«Любовь по контракту»

Любовь по контракту (fb2) - Любовь по контракту 666K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лана Балашина

Лана Балашина Любовь по контракту

Любовно-детективный роман

Прощай. Позабудь. И не обессудь. А письма сожги… Как мост. Да будет мужествен твой путь И будет он прям И прост. Да будет во мгле Для тебя гореть Звездная мишура, Да будет надежда ладони греть У твоего костра. Да будут метели, Снега, дожди, И бешеный рев огня… Да будет удач у тебя впереди Больше, чем у меня. Да будет могуч и прекрасен Бой, Гремящий в твоей груди. Я счастлив за тех, Кому с тобой, Может быть, По пути. И. Бродский

РИТА СУВОРОВА

– Нет, ты точно сошла с ума! – окончательно разозлилась я.

Алла мрачно посмотрела на меня, потянулась за сигаретой.

– Можешь орать сколько угодно, но для тебя этот контракт – единственный выход. Я сразу это поняла. – Она затянулась. – Через два года вернешься в Россию, купишь квартиру в Москве, Мишку в приличную школу устроишь, затеешь какой-нибудь бизнес. Заживешь самостоятельно. И, если к тому времени романтические бредни еще не выветрятся из твоей хорошенькой головки, успеешь еще влюбиться и родить себе второго.

Я насмешливо посмотрела на нее.

– А если выветрятся?

Алла стряхнула пепел, подняла глаза на меня и отрезала:

– Значит, как все: заведешь мужика и будешь ему морочить голову своими проблемами. А от меня отстанешь, наконец!

Я пожала плечами:

– Кажется, тебя никто и не грузит!

Алла сердито посмотрела на меня, но уже тише сказала:

– Ритка, не собираешься же ты до пенсии работать за гроши в своей школе?

– Во-первых, не такие уж и гроши! – оскорбилась я. Школа у нас специализированная, с гуманитарным уклоном, и платят, по крайней мере, в сравнении с другими, вполне достойно. – Во-вторых, я люблю свою работу. В-третьих, ты же знаешь, у меня не очень большая нагрузка, и два дополнительных выходных дня я могу провести с Мишкой!

Алла хмыкнула:

– Нагрузка у тебя небольшая, потому что ты не спишь со своим директором.

Я промолчала, потому что некоторая правда в словах подруги была. Впрочем, я еще подрабатывала переводами, денег нам с Мишкой хватало, и я не делала попыток увеличить число рабочих часов, к явному неудовольствию Всеволода Валерьевича.

* * *

С Аллой мы познакомились четыре года назад, когда я проходила университетскую практику. Она работала завучем, и мы с ней неожиданно подружились. Алла старше меня на двенадцать лет, у нас несхожие внешность, характеры и темпераменты, разное отношение к жизни, резко отличающийся жизненный опыт, но нам это совершенно не мешает.

После того, как я ушла от мужа, Алла была единственным человеком из прошлой жизни, с которым я поддерживала отношения. Она, мне кажется, недолюбливала моего бывшего, потому что, в отличие от других, разладу не удивилась и вернуться к Славе не уговаривала. Зато помогла мне с работой, забирала по выходным нас с Мишкой на дачу, часто забегала по вечерам.

Мишка ее обожал. По малости лет, долго не задумываясь, назвал «мама Алла», она посмеялась, но отказываться не стала. Своих детей у Аллы не было.

В школе она давно не работала, перейдя на пост заместителя главы районной администрации по делам молодежи. Насколько я знаю, авторитет у нее был, все в управе знали, что ни один вопрос без нее не решится. Кажется, это было и причиной того, что Всеволод Валерьевич не решался перейти в прямое наступление, боясь, что я нажалуюсь Алке.

Месяц назад, прямо на подъезде к собственному дому, застрелили моего бывшего мужа и двух охранников. Последнее время мы отношений не поддерживали, но я когда-то любила его, и он был отцом Мишки…

На похоронах Алла была вместе со мной. Кажется, она знала о Славкиных делах больше моего, потому что, когда к нам направился высокий немолодой мужчина в длинном кашемировом пальто, Алла насторожилась и тихо прошептала:

– Ого, какие люди!

Мужчина говорил какие-то дежурные слова сочувствия, я кивала, опустив ресницы, про себя мечтая о той минуте, когда все это кончится. И внезапно, подняв глаза на собеседника, поймала его цепкий, колючий взгляд.

Я прижала к себе Мишку, кое-как пробормотала в ответ приличествующие случаю слова.

После отпевания, выйдя на церковное крыльцо, я заметила, что мой новый знакомец усаживается в машину. Неожиданно я узнала ее: именно этот бронированный лимузин привозил каждое утро к воротам школы Лену Сиротенко.

Впрочем, не только я оказалась такой памятливой: охранник задержал на мне свой взгляд и негромко сказал что-то хозяину. Мужчина оглянулся, недоуменно посмотрел на меня и переспросил парня. Тот утвердительно кивнул.

Я с сыном уселась в машину Аллы.

– Кто это был? – спросила у нее.

– Лучше бы тебе и не знать. Это местный смотрящий, погоняло «Сирота», а в миру Сиротенко Леонид Яковлевич. Впрочем, нынче он еще и солидный бизнесмен. Что, заинтересовал?

Я отрицательно помотала головой. Бандиты меня никогда не привлекали, а он, несмотря на лоск и дорогую одежду, явно принадлежал к их кругу. Кроме того, был немолод, характер имел тяжелый, судя по его взглядам. Никакого желания поддерживать знакомство у меня не возникло.

– Мою ученицу привозит именно этот лимузин, вот я и обратила внимание, – уклончиво пояснила я Алле.

– Непонятно, как вы раньше не познакомились. Твой бывший муж был с ним очень близок.

– Ну, для меня близость с бывшим мужем – не лучшая рекомендация.

Организацией похорон занимался Герман, младший брат и компаньон моего мужа. Я его не слишком жаловала за вздорный характер, грубость, неразборчивость в связях с женщинами. Женился Герман на дочери важного милицейского начальника, и тестю не раз приходилось вызволять зятя из всяческих передряг. Однако это отнюдь не помогало укреплению семейных отношений, и Герман продолжал изменять жене, покупая своим подружкам дорогие украшения и машины, что тут же становилось достоянием гласности местного бомонда и докладывалось Татьяне, его жене.

Я ей сочувствовала, но не слишком. По-моему, некоторым людям нравится, когда о них вытирают ноги. Татьяна была из их числа. Она терпела все выходки Германа и молчала. Кажется, она искренне считала себя некрасивой и толстой, хотя имела приятное неяркое лицо, чуть вздернутый нос, замечательные широко расставленные серые глаза, хорошие волосы и стройную, хотя и немного крупноватую, фигуру. Детей у них не было, она винила в этом себя, долго пыталась лечиться в клиниках, объездила всех бабок и шарлатанов.

Узнав о нашем разладе со Славой, она пришла в ужас, и безуспешно пыталась уговорить меня вернуться.

Во время отпевания она стояла неподалеку, сочувственно поглядывала на меня, но подойти не решилась.

Поминать Славу и ребят все поехали в дорогой ресторан, и я посчитала, что мое присутствие там вовсе необязательно.

Пару дней спустя у меня было окно в расписании, и я решила потратить его с толком: вчера купила новый детектив Устиновой, а дочитать не успела.

Кофейный агрегат щелкнул. Я выглянула в окно учительской, держа в руках чашечку кофе.

Неожиданно мое внимание привлек давешний лимузин. Машина сорвалась с места, круто развернулась, распугивая отчаянно сигналившие автомобили, и исчезла из виду. Это было странно. Обычно они дожидались Лену, чинно усаживали девочку в машину и только тогда отъезжали.

Я скосила глаза вбок и не поверила своим глазам: на крыльцо вышла Лена, озадаченно посмотрела по сторонам. Видимо, отсутствие лимузина и ей было непонятно, потому что она полезла в портфель за мобильником, но позвонить ей не удалось. Она потрясла его, озадаченно посмотрела на дисплей и подняла голову, почувствовав мой взгляд.

– Разрядился? – сочувственно спросила я.

Она кивнула, доверчиво улыбаясь и щурясь от яркого весеннего солнца.

Леночка мне нравилась. Хороший, светлый ребенок. Вспомнилось выражение лица и взгляд ее отца, или кем он там ей приходится…Впрочем, природа иногда и не такое вытворяет.

Я предложила ей:

– Поднимайся, позвоним твоим родителям.

– Папе. У меня только папа, – уточнила девочка.

Она скрылась в вестибюле школы.

Я рассеянно посмотрела на площадку перед школой, и неожиданно замерла. От здоровущего черного джипа в сторону школы торопливо направлялись два молодых человека. Что-то в их походке или движениях насторожило меня.

Времени на раздумья у меня не было. Я подхватила свою сумку, сдернула шубку с вешалки, и вылетела в коридор.

У самых дверей я столкнулась с Леной. Она недоуменно посмотрела на меня, но я просто схватила ее за руку и потащила вниз, к гардеробным. Там был запасной выход к учительской стоянке машин, и я, не колеблясь, почти бежала туда.

Растерянность на лице девочки сменилась недоумением, и я на ходу пояснила ей:

– Лена, что-то не так. Куда уехали ребята, которые тебя обычно забирают?

Слегка дрожащим голосом она сказала:

– Я и сама не знаю, Маргарита Николаевна!

У дверей я остановилась. Маловероятно, что они нас ждут здесь, но все же…

Я скомандовала:

– Видишь синий Гольф? Это моя машина. Я сяду за руль, а ты подбежишь, запрыгнешь сзади и сразу пригнешься. Ясно?

Она кивнула.

– Только папа мне строго-настрого запретил покидать школу одной.

– Ты же не одна, а со мной, – резонно заметила я. – Потом объяснимся с твоим папой, хорошо?

Мы выехали на проспект. Черный джип все еще стоял на площадке перед школой.

Я внимательно посмотрела в зеркало заднего вида: кажется, погони за нами не было. Оглянулась на пригнувшуюся Лену и подумала: хороша же я буду, если у ее отца есть простое объяснение этой истории. Например, лимузин срочно кому-то понадобился, и он прислал за дочерью джип!

Но потом я вспомнила, как ребята бежали к школе, и решила, что поступила правильно. А там, будь, что будет! Не убьет же он меня, в конце концов.

Мы заехали за Мишкой, забрали его у Ирины Ивановны. Он был страшно доволен тем, что за ним приехали так рано. Вообще, они с Леной как-то сразу нашли общий язык.

На работу я решила больше не возвращаться. Позвонила завучу, рассказала ей наспех сочиненную байку о протекших трубах и о том, что меня вызвали домой соседи. Ирина Сергеевна в ситуацию вошла, пообещала найти мне замену.

Я все еще конспирировалась, поэтому мы заехали в гараж, а оттуда поднялись в квартиру.

Лена уселась на диванчик у входа, с надеждой глядя на меня.

– Проходи, – пригласила я девочку. – Сейчас позвоним твоему папе, поужинаем, а потом он заберет тебя.

Мишка тащил ее показывать свою новую машину с дистанционным управлением.

Я узнала у Лены домашний номер, после первого же гудка трубку сняли.

Знакомый голос низким баритоном рявкнул:

– Слушаю!..

Я растерялась от неожиданности, но быстро пришла в себя, представилась:

– Вас беспокоит Рита Суворова. Если помните, мы на днях встречались. – Не зная, как точнее сформулировать происшедшее, я произнесла: – Леночка у меня.

Все, что я хотела сказать дальше, тут же вылетело у меня из головы, потому что в трубке послышался забористый мат.

От неожиданности я отстранила трубку и прижала ее рукой, пытаясь отгородиться от брани.

Лена с тревогой смотрела на меня, поэтому через некоторое время я вернула трубку к уху и холодно спросила:

– Теперь, я надеюсь, мы можем поговорить?

– Чего ты хочешь?

Я твердо сказала:

– Не понимаю, чем вызвала ваш гнев. Приезжайте за дочерью, я объяснюсь с вами. И надеюсь, что при личной встрече вы будете более сдержанны.

В трубке возникла пауза. Уже с совершенно другими интонациями в голосе он спросил меня:

– Я ничего не понимаю. Лена у тебя?

О, Господи! Глухой он, что ли?

– Ну, да. Так получилось, что я забрала ее из школы и увезла к себе. Может быть, вам будет удобнее, если девочку привезу я сама?

Неожиданно устало он произнес:

– Так с ней все в порядке? А почему ее телефон не отвечает?

– Разрядился, – довольно сердито ответила я. – Так вы заедете за ребенком? Я продиктую адрес.

Положив трубку, я кивнула Лене:

– Папа сейчас приедет. Пойдем, поужинаем пока. Сейчас на улице такие пробки, что быстро они не доберутся.

Я ошиблась.

Лена с Мишкой еще доедали тефтели, когда в квартире послышался шорох, и в дверях кухни возникла фигура одного из тех ребят, что обычно забирали Лену.

Он хмуро посмотрел на нашу компанию и негромко сказал кому-то сзади:

– Все нормально.

Он замер в дверях.

Вскоре в мою кухню, которую до этого я искренне считала достаточно большой, вошел сам Сиротенко.

Не дожидаясь приглашения, он уселся на свободный стул и поднял на меня глаза.

– Что все это значит, ты можешь объяснить? Зачем тебе понадобился этот спектакль?

Я пожала плечами. Решив, что будет лучше рассказать все с самого начала, я так и сделала. В продолжение моего рассказа он хмурился.

– Мои парни уверяют, что им с незнакомого номера кто-то позвонил и моим голосом велел срочно подъехать к офису. Там все, конечно, разъяснилось, они метнулись назад, но Лены уже не было. И ты интересную историю рассказываешь… Номер машины запомнила?

Я отрицательно покачала головой и виновато сказала:

– Мне это и в голову не пришло.

– А что за машина была?

– Я не знаю, какой-то джип, большой, черный, агрессивного вида.

Он поднял брови и переглянулся с парнем, подпиравшим притолоку.

– А почему ты приняла решение увезти Лену?

Я опустила ресницы, не в силах больше выдерживать его цепкий взгляд.

– Я не знаю. Стоянка огорожена, и эти парни как-то синхронно перепрыгнули через трубу ограждения, и двигались слишком слаженно… Мне показалось это подозрительным.

– А почему не сразу позвонила?

Лена подошла к отцу, обняла его и, огорченно глядя на меня, сказала:

– Папа, ты как будто допрашиваешь Маргариту Николаевну… Это я виновата, что телефон разрядился и я не могла тебя предупредить. А вот как только приехали, мы сразу позвонили тебе. Маргарита Николаевна – хорошая, она накормила меня. Спасибо, таких вкусных тефтелей я никогда не ела. У нас папа обычно заказывает еду из ресторана. Это совсем невкусно, зато посуду мыть не надо.

Чувствовалось, что Леониду Яковлевичу хочется задать мне еще пару вопросов, но тревожить девочку он не хочет. Он обнял Лену за худенькие плечики, и она просияла всеми веснушками.

Вообще, мне ясно представилось, что он не верит в существование черного джипа и подозревает меня в том, что я увезла его драгоценного ребенка с какими-то своими целями.

Я вспыхнула, припомнив, что он успел наговорить мне по телефону.

Решительно поднялась:

– Кажется, нет необходимости и далее затягивать визит, – дерзко глядя на него, объявила я. – Считаю инцидент исчерпанным.

Парень в дверях неодобрительно нахмурился, явно осуждая мое поведение.

Леонид Яковлевич подниматься не спешил.

Он внимательно рассматривал мое лицо, покрасневшее от волнения и гнева, и неожиданно заулыбался.

В этот момент в прихожей зазвонил телефон.

– Витя, принеси, – мягко приказал он.

Парень кивнул, сходил за моей сумкой.

Дрожащими руками я схватилась за трубку.

– Ритка, что у нас сегодня было! – верещала на всю кухню Ирка. Она преподает в школе информатику, и мы дружим. – Повезло тебе с твоими трубами, а я думала, помру от страха! Знаешь Ленку Сиротенко из 5 «Б»? Так вот, ее папаша – местный мафиози, он у нас сегодня форменный погром устроил. Ну, ты должна помнить, за девчонкой еще все время два мордоворота на катафалке приезжают…

Я покосилась на Леонида Яковлевича, но он был совершенно невозмутим.

Ирка, не подозревавшая о том, что ее внимательно слушаю не я одна, невозмутимо продолжала:

– Так вот, эту Лену сегодня кто-то увез, охранники тут всех трусили, как спелые груши. И нашему Всеволоду Валерьевичу досталось. Правда, потом ему позвонили, что девчонка нашлась. Вроде, отец сам звонил.

– Так чего ты такая взъерошенная, не пойму, если с девочкой все в порядке?

– Да не верю я в это! Вот послушай: последний урок в их классе был как раз у меня. Дети ушли, и эта Лена тоже. А потом, буквально через полминуты, появились два парня. Знаешь, такие, что шутить не любят. Они искали ее. Один закрыл дверь, а другой подошел ко мне и тихо так расспрашивал, где она, да когда и с кем ушла… А я сама толком ничего не видела. Так один мне сказал, чтобы я о них помалкивала, мол, жалко такую красоту терять. Представляешь?

Я тихо спросила:

– Так ты охранникам девочки о них рассказала, или нет?

Она возмутилась:

– Что я, с дуба упала? Ритка, имей совесть, они же меня потом убьют или изуродуют! Ты ж смотри, сама не проговорись никому! Уже потом, как Лену искать начали, я так и поняла, что ее похитили! А отец, небось, не хочет к ментам обращаться, сам ищет, или договориться собирается. Зачем же мне признаваться? Девчонке пользы никакой, а себе наврежу.

Я успокоила ее:

– А я больше, чем уверена: никто ее не увозил. Наверное, отец поручил кому-то забрать, и забыл. Помнишь, в прошлом году Николаева Стаса похитили? Потом выяснилось, что его мамаша забрала. А заботливый папочка со второй женой только утром заметили его отсутствие, и подняли панику. Я уверена, что завтра Лена будет на уроках и вся история получит разумное объяснение.

– Ой, Ритка, хорошо, если так. А все-таки ты лиц этих ребят не видела, потому так говоришь. У меня до сих пор мороз по коже.

Кое-как отвязавшись от Ирки, я отключилась.

Подняла голову:

– Ну, что, верите вы мне теперь или нет?

Леонид Яковлевич поднялся, велел:

– Лена, детка, попрощайся с Маргаритой Николаевной и поблагодари ее за гостеприимство. Витя, спускайтесь в машину.

Мишка слез со стула и пошел провожать Лену, до крайности расстроенный тем обстоятельством, что ему не удалось показать ей новую машину.

Мы остались в кухне одни, и Сиротенко повернулся ко мне:

– Извини, я погорячился. Спасибо тебе за Лену.

Я кивнула.

Он оценивающе посмотрел на меня:

– Ты оказала мне услугу…

Отмахнувшись, я попросила:

– Ради бога, ничего не надо! Вот, если можно, не хотелось бы, чтобы эта история стала достоянием гласности.

Он кивнул:

– Само собой. – И уже в дверях сунул мне в руки пластиковый прямоугольник: – Звони, если что. Я тебе должен, а это дорогого стоит.

Я сунула карточку в карман сумки, надеясь, что она мне никогда не понадобится.

На следующий день нас ждал сюрприз: у входа сидели двое ребят в камуфляжной форме и проверяли всех входящих в школу. Позади них с бледным лицом маялся наш директор.

Поскольку теоретически предполагалось, что я ничего не знаю, мне пришлось выслушать разные версии вчерашних событий. Все сходились к одному: полоумный папаша поднял на ноги школу, а директор ему попустительствует, не иначе его заинтересовали деньгами.

Английский язык, по расписанию, шел третьим уроком, и, войдя в класс, я увидела чуть побледневшее личико Лены с проступившими веснушками. Я ободряюще ей улыбнулась.

Когда урок закончился, Лена, проходя мимо, задержалась:

– Маргарита Николаевна, вы не сердитесь на моего папу? Он иногда говорит ужасные вещи, вы не обращайте на это внимания. – Она от волнения покраснела так, что даже веснушки пропали. – Он очень добрый, и хороших людей всегда видит. Вчера я ему много о вас рассказывала, и он пожалел о том, что раньше не был с вами знаком.

Действительно, очень жаль!

Я дипломатично заметила:

– Я совсем не сержусь. Думаю, что вчера он просто очень испугался за тебя. А ты беги, не стоит отставать от ребят.

Лена убежала догонять одноклассников, а я покачала головой: надо же, у такого бандита такая замечательная, нежная девочка.

В школу собиралась приехать очередная комиссия, все бросились приводить в порядок журналы и методические материалы. К охранникам у входа все быстро привыкли. Меня в связи с этой историей никто не тревожил, и мне удалось выбросить ее из головы.

Во время описываемых событий Алла отбыла в очередной заграничный вояж по обмену (не знаю, правда, чем), и я забыла рассказать ей об этом.

В город окончательно пришла весна, я купила себе светлое пальто и легкие туфельки. В зоопарке слонов по теплым дням стали выпускать из слоновника, и они стояли, разложив хоботы на нагревшиеся подоконники низкого первого этажа. Мы с Мишкой много гуляли, жизнь радовала.

В конце мая Алла пригласила меня на какую-то презентацию. Не знаю, почему я согласилась, ведь подобные сборища посещаю редко, но в этот раз надела светлое атласное платье, уложила волосы в затейливую прическу, достала оставшийся от тетки гарнитур розового японского жемчуга. Жемчужины были крупными, странной, грушевидной формы, и светились на коже.

Я тронула губы перламутровой помадой и улыбнулась своему отражению.

Алла заехала за мной ближе к девяти, и мы завезли крайне недовольного этим Мишку к няньке.

Перед входом Алла критически осмотрела меня и сказала задумчиво:

– Хорошо выглядишь! Замуж, что ли, тебя отдать?

Мероприятие шло своим чередом. Приглашенный квартет исполнял Брамса. Дамы в вечерних платьях чинно прохаживались по залу.

Настроение мне портил только какой-то приятель Аллы, не отходивший ни на шаг и пытавшийся всеми силами развлечь меня. Он уже вовсю намекал на то, что здешнее общество ему наскучило, звал в какой-то загородный ресторан и даже сделал попытку схватить меня за руку.

На мое счастье, Аллу с ним вместе увлекла в сторону какая-то смутно знакомая девица с фиолетовыми волосами. Воспользовавшись тем, что осталась одна, я спустилась в зимний сад, полюбовалась на цветущие олеандры и склонилась над огромным бассейном с золотыми рыбками.

Услышав смешок, подняла голову и обомлела: на другой стороне бассейна стоял господин Сиротенко и наблюдал за мной. Немного в стороне маячили две его тени.

Обогнув бассейн, он подошел:

– Загадывала желание? А я ведь предлагал свои услуги. Я, конечно, не золотая рыбка, но, поверь, невозможного для меня мало.

Не знаю, читал ли он «Бесприданницу», но мне последняя его фраза показалась какой-то двусмысленной.

Я подыскивала благовидный предлог для того, чтобы прервать тяготивший меня разговор, но не находила его.

Видимо, на моем лице это отразилось, потому что он насмешливо посмотрел на меня:

– У тебя здесь свидание, что ли, назначено? Так ты только скажи, я мешать не буду.

В дверях мелькнуло лицо надоедливого ухажера. Он увидел моего собеседника, и я заметила, что лицо у него разочарованно вытянулось. Входить он не стал.

Я удовлетворенно подумала, что даже из такой ситуации можно извлечь пользу.

Леонид Яковлевич неожиданно рассмеялся:

– Кажется, я таки помешал. Правда, непохоже, чтобы ты была слишком огорчена тем, что я спугнул твоего приятеля.

Я возмутилась:

– Да он не приятель мне вовсе. Мы едва знакомы.

Он серьезно сказал:

– Это хорошо. Потому что я его немного знаю, дрянь-человек. Он тебе совсем не подходит.

– Откуда вам знать, подходит он мне, или нет? Я и с вами-то пару раз виделась!

Он не смутился.

– Я навел о тебе справки.

Дрогнувшим голосом я сказала:

– Не верю своим ушам. Вы наводили обо мне справки? С какой стати?!

Он пожал плечами:

– Ты мне понравилась.

Я насторожилась:

– В каком смысле?

И неожиданно похолодела, потому что он удивился:

– Только не надо делать вид, что ты этого не поняла с той минуты, как я увидел тебя первый раз.

Я укоризненно заметила:

– В первый раз мы увиделись в церкви. Если вы забыли, я напомню: хоронили моего мужа.

Он снисходительно посмотрел на меня:

– Я же говорил, что навел справки. Знаю, что вместе вы прожили всего два года, а потом ты ушла, забрав с собой сына. Так что на момент похорон вы уже год, как жили врозь. Не хочешь рассказать, почему?

– Нет. Официальную версию этого вам наверняка изложили, а мои личные мотивы я не хочу делать достоянием гласности.

Он кивнул.

– И правильно. Я завел этот разговор, потому что хотел узнать, почему красивая, молодая женщина живет одна, денег у бывшего мужа не берет, любовника не имеет.

Помолчав, я подняла на него глаза:

– Это нечестно. Вы знаете о том впечатлении, которое производите на людей, знаете, что не ответить вам трудно. Боюсь, что в любом случае вызову ваше недовольство. Если скажу правду – вы обидитесь, неправду – поймете, и это вам не понравится.

– А ты попробуй. Только врать, и в самом деле, не стоит.

Я грустно ответила:

– Я бандитов в принципе не жалую. И, как только я про Славу все поняла, любить его стало для меня затруднительно.

Он спокойно посмотрел на меня:

– Стало быть, я должен понять тебя так, что никаких шансов у меня нет?

Я промолчала, а он неожиданно рассмеялся.

– Знаешь, мне очень давно женщины не отвечали отказом. Для разнообразия даже приятно. Представь себе, волнует по-настоящему!

У меня похолодело в животе. Я подумала про себя, как надолго хватит его благородства.

Так же неожиданно он посерьезнел:

– Спасибо тебе за то, что не стала врать и изворачиваться. – Он оглянулся. – Кажется, тебя ищут.

В дверях мелькнули рыжие волосы Аллы, и я торопливо простилась.

Она сурово посмотрела на меня.

– Я кого предупреждала?! Нет, вот чуяло мое сердце… Мало тебе истории со Славкой, так ты снова на те же грабли.

Я не выдержала и оглянулась.

Сиротенко смотрел мне вслед, и насмешливая улыбка кривила его рот.

– Это совсем не то, что ты думаешь, – виновато пробормотала я.

Алла недоверчиво посмотрела на меня и сказала:

– А то я не вижу, как он на тебя смотрит! Учти, что этот господин шутить не любит. Если хочешь, я попрошу у своего приятеля кое-какие документы и газетные статьи десятилетней давности. В свое время, в девяностых годах, он просто по трупам шел, чтобы стать тем, кем стал сейчас. У него руки в крови по локоть. Это сейчас он изображает респектабельного уважаемого гражданина, сегодня он себе может это позволить. Так что, надеюсь, ты не купишься на его суровую внешность и не надумаешь скрасить горе вдовца, в одиночестве воспитывающего дочь. Кстати, со смертью его жены тоже как-то не все однозначно.

Я вспомнила, что она еще не знает о моем приключении, и торопливо рассказала ей все.

Алла вздохнула.

– Ну, надеюсь, что я ошибаюсь и твоя небесная красота оставила мужика равнодушным, а движет им исключительно благодарность за спасение дочери…

Я покраснела. Рассказывать Алле о том, что Сиротенко практически объяснился мне в своих чувствах, почему-то не стала. Я и сама расстроилась, чего ж подругу пугать? А вместе с тем я еще очень хорошо помнила, что именно Алла помогла мне сохранить Мишку, ведь Слава, оскорбленный моим внезапным уходом, хотел отобрать его у меня. Она же, вернее, ее знакомый юрист, помогли мне сохранить наши отношения в тех рамках, которые позволили мне безбедно прожить этот год. Слава меня оставил в покое, визитами не тревожил.

С бывшим мужем мы познакомились совершенно случайно. Я опаздывала на экзамен, он проезжал мимо. Правильно мама предостерегала меня от уличных знакомств!

Экзамен я сдала, вышла с ребятами на крыльцо, и увидела знакомую машину. Сам Слава курил рядом. Кое-как отделавшись от однокурсников, я подошла к нему. Слава вручил мне букет, повез в дорогой ресторан, отметить сдачу экзамена и наше знакомство.

Он выгодно отличался от моих однокурсников, был старше и умнее, раскованнее. Хорошо одевался, свободно тратил кучу денег. Я видела, что он нравится женщинам, и мне это льстило. В общем, обычная история.

Мы встречались уже месяц, но домой я Славу не приглашала. Он тоже как будто не спешил, получая удовольствие от наших поездок за город, походов в рестораны и театры.

Он часто уезжал в командировки, связанные с бизнесом. Мне рассказал, что они с братом держат спортивный клуб, занимаются организацией соревнований, поэтому ему приходится часто разъезжать по стране и за ее пределами.

Слава всегда привозил мне подарки и сувениры, а как-то привез из очередной командировки вечернее платье. Приятель пригласил его на презентацию, и вечером Слава заехал за мной, заранее уговорив меня надеть его подарок.

Он посигналил, и я спустилась к нему, подбирая подол платья, чтобы не запачкать.

Подняла лицо, увидела изумленные и растерянные глаза Славы, и засмеялась.

Он присвистнул, торопливо покинул салон.

Усаживая меня, поцеловал запястье.

Не знаю, то ли влюбленность меня тогда так украсила, то ли платье мне шло необыкновенно, только наше со Славой появление произвело сильное впечатление.

Он познакомил меня с братом. Герман мне не понравился. Он нахально и откровенно рассмотрел меня и насмешливо сказал Славе:

– Теперь понятно, почему ты ее так долго прятал.

Слава одобрительно смеялся:

– На тебя все мужики пялятся!

Шампанское шумело у меня в голове, от всеобщего внимания горели щеки, я все время чувствовала его рядом… Конечно, этот вечер кончился так, как и должен был кончиться.

Часов в двенадцать Слава потянул меня за руку, и мы вышли на крыльцо. Ночная прохлада не остудила моей кожи.

Он усадил меня в машину, тихо спросил:

– Ко мне?

Я кивнула.

Слава был так нежен, что я ни о чем не пожалела.

Само собой вышло так, что я осталась жить в его квартире. Мы старались не расставаться надолго, так нам было хорошо вместе. Я даже не помню, как защитила диплом!

Потом я забеременела, и Славка вздохнул:

– Давай поженимся, что ли?

Про себя я думала, что предложение руки и сердца делают как-то по-другому, но не стала на этом зацикливаться.

Свадьбу сыграли в дорогом ресторане. С моей стороны была только мамина двоюродная сестра и мои университетские приятели. Сама мама приехать не смогла, прислала телеграмму с поздравлениями, подписанную ею и отчимом. Зато Славкины гости были многочисленны, к нему обращались подобострастно и с почтением, подарки дарили немыслимой стоимости. Уже тогда надо было бы мне заподозрить что-нибудь, но я была обыкновенной влюбленной девочкой. До того ли мне было!

Мы уехали в свадебное путешествие, а через неделю после нашего возвращения мне позвонила бывшая однокурсница, назначила встречу в кафе.

Когда я вошла в зал, за столиком Лена была не одна. Худенькая большеглазая брюнетка, явно из какой-то среднеазиатской республики, сидела с ней рядом.

Лена сказала:

– Рита, тут такая история. Не знаю, как и сказать тебе… Понимаешь, Рая работает в нашей библиотеке. Я с ней дружу и показала ей ваши свадебные фотографии. Так вот, она узнала на вашей свадебной фотографии твоего мужа. Она рассказывает про него занятные вещи. – Лена замялась. – Я ни за что не стала бы вмешиваться, но ты – девчонка хорошая и никогда не задавалась. Я подумала, что, если я промолчу, может произойти что-нибудь страшное, потом себе покоя не найду.

Я недоуменно посмотрела на Раю.

– В 1999 году мы приехали сюда с сестрой поступать в институт. Сестра не добрала один балл и не поступила. Мы решили, что она поработает годик у дяди в магазине, а потом будет сдавать экзамены еще раз. Мне очень далеко добираться до института, и я поселилась в общежитии, а Алия осталась жить в семье дяди, помогать с детьми и по хозяйству. А потом дядя нашел меня и сказал, что сестра пропала. Больше мы никогда ее не видели. Я даже не уверена, что сестра жива. – Девушка замолчала, но собралась с духом, и продолжила. – Он заплатил большие деньги одному агентству, занимавшемуся розысками похищенных или пропавших людей. В качестве отчета они представили дяде фотографии, на которых снята наша Алия. На них же был ваш муж.

– Это неправда! С чего бы моему мужу похищать вашу сестру! Да за ним бабы и так всегда умирали!

Она с достоинством выпрямилась:

– Я не утверждаю, что он ее увез. А вот то, что он знаком с похитителями, увы, сомнения не вызывает.

– Да почему вы так думаете?

Она оглянулась на Лену, та кивнула. Девушка вынула из сумки фотографию и протянула мне.

Уже зная, что она говорила правду, но не желая в это верить, я всмотрелась в снимок. Это была фотография какой-то вечеринки. На первом плане на столе танцевала тоненькая девушка с миндалевидными глазами, а у ее ног я увидела смеющиеся лица Славы и Германа.

– Ну и что? – упрямо спросила я. – Какая-то безбашенная вечеринка, братья могли там оказаться просто случайно. И по лицу вашей сестры не видно, что ее увезли туда насильно.

– Так это его брат? – спросила Рая. – Соседка, она допоздна работает в киоске у метро, говорила, что он похож на парня, который привозил как-то Алию. Правда, она не слишком уверена, потому что было уже темно, и из машины он не выходил. Говорит, что парень был красивый, а сестра выросла в провинциальном мусульманском городе, мужским вниманием не избалована. Думаю, она приняла его ухаживания за чистую монету, а он обманом увез ее. Милиция ее не искала толком. Приезжая совершеннолетняя девушка, в ее вещах, оставшихся дома, не оказалось паспорта, – они решили, что она уехала с парнем. Мы ничего не смогли им доказать…

– А что же ваше агентство?

– Они не захотели ввязываться в эту историю. И действительно, таких услуг мы оплатить не смогли бы. А дядю припугнули в милиции, что, если он не прекратит совать свой нос, куда не следует, может лишиться и второй племянницы.

Я летела домой, как сумасшедшая. Едва Слава вернулся, я налетела на него с вопросами о девушке по имени Алия.

Он нахмурился, выслушав меня.

– Слава, скажи мне, в чем там дело? Ты и Герман, вы ведь не замешаны в эту историю? Пойми, я просто хочу помочь одному человеку. Алия – ее сестра, она пропала в 1999 году, и больше о ней никто никаких сведений не имел.

Слава строго посмотрел на меня:

– Давай так: в этот раз я тебе помогу, но наперед договоримся, что в мои дела ты больше нос совать не будешь. Девчонку эту я совсем не помню, уверен, что и Герман тут ни при чем, но попробую найти ее след. Кажется, мне знакомо то место, где сделан снимок. Только вряд ли тебя и твою подругу это обрадует, потому что это – один из турецких ресторанов, больше похожих на притон. Мы туда попали, в общем, случайно.

Чувствуя непонятную вину перед Славой, я была особенно нежна с ним, и настроение у него вскоре исправилось.

Утром, когда он, с неудовольствием оторвавшись от меня, уехал в офис, я торопливо позвонила Ленке.

– Слава обещал мне разобраться в этой истории. Думаю, он поможет. Нужно только подождать некоторое время.

Лена обещала передать все Рае и посоветовала мне все-таки быть осторожней.

Совету я вняла, вопросов Славе больше не задавала.

Прошел месяц, и как-то вечером Слава поднялся в квартиру с папкой в руках. Протянул ее мне:

– Вот. Посмотри сама, и решай, показывать ли это подруге.

Я и сейчас, много времени спустя, содрогаюсь, вспоминая те фотографии. К ним был приложен протокол полицейского допроса, свидетельство о смерти на имя Курмангуловой Алии и перевод документов на английском языке. Причиной смерти были указаны многочисленные колото-резаные раны, повреждения внутренних органов. Судя по дате, девушка погибла в 2000 году.

Я подняла глаза на Славу:

– О, господи!

Он прижал мою голову к груди, глухо сказал:

– Честно сказать, я предполагал нечто подобное. Такие девушки долго не живут. Кстати, мой парень поспрашивал хозяина ресторана, откуда она взялась, и он рассказал, что девушку ему отдали за долги, других следов не обнаружилось.

Я передала папку с фотографиями Лене, и мы вместе решили, что отдадим Рае только документы.

Почему-то мне показалось, что, когда мы расставались, Лена как-то сочувственно на меня посмотрела.

А я была счастлива. Славка накупил мне всяких детских штучек, и я возилась с ними, разбирая и укладывая.

Потом он вдруг решил, что мне нужно заняться ремонтом гостевой спальни, из которой решено было сделать детскую. А еще всякие походы к врачу в консультацию, анализы… В общем, времени у меня ни на что не оставалось.

Неожиданно Слава решил, что рожать я должна в Англии, мне еле удалось убедить его в том, что у нас превосходные врачи. Вообще, он меня беспокоил: хватался за телефонную трубку на все звонки, никуда не отпускал одну. Я только смеялась:

– Слава, ты не ревнуешь меня, часом?

Несмотря на его тревоги, Мишка родился в срок, и через пять дней нас выписали домой.

Слава завалил больницу цветами, шампанским и конфетами. Нянечка баба Люба, вручая ему конверт с сыном и глядя на его опрокинутое лицо, мне сказала:

– Ишь, любит-то как! По нынешним временам это не так уж часто встречается! Ты, девка, должна ценить это!

Как выяснилось позже, советом бабы Любы я пренебрегла.

После рождения Мишки Слава немного успокоился. Он купил для нас дом за городом, и перевез туда меня и Мишку. Поселок, в котором находился дом, был расположен довольно уединенно, по периметру огорожен и хорошо охранялся.

Примерно в это время я потеряла свой телефон, Слава купил мне новый, но симку восстановить почему-то не удалось, так что связь с внешним миром для меня ограничилась выездами за продуктами и совместными с мужем поездками. Впрочем, в город я и не рвалась.

Институтские подруги разъехались, повыходили замуж, отношений с ними я не поддерживала. Гости нас посещали редко, разве что Герман иногда привозил Татьяну, она с удовольствием возилась с Мишкой. Мужики пили на веранде пиво или играли в бильярд, в зависимости от сезона и времени года.

Я продала старую квартиру, оставшуюся от бабушки, и, несмотря на его недовольство, попросила Славу купить мне небольшую городскую машину. Он отвез меня в салон, и я выбрала симпатичный Гольф. Купила в него сидение для малыша, и мы могли теперь выезжать из поселка, не договариваясь с водителем Славы.

Как-то в книжном магазине я встретила Раю. Столкнулись мы случайно, я шла в отдел детективов, а Рая уже выходила из магазина.

Мы поздоровались, Мишка у меня на руках благожелательно захрюкал, и девушка ему улыбнулась.

– У вас замечательный малыш! Знаете, а ведь Лена недавно написала мне, что ждет ребенка, я так рада за нее!

Прямо у входа в магазин стояли столики кафе, и мы присели за один из них.

Поболтали о погоде, о том, что Лена недавно вышла замуж и уехала куда-то в Белгородскую область.

Рая тихо сказала:

– Я тогда ведь так и не поблагодарила вас за сведения о сестре…

– Благодарить-то особо не за что. Вот если бы новости были хорошими…

– Нет, нет, мы с дядей вам очень благодарны! Лучше плохие новости, чем полное отсутствие известий о сестре.

Я обратила внимание на книгу, которую Рая купила в магазине. Это был хорошо знакомый мне учебник.

Рая тоже обрадовалась возможности переменить тему:

– Вот, купила для племянницы. А второй части нет, правда, обещали заказать.

Я вспомнила, что у меня дома должны были остаться мои учебники, и попросила ее телефон:

– Поищу, я после института книги так и не разбирала. Если найду, обязательно позвоню!

Рая записала номер в мою записную книжку, посмотрела на часы и заторопилась.

Мишка уже вовсю тер глаза, и мы расстались.

Вечером я готовила ужин.

Появился Слава, на удивление рано.

Он встал в дверях, как-то странно посмотрел на меня. Мне показалось, что он нервничает.

– Ты куда-то ездила сегодня?

– Угу, – жуя на ходу морковку, кивнула я. – Заходили с Мишкой к врачу на осмотр, все в порядке, мы растем и развиваемся, как положено. Потом посетила книжный, накупила себе чтения. А откуда ты знаешь, что я выезжала? Что, опять охранник нажаловался, что я чуть не снесла шлагбаум?!

Была, была такая история со мной, когда я только начинала водить машину!

Слава расстегнул пуговицу на рубашке, замялся. На него это было непохоже, и я подняла глаза. Он пояснил:

– Игорь сказал, что видел тебя в каком-то кафе, он, вроде, мимо проезжал.

Я засмеялась:

– Да я знакомую встретила, просто поболтали. Ты ее должен помнить. Это по ее просьбе я просила тебя узнать о судьбе сестры.

– Вроде бы ты тогда говорила, что стараешься для подруги.

Я смутилась.

– Нет, это Лена – моя подруга, а с Раей я виделась всего один раз. Кстати, я собиралась ей поискать книжку, учебник для племянницы. Она мне номер свой дала, я обещала позвонить.

Подошла поближе к Славке, прижалась к нему. Сердце его глухо стукнуло, и он притянул меня к себе.

– Ты, наверное, скучаешь тут одна? Хочешь, поедем куда-нибудь поужинать?

Я помотала головой.

– Вовсе я не скучаю. И ехать никуда не надо, ужин готов. Если хочешь сделать мне приятное, помоги перенести тарелки на веранду. И открой вино, у меня сегодня настроение такое, легкомысленное. Оно тебе понравится!

Мне показалось, что он облегченно вздохнул. Наверное, обрадовался, что никуда ехать не надо, прозаически рассудила я.

Ночью я проснулась, непонятно почему. Прислушалась: нет, Мишка спал, слегка посапывая носом.

Славы рядом не было.

Я поднялась, накинула халатик и вышла из спальни.

С площадки лестницы мне был виден полуосвещенный холл, и я оторопела: Слава торопливо искал что-то в моей сумке.

Я шагнула назад и притихла. Послышался негромкий стрекочущий звук, и я с ужасом поняла, что он вырвал перфорированный листок из моей записной книжки.

Я вернулась в спальню с бьющимся сердцем, улеглась на место и закрыла глаза.

Через некоторое время Слава тихо вернулся и улегся.

Я так и не смогла больше уснуть. Как-то сразу все вспомнила: и его странную подозрительность, и наш стремительный отъезд за город, и даже пропажу моего телефона.

Чем больше я размышляла, тем меньше мне все это нравилось.

Кстати, Игорь, доложивший Славе о моей встрече с Раей, просто не мог видеть меня, проезжая мимо: там пешеходная зона, и машину приходится оставлять за два квартала.

Что же это, Слава послал Игоря следить за мной?! Интересно, как давно это все продолжается?

Я вспомнила, как однажды у меня спустило колесо, и Игорь весьма кстати проезжал мимо. Помню, ужасно обрадовалась этому, еще и Славе вечером рассказала. Это же надо быть такой идиоткой?!

Интересно, что еще скрывает от меня мой муж?

Я похолодела от мысли, что это связано с погибшей девушкой.

После того, как проводила Славу, я лихорадочно бросилась к сумке. Конечно, листка с номером не было, но Слава в темноте не рассмотрел, что на следующих страницах довольно четко отпечатался номер, выведенный твердым учительским почерком Раи. На всякий случай я запомнила номер, а странички вырвала и выбросила.

Из дома и со своего телефона я звонить не решилась. Неизвестно, что еще придумал мой муж. С него станется подслушивать мои разговоры!

Я с ужасом подумала, что он мог установить в доме камеры и увидеть мои манипуляции с записной книжкой! Впрочем, тут же решила, что у меня, кажется, развивается паранойя. Но на всякий случай я решила быть осторожней.

На мое счастье, пару месяцев назад Слава уговорил меня нанять няньку для Мишки. Сейчас мне это очень пригодилось. Впрочем, скорее всего, Слава преследовал при этом свои цели, потому что в качестве няньки мне предложил тетку своего водителя, Игоря. Мне это не слишком мешало, даже сейчас.

Приближался день рождения Мишки.

Я объявила, что мне нужно в косметический салон. Для виду созвонилась с мастером, договорилась о визите. Оставила машину на стоянке, торопливо прошла через холл. Пристроила в запирающуюся ячейку свою сумку с сотовым телефоном и вышла во двор, выходивший в соседний переулок.

Там я взяла такси и проехала в тот район, где мы встретились с Раей в первый раз. Около кафе я отпустила водителя, в ближайшем магазине купила себе дешевенький Сименс и симкарту. Я набрала номер, который хорошо запомнила, и услышала настороженное «Алло».

Я облегченно вздохнула: несомненно, это был голос Раи. Извинившись, я попросила ее прийти в то кафе, где мы встречались раньше. Она удивилась, но прийти обещала.

И действительно, мне не пришлось ждать ее дольше пятнадцати минут.

Присев напротив, она тихо и встревожено спросила:

– Что-то случилось?

Я мотнула головой. Собралась с духом, спросила ее:

– Мне нужно увидеться с той женщиной, что видела когда-то, как подвозили твою сестру. И еще. Не могла бы ты узнать у дяди, в какое агентство он обращался за помощью?

Рая посмотрела на меня печальными умными глазами и спросила, разом перейдя на ты:

– Ты что-то узнала? Что-то, связанное с моей сестрой?

– Я не могу тебе сейчас ничего рассказать, поверь, но, как только узнаю, скрывать ничего не буду.

– Может быть, я смогу чем-то помочь?..

Я твердо отказалась:

– Извини, но это дело мне кажется опасным. Я твердо знаю, что причинить вред мне никто не решится, а вот за то, что не тронут тебя, я не поручусь. Ваша семья и так пострадала в этой истории, позволь мне поступить по-своему.

Рая грустно вздохнула:

– Ты мне нравишься. Понимаешь, сестру вернуть уже не удастся, а что ты раскопаешь, еще неизвестно. Может, оставить все, как есть?

Я наклонила голову.

– Рая, я не умею так. Сомневаться в любимом человеке и продолжать жить с ним – это не по мне. Или я все выясню раз и навсегда, или…

Мы помолчали.

Я тихо спросила:

– А вдруг дядя не захочет тебе назвать это агентство?

– В этом нет никакой необходимости. Я все это и сама знаю. Агентство называется «Щит», их офис расположен неподалеку. – Она нарисовала на салфетке, как найти вход. – Лучше всего зайти с улицы Гарибальди, рядом расположен магазин тканей. Спросишь Сергея Каретникова. Если что, можешь сослаться на меня. У него есть адрес свидетельницы, хотя прошло столько лет, навряд ли она сейчас что-то путное вспомнит.

Я поднялась. Не стоило задерживаться надолго, кто-нибудь мог позвонить на мобильный. Конечно, всегда можно отговориться тем, что оставила аппарат в сумке, но, в свете последних событий, рисковать я не решилась.

Предупредив, что позвоню ей сама, я первой покинула кафе.

Не знаю, как там шпионы обходятся со своими хвостами, но я дважды сменила такси, и через час уже сидела в кресле с чашечкой кофе.

Не знаю, было ли это совпадением, но снизу меня вызвали. Спустившись, я увидела Игоря.

– Вячеслав Григорьевич звонил, беспокоится, что вы не берете трубку. Говорит, что-то важное.

Я легкомысленно кивнула, вынула сумку из ящика, нажала вызов.

– Слав, я в парикмахерской. Что у тебя за пожар?

После легкой паузы он улыбнулся:

– Никакого пожара. Я Мишке подарок присмотрел, хочу с тобой посоветоваться. Это мотоцикл такой, с электроприводом, настоящий бомбардир! Ему понравится, вот увидишь!

– С чего это ты придумал со мной советоваться? Обычно ты все сам решаешь.

Слава вздохнул:

– Узнал, что ты в городе, и захотел встретиться. Или у тебя другие планы?

Я выразила счастье от перспективы провести время вместе, и мы договорились, что встретимся через час.

Я заплатила за срочность по двойному тарифу, но встретила Славу в сиянии общей ухоженности. Он только глаза подвел, когда я вышла из машины.

Я спросила:

– Ну, что, недаром я проторчала в салоне битых три часа?

Слава поцеловал мою раскрытую ладонь (когда-то, до того, как я увидела, что он роется в моей сумке, мне это очень нравилось!), я не выдержала и освободила свою руку, сделав вид, что не заметила его недоуменный взгляд.

Не хочется вспоминать, как я провела следующую неделю. В очередной раз избавившись от предполагаемой слежки (я так ни разу и не засекла ее!), я оказалась у дверей агентства. Судя по рекламе, они специализировались на помощи в розыске родных, оказывали помощь людям, попавшим в нештатные ситуации.

Я хмыкнула и задумалась, подходит ли сюда мой случай.

В конторе царил полный разгром. Не то ремонт, не то переезжают люди. Впрочем, в одном из кабинетов слышалась музыка, и я шагнула туда. Мне повезло.

Сергей Каретников оказался симпатичным мужчиной лет тридцати пяти. Он внимательно выслушал меня. Конечно, и Раю, и ее дядю он прекрасно помнил.

Я изложила ему мою историю, решив ни о чем не умалчивать.

Сергей порылся в сейфе и вынул тоненькую папку.

Он посмотрел на меня и хмуро сказал:

– Не думаю, что вы сейчас сможете выслушать и правильно оценить мой совет…

Я перебила его:

– Послушайте, а если бы я была вашей сестрой, вы так же спокойно посоветовали бы мне жить спокойно с человеком, о котором я, оказывается, ничего не знаю? У меня осталась последняя надежда. Что, если Слава в эту историю замешан только краем? Он ведь действительно любит меня, обожает сына. Я не могу поверить в то, что он специально обманул меня. Зачем?

Я вздохнула.

– У меня нет богатых и сколько-нибудь влиятельных родственников, сама собой я ничего особенного не представляю… Что могло заставить его лгать мне? В общем, если вы мне не поможете, я начну расследование сама, но учтите, что опыта у меня никакого нет, и я засыплюсь сразу же.

Он улыбнулся в первый раз с тех пор, как я переступила его кабинет.

– Извините, вы очень смешно это сказали, «засыплюсь». Вам совсем не подходит.

Сергей присел напротив меня и спросил:

– Ну, может быть, у вас есть брат, или отец, или кто-то старший, с кем вы могли бы посоветоваться? Должен же быть кто-то, имеющий для вас авторитет, кто может отговорить вас?

Я твердо сказала:

– Отец давно умер, брата у меня нет. Мама вышла замуж, живет с отчимом в Африке, они оба эпидемиологи. В России они не были пять лет. Так что, поверьте, отговаривать меня некому.

Он вздохнул, кивнул мне и раскрыл папку.

– Как ваша фамилия по мужу?

– Суворова. – Я вспомнила, что за всеми своими проблемами забыла ему представиться. – Суворова Маргарита Николаевна.

Он недоверчиво посмотрел на меня:

– Вячеслав Григорьевич Суворов – это и есть ваш муж?

Я кивнула.

Он еще раз вздохнул:

– Сколько вам было в девяностом? Лет десять?

Я спокойно сказала:

– Чуть меньше. А что, это имеет значение?

– Конечно. Ваш муж когда-то довольно бурно начинал свою карьеру. Он вам рассказывал что-нибудь о своей работе, например?

– Я знаю только то, что у них с братом какой-то спортивный комплекс. Организация соревнований, всяких турниров. Слава раньше занимался боксом.

– Он был чемпионом области. Спорт для него остался любовью всей жизни. Но бизнес у него связан, скорее, с околоспортивными страстями. Ваш муж держит все тотализаторы в городе, у них на пару с братом серьезный бизнес, связанный, как бы вам лучше объяснить, с организацией досуга людей. Качалки, сауны с девочками, элитные места отдыха. Впрочем, мне говорили, что старший Суворов в последнее время отошел от этого. В свое время он подтянул к бизнесу младшего брата, так что смог, видимо, передать дела. Я слышал еще, что он вошел в компанию директоров банка, а недавно в газетах писали, что контрольный пакет акций местного научно-промышленного комплекса теперь тоже принадлежит ему. Неужели вы были так нелюбопытны к делам мужа?

Я покраснела.

– Понимаете, я в этом ничего не понимаю. Правда, с полгода назад, Мишка был тогда совсем еще маленький, Слава привозил домой нотариуса, я подписывала какие-то документы. Да, Славе еще позвонил кто-то, видимо очень серьезный, потому что он нас с нотариусом оставил. Так тот мне еще сказал что-то вроде того, что теперь я очень обеспеченная женщина. Слава вернулся, и они уехали. – Я задумалась, а потом добавила: – Кстати, с месяц назад Слава опять его привозил, какая-то доверенность понадобилась с моей подписью.

– И что, муж и тогда вам ничего объяснять не стал?

– Ну, почему. Он сказал, что у него могут быть проблемы с налоговой, все-таки бизнес у нас в стране – дело рисковое, и ему пришлось оформить какое-то имущество на мое имя.

Сергей потер лицо руками.

– Дядя вашей подруги тогда уговорил меня прекратить расследование. Но я убежден в двух вещах: первое – на него надавили, второе – его племянницу тогда вовлек в свой бизнес младший брат вашего мужа, Герман Суворов. Думаю, что это было сделано с ведома и одобрения вашего мужа.

Я твердо сказала:

– Представьте мне доказательства этого, и я вам хорошо заплачу.

Он кивнул.

– Контора наша закрывается, я уезжаю на родину, в Питер, деньги нужны. Так что я расстараюсь. Есть один человек, он когда-то занимался делами вашего супруга. Попрошу его помочь. Через три дня ровно в пять часов вечера включите свой телефон, я позвоню.

Не знаю, как я смогла бы все скрывать дома, но меня выручил случай: Славе понадобилось улететь в командировку. Он звал меня с собой, но у Мишки резался очередной зуб, он капризничал и температурил, и я получила благовидный предлог для того, чтобы остаться.

Через три дня я взяла Мишку на прогулку и в условленное время включила Сименс.

Сергей был лаконичен.

– Все готово. Приезжайте, я покажу вам материалы. Выедете из дома, включите телефон, для связи. Встретимся завтра, в полдень, в ресторане гостиницы «Центральная». Деньги привезете наличными. И, пожалуйста, будьте осторожны!

Уже отключившись, я сообразила, что завтра приезжает Слава, но, поскольку ничего изменить уже не могла, решила оставить все, как есть.

Объявив, что еду купить что-нибудь к встрече мужа, я оставила Мишку на Ирину Ивановну.

Заехала в банк, сняла деньги со счета, упаковала их в компактный сверток. Кажется, кассир удивилась, зачем мне понадобились наличные в таком количестве, но вопросов задавать не стала.

Я вышла из банка почти в половине двенадцатого. Неожиданно телефон в моей сумке зазвонил.

Сергей, не здороваясь, торопливо сказал:

– Неподалеку от тебя, под липой, стоит бежевая шестерка. Они пасут тебя от дома. Так что планы меняются. Документы у меня с собой. Сейчас проедешь по улице Кирова, мимо драмтеатра, там ремонтируют дорогу. Ни на что не обращай внимания, проезжай еще два светофора, на третьем свернешь направо и проедешь до перекрестка. Там оставишь в машине свою сумку с телефоном и пересядешь ко мне. Я буду ждать тебя в тонированной Тойоте.

Я завела машину, в зеркало заднего вида заметила, что шестерка плавно тронулась с места следом за мной.

Руки у меня трусились, и я с ненавистью подумала, что с такими нервами не расследование затевать, а дома на печке сидеть надо, муженька из командировки ждать. С подарками.

Обогнув здоровенный котлован на Кирова, я проскочила перед носом у экскаватора, который неожиданно выполз на дорогу. Дальше все получилось так, как говорил Сергей.

В машине он был один.

Никуда не торопясь, он выехал на центральную улицу, и мы влились в общее движение.

Сергей снял темные очки, повернулся ко мне и добродушно улыбнулся:

– Ну, что, перепугалась? А еще грозилась самостоятельное расследование затеять.

Я глянула в зеркало на свое бледное лицо и подумала: да, не с моими нервами!

Мы отъехали уже довольно далеко, Сергей остановил машину. Взял с заднего сиденья папку и альбом, протянул их мне.

Это было досье моего мужа. Вернее, краткая биография с приложением документов и фотографий. Впрочем, в достоверности сведений я уже не сомневалась, а сами сведения впечатляли.

На многочисленных фотографиях узнавала лица людей, которые были у нас на свадьбе, лица Славы и Германа, были фото и довольно затейливые, с девушками.

Альбом представлял собой просто фотографии тех же девушек в незатейливых нарядах, а чаще и вовсе без них, под фотографиями были имена: Наиля, Нина, Лада, Вера…

Смотреть альбом до конца я не стала, спросила только:

– Алии среди них нет?

Сергей отрицательно покачал головой.

– Герман увез ее в Турцию, обещал карьеру певицы и танцовщицы, но проигрался в карты и оставил в виде обеспечения. Потом ее выкупил брат хозяина казино, а дальше ее след потерялся. Так что, если те документы, что тебе передал муж, подлинные, то недолгую и малоуспешную карьеру она закончила там же, в Турции.

Я закрыла папку и спросила:

– Можно оставить документы себе?

Он кивнул и хмуро сказал:

– Ты смелая девчонка, и ты мне нравишься. Я понимаю, ты хочешь показать их мужу. Когда-то я уже пытался дать тебе совет, но ты меня не послушала… Теперь мы уже достаточно с тобой знакомы, и мне не хочется, чтобы у тебя были серьезные неприятности. Так что я, на правах старшего друга, последний раз предостерегаю тебя…

Я положила на сидение пакет с деньгами и сказала:

– Спасибо, вы меня очень выручили. Совет я ваш внимательно выслушала, но со своей жизнью я разберусь как-нибудь сама. Прощайте!

Он грустно посмотрел мне вслед.

Когда я подъехала на такси к своей машине, она так и стояла у перекрестка. Правда, около нее отирался Игорь и пакостно улыбался.

Я устроилась на заднем сидении и холодно скомандовала ему:

– Домой.

Он насупился, но по моему лицу понял, что к беседам я не расположена, и решил не рисковать. Всю дорогу мы ехали в молчании.

Я вошла в дом, прошла из холла в гостиную, бросила на стол сумку и солнцезащитные очки.

Сидевший в кресле Слава поднялся мне навстречу:

– Поэтому ты и отказалась лететь со мной? Ну, что, не хочешь рассказать, где пропадала? Как время без мужа проводила?

Герман, развалившийся со стаканом виски в руках, потянулся в кресле:

– Небось, наша скромница с мужичком развлекалась. Сейчас она нам все расскажет, ты не торопи ее, брат.

Слава шагнул к моей сумке, вытряхнул ее содержимое на стол, протянул мне «Сименс».

– Для чего тебе понадобился второй телефон?

Я хладнокровно сказала:

– Мне нужно было позвонить, зная, что тебе не донесут, с кем и о чем я говорила.

Герман лениво сказал:

– Чего ты с ней разговариваешь? Вмажь ей как следует, по ее хорошенькому личику, она вмиг разговорится. А не хочешь руки пачкать, так я с удовольствием. Дело-то семейное.

От его слов во мне поднялась такая волна ненависти, я вспомнила все похабные фотографии, все гадкие подробности их бизнеса, что я сжала зубы и проговорила, повернувшись к нему:

– Не утруждайся. Твоему брату тоже, наверное, хочется вспомнить вольные молодые годы. Ну же, не стесняйся!

Герман захохотал:

– Слушай, а ты мне такая гораздо больше нравишься. Теперь понятно, почему Славка так старался от тебя все скрывать. Дурак, документы подделывал, прятал тебя ото всех. Расскажи хотя бы, где тебе удалось заполучить хахаля, не в Интернете же ты его нашла.

Неожиданно Слава как будто пришел в себя:

– Герман, заткнись, – осадил он брата. – Рита, мы можем поговорить, как нормальные люди?

– Я – могу, а вот ты – вряд ли.

– Хорошо, тогда объясни, что с тобой происходит в последнее время?!

Я повернулась и вышла на веранду, негромко приказала Игорю:

– Принеси из моей машины документы.

Он не осмелился меня ослушаться.

Я вернулась в комнату, подошла к столику и налила себе минеральной воды. Герман невольно подвинул свои длинные ноги, чтобы не мешать мне, правда, при этом насмешливо хмыкнул.

Игорь внес в комнату документы, положил на стол и молча ретировался.

Слава полистал папку, к альбому даже не прикоснулся. Буднично спросил:

– Дорого заплатила?

– Нет. Дала, сколько просили, не торгуясь. Правда – она дороже стоит.

Он поднял на меня глаза:

– Дороже чего? Любви, семейного счастья, нашей дружбы?

– А, так это ради всего этого ты мне врал, врал всю жизнь? Почему ты никогда даже попыток не делал, чтобы признаться во всем, рассказать мне о себе правду?

Слава поднялся, подошел к окну.

– Да потому что ты – чистюля и отличница, настоящей жизни не видела никогда. Самым большим горем в твоей жизни было то, что мать вышла замуж второй раз, ты даже сейчас не понимаешь, что она – живой человек, ей тоже чего-то хочется! А у меня жизнь своя, я всего и всегда добивался сам, и Герка тоже. Да, мы такие, но тогда время было таким. Ты же никогда не захочешь понять, что иначе я тогда не мог. Не мог!

Я твердо сказала:

– Если бы любил по-настоящему, ты бы мне все тогда же и рассказал. Я видела, что тебя что-то мучает. Но ты нашел другой выход: приставил ко мне слежку, обыскивал мои сумки и прослушивал телефонные разговоры.

Слава взвился:

– Ничего я не прослушивал!

Я холодно пояснила:

– А это потому, что я никуда не звонила. Друзей у меня вовсе не осталось.

– В этом тоже я виноват?

Я пожала плечами.

Герман внимательно посмотрел свой стакан на свет, поднялся с места.

– Даже поссориться толком, как люди, не можете. Да что случилось-то, в самом деле?! Ну, нашла фотографии мужика с девочками, ну, дала бы ему по роже. Он тебе в искупление вины колечко купил бы, или там еще что. Слава, ты за ней смотри, а то она еще разводиться задумает, мороки не оберешься. Оно, конечно, ты – не Абрамович, но все равно неприятно.

Я повернулась к нему:

– А ты не переживай особо, денег ваших семейных никому не нужно. Я себя и Мишку и сама прокормить смогу, в ваших подачках не нуждаюсь.

Слава насмешливо спросил:

– А на салоны и портних тебе тоже хватит шикарной учительской зарплаты?

Зря он это сказал. Видно, обрадовался, что я ему не изменяю, и решил, что можно потихоньку прибрать поводья.

Я поднялась.

– Ну, вот что, Слава. Я с Мишкой сейчас уеду, давай попробуем пожить врозь. Если действительно есть между нами чувства, думаю, они дадут о себе знать. Другого решения ты от меня сейчас не добьешься.

Видимо, его бдительность усыпил мой спокойный тон, только возражать он не стал. Решил, наверное, что я спущу пары и со мной можно будет договориться.

Я покидала свои и Мишкины вещички в сумку, спустилась с ним к машине.

Ирина Ивановна торопливо спустилась за нами вслед с любимым Мишкиным медведем, тихо сказала:

– Рита, вы уж там подумайте как следует! Я Славу давно знаю, с детства, можно сказать. Он добрый, не чета младшему брату. Вы не подумайте, я не потому так говорю, а просто… И на меня зла не держите…

Она заплакала.

Я пожала ее руку и тепло сказала:

– Я не сержусь. Знаю, что вы Мишку моего очень любили. Вы приезжайте к нам в гости, мы будем рады.

Невольно оглянувшись на дом, я заметила, что жалюзи первого этажа дрогнули. До сих пор не знаю, кто тогда наблюдал за нашим исходом.

Мы устроились в старой родительской квартире.

На моем личном счете еще оставались какие-то деньги от продажи квартиры, на первое время нам должно было хватить. Следовало подумать о работе, о няньке для Мишки.

Я порылась в шкафах и нашла тот учебник, что искала для племянницы Раи.

Позвонила ей.

Рая обрадовалась:

– Рада слышать, что голос повеселел. Я так понимаю, что тебе удалось узнать что-то хорошее?

– Нет, я просто узнала правду. Мы с Мишкой сейчас живем в городе, так что если тебе еще нужен учебник, пиши адрес.

Я продиктовала.

Через полчаса в квартиру позвонили. На пороге стояла Рая с коробкой пирожных в руках.

– Вот, купила по дороге, – виновато пояснила она.

Я обрадовалась:

– Здорово, кофе попьем, поболтаем. Мне много чего нужно тебе рассказать.

Выслушав меня, Рая сказала:

– Не знаю, смогла ли бы я так поступить на твоем месте. Как же ты не побоялась?

Я махнула рукой.

– Знаешь, любить, так по-настоящему. А когда один человек все скрывает, а другой живет с ним, потому что тот его кормит и покупает разноцветные тряпки, это совсем по-другому называется.

Рая простодушно удивилась:

– У нас на востоке женщины совсем другие. – Неожиданно она улыбнулась: – А знаешь, у меня есть и хорошая новость: я выхожу замуж! Еще на свадьбе у Лены познакомилась с приятелем жениха, а недавно он приехал и сделал мне официальное предложение. Представь себе, он даже дяде понравился!

– Так ты теперь уедешь? Вот жалко!

– Ничего, мы с Леной будем тебе писать. Кстати, в той школе, где я работаю, есть место учителя английского языка, можно попробовать поговорить с директором. Только он у нас такой вредный, без протекции никого не берет.

Когда Рая уже ушла, я вспомнила, что Алла, с которой я подружилась во время своей практики, говорила, что переходит на руководящую работу, чуть ли не в администрацию, и решилась ей позвонить.

Звонку моему она не удивилась, правда, до конца не дослушала. Буркнула что-то маловразумительное, и отключилась. А через пятнадцать минут уже сидела с Мишкой на руках в моей кухне.

Вот когда я расплакалась! Держалась, держалась и не утерпела.

Алла хмуро посмотрела на меня и сказала:

– Ну, вот что, подруга, роскошь поплакать ты себе сейчас позволить не можешь. Насколько я знакома с твоим мужем, сволочь он изрядная и мозги и нервы тебе еще потреплет. Я понимаю, ты у нас идеалистка. Думаешь, объявила мужику, что ваша встреча была ошибкой, и он пойдет, солнцем палимый? Нет, либо ты его плохо знаешь, либо не знаешь вовсе.

Она весело потрясла Мишку, отчего он, по обыкновению, хрюкнул от счастья, и повернулась ко мне:

– Командовать парадом буду я. Не дрейфь, на работу устроим, куда ваш заковыристый директор денется, от мужика твоего отобьемся. Придется вам с Мишкой пока у меня пожить, заодно здесь ремонт кое-какой сделаем, я людей пришлю. Завтра я к тебе человека одного подвезу, зовут Анатолий Николаевич. Он адвокат, и поможет нам.

Весь следующий месяц вокруг нас с Мишкой кипели страсти. Опомнившийся Слава требовал возвращения жены и сына, и на Аллу давили со всех сторон. Она только посмеивалась.

Анатолий Николаевич оказался действительно толковым адвокатом. Выяснилось, что все акции и все имущество записано на меня (прав, ох как прав был старик-нотариус!), и адвокат добился того, что меня полностью оставят в покое в обмен на подпись в документе, определяющем наши дальнейшие семейно-брачные и имущественные отношения. Документ был составлен очень хитро, и нарушать условия договора для Славы было крайне невыгодно.

Развод мы пока оформлять не стали, Слава получил возможность общаться с сыном, а я утвердила свое право вести с мужем раздельную жизнь. На этом жизненном этапе меня все устраивало.

Жизнь наладилась. Я вышла на работу. Проблема с нянькой решилась сама собой: Ирина Ивановна с удовольствием согласилась за ним присматривать четыре дня в неделю. После уроков я забирала Мишку, и мы гуляли в городском саду.

Как-то, уже в начале марта, я обернулась и увидела, что у парковой решетки стоит Слава.

Я подошла, поздоровалась. Мишка, увидев отца, засмеялся, протянул ему шишку, которую мы с ним только что подобрали на одной из дорожек.

Слава тихо спросил меня:

– Как ты?

Я кивнула.

– Спасибо, что не стал меня беспокоить. Вообще, спасибо тебе за все.

– Это за что же?

– За Мишку, за маму, за то, что был со мной так нежен. Я очень тебе благодарна, и жаль, что так все у нас вышло.

Он нахмурился:

– Это и сейчас зависит только от тебя. Скажи одно слово, и все будет по-прежнему…

– Слава, по-прежнему уже никогда и ничего не будет. И ты, и я это хорошо знаем.

Он помолчал, спросил:

– А почему ты упомянула маму?

– Ну, ты, в тот наш разговор, упомянул о том, что я не простила маме второго замужества, и я позвонила ей. У нас теперь все хорошо, на Рождество они с Грантом приезжали в гости, познакомились с Мишкой. Знаешь, Грант очень любит маму!

Он с тоскливым интересом покосился на меня, полез в карман за сигаретами.

– Кажется, ты становишься взрослой. Может, и у меня есть надежда?

Я пожала плечами. Мишка потянул меня за руку, и мы пошли с ним по дорожке. Я не выдержала, оглянулась: Слава так и остался стоять около решетки.

Меньше чем через месяц после той нашей встречи Славу убили.

Я возвращалась домой после злополучной презентации. Мишку забирать было поздно, он давно спал. Мы с Ириной Ивановной договорились, что, если я задержусь, заберу его завтра.

Стянула платье, убрала жемчуг в сафьяновый футляр. Без Мишки было скучно.

Время было довольно позднее, и я решила ложиться.

Постояла в душе, закуталась в махровое полотенце и пошла в кухню за яблоком. Отряхнув его от воды, босиком направилась в спальню.

– Рад, что ты следишь за здоровьем, – насмешливо произнес Герман.

Я замерла с открытым ртом.

Он развалился в кресле, стоящем у окна, и нахально рассматривал меня. Видно было, что устроился с удобствами.

Я пришла в себя.

– А тебя не учили, что приличные люди предупреждают о своем визите?

– Так то приличные, а я не претендую. Хорошо выглядишь, сестренка! – он улыбался уже совершенно откровенно.

Все еще храбрясь, я хмуро спросила:

– Так ты пришел, чтобы сказать мне это? Или по делу?

Он скривился:

– Да какие у нас дела? Так, делишки.

– Ну, тогда я переоденусь, а ты, будь любезен, дождись меня в гостиной. Если хочешь, я сварю кофе.

Герман ухмыльнулся:

– Что за стеснительность, не чужие вроде люди!

Я нахмурилась:

– Ты, вроде бы, говорил, что пришел по делу? Боюсь, что, разговаривая в таком ключе, мы нескоро договоримся. Или ты не спешишь?

Герман поднялся и вышел в гостиную.

Я не стала закрывать за ним дверь, быстро сбросила полотенце и туго завязала поясок на шелковом халатике. Подошла к зеркалу, провела щеткой по волосам.

Я прошла в кухню, по дороге отметив некоторое движение в холле, из чего сделала вывод, что Герман пришел не один.

Характер у него был никакой. Он появился в дверях и спросил, впрочем, довольно миролюбиво:

– Вот скажи, как тебе удается так крутить всеми? Вот я, например, сроду кофе не пил, а сейчас буду сидеть с чашкой в руках, как приговоренный.

Я расхохоталась.

– Хочешь виски?

Он присел за стол, напротив меня, и попросил:

– Лучше пива. День сегодня такой, зашибись. Выпью виски, и меня окончательно развезет, а у меня еще дела.

Его миролюбивый тон меня нисколько не обманул. Просто Герману чего-то от меня надо. Вот только узнать бы, чего?

Я налила пива в стакан, подвинула ему.

Спросила:

– Может, ребятам твоим налить?

Он хмуро пробурчал:

– Перетопчутся.

Сделав первый глоток, я отставила чашечку и подняла на него глаза:

– Думаю, что политес лишний разводить нам с тобой ни к чему. Какова цель твоего визита?

Он недобро посмотрел на меня:

– Я думал, ты догадалась. Сегодня мои юристы мне все доступно изложили. Получается, что ты – полновластная хозяйка всего имущества, и акций объединения в том числе. Только не говори, что не знала этого!

Я пожала плечами.

– Знала. Адвокат при разъезде мне все толково объяснил. Может, поэтому Слава был достаточно сговорчив.

Он хмыкнул.

– Значит, ты тогда так ничего и не поняла, а еще считала себя за умную. Славка ни за что не дал бы тебе свободу, но деньги, которые были вложены в это дело, принадлежали не ему. Ну, скажем так, часть денег, причем большую, ему ссудили важные люди. И за эти деньги надо отвечать.

– Но я понятия не имею, что это за люди и какие деньги ты имеешь в виду. Адвокат мне тогда говорил о каких-то акциях.

– Правильно. На твое имя выкупили контрольный пакет акций местного химического комбината, так что ты, если захочешь, теперь можешь стать директором института или самого комбината, или даже целого научно-промышленного объединения. Впрочем, я тебе этого не советую. Ты у нас девушка ранимая, несправедливости жизни тебя угнетают…

Я терпеливо попросила:

– Давай вернемся к началу нашего разговора. Чего ты хотел от меня?

– Завтра ты дашь мне доверенность на управление имуществом и на то, что я буду представлять твои интересы. Я делаю это в том числе и для твоей пользы.

Я поднялась и подошла к окну. О комбинате я знала только то, что было известно всем: они производили какие-то продукты сложного синтеза, раньше все это пользовалось огромным спросом, и завод процветал, вместе с научной частью. Они получали государственные премии и славились не только на всю Россию, но и за ее пределами. Насколько я помню курс химии, специализировался комбинат в том числе на производстве синтетических катализаторов. Из Славкиных телефонных разговоров я сделала вывод, что он собирался начать производство каких-то лекарственных препаратов. С холодом в душе я подумала, что речь могла идти о наркотиках. В наших со Славой сложных отношениях эти акции сыграли весомую роль, значит, распорядиться этой картой надо умеючи. Я должна думать не только о себе, но и о Мишке, короче, мне снова понадобился совет Анатолия Николаевича. Слава любил меня и Мишку, а Герман… Я ему совсем не доверяла.

Я повернулась и твердо объявила:

– Без консультации с адвокатом я ни одной бумаги не подпишу. Это мое последнее слово.

Герман поднялся. С сожалением, как на убогую, посмотрел на меня и сказал:

– Видел я упертых дур, но ты бы у них была королевой. Ты подумай своей башкой, что заступиться за тебя особо некому. Славки-то теперь нет, а у меня при таком твоем отношении помогать тебе всякая охота пропадает. Впрочем, если ты поумнеешь и решишь чего, позвони мне завтра до шести вечера на мобилу.

Широко шагая, он направился в холл.

Потом неожиданно вернулся, больно сжал мое запястье и наклонился ко мне, сузив от бешенства глаза:

– И если ты думаешь, что я, как мой брат, сойду с ума от твоей небесной красоты, так и не надейся. Ты еще пожалеешь, что всегда пренебрегала мной. Думаешь, от твоего согласия в этом деле много зависит? Пожалела бы сына, сиротой ведь останется. Ничего, у него дядя есть, так что позабочусь о нем, как опекун, а вырастет – к семейному ремеслу приставлю. У меня на него бо-о-льшие планы. Вот так-то!

Входная дверь захлопнулась.

Я потерла руку в том месте, где ее держал Герман.

Лихорадочно поправила волосы, потом подскочила к окну, и в самый раз: увидела, как Герман усаживается в машину. Я не поверила своим глазам, но с ним приезжали именно те два молодчика, которых я видела около школы!

И что все это может значить?

Очень хотелось позвонить Алле, но совесть не позволила. Я посмотрела на часы: почти половина третьего!

В этот момент телефон зазвонил сам.

От неожиданности я вздрогнула, и трясущимися руками ухватилась за трубку.

– Рита, прости, ради бога, за поздний звонок! – в трубке возник знакомый баритон Сиротенко. – Я проезжал мимо, у тебя во всех окнах горит свет. Ничего не случилось?

Я подумала, что голос у него встревоженный. От волнения никак не могла решить, стоило ли привлекать его к своим проблемам, от этого в разговоре возникла пауза, и Леонид Яковлевич истолковал ее по-своему:

– Прости, если помешал. Просто я видел, когда ты уезжала, и подумал, что прошло уже довольно много времени…

Я решилась:

– Леонид Яковлевич, у меня возникла необходимость поговорить с вами.

Он так неподдельно изумился, что у меня отлегло от сердца:

– Что, прямо сейчас?

До меня дошел комизм ситуации, и, пытаясь подавить нервный смех, я с трудом проговорила:

– Это не то, что вы думаете. Но поговорить нам надо, и лучше прямо сейчас.

Я сидела напротив него, сжав коленями сложенные руки.

Он поднял на меня глаза:

– Значит, Слава тогда меня все-таки не послушал и просьбу мою проигнорировал. – Я непонимающе посмотрела на него, и он пояснил: – С этим комбинатом, там очень непростая история. Есть люди, которые хотели выкупить его, очень сильные люди. Даже я не захотел с ними связываться, но и помогать им не стал. Я всегда считал наркотики грязным делом и деньги, на них заработанные – проклятыми деньгами. У молодых мораль более гибкая. В общем, логику поступков Славы нам сейчас не понять, но втянул он тебя в неприятную историю. Впрочем, я тебе должен, и я помню…

Я перебила его:

– Простите, но я позвала вас вовсе не потому, что ищу помощи. Дело в другом. Помните, я рассказывала о том, что за Леной приезжали ребята на темном тонированном джипе? – Он нахмурился недоуменно, кивнул. – Так вот, оба эти парня сопровождали Германа сегодня.

Он хищно сузил глаза:

– Ты ничего не спутала?

Я отрицательно покачала головой. По сложившейся традиции устроились мы в кухне, поэтому я подошла к окну, показала вниз:

– Видите, они оставили машину прямо под фонарем, я их смогла хорошо рассмотреть.

Он неожиданно взял меня за запястье, повернул к свету. Я покраснела: от пальцев Германа на руке остались пятна, завтра, конечно, будут синяки.

Леонид Яковлевич тихо спросил:

– Ты мне все рассказала? Он… не трогал тебя?

Я отрицательно помотала головой. Горестно вздохнула:

– Не знаю, как они вошли, дверь была закрыта на замок, как обычно. Я была в душе, вышла – Герман меня уже ждал. По сравнению с обычным его поведением даже был вежлив, мне кажется, он хотел договориться со мной. А уж потом, конечно, разозлился. Я, если честно, своим упрямством кого хочешь, доведу.

Он неожиданно рассмеялся:

– Это точно.

Потом посидел молча и спросил меня:

– Ну, чего сидишь? Иди, собирай вещи.

Я недоуменно посмотрела на него.

Леонид Яковлевич нахмурился:

– Здесь я тебя оставить не могу, сама пойми. Заберем ребенка у няньки, поживешь у меня на даче. Все равно у вас в школе каникулы. С Ленкой моей побудешь, она только обрадуется. Охрана вполне надежная. А там я разберусь со всеми проблемами, вернешься домой. – Все мои сомнения были написаны на лице, потому что он добавил: – Если опасаешься, что буду надоедать, так я дома только поздно ночью бываю. Если не захочешь, так и не встретимся.

Я собралась с мыслями и даже начала бормотать что-то в свое оправдание, но он снисходительно прервал меня:

– А вот врешь ты так себе, без божьей искры. Иди уж, укладывайся.

Я собрала документы, кое-какие ценные вещи, свои и Мишкины вещички, один из ребят забрал сумки.

В последний раз я окинула квартиру взглядом, неизвестно, когда сюда попаду.

– С богом,– подытожил Леонид Яковлевич.

Я назвала адрес, и мы подъехали к дому, где жила Ирина Ивановна.

Я снизу позвонила ей, чтобы предупредить, что забираю Мишку. Почему-то спросонья она не удивилась, вопросов не задавала.

В квартире я сунула ей деньги, что должна была за этот месяц, объяснила, что мы с Мишкой поживем летом на даче у приятеля. Сонный Мишка обрадовался моему приезду, и даже не особенно бузил, когда я натягивала на него свитер. Я обещала звонить.

Внизу меня встретил Леонид Яковлевич. Он устроил нас с Мишкой на заднем сидении, сам сел рядом с водителем, а второй охранник пересел в машину сопровождения.

В машине Мишка сразу уснул.

Кажется, я тоже придремала, потому что открыла глаза, только когда машина остановилась.

Леонид Яковлевич забрал спящего Мишку и поднялся на крыльцо. Вслед за ним я прошла малоосвещенным коридором и оказалась в просторной комнате. Он осторожно уложил ребенка на кровать и буркнул:

– Ну, устраивайся тут. Спокойной ночи.

Когда шаги в коридоре стихли, я уселась около Мишки, стянула ботинки и джинсы, поднесла свитерок к лицу и вдохнула знакомый детский запах. Что-то несет нам с ним новый поворот? Я с тоской зажмурилась. Правильно ли я поступила, приехав сюда и, по сути, попросив помощи у такого человека, как Сиротенко?

Я посмотрела на часы. Было почти шесть часов. Я решилась и нажала кнопку.

Алла долго не отвечала, что неудивительно, учитывая наше позднее возвращение.

Наконец, хриплый от сна голос сердито спросил:

– Ритка? Чего тебе не спится-то, господи!

Я сказала ей:

– Алла, некоторое время нас с Мишкой не будет дома. Так надо. Послушай меня: мне нужна твоя помощь. Завтра в городе будут происходить всякие события, ты должна будешь меня о них информировать. Запиши номер, по которому ты будешь мне звонить, и запомни: телефон я буду включать один раз в день, без четверти восемь вечера.

Видимо, остатки хмеля и сна вылетели из ее головы, потому что она спросила:

– Ритка, что случилось? Где ты находишься?

– Сиротенко увез меня к себе на дачу, но учти: знать об этом никто не должен, от этого зависит наша с Мишкой жизнь.

В ее голосе прозвучал священный ужас:

– Он, что, похитил вас?

Я невольно засмеялась:

– Алка, ты просто чокнулась! Послушай: сделай, как прошу. Пойми, выбора у меня особого нет, так сложилось.

– Подожди, ненормальная! Про какие хоть события докладывать?!

– Я сама не знаю. Но ты поймешь. Все, отключаемся, больше по этому номеру не звони. Целую!

Проснулась я, услышав Мишкин смех где-то на улице.

Комната, в которой нас устроили, оказалась солнечной и светлой, дачной, что ли. Веселенькие обои, светлые шторы, плетеная мебель и обилие живых цветов усиливали это впечатление.

Я уселась в кровати, спустив ноги на плетеную циновку. Голова от недосыпа гудела, но я решительно поднялась, заглянула в приоткрытую дверь и с удовлетворением обнаружила там ванную комнату. Я постояла в кабинке душа, и почувствовала, что уже могу нормально раскрыть глаза.

В сумке, которую вчера мне предусмотрительно внесли в комнату, я нашла майку и джинсы.

Оттягивать встречу дольше было незачем, и я, выйдя из комнаты, пошла на детский смех.

На площадке перед домом Лена играла в мяч с Мишкой. Полная опрятно одетая женщина в стороне, на веранде, накрывала стол к завтраку. На белой льняной салфетке в плетеной корзиночке устроились замечательные плюшки, горкой возвышались взбитые сливки, желтел и исходил соком тонко порезанный лимон, белые с золотом чашечки были такими тонкими, что казались почти прозрачными… Идиллическую картину портил здоровенный детина в темных очках, развалившийся в кресле поодаль. На столике рядом с ним лежала рация.

Я вздохнула, шагнула вперед.

Лена первой заметила меня:

– Здравствуйте, Маргарита Николаевна!

Я поздоровалась, несколько смущенная своим неопределенным статусом.

Мы познакомились. Женщина оказалась сестрой Леонида Яковлевича, Ниной. Она просто, без особых церемоний, усадила меня за стол, налила чай.

– Мишу я уже покормила, замечательно хороший мальчик. А ты пей, пей, а то остынет.

Лена спросила:

– А правда, что вы с нами пока поживете? Папа мне обещал!

– Правда.

– Вот здорово! А то мне одной скучно.

Нина устроилась напротив меня, тихо сказала:

– Леня велел тебя не будить. Сам-то он уже давно поднялся, уехал в город. Сказал, что неприятности у тебя, просил с ребенком помочь. Да мне это только в радость, я ведь почти весь год здесь одна живу, Лена только на каникулы приезжает.– Она всмотрелась в мое лицо: – Ты не беспокойся, если брат за что взялся, поможет обязательно.

После завтрака я помогла ей с посудой, забрала детей и устроилась в саду с книжкой про мумми-троллей. Оказалось, что Лена эту книжку не читала, так что время мы провели с пользой и удовольствием.

Примерно минут за пять до назначенного мной времени я поднялась в дом, включила телефон. Алла не заставила себя ждать.

– Ну, подруга, задала ты мне задачу! Узнай то, не знаю что! Вот вчера, например, на заседании транспортной комиссии подрались два депутата. Тебе это интересно?

– А серьезно?

– А серьезно… в городе некоторое волнение в криминальных и полукриминальных кругах. Тебе говорит о чем-нибудь имя – Митя Дымок?

– Первый раз слышу, – искренне ответила я.

– Я так и думала, – хмыкнула Алла. – И еще затеваешь какое-то расследование, как будто предыдущего тебе было мало!

– И что там с этим человеком? Прозвище у него симпатичное…

– Он и сам по себе симпатяга. Если не читать его послужного списка. А так – держит в своих руках все городские притоны, не брезгует ничем: наркотиками торгует даже около школ. Недавно, в привилегированном учебном заведении, девочка, красавица, умница и отличница, покончила с собой. И семья, и друзья, и школа – все были в шоке. А причина банальная, взрослый приятель подсадил на иглу, неокрепшая полудетская психика дала сбой. Так вот, приятель девочки в подручных у Мити ходит. Впрочем, говорили, что гибель подружки здорово переживал, даже про попытки суицида рассказывали. Ромео и Джульетта в современной интерпретации. – Алла понизила голос. – Так вот, компетентные источники утверждают, что Митя затих, вроде, серьезного гостя в городе ждут. Пушеров с улиц убрал, уже второй день чисто. Народ в погонах недоумевает.

– Откуда сведения? – ухватилась я.

– Пришлось идти на поклон к однокласснику, он в больших чинах нынче. – Алла замялась, но все-таки продолжила: – Ритка, бросила бы ты эту бодягу. Не тот контингент, чтобы шутки с ними шутить.

Я вздохнула:

– Знаешь, я вчера отказалась от предложения Германа, и теперь у меня другого пути нет. Моя и Мишкина жизнь и судьба и вчера для него недорого стоили, а уж сегодня я и копейки за нас не поставлю. В общем, подруга, оставайся на посту, завтра связь в это же время. Надеюсь, что с новостями будет получше.

Я прихватила вязаную кофточку, спустилась вниз, и как раз вовремя: по дорожке шел Леонид Яковлевич в сопровождении свиты. Впрочем, не доходя нас, ребята свернули в сторону и устроились за столиком.

Лена обрадовалась возвращению отца, запрыгала вокруг него. Непонятно чему обрадовался и Мишка, заскакал с ней на пару.

– Вижу, вы тут уже освоились. – Он подошел к нам, ласково кивнул сестре и посмотрел на меня, наклонив голову.

– Здравствуйте, Леонид Яковлевич, – тихо проговорила я. – Спасибо, все хорошо.

Мрачно подумала, что сама себе напоминаю Ксанку из «Неуловимых», так и хочется опустить глазки и присесть. Кажется, что-то подобное пришло в голову и Сиротенко, потому что в его глазах я заметила смешинку.

Я помогла Нине накрыть к ужину. Леонид Яковлевич вполне демократично устроился за одним столом с соратниками. Беседовали в открытую, не таясь, но темы были отвлеченные, так что ничего интересного я не услышала.

Я заметила, что один из охранников Сиротенко, кажется, его звали Виктором, поглядывает на меня. Перехватив взгляд Леонида Яковлевича, я невольно смутилась.

Рано забрала детей и ушла в спальню. Комната Лены оказалась по соседству с моей, так что мы еще почитали на ночь мумми-троллей.

Спала я крепко, что неудивительно: прошлой-то ночью выспаться не удалось.

День мы провели в приятном ничегонеделании, дети валялись на траве, кажется, Лена с удовольствием занималась Мишкой.

Я помогала Нине с обедом.

– Чего молчишь? – первой не выдержала она. – Вижу я, неладно между вами что-то. Конечно, Леонид намного старше, но…

Отвернувшись, я перебирала зелень, сорванную прямо с грядки в саду.

– Не в этом дело. Я, Нина, не могу тебе сейчас всего объяснить. Что помогать мне взялся, я за это Леониду Яковлевичу спасибо скажу, а уж про остальное сейчас загадывать не могу.

Она вздохнула.

– Брат у меня замечательный, сильный, добрый. Если чего хочешь от него добиться – силой действовать бесполезно, а вот на жалость его всегда можно развести. Это я тебе в виде совета говорю. Нравишься ты ему, да только тебе это, видно, ни к чему. Ты присмотрись к нему, может, и сладится что…

К воротам подъехала машина, и я обрадовалась, что можно переменить тему.

Кажется, назревали какие-то события. К сожалению, связаться с Аллой я не могла, поэтому изнывала от любопытства.

Охрану дома явно усилили. До сих пор я постоянно наблюдала двух человек, один постоянно находился возле ворот, а второй – возле террасы. Теперь же в тени яблони расположились еще четыре здоровенных парня, причем похоже было, что они не расслабляться сюда приехали.

Среди них был и тот, что вчера переглядывался со мной.

Он оглянулся на террасу, поднялся к нам.

– Тетя Нина, чем сегодня на обед порадуешь? Уважаю я твои вареники с картошкой!

Она засмеялась:

– Витя, вот если помощница моя не откажется, то налепим тебе вареников, только держись!

Парень игриво взглянул на меня:

– Учти, что я вареники люблю и съесть их могу несметное количество!

Ребята от стола отозвались:

– Витя, ты не один такой! А сейчас еще человек пять подъедут.

Нина засмеялась:

– Что ж вы мне девушку пугаете? Ладно, Витя, раз пообещала, будут тебе вареники, только поможете лепить, хорошо?

С варениками все вышло очень миленько, по-семейному.

Мы приготовили начинку. Нина поручила ребятам чистить и резать лук, достала и принесла огромный казан. Как полководец, она отдавала распоряжения, размахивая огромной шумовкой.

Виктор и Павел подвязали полотенца, наподобие фартуков, и я научила их лепить вареники. Конечно, Лена и Мишка не выдержали, и присоединились к нам. Оба перемазались в муке, но были страшно довольны неожиданной забавой.

Кажется, мы налепили несметное количество вареников. В огромной кастрюле, извлеченной из кладовой, кипела вода, готовые вареники Нина сбрасывала в казан с жареным луком.

За суматохой никто не заметил, что к воротам подъехала машина.

Сиротенко с охраной приблизились к террасе, и он изумленно спросил:

– У вас что, пикник намечается? И что это за людоедские кастрюли?

Нина засмеялась:

– Леня, чего это вы так рано? Вот здорово, как раз к столу!

Все так шумно обрадовались их приезду, что рассердиться он не успел. Совершенно неожиданно для себя, его приезду обрадовалась и я, что не осталось незамеченным.

За столом все хвалили вареники. К моему изумлению, съели и их, и целую кастрюлю зеленого борща со сметаной, и средних размеров сноп зелени с грядки. В общем, я поняла, что отсутствием аппетита здесь никто не страдает. Впрочем, хозяин дома ел мало, за столом больше молчал и улыбался.

Спиртного на столе не было, чему я про себя порадовалась.

Порядок в коллективе поддерживался солдатский: грязную посуду дружно снесли в кухню, а сами отправились на площадку за дом. Я услышала удары мяча и свистки.

Вскоре посуда была вымыта, и я спустилась в сад.

Сиротенко, разгоряченный игрой, с мокрой после душа головой, сидел в шезлонге, и я неизбежно должна была пройти мимо.

Он остановил меня вопросом:

– Не замучили тебя кухней?

– Нет, мне даже нравится. Я никогда не жила такой большой семьей, наверное, это здорово.

– Тебе быстро надоело бы.

Я пожала плечами.

– Не знаю.

Он помолчал, внимательно рассматривая меня, потом сказал задумчиво:

– Надо же, одна молодая женщина – и боеготовность восьми здоровых мужиков на нуле.

Я покосилась на него, и он исправился:

– Нет, если честно, то даже девяти.

Делиться новостями, судя по всему, он со мной не собирался. Мне показалось опасным поддерживать скользкую тему, и я спустилась к детям.

Едва дотерпев до назначенного времени, я поднялась к себе в комнату, включила телефон.

Алла даже не поздоровалась.

– Ритка, ну и дела! Сегодня с утра какие-то молодчики в камуфляже и масках заняли все подходы к зданию института и проходной комбината. Они выгнали охрану, забаррикадировались внутри здания, и никого не пропускают. Пресса там изнывает! Уже даже по первому каналу показывали. Говорят, утром обещают какие-то переговоры.

– А что твой правоохранительный друг?

– Он сказал, что в город приехали серьезные люди. Заседают в ресторане «Шехерезада». Представь, второй день полное отсутствие криминальных происшествий!

– Мне это напоминает затишье перед бурей…

– Типун тебе на язык! Ты-то отряхнула прах с ног, а мы здесь как на пороховой бочке. Кстати, тебя искал Суворов-младший, не знаю, чего хотел, но сердит был страшно. Я ему сказала, что после презентации тебя не видела. Для конспирации я даже на твою квартиру забегала. Говорю, поспрашивала соседей, все уверяют, что слышали мужские голоса, и машину видели, но только мужик-то по описанию на самого Германа и похож.

Я коротко сказала:

– Это он и был.

– В общем, не знаю, чего ты добиваешься, но события разворачиваются интересные. Кстати, по данным реестра держателей акций, приличную часть оставшегося пакета акций комбината перекупил твой новый друг.

Я ахнула:

– Сиротенко?!

– А что, у тебя еще один друг завелся?

– Подожди. Что значит «перекупил»?

– А то и значит. Он через доверенных лиц сделал предложения бывшему заму по науке и бывшему директору, и они не смогли ему отказать. А вот коммерческий директор, Игнатенко, кажется, смог: его уже два дня ищут, супруга льет слезы, говорит, отлучился ненадолго и не вернулся.

Руководство комбината я знала лично, жили они все в том же поселке, что и мы со Славой. Игнатенко я тоже знала, была знакома и с его женой. Какие-то у него со Славой были общие дела. Мне он никогда не нравился, человек он был скользкий. Молодой, но уже довольно лысый, причем лысину тщательно маскировал остатками волос, он вечно заискивал и лебезил. Жена его была довольно упитанной молодящейся особой, и тоже мне не нравилась. Но убивать его – это было слишком!

– О, Господи!

– Так что прошу тебя: будь осторожна. Миндальничать с тобой, если ты пойдешь против, там никто не будет.

– Послушай, мне бы надо знать, какие там завтра прозвучат программные заявления. В двенадцать часов дня я включу телефон, и ты мне расскажешь, что знаешь.

Прихватив для верности кофточку, я спустилась вниз.

Вечер был теплый, все сидели на террасе.

Нина посмотрела на кофточку и удивилась:

– Замерзла?

– Да, немного.

Я уселась на плетеный диван, Лена с Мишей привалились ко мне с боков.

Пользуясь наступившими сумерками, я посмотрела на лицо Сиротенко: ни озабоченности, ни расстройства я не углядела.

Ребята обсуждали недавно проходивший чемпионат по боксу. Как я поняла из разговора, Сиротенко когда-то, много лет назад, работал тренером, а потом перешел на работу в спортивный комитет, где его и застала перестройка. Наверное, он был талантливым спортсменом и тренером был хорошим, ребята его слушали, как гуру. Впрочем, талантливые люди талантливы во всем.

Мишка начал тереть глаза, и я поднялась.

Леонид Яковлевич поднял голову и спокойно сказал мне:

– Завтра к десяти часам вечера будь готова: я повезу тебя в одно место. Ничему не удивляйся, делай то, что велю. Оденься нарядно, мне это нужно. Я пришлю за тобой машину с ребятами. – Увидев что-то на моем лице, тихо сказал: – Обещаю, что у тебя все будет хорошо.

Я замерла.

Он неправильно понял мои колебания:

– Боишься? Если не хочешь…

– Нет, я не боюсь. У меня здесь нет нарядных платьев, может быть, я могла бы заехать домой…

– Нет. Завтра я пришлю кого-нибудь из ребят со шмотками, выберешь себе платье и обувь. Если нужно еще что-то, только скажи, все привезут.

Я кивнула. Спать ушла пораньше, но проворочалась без сна часов до трех.

Едва дотерпев до двенадцати часов, я рванула к телефону.

Алла хмыкнула:

– Ритка, ты – сплошное недоразумение! Могла бы догадаться и включить телик – сегодня по всем каналам в новостях показывают твоего приятеля. Кажется, ты хотела послушать программные заявления?

– Ладно тебе, по-быстрому расскажи, что в городе происходит. А новости я потом посмотрю.

– А ничего не происходит. Народ успокоился, от площади перед институтом потихоньку оттянулся, митинговать никому неохота, тем более, что сегодня жара в городе стоит ужасная. Все-таки, несмотря на то, что бандит, у твоего Сиротенко авторитет в городе немаленький. Уж не знаю, как он пробрался в здание института через журналистов и милицию, а только увидели его, только когда он вышел на балкон. Народ сразу смолк, ему даже ждать особо не пришлось. И он объявил, что отныне у комбината новые хозяева, что никаких увольнений не планируется. Зарплату работникам задолжали за пять месяцев – обещал с завтрашнего дня начать поэтапное погашение. Ну, как все политики, обещал, что обновит производство, подгонит каких-то инвесторов в научную часть и прочую бодягу. Что удивительно, народ ему верит, как же, его папаша в свое время, этот завод строил и работал там до пенсии.

– Подожди, а кто за ним стоит? Что за новые хозяева?!

Она помолчала и спросила:

– Ритка, тебе там, на даче, голову не напекло, случаем? Новые хозяева – это ты и Сиротенко. Это твое программное заявление. На ближайшую перспективу.

Я догадалась спросить:

– А что наши доблестные органы? Рады, небось, воцарившемуся спокойствию?

– Этим спокойствием сейчас никого не обманешь. Все понимают, как бы ни был силен Сиротенко, одному ему такой комплекс не поднять. Значит, он должен подтянуть еще кого-то. Так вот, из надежных источников поступили сообщения, что в город прибыли две группы гостей. Причем, и те, и другие – люди серьезные.

– А вот тут, пожалуйста, подробнее.

– Расскажу, что знаю. К твоему компаньону прибыла целая делегация, штаб-квартира у них в гостинице «Прибалтийская». Мужик там один, он за главного у них, уверяют, что в большом авторитете дядя.

– А вторые?

– Эти нерусские. За главного у них невысокий крепыш, лет тридцати, не больше. Одеты строго, по-русски говорят чисто, базируются в гостинице при казино. В город прибыли вчера ночью. Этих встречал твой бывший родственник и Митя Дымок. Вот уж неожиданный союз! Когда-то, в молодости, оба занимались у одного тренера, а именно у Леонида Яковлевича, и были всегда соперниками, не только на ринге, но и по жизни. Кажется, это не должно понравиться господину Сиротенко, ну, а там, кто их знает?

Обдумав информацию, я рассказала Алле, что вечером меня куда-то повезут.

Алла всполошилась:

– Не иначе они бандитские разборки устраивать собираются! Вот что, подруга. Если у тебя нет возможности отвертеться от участия в их беседе, я прошу: держи рот закрытым! Улыбайся, как японка во время чайной церемонии, и все. Обещай, а?

Кажется, подруга действительно была испугана, и, больше для ее спокойствия, я дала клятву, что заявлений никаких, противных бандитским понятиям о жизни, делать не буду. Если спросят чего, говорить буду только правду, и сразу со всем соглашусь.

Я едва отвязалась от нее, и вовремя: Виктор с Павлом привезли девушку из магазина с охапкой платьев.

К моменту нашей встречи девушка была довольно сильно перепугана, и нам с Ниной едва удалось ее успокоить.

Я примеряла платья, а Марина пила чай на веранде.

Спустившись, я вернула все наряды.

– Ничего подходящего!

Она тихо сказала:

– Я поняла, что вам нужно. Пусть ребята меня отвезут назад, я вам все соберу.

Я хотела продиктовать ей свои размеры, но она посмотрела на меня:

– Вы меня совсем не помните? Я работаю в магазине на Стрелецкой, вы раньше часто к нам приходили, вместе с мужем. Я помню, какие вещи вы всегда себе выбирали, и пришлю то, что вам точно понравится.

Я попросила ее подобрать мне обувь, она кивнула.

Виктор с Павлом помогли ей загрузить наряды в джип, и они отбыли.

Ближе к восьми часам они вернулись, и я ахнула, открыв коробку, таким красивым было платье. Лиф, цвета чайной розы, был отделан кружевом тонкой работы, и мы с Ниной залюбовались переливами шелка. Я примерила туфельки, они действительно оказались впору. К платью была приложена коробочка, в которой лежала невесомая шелковая шаль. Марина угадала, это было то, что нужно.

Вскоре позвонил Леонид Яковлевич, и Виктор передал мне трубку.

– В десять часов выезжайте, ребята подвезут тебя, куда надо. Подъедете, и будете ждать моего сигнала. Я позвоню, Виктор тебя проводит в зал. Ничего не бойся, веди себя, как обычно. Особо не разговаривай, улыбайся и молчи. Я обещаю: все будет хорошо. Ты мне веришь?

Я кивнула, как будто он мог это видеть.

Сиротенко облегченно вздохнул:

– Вот и ладно.

Я причесалась и подкрасила лицо. Жалко, что не было возможности посетить хороший салон, но и так сойдет. На свежем воздухе кожа разгладилась, лицо посвежело. Кажется, для моей внешности эта история даже на пользу пошла. Я переоделась, достала теткин жемчуг.

Зашла к детям, поцеловала Мишку.

Нина вздохнула, глядя на меня:

– Присмотрю, не беспокойся.

А Лена медленно протянула:

– Маргарита Николаевна! Какая вы красивая!

Я поцеловала и ее, пообещала:

– Постараюсь вернуться пораньше.

Вышла на крыльцо, спустилась к джипу.

Виктор замолчал, увидев меня, и я поняла: проняло. В принципе, этого эффекта я и добивалась.

Почти всю дорогу ехали в молчании. Свернув к ресторану «Шехерезада», заглушили мотор.

В начале июня редко бывают такие теплые ночи. Пахло какими-то цветами, и я все пыталась вспомнить их название.

У Виктора в кармане зазвонил сотовый, и он выдохнул:

– Пойдем?

Он подал мне руку, и я оперлась на нее. Почувствовав по дрожи мое волнение, он сказал:

– Не бойся. Леонид Яковлевич ни за что не стал бы тобой рисковать, если бы это было опасно.

Я кивнула, поправила шаль, и мы направились ко входу. В дверях он пропустил меня вперед, кивнув охране.

Мы поднялись в зал.

Сегодня ресторан был закрыт, как раньше выражались, на спецобслуживание.

Посреди ресторана размещался бассейн с золотыми рыбками, и мне понадобилось обогнуть его.

Я услышала уверенный голос Германа:

– Считаю это просто недоразумением. Два-три дня, и Рита найдется. Она сама вам объяснит, что вовсе не собиралась продавать часть своих акций, так что крайне уважаемый мной господин Сиротенко явно поторопился звать вас сюда. Деньги, которые мой брат вложил в это дело, в нем и останутся. Если мы придем к разумной договоренности, то проработаем вопрос перепрофилирования завода, решим вопросы с инвестициями и наладим производство препаратов, в которых заинтересованы не только мы, но и сам господин Сиротенко, конечно, если он спокойно, без эмоций, оценит экономическую выгоду проекта.

Я вышла из-за пальм, окружающих бассейн.

Герман, сидевший ко мне спиной, не заметил моего появления. А вот Леонид Яковлевич при моем приближении поднялся:

– Рита, извини, что пришлось побеспокоить тебя…

Я доброжелательно улыбнулась всем и негромко произнесла:

– Добрый вечер.

Мужчины, сидевшие у стола, при этом поднялись. Впрочем, за исключением Германа.

Леонид Яковлевич придвинул мой стул, и все уселись.

Он по небрежности оставил свою руку на спинке моего стула, интимно наклонился к моему плечу и сказал:

– Позвольте представить вам Суворову Маргариту Николаевну, держательницу контрольного пакета акций.

Немолодой крупнолицый человек, сидевший по мою левую руку, улыбнулся:

– Вот скажи, Леня, почему некоторым людям так везет?

Сиротенко приподнял брови.

– Что ты имеешь в виду?

– Держательница акций у тебя прямо красавица! При таких-то деньжищах внешность можно иметь поскромнее!

– Спасибо, – сочла я нужным поблагодарить за комплимент.

Я заметила, что парень, сидящий напротив меня рядом с Германом, медленно наливается бордовой краской. На всякий случай, я ему вежливо улыбнулась.

Впрочем, моя внешность на него впечатления не произвела, и дела это не решило. Он поднялся и негромко спросил, обращаясь к Герману:

– Я так понял, что нас кинули, мой друг?

Герман пожал плечами и недовольно произнес:

– Вопрос не ко мне.

Сиротенко тихо сказал:

– Дима, я ведь сразу тебя предупреждал, что не позволю разводить заразу в нашем городе?

Судя по имени, это и был Митя Дымок.

– Послушай, Леонид Яковлевич, я ведь тебя тогда спрашивал, имеешь ли ты в комбинате свой интерес, и ты ответил, что нет. Предлагал тебе войти в долю, но ты и тогда отказался. Я вошел в расходы, побеспокоил уважаемых людей, и что же узнаю? Что меня обманули и провели, как школьника? Я смотрю, ты себя по-прежнему считаешь полновластным хозяином в городе, а ведь это далеко не так. Да, я благодарен тебе во многом, но я уже вырос. Теперь я большой мальчик и учителя мне не нужны.

Крупнолицый строго сказал:

– А вот это, Дима, в корне неправильно. Учителя нужны всегда.

Сиротенко оставил спинку моего стула и поднял голову:

– Дима, я давно заметил, что ты вырос. Только не поумнел. Каждый свободен в выборе и делает деньги по-своему. Китайцы говорят: «Свобода махать руками заканчивается там, где начинается нос другого человека». Ты был бойцом и должен бы оценить мудрость этого высказывания.

Митя продолжал наливаться кровью:

– По-прежнему, все с подходцами своими! А если без мудростей, то следует просто признать, что интересы наши схлестнулись. Так, что ли?

– Схлестнулись, – жестко признал Сиротенко. – И давно, еще тогда, когда ребята мои побили твоих торгашей. Говорил я тебе, чтобы ты наркотой не торговал около школ и на дискотеках? Ты не внял тогда моему совету и просьбу не уважил, за что и поплатился. Я, лично я, не позволю тебе гробить детские жизни. На приятеля своего посмотри, много радости ему эти деньги принесли?

Я испуганно глянула на парня, сидевшего по другую руку Мити, и заметила, что он слабо дернулся при этих словах. Это его подружка тогда погибла, поняла я.

Два молодых человека в хорошо сшитых дорогих костюмах переглянулись и, не сговариваясь, поднялись:

– Приносим извинения за неуместное вторжение на чужую территорию. Думаю, что это недоразумение легко исправить с помощью простых расчетов. Мы снимаем свои претензии на покупку доли акций.

Сиротенко кивнул:

– Присылайте экономистов, произведем расчеты и все вложенные вами деньги мы вернем. Мой привет и наилучшие пожелания Ивану Николаевичу.

Ребята, дружно печатая шаг, покинули нас.

Я забеспокоилась. Участвовать в бандитских разборках ранее мне не приходилось, и удовольствия от этого я не получала.

Митя и Герман тоже поднялись.

– Думаем, что нам тоже задерживаться здесь не стоит.

Где-то за заднем плане мелькнули растерянные лица официантов. Наверное, они ожидали чего-то более впечатляющего от встречи таких людей.

Сиротенко наклонился ко мне:

– Заскучала? Вот отпустим ребят, я с другом попрощаюсь, и поедем домой.

Это было последней каплей. Сжав челюсти, Митя и Герман, захватив приближенных, молча вышли из зала.

Крупнолицый неожиданно расхохотался:

– Любишь ты, Ленька, театральные эффекты! Как ты его, а?! – Он похлопал приятеля по плечу. – Сам-то справишься, или подогнать тебе моих бойцов?

Сиротенко качнул головой:

– Конечно, справлюсь. – Он поднялся: – Спасибо тебе, Миша, за поддержку.

– Ладно тебе, я знаю, что этот город и этот комбинат для тебя много значат. Так что дерзай!

Домой ехали в молчании.

Я обдумывала сегодняшние события, и мне все меньше они нравились.

Сиротенко поднялся на веранду, уселся в свое любимое кресло. Я присела напротив, и он поднял на меня глаза:

– Завтра привезу нотариуса, ты ведь не откажешься подписать доверенность на мое имя с правом представлять твои интересы?

Я пожала плечами.

– Если честно, никаких своих интересов я тут не вижу. Как вы думаете, когда нам с Мишкой уже можно будет уехать?

– Ты хочешь уехать домой, в свою квартиру?– уточнил он.

– Ну, да.

Он вздохнул:

– С этим придется пока подождать. Вам лучше пожить здесь.

– Почему?

Он терпеливо объяснил:

– Я не смогу обеспечить в городе твою охрану.

– Вы же, вроде, договорились?

– Вроде. – Он холодно посмотрел на меня и спросил: – Неужели ты не поняла, что Митя никогда не забудет пережитого унижения? Кроме всего прочего, у него из-под носа увели лакомый кусок, а Митя всегда был жаден до денег.

Я помолчала.

Сиротенко сердито посмотрел на меня:

– Надеюсь, ты не думаешь, что я влез в эту игру только из-за твоих прекрасных глаз? Поверь, все гораздо серьезней, чем видится тебе.

– Так это с вашей точки зрения только игра? Почти как у Шекспира, весь мир –театр… И никому нет дела до того, что чувствуют другие люди: я, например, или директор комбината, его зам по науке, люди, работающие на комбинате, или даже этот противный тип Игнатенко… Его ведь убили из-за этих проклятых акций, да?

Он склонил голову на бок и внимательно посмотрел на меня:

– Вижу, что ты в курсе последних городских новостей. Подруга сведения поставляет?

Я пожала плечами:

– Какая разница!

– Конечно, разницы никакой. Понятно, со мной ты разговаривать не хочешь, а любопытство разбирает. Ну-ну.

Он поднялся и сказал, нависая надо мной:

– Учти, я баб никогда силой не удерживал, и тебя не буду. Когда увижу, что тебе можно будет уехать, сам скажу. А до тех пор ты будешь сидеть здесь. Ясно?

Я испуганно кивнула, и он пришел в себя, отодвинулся.

– Извини. Сегодня был паршивый день, устал ужасно. Спокойной ночи.

– Как дела? – спросила Алла. – Новости смотришь?

– Смотрю, – обреченно подтвердила я. – Кажется, это война.

Она хмуро сказала:

– А ты рассчитывала на другой исход?

Я промолчала.

– Мой правоохранительный друг потирает руки. Понимаешь, он – парень честный и добросовестный, но достать тех, кто сейчас воюет, не мог бы никогда. А так…

– Знаю я их честность. С их молчаливого попустительства Герман и Митя наладили бы производство какого-нибудь убойного синтетического наркотика, еще и при поддержке целого научно-исследовательского института!

– Ну, оно и понятно, что на страже здоровья нации только вы с Сиротенко стоите. А остальным на все плевать.

– Я так не говорила. Просто поняла, что, оставшись в стороне, потом себе никогда этого не прощу.

Она помолчала и тихо сказала:

– Вообще, ты – молодец. Не знаю, решилась бы я на что-то подобное в твоем положении…

– Решилась бы! – уверенно сказала я. – И не делай из меня героиню. Я – трусиха ужасная и отдала бы все на свете, чтобы оказаться сейчас где-нибудь очень далеко, за океаном, например. Хочется пожить тихо, не борясь за свою, Мишкину и чужие жизни. Читать книги, сажать цветы, вести хозяйство, воспитывать и любить ребенка, работать, по вечерам ждать возвращения мужа. Устраивать себе и ему романтические вечера, а по выходным уезжать куда-нибудь далеко, в горы, лес или к морю. Просто жить, понимаешь?

– Я знаю, что ты все это заслуживаешь. Будем надеяться, что наши одержат победу и эта история придет к концу.

Я хмыкнула:

– Наши – это какие? Я и сейчас не уверена в том, что сделала правильный выбор. Просто я тогда очень испугалась, когда представила себе этот химический монстр, наращивающий производство наркотиков. А на самом деле, даже если эта война завершится окончательной и бесповоротной победой Сиротенко, не думаю, что криминогенная обстановка в городе станет лучше. Он и его соратники – далеко не ангелы.

Она вздохнула:

– Вчера в Интернете появилась обнадеживающая новость. Ученые сообщили, что нашли планету, пригодную для жизни… Правда, за пределами Солнечной системы.

Даже Алле я не хотела признаваться в том, что жду конца военных действий с непонятными чувствами. Я совсем не была уверена в том, что нас с Мишкой отпустят домой.

По прошествии двух месяцев военные действия в городе начали стихать. Герман и Митя Дымок подались в бега. Их ближайшие соратники либо полегли в неравном бою, либо перешли на сторону Сиротенко, а с ними и бригадиры и рядовые бойцы.

Правоохранительный друг Аллы был представлен к очередному званию.

На комбинате тоже дела шли справно: долги по зарплате погасили, производство частично восстановили. Несмотря на военные действия, Сиротенко привлек-таки инвесторов, потому что газеты взахлеб писали о новых перспективах, вставших перед городом.

К чести Леонида Яковлевича, слово он свое держал, и своим присутствием меня не обременял. Появлялся поздно, был малоразговорчив.

Помня его обещание, я с вопросами не лезла и на разговоры не напрашивалась.

Очередной телефонный разговор с Аллой разрушил хрупкую иллюзию стабильности моей жизни.

– Надо увидеться. Есть одна тема, но по телефону не скажу, и не выспрашивай.

Алла была неумолима.

Через неделю у нее был день рождения, и я сочла этот предлог достаточным для того, чтобы отпроситься в город.

Видимо, обрадованный тем, что прошусь не насовсем, Леонид Яковлевич отпустил меня. Правда, с условием, что меня отвезут Виктор с Павлом. Поскольку и на это не рассчитывала, я сразу согласилась.

В назначенный день я оставила Мишку с Леной на Нину, заехала за подарком и цветами, и около восьми вечера уже поднималась по знакомым ступеням ресторана.

Мое появление вызвало некоторое волнение, из чего я сделала неприятный вывод, что моя персона в городе известна довольно многим.

Сама Алла мне искренне обрадовалась. При первой же возможности мы с ней уединились в зимнем саду, над печально памятным мне водоемом.

Историю Алла мне изложила занимательную. По ее словам, на днях в город приехал ее бывший однокурсник, уже несколько лет живущий где-то в глухой американской провинции. Так как в институтские годы Робик был отчаянно в нее влюблен, а первая любовь не забывается, он один из первых визитов в родном городе посвятил встрече с ней, Аллой. И вот в разговоре с ним выяснилась любопытная вещь. Оказывается, он приехал в Россию не просто так, а по делу. У брата его жены, который много лет является клиентом юридической фирмы, совладельцем которой является Робик, обнаружились дела в Москве, и Робик сопровождает его в поездке. Так вот, шурин дал ему, Робику, приватное поручение. Его задачей было найти молодую женщину, свободно владеющую английским, имеющую собственного ребенка, а лучше двух, приятной европейской внешности, с высшим образованием, находящуюся в стесненных личных обстоятельствах и согласную заключить двухлетний контракт на совместное проживание с клиентом, с условием, что за этот период она родит ему ребенка. По достижении этим ребенком возраста одного года женщина получает американское гражданство, совершенную свободу и очень приличную сумму денег. Есть одно непременное условие, выполняя которое Робик приехал именно в Россию: у клиента была русская бабушка, которую он очень любил, и парень хочет, чтобы его ребенок имел русские корни.

В этом месте своего рассказа Алла сделала многозначительную паузу и посмотрела на меня:

– Как ты думаешь, почему я тебе все это рассказываю?

– Потому что ненормальная, вот почему. – Я разозлилась. – Алла, ты считаешь, что мне своих проблем мало, надо еще связаться с чужим мужиком, уехать с ним на край света и вообще… Почем ты знаешь, может, он какой-нибудь извращенец?! Иначе, почему он не хочет воспользоваться традиционным способом обзаведения потомством, зачем ему все эти головняки с русскими невестами?

Алла терпеливо сказала:

– Я все это и выспросила у Робика. Он клянется, что парень нормальный. Пять лет назад он попал в аварию, за рулем была его жена. Она погибла сразу, а он выжил, только травмировался сильно и получил сильные ожоги. Думаю, что у него серьезные проблемы с внешностью. Жениться он больше не желает, а вот ребенком обзавестись хочет. Робик уверяет, что клиент – его личный друг, и просит оказать содействие. – Она упрямо наклонила голову и сказала: – Можешь злиться, сколько хочешь, но я сказала Робику, что у меня есть идеальная кандидатура и разрешила ему привезти сюда своего родственника, так что сама с ним увидишься. Они предупредили, что задержатся, но обязательно будут.

– Нет, ты точно сошла с ума! – окончательно разозлилась я.

Алла мрачно посмотрела на меня, потянулась за сигаретой.

– Можешь орать сколько угодно, но для тебя этот контракт – единственный выход. Я сразу это поняла. – Она затянулась. – Через два года вернешься в Россию, купишь квартиру в Москве, Мишку в приличную школу устроишь, затеешь какой-нибудь бизнес. Заживешь самостоятельно. И, если к тому времени романтические бредни еще не выветрятся из твоей хорошенькой головки, успеешь еще влюбиться и родить себе второго.

Я насмешливо посмотрела на нее.

– А если выветрятся?

Алла стряхнула пепел, подняла глаза на меня и отрезала:

– Значит, как все: заведешь мужика и будешь ему морочить голову своими проблемами. А от меня отстанешь, наконец!

Я пожала плечами:

– Кажется, тебя никто и не грузит!

Алла сердито посмотрела на меня, но уже тише сказала:

– Ритка, не собираешься же ты до пенсии работать за гроши в своей школе?

– Во-первых, не такие уж и гроши! – оскорбилась я. Школа у нас специализированная, с гуманитарным уклоном, и платят, по крайней мере, в сравнении с другими, вполне достойно. – Во-вторых, я люблю свою работу. В-третьих, ты же знаешь, у меня не очень большая нагрузка, и два дополнительных выходных дня я могу провести с Мишкой!

Алла хмыкнула:

– Нагрузка у тебя небольшая, потому что ты не спишь со своим директором.

Я промолчала, потому что некоторая правда в словах подруги была. Впрочем, я еще подрабатывала переводами, денег нам с Мишкой хватало, и я не делала попыток увеличить число рабочих часов, к явному неудовольствию Всеволода Валерьевича.

По сравнению с сегодняшними неприятностями, директорское неудовольствие меня волновало очень мало. Следовало честно признаться, хотя бы самой себе, что на сохранение прежней своей жизни особо рассчитывать не следовало.

В распахнувшуюся дверь зимнего сада официант ввел двух мужчин. Они направлялись к нам, и Алла поднялась, приветствуя их.

Робик оказался невысоким плотным мужчиной явно семитской внешности, с некрасивым умным лицом, шикарной улыбкой и плотной шапочкой курчавых рыжих волос. Он поцеловал Аллу и вручил ей роскошный букет цветов.

Пока они обменивались приветствиями и поздравлениями, я опасливо рассмотрела его спутника и с облегчением вздохнула: никаких шрамов я не увидела, значит, у клиента хватило мозгов не тащиться за своим юристом в поисках мифической русской невесты.

Вообще, внешность у парня была довольно привлекательная: запросто можно вовсе без грима сниматься в каком-нибудь героическом голливудском блокбастере про освоение чужих планет, или про спасение женщин, детей и собак, или, на худой конец, про отряд службы спасения. Высокий рост, довольно мощное телосложение, загорелое, хотя и довольно простое лицо (вот как раз это и придавало его героическому образу достоверность и вызывало желание набрать номер 911!). Я на всякий случай улыбнулась и приветствовала его на родном языке.

Робик едва успел представить нас с Марком Спенсером друг другу, как в зимний сад вломилась толпа их с Аллой однокурсников, которые набросились на него с вопросами, шутками и воспоминаниями. Мы с Марком решили отойти в сторону, чтобы не мешать им.

Марк рассказал, что в России уже неделю, очень насыщенная программа, много встреч с людьми, бесконечные застолья и деловые переговоры, и завтра утром они вылетают обратно в Америку. Мы поболтали о впечатлениях, которые в нем оставило пребывание в России. Неожиданно грустно он сказал:

– Да я ведь ее толком и не видел. Разве так можно по-настоящему посмотреть страну? Если честно, я очень хотел побывать в Серпухове, но рабочий график поездки был таким плотным, что выкроить времени не удалось.

Я удивилась:

– Почему именно в Серпухове?

– Моя бабушка оттуда родом. Она мечтала побывать на родине, и много мне рассказывала о тех местах.

– Так у вас тоже русская бабушка? Почему-то мне кажется, что у всех моих знакомых американцев русские бабушки.

– Это не совсем так, – улыбнулся он.

По-русски он говорил очень чисто, почти без акцента, но предложения строил как-то странно, слишком правильно, что ли.

– Наверное, языку вас научила бабушка?

Он кивнул.

– Моя мать всегда слишком много внимания уделяла своей личной жизни, а отец был занят бизнесом. Так что нас с сестрой воспитывала бабушка. Но это к лучшему. Признаться, с бабушкой связаны самые теплые и дорогие воспоминания моего детства.

– А сейчас она жива?

– Нет. Бабушка умерла в тот год, когда я окончил университет. Я вернулся домой, а ее уже не было. И я дал себе слово, что приеду в Россию и обязательно побываю на ее родине.

– Не огорчайтесь, возможно, в следующий ваш приезд вы выкроите время, места там, действительно, обалденные! И это совсем недалеко от Москвы, каких-то пара часов – и ваша мечта сбудется. Знаете, когда-то давно, сто лет назад, еще учась в институте, я побывала в этом городе. Такая уютная патриархальная провинция, крутые улочки с ампирными особнячками… А река там какая красивая, да не одна, а целых три: Серпейка, давшая городу имя, Нара и Ока.

Неожиданно он улыбнулся и сказал:

– Надеюсь, что никаких бюрократических проволочек, которыми так пугают всех иностранцев в России, не будет, и через месяц мы встретимся в посольстве, в Москве. Робик обещал поднять все свои связи и ускорить получение визы для вас и ребенка. Надеюсь, что вы не откажетесь перед вылетом сделать со мной эту поездку. Вы можете быть моим гидом.

Я машинально поправила:

– По-русски так не говорят: сделать поездку, лучше просто сказать: «Надеюсь, что вы не откажетесь поехать со мной» – Тут я опомнилась: – О какой визе вы говорите?

Марк посерьезнел:

– Разве подруга не предупредила вас о том деле, которое привело нас сюда?

Я с отчаянием оглянулась назад, ища глазами Аллу, но ее заслоняли люди, и мой безмолвный призыв она не заметила. Мало того, раздался дружный взрыв хохота, и я поняла, что ей не до меня.

Марк заметил мое замешательство и тихо спросил:

– Вас что-то смущает? Давайте обсудим все без посторонних людей. Поверьте, ситуация и мне кажется сложной, так что вполне понимаю ваши колебания. Я не обижусь, если вы скажете, что увидели меня и поняли, что не сможете переступить естественное чувство неприязни к малознакомому человеку. Или, может быть, я вам неприятен чисто физически?

Я с отчаянием пробормотала:

– Нет, что вы, ничего подобного. Даже наоборот, ну, то есть… – Я окончательно запуталась и поняла, что не могу толком ничего объяснить. Я закрыла глаза и выпалила: – Понимаете, мне вашу историю представили совсем не так! Алла уверяла, что после аварии у вас остались шрамы и ожоги, из-за которых вы не можете жениться, а ребенка иметь хотите.

– И что вас здесь смущает? В принципе, так оно и есть. – Он внимательно и серьезно смотрел на меня.

Неожиданно я разозлилась на Аллу. Веселится с друзьями, а я по ее милости попала в совершенно дурацкую историю, и выкручивайся тут!

– Знаете, я не считаю, что ваш ребенок будет счастлив, если вырастет без матери. У него должна быть полноценная семья, и должны быть любящие мама с папой, и бабушки, и тетки, и куча всяких родственников! У меня, например, папа умер, когда мне было одиннадцать лет, так мне до сих пор его не хватает. Да, я понимаю, что вас самого воспитывала бабушка, и вы можете просто не знать о том, как здорово по утрам прибегать в родительскую спальню, как замечательно вместе с мамой готовить печенье, не знаете о том, что у папы можно узнать самые необыкновенные вещи: с какой скоростью бегает гепард, почему нефть коричневая, а бензин прозрачный, почему в каждой вишне есть косточка…

В продолжение моей речи он внимательно слушал, а потом, когда я уже замолчала, тихо сказал:

– Я завидую вашему сыну…

Я горько вздохнула:

– Да нечему особо завидовать. Так уж сложилось, что с его отцом мы расстались, когда Мишке исполнился год, а недавно, этой весной, моего бывшего мужа убили. Уж не знаю, насколько моя подруга осведомила вас о моих неприятностях, но история эта гибелью мужа не закончилась. Это и есть та причина, по которой мы с вами сейчас беседуем на увлекательные темы. – Я виновато посмотрела на Марка и взяла его за руку. – Простите Аллу, за то, что напрасно побеспокоила вас. И примите и мои личные извинения, я ведь понимаю, что такое плотный график, и…

Неожиданно нас прервали Робик и Алла. Мне не понравилось, каким взглядом Робик окинул меня, и я поежилась, отпустила руку Марка.

– Ну, я вижу, вы уже обо всем сговорились? – насмешливо сказал он, повернулся к Алле. – А ты беспокоилась. Я очень рад за Марка. Если вы позволите, я подготовлю все документы и через месяц, не позже, мы приедем в Россию.

Марк поднялся, и, не отводя от меня взгляда, сказал:

– К моему глубокому сожалению, Рита отказала мне.

Алла свирепо рявкнула:

– Позвольте узнать, почему?

Марк пожал плечами:

– Я не думаю, что могу интересоваться причиной ее отказа. Впрочем, главное я понял: Рита считает, что у ребенка должна быть полноценная семья.

Они все уставились на меня, и я сердито сказала:

– Да, и заранее обрекать его на жизнь без самого близкого человека я не считаю себя вправе!

Робик остановил нашу перепалку:

– Значит, вы готовы обречь Марка на одиночество? Да вы ведь его совсем не знаете, он будет замечательным отцом, поверьте!

Я устало поднялась, желая прекратить неприятный разговор:

– Очень даже верю. Даже при непродолжительном знакомстве я обратила внимание, что Марк – очень приятный мужчина, симпатичный не только внешне. Ни о каких физических последствиях аварии, в которой он когда-то пострадал, и речи быть не может. Пара совершенно незаметных шрамов ничуть его не портят. Он умен, образован, кажется, у него есть характер. Я уверена, что в претендентках на его внимание нет недостатка. – Я искоса глянула на Марка. – Если позволите дать вам совет, просто присмотритесь к девушкам, которые вас окружают, и выберите ту, которая по душе. Вы заслуживаете большой человеческой любви, и я не сомневаюсь, что вы ее встретите. Ну, не сегодня, так завтра, или через месяц, или через год… У вас еще будут свои дети от женщины, которую вы полюбите по-настоящему. И представьте себе в этом случае вселенское одиночество ребенка, которого вам по контракту родит чужая женщина… Я ведь так понимаю, что у него не будет такой замечательной бабушки, как у вас?

Неожиданно Марк по-английски обратился к Робику.

Я покачала головой:

– Вы забываете, что я хорошо вас понимаю. Нет, Марк, удваивать сумму контракта не стоит. Дело ведь не в этом. Честно сказать, я надеялась, что мои слова убедят вас в моей правоте.

Марк с сожалением посмотрел на меня и задумчиво сказал:

– Послушайте, когда месяц назад Роберт предложил мне идею этого контракта, я посмеялся. Целый вечер я думал над его предложением, и считал его все более сумасшедшим. А потом шло время, чем больше я над этим думал, тем яснее понимал, что ничего лучше я не придумаю. Есть причина, по которой я не хочу жениться, и о которой не сказал вам сегодня, несмотря на то, что вы были со мной достаточно откровенны. Конечно, дело не в шрамах на моем лице. Шрамы, которые остаются на сердце, они не так видны, но жить с ними трудно, почти невозможно. Поэтому я прошу вас не отказывать мне сегодня, так сразу и категорически. Давайте оба еще раз все обдумаем?

Я молчала, покусывая губу.

– Вам даже не придется разговаривать со мной лично! Достаточно будет известить вашу подругу, и она передаст ваше решение Роберту.

Я кивнула:

– Хорошо. Только учтите: я ничего не обещаю.

Простившись, мы с Аллой остались одни.

Она посмотрела на меня и сердито сказала:

– Ритка, ты – припадочная, ей-богу! Какой мужик! – Мечтательно добавила: – А на тебя как смотрел!

Я сердито вывернулась :

– А вот это ты вовсе зря сюда приплетаешь!

Она грустно посмотрела на меня:

– Ну-ну. Не сердись, ты же знаешь, что я люблю вас с Мишкой и хотела, как лучше.

Алла еще оставалась с гостями, а я простилась и позвонила Виктору. Он встретил меня у дверей, проводил к машине.

Взбудораженная событиями сегодняшнего вечера, я не сразу заметила, что едем мы как-то странно, а потом увидела, с каким лицом Виктор оглянулся назад, на дорогу, и забеспокоилась.

– Пригнись, – мрачно посоветовал он.

Раздался резкий щелчок, машина вильнула на дороге, но выправилась, и, набирая скорость, с ревом мчалась по шоссе. В темноте машина летела, кажется, не касаясь асфальта. Некоторое время шоссе тянулось вдоль железнодорожных путей, и сейчас мы нагоняли припозднившийся состав.

– Пашка, гони. Если не успеем оторваться до переезда, кранты!

Виктор опустил стекло и вылез почти до половины. Я поняла, что он будет стрелять, и невольно зажмурилась. В это время машинист поезда, видимо, заметив нашу гонку, включил гудок, покрывший все звуки. Поэтому выстрелы оказались совсем негромкими, какими-то нестрашными, что ли.

По этой, или по другой какой причине, я не была особенно напугана. Спросила только:

– Позвонить Леониду Яковлевичу?

Виктор дико глянул на меня, ничего не ответил. Он морщился, и прижимал правый рукав, и я поняла, что его ранили.

Практически не снижая скорости, сопровождаемые ревом гудка, мы вылетели на площадку перед переездом, сбили шлагбаум и пролетели прямо перед локомотивом.

Мы летели в молчании, и, наконец, Виктор оглянулся, удовлетворенно заметил:

– Оторвались.– Рассмотрев меня, спросил: – Напугалась? Сама-то цела?

Я кивнула, и запоздалая нервная дрожь прохватила меня так, что я сцепила зубы, так они стучали.

Шальной пулей Виктору зацепило руку выше локтя. Даже я поняла, что рана пустяковая, только крови много, наверно, сосуд крупный задело. Стянула шелковый шарф с шеи, скрутила его жгутом и перетянула руку выше раны. Аккуратно стерла платком кровь, стараясь не причинить боль.

– А ты молодец! – похвалил Павел. – Не зря Леонид Яковлевич так с тобой носится.

Я промолчала, а Виктор недовольно сказал напарнику:

– На дорогу смотри лучше, психолог.

Он позвонил на дачу, доложился, и по приезду нас ожидала теплая встреча.

Сиротенко рванул дверцы машины, нагнулся и спросил:

– Сама выйдешь, или помочь?

В ногах была противная слабость, но вышла я все-таки сама.

Сиротенко хмуро обошел машину, оглядывая пробоины, также хмуро он выслушал рассказ Виктора, которому на веранде обрабатывали рану.

– Значит, пасли вас от ресторана, – заключил он. – кто мог знать, что Рита будет там?!

Виктор пожал плечами:

– Кто-то позвонил, что Рита там, и они подъехали. Хотя мы сами припозднились, и после нас к ресторану подъезжал только лимузин с какими-то чумовыми иностранцами. Они пробыли в зале всего минут сорок, потом вышли, ни с кем не говорили, и уехали сразу же.

Я повертела в руках нарядную шелковую сумочку, заметила в ней дырку от пули, но Сиротенко об этом докладывать не стала. Сама виновата: знала ведь, что опасно ехать, так нет. Еще и ребят угробила бы. От этих мыслей навалилась тоска.

Нина принесла мне чашку чая с лимоном.

Виктор неодобрительно посмотрел на чашку и спросил:

– А покрепче чего-нибудь можно? Все ж таки, считаю, мы с Павлом заслужили. Ты, конечно, Рита, девушка – что надо, и я с тобой – хоть куда, но вот сегодня, не поверишь, мечтал оказаться где-нибудь подальше, особенно как нас к железке прижали. Потому как умирать в моем молодом возрасте, даже в твоей компании, обидно до слез.

Леонид Яковлевич кивнул Нине:

– Принеси, надо стресс снять. Да, и закусить чего-нибудь.

Я поднялась, чтобы помочь ей. Нарезала хлеб тонкими ломтиками, уложила мясо, рыбку и зелень. Заметила, что руки у меня все еще трясутся.

– Как Виктор позвонил, Леня сам не свой стал. – Нина искоса посмотрела на меня: – Уж и не знаю, сладится ли у вас что.

Я только голову наклонила.

Принесла поднос, разлили водку по рюмкам.

– Ну, за благополучное возвращение домой, – степенно произнес Павел.

Я запечалилась. Упоминание о доме вызвало четко сформулированную мысль: о возвращении в собственную квартиру можно было и не мечтать. Где там обнаружили планету, пригодную для жизни? Она бы мне сейчас очень пригодилась…

Поднявшись в дом, нашла свой телефон, включила его и, уже не скрываясь, набрала номер Аллы. Не имея сил на объяснения, не вдаваясь в подробности, попросила:

– Позвони Робику, скажи, что я согласна. Пусть готовит документы.

Поскольку возвратились мы поздно, Нина уложила Мишку в своей спальне. Я заглянула к нему, поправила одеяло, сползшее на пол, поцеловала сына.

Вернулась в свою комнату, зная, что объяснения не избежать. Я даже себе не могла объяснить, откуда я это знаю, но была уверена в том, что Леонид придет сегодня в мою спальню.

Я постояла под струями воды, и мне показалось, что внутренняя дрожь стала меньше.

Сиротенко ждал меня, сидя в кресле у окна.

– Прости, что сегодня меня не оказалось рядом. Не надо было тебя отпускать, но очень уж мне не хотелось, чтобы ты думала, что я удерживаю тебя здесь против воли. Я сегодня за свою слабость чуть не заплатил самую высокую цену…– Неожиданно он участливо спросил: – Испугалась?

Я кивнула, и слезы тихо закапали. Вытирать их я не стала, надеясь, что в темноте ничего не видно.

Он легко и бесшумно поднялся, шагнул ко мне и хрипло спросил:

– Ты не закрыла дверь. Знала, что приду?

Я промолчала.

Он стоял так близко, что я слышала запах его туалетной воды и сигарет.

Я понимала, что, стоит мне шевельнуться, и я уже не смогу остановить ни его, ни себя. Сердце билось где-то в горле.

Неожиданно он сказал:

– Знаю, ты хочешь уехать. Когда?

Обреченно ответила:

– Через месяц, а может, и раньше. – После паузы неуверенно спросила: – Ты отпустишь нас?

Он пожал плечами:

– Я ведь уже объяснял…

Так и не прикоснувшись ко мне, он шагнул в сторону.

Я обернулась:

– Уходишь?

Он почесал переносицу и невесело засмеялся:

– Понимаешь, если я услышу, как пахнет твоя кожа, по-настоящему услышу, я ни за что не смогу тебя отпустить, а ты ведь этого не хочешь? Спокойной ночи.

Робик сдержал слово: документы были готовы через две недели.

Я сообщила дату отъезда Леониду Яковлевичу, он только кивнул. Наедине мы с ним с той ночи, когда нас обстреляли, ни разу не оставались. Расспрашивать меня ни о чем не стал, за что я была ему благодарна, однако попросил, как устроюсь на месте, сообщить ему адрес.

– Номинально ты остаешься совладелицей комбината, мне может понадобиться твоя подпись или доверенность.

Сборы были недолгими. В назначенный день мы с Мишкой спустились по ступеням, простились с зареванными Ниной и Леночкой. Я последний раз оглянулась на дом, Нина перекрестила нас, и машина тронулась.

Виктор и Павел отвезли нас с Мишкой в Москву.

Руководствуясь указаниями Робика, мы въехали в поселок, застроенный новомодными русскими загородными домами, охрана на въезде была предупреждена, и нас беспрепятственно пропустили. Разыскали нужный дом, и остановились у кованой решетки.

От дома к нам спешили Марк и Робик.

Марк помог мне выйти из машины, наклонился и протянул Мишке руку:

– Давай знакомиться?

Мишка покладисто протянул ему ладошку:

– Давай. Меня зовут Миша. А тебя?

– Меня – Марк.

Мишка уважительно посмотрел на огромную территорию вокруг и спросил:

– Ты здесь живешь? Это твой дом?

Марк серьезно ответил ему:

– Нет, это дом моего делового партнера. Я живу тут временно.

Мишка вежливо кивнул:

– Мама меня предупредила, что когда живешь в чужом доме, нужно вести себя прилично.

Марк засмеялся и поднялся:

– Знаешь, это не всегда получается. Но мы постараемся, правда?

Он посмотрел на меня и тихо попросил:

– Не волнуйтесь так, я уверен, что все будет хорошо! Мальчик у вас просто замечательный.

Я вздохнула и повернулась к ребятам, выгрузившим наш багаж из машины.

– Все ребята, будем прощаться. Путь назад неблизкий, не буду вас задерживать.

Виктор улыбнулся и пожал мне протянутую руку.

Я повернулась к Павлу. Он хмуро посмотрел на меня, неодобрительно покосился на Марка и Робика и пожал плечами:

– Никогда вас, баб, не пойму. Такого мужика, как наш Яковлевич, променять на какого-то бойскаута.

Я растерялась, а Виктор засмеялся:

– Рита, ты не обижайся на Пашку, он у нас в пажеском корпусе не обучался и деликатностью не отличается. Это он так сожалеет, что ты уезжаешь. Мы все жалеем, если честно. Хорошая ты девчонка, Рита, и счастья вполне заслуживаешь. Надеюсь, что все, на что ты рассчитываешь, в новой жизни сбудется. Ну, прощай!

Ребята уехали, посигналив мне напоследок.

Нас разместили в большой светлой комнате второго этажа, по соседству с комнатами Марка и Робика.

Утомленный дорогой, Мишка уснул. Я лежала рядом и думала, думала. Ничего толкового придумать все равно не смогла и решила, что пусть все идет так, как идет.

Я разобрала вещи, переоделась в светлое полотняное платье, которое, я знала, мне очень шло, разбудила Мишку и мы спустились вниз.

К ужину была замечательно красивая рыба, которую подали на огромных тарелках, салат с крупными креветками, еще какие-то закуски. Аппетит у меня, видимо от волнения, пропал начисто, и я даже не стала делать вид, что ковыряюсь в тарелке. Зато мужчины отсутствием аппетита не страдали.

Опрятная пожилая женщина принесла для Мишки кусочек куриной грудки, гречневую кашу и пышные ноздреватые оладьи. От каши Мишка отказался наотрез, а курицу и оладьи слопал.

За ужином Робик пил белое вино, поглядывал на меня и всячески пытался развлечь. Марк больше молчал. Робик некстати помянул о необходимости до завтрашней церемонии подписать кое-какие бумаги. Я начала подозревать его в том, что он боится, что я откажусь от подписания контракта, и решила с ним объясниться:

– Роберт! Вы можете не суетиться. Я подпишу контракт хоть сегодня, если он готов.

Марк вскинул на меня глаза, но ничего не сказал.

Робик обрадовался:

– Конечно, готов! После ужина я прошу всех подняться в кабинет, и, думаю, мы выполним необходимые формальности. Нам, правда, нужны еще два свидетеля, но как раз к этому времени должен приехать партнер Марка, думаю, он не откажется нам помочь.

Марк неожиданно заговорил:

– Здесь очень красивые окрестности, и, если не возражаете, я хотел бы пригласить вас на прогулку.

Я кивнула, и первой поднялась из-за стола:

– Хорошо, я поднимусь за свитером для Миши и через пару минут буду готова.

Мужчины вежливо поднялись, и я вышла из столовой.

Закрывая дверь, услышала последние слова Робика:

– Марк, я прошу тебя: не вмешивайся, ты только все испортишь!

Когда я спустилась, Марк и Мишка ждали меня внизу. Мы пошли вдоль ухоженной аллеи, ведущей к настоящему пруду.

Марк полез в карман и достал ломоть хлеба. Я мимолетно удивилась, а он пояснил:

– Я часто прихожу сюда. Вон за теми кустами живет большая утиная семья, они приплывают, и я кормлю их крошками.

И действительно, вскоре приплыли великолепный селезень и две невзрачные уточки с целым выводком молодых утят-подростков. Мишка обрадовался и принялся бросать им хлеб.

Я облокотилась о парапет и подставила лицо заходящему солнцу:

– Вы хотели со мной поговорить, Марк?

– Нет, говорить я не хочу. Я просто хочу, чтобы вы знали: несмотря на все подписи в контракте, в любой момент вы можете отказаться. Я хотел вам об этом сказать перед тем, как вы подпишете документ.

Я кивнула.

Он замялся:

– И еще одно… Ну, это касается непосредственно взаимных обязанностей, связанных с исполнением контракта… – Я непонимающе уставилась на него, и Марк решительно продолжил: – Я не буду торопить вас.

Я покраснела, сообразив, что именно он имеет в виду. Потом представила, что мне самой придется определить, в какой момент все это произойдет, а с моей неловкостью и комплексами вряд ли это приведет к чему-то хорошему, поэтому я сказала:

– Давайте просто договоримся, что вы мне дадите ровно три дня с того момента, как мы окажемся дома. Мне этого времени будет достаточно.

Марк кивнул.

После того, как все неприятные темы были оговорены, получив законную отсрочку, неожиданно я почувствовала себя гораздо лучше. Расслабившись, спросила Марка:

– Что ваша поездка в Серпухов?

Он расстроено пожал плечами:

– Да ведь у нас все расписано по минутам. Роберт убьет меня, если я нарушу его планы. Завтра весь день распланирован, в двенадцать часов нас ждут в консульском отделе посольства, есть и еще какие-то дела, а послезавтра мы вылетаем.

Не знаю зачем, но, чувствуя, что поступаю правильно, я предложила:

– Вот пусть Роберт и летит сам. А мы задержимся на два-три дня. Никому не помешает, если мы посмотрим Серпуховские монастыри и погуляем по его улочкам. Я знаю там очень приличную гостиницу, позвоню прямо завтра с утра и закажу номер. Я ведь обещала стать вашим гидом, помните?

Он засмеялся:

– Я просил, но вы не обещали. Конечно, это было бы просто здорово! – И недоуменно спросил: – Только что мы скажем Роберту? Я уверял его, что бизнес требует моего присутствия, и сам торопил его!

Я отмахнулась:

– Это неважно! Мы – взрослые мальчик и девочка, и можем никому ничего не говорить. А еще лучше, скажем, что это наше свадебное путешествие. Пусть переложит билеты на три дня.

Марк кивнул, неуверенно посмотрел на меня и сказал:

– Рита, у меня к вам такая просьба… Понимаете, в английском языке нет такой разницы, а в русском… Помните, у Пушкина: «Пустое «вы» сердечным «ты» она, обмолвясь, заменила…»

Я рассмеялась:

– Марк, вы так витиевато выражаете свои мысли!

– Не вы, а ты, пожалуйста!

– Договорились.

Мы забрали Мишку и вернулись в дом. По дороге говорили о бабушке Марка, обожавшей поэзию и приохотившей к стихам внука, о Пушкине, читали вслух его стихи, перебивая и поправляя друг друга. Он рассказал мне о сестре, о племянниках, пятилетней Соне и четырехлетнем Тео, за которыми очень скучает… Короче, в дом мы вернулись друзьями.

Увидев мое оживленное лицо, Робик опешил, потом с завистью сказал Марку:

– Знаешь, не знал за тобой таких дипломатических талантов! Учту на будущее!

Мы поднялись в кабинет, где нас уже дожидался хозяин дома.

Я внимательно прочитала документ, ранее уже одобренный юристом Аллы, и подписала контракт. Роберт небрежно объяснил Максиму Николаевичу, что мы завтра регистрируем брак, и этот документ – наши взаимные брачные обязательства. На что тот покивал с уважением и очень кстати поделился с нами тем фактом, что два года назад его компаньон пережил развод, после которого молодая жена с помощью своего братца-адвоката оттяпала у него половину имущества:

– А все потому, что дикая нецивилизованная страна. А вот был бы у него заключен контракт – и получила бы очередная законная супруга строго оговоренную часть.

Мы с Марком весело переглянулись, и я заверила Максима Николаевича, что буду свято соблюдать условия подписанного контракта.

После этого все спустились в гостиную и распили бутылку хорошего вина в честь подписания документа.

Максим Николаевич поинтересовался, не думаем ли мы поехать отдохнуть в теплые страны. Он лично очень рекомендует Испанию, очень уж там хорошо в это время года.

Роберт уверил его, что у молодожена совершенно нет времени, бизнес зовет и все в таком духе.

На что я, пленительно улыбнувшись, заметила:

– Ну, жизнь-то у человека одна, и о личном тоже надо подумать. Мы с Марком затеяли тут одну поездку, так что хотели просить вас, Роберт, отложить наше возвращение домой дня на три.

Робик неожиданно покраснел до корней волос и спросил:

– Марк, это и твое желание тоже?

Марк засмеялся, взял меня за руку и поцеловал ладошку.

Максим Николаевич, похоже, понимал толк в жизни. Он завистливо посмотрел на Марка и сказал:

– Что же тут удивительного? Понятно, что молодой паре нужно некоторое… м-м… уединение. Тем более, что невеста – такая красавица! Я всегда говорил, что наши русские девушки – самые красивые. Вот женихи из-за океана и едут!

Марк засмеялся:

– Вашей Думе надо продумать законопроект и ввести пошлину на вывоз невест из России!

Робик, все еще недовольно, сказал:

– Я ведь предупреждал тебя, что у меня на конец недели назначено слушание дела!

Марк засунул руки в карманы и спокойно сказал ему:

– А мы тебя не задерживаем! Ты можешь лететь послезавтра, как планировал. А у меня планы изменились.

Робик покрутил головой, но возражать больше не решился.

Проснувшись, я первым делом дозвонилась в Серпухов и заказала номер в отеле. У них намечался какой-то городской праздник, и свободных номеров не было, даже люксов. Зато апартаменты для молодоженов оказались свободными, в связи с дороговизной, и я их благополучно забронировала. Представила себе лицо Робика, и злорадно хмыкнула.

После завтрака Мишку передали на руки симпатичной девушке, приглашенной из поселковой компании по оказанию бытовых услуг, и я занялась подготовкой к предстоящей церемонии.

Устроила себе приличествующую случаю прическу, подкрасила лицо. Еще дома я созвонилась со знакомой из магазина на Стрелецкой, и Марина прислала мне замечательный костюм цвета слоновой кости и пару чудесных атласных туфелек к нему. Честное слово, туфелькам позавидовала бы даже Золушка!

Я решила, что платье было бы слишком нарядным, а вот костюм – в самый раз, элегантно и со вкусом.

К назначенному времени я спустилась вниз, к ожидавшим меня мужчинам. Я медленно спускалась по лестнице, наслаждаясь произведенным эффектом. Судя по отпавшим челюстям, костюмчик мне подошел.

Подойдя к Марку, я сказала:

– Нам забронировали номер для молодоженов. Думаю, что мы там чудесно разместимся.

Робик, к этому времени пришедший в себя, ехидно спросил у Марка:

– Очень кстати, тебе не кажется?

Марк хмыкнул и открыл передо мной дверцу машины.

Наверное, Робик был хорошим юристом и администратором: все оказалось в полном порядке, и через два часа я уже держала в руках документ с именами Марка и Маргарет Спенсер, а на руке у меня красовалось тоненькое обручальное колечко. Я только спустя несколько мгновений поняла, что эта странная и совершенно незнакомая мне Маргарет Спенсер и есть я, Рита Суворова.

Мы подошли к машине. Несмотря на всю мою браваду, отчего-то было грустно. Марк вручил мне огромный букет роз, видимо, привезенный водителем за время церемонии, я вдохнула их запах и почувствовала, что мне чуть-чуть полегчало.

В машине Марк сидел рядом со мной, но никак не беспокоил. Только, когда мы уже подъезжали к дачному поселку, нашел и сжал мою руку. Я благодарно посмотрела на него.

Кажется, наши переглядывания не остались незамеченными: Робик скептически ухмыльнулся и подмигнул мне. Я его взгляд проигнорировала.

Максим Николаевич, к нашему удивлению, дожидался в доме.

За ужином Робик попенял ему, что он из-за нас совсем забросил дела, но тот уверил, что рад принять участие в таких значительных событиях.

Максим Николаевич пояснил:

– Я переговорил со своим деловым партнером, он сам родом из Серпухова, куда вы надумали отправиться. Он дал мне для вас рекомендательное письмо к директору местного музея, и даже уже связался с ним. Так что все, что вы хотели увидеть и узнать о ваших предках, вам покажут. А со своей стороны, настоятельно рекомендую вам воспользоваться услугами моего водителя с машиной, наверняка местный сервис не обеспечит вам должный комфорт.

Я вопросительно посмотрела на Марка.

От водителя он решительно отказался, зато внимательно посмотрел по карте, куда нам нужно ехать, получил ключи от машины, письмо и все необходимые разъяснения от Максима Николаевича, поблагодарил его за беспокойство, и уже через час мы ехали в сторону Симферопольского шоссе.

Мы с Мишкой устроились на заднем сидении, сначала он оживленно вертел головой по сторонам, а потом, убаюканный мерным покачиванием, задремал.

К гостинице мы подъехали уже около одиннадцати вечера.

Углядев марку машины, на которой мы прибыли, служащие отеля нас устроили со всеми почестями, даже подняли в номер наш багаж, состоящий из двух небольших дорожных сумок. Формальности по нашему размещению были минимальными.

Марк помог мне устроить так и не проснувшегося Мишку на кровати в спальне, и неожиданно весело хмыкнул, оглядев комнату.

Я посмотрела вокруг и обомлела: обстановка в номере оправдывала его предназначение. На кровати можно было с успехом устраивать какое-нибудь эротическое шоу, ее величина и гигантский полог из кремово-розовой органзы наводили на совершенно определенные мысли. А у окна стояла (я не поверила своим глазам!) большая ванна на золоченых ножках с золочеными же краниками.

Марк почесал переносицу и сказал:

– Надеюсь, здесь есть и более прозаические помещения для личной гигиены. – Он глянул на мое потрясенное лицо и добавил: – Вообще, считаю, что выбор номера тебе удался, особенно учитывая все наши обстоятельства.

Я не удержалась, и мы рассмеялись.

Осмотрев номер, мы обнаружили ванную комнату с душевой кабиной и балкон, с которого открывался дивный вид на белокаменный собор и колокольню, что сразу меня примирило с ванной и розовой органзой.

В гостиной стоял огромный диван, и Марк уселся на него:

– Ну вот, превосходно разместимся!

Решили пораньше лечь спать, а с утра заняться историческими изысканиями.

Проснулась я от восторженного Мишкиного вопля:

– Мама, кажется, я – принц. Посмотри, какая кровать!

Мишка нашел для кровати еще одно применение: он прыгал на ней, как на батуте, пока я не рассердилась по-настоящему. Присмирев, он спрыгнул и вышел в гостиную.

Я оделась, и поспешила за ним.

Спешила я совершенно напрасно: Марка в номере не было. Впрочем, он появился несколько минут спустя, с кипой газет и брошюр в руках.

– Проснулись? Не хотел вас беспокоить и решил прогуляться. Вот, купил внизу.

Я бегло просмотрела брошюры: это были обыкновенные туристические буклеты, какие всегда есть в любом историко-культурном центре, и карта города и окрестностей. Конечно, Серпухов, с его древней историей и обилием церквей и музеев, просто должен быть местом паломничества туристов и любителей русской старины.

Мы позавтракали внизу, в гостиничном ресторанчике.

По случаю раннего утра народу было немного, и обслужили нас быстро. Ресторан специализировался на русской кухне, поэтому в числе прочего нам подали огромное блюдо блинов с разнообразными начинками и чай.

Я терпеливо дождалась, когда мои мужчины насытятся, и мы спустились к стоянке машин.

Рассчитывая на долгие пешие прогулки, я надела джинсы и плотную трикотажную маечку и сменила обычные шпильки на удобные плетеные туфли.

Марк одобрительно посмотрел на меня, мы уселись в машину и тронулись.

Директор музея, куда мы направились в первую очередь, оказался доброжелательным мужчиной средних лет с бородкой в чеховском стиле.

Он обрадовался нашему приходу и внимательно выслушал.

Поправив очки, строго оглядел нас и спросил:

– И вы всерьез рассчитываете на то, что за два-три дня сможете обстоятельно осмотреть наши достопримечательности?! Да один наш музей имеет совершенно бесценные сокровища! Великолепная коллекция икон, скульптура, станковая живопись! А архитектурный музей, а соборы, а монастыри! Нет, вы, конечно, как хотите, но два дня – это несерьезно!

Я пришла на помощь Марку.

– Понимаете, Игорь Владимирович, Марк хочет прежде всего посмотреть те места, которые связаны с его корнями. Может быть, вы нам порекомендуете что-то в этом плане?

Марк закивал:

– Бабушка рассказывала, что у них был большой дом в городе, где-то на Калужской улице, возможно, он сохранился. Да, еще усадьба, их родовая усадьба. Она тоже должна быть где-то неподалеку.

Игорь Владимирович поправил очки и спросил, чуть склонившись вперед:

– Позвольте узнать фамилию вашей бабушки?

– Ее звали Мария Юрьевна Спенсер, а в девичестве она была Соллогуб. Бабушка рассказывала, что в ее роду были писатели и литераторы, военные и дипломаты, даже упоминала что-то о семейном родстве с Биронами.

Игорь Владимирович даже привстал:

– Вы принадлежите к очень известной фамилии, молодой человек. Соллогубы у нас в городе – известнейшая фамилия! Думаю, я знаю, кто нам может помочь. Есть один человек, он, правда, уже довольно в возрасте, но на память не жалуется. Когда-то он был моим учителем. Думаю, что он нам не откажет. Он уже давно на заслуженном отдыхе, но мы его навестим в домашней обстановке. Я сам с вами проеду, заодно проведаю Григория Мефодиевича и его сестру. Супруга его умерла лет пять назад, и сестра ведет его хозяйство.

Около одноэтажного домика, утопающего в цветах, нас встретила его хозяйка, Людмила Мефодиевна. Она искренне обрадовалась Игорю Владимировичу:

– Проходите, Игорь! Вы же знаете, Григорий Мефодиевич всегда рад вас видеть! И спасибо вам большое за присланное лекарство, очень помогло! Кот наш совсем выздоровел, бегает, как молодой!

Во дворе, действительно, лежал толстый кот, опасливо посмотревший на Мишку.

Узнав, что мы по делу, Людмила Мефодиевна без разговоров провела нас в кабинет, и, забрав Мишку с собой, увела его смотреть на соседских котят.

Выслушав нас, Григорий Мефодиевич спросил Марка:

– Как говорите, звали вашу бабушку? Мария Юрьевна? И год рождения 1905?– Он пожевал губами, а потом уверенно изрек: – Все ясно, самаринская ветвь. Что же вы, молодой человек, так мало интересовались историей вашего рода? Род ведь знаменитый! Соллогубы пошли от древнего дворянского польско-литовского рода, а в самаринской ветви этого семейства тоже были замечательные люди: юристы, публицисты, журналисты. Известен Соллогуб, которого Пушкин приглашал в секунданты в первую свою, несостоявшуюся дуэль. Отличался тяжелым характером, говорят, недолюбливал Наталью Николаевну. В свое время был известным острословом, что, кстати, характерно для всей семьи, и для женской части ее тоже.

Марк улыбнулся:

– Тогда моя бабушка точно пошла в свою родню…

Григорий Мефодиевич сощурился:

– А ведь я целую монографию написал об одной представительнице вашего рода, Марии Федоровне Соллогуб, урожденной Самариной. Большого сердца была женщина, и большого ума. Самарины своим детям дали отменное образование, и барышням тоже, хотя, конечно, для них образование было домашним. Личная жизнь Марии Федоровны не сложилась, была у нее некоторая романтическая история в юности, однако родители выдали ее замуж за старшего брата писателя Соллогуба, муж ее вскоре душевно заболел, сошел с ума и умер совсем молодым, но она сумела не зачерстветь в своих несчастьях. Создала школу для девиц, занималась благотворительностью, что в местах наших, промышленно-купеческих, было делом новым, организовывала лечебницы и образовательные учреждения, в своем имении принимала воспитанниц на все лето, писала книги по воспитанию.

Я спросила:

– Она была красива? Почему не вышла замуж второй раз, если мужа не любила?

Старик посмотрел на меня, улыбнулся:

– Нет, красавицей ее назвать трудно. В ее портретах угадываются типично самаринские черты: рыжеволоса, умна, иронична, очень обаятельна, но не красива, нет. А замуж почему не вышла, на то ответ история не дает. От несчастного брака у нее остался сын, она крайне опасалась за его душевное здоровье, всегда искала черты начинающегося безумия. Но тут бог ее миловал. Сын писал пьесы, сам играл. Памятуя свою несчастную судьбу, сыну разрешила жениться по любви. Зато во всех своих сочинениях предостерегала девиц от того, чтобы идти против воли родительской, несмотря на то, что ей такая покорность принесла только несчастья. Вообще очень, очень достойная женщина была. Я вот вам на память книгу свою подарю, на досуге почитайте. Да еще адресок один дам, вашего дальнего родственника, на всякий случай, он – историк, живет во Франции, я для него выполнял некоторые архивные изыскания.

Я попросила:

– Григорий Мефодиевич, посоветуйте нам, куда бы нам поехать здесь, в Серпухове. Только у нас на все про все – два-три дня.

Он наморщил лоб:

– Неподалеку отсюда есть санаторий «Шахтер», он расположен на территории фамильного поместья Соллогубов. Помещичьего дома давно нет, вековые липы варварски вырублены, но сохранилась действующая церковь Рождества Христова. Кстати, поместье и называлось Рождествено. Можете посмотреть на здание медицинского училища – в свое время именно его графиня выкупила у купца Солодовникова для своего первого лазарета. Советую вам посетить наши монастыри, мужской и женский, они открыты для посетителей только частично, потому что оба – действующие, но устав для посетителей там крайне строгий. Обязательно походите по музею – тут вам Игорь поможет. Сходите к остаткам кремлевских стен – им больше шестисот лет. И дышите, дышите – это воздух вашей родины, здесь им пропитано все, и монастырская земля, и травы, и вода в реке, и туман над звонницами…

Марк спросил:

– Я могу где-то увидеть могилы моих предков?

Григорий Мефодиевич вздохнул:

– Фамильная решетка Самариных располагалась в Москве, в стене Данилова монастыря. Однако впоследствии могилы известных людей оттуда были перенесены на Новодевичье кладбище, а весь остальной погост взорвали. Правда, построили часовню-костницу, в которой и упокоились останки, в том числе предков вашей семьи.

Марк поднялся:

– Огромное вам спасибо, даже не знаю, что бы без вас делал… Вот, Рита уговорила меня приехать сюда, а куда идти, мы совсем не знали.

Старик лукаво склонил голову:

– Я так понимаю, что она недавно стала членом вашей семьи? Учтите, что женщины в этой семье отличались умом и характером. Вот, например, мать графини в свое время уговорила мужа за бриллиантовое колье выкупить деревеньку, известную сейчас, как Переделкино. А вообще, женщины в вашей семье всегда были практического склада, помогали своим мужьям, в том числе и в тех делах, которым мужья посвящали свою жизнь, что бы это ни было: воспитание детей, писание книг или хозяйственная деятельность. Так что рад знакомству с новыми членами этой прекрасной русской фамилии.

Пользуясь указаниями старика, мы погуляли возле остатков белокаменных кремлевских стен. От городской пристани, с замершим сердцем, полюбовались на то, как возносятся ввысь, перекликаясь между собой, белокаменные соборы и колокольни.

Настоящее украшение города – два монастыря шестнадцатого века, Владычный и Высоцкий. Предупрежденная заранее, я надела длинную темную юбку и прихватила с собой большой темный платок.

Марк, увидев меня в платке, неожиданно засмотрелся, а потом признался нехотя:

– А тебе идет.

В женском монастыре сейчас пытаются возродить традиции ремесел. В золотошвейной мастерской я купила в подарок сестре Марка вышитую золотом икону.

Мы побродили по древнему погосту, читая стершиеся от времени надписи на могильных плитах. Посетили родовую усадьбу, поставили свечки за упокой в маленькой церквушке.

Игорь Владимирович сам, лично провел нас по музею. Собрание, действительно, впечатляло: Юон, Маковский, Айвазовский… Около одного портрета Марк неожиданно остановился, а Игорь Владимирович кивнул ему:

– Да-да, это и есть Мария Федоровна Соллогуб.

Я всмотрелась в строгое спокойное лицо, но никакого сходства с Марком не уловила.

Возвращаясь вечером домой, мы молчали, обдумывая увиденное и услышанное за день.

На третий день, попрощавшись с гостеприимными хозяевами, мы забросили вещи в машину, кое-как одели совершенно сонного Мишку, и рано утром выехали на трассу.

Марк повернул голову ко мне и сказал:

– Рита, спасибо тебе за эту поездку.

Я озадачилась:

– Мне-то за что? Я и сама получила такой заряд впечатлений. Все-таки я впервые так надолго покидаю страну, где родилась и выросла. Даже не знаю, смогу ли я там, в новой-то жизни, прижиться.

Он кивнул:

– Я буду рядом и тебе помогу.

МАРК СПЕНСЕР

Вскоре после взлета, утомленная долгим днем и предотлетной суетой, Рита заснула.

Я слегка повернул голову и в полумраке салона внимательно рассмотрел ее лицо. Можно считать, что мне повезло, и бредовая идея Роберта, которая неожиданно обрела плоть и кровь, материализовалась в красивую молодую девушку, спящую на соседнем сиденье.

Сделанного не воротишь, но беспокойство я испытывал вполне обоснованное. За годы холостой жизни я привык к тому, что живу один, без оглядки на тех, кто находится рядом. Время недолгого брака с Эллен не успело изменить моих привычек. Как-то сложится наша совместная жизнь?

Все три дня, проведенные в России, я присматривался к Рите. И должен признать, что не заметил в ней фальши. Редкое по нынешним временам качество.

Если ее что-то заинтересовало, она искренне к этому присматривалась, если радовалась или огорчалась – то тоже искренне, даже устав, она не бодрилась, а молча позволяла мне сажать Мишку на плечи и опиралась о мою руку. Но характер, вне всякого сомнения, у нее был, и собственное мнение тоже. Я улыбнулся, вспомнив, как она сожалела о том, что подлинник иконы «Неупиваемая чаша» исчез в веках: «Вот уж для России ценность величайшая! А то у нас здоровые молодые мужики готовы пропить не только свою судьбу, но и жизнь, и счастье детей и любимых!»

Почувствовав мое движение, она открыла глаза:

– Не спишь?

Рита поправила волосы, села ровнее. Мишка сопел в кресле рядом, и она поправила сползший плед.

– А в каком штате ты живешь?

– Вашингтон.

Рита удивилась:

– А Алла говорила, что провинция… Это же вроде столицы у вас?

Я засмеялся, закрыв лицо руками.

Рита с тревогой смотрела на меня.

– Я что-то не так спросила?

– Нет, извини, все так. Мне просто показалось забавным, что ты так доверяешь мне, ни о чем не расспрашиваешь и летишь в полную неизвестность. – Я посерьезнел. – Нет, штат Вашингтон расположен далеко от города Вашингтона. Я живу почти у самой границы с Канадой, неподалеку от Сиэтла. У меня есть городской дом, но большую часть жизни я провожу в доме, который расположен милях в сорока от него, в горах.

– Сиэтл… – задумчиво протянула Рита. – Красивое название. Когда-то я смотрела фильм с Мэг Райан и Томом Хэнксом в главной роли, мне понравился.

– Мне тоже нравится этот фильм, «Неспящие в Сиэтле».

– А еще чем-то знаменит ваш штат?

– Ну, разве что тем, что неподалеку от нас расположен крошечный городок Абердин, там родился Курт Кобейн.

Она сморщила нос:

– Это «Нирвана», да? По-моему, он застрелился совсем молодым, или там наркотики как-то примешались? Я, вообще-то, не поклонница их музыки.

– Я тоже. Да у меня и времени никогда на это не было. Я много учился, потом работал, потом бизнес стал отнимать все свободное время.

– Вообще, я думала, что Абердин – это где-то в Шотландии.

– У тебя замечательные географические познания, – с уважением отметил я. – Действительно, в Шотландии есть тезка нашего Абердина. Недавно два жителя шотландского Абердина приезжали к нам, они уверяют, что в мире есть 35 местечек с таким названием, и намерены их все объехать. Про них даже в газетах писали.

– Здорово! – восхитилась она. – А чем ты занимаешься, ну, вообще?

– У меня своя компания, заготовка, перевалка, сплав леса. Ну и переработка, конечно.

– Прибыльное дело?

Я опять улыбнулся, но вовремя сдержался.

– Довольно прибыльное.

– А почему ты занялся именно лесом?

– Это долгая история…

– Но мы ведь не спешим?

– Хорошо, – пожал я плечами. – Я отучился в университете, вернулся домой. Бабушки уже не было, и гасить наши ссоры с отцом стало некому. Я ушел из дому и год проработал рабочим на дедовой лесопилке, которую мой отец продал за бесценок, потом я выкупил ее, а потом покупал по очереди все, что мне нравилось. Теперь у меня большая компания, и лес в ней давно перестал быть главным.

Она склонила голову набок:

– А мне кажется, тебе нравится заниматься именно лесом. Ну, запах свежераспиленных досок, тяжелый мужской труд и все такое?

Я засмеялся:

– Мне нравится финансовая независимость и самостоятельность. И я давно не слышал запаха лесопилки. Гораздо чаще я сижу за письменным столом и за компьютером, а они ничем не пахнут.

Рита замолчала, кажется, снова задремала.

А я, возбужденный непрошенными воспоминаниями, уснуть долго не мог. Вспоминал, как ломило мышцы после дня тяжелой работы, как сто раз хотелось все бросить и уехать куда глаза глядят. Потом вспомнил, как постепенно крепли мои мышцы, из головы выветривалась всякая дрянь, как научился получать удовольствие от долгих прогулок в горах с ружьем, как подружился с Микки Райном, местным руководителем спасательного отряда, как однажды мы выручали заблудившихся туристов и три дня просидели с ними в лесу, без палатки, пока ребята наладили переправу… Я с удовольствием улыбнулся, но тут же вспомнил, что рядом Рита, и с опаской покосился на нее: она спала, или делала вид, что спит. Я догадывался, о чем она сейчас думает.

В аэропорту, перед самым вылетом, я подметил любопытную сценку: у стойки регистрации Рита встретила своих знакомых. Немолодая женщина бросилась ей на шею с благодарностями, а Рита, кажется, даже не сразу поняла, о чем речь. Какие-то акции, которые выкупил приятель Риты, что и позволило им уехать к сыну, в Чехию.

Они заговорили об общих знакомых, и женщина удивилась:

– Разве вы не знаете? Да ведь он опять руководит научной частью. Поверьте, Торопов – прекрасный специалист, и Леонид Яковлевич не пожалеет о том, что пригласил его. А акции… Понимаете, мы ведь – люди, далекие от бизнеса, зачем нам это?

Рита уже простилась с ней, но вдруг решилась и спросила, не нашелся ли какой-то их общий знакомый.

Женщина подняла брови:

– Да он ведь и не терялся! Это только Лида не знала, что у него роман на стороне. Негодяй, бросил жену, даже не объяснившись с ней, и о детях слышать не хочет!

Рита кивнула на прощанье, и в лице ее появилось странное выражение, как будто она вспомнила, что не выключила утюг.

Всучив мне перепуганного Мишку, она судорожно нашарила телефон.

Ей ответили, и она закричала на весь зал:

– Почему ты молчал о том, что Игнатенко просто уехал с бабой? Почему не рассказал о том, что на самом деле купил эти чертовы акции? Ты хоть понимаешь, что я считала, что и их, и моя с Мишкой жизнь стали разменными картами в твоей игре?! Почему ты молчишь?

Я заслонил ее от любопытных взглядов, и Рита поняла, заговорила тише:

– Я звоню, чтобы сказать тебе, что я теперь все знаю. Да, это ничего не меняет, и меняет все! Я… – она подбирала слова, а я вдруг отчаянно испугался, что вот сейчас она просто останется, вернется в свою прежнюю жизнь. Я молчал, Рита подняла на меня глаза, справилась. Она твердо сказала:– Я улетаю. Прощай, и спасибо тебе за все. Ни один человек не делал для меня столько, сколько ты. Будь счастлив, если сможешь.

Провожаемые любопытными взглядами, мы прошли за стойку, и Рита положила руку на мою, спросила:

– Ты не сердишься? Я должна была это сделать.

Я кивнул:

– Надеюсь, что здесь у тебя все.

Она нахмурилась:

– Долги розданы, можно начинать жизнь с чистого листа.

Сиэтл встретил нас дождем и туманом, обычными для этого времени года.

Я заранее предупредил о нашем приезде, и Роберт за нами прислал машину.

Устроив Риту с сыном в салоне, я вынул трубку.

– Долетели? – Роберт, как всегда, был деловит. – Слава Богу. Мы с Машей ждем вас.

Я посмотрел на лицо Риты и отказался:

– Давай все переиначим. Мы переночуем в городском доме, завтра заедем к вам, завезем подарки племянникам, а потом уедем домой. Так что успокой Машу, у нас все хорошо.

В трубке появился ее голос:

– Так рада, что вы добрались, и изнываю от любопытства!

Я засмеялся и ласково попросил:

– Потерпи до завтра, сестренка!

Мы подъехали к дому на Лейк-Вашингтон-бульвар. Я купил его лет шесть назад, в период своего недолгого брака с Эллен. До этого я жил с сестрой в старом доме на Лейксайд-авеню, но после их с Робертом свадьбы надумал приобрести собственное жилье. Это был серый трехэтажный особняк, скрытый за каменной стеной, обвитой сверху непроницаемыми зарослями кустарника. Прилегающий к дому участок был украшен рододендронами и азалиями, а из окна открывался великолепный вид на озеро и далее на горы и леса центрального Вашингтона. Дом был построен в начале века шведскими плотниками из кедра, и в нем не было недостатка в предметах роскоши. Дубовые полы были покрыты дорогими коврами. Как и на Лейксайд-авеню, цокольный этаж я отвел для занятий спортом. В доме была огромная модернизированная кухня, а в гостиной имелся большой камин. Несмотря на хорошее расположение, дом мне почему-то не нравился, я находил его довольно мрачным. На стенах не было никаких картин. Жил я здесь довольно редко, поэтому обстановкой дома не занимался вовсе.

Постоянной прислуги в доме не было. Поэтому я помог Рите разместиться в спальне второго этажа, а сам, как обычно, устроился в кабинете. Это было единственное место в доме, где я чувствовал себя хорошо.

Утром я проснулся, услышав какой-то шум внизу.

Я спустился в кухню и замер на пороге.

Вчерашний дождь и туман сменились ярким солнцем, победно заливавшим окрестности. Его лучи веселыми квадратами легли на плиточный пол кухни, отражались в боках пузатого чайника. Я зажмурился.

Рита обернулась ко мне. Она стояла у окна с кофейной чашечкой в руках и любовалась видом на озеро.

– Ты только посмотри, какая красота! – восторженно засмеялась она. – Вид из окна просто потрясающий!

Я кивнул.

– Вот посмотришь тот дом, где мы будем жить, так там точно красота!

Рита спросила:

– Хочешь кофе?

Я отрицательно помотал головой, и она опять засмеялась, забавно сморщив нос.

– И правильно! Кофе у тебя гадкий! Ты вообще раньше чем-нибудь питался? Холодильник совершенно пустой.

– Заедем в магазин и купим, что покажешь. Конечно, дома я практически не ел.

Рита была одета в джинсы и уже знакомую мне маечку. Чистое лицо без косметики, ясные карие глаза. Волосы она стянула в хвост. Я поймал себя на том, что уже с минуту молча разглядываю ее, смутился.

Она успокаивающе сказала:

– Ничего. Наверное, нам обоим стоит лучше присмотреться друг к другу.

Раздался топот, и вниз слетел Мишка. Он был в пижамке, волосы на голове всклокочены и на курносом лице сияла обычная доброжелательная улыбка.

– Мам! Я есть хочу, просто ужасно!

Рита вздохнула:

– Потерпи, сейчас что-нибудь придумаю.

Я взял инициативу на себя:

– Пицца на завтрак тебя устроит? – еще в Москве я заметил, что пицца – Мишкина слабость.

Мишка радостно завопил:

– Чур, мне без анчоусов!

Рита вздохнула:

– Конечно, это не самая подходящая еда, но…

Рита подхватила Мишку и повела умываться, а я позвонил в службу доставки и заказал пиццу, жареный картофель и соки.

Мы с Мишкой уже уложили в багажник сумки и выгнали машину за ворота, а Рита все не спускалась.

Я подумал, что она волнуется перед встречей с сестрой, и не ошибся. Спустилась она к нам уже тщательно одетая и подкрашенная.

В машине она сразу же спросила меня:

– Ты уверен, что Роберт ничего не рассказал жене? Представь, в каком я дурацком окажусь положении, если начну демонстрировать пылкую любовь, а она знает, что мы просто договорились?

Неожиданно меня это задело. Помолчав, я посоветовал:

– Лучше ничего не демонстрировать. Просто веди себя, как обычно. Так ты моей сестре точно понравишься.

Она виновато глянула:

– Не сердись. Я сегодня сама не своя, болтаю, что попало.

Маша уже ждала нас.

Она доброжелательно поприветствовала Риту, протянула ей руку.

Рита всмотрелась в лицо сестры и неожиданно сказала:

– Теперь я поняла, почему Марка так заинтересовал портрет Марии Соллогуб. Конечно, просто одно лицо! Маша, вы так похожи на вашу давнюю прапрабабушку! И волосы, и овал лица, и линия бровей.

Она улыбнулась и кивнула:

– Наверное, вы правы. Я была очень похожа на свою собственную бабушку, видимо, фамильное сходство имеет место.

Мы познакомили Мишку с моими племянниками, вручили им подарки и они утащили его к себе.

Сестра уговаривала нас остаться на обед, должен был подъехать и Роберт, но Рита оглянулась на меня и вздохнула:

– Наверное, у нас еще будет время наговориться. Марк хочет показать мне свой дом…

Маша нахмурилась:

– Марк, может быть, вы бы пожили здесь, хотя бы несколько дней? Рите надо акклиматизироваться. Если ты занят, я сама могла бы показать ей город и окрестности…

– Нет, нет, сестричка! Мы и заехали просто, чтобы представиться и передать подарки из России.

Маша улыбнулась:

– Понятно, тебе не терпится увезти молодую жену! Рита, я так рада за вас обоих, но особенно – за своего брата!

Взяв с нас слово, что на неделе мы обязательно заедем и обстоятельно расскажем все о поездке, Маша отпустила нас.

Нагрузившись всевозможными продуктами, мы выехали на шоссе, ведущее из города.

Дорогу окружали высоченные сосны, пахло хвоей и смолой. Видимо, недавно здесь прошли дожди. Дорога петляла по ущелью и пересекала несколько мелких речушек. Обычно совершенно безобидные, сегодня они катили свои воды мощными потоками, местами под самый мост, и я забеспокоился.

Около одного из мостов стоял пикап Микки, и его ребята суетились на берегу.

Я приостановил машину:

– Мик, что там у вас?

Мы поздоровались, и я вышел к нему.

– Вот, привез науку из Олимпии. Уверяют, что нам надо готовиться к большой воде.

Я познакомил Мика с Ритой, и он с любопытством засмотрелся на ее лицо.

– Красивая! – наконец, вынес он вердикт.

Я узнал высокого худощавого парня: часто встречал его с какими-то приборами в лесу. Кажется, он руководил в Олимпии, столице штата, какими-то научными разработками.

Он подошел к нам, поздоровался, обеспокоено сказал:

– Мик, давление падает непрерывно, и из университета сообщили, что прогноз неутешительный.

Я простился с ребятами, и мы поехали дальше.

Рита встревожилась:

– Чего они опасаются?

– Понимаешь, в горах целую неделю шли дожди, реки переполнены. А синоптики обещают ухудшение погоды. Здесь вообще часто бывают дожди. А Микки Райн – мой приятель. Он руководит местной спасательной службой. Сколько не предупреждай людей – обязательно найдется кучка недоумков, которых приходится разыскивать с вертолетами. Лес-то здесь нешуточный, и горы достаточно серьезные, до беды недалеко. Заблудиться можно вмиг. В лучшем случае они регистрируются перед походом, а в худшем, нам звонят откуда-нибудь, что люди пропали.

– Ты что, помогаешь ему?

– Когда нужна помощь, кто же откажется? В прошлом году в лесу потерялся ребенок пяти лет, так мы трое суток прочесывали окрестности.

Рита с ужасом в голосе спросила:

– Нашли?

Я кивнул:

– Представь, он даже и не перепугался особо. Голодный был, правда, ужасно.

– Еще бы! Три дня без еды!

Она помолчала, обдумывая услышанное, потом спросила:

– А как же это все случилось?

Я с неохотой пояснил:

– Во время пикника. Все перепились, и мать уже в поселке кинулась, что сына нет в машинах. Пока вернулись к озеру, пока сообщили, куда надо – малыш ушел довольно далеко. У Мика есть овчарка, так если бы не она, мы бы его еще долго искали.

Дорога стала заметно круче, и Рита с опаской глянула вниз.

Я успокоил ее:

– Уже скоро.

Мы снизили скорость у шлагбаума, я вынул пульт, и машина беспрепятственно проехала дальше, по дороге, ведущей к дому.

Я покосился на Риту.

Она с восхищенным любопытством смотрела по сторонам, и я порадовался: кажется, ей понравилось.

Сам дом стоял на самом краю, и за ним открывалась величественная картина горных склонов, густо заросших лесом, вниз уходило глубокое ущелье, со дна которого неумолчно доносился шум реки. Я вдохнул влажный воздух и улыбнулся: дома!

Последние несколько лет я чувствовал себя по-настоящему дома только здесь. В мое отсутствие здесь за всем присматривала миссис Уокен, работавшая у меня кем-то вроде экономки, жена нашего поселкового почтальона. Она же убирала в доме и готовила еду, а ее муж следил за двором и небольшим садом. Дело свое он исполнял хорошо, и клумбы перед домом радовали глаз цветами с ранней весны до поздней осени.

Когда мы подъехали к парадному входу, оба, и миссис Уокен и сам Джек стояли около крыльца.

С женским любопытством миссис Уокен посмотрела на Риту и Мишку, который засмущался этим разглядыванием и спрятался за мать.

Я представил им новоиспеченную миссис Спенсер, и лицо экономки подобрело.

Джек сказал:

– Звонили из поселка. Прогноз плохой, да я и сам всеми суставами чую, что дело идет к большой буре. Вы уж извините, но мы с Сарой не сможем остаться на вечер, а то Мик говорил, что ожидают большую воду, боюсь, что в поселок через час-другой будет уже и не проехать.

Я заверил миссис Уокен, что сам все покажу Рите.

Пока она собиралась, мы с Джеком вынули из машины сумки с вещами, коробки и пакеты с продуктами, внесли в дом.

Джек засмеялся и с уважением посмотрел на Риту:

– Чувствуется, что ты теперь – женатый человек!

После их отъезда мы с Ритой поднялись на второй этаж. Я предложил ей выбрать комнаты для себя и Мишки.

– А ты где живешь? – спросил меня Мишка.

– Внизу. Я тебе потом покажу.

Рита выбрала две смежные спальни: в одной стояла большая кровать, и я усмехнулся, вспомнив номер в подмосковной гостинице, а вторая имела два больших окна и по утрам бывала вся залита солнцем. Здесь были веселые обои, и я подумал, что Мишке в этой комнате будет хорошо.

В первой спальне был довольно большой камин, и имелся выход на террасу, нависавшую прямо над ущельем.

Рита оперлась на перила, и зачарованно вздохнула:

– И ты каждое утро любуешься на эту красоту? Немудрено, что ты не рвешься жить в городе.

Я поднял голову: темные грозовые тучи затягивали небо, цеплялись за верхушки сосен на противоположной стороне ущелья.

– Мик прав, будет буря.

Порывы ветра были влажными, и первые капли дождя застучали по широколапым листьям клена. Сильно потемнело.

Мишка нахмурился:

– Что-то мне немножко страшно.

Рита засмеялась и взяла его на руки.

– Это потому что ты голодный. Пойдем, поможете мне разобраться с продуктами, и я приготовлю что-нибудь поесть.

После приготовленного на скорую руку обеда Рита поднялась в свою комнату, чтобы разложить вещи. Мишка поминутно бегал к ней, и они хохотали там, наверху.

Я сидел внизу, в гостиной, и отчаянно завидовал Мишке.

Гроза за окном окончательно разгулялась. Внезапно погас свет.

Я крикнул:

– Рита, сейчас я включу электростанцию. Подождите немного.

Я спустился в цокольный этаж, где были все хозяйственные службы, включил двигатель автономного генератора. Когда я вернулся, свет в доме горел, а присмиревшие Рита и Мишка ждали меня в гостиной.

Рита поежилась:

– И часто здесь бывает такая погода? И свет погас…

Я пожал плечами:

– Да нет. Наверно, где-то авария на подстанции. Или провода оборвало ветром. Нечасто, но это случается. Не переживай, в доме все предусмотрено на этот случай.

Мы с Мишкой уселись смотреть телевизор. Я нашел ему русский канал с мультфильмами, и он примолк.

Рита возилась в кухне.

Я вошел в тот момент, когда она ставила на стол блюдо с оладьями.

– Зови Мишку, будем пить чай.

В шкафах Рита нашла веселые чашки в горох, поставила их на стол. Я и не подозревал, что в моем хозяйстве имеются подобные.

В этот момент зазвонил телефон.

Это был Мик. Он был немногословен:

– Слушай, у нас неприятности. Вода все-таки поднялась, смыло тот мост, где мы с тобой встретились. В поселке нет света, эвакуируем людей из домов у реки.

– У нас все нормально, можешь не беспокоиться.

– Я не поэтому. Звонили из школы святого Патрика, в горах остались дети – восемь человек, и два преподавателя. Где их искать, не имею представления, последний раз они выходили на связь еще в полдень, судя по описанию, были в Медвежьем распадке. Связи с ними никакой, и добраться туда до утра никто не сможет – мост снесло, а от вертолета ночью, да в такой ветер, проку никакого.

– Я сейчас же выйду, только добраться быстро по такой погоде не получится. Думаю, что не разминусь с ними, дорога там одна, вниз по ущелью. Дети-то взрослые?

Мик вздохнул.

– Двенадцать лет.

– Ну, не пропадут. Все-таки не малыши, и взрослые там с ними.

Мик вздохнул:

– Понимаешь, школа святого Патрика – это частное учебное заведение для глухих и слабослышащих детей.

Я насторожился:

– Что ты хочешь этим сказать?

Он грустно подтвердил:

– Дети – глухие, и оба преподавателя – тоже.

Рита, услышав о детях, попавших в беду, забегала по дому, помогая мне собраться.

Это она посоветовала взять с собой мощный фонарь и свисток:

– Кто-нибудь из детей может увидеть вспышку. А еще я где-то читала, что некоторые слабослышащие люди слышат высокие звуки. Попробуй!

Конечно, никакого свистка в доме не было, но Мишка, проникшийся нашими проблемами, принес мне смешную штуку, детскую игрушку. Она издавала довольно пронзительные и противные звуки. Я с сомнением сунул ее в карман.

Уже в дверях Рита сказала:

– Марк, осторожнее! Я буду ждать тебя. Плохо то, что я не могу оставить Мишку и пойти с тобой.

Жалко, что ее оладий я так и не попробовал…

Уже через десять минут я шагал по скользкой дороге. Порывы ветра бросали мне в лицо пригоршни ледяной воды. Минут через пятьдесят, уже в кромешной мгле, я добрался к тропе, ведущей на Медвежий. Судя по тому, что я никого не встретил, они либо свернули куда-то, либо все-таки умудрились заблудиться, либо у них была веская причина оставаться в дождь на месте.

Самые неприятные мои ожидания сбылись: обычно скромный ручеек, который местами можно было перейти по камням, не замочив ног, превратился в бушующий поток, несущий по дну ущелья камни, кусты и вырванные с корнем деревья.

Внизу за ревом воды ничего не было слышно, и я периодически махал фонарем. Я поднялся выше по ущелью. Вспомнив про Мишкин свисток, я вынул его из кармана и дунул.

Не знаю, помог ли мне свисток, но только совершенно неожиданно где-то совсем рядом закричали. Уже через пару минут я был у самой воды.

Свет фонаря выхватывал измазанные лица подростков.

Я подошел к ним. Все кричали что-то совершенно непонятное, хватали меня за руки. С подростками была женщина. Она обрадованно спросила:

– А где остальные? Они скоро подойдут?

Я помотал головой.

– Пока я один. Что тут у вас?

В принципе, я и сам все понял.

Вывороченное с корнями огромное дерево придавило ногу мужчине, и он, кажется, был без сознания.

Я сделал ему противошоковый укол, внимательно осмотрел место трагедии и небольшой лопаткой стал раскапывать грунт под пострадавшим. Никакой надежды на то, что мы сможем поднять дерево, не было, а помощь могла прийти поздно.

Дети поняли, что я делаю, и начали мне помогать с другой стороны.

Как я понял из сбивчивого рассказа воспитательницы детей, несчастье произошло еще днем. Они уже поняли, что ожидается буря, и решили вернуться домой на сутки раньше назначенного срока. Однако буря началась раньше. Мистера Кромма, преподавателя, придавило упавшим деревом, и они все это время пытались помочь ему. В момент падения его рюкзак вместе с рацией унесло водой, и они остались без связи. Зная, что их будут искать, решили остаться все вместе и ждать. А ближе к ночи стало совсем темно и страшно. Кроме того, очень боялись, что вода поднимется выше…

Ребята оказались очень толковыми и вовсе не нытиками. Уже через час работы нам удалось извлечь пострадавшего. Я прежде всего осмотрел ногу, и, подняв голову, увидел, что он пришел в себя.

Я поприветствовал его, и он попытался приподняться. Я запретил ему шевелиться, нашел подходящие деревца и устроил ему нечто вроде шины. Мы с ребятами уложили его на полотнище палатки, и, несмотря на все его просьбы оставить его где-нибудь на возвышении, молча и упорно потащили его к выходу из ущелья. Все лишние вещи и снаряжение подняли повыше и привязали к дереву.

Я присмотрелся: ребята, как ребята, только напуганные и грязные ужасно.

Ни ветер, ни ливень не стихали, и к выходу из ущелья мы добрались, наверно, только через час.

На дисплее телефона появился значок сети, и я связался с Миком, предупредил его, что есть пострадавший.

Я позвонил Рите. Она ответила сразу же, выслушав мой короткий рассказ, сказала:

– Я подъеду поближе к вам. Надеюсь, что смогу справиться с твоим монстром. Мишка уже давно спит, и ночью он почти никогда не просыпается.

Оглядев своих притихших от холода, голода и пережитых волнений маленьких спутников, я согласился.

Руководствуясь моими указаниями, Рита завела «Рейндж Ровер» и благополучно выехала из гаража в ночь на незнакомую дорогу.

Честно сказать, когда мы увидели впереди свет фар, не только дети обрадовались.

Через час все сидели в нашей гостиной.

Дети, уже умытые и повеселевшие, в моих рубашках и теплых носках, с чашками горячего какао в руках уплетали оладьи, а Рита, вздыхая от нестерпимой жалости, делала для них несметное количество бутербродов, намазывая толстым слоем масло, паштеты и сыр.

Мы с Мэри, воспитательницей детей, осмотрели ногу Эндрю, и огорченно переглянулись: явно множественные переломы, возможно, что пострадал и сустав. Эндрю и сам все понял, кажется, ему стало хуже, и временами он проваливался в забытье. Я сделал ему болеутоляющий укол.

Мы устроили ему более надежную фиксацию для ноги, и он уснул в моей комнате.

Уставшие донельзя ребята начали засыпать прямо с чашками в руках, и Рита с Мэри разместили их в спальнях второго этажа. Сама Мэри устроилась в комнате девочек.

Наконец, в доме все стихло.

Я налил себе виски и уселся на диван, с блаженством вытянув ноги.

Рита, в шелковом ночном халатике, спустилась вниз и подошла ко мне, присела рядом.

Я молчал.

Она повернулась, вынула из моих рук стакан и сердито сказала:

– Пойдем.

Я поднялся, попытался высвободить свою руку:

– Подожди, я…

Она повернулась ко мне, прижалась и обняла за шею. Щекоча ухо теплым дыханием, прошептала:

– Вот только не надо никаких разговоров, а?

Мы долго целовались, сначала внизу, потом на лестнице, а потом как-то все-таки оказались в спальне, и, когда она уже согрелась и задышала в моих руках, все оказалось так замечательно, так остро, что забрало у меня последние оставшиеся силы, и не осталось уже ни мыслей, ни желаний.

Нет, пожалуй, одно желание все-таки было: я хотел, чтобы эта ночь никогда не кончалась…

Я открыл глаза: на меня, сосредоточенно сопя, смотрел Мишка.

– Ты теперь тут всегда спать будешь? – спросил он.

Я уклончиво ответил:

– Ну, если мама разрешит…

– Конечно, разрешит! Вдвоем-то веселее, она так всегда говорит.

Я подумал, что Рита имела в виду несколько иное, но Мишке возражать не стал.

Мне показалось, что ветер за окнами чуть стих и дождь уже не так яростно льет.

Мы с Мишкой спустились в кухню и застали там совершенно мирную картину: Рита кормила завтраком поднявшихся девочек и Мэри.

Я встретился с ней взглядом, и она очаровательно смутилась.

Чтобы не смущать ее и дальше, я поздоровался со всеми и заговорил с Мэри:

– Как Эндрю?

Она только печально пожала плечами.

– Чем скорее мы отправим его в больницу, тем лучше.

Одна из девочек довольно бойко разговаривала, кажется, они даже подружились, и она осталась помогать Рите по кухне. Если бы я точно не знал, что и эта девочка, и сама Мэри совершенно ничего не слышат, ни за что бы не догадался. Наверное, я, как все очень здоровые люди, испытываю первобытный ужас перед болезнями…

А Рита освоилась со всеми сложностями в общении с детьми очень быстро. Кажется, она даже не замечала их глухоту, во всяком случае, это ей совершенно не мешало общаться ни с новой подружкой, ни с ее приятелями.

Мы с мальчишками убрали в доме все следы вчерашнего ночного возвращения. Оказалось, что Рита успела вчера освоить стиральную машинку и выстирала все свитера и куртки.

– А что тут странного? У меня дома почти такая же машинка! – удивилась она.

Мэри с девочками выгладили одежду ребят, все переоделись. Чтобы занять детей, я с мальчишками спустился в цокольный этаж дома, там у меня целый спортзал. Мишка увязался за нами и повизгивал от удовольствия.

На обед Рита с новой подружкой приготовили несметное количество макарон с разными соусами, и салаты, и даже умудрились сделать смешные треугольные пирожки, впрочем, очень вкусные.

Мэри организовала детей в помощь Рите, и с посудой успешно разобрались.

В общем, за суетой день прошел незаметно. Плохо одно: ни разу мне не удалось остаться с Ритой наедине.

Кажется, к вечеру Мэри перехватила мои взгляды, потому что она спросила:

– Как давно вы женаты?

Рита слегка покраснела:

– Уже неделю.

Мэри засмеялась:

– Да, орда детей и их преподаватели вам сейчас очень кстати!

Из-за дождя рано стемнело.

Дети в гостиной оккупировали все диваны и ковры, и вместе с Мишкой смотрели мультики.

Рита с Мэри позвали всех ужинать, и ребята забрали подносы с бутербродами и салатами в гостиную, потому что в кухне наша многочисленная компания не помещалась.

Мы открыли дверь к Эндрю, чтобы он не чувствовал себя заброшенным. Мне показалось, что сегодня ему чуть лучше.

Я поднялся и предложил ему:

– Виски?

В этот момент дверь дома раскрылась, и ввалившийся мокрый с головы до пят Мик заорал:

– Хорошенькое дело! Мы к ним уже сутки пробиваемся, а у них тут, кажется, праздничная вечеринка намечается! Чур, берете нас в компанию!

Следом ввалились еще человек пять, причем с ними была пара ребят с местного телевидения, с включенными камерами.

– А это зачем? – хмуро спросил я.

Мик засмеялся:

– Вы что, местные новости не смотрите? Ну, как же! Вы с Ритой теперь настоящие герои!

В этот момент, привлеченные шумом, появились Рита и Мэри с подносами. Репортеры оживились. Конечно, смотрелись мы все довольно живописно, впрочем, не слишком напоминая пострадавших от бедствия.

Репортеры и спасатели набросились на угощение, так что Рите и Мэри пришлось воспользоваться помощью девочек и приготовить еще закусок.

Ветер улегся настолько, что на площадку перед домом, к всеобщей радости, смог сесть вертолет.

Дети обнимались с нами, девчонки и Рита, конечно, не смогли сдержать слез, и все это вдоволь снималось на пленку.

А уж эвакуация бедного Эндрю позволила репортерам снять волнующие душу простого обывателя кадры и, надеюсь, заставила зрителей сопереживать герою.

Мы втроем остались в дверях дома. Я обнял Риту, и они с Мишкой доверчиво прижались ко мне.

Я поднял руку в приветствии, дверь машины захлопнулась, и вертолет взлетел.

Вода в реке спала, и мост починили к вечеру следующего дня.

Впрочем, я не огорчался временному заточению и совершенно не скучал.

Дождь совершенно прекратился, установилась ясная погода. Мы подолгу гуляли по окрестностям, дышали свежим воздухом, разговаривали. Потом, усталые, возвращались домой, неспешно пили чай со свежей выпечкой.

Вечерами я укладывался на диван, а Рита рядом в кресле читала Мишке книжки, или вязала что-то пушистое, а Мишка играл на ковре.

Потом мы с ней оставались вдвоем, и я уже не мог представить, как жил без нее. Я вдыхал запах ее волос, ощущал под руками упругую гладкость кожи, целовал нежные губы…

С насмешкой и жалостью я вспоминал свои одинокие вечера и не менее одинокие ночи. И неважно, что рядом со мной появлялись время от времени какие-то женщины. Я и рядом с ними был одинок.

К вечеру третьего дня нашего полудобровольного заточения позвонил Роберт.

– Приезжайте, сходим куда-нибудь поужинать. И Маша с детьми скучают. Я понимаю, что ты у нас нынче молодожен, но нельзя же так манкировать семейными обязанностями.

Мы с Ритой устыдились, забрали Мишку и поехали в город.

Услышав о ресторане, Рита принарядилась в обтягивающее ярко-алое платье, которое, надо сказать, ей необыкновенно шло.

Мы оставили Мишку с племянниками и няней, и отправились ужинать. Поскольку выбирал Роберт, а он у нас славится умением находить замечательные местечки для отдыха, все было просто замечательно.

В ресторане я без особой радости отметил, что на Риту все обращают внимание. Впрочем, по ее лицу и не скажешь, что она вообще замечает восхищенные мужские и завистливые женские взгляды.

Мы доверили Роберту сделать заказ, а сами перебрались в бар. Здесь обстановка была гораздо более демократичной. На стене работал огромный телевизор, играла тихая музыка.

Рита и Маша заказали мартини. Они безмятежно болтали о чем-то, а я пристроился сбоку от Риты и обнял ее за плечи. Вскоре к нам присоединился Роберт. Я рассказал ему о нашем приключении.

Маша всполошилась:

– Почему вы не позвонили? Марк, ну как ты мог! А мы-то считали, что вы там нежничаете друг с другом! Я и Роберту запретила вас беспокоить.

Рита улыбнулась:

– Мы думали, что вы смотрите местные новости.

Роберт и Маша переглянулись.

– Знаете, мы оба к телевизору равнодушны, а вчера к нам приезжали гости, компаньон Роберта с дочерью. Мистера Ренкена я очень люблю, а вот Мона такая зануда, пришлось весь вечер ее развлекать. Самое главное, что ведь она упоминала что-то о дождях и наводнении. Она еще переживала за свою яхту. Отец на днях ей сделал подарок, и теперь Мона только о ней и разговаривает.

В углу стоял музыкальный автомат, и я бросил в него монетку.

Прозвучали первые такты старой мелодии, кажется, песня называлась «Только ты». Я потянул Риту за руку, и она поднялась.

Честно сказать, по сторонам я не оглядывался, поскольку видел только обращенное ко мне, запрокинутое лицо Риты. Я прижал ее чуть сильнее…

Неожиданно вокруг нас раздались аплодисменты. От неожиданности мы остановились и в недоумении оглянулись на присутствующих. Они продолжали хлопать, одна из девушек-официанток вытирала слезы, и тут Рита охнула:

– Марк, посмотри!

На экране телевизора мы оба стояли, обнявшись, на крыльце дома. Я еще услышал последние слова репортера, оказывается, весь мир два дня следил за судьбой подростков из специализированной частной школы… Кажется, он гордился тем, что и в наше время, не склонное к сантиментам, рядом живут люди, способные протянуть руку помощи тем, кто попал в беду.

Роберт криво улыбнулся:

– Это CNN! Вас сейчас видит весь мир!

Я приложил руку к сердцу и вежливо поклонился всем, Риту я так и не отпустил. Люди вокруг заулыбались, загомонили.

Мы перешли в зал. Конечно, ужин был отменным. Только почему-то настроение у Риты испортилось. Она думала о чем-то своем, и я положил ладонь на ее руку, желая вернуть ее за стол.

Когда мы уже собирались покинуть ресторан, нам принесли огромный букет цветов для Риты. Кажется, даже это ее не обрадовало.

Кое-как отделавшись от настойчивых уговоров Маши и Роберта, я увез Риту в дом на Лейк-Вашингтон-бульвар.

Я поставил машину в гараж, и поднялся в холл. Рита, опустив плечи, сидела в неудобном кресле у входной двери.

Я потянул ее за руку, поднял, и, не расспрашивая ни о чем, отнес в спальню. Долго целовал ее руки, глаза. Неожиданно она приподнялась на локте:

– Марк, нам с Мишкой надо уехать.

Я выпустил ее из рук и откинулся на спину.

– Не хочешь объяснить мне, что произошло? Что тебя могло расстроить до такой степени? Я что-то сделал не так?

Она уселась в постели.

– Марк, это может стоить мне и ему жизни, да и тебе небезопасно находиться рядом с нами. Отпусти нас, прошу тебя! Понимаешь, я не смогу объяснить тебе всего, для этого надо родиться и жить в России.

Я нахмурился:

– А ты все-таки попробуй.

– Хорошо. – Она вздохнула. – В нашу первую встречу я говорила тебе, что полгода назад погиб мой муж. Мне кажется, причиной его смерти были акции комбината, которые он незадолго до того выкупил, причем оформил сделку на мое имя. Вскоре после покупки мы с ним расстались, когда-нибудь я расскажу тебе эту историю. Впрочем, к сегодняшним событиям она вряд ли имеет отношение. Когда Славу убили, в городе начался передел собственности. Так получилось, что мне не удалось остаться в стороне, как бы я этого ни хотела. Я знаю, что и здесь, в Америке, наркотики являются настоящим бедствием, и я не хотела своим бездействием способствовать тому, чтобы город, где я родилась и выросла, стал рассадником зла. И я приняла сторону человека, который обладал достаточным авторитетом и силой, чтобы оказать нужное сопротивление и мог защитить меня и Мишку.

Я вспомнил слова парня, что привез тогда Риту на дачу, хмуро спросил:

– У тебя был с ним роман?

Она помолчала и сказала:

– Я очень любила мужа. Он был первым моим мужчиной, для нас, женщин, это много значит. И у нас был сын. Так случилось, что я узнала кое-какие подробности из боевого прошлого моего мужа и ушла от него. А Леонид… Понимаешь, я чувствовала, что очень нравлюсь ему, но всегда знала, что для меня лично жизнь с ним счастливой не будет. Я хочу жить простой обыкновенной жизнью, воспитывать детей, любить мужа, работать, сажать цветы в своем саду, ходить по субботам ужинать к родственникам, или ждать гостей к себе… С ним это невозможно. И даже если бросить все к чертям собачьим, уехать за тридевять земель, его прошлое всегда будет с нами третьим, за столом, в постели, везде… Наверное, он ко мне действительно хорошо относился, потому что не стал удерживать меня. Я не знаю, ответила ли я на твой вопрос. В общем, роман был, но до последней черты мы не дошли. Кажется, и в этом он меня пожалел.

– Ты всегда так откровенна? – тихо спросил я.

– Нет. Просто то, что между нами происходит, не позволяет мне тебе врать.

Я помолчал.

– Почему ты в тот вечер передумала? Ну, там, в ресторане, ты так категорично отказалась, а утром позвонила твоя подруга…

Рита кивнула.

– Когда мы возвращались, машину обстреляли, нам еле удалось оторваться. Я подумала, что рискую не только своей жизнью, но и Мишкиной. И я позвонила Алле. До самого отъезда я хранила в секрете, куда уезжаю. Я не простилась с подругами и не сходила на кладбище к отцу, с Аллой я договорилась, что звонить она будет только в случае крайней необходимости, а писать письма будем электронной почтой. О моем отъезде, кроме нас с Аллой, знали только четыре человека. Вчерашняя передача смешала все карты: о том, где я нахожусь, завтра же будет известно моим врагам. Так уж сошлось, что я явилась косвенной причиной того, что они не только потеряли серьезные деньги, но, в результате развязавшейся войны, вообще были вынуждены кинуться в бега. Так что у них ко мне очень серьезные претензии.

Я присел перед ней:

– Хорошо, что ты мне все это рассказала! Я – парень ревнивый и с кучей комплексов. Честно сказать, я подумал, что ты решила вернуться в Россию. С самого начала мне было ясно, что у тебя там кто-то остался. Я только не мог понять, почему ты все-таки тогда решилась уехать. А потом у нас с тобой все так здорово получилось, и я подумал, что это для тебя что-то значит, такая ты была нежная и замечательная. Я даже поверил, что так будет всегда.

Рита прижала руки к груди, но ничего не сказала.

Я сжал ее колени:

– Вот что я решил. Никуда ты не поедешь. Я люблю тебя и ни за что не отпущу. Я обдумаю все, что ты мне рассказала, и приму меры к тому, чтобы вы с Мишкой были в безопасности. Ясно? И впредь договоримся: обо всем, что тебя волнует, ты сразу же рассказываешь мне, хорошо? А то я придумываю всякие глупости, ревную и нервничаю.

Она грустно улыбнулась:

– Не повезло тебе со мной, да?

– Ну, это как сказать! – Я подсел к ней, стянул тоненькую бретельку платья, поцеловал плечо и нарочито задумался – Нет, все-таки, наверное, повезло. – Стянул вторую бретельку, и начал целовать шею, спускаясь все ниже. Оторвался на секунду, и уже уверенно сказал: – Нет, точно повезло.

– Марк, – укоризненно пробормотала Рита, пытаясь высвободиться. Но я уже все понял про нее и про себя. Не выпуская из рук, я стянул платье, под которым почти ничего не оказалось, и прижался лицом к горячей коже.

Рита спала на моей руке.

Я осторожно отвел от ее лица спутанные волосы, и она раскрыла глаза. Я потрогал пальцем ее губы, наклонился и поцеловал. Тихо спросил:

– Ну что, убедил я тебя?

Она прикрыла глаза и с тоской сказала:

– Убедил. В том, что жить без тебя я теперь не смогу, а с тобой жить здесь для меня опасно.

Я откинулся на подушку и засмеялся. Рита приподнялась и сердито сказала:

– Ничего смешного не вижу.

Я обхватил ее руками, притянул к себе и уткнулся в волосы на виске. Прошептал:

– Слушай, ты как хочешь, а я Роберту должен. Еще считал его идею бредовой, представляешь?!

– Бредовая и есть, – сердито подтвердила Рита. – Хотя, не мне вас ругать, потому что сама такая же сумасшедшая.

Пока Рита была в душе, я сделал пару звонков.

Я не стал объяснять ничего по телефону, просто договорился о встрече с Миком и Стивом.

Рита спустилась ко мне полностью одетая и спросила:

– За Мишкой и домой?

Я уклончиво пояснил:

– У нас в городе есть еще несколько дел. Во-первых, нужно решить вопрос с твоей машиной. Я с понедельника буду уезжать в офис и не хочу оставлять вас с Мишкой без транспорта. Поедем в салон, подберем тебе что-нибудь.

У Риты дрогнули ресницы:

– Мы с Мишкой будем оставаться одни?

– А вот это как раз наше второе дело. Есть у нас с Миком один приятель, когда-то он служил в полиции. А потом вышел на пенсию по ранению, сейчас разводит розы у себя на участке. Думаю, он согласится за тобой присмотреть.

Она возмутилась:

– Вот только этого мне не хватало!

– Не дергайся. Стив – мой друг, он просто будет рядом с тобой. Мне так спокойнее. Поэтому сейчас съездим в салон, а потом я отвезу тебя к Маше. Мне нужно проехать в пару мест, так что дождешься меня там. Ясно?

Рита искоса посмотрела на меня:

– А я еще думала, как тебя твои лесорубы слушаются?

Я притянул ее к себе, поцеловал.

– Не сердись, ладно?

В салоне нам явно обрадовались. И это не только потому, что я часто заказываю у них авто. Просто хозяин магазина – мой приятель по теннисному клубу, и живет он совсем неподалеку от нас.

Я познакомил его с Ритой. Видимо, внешность Риты произвела свое обычное разрушающее воздействие, потому что он отпустил менеджера и начал увиваться вокруг нее. Я перехватил ее умоляющий взгляд, когда он потащил ее любоваться очередной моделью, и со смехом остановил его.

– Марти, подожди! Рита у себя дома управляла Гольфом, но здесь это не пойдет. Нам нужна машина типа Тойота RAV4, или Субару Форестер. Если в настоящий момент такой машины нет, позвони, как появится.

Выхватив из его рук Риту, я обнял ее за талию.

Марти с откровенной завистью посмотрел на нас и сказал:

– Я только вчера отправил на диагностику Хонду CR-V. Думаю, это то, что вам нужно. Завтра вам ее пригонят.

– Хорошо. Только мы не собираемся оставаться в городском доме, пусть уж машину доставят ко мне, распорядись, чтобы ее помыли и заправили полный бак. Счет пришлешь, как обычно.

Я отвез Риту к Маше, и уехал к Стиву. К его воротам мы подъехали практически одновременно с Миком.

Стив возился в саду. Увидев нас, приветственно махнул рукой и, слегка прихрамывая, направился к нам.

Он принес на веранду холодный чай, лед и стаканы.

Ребята терпеливо выслушали меня.

Когда я замолчал, Стив поднял на меня глаза.

– Надеюсь, девчонка того стоит.

– Ты же знаешь, я не стал бы просить… Дело непростое. Я надеюсь, что Рита ошибается и искать ее не будут. Понимаешь, мы там, в России, вовсе не скрывались. Гуляли по монастырям, ездили Бог знает куда смотреть фамильные развалины – и я ни разу не обнаружил за нами слежки или чего-то подобного! Это Рита считает, что можно было уехать незаметно, но об отъезде знали, например, охранники, которые отвозили ее, накануне она забирала Мишкину медицинскую карточку у врача. Пусть с осторожностью, но она готовилась к отъезду. Город, в котором она жила, не очень большой, все друг друга знают. В общем, я думаю, что беспокоится она зря, но пару недель тебе придется за ней присмотреть.

Я повернулся к Мику.

– А тебя я прошу внимательно присматриваться к приезжим. Кто такие, с какой целью приехали. Ну, не мне тебя учить. И свяжись с Грегом Стивенсом, предупреди его, что могут быть гости. Только попроси, чтобы не давал официальный ход делу. Я думаю, что мы в любом случае справимся сами, без полиции.

Мы обсудили кое-какие мелочи, договорились, что Стив подъедет к нам завтра утром, и разъехались.

Мы поддались уговорам Маши и остались на обед.

Узнав об этом, из офиса подъехал Роберт.

Маша рассказала ему о нашем приобретении. Он проявил живой интерес: какая модель, цвет. Даже дал Рите некоторые практические советы.

Маша улыбалась проказам детей, которых по этому случаю тоже усадили за общий стол. Кажется, сестра была счастлива тем, что Роберт все время рядом, и относила это за счет изменений в моей личной жизни.

В последнее время до меня доходили некоторые слухи о связи Роберта с дочерью его компаньона, но я не хотел им верить. Конечно, я знал, что Роберт не ангел, но его интрижки никогда не мешали семейной жизни. Присматриваясь к нему, я с облегчением заметил в нем какую-то необычную оживленность. Обычно он был несколько суховат с семьей, делая исключение только для меня. Впрочем, наша с ним дружба началась раньше, чем он познакомился с Машей, еще в эпоху моего возвращения сюда. Мы оба были бедны, и пробиваться нам приходилось самим. А потом они с Машей поженились, и мы всегда жили довольно дружно. После смерти отец оставил все свои деньги Маше. Я не претендовал на них, потому что к тому времени уже прочно стоял на ногах, и не нуждался в его поддержке. На эти деньги Роберт выкупил часть практики у своего хозяина, и стал его компаньоном. В свое время Роберт мне очень помог, он был рядом со мной, когда погибла Эллен, и потом, в страшные дни горя, тоски и одиночества. Они с Машей тогда помогли мне удержаться на поверхности.

Кажется, и Рита немного оттаяла. Она улыбалась, и я с удовольствием смотрел на нее.

Мы с Робертом вышли на веранду, и я рассказал ему о проблемах Риты. К моему удивлению, он отнесся к этой истории очень серьезно.

Нахмурившись, он выслушал меня.

– Говоришь, Рита напугана? Так вот, я считаю, что у нее вполне серьезный повод для беспокойства. Конечно, сейчас не девяностый год, но в России и сейчас убивают за меньшее. И что ты думаешь предпринять? Если хочешь, Рита с сыном могут пожить пока у нас.

– Нет, я договорился с Миком и Стивом, он побудет с ней в мое отсутствие.

Роберт задумчиво посмотрел на меня:

– В полицию ты обращаться не хочешь, я правильно понимаю?

– Ну, пока для этого нет оснований. Одних опасений Риты для обращения в полицию маловато.

Роберт ответил с сомнением в голосе:

– Ну, ну.

По дороге домой соскучившаяся по сыну Рита приставала с нежностями к Мишке, а он только сонно щурился и отодвигался. Она купила ему огромную грушу, и он весь перепачкался.

Я с нежностью наблюдал за их возней в зеркало. Никогда мне не было так хорошо.

Мишка топал по всем лестницам, и его голос колокольчиком звенел по дому.

Рита уложила его, спустилась ко мне.

Я прижал ее к своему боку:

– Ну, как ты?

Она вздохнула:

– Ты меня убедил, мы остаемся.

Я погладил ее теплые колени, повел руку выше, и она подняла ко мне лицо, задохнулась в моем поцелуе.

В общем, ночь мы провели замечательно.

Утром я уже собирался уезжать в офис, но решил дождаться Стива. Он задерживался, что на него было совсем не похоже. К моему удивлению, миссис Уокен с Джеком тоже еще не подъехали.

Я уже собирался звонить, но услышал снизу шум машины.

Стив приехал не один. Я с удивлением увидел, что его сопровождает рыжеволосый лейтенант из полицейского участка, кажется, его фамилия Кокс.

Я ошибся, лейтенанта звали Уильямом Коуксом.

Новость они привезли сногсшибательную.

Стив рассказал, что выехал рано, но встретил машину Джека Уокена.

Джек вез миссис Уокен, и около шлагбаума они обнаружили новенькую машину, съехавшую в кювет. Судя по всему, машину только что обстреляли. Переднее стекло высыпалось, и женщина, водитель машины, все еще сидела на водительском сидении, потому что ее ногу зажало рулевой колонкой. Они помогли ей освободиться, и уж тогда заметили, что она ранена в плечо. Видимо, от потрясения и боли у нее был сильный шок, и она толком ничего рассказать не могла. Джек сразу же позвонил в больницу и участок. Он задержался, чтобы дождаться полицию.

В этот момент подъехал небольшой джип. Потрясенный водитель и рассказал, что они перегоняли машину покупателю. Эмми, его напарница, была за рулем Хонды. Дорогу оба знали хорошо: месяц назад они забирали мою машину на плановую диагностику. Сам водитель заехал к сестре, недавно вышедшей замуж за одного из рабочих местной лесопилки, и поболтал с ней полчаса. Потом он завел машину, и поехал к моему дому, чтобы забрать Эмми, и надо же, такая незадача!

Грег Стивенс, начальник участка, остался на месте, а лейтенанта направил расспросить нас.

Мы со Стивом переглянулись, и, не сговариваясь, решили дождаться Грега.

В этот момент к нам присоединилась Рита.

Я представил ее гостям. Чуть замялся, пытаясь пояснить ей причину визита и стараясь не испугать ее, но она кивнула мне:

– Я все слышала. – Спокойно обратилась к гостям: – Может быть, вы пройдете в дом? Могу предложить чашечку кофе или чай.

Лейтенант засмотрелся на лицо Риты, а потом перевел взгляд на ее грудь, туго обтянутую хлопковой майкой, и зачарованно кивнул.

Мы со Стивом понимающе переглянулись, и лейтенант, заметив это, пришел в себя. Конопушки на его лице утонули в румянце.

Заметив это, Рита укоризненно посмотрела на нас, а лейтенанту доброжелательно улыбнулась.

Она принесла из дома поднос с чашками и коробку печенья.

Лейтенант сказал:

– Я видел вас в новостях по местному телевидению. Это ведь вы нашли пропавших детей?

Рита кивнула:

– Марк нашел их и привел сюда. Они не терялись, просто связи не было, а взрослого преподавателя придавило упавшим деревом.

Он кивнул.

– Мой племянник учится в школе святого Патрика, и сестра мне рассказывала эту историю. Нет, нет, он не был с теми ребятами, ему только восемь лет. Знаете, в поселке все считают вас героями. У нас все друг про друга знают. Вот вы ведь из России?

– Да.

– Ну, вот, у нас нечасто бывают ваши соотечественники. И то, туристических достопримечательностей у нас нет, да они, туристы то есть, к нам редко заглядывают. Но, думаю, после этого случая к русским здесь будут относиться хорошо. Политика – это одно, а живые люди и их поступки – совсем другое.

Рита улыбнулась:

– Да я-то вообще ничего особенного не сделала! Дети вполне самостоятельные, мне все помогали, так что ничего особенного. Надеюсь, что у мистера Кромма все будет в порядке с ногой.

– Ну да, там с ним врачи колдуют, обещают, что все функции восстановятся. Он ведь у них преподавал спортивную подготовку. Мой племянник очень хвалит его.

От светской беседы мы перешли к расспросам по поводу приобретения машины. Лейтенант дотошно выспросил, знали ли мы, кто будет заниматься доставкой машины непосредственно, расспросил, как провели день накануне, и все записал.

Я боялся, что Рита проговорится о своих подозрениях, но, к моему удивлению, она промолчала.

Мы проводили лейтенанта.

Я спросил ее:

– Почему ты не рассказала ему?

Рита пожала плечами:

– Это может быть простым совпадением. Все-таки со времени передачи прошло не больше двух суток. Я не страдаю манией величия и не думаю, что те, кому я перешла дорогу, бросятся очертя голову убивать меня. Тем более, что нас разделяют океан и границы. Существует проблема получения виз. Я почитала местную газету, здесь большие и серьезные проблемы с наркоманией среди молодежи. Возможно, это убийство никак не связано с моим приездом сюда.

Стив посмотрел на меня и поморщился.

– Понимаешь, если у человека есть деньги и нужные связи, совершенно нет никакой необходимости самому лететь сюда. Достаточно сделать нужные звонки. И, поверь, много времени это не потребует.

Рита побледнела.

– Почему-то я об этом не подумала.

Стив кивнул ей, улыбнулся:

– Ты ведь не будешь возражать, если мы с Миком погостим у вас несколько дней? Мик уверяет, что два года не был в отпуске, заодно и отдохнет здесь.

Два последующих дня нас никто не беспокоил. Ранение девушки оказалось сквозным, и ее переправили в больницу Сиэтла. Машину, которая так и не досталась Рите, забрали ребята Марти. Полиция нас не беспокоила.

По утрам я уезжал в офис. Рита непременно провожала меня, кормила завтраком и всячески отвлекала.

Даже в середине рабочего дня, заполненного деловыми встречами, подписаниями договоров и бесконечными звонками, мне удавалось подумать пару минут о том, что они там делают.

Впрочем, как-то чувствовалось, что они без меня там не особо скучают.

Стив нашел общий язык с Джеком, и они вместе с ним занимались садом, Рита возилась с цветами и помогала миссис Уокен готовить еду, а Мик занялся сооружением спортивного уголка для Мишки. Тот не отходил от него и на шаг, чем вызвал мою ревность, впрочем, по вечерам и я к ним с удовольствием присоединялся.

Сара и Джек уезжали около пяти часов, поэтому ужинали мы меньшим составом.

Когда солнце заходило за гору, мы устраивались на веранде и пили чай со свежей выпечкой. Рита нас всех приохотила к распитию этого напитка, не слишком популярного в наших краях.

Мик рассказывал ей местные байки, и она заливисто хохотала его шуточкам. Мы со Стивом снисходительно на них посматривали.

Поздно ночью Рита уходила в душ, а мы выкуривали последнюю сигарету и расходились по спальням.

Я ждал Риту, устроившись в кресле.

Установилась необычная для этих мест жаркая и сухая погода. Только к вечеру вдоль ущелья потянул прохладный ветерок, он шевелил полоски жалюзи и приносил в комнату ночную прохладу, сменившую дневную жару.

Рита вышла из душа и уселась на ручку моего кресла, расчесывая волосы на ночь. Я задумчиво наблюдал за ней в зеркало, потом притянул ее, и она покорно соскользнула ко мне на колени.

Обняв меня за шею, она потерлась холодным кончиком носа о мое плечо:

– Ужасно по тебе скучала…

Я с облегчением вздохнул:

– Наше знакомство было таким странным, что и не надеялся от тебя когда-нибудь это услышать. Ты была такая сердитая. Я и представить не мог, что ты будешь сидеть у меня на коленях.

Она засмеялась:

– Да разве это я была? Мне сейчас кажется, что все это происходило не со мной. Разве могут люди быть так бессовестно, бесстыдно счастливы? – И внезапно насторожилась: – Мама мне всегда говорила, что девушка не должна показывать свою любовь слишком откровенно, что с мужчинами нужно всегда держать дистанцию.

– Ну, а ты что об этом думаешь?

Рита вздохнула:

– А мне почему-то не хочется…

Я засмеялся:

– И не надо.

Долго и со вкусом целовал ее губы, шею. Потом ловко высвободил ее из халатика и перенес на кровать.

Рита наклонялась надо мной, щекоча кончиками влажных волос. Луна освещала спальню нежным рассеянным светом. Некоторое время я еще любовался ее точеными скульптурными формами, а потом от этого разглядывания в моей голове окончательно все помутилось, мир неудержимо начал свое вращение вокруг нас, и остановить его можно было единственным образом.

Несмотря на позднее время, спать мне не хотелось.

Я прислушался к дыханию Риты: кажется, тоже не спит. Притянув ее к себе, поцеловал в висок:

– Растормошил я тебя?

Она помотала головой.

– Луна такая огромная, поэтому и не могу уснуть.

Я приподнялся на локте:

– Может, закрыть жалюзи?

– Нет, нет! Мне так очень нравится. И спать я совсем не хочу.

Я хмыкнул.

– На тебя непохоже. Обычно ты засыпаешь, как только я выпущу тебя из рук.

Рита устроилась поудобнее, тихо сказала:

– Послушай, мы ведь совсем друг друга не знаем. У тебя есть твои детские фотографии?

Я удивился:

– Зачем тебе?

– Просто так. Хочу посмотреть, каким ты был, когда был маленьким.

– Наверное, у Маши есть, надо спросить. Я не забирал сюда никаких старых фотографий. Если честно, у меня мало приятных воспоминаний, связанных с моим детством. Когда-то я дал себе слово, что никогда не буду со своими детьми таким, как мои родители.

Рита полежала некоторое время молча, потом тихо спросила:

– Ты ее очень любил?

Я понял, что она говорит об Эллен, и решил, что нет смысла скрывать что-либо от Риты. Тем более, что эта история в последнее время почему-то совсем мало меня волновала. Я подумал даже, что все это для меня сейчас выглядит так, как будто произошло не со мной, а с кем-то другим. Я даже увидел как бы со стороны разбитое ограждение, машину на дне ущелья, вспомнил бледное лицо Эллен…

– Если тебе тяжело об этом рассказывать, то не надо. – Я понял, что на несколько мгновений выпал из беседы, и Рита расценила это как мое нежелание разговаривать о первой жене.

Я погладил ее волосы и сказал:

– Сейчас я могу уже спокойно об этом говорить, а тогда… Все это было слишком неожиданно. В общем-то, это невеселая история, из которой я выбирался очень долго. С Эллен меня познакомил Роберт, она работала в их конторе. Мы часто проводили свободное время вместе, как раз тогда у меня все стало налаживаться с бизнесом. Когда Роберт и Маша поженились, я надумал приобрести себе отдельный городской дом. Эллен помогала мне с ремонтом, выбором отделки. В общем, так получилось, что мы стали встречаться. Поэтому, когда она сказала мне, что беременна, я даже обрадовался. Мы поженились, поселились в доме около озера. Я тогда много работал, и, каюсь, не мог уделять жене столько внимания, сколько ей хотелось. Хотя, иногда я чувствовал, что не все ладно, но относил это за счет волнений и тревог, связанных с беременностью. Эллен часто плакала, срывалась, потом, правда, всегда просила прощения, но семейного климата это не улучшало. Единственное, что ее несколько успокаивало, – это наши визиты к сестре. Эллен оживлялась, и была почти прежней живой и непосредственной хохотушкой, какой была до нашей свадьбы. В тот день, когда произошла авария, мы гостили у сестры, вечером должен был состояться праздничный прием по случаю дня рождения Роберта, и Эллен обещала помочь Маше. Было много народа, все поздравляли Роберта, помню, тогда же объявили, что Роберт официально стал компаньоном хозяина фирмы. Потом Эллен неожиданно почувствовала себя плохо, и я предложил ей поехать в больницу, но она категорически отказалась, попросила отвезти ее домой. Мы все уговаривали ее остаться, но она настаивала. Я в тот вечер выпил уже вполне прилично, и за руль села Эллен. Я не знаю, как это произошло, но на горной дороге у машины отказали тормоза, некоторое время я еще пытался перехватить у нее руль и выправить машину, и последнее, что я ясно помню, это ее крик: «Марк, прости меня! Это я во всем виновата!» Очнулся я в больнице, рядом с кроватью сидела Маша. Она мне и рассказала, что уже неделю я пролежал здесь без сознания. Меня при аварии выбросило прямо на каменистый склон, а Эллен разбилась в машине. Маша и Роберт не отходили от меня несколько дней.

– Марк! – Рита сжала мою руку ладошкой, тревожно всматриваясь в мое лицо.

Я криво улыбнулся.

– А теперь я расскажу тебе то, чего не рассказывал никогда и никому, даже сестре. После похорон ко мне подошел Грег Стивенс. Это он первым наткнулся на пролом в ограждении и отвез меня в больницу. Он передал мне пакет: с места аварии утром подобрали сумку Эллен, она хранилась в полицейском отделении. Дома я выложил на стол содержимое сумки: там были документы Эллен, немного денег, какие-то лекарства, косметика и пачка конвертов. Я удивился: никаких писем за время нашего брака Эллен не получала и сама никогда не писала. Я вынул верхнее письмо и прочитал его. Все письма были написаны рукой Эллен и адресованы ее любовнику. Понимаешь, все это время она любила другого мужчину, и ребенка ждала от него. Судя по последним письмам, Эллен настаивала на том, чтобы уехать вместе, предлагала бросить все и начать жизнь заново где-нибудь подальше отсюда, даже угрожала, что не может терпеть все это больше и намерена объясниться со мной.

Рита тихо спросила:

– Послушай, как эти письма могли оказаться у нее? Логичнее предположить, что их хранил ее любовник?

– Я думал об этом. Может быть, он уехал и бросил ее? Или умер? Кстати, я не стал посвящать Роберта в тонкости своей семейной жизни, но спросил, не было ли у Эллен романа незадолго до того, как с ней познакомился я. И он мне рассказал любопытную историю о том, что у Эллен был роман с очень немолодым и богатым клиентом. Они с женой на паях владели крупной судоверфью, и Эллен помогла ему в свое время в каком-то запутанном земельном споре. Незадолго до аварии, в которой погибла Эллен, этот человек умер. Кстати, два года спустя я выкупил у его вдовы эту верфь. В общем, правды теперь не узнать, да я и не стремлюсь.

Рита недоверчиво покачала головой:

– С чего бы ей носить письма в сумке? Она сожгла бы их или спрятала в надежное место. Скорее всего, письма ей передали там, на вечеринке. Это явно был кто-то из присутствовавших. Возможно, между ними произошел разрыв, и он вернул ей письма. Думаю, что после разговора с этим человеком Эллен и стало плохо. И авария, уж слишком подозрительно она выглядит. Что сказали эксперты относительно тормозов?

– Выяснить причину неисправности тормозов тогда так и не смогли: при падении бензобак взорвался, и от автомобиля остались только покореженные части кузова.

– Послушай, а если этот человек, любовник Эллен, подстроил эту аварию? Хотел избавиться от назойливой подружки? Понимаешь, как-то навязчиво она выглядит, ну, кто сейчас пишет письма? Да еще так часто? Если он был женат, то должен был их где-то прятать?

Я поморщился:

– Рита, если честно, я давно остыл ко всей этой истории. Может, и в самом деле не так сильно любил Эллен, или обида мне тогда помогла, не знаю.

Рита сердито сказала:

– Черта с два ты остыл! Подумай сам, ты ведь и жениться больше не захотел, и ребенка хотел родить от постороннего человека, а все по одной причине: очень уж сильно тебя тогда это все задело.

Я пробурчал:

– Может быть. А только твои домыслы, что Эллен хотели убить, – это чепуха, потому что она со мной ехать не собиралась, а должна была остаться у Маши. Все перерешилось в последний момент. Маша с Робертом ее до последнего уговаривали, он даже обиделся вроде. Правда, мы тогда все выпили довольно прилично… До сих пор думаю, чем могла закончиться эта история, если бы Эллен тогда не поехала со мной.

Рита помолчала некоторое время, а потом прижалась ко мне всем телом:

– А ты не думай! Вот не думай, и все!

Я засмеялся: думать о чем либо отвлеченном, когда Рита рядом, в последнее время стало для меня затруднительно, а уж когда она прижимается ко мне длинными ногами и грудью, так и вообще невозможно.

Рита была еще в душе, а я натянул джинсы и босиком спустился вниз: ужасно захотелось пить. В этот момент я и услышал крик малиновки. Этой весной мы с Миком нашли ее гнездо, и теперь я точно знал, откуда мне ждать гостя или гостей.

Я тихо приоткрыл дверь в спальню Мика, и застал его уже в штанах и с пистолетом в руках. Видимо, он тоже не спал и слышал птицу-сторожа.

В коридоре появился Стив, я показал ему глазами на второй этаж, и он поднялся по ступеням.

Я молча кивнул Мику, показывая направление, и мы разошлись.

Обнаружил гостя я.

Парень стоял сбоку от парадного крыльца, и я просто подошел сзади и приставил ему к затылку пистолет.

Тихо скомандовал:

– Лишних движений не делай! Подними плавно руки вверх и иди вперед!

Для меня не было неожиданностью, когда он выругался по-русски.

Мы поднялись в дом, и я включил свет в холле.

Тут подоспели и Мик со Стивом.

На мой вопросительный взгляд они отрицательно мотнули головой.

Мы неодобрительно повернулись к парню.

В этот момент с лестницы, ведущей на второй этаж, меня окликнула Рита. Принимая во внимание то, чем мы с ней занимались до этого, выглядела она весьма легкомысленно: короткий шелковый халатик, спутанные волосы и босые ноги.

Мы уставились на нее, а она вдруг слетела вниз и бросилась парню на шею:

– Павел! Откуда ты взялся-то?!

Мы с Миком переглянулись.

Черт, как же я не узнал его? Конечно, это он привез Риту тогда на дачу.

Поскольку недоразумение частично разъяснилось, мы спрятали оружие, а парень подошел к окну и тихо, почти бесшумно, свистнул. Условного сигнала ждали, потому что почти сразу же в холле появился второй парень, который весело поздоровался с Ритой :

– Хорошо выглядишь, сестренка!

Он радостно облапил ее, пожал нам руки и укоризненно сказал своему приятелю:

– А ты говорил, бойскаут! Ритка, правильный у тебя парень!

К тому времени она уже несколько пришла в себя и спросила, уже довольно сердито:

– Могу я поинтересоваться, что вы тут делаете? Только не врать!

Виктор, второй парень, почесал в затылке и сказал:

– Знаешь, мы – люди подневольные. Нам что прикажут, то и делаем.

– Вот сейчас, к примеру, чем вы здесь занимались? Шпионили?

Павел примирительно улыбнулся:

– Рита, ты не сердись. Мы не шпионили, а просто с разведкой подъехали, решили посмотреть, как ты тут устроилась. Если хочешь, можешь сама у шефа спросить.

Голос Риты дрогнул:

– Леонид тоже здесь, что ли?

Я понял, что пора брать инициативу в свои руки.

Распорядился:

– Рита, ты бы оделась, а то смотреть на тебя приятно, но как-то волнительно. – Рита ойкнула и умчалась наверх. – А вы звоните своему шефу, пора нам встретиться. Тем более, что разговор есть, и серьезный.

Через полчаса причесанная и оживленная Рита резала огромное количество бутербродов и весело выспрашивала ребят о городских новостях.

Неожиданно оба примолкли, поднялись.

В дверях стоял высокий немолодой мужчина, и я понял: прибыло начальство.

Его спутники замялись в дверях, а он шагнул вперед, негромко поздоровался.

Так получилось, что они с Ритой сразу стали центром внимания. Рита бросила свои бутерброды и шагнула к нему, прижалась лицом к рубашке на груди. Он погладил ее спину, безошибочно выбрал из всех, кто был в комнате, меня и задержал цепкий недобрый взгляд.

Рита оторвалась от него, и я увидел, что она плачет.

Она шагнула назад, взяла меня за руку и сказала, сияя глазами:

– Это Марк.

Мне показалось, что выражение его лица чуть смягчилось. Он протянул руку:

– Леонид.

Познакомились все довольно быстро. Если вначале еще существовал какой-то языковой барьер, то через полчаса получилось так, что услуги переводчика уже никому не требовались.

Леонид взглядом отпустил ребят, и с нами за столом остались только он и Виктор.

Рита принесла кофе, и Леонид поднял на меня глаза:

– А теперь расскажи, что за стрельба была здесь на днях.

Я про себя подивился быстроте, с которой он узнал местные новости, но виду не подал. Объяснил коротко:

– Я заказал в салоне машину для Риты. Именно ее и обстреляли неподалеку отсюда. За рулем была девушка, она работает в автосервисном центре при салоне.

– Девушка внешне похожа на Риту?

Стив, которому перевели вопрос, отрицательно помотал головой.

– Они обе темноволосые, но на этом сходство заканчивается. Рита лет на десять моложе, и вообще…

Леонид снова повернулся ко мне:

– Кто-то мог знать, что эта машина принадлежит Рите?

Я пожал плечами:

– Пара работников магазина, я и сама Рита, – вот и все. Да, мы еще рассказали сестре и ее мужу. Но саму машину не видел никто.

– Хорошо, попробуем считать это простым совпадением.

Рита подняла на него глаза:

– А почему ты приехал сюда?

Леонид насмешливо сощурился:

– Хотел посмотреть на тебя.

Она вздохнула:

– Я тебя достаточно хорошо знаю. Ты никогда так не поступил бы. Что тебя заставило поступиться своими правилами и поехать за мной? Я ведь трезво понимаю, какую бурю вопросов эта поездка вызвала в умах твоих соратников? Или я что-то упустила, и в городе твое присутствие уже не требуется?

Он покаянно наклонил голову.

– Да, ты права. Я ни за что не приехал бы сюда. Мне просто прислали диск с записью сюжета новостей. Никаких комментариев там не было, но мне и сюжета хватило. Кто-то начал с нами свою игру. – Он жестко улыбнулся. – Мы должны найти этого человека первыми.

Рита подумала и вслух произнесла:

– Может быть, хотели выманить тебя из города или вообще из страны и для этого в качестве приманки использовали меня?

– Не так уж много людей знали правду о наших отношениях, о том, что, получив этот диск, я помчусь выручать тебя. Скорее, думали, что ты от меня сбежала, и надеялись, что я пошлю сюда людей. Они хотели, затеяв здесь какое-то представление, свалить все на пресловутую русскую мафию. Вот я и решил, что попробую поиграть с этим человеком.

– Может быть, это Герман или Митя? Уж у них-то есть основания ненавидеть и тебя, и меня!

Леонид переглянулся с Виктором:

– Нет, это точно не они.

Рита возмутилась:

– Да почему ты так уверен?

Леонид откинулся на стуле и тихо сказал:

– Потому что я это знаю совершенно точно. Митя по молодости лет присел на пару лет, и его пальчики установили совершенно точно. С ним вместе обнаружили и Германа. Их обоих убили больше месяца назад. Причем, что особенно интересно, убили в небольшой гостинице неподалеку отсюда – в городке Абердин.

– Послушай, полтора месяца назад я и слыхом ни о каком Абердине не слышала, и все это очень трудно связать со мной.

Виктор кивнул:

– Помнишь наши соревнования с паровозом? Так вот, к этому моменту оба были мертвы. Кто же тогда стоял за этим покушением? Мы тут с Леонидом Яковлевичем посоветовались и решили, что нужно все самим посмотреть. Вот и организовали разведку боем, так сказать. Если бы не твой ковбой…

Леонид кивнул:

– Мы не хотели вас беспокоить. О нашем присутствии ты никогда бы не узнала. Поверь, я не из тех людей, кто любит растравлять раны. Я уже понял, что у тебя здесь все сложилось. Получив тот диск, я даже в какой-то момент решил, что это ты его послала…

– Зачем? – удивилась Рита.

– Ну, чтобы я не беспокоился, – насмешливо процедил Леонид. – А потом подумал: я ведь довольно хорошо тебя узнал за то время, что мы провели рядом. Жестокости в тебе не было совсем. А на диске этом, ты там такая безудержно счастливая, ну не могла ты мне отправить его, просто не могла.

– Я ни за что не стала бы причинять тебе боль.

– Знаю. Поэтому я здесь.

Рита разместила гостей по комнатам, поднялась к себе.

Я понял: она не хочет, чтобы Леонид видел, как мы с ней вместе направляемся спать.

Рита устроила его в моем кабинете. Мы с Миком и Стивом уже собирались подняться, когда он окликнул меня:

– Погоди-ка. Есть разговор.

Я вернулся, и мы вышли на веранду.

Я заметил, что он оставил дежурного: внизу неприметной тенью устроился один из ребят.

Он поморщился:

– Я тут кое-что обдумал… В поселке мы ни с кем не разговаривали, машину оставили в укромном месте, так что никто, надеюсь, не обратил на нас внимания. Ты завтра приятелей своих забери с собой, и днем как-нибудь особенно шумно пообедайте, пусть об этом знает как можно больше людей.

– Ты думаешь…

– Заказчик где-то рядом с тобой. Понимаю, что трудно приплести сюда Риту и все наши дела, но чувствую, что это так.

Он наклонил голову и спросил:

– Не расскажешь, как вы с Ритой познакомились?

Я подумал, что Рита не стала посвящать его в наши отношения, и нахмурился.

Леонид понял по-своему:

– Я же не интимные подробности выспрашиваю у тебя!

Я примирительно сказал:

– Леонид, ты не сердись. Я ведь понимаю, что Рита к тебе очень хорошо относится и все-таки не рассказала тебе об этом. Не знаю, как она отнесется к тому, что я тебе все выболтаю.

– А мы не будем ее в это посвящать. Зачем? Понимаешь, я сам не знаю, что ищу. Возможно, это не имеет никакого отношения к тому, что происходит, а возможно… Уж больно странно все притянуто к здешним местам. Что могло понадобиться Герману и Мите в местном мотеле? Как они вообще здесь оказались?

– Может, друзья или родственники?

Леонид тяжело посмотрел на меня:

– Я обоих знаю с детства. Никаких американских родственников ни у одного, ни у другого не было. Герман, кстати, родной брат первого мужа Риты. Печенкой чую, что без него в истории гибели Славы не обошлось. Оба росли без отца, Славка всегда защищал младшего, а Герман беззастенчиво пользовался этим, вот и вырос таким. Старший знал за ним слабину душевную, и к делам близко не подпускал. А Герман вырос, захотел самостоятельности. Думаю, они на пару с Митей Славку и грохнули, уж больно все кстати сошлось.

– Может быть, деловые партнеры?

– Ну, общих дел у них раньше не было, насколько я знаю. Наверное, стоит поспрашивать там, в мотеле, где их нашли. Тебе это проще, тут твоя территория.

Я кивнул.

– Завтра Стива отправлю, пусть поднимет старые связи.

Он сощурился:

– А все-таки, расскажи, каким ветром тебя занесло в наш городок. Ты ведь там с ней познакомился?

Я решился.

– Можно сказать и так. Только я с ней сначала не знакомиться ехал, а контракт заключить.

– Это как? – озадачился Леонид.

– Я когда-то в аварию попал, с беременной женой. Она погибла… Короче, жениться я больше не собирался, а ребенка иметь хотел. Вот и решил договориться с кем-то, заплатить приличные деньги, ну, наследственность там еще посмотреть…

Леонид покрутил головой:

– Не верю своим ушам… Так ты в Россию за невестой поехал, что ли?

– Не совсем. Я просто хотел, чтобы мать моего ребенка была из России. Бабушка у меня была русская, понимаешь?

Он покрутил головой и сказал:

– Не очень, но в общих чертах. Наконец, становится понятной скрытность Риты. Я-то думал, она влюблена в тебя давно, потому у нас с ней ничего не вышло, а тут вон какая история вырисовывается.

Я кивнул:

– У подруги был день рождения, там мы и познакомились. Рита тогда наотрез отказалась участвовать в нашей авантюре, а потом, уже поздно ночью, позвонила ее подруга, говорит, готовьте документы.

Он насторожился:

– Это ведь было как раз в тот вечер, когда мою машину обстреляли… Занятно получается?

Я пожал плечами.

– При чем тут это?

– Как это при чем? Рита отказалась, машину, в которой она ехала, обстреляли, но позволили им уйти. Дали возможность понять, что в России ей жить невозможно, и предложили необременительный способ начать новую жизнь за границей, с деньгами и новым именем.

– Ты хочешь сказать, что ее просто хотели выманить из страны? – Я подумал и сказал: – Мне это не представляется таким очевидным. Во-первых, я сам решил ехать в Россию буквально в последний момент. А уж то, что я поеду знакомиться с девушкой, в мои планы вовсе не входило! Примерно за месяц-другой до этого Роберт предложил познакомить меня с девушкой, родственницей его компаньона. Я отказался наотрез, потому что справедливо предполагал, что из этой затеи ничего хорошего не выйдет. И он в сердцах посоветовал мне заключить брачный контракт и купить себе ребенка у суррогатной матери. Идея была совершенно бредовая, и я даже не стал обсуждать ее. А потом прошло некоторое время, и я мысленно вдруг вернулся к тому нашему разговору, и подумал, что это, фактически, будет мой ребенок, и я смогу избежать всех неизбежных ссор и разочарований при разводе, и можно обставить все так, как будто это был полноценный брак. Мало ли семей разводятся и разъезжаются после рождения ребенка? И тогда я поручил Роберту продумать все пункты этого договора.

– Послушай, я уже дважды слышу это имя – Роберт. Кто это?

– Роберт – муж моей сестры. В молодости мы дружили, оба начинали практически на пустом месте. Сейчас у них с сестрой двое детей, практика приносит ему более чем приличный доход. Он даже вкладывает свободные деньги, правда, не очень большие, в мои предприятия. В свое время он приехал сюда из России. Да, кстати, он уроженец вашего города. Когда мы приехали в Москву, он созвонился со своей однокурсницей, она и предложила замечательную кандидатуру на роль моей временной жены. А потом я уж познакомился с Ритой, и понял, что нашел самую лучшую в мире мать для своих детей.

Леонид задумчиво протянул:

– Вот тебе и связь, которую мы ищем. Как полное имя твоего Роберта?

Я поднял голову и сердито посмотрел на него:

– Ты думаешь, что за всем этим стоит Роберт? Зачем ему это понадобилось бы? И, кроме всего прочего, он – мой друг.

– Ну да. А он знал марку машины, которую ты приобрел для Риты?

– Знал. И сестра знала. И еще десяток людей. Я не делал из этого тайны!

Он посмотрел на меня и сказал:

– Хорошо. Давай не будем спешить с выводами. Но полные данные на Роберта ты мне дашь, договорились?

Я неохотно кивнул.

– И еще одна просьба. Никому не говори о том, что у тебя гости, пусть считают, что Рита с Мишкой здесь одни.

– Я не могу использовать любимую женщину и ребенка в качестве живца, – отрезал я.

Он резко выдохнул:

– Если я могу, то и ты сможешь. Пойми, иначе мы никогда не узнаем, кто за всем этим стоит, и я не смогу быть спокоен за их жизни. Не беспокойся, пока мы здесь, я отвечаю за их безопасность.

Два дня все было спокойно, если не считать того, что я маялся в офисе и пытался прогнать от себя ревнивые мысли о том, что Леонид сейчас рядом с Ритой, и ничто не мешает ему охмурять ее. Впрочем, возвращаясь вечерами, я видел ее сияющие глаза, и четко понимал: все это чепуха ужасная.

Погода стояла теплая, ничего не скажешь, индейское лето! А бабушка всегда говорила: бабье лето…

Ночью я неожиданно проснулся. Рита тихо дышала рядом.

Я натянул джинсы, спустился в кухню, налил холодного сока в мгновенно запотевший стакан, вышел на веранду.

Виктор сидел на плетеном стуле, задрав ноги на перила.

– Не спится? – чуть насмешливо спросил он. – Или нервничаешь? Не переживай, все под контролем.

Я пожал плечами:

– Просто ожидание – это то, что мне всегда давалось с трудом.

Он кивнул.

– Это точно. Ребята уже занудились сидеть в доме. Конечно, еда здесь отменная, Рита это умеет, но от сидения в четырех стенах у кого хочешь крыша съедет. И сколько еще тут торчать, неизвестно.

Я присел на перила, и мы помолчали.

Виктор покосился на меня и неожиданно сказал:

– Видел я твое лицо вчера, когда ты домой вернулся… Ты не бери в голову, Ритка, она не такая… Да и Леонид Яковлевич, знаешь, не из тех мужиков, чтобы чужим попользоваться. Если он ее отпустил, значит, отпустил и удерживать не будет.

Я дернул плечом:

– Да ничего такого я и не думал!

Он недоверчиво покосился на меня:

– Ага, вот я об этом и говорю, чтоб не думалось-то!

Мы замолчали.

Неожиданно я услышал голос малиновки, насторожился.

Виктор поднял на меня глаза:

– Ты чего?

– Помнишь, я тогда тебя вычислил? Это птичка тебя выдала. Гнездо у нее там, рядом с дорогой. Кто-то ее опять побеспокоил!

– Значится, гости у нас! А ты точно не спутал?

Я мотнул головой:

– Твоя птичка, это точно!

Виктор тихо, почти бесшумно, свистнул. Потом кивнул мне, и мы перемахнули через перила и спустились в сад.

В стороне послышались звуки борьбы и шорохи, но к тому времени, когда мы подоспели, наша помощь была не нужна. Ребята Виктора уже справились сами: на каменистой земле лицом вниз лежали два парня. Одному из них, видно, здорово досталось по голове, потому что он пытался встать на четвереньки, мотая головой в разные стороны, и ничего не соображая.

Ребята втащили пленников на веранду, усадили их на стулья и связали руки за спиной.

У обоих при себе имелось оружие, Виктор внимательно рассмотрел его и уважительно сказал:

– Приятно иметь дело с солидными людьми!

Второй парень пришел в себя и теперь мрачно смотрел на нас. Оба молчали и злобно сопели.

Я внимательно присмотрелся к обоим: нет, точно, раньше я их никогда не видел.

Присоединившийся к нам Леонид внимательно рассмотрел кучку вещей, лежащих на столе, неожиданно нахмурился:

– Спроси, откуда это у них? – он протянул мне на ладони ключи с незатейливым брелоком в виде скорпиона. Фигурка была по периметру окружена буквами, кажется, какое-то название.

Я пожал плечами:

– Почему тебя заинтересовала эта вещица?

– Германа и Митю нашли убитыми в мотеле с таким названием, – лаконично ответил он. – Попробуй разговорить их.

– Непохоже, что они особо разговорчивые, – пробормотал один из парней Леонида.

Виктор хмыкнул и показал на одного из гостей:

– Ты на его руки посмотри. Запрем где-нибудь в подвале, он через несколько часов станет значительно сговорчивей. А если его подержать там пару дней, за дозу он и вовсе нам всю правду выложит.

Я повернулся к пленникам:

– Ну что, будем рассказывать? С какой целью вы сюда прибыли? Кто вас послал?

Тот парень, у которого руки были исколоты до синевы, попытался сплюнуть, но не смог. Он закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Кажется, у него начиналась ломка. Второй с тревогой на него посмотрел, и я невольно обратил внимание на их внешнее сходство. Наверно, старший брат, подумал я.

Леонид сощурился и сказал:

– Переведи ему, если скажет, кто их послал, мы не будем передавать ни его, ни брата в руки полиции.

Я перевел, и старший из братьев сумрачно посмотрел на нас:

– Если мы заговорим, полиции и не будет смысла возиться с нами. Нас грохнут сразу же, как вернемся домой. Так что можете вызывать полицию, за попытку ограбления много не дадут. Перезимуем в тепле, а заодно и брат подлечится, государство у нас гуманное, оно заботится о своих гражданах.

Я повертел в руках брелок и спросил:

– А два трупа в мотеле «Скорпионы» – это как? Тянет солидно…

Старший неожиданно забеспокоился, оглянулся на брата:

– Какие еще трупы? Мы к ним никакого отношения не имеем! Скажи, Дирк!

Младший брат неожиданно засмеялся.

– Ты всегда был доверчивым болваном. Стоило рассказать какую-нибудь душещипательную выдумку, и ты был готов броситься мне на помощь. Ну, хочешь, я раз в жизни скажу тебе правду? Никакого СПИДа у меня нет, но деньги мне отчаянно нужны. Да, мне просто осточертело метаться в поисках денег на очередную дозу. Свен обещал, что после этого дела хорошо заплатит, и я согласился. В напарники ко мне никто идти не хотел, поэтому и пришлось обмануть в очередной раз старшего брата. Надеюсь, ты простишь меня? – насмешливо сказал он.

Старший брат покрутил головой и спросил:

– Зачем ты упомянул Свена? Теперь он нас точно грохнет.

– Ты и сейчас ничего не понял? Эти ключи мне подбросили, значит, в живых нас с тобой оставлять не собирались. А заодно хотели свалить на нас убийство двоих русских. С месяц назад их застрелили в мотеле Свена, я случайно услышал это от Мэри, их старшей горничной. Она уверяла меня, что они были настоящими русскими бандитами. Сначала их очень хорошо принимали, а потом, видно, не поделили что-то. Мэри рассказывала, что в мотель приезжал мужик на хорошей тачке, вел с ними долгие беседы. Конечно, их убийц разыскивают, и Свен решил сэкономить: выполнить моими руками заказ и заодно подсунул мне ключи, чтобы сразу спалить нас с тобой.

Старший сокрушенно покачал головой, но промолчал.

Леонид уточнил:

– Русских было только двое?

Дирк пожал плечами.

– Не знаю. Я не спрашивал, а Мэри не говорила… А впрочем, нет, она рассказала, что их как раз и обнаружил кто-то из своих. Да, точно! Представляю себе эту картину: он входит, а его друзья мертвые лежат!

Он захихикал. Заметив мрачные выражения наших лиц, он попытался прекратить смех, но у него ничего не вышло. Я понял, что у него начинается приступ истерики.

Он так и корчился на стуле от хохота, когда на веранду вышла Рита.

Она встревоженно посмотрела на нас, на слезы, текущие по лицу парня, на его брата. Не говоря ни слова, вернулась в кухню, набрала воды в металлический ковшик и вернулась к нам.

Дирк кивнул ей, попытался напиться, но только залил водой свитер. Рита терпеливо подождала, и после второй попытки ему удалось глотнуть воды.

Он сгорбился на сидении. Вид его был так жалок, что Леонид покосился на Риту и отрывисто приказал одному из ребят:

– Сделай ему укол, иначе он до утра не дотянет, с такими-то нервами.

Рита вопросительно посмотрела на него, и он пояснил:

– Это не наркотики, но легче ему станет. Пойди, согрей чайник и приготовь крепкий сладкий чай. Мне тоже, пожалуйста.

Рита кивнула.

После укола и чая пленнику и впрямь стало легче. Его бледные щеки порозовели.

Он посмотрел на нас с Ритой, и спросил:

– Эй, это не вас недавно по телеку показывали? Вроде вы ребят каких-то спасли?

Я кивнул.

Братья переглянулись, и старший твердо сказал ему:

– Расскажи, как есть.

Дирк нехотя проговорил:

– Ладно, чего уж теперь… Неделю назад я получил заказ, грохнуть одну бабу. Вроде, все складывалось хорошо, я подкараулил ее у шлагбаума, на нижней дороге. Прицелился, все путем, так нет: она в последний момент полезла куда-то вниз, и я промахнулся… Свен был злой, как черт. Орал на меня, как сумасшедший.

Я счел нужным пояснить:

– У девушки упал мобильный, и она полезла доставать его.

Он хмыкнул:

– Повезло девке. Но Свена разве убедишь, что это просто роковая случайность? Правда, потом мы узнали, что в машине тогда сидела просто случайная девица, но это уж были проблемы Свена. Я еле уговорил его попробовать меня в деле еще раз. Мы с братом должны были оставить автомобиль на нижней дороге, подняться наверх, забраться в дом, прикончить двух взрослых, но ни в коем случае не трогать ребенка, Свен мне это сорок раз повторил. Потом забрать ценные вещи и деньги, устроить разгром поживописней, и вернуться к машине, съехать на шоссе и отзвониться ему. Он обещал заплатить мне и брату по двадцать тысяч.

Леонид велел ребятам:

– Проверьте машину, только по-тихому, без фейерверков. Да осторожней там!

Они кивнули, и бесшумно спустились в сад.

Леонид повернулся к гостям:

– Вы получите эти деньги. Мало того, я помогу вам выехать из страны и устрою въездную визу, например, в Австралию. От вас потребуется только позвонить Свену, что заказ выполнен. И еще: мне нужно знать, что за человек приезжал тогда к русским в мотель и кто еще был с ними. Это возможно?

Старший брат сурово посмотрел на младшего, и тот с неохотой полез в карман.

Впрочем, его приятельница оказалась довольно бестолковой особой, либо со сна она никак не могла взять в толк, чего от нее хотят. Про третьего гостя и вовсе изъяснялась туманно. Сказала только, что русский – высокий красивый парень, но ей совсем не понравился, очень уж неулыбчивый. Он исчез куда-то еще до приезда полиции. Важного гостя она в лицо не запомнила, уверенно сказала только, что он очень дорого одет, средних лет, невзрачный и не слишком высокого роста. Номер машины она не запомнила, а вот марку назвала уверенно: Майбах.

Я вздрогнул. Такая машина, не слишком часто встречающаяся в наших местах, была у Роберта. Он уверял, что разъезжает на этом чудовище исключительно в представительских целях. И действительно, предпочитал для повседневных разъездов практичный Лендровер. Конечно, это могла быть вовсе не его машина!

Леонид вопросительно посмотрел на меня, и я неохотно сказал ему:

– У Роберта есть представительский Майбах.

Он кивнул, задумчиво сказал:

– Завтра проедем к твоему Роберту, потолкуем.

Я наклонил голову:

– Ты как знаешь, но я позвоню ему.

Леонид пожал плечами:

– Напрасно. Впрочем, если это внесет гармонию в твои отношения с окружающим миром…

Я покосился на Риту и оборвал его:

– Внесет. Мы много лет вместе, и я не могу зачеркнуть все это, вывалив на него целый ушат нелепых подозрений.

Где-то в доме залился звоном телефонный аппарат.

Я кивнул Рите:

– Это, наверное, тебя. – Рита поднялась в дом, а я пояснил Леониду: – Ее русская подруга никак не привыкнет к разнице во времени и звонит в самое странное время суток.

Риты не было довольно долго.

В продолжение этого времени Леонид выспросил у братьев некоторые подробности.

Я заметил, что Дирк почти засыпает, и предложил:

– Можно устроить ребят на ночь внизу. Комната рядом с бильярдной запирается, и на окнах там решетки. Доверие – штука хорошая, но я предпочту подержать их некоторое время в пределах видимости.

Леонид кивнул.

В этот момент возвратился один из парней, которых он отправлял к машине ночных гостей.

– Пластит, – подтвердил один. – Скорее всего, детонатор настроен на сигнал мобильного. Серега остался там, покараулить до распоряжений.

Леонид вынул из кармана трубку, резко приказал:

– Отгони машину поглубже в ущелье и уходи. Отзвонишься, как сделаешь.

Он еще не успел опустить руку с трубкой, как на лестнице, ведущей в дом, появилась Рита. Она держала в руках какой-то листок.

– Звонила Алла. Не сердись, но она обнаружила твое временное отсутствие в городе, и на всякий случай бросилась предупреждать меня об опасности. – Леонид криво усмехнулся, а Рита вздохнула. – К тому же она сделала сегодня замечательную находку. Думаю, это прольет некоторый свет на наши обстоятельства. Перед отъездом я просила ее найти покупателя на мою квартиру, и вчера вечером она после работы заехала ко мне за документами. В шкатулке, помимо документов, была еще одна фотокарточка. В общем, когда-то из-за этой фотографии рухнула моя семейная жизнь, и, не знаю уж по какой причине, но я не выбросила ее. Похоже, она имеет мистическую силу над моей жизнью: на этом снимке Алла узнала Робика. Получается, что он был знаком со Славой и Германом?

Я всмотрелся. Конечно, сканированный снимок здорово искажал лица, но не узнать Роберта было невозможно! Снимок был сделан давно, поэтому залысины, открывавшие череп Роберта сейчас, были прикрыты буйной шевелюрой, а улыбка открывала неровные зубы с широкой щелью впереди. Роберт очень гордился своими новыми зубами, стоившими целое состояние, и не зря: с прежними он был похож на мелкого жулика.

Леонид посмотрел фотографию и покачал головой:

– Я совсем не помню этого парня. Хотя, Слава как-то говорил, что у него есть в Москве хороший юрист… Возможно, речь тогда шла о вашем Роберте. Помню, как-то даже пришлось попользоваться его услугами.

Он помолчал, еще раз всмотрелся в снимок и сказал, вздохнув:

– А вот девчонку, кажется, помню. Пела она хорошо, я еще подумал, что зря она с Германом связалась. Кажется, влюблена была в него отчаянно. Что с ней потом стало?

Рита спокойно сказала:

– Девушку звали красивым именем – Алия. Он ее увез в Турцию и отдал за долги в какой-то притон на побережье. Через год ее зверски убили. Сестра и дядя разыскивали ее несколько лет.

Леонид приподнял брови:

– Черт, даже для Германа это слишком!

Рита сухо сказала:

– Я тоже так подумала. А потом представила, что на ее месте вполне могла оказаться и я. Судя по досье братьев Суворовых, которое мне удалось когда-то купить, Алия была не первой и не последней их жертвой.

Он задумчиво проговорил:

– Поэтому ты и не захотела рассказывать об истинной причине вашего развода.

Рита вскинула голову и спросила:

– По-твоему, мне об этом легко вспоминать, не то, что говорить? Парень, что продал мне досье, предупреждал меня об опасности, но я тогда просто обезумела от обиды, боли и ярости. И не жалею, что поступила тогда именно так. Конечно, мне повезло, рядом со мной оказалась Алла… Она спрятала нас у себя в доме, а потом помогла мне использовать эти дурацкие акции против мужа, и он был вынужден оставить меня и Мишку в покое.

Леонид насторожился:

– Ты хочешь сказать, что твоя подруга знала, что акции записаны на твое имя? И ведь это она познакомила тебя с Робертом и Марком?

Рита сверкнула глазами:

– На что ты намекаешь?! Алла – очень близкий мне человек, она никогда и ничего не сделает мне во вред. И историю эту она затеяла с подачи Роберта, чтобы отправить меня подальше от всего этого. А про то, что акции юридически принадлежат мне, знали половина города. Это даже в газетах опубликовали.

Леонид прищурился и сказал:

– Ты как хочешь, но это очень подозрительно. И я помню, как твоя подруга сверкала на меня глазами. Кажется, мое присутствие возле тебя ее совсем не устраивало.

Рита пожала плечами:

– Алла хорошо знала всю историю моего замужества. Она понимала, что ты – мужик интересный, и не хотела, чтобы я дважды наступала на одни грабли.

– Хорошо, – пробурчал он, – а как тебе такая версия, что между ними с Робертом было что-то по молодости? Могли они встретиться, освежить чувства и сговориться о том, как отнять твои акции? И ты говорила, она любит Мишку… Ведь наши ночные гости как раз и говорили о том, что ребенка трогать было не велено!

Рита с расстроенным лицом повернулась ко мне:

– Марк, ну скажи хотя бы ты, что так о ней не думаешь?

Я хмуро сказал:

– Знаешь, мы с Робертом столько лет рядом, а сегодня у меня такое впечатление, что я его совсем не знал…

Рита повернулась к Леониду, прижала руки к груди:

– Да пойми ты, зачем бы она мне тогда посылала эту фотографию?! И насчет чувств к Робику, да это чушь собачья!

– Вот, разве что… Но все равно, проверить надо все версии.

Мы вернулись в дом, я полез в карман брюк за телефоном и неожиданно увидел целый ряд пропущенных вызовов. Меня искала Маша. Я нажал кнопку, машинально подумав, что поздновато для звонков.

Ответила она неожиданно быстро.

– Марк! Как хорошо, что ты позвонил! Я уже и не знаю, что думать! Роберт не вернулся домой! Он предупредил, что задержится на работе. Но сейчас уже почти три часа ночи! Трубку он не берет, ни в кабинете, ни сотовый. Я попросила охранника подняться к нему в кабинет, и он уверяет, что свет горит, но кабинет заперт. Я уже думала о том, чтобы вызвать мистера Ренкена. Мне кажется, что с Робертом что-то случилось!

Черт, кажется, Маша плачет!

– Я еду в город, через сорок минут буду около его офиса. Не волнуйся, я тебе сразу позвоню оттуда. И не поднимай шум: возможно, что всему этому есть простое объяснение, и Роберту не понравится, что мы вмешиваемся в его дела.

Посовещавшись с Виктором, решили оставить Риту с Мишкой на ребят с Павлом, а сами втроем загрузились в машину и поехали.

В машине я набрал Роберта, но ответить мне не пожелали.

– Тихо! – скомандовал Леонид, и мы послушно замерли и прислушались: в кабине тоненько заливался трелями сотовый Роберта. Его звон, напоминающий звук вызова старинного дореволюционного аппарата, был мне знаком, а Роберт называл его «Смольный на проводе».

Я вздохнул.

– Это его телефон.

Виктор с сомнением посмотрел на стальную сейфовую дверь кабинета:

– Без спецов не осилим.

Я лично сомневался, что такую дверь можно осилить и со специалистами, поэтому очередной раз вынул телефон из кармана и вынужден был таки побеспокоить мистера Ренкена.

К чести старика, вопросов лишних он не задавал, и через полчаса мы вскрыли кабинет Роберта.

Включенный верхний свет беспощадно освещал картину полного разгрома: изо всех ящиков бумаги были вытряхнуты и белым ковром устилали пол, дверца тяжелого сейфа распахнута настежь.

Хозяин кабинета сидел в массивном дорогом кресле и насмешливо улыбался. Только подойдя ближе, я увидел, что из его груди торчит наборная рукоятка массивного ножа, которым он, словно бабочка из коллекции, был пришпилен к креслу.

Я с тревогой оглянулся на мистера Ренкена, но он, кажется, вовсе не потерял самообладания. Заглянув в сейф, старик мрачно сказал:

– Роберт выступал посредником в одном деле, и сегодня вечером у него в сейфе должна была находиться довольно крупная сумма. Об этом знали всего несколько человек. Думаю, господа, нам здесь делать нечего. Саймон, вызывайте полицию. – Он повернулся ко мне. – Марк, мои сожаления Маше и вам лично. Я всегда хорошо относился к вашей сестре, она чудесная женщина. А вот то, что в последнее время происходило между моей дочерью и Робертом, было мне так же неприятно и оскорбительно, как ей. Что ж, жизнь все поправила по-своему. Моне я расскажу все сам, а уж Маше…

Два последующих дня были наполнены хлопотами.

Рита не отходила от Маши. Я не напрасно волновался за сестру. В горе она окаменела, и только детям удавалось пробиться сквозь стену, которой она отгородилась от всех нас.

Виктор и Леонид отсутствовали, но в доме постоянно находились Павел с ребятами. Честно сказать, мне так было гораздо спокойнее.

Роберт унес с собой в могилу ответы на все мои вопросы.

Проводить его собралось довольно много народа, знакомые, друзья, клиенты, да и просто любопытствующие. Мона на кладбище не пришла, отговорившись плохим самочувствием. Мистер Ренкен произнес последнее слово, в основном напирая на замечательные деловые качества покойного.

Я задумался о том, что фактически совершенно ничего не знал о том человеке, которого в течение последних лет считал своим другом. Подняв глаза, я заметил, что с Ритой что-то происходит.

При первой возможности я пробрался к ней, ухватил за локоть:

– Ты чего?

Она быстро попросила:

– Оглянись и внимательно посмотри на парня, что сидит неподалеку, там еще памятник с ангелом, который держит в руках крест!

Я огляделся, но никого не увидел.

Раздосадованная Рита покрутила головой и разочарованно выдохнула:

– Наверное, все-таки заметил меня! Вот незадача!

Она рассказала, что видела этого парня раньше, в России. Он был одним из приближенных бандита, которого убили в Абердине.

– Может, ты обозналась?

Она покачала головой.

– Нет, это был он. Я не знаю, как его зовут, но описать могу. Почему-то мне кажется, что он здесь оказался не случайно.

Проходя мимо памятника с ангелом, я посмотрел на табличку. Это была православная часть кладбища, и я не удивился, увидев русскую вязь. Надпись оповещала, что здесь упокоилась почтенная мать семейства, некая госпожа Свешникова. Я посчитал, на момент смерти почтенной даме был восемьдесят один год. Памятник был не из новых, так что сидевшему около него молодому человеку можно было особо не скорбеть по почившей родственнице, если правду говорят о том, что время лечит.

Несмотря на то, что Роберт был наполовину иудеем, поминали его по православному обычаю.

Мы вернулись домой.

Притихших детей забрала заплаканная гувернантка.

Рита принесла Маше большую кружку чаю и попросила:

– Выпей, пожалуйста.

Маша благодарно посмотрела на нее, согрела о горячую чашку ледяные пальцы.

Мы молчали.

Маша подняла на меня глаза:

– Марк, а ведь я в последние дни чувствовала, что-то должно произойти. Роберт был сам не свой. Вообще с ним последние несколько месяцев что-то происходило. Я не хотела его расспрашивать об этом, потому что думала, это как-то связано с его новым романом. – Она чуть улыбнулась. – Ну, да, конечно, я знала о его романе с Моной Ренкен. Роберт всегда был очень увлекающимся человеком, но я давно перестала обращать на это внимание. Больно было только в первый раз. Ты ведь знал обо всех его увлечениях?

Я пожал плечами.

– Маша, какое это сейчас имеет значение?

– Да, в общем-то, никакого. Я всегда знала, что некрасива и не могу ему нравиться, но он был прекрасным отцом, и я многое ему прощала. Он изменял мне даже в период ухаживаний за мной, я и тогда об этом догадывалась. И всегда, всю жизнь, любила его.

Рита обняла ее за плечи:

– Знаешь, совсем недавно я присутствовала на похоронах собственного мужа. К тому времени мы уже почти год не жили вместе. Я никогда не жалела, что ушла от него, но тут… Какое-то пронзительное чувство пустоты и ощущение невозможности изменить что-либо…

Маша кивнула, поднесла платок к покрасневшему носу.

Вскоре прибыли Леонид и Виктор.

Молча уселись в кресла.

Рита спустилась к нам из Машиной спальни, куда удалось отвести сестру, обеспокоенно посмотрела на них, спросила:

– Еще какие-то неприятности?

Леонид пожал плечами.

– Девушка на ресепшен узнала Роберта. Именно он посещал русских гостей. – Он повернулся ко мне и сказал: – Если бы не твой Стив, нам вряд ли удалось чего добиться. Он, кстати, связался с ребятами из местной полиции, которым передали дело об убийстве в мотеле. Оба полагают, что это обыкновенные бандитские разборки. Мы упомянули при них имя Свена, и оба сразу насторожились. Он у них типа смотрящего. Жалко, что вопросов ему не задашь. Да, по описанию они признали наших братьев. Младший – наркоман со стажем, дважды имел срок, а старший – просто неудачник. Так что, судя по всему, надо их отправлять, пусть Павел этим займется. Похоже, правду об убийстве русских они и сами не знают, и заказчика по вашему с Ритой делу – тоже. Я все больше склоняюсь к тому, что это был Роберт, причем в обоих случаях.

– А кто же тогда убил его самого? Кстати, сегодня на кладбище Рита встретила знакомого…

Леонид повернулся к ней.

– Ну, не совсем и знакомого… Я видела его тогда, в ресторане, с Митей. Высокий темноволосый парень с мрачным лицом.

Брови Леонида изумленно поползли вверх:

– Михайлов? Так его, вроде, в погибшие записали. Ты не ошиблась?

Рита покачала головой.

– Нет. Я тогда хорошо его запомнила. Помнишь, ты еще про подругу его помянул? Что-то с наркотиками связанное.

Виктор и Леонид переглянулись.

Виктор пояснил:

– ВИЧ у нее обнаружили. Видно, с уколом занесла заразу. Ну, и решила уйти, чтобы парню жизнь не портить…

– Говорили, что он ее и приохотил к наркотикам.

– Нет, это неправда. Я Мишку давно знаю, он и сам этим не балуется, и ей не позволял. Да что с ними поделаешь: дети сейчас с восьмого-девятого классов и экстези пробуют, и анашу курят… А этой просто не повезло. Как ее похоронили, Митя его велел на три недели в подвал посадить, не выпускал. Сам к нему спускался, беседовал. Мишка сперва драться лез, лицо ему разбил, а Митя не отступился. Вышел он из подвала уже в нормальном состоянии. Ребята говорили, он после этого верующим стал, что ли. И за Митю кого хочешь порешит. Может, он до вашего Роберта и добрался?

Леонид вздохнул:

– Маловероятно, конечно, но возможно. И где теперь его искать прикажешь?

Рита медленно и задумчиво сказала:

– Мне кажется, я знаю, где он обязательно появится. И знаю день, когда он это сделает.

Мы с недоумением уставились на нее.

– Завтра – сорок дней со дня смерти Мити, – пояснила она. – Он обязательно появится на кладбище. Ты ведь говорил, что их убили за неделю до дня рождения Аллы?

Леонид недоверчиво пожал плечами.

Зато Виктор отнесся к этой затее с энтузиазмом. Видимо, ему надоело сидение в доме, и активные действия пришлись по вкусу.

– Я проеду с ребятами? – предложил он. – Пару дней покараулим, вдруг Рита права, и нам повезет?

Леонид задумался, кивнул:

– Все равно больше у нас ничего нет. Бери ребят, а Павел останется здесь Отправит наших гостей в Нью-Йорк, там их уже заждались.

Утром позвонил Джек Уокен.

– Приезжал рыжий полицейский из местного участка. Тут на днях в ущелье какую-то машину взорвали, так он интересовался, не видели ли мы посторонних.

– Ну?

Джек пробормотал:

– Стану я им докладываться!

По молодости Джек был ужасно драчлив, пару раз даже сидел, и сохранил к полиции вообще самое негативное отношение. Я мысленно порадовался: все-таки не слишком хотелось посвящать соседей и, тем более, полицию в семейные дела.

– А гостей наших он не видел?

– Нет.

– Павел заедет за ними. Я прошу тебя, попроси миссис Уокен приодеть их, мне нужно, чтобы они не привлекали лишнего внимания. Чек они получат в аэропорту, перед вылетом.

Я хотел было попрощаться, но вспомнил, что не предупредил миссис Уокен о том, чтобы она приготовила комнаты Маше и детям. Вздохнул про себя, вспомнив наше с Ритой замечательное уединение во время наводнения. Когда еще удастся побыть вместе?

Рита помогала Маше собрать вещи. Мы решили, что пока они поживут у нас, а там видно будет.

Мы с Леонидом поднялись в кабинет к Роберту, и я включил его рабочий компьютер, просмотрел бумаги в столе.

Подозрительностью Роберт не страдал, и в качестве пароля, со свойственной ему скромностью, выбрал дату собственного рождения. Я легко вошел в его почтовый ящик, просмотрел письма и неожиданно наткнулся на знакомое имя: Герман.

Первое из найденных писем датировалось январем этого года. Впрямую ничего не говорилось, но в свете последних событий было ясно, что Роберт давно и прочно связан не только с семейным бизнесом братьев Суворовых, но и с местными наркоторговцами. Жалко, что не сохранились более ранние письма. Мне хотелось знать, как долго у них все это продолжалось. Теперь мне более или менее стало ясно, каким образом Роберту удалось за последние пять лет так подняться и сделать солидную адвокатскую контору с не очень большими, но стабильными доходами прибыльным предприятием.

Леонид просмотрел переписку и подтвердил:

– Так и есть. Видимо, Слава, который был инициатором покупки комбината, в какой-то момент показался им лишним. Возможно, он выделил соучастникам слишком маленькую долю. Герман вырос, и опека старшего брата казалась ему излишней. А Роберту и вовсе ни с кем делиться не хотелось, тем более, что он вкладывал в предприятие приличные деньги. Подозреваю, что хозяином этих денег был Свен, наш знакомец. Слава приходил ко мне, я помню, что речь шла о каких-то заокеанских инвестициях. Если честно, я наркотики не люблю, а бизнес, с ними связанный, и вовсе не жалую. Поэтому от Славиного предложения отказался. Если бы не Рита…

Я кивнул. Леонид тему развивать не стал, поморщился:

– В последнем письме Герман жалуется, что имущество брата принадлежит его вдове, а на рекомендации Роберта грохнуть ее при первой возможности, отвечает, что не может достать Риту, потому что ее охраняют двадцать четыре часа в сутки. И Роберт предлагает ему выманить Риту из страны и решить эту проблему, а заодно и свою собственную. Его проблема – это богатенький брат жены, чистоплюй, у которого куча денег и который не может толково ими распорядиться. В то время как он, Роберт, так нуждается в этих деньгах! Уж он бы знал, куда их вложить.

Леонид поднялся и подошел к окну.

Я кивнул ему:

– Ну, теперь все более или менее ясно. Роберт всегда умел придумать нестандартное решение проблемы. Вот и в этот раз… Он решил, что одним выстрелом убьет двух зайцев: зная о моем желании иметь ребенка, он и придумывает эту затею с контрактом. Ненавязчиво подсказывает мне эту мысль, и ждет, когда она созреет во мне. Придумывает срочную поездку в Москву, связывается со старой подругой, и знакомит нас с Ритой.

Леонид помрачнел:

– Он догадывался, что характер у Риты непростой, и понимал, что для мотивации ее согласия нужно предпринять решительные действия, отсюда это неудавшееся покушение. Все складывается по его желанию: вы с Ритой уезжаете в Америку, теперь он может, никуда не торопясь и не спеша, организовать вашу с Ритой гибель и унаследовать и твои деньги, и акции комбината. К тому же ему очень кстати приходится эта передача о глухих детях с вашим участием: Роберт хочет, чтобы в вашей смерти четко прослеживался русский след. Пресловутая русская мафия, как же! И он решает сразу зайти с козырной карты: заказывает убийство Риты. Но Свен решил сэкономить, и в исполнители подбирают парня, который не только спутал девушку, но и не смог толково прицелиться.

– И я сам рассказал Роберту о том, что не хочу обращаться в полицию. По твоему совету мы с Миком и Стивом довольно шумно пообедали, якобы отмечая конец моей холостой жизни. Я тогда ничего не подозревал, звал и Роберта, но он отговорился занятостью. Он нервничал и боялся, что во время своих расследований я могу что-нибудь нарыть, и решил ускорить события. Так к нам в гости попали братья, потом мы вышли на Абердинский мотельи на Свена. Кстати, я думаю, что братьям подбросили брелок вовсе не с целью свалить на них убийство русских. Это и был русский след, который так был нужен Роберту. Не сомневаюсь, что полиция связала бы оба эти дела.

На столе Роберта в рамке стояла фотография сестры и племянников. Леонид взял ее в руки и с неожиданной тоской спросил:

– Что могло заставить человека, у которого есть вполне приличные средства, хороший дом, замечательная жена и чудесные дети, влезть в это грязное дело?

Я пожал плечами.

– Знаешь, у Роберта всегда были непомерные амбиции. Взять хоть его представительскую машину. Вообще, ты замечал, что о человеке очень достоверно можно судить по машине, которую он покупает? Возможно, его средства не казались ему приличными.

Леонид промолчал, а я добавил:

– У него был роман с дочерью компаньона. Мона всегда отличалась большими запросами и тратила намного больше, чем мог себе позволить ее отец. Она намного моложе Роберта, возможно, он увлекся ею сильнее, чем рассчитывал. Хотя, на мой взгляд, она просто пустая и взбалмошная, и мне было бы скучно провести рядом с ней и полчаса. Но для Роберта всегда много значило то, что она принадлежала к верхушке местного светского общества, что редкая газета обходилась без описания увеселений, в которых она принимала участие, ему нравилось, что о ней писали модные журналы, как о законодательнице мод.

Леонид потер лицо.

– Возможно. Вот только, я думаю, он сделал ошибку, решив не делиться с Германом и Дымком, и заплатил за это ценой собственной жизни.

– Почем ты знаешь? Может быть, это Свен в его отсутствие решил, что посредники в их лице ему больше не нужны?

– Навряд ли он решил бы это сам, без ведома и согласия Роберта. Тот был мозговым центром операции, и Свен не стал бы путать ему карты по собственному почину.

В кабинет заглянула Рита.

– Мы готовы, – лаконично доложила она. Посмотрела на включенный монитор и спросила: – Что-нибудь нашли?

Я хмуро кивнул:

– Роберт обеими ногами в этом деле. Теперь в этом нет никаких сомнений.

Она подошла ко мне, взяла за рукав и дрогнувшим голосом сказала:

– Марк, мне очень жаль, что так все вышло… Я втянула в свои проблемы и тебя, и твою семью.

Я невесело улыбнулся ей:

– Понимаешь, это – как нарыв. Когда врач его вскрывает, больно и неприятно, но здоровый организм не может с ним жить, и помощь хирурга необходима. Зато потом сразу становится легче, а пройдет время, рана зарубцуется. Да, останется шрам, и, возможно, на погоду будет болеть, но это уже не страшно.

Рита тихо спросила:

– Ты Маше ничего не хочешь рассказать? Мне кажется, она о чем-то таком догадывается…

Я пожал плечами:

– Зачем? У Маши дети, ни к чему им знать, что их отец был подельником бандитов, и из-за этого его убили. Пусть все идет, как идет. Я не думаю, что полиция докопается до истинных причин его смерти. Я им в этом деле не помощник.

Рита помогла Маше устроиться в комнатах, накормила детей и уложила их, спустилась к нам.

Мы устроились на веранде, и Рита принесла нам виски и лед.

Ближе к ночи, вернулись молчаливые и расстроенные ребята.

Виктор поднялся в гостиную, доложил:

– Мы проехали на местное кладбище. Могилы еще свежие, в изголовье стоят две стопки с водкой, накрытые ломтем хлеба. Местный батюшка уверяет, что накануне в храм приходил парень, по описанию очень похожий на того, которого мы ищем, просил отслужить заупокойные службы по погибшим друзьям, оставил деньги, очень большую сумму, на ремонт храма и попросил договориться с кем-нибудь из местных прихожан, чтобы ухаживали за могилками. Напуганный величиной суммы и тем, что деньги парень принес наличными, батюшка отказывался, но парень сказал, что деньги эти обязательно должны пойти на благое дело, а то ему покоя не будет, и вскоре ушел.

– С полицейскими связаться не попробовали? Они тогда обещали Стиву, что помогут, если что…

Виктор покосился на Риту.

– Попробовали. Да только там городишко весь, как по тревоге, на уши поднятый. Ночью застрелили местного, говоря по-нашему, руководителя ОПГ, промышлявшей наркотиками, и двух его ближайших помощников. Так что полиции не до нас. Они теперь отслеживают, как идет передел сфер влияния, и потирают руки. Морги переполнены, и лежат там такие люди, достать которых они много лет не могли.

Леонид усмехнулся:

– Надо же, прямо, как у нас в России! – Он поднялся. – Эх, Рита, раньше на день тебе бы намекнуть на сороковины, может, и не болела бы так голова у Абердинской полиции. Впрочем, может быть, все и к лучшему.

– Ты думаешь… – нерешительно сказала Рита.

– Я думаю, что засиделись мы тут у вас, в Америке. Пора и честь знать. Дома дел полно, а мы тут отдыхаем.

Виктор поднял брови, но ничего не сказал.

– Ты считаешь, что я могу жить дальше спокойно? – посмотрев пытливо в глаза Леониду, спросила Рита.

Он кивнул.

– Ты же знаешь, без этого я ни за что не уехал бы.

Она шагнула вперед, прижалась лицом к его рубашке, глухо сказала:

– Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал.

Он погладил ее спину и осторожно отстранил:

– Считай, что я отдал долг.

Рита спросила дрогнувшим голосом:

– Ты будешь мне звонить?

– Зачем? – пожал он плечами. – Ты сама потом поймешь, что от этих разговоров по телефону одна неловкость, и еще будешь благодарна за то, что не напоминаю тебе о некоторых, не слишком приятных событиях.

– Не можешь же ты вот так собраться и исчезнуть навсегда из моей жизни?!

Он засмеялся и подтолкнул Риту ко мне.

– Очень даже могу. Надеюсь, что теперь в вашей жизни все будет хорошо. Ты, Марк, не расслабляйся: ничего отеческого в моих чувствах к Рите нет, но мешать тебе не буду. – Уже поднимаясь по лестнице, обернулся и сказал: – Если уж очень заскучаешь, можешь написать мне большое письмо. Только не часто, вполне достаточно, если раз в полгода.

Рита заплакала, и я прижал к себе ее голову, поцеловал в висок.

Она с отчаянием спросила:

– Ты точно не жалеешь, что связался со мной?

Мы с Виктором засмеялись, и он сказал:

– Пожалуй, я тоже пойду. – Он пожал мне свободную руку и сказал: – Павел прав, ты, конечно, бойскаут, но ничего парень!

МАРГАРЕТ СПЕНСЕР

Крестить Машу-младшую было решено на исторической родине, в небольшой православной церквушке деревни Рождествено.

Батюшка, совсем еще молодой парень с вьющейся, чуть рыжеватой порослью на щеках, вышел к нам, весело распорядился:

– Памперсы убрать, чад раздеть.

В этот день крестили шестерых малышей, поэтому церковь была заполнена родителями, их родственниками и друзьями.

Леонид взял Машу-младшую на руки, Алла, непривычно строгая в туго повязанном платочке, пристроилась с ним рядом. Батюшка начал читать. Впрочем, первую часть службы нам послушать не удалось – дети отчаянно вопили… Я с тревогой присматривалась к Машиной мордахе, но она только вертела головой по сторонам и доброжелательно улыбалась.

Зато после купели разомлевшие дети уснули, установилась полная тишина, и батюшка уже в полном благолепии довел службу до конца.

Племянникам предстоял отъезд в частную школу, и Маша-старшая не смогла поехать с нами на крестины, но взяла с нас клятву, что мы все снимем на видео и передала фамильную крестильную рубашечку: белый батист, украшенный чудной красоты игольчатыми кружевами. Местами кружева от старости начали расползаться, и я накануне вечером аккуратно починила их. Маше я дала слово, что обязательно надену рубашку, она уверяла, что это хорошая примета.

Крестный подарил Маше-младшей небольшой крестик, украшенный бриллиантами и рубинами, и солнечный луч, проникший через оконный витраж, рассыпался на мелкие осколки, отразившись в камешках.

Я вздохнула:

– Ты неисправим. Зачем такие дорогие подарки?

Этим летом Алла с Леной гостили у нас почти весь июнь, и Машка по нашему приезду их сразу признала. Вот и сейчас она требовательно загукала, потянулась к Лене.

Леонид с неудовольствием выпустил ее из рук, и она обвила руками тоненькую шейку Лены.

Мы вышли на церковное крыльцо, нагретое августовским солнцем.

Марк накануне имел с батюшкой долгую беседу, и пожертвовал на храм довольно большие деньги, так что отбыли мы, сопровождаемые его благословением и напутствиями.

У самого Марка обнаружились неотложные дела, и он покинул нас, пообещав вернуться к вечеру. Максим Николаевич уже дожидался его в своем, памятном мне по прошлой нашей Серпуховской поездке, лимузине на начале Симферопольского шоссе.

Он искренне обрадовался встрече, передал мне огромный букет, явно заказанный в дорогом цветочном магазине. Вручив шедевр флористики, он склонился над моей рукой:

– Маргарита! Семейная жизнь явно пошла вам на пользу! Кажется, вы еще похорошели, что практически невозможно! – Он кивнул в сторону Марка. – Понимаю, что ваш муж, как всегда, занят делами, и мог бы предложить вам себя в качестве спутника в каких-нибудь увеселениях. Вот, на днях состоится премьерный показ…

Я прервала его:

– Боюсь, что мне придется отклонить ваше любезное предложение. Я ведь два года не была дома, так многое хочется увидеть, вспомнить.

Все еще не выпуская мою руку, он разочарованно сказал:

– Если передумаете, вам стоит только позвонить…

Леонид, насмешливо наблюдавший за этой сценой, усадил меня в машину, и мы отъехали, мигнув фарами. Виктор, который сидел на водительском месте, изумленно спросил:

– А это еще что за павиан?!

Я не удержалась, и мы с Аллой расхохотались.

– Да это деловой партнер Марка, он, кстати, был свидетелем на нашей свадьбе. И вовсе он не павиан, и к Марку очень хорошо относится!

Леонид промолчал, но оставил бестактное замечание Виктора безнаказанным, из чего я сделала вывод, что Максим Николаевич ему тоже не понравился. Вообще, на обратном пути Леонид был молчалив и задумчив, а, когда мы приехали домой, ушел к себе в кабинет.

Марк обещал вернуться к восьми часам, и с ужином решено было дождаться его.

Мы помогли Нине со столом, и, когда все было готово, уселись на ступенях крыльца.

Лена и Нина неподалеку водили Машку по садовым дорожкам. Она уже даже не смеялась, а восторженно хрюкала от счастья. Машке исполнилось десять месяцев, и она довольно хорошо стояла на ножках, но ходить самостоятельно не могла. В общем, целыми днями мы с Мишкой водили ее за руку, дожидаясь момента, когда она пойдет сама.

Я углядела у Нины на кухне темный хлеб. Отрезала горбушку и посолила.

– Вот чего мне в Америке не хватает, так это наших продуктов. Нет, все красивое, чистенькое и хорошее, но какое-то невкусное, что ли… Вот, например, такого хлеба там просто нет.

Алла тихо сказала:

– Ты Марку не рассказала о своем открытии?

Я неохотно помотала головой.

– Может, лучше было бы рассказать обо всем и ему, и Маше?

– Зачем? Маша и так о многом догадывается. А уж в истории гибели первой жены Марка Роберт играл и вовсе непритязательную роль. Конечно, когда Марк рассказал мне историю своей женитьбы, я сразу заподозрила Роберта. Во-первых, они вместе работали, а он был бабник ужасный…

– Да, это он любил очень. Вот и внешность у него не так, чтобы очень, а было в нем что-то притягательное для женщин. В свое время я сама из-за этого с ним не стала заводить серьезных отношений!

– И потом, эта история с машиной… В общем, ясно было, что убить собирались не Эллен, а Марка. А уж когда я встретила на кладбище вдову его бывшего клиента, которого Роберт представил Марку, как возможного любовника Эллен… Она мне рассказала, что муж долго болел и что в результате болезни много лет был вынужден жить с катетером в мочеточнике. Вообще, из ее рассказа я поняла, что они с мужем всю жизнь трогательно любили друг друга. Короче, я не поверила в их связь с Эллен. Кроме того, вдова очень хвалила деловые качества покойного Роберта, который всегда вел дела мужа. А сам Роберт уверял, что именно Эллен занималась делами любовника! А потом я все продумала и для себя вполне объяснила, как все могло произойти. Скорее всего, Эллен была любовницей самого Роберта. Денег и личных доходов у обоих не было, и они решили, что Роберт женится на Маше, которая должна была стать богатой наследницей, потому что отец ее был немолод и очень болен. К этому времени Марк заработал вполне приличные деньги, вложив в дело средства, полученные в наследство от бабушки, и дела его пошли в гору. Предприимчивая парочка решила прибрать к рукам и эти деньги.

– Да, это вполне в духе Робика! Он бы этого ни за что не упустил!

– Но тут произошла осечка. Эллен не хотела ждать. Она ревновала Марка, и не только к его многочисленным подружкам, но и к жене. А потом эта беременность… Эллен была уже не молоденькой девочкой и ребенка этого страстно хотела. Я даже думаю, что и Роберт его хотел. Но жена никак не получала наследство, денег катастрофически не хватало, и он решил, что Эллен должна овдоветь первой. В тот день Марк с женой гостили у сестры, и Маша рассказала Эллен, что деньги, наконец, уже у нее и что она решила отдать их Роберту, с тем, чтобы он вошел компаньоном в адвокатскую фирму. Эллен уже знала о слухах, которые ходили в городе относительно Роберта и Моны. Она в раздражении бросилась к Роберту, умоляла его бросить все, но неожиданно получила холодный отказ. В порыве гнева и ревности, она потребовала вернуть ей письма, которые она ему писала, или, может, сам Роберт их возвратил, радуясь представившемуся предлогу, и Эллен объявила всем, что едет домой. Как ни был сердит Роберт, он не хотел гибели Эллен и ребенка, он ведь знал, что тормоза в машине уже выведены из строя. Чуть ли не со скандалом он пытался удержать Эллен. Уже узнав о ее гибели, искренне переживал и утешал Марка. Он так никогда и не узнал, что Марк обнаружил эти письма.

Алла усмехнулась:

– Ну, надо же, прямо неаполитанские страсти! Впрочем, все вполне могло быть именно так.

Мы помолчали, обдумывая давние события.

Алла тихо спросила:

– А здесь у тебя что? Вижу, все по-прежнему?

Я нахмурилась:

– Ты имеешь в виду Леонида?

– А то кого? – Алла помолчала. – Марк– замечательный парень…

Я возмутилась:

– Кто ж спорит? Я люблю его!

– Неужели ты не заметила, что он тоже видит все, и уехал, чтобы дать вам возможность поговорить наедине?

Я пожала плечами.

– Знаешь, может быть, в том, что у вас с Леонидом не сложилось, косвенно виновата я, – мрачно сказала подруга. – Твердила, что он тебе не пара, про бандитское прошлое поминала… Ты знаешь, что он баллотируется в главы местной администрации?

Я удивилась:

– Вот это да! И как ты оцениваешь его шансы?

Алла утвердительно кивнула:

– Выборы через месяц, думаю, что он выиграет. Знаешь, ему действительно удалось навести порядок на комбинате, да и в городе. Народ ему верит. Вообще, господин Сиротенко оказался гораздо лучше, чем о нем думали другие. Чем я, например!

Сзади нас спокойный голос Леонида произнес:

– В принципе, даже лучше, чем я сам думал о себе. – Он снисходительно улыбнулся, присел рядом. – Не помешаю?

– Да нет. Мы уже все приготовили, ждем Марка.

Он кивнул.

Алла неожиданно поднялась и озабоченно сказала:

– Пойду, проверю, кажется, забыли водку уложить в холодильник.

После ухода Аллы мы молчали некоторое время.

Леонид кивнул на черный хлеб в моей руке:

– Скучаешь по дому?

Я кивнула.

Он вздохнул и искоса посмотрел на меня:

– Ты, наверное, думаешь, что я буду спрашивать, счастлива ли ты? Нет, не буду, не бойся. Сам вижу, что у тебя все хорошо.

Я кивнула.

– Забыл поблагодарить тебя. Ты пишешь замечательные письма, и я рад, что отказался тогда от твоего предложения перезваниваться. Ленка мне докладывает все твои новости и семейные события, а вот мысли знаю только я.

Я вздохнула:

– Тогда, если ты не возражаешь, все останется по-прежнему, и раз в полгода я буду писать тебе длинное-предлинное письмо. Если честно, мне самой очень нравится писать эти письма, я сама как будто заново осмысливаю все события, которые со мной происходят, обсуждаю с тобой книги, которые читала и фильмы, которые смотрела. Не знаю, дочитываешь ли ты мои послания до конца… Ты прости меня за прошлое недоверие, за то, что не хотела увидеть в тебе то, что вижу сейчас.

Он задумчиво произнес:

– Перед ошибками захлопываем дверь,

В смятенье Истина: «Как я войду теперь?»

Я недоуменно посмотрела на него, и он пояснил:

– Рабиндранат Тагор. – Леонид поднялся, подал мне руку: – Не надо ничего объяснять, я давно уже все понял, потому и отпустил тебя тогда. И сейчас вижу, что правильно сделал.

Марк шел по садовой дорожке, и я с тревогой посмотрела ему в лицо.

Не поднимая взгляд на меня, он улыбнулся Машке, уже переодетой по случаю торжества в нарядное платье, присел и поманил ее к себе. И случилось то, что давно должно было произойти, и чего Машка всегда отчаянно боялась. Для того, чтобы шагнуть к отцу, ей пришлось оторваться от спасительных рук Лены и сделать один, другой, третий шаги.

Все закричали, захлопали, Машка покачнулась, и Марк подхватил ее на руки. Она обвила ручками его шею и спрятала лицо.

– Марк, она пошла, ты видел? Она пошла! – я слетела со ступеней, засмеялась и прижалась к нему.

Он рассеянно поцеловал меня в висок.

– Если не возражаете, я поднимусь в дом и приму душ. Постараюсь никого не задержать.

Марк поднялся по ступеням, а я в растерянности осталась внизу.

Нина забрала у меня Машу, кивнула нам с Аллой:

– Вы ведь тоже собирались переодеться к ужину?

Алла подхватила меня под руку и затащила в дом, подтолкнув к спальне:

– Иди, иди!

Марк сидел в кресле, том самом, где когда-то, сто лет назад, Леонид дожидался меня в ночь после покушения.

И почему я об этом вспомнила в самый неподходящий момент?

Марк поднял глаза на меня. Перед моим приходом он рассматривал какие-то документы в тоненькой кожаной папке.

Я подошла и присела на кровать, напротив него.

– Не помешаю?

Он мотнул головой.

– Это хорошо, что ты пришла. Я хотел с тобой поговорить.

– Сейчас? – удивилась я. – Может, сделаем это позже, а то нас все ждут?

– Нет, – твердо сказал он, – именно сейчас. Максим Николаевич мне сегодня вернул мой экземпляр нашего контракта. Я тогда во всей предотъездной суматохе умудрился забыть его в сейфе. Сегодня у меня было время, я внимательно его прочел. Завтра он станет просто никому не нужной бумажкой, потому что истечет срок его действия. Поэтому я хочу напомнить тебе, что ты совершенно свободна.

От неожиданности я промолчала, потом спросила дрогнувшим голосом:

– Ты хочешь оставить меня?

Марк поднялся, подошел к окну. Не оборачиваясь, глухо сказал:

– Рита, я ведь все вижу и понимаю. Ты – хорошая девчонка и ни за что не решишься мне это сказать сама. Поэтому я и подумал, что сам все решу. Я не буду уговаривать тебя, не беспокойся.

До меня, наконец, дошло. Я поднялась и шагнула к нему:

– Марк!..

Он резко повернулся, схватил меня за запястья и сердито прервал:

– Вот только не надо говорить, что я – хороший парень…

– Я и не собиралась, – гневно ответила я. – И учти, что развод я тебе не дам, и Машку не оставлю. И из твоего обожаемого дома мы не уедем, можешь сам катиться на все четыре стороны. А решать за меня ничего не нужно, я вполне дееспособна.

В продолжение всей речи Марк так и не выпустил мои руки, и я, шипя, как сердитая кошка, попыталась вывернуться.

– Подожди, – все еще сердито спросил он. – Я ничего не понимаю. Максим Николаевич уверил меня, что ты – деловая женщина, и наверняка специально подгадала наш приезд в Россию к окончанию срока контракта…

Я сердито сказала:

– Твой Максим Николаевич – дурак, но ты-то мог бы знать меня и получше…

– Ты хочешь сказать, что не собираешься оставаться в России?

Мне надоело сопротивляться, и я попросила:

– Марк, отпусти меня, пожалуйста, мне больно…

Он с недоумением посмотрел на мои руки, поднес правую к лицу и поцеловал запястье.

– Рита…

– Конечно, сейчас ты начнешь меня целовать, потом мы уляжемся в постель, и ты будешь считать, что принес мне все извинения. Учти, что ты очень обидел меня своими глупыми подозрениями.

– Рита…– Марк выпустил мои руки, но не отпустил, а сильно прижал меня к себе, уперся подбородком в макушку. – Скажи, что ты меня любишь, – попросил он.

Я вздохнула и пробормотала:

– Ни за что… Такое недоверие…

Марк чуть ослабил руки и потянулся за пиджаком. Пошарив в кармане, он извлек небольшой сафьяновый футляр, и протянул его мне.

В коробочке было кольцо необыкновенной красоты.

Я вынула его, надела на палец и залюбовалась игрой камня.

– Это мне?

Он кивнул:

– Я купил его еще дома, но специально привез сюда. Я хочу сделать тебе предложение.

– Какое?

Марк засмеялся, поцеловал руку с кольцом:

– Я прошу тебя стать моей женой.

– Ты все-таки ненормальный, – укоризненно покачала головой я. – Вообще-то я уже замужем!

Он почесал бровь и насмешливо сказал:

– Понимаешь, в прошлый раз мы как-то без этого обошлись, а теперь мне хочется, чтобы все было по-настоящему. Ну, как?

Я пожала плечами:

– И ты еще спрашиваешь! Конечно, я согласна! – И, когда он начал меня целовать уже по-настоящему, отстранилась на секунду: – Только договоримся сразу: никаких контрактов!

Оглавление

Любовно-детективный роман

РИТА СУВОРОВА

МАРК СПЕНСЕР

МАРГАРЕТ СПЕНСЕР Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg