приходил туда, чтобы разобраться с Корольком, но этот козел к нему так и не вышел. А на днях он искал встречи с Лидой. Толку ноль. Вроде как на моря уехала, вроде как с женихом. Но так ли это на самом деле? Родители могли и соврать… Елена Владиславовна и раньше не очень-то жаловала Прохора, а сейчас она откровенно радовалась его неудаче. Королек для нее куда более желанный зять…

Машину вдруг резко повело в одну сторону, и тут же бросило в обратную. Прохор встрепенулся, глянул на Пушкаря, но тот лишь усмехнулся:

— Ты это, из процесса не выпадай.

— Из какого процесса?

— Вот я и говорю, что ты из ситуации выпал. Потому что задумался…

— Да нормально все.

— Ну, и о чем я тебе сейчас говорил?

— Ну, хрен чего Михею обломится.

— А еще?

— Ну…

— Сколько у нас пацанов еще осталось?

— А ты говорил?

— Шляпа!

Машина шла по узкой асфальтированной дороге, и слева лес, и справа. Прохор не мог вспомнить, когда они свернули с шоссе. Но его можно понять. Жизнь загнала его в тупик, как тут не ломать голову в поисках выхода?

— Куда мы едем?

— Окоп копать.

— На два метра вниз?

— Можно и на два. Можно и на три… Чем дальше в лес, тем глубже яма… Э-э, как раз наоборот… Соображаешь?

— А лопата есть?

— Какая лопата, если мы даже голову забыли? — ухмыльнулся Пушкарь.

— А как же без лопаты?

— Руками.

— Руками можно голову закопать. С телом посложней будет… Может, попросить у кого-нибудь? — спросил Прохор, увидев дачные домики за сплошным деревянным забором.

— Можно и попросить, — кивнул Пушкарь. — Но лучше украсть. Чтобы лишних вопросов не возникало. Через заборы умеешь лазить?

— А почему я?

— Потому что молодой.

— Не знаю.

— Я знаю. Ты молодой, я старший. Что скажу, то и будешь делать.

Прохор уныло кивнул. Не хотел он соглашаться с бандитом, который был старше его на пару-тройку лет. Но и спорить с ним глупо: все равно ведь ничего не докажешь.

Глава 3

Справа полутораэтажный дом за шиферным забором, слева пистолет с пулей, готовой к старту. Одно неосторожное движение, и грянет выстрел. Пушкарь точно знал, что с легкостью нажмет на спусковой крючок, поэтому с ним лучше не шутить.

— Под ноги ствол положи, — спокойным тоном, но с напряжением в голосе потребовал он.

Прохор кивнул, вынул из-за пояса пистолет, положил его на пол под сиденье.

Машина широкая, салон в ней просторный, поэтому и расстояние между водителем и пассажиром не самое близкое. И еще переборка между передними креслами высокая — там и коробка передач, и вещевой ящик. Одним словом, не было у Прохора возможности в молниеносном броске сблизиться с противником и выбить из руки пистолет. Вернее, возможность была, но шансов мало.

— И что дальше? — стараясь держать себя в руках, спросил он.

— Ничего. Лезешь через забор, забираешь лопату и возвращаешься.

— А ствол?

— Если не вернешься, ствол с твоими пальчиками уйдет к ментам. Двух твоих жмуров на тебя повесят. А в довесок третьего, моего.

— А если вернусь?

— Ты должен вернуться, брат. Другого пути у тебя нет.

Прохор кивнул, вышел из машины. Осмотрелся, прислушался. От дороги через лес к садовому товариществу вела тропинка. Была еще дорога, к воротам, но Пушкарь нарочно проехал мимо, чтобы не привлекать внимания.

Тихо вокруг. Двигатель работает, а все равно тихо. Кузнечики стрекочут, пичуги заливаются, а все равно тишина. Это где-то там, в городе бушуют страсти, а здесь хорошо, спокойно. Забыть бы обо всем, вернуться к своей даче. Утром на рыбалку, днем спать, после обеда — огород, все такое… Хотелось бы вернуться к безмятежной жизни, но как?

Прохор перепрыгнул через канаву, по тропинке подошел к забору. Шифер вроде бы крепкий — не должен сломаться под тяжестью тела. Но вдруг опорные столбы не выдержат или листы отваливаться начнут?

Еще его смущал колючий кустарник вдоль забора. Длинные вязкие стебли цеплялись за руки, за ноги, а если свалиться в него, можно оцарапать лицо. Но разве штурмовой десантник может спасовать перед такими пустяками?

Он приноровился, зацепился за верхний срез забора, подтянулся и заглянул во двор. Дом небольшой, полутораэтажный, из силикатного кирпича, с виноградной терассой над крыльцом. Ухоженный огородик, деревянный сарайчик, летний душ с железным баком вместо крыши, кирпичный туалет, к которому вела бетонная дорожка. Вдоль забора малинник, вот куда бы не хотелось угодить. Зато собаки нигде не видно.

Прохор перебросил тело и спрыгнул в узкое пространство между забором и малинником. Присел, затаился, прислушался. Открылась дверь, из дома кто-то вышел. Он увидел симпатичную девушку в пестром ситцевом халате. На плече у нее висело полотенце. Она шла, что-то напевая себе под нос, и на ходу распускала волосы.

Девушка скрылась в летнем душе. Прохор даже смог услышать, как изнутри клацнула защелка. Сейчас она разденется, встанет под льющуюся воду, но Прохора сейчас больше устроил бы вид штыковой лопаты, нежели обнаженного девичьего тела. Поэтому он направился к сарайчику.

Дверь была закрыта, но не заперта. Он осторожно открыл ее, заглянул внутрь. В сумраке, пронизанном тонкими солнечными лучами, тускло блеснул отшлифованный трудовыми мозолями черенок лопаты.

Прохор взял лопату и пошел обратно. В душе лилась вода, во весь голос пела девушка. А со стороны дома — никаких признаков жизни.

Но напрасно Прохор не принял в расчет девушку. Вода продолжала литься, когда открылась дверь.

— Стоять!

Голос у нее низковатый, но звучный. И летящий, как стрела. Прохор замер, словно ему нож в спину всадили.

— Куда лопату понес?

Он повернулся и увидел девушку. Она стояла в полный рост и завязывала в узелок концы полотенца, которым обернула свое мокрое тело.

— Я верну.

— Ага! — хмыкнула девушка.

— Через забор переброшу.

— Ну, ты и фрукт!

На личико она была вроде бы симпатичной. Яркие глазки, маленький, вздернутый кверху носик, пухлые губки. А телу не хватало стройности. А еще больше — женского изящества, в котором преуспела Лида. Короткая шея, широкие плечи, руки крепкие, ноги развитые, но в таком же укороченном варианте, как и шея.

Крепенькая на вид девушка. Но Прохор выглядел внушительно. И рост у него под метр девяносто, и в плечах по-настоящему мужской размах. Курносая должна была его бояться. Но нет, страха в глазах не было. И кокетства тоже. Хотя смотрела она на Прохора с женским интересом.

— Да фруктовое дерево посадить надо.

— Посадить дерево и родить ребенка?

Прохор ощущал себя полным идиотом, и у него не было никакого желания точить лясы.

— Я верну! — повторил он и рванул к забору.

— Эй, куда ты?

Прохор отвечать не стал. Стремительным броском через огород преодолел открытое пространство, с ходу перебросил лопату через забор, перескочил через него сам. И был таков.

Пушкарь стоял возле машины и курил, посматривая по сторонам. Заметив Прохора, бросил сигарету, открыл багажник. И сморщил нос, глядя на труп.

Покойника не упаковывали, поэтому кровью залило все дно багажника. Да и сам вид обезглавленного тела рвал нервы. Прохор спешно положил лопату и занял свое место в салоне.

— Все нормально? — спросил Пушкарь, усаживаясь за руль.

— Нормально. А где ствол? — Прохор глянул себе под ноги, затем сунул руку под свое сиденье, но пистолета не нашел.

— Я его выбросил.

— Зачем?

— А чтобы тебя с поличным не взяли. О тебе, пацан, забочусь. Ты должен ценить, — тронув машину с места, с затаенной усмешкой сказал Пушкарь.

С хорошей лесной дороги они свернули на гиблый зимник с ужасной колеей, но джип достаточно легко шел по ухабам, пока не выехал на маленькую светлую полянку в самой гуще леса. Пушкарь остановил машину, вышел из нее, потянулся навстречу солнцу:

— Красота какая!

— Кому как!

— А что не так? Место спокойное. Не хуже, чем на кладбище. Даже лучше. Соседи донимать не будут.

— Не смешно, — открывая багажник, буркнул Прохор.

— Конечно, не смешно. Мне лично плакать хочется. Тело здесь закопаем, а башку на свалку выбросят.

Прохор взял лопату, выбрал место под молодой осиной, вогнал штык в землю.

— Дерн сначала сними.

— Да знаю.

— В каких войсках служил?

— ДШБ.

— Я тоже. Мотострелковый батальон парашютно-десантного полка. Кто-то там обещал взять Грозный силами одного парашютно-десантного полка, вот мы и брали. В декабре девяносто четвертого, — криво усмехнулся Пушкарь. — Как слепых котят в самый центр пихнули. Кошка бросила котят… Мне-то повезло, я из этого стишка живым выбрался… А ты воевал?

— Не успел.

— Тогда тебе не понять… Ну, чего смотришь, давай, рой! Яму для ближнего.

Прохор кивнул, снова вонзил в землю штык, наметил контур, стал снимать дерн. А Пушкарь принял позу махрового дембеля в кругу желторотых салаг, сел на пенек, закурил.

— Думаешь, почему я к Афонычу подался — барыг дербанить? А где эти барыги были, когда нас в Грозном расстреливали? Жирок нагуливали. С нас шкуру снимали, а они жировали… Почему я должен за них переживать?

— Ну, кто-то же из них тоже служил. И воевал.

— Кто-то. Но не все.

— А три шкуры со всех дерешь.

— Вот только мораль разводить не надо, — скривился Пушкарь.

— Это не я начал…

— Копай давай!

Земля сначала была легкой, с песком, затем пошел сплошной суглинок, но Прохор не унывал. Он опустился вниз на целый метр, потом выбрался из ямы и воткнул штык в землю со словами:

— Твоя очередь.

— Кто сказал? — возмущенно глянул на него Пушкарь.

— Твоя очередь сказала.

Прохор устало опустился на пенек, вынул из кармана пачку «Примы», выбил из нее сигарету. Закурил и Пушкарь. Он не торопился браться за лопату, но и Прохор не собирался работать за него. А время шло.

В конце концов Пушкарь понял, что Прохора не пробьешь, и взялся за работу. Но хватило его ненадолго. Он углубил яму всего на полметра, и на этом его терпение иссякло.

— Все, хватит. И так сойдет.

Прохор пожал плечами. Ему все равно, на какую глубину ляжет убитый кем-то человек. Не ему отвечать, если тело вдруг случайно найдут.

Они вытащили покойника из машины, поднесли к яме. Но сбросить не успели.

— Стоять! Руки вверх! — звонко выстрелил знакомый девичий голос.

Прохор обернулся на голос и увидел курносую. Спортивный костюм на ней, на ногах резиновые сапоги, на голове бейсболка. А в руках она держала самый настоящий обрез «берданки».

Мертвое тело глухо шлепнулось на землю. Пушкарь оторопело уставился на курносую:

— Эй, что за шутки?

— Это шутки? — Девушка на мгновение нацелила ствол на мертвое тело. — Почему он без головы?

— Потому что всадник.

— Какой еще всадник?

— Всадник без головы… Мы его в морге взяли. Для спектакля.

— Для какого еще спектакля?

— По книге «Всадник без головы». Читала? — Пушкарь заговаривал зубы, неторопливо приближаясь к девушке.

— Нет… Кино смотрела, — в замешательстве проговорила она.

— Вот и у нас кино…

— Никакое это не кино! Стой, пока не пристрелила! — Девушка вовремя сообразила, что Пушкарь водит ее за нос, и сама сделала шаг к нему, надавив при этом на спуск обреза.

Пушкарь застыл как вкопанный, даже сошел с лица от страха. Прохор и сам поверил, что курносая сейчас выстрелит.

— Кто вы такие?

— А ты не видишь? Друга искали! — кивком показал на труп Пушкарь. — Он голову от любви потерял.

— Что ты меня все время лечишь? — нахмурилась курносая.

— Он в самом деле голову потерял… От любви…

— Так бывает только в переносном смысле.

— Лешка влюбился в жену крутого бандита. И переспал с ней. А бандит ему за это голову отрубил… Даже не знаю, куда голову перенесли.

— Влюбился в жену крутого бандита?

— А что здесь такого? Ты, случайно, не жена крутого бандита? — Пушкарь взбодрился, медленно и осторожно шагнул к девушке.

— Нет.

— Жаль. А то бы я в тебя влюбился…

— Не надо в меня влюбляться.

— Почему не надо? Ты очень красивая… Как зовут?

— Инна.

— Да? У меня у друга жену Валей зовут. Так он, когда выпьет, Инной ее называет. А знаешь почему?

— И знать не хочу! Стой, кому говорю!

— Васька у нас, когда напьется, двух слов связать не может. Инна!.. Жена ему, да не Инна я… А он ей — ин на хрен!..

— Что? — не поняла девушка.

В этот момент Пушкарь пришел в движение и молниеносно ударил рукой по стволу обреза. Инна нажала на спуск, но послышался только холостой щелчок.

— Иди на хрен, говорю! — заорал на нее Пушкарь.

И снова ударил — на этот раз рукой по лицу. Наотмашь, внешней стороной ладони по щеке. Инну швырнуло в сторону, она попыталась удержаться на ногах, но все же опустилась на землю.

Обрез тоже упал, и Пушкарь его тут же подобрал. Отвел затвор, заглянул внутрь. Патрона там не было, это увидел и Прохор, который подошел к нему.

— Ты откуда такая взялась? — спросил Пушкарь. Он отбросил обрез в сторону, вынул из-за пояса пистолет.

— За своей лопатой пришла, — сказал Прохор.

Инна не спешила подниматься с земли. Сидела, встревоженно смотрела на них и потирала щеку.

— За лопатой?! Она что, видела, как ты у нее лопату увел?

Прохор кивнул.

— А как же мы ей лопату отдадим? Как мы ее закапывать без лопаты будем? — Пушкарь наставил ствол на девушку.

— Зачем закапывать? — Прохор отвел его руку с пистолетом в сторону.

— А что там говорил твой очень хороший знакомый? — Пушкарь сделал шаг в сторону и снова наставил на Инну пистолет.

— Труп в другом месте закопаем. Никто ничего не докажет. — И снова Прохор взял его за правую руку.

— Может, и не докажут. Но проблемы будут.

Пушкарь вырвал руку, но Прохор встал между ним и напуганной девушкой.

— Не убивайте меня, пожалуйста, — дрожащим голосом попросила она.

— Ствол убери!

Прохор пронзительно смотрел на Пушкаря. Ствол пистолета едва не касался его груди. Он мог ударить по нему, обезоружить бандита. Или получить пулю в сердце. Одно из двух. Но Пушкарь предпочел третий вариант.

— Копать будешь ты, — произнес он, опуская руку.

— А я никому ничего не скажу, — подала голос Инна.

— Как ты нас выследила? — спросил Прохор, глянув на нее, как на досадную помеху.

— Я не следила… Просто видела, куда вы свернули…

— Дура!

— Мы тебя сейчас свяжем, — с озадаченным видом проговорил Пушкарь. — И здесь оставим… А потом вернемся… — Он с сомнением глянул на Прохора и, добавив: — Может быть, — покосился на свою руку, в которой держал пистолет.

Прохор понял, о чем он подумал. Действительно, почему бы не убить сразу двух зайцев. Как ни крути, а Прохор такой же опасный свидетель, как и сама Инна.

— Я правда никому ничего не скажу, — тихонько пискнула девушка.

— Никому ничего? — холодно переспросил Пушкарь.

— Честное слово! — Инна приложила к груди обе руки.

В этот момент у него в чехле на поясе зазвонил мобильник. Вынимая трубку, он отошел чуть в сторонку.

— Да…

Это было все, что сказал Пушкарь. Все остальное время он слушал и хмуро кивал. Наконец вернул трубку на место и подошел к Инне, которая уже поднялась на ноги.

— А кому ты можешь нас сдать? — спросил он.

— Никому! — глянув на пистолет в его руке, мотнула она головой.

— С кем ты там на даче?

— Ни с кем.

— Одна?

— Одна.

— А предки?

— Ну, родители сейчас далеко… В Магадане.

— Сидят?

— Работают!

— Когда будут?

— Ну, в сентябре обещали.

— Когда ты в школу пойдешь?

— Какая школа?! Я в институте учусь! На третий курс уже перешла.

— Еще не перешла. Я тебя еще не перевел. Будешь умницей, переведу, пойдешь на третий курс. А нет, здесь останешься…

— Я никому ничего не скажу!

— А на постой нас пустишь?

— На постой?

— На два-три дня. Нам с Прохором на природе пожить надо.

— Ну, живите, конечно.

— Тогда мы связывать тебя не будем… — в раздумье проговорил Пушкарь. — Дома нас будешь ждать… А домой я тебя отвезу…

Он кивком показал на машину, и девушка послушно направилась к ней. Пушкарь помог ей сесть и вернулся к Прохору.

— Эту яму закопай. Новую выроешь. Где-нибудь подальше. Сам напросился. И поглубже закопай. Чтобы никаких следов. А обратно пешком. У Инны пару дней перекантуемся.

— Мне домой надо.

— Ты сегодня новую прописку получил. Твой дом — тюрьма, — хмыкнул Пушкарь, — не забывай об этом.

— Мне позвонить надо.

— Позвонишь… — Пушкарь вынул из чехла мобильник. — Скажешь, что у тебя все в поряде. А где ты сейчас — молчок. И еще. Ствол твой у меня. Если вдруг слиняешь, он у ментов окажется. Пусть они тебя ищут. А мы уже с тобой потом, когда тебя примут, разберемся.

— Не надо меня пугать, — скривил губы Прохор.

— И о девочке подумай. Если ты слиняешь, я с ней церемониться не стану. — Пушкарь провел пальцами по горлу.

— Уговорил.

Прохор позвонил матери, сказал, что встретил армейского друга и пару дней его не будет. А когда Пушкарь уехал, взялся за дело.

Он не стал рыть новую яму, всего лишь углубил старую. И похоронил тело на двух с половиной метрах. Труп закапывал, тщательно трамбуя землю, чтобы она не осела. Остатки земли ссыпал в заросли кустарника, вернул снятый дерн на место, тщательно его уложил. И побрел к дачному поселку. А что ему еще оставалось делать? Пушкарь такой, что действительно мог убить девчонку. И если это случится, ее смерть будет на совести Прохора.

Глава 4

Джип стоял во дворе, впритык к дому. Прохор едва втиснулся в узкое пространство между машиной и стеной, чтобы пройти к крыльцу, на котором стоял Пушкарь. Одной рукой этот тип почесывал живот, а в другой подносил ко рту жареный пирожок.

Калитку открывала Инна, она и вела Прохора в дом. Пушкарь нехотя посторонился, пропуская их.

Дом небольшой, но прихожая не показалась Прохору тесной, и каминный зал немаленький. Камин большой, выложен из крупных камней. На стене — оленья голова, на полу — медвежья шкура.

— Отец из геологической экспедиции привез, — уныло сказала Инна, косо глянув на Пушкаря, который встал в дверях.

— Дочке рога привез, в приданое… — сказал он. — Для мужа.

— Очень смешно, — буркнул Прохор.

— Вместе можете посмеяться. А я пока съезжу кое-куда. Ненадолго… Ворота открой!

— Я открою! — засуетилась Инна.

Она открыла ворота, Пушкарь выехал со двора, рванул вдоль по улице. Прохор помог ей закрыть ворота и сказал:

— Я лопату вернул.

— Я видела, — кивнула она, глянув на лопату, которая стояла у калитки с внутренней ее стороны.

Еще Прохор принес ее обрез, но о нем говорить не стал.

— И Пушкарю сказал, что тебя в обиду не дам.

— И что?

— Значит, сдержу слово.

— Ну да.

— Тебе нечего бояться.

— Ага!

— Зачем ты поперлась за мной?

— Ну, интересно стало…

— Любопытной Варваре нос оторвали. Вместе с головой.

— Варвару видела, а голову — нет.

— А я и голову видел… Меня тоже могли за это убить.

— Тебя?

— Я, в отличие от тебя, ни за кем не подсматривал, — угрюмо усмехнулся Прохор. — Просто оказался не в то время не в том месте… Сначала бандиты хотели меня убить, а потом взяли к себе.

— Зачем?

— Им нужна была моя помощь.

— Хочешь сказать, что ты отбываешь трудовую повинность? — с усмешкой спросила Инна.

— Не веришь. Понимаю.

— Что ты понимаешь?

— Ты можешь пойти к участковому и сдать нас.

— Да? А потом меня изнасилуют. И сожгут в этом доме.

— Не исключено.

— И родителям достанется.

— Может быть.

— Ты такой же, как и этот! — Инна кивнула в сторону ворот.

— Ты сама пошла за мной. Сама нарвалась. Но в обиду я тебя не дам.

— Да, я видела… Он бы меня убил, если бы не ты, — кивнула Инна.

— А ты здесь одна, значит, живешь?

— Чай будешь? — спохватилась она.

— Не откажусь.

В доме была кухня — крохотная, не развернуться, поэтому чай Инна подала в каминный зал. И чай, и давно уже остывшие пирожки с капустой.

— Сама пекла?

— Утром.

— Вернуть бы это утро, — мрачно усмехнулся Прохор.

Поверни время вспять, он бы не пошел сегодня на рынок с дядей Митей. И не попал бы впросак. Сидеть бы сейчас дома, бить баклуши. А еще лучше, на дачу отправиться…

А если бы еще на два года назад вернуться, он бы «откосил» от армии. И занялся бы бизнесом. Может, и разбогател бы за два года. Под одной крышей с Лидой. Не ушла бы она от него, если бы он остался дома. А что сейчас? На мели Прохор, ни копья за душой.

— Еще чаю? — спросила Инна, когда его кружка опустела.

— Лучше водки.

— Самогон есть, — сказала она, настороженно глянув на него.

— Обойдусь, — мотнул он головой и неожиданно добавил: — Если что, держись за меня. Мы с тобой в одной лодке.

— И куда мы плывем? — с интересом посмотрела на него Инна.

— Плавает знаешь что?.. Вот и мы с тобой плывем… В проруби…

— Лучше с тобой, чем с твоим Пушкарем.

— Не знаю…

Прохор закрыл глаза и не заметил, как задремал.

— Подъем! — разбудил его громкий голос Пушкаря.

Прохор открыл глаза и уставился на него. Инны рядом с ним не было. Что, если сбежала?

Пушкарь с грохотом поставил на стол две бутылки водки.

— Боевое крещение твое обмывать будем… Ин-на, стаканы давай!

В комнату вошла Инна со стаканами в руках, поставила их на стол и как-то умоляюще посмотрела на Прохора. Она боялась Пушкаря и не хотела становиться его жертвой. А остановить произвол мог только Прохор.

— А почему два? Себе тоже давай!

— Я не хочу.

— Ин-на, не зли меня!

Инна кивнула, ушла. Пушкарь откупорил бутылку, наполнил стаканы.

— Давай! — Он выпил, не чокаясь.

И Прохор повторил за ним, осушив свой стакан до дна. А чуть позже появилась Инна. Она принесла и стакан, и закуску — нарезанную кружками копченую колбасу.

— Сервелат у них тут не фонтан, — сказал Пушкарь, взяв один кружок. — И сыр какой-то странный… Ин-на, где сыр?

— Сейчас.

Инна снова ушла, а Пушкарь, сунув колбасу в рот, снова наполнил стаканы.

— Она не Ин-на. Не называй ее так, — сказал Прохор.

Но Пушкарь пропустил его слова мимо ушей и, кивком показав на окно, спросил:

— Ты хоть понял, что я без машины?

— Почему?

— В лесу оставил… Если вдруг что, сигаем через забор. И наутек. Прыгаем в машину, и тю-тю.

— И кого мы боимся?

— Ну, вдруг менты нагрянут, — пожал плечами Пушкарь.

— А еще?

— Остальные нас должны бояться.

— Это ты про Михея?

— Он должен нас бояться. — Пушкарь пристально посмотрел на него. — Или нет?

— Зачем ему нас бояться?

— А затем, что тебя убить хотел. И меня…

— Ну, обо мне-то он не думал.

— Сейчас думает… Он знает, кто его пацанов положил. И думает о тебе. Надо, чтобы не думал.

— И что мы можем сделать?

— Убить его.

— Убить? Михея?!

В ответ Пушкарь приложил палец к губам, потому что в комнату вошла Инна. Он наполнил стаканы и задорно улыбнулся, глядя на Инну:

— Ну, давай, родная, за наше с тобой знакомство!

Она выпила, поморщилась, и Пушкарь протянул ей кусок сыра, нанизанный на кончик ножа. Но Инна взяла колбасу — рукой. А он снова наполнил стаканы, поставил пустую бутылку на стол и выпил, ни с кем не чокаясь, буркнул только:

— За Пухлого. Земля ему пухом… Пухлым пухом, гы. — Затем плюхнулся на диван, вытянул ноги, раскинул руки. — Молодой, ты заступаешь в наряд.

— Пост принял, — кивнул Прохор.

А Пушкарь закрыл глаза и засопел.

— А какой ты пост принял? — тихо спросила Инна, с затаенной улыбкой глядя на Прохора.

— Православный. Не пить, не курить. И ничего скоромного…

— И ко мне не приставать?

— Это само собой.

— Может, ты душ хочешь принять? — спросила она.

Прохор кивнул. Было бы неплохо освежиться и привести себя в порядок.

— Я полотенце принесу.

Прохор вышел из дома, направился к летнему душу. Денек сегодня выдался жарким во всех отношениях, поэтому вода в баке была едва ли не горячей. Инна принесла полотенце, он, закрыв за ней дверь, разделся и включил воду. Но, перед тем как намылить голову, выглянул из кабинки. Инна уселась на скамейку напротив сарайчика. Похоже, она не собиралась никуда убегать.

Когда они вернулись в дом, то застали Пушкаря на том же месте и в той же позе. Только в бутылке осталось меньше половины. Он спал с перерывами, просыпаясь, чтобы выпить. С запойными так бывает.

— Быстро же он, — тихо сказала Инна. — Я даже приготовить ничего не успела.

Прохор пожал плечами. Еще не поздно заняться ужином. Он вышел во двор, сел на стул возле крыльца, закурил. Хорошо после душа, когда погода шепчет.

Поздно вечером Инна показала Прохору спальню на втором этаже и сказала:

— Ты давай на кровать, а я раскладушку поставлю.

— А соседняя комната? — спросил он.

— А если Пушкарь приставать полезет?

— Раскладушка моя.

Инна постелила ему, легла сама и велела выключить свет.

— Спокойной ночи! — сказала она, поворачиваясь к нему спиной.

Прохор лег на раскладушку и, прежде чем заснуть, долго слушал, как она ворочается и вздыхает.

Ночью шел дождь, вода в баке остыла, но холодный душ для проснувшегося организма в самый раз. Прохор взбодрился, вернул в тонус и дух, и тело.

А когда вышел из душа, нос к носу столкнулся с Пушкарем. Позавчера он пьянствовал, вчера опохмелялся — под глазами опухлости, на щеках щетина. А глаза дикие.

— Шухер! Уходим! — крикнул он, увлекая Прохора за собой.

И непонятно, то ли белая горячка с ним приключилась, то ли на самом деле им угрожала реальная опасность. Прохор не стал пытать судьбу и ломанулся в малинник вслед за ним.

Им не пришлось лезть через забор. Пушкарь еще вчера сделал в нем пролом и замаскировал его.

Они проскользнули через лаз, по высокой траве рванули к лесу. Машина стояла на месте. Пушкарь разбросал ветки, сел за руль, завел двигатель и вдруг широко улыбнулся:

— Отбой учебной тревоге!

— Я так почему-то и подумал, — усмехнулся Прохор.

— Тяжело в учении, легко в бою… — Пушкарь тронул машину с места и выехал на зимник.

— В каком еще бою?

— В реальном… Это тебе не с бабами воевать.

— Я с бабами не воюю.

— Ну, если Инка без боя сдалась…

Прохор промолчал. Вчера ночью не было у них ничего с Инной.

— Девка она ничего себе. Можешь на ней жениться.

— Разрешаешь?

— Требую. После таких дел ты просто обязан на ней жениться… А если серьезно, ты просто обязан вернуться к ней.

Пушкарь говорил на удивление серьезно, именно поэтому Прохор учуял подвох.

— Давай без предисловий.

— Афоныч звонил.

— И что?

— Про тебя спрашивал. Как, мол, там наша опора и надежда поживает?

— Я ему не опора.

— Но надежда. Которую ты должен оправдать.

— А если короче?

— Михей совсем с катушек съехал. И тебя ищет, и меня… Скажи, кто должен его остановить?

— Хочешь сказать, что мы? — в дурном предчувствии спросил Прохор.

— А если больше некому?

— Мы должны его убить?

— Ты не был на войне и не знаешь. А там закон простой и жестокий, не убил ты — убьют тебя.

— Здесь не война.

— Еще какая война.

— Это не моя война.

— Да, но убивать здесь будут тебя… Короче, с Михеем надо решать. И если ты трус, я сделаю все сам.

— Я не трус.

— Давай, давай, расскажи, что это не твоя война. Скажи, что ты никому ничего не должен, — презрительно усмехнулся Пушкарь.

— И скажу.

— Только слова покрасивее подбирай. Будешь трусом в красивой обертке. Конфеткой для Михея. Если мы раньше тебя не сожрем.

Прохор не знал, что сказать. Он мог убить Пушкаря и уйти. Но, во-первых, это само по себе — грех на душу. А, во-вторых, проблема только усугубится.

— И как мы можем его убить? — спросил он.

Действительно, а почему бы не вскочить в седло, не вынуть шашку и не рубануть с плеча? Смелым улыбается удача.

— Он сейчас на Красном озере. База отдыха там.

— Знаю.

— Это его база. Он там все выкупил.

— И как же мы его там возьмем?

— Не знаю. Будем думать.

— Цель есть, а плана нет.

— Оценим обстановку, составим план. Или будем действовать по обстановке. Все, как на войне.

— Давай без лирики, — поморщился Прохор.

— Проза в том, что Михея надо грохнуть.

— Грохнуть на его базе. Там, где сейчас вся его банда. И ты хочешь, чтобы я сунул голову в это пекло?

— Вся его банда сейчас в городе, война там. Наши пацаны с ними там воевали, пока мы здесь прохлаждались… Нас для того и вывели из игры, чтобы мы не «светились». Чтобы в спину могли ударить. И ударим…

— Вряд ли он там без охраны.

— Охрана, конечно, есть.

— Вокруг Михея охрана, вокруг базы.

— Ничего, проберемся.

— Как?

— Я же говорю, будем действовать по обстановке.

— Чем действовать?

— Ну, стволы у нас есть.

— Паленые?

— От этого они хуже стрелять не стали.

— А патроны? — Насколько помнил Прохор, в его трофейном пистолете осталось всего два патрона. А запасной обоймы не было.

— И патроны есть, — кивнул Пушкарь. — И стволы чистые…

— Откуда?

— Стволы у нас простые, без понтов, зато на каждом углу.

— Не понял?

Пушкарь стал притормаживать. Машина прошла поворот, остановилась и задним ходом свернула с дороги.

— Выходим!

Он открыл багажник, снял боковую панель, сунул туда руку и, вытаскивая короткоствольный «АКСу» — еще не бывший в употреблении, нигде не облупленный, — спросил:

— Ну как?

— Да уж!

Оружие само по себе обладало злой волшебной силой. Стоило взять его в руки, как возникло желание стрелять, уничтожать врагов. И, конечно же, в благородных целях… Прохор представил, как будет стрелять в Михея, и его охватило чувство запретного восторга.

— Это мне!

— Тебе вот это! — Пушкарь вынул из тайника пистолет «ТТ».

И этот ствол еще не эксплуатировался. От него до сих пор пахло пушечным салом, в котором он долго хранился на складе. Но, понюхав ствол, Прохор уловил запах пороха и ружейного масла. Пистолет отстреляли, приготовили к бою, вычистили, смазали, уложили в тайник.

Он вынул обойму. Пусто. Похоже, Пушкарь ему не доверял.

— И это тебе. — Пушкарь достал из тайника несколько полных обойм и две упаковки с патронами, отдал Прохору два магазина и одну пачку. — Это значит, что ты в деле. Но первая скрипка за мной. Ты на подхвате.

Прохор кивнул. Такой вариант устраивал его больше всего.

Пушкарь положил автомат, достал еще один такой же «ТТ», зарядил его и, сунув за пояс, сказал:

— Стволы четкие, но без глушителей. Это плохо.

— Нехорошо, — согласился Прохор.

— А эта штука еще громче, — вынул тот из тайника две гранаты со снятыми запалами.

— Да уж.

— Это вместо «броников».

— «Броники» бы пригодились.

— Нормально все. Главное, не теряться. И держать порох сухим.

— Я уже на взводе, — кивнул Прохор.

— Тогда к машине!

Пушкарь достал взрыватели к гранате, запасной магазин к автомату и перенес это все в салон машины. Автомат бросил себе под ноги, а пистолет оставил за поясом. А Прохор положил свой под правую ногу, чтобы можно было легко его достать.

Глава 5

До Красного озера было не так уж и много, километров двадцать-тридцать, а дорога свободная — время пролетит быстро. И этого времени должно было хватить, чтобы окончательно настроиться на бой.

— Честно тебе скажу, не знаю, как там будет, — задумчиво проговорил Пушкарь. — Я видел дом, в котором может жить Михей. А вдруг его там нет? А охрана?

— Значит, к черту на рога?

У Прохора мелко задрожали пальцы. Он же не псих, чтобы не бояться смерти. А «костлявая» маячила перед глазами в полный рост. Их всего двое, точного наведения на цель нет, значит, им придется блуждать в потемках — на свой страх и риск. Михей сам по себе не прост, плюс вооруженная охрана. Можно не сомневаться в том, что телохранители будут стрелять на поражение.

Но и назад повернуть Прохор уже не мог. Он дал слово, и ему не хватит духу его забрать. Да и не хотелось ему быть хуже, чем Пушкарь, который готов был забраться в ад, лишь бы добиться своего. Если тот не боится смерти, почему он должен праздновать труса?

Машина шла по лесу — осины, березы. У осин стволы внизу темные — казалось, что вдоль дороги стоят, скрываясь за кустами, люди. Это действовало на нервы.

Они проехали не больше километра, когда показались большие кованые ворота с примыкающей к ним коробкой контрольно-пропускного пункта.

Пушкарь не стал близко подъезжать к воротам. Он остановил машину возле отдаленной беседки, сваренной из чугунных труб. Прохор заметил тропинку, которая тянулась вдоль забора, окружающего базу, к озеру.

— С чего начнем? — спросил Пушкарь.

Прохор молча показал ему на тропинку.

— Куда кривая выведет?

— Если выведет, — мрачно усмехнулся Прохор.

— Так, давай без паники… Опля! Что это у нас такое?

С территории базы выезжал такой же черный джип, как у него, но более крупный и более новый. Вслед за внедорожником появился и черный «Мерседес» представительского класса.

— Это Михей.

— Недолго музыка играла, — проговорил Прохор, едва сдерживая вздох облегчения.

Михей уезжает, значит, возможность покончить с ним на этой базе упущена. Он уедет, и пусть его ищут другие. А Прохору эта война и даром не нужна.

— Да нет, по ходу, еще играет. — Пушкарь потянулся за автоматом, глядя на притормаживающий джип.

Машина сначала взяла курс на них, а «Мерседес» продолжил движение.

— Уходить надо.

Прохор тоже достал свой пистолет, передернул затвор. Михей поехал дальше, а его охрана решила проверить подозрительный джип с затемненными окнами.

— На песца и зверь бежит… — ухмыльнулся Пушкарь. — Приготовься!

— Может, не надо?

Джип остановился, открылась дверь. Все, бежать уже поздно. Но и на месте оставаться нельзя.

— Начали!

Пока стекло опускалось, Пушкарь успел приготовиться к стрельбе и открыть огонь. Чтобы его поддержать, Прохору нужно было выйти из машины. Так он и сделал.

Одновременно с ним из джипа вышел бритоголовый парень в строгом черном костюме. Вернее, вывалился. Замертво. С дыркой под ухом.

Пушкарь садил короткими плотными очередями, автоматные пули с легкостью прошивали салон джипа. Там просто никто не мог уцелеть. Но открылась другая дверь, и выскочил еще один телохранитель. Выскочил как заяц и рванул в обход машины, низко пригибаясь к земле. Пушкарь не мог бы его достать при всем желании. Зато Прохор видел его отлично и взял в прицел еще до того, как он успел спрятаться.

Это была чужая война. И, что бы там ни говорил Пушкарь, Прохору нельзя было ввязываться в нее. Он явственно это осознал. Но только после того, как нажал на спуск. Парень в черном костюме собирался сделать последний прыжок с низкого старта. Еще чуть-чуть, и он скроется за машиной. Но пуля ударила в позвоночник и припечатала его к земле на самом взлете. А Прохор выстрелил снова. Чтобы наверняка.

Автомат стих, но он продолжал стрелять и разрядил бы в мертвое тело всю обойму, если бы его не ударило в спину открытой дверью. Это Пушкарь тронул машину с места и заорал через открытую дверь:

— Давай сюда!

Прохор кивнул, запрыгнул в машину, которая тут же сорвалась с места.

— Чего стоял, как хрен среди ясного неба? — спросил Пушкарь.

— Стоял, — озадаченно мотнул головой Прохор.

Что с ним случилось? Почему сдали нервы?.. Он же ясно осознал, что это чужая война. Тогда почему продолжал стрелять в человека?..

— Ствол заряди!

— Да, конечно.

— И автомат! — Пушкарь снял со своих колен и передал ему «АКСу».

Снаряженный магазин лежал под водительским сиденьем, Прохору пришлось лезть за ним. Он перезарядил автомат и только затем подумал, что на нем остались отпечатки его пальцев. Но подумал об этом вскользь. Сначала нужно было скрыться с места преступления, а затем уже заметать следы.

— Это им за наших пацанов! — гаркнул Пушкарь.

— А если это не Михей был?

— А кто?

— Ну, Королек, например…

— Королек без охраны ездит… Михей это был. Стопудово, Михей… Ух ты!

Машина стремительно приближалась к железнодорожному переезду, где перед опущенным шлагбаумом стоял знакомый «Мерседес».

— Приготовиться! — во весь голос скомандовал Пушкарь.

Открылась правая передняя дверь «Мерседеса», из машины, оправляя на себе пиджак, вышел крепкого телосложения мужчина средних лет и, глянув на притормаживающий джип, вдруг сошел с лица. Он-то думал, что это ехал автомобиль с его людьми.

Мужчина сунул руку под пиджак. Но пока он вынимал пистолет, Пушкарь остановил машину, и Прохор выскочил из нее. С автоматом, который он так и не успел вернуть Пушкарю.

А по рельсам уже с грохотом гнал товарняк.

Мужчина выстрелил первым, но Прохор присел, и пуля прошла у него над головой. Палец автоматически нажал на спуск, грохотнули выстрелы, и человек в костюме навалился спиной на открытую дверь.

Из «Мерседеса» юрко выскочил водитель. В руке у него был пистолет. А на цель он навел его так быстро, что Прохор просто не успел перенести огонь. Ему не хватало какой-то секунды. Но Пушкарь его подстраховал и выстрелом из пистолета уложил водителя. Затем со всех ног рванул к машине. Прохор увидел, как он достает на ходу гранату, выдергивает из нее чеку. Гранату он бросил в открытую дверь, закинув ее на заднее сиденье, и спокойно повернул назад.

Машину тряхнуло изнутри, но стекла не вылетели, даже не треснули. Из распахнутых передних дверей выхлопнулся дымок.

— Уходим! — гаркнул Пушкарь.

В машину они сели одновременно. Пушкарь сдал назад, скатился с асфальтированной дороги на разбитую грунтовку, что тянулась вдоль железнодорожной колеи.

Какое-то время они ехали молча.

— Не думал я, что «мерсы» такие крепкие. Стекла даже не треснули, — сказал Прохор.

— Да?.. Я думал, что ты знал, — косо глянул на него Пушкарь.

— Что знал?

— Что у Михея «мерс» бронированный.

— Не знал.

— Ты же видел, как он тяжело шел.

— Не обратил внимания.

— Это потому, что ты не догоняющий.

— Почему это я не догоняющий?

— А потому, что по «мерсу» не стрелял… Надо было его в решето сделать!

— Так он же бронированный!

— Но ты же не знал!

— А если бы я тебя задел?

— Я когда к машине подошел?.. А-а! — Пушкарь устало махнул рукой.

— С гранатой ты хорошо придумал.

— Я же говорю, главное, не теряться.

— А почему в машину не заглянул?

— Зачем?

— А вдруг там не было Михея?

— Поэтому и не заглянул… — немного подумав, ответил Пушкарь. — Чтобы не расстраиваться.

— И не расстроился?

— Ни грамма.

— Что дальше будем делать?

— К Инне своей торопишься? — усмехнулся Пушкарь.

— Да нет, как-то не думал.

— Можешь думать, к ней едем. Там перекантуемся. Место отличное, эвакуация работает… Лихо мы сработали, да?

— Повезло.

— Знаешь, а ведь я в тебе сомневался. Думал, что налажаешь. А ты — молоток! На тебя можно положиться.

— Мне теперь не надо бояться Михея? — спросил Прохор.

— Михея — нет. Но вместо него кто-то будет. Клепа у них там самый авторитетный… Клепа узнает, кто Михея сделал. Как думаешь, он оставит нас в покое?

— Что, и Клепу нужно завалить?

— Надеюсь, это сделают без нас.

— А если нет?

— Войну нельзя остановить просто так. Войну может остановить только полная победа.

— А если я сам хочу остановиться?

Пушкарь глянул в зеркало заднего вида и остановил машину:

— Выходи!

Прохор нерешительно открыл дверь. Да, он принимал участие в чужой войне, но почему-то почувствовал себя сейчас крысой, бегущей с тонущего корабля.

— Только учти, ты сегодня конкретно «засветился». Без нас менты тебя схавают. А с нами не пропадешь.

— И чем вы сможете помочь?

— Свидетелям рот закроем. И на тюрьме не дадим пропасть. У Афоныча там такие завязки.

Прохор закрыл дверцу, и машина покатила дальше — вперед, под откос. Он уже сделал все для того, чтобы его жизнь шла по наклонной вниз. Тюрьма для него — вопрос уже решенный. Или тюрьма, или смерть от бандитской пули… С этой мыслью нужно свыкнуться окончательно. Свыкнуться и жить, радуясь каждой минуте, проведенной на свободе.

— Ты с нами? — спросил Пушкарь.

— А у меня есть выбор?

— Это хороший выбор. Афоныч умеет зарабатывать деньги. И тебе даст заработать… Кстати, за Михея тебе причитается.

— Если мы Михея сделали.

— А кого еще?

— Может, Королька.

— Дался тебе этот Королек. Чего ты на нем зациклился?

— Да так, — отмахнулся Прохор.

— Давай, ты не будешь темнить, — косо глянул на него Пушкарь. — Мы теперь с тобой два сапога пара, и я не хочу, чтобы твоя нога шарилась по кустам.

— Тебя девушка из армии ждала?

— Танька меня ждала. Красивая, сука! — вздохнул Пушкарь.

— Почему сука?

— А потому что свадьбу сыграла. Собачью… Прикинь, свадьба собачья была, а замуж за козла вышла… Я когда узнал, домой чуть не рванул, с автоматом… Всех бы там в капусту порубил!

— Понимаю.

— Я теперь с бабами серьезно не могу. Как подумаю, что любая бросить может, так злость берет… Сколько их у меня было! Сегодня снимаешь, а завтра пинка под зад. Думаешь, жалко? А хрена лысого! Так, погоди, а тебя кто из армии не дождался?

— Она за Королька замуж собирается.

— Когда свадьба?

— Скоро. Может быть, очень скоро.

— Автомат у тебя есть, — совершенно серьезно произнес Пушкарь.

— И всех в капусту?

— Зачем всех? Начни с Королька, а там видно будет.

— Он же с вами работает?

— И что? Он же барыга… Такие барыги у нас по пятаку в базарный день.

— Нет, так нельзя.

— Я тебя уговаривать не собираюсь… — пожал плечами Пушкарь. — Но если вдруг что, я тебе помогу… Ну, после того как со всей этой байдой разрулимся.

— Я подумаю.

— А может, ты на Инку переключился?

— Да нет.

— Поматросить бабу решил? Ну и правильно. Так им, сукам, и надо.

Прохор внимательно посмотрел на Пушкаря. Очень скоро Лида выйдет замуж за другого, но это не повод для того, чтобы озлобиться на весь слабый пол, как Пушкарь, который и Инну собирался убить, не испытывая при этом никаких душевных мук. Может, он маньяк по жизни? Если нет, то почему ему нравится убивать?..

— Что не так? — глянув на него, спросил Пушкарь.

— Да ничего.

— Не нравится, как я с Инной обращаюсь?

— Не нравится.

— А если она меня бесит?

— Держи себя в руках и оставь ее в покое.

— А то что?

— Я тебя убью. — Прохор сказал об этом спокойно, но с уверенностью человека, привыкшего отвечать за свои слова.

И это, похоже, отрезвило Пушкаря. Несколько секунд он молча переваривал услышанное, а потом покачал головой:

— Ты, кажется, не шутишь.

— Нет.

— А знаешь, я на тебя даже не обиделся.

— Давай сменим тему.

— Да, сменим… Стволы нужно сбросить.

— Все?

— Чистых стволов у нас больше нет. Поэтому все… Машину спрячем… В угон ее уже подали.

Машину они спрятали в том же месте, неподалеку от дома, где Инна дала им приют. Смыли все пальчики, избавились от оружия — сбросили стволы в реку. Туда же улетел и пистолет, из которого Прохор стрелял на рынке.

А потом уже выяснилось, что Пушкарь слукавил. Оказывается, в тайнике у него был еще один чистый ствол. Оружие он взял себе, а Прохор остался с горсткой патронов в кармане. Но какой от них толк, если нет ствола?

Возвращение домой — всегда приятное событие. А если после долгого отсутствия, то будоражащее. Прохор помнил, как радовалась мама, когда он вернулся из армии, да и сам он испытал массу положительных эмоций. И сейчас, хотя эту дачу он не мог назвать своим домом, когда Инна улыбнулась ему, почувствовал почти такую же радость. Она просияла, расцвела, рванула к нему, как будто собиралась броситься на шею. Не бросилась, но рукой по плечу провела.

— А чего ты такая веселая? — с подозрением глянул на нее Пушкарь.

— Ну, обрадовалась, — удивленно повела бровью Инна.

— Кому?

— И тебе тоже, — выдавила она из себя.

— Ну, тогда поцелуй меня.

Инна глянула на Прохора так, как будто хотела получить у него разрешение. Он утвердительно кивнул. Пусть поцелует Пушкаря. Не надо злить этого женоненавистника.

Инна поцеловала Пушкаря в щеку.

— Знаешь, как это называется? — с сарказмом спросил он. — Поцелуем Иуды это называется… Признавайся, сдала нас?

— Кому сдала? — испуганно шарахнулась она от него.

— Улыбаешься, заманиваешь… Когда они подъехать должны?

— Кто, они?

— Менты!

— Да не сдавала я вас никому!

— А вдруг? — Пушкарь пристально смотрел на Инну, давя на ее психику.

— Да зачем я вас буду сдавать?.. Что вы такого сделали?.. Это же кто-то другой этого, которого вы закопали, убил…

— Кто другой?

— Ну, Михей.

— Какой Михей?! — Пушкарь глянул на Прохора так, как будто уличил Инну в чем-то ужасном и требовал над ней расправы.

— Ну, вы говорили… — пробормотала Инна.

— Что мы говорили? — наседал Пушкарь.

— Ну, я не знаю… Просто слышала…

— А где мы сегодня были?

— Не знаю. — Инна снова посмотрела на Прохора, и ему пришлось вмешаться.

— Может, хватит? — встал он между нею и Пушкарем.

Тот хотел что-то сказать, но лишь махнул рукой и зашел в дом.

— Я его боюсь, — прошептала Инна.

— На него иногда находит.

— И никому про вас не говорила.

— Он тебе поверил. Поэтому спи спокойно.

Инна прижалась к его спине и вдруг сказала:

— От тебя порохом пахнет… Где ты был?

— По бутылкам стреляли.

— А где твой пистолет?

— А где твой обрез?

— Спрятала.

— А патроны к нему?

Прохор вернул обрез Инне и забыл о нем. А толку от него, когда патронов нет? Это была реально старинная винтовка системы Бердана — однозарядная, калибра десять, шестьдесят семь. Такие винтовки обычно переделывались в охотничьи ружья со стандартными патронами от двенадцатого до тридцать второго калибра. А этот ствол так и остался нарезным. С одной стороны, хорошо, убойная мощность выше, а с другой — проблема с патронами.

— Ну, есть там на чердаке… Я пробовала, они не стреляют… Может, порох сырой? Но если надо, я принесу.

Прохор ничего не сказал, но дал понять, что молчание в данном случае — знак согласия.

— Так что, надо?

— А чем я буду тебя защищать?

— Я принесу.

— Потом. Пока лучше Пушкарем займись. На стол что-нибудь сообрази, стопку поставь… А я — в душ.

— Я без тебя к нему не пойду! — мотнула головой Инна.

Прохор кивнул и зашел в дом вместе с ней. В холодильнике оставалась колбаса, холодное жареное мясо. Инна приготовила яичницу, накормила и его, и Пушкаря. И самогону не пожалела.

Пушкарь захмелел с нескольких стопок.

— Я сейчас перекирну малехо, — сказал он, заваливаясь на бок.

Инна подала ему подушку, он положил ее себе под голову, закрыл глаза и пробормотал:

— Я недолго.

Глава 6

Дымного пороха не было, пришлось засыпать обычный, взятый из пистолетного патрона. С капсюлем было посложней, пистолетный не подходил по размеру, но, если долго мучиться, что-нибудь получится. У Прохора получилось, он смог реанимировать два патрона. Он уже собирался заняться третьим, когда из дома выскочила возмущенная и напуганная Инна. А за ней вывалился похмельный Пушкарь. С пистолетом в руке. Вчера он надрался в хлам, а утром похмеляться не стал. Вчера у него был повод — и жизнью он рисковал не по-детски, и задание выполнил. Он звонил, узнавал, в бронированном «Мерседесе» действительно находился Михей. Правда, скончался он не сразу, а по дороге в больницу.

В городе сейчас война, а у них здесь — тишь да гладь. Но их могли накрыть в любой момент, потому Пушкарь решил не похмеляться. Может, потому и смотрел сегодня волком на всех, в том числе и на Прохора.

— Стоять, на! — гаркнул он.

Прохор подумал об обрезе, который лежал в траве под лавкой. Там все в рабочем состоянии, один патрон уже в стволе. Вероятность осечки — процентов пятьдесят, но так Прохор и не собирался стрелять. Он просто подумал об оружии, увидев пистолет в руке у Пушкаря.

— Прохор! — Инна села к нему на скамейку, двумя руками обняла за плечо, прижалась к нему грудью.

— Оставь девчонку в покое! — жестко отчеканил он.

— А ты в курсе, что она хотела меня отравить? — зло глянул на него Пушкарь.

— Да не травила я! Просто колбаса не совсем свежая!

— А я не давал тебе бабла на ваше гребаное сельпо? — рыкнул Пушкарь.

— Ты же сам сказал, из дома ни шагу! — возмутилась Инна.

— Уже можно, — поднимаясь, сказал Прохор. — Сейчас мы уедем, и никто ничего тебе не скажет.

Надоела ему вся эта канитель, достало собачье настроение Пушкаря. Инна ему не кошка, чтобы лаять на нее с утра до вечера. Дошло уже до того, что Пушкарь с пистолетом на нее кидается. Разводить их надо, пока дело до греха не дошло.

— А кто тебе сказал, что мы уезжаем? — удивленно спросил Пушкарь.

— Тогда придется уехать Инне. Но это ее дом.

— Это мой дом, — кивнула она и еще крепче вцепилась в Прохора. Она не хотела, чтобы он уходил.

— Твой, — ухмыльнулся Пушкарь. — Пока мы его не сожгли.

— Может, хватит? — скривился Прохор и решительным тоном добавил: — Собирайся, мы уезжаем!

Он понимал, что призывать Пушкаря к совести — дело бесполезное. Легче быка научить любить красную тряпку, чем его — примирить с Инной. А раз так, то нужно рубить гордиев узел.

— А ты здесь не командуй! — нахохлился Пушкарь.

— Или я уезжаю сейчас с тобой, или мы уезжаем с Инной.

— Увези меня отсюда, — прошептала ему на ухо Инна.

— И куда мы поедем? — задумался Пушкарь.

— А вот это тебе решать.

— Да нам и здесь нормально…

— Здесь на тебя находит, — строго посмотрел на него Прохор.

— Надо что-нибудь на ужин сообразить, — вдруг подобрев, улыбнулся Пушкарь. — Такое, чтобы душа радовалась.

— Сегодня в магазин мясо должны завезти. Хорошо бы свежую вырезку взять, я бы шашлык замариновала.

Он посмотрел на нее, потом на Прохора и сказал:

— В магазин я сам схожу.

— А на обед я суп сварю, — закивала Инна. — Колбаса несвежая, но если сварить, нормально будет.

Она с опаской глянула на Пушкаря, но тот добродушно махнул рукой:

— Давай!

В итоге в магазин пришлось идти Прохору. У Пушкаря разболелась голова, он наглотался таблеток и завалился спать.

Магазин находился в ближайшей деревне — километра два туда, столько же обратно. Вторую половину пути Прохор проделал чуть ли не бегом. Недоброе предчувствие вдруг навалилось.

Это же предчувствие заставило заглянуть его в окно дома. Инна лежала на диване, а Пушкарь нависал над ней. Одной рукой он вжимал ей в живот ствол пистолета, а другой стаскивал с себя брюки…

Пушкарь был вооружен, поэтому Прохор не смог удержаться от искушения и, не мешкая, прихватил спрятанный в прихожей обрез.

В каминный зал он вошел с оружием в опущенной руке и тут же заорал:

— Отвали от нее!

Пушкарь дернулся, отошел от Инны. Она вскочила, натягивая футболку на колени, и рыдающим голосом выкрикнула:

— Я не хотела, у него пистолет!

— У нас нет выхода, брат, — качнул головой Пушкарь, исподлобья глядя на Прохора. — Она все про нас знает.

— Я же тебя предупреждал, не лезь к ней.

— Мочить ее надо!

— Ты не этим сейчас занимался.

— А чего добру пропадать?

— Проваливай!

— Ты меня посылаешь?! — вспенился Пушкарь. — Ну, хорошо…

Он шагнул к дверям, его правая рука пришла в движение. На втором шаге эта рука вниз опускаться не стала, и пистолет продолжил подъем — на линию огня. Прохор был готов к этому и стремительно вскинул обрез. Наступил момент истины, и он прозвучал оглушительным выстрелом. Пушкарь дернулся, подался назад, раскидывая руки, и стал падать, с диким удивлением пытаясь разглядеть пулевое отверстие в грудной клетке.

Очень скоро удивление в его взгляде сменилось полным равнодушием ко всему на белом свете. Когда он упал, его глаза уже смотрели в вечность.

— Ты его убил? — с ужасом прошептала Инна.

Прохор склонился над Пушкарем, приложил пальцы к шее и, закрыв ему глаза, проговорил:

— Я его убил.

— Он сам во всем виноват! Ты ушел, а он как с цепи сорвался… Сначала душить стал, а потом пистолет достал… А я думаю, пусть лучше убьет… А он такой сильный, я вырываюсь, а он держит, держит… И что теперь делать? — Инна обомлело смотрела на труп.

— Я его предупреждал, — в тягостном раздумье проговорил Прохор.

— Предупреждал… Я слышала… Я же знала, что ты придешь и спасешь меня.

— Лучше бы мы уехали.

— А он бы потом вернулся. — Инна вдруг засуетилась: — Пойду гляну, вдруг соседи всполошились.

Прохор кивнул. Участки здесь маленькие, возможно, кто-то из соседей слышал выстрел. Как бы в милицию не позвонили.

Она схватила покрывало, торопливо набросила на труп и вышла из дома. Прохор последовал за ней. Сел на скамейку, закурил, крепко затянулся.

— Вроде все спокойно, — присаживаясь рядом через какое-то время, сказала Инна.

— Лопата у тебя есть, — мрачно усмехнулся Прохор.

— А с тем тоже так было?.. Ну, с тем, который без головы?

— Я его не знал… И бандитом не был… Пока у тебя лопату не украл.

— Но ты же вернул.

— Дело не в лопате… Если ты никому ничего не скажешь про Пушкаря, значит, ты со мной заодно.

— А я с тобой заодно! — Она порывисто обняла его.

— Значит, ты такая же, как и я…

— Я хочу быть такой. Я хочу быть с тобой!

Прохор пожал плечами. Теперь Инна от него не отвяжется. И что ему с ней делать? Он же Лиду любит, а с Инной ему ни холодно ни жарко. Никак. Зачем она ему такая?

— Труп закопать надо.

— Можно в яме для компоста.

— Днем копать нельзя, соседи увидят… А в лесу можно и днем, — поднимаясь, сказал Прохор.

— Я с тобой!

Труп они перетащили в кладовку. Переложили на полиэтиленовую пленку, замотали, перенесли. Инна смыла с пола кровь, и они отправились в лес.

Яму вырыли неподалеку от дачного поселка. А с наступлением темноты на тележке привезли труп. Закопали, сровняли землю, засыпали прелыми листьями.

Прохор воткнул лопату в землю, сел на землю, закинул вверх голову, глянул на полную луну. Но волком себя не почувствовал. И выть не захотелось.

— Выпить хочу, — сказал он.

— Ну, я припрятала бутылочку, — улыбнулась Инна.

— Пошли!

За стол на поздний ужин вместе с ними село и похоронное настроение. Прохор поднял стопку за упокой Пушкаря, затем, ничего не говоря, выпил за телохранителей Михея, которые пали от его руки. Помянул и тех двоих, которых убил в мясном цеху на рынке. Затем зашел на второй круг, начав с Пушкаря.

Проснулся он в одной постели с Инной. Она обнимала его сзади, крепко прижимаясь к нему, и дышала ему в ухо. За окном уже рассвело, но Инна, судя по всему, крепко спала. Прохор нахмурился, сделал насилие над гудящей с похмелья головой, но память молчала, не признавалась. Не помнил он, что было у них этой ночью. Может, и не было ничего. Голова тяжелая, тело неподъемное, веки наливались свинцом. Прохор не стал бороться со сном. Потом, все потом…

Часы показывали уже половину одиннадцатого, когда Прохор окончательно проснулся. Инны в постели не было. Он поднялся, оделся, открыл дверь. Шкворчание масла на сковороде слышалось еще на лестнице, а запах жареных сырников наполнил рот слюной. Похмелье не отпускало, но отвращения к еде уже не было.

Инна стояла за плитой в переднике поверх короткого халата. Волосы вымыты, распушены, глаза и губы накрашены, туфли на каблуках.

— Привет! — нежно улыбнулась она.

— Доброе утро, — кивнул он.

— Доброе… С тобой доброе… А без тебя… Я даже не знаю, как жила без тебя…

— Лучше бы ты без меня жила.

— Почему это?

— Без меня, без Пушкаря…

Прохор достал из пачки сигарету, повернул к выходу.

— Курить?! На голодный желудок?!. Нет, сначала за стол.

Инна поставила на стол тарелку с сырниками, блюдце со сгущенкой.

— Ну, не откажусь.

— Ты давай, а я кофе пока сделаю.

— Покрепче.

Прохор наелся, выпил кофе и вышел во двор. Тихо там, спокойно. Как будто и не было никакого Пушкаря. Как будто и на Михея не охотились.

Но Пушкарь был. И Прохора, возможно, уже ищет милиция. Чтобы арестовать за стрельбу возле базы отдыха. И братва ищет. Чтобы убить… Это здесь все спокойно, а где-то кипят страсти. И как бы горячая волна не нахлынула сюда.

Из дома вышла Инна, подсела к нему.

— А я уже в доме убралась.

— И на себя марафет навела.

— Я теперь всегда такой буду! — улыбнулась она и положила голову ему на плечо.

— Мне нужно в душ, — сказал он.

— Да, конечно! — встрепенулась она.

Прохор уже заканчивал мыться, когда в дверь постучали и внутрь проскользнула Инна, держа в руках полотенце. Она подошла к крану, включила воду над головой, а когда она хлынула, это ее лишь рассмешило. И появился повод снять халат.

— Мне холодно, — прижимаясь к нему, сказала она. — Согрей меня! — И крепко обняла его.

И так вдруг стало горячо… И финиш был таким взрывным, ярким…

Из душа Прохор выходил под впечатлением. Он открыл дверь, поднял ногу, чтобы перенести ее через порог, и замер от удивления.

На него смотрел плотного телосложения парень с широким лицом и маленькими раскосыми глазами. Майка-борцовка на нем призвана была подчеркнуть незаурядность мышечной архитектуры. Массивная позолоченная цепь должна была заявить о его претензиях на статус нереально крутого пацана. В опущенной руке он держал пистолет. Вот это уже серьезно.

Прохор закрыл дверь, сгреб Инну в охапку и зажал ее в угол. Если широколицый сейчас откроет огонь, его пули прострелят пустоту. Но потом он возьмет поправку, и шансов у них с Инной не останется… И почему он не взял в душ пистолет?

— Эй, мне Пушкарь нужен! — донеслось с улицы.

— Нет его нигде, — раздался другой незнакомый голос.

— Уехал он, — громко сказал Прохор.

— Куда?

— А зачем он вам?

— Мы за ним приехали, Афоныч сказал… А ты — Прохор?

— Прохор, — сказал он, выходя из кабинки и разглядывая второго качка.

У этого лицо узкое, а глаза большие, круглые. Плечи такие же широкие, мощные, на толстой шее такая же крупная цепь. Но пистолет не в руке, а за поясом.

— А мы тут за Пушкарем приехали, — сказал широколицый.

— Как его зовут? — спросил Прохор.

— Проверяешь?… Витя его зовут. Витя Пушкарев.

— Афоныч, говорите, вас послал?

— Где Пушкарь?

— Откуда я знаю, может, вы михеевские?

— Если бы мы были михеевскими, ты бы сейчас валялся тут с пулей в башке.

— Гаврик меня зовут, — сказал узколицый. И кивнул на своего спутника. — А он — Шуршур.

— Не слышал я про вас. Пушкарь мне ничего про ваши расклады не рассказывал. И куда уехал, не сказал.

— Уехал?

— Сказал, что перетереть нужно кое с кем.

— С кем?

Прохор пожал плечами.

— А тебя здесь оставил?

— Нет. Я сам здесь остался… Где хочу, там и остаюсь…

— Значит, уехал? — спросил Гаврик, в раздумье глядя на него.

— Обещал вернуться.

— За тобой?

— Ну, если я вдруг понадоблюсь.

— А сейчас ты ему не нужен?

— Я не хочу… Мне тут ваша бандитская романтика не упирается.

Прохор потихоньку направился в сторону дома: нужно было увести братков от душевой кабинки, где пряталась Инна. Она правильно все поняла, поэтому не стала высовываться.

— А с бабой упирается? — спросил Шуршур.

— А с бабой упирается.

— А у нас там война идет, — с осуждением в голосе произнес Гаврик.

— Это не моя война.

— Ты помогал Пушкарю Михея валить?

— А кто это?

— Не знаешь? — усмехнулся Шуршур.

— И валить я никого никому не помогал.

— А на рынке? Ты же там двоих завалил.

— Не знаю ничего.

— Ну, мы-то знаем… Мы-то свои…

— Не знаю я, куда Пушкарь уехал, — качнул головой Прохор.

Он открыл дверь, зашел в дом. Шуршур ломанулся за ним. Не отставал и Гаврик.

— Я же говорю, что мы свои.

— Так и я говорю, что Пушкарь к своим поехал… А, может, и здесь где-то. Можете обыскать.

Прохор вспомнил, где вчера оставил пистолет Пушкаря. Подошел к камину, сунул руку за дымоход и спокойно выдернул ствол. Шуршур заметно напрягся, но пистолет на него наводить не стал.

— Это зачем? — спросил Гаврик.

— Ну, вы же со стволами… И мне Пушкарь оставил.

— Зачем?

— От михеевских отстреливаться… Или они нас не ищут?

— Ищут.

— Плохо.

— Ничего, мы их дожмем… Вчера Клепу грохнули… Без Клепы там у них все рухнет…

— А менты?

— И менты тебя ищут, — кивнул Гаврик.

— Меня?

— Свидетель нашелся, который видел, как ты в михеевское тело стрелял…

— И что? — с трудом сдерживая волнение, спросил Прохор.

— Ну, ты там был или не ты… Пушкаря не видели, а кто с ним был, видели…

— И вы это знаете?

— У нас в ментовке свои люди, — не сводя с Прохора глаз, сказал Шуршур.

— Да, но кто-то же должен был закинуть удочку… Может, Пушкарь для того и поехал в город.

— В город?

— Поехал, пробил ситуацию… Это он вас за мной послал? — резко спросил Прохор.

Гаврик и Шуршур переглянулись. И Прохор воспользовался этим. Он стремительно сместился в сторону и встал так, чтобы оба бандита оказались на одной с ним линии. И наставил ствол на Шуршура.

Глава 7

Пистолет — отличное средство для того, чтобы прочистить мозги. Даже стрелять не обязательно, достаточно просто взвести курок.

— Да не знаем мы, где Пушкарь, — дрожащим от страха голосом проговорил Шуршур.

— Значит, вы михеевские?

— Позвони Завхозу, он скажет.

Про Завхоза Прохор слышал. Пушкарь говорил, что это второй человек после Афоныча. Но в подробностях он про него не знал.

— Я не знаю его голос.

— Ну, позвони Афонычу…

Прохор услышал, как открылась дверь. Это могла быть Инна, поэтому он особо не встревожился.

Но Инна почему-то вскрикнула за окном. А в дверном проеме показался какой-то человек с пистолетом. Прохор выстрелил одновременно с ним. И тут же за одним уже падающим силуэтом нарисовался второй. Прохор снова нажал на спуск.

Шуршур отскочил в сторону и застыл как вкопанный. В глазах растерянность, в теле — оцепенение. А Гаврик упал — с пулей в боку. Это ему достался первый и пока что единственный вражеский выстрел.

Прохор быстро понял, что происходит. Одни бандиты привезли на своем хвосте других. Одним Пушкарь нужен был живым, другим — мертвым.

Он выскочил в прихожую, где одно на другом лежали два тела. Один лежал без признаков жизни, другой, хватаясь рукой за простреленную шею, поднимал руку, в которой держал пистолет. Он собирался выстрелить в Прохора. Пришлось его добить. А что еще оставалось делать?

Прохор взялся за ручку двери, но вспомнил, как Инна подала сигнал о тревоге. «Братки» уже были в доме, когда она вскрикнула, значит, их она не заметила. Возможно, ее внимание привлек кто-то третий.

Прохор вернулся в каминный зал. Гаврик лежал на полу и стонал сквозь зубы. Его правая нога дергалась от боли. А возможно, это была агония.

Шуршур уже растормозился. Одним глазом он настороженно смотрел на Прохора, другим косился на Гаврика.

— Кого вы там на хвосте привели?

— Так михеевские…

— Держи их на прицеле! — выкрикнул Прохор, а сам рванул к окну.

Щеколды были закрашены, но все-таки он смог справиться с ними. Открыв окно, спрыгнул вниз и спрятался за кустом смородины. В этот момент и появился бритоголовый парень в черной шелковой рубашке. Он не видел Прохора, но шарил глазами по кустам, пытаясь взять его в прицел.

И в тот момент, когда он все-таки отыскал его взглядом, Прохор нажал на спуск. И сделал это с такой легкостью, как будто стрелял по мишени в тире. Потому и выстрел оказался точным.

Уложив третьего, он рванул в обход дома и нос к носу столкнулся с Инной. Она стояла, спиной прижавшись к стене дома. В лице ни кровинки, тело тряслось от страха. И руки к подбородку она поднесла так, как будто пыталась согреться на лютом холоде.

— Ты… Ты… — Она пыталась что-то спросить, но слова застревали в горле.

— Кто там еще? — тихо спросил он.

Инна попыталась что-то сказать, но не могла, только головой мотнула.

Прохор осмотрел двор, вышел на улицу и увидел старенький черный «Чероки» с затемненными стеклами. А чуть дальше стояла еще одна машина — серебристый «Ленд Крузер». Обе машины пустовали.

Он вернулся во двор, и в этот момент из дома вышел Шуршур. С пистолетом в руке. Прохор стремительно навел на него ствол.

— Свои! — запаниковал Шуршур.

— Да кто вас знает, — ухмыльнулся Прохор.

— Свои!!! — Шуршур так отчаянно мотнул головой, что едва не свернул себе шею.

— Михеевских на хвосте привели!

— Так мы же не знали!

— Или это афоновские?

— Да нет, афоновские мы!

Из-за дома вышла Инна. Она стремительно прильнула к Прохору и разрыдалась.

— Спокойно, девочка, спокойно.

— Мне страшно!

— А тебе? — Прохор едко глянул на Шуршура.

— Мне?! Страшно?! — захорохорился тот.

— Что с Гавриком?

— С Гавриком?

— Я, что ли, за тебя думать должен?

Прихожая была завалена трупами, но Прохор все же смог пройти в дом. А в каминном зале лежало еще одно мертвое тело. Не повезло Гаврику: ранение оказалось смертельным.

— Вот суки! — взвыл Шуршур.

И злость была в его голосе, и страх. Ведь на месте Гаврика мог оказаться он сам. Тем более что война продолжалась. И это была уже его, Прохора, война. Враг ворвался в их с Инной дом, а это реальное объявление войны.

— Есть два варианта, — сказал он, давящим взглядом призывая парня к спокойствию. — Можно всех жмуров похоронить.

— Можно, — кивнул Шуршур.

— Но тогда Гаврика похороним как собаку.

— Ну да.

— А можно похоронить его как героя…

Прохор вытер свой пистолет об скатерть, наклонился, запятнал его пальцами покойного, а затем вложил ему в руку.

— Гадом буду, это Гаврик всех положил! — Шуршур приложил руку к груди.

Прохор подошел к распахнутому окну, глянул на труп под кустом и задумчиво проговорил:

— Гаврик сначала из окна жахнул, а потом уже на пулю нарвался…

— Нарвался, — согласно кивнул Шуршур. — Но всех положил.

— Может, и тебя к этим добавить? — спросил Прохор, кивком показав на других двух покойников. — Когда там рейсовый автобус в ад прибывает?

— А меня зачем? — сошел с лица бандит.

— Откуда я знаю, кто ты такой?

— Ну, поехали к Завхозу… Или к Афонычу… Афоныча же ты должен знать?

— Поехали к Афонычу, — пристально посмотрел на него Прохор. — Ну, тогда запрягай.

Он вышел из дома и увидел Инну, а рядом с ней какого-то мужчину в широкополой шляпе. Она что-то говорила ему, показывая на открытую калитку, а его неудержимо тянуло к дому. Инна заметила Прохора и вздохнула. «Я же говорила!»

— Ты кто такой? — спросил Прохор.

— Кто я? — Мужик с ужасом смотрел на пистолет в его руке.

— Да кто ты такой?

— Ну, живу я здесь…

— Выстрелы слышал?

— Ну да.

— И мы слышали. Приходим, а в доме полно трупов. И за домом кто-то лежит.

— Да?

— Лично мы с Инной здесь ни при чем. В милиции это поймут, там во всем разберутся.

— Разберутся, — кивнул мужик.

— Здесь остаешься. Подъедут менты, расскажешь, как все было.

— А что было?

— Услышал выстрелы, зашел в дом, а там трупы… Про нас не говори. Зачем усложнять людям работу?

— Да не буду я ничего говорить. Пойду я.

Мужик дал задний ход, но Прохор наставил на него пистолет:

— Здесь останешься. И вызовешь ментов. Ты меня понимаешь?

— Д-да, — промямлил дачник.

— У нас руки длинные! — наехал на него Шуршур.

— Длинные руки — лучшее средство от длинных языков, — ухмыльнулся Прохор.

— Ну, как скажете, так я и скажу…

— А ты что скажешь? — спросил Прохор, глядя на Инну.

— А меня здесь не было. И я ничего не видела.

— Как это не было?

— Я с тобой!

Прохор хотел по-тихому улизнуть от нее, но понял, что не получится. Инна каким-то непостижимым образом оказалась в машине еще раньше, чем он. Шуршур глянул на нее через плечо, пожал плечами и завел двигатель.

— Наломали дров, — сказал он, трогая машину с места.

— Какие ж это дрова, если там твой друг? — спросил Прохор.

— Ну, он, конечно, не дрова… — озадаченно глянул на него Шуршур.

— И что теперь будет? — спросила Инна.

— Спасайся кто может, — сказал первое, что пришло на ум, Прохор.

— К Завхозу поедем, он скажет, что делать, — решил Шуршур.

— Может, Пушкарь умный совет даст.

— Пушкарь?

— Только не говори, что его с вами нет.

— Нет. Мы за ним приезжали… Он говорил, что здесь какие-то дачи. Мы подъехали, смотрим, тетка какая-то идет, спросили, может, она джип черный видела… Видела.

— Да мне-то что? — качнул головой Прохор. — Нам с Инной и без Пушкаря хорошо. Рванем на море, поставим палатку на высоком берегу… Да, Инна?

— Было бы хорошо.

— Не знаю. Как Завхоз скажет, так и будет.

Прохор не знал, что делать. С одной стороны, хотелось бросить все и свалить из города. Желательно без Инны. Но тогда за ним будут охотиться менты. Подадут в федеральный розыск, и будет он скрываться от правосудия всю жизнь. Или повяжут, чего доброго. А здесь, в своем родном Зарубинске, он может обрести покровительство сильных мира сего. Тот же Афоныч способен решить проблему со свидетелем и разрулить с ментами. И это убийство у Инны на даче, тот же Шуршур может дать показания, и Прохора признают виновным. А это стопроцентный «вышак». Оформят на пожизненное, и здравствуй, вечность. А еще братва Пушкаря на него может повесить. Тогда и Афоныч откроет на него «сезон охоты»… Нет, нельзя ему сейчас уходить в одиночное плавание. В стаю нужно, так надежней.

В кафе аппетитно пахло свежим борщом и жареным мясом, но никто не торопился накрывать стол, за которым сидел Прохор. Средних лет мужчина с мясистым носом и кустистыми бровями смотрел на него, пытаясь влезть к нему в душу. Это и был Завхоз, и эта встреча с ним решала многое.

— Значит, не знаешь, где Пушкарь? — спросил он.

— Я знаю, что за ним охотились михеевские.

— И что?

— Может, они его по дороге к вам перехватили?

— Не знаю, не слышал.

— А кто-то слышал, что михеевские Гаврику на хвост сели? Нет. Никто не знал. Поэтому нас как слепых котят и накрыли.

— Но ты же отбился.

— Повезло.

— И на рынке двоих уложил.

— Ствол под рукой оказался.

— И с Михеем помог решить… Или это ты его сделал?

— Нет, гранату Пушкарь бросил.

— Все равно, большое дело сделал.

Завхоз признавал его, Прохора, заслуги, но при этом смотрел скорее с осуждением, нежели с одобрением. Лицо каменное, взгляд холодный, но на скальную глыбу он мало был похож. Рыхлый он снаружи, и вряд ли у него внутри стальной стержень. Может, по хозяйственной части и большой специалист, но, если вдруг прижмет, вряд ли устоит, не сломается. Было в нем что-то ненадежное. Во всяком случае, так казалось.

— Да я за делами не гнался. Я свою жизнь спасал, — пожал плечами Прохор.

— А с Пушкарем кто на дело ходил?

— Ну, с Пушкарем… Мы с ним скорешились, он попросил, я не смог отказать.

— А если я попрошу?

— Кого-то грохнуть?

— Ты же знаешь, у нас война.

— Так я и без того на переднем краю. Михеевские меня ищут. Если найдут, еще кого-нибудь положу. Если повезет…

— А если сам кого-то найдешь?

— А разве я не в розыске? Вроде как менты дело на меня завели.

— Вроде того, — кивнул Завхоз.

— Мне сейчас в городе светиться нельзя. А так я, в общем-то, не против.

Не собирался Прохор становиться наемным убийцей, гоняться по городу за михеевскими, отстреливать их. Но обещать — не значит жениться. Ему бы сейчас из ситуации выкрутиться, а там видно будет…

— Не против?

— А у меня есть выбор? Мне или с вами, или… — Он приложил к виску два пальца.

— С нами, — кивнул Завхоз.

— Если вы согласны.

— Афоныч с тобой поговорить хочет. Но не сейчас…

— Как он там? — раскованно спросил Прохор.

Как ни крути, а он спас Афонычу жизнь. Без него михеевские методично добили бы всех, кто находился в мясном цеху. И если кто-то этого не понимает, он готов об этом напомнить.

— На поправку идет, — сухо сказал Завхоз.

— А с михеевскими как?

— Ну, чаша весов на нашей стороне…

— Надеюсь, я свою гирьку на вашу чашу внес.

— Гирю.

— Там, на даче, уже менты работают… Не знаю, может, я неправильно сделал, — для вида замялся Прохор.

— Правильно. Гаврика похороним со всеми почестями.

— А со мной что будет?

— Если ты с нами, ничего не бойся. Если вдруг менты примут, телеграфируй мне. Будем решать.

— А со свидетелем что? Ну, с тем, который меня на Красном озере видел. Ну, как я стрелял…

— Разберемся.

— Может, я сам с ним поговорю?

— Не надо… Ты правильно сказал, светиться не надо… — задумчиво произнес Завхоз. — На дно тебе надо залечь.

— Было бы неплохо.

— А мы без тебя тут все порешаем… Ствол у тебя есть?

Прохор кивнул. Ствол у него забрали перед встречей с Завхозом, но обещали вернуть.

— Чистый?

— Все паленое мы с Пушкарем выбросили… А он что, правда у вас не появлялся? — спросил Прохор.

Завхоз неторопливо повел головой и с каким-то подозрением посмотрел на него.

— Неужели михеевские перехватили?

— Думаешь?

— Если вдруг что узнаете… Если вдруг с ним что… Я этого гада своими руками сделаю! — распалился Прохор.

— Может, и сделаешь, — кивнул Завхоз. — Но потом… А пока спрячься где-нибудь. Если вдруг что, отстреливайся. И звони мне. Телефон я тебе оставлю.

Вроде бы и не велик чин у нового воина, но теперь он свой и о нем нужно заботиться. Что ж, если так, то Прохор готов служить под его началом.

Восемь трупов за душой, одно заказное убийство, законное место в преступной группировке — такой вот актив. Но только сейчас Прохор ощутил себя настоящим бандитом. Он перепрыгнул через забор с пистолетом в руке и с недобрыми намерениями. Да, он вел себя как бандит, который пришел добиваться своего если не силой, то через страх.

Инна вместе с ним. Прохор открыл ей калитку, она тихонько вошла во двор.

Он постучал в дверь, реакция последовала минуты через две.

— Кто там?

— Это я, Игорь Терентьевич, Инна, с соседнего участка.

Дверь всего лишь приоткрылась, но Прохор помог распахнуть ее.

— Игорь Терентьевич, ну чего вы стесняетесь? — широко улыбнулся он, глядя на растерянного соседа. — Живете тут бобылем, скучно, поговорить не с кем…

— Ну, я не жалуюсь, — пробормотал мужик.

— И на меня не жаловались? — Прохор прошел на веранду, сел на табурет, локтем оперся о стол.

— Кому?

— А разве милиция не приезжала?

Менты на даче были, Прохор точно это знал. Он даже успел побывать в доме. Осторожно подкрался, осмотрелся, проник во двор, сорвал печать и зашел в дом. Трупов нет, на полу меловые обводы. И кровь чем-то вроде хлорки присыпана.

— Ну, приезжала.

— Про меня рассказали?

— Да нет, не говорил… — Мужик вздохнул, давая понять, что ему пришлось идти наперекор своей совести.

— А кто говорил?

— Да никто. Там особо не спрашивали. Осмотрели все, записали, сфотографировали… — Игорь Терентьевич отвел глаза в сторону.

— А все-таки? — надавил на него взглядом Прохор.

Он уже знал, как Шуршур вычислил его. Какая-то тетка видела, как они на джипе во двор заезжали. Может, эта же тетка видела, как Прохор покидал место преступления. И уезжал он после того, как прозвучали выстрелы.

— Ну, мне кажется, они знали, что вы там были, — уныло сказал мужик. И с тоской глянул на пистолет, торчащий из-за пояса.

— Кто знал?

— Ну, следователь…

— А может, кто-то сказал?

— Я не говорил!

Не хотел он выдавать человека, который помог ментам прояснить картину. Возможно, не хотел выдавать самого себя.

— Про Инну спрашивали?

— Про Инну спрашивали! Я сказал, что не видел ее…

— Да ты не бойся, Игорь Терентьевич, никто тебя убивать не собирается. Живи себе спокойно. Можешь даже сказать ментам, что там на самом деле было. Какие-то люди к нам с Инной подъезжали, чего-то хотели. А тут еще какие-то непонятные подъехали, стрелять начали. Ну, друг друга и постреляли… А мы с Инной испугались и уехали.

— Участковый был. Сказал, что завтра к Инне зайдет.

— Не будет ее. Мы на юг уезжаем. Там пусть нас ищут… Все, бывай!

Инна была единственной дочерью у родителей. А у них и квартира в городе, и дача на природе. В городской квартире Прохор мог бы и перекантоваться. Но вдруг завтра туда нагрянут менты? Хотя бы для того, чтобы допросить ее как свидетеля.

Не меньше Прохор переживал и за джип, который так и остался в лесу. Его могли найти менты. А если о машине узнает братва, тот же Завхоз утвердится в своих подозрениях и обвинит Прохора в убийстве Пушкаря. В общем-то за машиной они с Инной сюда и приехали. Надо было забрать ее и загнать куда-нибудь или бросить в перелеске у городской черты. Пушкарь отправился к своим, михеевские перехватили его и убили. А машину отогнали от дороги и бросили. Чем не версия?

От Игоря Терентьевича Прохор выходил с тяжелой головой. Куда ни плюнь, везде засада. Он звонил домой, мама сообщила, что за ним приходили из милиции. И хотя Прохор сказал, что это какое-то недоразумение, материнское сердце не обманешь, оно сейчас кровью обливается…

— Может, зря мы к Игорю Терентьевичу приходили? — спросила Инна.

Прохор промолчал. Они вымотались за день, устали до неприличия. Им бы сейчас передохнуть, а надо в лес идти, машину выгонять, ехать. Но ведь он же не тянет Инну на аркане. Сама прицепилась к нему — не оторвать.

Джип стоял на месте. И двигатель завелся сразу. До города добрались с комфортом. Бросили машину в лесополосе, дальше пешком… Но куда дальше? Прохор даже не знал, куда податься. Домой к родителям нельзя, на дачу к ним тоже.

— Возьмем такси и поедем ко мне, — словно прочитав его мысли, сказала Инна.

— А завтра к тебе менты нагрянут.

— Это будет завтра. А сегодня хоть выспимся.

Прохор кивнул, глянув на нее. Она еле держалась на ногах от усталости, но не капризничала, не ныла. Как будто всерьез стремилась стать его боевой подругой.

Глава 8

За окнами ненастье, ветер, дождь, а в комнате светло, сухо. Кровать мягкая, белье чистое, свежестью пахнет. Инна уже на кухне, готовит завтрак, но так не хочется подниматься, перетаскивать себя с места на место.

Все-таки побывали менты у Инны, заявились к ней на городскую квартиру, но только с допросом. Обыскивать квартиру не стали, поэтому до Прохора не добрались, но спрашивали про него. Инна сказала, что распрощалась с ним еще вчера, причем с превеликой радостью.

И еще она рассказала, как было дело. Гаврик стрелял, а Прохор не при делах. Следователь дал понять, что баллистическая экспертиза этого еще не подтвердила. Сегодня результаты должны быть, так что, может, уже сегодня менты и успокоятся, списав убийства на Гаврика. Хотелось бы на это надеяться.

Дверь открылась, и в спальню вошла Инна, неся в руках поднос, в тарелке — ленивые вареники, на блюдце — нарезанная толстыми ломтями буженина. И кофе дымится.

— Ну ты даешь! — улыбнулся Прохор. — И вообще, здорово здесь у тебя, уходить не хочется.

В квартире хороший ремонт, приличная мебель. Телевизор, видик, музыкальный центр — все в лучшем виде. Валяться бы весь день здесь на кровати, ничего не делая. Но, увы, ему такая роскошь непозволительна.

— И не уходи.

— А если заметут?

— Вчера же не замели.

— А сегодня возьмут и заметут.

— А давай правда на юга подадимся. В Крым.

— На какие шиши?

— Там и заработаем.

Не успел Прохор ей ответить, как раздался звонок в дверь.

— Кого там принесло? — недовольно пробурчал он.

— А если менты? Пойду гляну, — сказала Инна и, пока Прохор одевался, подошла к двери и глянула в «глазок».

— Это свои! — донесся ее голос из прихожей, но тут же тревожной сиреной прозвучал крик: — Эй, что такое?

Но этим она не смогла остановить людей, которые, оттолкнув ее, ворвались в дом. Прохор выглянул из спальни и увидел молодого мужчину с интеллигентным лицом и аккуратными усиками над тонкой губой. С ним был еще кто-то. Вряд ли это были бандиты, а на мента с оружием он идти не мог. Тем более что ствол находился в шкафу, в котором он в случае опасности должен был спрятаться. Но Инну перехитрили, и Прохор попал впросак.

Мужчина с усиками заметил его, рванул к нему. Прохор не стал сопротивляться и очень быстро оказался на полу. С заломленными за спину руками.

— Это что за беспредел? — глухо спросил он.

— Гражданин Кожухов? Вы арестованы!

На руках у Прохора защелкнулись наручники.

— А постановление на арест есть? — истошным голосом спросила Инна.

Но менты и не думали отвечать ей.

— Леша, давай, глянь по-быстрому, может, ствол найдешь, — сказал один другому.

— А где постановление на обыск?! — не унималась Инна.

— Леша, давай!

— Я звоню в прокуратуру! — пригрозила она и действительно подошла к телефону, набрала две цифры.

— Милиция?! На меня напали какие-то бандиты!

Усатый подошел к ней, забрал трубку.

— Андрей Васильевич? Это Демьянов. Мы тут Кожухова приняли… Да, того самого… Нет ничего… Хорошо!

Разговор Прохору категорически не понравился. Но больше всего напрягал момент, в котором его назвали «тем самым» Кожуховым. Можно было представить, каких собак на него навешали.

Демьянов не позволил Инне вызвать наряд милиции, но ее звонок на «ноль-два» все же сработал. Опера не стали обыскивать квартиру. И не нашли пистолет. Мог ли Прохор радоваться этому? Восемь трупов на нем, и такой груз утянет его на дно без всякого ствола.

Опера не церемонились. Заталкивая Прохора в машину, кто-то из них больно ударил его по почкам. Досталось ему и в «обезьяннике», там дежурный старшина, толкнув со всей силы, впечатал его в стенку. И когда выводил на допрос, больно ткнул дубинкой между лопаток.

В кабинет к оперативникам Прохор входил в недобром предчувствии. Ему действительно «шили» убийство, и ментам нужно было признание. Если Прохор будет молчать, ему постараются развязать язык силой.

За столом сидел мощного сложения мужчина с крупным лицом и широким носом. И смотрел он на Прохора, как палач на свою жертву — хищно, с живодерским энтузиазмом. Возможно, где-то под потолком был крюк, на который он собирался подвесить Прохора и живьем содрать с него кожу.

— Младший советник юстиции Охримов, — густым низким голосом представился он. — Следователь прокуратуры. Я буду вести ваше дело.

— А я кто такой? — спросил Прохор. — Может, вы меня с кем-то перепутали?

— Вы — гражданин Кожухов. И вы обвиняетесь в убийстве гражданина Середкова.

— Не знаю такого.

— Конечно, не знаете. Зачем вам знать людей, которые охраняли гражданина Михеева? Вы должны были убить Михеева, а Середков попал под горячую руку.

— Это вы о чем?

Охримов неторопливо поднял правую руку, глянул на часы.

— Кожухов, у вас еще есть время чистосердечно во всем признаться.

— А если нет?

— Сейчас мы проведем процедуру опознания. Если свидетель укажет на вас, Кожухов, мы предъявим вам обвинение и вы отправитесь в следственный изолятор.

— А если не укажет?

— Укажет.

— Почему вы уверены, что меня опознают? Вы что, подговорили свидетеля?

— Ваша фамилия Кожухов. Четырнадцатого июня девяносто девятого года вы вместе со своим дядей, Кожуховым Дмитрием Сергеевичем, прибыли на рынок «Южный», чтобы отремонтировать холодильную установку. Дядя отправился за деталями, а вы, Прохор Константинович, попали в нехорошую историю… Я не стану заострять внимание на перестрелке, в которой вы застрелили двух человек. У вас просто не было другого выбора, фактически вы защищались. Не стану говорить и про труп гражданина Пухлова, который вы на пару с гражданином Пушкаревым вывезли с рынка. Возможно, и здесь у вас не было другого выбора… Но то, что ты с гражданином Пушкаревым совершил покушение на гражданина Михеева, это уже ни в какие рамки не укладывается, — Охримов не удержался и все-таки перешел на «ты». — Этому нет никакого оправдания… Или тебе угрожали?

— А кто такой гражданин Михеев?

— Я объясню, — кивнул Охримов. — А в следственном изоляторе ты узнаешь о нем более подробно. От его бандитов. Они тебе все объяснят, а мы закроем дело в связи с гибелью обвиняемого. И нам хорошо, и справедливость восторжествует.

— И все-таки вы меня с кем-то путаете.

В дверь постучали, и она тут же открылась.

— Олег Давыдович! У нас все готово!

— Одну минутку…

Дверь закрылась, и Охримов тяжело глянул на Прохора.

— Ты слышал? У тебя есть всего одна минутка.

— А потом вы меня убьете? — Прохору ничего не оставалась, как «включить дурака».

— Хуже.

— Я, конечно, могу оговорить себя, но не знаю, в чем признаваться.

— Ну, хорошо.

Охримов лично сопроводил Прохора в помещение с большим затемненным окном во всю стену. Там его уже ждали два парня, которых привели, чтобы создать численность для опознания.

Самого свидетеля Прохор не видел. Более того, он даже не знал, что творилось по ту сторону окна. А там, похоже, произошло что-то из ряда вон выходящее. Прохор увидел Охримова, когда его выводили из помещения. Следователь нервно курил, не скрывая своего раздражения.

Прохора вернули в знакомый кабинет, а потом появился Охримов. И вид у него был такой, как будто ему только что отказали в присвоении очередного звания. Причем перед самым подписанием приказа.

— Ну, вот и все, Кожухов. — Он открыл папку, вынул оттуда чистый бланк какого-то документа. — Будем составлять протокол и оформлять тебя на пожизненное заключение.

— Меня не могли опознать, — мотнул головой Прохор. Он понял, что произошло. На свидетеля уже надавили, и он испугался и не показал на него… Если это действительно так, то он сделал правильный выбор, поставив на Афоныча. — И где протокол опознания?

— Еще не составили.

— А где адвокат?

— Еще не предъявили обвинение.

— Ну, хорошо, я подожду. — Прохор заерзал на стуле, устраиваясь на нем поудобней.

— Жди! — кивнул Охримов и, продолжая блефовать, стал заполнять протокол. Делал он это с таким видом, будто записывал признательные показания. Это действовало на нервы, но Прохор держался и ждал, когда у самого следователя лопнет терпение.

— Так и будем молчать? — раздраженно спросил Охримов.

— Не в чем признаваться.

— Четырнадцатого июня тебя видели в районе Красного озера.

— Не знаю ничего.

— Ты вышел из автомобиля марки «Рейндж Ровер» и выстрелил в человека, который подъехал к вам.

— Ни в кого я не стрелял.

— Нет?

— Нет.

— И с гражданкой Донниковой у нее на даче не жил?

— С Инной? С Инной жил.

— Вы с Пушкаревым скрывались у нее. До того, как убили Михеева, и после.

— Не скрывались, просто гостили.

— А приехали вы к ней на черном «Рейндж Ровере», который затем «засветился» на Красном озере. Пушкарев стрелял из этой машины из автомата.

— Кто это видел?

— Тебя опознали, Кожухов.

— Быть этого не может!

Охримов глубоко вдохнул в себя воздух, закрыл глаза, собираясь с духом, и вдруг резко посмотрел на Прохора:

— Можешь ничего не говорить, Кожухов, мы все знаем и без твоих показаний. Картина ясна, есть свидетели… По этому эпизоду ты получишь свои пятнадцать лет… Но есть еще эпизоды. Стрельба у железнодорожного переезда… Стрельба в доме у Донниковой.

— Не знаю ничего!

— Так я и не спрашиваю. Я работаю с тобой по фактам, получившим подтверждение. А по убийству Михеева пока еще не все ясно. И по стрельбе на даче у Донниковой пока еще нет определенности. Но мы работаем. И как только у нас появятся факты, мы будем разговаривать с тобой по-другому.

— А что было на даче у Донниковой? Подъехали какие-то ребята, за ними — другие. Эти другие начали стрелять. Я даже и не понял, что произошло…

— Разберемся. А пока что предъявим тебе обвинение в убийстве гражданина Середкова.

— В этом вы уверены?

— Это уверенность, подкрепленная фактами. — Охримов смотрел на Прохора напористо. И с надеждой. Вдруг подозреваемый все-таки признает факт, подтвержденный его блефом.

— Но я не стрелял ни в кого. Вы меня с кем-то путаете, — повторил Прохор, уверенный в отсутствии железобетонных доказательств у следствия.

— Лишь бы суд ничего не напутал, — усмехнулся Охримов. — А он не напутает. И отмерит тебе полной мерой… Но у тебя еще есть возможность смягчить наказание…

— Возможность, может, и есть. А вот адвоката нет. Без адвоката никакие возможности не работают.

— Умный?

— Я ни в чем не виноват. Признаваться мне не в чем. Точка!

— Ну-ну…

Следователь взял себя в руки, настроился на долгую упорную борьбу и зашел на новый круг. Но Прохор не стал отвечать на его вопросы. Он молчал, давая понять, что его не пробьешь. И чем больше настаивал следователь, тем больше он убеждался в том, что свидетель отказался опознать его. И спасибо за это нужно говорить Афонычу и его братве.

Может, и не было у следствия доказательств, но выпускать его на волю никто не собирался.

В камере он был один. Близился вечер, Прохор лежал на крашеных досках, забросив руки за голову, и перебирал в памяти события недавних дней. Охримов еще тут, жук навозный, это сегодня он делал вид, что его не очень-то интересуют убийство Михея и стрельба в доме у Инны. Но завтра на допросе он именно с этого и начнет. Прохор просто не мог позволить себе запутаться в показаниях.

За дверью послышались голоса, в замочную скважину со стуком вошел ключ, скрипнули пружины, и дверь с грохотом открылась.

— Проходим!

В камеру вошел мощного сложения парень в эластичной футболке. Бычья шея, широкие плечи, бицепсы — как два шара от одной супергантели. Хлипкие волосы, широкие залысины, бесцветные брови. Черты лица грубые, резкие, подбородок широкий, чугунной плотности. Прохора он смерил насмешливо-пронзительным взглядом. И сделал правильный для себя вывод. Прохор тоже не пальцем деланный, и с мышечной массой у него полный порядок. Так что лучше не наезжать в поисках развлечений.

Прохор обратил внимание на две царапины на руке. Одна мелкая, но длинная, другая — глубокая, под пластырем.

— Слава, — коротко, без предисловий, представился парень.

— Прохор.

— Будем жить, — кивнул Слава и, присев на край нар, осмотрелся. — Тухло здесь у вас.

— У нас.

— Ну да, у нас…

— И проводница не зайдет, белье не подаст, чайком на напоит.

— Чаёк утром будет.

— А я вчера в это время в поезде… Ты-дык, ты-дык… К проводнице зашел. Трах-тах-тах… М-да.

Прохор внимательно посмотрел на качка. То ли ему выговориться надо, чтобы в чувство прийти, то ли он нарочно подъезжает к нему через душевный разговор. Если второй вариант, то перед ним «наседка».

— Да не ссы ты, — усмехнулся Слава. — Я тебя «выстукивать» не собираюсь.

— Да я не думаю, — пожал плечами Прохор.

— Думаешь. Мы все тут думаем. Ладно.

Он лег на спину, забросил руки за голову, закрыл глаза.

Не сказать, что парень странный. Но почему он здесь? Охримов, несмотря на свою впечатляющую внешность, стелил мягко, но разве не мог он устроить Прохору жесткую ночевку? «Наседку» ему подсуетить или какого-нибудь отморозка, чтобы тот устроил ему веселую жизнь. Чтобы Прохор боялся вернуться в свою камеру. Чтобы получил послабление в обмен на признание.

Но Слава просто лежал, с горечью думая о чем-то своем. Да и как он мог устроить Прохору баню с пропаркой в одиночку? Не хватит ему мощи. Или хватит?

А может, он просто должен грохнуть Прохора. Ночью, под покровом темноты. Навалится, возьмет на удушающий прием… Зачем?.. Может, это Афоныч организовал киллера. Прохор слишком много знал, нельзя было оставлять его в живых.

Слава поднялся, подошел к двери, открыл «кормушку», выглянул через нее в продол. Закрыл и повернул назад, вскользь глянув на Прохора.

— Не знаешь, как тут коня на волю можно загнать?

— В смысле, весточку передать?

— В смысле, «маляву».

— Ну, ты правильно все понял, — кивнул Прохор. — Через ментов можно. Если хорошо подмазать.

— Нечем… Да и перехватить могут… Менты совсем страх потеряли, метут без разбора…

— Да уж.

Слава хотел еще что-то спросить, но сдержался и снова лег.

А чуть позже дверь открылась, и в камеру ввели еще одного постояльца. Этот был и ростом поменьше, и в плечах поуже, но сила в нем чувствовалась. И сила, и хватка. А сколько хищного ястребиного блеска в глазах. Все бы ничего, но Слава узнал его, обрадовался.

— Сантер, братуха!

Парни по-братски обнялись, охлопали друг друга.

— Когда тебя приняли? — тихо спросил Сантер.

— Да сегодня, прямо на вокзале…

— А вернулся зачем?

— Так Ёж позвонил… — Слава осекся, глянув на Прохора.

— Да ты можешь говорить, — сказал Сантер. — Этот пес и без нас про наши дела знает. Кто, думаешь, Джапа, Рюму и Ревеня завалил?

— Он?

— А Михея кто сделал?

— Да ну!

— А Куцего, слышал, завалили? Куцего, Баяна и Комара.

— Тоже он?! — Слава надвинулся на Прохора с таким видом, будто собирался его сейчас ударить.

Но Прохор не увидел в его движении законченности, вовремя осознал, что это профанация, поэтому даже не дернулся. Зато с насмешкой спросил:

— Вы из какого отдела, ребята?

— Чего? — взвился Сантер.

— Хорошо под братву косите. Только не убедительно…

— Под братву?

— Не видать вам новых звездочек.

— Он думает, что мы менты, — ухмыльнулся Сантер, глянув на Славу. — Попал ты, пацан. Конкретно попал.

— За Михея мы тебе пасть порвем, — добавил Слава.

— Начинайте!

— Да нет, сейчас тебя менты вытащат… А ночью…

— Не знаю я никого Михея. Ни Джапа, ни Михея, так своему начальству и передайте, — усмехнулся Прохор.

Он уже был почти уверен в том, что перед ним тут разыгрывают дешевый спектакль.

— Начальство у нас — Михей. А ты его, гнида, завалил! — сквозь зубы процедил Сантер.

— Да пошел ты, знаешь куда?

Прохор не должен был обострять и без того взрывную ситуацию, но ему надоел этот балаган. Тем более что сценарий этой постановки утвержден свыше, и если дана команда на физическое воздействие, то пусть это начнется прямо сейчас. Чему бывать, того не миновать.

— Что ты сказал?! — рванул к нему Слава.

На этот раз это движение могло закончиться ударом, и Прохор шагнул в сторону, спиной упираясь в стену. Слава не стал бить, подался назад. Он не думал, что Прохор будет атаковать, но Прохор ударил. Резко шагнул, спружинил телом и со всей пролетарской ненавистью боднул «качка» головой. Сила удара была такой, что из глаз у него брызнули искры. И в голове на какой-то миг наступило затмение. Зато Слава мгновенно вырубился, взгляд у него поплыл, а сам он принял позу распятой для препарирования лягушки. Прохор не стал ждать, когда он окончательно упадет, и переключился с одного противника на другого, тем более что Сантер уже пришел в движение. Вражеский кулак въехал в челюсть, но это был скользящий удар. Было больно, даже в ушах зазвенело, но челюсть не хрустнула, сознание не выключилось.

Сантер ударил снова — Прохор подставил блок и сам ударил в ответ. Противник отскочил к стене, но тут же сгруппировался, и это позволило ему отбить атаку. Прохор продолжал наседать, он бил быстро, со всей силы, и в конце концов нащупал слабину в обороне противника. Еще чуть-чуть, и он бы пробил Сантера, но тут в дело вступил Слава, обрушив на Прохора град ударов.

Теперь защищаться пришлось ему самому. Его зажали в угол и стали мутузить с такой силой, что Прохору казалось, еще секунда, и его убьют.

Тогда он пошел ва-банк. Собрался с силами, схватил Сантера за шею и вместе с ним рухнул на пол. А в полете приложил его головой к углу нар.

Слава обрушился на него сверху. Он бил ногами, руками. Прохор даже пропустил мощнейший удар в затылок, но это не помешало ему снова приложить Сантера головой к нарам. После третьего удара он выпустил из рук совершенно беспомощное тело…

Слава ударил его снова, и Прохор сам едва не лишился чувств. Но все-таки он извернулся, сгреб противника в охапку и с толчка впечатал его в стену. Тот отпустил его, открывая для удара живот, и тут же локоть с силой вошел в солнечное сплетение, и Слава скрючился от боли. Прохор добил его коленкой в нос.

В этот момент открылась дверь, и в камеру ворвались менты в касках и бронежилетах. У одного Прохор заметил автомат, но били его дубинками. Били до тех пор, пока он не вырубился.

Глава 9

Закон — палка о двух концах. Прохор напоролся на один конец, а Охримову врезали другим. Не хотел следователь выпускать Прохора, но адвокат напрямую обратился к прокурору, тот назначил разбирательство по факту беспредела в изоляторе временного содержания. Действительно, как в камере с Прохором могли оказаться бандиты Михея? Сделать это мог только Охримов. Ему и досталось. А Прохор вышел на свободу. От глаз у него остались только узкие щелки, шейные позвонки не сломаны, но ушиб там сильный. Ушиб всей морды тела.

— Здорово, братан!

Прохор и не заметил, как к нему подошел Шуршур. Но узнал его голос.

— С возвращением! — Шуршур протянул руку и вслед за этим приобнял его.

— Больно!

— Извини, братан… Давай я тебя домой отвезу!

Прохор подошел к машине, сам открыл дверь, сел без посторонней помощи.

— А меня Завхоз за тобой отправил, — тронув машину с места, сказал Шуршур. — Прохора, говорит, надо встретить. Со всеми почестями, все такое.

— Домой, сказал, отвезти?

— Ну, он же в курсе, как тебя отоварили…

— В курсе, — кивнул Прохор.

Кто-то явно держал руку на пульсе событий. И со свидетелем проблему в два счета решили, и Охримова в стойло поставили так же быстро.

— Это менты михеевских на тебя натравили.

— Суки!

— Михеевских сейчас конкретно прессуют… Ну, и тебе досталось, не вопрос.

— Спасибо, что свидетеля заткнули.

— И с михеевскими разберемся, — с важным видом изрек Шуршур. — Их в сизо должны будут отправить, там их встретят…

— Это уже не мои проблемы. Я их там, в камере, отоварил.

— Да слышал… Я Славика знаю и Сантера тоже, пацаны они реально крутые… А ты занимался чем-то?

— Занимался.

— И стреляешь конкретно… Да, менты на Гаврика все свалили, так им проще.

— Хорошо.

— А Михея на тебя вешают. И на Пушкаря… Тачку его нашли возле города, — понизив голос, сказал Шуршур.

— А его самого?

— Ни слуху ни духу.

— Надо было мне с ним ехать.

— Да надо было… Так, постой, а куда тебя везти?

— К Инне давай, — пожал плечами Прохор.

Домой к родителям он ехать не мог. Мама не должна была видеть его в таком виде, и так она уже вся на нервах. Позвонит ей, успокоит, скажет, что к убийству его пришили по ошибке. Скажет, что на работу будет устраиваться.

— Может, в баньку? — спросил Шуршур.

— Кости пропарить?

— Массаж можно, а потом веничком. Знал бы ты, какие у нас банщицы есть. Они тебя сначала переварят, а потом заново родят.

— Может, потом? — проговорил Прохор. Не до бани ему сейчас, отлежаться бы для начала.

— Потом так потом… Это Завхоз хочет знать, как долго ты болеть будешь.

— Зачем?

— К делу тебя пристроить хочет.

— К какому?

— Ну, со мной в паре…

— А делать что?

— Да все, что скажут… Мы с Гавриком чисто по финансам работали.

— По финансам?

— Есть такие бараны упертые. Берут бабки под процент, а возвращать нечем. Приходится их выбивать.

— Да, — задумчиво протянул Прохор. — Теперь вот я с вами, а где Пушкарь?.. Там у вас охота на михеевских еще продолжается?

— Ну, там не охота… Нашим тоже достается…

— Кто у них там сейчас за главного?

— Да Валун вроде бы…

— Надо бы с ним потолковать. Насчет Пушкаря…

— Как ты с ним потолкуешь?

— За жабры — и мордой в грязь…

— Думаешь, это просто? — От волнения у Шуршура голос даже завибрировал.

— Так я и не ищу легких путей… Ты поговори с Завхозом, пусть отмашку на Валуна даст. А мы потом с тобой на него наедем.

— Мы с тобой? — Шуршур кашлянул в кулак.

— Ну, мы же теперь с тобой — ударный кулак, — усмехнулся Прохор.

Он уже имел представление о Шуршуре. С виду крутой, а на поверку — мешок с дерьмом. Прохор на даче всех михеевских уже уложил, а Шуршур все «кирпичи» продолжал откладывать… Нет, не пойдет он к Завхозу, не станет напрашиваться на гиблое дело. Но может сказать, что Прохор очень переживает за Пушкаря, отомстить за него хочет. Он озадаченно ущипнул себя за подбородок. Вдруг Завхоз пойдет навстречу трудящимся и закажет ему Валуна? Как тогда заднюю включить? Может, зря он круги на воду наводит?

Шуршур привез его к дому, в котором жила Инна, Прохор попрощался с ним, поднялся на четвертый этаж, позвонил дверь. Она открыла и тут же бросилась ему на шею.

Потом отстранилась и охнула, разглядывая синяки на лице:

— А что это с тобой?

— На ремонт возьмешь?

— Ну, конечно!

Инна сначала усадила его на диван, а, подав подушку, еще и уложила.

— Как насчет горячей ванны? — спросила она.

— Ты читаешь мои мысли.

— Сначала приготовлю ванну, а потом ужин…

— Сто грамм не помешает.

— Да, конечно!

Ванна разморила Прохора, захотелось спать, но Инна приготовила отбивные, поставила на стол бутылку коньяка и этим взбодрила его. Но ненадолго. От выпитого еще сильней захотелось спать. Она помогла ему добраться до спальни, уложила, накрыла одеялом. И тихонько легла рядом.

Свадебное платье в шкафу, золотые кольца у жениха, гости приглашены, ресторан заказан. Завтра свадьба — важнейшее событие в жизни. Только вот радости почему-то нет.

Лида открыла створку шкафа, провела рукой по белому платью и представила, как завтра будет щеголять в нем перед подругами — всем на зависть. Это сработало, настроение приподнялось, но чувства окрыленности не возникло. Вот если бы она выходила замуж за Прохора… Но, увы, завтра ее мужем станет Егор.

В дверь позвонили. Мама, наверное, вернулась. Может, ключи забыла. Лида вздохнула. Не могла она спокойно смотреть, как мама радуется ее «счастью», как возносит Егора до небес. Но лучше бы она жила с родителями и слушала дифирамбы в его честь, а она уже прописалась в его доме, уже живет с ним как жена. Это сегодня она в родительской квартире, потому что так положено…

Лида открыла дверь и вздрогнула, увидев Прохора. Он стоял в раскованной позе и с насмешкой смотрел на нее. Короткая прическа, стильная рубашка, модные джинсы — весь из себя. На веках возле переносицы — едва заметная желтизна, какая бывает после того, как сходят синяки. Может, подрался с кем-то не так давно.

— Привет! — повел он плечом, будто собираясь шагнуть к ней, и Лида невольно посторонилась, пропуская его в дом.

— Ты не должен был приходить, — мотнула она головой.

— Я свободный человек, куда хочу, туда и прихожу.

— Но я не свободная.

— Может, я смогу тебя освободить?

— Завтра свадьба.

Прохор вплотную подступил к ней, но не обнял, а просто навис. И еще приложил к ее щеке два пальца, направляя голову на себя. Он хотел, чтобы Лида смотрела ему в глаза, а она все порывалась отвести взгляд в сторону.

— Где ты пропадал? — спросила она.

— Я пропадал? — усмехнулся он.

— А разве нет?

— Я не пропадал. Я был там, куда ты меня послала.

— Я тебя посылала?

— Послала и куда-то уехала. С Егором… А может, и не уезжала. Может, с ним, у него дома жила…

— Тогда почему ты меня не нашел?

— Ты сделала свой выбор.

— Да, и завтра свадьба, — кивнула она.

— Это плохо.

— Ты должен был сказать это раньше.

— Но ведь еще не поздно все отменить?

— Поздно, — вздохнула Лида.

Она представила, как будет объясняться с Егором, как он будет смотреть на нее. А мама закатит истерику, устроит скандал. Это ведь нужно будет отказываться от ресторана, а как она будет смотреть в глаза людям, которых пригласила на свадебное торжество? Да и сама Лида прекрасно понимала, что поступит неправильно, если от всего откажется.

— Не поздно! — отрезал Прохор.

— Я Егору слово дала. — Лида посмотрела Прохору прямо в глаза. Пусть он уходит. Не место ему здесь. И в ее новой жизни он третий лишний.

— Забрала это слово у меня и отдала ему, — криво усмехнулся Прохор.

— Да, я понимаю, что не права… Но все уже решено, и назад пути нет.

— Ну да, конечно, у Егора есть все, а у меня ничего.

— Дело не в этом, — качнула она головой.

Но дом у Егора действительно прекрасный. А еще он собирается сделать ей роскошный подарок. Сразу после свадьбы они отправятся в автосалон, и он купит ей новенькую иномарку. А в это время их будет ждать круиз по Средиземному морю с остановкой на Кипре, где у Егора есть свое бунгало. Как можно отказаться от всего этого?

— А в чем?

— Прохор, ну не мучай меня! — жалобно глянула на него Лида.

— А что такое? Ты продалась этому козлу! Тебе нравится красивая жизнь.

В его взгляде она видела осуждение с примесью презрения, и это не могло не возмутить.

— Оставь меня в покое! — потребовала Лида.

— У твоего отца был магазин.

— При чем здесь это?

— Почему он не смог подняться? Почему он разорился?

— Я не собираюсь с тобой это обсуждать.

— Ведь сначала все было хорошо… А потом рядом открылся другой магазин. И переманил всех его покупателей. Потому что там и обслуживание было лучше, и выбор больше…

— Откуда ты знаешь?

— А может, покупателям еще и угрожали? А почему твой отец получал товар, который тут же портился? Может, его нарочно разорили?

— Кто мог нарочно его разорить?

— А когда у твоего отца начались неприятности? Не с той ли поры, когда ты стала встречаться с Егором?

— Я с ним не встречалась…

Лида в раздумье провела пальцами по своему подбородку. Егор долго не воспринимал всерьез ее упрямство. Она не подпускала его к себе, а он все думал, что это такая игра. А когда понял, что Лида отказывает ему без всякой задней мысли, разозлился. Через какое-то время у отца начались проблемы. Но как это связано между собой? Неужели это Егор подложил ему свинью?

— Твой отец имел дело с Афонычем. Это очень страшный человек. Твой отец не смог вернуть ему деньги, и за это его действительно могли убить, а тебя посадить на иглу и оформить в рабство — в дешевый притон…

— Да, я знаю.

— Откуда ты это знаешь? Егор говорил?

— И Егор говорил, — кивнула она.

— Бизнес твоего Егора завязан на бизнес Афоныча. Не скажу, что они кореша, но знают друг друга очень хорошо… Это Егор все подстроил, чтобы заполучить тебя.

— Я тебе не верю! — мотнула головой Лида.

— Ну, конечно! Зачем тебе разрушать волшебный мир, который подарил тебе твой Егор? Там ведь есть все — принц, дворец, карета! — с презрением в голосе выплеснул Прохор.

— Уходи!

— Только вот карета эта может превратиться в тыкву. Потому что принц — крыса!

— Не надо! — умоляюще посмотрела на него Лида.

Егор, конечно, не ангел, и он мог сотворить зло. Но ей действительно не хотелось возвращаться в нищету. И все же она готова была порвать с Егором. Ради Прохора. Ради правды. Но Прохор мог оговорить Егора, поэтому она не должна верить ему на слово. И сейчас ей хотелось остаться наедине с собой, обдумать все, принять решение, тщательно все взвесить. А Прохор стоял над душой и давил взглядом. Давил и подавлял.

— Ты должна быть моей! — Прохор взял ее за руки, привлек к себе, и Лида почувствовала, как в исходящем от него жаре плавится ее воля. Но ей нельзя сейчас быть беспомощной. Она должна сопротивляться.

— Не надо! — оттолкнула она Прохора.

Но тот, похоже, и не собирался сдаваться. Сейчас он обнимет ее покрепче, и тогда ей уж точно не вырваться. Тем более что это так приятно — плыть по его течению, кружить в водоворотах.

И тут за дверью послышался какой-то подозрительный звук. Кто-то вошел в квартиру.

— Мама! — встрепенулась Лида.

И точно, дверь в комнату открылась, и появилась мама. Высокая, стройная, даже изящная, но характер вздорный, как у базарной бабы. Именно этого Лида сейчас и боялась.

— Та-ак! — протянула она, упирая руки в бока.

— Прохор сейчас уходит.

— Та-а-ак! — Это был уже настоящий стон.

— Ты не так все поняла!

— А я тебе не муж! Передо мной не надо оправдываться! Ты мне просто объясни, кто это такой? — Мама возмущенно наставила на Прохора палец.

— Я же сказала, Прохор уже уходит.

— Ну нет! Сначала объясни мне, что делает у нас дома этот тип, которому плевать на тебя!

— Почему это мне наплевать? — буркнул Прохор.

— А потому что ты не желаешь ей счастья!

— Почему это не желаю?

— Ты желаешь ей счастья с собой! А какое с тобой счастье? Что ты ей можешь дать?

— Мама! — Лида чуть не топнула ногой.

— А Егор даст тебе все, что ты захочешь! Егор — твой счастливый билет! А кто-то хочет отобрать у тебя этот билет! И уже втаптывает его в грязь!

Мама отошла на шаг, взглядом показала Прохору на дверь и повернулась к нему боком. Прохор кивнул, пошел к двери, но на пороге повернулся к Лиде и требовательно посмотрел на нее:

— Еще не поздно! Ты еще можешь сделать правильный выбор.

— Давай, давай! — Мама бесцеремонно взяла его за руку, вывела в коридор и, облегченно вздохнув, закрыла за ним входную дверь. Но тут же вперила в Лиду возмущенный взгляд.

— Я его люблю!

Это признание капитулировать маму не заставило.

— Но замуж ты выйдешь за Егора!

— Не надо на меня давить!

— Замуж ты выйдешь за Егора! — твердо повторила мать.

— А если это Егор разорил отца?

— Зачем?

— Чтобы сделать его своим должником. И его должником сделать, и меня.

— У отца сейчас все хорошо.

— Правильно, потому что Егор ему помог.

— А если Егор не станет нам помогать, у нас все снова станет плохо.

— Ты не поняла. Если Егор разорил отца, он поступил подло. А раз поступил подло в прошлом, то он может поступить подло и в будущем.

— А ты поступила подло в настоящем, — усмехнулась мама. — У тебя завтра свадьба, а ты чужих мужиков дома принимаешь.

— Мама!

— Что, правда глаза колет?

— Мама, ты не должна так говорить!

— Должна! Потому что только мать желает тебе счастья! А этим кобелям нужно только одно! — Она подошла к Лиде, обняла ее, нежно провела рукой по спине.

— Я должна поговорить с Егором, — решительно проговорила Лида.

— Не надо!

— Почему?

— Потому что он умный человек. И верит в себя. А ты у меня глупая и веришь всяким проходимцам. Поверь, он сможет убедить тебя в том, что ни в чем не виноват. А ты будешь чувствовать себя полной дурой.

Лида закрыла глаза. Увы, но мама права. Егор не простой человек, он хитрый, изворотливый, и сможет заставить ее почувствовать себя полной дурой. К тому же ей совсем не хочется ложиться с ним в постель. А с Прохором она бы могла потерять голову. Но Прохор ушел. И он может не вернуться…

Но если Прохор любит Лиду по-настоящему, он должен за нее бороться. А если опустит руки и свадьба все-таки состоится, значит, так тому и быть.

Глава 10

Банька отменная — бревнышко к бревнышку. Большая, с бассейном. В трапезной пахнет сосной, в парилке — липой. И стол — полная чаша. Пиво, водка, коньяк, на закуску — красная икра, бастурма. Хотел бы Прохор иметь такую баньку в личном пользовании, и в придачу к роскошному особняку.

Он махнул рюмку беленькой, запил холодным пивом. Хорошо!

— А ты знаешь, я ее понимаю. Жизнь, она такая короткая, и прожить ее надо красиво.

— Так ото ж… — кивнул Шуршур. — А у Королька все есть.

Прохор уже вышел с «больничного» и даже успел поучаствовать в наезде на должника. Били мужика несильно, но страху нагнали, завтра обещал подогнать деньги. Маленький процент с этой суммы должен капнуть Прохору на карман. И он не откажется. Потому что тоже хочет жить красиво.

— Королек, конечно, сволочь… Но я и его понимаю, — в раздумье проговорил Прохор. — Я и сам ради Лиды в лепешку разобьюсь.

— Видел я твою Лиду! Да уж! — Шуршур закатил глаза — с восторгом и завистью.

— Я уже все рассчитал. Там всего-то третий этаж. Лестницу найти не проблема.

— Выкрасть ее хочешь?

— Поможешь?

— Ну-у… — замялся Шуршур.

— Боишься?

— Я боюсь?

— Вдруг Королек предъявит, да?

— Ну, Королек — мужик реальный. И с Афонычем у него все на мази.

— М-да… Как же мне Пушкаря не хватает, — вздохнул Прохор.

— А что Пушкарь?

— Он тоже говорит, что у Королька вась-вась с Афонычем. Только ему на это плевать, сам предложил мне пристрелить Королька. Ради тебя, брат, сказал, все, что угодно…

— Это когда он говорил?

— Говорил.

— Афоныч тогда в больнице лежал.

— И что?

— Афоныча тогда на свадьбу к Корольку не смогли не пригласить. А сейчас пригласили. А ты говоришь, Королька пристрелить…

— Не надо стрелять. Невесту похитим, всего-то делов.

— Ага, Афоныч на свадьбу придет, а там облом. Вот он нам спасибо скажет! Аж по самое топорище!.. Ты же видел, как он мясо рубит. Думаешь, я шучу? Афоныч с тобой церемониться не будет.

— Да?.. Ну, хорошо, уговорил.

Шуршур потянулся, чтобы наполнить рюмку, но Прохор закрыл ее ладонью:

— Я — пас! Мне домой надо. Инна ждет.

Об Инне Прохор думал сейчас меньше всего. Их отношения были построены на страшной тайне, которую она должна хранить. Веревка эта крепкая, но счастья в ней нет. И не будет.

— Сейчас пацаны подъедут, девчонок подвезут. Пятница-развратница, ля.

— Какие девчонки?! — скривился Прохор.

— Увидишь — вмиг все забудешь! — улыбнулся Шуршур.

— Не, мне домой надо… В бассейн пойду схожу.

— Давай, давай, сходи, охолонись. Может, мозги на место встанут?

— Да мозги-то на месте… Это душа мается, места себе не находит.

— А ты ее дихлофосом, дихлофосом!

— Чем?!

— А еще лучше водкой!

— Сам ею залейся!

Сначала Прохор отправился в парилку, разогрел кости на горячем сухом пару, только после этого бухнулся в бассейн. А вернувшись к столу, все-таки тяпнул рюмку водочки. Чисто на посошок.

Только уходить почему-то не хотелось. Хорошо ему здесь, душевно. И Шуршур ничуть не раздражает. Еще бы, такую баньку организовал.

Он блаженно закрыл глаза и не заметил, как уснул…

А когда проснулся, увидел над собой Шуршура, державшего в руке запотевшую бутылку пива.

— За руль тебе садиться не надо, — сказал он, протягивая ее Прохору, и тот жадно приложился к горлышку.

— Времени уже много, но, может, отвезешь меня?

— Там с боем надо будет отбивать. Причем на глазах у Афоныча, — усмехнулся Шуршур.

Прохор снова закрыл глаза. Лиду сейчас, наверное, уже выкупают. Или даже везут в загс. Под охраной.

— Можно потом выкрасть. После регистрации. Из ресторана. Когда все напьются, — с задумчивым видом предложил Шуршур.

— Сейчас она еще невеста, а после регистрации будет женой… — сказал Прохор.

— А может, и не надо никуда ехать? Может, лучше не влезать в это дело? Вдруг Лида сама откажется от свадьбы? Скажет в загсе «нет», и все дела.

Прохор исподлобья глянул на него. Лида не скажет «нет». И выйдет замуж за Королька. Но, если так будет, значит, она — продажная дрянь. И зачем она ему такая нужна?

— Что у нас там сегодня по плану? — угрюмо спросил он.

Не вдохновляли его бандитские дела, не рвался он в бой, но сейчас вдруг захотелось вскочить на коня и махнуть шашкой. Все что угодно, лишь бы не думать о Лиде.

— Плана нет, только пиво, — усмехнулся Шуршур.

— А я бы на кого-нибудь наехал.

— Нельзя тебе сейчас.

— Почему?

— А вдруг предохранители перегорят?.. Нам трупы по беспределу не нужны. Афоныч за это конкретно спрашивает… Может, водочки?

— Нет, — качнул головой Прохор. — Только пиво.

Нельзя ему напиваться: можно слететь с катушек. Взыграет ревность, как бы не рвануть на свадьбу и не наломать там дров. А если вдруг ему все же приспичит разобраться с Корольком, делать это нужно на трезвую голову. Действительно, а почему бы не похитить Лиду под занавес торжества? Пусть она будет чужой женой, главное, что свою первую брачную ночь она проведет с ним… Или не надо?

В поисках ответа на этот вопрос Прохор мало-помалу набирался пивом. И не заметил, как напился. Но на подвиги его не потянуло, он просто снова уснул.

Окончен бал, погасли свечи. А ночка темною была… Лида мотнула головой. Что-то на лирику ее вдруг потянуло. Хотя настроение вовсе не романтическое. В небе солнце, под окном — клумба, полная цветов. Все хорошо, только на душе грусть. Так и не появился вчера Прохор, так и не спас ее от Егора.

А Егор все еще спит. Законный муж в супружеской постели. И никуда от него уже не денешься. Да Лида и не пыталась бежать от него. И кольцо на пальчик позволила надеть, и под «Горько!» целовалась старательно. И супружеский долг исполнила без всякого зазрения совести. А почему нет, раз она не нужна Прохору?

— Страдаешь? — спросил вдруг Егор.

Лида вздрогнула, услышав его голос.

— Да нет, в окно смотрю.

— А может, ждешь кого-то?

— Кого?

— Ну, может, Прошу своего.

— С чего это ты взял? — встревоженно глянула она на мужа. Вдруг он узнал, что позавчера он к ней заходил, мало ли, может, мама чего сболтнула. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, а она вчера хорошо поддала.

— Да какая-то ты напряженная была.

— Напряженная?.. А ничего, что я замуж выходила?

— А хотела?

— Это что, допрос? — возмутилась Лида.

— Если ты думаешь, что Прохор по тебе страдает, то сильно ошибаешься, — усмехнулся Егор, неторопливо подходя к ней. — Он из тюрьмы не для того вышел, чтобы тебя похищать.

— Из тюрьмы?!

— На нем куча трупов.

— Куча трупов?! Что ты такое говоришь?

— Он — бандит.

— Как это, бандит?

— И на него заведено уголовное дело… Но его не посадят. Его убьют еще раньше.

— Кто?

— Другие бандиты. Он умудрился нажить себе кучу врагов.

— Ты это серьезно?

— В тюрьме его всего лишь избили. А на воле — убьют.

— Теперь я понимаю…

— Что ты понимаешь?

— Понимаю, откуда он про тебя знает.

— Что он знает про меня? — заинтригованно повел бровью Егор.

— Ты же нарочно разорил моего отца.

— Зачем это мне?

— А зачем ты хотел жениться на мне?

— Затем, что я дико тебя люблю.

— Ты поступил подло!

— Да, я умею быть подлым, — хищно усмехнулся Егор.

— Что?

— И подлым, и коварным, и жестоким. И я пойду на все, чтобы ты всегда была моей.

— Значит, ты не отрицаешь? — Она-то думала, что Егор не посмеет признаться в заговоре против ее семьи.

— Ты моя, слышишь? И я никому тебя не отдам! Я твой единственный мужчина. И чем скорее ты это поймешь, тем лучше.

Лида закрыла глаза, прислушиваясь к бешеным стукам своего сердца. Если Егор говорит правду и Прохор настоящий бандит, то им и незачем быть вместе.

Глава 11

Блины со сметаной на завтрак — это, конечно, супер. Но блины приготовила Инна, которая уже одним своим видом вызывает оскомину. Хорошо, Шуршур подъехал, забирает его. Прохор готов был хоть к черту на рога, лишь бы поскорее убраться отсюда.

— Когда тебя ждать? — спросила Инна, с грустью глядя на него.

— Я откуда знаю?

— Но ты постарайся поскорей.

— Уже стараюсь, — кивнул он, обуваясь. — Раньше сяду, раньше выйду.

— Типун тебе на язык!

— Ну так это уже.

— Что уже? — не поняла она.

— Ну, типун… Я типа пошел, да? Ты типа не грусти, ага!

Инна улыбнулась, обняла его за шею:

— Я знаю, ты меня не любишь… Но ты все равно возвращайся. Я очень-очень тебя жду.

— Вернусь, — кивнул он, улыбаясь через силу.

Прохор вздохнул с облегчением, закрывая за собой дверь. Наконец-то он избавлен от ее присутствия. Но ведь рано или поздно он к ней вернется. А почему нет? С Инной удобно, она — это обустроенный быт. К тому же не устраивает сцен ревности. А еще он сказал родителям, что живет с девушкой, и это их почему-то успокоило. Как будто с девушкой он не накуролесит.

Шуршур уныло улыбнулся, пожав ему руку.

— Что-то не так? — спросил Прохор.

— Завхоз нас вызывает.

— И что?

— Да предчувствие нехорошее. — Шуршур рывком тронул машину с места.

— Чего?

— Михеевские по норам забились, выкуривать их оттуда надо.

— Так в чем же дело?

— А почему мы?

Шуршур сказал одно, а Прохор услышал: «А почему я?» Выкуривать медведя из берлоги — дело опасное. Тут и самому под раздачу можно попасть. А если медведь сзади зайдет, так и вовсе беда.

— Да все нормально, — усмехнулся он. — Ты, главное, мушку с пистолета спили.

— Зачем?

— А я тебе потом расскажу.

Ему и самому не улыбалось рубить вражьи головы, но, если скажут, он пойдет и сделает все как надо. Еще и премию получит. А почему нет? Афоныч за счет братвы реальные деньги поднимает, и скупердяем его не считают.

— К Завхозу после обеда, — сказал Шуршур. — А сейчас давай к шашлычнику.

Шашлычная «У Вахтанга» находилась сразу за городом, на берегу реки. Лес подступал к ней вплотную. Шуршур уже пытался взять Вахтанга за жабры, но тот сбежал. Увидел подъехавший джип и рванул в лес, только его и видели.

Но сегодня они подошли к шашлычной со стороны леса. Оставили машину, совершили небольшой марш-бросок по пересеченной местности и выросли перед самым носом у Вахтанга. А нос у него длинный, может, потому он и не сразу их увидел.

— Здорово, братан! — За этот нос Шуршур его и схватил.

А Прохор взял с мангала шампур с нанизанным на него мясом. Посетителей в кафе не было, кормить некого, значит, Вахтанг решил побаловать шашлычком себя и своего повара. А для себя только отборное мясо.

— Я отдам, я все отдам! — канючил Вахтанг.

— Ты хоть знаешь, сколько там уже настучало? — спросил Шуршур и тут же и врезал должнику кулаком в солнечное сплетение.

От боли Вахтанг скорчился, опустился на колени и проскулил:

— У меня записано.

— То, что там у тебя записано, умножай на два.

— У меня столько нет!

— Давай сколько есть!

Прохор ничуть не жалел Вахтанга. Взял в долг, будь добр отдать. Но он молчал, не вмешивался. Его дело — следить по сторонам, контролировать ситуацию. Вдруг кто-то на выручку должнику бросится. А если с оружием? Ствол у Прохора был под рукой. Две-три секунды, и он готов будет открыть огонь.

Тут откуда ни возьмись появился худощавый паренек в кожаной куртке. Вынырнул из-за вагончика и рванул к столикам под навесом, где стояли Прохор и Шуршур. Вслед за одним появился и второй. И оба с пистолетами.

Паренек на ходу поднял руку, нацеливая ствол на Прохора. Их разделяло всего три-четыре шага. А до выстрела оставалось не более секунды.

Но Прохор не растерялся. Он метнул в паренька шампур, и тот не нашел ничего лучшего, как отбить его рукой, в которой находился пистолет. И отбил шампур прямо на своего дружка, которому также пришлось сделать лишнее движение. А Прохор за это время успел вырвать из-за пояса пистолет и нырнуть под стол.

Послышался выстрел, но пуля прошила пустоту. Пока парень брал его на прицел, Прохор принял положение для стрельбы и в тот же миг выстрелил.

Он опередил врага на какую-то долю секунды. Но именно эта доля и была в его распоряжении. Стреляя в одного, он держал в уме другого, который также целился в него.

Бах!.. Бах!..

Прохор стрелял на поражение, но худощавого паренька он всего лишь ранил. Пуля вошла куда-то под ключицу. Зато второго уложил точным выстрелом в голову. Только тогда он глянул на Шуршура, который сидел на полу и лихорадочно, с дикими от страха глазами передергивал затвор своего пистолета. Вахтанг же «вернулся к своему репертуару» — зайцем скакал в сторону леса.

— Козлы! Уроды! — визгливо выл Шуршур.

Прохор посмотрел на паренька, который корчился на земле от боли. Пистолет лежал на земле в шаге от него, другого оружия у него не было, поэтому добивать его не обязательно.

Но Шуршур так не думал.

— Козлы! Уроды! — С этими воплями он подскочил в раненому и в упор выстрелил в него дважды.

— Ты что делаешь, дебил! — ошалело посмотрел на него Прохор.

Одно дело, застрелить врага в бою, и совсем другое, добить раненого.

— А что я делаю? — уставился на него Шуршур.

— Зачем?

— Так это же михеевские.

— И что?

— Приказ был, мочить всех!

— За машиной давай! Бегом! — заорал Прохор.

По дороге неподалеку от них проезжали машины, у реки возились какие-то люди. Тот же Вахтанг все видел. И повар у него был, который сейчас и носу не выказывал. А Прохор и без того под следствием, поэтому трупы нужно вывозить и закапывать. Или топить.

Шуршур бросился к дороге, но Прохор его остановил:

— Не так! Давай за мной!

Он схватил одного покойника за ноги, поднатужился и что есть мочи рванул с ним в сторону леса. Шуршур побежал следом за ним, взяв на буксир второе тело.

Их хватило ненадолго. Метров через пятьдесят Шуршур устало опустился на траву. Да и Прохор едва стоял на ногах. Тела сами по себе тяжелые, а тащить их приходилось волоком по земле, сплошь усеянной корнями, валежником. И кусты очень сильно мешали.

— Давай, давай, еще чуток!

До машины оставалось совсем немного, да и местность уже позволяла подогнать ее к трупам.

Тела загрузили в багажник, машина повезла их в последний путь. А Прохор стал думать, где раздобыть лопату… Он снова убил человека, снова совершил преступление. Но желания напиться и забыть у него не возникало. Как ни страшно это было осознавать, но стрельба с трупами превратилась для него в рутину.

Афоныч неторопливо мешал в чашке чайной ложкой. Тихонько позвякивал фарфор, но Прохор почему-то слышал стук, с каким топор мясника разрубает кости. Только страха он не чувствовал. Что-то устал он бояться.

— Значит, из-под земли, говоришь, выросли? — уточняя, спросил Афоныч.

В глазах у него живой блеск, щеки розовые. Не похож он был на человека, которого совсем недавно выписали из больницы после пулевого ранения.

— Выслеживали нас, — сказал Прохор. — По нашему следу шли. След в след вышли.

— Но ты выстрелил раньше.

— Ну, повезло…

— Повезти может только один раз. Ну, два… А у тебя целый набор…

— Так учили же стрелять.

— Тут не только наука, тут хватка нужна… Ты хоть понимаешь, что ты мне жизнь спас?

Не трудно было догадаться, о каких событиях шла речь.

— Я себя спасал.

— И с Михеем ты нас выручил.

— Пушкарь сказал — я сделал.

— Куда Пушкарь делся? — пронизывающе посмотрел на Прохора Афоныч.

Тот мотнул головой, давая понять, что не знает. И брови нахмурил, выражая свое недовольство. Увы, но его все еще подозревали в смерти Пушкаря. Правда, серьезного расследования на этот счет никто не назначал, а могли бы на Инну насесть, вытряхнуть из нее правду. Она обещала молчать, и Прохор в нее верил, но все равно на душе неспокойно.

— Хороший был пацан, толковый.

— Может, я за него сегодня отомстил.

Афоныч долго смотрел на него, что-то нашептывая про себя, наконец кивнул, будто соглашаясь с ним:

— Это хорошо, что ты прибрался за собой.

— Нет потерпевшего, нет и дела… Их, этих дел, и без того хватает.

— Да уж, огород ты нагородил…

— Спасибо, что со свидетелем разобрались.

— Ты должен понимать, что у нас по-другому быть не может.

— Понимаю.

— Что там у тебя с Корольком за проблемы? — спросил вдруг Афоныч.

— С Корольком? — опешил Прохор.

— Это правда, что он на твоей подруге женился?

— Лида не просто подруга, она меня из армии ждала…

— А ведь ждала… — кивнул Афоныч. — Но ты же понимаешь, что поезд уже ушел. И не надо его догонять. Ты меня понимаешь?

— А я пытался?

Афоныч лишь усмехнулся себе под нос, давая понять, что ему известно все.

— Пацан ты еще молодой, найдешь себе бабу и покрасивей… Или уже нашел?

Прохор кивнул. Инна его не устраивала как женщина, с которой можно было бы прожить всю жизнь, но ни к чему вдаваться в подробности.

— Насчет ментов не переживай, — сказал Афоныч. — Пока мы в силе, свидетель будет молчать… Главное, чтобы ты сам рта не раскрывал.

— Я — могила.

— Да, я в курсе, на допросе ты не раскололся… Это хорошо… Такие люди нам нужны.

Прохор молчал. Он чувствовал, что разговор подходит к концу, и не хотел затягивать его.

— А мы нужны тебе, — добавил Афоныч.

— Не сомневаюсь.

— И уходить не собираешься?

— Куда?

— В бега.

— Зачем?

— Ты у михеевских на особом счету. Они теперь не успокоятся, пока с тобой не решат.

— Сколько их там осталось?

— Немного. Но тебе и одной пули хватит.

— Если отстреливаться не буду.

— Легче сбежать.

— Не собираюсь.

— Уверен?

— Клянусь, — тихо, но четко ответил Прохор.

— Очень хорошо.

Афоныч подал знак своему телохранителю, и тот положил на стол пистолет «ТТ». В самую пору было спросить, сколько ж в арсенале у братвы этого добра.

— Будешь отстреливаться, — сказал босс.

Прохор кивнул, подтверждая свое намерение и одновременно благодаря за оказанное доверие.

Конверт с деньгами Афоныч достал из своего кармана.

— Здесь три тысячи. Заслужил.

На этот раз Прохор поблагодарил его на словах. А выходя из кафе, заглянул в конверт. Да, речь действительно шла о долларах, а не о рублях. На такие деньги новую «Ладу» можно было купить.

Не успел он спрятать конверт, как появился Шуршур.

— Ну как? — почему-то не очень весело спросил он.

— К Вахтангу надо ехать, — немного подумав, сказал Прохор.

— Зачем?

— Как зачем? Хочешь, чтобы он нас сдал?

— Ну да.

— Через лес пойдем. Вдруг там из карманов что-то выпало.

— А если на ментов нарвемся? — Шуршур бросил взгляд по сторонам.

— Давай в машину! — строго глянул на него Прохор.

Тот, кивнув, направился к своему джипу, говоря на ходу:

— А я в машине уже прибрался, багажник вычистил, ничего не осталось.

— Хорошо, — кивнул Прохор.

Он молчал всю дорогу, но в лесу дал волю своим чувствам. И ударил Шуршура наотмашь, от души. Падая, пацан головой врезался в дерево. Сознания он не потерял, но попытка подняться оказалась неудачной.

— За что? — возмущенно спросил Шуршур.

— Ненавижу стукачей! — Прохор презрительно сплюнул себе под ноги.

— Кто стукач?!

— Информаторов ненавижу еще больше.

— С дуба рухнул?

— А диверсантов еще и убиваю.

— Ну, ты в натуре…

— Это же ты Афонычу про меня и про Лиду рассказал.

— Кто тебе такое сказал?

— Я с тобой как с человеком, душу тебе открыл, а ты в нее наплевал.

— Наплевал? Да я тебе жизнь, можно сказать, спас!

— Ты?! Жизнь?!

— Ты даже не знаешь, что было…

— А что было?

— Они тебя завалить хотели.

— Кто они?

— Ну, Завхоз… Он от Афоныча тогда вернулся. — Шуршур пугливо глянул по сторонам и пояснил: — Ну, еще до того, как менты тебя замели. Знаешь ты очень много, а они тебе не доверяют.

— И что я знаю?

— А кто Пухлого завалил? А Михея кто заказал? Да и Пушкарь куда-то делся…

— А чего ж не завалили?

— Так я за тебя поручился!

— Ух ты!

— Ты же мне жизнь тогда, на даче, спас. Я что, по-твоему, добра не помню?

— Короче.

— Что короче? Завхоз спросил у меня, как быть, я сказал, что ты нормальный парень… И еще сказал, что буду присматривать за тобой.

— В смысле, следить и стучать.

— В смысле, отвечать за тебя головой… Если бы ты Лиду похитил, мне бы потом башку открутили.

— И чем ты меня подпоил? Что там в пиве было?

— Просто снотворное.

— Может, и мне тебя усыпить? — Прохор вынул из-за пояса пистолет, передернул затвор.

— Тебе не для того «пушку» дали! — мотнул головой Шуршур.

— А для чего?

— От михеевских отстреливаться.

— Я в курсе.

— Да ничего ты не знаешь, — вздохнул Шуршур. — Я реально тебя сдал… Думал, просто скажу, что у тебя непонятки с Корольком, а они…

— Что они?

— Ну, решили, что тебя все-таки нужно того. Я снова слово за тебя сказал… А ты тут на меня наехал. — Шуршур глянул на Прохора с обидой и разочарованием.

— Но ты же реально меня сдал.

— Да, но после того как поручился…

— Может, и поручился, но ничего не сказал.

— Так нельзя было говорить…

— Значит, Завхоз нас сегодня к себе звал? — Прохор решил вернуться к началу разговора.

— Ну, звал, да…

— Михеевских из нор выкуривать?

— Ну да.

— Или меня в землю загонять?

— Ну, не знаю, — Шуршур отвел глаза в сторону.

— А что знаешь?

— Знаю, что у тебя с Афонычем разговор был. И теперь тебе бояться нечего.

— Совсем нечего?

— А зачем ему такого бойца терять, который михеевских только в путь мочит?.. Это у меня теперь с тобой проблема, — вздохнул Шуршур.

— Ну да, михеевские на меня охотятся, — усмехнулся Прохор. — Как бы тебе под раздачу не попасть, да? Кстати, за мной еще и менты охотятся.

— А что менты?

— Ментов не боишься? — Прохор удивленно повел бровью. — А кто сегодня михеевского замочил?

— Э-э, так это ж ты его завалил! — задергался Шуршур.

— Что-то я не понял. Ты на меня этого жмура свалить решил?

— Так это, никто ж ничего не знает… Ну, в смысле, жмуров нет…

— Жмуров нет, а язык твой остался. Может, мне тебя пристрелить? Чтобы ты меня ментам не сдал.

— Да не сдам я, мамой клянусь! — не на шутку испугался Шуршур.

— Ты же стукач. И я это знаю. Кому на меня дальше стучать будешь, Завхозу или сразу Афонычу?

— Да не буду я стучать!

— А если я сейчас к Корольку разбираться поеду? Кого-то же ты должен будешь проинформировать.

— Ну, не знаю… — замялся Шуршур. — А зачем тебе на него наезжать? — Оставил бы ты его в покое. Зачем тебе непонятки с Афонычем?

— А если у меня любовь?

— Любовь… Ты же знаешь, что с Пухлым было.

— А что было с Пухлым?

— Голову не туда сунул… А ты свою любовь не туда суешь. Отрубят тебе эту самую любовь по самое не балуй.

Прохор кивнул. Да, с Афонычем шутки плохи. Он сам видел, с каким удовольствием этот маньяк рубил мясо. Наверное, с тем же удовольствием он отсек Пухлому голову… Пожалуй, не нужно лезть к Корольку, тем более что жизнь Прохора и без того висит на волоске. Сегодня Афоныч его помиловал, а завтра передумает. Тот же Королек может стать последней каплей, которая переполнит чашу его терпения.

А без Афоныча Прохору никак. Без Афоныча менты снова насядут на свидетеля и получат нужные показания. Уж лучше бандитствовать здесь, чем жить в розыске где-то там.

И с Шуршуром все понятно. С таким другом и врагов не нужно. Но в то же время Прохор знал, с кем имеет дело, и не строил никаких иллюзий на его счет. Поэтому нужно держать язык за зубами. И делать вид, что нет в этом мире более почетной обязанности, чем служение бандитскому делу.

Часть вторая

Глава 12

Грудь высокая, упругая, живот плоский, без обвислости, и на бедрах никаких ушек. Лида набросила на себя банный халат и вышла из ванной. В другом зеркале нужно себя рассматривать, там, где трюмо. Накраситься по-быстрому, и на кухню, готовить завтрак. Может, и не любит она мужа с той страстью, с какой бы хотелось, но выглядеть перед ним она должна на все сто.

Вниз она спустилась в другом, более коротком халате, который при желании можно было принять за шелковое платье для коктейлей. И тапочки надела на каблуке. Егору так нравилось… Да, она уже научилась учитывать интересы мужа. Знала и о его вкусах. Поэтому на завтрак напекла драников, подала их со сметаной.

Егор появился ровно в назначенное время. Утро у него было расписано по минутам — подъем, зарядка, водные процедуры, завтрак.

— Ты сегодня куда-то едешь? — спросил он.

— К маме хочу заехать, — пожала плечами Лида.

— А разве она у тебя здесь не бывает?

— Ну, если захочет приехать, я ее заберу…

Лида училась на заочном, работала менеджером в страховой компании, но замужество превратило ее в домохозяйку. В принципе, все хорошо. В ее обязанности входил только завтрак, а всю работу по дому делала горничная, которая появится к девяти. И мама частый гость в ее доме. Но даже с ней скучно, потому и тянет на волю. Салон красоты, магазин, к родителям — когда как. Все это нормально, но Егору не нравится, когда она куда-то уезжает. Уж не из-за Прохора ли переживает?

А Прохор здесь, в городе. И не в тюрьме, а на свободе. Вроде как действительно с братвой связан, дела там какие-то криминальные. Город большой, их дорожки не пересекаются, но иногда Лида ловила себя на желании встретиться с ним, но ни разу не полетела на поиски Прохора.

Не хочешь — заставим, не можешь — твои проблемы. Как-то не очень Прохор жалел тех людей, которые не хотели отдавать долги. Сомневаешься в себе, не бери взаймы. А назвался груздем — подставляй свой кузовок.

Миша Супраков имел долг в районе ста тысяч долларов, и, хоть убей его, отдавать нечем. А убить уже пытались. Прохор лично проверил его пресс на прочность, мужик едва не загнулся от боли, а воз и ныне там.

Пришлось переключаться на его дочь. Полине девятнадцать, уже не малолетняя. Шуршур подъехал к девчонке вместе с Бобриком, «сел ей на уши». Эта дура сама к нему в машину залезла, правда, попыталась вырваться, когда смекнула что к чему, но ловушка уже захлопнулась, а кривая привела жертву в дом, который сняли под это дело.

— Да ты не переживай, — сказал Прохор, равнодушно глядя на нее. — Поживешь с нами пару деньков, отец твой долг отдаст, и домой вернешься.

— А если не отдаст? — хныкающим голосом спросила Полина.

— Тогда он умрет, — сокрушенно вздохнул Прохор.

Ему и самому не хотелось доводить дело до греха. Он, конечно, бандит, но кровожадностью не страдал.

— Умрет?! — ужаснулась девчонка.

— Это не мы, это закон леса. Не можешь бороться за свое существование — умри. Слышала про естественный отбор?

— Но мы же не в лесу.

— В лесу твой отец кредит брал. И договор подписал, что согласен жить по законам леса.

— Но это же несправедливо!

— В любой несправедливости есть своя справедливость, — покачал головой Прохор. — Даже в смерти.

— Как это?

— Справедливо то, что умрут все. И ты, и я, и все, кто сейчас живет… Никто из этой жизни живым не уйдет.

— Но я не хочу умирать сейчас. — Полина не мигая смотрела на него.

— Лучше умереть, чем отдавать долг своего отца.

— Но я не хочу!

— Вот поэтому ты здесь. В целости и сохранности. Ты здесь, и твоему отцу ничего не остается, как вернуть долг. И спасти тебя.

— А если он не сможет?

— Ты должна верить в своего отца… И в свою судьбу, — немного подумав, добавил Прохор. — Не бойся, тебя никто не обидит.

— Но вы же бандиты!

— Закрой пасть! — рявкнул на нее Бобрик.

И Прохор не стал его успокаивать. Он и сам не любил, когда его называли бандитом.

Но ведь именно им он и был. Почти год он в движении, столько всего хлебнуть пришлось.

Афоныч лично дал ему пистолет, из которого Прохор должен был отстреливаться. Возможно, он даже сделал ставку на него — в борьбе против михеевских. Если так, то босс не прогадал. Прошлой осенью Прохор снова попал в переплет, но чутье его не подвело. Он вовремя поймал момент, перехватил инициативу и уложил одного. Второго взял за жабры, вытряс из него все что можно. И узнал, где скрываются остальные недобитки. Афоныч выслал по адресу «зондер-команду», и с михеевскими решили окончательно. С тех пор тишина. Афоныч поделил михеевские владения с Вагнером, порешал с ментами, и с тех пор в городе никто больше не стрелял. А Прохор занимался исключительно должниками. Причем весьма успешно — без жмуров, но эффективно. И прилично с этого имел…

— Извините, — плаксиво всхлипнула Полина.

— За языком следи, — сказал Прохор. — И будет тебе счастье.

— Я хочу домой!

— А ты попробуй почувствовать себя здесь как дома. Может, легче станет.

— Я не могу чувствовать себя здесь как дома. — Полина покосилась на Бобрика, который очень смущал ее своим присутствием.

Прохор поймал ее взгляд и усмехнулся:

— Если что, жалуйся мне.

Полина кивнула, признательно глядя на Прохора.

— Готовить умеешь?

— Ну, немного.

— Ужин приготовишь.

Он кивком показал в сторону кухни, закрыл глаза и откинулся в кресле. Вымотался он сегодня за день, но есть еще силы, чтобы подняться и отправиться в путь. К Инне. Она, как обычно, ждет его к ужину, и он, в принципе, совсем не прочь провести ночь под одной с ней крышей. Не вдохновляла она его на любовные подвиги, но привык он к ней. Да и удобно ему с Инной.

Но сегодня домой он, пожалуй, не поедет. Во-первых, ситуация не из простых. Они реально нарушили закон, отец Полины сейчас рвет и мечет. Как бы менты их не вычислили. Да и за самой Полиной нужно следить. Вдруг сбежит.

Он заснул в кресле, но Шуршур разбудил его. Ужин готов, можно садиться за стол.

Гуляш готовил Бобрик, Полина всего лишь ему помогала, но похвалил Прохор только ее. Девчонка аж зарделась от удовольствия.

А ночью она прибежала в комнату, которую занимал Прохор. И, нырнув под одеяло, прижалась к нему:

— Мне так страшно.

Прохор мысленно усмехнулся. Он прекрасно отдавал себе отчет в происходящем. Полина — жертва похищения, поэтому секс с ней нельзя понимать иначе, как насилие. А он не беспредельщик, хотя иногда и приходится уподобляться отморозкам.

— Ну, если страшно, лежи смирно, — кивнул он.

А Полина заерзала, еще крепче прижимаясь к нему, и сказала:

— Они тебя все так боятся.

— Как так? — невольно улыбнулся Прохор.

Он уже давно старший в этой команде выбивал. И Шуршур под ним, и Бобрик, и еще пара пацанов. И всех он выдрессировал под себя. Тем более что это было нетрудно. Все знали о его заслугах перед братвой, а потому конкретно уважали. А еще он мог морду набить или даже пристрелить…

— А если и мне тебя бояться хочется?

— Так в чем же дело?

— Да как-то не страшно.

— Ты уверена? — спросил он.

Полина ничего не сказала, но и без этого было ясно, что девушка согласна на все…

Потом она заснула у него на груди. А Прохор чувствовал себя подлецом. И остро ощущал себя бандитом.

Чувство раскаяния вызвало и побуждение порвать с настоящим. Но разве ж Афоныч позволит ему выйти из движения? Он у него в цене, к тому же столько всего знает. Если его и отпустят, только ногами вперед. А если он сбежит, его объявят в федеральный розыск. Вот и как ему быть в такой ситуации?

Стрижка, укладка, макияж — все это влетело в копеечку. Но оно того стоило. Проходящий мимо мужчина засмотрелся на Лиду и едва не врезался в колонну. Но ей от этого ни холодно ни жарко. Вот если бы Прохор ее увидел…

С мыслью о Прохоре Лида вышла из салона красоты. Может, потому и не сразу поняла, что перед ее машиной стоит настоящий Прохор, а не его мысленное воплощение. Тем более что он смотрел на нее именно так, как она это себе представляла. Смотрел с восторгом. И завистью — к Егору.

Модельная стрижка, стильный кожаный пиджак, джинсы с модными потертостями. Он молчал, но улыбался так, как будто приветствовал ее во весь голос.

— Привет! — поздоровалась она.

— Здравствуй, красивая.

— Я не красивая.

Лида сначала сказала, а потом уже осудила себя. За то, что растерялась, осудила. Растерялась, возмутилась, а потому и сморозила чушь. На самом деле она, конечно же, красивая, но Прохор должен был назвать ее как-то иначе, например любимой. Или родной.

— Не хочешь быть красивой для меня?

— Ты что здесь делаешь?

— Тебя жду.

— Зачем?

— Соскучился.

— Соскучился?! Как быстро! Всего-то год прошел, — с сарказмом проговорила она.

— Хочешь это обсудить?

— То, что ты пропал еще в прошлом тысячелетии? Сам с собой обсуди!

Лида обиженно вскинула голову и направилась к своему «Мерседесу». Сняла машину с сигнализации, села за руль, завела двигатель.

Она смутно помнила, как тронула машину с места, как выехала на дорогу. А когда спохватилась, увидела Прохора. Он сидел рядом и мял в пальцах сигарету.

— Ты что здесь делаешь?

— Раньше я тоже, когда сильно волновался, ничего вокруг себя не замечал, — усмехнулся он.

— А сейчас не волнуешься?

— Волнуюсь. Но ситуацию контролирую.

— Ну да, ты же у нас бандит.

— Егор тоже был бандитом, и что?

— А вот это не твое дело!

— А если мое?

— Раньше надо было думать.

— Я думал.

— Это хорошо, что ты думаешь, как осел.

— С тобой интересно поговорить.

— Я боялась, что ты выкрадешь меня перед свадьбой…

— А я не боялся. Даже лестницу нашел.

— В небо.

— Почему в небо?

— Потому что пальцем!..

— Ты ждала?

— Разве я сказала, что ждала? — возмутилась Лида. — Я сказала, что ты осел…

— Значит, ждала.

— А ты — хам!

Лида остановила машину, заглушила двигатель и вышла, громко хлопнув дверью. Только тогда поняла, что находится во дворе родительского дома.

Отец был на работе, а мама сейчас гостит у нее. Нечего Лиде здесь делать, зачем же тогда она приехала сюда? Что ее сюда привело?

Она просто обязана была повернуть назад, но вошла в подъезд, поднялась на этаж, торопливо достала из сумочки ключи от квартиры. Прохор тихонько подходил к ней, но она делала вид, что не замечает его. Открыла дверь, прошла сама, дождалась, когда и он переступит порог. Только тогда и выразила свое возмущение:

— Какого черта?

Но Прохор лишь улыбнулся, завораживающе глядя ей в глаза. Этот его взгляд буквально прижал ее к стенке.

Ноги вдруг отказались держать резко потяжелевшее тело, но она не упала. — Прохор ее удержал и крепко обнял.

— Изыди! — только и успела сказать она перед тем, как он закрыл ей рот поцелуем…

Глава 13

Луч солнца коснулся лица, защекотал ресницы. А нежная женская рука легла на живот, погрелась на нем, как ящерица на горячем камне, и юркнула вниз. Прохор не должен был поддаваться провокации, но Инна разыгралась не на шутку. Сегодня он встречается с Лидой, но право на него имеет и другая женщина. В такой ситуации ничего не оставалось, как расслабиться. И получить хорошее начало дня. Именно за это Прохор и был награжден завтраком в постель.

— Ты меня балуешь.

— Кто-то же должен баловать тебя в этой жизни, — вздохнула Инна.

— А в чем печаль? — Он внимательно посмотрел на нее.

Неужели Инна пронюхала о его встречах с Лидой? Они уже два раза провели время наедине и втайне от всех. Всего два раза, а Инна уже в курсе?..

— Да ничего, — отмахнулась она.

— Давай, говори, если начала.

— Я знаю… Нет, мне кажется, что у тебя бывают женщины…

— Проститутки. — Прохор прямо посмотрел ей в глаза.

— Да?

— Ты же знаешь, с кем я работаю. Баня у нас — святое дело. Ты помнишь, как мы с тобой познакомились? — спросил Прохор. — Ты была такой крутой! Ничего не боялась… Скажи, что я козел! Скажи, что рога мне нужно обломать. А я скажу, что больше никаких проституток!

— Скажешь?

— Сказал. Все, решено.

— Спасибо, — уныло кивнула Инна.

— Что значит «спасибо»? — возмутился он. — Ты должна устроить мне скандал. Так, чтобы земля подо мной ходуном ходила.

— Я на втором месяце, — сказала Инна.

— Давай, громче… Что ты сказала?! — дошло наконец до него.

— Я была у врача, он сказал, что у нас будет ребенок.

— Земля уходит из-под ног, — потрясенно прошептал Прохор, глядя на нее.

— Что нам делать? Если ты сомневаешься во мне…

— Да нет, в тебе я не сомневаюсь.

— Может, нам еще рано? — осторожно спросила она.

— Это ты о чем?

— Может, ты хочешь, чтобы я сделала аборт?

— Вот только не надо делать резких движений! — Прохор стремительно поднялся, пальцами взбил волосы на голове.

— Ты огорчен, — вздохнула Инна.

— Нет, я просто в шоке. И мне нужно прийти в себя.

Прохор не знал, что делать. Ребенок — плод его глупости. Но разве малыш в чем-то виноват? Разве он должен остаться без отца?.. Может, им и не надо ничего менять в этой жизни? Пусть Лида остается с Егором, а он будет жить с Инной. Будет время от времени встречаться со своей любимой женщиной, чем не счастье?

С этой мыслью Прохор вышел из дома. И во дворе нос к носу столкнулся с чернявым, атлетически сложенным парнем в спортивной куртке. Память мгновенно выжала информацию. Костя Хотелов, кличка Протез, михеевская братва. Прошлой осенью этот «бык» пытался застрелить Прохора, но сам получил пулю в бок и едва не «откинул копыта».

Протез тоже узнал его и растерянно шарахнулся в сторону. Но рука под куртку не полезла: видно, не было там ничего такого.

— Стоять!

Зато у Прохора был ствол. И рука мгновенно легла на рукоять. Но выставлять пистолет напоказ он не торопился.

— Эй, ты не так все понял! — мотнул головой Протез.

— Что я не так понял?

— Я тут с бабой живу.

— Как зовут? Номер квартиры?

— Валя, сто семнадцать, — без запинки ответил парень.

Прохор кивнул. Жила на шестом этаже Валя, Инна здоровалась с ней, называла по имени. И квартира там, кажется, сто семнадцатая.

— А номер хаты?

— Какой хаты?

— Ты же под следствием должен быть.

— Так это, под подпиской я…

— Что-то долго тянут.

— Ну, может, совсем на тормозах спустят…

— Непорядок. Ты меня завалить хотел, а тебя на тормозах…

— Да ладно тебе, — разволновался Протез.

Прохор продолжал держаться за рукоять пистолета, и это его нервировало. В прошлый раз Прохор выстрелил сразу, и он хорошо помнил, чем это все закончилось.

— Что ладно?

— Сам не без греха…

— На войне как на войне.

— Ну, и мне сказали…

— Кто сказал?

— Ну, есть тут один, подставил нос.

— Это ты о ком?

От михеевской братвы остались жалкие огрызки, когда все произошло. Был у них там один мелкий авторитет, его пристрелили, когда зачищали последнее осиное гнездо. Он-то и дал отмашку на Прохора. Но, может, Чаплик не при делах?

— Ну, есть там… — замялся Протез. Он уже жалел о том, что не сдержал язык.

— Сдохла ваша михеевская братва, — сказал Прохор, отрывая руку от пистолета. — Некому за тебя подписаться. А это значит, что тебе нужно бежать от меня дальше, чем видишь.

— Нельзя мне бежать, у меня подписка…

— Еще раз увижу здесь, пристрелю.

— Королька знаешь? — вдруг тихо спросил Протез.

— Королька?!. Хочешь сказать, что меня заказал Королек?

— Ну, деньги нам нужны были…

— Значит, Королек.

— Я тебе ничего не говорил. — Протез оглянулся по сторонам.

— Ты Королька не бойся. Ты меня бойся.

— Не хочу я бояться… Устал я… И ни с кем больше не воюю…

— Исчезни! — Прохор кивнул в сторону подъезда.

Корабль утонул, а крыса осталась — жалкая, ничтожная. Бояться такую — себя не уважать. И убивать не с руки. Так что пусть живет тварь дрожащая.

Замызганное окно за дешевой занавеской, старые, потемневшие от времени обои, два пыльных ковра — один на полу, другой на стене. Кровать шаткая, скрипучая, того и гляди развалится. Белье вроде бы чистое, но вид у него почему-то несвежий. Лида лежала в кровати, смотрела на люстру, опутанную паутиной, и не понимала, что она здесь делает.

Когда раздевалась, понимала. Когда сходила с ума в объятиях Прохора, понимала. А сейчас нет. Сейчас ей хочется поскорее вернуться домой, в свой милый, уютный мирок. И сделать это так, чтобы Егор ни о чем не догадывался.

Но завтра ее снова потянет сюда, на эту квартиру, которую снял Прохор для тайных с ней встреч. И она ничего не сможет с собой поделать… Вот и зачем, спрашивается, объявился этот бес-искуситель, зачем нарушил ее покой?

— Мне, наверное, уже пора, — сказала она.

— Не торопись, побудь еще немного.

Лида могла бы ослушаться Прохора. Но ведь он не позволит ей уйти. Возьмет за руку, обнимет, навалится, и снова закружится карусель, с которой не сойти, пока не закончится завод. А это — время…

— Королек ничего не подозревает? — как-то небрежно спросил Прохор.

— У него имя есть, — поморщилась Лида.

— Королек — его кличка. Бывший бандит с реальными связями в настоящем.

— Ну да, муж бандит, жена — проститутка.

— Я этого не говорил.

— Вот и не говори! Не говори ничего плохого про моего мужа… И, вообще, мне уже пора.

Лида решительно поднялась, и Прохор не смог ее остановить.

Она уже оделась, когда вдруг за дверью послышался шум, а через пару секунд в спальню стремительно влетел Егор. В глазах у нее потемнело, земля ушла из-под ног. И только каким-то чудом она не свалилась в обморок.

— Это совсем не то, о чем я подумал? — ехидно процедил сквозь зубы Егор.

От страха Лида потеряла дар речи, даже промычать не смогла в ответ.

Зато Прохор лежал, смотрел на Егора без всякого смущения и нахально улыбался.

— А ты покойник! — Егор ткнул в него левым указательным пальцем.

А правой рукой вдруг выдернул из-под пиджака пистолет. У Прохора оружия вроде не было, но из-под одеяла прозвучал выстрел. И прозвучал так громко, что Лида подпрыгнула. А опускаясь на пол, не удержалась на ногах и стала падать, теряя сознание.

От удара об пол она пришла в себя и увидела, как Егор медленно сползает по стене. На белой рубашке между полами пиджака расплывалось красное пятно. Он удержал пистолет в руке, более того, попытался поднять руку, чтобы выстрелить в Прохора. Но тот неторопливо подошел к нему, быстрым четким движением схватился за ствол и вырвал оружие.

— Будь ты проклят!

Лида смотрел на Прохора дикими от ужаса глазами. А проклятие вырвалось само собой.

— Ты только ему ничего плохого не говори, — усмехнулся Прохор, кивком показав на Егора, который уже сидел на полу, спиной опираясь о дверной косяк. — Пусть умрет с миром!

— Нет! — взвизгнула Лида, глядя, как его палец жмет на спусковой крючок.

Егор тоже хотел что-то сказать, но не мог произнести и слова. Глаза его были полны страха и страдания.

— Это же ты заказал меня в прошлом году, — медленно проговорил Прохор. — Я думал, это с меня за Михея спросить хотят, а это ты меня заказал…

— Ненавижу! — сквозь зубы процедил Егор.

— Проша, не надо! — Лида схватила Прохора за руку, в которой он держал пистолет.

— Ты здесь ни при чем, — качнул он головой. — Это мужские разборки.

— Ну, пожалуйста!

Прохор вырывался, высвобождая руку с оружием. Лида зажмурилась в ожидании выстрела, но услышала только, как Прохор стукнул кулаком по двери, проходя мимо нее, и вышел из спальни. А потом громко хлопнула входная дверь.

— Помоги! — Егор протянул руку, глядя на жену со злостью.

Лида кивнула, помогла подняться и только тогда поняла, что не должна была этого делать. В его положении нужно было оставаться на месте, дожидаясь приезда «Скорой». Но Егор уже стоял на ногах. Его шатало, клонило к земле, и все же с ее помощью он смог добраться до двери. И даже спустился вниз, к машине. Лида не пыталась его остановить. «Скорая» могла приехать через час, а за это время столько воды утечет. И крови. Надо было самой везти его в больницу.

Она посадила Егора в свою машину, торопливо открыла багажник, достала оттуда пластиковую коробочку с красным крестом. Хотела сама перевязать мужа, но тот вырвал аптечку из ее рук и зло бросил:

— За руль давай!

Из дырки в груди с сипением вырывался воздух, этот страшный звук просто ужасал, но Лида постаралась взять себя в руки. Села за руль, выехала со двора.

— А ты сука, — с трудом выжимая из себя слова, вдруг проговорил Егор.

— Тебе нельзя разговаривать, — сказала она.

— Мне нельзя было жениться на шлюхе.

— Ты знал, что я люблю Прохора.

— Мы с тобой договорились.

— Сердцу не прикажешь. Я его люблю.

Это было единственное оправдание, которое мог принять Егор. Лида понимала это интуитивно.

— И все равно ты тварь, — закрывая глаза, простонал он.

— Егор, держись! Пожалуйста, держись!

Ей до смерти стало жаль мужа, но вместе с тем ей было жаль и саму себя. Не в силах больше сдерживать себя, она разрыдалась.

— За дорогой смотри!

Лида повернула голову и увидела, что Егор сидит с открытыми глазами.

— Да, да! — вытирая рукавом слезы, кивнула она.

— Никому не говори, что Прохор в меня стрелял. Я сам с ним разберусь.

— Не надо!

— Что?!

— Ну, хорошо, хорошо, сам…

— Где мы сейчас едем?

— Э-э… Ресторан «Юбилейный».

— Я тебе позвонил, ты подъехала к ресторану и забрала меня. А что там было, ты не знаешь.

— Я поняла.

— И если сбежишь к нему, я тебя убью…

— Куда сбегу?.. Я буду рядом с тобой… Ни на шаг от тебя… Ночевать в больнице буду.

— Заткнись! — скривился Егор. И снова закрыл глаза. На этот раз он потерял сознание.

В чувство его привели уже в приемном покое. Оттуда же на носилках отправили в операционную.

Деньги на месте, вещи собрать не проблема. Прохор понимал, что ему нужно срочно исчезнуть из города. Вряд ли Егор выживет, но, если вдруг, в любом случае за него придется ответить.

— Ты куда? — встревоженно спросила Инна, глядя, как он бросает в сумку спортивный костюм.

— Остаешься здесь и ждешь меня.

— Я с тобой!

— Это опасно.

— Очень опасно?

— Очень!

— Тогда я точно с тобой!

Инна не стала ждать, когда он даст согласие, и сама стала собирать вещи.

— Ну, смотри.

Далеко Прохор уезжать не стал. Он вспомнил про дом, который они сняли под похищение Полины. Хозяин просил не очень много, но за три месяца вперед. Так что до августа дом должен был пустовать.

И действительно, там никого не было, а ключи лежали под стойкой рукомойника. Прохор загнал машину в сарай, который был приспособлен под гараж, провел Инну в дом.

— Мы здесь будем жить? — спросила она.

— Лучше жить в халупе, чем умирать во дворце, — ответил Прохор.

Дом вроде бы не маленький, четыре комнатки плюс кухня, но все такое убогое.

— Лучше жить в халупе, но с тобой, — согласно кивнула Инна.

Продукты они купили по пути, загрузились основательно, но и это не радовало. Дикая тоска на душе. Прохор чувствовал себя волком-изгоем, которому приходилось прятаться и от своих, и от чужих. Менты на голову сядут, братва подключится. Королек и Афоныч реально завязаны друг на друга, и эта их взаимность не сулила Прохору ничего хорошего. Может, Афоныч уже точит на него свой топор.

— Будем жить, — задумчиво проговорил он, вынимая из-за пояса пистолет. Ствол засвеченный, но это уже без разницы. Королек знает, кто в него стрелял, а если вдруг он не успеет дать показания, это сделает за него Лида. У нее просто не будет иного выхода… Да и глупо покрывать Прохора, когда в квартире полно его «пальчиков». — А умирают пусть другие.

— Все так серьезно? — спросила Инна.

— Я ранил мужа своей любимой женщины, — пристально глядя на нее, сказал Прохор.

— Кого ты ранил?!

— А может, и убил.

— Какая любимая женщина?!

— Лида ждала меня из армии. Но не дождалась…

— Лида… Да, слышала.

— Разве я тебе говорил?

— Нет. Но мне рассказали…

— Кто рассказал?

— Ну я же не в монастыре живу. — Инна отвела в сторону взгляд.

— Что-то ты темнишь.

— Но я же действительно не в монастыре живу! И я с людьми общаюсь.

— С кем?

— Ну… Таня могла рассказать, она тебя знает…

— Могла или рассказала? — наседал Прохор.

— Ну, она говорила…

— Уходи!

— Что?! — опешила Инна.

— Положение очень серьезное. В такой ситуации мы должны доверять друг другу… Я рассказал тебе правду, а ты мне врешь.

— Я вру?! — возмутилась она. — Это я изменяла тебе с Шуршуром? Или это ты изменял мне с Лидой?

— А при чем здесь Шуршур? Ты сказала, Шуршур… Давай, колись! Что у вас там с ним было?

Прохор не доверял Шуршуру, даже презирал его, но и не отказывался от него. Таких друзей, как он, нужно держать при себе. Но, в принципе, с ним было нетрудно, даже интересно. Если где-то что-то достать, Шуршур первый. И голова у него неплохо соображала, все акции, которые он спланировал, прошли как по маслу. И похищение Полины удалось. Ее отец отдал долг, девчонку вернули домой, и никаких после этого проблем. В общем-то претензий к нему особых не было. И в свои сердечные дела Прохор его не посвящал. Не знал Шуршур о его встречах с Лидой…

— Что у нас могло с ним быть? — вскинулась Инна.

— Говори, — настаивал Прохор.

— Что говорить?.. Ну, приходил он ко мне…

— Зачем?

— Про Пушкаря спрашивал… Но я ему ничего не сказала!

— Когда приходил?

— Ну, зимой, сразу после Нового года…

Прохор кивнул. Под Новый год Афоныч расширил штат их с Шуршуром команды, а старшим назначил Прохора. Видимо, Шуршуру это очень не понравилось. Вот он и попробовал копнуть под него. Но не вышло…

— Он мне и рассказал про Лиду… Сказал, что ты с ней встречаешься.

— Я с ней тогда не встречался.

— Но встречался же.

— Ты мне отомстила?

— С кем? С Шуршуром?!

— А почему именно с Шуршуром?

— Ну, он предлагал…

— Он предлагал тебе секс?

— Ну, намекал… Я сказала, что тебе пожалуюсь, он испугался. Попросил, чтобы я тебе ничего не говорила.

— Но ты сказала. И правильно сделала, — невесело улыбнулся Прохор.

За такие дела Шуршуру следовало набить морду. Но ведь это сущий пустяк по сравнению с тем, что диктовала ситуация сейчас. Если Афоныч даст на Прохора отмашку, Шуршура никакие угрызения совести не остановят. И не бить его придется, а убивать.

— Я ничего не сказала ему про Пушкаря, — повторила Инна.

— Верю.

— И даже в мыслях тебе не изменяла.

— Очень хорошо.

— А ты мне изменял. — В ее голосе послышались стервозные нотки. — Я же пылинки с тебя сдувала… Все терпела…

Инна дошла до точки кипения, осталось только спичку поднести, чтобы она взорвалась. А Прохор мог бы напомнить ей, как развивались их отношения. Разве он тащил ее в постель? Она же сама навязалась…

— Я не знаю, как будет дальше, — пожал он плечами. — Знаю только, что не смогу тебя бросить. Привязался я к тебе.

— А давай уедем?

— Куда?

— Туда, где тебя не будут искать.

— Если только за границу…

— Можно и за границу.

Инна готова была увезти Прохора хоть на край света, лишь бы только подальше от Лиды и прочих искушений. Лишь бы быть единственной для него женщиной.

— Здесь пока переждем. А там видно будет.

— Я приготовлю ужин.

Сначала Инна убралась на кухне, а затем и во всем доме. И ужин приготовила, и горячую ванну организовала. Эта девушка могла обустроить быт где угодно, хоть в шалаше. С такой действительно можно хоть в тундру. Но Прохор еще далек был от мысли, чтобы махнуть рукой на Лиду и уехать с Инной далеко-далеко.

Глава 14

Горячая ванна расслабила, бутылочка вина вернула в тонус, и еще постель с Инной добавила приятный градус в настроение. Прохор успокоился и едва не потерял бдительность. Он должен был спать вполглаза, а его разморило на все сто.

И все же он проснулся, услышав голоса во дворе. Выхватил из-под подушки пистолет, вскочил с кровати, глянул в окно. И в свете уличного фонаря увидел парня, который обнимал упирающуюся девушку.

Приглядевшись, он узнал в парне Шуршура, а в девушке — Полину.

— Ну, тебе же здесь понравилось, — говорил Шуршур.

— Но не с тобой же, — отвечала Полина.

— Ну, Прохора здесь нет…

— Отстань!

— Да тут уже осталось! Пошли! — Шуршур потянул девушку к дому, и она, слегка сопротивляясь, пошла за ним.

Прохор пожал плечами. Ситуация, конечно, странная, но вполне объяснимая. Шуршур помнил, как Полина проводила здесь время с Прохором. И решил все повторить, но со своим участием. Снял девчонку, затащил ее во двор. Она вроде бы упирается, но все-таки идет. Значит, хочет. А Шуршур в курсе, что дом свободен.

Прохор глянул на Инну, которая уже торопливо одевалась, приложил к губам указательный палец и переместился к входной двери.

— Странно, а где ключ? — в раздумье спросил Шуршур.

— Не нужен ключ, не надо. Я пойду домой!

Полина рванула прочь от него, но он ее поймал, сгреб в охапку, прижал к стене дома. Прохор не мог видеть, что там происходит, зато прекрасно все слышал.

— Пусти! — хныкающим голосом потребовала Полина. — Я буду кричать!

— А я тебя, сучку, пристрелю!

Прохор услышал, как клацнул затвор пистолета.

— Ой, мамочки! — сдавленно вскрикнула девушка.

Прохор не должен был вмешиваться, но и в стороне остаться не мог. Не выдержав, он открыл дверь и увидел Полину. Шуршур прижимал девушку к стене, платье у нее уже было задрано. А сам он держал в руке пистолет, которым угрожал Полине. Услышав скрип открываемой двери, Шуршур повернулся к Прохору лицом, Полину же развернул к нему спиной, закрываясь ею как щитом.

— Ты что делаешь, урод? — спросил Прохор.

И в этот момент Шуршур нажал на спуск. Прохор успел отбросить тело в сторону, но пуля все же прострелила ему плечо. Ответить он не мог, поскольку можно зацепить Полину.

Шуршур выстрелил снова, но Прохор уже получил ускорение и успел исчезнуть за дверью.

— Быстрей давай! — заорал Шуршур.

Прохор не мог закрыть входную дверь, но переместился в комнату, откуда можно было достать Шуршура. Но в эту комнату, со звоном разбив окно, влетело что-то тяжелое, с гулким стуком упав на пол. А в сознании мелькнул кадр из прошлого лета. Видел Прохор, как Пушкарь бросает гранату в машину к Михею.

А сейчас граната залетела в дом к нему. И вряд ли это какой-нибудь европейский вариант, который взрывается через пять-шесть секунд. Наверняка время уже на исходе, сейчас рванет.

Он не растерялся, прыгнул на стол и, переворачивая его, стал падать на пол. В этот момент и громыхнуло. Воздушная волна ударила в стол, осколок сцарапнул кусочек с краешка, но Прохор остался жив. Только в ушах звенело, и от едкого дыма заслезились глаза. Он слышал, как Шуршур звал кого-то на подмогу. Стало ясно, что сцена с Полиной — часть спектакля, который срежиссировал этот подонок. Вслепую использовали Полину или нет, но Прохор попался на этот крючок и едва не поплатился жизнью.

Шуршур все просчитал, он приготовился к нападению, значит, с ним наверняка есть и силовая поддержка. А это пацаны, которых Прохор считал своими друзьями. Бобрик, Юнкерс и Везун… Но если они здесь и с Шуршуром, то за друзей их держать ни в коем случае нельзя. Сейчас все, кто против Прохора, враги. И чтобы выжить, он не должен испытывать к ним никакой жалости.

В комнате было темно и дымно, Прохор не узнал в лицо человека, который переступил порог. Но увидел у него в руке пистолет.

— Братан, помоги! — протянул он к нему руку, растопырив при этом ладонь. Нет у него пистолета, не надо его опасаться.

— Что там? — послышалось из-за двери.

Это был Везун. И в комнату он входил вслед за Юнкерсом. Прохор узнал обоих.

— Добить его надо.

В ушах по-прежнему звенело, но Прохор понимал, о чем шла речь.

— Так в чем же дело? — спросил Везун.

Юнкерс неуверенно поднял руку с пистолетом, но Прохор выстрелил раньше. И тут же загнал пулю в грудь Везуну.

Пока покойники укладывались на пол, он вскочил, рванул в прихожую и там, нос к носу столкнувшись с Бобриком, рубанул его рукоятью пистолета в челюсть — со всей мощи, снизу вверх. Теперь можно было добить его выстрелом. Но через открытую входную дверь Прохор заметил Шуршура. Тот стоял посреди двора, рукой, как удавкой, удерживая Полину за шею.

Прохор не позволил Бобрику упасть, стал выталкивать его за дверь. Пугливый разум Шуршура учуял неладное, и Бобрик попал под выстрелы. Шуршур думал, что стрелял в Прохора, но попал в своего дружка.

А стрелял он щедро. В спину Бобрика впилось как минимум три пули, пока Шуршур понял, что к чему.

Бобрик упал, Прохор открылся, но Шуршур выстрелить не смог: закончились патроны. А запасную обойму не вставишь, для этого нужно освободить руку, которой он прижимал к себе Полину.

Прохор прицелился, чтобы выстрелить Шуршуру точно в голову, не зацепив при этом девушку. Но тот, отбросив пистолет в сторону, рванул к калитке, прижимая к себе Полину двумя руками. Она все понимала, поэтому с ужасом смотрела на Прохора. Вдруг он выстрелит, вдруг он ее убьет!

Прохор не стрелял. Позволил Шуршуру покинуть двор и рванул за ним. Но Шуршур оказался проворнее. Бросив Полину, он со всех ног ломанулся вдоль по улице. А Полина побежала за ним. Он свернул влево, она — вправо, а Прохор остался на перепутье.

Он услышал, как завелся двигатель. Это Шуршур сел в машину, которая стояла за поворотом. Преследовать его смысла не было, и он повернул назад.

Бобрик лежал на крыльце, с тремя дырками в спине. Прохор забрал у него пистолет, взамен отдав свой. А Везуна вытащил в прихожую, откуда тот мог выстрелить в Бобрика. Однажды Прохор уже смог подставить под убийство Гаврика. А в этом случае вина должна была лечь на Бобрика. Мог же он застрелить Везуна и Юнкерса? Мог. А Везун, умирая, смог подстрелить его самого.

Для полноты картины не хватало пистолета, из которого Шуршур застрелил Бобрика. Ствол этот улетел куда-то в палисадник, и его нужно было найти. А время работало против него. Соседи слышали выстрелы, наверняка менты уже подняты по тревоге.

Из дома вышла Инна, ее руку отягощала сумка с вещами. Ей пришлось переступать через трупы, но Прохор не заметил в ее глазах панического страха.

— Чем я могу помочь? — спросила она.

— Машину выгнать. И ворота открыть.

Инна сделала все как нужно. Ворота открылись, можно было ехать, но Прохор все не мог найти ствол. А время шло. И за соседским забором уже слышались чьи-то голоса.

А еще Прохор вспомнил про Егора. И менты уже в курсе, и Афоныч. Его со всех сторон приговорили, а он тут страдает в поисках фигового листка.

Он уже хотел все бросить, когда в траве тускло блеснул вороненый ствол. Прохор протер его, сунул в руку Везуну.

В машину он садился в одних трусах и майке, зато с тремя пистолетами в запасе.

— Куда тебе столько? — спросила Инна.

— Угадай.

Она протяжно вздохнула. Они выбрались из одной ситуации, но впереди их ждала другая. И сама Инна могла пострадать. Ее это пугало, но она хотела быть с Прохором до конца.

Высокий, атлетического сложения парень глянул на нее с интересом, но без вожделения. Похоже, он принял Лиду за врача. Может, потому что на ней был чистый и наглаженный белый халат, который она одолжила у мамы. Егор выжил, сознание к нему вернулось, и теперь ему нужен только хороший уход. Лида всерьез решила стать для него сиделкой. Эту ночь она уже провела в больнице и сегодня останется здесь до утра.

Атлет в черном костюме не стал останавливать ее, она открыла дверь, прошла в палату.

Дверь не скрипнула, а шаг у нее легкий. Поэтому крупнотелый мужчина с большой головой не услышал ее и продолжал говорить:

— Если бы Прохор просто ушел, так он, падла, троих завалил…

Увидев наконец Лиду, мужчина осекся, повернулся к ней. Его лицо показалось ей знакомым… Да, она видела его на своей свадьбе.

— Выйди! — резко, но не зло сказал Егор.

Он лежал на высокой койке с перевязанной грудью. Лицо бледное, взгляд затуманенный, движения вялые.

— Да, конечно, — кивнула Лида.

— Ну зачем же так? — улыбнулся мужчина. И глянув на часы, сказал: — Мне уже пора.

Но, перед тем как попрощаться с Егором, сказал несколько слов про Прохора. Пообещал найти его и решить с ним. Лида хорошо понимала, что это значит.

Проходя мимо нее, он весело ей подмигнул и вышел из палаты.

— Знаешь, кто это был? — спросил Егор.

Она качнула головой, выразительно глянув на мужа.

— Афоныч. Ты должна его знать.

— Он был у нас на свадьбе.

— И о нем тебе говорил Прохор.

— Не говорил.

— Но с тобой был… И Афоныч знает, чем ты с ним там занималась…

— Если я такая плохая, давай разведемся, — вздохнула Лида.

Она не хотела остаться за бортом жизни, но и за Егора цепляться не собиралась. Да, она виновата перед ним, но гордость у нее, что бы он там ни думал, есть.

— И разведемся, — сказал Егор, в упор глядя на нее.

— Но ты же сейчас меня не прогоняешь?

— А горшки из-под меня кто таскать будет?

— Я буду.

— Это тебе не с Прохором таскаться. К тому же его никто не любит. Даже свои от него отказались. А знаешь почему? Думаешь, из-за меня? Отморозок он, твой Прохор… Знала бы ты, сколько на нем трупов.

— Но его же самого хотят убить.

— Я же сказал, что разберусь с ним…

— Это правда, что ты заказал его?

— Ради тебя я готов был на все.

— Ты хотел его убить.

— Я и сейчас этого хочу.

— А он хочет убить тебя… — вздохнула Лида.

Она устало опустилась на стул. Как всякой женщине, ей хотелось быть в центре внимания. Но разве она готова к тому, что из-за нее мужчины готовы убить друг друга? И убивают… Егор выжил, а Прохор в бегах, и ему угрожает смертельная опасность.

— А ради себя я должен убить тебя, — сказал вдруг Егор.

— Что ты сказал? — встрепенулась она.

— И убью. Если еще раз увижу с этим утырком. Ты меня поняла?

— Поняла.

— Ты должна дать мне слово, что с Прохором покончено.

Лида согласно кивнула.

— Но я его не прощу. Потому что не верю тебе.

— Я сама себе не верю, — тихо сказала она.

— Поэтому с Прохором должно быть покончено вообще.

— Я дам тебе слово. И сделаю все, чтобы его сдержать… Если ты оставишь Прохора в покое, — выдавила она.

— Я знал, что ты это скажешь… — усмехнулся Егор. — Ты была бы жалкой дешевкой, если бы не сказала…

— Я не дешевка.

— Я сам во всем виноват. Не надо было разлучать вас с Прохором. И я мог бы дать отбой. Чтобы Прохора оставили в покое.

Лида встревоженно вскинула брови. Что это с ним? Уж не умирать ли он собрался?.. Ей вовсе не хотелось оставаться вдовой. Может, и не любит она Егора, как Прохора, но ведь он по-своему дорог ей. Более того, он — единственный мужчина, с которым она хотела бы жить. Если не считать Прохора. Он симпатичный, интересный, брутальный, успешный. И даже по-своему благородный. Он мог бы заявить на Прохора, но нет, он так и не сказал следователю, кто в него стрелял…

— Но процесс уже не остановить. Прохор уже получил «черную метку». И уже пролилась кровь… Его будут искать. Пока не найдут и не убьют.

— И что же делать?

— Ничего. Сидеть и ждать. А там как карта ляжет… Если Прохор выкрутится, он придет за тобой. И тогда не станет меня. — Егор говорил серьезно, но страха в голосе не было.

Он, казалось, верил, что Прохор сможет убить его, но почему-то воспринимал это как нечто совершенно естественное. Как будто знал, что может умереть прямо сейчас, скончаться от полученной раны.

— Ты так спокойно об этом говоришь.

— Потому что это будет справедливо. Если я совершил ошибку, кто-то должен меня за нее наказать.

Лида всполошилась не на шутку. Не мог Егор так говорить, покаяние и смирение не для него. Значит, что-то с ним не так.

— Что случилось? — взяла она его за руку и прижала ее к своей груди.

— А что случилось?

— Ты же не умрешь?

— А почему я должен умереть?

— Ну, может, у тебя предчувствие…

— Не собираюсь я умирать, — качнул головой Егор. — Я еще должен встретиться с Прохором. И посмотреть ему в глаза… Перед тем как убить.

— Убить?!

— Или он исправит мою ошибку, или я исправлю его самого. Третьего не дано.

— Да?.. А то я подумала…

Егор собирался дать отпор. Значит, с ним все в порядке. Значит, не собирается он умирать.

— Больше я никого не буду ни о чем просить. В следующий раз я сделаю все сам.

Лида понимала, что речь идет об убийстве человека, которого она любила. Но при этом на мужа она глянула с одобрением. Если уж убивать, то по-честному. Тем более что Егор уже пытался это сделать. Просто Прохор опередил его с выстрелом… Но, возможно, в следующий раз Егор окажется быстрей. Эта мысль испугала ее, но вместе с тем она подумала, что, возможно, не проклянет мужа, если такое случится…

Знакомый забор, знакомый малинник. Небо в тучах, луны не видно, вокруг темно. А дачный участок Прохор знал наизусть.

Быстро же Афоныч поднял на дело братву, и Шуршура с пацанами на дело снарядил. Прохору повезло, но вряд ли Афоныч разуверился в своей удаче. Наверняка охота продолжается. А там, где охота, там и засады.

Со стороны дачный дом казался необитаемым. Машины во дворе нет, в окнах ни огонька, но Прохор все же подкрался ближе, прислушался. И вскоре слуха коснулся чей-то мужской голос, приглушенный тонким стеклом. Кто-то кого-то куда-то послал.

— Сам пошел!

И снова стало тихо. Но люди, которые находились в доме, уже выдали себя.

Дверь на запоре, окна закрыты, через дымоход в дом не проникнешь. Прохору оставалось только ждать, когда кто-то из братков отправится до ветру. Дом без удобств, туалет на улице, а график у естественных надобностей отнюдь не гибкий.

Но шло время, а из дома никто не выходил. Можно было взять его внезапным штурмом — выбить окно, запрыгнуть в комнату, а там как повезет. Но Прохору вовсе не хотелось умирать ради того, чтобы тупо сократить штат Афоныча. Если бы он знал наверняка, что с ним ничего не случится, а так…

Он уже собрался уходить, когда открылась дверь и на крыльцо вышел парень, в котором Прохор узнал Купчика. Пацан еще зеленый, в бригаде совсем недавно. Он направился к кусту, за которым притаился Прохор. А парень он здоровый, тренированный, с таким так просто не сладить.

Прохор приготовился вырасти из-под земли у него под самым носом и коброй набросился на него. Он вложил в этот рывок всю свою силу, а в пиковой точке превратился в медведя и рубанул Купчика рукой по шее, будто лапой махнул. Парень услышал шум за спиной, но среагировал слишком поздно. Прохор срубил его одним махом и тут же взял на удушающий прием. Убивать не стал, но в аут отправил надолго. Пользуясь моментом, связал его на всякий случай, заткнул рот. Затем осторожно подкрался к входной двери, тихонько постучал.

— Через окно давай, — послышался хихикающий голос Яремы.

Прохор постучал еще громче.

— Я же сказал, через окно.

Прохор забарабанил в дверь.

— Хорош прикалываться, — недовольно буркнул другой браток, и Прохор узнал голос Дани. — Всех соседей на уши поставите.

Послышался щелчок, с которым открылся дверной замок. И в голове у Прохора сработало стартовое реле. Дане он зарядил рукоятью пистолета в лоб. А на Ярему наставил ствол. А заметив, что у него нет в руках оружия, ударил ногой, сложив пацана пополам. Так же он врезал и Дане, который почему-то не хотел вырубаться, и выдернул у него из-за пояса «ТТ».

— Мушку хоть спилил, охотник? — спросил он.

— Прохор, ты? — изобразил удивление Ярема.

— Точно, Прохор, — с тем же удивлением переглянулся с ним Даня.

— Вас здесь кончить, клоуны, или в поле вывести?

— Эй, ты чего?!

— Кто еще в доме?

— Никого.

— Я сейчас проверю, если соврал, пристрелю.

— Ну, Купчик поссать вышел, — вздохнул Ярема, прекрасно понимая, что Прохор не боится никакого Купчика. — Прохор, мы же не мочить тебя приехали. Чисто поговорить.

— Да? А я-то думаю, зачем Шуршур гранату ко мне в дом бросил? А это он чисто разбудить меня хотел. Чтобы поговорить.

— Да у Шурика крыша съехала. Афоныч ее на место поставил… Мы ее потом закопали. Вместе с туловищем, — натужно улыбнулся Даня.

— Это, по-твоему, весело? — спросил Прохор. И сделал вид, будто собирается стрелять.

— Да нет, нет, братан! — испуганно мотнул головой Ярема. — Жив Шуршур. А крыша у Афоныча съехала… Мы от него слиняли. Сюда. Ну, чтобы за тебя подписаться…

— И это не весело, — качнул головой Прохор. — Унылые вы какие-то клоуны. Без души врете… Да и нет у вас души. Афоныч приказал меня замочить, вы и поехали… А за что меня мочить? Что я такого сделал?

— Ну, я спросил у Афоныча, — пожал плечами Даня. — Он сказал, что так надо.

— Кому надо?

— Ну, ты же в Королька стрелял, — подал голос Ярема.

— А кто такой Королек?

— Как это кто? У него с Афонычем дела…

— Какие дела? Карманы бабками набивать?..

— Ну, бабло поднимать не грех, — пожал плечами Даня.

— Ты хоть понял, что сейчас сказал?.. Где был Королек, когда на нас михеевские наехали? Барыжил. А почему? Да потому, что класть он хотел на вас всех и на Афоныча. Подмял бы Михей рынок, он бы с ним барыжил… А я что делал, когда михеевские наехали? Кто Михея завалил? А сколько я пехоты пострелял?..

— Ну да, мы помним, — кивнул Ярема.

— Мы воевали, а Королек барыжил. На свой карман. Мы — люди, а он — барыга. Он меня замочить хотел, а я его опередил. И меня за это нужно убить?

— Ну, ты вроде как с его женой был.

— С его женой?! Лида меня из армии ждала, письма мне писала. А Королек клинья к ней подбивал. Она его послала, так он ее отца в долги загнал. У нее просто выхода не было, как за него замуж выйти…

— Ну, может быть, — буркнул Ярема.

— А ты у Шуршура спроси, он знает, как это было…

— Хочешь сказать, что Королек у тебя бабу скрысил? — спросил Даня.

— Как последняя крыса.

— И ты его за это подстрелил?

— И за это тоже.

— Ну, ты правильно сделал…

— И Афоныч все правильно делает. Королек для него фигура, а я пешка. Расходный материал. Чтобы сохранить фигуру, он жертвует пешкой…

— Ну, не знаю, правильно он делает или нет, — пожал плечами Ярема.

— Правильно. Для себя… А на братву он класть хотел. Мы для него пешки. Нам головы можно рубить, на нас собак можно спускать. А что, не будет нас, он новых наберет. А Королек — это святое. Королек — это деньги. Афоныч за бабки удавится… Нет, он всех нас удавит…

— Или на фарш пустит, — совершенно серьезно сказал Ярема.

— Мясник, он и есть мясник, — добавил Даня.

— Я хотел с ним поговорить, — продолжал Прохор. — Объяснить хотел, почему в Королька пальнул. Думал, выслушает, поймет. А он пацанов моих на меня же кинул. Гранату мне в дом бросили. Я думал, михеевские, начал стрелять, смотрю, а там Юнкерс, Везун, Бобрик… Сам своих пацанов положил. Это нормально?

— Да нет, конечно. Афоныч сказал, что с тебя за пацанов надо спросить.

— С меня?! Не-ет! Вина за них лежит на Афоныче! И я сам с него спрошу! — Прохор несильно, но напористо ткнул себя кулаком в грудь.

— Ты? — еще недоверчиво, но уже уважительно глянул на него Даня.

— Я для этого к вам и пришел. Чтобы вы Афонычу привет от меня передали. И пусть он себе место на кладбище присмотрит, скоро оно ему понадобится.

— Ну да, за такую подставу ты должен спросить, — кивнул Ярема.

— А ты думал, что я вас мочить пришел, — с упреком глянул на него Прохор.

— Ну, мы же мочить тебя приехали, — признался тот.

— Все правильно. Тебе сказали — ты должен сделать. А завтра Королек твою бабу трахнет. Ты с него за это спросишь, и на тебя на самого собак спустят.

— Кто мою бабу трахнет? Королек?!

— Ну, может, и не Королек. Может, начальник ГУВД.

— Не понял.

— А ты не в курсе, что Афоныч с Куваловым дружбу водит? Ему это выгодно. Так же как и с Корольком… Кувалов — фигура, а ты пешка. Он лучше тебя грохнет, чем Кувалова обидит…

— Да нет, — качнул головой Даня.

— Нет?! — накинулся на него Прохор. — А ты знаешь, сколько у нас в общаке денег?

— У нас в общаке?

— А кому Южный рынок принадлежит? Афоныч все под себя гребет. Мы кровь за него проливаем, а он на барыг нас разменивает… Или нет?

— Ну, получается, что да.

— Я все сказал. И ухожу. А вы передавайте Афонычу от меня привет. И наилучшие пожелания… Ну, и пацанам скажите, что я зла ни на кого не держу. Но если кто-то из них встанет у меня на пути, пощады не будет… Это и вас касается.

— Ну, мы поняли.

— Я ухожу? — Прохор пристально посмотрел на Даню.

Тот кивнул, давая понять, что в спину ему стрелять не будет.

Но уходил Прохор с оглядкой. Через калитку. В готовности открыть огонь сразу из двух пистолетов. Но стрелять в него не стали. И в погоню за ним не бросились.

Инна ждала его в машине. У них не было иного более-менее надежного пристанища, чем эта старенькая «бочка» «Ауди», поэтому она расположилась здесь как дома, даже простыней кресла застелила. Правда, спала вполглаза. И когда Прохор постучал в стекло, тут же открыла ему.

— Долго ты.

— Нормально, — сказал он, трогая машину с места.

— Куда мы?

— Может, ты останешься? — Он кивком показал за спину. — Пацаны к утру исчезнут. А тебя не тронут… Или домой тебя отвезти?

— Я хочу с тобой.

— Ты уже устала.

— Нет.

Прохор качнул головой, глянув на Инну. Отговаривать ее бесполезно. Может, им действительно нужно уехать куда-нибудь далеко, залечь на дно и немного пожить в свое удовольствие. Деньги у них есть, снимут дом в тихом месте. Там он потом и оставит Инну. Чтобы вернуться в Зарубинск. Прохор поклялся спросить с Афоныча за его беспредел. И он обязательно сдержит слово.

Глава 15

Муж в больнице, а жена в салоне красоты. Нормально ли это? Лида считала, что да. Ведь она старалась для мужа. Сейчас она заедет домой, заберет обед, который приготовила горничная, и вернется в больницу. Покрасуется там перед ним. И останется на ночь.

Она вышла из салона и увидела высокого широкоплечего парня в белой рубашке. Он стоял на том самом месте, где не так давно поджидал ее Прохор. Может, потому она в первый момент и приняла его за Прохора. Даже сердце екнуло.

Это был совсем незнакомый парень, но смотрел он на Лиду так, как будто знал ее. Более того, направился к ней.

— Лидия Игоревна? — спросил он, обращаясь к ней по имени-отчеству.

— Да, — настороженно отозвалась она.

— Вы только не пугайтесь, — сдержанно улыбнулся он. — С вами хотят поговорить.

— Кто?

Лида увидела «Мерседес», который медленно подъезжал к ним. Машина остановилась, парень открыл заднюю дверь:

— Прошу!

— Нет! — Лида подалась назад, но увидела, что в машине сидит Афоныч.

— Пожалуйста!

— Ну, хорошо.

Парень подал руку, но Лида не стала опираться на нее, усаживаясь в машину.

— Могли бы сразу сказать, что это вы, — сказала она, с легким укором обращаясь к Афонычу.

— Здравствуйте, Лида. — Афоныч говорил вежливо, с улыбкой, но смотрел при этом куда-то вдаль.

— Здравствуйте…

— Петр Афанасьевич, — подсказал он.

— Да, да, Егор говорил…

— Егор в больнице, а вы здесь.

— И что?

— Вдруг Прохор появится…

— А вот это не ваше дело!

— Боюсь, что мое. Потому что я в ответе за вашего мужа. Я дал ему слово, что найду и накажу Прохора.

— Егор этого уже не хочет.

— Не хочет?! Неужели ты его уговорила? — Афоныч без всякого смущения перешел на «ты»

— Не важно.

— Ну да, Прохор дорог тебе как любимый мужчина…

— Я же сказала вам, что вы лезете не в свои дела.

— Я не знаю, чего хочет Егор. Я знаю, что дал ему слово. И я это слово сдержу.

— Чего вы хотите от меня?

— Я дам тебе номер своего телефона, и, как только появится Прохор, ты сразу же позвонишь мне.

— Нет, — качнула головой Лида. — Я не стану предавать Прохора.

— Тебе придется это сделать.

— Почему это?

— Или у тебя будут проблемы.

— Вы мне угрожаете?

— Да, я тебе угрожаю.

— Я пожалуюсь Егору.

— Если Прохор даст о себе знать, ты позвонишь мне, — отрезал Афоныч.

— Не надо мне угрожать!

— Гордая?! А когда в постель к Прохору ложилась, о чем думала? — презрительно фыркнул он.

— А вот это вы зря! — бросила Лида и два раза нажала на рычажок, но дверь не хотела открываться.

— Девочка моя, ты очень плохо себя ведешь, — хищно усмехнулся Афоныч. — Нельзя так.

— Я хочу выйти!

— Жизнь — очень хорошая штука. Но если она пошла кувырком… Помнишь, тебе говорили, что с тобой может быть, если твой отец не выплатит долг?

На Лиду нахлынули воспоминания, и от этого ее бросило в жар. Она хорошо помнила, как тряслась от страха, представляя, как ее насильно раздевают и бросают в толпу потных мужиков. И сейчас этот страх вернулся, охватив ее с новой силой.

— Пожалуйста, не доводи меня до греха, — покачал головой Афоныч.

— Хорошо, я позвоню вам, — вынуждена была согласиться Лида, но про себя подумала: почему бы не пойти на хитрость? Если Прохор вдруг появится в ее поле зрения, она не станет звонить Афонычу. А ему скажет, что Прохор не появлялся.

— Вот и умничка, — улыбнулся Афоныч и махнул рукой в сторону двери.

У Лиды мелко дрожали пальцы, когда она выходила из машины. А когда садилась за руль своей, ее хватил самый настоящий мороз. Понадобилось время, чтобы хоть немного прийти в себя. Перед тем как включить скорость, она глянула на себя в зеркало и оторопела. От прически не осталось и следа. У кого-то от страха волосы дыбятся, а у нее они разгладились и взъерошились. Как будто и не была она в парикмахерской.

Когда Лида зашла в палату к Егору, он внимательно посмотрел на нее и спросил:

— Ты чего такая бледная?

— Заметно?

— Ты видела Прохора? — вырвалось у него.

— И ты туда же! — вздохнула она.

— А кто еще?

Лида не стала ничего скрывать и во всех подробностях поведала о своем разговоре с Афонычем.

— Да, видно, прижал его Прохор, — задумчиво проговорил Егор, выслушав ее рассказ.

— Как это — прижал?

— Да не простой он паренек… Не простой… Стреляет быстро, метко. И без всяких тормозов… Не хотел бы я иметь такого врага…

— А разве он тебе друг?

— Враг. Поэтому я здесь… И Афоныч может оказаться в соседней палате. Или даже на кладбище.

— Туда ему и дорога!

— Страшно Афонычу стало, вот он и бесится.

— Оставил бы Прохора в покое…

— А если Прохор с катушек слетел?..

— Я от тебя ни на шаг не отойду.

Лиде вдруг стало страшно. За мужа. Вдруг Прохор обрушит свой гнев и на Егора? Ведь он действительно нереально крут, если сам Афоныч его боится…

— Чего так? — невесело усмехнулся Егор. — Хочешь посмотреть, как Прохор меня здесь прихлопнет?

— Дурак!

— Неужели остановишь его?

— Конечно!

— Зачем? Не станет меня, уйдешь с ним.

— Если ты сейчас не заткнешься… — Лида запнулась, осаживая себя. Нельзя разговаривать с мужем в таком тоне. Хотя бы из уважения к нему. — Пожалуйста, давай не будем больше ругаться… И старое вспоминать.

— А что будет в будущем?

— Я никогда не изменю тебе. Даже с Прохором.

Война войной, а девочки по расписанию. Не смог Шуршур отказать себе в банном удовольствии. А может, он собирался отпраздновать создание новой команды, страшим которой Афоныч назначил его.

Три пацана с ним. Двоих Прохор знал, а третий — совсем зеленый. Сауна жарко натоплена, вода в бассейне чистая как слеза, на столе холодная водка, пиво. Пацаны сидят распаренные, довольные. А меры предосторожности Шуршур принял — дверь закрыл наглухо. Но Прохор в бане со вчерашнего дня. Ему только и оставалось, что выйти из укрытия. И сделать это нужно было до того, как появятся девочки. Встреча с ними в его планы не входила.

— С легким паром, братва!

Шуршур дернулся так, как будто ему кол в задницу вогнали. Дернулся, выпрямился, открыл рот, но сказать так ничего и не смог.

Бровастый Мудрила наклонил голову, исподлобья глядя на Прохора. Толстоухий Голик выложил руки на стол, давая понять, что у него нет оружия. А салага, напротив, опустил руку, лихорадочно нашаривая пистолет, который лежал на скамье между ним и Голиком. Прохору ничего не оставалось, как приставить ствол к его голове.

— Пушку сюда!

Шуршур кивнул, глядя на салагу, и тот послушно расстался с пистолетом.

— Как водичка, Шурик? — спросил Прохор.

— Да ничего.

— А как земелька?

— Какая земелька?

— А в которую пацанов наших закопали. Думаешь, пухом?

— Ты их убил, — буркнул Шуршур.

— Кто их убил? — Прохор вопросительно глянул на Голика.

— Ну, тот, кто их на тебя натравил…

Прохор улыбнулся. Он знал, что разговор с Даней и Яремой не пройдет даром. Пацаны и привет Афонычу передали, и зерна смуты в его рядах заронили.

— А кто гранату в дом бросил? — Прохор навел ствол на Шуршура.

— Не убивай! — закрылся тот обеими руками.

— А умереть достойно ты не можешь? — презрительно скривился Прохор.

— Афоныч сказал, что мне оставалось делать?

— А к Инне зачем приставал?

— К Инне?! — встрепенулся Шуршур.

— Докапывался до нее… Думал, что я не узнаю?

— Ну, я думал, она знает про Пушкаря…

— Пушкарь не был трусом. И я его уважал. А ты трус. Тебя не жалко замочить… И все же я не стану тебя убивать. В память о наших пацанах… Но ты должен уйти. Тебе здесь не место. — Прохор обвел рукой всех, кто сидел за столом. — Ты чмо, ты трус и не можешь быть старшим. Не можешь быть здесь…

— Ну, хорошо, я уйду, — кивнул Шуршур.

— Ты уже ушел, да, пацаны?.. Или вы хотите подчиняться этому ничтожеству?

Первым мотнул головой Голик, за ним — все остальные.

— Будете подчиняться мне.

Никто не кивнул, соглашаясь, но и никому не пришло в голову отказаться.

— После того как решу с Афонычем.

— Сам? — спросил Голик.

— А ты хочешь мне помочь?

— Ну-у… — Голик отвел глаза в сторону.

Душой он уже был за Прохора, но все еще боялся Афоныча. Но так Прохор и не требовал от него ничего такого. Он прекрасно понимал, что никто не пойдет за ним, пока стая не останется без вожака. А там уже видно будет…

— У Афоныча был выбор — или заступиться за барыгу, или встать на сторону своих пацанов. Он выбрал первое. А пацаны… наши пацаны погибли… Как думаете, Афоныч должен за это ответить? — Он надавил взглядом на парней, и те едва заметно кивнули. — Ну, тогда до новых встреч, пацаны.

На этом Прохор и оборвал разговор. Когда Шуршур пришел в себя, его уже и след простыл. Прохор знал, как быстро исчезнуть. Но главное, он знал, что делать дальше.

Горничная заболела, слегла с ангиной, а Егору подавай домашний обед. Можно было бы позвонить маме, она бы все организовала, но Лида и сама хотела побыть дома. Ночью в больнице она высыпалась плохо, поэтому не прочь была добрать часик-другой дома. После горячей ванны или расслабляющего душа. А обед она состряпает быстро. Главное, мясо на разморозку не забыть поставить.

Лида свернула с шоссе на улицу, которая по прямой вела к ее дому. Она задумалась и не заметила, как на дорогу вышел человек. По тормозам ударила автоматически, только тогда поняла, кто преградил ей путь.

Прохор стоял, широко расправив плечи, и весело улыбался ей. Как будто ему ничего не угрожало, как будто бандиты не гонялись за ним. На улице жарко, а он в джинсовой жилетке, и нетрудно было догадаться почему. Пистолет у него за поясом…

Лида все же решилась открыть дверцу, и Прохор сел к ней в машину, как будто так и надо.

— Привет!

— Ты сумасшедший!

— Это комплимент или нож в спину?

— Почему в спину? В грудь!

— Тогда легче.

— Я не хочу тебя видеть.

— Как Егор поживает?

— Плохо. Чего и тебе желает.

— Может, не надо разбрасываться шпильками, — усмехнулся он. — Может, просто признаешься мне в любви. Поверь, легче станет.

— В любви? После того как ты пытался убить моего мужа?

— Если бы я пытался его убить, я бы не промахнулся.

— Ну да, ты же у нас супермен! Сколько там трупов на твоем счету?

— Да уж, все зашло слишком далеко, — грустно улыбнулся Прохор.

— Может, пора остановиться?

— Именно поэтому я здесь.

— Ты не тронешь Егора, — сказала Лида, глядя, как открываются автоматические ворота.

— Он первый достал «пушку», так что не надо…

— Он не стал заявлять на тебя в милицию.

— Честь ему и хвала…

— Знаешь что, а давай-ка на выход!

Но Прохор отреагировал на ее слова совсем по-другому. Обнял ее за плечи, потянул к себе и прошептал ей на ухо:

— Я соскучился.

— Я не могу, — прикрыв глаза, качнула головой Лида.

— Почему?

— Потому что Егор в больнице! Потому что я дала ему слово!

— Он ничего не узнает. Ты же ему не расскажешь?

— Расскажу! В том то и дело, что расскажу.

— Вот и хорошо. Пусть знает, что ты не можешь без меня.

— Ты — самовлюбленный болван!

— Может, и болван. Но влюбленный в тебя… Скоро я решу все свои вопросы. И мы сможем быть вместе.

— Я хочу быть с Егором! — выпалила Лида.

— А как же я? — нахмурился Прохор.

— Я не должна… Я не могу оставить его, пока он в больнице.

— Ну, это же не навсегда.

— Нет! Лучше уходи!

— Я вернусь.

— Это совсем не обязательно.

— Тебе нужно успокоиться.

— Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Но без меня.

— Без тебя всегда все будет плохо.

— Я хочу, чтобы ты жил… Я не хочу, чтобы тебя убил Афоныч.

— Что ты о нем знаешь?

— Он говорил со мной, он мне угрожал… Я должна сейчас буду позвонить ему, сказать, что ты со мной…

— Позвони, — спокойно произнес Прохор.

— Нет. Я не стану тебя предавать.

— Сколько раз ты уже меня предавала. И ничего.

— Это совсем другое!.. Я могу остаться с Егором, но не могу тебя убить.

— И все-таки позвони.

— Нет.

— Так нужно.

— Кому?

— Мне.

— Зачем?

— Позвони Афонычу, скажи, что я назначил тебе встречу в нашей квартире на Вишневского.

— Что ты задумал? — встревоженно посмотрела на него Лида.

— Задумал.

Прохор порывисто обнял ее и поцеловал в губы. Лида попыталась оттолкнуть его, но Прохор не опускал ее, и она, вздохнув перестала противиться.

Она позвонит Афонычу. Если Прохор этого хочет, то будь что будет.

Как-то не думал Прохор, что Афоныч насел на Лиду. Он хотел встретиться с любимой и попросить об одолжении, а оказалось, что ее склоняют к предательству. А это значило, что в доме Королька могла быть засада. Прохор это понимал, но удержаться от соблазна не мог. А Лида отказать ему не смогла. Хотя и послала затем к черту.

А Прохор как раз и собирался к черту на рога. План рисковый, без четкой схемы, можно даже сказать, слепой. Но ему ничего не оставалось, как идти ва-банк.

Он догадывался, что Афоныч бросит против него если не всю, то большую часть братвы. А теперь был в этом уверен. Хотя, конечно, оставалось место и для сомнений. Вдруг Афоныч задействует ментов, чтобы вытащить каштан из огня их руками. Но и в этом случае братва будет на подстраховке, сам он голову в пекло не сунет, будет ждать результата в своем любимом баре на дальней окраине рынка «Южный». Это закрытый бар, только для своих. Но кто сказал, что Прохор чужой? Да, его пытались убить, но так и не смогли вычеркнуть из бандитского списка. А выйти из системы можно только ногами вперед, сам Афоныч это говорит.

Дальняя окраина — понятие относительное. Если считать от гаражей, которые примыкали к забору вокруг рынка, то бар находился на ближних рубежах. Забор с этой стороны, правда, обнесен колючкой, но прошлой ночью Прохор сделал и замаскировал подкоп. Через него он уйдет. Если, конечно, уцелеет в жестокой схватке…

Лаз выводил его в узкий проход между вагончиком и забором. Он выбрался на поверхность, закрыл пролом смятой картонной коробкой. Сначала прислушался, только потом выглянул из-за вагончика. И увидел, как от кафе к нему торопливо идет Гонтарь, «бык» из персональной команды Афоныча.

Шел он от «Крузера», возле которого стоял громила Бутыль и грозил Гонтарю кулаком:

— Давай быстрей!

Бутыль торопился с выездом. Видно, Афоныч решил усилить штурмовую группу своей личной охраной. Что ж, тем лучше.

Прохор нырнул в пролом, закрыв его коробкой, и снова осторожно выглянул. «Крузер» с охраной уже уехал, а «Мерседес» Афоныча остался. Большой босс ждет у моря погоды, что ж, Прохор просто обязан изменить прогноз.

Он решительно направился к черному ходу. Расстояние небольшое — метров десять. Место в данный момент безлюдное, но в любой момент мог появиться кто-нибудь из охраны или обслуги. Так и получилось. Прохор подошел к двери с одной стороны, а верзила Жук открыл ее с другой. Но Жук не ожидал нападения, поэтому был застигнут врасплох. А бил Прохор, не жалея головы. Лбом в переносицу — его «коронка». А для подстраховки — рукоятью пистолета в надбровье, с размахом, сверху вниз.

Крупные шкафы громко падают, и Жук не стал исключением. На шум в коридор выскочил мощный и шустрый Алик. Прохор проигрывал ему в положении, выкрутиться он мог только с помощью оружия. Пришлось стрелять.

Выстрелом в ногу он заставил Алика скорчиться от боли. А рубанув его рукоятью ствола по шейным позвонкам, «сделал ему анестезию». Не дожидаясь, пока телохранитель расстелется по полу, ворвался в зал бара. И увидел там Афоныча, который сидел за столиком в компании какой-то красотки. Его встревожил выстрел, он уже поднимался из-за стола, но, увидев направленный на него ствол, вернулся на место.

— Прохор, ты чего?

Афоныч смотрел на него, а проклинал себя — за собственную глупость и самонадеянность. Как же так, почему он позволил обвести себя вокруг пальца?

Прохор глянул на девушку. Она тоже была напугана, но при этом смотрела на него как на своего спасителя. Или ему так только казалось, или она действительно мечтала избавиться от Афоныча? Он вспомнил, что это наглая рыжая морда угрожала его любимой женщине. Возможно, Лида тоже могла оказаться здесь, в этом кафе, в качестве жертвы, у которой не было другого выхода, кроме как лечь в постель с Афонычем.

— Ничего!

Прохор нажал на спуск, пистолет с грохотом дернулся в его руке, и Афоныч откинул назад простреленную голову.

Опустив руку с пистолетом, Прохор посмотрел на девушку и приложил палец к губам. Она потрясенно кивнула, обещая молчать, и он быстро вышел из зала.

Свое слово Прохор сдержал, но еще рано праздновать победу.

Глава 16

Спокойно в лесу, безмятежно, но тишина эта обманчивая. В любой момент ее мог взорвать выстрел.

Шуршур и пацаны ждали его под навесом возле вагончика, которым когда-то владел шашлычник Вахтанг. И где когда-то пролилась кровь михеевских «быков».

Навес покосился, и Прохор подумал, что в случае чего можно ударить по стойке и тогда крыша рухнет на пацанов. Но лучше всего расстрелять их из пистолета. Опять же в случае чего.

Они понимали, что Прохор шутить не будет, им было страшно. Один только салага Ялик смотрел на него волком. Он, казалось, не понимал, какого черта Шуршур согласился встретиться с человеком, который убил самого Афоныча. А может, и понимал, просто вид у него такой не догоняющий.

Но Прохор и сам до конца не понял, зачем он позвонил Шуршуру. Да, он хорошо знал шакалью сущность этого барана в волчьей шкуре, но вдруг он все-таки прогадал? Вдруг Шуршур не признал в нем непреодолимую силу? Может, он все-таки сдал его Завхозу в надежде, что на этот раз Прохор не сможет выйти сухим из воды? Если так, то Прохор сунул голову в самое пекло.

— Сами приехали? — Прохор вонзил взгляд в Голика.

— Да, сами, — не задумываясь, отозвался тот.

— Прохор, ты чего? — обиженно возмутился Шуршур. — Я же сказал, что никто ничего не узнает.

— У тебя еще есть шанс исправить свою ошибку.

— Ты уже исправил мою ошибку! Ты спросил с Афоныча за наших пацанов! — Шуршур смотрел на него глазами преданной собаки.

Но Прохор все равно не мог ему доверять.

— Ты что скажешь? — обратился он к Голику.

— Что скажу?.. Ярема к нам подходил, он сказал, что ты правильно все сделал.

— Да, Ярема был, Даня… — кивнул Шуршур. — Пацаны тебя конкретно уважают.

— А Завхоз?

— Ну, Завхоз… Он на место Афоныча метит…

— А есть другие варианты?

— Ну, если только тебя поставить.

— А что, по закону джунглей место вожака занимает тот, кто его убил! — сказал Голик.

Но слишком уж пафосно прозвучали его слова, чтобы воспринимать их всерьез.

— Мы не в джунглях, — качнул головой Прохор.

— Зачем ты нас позвал? — спросил Мудрила.

— Узнать, что там, да как…

— Ты нам доверяешь?

Прохор кивнул, но ничего не сказал. На самом деле доверия не было, поэтому нечего и говорить.

— И мы тебе доверяем, — продолжал Мудрила. — Поэтому приехали.

— Ты же сказал, что мы тебе подчиняемся, — добавил Голик.

— И я тебе подчиняюсь… — присоединился к ним Шуршур. — А ты нас подставляешь.

— Подставляю?

— Завхоз нас живьем съест, если узнает, что мы с тобой здесь терли.

— Значит, нужно выбить ему зубы.

— Без тебя?

— Ну я же с Афонычем сам разобрался.

— С Афонычем ты за себя спросил, — качнул головой Мудрила. — И за пацанов… А если мы наедем на Завхоза, это будет беспредел. Никто нас не поймет.

— А наехать надо, — глядя на Прохора, проговорил Шуршур.

— Почему?

— Да потому, что Завхоз с тебя спросить хочет. Сказал, что не успокоится, пока ты за Афоныча не ответишь. Если ты решишь с Завхозом, тебя все поймут.

— А кто мне в этом поможет? — Прохор в упор посмотрел на него.

Шуршур не выдержал взгляда, отвел глаза. Страшно ему стало, не хотел он умирать за Прохора.

— Мы тебе поможем, — сказал Голик.

— Можешь рассчитывать на нас, — все-таки решился Шуршур.

Прохор кивнул, глядя на него. Шуршур, конечно, трус, но не настолько, чтобы прятать голову в песок. Наверняка он боялся, когда шел против Прохора. Но ведь выстрелил в него и гранату в дом бросил.

И все же Прохор не мог положиться на него. Он узнал от него все, что хотел, но идти с ним в разведку боялся. Да и нужно ли куда-то идти? Может, повернуть назад, пока не поздно?.. Но тогда зачем он проделал столь длинный путь? Неужели для того, чтобы в самый последний момент свернуть с финишной прямой?

Завхоз не уподоблялся мяснику, не брал в руки топор, не разделывал тушу на глазах у пацанов. Но братву он собрал в том самом цеху, где Афоныч когда-то зарубил Пухлого. А пацанов много, все три десятка. Добрая половина из них — необтесанный молодняк, но так Прохору это только на руку. Он для зеленых — пример для подражания. Во всяком случае, Шуршур смог его в этом убедить.

Но пока что салаги смотрели в рот Завхозу.

— Я не могу занять место Петра Афанасьевича, пока его убийца ходит по нашей земле.

Прохор не мог слышать, как захрустели у мужика сжимаемые в кулаки пальцы, слишком далеко он для этого находился. Но ведь они захрустели, он ничуть в том не сомневался.

— Прохора нужно найти и уничтожить! — разошелся Завхоз.

— Зачем? — спросил вдруг Даня.

Этот вопрос не был частью сценария, поэтому Завхоз внутренне напрягся. Но постарался не выходить из себя.

— Как это зачем?..

— Афоныч подписался за барыгу, пошел против пацанов, Прохор его за это спросил. — Голик просто обязан был поддержать Даню, и он это сделал, рискуя своей головой. — Что Прохор сделал неправильно?

— Я не понял, у тебя что, очко заиграло? — не сдержался Завхоз. И тут же переключился с Голика на всех остальных: — Кто еще обверзался со страха? — спросил он. — Ну, давайте, выходите. Обещаю чистые штаны.

— Дело не в страхе, дело в справедливости. — Купчик не вышел к Завхозу, но подал голос из толпы. — Прохор никого не трогал, жил себе спокойно. Ну, сцепился с барыгой, с кем не бывает. Зачем надо было его убивать?

— На крайняк, на сход надо было вызвать, — добавил Мудрила.

— На сход?! Будет сход! И я лично выведу Прохора на сход! Здесь его, на этом месте и порешу!

Прохор лишь усмехнулся, услышав эти слова. Грех было не воспользоваться возможностью, которую предоставил ему Завхоз.

— Не надо меня никуда выводить, — сказал он, приближаясь к нему. — Я сам выйду.

Завхоз дернулся, бросил взгляд на своего телохранителя, но и Прохор посмотрел на Валерьяна, качнул головой, предостерегая его от резких движений. Оружие он держал за поясом, под курткой. Валерьян «пушку» не видел, но ему известно было, как быстро стреляет Прохор. Сколько раз михеевские пытались его опередить, и что?.. Нет, не было у Валерьяна желания оказаться в списке опоздавших, поэтому он кивнул в ответ. Если Прохор не будет стрелять, то и он постоит в сторонке.

— И что это значит? — Завхоз растерянно смотрел на Прохора.

— Ну, пусть братва скажет, прав я был или нет?

Завхоз кивнул, обвел взглядом толпу, но, видимо, не нашел там полной поддержки и выдавил из себя:

— А ты сам что скажешь?

— Скажу, что виноват. Афоныч был нам всем отцом родным. И я его очень уважал. Даже после того, как он меня предал, уважал…

По толпе прошел одобрительный гул. Но оттуда же послышался щелчок, с каким взводился курок. Похоже, кто-то собирался выстрелить в спину. Возможно, это был Шуршур. Но Прохор не должен оборачиваться: нельзя ему выдавать свое смятение. Сейчас его могла спасти только безусловная уверенность в своих силах.

— Но убил.

— Я дал ему шанс. А он отправил людей, чтобы они меня убили. Что мне оставалось делать?

— Это не оправдание, — качнул головой Завхоз.

— Если я в чем-то виноват, я сегодня умру. От твоей руки.

— Даже не сомневайся.

— Если ты прав, а я нет, то ты меня убьешь. А если правда за мной, умрешь ты.

— Я?! — вскинулся Завхоз.

Прохор мог бы ударить его и сойтись с ним в рукопашной. Завхоз далеко не слабак, и вряд ли поединок с ним назовут нечестным. Но если он окажет серьезное сопротивление, схватка затянется, а время сейчас Прохору — не союзник… О том, что Завхоз мог сломать ему шею, он старался не думать. Он просто обязан был верить в свою удачу.

— Бросим жребий, и пусть судьба нас рассудит.

Прохор осторожно вынул из-за пояса один ствол, затем другой. Два «ТТ» — два близнеца-брата.

— Или страшно? — спросил он, толкая на безрассудство и Завхоза, и всех, кто за ними наблюдал.

— Умрешь ты!

— Посмотрим.

Прохор вынул обоймы, затем выщелкнул из одного ствола патрон. И пистолеты закрутились в его руках, с головокружительной скоростью меняясь местами.

— Выбирай! — протянул он их противнику.

Завхоз нерешительно взял один. И тут ему стало по-настоящему страшно. Он бросил взгляд на Валерьяна, глянул куда-то в толпу. Он искал способ расправиться с Прохором до того, как приставлять пистолет к своему виску. Кто-то уже взвел курок своего пистолета, и Прохор в любой момент мог получить пулю в спину. И никто не осудит Завхоза, если это случится.

— Ну, пошла!

Прохор стремительно приставил пистолет к своему подбородку и… раздался холостой щелчок. Он мысленно вздохнул с облегчением и с сожалением посмотрел на Завхоза, державшего в руке готовый к выстрелу пистолет:

— Теперь твоя очередь.

Шансов у Завхоза не было, и он это понимал. Поэтому тут же взвился:

— Что-то я не понял! Какой может быть жребий, когда ты завалил Афоныча?!. Ты его завалил, а не я!..

— Чмо, — тихо проговорил Прохор.

— Что?!

Завхоз направил ствол на него, но неожиданностью это не стало. Прохор провел прием, и заряженный пистолет оказался у него в руках. Осталось только выстрелить в Завхоза.

— Валерьян! — крикнул тот, шарахаясь в сторону.

— Завхоз снимает свою кандидатуру, — сказал Шуршур. И оскорбительно засмеялся. Толпа подхватила.

— Пошел вон отсюда! — Прохор кивком показал Завхозу на выход.

Он должен был убить своего врага, чтобы тот не воткнул ему нож в спину, но его уже тошнило от насилия. И если была возможность решить вопрос бескровно, он просто обязан был ею воспользоваться.

— Ну, смотри… — Завхоз сплюнул ему под ноги и направился к выходу.

Толпа заулюлюкала ему вслед, а Мудрила встал у него на пути.

— Эй, постойте! — обратился он к Прохору. — Кто-то из вас должен умереть. Это твое слово.

— Я мог убить только самого себя. Какие ко мне претензии?

— Претензии к нему, — кивнул тот на Завхоза.

— Уйди!

Завхоз оттолкнул пацана, рванул к выходу, но Мудрила подставил ему подножку. И тут же размашисто ударил кулаком в ухо.

Завхоз не удержался на ногах, упал. А Прохор подал Мудриле пистолет с единственным в нем патроном. Тот схватил ствол, наставил его на Завхоза, но он вдруг осадил его:

— Э-э, нет! Здесь решаем не мы, здесь решает сход. — И, вытянув руку и сжав кулак, опустил большой палец вниз.

Все повторили его жест. Даже Валерьян, поддавшись нездоровому порыву, приговорил Завхоза.

— Ты сказал «а». — Прохор выразительно посмотрел на Мудрилу.

— Когда? — дрогнувшим голосом спросил тот.

— Сейчас, — сказал Голик.

— Сейчас! — подхватили остальные.

Мудрила кивнул, и его палец шевельнулся на спусковом крючке. Прохор и хотел отвести взгляд, но все же пересилил себя. Он сам спровоцировал эту ситуацию, поэтому должен идти до конца. Сильный человек должен смело смотреть в лицо смерти. Даже если это чужая смерть…

Егор стоял у окна, задумчиво глядя вниз, и Лида, зайдя в палату, тут же всполошилась:

— Так, а ну, давай, ложись!

— Врач разрешил, — буркнул он, укладываясь на кровать.

— Разрешил. В туалет. И обратно. Или ты решил окном воспользоваться?

— Ну, выпрыгивать точно не буду.

— А я предлагаю тебе выпрыгнуть из окна? — возмутилась она.

— А вдруг?

— Что это с тобой?

— Ты была с Прохором?

— Когда я с ним была?

— А когда Афонычу позвонила.

— Прохор попросил меня позвонить Афонычу. Ты же сам сказал, что он заманивал его в ловушку.

— А тебя он куда заманил?

— Не было ничего. — Лида отвела взгляд в сторону.

— В глаза смотри!

— Я сейчас уйду! — с вызовом посмотрела она на него.

Лида уже знала, что произошло. Прохор застрелил Афоныча, но это ее совсем не радовало. И быть с ним она не хотела. Поэтому ничего не сказала мужу о том, что произошло. И не скажет. Если только сам Прохор не вынудит. А как он может это сделать, если ему сейчас не до нее?.. Наверняка его ищет милиция, за ним гоняется братва… И ей все равно, чем все это закончится. Если посадят, то так ему и надо…

— К кому?

— Достал!

— Если ты уйдешь к Прохору, я его убью.

— Ты такой же отмороженный, как и он… Осталось только наломать дров. И уйти в бега, — усмехнулась она.

— Ты бы ушла со мной? — немного подумав, спросил Егор.

— Да. Я ведь твоя жена и давно уже сделала свой выбор.

— Я даже не знаю, что сказать, — покачал головой Егор. — Но Прохор не оставит тебя в покое. Он просто тебя похитит.

— Тогда ты можешь его убить, я разрешаю.

— Ты даже не представляешь, насколько он опасен.

— Ну, если он убил самого Афоныча.

— И занял его место.

— Занял его место? В каком смысле?

— В прямом. Был сход, братва выбрала его, он теперь пахан… Это просто какой-то анекдот! — не удержавшись, всплеснул руками Егор.

— Так не должно быть?

— Нет, конечно! Аномалия какая-то. Не дорос этот щенок до Афоныча…

— Не дорос. Но убил… И его за это должны посадить.

— А свидетели? Нет свидетелей. И не будет…

— Он стрелял в тебя. Ты можешь заявить на него, — пожала плечами Лида.

— Не могу.

— Почему?

— Думаешь, я его боюсь? — вскинулся Егор. — Нет. Просто я уважать себя перестану.

— Я могу заявить.

— Зачем тебе это?

— Устала я от него.

— Ну, сам-то он от себя не устанет… Он пацан неутомимый… — скривился Егор.

— И покоя мне от него не будет, — ничуть в том не сомневаясь, кивнула Лида.

— Тебе надо уехать, — немного подумав, сказал он.

— Куда?

— В Лимассол.

— Да, поеду… С тобой… Как только тебя выпишут, мы с тобой и уедем.

— Я не могу.

— Почему?

— Получится, что я сбежал от Прохора. А я так не могу.

— Ты не трус. Я знаю, что ты не трус.

— Все равно не могу.

— Ты работал с Афонычем, у тебя прямые поставки на его рынок… Прохор может все обрубить.

— Он может обрубить только поставки, — задумчиво произнес Егор. — Но у меня есть и другие выходы… И, вообще, надо ставить свой рынок. Центр оптовой торговли, цивильный павильон, все такое… — Он махнул рукой, давая понять, что сейчас не время раскрашивать картинки своих замыслов.

— А если он просто тебя убьет?

Лида понимала, что Прохор опасен, но только сейчас до нее во всей полноте дошло, что он может убить Егора. Как он сделал это с Афонычем. Тогда она станет вдовой. И Прохор не отступится от нее, пока не добьется своего… Но не хочет она быть вдовой. И Егора потерять не может.

— Все возможно, — не стал отрицать Егор.

— Возможно все, — кивнула она. — И свой бизнес в другой город перевести возможно.

— Я еще раз тебе говорю, что не стану бегать от Прохора.

— Что ж, тогда и я никуда не уеду… И буду всегда рядом.

Лида склонилась над Егором и поцеловала его в губы. Хватит разговоров, пусть он на деле почувствует, как она в нем нуждается.

Глава 17

Все та же сауна, все та же обстановка. И даже Шуршур рядом. Все привычное, только вот статус у Прохора уже другой.

— Встречу с Куваловым я организую, — разламывая клешню крупного рака, сказал Шуршур.

Он что-то там говорил, но Прохор слушал его вполуха, думая о чем-то своем. Но грозное имя начальника ГУВД вырвало его из полудремы.

— С кем?!

Шуршуру стало обидно, он говорил, говорил, а Прохору и дела до этого не было. А ведь Шуршур при всей своей ничтожности незаменимый помощник и постоянно доказывал, что без него не обойтись. Этот парень владел информацией о трех китах, на которых держалась организация, знал обо всех подводных течениях и опасных рифах. Он знал по именам и кличкам всех «быков», он без всякой подсказки смог составить перечень коммерческих точек, подконтрольных братве. Имел он и представление об объектах, которыми Афоныч владел по праву личной собственности. А владел он, нужно сказать, практически всем рынком.

— С начальником ГУВД нужно договариваться.

Прохор пожал плечами. Не было у него желания встречаться с главным городским ментом. Но если Шуршур будет настаивать, придется переступить через «не хочу».

А тот тем временем продолжал:

— Ты вот сейчас сидишь, а менты на тебя ножи точат. Вломятся сейчас к нам, повяжут. Тебе это нужно?

— Гонишь? — отмахнулся Прохор.

Конечно же, менты знали, кто грохнул Афоныча. Но доказательств у них нет. Убийство Юнкерса и Везуна списали на Бобрика. Может, у ментов имелись подозрения насчет Прохора, но у них не было желания усложнять себе жизнь. Знали менты и о его прошлогодних «подвигах», но там все спокойно. Убийство Середкова спустили на тормозах, а остальные эпизоды так и остались покрыты мраком.

— А вдруг?

— Не знаю.

— Афоныч с ментами дружил. Потому и тебя смог отмазать, — сказал Шуршур.

— Для своего же спокойствия.

— А ты должен думать о всеобщем спокойствии.

— Ну, это само собой.

— С Вагнером проблемы.

— Что такое? — нахмурился Прохор.

На днях он лично встречался с Вагнером, который контролировал вторую половину города. Мужик он серьезный, степенный, с понятиями. Вагнер ненавязчиво дал понять, что Прохор для него не более чем выскочка, но и сквозь зубы он с ним не разговаривал. Потому что Прохор мог пристрелить его самого… Разговор был недолгим. Вагнер четко изложил свою позицию — он всем доволен, и война ему не нужна. Прохор заверил его, что пограничные столбы сносить не собирается.

— Вагнер буром не попрет, — пояснил Шуршур. — Он изнутри нас шатать будет. На пацанов капать. Типа не по сеньке твоя шапка… А потом и ментов подключит… У него с Куваловым все на мази…

— Уговорил.

— А ты должен уговорить Кувалова. Ну чтобы он на тебя волком не смотрел… Покажи ему, что ты реально серьезный человек. Социально ответственный, так сказать.

— Чего?!

— Я тут подумал, что мы недостаточно используем наши возможности. Афоныча больше торговля интересовала, ну, бизнес там, охрана… Дело, конечно, нужное. Мало того, под это дело нам нужен свой киножурнал, — усмехнулся Шуршур.

— Какой еще киножурнал?

— «Хочу все знать»… Мы должны знать все, что творится на нашей земле. Кто чем занимается, кто что и у кого нюхает… Если там кто-то у кого-то что-то украл, мы должны это знать…

— Зачем?

— Ментам сливать.

— Ты в своем уме?

— Мы помогаем им, они помогают нам. И все довольны.

— Я никогда стукачом не был, — скривился Прохор.

— И не надо. Я сам сливать буду, — не моргнув глазом, сказал Шуршур.

— Ты?

— Я блатной романтикой не страдаю. Меня волнуют исключительно наши интересы.

— Может, ты еще и на мое место встанешь?

— Нет, — мгновенно отреагировал Шуршур.

— Чего так?

— Авторитета не хватает.

— Не хватает, это когда хоть что-то есть. А у тебя ничего нет.

— Мне достаточно твоего авторитета.

— Тебе как, на глаз отсыпать или просто в лоб зарядить?

— Ты крутой, тебя боятся, тебя уважают. Но одного авторитета мало. Нужна еще и тень, которая будет ходить за тобой и подчищать хвосты…

— Тень… — хмыкнул Прохор.

— Ты вот не хочешь решать вопрос с наследством, а я решу.

Афоныч оставил завещание, меньшая часть отходила первой жене, большая — второй, которая воспитывала его единственного ребенка. А Прохор уже пообещал, что рынок и все остальное должно принадлежат братве, а конкретно — общаку. Да и как это будет выглядеть, если рынком будет рулить баба? Рынком, на котором строилась база группировки.

Но одно дело, дать слово, и совсем другое, его сдержать. Молодая вдова Афоныча ясно дала понять, что не собирается отказываться от наследства. Прохор предложил ей цену, но она посчитала ее смехотворной. Это значило, что с ней нужно решать кардинально. Как минимум похитить и силой выбить отказ. Но ведь это насилие, а у него лимит на такие дела, похоже, исчерпан.

Но проблему нужно решать, и хорошо, если Шуршур возьмется за это дело. А он может. Воевать с безоружными — его любимое занятие. Это против Прохора он может облажаться, а против женщины — нет.

Они выпили, Шуршур запил водку пивом, вытер губы и вдруг произнес:

— Я знаю, между нами были косяки, ты меня терпеть не можешь. Но я-то не в обиде.

— И что?

— Готов и дальше тебе служить. Верой и правдой.

— Себе на пользу.

— Разумеется…

Непросто выдержать штыковую атаку. Особенно если она психическая.

— Ты у меня в тюрьме сгниешь!

Полковник Кувалов смотрел на Прохора как на грязь из-под ногтей. И он действительно, казалось, мог стереть его в порошок. Мужик он крупный, мощный, и взгляд у него твердокаменный. Может, потому и возникло у Прохора ощущение, будто на него с горы обрушилась лавина. Обрушилась и погребла под собой.

— Это не разговор, — качнул он головой.

Чувство собственного достоинства не дало слабину, он ощущал в себе способность противостоять напору. Но это чувство казалось таким маленьким по сравнению с бешеным натиском уверенного в своем могуществе человека.

— А на какой разговор ты со мной рассчитывал? Кто ты такой? Взялся непонятно откуда, пришел права качать…

— Я пришел договариваться. — Что бы Прохор сейчас ни чувствовал, держаться нужно до последнего.

— Кто пришел договариваться? — Кувалов, казалось, вот-вот вскочит и схватит его за грудки. — Какой-то отморозок пришел договариваться со мной, с полковником милиции?! Да я таких, как ты, вот этими самыми руками!..

— Я. Пришел. Договариваться.

Кувалов кивнул, положил на стол чистый лист бумаги, положил на него ручку.

— Пиши!

— Что это?

— Твое чистосердечное признание! Как ты застрелил Шестакова!

Прохор взял бумагу, осмотрел ее со всех сторон.

— Нет здесь никакого признания.

— Будет!.. Я тебя сейчас приму и закрою в камере с пидорасами!

Прохор кивнул. Пусть полковник делает что хочет. Только пусть потом не жалуется на «ответку».

— Думаешь, я шучу? — рыкнул на него Кувалов.

Но Прохор продолжал смотреть на него спокойно и предостерегающе.

— Отморозок! — Начальник ГУВД раскалился докрасна, но было уже видно, что это ненадолго. Да по-другому и быть не могло. Кувалов мог изображать из себя крутого мента на страже закона, но на самом деле он был продажной шкурой. И с Афоныча он имел, и с Вагнера…

— Я не отморозок, — так же спокойно ответил Прохор. — И против беспредела. И вы в этом убедитесь.

— Все-таки напишешь признание?

— Я гарантирую вам порядок на своей территории.

— И откуда ты такой взялся? — скривился Кувалов. — Ты ведь долго не продержишься. Сожрут тебя… Такие же молодые и наглые сожрут. Шестаков как глыба стоял, а ты непонятно кто… Но, с другой стороны, анархия нам не нужна…

Прохор едва заметно кивнул.

— Да и ты вроде не совсем конченый… В армии служил… И в банду не по своей воле попал.

Прохор посмотрел на Кувалова с едва выраженным удивлением.

— Я все про тебя знаю, парень… И мой тебе совет, беги ты из этого болота, пока не поздно.

— Куда? — звонко спросил Прохор.

— Куда?! Ну, не знаю…

— Вы же сами объявите меня в розыск.

— Ну-у… А сейчас не объявлю? Ты в таком дерьме, парень… И, если честно, у меня нет никакого желания тебя вытаскивать… Но ты же упрямый, да?.. По краю лезвия как с «добрым утром» ходишь… Страшно было в себя из пистолета стрелять?

— Это вы о чем?

— А Завхоз струсил… М-да… Где Завхоза похоронили?

Прохор взглядом попросил полковника не поднимать волну. Все равно ведь он ничего не скажет.

— А Пухлому голову отрубили… Шестаков еще тот урод… Да уж… Когда же вас уже отстреливать начнут?

— Как волков?

— Как собак…

— Волков по лицензии отстреливают. Мы бы могли у вас эту лицензию выкупать, чтобы вы не стреляли.

— На вшивость меня проверяешь? — резко и тяжело глянул на Прохора Кувалов.

— И мы не будем стрелять. Все будет тихо и спокойно.

— Лицензия, значит…

— И еще я хочу, чтобы вы, Олег Матвеевич, стали гарантом стабильности — в наших отношениях с Вагнером.

— А ты нахал! Сам ты никто, зовут тебя… — Кувалов осекся, осаживая себя. — Хорошо, я подумаю.

— А лицензию мы у вас выкупим.

Полковник долго думал, пытливо глядя на Прохора, наконец взял стикер, нарисовал на нем число с пятью нулями.

— Это за осенне-зимний сезон. За весенне-летний поговорим отдельно.

Прохор кивнул. Мент просил немало, сто тысяч долларов. Но спокойствие дороже. И братва стопудово с ним в этом согласится. По-любому ментам лучше платить, чем воевать с ними.

Шуршур глубоко затянулся, задержал дыхание, чтобы никотин получше впитался в кровь, с удовольствием выпустил в сторону струю дыма.

— Ну, все нормально, деньги мы соберем.

— Сход нужно собрать. Братва должна знать, куда уйдут деньги. — Глядя на него, Прохор тоже закурил.

— Сход?.. Чтобы все знали, кому мы платим? Чтобы в Кувалова потом тыкали пальцем?

— А ты беспокоишься за репутацию мента? — удивленно повел бровью Прохор.

— Нет, я беспокоюсь за нашу репутацию. У нас должно быть все шито-крыто.

— Для этого нужно, чтобы братва держала язык за зубами.

— Афоныч отрезал длинные языки. Иногда в прямом смысле.

— Я буду просто стрелять, — пристально глядя на Шуршура, сказал Прохор.

— Это правильно… Все это правильно… Но мы же не можем собирать сход по каждому вопросу, — немного подумав, сказал Шуршур.

— Не нужно по каждому. Будем представлять отчет за месяц. Братва должна знать, что мы не хапаем, как это делал Афоныч… Что там с его вдовой?

Шуршур не тянул резину и уже пустил под пресс вторую жену Афоныча. Ее похитили, закрыли в подвале загородного дома. Что там с ней делают, Прохор не вникал. Вернее, не хотел вникать. Как ни обидно было это осознавать, он спрятал голову в песок. Если вдруг что-то пойдет не так, отвечать Шуршуру.

— Я говорил с Лорой. Обрисовал ситуацию. Или она возвращает нам незаконно нажитое, или мы сажаем ее на иглу… Она выбрала первое, — торжествующе улыбнулся Шуршур.

— Договор подписала?

— Сегодня вечером все будет.

— Нотариус, все такое.

— Да, знаю… Уже все готово… Мы же с тобой работали по этой теме, я знаю, как все делается.

— Работали… С Полиной… За спиной которой ты потом спрятался, — пренебрежительно усмехнулся Прохор.

— Я получил приказ и должен был его исполнить, — поморщился Шуршур.

— Полина могла погибнуть.

— Ну, я не думал, что с ней это случится… — Шуршур виновато опустил глаза и тут же поднял их, с раскаянием глядя на Прохора. — Извини. Она была твоей подружкой. Я не должен был с ней так.

— Ну, не то чтобы подружкой…

— Любят тебя бабы, — повеселел Шуршур. — Инна просто помешана на тебе. А что там у тебя с Лидой?

— Я вот подумал, зачем стрелять в людей, если можно просто отстреливать им языки, — усмехнулся Прохор.

— Просто мне нужно знать… Королек по-прежнему толкает товар через наш рынок.

— И что?

— Можно перекрыть ему кингстоны.

— Это его разорит?

— Нет, конечно…

— Тогда в чем смысл? Просто свинью подложить? Типа мелкая пакость?

— Ну да, ни к чему размениваться на мелочи, — кивнул Шуршур.

— Я стрелял в Королька, а он меня не сдал.

— Да, это козырь. В его рукаве. И когда-нибудь он его выложит.

— Возможно, — не стал исключать Прохор.

— Может, решить с ним?

— Ты сначала с Лорой реши.

— Даже не сомневайся.

— Только без «мокрого».

— Хотелось бы, — в раздумье растягивая слова, проговорил Шуршур.

— Что значит «хотелось бы»? — вопросительно посмотрел на него Прохор.

— Да баба она не простая… Она ведь и шум поднять может.

— А ты у нее все не забирай.

— Ну, дом, понятное дело, оставлю. Дом, пару магазинов… У нее там еще свой бизнес, швейное производство. Понятное дело, что под рынок заточено, но это дело она сама поднимала…

— Оставь. И сбыт через рынок оставь… — Прохор глянул на часы.

— Торопишься куда-то?

— Да, поеду… — поднимаясь из-за стола, сказал Прохор. — А ты держи меня в кусе.

— Рука на пульсе, — улыбнулся Шуршур.

Прохор уходил, а он оставался у руля. И его это откровенно радовало. А Прохора напрягало. Не нравился ему Шуршур как человек, но что поделать, если никто не мог управляться с делами так, как он? Прохор без него как без рук.

Глава 18

Не зря говорят, что мечтать вредно. Хотя бы потому, что мечты иногда сбываются. Лида так хотела ребенка, но радостная, казалось бы, новость произвела эффект брошенной под ноги бомбы. Осталось только сказать Егору, и тогда рванет. Ведь три недели назад она спала только с Прохором. А Егор в это время лежал в больнице, он просто не мог…

— А точно три недели? — Лида с надеждой смотрела на врача.

Женщина кивнула, внимательно глядя на нее. Кажется, она что-то заподозрила.

— Да, да, три недели… Ну, конечно! — Лида изобразила радостную улыбку.

Но, едва только вышла из кабинета, сошла с лица и к машине шла, не чуя под собой ног. А еще вздрогнула, когда зазвонил телефон. Егора уже выписали из больницы, перевели, можно сказать, на домашне-постельный режим. Но разве ж его удержишь? Он уже в офисе, весь в работе.

— Как ты там? — спросил он.

— Все хорошо, еду домой, — ответила она.

— Я тоже. Встретимся там.

Лида вернула телефон в сумочку, завела двигатель. И уныло усмехнулась про себя. Прохор ее не тревожит. Как исчез тогда, три недели назад, так больше и не появлялся. С одной стороны, это хорошо. Она же хотела, чтобы он оставил ее в покое. Но с другой — обидно. А тут еще «прощальный привет», с которым ей жить и жить.

Вот и что ей теперь делать?.. Честно сказать мужу? Или сделать поправку на пару недель, когда она могла зачать от Егора? Договориться с врачом, чтобы она подыграла?.. А может, сначала устроить ему проверку? Почему бы не сказать, от кого она ждет ребенка?

В каждой женщине живет дура. Так подумала Лида, когда ее «дура» дала о себе знать.

— Зачем ты мне это сказала? — оторопело спросил Егор.

За мгновение до этого она задала себе точно такой же вопрос. Действительно, кто тянул ее за язык?

— Ты должен знать, что это не твой ребенок… — пробормотала она. — Чтобы не было никаких вопросов.

— Этих вопросов и не было бы.

— А вдруг возникли бы… Уж лучше мы расстанемся сейчас.

Она представила, как будет уходить от Егора, и тоска ледяной рукой схватила ее за душу. Она так привыкла к нему… Или даже полюбила.

— Кому лучше?

— Не знаю.

— Прохору?

— У нас ничего не было… Ну, после того случая в машине…

— Но в машине же было.

— Я сопротивлялась… Я, честное слово, сопротивлялась.

— Я его убью!

— Он, конечно, виноват… Но в этом есть и моя вина… — вздохнула она. — И если ты прогонишь меня, я приму это как должное.

— Ты же обещала, что никогда с ним.

— После этого и поклялась, — кивнула она. — И ни разу…

— Ты даже не представляешь, как я тебя ненавижу! — воскликнул Егор.

Лида опустила голову. Да, она заслужила его презрение. Какие уж тут оправдания?

— Но еще больше люблю! — Он обнял ее и крепко прижал к себе.

— И я тебя люблю, — выдавила она.

— Да?

— И не хочу с Прохором…

— Я его убью! — повторил Егор.

— Не надо его убивать.

— Я должен.

— Лучше посади его в тюрьму.

— Я так не могу.

— Лучше пусть сядет он, чем ты…

— Ну, я-то не сяду… Никто не узнает…

— Если мы расстаемся, делай что хочешь.

— Ну, нет!

— Тогда ты его не убьешь.

— Хорошо, я его посажу.

— И правильно сделаешь.

Лида не уверена была в том, что это правильный выбор. Но, вместо того чтобы отговорить Егора, поцеловала его в губы. И этим как бы одобрила его решение.

Действительно, а почему бы Прохору не отправиться за решетку? Разве он не заслужил этого?.. Не хочет бегать за любимой женщиной — пусть сидит.

Закон подлости — изобретение дьявола. Лида уже и забыла, когда гостила у родителей. А сегодня вдруг приехала. У мамы закончился чай, она поспешила в магазин. Но не успела она уйти, как в дверь позвонили. Лида открыла, думая, что это она вернулась, но через порог переступил сам дьявол. Он же искуситель.

Прохор был так же нахально хорош, как тогда, в день перед свадьбой. Такой же наглый и бесконечно крутой. И дьявольски очаровательный… Да он и на самом деле был дьяволом. А как же иначе? За какой-то год с нуля взять под бандитский контроль полгорода. Егор о таком мог только мечтать…

Но Егор — ее законный муж. И Лида просто обязана хранить ему верность.

— Эй, ты куда?

Она перекрыла ему дорогу, но вдруг оказалась у него в объятиях.

— И я рад тебя видеть!

— Уйди! — Лида попыталась оттолкнуть его, но не смогла. Зато ей удалось вырваться. — Я сейчас закричу!

— Кричи, — закрывая за собой дверь, сказал он.

— Ты хоть понимаешь, что делаешь?

— Что я делаю?

— А если мама придет?

— А если я попрошу твоей руки?

— Я замужем!

— Это исправимо.

— Уже нет!

— Почему?

— Потому что я жду ребенка!

— От кого? — Прохор улыбался как ни в чем не бывало.

— От законного мужа!

— А если от меня?

— Пошел к черту!

— Я там уже был…

— Заметно!

— Думал, что пропаду. А нет, он меня обратно вернул. К тебе. Иди ко мне! — Он протянул обе руки, призывая ее к себе, и она невольно потянулась к нему. А потом вдруг опомнилась и бросилась в свою комнату. Закрыла дверь, подперла ее своим телом. Прохор попробовал открыть, но, ощутив сопротивление, остановился. Толкнуть с силой или даже ударить в дверь он не решился.

— Пожалуйста, оставь меня в покое!

— А если нет?

— Я расскажу все мужу!

— А я его боюсь? — засмеялся Прохор.

Лида нервно качнула головой, зажмурив глаза. Ну, конечно же, Прохор никого не боится. И не надо было говорить про Егора. Зачем она его подставила?

— А меня ты боишься?

— Боюсь. Твоей немилости.

— Если ты тронешь Егора…

— Не собираюсь я его трогать… Но мне все равно, расскажешь ты ему или нет.

— Не расскажу.

— И не надо… Живи с ним, если тебе с ним удобно.

— Вот уж спасибо! — не удержавшись, съязвила Лида.

— Но и про меня не забывай…

— Тебя забудешь!

— И не надо… Будем встречаться, как раньше… Было же здорово.

— Уходи! — чуть ли не простонала она.

— Хорошо, — тихо прозвучало за дверью.

На этот раз от чувства обиды перехватило дыхание. Неужели Прохор может просто взять и уйти?.. Это уже просто за гранью допустимого!

Но Лида услышала, как хлопнула входная дверь. Может, мама пришла? Но тогда почему не слышно голосов?

Она распахнула дверь, вышла в коридор и нос к носу столкнулась с Прохором. Он стоял и смотрел на нее с мефистофельской улыбкой на губах. Не человек, а исчадие ада. Но Лида чувствовала себя грешницей, которую приговорили вариться в котле с кипящей смолой. У нее просто не было иного выхода, как по собственной воле прыгать в этот котел. А Прохор подступил к ней, обнял.

— Ну не надо! — прошептала она, сама не заметив, как оказалась на кровати, и Прохор уже стягивал с нее платье.

— Никуда ты от меня не денешься, — тихо проговорил он ей на ухо.

— Это насилие!

— Это любовь.

— Я тебя накажу!

Умом она понимала, что совершает преступление против себя, против мужа. Поэтому сопротивлялась до последнего. Но Прохор был неумолим. И она не смогла устоять перед его напором и своим искушением…

Глава 19

Инна в своем репертуаре. В доме все блестит, на утреннем столе — свежие блинчики с творогом. И сама она выглядит как сорванный с грядки огурчик — сочная, упругая. Но без соли. Смотрится хорошо, но нет особого желания съесть ее прямо сейчас. Может, потом, вечером…

А Прохор обязательно вернется к ней ночью. Он уже все для себя решил. Да и Лида сделала свой выбор… Мужу она собралась пожаловаться. И ведь не шутила. А почему? Потому что слюбилась со своим Корольком. Стерпелось и слюбилось… Инна искренне любила Прохора, потому и не могла от него ничего скрыть, даже Шуршура сдала. А Лида готова была сдать Прохора мужу.

И сопротивлялась она без всякого кокетства, и следующую встречу не назначила. Он спросил, а она промолчала. А затем и вовсе выставила его за дверь. Он-то, конечно, не оставит ее в покое — будут новые встречи. Но Лида уже не будет принадлежать ему целиком…

Может, оно и к лучшему. Жизнь с Инной пресная, но комфортная, к тому же у них будет ребенок, а это дорогого стоит. Ну, а встречи с Лидой будут подсаливать эту жизнь, сдабривать ее яркими красками. Да, это вариант, жить с Инной, а встряхиваться с Лидой. А заодно унижать Королька…

— Когда тебя ждать? — спросила Инна. Она улыбалась, но в ее глазах пряталась тоска.

— Не знаю. Но баб точно не будет, — ответил он, не отводя глаз.

— Хорошо бы.

— Давай без «бы». Все будет хорошо…

— Лишь бы с тобой ничего не случилось.

— А вот каркать не надо.

Прохор умел быстро стрелять и, в принципе, мог обходиться без телохранителей. Но в его положении не солидно без свиты, поэтому Мудрила и Ярема уже ждали его во дворе.

Но не успел Прохор сесть в машину, как во дворе вдруг взорвалась граната. И тут же появились вооруженные люди в масках.

Граната была шумовой, а люди в масках оказались спецназовцами. Прохора грубо вытащили из машины, упаковали, сунули в микроавтобус. Там он пролежал на полу между сиденьями всю дорогу. Спецназовцы хранили угрюмое молчание, хорошо, хоть не били.

Машина остановилась во внутреннем дворе ГУВД. Прохора затолкали в здание, сразу же провели в кабинет, который, судя по вывеске, принадлежал начальнику отдела уголовного розыска. Это обнадеживало. Убийствами, в которых его подозревали, вроде бы занимался РУБОП.

Его завели в кабинет, пристегнули наручниками к скобе, вмурованной в стену. Спецназовцы ушли, кабинет опустел. Шло время, но никто не появлялся. Прохор усмехнулся. Похоже, менты собирались взять его на психологический прием. Наконец дверь открылась, и в кабинет вошел начальник уголовного розыска. Это был среднего роста широкоплечий мужчина лет сорока. Резкие и тяжелые черты лица, маленькие сверлящие глазки.

— Майор Комлев, — представился он. — Гражданин Кожухов, вы подозреваетесь в покушении на убийство.

— Это вы расскажете моему адвокату.

— Есть показания свидетелей. Вы стреляли в гражданина Королькова. Будем писать чистосердечное признание?

— А где показания потерпевшего?

— Все есть.

— Где показания свидетеля?

— Я же говорю, все есть.

— Покажите.

— Пока не могу.

— Не можете. Потому что нет ничего…

Прохор перевел дух. Он-то подумал, что Лида его сдала. В отместку за недавний переполох. Она ведь обещала наказать его. Но нет, не сдавала его Лида. И Королек не идиот, чтобы заявлять на Прохора. Видно, сами менты что-то пронюхали и решили прессануть его. Возможно, чисто для профилактики… А может быть, полковник Кувалов хочет избавиться от него. Может, его собираются закрыть в камере, чтобы затем запустить туда «торпеду».

— Все есть, Кожухов. И ты должен понимать, что тебе не отвертеться. Гражданка Королькова на тебя заявила.

— Не верю!

Комлев вынул из папки лист бумаги, положил перед собой.

— Что это? — спросил Прохор.

— Заявление… Копия.

— А где оригинал?

— Королькова его забрала. Только что… Испугалась.

— Ты урод, майор?

— Что?! — вскинулся Комлев.

— Ты же знаешь, кто я такой…

— И что?

— А Лида — опасный свидетель. Ты хочешь, чтобы я ее убил?

— А вот этого я тебе не советую!

— Да я-то ее не трону… А другой бы тронул! Зачем ты назвал ее имя?

— Ты, Кожухов, должен знать, что мы все про тебя знаем.

— И в любое время можете надавить на Королькову, да? Чтобы вернуть заявление, да?.. Ну, ты и урод!

— Кожухов!

— Я арестован?

— Нет.

— Вы готовы предъявить мне обвинение?

— Нет.

— Тогда почему я в наручниках? Может, вам нужны проблемы с прокурором?

— У тебя при задержании изъяли ствол.

— А заявление?

— Там не заявление, там филькина грамота.

На боевой пистолет разрешение получить невозможно, поэтому Прохор составил заявление. На имя начальника ГУВД. Дескать, он нашел пистолет и, как законопослушный гражданин, просит принять его. Заявление приходилось составлять на каждый день, и, чтобы лишний раз не утруждать себя, Прохор имел целую стопку распечатанных на принтере копий. И сегодня утром он не забыл приложить к оружию свежий бланк.

— Как это, не заявление? Сначала вы незаконно подбросили мне ствол, затем незаконно задержали… Я жаловаться не буду. За меня это сделает адвокат.

— Ствол мы, конечно, конфискуем… — в раздумье проговорил Комлев. — А ты, Кожухов, должен знать, что мы тебя помним и любим. И если будешь зарываться, вылюбим по полной программе.

— Я зарываться не буду, — качнул головой Прохор. — Это не в моих интересах.

— Кто знает, кто знает.

— Я хороший… Если меня не злить.

— Посмотрим.

Комлев не стал усугублять и снял наручники. А затем выписал пропуск на свободу.

Первым делом Прохор отправился к Лиде домой. Да, она действительно сдала его, и Прохор знал, как ее наказать. Шантажировать он ее не станет, просто зажмет в угол, а там она сама растает. А повод, чтобы встретиться с ней, у него более чем весомый.

На звонок в калитку откликнулся пожилой мужчина в аккуратной рабочей спецовке. Это был садовник, помимо прочего исполняющий обязанность охранника. Он-то и сказал, что Лида куда-то уехала. Собрала вещи и вместе с мужем отправилась в аэропорт. Учитывая обстоятельства, трудно было в это не поверить.

Прохор отправился в аэропорт, но немного опоздал. Лида вылетела в Москву. Но одна, без мужа. А куда же делся Королек?

Прохор знал, где находится его офис. Туда он и отправился.

Королек был на месте. Он сидел за столом в своем кабинете — важный, деловой, но напряженный. На вошедшего он глянул как на фатальную неизбежность.

— Поговорим? — усаживаясь на стул, пристально посмотрел на Королька Прохор.

— Лида погорячилась, — заговорил тот. — Я попросил ее забрать заявление. И отправил в Москву. Оттуда она вылетит в Испанию.

— Сам почему не уехал?

— Чтобы я бегал от тебя? — презрительно скривился Королек.

— Но за Лиду переживаешь?

— Само собой.

— Это хорошо.

— Не тебе решать, что хорошо, что плохо.

— Нарываешься? — зло спросил Прохор.

— Оставь Лиду в покое.

— Я не собираюсь ее наказывать. Просто хотел узнать, как так вышло…

— Как есть, так и вышло. Она моя жена и ждет от меня ребенка.

— И не важно, что было в прошлом?

Королек молча кивнул, без страха глядя на Прохора.

— А в прошлом ты жил по понятиям.

— Я и сейчас имею понятия.

— Значит, знаешь, что я должен с тобой сделать. За то, что ты меня заказал.

— Только Лиду не трогай!

— А с кем она останется, если ты закончишься?

— Ты можешь меня убить, — жестко отчеканил Королек. — Но ты должен сделать это по-честному.

— Должен?

— Мы будем стреляться. Кто первый выстрелит, тот и победил.

— Дуэль?

— Кто-то из нас должен умереть.

— Отлично. У тебя есть ровно день, чтобы составить завещание. Завтра в полдень за тобой заедут.

— Я сам подъеду куда скажешь.

— Завтра. В полдень… У пруда, в городском парке…

— Надо было нам сразу там встретиться, — сквозь зубы процедил Королек.

— Лучше поздно, чем никогда.

— Завтра я тебя пристрелю.

— До встречи!

Прохор кивнул, поворачиваясь к сопернику спиной. Он и прощался с ним, и благодарил за отличную идею. Хватит ходить вокруг да около, пора ставить вопрос ребром. Кто выживет, тому и Лида…

А как же Инна?.. О ней Прохор подумал на пути к машине. Но, может, сначала нужно выжить в поединке с Корольком, а потом уже решать с ней? О том, чтобы отменить дуэль, не могло быть и речи. Прохор закусил удила, и теперь его никакая сила не остановит.

Королек не стал убегать от него. Мужик. Но так и Прохор показал себя с лучшей стороны. Он мог бы вломиться к нему в офис в сопровождении своих телохранителей, но Мудрила и Ярема остались возле машины.

Им бы по сторонам смотреть да ушки на макушке держать, а они точили лясы с двумя симпатичным девчонками. Грузят их без зазрения совести, а те уши развесили. Стоят, щелкают, хлопая ушами.

Увидев Прохора, Мудрила встрепенулся, толкнул в бок Ярему. Оба подобрались, девчонки отступили на задний план. Но, усаживаясь в машину, Прохор заметил, как Ярема записывает номер телефона.

— Как зовут? — спросил Прохор.

Он решил не отчитывать пацанов, чтобы не показаться занудой.

— Лена и Марина, — стронув машину с места, улыбнулся Ярема.

— Сами подошли?

— Да нет, мимо проходили… Юбки у них короткие, не смог удержаться.

— А машину без присмотрела оставил.

— Ну, мы посматривали, — пожал плечами Мудрила.

— А хрен его знает! — Ярема вдруг ударил по тормозам.

Машина остановилась, он открыл дверь.

— Прохор, давай выйдем!

Прохор не заставил себя упрашивать. Он и сам заподозрил неладное. Вдруг девочки эти взялись неспроста? Вдруг это был отвлекающий маневр?..

Он открыл дверь, вышел из салона, сделал шаг, второй. А на третьем громыхнуло. В затылок что-то ударило, и он потерял сознание.

Очнулся Прохор в машине «Скорой помощи». Перед глазами расплывались красные круги, кто-то что-то говорил, машина куда-то ехала. Сознание висело на тонкой, тянущейся вниз ниточке. Висело, качалось, пока не бухнулось куда-то на пол. Но, теряя сознание, он успел осознать, что машину все-таки взорвали. И не факт, что он выжил…

Ночь, море огней, вид сверху просто великолепный. Но радости не было. Лида стояла у окна и спрашивала у себя, почему она такая дура. Она же знала, кто такой Прохор. И угораздило ее заявить на него в милицию.

Но ведь он сам во всем виноват. Она же ясно дала понять, что с ней нельзя как с подстилкой. И наказать пообещала.

Егору она сказала только то, что дала показания против Прохора. Он должен был сказать ей за это спасибо. Сам-то он заявить на него так и не решился…

Егор отправил ее в Москву, но сам будет здесь только послезавтра. И тогда они вместе вылетят в Лимассол… А вдруг Егор останется в Зарубинске? Вдруг он откажется от Лиды и забудет к ней дорогу?.. Может, он для того и отправил ее в Москву, чтобы с глаз долой. А из сердца — вон…

И основания для тревоги у нее были. Четыре часа уже прошло с тех пор, как Егор позвонил в последний раз. Почему он так долго не звонит?

На столике зазвонил телефон. Лида восторженно встрепенулась. Наконец-то!

Но в трубке она услышала голос мамы. И даже пожалела о том, что дала ей номер телефона. Пока она будет говорить, может позвонить Егор…

— Ты телевизор смотришь?

— Нет, а что?..

— Там показывают… Э-э, ты же в Москве!..

— Что там показывают?

— Прохора твоего взорвали.

— Как взорвали?

— Как, как… В машине он был, а машина взорвалась. Бомбу кто-то подложил.

— Он жив?

— Надеюсь, что нет… Бандюк проклятый!

— И кто его взорвал?

— Я откуда знаю? Тут у нас в «Криминальных хрониках» одни только хроники. Вот скажи, что они могут знать?

— Мама, мне звонят!

На самом деле никто не звонил, но Лиде нужен был повод, чтобы отвязаться от мамы с ее глупыми разговорами. Прохора взорвали, а она несет какую-то дичь. Вот и спрашивается, в кого Лида такая дура?..

Она позвонила Егору, но тот долго не брал трубку. Наконец отозвался:

— Да-а.

Ей хватило одного короткого слова, чтобы все понять. Егор пьян, и язык у него заплетается. Значит, пьян порядком.

— Ты где? — спросила она.

— В Караганде.

— Не смешно.

— Так я и не смеюсь…

— Это правда, что Прохора взорвали?

— Возле моего офиса.

— Насмерть?

— Да нет, вроде жив.

— А почему возле офиса?

— Не знаю.

— Однажды ты его уже заказал…

— Не везет мне на этого урода.

— Так это ты его заказал?

— И с женой не везет… Что за чушь ты несешь?

— А если на тебя свалят?

— На меня и свалят.

— Ты хоть понимаешь, что с тобой будет?

— А пусть попробуют.

— Тебе нужно срочно уезжать!

— Я не буду бегать от этого ублюдка!

Лида цокнула языком. Она и трезвого не могла его уговорить, а сейчас тем более не сможет. Что ж, придется возвращаться в Зарубинск. Она должна вытащить мужа из этого болота.

Ночь прошла как в бреду. Прохор знал, что его должны были взорвать, он уходил от машины, а она гонялась за ним по всему городу. И взрывалась, взрывалась…

А к утру его отпустило, и он наконец смог уснуть. И выспался. Проснулся в таком состоянии, как будто и не было никакой контузии. Он попробовал встать, голова закружилась, и, если бы не Инна, его бы до сих пор тошнило. А она пришла, взяла его за руку, и качка улеглась. А там, где штиль, там без тошноты.

— Это я накаркала, — вздохнула она.

— Забудь!

Прохор не собирался ее ни в чем винить. Это же нормально, когда жена беспокоится о муже… И Лида сейчас должна беспокоиться о Корольке…

Дверь открылась, в палату вошел Шуршур. Увидел Инну, тепло улыбнулся ей.

— Я схожу за минералкой, — сказала она.

Шуршур проводил ее взглядом, в котором сквозило вожделение, и Прохор недобро посмотрел на него:

— Минералка для меня.

— Так я и не претендую, — развел руками Шуршур.

— Что ты узнал?

— Да пока не ясно… Может, Вагнер?

— Значит, он уже должен был ударить на добивание.

— Да нет, там у них все тихо… Он тебе звонил?

— Нет.

— Я бы не стал звонить. Когда человек оправдывается, мне кажется, что он виноват…

— Я у Королька был.

— Я в курсе.

— Пацаны возле машины остались. Какие-то девки к ним подошли…

— Ярема рассказывал.

Ярема отделался легким испугом, а Мудрила тоже загремел в больницу. И там не только контузия, там еще и проникающее ранение в шею. Его до сих пор держат в реанимации.

— Ярема, конечно, молодец, но лучше бы он не хлопал ушами.

— Он за это ответит, — с жесткими ледышками в голосе сказал Шуршур.

— Ответит. Когда я спрошу.

Ярема, в общем-то, исправил свой косяк, вовремя подняв тревогу. Но в любом случае спрашивать с него должен был Прохор, а не Шуршур.

— Не вопрос.

— Откуда взялись девки?

— Просто шли. Ярема уже говорил с ними, они его убедили…

— А если врут?

— Я сам поговорю с ними…

— А с Корольком я поговорю сам.

— Думаешь, он тебя заминировал?

— Он отправил Лиду в Москву. А сам остался… Почему остался?.. Он ждал, что я подъеду к нему в офис…

— Хорошо, мы возьмем его, — кивнул Шуршур. — А ты с ним поговоришь.

— Куда вы его возьмете?

— И куда, и за что… За жабры.

— Я поговорю с ним по-мужски. Один на один.

Прохор не мог отказаться от дуэли. Вдруг его назовут трусом, а это будет сокрушительный удар по авторитету.

— А заказал он тебя по-мужски? — спросил Шуршур.

— Причем дважды, — в раздумье проговорил Прохор.

— И после этого ты хочешь поговорить с ним один на один?

Шуршур говорил и ждал, когда ему объяснят, что значит поговорить с Корольком один на один.

— Ну, он уже сделал свой ход.

Прохор не торопился ничего объяснять. Он говорил с Корольком с глазу на глаз, никто ничего не слышал. А Королек вроде бы не трепач… Прохор собирался сказать пацанам, но не успел. А сейчас и не надо. Действительно, где гарантия, что на встрече один на один Королек не нанесет подлый удар?

— Теперь наша очередь… Я даже не буду спрашивать, — одними губами улыбнулся Шуршур. — Королек просто исчезнет.

Прохор не знал, что сказать. Да и нужно ли говорить? Шуршур выслуживается, зачем ему в этом мешать?

— А ты женишься на Лиде.

— Ну, это уже мое дело.

— И твое, и наше… Нам нужна фирма Королька…

— Давай не будем делить шкуру неубитого медведя, — поморщился Прохор.

— Да, давай сначала его убьем.

— Да, два удара в спину — это слишком, — кивнул Прохор.

— Я все сделаю, а ты пока отдыхай. И ни о чем не думай… Да, что там с ментами? Зачем они тебя прессанули? Силу свою показать?

— Ты сам все знаешь.

— А могли бы закрыть… Но не закрыли. Значит, уважают… И пацаны тебя уважают… Знаешь, как тебя за глаза называют? Фартовый.

— Ну, это есть, — не стал отрицать Прохор.

— Но на одном фарте далеко не уедешь. Тут за руль крепко надо держаться. А ты что-то расслабился. То по бабам, то здесь, — с благодушной иронией улыбнулся Шуршур.

— Это ты о чем?

— Я, конечно, стараюсь… И вроде получается… Короче, ты выздоравливай и давай за руль. А то пацаны уже спрашивают, почему я все время решаю… Я для них не авторитет…

— А чего выздоравливать? Завтра уже буду на ногах.

— Ну, завтра так завтра… А пока что я сам, от твоего имени. Ну, в смысле, с Корольком… Сам-то я не пойду… Ромбик может…

— Да?

— Да ты не вникай. Тебе не нужно. Ромбику я сам скажу, он послушает. Но если вдруг спросит у тебя, ты уж скажи…

Прохор кивнул. Он и хотел бы, чтобы вопрос решился без его участия, но ведь это нереально. Так что и вникать придется, и направлять. Но разве Королек не заслужил такого участия с его стороны?.. Он сам во всем виноват.

Глава 20

На столе початая бутылка виски, на полу — пустая. Там же, под ногами у Егора, валялся стакан, из которого на дорогой персидский ковер пролилась выпивка. Сам он сидел на диване, свесив голову на грудь. Он спал, вдыхая в легкие проспиртованный и прокуренный воздух.

Время — полдень, а он спит. И дома ни одной живой души. А двор не охранялся. Приходи — стреляй…

— Эй! — Лида решительно толкнула мужа в плечо.

Он открыл только один глаз, сквозь прищур глянул на нее.

— Ты хоть понимаешь, что тебя могут убить!

— Легко и просто… — кивнул он. — Зачем ты приехала?

— Давай собирайся, мы уезжаем.

Лида смахнула со стола бутылку и блюдо с заветревшимся сыром. Отнесла все на кухню, сгрузила в мойку, вернулась. Но Егор даже не сменил положения тела.

— Никуда я не поеду.

— Почему?

— Я не буду бегать от этого урода.

— А жену в отпуск ты свозить не хочешь? Лето уже заканчивается!

— У меня дела.

— Я сказала, давай собирайся!

Лида поднялась наверх, наспех собрала и упаковала вещи, спустилась вниз. Но Егор продолжал сидеть на диване, тупо глядя в пустоту перед собой.

— Ты что, не понял?

— Это ты не поняла. Я не собираюсь убегать от Прохора.

— Да?.. Тогда знай, что, после того как тебя убьют, я выйду за него замуж.

— И будешь воспитывать его ребенка, — кивнул Егор.

— Его ребенка?!

— Я все знаю… Но я сам во всем виноват… Не надо было становиться между вами…

— Я сейчас принесу тебе платок. И вытру тебе слезы.

— Я никуда не поеду! — жестко глянул на нее Егор.

— И будешь ждать, когда в тебя всадят пулю…

— Я жду. — Он сунул руку под подушку и вынул оттуда пистолет. — Они меня так просто не возьмут.

— Ты спал, когда я вошла…

— Спасибо, что разбудила. Больше не засну.

— Я говорю, поднимайся! И спусти вниз вещи.

— А я сказал, что никуда не поеду.

— Ну, хорошо… Давай хотя бы охрану поставим. У тебя же есть телохранитель.

— Телохранитель для работы. А это личное…

— Ты вступил в клуб самоубийц?

— Нет. Просто не хочу ребят подставлять… Они мне ничем не помогут…

— Панические настроения — это заразно, — дрогнувшим от страха голосом сказала Лида.

— Ты не знала, кто такой Михей. Там такая машина… И что? Афоновские разобрали ее до винтика…

— Ты говорил, что Прохор им помог.

— Так Прохор и вынес мне приговор! У меня нет шансов.

— Ты знаешь, что он вынес тебе приговор?

— Его взорвали, когда он уезжал от меня… Да, я знаю, — кивнул Егор.

— Но не ты же взрывал!

— Нет, конечно…

— Ты должен ему это объяснить!

— Ты хоть поняла, что сказала? — Егор глянул на нее, как на полную дуру.

— Тогда я ему объясню!

— Он тебе не поверит. Это, во-первых. А во-вторых, ты к нему не пойдешь.

Егор тяжело поднялся, нетвердой походкой подошел к арке, через которую можно было попасть в прихожую.

— Чтобы он мне не поверил, я должна поговорить с ним.

— Нет!

— Тогда мы уезжаем. Прямо сейчас.

— Ни то, ни другое.

— Да?! — вспылила Лида. — Или мы уезжаем, или я иду к Прохору!

— Я не могу уехать… Я дал себе слово…

— Тогда извини!

Она толкнула Егора и рванула к выходу. Остановить он ее не мог.

Лида влетела в палату как ужаленная. Инна в недоумении посмотрела на нее, перевела взгляд на Прохора. Как будто он что-то понимал. На входе охрана, Лида просто не могла пройти к нему без доклада, но тем не менее…

Впрочем, ему не трудно было найти объяснение. Лида чертовски красива и обворожительна, а на посту обычные люди. Растаяли мужики, дали слабину.

— Мне нужно с тобой поговорить! — выпалила она и приложила к груди руку, чтобы успокоить дыхание.

— Ты кто такая? — грубо спросила Инна.

— Кто я такая? — опешила Лида.

— Я знаю, кто ты такая… И я тебе Прохора не отдам!

— Да я и не претендую! — Лида растерянно захлопала глазами.

Но сбавила обороты и сама Инна. Надуто глянув на Прохора, она вышла из палаты. Но так же молча предупредила, что далеко не уйдет.

— Не претендуешь? — усмехнулся он.

— У меня есть муж… И я его люблю…

— И я тебе не нужен?

— Ну, если только иногда… — выдавила из себя Лида.

— Иногда?

— Но только если ты не станешь убивать Егора.

— Он мог убить меня сегодня. На пруду в городском парке… Мы должны были стреляться…

— Стреляться? — опешила Лида.

— Чтобы все было по-честному. Или он, или я…

— В городском парке?

— Ты помнишь, однажды мы уже должны были там встретиться… Когда-нибудь это должно было случиться… И все было бы по-честному… Но Егор выбрал другой путь.

— Почему?

— Может, потому что испугался, — усмехнулся Прохор.

— И когда вы с ним договорились? Вчера? У него в офисе?

— Вчера… Он сам предложил… И тут же подложил бомбу.

— Тут же?! Сам?!

— Ну, для этого у него был человек…

— Когда бы он успел?

Прохор задумался. Да, действительно, у Королька просто не было времени на подготовку и осуществление.

— Когда он успел? Успел… Он знал, что я поеду за тобой. Знал, что потом я отправлюсь к нему. Он все продумал. И все устроил. Потому и предложил мне дуэль. Он знал, что ничего не будет.

— Но Егор не заказывал тебя!

— И ты на меня не заявляла, да?

— Ну, я же забрала заявление…

— Правильно. Это было частью вашего с Егором плана. Чтобы заманить меня в ловушку.

— Ты в своем уме? — возмущенно протянула Лида. — Егор ничего не знал. А когда узнал, отправил меня в милицию… И сам показания дал, что не было ничего… Он гордый! И смелый!.. И тебя он не боится!

— Очень хорошо.

— Очень плохо! Он не хочет никуда уезжать. Гордость не позволяет бегать от тебя.

— Тем хуже для него. Твой муж сам сделал свой выбор.

— Не заказывал он тебя!

— А кто заказал меня михеевским?..

— Но ты же отомстил ему… Ты стрелял в него…

— Он достал пистолет, я выстрелил.

— Ну, пожалуйста, не убивай его!

Лида исчерпала все аргументы, и ей ничего не оставалось, как прибегнуть к своим чарам.

— Я и не собираюсь его убивать, — покачал головой Прохор.

И Лида правильно его поняла.

— У тебя есть для этого люди, — вздохнула она.

— Не знаю.

Дверь открылась, в палату вошла Инна. Прохор с тоской глянул на нее. Она хорошая, но разве ж можно ее сравнить с Лидой? Если только с натяжкой… А Лиду нужно отпускать. Похоже, она всерьез слюбилась со своим мужем. Может, потому и заявила на Прохора…

Но как он мог отпустить Лиду, если она нужна ему? Не будет без нее счастья.

Инна стояла и грустно смотрела на него. Она все понимала. И ждала его решения.

— Я не хочу тебя больше видеть, — выдавил он, через силу обращаясь к Лиде.

— Я уеду, я исчезну… Только Егора не трогай. — Она умоляюще смотрела на него.

— И он должен уехать. Продать все и уехать. Вместе с тобой.

— Ты его не тронешь?

— У вас есть одна неделя… А дальше, кто не спрятался, я не виноват.

— Уезжайте, — тихо произнесла Инна.

— Но Егор не согласится.

— Уезжайте! — повысила голос Инна.

— Но Егор не может…

— Уезжайте!! — заорала она.

— Хорошо, хорошо, — закивала Лида и бочком, бочком вышла из палаты.

Глядя ей вслед, Прохор вдруг понял, что они расстаются навсегда. И так вдруг стало тоскливо, что хоть вставай и беги за ней.

— Ты ее отпустил? — спросила Инна.

— Мне с ней не по пути, — выдавил он.

— Я могу остаться с тобой.

— Только ты и можешь.

Инна кивнула, подошла к Прохору, села на кровать, взяла его за руку и заглянула в душу глазами преданной собаки. И это его не покоробило. Именно такая женщина ему в его жизни и нужна…

Только вряд ли он сможет забыть Лиду. И ему обязательно захочется встретиться с ней. Так что, если она не исчезнет, пусть пеняет на себя.

Прохор остался со своей подружкой. Потому что выбрал ее. А Лида ему больше не нужна. Только так его и можно было понимать… Она и не хотела с ним ничего иметь, но от обиды слезились глаза. Ну почему он такой жестокий?

Лида подъезжала к своему дому. Оставалось метров пятьдесят, когда она увидела человека, который шел от ворот к черному джипу. И непонятно, успел он побывать у них дома или нет…

Скорее всего, да. Она могла ошибаться, но человек этот показался ей знакомым. Где-то она его видела.

Человек на ходу вынул из кармана мобильник, приложил к уху. В этом положении он и сел за руль. Джип стронулся с места.

От страха у Лиды оборвалось сердце. Она все поняла. Это был киллер. Он убил Егора и спокойно вернулся к своей машине… А убить Егора было не трудно.

Теперь понятно, почему Прохор дал обещание не трогать Егора. Он тогда знал, что процесс уже не остановить.

От волнения у нее отнялась нога, которую она поставила на землю, выходя из машины. И она с трудом удержала равновесие.

Не упал и Егор. Он сидел на диване, раскинув руки. Голова опущена на грудь, глаза закрыты.

— Егор!

Приближаясь к нему, Лида лихорадочно искала пулевое отверстие в его теле. И не находила. Но испуганно шарахнулась от него, когда он открыл глаза. Как будто покойник ожил.

— Чего?

— Ты живой?

— Пока да.

На столе красовалась полная бутылка, рядом с ней стояли два стакана.

— Кто у нас был?

— А кто у нас был?

— Я видела человека, он садился в машину…

— Да сосед заходил.

— Нет, не сосед.

— А кто? — усмехнулся Егор.

— Зачем он приходил?

— Это с работы…

— То сосед, то с работы… Вспомнила!.. Ну, конечно, как я могла забыть!

Лида хорошо помнила времена, когда бандиты терроризировали ее отца. Досталось и ей. Как раз этот парень и угрожал ей притоном, в котором она могла оказаться из-за отцовских долгов. Это от него ее спасал Егор…

— Это же правда, что ты подкупил бандитов! Чтобы выкупить у них меня… Чтобы они наехали на отца, а ты меня вроде спас…

— Давай не будем, — скривился Егор.

— Был там один, в бордель меня сватал… Ты с ним тогда был заодно… Это он сейчас у тебя был.

— И что?

— Что ты задумал?

— А что я задумал?

— Против Прохора?

— А если против него?

— Он сказал, что мы должны уехать. Навсегда. Тогда он тебя не тронет.

— Я не собираюсь от него бегать.

— Но у тебя нет выхода.

— Есть. Я его убью.

— Ты его заказал?

— Нет. Мы будем с ним стреляться. Как и договаривались.

Егор взял бутылку, налил себе в стакан и залпом выпил.

— А он согласится с тобой стреляться?

— Шурик создаст условия…

— Шурик?

— Александр Сергеевич.

— Какой еще Александр Сергеевич?

— Пушкин!

— Пушкин создаст условия?

— Нет, Прохор станет Пушкиным… Пушкин был знатным дуэлянтом. Ему долгое время везло. Так же как и Прохору… И на Прохора найдется свой Дантес.

— А если он убьет тебя?

— Очень может быть.

Егор поднялся, подошел к Лиде, обнял, прижал к себе.

— Не надо!

— Надо… Завтра меня могут убить… Ты не можешь отказать мне в последнем желании!

— Типун тебе на язык!

— Я хочу тебя.

Молния на платье поползла вниз, и Лида не стала возвращать бегунок на место. Зачем? Сейчас она просто обязана была исполнить свой супружеский долг.

В лежачем положении все было хорошо, но стоило подняться, как начинала кружиться голова. О том, чтобы выписаться из больницы, не могло быть и речи. Но Прохор мог управлять делами по телефону. А также через Шуршура, который подъехал сегодня с утра пораньше.

— Как здоровье? — спросил Шурик.

— Мозжечок отбит, а так все хорошо…

— Ничего, пройдет…

— Как там с Корольком? — спросил Прохор.

— Ты же дал отбой. — Шуршур с напрягом глянул на него.

— Поэтому и спрашиваю.

— Лучше бы мы его пристрелили…

— А что такое?

— Да язык за зубами держать не может… Растрепал, что ты с ним стреляться должен. Это правда?

— Правда… И я тебе говорил.

— Ну да, ты хотел поговорить с ним один на один…

— Из-за Лиды.

— А Ромбик спросил бы с него за бомбу в машине.

— А если это не Королек?

— Зря ты задался этим вопросом… — вздохнул Шуршур. — Надо было с Корольком решать, пока он рот не открыл. А так — уже разговор пошел, пацаны спрашивают, будешь ты с ним выяснять или нет? Ну, как с Завхозом выяснял… С Завхозом была жуть, а ты взял в себя да выстрелил. Уважаю!..

— Пацаны спрашивают? — нахмурился Прохор.

— Э-э… Да ты не напрягайся! Я уже объяснил ситуацию. Договор, как говорится, утратил силу. Королек его нарушил, поэтому и ты не обязан его соблюдать.

— Ты объяснил ситуацию?

— Я. А что?.. Думаешь, не поймут?

— Не надо ничего понимать. Нужно просто решить вопрос… Я застрелю Королька, если он этого хочет.

— А если он тебя?

— Значит, не судьба.

— Нет, так не пойдет, — мотнул головой Шуршур. — Мы не можем рисковать. Сейчас не время.

— А когда время? — усмехнулся Прохор.

Что ни говори, а умирать всегда рано.

— Лора в суд подала. Требует признать наш договор недействительным.

— А это возможно?

— Ну, есть у нее лазейки… Но суд — это ладно. Если вдруг с тобой что-то случится, братва от меня отвернется. Начнутся разброд и шатание. И она этим воспользуется… Да и не только она. Вагнер может наехать…

— Вагнер?

— Да есть у меня подозрения, что Лора с Вагнером снюхалась… А чего она такая смелая?

— И что ты предлагаешь?

— Ну, с ней-то мы разберемся… Главное, чтобы с тобой ничего не случилось.

— Ну, я же фартовый, что со мной может случиться?

— Неужели будешь стреляться?

— Буду стрелять.

— Ну, если ты в себе уверен… — пожал плечами Шуршур. — А с Лорой я сам решу.

— Война с Вагнером нам не нужна.

— Будем решать через суд. Чтобы у нее там земля под ногами горела…

— Поговори с Корольком. Пусть ждет… Думаю, дня через два-три я буду готов. И все с ним выясню…

— Ну, я-то поговорю… Но, может, не надо?

— Давай действуй!

Шуршур ушел, а Прохор попробовал подняться с койки. Голова закружилась, земля стала уходить из-под ног, и он вернулся на место. Вот и как ему в таком состоянии стрелять в Королька? Он же обязательно промажет.

Может, предложить Корольку «русскую рулетку»? Но как-то не хотелось полагаться на одну только удачу…

В дверь постучали, появился охранник. Оказалось, что к Прохору пожаловала Лида.

И когда она вошла в палату, у него вдруг возникло ощущение, будто началась новая жизнь. В той жизни она уехала, а в этой вернулась, чтобы остаться с ним.

Но вместе с тем Прохор почувствовал и неловкость. Лида здесь, а Инна будет только через час. Ощущение такое, будто он изменял своей жене. Раньше с ним такого не было.

— А кто это к тебе приходил? — спросила Лида, кивнув на дверь.

— Инна была. И будет.

— Нет, я не про женщину, про мужчину. Парень какой-то от тебя выходил.

— Моя правая рука.

— А зовут его как?

— Ты зачем пришла? Если соскучилась, так сразу и скажи. Я пойму.

— Егор не хочет уезжать.

— Ну, это его право.

— Он хочет с тобой стреляться.

— Значит, будет.

— Ты должен отказаться.

— Только после него.

— Я серьезно!

— Ты даже не представляешь, как это для меня серьезно.

— Я знаю этого парня. Он угрожал мне. Ну, когда с отцом случилось…

— Да, Шуршур про тебя говорил.

— Шуршур?

— Это кличка такая.

— А зовут его как?

— Александр Александрович. Шурик Шурикович.

— А зачем он приходил?

— Я же сказал, что он мой заместитель…

— А зачем ему нужно, чтобы ты стрелялся с Егором?

— Сплошные вопросы… Что ты сказала? — встрепенулся Прохор.

— Позавчера он приезжал к Егору. И сказал, что все устроит.

— Что устроит?

— Он хочет, чтобы Егор стрелялся с тобой… Он хочет, чтобы Егор тебя убил.

— Ты в этом уверена?

— Ну, Егор не хотел признаваться… Но оговорился… Да и видела я этого Шурика Шуриковича.

— Никому ничего не говори.

— Он что, хочет от тебя избавиться? — не унималась Лида.

Прохор даже не знал, что сказать. Неспроста Шуршур завел речь про пацанов, которые узнали о его договоренности с Корольком. Стелил он мягко, но в итоге добился своего. Прохор согласился стреляться с Корольком.

— Может, он и бомбу в машину подложил? — спросила Лида.

— Кто, Шуршур?!

— А вдруг?

Лиду можно было понять. Она готова была обвинить в покушении на Прохора кого угодно, лишь бы только выгородить своего мужа. Но Шуршур действительно мог заказать Прохора. Чтобы занять его место.

А как же недовес авторитета? Без Прохора Шуршур — ноль. Но, может, на самом деле не совсем так? Как ни крути, а Шуршур уже давно в системе, можно сказать, корифей. А за месяц, проведенный за штурвалом, он показал, что может управлять пиратским кораблем. И, если что, братва пойдет за ним…

Тихонько скрипнула дверь, и Прохор увидел, как в палату входит Инна.

— И что здесь у нас такое? — спросила она.

— Выйди! — резко бросил он.

— Что?! — оторопело уставилась на него Инна.

— Не видишь, я разговариваю!

Инна чуть не расплакалась от обиды, поворачиваясь к нему спиной. Но Прохор и не думал ее жалеть.

Это ведь Инна убеждала его в том, что Шуршур неопасен. А зачем она это делала? Зачем усыпляла его бдительность? Уж не потому ли, что состоит в сговоре с этим козлом?.. А что, Прохора взрывают, Шуршур становится в позу, объявляет войну его убийцам и на этой волне въезжает в рай! А чтобы еще больше укрепить положение, поднимает флаг, который уронил Прохор, женится на Инне… Чем не вариант?

— Зачем ты с ней так грубо? — возмущенно спросила Лида.

— Лучше помолчи, — поморщился Прохор.

— Нельзя так с женщинами!

— Хорошо, хорошо…

Он поднялся с кровати, сел, приложил пальцы к вискам, пытаясь сосредоточиться.

— Значит, говоришь, Шуршур был у вас?

— Да, был…

— И здесь был… Убить Королька, жениться на тебе, — рассуждая вслух, проговорил Прохор.

— Убить Егора?! Жениться на мне?!

— Я отказался… Зубы он мне заговаривал…

— Ты отказался жениться на мне?

— А почему он так сказал?.. — Прохор смотрел на нее, а видел перед собой Шуршура с его мудреной улыбкой. — Фирму Королька к рукам прибрать?.. Ну да, это выгодно.

— Шуршур хочет убить Егора? — спросила Лида.

Но Прохор не мог позволить себе переключиться на нее. Нельзя было упустить ускользающую мысль.

— А почему он сам не женился на Шестаковой? Мог бы прибрать к рукам наследство…

— О чем это ты?

— Но кто бы ему позволил это сделать… А если провести отвлекающий маневр?

Прохор вспоминал свой недавний разговор с Шуршуром. Этот хитрила не решился настаивать на его дуэли с Корольком: не хотел показаться подозрительным. Потому на ходу выдумал причину, по которой Прохор не имел права погибать. Шестакова в суд подала, хочет вернуть свою потерю. И еще Вагнера приплел. А почему Шестакова пришла ему на ум? Потому что в суд подала? А может, тут личные мотивы? А почему в суд подала? Может, Шуршур нарочно оставил ей лазейку для того, чтобы она смогла вернуть награбленное? И снова стать богатой вдовой, на которой он мог бы жениться. Но не сразу, а потом, когда с Прохором будет решено.

Он поднялся, открыл дверь. В коридоре на кушетке сидели двое — Кекс и Пауль, оба крепкие на вид, прочные на удар. Но молодые… Инны не было. Видно, обида затмила ей глаза, и она ушла. Возможно, жаловаться Шуршуру. Или даже стучать ему. Кто-то же должен был рассказать ему, что к Прохору приходила Лида.

А уехать Инна могла на его, Прохора, машине. Права у нее были, ездить она умела и даже любила.

— Давай, машину на выезд! — сказал он, обращаясь к Паулю.

Но парень, мотнув головой, развел руками:

— Нет машины!

Прохор закрыл дверь, выглянул в окно. Место, на котором стоял его «БМВ», занимал какой-то задрипанный «жигуленок». Зато чуть в стороне стоял красавец-«Мерседес».

Глава 21

Прохор повернулся к Лиде. И сделал это чересчур резко. Его повело в сторону, но он достаточно легко устоял на ногах. А ведь еще совсем недавно головокружение было просто штормовым. Неужели взбудораженный опасностью организм задействовал мобилизационные резервы?

— Ты же на машине? — спросил он.

— Да… А что? — насторожилась она.

— Ты должна мне помочь.

Ему нужно было срочно поговорить с Шестаковой, посмотреть ей в глаза. Вдруг откроется истина… А он нутром чувствовал, что собака зарыта в ее огороде.

Шуршуру он звонить не мог, а без него проблемы с транспортом и бойцами не решить, поэтому нужно рассчитывать на подручные средства.

— Я тебе уже помогла… Я тебе все сказала…

— Ты должна помочь своему мужу?

— Да?.. Ну, хорошо, — согласилась Лида.

Одежда висела в шкафу, там же Прохор нашел и обувь. Он переоделся и вместе с Лидой спустился к машине. Охранников он забрал с собой. Во-первых, они могли ему пригодиться, а во-вторых, он не мог оставить их без присмотра. Вдруг они позвонят Шуршуру, известят его и этим поднимут тревогу.

Лиде не понравилось, что громилы садятся в ее новенький, вылизанный от и до «Мерседес», но она ничего не сказала, молча заняла переднее пассажирское сиденье, и машина тронулась с места.

Прохор знал адрес особняка, который оставили вдове Афоныча, но не уверен был в том, что Лора сейчас находится там. Но ему повезло.

Он подъехал к воротам ее дома с одной стороны, а она — с другой. Причем ворота открылись автоматически, и он беспрепятственно зашел во двор в сопровождении своих «быков». Это его появление стало для Лоры громом среди ясного неба. И она нервно сдала назад.

Но машина очень скоро уперлась в гаражные ворота. А Прохор продолжал идти, с угрожающим видом глядя на молодую красивую женщину.

Наконец Лора поняла, что ей не уйти от разговора. Она вышла из машины с обморочным выражением лица, в глазах тревога и даже паника. На Прохора она смотрела так, как будто он собирался в нее выстрелить. А он смотрел на нее, как будто все знал. И осуждал.

— Можешь мне ничего не говорить. Шуршур все рассказал. — Прохор глянул на Пауля так, как будто тот только и ждал отмашки на выстрел.

И это стало для Лоры последней каплей.

— А я ему говорила, что не надо было этого делать! — хныкающим голосом скороговоркой выдала она.

— Зачем?

— А почему я должна была все это отдать?

Она попыталась поднять руку, чтобы очертить полукруг над головой, но ей не хватило для этого сил.

— Кому ты это отдала?

— Как это кому? Вам!

— А кому конкретно? Кто на тебя наехал?

— Ну, Шуршур…

— А почему взорвали меня?

— Ну, так ты же за всем этим стоял… Ну прости, пожалуйста! — Паника настолько охватила Лору, что она опустилась перед Прохором на колени.

— Ты взорвала меня?

— Но это же была не моя идея. — Она зарыдала, закрыв лицо руками.

— А чья?

— Шуршур сказал, что ничего не сможет сделать, пока ты жив.

— Значит, Шуршур подстрекал. А заказала меня ты.

Лора кивнула, не отрывая ладони от лица.

— У тебя были свои люди или Шуршур помог?

— Ну, я знала одного…

— Кого?

Лора застыла, будто превратилась в камень, и вдруг резко глянула на Прохора. Наконец до нее дошло, что ее тупо взяли на пушку.

— Может быть, я тебя помилую, — невесело усмехнулся он. — За то, что ты мне открыла глаза.

— А ты разве не знал?!

— Теперь знаю.

Лора дернулась, как будто хотела сказать, что пошутила. Но поняла, насколько это глупо, поэтому промолчала. И поднялась с колен.

— Но ты же действительно забрал у меня все… Начиная с мужа…

— Твой муж хотел меня убить. Что я еще могу сказать?

— Как бы то ни было…

— А ты пыталась убить меня!

Прохор глянул на Лору так, что ее снова охватила паника. И ее снова потянуло к земле.

— Я прощаю всего лишь один раз. Второго раза не будет.

Прохор повернулся к Лоре спиной, но при этом выразительно глянул на Пауля. Кто-то должен был присмотреть за этой сукой, чтобы она не выстрелила в спину.

Все-таки прав он оказался. Шуршур устроил сговор у него за спиной. Надо бы пробить по документам, возможно, братве от наследства Афоныча ничего не досталось. Может, все записано на Шуршура.

Прохор возвращался к воротам, которые по-прежнему были открыты. «Мерседес» Лиды больше не преграждал путь. Как бы Лора не разогнала свою машину, чтобы сбить его.

Но опасность нагрянула с фронта. Пустоту перед воротами заполнили вдруг джипы, из машин вышли крепкие ребята в черных костюмах. Появился и Шуршур.

Достаточно было глянуть на этого урода, чтобы все понять. Шуршур уже знал, что Прохор здесь. И приехал, чтобы окончательно закрыть вопрос.

А охрана у него неслабая. Ребята в ней знакомые, но все из молодых. Они, конечно же, знали, кто такой Прохор, но Шуршур мог запудрить им мозги, заточив их под себя. Пауль и Кекс, возможно, из того же промытого теста. Кто-то из них даже подал сигнал Шуршуру, указав место, куда поехал Прохор.

— А я думал, ты поехал к Корольку, — сказал Шуршур с мажорной издевкой на лице.

— Всему свое время.

Надо было застрелить этого урода у всех на глазах, тогда бы никто не посмел вякнуть на Прохора. Но для этого не хватало сущего пустяка — пистолета. Оружие было только у охранников, но Прохор не догадался одолжить у них ствол. А сейчас уже поздно обращаться к ним. Да и не получит он ничего.

— Ну да, у тебя же голова кружится. Ну, это если по-мужски с Корольком разбираться…

Шуршур глянул на ближайшего к нему бойца. Ему нужна была его поддержка, а Сухарь даже не улыбнулся. Но при этом он не собирался переходить на сторону Прохора. И остальные тщательно соблюдали нейтралитет. Чтобы потом, в случае чего, Прохор не обвинил их в предательстве.

И стрелять в Прохора, возможно, никто не станет. Но это мог сделать Шуршур. И ему точно ничего за это не будет. Ведь победителей не судят.

— А как на бабу прыгать, так голова не кружится. — Шуршур кивнул в сторону Лоры.

— Это ведь ты заказал меня. Из-за тебя умирает Мудрила, — сказал Прохор.

— Я?! Кто тебе такое сказал? — возмутился Шуршур.

— Я знаю.

— Тебя обманули.

— На мое место метишь.

— И здесь ты не прав.

— Я собираю сход, будем с тобой решать.

— Сначала ты должен решить с Корольком. И вернуть себе уважение.

— Ты несешь пургу! — бросил Прохор.

Но, если судить по каменным лицам пацанов, свита Шуршура так не считала. Никто не торопился сказать слово за Прохора. Никто не дернется, если его здесь будут убивать.

— Ты струсил, Прохор. И я не могу тебя уважать… А больше тебя уважать не за что. Делами ты не занимаешься, все взвалил на меня… Думаешь, мне нравится тянуть этот воз вместо тебя? Нет, я, конечно, стараюсь, но мне тяжело. И обидно. Я тяну лямку, а ты в это время прохлаждаешься с проститутками…

— Кого ты назвал проституткой? — взбесился Прохор.

Ствола нет, но есть голые руки. Почему бы не сойтись с подлецом в рукопашной?

— Ты на меня наехал? — взывая к своим пацанам, спросил Шуршур. И в тот момент, когда Прохор собрался наброситься на него, выхватил из-под полы пистолет. — Будем выяснять?.. Или ты струсил?

— У меня нет оружия.

— Не вопрос. — Шуршур достал из-под пиджака второй пистолет и протянул его Прохору.

Он взял его в руку, взвесил на руке. Что-то не хватало весу для заряженного пистолета. Вынул обойму, глянул на нее. Действительно, пусто.

— Начали! — крикнул Шуршур.

Это был сигнал, по которому Прохор должен был выстрелить. Но чем? Ствол пустой, а рукой до подлеца не дотянуться.

А Шуршур уже вскинул руку, палец отжимает слабину на спусковом крючке. Прохор ждал выстрела и не вздрогнул, когда он прозвучал. Только удара в грудь он почему-то не почувствовал, а именно ее и должна была продырявить пуля.

Зато дернулся Шуршур. Раскинул руки, задрал голову, выгнул спину. И стал падать, заваливаясь назад. Пистолет выстрелил, и отдача вытолкнула его из руки. Пуля ушла куда-то ввысь.

Шуршур упал, только тогда Прохор увидел Инну. Она шла от машин через ворота. На лице испуг, но взгляд твердый, как у человека, который уверен в своей правоте. Сухаря качнуло в ее сторону, рука полезла под куртку за стволом, но Прохор вонзил в него взгляд:

— Я не понял!

Сухарь шарахнулся от него, как лошадь от волчьего запаха. Отступил на шаг и оцепенело уставился на Шуршура, который не подавал признаков жизни. Глаза распахнуты навстречу небесам, на лице застывшая гримаса боли, тело в неестественной позе. Видно, пуля перебила позвоночник, возможно, даже застряла в нем.

Шуршур ничем не мог помочь Сухарю, и остальные пацаны ощутили свою беззащитность перед Прохором. Фактически они бросили ему вызов, и он мог с них за это спросить.

Прохор кивнул Инне в знак благодарности. Еще рано обнимать ее, извиняться за свою несдержанность. Еще не совсем решен вопрос со свитой Шуршура. Пацанам страшно, но именно это и могло толкнуть кого-нибудь из них на опрометчивый шаг. Тот же Сухарь мог сорваться с тормозов.

Прохор склонился над трупом, поднял с земли упавший пистолет. И, распрямляясь, резко глянул на Сухаря:

— Кто за Шуршура? Кто будет со мной стреляться?

Сухарь не шарахнулся от него, но голову в плечи вжал и растерянно пробормотал:

— Да мы ничего… Мы даже не знали…

Остальные закивали, подтверждая его слова.

— А то, что я с Корольком должен выяснять, тоже не знали?

— Ну, Шуршур говорил, — кивнул Сухарь.

— И мне говорил, — подхватила Инна. — Сказал, что тебе нельзя с ним стреляться… Что без тебя он — никто… Я знаю, зачем он это говорил.

— Зачем?

— Он знал, что я тебе все рассказываю… Не должна говорить, но говорю…

Прохор заметил Лиду. Она стояла в воротах, потрясенно глядя на него. Казалось, ее тянуло назад, к машине, а ноги приросли к земле — не сдвинуться.

Инна проследила за его взглядом, увидела Лиду и повернулась к нему:

— Если ты думаешь, что я была заодно с Шуриком, то зря.

Прохор качнул головой. Он ни в чем не мог упрекнуть Инну. Она на деле доказала свою преданность…

— Мне не нужен никто, кроме тебя. И еще я готова идти с тобой до конца… Куда ты, туда и я.

— Хорошо, пойдем вместе, — сказал он.

— Через смерть… — кивнула она. — Ты должен решить вопрос с Корольком. Или ты, или он.

Прохор нахмурился. Увы, но выбора у него нет.

— Само собой.

— А ты должна знать! — Инна вдруг резко повернулась и шагнула к Лиде.

Та дернулась, будто через нее пустили электрический ток, но с места не сдвинулась.

— Ты должна знать, что я застрелю тебя. Если твой муж хотя бы ранит Прохора.

— Н-не надо, — мотнула головой Лида.

— Я все сказала. — Инна смотрела на нее, взглядом толкая к машине.

И Лида бросилась к своему «Мерседесу». Прохор подумал о том, что в этот раз он точно видит ее в последний раз. Потянулся было за ней, сделал шаг, и в голове вдруг, ломаясь и разлетаясь, закружилась карусель. Он попытался удержаться на ногах, но не смог и, падая, потерял сознание.

Егор похож был на осла. Бессмысленное выражение лица, тупой взгляд. И непроходимая тупость.

— Я никуда не поеду.

Он захлопнул багажник, в который уже уложены были вещи, но за руль не сел, а самым наглым образом вернулся обратно в дом.

— Ты куда? — истерично крикнула вслед Лида.

Но Егор даже ухом не повел.

— Сволочь! — в отчаянии топнула она ногой и поспешила за ним.

Ей стоило такого труда уговорить его убраться из города, они уже собрались, и вдруг отбой. Ну почему ее муж такой упертый осел?!

Егор сидел на диване и крутил в руках нераспечатанную бутылку виски. Лида подскочила к нему, вырвала ее из рук:

— На поминки оставь!

— Я смерти не боюсь, — качнул головой Егор.

— Я боюсь! Эта стерва может меня убить!

Лида помнила, как появилась Инна. Она стояла возле своей машины, дожидаясь Прохора. Он разговаривал с Шуршуром, дело пахло керосином. Подъехала Инна и, не обращая внимания на Лиду, рванула к толпе. А потом ринулась обратно, полезла в машину, достала оттуда пистолет. И выстрелила чуть ли не с ходу… Лиду начинало трясти всякий раз, когда она вспоминала эту сцену.

Но самое страшное, Инна пообещала убить ее, если она не остановит Егора.

— Она блефует.

— Я своими глазами видела, как она убила Шуршура.

— Она убила, защищая своего парня… Ты бы могла убить из-за меня?

— Кого?

— Прохора.

— Может, хватит?! Я устала!.. Такое ощущение, как будто я среди зверей живу.

— С волками жить…

— Я с людьми хочу жить. С нормальными людьми! И чтобы никто никого не убивал.

Ради этого Лида готова была бросить все. Даже Прохора… И мужа она бы оставила. Но без Егора ей не на что будет жить.

— Я тоже хочу отсюда уехать, — сказал Егор. — И начать все сначала. Среди нормальных людей… И с тобой.

— Так в чем же дело?

— Ты будешь считать меня трусом. А я этого не потерплю…

— Да не буду я!

— Будешь.

— Нет.

— И Прохор будет смеяться…

— Не буду!

Лида сдавленно застонала, услышав голос Прохора. Ну почему она такая дура, почему не догадалась закрыть за собой дверь?!

— Потому что я не трус, — сказал Егор, поднимаясь и поворачиваясь к нему.

— Начнем?

Прохор шел ровно, не пошатываясь. И взгляд ясный. Вчера он потерял сознание из-за своей контузии, а сегодня свежий, как будто и не было ничего. Но, может, дрогнет у него рука?

— Начнем, — кивнул Егор.

Лида с ужасом смотрела, как он выдергивает из-под пиджака пистолет. Но Прохор оказался быстрей. Прозвучал выстрел, и Егор схватился за простреленную руку, из которой вывалился пистолет.

Все произошло так быстро, что Лида не успела закричать.

Егор остался стоять на ногах. Более того, он стал наклоняться, чтобы подобрать оружие, но Прохор приставил к его голове пистолет. Он был такой невозмутимый, такой масштабный, что захватывало дух.

— Спокойно!

— Проша, не надо. Ну, пожалуйста! — умоляюще посмотрела на него Лида.

Но Прохор как будто не слышал и не видел ее.

— Ненавижу! — сквозь зубы процедил Егор.

— Я могу поверить твоему слову не стрелять мне в спину.

— В спину не буду.

— Тогда живи!

Прохор грустно вздохнул, глянув на Лиду. Он еще держал Егора в своих руках, но уже сожалел, что не смог его убить. Сожалел о том, что им с Лидой никогда не быть вместе…

Разговор с Куваловым утомил. Менты знали про него все. Прохор не удивился, если бы они показали место, где захоронили Шуршура.

Но ничего, он взялся за гуж со всей силой. Сначала доказал братве, что у него нет привычки бегать от честного мужского разговора, подстрелил Королька, а затем начал закручивать гайки. И никто не ропщет: все знают, что у него разговор короткий. А крутить нужно много. И подкручивать постоянно. Никому нельзя давать спуску, иначе снова будет заговор и смута. И стукача он не сможет выявить, если не будет держать руку на пульсе.

— Лида уехала, — тихо сказала Инна. Весь вечер она ходила как в рот воды набрала, и наконец прорвало.

— И что?

Он, конечно же, все знал. Королек продал свой бизнес, недвижимость и убрался из города вместе с женой. Навсегда.

— Жалеешь?

— Не лезь в душу, — поморщился Прохор.

— Жалеешь, — вздохнула Инна.

— Как фишка легла, так и буду жить… С тобой.

— Может, мы тоже уедем? — тихо сказала Инна.

— И начнем все сначала?

— Здесь так опасно…

— Нельзя.

— Никто нас не найдет.

— Нельзя, — повторил Прохор.

Здесь меч Фемиды над ними всего лишь висел, а в бегах он сорвется и обрушится на голову. Но дело не только в этом. Так уж вышло, что в бригаде нет ярко выраженного лидера. Если Прохор исчезнет, некому будет взяться за руль твердой рукой. Начнется грызня за власть, а это война, кровь. А Вагнер добавит огоньку… И та кровь, которая прольется, будет на его совести.

Так думал не только Прохор, к этой мысли подводил его и Кувалов. Более того, полковник сделал предупреждение. Будет кровь, будут и последствия. Ментам нужно спокойствие в городе, но Прохор и сам к этому стремится…

Нет, не уедет он из родного города. И сам будет крутить фишку так, чтобы она ложилась, как ему нужно.

А Лиду он не забудет. И когда придет время, отправится к ней. Хотя бы для того, чтобы подышать сладким свежим воздухом… И как бы ни пыталась Инна, ей никогда не привязать его к себе намертво. Хотя и бросить он ее не сможет…

Оглавление

Часть первая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Часть вторая

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg