«Искупление»

Искупление (fb2) - Искупление (пер. Любительский перевод (народный)) (Вечно - 2) 1976K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дж. М. Дархауэр

Дж. М. Дарховер Sempre. Искупление

От автора

Данная книга является художественным вымыслом. Имена, личности, места и события являются либо результатом авторского воображения, либо используются фиктивно. Любое совпадение с реальными событиями, местами или людьми, ныне здравствующими или умершими, является случайностью.

Глава 1

Двенадцатого октября в 23:56 Коррадо Альфонсо Моретти умер.

Его желудок пронзила острая боль, из пулевых ранений, которыми была изрешечена его грудь, хлынула кровь. Испытывая головокружение и охватившую его тело агонию, он отдался во власть оцепенения. Все вокруг померкло, звуки и образы исказились, в то время как реальность и окружавший его мир обернулись чернотой.

Все замерло.

Не было ни яркого света, ни приглушенных голосов, ни ангелов. Один лишь только мрак. Он ничего не услышал, ничего не увидел и ничего не почувствовал. После той жизни, которую он прожил, Коррадо ожидал адских мук.

Шагнув по ту сторону жизни, он оказался несколько разочарован.

Спустя несколько минут – ровно в полночь – Коррадо вернулся к жизни. Когда в его организм начал поступать кислород, его сердце вновь забилось, однако обретенный им несколькими мгновениями ранее покой был моментально уничтожен: в тот момент, когда его реанимировали, вырвав из мрака загробной жизни, он вернулся в прошлое – в те времена, которые ему давным-давно хотелось забыть.

Вернувшись на десять лет назад, он оказался всего лишь в нескольких футах от небольшой, мрачной палаты, в которой лежал сам. В палате, в которую он перенесся, стоял стойкий запах крови и пота. Казалось, ее стены были пропитаны горем, страданьями и горькими слезами. Присутствие смерти ощущалось здесь особенно остро.

В тот теплый, октябрьский день Коррадо молчаливо стоял в дверях палаты, смотря вглубь стерильно чистого больничного помещения. Комплекция Кармина ДеМарко всегда несколько не соответствовала стандартным параметрам, имевшимся для его возраста, однако на большой больничной кровати он казался и вовсе крошечным. Трубки и провода, обвивавшие его хрупкое тело, были подключены к множеству различных аппаратов, гул которых не мог заглушить сдавленного голоса, доносившегося из угла палаты.

Винсент ДеМарко сидел рядом со своим сыном, раскачиваясь в кресле и что-то лихорадочно бормоча. Коррадо никогда еще не доводилось видеть его таким разбитым, отчаявшимся и потерявшим над собой контроль. Он походил на дикое животное. Он терял рассудок. Его волосы были растрепаны, а рубашка – запачкана кровью. Кровью его жены… кровью, которая пролилась менее двадцати четырех часов назад.

Коррадо стало не по себе при виде всего этого. Это был не первый раз, когда ему довелось увидеть кровь Мауры, но он, вне всяких сомнений, был последним. Она погибла, однако Винсенту с трудом давалось осмысление и принятие случившегося.

– Этого не может быть, – его голос сорвался. – Это я во всем виноват.

Коррадо хотелось сказать Винсенту о том, чтобы тот перестал говорить подобные вещи, однако он понимал, что это было бесполезно. Он не в силах его утешить. Ничто не сможет заглушить его боль. Более того, Коррадо не мог даже постичь всей глубины горя Винсента. Он не боялся смерти, не боялся тюрьмы и вечных мук, но он не мог даже вообразить, каково было бы потерять Селию. Он поклялся чтить ее, боготворить ее, защищать ее…

      Неудивительно, что Винсент так быстро обвинил во всем самого себя. Он не смог сдержать собственную клятву – он не смог защитить Мауру.

– Это моя вина, – вновь произнес Винсент. – Я виноват в том, что она погибла.

Вздохнув, Коррадо перевел взгляд на своего племянника. Кармин был при смерти, когда его нашли возле пиццерии Тарулло. В тот момент они еще не знали, что именно случилось, но одно было очевидно – кто бы ни был палачом, Кармину, как и жене Винсента, был вынесен смертный приговор.

При мысли об этом Коррадо стало еще хуже. Он никогда не питал слабости к детям, находя раздражающими их бесконечные требования и шелудивые ручонки, однако он всегда высоко ценил их детскую непосредственность и чистоту. Он завидовал этому. Будучи частью La Cosa Nostra на протяжении многих лет, он убил множество людей, однако он гордился тем, что никогда не лишал жизни тех, кто, по его мнению, не заслуживал его гнева.

Смотря на своего племянника, который выглядел крайне беззащитным и уязвимым, Коррадо не мог представить, что могло побудить кого бы то ни было навредить ему. Это было невообразимо. Даже самые жестокие люди на дух не переносили некоторые вещи, и хладнокровное убийство ребенка входило в их число.

Однако времена менялись, и, как бы сильно Коррадо не претила эта мысль, он не мог не думать о том, что случившееся значило для Кармина. Он невольно окунулся в мир жестокости, будучи восьмилетним мальчиком. Когда он очнется – если он очнется – его мир изменится навсегда. Независимо от того, понравится ли это Кармину или нет, он не сможет дистанцироваться от этой жизни. Это будет невозможно после случившегося. Он стал часть этого мира, и Коррадо понимал, что оставшуюся часть жизни его племяннику придется постигать суть царящего вокруг него хаоса.

Он ощущал нараставшую внутри него ненависть – жгучую как раскаленная лава. Чем дольше он стоял в дверях, слушая бормотание убитого горем мужчины, тем злее он становился. Его мыслями завладела жажда отмщения, и не только потому, что того требовала организация – око за око – но и в силу того, что этого жаждало его измученное сердце.

Сердце Коррадо, активность которого, благодаря чуду, вновь отражалась десять лет спустя на экране кардиомонитора, с каждым днем становилось все сильнее и сильнее. Он пережил перестрелку на складе в Чикаго. Пуленепробиваемый гангстер увидит новый день.

Первого декабря, пробыв в коме шесть недель, Коррадо Альфонсо Моретти вновь открыл глаза.

Глава 2

По разбитой гравийной дороге мчалась черная «Mazda RX-8», путь которой лежал к предгорью Голубого хребта. Хейвен крепко держалась за сиденье машины, хаотично петлявшей среди густого леса.

– Мы заблудились? – нерешительно спросила она, смотря на Кармина. Удобно устроившись в водительском кресле, он принялся настраивать радио. Его глаза были скрыты солнцезащитными очками, поэтому Хейвен не была уверена в том, обращал ли он какое-либо внимание на дорогу.

– Нет.

Развернувшись лицом к лобовому стеклу, Хейвен прищурилась от ярких лучей восходящего солнца. Все вокруг казалось абсолютно идентичным – их окружали бесконечные ряды деревьев. Как он мог ориентироваться?

– Ты уверен?

– Вполне.

Хейвен покачала головой. Упрямый.

– Куда мы едем?

– Скоро узнаешь.

Хейвен начало утомлять происходящее, когда Кармин, повернув руль влево, едва не съехал с узкой дороги. Ремень безопасности прижал ее к сиденью, заставив резко вдохнуть. Не успев выпустить крик, нараставший в груди, Хейвен заметила, что Кармин остановился возле забора, тянувшегося вдоль дороги, и, заглушив двигатель, развернулся к ней с самодовольной улыбкой.

– Говорю же, не заблудились.

Покачав головой, Хейвен осмотрелась по сторонам. Поначалу она не заметила ничего необычного, за исключением небольшого просвета между деревьев и видневшегося в нескольких ярдах за ними домика. Присмотревшись повнимательнее, она увидела вдалеке белую выцветшую вывеску, на которой зеленой краской от руки было написано: «Рождественская елочная ярмарка». Радостное предвкушение, вспыхнувшее в Хейвен, моментально погасло, когда она прочла информация о том, что ярмарка проводилась с 22 ноября по 22 декабря.

Несмотря на то, что время для Хейвен и Кармина, казалось, замерло, календарь был готов оспорить данное положение вещей. Наступило двадцать третье декабря – с момента их возвращения в Дуранте минул месяц, в течение которого они пытались вернуться к прежней жизни. В течение которого они занимались созиданием своих отношений и сохранением остатков нормальности.

Им было нелегко справиться с последствиями ее похищения, но они пытались это сделать день за днем… минуту за минутой… секунду за секундой.

– Они закрыты, Кармин, – заметила Хейвен, нахмурившись, когда они вышли из машины. Задрожав от холода, она сильнее закуталась в свое пальто. – Вчера был последний день.

Открыв багажник, Кармин достал топор и закинул его на плечо.

– Я знаю.

Хейвен ошарашено наблюдала за тем, как он перелез через забор и спрыгнул на землю по другую его сторону.

– Кажется, это зовется вторжением с целью грабежа?

Кармин протянул свободную руку, дабы помочь Хейвен перебраться через забор.

– Скорее нарушением права частной собственности.

– А в чем разница?

– Одно считается проступком, – ответил Кармин. – Другое – уголовно наказуемым преступлением.

Вздохнув, Хейвен собиралась было возразить, однако умоляющий взгляд Кармина просил ее не спорить. В конечном итоге, она все же сдалась и приняла его руку. Кармин помог ей преодолеть забор, после чего переплел их пальцы и нежно сжал руку Хейвен.

– Ты уверен, что нам стоит это делать? – спросила она.

– Да, уверен. На дворе Рождество, а в этом и заключается вся суть Рождества.

– В нарушении права собственности?

– Нет, в выборе елки и украшении ее разноцветными шарами и прочей ерундой. Дух Рождества создают омела, подарки, огоньки, звезды, семья и эгг-ног. Море эгг-нога, черт возьми, только без яиц и сливок, и прочего дерьма, которое добавляют в алкоголь. Его же невозможно пить.

– Значит, суть Рождества сводится к… рому?

Кармин рассмеялся.

– Именно.

– А я-то думала, что праздник имеет какое-то отношение к религии.

– Формальности, tesoro. Это всего лишь формальности, – ответил он, переводя взгляд на Хейвен.

Пройдя вперед, они направились к елочной ярмарке. Время от времени останавливаясь, Хейвен указывала на одну из елок, однако Кармин всякий раз отвергал предложенный ею вариант, находя все новые и новые недостатки. Ели, по его мнению, были то слишком низкими, то слишком высокими; слишком густыми или слишком тонкими; у них было слишком много веток или недостаточно много иголок. Он сетовал на их цвет, на их размеры, а когда Хейвен предложила ему взглянуть на уже срубленные ели, оставшиеся на ярмарке, Кармин и вовсе саркастично рассмеялся.

– Как тебе эта? – спросила Хейвен спустя некоторое время, останавливаясь возле ели, которая была всего лишь на несколько дюймов выше ее самой. – Нравится?

– Слишком тощая, – ответил Кармина, едва удостоив ель взглядом.

Хейвен нахмурилась, не понимая, что его не устроило на сей раз. Ветки показались ей вполне себе пушистыми.

– Такой привередливый.

– Ничего не поделаешь, – пробормотал Кармин. – Есть еще варианты?

– Хм… – осмотревшись по сторонам, Хейвен махнула рукой на первую попавшуюся ель, находившуюся в нескольких футах от них. – Может, эту?

Наблюдая за тем, как Кармин осматривает ель, Хейвен ожидала очередной жалобы, будучи уверенной в том, что он сумеет отыскать какой-нибудь недостаток, однако вместо этого он ухмыльнулся.

– То, что надо.

Его реакция удивила Хейвен.

– Ты уверен?

– Да, а что? Тебе не нравится?

Хейвен пожала плечами. Все ели казались ей одинаковыми       – как и сотни других, которые они миновали по дороге на ярмарку.

– Мне нравится.

Отпустив ее руку, Кармин принялся изучать ель, раздумывая над тем, как бы ее срубить. Понаблюдав мгновение за разворачивающейся на ее глазах непривычной сценой, Хейвен рассмеялась, когда Кармин нанес первый удар. Лезвие топора оставило на толстой коре практически незаметный след.

Кармин тяжело вздохнул.

– Что тебя так рассмешило?

– У тебя уйдет на это весь день, – ответила она. – Надо было выбрать одну из срубленных елей.

– Это было бы нечестно, – заметил Кармин. – Самое простое решение не всегда является лучшим. Порой куда лучше потрудиться.

Хейвен задумалась о том, что в посещении елочной ярмарки тоже не было ничего честного, учитывая то, что они могли срубить одну из небольших елей, растущих на заднем дворе их дома, однако она понимала, что озвучивать этого вслух не следовало. Казалось, Кармин терял энтузиазм с каждым ударом топора, и ей совершенно не хотелось усугублять ситуацию.

Продолжив наносить новые и новые удары по стволу ели, Кармин в конечном итоге все же смог одолеть толстую кору дерева. К тому времени, когда ель, наконец, покачнулась, он, несмотря на холод, вспотел и запыхался. Капельки пота выступили у него на лбу, стекая вниз по его лицу и достигая челюсти. Безмолвно наблюдая за его усилиями, Хейвен ощутила уже знакомый ей укол вины. Это ощущение неотступно следовало за ней по пятам, безжалостно жаля ее в моменты наибольшей уязвимости, словно загнанная в угол змея, отчаянно борющаяся за выживание. Чувство вины снедало ее, отравляя ее изнутри и заставляя ощущать чувство стыда всякий раз, когда она так или иначе вспоминала о том, на что он решился ради нее.

Этот мальчик – этот упрямый, самоотверженный, глупый мальчик – отдал свою жизнь мафии. Он передал свое будущее во власть ненавистных им обоим людей для того, чтобы спасти ее жизнь. Для того, чтобы она была в безопасности. И он сделал это с такой легкостью, с такой быстротой, словно подобный поступок вовсе не стоил размышлений… словно самопожертвование было для него столь же естественным, как и дыхание.

Случившееся сломило его, и Хейвен по-прежнему пыталась смириться с мыслью о том, что процесс восстановления мог занять очень много времени. И, как бы благодарна она ни была за то, что осталась в живых – как бы счастлива она ни была находиться на елочной ярмарке и выбирать рождественскую ель вместе с любимым человеком – она была зла. Но не на Кармина – на него она больше не злилась. Гнев в его адрес был беспочвенен. Теперь она была зла на себя, и на Вселенную, которая лишила ее всяческой возможности помочь Кармину. Она была беспомощна. Она не могла унять его боль. Не могла его спасти.

Очередной раз в своей жизни Хейвен чувствовала себя бессильной.

Стоя рядом и наблюдая за трудом Кармина, она опасалась того, что однажды, посмотрев ему в глаза, она увидит в них сожаление. Ее ужасало то, что однажды он развернется к ней, и она увидит на его лице свой худший кошмар – она поймет по выражению его лица, что она того не стоила.

Спустя некоторое время ель, вновь покачнувшись, накренилась в сторону Хейвен. В последнюю секунду она успела отскочить в сторону от падающего дерева, которое едва не задело ее.

– Прости, tesoro, – бросив топор, Кармин схватился за подол своей черной рубашки с длинными рукавами, вытирая со лба пот и обнажая при этом свой подтянутый торс. – Все оказалось куда сложнее, чем я думал.

Горделиво ухмыльнувшись, он потащил ель к машине. Подняв топор, Хейвен с удивлением отметила его тяжесть и направилась следом за Кармином. Перекинув ель через забор с такой легкостью, словно она ничего не весила, он помог Хейвен преодолеть забор.

– Что мы будем с ней делать? – спросила она.

– Привяжем к машине и отвезем домой, – ответил Кармин, забирая у нее топор. Убрав его в багажник, он достал моток веревки и продемонстрировал его Хейвен.

– Ты уверен? – спросила она, наблюдая за тем, как Кармин, подхватив ель, закинул ее на крышу машины. Ветви ели царапнули по черной, блестящей поверхности. Она с трудом могла представить, как они довезут ель до дома и не исцарапают при этом машину.

Кармин раздраженно вздохнул.

– Разумеется, я уверен, Хейвен. Сколько еще раз ты планируешь задать мне сегодня этот чертов вопрос? Ты мне больше не доверяешь?

Хейвен ошарашил его вопрос. Она даже не замечала, что сомневается в его решениях уже не в первый раз.

– Конечно же, я доверяю тебе! Я просто… уточняю.

– Полагаю, уточнения куда лучше, чем эти твои «хорошо», – ответил Кармин, выравнивая ель и привязывая ее к машине. Ветви свисали со всех сторон, закрывая добрую половину лобового стекла и большую часть заднего. – Я по-прежнему прямолинеен.

– Я знаю, – ответила Хейвен. – Я верю тебе.

Убедившись в том, что ель была надежно привязана к машине и, оставшись довольным проделанной работой, Кармин жестом пригласил Хейвен сесть в машину, однако она не сдвинулась с места.

– Чем считается кража? – спросила она. – Проступком или преступлением?

Не сводя взгляда с Хейвен, он обдумал ее вопрос. Вместо того, чтобы ответить, он достал свой бумажник и отсчитал несколько купюр. Перебравшись через забор, он добежал до домика и засунул деньги под дверь, расплатившись за срубленную ель.

– Кража? – спросил он, вернувшись, и смущенно улыбнулся. – С чего ты взяла, что мы что-то сегодня украли?

Хейвен была права.

На крыше машины остались небольшие царапины, но куда более заметные испещрили корпус автомобиля.

– Ебучее дерево, – сказал Кармин, проводя указательным пальцем по царапине.

– Это поправимо? – спросила Хейвен.

– Да, – ответил он. – Я просто на дух не переношу, когда моей малышке достается. Надо было взять «Mercedes» отца. Новые царапины составили бы компанию той, что ты оставила на боковом зеркале.

Хейвен улыбнулась, вспомнив свой первый урок вождения.

– Твоя машина мне нравится больше.

– Правда? – спросил Кармин, смотря на нее с искренним любопытством. – Тебе нравится «Mazda»?

– Да, – ответила Хейвен. – Она красивая. В ней тепло и уютно. Ко всему, мне не доводилось бывать в багажнике твоей машины.

Кармин часто заморгал, ошарашенно смотря на Хейвен, после чего развернулся к ели, которая теперь лежала во дворе. Схватив ее за ствол, он потащил дерево в сторону дома, оставляя за собой дорожку из свежих иголок.

В течение последующих нескольких часов в доме кипела бурная активность. К Хейвен и Кармину присоединился Винсент, который принес в гостиную крепеж для ели и коробку с украшениями. Когда они установили ель и украсили ее огнями, в доме показался Доминик, вернувшийся в Дуранте из университета Нотр-Дам на зимние каникулы. Бросив свои сумки в фойе, он направился в гостиную и повалил Кармина на твердый деревянный пол. Взъерошив его волосы, он поднялся на ноги и заключил в объятия Хейвен.

– Twinkle Toes! – воскликнул он, кружа ее. – Я скучал по тебе, дорогая.

– Ты же видел ее месяц назад, – пробурчал Кармин, поднимаясь с пола. Потянувшись, он ощутил боль в спине, заставившую его поежиться. – И спасибо, что поздоровался, ублюдок.

Рассмеявшись, Доминик поставил Хейвен на ноги и пихнул локтем своего брата. Вновь потеряв равновесие, Кармин налетел на ель, заставив ее накрениться.

– Я тоже по тебе скучал, братишка. Рад тебя видеть.

Закатив глаза, Кармин сделал вид, что его раздражают выходки брата, однако на его губах невольно появилась улыбка. Он не мог отрицать того, что ему не хватало той беззаботности, которая обычно сопровождала присутствие Доминика. Кармин всегда завидовал этой способности своего брата – он мог разрядить любую атмосферу. И это умение весьма и весьма пригодилось бы им в течение минувшего месяца, когда все перемещались едва слышно, оказавшись в крайне затруднительном положении, и игнорировали реальность, опасаясь случайно нажать на красную кнопку, которая положит начало чудовищной катастрофе.

Будущее Кармина, прошлое Хейвен, обвинения, выдвинутые против Винсента, здоровье Коррадо… Кармину все время хотелось поговорить о том, что было действительно важно, однако слова тонули в море бессмысленной болтовни. Они все время разговаривали, не обсуждая при этом того, что действительно стоило беседы.

Но так не могло продолжаться вечно, и Кармин понимал это. До тех пор, пока члены семьи находились рядом, их пузырь слабел с каждым днем, проблемы было попросту невозможно игнорировать. Они грозили обрушиться на них со всей своей силой, независимо от того, нравилось ли им это или нет.

Несмотря на то, что это могло подарить Кармину облегчение, он испытывал и страх. Раскачивание лодки было опасно тем, что она могла попросту опрокинуться, и, если бы это случилось, он не смог бы гарантировать того, что кто-нибудь не оказался бы за бортом и не ушел бы под воду.

Он всем сердцем надеялся на то, что на месте утопленника не окажутся они с Хейвен.

Вслед за Домиником гостями дома стали Селия и Коррадо. Заканчивая украшать ель, Кармин услышал легкий стук в дверь. Спустя мгновение дверь распахнулась и дом наполнился звонким голосом Селии.

– Тук-тук!

Как и Доминик, они оставили свои вещи в фойе. Быстро пройдя в гостиную, Селия обняла своих племянников и Хейвен, после чего сосредоточилась на своем брате. Она поприветствовала каждого из них, ее громкий и радостный голос был наполнен любовью. Коррадо же, в свою очередь, остановился в дверях гостиной, в полнейшем молчании наблюдая за их общением.

Кармин с опаской наблюдал за Коррадо. Последний раз он видел его на складе, истекавшего кровью. Кармин никогда не был особенно близок со своим дядей, опасаясь его куда больше, чем испытывая к нему какую-либо родственную привязанность, но после случившегося все изменилось. Он начал испытывать нечто всеобъемлющее. Нечто сильное. Это чувство было гораздо глубже уважения, оно было сродни восхищению.

Впервые в своей жизни Кармин почувствовал, что он может понять своего дядю.

Однако Коррадо не демонстрировал никаких признаков взаимопонимания. Он хранил молчание, даже после того, как его поприветствовал Винсент, и его молчание звучало громче любых слов. Он стоял неподвижно поодаль от них, словно ему было совершенно нечего им сказать. Он казался еще бледнее, чем обычно, его тело было истощено, однако в чертах его лица по-прежнему таился мрак, который, казалось, за минувшие несколько недель стал только лишь сильнее.

Теперь он внушал куда больший страх.

Спустя мгновение Коррадо встретился взглядом с Кармином – его глаза были настолько темными, что казались практически черными, лишенными всяческих эмоций. По спине Кармина пробежал холодок, а ранее обнаружившаяся привязанность вновь уступила место страху. Кармин задумался о том, ощутил ли Коррадо его страх, поскольку он моментально отвел взгляд. Слегка прихрамывая, он взял вещи и, не сказав ни слова, направился вверх по лестнице.

Растерявшись, Кармин не мог подобрать правильных слов, Винсент и Хейвен казались не менее ошарашенными. Ситуацию, как это обычно и бывало, спас Доминик.

– Черт, мы даже приветствия не заслужили?

Селия печально улыбнулась.

– Не принимай это на свой счет. Он еще не успел окончательно прийти в себя. Дай ему немного времени, и все вернется на круги своя.

Заметив выражение лица своего отца, Кармин предположил, что тот нисколько не поверил словам Селии.

Глава 3

Вечером того же дня, когда солнце начало скрываться за горизонтом, они собрались в гостиной для того, чтобы посмотреть фильм. Свет гирлянды, огоньки которой мерцали на ели, подчеркивал длинные тени, растянувшиеся по полу. Заказав китайскую еду, Доминик позвонил Тесс и пригласил ее присоединиться к ним. Тесс, также вернувшаяся в город на зимние каникулы, приехала спустя несколько минут и теперь сидела рядом с Домиником в кресле, держа на коленях чашу с попкорном. Хейвен и Кармин устроились на диване, сидя настолько близко друг к другу, что их руки соприкасались. Селия, извинившись, отлучилась к своему мужу, в то время как Винсент заверил собравшихся в том, что его ожидали неотложные дела.

– Чем занят доктор ДеМарко? – едва слышно спросила Хейвен, наклонившись к Кармину. – Он все время где-то отсутствует.

– Думаю, у него есть какой-то план.

– Например?

– Если бы я знал, – ответил Кармин. – Тяжелые времена требуют жестких решений, поэтому план, должно быть, крайне радикальный.

– Думаешь, возникли проблемы? – спросила Хейвен с легкой паникой в голосе.

Кармин сухо рассмеялся.

– Разве их хоть когда-нибудь не бывает?

Их беседу прервал громкий стук, раздавшийся со стороны входной двери. Все собравшиеся осмотрелись по сторонам, смотря друг на друга, однако ни один из них не предпринял попытки подняться и открыть дверь. Встав с дивана, Кармин покачал головой.

– Только не вскакивайте теперь все разом.

– Я бы открыла, – отозвалась Хейвен, – но у меня нет денег.

– Я знаю, – заверил ее Кармин. – Не переживай. Я расплачусь.

– Спасибо, ДеМарко, – сказала Тесс, бросая в него попкорном. – Хоть какая-то от тебя польза.

Заметив, что Кармин показал ей средний палец, Тесс поморщилась.

– Можешь засунуть этот палец себе в задницу.

– Отъебись.

Пройдя в фойе, Кармин достал бумажник для того, чтобы приготовить деньги, в то время как стоявший на крыльце человек продолжал громко и нетерпеливо колотить по двери.

– Боже, да иду я. Сколько можно, блять, долби…

Открыв дверь, он замолчал на полуслове, заметив блестящий золотой значок, оказавшийся на уровне его глаз.

– Полиция, – невозмутимо провозгласил офицер.

– Мне нечего Вам сказать, – рефлекторно отреагировал Кармин.

– Я еще даже не успел задать вопрос, – заметил офицер, громко рассмеявшись. Реакция Кармина позабавила его. – Я – детектив Джек Барански. Девушка по имени Хейвен здесь проживает?

– А что? – поинтересовался Кармин.

– Мне хотелось бы побеседовать с ней о молодом человеке по имени Николас Барлоу.

Кармин моментально замер, сердце гулко забилось у него в груди, когда в его мысли ворвались воспоминания о последних мгновениях его бывшего друга.

Раздавшийся вдалеке громкий хлопок. Душераздирающий крик, пронзивший воздух. Николас, упавший на колени. Он схватился за грудь, и попытался что-то произнести, однако ему так и не удалось издать ни звука. Жуткая тишина. Его не стало за несколько секунд. Он был мертв. Он был, черт побери, мертв.

– Это займет всего лишь несколько минут, – продолжил детектив, так и не дождавшись от Кармина никакого ответа. – Могу я войти?

Кармин покачал головой, изо всех сил пытаясь выдавить из себя хоть слово.

– Уходите.

Не успев закрыть дверь перед лицом офицера, Кармин услышал громкий голос отца, раздавшийся позади него.

– Впусти его, сын.

Обернувшись, Кармин увидел отца, стоявшего на лестнице. Должно быть, он ослышался. Винсент ДеМарко никогда не стал бы добровольно приглашать в свой дом представителя закона.

– Что?

– Ты меня слышал, – ответил Винсент, спустившись в фойе. – Позволь ему войти и задать интересующие его вопросы.

– Ни за что, – огрызнулся Кармин. Он собирался было спросить отца о том, не лишился ли тот рассудка, однако сделать это ему помешал Доминик.

– Да где, черт побери, еда? Я сейчас с голоду умру, – воскликнул Доминик, выходя из гостиной и смотря в сторону входной двери. Он опешил, заметив стоявшего там офицера полиции. – Ого, это точно не служба доставки! Что ты опять натворил, бро?

Кармин тяжело вздохнул.

Неужели нельзя было удержаться от подобного вопроса в присутствии полицейского?

– Детектив приехал сюда не из-за Кармина, – ответил Винсент. – Он всего лишь задаст несколько вопросов Хейвен и уедет.

Неохотно отойдя в сторону, Кармин позволил отцу проводить детектива в гостиную. Извинившись, Доминик предпочел подняться наверх и утянул за собой Тесс. Вернувшись к открытой входной двери, Кармин увидел парня из службы доставки китайской еды, который припарковался рядом с невзрачной полицейской машиной. Сунув парню деньги, Кармин забрал у него заказ, захлопнул дверь, закинул еду на кухню и поспешно вернулся в гостиную.

В то время, пока детектив откашливался, Кармин присел на подлокотник дивана рядом с Хейвен, не желая находиться далеко от нее.

– Я хотел бы побеседовать с ней наедине, если Вы не возражаете.

– К сожалению, я возражаю, – ответил Винсент. – Я пригласил Вас в свой дом и не позволю Вам выставить меня вон.

– Хорошо, – достав из кармана небольшую записную книжку, детектив Барански открыл чистую страницу. – Хейвен, знаешь ли ты Николаса Барлоу?

Смотря на свои ногти, Хейвен принялась сбивчиво отвечать на вопрос детектива.

– Да. В смысле, я знаю, кто он такой, но я плохо знала его как человека. То есть, плохо его знаю… а не знала.

Паникуя, она бросила взгляд на Кармина, после чего опустила взор на пол.

– Когда ты в последний раз видела его? – спросил детектив Барански.

– В конце сентября, – ответила она. – В тот день у Кармина был футбольный матч.

– Возможно, во время той игры произошло нечто необычное?

– Я надрал ему задницу, – вклинился в беседу Кармин, желая избавить Хейвен от необходимости пересказывать случившееся. – Вообще-то, в этом не было ничего необычного. Мы все время дрались.

– Вот как. И что случилось после драки?

– Он сбежал, – ответил Кармин, – как, впрочем, и всегда.

Офицер пристально посмотрел на Кармина.

– В тот день ты видел его в последний раз?

– Нет, я видел его неделю спустя, – признался Кармин. – Я проходил в школе стандартизированный тест, когда он приехал.

– Зачем?

– Забавы ради. Зачем, по-вашему, люди сдают этот тест?

– Я спрашивал не про тест, – возразил детектив Барански, теряя терпение. – Я спрашивал о том, зачем он приезжал.

Кармин пожал плечами, не желая отвечать на вопрос детектива и с первого раза поняв, что именно тот имел в виду.

– Что-то произошло, когда он приехал?

– То же самое, что и всегда.

– Очередная драка, – кивнул детектив, словно это было само собой разумеющимся. – Но ты, Хейвен, в последний раз видела его во время футбольного матча?

– Да, – замешкавшись, Хейвен покачала головой. – На самом деле, нет. Мы виделись чуть позже в тот вечер на озере Аврора. Мы поговорили и затем я вернулась домой.

– Значит, именно на озере ты видела его в последний раз?

Быстро обведя взглядом комнату, она заметила кивок Винсента. Это движение было настолько неуловимым, что даже Кармину едва удалось заметить его.

– Да, – прошептала она.

Ложь.

– У тебя есть какие-нибудь предположения насчет того, что с ним могло случиться?

На сей раз Хейвен не мешкала.

– Да.

Напрягшись, Кармин ошарашенно смотрел на Хейвен.

Какого черта?

– В тот вечер на озере он говорил о том, что его ничто здесь не держит, – сказала Хейвен. – Он говорил об отъезде, ему хотелось просто исчезнуть и начать все с чистого листа в каком-нибудь другом месте, где никто его не знает. Я думала, что ему просто нужно было выговориться, но теперь я думаю о том, что он мог осуществить то, о чем говорил.

– Возможно и такое, – закрыв записную книжку, офицер убрал ее в карман.

– Я никак не могу избавиться от мысли о том, что это моя вина, – продолжила Хейвен. – Возможно, мне следовало его остановить, или помочь ему. Возможно, тогда он был бы… здесь.

Грудь Кармина сковало чувством вины.

– Нельзя винить себя, мисс, за те решения, которые принимают другие люди, – сказал детектив Барански, поднимаясь на ноги. – Спасибо за уделенное время. Позвоните мне, если вспомните что-нибудь еще, что сможет помочь нам найти Николаса.

Хейвен с осторожностью приняла протянутую им визитную карточку. Винсент проводил офицера к дверям, и, замерев на мгновение, Хейвен скомкала визитку в руке.

В гостиной воцарилась напряженная тишина. Не сумев вынести ее, Кармин развернулся к Хейвен, как только за детективом Барански закрылась входная дверь.

– Ты на самом деле винишь себя в случившемся?

– Конечно, – тихо ответила Хейвен. – Если бы я не…

– Чушь, – перебил ее Кармин, не дав ей объясниться. – Ты ни в чем не виновата.

– Это неправда, – возразила Хейвен. – Неужели ты не видишь этого? Именно я во всем этом и виновата, Кармин, потому что я какая-то там princi… Бог знает кто! Чертова принцесса! Твоя мать и Николас мертвы, Коррадо пострадал, а ты поставил крест на своей жизни с такой легкостью, словно это какой-то пустяк! А что будет дальше? Сколько еще всего свалится на наши головы по моей вине?

Кармин все понял, видя слезы, наполнившие ее грустные глаза – слезы, которые она сдерживала неделями. На кнопку, наконец, нажали. Начался отсчет наступавшей катастрофы. Их хрупкий пузырь вот-вот лопнет.

– Я не позволю тебе взваливать все это на себя, – сказал Кармин. – И не смей винить себя в моем решении. Если тебе хочется кого-нибудь обвинить, то обвини меня. Я поступил так из-за того, что мне хотелось этого, а не из-за того, что мне пришлось это сделать. Я пошел на это из-за того, что я люблю тебя, Хейвен, и ты, блять, не заставляла меня любить тебя. Это был мой выбор. И я ни капли о нем не жалею.

– Почему?

– А почему я должен о нем жалеть? Ты, наконец-то, в безопасности. Ты свободна.

– Так ли это на самом деле? – Хейвен расстроенно покачала головой. – В безопасности ли я? Свободна ли я?

– Конечно, – ответил Кармин, нахмурившись. – Почему ты сомневаешься в этом?

– Не знаю, – ответила она. Слезы продолжали струиться по ее щекам. – Я даже не знаю подлинного значения этих слов.

– Мы же уже обсуждали это, – воскликнул Кармин, раздраженно всплеснув руками. – Они значат, что ты можешь делать все, что пожелаешь – можешь поехать, куда захочешь; можешь быть, кем захочешь; можешь делать все, что душа пожелать. Блять, да ты можешь быть, кем пожелаешь.

– А ты?

Этот вопрос застал Кармина врасплох.

– Ну…

Голос Хейвен дрогнул от отчаяния.

– Неужели ты не понимаешь, Кармин? Как я могу быть свободна, если свободы лишен ты? Как я могу делать то, что не можешь сделать ты?

– Я думаю… – начал было Кармин, однако он был прерван звуком зазвонившего телефона. Замолчав, он достал телефон, поняв, что это был Сальваторе. Не сказав ни слова, Хейвен поднялась на ноги и направилась к дверям гостиной, однако Кармин остановил ее. – Подожди, Хейвен. Мы должны это обсудить, поэтому просто… подожди, хорошо? Это займет всего лишь минуту.

Остановившись в фойе, она развернулась к Кармину. В ее глазах по-прежнему стояли слезы. Она не произнесла ни слова.

Телефон продолжал звонить и Кармин тяжело вздохнул, понимая, что он обязан ответить на звонок. Пройдя к дивану, Кармин присел на него, развернувшись спиной к Хейвен.

– Да, сэр?

– А я уже начал раздумывать над тем, собираешься ли ты вообще отвечать на мой звонок, – сказал Сальваторе.

– Конечно же, я собирался, – пробормотал в ответ Кармин, опустив голову и проводя рукой по волосам. Заметив валявшуюся на полу скомканную визитку детектива, он нахмурился и поднял ее. – Здесь очень шумно. Я не сразу услышал звонок.

– Вот оно что. В любом случае, я хотел просто поинтересоваться тем, как проходят праздники. Полагаю, Коррадо гостит у вас, но до него я тоже никак не могу дозвониться.

Кармин нахмурился. Просто поинтересоваться?

– Да, он у нас. Думаю, он спит.

– Вполне возможно, – согласился Сал. – Он еще не совсем поправился, поэтому ему определенно нужен отдых. Без него здесь все так изменилось. Как же все будет чудесно, когда вы оба приступите к работе после Рождества.

Кармин побледнел.

– Что?

– Коррадо тебе еще не рассказал? – удивился Сал. – Я попросил его забрать тебя вместе с собой. Я с огромнейшим пониманием отнесся к твоей, гм, ситуации, но пора начинать строить жизнь и здесь. Теперь твоим домом является Чикаго. Этот город всегда ждал тебя.

– Но прошел всего лишь…

– Прошел целый месяц, – многозначительно заметил Сал. – Тебя там ничто не держит.

Кармин прекрасно знал, что спорить с Сальваторе было бесполезно. Если он принял решение, то ничто не могло его изменить.

– Да, ладно. Хорошо.

– Я рад, что мы договорились, – сказал Сал. – С нетерпением буду ждать твоего прибытия, Principe. Попроси Коррадо перезвонить мне, когда он проснется. Buon Natale.

Закончив разговор, Кармин выглянул из комнаты, переживая из-за того, как много слышала Хейвен. Он нахмурился, увидев пустующее фойе.

Она не дождалась его.

* * *

– Как он?

Оторвавшись от бумаг, разложенных на его столе, Винсент посмотрел поверх очков на своего сына. Зайдя в кабинет отца, Кармин опустился в кожаное кресло. Ссутулившись, он попытался казаться беспечным, однако Винсент заметил в его глазах искреннее беспокойство.

– Твой дядя?

– Да.

– Он… он еще восстанавливается, – ответил Винсент. – Он пришел в сознание всего лишь несколько недель назад. И было бы лучше, если бы он оставался дома.

– Он поправится?

– Ты же слышал свою тетю. Она сказала, что он…

Кармин моментально перебил отца.

– Я слышал, но я не ее сейчас спрашиваю. Я задаю вопрос тебе.

Отложив бумаги, Винсент облокотился на спинку своего кресла. Сняв очки, он потер уставшие глаза, в то время как его сын молча ожидал его ответа. Кармин перекатывал на ладони скомканную визитку, перекидывая ее из одной руки в другую.

– Коррадо пережил клиническую смерть. Человеческое тело способно вынести многое, но наш мозг достаточно уязвим. Если клиническая смерть длится более трех минут, то у человека в случае благоприятного исхода остается крайне мало шансов на полное выздоровление.

– Как долго она длилась у Коррадо?

– Четыре минуты.

Казалось, Кармин лишился дара речи – он открыл рот, однако ему не удалось произнести ни слова.

– Я не настаиваю на том, что он не сможет выздороветь, – продолжил Винсент, не желая пугать сына, однако он не мог лгать. Не мог приукрашивать действительность. – Я говорю лишь о том, что пока что слишком рано делать выводы. На данном этапе мы не сможем сказать, с какими последствиями Коррадо может столкнуться в будущем.

– Ты имеешь в виду повреждения мозга?

– Да, но дело не только в этом, – ответил Винсент, вновь рассеянно просматривая бумаги на своем столе. – Смерть меняет людей, сын. Когда мы в полной мере осознаем то, насколько мы смертны, мы, как правило, начинаем иначе смотреть на мир. То, что некогда казалось таким важным, может утратить всяческий смысл, и людям бывает трудно принять подобные перемены. Мы радуемся, когда нам удается спасти человека, когда нам удается сберечь чью-то жизнь, но порой просто необходимо остановиться и подумать о том, какой ценой все это дается. Не отсрочиваем ли мы неизбежное? Не вмешиваемся ли мы тогда, когда не имеем на это никакого права? Не пытаемся ли мы обмануть судьбу? Мы желаем того, чтобы все эти люди были

живы, но мы должны принимать во внимание и то, что, возможно, для них самих будет лучше… уйти.

Посмотрев на своего сына, Винсент осознал, что сказал лишнее. Кармин ошарашено и настороженно смотрел на отца, открыв от удивления рот.

– Это всего лишь размышления, – сказал Винсент, идя на попятную. – Я жутко устал и переволновался, и уже сам не понимаю, что говорю. С твоим дядей все будет в полном порядке, Кармин. Он опроверг все постулаты медицины уже только тем, что вообще очнулся, поэтому он вполне себе может продолжить в том же духе. К тому же, как пишут в прессе, он сделан из кевлара.

– Слышал такое, – сказал Кармин. – Мама пыталась держать нас подальше от всего этого, но мы с Домом часто видели в Чикаго газетные заголовки. Коррадо Моретти – киллер из кевлара… арестованный десятки раз, но так и не осужденный ни за одно из своих преступлений.

– Предполагаемых преступлений, – заметил Винсент. – Я уже сбился со счету, сколько раз ему удавалось избегать того, что явно утянуло бы его на дно.

– Это же хорошо, – сказал Кармин. – Раз уж ему так хорошо удается опровергать обвинения, то вам обоим, вероятно, удастся избавиться от обвинений, связанных с нарушение закона об организованной преступности. Одной проблемой меньше.

– Хорошая мысль, но все не так просто, – ответил Винсент. – Сторона обвинения настояла на том, чтобы наши дела рассматривались отдельно, поэтому, полагаю, мне придется выпутываться самостоятельно.

Кармин начал было отвечать отцу, однако сделать это ему помешал внезапно раздавшийся голос. Замерев, Винсент посмотрел за спину своему сыну и увидел Коррадо, стоявшего в дверях его кабинета.

– У тебя все будет в полном порядке, – твердо сказал Коррадо.

– Думаешь? – спросил Винсент.

Коррадо едва заметно кивнул.

– У нас обоих все будет в полнейшем порядке.

Если бы внезапное появление Коррадо не встревожило его, то Винсент определенно сказал бы что-нибудь еще. По виду Коррадо можно было сказать, что он принял душ, его слегка кудрявые волосы были еще влажными, а лицо – гладко выбритым.

– Я пойду спать, – пробормотал Кармин, поднявшись на ноги. Он покинул кабинет настолько быстро, что Винсент даже не успел пожелать ему спокойной ночи. Немного постояв в дверях, Коррадо прошел в кабинет и опустился в кресло, освободившееся после Кармина. Он пристально смотрел на Винсента, не произнося ни слова.

– Как много ты слышал? – спросил Винсент.

– Достаточно.

– И?

– И я думаю, что ты прав. Люди меняются, – ответил Коррадо, – но я считаю, что говорил ты вовсе не обо мне.

Глава 4

Сквозь легкую полудрему, окутавшую Кармина, прорвались назойливые звуки знакомой мелодии звонка его телефона. С трудом открыв глаза, он провел рукой по ночному столику, пытаясь на ощупь найти телефон. Он выругался, случайно сбросив телефон с тумбочки на пол спальни.

– Выключи его, – пробормотала Хейвен, не открывая глаз.

– Блять, я пытаюсь, – ответил Кармин, поднимая телефон с пола. Вздохнув, он ответил на звонок. Это был Сальваторе. Снова. – Алло?

– Похоже, сразу отвечать на телефонные звонки не в твоем стиле, не так ли? – сурово спросил Сальваторе. На сей раз, целью его звонка явно не было чистое любопытство.

Посмотрев на часы, Кармин увидел, что они показывали начало пятого утра. Когда он поднялся в спальню, Хейвен уже спала, или, что вероятнее, притворилась спящей. Он ощущал царившую между ними напряженность, ясно понимая, что она пыталась избежать беседы с ним.

– Прощу прощения, сэр, – ответил он, прикрывая рукой усталые глаза и ложась на постель. – Просто еще пиздец как рано.

– Оправдания у тебя всегда найдутся, верно? – спросил Сал. – И ты не передал Коррадо мою просьбу.

– Он спал, и я… – Кармин совсем забыл о просьбе Сала. – И я тоже заснул.

– Что ж, хорошо, что ты проснулся, поскольку тебе нужно будет кое-что забрать в Шарлотт.

– Сейчас? – с удивлением спросил Кармин. Шарлотт находился в двух часах езды от Дуранте. К тому же, наступал рождественский сочельник – меньше всего ему хотелось оставлять Хейвен в одиночестве на весь предпраздничный день.

Услышав в трубке едкий смех, Кармин сжал свободную руку в кулак. Этот звук действовал ему на нервы.

– Да, сейчас.

Сальваторе продиктовал ему адрес. Вскочив с постели и бросившись к столу для того, чтобы его записать, он взял дешевую ручку «Bic» с изжеванным колпачком. Заметив дневник Хейвен, он открыл последнюю страницу и записал адрес, в то время как Сал повесил трубку.

– Отлично, – проворчал Кармин, проходя к шкафу. – Не было печали.

– Куда ты собираешься? – спросила Хейвен.

Обернувшись к ней, он заметил, что она проснулась. Увидев замешательство, с которым она смотрела на него, Кармин сказал первое, что пришло ему в голову.

– Мне нужно купить кое-что еще на Рождество.

– Сейчас? – удивилась Хейвен. – Разве что-нибудь уже открыто?

– Откроются к тому времени, когда я приеду, – ответил Кармин, надеясь на то, что она не станет развивать эту тему. Одевшись, он быстро поцеловал Хейвен, проводя рукой по ее щеке и убирая пряди вьющихся волос с ее лица. – Я вернусь чуть позже, tesoro.

Взяв свои вещи и дневник Хейвен, Кармин, стараясь не шуметь, покинул дом и сел в свою машину, заводя ее и направляясь в Шарлотт. Ему с трудом удавалось сосредоточиться на дороге, его зрение было затуманено от силы испытываемой им усталости. Съехав несколько раз с дороги, он выругался и включил музыку, опустив вдобавок боковое стекло в надежде на то, что шум и холодный воздух взбодрят его.

Прибыв в Шарлотт после рассвета, он около двадцати минут колесил по городу, пытаясь найти нужное здание. Оказалось, что это была маленькая, захудалая парикмахерская. Кирпичные стены здания рассыпались, а традиционный столбик, отличавший парикмахерские, едва крепился к фасаду.

Достав пистолет, который он хранил под сиденьем машины, Кармин засунул его за пояс и вышел на улицу. Подойдя к обветшалому зданию, он попытался открыть дверь, однако та не сдвинулась ни на дюйм. Кармину ничего не оставалось, как нажать на черный квадратный звонок, имевшийся под почтовым ящиком. Услышав громкие звуки, издаваемые дверным звонком, Кармин поморщился.

Дверь открыл смуглый мужчина с дредами, на шее которого виднелась татуировка. Заметив золотые зубы, Кармин мысленно отметил и бриллианты, окаймлявшие уши мужчины и украшавшие его шею. Он казался полной противоположностью тем людям, с которыми Сал мог вести какие бы то ни было дела. На мгновение Кармин задумался о том, не ошибся ли он адресом.

Не дав Кармину времени на размышления, мужчина отошел в сторону и пригласил его войти.

Внутренняя часть здания казалась столь же обветшалой, как и внешняя. От запачканных грязью стен исходил стойкий запах гнили. В то время, пока Кармин с отвращением осматривал окружавшую его обстановку, мужчина захлопнул входную дверь и пересек помещение. Достав из кармана пачку сигарет, он засунул одну из них между зубов, а другую – за ухо, после чего скомкал пустую пачку и бросил ее на пол.

– Сын ДеМарко, если не ошибаюсь? – спросил мужчина. – Ты совершенно не похож на отца. Он точно твой отец? Может, твоя мать еще кого охмурила?

Прищурившись, Кармин потянулся за своим пистолетом, чувствуя, как сильно у него дрожат руки.

Заметив это, мужчина в знак капитуляции поднял перед собой руки.

– Черт, пожалуй, ты действительно его сын. Вы оба не понимаете шуток.

– Ни слова о моей матери, – сказал Кармин, в то время как мужчина, развернувшись к нему спиной, открыл шкаф.

– Договорились, – пробормотал мужчина. – Скажи-ка мне кое-что… у тебя есть девушка?

– Что?

– Ты что, блять, глухой? – спросил мужчина, разворачиваясь к Кармину. Заметив, что он достал из ящика пистолет «Glock 22», Кармин заметно напрягся. Моментально среагировав, он прицелился в ответ, чувствуя при этом, как гулко стучит его сердце. В глазах мужчины пылал гнев, он больше не казался беспечным. – Я спросил, есть ли у тебя девушка?

– Да, – ответил Кармин, пытаясь сохранить самообладание, однако целившийся в него мужчина был явно неуравновешенным. Мысль о том, к чему могла привести подобная перемена в поведении, пугала Кармина, однако он попытался избавиться от этого страха, не желая думать о том, что Сальваторе мог поступить с ним подобным образом. Только не сейчас. Только не так. Он ведь еще даже не успел оплошать и заслужить наказания.

– Как ее зовут? – спросил мужчина. – Только не вздумай лгать мне. Я и сам могу узнать ее имя, но, полагаю, тебе бы хотелось этого избежать.

– Хейвен, – ответил Кармин. – Ее зовут Хейвен.

– Хорошо, – опустив пистолет, мужчина достал из шкафа спортивную сумку. С замешательством приняв ее, Кармин продолжал целиться в мужчину. – У тебя есть двенадцать часов на то, чтобы принести мне мои деньги. Если я не увижу их сегодня к семи часам вечера – и ни минутой позже – то я сяду в свою машину, навещу Хейвен и заставлю ее расплатиться, если этого не сделаешь ты. Все ясно?

– Только, блять, тронь ее…

– Я спросил, все ясно? – резко перебил его мужчина, вновь поднимая пистолет.

Кармин инстинктивно попятился назад.

– Да.

– Отлично. А теперь убирайся отсюда к чертовой матери, пока я тебя не пристрелил.

Распахнув дверь, Кармин поспешно покинул здание, неся в руках сумку, которая, казалось, была тяжелее его самого. Вернув пистолет на место, он бросился к своей машине, пытаясь попутно управиться с ключами. Выругавшись, он разблокировал двери машины.

Забросив сумку на пассажирское сиденье, он моментально тронулся с места, желая как можно скорее покинуть этот район. Отъехав на несколько миль, он с любопытством заглянул в сумку, которая, как оказалось, была доверху заполнена оружием и патронами. Резко затормозив, он завернул на стоянку ближайшего ресторана. Смотря на сумку, он раздумывал над тем, что именно ему следовало с ней делать. Он сомневался в том, что Сальваторе давал ему какие-то указания по этому поводу, но не мог быть уверен в этом наверняка в силу того, что практически не обращал внимания на его слова. Внезапно Кармина охватило беспокойство, причиной которого послужило то, что он мог упустить из виду нечто важное.

Достав свой телефон, он пролистал телефонную книгу и выбрал номер отца. Нажав на клавишу вызова, он, слушая гудки, принялся ожидать ответа.

– Кармин? – ответил Винсент, в голосе которого слышалось беспокойство. – Где ты? Твоей машины не было с утра.

– Я… думаю, мне нужна помощь.

– Что случилось?

– Я в Шарлотт, – ответил Кармин. – Утром мне позвонил Сал и сказал, что я должен кое-что забрать. Какой-то мужчина дал мне сумку и сказал, что я должен привезти ему сегодня деньги, но я, блять, понятия не имею, что мне делать. Что еще за деньги?

– Должно быть, ты виделся с Джеем, – сказал Винсент, вздыхая. – Просто сними денег с своего счета и заплати ему. У нас имеется с ним договоренность – пятьдесят тысяч за каждый визит.

– А что мне делать с чертовой сумкой?

– Здесь, в Дуранте, есть склад, он находится неподалеку от продуктового магазина. Я оставлю ключ на столе. Отсек 19-B.

Стоя перед складами, Кармин смотрел на сумку, которую он забросил в отсек. Посмотрев на нее пару мгновений, он покачал головой, после чего закрыл металлическую дверь и вернул на место замок.

Убрав ключ в карман, он зашел в продуктовый в магазин, в котором не было никого, кроме скучающего кассира. Женщина едва взглянула на него, с головой погрузившись в журнал со сплетнями, когда он расплатился за вишневую колу и «Тоблерон».

Направляясь к выходу, Кармин остановился, заметив приклеенную на окно мятую листовку. Оторвав ее, он направился на темную парковку, попутно рассматривая листовку. В верхней части листа большими и зловеще-черными буквами было написано слово «ПРОПАЛ», остальную же часть занимала знакомая Кармину фотография Николаса Барлоу. На снимке он был одет в свои любимые брюки-карго, козырек бейсболки прикрывал его лицо.

Кармин помнил тот день, когда было сделано это фото. Прищурившись, он смог различить себя на заднем плане. Они отдыхали на озере Аврора всего лишь за несколько дней до того, как их дружбе пришел конец… до того, как их жизни приняли драматический поворот. В тот день они оба оказались в отделении скорой помощи – Николас вывихнул лодыжку, а Кармин рассек бровь. В тот самый день Кармин бросил своему лучшему другу новый вызов – он должен был переспать с медсестрой по имени Джен.

Это был единственный вызов, осуществление которого им не удалось и уже никогда не удастся увидеть, поскольку Николас и медсестра были мертвы.

Тусклый свет уличного фонаря освещал машину Кармина, стоявшую в задней части парковки. Скрывшееся за горизонтом солнце увлекало за собой угасающий день. Кармин пропустил сочельник, который он мог бы провести со своей семьей.

Забравшись в машину, Кармин включил в салоне свет, чтобы лучше рассмотреть листовку. Его охватило чувство вины, когда он увидел информацию о вознаграждении. Он мгновенно вспомнил о словах Хейвен. Сколько еще всего случится из-за меня? – спросила она, но Кармин думал о том, сколько еще всего случится по его собственной вине. Сколько еще семей он разрушит, сколько еще жизней он загубит? Он чувствовал себя проклятием, уничтожающим каждого, кто осмеливался подходить слишком близко к нему.

Он повинен в смерти своего лучшего друга. Кто станет следующим?

Вздохнув, он бросил листовку на пассажирское сиденье и взял дневник Хейвен, надеясь прогнать из головы эти мысли. После пережитого дня ему хотелось просто ненадолго забыться. Он просмотрел ее неразборчивые записи, пытаясь отвлечься, но дурное чувство только лишь усиливалось. Хейвен много писала о боли, которую перенесла, с каждой новой страницей ее записи становились все более и более эмоциональными. Ее слова сопровождались десятками рисунков, некоторые из которых были настолько схематичными, что Кармин не понимал их, в то время как другие были настолько прорисованными, будто он видел все своими глазами.

Дойдя до середины, Кармин увидел свое имя. Хейвен размышляла о том, какое будущее их ожидало, сложившаяся в их жизни ситуация удручала ее. Он читал ее записи с тревогой, однако последняя запись и вовсе заставила его напрячься: что делать, когда то, чего ты хочешь больше всего на свете, внезапно оказывается вне пределов твоей досягаемости?

Как бы сильно Кармину ни хотелось не придавать этому большого значения, ее вопрос задел его. Подарив Хейвен свободу, он моментально отнял ее у нее. Он не собирался этого делать, но она была права… до тех, пока она будет с ним, она никогда не сможет самостоятельно распоряжаться своей жизнью.

Он пролистал еще несколько страниц, с трудом обращая на них внимание, и уже был готов убрать дневник, когда заметил рисунок. Он был поразительно четким, черты мужчины были идеально прорисованы. Одна сторона его лица была совершенно обычной, в то время как другая была сильно изуродована. Казалось, что его кожа сделана из расплавленного воска, обвисшего и капающего с его лица. Хейвен назвала этот рисунок «Монстр», написав название размашистым и практически неразборчивым почерком.

Возможно, рисунок не казался бы таким жутким, если бы Кармин не узнал мужчину.

В доме царила тишина, когда Кармин вернулся, держа в руках дневник Хейвен. Он направился наверх, чувствуя себя уставшим не столько физически, сколько морально, и остановился на втором этаже, увидев, что дверь в кабинет его отца была открыта. Кармин прошел к ней, с любопытством остановившись на пороге.

Винсент сидел за столом, разговаривая по телефону и не замечая Кармина. Он нетерпеливо стучал пальцами по подлокотнику кресла, периодически тяжело вздыхая, и слушая собеседника.

– Это неприемлемо, – сказал он с серьезным выражением лица. – Я понимаю твою ситуацию, но и ты должен понять мою. Мне надо думать о семье, и, возможно, тебя они нисколько не волнуют, но они волнуют меня. Мы говорим сейчас о моей жизни, поэтому не надо этого снисхождения! Не нужно переворачивать все с ног на голову, и мне, к слову, не нравится, когда мне лгут. Найди другой способ.

За очередной кратковременной паузой последовал резкий, сердитый смех Винсента.

– В таком случае, на меня можешь не рассчитывать.

Кармин отошел от двери, застигнутый врасплох серьезностью беседы. Его движение привлекло внимание Винсента, во взгляде которого промелькнула паника. Он моментально повесил трубку, не дав собеседнику возможности ответить, и пристально посмотрел на Кармина, ничего при этом не говоря.

– Кто это был? – спросил Кармин.

– Юрист.

Кармин прищурился.

– И что ты делал? Пытался выпутаться из проблем?

– Скорее, улаживал дела, пока петля не затянулась окончательно.

– Все так плохо? – несмотря на то, что в последние годы они не были близки, Кармину не нравилась перспектива потерять отца.

– Да, сын, все очень плохо, – ответил Винсент. – Раньше нам удавалось все уладить, но теперь наша власть имеет даже меньшее влияние, чем наши деньги.

Горечь, с которой говорил отец, породила в Кармине любопытство, поэтому он без приглашения опустился в кресло.

– Можно вопрос?

Винсент откинулся на спинку своего кресла.

– Разумеется.

– Ты жалеешь о том, что вступил в организацию?

– Да… и нет. Я совершил много ошибок, и я жалею о них, но я не могу жалеть о том, что принес клятву за твою мать. Жаль, что это был вынужденный поступок, но что сделано, то сделано. И я сделал бы это снова, – Винсент сделал паузу. – Знаешь, я был в ярости, когда узнал о твоем поступке, и, как бы сильно мне это ни претило, я понимаю то, что ты сделал, сын. Полагаю, это наследственное – это живет в твоей ДНК. Ты бы в любом случае пожертвовал собою ради нее – когда-нибудь, как-нибудь. В конечном счете, ты сын своей матери.

– И твой, очевидно, тоже.

Винсент сочувственно улыбнулся.

– Почему ты спрашиваешь об этом? Ты жалеешь?

– Нет, – ответил Кармин. – Просто, Боже… я понимаю, что это было необходимо, но мне кажется, что я все этим испортил.

– Я чувствовал себя точно так же, – сказал Винсент. – Я стал членом организации для того, чтобы освободить твою мать, а в итоге получилось, что я всего лишь сменил для нее один опасный мир на другой. Он казался лучше и звался иначе, но в сущности он был практически таким же. У твоей матери никогда не было шанса пожить такой жизнью, в которой никто бы ее не знал… в которой никто не знал бы о том, кем она была. Она не могла начать с чистого листа.

Кармин кивнул.

– Об этом я и думал.

Винсент вновь принялся барабанить пальцами по подлокотнику.

– Не пойми меня неправильно – я бы ни на что не променял годы, проведенные с твоей матерью, и я точно никогда не отказался бы от вас, своих сыновей. Вы – единственное правильное в моей жизни. Но я никогда не прощу себя за то, что не дал ей шанса. Я знаю, что она любила меня, и была счастлива, имея семью, но я не думаю, что она когда-нибудь вообще осознавала существование для себя других вариантов. Я сделал все это для того, чтобы у нее был выбор, но при этом я никогда не говорил ей о том, что она может воспользоваться правом выбора. И все эти годы я просто не мог не думать о том, как иначе все могло бы сложиться, если бы я отпустил ее.

– Мама не ушла бы от тебя, – возразил Кармин.

– Она не знала ничего другого, – сказал Винсент. – И в этом, на самом деле, вся суть. Она даже не выбирала меня, так просто сложилось.

– Вот почему я чувствую себя облажавшимся, – сказал Кармин. – Мне казалось, что я смогу разграничить две составляющие своей жизни, что я буду делать то, что должен и давать ей при этом все, что она хочет, но я не знаю, возможно ли это в нынешних условиях. Я не знаю, что мне со всем эти делать, и у меня мало времени, учитывая то, что меня ждут в Чикаго после Рождества.

– Я не удивлен, – сказал Винсент, открыв ящик стола и достав золотой ключ. Покрутив его, он передал ключ Кармину. – Это ключ от дома в Чикаго.

Кармин осторожно взял его.

– Зачем ты мне его отдаешь?

– Тебе же надо будет где-то жить, или нет?

Ему хотелось возразить, вернуть ключ, но он не мог. Отец был прав. Он не думал о том, что будет делать, когда окажется в Чикаго.

– Да. Спасибо.

– Не за что, – ответил Винсент. – Справишься?

– О, со мной все будет отлично. Я переживаю за Хейвен. Сегодня я взял ее дневник, и после прочтения могу сказать, что ей приходится не сладко, – он пролистал страницы, качая головой, и вновь наткнулся на рисунок монстра. Горько смеясь, он показал рисунок отцу. – Только посмотри на это.

Винсент моментально перестал барабанить пальцами, все его тело напряглось, лицо помрачнело. У Кармина волосы встали дыбом от вида отца. Винсент пристально смотрел на дневник, словно в деталях запоминая изуродованное лицо.

– С ней все будет хорошо, – сказал, наконец, Винсент. – Она может не бояться этого человека.

– Возможно, но она зовет его монстром, словно он какой-то, блять, Чупакабра. Она боится, и вот такими людьми я ее окружу. Монстрами.

– Карло приходится нам другом.

Кармин усмехнулся.

– Он мне не друг.

– Напротив, сын… он – друг. Он уже много лет в организации. Сальваторе принял его сразу же после того, как скончался твой дедушка.

Теперь Кармин понял, почему он узнал его. Он точно помнил, где он видел этого человека.

– Мы должны рассказать Сальваторе.

– О чем?

– О том, что один из его людей ведет двойную игру, – огрызнулся Кармин. – Он участвовал в похищении. Он был на том складе!

– С чего ты взял?

Кармин с удивлением посмотрел на отца.

– Хейвен видела его. Значит, он был там!

– Нет, его там не было, – Винсент покачал головой. – Его даже в Чикаго в то время не было.

– Как бы ни так. Я видел его! Они спорили в кабинете Сала, но, как только я пришел, он сразу же ретировался.

Винсент замешкался.

– Но это не значит, что он как-то причастен к похищению.

– Как же тогда, блять, она его нарисовала?

Вздохнув, Винсент перевернул страницу дневника Хейвен и показал сыну другой рисунок. Кармин побледнел, смотря на него. Рисунок был столь же детальным, как и предыдущий – за исключением того, что теперь вместо монстра он смотрел на ангела.

Рисунок его матери пробудил что-то глубоко внутри него, сковав грудь и заковав в тиски его сердце.

– Она нарисовала его точно так же, как и Мауру, – тихо сказал Винсент. – По памяти. Она рассказывала мне о том, что на складе у нее были галлюцинации. К тому же, у Карло такое лицо, которое никто и никогда не сможет забыть – это уж точно, учитывая то, что его помнишь даже ты, а ты обычно никого, кроме себя самого не замечаешь. Вероятнее всего, она видела его в детстве.

Кармин закатил глаза, не веря в это объяснение.

– Вдруг ты ошибаешься?

– Нет, – ответил Винсент.

– А если все же да? – не сдавался Кармин. – Что если он был замешан во всем этом?

– Ерунда. Его преданность Салу непоколебима. Он сделает для босса абсолютно все, никогда его не предаст. И Сал относится к нему точно так же. Это просто нонсенс. Можешь спросить Коррадо, если не веришь мне.

– А ты можешь спросить Хейвен, – ответил Кармин, раздраженный нежеланием отца даже допустить подобную мысль. Он уже привык к подобному поведению отца, однако на сей раз это как никогда сильно действовало ему на нервы. – Я оставлю тебя в покое, дабы ты смог возобновить разговор с тем, с кем ты там на самом деле разговаривал. А я займусь своими делами.

Он поднялся, чтобы уйти. Винсент прочистил горло.

– Ascoltare il tuo cuore, Кармин. Просто помни об этом. Я уверен, что ты сделаешь правильный выбор… каким бы он ни был. Как я и сказал, ты сын своей матери.

Ascoltare il tuo cuore. Слушай свое сердце.

Если бы это не огорчало его так сильно, то Кармин, возможно, увидел бы иронию того, о чем всегда говорила его мать. От судьбы не убежишь, потому что чему быть, того не миновать. Как бы сильно Кармин ни пытался избежать мафии, он в итоге оказался в ее власти.

А Хейвен всегда ожидала свобода… его мать позаботилась об этом.

Покинув кабинет отца, Кармин достал из кармана свой телефон, пролистывая список контактов в поисках номера Дии. Он набрал ее номер, слушая гудки, и глубоко вздохнул, когда включилась голосовая почта.

– Перезвони мне, когда прослушаешь это сообщение.

Глава 5

– С Рождеством!

Неожиданно раздавшийся голос застиг Хейвен врасплох. Вздрогнув, она обернулась, развернувшись спиной к кухонному окну. В дверном проеме стояла Селия, тепло улыбаясь и смотря на Хейвен бодрствующим взглядом, несмотря на то, что солнце еще только-только начало свой путь по небосклону.

– Эм… с Рождеством, – отозвалась Хейвен. – Доброе утро.

Пройдя к буфету, Селия начала доставать продукты, которые могли понадобиться ей в процессе приготовления рождественского ужина. Она была одета в серое платье с длинными рукавами, к которому была подобрана соответствующая пара туфель. Темные, блестящие волосы Селии струились по ее спине, в то время как ее лицо оттенял свежий макияж. Теперь она выглядела совершенно иначе, чем тогда, когда Хейвен видела ее в последний раз в Чикаго месяц назад. Она вновь светилась изнутри, сочувствие и любовь исходили от нее словно солнечный свет.

Отметив это, Хейвен ощутила вспыхнувшую в ее груди тоску. Это напомнило ей о матери. Как же сильно ей ее не хватало, особенно в подобные дни, когда ей нужно было с кем-нибудь поговорить – с тем, кто по-настоящему знал ее и смог бы помочь ей мудрым советом.

– Кажется, ты жутко рано встала? – спросила Селия.

– Похоже на то, – Хейвен вновь развернулась к окну. Очертания машины Кармина становились все отчетливее в исчезавшем с каждой секундой полумраке. – Мне не спалось. Слишком много в голове разных мыслей.

– Например?

– Всё подряд.

Селия рассмеялась.

– Что ж, это определенно все проясняет.

Хорошее настроение Селии было настолько заразительным, что Хейвен удалось улыбнуться.

– Кармин вернулся вчера очень поздно. Его не было весь день. Он сказал мне, что поехал за покупками, но в итоге домой ничего не привез.

– Ах, покупки, – Селия понимающе вздохнула. – Коррадо тоже пользовался этим предлогом. Но ему, правда, хватало ума заехать в магазин по пути домой, и что-нибудь купить. Как правило, он покупал цветы, надеясь подкупить меня ими. Веришь или нет, но я даже немного скучаю по тем дням. Больше он не утруждает себя подобным.

– Цветами?

Селия вновь рассмеялась.

– Поиском предлогов, детка… хотя, цветы бы тоже не помешали. Давненько их не было.

Хейвен теребила свою футболку, обдумывая слова Селии.

– Вас не удручает то, что Вам лгут?

– Поначалу меня это расстраивало. Я жутко злилась на него, считая, что он мне не доверяет. Я сказала ему о том, что мне хочется иметь такие отношения, в которых мы будем обо всем рассказывать друг другу.

– Что изменилось?

– Однажды он всё мне рассказал. И я никогда больше ни о чем не спрашивала, – закрыв глаза и окунувшись в воспоминания, Селия покачала головой. – Думаю, им так проще – оставлять свои дела за пределами дома. Пожалуй, приятно осознавать, что имеется своеобразное святилище, одно-единственное место, в котором они хотя бы ненадолго могут перестать быть mafiosi. Я никогда не смогу забыть всё то, что он мне рассказал в тот день, и то выражение его лица... Я не одобряю того, что мой муж убивает людей, и, несмотря на то, что я все же выбираю из двух зол меньшее, предпочитая его смерти гибель других, я поняла, что не хочу ничего об этом слышать.

Хейвен пребывала в замешательстве.

– Даже подумать не могу о том, что Кармин будет таким. Это будет не он. Не тот человек, которого я знаю. Он не… убивает.

– Ты права, – согласилась Селия. – Аналогичная ситуация сложилась с Винсентом. Маура боялась того, что тот мужчина, которого она любила, попросту исчезнет, но этого не случится, если у них будет на то причина. В глубине души Кармин всегда будет прежним. Он столкнется с вещами, о которых он пожелает забыть, и его будет снедать чувство вины из-за того, чего контролировать он не может, но разве не все мы такие? В конечном счете, твоя любовь все равно его спасет.

Хейвен нахмурилась.

– Я больше не уверена в этом.

– Ты просто напугана, – сказала Селия, обнимая Хейвен и гладя ее по голове. Этот жест вновь напомнил ей о матери – она делала точно так же, когда Хейвен была маленькой. Засевшая в груди тоска разгорелась с новой силой. – Кажется, вы оба считаете страх однозначно плохой вещью. Но это не так, страх подгоняет нас и охраняет, предупреждая об опасности. Когда страх проходит, ты перестаешь бороться. Теряешь мотивацию. Перспективу. Поверь мне, лучше этого не делать.

Услышав раздавшийся позади них шум, Селия выпустила Хейвен из своих объятий и обернулась, напрягшись. Прислонившись к дверной раме, Коррадо скрестил на груди руки.

– Я не помешал?

Хейвен опустила взгляд. Она не видела Коррадо с момента их прибытия. Все свое время он проводил наверху, избегая остальных членов семьи.

– Нет, сэр.

– Разумеется, помешал, – ответила Селия. – Мы тут секретничали.

– Так я и подумал, – сказал Коррадо. – Я думал, мы договорились о том, что ты не будешь в это вмешиваться.

– А я думала, что ты знаешь меня куда лучше, – парировала Селия. – Нельзя быть таким простаком, Коррадо.

Хейвен с удивлением посмотрела на Селию, ошарашенная тем, что она могла разговаривать с Коррадо в подобном тоне.

– Прощу меня простить за то, что я понадеялся на то, что ты хотя бы раз прислушаешься к здравому смыслу, – ответил Коррадо. – Вмешательство в личную жизнь других людей…

– …не принесет ничего, кроме боли, – закончила Селия, перебив его. – Я в курсе. Ты повторяешь это в миллионный раз, но, ради всего святого, они же всего лишь дети.

– Они – взрослые люди, – сказал Коррадо. – И то, что они считают нужным делать в своей личной жизни, нас совершенно никак не касается.

Селия сухо рассмеялась.

– Никак не касается? Ты забыл о том, что поручился за нее?

– Это не значит, что теперь я должен распоряжаться ее судьбой! – резко ответил Коррадо, бросив на Хейвен такой взгляд, от которого у нее по позвоночнику пробежал холодок. Никогда еще ей не доводилось видеть, как он повышает голос.

– Нет, но ты должен помогать ей!

– Я знаю о своих обязанностях, – холодно ответил Коррадо. – Я присмотрю за ней.

– Точно так же, как и за Маурой? – спросила Селия, приподняв брови. – Ты и тогда просил меня не вмешиваться, заниматься своими делами. И что из этого вышло?

– Я не отвечал за Мауру. За нее отвечал Винсент.

– Ты прав, – ответила Селия, – но ты отвечаешь за Хейвен.

Коррадо промолчал, смотря на свою жену с непроницаемым выражением лица. Селия ни на мгновение не дрогнула под его взглядом, несмотря на нараставшую с каждой секундой напряженность. Ощутив воцарившуюся в кухне атмосферу, Хейвен занервничала. Повысившееся давление вызвало у нее головокружение.

– Я… думаю, я здесь лишняя, – прошептала она, разворачиваясь к выходу. Выйдя в фойе, она услышала твердый голос Коррадо, заставивший ее остановиться.

– Стой.

Обернувшись, она увидела, что Коррадо прошел следом за ней. Мельком взглянув на нее, он направился в гостиную. На мгновение растерявшись, Хейвен медленно проследовала за ним.

Несмотря на солнце, видневшееся над кронами деревьев, комната была наполнена зловеще тусклым светом. Не издавая ни звука, Хейвен присела на диван и сосредоточила все внимание на своих руках, намеренно избегая проницательного взгляда Коррадо.

– Ты знаешь, что такое поручительство, Хейвен? – спросил он, нарушив повисшую в комнате тишину, окутавшую гостиную словно густой, ядовитый туман.

Хейвен решительно кивнула, по-прежнему не смотря на Коррадо.

– Кармин сказал, что у Вас будут проблемы, если я когда-нибудь заговорю о своем происхождении, но, клянусь, этого никогда не случится.

Подняв руку, Коррадо призвал Хейвен к тишине, пресекая ее попытки оправдаться.

– Дело не только в этом. Важно не только то, что и кому ты говоришь… но и то, что ты делаешь. Люди, подобные мне, каждый день берут на себя ответственность за других – за соратников, друзей, членов семьи. Мы клянемся в том, что это хорошие люди, которые никогда нам не навредят. Мы клянемся в том, что им можно доверять. Если же мы ошибаемся, то это означает, что мы солгали. Это означает, что своим существованием в этом мире, своими жизнями они не приносят нам никакой пользы. Несмотря на то, что теперь ты вольна сама распоряжаться своей жизнью, я не могу допускать каких бы то ни было сомнений, поэтому сложившиеся обстоятельства диктуют нам некоторые ограничения.

Хейвен напряглась.

– Ограничения?

– Да, ограничения, – сказал Коррадо. – Но они куда лучше, чем существующая для них альтернатива.

– Какова она?

– Альтернатива заключается в возможности остаться у Сальваторе, – ответил Коррадо. – Или умереть. Не знаю, какая из возможностей кажется тебя худшей, но ни одну из них приятной не назовешь. Поэтому я на стороне ограничений. Ко всему, у каждого из нас они есть. Масса людей ограничена многообразными барьерами – необходимостью пристегиваться, не брать чужого. Католики ограничены заповедями – не желай жены ближнего твоего, не произноси имени Господа всуе. Монахи берут на себя обет безбрачия, юристы и священники соблюдают конфиденциальность, а мы, Хейвен, даем обет молчания и лояльности. Все мы живем в одном и том же аду, только дьявол у нас всех разный.

Сделав паузу, Коррадо поправил свое обручальное кольцо. Не сумев подобрать нужных слов, Хейвен решила промолчать.

– Наш дьявол отвергает презумпцию невиновности, – продолжил Коррадо. – Он сначала стреляет и только затем задает вопросы – возможно и такое, что не задает вовсе. Один взгляд, один неверный шаг – и ты виновен. Осуществление наказания опережает приговор. Наш дьявол не проявляет милосердия. Для него это недопустимо. Ты понимаешь?

Хейвен кивнула.

– Да, сэр.

– Держись в тени, если хочешь быть в безопасности, – сказал Коррадо. – Занимайся своими делами, держись особняком и никогда не контактируй с полицией. Если случится такое, что коп захочет тебя допросить, то попроси адвоката и позвони мне, независимо от ситуации. И никогда не приглашай полицейских в свой дом. Никогда.

Хейвен побледнела, по ее телу прокатился озноб, когда она вспомнила об офицере Барански.

– Я… я не знала…

– О чем?

– К нам приезжал офицер, задавал вопросы про Николаса. Я не знала, что мне нельзя с ним разговаривать. Доктор ДеМарко сказал, что я должна ответить на его вопросы, дабы он оставил нас в покое.

– Винсент попросил тебя побеседовать с полицейским?

Хейвен нерешительно кивнула.

– Он пригласил его в дом.

Коррадо нахмурился, однако спустя мгновение его лицо вновь казалось непроницаемым.

– Когда это было?

– Два дня назад, – ответила Хейвен. – Вы были наверху. Это случилось сразу же после вашего прибытия.

В комнате на несколько минут воцарилась тишина. Хейвен замерла, опасаясь реакции Коррадо. Он, в свою очередь, не шевелясь, смотрел в пустоту, и, если бы он не моргал, Хейвен засомневалась бы в том, что он вообще был живым человеком из плоти и крови.

– Ты не знала, что следует делать в подобных ситуациях, – наконец, сказал он. – Никто тебе этого не объяснял, но теперь ты в курсе.

– Да, сэр.

Поднявшись, Коррадо направился к выходу, не сказав больше ни слова. Дойдя до дверей гостиной, он остановился, заметив в фойе Селию. Ее довольная улыбка была явным подтверждением того, что она слышала их разговор.

– Держись подальше от этого, – предупредил ее Коррадо. – Твое вмешательство больше не требуется.

* * *

Рождественское утро пролетело незаметно. Кармин казался рассеянным, он наблюдал за собравшимися, словно ожидал некого происшествия. Вместо того, чтобы поучаствовать в праздновании, он погрузился в свои мысли.

Время от времени Хейвен замечала его гневные взгляды и приглушенные, напряженные беседы, сбивавшие ее с толку. Несколько раз она спрашивала у Кармина, что происходит, однако в ответ он только лишь улыбался и просил ее не волноваться.

Не волнуйся. За последнюю неделю он так часто просил ее об этом, что ее начинала беспокоить уже одна лишь только эта фраза.

Посмотрев вечером несколько рождественских фильмов, все начали обмениваться подарками. Хейвен подарили несколько книг, принадлежности для рисования, одежду и новую пару кроссовок «Nike», выполненную в белых и розовых цветах. Празднование Рождества было скромным, практически гнетущим. Казалось, что в воздухе витало нечто неуловимое, отягощавшее атмосферу праздника. Хейвен не назвала бы это горем – скорее, это было чувство вины, смешанное с тоской, замешательством и мрачными мыслями.

Когда ужин был готов, все заняли свои места за обеденным столом. Кармин выдвинул для Хейвен стул рядом с собой, Селия и Коррадо расположились напротив них. Когда доктор ДеМарко приготовился к произнесению молитвы, Кармин взял правую руку Хейвен, в то время как Коррадо протянул ей через стол свою. Заметив это, Хейвен побледнела. Смотря на его руку, она заметила длинный зарубцевавшийся шрам, пересекавший ладонь Коррадо по диагонали. Его ногти были аккуратно подстрижены, его кожа была гладкой, на ней не было ни порезов, ни мозолей. Хейвен не знала, что именно она ожидала увидеть, но его руки удивили ее – они казались невероятно чистыми для человека, лишившего жизни стольких людей.

С осторожностью взяв Коррадо за руку, и стараясь не задеть его шрам, Хейвен склонила голову.

– Господь, благодарю тебя за то, что ты благословил пищу нашу, и за всех людей, собравшихся сегодня за этим столом, – сказал доктор ДеМарко. – Помоги нам не забывать о нуждах других людей и не лишай нас своей любви и прощения, счастья и мира, и, больше всего прочего, мы просим тебя помочь невинным обрести свободу, которой они заслуживают. Во имя Христа, аминь.

– Аминь, – пробормотали собравшиеся, отпуская руки и поднимая головы. Хейвен с любопытством посмотрела на доктора ДеМарко, удивленная его словами. Он мягко улыбнулся, когда их взгляды встретились.

– Dai nemici mi guardo io dagli amici mi guardi iddio[1], – едва слышно сказал Коррадо, беря вилку.

Кармин сухо рассмеялся.

– Воистину, аминь.

После молитвы все приступили к еде, в то время как Хейвен только лишь водила вилкой по тарелке. В комнате вновь воцарилась напряженная тишина. Собравшиеся за столом украдкой смотрели друг на друга, избегая взгляда Хейвен. Казалось, что все они хранили какой-то секрет, который, разумеется, был неведом Хейвен. Нервничая, она прислушивалась к звукам лязгающих о тарелки вилок, чувствуя, как тает от тревоги ее аппетит.

Хейвен чувствовала себя за столом настолько некомфортно, что на мгновение она задумалась о том, не покинуть ли ей комнату. Обдумывая свое намерение, она услышала, как Доминик прочистил горло. Раздавшийся звук отразился эхом от голых стен и, казалось, усилился.

– Просто не верится, что прошло уже десять лет.

Кармин напрягся, его рука с вилкой остановилась на полпути, повиснув в воздухе. Поняв, что Доминик имел в виду смерть их матери, Хейвен осмотрелась по сторонам, ожидая вспышки неизбежной ярости.

Опустив голову, доктор ДеМарко закрыл глаза и отложил вилку.

– Кажется, что мы потеряли ее только лишь вчера.

– Мы ее не теряли, – гневно огрызнулся Кармин. – Ты так говоришь, словно это случилось из-за нашей беспечности. Но это не наша вина. Ее отняли у нас… у всех нас.

– Ты прав, – согласился доктор ДеМарко. – Ее у нас несправедливо отняли.

После того, как он произнес эти слова, в комнате внезапно воцарилась куда более приятная атмосфера, словно одной лишь только этой фразы было достаточно для того, чтобы с их плеч свалился тяжкий груз. За столом завязалась беседа, все смеялись, делясь историями из прошлого. Они говорили о Мауре, и вместо того, чтобы замкнуться в себе, доктор ДеМарко предпочел включиться в беседу.

– Она любила Рождество, – сказал он, улыбаясь. – Она покупала мальчикам море подарков. Их было так много, что рождественским утром мы не могли найти для них места.

– Я помню, – сказал Доминик. – Она чертовски избаловала Кармина.

Закатив глаза, Кармин подцепил вилкой зеленую фасоль и кинул ее в брата.

– Ты был не менее избалованным.

– Это правда, – подтвердил доктор ДеМарко. – Вы получали все, что хотели. И не только на Рождество.

– Я так и не получил велосипед, который мне так хотелось иметь, – посетовал Доминик. – Помните его? Маленький велосипед «Mongoose» с гудком и деревянной корзинкой. Я все просил и просил.

Доктор ДеМарко вздохнул.

– Мы купили его тебе.

– Нет.

– Купили, – тихо сказал доктор ДеМарко. – Просто ты не знал об этом. Его доставили после того, как… после того, как ее у нас забрали. Она купила тебе его, потому что Кармину мы купили рояль. Она хотела, чтобы все было честно.

В комнате стояла умиротворенная тишина, которую спустя несколько минут нарушил Доминик.

– Он еще у нас?

Доктор ДеМарко покачал головой.

– Я его отдал.

– Черт, – сказал Доминик. – Я бы и сейчас на нем покатался, знаешь ли.

– Знаю, сын, – ответил доктор ДеМарко, усмехнувшись.

Они вспоминали путешествия, то, чему Маура их научила, и книги, которые она читала. Теперь каждое воспоминание сопровождалось улыбками, а не слезами. За этим было приятно наблюдать, любовь к Мауре ни капли не ослабла, несмотря на то, что она погибла более десяти лет назад.

После ужина Хейвен вызвалась помочь Селии с посудой. Они прибирались в тишине, Селия была погружена в свои мысли. Спустя некоторое время она тяжело вздохнула, забирая у Хейвен тарелку.

– Я справлюсь. Иди, наслаждайся Рождеством.

– Хорошо, – пробормотала Хейвен, вытерев руки и направившись к гостиной. Подходя к комнате, она услышала гневный голос Доминика и его слова, застигшие ее врасплох.

– Ты совершаешь ошибку, Кармин, – воскликнул он. – Ты ведь это несерьезно. Ты не в себе.

– Оставь его в покое, – сказал доктор ДеМарко. – Невозможно понять ситуацию до тех пор, пока сам в ней не окажешься.

– Ты ошибаешься, – ответил Доминик. – Я понимаю, но он пожалеет об этом! Еще не поздно передумать, и, ради всего святого, пожалуйста, не делай этого. Я прошу тебя, бро.

– Поздно, – сказал Кармин. – Я понимаю, что ты не согласен, но ты и не обязан соглашаться. Мне с этим жить, а не тебе.

– А ты сможешь? – с удивлением спросил Доминик. – Сможешь с этим жить?

– Выбирать не приходится.

– Нет, это не так, – сказал Доминик с полнейшей убежденностью в голосе. – Поверить не могу, что кто-то мог счесть это хорошей идеей!

Подойдя ближе, Хейвен остановилась неподалеку от двери. Пребывая в ярости, Доминик расхаживал по комнате, в то время как Кармин стоял поодаль, раздраженно теребя волосы. Винсент и Коррадо наблюдали за ними. Атмосфера в комнате, казалось, накалилась до предела.

– Он – мой сын, – сказал доктор ДеМарко. – Я всегда поддержу его.

– Что за чушь! – яростно воскликнул Доминик.

Хейвен вздрогнула, услышав его слова. Внимание собравшихся в комнате моментально переключилось на нее.

– Все в порядке? – робко спросила она.

– Все хорошо, – ответил доктор ДеМарко. – У нас возникли некоторые разногласия, но сейчас не время и не место их обсуждать.

Осмотревшись по сторонам и всмотревшись в их лица, Хейвен ощутила охвативший ее страх. Несмотря на заверения доктора ДеМарко, что-то определенно было не так. Развернувшись к Кармину, она приподняла брови, ожидая от него объяснений, однако он только лишь покачал головой.

– Не волнуйся.

Не волнуйся.

– Думаю, мне нужно прилечь, – сказала Хейвен, отходя назад.

– Я с тобой, – сказал Кармин, бросив на Доминика сердитый взгляд. Кармин взял Хейвен за руку, и, попрощавшись со всеми, она последовала за ним к лестнице.

– Они злятся из-за того, что ты сделал в Чикаго? – спросила Хейвен, когда они поднялись в спальню.

– Вроде того, – пробормотал Кармин. – Слушай, я не хочу сейчас об этом говорить. Я хочу просто… насладиться покоем. Хотя бы немного.

– Хорошо, – согласилась Хейвен, пытаясь отогнать дурное предчувствие. Кармин опустился на кровать, и она последовала его примеру, ложась рядом с ним.

– La mia bella ragazza, – сказал Кармин, притягивая ее к себе. Хейвен наклонила голову, когда он потянулся к ней и поцеловал ее шею. – Мне так хотелось, чтобы сегодняшний день был идеальным.

– Мы были вместе, – прошептала Хейвен, – благодаря этому, для меня этот день стал идеальным.

Глава 6

Хейвен не планировала засыпать, однако ее усталость оказалась куда сильнее, чем она ожидала. Нараставшее эмоциональное истощение заметно сказывалось на ней, сон поглотил Хейвен буквально за несколько минут.

Проснувшись посреди ночи, она провела рукой по кровати, и, не обнаружив рядом с собой Кармина, вздохнула, поняв, что она была одна. Выбравшись из постели, она бесшумно прошла к двери, услышав приглушенную мелодию «Лунной сонаты». Хейвен нахмурилась, прислушиваясь к знакомой, печальной мелодии.

Кармин сидел в библиотеке, перебирая струны своей гитары. Благодаря тонкой полосе лунного света, льющегося через большое окно, Хейвен смогла разглядеть мрачное выражение его лица. Она позвала Кармина по имени, однако он не откликнулся, словно и вовсе не услышав ее, и продолжил наигрывать мелодию. Пройдя вперед, Хейвен собиралась вновь позвать его, однако Кармин опередил ее, тяжело вздохнув.

– Мне приснился сон.

– Снова кошмар? – спросила Хейвен, проходя к нему. Подняв голову и смотря на Хейвен, Кармин замер, перестав играть, однако она едва ли заметила это. Хейвен не могла сосредоточиться ни на чем, кроме его зеленых глаз, которые некогда пылали жизнью. Теперь же, в них не было ничего, кроме глубокой печали, лишавшей его глаза былой яркости.

Убрав гитару в сторону, Кармин вытянул ноги, приглашая Хейвен присесть. Он обнял ее, когда она устроилась у него на коленях.

– Нет, не кошмар, – ответил он. – Это был хороший сон.

– Что тебе снилось?

– Ты, – тихо сказал Кармин. – Ты написала картину – это была абстракция или что-то вроде того, не знаю – но она была настолько хороша, что они вывесили ее в музее и восхищались твоим талантом, будто бы ты была новым, блять, Пикассо, tesoro.

Хейвен рассмеялась.

– Я даже рисовать не умею, Кармин.

– Но ты могла бы научиться, – сказал он. – Тебе хочется этого?

– Может быть, но я не знаю, получилось бы у меня или нет.

– Конечно, получилось бы, – заверил ее Кармин. – Нельзя в себе сомневаться. Ты в силах добиться всего, чего пожелаешь.

– За исключением игры на рояле, – шутливо заметила Хейвен. – И на гитаре.

Кармин усмехнулся.

– Да, пожалеем чужие уши и оставим музыку мне, но всему остальному ты можешь научиться. Знаешь, пожалуй, ты можешь заниматься всем и сразу – рисунком, живописью, скульптурой. Ты можешь создавать престранные формы и говорить людям, что это совсем не то, чем кажется. Для этого нужен талант.

Хейвен улыбнулась.

– И ты считаешь, что я обладаю подобным талантом?

– Разумеется, – ответил Кармин. – Главное – начать, потому что затем уже ничто тебя не остановит.

– Спасибо, – прошептала Хейвен, пытаясь совладать с эмоциями. – Для меня много значит то, что ты веришь в меня.

– Я был бы идиотом, если бы не верил, – сказал он, целуя ее в макушку. – Знаешь, в тот раз мы так и не договорили.

– О чем?

– О твоей свободе.

Вздохнув, Хейвен еще сильнее прижалась к нему.

– О чем там еще говорить?

– Мне интересно, что означает для тебя свобода в полном смысле этого слова.

В течение последующего часа они сидели вместе перед окном в темной библиотеке, пытаясь понять мысли друг друга. Они не обсуждали испытания, выпавшие на их долю, и боль, которую они по-прежнему испытывали – напротив, они сосредоточились на том, что делало их счастливыми. Кармин расспрашивал ее про самые сокровенные желания, ему хотелось узнать, что она сделала бы, если бы, проснувшись на следующий день, осознала, что может начать с чистого листа. Что бы она сделала, если бы однажды ей представилась подобная возможность?

Она рассуждала о друзьях и семье, о доме, в котором было бы полно книг и домашних животных. Хейвен описывала свою собственную американскую мечту, составляющими которой были двое-трое детей, выкрашенный белой краской забор, барбекю по выходным с соседями и летний отпуск, проведенный в Диснейленде.

Казалось, что в этот момент все прочее отошло на второй план, реальность уступила место возможному будущему, которое Хейвен всегда хотелось иметь, несмотря на то, что она никогда в него не верила. Она рисовала в своем воображении свободное будущее. Свободное от ограничений.

Свобода.

– Мне хочется, чтобы люди замечали меня, – сказала Хейвен. – Я хочу, чтобы они знали о моем присутствии, когда я буду заходить в комнату. В действительности, мне хочется, чтобы так было везде. Мне больше не хочется быть невидимкой.

Кармин провел тыльной стороной руки по теплой щеке Хейвен. В ответ она прижалась к его руке, отозвавшись на его прикосновение.

– Я замечаю тебя, колибри, – прошептал Кармин.

– Я знаю.

– Знаешь, что еще я заметил?

– Что? – спросила Хейвен.

Кармин кивнул в сторону окна.

– Снег.

Оглянувшись, Хейвен заметила большие белые снежинки, опускавшиеся на землю с небес. Не дав ей времени среагировать, Кармин поднялся на ноги и потянул ее за собой.

– Пойдем.

Хейвен рассмеялась, когда Кармин повел ее за собой в спальню.

– Куда мы идем?

– На улицу.

– Сейчас? – удивилась Хейвен, посмотрев на часы, когда Кармин отпустил ее. В темноте комнаты были отчетливо видны ярко-красные цифры – час ночи.

Кармин с шумом распахнул окно спальни. В комнату вихрем ворвался холодный воздух, моментально всколыхнувший шторы. Задрожав, Хейвен обхватила себя руками и нахмурилась.

– Разве доктор ДеМарко не заколачивал это окно?

– Заколачивал, но сделал он это плохо, – ответил Кармин. – Я вытащил гвозди.

Хейвен хотелось узнать, когда он успел это сделать и зачем ему это вообще понадобилось, однако Кармин лишил ее такой возможности – обувшись, он направился прямиком к окну.

– Пойдем, – вновь сказал он, бросая Хейвен пальто. Не дав ей времени на возражения, он начал вылезать в окно.

Быстро одевшись, Хейвен вылезла вслед за Кармином на длинный балкон, огибавший дом. Она оказалась на нем уже в третий раз, однако теперь все было куда сложнее, чем раньше. Хейвен скользила по узкой деревянной площадке, покрытой снегом, направляясь к большому дереву. Несмотря на то, что его листва давно облетела, отдавшись во власть зимы, толстые ветки дерева были необычайно крепкими.

– А это обязательно? – спросила Хейвен, спускаясь вниз по дереву. – Мы не могли выйти через дверь?

– Могли, – ответил Кармин, спрыгивая на землю, – но что в этом интересного?

Успешно преодолев большую половину пути, Хейвен соскользнула с ветки, находившейся в нижней части дерева. Не сумев удержаться, она вскрикнула и зажмурилась, полетев вниз. Она приготовилась к удару, однако Кармин среагировал быстрее. Он поймал ее, однако от силы удара они оба упали на землю.

Кармин закашлялся, когда кислород покинул его легкие. Хейвен отодвинулась в сторону, перекатившись на спину и чувствуя под собой ледяную землю, походившую на бетонную плиту.

– Это было… интересно.

– Да уж, я плохо продумал наш спуск, – согласился Кармин, поднимаясь на ноги. Отряхнув свою одежду, он помог подняться Хейвен. – Возможно, стоило выйти через чертову дверь.

От холодного воздуха у Хейвен защипало раскрасневшиеся щеки, однако, несмотря на это, она улыбалась, осматриваясь по сторонам. Падавшие на землю снежинки укрывали белым полотном увядшую траву. Небо было усеяно густыми тучами, скрывавшими звезды, однако лунному свету все же удавалось сквозь них пробиваться. В такой поздний час не было видно ни животных, ни птиц – на улице не было никого, кроме них.

Казалось, что в это мгновение на свете существовали только лишь они, и, как бы сильно эта перспектива ни пугала Хейвен, она чувствовала себя спокойно, зная, что Кармин по-прежнему был рядом с ней.

Пройдясь по двору, Хейвен посмотрела на небо. Падавшие снежинки ласкали ее кожу, проникавший сквозь одежду холод окутал ее тело. Закрыв глаза, она открыла рот, поймав языком несколько снежинок. Несмотря на то, что они были холодными, она ощутила прилив тепла.

Открыв глаза, Хейвен заметила, что Кармин наблюдал за ней. Его густые, темные волосы покрылись снежинками, и, потянувшись, она провела пальцами по волосам Кармина, смахивая снег.

– Ты прекрасна, tesoro, – тихо сказал Кармин.

Хейвен покраснела от его комплимента.

– Обольститель.

– Давай сбежим, – продолжил он, наклоняясь и нежно целуя ее. – Мы сможем исчезнуть до рассвета.

Рассмеявшись, Хейвен уперлась руками в грудь Кармина и слегка оттолкнула его.

– Мы не можем сбежать.

Кармин вздохнул.

– Но было бы здорово, правда?

– Не знаю, – ответила Хейвен. – Как мы сможем думать, что мы в безопасности, если нам постоянно придется оглядываться? Я больше не хочу ни от чего убегать. Я устала прятаться. Я хочу иметь возможность просто взять и выйти на улицу, прогуляться вместе, держась за руки, и ни о чем не думать. Я хочу встать на перекрестке и выбрать путь, не оглядываясь на то, что кто-то может счесть его для нас неверным. Вот это было бы здорово.

– Да, ты права, – сказал Кармин, по-прежнему смотря на нее. – Прекрасна и умна.

Смущенно склонив голову, Хейвен перевела взгляд на землю, чувствуя усилившийся румянец.

Коснувшись ногой небольшого сугроба, Хейвен наткнулась на заледеневшую грязь.

– В Чикаго часто бывает снег?

Не дождавшись ответа, Хейвен подняла голову и заметила, что Кармин больше не наблюдал за ней. Замерев, он смотрел вдаль.

– Слишком часто, – наконец, ответил он. – Мне нравится снег, но там часто случаются метели. От них я не в восторге.

– Подумай лучше о снеговиках, снежных ангелах и игре в снежки.

Несмотря на улыбку, появившуюся на губах Кармина, Хейвен заметила грусть, отразившуюся в его глазах. Ей стало не по себе от того, что она затронула тему Чикаго, поскольку ей совершенно не хотелось портить ему настроение. Подобные беззаботные моменты стали для них редкостью.

– В Нью-Йорке тоже бывает снег, – сказал Кармин. – Так же часто, как и в Чикаго.

– Думаю, в белом одеянии Центральный парк неотразим, – предположила Хейвен. – Хотя, он, пожалуй, прекрасен в любое время года. Хотелось бы мне когда-нибудь его увидеть.

– Ты увидишь его, – заверил ее Кармин, разворачиваясь к ней. Его улыбка померкла. – Ты замерзла.

Несмотря на онемевшие пальцы и замершие уши, Хейвен только лишь пожала плечами, не желая, чтобы этот момент заканчивался.

Кармин притянул ее в свои объятия, согревая теплом своего тела. Прижавшись к его груди, Хейвен обвила его руками и крепко обняла. Опустив подбородок на макушку Хейвен, Кармин начал едва слышно напевать. Мелодия показалась Хейвен красивой и смутно знакомой, ей потребовалась минута для того, чтобы вспомнить ее.

– «Blue October», – прошептала она, вспоминая песню, под которую они занимались любовью в День святого Валентина.

– Ты помнишь, – сказал Кармин.

– Как я могу забыть? – прошептала Хейвен, в то время пока Кармин продолжал напевать. По ее спине пробежал холодок, сердце отозвалось болью, когда его голос сорвался на строчках из песни.

Хейвен ощутила странное чувство, походившее на тоску и отчаяние, смешанные со страхом. Она постаралась напомнить себе о том, что страх держит нас в тонусе, однако в тот момент он совершенно не казался полезным – напротив, ей показалось, что крепкие стены, выстроенные для того, чтобы оградить их от опасности, были готовы рухнуть в любой момент.

– Все хорошо? – спросил Кармин, ощутив дрожь Хейвен. Кивнув и чувствуя подступавшие слезы, она отвела взгляд, опасаясь вновь увидеть в его взгляде сожаление. – Хочешь, вернемся домой? – предложил Кармин, так и не дождавшись от нее ответа.

Хейвен вновь кивнула.

Взяв ее за руку, Кармин повел Хейвен к задней двери. Набрав на панели код, он отключил сигнализацию, и провел Хейвен в дом.

Когда они поднялись в спальню, Хейвен быстро сняла свое пальто и разулась, оставив обувь возле двери. Стянув с себя промокшие брюки, она сняла рубашку и кинула ее на пол к остальной одежде. Развернувшись к Кармину, она пронаблюдала за тем, как он снял свое пальто и аккуратно повесил его на спинку своего кресла.

– Кармин, – сказала Хейвен дрогнувшим голосом. Обернувшись и заметив, что на ней не было ничего, кроме нижнего белья, Кармин замер, словно инстинктивно обводя взглядом ее тело.

Когда их взгляды встретились, Хейвен ощутила побежавшие по ее телу мурашки, вызванные силой его взгляда. Кармин с любопытством смотрел на нее, и, несмотря на грусть, по-прежнему видневшуюся в его зеленых глазах, Хейвен увидела в них любовь, которую он к ней испытывал.

Слава Богу, мысленно подумала она с облегчением.

– Займись со мной любовью, Кармин, – прошептала Хейвен.

В это мгновение она нуждалась в нем. Она не могла сказать наверняка, почему именно, но она чувствовала эту потребность всем своим существом. Ей хотелось не просто увидеть его любовь, но и почувствовать ее. С момента их последней близости прошло несколько месяцев, это было еще до того, как их жизнь приняла драматичный поворот, и теперь ей вновь хотелось целиком и полностью принадлежать Кармину ДеМарко.

Казалось, необходимость принять решение мучила его, однако через мгновение выражение его лица переменилось. Он медленно подошел к Хейвен, не произнося ни слова. Они оба понимали, что не смогут устоять перед потребностью друг в друге, перед той силой, которая притягивала их друг к другу с момента их первого прикосновения.

Остановившись перед Хейвен, Кармин провел ладонью по ее руке и наклонился для того, чтобы поцеловать ее. Расстегнув ее лифчик, он медленно снял его и позволил упасть на пол. Из горла Хейвен вырвался стон, когда он стал нежно ласкать ее грудь, ее соски отреагировали на его прикосновение.

Опустив руки на бедра Хейвен, он медленно повел ее к кровати. Он последовал за ней, когда она опустилась на постель, не прерывая их поцелуя.

Хейвен закрыла глаза, когда губы Кармина переместились на ее шею, его сбивчивое дыхание прошлось по влажным следам, оставшимся после его поцелуев. По спине Хейвен пробежала дрожь, когда он переключился на ее живот, и она глубоко вдохнула, когда его язык проник в ее пупок. Все ее тело покалывало.

Кармин действовал неторопливо, целуя и лаская каждый сантиметр ее кожи, после чего медленно снял ее нижнее белье. Ее пальцы впились в простыню, когда он поцеловал внутреннюю сторону ее бедер, удерживая их руками на месте и лаская ее плоть.

Стоны Хейвен становились громче, ее ноги дрожали, в то время как она ощущала нараставшее внутри нее удовольствие. Извиваясь, она отпустила простынь и потянулась к Кармину. Проведя руками по его волосам, она простонала его имя. Из груди Кармина вырвался ответный стон, он быстро отстранился от Хейвен, и она открыла глаза, наблюдая за тем, как он, сев, снимает рубашку.

Потянувшись к нему, Хейвен провела пальцами по его прессу, прослеживая контуры татуировки на его груди, в то время пока он расстегивал джинсы и снимал их. У Хейвен перехватило дыхание, когда она увидела, что он уже был возбужден. Она провела пальцами по дорожке волос на его животе, после чего опустила руку на его эрекцию и несколько раз погладила его.

– Ты уверена? – спросил он, опуская свою руку поверх ее.

– И кто теперь из нас двоих сомневается? – спросила Хейвен. – Ты мне не доверяешь?

Кармин улыбнулся, понимая, что она использовала его слова против него самого, и убрал ее руку. Хейвен задержала дыхание, когда он вошел в нее, наполняя одним глубоким толчком.

– Конечно же, доверяю, – прошептал он. – Я просто даю тебе шанс передумать.

– Я никогда не передумаю, – ответила Хейвен.

Сперва его толчки были медленными и нежными, сопровождающимися легкими поцелуями. Из горла Хейвен вырвались стоны, она крепко обняла его, проводя руками по мышцам его спины.

Тело Хейвен дрожало, интенсивно нараставшее удовольствие становилось все сильнее.

Спустя некоторое время Кармин ускорился, его толчки стали сильными и глубокими. Его дыхание участилось, его тело дрожало в объятиях Хейвен. Она чувствовала исходившее от него желание, в то время, пока он отдавал себя ей. Любовь, потребность, острая необходимость… у нее перехватило дыхание от чистейшей страсти, охватившей их.

Кожа Хейвен покрылась потом, ей казалось, что ее тело пылает огнем, каждый сантиметр ее плоти жаждал ощутить Кармина. Она слышала его стоны и тяжелые вдохи, он крепко обнимал ее, притягивая к себе и пытаясь тем самым бросить вызов логике – он притягивал ее к себе настолько близко, что их тела слились воедино, не оставив между собой ни дюйма свободного пространства.

Прижимаясь к Кармину, она чувствовала его пульс и неистово бьющееся сердце, заставлявшее кровь безумно быстро циркулировать по его венам.

– Твое сердце, – прошептала Хейвен. – Оно так сильно колотится.

– Ты чувствуешь его? – спросил Кармин. – Слышишь его?

– Да.

– Что оно говорит?

Улыбнувшись, Хейвен закрыла глаза.

– Оно говорит, что ты любишь меня.

– Я люблю тебя, – сказал Кармин. – Что бы ни случилось. Sempre.

– Sempre.

Тело Кармина задрожало, когда он достиг оргазма. Он поцеловал Хейвен, сделав еще несколько толчков и обнимая ее так крепко, словно от этого зависела его жизнь.

Он замер, проведя носом по шее Хейвен и судорожно вздохнув, когда его тело охватила дрожь.

– Доброй ночи, колибри, – прошептал Кармин. – Ты останешься в моих снах.

Глава 7

Сидя на нижних ступенях лестницы, Кармин опустил голову и впился пальцами в свои непослушные волосы, не сводя глаз с черной сумки с одеждой, стоявшей возле его ног. На сумке лежала старая акустическая гитара.

Из гостиной раздался звон часов, который, как показалось Кармину, длился целую вечность. Время было бессердечной стервой, неумолимо утекая оно словно насмехалось над ним. Секунда, две секунды, двадцать минут, час. Могло пройти целое столетие, ускользнувшее из виду в мгновение ока.

Грудь Кармина разрывалась от боли. Ему хотелось, чтобы она, наконец, прекратилась.

Услышав позади себя шаги, он ощутил подступающую тошноту. Он боялся того, что Хейвен проснется и застанет его на лестнице – в глубине души он предательски надеялся на то, что это все же случится и что она остановит его, несмотря на осознание того, что было уже слишком поздно.

– Я удивлен, что ты еще здесь, – сказал Винсент, проходя мимо сына. – Я думал, что ты уже уедешь к этому времени.

– Я тоже, – ответил Кармин дрогнувшим голосом, продолжая смотреть на сумку. – Она меня возненавидит. Она будет жалеть о том, что вообще впустила меня в свою жизнь.

– Когда-нибудь она поймет причину твоего решения.

Ощутив подступавшие слезы, от которых щипало глаза, Кармин сжал руки в кулаки.

– Это, блять, морально убьет ее.

– Да, скорее всего.

– Отлично, – проворчал Кармин, сердито смотря на отца. – Спасибо, ты умеешь подбодрить.

– Ты бы предпочел ложь? – спросил Винсент, приподняв брови. – Разумеется, это серьезно ранит ее, Кармин. Это неизбежно.

– Пиздец, – сказал Кармин. – Все должно было быть иначе. Не заканчиваться вот так. Мы должны быть вместе, должны убраться подальше от всего этого и просто наслаждаться жизнью. Мы хотели хотя бы раз просто, блять, пожить. И посмотри теперь, куда все это нас привело.

– Ты взвешиваешь за и против? – спросил Винсент. – Еще не поздно передумать.

– Поздно, – ответил Кармин. – И стало поздно в тот момент, когда я пошел к Салу. Она заслуживает лучшего, чем та жизнь, которую я могу ей предложить.

– Что же тогда ты хочешь от меня услышать, сын?

– Что ей будет лучше без меня, что нам будет лучше порознь.

– Хорошо, – согласился Винсент, – но кто убедит в этом тебя самого?

Этот вопрос застал Кармина врасплох. Многозначительно посмотрев на отца, он попытался подыскать нужный ответ, дабы облегчить свое беспокойство, однако мысль о том, что ему придется покинуть этот дом без Хейвен причиняла куда большую боль, чем Кармин когда-либо мог представить.

Распахнувшаяся входная дверь прервала ход его размышлений. Зайдя в дом и заметив Кармина, Доминик замер и, прищурившись, захлопнул за собой дверь. Он редко выходил из себя, но в те редкие моменты, когда это случалось, он становился непредсказуемым – зачастую, его слова ранили ничуть не меньше, чем кулаки Кармина.

– Смотрю, ты еще не успел ее бросить, – заметил Доминик.

Слова брата серьезно задели Кармина.

– Оставь его в покое, Дом, – вмешался Винсент. – Ты только усугубляешь ситуацию.

– Усугубляю?! – с удивлением воскликнул Доминик. – Кто-то же должен удержать его от совершения самой большой ошибки в его жизни. Она – самое лучшее, что вообще случалось в его жизни!

– Думаешь, я не понимаю этого? – разозлился Кармин. – Она заслуживает свободы выбора!

– Так почему тогда ты отнимаешь у нее это право? – спросил Доминик. – Ты делаешь это для того, чтобы она была вольна выбирать то, что пожелает, и при этом сейчас ты решаешь за нее!

– Я не могу допустить того, чтобы это решение стало для нее первым: чтобы она выбирала между своими мечтами и мной. Как я вообще могу у нее об этом спрашивать? Она все время волнуется обо всех, кроме себя, потому что все эти мудаки сломили ее. И я буду точно таким же, как и они, если попрошу ее выбрать меня! Но она должна определиться в этой жизни самостоятельно, она заслуживает этого, независимо от того, осознает она это или нет.

– Ничего глупее в своей жизни я еще не слышал, – сказал Доминик. – Ты вообще слышишь, что говоришь? Какое право ты имеешь решать за нее? Потому что тебе кажется, что тебе виднее? И как это ты вообще снизошел до нее?

– Пошел ты! Возможно, она хочет быть со мной, но я – не тот человек, с которым она должна быть.

– Это тебе так кажется, – сердито сказал Доминик, подходя вплотную к Кармину. – Но, как я уже говорил, ты не потрудился даже поговорить с ней об этом. Ты предположил это. Кому какое дело до того, чего хочет Хейвен, верно? Мы все просто возьмем и скажем, что понимаем ситуацию лучше, чем она и решим все за нее, а потом сделаем вид, что именно это ей и нужно, хотя в действительности это может знать только лишь она сама.

– Она хочет будущего, Доминик. Она хочет быть свободна.

– Но она не свободна, – ответил Доминик. – И не обретет свободу до тех пор, пока подобные тебе люди будут решать за нее. Я думал, что ты выше этого, Кармин, но, вероятно, я ошибся. Возможно, ты на самом деле и не любишь ее.

Эти слова стали для Кармина последней каплей, высвободившей его гнев. Поднявшись на ноги, он замахнулся и со всей силы ударил своего брата в челюсть. Пошатнувшись от удара, Доминик отшатнулся назад, но быстро восстановил равновесие и бросился на Кармина.

Запнувшись о сумку, Кармин наступил на гитару и проломил ее корпус, когда Доминик швырнул его в стену. Винсент попытался разнять их, однако Доминик был слишком силен. Он прижал Кармина к стене левой рукой и замахнулся для того, чтобы ударить его. Пытаясь отмахнуться от брата, Кармин приготовился к удару, однако его не последовало, поскольку их остановил стальной голос, раздавшийся из кухни.

– Прекратите!

Выйдя в фойе, Коррадо оттолкнул Доминика в сторону и встал между братьями.

– Он не понимает, что несет, – сердито сказал Кармин.

– Я?! Это ты несешь чушь!

– Я сказал, прекратите! Вы оба не представляете, о чем говорите! Неужели вы настолько глупы, что никак не можете понять сути теории причины и следствия?

– Но это не просто какой-то там негативный побочный эффект, – с издевкой сказал Доминик.

– Именно он, – заметил Коррадо. – Что бы Кармин ни сделал, Хейвен всегда будет лишена свободы выбора в полном смысле этого слова. Я сам лишил ее определенного выбора! И с этим ничего не поделаешь! Некоторые вещи в ее жизни были предопределены еще до ее рождения, и мы не в силах этого изменить. Невозможно переписать прошлое!

Доносившийся с первого этажа шум привлек внимание Селии. Она медленно спустилась по лестнице, неся свой багаж. Обведя взглядом комнату, она нахмурилась, заметив на полу вещи Кармина.

– Все мы должны чем-то жертвовать, – продолжил Коррадо, разворачиваясь к Доминику и внимательно смотря на него. – И разве не так расстается большинство пар? Один уходит, в то время как другого об этом даже не спрашивают. Или же ты считаешь, что Кармин не имеет права разрывать отношения? Тебе не кажется это лицемерным, если принять во внимание твою тираду? В действительности, Кармин не выбирает будущее за Хейвен. Он решает, каким будет его собственное будущее.

Обернувшись к Кармину, Коррадо заметил бушующий в нем гнев.

– А тебе пора взять себя в руки. Ты сидел здесь все утро и жалел себя, и это действует мне на нервы. Возвращайся наверх и оставайся там, либо же покинь этот дом и уйди, третьего не дано. Теперь твое место в Чикаго, поэтому будь мужчиной и выполняй то, что должно. Ты либо берешь ее с собой, либо нет, Кармин. Какой бы выбор ты ни сделал, она в любом случае чего-нибудь лишится. Вопрос только в том, что именно она потеряет.

В фойе воцарилась тишина, все взгляды были направлены на Кармина, желудок которого сводило от нервов.

– Я не могу отвезти ее в Чикаго. Эти люди уже и без того достаточно испортили ей жизнь.

Доминик в отчаянии всплеснул руками, в то время как Коррадо кивнул.

– Тогда соберись, жду тебя через пять минут в машине. Если тебя там не будет, то я вернусь за тобой, и, поверь мне, доводить до этого не стоит.

Достав из кармана ключи, Коррадо направился к выходу, позвав с собой Селию. Печально улыбнувшись Винсенту, она быстро обняла Доминика, украдкой посмотрев на Кармина, и проследовала за мужем на улицу.

Сделав глубокий вдох, Кармин посмотрел на отца и достал из кармана связку ключей. Сняв ключ от дома в Чикаго, он протянул оставшиеся отцу.

– Отдай мою машину Хейвен. Она ей понадобится. Если она откажется, то может продать ее или обменять, или даже, блять, сжечь – пусть сделает, что пожелает. Это уже неважно.

Взяв сумку и оставив на полу сломанную гитару, Кармин направился к двери.

– Не жди того, что я буду рядом, когда твое решение разорвет тебя на части, – сердито сказал Доминик. – «Я тебя предупреждал» будет единственным, что ты от меня услышишь.

* * *

Проснувшись и открыв глаза, Хейвен посмотрела на часы, с удивлением отметив, что был уже полдень. По ее телу пробежала дрожь, в горле запершило, когда она попыталась прочистить его, в груди застыло дурное предчувствие. Пытаясь согреться, она закуталась в одеяло, прикрыв свое обнаженное тело, и осмотрелась вокруг.

Кармина нигде не было.

Неохотно выбравшись из постели, она приняла горячий душ, после чего оделась. Дурное предчувствие становилось все сильнее и сильнее. В висках начало стучать, глаза защипало – казалось, все ее тело охватила ноющая боль. Несмотря на дрожь и тщетные попытки согреться, ее кожа была горячей, словно по ее венам курсировало пламя.

Заметив лист бумаги, лежавший на подушке Кармина, Хейвен озадаченно посмотрела на него, увидев на листе свое имя. Хейвен вновь охватило странное чувство, которое она с трудом поборола прошлой ночью. Взяв лист бумаги дрожащими руками, она открыла его и увидела, что это было письмо, написанное неразборчивым почерком Кармина.

Хейвен,

Франклин Делано Рузвельт говорил, что свободу невозможно подарить, ее можно только достичь. Думаю, я учился в пятом классе, когда услышал о нем – помню, как меня выводило из себя то, что мне нужно было учить историю, которая давным-давно канула в лету. В то время я был маленьким, невежественным идиотом, и, думаю, в этом вся суть. Многое в своей жизни я принимал как должное и совершенно не ценил мелочей – мелочей, которых ты в своей жизни была лишена. В том, что случилось с тобой, не было ничего правильного, и я понял это только после того, как узнал тебя. Жаль, что другие не понимают этого. Многим людям не мешало бы познакомиться с тобой. Возможно, тогда наш мир не был таким гнилым.

Мне следовало бы догадаться, что слова о твоей свободе не сделают тебя свободной на самом деле. Свободы необходимо достичь, и именно это тебе предстоит сделать, tesoro. Тебе придется достичь свободы. Весь мир лежит у твоих ног, тебя ожидает жизнь с бесчисленным множеством возможностей, и ты лишилась бы ее, если бы осталась со мной. И я знаю, что в этих возможностях кроются твои мечты – все то, о чем ты всегда мечтала и чего хотела – и ты не должна отказываться от них ради меня. Ты уже и без того от многого отказалась в своей жизни из-за разных эгоистичных ублюдков, но я не эгоистичен… больше не эгоистичен. Это твоя заслуга.

К тому времени, когда ты прочтешь это, я уже уеду. Я больше не могу здесь оставаться. Это было бы несправедливо по отношению к тебе, и я никогда не смогу себя простить, если ты променяешь на меня свою настоящую жизнь – ту самую, в которой ты сможешь убраться подальше ото всего этого дерьма, и где ты сможешь быть просто девушкой по имени Хейвен. Будь собой и не позволяй людям тобою манипулировать. Ты должна показать всем этим мудакам, как много они упустили из-за того, что не знали тебя. Покажи им, что они никогда не смогут управлять моей девочкой.

И ничего не бойся. Ты готова к этой жизни, Хейвен. Мир ждал тебя в течение восемнадцати лет. Не заставляй его больше ждать.

Кармин.

Вскочив на ноги, Хейвен бросила письмо на пол и, спотыкаясь, направилась вниз по лестнице. Чувствуя стекавшие по ее щекам слезы, она спустилась в фойе, ненароком запнувшись о сломанную гитару Кармина и на мгновение замешкавшись.

Открыв панель, она поспешно ввела код и распахнула входную дверь. У нее перехватило дыхание, когда она оказалась во власти холодного воздуха. Звуки ее босых ног отдавались эхом от заледеневшего деревянного покрытия крыльца.

Возле дома стояла «Мазда», окно которой были покрыты тонким слоем инея. Выпавший ночью снег начал таять, однако на машине еще оставалось немного снега. Она стояла на том же месте, что и вчера, и казалась совершенно нетронутой. Заметив это, Хейвен ощутила прилив надежды.

– Кармин? – позвала она, вместе со словами из ее рта вырвалось облако пара. – Где ты?

– Он уехал.

Услышав знакомый голос, Хейвен обернулась, чувствуя, как сильно колотится ее сердце. Доктор ДеМарко стоял в дверях, сочувственно смотря на нее. Хейвен ощутила жуткую дурноту, заметив это.

Этого не могло быть. Ни за что.

– Вы ошибаетесь, – сказала Хейвен. – Он не уезжал.

– Его здесь нет.

– Нет! – закричала Хейвен. – Он здесь!

– Это не так.

– Я должна отговорить его!

– Это невозможно.

Голос доктора ДеМарко был лишен всяческих эмоций, он говорил так, словно возражения не принимались ни при каких условиях, но Хейвен попросту не могла с этим смириться. Не могло быть слишком поздно.

– Его машина на месте! – запротестовала Хейвен, с отчаянием махнув рукой в сторону «Мазды».

– Не он был за рулем.

– Он не оставил бы свою машину!

– Он оставил ее тебе.

– Этого не может быть! Он любит ее!

– Тебя он любит больше.

Услышав это, Хейвен лишилась самообладания. Из ее груди вырвалось громкое рыдание, отдавшееся по двору эхом, слезы продолжали струиться по ее щекам. Почувствовав слабость в коленях, она опустилась на крыльцо, качая головой.

– Это неправильно, – плакала она. – Это ошибка. Он не мог просто уехать!

Доктор ДеМарко продолжал стоять в дверях, не шевелясь.

– Мне жаль.

– Жаль? – с удивлением переспросила Хейвен. – Вам жаль?

Прежде, чем он успел бы ответить, на пороге появился Доминик, оттолкнувший отца в сторону. Присев на корточки, он притянул Хейвен в свои объятия, утешая ее и сердито смотря на отца.

– Доминик, – сказала Хейвен, – попроси его вернуться!

– Я не могу, – ответил Доминик. – Я пытался, twinkle toes, честное слово, но он не желал меня слушать.

Рыдания Хейвен сменились истерикой, она начала икать, пытаясь отдышаться. Ей казалось, что она разваливается на части, что сердце вырвали из ее груди, в то время как она сама рассыпается на множество осколков.

– Тебе нужно успокоиться, – сказал Доминик, поглаживая ее по волосам. – Сделай глубокий вдох, хорошо? Все будет в порядке.

– Как ты можешь так говорить? – воскликнула Хейвен в исступлении. – Я не могу без него!

Доминик крепче обнял ее.

– Нет, можешь. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но ты сможешь. Ты сильная. Ты отлично со всем справишься самостоятельно.

Эти слова не произвели на Хейвен того эффекта, которого ожидал Доминик. Вместо утешения и успокоения она почувствовала себя так, словно последние отголоски счастья, которые еще хранились в ее сердце, исчезли навсегда.

Самостоятельно. Это слово словно проникло под ее кожу, пробудив то самое ужасающее чувство, которое она уже когда-то испытывала в Блэкберне, когда бежала по пустыне, отчаянно надеясь спасти свою жизнь. Теперь у нее не осталось ничего, кроме призрачного будущего.

Будущего в одиночестве.

– Как он мог уехать? – прошептала она. – Ведь он даже не дал мне возможности попрощаться.

Глава 8

Кармин стоял посреди покрытой грязью дороги. Носки липли к его ногам, вызывая дискомфорт – подошвы его старых кроссовок «Nike» совершенно не задерживали влагу – однако, несмотря на это, он не мог сдвинуться с места. Он застыл словно лед, покрывавший улицу.

Дом находился в нескольких футах от края тротуара, синяя дверь утопала в свете уличного фонаря. Солнце только-только скрылось за горизонтом, однако покрытое облаками небо над Чикаго создавало иллюзию позднего часа.

На то, чтобы добраться до города у них ушел целый день – покинув Дуранте, они два часа добирались до аэропорта, после чего оставшуюся часть дня они провели в самолете. Не было никаких споров, никакого осуждения, никакой жалости – в действительности, большую часть времени они просто молчали. Селия и Коррадо не тревожили Кармина, позволив ему погрузиться в свои мысли, и он был бы признателен им за это в любой другой день, но только не сегодня, поскольку в его мыслях царил настоящий хаос.

Когда они приземлились, Коррадо спросил у него о том, куда он желает направиться. Кармин без раздумий пробормотал одно лишь только слово: «Домой». Он подразумевал дом в Дуранте, куда ему отчаянно хотелось вернуться, однако Коррадо понял его буквально.

Спустя час он стоял перед домом, в котором прошло его детство, и не мог сдвинуться с места. Он вздрогнул от холода, когда промчавшаяся мимо него машина окатила его грязной, ледяной водой из лужи. Сделав шаг вперед, он отошел в сторону, и покачал головой, остановившись на тротуаре.

– Прекрати быть таким слабаком, – пробормотал Кармин едва слышно, достав из кармана ключ, который передал ему отец. – Это же всего лишь, блять, дом.

Держа в руках сумку, он поднялся на крыльцо и отпер дверь. Внутри было так же холодно, как и снаружи, от пропитавшей дом сырости у Кармина застучали зубы. Потянувшись вперед, он нажал на выключатель, и тяжело вздохнул, когда ничего не изменилось.

В доме не было электричества.

Он прошелся в темноте по первому этажу, переходя из одной пустой комнаты в другую.

Никакой мебели.

– Блять.

Бросив сумку посреди гостиной, он остановился, смотря на пустые стены, после чего закрыл глаза.

В доме не было совершенно ничего.

С большим трудом ему удалось вспомнить последний раз, когда он стоял на этом месте. В гостиной было полно вещей, она была обжитой и уютной, все вокруг было чем-то занято, за исключением дальнего угла гостиной. Они освободили это место для того, чего Кармину хотелось больше всего на свете. Он умолял об этом месяцами и этот день, наконец, наступил.

– Мам, а как они смогут втиснуть его в дом? – спросил он. – Он же больше нашей входной двери!

– Они что-нибудь придумают, – ответила Маура, заходя в комнату и надевая куртку. – Они пронесут его сюда – даже в том случае, если им придется предварительно разобрать его на кусочки, – потрепав Кармина по взъерошенным волосам, она широко улыбнулась ему. – Идем, sole. Нам пора, мы не можем опоздать на твой концерт! Когда вернемся сегодня домой, рояль уже будет здесь.

Кармин с нежностью улыбнулся, вспомнив милый голос своей матери, однако его улыбка померкла, когда он открыл глаза. Он перевел взгляд на угол гостиной. Тем вечером они так и не вернулись домой.

Уже во второй раз за этот день у него защипало от слез глаза, однако на сей раз он не стал их сдерживать. У него больше не было на это причины, ему было не перед кем держать себя в руках. Не было причины быть сильным. Завтра он соберется с духом и двинется дальше, выйдет из дома с высоко поднятой головой, но только не сегодня.

Сегодня он остался один в холодном, темном доме, столкнувшись лицом к лицу со смутными, болезненными воспоминаниями.

* * *

Винсент ДеМарко сидел в одиночестве в своем кабинете, барабаня пальцами по деревянному столу. Солнце село несколько часов назад, оставив кабинет в полнейшей темноте. Спустя некоторое время его глаза привыкли к темноте, однако он не пытался что-либо разглядеть. Он прекрасно видел то, что требовалось.

Перед ним лежал дневник Хейвен, открытый на той странице, которую Кармин показал ему несколько дней назад. Винсент внимательно рассматривал рисунок Карло, изучая каждый изгиб его лица, каждую деформированную линию его шрама. Нарисованный Хейвен портрет был настолько точным, что по коже Винсента побежали мурашки – она прорисовала каждую деталь изуродованного лица, не упустив из виду даже маленькую, продолговатую родинку под его левым глазом.

Винсенту было известно, что это родимое пятно появилось только лишь в прошлом году.

Он провел по нему пальцем, полагая, что это могло быть пятно на бумаге, и пытаясь убедить себя в том, что это было лишь необъяснимое совпадение. Хейвен никак не могла знать об этой родинке. Она никогда ее не видела.

Или же… видела.

Винсенту стало не по себе, когда он задумался об этом.

Воцарившаяся в доме гробовая тишина угнетала его – не было ни смеха, ни разговоров, ни шума наверху. Никаких криков, споров – ничего. Доминик покинул дом после отъезда Кармина, и в скором времени оба его сына будут находиться в тысячах миль от него. Винсенту казалось, что в доме, кроме него, не осталось ни души, несмотря на то, что Хейвен по-прежнему была здесь. Она находилась на третьем этаже, коротая время и все больше походя на привидение.

Ему хотелось подбодрить ее, но он не мог найти правильных слов.

Вскоре и она покинет этот дом. Через несколько дней она выйдет через входную дверь и, вероятно, не станет оглядываться назад. Глубоко в душе Винсенту казалось, что он выполнил свою задачу, однако это чувство омрачалось чем-то тяжелым – осознанием того, что он не довел дело до конца, и от этой мысли он начал задумываться над тем, возможно ли его вообще когда-нибудь довести до конца.

Достав свой мобильный, он прищурился от яркого света дисплея и набрал чикагский номер. После двух гудков он услышал в трубке знакомый голос.

– Слушаю.

Сделав глубокий вдох, Винсент перевел взгляд на дневник Хейвен, со страниц которого на него смотрели суровые глаза Карло.

– Нам нужно поговорить.

* * *

Никто не беспокоил Хейвен, скрывавшуюся ото всех на третьем этаже. Дни пролетали незаметно, сменяя друг друга. Зимние облака уступили место солнцу, вновь занявшему свое место на небосклоне. Хейвен бесчисленное количество раз перечитала письмо Кармина – в двадцатый раз написанные им слова ранили ее ничуть не меньше, чем в первый. Она надеялась найти в его послании какой-то скрытый смысл, какую-то зацепку, которая объяснила бы, что все случившееся было всего лишь недоразумением, граничащим с бредом. Хейвен ждала… ждала возвращения Кармина.

Но он не вернулся.

Она слышала, что в доме продолжается жизнь, с нижнего этажа до нее доносились голоса, однако впервые ее побеспокоили только в конце недели – открыв без стука дверь, Диа зашла в комнату и присела на край кровати. Хейвен сидела у окна, смотря на опустевший задний двор.

– Как давно? – спросила Хейвен, не оборачиваясь. Ее голос был хриплым в силу того, что за последние дни она не произнесла ни слова. – Как давно он рассказал тебе о том, что уедет?

– Во время Рождества, – ответила Диа. – Он звонил мне, спрашивал о том, смогу ли я присмотреть за тобой.

Хейвен часто заморгала. Во время Рождества?

– Почему он не рассказал мне?

– Ты и сама знаешь ответ, – сказала Диа. – Он не смог бы уехать, если бы рассказал тебе. Пожалуй, это решение было самым тяжелым в его жизни.

– Вы все об этом знали? – спросила Хейвен, развернувшись, наконец, к Дие, которая казалась непривычно скромной в джинсах и свитере, который был ей велик. Ее волосы приобрели натуральный светлый оттенок, и только лишь кончики еще сохранили отблески бледно-розовой краски. – Все знали о том, что Кармин уедет, и никто не рассказал мне?

Диа вздохнула.

– Он рассказал об этом только мне. Ему не хотелось, чтобы знал кто-нибудь еще, потому что это испортило бы всем Рождество, но я проболталась сестре, а она рассказала Доминику. Остальные, думаю, ничего не знали. Они просто сложили два и два. Селия узнала последней.

– Последней была я, – горько сказала Хейвен, отворачиваясь. – Что мне теперь делать?

– Жить дальше, – сказала Диа. – Можешь поехать со мной в Шарлотт, если хочешь, или же можем подыскать тебе место здесь. Главное, чтобы это сделало тебя счастливой.

– Он делает меня счастливой, – прошептала Хейвен.

– Я знаю, – сказала Диа, – но тебе станет легче. Время лечит. Однажды ты будешь готова двигаться дальше.

Хейвен покачала головой, вытирая упрямые слезы.

– Возможно, время действительно лечит, но я никогда не смогу двигаться дальше.

Поднявшись на ноги, она осмотрелась по сторонам, изучая вещи Кармина. Казалось, все они лежали на своих местах точно так же, как недели, месяцы назад, когда он еще был здесь.

– Он взял с собой что-нибудь?

– Одежду, – ответила Диа. – Деньги. Он оставил тебе конверт с наличными, чтобы у тебя было что-нибудь на первое время. Он сказал, что ты можешь забрать все, что пожелаешь. А все, что останется, они отправят ему в Чикаго после того, как…

Диа осеклась, в то время как Хейвен подошла к столу и начала перебирать вещи, собирая свои и оставляя вещи Кармина.

– После того, как я уеду, – завершила Хейвен мысль своей подруги.

– Нет нужды заниматься этим сейчас, – сказала Диа. – Не торопись. Они сказали, что ты можешь оставаться здесь в качестве гостьи сколь угодно долго.

– Гостьи, – эхом отозвалась Хейвен.

Это слово показалось ей чужеродными. Некогда в этих самых стенах она была рабыней, пойманной словно узница в ловушку пуленепробиваемых окон и запертых дверей. Затем она практически почувствовала себя так, словно это место стало ее домом, словно она, наконец-то, обрела свое место в этом мире – место, в котором ей были рады. А теперь она была гостьей, странницей, которая заглянула в этот дом по пути Бог знает куда.

Как странно все устроено в этом мире. В один момент ты – служанка, в другой – Золушка, а в следующий момент история заканчивается и тебе приходится закрывать книгу.

– Как мне быть? – спросила Хейвен. – Я не знаю, что мне делать.

– В действительности, никто из нас этого не знает, – ответила Диа. – Мы просто живем и верим в то, что все будет хорошо.

Хейвен обдумывала эти слова, продолжая разбирать вещи и не зная, что сказать. Поняв, что Хейвен не планирует останавливаться, Диа встала с кровати и вышла из комнаты, после чего вернулась с пустыми коробками. Она молча помогала Хейвен, упаковывая ее вещи.

Только после того, как вещи Хейвен начали заполнять одну коробку за другой, она осознала, как много всего у нее накопилось за время проживания в этом доме. Чуть больше года назад она впервые оказалась в этом доме – при себе у нее не было ничего, кроме имени. У нее не было даже обуви. Ее имя было единственным, что досталось ей от матери – это была единственная вещь, которую, как ей казалось, никто не сможет у нее отнять. Теперь же, она готовилась покинуть этот дом с полудюжиной коробок, заполненных ее вещами.

Ей стало не по себе при мысли об этом. Внезапно ей захотелось оставить всё это позади.

Хейвен потребовалось практически два дня на то, чтобы со всем разобраться – два дня нерешительности, два дня упаковки, распаковки и повторной упаковки вещей. Она взяла самую необходимую одежду, оставив большую ее часть в шкафу в надежде на то, что доктор ДеМарко отдаст ее на благотворительность, дабы те, кто действительно в ней нуждается, могли ее носить. Она упаковала несколько книг, блокнотов и все рисунки, которые она нарисовала за последний год. Хейвен взяла с собой корзинку с их пикника в День Святого Валентина, но все остальные вещи Кармина она оставила нетронутыми.

Доминик и Тесс заехали домой для того, чтобы попрощаться, после чего вновь отправились в колледж. Никто из них не упоминал Кармина, с напускной радостью они говорили о будущем, которое ожидало ее, однако Хейвен не была наивной – она понимала, что в действительности они беспокоились за нее.

Спустя некоторое время печаль Хейвен уступила место гневу, а затем и чувству вины. Из-за нее Кармин вступил в организацию, из-за нее ему пришлось переехать в Чикаго. Ее сводило с ума то, что она узнала об этом последней; она терзала себя вопросами о том, как она могла не заметить знаков, указывавших на это.

Теперь, оглядываясь назад, было так очевидно, что Кармин прощался с ней.

Диа приехала на рассвете в канун Нового года. Хейвен была уже готова и ожидала ее. Она сидела в библиотеке, подтянув колени к груди и обняв себя руками. Она смотрела в окно, раздумывая над тем, не этим ли был занят Кармин в последний вечер – раздумывал ли он над своим решением точно так же, как теперь это делала она.

Было ли ему страшно? Она сомневалась в этом. Казалось, отъезд дался ему с такой легкостью.

– Ты готова? – спросила Диа.

Вещи Хейвен она сложила в машину Кармина еще накануне.

Хейвен кивнула, будучи не в силах произнести ни слова. В действительности, ей казалось, что она никогда не будет к этому готова, однако она все же встала и надела пальто. Диа протянула ей ключи от машины Кармина и развернулась к лестнице. Хейвен замешкалась в библиотеке.

– Встретимся внизу. Дай мне минуту.

Остановившись в дверях спальни, Хейвен обвела взглядом комнату, чувствуя в груди щемящую боль. По ее щеке скользнула слеза.

– Прощай, – едва слышно сказала она.

Глава 9

Длинный коридор дома Хейвен преодолела практически вслепую, неся коробки, которые закрывали ей обзор. Отодвинув их в сторону для того, чтобы посмотреть под ноги, она наткнулась на Дию.

Хейвен послала подруге извиняющуюся улыбку, однако та не придала случившемуся никакого значения и, достав ключи, открыла дверь. Хейвен с осторожностью подхватила коробки, дабы больше ни во что не врезаться и зашла в небольшую, скромную квартиру. Она остановилась, когда Диа включила в комнате свет. Взору Хейвен предстало множество фотографий, которыми, словно обоями, были покрыты стены.

Хейвен уже доводилось бывать в этой квартире в день своего восемнадцатилетия. Она совершенно забыла о том, что Дие хотелось быть фотографом.

Осмотревшись по сторонам, она заметила на фотографиях несколько знакомых лиц, однако все они казались ей чужими – за исключением одного. Прямо перед ней – на стене возле дивана – висела давняя фотография, на которой были запечатлены они с Кармином. В коллекции Дии было много фотографий с ним – казалось, снимки создавали море ярких воспоминаний – однако это фото отличалось от остальных. Оно произвело на Хейвен сильнейшее впечатление. Фото было сделано более года назад во время Рождества, и ни один из них не знал о том, что их фотографируют. В те дни их любовь светилась новизной, она была незапятнанной и наивной. Их глаза сияли блаженным неведением, две души еще не подозревали о том, что уготовано им будущим.

Хейвен вздрогнула от резкого звука, когда Диа захлопнула входную дверь. Внезапно ей показалось, будто пронизанные воспоминаниями стены квартиры стали сужаться. Ощутив это, Хейвен выронила из рук коробки, которые приземлились на пол с глухим стуком.

Обойдя их, Хейвен прошла к дивану и молча сняла фото со стены.

– Прости, – извинилась Диа, ставя остальные коробки на пол. – Следовало напомнить… предупредить тебя.

Хейвен закрыла глаза. Предупреждение о фотографиях нисколько не помогло бы ей подготовиться к боли. Она проникла в ее душу, заразив ее ткани и просочившись в ее кости. Боль поселилась в груди, сковав ее сердце. Легкие, казалось, упорно отказывались расширяться, не позволяя сделать ей глубокий вдох. Мысли о том, что могло бы быть, угнетали ее.

– Все в порядке, – с трудом прошептала Хейвен. – Я в порядке.

Диа сказала что-то еще, но Хейвен не стала дожидаться ее ответа. Она прошла в свободную комнату и, закрыв дверь, прислонилась к ней спиной, прижимая к груди фотографию.

В ту ночь Хейвен так и не удалось заснуть. Новый год она встретила лежа на постели и смотря в запотевшее окно. До нее доносились звуки фейерверков, воздух полнился шумом жителей Шарлотт, отмечавших праздник, однако Хейвен не принимала в этом совершенно никакого участия.

Она практически не шевелилась.

Увидев первые лучи утреннего солнца, она бросила тщетные попытки заснуть и тихо прошла в гостиную. Стены, выкрашенные в кремовый цвет, были пусты, все фотографии с них исчезли. Теперь они купались только лишь в бледно-оранжевом свете рассвета. Вероятно, Диа убрала фотографии ночью, поскольку на стене еще оставалось несколько полосок клейкой ленты. Оторвав их, Хейвен скатала их в шарик.

– Доброе утро.

Обернувшись, Хейвен увидела позади себя Дию, которая вышла из спальни. Она была одета в оранжевую пижаму в горошек, ее волосы были собраны в пучок. Потерев глаза и зевнув, она прошла на кухню.

– Доброе утро, – тихо ответила Хейвен, вновь смотря на пустые стены. – Ты убрала все фотографии.

– Да, подумала, что будет легче, если тебе не придется на них смотреть, – сонно пробормотала Диа, открывая холодильник и доставая молоко. Налив его в стакан, она смешала молоко с шоколадным сиропом. – Хочешь есть? Думаю, у меня есть хлопья.

Хейвен покачала головой, когда Диа развернулась к ней.

– Нет, спасибо.

– Приготовь себе что-нибудь, если проголодаешься, – сказала Диа. – Сейчас у нас выбор не богат, но я куплю что-нибудь по дороге домой.

Хейвен с любопытством посмотрела на Дию.

– По дороге доме откуда?

– Из колледжа, – ответила Диа, делая глоток из стакана. – Сегодня мне нужно пройти регистрацию и купить учебники.

– О.

– Я бы осталась с тобой, но, в действительности, я уже пропустила регистрацию, поэтому у меня осталась последняя возможность, – продолжила она. – Но, если тебе не хочется оставаться одной, то я могу…

– Все в порядке, – сказала Хейвен, перебив Дию. Ей не хотелось становиться обузой. – Сегодня у меня точно найдутся дела. Нужно будет распаковать вещи и… все в таком духе.

Хейвен заставила себя улыбнуться, однако это, казалось, нисколько не убедило Дию.

– Мы обязательно найдем занятие, когда я вернусь. Может, закажем пиццу и посмотрим какой-нибудь фильм? Будет весело. Можем просто поболтать.

– Да, конечно, – согласилась Хейвен. – Отличный вариант.

Широко улыбнувшись, Диа приобняла Хейвен, после чего начала собираться в колледж. Хейвен осталась в гостиной, бесцельно перекатывая в ладони липкий шарик из клейкой ленты. Как только Диа ушла, Хейвен вернулась в спальню и закрыла дверь, оставив коробки с вещами в гостиной.

В тот вечер не было никакой пиццы. Никакого фильма. Никаких разговоров. Никакого сна.

Дни проходили для Хейвен словно в тумане, бессонница и усталость еще больше вгоняли ее в депрессию. Ночи казались ей настоящей пыткой, однако и дни, проведенные в ступоре, были ничем не лучше. Хейвен казалось, что она тонет, медленно исчезает, несмотря на отчаянные попытки удержаться на поверхности и надежды вновь вернуться к полной жизни.

Боль была хорошо знакома Хейвен. Она всегда умела ее терпеть, держа голову высоко поднятой даже тогда, когда она сталкивалась с невообразимыми муками, однако то чувство, которое завладело ею теперь, было другим. Парализующего, удушающего страха было достаточно для того, чтобы сломить ее. Ей и раньше не раз доводилось испытывать страх, однако это был первый раз, когда она чувствовала себя по-настоящему потерянной. Раньше вся ее жизнь состояла из приказов и распоряжений, у нее была задача, цель, смысл. Теперь же всего этого не было. Ее будущее было пусто. Чистый лист. Ей было не от куда бежать. Ее никто не искал.

Она была свободна.

Свобода ужасала ее.

* * *

Заведение «Luna Rossa», частично скрытое рядами деревьев, находилось неподалеку от шоссе. Кирпичное здание, отличавшееся изысканным стилем, несмотря на свои большие размеры, органично вписывалось в пейзаж тихого района в южной части Чикаго. На простой деревянной вывеске, располагавшейся над дверью, темно-красными наклонными буквами было написано название заведения, о характере которого свидетельствовало одно лишь только слово, написанное ниже золотыми буквами – лаунж. На здании не было ни ярких огней, ни неоновых вывесок, которые могли бы привлечь посетителей.

Несмотря на то, что лаунж «Luna Rossa» на первый взгляд казался местом гостеприимным и даже старомодным, предназначен он был для определенной категории людей. Черные седаны, выстроившиеся рядами на парковке, свидетельствовали о том, что посетить это место можно было только по приглашению.

Кармину всегда казалось странным то, что его дядя владел частным клубом, однако теперь, когда он впервые оказался перед его дверями, все встало на свои места. Лаунж казался неброским и сдержанным – как и сам Коррадо.

Сделав глубокий вдох для того, чтобы взять себя в руки, Кармин открыл дверь и зашел в клуб. Стоявший на входе охранник внимательно осмотрел его, не оставив без внимания его выцветшие джинсы и кроссовки «Nike», однако не произнес ни слова и, казалось, даже не шевельнулся, в то время как Кармин прошел к собравшимся. Мужчины в костюмах сидели за столиками вместе с молодыми женщинами, не отходившими от них ни на шаг. Goomahs, подумал он. Любовницы членов мафии.

«Luna Rossa» было пристанищем La Cosa Nostra, вторым домом. Мужчины не приводили сюда своих жен – напротив, они приходили сюда, когда им требовалось что-нибудь скрыть.

И здесь было легко скрыться. Стены были покрыты деревянными панелями с красной отделкой, в приглушенном свете тонули тайны и грехи. Воздух был пропитан сигаретным дымом, голос Фрэнка Синатры, лившийся из высоких колонок, утопал в звуках дружеских бесед и смеха.

Кармину стало не по себе, когда он оказался в этом заведении, однако, несмотря на это, он все же прошел в заднюю часть клуба, где располагался большой стол с угловыми диванами. Стол был заставлен алкоголем, собравшиеся за ним люди шумели громче остальных. Во главе стола сидел Сал, по правую руку от него сидела юная брюнетка. Помимо нее, за столом была еще одна девушку – блондинка, которой на вид было не больше двадцати. Остальную часть собравшейся за столом группы составляли мужчины.

Подойдя к столу, Кармин нервно откашлялся.

– Сальваторе.

Услышав свое имя, Сал поднял голову, мгновенно переменившись в лице.

– Principe!

– Рад тебя видеть.

– Взаимно, мой дорогой, – Сал широко улыбнулся, подняв над столом руку. – Присоединяйся. Выпей с нами.

Дабы не стеснять остальных, Кармин взял свободный стул и сел с другой стороны стола.

– Ты ведь знаешь, что я еще не достаточно взрослый для того, чтобы…

Закончить ему помешал саркастический смех Сала.

– Чушь! – сказал он, после чего обратился к официантке. – Принеси моему крестнику то, что он пожелает. Запиши на мой счет.

Официантка вежливо улыбнулась Кармину, остановившись возле него.

– Что пожелаете?

– Водку, – ответил он. – Безо льда.

– Принеси ему бутылку, – вмешался Сал. – Что-нибудь с верхней полки, дорогуша. Все самое лучшее для молодого мистера ДеМарко.

Кармин натянуто улыбнулся, не найдя в словах Сала ничего приятного. Спустя несколько минут официантка вернулась к их столику с бутылкой водки «Grey Goose» и стаканом. Поставив заказ перед Кармином, она удалилась. Молча налив себе водки и чувствуя на себе взгляд Сала, он осушил стакан, дабы успокоить свои натянутые до предела нервы.

Жжение в горле показалось Кармину знакомым. Он ощутил тепло. Оцепенение. Он смаковал это ощущение.

Сал вернул свое внимание собравшимся, за столом вновь завязалась непринужденная беседа, смысл которой ускользал от Кармина, поэтому он облокотился на спинку стула и, продолжая потягивать водку, надеялся остаться на втором плане. Задумавшись, он перевел взгляд на девушек, сидевших по обе стороны от Сала. Они смеялись, ловя каждое его слово, словно из его рта текли золотые реки. Кармин размышлял над тем, что они в нем нашли, почему они раболепствовали перед ним. Из-за денег? Подарков? Может, их заводила его власть? Было ли все это только лишь ради удовольствия, поскольку дело было явно не в привязанности.

– Что ж, principe, ты уже обустраиваешься? – спросил Сал, вновь привлекая внимание Кармина. Оторвавшись от девушек, он перевел взгляд на своего крестного, который смотрел на него с поднятыми бровями.

– Да, – ответил Кармин, налив себе очередной стакан. – Переезжаю в дом родителей.

– Ты уже перевез все свои вещи?

– Их доставили сегодня.

– А девушка? – спросил Сал. – Она уже приехала?

Кармин напрягся, поднеся стакан к губам. Спустя мгновение он поставил стакан на стол, так и не сделав глоток – он побоялся того, что из-за образовавшегося в горле комка он просто не сможет проглотить водку.

– Нет, она не приехала.

На лице Сала отразилось беспокойство. Отодвинувшись от брюнетки, он наклонился к столу, его высокий голос показался Кармину нетипично низким.

– В смысле, не приехала?

– Она не приедет, – пояснил Кармин.

– Совсем?

– Да. Она… больше не со мной.

За столом моментально стала ощущаться напряженность. Сал вел себя необычно тихо, смотря на Кармина. В его темных глазах вспыхнул гнев. Почувствовав произошедшую за столом перемену, собравшиеся замолчали, украдкой наблюдая за Салом и Кармином.

– Вы расстались?

Кармин кивнул.

– И вы больше не вместе? После всего того, чем все мы рискнули ради этой девушки?

Кармин вновь кивнул.

– Теперь она сама по себе? Вольна делать все, что пожелает?

Очередной кивок.

– А ты – нет.

Несмотря на то, что это было утверждение, а не вопрос, Кармин все равно кивнул.

Сал вновь громко рассмеялся, нарушив тишину и появившуюся было напряженность. Казалось, сложившаяся ситуация искренне позабавила его.

– Что ж, думаю, из этого можно вынести определенный урок.

– Какой же? – спросил один из собравшихся.

– Какой бы красивой ни была женщина, – ответил Сал, – она никогда не будет стоить беспокойства.

Мужчины разразились громкими возгласами одобрения, поднимая бокалы за слова Сала, в то время как Кармин промолчал. Подняв свой стакан, он сделал очередной глоток, наслаждаясь его горечью. Смотря на Сала, он заметил, как он склонился к юной брюнетке, вновь обняв ее.

– Тебя это не касается, детка, – прошептал он, притянув ее к себе.

Покраснев, она засмеялась, в то время как Кармин поморщился. Отвратительное зрелище.

– В этом есть свои плюсы, – сказал Сал, вновь смотря на Кармина. – Ты можешь от души здесь повеселиться. Нет нужды возвращаться сегодня домой в одиночестве. Уверен, что Гэбби – подруга Эшли – с радостью поможет тебе расслабиться.

Кармин посмотрел на блондинку, на которую указал Сал. Соблазнительно улыбнувшись, голубоглазая девушка медленно обвела его взглядом, оценивая и изучая.

– Несомненно.

Покачав головой, Кармин отвел взгляд.

– Нет, спасибо.

– Не в твоем вкусе? – спросил Сал. – Здесь множество различных девушек – рыжеволосые, блондинки, брюнетки. Девушки всех форм и размеров. Выбери на свой вкус.

– Меня это просто… не интересует.

– Моего крестника не интересуют девушки? Неслыханно! Выбери какую-нибудь. Это мой подарок.

Кармин попытался придумать правдоподобное оправдание, поскольку меньше всего в этот момент ему хотелось демонстрировать свою самую большую слабость.

– У меня нет сейчас настроения.

– Оно тебе и не понадобится, – сказал Сал. – Эти дамы прекрасно знают свое дело. Проведешь наедине с одной из них десять минут, и станешь молить о большем.

– Я никогда и никого не умоляю.

– Помнится, однажды ты умолял меня, principe. И, поправь меня, если я ошибаюсь, но, кажется, причиной этого была девушка, с которой ты, к слову, расстался. Может, следовало оставить ее там, где она находилась. Возможно, так было бы лучше для всех нас.

Кармин ощутил вспыхнувший в нем гнев. Он сжал под столом руки в кулаки, однако изо всех сил постарался сохранить спокойное выражение лица. Сал продолжал смотреть на него, ожидая того, решится ли он отреагировать или же нет.

– Бросьте, босс, – раздавшийся позади Кармина голос Коррадо напугал его. Он ощутил на своих плечах руки своего дяди, он удерживал его на месте, лишая возможности развернуться. – Будьте к нему чуть снисходительнее. Даже Вы знаете, каково совершать ошибки. Он просто осторожничает, дабы не совершить очередную.

– Полагаю, это заслуживает уважения, – согласился Сал, вновь расслабившись и сделав глоток из своего стакана. – Меньше всего мне нужен в команде еще один безрассудный человек.

– Особенно тот, безрассудство которого связано с женщиной, – заметил Коррадо.

Сал горько рассмеялся.

– Вроде его отца. Единственным недостатком Винсента был его вкус в женщинах. К слову, о человеке, который наделал ошибок…

Кармин прищурился, не сумев сдержаться. Едва заметно он наклонился вперед, услышав гнусный намек на свою мать. Он был готов, не раздумывая, броситься на ее защиту, однако Коррадо вновь помешал ему, усилив свою хватку.

– Век живи – век учись, – сказал Коррадо. – Надеюсь, Кармин будет здесь заниматься и тем, и другим… главное, чтобы он не забывал свое место. И, думаю, сейчас ему самое место дома. Он еще даже вещи не распаковал, а уже празднует.

– Верно-верно, – согласился Сал, махнув рукой в сторону Кармина. – Ты свободен.

Отпустив Кармина, Коррадо отошел в сторону, дабы он мог встать. Обведя взглядом стол, Кармин кивнул в знак прощания.

– Хорошего вечера, сэр.

Кармин поспешно отошел от стола и направился к выходу, чувствуя, как успокаиваются его нервы. Когда он дошел до охранника, мужчина моментально поднялся со своего места и замер. Увидев это, Кармин нахмурился, однако реакция охранника стала ему понятна, когда он услышал позади себя голос Коррадо, обратившегося к мужчине. Коррадо проследовал за Кармином, держась позади него.

– Спасибо за помощь, – тихо поблагодарил Кармин, когда они вышли на улицу. Сделав глубокий вдох холодного ночного воздуха, он выдохнул пар.

– Не за что, но я не всегда буду рядом, – ответил Коррадо. – Ты должен научиться себя контролировать – что бы он ни говорил.

– Я знаю, но я просто не ожидал этого. В смысле, блять, как быстро он за меня взялся. Он застал меня врасплох.

– Он испытывает тебя, – сказал Коррадо, – и, судя по тому, что мне довелось увидеть, я вынужден сказать, что ты завалишь это испытание.

Глава 10

После двух недель отсутствия аппетита и бессонницы Хейвен начала терять над собой контроль. Всякий раз, когда в дверь Дии стучались, она всей душой надеялась на то, что это был Кармин, однако каждый подобный случай заканчивался для нее очередным разочарованием. Испытывая все большее и большее беспокойство, она перебирала в уме чудовищные варианты того, где он находился и чем был занят. Она не могла понять, как он мог выносить их разлуку. Если он действительно любил ее, то, должно быть, ощущал ту же боль, что и она.

Разве нет?

У Хейвен вновь начались галлюцинации, по ночам, отчаянно пытаясь обрести покой во сне, она слышала зовущие ее голоса. До нее доносились различные звуки, напоминавшие шаги, а громкие стуки пугали ее до смерти. Ситуация усугубилась настолько, что ей стало казаться, будто кто-то все время находился рядом с ней, прячась за углом, наблюдая и выжидая. Она ощущала некое присутствие, однако оно все время ускользало, оставаясь вне зоны ее досягаемости. Он преследовал ее, все вокруг напоминало ей о нем, в то время как его отсутствие беспощадно насмехалось над ней.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды она не увидела его.

Хейвен замерла на месте, смотря прямо перед собой. Кармин сидел в темной комнате, одетый только лишь в серые спортивные штаны. Склонившись над своим роялем, он водил кончиками пальцев по клавишам из слоновой кости, не нажимая на них. Не было ни музыки, ни единого звука – ничего, кроме тяжелого молчания.

Ничего, кроме него.

Она упивалась его видом – очертаниями его мышц, движением его груди, которая поднималась и опускалась с каждым его вдохом. Его отросшие волосы были взъерошены, они торчали во все стороны, спадая ему на глаза. Хейвен удалось различить даже шрам на его боку, который был чуть светлее, чем его загорелая кожа. Ей отчаянно хотелось дотронуться до него, проследить кончиками пальцев старую рану на его теле.

– Tesoro, – прошептал он срывающимся голосом. Повысь он чуть больше голос, то, казалось, это причинило бы ему боль. – Ti amo.

Открыв рот, Хейвен попыталась ответить ему, однако ее попытка обернулась неудачей. Испугавшись, она схватилась за горло, но так и не смогла обрести голос. Он исчез.

– Я тоже тебя люблю, – подумала она. – И всегда буду любить.

– Только ты, – прошептал он. – Sempre.

– Sempre.

– Ты – моя жизнь, – сказал он. – Я бы умер без тебя.

– Я – твоя. И так было всегда.

Кармин ссутулился.

– Прости меня.

– За что?

– Я гублю все, к чему прикасаюсь.

Хейвен покачала головой.

– Но ты не погубил меня.

– Пока что, возможно, нет, – сказал он. – Но это случится… если ты позволишь мне это сделать.

– Это не так, – Хейвен шагнула вперед. – Ты не причинишь мне боли.

– Я сделал это, когда покинул тебя, – прошептал он. – Но я не мог поступить иначе. Не мог.

Сердце Хейвен гулко заколотилось в ее груди, когда он, подняв голову, медленно развернулся и посмотрел прямо на нее – некогда яркие, зеленые глаза теперь были заполнены темнотой. В них не было ни жизни, ни света, ни искры. От его слов веяло ничуть не меньшим холодом.

– Я бы погубил тебя, если бы остался.

Хейвен отчаянно покачала головой, чувствуя неистовую дрожь, сотрясавшую ее тело.

Возле его сердца – на том самом месте, где на его груди были вытатуированы слова «Il tempo guarisce tutti i mali» – она заметила небольшое черное пятно. Хейвен с ужасом наблюдала за тем, как стремительно оно распространяется по его телу.

С громким ударом, от силы которого, казалось, сотрясались стены, Кармин исчез во мраке.

Резко сев на постели, Хейвен ощутила учащенный ритм своего сердца. Комната была погружена в непроглядную темноту – не горели ни уличные фонари, ни стоявший возле ее кровати будильник. Чувствуя себя дезориентированной, Хейвен протерла глаза – на мгновение перед ней вспыхнули яркие цветные пятна, походившие на брызги полупрозрачной акварели.

На улице бушевала гроза, по карнизу стучали капли дождя, подгоняемые порывами ветра.

Гром отдавался в комнате эхом. Вспотевшую кожу Хейвен покалывало, словно в воздухе витало электричество.

Хейвен запаниковала, услышав громкий удар, донесшийся из гостиной.

– Диа? – позвала она хриплым голосом, не сводя взгляда с двери своей спальни. С трудом сглотнув, она попыталась взять себя в руки, и откинула от себя одеяло. Несмотря на дрожавшие ноги, она прошла на носочки к двери и прижалась к ней ухом.

Порывы ветра отчаянно пытались ворваться в комнату через окно, привлекая тем самым внимание Хейвен. С замешательством смотря на стекло, она краем глаза заметила в размытом отражении пару глаз. Знакомых глаз… тех самых, что пленили ее в то самое мгновение, когда она впервые увидела их.

– Кармин, – прошептала она. Его имя, сорвавшееся с ее губ, усилило засевшую в груди боль. Пытаясь сдержать подступившие слезы, Хейвен моргнула – в следующее мгновение отражение в стекле исчезло. – Кармин!

Ветер не унимался. Глаза Хейвен наполнились слезами, в то время как сама она задрожала. Нажав на выключатель, она неистово принялась поднимать и опускать его, но ее усилия были тщетны. В доме отключилось электричество.

Распахнув дверь спальни, она вздрогнула, заметив пробежавшие по гостиной тени. Услышав щелчок входной двери, она запаниковала. Присмотревшись, она заметила, что цепочка, служившая дополнительным замком, свободно свисала.

– Диа, – закричала Хейвен, бросившись в спальню подруги. Распахнув дверь, она моргнула, дабы смахнуть слезы и с ужасом отметила, что постель была пуста. Хейвен поспешно обошла квартиру, но так и не смогла обнаружить Дию.

– Я так больше не могу, – прошептала Хейвен, паникуя. Вернувшись в свою спальню, она обулась и схватила свои вещи, после чего покинула квартиру. Решив не дожидаться лифта, она поспешно преодолела шесть лестничных пролетов. Спустившись на второй этаж, Хейвен едва не упала – услышав внизу шаги, она остановилась. Через мгновение шаги стихли, Хейвен услышала звуки открывающейся двери подъезда, которые сменились раскатом грома, эхом прокатившегося по зданию.

Выйдя на улицу, Хейвен оказалась во власти холодного, проливного дождя. Миновав тротуар, она бросилась к «Мазде». Одновременно с этим к дому подъехало желтое такси, из которого вышел мужчина. Намереваясь закрыть дверь, он заметил Хейвен.

– Не отпускать такси, леди? – спросил он. Смотря на мужчину, Хейвен задумалась над его вопросом. Она не представляла, что делает, а обеспокоенное выражение лица незнакомца приводило ее в еще большее замешательство. – Эй? Все в порядке?

– Эм, да, – ответила она, не зная, было ли это правдой или же нет. Пройдя мимо мужчины, она поблагодарила его и села на заднее сиденье такси. Ее сердце еще больше ускорило свой ритм, Хейвен стало не по себе, когда мужчина захлопнул за ней дверцу.

– Куда едем? – спросил таксист, смотря в зеркало заднего вида.

– В Чикаго, – выпалила Хейвен, не успев даже обдумать свой ответ.

Водитель рассмеялся.

– Так далеко я поехать не смогу, но могу подбросить тебя до автобусной станции.

– Хорошо, – ответила Хейвен, кивнув.

Мужчина вывернул на дорогу. Машина попала в пелену дождя и свирепого ветра, Хейвен вздрагивала всякий раз, когда слышала раскаты грома. Полностью потеряв концентрацию, она никак не могла сосредоточиться, все больше и больше отдаваясь во власть оцепенения. Она потеряла слишком много сил для того, чтобы собраться и подумать – отчаяние заставляло ее действовать импульсивно.

Когда такси остановилось, Хейвен протянула водителю несколько купюр, не потрудившись их пересчитать. Она вышла на тротуар под проливной дождь, в то время как такси тронулось с места. Перед ней возвышалось серое, обветшалое здание, на котором из-за грозы была едва различима синяя вывеска компании «Greyhound». На парковке стояли автобусы, а в ярко освещенном здании автостанции своих рейсов ожидало несколько пассажиров.

Хейвен не представляла, с чего ей следовало начать. Дрожа от холода, она подошла к толстому стеклянному окну в зале автостанции. По грязному кафельному полу за ней тянулся след из воды.

– Могу я Вам чем-то помочь? – спросила сидевшая за компьютером женщина, внимательно изучая Хейвен.

– Я… мне нужно добраться до Чикаго.

Запустив руку в карман, Хейвен достала наличные – двадцать, сорок, шестьдесят, восемьдесят долларов, купюры номиналов пять долларов, долларовые купюры и горсть мелочи. Она выложила на стойку все, что было у нее в карманах.

Кассир пересчитала деньги, аккуратно разворачивая промокшие купюры.

– Автобус на Чикаго отбывает примерно через четыре часа.

– Мне хватит на билет?

Улыбнувшись, женщина развернулась к своему компьютеру и распечатала билет.

– Еще десять центов сдачи.

Взяв билет, Хейвен опустила сдачу в пустую чашку из-под кофе, которую держал в руках бездомный мужчина, сидевший неподалеку от нее у стены. Бесшумно пройдя к свободной металлической скамье, она прилегла на нее, ожидая рейса. Четыре часа, мысленно повторила она, прикрыв свои уставшие глаза. Еще всего лишь четыре часа.

Хейвен вновь приснился кошмар, погрузивший ее в муки очередного сюрреалистичного сна. Молния, вспыхивавшая за окнами автобусной станции, превратилась в ее сновидениях в выстрелы – она вновь оказалась в самом центре перестрелки, случившейся на складе. Она повторялась снова и снова, лишая Хейвен возможности вырваться из этого круга жестокости. Она металась по жесткой скамье, всхлипывая во сне – так продолжалось до тех пор, пока кто-то не разбудил ее.

Резко сев, она заметила рядом с собой знакомого человека. Молча обведя его взглядом, она несколько раз моргнула, полагая, что он исчезнет вместе с остатками сна.

– Доктор ДеМарко?

Облокотившись на спинку скамьи, он раздраженно вздохнул. Он, как и Хейвен, вымок под дождем, его влажные волосы были зачесаны назад. Его темные, выразительные глаза избегали ее взгляда.

Его близость встревожила Хейвен, его появление обеспокоило ее. Ее охватило замешательство, сердце пустилось вскачь.

– Как Вы узнали…?

– Мы с Маурой тоже однажды пытались сбежать, – ответил он едва слышно, качая головой. – Дальше автобусной станции мы, как и ты, не ушли.

– Я не пытаюсь сбежать, – сказала Хейвен, с опаской смотря на доктора ДеМарко.

Он проигнорировал ее слова.

– То, что ты делаешь – опасно. Столько всего могло подвергнуться угрозе… и по-прежнему может. Ты можешь отправиться туда, куда пожелаешь, но текущее твое решение не умно.

Слегка передвинувшись, Хейвен села на скамье в нескольких дюймах от доктора ДеМарко. Обведя зал автостанции взглядом в поисках часов, она заметила их над билетной кассой. Она проспала три с половиной часа. Ее автобус отправится в путь через полчаса.

– Ты помнишь тот день, когда я взял тебя с собой в больницу? – спросил доктор ДеМарко. – Мы сидели в моем кабинете. Тогда я сказал тебе о том, что Кармин был наивен и импульсивен.

– Иррационален и вспыльчив, – прошептала Хейвен.

– Всю свою жизнь Кармин все делал импульсивно, не раздумывая, и я опасался того, что точно так же он поступит и с тобой. Если честно, то я думал, что он сбежит вместе с тобой, потому что он – мой сын. Потому что он очень на меня похож. Но он этого не сделал. Пожалуй, впервые в свой жизни он подумал о последствиях. Я многого лишился в своей жизни. Я потерял жену, но гораздо раньше я потерял свою жизнь. Я поставил на ней крест, отдав себя организации. Теперь и Кармин стал частью этого мира. Они решают, куда он пойдет и что он будет делать. Если он ослушается, то… ты и сама знаешь, что бывает с людьми, которые игнорируют приказы. Он не хочет для тебя такой жизни, и в этом я с ним согласен. Я считаю, что тебе следует держаться как можно дальше от Чикаго, но, если ты приняла твердое решение поехать туда, то я сделаю все возможное для того, чтобы помочь тебе.

Хейвен с удивлением посмотрела на доктора ДеМарко.

– Вы поможете мне?

– Да, но не сегодня, – ответил он с серьезным выражением лица. – Кармину нужно время на то, чтобы разобраться во всем происходящем, и, говоря начистоту, тебе – тоже. Согласна?

Хейвен не знала, что ей следовало на это ответить.

– Думаю, да.

– Если после того, как ты поживешь полной жизнью, тебе захочется отправиться в Чикаго, то я сделаю все для того, чтобы ты там оказалась – даже в том случае, если это будет последним, что я в своей жизни сделаю. Но, прежде чем ты предпочтешь жизнь с Кармином, ты должна понять, от чего отказываешься.

– Но…

Доктор ДеМарко поднял руку, призывая ее к молчанию.

– Если ты не можешь сделать этого ради себя, то сделай это хотя бы ради Кармина. Покажи всем то, что он не ошибался на твой счет; что ты являешься именно тем человеком, которого он в тебе увидел. Докажи всем, кто с тобой не считался, что они ошибались, и то, что Кармин был прав, потому что ему нужно это.

Глаза Хейвен наполнились слезами.

– Хорошо.

– Вот и славно, – подытожил доктор ДеМарко, поднимаясь на ноги. – А теперь давай вернемся к Дие. Она была до смерти напугана, когда звонила мне. Она подумала, что тебя вновь похитили.

Дрожа, Хейвен обняла себя руками, терзаемая чувством вины. Гоняясь по городу за призраком, она от отчаяния рискнула всем, и напугала тех немногих людей, которым была по-настоящему дорога.

Выйдя вслед за доктором ДеМарко на улицу, она села на пассажирское сиденье его «Мерседеса», который был брошен у тротуара. Заведя машину, доктор ДеМарко включил печку, дабы Хейвен могла согреться. Прислонившись головой к запотевшему боковому стеклу, она нахмурилась, услышав из интеркома голос диспетчера, объявлявшего посадку на автобус, путь которого лежал в Чикаго.

Глава 11

Все меняется.

Иногда это происходит внезапно – жизнь сбивает человека с ног, обрушиваясь на него неожиданно и беспощадно, переворачивая все с ног на голову и оставляя после себя одни лишь осколки. Порой это происходит медленно – все меняется за час, минуту или даже секунду, и это мгновение настолько неуловимо, что никто не сможет определить, когда именно это произошло. В результате, человек оказывается в незнакомом для себя месте, занимаясь тем, чем никогда не занимался, и в итоге становится совсем другим.

В силу того, что Диа была занята, а все остальные знакомые ей люди жили за сотни миль, Хейвен часто оставалась одна в небольшой квартире в городке Шарлотт. Будучи предоставленной самой себе, она выходила на улицу и гуляла – свежий воздух и перемена обстановки помогали ей навести порядок в мыслях. Переходя улицу, она шла в небольшой парк и сидела на качели – по утрам парк пустовал, поскольку температура воздуха по-прежнему была достаточно низкой. Хейвен наслаждалась подобной погодой – от морозного воздуха у нее щипало щеки, и, ощущая это, она чувствовала себя по-настоящему живой, несмотря на то, какую боль она испытывала и насколько реальным было ощущением того, что ее душа умерла. Она, как и прежде, дышала, и каждый ее вдох, сопровождаемый облаком теплого пара, служил тому подтверждением.

Пока она будет дышать, все будет в порядке.

Диа помогла Хейвен разобраться с базовыми вещами, с которыми Кармин так и не успел ее познакомить – среди прочего, Диа научила ее отправлять письма и пользоваться компьютером. Хейвен приобрела в магазине несколько открыток, отправить которые она планировала Тесс и Доминику, и завела себе электронную почту для того, чтобы поддерживать с ними связь.

Хейвен испытывала непередаваемые ощущения, находя в почтовом ящике адресованные ей письма. Большинство людей воспринимали это как должное, находя процесс общения чрезвычайно простым, однако для нее это имело особое значение. Это было доказательством того, что она была самостоятельной личностью, что она была реально существующим человеком.

Получив впервые в своей жизни рекламную листовку о продажах от местного предприятия, Хейвен пришла в восторг. Она не знала, как им удалось узнать ее имя, и Диа не обратила на это никакого внимания, посоветовав Хейвен выкинуть рекламу, однако она отказалась от этой идеи, поскольку эта листовка служила подтверждением ее существования – гарантом того, что она была отдельной самостоятельной единицей. На смену Хейвен Антонелли – бывшей рабыне пришла Хейвен Антонелли – потенциальный клиент.

Для Хейвен это имело неоценимое значение.

После того, как она решилась дать жизни шанс, все, казалось, наладилось, однако время от времени Хейвен все же окуналась в воспоминания. Она очень сильно скучала по Кармину, ее любовь к нему не ослабевала. Она часто писала ему письма, но ни разу их не отправила. Она не знала, мешала ли ей гордость, гнев или обычный страх, но что-то останавливало ее от того, чтобы попытаться связаться с ним вновь.

Проснувшись в один из дней в квартире Дии, Хейвен обнаружила солнечный свет, лившийся в окна. Зима сменилась весной – на смену январю пришел февраль, своевременно уступивший место марту, расцветавшему на глазах у Хейвен. Выбравшись из постели и открыв окно, она сделала глоток свежего утреннего воздуха и посмотрела вниз на улицу. Деревья облачились в наряды из зеленых листьев, мелкие цветы привнесли в пейзаж новых ярких красок, которых не было еще накануне.

Закончив с утренними процедурами, Хейвен вышла в гостиную. В квартире царила тишина, поскольку Диа уже ушла. На том месте, где накануне были разбросаны ее учебники, теперь лежала брошюра с наклеенной на нее желтой запиской. С любопытством взяв брошюру и записку, Хейвен прошла на кухню.

«Подумала, что тебе это может быть интересно», – Диа.

Налив себе стакан сока, Хейвен сделала глоток и открыла брошюру, в верхней части которой было написано «Весеннее расписание Академии художеств города Шарлотт», чуть ниже был напечатан список запланированных семинаров. Просмотрев их, Хейвен прочла информации о заинтересовавшем ее мероприятии.

Живопись для новичков

Этот бесплатный семинар поможет ученикам расслабиться и взглянуть на мир другими глазами. Участники семинара насладятся процессом живописи и изучат процесс самовыражения посредством искусства. Опыт не обязателен. Художественные принадлежности имеются.

Понедельник – пятница, 12 – 23 марта, 12:00 – 15:00

На календаре было 12 марта.

Перечитав брошюру еще три раза, Хейвен поставила стакан на стол. На мгновение замешкавшись, она задумалась о том, сможет ли она действительно этим заниматься, после чего отодвинула все сомнения в сторону и взяла свои вещи. Выйдя из квартиры, она обнаружила «Мазду», припаркованную на противоположной стороне улицы. Нерешительно проведя рукой по гладкому капоту, она села на водительское сиденье и завела машину.

Хейвен нервничала, лавируя по городским улицам, и мысленно, словно мантру, повторяла себе слова доктора ДеМарко: «Если ты не можешь сделать этого ради себя, то сделай это хотя бы ради Кармина».

Хейвен потребовалось немало времени на то, чтобы найти нужное здание, и ничуть не меньше времени на то, чтобы припарковаться. К тому времени, когда она вошла в Академию художеств, было уже пятнадцать минут первого. Не зная, куда ей следовало идти, она, сжимая в руках брошюру, подошла к женщине, сидевшей за столом в фойе.

– Уже, наверное, поздно, но меня заинтересовал семинар, который начался сегодня.

– По живописи? – спросила женщина.

Хейвен кивнула.

– Да, мэм.

– Вам повезло, – сказала женщина. – У нас осталось одно место.

Хейвен заполнила анкету, приложив максимум усилий для того, чтобы ее рука не дрожала, пока она вписывала свое имя. После того, как все формальности были выполнены, женщина проводила ее к классу. Освещение в зале было приглушенным, из вмонтированных в потолок динамиков лилась тихая классическая музыка. Места для рисования были выстроены рядами, в передней части класса находился мужчина – присев на свой стол, он скрестил на груди руки и обвел взглядом собравшихся. Заметив Хейвен, он улыбнулся и направился к дверям.

– У нас новая ученица, – сказала женщина, протянув мужчине анкету. – Хейвен Антонелли.

– Очень приятно, – сказал он, пожав ей руку. – Давай я покажу тебе твое рабочее место.

Мужчина проводил Хейвен к последнему свободному месту и порекомендовал ей изобразить то, что она пожелает. Медля, Хейвен изучила взглядом чистый холст, в то время как преподаватель вернулся на свое место. На ее губах появилась улыбка, когда она взяла кисточку и окунула ее в баночку с красной краской.

Перейдя к делу, она нарисовала в центре холста обычное сердечко.

В тот вечер – впервые за все время их совместного проживания – Хейвен вернулась домой позднее Дии. День близился к окончанию, когда она поднялась на шестой этаж, где располагалась квартира Дии, неся под мышкой свою первую картину. Диа сидела на полу гостиной в окружении недавно проявленных фотографий. Подняв голову, она посмотрела на Хейвен, и моментально перевела взгляд на холст.

– Как все прошло? – спросила она с опаской.

– Хорошо, – ответила Хейвен. – Мне понравилось.

Забрав у Хейвен рисунок, Диа развернула его и подняла вверх, рассматривая цветные полосы и искаженные сердечки.

– Здорово! Давай его повесим!

Хейвен рассмеялась.

– Я всего лишь практиковалась.

– И что? – обойдя разложенные на полу фотографии, Диа прошла к шкафу и достала молоток и гвозди. Забравшись на диван, она слегка криво приколотила рисунок по центру стены. Закончив, она спрыгнула на пол и вновь посмотрела на рисунок.

– Это твоя первая работа! Ты можешь собой гордиться.

Посмотрев на свой рисунок, Хейвен улыбнулась.

– Я горжусь.

Каждый последующий вечер, после того, как Хейвен возвращалась домой, на стене рядом с первой картиной появлялись все новые и новые. Вскоре к ним присоединились и десятки фотографий – в том числе и те, которые Диа сняла со стены по прибытию Хейвен. Некогда голые стены, с которых все было убрано для того, чтобы избавить Хейвен от дополнительной боли, вновь ожили, благодаря ярким цветам и счастливым воспоминаниям.

* * *

Деятельность La Cosa Nostra в Чикаго отличалась от того, как вели дела восточные группировки. В Нью-Йорке все дела были распределены между пятью семьями, которые, действуя автономно, по-прежнему составляли единое целое. Боссы и подчиненные встречались на регулярной основе для того, чтобы обсудить бизнес и выработать необходимые решения, приводившие к максимизации прибыли и снижению внутренних конфликтов. На восточном побережье существовал так называемый комитет, состоявший из выбранных членов мафии, которые занимались голосованием, планированием и контролем.

Другими словами, там царила демократия. Кровавая, беспощадная и абсолютно незаконная, но все же демократия.

В Чикаго все было иначе. Там десятилетиями господствовала строгая диктатура. Члены организации зачастую пытались создать иллюзию равноправия, и все вокруг способствовали этому, дабы почувствовать себя важными и значимыми, однако в действительности все понимали, каково реальное положение вещей. Всем заправлял один человек. Именно он устанавливал правила. Именно он решал, будете ли вы жить или же вас ожидает смерть.

В силу этого, Нью-Йорк и Чикаго с самого начала связывали натянутые отношения. Порой между ними царила любовь, порой – ненависть, но чувство неизменной зависти было постоянным. Боссы мафии с восточного побережья жаждали той независимости, которой располагал дон Чикаго, в то время как боссы Города Ветров жаждали большего контроля.

Пока у руля чикагской организации находился Антонио ДеМарко, города активно взаимодействовали, однако те дни давно канули в лету. Всякий раз, когда одному из боссов требовалась помощь, он просил другого об одолжении, прося выступить в разгоравшейся войне не самым ближайшим, но все же союзником, однако в последний раз, когда кто-то из Нью-Йорка попросил Сальваторе о помощи, тот проигнорировал эту просьбу.

Если члены различных организаций не были друзьями, то они становились врагами.

Результатом негласной вражды стало то, что сделки стали осуществляться тайно, деньги курсировали между городами без ведома боссов. Никто не знал, были ли они осведомлены о том, что происходило, получали ли они что-нибудь от этих сделок или нет, но одно было неоспоримо – уважение было растоптано.

Сложившаяся ситуация поставила под удар всех и каждого, и теперь они, не колеблясь, могли противостоять друг другу. Наступили тяжелые времена. Это был очередной источник раздора, с которым Коррадо совершенно не хотелось иметь дела.

– Как обстоят дела со сделкой по казино? – спросил Сал, побалтывая в стакане виски и развалившись в кресле. Собравшиеся вокруг него мужчины хранили молчание – некоторые осушали один стакан за другим, в то время как другие, к числу которых относился и Коррадо, просто убивали время, ожидая того, когда они смогут покинуть дом Дона.

В кабинете царила тишина. Никто не ответил.

– В чем дело? – сурово спросил Сал. – Все языки проглотили? Вы призваны быть лучшими, а на деле даже разговаривать не умеете? Никто из вас не в состоянии провернуть это дело?

– Это невозможно, – пробормотал капо с противоположной стороны кабинета. – Здесь мы бессильны, босс.

– Чушь, – сказал Сал. – Нет ничего невозможного.

В силу повышенного внимания к организации, ее членам и их семьям со стороны федералов, Сал решил заняться переориентацией бизнеса. Но, в то время, пока он был занят сохранением контроля над неспокойным Чикаго, стычками с русскими и давнишней враждой с ирландцами, их нью-йоркские соратники сумели распространить свое влияние по территории всей страны. Однако главная проблема в этом отношении заключалась в том, что группировки с восточного побережья затаили серьезную обиду, поэтому, пытаясь расширить зону своего влияния, Сал наталкивался на одни лишь только преграды и незамедлительные отказы.

Никто больше не хотел иметь дел с Саламандрой.

– Владелец казино вырос на Манхэттене, – объяснил капо. – Он находится под защитой. Мы не сможем инвестировать деньги без разрешения, а его они не дадут. Вам не дадут.

– Так надавите на них, – сказал Сал. – Не допустите отказа.

– Развяжем очередную войну? Из-за казино?

Сал покачал головой, сделав небольшой глоток виски.

– Это наш принцип.

– Это самоубийство.

В кабинете раздался сухой, характерный смешок. Повернув голову в направлении звука, Коррадо посмотрел на Карло, вальяжно облокотившегося на стену.

– Когда это мы стали трусами? Мы не отступаем и не спрашиваем разрешения. Мы берем то, что пожелаем.

Сал кивнул.

– Я рад, что хоть кто-то это понимает.

– Разумеется, – подтвердил Карло. – Не беспокойтесь об этом, босс. Нам нужно добиться от них сотрудничества? Мы его добьемся. У меня свои методы. Вы же знаете, что подобные сделки – мой конек.

На губах Сала появилась злобная усмешка.

– Я знал, что могу на тебя рассчитывать.

По комнате прокатился коллективный ропот, однако Коррадо продолжал молчать, ожидая, когда Сал отпустит их взмахом руки. Поднявшись, он кивнул боссу, после чего покинул особняк.

По возращении домой Коррадо встретили только лишь мрак и тишина. Селии не было дома и на сей раз он был даже рад тому, что она отсутствовала. Собрав сумку и даже не потрудившись включить свет, он оставил своей жене записку.

«Не жди меня».

Селия не стала бы его дожидаться. Она давно бросила эту привычку. Если Коррадо не возвращался к определенному часу, то он, вероятнее всего, вовсе не вернется в этот день домой, поэтому Селия ложилась спать в одиночестве, всей душой надеясь на то, что она увидит мужа на следующий день – живым, здоровым и настолько невредимым, насколько может быть человек в его положении.

Тем вечером Коррадо направился в аэропорт и приобрел билет на ночной рейс в Вашингтон. Его самолет приземлился незадолго до рассвета, и, арендовав машину, он направился к небольшому ресторанчику, расположенному в Арлингтоне. Несколько лет назад он уже бывал там – он посещал это место в компании того же самого человека, которого искал этим утром.

В такой ранний час необычная закусочная пустовала, заняты были только стулья возле барной стойки, в то время как кабинки были свободны. Когда Коррадо зашел в закусочную, над головой у него раздался звук колокольчика, привлекший внимание посетителей – за исключением того, ради кого он проделал такой долгий путь. Сев на стул рядом с мужчиной, Коррадо едва заметно задел его локтем. Мужчина напрягся, поднеся чашку кофе к губам и украдкой посмотрев на Коррадо.

Коррадо слегка наклонил голову в знак приветствия.

– Сенатор Бролин.

– Мистер Моретти, – опустив чашку на барную стойку, сенатор оглянулся назад, оценивая свое окружение. – Что привело Вас сюда?

– Мне нужно с Вами побеседовать, – ответил Коррадо.

– Откуда Вы узнали, что я буду здесь?

Коррадо покачал головой, вглядываясь в лицо сенатора.

– Вы приходите сюда каждое утро для того, чтобы выпить кофе без сахара с двумя ложками сливок, и съесть пшеничный рогалик с клубничным кремом. После этого вы отправляетесь в город на работу.

На лице мужчины промелькнул шок.

– Как…

– О, прошу Вас, сенатор. Думаете, я не справляюсь со своими обязанностями?

Сенатор Кейн Бролин получил назначение в Нью-Йорке, проведя все свое детство на Адской кухне[2] Манхэттена. Он попал в плохую компанию, завел друзей среди опасных людей и попал в органы управления. Благодаря своим знакомым, он однажды и встретился с Коррадо. Несколько лет назад он вместе с семьями Нью-Йорка и Чикаго – наряду с сенатором из Иллинойса – участвовал в организации трудовой схемы, делая фиктивные предложения на государственном рынке застроек, благодаря чему контролируемые мафией компании за огромные вознаграждения получали необходимые заказы.

Насколько Коррадо знал, они по-прежнему проворачивали подобные схемы, однако Сальваторе давно вычеркнули из игры, посчитав его участие слишком рискованным.

Подошедшая к ним официантка прервала их беседу, помешав сенатору Бролину ответить.

– Что закажешь, милый? Кофе?

Коррадо покачал головой.

– Воду. Я…

– Он не пьет кофе, – сказал сенатор Бролин. – От этого у него бывает расстройство желудка.

Коррадо перевел взгляд на сенатора, когда официантка отошла от них.

– Полагаю, не только я один отличаюсь наблюдательностью.

– Конечно же, нет, мистер Моретти.

Когда официантка принесла Коррадо воду, они с сенатором Бролином пересели в кабинку, располагавшуюся в дальнем конце закусочной, желая оказаться подальше от посторонних ушей и любопытствующих взглядов.

– Так зачем Вы пожаловали? – спросил сенатор Бролин, теребя в руках рогалик и не приступая к завтраку. – Вы не из тех, кто заглядывает просто поболтать.

– Верно, – согласился Коррадо. – Но привела меня сюда крайняя необходимость.

– Слушайте, если речь пойдет о Вашем деле, находящемся на рассмотрении, то я скажу Вам то же самое, что и доктору ДеМарко. Это действительно не в моей компетенции…

– Речь пойдет не об этом, – перебил его Коррадо, прищурившись. – ДеМарко? Вы разговаривали с Винсентом по поводу уголовного процесса?

– Да, несколько недель назад. Он самостоятельно связался со мной.

– Чего он хотел?

– Я не знаю. До этого мы не дошли. Он спросил о том, каким влиянием я обладаю в Министерстве юстиции, и обладаю ли вообще. Я ответил ему, что это не входит в мою компетенцию. На этом наш разговор закончился.

Коррадо не уловил смысла звонка Винсента, однако решил оставить этот вопрос на потом. Сейчас у него не было времени на размышления о том, что задумал его шурин. Существовали куда более важные дела, не терпевшие отлагательств.

– Что ж, как я уже сказал, речь пойдет не об этом.

– О чем тогда?

– В Коннектикуте появилось новое место, где Сал хочет вести бизнес – «Graves Resort & Casino». Им владеет человек по имени Самуэль Грейвз.

– Я в курсе, – ответил сенатор Бролин. – Грейвз рос с младшим боссом семьи Калабрези. Я дружен с ним. В действительности, с ними обоими.

– Я знаю. Семья Калабрези уже давно не питает к нам симпатии. С семьями Амаро и Женева дела обстоят иначе, там у меня еще остались связи. Но семья Калабрези… – Коррадо покачал головой. Сал обидел их слишком много раз. – Без их одобрения сделка не состоится.

– Чего Вы от меня ожидаете?

– Необходимо, что бы Вы поспособствовали нашему сотрудничеству.

– И зачем мне это нужно?

– Зачем? – саркастично спросил Коррадо, облокотившись на спинку. – Они в любом случае добьются желаемого, независимо от того, получится ли сделать это мирным путем или же нет. Они уже строят планы для ускорения процесса. Думаю, не стоит напоминать Вам, сенатор, что может случиться, если между Нью-Йорком и Чикаго начнется война.

Сенатор Бролин погрузился в размышления, опустив глаза и продолжая крутить в руках рогалик.

– Почему выбор пал именно на это казино? – наконец, спросил он. – У вас же уже есть свои люди в Вегасе. Почему бы не сосредоточиться на том, что происходит там?

– В Вегасе мы под прицелом, – ответил Коррадо. – За нас вплотную взялась комиссия по контролю за азартными играми. Половине из наших людей запрещен вход в казино – мне в том числе. Приходится искать другие варианты.

– Ладно, – отодвинув тарелку в сторону, сенатор взглянул на часы, после чего посмотрел Коррадо в глаза. – Я поговорю с друзьями и посмотрю, чем смогу помочь.

– Хорошо.

– Позже сочтемся, – сказал сенатор Бролин, бросив на стол несколько купюр и поднявшись на ноги. – Вы знаете правила.

– Разумеется, – ответил Коррадо. Ничего другого он и не ожидал. – Услуга за услугу.

– Именно, – сенатор Бролин надел пальто, покачав головой. – Хотя, говоря начистоту, поддержание мира всем нам пойдет на пользу… и, сдается мне, с каждым годом поддерживать его становится все сложнее и сложнее. Не знаю, что вселилось в вашего босса.

– Да уж, – пробормотал Коррадо, когда сенатор направился к выходу из закусочной. – Я тоже.

Вечером того же дня Коррадо вернулся домой. Пройдясь по дому, он обнаружил свою жену в постели – она спала, крепко сжав в руке мобильный телефон. Вытянув его, он положил телефон на небольшой деревянный столик, стоявший рядом с кроватью, и поцеловал жену в лоб, после чего направился в клуб. Был четверг, по праву считавшийся одним из самых загруженных дней недели для его бизнеса. Поскольку выходные члены организации посвящали семейным делам, празднованиям и обязательному времяпрепровождению с женами, в четверг они обычно позволяли себе расслабиться.

Зайдя в клуб «Luna Rossa», Коррадо отмахнулся от вскочившего на ноги охранника, и направился в свой кабинет, расположенный в дальнем конце заведения. Высокий голос босса, позвавшего его по имени, заставил его остановиться на полпути.

– Коррадо! – воскликнул Сал, жестом приглашая его присоединиться к собравшимся. – Иди к нам, выпей. Отпразднуй с нами!

– А что за повод? – спросил Коррадо, беря стул и подзывая свою любимую официантку. – Принеси мне как обычно.

– Мы отмечаем сделку по казино, – сказал Сал. – Все, наконец-то, улажено.

Коррадо приподнял брови.

– Правда?

Подошедшая официантка протянула ему небольшой стакан, наполненный прозрачной жидкостью.

– Пожалуйста, сэр. С верхней полки. Охлажденная. Все, как Вы любите.

– Спасибо, дорогая, – засунув руку в карман, Коррадо достал несколько купюр, вручив их официантке в качестве чаевых. Взяв их, официантка поспешили отойти от их столика, в то время как Коррадо сделал глоток из своего стакана. Холодный напиток успокоил его горло.

Натуральная артезианская вода «Fiji». Никто и никогда не интересовался тем, что он пил. Все они предпочитали темный ликер – скотч, бренди, иногда даже бурбон – поэтому никто не утруждал себя мыслями о том, что было в его стакане.

– Карло даже не пришлось… делать то, что он обычно делает, – сказал Сал, указав на Карло, который сидел в стороне, приобняв юную блондинку. – Кажется, они и сами все поняли. Они позвонили нам около часа назад и сообщили о том, что сделка в силе.

– Замечательно, – сказал Коррадо, сделав очередной глоток. – Полезно знать, на кого сейчас можно рассчитывать.

Глава 12

Черные туфли, которые были ему на полразмера малы, стесняли движения Кармина. Новый, отутюженный костюм, казалось, душил его; от материала чесалась кожа. Сидя на пассажирском сиденье «Мерседеса» Коррадо и испытывая крайний дискомфорт, Кармин ослабил свой синий шелковый галстук. Он сдавливал его шею, словно накинутая на шею петля. Больше всего в этот момент ему хотелось расстегнуть воротник рубашки, снять пальто и, возможно, даже скинуть чертовы туфли, но он не сомневался в том, что это определенно не обрадовало бы его дядю.

– В чем дело? – спросил, словно по команде, Коррадо, смотря на него с водительского сиденья. – Прекрати ерзать.

– Я пытаюсь, – ответил Кармин, переменив позу и нажав на кнопку, дабы опустить автоматическое стекло, однако его попытка окончилась неудачей. Коррадо заблокировал окна. – Это все из-за духоты. Я здесь потею как, блять, в сауне.

– Какой лексикон, – произнес Коррадо без намека на эмоции. – Советую тебе держать себя в руках.

Кармин закатил глаза. Как будто у него был выбор.

– У Вас включен обогреватель?

– Все дело в твоих нервах, – ответил Коррадо.

Кармину хотелось оспорить это заявление, однако он не мог этого сделать. Они направлялись на прием, проводимый в особняке Сала, и Кармин уже и без того был на краю. Ему не хотелось никуда идти, он всеми силами пытался найти отговорки, дабы не посещать это мероприятие, однако подобные приемы носили обязательный характер.

– Держись сегодня подальше от алкоголя, – предупредил его Коррадо.

Кармин с удивлением посмотрел на своего дядю. Никакого алкоголя?

– Ты окажешься среди самых опасных людей в этой стране, – пояснил Коррадо, заметив озадаченное выражение его лица. – Будет лучше, если в твоих мыслях будет царить ясность.

– Зачем? – спросил Кармин с горечью. – Я думал, мы – семья.

– Так и есть, – ответил Коррадо. – Но ты видел, что я сделал со своей единственной сестрой.

Кармину стало не по себе от воспоминания о случившемся.

К тому времени, когда они подъехали к особняку Сала, Кармин обливался потом. Он сделал глубокий вдох в попытке расслабиться, и проследовал за своим дядей к двери, которую им незамедлительно открыла юная девушка. Не произнося ни слова, она смотрела в пол.

Как только они зашли в дом, она закрыла за ними дверь и отошла к стене. На вид худощавой светловолосой девушке с бледной кожей было не больше семнадцати лет.

Кармин украдкой посмотрел на девушку, моментально поняв, кем она была. Язык ее тела, и ее попытки слиться со своим окружением, словно хамелеон, поведали ему историю, которую не смогут передать никакие слова.

Ощутив теснение в груди, от которого у него едва не подогнулись колени, Кармин подумал о Хейвен.

– Кармин! Коррадо!

Услышав голос Сала, Кармин отвел взгляд от девушки. Его крестный приближался к ним, приобняв одной рукой за талию свою жену. Выражение ее лица было сердитым, она потягивала из бокала шампанское, не желая утруждать себя разговорами с гостями.

– Как я рад, джентльмены, что вы смогли посетить наш прием, – сказал Сал, отстраняясь от жены для того, что протянуть руку. Поцеловав ее возле массивного золотого кольца, Кармин изо всех сил постарался не морщиться.

– Разумеется, – ответил Коррадо. – Мы бы ни за что его не пропустили.

Приподняв брови, Сал театрально посмотрел поверх плеча Коррадо.

– А что же твоя жена? Где Селия?

– Ей сегодня слегка нездоровится, – ответил Коррадо.

– О, какая жалость. Будь добр, передай ей мои наилучшие пожелания, хорошо?

Коррадо кивнул, в то время как Кармин призвал на помощь все душевные силы, дабы не закатить глаза. Селия находилась в полном здравии. Она просто наотрез отказалась проводить вечер с этими людьми.

В то время, пока гости беседовали друг с другом, Кармин держался поблизости, зная, что именно этого от него и ожидали. Прибывая, гости направлялись прямиком к Салу, и всякий раз он представлял своих гостей Кармину. Выдавливая из себя улыбку, он пытался подыгрывать – он делал вид, что ему весело и что он наслаждается компанией всех этих людей, не забывая изображать и то, будто он ни на что на свете не променял бы посещение этого приема.

Кроме того, Кармин изо всех сил делал вид, будто ему не хочется разбить кому-нибудь лицо.

Каждая проходившая минута тянулась бесконечно долго, два минувших часа показались Кармину вечностью. Сал беспрестанно что-то говорил, занимаясь хвастовством и бахвальством, и, вместе с тем, демонстрировал своего крестника окружающим. Он уже взялся за него, подумал Кармин. Сал уже пытался превратить его в одну из своих марионеток, в своего солдата – он добивался этого с помощью денег, влияния и уважения, отравляя его разум.

После того, как Сал заметно опьянел, Кармин покинул зал с гостями, надеясь на то, что о нем попросту забудут. Перестав, наконец, улыбаться, он прошелся по дому и направился прямиком к столу с напитками. Взяв рюмку, он, проигнорировав предупреждение Коррадо, налил в нее алкоголь. Ощутив распространившееся в груди жжение, он смог немного расслабиться.

Облокотившись на стол, Кармин продолжал потягивать алкоголь. Переведя взгляд на входную дверь, он заметил девушку – она неподвижно и бесшумно стояла на том же самом месте, что и несколько часов назад. Смотря на девушку, Кармин задумался о том, откуда она и как давно находится в доме Сала. Раньше он ее определенно здесь не встречал.

Спустя мгновение девушка украдкой посмотрела на него своими голубыми глазами, слегка приподняв голову. Она нахмурилась, заметив, что он наблюдал за ней, и поспешно опустила взгляд.

– Как тебя зовут? – с любопытством спросил Кармин.

Девушка вновь посмотрела на него, однако ответить не успела, поскольку ей помешал раздавшийся позади Кармина смех. Он обернулся, услышав звон бутылок и замер, едва не выронив из рук рюмку. Перед ним стоял человек, лицо которого было изрешечено шрамами. У Кармина перехватило дыхание, когда он узнал его.

– Думаю, ее зовут Энни, – сказал Карло, наливая себе виски.

– Эбби, – прошептала девушка. Ее голос дрогнул, когда она поправила его.

– Хотя, какая разница, – продолжил Карло, пожав плечами. – Можешь звать ее, как пожелаешь.

Кармин не мог отвести от него взгляда. Все в этом человеке казалось ему отвратительным – от его бездушных слов до его ужасающего лица.

– Предпочту звать девушку именно так, как ее зовут.

Карло смерил его взглядом, внимательно изучая.

– Сын ДеМарко.

– Да.

– Логично, – Карло поднес стакан к губам. – Она в твоем вкусе.

Кармин ощутил вспыхнувший в нем гнев. Он изо всех сил пытался держать себя в руках и оставаться на месте. Он не поддастся на провокацию. Не здесь, не сейчас.

– Что, простите?

– О, нет причин стыдиться, – сказал Карло. – Если тебе станет от этого легче, то я и сам всегда любил покувыркаться со служанками. Крошка Энни – просто прелесть. Очень покорная. Она даже не пыталась сопротивляться. Не то чтобы кто-то из них пытается. Ну, за исключением твоей. Своенравная штучка, да? Это она уж точно не от матери унаследовала.

Кармина захлестнула ярость.

– Сукин сы…

Воцарившийся в зале шум, вызванный вышедшими гостями, помешал Кармину, склонившемуся над столом, закончить начатое и ударить Карло. Некоторые гости направились к двери, в то время как другие прошли в заднюю часть дома. Отойдя назад, Карло выплеснул оставшийся в своем стакане алкоголь на Кармина.

– Было приятно официально познакомиться с тобой, парень. Еще увидимся, – сказал Карло с грозной улыбкой и отошел от стола.

Подойдя к Кармину, Коррадо выхватил у него рюмку и швырнул ее на стол.

– Ты обладаешь поразительным умением слушаться.

– Вы знаете, что мне сказал этот ублюдок? – спросил Кармин, сжав руки в кулаки. – Он только что…

Коррадо перебил его.

– Мне все равно. Он является членом организации, Кармин. Нельзя проявлять неуважение к человеку, который заслужил здесь свое место.

От этих слов Кармину нисколько не полегчало.

– Тебе пора, – сказал Коррадо. – Прием окончен.

Кармин не двинулся с места, наблюдая за тем, как его дядя возвращается в зал. Коррадо явно не планировал покидать прием.

– А как я доберусь до дома?

Коррадо остановил направлявшегося к выходу парня, схватив его за воротник.

– Отвези ДеМарко домой, хорошо?

Парень поспешно кивнул. Коррадо позиционировал это как вопрос, однако все понимали, что никаких возражений быть не могло.

– Да, сэр.

– Вот так, – ответил Коррадо на вопрос Кармина, после чего прошел в гостиную.

Выйдя вслед за парнем на улицу, Кармин, наконец, ослабил галстук и закатал рукава рубашки. Парень показался ему довольно молодым – на вид ему было около двадцати пяти лет, у него были густые брови и коротки каштановые волосы. Кармин с досадой отметил, что он был одет в мешковатые джинсы и обычную белую футболку. Почему же тогда его заставили надеть костюм?

Кармин полагал, что его будет ожидать очередной «Мерседес», однако к его удивлению парень остановился возле старой «Chevrolet Impala» серого цвета.

– Это твоя машина? – спросил Кармин, с интересом рассматривая автомобиль.

– Да, – ответил парень, разблокировав двери, дабы они могли сесть. – Это проблема?

– Нет, я просто подумал…

– Ты подумал, что я вожу одну из этих? – спросил парень, указав в сторону черных машин и рассмеявшись. – Жаль, что я не могу позволить себе такую тачку. Возможно, когда-нибудь и у меня будет такая. А пока что со мной эта крошка.

– Отличная машина, – сказал Кармин, сев на пассажирское сиденье, обтянутое потрескавшейся кожей. В засаленном салоне машины пахло машинным маслом и потом, однако, несмотря на это, здесь Кармину было куда комфортнее, чем в «Мерседесе» Коррадо.

Раздавшийся во дворе особняка смех практически утонул в ревущем звуке двигателя. Машина затряслась и, завибрировав, едва не заглохла.

– Машина дерьмовая, но я сам на нее заработал.

Большую часть поездки Кармин молчал, однако бесконечная болтовня парня все время заполняла пространство машины. Именно это и требовалось Кармину – когда он был занят тем, что слушал парня, он практически не успевал думать ни о чем другом; у него не было времени раздумывать над тем, что не давало ему уснуть по ночам.

Только после того, как парень повернул на нужную улицу и остановился возле его дома, Кармин понял, что не говорил ему о том, в каком направлении необходимо было ехать.

– Как ты узнал, где я живу?

– Ты ведь шутишь, да? – спросил парень. – Ты же ДеМарко. Ты, можно сказать, из королевской семьи. В Британии даже чертов бомж знает, где находится Букингемский дворец.

Кармин покачал головой. Мог бы и сам догадаться.

– Спасибо, что подвез.

– Всегда пожалуйста, чувак. Кстати, меня зовут Реми. Реми Тарулло.

Кармин открыл дверь машины и замер, услышав знакомое имя.

– Тарулло.

– Да. Думаю, ты знаешь пиццерию на пятой авеню.

– Вы родственники? – спросил Кармин.

Реми кивнул.

– Пиццерия принадлежит моего отцу.

У Кармина пересохло во рту. Ему показалось, что он внезапно лишился возможности сглотнуть. Он не бывал в пиццерии Тарулло много лет, однако он отлично знал это место.

– Я редко там бываю, – продолжил Реми. – Отец не одобряет того, чем я занимаюсь, если ты понимаешь, о чем я. Хотя, черт, не бери в голову. Откуда тебе знать. Твой отец является членом организации. Тебе не приходится выносить его полные разочарования взгляды, и на тебя не смотрят так, словно ты портишь всем жизнь, занимаясь подобным.

Кармин промолчал, поскольку Реми ошибался. Он прекрасно его понимал.

– Заболтался я что-то, – сказал Реми, возясь со своими старыми золотыми часами. – Прости, чувак, больная тема. Особенно после того, что случилось с моим младшим братом.

Услышав это, Кармин почувствовал, как сильно у него заколотилось сердце. Дин Тарулло. Он практически забыл о парне со склада.

– Что с ним случилось?

– Думаю, он связался не с теми людьми. Исчез несколько месяцев назад.

– Так он пропал?

– Да, но вряд ли его когда-нибудь найдут, если ты понимаешь, о чем я, – тихо сказал Реми.

В мыслях Кармина моментально зазвучали выстрели, он вспомнил, как Коррадо избавился от парня, заставив его замолчать навсегда.

– Да, – пробормотал Кармин. – Я понимаю.

* * *

Сидя в парке на зеленой металлической скамейке, Хейвен наблюдала за кипевшей вокруг нее жизнью. Она только что покинула последний урок рисования, и ее работа лежала возле нее – рисунок был аккуратно завернут в плотную коричневую бумагу.

Хейвен была удивлена тем, как благотворно на нее повлияло рисование – две недели рисунка и живописи помогли ей несоизмеримо больше, чем три месяца ожидания и слез. Искусство помогло ей раскрыться, обнажив ее нервы. Рисунок требовал от нее технической точности, линии и детали должны были быть ровными и четкими; живопись же, в свою очередь, помогала ей расслабиться и выразить накопившиеся эмоции. Все ее работы обладали особым смыслом, однако она знала, что другие люди увидели бы в них нечто диаметрально противоположное.

Хейвен нравилась эта сторона искусства – ей казалось, будто бы в ее рисунках был заложен код, расшифровать который могла только лишь она. Занимаясь рисованием, она рассказывала свою историю, перенося на холст все детали своей тяжелой жизни, однако не все люди умели читать меж строк. Она не могла поведать свою историю миру, однако она могла ее изображать – до тех пор, пока люди не знали о том, на что они в действительности смотрели.

Посидев немного в парке и вдоволь насладившись умиротворенным весенним вечером, Хейвен взяла свои вещи и пересекла улицу. День клонился к своему завершению, а это означало, что Диа уже должна была вернуться домой из колледжа. Они планировали отпраздновать окончание двухнедельного семинара, однако Хейвен вовсе не хотелось праздновать. После того, как уроки рисования окончились, она вновь ощутила всепоглощающую пустоту.

Дойдя до дома, Хейвен зашла в подъезд. Из лифта вышел мужчина в черной бейсболке и, заметив ее, придержал дверь.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила Хейвен, улыбнувшись.

Мужчина кивнул.

– Не за что.

Зайдя в лифт, Хейвен, напевая, нажала на цифру шесть. Миновав коридор и пройдя к квартире, она обнаружила открытую дверь. Диа находилась в гостиной, держа в руках маленькую коричневую коробку. Поднеся ее к уху, она начала со всей силы ее трясти. Ее мокрые спутанные волосы были выкрашены на макушке в различные цвета, в воздухе стоял сильный химический запах краски для волос.

Закрыв за собой дверь, Хейвен оставила свои рисунки у двери.

– Что, ради всего святого, ты делаешь?

Вздрогнув, Диа обернулась и застенчиво улыбнулась, будучи застигнутой врасплох.

– Пытаюсь выяснить, что находится в этой коробке.

– Почему бы ее просто не открыть?

– Потому что она не моя, – ответила Диа, протянув коробку Хейвен. – А твоя.

Хейвен с удивлением посмотрела на коробку.

– Откуда она взялась?

– Ее принес мужчина несколько минут назад.

Хейвен несколько раз моргнула.

– Почтальон?

Кто мог отправить ей посылку? Доминик? Тесс? Может, Селия?

– Думаю, это был офицер полиции.

– Он так сказал? – спросила Хейвен, внимательно смотря на Дию.

– Нет, он не был особо разговорчив. Спросил, здесь ли ты живешь и оставил коробку. Надо было его расспросить, но я не подумала об этом. Он бы все мне рассказал. Они ведь не имеют права лгать, – сказала Диа, сунув коробку Хейвен. – Мне нужно вымыть голову. Скоро вернусь.

Хейвен осмотрела картонную коробку и не увидела на ней ничего, кроме клейкой ленты, которой она была запечатана. Вскрыв коробку с помощью ножа, она открыла ее и нахмурилась.

Внутри коробки она обнаружила большой пластиковый пакет с ярлыком «вещественное доказательство», в котором лежал обычный блокнот. Она достала из пакета записку, которая была адресована ей чикагским отделением Министерства юстиции США.

Мисс Антонелли, мы крайне сожалеем о том, что неумышленно изъяли Ваш дневник. Это произошло по ошибке, и мы возвращаем Вам его в том же состоянии, в котором мы его конфисковали. Пожалуйста, примите наши извинения. Мы будем очень признательны, если Вы отнесетесь к сложившейся ситуации с пониманием.

Специальный агент Дональд Чероне,

Министерство юстиции США

Пребывая в шоке, Хейвен разорвала пакет и достала блокнот. У нее перехватило дыхание, когда она пролистала страницы своего дневника, исписанные самыми потаенными, темными секретами ее души. Они видели их. Прочли их. Они знали, откуда она. Они знали, кем она была.

– Что там? – спросила Диа, вернувшись через несколько минут в гостиную. Она вытерла волосы белым полотенцем, на котором остались цветные полосы.

– Это… блокнот, – ответила Хейвен. – Они забрали его после ареста доктора ДеМарко.

– О, черт. Я думала, там что-то хорошее, – сказала Диа, надувшись и моментально оживившись. – Так что, мы сегодня празднуем?

– Мне что-то не хочется, – ответила Хейвен, не сводя глаз с дневника. – Долгий день. Может, завтра?

– Завтра я уезжаю в Дуранте на весенние каникулы, ты не забыла? Можешь поехать со мной, если хочешь. Можем съездить на озеро Аврора.

От мысли о возвращении в Дуранте у Хейвен застучало в висках. Она не была готова вновь увидеть этот город.

– Может, в другой раз.

– Тогда отложим это на потом, – сказала Диа. – Отпразднуем после того, как я вернусь.

* * *

Сильный ветер, ворвавшийся в открытое на первом этаже окно, продувал насквозь заброшенный дом в Блэкберне. Пустынный песок, круживший над деревянными дорожками, словно мини-циклон, оседал на туфлях Коррадо. У него защекотало в носу, когда он вдохнул спертый воздух, по запаху напоминавший плесень, смешанную с пылью. Песчаная пелена застилала все вокруг, словно плотный, серый щит, поглощающий цвета и скрывающий очевидные изъяны, имевшиеся в доме – засохшее пятно крови на полу в фойе, глубокие трещины в деревянных перилах, к которым кто-то некогда был прикован, словно собака.

С виду ранчо ничем не отличалось от любого другого Богом забытого места, время от времени встречавшегося на пустынном шоссе – будучи скрытым под слоем грязи, оно не представляло собой ничего необычного, однако Коррадо знал правду. Он достаточно слышал об этом месте и видел своими глазами, что этот, казалось бы, ничем не примечательный дом был в буквальном смысле воротами в ад.

И привратником была его родная сестра.

Дом пустовал в течение нескольких месяцев – с тех самых пор, как в конюшнях распрощались с жизнью трое человек. После случившегося Коррадо навел на месте происшествия порядок, избавившись ото всех улик, однако все остальное оставалось на усмотрение Хейвен – ближайшей родственницы.

Вопрос с имуществом был практически улажен, все деньги, имевшиеся у Антонелли, были перечислены на счет девушки. Дело несколько осложнял вопрос собственности в отношении материальных ценностей, к которым Катрина питала особую любовь.

Коррадо не был суеверным человеком. Ему часто приходилось сдерживаться, дабы не высмеять очередную бредовую историю Джии ДеМарко, но, находясь здесь, прохаживаясь по дому, в котором стояла гробовая тишина, он чувствовал по-прежнему живущее в нем зло. В воздухе витал удушающий запах, пространство дома, казалось, было пропитано ненавистью и злобой, которые отчаянно пытались найти себе новый дом и отравить чью-нибудь душу.

Однако Коррадо был слишком силен, слишком упрям для того, чтобы позволить царившему в доме злу проникнуть в его легкие и поселиться в его груди. Этому гнетущему, неумолимому чувству удалось только лишь пройтись по поверхности, коснуться его кожи. Он убил свою сестру, избавился от нее, однако жившие в ее душе демоны – гордость и зависть, мстительность и гнев – продолжили свое существование. И он чувствовал их вокруг себя – они атаковали его, пытаясь прогнать прочь из своей обители.

Изо всех сил игнорируя это ощущение, Коррадо в течение последующего часа осматривал дом. Проверяя ящики стола, и заходя во все комнаты, он искал то, что могло бы пригодиться девушке. Он тщательно обыскал весь дом, переворачивая мебель и ломая без всяких сожалений различные вещи. В итоге, он не обнаружил ни одной личной вещи девушки, однако нашел немного спрятанных наличных денег и украшений, за которые он сможет выручить для девушки денег. Все остальное показалось ему бесполезным и не стоящим того, чтобы его хранить.

В доме не было ни фотографий, ни безделушек – ничего, что хоть как-то свидетельствовало о том, что Хейвен была членом семьи, или о том, что кого-то из жителей дома волновало ее существование.

Находясь на первом этаже, Коррадо изучал содержимое шкафа – перебирая хранившиеся там вещи, он наткнулся на встроенную панель и выбил ее. Отодвинув панель в сторону, он заглянул в имевшуюся за ней дыру и заметил что-то серебристое. Потянувшись вперед, он нащупал предмет и, схватившись за ручку, вытянул его на свет, подняв густое облако пыли. Коррадо сильно закашлялся, когда пыль попала в его легкие, глаза защипало.

Отойдя от шкафа, он с замешательством осмотрел найденный предмет. Это был старый, алюминиевый кейс производства компании «Zero Halliburton» – тяжелый и дорогой на вид. Внешне кейс казался изношенным, однако он, как и прежде, надежно защищал свое содержимое.

Попытки открыть кейс закончились неудачей, замок отказывался поддаваться Коррадо. Сдавшись, он швырнул кейс на пол. Он планировал оставить его в доме, однако внутренний голос подсказывал ему не делать этого. Кейс определенно прятали от посторонних глаз на протяжении многих лет – возможно, даже десятилетий. Он не мог представить, чему в кейсе могла потребоваться подобная защита.

Это была загадка, головоломка, тайна, которую ему необходимо было разрешить.

Поддавшись интуиции, он поднял кейс с пола и, выйдя на улицу, закинул его на заднее сиденье арендованной машины. Смотря на дом, он по-прежнему ощущал практически осязаемое присутствие чего-то зловещего. Дом погрузился в сумрак, день стремительно быстро уступал место ночи – солнце скрывалось за скалами, раскинувшимися по пустынной земле. Обдумав свое решение, Коррадо вернулся в дом и прошел в комнату с открытым окном, где собрал несколько книг и немного одежды. Найдя в подвале канистру с растворителем, он облил им книги и одежду, после чего достал из кармана коробок спичек из «Luna Rossa». Чиркнув спичкой, он посмотрел на вспыхнувшее пламя и бросил зажженную спичку в кучу, которая моментально вспыхнула.

Коррадо вернулся к машине, оставив входную дверь нараспашку. Отъехав от ранчо, он направился к шоссе, ведущему за пределы Блэкберна. Сильный ветер и сухой, грязный воздух скроют следы шин, а поступающий в дом кислород поспособствует тому, чтобы он утонул в языках пламени. Учитывая изолированность ранчо и поздний час, люди заметят дым не раньше, чем через несколько часов. Этого времени будет достаточно для того, чтобы дом сгорел дотла.

Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Коррадо увидел оранжевое свечение, распространявшееся по периметру первого этажа. Сливаясь с сиянием садившегося солнца, оно освещало окружавшую дом землю. Напряженность покидала его мышцы, пока он наблюдал за этим; гнетущее чувство исчезало.

На его губах появилась легкая улыбка.

Огненная могила – лучший способ отправить зло обратно в ад.

Глава 13

В то время, пока Диа находилась по дороге в Дуранте, куда она отправилась для того, чтобы навестить родителей, Хейвен ожидала прибытия гостя. Она сидела в гостиной в полной тишине, дневник, полученный от федерального агента, лежал у нее на коленях. Она пролистала его бесчисленное количество раз, перечитывая свои записи в надежде на то, что они смогут измениться и обрести новый смысл.

Но этого не происходило. Напротив, всякий раз, когда она смотрела на них, они, казалось, становились только лишь хуже. В дневнике Хейвен мир делился только лишь на черное и белое – секреты, которые она поклялась никогда не рассказывать, были изложены в бескомпромиссно прямолинейной манере.

Хейвен стало не по себе.

Спустя некоторое время она услышала громкий и решительный стук в дверь. Отложив дневник в сторону, и чувствуя, как сильно и гулко стучит ее сердце, она открыла входную дверь. Доктор ДеМарко молча зашел в квартиру, и Хейвен закрыла за ним дверь.

– Простите, что побеспокоила…

– Пустяки, – ответил доктор ДеМарко, проходя в гостиную. Изучив взглядом заполненную картинами и фотографиями стену, он развернулся к Хейвен. – Я рад, что ты позвонила. Где он?

Хейвен указала на стол, где лежал ее дневник.

– Я даже не знала о том, что он у них.

– Я знал, – сказал доктор ДеМарко, взяв дневник и вздохнув.

Его слова удивили Хейвен.

– Правда?

– Агент Чероне показывал его мне. Он думал, что я расколюсь, если узнаю о том, что ты написала.

Внутри Хейвен все оборвалось, да с такой силой, будто она пролетела вниз десять этажей и застыла в нескольких мгновениях от удара об асфальт. Она пошатнулась, ноги начали подкашиваться.

– Вы прочли его?

– Он прочел мне несколько абзацев, но я никак не мог этому помешать.

У Хейвен закружилась голова, когда она подумала о том, что именно он мог услышать.

– Простите. Мне очень жаль. Я была расстроена, когда писала это и…

– Не извиняйся, – перебил ее доктор ДеМарко, качая головой. – Ты имеешь полное право выражать свои мысли и чувства.

– Но они знают правду, – сказала Хейвен. – Теперь федеральные органы знают обо мне.

– Да, но они не смогут этим воспользоваться. За тобой закреплено право на неприкосновенность личности, жилища, бумаг и имущества, которое распространяется и на твой дневник. Они не смогут использовать его в своих целях без твоего на то согласия.

Услышав это, Хейвен ощутила облегчение.

– Не смогут?

– Нет, но это вовсе не означает того, что они про него забудут. Дневник неправомерно использовать с точки зрения закона, но существуют и иные варианты. И, поверь мне, они ими воспользуются. Они уже этим занимаются.

– Каким образом? – спросила Хейвен. – Что они могут сделать?

– Именно то, что они уже сделали, – сказал доктор ДеМарко, демонстрируя ей дневник. – Он прислал тебе его не по доброте душевной. Он сделал это для того, чтобы добраться до меня… дабы доказать свою правоту.

– Какую правоту?

– Это неважно, – ответил доктор ДеМарко. – Это осталось между мной и агентом Чероне.

Голос доктора ДеМарко был тихим, а тон – сдержанным. Хейвен не стала задавать никаких других вопросов, зная, что больше он ей ничего не расскажет.

– У тебя есть еще блокноты? – спросил доктор ДеМарко. – Другие дневники?

Хейвен нерешительно кивнула.

– Несколько.

– Принеси их сюда.

Выполнив его просьбу, Хейвен собрала около десяти блокнотов. Забрав их из своей комнаты, она положила их на небольшой столик перед доктором ДеМарко. Он задумчиво посмотрел на них, изучив взглядом обложки, но при этом не открыл ни одного.

– Дневники нужно будет уничтожить. Хранить их слишком опасно.

– Но Вы же сказали, что они не смогут ими воспользоваться, – заметила Хейвен.

– Верно, но дело не только в полиции. Если эта информация попадет в чужие руки, то это будет сродни ядерной боеголовке в руках сумасшедшего, – сделав паузу, доктор ДеМарко покачал головой. – Это может иметь катастрофические последствия.

Хейвен не стала возражать. Она попросту не могла этого сделать.

Отведя взгляд от дневников, доктор ДеМарко развернулся и прошел к окну. Когда он выглянул на улицу, на его лице отразился свет заходящего солнца.

– Теперь они знают, где ты живешь, поэтому, полагаю, дневник – это только лишь начало.

– Я не знаю, как они вычислили мой адрес, – отозвалась Хейвен. – Я старалась не привлекать лишнего внимания, как и советовал мне Коррадо.

– Это не твоя вина, – заверил ее Винсент. – А моя.

– Ваша?

Винсент указал на свою ногу.

– Я забыл о том, что они отслеживают мои передвижения.

Хейвен перевела взгляд на его лодыжку, где был закреплен браслет с GPS-устройством. Как бы это ни было странно, но в этот момент ей показалось, будто бы у нее зачесался шрам на спине, где раньше под ее кожей находился чип.

– Они выследили Вас.

– Да.

– Значит, теперь они знают, что Вы здесь.

– Именно, – ответил доктор ДеМарко. – Теперь они будут следить за тобой, дабы убедиться в том, что ты действительно здесь живешь. Диа подтвердила это, когда полицейский доставил коробку.

– Но… зачем? Почему они не могут оставить меня в покое? Я ничего не сделала.

– Верно, но я – другой случай.

Объяснение доктора ДеМарко показалось Хейвен крайне пространным.

– Нам не помешало бы обдумать возможность твоего переезда, – продолжил доктор ДеМарко. – Выбор, разумеется, за тобой, но, думаю, Коррадо согласится с тем, что тебе будет гораздо проще, если ты исчезнешь из их поля видимости до тех пор, пока все не уляжется.

– А если я не перееду? – спросила Хейвен. – Что тогда?

Доктор ДеМарко жестом подозвал Хейвен к себе. Медленно пройдя к нему, она нерешительно остановилась у окна рядом с ним. Он указал на противоположную сторону улицы, где возле дерева стоял мужчина. Поднеся к уху мобильный телефон, он перевел взгляд на землю и откинул опавшие на тротуар желуди. С виду в нем не было совершенно ничего примечательного, однако мужчина показался ей смутно знакомым. Хейвен предположила, что это был их сосед – тот самый мужчина в бейсболке, который придержал для нее дверь лифта.

– Познакомься с агентом Чероне, – едва слышно сказал доктор ДеМарко. – Если ты не переедешь, то в ближайшее время можешь ожидать участившихся встреч с ним.

* * *

Обвинительный акт о нарушениях закона «Об организациях, связанных с рэкетом и коррупцией» был аккуратно сложен на столе – история более чем двадцати лет криминального сговора была напечатана на листах бумаги полужирным шрифтом. В общей сложности насчитывалось тридцать два уголовных дела, содержавших информацию о предполагаемом участии в десятках преступлений. Убийство, насилие, похищение людей, вымогательство, организация игрового бизнеса, ростовщичество, воровство… в списке формально и сухо были описаны подробности всей жестокости, что господствовала на ветреных улицах Чикаго на протяжении десятков лет, и сделано это было с таким равнодушием, будто бы речь шла о списке покупок.

«20 марта 1988 года (или в день, непосредственно предшествующий или следующий за ним) в Чикаго обвиняемый – Коррадо А.Моретти – в сговоре с другими умышленно лишил жизни Марлона Дж.Грассо».

«13 апреля 1991 года (или в день, непосредственно предшествующий или следующий за ним) в Чикаго обвиняемый – Коррадо А.Моретти – в сговоре с другими умышленно лишил жизни…».

Обвинения насчитывали сорок восемь страниц.

Добрую половину минувшего часа Коррадо провел за прочтением выдвинутых против него обвинений, вспоминая те моменты, которые хорошо отложились в его памяти, и те, которые ему хотелось бы забыть. Он прочел весь обвинительный акт, вникнув во все подробности дела и не ощутив при этом ничего даже близкого к беспокойству, однако одна из фраз, напечатанных на первой странице, встревожила его:

«Торговля людьми с передачей права на порабощение…».

– Это неправда, – сказал он, смотря на обвинение. – Я никогда не занимался подобным.

– Чем именно?

Оторвавшись от стопки бумаг, Коррадо перевел взгляд на своего адвоката, находившегося в другом конце комнаты. Рокко Борза сидел за небольшим круглым столом, изучая сотню различных документов и фотографий, разложенных перед ним. Рядом с ним работало еще трое юристов, которые методично изучали документы. Их окружали горы доказательств, возвышавшиеся на столах, словно крепостные стены, ставившие под угрозу будущее Коррадо.

И где-то среди коробок с документами и аудиозаписями скрывался последний гвоздь, обладавший силой наглухо заколотить его гроб и лишить его нормальной жизни. Основная задача юристов состояла в том, чтобы найти его и стереть с лица земли.

Испытывая раздражение, Коррадо поднялся на ноги и, пройдя к окну, выглянул на улицу. Офис располагался на пятнадцатом этаже недавно реконструированного небоскреба в самом сердце Чикаго. С такой высоты люди казались всего лишь цветными пятнами – муравьями, изо дня в день борющимися за существование.

– Всем этим, – пробормотал Коррадо. – Все перевернуто с ног на голову.

По кабинету пронесся резкий, внезапный смешок, который моментально стих. Коррадо не стал оборачиваться, дабы понять, кто именно его издал. Оно того не стоило. Все закончилось бы тем, что он убил их за то, что они осмелились насмехаться над ним, а очередная смерть в его текущем положении ему была совершенно не нужна.

К тому же, он бы и сам рассмеялся, если бы на кону не стояла его собственная жизнь.

Коррадо практически не рассчитывал на помощь собравшихся в кабинете. Каким бы скверным ни был обвинительный акт, он, в большинстве своем, был достоверным. Государственные органы потрудились на славу. Единственным спасением служила перспектива саботировать их дело.

– Желаете забрать аудиозаписи домой, дабы прослушать их? – спросил мистер Борза, нарушив воцарившуюся тишину.

– Не знаю, – ответил Коррадо. – А сколько их?

Ответом на его вопрос послужило молчание. Обернувшись, Коррадо посмотрел на своего адвоката, и увидел, что мужчина всматривался в огромную коробку с аудиозаписями.

– Похоже, двести двадцать дисков.

Обдумывая слова адвоката, Коррадо несколько раз моргнул. Двести двадцать дисков, каждый из которых вмешал в себя восемьдесят минут аудиозаписей.

– Практически триста часов аудиозаписей.

– Верно, – подтвердил мистер Борза. – Если бы они объединили их с записями Винсента, то их было бы в два раза больше.

Просьба государственного прокурора была удовлетворена – дела Винсента и Коррадо рассматривались по отдельности – сторона обвинения полагала, что в этом случае у них будет куда больше шансов на победу. Мистер Борза предпочел защищать Коррадо – вероятнее всего, по причине того, что попросту боялся ему отказать. Несмотря на то, что Коррадо сочувствовал своему шурину, раздельное рассмотрение их дел его нисколько не огорчило, поскольку теперь ему приходилось защищать свою собственную жизнь.

К тому же, подозреваемый Винсент, по его мнению, давно потерял надежду.

Услышав, что его телефон зазвонил, Коррадо вздохнул. Достав его из кармана, он покачал головой, увидев на экране номер Винсента. Легок на помине…

– Да?

– У нас возникли некоторые трудности с девушкой, – сказал Винсент, после чего сделал паузу. – Снова, – добавил он.

Коррадо устало провел рукой по лицу. Девушка доставляла ему куда больше проблем, чем он ожидал.

– Я приеду, как только появится возможность. Завтра, или, возможно, послезавтра. Присмотри за ней до моего приезда.

Закончив разговор, он развернулся к своему адвокату.

– Заставьте их избавиться от аудиозаписей. Их слишком много, у меня нет времени их прослушивать.

Мистер Борза покачал головой.

– Это не так уж и просто.

– Я и не говорил, что это будет просто, – ответил Коррадо. – Но это нужно сделать.

* * *

Затянутые облаками небеса низвергали на землю капли дождя, что изрядно действовало Винсенту на нервы. Он сидел за рулем своей машины, прислушиваясь к скрежещущему звуку дворников, очищавших по большей части сухое лобовое стекло. Поморщившись, он выключил их, и через мгновение вновь включил. Он делал это вновь и вновь – включал и выключал, включал и выключал, после чего послал их к черту и окончательно выключил.

Его машина работала вхолостую, он припарковался в безлюдной части парка в Шарлотт, скрывшись за деревьями, которые вели к беговой дорожке. Несмотря на выключенные фары, Винсент отлично видел грязную вьющуюся тропу, уходившую в темный лес.

Идеальное место для того, чтобы спрятать тело, подумалось ему.

Спустя несколько минут из-за угла показался яркий свет – вывернувший автомобиль медленно направился в его сторону. Он прищурился, когда фары осветили лобовое стекло его машины, на пару мгновений ослепив его. После того, как свет погас, Винсент несколько раз моргнул, дабы избавиться от ярких цветных пятен, затуманивавших его зрение. Автомобиль остановился в нескольких футах от него.

Винсент не мешкал – гнев и разочарование подпитывали курсировавший по его венам адреналин. Выйдя из машины, он крепко сжал в руках пакет с дневником Хейвен и поспешно направился к соседнему автомобилю, из которого вышел мужчина. Он попытался было заговорить, однако его попытка была прервана Винсентом, который схватил мужчину и швырнул его на капот автомобиля. Дневник Хейвен полетел следом – он ударился о грудь мужчины с такой силой, что тот едва не потерял дыхание.

– А Вы не робкого десятка, агент Чероне.

– О, бросьте, Винсент…

– Доктор, – грозно сказал Винсент, моментально перебив его. – Я уже говорил Вам – доктор ДеМарко.

– Винсент, – повторил агент Чероне. В его взгляде не читалось и намека на юмор, выражение его лица было суровым. – Полагаю, нападение на служителя закона Вам сейчас совершенно ни к чему.

– Значит, теперь Вы хотите играть по правилам? – спросил Винсент. – Кажется, раньше Вас это не сильно волновало.

– Вздор, – скинув с себя руки Винсента, агент Чероне швырнул дневник ему в грудь. – Давайте будем вести себя как мужчины, хорошо? Будем решать дела словами, а не кулаками. Или это слишком сложная задача для таких, как Вы?

Сделав шаг назад и создав между ними необходимую дистанцию, Винсент одарил агента Чероне сердитым взглядом.

– Оставьте в покое мою семью.

– Семью? – переспросил агент Чероне, горько рассмеявшись. – Странная характеристика, учитывая все обстоятельства, Вы не находите?

– Она – член моей семьи, всегда им была и всегда будет, – сказал Винсент. – Только то, что через Ваш толстый череп в Ваш мозг не проникает то, что она на самом деле нам дорога, не означает того, что мы неправы.

– Больше всего меня поражает то, что Вы убеждены в своей правоте – Вы на самом деле полагаете, что сложившаяся ситуация абсолютно нормальна, – ответил агент Чероне с издевкой.

– Не говорите о том, чего не знаете.

– О, я знаю достаточно. Ведь я прочел дневник, Вы не забыли?

– Вы нарушили ее право на личную жизнь! Украли ее мысли!

– И что с того? – ответил агент Чероне. – От этого ее записи не перестают быть правдой.

– Возможно, – парировал Винсент, – но, скажите-ка мне кое-что, агент Чероне. Разве у Вас нет сокровенных, неприглядных секретов, которые Вы сохраните в тайне всеми силами? Даже убьете ради того, чтобы мир о них не узнал?

– Вы мне угрожаете?

– Нет, – ответил Винсент. – Я пытаюсь добиться от Вас понимания.

– Какого именно?

– Понимания того, что Вы должны оставить ее в покое, – сказал Винсент, сделав шаг вперед и склонившись к лицу специального агента. – Вы до нее не доберетесь. Этому не бывать.

– Почему же?

– Потому что… – Винсент рефлекторно перевел взгляд на грязную тропинку, – …она умрет в том случае, если это произойдет.

Агент Чероне не сводил взгляда с Винсента.

– Теперь это точно угроза.

– Вовсе нет, – отвернувшись от агента, Винсент покачал головой и стер с лица капли дождя. – Это гарантия.

* * *

– Ты действительно этого хочешь?

Позднее на той неделе Хейвен стояла возле «Мазды», смотря на выцветшие линии разметки на парковке. Она ощущала на себе пристальный взгляд Коррадо, который стоял по другую сторону автомобиля. Он казался уставшим, однако звучавшие в его голосе сомнения были более чем отчетливыми. Он не верил в то, что она справится.

– Да, – ответила она. – Правда.

– Я могу разработать альтернативный план, если ты не уверена. Я располагаю достаточным количеством ресурсов, которые помогут мне скрыть тебя от посторонних взглядов, – продолжил Коррадо, будто бы Хейвен промолчала.

– Нет, я уверена, – сказала она, покачав головой. Меньше всего ей хотелось вновь оказаться за пределами общества и цивилизации. – Я хочу поехать. Ведь это мой выбор, верно?

– Да, – ответил Коррадо, по-прежнему смотря на нее со скепсисом во взгляде. – Тогда нам, пожалуй, пора.

Желая избежать взгляда Коррадо, Хейвен села на пассажирское сиденье машины. Все ее вещи были сложены в коробки, расположившиеся на заднем сиденье – вся ее жизнь вновь была упакована и покоилась в автомобиле. На кухонном столе она оставила для Дии записку, в которой попрощалась с ней. Она не сообщила о том, куда направляется, но все же мотивировала свое решение, написав о том, что ей пора самостоятельно вставать на ноги. В записке Хейвен пообещала оставаться на связи, но, наблюдая за тем, как Коррадо вывернул на дорогу, ведущую к шоссе на выезде из Шарлотт, Хейвен задумалась о том, смогут ли они в действительности сохранить свою дружбу.

– Устраивайся поудобнее, – сказал Коррадо. – Нас ожидает долгая дорога.

– Сколько она займет?

– Вероятно, часов двенадцать.

Облокотившись на спинку сиденья, Хейвен повернула голову и устремила взгляд в окно.

– В прошлом году поездка в Калифорнию заняла три дня.

Глава 14

Кармин стоял в промозглом коридоре, облокотившись на стену возле приоткрытой деревянной двери, которая едва держалась на ржавых петлях. Доносившиеся из квартиры приглушенные крики, являвшиеся явным свидетельством агонии, заставили Кармина замереть на месте. Он не хотел видеть того, что там происходило – что бы это ни было.

Предоплаченный мобильный телефон завибрировал второй раз за день. Кармин медленно вытащил его из кармана, наперед зная, кто отправил ему сообщение. Сал дал ему этот телефон для того, чтобы члены la famiglia могли связаться с ним в любое время суток. Контакты отправителя были скрыты, сообщения были защищены от мониторинга. Первое сообщение с указанием адреса Кармин получил около часа назад. Одевшись, он покинул посреди ночи дом и преодолел несколько кварталов, дабы добраться до нужного места.

Но прийти по указанному адресу и зайти в квартиру – разные вещи.

Кармин просмотрел сообщение на своем телефоне: «Где ты?».

Он начал было набирать ответ, однако внезапно распахнувшаяся рядом с ним дверь прервала его планы. Дверь ударилась о стену как раз в тот момент, когда Кармин отшатнулся от нее. В коридор вышел приземистый, коренастый мужчина, круглое лицо которого казалось весьма и весьма суровым. На плече он нес арматурные кусачки. Не произнеся ни слова, он направился в противоположную от Кармина сторону. Следом за мужчиной из квартиры вышел Сал.

– Вот ты где, – сказал Сал, сосредоточив внимание на Кармине.

– Да, я… только что пришел.

– О, ты пропустил все веселье! – посетовал Сал. – Все уже закончилось.

– Черт, – Кармин незаметно вернул мобильный телефон на место, испытав облегчение. – Я пришел так быстро, как только смог, сэр.

– Ничего страшного, мой мальчик, – ответил Сал, приобняв Кармина за плечи. – Ты пропустил показательную часть, но это не помешает тебе взять кое-что на заметку.

Не дав Кармину возможности возразить, Сал потянул его за собой в квартиру.

Помимо старого деревянного стола, который был покрыт грязью, в помещении не было мебели. Сал провел его в ванную комнату, и Кармин замер в дверях, увидев в ванне тело. Рука мужчины была перекинута через край ванны и прикована металлической манжетой к раковине. Он был полностью раздет, ванна была наполнена кровью. Его карие глаза были широко распахнуты, на его бледном лице застыло выражение ужаса. Его голова и рот были обмотаны клейкой лентой.

Синий брезент на полу был покрыт кровью, однако большая ее часть пришлась на ванну и раковину – фарфоровая эмаль была усеяна ярко-красными пятнами. В ванной стоял стойкий металлический запах, от которого во рту у Кармина появился тошнотворный привкус меди.

Кармин отвел глаза, пытаясь избежать взгляда покойника. Сал рассмеялся, заметив его реакцию.

– Первый труп?

– Нет, – ответил он. – Вы же знаете, что не первый.

– Ах, да, Маура. И как я мог забыть?

Кармин вздрогнул. Он не имел в виду свою мать. Он говорил о перестрелке на складе, однако после слов Сала воспоминание о матери всплыло в его разуме.

Сал вывел его из ванной, когда в квартиру вернулись двое мужчин. Молча сняв манжеты, они достали тело из ванны и завернули его в брезент. Подхватив его с двух сторон, мужчины вынесли его из ванной. Это заняло у них всего лишь несколько минут – казалось, делали они это с точностью и опытом искусных мастеров.

– Важно помнить, что они – не люди, – сказал Сал. – Это паразиты. Вредители. Мы всего лишь истребляем тараканов, principe. Никто не хочет жить в грязи.

– Здесь жутко грязно, – заметил Кармин дрогнувшим голосом.

– Что поделать, мой мальчик, – отозвался Сал. – Не всегда все происходит подобным образом, но некоторые предпочитают именно его. К тому же, кто я такой, чтобы отказать мужчине в некоторой свободе действий?

– Вы – босс, – раздался позади них суровый голос. – Если Вы желаете, чтобы было чисто, то именно так все и будет.

Обернувшись, Кармин увидел мужчину, которого он встретил в коридоре. Белки его глаз казались пожелтевшими, а кожа приобрела пепельный оттенок. Похоже, в нем не осталось ни капли жизненного огня.

– О, я не возражаю, – сказал Сал, заглядывая в ванную. – По крайней мере, у нас нашлось занятие для ДеМарко.

Кармин побледнел.

– Что?

– Наведи здесь порядок, – приказал Сал, отпуская его. – Все должно быть в первоклассном виде – убедись в этом перед тем, как уйти. Мы будем на яхте. Присоединяйся к нам, если пожелаешь, когда закончишь.

Отдав Кармину приказ, он покинул квартиру, оставив его одного. Немного помедлив, Кармин вышел из дома и направился в магазин на углу, дабы приобрести необходимые средства для уборки. Купив тряпки, перчатки и чистящее средство, он провел следующий час за уборкой, вычищая до блеска ванную в опустевшей квартире.

Закончив, Кармин выкинул весь мусор в ближайший контейнер и вернулся пешком домой, с каждым шагом испытывая к себе все большее и большее отвращение – он стал противен самому себе.

Зайдя в дом, он разделся и откинул грязную одежду в сторону. Он поднялся на второй этаж и включил воду – дождавшись того, когда вода нагреется, он зашел в душ. Ванная комната наполнилась теплым паром, его кожа порозовела, вступив в контакт с кипятком. С неистовством он оттер каждый дюйм своего тела, испытывая ноющую боль в груди – душившие его эмоции грозили вырваться наружу. Пытаясь сдержаться, он подавил охватившие его эмоции и продолжил с силой отмывать тело, пытаясь смыть с себя ту грязь, что закралась в его душу.

После душа Кармин надел чистую одежду и спустился на первый этаж. В доме появилась мебель, доставленный накануне утром рояль, закрытый черным чехлом, занял свое место в углу гостиной. Комнаты были заставлены коробками и завалены вещами Кармина. В доме царил настоящий хаос – контейнеры от заказанной еды грудились на столешницах в кухне, на полу росла куча из мусора.

Открыв дверцу холодильника и проигнорировав урчание в пустом желудке, Кармин потянулся за бутылкой водки «Grey Goose». Отвинтив крышку, он поднес ее к губам и сделал глоток, наслаждаясь жжением в горле. Он надеялся на то, что его тело онемеет от алкоголя, а разум – очистится, позволив ему забыть о том, что он увидел этой ночью. Больше всего в этот момент ему хотелось избавиться от той боли, которая жила в нем, казалось, уже целую вечность, однако в глубине души он понимал, что ничто не заставит ее исчезнуть. Некоторая его часть бесследно исчезла – там, где когда-то было его сердце, образовалась зияющая пустота. Эту часть своей души он оставил с ней – она принадлежала ей, где бы она ни находилась.

Шарлотт? – думал он. Жила ли она с Дией? Чем она занималась?

Эти вопросы терзали его каждую ночь, но он держал их при себе. Его больше не касалось то, где она жила и чем занималась. Он больше не имел права спрашивать об этом. Он лишился его, когда оставил ее.

* * *

Темно-красный логотип в форме цветка заметно выделялся на золотистом фоне широкого баннера. Хейвен стояла на тротуаре под ним и заворожено наблюдала за тем, как он раскачивается на легком ветру.

«ШИИ», было написано на баннере. Школа изобразительных искусств[3]. По словам Коррадо, одна из лучших художественных школ в стране. Хейвен никогда о ней не слышала, однако в этом не было совершенно ничего удивительного – о Нью-Йорке она не знала практически ничего.

Это крупнейший город в США, повторила она про себя. Этот город никогда не спит. Нью-Йорк стал первым местом, который пришел ей в голову, когда она раздумывала над отъездом из Шарлотт. Если и стоило куда-то ехать, подумалось ей, то только туда. Ведь Кармин говорил о том, что именно в этом городе люди следуют за своими мечтами.

К тому же, теперь у Хейвен не осталось ничего, кроме мечты.

В то время, пока она стояла на тротуаре, ее огибало множество прохожих, однако она попросту не могла отойти в сторону и оторвать взгляд от школьного баннера – по большей части, из-за чувства восхищения, однако место нашлось и страху, потому что ей пришлось бы смотреть на что-то другое, оторвись она от баннера.

Со временем Хейвен привыкла к жизни в социуме, медленно приспосабливаясь к жизнедеятельности в обществе, однако царившая в городе атмосфера напугала ее. За последние двадцать четыре часа она увидела куда больше людей, чем за всю свою прежнюю жизнь. Люди были повсюду – они шли, бежали, ездили на велосипедах, водили автомобили – она столкнулась с бесконечным людским потоком, который проносился мимо нее словно быстроходная река. Оказавшись в самом его центре, Хейвен от всей души надеялась на то, что она не сгинет в его водах.

Она уверяла Коррадо в том, что справится – что она уверена в своем решении – однако, чем дольше она находилась в самом сердце Нью-Йорка, тем больше она поддавалась охватывавшим ее сомнениям. Звуки, свет, запахи… чувства Хейвен обострились в отчаянной попытке постичь произошедшие перемены.

Из здания Школы изобразительных искусств на улицу вышел Коррадо, неся под мышкой папку с бумагами. Протолкнувшись через толпу, он остановился перед ней, привлекая тем самым ее внимание.

– Осенью ты станешь студенткой.

– Правда? – спросила Хейвен, удивившись.

– Да, – ответил Коррадо. – У тебя будет около четырех месяцев на то, чтобы обустроиться здесь.

Четыре месяца… казалось, они будут длиться целую вечность, однако на деле времени было не так уж и много. С того момента, когда Кармин оставил ее, минуло ровно столько же.

При мысли о нем Хейвен ощутила в груди ноющую боль. Нахмурившись, она вновь посмотрела на баннер – больше всего в этот момент ей хотелось услышать его голос. Она задумалась о том, что бы он подумал, что бы сказал, если бы был рядом с ней.

Ничего, блять, не бойся, tesoro, – вероятнее всего услышала бы она.

Погрузившись в свои мысли, Хейвен на мгновение ускользнула от реальности, однако слова Коррадо вновь привлекли ее внимание.

– В колледже ты будешь учиться под именем Хейден Антуанетт.

– Что? Почему? – спросила Хейвен, несколько раз моргнув.

– Потому что оно созвучно с твоим настоящим именем – дабы ты могла понимать, что обращаются к тебе – но все же отличается от него, поэтому остальные, надеюсь, не смогут тебя обнаружить.

Хейвен начала было возражать, однако взгляд Коррадо вынудил ее замолчать. Боль в груди усилилась. Он лишил ее личности.

* * *

Дни пролетали незаметно, сменяя друг друга. Коррадо снял для Хейвен квартиру на Восьмой авеню в районе Челси на северо-западе Нижнего Манхэттена – двухкомнатная квартира находилась на первом этаже недавно отреставрированного кирпичного дома. Аналогичная по планировке квартира на втором этаже пустовала.

– Это тебе, – сказал Коррадо, протягивая Хейвен небольшой пакет. С момента ее прибытия в Нью-Йорк минуло около недели. Открыв его, Хейвен выложила содержимое пакета на свой новый кухонный стол. Коррадо приобрел для квартиры необходимую мебель – она была самой обычной, но гораздо лучше той, что Хейвен ожидала увидеть. В ее квартире имелся диван, столы, лампы, кресло – и все это принадлежало ей, хотя Коррадо и просил ее не привязываться к вещам.

– Не храни того, с чем не сможешь расстаться, – сказал он. – До тех пор, пока тебя будут искать, всегда будет существовать потенциальная необходимость бежать.

Бежать. Хейвен устала убегать.

Смотря на стол, она изучила новые вещи: кредитная карта, удостоверение личности и небольшой мобильный телефон черного цвета.

– В телефонной книжке записан только мой номер, – сказал Коррадо, когда Хейвен взяла телефон в руки и внимательно его осмотрела. – Звони напрямую мне, если тебе что-нибудь потребуется. Я займусь оплатой счетов, поэтому карту ты можешь использовать на любые другие расходы. Средства на нее будут поступать из твоего наследства.

– Наследство, – прошептала она, взяв кредитную карту и водительские права, на которых было указано ее новое имя.

– Да. Я, наконец-то, уладил дело с собственностью, – пояснил Коррадо. – Правда, с домом случился несчастный случай.

– Несчастный случай? – переспросила Хейвен, с подозрением смотря на него.

– Он выгорел дотла. Очень жаль.

– Разумеется, – пробормотала Хейвен, качая головой.

На губах Коррадо появилась едва заметная улыбка.

– Он тебе в любом случае не нужен. Здесь у тебя отличное место. Я уверен, что ты быстро обживешься.

Квартира находилась на одинаковой удаленности от двух корпусов колледжа, где проводились занятия. Пешая прогулка должна была занять не более нескольких минут и в том, и в другом направлении. Все необходимое находилось в шаговой доступности, поэтому у Хейвен не возникало необходимости совершать поездки на отдаленное расстояние или водить машину.

Несмотря на это, после отъезда Коррадо в Чикаго она постоянно выбиралась из дома. Большую часть дней она изучала округу, запоминала улицы, знакомилась с районом. Этот процесс был однообразным и монотонным, повторяющимся изо дня в день, однако Хейвен эта рутина казалась настоящим приключением. Она встречала разных людей, изучала разные улицы, и каждый новый день вокруг нее кипела совсем другая жизнь. Она прониклась бешеным темпом жизни города, смешалась с ним, оставаясь при этом абсолютно незамеченной.

Реальность заметно отличалась от ее ожиданий. Даже оказавшись в самой гуще событий, она чувствовала себя так, словно наблюдает за всем со стороны. Это ощущение было ей знакомо. Как бы это ни было странно, но оно успокаивало ее, притупляя ее волнение и вновь превращая ее в невидимку – так она, по крайней мере, оставалась целой и невредимой.

Глава 15

«Доки «Third & Wilson».

Смотря на сообщение, Кармин ощутил, как по его телу пробежал холодок. Больше всего ему хотелось удалить сообщение, сделать вид, что он его не получал, однако он прекрасно понимал, что Сал ни за что не поверил бы в подобное оправдание.

Как, впрочем, и Коррадо.

– Через пару дней судно доставит большой груз, – уведомил его Сал чуть менее недели назад. – Они перегрузят его в грузовики и уедут. Грузовики останутся в доках – простоят там всю ночь, просто-таки умоляя о том, чтобы их обчистили. Этим мы и займемся. К слову, это самая легкая работа.

Кармин не придал этим слова особого значения, полагая, что они не имели к нему никакого отношения. Он не входил в их иерархию, не состоял в уличной банде и не имел над собой капо. С того момента, как Кармин прибыл в Чикаго, Сал задействовал его время от времени в различных делах, беря его повсюду с собой и вовлекая в события личного характера, но теперь все было иначе. Одно простое сообщение – «Доки «Third & Wilson» – все изменило.

Кармин перестал быть сторонним наблюдателем, он должен был стать непосредственным участником грядущего дела. Из свидетеля событий он превращался в преступника.

Достав из неизменно пустого холодильника охлажденную бутылку водки, Кармин отвинтил крышку и сделал большой глоток, позволив алкоголю обжечь его внутренности. Люди называли водку напитком, придающим храбрости, однако Кармин был склонен считать ее напитком, толкающим на глупости. После прибытия в Чикаго водка «Grey Goose» помогла ему пережить несколько по-настоящему тяжелых ночей, придав ему достаточно сил, дабы он смог сделать те вещи, претворением в жизнь которых мог насладиться только лишь полнейший идиот.

Грядущий вечер, подумалось Кармину, определенно войдет в число подобных случаев.

Достав с верхней полки кухонного шкафа свой пистолет, Кармин засунул его за пояс джинсов и вышел на улицу. На дороге перед домом был припаркован его новый «Мерседес», сверкавший в тусклом свете уличных фонарей. Он взял его на прокат неделю назад – в тот самый вечер, когда у него состоялся разговор с Салом.

Сев на водительское сиденье, Кармин сделал глубокий вдох и завел машину. Путь до доков показался ему быстрым – чересчур быстрым – занял он буквально несколько минут. Доки утопали во мраке, который едва заметно разбавлял лунный свет, однако, несмотря на это, Кармину все же удалось разглядеть ряды белых фургонов, припаркованных за расшатавшимся металлическим забором. На воротах виднелись цепь и замок, но никаких признаков охраны на территории не наблюдалось.

Припарковав машину, Кармин вновь перевел взгляд на фуры, не зная, что ему следует делать и с чего необходимо начинать. Его не ознакомили с планом, не предоставили никаких инструкций и пояснений, однако он знал, что на него возлагались определенные ожидания. Если он не справится с заданием, то ему придется за это заплатить.

В тот момент, когда он вышел из машины и направился к воротам, из-за угла соседнего здания резко вывернула машина и, вздымая на своем пути гравий, понеслась прямо на него. Из-за выключенных фар автомобиля и кромешной темноты Кармин не мог разобрать, кто находился за рулем.

Отпрыгнув в сторону, Кармин ощутил бешено колотившееся в его груди сердце – чувство страха, охватившее его, сопровождалось сильным выбросом адреналина. Пребывая в ужасе, он потянулся за своим пистолетом. Машина неподалеку от него резко затормозила. Распахнув двери автомобиля, на улицу выскочили два парня: один с пассажирского сиденья, а другой – с заднего. Едва они ступили на землю, водитель машины дал задний ход, набрал скорость и поспешно скрылся за углом.

Все это произошло молниеносно и заняло буквально несколько секунд. Когда парни направились в сторону Кармина, он достал пистолет и опустил палец на курок.

– ДеМарко? Это ты? – раздался в темноте ночи знакомый голос.

Ослабив хватку на своем пистолете, Кармин слегка расслабился.

– Реми?

Выйдя из тени, Реми Тарулло оказался в серебристом свете луны. Он был одет во все черное, на голову была надета черная маска.

– Привет, чувак! Рад снова тебя видеть! Мистер Моретти сказал, что они собираются отправить тебя на задание – ну, знаешь, чтобы ты влился в команду. Нам приказали ввести тебя в курс дела.

Облегчение, которое испытал Кармин, заметно ослабило парализовавший его страх.

– Вас прислал мой дядя?

– Да. Он же наш капо… полагаю, теперь и твой тоже, – ухмыляясь, Реми похлопал его по спине. – Ты ведь не нервничаешь, нет?

– Нет, я просто… – Кармин не нашелся с ответом. В действительности, он нервничал, но признаться в этом не мог. – …думаю, что не стоит делать это в одиночку.

– Ясное дело, – согласился Реми, доставая пару перчаток из заднего кармана и надевая их. Натянув маску на лицо, он достал еще несколько пар перчаток, одну из которых он бросил Кармину. Он последовал примеру Реми и его друга, и надел их. – У тебя в машине случайно не завалялись кусачки?

– Нет, – ответил Кармин, надев маску. Плотный материал затруднял дыхание, мешая сделать вдох. – Не думал, что они мне понадобятся.

Реми слегка покачал головой.

– А ты и вправду не подготовился.

Мягко, блять, говоря, подумал Кармин.

– Я ничего еще в своей жизни не крал.

– Ничего страшного, – заверил его Реми. – У тебя, вероятно, никогда не возникало такой необходимости – ты ведь ДеМарко и все дела. Ты все время находишься рядом с боссом… чувак, ты не представляешь, какое количество людей убило бы за подобную возможность.

Несмотря на то, что в голосе Реми не слышалось ни капли враждебности, Кармину стало не по себе. Он не сомневался в существовании людей, которые убили бы его, если бы считали, что это поможет им приблизиться к верхушке организации.

Реми торопливо осмотрелся по сторонам, будто бы что-то ища, после чего достал из заднего кармана инструменты. Подбежав к забору, он легко и методично сбил замок, разрезал арматурными кусачками цепь и открыл ворота. После того, как Реми и его напарник зашли за забор, Кармин последовал их примеру.

– Разделимся, – приказал Реми, махнув им. – Проверьте эти фуры и скажите, что найдете. Пошевеливайтесь.

После того, как они разделились, ночной воздух наполнился звуками выстрелов – дабы открыть двери фур, они стреляли в замки. Достав свой пистолет, Кармин прицелился и сделал выстрел, вздрогнув от громкого хлопка. В силу того, что у него дрожала рука, ему пришлось сделать три выстрела, дабы поразить цель. В то время, пока он был занят замком, парни обменивались информацией о том, что им удалось обнаружить в грузовиках.

Открыв двери первого грузовика, Кармин прищурился, дабы разобрать в темноте надписи на коробках.

– Ноутбуки.

– Попробуй другой, – приказал Реми. – Это слишком рискованно. Ноутбуки можно отследить.

Кармин прошел к следующему грузовику и, попав в замок с первого раза, открыл дверцу.

– Телевизоры.

– Замкни провода и заведи фуру.

Кармин побледнел. Он понятия не имел, как заводить машину без ключа зажигания.

Третий парень обнаружил DVD-плееры и, разбив стекло, забрался в кабину водителя. Обернувшись, Реми заметил, что Кармин стоял на месте.

– Быстрее, – поторопил Реми, схватив Кармина за рубашку и потянув его к передней части грузовика. – Разбей стекло и садись в машину.

Кармин последовал его приказу, поскольку времени на споры у них попросту не было. Он разбил стекло и, открыв дверь, залез на водительское сиденье. Достав из кармана плоскую отвертку, Реми протянул ее Кармину.

– Аккуратно вставь ее в замок зажигания и попробуй повернуть.

Напарник Реми завел один из грузовиков на противоположной стороне стоянки, после чего фуру завел и Кармин. Услышав звуки зашумевшего двигателя, Реми рассмеялся и в шутку пихнул Кармина локтем.

– Видишь, чувак? Дай-ка я поведу. А ты следуй за нами в своей машине.

Не произнеся ни слова, Кармин вылез из грузовика и направился к своей машине. Стянув маску, он сделал глубокий вдох, дабы восстановить самообладание. После того, как фургоны вывернули на дорогу, Кармин последовал за ними, держась позади Реми.

Издалека до него доносились звуки сирен. Грузовики свернули с шоссе, в то время пока к ним приближались яркие огни полицейских машин. Нервы Кармина были натянуты до предела – не отрывая взгляда от зеркала заднего вида, он свернул в аллею следом за Реми и его товарищем. Спустя мгновение мимо них пронеслись три полицейские машины.

Кармин резко выдохнул. Они были чертовски близко.

Свернув на объездную дорогу, они направились на юг, и остановились возле большого склада. Они заехали внутрь, желая скрыть грузовики от любопытных взглядов, и Кармин припарковал машину позади них.

– Круто! – воскликнул Реми, спрыгнув на пол из грузовика. Его друг присоединился к нему, и, после того, как они обменялись радостными возгласами и ударили друг друга по кулакам, Реми развернулся к Кармину. – Чувствуешь, чувак? Какой кайф!

Кармин кивнул и улыбнулся, несмотря на то, что это было ложью. Он не чувствовал ничего, кроме обострившейся до предела нервозности. Казалось, его вот-вот стошнит.

На протяжении последующего часа они наблюдали за тем, как разгружаются грузовики. Получив деньги за выполненную работу, они покинули склад. Украденные грузовики будут переданы на дальнейшие цели, выгода извлекалась из всего. Их разберут и продадут, переплавят и изменят до неузнаваемости, дабы не оставлять никаких доказательств.

– Что за дело, – сказал Реми, восторженно суетясь на пассажирском сиденье. – Ради этого я и живу. Я могу обойтись без насилия, но кражи… они ни с чем не сравнятся. Я сегодня даже уснуть не смогу. Блять, ведь это была закрытая парковка! Если бы мы пробыли там минутой дольше, то нас бы поймали! Разве это не круто?

Кармин не видел в этом совершенно ничего крутого.

– Давайте выпьем, – предложил Реми, не давая при этом никому возможности ответить. – Не знаю насчет вас, но мне после сегодняшней ночи точно потребуется что-нибудь крепкое.

Наконец, Кармин мог с ним согласиться.

Пятничным вечером «Luna Rossa» была забита под завязку. В отличие от прошлого раза, как отметил Кармин, черные седаны вовсе не доминировали на парковке перед заведением – теперь они утопали в море других транспортных средств во всем их многообразии. Казалось, заведение кардинально изменилось, из окон доносилась громкая музыка в стиле хип-хопа.

– Я ни разу здесь не был, – сказал Реми. – Я прожил в Чикаго всю свою жизнь, и годами занимаюсь этими делами, но здесь еще никогда не бывал.

Кармин нахмурился.

– Почему?

– Не знаю, – ответил Реми. – Думаю, мне здесь не место. Таких парней, как мы, приглашают сюда только лишь в том случае, если мы натворили что-то такое, что разозлило мистера Моретти.

– Босс пригласил меня сюда сразу после того, как я переехал в Чикаго, – сказал Кармин. – Сегодня это место кажется совсем другим. В прошлый раз оно казалось старомодным.

Реми рассмеялся.

– Знаешь, как говорят: кот из дома – мыши в пляс.

Когда они зашли в клуб, их встретил охранник, который, прищурившись, осмотрел их, но, не произнеся ни слова, слегка кивнул в знак приветствия. Зал был наполнен громкой музыкой, от которой, казалось, под ногами вибрировал пол. Кармин ощутил прилив энергии, чувствуя, как расслабляется его тело – царивший в клуб хаос и шум были настолько всепоглощающи, что он едва мог думать.

Кабинка в задней части клуба пустовала. Едва Кармин успел сесть в нее, к столику подошла девушка и остановилась прямо перед ним. Подняв голову, он посмотрел ей в глаза и заметил появившуюся на ее лице улыбку.

– ДеМарко, не так ли?

Кармину потребовалось несколько мгновений на то, чтобы вспомнить ее лицо… это была та же самая официантка, которая обслуживала его в прошлый раз.

– Да. Привет.

– Как обычно? – спросила она. – Водку?

Кармин опешил от того, что она запомнила его предыдущий заказ.

– Да. Конечно.

– А что закажут твои друзья? – она развернулась к ним. – Что вам принести, ребята?

Парни сообщили официантке свои заказы: Реми заказал виски, а его друг – пиво. Официантка отошла от их столика и, вернувшись через несколько минут, принесла то, что они заказали. Кармин осушил свою рюмку еще до того, как она успела отойти. Рассмеявшись, официантка подняла в воздух указательный палец, призывая его немного подождать, и достала из-за барной стойки бутылку водки «Grey Goose».

– Позовите меня, если вам понадобится что-нибудь еще. Меня зовут Ив.

– Спасибо, Ив, – поблагодарил девушку Реми, подмигивая. – Можешь звать меня Адамом.

Кармин закатил глаза, в то время как официанта, рассмеявшись, отошла от их столика.

– Это было, блять, ужасно.

– Девчонки любят эти сентиментальные штучки, – возразил Реми. – По крайней мере, моей девушке это нравится.

– У тебя есть девушка? – спросил Кармин, наливая себе водки.

– Да, ее зовут Ванесса. А у тебя?

Кармин осушил очередную рюмку.

– Нет, у меня никого нет.

– Что ж, – сказал Реми, делая глоток виски. – К счастью, Иви, кажется, тобой заинтересовалась.

Реми указал в сторону девушки, и Кармин повернул голову, заметив облокотившуюся на барную стойку официантку, которая не сводила с него глаз.

Вздохнув и не сказав ни слова, Кармин отвернулся.

Ночь проходила, словно в туманной дымке, в то время пока на их столе появлялось все большее и большее количество алкоголя. Они пили несколько часов напролет, смеясь и крича. Время от времени к их столику подходили девушки – флиртуя и хихикая, они потягивали их напитки вместо того, чтобы покупать собственные. Кармин едва ли замечал это – он был настолько пьян, что его это мало заботило.

В действительности, его не заботило уже ровным счетом ничего.

После полуночи атмосфера в клубе внезапно переменилась. Громкие басы резко стихли, а разгоряченные посетители успокоились. Окинув клуб взглядом, Кармин напрягся, заметив своего дядю, который прошелся по залу, засунув руки в карманы. Он направился в свой кабинет, однако остановился в коридоре, когда Ив позвала его по имени. Что-то сказав, она указала рукой на их кабинку. Кармин побледнел, когда Коррадо обернулся. Блять.

Отвлекшись, Коррадо миновал коридор и направился в их сторону.

– Кармин, – сказал он, обведя взглядом собравшихся за столом. – Джентльмены.

– Это Реми, – пробормотал Кармин, указывая на него. – А это… – он замешкался. Он даже не знал, как зовут второго парня.

– Я знаю, кто это, – отрывисто сказал Коррадо.

– Мистер Моретти, сэр, – сказал Реми, – у Вас отличный клуб.

Коррадо кивнул, однако в ответ ничего не сказал.

– Мы решили пропустить по стаканчику, – неразборчиво промямлил Кармин. – Ну, или по паре стаканчиков…

– Так я и подумал, – сказал Коррадо. – Будьте осторожны по дороге домой.

– Да, сэр, – ответил Реми. – Спасибо, сэр.

Задержавшись на пару мгновений взглядом на Кармине, Коррадо отошел от их столика и скрылся в коридоре.

Реми покачал головой, осушая свой стакан.

– Чувак, да он чертовски напряжен.

Кармин горько рассмеялся.

– Мне ли этого не знать.

* * *

Хлопок. Глухой удар.

– Черт!

Услышав шум, Хейвен моментально распахнула глаза. Пребывая в полудреме, она перевела взгляд на низкий потолок над своей кроватью и всмотрелась в белый узор, словно тот мог каким-то магическим образом объяснить ей, что случилось. Через небольшое окно, располагавшееся на противоположной стене, в комнату лился солнечный свет, освещавший выцветший деревянный пол. В квартире Хейвен царило тепло и спокойствие, в доме все стихло.

Могло ли ей это присниться?

Хейвен собиралась вновь закрыть глаза, однако в этот момент раздался очередной громкий удар, за которым последовал цокающий звук каблуков и недовольный женский голос. Поддавшись охватившему ее замешательству, Хейвен откинула одеяло в сторону и выбралась из постели. Пройдясь по квартире, она вновь услышала цокающий звук – казалось, человек наверху последовал примеру Хейвен и направился к лестнице.

Стараясь не шуметь, Хейвен открыла входную дверь и выглянула на лестничную площадку. По лестнице спускалась высокая девушка с пышными формами. Ее длинные волосы отливали неестественным бордовым оттенком. Принеся с собой две пустые картонные коробки, она оставила их в небольшом коридоре возле двери Хейвен.

Хейвен не хотелось быть пойманной за подсматриванием, однако девушка заметила ее раньше, чем она успела бы скрыться в своей квартире.

– Привет! – оживленно поприветствовала ее девушка. – Меня зовут Келси.

– Хей… гм, ден, – ответила Хейвен, прочистив горло. – Хейден.

– Это твоя квартира, Хейден? – спросила Келси, и, сделав паузу, дабы перевести дух, вновь защебетала: – Слава Богу, мой сосед оказался женского пола, а не мужского. Я была на сто процентов уверена в том, что мне придется жить с каким-нибудь ненормальным лысым мужиком с огромным пузом, от которого будет вонять сушеным мясом и дешевым пивом. Представляешь? Мерзость. Спорю, тебя терзали аналогичные переживания, ты, пожалуй, опасалась того, что над тобой будет жить какой-нибудь извращенец, топающий как слон с утра до ночи. Я угадала?

Хейвен робко улыбнулась. Она даже не задумывалась об этом. Мысль о том, что кто-то будет проживать на втором этаже, ни разу не приходила ей в голову. Она полагала, что Коррадо арендовал все жилые помещения.

– Чем ты занимаешься? – спросила Келси, приподняв свою безупречно изогнутую бровь. – Ты студентка или что-то вроде того?

– Да, – ответила Хейвен. – Я учусь в Школе изобразительных искусств.

– Правда? – спросила Келси, заметно удивившись. – Я тоже!

Ответ Келси застал Хейвен врасплох.

– Серьезно?

– Да, конечно, – ответила Келси. – Я буду обучаться графическому дизайну. А ты?

– Живописи.

– Изобразительное искусство? Оно никогда мне не давалось, – отмахнулась Келси. – Ты уже была на ориентации?

– Нет, – ответила Хейвен, нахмурившись. Ей никак не удавалось совладать с нервозностью, поэтому она постоянно откладывала посещение колледжа. – Но мне, пожалуй, следует ее посетить.

– Разумеется, – ответила Келси. – Я и сама собиралась пойти. Можем сделать это вместе! Ведь всем нужен товарищ, верно?

– Верно, – согласилась Хейвен, осматривая свой внешний вид. Она была одета в клетчатую пижаму, и еще даже не успела расчесаться. – Только мне нужно переодеться.

– И мне, – отозвалась Келси, сморщив нос. – Я не могу никуда пойти в таком виде. Я вспотела, и мне это абсолютно не нравится.

Моментально развернувшись, Келси оставила пустые коробки на том самом месте, куда она их бросила, и поднялась вверх по узкой лестнице.

Спустя двадцать минут Хейвен вышла в коридор и присела на нижнюю ступеньку лестницы – за это время она успела принять душ и одеться в джинсы и красный топ на бретельках. Дожидаясь Келси, она начала крутить на пальце свои ключи, прислушиваясь к шуму, доносившемуся из квартиры наверху. Громкие шаги Келси отдавались эхом в старом здании, деревянный пол натужно скрипел. Несмотря на то, что дом был совсем недавно отремонтирован, признаки его истинного возраста были весьма и весьма заметны.

Хейвен ждала, ждала и ждала.

Спустя еще двадцать минут ее терпение было на исходе. Услышав, наконец, звуки, издаваемые каблуками Келси, Хейвен поднялась на ноги и посмотрела на лестницу, изучая спускавшуюся к ней девушку. Ее безупречная одежда была настолько чистой и отутюженной, будто бы она никогда прежде ее не надевала. Ее губы были покрыты ярким, сияющим блеском, а глаза – слоем темного макияжа. Она была красива, однако Хейвен показалось, что без макияжа девушка выглядела куда лучше.

– Готова? – спросила Келси.

Хейвен кивнула. Она давно была готова.

Несмотря на пятнадцатисантиметровые шпильки, передвигалась Келси крайне уверенно и могла похвастаться отличной походкой. Идя рядом с ней, Хейвен слушала ее рассказы обо всем на свете. К тому времени, когда они подошли к Школе изобразительных искусств, находившейся в нескольких кварталах от их дома, Хейвен знала о Келси все, что было необходимо знать: она была единственным ребенком в семье и дочерью конгрессмена, ее исключили из Нью-Йоркского университета; после того, как родители заставили ее съехать, дабы научить ответственности и самостоятельности, она решила попробовать себя в искусстве.

– Так-то… отец сказал, что лишит меня финансовой поддержки, если я оплошаю в третий раз. Исключение из Нью-Йоркского университета стало второй оплошностью.

– Что было первой?

Келси пожала плечами.

– То, что я родилась?

Лицо Хейвен помрачнело. Она несколько раз моргнула, чувствуя, как сильно задели ее эти слова. В этом она прекрасно понимала Келси.

– Ты правда так считаешь?

– Иногда, – ответила Келси. – У меня всегда были натянутые отношения с родителями. Отца никогда не бывает в Нью-Йорке, а моя мать… скажем так, я не представляю для нее никакого интереса, если не нахожусь на дне бутылки вина.

– Это…

– Убого? – рассмеялась Келси. – Я знаю. И, пожалуй, первым разом стало то, что я едва не осталась без школьного аттестата. Я была крайне любвеобильной и часто прогуливала уроки. Но это в прошлом. Я нашла себе занятие. У меня нет времени на парней.

Зайдя в здание на 23-й авеню, они проследовали по указателям в шумный регистрационный офис для того, чтобы получить свои студенческие пропуска. Когда ее пропуск был готов, Хейвен внимательно изучила его, проигнорировав фальшивое имя и сосредоточив внимание на фотографии, украшавшей лицевую сторону и гарантировавшей ей допуск в Школу изобразительных искусств.

Впервые в своей жизни она была студенткой.

Первая половина дня Хейвен была наполнена различными событиями – переходя из одного здания в другое, она знакомилась с администрацией колледжа и другими студентами. От переизбытка эмоций у Хейвен начали потеть ладони, и гулко застучало сердце. Ей показали художественные студии и записали ее на нужные дисциплины, объяснили предъявлявшиеся к студентам требования и провели по различным галереям. Обязательная волонтерская работа, дополнительные летние занятия, квартальные выставки, и ежемесячные индивидуальные консультации… беспокойство Хейвен усилилось в стократ, однако все, казалось, отошло на второй план, когда она зашла в библиотеку Школы изобразительных искусств.

Ее окружали высокие книжные шкафы, возвышавшиеся над ней и приглашавшие в свои знакомые объятия. Увидев их, Хейвен вспомнила о жизни в Дуранте, о минувших днях и месте, о котором она пыталась не думать на протяжении нескольких недель, проведенных в Нью-Йорке. Ее жизнь начиналась заново – новые люди, новые места, новые вещи, новые шансы – однако прошлое, казалось, никак не желало ее отпускать, удерживая и заставляя ее сдерживаться, тосковать и жаждать той любви, которую она оставила позади, вместо того, чтобы двигаться вперед.

Потеряв Келси в суматохе дня, Хейвен вновь встретила ее спустя несколько часов. Солнце начинало скрываться за горизонтом, день клонился к вечеру. Келси стояла в холле здания изобразительных искусств рядом со светловолосым парнем, прижав руку к его груди. Казалось, она была им очарована.

Спустя несколько мгновений парень отошел от Келси и, миновав Хейвен, вышел из здания. Келси замерла на месте, прикусив нижнюю губу, и вскрикнула, заметив Хейвен.

– Боже, ты его видела? Разве он не прекрасен?

– Эм, конечно, – ответила Хейвен, смотря через огромное стеклянное окно на парня, который присоединился на улице перед зданием к группе друзей. – Кто это?

– Его зовут Питер какой-то-там. Он старшекурсник! Он попросил мой номер, и я, разумеется, сообщила его ему. Боже! Как думаешь, он позвонит? Надеюсь, что да.

Хейвен с удивлением посмотрела на Келси.

– Я думала, что у тебя нет времени на парней.

– Так и есть, – ответила Келси, рассмеявшись. – Но ничто не мешает мне ходить на свидания. В этом нет ничего плохого. К тому же, должна же девушка как-то развлекаться, правда?

Несмотря на то, что это был риторический вопрос, Хейвен все же пожала в ответ плечами.

– А что насчет тебя? – спросила Келси, когда они направились домой. – У тебя есть парень?

Этот безобидный, беспечно заданный вопрос походил для Хейвен на неожиданный удар. Ее впервые напрямую спросили об этом.

– Нет. Был, но… больше нет.

Радостное выражение лица Келси померкло.

– Плохо расстались?

– Можно и так сказать.

Келси покачала головой.

– Без него тебе будет лучше. Кем бы он ни был.

– Кармин, – пробормотала Хейвен. Произнеся его имя вслух, сообщив об его существовании – о том, что когда-то они были вместе – она испытала некоторое, едва заметное облегчение.

– Расставания никогда не даются легко, – продолжила Келси. – Из-за этого я никогда не была однолюбкой. Мой отец все время говорит: «Не клади все яйца в одну корзину, дорогая», поэтому я и решила, что не стоит возлагать все свои надежды на одного-единственного мужчину. Мне нравится разнообразие, разные партнеры.

За последующие несколько недель, поближе познакомившись с Келси, Хейвен смогла лично убедиться в том, каким преуменьшением были ее слова.

Каждые несколько дней у нее появлялся новый возлюбленный – квартиру на втором этаже посещал один парень за другим. Питер, Франко, Джош, Джейсон… в конечном счете, Хейвен перестала обращать на них внимание. Она слышала, как они поднимаются на второй этаж следом за Келси, громко топая по лестницам. Если она встречала их в коридоре, то вежливо улыбалась, но больше не утруждалась приветствиями.

Хейвен перестала различать лица посетителей квартиры на втором этаже, поскольку это был настоящий поток парней, которых она совершенно не жаждала узнать.

Спустя некоторое время в Школе изобразительных искусств начался новый учебный год. Дни Хейвен были заполнены занятиями и уроками в художественной студии – живопись, рисунок и история искусств занимали большую часть ее времени. После того, как занятия заканчивались, она шла в библиотеку вместо того, чтобы пойти домой, и часами пропадала среди толстых стен, погружаясь в книги и изучая тексты. Время стало для Хейвен ограниченным ресурсом, однако это поддерживало ее в тонусе.

У нее вновь был плотный график. Она вновь нашла себе дело, невыполнение которого не сулило ей ничего хорошего. И Хейвен не могла позволить себе никаких оплошностей, поскольку в ее мире они были сродни самоубийству.

Глава 16

Стук в дверь был настолько робким, что Коррадо едва расслышал его через звуки звучавшей в клубе музыки. Проигнорировав эту слабую попытку, он перевел взгляд на потрепанный кейс, лежавший на столе перед ним.

Приблизительно через минуту раздался очередной стук. По-прежнему слабый. Нерешительный. Коррадо вновь проигнорировал его.

Mafiosi знали о том, что они должны держаться с уверенностью – особенно в тех случаях, когда они имели дело с опасными людьми. Коррадо нисколько не волновало, в какой именно ситуации они оказались – пусть они даже лично смотрели в лицо дьявола, находясь посреди гор серы в ожидании того, что адское пламя обречет их на вечные муки. Несмотря ни на что, они должны были сохранять самообладание, быть готовы дать отпор и никогда не показывать своего страха. На улицах царила беспощадная жестокость, и их враги, почуяв малейшую слабость соперника, не мешкая, нанесут сокрушительный удар. Уязвимость становилась предметом для манипуляций, и худшее, что они могли сделать, так это продемонстрировать свою неуверенность. Неважно, ошибались ли они или же нет – все вокруг должны быть убеждены в том, что они целиком и полностью уверены в своей правоте.

Что же до жалкого стука, то он ни капли не убедил Коррадо.

Спустя некоторое время он услышал стук в третий раз. Теперь он был громче, и куда решительнее.

– Войдите, – крикнул Коррадо, облокотившись на спинку своего кресла и посмотрев на свои часы «Rolex».

Зайдя в кабинет, Реми Тарулло медленно закрыл за собой дверь.

– Вы хотели меня видеть, сэр?

– Да, – ответил Коррадо. – Я пригласил тебя к девяти. Сейчас десятый час. Ты опоздал.

– Но я пришел вовремя, – возразил Реми. – Я был в коридоре.

Коррадо приподнял в удивлении брови.

– Тебе хватает смелости пускать в ход оправдания?

– Нет, я…

– Меня не интересует то, что ты собираешься сказать. Для меня это не имеет никакого значения. Пусть хоть на стоянке тебя переехали – мне все равно. Лучше было бы явиться в мой кабинет изуродованным, но вовремя, чем опоздать. Ничто, кроме смерти, не может служить поводом для опозданий. Все ясно?

– Да, сэр.

Коррадо чувствовал его страх, наполнявший кабинет кисло-сладким запахом пота и паники. Реми был высоким и худощавым парнем с бегающими глазами, однако в них было куда больше внезапно охватившего его страха, нежели хитрости. Скрывал ли он что-нибудь? Возможно, но никаких признаков этого он не демонстрировал. Его вызвали в офис капо – мудрый человек прекрасно понимал, что подобные ситуации редко заканчивались добром. Однако он все равно пришел с расправленными плечами и высоко поднятой головой.

Возможно, он был не очень умен, но в храбрости ему точно не откажешь.

Реми был хорош в своем деле, сумев ни разу не попасться – именно по этой причине Коррадо доверил Кармина его команде.

– Говорят, ты лучше всех умеешь взламывать замки, – сказал Коррадо.

– Гм, да, – подтвердил Реми. – Не хочу хвастаться, но еще не было такого замка, которого бы я не смог «лишить девственности» на первом свидании.

Реми усмехнулся, пытаясь разрядить атмосферу, однако Коррадо не счел его шутку забавной. Смерив его взглядом, он задумался о том, подходил ли Тарулло для этого дела или нет.

В кабинете воцарилась напряженная тишина. Реми застыл на месте, и, похоже, планировал оставаться в этом положении.

– Не собираешься присесть? – спросил Коррадо.

Реми перевел взгляд на один из пустых стульев, но с места не сдвинулся.

– Вы не предлагали мне сесть, сэр.

Возможно, он был умнее, чем думал Коррадо.

– Сможешь его открыть? – спросил он, демонстрируя парню кейс. Реми моментально сделал шаг вперед, прищурившись и изучая взглядом небольшой замок.

– Да. Думаю, смогу.

– Думаешь или сможешь? – спросил Коррадо. – Если ты сомневаешься, то разворачивайся к двери и убирайся прочь. Я найду того, кто лучше готов к этой работе.

Реми прочистил горло.

– При всем уважении, сэр, я готов к этому лучше всех. Если я не смогу его открыть, то никто не сможет.

Touché. Кивнув, Коррадо указал рукой на кейс, молча призывая Реми продемонстрировать свои умения. Осмотрев замок, он порылся в кармане и достал тарированный ключ и отмычки. Наблюдая за ним, Коррадо с интересом отметил, что парень носил инструменты с собой.

– Ты всегда носишь инструменты в кармане?

– Да, – ответил Реми. – Никогда не знаешь, когда тебе может понадобиться взломать замок или завести машину без ключа, поэтому я стараюсь всегда держать все необходимое при себе. Полагаю, по этой же причине Вы всегда носите с собой оружие.

– Ты и пистолет все время хранишь под рукой?

– Нет, – признался Реми. – Как правило, я беру его с собой только тогда, когда считаю, что моей жизни может грозить опасность.

– Сейчас оружие при тебе?

Реми замешкался.

– Да.

Услышав это, Коррадо улыбнулся и вновь откинулся на спинку кресла, постукивая ногой в такт звучавшей в клубе музыке. К тому времени, когда Реми продвинулся в своей работе, успели прозвучать два хита Фрэнка Синатры. Спустя еще некоторое время, парень, улыбнувшись, сумел вскрыть замок. Кейс слегка приоткрылся – увидеть то, что в нем лежало, было невозможно, но этого было достаточно для того, чтобы Коррадо смог позднее его открыть.

Убрав инструменты в свой карман, Реми отошел от кейса.

– Готово.

– Даже не спросишь, что там?

– Нет.

– Тебе совсем не любопытно?

– Конечно же, любопытно, но это не мое дело, – ответил Реми. – Если бы Вы хотели мне рассказать, то сделали бы это, верно?

– Да, – ответил Коррадо, поднявшись. Пригласив Реми жестом за собой, он вышел из кабинета и остановился в коридоре возле одного из охранников, стоявших у дверей. – Скажите бармену, что отныне напитки Тарулло за счет заведения. Дайте ему все, что он пожелает безо всяких вопросов.

Охранник кивнул.

– Да, босс.

Вернувшись в свой кабинет, Коррадо закрыл за собой дверь и, заперев ее, прошел к столу. Он открыл кейс и задумчиво осмотрел его содержимое.

Видеокассета.

Раздумывая о том, что могло находиться в кейсе, Коррадо предполагал, что он может обнаружить в нем оружие, деньги, золото, даже человеческие останки, но старая видеозапись ни разу даже не приходила ему в голову.

Картонная коробка развалилась на части, как только он взял кассету в руки. Откинув коробку в сторону, он осмотрел черную кассету, не найдя на ней никакой наклейки. Казалось, на ней вовсе ничего не было, однако Коррадо знал, что это было не так. Кто-то приложил много усилий для того, чтобы спрятать и сохранить эту кассету.

Выйдя из кабинета, Коррадо вновь обратился к охраннику.

– Достань мне видеомагнитофон.

Мужчина нахмурился.

– Видеомагнитофон?

– Да, – подтвердил Коррадо, теряя терпение. – И поживее.

Минуло двадцать, тридцать, а затем и все сорок пять минут перед тем, как охранник, наконец, вернулся в клуб, неся под мышкой потрепанный видеомагнитофон. Он передал его Коррадо, который забрал его в свой кабинет и закрыл дверь. Включив его в розетку, он подключил видеомагнитофон к небольшому телевизору, стоявшему на краю его стола.

На экране телевизора, предназначавшегося для изображений с камер наблюдений, появился детский мультфильм про принцессу – кабинет заполнила навязчивая, легко запоминающаяся мелодия. Поморщившись, Коррадо достал кассету и, отложив ее в сторону, вставил в видеомагнитофон ту, что обнаружил в кейсе.

Несмотря на то, что воспроизведение пленки началось, экран оставался черным. Коррадо уже собирался было выключить видеомагнитофон, чувствуя себя обманутым, однако через несколько мгновений на экране появилось мельтешение, сменившееся лицом, которого он не видел уже много лет.

Фрэнки Антонелли.

Изображение постоянно дергалось и искажалось. Коррадо нажал на кнопку «Смены режима», пытаясь отладить картинку, однако это нисколько не помогло делу. Бросив тщетные попытки, он откинулся на спинку стула. Когда из телевизора раздался голос Фрэнки, Коррадо увеличил громкость, несмотря на то, что звук сопровождался треском и гуденьем.

– Я… я никогда не был религиозным человеком. Я родился в религиозной семье, мой отец был благочестивым католиком, как и мой дед в незапамятные времена, но я… нет, я никогда в это не верил. Я не верю в молитвы и спасение, не верю в существование рая, но я верю в существование ада. Мне пришлось в это поверить. Я живу в аду, – сделав паузу, Фрэнки провел руками по лицу. – Я не верю в таинство исповеди… в то, что мы просим прощения и нам его даруют… но я понимаю, почему люди это делают. Нас никогда не простят за все то, что мы наделали, но это облегчает совесть. Сложно жить с таким количеством секретов. У меня есть секреты. И много грехов. Я не пытаюсь вымолить за них прощения, не молю о спасении, но я обязан в них сознаться. Я больше не могу их хранить… ведь каждый новый день, проводимый в аду, мне приходится смотреть им в лицо.

Коррадо стало не по себе, по его телу словно прокатилась ледяная волна. Он испытал непреодолимое желание достать видеокассету, выкинуть ее в мусорную корзину и поджечь ее. Разве стал бы мудрый мужчина – человек чести – нарушать обет молчания и снимать это? Он испытывал отвращение, злость и гнев.

Несмотря на это, внутренний голос призвал его не делать скоропалительных выводов. Возможно, им двигало любопытство или инстинкт, но что-то вынудило его остаться на месте и продолжить просмотр видеозаписи.

В течение последующего получаса Коррадо не отрывался от экрана, ошарашено и безмолвно наблюдая за тем, как человек, которого он некогда считал наставником, другом, братом, превратился в предателя и труса, и открывал миру секрет, который шокировал даже его. Он много всего повидал в своей жизни и многое делал саморучно, но те вещи, в которых признавался Фрэнки – ужасающая правда, срывавшаяся с его губ – не поддавались даже разуму Коррадо.

Это было невообразимо. Ужасно. Отвратительно.

Испытываемое Коррадо отвращение нарастало с каждым новым словом, его презрение достигло небывалой силы. Все, во что он верил – все, что знал – оказалось под сомнением из-за безвольной получасовой исповеди.

– Это правда, – тихо сказал Фрэнки, качая головой, будто бы он и сам не верил своим собственным словам. – Мне приходится жить с тем, что я сделал… с тем, соучастником чего я стал. Я не собираюсь за это извиняться и просить прощения. Я сделал то, что мне пришлось сделать. Но я слишком долго хранил этот секрет, и больше не в состоянии этого делать… Если кто-нибудь смотрит эту запись, то я, вероятно, уже давно мертв. Я не удивлюсь, если именно из-за этого меня и убьют. Мне давно кажется, что происходит нечто такое, о чем я не знаю – возможно, люди совсем скоро обо всем узнают. И, возможно, я заслуживаю смерти за содеянное, но не я один. Если именно так все для меня закончится – если я покину земной ад и окажусь в настоящем аду, то я надеюсь на то, что дьявол отправится туда вместе со мной. Так будет справедливо, потому что именно он контролировал все случившееся, – наклонившись вперед, Фрэнки отключил камеру.

Коррадо смотрел на погасший экран, в кабинете вновь воцарилась тишина.

Потрясен до глубины души. Только так Коррадо мог описать свое состояние.

Взяв себя в руки, он достал видеокассету из магнитофона и запер ее в ящике стола. Отключив видеомагнитофон и взяв кассету с мультфильмом, он вышел в коридор.

– Где ты взял магнитофон? – спросил он у охранника.

– Украл, – ответил мужчина. – Обшарил несколько домов в квартале отсюда и нашел его.

Коррадо передал видеомагнитофон и кассету охраннику.

– Верни его на место.

Охранник побледнел.

– Что?

– Ты меня слышал, – ответил Коррадо. – Что за ничтожество крадет у ребенка?

Глава 17

Время лечит все раны. Il tempo guarisce tutti i mali. Люди повторяют это снова и снова, умалчивая при этом о глубоких шрамах, остающихся на душе. Порой раны, которые мы пытаемся игнорировать, начинают гноиться.

То, что изначально кажется царапиной, едва задевшей поверхность, превращается в глубокую рану, разрывающую плоть до тех пор, пока от тела не остается ничего, кроме оголенных нервов и нефункционирующих органов. Дабы понять, что такое боль, ее необходимо прочувствовать, и случается это обычно слишком поздно. Боль калечит, вынуждая опуститься на колени.

Душевную боль, которая терзала его, Кармин каждый вечер пытался заглушить с помощью алкоголя – иногда боль была такой сильной, что он отключался. Его дни были наполнены агонией, ночи были ничем не лучше – все пережитое он видел в своих снах. Скрыться от реальности он мог только лишь в те моменты, когда терял сознание. Каждую ночь, отдаваясь во власть пьяного дурмана, он от всей души надеялся на то, что утром – если оно наступит – он сможет обо всем забыть. Больше всего ему хотелось просто забыть.

Однако этого так и не случилось. Просыпаясь утром, он чувствовал себя еще хуже, чем накануне, и все начиналось заново. Он переставал себя контролировать, и совершенно об этом не беспокоился. Его больше не волновало то, что с ним происходит – ему хотелось всего лишь обрести покой. Любой ценой.

Едва ли не каждую ночь он проводил в клубе «Luna Rossa» с Реми – громкая музыка и большое скопление людей отвлекали от мыслей. Затем на смену шуму приходил алкоголь. Он знакомился с новыми людьми, некоторые из которых, возможно, при других обстоятельствах смогли бы стать ему хорошими друзьями, однако ни одному из них не удалось пробиться через ту стену, которую Кармин возвел вокруг себя. Избавиться от снедающей его боли ему нисколько не помогало и то, что ему часто приходилось видеть Реми в компании его девушки – обладательницы стройной фигуры, рыжих волос и сине-зеленых глаз. Их отношения напоминали ему о том, чего он лишился, от чего отказался, и в чем отчаянно нуждался, несмотря на то, что больше не мог этого иметь.

Находясь в обществе других людей, Кармин держал себя в руках, играя ту роль, которую от него ожидали, однако в те моменты, когда он находился в одиночестве, его рана становилась все глубже и глубже.

День клонился к вечеру, когда Кармин, пошатываясь, вышел из своей спальни. На нем не было ничего, кроме мешковатых джинсов, свободно свисавших с его бедер. Затянув ремень, он уже не в первый раз переставил язычок пряжки в другое отверстие и спустился на первый этаж. Перешагнув через валявшуюся в коридоре одежду, он прошел на кухню. В силу того, что кондиционер не работал, воздух в доме был душным и затхлым. Сделав глубокий вдох, Кармин ощутил, как у него зажгло в груди. Он обливался потом, в висках гулко стучало.

В желудке у Кармина громко заурчало, голод давал о себе знать. Открыв дверцу холодильника, он достал картонную коробку с остатками китайской еды. Внимательно ее осмотрев, Кармин попытался вспомнить, когда именно он делал заказ, однако спустя мгновение отбросил эти мысли и взял вилку.

Приступив к еде, он взял со стола почту и просмотрел ее: счета, уведомления, листовки, рекламные брошюры, которые не были даже адресованы ему. Взяв конверт кремового цвета, он увидел свое имя, изящно выведенное курсивом на лицевой стороне. Вскрыв конверт, он достал пригласительную карточку, и прочел написанный золотистыми буквами текст: «Доминик ДеМарко и Тесс Харпер имеют честь пригласить Вас на их свадьбу, которая состоится 27 октября».

Услышав громкий стук в дверь, эхом прокатившийся по пустынному дому, Кармин не потрудился даже поинтересоваться тем, кто это мог быть. Вместо этого он облокотился на столешницу и сосредоточил свое внимание на приглашении, практически не чувствуя вкуса остывшей китайской лапши, которую он пытался проглотить. Свадьба. Его брат женится.

Стук в дверь становился все громче и сильнее. Спустя несколько минут входная дверь распахнулась, впустив в дом солнечный свет, осветивший фойе.

– Кармин? – крикнула Селия, закрыв за собой дверь.

– Я здесь, – пробормотал он в ответ с полным ртом.

Развернувшись, Селия направилась в сторону кухни и через несколько секунд показалась в дверном проеме. Остановившись, она с удивлением посмотрела на Кармина.

– Что ты делаешь?

– Ем, – ответил он, протягивая ей коробку с лапшой. – Хочешь?

Тяжело вздохнув, Селия нащупала на стене выключатель и нажала на него. Кармин прищурился от яркого света, и попытался прикрыть глаза рукой.

– Боже, а это правда необходимо?

– Необходимо? – переспросила Селия с горечью и неверием в голосе. – Это зовется электричеством, Кармин. Это одна из составляющих цивилизации. Разумеется, это необходимо! Но, честно говоря, я удивлена тому, что у тебя вообще есть свет. Телефон, кажется, точно не работает.

Кармин вздохнул, но промолчал. У него совершенно не было настроения спорить.

– Ты только оглянись вокруг, – воскликнула Селия, поморщившись. – Какой бардак! Здесь ужасно пахнет!

Кармин вновь предпочел промолчать, наблюдая за тем, как его тетя начала порхать по кухне, выбрасывая мусор и собирая грязную посуду. Пока она прибиралась, что-то расстроено бормоча себе под нос, Кармин не двигался с места.

После того, как на кухне воцарился относительный порядок, Селия развернулась к Кармину, наградив его сердитым взглядом.

– Просто не верится, что тебе нечего сказать. Когда тебе стало на все наплевать?

– Так вот что случилось? – едва слышно спросил Кармин. – Мне стало плевать?

– Похоже на то.

Кармин перевел взгляд на Селию. Боль, притупившаяся за минувшую ночь, вновь усилилась.

– Как жаль, что это не так.

Прокатившийся по дому звук зазвонившего телефона лишил Селию возможности ответить. Пройдя мимо нее, Кармин направился в гостиную и взял лежавший на диванной подушке телефон.

– Так, значит, телефон все же работает, – сказала Селия. – Я удивлена.

– Не сейчас, – Кармин покачал головой. – Просто… не сейчас.

– Остальная часть дома пребывает в столь же печальном состоянии? – спросила Селия, игнорируя его просьбу. – Если на первом этаже все настолько плохо, то мне определенно не хотелось бы видеть, что творится наверху. У тебя хотя бы есть чистая одежда? Ты стираешь свои вещи? Принимаешь душ?

– Конечно, принимаю! – вспылил Кармин. Вопросы Селии вкупе со всем остальным выводили его из себя. – Почему бы тебе не покапать на мозги кому-нибудь другому? Хватит меня допрашивать.

– Я тебя не допрашиваю, – ответила Селия. – Просто здесь полнейший беспорядок! И жарко как в печи.

– Я был занят.

– Ты был так занят, что не мог убрать после себя?

– Да.

– И не мог открыть окно?

– Да.

Селия наградила его сердитым взглядом, не желая довольствоваться подобными ответами.

– Что с тобой такое, Кармин? Что происходит на самом деле?

Кармин сухо рассмеялся.

– Меня ждут дела, Селия. У меня нет на это времени.

– Ладно, – сдалась она. – Но мы еще вернемся к этому разговору.

После того, как Селия ушла, Кармин надел рубашку и обулся, после чего вернулся на кухню. Заглянув в холодильник, он, нахмурившись, отметил, что он был пуст – в нем не было ни еды, ни льда, и, что важнее всего, из него исчезла водка. Думая о том, что по пути домой ему нужно будет не забыть заехать в магазин и купить бутылку водки, он услышал звуковой сигнал своего телефона, который напомнил ему о сообщении, которое он так и не прочел.

«Адрес – Sycamore Circle, сегодня».

Кармин смотрел на сообщение с ужасом. Район Sycamore Circle находился в северной части города, он плохо знал эту территорию, но был прекрасно осведомлен о том, что она принадлежит ирландцам. La Cosa Nostra уважала существующие в Чикаго границы, будь они воображаемыми или реальными.

Взяв свой пистолет, Кармин покинул дом. Он сел в машину и, направившись в северную часть города, получил звонок от Реми, который попросил заехать за ним по пути. Объехав несколько кварталов, Кармин подъехал к дому Реми и, заехав на подъездную дорожку, нажал на клаксон. Реми жил в скромном синем доме с большим крыльцом и покосившимся металлическим забором. По траве перед домом кругами бегал маленький питбуль, яростно залаявший на машину.

Выйдя из дома, Реми спрыгнул с крыльца и, перепрыгнув через забор, сел на пассажирское сиденье. От его кожи и одежды исходил стойкий запах марихуаны, его глаза налились кровью.

– Чувак, это сумасшествие, – сказал Реми, откинувшись на спинку сиденья, когда Кармин отъехал от дома. – Ирландская территория? Будет жарковато.

Кармин вздохнул.

– Будем надеяться, что нет.

Солнце клонилось к закату к тому времени, когда они приехали в условленное место и встретились с остальными. Собравшись в машине Кармина, они, вооружившись биноклями, изучили территорию под звуки громкой музыки, лившейся из динамиков. Достав косяк, Реми зажег его и сделал затяжку, после чего протянул его Кармину.

Охотно приняв косяк, Кармин опустил бинокль. Он не мог вспомнить, когда он в последний раз курил, однако травка заметно расслабила его, избавив от тяжести в мышцах. Он облокотился на спинку своего сиденья и закрыл глаза, чувствуя, как все его переживания растворяются в облаках дыма.

Работа оказалась быстрой и легкой, заняла она всего лишь несколько минут. Группа, охранявшая грузовики, сдалась без боя, благодаря чему в воздухе не прозвучало ни одного выстрела, и не была пролита ни одна капля крови. Банда Реми застала их врасплох, они были совершенно не готовы к атаке. Меньше всего они ожидали того, что Сал осмелится сделать ход на их территории.

* * *

Опустившаяся на город ночь сопровождалась духотой и спертым воздухом, ставшими результатом летней жары, мучившей Чикаго уже несколько дней. Коррадо обливался потом, задняя часть его рубашки насквозь промокла, однако снять пиджак он позволил себе только лишь тогда, когда вернулся домой. Скинув пиджак на пол прямо у двери, он остался в белой рубашке на пуговицах, которая была забрызгана свежими пятнами крови. Он поспешно расстегнул ее, желая избавиться от запачканного предмета одежды до того, как его кто-нибудь увидит, но, услышав раздавшийся на лестнице вздох, он понял, что было уже слишком поздно.

Попался.

– Я думал, что ты в постели, – сказал он, даже не взглянув на нее, и желая скорее объясниться, нежели извиниться.

– Так и было, – отозвалась Селия. – Мне не спится.

Сняв рубашку, Коррадо прошел в гостиную. Он быстро зажег камин и бросил в него рубашку. Пожалуй, сжечь испачканную одежду и избавиться от обличающих улик он смог бы даже во сне.

Он чувствовал, что Селия проследовала за ним и теперь наблюдала за тем, что он делал. Кроме того, он ощущал ее тревогу, и ему это совершенно не нравилось. Селии всегда удавалось его понять.

– Тебя что-то тревожит? – спросил он. – Ты никогда меня не дожидаешься.

– Я беспокоилась, – ответила она, делая паузу. – Вообще, я и сейчас беспокоюсь.

– Не спать из-за этого просто смешно, – ответил Коррадо. – Со мной все в порядке.

– Я знаю, – ответила Селия. – Я не о тебе беспокоюсь.

Пронаблюдав за тем, как языки пламени сожгли дотла его рубашку, он развернулся к своей жене. Она поджала губы, едва заметные морщинки на ее лице углубились. Он видел ее всего лишь несколько часов назад, но, казалось, за это время она повзрослела на несколько лет.

Ему хотелось унять беспокойство своей прекрасной жены.

– А это обидно, – шутливо сказал он, проводя ладонью по ее теплой щеке. – Моя жена совсем обо мне не беспокоится? Похоже, я делаю что-то не так.

Наклонившись, он собирался было поцеловать ее, надеясь на то, что ее мягкие губы помогут ему забыть обо всей жестокости, которая случилась за день, однако она, тяжело вздохнув, отстранилась от него.

– Я серьезно, Коррадо. Я знаю, что ты можешь о себе позаботиться.

Селия притихла, нахмурившись больше прежнего. Коррадо знал, что на самом деле ей хотелось сказать гораздо большее.

– Но? – спросил он. – Я знаю, что ты не закончила.

– Но Кармин – другая история.

Коррадо раздраженно выдохнул. Мог бы и догадаться.

– Только не начинай снова, Селия. Бога ради.

– Для него все это в новинку, – сказала Селия, игнорируя просьбу мужа. – Я беспокоюсь о нем.

– Он разберется, – ответил Коррадо. – Другого выбора у него нет.

– Я знаю, но ему тяжело, – продолжила Селия. – Ты бы его сегодня видел.

Коррадо покачал головой.

– Меня это не касается.

– Не касается? Ты же его капо!

– Да, и я слежу за тем, чтобы он делал именно то, что от него требуется, – сказал Коррадо. – Его личная жизнь – не мое дело.

– Но…

– На этом все, – перебил ее Коррадо. – Мне сейчас и своих проблем хватает. Ты же знаешь.

– Знаю, но он не справляется.

– Я ничего не могу с этим поделать, – настойчиво сказал Коррадо. – И, честно говоря, от твоих увещеваний ему становится только хуже.

– Он – мой племянник, Коррадо. Я прошу тебя помочь ему.

– Именно это я и делаю, – Коррадо покачал головой. Помощь они воспринимали совершенно по-разному. – Я помогаю ему как могу.

– Бросая его на произвол судьбы?

– Заставляя его самостоятельно стоять на двух ногах.

– Но у него не получается, – Селия замешкалась, будто бы не зная, что еще сказать. – С ним что-то происходит. Я не знаю, что именно, но добром это не кончится.

– Он становится одним из нас, – тихо сказал Коррадо.

– Нет, дело не только в этом, – сказала Селия с отчаянием. – Это трудно объяснить. Мне не нравятся люди, с которыми он общается. Почему бы ему не работать с тобой лично?

У Коррадо вырвался резкий, горький смешок.

– Ты забыла, чем я занимаюсь, Селия? Хочешь, я тебе напомню?

Коррадо знал, что она изо всех сил пыталась сдержаться, но на мгновение на ее лице все же промелькнуло отвращение. Он ощутил чувство вины, понимая, что подобные ремарки были несправедливы по отношению к ней.

– Воровство гораздо безопаснее, чем прочие наши дела, – продолжил Коррадо. – И ребята, с которыми он работает, безвредны… относительно. Ты не обязана со мной соглашаться, и ты вполне можешь испытывать к этому полнейшую антипатию, но я надеюсь на то, что ты, по крайней мере, отнесешься к этому с уважением. Отнесешься с уважением ко мне.

– Я отношусь к тебе с уважением.

– Тогда оставь это, – сказал Коррадо. – Я делаю все, что в моих силах.

Селия промолчала. Отсутствие реакции с ее стороны навело Коррадо на мысль о том, что он выиграл это сражение, но последним оно определенно не станет. Последуют новые просьбы, новые отказы, новые конфликты. Решимость его жены нисколько не уступала его упрямству.

– Я жутко проголодался, – сказал он, направившись на кухню в надежде сменить тему. Он был занят всю ночь и совершенно не успел поесть. – Приготовишь мне что-нибудь?

Селия наградила его сердитым взглядом.

– Я возвращаюсь в постель. Если ты хочешь есть, то, я уверена, ты и сам справишься. Ты никогда прежде не полагался на других, так зачем же начинать?

Глава 18

– У нас проблема.

Коррадо покачал головой, стоя у окна в кабинете своего адвоката.

– Я не желаю слышать подобного. Я приехал сюда из-за того, что у Вас, как Вы сообщили, имеются для меня хорошие новости.

– Так и есть, – ответил мистер Борза. – Точнее, они у меня были, но теперь они кажутся ничтожными.

Вздохнув, Коррадо развернулся к своему адвокату, не испытывая никакого желания теряться в догадках. Избавиться от этого дела оказалось куда сложнее, чем от предыдущих.

– Рассказывайте.

– Нам удалось избавиться от информации о Ваших арестах, поскольку она могла послужить причиной предвзятости со стороны присяжных. Все предыдущие дела заканчивались либо оправдательными приговорами, либо снятием обвинений.

– Хорошо, – сказал Коррадо. – Это прогресс.

– Да, – согласился мистер Борза. – Стороне обвинения запрещено упоминать об этом. Что касается Вашего личного дела, то они могут им воспользоваться, но оно кристально чисто.

– Я знаю, – сказал Коррадо. – Что еще?

– Согласно постановлению суда, прослушивание разговоров в клубе не было обосновано наличием ордера, поэтому использовать их невозможно. Что касается записей, сделанных в Вашем доме, то я по-прежнему над этим работаю. Фотографии использоваться во время слушаний не будут, поскольку они, опять же, могут послужить поводом для предвзятости. Обвинения за нарушение закона «О борьбе с организованной преступностью и коррупцией» очень сильно отличаются от обвинений в хладнокровных убийствах.

Не так уж и сильно, как думал мистер Борза.

– Что-нибудь еще?

– Томми ДиМика и Альфредо Миллано исключены из списка свидетелей. Похоже, Томми отказался от данных ранее показаний. Теперь он говорит, что не знает Вас. На Альфредо напали несколько дней назад в тюремной камере. Он жив, но давать показания не в состоянии.

Коррадо кивнул. Для него это была не новость. Томми и Альфредо были бывшими членами La Cosa Nostra – людям, которые нарушали клятву, приходилось за это платить.

– Так в чем же проблема? – спросил Коррадо. – Кажется, их дело разваливается на части.

– Проблема в том, что в списке свидетелей появилось новое имя.

Взяв лист бумаги, мистер Борза протянул его Коррадо. Просмотрев документ, Коррадо увидел имя, напечатанное в нижней части страницы:

Винченцо Роман ДеМарко

Коррадо промолчал, не отрывая взгляда от имени и изо всех сил сдерживаясь.

– Возможно, они планируют вызвать его в суд, а он, в свою очередь, откажется свидетельствовать против Вас.

– Или же, напротив, согласится свидетельствовать против меня, дабы спасти свою собственную шкуру.

– Соглашение о признании вины, – сказал мистер Борза. – Но я не уверен, поскольку больше не веду его дело. Я, разумеется, запрошу предварительные показания в письменном виде, а тем временем постараюсь и вовсе от них избавиться.

Коррадо отвел взгляд от документа и протянул лист своему адвокату.

– Нет.

– Нет?

– Позвольте мне самостоятельно с этим разобраться, – сказал Коррадо, вновь разворачиваясь к окну. – Я бы предпочел, чтобы Вы никому больше об этом не сообщали.

* * *

В тишине комнаты эхом отразился резкий, громкий звук. Хейвен потянулась к прикроватной тумбочке и стукнула ладонью по будильнику, дабы выключить его. Ее тело сковала усталость, мышцы ныли, а одеяло дарило настолько приятный комфорт, что ей не хотелось даже думать о необходимости вставать. До нее донесся странный шум, однако она сделала все возможное для того, чтобы его заглушить. Она предположила, что доносились подозрительные звуки сверху – из квартиры Келси – и, если ее предположение было верно, то ей, вероятно, было лучше не знать, что именно там происходило.

Спустя некоторое время шум прекратился, и квартира Хейвен вновь погрузилась в тишину. В тот момент, когда она, наконец, вновь начала засыпать, до нее донесся громкий и настойчивый стук. Тяжело вздохнув, Хейвен безо всякого на то желания выбралась из постели.

– Просыпайся! – толстая входная дверь приглушала голос Келси. – Я знаю, что ты уже встала! Ты хоть видела, который час? Вставай, вставай, вставай! Проснись и пой!

– Успокойся, – крикнула Хейвен в ответ хриплым ото сна голосом. – Я встала!

– Надеюсь!

Келси постучалась еще несколько раз, зная при этом, что Хейвен уже направлялась к двери. Вздохнув, она отперла замок и, распахнув дверь, моментально получила от Келси стаканчик с кофе.

– Держи, – сказала Келси. – Кофе уже, вероятно, остыл, потому что я ждала тебя целую вечность.

Хейвен закатила глаза, зная, что Келси приобрела кофе на углу улицы.

– Спасибо, – поблагодарила она, поднося кофе к губам и делая глоток. От горячей жидкости у нее защипало язык. Несмотря на то, что кофе был горячим, она все равно с удовольствием его пила.

– Не за что, – ответила Келси, заходя в квартиру Хейвен и внимательно ее изучая. – Ты только на себя посмотри! Тебе, пожалуй, потребуется стаканчиков десять кофе. Ты вообще спала ночью, дорогая?

– Немного, – ответила Хейвен, пожав плечами и продолжая потягивать кофе. Хейвен предпочитала обычный черный кофе, который разительно отличался от предпочтений Келси – каждое утро она по дороге в колледж заказывала себе горячий пряный чай латте «венти» без пены. Хейвен понятия не имела, что он из себя представляет.

– Немного, – эхом отозвалась Келси, по виду которой Хейвен поняла, что она ей не поверила. Спустя мгновение на губах Келси появилась хитрая улыбка, а в глазах – зловещий огонек. – Ты была не одна прошлой ночью? Возможно, с парнем?

– Конечно же, нет! – торопливо сказала Хейвен, с удивлением смотря на Келси и чувствуя, как краснеют ее щеки. – Я бы никогда… не сделала ничего подобного.

– Какая жалость, – пошутила Келси. – Тебе бы не помешало хорошенько потрахаться.

– Келси!

За прошедшее время девушки успели стать лучшими подругами, несмотря на то, что во всем были полнейшей противоположностью друг другу. Келси росла в достатке, ей никогда не приходилось волноваться об уборке, она никогда не надевала один и тот же наряд дважды. В детстве родители с лихвой исполняли любое ее желание – если она хотела получить пони, то она непременно его получала. Хейвен, в свою очередь, была вынуждена спать в грязных конюшнях.

Келси любила многолюдные вечеринки и черпала новости из желтой прессы, в то время как Хейвен предпочитала оставаться дома и с головой погружаться в книги. Несмотря на все различия, Хейвен чувствовала себя комфортно в обществе Келси. Она напоминала ей о той жизни, которой она жила еще совсем недавно и которую вновь отчаянно желала обрести… Келси напоминала ей о той жизни, которую она практически успела создать вместе с Кармином.

Мысли о былых временах по-прежнему давались ей с трудом, служа неизменным подтверждением того факта, что Хейвен лишилась некоторой части своей души. Эта частица осталась с Кармином – она всегда будет принадлежать ему, где бы он ни находился.

В большинстве случаев Хейвен думала о Кармине с теплотой, вспоминая все то, чем они вместе занимались и все, что он ей говорил, но так было не всегда. Иногда ее терзали и дурные мысли – она думала о том, сможет ли она когда-нибудь опять искренне улыбаться; не поглотит ли ее боль целиком.

– Эй!

Хейвен перевела взгляд на свою подругу, когда та помахала рукой перед ее лицом.

– Что?

– Ты меня вообще слушаешь? Боже, соберись. Нас ждет долгий день. Не вздумай терять связь с реальностью, – сказала Келси, осмотревшись по сторонам. – Где твой телефон? Я пыталась до тебя дозвониться по дороге домой, но ты не ответила.

– Правда? – удивилась Хейвен, не припоминая того, чтобы ее телефон звонил. – А где ты была? Ты ведь «сова». Обычно мне приходится вытаскивать тебя из постели.

– О, я только что вернулась домой, – сказала Келси. – Прошлым вечером я осталась у Деррика. Мы…

Хейвен подняла руку, призывая Келси к молчанию.

– Стоп, достаточно.

– Ты просто завидуешь, – Келси поморщилась, оценив внешний вид Хейвен. – Отыщи свой телефон, и не забудь одеться. Я никуда с тобой не пойду, если ты будешь выглядеть подобным образом.

Закатив глаза, Хейвен направилась в спальню.

– Как же ты любишь командовать.

– Это одна из многих причин, по которым ты меня любишь, – крикнула Келси в ответ.

Сделав несколько глотков кофе, Хейвен зашла в спальню и увидела на кровати свой черный телефон, на дисплее которого отражалась информация о трех пропущенных звонках – первые два были от Келси. Хейвен замерла, увидев третий номер. Смотря на него, она почувствовала участившееся сердцебиение и стремительно мчащуюся по венам кровь.

Коррадо Моретти

– У тебя нет ни капли спиртного? – услышала Хейвен голос Келси. – Ты что, монахиня?

Опустив телефон, Хейвен рассмеялась и прошла к комоду. Она быстро оделась и собрала волосы, убрав их с шеи.

– Не бери в голову, – крикнула Келси. – Алкоголь есть у меня!

Хейвен покачала головой и посмотрела на часы, которые показывали практически десять часов утра. Присев на край кровати, она вновь взяла в руки телефон. Просматривая список контактов, она дрожащей рукой выбрала номер Коррадо.

Прослушав несколько гудков, она услышала, что на звонок ответили.

– Алло?

Хейвен с облегчением вздохнула, услышав мягкий, женский голос.

– Доброе утро, Селия.

– Хейвен! – ахнула она. – От тебя давно не было вестей!

– Я знаю, – ответила Хейвен, моментально ощутив чувство вины. – Я была… занята.

– Ничего страшного, дорогая. Я просто беспокоюсь о тебе.

– Я очень Вам признательна, но со мной действительно все в порядке, – ответила Хейвен. – Могу я услышать Коррадо? Он звонил мне утром.

– Правда? – спросила Селия с удивлением. – Он ушел, сказал, что ему нужно о чем-то позаботиться.

– О, хорошо, – сказала Хейвен. – Не могли бы Вы передать ему, что я звонила?

– Конечно, милая.

– Спасибо, – тихо поблагодарила Хейвен, внезапно ощутив тошноту. Она прикусила губу, пытаясь держать себя в руках, и, попрощавшись, завершила вызов. Ее ожидал долгий день, и она попросту не могла позволить себе ни минуты слабости.

Взяв свои вещи, она вышла из спальни и обнаружила Келси в гостиной. Девушка изучала одну из картин Хейвен, висевших на стене.

– Что ты видишь?

Вздрогнув, Келси развернулась и прижала руку к груди.

– Я вижу девушку, которой срочно нужен парень, – ответила она с сарказмом, вновь обводя взглядом Хейвен. – Еще ей не помешал бы макияж, который скрыл бы мешки под глазами, и педикюр – на тот случай, если она планирует надеть шлепанцы.

* * *

Покинув квартиру Хейвен, девушки поймали такси и направились в художественный центр «Радуга». Каждый семестр студенты были обязаны выделять по пять часов на волонтерскую работу – помогать можно было либо в галерее, либо в библиотеке, либо на кампусе. Хейвен возможность помочь необычайно радовала, в то время как Келси, казалось, подобная перспектива пугала как ничто иное.

Сняв крышку со своего стаканчика, Келси выпила содержимое залпом и направилась к главному входу.

– Напомни-ка мне еще раз, что мы здесь делаем.

– Ты сказала, что здесь нам будет гораздо проще, чем в обществе «интеллектуалов-выпендрежников, которые разговаривают исключительно в форме хайку и считают себя столпами земли», – ответила Хейвен, процитировав заявление Келси.

– Точно, – согласилась Келси, усмехнувшись. – Никогда не доверяй обладателю французского акцента в берете. Он либо гей, либо аферист. Доверься мне в этом вопросе.

Хейвен покачала головой, не желая знать, откуда у Келси могли взяться такие познания.

В здании царил настоящий хаос, зал утопал в какофонии звуков, среди которых выделялись громкие крики и топот. Зайдя в центр, Хейвен моментально почувствовала, что в нее кто-то врезался. Восстановив равновесие, она увидела маленькую девочку, которая едва не сбила ее с ног. У девочки были широкие глаза и, судя по ее носу, она страдала от насморка. Ребенок, подняв голову, смотрел на Хейвен со смесью замешательства и восхищения во взгляде.

Хейвен с нежностью улыбнулась маленькой девочке, лицо которой было частично скрыто густыми темными волосами.

– Привет, милая.

Девочка промолчала, но не отвела от нее взгляда.

– Они как животные, ей-богу, – пробормотала Келси. Оглянувшись, Хейвен рассмеялась, увидев двух маленьких мальчиков, окруживших Келси и мешавших ей сделать шаг. – Хорошо, что я люблю бывать в зоопарке.

Спустя несколько мгновений к ним подошла женщина, которая, казалось, привыкла к царившему вокруг безумию. Она тепло улыбнулась, пожурив детей.

– Вы, должно быть, волонтеры, – сказала она, забирая маленькую девочку. – Кстати, это Эмма.

– Привет, Эмма.

Услышав свое имя, маленькая девочка улыбнулась, после чего отбежала в сторону и присоединилась к остальным детям. Преподаватель, миссис Клементин, показала Хейвен и Келси зал, после чего попросила внимания детей громким свистом, который эхом прокатился по помещению и, отразившись от стен, призвал всех к спокойствию.

– Рассаживаемся по местам, – сказала она. Дети начали включаться в работу и Хейвен последовала их примеру, помогая раздавать художественные принадлежности.

Центр «Радуга» относился к большему центру искусств, в котором преподаватели бесплатно обучали рисованию малоимущих детей. Название центра Хейвен сочла ироничным, поскольку в нем не было совершенно ничего радужного и красочного. Стены были выкрашены в тусклый серый цвет, краска потрескалась, а само здание было старым и обветшалым.

Большинство детей, посещавших центр, не имели семей, все они, по мнению государства, входили в так называемую группу риска. Хейвен прекрасно понимала, что они находились всего лишь в шаге от той жизни, которой она и сама когда-то жила.

В течение двух часов они занимались с детьми живописью и рисунком. К тому времени, когда урок закончился, Хейвен был изнурена. После того, как за детьми пришли их воспитатели, Хейвен прошла к выходу. У двери она встретила Эмму – широко улыбаясь, девочка держала свои рисунки.

– Я нарисовала тебя! – воскликнула девочка.

Хейвен рассмеялась и, приняв рисунок, увидела туловище из палочек с огромной головой и густыми каштановыми волосами. Лицо украшал большой рот красного цвета, а половину неба заняло большое желтое солнце.

Хейвен улыбнулась.

– Красиво.

– Ты можешь оставить рисунок себе.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Он и вправду хорош.

У Эммы засветились глаза.

– А я могу быть таким художником как ты?

– Конечно, – ответила Хейвен. – Ты можешь быть тем, кем пожелаешь.

Глава 19

Вставив отвертку в замок зажигания фургона, Кармин попытался повернуть ее, однако его попытка не увенчалась успехом. Отвертку заклинило.

Расстроено вздохнув, он вытащил отвертку, наблюдая за тем, как тронулся с места другой фургон, поднявший облако гравия, полетевшего в лобовое стекло грузовика Кармина. Он воспользовался отверткой для того, чтобы вскрыть замок зажигания – поддев пластиковую панель, он отсоединил ее от корпуса и вытащил из цилиндра красные провода. Быстро оголив их, он соединил два провода. На приборной панели загорелись индикаторы, и включилось радио – из дешевых на вид динамиков раздался грохочущий звук песни в стиле тяжелого рока. Переключившись на провода коричневого цвета, Кармин оголил их и, не мешкая, соединил их с красными.

Не стоило этого делать.

Провода заискрились, от удара током Кармина не спасли даже перчатки. Выронив провода, он громко выругался.

– Давай, чувак! – крикнул Реми, ударив по боковой стенке фургона. – Заводи его!

Кармин раздосадовано переключился на коричневые провода и, затаив дыхание, соединил их с остальными. Провода вновь заискрились, однако на сей раз двигатель заработал, после чего Кармин поспешно отпустил провода. Он потряс рукой, пытаясь избавиться от болезненного ощущения. Ему уже несколько раз приходилось прибегать к подобному способу, поскольку метод с отверткой срабатывал далеко не всегда, однако он еще не научился делать это без вреда для себя.

Забравшись на подножку фургона, Реми заглянул в кабину. Несмотря на то, что его лицо было скрыто черной маской, Кармин знал, что его товарищ горделиво улыбался.

– Вот так-то, чувак, – похвалил Реми, ударив Кармина по плечу. Несмотря на то, что он сделал это в шутку, Кармин поморщил от силы удара. – Отгонишь фургон на склад, идет? Встретимся на месте.

Не дав Кармину возможности возразить, Реми схватил с его колен ключи от «Мерседеса» и убежал. Выбрав нужную передачу и не имея другого выбора, Кармин тронулся с парковки, находившейся у доков неподалеку от озера Мичиган. У Кармина заколотилось сердце, когда он выехал на оживленные улицы Чикаго, держась позади своего «Мерседеса» и с беспокойством осматривая другие автомобили. Отвлекшись, он упустил из виду Реми. Лавируя среди большого скопления машин, он всякий раз оказывался среди легковых автомобилей, куда фургону было не так-то легко поместиться.

Кармину потребовалось почти полчаса на то, чтобы добраться до заброшенного склада на окраине города. Один из автофургонов был припаркован позади склада, когда он прибыл. Фургон разгружали несколько человек, работавших на La Cosa Nostra. Припарковавшись рядом, Кармин вылез из кабины и отошел в сторону, наблюдая за тем, как парни безмолвно приступили к работе.

Кармина заинтриговало то, как слаженно все работали, словно хорошо смазанная машина. У всех была работа, все выполняли свои задачи, словно участники эстафетной гонки. Кармин втягивался в эту привычную рутину, мало-помалу привыкая к жизни члена уличной банды. Каждую неделю они занимались одним и тем же занятием – одинаковая схема и сформированная команда людей, менялись только места. Несмотря на то, что его жизнь не стала лучше, и, насколько Кармину казалось, никогда не станет, он научился абстрагироваться от происходящего – он мог на мгновение забыть о том, что происходит и посмотреть в другом направлении.

Его дух был сломлен. Казалось, в нем живут два разных человека: один по-прежнему оставался слегка наивным мальчиком, который напивался до беспамятства в надежде все забыть, другой же, в свою очередь, был безразличным ко всему мужчиной, изо дня в день повторявшим одни и те же действия. На улицы выходил мужчина, который делал то, что от него ожидали – он занимался воровством, жестокостью, вымогательством, однако с последствиями всего этого сталкивался наивный мальчик с разбитым сердцем, испытывавший отвращение ко всему, что делал.

Разгрузка фургонов заняла около часа. По окончанию работ владелец склада передал Кармину конверт с наличными. Заглянув внутрь, он на глаз пересчитал купюры, после чего убрал конверт в карман и кивнул. После того, как задание было выполнено, Кармин направился к выходу и покинул склад. Всмотревшись во тьму, Кармин едва не начал паниковать, однако спустя несколько мгновений к нему подъехал «Мерседес» и остановился в нескольких футах от него.

– Где ты, черт возьми, столько пропадал? – спросил Кармин, когда Реми вышел на улицу. – Тебя не было больше часа.

– Было одно дельце, – ответил Реми, бросив Кармину ключи от машины. – Отличная тачка, чувак. Безукоризненная езда. А ты везунчик.

– Да, ничего так, – пробормотал Кармин, садясь на водительское сиденье, в то время как Реми занял место рядом с ним. – Что же было таким важным, что ты пожертвовал ради этого работой?

– Я ею не жертвовал, – рассмеялся Реми. – Просто пришлось сделать небольшой крюк, вот и все. Ничего особенного. Мне нужно было забрать кое-что у Ванессы. Ты же знаешь, как это обычно бывает.

Кармин не стал настаивать на подробностях, рассудив, что ему, вероятно, и не стоило ничего знать, раз Реми был так скрытен.

* * *

Хейвен тяжело вздохнула, направляясь к своему дому и возясь с ключами. Она провела на приеме в колледже большую половину вечера, но покинула мероприятие при первой представившейся возможности. Ее тело изнывало от усталости, замедляя ее шаги. Опустив руку на ручку своей двери, она с замешательством отметила, что та сразу же повернулась. У Хейвен гулко заколотилось сердце, когда она поняла, что дверь была не заперта.

Стараясь не шуметь, она зашла в свою квартиру и с ужасом отметила открытые ящики, в которых явно кто-то рылся. Достав газовый баллончик, который она все время носила с собой, Хейвен на носочках прошлась по темной квартире. Пройдя на кухню, она нащупала на стене выключатель и, коснувшись его, услышала наверху глухой удар.

У Хейвен на мгновение замерло сердце. Она инстинктивно перевела взгляд на потолок, от страха и осознания того, что в доме находился кто-то еще у нее едва не подогнулись колени.

Замерев, Хейвен попыталась убедить себя в том, что ей послышался этот странный звук, однако через несколько мгновений до ее ушей вновь донесся явный шум. Она задрожала и затаила дыхание, когда услышала шаги, которые, как ей показалось, сначала доносились из спальни Келси, а затем переместились в коридор. Шаги были громкими и тяжелыми – как будто ноги человека, находившегося наверху, были отлиты из стали. Эти звуки напомнили Хейвен о шагах Майкла – она слышала их в доме, сидя в сыром подвале в ожидании наказания.

Услышав, что человек направился вниз по лестнице, Хейвен попыталась взять себя в руки и избавиться от нахлынувших воспоминаний. Нежданный гость находился уже совсем близко, поэтому ей никак не удалось бы покинуть квартиру незамеченной. Быстро среагировав, Хейвен спряталась в стоявшем в коридоре шкафу и тихо закрыла за собой дверцу.

Шаги становились все ближе. Человек зашел в ее квартиру и прошел мимо шкафа, в котором она спряталась. Хейвен затаила дыхание, не смея пошевелиться. Через несколько мгновений квартира наполнилась шумом – кто-то закрывал ящики и возвращал вещи на свои места, тяжело дыша, но не произнося при этом ни слова.

Хейвен показалось, что прошла целая вечность перед тем, как человек, наконец, покинул ее квартиру. Услышав хлопнувшую дверь подъезда, она выбралась из шкафа. На сей раз царившая в квартире обстановка шокировала ее еще больше, чем в предыдущий раз. Хаос, свидетелем которого она стала несколько минут назад, исчез; все стояло на своих местах, в квартире стало даже чище, чем утром. Даже входная дверь была надежно заперта. В квартире не осталось ни одного признака того, что в ней находился кто-то посторонний.

* * *

Зайдя в клуб «Luna Rossa», Кармин кивнул охраннику и направился к своей команде, которая толпилась возле большой кабинки. Не успев пройти и нескольких шагов, он увидел фигуру, преградившую ему путь.

– Следуй за мной.

Кармин побледнел, когда Коррадо указал в сторону двери. Он был одет в пальто, через полы которого виднелось оружие, заправленное за ремень. Пистолет.

– Что?

– Иди за мной.

На мгновение замешкавшись, Кармин вышел вслед за своим дядей из клуба и сел на пассажирское сиденье его машины, в то время как Коррадо сел за руль. Заведя машину, он нажал на газ и тронулся с места.

– Куда мы направляемся? – спросил Кармин. Неужели он где-то оплошал?

– Несколько ирландцев уже не в первый раз появляются на Кларк-стрит, доставляя неудобства владельцу ломбарда на углу.

Кармин непонимающе посмотрел на своего дядю.

– И?

– И мы заставим их уйти и не возвращаться.

Кармину стало не по себе. Работа. Никогда еще ему не доводилось работать с Коррадо, и он определенно не жаждал такой возможности.

– Полагаю, сейчас они там?

– Они играют в покер на автоматах, – ответил Коррадо с явным отвращением в голосе. Кармин знал, что его дядя ненавидит азартные игры, несмотря на то, что немалая часть его денег появилась благодаря нелегальным спортивным ставкам.

Дорога до ломбарда, занявшая всего лишь несколько минут, прошла в тишине. Остановив машину у обочины, Коррадо, не произнеся ни слова, вышел на улицу. Кармин зашел следом за ним в магазин и моментально услышал шум, доносившийся из дальней части заведения. Мужчины кричали и смеялись, играя на автоматах. Их сильный ирландский акцент отдавался эхом в тишине ломбарда.

Коррадо направился прямиком к ним, в то время как Кармин прошел вдоль прилавка, и свернул в один из узких проходов, планируя незаметно подкрасться к ирландцам.

Мужчины заметили приближение Коррадо, однако не успели среагировать. Схватив одного из ирландцев за голову, Коррадо ударил его об игровой автомат. Крик мужчины сопровождался громким хрустом, из его разбитого носа моментально хлынула кровь. Он пошатнулся, когда Коррадо отпустил его, и зажал рукой нос.

В тот момент, когда Коррадо незаметно вытащил пистолет ирландца, его напарник поднял свое оружие. Выйдя из прохода позади второго мужчины, Кармин увидел, что они с Коррадо одновременно прицелились друг в друга.

Сняв свой пистолет с предохранителя, Кармин прижал дуло к затылку ирландца. Мужчина напрягся, ощутив оружие, его рука слегка задрожала. Достав из-под пальто свой собственный пистолет, Коррадо прицелился в ирландца двумя руками. Немного помедлив, мужчина медленно поднял руки в воздух и убрал палец с курка. Разоружив ирландца, Кармин отошел в сторону.

Коррадо убрал пистолет ирландца в свой карман, не сводя с него собственного оружия и смотря на мужчину.

– Если я когда-нибудь услышу, что вы снова сюда заявились, то сломанный нос покажется тебе сущим пустяком. Все ясно?

– Да.

– Не забудь передать от меня «привет» О’Бэннону, – сказал Коррадо настолько ледяным тоном, что у Кармина по коже побежали мурашки. – А теперь убирайтесь отсюда.

Ирландцы не двигались с места, ошарашено смотря на Коррадо. Кармин вздохнул.

– Вы же слышали, что он, блять, сказал. Вам сказали убираться отсюда, так проваливайте, ублюдки.

Наградив Кармина сердитыми взглядами, ирландцы направились к выходу. Один из них остановился возле двери, смотря на них с яростью во взгляде.

– Если вы хотите, чтобы мы держались подальше от вашей территории, попросите своего босса не соваться на нашу.

– Мы не бываем на вашей территории, – ответил Коррадо. – Никогда.

Мужчина покачал головой.

– Похоже, ты на самом деле веришь в эту ложь.

Это действительно было ложью. Кармин сам бывал на Сикамор-стрит, поэтому отлично знал, что они и сами нарушали установленные границы.

Коррадо вздохнул, когда ирландцы, наконец, покинули магазин и перевел взгляд на Кармина.

– От тебя и твоего рта одни проблемы. Столпы нашей организации считали, что мы должны быть джентльменами и выражаться это должно в двух вещах: в том, как мы говорим и в том, насколько презентабельно мы выглядим. Неужели так сложно надеть костюм?

Кармин перевел взгляд на свою одежду. Он был одет в джинсы и черную рубашку на пуговицах. Ничего необычного.

– Костюмы надевают на свадьбы и на похороны.

– В таком случае, полагаю, ты наденешь костюм в воскресенье?

Кармин напрягся.

– А что у нас в воскресенье?

Коррадо принялся было отвечать, однако зазвонивший телефон вынудил его замолчать. Достав телефон из кармана, он посмотрел на дисплей.

– Заставь его заплатить, – сказал Коррадо, указав в сторону мужчины за прилавком. – Пару тысяч.

Кармин нерешительно кивнул, в то время как его дядя отвернулся и поднес к уху свой телефон.

– Алло? Все в порядке?

По приветствию Кармин понял, что это был личный звонок. Он с замешательством проследил за тем, как Коррадо направился к двери и вышел из магазина. Коррадо никогда не отвечал на личные звонки, когда занимался делами.

Отбросив эти мысли, которые показались ему полнейшей бессмыслицей, Кармин направился к прилавку.

– Ты достал деньги?

– Немного, – ответил мужчина.

– Сколько именно?

– Около пятисот долларов.

– Ты что, наебать меня решил? – спросил Кармин, огибая прилавок и приближаясь к мужчине. Заметив рядом с кассовым аппаратом бейсбольную биту, Кармин подхватил ее.

– Возможно, я насчитаю тысячу, – поспешно сказал мужчина, идя на попятную. – Да, насчитаю.

– Ты должен две с половиной тысячи, – сказал Кармин равнодушно, выходя из-за прилавка.

– Я знаю, но это все, что у меня сейчас есть, – сказал мужчина. – Я отправил детей в летний лагерь, моя жена беременна. Я достану деньги на следующей неделе, но сегодня у меня их нет.

Кармин прошелся по магазину, в то время как мужчина принялся возиться с сейфом и доставать из него наличные. У него дрожали руки, пока он пересчитывал их, и, наблюдая за этим, Кармин попытался совладать с чувством вины. Это были невинные люди, оказавшиеся меж двух огней и пытавшиеся заработать себе на жизнь. Кармин постарался найти утешение в мысли о том, что если не они будут вымогать у них деньги, то это сделает кто-то другой. Кто-то менее гуманный и более жадный до денег.

К тому же, то, чем Кармин занимался, казалось ему куда лучше альтернативного занятия. Вместо того, чтобы лишать людей денег и имущества, он мог бы лишать их жизней – выбирая из двух зол, он предпочитал лишать людей того, что можно было восполнить.

– Досадно, – сказал Кармин, изо всех сил замахнувшись битой и ударив по стеклянной витрине. Треснув, стекло разлетелось на осколки. Бросив биту за прилавком и едва не угодив ею в мужчину, он забрал деньги.

Кармин покинул магазин, стараясь не смотреть на продавца, и открыл дверцу машины Коррадо со стороны пассажирского сиденья. Сев в машину, он отметил, что его дядя по-прежнему разговаривал по телефону, сосредоточенно слушая своего собеседника.

– Я прилечу утром, – сказал он, выворачивая на дорогу. – Да, я уверен. Я сообщу тебе, когда приземлюсь.

Закончив разговор, Коррадо тяжело вздохнул и перевел взгляд на Кармина.

– Сколько ты забрал?

– Тысячу.

– Так мало?

– Больше у него не было.

Потянувшись к Кармину, Коррадо забрал у него наличные и пересчитал их, практически не обращая внимания на дорогу.

Спустя несколько минут любопытство Кармина одержало над ним верх.

– Вы куда-то уезжаете или что-то вроде того?

– Что-то вроде того, – ответил Коррадо, бросив Кармину стодолларовую купюру и положив остальные деньги на центральную консоль. – Ты слишком мягок. Он мог заплатить тебе куда больше.

– Я вышел из себя и разбил одну из его витрин, – ответил Кармин. – Думаю, причиненный ущерб вполне покроет его долг.

– Справедливо, – согласился Коррадо, припарковывая машину на стоянке перед клубом. – Пора научиться контролировать себя.

– Я стараюсь, – ответил Кармин, с подозрением смотря на своего дядю. Казалось, его мысли были заняты чем-то иным, его взгляд время от времени задерживался на часах, расположенных на приборной панели. – Куда Вы летите?

– Туда, куда нужно, – сухо ответил Коррадо. – Куда именно – неважно. Но, для того, чтобы успеть на свадьбу, мне уже пора отправляться, поэтому ты свободен.

– Свадьба, – пробормотал Кармин, встрепенувшись. На воскресенье назначена свадьба его брата.

– Да, свадьба, – потянувшись в сторону, Коррадо открыл дверцу с пассажирской стороны и махнул рукой в сторону улицы. – Свободен.

Выйдя из машины, Кармин захлопнул за собой дверцу. Коррадо незамедлительно нажал на педаль газа и под громкий визг шин тронулся с места. Его слова никак не выходили у Кармина из головы, пробуждая в нем странное ощущение. Куда именно – неважно…

У Кармина вновь застучало в висках, боль в груди усилилась, желудок скрутило, когда машина Коррадо исчезла из виду.

Хейвен.

Кармин принял решение буквально через несколько мгновений после того, как Коррадо уехал. В тот момент, когда его дядя выехал на шоссе, он среагировал практически инстинктивно. Бросившись к своей машине, он открыл дверь со стороны водителя и сел за руль. Шины издали резкий, гулкий звук, когда он надавил на газ, за несколько секунд покинув парковку и вывернув на дорогу.

В такое время на дорогах не было пробок, однако Кармину никак не удавалось выследить машину своего дяди, поэтому он направился в сторону жилого района, в котором он проживал, в надежде на то, что сначала Коррадо заедет домой. Выехав на улицу, ведущую к дому, Кармин заметил «Мерседес», оставленный на подъездной дорожке.

Припарковавшись за несколько домов от дома Коррадо, Кармин выключил фары и принялся ждать. Спустя минуту на улице показался Коррадо – выйдя с черной дорожной сумкой, он внимательно осмотрелся по сторонам и сел в свою машину. Выехав с подъездной дорожки, он вывернул на дорогу. Выждав несколько секунд, Кармин направился следом за ним, держась позади одной из машин и лавируя среди автомобилей по дороге в аэропорт.

Он все время держался поодаль, скрываясь за другими машинами, дабы не вызывать у Коррадо никаких подозрений. Он дважды терял из виду машину своего дяди, однако всякий раз ему удавалось вновь ее обнаружить. Кармин представлял в общих деталях, куда направлялся Коррадо, однако через несколько миль он неожиданно свернул на одну из боковых улиц.

Кармин сбавил скорость, не зная, как именно ему следовало поступить, но все же проследовал за своим дядей. Проехав несколько безлюдных улиц, они оказались в переулке. Кармин резко нажал на тормоза, повернув и едва не въехав в машину Коррадо.

У Кармина неистово заколотилось сердце, когда он понял, что заехал в тупик. Дверь машины Коррадо была распахнута, однако его самого нигде не было видно. Прежде, чем Кармин успел дать задний ход, дверца его машины открылась, и кто-то схватил его. Быстрое движение напугало Кармина настолько, что в спешке он резко отпустил педаль сцепления. Машину дернуло вперед, однако он успел нажать на экстренное торможение. Через несколько мгновений его вытащили на улицу и швырнули на машину.

– Что ты вытворяешь? – спросил Коррадо, прижимая дуло своего пистолета к горлу Кармина.

– Я… блять! Я не знаю. Я просто подумал, что… – Кармин ошарашено покачал головой.

– Тебе платят не за то, чтобы ты думал, – сказал Коррадо. – Тебе платят за выполнение приказов. Не припомню, чтобы я просил тебя следить за мной.

– Но Вы и не запрещали мне этого.

– Что? – услышав, как Коррадо снял пистолет с предохранителя, Кармин похолодел от ужаса. – Я устал от неуважения с твоей стороны.

– Я неправильно выразился! Мне просто… нужно было все выяснить. Нужно было увидеть, дядя Коррадо.

Коррадо на мгновение замер, не шевелясь и не издавая ни звука.

– Думаешь, то, что ты – сын Винсента, помешает мне тебя убить? – спросил Коррадо угрожающе тихим голосом. – Ты правда считаешь, что меня настолько легко разжалобить?

– Нет, сэр, – торопливо ответил Кармин, зажмурившись. – Я не хотел проявлять какого бы то ни было неуважения.

Убрав пистолет, Коррадо отпустил Кармина.

– Тому, что ты следишь за мной, не может быть никаких оправданий. Тебя никак не касается то, куда я направляюсь.

– Неужели? – спросил Кармин, выпрямляясь и пытаясь совладать с охватившей его тело дрожью. – Если Вы едете туда, куда я думаю…

– Что я тебе только что сказал? – спросил Коррадо. – Еще будучи в Дуранте я попросил тебя принять решение, и ты его принял. Теперь, будь добр, держи данное слово.

– Так я прав? – спросил Кармин с раздражением. – Вы едете к ней?

– Ты не имеешь права вмешиваться.

– Я и не пытаюсь вмешиваться, – ответил Кармин, качая головой. – Просто… Боже, я хочу знать, где она, чем занимается. И почему Вы, блять, срываетесь с места посреди ночи. Что-то случилось? Она попала в беду?

Коррадо наблюдал за Кармином с непроницаемым выражением лица, в то время пока тот продолжал задавать вопросы, однако Кармин заметил в его глазах раздражение. Он понимал, что ему не следовало донимать Коррадо вопросами, но ему нужна была хоть какая-то информация, хоть что-нибудь… какие-нибудь подробности, которые помогли бы ему держаться.

Посмотрев на свои часы, Коррадо нетерпеливо вздохнул. На мгновение Кармину показалось, что он собирается ответить ему – в его душе моментально вспыхнула надежда, которая, впрочем, была моментально растоптана, поскольку Коррадо вновь поднял свой пистолет. Кармин отшатнулся в сторону в тот самый момент, когда его дядя выпустил в его сторону две пули. Неожиданный звук выстрелов напугал его. Кармин с недоумением обернулся к своей машине, замечая, что шины со стороны водителя быстро сдуваются.

– Если ты собираешься за кем-нибудь следить, то будь, по крайней мере, осмотрителен, – сказал Коррадо, убирая пистолет под пальто. – Вызови эвакуатор и возвращайся домой. Ты уже и без того отнял у меня много времени.

– Просто, блять, отлично, – пробормотал Кармин, когда его дядя направился к своей машине.

Коррадо остановился.

– Это приказ, Кармин.

Глава 20

Хейвен бросила нервный взгляд на часы, ожидая черную, взятую на прокат машину, медленно подъезжавшую к ее дому. Припарковав автомобиль на свободном месте перед зданием, облицованным коричневым песчаником, Коррадо вышел на улицу. Поправив свой галстук и осмотревшись по сторонам, он зашел в дом. Постучавшись в дверь, он принялся терпеливо ожидать ответа.

Когда он зашел в квартиру, Хейвен начала торопливо описывать ситуацию, запинаясь и пытаясь объяснить, что случилось, однако Коррадо поднял руку, призывая ее к молчанию. От резкого движения она вздрогнула. Реакция Хейвен заставила Коррадо замереть.

– Я не причиню тебе вреда.

Хейвен стояла неподвижно возле входной двери, в то время как Коррадо осматривал ее квартиру, в которой, казалось, не произошло совершенно никаких изменений. Хейвен стало неловко при мысли о том, что полет Коррадо вполне мог оказаться бесцельным.

– Твоя соседка со второго этажа дома? – спросил Коррадо.

– Нет, еще нет, – отозвалась Хейвен. – Келси осталась у молодого человека.

– Осмотрись здесь хорошенько и сообщи мне, если что-нибудь пропало, – проинструктировал Коррадо. – Мне нужно осмотреть ее квартиру, дабы убедиться в том, что ни у тебя, ни у нее не были установлены «жучки».

– Да, сэр.

Тщательно проверив свои вещи, Хейвен обнаружила, что все было на месте – даже наличные, которые она хранила в шкафчике. Всегда пользуйся наличными, советовал ей Коррадо, не оставляй за собой бумажных следов.

Спустя некоторое время в квартиру Хейвен вернулся Коррадо, остановившись у порога и оставив дверь слегка приоткрытой.

– На втором этаже все чисто. Что-нибудь пропало?

– Нет, – ответила Хейвен. – Но у меня и нет ничего ценного.

– Ценность не всегда выражается в денежном эквиваленте, – заметил Коррадо. – Возможно, дневники?

Покачав головой, Хейвен задумалась и через мгновение спохватилась.

– О, черт!

Бросившись в гостиную, она внимательно изучила книжную полку и с облегчением вздохнула, когда заметила среди книг потертую кожаную обложку.

– Я храню дневник Мауры.

Обернувшись к Коррадо, Хейвен собиралась было спросить у него о том, как ей следовало поступить, однако в это мгновение входная дверь распахнулась настежь, застигнув Хейвен врасплох. Она ахнула, заметив, что Коррадо, обернувшись, потянулся за своим пистолетом и сжал его рукоять, но доставать не стал. В дверном проеме появилась Келси, окинувшая удивленным взглядом Хейвен и Коррадо.

– Кто этот DILF[4]? – спросила она, оставив дверь открытой и указав на Коррадо. Обведя его взглядом, она слегка улыбнулась.

На щеках Хейвен появился румянец.

– Келси…

– Это твоя пропавшая подруга? – спросил Коррадо. – Та, что живет наверху?

– Пропавшая? – спросила Келси, нахмурившись. – Вы что, полицейский?

Взгляд Коррадо скользнул в сторону Келси.

– А я похож на полицейского?

– Немного, – ответила она. – У Вас есть оружие.

Моментально убрав руку с пистолета, Коррадо поправил полы своего пальто.

– Это… – начала Хейвен, не зная, как ей следовало его представить.

– Коррадо, – сказал он, закончив предложение за Хейвен и вежливо протянув руку.

– Келси, – представилась девушка, пожав руку. – Но это Вы и без меня знаете.

– Верно. Если Вы меня извините, то я отлучусь позвонить.

Достав свой телефон, Коррадо прошел на кухню. Как только он удалился на достаточное расстояние, Келси шутливо шлепнула Хейвен по руке.

– Откуда он, черт побери, взялся?

– Мы давно знакомы, – пробормотала в ответ Хейвен.

– Не стану врать – я надеялась на то, что ты отправишься домой не одна. И на то, что тебе помогут избавиться от всей этой напряженности – если ты понимаешь, о чем я… Но где ты подцепила такого?

– Ты думаешь, что мы…? – ошарашено спросила Хейвен. – Нет! Он женат!

– И что с того? – Келси пожала плечами. – Одна женщина не сможет позаботиться о таком мужчине. Поверить не могу, что ты провела с ним всю ночь, но так и не дошла до постели.

– С чего ты взяла, что я провела с ним всю ночь?

– На тебе та же самая одежда, что и вчера, – ответила Келси таким тоном, словно это было более чем очевидным ответом. – Ты хотя бы сделала ему минет?

– Келси, замолчи!

– Ты такая ханжа, – сказала Келси, усмехнувшись. – Если ты не будешь этого делать, то можно это сделаю я?

– Нет! – Хейвен решительно покачала головой. – Боже, откуда вообще такие мысли?

– Ты серьезно? – спросила Келси. – Ты что, слепая? Он же весь такой загадочный и опасный. Думаю, природа отлично наградила такого мужчину.

– Хватит! – сердито сказала Хейвен.

Келси закатила глаза.

– О, расслабься. Я все поняла. Тебя не интересуют мужчины, за исключением Картмэна…

– Кармина, – поправила ее Хейвен.

– Картмэн, Кармин… какая разница. Я знаю тебя уже несколько месяцев, дорогая, и я еще ни разу не видела этого парня. Он не звонит, не пишет, не навещает тебя. Он с тем же успехом может быть привидением, но прекрасный мужчина на кухне – совсем другое дело. Он настоящий, реальный. Наступает такой момент, когда фантазиями просто необходимо жертвовать ради реальности, – сделав паузу, Келси посмотрела в коридор на Коррадо, который направлялся к ним из кухни. – К тому же, данная реальность весьма и весьма, черт возьми, похожа на мои фантазии.

Зайдя в комнату, Коррадо убрал телефон в карман и посмотрел на Хейвен.

– Здесь ты будешь в безопасности, но замки я планирую сменить.

В гостиной воцарилась напряженная тишина.

– Что-то случилось? – спросила Келси с подозрением.

– Кто-то проник в мою квартиру, – пробормотала Хейвен. – И этот кто-то был здесь, когда я вернулась домой.

Эта новость ошарашила Келси.

– Что-нибудь пропало? Они проникли и в мою квартиру?

– Не успели, она спугнула незваного гостя, – ответил Коррадо. – Все в порядке.

Хейвен кивнула, подтверждая эту ложь. Она перевела взгляд на часы, чувствуя, что атмосфера в квартире усугубляется все больше.

– Мне пора собираться. Нам нужно присутствовать на мероприятии.

– Было бы лучше, если бы ты его пропустила, – сказал Коррадо.

Хейвен покачала головой.

– Я не могу.

– Не можешь или не станешь пропускать? – спросил Коррадо с любопытством.

– Не стану.

Коррадо кивнул, как будто бы заранее ожидал такого ответа.

– Тогда собирайся.

Хейвен оставила их в гостиной и удалилась для того, чтобы переодеться. Вернувшись, она обнаружила Келси на диване за приемом пищи, в то время как Коррадо куда-то исчез.

– Он вышел на улицу, – сказала Келси, предвосхищая вопрос Хейвен. – Ему позвонили. Думаю, это была его жена. Аж настроение испортилось.

Хейвен покачала головой.

– Это не твой типаж. Он – серьезный человек.

– Я заметила, – сказала Келси. – Он такой собранный. Ты ведь не участвуешь в ПЗС, нет?

– В чем?

– ПЗС. Ну, знаешь, программа защиты свидетелей, согласно которой государство предоставляет тебе новую личность, дабы гангстеры тебя не нашли?

Хейвен слегка улыбнулась, осознав иронию сложившейся ситуации – гангстер предоставил ей новую личность, дабы скрыться от государства.

– Нет, не участвую.

– Почему я никогда его раньше не видела?

– Он не живет здесь.

– А где он живет?

– Почему ты такая любопытная?

– Так уж получилось, – ответила Келси, рассмеявшись. – Как ты с ним познакомилась?

– Он… друг семьи.

– Правда? Он кажется мне знакомым, как будто я его уже где-то видела, – сказала Келси, вставая. – Так странно. Он ведь полицейский, да?

– К чему все эти вопросы? – спросила Хейвен.

Келси пожала плечами.

– Я просто пытаюсь понять, кто он такой. Неужели желание получше узнать свою подругу считается преступлением? Ты очень мало рассказываешь о своей жизни.

– О ней нечего особо рассказывать.

Келси закатила глаза.

– Ладно, я переоденусь и пойдем.

К тому времени, когда они вышли на улицу, машины Коррадо уже не было. Вызвав такси, девушки в тишине доехали до художественного центра «Радуга», и провели утро за уборкой и сбором работ детей. Они аккуратно оформили все картины в рамы, после чего в течение двух часов вешали их на стены и украшали зал для мероприятия. Спустя некоторое время Келси отправилась за угощением и напитками, а Хейвен принялась надувать воздушные шары. Погрузившись в работу, она обернулась и едва не налетела на возникшего позади нее человека, который опустил руки на ее плечи. Хейвен вскрикнула от неожиданности, будучи застигнутой врасплох.

– Расслабься, – сказал Коррадо. – Это я.

– Как Вы меня нашли? – спросила Хейвен.

Коррадо приподнял брови.

– Думаешь, я не слежу за тобой?

– Я не знала, насколько пристально.

– Достаточно пристально для того, чтобы я мог найти тебя в любой момент, – ответил Коррадо. – Это моя обязанность. Кстати, ты проделала здесь отличную работу.

– О, – ответила Хейвен, краснея. Это был комплимент? – Спасибо. Мне нравится этим заниматься.

– Так я и подумал, – ответил Коррадо. – Маура занималась похожими вещами. Она все время говорила, что возможность помочь хотя бы одному человеку стоит того, чтобы чем-то пожертвовать.

– Она упоминала это в своем дневнике, – сказала Хейвен. – Я согласна с ней.

– Значит, ты понимаешь, почему Кармин оставил тебя?

Хейвен съежилась, услышав этот вопрос. Она не ожидала его.

– Винсент приложил максимум усилий для того, чтобы Кармин не стал таким, как он, однако в восемнадцать лет он все равно поступил точно так же, как и его отец, – пояснил Коррадо. – Их беспокойство по поводу того, что с тобой может случиться то же самое, что и с Маурой, вполне понятно. Но они так и не поняли того, что Маура пыталась до них донести. Cambiano i suonatori ma la musica è sempre quella.

– Что это означает? – спросила Хейвен.

Коррадо помолчал, прогулявшись по залу. Его внимание привлекли детские рисунки. Наблюдать за ним было необычно, поскольку Хейвен никогда не считала Коррадо тем человеком, который хоть сколько-нибудь мог быть заинтересован в подобных вещах.

– Ты прочла ее дневник. Полагаю, ты знаешь о том, что я подвел ее?

– Подвели? – переспросила Хейвен нерешительно. – Она так не считала. Она писала о том, что Вы всегда были к ней справедливы, даже в то время, когда она… жила в Вашем доме.

– Я мог сделать больше.

– Все мы можем, но не делаем, – ответила Хейвен. – В конце концов, мы всего лишь люди.

– Ты очень похожа на Мауру, но не во всем. Она бы определенно не стала стоять и беседовать со мной, и точно моментально бросила бы свои планы, если бы я этого потребовал, – Коррадо сделал паузу, улыбнувшись. – Как бы там ни было, я понимаю их беспокойство, но то, что ситуация меняется, вовсе не означает того, что вместе с ней меняется и сам человек. Неважно, где именно ты находишься – в Северной Каролине, Калифорнии, Нью-Йорке или Иллинойсе – ты остаешься собой. Вот что я имел в виду.

* * *

Через внезапно распахнувшиеся двери художественного центра в зал проник солнечный свет.

– Ты когда-нибудь была в «Wal-Mart»? – воскликнула Келси, заходя в зал и ставя на пол пакеты. – Это просто сумасшедший дом. Мне казалось, что я попала в альтернативную Вселенную, в которой зубчатые заколки для волос и синие тени еще не вышли из моды. И, Боже, что это за бич с начесами? Я удивлена, что мне удалось выбраться оттуда живой! Половина женщин выглядели так, словно они были бы не прочь отведать меня на ужин! И, клянусь, на стоянке я увидела минивэн с наклейками «Почетный студент» на бамперах, за рулем которой была женщина, одетая… – осмотревшись по сторонам, Келси заметила Коррадо и на мгновение замолчала, – …в укороченные джинсы с завышенной талией. О, здравствуйте.

– Здравствуй, – ответил Коррадо. – Не буду мешать вам, леди, заниматься делами.

Отойдя от них, Коррадо вышел на улицу, попутно доставая свой телефон.

– Личный телохранитель? – спросила Келси с блеском в глазах. – У вас все как в фильме «Телохранитель», со страстным романом?

– Нет. Я же уже сказала, что ничего подобного между нами нет.

– Очень жаль, – пожав плечами, Келси принялась разбирать покупки и расставлять угощения. Они заказали пиццу, в то время пока Хейвен занималась безалкогольным пуншем. Люди начинали прибывать, дети радостно бегали по залу, пока их опекуны и родители держались в стороне. Некоторые из них на мероприятии не задерживались, высаживая детей возле центра.

Коррадо оставался в зале во время вечеринки, внимательно наблюдая за происходящим. Он был настолько спокоен и неподвижен, что большинство собравшихся едва ли замечали его присутствие. Другие, однако, бросали на него подозрительные взгляды, сохраняя дистанцию. Хейвен улыбнулась, осознав, что им, вероятно, пришла в голову та же мысль, что и Келси – они приняли его за полицейского.

Бегающие дети создавали в зале настоящий хаос, и Хейвен приложила максимум усилий для того, чтобы все оставалось под контролем во время проведения церемонии и раздачи сертификатов. Когда мероприятие закончилось, она обняла всех детей, говоря им те же самые слова, которые говорили ей в их возрасте. Проходя через страдания, Хейвен часто забывала об этих словах, но Маура и ее мама верили в них всей душой.

– Никогда не теряй надежду, – сказала она ребенку. – Ты – особенный, тебя ждут большие свершения. Я верю в тебя.

Келси вызвалась проводить одного из детишек домой, в то время как Хейвен взяла на себя уборку. Она чувствовала на себе взгляд Коррадо, но изо всех сил пыталась его игнорировать, пытаясь закончить то, что от нее требовалось.

Коррадо прочистил горло.

– Ты привязалась к ним?

– К кому?

– К этим детям.

– Да, – тихо ответила Хейвен. – Они напомнили мне саму себя.

– Как же все это странно. Где бы ты ни оказалась, рядом всегда будет кто-то подобный, – Хейвен кивнула и потянулась за большим черным мешком для мусора, но Коррадо помешал ей это сделать. – Я выкину.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Мусорный контейнер на заднем дворе.

Закончив с уборкой, Хейвен взяла свои вещи и вышла на парковку, обнаружив пустую машину Коррадо, припаркованную перед зданием. Она решила обогнуть здание, дабы проверить, не было ли его у мусорного контейнера. Она замерла, когда увидела его неподалеку от парковки с мужчиной – дверца черной машины с нью-йоркскими номерами была открыта настежь. Мужчина стоял к ней спиной, поэтому у Хейвен не было возможности разглядеть его лицо, однако по языку его тела она поняла, что это была не случайная встреча.

Спустя мгновение мужчина сел в машину и моментально тронулся с места, выезжая с противоположной стороны парковки.

– Тебя подвезти? – спросил Коррадо, подойдя к Хейвен.

– Я пройдусь, – ответила она. – Здесь всего лишь несколько кварталов.

– Вздор, – сказал Коррадо, махнув рукой. – Садись в машину.

Дорога до дома Хейвен прошла в полнейшей тишине. Спустя некоторое время после их прибытия вызванный Коррадо человек сменил дверные замки.

– У меня остались еще кое-какие дела, и мне нужно немного поспать, – сказал Коррадо, протягивая Хейвен новые ключи. – Я улетаю завтра, дабы успеть на свадьбу.

Свадьба?

– Кто-то женится?

– Доминик и Тесс, – ответил Коррадо, с удивлением смотря на Хейвен. – Ты не получила приглашение?

Хейвен медленно покачала головой.

– Нет. Я ничего об этом не знала.

Выражение лица Коррадо слегка переменилось, когда он поджал губы.

– Должно быть, я забыл его отправить. Но еще есть время – на тот случай, если ты захочешь отправить подарок. Я заеду к тебе утром для того, чтобы забрать его, если тебе захочется что-нибудь подарить.

– Хорошо, – сказала Хейвен, не зная, что ей следовало на это ответить. – Спасибо… я полагаю.

– Полагаю, не за что, – ответил Коррадо. – Хорошего вечера.

Глава 21

Кармин коротал ночь в одиночестве, сидя в кабинке в задней части клуба с расставленными перед ним на столе рюмками. Он чувствовал курсирующий по его венам алкоголь, разжижающий его кровь и мешающий мыслям заполнять его разум. Избавиться от мыслей полностью не представлялось возможным, однако мелкий ручеек воспоминаний давался Кармину куда легче, чем полноводная река.

Несмотря ни на что, воспоминания в любых пропорциях причиняли ему боль. Они, как и прежде, служили неизменным напоминанием того, что он мог иметь, но больше не имел. И, насколько он мог судить, иметь уже никогда не будет. Напоминания крылись во всем: в деревянном столе темно-коричневого цвета, который напоминал ему о цвете ее глаз, в мерцающих огнях клуба, которые воскрешали воспоминания о том, как она ловила светлячков, в мелодии, которая слегка напоминала ему ту песню, которую она обычно напевала.

Она была везде и, в то же время, ее не было нигде. С каждой проходящей секундой Кармину казалось, что он покидает ее снова и снова. Что бы он ни делал, какие бы попытки не предпринимал, он никак не мог забыть. Воспоминания о Хейвен следовали за ним по пятам.

Осушив последнюю рюмку, Кармин закрыл глаза, наслаждаясь жжением и надеясь на то, что очередная порция алкоголя убьет, наконец, его боль.

Если бы несколько лет назад кто-нибудь спросил у Кармина о том, как он представляет себе жизнь в Чикаго, то он в качестве ответа предоставил бы какое-нибудь клише о деньгах, власти и уважении, однако теперь он знал эту жизнь изнутри. La Cosa Nostra была далека от этого.

В то время, пока Сал проводил свое время в комфорте и попивал самый дорогой в мире виски, отдавая приказы и подписывая смертные приговоры в своем особняке стоимостью двенадцать миллионов долларов, другие люди выполняли всю грязную работу, едва сводя концы с концами. Они рисковали своими жизнями ради людей, которые стояли в стороне, наблюдая за их мучениями и не испытывая к ним никакого интереса. Их не волновало ничего, кроме собственной прибыли.

Все строилось на извлечении выгоды. Если группе парней удавалось угнать груз, большая часть вырученных за него средств уходила в карманы верхушки. Следующими на очереди были партнеры и те, от кого приходилось откупаться. В конечном итоге, до парней, выполнивших основное дело, доходили остатки, которых едва хватало на то, чтобы заплатить за жилье.

Это называлось поощрением. Всем хотелось его получить. Они утверждали, что работают как один человек, будучи семьей. Они говорили, что главное во всем этом – уважение. Что это было почетное занятие.

Насколько Кармин успел узнать, все это было полнейшей чушью.

Какое уважение могло быть в том, что его вытаскивали в три часа ночи из постели, дабы он посмотрел на то, как мужчине размозжили голову из-за того, что он не смог вернуть деньги, которые одолжил? В том, чтобы сжечь дотла дом человека, уничтожить все, ради чего он трудился всю жизнь из-за того, что он посмотрел на босса не так, как ему этого хотелось бы? Или в том, чтобы запугать семнадцатилетнюю девушку и угрожать убить всех дорогих ей людей из-за того, что она увидела то, чего видеть не должна была?

Нападения, вымогательство, угон, похищение людей, воровство, взяточничество, азартные игры, проституция, коррупция, поджоги, насилие, мошенничество, бутлегерство, торговля людьми, убийства… как все это вязалось с уважением?

Кармин определенно не видел связи.

– Плохая ночка, чувак?

Подняв голову, Кармин увидел Реми, который сел напротив него.

– Можно и так сказать.

Подозвав жестом официантку, Реми заказал ром и колу, и по своей инициативе заказал Кармину еще водки.

– Так я и подумал, – сказал Реми. – Ты выглядишь так, словно увидел что-то такое, что тебе видеть не хотелось.

Кармин отодвинул пустые рюмки в сторону.

– Но ничто не мешает мне попробовать забыть об этом.

– И то верно, но ты все делаешь не так. Алкоголь только подливает масла в огонь. Если ты начинаешь пить, то твоя депрессия только лишь усугубляется. Из раздражительного мудака ты превращаешься в жалкое ничтожество. А таких людей не любит никто, ДеМарко. Даже я, а я-то всех люблю.

В ответ Кармину удалось издать небольшой смешок.

– От алкоголя я чувствую онемение.

– Да уж, ты, пожалуй, онемел настолько, что не почувствовал бы даже бетон, который переломал бы тебе все кости, прыгни ты с верхушки Уиллис-тауэр, – сказал Реми. – Только не вздумай прыгать, или же сначала убедись в том, что ты умеешь летать или парить по воздуху. Кому вообще захочется падать. Боли ведь не оберешься.

Кармин не сводил взгляда с Реми, словно пытался осмыслить его слова. Он не мог с уверенностью сказать, был ли он уже слишком пьян для того, чтобы их понять, или же Реми намеренно говорил ребусами.

– Я не могу решить: гений ли ты или же бормочущий бессвязицу идиот.

– Разве не могу я быть и тем, и другим?

Кармин пожал плечами. Возможно, мог.

– Ладно, хочешь узнать, как остановить это? – спросил Реми. – Как действительно забыть?

– Как?

– Вместо того, чтобы еще больше вгонять себя в депрессию, ты можешь взбодриться. Зачем тебе чувствовать онемение, чувак? Почувствуй себя счастливым.

Кармин покачал головой. Счастье. Он помнил те времена, когда испытывал это чувство.

– Это невозможно.

– О, ты ошибаешься, – на губах Реми появилась хитрая улыбка. Он облокотился на стол и, наклонившись к Кармину, начал заговорщически шептать: – Думаю, пора познакомить тебя с Молли.

– С Молли?

Реми кивнул.

– Она прекрасна. Одна ночь с ней изменит твою жизнь.

Это было странное, резкое и вместе с тем едва уловимое ощущение. Мгновение назад Кармин не чувствовал ничего, а уже в следующее он чувствовал, как это ощущение разливается по его венам. Оно не было интенсивным, ослепляющим или всепоглощающим. Кармин вовсе не чувствовал себя так, словно он парит в небесах. Напротив, впервые за долгое время он почувствовал себя так, будто он твердо стоит на ногах.

Он пытался подобрать слова для того, чтобы описать это ощущение, однако ему так и не удалось этого сделать. Ощущение было новым, но все же отдаленно знакомым – будто бы это было сочетание всех тех хороших вещей, которые когда-либо существовали в его душе. Это ощущение было похоже на все то светлое, что некогда для него существовало. Жизнь его матери. Любовь к Хейвен. Игра в футбол, надежды на поступление в колледж и открывавшееся перед ним будущее. Прощение. Понимание. Ему казалось, что все плохое переменилось и превратилось в хорошее. Испытывая это незнакомое доселе ощущение, он чувствовал вокруг себя солнце, свет и радугу. Ему казалось, что он ходит по воде, которая после превращается в вино. Это был рай. Блаженство. Возможность видеть после продолжительной слепоты. Это была свобода. Счастье. Сошедшиеся звезды и мир во всем мире.

– Что это такое? – спросил Кармин, рассеянно потирая нос и рассматривая остатки белого порошка на столе. В свете клубных прожекторов порошок сверкал словно блестки, пленяя Кармина. Его чувства обострились, звуки лившейся из динамиков музыки, казалось, проникали прямо под его покрасневшую кожу.

Он не знал, откуда взялось это чувство, но внезапно ему невероятно сильно захотелось вновь сесть за рояль.

– Я же сказал – это Молли, – ответил Реми. – Чистейший MDMA[5].

Кармин улыбнулся, на его губах появилась первая за несколько месяцев искренняя улыбка. Он ощутил огромное чувство благодарности. Молли была прекрасна. Она – экстази.

В буквальном смысле.

Он слышал о ней и раньше – чаще всего MDMA принимали в таблетках, однако он никогда еще с этим не сталкивался. Этот наркотик еще не успел добраться до маленького городка в Северной Каролине в таких масштабах, как это было в больших городах.

– Что чувствуешь? – спросил Реми. – По-прежнему онемение?

Кармин покачал головой. Онемение было полнейшей противоположностью тому, что он теперь испытывал. Это чувство поселилось в его груди, заполнив зияющую дыру и избавив его от боли, страданий, печали.

– Я чувствую себя так, словно я, блять, мог бы покорить целый мир.

Реми рассмеялся, поднимая свой стакан с ромом и колой и осушая его до дна.

– Да, но на самом деле это не так. Мир тебя все равно уничтожит, мой друг, поэтому не вытворяй глупостей… если хочешь увидеть новый день.

Поднявшись, Реми засунул руку в карман и, достав небольшой пакетик, наполненный белым сверкающим порошком, бросил его на столик перед Кармином.

– Мой презент. Будь поэкономнее, хорошо? Если принимать в малых дозах, то хватит надолго.

Взяв пакетик, Кармин сжал его в ладони.

– Спасибо.

– Если что – ничего не было, – отойдя от кабинки, Реми остановился. – Я серьезно, никому об этом не рассказывай, чувак. Я бы предпочел, чтобы никто об этом не знал, ты и сам понимаешь.

– Я понимаю, – ответил Кармин, смотря на зажатый в ладони пакетик.

Их боссы не одобряли наркотиков. Возможно, они закрывали на них глаза и иногда занимались их оборотом ради дополнительного заработка, выступая невидимыми посредниками в большой игре, однако они никогда не марали руки в грязной торговле наркотиками. Это было слишком опасно, поскольку в этом деле было задействовано слишком много людей и внимания. Риск был слишком высок. Это было одно из главных правил, важнее которого были только два других – держи рот на замке и никогда не сдавай своих друзей.

Глава 22

Прямоугольное, желтовато-коричневое здание расположилось на ничем не примечательном перекрестке, заняв едва ли не половину квартала. Строгий фасад с коричневыми арками выделялся на фоне ярко-зеленой травы. На вывеске красовалась надпись «Rosewood Hall», выгравированная обычным шрифтом.

Кармин ожидал чего-то более помпезного. Тесс всегда казалась ему таким человеком, которому непременно понадобятся белые лошади и позолоченный танцпол в каком-нибудь уединённом местечке, но никак не зал для торжеств и официальных мероприятий в самом центре Чикаго.

Просмотрев приглашение еще раз, он облокотился на здание и уже в третий раз проверил правильность адреса, после чего убрал приглашение в карман своих черных брюк. Молча наблюдая за тем, как на парковку прибывают все новые и новые машины, Кармин с удивлением отметил количество приглашенных на свадьбу людей. Он не узнал и половины из них, что серьезно его обеспокоило. Все вокруг продолжали жить и развиваться, знакомиться с новыми людьми и заводить друзей, тогда как он был… все тем же Кармином ДеМарко.

Во всяком случае, со стороны все выглядело именно так. Столько всего изменилось, и, вместе с тем, все казалось прежним. Он вновь вернулся к состоянию одинокого подростка, которому не с кем поговорить – некому довериться. Он похоронил все свои чувства и эмоции глубоко внутри своей души, пряча ото всех – порой и от самого себя – секреты и правду. Он проживал один день за другим, отказываясь узнавать в происходящем свою жизнь.

В Чикаго выдался замечательный день, температура воздуха держалась на уровне двадцати градусов, однако рубашка Кармина все равно пропиталась потом и причиняла дискомфорт, прилипая к спине. Нервничая, он задумался о возможности покинуть свадьбу, хотя и понимал, что ему не следует так поступать. Он не мог так поступить. За свою жизнь он разочаровал многих людей и совершил множество опрометчивых поступков, но его отсутствие на свадьбе единственного брата определенно возглавило бы этот список.

Даже в том случае, если его брат совершенно и не расстроился бы, если бы он не пришел.

Вздохнув, Кармин запустил руку в карман и, достав фляжку, сделал глоток. Алкоголь обжег его горло, опалив словно языками пламени его грудь. Сделав еще один глоток, он услышал свое имя. Резкий голос напугал его. Подавившись водкой, он закашлялся, и закрыл фляжку крышкой.

– Что? – спросил он, когда к нему подошла Селия.

– Обязательно было приносить ее с собой? – спросила она, указывая на фляжку.

Закатив глаза, Кармин убрал флягу.

– Твой муж уже здесь?

– Нет, я с ним сегодня не разговаривала, – Селия нахмурилась. – Не знаю, успеет ли он.

Эти слова заметно огорчили Кармина.

– Он все еще у нее?

– У кого?

– Не делай из меня идиота, Селия. Ты знаешь у кого.

Селия с беспокойством посмотрела на Кармина.

– Почему ты думаешь, что он у нее?

– Я не думаю. Я знаю.

– Я в этом не уверена, – ответила Селия. – Я знаю не больше твоего, малыш. Он уехал, и я не знаю, зачем, куда и когда он вернется. Но кое-что я знаю наверняка – если он увидит тебя пьющим, он этому определенно не обрадуется.

На пороге здания показался Винсент, который сообщил им о том, что церемония вот-вот начнется. Оттолкнувшись от здания, Кармин молча проследовал за Селией во внутренний двор. К алтарю вела длинная дорожка, окруженная рядами белых стульев. Селия потянула Кармина к переднему ряду и заставила его сесть рядом с собой.

Церемония была быстрой. Кармин едва ли слышал, что на ней говорилось, поскольку куда больше он был занят тем, что ерзал по стулу, теребил свой галстук и осматривался по сторонам, ища взглядом своего дядю. Как только церемония закончилась, все направились в зал. Кармин, в свою очередь, направился прямиком к бару. Сев на стул, он попросил бармена налить ему водки. Получив свой заказ, он за раз осушил две рюмки.

Бармен продолжал наполнять его рюмку, и, опрокидывая одну за другой, Кармин почувствовал, как начало затуманиваться его зрение. Позади него полным ходом шло празднование свадьбы, в зале звучала музыка, люди танцевали и произносили тосты, чествуя союз Доминика и Тесс, в то время пока Кармин наслаждался знакомым чувством онемения, растекавшегося по его конечностям.

Получив очередную рюмку – пятую или, возможно, шестую – он заметил, что рядом с ним кто-то сел. Напрягшись, он повернул голову и увидел Доминика, который, присев на стул, ослабил свою бабочку. Он не смотрел на Кармина и, казалось, даже не замечал его, пока просил бармена налить ему.

Осушив рюмку, Доминик поморщился, жестом прося бармена повторить.

– Как ты, черт возьми, пьешь водку прямо из бутылки, Карм.

Кармин выпил очередную порцию, когда к ним приблизился бармен. Мужчина наполнил обе рюмки и, слегка кивнув, выставил бутылку на барную стойку.

Наконец-то, до него дошло.

– Через некоторое время организм привыкает, – ответил Кармин. – Я уже практически не чувствую жжения. Пью как воду.

– Вот как, – сказал Доминик, осушив свою рюмку. Он вновь поморщился, издав приглушенный рык и с силой поставил пустую рюмку на барную стойку. Усмехнувшись, Кармин налил им по очередной порции, однако Доминик только лишь наблюдал за процессом. Спустя мгновение он поднял рюмку, покачивая ее в руке и погрузившись в свои мысли.

– Просто скажи это уже, – пробормотал Кармин.

– Не вижу смысла, – ответил Доминик. – Твое несчастье убивает всю соль.

– Я в порядке, – настойчиво сказал Кармин, беря водку. Он начал наполнять свою рюмку и остановился, делая глоток прямо из бутылки. Притворство было бессмысленным – они оба знали, что он в любом случае допьет ее до конца.

– Знаешь, мы больше совершенно никак не контактируем с Хейвен, – сказал Доминик, взяв с барной стойки подставку и, поставив ее на ребро, попытался раскрутить.

– Что-то случилось? – спросил Кармин. – У нее ведь все хорошо, да?

– Я уверен, что мы узнали бы, если бы что-то случилось. Коррадо присматривает за ней.

– А Диа? – спросил он. – Разве она с ней не видится?

Доминик сухо рассмеялся.

– Нет. Она уезжала домой на весенние каникулы, а когда вернулась – Хейвен уже не было. Кстати, ты бы знал об этом, если бы потрудился с ней поговорить.

– Диа сама со мной не общается, – ответил Кармин с удивлением.

– Потому что она боится твоей реакции. Она считает, что подвела тебя – ведь Хейвен уехала – но я сказал, что так оно и должно было быть. Ты вытолкнул птенца из гнезда, и она сделала именно то, что и должна была сделать.

– И что же это? – спросил Кармин.

– Она улетела.

На губах Кармина появилась улыбка. Она улетела.

– Я выпью за это.

– Ты за все выпьешь.

Кармин поднял бутылку.

– И за это тоже.

Поднявшись, Доминик отошел от барной стойки и вернулся за свой столик в передней части зала к Тесс и Дие. Не сводя взгляда с бутылки водки в руке, Кармин осознал, что его брат только что сделал то, что практически никогда из-за своей упрямости не делал – он уступил.

На мгновение замешкавшись, Кармин последовал примеру брата и направился к их столику. Остановившись, он безмолвно обвел собравшихся взглядом, после чего присел на свободный стул.

Заметив неуверенную улыбку Дии, которая сидела рядом с ним, Кармин слегка улыбнулся ей в ответ – теплота и понимание, которые он увидел в ее взгляде, успокоили его.

Диа, Доминик и Тесс говорили о свадьбах, семьях и будущем, однако Кармин предпочитал хранить молчание – в сущности, из-за того, что ему было попросту нечего сказать. Его будущее было предопределено, восхищаться и делиться было нечем. Несмотря на это, ему очень понравилось вновь находиться рядом с ними. В их кругу не было места ни гневу, ни обидам, ни осуждению из-за того, что случилось, и, что важнее, из-за того, чему случиться было уже не суждено. За их столиком царили любовь, дружба и даже несколько запоздалая симпатия.

Спустя несколько минут к столику подошел Винсент, он шутил и смеялся. Наблюдая за ними, Кармин ощутил странное чувство. Они были его семьей – настоящей семьей. Эти люди прошли с ним через все случившееся, но, несмотря на это, он по-прежнему ощущал пустоту. Он остро чувствовал ее отсутствие, и больше всего желал того, чтобы она была рядом.

Ко всем этим чувствам добавлялось еще одно – непреодолимая потребность вновь испытать те ощущения, которые он испытал предыдущей ночью.

* * *

Зал «Rosewood Hall» находился неподалеку от детской музыкальной школы и старого, закрытого театра, в котором летом 1972 года показывали за 25 центов фильмы.

В те времена Винсент был еще ребенком – слегка своенравным, но все же впечатлительным. Он часто покидал свой дом на Фелтон-Драйв – располагавшийся в двух кварталах от того места, где он впоследствии обосновался со своей семьей – и без ведома родителей ходил в кинотеатр. В те годы они с Селией приходили и уходили из дома, когда им заблагорассудится, однако вскоре вспыхнувшая жестокая подпольная война все изменила. Их родители усилили свой контроль и начали следить за каждым их шагом.

Их мать была строгой и, возможно, уже тогда несколько психически нездоровой женщиной – она запрещала им смотреть телевизор, не желая отравлять их разум, поэтому Винсент стал лгать матери и заверять ее в том, что он покидает дом для того, чтобы погулять в парке с друзьями.

В тот год на экраны вышел «Крестный отец». Винсент посмотрел фильм облачным июльским днем, сидя на заднем ряду битком набитого людьми кинозала. Эти три часа изменили его жизнь, вывернув наизнанку все, что он знал.

До этого момента он имел о мафии весьма и весьма смутное представление, основанное на собственных наблюдениях и редких тирадах своей матери. Он считал мафию чем-то вроде клуба или, возможно, частью какого-нибудь объединения, учитывая то, что ему не раз приходилось наблюдать за тем, как его отец принимает деньги от водителей фур. Однако в тот день на большом экране кинотеатра Винсент познакомился с реальностью происходящего.

Он был настолько поглощен и шокирован фильмом, что не заметил дюжину близких друзей отца, сидевших в зале вместе с ним.

После сеанса он бросился домой, терзаемый миллионом различных вопросов. Путь до дома он знал наизусть: пройти прямо два квартала, затем миновать еще один, выйти на улицу через небольшой переулок, затем пройти еще четыре квартала на юг. Он мог преодолевать эту дорогу машинально, добираясь до дома за несколько минут.

Много лет спустя, взглянув на свою семью и покинув свадебный зал, Винсент шел этой же дорогой – казалось, его ноги хорошо ее помнили. Он прошел мимо старого театра, осмотрев заколоченные окна и медленно приходящий в негодность кирпич, и задумался о том дне, когда он увидел «Крестного отца». Он планировал засыпать вопросами свою сестру, однако его намерениям не суждено было осуществиться.

Как только он открыл входную дверь своего дома и забежал внутрь, его встретил громогласный голос отца.

– Винченцо Роман!

Винсент моментально замер, поморщившись от своего полного имени. Посмотрев в сторону звуков голоса отца, он увидел его стоящим в дверях кабинета. Это не сулило ничего хорошего.

– Да, пап?

– Нам нужно поговорить, – ответил Антонио, скрывшись в своем кабинете.

Винсент не двинулся с места, намеренно отсрочивая разговор с отцом, после чего все же прошел в его кабинет и сел в кресло перед столом своего отца.

– Чем ты сегодня занимался? – спросил Антонио, облокотившись на спинку своего кресла и скрестив руки на своей массивной груди.

– Гулял в парке.

– В парке?

– Да.

– И как тебе парк, сын?

– Хорошо.

– Ты провел там всю первую половину дня?

– Да.

– Ты хорошо погулял?

– Да.

– Чудесно, – сказал Антонио. – Но все же удивительно, как тебе удалось побывать в двух местах одновременно. Видишь ли, несколько минут назад мне позвонили и сообщили о том, что ты посетил кинотеатр. Но, насколько я знаю, ты бы не стал мне лгать, верно?

Винсент побледнел. Антонио не сводил с него взгляда, безуспешно ожидая ответа.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я не узнаю о подобном, – продолжил Антонио, поняв, что Винсент не планировал ничего ему отвечать. – У меня повсюду в этом городе есть свои глаза и уши. Никто не сможет даже незаметно отлить в моем районе. И мне не нравится то, что мой ребенок, мой единственный сын считает, что он может меня перехитрить. Ты за идиота меня держишь? Считаешь, что твой отец – jamook [6] ?

– Конечно же, нет, – ответил Винсент, качая головой.

– Если у тебя появились вопросы и тебе хочется что-то узнать – приходи ко мне. Не нужно добывать информацию в других источниках.

– Да, сэр, – ответил Винсент, обдумывая слова отца. – Мне хотелось просто посмотреть фильм. Я не думал, что…

Антонио внимательно посмотрел на сына, когда тот осекся, и, сделав глубокий вдох, наклонился вперед.

– Как говорится, сын, удача благоволит храбрым. Если ты чего-то хочешь, если ты хочешь быть успешным, то тебе придется рисковать. Придется делать то, что, возможно, другие люди делать бы не стали. Жизнь похожа на игру в шахматы. Ты ведь умеешь играть в шахматы, да?

Винсент медленно кивнул.

– Тогда ты должен знать, что король – самая важная фигура. До тех пор, пока он находится на доске, игра продолжается. В жизни все точно так же. Ты обязан быть королем, даже в том случае, если из-за этого ты становишься главной мишенью. Король является ключом ко всему, без компромиссов – все или ничего. Нельзя быть пешкой, ладьей и конем. Нельзя быть заменяемой фигурой. Необходимо контролировать игру. Ты понимаешь, о чем я?

Винсент вновь кивнул.

– Что ж, если ты знаешь шахматы, то знаешь и правду, – сказал Антонио. – Король, разумеется, диктует игру, но не стоит забывать про ферзя. Это самая сильная фигура на доске. Именно по этой причине мы не станем рассказывать твоей матери о том, чем ты сегодня занимался, поскольку ей необязательно знать о том, что ты солгал и нарушил ее правила. Ведь ферзь может и не проявить понимания. Capisce [7] ?

– Да, папа.

Поднявшись, Винсент направился к дверям, однако голос Антонио остановил его.

– Как тебе, сын? «Крестный отец»?

Винсент посмотрел на отца.

– Лучшее из того, что я видел.

Искренне улыбнувшись, Антонио отпустил сына.

Прогуливаясь много лет спустя по улицам Чикаго, Винсент помнил гордость, появившуюся на лице отца в тот момент. Это было достаточно редким явлением – чаще всего, он видел на лице отца разочарование. Отец преподал ему множество суровых уроков, некоторые из которых были весьма поучительными, другие – нет, однако каждый из них по-своему изменил его. Эти уроки сделали его тем человеком, которым он вырос – человеком, разрываемым на части идеями преданности и лояльности.

Он с легкостью миновал первые три квартала, и, приблизившись к переулку, замедлил шаг. Внутренний голос призывал Винсента обойти его, пройти более длинной дорогой, однако он проигнорировал эти призывы и продолжил свой путь. Свернув в переулок, он прошелся по узкой дорожке, осматривая старые, отчаянно нуждавшиеся в реставрации высотки.

Дойдя до середины переулка, он остановился, откинув ногой гравий. Он провел пальцами по обветшалой стене здания, заметив, что кирпич слегка крошится от его прикосновения. Он тяжело вздохнул, чувствуя сковавшую его грудь боль.

– Винсент.

Обернувшись, он увидел Коррадо, который направлялся ему навстречу. Его костюм был мятым, глаза казались уставшими. Под мышкой он держал подарочную коробку, завернутую в яркую зеленую бумагу.

– Ты пропустил свадьбу, Коррадо.

– Я знаю, – ответил он. – Я только что прилетел из Нью-Йорка.

– Дела? – спросил Винсент. – Семья Амаро? Женева? Калабрези?

Коррадо покачал головой.

– Скорее Антонелли.

Винсент нахмурился.

– Хейвен?

– Нет причин для беспокойства, – ответил Коррадо, отмахнувшись от любопытствующего взгляда Винсента. Осмотревшись в темном переулке, Коррадо перехватил подарок другой рукой и перевел взгляд на стену позади Винсента. – Здесь все случилось.

– Да.

Более десяти лет назад именно на этом месте мир Винсента рухнул раз и навсегда. Обрушившиеся на него воспоминания казались непосильными. Моргая и на долю секунды погружаясь во мрак, он снова и снова видел случившееся – пепельно-бледная кожа, безжизненные глаза, рыжие волосы, запачканные кровью. На ее лице застыло выражение ужаса со множеством вопросов без ответов…

Почему она? Почему они? Почему сейчас?

Винсент задавал себе эти вопросы на протяжении многих лет. Ему казалось, что он нашел на них ответы, когда убил Фрэнки Антонелли. Но, стоя здесь, в этом темном переулке, он по-прежнему задавался этими вопросами.

Почему?

– Это так странно, да? – сказал Коррадо. – Эта жажда мести? Мы с легкостью забываем о своих поступках, но забыть о том, что сделали с нами, попросту невозможно. Мы никогда не думаем об их семьях, но мы никогда не прощаем того, что они делают с нашими семьями. Мы помним об этом всю жизнь.

– Я думаю о них, – возразил Винсент. – Я всегда помню об их семьях.

– Ты думал о семье Фрэнки?

Винсент замешкался.

– Нет. Тогда я думал только лишь о своей семье, но теперь я думаю и об его семье. Каждый день.

– Это не в счет, – сказал Коррадо. – Хейвен – единственный его потомок, и, поверь мне, она не оплакивает эту потерю.

Винсент задумался над словами Коррадо.

– Ты на самом деле никогда не думал об их семьях?

– Никогда, – ответил Коррадо, многозначительно смотря на Винсента. – Моя совесть чиста, Винсент. Я ни о чем не сожалею, и не хочу начинать. Именно поэтому, Бог мне свидетель, я никогда не нажму на курок до тех пор, пока не буду абсолютно уверен в том, что сделаю тем самым мир немного лучше.

– Счастливец, – сказал Винсент. – Всякий раз, когда я думаю, что моя совесть чиста, на меня сваливается очередная неприятность.

– Случается это из-за того, что ты позволяешь себе быть пешкой.

У Винсента вырвался горький смешок.

– Я только что думал о том дне, когда отец велел мне быть королем, а не пешкой. Но он не рассказал мне о том, что король может быть только один. Что же до всех остальных, то мы… просто делаем то, что можем.

– Ты не понял самого главного, – сказал Коррадо. – Быть королем – не значит иметь титул. Порой титул – это всего лишь уловка. Если ты жаждешь контроля, то тебе необходимо подчинить всех себе. Только нельзя показывать этого остальным до тех пор, пока ты не будешь готов сделать следующий шаг.

– Что делать, если единственный возможный для меня шаг – нарушить правила?

Коррадо пожал плечами.

– Это зависит от того, чьи правила ты планируешь нарушить.

Сделав шаг назад, Коррадо кивнул Винсенту и удалился.

После того, как он ушел, Винсент вновь развернулся лицом к зданию, проводя рукой по кирпичной стене.

– Мы еще увидимся, Маура. Ti amo.

Покинув переулок, Винсент направился вдоль квартала в сторону пиццерии. Джон Тарулло стоял на улице возле входной двери, сметая грязь с большого коврика перед пиццерией с помощью метлы. Подняв голову, он сдержанно кивнул в знак приветствия.

– Доктор ДеМарко, я слышал, Ваш сын сегодня женится.

– Да. Доминик.

– Я слышал, он хороший парень.

– Так и есть, – ответил Винсент. – Оба моих сына – хорошие люди.

Тарулло с опаской посмотрел на Винсента, приподняв брови.

– Ваш Кармин дружит с моим Реми.

– О, но это не делает их плохими, – сказал Винсент. – Возможно, они просто избрали неверный путь. Я был такими же, но Вы ведь не назвали бы меня плохим, верно?

– Верно, – ответил Тарулло, однако в его глазах Винсент прочел правдивый ответ.

Конечно, он назвал бы его плохим. Безоговорочно.

Рассмеявшись, Винсент продолжил свой путь.

* * *

Кармин потягивал свой напиток, удобно устроившись в белом плетеном кресле и слушая беседу своих друзей и членов семьи. Расслабившись, он начал практически наслаждаться происходящим, однако, услышав, как позади него кто-то прочистил горло, он мгновенно напрягся.

– Это для вас, – сказал Коррадо, протянув через стол коробку, завернутую в блестящую зеленую бумагу. Кармин развернулся лицом к своему дяде, который, несмотря на явную усталость, находился в отличной форме. – Приношу свои извинения за то, что пропустил церемонию. У меня возникли непредвиденные дела.

– Спасибо, дядя, – ответил Доминик, принимая подарок. – Мы понимаем.

Коррадо отошел от столика, ни разу не взглянув на Кармина. Последний, в свою очередь, проследил за тем, как его дядя подошел к Селии и жестом пригласил ее следовать за ним, с беспокойством осмотревшись по сторонам.

– Twinkle toes! – воскликнул Доминик, заставив сердце Кармина моментально ускорить свой темп. Он обернулся к брату настолько быстро, что едва не опрокинул бокал шампанского. Развернувшись, он увидел, что Доминик достал прикрепленную к подарку открытку.

– Прочти ее нам, – сказала Тесс.

Доминик вздохнул.

– «Дом и Тесс, мне хотелось бы преподнести этот подарок лично, но у меня здесь очень много дел. Я уверена, Тесс прекрасно выглядит в своем платье. Возможно, когда-нибудь я смогу увидеть его на фотографиях», – сделав паузу, Доминик перевел взгляд на Тесс. – Она права, детка. Ты всегда красива, но сегодня – особенно.

Улыбнувшись, Тесс попросила его продолжать.

– «Поверить не могу, что мы так давно с вами не разговаривали. У меня все хорошо, куча дел, но я не стану утомлять вас подробностями. Пожалуйста, передайте всем от меня «привет» и скажите, что я скучаю по ним. Надеюсь, дела в колледже у всех идут хорошо», – Доминик поднял глаза. – Twinkle toes передает всем «привет» и говорит, что она скучает по вам, гаденышам. Она надеется на то, что вы не лажаете в колледже.

Кармин улыбнулся, в то время как его брат вновь перевел взгляд на открытку.

– «Я не знаю, что принято дарить на свадьбу. Кто-то сказал мне, что обычно люди дарят вещи для дома, но я сомневаюсь в том, что Тесс хотелось бы получить блендер. Поэтому я нашла то, что придется по душе вам обоим. Полагаю, вам стоит открыть подарок вдали от посторонних глаз, хотя я и не думаю, что он сможет ее смутить».

Выхватив у Доминика коробку, Тесс разделалась с упаковочной бумагой и открыла коробку. Заглянув внутрь, он убрала в сторону бумагу и рассмеялась.

– Я так и знала.

– Черт побери, а twinkle toes знает толк в деле! – взяв коробку, Доминик достал из нее нижнее белье и принялся им размахивать, привлекая внимание собравшихся. Густо покраснев, Тесс выхватила у него белье и убрала его в коробку.

– Иногда ты бываешь таким придурком, – сказала Тесс, после чего покинула столик. Улыбнувшись, Диа извинилась и проследовала за своей сестрой.

– Похоже, она ошиблась, – сказал Доминик. – Тесс смутилась.

– Не думал, что это возможно, – сказал Кармин.

– Я тоже. Я бы отправил ей благодарственную открытку, но она не написала, где живет.

Не написала, осознал Кармин. Не единого намека на то, где она находилась.

Поднявшись из-за стола, Доминик направился за своей женой, оставив Кармина в одиночестве. Допив свой стакан, он вновь вернулся в реальность, разрушившую его краткий миг умиротворения. Он покинул свадебный прием, не утруждая себя прощанием с гостями, и отправился домой.

* * *

Подходя к дому, он замедлил шаг, заметив отца, сидевшего на нижней ступеньке крыльца. Подойдя ближе и заметив у отца зажженную сигарету, он нахмурился.

– Когда ты, блять, начал курить?

Винсент пожал плечами, стряхивая пепел на бетон.

– А ты? – парировал он, указывая на окурки, усеявшие площадку перед домом.

– Это не я, – ответил Кармин. – В большинстве случаев, по крайней мере. Реми курит.

– Ясно, – достав пачку сигарет, Винсент протянул одну из них Кармину вместе с зажигалкой.

Закурив, он сделал затяжку и посмотрел на отца.

– Пиздец как странно курить с тобой – с доктором.

– Я больше не доктор, – ответил Винсент, горько рассмеявшись. – Подозреваемого в причастности к La Cosa Nostra к скальпелям не подпускают.

Кармин ощутил чувство вины из-за того, что поднял эту тему.

– Прости.

Винсент приподнял брови.

– Ты только что извинился передо мной?

– Может быть.

Винсент улыбнулся.

– Мне тоже жаль. Хотя, это больше и неважно. Что есть, то есть.

–Ты сможешь вновь приступить к работе после суда? Вернуться к практической медицине?

С удивлением посмотрев на сына, Винсент проигнорировал его вопрос.

– В действительности, я начал курить после гибели твоей матери. Еще я начал пить. Много. В сущности, именно из-за этого я целый год не мог смотреть вам в глаза. Я знаю, что ты винил себя, и мне действительно непросто было на тебя смотреть, но еще мне не хотелось, чтобы вы видели меня таким.

– Что изменилось? – спросил Кармин с любопытством. Ему всегда хотелось задать этот вопрос, но он был слишком эгоцентричен для того, чтобы это сделать. – Как тебе удалось взять себя в руки?

Винсент сделал долгую затяжку.

– Я пытался убить Хейвен.

Услышав это, Кармин подавился дымом.

– Что?

– В ту ночь, когда я убил Антонелли, я пытался убить и ее. У пистолета произошла осечка, она в это время спала. В ту ночь я понял, что твоя мать испытала бы ко мне отвращение. Я бы очернил ее память. После этого я взял себя в руки, дабы никто больше не пострадал.

Бросив сигарету на землю, Кармин затушил ее ногой. Он не знал, что послужило этому причиной – сигаретный дым или признание отца, но его грудь внезапно сковала боль. Засунув руку в карман, он достал фляжку и сделал глоток в надежде заглушить боль. Заметив любопытствующий взгляд отца, Кармин протянул ему флягу, предлагая выпить. На мгновение замешкавшись, Винсент выбросил сигарету и принял фляжку. Сделав глоток, он поморщился, но все же продолжил пить.

– Я часто тебя подводил, сдерживался, когда мне следовало быть честным. В итоге, все дошло до того, что у меня не осталось ничего, кроме правды, – тихо сказал Винсент. В этот момент он казался сломленным, полностью побежденным человеком. – Я помню лицо каждой своей жертвы. Я вижу их повсюду. Я знаю, что они уже давно на том свете, но воспоминания о том, как они выглядели в последние моменты своей жизни, никуда не исчезают. Страх, гнев, страдания – все это неотступно следует за мной по пятам. Я помню и то, как выглядела твоя мать. То, как она выглядела в ту ночь в переулке.

– Я тоже, – отозвался Кармин. – Я помню ее крики.

Винсент перевел взгляд на сына, с беспокойством смотря на него. Кармин никогда не говорил с ним о той ночи, воспоминания были слишком болезненными для того, чтобы их обсуждать. Единственным человеком, с которым он говорил об этом, была Хейвен, однако оказавшись лицом к лицу с отцом и видя его таким сломленным, Кармин ощутил необходимость обо всем ему рассказать.

Вздохнув, Кармин закрыл глаза и присел на ступеньку рядом с отцом. Нервничая, он провел рукой по волосам и начал вспоминать каждую деталь той роковой ночи. Он рассказал обо всем, начиная с того момента, когда они покинули фортепианный концерт и заканчивая тем, как он очнулся в больнице. Вся боль, жившая в его душе, вырвалась с его словами наружу.

– Я не помню, как они выглядели, – подытожил Кармин. – Я сотни раз пытался вспомнить их лица, но всегда безуспешно. У одного из них был пистолет – думаю, он даже не смотрел на меня. Лицо второго у меня в голове все время, блять, расплывается.

– Они что-нибудь говорили?

– Закрой ей рот! Пошевеливайся! Только это.

Винсент слушал Кармина молча, опустив голову.

– Ты едва не умер от потери крови. Я так сердился на нее в тот вечер, а она тем временем уже была мертва, а ты лежал за мусорным контейнером.

– Это не твоя вина, – сказал Кармин. – Виноваты ублюдки с пистолетами, которые оказались в переулке в тот вечер.

Винсент откашлялся.

– Полагаю, ты прав. Порой я все же думаю о том, мог ли я это предотвратить.

– Мама сказала бы тебе, что все это хуйня, – сказал Кармин. Ответ сына позабавил Винсента. – Она бы так, конечно, не выразилась, но ты меня понял. Как ты сам и сказал, что есть, то есть. За последний год я часто думал о том, не могли ли мы спасти Хейвен как-то иначе, чтобы я мог быть с ней, где бы она ни была…

– В Нью-Йорке, – сказал Винсент, когда он замолчал.

Кармин с любопытством посмотрел на отца.

– В Нью-Йорке?

– Да, только я не знаю, где именно.

На губах Кармина появилась легкая улыбка. Она отправилась в Нью-Йорк, как они некогда и планировали.

– Суть в том, что задаваться вопросами постфактум – бессмысленно. Я, как и ты, сделал то, что сделал, и теперь мы здесь. Мы должны просто делать то, что от нас требуется.

– Знаешь, несмотря на то, что ты пытаешься скрыть это за алкоголем и нецензурной бранью, ты повзрослел за последний год.

– Коррадо бы с тобой не согласился, – сказал Кармин. – Он угрожает мне, как минимум, раз в неделю. Я ожидаю того дня, когда он подхватит ларингит и вместе угроз убить меня просто возьмет и сделает это.

Винсент рассмеялся, качая головой.

– Он и меня грозился убить. Я и сам угрожал многим людям – например, Хейвен. Так нас учили контролировать людей, поэтому это стало для нас второй натурой. Большинство людей, с которыми мы имеем дело, можно напугать только лишь смертью.

– Знаешь, ты пиздец как беспечно говоришь об убийстве девушки, которую я люблю.

– Ты все еще ее любишь? – спросил Винсент с любопытством.

Кармин кивнул.

– Думаю, я всегда буду ее любить. Несмотря ни на что, она всегда будет моей колибри.

– Колибри, – эхом отозвался Винсент. – Почему ты ее так называешь?

– Я не знаю. Однажды это прозвище пришло мне на ум, и с тех пор задержалось.

– Твоя мать всегда любила это прозвище, – сказал Винсент, улыбнувшись. – Я уже много лет их не видел, но раньше колибри собирались стайками на дереве у нас на заднем дворе. Маура любила их, и то, как они без устали парили, летали назад. Она верила в то, что в них жили души чистых и невинных людей – именно поэтому они смогли преодолеть законы природы.

В их беседу вклинился телефон Кармина, помешавший ему ответить. Он напрягся, увидев знакомое сообщение:

«Доки «Third & Wilson».

– Похоже, мне пора, – сказал Кармин, убирая телефон.

Кивнув, Винсент вновь закурил, оставаясь на ступеньке. Казалось, сообщение нисколько его не удивило.

– Не хочешь зайти? – предложил Кармин. – Это по-прежнему твой дом.

– Нет, я еще немного посижу и пойду.

– Ладно, – согласился Кармин, отходя от дома. – До встречи.

– Кармин? – позвал его Винсент.

Обернувшись, Кармин увидел серьезное выражение лица отца.

– Да?

– Я люблю тебя, сын, – тихо сказал Винсент, делая затяжку. – Думаю, последний раз я говорил тебе об этом тогда, когда тебе было лет восемь, но я правда тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю, – ответил Кармин, слова отца встревожили его. – Не делай глупостей, ладно?

Винсент усмехнулся.

– Я не сделаю ничего такого, чего не сделал бы ты.

– Это меня и пугает, потому что я чего только, блять, ни делаю.

– Иди, – сказал Винсент, отмахнувшись. – Ты же знаешь, что в таких случаях нельзя опаздывать. Не беспокойся обо мне.

– Как скажешь, – пробормотал Кармин, направляясь к машине. – Пока, пап.

– До встречи, сын.

Глава 23

В один из воскресных дней Кармин стоял на длинном деревянном пирсе, скрываясь от палящего солнца за солнечными очками. Он пытался убедить себя в том, что ошибся местом, однако имя «Федерика», выгравированное на яхте, опровергало его предположение.

Не желая подниматься на борт, Кармин молча наблюдал за яхтой около десяти минут. Действие алкоголя и наркотиков, которые он принимал минувшей ночью, еще не успело полностью пройти – приятные ощущения сменялись головной болью. Он бодрствовал до самого рассвета, проводя время в компании Реми и нескольких парней из его команды. Вернувшись домой и добравшись до постели, Кармин получил звонок от Сала, который пригласил его на яхту к часу дня.

Бизнес? Что-то личное? Кармин не был уверен в цели приглашения, но одно он знал наверняка – он бы предпочел здесь не появляться.

Позади Кармина остановилась машина, поравнявшись с его «Мерседесом». Обернувшись, он увидел своего дядю – выйдя из машины, Коррадо направился к Кармину. Он был одет в белую футболку с V-образным вырезом, светлые брюки и коричневые туфли, вызвавшие у Кармина особенное удивление.

– В чем дело? – спросил Коррадо, подходя к пирсу.

– Ни в чем, – Кармин покачал головой. – Я никогда не видел Вас одетым в повседневную одежду.

– Сегодня воскресенье, – ответил Коррадо, пожав плечами, словно день недели служил достойным объяснением. – Селия проведет первую половину дня с матерью, поэтому я решил присоединиться к Салу.

– Ясно, – ответил Кармин, вновь переводя взгляд на яхту. – Зачем мы приехали?

Коррадо не ответил. Пройдя мимо Кармина, он поднялся на яхту и опустился в виниловое кресло. Спустя несколько минут Кармин последовал примеру своего дяди и, пошатываясь, шагнул на вычищенную до блеска деревянную палубу. Он крепко держался за перила, дабы сохранить равновесие на слегка покачивающейся яхте. Собираясь присесть рядом со своим дядей, он заметил поднимающегося из каюты Сала, внешний вид которого был еще проще, чем у Коррадо. Он был одет в клетчатые шорты и белую майку, которая плотно обтягивала его выступающий живот. Кармину показалось, что его джинсы и футболка, наконец-то, оказались вполне уместны.

– Principe! – с энтузиазмом поприветствовал его Сал, переводя взгляд на Коррадо. – О, Коррадо! Я рад, что и ты смог к нам присоединиться! Ожидаем еще одного гостя.

Кармин с опаской посмотрел на Сала.

– Кого?

Сал кивнул в сторону берега, на котором остановился черный седан. Увидев вышедшего из машины человека, Кармин похолодел – казалось, его кровь заледенела. Шрам на лице мужчины блестел на солнце словно яркий, предупреждающий знак, указывающий на подстерегающую опасность.

Головная боль усилилась, практически ослепляя Кармина, однако вместо того, чтобы отреагировать, он стиснул зубы и заставил себя сесть в кресло рядом со своим дядей.

Поднявшись на яхту, Карло решительно направился в их сторону, источая непоколебимую самоуверенность. Его походка, улыбка, поза безошибочно свидетельствовали о том, что он считал себя неуязвимым.

– Надеюсь, я не опоздал, – сказал Карло.

Кармин перевел взгляд на свои часы, которые показывали 13:13. Формально, они все опоздали.

– Нет-нет, конечно же, нет, – ответил Сал, радостно улыбаясь и похлопывая Карло по спине. – Я очень рад тебя видеть.

Они отплыли от пирса, направившись в безлюдное место, где их окружали только лишь спокойные, темные воды озера Мичиган. Кармин оставался начеку, все его тело было напряжено. Мужчины сосредоточили свое внимание на рыбалке – взяв удочки, они закинули их в воду. Расслабившись, они смеялись и потягивали алкоголь.

– У нас произошел небольшой инцидент, – сообщил собравшимся Сал серьезным тоном. – У нас вновь появился предатель, с которым нужно разобраться. Он этого не ожидает, но доверять будет немногим. Вы понимаете всю серьезность ситуации?

– Разумеется, – моментально отозвался Коррадо. – Предателям не место среди нас.

Развернувшись к Кармину, Сальваторе вопросительно приподнял брови. Кармин кивнул, не понимая при этом, почему этот вопрос задают ему, но разбираться в этом он не планировал. Его задача – соглашаться.

– Да, сэр.

– Хорошо, – сказал Сал, доставая сигару и обрезая запечатанный кончик, – потому что от Винсента необходимо избавиться как можно скорее.

Кармин замер от ужаса, его сердце, казалось, остановилось на долю секунды.

От Винсента? Этого не могло быть. Он не мог говорить об его отце.

– К сожалению, наши источники сообщают о том, что он передает федералам информацию, – продолжил Сал, поджигая сигару и наслаждаясь первой затяжкой. – Его отец, Антонио – царствие ему небесное – был одним из величайших боссов в истории организации. Я не стал бы предлагать подобное в отношении Винсента, если бы не был на сто процентов уверен в своем решении.

Кармин задержал дыхание, когда Сальваторе, сделав паузу, перевел взгляд на Коррадо. Он ожидал того, что его дядя защитит его отца, отговорит Сальваторе от этого решения, заставит понять то, что Винсент ДеМарко никогда не поставил бы под угрозу свою семью. Однако в тот момент, когда Коррадо открыл рот, все надежды Кармина рухнули.

– Я займусь этим.

– Он будет тебя ждать, – предупредил его Сальваторе. – Он знает, что ты – лучший в этом деле.

Коррадо собирался было возразить, однако Карло перебил его.

– А как же парень? – спросил Карло. – Почему бы не отправить его?

– Меня? – воскликнул Кармин с неверием. – Я не могу…

– Не можешь? – парировал Сал, его глаза потемнели. – Ты отказываешься?

– При всем уважении, сэр, Винсент очень опытен, – сказал Коррадо. – А Кармин по-прежнему новичок.

– Верно, но он не станет стрелять в собственного сына, особенно учитывая то, что он так сильно похож на его жену. В этом случае ему вновь придется испытать те чувства, которые он испытывал после смерти жены. Нет, Карло прав. Кармин – идеальная кандидатура.

Кармин шокировано следил за происходящим, не зная, как ему следовало реагировать. Его затошнило от осознания того, что Сальваторе использовал память об его матери ради своих жестоких игр. Он попросту не мог постичь того, что ему приказали убить собственного отца.

– Я должен убить своего отца?

– Предателя, Кармин, – резко ответил Сал. – Твоя задача – устранить угрозу. К тому же, уже пора доказать свою преданность. Давно пора было это сделать, но я не давил на тебя из-за твоего положения. По правде говоря, я на многое закрывал глаза из-за того, к чьей семье ты принадлежишь, но больше я терпеть не стану. Твой дед уже в гробу, наверное, перевернулся.

– Скорее всего, – согласился Коррадо. – Антонио ни за что не потерпел бы подобного.

– Сделай то, чего от тебя ожидают, – продолжил Сал. – Защити честь своей родословной.

– Но…

Заметив вспыхнувшую на лице Сальваторе ярость, Кармин резко замолчал. На яхте вновь воцарилась атмосфера беспечности. Сделав затяжку, Сал вернул свое внимание удочке.

Два часа спустя яхта причалила к берегу. Кармин был первым, кто покинул ее – пребывая в прострации, он миновал пирс. Коррадо направился за ним следом, но Кармин не стал оборачиваться. Едва сдерживаясь, он направился к своей машине, однако Коррадо помешал ему это сделать, остановив его.

– Убирайтесь, – огрызнулся Кармин, скидывая с себя руки своего дяди.

– Расслабься, – сказал Коррадо. – Ты хорошо держался.

Кармин горько рассмеялся.

– Расслабиться? Вам, возможно, ничего не стоит, блять, убить свою семью без всяких сожалений, но я не могу этого сделать! Как Вы, черт возьми, могли с ним согласиться? Я думал, что Вы хорошо знаете моего отца!

– Я определенно знаю Винсента лучше тебя, – ответил Коррадо. – Ты заблуждаешься, если считаешь, что он не предвидел этого.

– Хотите сказать, что он спланировал это? Насколько сильно прогнил Ваш мир?

– Это и твой мир, – спокойно ответил Коррадо, доставая свой телефон. – Но это спорный вопрос, потому что ты не станешь никого убивать, Кармин.

– Это что-то новенькое, учитывая то, что я только что получил приказ. Что мне теперь делать?

– Езжай домой.

Отвернувшись от него, Коррадо сел в свою машину и уехал, не сказав больше ни слова. Кармин направился домой и через несколько минут остановился на подъездной дорожке. В доме было душно, кондиционер по-прежнему не работал. Достав из холодильника бутылку водки «Grey Goose», Кармин прошел в гостиную и, сбросив обувь, плюхнулся на диван.

Он сидел долгое время, смотря в пол и лихорадочно пытаясь разобраться в возможных вариантах. Параллельно с этим он пытался утопить все свои проблемы в бутылке водки. Курсируя по его организму, алкоголь нисколько не помогал унять боль в груди.

Наилучший вариант развития событий для Кармина заключался в том, что его отцу удастся исчезнуть и он никогда его больше не увидит. Худший вариант заключался в том, что он погибнет, и, скорее всего, от рук Кармина.

Жестокость, насилие, убийства, кровопролитие, уничтожение… как долго еще Кармину удастся этого избегать?

Сидя сгорбившись, Кармин стиснул руками голову. Пустая бутылка водки валялась возле его ног. Он по-прежнему находился в сознании, выпитого количества алкоголя было слишком мало для того, чтобы отключиться. К закату дом начал остывать, постепенно погружаясь во мрак. Поднявшись с дивана, он ощутил ногами прохладу деревянного пола. Кармин направился на кухню, чувствуя пульсацию в висках, и принялся открывать один ящик за другим в поисках алкоголя. Ничего не найдя, он со злостью захлопнул дверцу ящика и взял свой телефон. Просмотрев телефонную книжку, он выбрал номер Реми.

– Да? – ответил Реми после первого гудка. – В чем дело?

– Мне нужна Молли.

Реми рассмеялся.

– Скоро буду, чувак.

Молли превратилась в ночную спутницу Кармина.

Несмотря на то, что, благодаря ей, он вновь чувствовал себя живым, забывая на время о засевшей в его душе всепоглощающей пустоте, она оказалась не только спасением, но и проклятием. Позволив ему сосредоточиться на предвкушении острых ощущений, Молли все больше и больше погружала его в бездонную яму. Принимая наркотики, Кармин ощущал широчайшую гамму эмоций, однако впоследствии – после того, как их действие проходило и ему приходилось вновь вернуться в реальность – он опускался все ниже и ниже.

Он впадал в депрессию, суицидальные мысли не выходили у него из головы. Из-за своего безрассудства и эмоциональной нестабильности Кармин не мог трезво мыслить и должным образом функционировать.

Он стал все чаще искать возможности испытать новые ощущения, употребляя наркотики для того, чтобы отсрочить приближение неизбежных последствий. Со временем все дошло до того, что он постоянно находился под кайфом, испытывая лишь одно желание – чувствовать.

То, что он испытывал после, было сродни падению с высотного здания.

* * *

Торжественный вечер «Novak Gala», проводимый дважды в год в престижной галерее к северу от района Челси, неизменно привлекал самый цвет меценатского сообщества. Сотни людей собирались для того, чтобы отдать должное местным художникам, среди которых были как профессионалы, так и выдающиеся выпускники близлежащих школ. Работы продавались с аукциона в целях благотворительности, вырученные средства шли на поддержку художественных программ в государственных школах с недостаточным бюджетным финансированием. Средства массовой информации, в свою очередь, знакомили общественность с подающими надежды талантами. Это событие считалось горячо ожидаемым среди представителей мира искусства, однако больше всего его, вероятно, ждали студенты Школы изобразительных искусств.

Каждые полгода нескольким студентам предоставлялась редкая возможность продемонстрировать на торжественном вечере свои работы. Получив заданную тему, студенты должны были предоставить отборочной комиссии в лице администрации свою работу. Конкуренция была высока – из трех тысяч работ отбирались только лишь двадцать. Вероятность быть выбранным составляла менее одного процента, однако, несмотря на это, студенты прилагали максимум усилий.

Недели пролетали незаметно, окончание ноября ознаменовало собой наступление срока для предоставления работ отборочному комитету. Темой грядущего вечера «Novak Gala» стал «Холод». Хейвен активно занималась своей работой, сцену за сценой создавая драматичный пейзаж: лед, метель и ледяной дождь. Завершило картину написанное Хейвен поле и падающий снег. Работа была простой, но красивой – белое полотно вплеталось в увядающую зелень. День благодарения она провела в своей скромной квартире рядом с большим обогревателем, доводя до совершенства свою работу. Обед ей заменила китайская еда из коробки. Хейвен едва ли заметила наступление праздника, с головой погрузившись в работу и не желая терзать себя печальными мыслями.

Когда занятия в школе возобновились – произошло это в понедельник после Дня благодарения – Хейвен представила свою работу профессору по живописи, миссис Майклс. Внимательно изучив картину, преподаватель кивнула.

– Днем я передам работу отборочному комитету.

– Спасибо, – поблагодарила Хейвен, улыбаясь и с гордостью смотря на свою работу. Она не сумела найти в ней ни одного недостатка, все было выполнено аккуратно и с использованием бесчисленных приемов, которым Хейвен научилась. Ей казалось, что ее работа отвечала всем требованиям комиссии.

– Не за что, дорогая.

После утреннего занятия Хейвен, одетая в теплое пальто коричневого цвета, поспешила домой. Она нахмурилась, увидев выбежавшую на улицу Келси, которая специально не выбирала утренних занятий, дабы не вставать рано.

– Я побежала в студию, – сказала Келси, ответив на вопрос, который Хейвен еще даже не успела озвучить. – Я совсем забыла о сроках предоставления работ. Я еще даже не начинала!

С удивлением смотря на Келси, Хейвен несколько раз моргнула.

– Удачи.

Кое-как махнув Хейвен на прощание, Келси поспешно удалилась.

Две недели спустя, закончив занятие, миссис Майклс раздала студентам конверты. Вскрывая их, студенты начинали ворчать и комкать листы бумаги, выбрасывая их в урну по дороге в коридор.

Отказы. Увидев это, Хейвен занервничала.

Она аккуратно вскрыла свой конверт, и, разгладив письмо, внимательно его прочла.

Мы высоко ценим Ваши усилия…

Конкуренция высока…

Вы очень талантливы…

С сожалением уведомляем Вас…

Вам обязательно повезет в следующий раз…

Вчитываясь в напечатанные на бумаге слова, Хейвен ощутила разочарование, заметив последнее предложение.

Ваша работа заняла 348-е место…

От первой двадцатки она была очень и очень далека.

– Все в порядке, милая?

Сложив письмо и аккуратно убрав его в конверт, Хейвен перевела взгляд на профессора.

– Я не понимаю, что было не так с моей работой.

– Формально – ничего, – ответила миссис Майклс. – Просто это было не то, что они желали увидеть.

– Почему?

– Понимаешь, ты восприняла тему буквально, и, несмотря на то, что это допустимо, ты упустила одну деталь, которая была важна для отборочной комиссии.

– Какую?

– В твоей работе нет души, – ответила профессор. – Посмотрев на твою картину, можно увидеть холод, но он не чувствуется. А это самое главное. Смотря на твои работы, люди должны что-то чувствовать – пусть они даже и не понимают, почему именно они это ощущают.

Глава 24

Время – удивительная вещь. Один момент может показаться вечностью, а несколько месяцев можно не заметить вовсе. Это неблагонадежная, изменчивая величина, и, вместе с тем, самая постоянная вещь на свете. Время. Его не остановить. Время идет вперед, минуты превращаются в часы, часы – в дни, и вот уже минул целый год.

Наступило Рождество – с того дня, когда Кармин покинул дом в Дуранте, минуло уже двенадцать месяцев. Он прожил целый год, наполненный жестокостью, неопределенностью и сомнениями, которые нависли над его головой, словно Дамоклов меч.

Минувший год отразился на внешности Кармина – черты его лица стали суровее, его глаза помрачнели, став неприветливыми и бдительными. Несмотря на это, ему трудно было принять то, что он уже так долго не живет прежней жизнью. Ему казалось, что только лишь вчера он видел Хейвен, всего лишь мгновение назад он слышал ее голос и прислушивался к ее смеху, целовал ее и занимался с ней любовью. Он едва ли заметил пролетевшие как в тумане месяцы – они длились мгновение ока, один удар сердца – однако накопившаяся в его теле усталость свидетельствовала об обратном.

Ему удалось просуществовать без нее целый год… всего лишь один из множества грядущих, подумалось ему.

Несмотря на то, что он стал мужчиной – который видел такие вещи, которые человек видеть не должен, и делал то, чего делать не следовало – внутри него по-прежнему жил мальчик. Он отдалился от своей семьи, уклоняясь от ответственности в собственном иллюзорном мире – он убедил себя в том, что в этом мире он может победить время, пойти наперекор отсчитывающим жизнь часам, повернуть время вспять, не дать ему отсчитывать дни его жизни.

Потому что в той жизни, которой он теперь жил, появление на его пороге смерти было всего лишь вопросом времени.

С каждым звуковым сигналом его телефона этого времени становилось все меньше и меньше.

«Sycamore Circle»

Прочитав сообщение, Кармин прошелся босиком по первому этажу своего захламленного дома, потягивая водку из полупустой бутылки. Вздохнув, он поставил бутылку на кухонный стол и набрал номер Реми, нетерпеливо постукивая ногой и слушая гудки. Ответа не последовало.

Он набрал номер еще два раза, надевая пальто и обуваясь. Кармин хотел узнать, нужно ли ему было заезжать за Реми, однако всякий раз его звонки переключались на голосовую почту.

Ночь была очень темной и беззвездной, земля была покрыта тонким слоем снега. Зима выдалась достаточно теплой, снег шел только последние несколько дней – на данном этапе своей жизни Кармин считал это очень даже хорошей новостью, однако он чувствовал приближавшийся холод. Кончики пальцев покалывало, его нос моментально замерз, когда он вышел на холодный, ночной воздух. Дрожа, он надел черные перчатки и накинул капюшон. Сев за руль, он включил в машине обогреватель и направился к дому Реми.

Дома его не оказалось, свет был выключен, подъездная дорожка пустовала. Очередная попытка Кармина дозвониться до него оказалась безуспешной, поэтому он направился на условленное место, рассчитывая встретиться там с Реми.

На пустыре, неподалеку от припаркованных грузовиков, стояли две машины, однако старой «Chevrolet» Реми среди них не было.

Очередной звонок Кармина вновь остался без ответа.

Парни заняли свои позиции, наблюдая и выжидая, однако все было спокойно, как и в предыдущий раз. Грузовики стояли сами по себе, словно призывая поживиться.

По крайней мере, так казалось.

Группа двинулась вперед – вскрыв замки и открыв ворота, они направились к грузовикам. Работа была методичной и обыденной, простой и спокойной. В мгновение ока все переменилось.

Кармин открыл заднюю дверцу грузовика, ожидая увидеть оружие, однако фургон был пуст. В нем ничего не было. Кармин почуял неладное, от головокружения у него потемнело в глазах. Что-то пошло не так.

Разрезавший ночную тишину звук выстрела подтвердил его худшие опасения. Он быстро обернулся, чувствуя прилив адреналина, и увидел, что один из парней упал на землю, издав чудовищный крик, эхом прокатившийся по парковке.

– Пригнись! – закричал кто-то. – Блять! Пригнись!

Не успев среагировать, Кармин увидел появившихся из тени людей. Их было десять, двадцать или, возможно, даже тридцать человек – рассредоточившись по парковке, они открыли по ним огонь.

Парни бросились врассыпную, некоторые падали на землю. Видя разлетавшиеся во все стороны пули, Кармин достал свой пистолет и начал отстреливаться, бесцельно стреляя в темноту. Возле его головы просвистела пуля, задевшая его щеку. Лицо Кармина моментально пронзила жгучая боль. Выругавшись, он бросился назад, стреляя себе за спину. Поскользнувшись на ледяной корке, он потерял равновесие и упал, но сумел быстро подняться на ноги, увернувшись от пули.

Забравшись в свою машину, он моментально тронулся с места, сжимая руль дрожащими руками.

Это не случайное совпадение. Они были готовы к их визиту, поджидая их в темноте. Это было нападение, а не защита.

Мчась через город и лихорадочно лавируя через пробки, Кармин думал только лишь о том, что они угодили прямо в ловушку. Кто-то их предупредил.

Рану на щеке Кармина жгло, по коже струилась кровь. Он скинул с головы капюшон, проводя дрожащей рукой по взлохмаченным волосам. Страх сковал все его тело, преодолев то оцепенение, которого ему удалось достичь. Он настолько сильно привык ничего не чувствовать – за исключением жажды алкоголя и наркотиков – что испытываемые в этот момент ощущения казались ему невыносимыми. Они были сильными и настоящими, сердце бешено колотилось у него в груди.

Был ли это Сал? Отправил ли он его на смерть?

Мчась по улицам, он направился в клуб в надежде найти Коррадо. Миновав охранника на входе, он прошел в заднюю часть здания, проходя по узкому коридору. Дойдя до двери его кабинета, Кармин услышал громкую хип-хоп музыку, лившуюся из динамиков, что служило первым признаком того, что его дяди не было в клубе. Отбросив эти мысли, он со всей силы принялся колотить по двери.

– Привет, – сказал охранник, проследовав за ним. – Ищешь Моретти?

– Да.

– Он отлучился ненадолго, – ответил мужчина. – Должен скоро вернуться. Можешь выпить и подождать его.

Пройдя в клуб, Кармин схватил с барной стойки полотенце и прижал его к ране на щеке. Осмотревшись по сторонам, он напрягся, заметив Реми, который сидел за столиком неподалеку в окружении девушек. Пребывая в замешательстве, Кармин ощутил нараставший внутри него гнев.

– Куда ты, блять, провалился? – сердито спросил Кармин, подходя к столику.

Когда Реми поднял голову, Кармин заметил его покрасневшие глаза и расширенные зрачки.

– Черт, чувак, что с тобой случилось?

– Что случилось? – Кармин горько рассмеялся, убирая полотенце. Белый материал пропитался кровью, при виде которой у него еще больше закружилась голова. – Случилось то, что у нас сегодня, блять, была работа, которую ты пропустил!

Резко выпрямившись, Реми потянулся за своим телефоном.

– Черт, черт, черт, – пробормотал он, просматривая пропущенные звонки и сообщения. – Я не слышал телефон, чувак. Я клянусь.

Схватившись за спинку ближайшего стула, Кармин потряс его, едва не скинув на пол сидевшую на нем девушку. Она вскочила на ноги и Кармин занял ее место, качая головой.

– Ладно, там все равно, блять, была засада.

– Черт! – Реми покачал головой. – Доки?

– Sycamore Circle.

– Пиздец.

Кармин покачал головой. Точнее и не скажешь.

– Слушай, чувак, выпей чего-нибудь, – предложил Реми, вставая. – Я проверю остальных.

– Дай мне… – попросил Кармин, схватив его за руку. – Мне нужно… блять, мне нужно хоть что-нибудь.

Запустив руку в карман, Реми достал небольшой пакетик с порошком.

– Не переусердствуй. К этому ты еще не привык.

Кармин проигнорировал его предупреждение. После того, как Реми ушел, он высыпал порошок на столик и беспечно, безрассудно начал вдыхать одну дорожку за другой. Он хотел взбодриться… прогнать страх.

Откинувшись на спинку стула, он принялся ожидать эффекта. Две или три минуты спустя он ощутил нарастающую эйфорию – интенсивную и ослепляющую. Упиваясь этим ощущением, он судорожно вздохнул, испытав облегчение и ожидая того, что эффект, вызванный наркотиками, будет плавно сходить на нет, однако этого не произошло. Ощущения нарастали все больше и больше, разрастаясь внутри него и поглощая каждую клетку его тела. Добравшись до его лихорадочно бьющегося сердца, наркотики замедлили его ритм до такой степени, что оно едва не перестало биться.

Дыхание Кармина превратилось в свист, его тело расслабилось – он больше не чувствовал ни страха, ни волнения. Он не чувствовал ничего.

Действие наркотика поглотило его с головой – резко и безоговорочно. Жжение в щеке сменилось покалыванием, глаза Кармина закрывались настолько быстро, что он едва не потерял сознание.

– Блять, – пробормотал он, проводя руками по лицу в попытке взбодриться и попутно размазывая кровь из раны по щеке.

Музыка внезапно смолкла, клуб стремительно погружался в темноту. Она распространялась повсюду, утягивая его за собой, однако знакомому голосу на мгновение удалось прорваться через мрак.

– Кармин!

Посмотрев в направлении звука, он несколько раз моргнул и увидел торопливо приближавшегося к нему Коррадо. Все происходило будто бы в замедленной съемке, движения подрагивали, словно при стробоскопическом эффекте. Кармин попытался заговорить, однако ему не удалось произнести ни слова.

– Не отключайся, – сказал Коррадо сосредоточенно и спокойно. Кармин мельком посмотрел на него, пытаясь подчиниться, однако наркотики оказались сильнее. Несмотря на причиняющую боль рану на щеке, он закрыл потяжелевшие веки.

Клуб погрузился в хаос, однако Кармин едва ли его заметил, потеряв сознание.

* * *

Бип, бип, бип.

Распахнув глаза, Кармин прищурился от резкого света флуоресцентных ламп. Пиканье, исходившее от кардиомонитора слева от него, отдавалось эхом в небольшой, скромной палате. С каждым сигналом прибора на экране отражалось состояние сердечной деятельности Кармина. Его сердечный ритм был стабильным, устойчивым. Посмотрев на экран, он перевел взгляд на ведущие к его телу провода, попутно осматривая капельницы и закрепленные на его коже трубки. Он лежал на твердой кровати, одетый в больничную рубашку и прикрытый белой простыней.

Заметив движение в противоположной стороне палаты, Кармин повернул голову и неожиданно для себя самого отвлекся от своего положения. Коррадо стоял перед окном, засунув руки в карманы и смотря на большую парковку перед больницей. Он не обернулся и не произнес ни слова.

Прежде, чем Кармин успел бы осмыслить случившееся, в палате показалась медицинская сестра, следом за которой зашел доктор. Он был одет в белый халат, его возраст выдавала седина, в руках он держал папку-планшет. Нерешительно посмотрев на Коррадо, он поревел взгляд на Кармина.

– Мистер ДеМарко, я рад, что Вы очнулись.

– Да уж, – хрипло ответил Кармин. Откашлявшись, он продолжил: – Почему я здесь?

– Вы не помните? – спросил доктор, смотря на планшет. Кармин помнил задание, которое полетело к черту, и то, что он направился в клуб, дабы дождаться Коррадо. После этого он не помнил ничего. – Вас доставили несколько часов назад. Ваш организм отказал из-за передозировки.

– Передозировки?

– Ваши анализы показали наличие нескольких препаратов в Вашей крови, однако передозировка произошла из-за героина.

Кармин побледнел.

Героин?

Он не услышал ни слова из того, что доктор говорил о налоксоне и антидотах, реабилитационных центрах и долгосрочных побочных эффектах. Его охватил ужас, проникший в его кровь. Тело ломило, мышцы болели. Он чувствовал себя так, словно его сбил огромный грузовик.

– Мы сделаем еще несколько анализов, и завтра сможем отпустить Вас домой, – сказал доктор. – А пока что попытайтесь отдохнуть.

Посмотрев на Коррадо, доктор извинился, после чего удалился вместе с медсестрой. После его ухода царившая в палате напряженность усилилась. Кармин попытался подобрать нужные слова для того, чтобы объяснить произошедшее, но Коррадо опередил его.

– Правила просты, – сказал он, не отрывая взгляда от окна. – Их мало, но мы обязаны их соблюдать. Держись подальше от наркотиков и не привлекай лишнего внимания. Что из этого было тебе не понятно?

– Я… послушайте, я не думал, что все зайдет так далеко, я…

– Я не желаю слушать твои бессмысленные оправдания, Кармин. Сколько ты уже принимаешь наркотики?

– Несколько недель, – признался Кармин. – Полагаю, максимум два месяца.

– Полагаешь?

– Я, блять, не вел календарь.

– Ты будешь разговаривать со мной с уважением, – услышав тон Коррадо, Кармин ощутил пробежавший по позвоночнику холодок. Он не обращался к нему как к члену семьи, он разговаривал с ним как начальник с подчиненным. – Ты меня понял?

– Да, сэр.

– Хорошо. Как ты оказался на Sycamore Circle? Все знают, что это ирландская территория!

– Я… получил сообщение, – Кармин осмотрелся по сторонам в поисках телефона, и заметил свою одежду в куче на полу. – Я думал, что это был Ваш приказ.

– Вероятно, это был Сал, – пробормотал Коррадо едва слышно, качая головой. – Трое человек госпитализировали. Один находился при смерти. А ты просто скрылся… сбежал для того, чтобы нанюхаться наркотиков.

– Я искал Вас, – ответил Кармин в качестве защиты. – Там была засада. Они ждали нас.

– Разумеется, ждали. Они предупредили нас несколько недель назад.

Кармин промолчал. Он не знал, что сказать.

– Тебе известна история ирландцев и итальянцев в Чикаго? – спросил Коррадо, смотря на него и приподнимая брови.

Кармин нерешительно кивнул, кашляя.

– Они ненавидят друг друга.

– Все гораздо сложнее, – сказал Коррадо. – Мы враждуем со времен сухого закона, когда Джон Торрио еще только создавал нашу империю. Он был дипломатичным человеком, верящим в то, что мы, будучи преступниками, не должны быть дикарями. Багс Моран – в те времена второе лицо в ирландской группировке – попытался убить Торрио. В результате покушения он был тяжело ранен, и был вынужден передать бразды правления Аль Капоне. Он продолжил начатое Торрио дело, однако в вопросах справедливости он отличался от своего предшественника.

– Око за око, – пробормотал Кармин.

– Именно, – сказал Коррадо. – Моран несколько раз покушался на жизнь Капоне, но его попытки заканчивались неудачей. Он был не лучшим стрелком. Были организованы мирные переговоры, на которых Капоне заявил о том, что в Чикаго, по его мнению, смогут ужиться все. Он сравнил город с пирогом, сказав, что каждой группировке должен достаться равный кусок.

– Логично, – сказал Кармин, хотя и не понимал, к чему вел Коррадо.

– Я тоже так считаю, – согласился он. – На некоторое время после этой встречи кровопролитие остановилось, но долго перемирие не продлилось. Ты ведь знаешь, что было дальше?

Кармин не сводил взгляда со своего дяди.

– В общих чертах. Мне никогда не давалась история. Я завалил ее в школе… оба раза.

Коррадо сухо рассмеялся.

– Но эта история важна… наша история. Моран начал убивать друзей Капоне. Когда терпение последнего иссякло, он решился на ответные меры. Капоне отправил на склад Морана нескольких людей, переодетых в полицейских. Они выстроили у стены шестерых человек и расстреляли их.

– Бойня в День святого Валентина.

– После этого кровопролитие прекратилось. Причиной этому послужило то, что мы стали уважать границы, научились делить пирог, и поддерживать мир, – сказал Коррадо, после чего сделал паузу. – Теперь всему этому пришел конец, Кармин. Если я еще хоть раз услышу о том, что ты снова притронулся к наркотикам и они не убили тебя – я убью тебя сам. Я не допущу того, чтобы ты подсел на героин.

– Я не знал, что это был героин, – ответил Кармин. – Я думал, что это Молли. В смысле, MDMA.

Коррадо отвернулся от окна.

– Так это и есть Молли? Я думал, что ты нашел себе девушку.

– Вы думали, что я с кем-то встречаюсь? – спросил Кармин. – Это безумие.

– Нет, безумие – отравлять свой организм запрещенными препаратами ради удовольствия вместо того, чтобы найти его в чем-то более безопасном. Например, в девушке.

Кармин покачал головой.

– Для меня существует только одна девушка.

Проигнорировав это, Коррадо вновь перевел взгляд на окно.

– Это та же самая палата. Ее переоборудовали, но именно сюда тебя доставили с пулевым ранением. Я испытал дежа вю, увидев тебя здесь утром. Единственным отличием было то, что здесь нет твоего отца. Догадываюсь, что он почувствовал бы, увидев то, с каким безрассудством ты относишься к своей жизни… к жизни, ради защиты которой умерла Маура.

Пиканье монитора моментально участилось, когда Коррадо упомянул родителей Кармина. Испытывая чувство стыда, он продолжал слушать своего дядю.

– Я должен быть в состоянии доверять тебе. Пока что ты не дал мне для этого ни единого повода. Впредь с твоей стороны не будет никакого неуважения ни ко мне, ни к организации, которую помогал создавать твой дед. Хватает и того, что твой отец… – Коррадо осекся, выпрямившись. Он замер, походя на каменную статую. Его голос переменился. – Не порочь наследие ДеМарко еще больше.

– Да, сэр, – ответил Кармин едва слышным шепотом.

Отойдя от окна, Коррадо подошел к кровати.

– Где ты их достал?

– Кого?

– Наркотики, Кармин. Откуда они у тебя?

Кармин покачал головой.

– Я…

– Отвечай, – требовательно сказал Коррадо. – Я хочу знать, кто тебе их дал.

– Но я…

– Отвечай!

С губ Кармина сорвался дрожащий вздох и одно-единственное имя.

– Реми.

Коррадо вопросительно поднял брови.

– Тарулло?

– Да.

Прежде, чем Кармин успел бы все объяснить, Коррадо поднял руку и сжал его горло. Кардиомонитор запищал, наполняя палату громкими звуковыми сигналами, в то время как Кармин отчаянно пытался сделать вдох, его легкие горели, умоляя о кислороде.

– Правило номер один, – прошептал Коррадо, наклоняясь к уху Кармина. – Никогда не сдавай своих друзей.

Он отпустил его, позволяя Кармину сделать вдох. От слез у него защипало глаза, зрение затуманилось, пока он наблюдал за тем, как его дядя направляется к двери.

– Я вернусь. Мне нужно немного подумать о том, что с тобой делать.

* * *

На улице рассветало, солнечный свет проникал в палату, отражаясь от лобовых стекол припаркованных на стоянке машин. Кармин предположил, что было около семи часов утра или, возможно, чуть меньше.

Лежа на неудобной, твердой кровати, он подшучивал над медсестрами, которые делали уколы, брали анализы крови и проверяли показатели жизнедеятельности. Спустя некоторое время Кармин решил, что с него хватит. Достав иглу и оторвав трубку капельницы, он проигнорировал струящуюся по руке кровь и отключил себя от кардиомонитора. В палату моментально вошли доктора, встревоженные остановкой кардиомонитора, и с удивлением увидели, что он одевается. Игнорируя их просьбы вернуться на место, он вышел из палаты и, несмотря на предписание врача, покинул больницу.

Далеко он не ушел. Примерно через квартал от больницы он зашел в небольшую закусочную, на окне которой светилась надпись: «Открыто». В висках у Кармина сильно стучало, глаза жгло, в горле пересохло. Больше всего в этот момент ему хотелось утопить все свои беды в алкоголе.

– Налейте мне чего-нибудь, – пробормотал он, доставая из кармана несколько скомканных купюр.

– У тебя есть документы? – спросил бармен. Кармин сердито посмотрел на него, не планируя отвечать. Он не знал, что именно послужило тому причиной – его угрожающий взгляд или кровь на его порванной футболке – но бармен быстро передумал. – Не бери в голову. По-моему, ты уже достаточно взрослый.

Налив Кармину пива, он поставил стакан на барную стойку перед ним и молча принял деньги. Взяв стакан, Кармин сделал глоток и поморщился от горького привкуса. Он собирался сделать второй глоток – побольше первого – однако в этот момент кто-то схватил его сзади. Соскользнув с барного стула, он с глухим ударом приземлился на пол, опрокинув на себя пиво.

– Что за хуйня? – воскликнул Кармин, когда его схватили за руку и потащили к двери. Поднявшись, наконец, на ноги, он увидел своего дядю. – Коррадо?

– Сбежал из больницы для того, чтобы пойти в бар? – спросил Коррадо, едва сдерживаясь. Вытащив Кармина на улицу, он потянул его к своему «Мерседесу», припаркованному около тротуара. Кармин попытался вырвать свою руку, однако хватка его дяди была слишком сильна. Затолкав его на пассажирское сиденье, Коррадо занял водительское место и нажал на газ. – Ты чуть не умер прошлой ночью.

– Но не умер же. Как Вы меня, черт побери, нашли? Вы что, ввели мне GPS-чип?

– Конечно же, нет, – ответил Коррадо. – Хотя, это не такая уж и плохая идея. Ты этого добиваешься? Хочешь, чтобы я ввел тебе чип, как это сделал твой отец с твоей девушкой?

– С бывшей девушкой, – пробормотал Кармин. – Она больше не моя девушка.

– К счастью для нее, – сказал Коррадо. – Это означает, что она уберегла себя от пули… в отличие от тебя.

Кармин попытался не реагировать, когда его дядя потянулся к нему и ущипнул его за щеку, которую задела пуля. Рана доставила ничуть не меньше боли, чем резкие слова.

Проезжая мимо «Luna Rossa», Коррадо обвел взглядом свой клуб.

– «Luna Rossa» принадлежит мне не одно десятилетие, и до прошлой ночи в клубе не произошло ни единого инцидента. Ни единого. Каждый день клуб посещают убийцы и воры, а испортил идеальную репутацию обычный трус.

Глава 25

– Поехали со мной.

Оторвав взгляд от книги на коленях, Хейвен подняла голову и увидела вбежавшую в ее квартиру Келси, которая пыталась удержать в руках несколько сумок. Запыхавшись, она шумно выдохнула, озираясь вокруг.

– Что? – спросила Хейвен. – Зачем?

– Зачем? – переспросила Келси, поставив вещи на пол. – На дворе Рождество, вот зачем. Семестр закончился, никаких заданий у тебя нет, поэтому тебе ничто не мешает поехать вместе со мной.

Вздохнув, Хейвен закрыла книгу.

– Но это же Рождество.

– Именно это я и сказала, – Келси закатила глаза. – Ты не должна сидеть здесь одна. Это никуда не годится.

– А как же твоя семья? – спросила Хейвен. – Думаю, Рождество – не лучшее время для того, чтобы приводить домой незнакомого человека.

– Ты что, шутишь? Ты явно не знаешь мою семью, – покачав головой, Келси сухо рассмеялась и что-то едва слышно пробормотала. Внезапно выражение ее лица переменилось, став по-настоящему серьезным. – Я серьезно – поехали со мной. Пожалуйста, не вынуждай меня ехать в одиночку.

Хейвен рассмеялась.

– Не могут же они быть такими уж плохими.

– Повторюсь – ты их не знаешь, – ответила Келси. – Поэтому познакомься с ними, побудь на рождественском обеде, а потом мы с тобой обсудим то, плохие они или нет.

Мешкая, Хейвен отвела взгляд от своей подруги.

– У меня ничего не собрано.

– Так собери. Машина приедет через десять минут. Этого времени будет вполне достаточно. В самом деле… – посмотрев на Хейвен, Келси поморщилась, – …ты даже по утрам куда быстрее собираешься.

– Ладно, – отложив книгу на соседний диван, Хейвен поднялась на ноги. – Я поеду.

– Отлично, – воскликнула Келси, когда Хейвен направилась в спальню. – И не забудь переодеться! Никаких спортивных штанов на людях!

Закатив глаза, Хейвен захлопнула за собой дверь спальни. Десять минут спустя она вернулась в гостиную с сумкой, в которую она сложила одежду и необходимые вещи. Она была одета в джинсы и розовую блузку, которая подходила под ее кроссовки «Nike». Собрав свои вьющиеся волосы в хвост и взяв пальто, она остановилась перед своей подругой, ожидая ее мнения.

– Лучше?

– Сойдет, – услышав раздавшийся перед домом гудок, Келси обернулась к окну. – Как раз вовремя! Машина приехала!

Заперев квартиру, Хейвен вышла следом за Келси на улицу и замерла. У тротуара стоял длинный черный лимузин, водитель которого спешно принялся складывать пакеты Келси в багажник. Усмехнувшись, она поблагодарила его и развернулась к Хейвен.

– Чего ты ждешь?

Чего она ждала? Несколько раз моргнув, Хейвен крепко зажмурилась, ожидая того, что лимузин исчезнет, когда она откроет глаза, однако этого не случилось. Машина стояла на том же месте. Келси и водитель с удивлением смотрели на Хейвен.

– Я, гм… ничего, – покачав головой, Хейвен направилась к лимузину. Она попыталась поставить сумку в багажник, однако водитель остановил ее, забрав у нее вещи. – Спасибо.

– Не за что, – ответил он, открывая для них заднюю дверцу лимузина. Сев в машину, Хейвен ощутила стойкий запах натуральной кожи. Сиденья и крыша были кристально чистыми и безукоризненными.

– Впервые в лимузине? – спросила Келси, удобно устроившись на сиденье.

– Это так очевидно?

– Есть немного, – ответила Келси. – Отец постоянно отправляет за мной лимузин. Как он говорит: «Все самое лучшее для моей девочки».

Хейвен улыбнулась.

– Он кажется хорошим человеком.

Резкий смех Келси отдался эхом в замкнутом пространстве.

– Хорошим? Да уж, подожди и увидишь…

Хейвен занервничала, услышав эти слова.

– Ты говорила, что он политик, да?

– Да. Старый-добрый сенатор великого штата Нью-Йорк. Хотя на самом деле он ничего не делает.

– Чем занимается твоя мама?

– Пьет вино и донимает людей, – ответила Келси. – В сущности, она делает то же самое, что и мой отец – ничего.

Несмотря на то, что дом родителей Келси находился всего лишь в нескольких милях езды, им потребовалось практически сорок пять минут на то, чтобы добраться до него через пробки. Трехэтажный особняк располагался на Верхнем Ист-Сайде. Когда лимузин приблизился к дому, Хейвен обвела его удивленным взглядом. Аккуратно подстриженный газон и сложная система фонтанов вызвали у нее восхищение.

– Зачем ты переехала в тесную квартиру?

Келси вздохнула.

– Отец предлагал купить для меня квартиру неподалеку отсюда, но мне хотелось жить в районе Челси. Мы так долго тянули с выбором, что место рядом со школой оказалось найти крайне проблематично, но отец позвонил нужным людям и нам удалось снять квартиру над твоей.

Хейвен покачала головой, не в силах постичь проблему Келси. Когда лимузин остановился, водитель открыл для них дверцу и достал их сумки. Выйдя на улицу, они увидели моментально распахнувшуюся входную дверь, из которой вышли двое мужчин. Не произнеся ни слова, они забрали сумки девушек и отнесли их в дом.

На улице показался третий мужчина, неторопливо вышедший через парадный выход. Он был одет в костюм с галстуком, его темные волосы были идеально уложены, несколько седых прядей блестели на солнце. Остановившись, он внимательно изучил их взглядом.

– Келси.

– Отец.

– Рад тебя видеть.

Что-то раздраженно пробормотав, Келси откашлялась и ответила:

– Взаимно.

– Смотрю, ты привезла с собой подругу.

Оказавшись в центре внимания, Хейвен ощутила появившийся на ее щеках румянец.

– Да, это моя соседка, Хейден Антуанетт, – представила ее Келси. – Я пригласила ее на Рождество.

– Это очень, гм, мило с твоей стороны, – ответил отец Келси. – Это совсем на тебя не похоже.

Келси прищурилась.

– Я умею быть милой.

Проигнорировав ответ дочери, он сделал шаг вперед и протянул руку.

– Хейден Антуанетт, верно? Вы как-то связаны с Марией?

– С Марией Антуанеттой? – нахмурившись, Хейвен пожала крепкую руку сенатора. Его рукопожатие и господствующий вид обострили ее нервозность. – Она ведь была королевой Франции, верно? А я… я не имею никакого отношения к королевской династии.

Сенатор рассмеялся, когда Хейвен, замешкавшись, покраснела еще больше.

– Я пошутил, дорогая. Приятно познакомиться.

– Взаимно…

– Кейн, – представился мужчина, отпуская ее руку. – Зови меня Кейн.

– Зови меня Кейн, – передразнила его Келси, имитируя глубокий голос отца. – Вы уже закончили целовать задницы, сенаторы? Мы можем войти?

– Разумеется, солнышко, заходите, – ответил Кейн, указав рукой в сторону входа.

Взяв Хейвен за руку, Келси потянула ее за собой и миновала отца. Кейн внимательно наблюдал за ними, словно изучая каждый их шаг, от его взгляда Хейвен стало не по себе.

Следуя за Келси, она осматривала огромный дом, пока они поднимались по лестнице. Келси показала ей гостевую комнату, где возле кровати уже стояли вещи Хейвен.

– Моя спальня находится справа, – сказала Келси. – Дверь в конце коридора.

После того, как Келси оставила ее, Хейвен присела на большую кровать с балдахином. Гостевая комната, размеры которой превосходили размеры всей ее квартиры на другом конце города, была выдержана в бордовых и золотистых тонах. Ковер под ногами Хейвен был белоснежно-белым – в действительности, он был настолько белым, что она боялась на него ступать.

Расстегнув свою сумку, Хейвен достала дневник в кожаной обложке. Разувшись, она легла на кровать и, погрустнев, перевела взгляд на прозрачный балдахин золотистого цвета. Как бы сильно она ни пыталась бороться с грустью, пытаясь победить ее с помощью улыбки, печаль оказалась сильнее.

Канун Рождества. Завтра наступит Рождество. А на следующий день… Хейвен не любила думать о том, что значило для нее 26 декабря.

Открыв дневник, она достала спрятанный среди страниц лист бумаги и развернула его, смотря на неровные буквы, написанные посреди ночи во время прошлогоднего Рождества. Она перечитывала письмо столько раз, что могла процитировать его слово в слово.

Дочитав до конца, она провела пальцами по трем простым словам: «Я люблю тебя».

– Я тоже тебя люблю, – прошептала она.

Спустя год она, как и прежде, любила его.

* * *

Кармин пришел в замешательство, когда Коррадо проехал улицу, которая вела к его дому.

– Думаю, Вы пропустили поворот, – сказал он, прочистив горло.

Коррадо не сводил глаз с простирающейся перед ним дороги. Ничего не ответив, он потянулся к радио и, нажав на кнопку, включил музыку. Из динамиков громко зазвучала композиция Фрэнка Синатры, от которой Кармину стало не по себе.

Фрэнк Синатра пробуждал в Коррадо нечто особенное.

Паника и паранойя Кармина усилились, когда Коррадо свернул на безлюдную дорогу, заезжая в один из районов, в которых Кармин не бывал уже более десяти лет. Он, без сомнений, наломал дров и понимал, что его поступки будут иметь свои последствия, но он не ожидал того, что все будет так. Он никогда не думал, что его дядя потеряет терпение. Он никогда не думал, что он на самом деле сможет убить его.

До этого момента Кармин, несмотря ни на что, верил в свою неуязвимость.

Спустя несколько минут Коррадо сбавил скорость и остановился у обочины. Потянувшись в сторону Кармина, он нажал на ручку и распахнул пассажирскую дверцу.

– Прочь.

Кармин осмотрелся по сторонам, ища хоть одну живую душу. Коррадо не станет убивать его при свидетелях.

– Что?

– Я сказал, прочь!

Кармин подчинился, услышав повысившийся голос своего дяди. Выбравшись из машины, он захлопнул за собой дверь и принялся поспешно обдумывать происходящее. Планируя сбежать, он задумался о том, сможет ли он скрыться от Коррадо в ближайших переулках, однако действовать ему не пришлось. В ночном воздухе раздался визг шин, сопровождаемый выхлопом, когда Коррадо, не мешкая, тронулся с места, оставив Кармина в одиночестве.

Проследив взглядом за красными задними фарами, исчезнувшими в ночи, Кармин испытал некоторое облегчение и, вместе с тем, куда большее замешательство.

– Что за хуйня?

– Ну и ну, – голос возникшего позади Кармина человека прозвучал настолько близко, что у него едва волосы на затылке не встали дыбом. – Здесь подобные выражения неприемлемы.

Обернувшись, Кармин инстинктивно потянулся за своим пистолетом, однако, к его удивлению, он пропал. В действительности, при себе у него не было ничего – ни удостоверения личности, ни кошелька, ни цента.

Замерев, он с облегчением вгляделся в человека, стоявшего в нескольких футах от него. Первым, что он заметил, стал черно-белый воротник. Ярко-белая полоска ткани буквально светилась в темноте.

Кармин озадаченно перевел взгляд на большое коричневое сооружение позади мужчины, всматриваясь в большие двери, украшенные орнаментом, и огромные ступени, ведущие к входу. Коррадо высадил его перед старой церковью.

– Простите, сэр, – пробормотал Кармин. – Или… святой отец?

Священник улыбнулся.

– Ты можешь звать меня отцом Альберто. В чем заключается твоя сегодняшняя проблема?

– Ни в чем. Никаких проблем. Я просто… – Кармин не знал, что сказать. Я просто едва не проебал свою жизнь и думал, что мой дядя собирается меня за это убить? – …мне нужен телефон. Вы не подскажете, где я мог бы его одолжить? Я понимаю, что у Вас телефона быть не может, но, возможно, Вы знаете человека, у которого он есть?

Отец Альберто приподнял брови.

– Почему у меня не может быть телефона?

– Не знаю. Думаю, из-за того, что вы относитесь к числу старомодных, религиозных людей.

Священник добродушно рассмеялся.

– Я католик, сын мой, а не амиш. Я не имею ничего против технологий. Пойдем, ты можешь воспользоваться моим телефоном.

Пригласив Кармина за собой, отец Альберто направился в церковь. Помедлив, Кармин последовал его примеру, и, зайдя внутрь, осмотрелся по сторонам. Церковь утопала в полумраке, разбавляемом золотистым свечением, которое, казалось, согревало и приглашало в свои объятия. Кармину моментально полегчало. По крайней мере, подумалось ему, Коррадо не станет его здесь убивать.

Пройдя за священником в небольшой кабинет в задней части церкви, Кармин увидел деревянный стол, занимавший большую часть пространства. На столе стоял старый белый телефон с перекрученным проводом. Подняв трубку, Кармин набрал номер Селии, в то время как священник сел за стол. Облокотившись на столешницу, Кармин принялся ожидать ответа.

После пятого гудка включился автоответчик, который затем сменился голосовой почтой. Испробовав оба варианта, Кармин повесил трубку.

– Никто не отвечает? – спросил священник.

– Нет.

– Что ж, тогда присядь, – отец Альберто указал на стул, стоявший перед его столом. – Мы побеседуем, пока ты ждешь. Попробуешь позвонить позднее.

Мешкая, Кармин в итоге все же опустился на стул. У него не было другого выбора. Не имея ни денег, ни друзей, он мог либо остаться и ждать, либо идти домой пешком. Для последнего варианта у него было слишком мало сил.

– Спасибо, – сказал Кармин. – И за телефон, и за приглашение присесть.

– Не за что. Именно для этого и нужны старомодные, религиозные люди.

Услышав добродушный тон священника, Кармин усмехнулся.

– Простите за это. Я не знал. Я никогда не был церковным человеком.

– Почему?

Кармин пожал плечами.

– Это не для меня.

Отец Альберто внимательно посмотрел на Кармина.

– Ты веришь в Бога?

Кармин боялся услышать этот вопрос, особенно – от священника. Он собирался было солгать для того, чтобы успокоить отца Альберто, однако, спохватившись, вспомнил о том, что находился в церкви. За последнюю неделю ему дважды удалось избежать смерти. Что-то подсказывало ему, что в третий раз – попади он, например, под удар молнии – ему бы так не повезло.

– Честно говоря, я не знаю. Возможно. Но я видел столько дерь… столько плохих вещей в своей жизни, что я сомневаюсь в том, что кого-то еб… что кому-то есть до нас чертово дело, – у Кармина расширились глаза, когда он понял, что выругался, несмотря на все свои усилия. – Дерьмо. Простите, святой отец. Тяжелая ночь.

Кармин опасался того, что его могут выставить вон, однако отец Альберто лишь улыбнулся.

– Ты не первый, кто произносит подобные слова в этих стенах, и, я уверен, не последний. Твой пессимизм волнует меня куда больше, чем сквернословие.

– У вас больше шансов отучить меня от сквернословия, чем изменить мое мировосприятие. Трудно поверить в то, что над нами кто-то есть, когда столько хороших людей страдают каждый день.

– О, я часто слышу этот аргумент, – сказал отец Альберто. – Как же Бог может существовать, когда на Земле столько несчастных людей? Но, сын мой, ты забываешь о том, что без плохого мы не сможем в полной мере оценить хорошее. Страдания делают нас лучше. Наши поступки в плохие времена показывают то, какие мы на самом деле.

Горько рассмеявшись и ссутулившись на стуле, Кармин подумал о том, как он приспосабливался к новой жизни.

– Значит, я не очень хороший человек.

– Я в это не верю.

– Потому что Вы меня не знаете. И не знаете того, что я делал.

– Расскажи мне, – предложил священник. – Заставь меня передумать.

Кармин усмехнулся.

– Я не могу.

– Почему? – спросил священник. – Тебе стыдно?

– Нет, – ответил Кармин, замешкавшись. – Точнее – да, но суть не в этом.

– Именно в этом, – сказал священник. – Здесь безопасно. Все, что ты скажешь в церкви, именно здесь и останется. Исповедоваться в своих грехах тебе мешает только одно – собственное нежелание их признать.

– Потому что я облажался. Кому захочется в этом признаваться?

– Человеку без морали, – ответил священник, – кстати, это и убеждает меня в том, что ты – хороший человек. У плохого человека нет совести, сын мой.

Кармин задумался над словами священника. Каким-то образом ему удавалось все переворачивать.

– Если ты не хочешь говорить о своем прошлом, то почему бы нам не поговорить о будущем? – предложил священник. – Возможно, мы смогли бы разобраться в том, почему Бог привел тебя сюда.

– Бог не приводил меня сюда, – ответил Кармин.

– Нет?

– Нет, меня привез дьявол.

К удивлению Кармина, священник улыбнулся.

– У него была на то причина?

– Если бы я знал. Сейчас мне начинает казаться, что у него, возможно, есть чувство юмора.

Время текло незаметно, в то время пока они сидели в тесном кабинете, обсуждая религию и жизнь, и не уступая при этом друг другу. Отказываясь менять свою точку зрения, Кармин все же почувствовал себя лучше, слушая священника. От его голоса и сострадательности ему стало легче. Спустя некоторое время Кармин начал идти на уступки, признаваясь в некоторых вещах, которые лежали на поверхности его новой реальности.

На рассвете Кармин вновь попытался позвонить, однако все попытки окончились неудачей. Повесив трубку, он с огорчением понял, что никто не придет ему на помощь.

– По-прежнему не отвечают? – спросил священник.

– Нет, – ответил Кармин. – Мне пора. Пешком мне идти и идти.

– Пешком? – священник покачал головой. – Вздор. Я тебя подвезу.

Слова отца Альберто удивили Кармина.

– У Вас есть машина?

– Конечно, – ответил он. – Телефон, машина… у меня даже есть микроволновка, если она тебе когда-нибудь понадобится. Что мое – твое.

Кармин ошарашено смотрел на священника.

– Почему Вы не сказали мне об этом раньше?

– Ты не спрашивал.

Поднявшись на ноги, Кармин потянулся, чувствуя усталость в теле, и провел руками по лицу.

– Вы могли бы отвезти меня домой несколько часов назад, и мы бы не потратили целую ночь впустую.

– Я бы не сказал, что мы потратили ее впустую, – сказал отец Альберто. – Мне очень понравилось с тобой беседовать. Это было интересно.

Выйдя следом за священником из церкви, Кармин завернул за угол, где возле обочины был припаркован «Cadillac Deville». Он улыбнулся, увидев машину и обведя взглядом синий корпус и коричневый салон.

– Это Ваша машина? – спросил Кармин.

– Формально она принадлежит церкви Святой Марии, но в целом – да, – ответил священник. – Бывший прихожанин много лет назад пожертвовал ее церкви. С тех пор минуло уже около тринадцати лет.

– Господи, – сказал Кармин, удивленный тем, что она еще ездила. Заметив многозначительный взгляд священника, он смущенно улыбнулся. – В смысле, ничего себе. У моего деда была одна из таких машин. Когда я был ребенком, он забирал меня после школы и катал по городу. Пожалуй, это единственное воспоминание о нем, которое у меня осталось.

– Правда?

– Да. Он умер, когда я был ребенком, приблизительно… – Кармин сделал паузу, подсчитывая срок, – …тринадцать лет назад.

Улыбнувшись, священник сел в машину и завел ее. Ожил кадиллак не сразу, урчание двигателя раздалось только лишь спустя несколько мгновений. Вздохнув, Кармин сел на пассажирское сиденье и продиктовал свой адрес. Пока они проезжали по улицам города, он молча смотрел в окно.

Когда они приехали, отец Альберто завернул на подъездную дорожку. Собираясь поблагодарить его, Кармин развернулся к священнику и заметил, что его лицо просияло. Прежде, чем Кармин успел бы что-либо спросить, отец Альберто разразился громким, звонким смехом. Он смеялся так сильно, что на глаза у него навернулись слезы, которые он стер тыльной стороной руки.

– Что Вас так насмешило? – спросил Кармин, пребывая в замешательстве.

– Дверь синяя.

– Да, и что?

Священник покачал головой.

– Я думал, что Винченцо пошутил.

Лицо Кармина омрачилось, когда он услышал имя своего отца, не сводя шокированного взгляда со священника.

– По правде говоря, это дело ему далось не очень хорошо, – продолжил отец Альберто, – но я в любом случае хвалю его за усилия.

– Вы знаете моего отца?

– Конечно, – ответил священник. – Ты не случайно оказался сегодня у моего порога, сын мой.

Кармин покачал головой. Что это было, святая инквизиция?

– С Рождеством, – улыбнувшись, отец Альберто помахал ему на прощание. – И, кстати говоря, я тоже всегда подозревал, что у Коррадо есть чувство юмора.

Глава 26

Рождество на Верхнем Ист-Сайде отличалось куда большим официозом, чем того ожидала Хейвен. Утром никто не обменивался подарками, члены семьи не делились друг с другом историями. Ровно в три часа дня все собрались в огромной столовой – четверо человек разместилось за столом, за которым вполне убралось бы десять персон. Обслуживающий персонал разносил блюда, безмолвно и быстро меняя их тарелки, и исчезая из комнаты.

Хейвен смотрела в свою тарелку, не чувствуя аппетита, в то время как остальные приступили к обеду. Неужели у обслуживающего персонала не было семей? Почему они работали в Рождество?

В ее голову закрались тревожные мысли.

Этого не могло быть, ведь так? Сенатор, человек, уважающий закон, не стал бы держать в своем доме рабов. Или стал бы?

Возможный ответ на этот вопрос ужасал Хейвен.

– Хейден…

Оторвав взгляд от тарелки, Хейвен развернулась к матери Келси – Аните – которая сидела неподалеку от нее. Темные волосы Аниты были собраны на макушке в пучок, ее шею украшала длинная нить жемчуга. Она потягивала из бокала белое вино, успев за время их пребывания за столом уже дважды наполнить свой бокал.

– Да, мэм?

– Расскажи мне о своей семье.

– О моей семье? – переспросила Хейвен, смотря на нее.

– Да, о семье. Мне хочется узнать, почему Рождество ты проводишь не с ними.

– Мама… – сердито сказала Келси, стиснув зубы, тогда как ее отец пробормотал: – Анита, пожалуйста…

– Расслабьтесь, я всего лишь полюбопытствовала, – ответила она, отмахнувшись от них и не сводя взгляда с Хейвен. – Так что насчет твоей семьи?

– Гм… на самом деле, у меня нет семьи, – ответила Хейвен. – Мои родители умерли.

– Сирота? – громко воскликнула Анита, склоняясь над столом. – Как трагично! Как они умерли?

– Погибли в автокатастрофе, – моментально ответила Хейвен, умалчивая суровую правду о том, что единственный родитель, который у нее в действительности был, покончил жизнь самоубийством для того, чтобы избавиться от оков… от оков, наложенных человеком, который должен был быть ей отцом.

– Как печально, – сказала Анита. – А где остальные члены семьи? Братья? Кузины? Дяди? Тети? У тебя есть кто-нибудь?

– Достаточно, Анита, – настойчиво сказал Кейн. – Прекрати.

– О, да брось, – сказала Анита, делая глоток вина. – Как будто тебе самому не интересно, почему молодой девушке некуда поехать на Рождество.

– Но это не так, – возразил Кейн. – Она приехала к нам, разве нет?

Анита усмехнулась.

– Бога ради, Кейн. Никому на самом деле не хочется здесь находиться. Даже наша дочь не хочет находиться в этом доме.

– Потому что ты вечно всех допрашиваешь, – ответил Кейн. – Мне самому зачастую не хочется возвращаться домой из-за твоих расспросов.

– О, расскажи это кому-нибудь другому! Не из-за этого тебе не хочется возвращаться домой! Возможно, тебе удается лгать всем вокруг и кормить их своей чушью, но со мной этот номер не пройдет.

– Чушью? – Кейн ударил ладонью по столу. – Если ты хочешь поговорить о чуши, то давай поговорим об этом.

Они принялись спорить, ссорясь и жаля друг друга резкими словами. Келси продолжала обедать, не обращая внимания на происходящее, тогда как Хейвен вздрогнула и съежилась от их ссоры. Казалось, она продолжалась целую вечность и закончилась только лишь тогда, когда они, наконец, полностью высказались.

В столовой воцарилась гнетущая тишина. Хейвен заставила себя немного поесть, радуясь тому, что ссора закончилась.

– Келси, дорогая, насколько плохи дела в школе на сей раз? – вновь заговорила Анита.

– Все в порядке, – ответила Келси. – Я получила пятерки, четверки и всего лишь одну тройку.

– По какой дисциплине тройка?

– Живопись.

– Как ты умудрилась? – Анита неодобрительно покачала головой. – Даже обезьяна смогла бы добиться в этом успеха. Любой дурак может размазывать краску по холсту.

Эти слова задели Хейвен за живое. Она невольно ахнула, приняв их близко к сердцу. Кейн перевел взгляд с Хейвен на свою жену.

– Черт побери, Анита.

– О, ты – художник? – спросила она. – Я уверена, что твои работы чудесны, дорогая. Просто чудесны. Что же до моей дочери…

За стол вновь вспыхнула ссора.

Хейвен с облегчением вздохнула, когда обед подошел к концу. Келси удалилась в уборную, Анита же, в свою очередь, прихватила с собой бутылку вина и покинула столовую, оставив Хейвен с отцом Келси.

Обслуживающий персонал принялся убирать со стола. Хейвен с любопытством наблюдала за ними, на мгновение забыв о присутствии Кейна.

– Они уже давно работают на мою семью, – сказал он.

Хейвен перевела взгляд на Кейна.

– Что?

– Эти люди. Они работают на меня с тех пор, когда Келси еще была ребенком. Они самостоятельно решают, будут ли они работать в Рождество или нет, но, поскольку праздничный день оплачивается в двойном размере, все они предпочитают отработать несколько часов своей смены.

– О, – отозвалась Хейвен, по-прежнему наблюдая за происходящим с подозрительностью. – Как Вы…

– Как я догадался, что тебя терзает этот вопрос? – спросил он, опередив ее. – Я вырос в бедной семье. Моя мать подрабатывала танцовщицей. Отец был мошенником. Излишне говорить, что мне хорошо знакомо выражение твоего лица.

– Какое выражение?

– Выражение непонимания того, как жизнь может так обходиться с людьми, – поднявшись из-за стола, Кейн кивнул Хейвен. – Было очень приятно с тобой познакомиться. Мы будем рады тебе в любое время.

Удалившись, он оставил Хейвен одну в огромной столовой. Келси вернулась спустя несколько минут и остановилась в дверях.

– Что скажешь?

– Что ж, – сказала Хейвен, вставая, – возможно, ты не так уж и сильно преувеличивала.

Келси рассмеялась.

– Я же говорила. Ужас.

Ужас? Возможно, и нет, но семья Келси определенно относилась к той категории людей, которых Хейвен всеми силами избегала еще со времен своего детства.

* * *

Субботней ночью католическая церковь Святой Марии казалась заброшенной, длинные ряды скамей, ведущих к кафедре священника, пустовали. Закрытые Библии покоились на деревянных подставках в ожидании завтрашней мессы, когда слова, напечатанные на их страницах, вновь станут самыми важными в жизнях десятков людей.

Людей, которые под светом луны беспечно и бесцеремонно нарушали заповеди, которые они клялись соблюдать по воскресеньям при свете дня.

Винсент пришел в церковь под покровом ночи, одетый в большую черную толстовку с капюшоном, которая была покрыта крупными снежинками. Оказавшись среди церковных стен, он снял капюшон, открывая виду свои темные, взлохмаченные волосы. Он не подстригался и не брился уже несколько недель – его челюсть была покрыта щетиной. На его талии свободно сидели мешковатые джинсы. Теперь он казался полной противоположностью опрятному доктору, которым он некогда был.

Пройдя по проходу, он направился к передней части церкви и остановился возле большого органа, располагавшегося слева от кафедры. Спустя пару мгновений Винсент услышал позади себя шаги. Они были едва слышимыми – человек, не привыкший прислушиваться к опасности даже в дуновении ветра, их определенно не расслышал бы.

В последний раз Винсент виделся с отцом Альберто достаточно давно – в последнюю их встречу он излил ему всю душу, отпустив самых сильных, самых темных демонов, но теперь он вновь нуждался в священнике. Ему требовался его совет. Винсенту хотелось узнать, допустимо ли сделать что-то аморальное для того, чтобы избавить других от страданий. Он понимал, что плохие поступки никак не сложатся в один хороший, однако мысль о том, что один плохой поступок может быть простителен в том случае, если он сможет исправить все остальное, никак не давала ему покоя.

Склонив голову, Винсент закрыл свои усталые глаза и медленно перекрестился.

– Простите меня, святой отец, ибо я грешен.

– Ничего другого я и не ожидал.

Винсент распахнул глаза, услышав отчетливый, бесстрастный и пугающе знакомый голос. Встрепенувшись, Винсент ощутил, как сильно забилось его сердце, когда он обернулся и встретился лицом к лицу с человеком, которого он никак не ожидал здесь встретить: Коррадо.

– Я едва узнал тебя, – сказал Коррадо, стоя в нескольких футах от Винсента у передней скамьи. – Ты ведь не крал одежду у сына, нет? Тебе не очень идет.

Винсент подозрительно посмотрел на него. Коррадо казался расслабленным – смотря на Винсента и ожидая ответа, он держал руки в карманах брюк своего черного костюма.

– Как ты меня нашел? – спросил Винсент.

Коррадо покачал головой.

– Мне повезло. Честно говоря, ты очень предсказуем. Как и твой сын.

– Что ты здесь делаешь?

– Я могу задать тебе аналогичный вопрос, Винсент, – ответил Коррадо. – Церковь много веков назад перестала быть убежищем. Они больше не в силах тебя защитить. Хотя, возможно, они смогут защитить тебя от Бога, но не от человека. Ничто не защитит тебя от людского гнева. Ни полиция, ни священник.

– Я не искал убежища, – ответил Винсент. – Я пришел за советом.

– В таком случае, я, возможно, смогу тебе помочь. Пожалуйста, продолжай. Простите меня, святой отец, ибо я грешен. С момента… – Коррадо замолчал, приподняв брови в знак ожидания.

Винсент осмотрелся по сторонам. Коррадо блокировал главный выход из церкви. Он сможет покинуть ее только в том случае, если Коррадо позволит ему это сделать.

– С момента моей последней исповеди минуло шесть месяцев.

– Шесть месяцев, – повторил Коррадо. – Уверен, есть вещи, в которых ты хочешь покаяться.

Винсент усмехнулся.

– Пожалуй, их куда меньше, чем у тебя.

Рассмеявшись, Коррадо достал руки из карманов. Чувства Винсента обострились, когда он увидел черные кожаные перчатки. Винсент хорошо знал этот вид человека за работой. Коррадо походил на жнеца, на посланца смерти, лишающего людей жизни и бесследно исчезающего без единого следа.

Его жертвы редко знали, что именно положило конец их жизни. Многие из них его даже не видели – он поджидал их ночью и пускал пулю им в череп, разрывая их спинной мозг и моментально их убивая. Ловко и аккуратно, безболезненно и быстро. Он расправлялся с делом за несколько минут. Коррадо не был сторонником пыток – за исключением тех случаев, когда он был рассержен.

Когда Коррадо злился или воспринимал случившееся как личную обиду, он становился другим человеком. На свободу вырывался отвратительный, злобный монстр, прорывавшийся через его спокойную натуру. Когда подобное случалось, никто не был застрахован от его ярости. Он не совершал ошибок и делал все исключительно аккуратно, однако вторая его натура не знала пощады. Он мог разорвать человека на куски – медленно и методично – до такой степени, что в итоге его жертву было невозможно опознать.

– Тебя прислал Сал? – спросил Винсент, пытаясь сохранять спокойствие.

Коррадо покачал головой.

– Это было мое решение.

Не бизнес. Личное.

Сделав шаг вперед, Коррадо поправил свои перчатки, проверяя, хорошо ли они сидят. Винсент моментально сделал шаг назад. Он сделал это еще несколько раз, их движения напоминали смертельный танго.

– Мне не хочется в это верить, – сказал Коррадо, – но, видя тебя здесь – видя тебя таким – я не могу не задаваться вопросом о том, не правда ли это.

– Все не так, как кажется, – ответил Винсент.

Коррадо покачал головой.

– Разве когда-то бывает иначе? Но это неважно, и ты это знаешь. Ты пересек черту, и не имеет значения, по какой причине ты это сделал и что именно ты планировал осуществить на другой стороне. Сам факт того, что ты оказался по другую сторону, непростителен. Lupo non mangia lupo. Сколько раз мы слышали эти слова от твоего отца, когда он был жив? Сколько? Волки волков не кусают. Мы не идем против своих.

– Ты прав, – сказал Винсент. – Если ты не можешь доверять своим, то кому сможешь?

– Никому, по мнению твоего сына, – ответил Коррадо. – Non fidarsi di nessuno. Ты хоть подумал о том, как это скажется на нем? Как это уже сказывается?

Мысли о Кармине причиняли Винсенту боль.

– Он в порядке?

– Конечно же, нет. Он никогда больше не будет в порядке! Ему приказано убить тебя!

Вздрогнув от враждебного тона, Винсент поспешно сделал несколько шагов назад.

– Не дай ему этого сделать.

– Я и не планирую, – Коррадо едва заметно прошел вперед, не упуская ни одного движения.

Внимание обоих внезапно привлек громкий голос, эхом прокатившийся по церкви. Отец Альберто вышел из своего кабинета и нахмурился. Коррадо сделал несколько шагов назад, создавая дистанцию между собой и Винсентом, когда священник спешно направился в их сторону.

– Джентльмены, не мне вас судить, и я никогда не порицал ваши жизненные решения, но это уже перебор! Этому не место в доме Господа. Это пристанище благодати, любви, понимания. Мы всегда открыты, но только для тех, кто прекращает грешить, входя через эти двери.

– Вы правы, – согласился Коррадо, вновь засовывая руки в карманы. – Сейчас не время и не место для этого.

– Из-за чего вы вообще враждуете друг с другом? – спросил священник. – Вы же одна семья!

– Это было недоразумение, – ответил Винсент. – Только и всего.

– Верно, недоразумение, – сказал Коррадо, откашлявшись. – Если вы меня извините, я пойду. Меня ждут дела.

Отец Альберто приподнял брови, смотря на него.

– Надеюсь, они не затянутся допоздна. Завтра я ожидаю увидеть тебя на одной из этих скамей.

– Я ни за что не пропущу Вашу мессу, святой отец, – ответил Коррадо, переводя взгляд на Винсента. – Я управлюсь до восхода солнца.

Развернувшись, он неторопливо направился к выходу. Винсент и отец Альберто молча наблюдали за тем, как Коррадо покидает церковь, исчезая в ночи. Вздохнув, Винсент расстроено провел руками по лицу. Это не сулило ничего хорошего. Совершенно.

– Ох, Винченцо, что приключилось на сей раз?

– Ситуация, из которой нет выхода, – тихо ответил Винсент.

– Я в это не верю, – сказал отец Альберто. – Всегда можно найти выход.

– Оставшись в живых?

Отец Альберто промолчал, смотря на дверь, за которой исчез Коррадо и обдумывая вопрос Винсента.

– Так я и подумал, – пробормотал Винсент, так и не дождавшись от священника ответа. – Полагаю, смерть – не самое страшное на свете.

– Придите ко мне все труждающиеся и обремененные, и я успокою вас, – сказал отец Альберто, цитируя евангелие от Матфея. – Как бы там ни было, мне не нравится то, что ты опустил руки. Никогда нельзя сдаваться.

– Я не сдаюсь, святой отец. Я отдаю себя происходящему. Я так долго пытался плыть против течения, но в итоге меня все равно смыло. И я больше не могу плыть. Я чертовски устал.

– И что же, ты просто пойдешь ко дну? – с удивлением спросил отец Альберто.

– Нет, – ответил Винсент. – Я дождусь спасательного круга и удалюсь на покой.

– Вдруг ты его не дождешься? На свете существуют непростительные вещи. Не делай ничего такого, о чем впоследствии пожалеешь.

– Я верю в то, что мне уже не придется о них жалеть.

Отец Альберто покачал головой.

– Ты ужасно выглядишь, Винченцо. Пойдем, у меня есть раскладушка, на которой ты сможешь поспать.

– Это лишнее.

– Тогда хотя бы поешь и прими душ.

Винсент хотел отказаться от этого предложения, однако мысль об еде и душе были слишком соблазнительными. Пройдя за отцом Альберто, он съел два сэндвича и пакет чипсов, в то время как священник с беспокойством наблюдал за ним.

– Что привело тебя сюда сегодня?

– Мне нужен совет, – ответил Винсент. – Мой отец всегда говорил: chi tace acconsente. Мне стало интересно, что Вы об этом думаете.

Chi tace acconsente. Что посеешь, то и пожнешь. Антонио ДеМарко верил в то, что за все нужно бороться – если ты чего-то хочешь, если ты во что-то веришь, то ты должен взять на себя ответственность и бороться за это. Если ты молчишь, отступаешь и ничего не делаешь, то и винить в том, что ты ничего не имеешь, ты можешь только себя самого.

– Я считал твоего отца мудрым человеком, – сказал отец Альберто. – Я мог не соглашаться с его поступками и решениями, но я всегда восхищался его убеждениями по поводу семьи и ответственности. И это правда – те, кто не имеет принципов, поддадутся любому соблазну.

Винсент нахмурился.

– Это Писание?

Отец Альберто улыбнулся.

– Нет, думаю, эти слова принадлежали Александру Гамильтону.

– Спасибо, святой отец, – Винсент поднялся. – Я приму душ, если Вы не возражаете.

Отец Альберто показал ему небольшую душевую. Сняв одежду, Винсент вздохнул, сняв с шеи золотую цепочку и положив ее на полку рядом с полотенцами. Он зашел в тесную кабинку, которая была настолько маленькой, что он едва в ней поместился, и вымылся куском обычного мыла. Вымыв волосы, он вышел из душа и, вытершись, надел грязную одежду.

Он направился к выходу, избегая встречи с отцом Альберто и каких бы то ни было прощаний. Он вышел на улицу и накинул на мокрые волосы капюшон. Приятный бриз обдул его лицо, когда он шагнул на первую ступеньку лестницы и обвел взглядом пустую на вид улицу.

По его телу пробежал холод, который не имел никакого отношения к прохладному ночному воздуху.

– Коррадо, – тихо поприветствовал Винсент, даже не смотря в сторону скрытой тенью лестницы фигуры. Винсент знал, что он будет его здесь ждать.

– Что ж, Винсент, мы могли бы назвать тебя кем угодно, но ты, вне всяких сомнений, не трус.

* * *

– Скорее! У нас мало времени!

Коррадо стоял в ванной наверху, смотря на свое отражение в небольшом зеркале. Ранним утром через окно в ванную комнату лился солнечный свет. Коррадо принял душ и оделся, однако ничего больше для того, чтобы подготовиться к новому дню, он не сделал. Усталость проникла в каждую клетку его тела, отразившись в его чертах. Всматриваясь в свое лицо, он изучал его недостатки, параллельно осматривая седые просветы в волосах и кровеносные сосуды в усталых глазах.

– Ты меня слышишь, Коррадо? Мы опоздаем!

Зайдя в ванную, Селия нахмурилась. Не сказав ни слова, она подошла к нему сзади и поправила воротник его рубашки.

– Двадцать семь лет, – сказал Коррадо, встречаясь с ней взглядом в зеркале. – Мы женаты уже практически тридцать лет, а тебе, как и прежде, зачастую приходится поправлять мой галстук.

Селия улыбнулась.

– Просто не верится, что прошло столько лет.

– Я знаю, – ответил он, переводя взгляд на свое лицо. – Мой возраст становится все очевиднее.

Селия рассмеялась, когда он развернулся к ней.

– Ты так же красив, как и в день нашего знакомства.

– А ты стала еще прекраснее.

Наклонившись, он нежно поцеловал ее, наслаждаясь ощущением ее губ. Спустя несколько минут она прекратила поцелуй и, поморщившись, отстранилась.

– Щетина у тебя теперь явно больше, – сказала Селия, погладив его челюсть.

– Мне не хотелось бриться, – ответил Коррадо. – У меня сегодня нет энергии.

– Ты выглядишь уставшим, – заметила Селия, запуская руку в его волосы. – Ты спал?

– Немного.

– Ты вернулся очень поздно.

– Да.

Смотря на нее, Коррадо заметил вопросы, крывшиеся в ее теплых, карих глазах. Где ты был? Куда ты отлучался? Чем ты занимался? С кем ты был? Кому ты причинил боль? Эти вопросы мучили ее, всякий раз грозя сорваться с языка, однако она никогда их не задавала, и он был благодарен ей за это. Ему не хотелось лгать Селии, но он определенно не смог бы признаться ей в том, что несколько часов назад, он, словно жертву, выслеживал ее единственного брата, настигнув его, как раненого зверя, в той же самой церкви, в которую они собирались.

– Нам пора, – сказала Селия, отводя взгляд. – Нам еще нужно заехать за мамой, а она, как ты знаешь, ненавидит опаздывать. Если мы не поторопимся, она будет всю дорогу ворчать.

Выйдя из ванной, Коррадо выключил свет и проследовал за своей женой к машине. Они практически не разговаривали по дороге в центр «Sunny Oaks», где Джиа ДеМарко проживала на протяжении последних нескольких лет. Коррадо никогда не питал теплых чувств к этой женщине и ее резкости, однако он очень сильно ее уважал.

Когда они приехали, Селия направилась наверх за матерью, в то время как Коррадо остался ожидать у входа. Увидев их, он открыл дверцу машины – проигнорировав его, Джиа села на заднее сиденье его «Мерседеса». Поджав губы, она скрестила на груди руки.

Закрыв дверцу машины, Коррадо вздохнул и заметил многозначительный взгляд Селии, говоривший о том, что грядущие жалобы со стороны ее матери им придется выслушивать по его вине.

Он был готов принять эту вину. Это меньшее, что он мог сделать.

– Вы чудесно выглядите, Джиа, – сказал Коррадо вежливо, выворачивая на дорогу. – Новое платье?

– Новое платье? – пробормотала она, насмехаясь над ним. Упрямо смотря в боковое окно, она не удостоила Коррадо даже взглядом. – Я не ребенок, знаешь ли, и мне не нравится, когда со мной обращаются как с маленькой – особенно в тех случаях, когда это делаешь ты. Антонио снес бы тебе голову, если бы был жив – упокой, Господи, душу этого засранца.

– Разумеется, – тихо согласился Коррадо. – Антонио был бы крайне разочарован.

– Платье и вправду прекрасное, мам, – вмешалась в разговор Селия, с улыбкой смотря на заднее сиденье. – Тебе очень идет синий цвет.

– А другие, что, не идут? – спросила Джиа, переводя, наконец, взгляд на свою дочь и осматривая ее с головы до пят. – Нельзя так часто носить черное, Селия. Ты теряешься в черном цвете, и, ко всему, кажется, что у тебя траур. Люди подумают, что ты несчастлива. Начнут судачить о твоем браке. Ты этого хочешь? Чтобы они думали, что ты не можешь удовлетворить своего мужа?

– Не глупи, – ответила Селия, отворачиваясь. – Все знают, что я ношу одежду черного цвета из-за того, что он стройнит.

– Похоже, это не помогает, – сказала Джиа. – Возможно, тебе следует заняться спортом.

Селия натянуто рассмеялась, однако по выражению ее лица Коррадо понял, что замечание матери задело ее. Взяв жену за руку, он безмолвно попытался успокоить ее.

Они остановились на красном сигнале светофора, на дорогах, несмотря на ранний воскресный час, были пробки. Когда Джиа громко вздохнула, Коррадо перевел взгляд на зеркало заднего вида и заметил, что она вновь принялась смотреть в боковое окно.

– Поверить не могу, что мы опоздали. Нам придется сидеть позади всех.

– Мы всегда там сидим, мам.

– Потому что мы сами так решаем, а не из-за того, что у нас не остается другого выбора, – ответила Джиа. – Терпеть не могу отсутствие выбора. Он должен у меня быть. Когда твой отец был жив, все дожидались нас. Это был вопрос уважения. Теперь же никому до этого нет никакого дела.

Коррадо с облегчением вздохнул, когда на светофоре загорелся зеленый свет.

К их прибытию церковь была заполнена людьми. Припарковав машину за углом, Коррадо предложил Джии руку, однако она отказалась от его предложения и, ворча, направилась вперед. Селия попыталась догнать мать, в то время как Коррадо даже не подумал утруждаться, медленно подходя к дверям церкви.

Спустя несколько минут он сел на заднюю скамью рядом со своей женой, попутно разглаживая свой пиджак. Месса уже началась, отец Альберто стоял в передней части церкви, неся людям любовь и прощение. За время службы Коррадо не проронил ни слова, едва замечая происходящее. Во время причастия он остался на своем месте. После того, как служба закончилась, он первым покинул церковь.

Селия и Джиа вышли следом за ним и поприветствовали друзей. Коррадо стоял в стороне, терпеливо дожидаясь их, когда к нему подошел отец Альберто.

– Я не видел тебя в начале службы, Коррадо. Я подумал, что ты все же пропустишь сегодня посещение церкви.

– Конечно же, нет, святой отец, – отозвался Коррадо. – Мы просто немного опоздали.

Священник внимательно изучал его взглядом.

– Встретимся ли мы на грядущей неделе?

– Для чего?

– Повод может быть любым, – ответил священник. – Мои двери всегда открыты, но, как ты знаешь, по средам я обычно исповедую.

Он пытался выудить из него информацию, осознал Коррадо. Информацию, которую он не планировал ему давать.

– Возможно, – ответил Коррадо. – Неделя еще даже не началась. Никогда не знаешь, что может произойти.

Глава 27

Обветшалое, полуразрушенное здание располагалось в некотором отдалении от шоссе. Прилегающая к нему большая парковка была испещрена ямами, машины были припаркованы где попало во избежание заторов. Над входом находилась флуоресцентная вывеска, на которой яркими розовыми буквами светилось название «Sinsations».

– Зачем мы сюда приехали? – спросил Кармин, покидая пассажирское сиденье черного «Мерседеса». Коррадо вытащил его из постели в три часа утра, но не потрудился объяснить, куда именно они направлялись. Обдумывая возможные варианты, Кармин никак не мог предположить, что их путь лежал во второсортный стриптиз-клуб.

– По делу, – ответил Коррадо, жестом приглашая Кармина за собой.

Следуя позади своего дяди, Кармин пересек парковку.

– Вам принадлежит и этот клуб?

Замедлив шаг, Коррадо с раздражением посмотрел на Кармина.

– Ты очень плохо меня знаешь, если считаешь, что я стал бы содержать подобное место. Владелец клуба ежемесячно платит взнос, а мы, в свою очередь, позволяем ему оставаться на нашей территории со своим гадюшником.

– Шантаж и вымогательство, – пробормотал Кармин. – Отлично.

Коррадо сухо рассмеялся.

– Это выгодная сделка. Их никто не трогает, потому что они платят то, что должны, и в обмен на это мы пользуемся их площадями в случае необходимости.

– Что Вам может понадобиться в этой дыре?

– Увидишь.

Как только Коррадо открыл дверь клуба, они мгновенно услышали грохочущую музыку, доносившуюся из зала. У Кармина зазвенело в ушах, когда он зашел в зал, морщась от ужасного запаха. Воздух был пропитан запахами пота и ликера, смешанными с сигаретным дымом. Сделав вдох, он закашлялся и попытался осмотреться по сторонам. Девушки танцевали возле шестов в туфлях на платформах, их кожа слегка блестела в свете клубных огней. Некоторые из них прогибались и приседали, позволяя мужчинам засовывать купюры в их стринги.

Ни один приличный человек не зашел бы в подобное место. И, насколько Кармин мог судить, в этом, вероятнее всего, и была вся суть.

– Прекрати смотреть, – крикнул Коррадо, наклонившись к Кармину. – Мы здесь не забавы ради.

– Очень смешно, – едва слышно ответил Кармин, следуя за своим дядей. – Если Вы думаете, что меня когда-либо интересовали такие сучки, то Вы очень плохо меня знаете.

Пройдя в кабинет, расположенный в задней части здания, они закрыли за собой дверь, дабы приглушить шум. Коррадо открыл дверь, ведущую в подвал, и направился вниз по лестнице, однако Кармин замешкался, услышав громкий женский крик, от которого у него едва не замерло сердце.

Коррадо разочарованно вздохнул.

– Почему вы не заткнули ей рот?

Девушка вновь закричала, однако на сей раз звук моментально стих.

Кармин медленно спустился по лестнице, не желая еще больше раздражать Коррадо. Благодаря толстым стенам подвала музыка не проникала в глухое помещение, отдаваясь вибрацией по потолку. Внимательно осмотревшись по сторонам, Кармин ошарашенно перевел взгляд на открывшуюся перед ним картину. В центре подвального помещения находились двое человек с мешками на головах, их руки были прикованы наручниками к металлическим стульям. Одним из них определенно была девушка – она была одета в золотистое платье – второй человек был одет в джинсы и футболку. Помимо Коррадо в подвале находилось еще двое мужчин, которые стояли поодаль и наблюдали за происходящим.

Оценивая ситуацию, Кармин не сводил взгляда с заложников – осматривая их, он заметил на руке парня старые, золотые часы. При виде этих часов у него оборвалось сердце.

– Нет, – прошептал он с ужасом. Он уже видел эти часы. – Боже, нет.

Услышав его слова, Коррадо перевел взгляд на Кармина и посмотрел ему в глаза, после чего приказал одному из мужчин снять мешок с головы девушки. Лихорадочно озираясь по сторонам, она с ужасом заметила собравшихся в подвале людей. Рыжие пряди волос упали ей на лицо, когда она посмотрела на Кармина. Ему пришлось отвести взгляд.

– Ты знаком с ней, Кармин?

Кармин медленно кивнул.

– Это девушка Реми.

Коррадо рассмеялся. От этого звука по позвоночнику Кармина пробежал холодок.

– Ее зовут Ванесса О’Бэннон. Она приходится дочерью Симусу, и, судя по всему, именно она снабжала Реми наркотиками, распространяя ирландский продукт прямо у меня под носом.

Коррадо подозвал одного из мужчин, который стянул мешок с головы второго заложника. Реми с ужасом осмотрелся по сторонам, моментально находя взглядом Кармина и молча умоляя его о помощи. По его щекам текли слезы.

– Каковы правила, Кармин? Напомни-ка мне их.

Кармин отвел взгляд от своего друга и, несколько раз моргнув, попытался осмыслить заданный вопрос.

– Не прикасайся к наркотикам и не привлекай лишнего внимания.

– Продолжай.

– Наши женщины неприкосновенны. И дети.

– И?

– Не выдавай своих друзей, – сказал Кармин, ощущая нарастающее чувство вины. – Молчи и держись подальше от полиции.

– Что еще?

– Не кради у своих. Воздавай организации. Будь доступен в любой момент времени, несмотря ни на что, – продолжил Кармин, делая паузу. – Все.

– Ты ошибаешься, – возразил Коррадо. – Ты пропустил одно важное правило.

– Какое?

– Никогда не братайся с врагом.

Запустив руку под полы своего пальто, Коррадо достал пистолет. В мгновение ока он нажал на курок – громкий звук выстрела отдался эхом в подвале, отразившись от толстых стен. Кармин отшатнулся назад, когда пуля вошла Реми в затылок, окропляя его кровью потолок и стены.

У Кармина едва не подогнулись колени, ему стало нечем дышать, когда по комнате прокатился пронзительный, леденящий душу крик. Кармин не мог пошевелиться. Он не сводил взгляда с ярко-красных пятен, запачкавших его белые кроссовки «Nike». Кровь его друга…

Совершенно внезапно и неожиданно на Кармина нахлынули воспоминания о Николасе. Уже во второй раз он ощутил всепоглощающее чувство вины, вызванное тем, что он стал причиной гибели своего друга.

Пребывая в трансе, Кармин наблюдал за тем, как Коррадо перевел пистолет на лоб Ванессы. Девушка разразилась рыданиями, слезы покрывали ее раскрасневшиеся щеки, в то время как сама она жутко дрожала. Она крепко зажмурилась, когда Коррадо возвел курок с едва слышным щелчком.

Ощутив подступающую тошноту, Кармин всеми силами попытался сдержаться, не желая, чтобы его вырвало. Ванесса продолжала рыдать, опустив в поражении голову.

Схватив ее за подбородок, Коррадо приподнял ее голову, заставляя девушку посмотреть ему в глаза.

– Я знаю, где ты живешь. Знаю, где проводит время твой отец. Я знаю, в какую школу ходит твоя маленькая кузина Джесси. Я знаю, где работает твоя лучшая подруга Мари. Мне доводилось бывать в той церкви, в которой твоя бабушка играет по вторникам в бинго. Если ты еще хоть раз перейдешь мне дорогу или ступишь на порог моего клуба, я убью всех, кто тебе дорог, а затем перережу тебе горло, пока ты спишь. Capisce?

Ванесса энергично закивала, икая. Из-за рыданий она не могла произнести ни слова.

Сняв с нее наручники, Коррадо отошел в сторону.

– Спокойно выйди из клуба, найди попутку и возвращайся домой. Ни слова об этом.

Вскочив со стула, Ванесса, пошатываясь, бросилась к лестнице. Кармин шокировано наблюдал за происходящим, переводя взгляд с двери на своего дядю.

– Вы отпустите ее? Вдруг она позвонит в полицию?

– Не позвонит, – ответил Коррадо, убирая свой пистолет и приказывая своим помощникам убрать тело Реми. Быстро завернув его в мешковину, они направились к лестнице. Проследив за ними, Коррадо вернулся к Кармину, как только мужчины унесли тело. – Наведи здесь порядок.

Паникуя, Кармин запустил руку в волосы.

– Я?

– Да, и поскорее, – ответил Коррадо, поднимаясь вверх по лестнице. – На тот случай, если я ошибся, и она все же заговорит.

Глава 28

Длинный стол из красного дерева занимал большую часть пространства конференц-зала, значительно осложняя возможность выдвинуть стул на приемлемое расстояние. Сидя в тесном, душном конференц-зале, Коррадо вдохнул спертый воздух, находясь в окружении полудюжины других людей.

Он сидел за дальним концом стола, по правую руку от него расположился мистер Борза, рядом с которым, в свою очередь, находился протоколист суда. Государственный обвинитель мистер Марксон сидел слева вместе с двумя помощниками, в то время как федеральный маршал сидел в полусонном состоянии в кресле у входа. Учитывая характер дела, Коррадо не удивило то, что они пригласили сотрудника Службы маршалов США для обеспечения безопасности, однако его несколько оскорбила их убежденность в том, что для этих целей будет достаточно одного никчемного маршала.

Часы на стене показывали 08:23 утра, производство по делу должно было начаться практически полчаса назад. Напряженность в конференц-зале нарастала с каждой минутой – собравшиеся не сводили взгляда с закрытой двери, ожидая того, что она откроется и они, наконец, приступят к делу. Казалось, никто не знал, что сказать – в действительности, ни одной из сторон не хотелось первой озвучивать очевидный факт: Винсент ДеМарко не явился на дачу показаний.

Спустя десять минут мистер Борза, наконец, нарушил тишину, откашлявшись.

– Полагаю, все согласятся с тем, что дачи показаний сегодня не будет.

– Подождем еще немного, – ответил прокурор. – Он придет.

– Мы ждем уже полчаса, – возразил мистер Борза. – Очевидно, что он решил не давать показания.

Прокурор усмехнулся.

– Если он не явится, то ему явно что-то помешало это сделать.

– Например? – спросил мистер Борза. – Пробки? Лопнувшее колесо? Вряд ли это можно назвать уважительной причиной.

– Нет. Например, Ваш клиент.

– О, Вы опять за свое, – ответил мистер Борза, отмахнувшись от прокурора. – Мистер Моретти все утро был с нами, и Вы это знаете. Он пришел раньше Вас.

– Возможно, но что насчет вчерашнего или позавчерашнего дня? Или прошлой недели? – прокурор перевел взгляд на Коррадо, смотря на него с яростью и подозрением. – Когда Вы в последний раз видели Винсента ДеМарко?

Не дав Коррадо возможности ответить, мистер Борза оттолкнулся от стола и, упершись в стену, поднялся на ноги.

– Вы прекрасно знаете, что мой клиент не обязан находиться здесь из-за этой ерунды, и уж тем более не обязан отвечать на Ваши абсурдные, параноидальные вопросы! Свяжитесь со мной, если Ваш свидетель все же объявится, и мы созовем эту интермедию вновь. До тех пор – увольте.

Вспылив, адвокат спешно покинул конференц-зал, в то время как Коррадо спокойно поднялся из-за стола.

– Джентльмены.

– Ваше имя фигурирует в каждой строчке, Моретти, – пробормотал прокурор, закрывая свой блокнот и собирая свои вещи. – Вы от этого не отделаетесь. Помяните мое слово. К концу дня я очищу от Вас этот город.

Пробыв дома около двух часов, Коррадо услышал свой телефон, который начал безостановочно звонить. Он проигнорировал его, не желая ни с кем беседовать, однако после третьего звонка понял, что звонивший не прекратит своих попыток.

Вздохнув, он ответил на звонок, нажав кнопку громкой связи.

– Моретти.

– У нас проблема.

Коррадо закрыл глаза, услышав голос своего адвоката. Он устал слышать от мистера Борзы подобные заявления.

– Что на сей раз?

– Прокурор подал прошение об экстренных слушаниях по вопросу отмены освобождения под залог, мотивируя это наличием доказательства того, что Вы представляете угрозу для общества и можете скрыться от правосудия.

Откинувшись на спинку своего кресла, Коррадо с горечью потер лицо руками.

– Что за доказательство?

– Они ссылаются на исчезновение Винсента. После его неявки они получили ордер, однако пока что его нет ни здесь, ни дома.

Его и не будет, подумал Коррадо. Они не найдут Винсента.

– Похоже, ему удалось избавиться от отслеживающего устройства, – продолжил мистер Борза. – Отследив устройство, они обнаружили его здесь, в Чикаго, оно находилось в мусорном контейнере. Они обыскали его на всякий случай, но не нашли никаких признаков… ну, Вы знаете…

– Тела, – сказал Коррадо, заканчивая мысль адвоката.

– Да.

Даже через телефон Коррадо чувствовал нервозность своего адвоката, сочащуюся из каждого его слова. Это тревожило Коррадо. Даже мистер Борза сомневался в происходящем.

– Вряд ли это можно назвать доказательством правонарушения с моей стороны, – сказал Коррадо. – Они просто ищут предлог. Наказывают меня за грехи Винсента.

– Возможно, так и есть, но это не отменяет того, что их план может сработать, – ответил мистер Борза. – Вас обвиняют в нарушении закона, который они придумали для того, чтобы судить за преступления, к которым человек может относиться более чем косвенно. Государство не гнушается притягиванием фактов за уши.

– Значит, Вы считаете, что их план сработает.

Мистер Борза замешкался. Коррадо заранее знал его ответ.

– Скорее всего, да.

Несмотря на то, что это не удивило Коррадо – учитывая слова мистера Марксона, сказанные им в конференц-зале этим утром – он слегка опешил от настолько резкого поворота событий.

– Сколько у меня времени?

– Слушания назначены на завтрашнее утро. Они хотели организовать их сегодня, но мне удалось немного замедлить процесс. Думаю, Вам лучше не присутствовать на слушаниях, потому что они могут задержать Вас в зале суда. В противном же случае, они дадут Вам около сорока восьми часов на то, чтобы сдаться добровольно.

– Значит, у меня есть время до выходных, – подытожил Коррадо.

– Ориентировочно.

Коррадо молчал, обдумывая сложившуюся ситуацию. Сорока восьми часов было слишком мало для того, чтобы сделать все необходимое. Если они задержат его, он может пробыть в тюрьме несколько месяцев или даже лет. Слишком многое зависит от его способности избегать наказания.

– Сделайте все, что сможете, – сказал, наконец, Коррадо. – Я доверяю Вашим навыкам.

– Я сделаю все возможное, но я не умею творить чудеса.

Коррадо резко рассмеялся.

– Намекаете на то, что только Бог сможет мне теперь помочь?

– Вовсе нет. Речь о том, что нам, возможно, придется уступить им эту битву и сосредоточиться на том, чтобы выиграть войну.

Ничего не ответив, Коррадо нажал на кнопку и завершил разговор. Сидя в своем кабинете, он соединил кончики пальцев и погрузился в размышления. Спустя некоторое время он поднялся на ноги и взял свой телефон. Положив его в карман, он покинул свой кабинет и по дороге к двери встретил свою жену.

– Ты уходишь? – спросила она.

Коррадо поцеловал ее в щеку.

– Мне нужно кое о чем позаботиться. Не жди меня.

* * *

«Думаю, некоторые рождаются с трагедией в крови. Самые сокровенные тайны, от которых они попросту не могут спастись, кроются среди клеток, плазмы и тромбоцитов. Это составляющая часть их самих, передающаяся из одного поколения в другое, но это не определяет их. Это не означает того, что они обречены. Один мудрый человек однажды сказал мне, что самые красивые цветы вырастают благодаря самым скверным удобрениям».

Хейвен провела пальцами по пожелтевшей странице, прослеживая написанные от руки слова и перечитывая их уже во второй раз. Она сидела на диване, скрестив ноги, и держа на коленях дневник в кожаной обложке. Келси полулежала в кресле, находившемся в противоположной стороне комнаты – закинув ноги на спинку, она бесцельно переключала каналы.

Спустя мгновение в комнате раздался знакомый Хейвен голос ведущего Алекса Требека.

– Автор произведения «Таинственный сад», написанного в двадцатом веке.

– Фрэнсис Элиза Бёрнетт, – пробормотала Хейвен, поднимая голову и переводя взгляд на экран, где шла передача «Jeopardy».

Келси посмотрела на нее, услышав ответ, и, покачав головой, переключила канал.

– Ты такой ботан.

Хейвен пожала плечами. Если это было оскорбление, то она его таковым не считала.

Переключив еще несколько каналов, Келси выключила телевизор и убрала пульт. Взяв с кофейного столика синюю папку, она устроилась поудобнее в кресле и внимательно посмотрела на Хейвен.

– Что ты там читаешь?

– Ничего, – ответила Хейвен, закрыв дневник Мауры. – Это просто книга.

Келси приподняла брови, смотря на Хейвен.

– Это я и без тебя поняла, Шерлок.

Поднявшись с дивана, Хейвен убрала дневник на полку и взяла со столика вторую папку.

– Не бери в голову.

Закатив глаза, Келси открыла свою папку и принялась просматривать бумаги. Хейвен последовала примеру подруги и просмотрела расписание на весенний семестр. Занятия начинались уже завтра, давая Хейвен возможность начать все заново. Не сказать, чтобы в осеннем семестре дела у нее шли плохо – она сдала все дисциплины, однако некоторые из них дались ей с огромным трудом.

– Я откажусь от рисунка, и буду ходить вместе с тобой на английский язык и литературу, – сказала Келси, изучая расписание.

Хейвен нашла дисциплины в своем расписании.

– Эти занятия у меня стоят в восемь утра по вторникам и четвергам.

Келси поморщилась.

– Забудь о том, что я сказала. Как насчет обзора мирового искусства?

– Девять тридцать. Те же дни.

– Слишком рано.

– Может, скульптура?

– Гадость.

Хейвен рассмеялась.

– Тогда у меня осталась только живопись.

– Когда?

– В понедельник, среду и пятницу в полдень.

На губах Келси появилась улыбка.

– Бинго!

Келси записала живопись в свое расписание, в то время как Хейвен убрала свою папку, положив ее обратно на стол. Когда она вновь облокотилась на спинку дивана и скрестила ноги, в квартире заиграла громкая мелодия.

– Телефон звонит, – сказала Келси, взяв подушку и кинув ее в Хейвен. Поймав подушку, Хейвен насторожилась. Она перевела взгляд на книжный шкаф, где, вибрируя и светясь, лежал ее телефон.

Помимо Келси ее номер знал только лишь один человек.

– Ты ответишь? – спросила Келси.

– Да, – подойдя к телефону, Хейвен посмотрела на экран, хотя это и было бессмысленно. На экране ярко светилось имя Коррадо. У Хейвен задрожали руки, когда она взяла телефон, однако ответить она не успела, поскольку звонок прекратился.

Спустя минуту ее телефон вновь издал звуковой сигнал, оповещая о полученном сообщении. Открыв его, Хейвен прочла простое послание: «Перезвони мне».

* * *

Клуб на Девятой улице был заполнен до отказа, из динамиков, располагавшихся по углам зала, лились звуки старой песни Фрэнка Синатры. От сигаретного дыма, витавшего в воздухе, у Кармина заслезились глаза, когда он зашел в клуб.

Коррадо позвонил ему и приказал приехать без промедления. Он не стал объяснять причину, и это серьезно встревожило Кармина. Позвал ли он его из-за отца? Из-за Хейвен? Могло ли с ней что-то случиться?

В последний раз, когда он был в клубе, все закончилось не очень хорошо.

Пройдя по залу, он медленно подошел к бару.

– Водку, пожалуйста.

Бармен приподнял брови.

– У тебя есть удостоверение личности?

Кармин замешкался. Что за дела?

– Ты же знаешь меня.

– Верно, – ответил бармен равнодушно. – Знаю.

– Так ты нальешь мне или нет?

– Разумеется, налью, – ответил мужчина. – Как только ты покажешь мне удостоверение личности.

Кармин ошарашено смотрел на бармена.

– Ты издеваешься надо мной?

Бармен вздохнул.

– Слушай, я тебя понимаю, но ты же знаешь своего дядю… Я не собираюсь расставаться с жизнью ради того, чтобы ты смог выпить. Он запретил тебе наливать.

– Пиздец, – пробормотал Кармин, желая хоть как-то успокоить нервы перед встречей с Коррадо. – Где мой дядя? Он вызвал меня сюда.

– В своем кабинете, – ответил бармен, указывая в сторону коридора. – Ты знаешь, где его найти.

Отойдя в разочаровании от барной стойки, Кармин направился в кабинет Коррадо. Постучавшись, он принялся ожидать ответа. Меньше всего ему сейчас хотелось навлекать на себя гнев Коррадо.

– Открыто, – крикнул Коррадо.

Зайдя в кабинет, Кармин увидел своего дядю в кожаном кресле. Видя, что он просматривает бумаги и не желая его отвлекать, он молча сел в кресло, стоявшее перед столом.

Подняв голову, Коррадо замер.

– Я разрешил тебе сесть?

– Гм, нет.

– В таком случае, я полагаю, разумный человек остался бы стоять. Ты, конечно, не гений, но даже двухлетний ребенок в состоянии выполнять простые команды.

Сжав губы, Кармин всеми силами попытался не реагировать на оскорбление. Он мог бы уже привыкнуть к подобному, однако его характер зачастую одерживал над ним верх.

Он поднялся на ноги.

– Теперь ты можешь сесть.

Ублюдок.

Сев в кресло, Кармин заерзал, барабаня пальцами по спинке. На лбу у него выступил пот, освещение в кабинете было слишком ярким и резким. У Кармина гулко колотилось сердце, пока он ожидал объяснений Коррадо о том, зачем он его вызвал, однако в кабинете воцарилась тишина. Коррадо вновь взялся за бумаги, игнорируя Кармина.

Спустя почти двадцать минут – мучительно долгих минут – его дядя вновь удостоил его взглядом.

– Ты опять что-то употребляешь, Кармин?

– Нет, – ответил он, прищурившись. – Я ничего не принимал с тех пор, как…

– Не вздумай взяться за старое, – сказал Коррадо. – Это неприемлемо. Неуважительно. Я отправлял людей на тот свет и за куда меньшие проступки, и…

Вздохнув, Кармин сел поудобнее, в то время пока его дядя продолжал читать ему нотации, повторяя то, что за последние несколько недель Кармин слышал уже множество раз. Он уже все это знал – в действительности, еще до инцидента – и его начало утомлять то, что его постоянно отчитывали за одну и ту же ошибку.

Он уже расплатился за нее, последствия случившегося ему забыть не удастся.

Задумавшись, он погрузился в свои мысли и сосредоточил свое внимание на происходящем только лишь тогда, когда услышал зазвонивший телефон. Коррадо немедленно замолчал, смотря на телефон. Переведя взгляд на Кармина, он посмотрел на него со всей серьезностью.

– Если ты скажешь хоть слово, ты пожалеешь об этом. Ясно?

Побледнев, Кармин кивнул, не смея от страха издать ни звука.

– Я серьезно, – предупредил Коррадо. – Не смей даже громко дышать.

Взяв свой телефон, он ответил на звонок и поднес телефон к уху.

– Привет, Хейвен.

В одно мгновение из легких Кармина исчез весь кислород. Коррадо прищурился, смотря на него, когда у него вырвался судорожный вздох, однако Кармин попросту не мог с собой совладать. Кабинет внезапно показался ему слишком тесным, сжимающимся, удушающим.

Ему казалось, что его стошнит. Внезапно захотелось плакать. Больше всего в этот момент ему хотелось ударить своего дядю и выхватить у него телефон, чтобы хотя бы еще один раз услышать ее голос.

Он не стал этого делать. Сидя в кресле и смотря на Коррадо, он изо всех сил напряг слух, дабы услышать хоть что-нибудь, что угодно… хотя бы одно ее слово.

– Я хотел сообщить тебе о том, что меня не будет некоторое время, – сказал Коррадо. – Беспокоиться не о чем, но меня может не быть несколько месяцев.

Замолчав, Коррадо выслушал ответ Хейвен. Убрав телефон от уха, он положил его на стол и нажал на кнопку. Кармина охватило отчаяние, когда он подумал, что его дядя закончил разговор, однако спустя мгновение он услышал едва слышный вздох.

Громкая связь.

– Как дела в школе? – спросил Коррадо равнодушно. Задавая этот вопрос, он не сводил глаз с Кармина.

– Хорошо, – ответила Хейвен. – Завтра начинается новый семестр. Я выбрала для себя занятия.

– Замечательно, – сказал Коррадо, постукивая пальцами по столу. – Надеюсь, ты хорошо проводишь время и заводишь новых друзей.

– Так и есть.

– Хорошо, – ответил Коррадо. – Я рад, что у тебя все в порядке. Береги себя.

– И Вы, сэр.

Кармин закрыл глаза, когда его дядя нажал на кнопку, завершая разговор. В кабинете воцарилась тишина.

– Я не смогу присматривать за тобой, Кармин, поэтому держи себя в руках.

– Где Вы будете?

– В тюрьме.

Кармин несколько раз моргнул от удивления.

– Что?

– Пока мы разговариваем, они оспаривают мое освобождение под залог, – пояснил Коррадо. – Они думают, что я имею отношение к исчезновению твоего отца.

Помолчав, Кармин заставил себя задать самый важный вопрос.

– А Вы имеете к этому отношение?

Отмахнувшись, Коррадо сосредоточил внимание на бумагах.

– Можешь идти, Кармин.

Глава 29

Вернувшись вечером того дня домой, Коррадо ощутил витавший в воздухе аромат соуса маринара. Сделав глубокий вдох, он прошел на кухню. Селия стояла перед плитой, закатав рукава своей блузки до локтя и собрав свои волосы в небрежный пучок. Синий фартук защищал ее одежду от брызг, пока она помешивала самодельный соус.

Молча наблюдая за ней, Коррадо едва заметно улыбнулся. Она не слышала, как он вошел и не подозревала об его присутствии, поэтому все ее внимание было сосредоточено на готовке. Коррадо любил подобные моменты, когда Селия с головой погружалась в дело и не замечала окружавшего ее мира. Порхая по кухне, она светилась и сияла, словно солнце. Именно это понравилось ему в ней первым – ее способность озарять светом даже такой убийственно темный мир.

Ему будет этого не хватать. Несомненно. Вскоре его мир станет гораздо холоднее.

Он глубоко вздохнул, не желая думать о том, что принесет ему завтрашний день. Услышав его вздох, Селия вздрогнула. Выронив ложку, она развернулась и прижала к груди руку.

– Ты меня напугал! Я не знала, что ты вернулся.

Улыбка Коррадо стала шире. Не сказав ни слова, он прошел вперед и аккуратно развязал ее фартук. Селия скептично наблюдала за происходящим. Убрав фартук в сторону, Коррадо потянулся за резинкой для волос и, сняв ее, распустил волосы своей жены. Копна спутанных, непослушных волос упала на ее плечи.

– Что ты делаешь? – спросила Селия, когда он взял ее за руку.

– Веду тебя наверх, – ответил Коррадо, – и попутно раздеваю.

Она попыталась упереться ногами в пол, дабы остановить его, однако Коррадо был гораздо сильнее.

– Коррадо, подожди! Я же готовлю!

– И что?

– Соус может пригореть!

– Приготовишь заново.

– Плита включена!

– Какое нам до этого дело?

– Как это, какое? – с удивлением спросила Селия, когда он потянул ее к лестнице. – Вдруг она загорится?

– В этом случае я куплю тебе новую плиту.

– Из-за нее весь дом может сгореть дотла.

– Я построю новый дом.

Селия рассмеялась, не веря своим ушам.

– Мы сгорим заживо, Коррадо.

Переведя взгляд на свою жену, Коррадо приподнял брови.

– Ты правда считаешь, что я допустил бы подобное?

Ответ Селии не заставил себя ждать.

– А ты правда думаешь, что смог бы остановить огонь?

Коррадо помолчал, не отпуская запястье Селии и остановившись у первой ступеньки лестницы. Он обдумывал вопрос своей жены. Думал ли он, что способен на это?

– Bellissima, я остановил бы для тебя время, достал бы тебе луну и звезды, я поборол бы гравитацию. Я пошел бы ради тебя на что угодно, и убил бы любого, если бы ты попросила меня об этом. Если бы это было для тебя необходимо. Что касается пожара, то я спас бы тебя от него просто-напросто инстинктивно.

Не двигаясь с места, Селия смотрела на своего мужа. Расслабившись, она сдалась. Это решение далось ей легко – Коррадо был готов ради нее на все, а она, в свою очередь, никогда не смогла бы ни в чем ему отказать, и они оба это знали. Что бы ему ни потребовалось, Селия пошла бы за ним, несмотря ни на что.

Переплетя их пальцы, Коррадо повел ее за собой в спальню. Он закрыл за ними дверь, отгораживаясь от жестокой реальности, которая уже завтра разлучит их, однако сегодня в мире существовали только лишь он и она.

* * *

Спустя несколько часов Коррадо спустился на первый этаж и зашел в темную кухню. Выключив плиту, он выбросил сгоревший соус в мусороизмельчитель и принялся отмывать кастрюлю. Поняв, что вернуть ей прежний вид будет невозможно, Коррадо выбросил посуду в мусорное ведро.

Он вернулся в спальню и принял душ, стоя под потоком горячей воды до тех пор, пока она не начала остывать. Для бритья он воспользовался тонким острым лезвием, которое без труда удалило щетину с его подбородка. Зачесав свои густые темные волосы назад, он надел свой самый дорог костюм «Brioni», часы «Rolex» и итальянские кожаные туфли. Вернувшись в спальню, он посмотрел на свою жену, спящую в лунном свете.

Селия едва слышно посапывала, уткнувшись лицом в подушку. Коррадо наклонился к ней и поцеловал в лоб.

– Хороших снов, bellissima.

Спустившись вниз по лестнице, Коррадо взял свой телефон и вызвал машину. Седан подъехал к его дому спустя несколько минут, и, забрав его, устремился по городским улицам. По прибытию Коррадо оставил водителю «чаевые» и, выйдя из машины, оставался на улице до тех, пока машина не ухала.

Около трех часов утра он зашел в федеральную тюрьму «Metropolitan Correctional Center» твердой походкой и с высоко поднятой головой. Он знал, что его ожидают оранжевая тюремная форма и жуткая камера, однако, сдаваясь, он считал, что ничто не мешает ему выглядеть при этом стильно.

Глава 30

– Держите кисть твердой рукой, друзья, и используйте глубокие мазки. Вверх-вниз, вверх-вниз.

В небольшой художественной студии раздался сдавленный смешок. Прозвучало это так, будто кто-то подавился воздухом.

– Поэкспериментируйте со светом и грубыми мазками. Поиграйте с ними. Найдите подходящий для себя вариант.

Наклонившись к Хейвен, Келси пихнула ее локтем.

– Как думаешь, она специально это делает? – прошептала она.

– Что именно? – непонимающе спросила Хейвен.

– Все это. Так держать, ребята. Вот что я хочу увидеть – то, как ваша креативность оживает на холсте, пока я помогаю вам достичь самого пика.

Келси громко раскашлялась, пытаясь скрыть очередной смешок, однако остальные студенты сдержаться не смогли. Профессор не заметила происходящего – а если и заметила, то никак не отреагировала.

– Искусство – это личное. Работая, вы остаетесь наедине со своими принадлежностями, создавая нечто новое. Это чувственный процесс. Вы создаете любовь.

– Точно специально, – прокомментировала Келси. – Миссис Майклс – извращенка.

Поняв, о чем шла речь, Хейвен почувствовала румянец, покрывший ее щеки. Опустив кисть, она обвела взглядом абстрактные формы и линии на своем холсте, которые вдруг приобрели некий сексуальный подтекст.

– Прекрасная работа, Хейден. Потрясающе, – похвалила профессор, остановившись возле ее рабочего места.

Хейвен мягко улыбнулась, еще больше краснея.

– Спасибо.

– Не за что.

Оставшаяся часть занятия сопровождалась смешками и сексуальными намеками. Двадцать минут спустя занятие закончилось. Хейвен было настолько не по себе, что ей хотелось выпрыгнуть из собственной кожи.

Собрав свои вещи, она направилась прямиком к двери, надеясь отстрочить неизбежный и неловкий разговор со своей подругой, и спустилась с седьмого этажа в фойе. В спешке покидая большое кирпичное здание она на полной скорости налетела на человека, стоявшего на улице у парадного входа.

Понедельник определенно не задался.

– Прощу прощения, – моментально извинилась она, отстраняясь от молодого человека. Произошедшее, казалось, застигло его врасплох – не двигаясь с места, он смотрел на Хейвен, широко распахнув глаза. Они были необычного серого оттенка с голубым отливом. Его кожа была загорелой.

– Ничего страшного, – ответил парень, отпуская Хейвен. В его высоком голосе отчетливо слышался бруклинский акцент, который она часто слышала в Нью-Йорке. – Все в порядке?

– Да, – сказала Хейвен, отходя на шаг назад. – Все в порядке. Со мной все время такое.

– Что именно? – спросил парень. – Часто налетаешь на незнакомцев?

– Да.

Парень рассмеялся, на его лице появились ямочки.

– В такие моменты выражение «клеиться к людям» приобретает новый смысл, да?

Хейвен улыбнулась, услышав его шутку и с благодарностью отметив, что случившийся инцидент его не рассердил.

– Думаю, да.

Парень вновь начал что-то говорить, однако Хейвен не дала ему шанса закончить. Услышав позади себя смех Келси, она еще раз быстро извинилась и, миновав молодого человека, затерялась в уличной толпе.

Дисциплина «Живопись II» – также известная как «Art from the Heart» – с первого учебного дня нового семестра особенно полюбилась Хейвен. В течение часового занятия она позволяла себе расслабиться и ощутить все, что накопилось в ее душе. Ей не нужно было притворяться.

Профессор говорила ей об отсутствии души в ее работах. Теперь Хейвен отдавала им всю себя.

– Как думаешь, мисс Майклс возбуждает да Винчи? – спросила Келси в среду, когда они вместе покидали студию. – Пожалуй, «Тайная вечеря» – настоящее порно для нее. Она сегодня все занятия изливала свои чувства об этом, – сделав паузу, Келси поморщилась. – Изливала. Фу, и я туда же.

Хейвен закатила глаза.

– Это картина на религиозную тему. Сомневаюсь, что она видит в ней какой-либо эротизм.

– Ладно, тогда «Мона Лиза», – сказала Келси. – Это ведь работа да Винчи, верно? Или Ван Гога. Или Пикассо?

– Да Винчи, – ответила Хейвен. – Как ты вообще учишься в Школе изобразительных искусств?

– Я занимаюсь совершенно другими вещами, – ответила Келси. – Я разрабатываю дизайн на компьютере, а вы занимаетесь любовью на холстах.

– Мы создаем любовь на холстах.

– Какая разница? – спросила Келси. – И то, и другое меня настораживает.

Покачав головой, Хейвен отвела взгляд от своей подруги, когда они вышли из здания. Ее глаза моментально встретились с парой серо-голубых, принадлежавших парню, с которым она столкнулась два дня назад. Он улыбнулся ей, слегка помахав. Хейвен покраснела от того, что он узнал ее.

– Видишь, я права, – подытожила Келси, заметив покрасневшие щеки Хейвен. – Вас всех это заводит.

В пятницу, покидая здание, Хейвен вновь заметила молодого человека. В следующие понедельник и среду он вновь находился на том же месте. Ровно в час дня они продолжали обмениваться любопытными взглядами, вежливыми улыбками и легким взмахом руки. Он все время находился на улице возле здания, слово кого-то или чего-то ждал.

В пятницу, две недели спустя, Хейвен попросили остаться после занятия. К тому времени, когда она покидала здание, коридоры были уже пусты, на улице не осталось ни одного студента. Выйдя через парадный вход, она надела рюкзак и, пройдя несколько шагов, остановилась. На углу здания, облокотившись на стену, стоял молодой человек.

Он поднял голову, когда она приблизилась.

– Привет.

Хейвен вежливо улыбнулась.

– Привет.

Оттолкнувшись от стены, от преградил ей путь.

– Помнишь меня?

– Да, – ответила Хейвен, чувствуя, как гулко забилось ее сердце. Было гораздо лучше, когда он ничего не говорил. – Я ведь не ударила тебя, нет? Мне правда очень жаль. Я спешила и…

– Расслабься, – перебил ее парень, рассмеявшись. – В тот день ты сбежала, поэтому у меня не было шанса с тобой поговорить.

– О, – Хейвен с опаской смотрела на парня. – О чем?

Парень пожал плечами.

– О чем угодно.

– Эм, хорошо.

Они смотрели друг на друга, в то время как в воздухе между ними все больше и больше нарастала неловкость. Хейвен сделала шаг в сторону, дабы обойти его, однако он вновь заговорил, останавливая ее.

– Могу я проводить тебя на следующее занятие?

Хейвен покачала головой.

– Сегодня у меня больше нет занятий.

Он начал было отвечать, однако Хейвен спешно удалилась.

В понедельник молодой человек вновь попытал удачу.

– Может, пообедаем?

Очередной отказ.

– Я не голодна, но в любом случае спасибо.

– Может, выпьем? – предложил он в среду.

– Мне не хочется пить, – пробормотала Хейвен, проходя мимо него.

В пятницу парень, как часовой, вновь стоял у дверей здания.

– Могу я проводить тебя домой?

– Я пока не собираюсь возвращаться домой.

В понедельник Хейвен была во всеоружии. Она вышла из здания вместе с Келси, попутно разговаривая с ней, однако парень вновь оказался на один шаг впереди нее. Заметив их, он оттолкнулся от стены и, остановившись перед ними, развернулся к Келси.

– Прощу прощения, мисс. Могу я присоединиться?

Келси нахмурилась, мгновенно замолчав.

– Присоединиться?

– Да, – ответил парень. – Видите ли, я уже несколько недель пытаюсь поговорить с Вашей подругой, поэтому сейчас мне немного завидно.

Лицо Келси озарила улыбка.

– О! Конечно!

Келси развернулась к Хейвен, подмигнув ей, и, едва сдерживая восторженный возглас, скрылась в толпе. Хейвен не двигалась с места, не веря в происходящее, в то время как парень только лишь усмехнулся.

– Раз уж твоя подруга одобрила это, то могу ли я пойти рядом с тобой, куда бы ты сегодня ни направлялась?

Хейвен покачала головой. Уму не постижимо.

– Зачем тебе это вообще нужно?

– А почему бы нет? – спросил парень. – Ты очень красивая девушка.

Хейвен перевела взгляд на молодого человека, обдумывая его слова. Он флиртовал, подумалось Хейвен. Он флиртовал с ней.

Хейвен нерешительно пожала плечами.

– Полагаю, можешь. В смысле, ты можешь делать все, что пожелаешь. Я ведь в любом случае не могу тебе помешать, верно?

– Верно, – ответил парень с акцентом. – Просвещаешь меня о том, что мы живем в свободной стране?

– Нет. Точнее, да… – Хейвен нахмурилась. – Но ведь это правда, разве нет? По крайней мере, так говорят.

– Да, но я не хочу навязываться. Я знаю, что был настойчив, но на самом деле мне хотелось просто познакомиться с тобой. Ты можешь сказать мне «нет» и я никогда больше не стану тебе докучать.

В его голосе Хейвен услышала едва уловимый намек на обиду, что удивило ее. Ей не хотелось вести себя грубо по отношению к парню, однако его появление встревожило ее, а его внимание – серьезно нервировало.

– Ты не навязываешься, – ответила она. – Мы ведь просто идем рядом, верно?

– Верно, – вновь ответил он, отводя взгляд и качая головой. На его губах появилась улыбка, когда он жестом пригласил ее вперед. – Прошу. После тебя.

Хейвен двинулась вперед, в то время как парень держался рядом с ней. Засунув руки в карманы, он смотрел под ноги.

– Так куда мы идем? – спросил он.

– В библиотеку, – ответила Хейвен.

– Библиотека находится за пределами кампуса? – спросил парень. – Это ведь школа искусств, верно? Здесь только искусство? А что-нибудь нормальное есть?

Хейвен с любопытством посмотрела на парня. Что это вообще за вопрос?

– Только искусство, но мне нравится думать, что это очень даже нормально.

Парень покачал головой.

– Я неправильно выразился.

– Насколько я понимаю, ты здесь не учишься, – сказала Хейвен. – Поскольку в противном случае ты знал бы об этом.

– Нет, я не студент, – парень рассмеялся. – Но я постоянно хожу по этим улицам на работу. Я работаю на шестой авеню на строительной площадке.

Хейвен окинула парня любопытствующим взглядом. Его одежда была чистой и отутюженной, на запястье у него были дорогие часы.

– Ты не похож на строителя.

Парень улыбнулся.

– Нет, я занимаюсь надзором. Мне не нравится пачкать руки, если в этом нет необходимости.

За время прогулки Хейвен слегка расслабилась. Парень предложил понести ее вещи и дождался ее, пока она сдавала в библиотеке книги, после чего поинтересовался тем, может ли он проводить ее домой.

– Зачем? – спросила она, стоя посреди дороги перед Нью-Йоркской публичной библиотекой. Огибавшие их люди бросали на них сердитые взгляды из-за того, что они преградили путь, однако Хейвен не двигалась с места, дожидаясь ответа.

– Разве ты уже не спрашивала меня об этом?

– Да, но… – начала было Хейвен, и сделала паузу. – Ты так добр. Обычно люди ведут себя так, когда им что-то нужно.

– Я стараюсь, – ответил он. – И мне тоже кое-что нужно.

Хейвен прищурилась.

– Что?

– Я хочу узнать тебя.

– Почему меня?

– Почему бы не тебя?

Он избегал объяснений, отвечая вопросом на вопрос. Хейвен напряглась.

– Ты ведь не из полиции, нет? Ты обязан рассказать мне, если ты полицейский.

Парень с удивлением смотрел на Хейвен.

– Нет, я не из полиции. И они не обязаны тебе об этом рассказывать. Кто тебе это сказал?

– Подруга.

– Она неправа. Полицейский может вполне законно тебе лгать.

– Ты уверен?

– Да.

– Значит ли это, что ты – один из них?

Парень рассмеялся так громко, что его смех, казалось, эхом отразился от близлежащих зданий и напугал идущих мимо людей.

– Большинство девушек опасались бы того, что парень – серийный убийца или что-нибудь вроде того.

– Ты ведь не серийный убийца?

– Нет, – ответил парень. – И я не полицейский. Я же сказал – я работаю на стройке.

Хейвен собиралась было ответить, планируя позволить парню проводить ее домой, однако в этот момент у него в кармане зазвонил телефон. Достав его, он сбросил звонок. Его улыбка померкла.

– Тебе повезло, – сказал он. – Работа зовет. Мне было очень приятно познакомиться с тобой…

Он сделал паузу, приподняв брови. Хейвен поняла, что не представилась.

– Хейден.

– Хейден, – повторил парень, улыбаясь. – Можешь звать меня Гэвином.

* * *

Пинг, понг, пинг, понг, пинг.

Коррадо лежал на нижней койке, прикрыв глаза рукой и слушая звуки, издаваемые шаром для пинг-понга, который ударялся о стол и ракетки за пределами его небольшой камеры. Игру в настольный теннис сопровождала болтовня – шум был настолько громким, что у него застучало в висках. Крепко зажмурившись, он попытался абстрагироваться от окружающего мира, однако с каждой минутой шум, казалось, становился все громче и громче.

Впервые с момента своего прибытия он пожалел о том, что пожелал остаться не в изолированной камере.

В федеральной тюрьме «Metropolitan Correctional Center» было практически нечем заняться, смотреть было не на что и разговаривать было не с кем. Большая часть заключенных коротали время за игрой в пинг-понг и карточными играми, однако подобное времяпрепровождение нисколько не прельщало Коррадо. Время от времени он выходил в тюремный двор, дабы подышать свежим воздухом, но большую часть дней он просто смотрел на серые стены, отсчитывая часы и абстрагируясь от окружающих. Минуло три недели, и, Бог знает, сколько еще времени ему придется здесь провести.

Пинг, понг, пинг, понг, пинг.

Коррадо пытался спокойно относиться к происходящему. После всего, что он сделал за эти годы, несколько месяцев заключения были более чем мягким наказанием. Оценивая свои неудобства, Коррадо предположил, что их не хватило бы и на день, чтобы расплатиться за страдания, которые он причинил людям. Что же до его жертв, которых он лишил жизни, то срок его пребывания в тюрьме был бы сравним для них с парой жалких часов. Он проведет в «Metropolitan Correctional Center» несколько месяцев и вернется к своей жизни.

Несмотря на это, новый день казался Коррадо невыносимым. Он едва мог сохранять самообладание из-за ударов мячиков для пинг-понга, болтовни заключенных, и криков охранников, которые расхаживали по этажам и командовали.

Вздохнув, Коррадо поднялся с койки. Его сокамерник, лежавший на верхней койке, оторвал взгляд от книги и с опаской посмотрел на него. За последние три недели они перекинулись всего лишь парой слов.

– Все нормально?

– Мне нужна минута.

Выйдя из камеры, Коррадо, не мешкая, направился к заключенным. Некоторые из них занимались своими делами, однако большая их часть собралась вокруг стола для настольного тенниса. Коррадо прошел через толпу – люди инстинктивно расступались перед ним – и направился прямиком к мужчине за дальним концом стола. Крупный парень из южного района Чикаго, получивший несколько лет за торговлю наркотиками, был самым шумным. Крепко держа ракетку, он рассмеялся и ударил по мячику, не замечая приближающегося Коррадо.

Пинг, понг, пинг, понг, пинг.

Удар.

От бетонных стен и металлических дверей зала отразился ужасающий хруст, когда кулак Коррадо соприкоснулся с лицом мужчины. Из его носа хлынула кровь, когда он, застигнутый врасплох, с глухим стуком упал на пол. Толпа моментально затихла, отступая назад. На этаже раздался свист и звуки предупреждающих сирен.

Коррадо не двигался с места, подняв над головой руки, когда к нему бросились офицеры. Проигнорировав его добровольное повиновение, они схватили его и прижали к ближайшей стене. Заведя руки ему за спину, охранники надели на него наручники и сковали ноги ограничителями. За считанные секунды его увели от других заключенных.

– Глупый шаг, Моретти, – сказал офицер, когда его поместили в одиночную камеру, ярко освещенную мерцающей флуоресцентной лампой. – Тебе повезет, если ты не получишь в придачу обвинение в нападении.

Коррадо сухо рассмеялся. Прокурор даже не станет тратить на это время. Ему удалось избавиться от четырех сфабрикованных обвинений в убийствах, от семи обвинений в нападениях, от трех обвинений о вымогательстве и от десятка обвинений о ношении и использовании оружия. Дело о драке ничего не даст, толку от него не больше, чем от штрафа за превышение скорости.

Офицер покачал головой, снимая с Коррадо наручники и ограничители. Отсутствие реакции с его стороны заметно рассердило офицера.

– Ты не так уж и хорошо все продумал, как тебе кажется. Ведь в противном случае ты не оказался бы в тюрьме.

– Это временно, – ответил Коррадо, потирая руку. От силы удара у него начали опухать костяшки.

– Пожалуй, так и будет, – пробормотал офицер. – Уму не постижимо.

– Я не удивлен, – усмехнулся Коррадо. – Кажется, понимание – не самая сильная Ваша сторона.

Проигнорировав колкость, офицер запер камеру и удалился. Оказавшись, наконец, в одиночестве, Коррадо лег на твердый, тонкий матрас и вновь прикрыл глаза рукой. Окружавшая его тишина успокоила его, позволяя заснуть.

Проснувшись, он отметил, что стук в висках практически прекратился. Сев на койке, он посмотрел на дверь и заметил открывшееся окошко, через которое до него донесся голос офицера.

– Почта.

Офицер закинул в камеру два уже вскрытых конверта, которые приземлились на пол. Коррадо это нисколько не удивило. Его почта регулярно проверялась, задерживаясь на несколько дней, в течение которых сторона обвинения бесчисленное количество раз пыталась отыскать скрытое сообщение, обнаружить которое им никогда не удалось бы.

Дело было не в том, что его не существовало, а в том, что им было не под силу расшифровать их код.

– Слышал, у тебя День рождения, – сказал офицер. – Это правда?

– Да.

Офицер рассмеялся.

– Одиночная камера – чертовски отличный подарок.

Поднявшись, Коррадо забрал письма, когда офицер закрыл окно. В первом конверте находилась простая поздравительная открытка синего цвета от его жены, лишенная какой бы то ни было сентиментальности. С любопытством изучив второй конверт, Коррадо достал лист бумаги. Короткое послание было написано обычной шариковой ручкой:

Розы – алые,

Фиалки – синие,

Я приступил к делу,

А Вы?

P.S.: Мне всегда казалось, что фиалки сиреневые, а не синие. Я крайне удивлен. Думаю, мне нужно набраться опыта – практическим путем.

Коррадо перечитал послание дважды, удивленный тем, что это письмо дошло до него. Оно не было подписано, обратный адрес был прописан неразборчиво, однако он прекрасно знал адресанта.

У Коррадо не было ни ручки, ни бумаги, поэтому он не мог ответить, но он точно знал, что сказал бы, будь у него такая возможность:

Цветы могут быть всевозможных цветов,

однако некоторые из них срывать не нужно.

Любуйся, но не пытайся пустить корни в моем саду.

Мне бы очень не хотелось засыпать тебя с головой удобрениями.

Глава 31

В первый день весны, 20 марта[8], грузовые автомобили и фургоны наводнили улицы, окружавшие федеральное здание Дирксена в центре Чикаго, в котором располагался окружной суд. Ярко светившее солнце согревало своим теплом покрывшиеся пышной листвой деревья и распустившиеся цветы. Несмотря на это, царившая на двенадцатом этаже здания атмосфера была отнюдь не солнечной.

Коррадо сидел в тускло освещенном зале суда за длинным столом для обвиняемых, сложив перед собой руки. Галстук свободно свисал с его шеи, поскольку Селии не было рядом для того, чтобы его поправить. Одевался Коррадо в комнате, располагавшейся неподалеку от того места, где он теперь сидел. В зале суда было очень холодно – и буквально, и фигурально. Живя в Чикаго уже много десятков лет, Коррадо так и не смог привыкнуть к холоду.

Однако он не позволял себе дрожать. Он не мог дать какой бы то ни было слабины.

Соединенные штаты Америки против Коррадо Моретти.

День первый.

Зал суда был переполнен, все места были заняты. Когда Коррадо привели в зал, он обвел взглядом собравшихся, заметив на задних рядах Селию, которая сидела вместе со своим племянником Домиником. Помимо них, в зале практически не было дружелюбно настроенных людей. Ни родственников, ни друзей, ни членов La Cosa Nostra… большую часть собравшихся в промозглом зале суда составляли жертвы и их близкие, которые, казалось, поглощали весь кислород.

Коррадо буквально кожей ощущал их враждебность.

Однако его нисколько не волновало то, что они о нем думали. Единственно важным было мнение двенадцати присяжных, занявших свои места на специально отведенной для них трибуне. На время судебного процесса восьмерых мужчин и четырех женщин разместили в дешевом отеле и обеспечили двадцатичетырехчасовой охраной.

Коррадо впервые имел дело с изоляцией присяжных. Судья опасался того, что ему удастся их подкупить или попросту расквитаться с ними. Если бы Коррадо так сильно не раздражало то, что его вынудили полагаться на честный приговор суда присяжных, то подобные опасения со стороны суда польстили бы ему.

Облокотившись на спинку стула, Коррадо наклонился к своему адвокату.

– Разве факт того, что они изолировали присяжных и приставили к ним вооруженную охрану, не делает их предвзятыми по отношению ко мне?

– Не больше, чем до этого, – ответил адвокат. – Соглашаясь выступить в качестве присяжных, они уже были убеждены в том, что Вы – монстр. Наша задача – очеловечить Вас.

– И как Вы это сделаете?

– Смотрите и увидите.

Поднявшись, мистер Борза поправил свой галстук и направился к присяжным.

– Дамы и господа, в течение грядущих нескольких недель вы услышите ужаснейшие истории, настолько страшные, что от них может воротить. Будьте в этом уверены. В ходе изложения дела сторона обвинения нарисует вам портрет жестокого человека, лишенного моральных принципов и совести, который изо дня в день сеет хаос в этом славном городе. Если этот человек действительно существует, то я сразу же хочу заявить о том, что я никогда его не встречал и определенно не стал бы представлять его интересы в суде.

Присяжные внимательно слушали адвоката, не упуская ни единого его слова. Мистер Борза прошелся перед трибуной, посмотрев каждому из них в глаза.

– Позвольте мне рассказать Вам правду о том человеке, который предстал сегодня перед лицом суда, – продолжил адвокат, указывая в сторону стола для обвиняемого. – Коррадо Моретти никогда не учился в колледже. Более того, он даже не закончил среднюю школу, однако это не помешало ему следовать за своей мечтой. Он – богобоязненный человек, который любит свою семью… в особенности, свою жену Селию. Вот уже двадцать семь лет они живут в счастливом браке.

В этот момент Коррадо призвал на помощь всю силу воли, дабы не отыскать взглядом свою жену. Замерев, он наблюдал за присяжными, ища в их лицах намек на сострадание и ничего не находя.

– Сторона обвинения основывается на сомнительных фактах от отъявленных лжецов, которые предстанут в качестве свидетелей, и расскажут все, что пожелает услышать прокурор. Они будут рассказывать вам сфабрикованные истории по причине того, что государство заключило с ними сделку. Услуга за услугу. Зачем они это делают? Причина проста – личная вендетта против моего клиента. Мистер Моретти построил свой бизнес с нуля, шаг за шагом, инвестируя каждый пенни в клуб «Luna Rossa». Являясь владельцем малого бизнеса, он предоставляет рабочие места множеству людей и соблюдает все обязательства как работодатель. Он исправно платит налоги. Он претворил в жизнь «американскую мечту». Несмотря на отсутствие образования, он сумел твердо встать на ноги. Разве это похоже на человека, лишенного моральных принципов? На человека без совести? На мой взгляд, он похож на нас с вами.

Мистер Борза продолжил свою речь, умело интерпретируя факты в свою пользу. К концу его выступления Коррадо предстал в образе добросовестного бойскаута. После того, как его адвокат вернулся за стол, Коррадо всмотрелся в лица присяжных и слегка расслабился, заметив, наконец, то, что искал. В глазах женщины под номером шесть появился проблеск надежды на человечность Коррадо. Возможно, женщина была глупа и наивна, но ей хотелось видеть в нем хорошее.

Именно это ему и требовалось. Начало положено, первый шаг к свободен сделан.

День девятый.

Записанные телефонные разговоры.

Раздавшийся из динамиков голос Коррадо прокатился по залу суда. Сложенные на столах стопки бумаг с транскрипциями остались нетронутыми. Его голос был выразительным и отчетливым. Им не пришлось читать его слова, поскольку они могли отлично их слышать.

– Выполняй, – крикнул он на записи. – Если, проснувшись завтра утром я услышу о том, что он по-прежнему дышит, то к закату уготованная ему участь может постичь тебя.

Сокрушаясь, Коррадо провел руками по лицу.

Как его адвокат планирует объяснить эту запись суду?

Они прослушивали одну запись за другой, угрозу за угрозой. Они вряд ли могли послужить полноценным доказательством, но общую картину они портили весьма и весьма прилично.

К тому времени, когда сторона обвинения представила вниманию собравшихся последнюю запись, все собравшиеся были уже достаточно взвинчены. Коррадо откинулся на спинку стула и напрягся, услышав из динамиков знакомый голос.

– Дело сделано, – сказал Винсент. – Это случилось сегодня. Наконец-то.

Коррадо моментально воскресил в памяти этот разговор. Он находился дома, когда из Блэкберна ему позвонил Винсент и сообщил о том, что он выкупил Хейвен.

– Самое время, – сказал Коррадо. – Сколько ты заплатил?

– Четверть миллиона, наличными, – ответил Винсент. – Но я и до этого заплатил высокую цену.

– Я знаю, – отозвался Коррадо. – Ты многое отдал за эту девушку.

– Да, – Винсент громко вздохнул. – Все мы немало за нее заплатили.

Услышав эти слова, Коррадо покачал головой. Торговля людьми с передачей права на порабощение. Теперь этот пункт приобрел для него смысл. Как это часто и бывало, намерения не имели для стороны обвинения никакого значения.

День семнадцатый.

Экспертные свидетели.

Внимание Коррадо ослабло, когда прокурор вызвал на допрос бухгалтера. Изучая его финансовую отчетность, они просматривали одну операцию за другой в надежде обнаружить большую сумму денег, которую можно было бы использовать в качестве доказательства нелегальной прибыли. Коррадо этот процесс очень быстро наскучил, поскольку он знал, что они не смогут найти ничего существенного. Насколько он знал, расхождение в несколько долларов стороне обвинения ничего не даст.

– Возражаю! – вклинился в допрос его адвокат. – Не понимаю, какое отношение имеют к делу средства, которые мистер Моретти потратил в июле на предметы для ванной комнаты.

– Возражение отклонено, – судья жестом призвал прокурора продолжать.

Новые вопросы. Новые попытки, граничащие с отчаянием. Коррадо перевел взгляд на присяжных, которым, казалось, было не менее скучно, чем ему самому. В этот момент к нему обернулась женщина под номером шесть. Посмотрев ей в глаза, он ожидал того, что она отведет взгляд, однако этого не произошло. Женщина изучала его с явным любопытством.

– Возражаю! – вновь сказал адвокат. – Это не имеет отношения к делу.

Судья вздохнул.

– Возражение отклонено.

Консультации с бухгалтером продолжались на протяжении двух мучительных часов. После того, как прокурор закончил, мистер Борза поднялся на ноги.

– Основываясь на Ваших подсчетах, какая сумма в общей сложности не была отражена в финансовом отчете клуба «Luna Rossa» за прошлый год?

– Пятнадцать тысяч семьсот семьдесят шесть долларов и сорок девять центов.

Коррадо поморщился. Это определенно больше, чем несколько долларов.

– Большая сумма, – сказал мистер Борза, озвучивая мысли Коррадо. – Но мы ведь говорим о клубе, прибыль которого за минувший год составила более трех миллионов долларов, верно?

– Да.

– Неучтенная сумма составляет около пяти сотых от общей прибыли?

– Чуть больше, но в целом – да.

– Значит, более девяноста девяти процентов прибыли клуба «Luna Rossa» была полностью отражена в финансовом отчете. Получается, Вы обвиняете человека, зарабатывающего миллионы, в том, что он не учел нескольких пенни. Едва ли это можно назвать сложной схемой по отмыванию денег.

– Возражаю! – заявил прокурор. – Адвокат пытается исказить математический расчет.

– Возражение удовлетворено. Следующий вопрос, мистер Борза.

Удовлетворенное возражение прокурора нисколько не сбило адвоката с курса. Он был твердо намерен изложить свою позицию.

– Могут ли пять сотых процента быть математической погрешностью?

– Это возможно.

– Значит, неучтенных денег может вовсе и не быть.

– Возражаю!

– Возражение удовлетворено.

– Это возможно, – ответил бухгалтер. – Именно по этой причине раз в несколько лет проводится аудит, в ходе которого проверяется полнота и точность выплаты налогов. Ошибки имеют место быть.

Садясь, мистер Борза улыбнулся.

– Ошибки имеют место быть. Лучше и не скажешь.

День двадцать второй.

Допрос свидетелей.

Трибуну в передней части зала суда занимал один свидетель за другим, отвечая на вопросы прокурора и адвоката. Бывшие союзники, некоторые из которых были напрямую связаны с La Cosa Nostra, свидетельствовали о жестокости и насилии, в то время как владельцы магазинов и случайные очевидцы клялись говорить только правду о том, что они знают. Ни один из них не указывал непосредственно на Коррадо, однако информации было достаточно для того, чтобы косвенно связать его с преступлениями.

– Мистер Галло, – начал адвокат Коррадо, обращаясь к бывшему члену уличной группировки, занявшему место свидетеля за трибуной, – согласно Вашему свидетельству, Вы, а также трое других человек, принимали участие в череде грабежей, имевших место в марте 1998 года. Все верно?

– Да.

– Какую роль, как Вы сообщили, сыграл во всем этом Коррадо Моретти?

– Он приказал нам это сделать.

– Лично?

– Посредством текстовых сообщений.

– Значит, Вы сможете представить суду эти сообщения, верно?

– Нет, они поступали на предоплаченный, не отслеживаемый телефон.

– Сообщения поступали с номера моего клиента?

– Нет, они поступали с неизвестного номера.

– Предоплаченный телефон по-прежнему находится у Вас?

– Нет, он был уничтожен. От него избавились.

– Позвольте мне подытожить. Вы занимались грабежом по причине того, что получали анонимные сообщения, подтвердить существование которых Вы никак не можете. Мы должны верить Вам на слово, когда Вы заявляете о том, что поступали они от Коррадо Моретти?

– Это был он.

– Что, если я скажу Вам, что другие участники грабежей, имена которых Вы предоставили следствию, заявляют о том, что они никогда не были даже знакомы с Коррадо Моретти? Согласно их свидетельствам, схемы грабежей вы вчетвером разработали самостоятельно.

– Я сказал бы, что они лгут.

– Возможно, трое человек лгут, – сказал мистер Борза, – но не кажется ли Вам более вероятным то, что лжете только Вы?

* * *

В зале окружного суда стояла напряженная тишина. Прокурор остановился возле своего стола, просматривая бумаги, в то время как все остальные ожидали его заявления. Нервы собравшихся были натянуты до предела. Заслышав шум, все переводили взгляд на большие двойные двери, ведущие в зал суда.

Слушания продолжались уже практически целый месяц, и в списке свидетелей осталось только лишь одно имя.

Кармин, как, казалось, и большая часть жителей Чикаго, собравшихся в суде, затаил дыхание. Он пропустил большую часть судебного процесса – из-за уважения или, возможно, собственного эгоизма – однако сегодняшний день слушаний он попросту не мог пропустить. Он обязан был посетить зал суда, дабы увидеть все собственными глазами, столкнуться с реальностью лицом к лицу и узнать правду.

Он должен был узнать, жив ли его отец.

Если Винсента обнаружили и взяли в программу защиты свидетелей, то в об этом станет известно только лишь тогда, когда он зайдет в зал суда в сопровождении вооруженных федеральных маршалов. Если же он не явится на слушания… Кармину не хотелось думать о том, что это будет значить.

Осмотревшись по сторонам, он нашел взглядом своего дядю – Коррадо облокотился на спинку стула и не сводил взгляда с присяжных, выглядя при этом расслабленным и скучающим. Был ли он столь уверенным и спокойным на протяжении всего судебного процесса, или же ему было известно то, чего не знали все остальные?

Кармин перевел взгляд на противоположную сторону зала, где его тетя сидела вместе с Домиником. Они не заметили его присутствия, и он был очень этому рад. Меньше всего он сейчас жаждал встречи с семьей.

Мистер Марксон прочистил горло.

– Ваша честь, сторона обвинения…

Кармин закрыл глаза.

…вызывает для дачи показаний Винченцо ДеМарко…

– …закончила изложение дела. Все свидетели выступили перед судом.

Кармин открыл глаза, когда тишина резко сменилась волной шума. Судья ударил молотком по подставке, призывая собравшихся к порядку. Поднявшись со своего места, Кармин покинул зал суда, не дожидаясь окончания слушаний.

Глава 32

Хейвен регулярно встречала Гэвина за пределами здания школы искусств на Манхэттене. Его отсутствие было крайне редким явлением. Покидая занятие по живописи, Хейвен видела его на улице – он стоял, облокотившись на стену, словно это было единственное на свете место, где он должен был присутствовать.

Хейвен перекидывалась с ним парой фраз, а он, в свою очередь, время от времени провожал ее до библиотеки по дороге на стройку, которая расположилась в нескольких кварталах от школы, однако свою удачу он не испытывал и ни о чем большем не просил.

Их общение было комфортным и легким; спустя некоторое время Хейвен привыкла к нему, наслаждаясь короткими разговорами, после которых их пути расходились. В этом не было ничего особенного, но подобное общение было важно для Хейвен. Это была связь, расцветавшая дружба, соприкосновения с котором она с нетерпением ждала в те три дня, когда Гэвин появлялся в ее жизни.

В одну из пятниц Хейвен шла рядом с Гэвином по тротуару и улыбалась. Они оказались в оживленной толпе, стремительно плывущей вперед, однако они сами никуда не спешили. Гэвин рассказывал шутку, которую он услышал на работе – шутка была вульгарной, поэтому Хейвен не смогла до конца ее понять, но, поразмыслив и вникнув в ее суть, рассмеялась.

– Знаешь, ты мне немного напоминаешь одного человека.

– Правда? – спросил Гэвин, приподнимая брови. – Возможно, твоего парня?

– Нет, вовсе нет. Он был моим другом. И любил делиться шутками.

Лицо Гэвина померкло.

– Я уже успел попасть во френд-зону?

– Я не знаю, что это значит, – ответила Хейвен, смотря на него.

Гэвин воздержался от пояснений.

– Этот твой друг… он был столь же красив, как и я?

Хейвен рассмеялась.

– Я бы так не сказала. Но некоторые из моих знакомых – были.

– Черт, это комплимент? – спросил Гэвин, остановившись и театрально захлопав ресницами. – Ты флиртуешь со мной?

Хейвен закатила глаза и, проигнорировав его вопрос, двинулась дальше. У Гэвина не осталось другого выбора, кроме как вновь последовать за ней.

– Я серьезно. Это был комплимент? – спросил он. – Я не различаю твой сарказм.

– Никогда к нему не прибегаю.

– О, – сказал Гэвин, делая паузу. – Погоди-ка, вот сейчас был сарказм?

Хейвен покачала головой.

– Это был комплимент. Я была серьезна.

– Ого, я шокирован, – ответил Гэвин, широко улыбаясь. – Я и вправду думал, что ты по-прежнему рассматриваешь идею судебного запрета. Приятно знать, что мне удалось усыпить твою бдительность и немного тебе понравиться.

Хейвен рассмеялась.

– Я не говорила, что ты мне понравился. Я сказала, что ты красивый – только и всего. Это ничего не говорит о тебе как о личности.

– Вот это точно сарказм, – заявил Гэвин.

– На твоем месте я бы не была в этом так уверена.

– А это обидно, – сказал Гэвин, прижимая руку к груди.

В ответ Хейвен в шутку пихнула его локтем.

– Переживешь.

* * *

К стеклу запертой художественной студии был приклеен тетрадный лист, сделанная карандашом надпись сообщала о том, что занятие было отменено. Никаких пояснений – просто отмена занятия.

– Отлично! – Келси вскинула кулак в воздух, радуясь объявлению. – Занятия не будет!

Хейвен нахмурилась. Она всегда с нетерпением ждала уроков живописи.

– Интересно, почему?

– Да какая разница? – спросила Келси. – Теперь у меня появилось время на то, чтобы посетить компьютерную лабораторию и поработать над дизайн-проектом. Возможно, теперь мне не придется сидеть дома все выходные.

– Что ж, полагаю, у меня появилось время на то, чтобы… – Хейвен осеклась, не в состоянии придумать себе занятие. –…сходить в библиотеку.

Келси рассмеялась.

– Ты бываешь в библиотеке чаще, чем дома.

Хейвен пожала плечами. Пожалуй, так оно и было.

Попрощавшись, Келси направилась этажом выше в лабораторию, тогда как Хейвен покинула здание. Она прошла по улице, никуда не спеша, и направилась в сторону библиотеки. Погрузившись в свои мысли, она затерялась в толпе и, вернувшись в реальность, заметила, что пропустила дорогу к библиотеке. Она осмотрелась по сторонам в замешательстве, замечая ближайший указатель: шестая авеню.

Внушительная стройка находилась на углу через дорогу, охватывая около акра и находясь в окружении высотных зданий. Каркасная конструкция была выстроена, металлические балки были сцеплены вместе, словно хитроумный лабиринт. Площадка была грязной и шумной – именно такой Хейвен и представляла себе стройку.

Поддавшись любопытству, Хейвен пересекла улицу, желая познакомиться со строкой поближе. Большинство рабочих были заняты работой – они занимались эксплуатацией оборудования и шлифованием структуры – но несколько человек в желтых касках стояли поодаль, разговаривая. Один-два человека обратили на нее внимание, кто-то даже слегка присвистнул, однако Хейвен проигнорировала это, пересекая строительную площадку. В стороне от строящегося здания находился трейлер, от которого доносился гул выходящего на улицу кондиционера. Что-то подсказало Хейвен, что Гэвин, если он вообще был сейчас на площадке, находился именно в этом трейлере.

Чувствуя себя не в своей тарелке, она направилась к трейлеру, не сводя глаз с земли. Пройдя такой путь, она подумала, что было бы глупо уйти, не поздоровавшись.

Крупный мужчина в грязных джинсах и черной майке прислонился к углу трейлера, бросая камни в грязь неподалеку. Хейвен бросила взгляд на мужчину, и остановилась, когда услышала тихий визг. Ее глаза метнулись к источнику звука, и она увидела маленького белого котенка. Он едва мог передвигаться, вся шерсть скаталась и была покрыта пятнами крови.

Котенок снова визгнул, когда мужчина кинул в него очередной камень.

– Прекратите! – крикнула Хейвен с ужасом. – Зачем Вы это делаете?

Мужчина посмотрел на нее темными, налитыми кровью глазами, на его лице не было и намека на понимание. Он отвернулся и взял с земли еще один камень, вновь кинув его в котенка. От удара животное упало.

Глаза Хейвен защипало от подступающих слез.

– Не делайте этого больше!

– Не суй нос в чужие дела, милая, – проворчал мужчина. – Возвращайся туда, откуда пришла. Тебе здесь не место.

Он схватил еще один камень, однако Хейвен перешла к действиям. Она бросилась к котенку и схватила его, когда мужчина запустил в него камень, который в итоге попал в Хейвен. Лодыжку пронзила острая боль, однако она едва поморщилась, пряча котенка в руках.

– Какого черта ты творишь? – сердито спросил мужчина, отходя от трейлера. Он сделал два шага в ее сторону, быстро сокращаю дистанцию между ними. Хейвен инстинктивно сделала шаг в сторону.

Прежде, чем она успела бы ответить – или, что лучше, сбежать – дверь трейлера распахнулась, воздух наполнился звуками смеха. На улицу вышли двое человек, одним из которых был лысый мужчина в черном костюме с тростью. Он наклонил голову в знак прощания и направился к ожидающему его седану. Второго человека Хейвен моментально узнала, он был одет в отутюженные брюки цвета хаки и голубую рубашку на пуговицах: Гэвин.

Он развернулся к ним, когда взрослый мужчина уехал; ухмылка с его губ исчезла, когда он заметил Хейвен. Он нахмурился, переводя взгляд с нее на своего работника.

– Что здесь происходит?

– Мне тоже интересно! – заявил мужчина. – Я коротал здесь свой обеденный перерыв – ну знаешь, просто стоял тут – а эта цыпочка пришла и начала мне указывать! Представляешь?

Лицо Гэвина переменилось, его голубые глаза приобрели зловещий серый оттенок. Сердцебиение Хейвен участилось, котенок у нее в руках замяукал, когда она инстинктивно сжала его сильнее.

Гэвин, которого она знала, был дружелюбным и веселым. Никогда еще ей не доводилось видеть его разозленным.

– Возвращайся к работе, – рявкнул он мужчине.

– Но…

– Но ничего. Иди. Сейчас же.

Мужчина на мгновение замешкался, после чего унесся прочь. Гэвин сделал несколько резких шагов в сторону Хейвен, вынуждая ее слегка отойти назад, однако это его нисколько не смутило.

– В чем дело?

– Я… кошка была ранена, а мужчина бросал в нее камни. Я попросила его прекратить, но он не останавливался. Кошка начала громко мяукать, поэтому я не смогла просто стоять и смотреть на это. Я должна была ей помочь! Мужчина разозлился, а потом появился ты. Он рассказал тебе, что случилось и…

– И теперь мы здесь? – предположил Гэвин.

Хейвен кивнула, избегая ее взгляда. Она вздрогнула, когда Гэвин потянулся к ней, но он этого, казалось, не заметил. Взяв котенка, Гэвин забрал его у Хейвен.

– Похоже, ему серьезно досталось, – сказал Гэвин, осматривая котенка. – В нескольких кварталах отсюда есть приют для животных. Я могу отвезти котенка туда.

– И они вылечат ее? – спросила Хейвен.

– Может быть, – ответил Гэвин. – Кстати, это кот.

– О, – сказала Хейвен, нахмурившись. – Почему ты сказал «может быть»?

– Они либо вылечат, либо усыпят его.

Хейвен отпрянула, как будто бы он ударил ее.

– Зачем им это делать?

– В городе слишком много бездомных животных, поэтому я уверен, что приют и без того переполнен. Возможно, им попросту невыгодно их содержать.

Эти слова так сильно ужаснули Хейвен, что она буквально вырвала котенка из рук Гэвина, возвращая его себе.

– Они не могут просто взять и убить его! Это несправедливо! Он не сделал ничего плохого!

Гэвин поднял руки в знак капитуляции, удивленно рассмеявшись.

– Боже, ладно, расслабься. Есть и другие варианты.

– Например?

– Например, ты можешь отпустить его и надеяться на то, что он сможет о себе позаботиться.

Не вариант.

– Или?

– Или ты можешь отвезти его к ветеринару.

Посмотрев на котенка, Хейвен перевела взгляд на Гэвина.

– Ты знаешь хорошего ветеринара?

– Я знаю одно место, – ответил он, с любопытством смотря на Хейвен. – Кстати, как ты вообще здесь оказалась? Не пойми меня неправильно – это приятный, но все же сюрприз. Я собирался встретиться с тобой.

– У нас отменили занятие, – ответила Хейвен. – Я направлялась в библиотеку, но в конечном итоге очутилась здесь.

Объяснение Хейвен, казалось, нисколько не убедило Гэвина.

– Очутилась здесь?

– Да. И, раз уж я здесь оказалась, я подумала, что стоит зайти и поздороваться, поэтому… привет.

На губах Гэвина появилась самодовольная улыбка.

– Должно быть, ты скучала по мне.

– С чего ты взял?

– Мы не виделись вчера и не увиделись бы сегодня, поскольку у тебя отменили занятие. Впереди выходные, а это значит, что ты смогла бы увидеть меня только в понедельник. Это достаточно долго.

Хейвен закатила глаза, услышав его самодовольный тон.

– Ничего подобного.

– Признай это, – сказал он. – Ты скучала по мне.

– Нет.

– Я тебе нравлюсь.

– Нет.

– Совсем?

– Возможно, немного, – призналась Хейвен.

– Я согласен на это, – сказал Гэвин. – Это лучше, чем ничего.

– Но только как друг, – пояснила Хейвен. – Не больше.

Гэвин покачал головой, отходя от Хейвен.

– Стой здесь, я возьму адрес ветеринара.

Когда он исчез в трейлере, Хейвен прошла вперед, гладя котенка. Он смотрел на нее в ответ, его яркие голубые глаза ожили будоражащей радостью, создавая поразительный контраст с тусклым и безжизненным внешним видом.

– Снежок, – прошептала она, имя буквально возникло у нее в голове. – Я назову тебя Снежком.

Выйдя на улицу, Гэвин остановился на ступеньках трейлера, и выкрикнул чье-то имя. Его голос вновь стал суровым, соответствуя выражению его лица. К нему подбежал мужчина, бросавший камни в котенка. Хейвен наблюдала за тем, как Гэвин принялся что-то ему говорить. Он делал это слишком тихо, поэтому она не могла расслышать, но мужчина понурил голову, опустив плечи. Он слегка кивнул, после чего развернулся. Хейвен напряглась, когда он направился к ней.

– Прощу прощения, мисс, – пробормотал он, избегая ее взгляда. – Надеюсь, Вы примите мои извинения. Я не хотел вредить котенку или кому бы то ни было. Я просто валял дурака. Отправьте мне счет за визит к ветеринару. Мистер Амаро может вычесть сумму из моей зарплаты.

Хейвен была так удивлена, что смогла ответить только лишь «хорошо».

Гэвин направился к ней, кода мужчина спешно удалился и вернулся к работе. Он протянул ей клочок бумаги с адресом и номером телефона.

– Спасибо, – ответила она. – Как ты заставил его извиниться?

– Я просто сказал ему, кто ты такая.

Хейвен насторожилась.

– И кто я?

Мгновение Гэвин безмолвно смотрел ей в глаза, после чего приподнял брови так, будто бы этот вопрос удивил его.

– Мой друг, разумеется.

– О.

– Хочешь, я пойду с тобой? – спросил он. – Это недалеко, в квартале отсюда. Можем пройтись.

Хейвен прочла адрес на листе, который передал ей Гэвин.

– Мне не хотелось бы отвлекать тебя от работы.

– Ничего страшного, – сказал он. – Я все равно собирался уходить.

Пару часов спустя они сидели на жестких синих пластиковых стульях в оживленном зале клиники скорой помощи животным. Хейвен нервно ерзала, устав сидеть на твердом стуле.

Когда медсестра, наконец, вызвала Хейвен, она вскочила на ноги, не дожидаясь Гэвина и проходя в кабинет.

– Котенок поправится, – сказала врач. – Мы его вымыли и обработали рану – она небольшая, быстро заживет. У него было ужасно много блох, об этом мы позаботились, но ничего серьезного с ним не приключилось. Можете забрать его домой.

С облегчением улыбнувшись, Хейвен подписала бумаги и, взяв котенка, вернулась к Гэвину. Они покинули клинику, котенок быстро заснул в руках Хейвен. Солнце начинало садиться, большая часть дня миновала.

– Что ты планируешь сделать с котенком? – спросил Гэвин. – Оставишь его себе?

Хейвен нахмурилась.

– Думаю, мне нельзя держать дома домашних животных.

– Ты можешь попытаться найти ему хозяина, – предложил Гэвин. – Развесь объявления.

– Вдруг отзовется кто-нибудь плохой? Вроде мужчины, с которым ты работаешь?

Гэвин вздохнул.

– Я не знаю. У меня закончились идеи. Разве что я могу забрать его к себе.

Лицо Хейвен просияло.

– Ты правда сделал бы это?

Гэвин побледнел.

– Что?

– Ты взял бы котенка к себе? – спросила Хейвен. – Я уверена, что ты будешь добр к нему.

Гэвин замешкался, открывая и закрывая рот несколько раз, после чего пожал плечами и глубоко вздохнул.

– Черт, почему бы и нет?

Хейвен улыбнулась, подняв котенка и помахав его лапкой Гэвину.

– Снежок благодарит тебя.

Поскольку клиника находилась неподалеку от школы Хейвен, на обратном пути они миновали здание школы, заметив, что все студенты уже разошлись на выходные.

– Дорога от стройки до моей школы занимает много времени, – заметила Хейвен. – Что ты делаешь здесь все время?

– Не так уж и много, – ответил Гэвин. – Десять, от силы пятнадцать минут. Я пришел сюда в первый день для того, чтобы заглянуть в закусочную.

– А в другие дни?

Он пожал плечами.

– Я прихожу ради компании.

Несмотря на все усилия, Хейвен покраснела.

Они беспечно разговаривали, пока шли – о котенке, о школе, даже о погоде. Им потребовалось практически полчаса, чтобы дойти до района Хейвен, хотя обычно ей требовалось около пятнадцати минут.

– Прости, что это заняло столько времени, – сказала Хейвен, останавливаясь перед своим домом, когда они пришли.

– Все в порядке, – ответил Гэвин, пожимая плечами. – У меня все равно нет особо дел.

– А работа? Они не ждут твоего возвращения?

– Я сам выбираю часы работы, поэтому ничего страшного. Я прихожу и ухожу, когда захочу.

Хейвен с любопытством посмотрела на него. Казалось, он говорил совершенно искренне.

– Ты очень добр. Не многие сделали бы то, что сделал ты.

– Я стал после этого нравиться тебе чуть больше?

Хейвен рассмеялась.

– Возможно.

– Так я и подумал, – сказал он, усмехнувшись. – Ты позволила мне проводить тебя домой.

Слова Гэвина удивили Хейвен. До сего момента она даже не осознавала этого. Она столько раз отказывала ему, и наконец-то позволила ему это сделать. Ему даже не пришлось спрашивать.

Распахнувшаяся дверь подъезда и появившаяся на улице Келси помешали Хейвен ответить. Громко говоря по телефону, Келси заметила их перед домом и, бросив на них удивленный взгляд, вернула свое внимание звонившему. Ее взгляд скользнул им за спину – осмотрев улицу, она принялась энергично кому-то махать.

– Видишь меня? Да. Найди свободное место для парковки, – закончив разговор, Келси обратилась к Хейвен и Гэвину. – Привет, ребята? Чем занимаетесь?

Хейвен показала ей котенка.

– Я нашла его, поэтому Гэвин сходил со мной к ветеринару.

– А потом я проводил ее домой, – в его голосе отчетливо слышалось самодовольство. Хейвен закатила глаза, в то время как Келси принялась ворковать и гладить котенка. – В любом случае, я собирался уходить.

Внимание Келси моментально переключилось с котенка на Гэвина.

– Уходить? Ни за что! Ко мне заглянут друзья… мы собираемся посидеть и немного выпить. Вы должны к нам присоединиться. Вы оба.

Хейвен покачала головой, однако торжествующая улыбка Гэвина стала еще шире.

– Правда?

– Да, конечно, – заверила его Келси. – Будет весело.

К дому подошли друзья Келси, некоторых из которых Хейвен смутно припоминала, однако никого из них она не знала в полном смысле этого слова. Они были коммуникабельны, тогда как Хейвен предпочитала держать все в себе. Они зашли в дом, собираясь на втором этаже.

Приподняв брови, Гэвин вопросительно смотрел на Хейвен, ожидая ее реакции.

– Ты пригласишь меня зайти?

Она медленно пожала плечами.

– Келси тебя уже пригласила.

– Но я пришел не ради Келси, поэтому я пойду только в том случае, если ты меня пригласишь.

Хейвен задумалась об этом, не зная, что ответить. День выдался долгим, и ей очень хотелось принять ванну и, возможно, почитать книгу, но, когда наверху заиграла музыка – да так громко, что завибрировали стекла – Хейвен поняла, что покоя она все равно не дождется.

– Ладно, – плыви по течению, сказала она себе. Поживи немного. – Пойдем наверх.

– Что же это за приглашение?

– Единственно возможное.

Гэвин рассмеялся, вежливо придерживая открытую дверь и прижимая ладонь к спине Хейвен. Миновав свою квартиру, она поднялась по лестнице, остро чувствуя на себе взгляд Гэвина, пока он шел позади нее. От этого взгляда у нее покалывало кожу, желудок сводило от нервов.

Квартира Келси, идентичная по планировке квартире Хейвен, выглядела совершенно иначе. Все было новым и ярким, дорогая мебель заполняла каждую комнату, замысловатые картины украшали стены. Хейвен осторожно присела на первое свободное место, которое увидела – им оказалось кожаное кресло коричневого цвета с широкими, плюшевыми подлокотниками. Она сняла обувь и подобрала под себя ноги, уложив спящего котенка на колени. Гэвин присел на подлокотник кресла рядом с Хейвен.

Когда они сели, Келси вручила им напитки. Хейвен с вежливой улыбкой сделала глоток алкогольного газированного коктейля, в то время как Гэвин осмотрел бутылку яркого желтого алкоголя с отвращением.

– Я не могу это пить, – пробормотал он.

– Уверена, у нее есть и другие напитки, – сказала Хейвен, указывая на противоположную часть комнаты. – Кухня там. Бери, что хочешь. Келси не будет возражать.

Он поднялся, смотря на нее.

– Ты будешь это пить?

– Думаю, да, – ответила она. – Раз уж на то пошло.

Отойдя от кресла, Гэвин незаметно вернул бутылку Келси и прошел на кухню. Хейвен с любопытством наблюдала за ним, восхищаясь тем, как он легко он влился в группу. Он общался с незнакомцами непринужденно и уверенно, словно они были его друзьями.

Внезапно и неожиданно Хейвен ощутила зависть. Была ли это ревность, вызванная тем, что он делил себя с другими, или все же зависть, вызванная тем, что он так быстро смог стать своим среди чужих людей? Хейвен заключила, что дело было во втором варианте, однако сама вероятность того, что она, возможно, не желала делиться им с другими серьезно обеспокоила ее.

Гэвин вернулся с красным пластиковым стаканом и вновь занял место на подлокотнике кресла. Он сделал глоток и улыбнулся.

– Так-то лучше.

– Что это? – спросила она с любопытством, заглядывая в его стакан. – Пиво?

– «Маунтин Дью».

Сделав глоток из своего стакана, Хейвен поморщилась.

– Ты не пьешь?

– Пью, – ответил он, улыбаясь. – Воду, молоко, газировку.

– Но не алкоголь?

– Не хочу к нему привыкать, – ответил Гэвин.

– Я тоже не пью, – сказала Хейвен. Заметив озадаченное выражение лица Гэвина, она пояснила: – Как правило, не пью. Я еще недостаточно взрослая.

– Я уже достаточно взрослый, но предпочитаю оставаться в трезвом уме.

Хейвен изучала его взглядом, пока он пил из своего стакана. Его ровная кожа не демонстрировала никаких признаков возраста, его глаза были яркими и живыми, а улыбка – искренней. Он добился хорошей жизни – это было очевидно – но едва заметные шрамы на его руках поведали ей о том, что она далась ему не без труда.

Гэвин посмотрел на нее, словно чувствуя ее взгляд.

– Что?

– Сколько тебе лет? – спросила Хейвен.

– Двадцать шесть.

– Ты такой…

– Старый? – предположил он.

Хейвен рассмеялась.

– Нет, я собиралась сказать, что ты еще слишком молод для того, чтобы быть управляющим.

Гэвин нахмурился.

– Управляющим?

– На стройплощадке. Ты работаешь в офисе. Ты сказал, что занимаешься управлением, верно?

Его лицо озарилось пониманием.

– А, да. Что ж, то, чем я занимаюсь, куда меньше связано с резюме и куда больше – со связями… если ты понимаешь, о чем я.

Хейвен кивнула.

– Да.

Именно так она достигла того, чего достигла, именно так ее приняли в школу и разместили в Нью-Йорке. Коррадо побеседовал с нужными людьми, минуя правила для манипулирования системой в своих интересах.

Хейвен потягивала свой напиток, думая об этом. Несмотря на то, что пила она медленно, она почувствовала эффект алкоголя уже спустя несколько минут. Расслабленно откинувшись на спинку кресла, она слегка прикрыла глаза. От алкоголя у нее закружилась голова, тело покалывало. Внимательный взгляд Гэвина, продолжавшего сидеть на подлокотнике, казалось, согревал ее.

Когда ее бутылка опустела, она, извинившись, поднялась и направилась на кухню. Достав из холодильника новую бутылку, Хейвен на мгновение задержалась на кухне, пытаясь сосредоточиться, после чего вернулась к остальным. Друзья Келси играли в игру, их смех, наполнявший квартиру, сливался с музыкой. Сев в кресло, Хейвен открыла бутылку.

– Сыграйте с нами! – крикнула Келси, заглушая остальные голоса.

Подняв голову, Хейвен встретилась взглядом со своей подругой.

– Во что?

– «Я никогда…», – ответила Келси. – Давайте, это легко. Мы по очереди говорим о том, чего никогда не делали, а те, кто делал – пьет.

Кровь прилила к щекам Хейвен, когда все посмотрели на нее. Она перевела взгляд на Гэвина, надеясь отвлечь внимание от себя. Он пожал плечами.

– Конечно, почему нет.

Все переместились в небольшую гостиную, дюжина человек собралась в круг. Музыку выключили, дабы все могли слышать заявления, выкрикиваемые по очереди. Я никогда не занималась сексом, когда дома были родители. Я никогда не была под кайфом. У меня никогда не было фальшивого удостоверения личности. Я никогда не пил на школьных танцах. Я никогда не водила машину без водительского удостоверения. Пока остальные смеялись, подкалывая друг друга и вспоминая о совместном опыте, Хейвен молча делала один глоток за другим.

Она обнаружила, что пила больше, чем ожидала, учитывая изолированность жизни, которой она жила. Пока алкоголь проникал в ее кровь, опьяняя ее разум и давая волю ее эмоциям, она осознала количество различных вещей, с которыми Кармин бессознательно ее познакомил. Их жизнь была далека от нормальности, а любовь – от понятия среднестатистических отношений, однако ему удалось показать ей тот же самый мир, который знали все остальные – мир, частью которого ей всегда хотелось быть; мир, в который, как она думала, она еще только вступала.

Игра набирала обороты, заявления становились все изощреннее. Хейвен уже не пила так много, как до этого, но она уже и без того изрядно опьянела. Гэвин играл вместе с ней, потягивая содовую во время таких заявлений, одна мысль о которых заставляла Хейвен краснеть. Он рассмеялся над ее реакцией, виновато улыбаясь ее вопросительному взгляду.

– Я никогда не была в наручниках! – выкрикнул кто-то.

Поднеся бутылку к губам, Хейвен замешкалась, думая о докторе ДеМарко и о том дне, когда он приковал ее к кровати в качестве наказания. Она быстро сделала глоток и Гэвин приподнял бровь, тоже делая глоток.

– Не спрашивай, – пробормотала она, качая головой. Ему лучше не знать.

После этого заявления последовало еще несколько непристойных вариантов, давших Хейвен передышку.

– Я никогда не видела труп!

Комната взорвалась хохотом, некоторые закатили глаза над абсурдностью заявления, однако Хейвен побледнела, когда в ее разуме промелькнуло воспоминание о смерти, хаосе и разрушении, которым она стала свидетелем. Она вспомнила девушку под номером 33, ее безжизненные голубые глаза, которые по-прежнему преследовали Хейвен, и кровь, пропитавшую светлые волосы юной девушки.

Закрыв глаза, она сделала большой глоток из бутылки, допивая все и пытаясь прогнать воспоминание. И, возможно, ей померещилось это, или, возможно, это было чистым совпадением, но, когда она открыла глаза, она заметила, что Гэвин тоже сделал глоток из своего стакана.

Игра на время прекратилась, поскольку гости Келси направились за новыми напитками, вновь включив музыку. Посмотрев на свои часы, Гэвин глубоко вздохнул и поднялся на ноги.

– Уже поздно.

Хейвен осмотрелась по сторонам в поисках часов, однако от алкоголя ее зрение затуманилось настолько, что она не могла различить цифр. Она встала, держа спящего котенка, и слегка покачнулась. Гэвин поймал ее за локоть, забирая у нее пустую бутылку и котенка.

– Я отведу тебя домой, – сказал он тихо. – Ты пьяна.

Несмотря на возражения Келси, Гэвин увел Хейвен из квартиры. Он помог ей спуститься по лестнице, остановившись в коридоре перед ее дверью, пока она возилась с ключами.

– Спасибо за сегодняшний вечер. Увидимся в понедельник.

Хейвен отвернулась, однако Гэвин потянулся вперед и остановил ее.

– Давай увидимся раньше.

– Что?

– Давай встретимся.

Хейвен побледнела, обдумывая его слова.

– Что?

– Завтра. Увидимся завтра.

– Я не могу, – ответила Хейвен, качая головой. – У меня планы.

В библиотеке, подумала она, но озвучивать этого вслух не стала.

– Тогда послезавтра, – предложил Гэвин. – Давай встретимся в воскресенье.

Глава 33

Хейвен нервно выглянула на улицу через плотные белые занавески, которые висели в ее гостиной. В начале воскресного дня в манхэттенском районе кипела небывалая активность. Туристы гуляли по улицам, смешиваясь с местными жителями и занятыми уличными торговцами. Обычно, наблюдая за бурлящей жизнью, Хейвен испытывала спокойствие, однако в это воскресенье каждое движение только лишь добавляло ей волнения.

– Расслабься, – сказала Келси, взяв пульт и расположившись в кресле Хейвен. – Ты волнуешься по пустякам.

Хейвен покачала головой.

– Он скоро придет.

– И что? Сегодня воскресенье. Это ведь даже ненастоящее свидание.

Ненастоящее свидание. Хейвен всеми силами пыталась убедить себя в этом, однако пока что ее попытки успехом не увенчались. Ей эта встреча казалась более чем реальным свиданием.

– А что же это тогда? – спросила она.

– Это обычная встреча двух людей, – ответила Келси. – Лично я считаю, что по воскресеньям вообще ничего не нужно делать, за исключением тех вариантов, в которых присутствует бекон и секс.

– Эти варианты определенно не для нас, – пробормотала Хейвен.

– Никакого бекона? Он ведь не вегетарианец, нет? Я не доверяю парням, который отказываются от стейка.

Хейвен ощутила, как ее щеки покрывает румянец.

– Я имела в виду секс.

Ей едва удалось произнести последнее слово.

Келси рассмеялась.

– Очень жаль. Я возлагала на тебя большие надежды.

Качая головой, Хейвен выглянула в окно и сразу же заметила в толпе Гэвина, который находился в квартале от ее дома. Его внешний вид был безукоризнен – он был одет в черные брюки и белую рубашку. Его туфли сияли под полуденным солнцем, а с его шеи свободно свисал темный галстук в полоску. Его походка была твердой и уверенной.

От его вида у Хейвен закружилась голова.

– Я не понимаю, почему ты так нервничаешь, – продолжила Келси. – Ты же все время с ним видишься.

Раньше все было иначе, но Хейвен знала, что ее подруга этого не поймет. Келси все время с кем-то встречалась, меняя парней каждую неделю, однако Хейвен это было чуждо. Ее вообще не интересовали новые знакомства. Дневные прогулки после занятий по живописи и дружеское общение с Гэвином были неумышленными. Однако это… это было спланированным. Намеренным. Кроме того, Хейвен видела большую разницу между дружбой и более близким общением.

Одна лишь только мысль о том, что кто-то хотел с ней чего-то большего, пугала Хейвен.

Вернув занавеску на место, она поправила свою одежду, когда Гэвин постучался, и задумалась над надетыми джинсами и розовой блузкой, которые вдруг показались ей слишком обыденными. Что люди надевают на потенциально-настоящее-но-возможно-и-ненастоящее-свидание?

– Хорошего дня, – сказала Келси с озорным блеском в глазах. – Не делай ничего такого, чего не сделала бы я.

– Не беспокойся, – пробормотала Хейвен в ответ. – Я не сделала бы и половины из того, что сделала бы ты.

Хейвен открыла дверь и, встретившись лицом к лицу с Гэвином, застенчиво улыбнулась.

– Привет.

– Привет, – ответил Гэвин. – Готова?

– Да, – Хейвен неторопливо покинула свою квартиру. – Я нормально выгляжу?

Гэвин быстро оценил ее взглядом. Хейвен смутилась от пристального внимания.

– Да. А что?

– Не знаю, – ответила Хейвен. – Я увидела, что ты так нарядно одет…

– О, да, думаю, я слегка переборщил, – ответил Гэвин, обводя взглядом свой наряд. – Ты отлично выглядишь для того, чем мы планируем заняться.

Закрыв за собой дверь, Хейвен прошла к Гэвину.

– Чем мы планируем заняться?

Засунув руки в карманы, он спустился с крыльца и пригласил Хейвен за собой.

– Думаю, мы прогуляемся.

– Именно этим мы каждый день и занимаемся.

– Верно, – рассмеялся Гэвин. – Но нам это подходит, да? Прогуляемся и увидим, где окажемся. Конечно, если ты не предпочтешь…

– Нет-нет, – перебила его Хейвен, начиная ощущать спокойствие. – Давай прогуляемся.

Возможно, это все же не свидание.

Пока они гуляли по улицам, Гэвин завел беседу, с которой вернулись и уже ставшие привычными для них дружеские подколы. Когда Гэвин привел Хейвен в метро на двадцать третьей улице и взял билеты, она замерла на платформе, внимательно изучая других людей. Позади нее находилась стена, выложенная белой плиткой, на грязной бетонной площадке валялся мусор. Метро полнилось звуками сигналов и свиста, потрескивающие звуки громкоговорителя заглушали толпу. Люди толкались и кричали, мчащиеся мимо поезда рассекали воздух, обдавая собравшихся на платформе затхлым запахом грязи и мочи. Электричество потрескивало, свет гас и вспыхивал вновь, двери вагонов открывались и закрывались с громким грохотом.

Метро показалось Хейвен полным противоречий – будучи шумны и хаотичным, оно, в то же время, было упорядоченным и организованным, словно сборочная линия на заводе. Функционирование метро напоминало механизированный, практически нечеловеческий процесс – люди заполняли вагоны, методично перемещаясь из одной точки в другую. Под землей существовал совершенно другой мир, о котором Хейвен никогда даже не задумывалась.

Она с удивлением осматривалась по сторонам, молча впитывая в себя происходящее. Заметив выражение ее лица, Гэвин поморщился.

– Знаю, здесь ужасно.

– Нет… Я просто никогда не была в метро.

– Никогда?

Хейвен покачала головой.

– Нет.

– Как ты можешь жить в Нью-Йорке и не пользоваться метро? – спросил Гэвин. – Как ты добираешься из одной части города в другую?

– Никак. Я никуда не езжу.

– Никогда? – спросил Гэвин, смотря на Хейвен.

– Нет.

– Мэдисон-сквер-гарден?

Хейвен покачала головой.

– Таймс-сквер?

– Нет.

– Бродвей?

– Нет.

Люди двинулись к вагонам, когда у платформы остановился поезд с серебристыми дверями. Гэвин опустил руку на спину Хейвен и повел ее к исписанному граффити вагону. Пробравшись сквозь толпу, он шел вперед, выступая в качестве щита между Хейвен и остальными людьми. Зайдя в вагон, она села на последнее свободное место, оказавшись между подростком и тучным лысым мужчиной, от которого пахло потом. Он спал, наклонившись вперед и опустив голову.

Гэвин встал перед Хейвен, облокотившись на металлический поручень. Когда двери закрылись, поезд, дернувшись, тронулся с места. От толчка Хейвен задела спящего мужчину, однако тот едва ли это заметил. Пол под ногами Хейвен завибрировал, когда они помчались по старым путям, свет в вагоне время от времени гас.

Сердце Хейвен гулко забилось у нее в груди, когда ее душу наводнили одновременно восторг и тревога. Ее щеки покрылись румянцем, когда она заметила внимательный взгляд Гэвина, который наблюдал за ней с любопытством. Он стоял настолько близко, что их колени практически задевали друг друга, носы их обуви соприкасались: его – блестящих, новых и черных, ее – старых, изношенных и грязных.

Хейвен инстинктивно убрала ноги назад, после чего вновь перевела взгляд на Гэвина. Он, как и она до этого, смотрел на их обувь. Словно чувствуя взгляд Хейвен, он поднял голову. К любопытству в его взгляде прибавились вопросы, однако озвучивать их он не стал.

Спустя несколько минут раздался громкий звук тормозов, походивший на фейерверки, которые вот-вот взорвутся. Хейвен схватилась за сиденье, не желая на кого-нибудь налететь. Когда поезд остановился, Гэвин вывел ее на платформу, название которой было выложено мозаичной плиткой на стене: «Columbus Circle».

– Где мы? – спросила Хейвен, когда Гэвин повел ее через толпу. Факт того, что она находилась в той части города, в которой никогда прежде не была, одновременно радовал и нервировал ее.

– Сейчас увидишь, – ответил Гэвин.

Хейвен последовала за ним, покидая станцию метро и выходя на улицу. Как только она поднялась наверх, она ощутила нечто невероятное. Все было именно таким, как он говорил. В центре оживленного города расположился настоящий лес, заполненный деревьями.

– Центральный парк, – сказал Гэвин. – Ты бывала здесь?

– Нет, – прошептала Хейвен. – Но мне всегда хотелось здесь побывать.

– Тогда вперед, – улыбнувшись, Гэвин кивнул головой в сторону парка. – Никаких преград больше нет.

Никаких преград больше нет.

Хейвен проследовала за Гэвином через улицу, миновала большую статую и зашла в парк. Они гуляли по дорожкам в уютной тишине, в то время пока Хейвен восхищалась деревьями, возвышавшимися над ними, словно огромные зеленые зонтики. Через кроны деревьев струился солнечный свет, рассеиваясь яркими пятнами по прохладной тени и окутывая их теплом. Хейвен наслаждалась происходящим. Выйдя в солнечный свет, она подняла голову и с улыбкой на губах посмотрела в небо.

Рай, подумала она. Испытываемые ею ощущения можно было назвать райским блаженством.

– Чем займемся? – спросил Гэвин.

Хейвен нахмурилась.

– Я думала, мы решили прогуляться.

– Если хочешь, можем просто погулять, но здесь можно найти множество различных занятий.

– Правда? Я думала, что здесь только… ну, знаешь… – она обвела рукой парк вокруг них, –…деревья.

Гэвин рассмеялся.

– Вовсе нет. Пойдем, я тебе покажу.

Статуи, мосты, дорожки, дикая природа… в течение последующих нескольких часов Хейвен знакомилась с Центральным парком. Они с Гэвином посмотрели кукольный спектакль, после чего Хейвен покачалась на качели, посетила зоопарк и покормила уток на озере. Гэвин научил ее играть в шашки и, позволив Хейвен выиграть, купил ей мороженое, когда они проходили мимо уличного торговца. В парке играла музыка и проводились игры, воздух полнился смехом и радостью. Хейвен подпевала музыкальной башне, пока они наблюдали за тем, как люди бросают фрисби и сажают новые деревья.

Куда бы Хейвен ни посмотрела, везде было что-то новое, что-то увлекательное. Понемногу она начала расслабляться. Боль дала слабину, не выстояв под напором надежды и радости, которые вновь ворвались в ее душу. Сосредоточенная, волевая и подозрительно настроенная девушка даже не заметила, как вырвалась на свободу ее уязвимость, мало-помалу являя миру настоящую Хейвен Антонелли.

– Давай перекусим, – предложил Гэвин. Становилось поздно, день близился к своему завершению. – Мы целый день ничего не ели.

– Я съела мороженое, помнишь?

Гэвин рассмеялся.

– Это не считается. Я знаю хорошее место. Мы можем поужинать и вернуться домой, поскольку тебе завтра утром в школу.

– А тебе – на работу, – заметила Хейвен. – Тебе приходится вставать очень рано?

– Нет, я встаю тогда, когда сам просыпаюсь, – ответил Гэвин. – Я же сам выбираю часы. Помнишь?

– Точно. Твой отец тоже работает на стройке?

– Вроде того, – ответил Гэвин, смотря на часы и хмурясь. – Мой отец занимается всем понемногу.

Покинув Центральный парк, они вернулись на метро на двадцать третью улицу. Гэвин сидел рядом с Хейвен, поскольку вечером пассажиров было куда меньше, чем днем. Добравшись до своей станции, они прошли квартал пешком и подошли к небольшому ресторану. В передней части кирпичного здания находились большие окна, через которые Хейвен увидела несколько столиков.

Их разместили вдоль одной из стен ресторана за столиком с двумя деревянными стульями. Гэвин, не смотря в меню, заказал овощное карри и лапшу с пряностями, тогда как Хейвен заказа чизбургер и картошку-фри. Они оба молча ожидали свои заказы, потягивая свои напитки и отдыхая после продолжительной прогулки.

Спустя десять-пятнадцать минут официант принес их заказы. Помолчав несколько секунд, Гэвин откашлялся.

– Могу я задать тебе вопрос?

– Конечно, – ответила Хейвен, закидывая в рот жареную картошку.

– Что с тобой случилось?

Хейвен перестала жевать.

– В смысле?

– Ты совсем не похожа на тех людей, с которыми я обычно общаюсь. Ты отличаешься от них.

В одно мгновение Хейвен вновь превратилась в бдительную и подозрительную девушку, возводя вокруг себя неприступную стену. Она не могла отличаться от остальных. Это противоречило плану. Это определенно не поможет не привлекать лишнего внимания.

– Чем я отличаюсь?

Гэвин пожал плечами.

– Ты живешь в Нью-Йорке, но практически ничего не видела. Ты нигде не бывала и ничего не делала.

Хейвен медлила с ответом. Она с трудом проглотила картошку, аппетита как ни бывало.

– Я родилась в очень маленьком городке и никогда никуда не ездила. В действительности, ездить было попросту некуда даже в том случае, если бы я могла это делать. Меня воспитывала только мама, и она не могла меня никуда возить. Мой отец… отца у меня никогда не было, потом я потеряла и мать, поэтому… поэтому теперь я здесь…

Невнятное объяснение Хейвен заставило поморщиться даже ее саму. Это была ложь во благо, несмотря на то, что формально она сказала правду. Полуправду. Ничего большего она никогда попросту не сможет ему предложить.

– У тебя ведь есть другие родственники, да? Тети? Дяди? Двоюродные братья и сестры?

Услышав этот вопрос, Хейвен воскресила в памяти последнее Рождество в Дуранте. Доминик. Тесс. Диа. Селия и Коррадо. Доктор ДеМарко. Кармин. Несмотря на то, что в привычном понимании они не были ее родственниками, они заменили ей семью.

– Да, но мы редко общаемся.

– Почему?

– Я не знаю, – это было сущей правдой. – Они живут далеко отсюда.

– Почему тогда ты здесь?

Оторвавшись от тарелки, Хейвен подняла голову и начала было отвечать, однако замолчала, когда ее взгляд скользнул за спину Гэвина. Ее внимание привлекла задняя часть ресторана – через стеклянную стену она увидела патио, где возле перил в ряд были выстроены горшки с пальмами.

– Пальмы.

– Пальмы? – переспросил Гэвин, привлекая внимание Хейвен. – Ты переехала сюда из-за пальм?

– Нет… – у Хейвен вырвался нервный смешок, глаза защипало от подступающих слез. – Я думала, что в Нью-Йорке нет пальм.

Гэвин оглянулся.

– О, они завозят их. Для создания атмосферы. Немного аляповато, но сойдет.

Гэвин не задавал больше никаких вопросов, однако большего и не требовалось. Хейвен погрузилась в свои мысли, с головой уйдя в далекое прошлое и не сводя взгляда с патио, ее еда осталась нетронутой. Она скучала по ним – больше, чем ей хотелось бы признавать – но больше всего она скучала по нему.

Она пыталась не думать о Кармине, однако порой от этих мыслей было попросту невозможно избавиться. Они бередили старую рану, вскрывая ее и напоминая ей о том, что она пыталась забыть – не его, ни в коем случае не его – а то, как все закончилось. Опустошение. Прощание.

Или, в действительности, отсутствие оного. Отсутствие заключительной ноты, без которой ее рана никогда не сможет должным образом затянуться. Она останется с ней навсегда, терзая мыслями о том, что могло бы быть.

Что могло бы быть? Она могла бы быть с Кармином, исследовать с ним Центральный парк, путешествовать по Нью-Йорку. Она могла бы сидеть здесь с ним, и он бы не задавал ей вопросов, потому что ему известна правда. Он знает об ее прошлом. Он знает, откуда она. Он понимает, через что она прошла.

Но его не было рядом, и, сидя в ресторане, она вновь позволила себе ощутить пустоту его отсутствия.

Гэвин расплатился, когда они поужинали. Они покинули ресторан и направились в сторону дома Хейвен. Потянувшись к ней, Гэвин взял ее за руку, переплетая их пальцы. Хейвен не отдернула руку, не стала противодействовать этому. Она вновь пребывала в расстроенных чувствах, напоминавших американские горки из мыслей и замешательства.

– Спасибо за сегодняшний день, – сказал Гэвин, останавливаясь перед домом Хейвен.

– Нет, тебе спасибо. Было славно.

– Славно, – эхом отозвался Гэвин, внимательно смотря на нее. – Ничего больше?

– Не пойми меня неправильно. Я чудесно провела время, и ты мне нравишься…

– Но?

– Но я просто…

– Не чувствую ничего большего.

– Точно, – Хейвен вздохнула. Ты здесь ни при чем. Думаю, это из-за меня.

У Гэвина вырвался внезапный, резкий смешок, напугавший Хейвен.

– Хочешь озвучить мне фразу «дело не в тебе, а во мне»?

– Нет. Точнее, да. Но это правда. Ты очень добрый, и ты замечательный человек, но…

– Так обычно отвечают страшным на вид людям, – спокойно заметил Гэвин.

Хейвен закатила глаза.

– Нет, это не так. Я говорю правду. И никакой ты не страшный. Ты красивый, – Хейвен покраснела, признавшись в этом. – Очень красивый.

– В чем проблема?

Опустив взгляд, Хейвен посмотрела на их сплетенные пальцы.

– Я не чувствую искры. Притяжения. Огня.

После этих слов в глазах Гэвина что-то промелькнуло, выражение его лица смягчилось, когда он отпустил руку Хейвен.

– О.

– Прости, – сказала она.

– Не извиняйся, – ответил Гэвин. – Все в порядке.

– Правда?

Он искренне улыбнулся.

– Конечно.

– Я хорошо провела день, – сказала Хейвен. – Я рада, что пошла.

– Я тоже, – ответил Гэвин, засовывая руки в карманы и отходя. – Мне пора. Хорошего вечера.

Не сказав больше ни слова, он пересек улицу и исчез в темноте.

В понедельник Хейвен покинула здание Школы искусств ровно в час дня и взглядом принялась искать Гэвина возле стены. После того, как они обменялись теплыми улыбками, он проводил ее до библиотеки. Общение давалось им так же легко, как и раньше.

Хейвен встретила его в среду и в пятницу, однако на следующей неделе, выйдя из здания после занятия по живописи, она заметила, что место, на котором обычно стоял Гэвин, пустовало. Впервые за несколько недель, месяцев Гэвина не было.

Подождав его несколько минут возле здания, Хейвен направилась в библиотеку в одиночестве.

Прошли дни, затем недели, в течение которых Гэвин так и не появился. То, что началось как замешательство, быстро сменилось тревогой, а затем и беспокойством. Не случилось ли с ним что-нибудь? Все ли с ним в порядке?

В одну из пятниц вместо того, чтобы пойти в библиотеку, Хейвен направилась на строительную площадку. Дойдя до нее, она остановилась на углу, оставаясь на старом потрескавшемся тротуаре и изучая взглядом площадку. Стройка продвинулась, появилось еще несколько металлических уровней, однако здание по-прежнему представляло собой только лишь каркас. Строители сгрудились у основания здания, вдалеке виднелось целое море желтых касок, поднимающихся и опускающихся словно утки в пруду.

Внимание Хейвен привлекла распахнувшаяся дверь трейлера, на ступеньках которого появился Гэвин. Когда он вышел на улицу, его поприветствовала группа мужчин. Он присоединился к ним, сделав глоток из бутылки с водой и, сев на ступеньки трейлера, рассмеялся.

Облегчение, которое ощутила Хейвен, начало уступать место обиде. У Гэвина, насколько она могла сказать, все было в порядке. Пожалуй, он даже казался счастливым.

Постояв еще с минуту, Хейвен развернулась. Беспокойство и тревога исчезли, трансформировавшись в полнейшее замешательство. Их дружба обернулась прахом, рассеявшись настолько быстро, будто она ничего больше не значила… если она вообще хоть когда-нибудь имела какое-то значение.

Глава 34

Интуиция.

Хейвен привыкла полагаться на шестое чувство еще с детства, живя на изолированном ранчо во всеми забытом Блэкберне. Интуиция спасала ее от неприятностей, предупреждая об опасности. Хейвен ощущала это чувство буквально кожей, обычно оно заставляло ее насторожиться. Будь то рыскающие в ночи койоты или кроющиеся в тени монстры, Хейвен всегда чувствовала присутствие кого-то или чего-то неправильного.

Ей удалось припомнить всего лишь несколько раз, когда интуиция подвела ее. Одним из них был тот день, когда она оказалась в спальне доктора ДеМарко – он прижал ее к стенке после того, как она дотронулась до его оружия. Предупреждения, на которые следовало бы обратить внимание, появились слишком поздно. Он поймал ее с поличным, когда она находилась в одиночестве и была уязвима.

Еще один случай произошел много лет назад, когда она была ребенком. Хейвен плелась за матерью к теплице, которая находилась на ранчо. Ее снедала скука, поскольку Миранда была занята работой. Она была еще слишком мала для того, чтобы осознать реальность своего положения в этом мире. Живший в ней мечтатель отличался жаждой жизни, наивностью и чистотой.

– Могу я повидаться с Хлоей? – спросила Хейвен, потянув мать сзади за футболку, дабы привлечь ее внимание. Кондиционер, располагавшийся позади них, обдувал их потоками прохладного воздуха, раздувая грязный белый сарафан Хейвен.

– Думаю, это плохая идея, – ответила ее мама, не сводя взгляда с грядок. – Посиди лучше со мной.

– Мне здесь не нравится, – ответила Хейвен, поморщившись. – Здесь плохо пахнет.

– Неправда.

– Нет, правда. И здесь холодно. Смотри! – Хейвен протянула матери руку, дабы продемонстрировать ей мурашки, которыми покрылась ее загорелая кожа, хотя Миранда и не смотрела на нее. – Здесь слишком светло. У меня болят глаза.

– Все-то тебе сегодня не так.

– Но это правда! – воскликнула Хейвен. – Можно я пойду? Обещаю, я буду вести себя хорошо!

– Я не сомневаюсь в этом. Но… не знаю.

– Пожалуйста? Хлоя – моя лучшая подруга!

Миранда нахмурилась.

– Ладно.

Выбежав из теплицы, Хейвен услышала позади себя голос матери, которая просила ее быть осторожной, однако ее радость была настолько сильна, что она не потрудилась ответить. Она не виделась с Хлоей уже больше пяти дней и очень скучала по ней, однако мама предупреждала ее о том, что навещать ее часто – опасно для них самих.

Оказавшись на улице, Хейвен осмотрелась по сторонам, дабы убедиться в том, что ее никто не видел, и бегом пересекла двор. Она перешла на шаг, когда приблизилась к строению, расположившемуся по другую сторону дома возле конюшен, в которых ночевали Хейвен и Миранда. Серое здание напоминало большой металлический дом. Хейвен на носочках прошла к задней стене, где в ряд стояло несколько клеток.

– Хлоя! – позвала Хейвен, заметив ее в первой клетке. Хлоя вскочила со своего места, услышав свое имя. Восторг на лице Хейвен соответствовал бурлящей в ее душе радости. – Я скучала по тебе!

Хлоя начала издавать громкие звуки, поэтому, подбежав к ней, Хейвен попыталась ее успокоить.

– Тише, а то они услышат!

Опустившись на колени, Хейвен просунула руку в клетку.

– Мама снова работает в теплице, – сказала она. – Урожай хозяина под угрозой, поэтому он сказал маме, что ей лучше поскорее это исправить, но я сомневаюсь в том, что ей это под силу. Она спрашивала у меня, есть ли, на мой взгляд, у нее талант к садоводству, но, когда я попыталась найти этот талант, она сказала, что я валяю дурака. Поэтому я не знаю, сможет ли она вырастить урожай.

Хлоя продолжала молча смотреть на Хейвен, поэтому она заключила, что ее подруга этого тоже не знала.

– О, кстати, вчера сюда кто-то приезжал! Я не знаю, кто это был, потому что мама не отпустила меня посмотреть. Она сказала, что делает это для моего же блага, но вдруг это была моя подруга?

Хлоя заскулила.

– Другая подруга, – моментально пояснила Хейвен. – Ты – моя лучшая подруга, но у меня есть еще одна подруга, которая живет далеко отсюда. Мама говорит, что мир – огромен. Ты знала об этом? Она говорит, что Землю населяет множество людей. На планете очень много домов! Целая куча!

Хейвен развела руки в стороны, дабы продемонстрировать Хлое количество домов. Слова Хейвен восхитили ее настолько, что Хлоя начала прыгать по клетке, издавая слишком много шума. Хейвен быстро опустила руки, прижимая к губам палец.

– Тише! Если кто-нибудь нас услышит…

– Слишком поздно.

Хейвен показалось, что от этого голоса у нее заледенела в жилах кровь. Вскочив на ноги, она обернулась, желая спрятаться, однако позади нее уже стоял Фрэнки. Он перекрыл ей единственный путь отступления.

Она замерла, словно статуя, упрямо и наивно надеясь на то, что она исчезнет, растворившись прямо у него на глазах. Он уйдет и вновь забудет про ее существование. Памятуя о совете своей матери, которая учила ее перебирать в голове цифры в моменты страха, Хейвен начала считать, однако сбилась, дойдя до шести. Фрэнки не сводил с нее взгляда.

Хейвен сделала большой шаг в сторону, надеясь на то, что ей удастся сбежать, но это не сработало. Фрэнки покачал головой, с удивлением смотря на Хейвен.

– Нет нужды сбегать, девочка.

Хейвен замерла, вновь превратившись в статую.

Пройдя вперед, Фрэнки наклонился, просунув руку сквозь решетку и согнув палец. Хлоя подбежала к нему, нуждаясь во внимании, и он погладил ее по голове.

– Тебе нравится моя гончая? – спросил Фрэнки, смотря на Хейвен.

Она не знала значения слова «гончая», однако все равно кивнула.

– Отличная собака, из нее выйдет хорошая ищейка, – похлопав Хлою по голове, он выпрямился. – Ты придумала ей кличку?

Хейвен вновь кивнула.

– Поделишься ею со мной?

Очередной кивок. Хейвен не знала, что еще ей делать.

Молчание Хейвен заставило Фрэнки рассмеяться. Она зажмурилась, когда он протянул к ней руку. Она приготовилась к удару, к пальцам, которые вопьются в ее кожу, оставив синяки и царапины, однако этого не случилось. Вместо этого Фрэнки погладил Хейвен, как и Хлою, по голове. Его рука была тяжелой, но никакого вреда Хейвен она не причинила.

– Будь осторожнее, детка, – посоветовал Фрэнки, смеясь. – То, что подобные мне люди могут спокойно подкрадываться к таким, как ты, не сулит ничего хорошего.

Пока Фрэнки покидал строение, Хейвен ощутила настойчивый внутренний голос, который предупреждал ее об опасности тогда, когда было уже слишком поздно.

Много лет спустя, сидя в кабинке, расположенной в задней части скромной закусочной, и потягивая черный кофе напротив Келси, которая разрезала на куски омлет, она вновь ощутила внутренний голос. От этого чувства у нее начало покалывать кожу, волосы на затылке, казалось, встали дыбом. Поначалу она пыталась игнорировать это ощущение, стараясь сосредоточиться на разговоре с Келси, однако с каждой минутой охватившее ее чувство становилось все сильнее и сильнее.

– Ты меня вообще слушаешь? – спросила Келси, указывая вилкой на Хейвен.

– Конечно, – ответила она, рассеянно потирая шею. – Что ты сказала?

– Давай отправимся в дорожное путешествие.

Хейвен с замешательство перевела взгляд на подругу.

– Что?

– Давай отправимся в дорожное путешествие, – повторила Келси уже, пожалуй, в третий раз. – У нас ведь нет никаких планов на лето, верно?

– Но… – Хейвен замешкалась. Дорожное путешествие? – Я планировала провести лето здесь, взять несколько дополнительных занятий. Обучаться дальше.

Келси театрально закатила глаза.

– О, перестань. Школа никуда не денется. Год длился целую вечность, мы заслужили отдых.

– Не знаю…

– Тогда подумай об этом, – положив вилку, Келси поднялась на ноги и бросила на столик несколько купюр. – Можем уехать сразу же после «Novak Gala».

– Хорошо, – сказала Хейвен, допивая кофе и ставя чашку на стол. – Я подумаю об этом.

В действительности, Хейвен не планировала даже думать об этом, и не была намерена покидать Нью-Йорк.

Когда они покинули закусочную, Келси вновь принялась о чем-то щебетать. Пока они шли в сторону Школы искусств, Хейвен настороженно осматривалась по сторонам, вглядываясь в лица окружающих, анализируя обстановку. Время от времени она оглядывалась через плечо, не имея на то объяснимых причин.

Интуиция подсказывала ей, что рядом находится кто-то или что-то, чего здесь быть не должно.

* * *

– Объясни мне еще раз.

Проигнорировав свою подругу, Хейвен продолжила изучать стоявшую перед ней работу. Свежая краска блестела в свете флуоресцентных ламп художественной студии, большое количество различных цветов переплетались друг с другом словно многослойная радуга.

Хейвен по-прежнему постигала абстрактное искусство.

– Как тебе? – спросила Хейвен с беспокойством.

– Все отлично, – ответила Келси. – Теперь объясни мне все еще раз.

Хейвен вздохнула.

– Мы сходили на свидание, оно было чудесным, но из этого ничего не вышло.

– И все?

– Да, – подтвердила Хейвен, не сводя взгляда с картины. – Ты уверена, что с ней все в порядке? Ты видишь в ней смысл?

– Это абстракция. В ней не должно быть смысла, – усмехнулась Келси. – Я не понимаю, почему вы с Гэвином не можете остаться друзьями. Между вами нет искры – ладно, но ведь раньше вы были друзьями, разве нет? Что изменилось?

Хейвен вздохнула. Ей больше не хотелось об этом говорить. Они обсуждали эту тему уже несколько недель.

– Думаю, ему нужно либо все, либо ничего.

– Ерунда, – возразила Келси. – Он не такой.

Хейвен закатила глаза.

– Ты его почти не знаешь.

– Но ты знаешь.

В художественной студии воцарилась тишина. Знала ли она его? Он работает на строительной площадке. По его словам, это семейный бизнес, но Хейвен ничего не знала об его семье. В действительности, она знала только его имя: Гэвин какой-то-там. Она слышала его фамилию, но не могла ее вспомнить.

– Неважно, – наконец, сказала Хейвен. – Не судьба. Люди появляются в нашей жизни по какой-то причине, поэтому я буду верить в то, что и этому была своя причина. Но, думаю, нам просто не суждено было стать друзьями.

Опустив кисть, Хейвен отошла от мольберта. Весенний торжественный вечер «Novak Gala» стремительно приближался, поэтому работы необходимо было сдать до конца недели. Хейвен приложила все силы для того, чтобы создать нечто достойное мероприятия такого уровня.

– Мне будет его не хватать, – сказала Келси. – Он такой красавчик!

Хейвен рассмеялась.

– Если он тебе так сильно нравится, пригласи его на свидание.

Удивившись, Келси энергично покачала головой.

– Ни за что. Это недопустимо.

– Почему?

– Из-за тебя, – ответила Келси. – Подруги так не поступают.

– Не глупи. Он и вправду замечательный. Забавный. Добрый. Ты найдешь себе партию куда хуже. В действительности, ты уже находила себе ужасные партии.

– А он тебе и вправду понравился, – заявила Келси.

– Да.

– Так почему же тогда все так сложилось? Серьезно?

Пожав плечами, Хейвен покачала головой.

– Я не чувствовала к нему ничего большего.

Выражение лица Келси смягчилось.

– Твой бывший.

Кармин.

– При чем тут он?

– Из-за него ты ничего не почувствовала к Гэвину. Ты испытала эти чувства с кем-то другим.

Хейвен задумалась над словами Келси, вспоминая то, с какой силой ее тянуло к Кармину. Притяжение было настолько сильным, что она сияла, находясь рядом с ним. Мысли о том, что она никогда не сможет испытать этого вновь, что ей придется прожить всю оставшуюся жизнь с воспоминаниями о былых чувствах, серьезно обеспокоили ее.

– Как думаешь, можно ли испытать подобные чувства больше одного раза?

– Конечно, – ответила Келси. – Я испытываю их с каждым новым парнем.

Хейвен рассмеялась.

– Хотя… – Келси прошла к Хейвен, изучая взглядом ее красочную работу, –…возможно и то, что я в действительности никогда и не испытывала ничего подобного, а ты попала в число счастливчиков, которым довелось познать эти чувства.

* * *

– Коррадо Моретти стал притчей во языцех. На улицах его зовут киллером из кевлара, подразумевая его пуленепробиваемость, неуязвимость. Возможно, среди них он именно такой, однако здесь все иначе. Здесь мы ищем истину. Жаждем правосудия. Сегодня правосудием будет обвинительный приговор. Подсудимый – убийца, лжец и вор. Если он окажется на свободе, всем нам будет грозить опасность. Мы доказали то, что он состоит в организации, которая гордится своими убийствами. В организации, которая вынуждает людей вредить другим. Что за организация способна на подобное? Аморальная организация. Опасная.

Государственный обвинитель продолжил свою очередь, в то время как Коррадо, сидя на твердом стуле, ожидал окончания процесса. Восьминедельные слушания, наконец, подходили к своему завершению. Скоро все закончится, и он сможет двигаться дальше.

По крайне мере, он на это надеялся.

Когда очередь дошла до адвоката, мистер Борза поднялся и горько рассмеялся.

– Киллер из кевлара. Прошу заметить, что это прозвище было придумано средствами массовой информации, которым требовалось продать свои издания. Они создали сенсацию, дабы заработать на невиновном человеке. Успешный бизнесмен, семьянин – вот та репутация, которой мой клиент в действительности славится. У него нет судимостей. Государство потратило миллионы долларов и задействовало тысячи людей для того, чтобы годами следить за каждым аспектом его жизни в надежде найти что-то важное, скандальное. В итоге им удалось получить только лишь кучу ерунды, которой кормили их настоящие преступники, жаждущие выбраться из тюрьмы и разделаться с неоплаченным налоговым счетом, который – если им станет от этого лучше – мистер Моретти сегодня за них погасит. В этом вся суть.

Мысленно заглушив своего адвоката, Коррадо осмотрелся по сторонам в зале суда, как и прежде рассчитывая на то, что женщина под номером шесть станет его спасением. Речь мистера Борза была краткой и благозвучной. После того, как обе стороны высказались, судья проинструктировал присяжных и отправил их в комнату для вынесения приговора.

– Сколько это может занять? – спросил Коррадо после того, как суд удалился на перерыв.

– Это невозможно предугадать, – ответил адвокат. – Хорошо, если они вынесут приговор сегодня. Но, честно говоря, мистер Моретти, если это займет более сорока восьми часов, то я бы на Вашем место стал молиться о том, чтобы все закончилось тем, чтобы состав присяжных не смог достигнуть согласия.

Сорок восемь часов не принесли никакого результата. За ними минуло три, а затем и все четыре дня. Коррадо содержали в федеральной тюрьме, вновь выдав ему слишком большую оранжевую униформу. Из-за установившейся на улице жары в тюрьме стояла духота, поскольку кондиционер был сломан. В воздухе витал терпкий запах пота, обволакивающий все вокруг.

Терпение Коррадо было на пределе. Всякий раз, заслышав шаги неподалеку от своей скромной камеры, он поднимался на ноги, ожидая новостей, но их не было.

Спустя неделю присяжные направили в суд заявление, уведомляющее о том, что они зашли в тупик и не смогли прийти к согласию, однако судья вновь призвал их к переговорам, постановив продлить их еще на несколько дней. Несмотря на то, что отсутствие согласия между присяжными было куда лучше обвинительного приговора, Коррадо вовсе не находил подобный вариант развития событий столь же хорошим, как его адвокат. Отсутствие согласия означало очередные слушания. Новый состав коллегии присяжных. Большее количество потраченных впустую дней, проведенных вдали от жены.

Сутки спустя, лежа на койке в своей камере, Коррадо услышал медленно приближавшиеся тяжелые шаги. Он поднялся на ноги и устремил взгляд в сторону двери, надеясь, всему наперекор, что присяжные, наконец-то, вынесли свой приговор.

– Почта, – крикнул офицер, открывая окошко в двери и закидывая в камеру конверт. Коррадо поднял его с пола. Вновь ложная тревога.

Вздохнув, он изучил взглядом вскрытый конверт с неразборчиво написанным на нем адресом. Его, как и в прошлый раз, удивило то, что письмо дошло до него. Достав открытку, Коррадо посмотрел на рисунок. Он был далек от искусства, но даже он смог узнать изображение кричащей в отчаянии человеческой фигуры с картины «Крик».

«Надеюсь, Ваш день – сплошная умора», было написано на открытке размашистым почерком. Под посланием было напечатано: «Я кричу, ты кричишь, мы все кричим… до тех пор, пока кто-нибудь не услышит».

Коррадо не сводил взгляда с послания, перечитывая его снова и снова. Он так сильно погрузился в расшифровку короткого сообщения, что кому-то удалось подойти к нему незамеченным.

– Моретти.

Подняв голову, Коррадо перевел взгляд на офицера.

– Что?

– Шоу начинается, – усмехнулся офицер. – Коллегия присяжных готова вынести вердикт.

* * *

Хейвен бежала по оживленной нью-йоркской улице в сторону своего района, ее длинные волнистые волосы развевались у нее за спиной. Несмотря на все усилия, она постоянно налетала на людей, задевая их локтями и плечами.

– Простите, – пробормотала она, тяжело дыша. Пробежав по тротуару, она направилась прямиком к своему дому. В руке Хейвен зажала белый конверт, который она всеми силами старалась не выронить.

Оказавшись перед домом, она забежала в подъезд и, не мешкая, миновала свою квартиру. Спешно преодолев лестницу по две ступеньки за раз, она поднялась на второй этаж, направляясь в квартиру Келси. В спешке забыв постучаться, Хейвен повернула ручку и распахнула входную дверь.

– Келси, ты не повери… О, Боже!

Гостиная Келси наполнилась удивленными криками. Закрыв глаза ладонями, Хейвен отвернулась, в то время как Келси и ее друг принялись искать свою одежду.

– Простите! – Хейвен зарделась от смущения. – Я не подумала…

– Все в порядке, – ответила Келси. – Мы оделись.

Медленно обернувшись, Хейвен посмотрела на них сквозь пальцы.

– Мне следовало постучаться.

– Не помешало бы, – поднявшись, Келси указала в сторону парня. – Ты ведь помнишь Фреда, да? Архитектора?

Внимательно посмотрев на высокого парня, Хейвен отметила его короткие светлые волосы и голубые глаза. Она совершенно его не помнила, но все равно кивнула и вежливо улыбнулась.

– Конечно. Рада снова тебя видеть, Фред.

– Взаимно, – ответил он. – Мне пора.

Поцеловав Келси в щеку, он покинул квартиру и спустился вниз по лестнице. Хейвен наблюдала за своей подругой, которая смотрела на пустой дверной проем.

– Красавчик, правда? – спросила Келси. – Возможно, я встретила свою судьбу.

Хейвен с удивлением смотрела на Келси.

– Ты почувствовала это? Искру?

– О, искра была что надо, – рассмеялась Келси, переводя взгляд на Хейвен. – Ладно, что случилось? К чему такая спешка?

Хейвен просияла, мгновенно позабыв о неловком инциденте. Подняв в воздух конверт из гофрированной бумаги, она помахала им перед лицом Келси.

– У меня получилось! Я попала!

Келси нахмурилась.

– Куда попала?

– В число участников вечера «Novak Gala», – объяснила Хейвен. – Мисс Майклс остановила меня в коридоре и сообщила об этом. Я заняла тринадцатое место! Они выставят мою работу!

– С ума сойти! Это же потрясающе! – пронзительно громко воскликнула Келси.

Девушки начали прыгать по гостиной и радостно кричать, обнимаясь и восторженно обсуждая эту новость. На глаза Хейвен навернулись слезы, вызванные испытываемой радостью, которая оказалась слишком сильна. У нее получилось. Ее выбрали среди трех тысяч конкурсантов.

– Невероятно, – сказала Келси, отстраняясь. – Нам нужно столько всего успеть! Нужно найти тебе платье и туфли. Тебе потребуются макияж и прическа.

Хейвен побледнела. Платье? Шпильки? Макияж?

– О! Тебе нужен спутник! Нужно найти спутника!

Хейвен часто заморгала.

– Спутника?

– Да! Ты же можешь пригласить гостей, верно? Нельзя идти одной!

Заглянув в конверт, Хейвен достала письмо и, развернув его, обнаружила три смятых приглашения. Убрав свое приглашение в конверт, она протянула два оставшихся Келси.

– Я хочу, чтобы ты пошла со мной.

– Я? Но…

– Возьми, – настойчиво сказала Хейвен. – Ты всегда так добра ко мне. Ты пригласила меня домой на Рождество и познакомила со своей семьей.

– Вообще-то, из-за этого я у тебя в долгу, а не наоборот.

Хейвен рассмеялась.

– Составь мне компанию. Если Фред – тот единственный, то пригласи и его.

Помедлив, Келси приняла приглашение.

– Ты уверена?

– Конечно, – улыбаясь, Хейвен направилась к двери. – Пригласи, кого захочешь. Это моя благодарность за то, что ты такая замечательная подруга.

Покинув квартиру и спускаясь по лестнице, Хейвен услышала крик Келси:

– Хорошо, но мы все равно найдем тебе платье! Не рассчитывай на то, что тебе удастся этого избежать!

* * *

– Обсудив первое обвинение, касающееся участия в управлении делами предприятия посредством использования схем рэкетирской деятельности, мы, суд присяжных, постановил, что подсудимый, Коррадо Альфонсо Моретти… – пауза, казалось, длилась целую вечность, –…невиновен.

В переполненном зале суда воцарился хаос – несколько восторженных криков слились с возмущенными возгласами собравшихся. Вспышки камер журналистов запечатлели этот момент, тогда как судья энергично принялся стучать молотком по подставке, призывая всех к тишине.

Присяжные зачитывали один вердикт за другим, однако все они были одинаковые: невиновен, невиновен, невиновен. Коррадо замер, стоя возле стола для подсудимых, будучи единственным человеком в зале суда, который не демонстрировал никаких эмоций. Несмотря на это, вынесение вердикта заставило его поволноваться, и подтверждением тому служил холодный пот, покрывший его позвоночник. Это был первый раз, когда он не был уверен в решении суда. Впервые в своей жизни он искренне задался вопросом о том, не положит ли этот процесс конец его свободе.

Этот момент неизвестности – мгновение сомнений в своем призрачном будущем – был для Коррадо хуже встречи со смертью. Он мог принять смерть… но стать пойманным в клетку зверем он попросту не мог. Однако он никогда не позволил бы догадаться об этом остальным. Его лицо выражало одну лишь только уверенность, граничащую с циничным тщеславием.

Когда присяжные огласили приговор полностью, судя постановил освободить Коррадо в зале суда. После финального удара молотка, Коррадо поднялся на ноги и, игнорируя непрекращающиеся и оскорбительные крики собравшихся, пожал руку мистеру Борза. Развернувшись, Коррадо взглядом принялся искать в толпе свою жену и заметил ее в дальнем конце зала. Она стояла в одиночестве и улыбалась.

У Коррадо защемило в груди. Казалось, он целую вечность не видел ее счастливой.

– Поздравляю, – сказал мистер Марксон, в голосе которого отчетливо слышалась горечь. – Интересно, как Вам это удалось на сей раз. Шантаж? Вымогательство? Старое-доброе взяточничество?

Коррадо покачал головой.

– Ничего подобного.

– Возможно, убийство? – государственный обвинитель приподнял брови, пытаясь спровоцировать Коррадо. – Разделались с собственной семьей, Моретти? Это случилось с Винсентом ДеМарко?

Коррадо смотрел на прокурора, сохраняя бесстрастное выражение лица. Если бы он только осознавал всю глубину своего вопроса…

– Присяжные видели Вас насквозь, – равнодушно ответил Коррадо. – Ваше дело пошло прахом. Знаете, стоило приложить побольше усилий. Похоже, эта работа дается Вам не очень хорошо.

Прокурор выпрямился.

– Работа дается мне отлично. Проблема в том, что подобные Вам люди не имеют к ней ни капли уважения. Вы попираете закон. Но когда-нибудь Вы за все ответите.

– С нетерпением буду этого ждать.

Когда государственный обвинитель покинул зал суда, Коррадо обратился к своему адвокату.

– Женщина из числа присяжных под номером шесть… Узнайте, кто она.

Мистер Борза побледнел.

– Зачем?

– Думаю, я обязан ей своей свободой.

Развернувшись к собравшимся, Коррадо заметил свою жену, которая направлялась к нему. Раскрыв свои объятия, он притянул ее к себе и крепко обнял. Она дрожала и плакала от счастья. Коррадо поцеловал ее в макушку.

– Шесть месяцев вдали от тебя длились целую вечность, bellissima, – прошептал он. – Обещаю, это никогда больше не повторится.

Глава 35

В переполненной галерее было яблоку негде упасть. Стоя перед зданием, Хейвен смотрела на плотное стекло, которое отделяло ее от торжественного вечера «Novak Gala». Всякий раз, когда открывалась дверь галереи, улицу наполняла мелодичная классическая музыка, растворявшаяся в темноте с закрытием двери. Хейвен наблюдала за меценатами, которые улыбались и смеялись, общаясь между собой и попутно восхищаясь представленными на выставку работами. Они чувствовали себя комфортно, чего нельзя было сказать о Хейвен.

Нервничая, она поправила платье, чувствуя себя совершенно не к месту. Туфли на высоком каблуке только лишь добавляли ей неловкости. Сердце гулко билось у нее в груди, стуча так сильно, что Хейвен показалось, будто оно добралось до ее горла, оставаясь единственной преградой на пути тошноты. Она пожалела о том, что договорилась встретиться с Келси в галерее, с каждым шагом все больше опасаясь того, что она оплошает.

Сделав глубокий вдох для того, чтобы успокоиться, Хейвен распахнула дверь галереи и, зайдя в здание, протянула пригласительный билет капельдинеру. Улыбнувшись, мужчина принял билет, с теплотой смотря на Хейвен. В его взгляде она не заметила ни единого намека на то, что ей здесь было не место.

– Добро пожаловать, мисс, – поприветствовал он вежливо, указывая в сторону гостевой книги, располагавшейся по правую сторону. – Пожалуйста, впишите свое имя и наслаждайтесь вечером.

Кивнув, Хейвен прошла к книге и, взяв ручку, написала свое имя на свободной строчке: Хейден Антуанетт. Ее улыбка слегка померкла, пока она смотрела на вписанное имя, однако Хейвен быстро отогнала грусть. Она знала свою истинную личность, пусть никто другой этого и не знал.

Мягкое освещение создавало в зале приятную атмосферу. Хейвен прошлась среди собравшихся гостей, опустив голову, и периодически поднимая ее для того, чтобы посмотреть на представленные работы. Пройдя в заднюю часть галереи, она заметила свою картину, и направилась к ней. Хейвен заворожено смотрела на свою работу, в углу которой виднелись ее инициалы.

Этот момент был настолько невероятен, что Хейвен пришлось ущипнуть себя.

– Мне приснился сон, – сказал ей Кармин в их последнюю совместную ночь. – Ты нарисовала картину – это была абстракция или что-то вроде того, не знаю – но она была настолько хороша, что они вывесили ее в музее и восхищались твоим талантом, будто бы ты была новым, блять, Пикассо, tesoro.

– Очень эффектная работа, Вы не находите? – спросил мужчина, остановившись рядом с Хейвен и смотря на ее работу. Прищурившись, он принялся изучать картину, анализируя темный фон, оттененный белым и желтовато-коричневым цветом; искаженные музыкальные ноты предстали в форме брызг красной краски. – Я вижу в этой работе концерт. Возможно, художник питает слабость к музыке.

Хейвен улыбнулась. Его предположение было бесконечно далеко от истины.

– Возможно.

Мужчина отошел, оставив Хейвен в одиночестве возле ее работы. Она постояла еще немного, прислушиваясь к непрошеным предположениям других гостей, однако ни один из них не сумел постичь сути. Планируя пройтись по галерее и познакомиться с работами других участников, Хейвен услышала, как кто-то позади нее прочистил горло.

– Полагаю, это твоя работа.

Услышав знакомый голос, она обернулась настолько быстро, что, пошатнувшись, едва не потеряла равновесие. Ее взгляд встретился с парой голубых глаз.

– Гэвин? Что ты здесь делаешь?

Он пожал плечами, подходя к Хейвен.

– Келси пригласила меня.

– О, – Хейвен потребовалось несколько мгновений на то, чтобы осмыслить его слова. – О! Ты с ней… в смысле, вы…? – она сделала паузу, озадаченно смотря на Гэвина. – Что случилось с Фредом?

– Между нами ничего нет, – ответил Гэвин, качая головой. – Она меня не интересует.

– Не интересует?

Парни всегда были заинтересованы в Келси.

– Нет.

– Почему?

– Не знаю. Думаю, моим вниманием завладел кто-то другой.

– Кто? – спросила она. Подняв бровь, Гэвин многозначительно посмотрел на Хейвен. Она покраснела. – О…

Рассмеявшись, Гэвин перевел взгляд на ее картину.

– Красиво.

– Спасибо, – поблагодарила Хейвен, слегка расслабившись и смотря на свою работу. – Что ты видишь?

Гэвин помолчал, изучая картину, после чего усмехнулся.

– Искру.

В точку.

Торжественный вечер продолжался, принося Хейвен все новую и новую похвалу. Она наслаждалась происходящим, потягивая газированную воду и проводя время с Гэвином. Вечер был наполнен смехом и беседами. На мероприятие заглянула и Келси, зашедшая для того, чтобы поздороваться, однако круговорот вечера настолько затянул Хейвен, что она едва заметила появление подруги. Выставка подарила ей гораздо больше впечатлений, чем она ожидала – получив столько хвалебных отзывов за работу, которой она отдала всю душу, Хейвен к концу вечера почувствовала себя так, будто бы она парит в воздухе.

Когда мероприятие начало близиться к своему завершению, зазвонивший телефон Гэвина прервал их общение, нарушая спокойствие. Достав телефон, он сбросил звонок.

– Мне пора. Работа.

Хейвен нахмурилась.

– Спасибо, что пришел.

– Не за что, – ответил Гэвин искренне. – Я был рад вновь увидеться с тобой.

– Взаимно.

Улыбнувшись, он поднял руку и погладил ее раскрасневшуюся щеку.

– Увидимся, Хейвен.

Не дожидаясь ее ответа, Гэвин удалился. Смотря ему вслед, Хейвен осознала сказанное им только лишь после того, как за ним закрылась дверь галереи. Из его уст это прозвучало настолько естественно и обыденно, что она могла бы и вовсе этого не заметить.

Хейвен.

Холод сковал ее тело настолько быстро, что она задрожала. Не сводя взгляда с дверей, за которыми исчез Гэвин, она принялась лихорадочно обдумывать случившееся. Могла ли она ошибиться? Возможно, ей послышалось? Может, он оговорился, ничего в действительности не зная. Она была уверена в том, что никогда не называла ему своего настоящего имени, поэтому не могла даже представить, где он мог его услышать.

Пытаясь совладать с паникой, Хейвен направилась к гостевой книге и, раскрыв ее, принялась читать бесчисленные имена. Наконец, она нашла его имя: Гэвин Амаро.

Хейвен подурнело.

Бросившись к двери, она выбежала на улицу. Сделав глубокий глоток свежего вечернего воздуха, она почувствовала, как сильно забилось ее сердце, опаляя ее грудь, словно огонь.

Оказавшись на тротуаре, она ощутила знакомое чувство, холодком пробежавшее по ее позвоночнику и призванное предупредить ее. Интуиция. Чувствуя леденящий душу страх, она судорожно вздохнула, и резко обернулась, встречаясь лицом к лицу с тем, кто настиг ее.

Она едва не потеряла равновесие, увидев перед собой удивительно знакомого человека, который стоял настолько близко, что она могла протянуть руку и дотронуться до его лица. Однако она не стала этого делать. Она не могла пошевелиться. Замерев, она прошептала только лишь имя:

– Доктор ДеМарко?

– Добрый вечер.

Приветствие Винсента, казалось, повисло в теплом воздухе, потерявшись где-то между его губами и ее ушами. Ошарашено смотря на него, Хейвен побледнела так сильно, будто бы увидела привидение. Стоя посреди тротуара, она покачивалась на шпильках.

– Доктор ДеМарко?

От неловкости ситуации у него вырвался смешок, когда она повторила его имя.

Удивленно покачав головой, Хейвен внимательно осмотрелась по сторонам, после чего сделала шаг к Винсенту.

– В чем дело? Что-то случилось?

– Нет, – ответил он, с волнением потерев свою напряженную шею, когда кто-то вышел из галереи. Он отвел взгляд, слегка отворачиваясь, дабы оказаться вне поля зрения вышедшего человека, который удалился вниз по улице.

Возможно, это походило на паранойю, но у него была на то веская причина.

– Все в порядке? – спросила Хейвен, подходя еще ближе. – Вы кажетесь…

– Пугливым? – предположил Винсент, когда она осеклась.

– Скорее нервным, – ответила Хейвен.

Нервным. Мягко говоря.

– Все в порядке, – заверил ее Винсент с улыбкой, надеясь на то, что она ослабит ее беспокойство. – Как думаешь, мы могли бы где-нибудь побеседовать?

– Конечно, – оглянувшись на галерею, Хейвен прошла к Винсенту. Сделав несколько шагов, она сняла туфли и понесла их в руках. Кивнув Винсенту, она робко улыбнулась и направилась следом за ним по улице. Идя в тишине, Хейвен время от времени смотрела на Винсента, словно по-прежнему не могла поверить в его присутствие, в то время как он осматривался по сторонам, опустив голову.

Спустя несколько минут они оказались перед домом Хейвен. Достав ключи, она отперла дверь своей квартиры. Винсент не стал дожидаться приглашения войти – обойдя Хейвен, он прошел в квартиру и с облегчением вздохнул, оказавшись в безопасном месте вдали от улиц.

– Ты здесь живешь? – спросил он, изучая взглядом двухкомнатную квартиру. Значит, здесь разместил ее Коррадо? – Места здесь не так уж и много, да?

– Мне хватает. Квартира больше конюшен, в которых я выросла.

Туше.

– Вы хотели о чем-то поговорить? – спросила Хейвен, с беспокойством опускаясь в кресло в гостиной. – Что Вас привело в Нью-Йорк?

Пройдясь по комнате, Винсент сел на диван.

– Я надеялся, что ты расскажешь мне о своем похищении.

Каким-то необъяснимым образом Хейвен побледнела еще сильнее.

– О похищении?

– Да, – ответил Винсент. – Ты, разумеется, не обязана этого делать, но мне хотелось бы узнать, кого именно ты видела на складе.

Помедлив, Хейвен сосредоточилась на воспоминаниях.

– Вы уже знаете. В смысле, они были там, когда… когда вы пришли за мной.

– Да, я знаю, но мне хотелось бы услышать об этом от тебя, – сказал Винсент. – Мне хотелось бы узнать, что именно ты помнишь.

Глубоко вздохнув, Хейвен перевела взгляд на свои руки, сложенные на коленях. Винсент понимал, что ей не хотелось об этом говорить – более того, ему едва не стало стыдно из-за того, что он вынуждал ее это делать – но ему было важно услышать об этом от нее. Очень важно.

– Там был Нунцио. Руководил всем Иван. На складе было еще несколько мужчин, но я не знаю их имен. По большей части, русские. Еще были женщины… приходила медсестра, и еще одна девушка…

– Что за девушка?

Хейвен замешкалась.

– Я не помню ее имени.

– Ничего страшного, – сказал Винсент. – Больше никого не было?

– Полагаю, нет.

– Полагаешь? – поставив локти на колени, Винсент наклонился вперед, внимательно смотря на Хейвен. – Там был кто-то еще?

– Люди, которых больше нет, – прошептала она. – Если они вообще когда-нибудь были в моей жизни.

Медленно обдумывая эти слова, Винсент воскресил в памяти наброски, которые он видел в дневнике Хейвен. Воспоминание оказалось болезненным.

– Маура.

– Да, – прошептала Хейвен. – И моя мама. Еще номер 33.

Винсент посмотрел Хейвен в глаза, с любопытством изучая ее.

– Номер 33?

– Я увидела эту девушку на одном из собраний… ее собирались продать. Она была под номером 33.

Поняв, что она имела в виду, Винсент нахмурился.

– Аукцион?

– Да. Фрэнки взял меня на него, когда я была ребенком.

Винсенту стало не по себе. Он никогда не знал об этом.

– Зачем?

– Он сказал, что хотел преподать мне урок, – ответила Хейвен. – Девушка попыталась сбежать, поэтому… Фрэнки убил ее. Он сказал, что подобное случается с людьми, которые забывают свое место. Когда Вы сказали мне в тот день, что собираетесь напомнить мне о том, где мое место, я подумала…

Винсент закрыл глаза, когда она замолчала. Он по-прежнему отчетливо помнил выражение ее лица в тот день, когда она пришла в сознание, будучи прикованной наручниками к ножке своей кровати.

– Пожалуйста, – прошептала она. – Я не хочу умирать.

Прежде, чем Винсент успел бы подобрать нужные слова, Хейвен продолжила:

– Я знаю, что они были плодом моего воображения, но я видела их на складе. Они разговаривали со мной. Я держалась, благодаря им.

– Был ли там кто-нибудь еще? – спросил Винсент. – Возможно, кто-то неприятный. Например… монстр?

Хейвен замерла, смотря на Винсента, после чего едва слышно прошептала:

– Карло.

Признание Хейвен ошарашило Винсента.

– Ты знаешь его имя.

– Я услышала его от Фрэнки на аукционе, – отозвалась Хейвен. – Он хотел, чтобы хозяин продал меня ему. Он напугал меня. Я думала, что Фрэнки продаст меня ему.

– Слава Богу, этого не случилось.

– Да, но воспоминания о нем до сих пор преследуют меня. Он приезжал в Блэкберн. Просто стоял и смотрел на меня. Только лишь смотрел. Он постоянно мучил мою мать. Все время… – Хейвен осеклась, чувствуя слезы, навернувшиеся от злости на ее глаза. – Он не давал ей покоя, но никогда не трогал меня. Он только лишь все время наблюдал за мной, будто бы дожидаясь подходящего момента.

– Ты видела его на складе?

Кивнув, Хейвен вытерла глаза, когда по ее щеке скользнула слеза.

– Думаю, он мне привиделся. Он стоял надо мной и смотрел, словно то самое время еще не наступило. Мне показалось, что он стал старше, но я бы ни с кем его не перепутала. Я никогда не забуду его лицо.

Хейвен с горечью рассмеялась, в то время как Винсент хранил молчание. Ему не хотелось в это верить, но, услышав рассказ Хейвен, он не мог не думать о том, что ее свидетельство было вовсе не плодом разыгравшегося воображения, а реальностью.

– Спасибо, – поблагодарил Винсент. – Мне нужно было услышать это подтверждение.

– Не за что, – ответила Хейвен, пристально смотря на него. – С Вами точно все в порядке, доктор ДеМарко? Люди, которые следят за Вашими передвижениями, ведь не смогут обнаружить мое местоположение?

– Я больше не ношу отслеживающее устройство.

– Вас освободили? – спросила Хейвен с удивлением.

Смотря на нее, Винсент осознал, как сильно она была оторвана от происходящего. Он следил за ней на протяжении нескольких неделей, набираясь храбрости для того, чтобы подойти к ней, поскольку он не был уверен в том, как она отреагирует на появление разыскиваемого человека на своем пороге… человека, которого большинство людей считали мертвым. Но она даже не подозревала об этом. Она ничего не знала.

Поднявшись на ноги, Винсент потянулся, разминая свою затекшую спину.

– Скоро все закончится. Беспокоиться не о чем.

– Хорошо.

– Мне пора. Я и без того отнял у тебя много времени.

В коридоре воцарилась неловкая тишина, когда Хейвен проводила его к двери. Винсенту хотелось сказать еще много всего, слова буквально застыли на кончике его языка. Преодолевая свою давнюю гордость и всеобъемлющее чувство стыда, он собирался было сказать все, что считал необходимым сказать Хейвен, однако в этот момент позади них распахнулась дверь подъезда. По первому этажу прокатился женский смех.

Винсент моментально опустил голову, переводя взгляд на вошедшую девушку, которая наградила его удивленным взглядом. Винсент смутно припомнил девушку, узнавая ее.

Дочь сенатора Бролина.

– О, ничего себе, – воскликнула она, усмехнувшись. – Еще один?

Винсент удалился, не став задерживаться для того, чтобы узнать, что девушка имела в виду.

Глава 36

В первые июньские выходные Кармину позвонил Сальваторе, сообщивший о приеме в честь оправдательного приговора Коррадо. Не имея ни малейшего желания присутствовать на этом субботнем вечере, Кармин все же оделся и, подъехав на закате к дому Сальваторе, припарковал машину. Нерешительно пройдя к парадному входу, он нажал на звонок. Дверь ему открыла Эбби, которая, казалось, испытала облегчение, увидев Кармина.

– Привет, – поздоровался он, когда Эбби впустила его в дом. – Как дела?

– Хорошо. А у Вас, сэр? – едва слышно прошептала она, слегка улыбнувшись.

– Мне приходится находиться здесь с этими ублюдками, поэтому у меня все явно не настолько хорошо.

– Я рада, что Вы пришли, – робко сказала девушка, принимая его верхнюю одежду. – Вы разговариваете со мной как с человеком.

– Ты и есть человек, Эбби. Они просто слишком гнилые для того, чтобы понять это.

Откровенность Кармина удивила девушку. Посмотрев на него, она удалилась, возвращаясь к своим обязанностям. Направившись в гостиную, Кармин услышал свое имя и обернулся. Он похолодел, встретившись взглядом с Карло. Усмехнувшись, тот подошел к Кармину.

– Тебе повезло, что твой крестный не слышал этого разговора. Сдается мне, он не был бы от него в восторге.

Смотря на Карло, Кармин изо всех сил пытался контролировать себя и не реагировать на его самодовольство.

– Я поздоровался. В этом нет ничего криминального.

– Ты не только поздоровался, малец.

Казалось, Карло собирался сказать что-то еще, однако вышедший в фойе Коррадо прервал их разговор.

– Карло, Кармин. В чем дело?

– Я напомнил младшему ДеМарко о том, что ему не помешало бы следить за языком и за тем, с кем он разговаривает, – ответил Карло. – Если он не научится подбирать слова, люди могут неправильно его понять.

– Я не…

Кармин собирался сказать, что он не сделал ничего плохого, однако Коррадо перебил его.

– Язвительные ремарки Кармина – притча во языцех. Думаю, люди поймут его неправильно в том случае, если он напротив не станет их отпускать то тут, то там.

Слова Коррадо шокировали Кармина. Он никак не ожидал того, что Коррадо встанет на его сторону.

Карло сухо рассмеялся.

– То, что это стало обычным делом, не означает того, что это допустимо. Ему стоит поучиться уважению. Он разговаривал с этой девчонкой-рабыней и…

– Уважению? – сердито воскликнул Коррадо. – Полагаю, ты думаешь, что можешь научить его уважению, разговаривая подобным образом в его присутствии? Ты прекрасно осведомлен о прошлом его матери, и ты еще смеешь говорить об уважении? Возможно, тебе самому не помешало бы ему поучиться.

– Я заслужил свое место, и у меня на это ушло много времени, – ответил Карло, на лице которого отразился гнев. – Я доказал то, что достоин этого, а он – нет. Он должен считаться с вышестоящими членами.

– Как и ты, – заметил Коррадо. – Или ты забыл, что я занимаю положение выше, чем ты? Ты знаешь правила, или их ты тоже забыл? Кармин подчиняется мне. Если у тебя есть какие-то претензии к нему, ты доводишь их до моего сведения.

Карло прищурился. Коррадо задел его за живое.

– Я всего лишь предположил, что ему не следует говорить все, что он думает.

– Я и с первого раза тебя понял, но твое желание раздуть из мухи слона мне не понятно, – сказал Коррадо. – Это не так страшно. Да, он не умеет держать язык за зубами, что с того? Он ведь не семью твою убил.

Кармин замер, когда с губ его дяди сорвались эти горькие слова. Коррадо не сводил взгляда с Карло, который походил на оленя, застигнутого светом фар. Он ожидал его реакции, однако ответа так и не последовало.

– Джентльмены, – сказал Сальваторе, проходя мимо и задерживаясь возле них с серьезнейшим выражением лица. – Полагаю, чуть позднее нам придется сесть и разрядить атмосферу, но пока что время для празднества. Наслаждайтесь вечером, выпейте, познакомьтесь с одной из прекрасных присутствующих дам.

Коррадо послушно кивнул.

– Да, сэр.

Согласившись с предложением следом за Коррадо, Карло отошел, когда Сальваторе удалился. На данный момент ситуация исчерпала себя.

– Не знаю, что именно ты сказал, но он прав, – сказал Коррадо, когда они остались вдвоем. – Пора научиться следить за языком.

– Я знаю.

– И мог бы надеть костюм, – продолжил Коррадо. – Ты похож на раздолбая.

Кармин оценил взглядом свой внешний вид. Он надел рубашку на пуговицах с длинным рукавом и брюки, но воздержался от галстука. Можно подумать, он пришел в потертых джинсах и толстовке.

Кармин с радостью бы их надел. Раз ему в любом случае приходилось терпеть происходящее, он бы предпочел делать это в комфортной одежде.

В течение последующих двух часов он вел светскую беседу с собравшимися гостями, знакомясь с семьями тех безрассудных мужчин, которые привели своих близких в такое бездушное общество. Кармин старался изображать заинтересованный вид, улыбаясь и удовлетворяя любопытство присутствующих, которые интересовались местонахождением его отца («Нет, я ничего о нем не слышал. Уверен, он просто затаился»); играя роль principe, внука Антонио («Да, мой дед был Богом среди людей. Надеюсь, когда-нибудь я стану таким же, как он»). В действительности, Кармин мысленно отсчитывал минуты до того момента, когда он сможет, наконец, покинуть прием (еще два часа, большая половина уже позади).

Для людей, которые гордились честью и своим умением молчать, они сплетничали куда больше, чем группа стервозных школьниц. Это был не первый прием, на котором Кармин был вынужден присутствовать, однако он, вне всяких сомнений, стал для него самым неприятным. Его отец находился в бегах, и все прекрасно понимали, что дни жизни Винсента ДеМарко были сочтены.

Кармин много пил, остро ощущая то, что Коррадо наблюдает за ним с противоположной стороны зала. Он предупреждал Кармина о том, что ему никогда не следует пить на подобных приемах, однако он попросту не мог этому противиться. Алкоголь, проникавший в его кровь, был единственным, что удерживало его от желания выпрыгнуть из собственной кожи.

К концу приема толпа начала редеть – партнеры и «солдаты» покинули особняк, в то время как высокопоставленных членов организации попросили собраться в гостиной. Заметив перемену атмосферы, Кармин воспринял это как сигнал того, что вечер, наконец-то, закончился. В начале десятого он подошел к Коррадо, расслабившись от испытанного облегчения.

– Я ухожу.

– Хорошо, – ответил Коррадо. – Возвращайся домой. Протрезвей.

Отвернувшись, Кармин глумливо отдал честь Коррадо за его спиной, когда его дядя направился в гостиную. Кармин прошел к двери, однако на полпути его остановил пронзительно громкий голос Сальваторе.

– Куда это ты собрался, principe?

Кармин с опаской посмотрел на Сала.

– Домой, сэр.

– Вздор, – Сальваторе указал в сторону гостиной. – Присоединяйся.

Кармин вздохнул, не желая оставаться ни минутой дольше.

– Я предпочел бы просто…

– Это был приказ, – перебил его Сал, удаляясь.

Едва слышно выругавшись, Кармин прошел в гостиную и заметил обеспокоенное выражение лица Коррадо.

– Я думал, ты уходишь.

– О, он собирался, но я попросил его остаться, – вмешался Сал, занимая свое традиционное место. Он указал на пустое кресло рядом с собой, и Кармин опустился в него, нервно приглаживая рукой волосы. В гостиной собралось около дюжины мужчин, однако он был единственным среди них, кто занимал низкое положение. На подобные встречи приглашались только избранные, поэтому Кармин отметил тот факт, что его пригласили на собрание такого уровня впервые.

На протяжении некоторого времени собравшиеся обсуждали малозначительные вещи вроде бейсбольных команд и алкогольных брендов. Кармин не проронил ни слова, продолжая пить все больше и больше, дабы успокоить свои натянутые нервы. Он не заметил, сколько именно прошло времени, но, в конечном итоге, они перешли к делу и принялись обсуждать бизнес: кто задолжал денег, кто отличался низкой продуктивностью, у кого был потенциал и от кого они все совершенно откровенно устали. Люди, попавшие в последнюю категорию, моментально вычеркивались – без вопросов и возражений. Они не принимали во внимание ни их семьи, ни обязательства. Их не интересовали двигавшие людьми мотивы – их судили сообща, не предоставив права защититься.

Кармину стало не по себе от осознания того, что однажды на месте подобных людей может оказаться и он сам. Они вынесут ему безжалостный смертный приговор, спланируют его убийство тем же беспечным тоном, каким они обсуждали алкогольные бренды.

– Расчленим его, – сказал кто-то. – Разрежем на куски, а все оставшееся – превратим в пепел.

– Слишком грязно, – ответил другой мужчина. – Подсыпьте что-нибудь ему в еду. Пусть все будет похоже на сердечный приступ. Чисто и легко.

– Это трусливо! Лучше уж заложить бомбу в машину.

– Вздор! По-твоему, подложить бомбу – это не трусливо?

– Нет. Когда целая улица взлетит на воздух, все уяснят урок.

– Да уж, уяснят урок, как же… его соседи загремят в больницу. Они не сделали нам ничего плохого.

– И что? Разве случайные прохожие никогда раньше не становились жертвами?

– Да, но там есть и дети. Если мы можем избежать подобных жертв, мы никогда не станем причинять боль детям.

– Сделайте так, чтобы он просто пропал без вести, – предложил кто-то. – Это не трусливо… это даже умно. Он ведь пустое место. К чему столько возни. Просто заставьте его исчезнуть.

Кто-то саркастично усмехнулся.

– Все ваши варианты продемонстрируют трусость. Сделать это нужно лично. Верно, Карло? Ты все время об этом говоришь.

Кармин перевел взгляд на противоположную сторону гостиной, где сидел мужчина со шрамами, молча потягивавший из стакана виски. Карло кивнул головой в знак подтверждения.

– Всегда смотрите им в глаза, дабы они знали, что это вы; дабы вы видели их страх. Они должны ассоциировать ваши лица со смертью… в такие моменты понимаешь, что все делаешь правильно. После того, как они это поймут, сразу же переходите к делу: отрывайте им головы, засовывайте им пистолет в рот, когда они пытаются звать на помощь. Нет ничего лучше. Мой фирменный стиль.

Услышав эти слова, Кармин моментально вспомнил вечер в переулке. Он услышал испуганные крики своей матери, увидел ужас в ее глаз – она будто бы знала, что умрет.

– Закрой ей рот! – крикнул мужчина. – Пошевеливайся!

За этим последовал громкий выстрел – мужчина засунул ей в рот пистолет и нажал на курок, навсегда заставляя ее замолчать.

Не осознавая, что он делает, Кармин вскочил на ноги. Стакан, который он держал, приземлился на пол, забрызгивая его алкоголем. Внезапное движение Кармина встревожило собравшихся – разговор моментально оборвался, когда все они поднялись со своих мест, научившись чувствовать опасность. Достав свое оружие, они сняли пистолеты с предохранителей и, возведя курки, прицелились Кармину в голову.

Он, в свою очередь, не сводил взгляда с Карло, который остался сидеть в кресле. Потягивая виски, он откинулся на спинку и смотрел на Кармина. Выражение его лица казалось абсолютно равнодушным, однако его глаза говорили о другом. Он провоцировал Кармина, ожидая того, осмелится ли тот что-нибудь ему сказать.

Спустя несколько секунд – бесконечных секунд напряженности и внутреннего смятения – Сальваторе разрядил внезапно обострившуюся атмосферу.

– Джентльмены, в этом нет необходимости. Мы – семья.

Собравшиеся опустили свои пистолеты, убирая их и вновь рассаживаясь в гостиной. Комната наполнилась шумом – Кармин не мог разобрать слов, но витающая в воздухе враждебность душила его. Они с легкостью застрелили бы его, одно простое движение пальца лишило бы его жизни.

Осознавая это, он почувствовал, что его вот-вот стошнит.

– Карло, Кармин, – сказал Сал, смотря на них. – Во двор. Сейчас же.

Сал покинул гостиную, однако Кармин не двигался с места, наблюдая за тем, как Карло вышел следом за боссом. Помедлив, Кармин проследовал за ними, понимая, что у него не было другого выбора. Оказавшись во внутреннем дворе, они заняли места в коричневых креслах возле бассейна. Подозвав Эбби, Сал попросил принести им напитки. После того, как она сделала это, он отпустил девушку, приказав ей оставаться до конца вечера в своей комнате.

От внимания Кармина не ускользнуло то, что Карло проследил взглядом за девушкой, пока та торопливо покидала патио. Он смотрел на нее взглядом хищника, выслеживающего свою добычу.

Жуткое зрелище.

Когда девушка ушла, Сал с любопытством приподнял брови.

– Как дела, principe?

Этот вопрос разозлил Кармина. Просто, блять, отлично. Спасибо, что спросили.

– Хорошо.

– Хорошо, – эхом отозвался Сал, переводя взгляд с Карло на Кармина. – Что же между вами стряслось?

– Ничего.

– Ничего? Да ты весь напряжен. Ты что-то скрываешь. Почему ты так вспылил в моей гостиной?

Кармин промолчал. Он все равно проиграет, независимо от того, будет ли он молчать или говорить.

Поняв, что ответа от Кармина он не дождется, Сальваторе развернулся к Карло.

– Возможно, ты будешь более разговорчив.

– Меня смутило поведение младшего ДеМарко, – ответил Карло. – Никогда еще мне не доводилось слышать, чтобы кто-то выражался настолько вульгарно и неуважительно.

Сальваторе развернулся с Кармину, окинув его любопытствующим взглядом, однако прежде, чем он успел произнести хоть слово, неподалеку от них внезапно раздался смех, от звуков которого у Кармина едва не остановилось сердце. Он быстро развернулся в сторону звука, и, не веря в происходящее, увидел своего отца. Винсент ДеМарко стоял в двадцати футах от них на углу особняка Сальваторе, и был одет с ног до головы в черное. На нем был новый итальянский костюм, скрытый под длинным плащом, доходившим ему до лодыжек. Из-под плаща виднелись черные туфли, которые сияли в лунном свете. Темные волосы Винсента были зачесаны назад, его лицо было гладко выбрито.

– Брось, Карло, ты и сам знаешь, что это ложь, – сказал Винсент, сделав несколько шагов в их сторону. – Ты ведешь себя так, словно в организации одни святые. Едва ли мой сын стал первым, кто позволил себе подобное.

– О, Винсент, – сказал Сал, в голосе которого отчетливо слышалось замешательство. Он напрягся, выражение его лица было серьезным. Подобное было редкостью, но Винсенту удалось застигнуть его врасплох. – А я все думал, увижу ли я тебя вновь.

Никто из них не знал, как реагировать. Кармин не сводил взгляда с отца, тогда как Карло под столом опустил руку на свой пистолет.

– Как ты мог сомневаться в этом, Сал. Было бы бестактно с моей стороны исчезнуть навсегда и не попрощаться с тобой.

– Верно, – Сальваторе с опаской наблюдал за Винсентом, отчаянно нуждаясь в контроле за ситуацией. – Иди сюда, присядь. Поговорим.

Медленно покачав головой, Винсент остался на своем месте.

– Мне и здесь хорошо.

Сал едва заметно переменил позу, дабы получше рассмотреть Винсента.

– Знаешь, ты долго отсутствовал. Я боялся, что с тобой случилось что-то дурное.

– Неужели.

– Честное слово, – сказал Сал. – Особенно после того, как ты пропустил слушания. Меня очень обеспокоило то, как это могло сказаться на твоем будущем.

– Ах, да, это. Я решил, что в этом фарсе попросту не было нужды.

– Не могу сказать, что я удивлен, Винсент. Разочарован – да, но не удивлен.

– Что ж, ты всегда хорошо меня знал, – ответил Винсент. – Жаль, что я никогда по-настоящему не знал тебя. Я думал, что знал, но я заблуждался.

Сал рассмеялся. В его натянутом смехе слышалась легкая нервозность.

– Я весь как на ладони.

– Как жаль, что это неправда, – сказал Винсент. – Я всегда считал тебя человеком, который отвечает за свои слова. Человеком, который видит мир черным и белым. Я не мог даже представить, сколько всего ты скрыл в серых тонах ради своих интересов.

– Что натолкнуло тебя на подобные нелепицы?

– Хейвен Антонелли.

С губ Кармина против его воли сорвался удивленный вздох, когда он услышал ее имя. С яростью посмотрев на него, Сальваторе вновь перевел взгляд на Винсента.

– Какое отношение эта девчонка имеет ко всему этому?

– Самое непосредственное, – ответил Винсент. – Не надо делать вид, будто бы ты не понимаешь, о чем я говорю.

Сальваторе не сводил взгляда с Винсента, не веря своим ушам, однако было невозможно сказать наверняка, был ли он искренне удивлен или же просто шокирован тем, что его вывели на чистую воду. Чувствуя гулко бьющееся в груди сердце, Кармин переводил взгляд с одного человека на другого. Все они были на краю – расправив плечи, они были готовы к бою.

– Иди в дом, сын, – сказал Винсент. – Я хочу поговорить с твой крестным наедине.

Отодвинув свой стул, Кармин начал было подниматься на ноги, однако в этот момент Сальваторе ударил кулаками по столу перед ними.

– Сядь на место!

Понимая, что он не мог проигнорировать прямой приказ босса, Кармин посмотрел на отца и, послав ему извиняющийся взгляд, вновь опустился на стул.

Увидев промелькнувшую на лице Винсента панику, Кармин все понял. Что бы ни случилось дальше, добром оно не обернется.

– Я по-прежнему не понимаю, какое отношение к этому имеет дочь Антонелли, – сказал Сальваторе, возвращая свое внимание Винсенту. – Просвети меня.

– Ты знаешь, что она – художник?

– Меня совершенно не волнует, кто она, – ответил Сал. – Она мне никто.

– Разумеется, ты знаешь, что она рисует, – продолжил Винсент, игнорируя его враждебный тон. – В действительности, ты много всего о ней знаешь – гораздо больше, чем когда-либо признаешь, включая и то, что она тебе не «никто».

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – ответил Сал. – Она навсегда останется в моих глазах рабыней, бесполезным существом, на которое вы, идиоты, тратите свою жизнь. Она не имеет для меня никакого значения. Ее даже быть не должно на этом свете!

Кармин вздрогнул, попутно заметив раздражение, промелькнувшее на лице отца.

– Знаешь, сначала это было похоже на бессмыслицу, – сказал Винсент. – Я никак не мог понять, почему Фрэнки отказывался ее продать. Почему он не отпускал ее, больше всего при этом желая не иметь к ней никакого отношения. Она была обузой, лишним ртом, так почему бы не избавиться от нее и не выручить денег за продажу?

– Она была его внучкой, – ответил Сальваторе резким тоном. – Тебе это известно.

– Его это не волновало, – возразил Винсент. – Для него факт того, что рабыня забеременела от его сына, был бы сродни позору, который запятнал бы его родословную. Он захотел бы избавиться от ребенка. Так почему же он не только оставил девочку у себя, но еще и убивал из-за нее?

– Он не хотел, чтобы об этом узнали.

– Да, это ты мне и сказал, – Винсент покачал головой. – И я верил в это на протяжении многих лет, потому что никогда не думал, что ты станешь мне лгать. Ты заверил меня в своих словах. Я убил Фрэнки и его жену, после чего прицелился в голову девочке, пока она спала, и нажал на курок. А все из-за того, что ты поклялся мне в том, что именно она стала причиной гибели моей жены. Именно на это ты и рассчитывал, не так ли? Ты воспользовался моим горем для того, чтобы разрешить свою проблему, и это практически сработало. Если бы мой пистолет не дал осечку, я убил бы там все живое.

– Я не просил тебя никого убивать.

– Тебе и не надо было этого делать! Ты прекрасно понимал, что я буду делать с той информацией, которую ты мне скормил. Ты предоставил мне достаточно времени на то, чтобы я ушел с головой в свое горе, а затем вызвал меня к себе.

– Я никогда не приказал бы убить ребенка!

– Потому что ты не можешь этого сделать! Ты лишился бы доверия своих собственных людей, если бы у них закрались хотя бы сомнения по поводу того, что ты мог иметь к этому хоть какое-то отношение! Они подняли бы бунт! Но ты умело манипулировал мной, зная, как вызвать у меня реакцию. Ты хотел стереть их с лица земли с моей помощью, дабы не марать собственные руки.

– Уму непостижимо, – сказал Сал. – С чего бы мне желать им смерти?

– Из-за доказательств, – ответил Винсент. – Никогда не оставляй следов, которые могут привести к тебе. Это простое правило, которое всем нам известно. Поняв, что ты допустил ошибку, ты пожелал замести следы.

– Какие еще доказательства?

– Родословная девушки.

На лице Сальваторе промелькнула паника. Кармин шокировано смотрел на своего крестного, понимая, что слова Винсента не удивили его… он знал об этом. Кармина охватило замешательство, граничившее с оцепенением. Все это время Сальваторе знал об их родстве.

– Ты сошел с ума.

– Возможно, но это не отменяет того, что я прав, – сказал Винсент. – Для того, чтобы узнать правду, потребовалось всего лишь уколоть палец – кровь раскрыла секреты, которые ты хранил всю жизнь.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Когда-то я в это верил. Я считал, что ты оказался точно такой же жертвой обстоятельств, как и она, но все изменилось после того, как ее похитили. Ты не стал вмешиваться, потому что знал, почему они похитили ее, и тебе не хотелось с этим связываться! Ты боялся, что они раскроют правду и ты думал… надеялся на то, что они избавятся от нее. Но этого не произошло. Ты так сильно жаждал власти, что разделался с собственной семьей. Ты столько раз говорил о том, как важна для тебя семья, и я даже жалел тебя из-за того, что у тебя никого не осталось! А оказалось, что все это было твоих рук делом!

– Как ты смеешь обвинять меня в подобном! – с яростью воскликнул Сал. – Я убью тебя за это!

В тот момент, когда он произнес эти слова, Винсент запустил руку под пальто и достал пистолет, целясь в Сальваторе. Кармин – как и Карло – вскочил на ноги. Они в спешке опрокинули на землю стулья, один из которых отлетел к ступеням бассейна. Сальваторе замер, он сидел, не шевелясь и едва моргая. Кармин застыл от ужаса, в то время как Карло, достав пистолет, прицелился в Винсента.

– Ты не подозревал о том, что тридцать лет спустя будут существовать ДНК-тесты, – продолжил Винсент, не сводя взгляда с Сальваторе и продолжая целиться в него. – Вот почему Фрэнки на самом деле не продал мне девушку… он пытался защитить тебя, и, возможно, заодно и ее саму. Когда ты узнал о том, что Маура заинтересовалась девочкой, ты запаниковал, и привел в движение свой план. Ты приказал убить мою жену, дабы замести следы. Я не хотел в это верить. Я не хотел верить в то, что ты мог поступить так со мной, с моими детьми. После того, как Хейвен похитили, она нарисовала несколько эскизов – как я уже говорил, она рисует – и она нарисовала Карло. Я пытался убедить себя в том, что это невозможно – пытался убедить в этом своего сына – но наступил такой момент, когда я попросту не мог этого больше отрицать. Твой человек – твой лучший друг – помог тебе осуществить задуманное!

По щекам Винсента текли слезы. Карло кричал, отрицая все сказанное, в то время как Сальваторе в страхе озирался по сторонам. Кармин смотрел на своего крестного с отвращением.

– Кармин, – твердо сказал Сал, и он моментально понял, чего от него хотели. Сальваторе ожидал от него следования приказам, подчинения.

– Не обращайся к моему сыну! – крикнул Винсент, выходя из себя. – Он уже и без того достаточно из-за тебя настрадался! Скажи мне, ты и его хотел убить, когда планировал убийство моей жены?

– Конечно же, нет! Он же мой крестный!

– Но ты не отрицаешь того, что хотел убить мою жену? Не отрицаешь того, что ты распорядился убить свою сестру? Не отрицаешь того, что прогнулся под русских? Боже, насколько бесчеловечным нужно быть, чтобы превратить свою собственную семью в рабов?

– Я думал, что ее ждет хорошая жизнь! – крикнул Сальваторе, теряя контроль и доставая свой пистолет. Выругавшись, Кармин сделал несколько шагов назад, едва не споткнувшись о стул. – Фрэнки умолял меня отдать ее ему, идиот! Он умолял меня сохранит ребенку жизнь! Это его ошибка! Это он обращался с ней как с ничтожеством! Он допустил то, что она забеременела от его сына! Лучше бы она умерла!

– Поэтому ты никогда не ездил в Блэкберн и всегда отправлял нас? – твердо спросил Винсент. – Ты не мог смотреть на нее, зная, что ты наделал?

– Это не так!

– Поэтому ты так сильно хотел видеть Хейвен, когда приезжал к нам? Поэтому ты был так рад тому, что Кармин влюбился в нее? Поэтому ты хотел, чтобы он поручился за нее? Ты надеялся на то, что вы вновь сможете быть семьей!

– Замолчи!

– Ты думал, что это станет твоим искуплением! Ты обращался с ними как с вещами! И тебе еще хватило наглости спрашивать у меня о том, стоила ли она моих страданий; стоила ли она той боли, которую я испытал; стоила ли она всего, чего я лишился. А лишился я всего из-за тебя! Ты наслаждался этим? Тебе нравилось иметь над людьми такую власть?

– Ты бредишь.

– А ты болен! Предатель!

– Как ты смеешь называть меня предателем! Ты, снабжавший федералов информацией! Скажи-ка мне, Винсент, каково быть крысой? Каково нарушать обет, в котором ты клялся? Каково знать, что ты умрешь за это?

Винсент на мгновение замер, после чего на его губах появилась зловещая усмешка.

– Ты первый.

В тишине вечера раздался громкий звук выстрела. Кармин отшатнулся, понимая, что его отец нажал на курок. Прикрывшись руками, он заметил, что Сальваторе откинуло назад, когда пуля вошла в его плечо – он выронил пистолет, когда его рука обмякла. Опрокинув стол, Сальваторе спрятался за ним, когда Карло выстрелил из своего пистолета. Сделав еще один выстрел, Винсент попал Карло в бедро. Несмотря на подогнувшуюся ногу, Карло удалось удержаться на ногах и отстреливаться.

Пуля, выпущенная из пистолета Винсента, попала в стол, за которым скрылся Сальваторе, и, срикошетив, полетела в сторону Кармина. Заметив это, он пригнулся – пуля просвистела возле его головы, едва не задев висок.

– Блять!

– Кармин! – крикнул Сальваторе, голос которого был едва слышен из-за внезапно наполнивших воздух выстрелов. – Убей его!

Кармин не знал, что делать. Медленно достав пистолет, он попытался побороть головокружение, лихорадочно обдумывая происходящее. Ты или тебя. Он знал правила. Если он не убьет отца, Сал убьет его самого.

Прежде, чем он успел бы определиться с целью, раздался очередной выстрел. Карло пошатнулся, его рубашка на пуговицах пропиталась кровью. Споткнувшись, он упал. Все его тело задрожало, когда он схватился руками за живот. Из его горла вырвались ужасающие крики, когда Винсент сократил дистанцию между ними, и, будучи ослепленным яростью, выпустил в него еще несколько пуль. Две пули попали ему в руки, делая его беспомощным; третья пуля попала в его коленную чашечку, когда он попытался отползти в сторону.

Вскочив на ноги, Сальваторе подхватил свой пистолет, и нырнул в сторону. Планируя закончить начатое, Винсент с непроницаемым выражением лица присел на корточки и схватил Карло за воротник. Засунув дуло пистолета в его открытый рот, он, не колеблясь, нажал на курок. Голова Карло взорвалась, кровь полетела во все стороны. Увидев это, Кармин не смог сдержать крик, вырвавшийся из его груди. Его мысли моментально наводнили воспоминания о гибели матери.

Винсент с беспокойством посмотрел на Кармина, торопливо осматривая его на предмет повреждений.

– Уходи отсюда, сын, – требовательно сказал он, после чего развернулся к Сальваторе, который нашел убежище возле черного входа. Винсент поднялся на ноги, однако сделал это недостаточно быстро – успев прицелиться, Сальваторе выстрелил в него, попав прямо ему в грудь. Вскрикнув и пошатнувшись, Винсент все же сумел удержаться на ногах.

– Кармин, это приказ! – закричал Сальваторе, продолжая стрелять, но промахиваясь. – Сделай это сейчас же, или я убью тебя!

– Не угрожай моему сыну!

Слова Сальваторе придали Винсенту сил. Пока он выпрямлялся, во дворе воцарился настоящий хаос, созданный выбежавшими из дома людьми. Следом за ними вышел Коррадо, он замер, оценивая ситуацию, в то время как Кармин снял пистолет с предохранителя.

Заметив это движение, Коррадо поднял свой пистолет и прицелился в Кармина.

– Что за ху… – начал было Кармин, однако закончить не успел, поскольку его дядя нажал на курок. Пуля пронзила тыльную сторону его правой руки. Вскрикнув, он выронил пистолет и схватился за руку, которую опалило жгучей болью. Казалось, его пульсирующая рука, из которой на землю капала кровь, вспыхнула пламенем.

Коррадо бросился к Кармину и, сбив его с ног, повалил на землю.

– Не шевелись, – требовательно приказал он.

Поднявшись, Коррадо намеренно сделал несколько неточных выстрелов, посылая пули мимо цели. Обернувшись, Винсент сделал столь же неточный выстрел в сторону Коррадо и укрылся возле задней части особняка.

Сальваторе и остальные гости пытались скрыться от пуль возле двери черного входа, в то время как Кармин и Коррадо присели на корточки на линии прямой видимости. Количество выстрелов сократилось, пока они перезаряжали пистолеты. На улице показалось большее количество людей, которые пришли на помощь Сальваторе.

Кармин наблюдал за тем, как его отец, выронив пистолет, схватился за грудь и, пошатываясь, прошел вперед на несколько шагов. Винсент скинул пальто, под которым на кобуре возле его плеча виднелся пистолет-пулемет «Узи». Кровь к голове Кармина прилила с такой силой, что он почувствовал головокружение, зрение затуманилось от слез, катившихся по его щекам.

Винсент склонил голову и перекрестился, что-то лихорадочно бормоча. Он молился, подумалось Кармину. Его отец молился.

– Нет! – закричал Кармин, понимая, что это была суицидальная миссия.

Обернувшись, Винсент посмотрел на сына, после чего шагнул во двор. Коррадо моментально упал на землю, резко потянув за собой Кармина, когда тот попытался подняться на ноги. Он прижал его к земле своим телом, когда воздух наполнился звуками пулеметной очереди. Шум был оглушающим. Каждый выстрел отдавался в голове Кармина громким звоном. Во дворе началась настоящая перестрелка.

Кармин кричал, умоляя отца не делать этого, однако было уже слишком поздно. Пути назад не было. Он выбрал для себя путь и планировал по нему пойти… он был готов уйти.

Но Кармин не был к этому готов. Он никогда не будет готов.

Он попытался скинуть с себя Коррадо, однако его дядя не сдвинулся с места, закрывая его от пуль. Возле них на землю рухнуло двое мужчин, их тела сотрясались в конвульсиях, другие нашли укрытие и отстреливались. Оказавшись в самом центре хаоса, Кармин перестал понимать, кто и где находится; люди падали на землю и бегали, пронзительные крики смешивались со звуками выстрелов.

Когда очередная пуля попала Винсенту в живот, он споткнулся и на мгновение убрал палец с курка, потеряв хватку. Эта задержка дала остальным возможность собраться. Они стреляли по очереди, еще две пули попали Винсенту в плечо и в голень. Покачнувшись, он упал на колени, и попытался сохранить равновесие. Винсент вновь нажал на спусковой механизм, поразив дикими брызгами пуль еще нескольких человек.

Стрельба резко прекратилась, когда у Винсента не осталось ни одной пули. Скинув пулемет с плеча, он опустил его. Сев на землю, он склонил голову и задрожал, смотря на стоптанную траву. Когда кто-то поднялся на ноги возле дома, Кармин запаниковал, поскольку его отец был безоружен, однако в это мгновение среагировал Коррадо. Он нажал на курок, попадая мужчине прямо в висок.

Кармин принялся звать отца, однако Коррадо толкнул его на землю, прижимая его лицо к бетону, дабы заставить его замолчать. Кармин выругался, когда из его носа хлынула кровь. Вдалеке он услышал звуки сирен.

– Полиция! – крикнул кто-то, в то время как остальные бросились в разные стороны, надеясь затеряться в ночи.

Когда толпа рассеялась, Коррадо, наконец, отпустил его. Поднявшись с земли, Кармин осмотрелся по сторонам в поисках отца и заметил его неподалеку от особняка. Коррадо направился к Винсенту, который остановился у угла. Опустившись на колени, он поднял свой пистолет.

– Винсент! – крикнул Коррадо с явной паникой в голосе.

Винсент посмотрел в их сторону. Кармин едва не перестал дышать, увидев лицо своего отца. Оно было бесцветным, его кожа приобрела пепельно-бледный оттенок смерти, глаза стали тусклыми и безжизненными.

Винсент что-то тихо сказал – Кармин не смог расслышать, что именно это было – однако Коррадо, услышав его, остановился. Звуки сирен становились все громче. Коррадо упрямо, сердито покачал головой, однако Винсент решительно кивнул.

– Убирайся отсюда, Кармин! – крикнул Коррадо.

Кармин направился к ним, игнорируя приказ своего дяди. От ужаса у него едва не подогнулись колени, когда он заметил, что его отец поднял свой пистолет и поднес дуло к своему подбородку.

– Нет! Отец, нет!

Винсент закрыл глаза, его палец отчаянно дрожал на курке.

– Perdonami, – тихо произнес Коррадо, глубоко вздохнув и склонив голову.

Прости меня.

Не медля, Коррадо поднял свой пистолет и нажал на курок. Из груди Кармина вырвался жуткий крик, когда последняя пуля пронзила череп его отца. Винсент упал на спину, его тело обмякло на траве. Кармин рухнул на землю в тот же самый момент, что и его отец, больше не имея сил держаться на ногах. Рыдания сотрясали все его тело.

Пройдя мимо него, Коррадо подошел к бассейну. Подняв пистолет Кармина и держа свой собственный, он вытер их о свою рубашку и выкинул в хлорированную воду, после чего обвел взглядом двор, оценивая последствия бойни. Тела лежали повсюду, находясь в лужах крови.

Сирены стали громче, двор утонул в ярких огнях, когда полиция ворвалась в особняк. Коррадо поднял руки и опустился на землю, не дожидаясь их приказов. Последовав его примеру, Кармин перевернулся на живот.

Он пребывал в трансе, пока они надевали на него наручники. Коррадо лежал рядом с ним в траве, шепча что-то едва слышно по-итальянски. Спустя мгновение Кармин понял, что он молился. Поняв это, он потерял над собой контроль. Из его горла вновь вырвались рыдания, когда полицейские прикрыли безжизненное тело его отца простыней. Она пропиталась кровью, становясь ярко-красной.

Кармин попытался сдержать рыдания, когда полицейские подняли Коррадо с земли, дабы увести его, однако это было бесполезно. Он лишился рассудка.

– Семеро погибших, включая доктора ДеМарко, – сказал офицер. – Личности шести остальных устанавливаются.

– Поторапливайтесь, – ответил другой мужчина, голос которого казался смутно знакомым. – Внутри есть кто-нибудь?

– Только жертва работорговли, про которую говорил ДеМарко, – сказал офицер. – Но девушка не стала ни с кем разговаривать, поэтому мы не знаем, кто она такая.

– Дайте ей немного времени. Она все расскажет, когда поймет, что ей больше ничто не угрожает.

Когда к Кармину кто-то подошел, он услышал знакомый голос. Подошедший позвал его по имени. Подняв голову, Кармин увидел специального агента Чероне. Присев на корточки, он снял с Кармина наручники. Он взял его за руку и осмотрел рану.

– Будьте добры, попросите врача осмотреть рану.

– Да, сэр.

Агент Чероне смотрел на Кармина, пока тот садился на землю.

– Нам придется забрать тебя на допрос, но мы отпустим тебя утром, если ты будешь с нами сотрудничать. Возможно, хочешь сделать заявление прямо сейчас?

Проведя руками по лицу, Кармин попытался вытереть слезы. Он тяжело вздохнул, когда в итоге только лишь размазал кровь по щеке.

– Эбби, – сказал он едва слышно. Горло жгло от криков и рыданий.

– Эбби?

– Девушка в доме, – сказал Кармин. – Ее зовут Эбби.

Глава 37

В комнате для допросов полицейского участка «Cook County» пахло так, будто бы кто-то попытался отмыть засохшую мочу недельной давности. Коррадо поморщился, сделав глубокий вдох и чувствуя, как его легкие обжигает резкий запах нашатырного спирта и хлорки. Переведя взгляд на фигуру, сидевшую напротив него за металлическим столом, он с отвращением посмотрел на федерального служащего.

Агент Чероне попытался было начать допрос, однако Коррадо сразу же перебил его.

– Меня там не было. Я находился дома, был один, спал. Никто меня не видел.

Агент Чероне окинул Коррадо удивленным взглядом.

– Я видел Вас сегодня, мистер Моретти.

Коррадо приподнял брови.

– В самом деле?

– Да.

– Вы уверены?

– Вас задержали на месте преступления.

– Правда?

– Страдаете от провалов в памяти?

– Возможно, – ответил Коррадо. – Что ж, полагаю, в этом случае я ничего не смогу припомнить.

Намеренно лишив выражение своего лица всяческих эмоций, Коррадо сымитировал безразличие, тогда как агент Чероне только лишь ошарашено смотрел на него, не веря своим глазам. Быстро взяв себя в руки, федеральный агент стиснул зубы и пролистал несколько страниц журнала. В его распоряжении находились сотни документов, однако ничто не могло подготовить его к допросу Коррадо.

– Знаете, Винсент ДеМарко был хорошим человеком.

– Был? – переспросил Коррадо. – С ним что-то случилось?

Агент Чероне раздраженно покачал головой.

– А Вы и вправду планируете прикидываться несведущим, не так ли?

В ответ Коррадо только лишь пожал плечами.

– Как я уже сказал, он был хорошим человеком. Я ошибся в нем. Он не был ни бессердечным, ни эгоистичным человеком. Он заботился о своей семье, и на все пошел бы ради нее. Это натолкнуло меня на мысль о том, что Вы, возможно, такой же, как и он. Может, я и на Ваш счет ошибаюсь.

Слова агента Чероне позабавили Коррадо, заставив его слегка улыбнуться.

– Я сомневаюсь в этом.

Посмотрев на Коррадо, федеральный агент искренне рассмеялся. Коррадо был слишком умен и опытен для того, чтобы попасться на удочку психологических приемов. Он не первый раз оказался на допросе и прекрасно знал их уловки.

– Да, пожалуй, Вы правы. Могу ли я полюбопытствовать и спросить, согласились бы Вы пройти тест на детекторе лжи?

– Боюсь, нет, – ответил Коррадо. – Это противоречит моей религии.

Агент Чероне нахмурился.

– Каким же это образом?

– Только Бог может судить меня. В этом вопросе я определенно не стану доверять машине.

– Вам стоит опасаться этого только в том случае, если Вы не намерены отвечать честно. Планируете лгать[9]?

– Нет, я посижу, спасибо.

Агент Чероне вздохнул.

– Когда Вы начали так сильно увлекаться сарказмом?

– Не понимаю, о чем Вы, – ответил Коррадо. – Мне даже не сообщили о том, по какой причине меня здесь держат.

– Похоже, я трачу время впустую, – сказал агент Чероне. – Желаете еще что-нибудь сказать?

– Мне хотелось бы побеседовать со своим адвокатом.

Агент Чероне собрал свои вещи, просьба Коррадо его нисколько не удивила.

– Разумеется. Потерпите немного. Вам придется провести здесь еще некоторое время, но мы предоставим Вам достаточно времени на то, чтобы приготовиться к похоронам.

– К чьим похоронам?

– К похоронам Винсента.

– Он умер?

Агент Чероне покачал головой.

– По крайней мере, Вы можете прослеживать причинно-следственные связи. Да, он погиб. В скором времени об этом сообщат его ближайшим родственникам.

Когда агент Чероне поднялся из-за стола, выражение лица Коррадо померкло. Он слишком устал, и больше не мог разыгрывать этот цирк. Не шевелясь, он смотрел на противоположную от себя стену, чувствуя беспокойство, которое на сей раз граничило с тревогой. Он больше практически не замечал ужасного запаха, стоявшего в комнате для допросов. Скорбь пересилила все прочее.

– Подождите, – сказал он, останавливая агента Чероне.

– Да, мистер Моретти?

– Мне нужно позвонить.

Федеральный агент вздохнул.

– Ваш адвокат уже здесь, он находится в соседней комнате с Кармином ДеМарко. Как только они закончат, я направлю его к Вам.

– Я не адвокату хочу позвонить, – ответил Коррадо. – Мне нужно позвонить жене.

– Жена Вам сейчас не поможет.

– Она подумает, что речь идет обо мне, – сказал Коррадо, одарив агента сердитым взглядом.

– Что?

– Вы сказали, что в ближайшее время сообщите о случившемся. Как только Ваши люди появятся на пороге моего дома, она подумает, что речь обо мне.

Агент Чероне на мгновение задумался, поджав губы.

– Брат, муж… это в любом случае удар. Они все ей объяснят.

– Я пообещал ей, что никогда больше ее не оставлю, – сказал Коррадо. – Я не хочу, чтобы она хотя бы на минуту подумала о том, что я нарушил свое обещание.

Агент Чероне нахмурился.

– Как Вы могли пообещать ей подобное? С Вашим-то образом жизни. Однажды Вы неизбежно нарушите свое обещание.

– Нет, – ответил Коррадо. – Свои обещания я сдержу любой ценой.

– Даже пойдете ради этого на убийство?

В ответ Коррадо только лишь посмотрел на федерального агента, который, в свою очередь, не сводил взгляда с Коррадо. Сделав глубокий вздох, эхом отразившийся от стен комнаты для допросов, агент Чероне сдался первым и отвел взгляд. Хмурясь, он вывел Коррадо из комнаты и провел к одному из рабочих мест, где взял трубку телефона и протянул ее Коррадо.

– У Вас есть пять минут.

Набрав домашний номер, Коррадо принялся слушать длинные гудки. Он уже собирался было повесить трубку, однако в это мгновение он услышал голос Селии. Несмотря на нерешительность, которую он услышал в ее голосе, он не заметил никаких намеков на расстройство. Она была встревожена, но не убита горем. Она еще не знала о случившемся.

– Алло?

– Я начал думать, что ты не ответишь.

Селия тяжело вздохнула.

– Коррадо, почему на определителе номера отображается полицейский участок «Cook County»?

– Это долгая история.

– Она закончилась тем, что тебя вновь арестовали?

– Нет, – опустив взгляд, он обвел взглядом наручники. – Не совсем.

– Тебе нужна помощь? – спросила Селия. – Думаю, я смогу найти деньги для залога только к утру, хотя, возможно, мы могли бы…

– Селия, остановись. Дело не во мне. Я могу о себе позаботиться.

– Кармин! – воскликнула она. – Боже, что он наделал? С ним все в порядке?

– Он… – Коррадо покачал головой. – Кармин справится. Речь не о нем, а об его отце.

Ответом Коррадо послужила тишина. Если бы он не услышал ровного дыхания Селии, он подумал бы, что она положила трубку.

– Селия, Винсент…

– Нет, – перебила она его. – Не говори того, что, как я думаю, ты собираешься сказать. Нет… просто не говори этого, Коррадо.

– Мне жаль, bellissima.

Прежде, чем Селия успела бы отреагировать, а Коррадо – сказать еще хоть слово, федеральный агент потянулся вперед и нажал на кнопку телефона, эффектно завершая их беседу.

– В наглости Вам не откажешь, – сказал Коррадо сквозь сжатые от гнева зубы.

– Вы сказали ей то, что хотели, – ответил федеральный агент. – Делать для Вас что-то большее мы не обязаны.

* * *

Кармин был настолько дезориентирован, что все вокруг него было искаженным и перевернутым – серые стены комнаты для допросов, которая, казалось, вращалась, медленно смыкались вокруг него. Несмотря на прохладный воздух, поступавший из кондиционера над ним, и охлаждавший его кожу, ему казалось, что его тело было объято языками пламени. У него стучали зубы, покрасневшая кожа покрылась потом, от которого его порванная и запачканная кровью рубашка липла к телу, причиняя дискомфорт.

Кармин попытался осмыслить все случившееся, однако он попросту не мог думать должным образом. Он не мог этого постичь. Справа от него сидел мистер Борза, а напротив – агент Чероне и еще один мужчина, имени которого Кармин не услышал. Адвокат призвал его к сотрудничеству, но мерцающие флуоресцентные лампы безнадежно сильно мешали ему сосредоточиться.

– Кто начал стрельбу?

– Я не помню. Все произошло слишком быстро.

– Сколько человек участвовало в перестрелке?

– Я не знаю. Несколько.

– Ты стрелял?

– Нет.

– Стрелял ли Коррадо Моретти?

– Не могу сказать. Говорю же, все произошло слишком быстро.

– Что ты делал, когда началась стрельба?

– Ничего.

– Ничего?

– Именно. Ничего.

– И ты не видел, что случилось?

– Нет.

– Ты что-нибудь слышал?

– Выстрелы?

– Сколько их было?

– Много. Я не считал.

– Кто участвовал в перестрелке?

– Я не знаю.

– Значит, Коррадо мог в ней участвовать?

– Это значит, что, блять, и Джимми Хоффа мог в ней участвовать.

– Было бы здорово, если бы ты свел свой сарказм к минимуму. Речь идет о серьезных вещах.

– Я и не использую сарказм. Я уже сказал, что ничего не видел. Я не знаю, кто выстрелил первым, кто и кого застрелил, кто мертв, а кто – жив. Я знаю только то, что сделал я сам.

– И что же?

– Ничего. Я ни черта не сделал.

Задавая одни и те же вопросы по кругу, агенты получали все те же пространные ответы. Он ничего не видел, ничего не делал и ничего не мог вспомнить.

Это была правда… отчасти.

Кармин не понимал, что от него ожидали услышать. Он помнил только лишь последние моменты жизни своего отца, жуткий образ случившегося преследовал его с такой силой, будто кто-то взял паяльник и выжег случившееся в его памяти.

Его отец умер… его больше нет.

Чувствуя боль, сковавшую его грудь, Кармин невольно погрузился в воспоминания. За несколько недель до смерти его матери, Маура и Винсент сводили их с Домиником в парк развлечений «Шесть флагов». Выбрав карусель, они сели в одну из вращающихся чашек, которые крутились по площадке с такой скоростью, что к окончанию аттракциона Кармин не понимал, где верх, а где – низ. У него подкосились ноги, когда он покинул карусель, желудок буквально выворачивало наизнанку. Он опустился на асфальт, и его вырвало прямо посреди оживленного парка развлечений.

Сидя в комнате для допросов, Кармин ощущал себя точно так же – он был потрясен и дезориентирован, он чувствовал себя преданным и ошарашенным.

В тот день Винсент поднял его на ноги, опустившись перед ним на колени. Кармин покраснел от стыда, чувствуя навернувшиеся на глаза слезы. Он не сводил взгляда с асфальта, не желая, чтобы его кто-то видел плачущим – особенно, отец.

– Все в порядке? – спросил Винсент. Помедлив, Кармин все же медленно поднял глаза, и, кивнув, всмотрелся в серьезное лицо отца. – Все когда-нибудь падают, сынок. Даже я. Главное – сразу же подняться. Люди всегда бросаются на тех, кто кажется слабым, поэтому ты должен быть сильным. Веди себя уверенно и приобретешь уверенность.

В то время Кармин не знал об этом, но отец дал ему один из первых советов по выживанию, и, сидя в промозглой комнате для допросов, он понял это. Он изо всех сил сдерживал подступающие слезы, не желая, чтобы сила горя сломила его. Он должен быть сильным; он обязан сохранить самообладание.

Он не позволит этим ублюдкам увидеть его падение.

Услышав свое имя, Кармин вернулся к реальности. Агент Чероне и второй офицер не сводили с него взгляда, продолжая задавать одни и те же вопросы. От оглушительной стрельбы у него по-прежнему звенело в ушах; стоявший в комнате гул сводил Кармина с ума. Он сжал руки в кулаки, желая, чтобы все звуки смолкли, и поморщился, ощутив жгучую боль, пронзившую его правую руку. Посмотрев на нее, он увидел кровь, пропитавшую белую повязку. В глазах у Кармина замелькали белые пятна, мысли наполнились беспорядочными воспоминаниями. Он оттянул воротник, желая сделать вдох; воздух в комнате был настолько грязным, что практически душил Кармина.

Кровь… там было столько крови.

Крепко зажмурившись, он заставил себя подумать о чем-то другом, воскрешая в памяти образ Хейвен. Она была свободна, напомнил он себе. Она следовала за своей мечтой. Она живет в этом мире полной жизнью, а это значит, что оно того стоило. Боль в его груди, пульсация в ладони, пребывание в этой комнате – все это того стоило. Кровь, слезы и пот, которые он пролил, того стоили, потому что она того стоила.

Он скучал по ней.

– Боже, как же мне, блять, не хватает моей колибри.

Кармин так сильно погрузился в свои размышления, что совсем забыл, где находится. Он вздрогнул, когда кто-то потряс его за плечо. Схватившись раненой рукой за грудь, он открыл глаза. Рядом с ним, держа его за плечо, стоял агент Чероне, вопросительно приподнявший брови.

– Могу я принести тебе что-нибудь? Возможно, стакан воды?

– Вы можете вытащить меня отсюда, – огрызнулся Кармин. – Сколько Вы планируете меня здесь держать? Я ничего, блять, не сделал!

– Мы должны задать тебе еще несколько вопросов.

– Мне нечего вам рассказать, – ответил Кармин, качая головой.

– Кто такая «колибри»? – спросил агент Чероне, вновь садясь за стол.

– Что? – спросил Кармин, с удивлением смотря на федерального агента.

– Минуту назад ты сказал, что «тебе не хватает твоей колибри».

Кармин ошарашено смотрел на агента Чероне, осознавая, что он сказал это вслух, и обдумывая то, что еще он мог бессознательно озвучить.

– Не понимаю, какое это имеет отношение к делу, – вмешался в разговор мистер Борза. – Я был бы очень Вам признателен, если бы Вы придерживались темы.

– Справедливо, – согласился агент Чероне, задержавшись взглядом на Кармине. – Насколько хорошо ты знаком с Сальваторе Капоцци?

– Он – мой крестный отец, – пробормотал Кармин. Услышав это, агент Чероне моментально насторожился. Кармин покачал головой, поясняя сказанное: – Меня крестили в младенчестве, родители выбрали его в качестве моего крестного.

– Значит, он тебе как один из родителей?

– Был.

– Был? – с любопытством переспросил агент Чероне. – Хочешь сказать, что это больше не так?

– Он же, блять, сдох, разве нет? – сорвался Кармин.

– Нет.

Кармин не сводил взгляда с федерального агента, и наделся на то, что он ослышался.

– Нет, – повторил агент Чероне, от ответа которого у Кармина гулко забилось в груди сердце. Если Сальваторе выжил, то Кармину грозила опасность – огромная опасность. Он не только стал свидетелем случившегося и узнал все его потаенные секреты, ради сохранения которых он убьет любого, но, к тому же, он не подчинился прямому приказу. Сал никогда его за это не простит и не забудет ему этого. Он лишился слишком многого, поэтому он не упустит возможности нанести Кармину ответный удар.

– Насколько мы знаем, он скрылся с места происшествия. Мы полагаем, что он ранен, но у нас нет никаких доказательств того, что он погиб.

Обдумывая услышанное, Кармин попытался сохранить на лице маску безразличия, несмотря на внутреннюю панику.

– Как давно тебя инициировали в качестве члена? – спросил второй офицер, меняя тему.

Кармин перевел взгляд на офицера, удивленный его беспечным тоном.

– В качестве члена чего?

– La Cosa Nostra.

– Вы ведь шутите, да? – спросил Кармин с издевкой.

– Я похож на шутника? – спросил мужчина, повышая голос. – Мы знаем, что ты состоишь в организации, поэтому бессмысленно это отрицать.

– Должно быть, Вы слишком много раз пересмотрели «Лицо со шрамом», – пробормотал Кармин. – Это выдумки. Ничего этого на самом деле нет.

Шумно выдохнув, офицер раздраженно посмотрел на Кармина.

– Мы знаем, что организация существует. Мы не дураки.

– Как и я, – вышел из себя Кармин. – Задавайте свои глупые вопросы про мафию кому-нибудь другому, потому что мне нечего вам об этом рассказать. Точка. Конец ебанной истории.

В комнате воцарилась напряженная тишина, нарушил которую агент Чероне.

– Знаешь, я видел ее, – сказал он, прочистив горло.

– Кого? – спросил Кармин, будучи застигнутым врасплох резкой переменой темы.

– Хейвен, – пояснил агент Чероне, сдерживая улыбку.

– Как… – Кармина охватило замешательство. Как такое возможно? – Вы лжете.

– Вовсе нет, – отозвался агент. – Я подумывал о том, чтобы вновь нанести ей визит.

– Оставьте ее, блять, в покое, – гневно сказал Кармин, поднимаясь на ноги и опрокидывая в спешке свой стул. – Клянусь Богом, если Вы…

Не дав Кармину возможности закончить, мистер Борза схватил его за руку и усадил на место.

– Угрозы в адрес близких людей моего клиента вам никак не помогут.

– Я никому не угрожал. Я всего лишь сказал, что…

– Все мы понимаем, что именно Вы сказали, – ответил мистер Борза, – и это было ничто иное как завуалированная угроза. Вы желаете добиться от него сотрудничества, но при этом упоминаете мисс Антонелли в надежде спровоцировать его.

– Ничего подобного, – ответил агент Чероне. – Насколько я знаю, его не волнует ее судьба. В действительности, во время последней нашей беседы он вовсе отрицал то, что знаком с ней.

– Так зачем же в таком случае вообще о ней упоминать? – возразил мистер Борза. – Я попросил Вас придерживаться темы, но вы, совершенно очевидно, не планируете этого делать. Мистер ДеМарко согласился ответить на ваши вопросы, но он не обязан этого делать. Учитывая то, что всего лишь несколько часов назад он стал свидетелем убийства своего отца, я бы сказал, что он оказался более чем общителен.

– Он ничего нам не рассказал, – заметил второй офицер, сердито смотря на Кармина.

– Потому что ему нечего рассказать, – отозвался мистер Борза. – Невозможно добиться от человека того, чего он не знает. В силу этого, я позволю себе подытожить и заметить, что беседа подошла к концу. Либо предъявите обвинения, либо отпустите его.

– Мы не обязаны этого делать, – самодовольно ответил офицер, скрестив руки на груди. – Мы имеем полное право задержать его.

– Верно, но вы не станете этого делать. Мой клиент не только ранен, но и психологически травмирован. Вся пресса слетится на вас, если вы задержите его… а ваша репутация уже и без того достаточно пострадала. Вам вовсе ни к чему добавлять к этому преследование невиновного человека.

– Преследование? Невиновного? Да он – один из них!

– Простите? – спросил мистер Борза, смотря на Кармина. – Вы правда верите в то, что общественность увидит в этом мальчике преступника?

Агент Чероне вздохнул.

– Вы правы.

Офицер перевел взгляд на агента Чероне, не веря своим ушам.

– Вы собираетесь отпустить его?

– Я дал слово, – тихо ответил агент Чероне, отталкивалась от стола и смотря на часы. – Посиди здесь, пока я оформлю твое освобождение. Я сказал, что отпущу тебя к утру и, похоже, я был прав. Солнце взойдет уже совсем скоро.

Глава 38

Первым воскресным утром летних каникул Келси и Хейвен сидели за столиком в закусочной, располагавшейся неподалеку от их дома. В заведении, помимо них, находилось еще несколько постоянных посетителей, среди которых была пожилая супружеская пара, сидевшая за несколько столиков от них; семья, расположившаяся в задней части закусочной, и двое мужчин, которые пили за барной стойкой кофе.

Официантка в белом топе и брюках цвета хаки, поверх которых был надет черный фартук, положила на столик два пластиковых меню.

– Что закажите, девушки?

– Кофе, – ответила Келси. – Две доли сливок, немного обезжиренного молока, и три пачки сукралозы. О, и два кубика льда.

– Я тоже буду кофе, – сказала Хейвен. – Черный, пожалуйста. Обычный.

Когда официантка вернулась с кофе, Хейвен открыла меню и просмотрела его. Келси озвучила целый список, отдельно подчеркнув свою потребность в беконе, в то время как Хейвен заказала только лишь блины. Она была голодна, но ни одно блюдо не показалось ей аппетитным.

– Заказы будут готовы в два счета, – заверила их официантка, и, забрав меню, удалилась. Вздохнув, Хейвен взяла свою чашку и, выглянув в окно, сделала глоток горячего кофе. Она услышала, что один из мужчин попросил официантку включить телевизор и, несколько секунд спустя, закусочная наполнилась звуками выпуска новостей.

Репортажи, в большинстве своем, носили политический характер; в заголовках мелькали скандалы регионального уровня. За проведенное в Нью-Йорке время Хейвен смогла посвятить немного времени знакомству с политическими партиями. Отец Келси баллотировался на новый срок, и Хейвен часто спрашивала у нее про его работу, однако та постоянно отмахивалась от вопросов, заявляя, что все это не имеет совершенно никакого значения. Келси говорила о том, что вовсе не стала бы ходить на выборы, если бы от этого не зависела работа ее отца. Она утверждала, что от того, кто занимает ту или иную должность, ничего не меняется.

Хейвен никогда не вступала с ней в полемику, но с мнением Келси она была абсолютно не согласна. Авраам Линкольн и Конгресс 38-го созыва, принявшие тринадцатую поправку к Конституции США, которая запрещала рабство. Вудро Вильсон и Конгресс 66-го созыва, принявшие девятнадцатую поправку к Конституции США, которая вводила активное избирательное право для женщин. Для Хейвен это имело значение.

Присутствующие в закусочной мужчины принялись обсуждать показанные репортажи, не сходясь во взглядах ни по одному из вопросов. Хейвен продолжала пить кофе, в то время как их дебаты становились громче – спор разгорелся из-за контроля над оружием. Хейвен перевела взгляд на телевизор, и от увиденного замерла, пролив кофе. Ей стало не по себе, когда она увидела на экране знакомое лицо; опустив взгляд, она быстро прочла имя, представленное в нижней части: специальный агент Дональд Чероне, министерство юстиции США.

Кофе обожгло ее кожу, и она стиснула зубы от жгучей боли, когда чашка, выскользнув из ее рук, с громким ударом приземлилась на стол. В закусочной воцарилась тишина, когда собравшиеся обернулись в ее сторону, услышав шум, однако Хейвен проигнорировала их, не сводя взгляда с экрана телевизора. Ей с трудом удавалось уловить суть репортажа, боль в руке отвлекала ее от происходящего. Вместе с тем, Хейвен почувствовала себя так, будто бы она медленно уходит под воду.

– …выступил с заявлением о случившемся в Чикаго инциденте… позор для министерства… бойня в особняке предполагаемого босса мафии Сальваторе Капоцци… единственный подобный инцидент с гибелью членов организации… вызвало споры о том, как следует допрашивать свидетелей…

Появившееся на экране фото доктора ДеМарко шокировало Хейвен.

– Предполагаемый член преступной организации находился в бегах…

– Боже, – воскликнула Хейвен, увидев большой особняк, оцепленный дюжиной полицейских машин и обнесенный желтой лентой.

– Федеральный свидетель… предоставил информацию, на основании которой был организован рейд… огонь был открыт до прибытия полиции… на арест Капоцци был получен ордер… считается, что он был ранен в перестрелке… – на экране появилась фотография Сальваторе с номером, по которому каждый мог сообщить об его местоположении. Хейвен вздрогнула, чувствуя подступившие слезы. – …семеро погибших на месте преступления… несколько человек были задержаны и доставлены в полицейский участок…

Хейвен стало тяжело дышать, когда на экране, наряду с остальными, промелькнуло фото Карло. Жертвы, как сообщили в новостях, к прибытию полиции были уже мертвы. Хейвен ошарашено смотрела на экран. Карло мертв? Она была настолько потрясена услышанным, что едва не пропустила следующее заявление.

– Похороны ДеМарко состоятся завтра.

Похороны.

Один из посетителей закусочной раздраженно вздохнул.

– Идеальный пример того, почему нам требуется контроль за ношением оружия.

– Вздор, – отозвался второй мужчина. – Они делают нам большую услугу, убивая друг друга.

У Хейвен вырвалось громкое рыдание, когда она осознала услышанное. Поняв это, она поспешно прикрыла рот руками. Она дрожала, неистово качая головой. Похороны? Доктор ДеМарко погиб?

– Хейден? – услышала она голос Келси. – В чем дело?

Хейвен попыталась было ответить, но, убрав ото рта руки, она вновь разразилась рыданиями, эхом прокатившимися по закусочной. Она поднялась на ноги и едва не упала – ноги отказывали ей. Миновав Келси, она подбежала к двери и бросилась по улице к своей квартире. Келси что-то кричала ей вслед, однако Хейвен не оборачивалась. Совладав с ключами, она поспешила внутрь. Прислонившись к двери, она закрыла глаза и попыталась взять себя в руки. Услышанное в выпуске новостей не выходило у нее из головы, однако она попросту не могла этого постичь. Как он мог погибнуть? Что случилось?

Восстановив дыхание, Хейвен открыла глаза и вытерла слезы. Взяв свой мобильный телефон, она набрала чикагский номер и принялась ждать ответа.

– Коррадо Моретти. Оставьте сообщение.

Хейвен отогнала от себя нервозность, которая обычно овладевала ею при подобных звонках. Слова как по приказу срывались с ее губ, жжение в груди притупилось, уступая место совсем иному чувству. Несмотря на шок, ужас и страх она ощутила решимость.

– Я еду в Чикаго.

Хейвен покинула свою квартиру под покровом темноты, взяв с собой только лишь небольшую сумку с одеждой. Заперев квартиру, она прошла пешком квартал до ближайшего парковочного гаража и поднялась на лифте до третьего этажа. Черная «Мазда» стояла на том же самом месте, где она оставила ее практически год назад. Машина, на крыше которой по-прежнему виднелись царапины, была покрыта толстым слоем грязи и пыли.

Хейвен истратила практически все имевшиеся при ней деньги на то, чтобы оплатить парковочное место и заполнить бак достаточным количеством бензина, которого должно было хватить на поездку.

Сердце Хейвен разрывалось от боли. Когда она покинула пределы города, ее разум наводнили мысли о докторе ДеМарко. В отличие от множества других раз, когда инцидент с наказанием был единственным, о чем она могла думать, ей на ум пришли только лишь хорошие моменты: тот день, когда он подарил ей фото ее матери, праздники, его смех, и гордость на его лице, когда Доминик заканчивал школу. Она думала о пище, которую он ей дал, и том, что он предоставил ей ключи от своей машины, дабы она могла научиться вождению. Он даже не разозлился, увидев впоследствии свою машину поцарапанной.

Казалось, на Хейвен обрушилось море воспоминаний, которые копились в ее памяти более года. Воспоминания сопровождались ее слезами. В ее разуме возникли слова Доминика – те, что он сказал ей возле ручья в Дуранте: «Я уже лишился матери из-за подобной жизни, – сказал он ей тогда. – Я не хочу потерять и его».

Доминик помог Хейвен понять, что желать от жизни большего – вполне естественно. Он помог ей посмотреть в глаза самому жуткому страху. Теперь очередь за ней – она будет рядом и поможет ему встретиться с его страхом.

Глава 39

Хейвен сидела в машине, припарковавшись у обочины, и пыталась совладать с тошнотой, смотря на синюю дверь старого дома. Она видела ее лишь единожды, сидя вместе с Кармином на нижней ступеньке крыльца. С того дня минуло уже больше года… как и с того момента, когда она видела его в последний раз. Ее терзали мысли о том, будет ли он рад ее видеть или же, напротив, рассердится из-за того, что она приехала.

Обдумывая всевозможные варианты развития событий, она вышла из машины и перешла дорогу. Пытаясь побороть охватившее ее волнение, она поднялась на крыльцо, и уже собиралась было постучаться, однако в этот момент кто-то позвал ее по имени. Ее зрение затуманилось, сердцебиение стремительно участилось, когда она, обернувшись, увидела Коррадо, который, не спеша, приближался к ней.

– Сэр.

– Рад видеть, что с тобой все в порядке, – Коррадо внимательно посмотрел на нее. Выражение его лица стало еще серьезнее. Хейвен моментально охватила паранойя, вызванная мыслью о том, что ей, возможно, не следовало приезжать в Чикаго.

Хейвен ощутила панику, опасаясь того, что ей могла грозить опасность.

– Я не знала, следует ли мне приезжать.

– Молодец, что приехала, – ответил Коррадо, подходя ближе. – Прости, что не перезвонил. К тому времени, когда у меня появился доступ к телефону, ты уже сообщила о своем намерении приехать, поэтому я предположил, что ты узнала о случившемся от кого-то другого.

– Я увидела репортаж в новостях, – тихо сказала Хейвен. – Они сказали, что произошла бойня.

Коррадо горько усмехнулся, услышав это.

– Едва ли это можно назвать бойней. Если бы она произошла на самом деле, никому не удалось бы выжить, но мы с Кармином остались в живых.

– Кармин? – с ужасом воскликнула Хейвен. – Он был там?

– Да, – ответил Коррадо. – И, как ты, вероятно, догадываешься, он плохо справляется с пережитым. После убийства Мауры он очень долго ни с кем не разговаривал. Похоже, смерть отца произвела на него аналогичный эффект.

– О, Боже, – глаза Хейвен наполнились слезами, грудь опалило жгучей болью. – Он видел гибель их обоих.

– Да.

– Он… – начала Хейвен, указывая в сторону двери позади нее. – Он дома?

Коррадо покачал головой.

– Он уже уехал на отпевание вместе с моей женой.

– О…

– Ты можешь присоединиться ко мне, – сказал Коррадо. – Я дожидаюсь машину. Нам хватит времени на то, чтобы встретиться с ними на кладбище.

Опустив голову, Хейвен обвела взглядом свою мятую футболку и грязные джинсы. Она одела их накануне утром и не переоделась перед отъездом.

– По правде говоря, мне совсем нечего надеть.

– Богу все равно, что на тебе надето, Хейвен, – сказал Коррадо. – Винсент тоже не счел бы это важным. Но, если ты хочешь переодеться, то, уверен, ты сможешь найти что-нибудь подходящее в гардеробе моей жены.

– О, нет, я не могу, – Хейвен решительно покачала головой. – Я не хочу доставлять Вам столько неудобств.

У Коррадо вырвался резкий смешок.

– Я столько всего сделал, что смену одежды вряд ли можно назвать неудобством.

Услышав это, Хейвен моментально замолчала.

– Пойдем, – настойчиво сказал он. – Никаких возражений.

Хейвен молча проследовала за ним до его дома и поднялась в спальню, которую он делил с Селией. Осмотрев ее гардеробную, она сняла с вешалки простое черное платье, которое нашла в задней части комнаты. Платье было велико Хейвен, но сидело на ней куда лучше, чем она ожидала.

К платью Хейвен подобрала черные туфли на каблуке, носы которых стиснули ее пальцы – они были ей малы, но выбирать в данный момент в любом случае не приходилось. Приготовления заняли у Хейвен менее двадцати минут.

Коррадо ожидал ее на первом этаже, смотря через открытую входную дверь на черный седан, припаркованный у тротуара. Когда они сели в машину, Хейвен с беспокойством заерзала на кожаном сиденье.

– Я пытался, – тихо сказал Коррадо спустя несколько минут. – Я сделал все возможное для Кармина, но мне, кажется, никак не удается до него достучаться. Он слишком упрям и безрассуден. Если он продолжит в том же духе, он – обречен.

Обречен. Услышав это слово, Хейвен ощутила холод, сковавший ее тело.

– Вы поставили на нем крест?

– Это неважно… ведь он сам уже поставил на себе крест.

Зазвонивший телефон Коррадо прервал их беседу. Достав его, Коррадо тяжело и устало вздохнул, после чего ответил на звонок.

– Моретти… Да, все улажено. Я уверен, что все пройдет согласно плану.

Быстро завершив разговор, Коррадо убрал телефон и вновь сосредоточил свое внимание на Хейвен.

– Ты приехала на время, или мне следует позаботиться о том, чтобы все твои вещи перевезли сюда из Нью-Йорка?

Хейвен побледнела.

– Я… я не знаю.

Отвернувшись от нее, Коррадо посмотрел прямо перед собой.

– Дай мне знать, когда определишься.

* * *

Длинный гроб коричневого цвета, со всех сторон окруженный красочными цветами, создавал поразительный контраст с зеленой лужайкой. Вокруг него собрались десятки скорбящих людей, одетых в самую дорогую одежду черного цвета. Склонив головы, они отводили взгляды, словно надеясь избежать встречи с реальностью. Их окружала атмосфера печали и горя, пронизанная болью.

Хейвен остановилась в нескольких ярдах от собравшихся, чувствуя слабость в коленях. В этом гробу лежало холодное тело доктора ДеМарко, его сердце больше не билось, жизнь покинула его. Он ушел из этой жизни, и никогда больше не откроет глаза, не увидит новый день.

Хейвен стало тяжело дышать, когда она подумала об этом. От головокружения у нее потемнело в глазах. Отойдя в сторону, она прислонилась к высокому клену в надежде восстановить дыхание, в то время как Коррадо двинулся дальше, исчезая в толпе. Наблюдая за собравшимися и попутно собираясь с духом, Хейвен заметила Селию и Доминика, однако остальные находились за пределами ее видимости.

Она хотела подойти поближе, отчаянно желая увидеть Кармина, однако ноги, не смотря на все ее усилия, не двигались с места.

– Винченцо был преданным человеком, – сказал священник, стоя возле гроба и прижимая к груди Библию. – Он был мужем и отцом, сыном и братом. Он не был идеальным человеком, он совершал ошибки, но все мы не идеальны. Все мы грешим; все поддаемся искушению. Винченцо ему тоже поддавался. Алчность, похоть, чревоугодие, лень, зависть, гнев, гордыня – семь смертных грехов. Он боролся с ними, пытаясь найти в своей жизни баланс между добром и злом. Зачастую его настигала неудача. Но, то, что он поддавался злу, вовсе не означает того, что он был злым. Винченцо часто навещал меня. Он раскаялся во всем том, что совершил, и это заставляет меня верить в то, что Винченцо Роман ДеМарко, несмотря на все свои недостатки, был настоящим человеком чести.

Из толпы доносились рыдания, но Хейвен не могла сказать, от кого они исходили. Когда священник несколько минут спустя закончил свою проповедь, собравшиеся по очереди возложили на гроб красные розы на длинных ножках, провожая в последний путь лежавшего в нем человека. Хейвен заметила в толпе Тесс и Дию, однако остальные члены семьи стояли впереди и были скрыты фигурами собравшихся на кладбище людей.

Пока толпа редела, Хейвен нервно теребила ногти, по кусочкам откалывая свой светло-розовый лак. В это мгновение она, наконец, увидела Кармина. Он был одет в черный костюм, его волосы были зачесаны назад. Опустив голову, он смотрел в вырытую в земле яму. Люди что-то говорили ему, проходя мимо, однако он не обращал на них никакого внимания. Он просто стоял на одном месте, походя на холодное мраморное изваяние – недвижимое и непоколебимое. Он не двигался с места, в то время как люди огибали его со всех сторон.

Хейвен заметила, что Селия погладила Кармина по спине, после чего Коррадо увел ее в сторону, направляясь к Хейвен. Селия остановилась, с удивлением заметив ее. Приблизившись, она тепло улыбнулась и обняла Хейвен.

– Ты замечательно выглядишь, дорогая. Мы так давно не виделись.

– Спасибо, – тихо поблагодарила Хейвен, отстраняясь и видя покрасневшее лицо Селии. Ее макияж потек от слез. – Я очень соболезную, Селия.

– Я тоже, милая, – прошептала Селия. Нахмурившись, она оглянулась на Кармина, после чего вновь посмотрела на Хейвен. – Иди, – сказала она, указав в его сторону. – Позаботься о том, чтобы он добрался до дома в целости и сохранности, хорошо?

Обняв Селию за плечи, Коррадо кивнул Хейвен и увел свою жену. Оставаясь на своем месте, Хейвен посмотрела Кармина, задумавшись о том, знала ли она вообще стоявшего перед ней человека. Он казался совершенно иным, все – от его позы и до его костюма – было ей незнакомо. Его опушенные плечи служили явным признаком поражения. Не двигаясь с места, он, казалось, не видел вокруг себя абсолютно ничего.

Хейвен сделала несколько шагов в его сторону, но остановилась, когда он, словно очнувшись, взял розу и медленно приблизился к соседней могиле. Присев на корточки перед надгробием, он опустил розу на землю и проследил пальцами слова, выгравированные на белом мраморе.

Поддавшись любопытству, Хейвен вновь двинулась вперед, но, пройдя несколько шагов, остановилась. Она вспомнила слова Кармина. Он упоминал о том, что его мать похоронена в Хиллсайде.

Сердце Хейвен ускорило свой ритм, когда она внезапно ощутила, что нарушает его личное пространство. На ум ей моментально пришло воспоминание о том, как она увидела его сидящем за роялем в годовщину ее гибели – он сидел ссутулившись и плакал. Грудь Хейвен сковало болью.

Она немедленно отступила назад.

Должно быть, Кармин почувствовал это движение, потому что в этот момент его тело напряглось; расправив плечи, он, словно по команде, поднял голову. Царившая вокруг них атмосфера внезапно переменилась – полуденное солнце скрылось за тучей, оставив кладбище в мрачной тени. Хейвен задрожала от прохладного ветра, раздувавшего подол ее платья.

Все происходило будто бы в замедленной съемке. Когда Кармин обернулся в ее сторону, их взгляды встретились. Она, наконец-то, увидела его лицо, отмечая поджатые губы и темные круги под его покрасневшими глазами. Пока он смотрел на нее, выражение его лица стремительно менялось, демонстрируя все новые и новые эмоции. Шок, неверие, замешательство, отчаяние, страх, надежда, скорбь, горе… все эти чувства в одно мгновение обрушились на Хейвен, пока она смотрела на человека, которому однажды отдала свое сердце – сердце, которое все это время принадлежало ему.

Она любила его – так же сильно, как и прежде – и, увидев в его глазах то же самое, она ощутила покой. Каким бы другим и незнакомым ей ни казалось все вокруг; несмотря на боль и горе, они сумели сохранить любовь.

Все, наконец-то, вновь встало на свои места.

Кармин нерешительно сделал шаг в ее сторону и, заметив это движение, Хейвен бросилась к нему. Скинув по дороге туфли, она побежала по траве, дрожа и плача. Когда их тела столкнулись, Кармин обнял Хейвен и, пошатнувшись, сумел сохранить равновесие. Его тело сотрясала сильная дрожь, из груди вырвалось сдавленное рыдание.

Ни один из них не проронил ни слова. Стоявший в горле комок не давал Хейвен ничего сказать, позволяя лишь плакать. Оказавшись в его объятиях, она закрыла глаза, наслаждаясь знакомым запахом и теплом его тела. Несмотря на его уязвимость, несмотря на то, насколько шаткой была земля под его ногами, Хейвен чувствовала себя в безопасности, находясь в его руках, словно все ее скитания вели к этому моменту, к этому месту, где она, наконец-то, вновь почувствовала себя как дома.

Он был ее домом. Всегда был.

Хейвен не могла сказать с уверенностью, как долго они стояли между могилами его родителей, обнимая друг друга. Вся их боль, страдания и горе вышли через их сбивчивое дыхание, все слезы прокатились по их щекам. Могли пройти минуты или часы, но им казалось, что время для них вновь остановилось.

– La mia bella ragazza, – прошептал Кармин дрогнувшим голосом.

От этих слов Хейвен охватила ностальгия, и она закрыла глаза. Ощущения от его прикосновения растекались по ее венам.

– О, Кармин.

Он отстранился, дабы посмотреть на Хейвен; по его щекам текли слезы, волосы были растрепаны. Вытянув руку, Хейвен провела рукой по его волосам и поморщилась, когда ее пальцы застряли в застывшем геле для волос.

– Твои волосы.

На его губах появилась грустная улыбка, и, несмотря на то, что он ничего не ответил, Хейвен знала, что он ее понял. Потянувшись к ней, Кармин вытер ее слезы; Хейвен прикрыла глаза от его прикосновения. Он провел кончиками пальцев по ее подбородку, нежно изучая ее лицо, после чего заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо.

Вытирая его слезы, Хейвен исследовала его лицо. Заметив небольшой шрам на его щеке, она провела по нему указательным пальцем. Никогда прежде она его не видела.

– У тебя шрам.

– Ты прекрасна, – ответил Кармин, улыбаясь, когда щеки Хейвен покрылись румянцем. – Ты по-прежнему краснеешь.

– Ты по-прежнему заставляешь меня это делать, – прошептала Хейвен, изучая его взглядом. – Ты в костюме.

Опустив взгляд, Кармин осмотрел себя и поморщился.

– Я, как и раньше, терпеть их не могу, но это ведь похороны, – на последнем слове его голос сорвался. Отведя взгляд, он сделал глубокий вдох в надежде восстановить дыхание. Его взгляд скользнул Хейвен за спину. – Ты на шпильках.

– Я, как и раньше, терпеть их не могу, но это ведь похороны, – ответила Хейвен, повторяя его слова. – Ты не надел кроссовки «Nike».

– К сожалению, – пробормотал Кармин. – От этих ебанных туфлей у меня болят ноги.

Хейвен сдержала смех.

– Ты по-прежнему используешь это слово.

– Какое? – Кармин приподнял брови, когда Хейвен не ответила. – Полагаю, ты его, как и прежде, не используешь.

Хейвен пожала плечами.

Стоя обнявшись, они продолжали обмениваться своими наблюдениями. Возможно, это было малозначительно, учитывая обстоятельства, но только так они могли заново воссоединиться. Они вновь знакомились друг с другом, отмечая те нюансы, которые изменились, возвращая в свои взаимоотношения комфорт и понимание. Хейвен бесчисленное множество раз думала о том, что скажет, если когда-нибудь вновь увидит Кармина, обдумывая при этом его возможные ответы, однако она и представить не могла, что это произойдет с такой легкостью.

Было совершенно очевидно, что они оба изменились. Смотря в его глубокие зеленые глаза, Хейвен видела темноту, кроющуюся под поверхностью, но мрак еще не успел поглотить его целиком. Дух Кармина, возможно, был сломлен, но его душа осталась нетронутой. Хейвен казалось, что она знакомится с ним как в первый раз, однако теперь она с самого начала знала его настоящим.

Кармин Марчелло ДеМарко был сломлен, но даже таким он был прекрасен.

– Поверить не могу, что ты здесь, – сказал он, вновь притягивая Хейвен к себе. Прижавшись лицом к ее волосам, он сделал глубокий вдох. – Должно быть, я, блять, сплю.

– Это не сон, – ответила Хейвен. – Я на самом деле здесь.

– На сколько?

Хейвен замешкалась. Их беседу нарушил телефон Кармина, звуки которого добавили напряженности в царившую между ними атмосферу. Жестом попросив Хейвен оставаться на месте, он отошел в сторону, поднося телефон к уху и говоря тихо, дабы она не смогла его услышать. Хейвен наблюдала за происходящим с беспокойством.

Она знала, что чувство легкости было мимолетным, все не могло быть так просто. Он жил совсем другой жизнью, в которой существовали вещи, частью которых Хейвен быть попросту не могла – существовало многое, о чем она никогда не узнает. Кармин хранил секреты, озвучивать которые он не имел права.

Не желая, чтобы он подумал, будто она подслушивает, Хейвен отошла в сторону и безмолвно перевела взгляд на надгробие, установленное на могиле его матери.

Маура ДеМарко

Апрель 1965 – Октябрь 1996

«Ama, ridi, sogna – e vail dormire»

Ей был всего лишь тридцать один год, она ушла из этого мира слишком молодой. Доктор ДеМарко прожил без жены более десяти лет. Хейвен не могла даже представить, как он чувствовал себя по утрам, сталкиваясь с осознанием того, что он никогда больше не испытает прежних чувств, никогда больше не ощутит притяжения.

– Прости, – извинился Кармин, прерывая ход ее мыслей. – Это был…

– Мне необязательно это знать, – перебила его Хейвен, однако он все равно прошептал имя Коррадо.

Между ними воцарилась неловкая тишина, нарушенная через некоторое время вздохом Кармина.

– Ama, ridi, sogna – e vai dormire, – сказал он, читая высеченную на камне строку. – Переводится как «Люби, смейся, мечтай – и отправляйся на покой».

Хейвен мягко улыбнулась.

– Мне нравится.

– Мне тоже, – пробормотал Кармин, грустно улыбаясь. – Именно так она и жила.

– Она была замечательной женщиной.

– Да. Мне хотелось бы быть больше похожим на нее. Но вместе этого я пошел в него, – от слез у Кармина защипало глаза. Его слова были наполнены внезапно вспыхнувшим гневом. – Сын Винсента ДеМарко, одно только это уже делает меня врагом. Но, как бы сильно мне это ни претило, это правда. Я – один из них.

– Это не так.

– Это так. Ты, блять, и представить себе не можешь, – Кармин покачал головой. – Ты бы смотреть на меня не смогла, если бы все знала.

– Ты делал то, что должен был делать.

– Ты даже не знаешь, что именно я делал, – сказал Кармин. – Ты не знаешь, свидетелем и соучастником чего я был. Я стоял и не смел вставить ни одного чертового слова. Я смотрел на то, как умирают люди и молчал, словно они не имели никакого значения. Словно они и не люди вовсе. Что за человек так поступает?

– Я, – тихо ответила Хейвен. – Ты забыл про девушку, которую убил Фрэнки? Номер 33… я не знаю о ней ничего, кроме номера, написанного на листе бумаги и прикрепленного к ней. Она умерла, а я даже не знаю ее имени. Я не сделала ничего для того, чтобы помочь ей.

Кармин покачал головой.

– Это разные вещи.

– Почему?

– Потому что он, блять, убил бы и тебя.

– Хочешь сказать, что они не убьют тебя, если ты не станешь им подчиняться?

– Все равно это не одно и то же, – ответил Кармин с отчетливым раздражением в голосе. – Ты родилась в таких обстоятельствах, а я выбрал подобную жизнь. Я решил стать этим чертовым человеком.

– Ради меня, – заметила Хейвен. – Одно лишь это делает тебя хорошим.

– Хорошим, – усмехнулся Кармин. – Они говорили сегодня о том, каким хорошим человеком был мой отец; о том, скольким людям он помог, но куда делось все плохое? Он помог нескольким людям, и все разом вдруг забыли о тех, кто пострадал от его рук. А как же то, что он сделал с тобой? Со мной? Он открыл огонь в особняке, и мне пришлось смотреть на все это! А потом он… он, блять, попытался просто…

Кармин покачал головой, практически задыхаясь и пытаясь сохранить самообладание. Хейвен погладила его по спине, продолжая плакать. Он страдал, и она не знала, как помочь ему.

– Его больше нет, – сказал Кармин спустя мгновение. – Он ушел в блеске славы, и я ничего не могу с собой поделать – я ненавижу его за это, потому что теперь не стало и его! Самое ужасное заключается в том, что я нисколько не удивлен, потому что он сделал именно то, что сделал бы и я сам. Я тоже поубивал бы всех этих ублюдков. Я точно такой же, как мой чертов отец.

Хейвен взяла его за руку в надежде успокоить. Его настроение менялось настолько быстро, что она едва поспевала за этими переменами. Вытянув руку из ее хватки, он запустил ее в карман и достал серебряную флягу.

Поднеся ее к губам, он закрыл глаза и, дрожа, сделал глоток.

– Я задолжал тебе множество извинений, но слово «прости» кажется слишком ничтожным.

– Твои намерения всегда были благими, – сказала Хейвен, его самобичевание ей нисколько не нравилось. Судя по его поведению, он уже давно терзал и мучил самого себя.

– Как там говорят? Благими намерениями вымощена дорога в ад. Полагаю, это вполне логично, поскольку именно туда я и направляюсь.

Хейвен вздрогнула.

– Не говори так, Кармин.

– Прости, ты права, – торопливо сказал он, делая очередной глоток из фляги. – Мне не следует тебе этого говорить. Я просто… прости. Я рад, что ты приехала. Ты не обязана этого делать. Ты ничего не должна моей семье, но мне очень приятно тебя видеть.

В его словах уже не было тех эмоций, которые Хейвен видела всего лишь несколько минут назад.

– Я тоже рада тебя видеть. Я скучала по тебе.

– Правда? – Кармин перевел взгляд на Хейвен. – Я тоже по тебе скучал. Ты отлично выглядишь, tesoro.

Ее сердце отчаянно забилось, пробуждая бабочек в животе, когда с его губ сорвалось это слово. Кармин попытался провести рукой по своим волосам, но поморщился, поскольку белая повязка мешала ему это сделать.

– Что случилось с твоей рукой?

Кармин убрал руку в карман, словно пытаясь спрятать рану.

– Коррадо прострелил мне ее.

– Прострелил? Зачем?

– Спроси у него, – Кармин вновь замолчал, и Хейвен поняла, что он умалчивал о случившемся. – Оттуда же и шрам на лице. Кто-то выстрелил в меня. В тот раз это был не Коррадо… какой-то ирландский уебок.

Хейвен не сводила взгляда с Кармина, обдумывая его слова.

– Это страшно.

– Это жизнь, – ответил он, пожав плечами, словно в этом не было ничего необычного. – Теперь это моя жизнь. Слава Богу, не твоя.

Когда между ними вновь повисла тишина, Кармин сделал еще несколько глотков из фляжки, избегая взгляда Хейвен. Она видела отразившуюся на его лице печаль, отчаянное желание обладать тем, чем, как ему казалось, он никогда больше не сможет обладать. У Хейвен защемило сердце.

– Несколько месяцев назад парень по имени Гэвин пригласил меня на свидание, – выпалила она.

Кармин замер с фляжкой у губ. Он поморщился, услышав ее слова. Его напряженность была практически осязаемой.

– Ты сходила с ним на свидание?

– Да, один раз, но из этого ничего не вышло.

– Почему?

– Потому что он никогда не смог бы меня узнать, – тихо ответила Хейвен. – Я завела друзей, но они тоже меня не знали. Никто не знал. Они не знают, откуда я родом и через что я прошла. Они знают только лишь выдуманную историю и девушку, которой я притворялась… девушку, которой все вокруг хотели меня видеть… мне и самой иногда хочется ею быть. Они считают, что мир, в котором я жила, существует только лишь в фильмах.

– В этом вся суть, – ответил Кармин. – Ты можешь быть тем, кем захочешь.

Хейвен вздохнула.

– Неужели ты не понимаешь, Кармин? Я такая, какая есть. И я никогда не смогу убежать от своей истинной сущности, и, веришь-нет, мне нравится моя сущность. Мне нравится быть собой. Я нравлюсь себе такой, какая я есть.

– Ты тоже нравишься мне такой, какая ты есть, – сказал Кармин, – но ты заслуживаешь большего, Хейвен.

– Как и ты.

Кармин тяжело вздохнул.

– Я выбрал эту жизнь.

– Так почему я не могу сделать выбор? – спросила она. – Почему ты выбрал за меня?

– Потому что я никогда себе не простил бы того, что позволил тебе променять все на кого-то вроде меня. Ты лучше таких, как я.

Хейвен покачала головой, не веря своим ушам.

– Таких, как ты? Как ты можешь такое говорить? Ты, который столько раз говорил мне о том, что я преодолею свой «ярлык»… как ты можешь навешивать его на себя самого? Ты хотел, чтобы я жила полной жизнью и познавала мир. Я сделала это, Кармин, и мне это очень понравилось, но я была одинока. Ты знаешь, каково стоять в переполненной комнате и чувствовать себя так, словно ты находишься там совсем одна? Знаешь? Потому что именно так я себя и чувствовала.

– Я не могу допустить того, чтобы ты довольствовалась кем-то вроде меня, Хейвен.

– Ты считаешь, что я всего лишь «довольствовалась» нашими отношениями? Я всегда буду частью твоего мира. За мной всегда будет кто-нибудь присматривать, дабы убедиться в том, что я ничего не расскажу. Когда в мой дом кто-то проник, я даже не могла позвонить в полицию. Мне пришлось звонить твоему дяде! Как мне объяснить это людям? Это ненормально… я не подхожу под понятие нормальности! Существовать в этом мире в одиночестве, тратить жизнь на притворство – вот что такое «довольствоваться», Кармин. Тебя вообще волнует, чего хочу я?

Кармин раздраженно вздохнул, делая очередной глоток.

– Разумеется, волнует.

– Так почему же ты тогда так поступил?

Переведя на нее взгляд, Кармин пристально посмотрел ей в глаза.

– Что делать, когда то, чего ты хочешь больше всего на свете, внезапно оказывается вне пределов твоей досягаемости?

Этот вопрос застиг Хейвен врасплох.

– Что?

– Ты написала это в своем дневнике, – сказал Кармин. – Я не мог утянуть тебя за собой.

У Хейвен вырвался горький смех, вызванный удивлением и шоком.

– Поэтому ты так поступил? Это какой-то розыгрыш? Ответ заключается в том, Кармин, что нельзя сдаваться. Нельзя опускать руки. Нужно продолжать пытаться. Продолжать тянуться. Всю свою жизнь я хотела только лишь того, чтобы кто-то по-настоящему видел меня, любил меня, понимал. Мне не приходилось прятаться, когда я была с тобой; мне не приходилось притворяться тем человеком, которым я не была. Ты знаешь меня – человека, которого никто другой никогда по-настоящему не узнает. Я хотела быть с тобой, надеясь на то, что мы будем вместе, а ты ушел! Ты оставил меня, пока я спала!

Хейвен задрожала, выпуская на волю всю накопившуюся в ее душе боль – все, что она подавляла на протяжении последних восемнадцати месяцев, вырвалось в форме гнева.

– Я желал тебе лучшего, – сказал Кармин. – Я хотел, чтобы у тебя был шанс.

– Шанс? – спросила она. – Однажды ты попросил меня дать тебе шанс. Ты помнишь? Я дала тебе его и ни разу об этом не пожалела. Я никогда об этом не пожалею. Если ты не любил меня – это одно, но…

– Конечно же, я любил тебя! – его глаза наполнились слезами. – Я не хотел, чтобы тебя убили!

– Ты – не твой отец, Кармин, а я – не твоя мать.

– Я знаю, – сердито ответил он.

– Правда? Ты так сильно стараешься не допустить повторения истории, что совершенно не замечаешь того, что находится прямо перед тобой!

Кармин вытер слезы.

– И что это?

– Судьба, – ответила Хейвен. – Ты появился в моей жизни по причине того, что тебе суждено было в ней появиться. Это была не случайность! Поэтому не отталкивай меня, потому что я, блять, люблю тебя, Кармин ДеМарко, и ты только лишь вредишь самому себе, делая это!

Теряя самообладание, Хейвен обняла себя руками и попыталась сдержаться. Кармин ошарашено смотрел на нее, но, когда из ее горла вырвалось рыдание, он вернулся к действительности. Он крепко обнял Хейвен.

– О, tesoro, – прошептал он в ее волосы. – Я тоже чертовски тебя люблю.

Они крепко держались друг за друга до тех пор, пока телефон Кармина не разрушил еще один момент. Раздосадовано вздохнув, он достал телефон и посмотрел на экран.

– Сэр? – ответил он спокойным голосом, не сводя взгляда с лица Хейвен. – Да, сэр. Тридцать минут. Я понял.

Повесив трубку, он с любопытством посмотрел на Хейвен.

– Тебе пора идти? – предположила она.

Он кивнул.

– Тебе тоже. Нас ждут на памятном вечере.

– Это был Коррадо? – спросила Хейвен и удивилась, когда Кармин кивнул. – Разговор был таким серьезным… рабочим.

Кармин грустно улыбнулся.

– Коррадо и есть для меня работа. В первую очередь он мой босс, и уже потом – член семьи. Я больше не могу сказать ему «отъебитесь». Не хотелось бы получить от него еще одну пулю.

Хейвен моментально перевела взгляд на его руку.

– Поверить не могу, что он это сделал.

– А я могу. Он столько раз мне угрожал, что я уже сбился со счету, поэтому это было всего лишь вопросом времени, – заметив полный ужаса взгляд Хейвен, Кармин нервно рассмеялся. – Я заслужил это. Я столько раз облажался.

– Как именно? Конечно, если ты можешь…

– Возможно, позже, – Кармин посмотрел на свои часы. – Мы проведем здесь весь вечер, если я попытаюсь тебе все объяснить, а у нас осталось всего лишь двадцать восемь минут.

Осмотревшись по сторонам, Кармин скользнул взглядом по могилам своих родителей и положил руку на спину Хейвен, уводя ее.

– Полагаю, я ошибся.

– Насчет чего?

– Пожалуй, насчет всего, но сейчас я имел в виду свою убежденность в том, что ты никогда не скажешь слово «блять», – ответил Кармин, качая головой. – Поверить не могу, что ты выругалась.

* * *

Дорога до дома Коррадо прошла в тишине. С момента их последних совместных дней минуло столько времени, что Хейвен прекрасно осознавала то, что они не смогут просто взять и начать с того момента, на котором остановились. Было бы наивно полагать, что они вернутся именно к тому, что некогда разделяли. Несмотря на это, их чувства никуда не исчезли. Им потребуется время на то, чтобы восстановить их и вновь взрастить.

Если, конечно, Кармин был готов попытаться это сделать.

Оказавшись на месте, они направились к дому Коррадо и Селии. Нервы Кармина были натянуты до предела; он напрягся, засунув руки в карманы брюк. Он опустил голову, с каждым шагом все больше и больше уходя в себя. Не стучась, он зашел в дом и прошел в фойе. Хейвен зашла следом за ним и увидела Коррадо, который стоял у подножия лестницы.

Он посмотрел на свои часы.

– Тридцать девять минут.

Он опоздал.

По коридору прокатился оживленный голос, когда они направились в гостиную. Хейвен улыбнулась, узнавая голос Доминика. Кармин остановился в дверях, и Хейвен осталась позади него, нервно смотря вперед. Большая комната была переполнена людьми. Хейвен сразу же заметила Дию, которая сидела на диване. Рядом с ней находилась Тесс, которую было едва видно из-за стоявшего перед ней Доминика. Селия сидела в кресле возле двери рядом с пожилой женщиной.

В гостиной собралось около двух десятков людей, которые были Хейвен незнакомы, однако все они внимательно слушали Доминика. Он рассказывал историю о рыбалке, на которую они ездили детьми, и о том, как Кармин выпустил из банки всех червей, которых они накапали накануне.

Смотря на Кармина, Хейвен не заметила на его лице ни одной эмоции, ни одного намека на то, что он вспомнил историю, о которой рассказывал Доминик. Напрягшись, он стоял в дверном проеме, не доставая рук из карманов и не поднимая головы. Наблюдая за ним, Хейвен осознала, что он прекрасно понимал ее чувства. Он знал, каково находиться в толпе и чувствовать себя совершенно одиноким.

Проскользнув руками под ладонями Кармина, она засунула их в его карманы. Переплетя их пальцы, Хейвен положила голову на его спину. Кармин не шевельнулся и не произнес ни слова, но его тело расслабилось от ее прикосновений.

Люди обменивались воспоминаниями, рассказывая одну историю за другой до тех пор, пока в комнате не воцарилась гнетущая тишина – казалось, собравшиеся просто не знали, что еще сказать. Отстранившись от Кармина, Хейвен почувствовала, что он вновь напрягся.

– Думаю, мне есть, чем поделиться, – сказала она, прочистив горло.

– Twinkle toes! – заметив Хейвен, Доминик моментально пересек гостиную и обнял ее. – Я рад, что ты приехала!

– Поставь ее на ноги, Доминик, – строго сказала Тесс.

Отпустив Хейвен, Доминик робко улыбнулся. После того, как Тесс и Диа поздоровались с Хейвен, в разговор включилась Селия.

– Давай, Хейвен. Я буду рада услышать твой рассказ о Винсенте.

Казалось, не все присутствующие разделяли энтузиазм Селии. Коррадо наблюдал за происходящим с беспокойством, как и несколько других человек, которые, вероятно, были осведомлены о том, как с ней поступил доктор ДеМарко.

– Примерно полтора года назад, живя в Шарлотт, я не очень хорошо переносила происходившее. Думаю, можно сказать, что я… тосковала по дому, – Хейвен перевела взгляд на Дию, которая в ответ понимающе улыбнулась. – Больше всего в тот момент мне хотелось оказаться рядом с чем-то знакомым, и доктор Де… Винсент понимал это. Однажды я дошла до переломного момента и сделала от отчаяния нечто глупое. Тогда он приехал и поговорил со мной. Он сказал, что понимает мои страхи, но, несмотря на это, я должна дать жизни шанс. Он попросил меня доказать тем, кто сомневался во мне, что я достаточно сильна. Он сказал, что поможет мне найти дорогу домой, если даже после этого я буду по нему тосковать. Он пообещал, что поможет мне, когда я буду готова – даже в том случае, если это будет последним, что он сделает.

Сделав глубокий вдох, Хейвен посмотрела на Кармина, встречаясь с ним взглядом.

– Наверное, он считал, что ему придется нарушить данное мне обещание, но он его сдержал. Он сделал именно то, что обещал. Когда я была готова, он помог мне найти дорогу домой. Мне очень жаль, что это действительно стало последним, что он сделал.

По ее щеке скользнула слеза, пока она смотрела в пронзительно глубокие зеленые глаза, в которых она, казалось, тонула с головой. Кармин открыл рот, будто бы собираясь что-то сказать, однако с его двигающихся губ не сорвалось ни звука. Несмотря на это, Хейвен поняла, что он пытался сказать.

Добро пожаловать домой.

Воцарившуюся тишину нарушила сидевшая рядом с Селией женщина, голос который сочился цинизмом.

– Что это за девушка? Откуда она знает Винченцо?

– Это девушка Карми… – Селия осеклась. – Мам, это Хейвен Антонелли. Она…

– Антонелли? Та самая маленькая девчонка-рабыня?

Собравшиеся удивленно ахнули, качая головой. По гостиной пронесся ропот, вызванный чувством стыда за слова Джии, однако Хейвен, не смутившись, кивнула.

– Да, это я.

– Будь я проклята, – женщина внимательно посмотрела на Хейвен. – Полагаю, недопустимо тебя так называть, не так ли? Нет, внучка Федерики никак не рабыня. Она – член семьи.

Услышав это, собравшиеся перевели взгляд на Джию. В гостиной воцарилась гробовая тишина.

– Что Вы сказали, Джиа? – спросил Коррадо, шокировано моргая.

– Я сказала, что она – внучка Федерики, – ответила Джиа. – А что, ты не знал?

– Нет, я знал, но откуда Вы об этом узнали?

Джиа отмахнулась от него.

– Антонио сто лет назад рассказал мне об этом. Он планировал убить эту Саламандру, когда узнал об этом, но он так и не успел этого сделать. Полагаю, Господь добрался до моего мужа первым.

Коррадо изумленно смотрел на Джию.

– Почему Вы никогда об этом не говорили?

– Ты никогда не спрашивал, – ответила Джиа, пожав плечами. – К тому же, вы все в любом случае считаете меня сумасшедший. Ты поверил бы мне?

Спустя минуту напряженного молчания Коррадо покачал головой.

– Нет, пожалуй, не поверил бы.

Глава 40

«Я, блять, люблю тебя».

Час спустя эти слова по-прежнему не выходили у Кармина из головы. Могло ли все быть настолько просто? Ему хотелось в это верить, хотелось впустить в свое сердце надежду, но его душу переполняли противоречивые чувства. Он не мог не сомневаться в том, сможет ли он обеспечить для нее безопасность и стать тем человеком, которого она заслуживала. Ему с трудом удавалось выживать в одиночку, и меньше всего ему хотелось утянуть ее на дно следом за собой. Он никогда не простит себе, если станет причиной ее страданий.

Обдумывая это, Кармин оторвался от лица Хейвен, и заметил внимательно наблюдавшего за ним Коррадо. Его проницательный взгляд проникал, казалось, в самую душу, пронизывая ее едва заметной жалостью, скрытой за явным осуждением. Кармин посмотрел на своего дядю – их взгляды встретились всего лишь на несколько секунд, которые по ощущениям длились целую вечность.

Кармин с облегчением вздохнул, когда Коррадо отвлекся на зазвонивший телефон. Достав его, Коррадо сбросил звонок и убрал телефон на место. Выражение его лица было спокойным, плечи были расслаблены, однако по тому, как он сжал пальцы, Кармин понял, что Коррадо что-то серьезно обеспокоило.

Нервозность Коррадо никогда не сулила никому ничего хорошего.

Приобняв Селию за плечи и притянув ее к себе, Коррадо прошептал что-то ей на ухо. Слушая его, она напряглась и перевела взгляд на стоявшего в дверях Кармина. Заметив ее беспокойство, Кармин почувствовал, что все облегчение, которое он испытывал всего лишь мгновение назад, бесследно исчезло. Происходило нечто, о чем он не знал, и, судя по выражению лица Селии, план Коррадо, вероятнее всего, касался и Кармина.

Его это нисколько не удивило. До тех пор, пока Сальваторе находился на свободе, его собственная жизнь была в опасности. Вновь посмотрев на Хейвен, Кармин ощутил паранойю. Они сделали все возможное для того, чтобы держать ее подальше от линии огня, а она, сама того не ведя, оказалась прямо посреди поля боя.

Кармин постоял в дверях еще с минуту, чувствуя усилившееся беспокойство, которое, в конечном итоге, одержало над ним верх. Он безмолвно покинул гостиную, отчаянно желая выпить и надеясь на то, что алкоголь поможет ему разобраться с мыслями. Поспешив из дома, Кармин быстро осмотрел улицы на признак какой-либо опасности, и, пройдя всего лишь несколько шагов, услышав свое имя. Он замер, услышав знакомый голос и, обернувшись, увидел проследовавшего за ним Коррадо.

– Уходишь, не сказав ни слова? Куда это ты собрался?

Кармин вздохнул, когда его дядя остановился на тротуаре рядом с ним.

– Домой.

– Домой? – Коррадо покачал головой. – Мы столько раз обсуждали твое поведение, что до тебя могло бы уже дойти! Ты не испытываешь к своей семье ни капли уважения. Относишься к ним так, словно они для тебя не имеют никакого значения. Тебя хоть сколько-нибудь заботит то, через что они сейчас проходят? Твой отец умер!

– Да, благодаря Вам, – выпалил Кармин с издевкой в надежде защититься.

Глаза Коррадо потемнели. Не дав Кармину сказать больше ни слова, он схватил его и швырнул в стену кирпичного дома. Крепко сжав его горло, Коррадо удерживал его на месте, перекрывая поступление кислорода. Кармин отчаянно схватился за его большие руки, пытаясь разжать их и сделать вдох, однако хватка Коррадо была слишком сильна.

– Ради твоего же блага я советую тебе никогда больше не разговаривать со мной в подобном тоне, – сказал Коррадо низким, пропитанным ядом голосом. – Твоей семье и без того выпало на долю достаточно горя. Не вынуждай меня добавлять им еще одну причину для скорби.

Коррадо отпустил его и сделал шаг в сторону, в то время как Кармин согнулся пополам, пытаясь сделать вдох.

– Что за хуйня? – воскликнул он. Его глаза жгло от слез. Заметив, что Коррадо вновь сделал шаг вперед, он моментально выпрямился и поднял в воздух руки. – Боже, я не так выразился! Я… простите, ладно?

– Нет, не «ладно», – ответил Коррадо. – Все это время я давал тебе поблажки из-за того, что ты никак не мог оправиться от потери того, что связывало тебя с Хейвен, и теперь, когда она приехала, ты ведешь себя подобным образом. В чем проблема?

– В том, что ей нельзя здесь находиться, – ответил Кармин, пытаясь отдышаться. – Она пострадает. Они все пострадают.

– Ты избегаешь их в целях безопасности? – Коррадо горько рассмеялся. – Что ж, это… достойно уважения, я полагаю, но вместе с тем и оскорбительно. Ты на самом деле считаешь, что я не защищу их? Что я не могу этого сделать? Ответственность за них лежит на мне. Обеспечение их безопасности – моя задача. Если бы я сомневался в том, что Хейвен будет находиться рядом с тобой в полной безопасности, то ее сейчас здесь не было бы. Если бы я считал, что ты представляешь хоть какую-то угрозу для моей жены, я бы и на сто футов тебя к ней не подпустил.

Коррадо замолчал, когда его телефон вновь зазвонил. Он сделал паузу, дабы сбросить звонок.

– Ты понимаешь, что я тебе говорю? – спросил он, продолжая беседу, словно она и не прерывалась. – Вероятность того, что Хейвен погибнет в результате несчастного случая куда выше, чем вероятность того, что ее убьют из-за кого-то столь ничтожного, как ты. Потому что ты – пустое место. Тебе все ясно? Ты – никто.

На лице Коррадо промелькнул гнев, когда его телефон в очередной раз зазвонил. Он вновь сбросил звонок, на сей раз даже не потрудившись посмотреть на экран.

– Меня ждут дела. Иди, проведи время с людьми, которых по-настоящему волнует твое существование. Не трать эту возможность впустую. Никогда не знаешь, сколько еще времени ты сможешь с ними провести.

От этих слов по позвоночнику Кармина пробежал холодок. После того, как Коррадо ушел, он немного постоял на улице, пытаясь успокоиться, и попросил сигарету у первого прохожего. Дым обжег его легкие, когда он сделал затяжку; никотин успокоил его расшатанные нервы. Сделав еще несколько затяжек дешевой ментоловой сигареты, он выбросил окурок на тротуар и затушил его.

Вернувшись в дом, Кармин отметил, что в нем по-прежнему было шумно, хотя находившаяся в гостиной толпа уже рассеялась. Пройдя по первому этажу, он обнаружил на кухне Селию. На ее лице отразилось удивлением, когда она заметила его.

– Привет, милый.

– Привет, – пробормотал он в ответ, доставая из холодильника бутылку воды. Ему отчаянно хотелось выпить чего-нибудь крепкого и сильного – желательно, из стеклянной бутылки – но он прекрасно понимал, что делать это в доме Коррадо – себе дороже. – А… в смысле, где…?

– Она во дворе, – ответила Селия, понимая вопрос Кармина.

– Спасибо, – пройдя к черному выходу, он вышел во двор и заметил их на лужайке в старой плетеной мебели. Когда Кармин направился в их сторону, его вновь внезапно охватила нервозность, которая моментально исчезла, когда на него посмотрела Хейвен. Ее лицо озарилось лучезарной улыбкой, ее глаза заблестели. Сердце Кармина едва не замерло, когда он заметил это.

Кармину потребовалась вся сила воли на то, чтобы сдержаться и не упасть на колени, умоляя ее о том, чтобы она всегда смотрела на него подобным образом. Ему хотелось молить ее о том, чтобы она никогда не переставала его любить; чтобы она простила его за все, что он сделал не так – даже за то, о чем она не знала и никогда не узнает. Ему хотелось, чтобы она отпустила его грехи, стала его спасением, поклялась в том, что он был достоин спасения. Ему не хотелось, чтобы она стыдилась его. Ему не хотелось видеть разочарование в ее глазах. Он желал того, чтобы она гордилась им, и в это мгновение ему захотелось поклясться ей в том, что он сделает для этого все, что она пожелает.

Несмотря на все свои желания, Кармин сдержал поток охвативших его эмоций и, не произнеся ни слова, взял стул с патио и присоединился к ним на лужайке. Он сел рядом с Домиником и напротив Хейвен, не сводя с нее взгляда.

– Привет, бро, – сказал Доминик, похлопывая Кармина по спине. – Уже вернулся?

Кармин пожал плечами.

– Я и не уходил. Я вышел подышать свежим воздухом.

– Да уж. Уверена, ты им подышал, – сказала Тесс с сарказмом. – От тебя несет сигаретами. Сядь так, чтобы ветер от тебя не дул в мою сторону. Ужасный запах.

– Ветра вообще нет, Тесс, – ответил Кармин. – Заткнись к чертовой матери.

Внимание Кармина привлек мягкий голос Хейвен, которая смотрела на него со смесью любопытства и удивления на лице.

– Ты куришь?

– Время от времени, я не превращаю это в привычку.

– Кстати, говоря о привычках… – Доминик указал на бутылку, которую Кармин держал в руке. – Это точно вода, бро? Обычно ты выбираешь другой напиток.

Кармин прищурился.

– Да, это вода. Неужели в это так трудно поверить?

– Вообще-то, да. Водка была единственной прозрачной жидкостью, которую ты употреблял за последний год.

– Чушь. Откуда вам вообще знать, мы ведь практически не виделись.

– Потому что ты все время был пьян, – вклинилась в беседу Тесс, сухо рассмеявшись. – Ты, пожалуй, и не вспомнишь, что видел нас.

– Не так уж много я и пью, – возразил Кармин, заведомо зная, что это была ложь. Он напивался до потери сознания бесчисленное количество раз. В его памяти определенно существовали пробелы, из воспоминаний выпали целые дни.

– Ты пил сегодня? – спросила Диа, которая сидела рядом с Хейвен.

– Да, где твоя фляга? – добавил Доминик. – Она у тебя с собой?

Кармин опустил взгляд. От темы разговора ему захотелось выпить еще больше, чем до этого. Чувствуя усилившуюся тревогу, он рассеянно потер шею.

– Что это вообще, святая инквизиция?

– Возможно, – ответил Доминик.

– Ваши усилия тщетны, потому что мне не нужна ваша помощь.

– Мы не согласны, – ответила Диа. – Ты все время пьян, но в последнее время ситуация усугубилась еще больше.

– Оставь эту тему, блять, в покое, Диа.

Диа собиралась было возразить, однако Тесс перебила ее.

– Давайте просто забудем об этом. Да, он пьет. Проехали. По крайней мере, он больше не путается с Молли.

На лужайке воцарилась напряженная, гнетущая тишина. Медленно подняв глаза, Кармин сердито посмотрел на Тесс. Заметив гневное, враждебное выражение его лица, она побледнела и принялась сбивчиво объясняться, говоря о том, что неправильно выразилась, но Кармин остановил ее.

– Просто… закрой, черт возьми, рот, Тесс. Поговорите о том, о чем говорили до того, как я пришел.

– Мы предавались воспоминаниям, – сказал Доминик, меняя тему и с беспокойством смотря на Кармина. – Делились любимыми воспоминаниями об отце.

– Вот и продолжайте, – ответил Кармин, открывая бутылку с водой и делая глоток. Она была холодной и безвкусной, подарить того жжения или тепла, которого жаждал Кармин, она не могла.

Царившая во дворе атмосфера стала несколько светлее, пока они делились историями и шутливо подкалывали друг друга. Хейвен казалась расслабленной – она улыбалась и смеялась, но в беседе практически не участвовала. Кармину отчаянно хотелось услышать ее голос и послушать ее истории, узнать, чем она занималась, пока была одна. Ему хотелось узнать всё. Он ощутил укол ревности, назревавшей в глубине его души, когда он подумал о том, сколько всего он, должно быть, пропустил. У нее была целая жизнь, о которой он ничего не знал.

Ему это совершенно не нравилось.

Когда собравшиеся начали покидать дом, к ним присоединилась Селия, которая рассказала несколько собственных историй. Хейвен время от времени украдкой смотрела на Кармина, на ее щеках появлялся румянец, служивший доказательством прежнего существования той робкой девушки, которую он знал. Заметив это, Кармин ощутил надежду – это чувство он не испытывал с тех самых пор, как покинул дом в Дуранте.

Возможно, у них был шанс. Возможно, когда-нибудь она сможет его простить.

– Тесс, детка, нам пора, – сказал Доминик. Когда они с Тесс поднялись со своих мест, Доминик обвел собравшихся взглядом, на мгновение задержавшись на Кармине. – Было здорово встретиться со всеми вами. Нам нужно почаще собираться, а не только тогда, когда… что-то случается.

Все согласились со словами Доминика.

Попрощавшись, они заставили Хейвен пообещать, что она будет поддерживать с ними контакт, и покинули дом. Диа уехала после них, поспешив оставить Хейвен и Кармина наедине. Они сидели в тишине, смотря друг на друга. Воздух вокруг них полнился незаданными вопросами.

– Хочешь, гм… – начал было Кармин, но осекся, не зная, что сказать. – Блять, я не знаю. Хочешь выпить кофе? Это обычно делают люди?

Хейвен рассмеялась.

– Не знаю насчет других людей, но я бы с удовольствием.

Кармина вновь охватила нервозность, послужившая причиной тошноты. Он боялся сказать что-нибудь не то и убить всякую надежду на то, что они смогут все исправить.

Он протянул ей руку, но она только лишь посмотрела на нее. Обеспокоенное выражение лица Хейвен заставило Кармина засомневаться в себе. Он опустил руку, когда Хейвен не приняла ее, и засунул ее в карман.

– Ты не обязана этого делать. Я просто подумал… Боже, почему я так, блять, неловко себя чувствую?

– Не знаю, – ответила Хейвен, вставая. – Ведь это всего лишь ты и я, верно? Дело не в том, что я не желаю брать тебя за руку. Просто у тебя травма и мне не хочется делать тебе больно.

– О, – достав руку, Кармин осмотрел ее. – Ты не сделаешь мне больно.

Нервно прикусив нижнюю губу, Хейвен сама предложила руку Кармину. С улыбкой приняв ее, он переплел их пальцы и нежно сжал ее руку. Он поморщился, когда его запястье пронзила боль. С его рукой определенно все было не так хорошо, как он говорил.

– Насколько все плохо? – спросила Хейвен. – Честно?

– Не знаю, – пробормотал Кармин, отпуская ее руку и разматывая бинт. – Санитар сказал, что ничего серьезного не случилось, но я не ездил в больницу.

Хейвен осмотрела покрасневшую рану. Она прижала пальцы к коже Кармина и вздохнула, когда он поморщился.

– Она инфицирована.

– Откуда ты знаешь?

– Серьезно? – Хейвен приподняла брови, смотря на Кармина так, будто бы он задал глупый вопрос. – Нам часто доставалось в Блэкберне и никто не вызывал нам врачей, поэтому мы сами научились различать признаки инфекций и заболеваний. Я видела, как люди умирали и от менее серьезных ран.

– О, – сказал Кармин, смотря на свою руку. – Может, просто полить на нее перекиси? Помазать «Неоспорином»?

– Такой упрямый, – пробормотала Хейвен, вновь переплетая их пальцы. – Лучше попить антибиотики, поэтому сходи ко врачу. Пожалуйста?

Кармин вздохнул, сдаваясь и испытывая некоторое раздражение из-за того, что она знала, как добиться от него согласия. Потребовалось всего лишь чертово «пожалуйста».

– Я схожу завтра, а пока что у меня… что бы это ни было. Свидание, я полагаю.

На губах Хейвен появилась небольшая улыбка.

Они обогнули дом со стороны, дабы ни с кем не встречаться, и покинули его, поскольку Кармин был совершенно не в настроении для жалости, завуалированной под сочувствие. Нервничая, он шел по улице опустив голову, но тщательно отслеживая все, что происходит вокруг. Неважно, в чем пытался убедить его Коррадо – он все равно не мог совладать со своей паранойей. Сальваторе был на свободе, и, до тех пор, пока это будет продолжаться, Кармин не сможет расслабиться.

Кармин отпустил руку Хейвен, когда они дошли до его дома, и отпер входную дверь. Зайдя в дом, Хейвен с любопытством осмотрелась по сторонам. От внимания Кармина не ускользнуло то, что она поморщилась, заметив царивший в доме беспорядок.

– Кухня, столовая, гостиная, ванная, прачечная или как ее там называют, – сказал Кармин, указывая поочередно на комнаты первого этажа. – Комната, находящаяся в коридоре напротив гостиной, раньше была кабинетом отца, но теперь она заставлена коробками. Я так ничего и не распаковал.

– Ты прожил здесь больше года и до сих пор ничего не распаковал?

– Нет.

– Ты хотя бы прибирался в доме за это время?

Несколько раз моргнув, Кармин посмотрел на Хейвен, но не потрудился ответить на ее вопрос.

– Чувствуй себя как дома. Я сейчас вернусь.

Оставив Хейвен в фойе, Кармин поднялся на второй этаж и разулся. Закинув туфли в шкаф, он разделся. Переодевшись в джинсы и зеленую рубашку с длинным рукавом, он надел кроссовки «Nike» и прошел в ванную. Он намочил волосы и попытался разобрать их пальцами, однако от этого движения у него запульсировала рука. Порывшись в ящиках, он обнаружил бутылку с перекисью и промыл рану.

Он вернулся на первый этаж и обнаружил Хейвен в гостиной. Оторвавшись от рояля, она вопросительно посмотрела на Кармина.

– Кармин, кто такая Молли?

Этот вопрос застал Кармина врасплох. Он замер.

– Ничего страшного, если она была… ну, знаешь… все в порядке, – Хейвен поморщилась, ее реакция явно противоречила ее словам. – Мне просто стало интересно, были ли вы с ней…

– Молли – не человек, – ответил Кармин, качая головой. – Молли – наркотик. Мне хотелось почувствовать себя лучше, и я начал его употреблять. Пожалуй, он убил бы меня… блять, в действительности, он практически убил меня. Я был бы уже мертв, если бы Коррадо не вмешался.

– Он помог тебе остановиться?

– Можно и так сказать.

Хейвен смотрела на Кармина, обдумывая его слова.

– Это сработало?

Кармин нахмурился.

– Я же сказал, что завязал.

– Я имею в виду Молли, – пояснила Хейвен. – Тебе стало лучше?

Вздохнув, Кармин обдумал ее вопрос.

– Ненадолго, но ощущения были ненастоящими. Как бы сильно я не накачивал себя наркотиками, я так и не смог найти то, что искал. Через какое-то время они стали отнимать гораздо больше, чем давать.

Кармин притянул Хейвен к себе, и она подняла голову, смотря на него сияющими глазами. Воздух вокруг них наполнился эмоциями, когда она обняла его за талию. Его сердцебиение участилось, кровь стремительно неслась по венам, тело начало покалывать от ее прикосновений. Он нерешительно наклонился к ней, оценивая ее реакцию. Хейвен, казалось, рефлекторно перевела взгляд на его губы. Приняв это за знак, и чертовски надеясь на то, что он не совершает ошибку, Кармин наклонил голову, приближаясь к ее губам.

В последнее мгновение паника пересилила Хейвен. Отстранившись, она повернула голову, из-за чего губы Кармина прошлись по ее покрасневшей щеке. Мысленно коря себя, он отпустил ее. Слишком рано.

– Я… – теребя пальцы, Хейвен отошла в сторону. – Прости.

– Не извиняйся, – он вздохнул, смотря на часы. Был уже восьмой час вечера. – Как насчет кофе?

Кивнув, Хейвен запустила руку в карман и достала ключи. Она бросила их Кармину без предупреждения. Ему не хватило совсем немного, чтобы поймать их. Когда связка приземлилась на пол, Кармин внимательно ее осмотрел, замечая знакомый ключ.

– Не может быть.

– Я припарковала ее на улице, – ответила Хейвен. – Подумала, что тебе, возможно, захочется сесть за руль.

Кармин лавировал по улицам восточной части Чикаго, удобно устроившись на водительском сиденье черной «Мазды». В салоне, выполненном в темных тонах, стоял такой же свежий запах, как и прежде; мягкое кожаное кресло по-прежнему имело очертания его фигуры. На стерео были запрограммированы радиостанции Северной Каролины, регулятор был установлен на его любимой радиостанции – 97,1FM. Черный ароматизатор в форме елочки висел на зеркале заднего вида. Кармин предположил, что это был тот же самый ароматизатор, который он повесил самостоятельно еще в Дуранте.

– Ты вообще ездила на ней? – спросил Кармин, смотря на одометр, который показывал лишь на несколько сотен миль больше, чем он помнил.

– Конечно, – ответила Хейвен. – Я приехала на ней ночью.

Кармин покачал головой, вновь сосредотачивая внимание на дороге. Он остановился у первой попавшейся кофейни и галантно открыл для Хейвен дверь. Она нежно улыбнулась и, приняв его руку, зашла следом за ним в кофейню. Зал был переполнен посетителями – они стояли группами и толпились возле столиков.

– Что ты любишь? – спросила Хейвен, когда они встали в очередь.

Кармин сухо рассмеялся.

– Не сказал бы, что я хоть что-то из этого люблю. Я не пью кофе.

– Зачем же ты тогда пригласил меня на кофе?

– Подумал, что у меня больше шансов получить твое согласие на что-то простое, нежели на полноценный ужин, – ответил Кармин, смотря на дисплей с меню. – Боже, кто платит пять долларов за безалкогольный напиток? За такую цену его лучше подавать с бесплатным минетом.

– Кармин, – одернула его Хейвен. Его возмущение привлекло внимание собравшихся в кофейне людей. Извинившись перед Хейвен, он заметил мужчину, стоявшего в нескольких футах и сердито смотревшего на них. Прищурившись, Кармин пробормотал «Проблемы?», что вынудило мужчину поспешно отвернуться. Кармин усмехнулся, вновь переводя взгляд на меню.

– Нашел что-нибудь для себя? – вновь спросила Хейвен.

– Я ничего в этом не смыслю, – ответил он. – Я понимаю, что написано по-итальянски, но о вкусе мне это совершенно ничего не говорит. Что ты пьешь?

– Черный кофе.

– Серьезно? Из всего этого новомодного карамельного фраппе, капу-блять-чино, венти латте ты выбираешь черный кофе? – Кармин усмехнулся, когда Хейвен кивнула. Подняв ее руку, он поцеловал тыльную сторону кисти. – Именно такую Хейвен я помню – ту, что любит простоту.

Когда бариста спросила у Кармина, что они закажут, он пробормотал «Два обычных черных кофе» с бескомпромиссным выражением лица, намекавшим на то, что девушке за стойкой лучше не поправлять его. Кивнув, она пробила их заказ, и Кармин тяжело вздохнул, увидев стоимость.

– У меня есть деньги, – сказала Хейвен, засовывая руку в карман. – Наверное.

– Даже не вздумай, – ответил Кармин, с удивлением смотря на нее. – Я скорее ограблю это место, чем позволю тебе расплатиться.

Хейвен достала из кармана руку, когда он вытащил свой бумажник и достал двадцатидолларовую купюру. Девушка отдала Кармину сдачу, с опаской смотря на него. Получив деньги, он бросил десять долларов в банку на стойке.

– Это было щедро, – заметила Хейвен.

– Я вроде как только что грозился ограбить кофейню, поэтому подумал, что мне, пожалуй, не стоит скупиться на чаевые.

– Но ты не стал бы грабить это место, – уверенно сказала Хейвен.

– Нет, не стал бы, – ответил Кармин. – По крайней мере, до тех пор, пока мне не приказали бы это сделать.

Взяв их заказ, Кармин повел Хейвен к столику, располагавшемуся в углу поодаль от остальных. Когда они сели, Кармин сделал глоток из своей чашки и подавился от горького вкуса.

– Какая горечь.

Хейвен сделала глоток кофе.

– Мне нравится.

Кармин насыпал в свою кружку столько сахара, сколько в нее поместилось, и добавил немного сливок, дабы сделать кофе хоть сколько-нибудь терпимым, но пить его он по-прежнему не испытывал никакого желания. Они разговаривали, пока Хейвен пила кофе, и он внимательно слушал ее рассказы о жизни в Нью-Йорке. Она рассказала об учебе в колледже и о создании художественных работ, о людях, с которыми она познакомилась, и о своих друзьях, после чего объяснила, что узнала о гибели его отца из новостей.

– Это был не первый раз, когда мне захотелось приехать. Живя в Шарлотт, я сбежала из дома посреди ночи и доехала на такси до автобусного вокзала, – Хейвен сухо рассмеялась, вспоминая случившееся. – Я лишилась рассудка, не спала днями. Твой отец остановил меня. Об этом я рассказывала в доме Селии.

Кармин ошарашено смотрел на Хейвен.

– Тебя могли арестовать за подозрительное поведение. Знаешь, копы дурака не валяют. Все стоят на ушах из-за угроз терроризма.

Хейвен рассмеялась.

– Я не похожа на террориста.

– Как и я, но внешность обманчива.

– Но ты и не террорист, – возразила Хейвен. – Это подтверждает мою точку зрения.

– Нет, – ответил Кармин. – Ничего это не подтверждает. Я терроризирую людей.

– Это разные вещи, – сказала Хейвен, прищурившись. На ее лице промелькнуло раздражение. – Ты слишком строг к себе.

– Нет, это ты слишком снисходительна ко мне, – парировал Кармин. – Ты даже не представляешь…

– Так расскажи мне, – серьезно сказала Хейвен.

– Я не могу.

– Ты не можешь мне ничего рассказывать? – спросила Хейвен, приподнимая бровь. – Или же ты просто не хочешь, потому что не желаешь, чтобы я знала?

– Потому что тебе лучше не знать. Поверь мне.

– Ты ошибаешься, если считаешь, что я выбегу через эту дверь, услышав то, что ты мне расскажешь, – сказала Хейвен. – Я пойму, если тебе нельзя мне ничего рассказывать, но не нужно ничего от меня скрывать только лишь по причине твоей веры в то, что мне чего-то лучше не знать.

– Из этого не выйдет ничего хорошего, – сказал Кармин. – Ты больше не будешь видеть меня. Ты будешь видеть их – людей, которые пострадали от моих рук; вещи, которые я наделал. Поэтому прости, но мне, блять, очень хотелось бы, чтобы ты видела только лишь меня.

Хейвен открыла рот, собираясь что-то сказать, но моментально замешкалась. Опустив локти на столик, она наклонился к Кармину.

– Тебе приходилось…

– Убивать? – спросил он, заканчивая ее мысль. Она с беспокойством осмотрелась по сторонам, проверяя, не подслушивал ли кто-нибудь их разговор, после чего кивнула. Кармин видел в ее глазах любопытство, смешанное со страхом. Он не хотел видеть этого в ее глазах.

– Это что-то изменит?

– Нет, – ответила она. – Я знаю, что тебе приказывали это делать, если это имело место быть.

– Зачем тогда ты спрашиваешь?

– Я хочу знать.

– Нет.

Хейвен внимательно посмотрела на Кармина.

– Ты не расскажешь мне?

Он вздохнул.

– Это ответ, Хейвен. Нет.

– О, – на мгновение притихнув, она, казалось, погрузилась в размышления. – Ты это видишь, когда смотришься в зеркало? Людей, которые пострадали?

– Сложно видеть хорошее, когда вокруг столько плохого.

– Я вижу хорошее, – ответила она, мягко улыбаясь и смотря на Кармина. – Но, возможно, тебе станет легче, если ты с кем-нибудь поговоришь. Не нужно держать все в себе.

– Я все равно не собираюсь рассказывать тебе про все это дерьмо, – ответил он, качая головой.

– Я знаю, – сказала Хейвен. – Я имела в виду профессионала.

Кармин нахмурился.

– Предлагаешь мне сходить к мозгоправу?

Хейвен пожала плечами.

– Почему бы и нет? Я понимаю, что существуют определенные вещи, о которых ты не можешь им рассказывать, но это не значит, что они совсем не могут тебе помочь. Я смотрела фильм, в котором один гангстер ходил к психотерапевту, еще один подобный случай я видела в сериале. Он был боссом.

Осмыслив ее слова, Кармин усмехнулся. Он попытался сдержать смех, но не сумел, когда лицо Хейвен покрылось румянцем.

– О, не смущайся, – сказал он, потянувшись через столик и опустив руку на ее теплую щеку. Хейвен прижалась к его ладони и застенчиво улыбнулась. – Очень мило, что ты беспокоишься, но это не сериал, tesoro. Мы не можем делать этого в реальной жизни.

Он нежно погладил ее по щеке.

– Очень жаль, – прошептала она.

– Мне тоже.

К тому времени, когда они покинули кофейню, солнце уже село, уступив место темноте. Кармин держал Хейвен за руку, пока они шли к машине, оставленной на парковке. Атмосфера между ними вновь была теплой. Казалось, будто бы с груди Кармина исчез давивший все это время вес; его мир стал немного светлее с тех пор, как в него вернулась Хейвен.

Несмотря на это, атмосфера беззаботности быстро рассеялась – не то чтобы Кармин ожидал того, что она продлится долго. Когда они вернулись домой, он поинтересовался у Хейвен о том, не хочет ли она посмотреть фильм; едва успев досмотреть его до вступительных титров, они услышали зазвонивший телефон Кармина.

Нерешительно достав телефон из кармана, он напрягся. Коррадо.

– Сэр?

– Будь перед моим домом через пять минут.

– Да, сэр, – пробурчал Кармин, хотя отвечать было бессмысленно, поскольку Коррадо уже повесил трубку. Убрав телефон в карман, Кармин посмотрел на Хейвен и с беспокойством провел рукой по волосам.

– Тебе пора, – тихо сказала она. В ее голосе слышался намек на грусть, но она все равно заставила себя улыбнуться. – Я понимаю.

Она начала подниматься на ноги, но Кармин остановил ее, взяв за руку.

– Не уходи.

Хейвен смотрела на него с замешательством.

– Что?

– Я просто… блять. Просто останься, хорошо?

– Я не знаю, – ответила она. – Уже поздно. Мне нужно найти отель.

Кармин застонал от досады, издавая похожие на рык звуки.

– Слушай, я не говорю тебе, что делать. Если ты хочешь уйти, tesoro, то, конечно, иди, но я хочу, чтобы ты осталась.

– Я… – начала было Хейвен, но зазвонивший вновь телефон Кармина заставил ее замолчать.

Пять минут уже прошло.

Выругавшись, Кармин поспешно ответил на звонок.

– Я иду, сэр.

– Сейчас же, – рявкнул Коррадо, после чего повесил трубку.

Поднявшись, Кармин внимательно посмотрел на Хейвен.

– Просто… дождись меня, ладно?

Она ничего не ответила, но и не предприняла никаких попыток уйти, поэтому он не мог сказать, о чем она думала. У него не было времени на то, чтобы разбираться в этом, поэтому, еще раз посмотрев на Хейвен, он взял свой пистолет и бросился к двери. Когда он вышел на улицу, в памяти вспыхнуло воспоминание о последнем разе, когда он говорил ей эти слова.

В тот день она не стала его ждать.

Оглянувшись на свой дом, он направился вниз по улице, чертовски надеясь на то, что на сей раз она дождется его.

Глава 41

Телефон Кармина вновь зазвонил к тому времени, когда он дошел до дома Коррадо, однако он не потрудился ответить на звонок, поскольку был уже практически на месте. Машина Коррадо была припаркована у тротуара – фары были выключены, но двигатель работал. Кармин сел на пассажирское сиденье и, украдкой посмотрев на своего дядю, заметил на его лице нетерпение. Кармин напрягся, ожидая того, что он сейчас выйдет из себя. Коррадо закрыл свой телефон, после чего стих и мобильный Кармина.

Не сказав ни слова, Коррадо нажал на газ и помчался вниз по улице. Оказавшись в квартале от своего дома, он включил фары. Изучая взглядом своего дядю, Кармин заметил черные кожаные перчатки, и моментально понял, что их ожидало нечто серьезное.

– Надеюсь, ты хорошо провел время с Хейвен, – сказал Коррадо, нарушая напряженную тишину.

– Да, хорошо, – ответил Кармин. – Спасибо за все, что Вы для нее сделали. Она обо всем мне рассказала.

– Нет нужды благодарить меня, – равнодушно сказал Коррадо. – Я выполнял ту работу, которую мне предоставили, Кармин. Именно в этом и состоит наша задача. Личные чувства не имеют никакого значения. Мы выполняем приказы. К этому времени ты мог бы уже понять одну вещь насчет меня – за которую ты, надеюсь, меня уважаешь – я выполняю то, что от меня требуется. Всегда.

Кармин кивнул.

– Да, сэр.

– Хорошо. И мне не хотелось отрывать тебя, но время пришло.

Кармин с опаской посмотрел на него, думая о том, что именно он имел в виду, однако Коррадо не стал ничего объяснять, а Кармин, в свою очередь, прекрасно знал, что ему лучше не задавать лишних вопросов.

Кармин ощутил дурное предчувствие, когда Коррадо безмолвно свернул в опасный район, находившийся в южной части Чикаго. Район был преимущественно безлюдным, за исключением встречавшихся время от времени прохожих подозрительной наружности. Улицы были заполнены полуразрушенными зданиями, стены которых были покрыты граффити. На этой территории господствовали уличные банды – они боролись за контроль над районами, с которыми, по правде говоря, никто не желал иметь никаких дел. Они истребляли друг друга за право контролировать эти богом забытые улицы.

Факт того, что они оказались здесь и все больше продвигались вглубь этой подконтрольной бандам территории, серьезно нервировал Кармина. Запустив руку под рубашку, он нащупал свой засунутый за пояс пистолет, и на всякий случай снял его с предохранителя.

– Тебя так сильно пугают орудующие в этом районе бандиты? – спросил Коррадо, заметив его движение.

– Нет, – ответил Кармин. – Просто я осведомлен о том, что в эту часть города никто не приходит с добрыми намерениями.

– Верно, – ответил Коррадо, добавляя после паузы: – Все быстро закончится.

От его загадочных слов сердце Кармина ускорило свой темп. Приблизившись к концу главной улицы, они повернули налево и, немного проехав по узкой дороге, остановились. Коррадо заглушил двигатель и открыл дверь. Медля, он посмотрел на Кармина.

– Оставь пистолет в машине. Похоже, ты сегодня не можешь спокойно держать палец на «спуске».

– Что, простите? – Кармин остро ощущал, что происходило нечто серьезное, и оставаться в такой ситуации без оружия – все равно, что молить о смерти.

– Ты меня слышал, – ответил Коррадо. – Не задавай мне лишних вопросов.

Достав свой пистолет, Кармин закинул его в бардачок. Другого выхода у него не было. Коррадо все равно забрал бы у него оружие.

Кармин последовал примеру Коррадо и перешел следом за ним улицу, направляясь к обветшалому, покосившемуся дому. Казалось, в нем никто не жил уже несколько десятков лет; ставни едва держались на петлях, окна были заколочены старыми досками, стекла давно канули в лету. Когда они поднялись на крыльцо, Коррадо дважды постучался в большую дверь, которая распахнулась в тот момент, когда он собирался постучаться в третий раз. Коррадо зашел в дом, и Кармин с осторожностью шагнул вперед следом за ним, замечая знакомого мужчину итальянского происхождения. Он был примерно того же возраста, что и Коррадо; Кармину было знакомо его лицо, он определенно был другом в организации. Он поднял пистолет, когда они вошли, но, казалось, слегка расслабился, когда Коррадо кивнул ему.

От их безмолвного диалога Кармину стало не по себе; дурное предчувствие едва не поглотило его с головой.

Он попытался упорядочить свои мысли, дабы разобраться в происходящем. На мгновение он задумался о том, не броситься ли ему назад и выскользнуть через дверь, пока у него еще была такая возможность. Он пытался прикинуть в уме, как далеко ему удалось бы уйти без оружия, однако думать об этом было бессмысленно. Его поймают еще до того, как он успеет спрыгнуть с крыльца. Нужно сохранять спокойствие, не терять самообладания и не показывать им свой страх, даже в том случае, если страх – единственное, что он чувствовал.

В действительности, Кармин был в ужасе.

Закрыв входную дверь, Коррадо схватил его за руку и подтолкнул в сторону лестницы, по которой начал подниматься итальянец. Никто не сказал ни слова, не давая никаких инструкций, поэтому Кармин безо всякого на то желания поднялся по скрипучей лестнице. Коррадо следовал за ним по пятам. Идя за мужчиной по длинному коридору, Кармин чувствовал себя как животное, загнанное на скотобойню.

Они подошли к комнате, и Кармин замер от ужаса, шагнув на порог. В глазах потемнело, колени едва не подогнулись, когда его тело сковал страх. Он оказался бы на полу, если бы Коррадо не схватил его, удерживая на ногах и заталкивая в комнату.

Части головоломки моментально сложились воедино. Ему следовало почувствовать это раньше, следовало бы догадаться, что происходит. Все знаки были у него перед глазами. Выражение лица Селии. Загадочные слова Коррадо.

Никогда не знаешь, сколько еще времени ты сможешь с ними провести.

Мне не хотелось отрывать тебя, но время пришло.

Все быстро закончится.

В тот момент, когда Коррадо приказал ему оставить пистолет в машине, он должен был понять, что он встретит в этом доме: свою смерть.

Кармин все понял, когда его зеленые глаза встретились с темными, ледяными, мутными глазами человека, стоявшего в противоположной части комнаты. Коррадо просил его не беспокоиться о возмездии со стороны Сальваторе, потому что все это время он планировал привезти его прямо к нему.

Босс стоял в углу пустой комнаты возле разбитого окна, заколоченного только лишь одной доской. Проникавший в комнату лунный свет немного позволил Кармину разглядеть его. Сальваторе казался неопрятным, его правая рука была кое-как забинтована и зафиксирована синей повязкой. Он сделал несколько шагов в их сторону, его движения были отрывочными и резкими, словно он больше не мог согнуть в колене левую ногу.

– Как раз вовремя, – хрипло сказал он, останавливаясь взглядом на Кармине, в то время как сопровождавший их мужчина прошел к окну и выглянул на улицу.

– Прощу прощения за опоздание, но Вы и сами знаете, как с ним непросто, – ответил Коррадо, остановившись позади Кармина и блокируя единственный выход.

– Да, я прекрасно это знаю, – ответил Сальваторе гневным голосом. – Он никого не слушает. Ты отдаешь ему приказ, а он игнорирует его. Похоже, он считает себя умнее всех остальных. Думает, что он выше нас и ему не нужно следовать правилам.

– Что ж, он, вне всяких сомнений, сын своего отца, – сказал Коррадо.

Кармин услышал в голосе своего дяди иронию с намеком на сарказм. Он собирался было обернуться, дабы посмотреть на него, прочесть его настроение, однако Коррадо грубо схватил его за шею, удерживая на месте.

При упоминании о Винсенте на лице Сальваторе промелькнула ярость. Он сердито и с отвращением сплюнул на пол, будто бы ему претила одна лишь только мысль о нем.

Кармин дрожал, лихорадочно обводя комнату взглядом. Они заставят сына заплатить за грехи отца. Обдумывая происходящее, Кармин пытался найти хоть как-то выход из ситуации. Он был безоружен, они превосходили его числом и опытом.

– Ищешь возможность сбежать? – спросил Сальваторе, медленно приближаясь к нему. – Как жаль, что ее нет.

Коррадо с силой толкнул Кармина на пол, заставив опуститься посреди комнаты на колени. Он отпустил его шею и снял свой пистолет с предохранителя.

– Пожалуйста, не делайте этого! – взмолился Кармин. – Я клянусь, просто… блять! В этом нет необходимости!

Прежде, чем он успел бы сказать еще хоть слово, Коррадо прижал дуло пистолета к макушке Кармина. Он закрыл глаза, сдерживая подступающие слезы, и опустил голову в знак поражения.

Если Бог существует, то он не позволит мне сегодня умереть.

– Как ты смеешь указывать мне, что необходимо, а что – нет! – крикнул Сальваторе. – Именно об этом я и говорил! Ты считаешь себя самым умным! Я отдал тебе простой приказ, и у тебя была прекрасная возможность его выполнить, но ты ослушался меня! Винсент ни за что не ранил бы тебя, а теперь, из-за твоего предательства, мои люди мертвы! Твой отец получил то, что заслуживал – как, если говорить начистоту, и твоя мать! Вся твоя семья – позор!

Кармин сдерживал рыдания, его тело сотрясалось от дрожи, пока он слушал эти слова. Его мир разлетался на части, а к его голове был приставлен пистолет.

Коррадо был безупречным стрелком. Он никогда не промахивался.

Его дядя, его собственная семья…

– Пожалуйста, – прошептал Кармин. – Пожалуйста, блять, не делайте этого.

Едва успев произнести эти слова, он ощутил сильный удар, который пришелся ему по голове. Он полетел вперед, приземляясь на колени и ладони, в которые впились щепки.

Он понимал, что не может сдаться. Не может расстаться с жизнью без борьбы. Он знал, что его ожидает проигрыш, но он не был трусом. Он не станет просто стоять на коленях и отдавать им свою жизнь. Возможно, он сделал бы это месяц назад – или даже вчера – но не сейчас. Не сегодня.

– Прощай.

Услышав это слова, сорвавшееся с губ Коррадо, Кармин принялся действовать. Он упал на пол и откатился в сторону, слыша громкий оглушительный выстрел, эхом прокатившийся по комнате. Кармин приготовился к пуле, которая разорвет его плоть, но он ничего не почувствовал. Ни крови. Ни боли.

Адреналин или счастливая случайность?

Вскочив на ноги, Кармин развернулся к двери, однако в это мгновение его внимание привлекло происходящее в противоположной части комнаты. Стоявший у окна мужчина с громким хлопком приземлился на пол; из раны в самом центре его лба струилась кровь. Сальваторе с ужасом обернулся в сторону мужчины, в то время как Коррадо вновь швырнул Кармина на пол. Приземлившись на руки и колени, он отполз в сторону, шокировано наблюдая за тем, как Коррадо использовал этот отвлекающий маневр для того, чтобы быстро потянуться к Сальваторе и вытянуть левой рукой его пистолет.

Сальваторе потрясено наблюдал за происходящим, и, обернувшись, увидел два пистолета, которыми Коррадо целился ему в голову.

– Что ты творишь?

– Выполняю приказы, – спокойно ответил Коррадо. – Когда я инициировался, я дал клятву. Я поклялся Антонио ДеМарко в том, что я буду человеком чести; человеком, который всегда будет ставить организацию на первое место. Возможно, для кого-то это просто слова, но для меня они всегда имели большое значение. La Cosa Nostra или смерть. Вот в чем я поклялся. Я выбрал La Cosa Nostra, и никогда не изменял своему решению. Очень жаль, что Вы выбрали смерть, сэр.

Опустив пистолеты, Коррадо сделал два выстрела, простреливая колени Сальваторе. Из его горла вырвался чудовищный крик, когда он рухнул на пол. Коррадо, не дрогнув, возвышался над ним, в то время как Сальваторе отчаянно пытался отползти в сторону. Из ран хлынула кровь, пропитывая его серые брюки.

– Ты знаешь, что случается с крысами, Кармин? – спросил Коррадо. – Что мы делаем с паразитами? С неверными и бесчестными людьми?

– Да, – едва слышно ответил Кармин дрогнувшим голосом. В организации существовала легенда, история, о которой все перешептывались, однако никто при этом не видел реальных подтверждений ее подлинности. – Крыс – крысам.

Сделав несколько шагов к Сальваторе, Коррадо поднял ногу и ударил его прямо по носу. Кармин вздрогнул, когда Сальваторе вскрикнул от боли, пытаясь прикрыться руками. Коррадо продолжал наносить удары один за другим. Кармин пришел в ужас от жестокости своего дяди, гнев и неистовство которого вырвались на волю. Он продолжал избивать Сальваторе до тех пор, пока кровь из его лица не начала литься как из имеющего течь крана.

– Этот дом кишит крысами, – с трудом сказал Коррадо, пытаясь отдышаться. Ярость заметно сказалась на его хладнокровии. – Если внимательно прислушаться, то можно услышать, как они скребутся в стенах, царапаясь и суетясь. Как только они учуют свежее мясо, они выберутся наружу. Быть съеденным заживо – ужасная смерть.

У Кармина свело желудок, и он изо всех сил попытался сдержать тошноту.

Что за чудовище могло придумать такой план?

Коррадо обернулся к Кармину, будто бы услышав его мысленный вопрос. Увидев бездушное выражение его лица, он получил ответ на свой вопрос. Он увидел бесчеловечное чудовище, о котором он много раз слышал. Киллер из кевлара. Никакой жалости, никаких эмоций и абсолютно никаких угрызений совести.

– Сал осведомлен об этом. Именно поэтому он выбрал для встречи этот дом. Вот только он не ожидал стать тем, кому придется встретиться с этим ужасом.

Коррадо убрал свой пистолет в пальто, игнорируя беспрерывные крики Сальваторе. Сосредоточив свое внимание на револьвере, который он забрал у босса, Коррадо достал один за другим все патроны. Вращая барабан револьвера, он направился к двери и, остановившись у порога, опустил оружие на пол.

– Я оставил в твоем револьвере одну пулю, Саламандра. Тебе потребуется некоторое время, чтобы доползти досюда, но, я уверен, что ты сможешь это сделать, если захочешь положить конец своим страданиям. Выбор за тобой.

– Предатель! – выплюнул Сал. – Ты сгоришь за это в аду!

Коррадо горько рассмеялся.

– Вероятно, я буду гореть в аду за большинство тех дел, которые сделал за свою жизнь, но это – одна из немногих вещей, которые по-настоящему того стоят.

Не сказав больше ни слова, Коррадо покинул комнату.

Услышав на лестнице шаги своего дяди, Кармин моментально вскочил на ноги и бросился за ним, поскользнувшись на расшатанной доске и едва не скатившись кубарем. Он слышал крики Сальваторе, пока они покидали дом, но они, казалось, нисколько не беспокоили Коррадо, который направлялся к машине.

Открыв дверь машины для того, чтобы сесть на пассажирское сиденье, Кармин, казалось, только-только осознал все произошедшее. Согнувшись пополам, он начал задыхаться.

Коррадо терпеливо дождался, пока Кармин возьмет себя в руки, после чего завел машину и тронулся с места.

– А люди не услышат его крики? – спросил Кармин, вытирая слезящиеся глаза.

– Возможно, услышат, но это неважно, – ответил Коррадо. – Как ты сам заметил, никто не приходит в эту часть города с добрыми намерениями.

Они ехали в тишине, в автомобиле воцарилась гнетущая атмосфера. Психологическое состояние Кармина дошло до края, он находился на грани срыва, отчаянно цепляясь за последние остатки здравого рассудка. На него одним разом обрушилось все, что ему пришлось пережить – хаос, смятение, боль, убийства.

– Зачем Вы это сделали? – судорожно выдохнул он.

Коррадо перевел взгляд на Кармина.

– Ты предпочел бы занять его место?

– Я не про Сала, – Кармин покачал головой, по его щекам продолжали катиться слезы. – А про отца.

Раздраженно вздохнув, Коррадо внезапно повернул направо и, остановившись у тротуара, заглушил двигатель.

– Твой отец умер много лет назад, – ответил он низким голосом. – То, что он функционировал и дышал, вовсе не означает того, что он жил, Кармин. Мы умираем в тот день, когда теряем жажду жизни. Мы умираем в тот день, когда перестаем дорожить своей жизнью. Винсент, которого я знал – человека, благодаря которому появился ты, и чья кровь течет в твоих венах – перестал существовать тогда, когда тебе было восемь лет. Тот человек умер в больничной палате, сидя возле твоей кровати и скорбя о гибели своей жены. Я был свидетелем каждой болезненной секунды его гибели и не сделал ничего для того, чтобы ее предотвратить.

Избегая взгляда Кармина, он смотрел на яркую полную луну.

– У него оставались незаконченные дела, поэтому он продолжал функционировать до тех пор, пока не разобрался с ними. Когда он, наконец-то, закончил, он был готов уйти. Для него смерть была лучше возможной альтернативы. Он не собирался отправляться в тюрьму.

– Но почему именно тюрьма? – спросил Кармин, качая головой. – Все могло быть иначе. В смысле, федералы…

– Ты ошибаешься, – ответил Коррадо. – Твой отец заключил сделку с ними не ради себя. Он не стал свидетельствовать против меня. Он уже давно принял свою судьбу. Твой отец сотрудничал с государством ради тебя. Ради Хейвен и всех тех, кого ты любишь. Он дал им то, чего они хотели, дабы они оставили в покое его семью, и, в процессе этого, отдал должное памяти Мауры, спасая юную девушку.

Коррадо сделал короткую паузу, дабы собраться с мыслями, после чего продолжил.

– Он принял решение, но я не мог допустить того, чтобы он сделал это самостоятельно. Он никогда не обрел бы покой, которого жаждал, если бы сделал это. Он хотел быть с твоей матерью. Он хотел снова жить вместе с ней. Я помог ему в этом.

Кармин не сводил взгляда со своего дяди, обдумывая его слова.

– Зачем Вы тогда попросили у него прощения?

– Что?

– Нажав на курок, Вы сказали: «Прости меня».

Коррадо покачал головой.

– Я обращался не к нему.

Вновь заведя машину, Коррадо вывернул на дорогу.

– У нас есть сегодня еще одно дело, поэтому возьми себя в руки.

Направившись в другую часть города, они подъехали к захудалому стриптиз-клубу, в котором Коррадо убил Реми. Грязная парковка была переполнена машинами, задний ряд был заставлен седанами. Припарковавшись сбоку от клуба, Коррадо вышел из машины и внимательно осмотрелся по сторонам.

– Тебе предоставили право голоса?

– Нет, – ответил Кармин, выходя на улицу.

Коррадо кивнул, будто бы ответ Кармина вовсе не удивил его, и пригласил его жестом за собой. В клубе было полно людей, воздух полнился сигаретным дымом. Безмолвно пройдя мимо вышибалы, они направились в кабинет, расположенный в задней части клуба. Кармин не сводил взгляда со своего дяди, следуя за ним.

– Право голоса – важно, – сказал Коррадо, останавливаясь возле двери подвала. – Людям нравится думать, что они на самом деле могут что-то решать, даже если в действительности это всего лишь иллюзия.

Когда Коррадо открыл дверь, до Кармина моментально донеслись голоса, которые стихли, когда они начали спускаться вниз по лестнице. Кармин замешкался на верхней ступеньке, обводя взглядом тесное и грязное подвальное помещение. Внизу находилось не меньше двадцати пяти человек, большая часть которых, насколько Кармин мог судить, занимали положение капо – это были самые высокопоставленные члены, оставшиеся в рушившейся организации. Все они перевели взгляды на Коррадо, когда он спустился в подвал и кивнул другому мужчине, который прочистил горло, дабы привлечь внимание собравшихся.

– Все мы знаем, зачем здесь собрались. Ваши предложения?

Несколько человек назвали имя Коррадо, в то время как остальные просто согласились с его кандидатурой.

– Еще варианты будут?

Никто не произнес ни слова.

– Возражения? – спросил мужчина. – Говорите сейчас или уносите их с собой в могилу.

Кармин осмотрелся по сторонам. Собравшиеся, казалось, нервничали, их глаза бегали повсюду, избегая взгляда Коррадо. В подвале стояла тишина, возражений не последовало.

Происходящее казалось Кармину необыкновенным.

– Значит, Моретти, – подытожил мужчина. – Этой встречи никогда не было.

Развернувшись, Коррадо указал Кармину на выход из подвала, не произнося ни слова. Вернувшись на парковку, они остановились возле машины. С момента их прибытия минуло не больше пяти минут.

– Как я и сказал, людям нравится думать, что у них есть выбор, даже если в действительности его нет.

Когда Коррадо занял водительское сиденье, Кармин последовал его примеру и сел в машину, с опаской смотря на своего дядю.

– Вы теперь Дон?

– Да.

– Что было бы, если бы у кого-то были возражения? Им разрешили бы уйти?

– Они определенно покинули бы подвал, – ответил Коррадо. – Только по кусочкам.

* * *

Кармин прислушивался к каждому звуку, открывая входную дверь и отмечая, что в доме стояла полнейшая тишина. Из гостиной виднелся свет включенного телевизора. Хейвен лежала на диване, крепко заснув; ее обувь стояла на полу перед диваном.

Пройдя в гостиную и присев на корточки, Кармин незаметно закинул свой пистолет под диван, после чего убрал с лица Хейвен выбившиеся пряди волос. Она слегка шевельнулась, но не проснулась. Кармин не отрывал от нее взгляда, наблюдая за тем, как она дышит.

Если он сомневался в этом раньше, то в этот момент он ощутил уверенность. Наблюдая за ее сном, он почувствовал ее. Он не знал, что уготовано им будущим, но они смогут все преодолеть, если дадут своим отношениям второй шанс.

Кармин вновь попытался сдержать слезы, по-прежнему не имея достаточного количества сил для того, чтобы взять себя в руки. Его смывало нахлынувшей волной происходивших в его жизни событий, которые тянули его в противоположные стороны, тогда как он пытался устоять на ногах и остаться целым. Его окружали жестокость и смерть, безобразие жизни разъедало его душу, но, вместе с тем, на другой чаше весов находилась Хейвен. Она олицетворяла собой покой и надежду. Чистейшую красоту. Она была тем добром, которое, как он надеялся, пересилит зло.

– Хейвен, – прошептал он, проводя тыльной стороной руки по ее щеке. – La mia bella ragazza.

Вновь шевельнувшись, она открыла глаза, ото сна не сразу осознавая происходящее. Поняв, где она находилась, Хейвен сонно улыбнулась.

– Ты вернулся.

– А ты дождалась.

– Конечно. Я же сказала, что не сбегу от тебя, Кармин.

– Я тоже, – сказал он, нежно улыбаясь. – Я никогда больше тебя не оставлю.

– Клянешься[10]?

– Ты же, блять, знаешь, что да.

Рассмеявшись, Хейвен внимательно изучила Кармина взглядом, садясь на диване. Опустив правую руку на его щеку, она нежно погладила ее и провела большим пальцем по его губам.

– Ты плакал?

– Может быть, – ответил он, наклоняясь вперед и нежно прижимаясь губами к ее губам. На сей раз она не отстранилась, не отвернула головы. Вместо этого она поцеловала его. Их поцелуй был нежным и невинным, но его было достаточно.

Опустив голову, Кармин провел носом по ее шее, вдыхая ее запах и целуя открытую кожу. Ее присутствие переполняло его эмоциями, ее прикосновения и запах сводили его с ума.

– Ты по-прежнему чувствуешь это? – спросил он, проводя зубами по коже возле ее ключицы. – Притяжение между нами? Пожалуйста, скажи мне, что ты чувствуешь его.

– Я чувствую его, – прошептала она.

– Ты нужна мне, Хейвен, – сказал он дрогнувшим голосом.

– Я знаю.

Из его горла вырвалось судорожное рыдание, при звуках которого Хейвен обняла его крепче, и тихо зашептала, пока он плакал в ее объятиях. Казалось, он попросту не мог остановиться – она вновь разрушила все его стены, из-за чего на Кармина нахлынул целый поток из эмоций и чувств.

Глава 42

Жизнь превратилась в настоящий вихрь, дни молниеносно быстро сменяли друг друга. Хейвен оставалась с Кармином, между ними вновь воцарилось понимание, когда она начала чувствовать себя как дома. Их отношения были платоническими, за исключением мимолетных поцелуев и нежных прикосновений.

Испытав настолько сильное эмоциональное потрясение, Кармин с каждым днем все острее ощущал усталость. По ночам ему снились кошмары, и он прилагал максимум усилий для того, чтобы не поддаваться в такие моменты желанию выпить, однако алкоголь, казалось, буквально манил его. Хейвен не проронила по этому поводу ни слова, но он видел беспокойство в ее глазах всякий раз, когда она замечала его пьющим. Кармину становилось не по себе, когда он ловил на себе подобные взгляды – чувство вины снедало его, когда он делал очередной глоток крепкого алкоголя.

Однако этого было мало для того, чтобы заставить его остановиться.

Не считая его пристрастия к алкоголю, дела шли хорошо – в действительности, практически слишком хорошо. Кармин ожидал того, что земля вот-вот уйдет у них из-под ног. Царивший в их жизни покой был слишком хорош для того, чтобы быть правдой – словно он пропустил примечание с датой «икс», прописанной мелким шрифтом.

К большому удивлению Кармина, все оставили их в покое. Он был уверен в том, что его брат явится на порог его дома для того, чтобы повидаться с Хейвен, или что Коррадо вызовет его по делам, однако ничего этого не было.

Ни визитов, ни звонков – ничего.

Приблизительно неделю спустя в их дверь, наконец, постучались. Нехотя открыв ее, Кармин с удивлением обнаружил на крыльце почтальона. Посмотрев на конверт в руках, мужчина прищурился и прочел имя.

– Кармин ДеМарко?

– Да.

– Заказное письмо, – ответил почтальон, протягивая Кармину для подписи небольшую форму. Вписав свое имя, Кармин вернул ее почтальону и получил от него письмо. Он поблагодарил почтальона и закрыл дверь, после чего прошел в гостиную и бросил конверт на диван рядом с Хейвен. Увидев, что конверт был от адвоката, Кармин вскрыл его и достал письмо.

– Что это? – спросила Хейвен.

Кармин пробежался глазами по письму.

– В понедельник огласят завещание моего отца. Судя по всему, он мне что-то завешал.

– Почему тебя это так удивляет? – спросила она. – Ты же его сын.

– Не знаю, – ответил Кармин, пожав плечами и откладывая письмо. – Я все еще не могу в это поверить. В смысле, я знаю, что это правда… знаю, что его больше нет. Я, блять, видел все своими глазами. Но мне по-прежнему трудно поверить в то, что это произошло на самом деле.

– Я понимаю, – ответила Хейвен. – Хочешь поговорить об этом?

Кармин покачал головой.

– Сейчас мне даже думать об этом не хочется.

– Хорошо, – согласилась Хейвен, наклоняясь и укладывая Кармина на диван. Обняв его, она положила голову ему на грудь, в то время как он, взяв пульт, включил телевизор и принялся переключать каналы. Остаток вечера они провели вместе, позабыв обо всем, что происходило за стенами дома.

На следующий день, в то же самое время их покой вновь был нарушен. В дверь опять постучались. Ворча, Кармин направился к двери и распахнул ее. На крыльце стоял тот же почтальон, что и накануне, держа в руках знакомый конверт.

– Ебанное дежа вю. Разве Вы не приходили сюда только лишь вчера?

Кивнув, почтальон перевел взгляд на конверт.

– Хейвен Антонелли?

– О, да, – ответил Кармин, и, раскрыв пошире дверь, позвал Хейвен. Подойдя, она с замешательством смотрела то на почтальона, то на Кармина. Он указал рукой на письмо. – Это для тебя, tesoro.

– Для меня? – с удивлением спросила она, принимая для заполнения форму. Хейвен вписала свое имя в верхней строчке ровным и безупречным почерком. Кармин улыбнулся, наблюдая за ней и зная, как нелегко ей было научиться так писать. Хейвен отдала форму почтальону и получила взамен письмо. Пожелав Хейвен хорошего дня, почтальон удалился. Ничего не ответив, Хейвен продолжала стоять в дверях и смотреть на конверт.

– Почему тебя это так удивляет? – спросил Кармин в шутку, повторяя недавние слова Хейвен. – Ты же девушка его сына.

Приподняв брови, Хейвен перевела взгляд на Кармина.

– Правда?

– Что – правда?

– Я – твоя девушка?

Кармин замешкался, услышав ее вопрос.

– Я не знаю, ты так не думаешь?

Хейвен улыбнулась.

– Я первая спросила.

– Ты считаешь, что я опережаю события?

– Не знаю, как ты считаешь?

Кармин смотрел на нее, пытаясь уловить логику их разговора.

– Я не знаю. Это, блять, бессмыслица какая-то, Хейвен.

– Действительно, – согласилась Хейвен, вновь смотря на конверт. – Интересно, что он мне оставил.

– Это может быть что угодно, – ответил Кармин, пока Хейвен вскрывала конверт. Достав письмо, она прочла время и дату оглашения завещания. – Деньги, недвижимость… кто знает.

– Но зачем? – спросила Хейвен. – Все это не имеет для меня значения.

Кармин пожал плечами.

– Полагаю, мы все узнаем в понедельник.

Выходные они провели вместе – Кармин показывал ей Чикаго, они смотрели фильмы и ходили на ужины. В понедельник, который, казалось, наступил слишком быстро, Кармин оделся около полудня, надев черные брюки и белую рубашку, надеясь выглядеть более-менее прилично – мысль о присутствии Коррадо подстегивала его. Надев кроссовки «Nike» черно-белого цвета, он спустился на первый этаж и, пока Хейвен находилась в душе, открыл холодильник, доставая бутылку водки «Grey Goose». Отвинтив крышку и поднеся бутылку к губам, Кармин сделал большой глоток. Водка обожгла его горло, но успокоила нервы – беспокойство начало ослабевать практически немедленно.

Ровно в 13:15 они прибыли в кабинет адвоката, успев как раз вовремя к оглашению завещания. Хейвен села в одно из больших офисных кресел черного цвета, которые стояли вокруг длинного деревянного стола, тогда как Кармин занял место рядом с ней. Она улыбнулась и, потянувшись под столом, взяла его за руку. Их окружали члены семьи – Селия и Коррадо, Доминик и Тесс. На встрече присутствовала и бабушка Кармина, однако по ее виду можно было понять, что ей совершенно не нравилось находиться в их обществе.

Откашлявшись, мистер Борза приступил к оглашению завещания.

– Все собравшиеся хорошо знали Винсента, поэтому, полагаю, все согласятся с тем, что он не стал бы возражать против неформального характера нашей встречи. Он оставил письмо со своими пожеланиями, поэтому я просто прочту его.

Хейвен заерзала в своем кресле, с беспокойством смотря на Кармина. Он сжал ее руку в надежде на то, что она расслабится, в то время как мистер Борза начал читать письмо.

«Я пишу это с тяжелым сердцем. Я прощу прощения за всю ту боль, причиной которой я для вас стал. Вы были во всем, что я делал, и я знаю, что совершал ошибки, но я всегда пытался делать то, что казалось мне правильным. Я не ожидаю того, что вы все поймете меня, но, надеюсь, со временем вы обретете покой и примите мое решение. Уверяю вас, я обрел покой».

В течение последующих двадцати минут адвокат озвучивал завещание, сообщая о разделе недвижимости и личных вещей. Дом в Дуранте был завещан Доминику, в то время как дом в Чикаго теперь официально принадлежал Кармину. Тесс – как и Дие, которая не смогла присутствовать на оглашении последней воли Винсента – он завещал сберегательные облигации на огромную сумму. Матери Винсент оставил деньги, которые в полной мере обеспечат ее дальнейшее существование.

Селии были завещаны семейные ценности, в то время как Коррадо был передан ключ от гаражного помещения. Остальные активы, сбережения и банковские счета были поделены поровну между Кармином и Домиником.

Оглашение завещание уже подходило к концу, когда мистер Борза, наконец, назвал имя Хейвен. Все собравшиеся перевели взгляды на нее. Всеобщее внимание нервировало ее, на ее лице отчетливо читалось волнение.

– «Я оставляю тебе конверт», – прочел мистер Борза. – «Он кажется ничтожным по сравнению с тем, что получили остальные, но, я полагаю, ты не станешь возражать. То, что находится внутри, эгоистично – как для меня, так и для тебя. Жаль, что я не смогу передать тебе это лично, как я изначально планировал, но так или иначе я обязан это сделать».

Мистер Борза протянул Хейвен белый конверт, и она с осторожностью его приняла. Кармина снедало любопытство, но он понимал, что это не его дело, поэтому вновь сосредоточил свое внимание на адвокате.

– «У меня осталась одна просьба», – прочел мистер Борза, – «я хочу попросить об одолжении своего сына, Кармина».

Кармин закатил глаза.

– И почему я не удивлен?

Все рассмеялись, тогда как мистер Борза продолжил.

– «Я прошу его посетить церковь Святой Марии и встретиться с отцом Альберто. Я оставил там одну вещь, которая, я думаю, в будущем ему пригодится».

Мистер Борза опустил завещание на стол.

– Это все.

Кармин перевел взгляд на Хейвен, пытаясь совладать с охватившими его эмоциями, и напрягся, заметив, что по ее щекам катились слезы. Она вскрыла конверт и положила его на стол перед собой, держа в руках лист бумаги.

– Tesoro, что случилось? – тихо спросил Кармин, потянувшись к ней и вытирая ее слезы. Посмотрев на него, она покачала головой и нерешительно протянула ему письмо. Аккуратно взяв его, Кармин улыбнулся, увидев слова, написанные в центре листа.

«Ты того стоила».

– Давайте почтим его память, – сказала Селия. – Устроим семейный ужин в честь Винсента. Можем сходить куда-нибудь или я могу приготовить ужин.

– Я могу это сделать, – отозвалась Хейвен, убирая письмо в конверт.

– Ты не обязана этого делать, дорогая.

– Я знаю, – ответила Хейвен. – Но я так давно ничего не готовила, поскольку жила одна. Я бы с радостью вновь приготовила ужин.

Селия улыбнулась.

– Не желаешь воспользоваться моей кухней?

– Нет, я могу приготовить ужин дома, – практически моментально спохватившись, Хейвен принялась бормотать, поясняя сказанное. – В смысле, у Кармина.

На губах Кармина появилась улыбка. Дома.

– Я поняла тебя, милая, – Селия подмигнула. – И, я уверена, что выражу всеобщее мнение, когда скажу, что мы с удовольствием отведаем твой ужин.

– Черт, да, – воскликнул Доминик. – Я скучал по этому.

* * *

Несколько часов спустя Кармин стоял в дверях своей кухни, наблюдая за тем, как по ней порхает Хейвен, что-то напевая. Продуктами были заставлены все столешницы – за последние полтора года в его доме никогда еще не было столько еды.

– Чем я могу помочь? – Кармин мог приготовить сэндвич, но начинать с нуля ему еще никогда не приходилось. – Мне нужно какое-нибудь занятие.

Кармин надеялся на то, что Хейвен не возлагала на него больших надежд, потому что он, вероятно, облажается… как это обычно и бывало.

– Сможешь заняться курицей? – спросила Хейвен.

Кармин перевел взгляд на упаковку с курицей, лежавшую на столешнице.

– Заняться – в смысле, поставить в духовку?

– Нет, сначала ее нужно очистить.

Кармин нахмурился, пребывая в замешательства.

– Что значит «очистить»? Я не стану ощипывать чертову курицу.

Хейвен закатила глаза.

– Она уже ощипана, но ее нужно промыть.

Подобная перспектива была ему не по душе.

– Мне просто вымыть ее в раковине или что?

Кивнув, Хейвен взяла разделочную доску и положила ее на столешницу рядом с раковиной.

– Достань внутренности и промой курицу в холодной воде.

Кармин взял курицу и положил ее на разделочную доску. Достав нож, он разрезал упаковку. Взявшись за окорочок, Кармин развернул тушку к себе вспоротой частью. С отвращением изучив курицу взглядом, он посмотрел на Хейвен. Она была занята тем, что разбивала сырые яйца в миску с сухарями, дабы нафаршировать впоследствии курицу.

– Мне нужно засунуть туда руку? – спросил Кармин, приподняв бровь, когда Хейвен кивнула. Он сделал глубокий вдох и засунул руку в курицу, поморщившись от холодных внутренностей птицы. Нащупав внутренности, Кармин опустил на них руку. – Что там вообще?

– Потроха, – ответила Хейвен, пожав плечами. – Шейка, печень, желудок, сердце.

Широко распахнув глаза, Кармин достал куриные потроха, и сделал шаг назад, испытывая отвращение.

– Что за хуйня? Зачем это все там, Хейвен? Кому нужно куриное сердце?

Взяв потроха, Хейвен выкинула их мусорное ведро.

– Люди готовят из него соус или подливу, или же просто едят его целиком.

– Люди едят куриное сердце? – шокировано спросил Кармин. – Пожалуйста, скажи мне, что ты никогда не кормила меня подобным дерьмом.

Рассмеявшись, Хейвен покачала головой.

– Нет, не кормила. Но я не удивилась бы, если кто-то другой готовил его, и ты даже не знал об этом, – взяв курицу, Хейвен положила ее в раковину. – Пожалуйста, промой ее.

– Конечно.

Кармин включил воду и попытался удержать курицу под краном, однако через пару минут он сдался и взял шланг. Переключив воду на шланг, Кармин направил струю на курицу.

– Это все?

Хейвен не обратила на него внимания, продолжая замешивать что-то в миске. К ее пальцам прилипли панировочные сухари.

– Хейвен.

– Что?

Когда Хейвен перевела на него взгляд, Кармин направил на нее шланг, открывая воду. Хейвен ахнула, когда ее шею окатило водой; рефлекторно подняв руки, она попыталась прикрыться. В сторону Кармина полетел фарш, комок попал ему прямо в лицо.

– Ах ты су… – Кармин моментально осекся, с удивлением понимания, что он собирался сказать, и вместо того, что закончить, решил вновь окатить Хейвен водой.

На кухне воцарился хаос, когда она бросилась к нему, пытаясь выхватить у него шланг. Они принялись бороться за него, толкаясь и перехватывая шланг друг у друга. К тому времени, когда они оба промокли, Хейвен удалось протолкнуться мимо Кармина и добраться до крана. Выключив воду, она рассмеялась.

– Просто не верится. Я вся промокла!

– Это ты виновата, – ответил Кармин, обнимая ее сзади. – Ты проигнорировала меня.

– Я тебя не слышала.

– Разницы нет.

Выбравшись из его объятий, Хейвен взяла миску и протянула ее Кармину.

– Сможешь закончить?

Кармин задумался над ее вопросом.

– Да, но только в том случае, если это не будет иметь ничего общего с чертовым вуду-дерьмом, включающим куриные сердца.

Хейвен рассмеялась.

– Забудь об этом.

– Нет, скажи мне, что сделать. Дай мне какое-нибудь занятие, в котором не нужно возиться с органами.

– Или водой, – пробормотала Хейвен, обводя кухню взглядом. – Можешь нарезать овощи?

– Да, могу, – Кармин усмехнулся. По крайней мере, он умел орудовать ножом.

Хейвен достала морковь, сельдерей, картофель и лук. Она дала Кармину необходимые инструкции, однако он услышал только лишь то, что их нужно нарезать.

Это же овощи – насколько сложно это может быть?

Нафаршировав курицу, Хейвен проинструктировала Кармина, попросив положить ее вместе с овощами на противень. Он без труда нарезал сельдерей и морковь, однако с картофелем дела обстояли сложнее, поскольку Хейвен не сказала ему о том, что сначала его нужно было очистить. Или сказала? Он не слушал.

Дойдя до лука, Кармин с подозрением посмотрел на него. Хейвен наблюдала за ним, пока он чистил его, однако остановила Кармина, пока тот не перешел к нарезанию.

– Хочешь, я нарежу лук? – спросила она. Когда он покачал головой, она потянулась к шкафчику и, достав уксус, смочила им разделочную доску. – Уксус нейтрализует реакцию по выделению паров лука, поэтому от него не будет так сильно щипать глаза.

Кармин с любопытством приподнял брови.

– «Jeopardy»?

– Хитрость, которой я научилась. Открытое пламя тоже помогает. Я могу зажечь свечу.

– Мне не нужна свеча, Хейвен. Я в состоянии нарезать лук.

Она улыбнулась, но ничего не ответила. Кармин взял нож и, срезав верхнюю и нижнюю части, разрезал луковицу пополам. Как только он это сделал, кухня наполнилась запахом лука, и Кармин часто заморгал, поскольку у него защипало глаза.

С каждым движением ножа запах, казалось, становился все сильнее. Кармин прищурился, когда его глаза заслезились. Спустя несколько минут он уже едва видел, что делает. Когда он моргнул, слезы покатились по его щекам. Тяжело вздохнув и принявшись нарезать лук быстрее, он отвернул голову и стер рукой слезы. Потеряв сосредоточенность, он продолжил нарезать лук вслепую и выругался, когда его палец пронзила боль.

Убрав нож, он отдернул руку и заметил кровь. Порез был небольшим, едва заметным, однако от попавшего в рану лучного сока ее жгло. Рефлекторно засунув палец в рот, Кармин поморщился, почувствовать привкус лука.

Хмурясь, Хейвен убрала руку от его лица.

– Ты в порядке?

Когда Кармин кивнул, Хейвен потянула его за собой к раковине и поместила его руки под холодную воду, промывая порез.

– Только погляди, ты меня лечишь, – сказал он. – Когда мы поменялись местами?

– Когда ты решил попробовать себя в готовке.

Поплескав себе на лицо воды, Кармин выключил кран и, взяв полотенце, облокотился на тумбочку. Он наблюдал за тем, как Хейвен заканчивает нарезать за него лук, и чувствовал себя беспомощным, замечая то, с какой легкостью ей это давалось. Поставив духовку на разогрев, она безо всяких проблем продолжила готовить блюдо.

Выложив все на противень, она развернулась к Кармину с улыбкой.

– Поставишь курицу в духовку, когда она нагреется? Мне нужно переодеться.

– Конечно.

После того, как Хейвен ушла, Кармин остался на кухне, дожидаясь сигнала духовки, который раздался спустя некоторое время. Взяв поднос, Кармин направился к плите, не замечая лужи на полу. Шагнув в нее, он поскользнулся и, выпустив из рук противень, сумел сохранить равновесие. Ему удалось удержаться на ногах, однако противень приземлился на пол, курица и овощи разлетелись по всей кухне.

Собрав овощи, он сложил их на поднос в то самое время, когда на лестнице послышались шаги. Едва слышно выругавшись, Кармин схватил курицу. В этот момент на кухню вернулась Хейвен.

Ахнув от удивления, она замерла в дверях, и обвел взглядом беспорядок.

– Быстро поднятое не считается упавшим? – предположил Кармин, поднимая курицу за ноги.

– Когда здесь в последний раз мыли пол?

– А этот раз считается? – спросил Кармин, указывая на лужи.

– Нет.

– Тогда… – Кармин сделал паузу, подсчитывая в уме срок, –…одиннадцать лет назад, когда здесь жила моя мать.

В ответ Хейвен только лишь смотрела на Кармина. Отпустив курицу, он бросил ее на пол с громким шлепком, и достал из кармана телефон. Он набрал номер Селии и принялся дожидаться ее ответа.

– Да, не могли бы мы перенести ужин на завтра? Отлично. Спасибо.

Завершив разговор, Кармин перевел взгляд на Хейвен.

– Как ты смотришь на то, чтобы заказать китайскую лапшу?

– Китайская лапша – замечательно, – ответила Хейвен, смотря на лежавшую на полу курицу. – Сальмонеллы – отнюдь не столь прекрасно.

* * *

Церковная скамья казалась Кармину стальной, нижняя часть его тела онемела, туловище покалывало. Он беспокойно постукивал ногой, пытаясь сосредоточиться на службе, однако все, что он слышал, походило для него на «бла-бла-бла».

– Почему он дергается? – спросила Джиа. Ее резкий шепот, казалось, прокатился эхом по всей церкви. Люди, сидевшие на скамьях неподалеку, обернулись, сердито смотря на них. – Он кажется одержимым! В этого мальчика вселился демон!

Селия тихо отчитала свою мать, в то время как у Коррадо вырвался низкий, горький смешок.

– Это называется алкогольной зависимостью. Он сегодня не пил.

Джиа усмехнулась.

– Тогда не позволяйте ему сегодня причащаться. Он украдет все вино.

Закатив глаза, Кармин почувствовал, что Хейвен взяла его за руку, и расслабленно откинулся на спинку скамьи, продолжая дергать ногой. Он не знал, что заставило его решиться посетить воскресную мессу, однако теперь он определенно жалел о своем решении. Его лоб покрылся потом, а сам он испытывал тревогу, которая, казалось, закипала под его покрасневшей кожей.

Оставшаяся часть службы тянулась медленно. Во время причастия Кармин сидел на скамье, игнорируя ехидные комментарии своей бабушки, которые сорвались с ее губ, когда она прошла мимо для того, чтобы присоединиться к процессии, продвигавшейся к алтарю. Хейвен оставалась рядом с Кармином, безмолвно впитывая в себя все происходящее и с неподдельным интересом осматриваясь по сторонам.

Она никогда еще не бывала в церкви.

После того, как месса закончилась, Кармин провел Хейвен к главному алтарю. Пройдя несколько шагов, он остановился и, замешкавшись, посмотрел на нее.

– Ты не могла бы вернуться домой с Селией и Коррадо?

Хейвен нахмурилась, пребывая в замешательстве, но кивнула, не задавая ему никаких вопросов. Быстро поцеловав ее, Кармин убедился в том, что она доедет домой в целости и сохранности, после чего прошел в переднюю часть церкви. Отец Альберто стоял у алтаря, разговаривая с прихожанами. Заметив Кармина, он извинился перед ними и подошел к нему.

– О, мистер ДеМарко, снова желаете воспользоваться моим телефоном?

Усмехнувшись, Кармин достал свой мобильный.

– Нет, сегодня телефон при мне.

– Тебя подвезти?

Он достал ключи.

– С этим тоже все в порядке.

– Чем же тогда я могу тебе помочь?

– Я надеялся на то, что мы сможем поговорить.

Отец Альберто улыбнулся.

– Разумеется.

Священник пригласил Кармина в свой кабинет – в тот самый, в котором они уже некогда виделись – и жестом указал ему на стул. Нервничая, Кармин провел рукой по волосам и сел. Он молча наблюдал за тем, как священник опускается в свое кресло.

– Я рад тебя видеть, – сказал отец Альберто. – Я хотел побеседовать с тобой на кладбище после похорон Винсента, но ты общался с юной девушкой. Мне не хотелось вам мешать.

– Да, это Хейвен. Она, гм… она…

– Я знаю, кто она, – ответил отец Альберто. – Я много всего о ней слышал.

– От моего отца?

– О, я не могу об этом говорить, – улыбнулся священник с блеском в глазах. Определенно, от его отца. – Исповедь – дело конфиденциальное.

– Даже после смерти человека?

– Конечно. Отношения с Господом после смерти не заканчиваются, сын мой.

– Я не удивлен, – пробормотал Кармин, смотря на священника. – Именно поэтому я и хотел с Вами поговорить. Когда оглашалось завещание моего отца, он попросил меня об одолжении. Он хотел, чтобы я пришел сюда… он написал, что оставил что-то для меня.

Священник кивнул, слова Кармина, казалось, нисколько не удивили его. Он ждал Кармина.

– Это правда. Но, прежде чем я отдам это тебе, скажи мне кое-что.

– Что?

– Как ты себя чувствуешь?

Вздохнув, Кармин покачал головой.

– А как я выгляжу со стороны?

– Кажется, ты держишься вполне хорошо.

– Внешний вид обманчив.

– Вздор. Возможно, ты просто не видишь всю картину.

Кармин помолчал, на долю секунду замешкавшись, однако пережитое горе давило на него с такой силой, что он уже просто не мог сдерживаться. Плотина рухнула, слова хлынули из него бурным эмоциональным потоком, который наводнил кабинет священника. Кармин едва не утонул в этих водах, исповедуясь в своих грехах.

Отец Альберто смотрел на него, безмолвно выслушивая его признания, и не произносил ни слова до тех пор, пока Кармин не закончил. Его исповедь была лишена формальностей, он не просил прощения ни у Бога, ни у людей. Перед священником предстал лишь Кармин и его правда, он рассказал обо всем единственному человеку, который мог услышать все, что угодно и не смотреть после этого на Кармина иначе.

Священник был единственным человеком, который мог все выслушать и никому об этом не рассказать.

– Как ты теперь себя чувствуешь? – спросил отец Альберто, когда в его кабинете вновь воцарилась тишина.

– Кажется, мне нужно выпить, – пробормотал Кармин.

Священник добродушно рассмеялся.

– Я предложу тебе другой вариант.

– Мне не нужна епитимья, – сказал Кармин. – Я не собираюсь поститься и повторять по десять раз молитву Богородице. Это ерунда.

– О, я не собирался предлагать тебе это, – ответил отец Альберто. – Я хотел всего лишь предложить тебе составить список. Напиши имена всех тех людей, с которыми, на твой взгляд, ты обошелся дурно, и найди способ в будущем исправить это.

– Это займет у меня всю оставшуюся жизнь.

Отец Альберто пожал плечами.

– А у тебя есть занятие получше? Я знал человека, который пытался утопить свою боль в алкоголе. Он пил для того, чтобы забыть свою семью, заглушить боль потери. Когда он, наконец, протрезвел, ему пришлось за это расплачиваться. До конца своих дней он исправлял свои ошибки.

Кармин с удивлением посмотрел на священника. Его отец?

– Кстати говоря, вот что у меня хранилось, – открыв ящик стола, отец Альберто достал длинную золотую цепочку и продемонстрировал ее Кармину. У него защемило в груди, когда он увидел висевшее на ней золотое кольцо. Он узнал его, поскольку видел его на пальце первой женщины, которую он в своей жизни полюбил, а затем и на шее первого мужчины, которого он уважал.

Обручальное кольцо его матери.

– Я уверен, ты знаешь, что с ним делать, – сказал священник, протягивая Кармину цепочку с кольцом.

С осторожностью надев цепочку, Кармин убрал ее под рубашку. Холодный металл соприкоснулся с его кожей.

– Спасибо.

– Не за что. Я заметил, что ты не причащался. Не желаешь сделать это сейчас?

Поднимаясь, Кармин покачал головой.

– Возможно, в другой       раз.

– В другой раз, – задумчиво произнес священник, пока Кармин направлялся к дверям. – Я не против. Это означает, что когда-нибудь ты, возможно, вернешься сюда.

* * *

Сутки спустя они вшестером собрались в доме Моретти на семейный ужин в честь Винсента: Хейвен и Кармин, Селия и Коррадо, Тесс и Доминик. Ужин перенесли из дома Кармина, поскольку у него не было даже обеденного стола. Приготовлением ужина совместно занимались Хейвен и Селия.

Собравшись за столом, они наполнили тарелки едой и приступили к ужину, наедаясь вдоволь и смеясь. Диа отсутствовала на ужине по причине того, что ей пришлось вернуться к своей жизни в Шарлотт. Под влиянием этого Хейвен с тяжелым сердцем думала за ужином о жизни, которая ожидала ее возвращения в Нью-Йорке. Келси пыталась дозвониться до нее множество раз, однако Хейвен никак не решалась перезвонить ей.

– Как здорово, что мы собрались, – сказала Селия. – Я пыталась уговорить маму присоединиться к нам, но она отказалась.

– Meno male[11], – пробормотал Коррадо.

– Эй, не такая уж она и ужасная… – Селия осеклась, когда собравшиеся наградили ее скептичными взглядами. – Ладно, она – сущее наказание. Но в последние годы она полагалась на Винсента, поэтому теперь, когда его не стало, всем нам придется ей помогать.

– Я едва ее знаю, – сказал Доминик.

– Аналогично, – ответил Кармин. – И, судя по тому немногому, что я знаю, она бы предпочла никогда нас не видеть.

– Это не так, – возразила Селия. – Она просто своенравна.

Коррадо саркастично усмехнулся.

– При всем уважении, bellissima, проблемы твоей матери давно преодолели понятие своенравности. Мы оба знаем, что у нее особая склонность к колкостям.

– Возможно, но она – член семьи.

– Верно, поэтому я буду делать то, что от меня ожидают, – ответил Коррадо. – Но это определенно не принесет мне никакого удовольствия. Понятия не имею, как Антонио прожил с ней столько лет. Он был святым.

– Мой отец? – спросила Селия. – Мы точно знали одно и того же человека?

– Все грешат, Селия. Даже святые.

По окончанию ужина беседы за столом сошли на нет. После наступления темноты они расстались, Доминик и Тесс направились в Индиану, а Кармин и Хейвен вернулись в свой квартал. Идя рядом друг с другом и переплетя пальцы, они в тишине направлялись домой. Кармин казался умиротворенным, его плечи были расслаблены, однако что-то, казалось, тревожило его. Он резко остановился в нескольких футах от синей двери, его рука выскользнула из руки Хейвен, когда она прошла к дому.

Ощутив потерю контакта, она обернулась и заметила, что Кармин нахмурился, поджав губы.

– Что случилось?

– Расскажи мне про Нью-Йорк.

Хейвен приподняла брови.

– Сейчас?

– Да.

– Но я уже рассказывала тебе.

– Ты рассказала мне, что тебе не понравилось, чего тебе не хватало, но я хочу услышать о хорошем. Знаешь, о мечте. О твоей мечте.

Кармин не озвучивал этого, но Хейвен увидела вопрос в его глазах: ему хотелось узнать, было ли на самом деле ошибкой то, что он оставил ее.

– Нью-Йорк очень оживленный – именно такой, каким ты его описывал, – начала Хейвен. – Там все время что-то происходит. Люди повсюду.

Хейвен продолжила свой рассказ, описывая все подробности своей жизни, пока они стояли посреди улицы в темноте. Она рассказала ему обо всем, желая заверить его в том, что она жила хорошей жизнью. Возможно, она не была идеальной, но мало что в жизни вообще было идеальным.

Кармин внимательно слушал Хейвен, впитывая каждое ее слово, и не перебивая ее до тех пор, пока она не закончила.

– Ты полюбила этот город, – тихо сказал он.

– Да, – Хейвен улыбнулась. – Очень полюбила.

Они смотрели друг на друга, в то время как слова Хейвен повисли в воздухе между ними. Она медленно наблюдала за тем, как меняется выражение его лица, в его глазах появился новый вопрос. Она не стала озвучивать его, признавать его существование, ожидая того, когда Кармин задаст его самостоятельно. Она ожидала того, что он спросит ее сам, наберется смелости озвучить то, что терзало его.

В его глазах читалось лишь одно: Люби меня больше.

– А ты… – глубоко вздохнув, Кармин провел руками по лицу. – Ты осталась бы?

– Осталась бы?

Кармин кивнул.

– Осталась бы здесь?

– Да.

Уголок его губ дернулся, когда он подавил улыбку.

– Ты сделаешь это?

– Останусь ли я?

– Со мной, – он нервно прочистил горло. – Ты останешься со мной?

Хейвен открыла рот, собираясь ответить, однако возможности сделать это ей не представилось. Потеряв самообладание, Кармин сдался под напором волнения, которое поглотило его с головой.

– Боже, поверить не могу, что я спросил у тебя об этом. Что со мной, блять, такое? Я не могу просить тебя выбрать меня!

Хейвен взяла его за руку, дабы удержать на месте.

– Ты не просишь меня выбрать тебя. Это не вопрос выбора. Это всегда был ты. Однажды твой отец сказал мне, что у нас всегда есть выбор, но я думаю, что он ошибся. Полагаю, иногда жизнь выбирает нас. Это как дыхание. Естественный процесс. Это часть нас самих. Это просто есть и все. Мы можем задержать дыхание и попытаться больше не дышать, но это продлится всего лишь несколько минут, после чего мы потеряем сознание, и природа возьмет свое. Мы не можем не дышать. Точно так же и я просто не могу не любить тебя.

– Но как же Нью-Йорк, – возразил Кармин. – Твоя жизнь.

– Все лучшее, что есть в жизни, никак не связано с местоположением. Любовь, дружба, счастье… мне не нужно находиться в Нью-Йорке для того, чтобы обладать этим. Все это есть у меня здесь.

– Как же колледж? Рисование? Как быть с этим?

– Я могу заниматься этим где угодно, Кармин. Но ты… ты в Чикаго.

На губах Кармина появилась полная надежды улыбка, которую он больше не сдерживал.

– Начнем с чистого листа?

– Насколько чистым он может стать.

– Он по-прежнему пиздец какой грязный.

Рассмеявшись, Хейвен внимательно посмотрела на Кармина и протянула ему руку. От нервов на ее щеках появился румянец. Чистый лист.

– Меня зовут Хейвен.

– Кармин, – он пожал ее руку. – У тебя интересное имя, Хейвен.

– Оно означает «безопасное место».

– Я знаю, – ответил Кармин, вновь переплетая их пальцы. – И что-то подсказывает мне, что оно идеально тебе подходит.

Глава 43

Главы пяти семей собрались за длинным столом в частном зале фешенебельного итальянского ресторана, расположенного в пригороде Нью-Йорка. Звуки их непринужденной беседы заглушали музыку скрипки, доносившуюся из главного зала; смех и оживленные голоса были слышны уже на парковке.

Администратор ресторана указал Коррадо в сторону собравшихся, когда он вошел в зал. Никаких инструкций не потребовалось. Его ожидали. Пройдя к мужчинам, Коррадо лично поприветствовал каждого из них, после чего занял оставшееся свободное место.

– Моретти, – поприветствовал его Дон семьи Калабрези. – Мы рады, что ты смог к нам присоединиться.

Коррадо наклонил голову.

– Взаимно.

Заказав напитки, собравшиеся принялись обсуждать разнообразные вопросы, начинания с политики и заканчивая музыкой, избегая в большинстве своем вопросов бизнеса. Беседа была оживленной – практически дружественной – однако Коррадо был начеку, зная, что его оценивали. Они следили за каждым его движением и взвешивали каждое его слово, дабы определить то, хотят ли они вести с ним дела или нет. Он виделся с ними уже не в первый раз, но раньше он представал в другом качестве.

Теперь же он оказался на собеседовании всей своей жизни.

– Что привело тебя в Нью-Йорк? – спросил Сержио Женева, глава семьи Женева. – Как долго продлится твой визит?

– Всего лишь один вечер, – ответил Коррадо. – Я привез племянника и его девушку.

– Значит, личные причины?

– В большинстве своем, да.

Дон семьи Калабрези перевел взгляд на Коррадо.

– Я рад, что ты здесь. Я хотел поговорить с тобой об одном деле. Мой друг Сэмми Грейвз открыл новое казино. Ты понимаешь, о чем идет речь?

– Разумеется.

– Он – хороший парень, ведет честный образ жизни. У него семья и дети. Я пытался помочь ему, предлагал содействие в получении земли на севере штата, в оформлении кредитной линии, но он отказался. Ему хотелось сделать все самостоятельно. Его бизнес во всех отношениях легален.

– Это достойно уважения, – сказал Коррадо.

– Уверен, ты понимаешь, что его несколько беспокоит сделка, которую он заключил с Чикаго. Он всегда хотел этого избежать, ему никогда не хотелось заключать никаких сделок.

– Я понял, – ответил Коррадо. – Передай ему, что о Чикаго он может не беспокоиться. Твой друг – мой друг.

Дон поднял свой стакан.

– Я ему передам.

– Как обстоят дела с затишьем в Чикаго? – спросил другой нью-йоркский Дон.

Коррадо обдумал его вопрос.

– Хрупко.

– О’Бэннон по-прежнему испытывает свою удачу?

Скорее Сал спровоцировал его первым.

– Полагаю, очередная провокация с его стороны – всего лишь вопрос времени.

– Сообщи нам, если это случится, – сказал Дон. – Если что-то потребуется – сразу же говори. Ведь мы все здесь друзья.

Коррадо кивнул и, подняв свой стакан, сделал глоток, в то время как за столом вновь воцарилась непринужденная беседа. Несмотря на сосредоточенное выражение его лица и суровые, темные глаза, которые Коррадо умело использовал для того, чтобы произвести на окружающих впечатление равнодушного человека, которого все знали, душа Коррадо была преисполнена удовлетворения.

Обведя собравшихся взглядом, Коррадо задержался на Джонни Амаро, главе семьи Амаро. Это был один из немногих людей, которых он лично на протяжении многих лет считал истинным союзником. Семья Джонни руководила нью-йоркским синдикатом с самого начала, на протяжении многих десятилетий передавая власть от отца к сыну. Джонни без лишних слов поднял свой бокал, чествуя Коррадо.

Коротко и ясно.

* * *

Гостиная квартиры на первом этаже кирпичного дома, располагавшегося на Восьмой авеню, была заставлена картонными коробками, стоявшими друг на друге и заполненными до отказа. Коробки были поделены на две категории: «забрать с собой», «избавиться». Жизнь Хейвен вновь подвергалась категоризации и оценке; она расставалась с вещами, которые были ей больше не нужны на ее жизненном пути.

Она испытывала смешанные чувства, разрываясь между счастьем и грустью, пока упаковывала свои вещи для переезда в Чикаго. Для того, чтобы следовать за одними своими мечтами, ей приходилось поворачиваться спиной к другим. Ей приходилось нарушать одно обещание для того, чтобы сдержать другое. Насколько она могла судить, Кармин хорошо понимал ее чувства.

– Ты не обязана этого делать, – сказал он, стоя посреди комнаты и засунув руки в карманы джинсов. – Мы можем что-нибудь придумать.

Хейвен перевела взгляд на Кармина.

– Например?

– Я не знаю, – он пожал плечами. – Мы могли бы ездить друг к другу.

– Ездить?

– Да, ты будешь жить здесь, а я – в Чикаго. Мы будем навещать друг друга, когда будет возможность.

– Ты этого хочешь?

– Нет.

Хейвен рассмеялась, убирая последние книги в коробку. Она достала дневник Мауры и открыла его, пролистывая страницы и читая мелькающие строки. Найдя нужную страницу, Хейвен прочла надпись в верхней части страницы, сделанную красным маркером.

«Порой я теряю перспективу, но мне помогает возможность остановиться и осмотреться по сторонам. Возможно, я не обладаю всем, чего хотелось бы, но я имею больше чем достаточно. Большинство людей не имеют и этого».

Убрав дневник в коробку, Хейвен запечатала ее.

– Знаешь, у нас есть то, чего нет у многих людей.

– Что это?

Улыбаясь, Хейвен переставила коробку, отправляя ее к тем вещам, которые она планировала забрать с собой.

– Шанс. Завтрашний день может и не наступить, поэтому нельзя воспринимать сегодняшний день как должное.

Кармин помог ей упаковать оставшуюся часть вещей, после чего, извинившись, отошел для того, чтобы ответить на звонок. Он прошел в спальню, в то время как Хейвен встала посреди гостиной, осматривая коробки. Услышав доносившийся из коридора шум, она обернулась в то же самое мгновение, когда входная дверь ее квартиры, распахнувшись настежь, ударилась о стену.

Шагнув на порог, Келси лихорадочно осмотрелась по сторонам, будто бы лишившись рассудка. Хейвен собиралась было поприветствовать подругу, однако Келси опередила ее – бросившись вперед, она истерично закричала.

– Что, черт возьми, происходит? Где ты была? Что случилось? Что ты делаешь? – обернувшись вокруг своей оси, Келси указала на коробки. – Ты переезжаешь? В самом деле? У тебя проблемы? Почему ты не звонила?

В этот момент дверь спальни распахнулась, Кармин поспешил вернуться в гостиную.

– Кто здесь, блять, так верещит?

Часто заморгав, Келси перевела взгляд на Кармина.

– Ты кто такой?

Кармин прищурился.

– Я? Это ты кто, черт возьми, такая?

Хейвен глубоко вздохнула, и поочередно указала рукой сначала на Келси, затем на Кармина.

– Кармин, это моя подруга Келси. Келси, это мой… Кармин.

Не сводя друг с друга взгляда, они не шелохнулись, словно вовсе и не слышали Хейвен. Спустя несколько мгновений выражение лица Келси смягчилось, паника в ее глазах сменилась подозрительностью.

– Возможно, я слышала о тебе пару раз.

– Аналогично.

Закатив глаза от их противостояния, Хейвен осмотрелась по сторонам, дабы убедиться в том, что она ничего не забыла. Белые стены опустели, ее квартира вдруг стала казаться гораздо меньше, чем до этого.

– Так это правда? – спросила Келси. – Ты переезжаешь?

Развернувшись к своей подруге, Хейвен ощутила чувство вины.

– Да.

– Почему? – задав этот вопрос, Келси бросила взгляд на Кармина. – Дай-ка угадаю… из-за него.

Кармин не двигался с места, скрестив на груди руки. Уголок его губ подрагивал, будто бы он пытался побороть в себе желание вставить какую-нибудь колкость.

– Нет, не из-за него, – ответила Хейвен. – Ради него.

– А есть разница?

– Однажды один мудрый человек сказал мне, что разница существует.

Келси вздохнула.

– Слушай, Хейден, я…

– Хейден? – серьезно спросил Кармин, вмешиваясь в разговор. – Это еще что?

Хмурясь, Хейвен принялась объяснять.

– Это мое имя здесь.

– Зачем оно нужно?

– Это была идея Коррадо, – пробормотала Хейвен. – Он выбрал его.

– Подожди, что? – Келси покачала головой, пребывая в замешательстве. – Твое имя здесь? Господи, это что, вымышленное имя? Кто ты вообще?

– Я могу все объяснить, – сказала Хейвен, но сразу же спохватилась. – В действительности, нет, не могу.

– Не можешь?

Хейвен медленно покачала головой. Внимание Келси переключилось на Кармина, однако тот, в свою очередь, только лишь пожал плечами. Его телефон вновь зазвонил.

– Я тоже не могу ничего объяснять, – ответил он, смотря на экран и поднимая телефон в воздух. – Но, возможно, он сможет.

Час спустя – после неловкой, напряженной беседы, состоявшейся между Хейвен, Кармином и Келси – в квартиру приехал Коррадо. Он стоял посреди гостиной, в то время как Келси сидела на диване, с опаской наблюдая за ним.

– Ты знаешь, кто я такой? – спросил он.

– Какой-то офицер? – предположила она. – Разве мы не на этом условились?

Коррадо усмехнулся.

– Меня зовут Коррадо Моретти. Мой отец, Вито, умер в тюрьме, отбывая пожизненный срок за убийство, заказчиком которого был Антонио ДеМарко, – Коррадо указал на Кармина. – Антонио был его дедом. Его зовут Кармин ДеМарко, а его отец, Винсент, погиб в перестрелке, которая произошла в особняке Сальваторе Капоцци, – перейдя к этому, Коррадо указал на Хейвен. – Сальваторе был ее двоюродным дедом. Ее зовут Хейвен Антонелли, и ее отец, Майкл… что ж… скажем так, история сделала полный оборот.

Келси ошарашено смотрела на Коррадо, раскрыв рот.

– Мы – семья, – продолжил он. – Порой мы воюем, порой наши пути расходятся, но, как бы там ни было, мы все равно связаны семейными узами. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Спустя несколько секунд нерешительности Келси кивнула.

– Я выросла в Нью-Йорке. Я хорошо осведомлена о…

– О семье, – сказал Коррадо, завершая мысль Келси.

– О семье, – повторила она. – Мой отец…

– Сенатор, который попал в Конгресс благодаря своей фамилии. Его отец – твой дедушка – был старшим сенатором от штата Нью-Йорк, который возглавлял специальный комитет по расследованию организованной преступности. В сущности, мой отец был осужден именно из-за его комитета.

– Я… – запинаясь, начала Келси. В ее глазах что-то промелькнуло. Страх? – Я не…

– Я не верю в то, что за грехи отца следует наказывать сына, – продолжил Коррадо, перебивая ее. – Твой отец в это тоже не верить. У нас с ним единодушный взгляд на этот вопрос.

– Правда?

– Да. Видишь ли, в жизни не бывает совпадений. Как и случайностей. Все происходящее является результатом просчитанного уравнения, которое приводит нас туда, куда нужно. И сейчас, Келси, оно привело нас сюда – в эту квартиру – где мы ведем беседу, ни слова из которой ты не должна будешь впоследствии вспомнить. Capisce?

Келси медленно кивнула.

– Да.

– Славно, – Коррадо направился к двери. – Хейвен, Кармин, уезжаем утром. Меня ждет еще одно дело.

* * *

Около полуночи на строительной площадке царила тишина, шум техники стих несколько часов назад. В такой час не было слышно ни сверления, ни криков, ни звуков пилы – замолчал даже гул генератора. Площадка казалась заброшенной, однако полоска света, видневшаяся в окне небольшого трейлера, свидетельствовала об обратном.

Коррадо бесшумно проник на стройку под покровом темноты, избегая световых детекторов движения, имевшихся на площадке из соображений безопасности, дабы не привлекать нежелательного внимания. Он направился к трейлеру быстрым, но тихим шагом, и опустил руку в перчатке на ручку двери. Она была не заперта, поэтому не предложила никакого сопротивления, когда Коррадо потянул дверь на себя и распахнул ее.

Гэвин сидел спиной к двери, склонившись над небольшим столом, который стоял у одной из стен трейлера. Он выпрямился, когда Коррадо переступил порог; его плечи и тело напряглись, однако он не обернулся для того, чтобы посмотреть на вошедшего. Он не сводил взгляда с журналов, разложенных на столе перед ним и освещенных тусклым светом лампы, закрепленной на углу стола. Страницы журнала были заполнены строками и столбцами, включавшими различные имена, походившие на статистические данные. Многочисленные вероятности рассчитывались словно сложные алгебраические уравнения. Сторонний наблюдатель подумал бы, что Гэвин был студентом, прилежно готовящимся к экзамену по арифметике, однако Коррадо не был сторонним наблюдателем… как, собственно, и несведущим.

– Никогда не сиди спиной к двери, – сказал Коррадо. – Разве твой отец не научил тебя этому?

– Отец научил меня многому, – равнодушно ответил Гэвин. – Один из главных уроков, которые он мне преподал, заключался в том, что появление на твоем пороге Коррадо Моретти сулит тебе поистине плохой день.

Коррадо усмехнулся.

– Я тоже рад тебя видеть.

Плечи Гэвина слегка расслабились, когда он медленно развернулся к своему гостю и настороженно посмотрел на него. Коррадо не мог упрекнуть парня в том, что тот испытывал беспокойство, поскольку оно было вполне объяснимо.

– Я могу чем-то помочь? – нерешительно спросил Гэвин. – Я просматривал журналы, но, если Вам что-то нужно…

– Нет, в действительности, все совсем наоборот, – ответил Коррадо. – Я хотел сообщить тебе о том, что твои услуги больше не требуются.

Коррадо поспешно запустил руку под свое пальто и Гэвин вновь насторожился, отъезжая на стуле поближе к столу. В его глазах промелькнул страх, когда он приготовился к тому, чего так и не последовало. Коррадо достал всего лишь толстый белый пакет и протянул его Гэвину.

– Что такое? Ты думал, что я пришел убить тебя?

– Нет, – моментально ответил Гэвин.

Зная, что это была ложь, Коррадо резковато рассмеялся и бросил конверт на стол поверх журналов.

– Ты не сделал ничего такого, что каралось бы смертью… насколько мне известно. Но я оценил твою помощь, и мне хотелось отблагодарить тебя, дабы выразить свою признательность.

Замешкавшись, Гэвин взял конверт и заглянул внутрь. В конверте находилось десять тысяч долларов, сложенных в пачку новыми, хрустящими стодолларовыми купюрами. Гэвин часто заморгал, смотря на деньги, но ничего не сказал. Несколько месяцев назад Коррадо связался с ним и попросил его присмотреть за Хейвен. Гэвин обеспечивал ее безопасность во время его отсутствия и даже периодически отправлял в тюрьму закодированные сообщения, дабы держать его в курсе.

– Я пришел только ради этого, – сказал Коррадо. – Не буду отвлекать тебя от работы.

Когда он потянулся к двери, дабы покинуть трейлер, Гэвин поднялся со своего места и взял конверт.

– Подождите.

Коррадо обернулся.

– В чем дело?

Гэвин покачал головой, проходя вперед.

– Я не могу их принять. Я знаю, что это было заданием, что я должен был присматривать за ней для Вас, но это не было похоже на работу. Я поступлю неправильно, если возьму Ваши деньги. Это будет… нечестно.

Коррадо приподнял брови.

– Слишком много чувств, Амаро. Твоему отцу не помешало бы научить тебя и тому, что в нашем бизнесе нет места чувствам.

– Я знаю, – ответил Гэвин, – но она, в сущности, и не является частью всего этого. Вы говорили, что она важна для Вашей семьи, но она всего лишь девушка… обычная девушка. Времяпрепровождение с ней не было похоже на работу. Мне было приятно. И мой отец… среди прочего, он научил меня тому, что нельзя обкрадывать друга. Променять это на деньги – все равно что обокрасть.

Приняв конверт, Коррадо убрал его в пальто и покачал головой.

– Как она завоевала тебя?

– Что?

– Мне просто любопытно, как она покорила тебя, – ответил Коррадо. – Как она смогла запасть тебе в душу настолько, что ты рискнул оскорбить меня, отказавшись от моих денег.

Гэвин вздохнул, смотря в противоположную сторону трейлера, где в углу крепко спал маленький белый котенок.

– Честно говоря, я и сам не знаю, как это случилось.

Внимательно посмотрев на него, Коррадо направился к выходу.

– Другого ответа я и не ожидал.

Глава 44

Кармин стоял в дверях художественной студии, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. Просторное помещение напоминало склад; все, за исключением темного бетонного пола, было выкрашено в белый цвет с сероватым оттенком. С потолка свисали яркие лампы, освещавшие десятки красочных картин, украшавших стены студии. Художественные работы бросались в глаза, прося о внимании, однако больше всего выделялось то, что происходило в центре помещения.

Хейвен сидела на небольшом коричневом стуле перед холстом. На полу возле ее ног покоилась скомканная бумага – эта участь постигла выполненные акварелью эскизы, которые она рисовала в течение дня. Окружавший ее хаотичный беспорядок очаровал Кармина, поскольку она была самым организованным человеком, которого он знал. Под контролем Хейвен у грязного белья никогда не было шансов накопиться, полы она мыла каждый день, грязная посуда в мгновение ока становилась чистой. Она была твердо убеждена в том, что у каждой вещи было свое место, однако в подобные моменты вся ее аккуратность улетучивалась.

Когда Хейвен писала картины, в мире существовали только лишь она и ее работа. Внезапно возникшее торнадо могло сорвать со здания крышу, а она, вероятно, даже не вздрогнула бы. Мог наступить апокалипсис, за ее спиной мог оказаться Иисус Христос, который пригласил бы ее в рай, а она заставила бы его ждать до тех пор, пока не закончила бы. Никто не мешал ей работать, даже Кармин, который просто стоял и дожидался ее в дверях.

Он нисколько против этого не возражал. Ему нравилось наблюдать за ней. Он испытывал умиротворение, видя ее в художественной студии; слушая то, как она что-то напевает, работая всего лишь в нескольких футах от него. Совсем недавно он был очень близок к тому, чтобы сдаться. Внезапные повороты, случившиеся в его жизни, совершенно выбили его из колеи, однако Хейвен появилась именно тогда, когда он нуждался в ней больше всего.

С момента ее переезда в Чикаго минуло уже несколько месяцев. С началом нового учебного года Хейвен поступила в местный художественный колледж, в то время как Кармин продолжил заниматься тем же, чем и раньше… он жил той же жизнью, с которой столкнулся лицом к лицу после отъезда из Дуранте. Смена власти, произошедшая в организации, никак не сказалась на его деятельности, однако изменения все же произошли. Он изменил свое отношение к работе. Он больше не был столь же безрассудным, как раньше, поскольку теперь у него была причина возвращаться по вечерам домой.

Несмотря на это, он по-прежнему с отвращением относился к тому, чем занимался. Он всей душой ненавидел каждую секунду жизни в La Cosa Nostra.

Хейвен громко вздохнула, звук отдался эхом от стен просторной студии. Поднявшись на ноги, она отодвинула стул назад и принялась ходить туда-сюда перед холстом. Кармин счел прекрасным дерево, которое она нарисовала, однако по виду Хейвен он понял, что она была недовольна своей работой. Она добавила пару мазков на ствол дерева, после чего оттенила некоторые листья желтой краской, и, отложив кисточку, сделала шаг назад. Внимательно изучая свою работу, она наклонила голову, словно картина могла измениться, если посмотреть на нее под другим углом.

Едва слышно усмехнувшись, Кармин направился к Хейвен. Она напряглась, почувствовав позади себя движение, и, сделав глубокий вдох, вновь расслабилась.

– Как давно ты наблюдаешь?

– Некоторое время, – ответил Кармин, опуская ладони на ее бедра. Он притянул ее к себе спиной и, наклонившись, провел носом по ее шее. – Как ты узнала, что это я?

– Я почувствовала твой запах, – беспечно ответила Хейвен.

Кармин нахмурился.

– Хочешь сказать, что от меня воняет?

Хейвен рассмеялась и пихнула Кармина локтем, разворачиваясь к нему лицом.

– Конечно же, нет. Ты же знаешь, что от тебя вкусно пахнет.

– Да, знаю, – он усмехнулся. – Чертовым солнечным светом, да?

Хейвен закатила глаза.

– Не переусердствуй.

– Хм, почему бы и нет? – притянув ее еще ближе, он прижал ее к себе. – Мне всегда нравилось усердствовать с тобой.

Покраснев, Хейвен развернулась к своей работе.

– Значит, дерево, да? – спросил он. – Красиво.

– Ужасно, – ответила Хейвен, вновь наклоняя голову и изучая картину. – Ты так не думаешь?

– Дерево как дерево. Что с ним не так?

– Не знаю, – сказала Хейвен. – Чего-то не хватает. Оно не похоже на то дерево, разве нет?

– На какое? – спросил Кармин. – На белое древо Гондора? На гремучую, блять, иву? На то, с которого Ева сорвала яблоко?

– На дерево в Дуранте, – сказала Хейвен, теряя терпение. – Ты даже не узнал его, поэтому оно явно не удалось.

– Это дерево, tesoro. У него есть ствол, листья, желуди. По-моему, оно идеально.

– У него нет желудей, – возразила Хейвен. – Это клен. Неужели он похож на дуб? Они же совсем разные.

Кармин вздохнул. Откуда ему было знать?

– Хейвен, детка, ты могла бы сказать мне, что это дерево Джошуа, и я бы согласился, потому что не вижу между ними никакой разницы.

Раздраженно вздохнув, Хейвен перевела взгляд на Кармина.

– И это мне говорит человек, который почти час выбирал рождественскую елку?

– Что я могу сказать? Я привередлив, не отрицаю. Но не все обладают такой памятью, как ты. Увидев что-то, ты можешь это изобразить, словно воспоминание запечатлено в твоем разуме. Я же, в свою очередь, из всех зеленых растений различаю только те, что курю.

– Ты об этом? – спросила Хейвен, беря кисточку. Обмакнув ее в контейнер с зеленой краской, она быстро нарисовала в углу холста контур листа марихуаны.

Кармин рассмеялся.

– Да, об этом, но не следовало этого делать. Теперь твоей работе пиздец.

Хейвен раздосадовано покачала головой, опуская кисточку в контейнер с грязной водой.

– Это неважно, Кармин. Там и без того был пиздец.

Кармин ошарашено уставился на нее.

– Что ты сказала?

– Я сказала, что там и без того был…

– Боже, tesoro, это запрещенный прием! – перебил он ее, не позволяя повторить сказанное. – Ты знаешь, как это на меня влияет?

Хейвен улыбнулась, покраснев, и бросила взгляд на его промежность. Да, она прекрасно знала, что делает. Закрыв глаза, он тяжело вздохнул.

– Я бы извинилась, но, по правде говоря, я не чувствую себя виноватой, – призналась она.

– В таком случае, ты и не должна извиняться, – пробормотал Кармин. – Всегда имей в виду то, что говоришь и говори, что думаешь.

– И никогда не говори грубостей, – добавила Хейвен.

Кармин нахмурился.

– Это из другой оперы.

– Но это тоже подходит.

– Нет, не подходит. И вообще это чушь. Порой просто необходимо сказать какую-нибудь грубость.

Хейвен с удивлением посмотрела на Кармина.

– В грубости никогда нет необходимости.

– Это не так.

Хейвен прищурилась.

– Когда же она необходима?

– Часто.

– Приведи хоть один пример.

Кармин никогда не уклонялся от ее вызовов, ни от одного.

– Например, когда-то грубит тебе первым.

– В этом случае нужно просто уйти, – сказала Хейвен. – Злом зла не исправишь.

– А что, если нельзя просто взять и уйти? Что, если тебе не позволят этого сделать?

– Думаешь, в этом случае грубость сможет тебе как-то помочь?

Она подловила Кармина.

– Ладно, вдруг с тобой случится какой-то казус – например, что-то застрянет у тебя в зубах. Мне следует промолчать?

– Нет, но это не грубость. Это помощь.

– А если это что-то от природы – например, нос? Вдруг у тебя кривой, ужасный нос?

Услышав это, Хейвен моментально подняла руку к лицу, проводя кончиками пальцев по своему носу и нерешительно смотря на Кармина. Он тяжело вздохнул, спохватившись и поняв, что его слова прозвучали так, будто бы он говорил о ней. Отлично, ДеМарко. Оскорби ее в следующий раз…

– Речь не о тебе, tesoro, – сказал он. – Я неправильно выразился. У тебя прекрасный нос. Замечательный. Я имел в виду гипотетическую ситуацию…

– Зачем тогда – гипотетически – об этом вообще было бы говорить? Тебе это не доставляло бы никаких неудобств, так зачем было бы обижать меня?

Она вновь подловила Кармина.

– Что, если бы твоя картина была ужасна? Взять хотя бы это дерево – вдруг это на самом деле было бы самым ужасным нарисованным деревом на свете?

– Оно, вероятно, такое и есть.

– Вдруг это была бы работа для колледжа, и мне пришлось бы сказать тебе, дабы ты не оплошала?

– Это для колледжа.

Не веря своим ушам, Кармин посмотрел на Хейвен, после чего перевел взгляд на холст.

– Ты нарисовала лист марихуаны на настоящей работе?

Хейвен пожала плечами.

– И что с того.

Ее беззаботность удивила его.

– С тобой что-то не то.

Хейвен рассмеялась. Она, блять, рассмеялась. В этот момент Кармин определился в своей уверенности. С ней определенно было что-то не так.

– Я могу начать заново, – сказала Хейвен. – Возможно, нарисую что-нибудь другое.

– Не надо, – ответил Кармин. – Мне нравится эта работа.

– Почему? – спросила Хейвен, вновь внимательно изучая картину. – Это всего лишь дерево.

– Но это наше дерево, – ответил он. Разве они не обсуждали это несколько минут назад? – Мы вместе дважды на него забирались. Один раз упали с него. Благодаря этому, дерево стало особенным.

От улыбки, которая появилась на губах Хейвен, у Кармина потеплело на душе. Он любил эту улыбку. Она свидетельствовала о том, что Хейвен была счастлива – он сделал ее счастливой. Это было самое лучшее чувство на свете. В течение многих лет он только лишь разочаровывал людей, которые появлялись в его жизни, поэтому теперь ему было очень приятно сделать что-то хорошее.

– Ладно. Возможно, я зарисую его.

– Да, пририсуй к своему волшебному дереву счастливые облачка.

Погрузившись в тишину, они стояли перед картиной, которую Хейвен по-прежнему изучала взглядом. Спустя несколько мгновений Кармин обнял ее и вновь притянул к себе. Рассмеявшись, она развернулась и обняла его, но замерла, когда ее руки, скользнув вниз по его спине, достигли ремня.

– О, Боже, пожалуйста, скажи мне, что это не… – Хейвен осеклась, отстраняясь. – Это ведь не то, о чем я подумала?

– Зависит от того, о чем ты подумала.

Опустив руку на его ремень, она прищурилась.

– Ты принес сюда пистолет, Кармин? Нельзя этого делать!

– Почему?

Хейвен посмотрела на него с удивлением.

– Потому что на двери висит запрещающий знак! Нельзя проносить сюда оружие!

– Tesoro, расслабься. Я ношу его с собой повсюду… ты же знаешь.

– Знаю, но зачем он тебе здесь? – спросила Хейвен. – Это противозаконно!

Кармин рассмеялся.

– Мы живем в Чикаго. Здесь противозаконно даже дышать в сторону оружия. Ты предпочла бы, чтобы я избавился от него?

– Да.

Быстрый и решительный ответ Хейвен застал его врасплох. Заметив ее уверенный взгляд, Кармин покачал головой.

– Значит, ты предпочла бы, чтобы я был беззащитен?

Хейвен побледнела.

– Конечно же, нет.

– Так в чем проблема?

– Я не хочу, чтобы тебя поймали.

– Меня не поймают.

– Ты не можешь знать этого наверняка.

– Но я знаю, – ответил Кармин. – Я знаю, что делаю.

– Ладно, но…

– Никаких «но».

Шумно выдохнув из-за того, что он перебил ее, Хейвен полностью проигнорировала его слова.

– Но зачем ты носишь с собой оружие, когда идешь в подобные места? Я понимаю, что оно требуется тебе для работы, но зачем оно нужно, когда ты находишься со мной?

Кармин пожал плечами.

– Никогда не знаешь, что может случиться.

– И что? Ты никогда не знаешь, когда пойдет дождь, но я не видела, чтобы ты все время носил с собой зонт.

Кармин усмехнулся, услышав это абсурдное сравнение, хотя Хейвен и была предельно серьезна.

– О дожде предупреждают синоптики.

– А тебя никто не предупреждает? Коррадо не предупреждает тебя, когда что-то случается? Что стряслось с твоей интуицией?

– Предупреждает, но невозможно все спланировать заранее. Порой у меня остается время только лишь на то, чтобы среагировать.

Хейвен считала, что у него развилась паранойя. Вероятно, так оно и было, но у него была на то веская причина. Он хорошо знал, насколько безжалостными могут быть улицы. Если бы она могла подумать об этом со всей ясностью, то тоже поняла бы это. Но он понимал ее беспокойство. Его жизнь по-прежнему пугала ее. По правде говоря, она ничуть не меньше пугала и самого Кармина, но он знал, что спасение утопающего дело рук самого утопающего.

И, на чем бы там ни настаивала Хейвен, он все равно считал, что иногда грубость была попросту необходима. Таковы были правила игры. Если ты не был хищником, то в конечном итоге оказывался добычей.

– К тому же, – добавил он, – насколько мне известно, дождь не смертелен.

– Но удар молнии может убить во время урагана.

– Думаешь, в этом случае зонт может тебе как-то помочь? – спросил Кармин, используя против Хейвен ее же аргумент.

Он ожидал ее ответа, полагая, что она обязательно что-нибудь скажет, однако ответом ему послужила тишина – напряженная, гнетущая, чертова тишина.

– Ты доверяешь мне? – спросил он спустя пару мгновений, зная, что их разговор зашел в тупик.

– Да.

– Тогда доверься мне в этом вопросе, хорошо? Мы можем спорить о деревьях, фразах и обо всем том, что тебе нравится, но не сомневайся во мне, когда речь идет о чем-то подобном.

Хейвен расстроено вздохнула, но Кармин знал, что означал этот звук – она уступила ему.

– Ладно, но я выберу, куда мы сегодня пойдем.

Кармин нахмурился.

– Да, кстати…

Пятница стала их днем. Их графики часто не совпадали, поскольку у Хейвен были занятия в колледже, а Кармин выполнял то, что от него требовалось, но пятничные вечера были исключением. В эти дни они могли побыть вместе и заняться тем, чем занимались обычные пары – они смотрели фильмы, ходили на выставки. По пятницам они откладывали все дела в сторону, и могли просто пожить нормальной жизнью.

Коррадо, казалось, относился к этому с пониманием, поэтому обычно он оставлял Кармина по пятницам в покое. Обычно – ключевое слово. Иногда он серьезно портил их планы.

– Сегодня устраивается ужин. Все должны на нем присутствовать.

– Что за ужин? – спросила Хейвен, слегка прищурившись.

– Просто ужин, – ответил Кармин, пожав плечами. – Сын нового младшего босса скоро женится, поэтому они устраивают ужин в ресторане «Sicillitas».

Как правило, подобные мероприятия проводились в доме босса, но Коррадо не относился к числу людей, которые наслаждались положением хозяина приемов такого характера. Он пытался держать мафию подальше от своего дома, поэтому теперь мероприятия чаще всего проводились в чьих-нибудь ресторанах и клубах. Фешенебельный ресторан «Sicillitas» принадлежал одному из капо.

– Значит, ты должен будешь присутствовать, – тихо сказала Хейвен.

– Мы, – поправил ее Кармин. – Коррадо особенно подчеркнул: «Ты и Хейвен».

Услышав это, Хейвен нахмурилась. Кармин не мог ее за это винить. Ему и самому не хотелось присутствовать на ужине, но Коррадо был твердо намерен доказать правоту своих решений. Он рискнул ради Хейвен, поручившись за нее – подобное решение заставило некоторых членов организации засомневаться в трезвости его суждений. Скорейшая адаптация Хейвен в их мире была для него очень важна.

К тому же, хоть Коррадо этого никогда и не признает, Кармин был уверен в том, что ему нравится находиться в ее обществе.

– Мы не будем задерживаться надолго, – заверил ее Кармин. – Уберемся оттуда к чертовой матери при первой же возможности и займемся тем, чем ты пожелаешь.

– Ладно, – пробурчала она.

Он наблюдал за тем, как она собирает свои вещи, убирает краски и выкидывает скомканную бумагу. Кармин испытал чувство вины из-за того, что не помог ей, но он знал, что окажет ей своей помощью только лишь медвежью услугу. Это было ее святилище, к которому попросту нельзя было прикасаться.

Надев пальто, Хейвен взяла свою работу и развернулась к Кармину.

– Ты готова? – спросил он.

В ответ Хейвен кивнула и мягко улыбнулась, однако улыбка не коснулась ее глаз. Они были наполнены страхом, уничтожившим счастье, которое он подарил ей всего лишь несколько мгновений назад.

Кармину стало не по себе. Ему захотелось выпить. Дважды. Или раз десять. Ему требовалось что-нибудь – что угодно – чтобы притупить горечь, вызванную тем, что он разочаровывал ее.

Когда Кармин вывел ее из художественной студии, Хейвен заняла пассажирское сиденье «Мазды» и пристегнулась, в то время как Кармин занял место рядом с ней. Поездка домой прошла в тишине, пропитанной неловкостью. Казалось, она проникала через кожу Кармина, обволакивая его тело изнутри. Он на дух не переносил подобные моменты, потому что ему никогда не удавалось подобрать правильных слов. Фразы «Прости, что раздражаю тебя, tesoro. Я неудачник и ничего не могу с этим поделать» и «Привыкай, поскольку я, вероятно, и дальше буду тебя разочаровывать» казались не самыми подходящими, хотя именно это Кармин обычно и испытывал.

Хейвен не произнесла ни слова, когда они подъехали к дому. Взяв свои вещи, она вышла из машины, несмотря на то, что Кармин не успел еще даже заглушить двигатель. Не дожидаясь его, она воспользовалась своим ключом и скрылась в доме. Не спеша, Кармин последовал ее примеру и, зайдя внутрь, нигде не обнаружил Хейвен. Он направился к холодильнику и, открыв морозильную камеру, достал охлажденную бутылку водки «Grey Goose». Отвинтив крышку, он поднес бутылку к губам и сделал большой глоток.

Облокотившись на тумбочку, он сделал еще несколько глотков. Алкоголь нисколько не помог ему избавиться от чувства вины, пока он прислушивался к звукам включавшегося и выключавшегося душа, доносившимся со второго этажа.

Спустя некоторое время он услышал шаги и, вернув крышку на бутылку, убрал ее в морозилку в тот самый момент, когда Хейвен спустилась на первый этаж. У Кармина замерло сердце, когда он увидел ее. Влажные волосы Хейвен были слегка волнистыми, темные пряди были практически того же цвета, что и ее простое черное платье. Она шлепала босыми ногами с красным педикюром по деревянному полу; ее кожа осталась нетронутой макияжем.

Бесхитростная красота. В этом была вся она.

Хейвен внимательно посмотрела на Кармина, заметив его на кухне.

– Что ты делаешь? – спросила она, переводя взгляд на морозильную камеру и вновь на него. Он не винил ее за подозрительность. Она хорошо его знала.

– Ничего.

Это была правда. Отчасти. Он просто стоял на кухне.

– Что ты делал? – пояснила она.

– Ничего, – повторил он. Полуправда.

– Хорошо, – пробормотала она, наблюдая за Кармином и проходя к раковине. – Ты переоденешься?

Кармин осмотрел свой внешний вид. Он был в галстуке, что казалось ему вполне достаточным.

– А надо?

Хейвен пожала плечами.

– Думаю, Коррадо не будет в восторге от кроссовок.

Кармин перевел взгляд на свои кроссовки «Nike».

– Да, ты права, – сказал он, отталкиваясь от тумбочки. Кармин направился к выходу из кухни, но Хейвен остановила его, взяв за руку. Он обернулся, с любопытством смотря на нее, в то время как она встала на носочки и притянула Кармина к себе.

Он ошарашено замер, когда она впилась поцелуем в его губы. Когда он, наконец, спохватился и собрался поцеловать ее в ответ, Хейвен резко отстранилась и отпустила его, отходя назад.

– Ты пил.

В ее голосе не было ни гнева, ни капли отвращения. Она не обвиняла Кармина – это была простая констатация факта. Он пил.

– Немного, – ответил он. Кивнув, Хейвен отвернулась к окну. Кармин медлил, оставаясь на кухне, но она больше ничего не ответила. Разговор исчерпал себя.

Он поднялся на второй этаж и, зайдя в ванную, умылся. Кармин перевел взгляд на зеркало, изучая свое отражение. Порой он едва себя узнавал. Под его покрасневшими глазами залегли темные, большие мешки, кожа стала сухой от переменчивой чикагской погоды. Утром он зачесал волосы назад с помощью геля, поэтому они казались темнее, из-за чего он выглядел еще бледнее, чем обычно.

Он прошел в спальню и, достав черные туфли, присел на край кровати, дабы обуться. Когда он завязывал туфли, в спальню зашла Хейвен.

– Они все грязные, – сказала она, поморщившись.

– Это неважно. Я же не в армии, где обувь должна сиять.

– Ты уверен?

– Да, уверен, – ответил он, смотря на свои часы. Время близилось к восьми часам вечера, когда ему необходимо было явиться. – Ты готова?

Кармин подождал, пока она надевала черные туфли, после чего они оба взяли свою верхнюю одежду и вновь вышли на улицу. Хейвен молча села в машину, не проронив ни слова. Тронувшись с места, Кармин принялся нервно возиться с радио, желая отвлечься на что-нибудь, в то время как Хейвен сосредоточенно наблюдала за ним.

– Что опять? – спросил Кармин, испытывая раздражение.

– Ничего, – напряженно выдохнула она, что говорило красноречивее всяких слов. Одно ее слово было весьма и весьма многозначительным. В этом «ничего», пожалуй, крылось «Ублюдок, за кого ты меня принимаешь? Поверить не могу, что ты надеялся меня обдурить».

– Я сожалею.

– Правда?

– Да.

– О чем?

Кармин посмотрел на нее, зная, что именно ей хотелось услышать. Она хотела, чтобы он извинился за то, что пил, но это было выше его сил.

– Прости, что разочаровываю тебя, – сказал он. – Терпеть этого не могу.

– Я знаю, – ответила Хейвен, потянувшись к нему. Она погладила его по щеке, после чего провела пальцами по волосам возле его шеи. Он поморщился, когда ее пальцы наткнулись на застывший гель.

– А я терпеть не могу, когда ты зачесываешь так волосы.

Кармин посмотрел на свое отражение в зеркало заднего вида. Коррадо предпочитал, чтобы они были опрятными и аккуратными, но ему самому это тоже не нравилось.

– Я похож на своего отц…

Кармин крепко сжал пальцами руль, не сумев произнести всей фразы целиком. Прошло уже четыре месяца, около шести недель, больше ста двадцати дней, а рана причиняла столь же сильную боль, как и в тот роковой вечер. Порой, закрывая глаза, он вновь видел случившееся, снова переживая тот момент, когда его отец сделал свой последний вдох.

Иногда воспоминания накатывали на Кармина с такой силой, что он едва мог дышать; боль была настолько сильной, что ему казалось, будто пули изрешетили его собственную грудь.

Хейвен поглаживала его шею, пока он сосредоточился на дороге, пытаясь взять себя в руки.

– Означает ли свадьба то, что я могу попросить все, что пожелаю? – спросила Хейвен, отвлекая Кармина от тяжелых мыслей.

Кармин нахмурился.

– Что?

– Когда кто-то женится, ты можешь попросить босса мафии об одолжении, и он не может тебе отказать. Это правда?

Кармину потребовалось несколько мгновений на то, чтобы осмыслить ее слова. Он рассмеялся.

– Посмотрела «Крестного отца»?

Хейвен покраснела.

– Нет.

– В любом случае, это неправда, – ответил Кармин, качая головой. – Говорят, в день свадьбы своей дочери босс не может никому отказать, но это чушь.

– О, – пробормотала Хейвен.

– О чем бы ты попросила? – спросил Кармин с любопытством. – Если бы кто-то мог исполнить любое твое желание, о чем бы ты попросила?

– Я не знаю. А ты?

– Я счастлив, – ответил Кармин. – Никто, в действительности, не может мне больше ничего дать.

Хейвен с удивлением посмотрела на Кармина.

– Вообще-то, может. На самом деле, именно об этом я и попросила бы.

– О чем?

– О твоей свободе.

Кармин не сразу нашелся с ответом.

– Жаль, что в действительности все не так.

– Да, жаль.

Спустя несколько минут они подъехали к ресторану. Кармин провел Хейвен внутрь и сразу же заметил своего дядю, который сидел за столиком в задней части зала вместе с Селией. Их окружало множество мужчин, которые защищали их словно огромный человеческий щит, однако Селии удалось заметить их даже через толпу. Она помахала им, и это движение привлекло внимание Коррадо. Он поднял голову, когда они подошли; его лицо было лишено всяческих эмоций, но Кармин увидел в его глазах раздражение.

– Встали, – строго сказал он двум мужчинам, сидевшим за столиком напротив него. Отодвинувшись от стола, они моментально поднялись на ноги. Коррадо указал на освободившиеся места. – Присаживайтесь.

Хейвен немедленно заняла свое место за столом, с беспокойством смотря на Кармина. Он улыбнулся ей, пытаясь тем самым подбодрить ее, однако на деле он нервничал не меньше нее.

– Ты опоздал, – сказал Коррадо, сердито смотря на Кармина.

Кармин посмотрел на свои часы: пять минут девятого.

– Полагаю, так и есть.

– Полагаешь?

– Да, – ответил Кармин. – Я пытался приехать вовремя, но…

– Но ничего, – резко перебил его Коррадо. Кармин моментально замолчал, отметив, что несколько человек, находившихся рядом с ними, так же притихли, смотря в их сторону. – Для опозданий не существует оправданий.

– Я знаю, я просто хочу сказать…

– Я знаю, что ты хочешь сказать, Кармин, – вновь перебил его Коррадо. – И я говорю тебе, что оправданий не существует.

– Да, и я…

– Он сожалеет, – выпалила Хейвен.

Коррадо пристально посмотрел на нее, выражение его лица было абсолютно нечитаемым.

– Правда?

Хейвен нерешительно кивнула.

– Да, сэр.

– Ну, хоть что-то.

Воцарившаяся за столом атмосфера становилась все более и более напряженной, пока Коррадо продолжал внимательно на них смотреть. Хейвен было совершенно очевидно не по себе, отчего Кармин волновался еще больше. Спустя мгновение Селия вздохнула и, покачав головой, развернулась к своему мужу.

– Если ты закончил подавлять всех вокруг своим авторитетом, то я бы с радостью поужинала.

Оторвавшись, наконец, от Кармина, Коррадо перевел взгляд на Селию.

– Я никого не подавляю своим авторитетом.

– Именно этим ты и занимаешься, – сказала Селия. – Ты всего лишь большой тиран. Ты ведешь себя так, словно он бесцеремонно проигнорировал назначенное время. Он опоздал всего лишь на несколько минут, в этом нет ничего страшного.

– В этот раз, – возразил Коррадо. – Возможно, сейчас несколько минут не играют никакой роли, но при других обстоятельствах пять минут могут стать вопросом жизни и смерти.

– Вот именно, при других обстоятельствах. Не при текущих, поэтому дай мальчику передохнуть.

– Он не мальчик, Селия, – сказал Коррадо, слегка помрачнев.

– Мальчик, – не согласилась Селия. – И мой племянник.

– Он мой «солдат».

– Моим племянником он стал раньше.

– Это неважно. Теперь он мой навеки.

Кармин замер, почувствовав дурное ощущение, когда Коррадо произнес эти слова. Он был свидетелем множества смехотворных разговоров в своей жизни, но зрелище того, как они спорят из-за него, казалось более чем необычным.

Отодвинувшись от стола, Селия поднялась на ноги.

– Мне нужно в уборную.

Коррадо покачал головой, когда она демонстративно удалилась. Сидевший слева от него младший босс похлопал его по плечу.

– О, chi non ha moglie non ha padrone.

Кармин усмехнулся, услышав эти слова, в то время как Коррадо натянуто улыбнулся. Он был в ярости от того, что Селия оспаривала его слова перед его собственными людьми. Он взял стоявший перед ним бокал и сделал глоток, тогда как Хейвен наклонилась к Кармину.

– Что он сказал? – прошептала она едва слышно, но Коррадо все равно услышал ее.

Поставив бокал на стол, он ответил на вопрос Хейвен, опережая Кармина.

– Он сказал, что мужчина без жены – все равно, что человек без хозяина.

Хейвен напряглась.

– О.

– Я забыл, что ты не говоришь по-итальянски, – сказал Коррадо. – Ты когда-нибудь рассматривала возможность выучить язык?

Хейвен побледнела, оказавшись в центре всеобщего внимания, все взгляды были устремлены на нее. Большинство людей из организации уже знали о том, кем она была, несмотря на то, что всего лишь некоторые из них видели ее вживую. Они были заинтригованы. Кармин понимал их любопытство, но это вовсе не означало того, что его раздражение уменьшилось.

– Да, – ответила Хейвен. – Я узнала некоторые слова.

– От Кармина?

Хейвен перевела взгляд на Кармина, и его моментально охватила тревога, когда он увидел панику в ее глазах. Она изо всех сил пыталась сохранять внешнее спокойствие, несмотря на царившее в ее душе смятение.

– Да, он немного научил меня.

– Полагаю, в таком случае ты знаешь только плохие слова, – сказал Коррадо.

Хейвен кивнула.

– И еще несколько других слов.

– Например?

Хейвен вновь посмотрела на Кармина, будто бы в надежде на то, что он спасет ее, но он не мог ей помочь. Если он попытается, Коррадо остановит его.

Поняв, что он не собирается ничего говорить, Хейвен развернулась к Коррадо, теребя под столом ногти.

– Например, ti amo и sempre.

– Что еще?

– Ciao. Buongiorno. Grazie. Prego, – произношение Хейвен было правильным. Слова были простыми, но это было лучше, чем ничего. – Еще, гм, vaffanculo?

Собравшиеся за столом не сводили взгляда с Хейвен, воцарившаяся тишина необъяснимым образом стала еще более неловкой.

Спустя мгновение – которое, казалось, длилось целый час – выражение лица Коррадо смягчилось, на его губах появилась улыбка. Он рассмеялся – искренне рассмеялся.

– Это было нецензурное слово.

– О, – Хейвен сильно покраснела. – Кармин часто его использует.

– Меня это нисколько не удивляет.

Перемена в настроении босса сказалась и на остальных – за столом возобновилась тихая беседа, когда все вновь расслабились. Царившая в зале атмосфера перестала быть напряженной, Хейвен расслабилась вместе с остальными. Когда Селия вернулась за столик, они с Коррадо спокойно начали что-то шептать друг другу. Наблюдая за ними, Кармин отметил очевидное притяжение, царившее между ними. Несмотря ни на что – невзирая на борьбу, жесткость и откровенное дерьмо, которые порой врывались в их совместную жизнь – они были счастливы вместе. Они любили друг друга, и это была та любовь, благодаря которой они преодолели все преграды. До тех пор, пока они будут хранить эту любовь, ничто не сможет их разлучить.

Кармин перевел взгляд на Хейвен и, потянувшись под столом, взял ее за руку. Когда он сжал ее ладонь, она мягко улыбнулась, смотря на него в ответ. В ее глазах он увидел точно такую же любовь – ту, что была практически нерушимой.

Богатый напитками и едой ужин проходил под аккомпанемент смеха и бесед. Время летело на удивление быстро, и в какой-то момент Кармин поймал себя на мысли о том, что ему приятно находиться на этом вечере. С губ Хейвен, которая общалась с людьми, не сходила улыбка. Казалось, она совершенно не нервничала, находясь с людьми его круга.

Его круга. Кармин ненавидел эту характеристику, но это была правда. La Cosa Nostra стала его семьей. И, как в любой другой дисфункциональной семье, он большую часть времени чертовски сильно всех их ненавидел.

Осмотревшись по сторонам, он отметил вокруг себя совершенно различных людей. Здесь были пары и семьи, друзья и соратники по бизнесу. Все они казались спокойными, расслабленными и не подозревающими о нахождении в зале угрозы, коей являлись члены организации. Кармин с удивлением отметил то, что людей нисколько не тревожило их присутствие, словно они утратили всякую чувствительность к жестокости и боли. Со стороны казалось, что собравшиеся в ресторане люди даже не подозревали о том, что их окружают опытные преступники; что их дети и жены дышат одним воздухом с безжалостными, расчетливыми убийцами.

По крайней мере, это относилось к большинству, поскольку спустя несколько мгновений Кармин заметил мужчину, сидевшего в углу в одиночестве. Он внимательно осматривал столики и через некоторое время встретился взглядом с Кармином, который даже с противоположной стороны зала смог почувствовать исходившую от мужчины враждебность. Этого человека он определенно не назвал бы дружелюбно настроенным.

Спустя некоторое время мужчина поднялся из-за столика и, бросив на него несколько купюр, покинул ресторан.

Вечер и ужин продолжались. Толпа редела, мысли о мужчине забылись вместе с остальными.

– Могу я вам чем-то еще помочь? – спросила официантка, подходя к их столику. Время близилось к десяти часам вечера. Коррадо и Селия находились в нескольких футах от них, беседуя с будущими женихом и невестой.

Хейвен покачала головой, отламывая вилкой кусочек тирамису на своей тарелке.

– Нет, спасибо.

Официантка посмотрела на Кармина, и он кивнул, поднимая свой стакан и протягивая его девушке. Она удалилась, не сказав больше ни слова, и вернулась с новым стаканом водки и колы. Он поблагодарил ее и сделал глоток, в то время как официантка прошла к следующему столику.

Отложив вилку, Хейвен посмотрела на Кармина, после чего ее взгляд скользнул мимо него.

– Ты знаешь, как они познакомились? – спросила она, указывая в сторону пары.

– Это была договоренность, – ответил он.

– Брак по договоренности? Это еще существует?

Кармин одновременно пожал плечами и кивнул, поскольку не знал, как объяснить это Хейвен.

– Они знают друг друга с детства. Думаю, их просто… свели вместе. Не знаю, есть ли в этом смысл, но это довольно распространенное явление. Людей, живущих подобной жизнью, просто группируют по парам. Так проще.

Казалось, Хейвен была искренне удивлена услышанным, однако затем на ее лице отразилось понимание.

– Майкл и Катрина.

Кармин кивнул.

– У их родителей была аналогичная ситуация. По большей части, все именно так и вступили в брак. Они не любят чужаков, поэтому все предпочитают оставаться во внутреннем кругу. Мой отец нарушил этот обычай.

– Как и ты, – заметила Хейвен.

– Не знаю, tesoro. Ты – одна из нас.

– Но ты не знал этого, и я уж точно не входила в твой круг.

– Это правда.

– Ты пошел бы на это? – спросила Хейвен. – Вернулся бы сюда и нашел бы кого-нибудь как все остальные здесь?

– Нет.

– Почему ты так уверен в этом?

– Потому что здесь для меня никого нет, – ответил Кармин. – Эти люди ценят родословную, занимаемое положение и власть, а я не считаю все это важным. Я ни за что не стал бы ухаживать за девушкой, основываясь на том, кем является ее отец. Скорее всего, я просто возненавидел бы ее. Если ты не заметила, женщины здесь избалованные, вечно недовольные суки, которые считают, что все вокруг им чем-то обязаны. Я отказываюсь принимать тот факт, что я кому-то что-то должен… за исключением, пожалуй, тебя. Поэтому спасибо, но нет.

Хейвен покачала головой.

– Так ты предпочел бы одиночество?

– Если мне в любом случае светит быть несчастным, то я предпочту быть несчастным в одиночестве, – сказал Кармин. – Почему ты спрашиваешь об этом?

– Мне просто стало интересно, – ответила Хейвен, наблюдая за парой. – Как ты думаешь, они хотя бы любят друг друга?

– Возможно, – отозвался Кармин. – Порой их связывают настоящие чувства. Я знаю, что Селия не осталась бы с Коррадо, если бы не любила его, поэтому вполне возможно, что и эту пару ожидает счастливый брак.

– И ты все равно думаешь, что не стал бы даже пытаться?

От этих вопросов у Кармина голова шла кругом.

– Я не знаю.

– Ты не считаешь, что важно иметь рядом человека, который понимает тебя?

Прежде, чем он успел бы задуматься над ответом, к их столику направились Селия и Коррадо. Селия заняла свое место, в то время как Коррадо остановился рядом с Кармином, внимательно смотря на него.

– Сколько ты выпил?

Кармин замешкался, смотря на свой полупустой стакан.

– Эм…

– То, что ты задумался над ответом, уже говорит само за себя, – сказал Коррадо, протягивая руку. – Отдай мне ключи от машины.

Сердце Кармина гулко застучало у него в груди, когда он всмотрелся в серьезное выражение лица своего дяди. Засунув руку в карман, он достал ключи от «Мазды». Коррадо выхватил у него ключи.

– Держи, – сказал он, протягивая ключи Хейвен. – Довези его домой в целости и сохранности.

– Да, сэр, – тихо ответила она.

– Твой авторитет опять проснулся, – прокомментировала Селия.

Коррадо горько усмехнулся.

– У него пока что нет жены, поэтому на данный момент я – его единственный хозяин.

Кармин поборол желание закатить глаза и взял свой стакан, когда Коррадо вновь кто-то позвал. Осушив стакан, Кармин развернулся к Хейвен.

– Ты готова, tesoro? Я уже по горло сыт общением с семьей, – сказал он, после чего посмотрел на Селию. – Без обид.

– Конечно, – ответила Селия. – Идите, хорошего вечера.

Хейвен поднялась со стула и улыбнулась, когда они направились к выходу. Им практически удалось покинуть ресторан незамеченными, однако Коррадо заметил их, когда они приблизились к двери, и позвал Кармина.

– Будь на связи на тот случай, если ты мне понадобишься. И в следующий раз вымой туфли. Неужели так сложно их начистить? Это дело пяти минут.

– Да, – пробормотал Кармин. – Я не подумал об этом.

На лице Хейвен отразилось самодовольство, когда она услышала это, однако оно моментально исчезло, когда Коррадо вновь заговорил.

– Хейвен?

– Да, сэр? – ответила она, насторожившись.

– Ты прекрасно держалась сегодня, – сказал Коррадо. – Было очень приятно.

Глаза Хейвен засияли.

– Спасибо, сэр. Я рада, что Вы пригласили меня.

Кармин взял Хейвен за руку и потянул ее за собой, желая убраться из ресторана до того, как Коррадо решит сказать что-нибудь еще.

– Ты правда так считаешь? – спросил Кармин, пока они шли по парковке. – Ты рада, что он пригласил тебя?

– Да, – ответила Хейвен. – Они все были довольно… славными.

– Да уж. Самые славные ублюдки на свете, tesoro… они просто как радуга и солнце.

Хейвен рассмеялась и игриво толкнула Кармина корпусом.

– Ты же понял меня. Они не были холодны ко мне, как я ожидала, учитывая то, что я… точнее то, что я была…

– Они не глупы, – перебил ее Кармин, сжимая ее руку. – Коррадо убил бы их, если бы они проявили к тебе неуважение.

Казалось, эти слова ошарашили Хейвен, заставив ее замереть возле машины.

– Он на самом деле сделал бы это?

– Конечно, – ответил Кармин. – У Коррадо нет детей, а ты ему как дочь.

– Я? – спросила Хейвен, с удивлением смотря на него.

– Он поручился за тебя. В их глазах он подарил тебе жизнь. Чему ты удивляешься, Хейвен. Он же потребовал твоего присутствия на сегодняшнем ужине, зная, что ты не захочешь на нем находиться. Он так мучает только лишь свою настоящую семью. Ты – член семьи, нравится тебе это или нет.

– Думаю, да, – тихо ответила она. – В смысле, нравится.

– Хорошо. А теперь давай уберемся отсюда, – Кармин протянул руку. – Ключи?

Хейвен сухо рассмеялась, отталкивая его руку.

– С чего бы это. Я за рулем.

Подмигнув Кармину, она обошла машину и направилась к водительскому сиденью. Он закатил глаза и заворчал с притворным раздражением, хотя нисколько и не возражал против того, чтобы она повела. Он доверял ей. Так было и так будет.

Хейвен завела машину, в то время как Кармин пристегнулся, зная, что она не тронется с места до тех пор, пока он этого не сделает. Она повернула зеркала и отрегулировала сиденье, дабы достать до педалей. Кармин не произносил ни слова, не позволяя себе беспокоиться из-за подобных мелочей. Несколько лет назад он вышел бы из себя, но, пережив единожды потерю Хейвен, он стал смотреть на мир иначе. Сиденье, как и зеркала, было легко отрегулировать. В крайнем случае, он мог поменять и саму машину, но Хейвен была единственной в своем роде.

Кармин осмотрелся по сторонам, пока Хейвен готовилась тронуться с места, и заметил фигуру, двигавшуюся по парковке. Он прищурился, узнав этого человека. Это был мужчина, который сидел в углу ресторана и который покинул его больше часа назад. Голова мужчины, лавировавшего между машинами, была опущена, однако Кармин был уверен в том, что именно этот человек находился вместе с ними в ресторане.

Мужчина сел в темную машину «Chevy Camaro» и проехал мимо них. Кармин быстро оценил машину взглядом, мимолетом заметив знак с номерами Иллинойса. Ему удалось различить только две буквы: JK.

– Ты знаешь его? – спросила Хейвен, заметив, что он наблюдал за мужчиной.

– Нет, но у него хорошая машина, – отмахнулся Кармин.

Дорога домой кардинально отличалась от поездки в ресторан. Хейвен соблюдала ограничения скорости – а то и выбирала скорость меньше – в то время как Кармин удобно устроился в пассажирском кресле, чувствуя, как алкоголь курсирует по его венам. Хейвен, извинившись, удалилась, когда они вернулись домой, пока Кармин запирал замок и включал сигнализацию для дверей и окон.

Он прошел на кухню и, достав свой пистолет, убрал его в верхний ящик шкафа. Достав из морозильной камеры бутылку водки, он облокотился на кухонную тумбочку и сделал глоток. Закрыв глаза, он вдоволь насладился жжением в горле. Спустя минуту он услышал шаги Хейвен и, открыв глаза, увидел ее в дверях кухни.

– Чем хочешь заняться, tesoro?

Ничего не ответив, Хейвен медленно направилась к нему, сбросив туфли где-то между дверью и Кармином. Он сделал очередной глоток, когда она остановилась перед ним. Хейвен взяла бутылку, когда он закончил, и осторожно забрала ее у Кармина. Она нерешительно поднесла ее к своим губам и сделала глоток. Хейвен поморщилась, когда алкоголь хлынул в ее рот, и, казалось, с большим трудом проглотила его.

Потянувшись вперед, она опрокинула бутылку и медленно вылила оставшуюся водку в раковину, не сводя взгляда с Кармина. На мгновение его охватила паника. Ему стало не по себе, пока он наблюдал за тем, как исчезает алкоголь. Он совладал с этим ощущением, отказываясь подчиняться ему. Он может остановиться, если захочет… если это будет необходимо. Это не конец света. В его жизни существуют более важные вещи, и ему больше не нужна водка для того, чтобы держаться наплаву.

Он мысленно повторял это себе снова и снова, заставляя себя поверить в это.

Опустошив бутылку, Хейвен взяла его за галстук, слегка ослабив узел. Он не сопротивлялся и совершенно никак не воспротивился тому, что она потянула его за собой из кухни и повела к лестнице. Через несколько мгновений она отпустила его галстук, но он не остановился, слепо и безмолвно следуя за ней. Его ноги едва двигались, будто бы превратившись в бетонные плиты, его тело и разум функционировали на пределе своих сил, однако желание повиноваться ей помогало ему двигаться вперед.

Он закрыл дверь спальни, когда они поднялись на второй этаж. Щелчок замка отдался эхом в тишине комнаты. Кармин не отрывался от Хейвен, наблюдая за тем, как она, расстегнув в свете луны свое платье, сбросила его на пол. Тяжесть в груди, навязчивая идея об алкоголе, обусловленная зависимостью, слегка ослабли, когда она развернулась к нему лицом.

– Ты помнишь первый раз, когда мы занимались любовью? – тихо спросила она.

– Конечно, помню.

– Ты боготворил меня в тот день, – сказала Хейвен. – В действительности, если подумать об этом, ты боготворил меня каждый раз. Ты был таким внимательным, и всегда позволял мне чувствовать твою любовь, но у меня никогда не было возможности ответить тебе тем же. Я все время говорю тебе о том, что люблю тебя, и это правда… я очень сильно люблю тебя, Кармин… но я мало демонстрирую тебе свою любовь.

– Но ты…

Хейвен подняла руку, призывая его к молчанию и не давая ему возможности возразить.

– Просто помолчи, ладно? Неужели обязательно все время что-то говорить?

Кармин приподнял бровь, удивленно усмехнувшись и махнув рукой, призывая ее продолжать. Соблазнительно.

– Я мало демонстрирую тебе свою любовь, – повторила Хейвен. – Ты столько всего сделал, столько всего пережил в своей жизни, и ты тоже заслуживаешь того, чтобы чувствовать любовь. Ты заслуживаешь того, чтобы тебя боготворили.

Кармин стоял возле двери, не смея пошевелиться. Он затаил дыхание, внимательно наблюдая за тем, как Хейвен, сняв нижнее белье, предстала перед ним полностью обнаженной. Он медленно обвел ее тело взглядом, упиваясь каждым сантиметром ее хрупкой фигуры и изучая ее мягкие изгибы. Шрамы, покрывавшие ее кожу, светились под сиянием луны, походя на замысловатые узоры, повествующие о бесчисленных историях – некоторые из которых никогда не узнает никто, кроме него. Они хранили секреты, о которых она рассказывала ему; секреты, которые он унесет с собой в могилу – будто то завтра или через сто лет.

Пройдя вперед, Хейвен вновь взяла его за галстук, однако на сей раз она развязала узел и откинула галстук в сторону. Медленно, аккуратно она расстегнула его рубашку, в то время как он замер, борясь с желанием потянуться вперед и ответить на ее ласки. Сняв с него рубашку, Хейвен провела руками по его прессу и опустила ладони на его ремень, расстегивая его и смотря Кармину в глаза.

Он провел языком по губам, поскольку они внезапно пересохли, став явным признаком его обострившейся нервозности. Его сердце застучало в груди словно молоток, когда его брюки и боксеры, благодаря Хейвен, упали на пол. По его позвоночнику пробежал холодок, он вздрогнул, когда она обнажила его эрекцию. Возбуждение никогда еще не было так сильно.

– Боже, – пробормотал он, облокотившись на дверь спальни, когда Хейвен опустилась на колени. Его накрыло волной тепла, по коже побежали мурашки, когда ее рот оказался на нем. – О, блять.

Он знал, что не продержится долго. Он был не в силах этого сделать. Уже через несколько минут ее движений и прикосновений он ощутил нараставшее в животе напряжение. Он хотел предупредить ее, но не мог подобрать слов. Ему удавалось только лишь произносить бессвязные фразы и сквернословия, пока его руки покоились на ее затылке.

Она поднялась на ноги, когда он кончил, продолжая поглаживать его и чувствуя, как он вновь возбуждается. Она поцеловала его грудь, двигаясь к его шее, но в этот момент он потянулся к ней и впился своими губами в ее губы.

Полностью раздев его и сбросив одежду в кучу на полу, Хейвен потянула его к кровати и уложила на спину. Не мешкая, не стесняясь, она села сверху, опустившись к нему на колени. Он наполнил ее, входя глубоко; их тела идеально подходили друг другу, сливаясь воедино словно кожаное изделие и влажная кожа. От их всеобъемлющего, всепоглощающего единения у него перехватило дыхание.

Он лежал с открытыми глазами, наблюдая за ее движениями, наслаждаясь ее страстью. Он чувствовал ее преданность, ее неистовство, ее жажду; он чувствовал ее потребность, ее желание, ее любовь. Он ощущал это снова и снова с каждым движением ее бедер, их тела сливались друг с другом, пока он наполнял ее. Он слышал это в ее голосе, в ее хриплых стонах и отрывистых словах, когда она произносила его имя снова и снова, испытывая оргазм.

Она сводила его с ума каждым стоном, каждое ее движением подталкивало его все ближе и ближе к краю. Ему хотелось оказаться сверху и взять ее, поглотить каждый ее дюйм и полностью подчинить себе ее разгоряченное тело, но он не сделал этого. Он не мог этого сделать. У них еще будет полно времени для этого. Сейчас было ее время, ее правила, ее игра.

И он был счастлив принять участие в этой игре. Нараставшие ощущения пробудили что-то смутно знакомое, давно забытую эйфорию, самый высокий пик чувств… это ощущение проникло в каждую клетку, распространяясь по его телу до тех пор, пока он не почувствовал себя так, будто парит в воздухе.

И на сей раз ему не потребовалась злая сука Молли для того, чтобы почувствовать это.

Глава 45

Позднее тем вечером они лежали вместе в постели, голова Хейвен покоилась на его обнаженной груди, ее длинные волосы превратились в спутанную копну. Кармин поглаживал ее спину, в то время как ее пальцы исследовали дорожку волос, уходящую вниз по его животу.

– Я люблю тебя, – прошептала Хейвен. – Ты – лучшее, что когда-либо существовало в моей жизни.

Лучшее. Это было далеко от ничтожества, коим он ощущал себя раньше. Услышав уверенность, с которой она произнесла эти слова, Кармину захотелось в них поверить. Он, как и прежде, считал, что она заслуживала лучшего, большего, но он задумался о том, что возможно – только лишь возможно – он мог быть для нее достаточно хорош.

Она заснула до того, как он успел подобрать нужные слова, дабы выразить свои чувства; ее тихое сопенье наполнило спальню. Кармин продолжал обнимать ее, и, несмотря на свою усталость, никак не мог заснуть. Его разум работал в полную силу, его охватило странное чувство, от которого он не мог избавиться. Оно словно проникло в него, прося о внимании и не отпуская Кармина, оголяя его нервы. Он был настороже, посторонние шумы только лишь подпитывали его паранойю. Что-то было не так, он чувствовал это.

Осторожно, дабы не разбудить Хейвен, он убрал ее голову со своей груди и выскользнул из постели. Пройдя на носочках к окну, он приподнял несколько пластин жалюзи, дабы выглянуть на темную улицу. Кармин обвел ее взглядом, ища какие-либо признаки опасности, и напрягся, когда заметил перед своим домом машину.

Смутно знакомую на вид, темную «Chevy Camaro».

Кармин отошел от окна и, посмотрев на Хейвен, направился к дверям спальни. Повинуясь инстинкту, он двигался спокойно, просчитывая каждый свой шаг. Он нашел свои джинсы и надел их, после чего спустился на первый этаж и достал свой пистолет. Убедившись в том, что он был заряжен, Кармин бесшумно покинул дом через заднюю дверь. Обойдя дом, он остановился позади автомобиля, изучая номерной знак.

Увидев буквы JK, Кармин ощутил прилив адреналина.

Оставаясь в тени, он принялся наблюдать за машиной. Мужчина сидел в салоне один, окно с водительской стороны было опущено, он смотрел куда-то вдаль мимо дома Кармина. Всякий раз, когда улицу освещали фары, мужчина наблюдал за проезжавшими машинами словно ястреб до тех пор, пока они не скрывались из виду. Он чего-то ждал, и Кармин так бы и не узнал, чего именно, если бы через некоторое время улицу вновь не осветил свет фар. Мужчина пригнулся, когда мимо промчался черный «Mercedes», завернувший на подъездную дорожку дома в квартале от них.

Коррадо.

Кармин не знал, как ему следует поступить, разрываясь между желанием действовать и необходимостью предупредить Коррадо, однако у него не было времени на то, чтобы обдумывать возможные варианты. Распахнув дверцу со стороны водителя, мужчина вышел из машины и, не поднимая головы, направился в сторону соседнего квартала. Кармин, не раздумывая, проследовал за ним, избегая света уличных фонарей и пытаясь поспевать за незнакомцем. Мужчина замедлил шаг, приблизившись к дому Коррадо, и внимательно его осмотрел, будто бы пытаясь оценить то, как он сможет проникнуть внутрь. В гостиной горел свет, Кармин видел в доме тени и слышал смех Селии, доносившийся из приоткрытого окна.

Когда мужчина направился к дому, Кармин замешкался. Сделав глубокий вдох, он покрепче сжал свой пистолет и прошел следом за ним. Незваный гость уже практически дошел до заднего двора, когда услышал позади себя шаги Кармина. Он обернулся, насторожившись, но было уже слишком поздно.

Толкнув его в стену дома, Кармин прижал к его виску пистолет.

– Шевельнешься – я снесу тебе голову к чертовой матери.

Он выругался и вздрогнул, в то время как Кармин швырнул его на землю, торопливо проверяя его карманы. Найдя в пальто мужчины пистолет, он убедился в том, что оружие было на предохранителе, после чего засунул его за пояс брюк.

Взяв бумажник, Кармин открыл его и достал водительское удостоверение.

– Ошин Квин. Что это вообще за имя?

– Не причиняй мне боли, – взмолился мужчина. – Мне не нужны проблемы!

– Чушь, – ответил Кармин. – Если тебе не нужны проблемы, то тебе нечего делать в этом районе.

– Клянусь, это ошибка!

– Что именно?

– Все это!

– Что, блять, «все это»? – спросил Кармин, оттаскивая его от дома и толкая на задний двор. Мужчина пошатнулся, но все же сумел удержаться на ногах. На мгновение замешкавшись, он бросился в противоположную сторону двора.

На секунду Кармин замер, пребывая в полнейшем недоумении. Он только что просто взял и отпустил его. Существовал ли предел у его глупости?

Вновь ощутив прилив адреналина, Кармин прицелился, опустив палец на курок. Собираясь нажать на него, он переменил свое решение и, опустив пистолет, бросился за мужчиной. Кармину удалось догнать его и повалить на траву на углу двора. Паникуя, мужчина перевернулся на спину. Он попытался скинуть с себя Кармина и нанес удар по его челюсти с правой стороны. Ощутив боль, пронзившую щеку, Кармин потерял над собой контроль.

Если он жаждал драки, то Кармин покажет ему драку.

Замахнувшись той рукой, в которой он держал пистолет, Кармин ударил мужчину по лицу. Его кулаками руководила агрессия, которой хватило бы на целую жизнь. Нанося удары, он выплескивал разочарование и гнев, стыд и горе. Кармин не знал мужчину, но это больше не имело никакого значения – он давал выход боли, избивая его со всем накопившимся негативом, которому необходимо было вырваться на свободу.

Закончив, Кармин протащил его через весь двор и заставил встать на колени возле задней двери дома Коррадо.

– Стой здесь, ублюдок, – сказал он, раздосадовано нанеся незнакомцу быстрый удар по ребрам. У Кармина болела челюсть, он с трудом дышал, его руки были запачканы кровью.

– Я определенно рад тому, что ты решил в него не стрелять.

Этот голос застиг Кармина врасплох. Подняв голову, он увидел Коррадо, который стоял возле задней двери и наблюдал за ними.

– Блять, и давно Вы вышли?

– Достаточно давно.

– И Вы не могли мне помочь? – огрызнулся Кармин, испытывая раздражение из-за того, что Коррадо только лишь наблюдал за происходящим.

– Мне показалось, что ты и сам неплохо справился, – ответил Коррадо. – К тому же, это было весьма увлекательно.

Кармин сердито посмотрел на своего дядю.

– Увлекательно? В этом нет ничего увлекательного!

– Я не согласен.

– Вы ошибаетесь, – сказал Кармин, запустив руку за пояс брюк, дабы достать пистолет мужчины. Он вновь выругался, не обнаружив его. Кармин осмотрелся по сторонам, понимая, что выронил оружие во время драки. Он нашел пистолет в нескольких футах от себя и, подняв его, протянул оружие Коррадо, когда тот вышел во двор. – Он мог убить меня.

Коррадо сухо рассмеялся.

– Ты преувеличиваешь. Ты без проблем одолел его.

– Вы не могли быть в этом, блять, уверены.

– Нет, мог. Он плохо подготовился, если припарковался перед твоим домом.

– Откуда Вы… – Кармин осекся и прищурился, когда все понял. – Подождите, Вы знали, что он ждал у моего дома?

– Конечно же, знал, – ответил Коррадо. – Он плохо маскировался, Кармин. Даже ты его заметил.

– Сукин сын, – расстроено проворчал Кармин. – Получается, все мои старания были напрасными?

– Я бы так не сказал, – ответил Коррадо, усмехнувшись. – Как я уже сказал, это было увлекательно.

Кармин покачал головой, в то время как стоявший на коленях мужчина принялся плакать, смотря в землю.

– Кто вообще такой этот ублюдок Ошин Квин?

– Его так зовут? – спросил Коррадо, доставая водительское удостоверение. – Полагаю, его прислали ирландцы. Я прав?

Мужчина всхлипнул.

– Пожалуйста! Простите, просто… прошу вас!

– Прекрати умолять, – сказал Коррадо. – Скажи мне, кто прислал тебя.

– Я не знаю, – ответил мужчина, рыдая. – Они заплатили мне.

– Кто именно?

– Какой-то человек, он сказал, что это будет легко!

Коррадо присел на корточки и схватил мужчину. Заметив признаки вспыхнувшего в нем гнева, Кармин попятился назад. Коррадо терпеть не мог, когда его недооценивали.

– Ты знаешь, кто я?

– Да. Точнее, нет. В смысле, они дали мне твой адрес и сказали, где я смогу тебя сегодня найти. Они сказали, что это плевое дело.

Кармин покачал головой – подобный идиотизм удивил его – однако он по-прежнему был начеку.

– Не хотелось бы тебе об этом сообщать, но кто-то желает тебе смерти, – сказал Коррадо мужчине. – Они знали, что тебе не выбраться… не уйти от меня. Кого попало не станут посылать за главой La Cosa Nostra. Я заметил тебя уже в тот момент, когда ты зашел в ресторан.

Кармин нахмурился, пытаясь вспомнить события вечера и найти в поведении Коррадо какой-то намек на беспокойство. Прокрутив в голове весь ужин, он припомнил их последнюю беседу.

– Вы знали, что это случится!

Коррадо слегка улыбнулся, как будто бы гордясь собой. Ублюдок. Вместо того, чтобы ответить, он отмахнулся от Кармина.

– Возвращайся домой, Кармин. Я разберусь с этим.

Ворча, он отошел от них, слыша крики незнакомца. Когда Кармин направился к своему дому, они мгновенно стихли после едва слышного хлопка, напоминавшего звуки парящего в воздухе фейерверка. Выстрел из пистолета с глушителем, предположил Кармин. Проверять ему определенно не хотелось.

Направляясь бегом домой, Кармин чертовски надеялся на то, что его никто не видел.

В доме царили тишина и спокойствие. Он направился на кухню и вымыл руки, после чего поставил свой пистолет на предохранитель. Пустая бутылка водки, по-прежнему стоявшая на тумбочке возле раковины, казалось, насмехалась над Кармином. После случившегося он определенно не отказался бы выпить.

Тебе это не нужно, сказал он себе. Ты жив. Твоя девушка с тобой. Больше тебе ничего не нужно.

Он поднялся на второй этаж и увидел открытую дверь спальни, на постели не было ничего, кроме смятых простыней и одеял – Хейвен нигде не было. Стараясь не шуметь, он прошел по коридору и увидел на стене блики света, который лился из свободной комнаты. Кармин остановился в дверях, наблюдая за тем, как Хейвен стоит перед своей работой с кисточкой в руке. Она была одета в черные боксеры Кармина и простую белую футболку. Одежда была ей велика и практически полностью скрадывала ее фигуру.

Она вновь работала над деревом, лист марихуаны чудесным образом исчез, трансформировавшись в предвещающее шторм небо. Кармин прошел на несколько шагов вперед, с улыбкой наблюдая за ее творчеством.

– Я удивлен, что ты не спишь.

– Сигнализация сработала и разбудила меня, – ответила Хейвен. – Вероятно, кто-то вышел через заднюю дверь и забыл ее предварительно отключить. К счастью, я среагировала до того, как охранное агентство передало бы сигнал в полицию.

– Блять, – это была бы катастрофа. – Прости.

– Все в порядке, – сказала Хейвен. – Я прикрыла тебя.

Кармин усмехнулся над ее формулировкой и игривым тоном, однако он был абсолютно уверен в правдивости ее слов. Она прикрыла его. Что бы ему ни потребовалось, она всегда будет рядом и сделает то, о чем он попросит. Она не просто поддерживала его – она была не только спасательным жилетом, благодаря которому он держался на плаву в бурной реке жизни – она была его миром. Он ушел бы на дно без нее.

Обернувшись, Хейвен окинула его взглядом и нахмурилась.

– Чем ты, ради всего святого, занимался? Ты весь грязный!

Опустив взгляд, Кармин заметил грязь и полосы от травы, оставшиеся на его джинсах. Когда он пожал плечами, Хейвен рассмеялась и, потянувшись к нему, вытащила лист из его взъерошенных волос. В это мгновение Кармин осознал, насколько безумно он, должно быть, выглядел – он был перепачкан в грязи, на нем не было ни обуви, ни рубашки.

– Мне нужно было кое о чем позаботиться, tesoro.

– Ты выглядишь так, словно играл в футбол.

– Я и чувствую себя так, словно играл в футбол, – пробормотал Кармин, потирая челюсть. – Или же мне надрали задницу.

– Так вот куда ты ходишь, когда исчезаешь по ночам? В подпольный бойцовский клуб?

– Я не могу ничего рассказывать. Ты же знаешь правила, – ответил Кармин, отделавшись шуткой. – Картина выглядит просто здорово.

– Да, я поняла, чего не хватало, – сказала Хейвен, опуская кисточку в банку с водой и указывая на очертания двух фигур, карабкающихся по веткам. – Нас.

Кармин улыбнулся и обнял ее. Наклонившись, он поцеловал изгиб ее шеи.

– Теперь твоя работа идеальна. Я знаю, что порой сложно увидеть то, что находится прямо перед тобой. Я сам несколько раз серьезно облажался, упустив из виду очевидное.

– Например?

– Например, то, о чем ты ранее говорила – о необходимости иметь рядом человека, который тебя понимает, – ответил Кармин. – Ты права – это действительно важно. Когда я оставил тебя в Дуранте, я считал, что ухожу именно по этой причине. Я думал, что буду находиться здесь с такими же людьми, как и я сам – с теми, кто живет той же жизнью, что и я – но я ошибся. Эти люди не понимают меня. Они не могут понять. Возможно, они знают, через что я прошел, но они не представляют, каково это. Каково потерять мать из-за этого дерьма и лишиться детства. Каково расплачиваться за чужие ошибки. Они не понимают этого, но ты… ты понимаешь. Ты единственная, кто понимал меня. Мне казалось, что мы сможем пойти разными дорогами, но я очень сильно заблуждался. Мне не нужно многого, Хейвен, но мне нужна ты.

– Ты тоже мне нужен, ты же знаешь, – ответила она. – Я чувствую себя в безопасности, находясь рядом с тобой.

Кармин улыбнулся, целуя ее в макушку. Двадцать минут назад он едва не заглянул в глаза смерти, борясь с человеком, который, вероятно, безо всяких колебаний убил бы его. Несмотря на это, она все равно чувствовала себя в безопасности рядом с ним. Она доверяла ему. Она верила в него. Она любила его.

И он любил ее… больше всего на свете. Она вновь отдала себя ему, разрушив все барьеры, которые еще существовали между ними. Все нерешенные вопросы, все беспокойство, все сомнения были разрешены, когда они воссоединились.

– Хейвен, – сказал Кармин. – Я знаю, о чем бы я попросил, если бы кто-то мог исполнить любое мое желание.

Хейвен слегка отстранилась, дабы посмотреть на него. В ее взгляде читалось искреннее любопытство.

– О чем?

Сделав шаг назад, Кармин поднял руку, дабы снять с шеи золотую цепочку. Расстегнув ее, он снял кольцо и, положив его на свою ладонь, опустился на одно колено.

– Если бы я мог попросить о чем угодно, я бы попросил тебя выйти за меня замуж.

Казалось, в одно мгновение из комнаты исчез весь кислород. Хейвен шокировано смотрела на Кармина, в то время как его сердце бешено колотилось у него в груди. Он ожидал ее ответа… какого угодно.

Спустя мгновение в уголках ее глаз показались слезы, одна из которых скользнула по ее щеке. Он быстро стер ее и Хейвен улыбнулась, безмолвно успокаивания Кармина. Эта улыбка была тем самым ответом, которого он ждал.

– Ты не попросил бы вернуть тебе свободу? – тихо спросила Хейвен.

Кармин покачал головой.

– Она не нужна мне без тебя.

Глава 46

– В этом нет необходимости, – пожаловалась Хейвен, смотря на улицу через тонированное стекло. Пролетавшие мимо здания сливались в темноте воедино, пока они ехали по улицам Чикаго.

– Мистер ДеМарко с этим не согласен, мэм, – донесся с водительского сиденья вежливый голос.

– Называть меня «мэм» тоже излишне, – сказала Хейвен, бросив взгляд на водителя. Она заметила, что он наблюдал за ней в зеркало заднего вида с явной нервозностью. Было очевидно, что он был новеньким и не желал тратить впустую первый шанс проявить себя.

– Прощу прощения, мэм, – тихо ответил он, отводя взгляд.

Хейвен мягко улыбнулась и вновь посмотрела в окно, обдумывая всю ироничность ситуации. Ее удивляло то, как сильно все изменилось – несколько лет назад она не смогла бы даже представить себе такого. Хейвен часто думала обо всем, что привело их на тот этап, на котором они находились, размышляя о том, как все могло бы сложиться при других обстоятельствах. Она знала, что это было бессмысленно, поскольку мысли о прошлом в любом случае не могли ничего изменить, но прогнать их ей все равно не удавалось.

Сколько бы она ни обдумывала все случившееся, в конечном итоге все упиралось именно в то событие, которое послужило началом всех последующих – убийство ее бабушки и дедушки.

Бабушка и дедушка… Хейвен сомневалась в том, что она сможет когда-нибудь к этому привыкнуть. Понятие семьи для нее всегда олицетворяла собой только лишь ее мать. Кармин хотел объяснить ей все случившееся, обещая, что в будущем он будет более открытым с ней, однако в действительности всю правду ей сообщил Коррадо. Он рассказал ей истории о том, какими людьми они были – по его словам, у ее бабушки и дедушки была крепкая семья, в которой все гордились друг другом. Коррадо рассказал ей о том, что они были очень рады рождению дочери. Хейвен было очень непривычно слушать о корнях своей материи и узнавать о том, насколько сильно родители желали ее появления на свет… насколько сильно они ее любили.

– Мэм? – посмотрев на водителя, Хейвен заметила, что он вновь наблюдает за ней. – На 41-ом шоссе произошла авария, которая блокировала движение на север. Мне пришлось ехать в объезд, но дорога будет всего лишь на несколько минут дольше.

Посмотрев на свои часы, Хейвен с трудом разглядела в темноте салона время: пятнадцать минут десятого.

– Хорошо.

– Прощу прощения за причиненные неудобства.

– Ничего страшного, – ответила она. – И, пожалуйста, зовите меня Хейвен.

Оставшуюся часть пути Хейвен смотрела в окно. Водитель больше не проронил ни слова, и спустя некоторое время остановился перед большим белым домом, припарковав лимузин у обочины. Выйдя на улицу, он внимательно осмотрелся по сторонам, после чего открыл дверцу, выпуская Хейвен.

– Спасибо.

– Не за что, мэм.

Хейвен покачала головой, зная, что было бессмысленно вновь поправлять его, и достала наличные. Он попытался отказаться от «чаевых», говоря, что для него было честью довезти ее, но Хейвен только лишь закатила глаза и засунула деньги в карман его пиджака.

В доме было тихо и темно. Разувшись возле входной двери, Хейвен прошла на кухню, и, достав из шкафчика стакан, налила из-под крана воды. Облокотившись на тумбочку, она сделала глоток и обвела взглядом кухню. На столе лежало несколько использованных бумажных полотенец, и стояла пара кружек. Посуду в течение дня, определенно, никто не мыл. Тумбочка была усеяна крошками, возле раковины стояла пустая банка из-под арахисового масла; крышка покоилась рядом с грязным ножом. Полу, на который пролили что-то липкое, явно не помешала бы уборка.

Вздохнув, Хейвен оторвалась от беспорядка и перевела взгляд на календарь, висевший на стене. Клетки календаря были исписаны, дни зачеркнуты, однако больше всего в глаза бросалась дата, находившаяся в нижней строчке.

29 июня.

Дата была обведена красным маркером. Хейвен улыбнулась, прочитав то, что было написано в квадрате: свадьба. С момента их воссоединения минул уже целый год, и всего лишь через пять дней они узаконят свои отношения.

Брак. Хейвен по-прежнему не верилось, что они прошли такой долгий путь. Это было не так просто, поскольку они больше не могли прятаться в пузыре, как они делали это в Дуранте. Им приходилось быть частью окружающего мира, вливаться и искать в нем свое место. Время от времени это становилось причиной конфликтов, поскольку они пытались найти баланс между собой как парой и как отдельными личностями, однако им удавалось найти компромисс. Они не соглашались друг с другом в деталях – вроде безопасности – и, несмотря на то, что порой Кармин перебарщивал, Хейвен с пониманием относилась к большинству его решений. Она никогда не сможет привыкнуть к телохранителям и водителям, но она знала, что вполне сможет на это пойти ради душевного покоя Кармина, поскольку он редко знал покой.

Сделав еще один глоток воды, Хейвен поставила стакан на тумбочку. Она направилась к дверям, но затем, остановившись, вернулась на место и взяла стакан. Поставив его в корзину посудомоечной машины, она собрала остальную грязную посуду. Липкий пол сможет подождать, но проигнорировать грязную посуду она попросту не могла, поскольку в глубине души оставалась все тем же человеком, что и прежде, несмотря на все изменения.

Как сказал Коррадо, cambiano i suonatori ma la musica è sempre quella. Мелодия изменилась, но песня осталась прежней.

* * *

Кармин сделал глубокий вдох в надежде собраться, вдыхая запах маслянистого сыра и острой пепперони. У него заурчало в животе, желудок безжалостно свело. Он не был уверен в том, голоден ли он или же о себе давали знать его натянутые нервы.

Зайдя в пиццерию, он заметил Коррадо, который сидел за одним из столиков. Кармин не сводил взгляда с начищенного до блеска клетчатого линолеума, направляясь к своему дяде и игнорируя пристальный взгляд владельца пиццерии.

– Коррадо, – поприветствовал Кармин своего дядю. – В смысле, гм, сэр.

Коррадо не потрудился даже поднять голову. Он всего лишь выдвинул ногой стул напротив себя и взял кусок пиццы из стоявшей на столике коробки. От пиццы пахло луком, перцем и салями.

Желудок Кармина вновь пробудился. Определенно нервы.

Кармин занял место за столиком напротив Коррадо, пытаясь дышать через рот, дабы не чувствовать запаха пиццы. Ни один из них не проронил ни слова, пока Коррадо ел, удобно устроившись на стуле. Казалось, в этот момент ничто на свете не тревожило его. Закончив, он закрыл пустую коробку и облокотился на спинку стула, скрестив на груди руки.

– Я слушаю.

– Я… в смысле, мы…

– Мы?

– Мы с Хейвен, – пояснил Кармин. – Мы хотели узнать…

– Почему она не пришла? – спросил Коррадо, перебивая его. – Если у нее возникла какая-то проблема, то она более чем способна обратиться ко мне самостоятельно.

– У нее сегодня занятия в колледже, – вздохнул Кармин. – И у нас нет проблем. Это скорее одолжение.

– Ты позвонил мне и сказал, что это важно – настолько важно, что я пропустил ради тебя ужин – и на деле оказывается, что тебе просто что-то нужно?

– Да.

– Надеюсь, это действительно что-то важное.

Кармин сделал глубокий вдох и поморщился, почувствовав запах еды. Дабы не потерять самообладание, он перешел к просьбе, которая привела его в пиццерию.

– Как Вы знаете, у нас завтра свадьба…

– Разумеется, знаю, – ответил Коррадо. – Я получил приглашение и планирую прийти. Я ведь еще приглашен, так?

– Так.

– Хорошо. Никаких проблем не возникнет. Я уже позаботился о том, чтобы освободить тебя на выходные от работы, поэтому ничто не помешает тебе вступить в брак.

Кармин поморщился от его формулировки.

– Я не об этом.

– А о чем? Я теряю терпение.

– Мы хотели узнать, не согласитесь ли Вы выступить в качестве посаженого отца.

Коррадо не сводил взгляда с Кармина. Он сидел не шевелясь и практически не моргая, словно вовсе его не слышал. Однако он услышал его, и спустя мгновение медленно покачал головой, будто бы осмысливая его слова.

– Посаженый отец…

– Да, Вам необходимо будет отвести ее к алтарю во время свадьбы…

– Я понял тебя, Кармин.

– Ее отец… гм, Вы знаете. Я попросил бы своего отца, но… ну, Вы знаете.

Коррадо убил их. Кармин не озвучил этого вслух, но они оба подумали об этом.

– Хорошо, – ответил Коррадо. – Я согласен.

Ответ Коррадо удивил Кармина. Он ожидал категоричного отказа.

– Черт, серьезно?

– Следи за языком.

Кармин побледнел.

– Так… Вы согласны?

– Да.

Кармин улыбнулся, испытывая облегчение, однако этого было мало для того, чтобы успокоить его расшатанные нервы. Одно только лишь нахождение здесь давалось ему с трудом.

– Ты весь издергался, – заметил Коррадо. – Ты так сильно боялся попросить меня об этом?

– Нет, – ответил Кармин. – Точнее, я боялся, но дело не в этом.

– А в чем?

Кармин посмотрел на своего дядю, испытывая недоумение из-за того, как он мог чувствовать себя здесь настолько комфортно.

– Вам не тяжело здесь находиться?

– С чего бы мне должно быть тяжело? – спросил Коррадо с замешательством. – Я все время здесь ем.

– Да, но… – подавшись вперед, Кармин перешел на шепот, – …его дети.

Коррадо убил их. Обоих.

Коррадо перевел взгляд Кармину за спину и посмотрел в сторону главной кассы. Обернувшись, Кармин с любопытством посмотрел на владельца пиццерии – Джона Тарулло. Он едва узнал человека, которого помнил по своему детству, в его памяти промелькнули те моменты, когда они с родителями посещали пиццерию. Кармин знал, что именно Джон спас его в тот октябрьский вечер. Он был многим ему обязан – говоря точнее, своей жизнью – но он с большим трудом мог смотреть на стареющего мужчину.

Джон Тарулло был ходячим, разговаривающим, роковым напоминанием о всем том, что Кармину пришлось пережить.

Словно почувствовать их взгляды – или же по чистой случайности – Джон выбрал это мгновение для того, чтобы посмотреть в их сторону. Выражение его лица оставалось спокойным и сосредоточенным, но Кармин заметил грусть, кроющуюся в его темных глазах.

– Я сделал то, что от меня требовалось, – сказал Коррадо. – Если бы я сохранил им жизни, если бы я позволил им заниматься тем, чем они занимались, я подверг бы угрозе свою семью. Поэтому меня не беспокоит пребывание здесь, а вот потеря одного из вас – другое дело.

Поднявшись, Коррадо направился к выходу и, вежливо кивнув Джону Тарулло, покинул пиццерию.

* * *

Приняв душ и переодевшись в удобную одежду, Хейвен спустилась на первый этаж и заметила на кухне свет. Кармин стоял перед холодильником, широко распахнув дверцу и смотрел на полки. Он вернулся домой, закончив с делами, которыми он занимался, пока она была в колледже. Хейвен не расспрашивала его по поводу его дел, а он не рассказывал.

– Не можешь ничего найти? – спросила она.

– Нет, – закрыв дверцу, он перевел взгляд на меню с едой на заказ, которое было прикреплено на холодильник с помощью магнитов.

– Я могу что-нибудь приготовить, – предложила Хейвен. – Ты, наверное, устал пробовать что попало.

Усмехнувшись, он приподнял бровь, намекая на совсем иной смысл ее слов.

– Смотря что именно я пробую.

– Извращенец, – чувствуя румянец, Хейвен знала, что его было бессмысленно скрывать.

– Да, но тебе это нравится, – ответил он шутливо.

– Да, – не было смысла отрицать это. Он хорошо знал Хейвен.

Рассмеявшись, Кармин отвернулся и вновь сосредоточил свое внимание на меню.

– Я закажу китайскую еду. Уже поздно и ты не должна сейчас готовить, особенно учитывая то, что ты уже прибралась на кухне. Не думай, что я этого не заметил. Я мог бы и сам прибраться. Я бы прибрался.

– Я знаю, – искренне ответила Хейвен. Кармин никогда не занимался определенными вещами – например, стиркой или мытьем полов – но он всегда прибирал за собой. Ему это не доставляло никакого удовольствия, но он делал это ради Хейвен. – Мне это в радость.

– Спасибо тебе.

Взяв со стены беспроводной телефон, Кармин быстро набрал номер.

– Да, я хочу сделать заказ. Меня зовут Кармин ДеМарко, – сказал он, когда в службе доставки подняли трубку. Он молчал, пока они проверяли его имя. – Да, это я. Я хочу заказать свинину мушу, говядину по-монгольски, курицу «гунбао» и две порции супа с вонтонами. Я не знаю, большие порции? О, еще яичные рулеты. Сколько идет в заказе? Два? И все? Это какое-то, блять, вымогательство, – Кармин перевел взгляд на Хейвен, приподняв брови. – Я ничего не забыл?

– Нет.

– Да, все. И не забудьте печенье с предсказаниями, – сказал Кармин в трубку и нахмурился. – Как это у вас нет печенья с предсказаниями? Это же китайский ресторан. У вас обязаны быть печенья с предсказаниями. Что? Нет, мне наплевать, что они идут бесплатно в качестве признательности от заведения. Не надо рассказывать мне эти сказки. Я сейчас не чувствую от вас никакой, блять, признательности. Найдите их где-нибудь.

Завершив разговор, Кармин швырнул телефон на столешницу. Хейвен вздрогнула от громкого звука. Кармин открыл морозильную камеру и заглянул внутрь. Она моментально поняла, что он делает, импульсивно реагируя от расстройства. Он посмотрел на пустое место, на котором некогда стояла бутылка водки, после чего захлопнул дверцу и открыл холодильник.

Забрав у него банку колы, Хейвен нежно погладила его по спине.

– Печенья с предсказаниями – ерунда, – сказала Хейвен, отодвигая Кармина в сторону, дабы достать из шкафчика стакан. Облокотившись на тумбочку, Кармин наблюдал за тем, как она готовит вишневую колу. – Ты их даже не ешь. Говоришь, что они на вкус как картон.

– Да, но ты их ешь, – ответил Кармин, потирая ладони о штаны и выглядя нервным и обеспокоенным. – Они тебе нравятся.

Мягко улыбнувшись, Хейвен протянула ему колу.

– Спасибо, что думаешь обо мне, но в этом не было необходимости. Как и в лимузине, который ты отправил за мной.

– Возможно, в печенье действительно не было необходимости, но лимузин – совсем другое дело, – ответил Кармин, делая глоток. – Не ходить же тебе домой пешком.

– Нет, но я могу ездить на автобусе, – заметила Хейвен. – Мне это даже нравится. Я никогда не ходила в школу и не ездила на автобусах. Это так аутентично.

Кармин скептично посмотрел на Хейвен.

– Ты не будешь ездить домой на автобусе.

– Почему? В этом нет ничего страшного.

– Нет, есть, – ответил Кармин, повышая голос. – Автобусная остановка находится далеко от дома, поэтому тебе все равно придется идти пешком по темноте.

– Всего лишь несколько кварталов, – ответила Хейвен, надеясь на то, что ее заверения успокоят его. – Дорога займет всего лишь несколько минут, если срезать путь и пройти через переулок возле…

Хейвен резко осеклась, когда поняла, что сказала. Кармин напрягся, замерев. Автобусная остановка находилась в нескольких кварталах от их дома возле старого театра, где в октябре 1996 года Кармин выступал на фортепианном концерте. Именно через этот переулок они с матерью возвращались домой. С тех самых пор Кармин ни разу не приближался к нему.

– Хорошо, – уступила Хейвен. Вероятность того, что с ней действительно могло что-то случиться, была мала, но душевное спокойствие Кармина, опять же, было важнее. – Никаких автобусов по вечерам, но мне все равно хочется ездить на них в светлое время суток.

– На моей памяти, ты – единственный человек, предпочитающий общественный транспорт, – пробурчал Кармин, не испытывая радости от ее компромисса, но спорить он не стал.

– Я просто не вижу смысла в водителе, если мне это не требуется, – пояснила Хейвен. – И лимузины слишком сильно бросаются в глаза. Мне хочется влиться в социум, а то, что ты посылаешь за мной после занятий такую машину, нисколько этому не способствует. Если будет поздно и я не смогу поехать на автобусе, я вызову такси.

Кармин сухо рассмеялся.

– И это я еще упрямый.

– Ты упрямый, – ответила Хейвен. – Возможно, ты просто проецируешь это на меня.

Спустя мгновение тишины Кармин улыбнулся.

– Что-нибудь мы определенно спроецируем.

– О, Боже, – воскликнула Хейвен, качая головой и отводя взгляд.

Усмехнувшись над ее реакцией, Кармин вздохнул и пошел на попятную.

– Никаких такси, но я могу выбрать машину поскромнее. У них есть менее броские автомобили. Если мне покажется, что машина необходима, то я отправлю ее. В остальных случаях, полагаю, автобус вполне подойдет.

– Спасибо, – ответила Хейвен, улыбаясь. – Ты очень добр ко мне.

Закатив глаза, Кармин собирался было ответить, однако был прерван зазвонившим телефоном. Не мешкая, он покинул кухню.

Спустя некоторое время в дверь их дома постучались. Заглянув на кухню, Кармин вышел на крыльцо. Поддавшись любопытству, Хейвен прошла к окну и выглянула на улицу. Она нахмурилась, когда увидела Кармина с двумя незнакомыми ей мужчинами. Все они казались напряженными, беседа между ними определенно носила серьезный характер – рабочий, как предположила Хейвен. Биение ее сердца участилось, как это обычно и бывало, когда она видела его за работой. В ее душе пробудился естественный страх.

Внезапно Кармин посмотрел в сторону окна, его лицо помрачнело, когда их взгляды встретились. Хейвен скрылась из его поля зрения, не желая сердить его, и, окинув взглядом улицу, заметила машину службы доставки, остановившуюся у обочины. Двое мужчин быстро удалились, пройдя мимо окна, в то время как Кармин открыл входную дверь и направился в кабинет. Прежде, чем курьер, направившийся к их дому, успел бы постучаться, Кармин вернулся с бумажником и открыл дверь.

– С Вас $47,75.

– Боже, это же чертовски дорого, – пробормотал Кармин. Хейвен подошла к дверям кухни и остановилась, наблюдая за тем, как он перебирает деньги. Найдя пятьдесят долларов, он протянул их курьеру. Помедлив, он достал еще пять долларов. Хейвен улыбнулась, когда он протянул «чаевые» курьеру. Взяв заказ, Кармин запер дверь.

– Не нужно проявлять такое любопытство, – сказал Кармин, заметив ее.

– Мне просто стало интересно.

– Это одно и то же, – едва слышно пробормотал Кармин, после чего добавил: – Просто будь осторожна, хорошо? Ты же знаешь, что я нервничаю из-за этого.

Достав себе из холодильника содовую и захватив вишневую колу Кармина, Хейвен проследовала за ним в гостиную. Они устроились на диване и приступили к ужину, разговаривая и смотря телевизор. После того, как они наелись, Кармин убрал оставшуюся еду и, достав белый пакет, открыл его. Он рассмеялся, вывалив его содержимое на кофейный столик. Хейвен шокировано окинула взглядом целую дюжину печенья с предсказаниями, читая надпись на прозрачной упаковке. Они сделали заказа в китайском ресторане «Satay», а печенье им доставили из заведения под названием «Ming Choy».

– Ты их так напугал, что они купили печенье в другом ресторане.

– Наверное, следовало дать им за это побольше чаевых, да? – спросил Кармин, не сумев скрыть того, что сложившаяся ситуация позабавила его. Взяв одно печенье, он положил его на колени Хейвен, после чего взял одно для себя. Достав печенье из упаковки, он быстро разломил его пополам, дабы прочесть предсказание.

– Очень важно никогда не переставать задавать вопросы, – прочел Кармин, после чего откинул предсказание и перешел к следующему. – Ерунда какая-то.

Рассмеявшись, Хейвен достала предсказание из своего печенья.

– Твоя мечта станет явью тогда, когда ты меньше всего будешь этого ожидать, – прочла она предсказание с полоски бумаги и откусила кусочек печенья. Кармин поморщился, увидев это. – Мои мечты уже стали явью: семья, друзья, колледж, брак. Больше мне ничего не нужно.

– Ты еще не замужем, tesoro.

– Я знаю, – улыбнувшись, она посмотрела на полоску бумаги. – Завтра.

– Завтра, – согласился он.

* * *

На следующий день Хейвен стояла перед большим винтажным зеркалом, ошеломленно вглядываясь в свое отражение.

Верхняя часть ее завитых волос была убрана назад, фата была закреплена небольшой золотистой тиарой. Ее белое платье на одно плечо было простым и длинным, низ переходил в шлейф. Из обуви она предпочла туфли на каблуке. Ее образ не был броским, но определенно был красивым – именно таким, каким Хейвен его себе всегда и представляла.

Глаза Хейвен защипало от слез, когда она подумала о своей матери. Хейвен очень сильно ее не хватало и ей хотелось, чтобы в этот момент она была рядом с ней. Она представляла, как сильно мать гордилась бы ей в это мгновение. Больше всего для своей дочери Миранда всегда желала именно этого, она часто говорила Хейвен о том, что она обязательно обретет в мире свое счастье. В свое время Хейвен сомневалась в надеждах матери, считая их осуществление невозможным, но теперь они стали для нее реальностью.

Услышав открывшуюся позади себя дверь, Хейвен обернулась и увидела вошедшего в комнату Коррадо. Нервничая, она быстро отвернулась от него, в то время как он остановился позади нее. Его молчание нисколько не скрашивало беспокойства Хейвен.

– Principessa della Mafia, – сказал он, наконец, спокойным голосом. – Когда Винсент впервые рассказал мне о твоем происхождении, я сказал ему, что совершенно не вижу в тебе этого. Я сказал, что ты не похожа на таких, как мы.

Хейвен нервничала, ее сердце билось в груди с такой силой, что это причиняло боль.

– Я вижу это теперь, – продолжил Коррадо, смотря на ее отражение в зеркале и слегка улыбаясь. – Не знаю, почему я не видел этого раньше.

Его признание удивило Хейвен. Он прочистил горло, когда она удивленно посмотрела на него. Все, что хоть отдаленно напоминало привязанность, по-прежнему служило для Коррадо причиной дискомфорта.

– Не буду мешать.

Не сказав больше ни слова, он покинул комнату. Глаза Хейвен наполнились слезами, когда она услышала музыку рояля. Она вновь вспомнила свою маму. Погрузившись в воспоминания, она воскресила в памяти тот день, когда видела ее в Блэкберне в последний раз и вспомнила ее последние слова. Она сказала, что всегда будет рядом, живя в ее сердце, и что мир будет лучше, если в нем будет Хейвен. Она хотела, чтобы Хейвен жила полной жизнью, была счастлива и следовала за своими мечтами. В тот день она точно знала, что было ее судьбой: Кармин.

– Спасибо, мама, – прошептала Хейвен в пустой комнате, смотрясь напоследок в зеркало и беря свой букет из белых роз. Выйдя в коридор к Коррадо, она приняла его руку, когда он предложил ей ее.

Он провел ее в церковь, и они остановились в начале прохода, дабы Хейвен смогла осмотреться по сторонам. Ее зрение затуманилось от головокружения, открывшийся перед ней вид ошеломлял. Скамьи были заполнены людьми, некоторых из которых она не знала, и все они поднялись, когда Хейвен и Коррадо вошли в церковь. Она понимала, что большая часть людей – члены организации и их семьи – находилась здесь не из-за нее, но она не возражала против их присутствия. Они пришли из-за Кармина, и из-за уважения к человеку, который стоял рядом с ней.

Устремив взгляд к алтарю, Хейвен увидела Кармина. Он замер, с любопытством наблюдая за происходящим. Не сумев сдержать слез, Хейвен почувствовала, как они струились по ее щекам, пока они шли к алтарю.

Коррадо отпустил ее руку, когда они миновали проход и, кивнув Кармину, занял свое место на передней скамье рядом с Селией. Когда музыка стихла, священник произнес небольшую молитву, после которой все вновь заняли свои места. Хейвен передала свой букет Тесс, в то время как Кармин не сводил с нее взгляда, излучая счастье. Она быстро обвела его взглядом, как и всегда, когда видела его… она всегда осматривала его на предмет травм или повреждений, дабы убедиться в том, что он был цел и невредим. Она рассмеялась, заметив его обувь.

– Кроссовки? – прошептала она. – Что случилось с туфлями?

Ухмылка Кармина стала шире.

– Я забыл про них.

Из глаз Хейвен продолжали катиться слезы. Кармин быстро стер их, в то время как к ним обратился священник.

– Кармин и Хейвен, имеете ли вы добровольное и искреннее желание связать себя узами брака?

– Да, – ответили они одновременно.

– Готовы ли вы чтить друг друга как мужа и жену до конца своих дней?

– Да, – вновь ответили они без раздумий.

– Это не является церковным обычаем, но жених и невеста попросили о возможности высказаться и церковь с радостью согласилась удовлетворить их просьбу.

Священник посмотрел на Кармина и Хейвен, которая, в свою очередь, прочистила горло, дабы избавиться от сформировавшегося комка, мешавшего говорить.

– Впервые ты попросил меня выйти за тебя замуж три года назад. Ты сказал, что нам необязательно жениться в тот день, на следующий день или даже в тот год. Ты хотел лишь того, чтобы я поклялась, что выйду за тебя, когда буду готова. Разумеется, я ответила согласием, и я хотела этого всей душой. Мы были юны и, возможно, наивны. Мы думали, что во всем разбираемся, но существовала одна вещь, в которой я никогда не сомневалась – нам суждено было быть вместе, – сделав паузу, Хейвен вытерла слезы. – Когда я впервые увидела тебя, я не знала, что думать. Ты не был похож на тех людей, которых я встречала раньше. Меня пугало то, что я чувствовала к тебе, и больше всего мне тогда хотелось держаться от тебя подальше, но я не могла этого сделать. Меня буквально тянуло к тебе. Ты подарил мне надежду. Ты поверил в меня и помог мне, но важнее всего то, что ты полюбил меня. Меня. Из всех людей на свете ты выбрал меня. Я привыкла к тому, что меня не замечали, привыкла быть невидимкой, но ты заметил меня. Без тебя я не была бы тем человеком, которым являюсь сегодня. Я люблю тебя, Кармин Марчелло ДеМарко, и я хочу сказать тебе, что я готова. Я готова провести с тобой всю оставшуюся жизнь.

– Sempre, – прошептал Кармин сдавленным шепотом. Он пытался сохранить самообладание, не желая демонстрировать свои эмоции перед таким количеством людей.

– Sempre, – ответила Хейвен, ощущая силу этого слова всеми фибрами своей души. Он был ее вечностью.

– Уверен, ты помнишь нашу первую встречу, которая произошла ранним утром на кухне в Северной Каролине, и то, какой катастрофой она обернулась, – начал Кармин. – Я не ожидал, что там кто-то будет. Я пролил апельсиновый сок, и ты начала вытирать пол, пытаясь помочь, а я… ты знаешь, что я сделал.

Хейвен грустно улыбнулась, окунувшись в воспоминания. В то утро он был так зол… и сломлен. Кармин и по сей день не успел полностью восстановиться, пережитое оставило на нем свои шрамы, но теперь он держался и только лишь это было по-настоящему важно.

– Есть и то, чего ты не знаешь. Пока мы сидели с тобой как идиоты в луже сока, я мог думать лишь о том, какой красивой ты была. Как ты прекрасна. Ты была напугана и сбита с толку, и я знаю, что только лишь подливал своим поведением масла в огонь, но, если убрать все это в сторону, то ты была просто прекрасна, Хейвен. Я влюбился в тебя с первого взгляда. Помню, позднее в тот день я думал о том, что ты усложнишь мне жизнь, – сделав паузу, Кармин усмехнулся. – И ты усложнила ее. Все, что я знал… все, во что я верил… все это вылетело в окно. Ты перевернула мой мир и вновь научила меня чувствовать. Ты спасла мне жизнь, хотя я даже и не считал, что ее нужно спасать. Я считал, что у меня все отлично, что мне никто не нужен, но я ошибался, потому что это не так. Мне нужна ты. Господи, я…

Глаза Хейвен расширились от удивления, в то время как священник резко вдохнул. Кармин замолчал, осознавая, что упомянул имя Господа всуе в церкви.

– Дерьмо, – инстинктивно выпалил он, и вновь осекся. – Это че…

Поняв, что он собирался сказать, Хейвен прижала ладонь к его рту, чтобы остальные не смогли ничего услышать. Кармин с беспокойством смотрел на нее, в его глазах читалась паника. Она нежно улыбнулась, дабы он не думал, что она расстроилась, и он заметно расслабился. Когда она убрала руку, Кармин наклонился вперед и поцеловал ее. Хейвен поцеловала его в ответ, приоткрыв рот. У нее вырвался едва слышный стон, когда его язык соприкоснулся с ее.

– Рано, чувак, – сказал Доминик, взяв Кармина и потянув его назад. – Не беги вперед паровоза.

Когда священник прочистил горло, Кармин шумно вздохнул.

– Простите, святой отец.

– Желаешь закончить? – спросил он.

– Нет, – Кармин покачал головой. – Думаю, я уже достаточно сказал.

– Поскольку вы выразили свое желание вступить в брак, соедините свои правые руки и объявите о своем согласии перед лицом Господа и его церкви, – сказал священник, явно желая поскорее закончить с церемонией. Кармин взял Хейвен за руку, переплетая их пальцы и нежно сжимая ее ладонь.

– Кармин, согласен ли ты взять Хейвен в жены? Обещаешь ли ты хранить ей верность в горе и в радости, в болезни и в здравии, любить и чтить ее до конца своих дней?

– Да.

– Хейвен, согласна ли ты взять Кармина в мужья? Обещаешь ли ты хранить ему верность в горе и в радости, в болезни и в здравии, любить и чтить его до конца своих дней?

– Да.

– Ваше согласие засвидетельствовано перед лицом церкви. Пусть Господь укрепит ваш союз своей благодатью и наполнит ваши души своим благословением. Что Бог сочетал, того человек да не разлучит.

Священник призвал их обменяться кольцами, и у Хейвен задрожала рука, когда Кармин надел ей на палец золотое кольцо, принадлежавшее его матери. Хейвен захлестнули эмоции, когда она посмотрела на кольцо. Священник объявил их мужем и женой.

– Теперь целуйтесь, – сказал Доминик, подталкивая Кармина. Подняв голову, Хейвен заметила, что Кармин бросил сердитый взгляд на своего брата, после чего сосредоточил внимание на ней. Его лицо светилось любовью. Осторожно взяв ее за подбородок, он наклонился вперед и, закрыв глаза, поцеловал ее.

Его поцелуй был нежным, но за ним крылась страсть… страсть, которую она надеялась ощущать до конца своих дней.

Глава 47

– Еще немного.

Кармин пытался стоять на месте спокойно, но костюм начинал душить его. Ему казалось, что они находились на улице уже несколько часов – фотограф делал одно фото за другим, заставляя их позировать во всевозможных позах, дабы сделать хороший кадр. Он прилагал максимум усилий для того, чтобы смотреть в камеру, однако куда больше его внимание привлекала стоявшая рядом с ним Хейвен.

– Расслабься, – тихо сказала она, чувствуя его дискомфорт.

– Я пытаюсь, – пробормотал Кармин в ответ.

– Улыбаемся! – крикнул фотограф. Кармин улыбнулся, надеясь поскорее покончить с этим, и фотограф в режиме мультисъемки снял еще несколько кадров. – Мы закончили.

С облегчением выдохнув, Кармин ослабил галстук.

– Это продолжалось целую вечность.

– Это было не так и уж плохо, – рассмеялась Хейвен. – Фотосессия заняла всего лишь двадцать минут.

Кармин опустил руки на ее бедра, и она вскрикнула от неожиданности, когда он быстро притянул ее к себе.

– Ты ошибаешься, Хейвен ДеМарко. Это было ужасно, потому что в течение этих двадцати минут я не мог делать вот этого.

Он впился поцелуем в ее губы и, углубив поцелуй, вызвал недовольство со стороны Тесс.

– Я не хочу этого видеть.

– Так перестань, блять, смотреть, – выдохнул Кармин, на мгновение отстранившись от Хейвен. Сказав это, он вновь поцеловал ее.

– Мы пошли внутрь, – сказал Доминик, похлопывая Кармина по спине. – Не заставляйте всех слишком долго ждать.

Они пробыли еще некоторое время на улице, продолжая целоваться, в то время как гости направились в клуб «Luna Rossa», где проходил свадебный прием. Спустя некоторое время Хейвен отстранилась, тяжело дыша и пытаясь восстановить дыхание. Ее щеки покрылись румянцем.

– Возможно, нам тоже следует пойти в зал.

– К черту прием, – ответил Кармин, оставляя поцелуи на ее подбородке и спускаясь к ее шее. – Давай уедем.

– Мы не можем уехать, Кармин, – ответила Хейвен. – Гости собрались ради нас.

– И что? – прошептал он. Рассмеявшись, Хейвен отстранилась. Кармин вздохнул. – Ладно, ты права. Нам пора.

– Вот видишь? – сказала она, беря его за руку. – Будет весело.

– Да, но я считаю, что нам было бы куда веселее, если бы мы были сейчас одни.

– Возможно, – согласилась Хейвен. – Но позднее у нас будет на это уйма времени.

– Чертовски на это надеюсь.

Хейвен направилась к клубу, потянув его за собой, и он неохотно двинулся следом за ней. Когда они зашли в зал, гости встретили их громкими аплодисментами. Хейвен покраснела и опустила голову, в то время как Кармин усмехнулся. Пройдя по залу, они подошли к главному столу, который был задекорирован украшениями. Хейвен поблагодарила собравшихся, когда все заняли свои места в ожидании торжественного ужина. Один из официантов подошел к их столу с бутылкой из зеленого стекла и наполнил их бокалы. Кармин кивнул в знак приветствия, когда официант налил газированный напиток в его бокал. Подняв бокал, он поднес его к носу и поморщился от запаха. Сидевший рядом с ним Доминик рассмеялся, изучая напиток в своем бокале.

– Никогда не думал, что буду пить газированный виноградный сок на свадьбе своего младшего братца, – сказал он, качая головой.

– Еще у нас имеется газированный жасминовый чай, – заметила Хейвен. – И содовая «Vignette». По виду напитки напоминают шампанское, но на самом деле они безалкогольные.

Кармин вздохнул и, не сделав ни глотка, поставил свой бокал на место. Поворот, который приняла беседа, был ему совершенно не по душе. Гости могли бесплатно пользоваться баром – по словам Коррадо, это был его подарок им – но Кармину, как и прежде, запрещалось пить в клубе.

Их беседа прекратилась, когда официанты вынесли все тарелки. Взяв свою вилку, Кармин принялся водить ею по еде, чувствуя тошноту. У него вспотели ладони, он дергал под столом ногой, чувствуя себя некомфортно в своем собственном теле.

Желание выпить еще время от времени терзало Кармина. Он жаждал алкоголя, его тело молило хотя бы о глотке, который смог бы утолить его «голод». Он практически ощущал жжение в горле, желая снова хотя бы ненадолго ощутить прилив тепла в груди в память о былых временах… этого было бы достаточно для того, чтобы унять приступы паники.

Несмотря на это, он по своему опыту знал, что этого будет мало, поскольку некогда он шел на поводу у своей зависимости и знал, каково это. Одного глотка всегда будет мало, потому что он не сможет остановиться, если вновь начнет. Один глоток превратится в два, а следом за ними он осушит всю бутылку, что, в свою очередь, приведет к тому, что на следующее утро его будет ожидать головная боль, крайне рассерженный босс и отсутствие воспоминаний о том, что случилось накануне.

Нет, он совершенно не желал возвращаться к этому.

Потянувшись к нему под столом, Хейвен опустила руку на колено Кармина и остановила его ногу. Заметив его обеспокоенный взгляд, она улыбнулась – на ее лице не было ни намека на гнев. Казалось, она всегда знала, когда ему становилось тяжело.

– Все хорошо? – спросила она.

– Да, я справлюсь, – ответил он. Напряженность начала покидать его тело, пока он смотрел на нее. Кармина захлестнули эмоции, когда он увидел, что она буквально сияла. Ее глаза светились от счастья, и он надеялся на то, что она видела то же самое и в его глазах. Она была для Кармина всем. Его любовь к ней была сильнее всего на свете, и мощнее той власти, которой когда-либо могли обладать алкоголь и наркотики. Она была его миром, его жизнью, и теперь она стала его женой.

Его женой… кто бы мог подумать, что у Кармина ДеМарко будет жена?

– Поешь, – тихо сказала Хейвен. Развернувшись к своей тарелке, она загадочно улыбнулась. – Тебе потребуется позднее энергия.

Услышав ее намек, Кармин вздохнул и приступил к мясу, похожему на свинину. Меню для приема взяла на себя Селия, поскольку и Кармин, и Хейвен уделяли мало внимания формальностям. Кармин предлагал заказать пиццу и устроить самообслуживание, но этот номер определенно не прошел бы с их кругом общения.

– Не переживай, Хейвен. Для тебя у меня будет масса энергии.

– О, я и не переживаю, – ответила она, отправляя в рот кусочек еды. – А вот тебе следовало бы.

Рассмеявшись, Кармин приступил к еде, чувствуя себя лучше. Дурные ощущения, как правило, были мимолетными, однако мысли надолго задерживались в его разуме.

Пока Кармин пил сок, Доминик поднялся со своего места и несколько раз ударил своей вилкой по бокалу, призывая всех к тишине.

– Думаю, все собравшиеся меня знают, но, если кто-то не знает, то меня зовут Доминик. Я – старший и более мудрый брат Кармина, хотя он этого никогда и не признает. Однако он признал то, что я – лучшая кандидатура на пост шафера, поэтому, будучи шафером, я обязан выступить с речью и попытаться его смутить, – начал Доминик. – Я столько всего мог бы рассказать вам про Кармина, столькими словами мог бы вам его описать, что я даже не знаю, с чего начать. Он упрямый, безрассудный, привередливый, угрюмый, сумасбродный, он быстро судит и еще быстрее реагирует. Еще я склонен думать, что он уродлив, он это всего лишь мое личное мнение.

– Иди нахуй, – пробормотал Кармин, проводя рукой по волосам.

– Я забыл упомянуть, что он любит сквернословить, чему все вы сегодня стали свидетелями. Пожалуй, в настоящее время священник повторно освящает церковь, – пошутил Доминик. – Перейдем к куда менее известным качествам Кармина: он защищает людей, которых любит, и отстаивает то, во что он верит. Начав свой путь эгоистом, он превратился, пожалуй, в самого самоотверженного человека, которого я знаю. Теперь о Хейвен, которая должна быть самым терпеливым человеком на свете для того, чтобы выносить его выходки. Поначалу они с Кармином казались полной противоположностью друг другу – робкая, наивная девушка, испытывавшая все в первый раз, и выдохшийся, безрассудный парень, который пресытился жизнью. Думаю, никто из нас не мог и предположить, что двое людей из разных концов спектра встретятся посредине, но они сделали это. Они уравновесили друг друга, обрели покой в лице друг друга, и вместе смогли найти любовь. Я знаю, что моя речь звучит слащаво, словно я цитирую один из чертовых фильмов с Джулией Робертс, но это правда. То, что они обрели – редкость.

Кармин посмотрел на Хейвен, и она улыбнулась, потянувшись под столом и взяв его за руку, в то время как Доминик продолжил.

– Не знаю, в курсе ли вы, но в школе мой брат талантливым футболистом, – сказал он. – Я не пытаюсь воспользоваться клише, но мой собственный брак научил меня тому, что отношения во многом похожи на футбол. Это командный спорт, и вам придется работать вместе для того, чтобы добиться успеха. Бывают взлеты и падения, хорошие матчи и обидные поражения. Но, если ты ступаешь на поле – будь готов к игре. За серьезные ошибки ты отправишься на скамейку запасных, и это может дорого тебе обойтись, ты можешь долго просидеть перед тем, как вновь вернешься на поле. Всегда будут существовать соперники – люди, которые будут выбивать тебя из игры, но, если повезет, ты получишь награду за свое трудолюбие. Но этим все не заканчивается – напротив, с этого момента все только начинается, потому что теперь на протяжении всей своей жизни тебе надо будет попытаться доказать всем то, что ты, именно ты, заслужил эту награду, – сделав паузу, Доминик усмехнулся. – Но это не главное, в чем отношения и футбол схожи. Независимо от того, что ты делаешь и что происходит, самое главное – набрать как можно больше очков. Без них и то, и другое – пустая трата времени.

Кармин усмехнулся, в то время как Тесс швырнула в Доминика свою салфетку. Он рассмеялся и в шутку послал ей воздушный поцелуй, после чего продолжил.

– Думаю, мне пора заканчивать. Моя старушка поднимает флажки, свидетельствующие о пенальти, – пошутил Доминик, поднимая свой бокал. – Что ж, от имени нашей семьи я поднимаю бокал за эту пару. За Кармина, которому невероятно повезло с женой, и за Хейвен, которой откровенно не повезло с мужем.

Все подняли бокалы, в то время как Кармин поцеловал Хейвен. После Доминика слово взял ди-джей, объявивший первый танец. Пока Кармин снимал пиджак, в глазах Хейвен промелькнула паника. Замешкавшись на мгновение, она прошла следом за ним на пустой танцпол. Кармин чувствовал, что ей было неуютно находиться в центре всеобщего внимания, но она изо всех сил старалась скрыть свою нервозность.

Он притянул ее к себе, когда заиграла песня «18thfloor balcony», и опустил руки на ее бедра, покачивая под музыку. Положив руки на его плечи, Хейвен провела кончиками пальцев по волосам на его затылке и посмотрела ему в глаза. Кармин заметил слезы, которые она пыталась сдержать; ее глаза сияли в свете зала.

– Я люблю тебя, – тихо сказал он.

– Я знаю, – ответила Хейвен, улыбаясь еще шире. – Я тоже тебя люблю.

– Прости, что испортил церемонию.

– Не глупи. Ты ничего не испортил.

– Я выругался перед отцом Альберто, Хейвен, – возразил Кармин. – Я нарушил третью заповедь. Или, возможно, вторую…

– Третью, – сказала Хейвен. – И в этом нет ничего страшного. В смысле, это не первая заповедь, которую ты нарушил, и, я уверена, не последняя.

– От этого мне должно полегчать? – спросил Кармин и рассмеялся, когда она беспечно пожала плечами. – По крайней мере, я не стоял посреди церкви, нарушая другие заповеди.

– Верно, но все могло быть хуже, – ответила Хейвен. – Ты смог произнести целую речь, ни разу при этом не сказав слова на букву «б».

– Второй раз в жизни, – пробормотал Кармин.

– Именно, поэтому ты можешь собой гордиться. Для тебя это настоящее достижение.

– Очень смешно, – ответил он с сарказмом. – Мне хотелось сделать все правильно.

– Так и было, – настойчиво сказала Хейвен. – Ты был самим собой, Кармин. Ничего другого мне не нужно.

Когда песня закончилась, на танцпол вышли гости. Доминик сразу же забрал себе Хейвен, и ее место без промедления заняла Диа, которая от восторга не умолкала на протяжении двух песен. На третьей песне Кармин украл Хейвен у брата, желая быть вместе со своей невестой, и они танцевали до тех пор, пока не пришло время разрезать торт. Это событие обернулась настоящей катастрофой, превратившись в бой едой – бросая в разные стороны крем, они пытались угодить им в лица друг другу. Большая часть торта оказалась на людях, а не в их желудках, пока они смеялись и сражались.

После того, как они привели себя в порядок, Кармин сел за стол, в то время как Хейвен готовилась бросить букет. Доминик занял свое место рядом с Кармином, по-прежнему пытаясь вытереть лицо.

– Серьезно, бро, католическая свадьба? – спросил Доминик с набитым ртом. – Ты исповедовался перед венчанием? Спорю, на это ушло несколько часов.

Толкнув его, Кармин скинул кусок торта с его вилки.

– Мы обсуждали возможность тайного бракосочетания, но это казалось неправильным. Она мечтала об этом всю свою жизнь, и я не мог допустить того, чтобы в воспоминаниях об этом дне у нее остался какой-нибудь жирный идиот в костюме Элвиса.

– Логично, – согласился Доминик. – Я думал, что вы поженитесь, как мама с отцом… устроите простую и скромную церемонию.

– Да, об этом мы тоже думали, – ответил Кармин. – Но я предложил устроить пышную свадьбу. В наших отношениях никогда не было ничего традиционного, поэтому мне хотелось, чтобы хотя бы свадьба прошла по всем традициям – мне хотелось сделать все правильно. И, по правде говоря, я хотел, чтобы о нашей свадьбе узнал весь мир. Всю свою жизнь она пряталась от людей, считая, что они стыдятся ее и что она ничего собой не представляет. Я хотел, чтобы все увидели ее.

Доминик улыбнулся, выглядя при этом так, словно его что-то позабавило. Кармин с беспокойством провел рукой по волосам.

– Я знаю, что это, наверное, звучит очень глупо…

– Нет, это… я не знаю… мило? Слова практически такие же сладкие, как и этот торт.

Услышав, как кто-то позади него прочистил горло, Кармин обернулся и замер, увидев Коррадо. Он не слышал, как тот подошел, но в этом не было ничего удивительного, учитывая способность Коррадо подкрадываться к людям.

– Сэр?

– Я буду ждать тебя в своем кабинете, Кармин, – сказал Коррадо, его тон соответствовал выражению его лица. Он был столь же холодным. Лишенным эмоций. Напряженным.

– Сейчас? – с удивлением спросил Кармин. – А это не может подождать?

– Нет.

Коррадо удалился, оставив нервничающего Кармина в компании его брата. Посидев еще немного и отсрочивая неизбежное, Кармин все же поднялся на ноги и проследовал по коридору к кабинету. Подойдя к двери, он увидел своего дядю за столом. Зайдя в кабинет, Кармин закрыл за собой дверь.

Он ожидал того, что Коррадо предложит ему присесть, но предложения не последовало.

– Слово, данное мужчиной, не уступает по значимости его крови, – сказал Коррадо. – Это старое сицилийское выражение, которое часто использовал твой дед. Твое слово – твое спасение. То, что говорит человек и то, в чем он клянется важно точно так же, как и то, кто он такой и что делает.

Смотря на своего дядю с противоположной стороны кабинета, Кармин старался сохранять невозмутимое выражение лица, несмотря на царивший в его душе хаос. Он наблюдал за тем, как его дядя открыл ящик стола и достал из него револьвер под патрон .22 калибра и большой нож. Лезвие длиной шесть дюймов было зубчатым. Положив револьвер и нож на стол перед собой, Коррадо закрыл ящик.

– Больше двух лет назад ты дал свое слово, – продолжил Коррадо. – Ты отдал свою свободу в обмен на помощь. Ты пообещал быть преданным организации, и к этому вопросу я отношусь со всей серьезностью. Когда несколько десятилетий назад я вступал в организацию, я знал, что это на всю жизнь. Кому-то место здесь досталось по наследству – как Винсенту – но мне пришлось приложить много усилий для того, чтобы заслужить это право. Антонио испытывал меня. Он заставил меня доказать то, что я был предан организации, что я действительно хотел быть ее частью, и я доказал это. Я склонен думать, что именно поэтому я еще жив, а твой отец – нет.

С губ Коррадо сорвался смешок, который прозвучал для Кармина как ирония, смешанная с цинизмом.

– Мне потребовалось всего лишь несколько месяцев на то, чтобы получить от твоего деда благословение на брак с его единственной дочерью, но в свою организацию он впустил меня только лишь спустя несколько лет, когда я сумел в достаточной мере заработать его доверие. Все дело в том, что для таких людей как мы организация стоит на первом месте – La Cosa Nostra стоит впереди семьи, друзей, впереди всего.

Подняв нож, Коррадо внимательно его осмотрел, с осторожностью проводя пальцами по лезвию.

– Прежде, чем мы поприветствуем тебя как члена организации, тебе придется пролить ради нас кровь. Сейчас это очень простая процедура – укол указательного пальца, которым ты нажимаешь на курок, капля крови на листе бумаги. Никакой боли, никаких шрамов – ничего, что олицетворяло бы тебя как человека чести. Но в прошлом это была серьезная процедура. Ты знал об этом?

Сглотнув, Кармин попытался смочить болезненно сухое горло.

– Да, сэр.

– Ты проливал кровь для Сальваторе?

– Нет, – ответил Кармин. – Ему нужно было только лишь мое слово.

Коррадо не сводил взгляда с ножа.

– Дай мне руку.

На мгновение Кармин побледнел от страха, однако, не мешкая, двинулся вперед. Он знал, что колебания были недопустимы. Когда он протянул правую руку, Коррадо грубо притянул его ближе и опустил его руку на стол.

– Слово, данное мужчиной, не уступает по значимости его крови, – повторил Коррадо. – Салу нужно было только лишь твое слово, но я требую от тебя и крови.

Кармин крепко зажмурился, когда нож коснулся его кожи. Стиснув зубы, он старался не издать ни звука, пока зубчатое лезвие впивалось в его ладонь. Когда нож скользнул по его руке, он ощутил жгучую боль.

Когда все закончилось, Кармин открыл глаза и расслабился, однако он сделал это слишком рано. Усилив свою хватку, Коррадо сжал его ладонь в кулак. Когда руку Кармина пронзила острая боль, он не смог сдержать сдавленный стон, вырвавшийся из его груди. От слез у него защипало глаза, однако ему удалось одержать над ними верх.

– Ты попросил меня оказать вам с Хейвен услугу, и я согласился, – сказал Коррадо, продолжая удерживать его руку, – но я согласился не только отвести ее к алтарю. Ты хочешь быть с ней? Ты любишь ее? Ты пролил за нее кровь. Она – твоя.

Оттолкнув его от стола, Коррадо достал тряпку и вытер со своего ножа кровь. Схватившись за правую руку, Кармин прижал ее к груди, не разжимая кулака. Вытерев нож, Коррадо вернул его на место в ящик.

– Я отдам тебе девушку, но ты не получишь организацию, – продолжил Коррадо. – Ты никогда не будешь достоин клятвы, и ничто не заставит меня передумать. Ты никогда не станешь человеком чести. Эта жизнь не для тебя, и я отказываюсь предоставлять тебе место в организации, как это случилось с твоим отцом.

Кармин не сводил взгляда с Коррадо, осмысливая его слова. Он понятия не имел, что ему нужно было ответить и ожидали ли от него вообще ответа. В словах Коррадо не было ни жестокости, ни гнева. Они были простой констатацией факта. Он никогда не станет одним из них.

– Я считаю, что твое обязательство перед La Cosa Nostra было полностью выполнено, – сказал Коррадо. – Больше ты нам ничего не должен.

Кармин часто заморгал.

– Это значит…

Коррадо махнул рукой, говоря тем самым, что они закончили.

– Это значит, что ты свободен и можешь идти.

Свободен. Это слово зазвучало в разуме Кармина с такой силой, что он едва не позабыл о своей пульсирующей ладони, из которой шла кровь.

– Идти куда?

– Куда пожелаешь, – ответил Коррадо. – Но тебе, пожалуй, следует обсудить этот вопрос с Хейвен. Что-то подсказывает мне, что во второй раз она не будет такой же понимающей.

Происходящее ошарашило Кармина настолько сильно, что ему удавалось только лишь моргать и кивать в знак согласия.

Поднявшись из-за стола, Коррадо подошел к своему племяннику. Взяв его за руку, он разжал ладонь и прижал к ране тряпку. Кровотечение замедлилось, но порез по-прежнему жгло. Очистив рану, Коррадо забинтовал его ладонь.

– Теперь убирайся отсюда. Уходи.

Кармин развернулся к выходу, но остановился, обдумывая эти слова и чувствуя, как они успокаивают его душу. Уходи.

– Я устала убегать, – однажды сказала Хейвен. – Я хочу иметь возможность просто уйти.

Не раздумывая, Кармин направился к своему дяде и обнял его. Тело Коррадо оставалось напряженным, пока он стоял, замерев и будучи застигнутым врасплох внезапным проявлением эмоций со стороны Кармина, который через несколько секунд отпустил его.

– Могу я задать вопрос, дядя Коррадо? – спросил Кармин, дойдя до двери.

– Да.

Кармин указал в сторону револьвера, по-прежнему лежавшего на столе.

– Зачем Вы достали револьвер?

Ответ Коррадо не заставил себя ждать.

– На тот случай, если бы ты замешкался.

Кармин нахмурился.

– Вы на самом деле застрелили бы меня за это? – спросил Кармин и сделал на мгновение паузу, после чего покачал головой, лишая Коррадо шанса ответить. – Хотя, знаете что? Не отвечайте. Я даже не хочу, блять, знать.

Открыв дверь, Кармин покинул кабинет, слыша за спиной смех Коррадо.

После того, как Кармин ушел, Коррадо сидел в своем кабинете, смотря на револьвер. Он не был даже заряжен.

Через несколько минут он взял оружие, дабы убрать его в ящик стола. Бросив револьвер, он услышал, как тот ударился о черную видеокассету. Коррадо практически забыл о том, что она до сих пор хранилась у него, однако он никогда не смог бы забыть того, что услышал во время просмотра. Он по-прежнему помнил голос Фрэнки и мог воскресить в памяти его лицо, пока он признавался в содеянном.

«Весной 1973 года Карло предложил Ивану Волкову тридцать тысяч долларов за убийство родственника Сальваторе. Он был не первым, к кому обратились с этой просьбой. Первой кандидатурой был Симус О’Бэннон, но он не желал связываться с убийством семьи.

Мы с Карло… мы выследили Ивана. Мы не были уверены в том, что он доведет дело до конца, и оказались правы. Проникнув в дом, он понял, что там находились Федерика с ребенком. Он ушел – полагаю, для того, чтобы придумать новый план – но Карло сказал, что мы зашли слишком далеко и не можем отступить.

Он застрелил их. Убил их обоих. Затем он направился в детскую. Девочка спала. Он прицелился ей в голову, но я не мог допустить того, чтобы он убил ее. Я забрал ее к себе. Я все понимаю. Нельзя оставлять свидетелей. Но разве грудной ребенок может быть свидетелем?

Я привез девочку к Салу, а он ответил мне только лишь одно: «Мне плевать, что с ней будет. Главное, чтобы мне не приходилось на нее смотреть». Поэтому смотреть на нее приходилось мне, а теперь мне приходится смотреть на ее дочь, и я не могу этого больше выносить. Всякий раз, когда я смотрю на них, меня одолевает чувство вины. Я хочу избавиться от них, я не хочу больше на них смотреть, но что-то каждый раз останавливает меня.

Если они исчезнут, никто никогда так и не узнает, кто они на самом деле. Никто не узнает, что мы наделали… что он наделал. Но они – доказательство содеянного. Когда-нибудь, как-нибудь это ему аукнется. Думаю, он тоже это знает.

Полагаю, я стану его следующей жертвой».

Спустя несколько минут Коррадо вышел из своего кабинета, и остановился, дойдя до главного зала. В клубе по-прежнему было полно людей, гости танцевали весь вечер напролет и вдоволь угощались в баре. Половина из них даже не заметила исчезновения жениха и невесты – они были настолько заняты собственными делами, что даже не смотрели по сторонам.

К этой черте многих людей Коррадо давно привык. Эгоцентризм. Люди думали только лишь о себе и о своих собственных желаниях; их эго было настолько большим, что они не видели ничего дальше своего носа. Коррадо и сам не был лишен эгоизма. На протяжении многих лет он делил все только лишь на черное и белое. Все или ничего. Свое мнение он считал единственно правильным.

В какой-то момент все изменилось. Возможно, это случилось тогда, когда он пережил клиническую смерть, или же тогда, как он сам стал отправлять людей на тот свет, но, открыв однажды глаза, он, наконец, заметил серые тона. Они были едва различимы, но все же они существовали. Единожды осознав это, он больше не мог их игнорировать.

Однако окружающие никогда не смогут этого увидеть. Они никогда не поймут. Все они были одинаковыми, собранными по частям словно роботы, которые не ощущали ни угрызений совести, ни жалости, ни чувства вины. Со временем они переставали осознавать, что в этой жизни было по-настоящему важно – некогда это случилось и с Коррадо.

Пройдясь по клубу, он достал красную розу на длинной ножке из темной вазы, которая стояла на столе. Покручивая стебель в руке, он подошел к своей жене и протянул ей розу.

– Это для тебя, bellissima.

Селия с удивлением посмотрела на мужа, принимая розу.

– Вау, что я сделала для того, чтобы заслужить ее?

– Ничего, – ответил Коррадо, и, усмехнувшись, добавил: – И всё возможное.

Ее лицо осветила улыбка, когда он взял ее за руку и повел мимо остальных в центр танцпола. Коррадо махнул ди-джею, и басы поп-песни резки стихли, сменившись через несколько секунд композицией «Luna Rossa» в исполнении Синатры.

Опустив руки на ее бедра, Коррадо притянул жену к себе. Селия обняла его за шею, продолжая держать розу. Они покачивались под музыку, смотря друг другу в глаза.

– Кармин и Хейвен покинули клуб невероятно быстро, – задумчиво сказала Селия.

– Правда?

– Да. Мне показалось, что Кармин поранился. Я спросила, что случилось, но он сказал, что это не стоит беспокойства. При этом он выглядел счастливым. Я бы даже сказала, что он был в экстазе.

– Вот как.

– Ты знаешь что-нибудь об этом?

– Возможно.

Она продолжала вопросительно смотреть на него, пребывая в замешательстве. Коррадо знал, что она не станет расспрашивать его. Он ценил ее сдержанность. Однако в этот раз ему показалось, что она заслуживала получить ответ. Он считал, что на сей раз она должна была знать.

Наклонившись, он нежно поцеловал ее. На его сухих губах остались следы ее красной помады. Рассмеявшись, она вытерла его губы свободной рукой, в то время как он прошептал:

– Я только лишь помог ему.

Глава 48

Позднее в ту ночь в клубе сработала пожарная тревога, оповестившая о возгорании. На место происшествия съехались пожарные, заполнившие парковку и пытавшиеся совладать в темноте с безжалостным пламенем, однако их усилия были тщетны. Огонь поглотил «Luna Rossa» полностью, уничтожая клуб и сжигая его дотла.

С наступлением рассвета огромный столб дыма можно было увидеть с противоположной стороны города, однако Коррадо не был тому свидетелем. Он крепко спал в своей постели, обнимая своими сильными руками свою жену. Впервые за многие годы они вместе проспали допоздна.

Коррадо находился в неведении до тех самых пор, пока на пороге резиденции Моретти не показалась полиция, которая и уведомила его случившемся: дело всей его жизни выгорело дотла, став объектом поджога. Полицейские заверили его в том, что будет проведено тщательное расследование случившегося, однако Коррадо оно не требовалось. Он сразу же понял, чьих это было рук дело.

Наконец, после стольких лет, ирландцы осуществили свое возмездие.

Если бы во главе организации стоял кто-то другой, то в Чикаго разгорелась бы полномасштабная война, которая не оставила бы от Города ветров камня на камне – различные группировки объявили бы охоту, твердо решив уничтожить друг друга – однако Коррадо был умнее.

После нескольких провальных операций и неудавшегося покушения на жизнь Коррадо, вспыхнувшая вражда завершилась бойней в подпольном клубе азартных игр, находившемся под контролем О’Бэннона. Люди Коррадо ворвались в клуб посреди дня, разоружили собравшихся и перебили их одного за другим. Ирландцы никогда не знали, откуда ожидать удара.

Дабы воздать им в полной мере – и, возможно, забавы ради – люди Коррадо перед уходом подожгли здание.

«Бойня в День святого Валентина: Часть II» – так охарактеризовали это события средства массовой информации, даже несмотря на то, что случилось это поздней осенью. На следующий день заголовок на передовице местной газеты гласил: «ПРЕДПОЛАГАЕМЫЙ БОСС МАФИИ ЗАДЕРЖАН ДЛЯ ДОПРОСА». Вскоре после этого газеты разносили уже новую весть: «КИЛЛЕР ИЗ КЕВЛАРА ВНОВЬ ВЫПУЩЕН НА СВОБОДУ». Все знали, что Коррадо отдал приказ по устранению ирландцев, однако у него было твердое алиби, которое никто не мог опровергнуть: вместе со своей женой он присутствовал на встрече с подрядчиками, внося финальные штрихи в план строительства нового клуба «Luna Rossa».

Однако не только Коррадо строил в это время планы. Одновременно с событиями, имевшими место в Чикаго, Хейвен и Кармин отправились на другой конец страны, в целости и сохранности добравшись до маленького города-призрака Блэкберна. На земле, где некогда располагалось ранчо Антонелли – ранчо, которое Коррадо намеренно уничтожил – теперь высился каркас нового здания. Трехэтажное строение, возводимое с нуля, через некоторое время станет первым официальным центром «Safe Haven».

– Я хочу построить тридцать три центра, – сказала Хейвен. – Это будут места для таких людей, как я – здесь они смогут начать новую жизнь. Если они сбегут, то я хочу, чтобы они знали, что существует место, где их ждут. Я хочу, чтобы они знали, что они не одиноки.

Ауттейк «Вечность»

Деревянная дверь синего цвета сотрясалась от настойчивого стука. Кармин стоял на верхней ступени лестницы в своем доме на Фелтон-драйв в Чикаго и смотрел вниз в тускло освещенное фойе. Входная дверь находилась во власти теней, однако лучей вечернего солнца еще было достаточно для того, чтобы он мог заметить дрожавшую от силы ударов дверь.

– Ты откроешь? – спросила Хейвен, выходя позади него из спальни. Кармин продолжал безмолвно смотреть на дверь, наблюдая за тем, как проворачивается ручка. Господи, они пытались практически вломиться в дом. Шумно вздохнув от отсутствия реакции со стороны Кармина, Хейвен проскользнула мимо него. – Ладно… я сама открою.

Преодолев лестницу по две ступени за раз, Хейвен остановилась в фойе, дабы отпереть полдюжины замков, на установке которых настоял Кармин. В этот момент из спальни выпорхнула еще одна фигура, которая протолкнулась мимо Кармина безо всякой деликатности, которая была так присуща Хейвен. Розовая, сияющая форма едва не сбила Кармина с ног. Пошатнувшись, он заметил, как размытая фигура бросилась вниз и скрылась из виду.

– Извинения приняты! – крикнул Кармин.

– Извини! – услышал он в ответ детский голос. Дверь черного входа открылась и вновь закрылась еще до того, как Хейвен успела бы отпереть входную дверь.

Наконец, открыв ее, Хейвен впустила в дом поток солнечного света, в лучах которого она практически засияла. Она начала было говорить и едва успела произнести слог, когда кто-то забежал в дом. Маленький футболист врезался прямо в нее, будто бы вообразив себя полузащитником, выполнявшим захват квотербека.

Пошатнувшись и отойдя на несколько шагов назад, Хейвен рассмеялась и, потянувшись к маленькому мальчику, обняла его.

– Винни! Кому я говорила о том, что нельзя налетать на людей? – послышался с крыльца громкий, резкий голос, узнав который Кармин поморщился. Через несколько секунд в фойе шагнула блондинка.

Тесс.

Зайдя в дом, она потянулась к своему сыну, однако Хейвен отвела его в сторону, уводя из зоны досягаемости его матери.

– О, все в порядке. Ему же всего пять лет.

В ответ Тесс только лишь закатила глаза, в то время как мальчик, выскользнув из объятий Хейвен, бросился к двери черного входа.

– Не бегай по дому, Винни!

– Ничего страшного, – сказала Хейвен, махнув в сторону выбежавшего во внутренний двор мальчика. – Нам не привыкать. К тому же, он ничего не испортил.

Кармин усмехнулся, наблюдая за тем, как Тесс пытается удержаться от ответа. Она терпеть не могла, когда кто-то оспаривал ее решения, но, вместе тем, она знала, что в этом доме слово Хейвен было законом. Ее все слушались – даже Кармин, который имел привычку никого не слушать.

Коррадо, вне всяких сомнений, подтвердил бы это. Кармину нравилось думать, что именно его неспособность следовать правилам уберегла его от жизни в хаосе. Коррадо знал, что это не для него, что долго он так не протянет.

Никогда еще Кармин не был так чертовски благодарен за то, что он потерпел неудачу в чем-то столь серьезном.

Несмотря на то, что Кармин привык никого не слушать, он слушал свою жену. По его мнению, дело было не столько в авторитете, сколько в вопросе уважения. После всего того, через что Хейвен прошла, живя в домах чужих людей, она заслуживала права контролировать то, что происходило в ее собственном доме. Поэтому, если она хотела выкрасить стены в розовый цвет и позволяла людям бегать по дому и верещать как банши, значит, так тому и быть.

Покачав головой, Тесс уступила и едва слышно пробормотала: «Настоящая тетя».

Хейвен улыбнулась, будто бы это звание льстило ей, и перевела взгляд на входную дверь, которая все еще была открыта. В фойе, широко улыбаясь, шагнул Доминик, который, казалось, был вне себя от радости. Он был одет во все черное, а на голове у него красовалась жуткая клоунская маска, вышедшая прямиком из экранизаций по романам Стивена Кинга.

– Twinkle toes, – воскликнул он. – Ты готова?

Хейвен энергично закивала.

– А ты?

– О, ты же знаешь, – ответил Доминик. – Я всегда готов.

Закатив глаза, Кармин спустился вниз по лестнице, не испытывая и десятой доли того энтузиазма, который исходил от Хейвен и Доминика. Услышав его шаги, все перевели взгляд на лестницу. Хейвен и Доминик улыбнулись, в то время как Тесс поприветствовала его с присущим ей «глаза б мои его не видели» выражением. В ответ он только лишь кивнул ей, воздерживаясь от своего традиционного саркастичного приветствия.

Веди себя хорошо, сказала Хейвен.

Эти слова предназначались младшему члену семьи ДеМарко, однако Кармин в любом случае старался к ней прислушиваться.

– Какой ты довольный, – саркастично сказал Доминик, шлепнув Кармина по руке, когда тот молча прошел мимо. – Что сегодня послужило причиной столь прекрасного расположения духа?

Включившаяся в беседу Тесс лишила Кармина возможности ответить.

– Трезвость. Я думала, что он был невыносим, когда пил. Но теперь у него не настроение, а постоянный менструальный синдром.

Кармин открыл рот, намереваясь ответить на ее колкость, однако Хейвен опередила его.

– Не будем об этом. У нас один из тех дней.

Один из тех дней.

Хейвен не стала ничего пояснять, но все и без того понимали, что она имела в виду. Наступил один из тех дней, когда сон Кармина был заполнен кошмарами, а часы бодрствования были ничем не лучше ночных. Он ощущал оцепенение, чувство вины, напряженность. Прошло уже несколько лет, однако воспоминания о пережитом по-прежнему преследовали его, неожиданно появляясь словно из ниоткуда.

По словам доктора, он страдал от посттравматического стрессового расстройства. Наблюдение за смертью родителя серьезно травмирует психику. Кармин имел несчастье пережить это дважды. Став свидетелем гибели своей матери, он замкнулся в себе, стал мало восприимчив, и во всем винил себя. Что же до взрослого возраста…

Порой трезвость была поистине чудовищной идеей.

После того, как в фойе вновь воцарилась беседа, Кармин отошел в сторону и направился на задний двор, куда убежали дети. Выйдя на свежий воздух, он сразу же заметил своего племянника, который сам с собой играл в футбол. Винсент. Нелегкое ему выпало бремя. Кармин задумался о том, как мальчик отнесется к своему имени, когда вырастет и поймет, что его дедушка был не только доктором небольшого городка.

Пройдя вперед, Кармин поймал мяч, когда мальчик бросил его назад между ног. Взяв мяч в ладонь, Кармин прижал пальцы ко швам и обхватил коричневую поношенную кожу, ощущая при этом странное чувство легкости. С момента его последней игры минуло уже несколько лет, однако ощущения были поразительно знакомыми, словно он сел на старый велосипед.

Выпрямившись, Винни развернулся к Кармину.

– Дядя Кармин, ты можешь бросить мяч?

Кармин рассмеялся.

– Думаю, да.

Глаза Винни засветились от предвкушения. Вытянув руки, он ожидал броска, в то время как Кармин замахнулся. Он бросил мяч, наблюдая за тем, как он проделал идеальную спираль по двору. Винни попытался поймать мяч, и уже было сделал это, однако в последний момент мяч выскользнул из его рук и приземлился в траву. Мальчик моментально подхватил мяч с земли и бросил его, приложив для этого максимум усилий. Бросок был слабым, однако мяч все же долетел до Кармина. Ему не пришлось даже двигаться с места для того, чтобы поймать его.

– Вау! – воскликнул Винни с удивлением. – Круто!

Кармин улыбнулся и пожал плечами, после чего сделал очередной бросок. Спустя несколько минут их игру прервал громкий визг, прокатившийся по двору. Рефлекторно осмотревшись по сторонам в поисках источника звука, Кармин заметил маленькую розовую форму, повисшую на ветке дерева. Уму не постижимо.

– Слезай оттуда, пока ничего не сломала, – сказал Кармин, ловя мяч, который бросил Винни. – Сломаешь себе что-нибудь, и потом твоя мама сломает что-нибудь мне.

Маленькая девочка без споров послушалась его и, отпустив ветку, приземлилась попой на землю. Кармин поморщился, бросая мяч Винни, в то время как девочка вскочила с земли как ни в чем не бывало и побежала к ним. Ее платье было перепачкано в грязи и уже порвано, подобранная под наряд принцессы тиара бесследно исчезла. Волосы девочки, которые Хейвен завивала и укладывала всю первую половину дня, были растрепаны, взъерошены и спутаны.

Чего еще можно было ожидать от ребенка с его генами? У девочки попросту не было шансов. Сумасбродство было в ее ДНК. Уже в три года она была маленьким ураганом – бесстрашным и смелым. Она не была плохим ребенком. Вовсе нет. Но она обладала духом, который было невозможно сломить; свободолюбием, которое невозможно было укротить. Девочка была волевой и энергичной.

И Кармину это чертовски нравилось.

Вопрос детей беспокоил его, но куда больше его беспокоило то, что у них будет дочь. Дочери ужасали его. Мальчики разбивали сердца без сожалений. Им было наплевать на то, кто и кому приходился дочерью. Кармин знал это, поскольку сам когда-то был таким. Он боялся того, что судьба воздаст ему по заслугам и заставит его дочь расплачиваться за его грехи. Он сам на протяжении своей жизни расплачивался за бесчисленные грехи отца. Ему не хотелось, чтобы с его дочерью случилась та же история.

Но она? Маура Миранда ДеМарко?

Его опасения были напрасными.

Парням придется опасаться ее.

– О, мне! – завизжала Маура, подпрыгивая. Ее босые ноги были грязными после бега по траве. – Мне! Мне! Брось мне, папочка!

Смотря на дочь, Кармин обхватил мяч двумя руками и бросил его Винни.

– Ты хочешь поиграть, Маура? Иди обуйся.

– Но…

– Ты меня слышала, piccola. Обуйся.

Громко вздохнув, она развернулась и бросилась в дом, вернувшись спустя мгновение в розовых, не зашнурованных кроссовках «Nike». Покачав головой, Кармин поймал брошенный Винни мяч и развернулся к своей дочери. В этот момент позади Мауры широко распахнулась входная дверь, и остальные члены семьи вышли во двор.

Когда Маура вытянула перед собой руки, Кармин бросил ей мяч. Она поймала его, и он улыбнулся, испытывая чувство гордости. Выражение его лица переменилось, когда она бросилась к нему на полной скорости. Заметив решительность на ее лице, Кармин сделал шаг назад как раз в тот момент, когда Маура врезалась в него.

– Захват! – закричала Маура, едва не сбив его с ног. Пошатнувшись, Кармин рассмеялся и подхватил ее. Она была совсем еще маленькой – в ней было два с половиной фута роста и около двадцати пяти фунтов веса. Подняв дочь на руки, Кармин принялся кружить ее, в то время как она крепко держала в руках мяч. Ее безудержный смех заполнил пространство заднего двора, когда Кармин обнял ее одной рукой за талию и начал щекотать другой. – Папочка! Нет, не щекотка! Нет! Захват!

– Думаю, тебе не помешало бы выучить правила игры, милая, – сказал он, переворачивая ее вверх ногами и крепка держа. Ее непослушные волосы свисали возле его коленей. – Захват осуществляет игрок без мяча. А ты пытаешься остановить квотербека, когда у него нет мяча. Это наказывается передвижением мяча на 15 ярдов.

– Кармин! – крикнула Хейвен, выйдя на заднее крыльцо и опешив. – Она же в платье!

– И в шортах.

– И что? Поставь ее на ноги, пока вся кровь не прилила к ее голове!

Кармин опустил Мауру на траву, в то время пока она продолжала смеяться. Опустившись на колени, он вновь начал ее щекотать, после чего выхватил мяч у нее из рук. Вскочив на ноги, Маура бросилась за ним, пытаясь вернуть себе мяч, однако Кармин сделал передачу Винни, опередив ее. Маура вновь подбежала к нему и, обвив сзади руками его ноги, решила повалить его на землю. Прежде, чем Кармин успел бы поймать ее у себя за спиной, Маура уперлась головой в его ноги, отчего у него подогнулись колени. Упав на землю, Кармин перевернулся на спину, в то время как Маура уселась на него сверху, упершись локтями и коленями в его ребра.

– Боже мой, – сказал Кармин, притягивая ее к себе, пока она продолжала смеяться. – Ты нарушила все правила. Необоснованная грубость.

Когда Кармин поднялся на ноги вместе с дочерью, к ним подошла Хейвен. Наклонившись, она поправила платье Мауры, пытаясь привести его в надлежащий вид, после чего начала приглаживать волосы дочери. Не то чтобы это хоть как-то помогло. Ничто было не в силах противостоять этой катастрофе.

– Зачем ты ее всю перепачкал? – спросила Хейвен, смотря на Кармина. – Я весь день ее собирала.

– Я здесь не при чем. Она сама испачкалась, – ответил Кармин, поднимая перед собой руки.

Закатив глаза, Хейвен выпрямилась.

– Мне с трудом верится в твою невиновность.

– Но это так, – потянувшись вперед, Кармин притянул Хейвен к себе. Она ахнула от удивления, когда он поднял ее на руки. Он не мог кружить ее по двору как Мауру и определенно не мог перевернуть ее вверх ногами, но ее ноги парили над землей, пока она находилась в его объятиях. Ее щеки покрылись румянцем. – Я невиновен, tesoro.

Улыбнувшись, Хейвен обвила руками его шею и наклонила голову для того, чтобы поцеловать его.

– Клянешься?

– Ты же знаешь, что да.

      Рассмеявшись, Хейвен отстранилась, когда он поставил ее на землю. Опустившись на колени, она зашнуровала кроссовки Мауры, в то время как Винни подбежал к своим родителям и бросил мяч отцу.

– Пап, дядя Кармин отлично играет в футбол! Он бросает мяч гораздо лучше, чем ты.

Кармин самодовольно улыбнулся, встретившись взглядом с Домиником. Со временем Кармин полюбил детей, потому что они не подбирали слов. Неважно, что именно это было – они говорили все, что думали, не обращая никакого внимания на тактичность.

– В подростковом возрасте твой дядя занимался футболом. Он был квотербеком школьной команды, и практически попал в сборную колледжа.

– Почему практически? – спросил Винни, переводя взгляд на Кармина. – Почему ты не стал играть?

– Всякое дерьмо бывает.

– Не ругайся перед моим сыном, – проворчала Тесс.

– Всякое бывает, – ответил Кармин, незамедлительно скорректировав свое высказывание.

– Что именно? – спросил Винни, распахнув глаза.

Кармину хотелось быть с ним честным, но он понимал, что для ребенка это была слишком неприглядная правда. Винни находился в том возрасте, когда все вокруг еще кажется светлым и сияющим; он верил в то, что мир – прекрасное место. Несмотря на то, что некоторые аспекты действительно были прекрасными, Кармин прекрасно знал, каким гнилым и отталкивающим мир может быть в целом – порой он был настолько ужасающим, что служил причиной ночных кошмаров. Он тоже не знал этого, будучи ребенком и верил в счастливые развязки, поэтому не хотел портить мировосприятие кому бы то ни было. Он и без того был повинен в страданиях множества людей.

– Я получил травму руки, которой подают мяч, – ответил Кармин. По крайней мере, это была полуправда. Ему действительно прострелили руку. – К тому времени, когда я восстановился… поезд уже ушел.

Подойдя к Кармину сзади, Хейвен обняла его за талию, сцепив руки на его животе. Подняв голову, она опустила подбородок на его плечо. Он почувствовал ее губы возле своей шеи – кожу начало покалывать, когда она оставила на ней поцелуй. Это был поцелуй понимания и благодарности. Она знала истинную причину того, почему его мечта рассеялась как дым.

Сгримасничав, Винни поморщился и, подбросив мяч в воздух, вновь поймал его.

– Отстой.

Кармин рассмеялся.

– Да, я могу придумать несколько слов, чтобы описать, какой это в действительности отстой.

– Но он не станет их озвучивать, – возразила Тесс, – я права?

В ответ Кармин с сарказмом отдал ей честь.

– Что ж, да, – продолжил Доминик, опустив руку на плечо сына и сжав его. – Именно поэтому он лучше меня в футболе, но во многом и я лучше твоего дяди.

Кармин нахмурился.

– Например? – спросили Винни и Кармин в унисон.

Доминик обвел их взглядом.

– Например, в компьютерных вопросах… и в учебе. Твой дядя ужасно учился в школе. Ты был видел его оценки.

– Ты был ботаном, – ответил Кармин, отмахнувшись. – Как будто это важно.

– Это важно, – ответил Доминик.

Отведя взгляд от своего брата, Кармин посмотрел на Винни и заметил искреннее любопытство в его глазах. Отвернувшись от племянника, он посмотрел на свою дочь, которая, казалось, все время наблюдала за ним.

Дети.

Порой он забывал, что дети на самом деле равняются на него.

Кто бы мог подумать, что однажды он станет примером для подражания?

Боже, помоги этим детям.

– Да, – ответил Кармин, вновь смотря на брата. – Да, ты прав. Ты меня подловил. Это важно… важно ходить в школу, учиться, получать хорошие оценки, читать, писать, заниматься алгеброй, заканчивать школу. Все это дерьмо важно.

Тесс тяжело вздохнула, в то время как Кармин только лишь пожал плечами.

Ему казалось, что он дал вполне достойный ответ.

– Ладно, – громко сказал Доминик, потирая ладони и обводя всех взглядом. – Пора начинать. Кто готов?

– О, я! Я! Я! – закричала Маура, протискиваясь между своими родителями и требуя внимания матери. – Пойдемте!

– Да, – ответила Хейвен не менее восторженно. – Пойдемте.

Все поспешили на улицу, в то время как Кармин шел позади. Взяв маленькое оранжевое ведерко Мауры в форме тыквы, он отдал его Хейвен, дабы запереть дом. Неприятность или угощение. Это был первый раз для Мауры – как и для Хейвен – и, казалось, Доминик планировал воспользоваться этим в полной мере.

– Идем, twinkle toes, – сказал Доминик, надев маску и, взяв Хейвен за руку, потянул ее за собой. – Мы сполна реализуем обещание, которое я дал тебе несколько лет назад.

– Какое обещание? – спросила Хейвен с удивлением.

– Я обещал тебе, что мы будем выпрашивать сладости на Хэллоуин, – ответил Доминик. – Или как ты там это называла? Кошелек или жизнь? Именно этим мы и займемся.

– Но, я думала… в смысле… – Хейвен с паникой посмотрела на Кармина, но он только лишь улыбнулся, беря Мауру за руку. Поняв, что он не собирается возражать, она развернулась к Тесс, однако Винни уже успел утянуть ее за собой. – Но у меня нет костюма.

– Он тебе и не нужен, – ответил Доминик. – Поверь мне.

Хейвен терзали сомнения, однако Кармину не представилось шанса успокоить ее, поскольку в мгновение ока Доминик потянул ее за собой на другую сторону улицы, в то время как Маура двинулась в противоположную сторону, оставаясь на тротуаре. Кармин двинулся следом за дочерью, пробираясь через толпу. Он предоставил ей свободу движений, позволяя руководить их маршрутом, однако все время держал дочь на расстоянии вытянутой руки. Сумерки вскоре уступят место темноте, в нескольких домах на Фелтон-драйв на крыльце уже горел свет, однако Маура проносилась мимо них, с восторгом наблюдая за одетыми в костюмы детьми. Получение сладостей, казалось, волновало ее крайне мало.

– Смотри, папочка! – закричала она. – Принцесса! О, а это ведьма! Папа, папа… смотри! Это ниндзя!

Кармин пытался смотреть на все, на что она указывала, но Маура настолько быстро переходила от одного к другому, что он едва за ней поспевал.

– Ты ведь знаешь, что нужно говорить «неприятность или угощение», да? Я ведь объяснял тебе это, верно?

Ничего не ответив, Маура протолкнулась через группу людей, которые шли слишком медленно. Обогнув их, Кармин пробормотал «извините». Он ожидал, что его дочь продолжит бежать вперед, однако она резко развернулась, проскользнув мимо черного «Мерседеса» на подъездной дорожке и направившись к дому.

О, нет.

Черт.

Нет.

– Маура, милая, я не думаю… – Кармин бросился следом за ней, но она была слишком быстрой и проворной. – Не думаю, что это хорошая идея.

Проигнорировав его, Маура взбежала по ступенькам и направилась к темной деревянной двери. Крыльцо было погружено в полумрак. Кто-то определенно был дома, но они явно не планировали принимать участия в празднике.

– Почему бы нам не пойти к соседнему дому? – предложил Кармин, оглядываясь. – Похоже, они раздают огромные шоколадные батончики.

Но нет – разумеется, они не могли туда пойти.

Это было бы слишком логично.

Остановившись на первой ступени, Кармин засунул руки в карманы, в то время как Маура встала на носочки и нажала на дверной звонок.

Снова.

И снова.

И снова.

Она нажимала на звонок без устали, звон был настолько громким, что Кармин слышал его со своего места. Спустя тридцать секунд дверь дома распахнулась и на пороге появился Коррадо Моретти.

Выражение его лица было строгим и суровыми, будто бы высеченным из камня. Взгляд его темных глаз остановился на Кармине, в то время как стоявшая прямо перед ним Маура продолжала нажимать на звонок.

Коррадо перевел взгляд с Кармина на Мауру, стоявшую на его крыльце.

– Думаю, этого достаточно.

Убрав руку, Маура посмотрела на Коррадо, ее лицо озарилось улыбкой. Казалось, она не испытывала ни капли того волнения, которое ощущал Кармин. Она нисколько его не боялась. Насколько она знала, он был всего лишь членом семьи, его холодность ее не отпугивала.

– Неприятное угощение! – сказала она.

Коррадо несколько раз моргнул, серьезно смотря на нее.

– Неприятное угощение?

Кармин прочистил горло.

– Неприятность или угощение.

Коррадо перевел взгляд на Кармина, когда тот заговорил и, подняв брови, вновь посмотрел на Мауру.

– Неприятность или угощение?

Она энергично закивала.

– Неприятное угощение!

Коррадо продолжал смотреть на Мауру с такой интенсивностью во взгляде, что она начала беспокойно ерзать на месте. Вовсе не от дискомфорта, нет… от скуки. Казалось, никто из них не знал, что нужно делать. Маура впервые занималась сбором сладостей, и, насколько Кармин мог судить, его дядя тоже никогда еще с этим не сталкивался. Коррадо хотелось, чтобы девочка просто ушла, в то время как Маура знала только лишь то, что она должна что-нибудь получить.

Кармин собирался было вмешаться и вновь предложить дочери пойти в другой дом, однако в этот момент Коррадо поднял голову. В его глазах Кармин увидел нечто удивительное – то, что ему доводилось видеть в своем дяде всего лишь единожды. Паника. В первый раз, когда Кармин увидел это, его мир очутился в руинах, но в этот раз? О, это будет весело…

В этот момент скука одолела Мауру настолько, что она вновь встала на носочки и нажала на звонок. Раздавшийся звон привлек внимание Коррадо. Он развернулся к Мауре, в то время как Кармин усмехнулся. Это будет занимательнейшее зрелище.

Потянувшись вперед, Коррадо аккуратно взял Мауру за руку и убрал ее, дабы она вновь не нажала на звонок.

– Неприятность или угощение, – повторил Коррадо, отпуская ее руку. – Кого ты изображаешь на празднике?

– Принцессу.

Коррадо обвел взглядом ее грязное, порванное платье, оставшееся единственным элементом ее костюма.

– Какую именно принцессу?

– Принцессу пиццы!

Услышав ее ответ, Коррадо нахмурился.

– Она имела в виду principessa, – сказал Кармин. – Она просто принцесса в платье, и… у нее была тиара, но она пропала.

– Принцессе не пристало терять корону, – ответил Коррадо. – Полагаю, ты ожидаешь угощения, или же непрерывная трель моего дверного звонка была той самой неприятностью, заготовленной заранее?

Маура, вероятно, не поняла ни слова из того, что он сказал, и предпочла в ответ лишь кивнуть и улыбнуться. Не дожидаясь приглашения войти, она проскользнула в дом. Ошарашено наблюдая за происходящим, Коррадо развернулся к Кармину, когда тот поднялся на крыльцо. Коррадо промолчал, но выражение его лица говорило само за себя.

Кивнув своему дяде, Кармин сдержал улыбку и зашел в дом следом за своей дочерью. Последовав их примеру, Коррадо затворил за собой дверь и, миновав Кармина, направился на кухню. Маура нетерпеливо побежала за ним, в то время как Кармин остановился в дверном проеме, облокотившись на косяк и держа руки в карманах.

– Селия отлучилась в продуктовый магазин, но у нас должно было что-нибудь остаться, – сказал Коррадо, открывая дверцу шкафа и заглядывая внутрь. – Какое угощение тебе хотелось бы получить?

– Сладости.

– Не знаю, есть ли у нас сладости.

– Почему нет?

– Потому что мы их не едим, – ответил Коррадо, закрывая дверцу и переходя к следующему шкафу. Отодвинув в сторону несколько коробок, он достал банку консервированных фруктов. – Персики.

– Это не сладости!

– Они сладкие, – посмотрев на Мауру, Коррадо заметил бескомпромиссное выражение ее лица и вновь развернулся к шкафу. – Тогда хлопья «Cheerios».

Достав коробку с хлопьями, Коррадо поставил ее на стол рядом с банкой персиков, и вновь посмотрел на Мауру. Он не стал дожидаться ее ответа. Выражение ее лица по-прежнему было скептичным.

– Изюм, – сказал Коррадо, доставая небольшую упаковку изюма и протягивая ее Мауре. – Держи.

Взяв упаковку с изюмом, Маура посмотрела на нее с ужасом.

На протяжении последующих нескольких минут столешница заполнялась продуктами, которые Коррадо удалось обнаружить в шкафах и в холодильнике: фрукты, овощи, даже кувшин с апельсиновым соком. Маура не сводила с него взгляда и ничего при этом не отвечала. Она продолжала морщиться, в то время как Коррадо нервничал все больше и больше.

Сдавшись, Коррадо достал бумажник. Кармин шокировано наблюдал за тем, как он открывает его.

– Двадцать долларов. Подойдет?

Достав двадцатидолларовую купюру, он протянул деньги Мауре, которая поспешно выпустила из рук упаковку с изюмом и взяла их. На лице Коррадо, казалось, промелькнуло облегчение. Спустя несколько мгновений входная дверь дома распахнулась, из фойе до них донесся голос Селии.

– Коррадо, bellissimo, ты не мог бы помочь мне с покупками?

Маура моментально оживилась, выбежав из кухни вместе с деньгами. Селия спасла ситуацию.

– Тетя Селия!

Повернув голову, Кармин заметил, что Селия, ахнув, опустила пакеты с продуктами на пол для того, чтобы взять на руки Мауру.

– Принцесса Маура! Чему мы обязаны вашим визитом?

Маура просияла.

– Неприятное угощение!

– О! – улыбнувшись, Селия внимательно посмотрела на Мауру и перевела взгляд на ее руку. – Деньги? – Селия развернулась к Коррадо, приподняв брови, когда он вышел в фойе для того, чтобы забрать у нее пакеты. – Ты откупился от нее?

– Она отказалась ото всего остального.

Закатив глаза, Селия вновь посмотрела на Мауру и улыбнулась.

– К счастью, мисс Красавица в розовом, я только что купила море угощений.

Селия отнесла Мауру на кухню и усадила ее на тумбу, в то время как Кармин вышел на улицу, дабы помочь Коррадо с оставшимися продуктами. Принеся все пакеты на кухню, они отошли в сторону, пока Селия доставала из них шоколадные батончики, леденцы на палочке и мороженое. Сидя на тумбочке, Маура ела эскимо, пачкая в процессе подбородок шоколадом. Мороженое таяло у нее в руках, и вытирала она их о платье. Отложив продукты в сторону, Селия достала то, что она приобрела специально для праздника и сложила все сладости к тому, что достал Коррадо.

Деньги лежали на столешнице рядом с Маурой, которая болтала ногами, постукивая развязанными кроссовками по дверце. Она с любопытством наблюдала за Коррадо, не сводя с него взгляда. Спустя мгновение она потянулась за деньгами и медленно засунула их под платье, убрав в карман шорт, словно думала, что он может попытаться забрать у нее купюру.

Маленькая хитрая девчушка.

– Ты напоминаешь мне кое-кого.

Нахмурившись, Кармин посмотрел на Коррадо, когда тот заговорил. Он не сразу понял, что его дядя обращался к Мауре. Его дочь продолжала есть эскимо.

– Папочку? Мамочка говорит, что я вся в папу.

– Нет, – ответил Коррадо. – Не его.

– Бабушку? – спросила Маура. – Папочка говорит, что меня назвали в честь нее.

– Нет, – отозвался Коррадо. – Ты напоминаешь мне свою мать.

– Мамочку?

– Да. Ребенком она была такой же, как ты.

Прекратив свои дела, Селия с удивлением посмотрела на мужа, но ничего не сказала. Бросив взгляд на Кармина, она улыбнулась.

– Твоя мама не боялась меня, – продолжил Коррадо. – Она смотрела на меня точно так же.

– Как?

– Вот так.

Коррадо многозначительно посмотрел на Мауру, пока она смотрела на него в ответ. Спустя минуту девочка пожала плечами и принялась доедать эскимо.

– Пойдемте, ваше высочество, – сказала Селия, снимая Мауру с тумбочки и беря ее за липкую руку. – Приведем вас в порядок.

После того, как они покинули кухню, Кармин остался наедине с Коррадо. Украдкой посмотрев на своего дядю, он заметил, что тот наблюдал за ним с серьезным выражением лица. В этот момент Коррадо выглядел так, будто бы он хотел что-то сказать. Ожидание заставляло Кармина нервничать, желудок сводило от нервов. Ему доводилось видеть Коррадо таким, каким никто другой его не видел; он видел такие его проявления, о которых, возможно, не знала даже Селия. Больше всего его дядя устрашал в те мгновения, когда становился крайне серьезным. Думая об этом, Кармин не мог припомнить, чтобы когда-либо раньше он видел его таким серьезным, как теперь. Кармину доводилось видеть, как его дядя убивал людей и выглядел при этом гораздо более расслабленным.

После того, как Селия и Маура поднялись на второй этаж и оказались вне пределов слышимости, Коррадо оттолкнулся от тумбочки, на которую опирался и направился к Кармину. Чем ближе он подходил, тем сильнее становилась напряженность. Остановившись в паре футов от своего племянника, Коррадо окинул его взглядом и произнес:

– Спасибо.

Кармин ожидал различных вещей.

Как ты смеешь приводить свою дочь в мой дом.

Как ты смеешь позволять ей выпрашивать сладости.

Как ты смеешь позволять ей брать у меня деньги.

Он не удивился бы даже в том случае, если бы услышал «Я убью тебя» в память о прежних временах.

Но спасибо?

Спасибо?

Что за чертовщина?

– Я… я не… – Кармин растерялся, не найдясь с ответом. Если бы он не знал своего дядю настолько хорошо, то подумал бы, что это был сарказм, но к сарказму Коррадо прибегал еще реже, чем к благодарностям. – Не за что?

Выражение лица Коррадо слегка смягчилось, на его губах появилась легкая тень улыбки.

– Ты не понимаешь, за что я благодарю тебя.

– Нет, – признался Кармин. – Меня шокировало то, что мне каким-то образом удалось заслужить от Вас признательность.

– Ты сделал многое для того, чтобы ее заслужить.

Кармин посмотрел на своего дядю, не веря своим ушам.

– Черт, Вы шутите?

Улыбка исчезла с губ Коррадо столь же быстро, как и начала появляться.

– У меня нет к тебе претензий Кармин, если не считать сквернословия. По крайней мере, больше нет. Ты был ужасным soldato. Одним из худших, кого я имел несчастье лицезреть. Но ты хороший племянник. Хороший человек. Меня мало заботят подобные праздники, но я знаю, что они многое значат для Селии. Ты зашел к нам, привел свою дочь… спасибо тебе.

– Не за что, – ответил Кармин. – Но, думаю, стоит сбавить темп, а то ведь, знаете… продолжите разговор обо всех этих семейных узах, и я начну донимать вас тем, чтобы вы бесплатно посидели с моей дочерью как няня.

Коррадо рассмеялся. Он рассмеялся. Кармин с трудом мог вспомнить последний раз, когда он слышал от него искренний смех, а не резкий или горький смешок. Бывало ли такое вообще?

– Раньше мы сидели с тобой и твоим братом, – сказал Коррадо. – Точнее… с вами сидела Селия. Я всегда плохо ладил с детьми.

– Не знаю, – ответил Кармин. – Вы отлично справились с Маурой. Возможно, Вы ладите с детьми куда лучше, чем думаете. Может, это какой-то скрытый талант.

Коррадо вновь рассмеялся.

– У меня много талантов, но это не один из них.

– Из-за этого вы никогда не заводили детей?

– Это одна из многих причин, – ответил Коррадо. – Мне никогда не хотелось нести за кого-то ответственность… и теперь я ответственен за сотни людей.

– Как интересно все это работает.

– Да, но, слава Богу, ты больше не один из них. Как я сказал, ты был ужасным soldato, – на губах Коррадо вновь появилась улыбка. Потянувшись вперед, он опустил руку на плечо Кармина. – Ты был даже хуже своего отца, а я думал, что это невозможно.

Откровения Коррадо ошарашили Кармина. Однако возможности ответить ему не представилось, потому что на лестнице послышались шаги. На кухню вбежала Маура, платье которой было по-прежнему грязным, но, по крайней мере, теперь ее руки были чистыми, а кроссовки – вновь зашнурованы. Посмотрев на свои часы, Кармин отметил, что они находились в гостях уже более часа.

– Нам пора. Остальные, вероятно, не могут понять, куда мы пропали.

Вернувшись на кухню, Селия оказалась в объятиях Коррадо. Кармина всегда удивляло то, как сильно была заметна их привязанность вдали от посторонних глаз. Коррадо всегда представал сдержанным и отстраненным, но он определенно боготворил свою жену. Притянув ее поближе к себе, он крепко обнял ее. Воспоминания Кармина о собственных родителях были смутными, со временем они становились все более призрачными. В его памяти оставались только лишь отрывистые вспышки, неясные образы его родителей. Он думал о том, насколько несправедливо было то, что время медленно, но верно стирало воспоминания, наполненные любовью, но не трогало при этом ни одного жуткого воспоминания. Кармину хотелось думать, что его родители были такими же, как Коррадо и Селия. И он надеялся быть именно таким мужем, который всегда демонстрирует своей жене то, как она важна для него.

– Спасибо вам за… – Кармин взял со стола тяжелый полиэтиленовый пакет. Подняв его в воздух, он покачал головой. –… за продукты, я полагаю.

– Неприятные угощения! – закричала Маура, бросившись вперед и обвив руками ноги Селии. Ухватившись руками за брюки Коррадо, она обняла их обоих. Кармин улыбнулся, наблюдая за своей дочерью, и взял ее за руку, когда она отстранилась.

– До встречи, тетя Селия, – сказал Кармин. Маура попрощалась следом за ним. Посмотрев на своего дядю, Кармин наклонил голову. – Коррадо.

– Кармин.

Выйдя на улицу, они шагнули в толпу, которая уже успела изрядно поредеть. Поскольку на улице стемнело, Маура не отпускала руки Кармина, но по-прежнему определяла их путь, пробираясь среди медленно двигавшихся прохожих. Она вновь миновала все дома, и направилась к их дому, больше не заботясь о сборе сладостей. Насколько Маура могла судить, они выполнили свою задачу.

Кармин отпустил руку дочери, когда они дошли до крыльца, и Маура быстро взбежала по ступеням, дожидаясь, когда он откроет дверь. Кармин повернул ручку, и она поддалась, поскольку дверь уже была отперта. Распахнув ее, он пропустил Мауру, которая забежала в дом с радостным визгом, в то время как Кармин зашел следом за ней. Едва успев пройти в фойе, он почувствовал острый укол в грудь, от силы которого он попятился назад. Нахмурившись, Кармин ощутил волну гнева. Потерев рукой грудь, он развернулся в сторону и увидел своего брата.

Доминик стоял на нижней ступени лестницы с мечом в руках. Ухмыляясь, он размахивал им в воздухе словно самурай.

Чертов меч.

– Кто, блять, дал Доминику меч?! – крикнул Кармин, захлопнув дверь и направившись на кухню. Он обнаружил Хейвен, Тесс и Винни за кухонным столом, который был усеян сладостями.

Тесс покачала головой.

– Не я.

– Он нашел его, – ответила Хейвен, поднимая голову и улыбаясь. Маска Доминика находилась у нее на голове, ее глаза светились от радости. – Он появился словно из ниоткуда…

В этот момент Кармин ощутил меч своей спиной – подойдя сзади, Доминик наносил импровизированные удары по его позвоночнику и смеялся. Покачав головой, Кармин прошел на кухню и поставил пакет на стол.

– Ты украл его, да? Украл меч у ребенка.

В ответ Доминик только лишь рассмеялся.

– Мамочка, я играла в «неприятное угощение»! – воскликнула Маура, забираясь на колени к Хейвен. Обвив дочь руками, Хейвен обняла ее и поцеловала в макушку, в то время как Маура потянулась к сладостям и выудила леденец на палочке в форме тыквы.

– Ты хорошо повеселилась? – спросила Хейвен.

Маура кивнула, разворачивая обертку и отправляя леденец в рот.

– Ты собрала много угощений?

Маура вновь кивнула.

– Я получила мороженое и денюжки!

Ответ дочери удивил Хейвен.

– Деньги?

Засунув руку в карман, Маура достала грязную двадцатидолларовую купюру и положила ее на стол.

Хейвен перевела взгляд на смятую купюру, распахнув глаза.

– Ты не получила сладостей?

– У них не было сладостей, – ответила Маура.

– Что? Где вы были?

– У тети Селии!

Хейвен с удивлением посмотрела на Кармина, замечая пакет на столе рядом с ним.

– Ты отвел ее к Моретти на «неприятность или угощение»?

– Я ее не отводил, – ответил Кармин, разбирая пакет. Эскимо, консервированные фрукты и даже коробка с хлопьями. – Она сама туда пошла.

– И она получила деньги? – спросила Хейвен. – Они дали ей деньги?

– Коррадо, – сказал Кармин. – Ей не понравилось то, что он ей предлагал, но она была более чем рада принять от него наличные.

Доминик рассмеялся и поднял руку для того, чтобы дать Мауре «пять». Она со всей силы ударила своей ладошкой по его руке, не имея при этом ни малейшего понятия о том, что делает, однако его похвала ее обрадовала.

– За одно лишь только это, – сказал Доминик, – ты заслужила этот меч.

Доминик протянул меч Мауре до того, как остальные успели бы возразить. Схватив его, она спрыгнула с колен Хейвен и бросилась к дверному проему, размахивая мечом и держа во рту леденец.

– Не бегай с леденцом во рту! – крикнула ей вдогонку Хейвен. – Упадешь и подавишься!

Не теряя времени, Маура достала леденец изо рта и бросила его на бегу на пол. Пронзив дверной проем мечом, она завизжала и скрылась из виду, направившись в гостиную.

– Трехлетние, – пробормотал Кармин, поднимая леденец и выбрасывая его в мусорную корзину, которая стояла менее чем в пяти футах от двери кухни. – Они не выносимы, ей-богу.

Подойдя к столу, Доминик занял место Мауры, усевшись на колени Хейвен. Рассмеявшись, она прислонилась головой к его спине и перевела взгляд на Кармина, который облокотился на тумбочку. Она нежно улыбнулась, и он улыбнулся ей в ответ. Они понимали друг друга без слов. Она была счастлива, и это было для Кармина самым главным.

– Хэллоуин – лучший на свете праздник, – сказал Доминик, беря небольшой кекс с арахисовым маслом и снимая обертку. Скомкав фольгу в руке, он отправил кекс в рот. – Остальные и рядом не стояли.

– Почему это? – спросила Тесс.

– Во-первых, это, пожалуй, единственный праздник, когда тебе не нужно в обязательном порядке навещать семью, – ответил Доминик. – В смысле, мы все равно собираемся вместе, но скорее из-за того, что иногда вы мне, ребята, нравитесь. Но праздник нас к этому не обязывает. Во-вторых, не нужно никому покупать подарки. Праздник не предполагает обмена подарками и, будем честны, подарки хороши только тогда, когда ты их получаешь. Далее пункт В: можно выходить в люди одетым как дурак, – Доминик указал на Кармина. – Вот вам живое доказательство.

Убедившись, что Винни не смотрел на него, Кармин показал брату средний палец и беззвучно сказал «пошел ты». Доминик рассмеялся, запустив в него фольгой и попав ему в грудь.

– И, в-четвертых, – продолжил Доминик, – люди просто так раздают сладости. Еще пункт «Г» – мечи. Куда ни посмотри – везде мечи. Что же плохого в Хэллоуине?

Тесс, Хейвен и Винни рассмеялись, тогда как Кармин только лишь посмотрел на своего брата.

– Ты ведь знаешь, что это должен был быть пункт «Д», да? А не «Г».

Отмахнувшись от своего брата, Доминик перешел к следующему угощению.

– Формально, – сказала Хейвен, сталкивая Доминика со своих коленей. Приподнявшись, он позволил ей встать из-за стола, после чего опустился на ее стул. – Он начал с «во-первых», поэтому это должно было быть «в-пятых».

– Ты все слышал, – сказал Кармин. Одновременно с этим из гостиной донесся громкий шум, за которым последовало многозначительное «Ой». Вздохнув, Хейвен направилась в гостиную, дабы проверить, что случилось, в то время как Кармин указал на своего брата. – Что бы это ни было, платишь за это ты.

Взяв со стола двадцать долларов, Доминик помахал купюрой в воздухе.

– Уверен, это покроет все расходы, бро. Если же нет – запиши это на мой счет.

– На какой счет?

– На счет, на котором у меня нет ни пенни.

Жертвой меча пал диванный столик. Маура задела лампу, следом за которой полетели на пол и рамки с фотографиями. Хейвен принесла дочь, которая по-прежнему размахивала мечом, на кухню.

– Пожелай всем спокойной ночи, – сказала Хейвен.

– Спокойной ночи! – крикнула Маура.

Доминик поднялся на ноги.

– Я обменяю меч на сладости.

Задумавшись над его предложением, Маура протянула меч Доминику. Приняв его, он передал меч Винни. Опустив ладони на щеки Мауры, Доминик принялся осыпать ее лицо поцелуями. Она громко засмеялась, звуки ее смеха согревали сердце Кармина.

Хейвен поднялась вместе с дочерью на второй этаж, дабы искупать ее, в то время как остальные начали собирать вещи и готовиться к отъезду. Кармин проводил их на улицу и остановился на крыльце вместе со своим братом, пока Тесс усаживала Винни в детское кресло в машине.

– Я был рад тебя видеть, бро, – сказал Доминик серьезно, обнимая Кармина и похлопывая его по спине. – Наверное, теперь увидимся на День благодарения у Селии, да?

– Да, – ответил Кармин. – Я ни за что этого не пропущу.

– Да уж, – согласился Доминик. – Пожалуй, Коррадо придет сюда и силком притащит тебя в свой дом, если ты попытаешься пропустить праздник.

Отойдя от дома, Доминик сел в машину. Кармин, тем временем, развернулся и зашел в дом. Заперев дверь, он поднялся на второй этаж и направился прямиком в спальню дочери. Хейвен уже успела искупать ее и переодеть в пижаму. Забираясь в постель, она посмотрела в сторону двери и, заметив Кармина, улыбнулась.

– Расскажи историю, папочка!

Кармин вздохнул, оттолкнувшись от косяка и пройдя в комнату.

– Какую историю?

– Про принцессу!

– Опять?

– Да!

Кармин рассказывал ей эту историю уже столько раз, что его удивляло то, что она еще не устала ее слушать. Поцеловав дочь в лоб, Хейвен покинула детскую, оставляя их наедине. Разувшись, Кармин лег на кровать рядом с дочерью, предоставляя ей большую часть пространства, в то время как она устроилась в его руках. От нее пахло мылом и чем-то еще – чем-то свежим, успокаивающим и приятным. Солнечным светом.

Она сама была лучиком света.

Это у нее от тебя, – все время говорила Хейвен.

– Однажды, давным-давно жила-была принцесса…

– Красивая принцесса, папочка?

– Прекрасная принцесса, – ответил Кармин. – Самая прекрасная принцесса, которую я когда-либо видел.

– Прекраснее мамочки?

Кармин провел рукой по волнистым волосам дочери, убирая пряди с ее лба.

– Столь же прекрасная как мама.

Маура кивнула, приняв его ответ.

– Так вот, жила-была принцесса, особенная принцесса, но никто не знал об ее существовании, потому что монстры держали ее в заточении. Они не хотели, чтобы остальные узнали о ней… они хотели оставить ее себе. И они держали ее у себя на протяжении многих лет. Прекрасная принцесса росла в одиночестве, ее терзала грусть, потому что ей хотелось стать частью мира, простиравшегося за пределами ее темницы, но ее обидчики лишили ее такой возможности.

– До тех пор, пока не появился ангел. Верно, папочка?

– Да, до тех пор, пока не появился ангел, – согласился Кармин. – Ангел тоже была прекрасным созданием, это был самый дивный ангел. Она увидела принцессу, и поняла, что должна спасти ее от монстров. И она сделала это. Ангел рискнула всем для того, чтобы подарить принцессе свободу. В процессе этого она стала настоящим ангелом.

– Как бабушка?

– Как бабушка.

Маура улыбнулась. Каждый раз она задавала одни и те же вопросы, и Кармин не мог избавиться от мысли о том, что она, возможно, понимала, что его рассказ был правдой. Как бы там ни было, она никогда не пыталась выведать больше, а он не предпринимал попыток признаться ей в этом. Она была совсем еще маленькой, но она была умным ребенком – слишком умным для своего возраста.

– Принцессу избавили от монстров, но она не сразу стала свободна, потому что в мире существовало множество монстров, которые не хотели того, чтобы принцесса была свободна. Они опасались того, что она станет претендовать на корону, что она положит конец их царствованию, поэтому они попытались похитить ее и вновь заточить в темницу.

– Но у них ничего не вышло?

– Нет, потому что они недооценили храброго рыцаря, который решил стать ее спасителем. Он уничтожил монстров, спасая принцессу раз и навсегда. Он освободил ее и позволил занять свое законное место в качестве принцессы, после чего она жила долго и счастливо.

Маура не сводила взгляда с Кармина.

– Папочка, ты – рыцарь?

Этот вопрос застал Кармина врасплох. Раньше она не задавала его. Обычно история заканчивалась именно на этом моменте, и Маура всегда была довольна таким завершением.

– Нет.

– Что случилось с рыцарем?

– Его наградили за храбрость, позволив провести вечность с ангелом.

– А принцесса нашла своего принца?

– Да, нашла, и это был самый везучий на свете принц.

Поцеловав дочь в лоб, Кармин поднялся на ноги и, взяв свою обувь, направился к двери. Он остановился, опустив руку на выключатель, когда Маура вновь заговорила.

– Папочка, ты – принц?

Кармин рассмеялся, смотря на дочь.

– А я похож на принца?

Маура внимательно посмотрела на него, будто бы всерьез обдумывала его вопрос. Она обвела его взглядом с ног до головы, ища признаки принадлежности к королевской семье.

– Я не знаю.

Рассмеявшись, Кармин выключил свет. Темноту комнаты рассеял автоматический ночник в форме сердца.

– Спокойной ночи, piccola. Я люблю тебя.

– Спокойной ночи, папочка. Люблю тебя.

В день ее рождения Кармин влюбился во второй раз. Он думал, что никогда не сможет полюбить кого-то так же сильно, как он любил Хейвен. Он считал невозможным испытать повторно эту всепоглощающую, проникающую в самую душу, безумную любовь, от которой спирает дыхание и подгибаются колени; любовь, завладевающую всем твоим сердцем и расцветающую в твоей груди. Любовь, которая делает тебя лучше, меняет тебя, заставляет тебя чувствовать себя стоящим, когда ты думаешь, что не стоишь ничего. Кармин думал, что такое случается в жизни лишь единожды, и не ожидал того, что он сможет испытать это чувство дважды. Colpo di fulmine.

Он с ужасом брал Мауру на руки в первый раз, опасаясь того, что уронит ее или сделает ей больно, но, как только она оказалась в его руках, он понял, что никогда больше не сможет ее отпустить.

Выйдя из детской, Кармин прошел по коридору и, зайдя в спальню, остановился возле двери. Хейвен переодевалась перед сном, ее кремовая, обнаженная кожа сияла в лунном свете. Он не лгал, когда говорил о том, что она была прекрасна – она действительно была самой прекрасной женщиной, которую он видел. И ему очень повезло в том, что она выбрала его. Об этом он тоже не лгал.

Она изменилась за прошедшие годы, повзрослев, ее фигура стала женственнее, и это очень ей шло. Ее бедра стали шире, тело стало мягче, растяжки соседствовали со шрамами, которые, как и прежде, покрывали ее бледную кожу. Каждый сантиметр ее тела таил в себе историю – эту историю Кармин знал из первых уст и не желал ее забывать. Это была ее история – их история – история любви и потери, сожаления и искупления.

Кармину хотелось думать, что их история была самой замечательной историей на свете. Разумеется, он не был объективен, но их история казалась ему идеальной. Даже тогда, когда она стала жуткой, Хейвен спасла положение и сделала ее прекрасной.

Пройдя в спальню, Кармин потянулся к Хейвен, лишая ее возможности надеть футболку. Она была одета только лишь в простое нижнее белье черного цвета. Она улыбнулась и покраснела, когда он развернул ее к себе, опустив руки на ее бедра. Запустив руки за спину, она взяла что-то со столика позади себя и надела Кармину на голову.

Пропавшая тиара.

Рассмеявшись, Хейвен наклонилась вперед, дабы оставить на его губах легкий поцелуй.

– Principe. Ты закончил и пришел для того, чтобы спасти свою principessa?

Закатив глаза, он поднял руку и снял с головы тиару, после чего надел ее на Хейвен.

– Я закончил и пришел для того, чтобы боготворить ее… и кончить. Я закончил для того, чтобы кончить.

– В самом деле?

– Да.

Поцеловав Хейвен, он потянул ее за собой к кровати, и, сев на край, притянул ее к себе. Кармин лег на спину, будучи полностью одетым, в то время как Хейвен опустилась на его колени. Он провел руками по ее обнаженному животу, прослеживая кончиками пальцев шрамы, после чего опустил ладони на ее грудь. Поглаживая ее, он провел большим пальцами по ее соскам, которые затвердели от его прикосновения.

– Ты так прекрасна, tesoro, – прошептал он, ощущая правдивость этих слов всей душой.

Наклонившись, Хейвен поцеловала его, в то время как он обвил ее руками, нежно проводя ладонями вниз и вверх по ее спине и прослеживая изгиб ее позвоночника. Его левая рука скользнула по ее пояснице и опустилась ниже, правая рука остановилась на макушке Хейвен. Продолжая целовать ее, он углубил поцелуй, и одновременно с этим приподнял бедра, прижимаясь к ней. Даже сквозь одежду он ощущал исходившее от нее тепло, которое он жаждал ощутить всем своим телом. Его эрекция пульсировала, отчаянно желая слиться с ней.

– Нам нужно остановиться, – прошептала Хейвен. – Маура еще не заснула. Она может услышать.

– Мы можем не шуметь.

– Ты можешь, – ответила Хейвен, краснея еще больше. – Для меня это непросто, ты серьезно осложняешь мне задачу.

– Знала бы ты, как сейчас из-за тебя непросто мне.

Рассмеявшись, Хейвен вновь поцеловала его, начав возиться с его одеждой. Кармин ослабил хватку, позволяя ей слезть с него, дабы он мог раздеться. Пока он занимался этим, Хейвен сняла нижнее белье. Взяв одеяло, Кармин укутал их, закрыв их тела. Опустившись на нее, он оказался между ее бедер.

– А нам… – начала Хейвен, обводя спальню взглядом.

– Нужно, я же уже сказал, – пробормотал Кармин, целуя ее горло. – Я сделаю все так, что она не услышит нас.

– Нет, я не об этом… нам не потребуется… ну, ты знаешь…

Кармин отстранился, дабы посмотреть на нее, в то время как она нервно закусила нижнюю губу. Ее щеки были ярко-розовыми, румянец дошел до шеи. Они были вместе бесчисленное количество раз, и даже теперь, после рождения ребенка, все это заставляло ее краснеть.

– Что именно?

– Презерватив, – ответила Хейвен. – Я не пью сейчас таблетки, а ты… ты просто пользовался ими, поэтому я и не думала об этом…

– О, нет, – ответил он. – Что такого может случиться?

– Ребенок.

Кармин вновь поцеловал ее в шею. У них родилась чудесная дочь. Он не возражал против еще одного ребенка.

– Возможно, двойня.

Помедлив, он медленно вошел в нее, и глубоко вздохнул, испытав знакомое ощущение. Восхитительно.

– Или даже тройня.

Их контакт закончился так же быстро, как и начался. Сев на кровати, Кармин потянулся к прикроватной тумбочке и, выдвинув ящик, принялся шарить в нем в поисках презерватива. Разорвав зубами обертку, он откинул ее в сторону и надел презерватив. Хейвен рассмеялась, наблюдая за ним, в то время как он накрыл их тела одеялом и вновь вошел в нее.

– Я люблю тебя, Хейвен, очень, – сказал Кармин. – Но я не готов к полудюжине детей.

Он входил так глубоко, насколько позволяла позиция. Он предпочел медленные движения, дабы спинка кровати не ударялась о стену. Он наслаждался каждой секундой их близости, его кожу покалывало, когда они сливались воедино. Он продолжал целовать ее, приглушая стоны удовольствия. Ощущения были настолько приятными – чертовски приятными – что ему едва удавалось сдерживаться. Хейвен запустила руки в его волосы, сжимая пряди и потягивая их.

Чувствуя приближение оргазма, он опустил руку на ее клитор.

– Кончи для меня, tesoro, – прошептал он хриплым от страсти голосом. – Я хочу почувствовать это. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

По коже Хейвен побежали мурашки. Закрыв глаза, она сильнее прижалась к нему. Он знал, что она была близка – ее тело напряглось, ее спина выгнулась под ним дугой. Его движения стали глубже, его прикосновения стали лихорадочнее. Когда она достигла оргазма, с ее губ сорвалось его имя, при звуках которого он смог отпустить себя. Отдавшись во власть ощущений, он уткнулся в ее шею и кончил.

– Блять, – прошептал он. – Так чертовски хорошо.

Когда ощущения начали слабеть, он замедлил свои движения, и собирался было что-то сказать, но слова так и не успели сорваться с его губ.

Кто-то мягко и едва слышно постучался в дверь спальни, но Кармин уловил этот звук. Услышал его.

Бдительность вернулась.

Возбуждение пропало.

Черт.

– Папочка? – донесся из коридора тихий голос. – Ты спишь?

Хейвен нежно погладила Кармина по спине, когда он вздохнул.

– Что стряслось, piccola?

– Можешь рассказать мне еще одну историю?

Покачав головой, Кармин отстранился от Хейвен и выбрался из постели. Пока он выбрасывал презерватив в мусорную корзину, Хейвен встала и быстро оделась. Направившись к двери, она слегка приоткрыла ее, выходя в коридор и не давая Мауре возможности заглянуть внутрь.

– Как ты смотришь на то, что я расскажу тебе историю? – предложила Хейвен.

– А ты тоже знаешь историю про принцессу?

– Конечно, но мне пришла в голову мысль о другой части истории, – сказала Хейвен, закрывая за собой дверь спальни. Прежде, чем они направились в детскую, Кармин вновь услышал голос Хейвен: – Папа когда-нибудь рассказывал тебе о том, как принцесса обрела вечность со своим принцем?

Эпилог

Десять лет спустя…

Под ногами маленькой девочки, бродившей по густому лесу, хрустели листья и трещали ветки. Ее грязные босые ноги шлепали по холодной земле. Мягкая трава щекотала ее ступни, попадая между пальцами, но она сохраняла серьезное выражение лица, боясь рассмеяться.

Здесь и сейчас смех будет совершенно не к месту.

Опустив голову, девочка смотрела себе под ноги, идя по узкой тропинке, вьющейся среди деревьев. Она слышала позади себя громкие шаги, чувствовала на себе пристальный взгляд. Почувствовав, как напряглось ее тело, девочка сжала руки в маленькие кулачки и поморщилась. Царапины и ссадины, ставшие для нее обычным делом, теперь украшали и ее ладони. Кожа на ее руках была содрана, порезы жгло, из грязных ран сочилась кровь.

Обогнув деревья, девочка вышла на просторную поляну и оказалась в лучах яркого солнца Северной Каролины, которое уже начало скрываться за горизонтом. Ускорив шаг, она побежала вперед, удаляясь от деревьев, однако сделала она это недостаточно быстро.

На ее плечо опустилась сильная рука, моментально замедлившая ее движения.

– Стой-ка. Куда это ты собралась?

Ух-ох.

Девочка энергично пожала плечами. Куда она собралась? Она и сама не знала. Как бы там ни было, ей все равно не удалось бы от него сбежать.

Он сухо рассмеялся, так и не дождавшись от нее ответа.

– Хейвен, посмотри-ка, кого я нашел.

Стоявшая во дворе женщина обернулась, явно испытывая панику, и опустила руки на свой большой живот. Со стороны казалось, что под ее розовой рубашкой спрятан большой арбуз, однако маленькая девочка знала, что на самом деле там находится ребенок – об этом ей рассказал ее папа. В животе у мамы жил маленький братик по имени Николас, но девочка в тайне надеялась на то, что они будут добродушны и подарят ей сестру.

Однако сейчас они определенно не были добродушны. Напротив, в этот момент они были ею недовольны. Ее точно ожидает брат.

Фу.

Ее мама глубоко вздохнула – этот звук, казалось, прокатился по всей поляне, окутывая все вокруг пеленой облегчения.

– Где она была?

– В лесу, – ответил Кармин, удерживая дочь на месте. – Как обычно, лазила по чертовски огромному дереву. Свалилась с этого ублюдка. Ей повезло, что она не сломала шею.

Хейвен неодобрительно покачала головой.

– Не могу сказать, что я удивлена. Она и твоя дочь.

Убрав рука с плеча дочери, Кармин обогнул ее, держа в руках детские кроссовки «Nike» розового цвета. Она бросила их в лесу, предпочитая бегать по дорожке босиком. В этом она была похожа на свою маму. Она терпеть не могла ограничений. Ей нравилось свободно бегать, прыгать, играть и лазить по деревьям, несмотря на то, что папа говорил ей о том, что это небезопасно.

Миновав двор, ее папа быстро поцеловал ее маму, после чего зашел в трехэтажный дом. Каждое лето они приезжали в Дуранте, однако первых нескольких раз девочка не запомнила. Обычно дядя Доминик и тетя Тесс приезжали к ним вместе с ее двоюродным братом Винни, однако в этом году они отправили его в футбольный лагерь, поэтому их визит был отложен на некоторое время.

В городе находилась тетя Диа, приехавшая вместе со своей новой девушкой. Они навещали их несколько раз, однако большую часть времени они проводили с семьей Дии. В настоящее время в большом, старом доме находились только лишь она и ее родители.

Девочка считала, что ей будет вполне весело в одиночестве, однако на деле оказалось, что отсутствие активности привело к тому, что она сама начала искать себе неприятности.

Маленькая девочка не двинулась со своего места во дворе, когда к ней подошла ее мама. Девочка зашевелила пальцами на ногах, вороша землю и пытаясь отвлечься. Внезапно с ее губ сорвался смех.

Упс.

– Что тебя так насмешило? – спросила Хейвен, присев перед дочерью на корточки.

Девочка вновь пожала плечами, не поднимая головы.

– Щекотно, мамочка.

Маура Миранда ДеМарко была маленьким торнадо, комочком энергии, которую невозможно было обуздать. Она была миниатюрной, и была ниже среднестатистической семилетней девочки, однако ее внешний вид нисколько ее не останавливал. Она преодолевала все препятствия, забиралась на любую высоту, разрешала любую проблему, возникавшую на ее пути. Она сочетала в себе черты своих родителей – смелость ее отца соединялся в ней силой ее матери. С самого первого дня она была настоящей стихией.

Ее внешность создавала поразительный контраст с ее внутренним огнем. Длинные ресницы обрамляли ее большие зеленые глаза, которые достались ей от отца. Ее лицо окаймляли волнистые пряди каштановых волос. Бледность скрашивалась румянцем, ее нос был покрыт веснушками. Она была похожа на фарфоровую куколку – уязвимую, хрупкую, хотя на самом деле эти качества были ей чужды.

Девочка была очень стойкой и выносливой. По мнение Кармина, она закричала, появившись на этот свет, и с тех самых пор не замолкала.

Обычно смелая и безудержная Маура вела себя нехарактерно тихо, стоя во дворе перед своей мамой.

Потянувшись вперед, Хейвен взяла руки Мауры в свои и разжала ее кулаки, осматривая кровоточащие царапины. Не говоря ни слова, она повела ее за собой в дом и, проведя на кухню, усадила дочь на тумбочку возле раковины.

– Ты же знаешь, что нельзя так убегать, – тихо сказала она, промывая ладони Мауры. – Мы все время должны знать, где ты находишься.

– Я забыла, – ответила девочка. – Это вышло случайно.

– Я знаю, но ты не должна об этом забывать, – вздохнув, ее мама сделала паузу. – В противном случае, это небезопасно.

Казалось, «небезопасно» было любимым словом ее родителей.

– Мне жаль. Очень, очень, очень жаль, – Маура смотрела на маму, широко распахнув глаза. – Очень, мамочка.

– Я верю тебе, милая, – ответила Хейвен с улыбкой.

В этот момент позади них прочистил горло Кармин, остановившись в дверях кухни. Облокотившись на косяк, он скрестил на груди руки.

– Не знаю, верю ли я тебе. «Очень» было маловато.

– Очень, папочка! – сказала Маура, кивая с такой силой, что она едва не соскользнула с тумбочки. – Очень, очень! Двадцать девять сотен тысяч миллионов «очень».

– И сколько это?

Маура открыла рот, собираясь ответить, однако за этим последовало только лишь молчание. Спустя мгновение она перевела взгляд на свою маму, надеясь на то, что та ответит.

– Мамочка?

Хейвен рассмеялась.

– Это много.

– Много, – согласилась Маура, разворачиваясь к своему папе. – Это много, папочка.

Когда Хейвен, извинившись, удалилась из кухни, Кармин подошел к тумбочке и остановился перед Маурой. Она смотрела на него в ответ своими большими зелеными глазами, в которых таилась нерешительность и легкий намек на страх.

Она думала, что у нее неприятности.

– Знаешь, ты напугала маму, – сказал Кармин. – Она терпеть не может, когда ты исчезаешь из виду. Она боится, что ты пропадешь.

– Навсегда? – спросила Маура. – Как те люди, о которых рассказывала мама? Те, которых никто не видит?

Он кивнул.

– Она боится, что ты исчезнешь.

Смотря на него, Маура нахмурилась, обдумывая слова своего папы.

– Где я окажусь, если исчезну?

– Я не знаю, – ответил Кармин. – Тебя просто не станет.

– И я не смогу видеть вас с мамой?

– Нет.

– Я не хочу исчезать, папочка.

Кармин усмехнулся.

– Мы этого тоже не хотим.

– Почему это происходит с людьми? – спросила она. – Почему они исчезают? Почему мы не можем их найти?

– Потому что их прячут, – ответил он. – Иногда они исчезают навсегда, но случается и такое, что после многих лет кто-то, наконец-то, находит их и ставит себе целью спасти их.

– Как мамочку! – воскликнула Маура. Ее лицо просияло, когда она соединила воедино части головоломки. – Бабушка Маура спасла маму, да? Ты так говорил!

– Да, – ответил он. – А до этого твой дедушка спас твою бабушку.

Маура слегка помрачнела.

– Но потом они снова исчезли.

– Они умерли, – пояснил Кармин. – Это разные вещи. Мы знаем, где они сейчас.

– Где?

Он шумно вздохнул.

– Не знаю. Наверное, на небесах? Но они по-прежнему с нами. Вот о чем я говорил. Они живут в наших сердцах.

– Они с бабушкой Мирандой?

– Да. Они все живут на небесах, и занимаются тем, чем люди там, блять, занимаются.

Глаза Мауры расширились от удивления, ее рот округлился.

– Ты должен положить деньги в банку для ругательств! Четыре 25-центовых монеты!

Кармин нахмурился.

– Почему четыре?

– Ты только что сказал плохое слово! А на улице ты сказал еще два! Четыре монеты!

– Херня, – сказал он. – Три слова.

Маура улыбнулась, прошептав:

– Вот это было четвертым, папочка.

Поняв, что она обхитрила его, Кармин взял ее и принялся щекотать. Маура начала смеяться, наполняя кухню беззаботным, детским смехом. Схватившись за его руки, она начала пинаться своими маленькими ножками, и едва не угодила ему в промежность. Крепко ухватив ее, Кармин снял ее с тумбочки и, покружив, поставил на ноги.

Взяв ее маленькую ладошку в свою, он вывел ее на улицу и потянул к большому дереву, которое росло на углу дома.

– Раньше твоя мама забиралась на это дерево.

Маура с удивлением посмотрела на своего папу.

– Не может быть!

– Но это правда, – ответил Кармин. – Она лазила по нему как настоящий профи.

Подняв Мауру, он поднес ее к дереву. Она ухватилась за ближайшую ветку и подтянулась, выскальзывая из его рук. Забравшись повыше, она бесстрашно вскарабкалась по дереву и уселась на одну из толстых веток. Кармин стоял внизу, наблюдая и ожидая, но предоставляя ей при этом достаточно свободы на самостоятельное изучение окружающего мира.

С наступлением темноты во дворе замерцали светлячки. Поймав одного из них, Маура рассмеялась.

– Папочка, возможно, это одно и то же, – сказала она, отпуская светлячка. – Возможно, люди, которые исчезают, похожи на бабушку Мауру, бабушку Миранду и дедушку Винсента. Ведь если я исчезну, я все равно будут жить в твоем сердце, правильно?

– Да.

– Значит, это одно и то же.

– Нет, это не так, – настойчиво сказал Кармин. – Они ушли из этой жизни, и я знаю это. Я знаю, что они никогда не вернутся. Но твое место здесь – рядом с мамой и со мной. Никогда об этом не забывай. Если ты исчезнешь, я, блять, разорву этот мир в клочья, но найду тебя.

С любопытством смотря на него с дерева, Маура задумалась над его словами. Через мгновение на ее лице появилось довольное выражение, и она вновь начала карабкаться по дереву. Посмотрев вниз, она вновь устроилась на ветке.

– Уже пять, папочка, – сказала она. – Пять плохих слов.

Благодарности

Выражаю благодарность своей маме, которая серьезно посмотрела на меня после прочтения «Sempre» и сказала: «Коррадо Моретти должен выжить». Эта книга (особенно, вступление) посвящена тебе. Жаль, что ты больше не с нами и не можешь ее прочесть. Я скучаю по тебе.

Возможно ли в полной мере отблагодарить людей, которые оказали на твою жизнь настолько сильное влияние? Я бы угостила всех вас шотами (водки «Grey Goose», разумеется. Кармин настоял бы на этом), если бы могла. Все это было бы невозможно без ВАС, мои читатели. Я бесконечно благодарна вам за то, что из всех книг на свете вы решили прочесть мои.

Благодарю свою чудесную семью – всех и каждого в отдельности. Выражаю благодарность своим родственникам – за воспитанность и понимание; отцу – за постоянную поддержку и энтузиазм; брату и его семье – за то, что они всегда готовы прийти мне на помощь; также благодарю своих дядь, теть, кузин и кузенов, бабушек и дедушек, которые – как я сама себя убеждаю – пропускают во время прочтения сцены секса. Я люблю вас.

С самого начала этого путешествия рядом со мной находилось множество людей – в частности, Трейси Блэквуд, которая неустанно перечитывала мои слова снова и снова, терпеливо изучая застывших как статуи персонажей с невидимыми часами. Я никогда не смогу в полной мере отблагодарить тебя. Благодарю Сару Андерсон, которая провела со мной уйму времени, обучая писательскому делу, и каким-то образом научилась понимать меня, когда вместо удачи («good luck») я желала ей хорошего Локи («good Loki»)… и это работает… #КомандаЛоки.

Благодарю всех своих друзей в Твиттере и в фандоме – как старых, так и новых – которые терпят мои бесконечные и полные ошибок посты. У меня ушла бы целая вечность на то, чтобы назвать каждого поименно – вы знаете, о ком я говорю. Вы, ребята, знаете меня насквозь, и все равно остаетесь рядом. Вас нужно канонизировать (или, я не знаю, почтить). Никогда и никому не позволяйте принижать то, что вы любите. Читайте книги, пишите фанфики, ночуйте в палатках перед премьерами, посещайте конференции. Занимайтесь тем, что делает ВАС счастливее – что бы ни говорили другие. Никогда не стыдитесь того, что вам нравится. Размахивайте своим фанатским флагом с гордостью. Жизнь слишком коротка для того, чтобы впускать в нее негатив.

Благодарю своего потрясающего агента Фрэнка Ваймана, и всех сотрудников издательства «Literary Group International» за то, что они дали шанс «Sempre» (и мне). Благодарю Лайона Ширдана за то, что поверил в мою работу. Выражаю благодарность потрясающим ребятам в «Simon & Schuster»/« Pocket Books» (особенно, своему прекрасному редактору Киле Рэймонд)… моя мечта стала реальностью, когда вы опубликовали мои книги. Я бесконечно польщена быть частью семьи «Simon & Schuster».

Выражаю особую благодарность Ники Буллард – самому крутому ассистенту, который когда-либо украшал своим присутствием подпись книг. Увидев меня на первом курсе, ты подумала: «Сомнительная штучка». Я всегда буду благодарна тебе за то, что ты смогла разглядеть меня за тем крошечным бирюзовым платьем и за то, что вот уже десять лет остаешься моей подругой. Неужели прошло уже так много времени?

Выражаю благодарность литературным блогам – в частности, «Bookish Temptations», «Maryse’s Book Blog», «Aestas Book Blog», «THESUBCLUB Books», «Forever 17 Books» и всем, кто поддерживал меня на этом пути (я знаю, что точно кого-нибудь забыла). Блоггеры занимаются очень важным делом, и мы очень ценим ваш труд. Возможно, книги являются сердцем вашей работы, но вы выступаете в роли крови, которая помогает сердцу функционировать. Никогда не переставайте читать.

Наконец, я должна напомнить о том, что в наши дни в мире существует около 27 миллионов людей, ставших жертвами современных форм рабства. Торговля людьми – реальная проблема, к которой общество не должно проявлять ни капли терпимости. Каждый человек должен иметь право на свободную жизнь и собственный выбор. Если моя история открыла глаза на эту проблему хотя бы одному человеку, то в таком случае я сочту свою работу успешной.

Примечания

1

«Я смогу защититься от врагов, поэтому, Господь, защити меня от моих друзей».

(обратно)

2

Адская кухня — район Манхэттена, также известный как Клинтон

(обратно)

3

Школа изобразительных искусств – художественный колледж в Нью-Йорке, считается одним из ведущих в США.

(обратно)

4

DILF («Dad I'd like to fuck») – сленг, «взрослый мужчина, с которым я не прочь переспать»

(обратно)

5

MDMA – полусинтетическое психоактивное соединение амфетаминового ряда, широко известное под названием «экстази».

(обратно)

6

Jamook (ит.) – идиот, кретин

(обратно)

7

Capisce? (ит.) – понятно?

(обратно)

8

В западных странах первым днем весны считается день весеннего равноденствия

(обратно)

9

Игра слов: глагол «to lie» в разном контексте может переводиться и как «лгать», и как «лежать», поэтому фразу «Do you plan to lie?» можно перевести и как «Планируете лгать?», и как «Планируете прилечь?»

(обратно)

10

Глагол «swear» может употребляться как в значении «клясться», так и в значении «сквернословить»

(обратно)

11

«Слава Богу/Какое счастье» (ит.)

(обратно)

Оглавление

От автора

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Ауттейк «Вечность»

Эпилог

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg