«Однажды летом»

1

Каким бы далеким ни казался тот кошмарный рассвет, в памяти до сих пор были живы пряные летние ароматы, которыми он был пропитан. Странно, но почему-то именно эти запахи Рейчел Грант помнила так отчетливо.

Она стояла на плавящемся от зноя асфальте на автобусной станции Грейхаунд, ожидая возвращения Джонни Харриса. Того самого Джонни Харриса — отпетого хулигана, которого когда-то она пыталась обучить английскому языку. Разгильдяя Джонни Харриса, которому молва уготовила участь его никчемного папаши, но он превзошел своего родителя и оправдал самые худшие ожидания.

Одиннадцать лет назад Джонни Харрис был осужден за изнасилование и убийство семнадцатилетней школьницы.

Сегодня, во многом благодаря стараниям Рейчел Грант, Джонни Харрис возвращался домой.

Она заслышала рев двигателя задолго до того, как автобус возник в поле зрения. Рейчел занервничала и огляделась по сторонам: ей не хотелось, чтобы встреча с Джонни прошла при свидетелях. За мутным, грязным окошком автостанции маячил контролер Боб Гибсон. Возле автомата с кока-колой топтался Джефф Скагз — этой весной он окончил среднюю школу и теперь работал в магазине «С семи до одиннадцати». Его пикап был запаркован прямо возле пышного куста, усыпанного белыми цветками.

Теперь, когда Рейчел выяснила природу назойливого запаха, ей стало немного легче. И все-таки совпадение казалось жутковатым. Окровавленный труп Мэрибет Эдвардс обнаружили возле цветущего куста ровно одиннадцать лет назад — в такой же душный, знойный день, как сегодня. Тело девушки было усыпано белыми цветками — очевидно, опавшими, когда бедняжка, сопротивляясь насильнику, судорожно хваталась за ветки. Сладкий аромат цветков перебивал едкий запах крови. Так случилось, что Рейчел, направляясь в то утро в школу — близилось начало учебного года, и нужно было приготовить классы к занятиям, — первой оказалась на месте преступления. Ужас, охвативший ее в тот момент, до сих пор жил в ней.

Как жива была и уверенность в невиновности Джонни Харриса, которого числили в воздыхателях миловидной блондинки. Весь Тейлорвилл знал, что Джонни встречается с Мэрибет втайне от ее родителей, настроенных к юноше весьма враждебно. Когда при вскрытии в половых органах девушки была обнаружена сперма Джонни, дело сочли предельно ясным. Харриса арестовали через неделю, и после серии экспертиз ему было предъявлено обвинение в совершении тяжкого преступления на почве ссоры с возлюбленной, которая в ту ночь якобы объявила о своем решении оставить его. Впрочем, обвинение в изнасиловании было снято. Слишком многие, в том числе и Рейчел, знали о характере отношений между Мэрибет и Джонни. Рейчел ни минуты не сомневалась в том, что ее бывший ученик был не способен на такое злодейство. По ее глубокому убеждению, вина его состояла лишь в том, что он был Джонни Харрисом.

Теперь она молчаливо взывала к Господу, умоляя, чтобы тот не позволил ей ошибиться.

Под недовольное шипение шин и скрежет тормозов автобус вырулил на территорию автостанции. Открылись двери. Рейчел устремила взгляд в безлюдный салон, чувствуя, как немеют пальцы, впившиеся в ремень летней сумочки. Каблуки белых парусиновых туфель утонули в мягком асфальте, когда она напряглась в тревожном ожидании.

И вот наконец в дверях показался он, Джонни Харрис. В сбитых коричневых ковбойских сапогах, потертых джинсах и белой трикотажной майке, трещавшей на широченных плечах. Тугие мускулистые бицепсы поражали своей мощью, а кожа — темным загаром. Джонни был худощав. Хотя нет, более подходящим Рейчел показался эпитет «тощий». Тощий, крепкий и прочный, как дубленый кожаный ремень. Волосы были все такими же угольно-черными, хотя теперь Джонни отпустил их до плеч и они ниспадали крупными волнами. Рейчел узнала бы его из тысячи. Хмурый красивый мальчик, которого она помнила, был по-прежнему хмур и красив, но уже далеко не мальчик. Годы превратили его в зрелого, грозного вида мужчину.

Рейчел вдруг с ужасом осознала, что Джонни Харрису уже под тридцать. Все, что она знала о нем, осталось в далеком прошлом и потеряло свою актуальность.

Последние десять лет Джонни провел в федеральной тюрьме.

Он спрыгнул с подножки автобуса, огляделся по сторонам. Рейчел, стоявшая чуть поодаль, собралась с духом и заставила себя двинуться ему навстречу. Каблуки застряли в крохотных выбоинках, оставленных в асфальте, и она споткнулась. Вернув себе равновесие и выпрямившись, Рейчел поймала устремленный на нее взгляд Джонни.

— Мисс Грант. — Без тени улыбки он беззастенчиво разглядывал ее. Было в этом нечто унизительно-оскорбительное для ее женского самолюбия, так что поначалу она даже растерялась. Не такого взгляда ожидала учительница от своего ученика, пусть даже и бывшего. В нем недоставало главного — уважения.

— Дж… Джонни. Добро пожаловать домой. — Рейчел поймала себя на том, что ее обращение к этому суровому мужчине прозвучало нелепо, но вырвалось оно непроизвольно, наверное, как и у Джонни, когда он обратился к ней по старой школьной привычке.

— Домой. — Он презрительно скривил рот, снова оглядевшись. — Да, верно.

Проследив за его взглядом, она увидела Джеффа Скагза, который изумленно таращился на них, застыв с поднесенной к губам банкой кока-колы. Рейчел уже не сомневалась в том, что к ужину весть о возвращении Джонни Харриса облетит весь Тейлорвилл. Айдель Скагз, мать Джеффа, была первой сплетницей в городе. И не то чтобы Рейчел всерьез рассчитывала сохранить новость в тайне. В Тейлорвилле у секретов жизнь была недолгой. Горожане с удовольствием совали нос в чужие дела. И все-таки Рейчел надеялась, что у Джонни будет возможность осмотреться и сориентироваться в непривычной обстановке, прежде чем на него обрушится волна всеобщего негодования. Если бы в городе знали заранее о предстоящем возвращении Джонни Харриса, кое-кто определенно постарался бы не допустить этого.

Теперь недоброжелатели узнали или очень скоро узнают о возвращении Джонни, но предотвратить его приезд в родной город уже было не в их силах. Рейчел понимала, что грядет взрыв протеста, который будет направлен в первую очередь против нее. Но она предвидела это, еще когда получила письмо Джонни с просьбой помочь в устройстве на работу, на которую ответила согласием, — так что морально была готова ко всему.

Она ненавидела пересуды. Ей особенно претила перспектива оказаться добычей злых языков. Как бы то ни было, ничто не могло поколебать уверенности Рейчел в том, что юноша, которого она помнила, заслуживал лучшей участи.

Правда, высоченный угрюмый незнакомец, что стоял сейчас перед ней, был вовсе не тем мальчиком, которого она помнила. И его оскорбительно откровенный взгляд лишний раз доказывал это, не говоря уже о сильно изменившейся внешности.

Водитель, вслед за Джонни вышедший из автобуса, направился к багажнику.

Рейчел встрепенулась:

— Наверное, нам нужно забрать вещи?

Джонни рассмеялся. Но в его смехе было больше издевки, нежели веселья.

— Мисс Грант, все мои вещи при мне.

И в подтверждение своих слов он продемонстрировал ей заляпанный холщовый мешок, переброшенный через плечо.

— О! Что ж, тогда пойдем?

Он промолчал. Рейчел развернулась и направилась к своей машине, испытывая странное смущение. Разумеется, она не рассчитывала увидеть восемнадцатилетнего юношу, которого когда-то учила в средней школе, но и к встрече с мужчиной не была готова.

«Ну и дура», — мысленно обругала она себя. Стараясь не выказывать паники, Рейчел подошла к голубой «максиме», открыла дверцу и бросила взгляд через плечо как раз в тот момент, когда Джонни Харрис строил рожи Джеффу Скагзу. Эта безобразная выходка лишний раз убедила Рейчел в том, что она взялась за непосильное дело.

— Неужели это было так необходимо? — тихо спросила она, когда Джонни приблизился к машине.

— Да.

Он обошел автомобиль, открыл заднюю дверцу, швырнул в салон свой мешок, а сам нырнул на переднее сиденье. Рейчел ничего не оставалось, кроме как сесть за руль.

Что она и сделала. Удивительно, но казавшаяся до сих пор просторной «максима» вдруг стала маленькой и тесной, вместив в себя Джонни Харриса. Спинка серого плюшевого сиденья была явно узковата для его широких плеч, и Джонни даже посягнул на соседнее — водительское — место. Свои длинные ноги ему так и не удалось вытянуть вперед и пришлось их расставить. Обтянутое джинсами колено как раз уперлось в коробку передач. Рейчел испытала неловкость от столь близкого соседства со своим пассажиром. Он повернул голову, и его глаза (дымчато-голубые — странно, но она с трудом вспомнила их цвет) вновь скользнули по ее фигуре. На этот раз взгляд уже был лишен всякой двусмысленности.

— Пожалуйста, накинь ремень безопасности. Закон есть закон. — Рейчел с трудом поборола в себе желание сгорбиться, чтобы хоть как-то прикрыть груди, с которых Джонни не сводил глаз. И не то чтобы в ней был развит комплекс стыдливости или она испытывала трудности во взаимоотношениях с противоположным полом. Так случилось, что вот уже несколько лет Рейчел попросту не замечала мужчин. Когда-то, очень давно, ее глупое сердечко поддалось бешеной страсти. Но объект этой страсти оказался ее недостоин и грубо растоптал высокое чувство. Рейчел, конечно, выжила, но мужчины перестали для нее существовать.

Джонни Харрис всколыхнул давно забытые эмоции. Его взгляд — нет, это вовсе не было игрой воображения — был прикован к ее груди. Инстинктивно Рейчел опустила глаза и оглядела себя. Белое, с орнаментом из пурпурных гортензий, трикотажное платье без рукавов с целомудренным круглым вырезом, длинной юбкой, путавшейся в щиколотках при ходьбе, совсем не было вызывающим, напротив, она выглядела в нем одновременно женственно и скромно. Рейчел не нашла в своей одежде ничего, что могло бы спровоцировать столь откровенный взгляд мужчины. И все-таки под прицелом глаз Джонни чувствовала себя обнаженной, и это было неприятно. Ей стоило больших усилий заставить себя не обращать внимания на его бестактность, да и вряд ли можно было придумать что-либо более оригинальное в столь пикантной ситуации.

— Не станем же мы нарушать закон, я правильно понял? — Может, в его словах и пряталась насмешка — во всяком случае, Рейчел ее уловила, — но ремень безопасности Джонни все-таки накинул.

Рейчел испытала явное облегчение, когда он отвел взгляд.

И тем не менее происшедшее так разволновало Рейчел, что пальцы у нее дрожали, когда она попыталась вставить ключ в зажигание. Только с третьей попытки ей удалось завести двигатель. Горячий воздух, мощной струей вырвавшийся из открытых клапанов кондиционера, вызвал резкое удушье. Судорожно нашарив кнопки, Рейчел опустила боковые стекла. На улице было немногим прохладнее, и она почувствовала, как высыпали на лбу капельки пота.

— Жарко сегодня, правда? — «Какая удобная и безопасная тема для разговора», — промелькнуло у нее в голове. Джонни хмыкнул. Иной реакции не последовало. Рейчел включила передачу, убрала ногу с педали тормоза и надавила на газ. Но вместо того чтобы рвануть вперед, «максима» дернулась и покатила назад. Остановило ее лишь столкновение с телефонной будкой, стоявшей на обочине дороги.

Судя по всему, Рейчел по ошибке включила заднюю передачу. Осознав свою оплошность, она тихонько чертыхнулась.

Какое-то мгновение оба сидели не шелохнувшись. Рейчел все еще пыталась прийти в себя, когда Джонни, развернувшись на своем сиденье, попытался разглядеть повреждение.

— В следующий раз будьте поаккуратнее, — сказал он.

Рейчел промолчала. Что ей оставалось? Запустив двигатель, она вырулила с места аварии. Если бампер и пострадал — а это был наиболее вероятный исход, — оценить размер ущерба можно было бы и потом, в отсутствие Джонни Харриса.

— Я вас нервирую, мисс Грант? — спросил пассажир, когда Рейчел каким-то образом удалось выбраться на двухрядную дорогу, которая делила город на две части.

Влажный воздух, врывавшийся в окна автомобиля, взъерошил ее гладкие темные волосы, и они упрямо лезли в глаза, так что Рейчел с трудом различала дорогу. Сердито отшвырнув назойливые пряди, она стала придерживать их одной рукой. «В конце концов, — убеждала она себя, — это только кажется, что общаться с Джонни Харрисом и одновременно управлять автомобилем — задача непосильная. Надо лишь сосредоточиться — и она станет вполне разрешимой».

— Конечно же, нет, — произнесла Рейчел, выдавив из себя улыбку. Тринадцать лет преподавания в средней школе не прошли даром. Рейчел научилась хранить хладнокровие и выдержку перед лицом вечного хаоса и спонтанно возникавших на его фоне неприятностей.

— Вы в этом уверены? У вас такой вид, словно гадаете, трахну я вас или нет.

— Чт… что? — Рейчел настолько опешила, что еле вымолвила слово. Уронив руку на руль, она в ужасе уставилась на Джонни. Рейчел хорошо знала подростковый сленг и понимала, насколько непристойной была прозвучавшая реплика. И все равно в голове не укладывалось, как Джонни мог позволить себе такую пошлость по отношению к ней. Она была на пять лет старше Джонни, но даже и в молодости отличалась строгим нравом и поводов для фамильярности юношам не давала. К тому же не стоило забывать и о том, что в течение нескольких лет она являлась педагогом этого дерзкого юноши, а теперь пыталась стать его лучшим другом.

Хотя, похоже, завоевать дружбу Джонни было не так-то легко. Во всяком случае, труднее, чем она рассчитывала.

— Что же тут удивительного? Целых десять лет я был лишен бабского… о, прошу прощения… дамского общества. Немудрено, что я такой сексуально озабоченный.

— Что? — Вопрос потонул во вздохе изумления, который вырвался у нее при последних словах Джонни. Рейчел ошарашенно уставилась на него.

— Черт побери, женщина, смотри за дорогой!

Неожиданный рев Джонни вывел ее из оцепенения, и она встрепенулась, в то время как его рука уже резко вращала руль. Тяжело груженный углем грузовик с диким грохотом пронесся мимо, и малышка «максима» задрожала.

— Господи Иисусе! Да вы нас чуть не угробили!

От духоты и напряжения Рейчел затошнило. Она нажала на кнопки и закрыла окна. Из кондиционера теперь поступала блаженная прохлада. Рейчел с наслаждением подставила холодной струе разгоряченное лицо.

— Какой идиот учил вас водить машину? Да вы за рулем просто опасны!

Она не ответила, и Джонни вновь откинулся на спинку сиденья. Только сжатые в кулаки руки, лежавшие на коленях, выдавали его внутреннее волнение. Да еще, пожалуй, чересчур напряженно он смотрел на дорогу.

По крайней мере теперь она нашла способ избавиться от его похотливых взглядов. Впрочем, спускать Джонни его грубость было бы ошибкой. Рейчел пришла к выводу, что, имея дело с Харрисом, нужно научиться противостоять ему. Джонни был из тех, кто легко переступал через слабого.

— Не смей разговаривать со мной в таком тоне, — прервала она напряженное молчание. — Я этого не потерплю.

Руки ее крепко сжимали руль, а взгляд был прикован к дороге. «Будь хладнокровной, спокойной, выдержанной», — мысленно твердила себе Рейчел. Только в таком состоянии можно было совладать с Джонни. К несчастью, путь от автобусной станции до места назначения был не близок. К тому же приходилось двигаться в плотном потоке городского транспорта. Рейчел же привыкла мечтать за рулем, строить воздушные замки, как любила повторять ее мать, вместо того чтобы полностью сосредоточиваться на дороге. Подобная беспечность выходила в прямом смысле боком, подтверждением чему служили бесчисленные вмятины на крыльях автомобиля.

Сегодня мечтать за рулем было особенно небезопасно.

— В каком еще тоне? О, это вы насчет моей сексуальной озабоченности? Да я просто пытался приободрить вас. Чтобы вы не опасались покушений на ваше тело. По крайней мере с моей стороны.

Это невинно прозвучавшее заявление сопровождалось очередным оценивающим взглядом, от которого, кажется, не ускользнула ни одна клеточка ее тела. У Рейчел создалось впечатление, что Харрис намеренно пытается смутить ее, хотя она совершенно не представляла, зачем ему это было нужно. Ведь, если разобраться, она была его единственным союзником в этом городе, а может, и в целом мире.

— Ты решительно настроен и дальше усложнять себе жизнь, Джонни? — тихо спросила она. Он прищурился.

— Оставьте свои нравоучения, мисс Грант. Я ведь давно уже не школьник.

— В школе у тебя были манеры получше, чем сейчас.

— Да и перспективы тоже. Но и те, и другие сгинули, и знаете, что я вам скажу? Мне на это в высшей степени наплевать.

Рейчел прикусила язык. Впрочем, слова Джонни именно на это и были рассчитаны.

В молчании они проследовали по Вал-Март, миновали закусочную «Кинг-бургер», супермаркет «Кроджерс», ряды антикварных лавок на пересечении улиц Вайн и Мейн. Они уже почти добрались до места, и Рейчел немного расслабилась. Еще несколько минут — и ей светило избавление от назойливого пассажира. Рейчел сосредоточилась на парковке автомобиля, чтобы не промахнуться при въезде на стоянку во внутреннем дворике хозяйственного магазина «У Гранта», который основал ее дед в самом начале века.

— Там, над магазином, находится квартира. Она твоя. Зайдешь в дом с бокового входа и поднимешься по лестнице, — объяснила Рейчел, въезжая в зону парковки и останавливая автомобиль. Потом она пошарила в кармашке дверцы и протянула Джонни ключ, одиноко висевший на металлическом кольце. — Вот ключ. Арендная плата будет вычитаться из твоего еженедельного жалованья. Как я уже писала, твои рабочие часы с восьми утра до шести вечера, из них один час на ленч. Неделя шестидневная. Я надеюсь, завтра в восемь утра ты будешь на работе?

— Буду обязательно.

— Вот и хорошо.

Он сидел, не двигаясь, с ключом, болтавшимся на пальце, и как-то странно смотрел на нее.

— И все-таки скажите, почему вы предложили мне работу? Неужели нисколько не боитесь человека, который изнасиловал и убил девочку-подростка?

— Мы оба знаем, что ты невиновен в изнасиловании Мэрибет Эдвардс, — твердым голосом произнесла Рейчел, хотя внешнее спокойствие стоило ей больших усилий. — Мне, например, очень хочется верить, что вы с Мэрибет занимались сексом по обоюдному желанию, как ты и говорил на суде. И что девушка была жива, когда вы расставались. А теперь, будь добр, выбирайся из машины. У меня еще куча дел.

Рейчел испытала тайное облегчение, когда он открыл дверцу и молча вылез из автомобиля. Что бы она делала, прояви он неуступчивость, Рейчел даже вообразить не могла. Включив передачу, она уже приготовилась тронуться с места. И вдруг, подняв взгляд, увидела Джонни, который стоял совсем рядом, опершись о бампер автомобиля, и водил пальцем по стеклу.

Сжав губы, Рейчел нажала кнопку и опустила стекло. В салон вновь ворвался жаркий воздух.

— Я должен вам кое-что сказать, — доверительным тоном произнес он, просунув голову в окошко. Лицо его было так близко, слишком близко. Рейчел вновь почувствовала смущение — чего, собственно, он и добивался.

Это было уже слишком.

— Что еще? — выпалила она, не придумав ничего лучшего.

— Еще в школе я на вас глаз положил и ужасно хотел трахнуть. Хочу до сих пор.

У Рейчел отвисла челюсть. Джонни игриво улыбнулся и выпрямился.

Только спустя некоторое время, наблюдая за тем, как он медленно удаляется, Рейчел осознала, что сидит с разинутым ртом.

2

Пристальный взгляд человека за рулем неопределенного оттенка автомобиля, притормозившего у обочины напротив хозяйственного магазина, был устремлен на пассажиров голубой «максимы». Бесцветные глаза наблюдателя жадно впились в знакомую фигуру человека, который медленно вылез из машины и с гордо поднятой головой прошествовал за угол дома. «Максима», взвизгнув тормозами, выкатила со стоянки и рванула по улице, вскоре скрывшись из виду. Но наблюдателя это явно не волновало.

Итак, он вернулся. Джонни Харрис снова был в родном городе. Человек в автомобиле ждал этого момента. Ожидание длилось, казалось, целую вечность. Выходит, слухи, бродившие по городу, подтвердились, хотя наблюдавший и сомневался до последнего момента, пока Джонни не сошел с автобуса.

Джонни Харрис. Наконец-то он дома, и пришла пора завершить то, что было начато одиннадцать лет назад. Незнакомец улыбнулся в радостном предвкушении.

3

— Ты слышала? Айдель говорит, будто ее парень видел, как сегодня днем Рейчел Грант встречала кое-кого на автобусной станции! Ни в жизнь не догадаешься, кого!

— Кого же?

— Джонни Харриса.

— Джонни Харриса! Как, ведь он же в тюрьме! Айдель, должно быть, что-то напутала.

— Нет, она клянется, что Джефф видел именно его. Похоже, Джонни освободили под честное слово или что-то в этом духе.

— Разве за убийство освобождают под честное слово?

— Не знаю. Как бы то ни было, Айдель утверждает, что Джефф его видел — здоровенный, черт, как буйвол, и с ним была Рейчел Грант. Можешь себе представить?

— Нет, конечно.

— Это правда, миссис Эштон, — вмешалась в разговор Рейчел. — Джонни Харриса освободили под честное слово, и он будет работать в хозяйственном магазине «У Гранта». — Еще не успев оправиться от шока, вызванного последней репликой Джонни Харриса, Рейчел с великим трудом выдавила из себя улыбку, прежде чем завязать беседу со своими соседками. К счастью и несчастью одновременно, в Тейлорвилле следовало быть готовым к тому, что любое событие в твоей жизни неизбежно станет предметом заботы окружающих.

Соседки судачили в очереди у кассы в супермаркете «Кроджерс» и были так увлечены сплетнями, что сразу не заметили Рейчел, стоявшую рядом. Шестидесятилетняя миссис Эштон, подруга матери Рейчел, с интересом внимала Пэм Коллинз — дамочке помоложе, лет сорока пяти, которая наверняка с ужасом думала о том, что этой осенью ее шестнадцатилетнему сыну предстоит учиться в классе у Рейчел Грант. Рейчел мысленно отметила, что, имея собственного сына-хулигана, Пэм могла бы более сочувственно отнестись к Джонни, но, похоже, теплых чувств к бывшему заключенному женщина не питала.

— О, Рейчел, что же скажут Эдвардсы? Да они с ума сойдут, услышав такое. — Взгляд миссис Эштон был прямо-таки пронизан состраданием к семье погибшей девушки.

— Я искренне сочувствую им, вы же знаете, — произнесла Рейчел, — но я никогда не верила в то, что Мэрибет Эдвардс убил Джонни Харрис. Не верю и сейчас. Не забывайте, он был моим учеником, и неплохим учеником. По крайней мере не настолько плохим. — Справедливости ради она не могла не добавить последней фразы.

Джонни Харрис был несносным парнем, сквернословом и хулиганом, и не зря от него воротили носы добропорядочные горожане. Он пьянствовал, учинял драки, бил фонари и стекла, оскорблял прохожих, к тому же гонял на мотоцикле на бешеной скорости. Приятелей он выбирал себе под стать, и недаром людская молва утверждала, что таких дебошей, какие устраивала компания Харриса, Тейлорвилл еще не знал. Дурная слава тянулась за Джонни, казалось, с рождения. Его единственным достоинством — по крайней мере так считала Рейчел — была любовь к книгам. Пожалуй, именно это и заронило в ее душу сомнения в безнадежности парня.

Как-то осенью, в самом начале ее учительской карьеры — Рейчел тогда едва исполнилось двадцать два года, — она была назначена ответственной дежурной по дисциплине, и на ее глазах шестнадцатилетний Джонни Харрис как ни в чем не бывало прошествовал через черный ход на школьный двор.

Она последовала за ним, подозревая, что нерадивый ученик решил затянуться сигареткой или того хуже, и вскоре отыскала его на автостоянке, уютно расположившегося на заднем сиденье автомобиля одного из одноклассников. Из окошка торчали его длинные ноги, на пятке левого носка зияла дырка. Согнутая в локте рука служила Джонни подушкой, а на груди он разложил открытую книгу.

Ее изумлению не было предела — впрочем, как и негодованию Джонни по поводу того, что его потревожили.

— Ну прямо беда с этими Харрисами! Взять хотя бы Бака Харриса — помните, как он вдруг ударился в религию и объявил себя священником? Построил собственную церковь, собрал бог знает сколько пожертвований, которые якобы предназначались голодающим детям, а потом сам же и промотал эти денежки в кутежах и азартных играх. За что и угодил за решетку. Но это еще не самое злостное из его деяний. Если бы только судьи знали всю правду… — Миссис Эштон поджала губы, предавшись воспоминаниям.

Рейчел задалась вопросом, не являлась ли миссис Эштон одной из жертвовательниц «церкви» Бака Харриса. Ни для кого не было секретом, что призывам мнимого священника последовали лишь самые легковерные горожане. Да и какому здравомыслящему человеку пришло бы в голову довериться Баку Харрису? В ответ на гневную тираду миссис Эштон Рейчел мягко сказала:

— Нельзя обвинять Джонни в грехах его брата.

— Хм! — только и произнесла миссис Эштон, которую явно не убедили доводы Рейчел.

Рейчел испытала облегчение, увидев, что кассирша Бетти Николс уже запихивает ее покупки в бумажные пакеты. На лице девушки, оказавшейся свидетельницей разговора, застыло изумление. Рейчел почувствовала, как застучало в висках, — первый признак надвигающейся мигрени. Вот уже много лет эти приступы мучили ее — с тех самых пор, как она поняла, что из Тейлорвилла ей уже не выбраться. Никогда. Узы любви и долга накрепко сковали ее, и разорвать их было невозможно. Она смирилась с этим и воспринимала все как мрачную ухмылку судьбы. Она, которая всегда мечтала о высоком и готовила себя к совсем иной жизни, вдруг почувствовала, что крылья у нее подрезаны и ей уже не воспарить. Вышло так, что жертвами того кошмарного далекого лета стали не только Мэрибет Эдвардс и Джонни Харрис.

Рейчел уже нисколько не сомневалась в том, что на ближайшие лет пятьдесят ей уготована участь провинциальной школьной учительницы. Она была призвана взвалить на себя непомерно тяжкий труд — попытаться всколыхнуть умы тейлорвиллской молодежи, раскрыть перед своими учениками силу, многообразие и красоту родного языка. Поначалу эта идея ее вдохновляла. Но с течением лет пришло понимание того, что развить способность к творческому мышлению у тех, кого она обучала, — труд столь же неблагодарный, как поиски жемчужины на дне морском. Лишь редкие удачи скрашивали ее педагогические будни, вселяя некоторую надежду на то, что предпринимаемые ею усилия не напрасны.

Джонни Харрис был одной из таких удач. Хотя, возможно, со стороны это могло показаться парадоксальным.

Мысли о Джонни лишь усугубили приступ мигрени. Морщась от боли, Рейчел полезла в сумочку за чековой книжкой, мечтая поскорее расплатиться и покинуть магазин. Сейчас ей вовсе не хотелось ввязываться в дискуссию и кидаться на защиту Джонни Харриса (который, независимо от степени своей вины, был все-таки не тем юношей, о ком она помнила все эти годы) — во всяком случае, до тех пор, пока она сама не разберется в своих ощущениях. Все, о чем Рейчел думала в данный момент, это о десяти минутах одиночества. Тем временем покупки миссис Эштон уже уложили в тележку, а приобретения Пэм Коллинз как раз проходили через компьютерное считывающее устройство. Слава Богу, мучительная процедура общения с соседками близилась к концу. Еще несколько мгновений — и Рейчел могла преспокойно удалиться.

— Сью Энн Харрис тоже была хороша сучка, да простит меня Господь за такие слова. Сейчас живет в Детройте и, я слышала, обзавелась тремя детьми от разных мужиков. Между прочим, ни за одним замужем так и не была.

— Да что вы говорите! — Миссис Эштон покачала головой.

Пэм подтвердила сказанное:

— Так я слышала. А насчет Грейди Харриса, который утонул три года назад, всем известно, что он был крупнейшим торговцем наркотиками в штате. Он и утонул-то из-за того, что принял слишком большую дозу этой отравы.

Рейчел глубоко вздохнула, мысленно уговаривая себя успокоиться. В голове стучало, но она старалась не думать о боли.

— Насколько мне известно, он с друзьями устроил пирушку на лодке, упал за борт и ударился головой. Вскрытие показало, что ничего, кроме виски, он не принимал. А если пьянство считать преступлением, так выйдет, что наш город буквально кишит уголовниками. — Несмотря на то что всего несколько минут назад сама была во власти отрицательных эмоций в отношении одного из Харрисов, Рейчел сочла необходимым изложить официальную версию происшедшего с родственником Джонни, хотя особого смысла в этом не было.

Как и все в городе, она была в курсе тех сплетен, что ходили вокруг гибели Грейди Харриса. Беда в том, что никто так толком и не знал, какова доля правды в этих досужих вымыслах. Впрочем, это не являлось препятствием к тому, чтобы с удовольствием пересказывать пикантные подробности инцидента. Сплетни были стержнем жизни Тейлорвилла. Без них добрая половина горожан просто вымерла бы.

Хотя справедливости ради Рейчел была вынуждена признать, что в словах Пэм и миссис Эштон присутствовала немалая доля истины. Семейство Харрисов нельзя было отнести к категории благополучных и вызывающих симпатии. Собственно, Рейчел и не оспаривала этот факт. Ее единственным желанием было предоставить юноше — впрочем, нет, теперь уже мужчине — еще один шанс, которого он, как ей казалось, заслужил. Она вовсе не пыталась идеализировать Джонни Харриса. Просто чувствовала, что к убийству Мэрибет Эдвардс он не причастен и отсидел ни за что.

— Вилли Харрис тоже наплодил детей. Я слышала, ему удалось наследить даже в Перритауне. — Последнюю сплетню Пэм выдала почти шепотом. Подобная таинственность была не случайна: дело в том, что Перритаун представлял собой негритянское гетто, расположенное на окраине города. Хотя закон и провозглашал равенство и почти все жители Тейлорвилла на словах являлись ярыми противниками расизма в любых его проявлениях, реальность была такова, что черные все-таки держались особняком и старались не покидать пределов своего анклава.

— Ну, куда хватили! Это уж, помилуйте, чересчур! Не верю! — Миссис Эштон, судя но всему, была шокирована столь гнусным поклепом на отца Джонни.

— Говорю то, что слышала.

— С вас тридцать семь шестьдесят два, мисс Грант.

— Что?

Бетти Николс терпеливо повторила итоговую сумму. Встрепенувшись, Рейчел заполнила чек и передала его кассирше. В Тейлорвилле все друг друга знали. Бетти была бывшей ученицей Рейчел, так что необходимости в предъявлении какого-либо документа, удостоверяющего личность покупателя, не возникло. Весь город знал, что чеки Грантов можно смело принимать к оплате, и в то же время ни один торговец не рискнул бы принять чек от Харрисов.

Таков был Тейлорвилл.

— До свидания, миссис Эштон. До свидания, Пэм. — Рейчел подхватила пакеты с покупками и направилась к выходу.

— Постой, Рейчел! — бросила ей вдогонку миссис Эштон.

Пэм тоже что-то крикнула, но Рейчел уже была в дверях, так что обращенных к ней возгласов услышать не могла. Да и вряд ли хотела этого.

По дороге домой она вдруг подумала о том, что еще никогда в жизни не чувствовала себя такой разбитой. Возможно, виной всему была жара. А может, сказывалось давление тяжкой ноши, которую она на себя взвалила, встав на защиту Джонни Харриса.

Ее сумочка лежала рядом на пассажирском сиденье. Рейчел потянулась к ней и достала баночку с аспирином, который всегда носила с собой. Открыть ее, не отрываясь от руля, было не так-то просто, но Рейчел все-таки удался этот трюк, и наконец две спасительные таблетки оказались во рту.

«…Вот мое послание миру, мне таких писем никто не писал…»

В памяти вдруг всплыли строки, написанные Эмили Дикинсон. Рейчел всегда любила поэзию, но в последнее время именно эти строчки стали своеобразным лейтмотивом ее существования. Их выплеснула такая же одинокая душа, томящаяся в темнице обыденности. Как Эмили Дикинсон, Рейчел все чаще ловила себя на том, что ей хочется большего, хотя и трудно было выразить, чего именно. Ей вдруг стало болезненно одиноко, и это невзирая на то что недостатка в друзьях и общении она никогда не испытывала. К сожалению, никого из тех, кого она знала, нельзя было назвать «родственной душой».

С течением лет Рейчел все яснее осознавала, что Тейлорвилл — не ее город. Она была чужой в своей семье, среди соседей, коллег, учеников. Читала все, что попадалось под руку: романы и пьесы, мемуары и поэзию, газеты, журналы, надписи на коробках. Ее мать и сестра читали кулинарные книги и журналы мод. Отец — «Бизнес уик» и «Спортс иллюстрейтед». Рейчел никогда не скучала в одиночестве. Честно говоря, она даже предпочитала свое собственное общество чьему бы то ни было. Родные, наоборот, любили шумные компании. Рейчел писала стихи и мечтала, что когда-нибудь их опубликуют.

В семье снисходительно посмеивались над ее творчеством.

И все равно она любила своих родных не меньше, чем они ее.

Частенько Рейчел вспоминала историю гадкого утенка. Как она ни старалась походить на других — а ее старательности можно было позавидовать, — все равно ничего не получалось. В конце концов она научилась притворяться такой, как все. Жить стало легче, да и задача-то, в общем, оказалась несложной. Требовалось лишь побольше помалкивать, держать при себе свои мысли и чувства.

Рейчел испытала некоторое облегчение, когда наконец въехала в обозначенные массивными каменными колоннами ворота раскинувшейся на двухстах пятидесяти акрах фермы Уолнат-Гроув — родового гнезда вот уже нескольких поколений Грантов. Головная боль отступила. Возвращение домой всегда действовало на Рейчел благотворно. Она любила этот несуразный вековой давности дом, в котором родилась и выросла. Любила длинную подъездную аллею, петляющую меж раскидистых дубов и кленов, которую только лет десять назад удосужились вымостить булыжником. Любила цветущий кроваво-красный дерн и багрянку, весной превращавшие сад в страну чудес; персиковые деревья, щедро одаривавшие своими сочными плодами; густой орешник, усыпанный осенью твердыми зелеными шариками, которые потом оборачивались орехами и их можно было грызть долгими зимними вечерами. Любила лошадей, которые безмятежно щипали траву на огороженных деревянными заборами полях за домом. Любила амбар, построенный еще прадедом и его тестем, и три пруда, и леса, обступавшие ферму со всех сторон. Любила старомодное крыльцо, прилепившееся к боковой стене дома, под ним она обычно ставила свой автомобиль. Любила облупившуюся белую краску, под которой проглядывал нежно-розовый кирпич стен, любила красный цвет кровли, венчавшей три с половиной этажа дома. Широкую веранду с ее толстыми белыми колоннами, придававшими особое величие фасаду дома; выложенную камнем тропинку, ведущую на задний двор. По этой тропинке она сейчас и направилась с охапкой покупок, впитывая в себя любимые пейзажи, ароматы, звуки родного дома, которые успокаивали издерганные нервы. Как всегда, возвращение домой было в радость.

— Ты купила свиные отбивные? Отец их просил, ты не забыла? — донесся из кухни раздраженный, как это часто бывало в последнее время, голос Элизабет Грант, матери Рейчел.

Пожалуй, лишь высокий — около пяти футов — рост и худощавое телосложение выдавали кровное родство Элизабет и Рейчел. В остальном внешнего сходства практически не было. Коротко подстриженные волнистые волосы Элизабет, когда-то черные от природы, теперь были тоже черными, но уже крашеными. Тонкая, оливкового оттенка кожа на лице сморщилась после долголетнего увлечения загаром, но искусно нанесенный макияж успешно маскировал изъяны. Элизабет всегда выглядела ухоженной и принаряженной, даже если не собиралась выходить из дома. Вот и сегодня она щеголяла в изумрудно-зеленом трикотажном платье-рубашке, дополнив свой туалет изысканными золотыми украшениями и легкими туфельками в тон платью. Когда-то Элизабет была красавицей, и следы былой привлекательности еще проглядывали.

Рейчел не могла похвастаться эффектной внешностью и неизменно чувствовала себя немного виноватой перед матерью, которая явно была разочарована тем, что дочь унаследовала черты лица и цвет волос отца, а не ее.

— Да, мама, купила. — Рейчел протянула пакеты Тильде, вовремя выскочившей из-за спины Элизабет.

Тильда — уютная толстушка в облегающих брюках «стрейч» и безразмерной трикотажной майке, которые она носила вопреки своему пятидесятидвухлетнему возрасту, служила у Грантов экономкой вот уже много лет — во всяком случае, сколько Рейчел помнила. Тильда и ее муж Джей-Ди, выполнявшие всю работу по дому, давно уже стали членами семьи Грантов, хотя каждый вечер они возвращались к себе домой в Перритаун.

— Я бы и сама сходила в магазин, миссис Грант, если бы вы сказали, что нужно что-то купить. — В голосе Тильды сквозил легкий упрек, когда она волокла тяжелую ношу к кухонному прилавку. Рейчел она любила не меньше, чем своих шестерых детей, и всегда следила, чтобы ее любимицу не обременяли поручениями. Даже если эти поручения исходили от родной матери Рейчел.

— Ты же знаешь, Тильда, сегодня ты мне нужна была здесь, чтобы помочь Джей-Ди со Стеном. Он сейчас в таком состоянии, что я одна с ним не справлюсь.

— Сегодня ему, должно быть, лучше, раз он запросил свиных отбивных. — Рейчел выудила банан из сумки, которую разгружала Тильда, и сорвала кожуру. Стену, ее любимому отцу, уже перевалило за семьдесят, хотя в это трудно было поверить. Он страдал болезнью Альцгеймера, которая за восемь лет превратила его в немощного слабоумного старика. Лишь эпизодически выплывал он из тумана забытья, узнавал родных и пытался с ними говорить.

— Он и в самом деле не так плох сегодня. Представляешь, даже узнал меня утром. Спросил, где прячется Бекки. Разумеется, он начисто забыл, что она давно замужем и у нее самой уже есть дочери. — Элизабет нагнулась, чтобы достать большой железный противень из духовки.

Бекки, младшая сестра Рейчел, жила в Луисвилле с мужем Майклом Хеннеси и тремя маленькими дочурками. Она была вылитой копией матери, и не только внешне. Рейчел считала, что в этом и крылась причина особой любви Элизабет к младшей дочери. Они с Бекки понимали друг друга с полуслова. Бекки была первой красавицей в школе, королевой школьных балов и вечеринок, они с Элизабет проявляли живой интерес к нарядам и мужчинам. Рейчел, напротив, всегда была книголюбкой и мечтательницей. Фантазерка — так звала ее Элизабет, и не всегда это звучало как комплимент. Сейчас равнодушие матери уже не трогало Рейчел, хотя в детстве было ее тайной болью. Когда сестры подросли, Рейчел взяла на себя роль отцовской любимицы — бродила со Стеном по городу, ездила с ним на рыбалку, старалась вникнуть в премудрости управления магазином, лишь бы доставить отцу удовольствие. Он не придавал никакого значения внешности дочери, не ругался, если вдруг она, увлекшись чтением, забывала вовремя выключить плиту, оставляя всю семью без ужина. Со временем духовная близость с отцом стала ей бесконечно дорога, а обида на мать и Бекки перестала жечь душу.

— Что, вернулся этот отпрыск Харрисов? — с явным неодобрением произнесла Элизабет, вскрывая упаковку свиных отбивных, которую Тильда выложила на прилавок. Рейчел, отныне занимавшаяся делами отцовского магазина, не посоветовалась с матерью, прежде чем предложить работу Джонни Харрису. Вышло так, что мать она посвятила в свои планы лишь накануне, когда откладывать разговор уже не имело смысла. Как Рейчел и ожидала, Элизабет пришла в ужас от одного лишь известия о возвращении Джонни Харриса в Тейлорвилл. А уж о том, чтобы нанять его на работу, и слышать не хотела. «Да я лучше самого дьявола найму!» — в сердцах бросила она. Поведение дочери не на шутку разозлило ее. Рейчел знала, что в наказание последует череда колких выпадов со стороны матери — как, скажем, сознательный акцент на якобы настойчивые расспросы отца о Бекки, а не о своей любимице.

— Да, мама, он вернулся. — Рейчел откусила банан, нашла его невкусным и выбросила. — Он очень благодарен нам за то, что мы предложили ему работу. — Пожалуй, впервые в жизни Рейчел солгала.

Мать фыркнула:

— Мы ему работу не предлагали. Я бы никогда этого не сделала. Это все твои проделки, милочка, и тебе одной отвечать за последствия. Помяни мое слово: он опять изуродует какую-нибудь девчонку или натворит еще что-нибудь ужасное. От него добра не жди.

— Я думаю, все будет в порядке, мама. Тильда, а где отец?

— Он наверху, в бальном зале. Джей-Ди поставил ему любимую кассету Элвиса, и они там вместе слушают музыку.

— Спасибо, Тильда. Я поднимусь к нему. Позови, если тебе понадобится моя помощь, мама.

— Ты прекрасно знаешь, что, когда я готовлю, мне помощь не требуется. — Кулинарные способности Элизабет были предметом ее гордости и радости. Предложение Рейчел о помощи было не чем иным, как ответной колкостью в адрес матери.

— Я знаю, мама. — Голос Рейчел смягчился, и, выходя, она улыбнулась матери. Хотя их отношения с Элизабет были сотканы скорее из шипов, нежели из роз, Рейчел любила мать. Ей было жаль того, как судьба распорядилась жизнью Элизабет, сыграв злую шутку со Стеном. Мужа Элизабет любила беззаветно — даже больше, чем свою Бекки.

Еще поднимаясь по лестнице, Рейчел расслышала доносившуюся с третьего этажа лихую мелодию рок-н-ролла. Зал, громко именовавшийся бальным, на самом деле представлял собой большую застекленную веранду, занимавшую почти половину верхнего этажа дома. Здесь не было ни мебели, ни мягких звукопоглощающих восточных ковров, которые придавали уютный вид нижним комнатам. Паркет из твердой древесины и пустота громадного помещения усиливали акустический эффект. Хотя Рейчел и не являлась поклонницей Элвиса, но, приближаясь к залу, поймала себя на том, что шагами невольно отбивает ритм. Мелодия «Гончего пса» была слишком заразительна. Стен любил Элвиса и, когда певец умер, скорбел так, словно потерял члена семьи.

Рейчел прошла мимо открытого лифта, который соорудили специально для Стена и его инвалидной коляски. Вскоре лифт должен был спустить Стена и Джей-Ди на первый этаж, где отца ждал обед, после чего его вывезут на прогулку. Позже лифт доставит его на второй этаж, где отца вымоют, дадут снотворное и уложат в постель. Таков был привычный распорядок. При мысли о том, что ее некогда жизнелюбивый и полный сил отец навсегда обречен на такое монотонное существование, Рейчел всегда хотелось плакать. А потому она старалась не думать об этом.

Как она и ожидала, отец сидел в инвалидной коляске с закрытыми глазами, кивая головой в такт музыке. Песни Элвиса были одним из немногих утешений, оставшихся ему в жизни. Только им удавалось пробиться в его сознание.

Джей-Ди сидел, скрестив ноги, на полу возле Стена. Его огромный живот угрожающе нависал над поясом серых рабочих брюк, из-под светло-серой рубашки, выглядывала белая футболка. Более темнокожий, чем жена, он был еще и гораздо деятельнее, и всегда и для всех у него имелась в запасе улыбка. Джей-Ди тихонько подпевал Элвису, постукивая по полу шишковатыми пальцами. Должно быть, Рейчел не удалось войти бесшумно, поскольку Джей-Ди поднял голову и улыбнулся, увидев ее. Рейчел помахала ему рукой. Разговаривать было бесполезно — любые звуки неизбежно утонули бы в грохоте музыки.

Она подошла к отцу и тронула его за руку:

— Здравствуй, папа.

Он так и не открыл глаз и, казалось, даже не почувствовал ее присутствия рядом или прикосновения пальцев. Рейчел подержала его руку в своей, потом, вздохнув, отпустила. Она не ждала какой-то реакции. Ей было достаточно видеть отца, знать, что он ухожен и чувствует себя комфортно.

К сожалению, ничего, кроме ухода за ним, ни она, ни кто-то другой предложить не могли. Хорошо еще, что удалось организовать это на дому. Не будь Джей-Ди, который не отходил от отца в периоды обострения болезни, и Тильды, Стена пришлось бы поместить в дом инвалидов.

Рейчел была ненавистна одна лишь мысль об этом, хотя доктор Джонсон, врачевавший Стена, предупреждал, что вопрос о госпитализации неизбежно встанет, поскольку болезнь прогрессирует. Каждый раз, когда речь заходила об этом, Элизабет начинала биться в истерике. Со Стеном они прожили сорок один год.

Когда-то Стен был могучим мужчиной — больше шести, футов ростом, плотного телосложения. Он и сейчас был довольно крупным, хотя болезнь и иссушила его. А может, Рейчел только казалось, что отец перестал быть великаном, поскольку теперь он зависел от нее больше, чем когда-то она от него. Как бы то ни было, глядя сейчас на реденькие серебристые пряди, разбросанные по лысине, она испытывала щемящее чувство жалости и всепоглощающей любви к беспомощному созданию, коим стал ее отец. Старость никогда и никому не была в радость, но болезнь, которая забирала душу прежде тела, была слишком коварной и зловещей.

«Я побуду с тобой столько, сколько ты захочешь, папа», — молча пообещала Рейчел, сжав руку отца.

«Гончий пес» сменился мелодией «Люби меня нежно», и от ее печально-сладостных интонаций на глаза Рейчел навернулись слезы. Глупая слабость. Ничего, кроме аллергического насморка, слезы не приносили. Рейчел погладила отцовскую руку, помахала Джей-Ди и вышла из зала. Пожалуй, можно было переодеться, прежде чем спускаться вниз. Если уж мать затеяла готовить свиные отбивные по своему фирменному рецепту, рассчитывать на скорый обед не приходилось, так что у Рейчел было время привести в порядок не только себя, но и свои мысли и чувства.

Прислушиваясь к звукам музыки, Рейчел натянула шорты в голубую с зеленым клетку и ярко-зеленую майку. Пара белых носков дополнила ее наряд. Пробежав расческой, а потом рукой по волосам, она оглядела себя в зеркале. Впервые за долгое время Рейчел подвергла себя критической оценке — до сих пор к зеркалу она обращалась лишь затем, чтобы наспех причесаться и слегка подкраситься. Рейчел не сразу поняла причину перемены в собственных привычках, а догадавшись, смутилась. Не в силах избавиться от призрака Джонни Харриса, она невольно пыталась посмотреть на себя его глазами.

«Еще в школе я на вас глаз положил и ужасно хотел трахнуть. Хочу до сих пор». Невольно слова Джонни вдруг всплыли в памяти. Рейчел крепче сжала в руке расческу. Разумеется, Джонни лгал. Ему просто хотелось смутить ее — а почему, Рейчел не знала. Как бы то ни было, она явно не принадлежала к типу женщин, вызывающих в мужчинах похоть. Может, потому-то и была так ослеплена Майклом. Красивый умный Майкл — и вдруг влюблен в нее. Даже тогда ей с трудом в это верилось.

Глубоко затаившаяся боль вновь дала о себе знать, и Рейчел поморщилась. Уже столько воды утекло с того дня, когда он, коснувшись поцелуем ее щеки, произнес роковую фразу: что они, пожалуй, друг другу не пара. Сердце ее разрывалось в тот момент, но он, казалось, этого не понял, да и не хотел понимать. Теперь она редко позволяла себе думать о Майкле. Во всяком случае, применительно к себе. Теперь о нем было кому думать. Уже давно он принадлежал Бекки. Был ее мужем.

Мысли Рейчел перекочевали в иные сферы, сосредоточившись на более волнующем сюжете. Подумать только, подросток Джонни Харрис, который, правда, еще в школе был жеребцом что надо, имел на нее виды. Вот умора!

Да нет, она попросту не вписывалась в образ женщины, способной заинтересовать такого мужчину, как Джонни.

Ей было тридцать четыре, почти тридцать пять лет, хотя, как ей самой казалось, она выглядела моложе. Постоянное воздержание от загара благотворно сказалось на коже, избавив ее от морщин — разве что в уголках глаз собирались мелкие лучики. Рейчел была худощава, но на этом, пожалуй, список достоинств ее фигуры и заканчивался. Большинство тринадцатилетних школьниц могли похвастаться куда более женственными формами. Самой сокровенной тайной Рейчел было то, что она могла покупать одежду (частенько именно так и делала) в отделе для мальчишек-подростков местного универмага «Грумерз». Волосы невыразительного темно-русого цвета длиной до подбородка обрамляли в общем-то миловидное, но все-таки бесцветное личико, пусть и с утонченными чертами. Что скрывать — о красоте говорить не приходилось. Глаза, хотя и большие, красивой формы, с густыми темными ресницами, были самого что ни на есть заурядного орехового цвета, завлечь которыми мужчину весьма проблематично. «Милашка» — пожалуй, именно такой вердикт чаще всего выносили ее внешности окружающие. Даже бывший возлюбленный, с которым она встречалась почти два года, предпочитал именно это словечко.

Рейчел же оно было ненавистно. Она считала его подходящим для малышей и щенков, но никак не для взрослой женщины. Более того, ей оно казалось оскорбительным. Разумеется, Роб об этом не догадывался, поскольку она замечаний не делала. Он был хорошим парнем и ничего дурного не имел в виду. У Роба был неплохой достаток — он был фармацевтом и владел собственной аптекой, прекрасные манеры, приятная внешность. Рейчел не сомневалась в том, что он мог бы стать хорошим отцом. И даже начала мечтать о детях.

Тем более что пришла пора подумать о замужестве. Предательство Майкла, что ни говори, обернулось горьким разочарованием: ну что ж, такова жизнь. Рейчел не заблуждалась насчет того, что она оказалась не единственной обманутой женщиной. Душевная травма долго давала о себе знать. Но все проходит, и эта боль тоже забылась. Возраст добавил Рейчел мудрости и решимости вплотную заняться устройством семейной жизни. Если у нее и были определенные колебания — что неизбежно, ведь достаточно было вспомнить о волнующей страсти, которой были пропитаны ее отношения с Майклом и которой так не хватало отношениям с Робом, — Рейчел тут же одергивала себя, напоминая о том, что она больше не наивная восторженная девушка, полностью отдавшаяся любви и уверенная в будущем счастье. Она повзрослела и стала мудрее.

— Рейчел! Рейчел, иди же скорее сюда!

Встревоженный крик матери мигом вывел ее из задумчивости. Отвернувшись от зеркала, Рейчел открыла дверь комнаты и поспешила вниз. Элизабет стояла у подножия лестницы, в руке у нее была зажата длинная вилка для мяса. По выражению лица матери Рейчел догадалась, что она чем-то расстроена.

— Тебе звонили, — сказала Элизабет, прежде чем Рейчел успела спросить, в чем дело. — Бен, из магазина. Он сказал, что тебе надо срочно приехать. Нагрянула полиция. Этот Джонни Харрис опять что-то натворил.

4

Две полицейские машины стояли у входа в хозяйственный магазин. С десяток зевак толпились тут же, сдерживаемые офицером в мундире. В страже порядка Рейчел узнала Линду Хоулетт, чья младшая сестра училась у нее в классе два года назад. Линда заметила Рейчел, подала ей знак рукой, и та поспешила зайти в магазин. Зрелище, представшее ее взору, было настолько жутким, что она в ужасе застыла на пороге.

На полу лежали двое мужчин — один из них ничком, над ними склонились трое полицейских. Грег Скагз, сын Айдель и старший брат Джеффа, год назад поступил на службу в тейлорвиллскую полицию. Сейчас он одним коленом упирался в обтянутую белой майкой широкую спину, прижав дуло пистолета к курчавой темноволосой голове. Другой офицер, Керри Эйтс, помогал коллеге, заломив руку задержанного за спину. Рейчел довольно было взгляда, чтобы узнать в пленнике Джонни Харриса. Сложнее было определить личность второго участника потасовки. Джим Уитли склонился над ним и, судя по его зловещей позе, пытался нащупать пульс на шее пострадавшего. Стоявшая за прилавком девятнадцатилетняя Оливия Томпкинс, работавшая в магазине на полставки, хлопала густо накрашенными ресницами, изумленно наблюдая за происходящим. В дверях склада показался Бен Зайглер, менеджер. Похоже, ни он, ни продавщица еще не успели заметить Рейчел, тем более что Бену прямо в глаза бил солнечный луч.

— Миссис Грант сказала, что Рейчел выехала, — доложил Бен сержанту Уитли.

— Хорошо.

— Слезь же с меня, скотина! Ты мне сломаешь руку. — Рев исходил от Джонни, который предпринял тщетную попытку высвободиться, но полицейский еще круче заломил ему руку. В ответ на это Джонни разразился такой грубой бранью, что Рейчел опешила. До нее вдруг дошло, что, пусть даже и невиновный на момент вынесения ему приговора, теперь, после долгих лет тюремного заключения, Джонни действительно был угрозой для общества. Что говорить, он и с ней-то обошелся не слишком вежливо. А уж судя по тому, как рассвирепели обычно благодушно настроенные полицейские Тейлорвилла, Джонни выкинул нечто из ряда вон выходящее.

— Давай-давай, говнюк, подергайся, и я с удовольствием продырявлю твою тупую башку еще сегодня.

Угроза, которую процедил сквозь зубы Грег Скагэ, моментально вывела Рейчел из оцепенения. Каким бы негодяем ни был Джонни, но позволить, чтобы его пристрелили у нее на глазах, она не могла.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — строго спросила Рейчел, сделав шаг вперед.

Сержант Уитли, его подчиненные, Бен и Оливия — все одновременно подняли на нее глаза.

— Рейчел, я ничего не могла поделать! — заскулила Оливия. — Я и так была на нервах, ведь явился этот Джонни Харрис, а Бен обещал, что не допустит его присутствия в магазине. А потом пришел мистер Эдвардс, и я сразу поняла, что быть беде, так оно и вышло! Они устроили чудовищную драку, мне ничего не оставалось, кроме как вызвать полицию! Этот Джонни Харрис ударил мистера Эдвардса кулаком прямо в горло, и бедняга потерял сознание. Как еще жив остался!

— Судя по всему, Карл узнал о возвращении Харриса. Отправился искать его по городу и нашел здесь. Я же говорил: зря ты берешь его на работу, теперь видишь, что я был прав. Он пробыл здесь всего пару часов, и смотри, что уже успел натворить. — Бен кивнул в сторону — туда, где столпились полицейские. — В драке они содрали щеколду с двери. Взгляни только на это безобразие!

Рейчел огляделась. На полу валялись жестяные банки с краской, щетки, валики, ящики. Одна банка разбилась, и алая масляная краска растеклась по белым и черным кафельным плитам пола. Пластмассовое ведро, в котором хранились болты и гайки, было перевернуто, и его содержимое рассыпалось повсюду. Птичий корм устилал пол мягким хрустящим ковром. Сама же емкость, где он когда-то находился, валялась у прилавка совершенно покореженная. Судя по всему, ее использовали для нанесения удара противнику.

— Вам следовало бы посоветоваться со мной, Рейчел, прежде чем предпринимать такой безрассудный шаг, — сказал сержант Уитли. — Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что ребята Эдвардса откроют охоту на Харриса, стоит ему сунуть нос в город. Черт возьми, я даже не могу осуждать их за это, хотя, конечно, закон есть закон, и я ему служу. И все-таки это несправедливо, что сестра Карла мертва, а ее убийца разгуливает на свободе, да еще в нашем городе. — Сержант Уитли выпрямился, и Рейчел наконец разглядела потерпевшего, в котором узнала Карла, старшего брата Мэрибет Эдвардс.

— Пожалуйста, отпустите его, — тихо произнесла Рейчел, обращаясь к Грегу Скагзу и указывая на Джонни. Полицейские были настроены враждебно по отношению к Харрису и вполне могли его покалечить. Рейчел же, верившая своему бывшему ученику, все эти годы стойко защищавшая его от агрессивного общественного мнения, не собиралась предавать его и сейчас, несмотря даже на то, что он оказался далек от идеала. — Я думаю, при таком скоплении вооруженных полицейских нам можно не опасаться за свою жизнь. У него ведь нет оружия, я правильно понимаю?

— Насколько я могу судить, он не вооружен, — сердито бросил Керри Эйтс, бегло обыскав пленника.

— Да слезь же ты с меня, скотина!

— Заткнись, мальчик, а не то опять угодишь туда, откуда пришел, — рявкнул сержант Уитли.

— Пошел ты… — От реплики Джонни Рейчел передернуло.

Грег Скагз ткнул дулом пистолета в курчавую голову чуть сильнее, чем этого требовало простое предупреждение. Керри Эйтс еще круче заломил руку пленника и ухмыльнулся. Джонни застонал от боли.

Ярость ослепила Рейчел.

— Дайте ему встать! — повысила она голос, что случалось крайне редко.

Сержант Уитли посмотрел на нее, потом на своих людей и, поколебавшись, кивнул головой.

— Отпустите его, — сказал он. И, уже обращаясь к Джонни, который тут же вырвался из ослабевшей хватки Керри, добавил: — Веди себя поаккуратнее, мальчик, иначе снова окажешься на полу.

— Вставай же, — скомандовал Грег Скагз и встал с колен, предоставив своему пленнику возможность подняться. Тем не менее пистолет он в кобуру не спрятал, а держал наготове.

Джонни, поднявшись с пола, так грозно взглянул на своих обидчиков, что Рейчел мысленно простила полицейским излишнюю грубость. Он стоял, чуть покачиваясь, сжав кулаки, словно ожидая нападения, лицо было белым, а глаза горели яростью.

— Учти, щенок, я подкараулю тебя, когда на тебе не будет мундира, — предупредил он Грега Скагза. — Тогда посмотрим, чего ты стоишь.

— Ты, похоже, угрожаешь? — вмешался сержант Уитли.

— Помолчи, — одернула Рейчел Джонни, подойдя к нему и ткнув его в грудь пальцем. Иначе как животным инстинктом этого нельзя было объяснить, но Рейчел вдруг целиком и полностью оказалась на стороне своего подопечного.

Джонни посмотрел на нее сверху вниз — челюсти плотно сжаты, взгляд колючий, но, словно повинуясь ее призыву, промолчал; Рейчел встала перед ним, разъединив враждующие стороны. До нее, казалось, не доходило, насколько нелепо это выглядело, когда она, такая маленькая и хрупкая, заслонила собой верзилу Харриса. Возмущение несправедливостью происходящего — вот что двигало ею в тот момент. Ведь, если разобраться, Джонни Харрис виноват не больше, чем Карл Эдвардс. Просто в очередной раз сработала злая магия его имени.

Карл Эдвардс застонал, зашевелился и привстал с пола, потирая затылок. Потом огляделся по сторонам, увидел Джонни, и лицо его перекосилось от злости.

— Ты, сукин сын, — прорычал он. — Я тебя все-таки достану, вот увидишь. Убийца, ты думаешь, тебе удастся уйти от возмездия?

— Хватит, Карл, — одернул его сержант Уитли и, подойдя к Эдвардсу, помог ему подняться. — Ты намерен предъявить иск по факту нападения на тебя?

— Черт возьми, конечно, я…

— Если по справедливости, Эдвардс первым нанес удар, — вмешался Бен, хотя и неохотно.

— Вот видите? — Рейчел торжествующе посмотрела на сержанта Уитли. — Почему вы не спросите Джонни, хочет ли он заявить на Карла? Это было бы справедливо.

— Рейчел… — растерялся сержант Уитли.

— Я снимаю обвинения, — донесся голос Джонни.

— Я не нуждаюсь в твоей милости, ублюдок! — огрызнулся Карл. — Я тебя все равно изуродую — так же, как ты изуродовал Мэрибет. Ты помнишь, как она была прекрасна, Харрис? И что ты с ней сделал? Ты, дерьмо вонючее, как ты мог сотворить такое? Ведь ей было только семнадцать!

— Теперь мне чудится угроза в твоих словах, — сказала Рейчел, но тут же стушевалась, увидев, как сморщилось от боли лицо Карла Эдвардса.

— Ладно, Карл, пошли, я отвезу тебя домой, — тихо произнес сержант Уитли, приблизившись к бедняге Эдвардсу, который уже не сдерживал эмоций и слез.

У Рейчел сердце сжалось от сострадания. Да, потерять сестру, к тому же зная, какую чудовищную смерть она приняла, — это было невыносимо тяжело. И тем не менее она оставалась на стороне Джонни.

— Сержант, убедите его больше не появляться здесь. Иначе я буду вынуждена выступить со встречным иском о возмещении причиненного ущерба, — отчеканила Рейчел, когда сержант Уитли и его подчиненные направились к двери, сопровождая всхлипывающего Карла.

— Боже, Рейчел, неужели в тебе нет ни капли сострадания? Эдвардс любил свою сестренку. Ты бы лучше посочувствовала ему, — в сердцах воскликнул Бен, ошарашенный холодной угрозой, прозвучавшей из уст женщины.

— Я ему сочувствую. — Она обернулась и посмотрела на Джонни.

Кровь из разбитой нижней губы измазала его левую щеку. Пострадала и некогда белая майка. Судя по донесшимся с улицы звукам, полицейские автомобили отъехали. Магазин открыли для посетителей.

— Оливия, принимайся за работу, пожалуйста. Бен, инвентаризация окончена. Завтра утром я бы хотела просмотреть с тобой все бумаги, так что, если ты еще не готов, поторопись. — За спиной Рейчел звякнул колокольчик, возвестив о приходе покупателя, вероятно, из числа зевак, толпившихся у входа.

— Чем могу вам помочь? — услужливо произнес Бен, поспешив к клиенту.

Рейчел даже не обернулась.

— Пошли со мной, — произнесла она властным тоном, обращаясь к Джонни. И, поманив его пальцем, направилась к складу, откуда лестница вела на второй этаж, к квартире, предназначенной для Джонни. Рейчел поднималась по ступенькам, не оглядываясь, уверенная в том, что Джонни идет следом. Похоже, в отношении Джонни Харриса всерьез срабатывало шестое чувство.

5

— Сейчас я принесу льда для твоей губы.

Маленькая уютная кухонька меблированной квартиры была оборудована всем необходимым, вплоть до холодильника. Рейчел вынула из ящика возле раковины полотенце, открыла холодильник, достала из морозилки несколько кубиков льда, завернула их в полотенце и смочила кулек. Потом передала его Джонни, который наблюдал за ней, облокотившись о прилавок. Он молча взял ледяной компресс и приложил его к разбитой губе. Судя по гримасе, которую он скорчил, ощущение было скорее болезненным, нежели приятным.

— Ну хорошо, может, ты все-таки расскажешь, что произошло?

— А вы кто — следователь?

Наглость всегда была фирменным знаком Джонни Харриса. Каким бы парадоксальным это ни показалось, но Рейчел даже обрадовалась знакомым грубым интонациям. Во всяком случае, они напоминали ей о том мальчике, ее ученике.

Она достойно выдержала его пристальный немигающий взгляд.

— Я — твой босс. Надеюсь, ты не забыл? Я наняла тебя на работу. А ты устроил в магазине драку с покупателем. Мне кажется, я вправе рассчитывать на объяснение.

— Прежде чем решить, выгнать меня или нет?

— Совершенно верно.

Глаза его стали узкими щелочками. Рейчел сложила руки на груди и выжидала. Оба выдержали долгую паузу. Наконец Джонни пожал плечами:

— Вам нужна правда? Так вот: Эдвардс первым набросился на меня. Я защищался. Хотите верьте, хотите — нет.

— Я верю.

Раз унизившись до объяснений, Джонни уже держался враждебно — собственно, иной реакции Рейчел и не ожидала. Она даже испытала некоторое облегчение, убедившись, что за внешней грубостью скрывается все та же ранимая натура.

Услышав признание Рейчел, Джонни крепче стиснул челюсти и швырнул на прилавок мешочек со льдом. Ткань расползлась, и кубики льда звонко застучали по гладкой поверхности. Рейчел неодобрительно шикнула и начала сбрасывать лед в раковину, как вдруг внимание ее привлек шорох, раздавшийся у нее за спиной. Как выяснилось, Джонни безо всякого предупреждения принялся стягивать с себя майку. Нахмурившись, Рейчел поймала себя на том, что без зазрения совести таращит глаза на мужской торс — столь великолепно вылепленный, что у нее невольно перехватило дыхание.

Да, в тюрьме Джонни явно поработал над собой. Мышцы его грудной клетки были четко обозначены, живот плоский, подтянутый. Бицепсы на предплечьях тоже впечатляли. Талия казалась узкой в сравнении с косой саженью в плечах, а на груди выделялся треугольник шелковистых черных волос.

«Ух ты!» — пронеслось у нее в голове.

Через мгновение майка была уже скомкана и зажата в одной руке. Джонни взглянул на Рейчел, и в глазах его блеснул лукавый огонек. Трюком с раздеванием он явно рассчитывал в очередной раз смутить Рейчел. Она же изо всех сил старалась не подать виду, будто он достиг своей цели. А для этого нужно было восстановить душевное равновесие — и как можно быстрее.

— Что ты делаешь? — Если ее голос и прозвучал спокойно, так это лишь благодаря обретенному за годы общения со школьными хулиганами опыту.

— Переодеваюсь. А вы что подумали, учитель? Что я наброшусь на вас прямо здесь и сейчас? — И он нарочно приблизился к ней почти вплотную, так что грудь его оказалась прямо возле ее лица.

Избегая смотреть на нее, Рейчел задрала голову и попыталась заглянуть в его глаза. Они были прищурены, зрачки слегка расширены, радужная оболочка отдавала синевой.

— Так вы надеялись? — произнес он чуть хрипловато, и вопрос прозвучал не громче, чем сладкий шепот.

На мгновение — не дольше — у Рейчел, казалось, остановилось сердце. Харрис явно пытался запугать ее. Именно абсолютная уверенность в том, что им движет лишь желание нагнать страху, вернула Рейчел способность к здравомыслию после головокружительного вихря сомнений. Джонни вел себя как ребенок, которому со всех сторон твердят о том, что он хулиган, а он полон решимости доказать окружающим их правоту.

Придя к такому выводу, Рейчел успокоилась.

— Это тебе приснилось, — фыркнула она и отвернулась, с беззаботным видом продолжив стряхивать лед в раковину.

Какое-то мгновение Джонни молча наблюдал за ней. Рейчел даже показалось, что он пришел в замешательство. В любом случае, если он задумал играть роль Волка из сказки о Красной Шапочке, ему было не избежать разочарования. Рейчел не имела ни малейшего намерения уступать ему и тем более бояться. Еще в самом начале своей карьеры она четко усвоила, что самой большой ошибкой любого претендента на роль лидера становится малейший намек на страх перед теми, кого он хочет вести за собой.

— Вы, я вижу, все та же мисс Грант, — наконец произнес он. Взгляд и выражение его лица несколько смягчились. — У вас всегда и на все имелись готовые ответы.

— Не на все. — Она подняла на него глаза, в которых чуть затеплилась улыбка.

— Ну, почти на все.

С этими словами Харрис развернулся и вышел из кухни. Первой реакцией Рейчел было облегчение, которое даже отозвалось в ней липкой слабостью. Привалившись к прилавку, чувствуя, что едва ли сможет твердо держаться на ногах, она посмотрела ему вслед. И в этом была ее ошибка. Сексуальность буквально била в нем через край. Волнистые черные волосы, касавшиеся широких плеч, покрытых бронзовым загаром, крепкая мускулистая спина, обтянутые узкими джинсами бесподобные ягодицы, длинные ноги в ковбойских сапогах на каблуках… Казалось бы, ничего провокационного он не предпринимал, лишь медленно удалялся, но от одного только взгляда на него у Рейчел заныло внизу живота.

Она и сама не ожидала, что реакция будет такой сильной, в прямом смысле слова болезненной. И это притом, что она вовсе не была новичком в сексе, хотя и особо искушенной не рискнула бы себя назвать. Конечно, был Майкл, которого она безумно любила, но по молодости и неопытности слишком нервничала, и после свиданий с возлюбленным у нее всегда оставалось ощущение, что поэты сильно преувеличивали радость физической близости. После Майкла в ее жизни были еще двое мужчин, желавших взять ее в жены. Оба читали лишь воскресные газеты, оба мечтали провести остаток дней, ровным счетом ничего не меняя в своем жизненном распорядке. Ни с одним из них Рейчел не хотела бы связать свою жизнь. Ее представления о счастье были иными. Она мечтала о волшебстве.

И только после тридцати она вдруг поняла, что хочет иметь семью, а уж без волшебства как-нибудь обойдется. Рейчел настроилась на хорошую крепкую дружбу с партнером — по примеру того, как развивались ее отношения с Робом. Супруг владел бы аптекой, читал воскресную газету, ну и еще, может, «Бизнес уик». У нее была бы своя жизнь, о которой муж не знал бы ничего. В конце концов так устроено большинство браков. Успокоив себя таким доводом, она раз пять-шесть согрешила с Робом и осталась вполне удовлетворена. И все-таки их близости не хватало нервной дрожи, и никогда, даже в самые интимные мгновения, Рейчел не чувствовала такого испепеляющего жара, как сейчас.

Боже, да что же это с ней? Один лишь взгляд на обнаженного до пояса Джонни Харриса вызвал прилив такой сладкой боли.

Разумеется, ей, зрелой тридцатичетырехлетней женщине, не грозила участь тех девиц — фанаток Джонни Харриса, как их окрестила «Тейлорвилл таймс», — которые косяками шли на заседания суда, переживая за своего кумира. Рейчел даже и мысли не допускала о том, что этот мальчишка может пробудить интерес и в ней.

Хотя, впрочем, ее интересовало скорее его тело, нежели личность. Рейчел с удивлением обнаружила, что ей, как и большинству женщин, далеко не безразлично красивое мужское тело.

Собственно, ее реакция являлась вполне нормальной и даже предсказуемой. И уж стыдиться ее ни в коем случае не стоило — тем более что свидетелей не было.

Единственное, чего потребовала от себя Рейчел, — это держать свое либидо под контролем. Джонни Харрис был не тем мужчиной, с которым осмелилась бы завязать отношения здравомыслящая женщина.

Заскрипели старые деревянные половицы, предупредив Рейчел о том, что Джонни возвращается на кухню. Она тут же засуетилась, полезла в ящик за полотенцем. Когда Джонни возник на пороге кухни, загородив дверной проем, Рейчел увидела, что он действительно переоделся в новую майку — почти такую же, как та, что была на нем раньше, и смыл с лица кровь.

— Меня вот что интересует: все-таки что ты делал в магазине? Тебе совсем необязательно было появляться там до утра. — Еще не совсем справившись с волнением, опасаясь, как бы он не заметил дрожи в ее голосе, она мельком взглянула на Джонни и тут же принялась протирать поверхность прилавка бумажным полотенцем.

— Я вспомнил, что Гранты всегда продавали легкую снедь, и спустился купить на ужин картофельных чипсов и колы. — Джонни, очевидно, решил сменить тактику, а потому отвечал непринужденно.

— Сходил бы в «Клок» поужинать.

«Клок» был уютным семейным ресторанчиком, который держали Мэл и Джейн Моррисы. Находился он в двух милях от магазина Грантов, но Джонни вполне мог дойти туда пешком. Каждый житель Тейлорвилла хотя бы раз в месяц посещал «Клок». Блюда там подавали вкусные и сытные, а цены были дешевыми. Тут Рейчел вдруг осенило, что у Джонни, возможно, нет денег даже на «Клок», и ей стало стыдно. Наверное, следовало бы заплатить ему недельный аванс — как это она раньше не догадалась?

— Я сходил. Старый осел, встретив меня в дверях, сказал, что у них нет мест.

Рейчел подняла на него хмурый взгляд.

— Нет мест? Но такого никогда… — И тут же в голове промелькнула догадка.

— Да и сегодня тоже. Я сам видел четыре свободных столика. Думаю, им просто не хочется видеть среди своих клиентов мне подобных. — В голосе Джонни зазвучали стальные нотки.

— Я уверена… — неуклюже начала она, робко надеясь на то, что ей удастся облегчить боль от пережитого им унижения.

— Я тоже уверен. Уверен в том, что Тейлорвилл ничуть не изменился. — Он отступил на шаг, освобождая дверной проем. — Вам лучше поторопиться. Не стоит давать миссис Скагз и прочим пищу для сплетен. Только вообразите, какой можно раздуть скандал: прелестная Рейчел Грант поднялась наверх с этим Харрисом и не спускалась целых… — тут он посмотрел на часы, — …целых полчаса.

Но на этот раз хитрая улыбка, заигравшая на его губах, ничуть не тронула Рейчел.

— Ты пойдешь со мной, — сказала она, скомкав бумажное полотенце и направившись к выходу. Проходя мимо Джонни, она еще раз повторила: — Идем же.

— Куда?

Рейчел уже дошла до двери и, взявшись за ручку, обернулась, но обнаружила, что Джонни даже не двинулся с места.

— Мы едем в «Клок», чтобы поужинать. Им это так не пройдет.

Какое-то мгновение Джонни молча смотрел на нее. Потом покачал головой:

— Мне не требуется ваше заступничество.

— Требуется. Похоже, в одиночку тебе здесь не выстоять.

Говорила она отрывисто и резко.

Их взгляды встретились и мучительно долго не отпускали друг друга. Наконец Джонни пожал плечами, явно капитулируя:

— Ладно. Почему бы нет? Есть и впрямь охота.

— Мне тоже. — Перед глазами вдруг возникли свиные отбивные, над которыми сейчас колдовала мать. Элизабет пришла бы в ужас, узнай она о том, что Рейчел предпочла ее кулинарному шедевру ужин в «Клоке», но, с другой стороны, реакция Элизабет на появление Джонни в Уолнат-Гроуве могла быть куда более драматичной в сравнении с шоком тейлорвиллских снобов, оккупировавших в этот час ресторан.

Итак, вести его на ужин домой было опасно, но накормить необходимо. И кроме того, не менее важно было дать понять горожанам, что обращаться с Джонни как с парией недопустимо.

Когда Рейчел спускалась по лестнице, Джонни шел следом. Поскольку ее автомобиль стоял у входа в магазин, иного варианта, кроме как пройти через торговый зал, Рейчел не видела. Перспектива несколько угнетала ее, но она заставила себя принять уверенный вид, чего на самом деле могла лишь пожелать себе. Как она и ожидала, в магазине царило оживление, что было совсем нетипично для вторника, да еще в часы перед самым закрытием. Совершенно очевидно, что весть о случившейся в его стенах потасовке уже облетела город. Когда Рейчел вышла в торговый зал в сопровождении Джонни, который держался с видом хозяина, у нее не было сомнений в том, что взоры всех присутствовавших прикованы именно к ним двоим. Друзей Рейчел поприветствовала, непринужденно помахав рукой. Особо любопытных попросту проигнорировала.

— Мисс Грант, звонила ваша мать. Она просила передать, что ужин почти готов и вам следует поспешить домой, — раздался за спиной Рейчел звонкий голос Оливии.

— Спасибо, Оливия. Ты не могла бы позвонить ей и сказать, что я не приеду? Мы с Джонни поужинаем в «Клоке».

Вот оно! Теперь все, кто находился в магазине, были в курсе событий. Через несколько часов подробности узнает весь город. Зашевелятся сплетницы, мать разразится очередной истерикой. Рейчел предположила, что приглашение Джонни Харриса на ужин в самый популярный в городе ресторан, да еще публичное объявление об этом вполне можно считать современным аналогом брошенной перчатки.

Именно так она себя сейчас чувствовала.

Ее заявление было встречено гробовым молчанием. Рейчел помахала рукой Оливии, открыла дверь и вышла на улицу.

— Вам, похоже, по душе жизнь с приключениями? — Впервые с того момента, как она встретила его на автобусной остановке, Джонни действительно улыбнулся. Это не была улыбка до ушей, скорее, легкий изгиб губ. И если бы не озорной огонек в его глазах, она бы подумала, что все это лишь игра ее воображения.

— Мне не по душе несправедливость, — бросила она, садясь за руль.

6

Когда через несколько минут они вошли в «Клок», Рейчел первым делом обратила внимание на несколько пустующих столиков. Подошла Джейн Моррис — миловидная толстушка лет шестидесяти, и Рейчел улыбнулась хозяйке.

— О, Рейчел, рада тебя видеть! — Джейн устремила взгляд поверх плеча Рейчел, распознала притаившегося в углу Джонни Харриса, и радушная улыбка померкла на ее губах.

— Я тоже рада тебя видеть, Джейн. Как дела у Мэла?

Месяца два назад супруг Джейн сломал щиколотку, и процесс выздоровления протекал медленно и мучительно. Мэл все еще сильно хромал и ходил с палочкой.

— Так себе. В нашем возрасте переломы очень опасны. — Джейн уже оправилась от замешательства, в которое ее повергло присутствие Джонни. И лишь взгляд говорил, что она не одобряет поступок приятельницы.

Рейчел решила атаковать.

— Ты ведь помнишь Джонни Харриса, не правда ли? — широко улыбнувшись, спросила она. Конечно, вопрос был нелепым. В Тейлорвилле все знали друг друга с рождения, а уж Джонни Харриса и подавно. — Теперь он будет работать в нашем магазине. Когда-то он у меня учился…

«До того как Мэрибет Эдвардс была найдена с тринадцатью ножевыми ранами на теле».

— Джонни, ты, конечно, знаком с Джейн Моррис. — Все еще улыбаясь, Рейчел обернулась и, взяв Джонни под руку, подтолкнула вперед. Никто из троицы даже виду не подал, будто знает о том, что этот визит Джонни в ресторан — второй за сегодняшний вечер.

Одним неодобрительным взглядом Джейн окинула и длинные волосы Джонни, и его стоптанные сапоги.

— Миссис Моррис. — Возможно, приветствие Джонни и прозвучало несколько зловеще, но зато и кивок головы, которым удостоила его Джейн, был ему под стать.

Мысленно усмехнувшись, Рейчел решила не сбавлять темпа:

— Ну, что у тебя сегодня вкусненького, Джейн? Я мечтаю о жарком.

— В таком случае тебе повезло. — Джейн несколько оттаяла. — Жаркое с картофелем. И чаю со льдом?

Джейн проводила их к столику в глубине зала. Победа! — как и ожидала Рейчел. Когда они следовали за Джейн, она почувствовала, как дрогнула рука Джонни. Судя по всему, он не был так уверен в удачном исходе, как Рейчел.

Минутную слабость Джонни Рейчел объяснила лишь тем, что он, будучи Джонни Харрисом, свыкся с ролью отверженного.

— Гленда, — обратилась Джейн к одетой в розовую форму официантке, когда они подошли к столику, — Рейчел заказала жаркое и чай со льдом. — И перевела взгляд на Джонни, который вслед за Рейчел устраивался за столиком. — А вы что будете?

Даже если в ее голосе и чувствовалась некоторая напряженность, по крайней мере Джейн обращалась непосредственно к Джонни, что в глазах Рейчел уже было огромным шагом вперед.

— То же самое.

— Две порции, — крикнула Джейн официантке и, улыбнувшись Рейчел, сказала: — Передай маме привет.

— Передам, — пообещала Рейчел. Завидев новых посетителей, Джейн поспешила к ним навстречу.

— Вот ваши напитки. Блюда будут готовы через минуту. — Гленда сняла с подноса два высоких, в пупырышках влаги, стакана и поставила их на стол. Потом, очевидно, только сейчас разглядев Джонни, изумленно округлила глаза: — Как, Джонни Харрис?! Ты разве не в тюрьме?

Рейчел поморщилась. Джонни сделал глоток чаю и улыбнулся:

— Тебе следовало бы знать, что меня уже выпустили. Ждала меня?

Гленда хихикнула:

— Да я за это время четверых родила. О каком уж ожидании тут говорить?

— Тогда конечно.

Рейчел стало ясно, что когда-то эти двое были довольно близко знакомы. Впрочем, это было неудивительно — достаточно вспомнить, кем была Гленда. Урожденная Райте, она имела такую же репутацию, как и Харрисы. Рейчел не слишком хорошо знала Гленду, поскольку девушка даже не дотянула до средней школы. С вытравленным перманентом, сеткой морщинок возле глаз, она выглядела старше Джонни, хотя, как рассудила Рейчел, была его ровесницей.

— Вчера я видела твоего отца. Он ничего не сказал о твоем возвращении.

Джонни пожал плечами и глотнул еще чаю.

— Гленда! Ты принесешь напитки за этот столик? — раздался раздраженный голос Джейн.

— Конечно, миссис Моррис! Рада была тебя видеть, Джонни. Всего тебе доброго.

— Тебе тоже, Гленда.

— Она действительно тебе рада, — рассеянно заметила Рейчел после неловкой минутной паузы.

Джонни чуть скривил рот в подобии улыбки, встретившись взглядом с Рейчел.

— Да. Кое-кто будет рад.

Гленда вернулась с горячими блюдами и смачно плюхнула их на стол.

— Кетчуп нужен?

— Да.

— Нет, — произнес Джонни.

Рейчел посмотрела на него, потом кивнула официантке. Но Гленда уже ставила на столик бутылочку с кетчупом.

— Он отбивает вкус, — ответил Джонни на молчаливый вопрос, написанный на лице Рейчел. Затем потянулся к бутылке, откупорил ее и вытряс почти половину содержимого в свою тарелку.

Слегка опешив, Рейчел кивнула и отвела взгляд в сторону, чтобы не видеть, как Джонни заглатывает еду. Да, манерами он явно не блистал. И тут же устыдилась собственных оценок. В конце концов, последние десять лет он провел не в школе благородных манер. Да и до этого вряд ли имел возможность познать премудрости обращения с ножом, вилкой и салфеткой.

— Вы что, есть не будете? — пробурчал он с набитым ртом.

— Если честно, я совсем не голодна. — Рейчел лишь отведала жаркого. Испытывая легкое смущение, она огляделась по сторонам. Ей не хотелось, чтобы кто-то из окружающих видел, как Джонни варварски поглощает еду.

За столом воцарилось напряженное молчание — не слышно стало даже звона его вилки и смачного чавканья.

Рейчел настороженно взглянула на Джонни. Он сидел с прищуром уставившись на нее, вилка с подцепленным куском мяса была зажата в руке. В уголке его рта алело пятнышко кетчупа. Взгляд Рейчел упал именно на это пятно, и, видимо, в лице ее промелькнуло отвращение, которое не осталось незамеченным. Джонни стиснул зубы и с такой силой опустил вилку на тарелку, что китайский фарфор отозвался жалобным звоном. Потом он схватил салфетку, до этого так и не тронутую, и свирепо растер ею лицо, что было гораздо красноречивее потока бранных слов.

— Я вас смущаю, учитель?

— Н-нет, — пробормотала опешившая Рейчел.

— Лжете.

— Еще чаю? — Возле столика возникла Гленда с большим желтым кувшином в руках.

— Нет, мы уже поели. Принеси лучше счет. — Джонни выдавил из себя кривую улыбку, адресовав ее Гленде, но по взгляду, которым он смерил свою спутницу, Рейчел догадалась, что он взбешен.

— Заплатите в кассу. — Гленда порылась в кармане, набитом чеками, выудила один и положила его на столик прямо перед Джонни. Потом улыбнулась ему: — Заходи ко мне в гости, когда будет время, — ласково произнесла она. — Мы с детьми живем в Эплбай-Эстейтсе — еще не забыл, где это? Там, возле реки. Мы с мужем расстались. Наверное, будем оформлять развод. Когда появится возможность заплатить за это.

— Мне очень жаль, — сказал Джонни.

— Мне тоже.

— Гленда! Сюда чай, пожалуйста!

— Я должна идти, — неохотно промолвила Гленда и поспешила на зов Джейн.

— Дай мне, — выпалила Рейчел, когда Джонни взял в руки счет и принялся изучать его. Вид у него был довольно свирепый, если не сказать враждебный.

— О, да. Почему бы не дополнить унижение оскорблением? — Голос его прозвучал вполне миролюбиво, но взгляд, устремленный на нее, пронизывал холодом.

— Перестань. У тебя же нет денег, а…

— А у вас есть, так? — закончил он за нее чересчур вежливым тоном.

Рейчел вздохнула.

— Послушай, Джонни. Извини, если я тебя обидела. Просто… все дело в том, что я не большая любительница кетчупа, а когда я увидела, как ты размазал его по тарелке, мне стало не по себе. Конечно, с моей стороны было бестактным демонстрировать свои чувства, и я прошу прощения. И все-таки это не повод, чтобы совершать глупости.

Выражение его лица заставило Рейчел умолкнуть. Ее объяснения явно не устраивали Джонни. Видимо, ее желание заплатить по счету глубоко оскорбило его. В конце концов, он был мужчиной, а мужчины в некоторых вопросах проявляют странную щепетильность. Открыв сумочку, она порылась в боковом кармашке и выудила двадцатидолларовую бумажку, которую и протянула ему.

— Хорошо, хорошо. Ты победил. На, заплати сам. — Он посмотрел на банкнот с таким видом, будто перед ним была ядовитая змея.

— Хорошо, я заплачу. Своими деньгами. — Он встал, прихватив с собой счет. Сунув руку в карман, достал пачку мятых долларовых бумажек и направился к кассе.

Притихшей Рейчел ничего не оставалось, кроме как забрать свои двадцать долларов и последовать за Джонни.

Один за другим посетители ресторана поворачивали головы, глядя на Джонни, пока он шел к кассе, и буквально в считанные секунды взоры всех присутствовавших уже были прикованы только к нему. Рейчел, семенившая позади, имела возможность наблюдать реакцию горожан на появление Джонни Харриса.

— Неужели это?..

— О Боже, да это он!

— Что он здесь делает!

— Я слышал, его освободили под честное слово, поскольку Гранты предложили ему работу в своем магазине.

— Элизабет никогда бы не посмела этого сделать!

— Это не Элизабет, а Рейчел. Вон, смотри, это она с ним. Можешь себе представить? Привет, Рейчел!

Рейчел услышала последнюю фразу и обернулась. Натянуто улыбнувшись, помахала рукой. Горожане прекрасно знали ее с самого рождения, но она ничуть не сомневалась в том, что они с удовольствием почешут языки, сплетничая о ней.

— Надеюсь, вы остались довольны? — Джейн, стоявшая за кассой, была настроена чуть более дружелюбно, когда брала деньги у Джонни. Он отдал ей двадцать долларов.

«Откуда у него наличные?» — подумала Рейчел. Она слышала, что заключенным платят за работу, но ставки были смешные — что-то вроде десяти центов в час. Джонни провел в тюрьме десять лет, так что при сорокачасовой рабочей неделе выходило…

Рейчел все еще пыталась высчитать конечную сумму, когда Джейн вручила Джонни сдачу и он вышел из ресторана.

На ходу улыбнувшись Джейн, Рейчел поспешила за своим спутником.

Он уже дошел до автостоянки и направлялся к ее машине, когда ей наконец удалось догнать его. Даже непосвященному было ясно, что Джонни взбешен. Рейчел села за руль, он устроился на соседнем сиденье. Губы его были плотно сжаты, взгляд напряженный.

— Ты ведешь себя как капризный ребенок, — заметила она, включив заднюю передачу.

— Неужели? — В глазах его полыхнул злобный огонек. — В таком случае вы себя ведете как сноб с тугим кошельком. Извините, если от моих манер вас коробит, мисс Всемогущество.

— От твоего отношения меня коробит не меньше, — огрызнулась Рейчел, тоже разозлившись. — И не смей кричать на меня! Мог бы выразить хоть чуточку благодарности.

— Вам именно этого хотелось бы? Чтобы я рассыпался в благодарностях? Может, мне ноги вам целовать, учитель, или сразу задницу?

— Да иди ты к черту! — рассвирепела Рейчел. С этими словами она нажала на педаль газа. Машина резко подалась назад.

— Повнимательнее за рулем, иначе угробите нас обоих. Думайте, что делаете, ради всего святого, — процедил он сквозь зубы, когда она ударила по тормозам и задний бампер лишь чудом не зацепил толстую кирпичную стену. — Может, моя жизнь и не представляет такой ценности, как ваша, но у меня нет ни малейшего желания расстаться с ней в автокатастрофе.

Рейчел с трудом поборола желание выжать газ, дабы проучить негодника. Крепко стиснув зубы, она сосредоточилась на дороге и доехала до магазина без особых приключений.

За те несколько минут, что они провели в пути, оба не проронили ни слова. Рейчел отнесла молчание Джонни на счет его страха перед ездой в ее автомобиле. Она глубоко вздохнула. Может, он и вел себя по-детски глупо, но и она выглядела не лучше.

— Знаешь, — сказала она, припарковав машину и обернувшись к нему, — давай замнем эту ссору.

— Нет уж. — Джонни потянулся к дверце, открыл ее и, не сказав больше ни слова, вышел. Рейчел поморщилась, когда он с оглушительным треском хлопнул дверцей. Глядя Джонни вслед, она невольно отметила его худобу, и ее вновь захлестнуло чувство вины. В конце концов, к черту его эмоции, ведь мужчине нужно было поесть. Она открыла окно.

— Джонни?

Он обернулся, удивленно взметнув брови. Рейчел поманила его к себе. Он нехотя направился к машине, в то время как она, не обращая внимания на его насупленный вид, начала рыться в сумочке в поисках чековой книжки.

— Что?

Подняв взгляд, она увидела, что Джонни стоит возле машины. В этот момент ее пальцы коснулись холодной виниловой корочки чековой книжки. С торжествующим видом она извлекла ее из сумки.

— Я хочу заплатить тебе аванс за первую рабочую неделю. — Она открыла книжку, вытащила ручку и начала заполнять чек.

Он вдруг нагнулся, одной рукой облокотился на дверцу, просунул голову в салон, а другой рукой потянулся к ней.

Изумленная, Рейчел отпрянула, когда рука его скользнула по ее груди, хотя тут же поняла, что он вовсе не посягал на ее тело. Длинные пальцы Джонни сомкнулись вокруг ее запястья, не дав ей возможности вписать его имя в соответствующую графу чека.

— Я не нуждаюсь в вашей благотворительности, — грубо произнес он, крепче сжимая запястье. — Я не убогий.

И прежде чем Рейчел смогла сообразить, что ответить, он издал какой-то малопонятный звук. Она заглянула ему в глаза, и дыхание у нее перехватило от того, что она в них увидела. Губы Джонни раскрылись, словно он хотел что-то сказать, и тут же снова сомкнулись. Взгляд стал непроницаемым, как будто занавес упал перед его глазами. И, не дожидаясь, пока она предпримет очередную попытку высвободиться, он убрал руку с ее запястья и, выпрямившись, отвернулся.

Глядя на его удаляющуюся фигуру, Рейчел с внезапным ужасом почувствовала, как сильно бьется ее сердце.

7

Он отчетливо расслышал звук приближающегося автомобиля. Джонни даже не потрудился обернуться и поднять руку, чтобы проголосовать. Разве найдется здесь, в Тейлорвилле, желающий подвезти его? Нет, вот в чем беда. Он же был Джонни Харрисом, убийцей. От него шарахались, как от вонючего скунса.

Проклятие, даже поесть нельзя как следует. При воспоминании об унижении, которое он испытал за ужином, Джонни заскрежетал зубами. Он привык есть быстро — пока на еду не набросились другие. Манеры, салфетки — вся эта ерунда никогда не имела значения. Но, оказывается, была важна для нее. Что ж, черт возьми, придется освоить все эти премудрости. Ему не хотелось выглядеть слабаком в глазах Рейчел. Ненавистно было и воспоминание о том, как она пыталась всучить ему деньги. Аванс — так она это объяснила. Он же назвал ее жест благотворительностью, жертвой которой он никак не хотел становиться.

Новенький красный пикап вихрем пронесся мимо, сверкнув лакированными боками в сгущающихся сумерках. Джонни проводил его взглядом, в котором сквозила легкая зависть. В машине сидели мужчина, женщина и двое маленьких детей — девочка и мальчик. Семья. Именно такой видел он ее в своих мечтах. Черт возьми, о чем он только не мечтал в тюрьме, лишь мечты не давали окончательно свихнуться.

Но сейчас он имел дело с реальностью. Джонни брел по обочине асфальтовой дороги, которая пересекала самую бедную окраину пригорода. Ветхие фермерские строения с двориками, заваленными всяким хламом, перемежались одноэтажными лачугами, утопавшими среди гор все того же хлама. Детишки — босоногие и грязные, играли в зарослях сорняков. Толстые женщины в домашних халатах, из-под которых выглядывали голые коленки, широко расставив ноги, сидели на покосившихся крылечках своих домов. Костлявые мужчины в нижних майках почесывали под мышками и тоже праздно поглядывали на дорогу. Тощие голодные собаки неизвестных пород с лаем кинулись навстречу Джонни.

Добро пожаловать домой.

Как это ни ужасно сознавать, но он — часть этого квартала, а квартал — часть его самого. Когда-то он был таким же босоногим мальчишкой, грязным и голодным. Мать ничем не отличалась от тех толстых и неопрятных женщин, что смотрели сейчас ему вслед. Отец, тот еще сукин сын, скорый на расправу и брань, тоже ходил в майке, которая, судя по дыркам и пятнам, украшавшим ее, была единственной.

Это были его люди. Их судьбы были сходны с его судьбой. Их дурная кровь бродила в его жилах.

Когда-то он надеялся удрать из этого мира.

Когда-то. Черт возьми, на что он только не надеялся в. этой жизни!

Вскоре на пригорке показался одноэтажный каркасный дом — такая же развалина, как те, мимо которых он только что проходил. Усыпанная гравием дорожка вела к крыльцу. Два проржавевших грузовика-пикапа — оба без колес — стояли на бетонных блоках, загораживая проход к дому. По двору разгуливали куры. В открытую входную дверь виднелось мерцание телевизора.

Дома кто-то был. Джонни не знал, радоваться этому или огорчаться.

Он подошел к жилищу, ступил на крыльцо и заглянул в сетчатую дверь, изрешеченную дырками и заплатами.

На грязном диване, уставившись в телевизор, лежал седой и тощий старик в заляпанной рваной майке. Он посасывал дешевое пиво из бутылки.

У Джонни перехватило дыхание.

Дома. На радость или на беду, но он вернулся домой.

Джонни открыл дверь и вошел.

Вилли Харрис поднял на него взгляд, явно опешив от вторжения чужака. Но уже через мгновение, похоже, узнал гостя.

— Ты, — брезгливо произнес он. — Я знал, что рано или поздно вернешься. Как пес к хозяину. Отойди, ты загораживаешь мне экран.

— Здравствуй, отец, — ласково произнес Джонни, не двигаясь с места.

— Я же сказал: убери задницу!

Джонни отошел. И не потому, что испугался окрика отца, или его кулаков, а лишь затем, чтобы осмотреть дом, увидеть, что изменилось за годы его отсутствия. Он прошел в маленькую кухню с ободранными белыми шкафами и карточным столиком, за которым они ели… когда было что поесть. Даже если и не тот самый столик — разве могла подобная хлипкая конструкция продержаться столько лет? — то, во всяком случае, его близнец, с такой же выщербленной поверхностью. Возле раковины, как всегда, были свалены грязные тарелки, только теперь их было гораздо меньше. Неизменные занавески в розовый цветочек — еще более грязные и драные, чем прежде, — свешивались с того же закопченного кронштейна над раковиной.

В доме были все те же две крохотные спальни и подобие ванной. Джонни заглянул во все комнатенки. Интересно, жив ли еще тот широкий матрац, на котором спали, постелив на пол, он, Бак и Грейди? Сью Энн, их единственной сестре, выделяли отдельную кушетку. Родители располагались на ночь — в другой комнате, пока мать не сбежала в Чикаго с каким-то парнем. После этого отец стал таскать в некогда супружескую постель всех шлюх, какие только подворачивались под руку. Иногда кому-то из ребят — чаще всего Баку — тоже перепадало их трахнуть.

Дома.

Он вернулся в гостиную и выключил телевизор.

— Пошел к черту! — рявкнул отец, и лицо его исказилось от злости. Поставив бутылку с пивом на пол, он развалился на диване.

— Как живешь, отец? — Джонни присел на край дивана, освободившийся после того, как Вилли убрал оттуда босые ноги, и, когда отец предпринял попытку вновь включить телевизор, легко перехватил его руку.

В нос ему пахнуло перегаром и зловонием, исходившим от старика.

— Черт бы тебя побрал, отпусти мою руку! — Вилли дернулся, пытаясь высвободиться, но безуспешно. Джонни улыбнулся и крепче сжал запястье. Не до боли, но лишь в порядке предупреждения. Времена изменились, и он уже не был тем мальчишкой, который мог стерпеть от отца и зуботычину, и удар под дых.

— Ты теперь один здесь живешь?

— Твое какое дело? Будь уверен, тебе уж не удастся сюда вселиться!

За десять лет разлуки Вилли не написал сыну ни строчки, не навестил в тюрьме, не позвонил, и тем не менее Джонни все простил отцу и искренне надеялся, что отец обрадуется встрече.

— Я и не собираюсь вселяться. У меня квартира в городе. Я просто приехал проведать тебя, узнать, как ты себя чувствуешь.

— До того как ты заявился, я себя чувствовал гораздо лучше.

Ничто не изменилось. Черт возьми, неужели так ничто и никогда не изменится в этом городе?

— Слышал что-нибудь о Баке или Сью Энн?

Вилли фыркнул:

— Я что, собираю сплетни, как эти чертовы Уолтонсы? Нет, ничего о них не слышал. Да и не хочу слышать. Так же как о тебе.

Его слова больно ранили. Так не должно было быть, но так случилось.

Джонни уже подумывал о том, чтобы встать и уйти, покинув этот дом навсегда. Чтобы никогда уже не видеть этого старого упрямца. Но он не мог себе этого позволить. Тюрьма научила его ценить людей, человеческие отношения. И родственные связи. Терять их Джонни не хотел.

— Послушай, отец, — тихо произнес он. — Ты ненавидишь меня, я ненавижу тебя, верно? Так было всегда. Но так быть не должно. Мы можем все изменить. В мире слишком много одиноких людей. Ты что, хочешь умереть в одиночестве, чтобы никто не всплакнул на твоих похоронах? Черт возьми, я этого не хочу! Мы же семья, старик. Родная кровь. Неужели ты этого не понимаешь?

Отец с минуту сидел, уставившись на него. Потом потянулся к бутылке с пивом. Глядя на него, Джонни почувствовал, как болезненно распирает его от зарождающейся надежды. Может быть, чем черт не шутит, им и удастся начать все сначала.

Вилли отставил бутылку и утер рот тыльной стороной ладони.

— Смотри-ка, как ты разнюнился в тюрьме. Надорвался, поди, на работенке-то, прямо сопливой бабой стал. Ладно, некогда мне тут с тобой. Убирайся из моего дома.

На мгновение у Джонни возникло непреодолимое желание вмазать кулаком по наглой физиономии. С трудом совладав с собой, он отпустил костлявую руку отца, которую держал все это время, и поднялся.

— Гореть тебе в аду, старик, — безучастно произнес он, развернулся и вышел.

Грохот захлопнувшейся за ним двери был единственным ответом, который он получил.

Выйдя во двор, Джонни завернул за угол дома, направившись к сараю. Все такой же покосившийся, он стоял на месте. Судя по видневшемуся в окошках сену и доносившимся оттуда звукам, сарай теперь использовали как курятник.

Пригнувшись, Джонни вошел в низенькую дверь.

Вот он здесь. Джонни глазам своим не верил. Загаженный куриным пометом, с изъеденными шинами и дырявым виниловым сиденьем, из которого торчали плюшевые внутренности, но все-таки стоял на том же самом месте, возле стенки, где Джонни его оставил, мотоцикл.

«Ямаха-750» — вишневый, с серебристой отделкой, купленный на его собственные деньги, заработанные честным трудом. Господи, как же он гордился им и лелеял, словно любимую девушку. Когда пришли его арестовывать, Джонни загнал мотоцикл в сарай, едва ли предполагая, что пройдет почти одиннадцать лет, прежде чем он сможет вывести его оттуда. Похоже, за все эти годы к мотоциклу никто не прикасался, разве что куры.

Собственно, мотоцикл был в рабочем состоянии. Заменить шины, ну, еще отрегулировать двигатель — и можно будет гонять на нем, как прежде. Тогда уж не придется топать пешком или зависеть от Рейчел Грант. У него будут свои колеса.

Что ни говори, а колеса придавали человеку уверенности. Без них мужчине особенно трудно чувствовать себя мужчиной.

Злобное рычание, раздавшееся у него за спиной, заставило Джонни отвлечься от мыслей о мотоцикле. На пороге сарая стояла собака — огромная, с мощными лапами, вздыбленной шерстью и раскрытой пастью.

На улице уже сгустились сумерки, и в сарае было тем более темно. Слабый лунный свет вычерчивал силуэт собаки. Голодная дворняга, каких немало в округе, отличающаяся разве что огромными размерами. От недоедания готовая броситься и растерзать кого угодно.

У них в доме всегда жили собаки, подобные этой. Большие, безобразные, злющие — и неудивительно. Вилли бил их, дразнил, держал на цепи, морил голодом, вырабатывая в животных злость. И они становились свирепыми, под стать своему хозяину.

Только эта собака была не на привязи.

Рычание становилось все более угрожающим. Собака опустила голову. Джонни почувствовал, как напряглись его мышцы в ожидании атаки. Огляделся вокруг в поисках подходящего орудия — палки, чего угодно, — чтобы можно было отразить бросок псины.

Но собака не нападала. Издав очередной рык, она подняла голову и, казалось, начала принюхиваться. Где-то рядом всполошилась курица, но псина и ухом не повела. Внимание ее было приковано к Джонни.

Удивленный таким поведением животного, Джонни пристальнее вгляделся в него — рыжеватая шкура, знакомая форма головы и ушей, длинный толстый хвост — и ужаснулся собственной догадке.

Собака тихонько завыла.

— Волк? — Невероятно. Когда Джонни арестовали, его собаке было четыре года. Выходит, сейчас ей пятнадцать. Трудно было поверить, что дворняга прожила столько лет в исключительно суровых условиях. — Волк, это ты?

Он любил этого пса, черт побери.

Щенок был из помета приблудной суки, которая поселилась в заброшенном амбаре в поле неподалеку от их дома. Днем вместе с братьями и дружками Джонни кидал камнями в собаку и ее выводок, но по ночам тайком таскал ей из дома объедки. Сука относилась к нему настороженно, но щенки, особенно самый большой, принимали за своего. Им было уже семь недель от роду, когда Джонни нашел однажды на дороге их мертвую мать. Не зная, что делать со щенками, он отнес их домой, не представляя, какую ошибку совершает. Отец тут же запихнул четверых беспомощных детенышей в грузовик и увез бог знает куда. Пятого щенка, Волка, который был крупнее своих собратьев, Вилли разрешил оставить, усмотрев в нем задатки хорошего сторожевого пса. Несмотря на протесты Джонни, Вилли тут же посадил Волка на цепь и занялся его воспитанием. Джонни пытался защитить своего любимца, но отцу все-таки удалось сделать из него сущего дьявола. Впрочем, Джонни оставался единственным человеком, который вызывал у Волка доверие.

Бессонными ночами в тюрьме Джонни часто думал о том, что больше всего скучает именно по Волку.

Это ли не печальный приговор его жизни?

Собака вновь завыла. Понимая, что здорово рискует, Джонни все же смело шагнул вперед, протянув собаке пальцы, чтобы она могла их обнюхать.

— Волк? Иди ко мне, мой мальчик.

Невероятно, но огромное животное легло на живот и поползло к Джонни. Казалось, Волк поверил в чудо, но боялся жестокого обмана. Джонни опустился на колени и, приветствуя друга, протянул к нему руки, обнял его, начал гладить и чесать грубую шерсть, а пес облизывал его, тыкался мордой ему в лицо.

— Волк, Боже мой! — воскликнул Джонни, наконец поверив, казалось бы, в невозможное. Нашлось хотя бы одно существо, которое искренне радовалось его возвращению. Пес уткнулся мордой в его колени, и Джонни, обхватив толстую шею, зарылся лицом в теплую шерсть.

В первый раз за одиннадцать лет он плакал.

8

— Рейчел, у нас проблема.

«Ну и что на этот раз?» — устало подумала она. За те сорок восемь часов, что прошли с момента возвращения в Тейлорвилл Джонни Харриса, жизнь ее превратилась в одну большую проблему, и все трудности так или иначе были связаны с ним. Так же как и эта, очередная, в чем Рейчел нисколько не сомневалась.

— Что такое, Бен?

— Ты ведь знаешь, что мы давно охотимся за этой шайкой ребятишек, которые воруют у нас в магазине? Так вот сегодня я наконец поймал одного из них. Только Харрис запрещает вызывать полицию.

— Что? Почему?

— Я думаю, будучи сам уголовником, он симпатизирует и другим преступникам. Собственно, откуда мне знать наверняка? Только он грозится, если я вызову полицию, разбить мне… о, я не могу это повторить.

— Боже!

— Говорю тебе прямо, Рейчел, надолго моего терпения не хватит. Этот парень у меня уже в печенках сидит.

— Передай ему трубку. Я поговорю с ним. Хотя нет, лучше я приеду в магазин. А ты постарайся задержать вора до моего приезда, договорились?

— Я постараюсь. Но, Рейчел…

— Потом поговорим, Бен.

Рейчел повесила трубку. К сожалению, мать, колдовавшая у плиты над любимым отцовским блюдом, оказалась свидетельницей разговора — во всяком случае, могла понять его содержание по репликам Рейчел. Судя по напряженному выражению ее лица, так оно и было.

— Ты напрочь отказываешься следовать моим советам, Рейчел? Я тебя с самого начала предупреждала, что ты совершаешь большую ошибку, предлагая работу этому парню. Откуда в тебе это упрямство — ума не приложу. Мне даже стыдно на улице показываться — всюду только и разговоров, что о тебе и твоем дружке. А каково мне было объясняться с Верной Эдвардс, когда она позвонила мне вся в слезах…

— Я понимаю, тебе тяжело, мама, и прошу прощения. Мне жаль и миссис Эдвардс. Но я не верю в то, что Мэрибет убил Джонни. Он…

— Джонни? — Элизабет насторожилась. Своей позой она напомнила Рейчел охотничью собаку, которая вдруг учуяла зайца. — Рейчел, я надеюсь, ты не дашь повода говорить о каких бы то ни было отношениях между вами? Я смею полагать, что достаточно хорошо знаю свою дочь, которая не станет путаться с такой швалью, тем более уголовной. К тому же не забывай, Рейчел, что он намного моложе тебя и…

— Конечно, надейся, мама, — ласково произнесла Рейчел и выпорхнула из кухни.

Был субботний вечер. Через час за ней должен заехать Роб. Слава Богу, она хоть успела сделать прическу и макияж, машинально отметила Рейчел, взбегая вверх по лестнице. Оставалось только надеть красное трикотажное платье — короткое, облегающее фигуру, с глубоким вырезом и крохотными рукавами-фонариками, влезть в тончайшие черные колготки, потом в черные туфельки и, наконец, надеть черные клипсы-пуговицы.

Быстро пробежав расческой по волосам — в такт мелодии «Тюремного рока», доносившейся с третьего этажа, — Рейчел в последний раз оглядела себя в зеркале. Выходя из комнаты, она столкнулась с Тильдой, которая несла в руках кипу чистого постельного белья.

— Ух ты! Хороша! — с восхищением произнесла Тильда, оглядев Рейчел с головы до ног. — У тебя свидание с этим красавчиком фармацевтом?

— Да.

— Я так и подумала. Да ты и губы красной помадой накрасила. Это не случайно, верно?

— Просто она подходит к цвету платья, — серьезно произнесла Рейчел, но, встретив насмешливый взгляд Тильды, улыбнулась. Махнув экономке рукой, она стала спускаться по лестнице, стараясь ступать еле слышно. Но не повезло. Элизабет уже поджидала ее у двери.

— Не задерживайся допоздна, Рейчел. Ты же знаешь, как я переживаю за вас, девушек. Особенно теперь, когда этот парень опять в городе.

Рейчел с трудом поборола желание напомнить матери о том, что перед ней тридцатичетырехлетняя женщина, которая вправе решать сама, во сколько возвращаться домой.

— Я не задержусь, мама.

«А разве когда-нибудь я задерживалась допоздна?» — печально подумала Рейчел, выруливая из ворот усадьбы на шоссе. Всю жизнь она была образцовой дочерью — пожалуй, даже чересчур образцовой. Бекки не пропускала ни одной вечеринки, гуляла с мальчишками допоздна, меняла кавалеров как перчатки, иногда являлась домой навеселе, к великому огорчению матери. Более спокойная, но менее популярная, чем младшая сестра, Рейчел с удовольствием проводила вечера дома наедине с книгами. «Так всю жизнь и проживешь в мечтах», — предупреждала ее Элизабет, но Рейчел не придавала значения словам матери и даже не подозревала, что они могут оказаться вещими.

Пришло время, и Рейчел уехала на учебу в колледж, хотя и не так далеко от дома. С отличными оценками, полученными на выпускных экзаменах в средней школе, ей удалось попасть в колледж Вандербильта, в трех часах езды от Тейлорвилла. Нашвилл — город, в котором находился колледж Вэнди, — даже сравнить нельзя было с Тейлорвиллом. Рейчел была в восторге от него и даже слегка расстроилась, когда по окончании учебы вынуждена была вернуться домой с дипломом учителя, чтобы взяться за просвещение тейлорвиллской молодежи. Впрочем, она не настраивала себя на мысль, что навсегда останется школьным учителем, и нисколько не сомневалась в том, что жизнь еще преподнесет ей приятные сюрпризы.

А потом пришло то роковое лето — долгое, удушливое, напичканное драматическими событиями, объяснить которые можно было разве что астрологическими катаклизмами. Она вернулась в Вэнди, поступила в аспирантуру, надеясь в будущем получить степень магистра. Однажды Рейчел брела по аллее студенческого парка, как всегда пребывая в мечтательной задумчивости. В голове рождались поэтические строки, когда вдруг на пути возникло препятствие: какой-то бежавший кросс студент присел на корточки, чтобы завязать шнурок. Рейчел, разумеется, его не заметила и, оступившись, растянулась на дороге. Парень поднял ее, долго извинялся, и она стояла совершенно растерянная, ослепленная его внешностью. Остаток лета они были неразлучны. Рейчел влюбилась. Она была так счастлива, когда пригласила своего возлюбленного познакомиться с семьей. Дело шло к свадьбе, и Рейчел ожидала, что в конце лета они официально объявят о помолвке.

Но стоило Майклу бросить один-единственный взгляд на очаровательную жизнерадостную Бекки, как он тут же потерял голову. Рейчел не оставалось ничего другого — только наблюдать, сгорая от собственного бессилия, как на ее глазах уводят единственного любимого мужчину. И не то чтобы Бекки хотела сделать ей больно. Рейчел это знала. Все дело было в том, что Бекки, будучи Бекки, никогда не задумывалась над тем, каково Рейчел в сложившейся ситуации. Как и старшая сестра, она без памяти влюбилась в Майкла с первого взгляда. Через месяц они объявили о помолвке, через три — поженились, Рейчел отступила с присущим ей благородством и на свадьбе была даже подружкой невесты. Но, как вспоминала потом Рейчел, если бы не случившееся в те же дни убийство Мэрибет Эдвардс, перед которым все меркло и собственное горе казалось ничтожным, она могла бы и не пережить потерю любимого.

В довершение ко всему Майкл забрал Бекки с собой в Вэнди, где ему предстояло окончить юридический факультет.

Рейчел уже и думать не могла о возвращении в Нашвилл.

Она осталась дома — к великой радости родителей, которые с ужасом думали о том, что потеряют обеих дочерей сразу. Рейчел утешала себя тем, что задержится дома не более чем на год и за это время ей удастся восстановить душевное равновесие. Она вернулась к преподаванию в средней школе, и действительно уже через несколько месяцев боль прошла. Рейчел посвятила себя работе и ученикам и не теряла надежды на то, что когда-нибудь в ее жизнь вернутся чувства, растоптанные Майклом.

Но этого так и не случилось. Вскоре отцу поставили диагноз: болезнь Альцгеймера, и мечты о том, чтобы покинуть Тейлорвилл, пришлось отложить до лучших времен. Бекки вышла замуж и уехала из родного дома, мать тяжело переживала постигшую отца участь, и Рейчел была как никогда необходима ей. К тому же Рейчел и самой хотелось уделить отцу максимальное внимание. Но иногда ей казалось, что вместе с его жизнью угасает и ее собственная.

Она ругала себя за подобные мысли, считая их недопустимыми для любящей дочери. Вот и сейчас гнала их прочь, стараясь сосредоточиться на предстоящем вечернем свидании.

По традиции двух последних лет Роб пригласил ее на концерт под открытым небом «Бейся, сердце», который устраивало общество кардиологов в последнюю субботу августа. Их первое свидание прошло на таком же концерте.

Она собиралась позвонить Робу из магазина и попросить заехать за ней туда. Хотя, пожалуй, лучше будет, если Роб подождет ее на улице: Рейчел не хотела, чтобы в магазине он столкнулся с Джонни. За последние два дня Роб уже предельно ясно выразил свое мнение по поводу Джонни в четырех телефонных разговорах и при встрече за ленчем.

Почему в ее жизни всегда столько сложностей? Рейчел вздохнула. Ведь исключительно из благих побуждений она предоставила Джонни второй шанс, а в результате ее существование превратилось в пытку. Насколько проще было бы не ответить на письмо Джонни, но Рейчел понимала, что не простила бы себе такого малодушия. Наверное, правильно кто-то сказал когда-то, что каждый пожинает то, что посеял. В самом деле, ее добросердечность (или мягкотелость, как выразился Роб) явилась тем семенем, из которого произросли сегодняшние проблемы. Жизнь Рейчел была ровной и гладкой — до той минуты, пока она не встретила тот автобус. И потом уже не знала покоя.

Объяснение напрашивалось самое что ни на есть простое и очевидное: Джонни Харрис всегда был источником неприятностей. И в этом он ничуть не изменился, если даже предположить, что в чем-то стал другим.

Рейчел оставила автомобиль на заднем дворе магазина и прошла через черный ход. Оливия стояла у кассы, отпуская мешок гвоздей и кое-какие инструменты Кей Нельсон — миловидной толстушке лет тридцати, которая была близкой подругой Бекки еще со школьной поры. Не в пример Бекки Кей так и не вышла замуж. У нее был собственный цветочный магазин, и, казалось, одинокое существование ее вполне устраивало.

Оливия подняла взгляд и, увидев Рейчел, указала на дверь склада:

— О, Рейчел, они там.

Рейчел кивнула. В помещении склада у Бена имелся свой кабинет, и логично было именно там держать воришку.

— Спасибо, Оливия. — Хотя по взволнованному голосу Оливии любой непосвященный без труда мог догадаться о том, что в магазине происходит что-то неладное, Рейчел вела себя непринужденно. Ни к чему было поощрять местных сплетников, которые и так перетрудились за эти два дня.

Решив во что бы то ни стало хранить невозмутимое спокойствие, Рейчел с улыбкой обратилась к Кей:

— Привет. В прошлое воскресенье я что-то не видела тебя в церкви. Как поживаешь?

— У меня все в порядке, Рейчел. Просто в воскресенье работала с утра до ночи. Ну я-то ладно, как у тебя дела? — В голосе Кей сквозило больше беспокойства, чем этого требовала простая вежливость, и Рейчел поняла, что Кей, будучи в курсе всех городских сплетен, сочувствовала приятельнице. От такого участия Рейчел хотелось скрежетать зубами, но это никак не вязалось с ее намерением держать марку.

— Прекрасно. Задумала что-то строить? — Кивнув на покупки Кей, Рейчел перевела разговор на другую тему.

Кей посмотрела на свои приобретения, разложенные на прилавке, и начала торопливо сгребать их в кучу.

— О нет, это для моего брата. Он же столяр. Какие-нибудь известия были от Бекки в последнее время?

«И ты, Брут», — пронеслось у нее в голове, когда стало ясно, что, как и большинство покупателей в эти два дня, Кей заглянула в магазин скорее всего из любопытства.

— Да, на прошлой неделе. Она, наверное, приедет на День благодарения с Майклом и девочками.

— Я зайду повидаться с ней.

— Обязательно, — сказала Рейчел и прошла мимо прилавка к складу.

Как она и ожидала, дверь в кабинет менеджера была приоткрыта. Рейчел вошла не сразу, сначала позвонила в аптеку Говарда, которой владел Роб. Оставив для него сообщение, она повесила трубку. Осознав наконец, что нельзя до бесконечности оттягивать неизбежное, она направилась к открытой двери. На пороге кабинета остановилась, обозревая открывшуюся ее взору, сцену.

За столом в большом кожаном кресле Бена сидел мальчишка со спутанными светлыми волосенками и маленьким личиком. Джонни, примостившийся на краю стола спиной к двери, разговаривал с мальчиком. Его длинные волосы были аккуратно зачесаны в конский хвост и схвачены голубой резиновой лентой. С такой прической, в майке и джинсах, он явно диссонировал с Беном, чьи отутюженные серые брюки, рубашка в голубую полоску и синий галстук были хотя и не из дорогих, но в безукоризненном состоянии и служили негласным эталоном того, как должно выглядеть на службе. Рейчел, опять же не без помощи шестого чувства, задалась вопросом, не умышленно ли, лишь бы раззадорить Бена, Джонни решил сделать конский хвост. Вполне возможно. Во всяком случае, выходка была бы в духе Джонни Харриса.

Тихонько закрыв за собой дверь, Рейчел настроилась на то, что проблему придется решать на месте и сейчас же. Три пары глаз были устремлены на нее. В глазах Бена сквозило облегчение, в то время как взгляд Джонни оставался непроницаемым. После того злополучного ужина Рейчел еще не виделась и не разговаривала с ним. Сейчас ей стало не по себе.

Терзаемая сомнениями, Рейчел старалась не смотреть на Джонни.

И, словно в отместку, встретила взгляд мальчика. Его глаза — золотисто-карие, в обрамлении густых ресниц и темных полукружий — были широко раскрыты. От страха, как предположила Рейчел.

— Рейчел. — Бен отошел от стенки, взял со стола пластмассовый будильник и передал ей в руки. — Вот что он украл. Оливия видела, как было дело, и когда я задержал мальчишку, то нашел будильник у него за пазухой, как и предупреждала Оливия.

— Врете, черт вас дери! — Рейчел опешила, услышав такую брань из уст мальчугана на вид не старше семи-восьми лет. Теперь он уже вовсе не производил впечатления испуганного. — Ничего я не брал.

— Да мы поймали тебя с поличным, ты, воришка! Не станешь же ты это отрицать! — Голос Бена срывался от злости, когда он подскочил к мальчику и начал размахивать будильником у него перед носом. — И это не в первый раз, между прочим. Ты и твои дружки постоянно наведываетесь в наш магазин и воруете.

— Мы ничего у вас не брали, и вы не докажете, что мы воры. — В голосе мальчишки звучал вызов.

— Нет, вы только посмотрите. — Бен обернулся и, глядя на Рейчел, покачал головой. — Он даже не раскаивается. Если мы сейчас не вызовем полицию, тогда можно будет разослать всем детям города приглашения нагло обворовывать нас средь бела дня.

— Я уже говорил тебе насчет полиции, Зайглер, и я не шутил. — Тихо прозвучавшее предупреждение исходило от Джонни, который соскочил со стола и подошел к Рейчел и Бену, предварительно шепнув что-то мальчишке.

— Ты, Харрис, помолчи. Не забывай, что работаешь на меня. — Даже в приглушенных интонациях Бена явно сквозила злоба.

— Я работаю на Рейчел, а не на тебя.

Пренебрежение, прозвучавшее в голосе Джонни, вполне соответствовало высокомерно-наглому взгляду, которым он окинул Бена. Бен ощетинился. Джонни лишь усмехнулся.

— Вы оба работаете на меня, — резко сказала Рейчел и заглянула в прищуренные глаза Джонни. В них не было ни тени раскаяния за совершенное вчера, но не было и злости. От Рейчел не ускользнуло то, что в разговоре он назвал ее по имени, но задумываться над этим было сейчас не время. — Бен совершенно прав: мы должны пресекать воровство, а этот мальчишка входит в шайку, которая, как мы подозреваем, вот уже полгода орудует в нашем магазине. Мы наконец поймали преступника с поличным. Почему же в таком случае нам не вызвать полицию?

— Да потому, что ему всего девять лет и он до смерти напуган. Что же вы за женщина такая, если готовы сдать ребенка полиции? — В голосе его звучал упрек.

— Деловая женщина, — прошипела Рейчел, бросив взгляд на мальчишку. Он все-таки выглядел испуганным, решила она, хотя и пытался не показывать вида. Рейчел гневно посмотрела на Джонни, понимая, что чувства начинают брать верх над разумом. Воришка и впрямь был совсем малышом, хотя и ругался по-взрослому. Она бы и девяти лет ему не дала.

Рейчел вздохнула, уже зная, что не станет вызывать полицию.

— Дайте мне поговорить с ним. Как его зовут? Бен пожал плечами:

— Этот сорванец не назвался.

— Джереми Уоткинс. Я знаю его мать, — резко произнес Джонни.

— О? — Рейчел удивленно взглянула на него.

— Помните Гленду, официантку из «Клок»?

— О, — снова многозначительно произнесла Рейчел.

Вот, оказывается, почему Джонни покровительствует мальчику. Странно, но Рейчел покоробило от такого объяснения. Еще более удручающим было предположение, что он, очевидно, воспользовался приглашением официантки, — иначе откуда бы ему знать ее сына. В памяти невольно всплыли слова Джонни: «Вот уже десять лет, как я не был с женщиной. Немудрено, что я такой сексуально озабоченный». Похоже, ему выпала возможность наверстать упущенное.

— Его родители разводятся. Представьте, каково ребенку в такой ситуации. Сделайте поблажку, что вам стоит?

— Тебе, Харрис, конечно, легко рассуждать, оправдывая уголовника. Только если бы тебе в детстве не давали поблажек, ты, глядишь, и не оказался бы в тюрьме, — зловеще прошептал Бен.

— А если бы тебе в детстве перекроили физиономию, ты бы не выглядел таким холуем. Так что давай не будем…

— Да как ты?.. — Бен сжал кулаки, лицо его потемнело от злости.

— Ну же, Зайглер, смелее. Я к твоим услугам. — Джонни скривил рот в ядовитой усмешке, взгляд его был прямым и ясным.

Рейчел понимала, что он нарывается на драку, но и Бен, от которого она никак не ожидала такой прыти, вел себя не лучше. Как ей показалось, его останавливал лишь естественный страх перед молодым сильным мужчиной, которому ничего не стоило одним ударом завалить его на пол.

— Черт возьми, с меня довольно! — вдруг выпалила Рейчел. Происходящая на ее глазах отвратительная сцена окончательно вывела женщину из себя, заставив опуститься до грубого окрика. — Больше ни слова при мне! Бен, соизволь вернуться на свое рабочее место! Думаю, Оливии нужна твоя помощь. А с тобой, — ее горящий взгляд переметнулся на Джонни, — я поговорю через минуту. Пока же займусь мальчиком.

— Если ты не заявишь на этого вора, я увольняюсь! — Голос Бена срывался от гнева.

— Вот и славно. — «Шпилька» исходила от Джонни, но Бен, судя по всему, ее не расслышал. В отличие от Рейчел, которая лишь бросила короткий взгляд на Джонни, дабы не будить зверя в управляющем.

— Бен, не глупи. Ты здесь работаешь вот уже шесть лет, и я не намерена отпускать тебя. Но оставляю за собой право решать, стоит ли вызывать полицию. В конце концов, исключение из правил вполне допустимо.

— Если ты не вызовешь полицию, я ухожу, — повторил Бен. И, развернувшись, покинул кабинет.

9

— Говнюк, — буркнул Джонни.

— Заткнись. — Это было все, что смогла произнести Рейчел. Бросив на Джонни гневный взгляд, она демонстративно повернулась к нему спиной и обратилась к мальчику: — Джереми… Так, кажется, тебя зовут?

Он посмотрел на нее, и в глазах его промелькнуло сомнение.

— Может, и так, а может, и нет.

— Ты можешь доверять ей, Джереми. Она наш человек. — Джонни оказался рядом с ней, голос его звучал ласково.

Рейчел стиснула зубы.

— Надеюсь, ты позволишь мне обойтись без твоей помощи? — тоже ласково произнесла Рейчел. Если бы она сказала то, что хотела, и к тому же желаемым тоном, наверняка запугала бы бедного мальчишку до смерти.

— Прошу, вперед. — Джонни примостился на краешке стола и жестом дал понять, что предоставляет ей полную свободу действий.

Не обращая на него внимания, Рейчел присела на корточки возле мальчика, так что теперь могла смотреть ему прямо в глаза.

— Джереми, я знаю, что ты спрятал будильник под рубашку и что ты с дружками проделывал такое и раньше. Наверное, это очень заманчиво — брать вещи и не платить за них? Тебе всегда интересно, удастся ли снова проделать этот трюк. Но мне кажется, ты не осознаешь, что на самом деле совершаешь воровство. Воровать нехорошо, до добра это не доведет. Когда-нибудь ты попадешь в руки полицейских, тебя арестуют и станут судить. Каким будет приговор суда, я не знаю, но вряд ли он тебя обрадует. — Она сделала паузу, чтобы дать возможность мальчику осознать смысл ее слов, потом продолжила: — На этот раз я не стану вызывать полицию, поскольку считаю, что каждый человек заслуживает первого предупреждения. Но если ты задумаешь повторить кражу — здесь или в любом другом магазине, — ни у меня, ни у другого хозяина уже не будет выбора. Ты меня понимаешь?

Пока она говорила, ванильно-вафельные глаза мальчика подозрительно заволакивало пеленой слез. В порыве жалости к ребенку Рейчел инстинктивно попыталась обнять его. Но стоило ей прикоснуться к мальчику, как он с силой отпихнул ее. Рейчел плюхнулась на ягодицы и не растянулась на полу лишь благодаря Джонни, который вовремя подставил руку.

— Джереми! — прикрикнул Джонни и встал, чтобы помочь Рейчел подняться.

Она уже пыталась сделать это самостоятельно. Если бы не высокие каблуки, с досадой думала она, ей бы удалось удержать равновесие, и тогда она не выглядела бы такой дурой.

— С вами все в порядке? — Голос Джонни был тихим, а рука, сжимавшая ее плечо, теплой и уютной.

Рейчел подняла взгляд и обнаружила, что лицо его волнующе близко. В глазах Джонни сквозило участие, и этот молчаливый импульс хотя и не сразу, но достиг своей цели. Рейчел почувствовала себя безоружной, и, хотя воспоминания о последней стычке с Джонни все еще саднили душу, злость быстро отступала.

— Думаю, жить буду, — сказала она и машинально отряхнула платье.

— Позвольте мне. — От прежнего участия не осталось и следа, и с холодной деловитостью он принялся отряхивать ей спину.

Рейчел вдруг показалось, что рука его задержалась на ее теле дольше положенного, и она испугалась.

— Прекрати это! — Рейчел была так поражена чувственностью его прикосновений, что невольно отпрянула, и ее возглас прозвучал громче и пронзительнее, чем она рассчитывала. Ей вдруг стало боязно, что на крик примчится Бен, но, к счастью, этого не произошло. Должно быть, он находился в глубине торгового зала.

— Я просто хотел помочь вам отряхнуться от пыли, — невинно произнес Джонни, хотя глаза его словно дразнили Рейчел.

Зардевшись, она смерила его взглядом, от которого он, пристыженный, должен был бы пасть на колени. Всякий раз, стоило ей почти убедить себя в благородстве его помыслов, пусть и скрывающихся за фасадом наглости и агрессивности, Джонни тут же выкидывал фортель, вдребезги разбивающий ее надежды. Рейчел начинала подозревать, что он делает это умышленно. Озадачив себя таким предположением, она решила обдумать его позже, вспомнив, о присутствии мальчика. Смутившись, женщина перевела взгляд на Джереми, который с нескрываемым интересом наблюдал за взрослыми.

— Ты обещаешь мне, что не будешь больше воровать? Тогда я не стану вызывать полицию. — Мысли ее все еще вертелись вокруг Джонни Харриса, так что голос, возможно, прозвучал мягче и нежнее, чем требовала ситуация. К тому же ее буравил взглядом чертовски сексуальный самец, и сосредоточиться под таким прицелом было крайне сложно.

— Вы ничего не докажете, — произнес мальчик.

На мгновение Рейчел лишилась дара речи, обескураженная такой черной неблагодарностью. Собравшись наконец с мыслями, она решительно покачала головой:

— Ты ошибаешься, Джереми. Если мистер Зайглер, который только что был здесь, и мисс Томпкинс, что стоит за прилавком, явятся в суд и будут свидетельствовать против тебя, нам удастся доказать, что ты пытался украсть часы. На сей раз, я надеюсь, нам на придется этого делать. Но если это повторится…

— Не повторится. Я поговорю с Глендой. — Джонни приблизился к ней. К счастью, взгляд его теперь был устремлен на мальчика.

— Не говорите маме. — Геройства в Джереми заметно поубавилось. Нижняя губа у него задрожала, и наконец он заговорил так, как это и положено маленькому испуганному мальчугану: — Пожалуйста, не говорите моей маме.

— Ты так нехорошо обошелся с мисс Грант, что, боюсь, не оставил мне выбора. — Нащупав ахиллесову пяту непокорного мальчишки, Джонни, казалось, и сам опешил от собственного открытия. Сложив на груди руки, он сурово смотрел на Джереми.

Тот мельком взглянул на него и тотчас опустил глаза, уставившись в пол, — само раскаяние.

— Если вы ей скажете, она начнет плакать. Она так много плачет в последнее время. Все из-за моего отца, который нашел себе девку и ушел к ней жить, даже не оставив нам денег. Теперь маме приходится много работать. На прошлой неделе у нас отключили свет, и только через три дня мама смогла внести деньги. Без кондиционера в нашем трейлере было очень душно. В холодильнике испортилась еда, а свежей нам не на что было купить до вчерашнего дня. И будильник у мамы сломался, на новый нет денег, потому что она все потратила на еду, а если мама будет опаздывать на работу, ее уволят. Тогда она опять начнет плакать, а нас, наверное, отправят жить к отцу и его шлюхе, а они нас не хотят. Или же придется умирать с голоду…

Это сумбурное признание растрогало Рейчел. Она вновь опустилась на корточки, готовая крепко прижать к себе мальчугана, но теперь уже опасалась протягивать к нему руки, помня о предыдущей неудачной попытке. Она тронула его обтянутую голубыми джинсами коленку, намереваясь сказать мальчику, что он может взять себе не только будильник, но и все, что захочет. Рука Джонни, которая легла ей на плечо, остановила ее, и Рейчел подняла взгляд. Джонни покачал головой, словно предостерегая от необдуманного шага. Рейчел, повинуясь справедливому предупреждению, убрала руку. Пожалуй, излишняя доброта могла свести на нет эффект строгих нотаций.

— Надеюсь, ты не хочешь добавить маме неприятностей, угодив в полицию? — Голос Джонни был строгим и ласковым одновременно.

Джереми встрепенулся и взглянул на него.

— Никто ведь не сможет доказать… — Видимо, что-то в выражении лица Джонни заставило его умолкнуть, и, покосившись на Рейчел, он понуро свесил голову. — Нет, сэр.

— Хороший мальчик. В таком случае никто ничего не расскажет твоей маме… на этот раз. Но если это повторится, мы будем вынуждены поставить ее в известность и об этом эпизоде. А теперь извинись перед мисс Грант и беги отсюда. Вон, через черный ход, чтобы никто тебя не видел.

— Вы имеете в виду того человека? Похоже, я ему не понравился.

Рейчел поняла, что речь идет о Бене.

— Да уж, — ответил Джонни. — Тебе незачем попадаться ему на глаза. Итак, что скажешь мисс Грант?

— Извините, — буркнул Джереми, воровато взглянув на Рейчел. — Я больше так не буду.

Затем, следуя поданному Джонни знаку, он встал с кресла и прошмыгнул в дверь кабинета. Вскоре его шаги застучали по дощатому полу черного хода. Скрипнула тяжелая металлическая дверь и тут же захлопнулась.

Рейчел поднялась. И сразу ощутила внутренний дискомфорт: плечом она почти касалась груди Джонни, а юбка ее платья терлась о его джинсы. Она отступила в сторону и попыталась скрыть свое смущение, взявшись за спинку кресла, в котором только что сидел мальчик. Тихий скрип кресла громким эхом отозвался в комнате, где вот уже несколько минут царило напряженное молчание.

— Спасибо, что не вызвали полицию, — сказал Джонни, и Рейчел ничего не оставалось, кроме как вновь взглянуть на него. В его глазах она опять увидела нежность, которую любой, кто был знаком с Джонни, нашел бы несвойственной ему. Но Рейчел всегда чувствовала, что нежность теплится в его душе. Если бы жизнь Джонни сложилась иначе, если бы не распоряжались ею обстоятельства его рождения и злой рок, из него мог бы получиться прекрасный человек. — Малышу сейчас действительно несладко.

— Если это повторится, я буду вынуждена сдать его полиции, — произнесла Рейчел, хотя и знала, что никакая сила не заставит ее сделать это после того, как она познакомилась с мальчиком поближе. Будь ее воля, она бы с радостью подарила ему этот злосчастный будильник. — Я не верю, что бывают примерные дети.

Джонни улыбнулся. Его дымчатые глаза вдруг показались ей ярко-голубыми, а их ясный взгляд буквально завораживал, слепил, как солнце.

— У вас доброе сердце, учитель. Я знал, что вы не станете вызывать полицию. Точно так же, когда просил в письме о работе, я был уверен в том, что вы не откажете.

— И все-таки почему ты решил вернуться сюда? — Этот вопрос мучил ее все это время, ведь раскаявшегося грешника она в Джонни так и не увидела. Он все тот же невыносимый баламут Джонни Харрис, только теперь уже далеко не юноша. Его появление в городе словно растревожило дремавшее осиное гнездо негодования, и он наверняка предполагал, что так оно и будет. Рейчел понимала: Джонни вернулся не с целью найти примирение с враждебно настроенными земляками. Более вероятным представлялось его непременное желание объявить им войну.

Глаза его сощурились и сразу же как будто потускнели.

— Потому что это мой родной город, и никто не посмеет выгнать меня, если только я сам не захочу его покинуть.

— Если бы только ты…

— Что — если бы? — В его голосе зазвучали насмешливые нотки, в то время как Рейчел совсем сникла. Она беспомощно уставилась на него. Если бы не его вспыльчивость и ранимость, которые уже стали причиной одной ссоры между ними, Рейчел попыталась бы объяснить Джонни, что, измени он свое отношение к людям, они отплатили бы ему тем же. Но сказать об этом язык не поворачивался.

Впрочем, он угадал ее мысли и без слов. Лицо его тут же окаменело, нежности как не бывало. Без всякого предупреждения он грубо схватил ее за руку и, притянув к себе, окинул оценивающим взглядом.

— Кстати, мне нравится, как сидит на вас это платье. Задница здорово смотрится.

Рейчел отпрянула, яркий румянец залил ее щеки, но отчитать Джонни так, как он этого заслуживал, не удалось: за дверью послышались приближающиеся шаги.

Это был Роб. Ей стоило невероятных усилий взять себя в руки и даже изобразить на лице улыбку, которой она и приветствовала своего приятеля, когда тот вошел в кабинет. Впрочем, судя по тому, что Роб нахмурился, улыбка его не слишком обрадовала.

— С тобой все в порядке, Рейчел? — спросил он и перевел взгляд на Джонни. В глазах его явственно обозначилась неприязнь.

— Вы очень вовремя явились, — нахально усмехнулся Джонни. — Я как раз собирался сорвать с нее платье.

— Да как ты?.. — враждебно прошипел Роб.

— Конечно, я в порядке. — Рейчел поспешила взять Роба за руку, одновременно смерив Джонни свирепым взглядом, которым надеялась усмирить его. Голос ее прозвучал вдвойне резко: она была раздражена поведением Роба (который почему-то нашел рискованным ее общение с Джонни) да и идиотским выпадом самого Харриса. — Джонни шутит, не правда ли? — Легкое ударение в конце вопроса должно было подсказать Джонни единственно верный утвердительный ответ.

— О да, сущая правда. — Но интонация таила в себе провокационный оттенок.

Рейчел хмуро уставилась на Джонни. Почему он так стремится настроить окружающих против себя?

— Ты готова? Мы опоздаем на концерт, — отрывисто произнес Роб и взял ее за руку.

Рейчел заколебалась, взгляд ее метался от одного мужчины к другому. Оба источали неприкрытую взаимную ненависть, так что процедура представления их друг другу выглядела бы по меньшей мере нелепо. Полные противоположности, они бы в любой ситуации невзлюбили друг друга с первого взгляда. Сорокалетний интеллигентный Роб выглядел весьма изысканно в дорогом сером костюме и шелковом галстуке песочного цвета. Средний рост и коренастое телосложение, скорее, добавляли ему солидности и респектабельности, присущие верхним слоям среднего класса. Его светло-каштановые волосы были коротко и стильно подстрижены так, что даже намечавшаяся на затылке лысина, которую Роб и не стремился камуфлировать, вовсе не портила впечатления. Пусть и не такой красавец, как стоявший напротив соперник, и, конечно же, не такой вызывающе сексуальный, Роб тем не менее выгодно отличался от него в плане жизненной перспективы. И для разумной женщины это, естественно, было гораздо важнее.

— Я готова, — сказала Рейчел, ответив на легкое пожатие его пальцев. — Но перед уходом мне нужно поговорить с Джонни, это займет минуту, не больше. Ты не станешь возражать, если я попрошу тебя подождать меня в магазине?

Роб нахмурился, дав понять, что еще как возражает. Она игриво улыбнулась ему:

— Ну пожалуйста. Обещаю одну минутку, не больше.

Он не ответил на ее улыбку. Зато адресовал Джонни взгляд, в котором читалось недвусмысленное предупреждение.

— Я подожду за дверью, — произнес Роб, намекая на то, что будет в пределах досягаемости, если вдруг Рейчел понадобится его помощь. Она подавила вздох облегчения, когда Роб наконец выпустил ее руку и вышел из кабинета. Поистине респектабельному тейлорвиллцу трудно было реагировать на Джонни иначе, кроме как с повышенной подозрительностью.

— Я и не знал, учитель, что в вас таится такая сладостная женственность. — Джонни улыбался, но его интонации были начисто лишены добродушия. — «Пожалуйста», — говорит она, и он тут же тает под нежным взглядом ее огромных глаз. Вы с ним спите?

— Однажды, — отчеканила Рейчел, — кому-нибудь удастся заткнуть твой поганый рот смачным ударом в челюсть. Очень хотелось бы, чтобы этим смельчаком оказалась я.

— Ответьте на мой вопрос. Итак?.. — Улыбка померкла на его губах.

— Это не твоего ума дело. Если ты не наладишь контакт с Беном, мне придется тебя уволить, а безработного, тебя тут же вернут обратно за решетку. Ну, как перспектива, упрямец?

Джонни скривил рот.

— Никогда не произносите угроз, выполнить которые не в состоянии. Вы так же не посмеете уволить меня, как только что не посмели вызвать полицию.

— Неудачный пример. — Рассердившись, Рейчел отвернулась от него и направилась к двери. Она чувствовала на себе его взгляд, от которого ей вдруг стало неуютно. Передвигаясь на высоких каблуках, она невольно покачивала бедрами.

Женщина уже была возле самой двери, когда вдруг Джонни издал странный звук, заставивший ее обернуться.

— Рейчел, — произнес он хриплым шепотом, глядя на нее в упор, — не спи с ним. Спи лучше со мной.

На мгновение у нее перехватило дыхание — неожиданные слова коварным змием-искусителем подкрались к самому сердцу. Лишь заставив себя двинуться с места, она смогла разорвать державшие ее путы.

10

Концерт, состоявшийся под огромным шатром на берегу озера, прошел с большим успехом. Во всяком случае, Рейчел так сказали. Сама же она была настолько поглощена своими мыслями, что едва ли слышала хотя бы ноту.

Жар, в который повергли ее слова Джонни, спал лишь к концу действа, когда разодетая публика начала покидать свои трехсотдолларовые места. Под музыку Моцарта и Шопена прихотливое воображение рисовало Рейчел знойные сцены ее грехопадения с Джонни Харрисом. Ей приходилось делать над собой усилие, чтобы изгнать непристойные образы. Но если с разумом еще удавалось справляться, налившиеся сексуальным волнением груди и возбужденная плоть подчиняться отказывались. И тем не менее Рейчел нашла способ обуздать непокорную буйную фантазию, сосредоточившись на реальности. И речи не могло быть о Джонни Харрисе как партнере по постели, каким бы сексапильным она его ни находила. Рейчел была достаточно рассудительна, чтобы спать с мужчиной лишь ради усмирения взыгравшей похоти. В ее возрасте пора уже было думать не просто о мужчине, но о муже и детях, тем более что перед глазами имелся пример младшей сестры, которая обзавелась семьей и родила трех дочерей. Джонни Харрис явно не принадлежал к числу тех, с кем можно было связывать надежды на будущее.

Хотя Рейчел и была убеждена в его невиновности, факт оставался фактом: Харрис был осужденным, и в этом смысле ее мать права. Стереть такое позорное клеймо невозможно. Так же как переубедить враждебно настроенных горожан. Единственное, что могло в корне изменить ситуацию, так это поимка настоящего убийцы, но Рейчел сомневалась в вероятности подобной развязки. После ареста Джонни она долго билась над разгадкой тайны смерти Мэрибет Эдвардс, сочиняла разнообразные сценарии происшедшего, где в роли убийцы побывали все подозреваемые. Впрочем, на самом деле трудно было представить, чтобы кто-то из тех, кого она знала, оказался способен на столь чудовищное преступление, поэтому претенденты на роль главного злодея отсеивались один за другим. Рейчел все более склонялась к версии о том, что Мэрибет стала жертвой залетного серийного убийцы-маньяка, охотившегося за молоденькими девушками.

Но и это предположение казалось слишком уж надуманным — такие сонные городки, как Тейлорвилл, убийцы-гастролеры не очень-то жаловали.

Собственно, отвечая на письмо Джонни, она откликалась на просьбу того Джонни Харриса, которого помнила. Своего ученика, одного из немногих, кто, так же как она, был восприимчив к книгам и поэзии, хотя усиленно пытался это скрывать. Чтение среди ребят-старшеклассников было не в почете, не говоря уж о поэзии. Чтобы не прослыть слабаком и хлюпиком, Джонни приходилось. хранить свою любовь к печатному слову как тайный грех. Иногда Рейчел встречала юношу одного, без свиты неуправляемых дружков, и тогда ей удавалось вовлечь его в разговор о литературе и поэзии, после чего, как правило, они уже болтали обо всем подряд. Персоналии, политика, религия — запретных тем для них не существовало. Джонни был и интересным собеседником, говорил увлеченно, раскрываясь с такой стороны, о существовании которой никто и не догадывался.

Еще тогда Рейчел разглядела в нем нечто особенное — тонкий природный ум, чувствительность, словно пламя свечи мерцавшие в темноте напускной наглости и суровости. Она была убеждена: над Джонни Харрисом стоит поработать, и надеялась, что ее старания не пройдут даром. Рейчел очень хотелось уберечь Джонни от участи, на которую его обрекало рождение в нищете и невежестве. И уже потом, когда самое страшное все-таки произошло, она втайне молилась о том, чтобы Господь не оставил его своей милостью.

Но мечты не всегда сбываются — вернее сказать, сбываются крайне редко. Дикий нрав, за который она всегда корила Джонни, сыграл роковую роль при вынесении ему приговора, свидетельствуя против него в гораздо большей степени, нежели те немногочисленные факты, которыми располагало следствие. Как назло, Джонни оказался последним, кто видел Мэрибет Эдвардс живой. По его собственному признанию, девушка тайком улизнула из дома, чтобы встретиться с ним. Он даже сознался в том, что они занимались любовью на заднем сиденье «линкольна», принадлежавшего отцу Мэрибет. Джонни клялся, что около двух часов ночи они расстались и на его глазах Мэрибет направилась к задней двери своего дома. Правда, не видел, как она вошла: не дождавшись, он вскочил на мотоцикл и умчался.

Наутро Мэрибет Эдвардс обнаружили за милю от дома, в придорожной канаве, залитую кровью, усыпанную белыми цветками.

Джонни не уставал твердить о том, что не убивал девушку. Ему не верили, что, впрочем, было естественно. Во всяком случае, для обитателей Тейлорвилла.

Хотя мысль о возможной сексуальной близости с Джонни и взволновала Рейчел, она изначально отвергала ее. И дело даже не в том, что Джонни оказался осужденным за убийство. В гораздо большей степени Рейчел смущала разница в возрасте, да к тому же речь шла о ее бывшем ученике. Легко представить, каким грандиозным скандалом городского масштаба мог бы обернуться их роман.

Мать Рейчел вряд ли пережила бы его.

— Ты сегодня какая-то притихшая, — шепнул ей на ухо Роб, когда они брели по залитой лунным светом тропинке вдоль озера.

Впереди тем же маршрутом двигались другие влюбленные парочки. Ночной воздух был удивительно теплым, под ногами мягко похрустывал гравий, звездное небо отражалось в зеркальной глади озера, и такое умиротворение царило в природе, что грешно было будоражить себя больными фантазиями.

Рейчел твердо решила выкинуть Джонни Харриса из головы и крепче прижалась к Робу.

— Думаю, я просто устала.

— Ты ведь знаешь, мы всегда можем поехать ко мне и… гм… отдохнуть.

Рейчел прекрасно понимала, о чем идет речь, — к отдыху, во всяком случае, это не имело никакого отношения. Надо же, еще несколько часов назад, собираясь на свидание с Робом, она гадала, чем же закончится вечер. Признаться, сейчас предложение Роба не казалось столь волнующим! «Спи лучше со мной». Шепот Джонни пронесся вместе с дуновением ветерка, и она вздрогнула в объятиях Роба.

— Замерзла?

— Нет.

— Вот и хорошо. — Воспользовавшись представившейся возможностью укрыться от посторонних глаз под высокой сосной, Роб увлек ее с тропинки, крепко обнял и поцеловал в губы.

Рейчел с трудом заставила себя расслабиться и обвить его шею руками. Впервые проникновение его языка показалось ей насильственным вторжением и инстинктивно захотелось отвернуться.

Пришлось напомнить себе о том, что Роб — это ее будущее. В городке такого масштаба, как Тейлорвилл, лучшей партии было не сыскать. Роб представлялся прекрасным мужем и отцом семейства, а именно о таких достоинствах для своего избранника мечтала Рейчел.

— Эй вы, голубки, кончайте ворковать. У меня есть идея.

Голос принадлежал Дейву Хенли, местному дантисту, который вместе с женой Сьюзен сопровождал их на концерте. Дейв был самым близким приятелем Роба. Рейчел относилась к нему с большой симпатией, не говоря уж о Сьюзен, с которой дружила еще со школьной скамьи. Она знала, что и Дейв, и Сьюзен надеются на их с Робом женитьбу. Их четверка и впрямь была великолепна.

— Отвали, Хенли. Ты разве не видишь, что мы заняты? — Впрочем, голос Роба прозвучал вполне дружелюбно, и объятия разомкнулись.

Рейчел призналась самой себе, что рада такой развязке. Она отстранилась от Роба и подошла к Сьюзен, которая заговорщически поглядывала на нее.

— Ну, что ты там придумал? — спросила Рейчел у Дейва, так и не сообразив, чем ответить на ухмылку Сьюзен, чтобы не разочаровать ожиданий подруги.

Дейв ответил:

— На Двадцать первой автостраде открыли новое заведеньице. «Ураган у О'Шиаса» — так, кажется, называется. Говорят, там неплохая музыка, танцы и…

— Выпивка, — закончила за него Сьюзен торжественным тоном, словно представляя фирменное блюдо. Тейлорвилл находился в поясе трезвости, так что алкоголь оставался соблазном, устоять против которого не удавалось никому.

— Здорово, — рассмеялась Рейчел, оценив остроумную реплику подруги.

— Хочешь пойти? — спросил Роб, подойдя к Рейчел и взяв ее за руку.

Вглядевшись в его лицо, озаренное теплой улыбкой, Рейчел в очередной раз подумала о том, что ее избранник в высшей степени достойный человек. И еще о том, что она редкая дура, если до сих пор не женила его на себе. Ведь это только в книгах звонят колокола и поют ангелы, когда женщина находит суженого. Впрочем, суженые только в книгах и встречаются. А в жизни женщине чаще приходится довольствоваться тем, что есть.

— Конечно, почему бы нет? — По крайней мере на час-другой можно будет отвлечься от тягостных раздумий насчет того, заканчивать ли сегодняшний вечер в постели с Робом. Рейчел было стыдно признаться в том, что, случись ей решать эту проблему сейчас, сердце выкрикнуло бы громкое «нет».

Путь до автострады занял минут двадцать. Судя по количеству машин на автостоянке возле бара, народу в «О'Шиаса» было прилично, и неудивительно. В чинном Тейлорвилле ночная жизнь была представлена весьма скудно, а потому достойной конкуренции вновь открывшемуся заведению попросту не было. Даже кинотеатры не баловали горожан поздними сеансами.

Уже на подступах к бару посетителей оглушительным ревом встречала музыка. «Ну и повод ты нашла, чтобы бросить меня!»

«Ах ты сука! Шлюха! Потаскуха!»

Что? Рейчел, ошарашенная подобными куплетами, доносившимися из-за двери, невольно заткнула уши.

Все четверо переглянулись.

— Похоже, хулиганское местечко! — ухмыльнулся Дейв в предвкушении острых ощущений и открыл дверь. Роб пожал плечами, и они вошли в бар.

Помещение бара, как сразу оценила Рейчел, представляло собой переоборудованную автомастерскую. Бетонные стены были выкрашены в ярко-красный цвет. Наружная электропроводка имела такой же темно-серый оттенок, как и оштукатуренный потолок. Пол был выложен деревянными досками. Неоновые щиты на стенах рекламировали кумиров прошлого, начиная с Миллера и кончая «Битлз». Аудиторию развлекало трио: пианист, певец юношеского вида и длинноногая блондинка в ярко-желтом атласном платьице.

— Кричи! Давай, детка, громче! Давай же! — Громкие возгласы исполнителей обрушивались на танцующую и ревущую у их ног толпу.

Вновь прибывшая четверка вынуждена была пробираться в глубь зала вдоль стенки, остерегаясь выпадов со стороны беснующихся в танце,

— Дикость какая-то! — заметила Сьюзен.

— Пожалуй, — согласился Дейв.

Роб поймал руку Рейчел и крепко держал ее, словно опасаясь потерять возлюбленную в эдаком вертепе. К счастью, впереди замаячил свободный столик, и Дейв с торжествующим видом устремился к нему.

— Что желаете? — подскочила официантка с блокнотиком в руке.

Рейчел, не слишком жаловавшая алкоголь, выбрала дайкири. Этот напиток она считала вполне нейтральным, к тому же по опыту знала, что одного коктейля ей с лихвой хватит на целый вечер.

К тому времени как принесли напитки, Роб уже заметно нервничал — оглушительный рев музыки явно пришелся ему не по нраву. Рейчел тоже предпочла бы убавить децибелы, хотя ритм был очень заразительным, и она поймала себя на том, что невольно отбивает ногой такт. Дейв жевал поп-корн, запивая его виски и колой, а Сьюзен, как и Рейчел, с интересом разглядывала публику. Некоторые женщины были одеты весьма экстравагантно — в ультракоротких мини-юбках, ажурных чулках и усеянных блестками топиках. В лучах прожекторов блестки искрились, словно яркие драгоценные камни.

— Боже, ты бы смогла надеть такое? — прокричала Сьюзен прямо в ухо Рейчел, кивая на проходившую мимо гибкую девушку в кожаной мини-юбке с неправдоподобно рыжей шевелюрой. Похоже, особый ужас вызвала у Сьюзен блузка девушки. Черная, совершенно прозрачная, если не считать нескольких блесток, которыми были отмечены стратегически важные места. Под блузкой, разумеется, никакого белья не было.

Рейчел покачала головой, проводив взглядом девушку, которая спустилась на танцплощадку и самозабвенно отдалась музыке. Наблюдая за ее соблазнительными телодвижениями, Рейчел вдруг отвлеклась на танцующую рядом пару — высокий, стройный, мускулистый мужчина держал в объятиях блондинку. Тела их чувственно слились, а танец более походил на любовную игру. Луч прожектора на несколько секунд выхватил их из темноты.

Эти мгновения, впрочем, оказались достаточно долгими. Тупая боль, словно от удара в живот, пронизала Рейчел, когда она узнала в партнере блондинки Джонни Харриса. Эти иссиня-черные волосы, забранные в конский хвост, столь неуместный для Тейлорвилла, мускулистая поджарая фигура исключали ошибку. Когда свет вновь упал на танцующих, Рейчел удалось узнать и спутницу Джонни: это была Гленда, официантка из ресторана «Клок».

11

— Извините. Мне надо отлучиться в туалет. — В отчаянии Рейчел не нашла лучшего предлога покинуть компанию. Невозможно было сидеть и наблюдать, как Джонни Харрис чуть ли не любовью занимается с Глендой. Особенно невыносимо после тех буйных фантазий, которым она предавалась совсем недавно, и его недвусмысленного предложения, вызвавшего такое смятение чувств.

«Конечно, — с горечью думала Рейчел, пробираясь по узкому темному коридору к туалету, — Джонни Харрис всегда пользовался успехом у женщин. Даже в школе у него не было недостатка в подружках. Девчонки из богатых семей, которым родители запрещали не только встречаться, но и просто разговаривать с Джонни, буквально пожирали его взглядами».

Если уж Рейчел находила его сексуальным (а справедливости ради стоило в этом признаться), то и ее по праву можно было причислить к длинному списку поклонниц городского хулигана.

Туалет — маленькая комнатушка — был выкрашен в красный цвет, как и коридор, мощные кирпичные стены служили хорошим звукоизолятором и не пропускали рвущуюся из зала музыку. Единственная посетительница как раз выходила, когда Рейчел переступила порог. С облегчением восприняв свое одиночество, она вымыла руки, с минуту подержав запястья под холодной струей. Потом хлебнула воды из пригоршни. То ли от дайкири, то ли от переизбытка эмоций ее вдруг начало мутить.

Вошла еще одна женщина и направилась в кабинку. Рейчел вытерла руки бумажным полотенцем и покинула туалет. Она была настроена вернуться за столик и сказаться больной — лучшего предлога удалиться она не могла придумать. Мужской туалет находился почти напротив женского, так что Рейчел не удивилась, увидев приближающегося мужчину. В коридоре было темно, только светились красные неоновые таблички на дверях уборных, да в самом его начале мерцали пурпурные блики проникающих из зала лучей прожекторов. Рейчел прижалась к стене, чтобы разойтись с мужчиной. Когда же он вдруг схватил ее за руку, она тревожно вскрикнула.

Подняв взгляд, женщина обнаружила, что оказалась лицом к лицу с Джонни Харрисом.

— Ходим по злачным местам? — спросил он с явной издевкой.

— Кто бы говорил, — холодно ответила она.

— Ну я-то здесь дома. — Силуэт Джонни вырисовывался в опасной близости. Рейчел чувствовала сильную и горячую хватку его пальцев на своем запястье. В правой руке Джонни держал бутылку пива. Она бы ее и не заметила, если бы в этот момент он не сделал глоток. — Странно, как это ваш приятель додумался привести вас в такое заведение. Он весь такой прилизанный и явно не любитель повеселиться.

— Если ты соизволишь отпустить мою руку, я, пожалуй, вернусь к нему, и мы продолжим свое унылое веселье.

— Я вовсе не имел в виду тебя, Рейчел. Только твоего дружка. У тебя в плане веселья богатые… возможности. — Его интонации при последней фразе и взгляд, которым он окинул ее с ног до головы, обожгли и одновременно рассердили Рейчел.

— Ты позволишь мне наконец пройти? — резко произнесла она.

Он поднес к губам бутылку, чтобы сделать еще один глоток, потом медленно покачал головой. Его усмешка обнажила ряд ровных зубов, сверкнувших в случайном луче света неестественной белизной.

— Нет, пока ты не согласишься потанцевать со мной. Ты еще ни разу не танцевала. Я наблюдал.

Сознание того, что все это время он следил за ней, вызвало у Рейчел новый приступ волнения. Она с трудом проглотила слюну и покачала головой:

— Спасибо за приглашение, но принять его не могу. Я должна вернуться к своим друзьям, а ты, как я понимаю, к своим.

— Гленда — хорошая девчонка, к тому же мы пришли с большой компанией. Она не будет скучать без меня, а даже если и будет, что с того? Может, ты волнуешься о своем дружке? Так он тебя не увидит — мы будем танцевать там, где совсем темно.

Он крепче сжал ее руку и уже почти подтолкнул к выходу. Рейчел запротестовала:

— Нет, Джонни.

Он остановился, пожал плечами и, улыбнувшись, переплел пальцы их рук.

— Хорошо. Тогда мне остается лишь проводить тебя к твоим друзьям.

— Нет! — От ужаса Рейчел почти взвизгнула. Мысль о том, что может произойти, случись Робу схлестнуться с Харрисом из-за нее, повергла ее в панику.

— Нет? Тогда потанцуй со мной, Рейчел. Пошли, не пожалеешь, а потом я отпущу тебя. Обещаю. — Его взгляд смеялся, дразнил, завлекал.

Чувствуя, что попала в ловушку, но — что самое тревожное — ощущая приятное возбуждение, Рейчел растерялась. Восприняв ее молчание как знак согласия, Джонни нежно и в то же время решительно увлек ее в темноту зала.

Взбудораженная, раздраженная, но и — что скрывать? — взволнованно-счастливая от предвкушения танца, от которого она бы сейчас уже не отказалась ни за что на свете, Рейчел бросила осторожный взгляд на верхний ярус столиков, где должны были находиться ее друзья. Но в темноте, да. к тому же за рядами вставших в рост и подпевающих солистам слушателей, она даже не смогла отыскать свой столик, не то что различить Роба.

— Я вообще не люблю танцевать, — запротестовала Рейчел, когда Джонни поставил свою бутылку на первый попавшийся столик и потащил ее на танцплощадку. Как раз прозвучали заключительные аккорды мелодии «Ты потерял любовь», и один из диск-жокеев выкрикнул:

— Ну, как вам — достаточно темно?

Когда в ответ раздалось дружное «Нет!», яркие шары, струившие свет с потолка, разом потухли, и по залу разбежались крохотные красновато-фиолетовые пульсирующие огоньки.

— Романтично, не находите? — с придыханием произнес в микрофон диск-жокей и запустил мелодию «Будь моей».

— Ты просто не с тем мужчиной танцевала, раз так говоришь. — Джонни положил ее руки к себе на плечи, потом обхватил за талию и крепко прижал к себе.

Рейчел робко прикоснулась к его плечам — крепким и широким. Джонни, как всегда, был в белой майке. Сквозь тонкий хлопок она чувствовала игру его мышц и горячее дыхание кожи. Даже на каблуках Рейчел все равно была гораздо ниже его ростом и сама не знала, радоваться или горевать от ощущения собственной беззащитности, которое рождалось в ней всякий раз, когда она оказывалась рядом с таким исполином.

— А себя ты считаешь подходящим партнером? — фыркнула Рейчел. От Джонни исходил легкий запах пота и пива. Рейчел поймала себя на том, что близость Джонни расслабляет ее, не хотелось ни о чем думать и уж тем более говорить. Она не прижималась к нему, лишь касалась его тела, но чувствовала себя наэлектризованной.

— Может быть, — произнес он, и внезапная смена тембра его голоса, который стал хрипловатым, заставила ее поднять на него взгляд. Джонни смотрел на нее сверху вниз, и лицо его было на редкость серьезным. Мгновение его дымчато-голубые глаза пристально всматривались в ее лицо. Потом он крепко прижал ее к себе, его обтянутое голубой джинсовой тканью бедро оказалось втиснутым между ее ног, и он начал раскачивать Рейчел в такт знойной сладострастной мелодии.

— «Будь моей, будь моей, детка», — жалобно выводил певец.

Никогда еще Рейчел так не танцевала. Джонни кружил вместе с ней, запрокидывал назад, потом вновь притягивал к себе. И все это время бедро его терлось о ее ноги, и Рейчел чувствовала, как терпит поражение ее хваленое здравомыслие.

Как загипнотизированная, она даже не пыталась сопротивляться. Джонни увлекал ее за собой, неважно, в рай или ад — Рейчел было все равно, она полностью отдалась во власть музыки, мужчины и собственных желаний.

Когда мелодия смолкла, она на какое-то время осталась в объятиях Джонни. Так и стояла с закрытыми глазами, лбом упираясь ему в грудь. Пальцы по-прежнему крепко впивались в его плечи. Он тоже не убрал рук с ее талии. И ногу держал все там же, и короткое узкое платье Рейчел задралось, обнажив бедра. Шелковистые колготки остались единственным барьером между ее нежной кожей и грубой джинсовой тканью.

— Ты меня поняла? — пробормотал он ей на ухо, в то время как ди-джей буркнул в микрофон что-то нечленораздельное. Во всяком случае, Рейчел так показалось. Вновь из подвешенных к потолку шаров разноцветными искрами хлынул свет.

Будто разбуженный лучом света, разум мигом вернул Рейчел к реальности, и она, оторвавшись от груди Джонни, заглянула ему в лицо. До нее не сразу дошло, насколько интимной казалась со стороны поза, в которой они замерли после танца. Резко убрав руки с его плеч, как будто они жгли, Рейчел высвободилась из объятий и отступила назад. Потрясенная происходящим, она не могла вымолвить ни слова и лишь стояла, уставившись на Джонни. В сюрреалистической феерии света он и сам казался эдаким посланцем иной цивилизации — в фосфоресцирующем одеянии, подчеркивающем размах плеч и смуглость кожи. Лицо его, как и тело, было словно высечено из монолита и излучало опасную мужскую красоту. Он смотрел на нее немигающим взглядом, и ни тени улыбки не было на его полных чувственных губах. От одного лишь взгляда на него у Рейчел перехватывало дыхание.

Прозвучали первые фортепианные аккорды композиции Джерри Ли Льюиса «Великий пир огня», и ожидавшие на танцплощадке парочки с маниакальной энергией пустились в пляс.

— Я… я должна идти, — сказала Рейчел, стараясь смотреть куда угодно, только не в устремленные на нее все понимающие глаза.

На ее растерянность он отреагировал коварной ухмылкой.

— Вы можете убежать, учитель, но скрыться вам не удастся. — Его тихие слова были исполнены соблазна, угрозы и обещания одновременно. Он сделал к ней шаг с явным намерением вернуть в свои объятия.

— Нет!

Рейчел чересчур поспешно развернулась и, начисто забыв о грациозности, ринулась сквозь толпу танцующих. Джонни следовал за ней. Она это знала, хотя ни разу не оглянулась. Просто чувствовала его за спиной, и от одной этой мысли ей становилось дурно.

Так и не перемолвившись с ним ни словом, Рейчел пробралась сквозь темноту к верхнему ярусу столиков. Поднимаясь по ступенькам, она явственно ощущала дрожь в коленях, а внутренности были словно стянуты в тугой узел. Ватными руками торопливо одернула юбку — как это она сразу не подумала о том, что платье неприлично задралось. Да и вообще стоило бы привести в порядок не только себя, но и собственные мысли.

Но Рейчел знала, что последние пятнадцать минут навсегда врезались в память.

Повинуясь непреодолимой силе, она все-таки оглянулась, чтобы в последний раз увидеть Джонни, прежде чем предстать перед Робом. В вихре огней трудно было различить силуэты. Возможно, она и не смогла бы отыскать в зале Джонни, если бы не его белая майка. А может, просто ее глаза — так же как и тело — невольно тянулись к нему. Как бы то ни было, Рейчел нашла его в толпе и, когда это произошло, ощутила тянущую боль в животе.

Джонни вновь был внизу среди танцующих, исполняя эротичную ламбаду с Глендой.

Рейчел подумала о том, что, возможно, это и к лучшему. Во всяком случае, теперь она отчетливо представляет ситуацию. Джонни хотел, чтобы она желала его. И не важно, что ее чувства оказались пугающе откровенными, сам он испытывал к ней то же, что и по отношению ко всем другим женщинам, — похоть.

«Сексуально озабоченный — так, кажется, он выразился? Что ж, именно это самая точная его характеристика», — решила взбешенная Рейчел.

Собрав жалкие остатки собственного достоинства, она поднялась на самый верх лестницы, уже больше не оглядываясь назад. В конце концов, каким бы назойливо-наглым он ни был, ему все равно не удастся подчинить ее себе. Никогда.

Ей пришлось обойти ползала, прежде чем она наконец различила свой столик. Роб с Дейвом разговаривали, но Роб хмурился. Сьюзен как раз вставала из-за стола. Рейчел направилась к компании.

Она больше не будет думать о том танце с Джонни.

— Извините, я так задержалась, — пробормотала она, скользнув на стул рядом с Робом. Он взял ее руку и поднес к губам.

— Мы уж подумали, тебя там смыло, — ухмыльнулась Сьюзен, усаживаясь на свое место.

— Сьюзен собиралась идти тебя искать. Мы волновались. — В голосе Роба звучал упрек в адрес бестактной реплики Сьюзен. — С тобой все в порядке?

Рейчел ухватилась за эти слова.

— Сказать по правде, мне что-то нехорошо. Должно быть, подхватила какую-то бациллу. — «По имени Джонни Харрис» — мелькнула в голове непрошеная мысль, и Рейчел тут же безжалостно вычеркнула ее. — Ты очень расстроишься, если я предложу уйти отсюда?

Роб посмотрела на Дейва и Сьюзен, и те покачали головами.

— Конечно, нет. Тем более что для меня здесь слишком шумно. Пошли.

Следуя вместе с Робом к выходу, Рейчел уже не оглядывалась, лишь крепче сжимала руку своего спутника.

12

Из пульсирующей темноты на танцующего Джонни Харриса был устремлен немигающий взгляд. Чувствовал ли Джонни его притяжение? Скорее всего нет, поскольку так ни разу и не обернулся.

Хотя в зале было душно от разгоряченных тел, наблюдавший ощущал внутренний озноб, который накатывался ледяными волнами, обжигая внутренности. Злоба, долгое время томившаяся взаперти, поднималась в нем серым промозглым туманом.

Джонни Харрис в очередной раз напрашивался на хороший урок.

На этот раз незнакомец намеревался преподать Харрису такой урок, чтобы тот помнил его всю жизнь.

13

Было начало третьего ночи, и Джонни пребывал в паршивом настроении. Он гнал на своем мотоцикле по пустынным улицам Тейлорвилла, и оглушительный рев мотора подсказывал, что не мешало бы отремонтировать глушитель. Ночь была теплой и почти безоблачной, мягкий свет полной луны разливался по дороге, так что вполне можно было обходиться без уличных фонарей, которые, кстати, были большой редкостью в Тейлорвилле. Городок представлял собой классическую тихую заводь. Возможно, в этом и не было бы ничего плохого, если бы не усердие, с которым самые именитые горожане пытались сохранить статус-кво. Джонни нисколько не сомневался в том, что, как только он избавится от тяжкой ноши прошлого, навсегда покинет эту убогую обитель, не дожидаясь, пока она высосет из него последние соки.

Ветерок приятно ласкал его лицо и голые руки. Мотоцикл под ним был быстрый, мощный и — что самое приятное — собственный. В животе не урчало от голода, пива он залил в себя предостаточно, так что в этом смысле был вполне удовлетворен. «Тогда почему же так тошно на душе?» — задавался он вопросом.

Ответ Джонни знал, но от этого было не легче. Женщина, которую он только что имел, была не той, которую он желал. Гленда являлась давней подружкой, у нее было прекрасное тело, и после стольких лет воздержания Джонни не собирался отказываться от того, что плыло в руки. Но не от Гленды его лихорадило.

Желанной оставалась Рейчел. Мисс Грант. Учительница. Она запала ему в душу еще в школе. Наверное, ее охватил бы ужас, прочитай она мысли подростка, которого обучала английскому. И в классе, и дома ночами его одолевали фантазии, в них он все пытался представить ее обнаженной. Почувствовать ее обнаженной. Услышать звуки, которые она издавала во время оргазма. Если вообще достигала его.

Но ему, мальчишке, да еще с такой родословной, оставалось лишь мечтать. Он воспринимал как данность мысль о том, что она стоит слишком высоко и недосягаема для такого отродья. Да и разницу в возрасте нельзя было сбрасывать со счетов. В шестнадцать, семнадцать, да даже и восемнадцать разница в пять лет соразмерна пропасти в четверть века. К тому же она была учительницей, а он учеником, и это табу никто не смел нарушить. И все-таки самым непреодолимым препятствием, по крайней мере в глазах Джонни, оставался их совершенно несопоставимый жизненный статус. Рейчел происходила из богатой семьи. Гранты владели огромным старинным особняком, модными автомобилями, их дети были хорошо образованны, в доме держали прислугу и садовника. Всю эту атрибутику Джонни относил к привилегиям высшего общества. Сам же с детства усвоил, что и он, и его семья — отбросы. Изгои. Город с презрением относился к таким, как они. Сверстники Джонни потешались над его родителями-пьяницами, брезговали его потрепанной одеждой и не очень чистым телом; для него были закрыты двери их домов даже в праздники и дни рождения. Когда он подрос и возмужал так, что уже мог постоять за себя и силой утвердить свой авторитет, одноклассники обходились с ним почтительно, но по-прежнему в глазах его оставались паиньками, которых родители контролируют в учебе, а вечером укладывают в постельку и гасят свет, а однажды отправят учиться в колледж. Поскольку иных возможностей не было, Джонни проводил время в компании местных хулиганов. И, как следовало ожидать, очень скоро выбился в лидеры.

Рейчел Грант даже представить нельзя было рядом с таким отпетым негодяем.

Джонни улыбнулся своим детским воспоминаниям. Да, были планы, и, надо сказать, большие. После средней школы он мечтал покинуть Тейлорвилл и начать сколачивать состояние, хотя, признаться, так и не придумал, каким образом он это сделает. Но в то время детали не имели значения. Важно было только то, что представлялось в мечтах. Он воображал, как вернется в родной город миллионером на зависть местным снобам, которые сейчас воротят носы от него и его семьи, и уж тогда наверняка пробьется к сердцу мисс Рейчел Грант. По-юношески самонадеянный, он не видел ни малейших препятствий к воплощению своих замыслов.

Но судьба распоряжается по-своему, зачастую сбивая человека с ног, и в этом смысле он не оказался исключением. Десять лет жизни у него украли. Отныне он не собирался терять ни минуты. Ему хотелось наверстать все, что было упущено за эти годы, — вдоволь есть, пить, читать, работать, заниматься сексом. Его желания теперь уже были скромнее, но все равно он не отказывал себе в удовольствии мечтать и, более того, был исполнен решимости сделать мечты явью.

В первую очередь это касалось навязчивой идеи уложить мисс Грант в постель. Если сегодня, танцуя с ним, она была искренна, что ж, рано или поздно его ждет удача.

Может, за ужином он и был неважным компаньоном, но уж в постели готов был показать настоящий класс.

Мотоцикл мчался по Мейн-стрит. Вскоре впереди показался магазин Грантов, и Джонни чуть сбавил скорость, как вдруг заметил припаркованную у входа полицейскую машину. Возможно, он увидел бы ее и раньше, но она стояла с выключенными фарами и двигателем. Джонни прищурился, мелькнула мысль набраться наглости и проскочить мимо. Но в Тейлорвилле такие номера не проходили — скрыться было негде, и если не сразу, то уж на следующее утро полицейские обязательно отлавливали беглеца.

Джонни подкатил к автостоянке и затормозил. Полицейский вышел из машины и направился к нему. В руке его блеснул жезл.

Полицейский был крупным детиной, и, когда он приблизился, Джонни без труда узнал и нем шефа полиции Уитли. Именно при нем Джонни арестовывали за убийство. Не слишком приятный тип, но, во всяком случае, не подонок.

— Что надо? — грубо крикнул Джонни.

— Глуши мотор! — Жестом Уитли дал понять, что за ревом мотоцикла ничего не слышит.

Джонни поколебался, но все-таки выключил зажигание. В наступившей тишине он слез с мотоцикла, поставив его на тормоз. Потом снял шлем и, зажав его под мышкой, обернулся к полицейскому:

— Я что, нарушил правила? Что-то не припомню.

— Пил?

— Может быть. Но я не пьян. Хотите взять пробу — валяйте.

Уитли покачал головой:

— Не думаю, что ты настолько глуп, хотя, помнится, в свое время я ошибся.

Мгновение они стояли молча, недоверчиво глядя друг на друга. Было нечто странное в поведении полицейского — он как будто хотел, но не решался о чем-то попросить. Это придало Джонни, привыкшему к хамству стражей порядка, уверенности.

— Ты мне хочешь что-то сказать или просто звездами любуешься?

— Все остришь? — Уитли поджал губы и постучал жезлом по ноге. — Плохие новости.

— Что еще?

— Несчастный случай.

— Несчастный случай? — «Рейчел»! Это было первое, что пришло ему в голову. Хотя, конечно, глупо было так думать. Если бы что-то случилось с Рейчел, его бы об этом известили в последнюю очередь.

— Да, страшное дело. Твой отец…

— Мой отец?

— Да.

Джонни вдруг стало нечем дышать. Он принялся судорожно глотать воздух, иначе был не в состоянии произнести что-либо членораздельное.

— Он что, мертв?

— Да. Мертв. Его сбил поезд — там, на переезде, недалеко от его дома. Похоже, он был пьян, хотя мы не можем этого утверждать.

— О Боже… — Джонни совсем не собирался выказывать свои чувства, да еще в присутствии полицейского, но удержаться не смог. Страшное известие словно раскромсало его, и сейчас он просто истекал кровью. Отец, старый сукин сын, был мертв.

Джонни крепко стиснул зубы и глубоко задышал носом. Жизнь научила его, как вести себя в экстремальных ситуациях: стоит наладить дыхание, и станет легче.

— Мне очень неловко просить тебя об этом, но нам нужно, чтобы кто-нибудь опознал тело. Это чистая формальность, поскольку сомнений в личности погибшего у нас нет. И все-таки…

— Конечно.

— Я отвезу тебя. Поехали.

Впервые в жизни Джонни ехал в полицейской машине, не будучи арестованным.

14

Рейчел узнала страшную новость на следующее утро в церкви.

— Я все-таки считаю, что на этой грешной семейке лежит Божье проклятие.

— О, что ты такое говоришь, Айдель!

— Я знаю, что говорю. Эти Харрисы — все как один — настолько порочны, что Господь хочет избавить от них мир, чтобы не страдали люди честные и порядочные. Я верю в это. Я буду спокойнее спать, когда все они сгинут.

— Но ведь это такая страшная смерть!

— Конечно, грешно так говорить, но мне ничуть не жаль его! Не был бы мертвецки пьян, ничего бы с ним не случилось. Сам на себя смерть накликал, как все грешники.

— Но угодить под поезд, Айдель…

У Рейчел кровь в жилах застыла от возникшей в глазах жуткой картины. И, хотя в этот момент преподобный Харви как раз подошел к угрожающему крещендо в своей проповеди, обличающей самодовольство сытых, Рейчел не удержалась и обернулась к шептавшимся за ее спиной соседкам.

— Миссис Скагз, о ком вы говорите? — В ее шепоте звучала такая настойчивость, что обе дамы — миссис Эштон и ее собеседница — вскинули серебристые головенки и, разинув рты, уставились на Рейчел. Сидевшая рядом Элизабет больно ткнула дочь в бок, но та даже не обратила внимания. Между тем голос священника звучал все более мощно и раскатисто. Прихожане хмурились, с осуждением поглядывая на Рейчел. — О ком? — почти взвизгнула Рейчел.

Миссис Скагз удивленно вытаращила глаза:

— Как это о ком? О Вилли Харрисе, разумеется.

Облегчение теплой волной захлестнуло Рейчел.

— Он что, умер? — понизив голос, допытывалась она.

— Да.

— Рейчел, ради всего святого!.. — Элизабет потянула ее за юбку шелкового цветастого платья.

Рейчел развернулась и постаралась принять прежнюю позу внемлющей словам пастыря. Но, по правде говоря, не различала ни звука.

Вилли Харрис был мертв. Чем это обернется для Джонни? Насколько ей было известно, они с отцом не очень-то ладили. Впрочем, она знала об этой семье так же мало, как и о прежней жизни Джонни. Но в любом случае смерть — отца, к тому же такая скоропостижная и жуткая, была тяжким ударом. Рейчел искренне сочувствовала Джонни.

Служба, казалось, длилась целую вечность. Наконец прихожане высыпали на лужайку возле церкви, и Элизабет, как всегда элегантная, в шелковом платье цвета кобальта и изящной шляпке в тон, следуя традиции, остановилась поболтать с приятельницами. Рейчел, по опыту знавшая, что бесполезно отвлекать мать от этого занятия, давно уже ставшего ритуалом, тоже включилась в процесс обмена городскими сплетнями, пытаясь выяснить подробности, связанные с гибелью Вилли Харриса.

— …и хоронить его собираются завтра утром на кладбище Калвари, — полушепотом заключила Кей Нельсон.

Рейчел, оказавшаяся рядом, удивилась осведомленности Кей. Должно быть, телефоны местных сплетниц начали разрываться от звонков еще на рассвете.

— Что-то уж очень быстро. — В голосе Эми, младшей невестки Кей, звучало искреннее сочувствие жертве. Эми была человеком пришлым, она появилась в Тейлорвилле лишь два года тому назад, когда вышла замуж за Джима, младшего брата Кей. А потому не слишком разбиралась в городских интригах. И тем более ей было непонятно, почему нарушается обычный ритуал, когда тело усопшего предают земле лишь на пятые-шестые сутки после смерти, дабы все желающие успели проститься с покойным. Откуда ей было знать, что для таких, как Вилли Харрис, подобных почестей не предусматривалось.

Джим Нельсон пожал плечами:

— Да его можно хоронить хоть сегодня. Не думаю, что, кроме Джонни Харриса, кто-нибудь еще придет на похороны. Разве что Бак или их девчонка объявятся. Так что тебе, Кей, не удастся разжиться на продаже венков.

И только тут Рейчел вспомнила, что Джим был школьным приятелем Джонни. Вот почему он с такой уверенностью рассуждал о семейных делах Харрисов. Кстати, если память ее не подводила, Джим тоже встречался одно время с Мэрибет Эдвардс.

— Что ж ты меня так позоришь! Неужели думаешь, что для меня смерть — это источник прибыли? — запротестовала Кей и шутливо ущипнула братца. — Как бы то ни было, это очень печально, что на похороны бедняги никто не придет.

— Я приду, — вдруг выпалила Рейчел.

Джим Нельсон окинул ее внимательным взглядом. Крепко сбитый, как и Кей, в своем полосатом костюме он выглядел весьма внушительно. Собственно, как и положено процветающему городскому адвокату.

— Ты всегда благоволила к Джонни, так ведь, Рейчел? — сказал он. — Помню, еще в школе ты прощала ему то, за что нас сурово наказывала.

— Возможно, я просто делала скидку на его происхождение и дурное воспитание. А с вас, благополучных детишек, стоило спрашивать по всей строгости, — возразила Рейчел, и Джим понимающе ухмыльнулся.

— Так вы были школьной учительницей Джимми? Трудно в это поверить! — Эми с восхищением оглядела Рейчел, и в глазах ее без труда можно было прочесть вопрос: «Так сколько же вам лет?» Но Эми была слишком хорошо воспитана, чтобы задать его вслух.

— Да, была. И кстати, очень строгой.

Джим по-прежнему ухмылялся.

— Я слышал, она до сих пор этим славится.

— Что ты такое несешь, Джим Нельсон! — возмутилась Кей. — Ты ведь знаешь, как добра и мила Рейчел. Он просто шутит, не слушай его, Рейчел.

— Вовсе не шучу. Рейчел, может, и мила, но мисс Грант — это сущий тиран. Мы все ее боялись. Даже Джонни Харрис. При ней он становился просто пай-мальчиком.

— Так ты дружил с ним? Я думала… — У Эми дрогнул голос, когда она вопросительно взглянула на своего мужа. Джим покачал головой:

— Нет. Он не был в нашей компании. Мы в теннис и гольф играли. А он со своими дружками промышлял по чужим домам.

Кей сурово посмотрела на брата. Джим удивленно вскинул брови.

— Он вовсе не был злодеем. Иногда косил у нас траву, когда ты был слишком занят своим теннисом или гольфом, и всегда был вежлив и со мной, и с мамой. Кстати, сейчас Джонни работает у Рейчел, ты не забыл? — подчеркнула Кей.

— О да. — Джим перевел взгляд на Рейчел. — Ума не приложу, как ты могла взять его на работу после того, что он сделал с маленькой Мэрибет. За это ему следовало бы вынести смертный приговор. Десять лет — разве это наказание за такое преступление? Как бы то ни было, нам надо сделать все возможное, чтобы убрать его из Тейлорвилла.

— Джим! — Кей смущенно посмотрела на Рейчел.

— Я лишь высказываю свое мнение, не хочу быть лицемером.

— Каждый человек волен высказывать собственное мнение. — Рейчел холодно улыбнулась. — Я, например, считаю, что Джонни Харрис не убивал девушку. Ее убил кто-то другой.

— О, Рейчел, я бы тоже хотела так думать. Но кто же, если не он? — несколько скептически произнесла Кей. Джим заговорил почти одновременно с сестрой:

— Как я уже заметил, ты всегда была слишком благосклонна к нему. Я же уверен, что виноват именно он.

— Эй, Джим-Боб, у тебя сегодня найдется время для партии в гольф? — К компании подошел Уилли Браун, старинный приятель Джима и новоизбранный окружной судья. Он хлопнул Джима по плечу и кивком головы поприветствовал остальных. — Или эта маленькая женщина навсегда пришпилила тебя к своей юбке?

Эми зарделась от такой шутки. Джим нежно потрепал ее за ушко и сказал приятелю:

— Да, время найдется. Как насчет двух пополудни? Буду ждать тебя в клубе. Заодно и перекушу.

— Отлично.

Разговор перекинулся на гольф. Увидев, что мать отошла от своих подруг, Рейчел извинилась и направилась к ней, чтобы успеть перехватить, пока это не сделал кто-нибудь другой. Иногда обязанность шофера особенно тяготила Рейчел.

Уже в дороге Элизабет упрекнула дочь!

— В самом деле, Рейчел, что это ты вдруг затеяла эту беседу в церкви? Никогда еще мне не было так стыдно.

— Извини, мама. Миссис Скагз и миссис Эштон так громко шептались у меня за спиной, что я невольно подслушала их разговор.

— О смерти этого Харриса, так я понимаю? — не преминула съязвить Элизабет. И продолжила уже с вызовом: — Ты что, действительно собираешься на похороны?

— Да. — Рейчел крепче сжала руль.

— Я так и знала! Ты всегда была самым упрямым ребенком! Зачем, объясни мне, ты связываешься с этими людьми? Ведь это же шваль! — в отчаянии воскликнула Элизабет.

Рейчел стиснула зубы. Нога непроизвольно сильнее надавила на газ, и машина рванула вперед по узкой проселочной дороге. За окном, как в калейдоскопе, замелькали поля с мирно пасущимися коровами и лошадьми.

— Ради всего святого, Рейчел, сбавь скорость! — закричала мать, судорожно хватаясь за ручку дверцы, когда «максима» чуть не оторвалась от земли.

Рейчел, вспомнив, кто она и что делает, сбросила газ. Глубоко вздохнув, заставила себя предельно сосредоточиться. Давно уже у нее не было стычек с матерью. Спорить с Элизабет было бесполезно, поскольку она никогда не меняла собственного мнения, независимо от набора аргументов, которые ей предъявляли. Но на этот раз Рейчел не намерена была мириться с несправедливыми высказываниями матери.

— Кого ты называешь швалью, мама? Бедняков? Если бы папа умер, когда мы с Бекки были еще маленькими, мы бы тоже бедствовали. И значит, тоже стали бы швалью? — Несмотря на распиравший ее гнев, Рейчел старалась говорить сдержанно. Покосившись на Элизабет, она убедилась, что мать еще не остыла.

— Ты прекрасно знаешь, что мы никогда бы не стали швалью. И дело тут не в деньгах.

— Тогда в чем? Разве Тильда и Джей-Ди — шваль?

— Рейчел Элизабет Грант, Тильда и Джей-Ди — замечательные люди! Они хотя и негры, но аккуратны, вежливы и честны, к тому же на них всегда можно положиться! И ты это знаешь!

— Тогда что ты скажешь об Уилли Брауне? Он хотя и судья, но пьяница первостатейный, как тебе известно. Между прочим, в день вручения школьных дипломов он явился в класс мертвецки пьяным, заснул и храпел во время церемонии. Разве он не шваль? А Боуэны? Миссис Боуэн сбежала в Европу, оставив своих детей. Они теперь кто — шваль? А как насчет Уолшей? Он педиатр, она медсестра, но у нее вечно синяк под глазом или ссадина, как она объясняет, якобы ударилась об угол. Разве они не шваль? И наконец, Роб. Он разведен. Может, он тоже шваль?

— Рейчел, клянусь, ты сведешь меня с ума! Твои примеры неудачны, и ты это знаешь!

— Тогда объясни мне, что такое шваль, мама. Я хочу знать. Если бедность, черный цвет, кожи, пьянство, сиротство при живой матери, избиение жены, развод — примеры неудачные, то я хочу знать, что же на самом деле кроется за этим словечком.

Элизабет залопотала:

— Я не знаю, как это объяснить, но шваль — она и есть шваль!

Рейчел почувствовала, что дрожит и готова сорваться, это с ней случалось крайне редко. И тем не менее произнесла ровным голосом:

— Послушай меня, мама. Я устала слышать, как ты и все вокруг называют Джонни Харриса швалью. До тех пор пока ты мне не объяснишь, что значит это слово, попрошу его больше при мне не произносить!

— Что?! Каким тоном ты разговариваешь с матерью?

— Извини, мама. Но я говорю серьезно.

Элизабет поджала губы и придирчиво посмотрела на дочь.

— В городе уже поговаривают о тебе и этом парне. Я не обращала особого внимания, поскольку ты моя дочь и воспитана должным образом. Но начинаю думать, что, может, неспроста все эти разговоры. Когда твой отец был молод и еще не женат на мне, он отличался буйным нравом и безрассудством, так что, если бы не я, он наверняка вляпался бы в какую-нибудь историю. Мне горько сознавать, что ты, похоже, пошла по его стопам.

Критика в адрес горячо любимого отца и ее самой больно кольнула Рейчел. Она с трудом сдержалась и лишь окинула мать ледяным взглядом.

— Надеюсь, что так оно и есть, мама. Иначе это было бы слишком печально.

Элизабет округлила глаза, побледнела и в ужасе уставилась на дочь. С упрямо вздернутым подбородком, не вымолвив ни слова раскаяния, Рейчел подрулила к дому и затормозила у крыльца.

— Поставь машину под навес, — напомнила Элизабет.

— Я еду дальше. У меня еще есть дела. А ты иди домой.

— Дела? Ты что, забыла, что у нас в два часа воскресный обед? Придут гости. И я еще вынуждена напоминать тебе об этом!

— К двум я вернусь. Пожалуйста, мама, выходи.

Издав малоприятный звук — то ли фыркнув, то ли засопев, Элизабет выбралась из машины и нарочито аккуратно и тихо прикрыла за собой дверцу, но жест этот был гораздо выразительнее, чем если бы она шумно хлопнула ею. Потом Элизабет наклонилась и бросила в открытое окно:

— Едешь к этому мальчишке, я угадала?

— Да, мама. И, может быть, привезу его к нам на обед.

— Рейчел!

Рейчел, сверкнув глазами, обернулась к матери. Она так крепко сжимала руль, что побелели костяшки пальцев.

— И если ты не будешь вежлива с ним, если не окажешь ему такого же приема, как и другим гостям, тогда, помяни мое слово, я завтра же соберу вещи и перееду в город.

— Рейчел!

— Я не шучу, мама, — твердо произнесла Рейчел. — А теперь отойди от машины. Мне нужно ехать.

— Рейчел! — В возгласе Элизабет смешались боль и гнев. Выпрямившись, она отступила на шаг от машины.

Дав задний ход и развернувшись на аллее, Рейчел заглянула в зеркальце и увидела одинокую фигурку матери, в изумлении застывшую на фоне огромного белого особняка и зеленых лужаек. Но пожалуй, впервые в жизни она не позволила себе проникнуться жалостью к матери. На этот раз Рейчел была исполнена решимости поступить по-своему.

Как и следовало ожидать, стычка с матерью оказалась совершенно бессмысленной. Рейчел приехала в магазин, чтобы лишний раз убедиться в том, что Джонни в его квартире нет. Отправившись в похоронное бюро Лонга — одно из двух существовавших в городе, которое как раз обслуживало клиентов победнее, она и там не застала Джонни и попутно выяснила, что никаких приготовлений к похоронам Вилли Харриса еще не сделано, хотя ритуал и назначен на десять утра завтрашнего дня. Рейчел поблагодарила служителя Сэма Мансона и ушла. Где же Джонни? Рейчел подумала о Гленде, и образ одинокого и убитого горем Джонни разом померк. Конечно, он был с Глендой, Зачем ему Рейчел?

Чувствуя, как от обиды сдавило грудь, она решила прекратить поиски и поехала домой. Облегчение, разлившееся по липу Элизабет, когда дочь вернулась к обеду вовремя и одна, было сравнимо лишь с болью от присыпанной солью раны.

15

То, что осталось от Вилли Харриса, лежало в закрытом сером гробу, выставленном на середину траурного зала. Пять рядов складных стульев — всего около сорока — ждали гостей, желающих прийти проститься с покойным. После панихиды должна была состояться кремация.

Рейчел сидела в четвертом ряду рядом с Кей Нельсон. Кей, очевидно пристыженная после разговора в церкви, неслышно пробралась в зал уже в самый разгар службы. Кроме Рейчел и Кей, присутствовали еще, пятеро плакальщиков: две незнакомые бедно одетые девушки со скорбными лицами; Дон Джильспай, владелец дома, который на протяжении долгих лет арендовали Харрисы, и Глен да Райт Уоткинс с сыном Джереми.

Джонни так и не появился. Как и двое других детей Харриса.

Рейчел была крайне удивлена тем, что Гленда пришла без Джонни. После безуспешной попытки застать его вчера днем на квартире она беспрерывно звонила ему — вплоть до сегодняшнего утра, но все напрасно. Джонни дома не было. Рейчел предположила, что он, возможно, проводит время с Глендой. Но сейчас та сидела недалеко от нее, склонив белокурую головку, одной рукой обнимая сына.

Если Джонни не с ними, тогда где же он?

Рейчел с нетерпением ждала окончания панихиды, горя желанием поговорить с женщиной. Когда священник произнес последние слова молитвы и плакальщики начали выходить из зала, Рейчел быстро вскочила с места. Кей последовала за ней.

— Ну, разве не печальное зрелище? — прошептала она, обращаясь к Рейчел. — Никто из детей не пришел. Как ты думаешь, это все потому, что он был плохим отцом?

— Понятия не имею, — ответила Рейчел, хотя и догадывалась о том, что в вопросе Кей звучит и ответ.

Еще в первый год своего учительства Рейчел частенько замечала, что шестнадцатилетний Джонни приходит в школу с подбитым глазом или вспухшей губой, и подозревала, что отец его поколачивает. Она поневоле стала обращать внимание и на других детей Харриса. Верзила Бак, который был на два года старше Джонни, вылетел из школы еще до прихода Рейчел, так что его она совсем не знала. Но Грейди — худенького тихого мальчика на три года моложе Джонни и Сью Энн, которая училась в младших классах, Рейчел регулярно замечала с теми же характерными ссадинами, что и у Джонни. Когда она попыталась выяснить у Джонни, не обижают ли их дома, он лишь рассмеялся ей в лицо, начисто отвергнув ее домыслы, но ничуть не развеяв сомнений. Рейчел обратилась к своему отцу за советом, однако Стен решительно предостерег ее от любого вмешательства в чужую семейную жизнь. Это жесткое заявление стало предметом не одного спора Рейчел с отцом.

Несмотря на совет Стена и упорное молчание Джонни, Рейчел твердо решила, что в следующий раз, когда увидит следы насилия на детях Харриса, непременно сообщит об этом факте в комитет по охране прав ребенка.

Но ссадин и синяков она больше не видела. В то время Рейчел сочла свои выводы поспешными. Сейчас же, оглядываясь назад, она думала о том, что, возможно, Джонни рассказал отцу о расспросах учительницы и этого оказалось достаточно, чтобы побои прекратились. Во всяком случае, она на это надеялась.

— Кто это? — прошептала Кей, кивнув на девушек, одна из которых с заплаканным лицом отошла от гроба и двинулась в их сторону.

— Я их не знаю. Извини, пожалуйста, Кей. Мне нужно кое с кем поговорить.

Рейчел догнала Гленду, когда они с Джереми уже выходили из двери.

— Привет, Джереми. Здравствуйте, миссис… Уоткинс, если я не ошибаюсь? Вы меня помните? — Рейчел не могла удержаться от того, чтобы не окинуть хотя и беглым, но оценивающим взглядом стоявшую перед ней женщину. На Гленде был костюм приглушенного лилового оттенка. Недорогой, из обычного полиэстера, но сидел он ладно и был вполне уместен на сегодняшней церемонии. Ее пышные волосы были схвачены на затылке черным бархатным бантом. В общем, Рейчел не могла не признать, что своим внешним видом Гленда превзошла ее ожидания. Возможно, с точки зрения мужчин, Гленда выглядела гораздо привлекательнее и соблазнительнее Рейчел. Высокая изящная блондинка, да еще с грудями-дынями. Рейчел невольно засомневалась, настоящие ли они, и тут же одернула себя за подобные мысли.

Джереми молчал и лишь опасливо поглядывал на Рейчел. Он был в чистых, хотя и линялых джинсах, хорошо отглаженной трикотажной рубашке, и это явно свидетельствовало о том, что у него в отличие от Гленды другой приличествующей случаю одежды не было. Судя по испуганному виду, мальчик подумал, что Рейчел окликнула мать, чтобы пожаловаться на него. Рейчел ободряюще улыбнулась ему, но это не изменило недоверчивого выражения его лица.

— Конечно, помню. Вы мисс Грант. — Гленда приветливо кивнула, и ее худое лицо расплылось в улыбке, которая состарила ее лет на десять: на щеках явственно обозначилась сеточка из морщин — результат увлечения загаром. — Учительница и друг Джонни. А я и не думала, что вы знакомы с моим Джереми.

В глазах мальчика, обращенных к Рейчел, застыли мольба и упрек.

— Нас познакомил Джонни, правда, Джереми? И мы подружились, я надеюсь. — Рейчел улыбнулась мальчугану, а затем обратилась к Гленде: — Скажите, вы не видели Джонни? Я хотела выразить ему свои соболезнования, но мне так и не удалось разыскать его.

Гленда покачала головой:

— В последний раз мы виделись в субботу вечером. Мы довольно поздно добрались до моего дома, оба были порядком навеселе — ну, вы понимаете, и он сразу же уехал к себе. Дружба дружбой, но я не позволяю мужчинам оставаться на ночь, когда дома дети. В воскресенье у меня был выходной, и я провела его с детьми, так что о мистере Харрисе узнала только вчера вечером. Я сразу решила прийти сюда, ведь мы с Джонни давно знаем друг друга, а сейчас ему тем более одиноко. — Она пожала плечами. — Но видите — его даже и здесь нет. Хотя я не удивляюсь.

— О? Почему же?

— Может, пойдем, мам? — перебил их Джереми, потянув Гленду за руку. — Ты же обещала, что мы зайдем в «Кинг-бургер».

— Одну минутку, Джереми. Помни, что я говорила тебе насчет привычки перебивать взрослых. — Гленда смущенно улыбнулась Рейчел. — Дети. Да вы же учитель, сами знаете, какие они. А что касается Джонни, так я не осуждаю его за то, что он не пришел. Мистер Харрис был злым и жестоко обращался со своими детьми. Лупил их беспощадно, насколько я помню. Может, и нехорошо так о покойнике, — кивнула она в сторону гроба, — но я должна сказать правду.

У Рейчел перехватило дыхание.

— Я подозревала это. И как-то спросила Джонни, но он все отрицал.

Гленда рассмеялась:

— Еще бы. Это же Джонни.

— Мам… — В голосе Джереми зазвучали плаксивые нотки.

— Потерпи минутку, Джереми.

Подошла Кей, натянуто улыбнулась Гленде.

— Рейчел, извини, пожалуйста, но нельзя ли тебя попросить довезти меня до магазина? Сюда-то меня Джим подбросил. — Между Кей и Глендой лежала пропасть, и обе женщины это сознавали. Кей, как и Рейчел, принадлежала к городской элите, которой была совершенно безразлична жизнь какой-то там Гленды и ей подобных.

— С удовольствием довезу. — Рейчел сделала над собой усилие, пытаясь скрыть раздражение от подобного бестактного вмешательства. Гленда только-только разоткровенничалась, а тут откуда ни возьмись эта Кей, какая уж при ней беседа? Гленда не скажет больше ни слова. В этом Рейчел не сомневалась. А ее как назло охватило страстное желание узнать все, что только возможно, о мальчике Джонни Харрисе. — Кей, ты скорее всего не знакома с Глендой Уоткинс и ее сыном Джереми. Гленда, позвольте вам представить Кей Нельсон.

Кей кивнула, приветствуя новую знакомую.

— Вы друг семьи Харрисов?

— Я друг Джонни, — уточнила Гленда, словно намеренно дистанцируясь от его отца.

— Друг? — пискнул Джереми, и в глазах его зажегся озорной огонек. — Разве это так называется? Прошлой ночью я видел, как он положил руку на твою…

— Джереми Энтони Уоткинс! — Вовремя заткнув рот сыну, Гленда зарделась и смущенно посмотрела на женщин. — Мне нужно срочно покормить этого проказника, пока он не превратился в чудовище. Вы ведь знаете, какими бывают дети, когда им хочется есть. Рада была встрече с вами, мисс Грант. И с вами, мисс Нельсон.

Рейчел и Кей пробормотали слова прощания вслед удаляющимся Гленде и Джереми.

— Интересно, куда же он положил руку? — поддразнила Кей, когда они направились к машине.

— Понятия не имею, — с вымученным безразличием ответила Рейчел. У нее не было ни малейшего желания даже думать об отношениях Джонни и Гленды Уоткинс, не то что обсуждать.

— Я могу высказать предположение, — хохотнула Кей, усаживаясь на пассажирское сиденье. И, бросив снисходительный взгляд на Рейчел, которая вставляла ключ в зажигание, добавила: — Но не буду. Хотя должна сказать, что удивлена, как это Джонни Харрису удалось найти себе женщину среди местных. Пусть даже такую. Мне казалось, что они должны его бояться.

— Думаю, Джонни и Гленда знакомы с давних пор, — резко сказала Рейчел. В совершенном смущении да еще раздраженная присутствием Кей, Рейчел даже не заметила бетонного камня перед колесами, пока автомобиль не врезался в него. Плотно сжав губы, она мысленно призвала себя соблюдать осторожность и сосредоточиться на дороге.

— Ты знаешь, что это были за девушки? — У Кей загорелись глаза в предвкушении сладостного момента смакования очередной сплетни. — Дон Джильспай мне все рассказал. Они проститутки, Рейчел. Настоящие проститутки, можешь себе представить?

— Боже мой, Кей! — Рейчел отвлеклась от дороги и метнула скептический взгляд в сторону приятельницы. — Проститутки?

— Дон сказал, что Вилли Харрис регулярно, два раза в месяц, ездил в Луисвилл навещать одну из них. Он говорит, дескать, старик соблазнил эту девчонку еще двенадцатилетней.

— Двенадцатилетней! О Кей! Я не верю!

Кей пожала плечами:

— Он сказал, что Вилли Харрис сам хвастался. Господи, Рейчел, ты только посмотри! Мы съехали с дороги!

Колеса «максимы» уже шуршали по гравиевой насыпи. Рейчел, мгновенно сориентировавшись, вывернула руль, влево, и они вновь оказались на дороге.

— Не зря Бекки говорит, что водитель из тебя никудышный, — пробормотала Кей, качая головой.

— Бекки у нас настолько совершенна, что любые действия окружающих воспринимает лишь критически, — сладким голоском парировала Рейчел.

— О-хо! — усмехнулась Кей. — Какие любящие сестры! Хорошо, что у меня только братья. Остановись, Рейчел, мы проехали мой магазин!

«Максима» действительно проскочила мимо маленького кирпичного домика, где Кей держала цветочную лавку. Стиснув зубы, Рейчел развернулась и остановила машину возле входа.

Кей открыла дверцу и, вылезая из машины, обернулась к Рейчел:

— Ты придешь сегодня вечером на наше собрание в Общество охраны памятников старины?

— Думаю, что нет. Но мама, наверное, придет.

Кей улыбнулась:

— Мама у тебя замечательная. Ты знаешь, она сделала благотворительный взнос на восстановление старой баптистской церкви и садов около нее? Этой осенью я уже смогу посадить некоторые луковицы, а весной закончу все работы. Это будет роскошный сад.

— Очень хочется поскорее его увидеть, — вежливо сказала Рейчел.

Кей хмыкнула:

— Знаю-знаю, не все так любят цветы, как я. Но обещаю тебе: я сделаю нечто из этого сада. — Ее интонации вдруг стали серьезными. — Мне очень дорого это место и больно видеть, в какое запустение оно приходит.

— Вашему обществу повезло, что во главе его стоит такая самоотверженная женщина, — произнесла Рейчел.

— Ты и вправду так думаешь? — заулыбалась Кей. — Ну ладно, поезжай. Спасибо, что подбросила. Передай маме, что вечером я ее жду.

Кей вышла и захлопнула дверцу. Рейчел махнула рукой и отъехала. Хотя она не имела ничего против идеи восстановления первой баптистской церкви, которой было озабочено тейлорвиллское Общество охраны памятников старины, но сейчас Рейчел были совершенно безразличны усилия, предпринимаемые его активистами. Гораздо больше ее занимала мысль о том, где искать Джонни.

Ее следующей остановкой был хозяйственный магазин Грантов. Рейчел решила проверить, не предпочел ли Джонни похоронам отца работу.

Оливия, стоявшая за прилавком, покачала головой:

— Он здесь сегодня не появлялся. Бен говорит, он даже не звонил и не предупреждал, что будет отсутствовать.

В магазине было пустынно, только в дальнем углу единственный покупатель рассматривал краски, поэтому неосторожные высказывания Оливии слышала только Рейчел. Она мысленно отметила, что придется сделать девушке замечание по поводу длинного языка, но сейчас было не время для нотаций. Рейчел уже начинала всерьез беспокоиться о Джонни. Если Харрис не был с Глендой, не появлялся на работе, тогда где же он?

— Рейчел, можно тебя на минутку? — Услышав ее голос, Бен выглянул из-за двери склада. Рейчел не хотелось говорить с ним, но Бен уже направился к своему кабинету. Подавив вздох, она пошла следом.

Бен стоял, прислонившись к краю стола, сложив на груди руки, и Рейчел, закрыв за собой дверь, вопросительно посмотрела на него.

— Джонни Харрис сегодня не вышел на работу.

— Утром хоронили его отца. — Рейчел попыталась оправдать своего подопечного, умолчав о том, что на церемонии он так и не появился.

— Он должен был позвонить и предупредить о том, что его не будет. Ты же знаешь, таков порядок.

— Я думаю, он был слишком расстроен случившимся.

Бен фыркнул:

— Да его хоть на расстрел выводи, он не расстроится. Рейчел, его присутствие в магазине вредит нашему бизнесу. Половина клиентов вообще отказывается заходить сюда из-за него, а другая половина заглядывает лишь затем, чтобы поглазеть на Харриса. Он груб и упрям, и ему место лишь в компании рокеров, что гоняют по городу на своих мотоциклах. В субботу я предупредил тебя о том, что уволюсь, если ты отпустишь того воришку, не вызвав полицию. Что ж, ты сделала по-своему. Вот мое заявление.

Он взял со стола конверт и протянул его Рейчел.

— О, Бен, скажи, что ты шутишь!

— Нет, мадам, я серьезен как никогда. Рейчел, меня воротит от одного вида этого парня. Еще не хватало язву себе заработать. Я могу остаться лишь при условии, что он уйдет.

— Но, Бен, я не могу уволить его. Если он останется без работы, его вернут в тюрьму. Я знаю, он иногда перегибает палку, но…

— Перегибает палку… — усмехнулся Бен.

— Если ты позволишь, я поговорю с ним.

— Это все равно что мертвому припарки. Бесполезное это дело, Рейчел, верь мне. Если ты не хочешь или не можешь уволить его, тогда уйду я. Кстати, мне уже сделали предложение возглавить хозяйственную секцию в супермаркете «Вал-Март».

Рейчел молча уставилась на Бена. По его виноватому и в то же время упрямому выражению лица она определила, что настроен он серьезно и решительно,

— Надеюсь, ты будешь так любезен и, как положено, отработаешь две недели? — сдержанно произнесла Рейчел. Бен плотнее сжал губы.

— Конечно, ты же знаешь. — Глазки его забегали, потом он снова устремил взгляд на нее. — Я очень сожалею, Рейчел.

— Да, — сказала она, — я тоже.

Она развернулась и вышла из кабинета, держа в руке конверт. Проходя мимо лестницы, женщина замедлила шаг, решая, стоит ли ей подняться в квартиру Джонни — просто проверить. Бену совсем необязательно знать, что утром она так и не видела Джонни. Впрочем, можно зайти, скажем, узнать, вернулся ли он с похорон.

— Харрис не откроет, — раздался у нее за спиной голос Бена. — Я уже чуть ли не барабанил в дверь минут десять назад. Наверное, нежится в постели.

— Что же, тогда я… — Но, прежде чем Рейчел смогла продолжить, ладонь Бена легла ей на руку. Она обернулась и увидела глубокую сердитую морщину, прорезавшую его лоб.

— Послушай, я понимаю, что вмешиваюсь не в свое дело, но я обратил внимание на то, как Харрис смотрит на тебя, когда ты здесь появляешься, и это меня беспокоит. Говорю тебе, Рейчел, этот парень опасен. Ради собственного же блага выгони его. Вернут его в тюрьму — что ж, так тому и быть. А ты будешь в безопасности.

— Бен, я очень тронута твоей заботой, — сказала Рейчел. Похлопав его по руке, она почувствовала, как тает ее обида на управляющего. — Но я не боюсь Джонни. Может, он и кажется опасным, но на самом деле это не так, и никогда в жизни он не причинит зла ни мне, ни кому бы то ни было.

— Твоими бы устами да мед пить, — донеслось до Рейчел ворчание Бена, когда она направилась к выходу.

Реплика Бена заставила Рейчел улыбнуться. Но ей было совсем не до улыбок, когда через двенадцать часов, в течение которых беспрерывно курсировала между домом и магазином, она наконец увидела свет в окне квартиры Джонни. Облегчение, нахлынувшее на нее, тут же сменилось возмущением, вскоре переросшим в буйный гнев. Зарядившись эмоциями, Рейчел припарковала автомобиль, поднялась по наружной лестнице и постучала в дверь.

В ответ раздался отчаянный собачий лай. Рейчел не успела прийти в себя от изумления, когда дверь вдруг распахнулась. На пороге возник Джонни, еле стоявший на ногах и сохранявший равновесие лишь благодаря тому, что опирался на ручку двери. Судя по всему, он был мертвецки пьян.

16

— О, неужели мисс Грант? — оглядев ее с ног до головы, осклабился Джонни. — Что же, входите, входите.

Шире распахнув дверь, преувеличенно гостеприимным жестом Джонни пригласил ее войти, но сам споткнулся о ковер и чуть не упал. Вовремя ухватившись за ручку двери, он сумел удержаться на ногах. Возникший за его спиной огромный серовато-коричневый пес перестал лаять и, оскалив зубы, свирепо уставился на Рейчел. Она невольно отпрянула, и накопившийся в ней гнев сменился откровенным ужасом.

— Не бойтесь его. — Проследив за ее испуганным взглядом, Джонни сделал знак распустившей слюни псине. — Это Волк. Сядь, Волк.

Не обратив ни малейшего внимания на команду хозяина, пес продолжал рычать, не сводя злых черных глаз с Рейчел, которая сделала еще шаг назад. Джонни нахмурился.

— Плохой ты пес, — произнес он, впрочем, не слишком убедительно. Животное совершенно не реагировало на него. Пробормотав что-то нечленораздельное, Джонни оставил в покое дверную ручку, схватил собаку за загривок и потащил к спальне. Передвигался он с трудом, все время норовя свалиться на пол. Со стороны казалось, что мощная спина собаки служит ему единственной опорой.

Рейчел без труда представила, как это чудовище вырывается из рук хозяина и впивается ей в глотку. Поэтому, вцепившись от страха в перила, дожидалась, пока уведут собаку. Только после того как Волк был надежно заперт в спальне, она осмелилась войти в квартиру.

— Что это значит? — спросила она Джонни, когда тот появился в коридоре и жестом пригласил ее пройти в гостиную.

Собака, сидевшая теперь на замке, не издавала ни звука. Но это молчание казалось еще более угрожающим, нежели отчаянный лай.

— Это? О, вы про Волка? Это мое наследство. Единственное наследство от моего старика. — Разразившись грубым пьяным смехом, который мог обратить в бегство любого здравомыслящего человека, Джонни рухнул на диван.

— Ты пьян. — Рейчел закрыла за собой дверь и прошла в гостиную. Запах виски ударил ей в нос, и на столике возле дивана она увидела почти опорожненную бутылку.

— Ага. — Он уронил голову на валик дивана, вытянув ноги на бежевый плюшевый ковер. Джонни был в грязно-белых спортивных носках, без ботинок, белая майка задрана на животе. Волосы растрепаны. Черные пряди — длинные, до самых плеч — падали прямо на лицо. Беспомощный взгляд голубых глаз был устремлен на Рейчел. Судя по густой щетине на подбородке, Джонни не брился со дня их последней встречи. В общем, выглядел классическим бродягой, пусть даже и суперсексуальным.

Как это ни странно, но Рейчел совершенно не боялась Харриса. В его глазах она видела настоящую глубокую боль.

— Слышали о моем старике? — бесцветным голосом произнес Джонни, Потом потянулся к бутылке, поднес ее к губам, сделал большой глоток и вытер рот ладонью. Подчеркнуто бережно он поставил бутылку обратно на столик. — Сырая котлета. Вот кто он теперь. Этот чертов поезд сделал из него сырую котлету.

— Я была сегодня на похоронах, — сказала Рейчел, глядя на него. — Была очень хорошая панихида.

Джонни вновь рассмеялся, на этот раз каким-то странным смехом.

— Я представляю. Вы там одна, наверное, были?

Рейчел покачала головой:

— Нет, были и другие. Ты ел что-нибудь?

Джонни пожал плечами.

— И что, пели псалмы, молитвы читали?

Рейчел кивнула.

— Может, съешь яичницу с тостами?

Джонни отчаянно махнул рукой:

— Ну что вы пристали с этой едой, будь она неладна? Я хочу знать, кто там был. Бак появлялся?

Осторожно переступив через его вытянутые ноги, Рейчел решительно забрала со столика бутылку и направилась к кухне.

— Нет.

Минут десять ушло на то, чтобы приготовить яичницу, тосты и кофе. Когда же вернулась в гостиную, осторожно балансируя с тарелкой в одной руке и чашкой черного кофе в другой, Джонни был все в той же позе — распластанный на диване с запрокинутой головой. Но глаза его были закрыты. На мгновение ей показалось, что он спит.

— Я ездил в Детройт, к Сью Энн, — отрывисто произнес он, открыв глаза, когда она поставила тарелку на столик и протянула ему чашку с кофе. Он взял ее, но руки его так тряслись, что горячая темная жидкость выплеснулась на джинсы. Чертыхнувшись, Джонни растер мокрое пятно свободной рукой.

Рейчел удалось спасти остатки кофе, взяв чашку из его рук.

— У нее нет телефона. Говорит, не может себе позволить такой роскоши. Она держится на пособии, с тремя-то детьми. И сейчас опять беременна. Живет в двухкомнатной конуре со сломанным туалетом. Видел ее дружка — ну, который обрюхатил Сью Энн на этот раз. Дерьмо, слизняк и обходится с ней и с детьми как со скотиной. У меня руки так и чесались набить ему морду. Но я не стал связываться. Какой смысл? Господи, ведь ей всего двадцать четыре! — Джонни говорил очень быстро, почти бессвязно, уставившись в потолок.

Рейчел осторожно поднесла чашку к его губам.

— Вот. Выпей.

Джонни не обратил внимания.

— Я отдал ей все деньги, что у меня были. Черт возьми, это такие крохи. А она и дети выглядят ужасно. Тощие — даже она, разве что живот огромный торчит, в доме мух полно, потому что в сетке на двери дыры, и жара стоит невыносимая. И я еще думал, что хуже тюрьмы мест не бывает! Да тюрьма — это курорт в сравнении с той дырой, где прозябает Сью Энн! — Он горько рассмеялся.

Рейчел тронула его за руку. Сейчас ее главной заботой было по возможности успокоить его и впихнуть хотя бы немного еды. Она подозревала, что у него маковой росинки во рту не было за весь день, а может, и с воскресенья — вряд ли сестра накормила его как следует.

— Джонни, пожалуйста, выпей. Это кофе, тебе он сейчас необходим.

Он оторвал взгляд от потолка и устремил на нее. В глазах его она увидела грозовую бурю.

— Ни черта вы не знаете, что мне необходимо. Откуда вам знать? Разве вы когда-нибудь нуждались в чем-то? Черт возьми, нет! Вы с вашим большим домом, красивыми фразами, чинными родителями — что вы знаете о таких, как я?

— Я знаю, что тебе сейчас больно. — Голос ее прозвучал очень тихо, но слова, казалось, обожгли его.

Джонни поморщился, рот его дернулся в кривой усмешке.

— Да, мне больно, черт возьми. А почему, собственно, нет? Я ведь такой же человек, как и все остальные. И мне тоже бывает больно.

Выругавшись, он вскочил на ноги, сокрушив стоявший возле дивана столик. Когда тот с грохотом рухнул, Джонни обернулся к Рейчел. Хотя он и нетвердо стоял на ногах, вид у него был устрашающий. Глаза метали молнии, кулаки крепко сжаты и, казалось, готовы обрушиться на любого, кто попадется под руку.

Рейчел подняла на него взгляд, в котором светилось совсем непритворное спокойствие.

— Тебе уже лучше?

Он уставился на нее, и постепенно ярость в его глазах сменилась чем-то иным. Бормоча под нос какие-то ругательства, пробежал пальцами по волосам.

— Черт возьми, почему вы совсем не боитесь меня? Ведь вы должны бояться. Все кругом боятся, — произнес Джонни. Лишившись ярости, которая, казалось, только и придавала ему силы, он вдруг обмяк, колени его подогнулись, словно устав поддерживать такую глыбу. Он тяжело опустился на пол, прямо к ее ногам.

— Я не боюсь тебя, Джонни. И никогда не боялась, — сказала Рейчел. Это действительно было правдой, и ей казалось, что Джонни должен был понять.

Он обернулся к ней, и на мгновение — всего лишь на одно мгновение — усталая улыбка промелькнула в его глазах. Джонни запрокинул голову, упершись ей в колени.

— Ума не приложу почему, — пробормотал он.

Глядя сверху вниз на лохматую голову, чувствуя ее тяжесть на своих коленях, тепло шелковистых волос на голых. ногах, Рейчел ощутила такой прилив страсти, что едва совладала с собой. Поставив кофейную чашку на тумбочку, она положила свою мягкую ладонь ему на голову и нежно погладила по волосам.

— Я очень сожалею о смерти твоего отца, Джонни.

Он опять горько усмехнулся.

— Сью Энн сказала, что не пришла бы на похороны, даже если бы жила по соседству. Сказала, что ненавидит старого сукина сына. Бак тоже ненавидит его, я ему звонил. Ненавидит так же, как и я. Слышали? Я говорю серьезно. Я его ненавижу. Будь он проклят!

У Рейчел дрогнуло сердце от такого крика души. Она все перебирала его волосы, нежно вплетая пальцы в спутанные пряди. Даже не зная, чувствует ли он эти прикосновения. А Джонни все говорил и говорил сдавленным, надтреснутым голосом:

— Грейди… Грейди доставалось больше всех. Бак был здоровым парнем, я слишком хитрым, а Сью Энн — девчонкой. У меня до сих пор в глазах стоит бедняга Грейди — малыш, он ведь был самый мелкий из нас, такой тощий коротышка с черной кудрявой головкой. Никогда не забуду, как отец стаскивал с него штанишки и лупил ремнем. Сначала Грейди кричал, но отец поднимал его со скамьи и бил головой об стену, пока тот не умолкал. Грейди так и не мог понять, почему отец ненавидел его больше всех нас. Если старик видел перед собой лицо Грейди, он непременно бил по нему наотмашь. Малыш, бывало, прятался в шкафу, если не успевал выскочить из дома до прихода отца. — Джонни сделал паузу, глубоко и судорожно глотнув воздуха.

Рейчел молчала, лишь гладила его волосы и слушала. Судя по тому, как Джонни сидел, уставившись в одну точку, он вряд ли помнил о ее присутствии. Во всяком случае, так ей казалось.

— А, Грейди. Мы с ним были очень близки, вы знаете? Мне даже не разрешили пойти на его похороны. Он утонул. Хотя я в это не поверил. — Джонни хмыкнул, и в этом неясном звуке проскользнула боль. — Малыш плавал как рыба. Уж в чем в чем, а в плавании он был лучшим. Думаю, у него была мысль покончить с собой. В тюрьме я очень много читал — благо времени было навалом, — в том числе всякого хлама по психологии. В большинстве своем эти книжонки годились лишь для сортира, но среди них попадались и толковые. Грейди много натерпелся в детстве. Всяких травм у него было больше, чем у всех нас, вместе взятых. Однажды он даже чуть не сгорел — играл с зажигалкой и подпалил самого себя. Но отца это совершенно не волновало. Он даже ни разу его к врачу не сводил, а у малыша вечно ноги и спина были в шрамах. Я думаю, что Грейди очень страдал оттого, что мать от нас сбежала, а отец его ненавидел. И давно хотел умереть. Наверное, потому и утопился. Он искал смерти. Черт, меня упрятали за решетку, а отца даже не тронули, а ведь это он преступник, а не я. Никто. Никогда. Не остановил его. Вы знаете, Грейди так боялся старика, что, стоило тому только взглянуть на него, как брат тут же писал в штаны. Даже когда стал подростком. Один взгляд — и Грейди уже мокрый, как младенец. Кто-то должен был помочь ему, вы понимаете? Забрать от этого старого ублюдка. Но всем было наплевать. — Джонни замолчал и закрыл глаза.

Рейчел, в ужасе от услышанного, не знала, что сказать; рука ее так и застыла в его волосах. Она подозревала, что Джонни начнет изливать ей свои обиды, но никак не ожидала, что это произойдет в такой откровенной форме. К обидам она привыкла за годы работы в школе. Но боль, которая открылась ей сейчас, была настоящей и от этого особенно жуткой.

— Черт возьми, я понимаю, что тут есть и моя вина. Я никогда никому ничего не рассказывал. И никто из нас не жаловался. Помните, вы меня спросили, бьет ли нас отец? Я рассмеялся вам в лицо, так ведь? А рассмеялся потому, что мне было стыдно сказать правду. Все кругом считали нас отбросами. И я не хотел давать лишний повод так о нас думать. Я ненавидел этих сытых богатеев, которые воротили от нас носы. А расскажи я всю правду, они бы испытали еще большую брезгливость. Да, отец был алкоголиком и бил нас, а мы молчали. Бедные дети с отбитыми печенками. — Дыхание его участилось, он вдруг выпрямился, оторвав голову от ее коленей, и, обернувшись, встретился с Рейчел взглядом.

Под гипнозом демонической силы его откровений растерянная женщина не смела вымолвить ни слова и лишь смотрела на него с ужасом и жалостью.

— Вы знаете, что были единственным учителем, который задал этот вопрос? Черт возьми, да на нас синяков было больше, чем игрушек на рождественской елке, и никто, кроме вас, даже не поинтересовался, что это значит. А знаете почему? Потому что мы считались изгоями, и всем на нас было наплевать. Но вы спросили. Боже, да разве мог я допустить, чтобы вы узнали правду? Вы были такой… — В глазах его полыхнул огонек, и он осекся, словно решив, что сказал что-то не то. Прошло какое-то время, прежде чем он продолжил: — В тот день я пришел домой и, когда отец ударил Грейди, тоже вмазал старику. Мы тогда здорово сцепились — помните, меня потом не было всю неделю? И я не могу сказать, что победил. Но он увидел: я умею драться, и после этого уже побаивался распускать руки. Правда, ругался еще более отчаянно, и иногда это было больнее. Нас, ребят, он обзывал педерастами. Сью Энн — потаскухой. Я как мог старался доказать, что я не педераст. — Джонни вновь замолчал, потом судорожно глотнул воздуха и вдруг вцепился в подол ее платья. Глаза его полыхали огнем, казалось, будто сам сатана разжег его. — Он был дерьмом, ублюдком, и все мы ненавидели его. Все, кроме меня. Вернее, раньше я тоже думал, что ненавижу отца, но, когда увидел его на этом столе, всего искромсанного…

Харрис опять шумно вздохнул, и Рейчел вдруг поняла, что он всхлипнул.

— Я понял, что все равно люблю этого сукина сына, гори он в аду! — Он заскрежетал зубами, словно от невыносимой боли, взгляд стал каким-то диким, бешеным, но тут же снова беспомощно уткнулся ей в колени и крепче вцепился в подол платья, как будто хотел навеки удержать возле себя.

Широкие плечи поникли. Отчаянные всхлипывания, хотя и приглушенные мягкой тканью ее платья, раздирали душу. Чувствуя, как подступают к глазам слезы, Рейчел гладила его по голове, плечам, спине, бормотала что-то бессвязное, пытаясь, впрочем, безуспешно, утешить.

— Ну, теперь все позади. Все хорошо, — вновь и вновь повторяла женщина.

Он, казалось, не слышал, но в то же время все сильнее упирался ей в колени и крепче стискивал их руками. Хриплые, сдавленные стоны не утихали. Рейчел тоже уронила голову, щекой прижавшись к его волосам. Обняв Джонни за спину, она прижала его к себе, пытаясь хотя бы как-то приласкать и согреть вниманием.

Наконец он обмяк и замер, а она все гладила его волосы, щекотала мочку уха, щетинистую щеку.

Еще очень долго она ощущала теплую тяжесть его тела на своих коленях, пока не почувствовала, что он внутренне собрался. Голова его приподнялась. И тут же он устремил на Рейчел свои воспаленные серовато-голубые глаза, подозрительно затуманенные слезами. Во взгляде был крик израненной души.

— Вы знаете, о чем я чаще всего мечтал там, в тюрьме? — Голос его был хриплым, даже каким-то утробным. — Я мечтал о вас. Вы были единственным светлым образом, самым добрым и порядочным существом из всех, кто меня окружал на этом свете. Я представлял, как снимаю с вас одежду, пытался вообразить, какая вы обнаженная, как приятно вас трахать. Об этом, кстати, я мечтал еще в школе. Выходит, почти каждую ночь за последние четырнадцать лет я мысленно проводил с вами.

Рейчел лишилась дара речи, она так и сидела, уставившись на него широко раскрытыми глазами.

— Я чертовски устал мечтать! — горячо воскликнул Джонни. И, скользнув руками ей под юбку, крепко обхватил бедра и потянул ее вниз, к себе на колени.

17

Всего лишь мгновение — и она оказалась в его объятиях, а он все сильнее прижимал ее к себе. Юбка Рейчел — абсолютно никчемное прикрытие в виде кусочка зеленой материи с нелепым узором из ягод клубники — задралась до самой талии. Тончайший шелковистый нейлон розовых колготок оставался единственным барьером между ее нежной кожей и грубой тканью джинсов Джонни.

— Так скажите мне «нет», учитель, — прохрипел он, не сводя с нее глаз.

В его объятиях Рейчел чувствовала себя как в тисках. Руки, упиравшиеся ему в грудную клетку, ощущали игру сильных мышц, а ягодицы напряглись от соприкосновения с магической выпуклостью, обозначившейся у него между ног.

Она не могла сказать «нет». Не могла. Она слишком сильно хотела его. До изнеможения, больше жизни. Так, во всяком случае, ей казалось. Мысль об этом ошеломляла своим бесстыдством. Но тело горело как в огне.

— Джонни, — беспомощно прошептала она. Не в силах больше выдерживать его взгляд, Рейчел опустила глаза и тем самым совершила ошибку, поскольку в поле зрения оказался его рот. Большой, чувственный, очень мужественный и красивый, хищно изогнутый, от одного вида которого у Рейчел перехватило дыхание.

— Рейчел, — прошептал в ответ Джонни. И этот восхитительный рот потянулся к ней и замер, едва не коснувшись ее губ.

— О Боже. — Она была бессильна бороться с соблазном. Даже не пыталась оказать сопротивления поднимавшейся в ней буре желания. Ее губы — сухие и горячие — приоткрылись, всасывая раскаленный страстью воздух.

— Последний шанс. — Он произнес эти слова низким и густым басом, словно с трудом выдавив из себя. И наклонился еще ближе — так, что его дыхание коснулось ее губ. Но не поцеловал.

Рейчел подняла тяжелые веки, и глаза сами отыскали того, кого хотели видеть. Взгляд Джонни, горячий, темный и бешеный, светился молчаливым обещанием удовольствий. Рейчел не могла оторваться от него, чувствуя, как руки ее властелина скользят ей по бедрам, отыскивают эластичный кант нижнего белья.

Наконец его горячие сухие ладони нежно обхватили ее ягодицы, и пальцы впились в мягкую, плоть. Рейчел подумала о том, что никогда еще не испытывала ничего более эротичного.

Руки его напряглись, и он крепче стиснул ее, заставив плотнее ощутить возбуждение. Жар, проступавший сквозь грубую ткань джинсов, воспламенил Рейчел. Она судорожно глотнула воздуха, ее пальцы глубже зарылись в спасительную ткань его майки.

— Ты моя, — пробормотал Джонни, и нотки триумфа забрезжили в его голосе, но Рейчел, вся во власти желания, не смела отвлекаться на такие мелочи. Если бы сейчас он вдруг вздумал отпихнуть ее, она бы все равно продолжала льнуть к мужчине, скуля от страсти.

Не выпуская ее из рук, он несколько изменил позу, и Рейчел смогла привалиться спиной к дивану. Он обхватил ее бедра, потом высвободил одну руку и провел по мягкому животу, спускаясь все ниже, к манящей своим влажным теплом ложбинке между ног.

Когда его пальцы коснулись жестких кудряшек лобка и горячего клитора, короткий стон вырвался из ее груди. Рейчел не узнала собственного голоса, ей казалось, что звук исходит от какого-то незнакомого ей существа. Она вдруг растворилась сразу в двух образах и словно со стороны наблюдала за происходящим, хотя разум и был затуманен страстью, а тело отдано во власть некоей грубой жадной силы.

В проблесках сознания женщина все-таки пыталась представить, как сейчас выглядит. Она сидела у него на коленях, широко расставив ноги: маленькая и изящная, в наивной малиновой маечке и зеленой юбчонке, болтавшейся где-то на талии. Из-под нее выглядывал живот — мягкий, белокожий, как ванильное мороженое, а спущенные кружевные трусики обнажали треугольник темно-каштановых волос. Под кружевами пряталась и его рука — с длинными ищущими пальцами.

Зрелище было весьма шокирующее. Особенно если добавить к нему краски, что играли на ее лице, огонь желания, пылавший в ее глазах, чувственность раскрытых губ и изящный изгиб спины, дрожь возбуждения, охватывавшего ее при каждом прикосновении Джонни.

Рейчел видела устремленный на нее пристальный взгляд Джонни, следивший за тем, чтобы она получила истинное удовольствие. Их разгоряченные тела наполняли воздух солоноватым привкусом пота, в котором растворялся тончайший аромат белых цветов, исходивший от нее.

Он был небрит, необразован, неотесан. Она — безукоризненно ухожена, вплоть до кончиков ногтей. Все в ней, начиная с короткой стильной стрижки, умело нанесенного макияжа и кончая изяществом дорогого белья, говорило о достатке, воспитании и определенном жизненном статусе. Он же — патлатый, мускулистый, в затрапезной белой майке, обуженных джинсах, с горящим взглядом — казался дикарем, притом опасным дикарем.

Он был Джонни Харрисом, и это его руки скрывались под кружевом ее трусиков. Но Рейчел ни за что бы не променяла их ни на чьи другие руки.

Он вдруг подобрался к ее майке, намереваясь снять. Застигнутая врасплох, Рейчел инстинктивно прикрыла руками чашечки кружевного розового лифчика. И не из скромности, а лишь в смущении от своих девических форм. Перед глазами на миг возникло соблазнительное тело Гленды Уоткинс, и внезапная вспышка ревности заставила ее покачать головой, когда он потянулся к застежке.

— Хорошо, — на удивление покорно согласился он. Рейчел не успела оценить этот жест, как его руки сомкнулись на ее талии и он без какого бы то ни было усилия приподнял ее и усадил на край дивана. Потом легонько подтолкнул, и она упала навзничь, машинально убрав руки с грудей. Не успела Рейчел опомниться, как он уже стянул с нее трусики и отбросил их в сторону.

— Что?.. — Она попыталась приподняться. Но вопрос ее так и повис в воздухе, поскольку намерения Джонни, о которых она хотела спросить, были предельно ясны. Он опустился перед ней на колени, и она инстинктивно сдвинула ноги. В его глазах зажегся огонек, и он принялся целовать ей бедра.

— Бывало, сидя на уроке… — тихо начал Джонни, так что ей пришлось напрячь слух. При этом руки его постоянно двигались, гладили ее ноги, залезали под юбку. — …Я задавался вопросом, носишь ты чулки или колготки. Мне всегда нравилось представлять тебя у доски в черном поясе и черных чулках и без трусов.

— Нет, неправда, — ошеломленная, воскликнула Рейчел.

— Правда, — ответил он, поймав ее взгляд.

Что-то заставило Рейчел поверить в его искренность. И сознание того, что подросток Джонни Харрис предавался сексуальным фантазиям, в то время как она преподавала ему родной язык, повергло ее в дрожь. Должно быть, он почувствовал ее напряжение, поскольку взгляд его опять упал к ногам женщины, а руки медленно поползли по ложбинке меж бедер к коленям. Добравшись до коленей, он потянул Рейчел вниз, так что ягодицы ее оказались на самом краю дивана, и тут же широко раздвинул ей ноги.

— Джонни… — прошептала Рейчел, задыхаясь, смущенная столь откровенной демонстрацией своего тела. Но в шепоте и сама не услышала протеста. Сейчас, даже если бы жизнь ее была поставлена на карту, она бы не отказалась от этих сладких минут. Так велико было возбуждение, завладевшее ею.

— Я часто воображал, как занимаюсь этим с тобой. Представлял, как ты выглядишь в этот момент, какая ты на вкус, какие звуки издаешь.

— О, прошу тебя… — Рейчел едва ли соображала, о чем именно хочет просить. Его признания и картины, которые он рисовал в своем воображении, повергали женщину в величайшее волнение. Глазами, исполненными страстной неги, она наблюдала за движениями Джонни, в то время как он все выше задирал ей юбку, обнажая взору то, что еще до сих пор оставалось прикрытым. Уже в одних только движениях его сильных, загорелых, волосатых рук, скользивших по ее светлой нежной коже, таилось глубокое очарование эротики. А уж от возбуждения, которое эти руки провоцировали, у Рейчел и вовсе дух захватывало. Джонни склонил голову и занялся тем, чего она от него и ожидала, чего хотела, жаждала и в то же время стыдилась.

При первом прикосновении его губ она напряглась, судорожно вздохнула, потом опять откинулась на подушки дивана, закрыла глаза, пальцами впилась в мягкую обивку и отдалась во власть чувства. Он был нежен, изысканно нежен; его язык — горячий и пытливый, нащупывал именно те тропинки, которые вели к вершине блаженства.

Пальцы Рейчел запутались в его волосах, когда она попыталась отстранить его от себя, дабы не оказаться низвергнутой в темную пропасть, разверзшуюся у ее ног, но он не останавливался. Сдавшись, она все-таки рухнула с криком в манящую бездну.

Когда сознание вернулось к ней, Рейчел обнаружила Джонни все в той же позе. В памяти ожила пережитая эротическая сцена, и Рейчел вспыхнула от смущения, одновременно попытавшись сесть и сдвинуть ноги.

— О нет, — пробормотал он, метнув мимолетный чувственный взгляд, и крепче обхватил ее бедра, возвращаясь к прерванному занятию.

— Но я… — начала было Рейчел и запнулась, еще сильнее зардевшись и растерявшись. Она никак не могла решиться сказать о том, что в продолжении не видела смысла.

— Кончила? Я знаю, — сказал он за нее, приподняв наконец голову. Его хрипловатый голос, пылающий взгляд, влажные губы, широкие плечи и грудь, которые она обхватывала своими ногами, вновь наполнили ее желанием. — Думаешь, я этого не чувствую? Но я хочу, чтобы ты кончала еще и еще, для меня.

Он подхватил ее к себе на колени, а потом уложил на ковер, так что теперь она обнимала его за плечи, а он оказался между ее расставленных ног. Утратив бдительность, Рейчел совершенно забыла о грудях и не успела опомниться, как он уже расстегивал ей лифчик.

— О, не надо! — Инстинктивно она прикрыла руками свою наготу, но его это не устраивало.

Держа ее за талию, он ждал, пока она закончит сопротивляться, но, не теряя времени, занялся юбкой, которая до сих пор болталась на талии. Это была единственная уцелевшая на ней деталь одежды, и Рейчел вдруг осознала, что лежит совсем нагая, а он между тем так и не разделся. Щеки ее запылали и своим оттенком почти сравнялись с клубничными ягодами на юбке.

— Как избавиться от этой штуки? — Он с нескрываемым любопытством разглядывал юбку, пытаясь отыскать застежку.

— Там пуговица… спереди. — На самом деле их было две — большие, в форме ягоды, они сидели на поясе, и было странно, как это Джонни их не заметил.

— Покажи мне.

Рейчел опустила руки — и тут же угодила в ловушку, поскольку оставила груди без прикрытия, и он не замедлил этим воспользоваться.

— Нет! — Она схватила его за руки. Ей было неловко за свои крохотные, умещавшиеся в самый маленький размер чашечки грудки.

— Ты такая робкая, Рейчел? — спросил он, и нежный изгиб его губ поверг ее в трепетную дрожь. С замиранием сердца наблюдала она за тем, как Джонни, наклонившись, поцеловал сначала один сосок, потом другой. Прикосновение его теплых влажных губ было столь сладостным, что она содрогнулась в экстазе. Какими бы крохотными ни были ее груди, на ласку они реагировали как положено. Задыхаясь от возбуждения, в неизъяснимом восторге выгнув спину, она вновь отдалась во власть своего искусителя.

Ей было настолько хорошо, что она не смела ограничивать его свободу. И потому рот его смело порхал по ее соскам, покусывая их, посасывая, пока сама она не ощутила потребности скинуть с себя не только последнюю одежду, но и стряхнуть остатки сомнений и стыдливости.

— Ах, Рейчел, — расслышала она голос Джонни, и наконец он лег на нее. С наслаждением ощущая тяжесть его тела, ничуть не смущаясь колких прикосновений щетины и грубой одежды, она подставила свои губы его жадному рту и растворилась в блаженном поцелуе, который дарили друг другу их страдающие от одиночества души.

На этот раз в ее распоряжении было лишь несколько секунд, чтобы осмыслить свои ощущения.

Итак, Джонни был большим и сильным — гигантом в сравнении с ней. Вкус виски, который она впитывала с поцелуем, вдруг показался ей эротичным. Он целовал ее жадно, как изголодавшийся дикарь, и словно требовал от нее такой же страсти. Рейчел сбросила с себя груз вековых запретов, крепче прижала мужчину к себе, обвив ногами спину, и застонала в нетерпении, пока он расстегивал джинсы, освобождая свою возбужденную плоть и погружаясь в нее. Ощутив его в себе — горячего, огромного, пышущего страстью, — Рейчел чуть не задохнулась от нахлынувшего чувства. И потом уже не могла думать ни о чем, всецело подчинившись его звериному натиску, и сама уже извивалась, кричала и стонала, как дикое животное.

О вожделенном финале возвестил ее сладострастный вопль и его тихий упоенный стон.

Он грузно навалился на нее всей своей массой, пригвоздив к полу. Обняв его за шею, Рейчел погрузилась в тяжелый сон.

18

Рейчел чувствовала себя потаскухой. Всего пару минут пролежала она под Джонни, вслушиваясь в его мерный храп, и уже ощущала себя потаскухой. Она была полностью обнажена — только юбчонка, по-прежнему болтавшаяся на талии, да сандалии, которые они так и не удосужились снять, — и пропитана его потом и соками любви. Во рту ощущался кисловатый привкус виски. Воздух вокруг был напоен ароматами алкоголя и секса. Сколько она проспала — пятнадцать минут или несколько часов, — сказать было сложно. Рейчел знала наверняка лишь то, что она чертовски устала, ныли мышцы и кости, и омерзительно грязна.

Подумав о том, что с ней сделал Джонни, что она разрешила ему с собой сделать и чему так радовалась, Рейчел испытала страшное смущение. Когда же вспомнила, с кем именно предавалась таким вольностям, ей захотелось умереть со стыда.

Джонни Харрис. Ее бывший ученик. На несколько лет моложе ее. В недавнем прошлом заключенный. Любовник Гленды Уоткинс и бог знает скольких еще женщин.

Он проговорился о том, что еще в школе мечтал овладеть ею. И она помогла ему в осуществлении заветной мечты. Возможно, сегодняшний эпизод и останется лишь эпизодом в его жизни, а большего ему и не требовалось. Все, что он хотел получить, он получил. Конечно, а на что же еще она рассчитывает? Может, на близкие отношения? С Джонни Харрисом? Одна мысль об этом казалась шуткой, причем не очень веселой.

Он плакал в ее объятиях. При этих воспоминаниях Рейчел снова бросило в жар. Досадуя на саму себя, она вынуждена была признаться в том, что ее чувства к Джонни сотканы не из одной лишь страсти и похоти. Она испытывала трогательную жалость к нему, тревогу за его судьбу. Безусловно, он мог бы встретить в ней хорошего друга, возможно, она могла бы окружить его материнской заботой, но он предпочел найти в ней женщину, любовницу.

Как это он сказал?.. «Еще в школе у меня были виды на вас». Рейчел опасалась, что этим его интерес и исчерпывался. Теперь, когда Джонни получил то, к чему так стремился…

Утром он уже не будет относиться к ней с прежним уважением.

Эта мысль — почти цитата, вычитанная ею из книг, — больно кольнула. Рейчел воспитывали как леди — еще один анахронизм, быть может, но от этого уже не избавиться. В маленьких южных городках до сих пор прекрасную половину делили на леди и просто женщин. И в дамских кругах считалось, что, если девушка доступна, мужчина получает от нее все, что хочет, тут же устремляясь к новым завоеваниям, совсем как мотылек, порхающий от цветка к цветку.

Доступна — пожалуй, это слишком мягко сказано, если иметь в виду ее сегодняшнее поведение. Даже распущенностью это не назовешь. При всем богатстве словарного запаса она никак не могла подобрать подходящего эпитета.

Рейчел боялась даже пошевелиться, чтобы не дай Бог не разбудить Джонни. Одна мысль о том, что она предстанет перед ним в таком непристойном виде, повергала ее в шок. Ей казалось, она просто не выдержит этого испытания.

Но побеспокоить его все-таки было необходимо. Рейчел уже изнемогала под тяжестью его тела, спина затекла и противно ныла. И к тому же ей просто хотелось исчезнуть.

Изловчившись, Рейчел все-таки сумела слегка сдвинуть его и выскользнуть. Он не проснулся, и ей удалось подняться. Чувствуя, как дрожат колени, она постояла, глядя на спящего Джонни, одновременно пытаясь привести в порядок мятую юбку. Его храп набирал обороты и все более походил на звериный рык. До Рейчел вдруг дошло, что такой глубокий сон был порожден вовсе не сексуальной сытостью, а переизбытком выпитого.

Она подавила в себе мимолетное желание пнуть его ногой.

Он лежал, разметав руки в стороны, вытянув длинные ноги, которые были словно спеленаты приспущенными узкими джинсами. Обнаженные ягодицы были прекрасны — округлые, упругие, и Рейчел теперь уже знала точно, не понаслышке, что на ощупь они так же тверды, как кажутся.

Она заметила торчавшую из-под его плеча розовую бретельку своего кружевного лифчика. Чтобы высвободить ее, пришлось нагнуться и приподнять его плечо. Если бы не собственный опыт, она бы ни за что не поверила, что такой худой и мускулистый мужчина может так много весить.

Застегивая лифчик, Рейчел обнаружила, что у нее дрожат руки. Со второй попытки ей наконец удалось справиться. Неожиданно она подумала о том, что Джонни ничуть не разочаровался размерами ее грудей. Наоборот, ласкал их с энтузиазмом, близким к самопожертвованию.

Рейчел подавила вспышку воспоминаний, чувствуя, что лицо и шею обжигает горячей волной. Как вообще отважиться встретиться с ним после произошедшего в этот вечер?

Ответ напрашивался один: она не будет видеться с ним. Во всяком случае, пока.

Разумеется, невозможно было вообще избежать встреч, но оттянуть этот щекотливый момент хотя бы на несколько недель было в ее власти. Занятия в школе начинались в четверг — неужели уже через два дня? Она будет очень занята и не сможет наведываться в магазин. Придется нанять нового управляющего, но, вероятно, Оливия справится одна хотя бы в течение какого-то времени. Не исключено, что и Бен согласится задержаться чуть дольше.

Черт бы побрал этого Джонни Харриса! Он так резко вторгся в ее жизнь и все в ней спутал.

По опыту Рейчел знала, что время стирает куда более тягостные воспоминания. И надеялась лишь на то, что оно остудит память и отрезвит разум, прежде чем она вновь увидит эти дымчато-голубые глаза.

Ее малиновая маечка валялась возле дивана у ног Джонни. Рейчел осторожно обогнула распластанное тело, подхватила и надела майку. Торопливо заправляя ее в юбку, она огляделась по сторонам в поисках своих трусиков.

При воспоминании о том, при каких обстоятельствах она их потеряла, Рейчел захотелось провалиться сквозь землю.

Трусиков между тем нигде не было. Внимательно осмотрев всю комнату, Рейчел решила, что Джонни лежит как раз на них.

Промелькнула мысль уйти без них. В любом случае отсутствия на ней сего предмета никто не заметит.

Но что, если Джонни Харрису придет в голову вернуть ей трусики, причем, зная его, можно было предположить, что он предпочтет сделать это публично.

Рейчел не могла так рисковать. Сама мысль о возможности подобной выходки со стороны Джонни повергла ее в дрожь.

Опустившись на колени, она попробовала приподнять спящего. Он не почувствовал прикосновения, лишь хрюкнул, прервав на мгновение свой храп.

Где-то за ее спиной раздался тихий вой. Рейчел с ужасом вспомнила о грозной собаке, томящейся за хлипкой дверью. Джонни был сейчас в бессознательном состоянии и вряд ли бы очнулся, пусть даже псина растерзала бы ее прямо на нем. Если пес вырвется, подумала Рейчел, участь ее может оказаться плачевной.

Она вновь попыталась приподнять Джонни, но лишь на дюйм оторвала его плечо от пола. Он опять фыркнул, а собака завыла. Рейчел решила отказаться от своей затеи. Ей было не сдвинуть Джонни.

Вой собаки сменился лаем. Очевидно, она учуяла чужака и теперь проявляла свое неудовольствие. Рейчел подумала, что надо уходить, пока еще есть возможность. Бог с ними, с трусиками.

Уже направляясь к двери, она заметила крохотный розовый комочек, валявшийся на тумбочке возле лампы. Вздохнув с облегчением, Рейчел ловко подцепила трусики и натянула их.

Окинув Джонни мимолетным взглядом, она вышла.

Хотя ночь и была теплой, Рейчел слегка знобило, пока она ехала к дому. Как бы то ни было, но последние несколько часов оказались чересчур насыщенными — и не только эмоционально. Сначала исповедь Джонни потрясла ее душу, потом подверглось сладкой пытке ее тело. Рейчел капитулировала, поддавшись зову сердца и плоти. И было бы странно, если бы после случившегося она оставалась спокойной и безмятежной.

По ночам в Тейлорвилле было темно как в склепе. Слабый лунный свет, струившийся с неба, не мог рассеять причудливые тени, блуждавшие по узкой извилистой дороге. По обе стороны тянулись рядами высоченные сосны, за которыми открывались пустынные поля. Этим маршрутом Рейчел ездила по нескольку раз в день в течение вот уже многих лет. И все равно сейчас невольно вспоминала легенды, витавшие над окрестностями Тейлорвилла. Беда в том, что некоторые из этих легенд были правдой. Хотя Рейчел и не знала, какие именно.

Ее тетушка Вирджиния, например, рассказывала историю о старой баптистской церкви, давно уже заброшенной, которую Кей и члены Общества охраны памятников старины пытались сейчас возродить. Эта церковь стояла на холме неподалеку от дома Рейчел. Она проезжала мимо нее всякий раз по дороге в город и обратно и редко задумывалась о привидении церковной органистки, которое, как говорили, до сих пор обитает в старых стенах. Сейчас именно этот образ ожил в ее воображении. Возможно, причина в нервном напряжении, подумала Рейчел, невольно нажимая на акселератор.

Легенда рассказывала о любви церковной органистки, молодой женщины, имя которой затерялось во времени, и местного проповедника. Его жена, занимавшаяся разведением садов (их сейчас как раз собиралась реставрировать Кей), узнала откуда-то об этой связи и устроила засаду на влюбленных. Самым возмутительным было то, что парочка прелюбодействовала в стенах церкви. Однажды вечером священника вызвали к умирающему прихожанину, а хорошенькая органистка ждала его в церкви. Но вместо проповедника на свидание пришла его жена, она убила соперницу и каким-то образом избавилась от трупа. Имя убийцы так и осталось для всех тайной, разве что сам проповедник догадывался.

Исчезновение молодой женщины породило массу сплетен в городе. Жена проповедника еще много лет прожила со своим неверным супругом, и ни тени подозрения не упало на нее. Единственная ее ошибка была в том, что она вела дневник, в котором правдиво описывала день за днем. Конечно, впоследствии дневник бесследно исчез. А легенда об убийце органистки жила.

В начале века в подземном склепе за церковью обнаружили скелет молодой женщины. К тому времени проповедника и его жены уже не было в живых, и история адюльтера приобрела волнующий скандальный оттенок. Как утверждали местные старожилы, скелет действительно существовал. Все остальное, по глубокому убеждению Рейчел, было чистейшим вымыслом.

Правда, до сих пор ходили слухи, что дождливыми вечерами (в один из таких вечеров и произошло то давнее загадочное убийство) в церкви плакал орган. Это молодая органистка ожидала возвращения своего грешного любовника.

Тетушка Вир утверждала, что, будучи молодой девушкой, сама слышала эту музыку. Однажды они с друзьями зашли на церковный двор, и каково же было их изумление, когда, подобравшись к окнам, они услышали звуки органа. Душа просто ушла в пятки.

Тетушка Вир с удовольствием пересказывала эту историю своим племянницам, и, сколько Рейчел себя помнила, у нее каждый раз мурашки по коже бегали.

Лунное сияние коснулось шпиля церкви, и он зловеще обозначился на фоне темного неба. Рейчел вдруг показалось, что возле церкви промелькнула тень. Она внимательнее вгляделась в темноту, уверенная в том, что ей это не померещилось. Разумеется, женщина больше ничего так и не увидела. И все-таки от испуга чуть не врезалась в дерево.

Придя в чувство, Рейчел попыталась внушить себе, что промелькнувшая тень была плодом ее воображения, не более того.

Когда она добралась до ворот родного Уолнат-Гроува, сердце уже билось в нормальном ритме. Но стоило ей увидеть, что дом весь в огнях, как она опять разволновалась. Практически во всех окнах — и на нижнем, и на верхних этажах — горел свет. Лишь в спальне отца было темно.

Что-то случилось. Рейчел охватила легкая паника.

Резко затормозив, выскочила из машины и поспешила к дому. Не успела она коснуться ручки, как дверь распахнулась.

— Где, скажи на милость, ты пропадала? — яростным шепотом встретила ее мать и, оглядев с ног до головы, ужаснулась.

— Случилось что-то? С папой, да? — обрушилась Рейчел на мать, предчувствуя непоправимое.

— С твоим напой все в порядке, — мрачно ответила Элизабет и вновь придирчиво оглядела Рейчел. При свете зажженных в холле канделябров от нее не ускользнула ни одна деталь в облике дочери: ни мятая юбка, ни растрепанные волосы, ни слегка вспухшая нижняя губа. — Проблема с Бекки. Час назад она приехала вместе с девочками. Рыдает беспрерывно, я не смогла выудить из нее ни слова объяснений. Может, тебе удастся.

— Бекки, — с явным облегчением выдохнула Рейчел.

Что бы ни случилось с Бекки, главное — все живы. Страшнее смерти ничего не могло быть. Хотя Рейчел и сознавала, что отец никогда уже не поправится и с годами будет лишь деградировать и умственно, и физически, так что уход из жизни станет счастливым избавлением от мучительной болезни, одна мысль о том, что его не станет, приводила в ужас.

— Где она? — спросила Рейчел, отбросив мрачные мысли.

— В библиотеке. Я зажгла камин и приготовила ей горячего шоколада. Но она не хочет со мной разговаривать. Все время ревет.

— Я пойду к ней.

— Постой. — Элизабет схватила ее за руку. — Прежде я хочу знать, где ты была. Уже далеко за полночь. В городе нет ни одного заведения, которое закрывается так поздно, и не говори, что ты была с Робом, потому что он звонил, приглашал тебя на пикник.

Она продолжала буравить Рейчел взглядом, от которого мурашки побежали по коже и запылали щеки.

— Я взрослая женщина, мама. И вправе сама решать, во сколько приходить домой.

На окаменевшем лице Элизабет резко обозначились высокие красивые скулы, которые лишь подчеркнули ее возраст.

— Я отказываюсь тебя понимать, Рейчел, — сказала она. — Ты всегда была такой разумной. Но в последнее время я тебя просто не узнаю. Стоило вернуться этому мальчишке Харрису — и ты стала сама не своя. Ты была с ним сегодня. Так ведь?

Элизабет пытливо заглянула в глаза дочери, словно надеясь прочитать в них ответ на свой вопрос.

— Что, если и так, мама? — тихо спросила Рейчел. — Неужели это столь ужасно? — И, не дожидаясь ответа, высвободила свою руку и направилась в библиотеку к сестре.

19

Элизабет не преувеличивала. Рейчел еще с порога оценила ситуацию. Бекки лежала, свернувшись калачиком на большом ярко-желтом диване, и рыдала, уткнувшись в подушку. В библиотеке царил полумрак — мерцал огонь в камине, да приглушенный свет лился из старинной лампы, стоявшей на массивном отцовском столе. Голубые цвета дельфтского фаянса стены и белые ставни на высоких окнах придавали комнате особый уют, уравновешивая устрашающий эффект, который производила невероятных размеров хрустальная люстра, спускавшаяся с десятифутового потолка. Мебель в библиотеке — бывшей отцовской обители — была громоздкой, с толстой плюшевой обивкой, как будто специально созданная для комфорта крупного мужчины. На фоне громады дивана Бекки, хрупкая, как мать и сестра, казалась беззащитной крохой.

Глядя на трогательную фигурку в шелковой рубашке с экзотическим рисунком и прогулочных шортиках, Рейчел ощутила прилив беспокойства. Бекки всегда отличалась склонностью драматизировать любую, даже самую обыденную ситуацию. Но чтобы так рыдать, нужен был серьезный повод.

— Что случилось, Бек? — спросила она, подойдя к сестре и нежно коснувшись ее вздрагивавших плечиков.

— Р-Рейчел… — Бекки подняла на нее воспаленные от слез глаза. Затем присела и даже попыталась улыбнуться.

Встревоженная состоянием сестры, Рейчел опустилась рядом с ней на диван. Мать, стоявшая в дверях, с тревогой наблюдала за дочерьми.

— Проблемы с кем-то из девочек? — спросила Рейчел, предположив, что кто-то из племянниц серьезно заболел. Впрочем, гадать можно было до бесконечности.

Прелестное личико Бекки — вылитая копия матери — вновь сморщилось, и она покачала головой.

— Нет. — Губы у нее дрожали. Горькие слезы снова покатились по щекам.

— Майкл?

— О Рейчел! — Закрыв лицо руками, Бекки разрыдалась, она была близка к истерике.

Рейчел, ошеломленная таким поворотом событий, обняла сестру и крепко прижала ее к себе. Какой бы несносной ни бывала порой Бекки, сейчас Рейчел видела перед собой лишь ту кудрявую малышку, которая хвостом ходила за старшей сестрой, с тех пор как сделала свои первые шаги.

— Бекки, в чем дело? Пожалуйста, скажи мне. — Рейчел медленно раскачивала сестру в объятиях, пока та рыдала у нее на плече.

— Майкл… Майкл хочет развода. — Это был судорожный шепот, прозвучавший так тихо, что Рейчел подумала, что ослышалась.

— Развода? — изумленно переспросила она.

— Развода? — эхом вторила мать, оцепенев от ужаса.

— Он сказал мне об этом сегодня. По телефону. Он в Дейтоне, в командировке, и позвонил домой, чтобы сообщить, что хочет развода. Вот и все. Ты можешь в это поверить? — Бекки подняла голову и полубезумным взглядом обвела мать и сестру.

— Но почему? — слабым голосом произнесла Элизабет.

— Думаю, у него есть… подружка. Наверное, он хочет… жениться на ней.

— О Бекки! — У Рейчел сердце разрывалось от боли. Сестра выглядела такой жалкой и несчастной. Бекки устремила на нее пристальный взгляд.

— Меня тошнит от всего этого. Я не говорила девочкам, но они догадываются, что происходит что-то неладное. Что же мне теперь делать? — Вопрос утонул в протяжном стоне, и Бекки вновь уткнулась в плечо Рейчел.

Та, чувствуя себя совершенно беспомощной, лишь гладила сестру по спине.

— Вы останетесь здесь, с нами, и мы будем заботиться о вас, — решила Рейчел, и Элизабет, рухнувшая в кресло возле двери, согласно кивнула.

— О, Рейчел, я так скучала и по тебе, и по маме с папой. Так было тяжело вдали от дома, тем более что заниматься воспитанием девочек приходилось мне одной. Майкл все время находился в разъездах, я чувствовала: что-то происходит, но до конца не понимала. И вот сегодня… — Бекки вновь разразилась рыданиями, и Рейчел крепче обняла ее.

— Милая, но почему же ты ничего нам не рассказывала? — Элизабет, казалось, была шокирована откровениями дочери.

— Я не хотела волновать вас. И потом… я же знаю, мама, как ты относишься к разводам.

Элизабет и вправду была яростной противницей разводов и резко осуждала современные нравы в вопросах семьи и брака.

Однако, судя по тому, как решительно она затрясла головой, не все ее убеждения распространялись на любимую дочь.

— Чепуха, — твердо произнесла Элизабет, принеся свои идеалы на алтарь материнской любви. — Ты прекрасно знаешь: и папа, и Рейчел, и я — все мы поддержим тебя, что бы ты ни решила. Мы желаем тебе только лучшего. Тебе и девочкам.

Бекки вздрогнула.

— Они обожают отца. Как я им скажу?

— Тебе пока необязательно говорить им, — посоветовала Рейчел. — Во всяком случае, до тех пор пока вы с Майклом не обсудите все как следует. Может, он сказал это сгоряча. Или был чем-то расстроен.

— Я думаю, он знал, что говорит. — В голосе Бекки прозвучали трагические нотки, и Рейчел переполнило сострадание к сестре. Бекки сделала глубокий судорожный вздох и, высвободившись из объятий Рейчел, села на диване. — О, Рейчел, лучше бы он женился на тебе.

Рейчел горько усмехнулась.

— Что ж, большое спасибо.

Бекки вспыхнула и потерла глаза руками.

— Ужасно прозвучало, да? Но ты понимаешь, что я имела в виду. Ты… ты такая сильная. Ты бы справилась с этим лучше меня. Я себя чувствую полной дурой. Последние несколько лет Майкл так много путешествовал. Я все думала, что он с кем-то встречается, а он не уставал твердить, мол, я просто сумасшедшая. Я… я уже почти поверила ему… ну что я сумасшедшая. Но я не сумасшедшая. Все это время я была права. Он столько лет водил меня за нос, а я верила ему, притворялась, будто ничего не замечаю, боялась скандала. А теперь он хочет развода, а я загубила свою жизнь из-за Майкла, который этого вовсе не стоит. — Бекки вновь дала волю слезам.

— Твоя жизнь вовсе не загублена, — твердо произнесла Рейчел. — Что бы ни произошло, у тебя все еще сложится прекрасно. Ты снова будешь счастлива, встретив другого мужчину, на этот раз более достойного. И у вас будет замечательная семья. Нужно только перешагнуть сейчас этот сложный рубеж. И мы обязательно с этим справимся.

Бекки улыбнулась сестре. Улыбка была слабой, измученной, но в ней теплилась нежность.

— Ты рада, что тебе удалось избежать этого?

— Да, — сказала Рейчел и не кривила душой. — Да, рада.

Рейчел невольно вспомнила о Джонни и глубокой, всепоглощающей страсти, которую он пробудил в ней, и почти с ужасом осознала, что Майкл даже не коснулся тайников ее души, куда удалось заглянуть Джонни. Впервые с тех пор, как Майкл Хеннеси предпочел ей Бекки, Рейчел смогла трезво оценить свое чувство к нему, признав, что это было давнее увлечение юной девушки. С тех пор Рейчел повзрослела.

Пробили часы в кухне.

— Боже, уже два часа ночи. Нам всем пора в постель! — воскликнула Элизабет.

— Да, мы идем, — согласилась Рейчел, поднимаясь с дивана и увлекая за собой сестру.

— Кейти проснется чуть свет, — безрадостно заметила Бекки, имея в виду младшую дочь. — А там и Лорен с Лизой вскочат…

— Мы с Тильдой и Рейчел присмотрим за ними. А тебе нужно как следует выспаться, — сказала Элизабет, когда дочери подошли к двери.

— Я так рада, что дома. — Бекки одной рукой обняла мать, а другой — Рейчел. Какое-то время женщины так и стояли, обнявшись, сплоченные общей бедой. — Я люблю вас.

Отстранившись первой, Рейчел решительно произнесла:

— Довольно. Еще мгновение — и мы все разревемся. Мама, идите с Бекки наверх. А я запру двери и погашу везде свет.

20

Наблюдатель лишь крепче вцепился в руль, уставившись невидящим взглядом в глухую темноту ночи. Картины прошлого проплывали перед глазами.

Они несли в себе боль и растущую ярость, притуплявшие сознание. События вековой давности представились вдруг более реальными, нежели высокие дубы, выстроившиеся вдоль извилистой дороги. Слева показалась старая баптистская церковь, и взгляд наблюдателя устремился к ней. Потом дорога ушла в сторону, и церковь скрылась из виду.

Незнакомец вернулся к пониманию настоящего. Он стремительно мчался в ночи — неслышный, невидимый. Навстречу мести? Нет, справедливому возмездию.

Сегодня ночью не суждено было пролиться крови. Его ярость еще не достигла критической отметки.

Но наблюдатель знал, что еще вернется. Скоро. В поисках своей жертвы.

21

Приезд сестры и племянниц прибавил Рейчел хлопот, так что в последующие два дня она была слишком занята, чтобы думать о Джонни. По утрам она играла с девочками. Семилетняя Лиза, старшая из сестер, эдакий темноволосый дьяволенок, напоминала Рейчел маленькую Бекки. Лорен, пяти лет, и двухлетняя Кейти были точными копиями светловолосого высокого Майкла. Все трое пребывали в восторге от того, что гостили у тети и бабушки с дедом. Об истинной причине такого визита, похоже, никто из них не догадывался.

Каждый день Рейчел, Бекки и Элизабет устраивали себе ленч в клубе, потом Рейчел ехала в школу готовиться к началу учебного года. Забот хватало: нужно было привести в порядок свой класс после летнего ремонта, заняться составлением расписания уроков.

Первый день учебы был, как всегда, напоен радостным волнением. Несмотря на солидный стаж работы в школе, Рейчел до сих пор испытывала трепет перед встречей со своими учениками после летних каникул. Ее распирало от желания открыть молодым сердцам радость общения с книгой, хотелось пробудить в них любовь к родному языку, научить думать, ценить прекрасное.

Ее воспитанники — а она вела четыре класса — были хорошо ей знакомы. И не только они сами, но и их братья и сестры, родители, бабушки и дедушки, кузины и кузены и даже их домашние животные. Она знала, у кого из детей будут проблемы с учебой, а кто станет отличником. Знала, кто из них приходит в школу, чтобы заниматься спортом, кто — ради общения со сверстниками, а кто искренне хочет учиться. Таких она ценила особо, потому что энтузиастов учебы было до обидного мало.

К концу первого дня занятий Рейчел измоталась до предела. Звонок, возвестивший об окончании последнего урока, она встретила тайным вздохом облегчения и, присев к столу, с удовольствием принялась собирать учебники под счастливые возгласы учеников, устремившихся к холлу, где их ждала свобода.

— Мисс Грант, мы будем писать зачетную работу по Элизабет Браунинг в этом семестре? — Элисон О'Коннел и две ее подружки нагнали Рейчел в школьном дворе.

Она покачала головой.

— Мы же в прошлом году изучали творчество Элизабет Баррет Браунинг. На этот раз для зачетной работы выберем кого-нибудь другого.

— Как жаль! — Элисон надула губки.

— Тебе так нравится Элизабет Баррет Браунинг? — Рейчел удивленно посмотрела на Элисон. Смазливая, самая популярная в школе девчонка никогда не отличалась любовью к литературе. Честно говоря, Рейчел даже удивилась тому, что Элисон вообще знает, кто такая Элизабет Баррет Браунинг.

— Да ей Брайан Пакстон дал свою прошлогоднюю работу, — с ехидной улыбочкой пояснила Гретта Эшли, за что и получила тычок от подруги.

— Вовсе нет! — Зардевшаяся от смущения Элисон бросила взгляд на Рейчел и призналась: — Ну, я могла бы просто изучить ее, но уж списывать точно не собиралась!

— Я нисколько не сомневаюсь в этом, — спокойно заявила Рейчел.

Гретта и Молли Фокс, составлявшие вместе с Элисон неразлучную троицу, хихикнули.

— А я бы хотела написать зачетную работу о творчестве ну, скажем, Майкла Джексона, — мечтательно произнесла Молли.

— Но Майкл Джексон вовсе не поэт и даже не писатель, — возмутилась Гретта.

— Почему же? Я читала его книгу. Помнишь? Ты еще потом брала ее у меня.

— Я хочу сказать, что он не классик. И мисс Грант не разрешит нам писать о его творчестве. Так ведь, мисс Грант?

— Вполне возможно, — с улыбкой произнесла Рейчел.

— Наверняка дадите какого-нибудь зануду, — мрачно изрекла Молли.

Они миновали опустевший школьный двор, автобусную остановку, откуда один за другим отъехали три желтых автобуса, набитых школьниками.

— Вы домой, девочки? — спросила Рейчел.

— Элисон летом купили машину. Так что она теперь за рулем, — ответила Гретта.

— Замечательно, — сказала Рейчел. Теперь было понятно, почему ученицы сопровождают ее по дороге к автостоянкам. Одна из них, та, что побольше, предназначалась для школьников, другая, чуть поменьше, для преподавателей.

— Да, мне бы тоже… — начала было Гретта и вдруг запнулась, изумленно уставившись вдаль. — Кто это?

— Где? — хором подхватили подруги.

У Рейчел перехватило дыхание. Ей стоило невероятных усилий сохранить выдержку и не броситься наутек.

У самого въезда на учительскую автостоянку маячил огромный серебристый с красным мотоцикл. Привалившись к нему, сложив на груди руки, стоял Джонни. Высокий и мужественный, в узких джинсах, черной кожаной куртке и с забранными в хвост волосами, Его серьезный взгляд был прикован к Рейчел.

Под прицелом изумленных девичьих глаз, устремленных теперь на нее, Рейчел, стараясь скрыть смущение и гнев, продолжала вышагивать по тротуару. В сознание настойчиво стучались воспоминания о последней встрече с Джонни. Она пыталась изгнать их, поскольку не представляла, как ей вести себя с ним.

— Какой красавчик, — присвистнула Элисон.

— Ты что, не знаешь, кто это? Это же Джонни Харрис, — прошипела Гретта, ткнув подругу локтем в бок.

— О Боже! — выдохнула Элисон. Молли испуганно спросила:

— Что он-то здесь делает?

Рейчел, чуть поотстав от девочек, уповала на то, что вопрос Молли останется без ответа. Но не тут-то было. Джонни выпрямился — судя по всему, завидев ту, которую поджидал. Бросая на него косые взгляды, девушки прошли мимо, направляясь к соседней автостоянке. Рейчел намеревалась ограничиться приветственным взмахом руки и ни к чему не обязывающей улыбкой, но он поманил ее пальцем.

— О, мисс Грант, — слащавым голосом произнес Джонни. Чувствуя на себе пытливые взгляды учениц, Рейчел с ужасом осознала, что у нее нет выбора.

22

Она подошла к нему.

— Привет, Джонни, — нарочито спокойно произнесла Рейчел.

С переливающимися под ярким солнцем черными волосами, с казавшимися ослепительно голубыми на фоне бронзовой кожи глазами, он действительно выглядел достаточно красивым, чтобы поразить воображение не одной школьницы. К счастью, сама Рейчел уже вышла из подросткового возраста. Ни один мускул на лице не дрогнул, хотя колени слегка дрожали.

— Разве ты не должен быть на работе?

— Я взял полдня отгула. Зайглер с радостью избавился от меня. — Ее холодность насторожила Джонни, и он, прищурившись, в упор посмотрел на женщину.

Рейчел растерялась под его дерзким взглядом. Невероятно, но она чувствовала себя девчонкой — глупой и несмышленой, совсем как Элисон, Гретта и Молли, которые сейчас стояли, обступив желтую «субару», — судя по всему, новую машину Элисон. Девочки оживленно перешептывались, наблюдая за своей учительницей, оказавшейся в компании такого отпетого типа. Как ни странно, именно Джонни производил сейчас впечатление зрелого, уверенного в себе человека, полностью контролирующего ситуацию. Рейчел вдруг поняла, что сексуальная близость совершенно изменила характер их отношений.

— Не подходите теперь к телефону? — непринужденно спросил он, хотя в его взгляде угадывалась напряженность.

— Что? — Рейчел изумленно вскинула брови.

— Я звонил вам раз шесть с тех пор, как, проснувшись, обнаружил, что вас как ветром сдуло. Даже в десять вечера вас не оказалось дома, хотя верится в это с трудом.

— Я не знала, что ты звонил. — Рейчел не лгала.

— Рад слышать. — Выражение его лица несколько смягчилось. — Судя по всему, ваша мать не в восторге от меня.

— Ты разговаривал с мамой?

— Ну, можно и так сказать. Наши беседы сводились к следующему. Я спрашивал: «Это Джонни Харрис. Могу я поговорить с Рейчел?» — а она ледяным тоном отвечала: «Ее нет дома», — и тут же вешала трубку. Я подумал, что, может, вы попросили ее об этом.

— Нет.

— Выходит, я ошибался, думая, что вы избегаете меня?

Рейчел заглянула в его прожигающие насквозь голубые глаза и, поколебавшись, вздохнула:

— Ну, может быть, отчасти.

— Я так и подумал. — Джонни кивнул и, сложив на груди руки, выжидательно уставился на нее. — Единственный вопрос: почему? Потому что тогда ночью я выглядел полнейшим идиотом, или же причина в том, что мы занимались любовью?

Его прямой бесхитростный вопрос в сочетании с пытливым взглядом, проникавшим в самое сердце, поверг Рейчел в смущение, и она зарделась. И все-таки догадалась, что внешне хладнокровный Джонни глубоко переживает момент своей слабости, когда он изливал ей душу. И Рейчел не могла допустить, чтобы он страдал из-за своего мнимого унижения.

— Ты вовсе не выглядел идиотом, — твердо сказала она.

— А-а. — Лицо Джонни озарила чувственная улыбка, от которой у Рейчел перехватило дыхание, потом он подошел ближе и, прежде чем она успела сообразить, в чем дело, взял у нее из рук книги и тетрадки.

— Что ты делаешь?

Он сложил ее имущество в багажник мотоцикла и крепко перетянул толстыми разноцветными ремнями.

— Садись. — Он обернулся и протянул ей сверкающий серебристый шлем.

— Что? Нет! — Рейчел машинально приняла из его рук шлем и, опешив, лишь ошарашенно переводила взгляд с него на мотоцикл и обратно.

— Садись, Рейчел. Иначе придется заканчивать наш интересный разговор прямо здесь, на глазах у твоих веселых учениц.

— Да неужели ты думаешь, что я помчусь с тобой на этой… штуке?

— Эта штука называется мотоциклом. Ты что, никогда не ездила на нем?

— Конечно, нет!

Он сокрушенно покачал головой, глядя на нее, и потянулся к своему шлему, висевшему на ручке мотоцикла.

— Бедный забитый учитель. Ну ладно, прокатись хотя бы в порядке самообразования. Залезай.

— Я сказала «нет», значит «нет». В конце концов, я в юбке.

— Я заметил, что ты в юбке, притом в очень красивой. Хотя, надо сказать, тебе не мешало бы носить юбки чуть покороче. У тебя убийственные ноги. — Пока говорил, Джонни натягивал свой шлем.

— Джонни…

— Мисс Грант, с вами все в порядке? Может, вам нужна помощь? — раздался крик Элисон. Три подружки все еще стояли возле желтой «субару», с интересом наблюдая за происходящим и живо комментируя его.

— Все нормально, Элисон. Вы можете ехать, девочки. Мистер Харрис — мой бывший ученик, — отозвалась Рейчел. Ее заверения, впрочем, прозвучали неубедительно на фоне лукавой улыбки, которую Джонни адресовал троице.

— Они думают, что я пытаюсь похитить тебя.

— А разве нет? — съязвила Рейчел.

Джонни сделал удивленное лицо, потом ухмыльнулся:

— Может быть. Так ты сядешь наконец Рейчел? Подумай, что будет с моим имиджем, если ты при всех начнешь скандалить со мной.

— Я никуда не поеду на этом мотоцикле. Если бы даже хотела и была соответствующе одета, все равно я бы не посмела взгромоздиться с тобой на это чудовище прямо у школьных ворот и с ревом умчаться на глазах у своих учеников. Педсовет мне этого не простит… не говоря уже о мистере Джеймсе.

— Он все еще директор?

— Да.

— Что ж, негодяи живут дольше. Рейчел…

Она вздохнула:

— Хорошо. Я согласна с тем, что нам нужно поговорить. Но на мотоцикл я не сяду. Вон стоит моя машина. Я еду на ней или не еду вообще.

Джонни посмотрел на нее, пожал плечами и снял шлем.

— Что ж, колеса — так колеса.

Рейчел хитро улыбнулась:

— Для одного из лучших моих учеников у тебя просто ужасная грамматика.

— Грамматика никогда не была моим коньком, если ты помнишь. Я был силен в других вещах.

Рейчел почувствовала, как заливается краской стыда от тайного намека, сквозившего в его словах. К счастью, Джонни уже отвернулся, чтобы отвязать пожитки Рейчел, так что ее смущение осталось незамеченным.

— Ты еще пишешь стихи? — бросил он через плечо, копаясь в багажнике.

Рейчел застыла, уставившись на его обтянутую кожаной курткой спину. Она уже забыла, что когда-то была так откровенна со своим воспитанником.

— Странно, что ты это помнишь, — медленно произнесла женщина.

Он наконец отвязал ее книги и обернулся.

— Тебя это удивляет? Напрасно. Я помню все, что связано с вами, учитель.

Их взгляды встретились, и какое-то время они смотрели друг на друга. Потом Рейчел, разволновавшись, вдруг развернулась и направилась к своей машине.

Он шел следом. Она это чувствовала. Так же как и удивленные взгляды учениц, которые до сих пор следили за каждым их движением. К счастью, учительская автостоянка была пустынна. Рейчел была невыносима одна лишь мысль о том, что придется представлять Джонни своим чопорным коллегам.

Рейчел глубоко вздохнула, пытаясь восстановить душевное равновесие, и включила зажигание, а Джонни тем временем забросил ее учебники на заднее сиденье. Потом снял куртку, под которой, как и следовало ожидать, оказалась белая майка, швырнул ее туда же, а сам устроился на пассажирском сиденье. Рейчел не прочь была бы подправить макияж, который к концу рабочего дня заметно потускнел. Впрочем, она понимала, что это в общем-то ни к чему. Ни помада, ни пудра не скроют ее возраста и не сделают красивее в глазах Джонни. Ее наряд — белый с темно-розовыми цветками трикотажный свитерок с короткими рукавами и ярко-голубая юбка в складку длиной до икр, — может, и не был последним писком моды, но весьма практичным для работы. Так же как и голубые туфли на низком каблуке и маленькие жемчужные сережки в ушах. Даже стрижку Рейчел выбрала, исходя из требования минимального ухода. В общем, выглядела она, как и подобает скромной, не первой молодости, провинциальной учительнице. Джонни рядом с ней смотрелся вызывающе дерзко — так же как его мощный мотоцикл на фоне ее консервативной «максимы».

Выруливая с автостоянки, оба помахали девочкам, проводившим их с разинутыми ртами.

— Тебе не стоило приезжать в школу, — сказала Рейчел. Она уже могла предвидеть, что с завтрашнего дня ее на каждом углу будут подкарауливать сплетни.

— Ну, если гора не идет к Магомету… — Джонни пожал плечами. И нарочито небрежным тоном, который, впрочем, не мог в полной мере затмить серьезности вопроса, добавил: — Стыдишься меня, Рейчел?

Она посмотрела на Джонни, и что-то в интонации подсказало ей, как важен для него ответ. Вглядевшись в его профиль, она вдруг поймала себя на том, что никогда не замечала, насколько совершенны его черты. Гордый лоб, высокие скулы, длинный прямой нос с узкой переносицей, четко выписанные линии челюсти и подбородка были почти классическими. А если еще добавить к этому красиво очерченный, чувственно изогнутый рот и умные дымчато-голубые глаза под прямыми черными бровями, можно было не кривя душой признать его красавцем. И не только в сравнении с остальной мужской братией Тейлорвилла.

— Стой! — взревел вдруг Джонни, переводя взгляд на дорогу и упершись в приборную доску. Его крик разом вывел Рейчел из задумчивости и заставил так резко ударить по тормозам, что лишь ремни безопасности удержали их на сиденьях.

— Что такое? — спросила Рейчел, переведя дух. Оглядевшись по сторонам, она обнаружила, что машина стоит напротив магазинчика «Севен-элевен», который находился неподалеку от школы. Пронесшиеся мимо школьный автобус и груженный углем грузовик своими тревожными гудками предельно доходчиво объяснили ей ситуацию.

— Это чудо, что мы уцелели, — сквозь зубы процедил Джонни. — Иди-ка на мое место. Я сам сяду за руль.

— Но это моя машина и…

— Пересаживайся. — Он уже вышел, хлопнув дверцей, и Рейчел, нервно закусив губу, вынуждена была отстегнуть ремень безопасности и довольно неуклюже перебраться на сиденье справа. Со всех сторон на них были устремлены взгляды проносившихся мимо автомобилистов, и устраивать скандал на дороге ей совсем не хотелось. Еще не хватало, чтобы какому-нибудь сердобольному горожанину взбрело в голову вызвать полицию.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спросил Джонни, забравшись в машину и кивнув в сторону магазина.

— Нет, спасибо, — буркнула Рейчел, всем своим видом давая понять, что недовольна его самоуправством.

— А я хочу. — Джонни подрулил к автостоянке возле магазина, причем на такой скорости, что Рейчел невольно вцепилась в подлокотник.

— А еще меня критиковал… — возмутилась было она, но Джонни уже вылезал из машины. Рейчел, вне себя от ярости, наблюдала за тем, как он заходит в магазин.

Несколькими минутами позже она уже разглядела его в окне, расплачивающегося у прилавка и обменивающегося какими-то шутками с продавцом. Невольно залюбовавшись его атлетической фигурой, Рейчел почувствовала, что ее раздражение тает. Потом вдруг в движениях Джонни произошла какая-то перемена. Во всяком случае, его разговор с продавцом явно перешел в иную плоскость.

Он бросил на прилавок мелочь, схватил покупки и быстрым шагом направился к машине. Рейчел безропотно приняла от него пакеты, которые он швырнул ей в открытое окно, и предпочла помалкивать, пока Джонни выруливал на трассу. Скрежет тормозов заставил ее поморщиться.

— Что случилось? — спросила она, когда автомобиль наконец плавно заскользил по гладкому полотну шоссе.

— С чего ты взяла? — Его вопрос сопровождался свирепым взглядом, которым он смерил ее, крепко стиснув челюсти.

— Ну, назовем это женской интуицией.

Ее сухой тон спровоцировал еще один косой взгляд — правда, на этот раз не столь суровый.

— Этот говнюк, видите ли, побрезговал моими деньгами.

— О… — Рейчел вдруг сообразила, что за прилавком стоял не кто иной, как Джефф Скагз. Если бы она повнимательнее присмотрелась к продавцу, она бы сразу узнала его. Но, поскольку взгляд ее был прикован к Джонни, ей не удалось этого сделать. Она не собиралась говорить Джонни о том, что это был Джефф. Возможно, он и сам догадался. Джонни был гордым парнем, к тому же обиженным враждебно настроенными к нему земляками. Она начинала опасаться, что его терпение вскоре лопнет и в ближайшие дни может произойти взрыв. И надеялась лишь на то, что ей удастся хоть как-то повлиять на ситуацию.

— Я не убивал Мэрибет, — с отчаянием в голосе произнес Джонни, не сводя глаз с дороги. — Я такой же невиновный, как и этот козел из лавки. Но знаешь, что я тебе скажу? Виновен я или нет — всем на это наплевать. Тебе известно, что в тюрьме я получил диплом колледжа? И к тому же весьма преуспел в бизнесе. Помнишь, я когда-то курил? Так вот: я бросил, потому что сигареты — это своего рода твердая валюта среди заключенных. Я запасал свои сигареты и продавал их, потом на выручку покупал новые и опять продавал. Очень скоро меня прозвали Курильщиком, я стал процветать. Делал деньги, копил их, так что, выходя из тюрьмы, имел кое-какой капитал. Короче, выжил, несмотря на то что со мной пытались сделать. Но это не должно повториться, если только люди научатся видеть дальше собственного носа. В их понимании я кто? Харрис — значит, мерзавец, способный на убийство, а уж если я признался в том, что был последним, кто виделся с Мэрибет, выходит, я и убил ее. Только я не убивал, вот в чем все дело.

Он съехал с шоссе на узкую дорогу, которая, петляя, уходила в густой лес. Через несколько минут они затормозили у маленького озерца, по водной глади которого мирно скользили утки. В спокойной голубой воде переливались радужные перья уток, ярко-зеленые кроны деревьев, сквозь которые струились солнечные лучи, и загадочные тени под ними — все это представляло такое живописное зрелище, что дух захватывало и размениваться на споры было грешно.

Джонни уставился прямо перед собой, крепко сжимая руль. Рейчел, притихшая, наблюдала за ним, и во взгляде ее было тепла не меньше, чем в сердце. Жаль только, Джонни не замечал этого.

— Мне было девятнадцать, когда меня упрятали за решетку. Совсем мальчишка. Наивный, испуганный мальчишка, Я боялся, что не выдержу этого кошмара, когда меня впервые вели по тюремному коридору и у меня за спиной лязгали металлические затворы и заключенные, прильнувшие к решеткам камер, свистели мне вслед, топали ногами, улюлюкали в предвкушении добычи. Ты знаешь, что в тюрьме функционирует своя почта? Я получал письма от женщин. Мне предлагалось все, вплоть до женитьбы. Одна цыпочка, которая подписывалась «Навек твоя», строчила каждую неделю. Видимо, то, что меня осудили за убийство, создавало некий ореол славы. Иногда мне казалось, что по популярности я могу заткнуть за пояс любую рок-звезду.

Джонни сделал паузу и глубоко вздохнул, его невидящий взгляд был по-прежнему устремлен на озеро. Рейчел закусила губу, но молчала, чувствуя: ему есть что сказать еще.

— Знаешь, что больше всего гнетет, когда сидишь за решеткой? Суровый регламент. Все было расписано буквально по минутам. Какой-то козел постоянно стоит у тебя над душой и командует, что надо делать. И никакой личной жизни, ты ни на минуту не предоставлен самому себе.

На этот раз пауза была долгой. Рейчел уже хотела протянуть к нему руку, тронуть за плечо, хотя бы просто напомнить, что она рядом, переживает вместе с ним, как вдруг Джонни обернулся, бросив на нее встревоженный взгляд. И так же быстро отвел его, снова уставившись на воду.

— Черт возьми, все не то. Это было не самое страшное. Знаешь, что было хуже всего? Когда я попал в тюрьму, то думал, что я сильный. Считал, что никто не посмеет сломать меня. Так вот, я ошибался. На третий день моего заключения четверо парней прижали меня в углу душевой. Они издевались надо мной, трахали, как педераста. Потом сказали что отныне я буду их женщиной. Меня чуть не изувечили, потому что для начала зверски избили, понимаешь? И я бы, сломлен морально, чувствовал себя полным дерьмом. А еще мне стало страшно. Но, немного зализав раны, я твердо решил, что такое больше не повторится. Для этого им придете сначала убить меня; И, когда я принял такое решение, страх ушел. Я понял, что либо стану лидером, либо погибну. Стащил на кухне ложку и долго затачивал ее, пока она не стала острой, как бритва. И начал, выжидать. Когда ублюдки в очередной раз зажали меня в углу — гоготали, называли лапонькой, дорогушей, — я перешел в атаку. Искромсал их, как тыкву на Хэллоуин. И эти говнюки больше меня не беспокоили. — Он вновь судорожно глотнул воздуха. И, не отрываясь от руля, обернулся к Рейчел. — Ну вот, теперь ты знаешь, — произнес Джонни бесцветным голосом, но во взгляде его присутствовала богатая палитра эмоций. В нем были боль и стыд, усталость и гордость.

Рейчел заглянула в эти глаза и почувствовала, как сжимается сердце от сострадания. И в душе не осталось места для сомнений и предрассудков.

Она отстегнула свой ремень безопасности и развернулась к Джонни. Положив руку ему на плечо, наклонилась и коснулась его губ легким нежным поцелуем.

Когда он попытался обнять ее, Рейчел оторвалась от его губ и смело взглянула ему в глаза.

— Теперь и ты знаешь, — сказала она.

23

— И что же я знаю? — В его вопросе, хотя и заданном с оттенком иронии, угадывалось волнение. Они находились так близко друг от друга, едва не соприкасались носами, и позы их могли бы показаться нелепыми, если бы не многозначительность происходящего.

— Что я без ума от тебя. — Ее признание прозвучало почти шепотом. Руль больно упирался ей в спину, но Рейчел даже не замечала этого. Как не чувствовала и впившейся в бедро коробки передач. Вся она словно растворилась во взгляде Джонни.

— Несмотря ни на что? — Ответ был ему явно небезразличен.

— Да.

Его руки сомкнулись на ее талии. Рейчел оказалась у него на коленях, прижатая спиной к дверце. Свои ладони она положила ему на плечи.

— Я тоже без ума от вас, учитель, — тихо произнес он и поцеловал ее.

Рот его был очень теплым и благоухал ментолом. Подбородок, касавшийся ее щеки, оказался на удивление мягким, и Рейчел смутно осознала, что Джонни недавно брился. От него пахло мылом, ментолом и мужчиной.

Сердце ее учащенно билось, когда она, закрыв глаза, возвращала ему поцелуй — столь же чувственный, как и его. Ее пальцы отыскали резинку, стягивавшую его волосы в хвост, и она высвободила их, так что теперь могла перебирать шелковистые черные кудри.

— Ну, — запротестовал Джонни, слегка отстраняясь.

— Тебе нужно подстричься, — как бы между прочим заметила она и, закрывая глаза, вновь потянулась к его губам.

— В самом деле? А тебе надо отпустить волосы подлиннее. Мне нравится, когда у моих женщин длинные волосы. — Он продолжал целовать ее.

— Ты серьезно? — Эти слова слегка разозлили Рейчел, но не настолько, чтобы она отказалась от его ласк. — Не хочешь ли ты сказать, что отныне я могу считать себя одной из твоих женщин?

— Нет, — ответил он чуть сдавленно, поскольку язык его в это время блуждал по раковинке ее уха.

— Нет? — Говорить становилось все труднее. Она начинала ощущать приятную слабость, и тело ее испытывало ритмичные приливы желания.

— Ты можешь считать себя моей женщиной. Единственной. Если хочешь, конечно. — Он обозначил поцелуями изгиб ее шеи, чуть покусывая нежную кожу.

Рейчел наклонила голову и приподняла подбородок, чтобы сполна насладиться ласками.

— Джонни… — В сознании сразу возникли все причины, по которым она не могла стать его женщиной. Разница в возрасте, происхождении и жизненном статусе, ее семья и уважаемая профессия. Но так же быстро, как и полыхнули, все сомнения растворились в мысли о родстве их душ и в томном чувственном поцелуе, которым он приник к ее губам.

— Да, — словно во сне пробормотала Рейчел.

— Что да? — Он отогнул ворот ее свитера и губами вычертил линию выреза.

Рейчел поджала пальцы ног и почувствовала, как соскочила одна туфелька.

— Что бы ты ни попросил. — Сознание ее затуманилось.

— Мм. Тогда давай переберемся назад, хорошо? Здесь довольно тесно.

Прежде чем она смогла осмыслить предложение Джонни, он каким-то образом открыл дверцу и выбрался из машины, по-прежнему не выпуская ее. Рейчел прижалась к нему, крепко обхватив руками за шею. Она вдруг почувствовала себя по-женски беспомощной и хрупкой в его сильных мужских руках. Устыдившись таких старомодных эмоций, она не смела смотреть ему в глаза, предпочитая любоваться его черными волосами, рассыпанными по широким плечам, загорелым красивым лицом и мощным торсом, символизировавшим недюжинную силу.

— Бьюсь об заклад, что ты и ста фунтов не весишь, — вдруг произнес Джонни и слегка встряхнул ее, словно желая убедиться в правильности своего вывода.

— Сто семь.

— Тебе нужно больше есть. — Он захлопнул ногой переднюю дверцу, наклонившись, открыл заднюю, и, не выпуская ее из объятий, каким-то образом протиснулся на сиденье.

— Тогда я буду толстой и перестану тебе нравиться.

Джонни шутливо дернул ее за нос и усадил поудобнее на своих коленях. Она склонила голову к нему на плечо, а он придерживал ее за талию. Рейчел покосилась на Джонни и встретила его взгляд — горячий и ясный, как августовское небо у них над головой.

— Ты так ничего и не поняла? Ты мне нравишься всякой, лишь бы ты была моей. И к тому же мне кажется, что толстушкой ты была бы просто очаровательной. Эдакая пышка!

— Как мило. — Представив себя в новом образе, она тихонько рассмеялась, млея от ощущения, которое рождало одно лишь прикосновение его рук. Она чувствовала себя уютно в объятиях Джонни — ей было тепло и радостно. Конечно, все это могло показаться величайшей глупостью, подумала Рейчел, но что толку было в ее жизни, подчиненней логике и здравому смыслу? Разве она познала счастье?

Хотя на заднем сиденье было и просторнее, но для такого гиганта, как Джонни, и этого места не хватало. Проблему он решил довольно просто: открыл дверцу и высунул ноги наружу.

Джонни убрал руки с ее талии, и они скользнули под свитер, отыскивая груди. Ее тело отозвалось сладкой дрожью, но разум — вернее, то, что от него осталось, — все еще был начеку.

Рейчел, задыхаясь от волнения, прошептала:

— Джонни, мне кажется, мы зря это затеваем. Средь бела дня. Нас могут увидеть.

Ее возражения были сметены бурным потоком его ласк. Он целовал ее брови, глаза, скулы, а руки не отпускали груди, продолжая сладостную пытку. Ощущение его теплых сильных рук, лежавших на тончайшем кружеве ее лифчика, наполняло Рейчел восторгом, электризуя нервные окончания. Растворяясь в этом наваждении, она чувствовала, как покидают ее остатки здравого смысла.

— У тебя самые сексуальные грудки, — прошептал он ей на ухо.

Его большой палец поглаживал стыдливый сосок, и, когда тот напрягся от возбуждения, Рейчел застонала. У нее перехватило дыхание. Никогда еще прикосновение мужских рук не вызывало в ней подобного чувства.

— Они… не очень большие… — Прошептав вымученное признание, Рейчел стыдливо уткнулась в ложбинку между его плечом и шеей и еще крепче прижалась к Джонни, чувствуя, как поднимается в ней жаркой волной желание.

— То, что нужно. Во всяком случае, для меня. Ты разве не знаешь, что лучшие подарки упакованы в крохотные коробочки? — Он поцеловал ее в щеку, в то время как его пальцы расстегивали лифчик.

Рейчел вздохнула, не в силах больше ни возражать, ни сопротивляться. Изменить размеры бюста было не в ее власти, и Джонни мог либо принять ее такой, какая есть, либо отказаться.

Но тот явно не собирался отказываться от своей добычи. В следующую минуту Джонни уже стягивал с нее свитер, и она даже помогла ему, подняв руки и терпеливо выжидая, пока он освободит ее от всякой одежды. Ощущение совершенной наготы, к которому примешивалось сознание собственного бесстыдства, наполняло ее удивительной свободой и смелостью. Рейчел даже посмела взглянуть на него и обнаружила, что он с вожделением смотрит на ее груди, совершенно не смущаясь их размерами.

Почувствовав на себе ее взгляд, он поднял голову. В глазах его промелькнул озорной огонек.

— К тому же я люблю сзади, — усмехнулся он и увидел на ее лице ужас. Словно в подтверждение своих слов Джонни скользнул руками под юбку и нащупал ее ягодицы. — А у тебя попочка роскошная.

— Джонни!

Но ее протест, хотя и заявленный в полушутливой форме, лишь спровоцировал новую вспышку страсти. Он наклонил голову и обхватил губами розовый сосок. Она послушно откинулась назад, уступив его натиску. Когда он наконец поднял голову, ее груди уже были ярко-розовыми, и соски предательски выдавали ее возбуждение.

Джонни изменил позу, и вот уже они растянулись на плюшевом сиденье. Одной рукой он обнимал ее за плечи, а другой нежно и уверенно скользил по мягкому нейлону ее колготок, поднимаясь все выше, к самым интимным уголкам ее тела. Рейчел издала глубокий гортанный звук, и бедра ее с готовностью раздвинулись навстречу желанным ласкам.

— Рейчел… — Голос его был низким, с сексуальной хрипотцой.

Рейчел посмотрела на него, и ее затуманенный взгляд был красноречивее любого ответа.

— Мне надоело все делать самому.

— Что? — Она не поняла. И, озадаченно нахмурившись, уставилась на него.

— Расстегни мне молнию.

Его просьба прозвучала словно в порыве животной страсти. Ошеломленная такой откровенностью, Рейчел задрожала. Какое-то мгновение, осознавая его слова, она молча смотрела на Джонни. Потом ее пальцы послушно потянулись к застежке на джинсах.

Металлическая пуговица оказалась неподатлива, и освободить ее от петли удалось не сразу. Пальцы Рейчел неуклюже нащупали замочек молнии. Плотная джинсовая ткань грубо терлась о ее нежную кожу, застежка была прохладной и жесткой. Она медленно опустила ее, чувствуя, как просится на волю его возбужденная плоть.

Он был в трусах-бермудах. Белый хлопок скрывал от ее глаз то, что она искала. Как зачарованная Рейчел уставилась на распахнутую ширинку джинсов. И, вытянув красиво наманикюренный пальчик, коснулась твердой выпуклости.

Ткань была мягкой. То, что скрывалось под ней, — твердым как сталь. Пробежав по нему розовым ноготком, она ощутила его бешеный пульс.

Джонни не издал ни звука. Но что-то неуловимое — возможно, его напрягшееся тело или нечаянное движение мускулов — заставило ее поднять на него взгляд. Блеск в его глазах, сосредоточенность в лице — этого было достаточно, чтобы понять, насколько ему приятно ее прикосновение.

— Подожди.

Рейчел уже вновь тянулась к ширинке. Ее пальцы неудержимо влекло туда, где томился его член, и она уже не могла остановиться, унять осмелевшие пальцы, которые нащупывали его сквозь мягкую ткань, стискивая…

— Ради Бога, Рейчел, подожди! — Он порывисто приподнялся и сел. Капли пота проступили над его верхней губой и на лбу.

Изумленная подобной реакцией, Рейчел наблюдала за тем, как он роется в кармане. Потом раздался звук разрываемого пакетика.

— Что ты там делаешь? — изумленно спросила она, пытаясь привстать.

— Резинка, — чуть ли не прорычал он, обернувшись к ней. — Каким бы я был подонком, если бы посмел трахать тебя без презерватива! А ты, дуреха, куда смотришь? В прошлый раз я был не в состоянии соображать, но сейчас…

Он уже был сверху, неистово целуя ее, терзая рот, как кровожадный зверь добычу, судорожно стаскивая колготки, которые с треском разорвались под натиском его сильных рук. Столь же безжалостно он расправился с ее трусиками и наконец с таким исступлением вошел в нее, что Рейчел невольно закричала.

— О Джонни! О Джонни! О Джонни! — стонала она. И плотнее обвивала ногами его ягодицы, крепче прижимала к себе.

Его мощный торс буквально расплющивал ее груди. Руки, словно стальные прутья, сковывали ее тело. Зарывшись лицом в теплую ложбинку в изгибе ее шеи, Джонни тяжело дышал, размеренно поднимаясь и вновь опускаясь в ее лоно, такое родное и желанное.

— О Джонни! — вскрикнула она, содрогнувшись в захлестнувшей ее волне оргазма. И расслабилась, с наслаждением окунувшись в ласковое тепло.

Услышав ее крик, он стиснул зубы, в последний раз глубоко погрузился в нее и взорвался.

Еще очень долго они лежали не двигаясь, в сладкой неге после бурного всплеска страсти, пока дыхание не выровнялось, а тела не отдали свой жар.

Изнемогая под тяжестью его тела, Рейчел предприняла робкую попытку высвободиться. Джонни приподнял голову, и их взгляды встретились.

Рейчел заглянула в эти все понимающие голубые глаза и почувствовала, как запылали ее щеки. Было отчего смутиться — стоило лишь вспомнить то, что произошло между ними всего несколько минут назад.

— Ты не мог бы слезть с меня? — попросила она.

24

— Не слишком-то романтично.

— Извини, но ты так прижал меня, что я задыхаюсь.

Ухмылка медленно расползлась по лицу Джонни.

— Начинается проза? — спросил он и поцелуем собственника впился в ее губы. Потом перевалился на бок и присел.

Рейчел взглянула на его мускулистые ягодицы, утопавшие в мягком плюше сиденья, и мысленно отметила, что они не утратили своей сексуальности даже после такого изматывающего сеанса. Впрочем, это открытие ничуть не обрадовало ее.

Он сидел спиной к ней, и она не видела, чем он занят, да, собственно, это уже было не важно. Действительность вступала в свои права, и Рейчел, уже в состоянии осмысливать ситуацию, тоже поднялась и попыталась привести себя в порядок. Она была по пояс голой, юбка, задранная до бедер, безнадежно смялась. В колготках зияла огромная дыра, а порванные трусики беспомощно болтались на резиновом канте. Туфель на ногах не было, и она даже не представляла, где их искать. Губы опухли и горели, а прическа, как она успела заметить, взглянув в зеркальце заднего вида, напоминала птичье гнездо. Самой себе она казалась грязной, потной, вонючей и порочной.

Итак, начиналась проза.

Он подтянул трусы и джинсы, и она расслышала звук застегиваемой молнии. Рейчел, беспомощно оглядываясь по сторонам в поисках лифчика и свитерка, мысленно отметила, что Джонни в отличие от нее выглядит вполне пристойно.

— Пошли искупаемся в чем мать родила?

— Что? — Его предложение, сопровождаемое дьявольской усмешкой, повергло Рейчел в замешательство. Она инстинктивно прикрыла руками груди и сердито посмотрела на него.

— Ты не знаешь? Ну это когда купаются нагишом.

— Ни в коем случае!

Он рассмеялся. Смех его был заразительным, и в глазах плясали чертики.

— Вы всегда так суровы после секса, учитель?

Рейчел еще больше нахмурилась, хотя поймала себя на том, что невольно подпадает под обаяние его лучистого взгляда.

— Не знаю, не проверяла, — сказала она, показав ему язык.

— В самом деле? — ухмыльнулся он.

— Да. А теперь соизволь убраться отсюда, мне нужно привести себя в божеский вид. Пойди… поешь, что ли.

— Пожалуй. — Пошарив на переднем сиденье, он выудил пакет со снедью и вылез из машины. Лукаво улыбнувшись ей, он отправился к берегу озера готовить пикник.

Рейчел с замиранием сердца посмотрела ему вслед, невольно залюбовавшись его длинноногой широкоплечей фигурой, уверенной красивой походкой, потом все-таки вернулась к прерванному занятию. Итак, колготки и трусики пришли в негодность, и она, хотя и не без некоторого сожаления о потере, сняла их. Белье было ее слабостью, и Рейчел всегда подбирала его с особой любовью и тщательностью. Что ж, с этими бледно-голубыми трусиками пришлось распрощаться, а вот кружевной лифчик стоило поискать. Пошарив рукой под передним сиденьем, Рейчел выудила его и водрузила на место. Свитер, тоже порядком смятый, отыскался на полу.

Вытащив из-под сиденья сумочку, она полезла за расческой. Наспех причесавшись, благо стрижка позволяла это сделать, достала пудреницу и губную помаду. Придирчиво оглядев себя в зеркальце, Рейчел отметила, что и без макияжа, и при ярком солнечном свете выглядит на удивление молодо. Блеск в глазах, румяные щеки, яркие чуть припухшие губы — все это были неизменные атрибуты юности. Она припудрила нос и нанесла розовую помаду на губы. Пожалуй, все. И, вновь оглядев себя, осталась довольна: беспечная, слегка небрежная, счастливая.

Захлопнув пудреницу, Рейчел подумала о том, что безумный, страстный роман с Джонни Харрисом был самой лихой авантюрой в ее жизни. Если бы только она могла держать его в узде. Взгляд ее устремился к Джонни, который сидел на берегу, уплетая нехитрую закуску, приготовленную для пикника, и подкармливая крошками пирожного уток. Познала ли она настоящий секс? О да. Разумеется, признаваться ему в этом она не собиралась. У него и так было чересчур большое самомнение.

Одна голубая туфелька валялась на полу, и, если Рейчел не ошибалась, вторая упала на траву. Выбравшись из машины, она поскакала на одной ноге в поисках обуви. Обувшись наконец, Рейчел скомкала порванное белье, подошла к мусорному баку и выбросила его. Без трусов и колготок она чувствовала себя неловко. Поборов смущение, Рейчел направилась к Джонни.

— Кусок хлеба, глоток вина и ты… — Джонни обернулся, жестом приглашая ее к импровизированному застолью.

— Ты имеешь в виду «Твинкис» и кока-колу? — Рейчел присела рядом и приняла из его рук угощение. Джонни ухмыльнулся.

— Перевод не слишком удачный, верно?

— В последний раз я питалась этим в раннем детстве. — Рейчел попыталась надорвать упаковку «Твинкиса», но процесс оказался мучительным.

— Дай-ка сюда. — Джонни взял из ее рук пакетик и без труда раскрыл его. Передав Рейчел одно золотистое пирожное, он взял себе другое и смачно надкусил его.

— Эй, это мое! — разворчалась Рейчел, хотя к своему лишь притронулась.

— Я умираю от голода. А свое почти все скормил уткам. — Жалобные нотки в его голосе заставили ее улыбнуться. Джонни открыл банку кока-колы и передал ее Рейчел.

Она послушно отхлебнула.

— Мне станет плохо, если я съем еще хоть немного этой гадости, — призналась она, откусив от пирожного.

— Жизнь без риска скучна.

— Я думала, что она скучна, когда однообразна.

— И это тоже.

Он опять вгрызся в пирожное, а оставшийся кусочек раскрошил и швырнул уткам, которые уже сгрудились у берега в ожидании корма. Шумно захлопав крыльями, трое самых отважных схватились в битве. Четвертая, оказавшаяся самой хитрой или самой удачливой, подхватила добычу и упорхнула.

Джонни сделал глоток из банки и отставил ее, вытерев рот тыльной стороной ладони.

— Рейчел?

— Да.

— И что теперь?

Рейчел разделалась с пирожным, деликатно смахнула крошки с губ и взглянула на него:

— Что ты имеешь в виду?

— Нас.

— Нас?

— Да. Если, конечно, предположить, что уместно говорить о нас. Мне бы не хотелось, чтобы ты видела во мне лишь очередную жертву своего обаяния.

Легкая улыбка тронула его губы, но Рейчел угадала серьезный смысл в его словах. Она нервно скомкала обертку от пирожного в тугой шарик.

— Честно говоря, я как-то не думала об этом.

— Может, стоит задуматься?

Она впилась ногтями в пластиковый шарик, не замечая, что от этого они становятся липкими, и в упор посмотрела на него.

— Ты хочешь, чтобы мы… встречались?

— Встречались… — Губы его дернулись в подобии усмешки. — Подходящее словцо. Да, что-то в этом роде.

— Мы могли бы поужинать вместе. — Рейчел с трудом выдавила из себя эти слова. Больше всего на свете ей хотелось близости с ним, но будущее для них двоих даже представить было невозможно.

— Ужин — это прекрасно. Для начала.

Джонни поднялся с удивительной грациозностью, потом нагнулся, взял ее за талию и высоко поднял. Рейчел взвизгнула от неожиданности. Он держал ее на вытянутых руках и улыбался. В позе Джонни не было никакой напряженности, и Рейчел казалась пушинкой в его руках. Золотистые лучи солнца играли на его лице, придавая теплый оттенок дымчато-голубым глазам, подчеркивая глянец кожи и белизну зубов. Он был сейчас настолько прекрасен, что у Рейчел захватило дух.

Екнувшее сердце подсказало ей, что она полюбила.

— Отпусти меня, — строго произнесла она.

— О нет, — поддразнил он. И словно в подтверждение своей власти над ней, понес к машине. — Мы едем ужинать.

— Пожалуйста, опусти меня на землю. — Она не на шутку запаниковала. Мысль о том, что она влюблена в Джонни Харриса, казалась ей чудовищной.

— Попроси как следует.

— Отпусти меня!

Резкость ее тона заставила его нахмуриться. Он опустил ее на землю. Рейчел напрасно думала, что на земле будет чувствовать себя уютнее. Облегчения не наступило.

— В чем дело? — В его голосе угадывалась тревога. Но Рейчел уже направлялась к машине. Она понимала, что выходка ее безобразна, но ничего не могла с собой поделать.

— Рейчел!

Ей безумно хотелось побыть одной, чтобы осмыслить столь стремительный ход событий, разобраться в своих чувствах, решить, что делать дальше. Ее сексуальное влечение к Джонни было непростительным. Но любовь со всеми вытекающими проблемами, по большей части непреодолимыми, представлялась роковой ошибкой.

— Я… моя сестра Бекки гостит у нас. Я тебе говорила? Так что я не смогу поужинать с тобой. Мне нужно ехать домой. Я совсем забыла про Бекки, — бросила она через плечо, открывая дверцу машины и усаживаясь за руль.

— При чем тут Бекки? — Он нагнулся к открытой дверце, положив руку на крышу автомобиля.

Рейчел вгляделась в его красивое лицо и темнеющие от гнева голубые глаза и почувствовала зреющую в ней готовность согласиться с любым его желанием. Женщина невольно сравнила себя с первопроходцем, ступившим на зыбучие пески. Еще мгновение — и она сгинет в этой глухой темноте и неизвестности…

— Майкл, ее муж, сказал, что хочет развода. Она очень расстроена. Я должна быть рядом с ней.

— Тот самый Майкл, в которого ты была влюблена когда-то?

Рейчел уставилась на него.

— Откуда тебе это известно?

— Я помню, как ты привозила его домой тем летом. А знаешь, почему я это помню? Потому что ревновал. Одна отрада была для меня в ту злосчастную осень, когда он бросил тебя и переключился на твою сестру.

— Я тебе не верю.

— Поверь. Это правда. — Губы его были плотно сжаты. С минуту Джонни пристально смотрел на нее. — Я мечтал о тебе очень давно, Рейчел. Не важно, сколько у меня было девчонок, я всегда помнил о тебе и знал, что происходит в твоей жизни. Итак, как насчет ужина? У Джино готовят потрясающую зубатку.

— Я не могу. Бекки так расстроена… — У Рейчел дрогнул голос, и она замолчала. Только что прозвучавшее признание Джонни лишний раз подтверждало, что отношения между ними заходят дальше, чем она рассчитывала.

Некоторое время он молча смотрел на нее. Потом выпрямился, захлопнул дверцу и, обойдя машину, сел на пассажирское сиденье. Рейчел включила зажигание.

— Вранье, — произнес Джонни, когда автомобиль тронулся.

— Что? — нервно переспросила Рейчел. Губы Джонни были плотно сжаты, а брови почти сомкнулись над переносицей.

— Ты слышала. Я сказал, что это вранье.

— Вовсе нет. Это правда. Бекки дома и…

— Я вполне допускаю, что она может быть дома и что муж ее хочет развода, но все это, черт возьми, не должно влиять на твое ко мне отношение. — Его холодный размеренный тон был гораздо выразительнее, чем возможная вспышка откровенной ярости.

Рейчел закусила губу и попыталась сосредоточиться на дороге. Вырулив наконец на шоссе, она бросила взгляд на Джонни.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, Рейчел, — вкрадчиво произнес он, прежде чем она успела сказать что-то свое, и в упор посмотрел на нее.

— На какой вопрос?

— Ради всего святого, следи за дорогой!

Пока она приходила в себя после его окрика, Джонни не произнес ни слова. Затем сказал еле слышно, так что ей пришлось напрячь слух:

— Ты стыдишься меня, Рейчел?

— Нет! — Ее взгляд вновь переметнулся на него. В ужасе оттого, что Джонни мог подумать о ней такое, она повторила еще более решительно: — Нет!

— Я тебе не верю. — Тон его был категоричен.

— Это правда! — Они проезжали мимо магазина «Севен-элевен», сворачивая на дорогу, ведущую к школе. Рейчел понимала, что Джонни заслуживает объяснений, но ей было необходимо сначала самой разобраться в собственных чувствах. Любить Джонни Харриса было непросто, особенно в Тейлорвилле. Страшно подумать, какими трагическими последствиями могло это обернуться.

— Неужели?

— Хорошо! — взорвалась Рейчел. — Хорошо! Ситуация действительно идиотская. И ты это знаешь. Я — учительница. И когда-то была твоей учительницей. Тебе известно, что в моем контракте есть запись о том, что за аморальное поведение меня могут дисквалифицировать? Я не уверена, что связь с тобой не сочтут аморальной. Это для начала. Кроме того, ты на пять лет моложе меня. Как на это прикажешь смотреть? И ты… и ты… — Она запнулась, не в силах произнести то, о чем неустанно твердила людская молва.

— Бывший заключенный и местный изгой? — закончил Джонни за нее. Рейчел поразил его тон, и, повернувшись к нему, она встретила полыхающий диким огнем взгляд. — С таким хорошо трахаться на стороне, но не очень удобно появляться на людях.

Рейчел, чувствуя свою беспомощность, закусила губу.

— Господи, смотри же за дорогой! — рявкнул он, схватившись за руль и возвращая шарахавшийся из стороны в сторону автомобиль в нужный ряд.

Какое-то время оба молчали. Рейчел предельно сосредоточенно вела машину, пока наконец не подъехала к школьной автостоянке, где притормозила рядом с мотоциклом Джонни. Выключив зажигание, она обернулась к нему, не убирая рук с руля.

— Джонни, пожалуйста, верь мне, я не стыжусь тебя. Мне просто нужно немного времени, одиночества, если хочешь.

— Одиночества. — Рот его чуть скривился, когда на одно лишь мгновение их взгляды встретились. Потом он открыл дверцу, вылез из машины и, нагнувшись, произнес в открытое окно: — Берите сколько хотите времени и одиночества, учитель. И когда… если вдруг… вы решите, что справились с этой проблемой, дайте мне знать, хорошо? — От его слов повеяло ледяным холодом.

— Джонни… — жалобно начала было Рейчел, даже не сознавая, что именно хотела произнести.

Но он не дал ей возможности договорить. Достав с заднего сиденья свою куртку, Харрис накинул ее, потом подошел к мотоциклу, нацепил шлем и в мгновение ока оказался верхом на своем «боевом коне».

Рейчел растерялась, а он запустил мотор и, даже не обернувшись, с ревом умчался прочь.

25

Пятница была самым несчастливым днем в жизни Рейчел. Во-первых, как она и ожидала, слух о ее встрече с Харрисом у ворот школы мигом распространился в стенах учебного заведения. Стоило ей войти в класс, как на нее тут же устремились пытливые взгляды учеников. Подтверждением тому, что она стала объектом сплетен, было и многозначительное молчание, которым встречали ее появление и ученики, и педагоги. Однако точка над «i» была поставлена, когда после звонка, возвестившего окончание уроков, в дверях класса появился мистер Джеймс.

Рейчел, собиравшая со стола учебники и тетради, вопросительно взглянула на одетого в строгий серый костюм директора.

— Большие планы на уик-энд, Рейчел? — поинтересовался мистер Джеймс, входя в класс. Он был предпенсионного возраста, но суровый взгляд и строгие, педантичные манеры, казалось, еще больше старили его. С густой седой шевелюрой, массивный, с глуховатой и немного невнятной речью, он напоминал Рейчел Марлона Брандо в роли крестного отца.

— Да нет, пожалуй. — И она улыбнулась директору, который подошел к столу и уставился на ее пожитки. — А у вас?

Мистер Джеймс пожал плечами.

— Да тоже в общем-то нет. Мы с Бесс, — речь шла о его сорокалетней супруге, — собирались побыть дома и просто отдохнуть. Никто из детей не приедет.

— Неплохой уик-энд. — Рейчел убрала в портфель учебники и стояла, выжидательно глядя на него. Мистер Джеймс на пустые разговоры не разменивался, это было не в его правилах. Наверняка он задержал ее для серьезной беседы, и Рейчел даже знала, на какую тему.

— Да, мы тоже так думаем. — Он прокашлялся, и Рейчел догадалась, что сейчас он перейдет к делу. — Сегодня какие-то девочки рассказали миссис Уилли очень неприятную историю. — Миссис Уилли была старшим педагогом.

Рейчел удивленно вскинула брови.

— Так вот: они сказали, что вчера вас встречал у школы этот мальчишка Харрис. И что вы вместе уехали на вашей машине.

— Джонни Харрис — мой бывший ученик, — холодно сказала Рейчел. Хотя она и была внутренне готова к подобной беседе, все в ней клокотало от возмущения. Мало того, что обсуждение ее поступков само по себе было неприятным, начинало бесить повсеместное оскорбительное упоминание о Джонни как о «мальчишке Харрисе».

— Так это правда? — Мистер Джеймс пристально смотрел на нее. Даже сквозь толстые стекла очков был заметен недобрый огонек в его глазах.

— Что он встретил меня у школы и мы уехали в моей машине? Да, правда.

— Надеюсь, это был случайный эпизод. Вы должны понимать, что мы не вправе допускать, чтобы такой тип, как он, болтался возле школы.

— Что вы имеете в виду, говоря о «таком типе»? — В голосе Рейчел зазвучали нотки негодования. Мистер Джеймс был явно удивлен.

— Я имею в виду мужчину, который, как известно, охотится за девочками-подростками. У нас есть определенные обязательства перед родителями…

— Джонни Харрис — такой же охотник за девочками, как и я! Я знала его еще подростком и убеждена в том, что он виноват в смерти Мэрибет Эдвардс так же, как… вы. Простите за это сравнение. Он…

— Он был осужден за убийство судом присяжных. И то, что он искупил свою вину перед обществом, не снимает с нас ответственности за наших учеников перед их родителями. Мы должны оберегать детей, которых нам доверили. Даже если мы в чем-то не согласны с приговором десятилетней давности.

Вкрадчивый тон несколько смягчил безапелляционность его заявления. И тем не менее Рейчел ощутила прилив злости.

— Должна ли я понимать, мистер Джеймс, что мое пребывание в школе поставлено в зависимость от появления в ее окрестностях Джонни?

— Вы прекрасно знаете, Рейчел, что имеете долгосрочный контракт. Я взываю скорее к вашей сознательности, нежели к страху остаться без работы.

— С моей сознательностью все в порядке, уверяю вас. А теперь, прошу извинить, мне пора идти.

— Конечно. Простите, если огорчил вас, но вы же знаете, что иногда бывает полезно выслушать мудрого человека. Я надеюсь, моего совета будет достаточно.

— Желаю вам хорошего уик-энда, мистер Джеймс, — сдержанно произнесла Рейчел и направилась к двери.

К тому времени как она добралась до дома, волнение несколько улеглось. В конце концов, разговор с мистером Джеймсом не явился полной неожиданностью, но между тем наводил на размышления о целесообразности дальнейших отношений с Джонни. Во всяком случае, решила она, пока не стоит их форсировать, а еще лучше вернуться к привычному жизненному распорядку. Мирный ход ее мыслей был тотчас нарушен, стоило ей увидеть припаркованный у крыльца черный «лексус». Приехал Майкл. Вероятно, чтобы забрать домой Бекки и дочерей.

— Майкл здесь, — шепотом предупредила ее мать, когда Рейчел переступила порог.

Со двора доносился звонкий смех племянниц, которые, очевидно, затеяли шумную игру. Выглянув в окно, Рейчел увидела, что Тильда играет с ними в бадминтон.

— Девочки знают?

Элизабет покачала головой:

— Тильда увела их. Я думаю, он приехал за Бекки.

— А что она решила? — Рейчел открыла холодильник и достала один из маленьких пакетиков с апельсиновым соком. Его покупали для девочек, но вскоре сок полюбился всем домочадцам. Рейчел проткнула пакетик соломинкой и с наслаждением глотнула прохладного напитка.

— Не знаю. — Элизабет пожала плечами. — Вот уже час, как они сидят, закрывшись в библиотеке, и я ни звука не могу уловить. Я специально нахожусь поблизости — на случай если вдруг Бекки понадобится моя помощь. Она ведь такая ранимая, ты же знаешь. Я лишь надеюсь, что Майкл образумился. И, если это так, Бекки наверняка простит его.

Рейчел скорчила гримасу, выражая сомнение, и сделала еще глоток.

— Поднимусь наверх — переоденусь и поздороваюсь с папой. Крикни, если я понадоблюсь.

Элизабет кивнула.

— Да, кстати, вчера вечером звонил Роб, уже после того как ты легла. Я его попросила перезвонить сегодня. И еще Бен звонил из магазина.

Рейчел, уже в дверях, помялась в нерешительности и спросила:

— Больше никто не звонил?

Мать покачала головой:

— Нет.

Вспомнив об особом отношении Элизабет к звонкам Джонни, Рейчел в упор посмотрела на мать:

— Ты уверена?

— Конечно.

— Вчера Джонни Харрис встретил меня у школы. Он сказал, что несколько раз пытался дозвониться мне, но ты все время отвечала, что меня нет дома.

— Если я так говорила, значит, так оно и было, — не сдавалась Элизабет.

— Ты даже не соизволила сказать мне о том, что он звонил, мама.

— Наверное, я забыла. Ты же знаешь, меня иногда подводит память. Особенно в последнее время, когда сразу столько всего навалилось. Странно, что я вообще еще что-то помню. — Элизабет беспомощно развела руками, но Рейчел, слишком хорошо знавшая мать, понимала, что все это не более чем спектакль.

— Ты никогда ничего не забываешь, и тебе это хорошо известно. Я взрослая женщина, мама. И кто звонит мне, с кем я встречаюсь — мое личное дело. По-моему, я тебе уже это объясняла.

— Так ты ждешь звонка от этого Харриса? — взвилась Элизабет.

— Не в этом дело, мама.

— Нет уж, и в этом тоже. Что бы я была за мать, если бы не переживала за тебя? Ты моя дочь, Рейчел, и не важно, сколько тебе лет. Мне больно видеть, как ты сознательно впутываешься в неприятную историю.

Рейчел вздохнула:

— Никуда я не впутываюсь.

— Не знаю, но мне кажется, что спать с этим Харрисом — ситуация хуже некуда.

— Мама! — Рейчел была шокирована откровенностью матери и посмотрела на нее округлившимися глазами.

— Ты думаешь, я ничего не знаю, Рейчел? Нужно быть круглой дурой, чтобы не догадаться о том, что происходит.

Рейчел почувствовала, что краснеет под пристальным взглядом матери, но у нее хватило мужества выдержать его.

— Ты станешь отрицать? — спросила Элизабет.

— Не стану я ничего отрицать, — ответила Рейчел, собрав остатки воли. — Но и признаваться ни в чем не желаю. Все это не твое дело, мама.

— Не мое дело, когда дочь моя путается с убийцей? Может, прикажешь мне молчать и после того, как он пырнет тебя ножом?

— Джонни никогда…

— Чушь! — с негодованием перебила ее мать. — Ты в этом уверена ровно настолько, насколько я уверена в том, что отец поправится. Конечно, я могу надеяться, но это ничего не изменит. Так же и с тобой.

Мать и дочь некоторое время молчали, словно впитывая страшную правду этих слов. Рейчел плотно сжала губы.

— Я иду переодеваться, мама — произнесла она и, развернувшись, пошла вверх по лестнице. Стоило ей подняться на несколько ступенек, как дверь библиотеки распахнулась.

Рейчел обернулась и увидела возникшего на пороге Майкла, за спиной которого маячила белая, как полотно, Бекки. Элизабет тоже обернулась на шум.

Майкл и обе женщины обменялись молчаливыми взглядами. Как показалось Рейчел, с момента их последней встречи на Рождество Майкл заметно постарел. На Пасху и Четвертое июля он не приезжал в Тейлорвилл, Бекки одна привозила девочек погостить у родных. Темные круги под глазами у Майкла говорили о бессонных ночах, а серебристые нити в висках напоминали о том, что в июне ему исполнилось сорок. У него была бледная кожа, что, впрочем, естественно для человека, редко бывающего на солнце, легкий налет щетины подчеркивал квадратную челюсть. Высокий, стройный и элегантный в своем синем костюме, Майкл являл собой классический образец преуспевающего юриста. Рейчел с трудом верилось в то, что когда-то она любила этого человека.

Судя по выражению его лица, Майкл был явно недоволен тем, что оказался под перекрестными взглядами тещи и свояченицы.

— Привет, Рейчел, — наконец произнес он. Элизабет он уже поприветствовал, когда приехал.

Рейчел, едва кивнув, перевела взгляд на Бекки, которая производила жалкое впечатление. Судя по всему, разногласия между супругами не были устранены.

Несмотря на некогда нежные чувства к Майклу, сейчас, в столь критический момент, симпатии Рейчел были всецело на стороне Бекки.

— Приготовить тебе кофе или сандвич, Майкл? — с легкой нервозностью в голосе спросила Элизабет. В отличие от Рейчел она не видела младшую дочь, которая скрывалась за спиной зятя.

— Нет, спасибо, Элизабет. У меня назначен ужин. Я только скажу девочкам «до свидания» и поеду.

— Скажу девочкам «до свидания»! — почти истерически расхохоталась Бекки и всплеснула руками. Майкл резко обернулся к ней, стоя на ступеньках лестницы.

Рейчел могла видеть, с какой ненавистью посмотрела на мужа сестра. Десять лет назад Бекки так страстно любила Майкла, что при одном упоминании его имени вся светилась. Контраст между идиллией десятилетней давности и нынешней взаимной нетерпимостью разозлил и одновременно огорчил Рейчел. Неужели в жизни нет ничего постоянного?

— И ты так спокойно говоришь об этом! Тебе плевать, что значит для них развод? — Голос Бекки сорвался на крик.

— Дети приспособятся, — огрызнулся Майкл. Всем своим видом он излучал агрессивную ярость.

Рейчел с удивлением обнаружила, что он стоит сжав кулаки. Майкл, которого она знала, всегда был сдержан, ни разу она не видела его разъяренным. Впрочем, они были близки так недолго, всего одно лето. И вполне возможно, тот молодой человек, в которого, как ей казалось, она была влюблена, существовал лишь в ее воображении.

— Ты же их отец! — воскликнула Бекки. Это был крик души.

Майкл замер, потом стремительным шагом проследовал мимо Элизабет и Рейчел к двери.

На мгновение все три женщины буквально оцепенели. Рейчел, первой пришедшая в себя, поспешила к убитой горем сестре. Но Элизабет, которая стояла ближе, опередила ее и уже заключила Бекки в объятия.

— Он приехал узнать, как я отнесусь к продаже дома! — завыла Бекки. — Сегодня он переночует в отеле, а завтра вернется за ответом. Он сказал… он сказал, что хороший сон поможет мне собраться с мыслями.

— Сукин сын, — в сердцах бросила Элизабет.

Рейчел, не замечавшая ранее за матерью склонности к крепким выражениям, согласно кивнула. И склонила голову на плечо сестры, которая разразилась бурными рыданиями.

26

Ежегодный пикник по случаю Дня труда устроили в субботу, и, как всегда, все горожане почтили его своим присутствием. Праздник открывался ровно в шесть вечера парадом и заканчивался в полночь грандиозным фейерверком. Городской оркестр, устроившийся на воздвигнутой на центральной площади сцене, создавал настроение разнообразными мелодиями — начиная с кантри и заканчивая современным роком. Подростки, сидевшие прямо на траве, выкрикивали музыкантам свои пожелания. Главная улица города была перекрыта для движения транспорта, и по ней с дикими воплями носилась оголтелая малышня, не обращавшая ни малейшего внимания на окрики родителей. Взрослые расположились для праздничного ужина под навесом близ центральной площади. Кульминацией вечера были лотерея и полет на воздушном шаре. Когда без четверти семь Рейчел появилась на празднике, очередь за острыми ощущениями выстроилась человек в сто пятьдесят. Очевидно, никого не смущало то, что шар поднимался ввысь лишь на двадцать футов и тут же опускался, чтобы забрать очередную партию желающих.

Рейчел была в компании Роба, Бекки, племянниц и Элизабет. Она не слишком охотно приняла приглашение Роба. Но поскольку он выразил желание сопровождать на пикник все ее семейство, у нее не оставалось повода для отказа. Бекки не мешало отвлечься, а ее дочкам просто необходимо было дать возможность выплеснуть лишнюю энергию. Хотя Рейчел и страдала из-за Джонни, она стойко терпела эту боль, убеждая себя в том, что время залечит рану.

— Тетя Рейчел, можно нам тоже покататься на воздушном шаре? — Пятилетняя Лорен взволнованно тянула ее за руку.

— Только после того как поедим, — вмешалась Бекки, прежде чем Рейчел успела ответить согласием на просьбу племянницы.

Днем Рейчел водила старших девочек в кино, пока Бекки и Майкл продолжали выяснять отношения. Элизабет, остававшаяся дома с двухлетней Кейти, дала понять, что встреча супругов опять не принесла успеха. Бекки вся в слезах убежала в свою комнату через пятнадцать минут после начала разговора, а Майкл холодно распрощался, пообещав вернуться на следующий день. Правда, к тому времени как за женщинами заехал Роб, чтобы везти всех на пикник, Бекки уже взяла себя в руки, и лишь слегка покрасневшие глаза выдавали ее недавнее волнение. Роб, которого Рейчел уже посвятила в подробности происходящего, очевидно, воздал должное выдержке Бекки и большую часть времени усиленно шутил, стараясь поднять ей настроение. К тому моменту как они расселись за празднично накрытыми столами, Рейчел совершенно ошалела от анекдотов и прочих баек в исполнении Роба и подумала: если услышит еще хоть один перл этого идиотизма, то выльет свой чай со льдом на голову рассказчику.

Но Бекки отдыхала и даже улыбалась, не вникая в смысл шуток. Рейчел вдруг пришло в голову, что возникает угроза пожертвовать сестре еще одного мужчину. И тут же поймала себя на том, что именно сейчас и именно этого мужчину ей потерять не жаль.

— Кейти, нет! Горячо! — Рейчел кинулась к младшей племяннице, которая тянулась к серебряному кофейнику, стоявшему на краю сервированного стола. Вовремя отодвинув опасную игрушку, она подхватила непокорную Кейти на руки, утихомирив ее шоколадным пирожным, которое стащила со стола с десертом. Пирожные стоили двадцать пять центов, но очередь за ними была огромной, и Рейчел пообещала рассчитаться позже.

— Давай я возьму ее, Рейчел, — пробормотала Бекки, когда сестра с малюткой вернулась за столик.

Кейти, вся в шоколаде и улыбках, отчаянно замотала головкой.

— Кейти останется с тетей Рейчел, — твердо произнесла девочка.

Рейчел рассмеялась и крепко прижала к себе племянницу, не обращая внимания на то, что та измазала ей липкой ручонкой щеку. Бекки, недовольно фыркнув, вытерла дочке рот бумажной салфеткой.

— Она испачкала тебя шоколадом, — шепнул Роб Рейчел на ухо, когда Бекки позвала мать.

— Ничего страшного. Потом отмоется.

Роб вытер ей щеку салфеткой, и она улыбнулась ему, тронутая такой заботой.

— У твоей сестры чудные дети, — сказал он ей.

— Правда, прелесть? — И в подтверждение этому Рейчел чмокнула Кейти в пухлую щечку. Затем, взяв тарелку, она направилась к буфету за закусками.

Вокруг раздавались приветствия соседей и друзей в адрес всех женщин Грантов, в особенности умилялись Бекки и ее дочуркам, которые были редкими гостьями в Тейлорвилле. Бекки выглядела бесподобно в длинном до щиколоток зеленом летнем платье с открытыми плечами и спиной. Рейчел, выбравшая для себя голубые шорты и ярко-желтую майку, не могла не отметить, что мужские взгляды были неизменно прикованы именно к Бекки. Если Майкл утратил интерес к жене, это вовсе не означало, что отныне она потеряна для общества. Рейчел поймала себя на том, что сегодня мужское внимание к Бекки скорее радует ее, нежели ранит, как это случалось раньше.

Рейчел охотно беседовала со всеми, послушно показывала Кейти, когда просили об этом. Слава Богу, девочка вдруг решила предстать перед публикой умницей. Она смеялась, хлопала в ладоши, кричала «Привет!» всем, кто с ней заговаривал. «Маленький ангел», «Какая куколка», «Взгляните на это прелестное дитя!» — то и дело слышались комплименты в адрес Кейти. Рейчел было довольно трудно удерживать на руках малышку, одновременно накладывая себе еду. Роб, заметив, как она мучается, взял у нее из рук тарелку и положил закуски. Лиза и Лорен — девочки постарше — справлялись сами, лишь изредка прибегая к помощи мамы и бабушки, и вскоре все смогли собраться за одним из столиков, расставленных под навесом.

Рейчел присела с явным облегчением. Девочка, казалось, весила тонну, и она с радостью пересадила ее на стул. В девять вечера была еще очень светло. Дневная жара спала, сменившись приятной прохладой, и легкий бриз играл волосами Рейчел. Отдых в кругу семьи и друзей расслаблял, ей нравилось слушать музыку, наблюдать за тем, как резвятся дети. И даже резать на кусочки еду для младшей племянницы было в удовольствие.

— Я хочу еще пирожное, — заявила Кейти, неодобрительно посмотрев на стоявшее перед ней блюдо с едой.

— Только после того как все съешь, — ответила Рейчел, нарезая ветчину.

— Нет, сейчас!

— Кейти, веди себя как следует, — вмешалась Бекки.

— Мам, она не закатит истерику, как ты думаешь? — полушепотом спросила Лиза, явно не одобряя поведения младшей сестры. Как и все в семье, она хорошо знала о склонности Кейти к бурным проявлениям своего протеста.

— Пирожное!

— Мам…

— Тетя Рейчел, я все съела. Можем мы теперь пойти покататься на шаре?

Лорен встала из-за стола и подошла к Рейчел.

— Дай тете Рейчел поесть, дорогая, — сказала Бекки.

— Тетя Рейчел…

— Мы пойдем, милая, обещаю. Но я умираю от голода, и, если не поем, меня может ветром сдуть.

— Да нет же, не сдует!

— Лорен, пойди поиграй. — В, голосе Бекки появились стальные нотки.

— Пирожное!

— Кейти, дорогая, ну съешь эту чудную ветчину за бабушку! Или, может, ты хочешь макароны с сыром? — Элизабет уже протягивала внучке через стол свою вилку с нанизанными макаронами.

— Пирожное! — Кейти грозно уставилась на бабушку.

— Кейти, успокойся и поешь! — прикрикнула Бекки на младшую дочь.

— Пирожное! Пирожное, пирожное, пирожное! — уже визжала Кейти.

Сидевшие за соседними столиками гости начали оборачиваться.

— Мам, ну сделай же что-нибудь! — прошептала Лиза. Лорен молча наблюдала за происходящим.

— Кейти Линн Хеннесси, довольно! Маленькие леди так себя не ведут. — Элизабет попыталась воздействовать строгостью.

— Пожалуйста, мама! Сделай что-нибудь, пока дело не дошло до истерики, — настойчиво просила Лиза.

— Что я, по-твоему, должна сделать? — сквозь зубы процедила Бекки. И вдруг вскрикнула: — Рейчел, смотри!

Но ее предупреждение запоздало. Кейти, истошно вопившая: «Пирожное, пирожное, пирожное», — перевернула свою тарелку, и ее содержимое мигом оказалось на колене Роба.

— О, только не это! — У Рейчел перехватило дыхание.

— Боже! — застонала Элизабет.

— Кейти Хеннеси! — прошипела Бекки.

— Проклятие! — взорвался Роб.

Все эти возгласы прозвучали практически одновременно. Роб вскочил как ужаленный и принялся отряхивать свои безупречно отглаженные брюки цвета хаки. Рейчел схватила разбушевавшуюся Кейти в охапку и с ужасом взглянула на безнадежно испорченные брюки Роба. Ветчина, картофельное пюре, подливка, макароны с сыром, вишневое желе, фруктовый салат — все это ассорти было представлено на дорогой материи брюк.

— Как тебе не стыдно! — обрушилась Бекки на младшую дочь.

Мгновение Роб с нескрываемой злобой смотрел на Кейти.

Увидев выражение его лица, Рейчел опешила. В конце концов, Кейти была слишком мала, чтобы отвечать за свою провинность. К тому же в ее действиях не было злого умысла. И это мужчина, который, по ее понятиям, должен был стать хорошим отцом?

— Я так виновата, — извинялась Бекки перед Робом, одновременно пытаясь утихомирить дочку, которая уже вошла в раж.

Элизабет, кинувшаяся на подмогу, шептала: «Безобразница!» — и грозила Кейти пальцем. Старшие девочки, очевидно, устыдившись выходки сестренки, скрылись из виду.

— Не беспокойтесь. Вы ни в чем не виноваты. — Роб вновь вспомнил о своих хороших манерах.

Рейчел, намочив салфетку, нагнулась, чтобы помочь ему привести брюки в более или менее приличный вид.

Рев двигателя заставил ее насторожиться. Этот звук не смогли заглушить ни вопли Кейти, ни гром оркестра, ни шипение воздушного шара, ни шум за столиками. Вероятно, всем своим существом она была настроена на волну этого звука…

…Звука, издаваемого мотоциклом Джонни. Разумеется, это был он. Джонни развернулся на площади и рванул в обратную сторону по пустынной улице. За его спиной сидела женщина. Шлем закрывал ее лицо, но Рейчел достаточно было увидеть ее спину и развевающиеся светлые кудри, чтобы узнать в спутнице мотоциклиста Гленду Уоткинс.

При мысли о том, что на месте Гленды могла быть она, у Рейчел защемило сердце.

27

— У тебя есть пиво? — Джонни, растянувшийся на обшарпанном диване в гостиной домика Гленды, чувствовал себя не в своей тарелке.

Работал телевизор, на экране мелькали экзотические ядовитые бабочки, обитавшие где-то в бассейне реки Амазонки. На полу, прямо перед телевизором, устроился Джереми. Четырехлетний Джейк примостился у Джонни на коленях и тоже таращил глазенки в телевизор, хотя Джонни и не сомневался в том, что малыш даже не улавливает смысла происходящего на экране.

— В холодильнике, — крикнула Гленда из ванной, где она купала двух дочек.

Хохот и плеск были отчетливо слышны в гостиной — настолько мал был домик Гленды. У Джонни в голове не укладывалось, как она с четырьмя детьми живет в такой конуре — с двумя крохотными комнатушками, гостиной, где умещались лишь диван, складной стул и телевизор. Микроскопической кухонькой и такой же ванной. И при этом не сходит с ума.

— Джереми, будь другом, принеси мне пива.

Его просьба была встречена гробовым молчанием. Джереми был слишком увлечен телепередачей и скорее всего ничего не слышал. Джонни хотел было попросить погромче, но передумал. Пусть ребенок спокойно смотрит телевизор.

— А ну-ка, старина, слезай, — сказал он Джейку, который послушно слез с колена и переместился на краешек дивана. Джонни встал, потянулся и в одних носках отправился на кухню за пивом. Его кроссовки затерялись где-то под диваном, после того как с ними поиграл Джейк.

Открыв дверцу холодильника, Джонни удивился, обнаружив лишь одну упаковку с шестью банками пива. Он готов был поклясться, что еще недавно их было две. Неужели он столько выпил?

Впрочем, какое это имело значение? Джонни вытащил банку и, рванув кольцо, открыл ее.

— Эй, Джонни, кинь мне кока-колу! — крикнул Джереми.

— Никакой кока-колы! — отозвалась из ванной Гленда.

Джереми пожал плечами. Джонни налил мальчику стакан молока и отнес в гостиную. Его трогала материнская забота Гленды о своих детях. Она заставляла их пить молоко вместо газировки, каждый вечер купала их в ванне. Читала малышам книги, хотя, насколько мог судить Джонни, сама не прочла ничего более сложного, чем кулинарное пособие. Гленда строго следила за тем, чтобы Джереми и Эшли делали уроки. Ее так не воспитывали. Джонни знал, что детство Гленды мало чем отличалось от его собственного, и ему было понятно стремление женщины дать своим детям как можно больше.

С тех пор как они стали встречаться, Джонни следил за тем, чтобы в холодильнике у Гленды всегда было что поесть. Сам он порядком наголодался в жизни, и одна лишь мысль о голодных детях была невыносима.

— Угу, — буркнул Джереми, не отрываясь от экрана, когда Джонни поставил на пол стакан с молоком.

— На здоровье, — сухо ответил Джонни и вновь устроился на диване с банкой пива в руке.

Джейк тут же снова взгромоздился к нему на колени, склонив белокурую головку на грудь. Бедный малыш, ему явно не хватало отца.

— Расскажи нам сказку, расскажи! — Из ванной выскочила Эшли с сестричкой, и обе девочки тут же устремились к Джонни. Чистенькие, с зачесанными наверх светлыми волосенками, в милых ночных рубашках, они были так прелестны, что Джонни даже простил их за пролившееся из банки пиво.

— Только не страшную, — попросила трехлетняя Линдси, оккупировавшая колено, не занятое Джейком. Брат, заревновав, отпихнул ее. Линдси не осталась в долгу.

— Расскажи про чудовище, — шепнула Эшли, прижимаясь к Джонни.

— Не надо страшную! — закричала Линдси, толкнув сестру.

— Эй, вы можете заткнуться? — перекричал всех Джереми.

— Так, пора спать! — хлопнув в ладоши, возвестила вошедшая в комнату Гленда. Ее майка спереди насквозь промокла, так же как и джинсы. Она была без лифчика.

Джонни как-то безучастно отметил про себя этот факт, хотя Гленда была аппетитной женщиной. Да что это с ним творится, в самом деле? Впрочем, ответ он знал, хота это не радовало: Гленда не была той женщиной, которую он хотел.

А та, желанная, находилась на этом чертовом пикнике, где одно лишь его появление могло обернуться скандалом, и к тому же с другим мужчиной. Респектабельный, солидный тип. Ничтожество.

Джонни сделал еще глоток пива.

— Ну, мама! — хором заныли дети в четыре голоса.

— Всем в постель! Считаю до трех. Кто не успеет, завтра в церкви будет сидеть на самой задней скамье.

Ее угроза возымела действие. Троица, облюбовавшая себе диван, немедленно вскочила, и даже Джереми поднялся с пола и выключил телевизор.

— Ты всегда ложишься последним, — упрекнула его Гленда, ласково потрепав по волосам.

Из коридора донесся жалобный крик Джейка:

— Мамочка, мне так страшно!

— Иди к нему, Джереми.

— А почему именно я?

— Иди!

Джереми чертыхнулся. К счастью, мать не расслышала.

Джонни допил пиво и открыл следующую банку. Из спальни девочек доносился голос Гленды, которая читала дочкам вечернюю сказку. Джереми в это время читал Джейку в соседней комнате. Так уж было заведено в этой семье.

Наконец Гленда вышла из спальни, прикрыла дверь и улыбнулась Джонни, приложив палец к губам. Потом прошла в спальню к мальчикам пожелать им спокойной ночи.

Джонни осушил очередную банку с пивом и пошел на кухню за заменой. Он обратил внимание, что с каждым разом все труднее становилось извлекать банку из пластиковой упаковки. Вот и сейчас от его неловкого движения оставшиеся три банки упали прямо ему на ногу.

— Уф! Черт побери. — Джонни запрыгал на одной ноге, морщась от боли, и в это время на кухне появилась Гленда.

— Тише ты!

— Я ушиб палец!

— Шшш!

Джонни поднял с пола полупустую упаковку.

— Хочешь посмотреть видео? — Гленда, явно равнодушная к его несчастью, уже стояла перед телевизором с кассетой в руках.

Джонни буркнул что-то нечленораздельное, швырнул пиво на полку и отыскал упавшую на пол банку, которая, оказывается, закатилась под шкаф. Захлопнув дверцу холодильника, он рухнул на диван и начал массировать ушибленный палец. Гленда тем временем вставила кассету и устроилась рядом с Джонни.

Как выяснилось, Джонни уже видел этот фильм, и Гленда, пробежав пальцами по его бедру, явно настраивалась на то, к чему у Джонни совершенно не лежала душа. Одной ногой он пошарил под диваном в поисках кроссовок. Слава Богу, на месте!

— Мне нужно идти, детка, — сказал он и, нагнувшись, начал обуваться. Он завязал шнурки, потом сделал последний глоток пива и поставил пустую банку на пол.

— Уже? — Гленда нахмурилась.

— Волк один дома. Если я не выведу его, он уделает всю квартиру.

— Тебе нужно дрессировать его.

Джонни ухмыльнулся и встал с дивана. К его удивлению, он немного захмелел и чуть покачнулся, оказавшись на ногах.

— Сколько пива ты выпил? — Гленда поддержала его, взяв под локоть.

Джонни пожал плечами и, отстранившись, полез в карман за ключами.

Гленда заглянула в холодильник, потом повернулась к Джонни и покачала головой.

— Нет, дружок, никуда ты не пойдешь, — сказала она, ловко выхватив у него из рук ключи, которые он только что достал из кармана.

— Отдай ключи!

— Не отдам! — возразила Гленда, пряча ключи за спину. — Ты слишком много выпил.

— Не важно. Дай ключи. — Джонни подошел к ней и, стиснув ее в железных объятиях, попытался снять с пальцев ключи.

— Тебя арестуют за езду в пьяном виде и отправят обратно в тюрьму.

Это заставило его задуматься, но ненадолго.

— Я не пьян.

— Пьян.

Он отпустил ее и вновь плюхнулся на диван.

— Тогда мне придется остаться у тебя ночевать, — сказал он, зная, какая последует реакция.

— Но это невозможно! Том может узнать об этом и использовать против меня при разводе.

— Тогда отдавай ключи.

Гленда какое-то время колебалась. Она стояла, покусывая ногти, кольцо с ключами болталось на пальце другой руки. Джонни мог спокойно дотянуться и выхватить связку, но ему было лень приподниматься, к тому же не хотелось обижать Гленду.

— Я вызову тебе такси, — решила она через минуту.

Джонни нашел ее предложение на редкость разумным. Такси сейчас было бы весьма кстати. Он действительно перестарался с выпивкой.

Гленда исчезла в спальне, где стоял телефон.

Джонни откинулся на подушки. У дивана была сломана ножка, и вместо нее подложены словарь и еще какая-то книга. Накинутое сверху зеленое покрывало удачно маскировало этот изъян. Диван был на редкость удобным, и, если бы Джонни утратил бдительность, вполне мог бы заснуть.

— Смотри не засни, — предупредила Гленда, усаживаясь рядом с ним и вновь устремляя взгляд на телеэкран. — Иначе мне придется бульдозером тебя сдвигать.

— Не засну.

Какое-то время оба молчали. Гленда смотрела телевизор, а Джонни в пустоту. Вскоре Гленда нарушила молчание и, покосившись на него, спросила:

— Что это вдруг на тебя нашло, что ты не хочешь этого?

— Чего этого?

— Сам знаешь.

Джонни действительно знал. Но вместо ответа лишь пожал плечами и обнял женщину.

— Почему ты думаешь, что я этого не хочу?

— Я чувствую. — Рука ее скользнула вниз, но не призывным, а скорее констатирующим жестом.

Джонни перехватил руку Гленды и вернул к ней на колени, а свою руку убрал с ее плеч.

— Может, я слишком много выпил, ты права.

— Раньше тебя это не останавливало.

— Гленда, я был на одиннадцать лет моложе. Тогда меня ничто не останавливало.

Они опять замолчали. Джонни подумал, что она увлеклась фильмом, и даже надеялся, что удастся избежать продолжения разговора.

— Джонни?

— Что?

— Можно задать тебе вопрос?

— Я чувствую, мне придется заткнуть тебе рот подушкой. — Ответ прозвучал грубовато, поскольку Джонни догадывался, что Гленда опять начнет выяснять причины его сегодняшней пассивности, в то время как он был совсем не расположен рассуждать на эту тему. Да и хвастаться тут было нечем. Еще на прошлой неделе, до того как он связался с мисс Ее Величеством Школьным Учителем, у него не возникало проблем с Глендой как партнершей по сексу. Возбуждался он быстро и естественно.

— У тебя что-то с мисс Грант?

— Что? — Он чуть не взвизгнул от неожиданности и ошарашенно уставился на нее. Одиннадцать лет назад Гленда не умела читать его мысли.

— Ты слышал.

Джонни не сразу удалось взять себя в руки.

— Что тебя навело на эту мысль?

— Кое-что в ее голосе.

— В ее голосе? — «Должно быть, я слишком много выпил, — подумал Джонни. — Поскольку совершенно не понимаю, о чем идет речь».

— Да. Мне показалось, ей было неприятно, что ты со мной. У нее был такой голос… Обычно она очень дружелюбна.

— И когда это у нее был такой голос?

— Когда я с ней разговаривала.

Джонни стиснул зубы. Смутное подозрение шевельнулось в нем — настолько смутное, что он даже не решался озвучить его.

— Когда ты с ней разговаривала?

— Совсем недавно. Когда просила приехать за тобой.

— Проклятие! — Джонни вскочил с дивана и свирепо уставился на Гленду. Пол под ним опять покачнулся, но он сумел удержаться на ногах. — Какого черта ты ей звонила? Я думал, ты вызываешь такси!

— В Тейлорвилле только двое таксистов, и оба сейчас на пикнике. Ты же знаешь.

Джонни совершенно забыл об этом.

— Проклятие! — с горечью произнес он. Развернувшись, он подошел к телевизору, схватил ключи, оставленные Глендой на крышке, и устремился к двери.

— Джонни, постой! Ты не можешь вот так просто уйти!

— Еще как могу!

Гленда выбежала за ним на улицу. Она была сильно расстроена.

— Но она уже выехала! Будет здесь через минуту! Что она подумает, если ты уедешь? И ты все еще пьян. Не можешь же ты в таком состоянии сесть за руль.

— Мне плевать, что она подумает. К тому же я не пьян. — Он подошел к мотоциклу и с трудом взгромоздился на него.

— Нет, пьян. Отдай мне ключи! — Она побежала за ним по гравиевой дорожке, ведущей к шоссе.

При свете одинокого фонаря Джонни разглядел, что Гленда и в самом деле не на шутку встревожена.

Он наклонился и обнял ее за плечи.

— Эй, все будет в порядке, — нежно, произнес Джонни.

Гленда с минуту молча смотрела на него. В полумраке, скрывавшем изъяны ее лица, она выглядела такой же молоденькой, как и много лет назад, когда они с Джонни были скорее друзьями, нежели любовниками. Пожалуй, и об их теперешних отношениях можно было сказать то же самое, подумал Джонни и ощутил прилив нежности к Гленде.

— Тебе она действительно нравится? Мисс Грант.

Джонни хотел было солгать, но был слишком взвинчен и пьян, к тому же порядком устал от этой глупой игры.

— Да, мне она действительно нравится.

— В ней, конечно, есть класс, я понимаю. Но разве она… ну, не старовата?

Джонни пожал плечами:

— Мы ведь тоже не дети.

— Ты спишь с ней?

Джонни убрал руки с плеч Гленды и отвернулся.

— Не думаешь же ты в самом деле, что я стану отвечать на такие вопросы? — И, схватившись за руль мотоцикла, снял тормозные колодки и приготовился ехать.

— Джонни, подожди! — Гленда прижалась к нему, обвив его шею руками.

Он посмотрел на нее сверху вниз с нескрываемым раздражением.

— Пусти меня, Гленда.

— Тебе же будет хуже, если свяжешься с ней. Она не для тебя. Эта женщина не такая, как мы.

— Это мои проблемы, поняла? Ты отпустишь меня наконец?

— Но… — Гленда на мгновение уставилась в темноту, и, когда снова взглянула на Джонни, в ее взгляде было смирение. — Да, я понимаю, что это твои проблемы. Но все-таки будь осторожен, хорошо? Мне бы не хотелось завтра утром узнать о том, что ты арестован или — того хуже — попал в аварию.

— Я буду осторожен. — Удивленный ее скорой капитуляцией, Джонни чмокнул женщину в щеку и вставил ключ в зажигание.

Может, он и был пьян, вернее, он действительно был пьян, но ехать на своем любимце мог с закрытыми глазами. Так что домой должен был добраться целым и невредимым.

Помахав Гленде рукой, Джонни разогнался по шуршащему гравию и с ревом умчался в ночь.

28

Гленда с грустью смотрела ему вслед. Джонни не заметил того, что увидела она, — голубой автомобиль спускался по шоссе, двигаясь к поселку. Это была Рейчел Грант. Такой машины в Тейлорвилле больше никто не имел, поэтому ее нельзя было не узнать.

Гленда вспомнила, в какую ярость пришел Джонни, когда она сообщила ему о своем звонке мисс Грант. Но кому еще она могла позвонить? Вряд ли кто-то другой согласился бы довезти Джонни на автомобиле. Ведь большинство горожан упорно считали убийцей девушки именно его. Гленда была исключением. Она знала Джонни с детства и никогда не видела, чтобы тот поднял руку на женщину, пусть даже в ярости. По ее глубокому убеждению, мужчина, не способный ударить женщину, убить ее тем более не может. Гленда еще допускала, что Джонни мог прибить в пьяной драке мужчину, но чтобы женщину, да еще таким садистским способом… нет, здесь был замешан какой-то злодей или даже психопат.

«Джонни наверняка придет в бешенство, когда обнаружит, что ему так и не удалось разминуться с мисс Грант», — подумала Гленда. Аллея, ведущая к поселку, была достаточно узкая, и разъехаться на ней довольно сложно. Гленда не видела, как учительница вежливо притормозила, чтобы не столкнуться с мотоциклом Джонни. По телефону она сказала Рейчел, что он пьян в стельку и неминуемо разобьется, не проехав и мили.

Джонни и мисс Грант… Сейчас уже Гленде казалось странным, как это она сразу не заподозрила неладное. Джонни всегда был неравнодушен к учительнице. Читал книги, пытался писать стихи, чтобы произвести на нее впечатление, в ее присутствии был на удивление вежлив. И после его возвращения из тюрьмы они так много времени проводили вместе. Еще бы, ведь она устроила его на работу в отцовский магазин.

Конечно, мисс Грант была мила, но какая-то чересчур прилизанная, что ли. Ее наряды казались Гленде старомодными, да и грудь у нее была плоской. Правда, для женщины ее возраста она обладала безупречным цветом лица. Да и вообще в ней чувствовалась порода, что для мужчины такого низкого происхождения, как Джонни, могло быть притягательным. Ну скажем, для самолюбия и прочей ерунды.

И все-таки Гленда тешила себя надеждой, что ей удастся завлечь Джонни. Не то чтобы она была без ума от него, но он хорошо относился к ее детям.

— Гленда! — Тихий шепот прервал ее мечты. Встрепенувшись, она обернулась и широко раскрытыми глазами уставилась в темноту.

— Кто там? — Ей вдруг стало страшно. Глупо, конечно. В Тейлорвилле нечего было бояться. Преступность здесь нулевая, разве что какой-нибудь глупый подросток разобьет фонарь или влезет в почтовый ящик. За одиннадцать лет в городе не было отмечено ни одного преступления или даже злостного хулиганства.

— Можешь мне помочь?

«Наверное, это мистер Януски», — решила Гленда. Мистер Януски, восьмидесятилетний старец, живший по соседству, был болен гриппом, возможно, поэтому его голос звучал несколько странно. Но с чего это вдруг старикан выполз на улицу в столь поздний час? Время близилось к полуночи, а он обычно в девять уже ложился спать.

— Это вы, мистер Януски?

— Да. Скорее, Гленда.

Голос доносился откуда-то слева, где как раз стояли мусорные контейнеры. Может, старик вышел выбросить мусор, и ему тяжело поднять крышку бака?

— Где вы? — Отбросив страх, Гленда пошла на голос.

— Здесь.

Гленда сделала несколько шагов в кромешную тьму и оцепенела. Страшное предчувствие сковало ее ледяным панцирем. Но прежде чем она смогла сообразить, что делать, прежде чем сумела крикнуть или броситься бежать, что-то тяжелое обрушилось ей на голову, и жгучая боль, разлившаяся по телу, повергла ее наземь.

Когда Гленда очнулась, в ней жили лишь боль и страх. С жалобным воем она приподняла руку, тщетно пытаясь отпихнуть насильника. И в момент краткой агонии поверила в невозможное — ее убивают.

И в это самое мгновение остатки сознания сконцентрировались в исступленной молитве, обращенной к Господу:

— О Боже, пожалуйста, я не хочу оставлять своих детей! О нет! Прошу тебя! Пожалуйста!

Темнота обрушилась, как тяжелый бархатный занавес.

29

Легче. Ему стало легче. Он словно очистился теперь, когда правосудие свершилось. Кровь была повсюду, и он с наслаждением слизывал ее с ладоней, впитывая и смакуя теплые ароматы жизни. Как и та женщина из далекого прошлого, эта тоже заслуживала смерти. Он злорадно смотрел на жертву, распластанную у его ног. Она больше не шевелилась. Ее растерзанная плоть истекала кровью, крики и попытки сопротивления остались в прошлом. Он не испытывал к ней жалости.

Медленно наклонившись, поднял темно-красные розы, которые должны были стать его последней данью покинувшей этот мир душе. Его обагренные кровью руки начали быстрыми движениями осыпать еще теплое тело пурпурными лепестками.

Белые цветки он выбрал для своей первой жертвы — юной, хотя и нельзя сказать, чтобы невинной. Розы предназначались этой, более зрелой женщине.

«Как удачно», — подумал он и, завершив зловещий ритуал, растворился в ночи.

30

Рейчел нажала на тормоза — и как раз вовремя. Лучи фар «максимы» выхватили из темноты несущийся навстречу на бешеной скорости мотоцикл Джонни. Должно быть, он заметил ее сразу же, поскольку, описав зигзаг, резко рванул влево и вылетел за обочину.

Когда Рейчел вышла из машины, мотоцикл валялся на боку, все еще вращая колесами. Джонни сидел рядом на траве и отчаянно чертыхался.

— Боже, с тобой все в порядке? — Рейчел кинулась к нему и, нагнувшись, заглянула ему в лицо, скрытое под серебристым шлемом.

— Нет, спасибо, — буркнул он и с трудом поднялся с земли. Раскачиваясь, нетвердыми пальцами пытался нащупать под ухом застежку шлема. Наконец она щелкнула, и Джонни снял шлем.

— Ты действительно пьян, — сказала Рейчел и машинально отступила на шаг, поскольку в нос ей ударили пивные пары. — Когда мне позвонила твоя подруга, я не могла даже подумать, что ты отважишься на такую глупость, как езда на мотоцикле после девяти банок пива. Но, очевидно, ты глупее, чем я ожидала.

— Я не мог выпить больше шести… или семи, — мрачно произнес Джонни. — И я не пьян. Так, чуть-чуть под хмельком.

— Неужели? — возмутилась Рейчел. — Тогда как же вышло, что ты чуть не разбился?

— Да потому что ты прижала меня к обочине!

— Я ехала с включенными фарами и на дозволенной скорости! И если ты увидел меня слишком поздно, так только потому, что сильно пьян.

— Нет, я не пьян!

— Еще как пьян!

Какое-то мгновение они стояли, в упор уставившись друг на друга. Рейчел, вздернув подбородок, сверлила его свирепым взглядом. Ответный взгляд Джонни был не более дружелюбным. Наконец он отвел глаза и посмотрел на свой покалеченный мотоцикл.

— Посмотри, что ты сделала, — проговорил он почти жалобно, склоняясь над машиной.

— Это ты сделал, а не я! Радуйся, что хоть жив остался.

— А мог бы и на том свете оказаться, если бы не дал влево. Видишь вот тот огромный дуб? Я мчался прямо на него.

Рейчел посмотрела на дуб и содрогнулась. Джонни поднял мотоцикл, потом принюхался и насторожился. Вонь от газа перебивала пивные ароматы.

— Насос полетел, — проворчал он.

— Плохо дело.

Джонни поколебался, потом без особой любезности произнес:

— Тебе придется отвезти меня домой.

— Я для этого и приехала.

— За мотоциклом я вернусь завтра.

— Отлично.

Рейчел уже направлялась к своей машине, которая стояла посреди дороги с включенными фарами и работающим двигателем. Она даже не оглянулась, чтобы убедиться, следует ли за ней Джонни.

Через несколько секунд после того как она села за руль, он плюхнулся на сиденье справа, предварительно швырнув на заднее сиденье шлем и запасную шину.

Рейчел развернулась и молча погнала автомобиль в сторону города. Сознание того, что Джонни еще не остыл от горячих объятий Гленды Уоткинс, угнетало ее. Ревность… Да, именно ревностью называлось испытываемое ею чувство. Но собственно, чего еще она ожидала от Джонни Харриса, этого ловеласа до мозга костей?

Рейчел мысленно одернула себя. Похоже, она начинала опускаться до уровня городских сплетниц. А ведь все обстояло иначе: она сама толкнула его в объятия Гленды. И сознавать это было вдвойне мучительно.

Джонни потянулся к ручке радио и включил его. «Роллинг Стоунз» протяжно выли о том, что никак не получат удовлетворения. Джонни нахмурился и покрутил ручку настройки, пока не поймал местную радиостанцию.

— Хорошо повеселились на пикнике? — Его небрежно прозвучавший вопрос был встречен недружелюбным косым взглядом.

— Да.

Молчание.

— Прошу прощения, если я испортил вам вечер.

— Хорошо хоть извинился.

— Надеюсь, ваш кавалер не очень переживал из-за этого.

— Нет.

— Ты все еще спишь с ним?

Рейчел метнула в него свирепый взгляд.

— На этот вопрос я тебе не отвечу никогда. И знаешь почему? Потому что это не твое дело.

— Так уж и не мое?

— Да.

Молчание.

— Получила разнос в школе за то, что я приходил?

— Тебя это волнует?

— Да.

Рейчел удивленно посмотрела на него. Она ожидала услышать какую-нибудь язвительную реплику вместо этого тихого и проникновенного «да».

— Было немного.

— Извини.

Она несколько поостыла.

— Ты ни в чем не виноват.

Они уже въехали в город, и Рейчел свернула направо, на Мейн-стрит. До магазина было рукой подать.

— У тебя есть ключи? — спросила она, заехав на автостоянку.

— Да. — Джонни демонстративно покрутил на пальце кольцо с ключами.

— Тогда спокойной ночи.

Он смотрел на нее, но в темноте она не могла увидеть выражения его лица.

— Рейчел, — тихо сказал он, — пойдем ко мне?

— Нет.

— Нужно время подумать?

Рейчел плотно сжала губы, взгляд ее зажегся гневом, и, обернувшись к Джонни, она произнесла:

— Да, нужно. И любой здравомыслящей женщине понадобилось бы. Посмотри на себя! Ты пьян, и это уже не в первый раз! Гоняешь на этом мотоцикле, как перезрелый подросток! Шляешься с кем попало, неопрятный, манеры жуткие, держишься вызывающе, словно норовишь ввязаться в драку! Ты сказал, что получил диплом колледжа. Как ты используешь его? Никак! Какие у тебя планы на будущее? Никаких, насколько я могу судить. Ты просто проводишь время со своей подружкой, которая, слава Богу, заботится хотя бы о том, чтобы ты не садился пьяным за руль. И после этого у тебя хватает наглости приглашать меня к себе? Что же ты намерен мне предложить?

Последовала долгая, мучительная пауза. Рейчел явственно ощутила, как напрягся Джонни.

— Наверное, классный секс? — медленно, чуть ли не нараспев, произнес он.

Вопрос повис в воздухе. Рейчел почувствовала, как, в ней закипает злость, перерастая в ярость, которой она еще никогда не испытывала.

— Пошел вон! — тихо промолвила она дрожавшим от гнева голосом. И по мере того как ярость приближалась к точке кипения, голос звучал все громче и пронзительнее: — Вон! Вон из моей машины! Вон из моей жизни! Убирайся, убирайся, убирайся!

Она вдруг обрушилась на него с кулаками, пытаясь вытолкнуть из машины. И пришла в такой раж, что уже не отвечала за свои поступки. В этот момент Рейчел была очень похожа на малышку Кейти во время недавней истерики. Трудно сказать, что бы она еще сделала, если бы в этот момент Джонни не открыл дверцу и не вылез из машины.

— Как скажешь, детка, — проговорил Джонни, нахально усмехнувшись. И, хлопнув дверцей, зашагал прочь. Он поднимался по боковой лестнице, когда Рейчел, с трудом превозмогая нервную дрожь, включила передачу и вырулила с автостоянки.

31

Семейство Грантов собиралось в церковь, когда в доме зазвонил телефон. Рейчел, уже почти одетая, вплетала голубую ленту в косу Лорен, в то время как Бекки пыталась обуть Кейти. Лиза оккупировала ванную наверху. Элизабет была в спальне Стена, помогая Джей-Ди одеть его. Джей-Ди вместе с Тильдой пришли присмотреть за больным, пока семья будет в церкви на воскресной службе.

— Телефон, Рейчел, — крикнула снизу Тильда.

— Роб? — взметнула брови Бекки. Рейчел пожала плечами и спустилась вниз по лестнице к телефону. Когда она положила трубку, вид у нее был хмурый.

— Кто это был, дорогая? — спросила Тильда, возившаяся на кухне с посудой,

— Меня вызывают в полицию.

— Что? — Бекки, спускавшаяся по лестнице с Кейти на руках, случайно услышала разговор.

— Меня просят срочно приехать. Зачем — не говорят.

Но Рейчел знала наверняка, что все это так или иначе связано с Джонни. Она плотно сжала губы. Должно быть, Джонни попал в беду. Неужели он еще раз выходил из дома прошлой ночью?

— В воскресенье утром? — удивилась Бекки. — А как же церковь?

— Я постараюсь успеть. — Рейчел взглянула на часы. До начала службы оставалось больше часа.

— В крайнем случае ты можешь сходить. Со мной и Джей-Ди на вечернюю службу, — предложила Тильда, заливая пенный раствор в посудомоечную машину и захлопывая дверцу. Тильда ходила в другую церковь, но раньше случалось, что Рейчел и Бекки составляли ей компанию. Хотя паства там была темнокожая, белых встречали радушно, тем более что все знали о чуть ли не родственных отношениях между Тильдой и Грантами. — Моя Таня теперь солирует в хоре. — Таня была младшей дочерью Тильды.

— Неужели? С удовольствием послушала бы ее. Но я все-таки надеюсь успеть к началу утренней службы.

— Ты думаешь, это как-то связано с магазином… или с этим Харрисом? — Опустив Кейти на пол, Бекки с тревогой смотрела на сестру.

Рейчел вздохнула.

— Мама тебе рассказала?

— Конечно.

— Ну естественно. — Следовало ожидать, что Элизабет доложит обо всем Бекки. — Думаю, что-то с магазином. Может, витрину разбили или еще что…

— Может быть.

Тон у Бекки был явно скептическим. Что наговорила ей Элизабет, оставалось лишь гадать.

— Пожалуй, я поеду и узнаю все на месте.

Бекки и Тильда обменялись многозначительными взглядами, когда Рейчел вылетела из кухни.

Через несколько минут, уже одетая, с ключами от машины в руках, Рейчел заглянула на кухню. Элизабет еще не спускалась — хоть это было отрадно. Бекки и Тильда, о чем-то шептавшиеся возле посудомоечной машины, разом умолкли, завидев Рейчел.

— Бек, скажи маме, куда я уехала, хорошо? Передай, что я постараюсь успеть в церковь, но если мне это не удастся, приеду домой, как только освобожусь. И пожалуйста, сделай так, чтобы она не появлялась в полиции, договорились?

— Постараюсь. — Бекки сочувственно покачала головой. — Хотя ты ведь знаешь маму.

— Знаю. — Сестры обменялись печальными улыбками, и Рейчел ушла.

Полицейский участок располагался в маленьком кирпичном здании на Мэдисон-стрит, в полумиле к югу от магазина Гранта, почти на самой окраине города. Рейчел не раз бывала здесь по делам школы. Автостоянка оказалась забитой, что для воскресного дня было весьма нетипично, и в самом помещении, как отметила Рейчел, шагая по унылому коридору, было необычайно много дежурных полицейских. Она не стала заострять внимание на таких деталях, лишь мысленно зафиксировала их.

— Здравствуйте, вы хотели меня видеть? — обратилась она к молодому офицеру, сидевшему в приемной. Его лицо было ей незнакомо, и Рейчел предположила, что он новенький и не местный.

— Мисс Грант?

— Да.

— Минутку. — Он поднял трубку телефона, нажал на кнопку и произнес: — Здесь мисс Грант.

— Могу я узнать, в чем дело? — поинтересовалась она у офицера, когда тот положил трубку. Он покачал головой:

— Вам придется узнать от шефа.

Удивленная, Рейчел уже хотела было спросить, с чего это вдруг Уитли вышел на работу в воскресенье (он был примерным прихожанином и не пропустил еще ни одной воскресной службы), когда сам шеф полиции вышел из двери, ведущей в служебные помещения и следственный изолятор.

— Рейчел, — с улыбкой приветствовал он ее, но Рейчел, уже ощущая растущую тревогу, отметила, что вид у него усталый и довольно мрачный. Под глазами набрякли мешки, а цвет лица — обычно здоровый — приобрел сероватый оттенок.

— Что случилось? — резко спросила она.

— Пройдемте ко мне, Рейчел. Там мы сможем поговорить.

Он открыл перед ней дверь, пропуская вперед. Рейчел, уже заметно нервничая от всевозможных догадок, прошла по коридору и, зайдя в кабинет шефа полиции, села на предложенный стул.

Сержант Уитли закрыл дверь и уселся за свой стол. Единственное крохотное окошко почти не пропускало солнца. Яркий свет, бивший из люминесцентной лампы, не щадил ни обшарпанный пол, ни потемневший металлический стол, ни усталого, измученного сержанта. О том, как она выглядела сама в таком мерзком сиянии, Рейчел могла лишь догадываться.

— Что случилось? — вновь спросила она и сложила руки на коленях.

— Сначала я должен задать вам несколько вопросов, — сказал он. — Не возражаете, если я буду записывать наш разговор на пленку?

— Нет, конечно.

— Благодарю вас за понимание. Знаете, запись помогает избежать в дальнейшем недоразумений. — Открыв верхний левый ящик стола, сержант Уитли достал портативный магнитофон и щелкнул кнопкой. Потом откинулся на спинку кресла и устремил на Рейчел тяжелый взгляд из-под полуопущенных век. Руки он сложил на животе.

Рейчел мысленно отметила, что у сержанта намечается брюшко. Что ж, в его возрасте — судя по всему, Уитли было около шестидесяти — этого редко кому удавалось избежать.

— Вчера вы были на пикнике, верно? — спросил он. Рейчел кивнула. Потом, вспомнив о магнитофоне, сказала:

— Да.

— А потом?

— Я поехала домой. Но в чем дело?

— Это все?

— Нет. Позже я выходила из дома. Чтобы заехать… за приятелем, который слишком много выпил и сам не мог сесть за руль.

— Кто этот приятель?

Рейчел не могла избежать того, чтобы не назвать имени Джонни.

— Джонни Харрис.

— Вы поехали за Джонни Харрисом, потому что он слишком много выпил и не мог сесть за руль. Это верно?

— Да, так я и сказала.

— Где вы должны были с ним встретиться?

— На подъезде к поселку… я забыла, как он называется. Ну, возле реки.

— Эплбай-Эстейтс?

Рейчел кивнула, потом, опять вспомнив о том, что идет запись, добавила:

— Да.

— Харрис вам позвонил и попросил забрать его?

— Нет. Звонила Гленда Уоткинс.

— Ага. — Пальцы, лежавшие на животе, зашевелились. — В котором часу это было?

— Кажется, около одиннадцати. Может, чуть позже. Но почему вы об этом спрашиваете?

— Я вам объясню немного погодя. Сначала мне нужно уточнить еще кое-какие детали. Вам не показалось, что, она была расстроена… или, скажем, взволнована чем-то, когда звонила?

— Нет.

— Вы в самом деле забрали Харриса?

— Да.

— И во сколько это было, не припомните?

Рейчел задумалась.

— Мне понадобилось полчаса, чтобы добраться туда. Пока оделась… Думаю, я была там около половины двенадцатого.

— Расскажите мне подробно, как все было, Рейчел. Это очень важно, поэтому постарайтесь быть предельно точны. Начните с того момента, как вам позвонила миссис Уоткинс. Что именно она говорила?

Рейчел рассказала о звонке Гленды, потом начала описывать, как одевалась, как ехала к поселку, и наконец, хотя и неохотно, поведала о своей встрече с Джонни. Подозревая, что весь сыр-бор разгорелся в связи с его аварией на мотоцикле, она не хотела усугублять и без того неприятную ситуацию.

— Итак, у него была авария.

— Да.

— Он был пьян?

Рейчел поджала губы.

— Да, он выпил.

— Но был ли он сильно пьян? Он сознавал, что делает? Он был… вменяем? Как вам показалось?

Рейчел удивленно подняла брови.

— Да, совершенно вменяем. Просто под хмельком.

— Во что он был одет?

Всем своим видом Рейчел выражала недоумение.

— Голубые джинсы, майка, кроссовки.

— Были ли на нем… вы не заметили каких-нибудь пятен на его одежде или чего-то еще?

— Нет. На джинсах вполне могли быть масляные пятна после аварии, но я их не заметила.

— Значит, вы не заметили ничего необычного ни в его поведении, ни в одежде?

— Совершенно верно.

— Хорошо. И что было потом, после того как вы с ним встретились?

— Как что? Я отвезла его к нему на квартиру.

— В котором часу вы привезли его?

— Около полуночи, я думаю.

— И что потом?

— Он пошел к себе. А я поехала домой.

— Он вошел в свою квартиру около полуночи? Вы видели, как он вошел?

— Я видела, как он поднимался по лестнице.

— Хорошо. Позвольте, я повторю, а вы проверите, все ли я правильно понял. Если я буду неточен, поправьте меня. Миссис Уоткинс позвонила вам в одиннадцать и попросила забрать Харриса, поскольку считала его слишком пьяным, чтобы вести мотоцикл. Вы выехали к ней, около половины двенадцатого добрались до поселка и на въезде чуть не столкнулись с Харрисом. Он оставил мотоцикл у обочины, сел к вам в машину, и вы довезли его до дома. Ближе к полуночи. Я точно излагаю?

— Да.

— Тогда у меня возникает еще один вопрос к вам. Когда вы забирали Харриса, видели вы Гленду Уоткинс?

— Да, а как же. Видела. Правда, я с ней не разговаривала, но видела ее издалека. Она стояла у дороги, перед своим домиком, как я поняла. Я как раз сворачивала на Менслик-роуд.

— Вы видели ее? Вы уверены? — Он вдруг выпрямился в кресле и впился в нее взглядом, опершись ладонями на крышку стола.

— Да, конечно.

— Вы уверены в том, что это была она?

Рейчел кивнула, удивленная резкой переменой в его поведении:

— Да, я уверена.

— Что она делала? Была ли она… как вам показалось… с ней было все в порядке?

— Насколько я могла судить, да. Она стояла возле дома, устремив взгляд на дорогу, как раз в том направлении, откуда я должна была появиться.

— И как скоро после этого вы чуть не врезались в мотоцикл Харриса?

— Да почти сразу же. Не прошло и минуты.

— Рейчел, подумайте хорошенько. Это важно. Был ли такой момент, когда после аварии Харрис выпадал из поля вашего зрения?

Рейчел подумала, потом покачала головой:

— Нет. А почему вы спрашиваете? Что случилось? Что-нибудь с Джонни? — Ей уже было совершенно ясно, что поводом для столь скрупулезного разбирательства стала отнюдь не авария, совершенная Джонни в пьяном виде. И она опасалась, что дело гораздо серьезнее. Вероятно, произошло нечто из ряда вон выходящее.

Сержант Уитли вздохнул и даже как будто обмяк. Потянувшись к магнитофону, он остановил запись.

— Вчера ночью миссис Уоткинс была убита.

У Рейчел перехватило дыхание.

— Что?

Сержант мрачно кивнул.

— И это еще не самое худшее. Картина преступления в точности совпадает с убийством Эдвардс — вплоть до цветков, рассыпанных по телу. Разве что на этот раз были розы, сорванные в соседнем саду.

— Гленда Уоткинс убита? — От ужаса голос у нее дрогнул.

— Тринадцать ран. Смерть наступила между одиннадцатью сорока пятью и десятью минутами первого, когда ее сын вышел на улицу поискать мать. Он сказал, что видел промелькнувшую в темноте тень, но испугался и бросился обратно в дом, запер дверь и позвонил соседу. Сосед вышел проверить, в чем дело, и наткнулся на труп.

— О Боже! — Рейчел стало не по себе.

— История повторяется. Джонни Харрис встречался с обеими женщинами, и он же был последним, кто видел их живыми.

Рейчел, еще не оправившаяся от шока, все-таки осмыслила эту информацию и сказала:

— Нет, это не так. Я была последней, кто видел Гленду живой. Она стояла у дороги, а он в это время уже ехал на мотоцикле. Я видела ее после того, как Джонни уехал, вы понимаете? Он не мог ее убить.

Сержант Уитли медленно покачал головой:

— Да. Если только вы абсолютно уверены в том, что видели именно Гленду Уоткинс.

— Я уверена.

— Уверены настолько, что сможете подтвердить это под присягой в суде?

— Да. Я абсолютно уверена. Она стояла как раз под фонарем, так что я отчетливо видела ее.

Сержант Уитли плотнее сжал губы, сцепил пальцы рук и уставился на них, потом вновь устремил на Рейчел пронизывающий взгляд.

— Рейчел… Харрис не пытался как-то воздействовать на вас? Ну скажем, не просил вас выступить в его защиту? Если это так, скажите мне сейчас, и это останется между нами.

Рейчел уставилась на него широко раскрытыми глазами.

— Нет! — гневно выкрикнула она. — Нет!

— Если мои слова показались вам оскорбительными, я готов принести извинения, — скрепя сердце произнес он. — Но история в самом деле прескверная. Преступление идентично делу одиннадцатилетней давности, по которому был осужден Харрис. Только на этот раз у него железное алиби: вы. Ну и что это нам дает?

— Джонни не убивал Мэрибет Эдвардс! Я это знала! Я никогда в этом не сомневалась. — Рейчел не на шутку распалилась.

Сержант поднял руку, останавливая ее.

— Что же, в таком случае нам придется обдумать еще одну версию. Она заключается в том, что это может быть скопированным убийством. И тут возможны три варианта подоплеки убийства. Например, кто-то — ну, скажем, ее муж, очень хотел избавиться от миссис Уоткинс и, учитывая тот факт, что Харрис на свободе, предпочел убить ее так, чтобы обвинение пало именно на Харриса. Далее, предположим, некто настолько ненавидит Харриса, что сознательно убивает женщин, с которыми тот встречается, с целью упрятать его за решетку или того хуже. И тут круг подозреваемых можно сузить до членов семьи Мэрибет Эдвардс или ее друзей. Третий же вариант… пожалуй, он самый сложный.

— Ив чем он заключается?

— Возможно, орудует какой-то психопат. Или хладнокровный убийца, но мотивы его действий нам пока не ясны. Но мы это выясним. Обязательно выясним. — В голосе сержанта звучала твердая решимость. Он поднялся, посмотрел на Рейчел, потом, поколебавшись, продолжил в доверительном тоне: — Рейчел, я ни в коем случае не обвиняю тебя в обмане. Я знаю тебя с самого твоего рождения и на сто процентов уверен в твоей честности и порядочности. Но у меня у самого две дочери. И я видел, что бывает с молодыми женщинами, когда они подпадают под слишком сильное обаяние мужчины.

Рейчел, угадавшая, куда он клонит, уже открыла было рот, чтобы с негодованием опровергнуть его слова. Но сержант жестом остановил ее.

— Я бы никогда не посмел заикнуться об этом. Но в порядке предупреждения считаю нужным высказать свое мнение. Надеюсь, тебе предельно ясно, что если… не дай Бог… ты лжешь, то тем самым подвергаешь себя серьезной опасности. Ты сейчас единственная преграда на пути Харриса к пожизненному заключению, а может, и к электрическому стулу. Я бы не хотел оказаться на твоем месте. Тем более рисковать из-за человека, который способен на такие злодеяния.

— Я не лгу, сержант, — твердо проговорила Рейчел. Сержант выпрямился.

— Хорошо. Я, разумеется, верю, твоему слову, и мы приступаем к разработке других версий. В первую очередь проведем экспертизу и сравним ее результаты с полученными в ходе расследования убийства Мэрибет Эдвардс. Данные уже отправлены в лабораторию, и в течение недели или максимум десяти дней будем знать, имеем ли мы дело с тем же убийцей или же замешан кто-то другой. Я буду держать тебя в курсе.

— Спасибо.

Уитли вышел из-за стола и направился к двери. Рейчел тоже встала, догадавшись, что беседа окончена.

— А где дети? Дети Гленды Уоткинс? — спросила она. Ком подступил к горлу, стоило ей подумать о четырех маленьких сиротах. Джереми с матерью были так близки.

— Мы в первую очередь сообщили их отцу. Он сразу приехал за ними. Старший мальчик был потрясен случившимся. Все твердил, что видел кого-то в ночи. Но не мог точно сказать, кто это был. Да, дело дрянь. Но мы обязательно отыщем негодяя. Я дал слово мальчишке и тебе даю. — И он распахнул перед Рейчел дверь. — Заберешь Харриса, раз уж ты здесь, или мне сказать ему, чтобы шел домой?

Рейчел ушам своим не поверила. Она обернулась, изумленно уставившись на Уитли:

— Вы хотите сказать, что Джонни арестован?

Шеф полиции кивнул и снова перешел на вы:

— Да, мэм. Мы арестовали его в два часа ночи. Он рассказал то же самое, что и вы. Но я не мог его отпустить, не выслушав ваших показаний.

— Сейчас же отпустите его! Он не убивал Гленду Уоткинс!

— Похоже, — удрученно произнес сержант. — Подождите на выходе, Рейчел. Я распоряжусь, чтобы его выпустили.

32

Джонни появился минут через пятнадцать. Рейчел, коротавшая время в комнате ожидания за старым номером журнала «Филд энд стрим», тут же вскочила со стула. Вид у Джонни был взъерошенный — небритый, волосы спутаны, помятое лицо. По его резким движениям и опасному блеску в глазах нетрудно было догадаться, что он взбешен. На левой скуле проступал синяк, в уголке рта запеклась кровь.

— Его били? — опешив, обратилась она к Керри Эйтсу, сопровождавшему Джонни.

— Да, он оказал сопротивление при задержании. Пусть радуется, что ему не предъявляли обвинения за это. Он здорово врезал Скагзу.

— Пошли, Рейчел, — сказал Джонни, смерив Керри Эйтса убийственным взглядом…

— Но они же тебя били! Ты должен подать жалобу, — с негодованием произнесла она, когда Джонни попытался увлечь ее к выходу.

Тот лишь фыркнул.

— Да, верно. Продолжайте жить в стране грез, учитель. А реальность такова, что мне впору радоваться, что они меня не пристрелили.

Он распахнул перед Рейчел дверь, в нетерпении ожидая, пока она выйдет; потом проследовал за ней на улицу.

— Но ты же ни в чем не виноват! И теперь они это знают! Пусть извинятся перед тобой!

Джонни остановился и посмотрел на женщину. Лицо ее полыхало от гнева, вызванного несправедливостью и хамством.

— Иногда ты бываешь так наивна, что просто поражаешь меня, — произнес он и, отпустив ее руку, прошел вперед.

На мгновение Рейчел показалось, что Джонни намеревается идти домой пешком. Но он остановился возле ее машины и, открыв дверцу, устроился на пассажирском сиденье.

Когда она тоже забралась в машину, Джонни сидел, откинувшись на спинку и закрыв глаза.

— Они сказали тебе про Гленду? — спросил он, когда Рейчел включила зажигание.

— Да, это ужасно. Бедная женщина. И бедные дети.

— Да. — Джонни замолчал. Он казался предельно измотанным.

Рейчел, вырулив на улицу, покосилась на него, но не сказала ни слова.

— Она была славной девушкой, — промолвил Джонни. — Хорошим другом. Как подумаю, что она умерла такой смертью…

— Мне так жаль.

— Мне тоже. Чертовски жаль. Но Гленде от этого не легче. — Он сжал кулаки и вдруг резко выпрямился, глаза его зажглись болью и злобой. — Черт, это, видимо, произошло сразу после того, как я уехал! Если бы я вернулся, вместо того чтобы ехать с тобой, то мог бы предотвратить это! По крайней мере успел бы схватить этого ублюдка на месте преступления!

— А мог бы и сам погибнуть, — тихо произнесла Рейчел.

Он покачал головой:

— Не знаю, кто этот негодяй, но его явно хватает только на женщин. Я сомневаюсь, что он смог бы сразиться с достаточно крупным мужиком, который дал бы ему отпор.

— Так ты считаешь, что это тот же человек, который убил Мэрибет?

— Да. Я не очень-то верю в то, что это скопированное убийство. В городке такого масштаба, как Тейлорвилл, это практически невозможно.

— Пожалуй, ты прав.

Они подъехали к магазину Гранта, и Рейчел запарковала автомобиль на стоянке.

Джонни потянулся к ручке дверцы, потом посмотрел на Рейчел, помялся. Когда он заговорил, в голосе его звучала нежность, которой раньше не было.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь. Идешь в церковь?

— Собиралась.

— Еще успеешь. Если поторопишься. Рейчел заглянула в дымчато-голубые глаза, увидела в них одиночество, боль и тоску и деликатно пожала плечами:

— За десять лет я не пропустила ни одной воскресной службы. Думаю, Бог мне простит, если сегодня я нарушу традицию.

— Проведешь этот день со мной?

— С удовольствием.

Джонни улыбнулся. Сладкая улыбка пронзила ее сердце. В этот момент Рейчел вдруг открылось нечто очень важное, что долгое время зрело в подсознании, а сейчас приобрело конкретные очертания. Хотя она с самого начала горячо защищала Джонни, искренне верила в то, что он не убивал Мэрибет Эдвардс, тем не менее ей все время приходилось сражаться с эпизодическими всплесками сомнения. Теперь с этим было покончено. Джонни был невиновен — невиновен так же, как и она.

У Рейчел разом отлегло от сердца, она испытала невероятное чувство свободы.

Они провели весь день вместе, по молчаливому взаимному согласию избегая говорить и даже думать о страшном событии, происшедшем прошлой ночью. Рейчел поднялась в квартиру к Джонни и хоть и неохотно, но все-таки разрешила представить себя Волку, который, впрочем, выказал расположения не больше чем при первой встрече. Под суровым и недоброжелательным взглядом собаки Рейчел терпеливо ждала, пока Джонни примет душ. Когда он вышел из ванной, обмотанный полотенцем, она кинулась в его объятия. Впервые они занимались любовью в постели и оба обнаженные.

— Я скучал по тебе, — признался он уже потом, когда после бурных ласк она лежала, положив голову ему на грудь, перебирая пальцами жесткие крутые завитки.

— Я тоже скучала. — Рейчел приподняла голову и улыбнулась ему. Их позы были ленивыми и раскрепощенными — ее нога лежала поверх его ног, а он обнимал ее за плечи, нежно поглаживая мягкую кожу. Одеяло затерялось где-то в углу кровати.

— Я много думал о том, что ты мне наговорила в ту ночь. Ну, что я вдрызг пьян и куртка у меня рваная…

— Я психовала.

— Я знаю, — Джонни едва заметно улыбнулся. — Ты прелесть, когда психуешь.

Рейчел туго намотала на палец завиток волос, так что Джонни вскрикнул. Убрав ее пальцы, он растер грудь и укоризненно посмотрел на нее.

— Больно же.

— Я и хотела, чтобы было больно. Ненавижу, когда меня называют прелестью.

— Но так оно и есть. Ты самое прелестное создание из всех, кого я встречал в своей жизни. Особенно прелестна твоя за…

Он уже готов был произнести слово «задница», но Рейчел мгновенно прикрыла ему рот ладонью.

— Не выражайся, — сказала она. Он повел бровью и убрал ее руку, положив обратно на грудь.

— Пытаешься перевоспитать меня?

— Да.

— Хорошо. Может, мне это и пойдет на пользу. И опять-таки я возвращаюсь к тому, что хотел сказать.

— Что именно?

— Ты была права. Прошлой ночью я был пьян. Но больше это не повторится.

— Ты это серьезно? — Рейчел не верила своим ушам. Джонни кивнул:

— Даю слово. Перед тобой новоиспеченный абсолютный трезвенник. — И, бросив взгляд на Волка, который из коридора ревниво наблюдал за хозяином, вновь посмотрел на Рейчел. — А то я уже сам себе стал напоминать моего старикана. Сколько я его помню, он пил с утра до вечера. Мне вовсе не улыбается перспектива загнуться так же, как и он.

— Рада это слышать.

— Жизнь слишком коротка.

— Да.

Оба, не сговариваясь, вдруг замолчали, вспомнив Гленду. Через некоторое время Джонни посмотрел на Рейчел.

— Ты действительно хочешь, чтобы я подстригся?

Она рассмеялась, обрадовавшись тому, что растаяли сгустившиеся было тучи мрачного настроения.

— Если только ты сам не против. У тебя красивые волосы.

— Что ж, спасибо, мэм. — Он поколебался, и лукавая улыбка тронула его губы. — Я специально отпустил волосы, чтобы еще больше шокировать публику.

— Я знаю.

— Так я их подстригу, если хочешь.

— Спасибо. Но я не вправе требовать от тебя столько жертв.

— Так, значит, ты не станешь настаивать, чтобы я отказался от мотоцикла?

Рейчел вдруг оживилась:

— А ты бы отказался, если бы я попросила?

Он взял ее руку и поднес к губам.

— Я готов выполнить почти все твои просьбы, Рейчел.

Зазвонил телефон, стоявший рядом, на тумбочке. Его пронзительный звонок был столь неожиданным, что Рейчел вздрогнула.

Джонни протянул руку и поднес к уху телефонную трубку.

— Алло?

По лицу его пробежала тень, и он перевел взгляд на Рейчел.

— Да, мэм, она здесь.

Рейчел, изумленно округлив глаза, послушно взяла протянутую ей трубку.

— Твоя мать, — одними губами вымолвил он. Рейчел поморщилась.

— Здравствуй, мама, — раздраженно произнесла она.

— Рейчел Элизабет Грант, что ты делаешь в квартире этого Харриса? — Рейчел уже хотела было сказать правду, но Элизабет опередила ее и настойчивым шепотом — видимо, опасаясь, что их разговор услышит Джонни, — продолжила: — Ты слышала об этой Уоткинс?

— Да.

— Знаешь, что ее убили? Так же, как Мэрибет Эдвардс? Прошлой ночью?

— Да, мама. Это действительно ужасная трагедия.

— И ты торчишь у него? — Судя по голосу, Элизабет никак не могла поверить в то, что ее дочь настолько глупа!

— Джонни не убивал ее, мама.

— Ради всего святого, Рейчел, он тебя слышит?

— Да, конечно.

— О Боже! Он держит тебя в заложницах? Мне позвонить в полицию?

— Нет, в заложницах он меня не держит. И в полицию звонить ни к чему. — Рейчел уже закипала от ярости, в то время как лицо Джонни расплывалось в широкой улыбке. — Он не убивал Гленду Уоткинс, мама. Я это точно знаю, поскольку прошлой ночью, в то время, когда произошло убийство, он был со мной.

— С тобой! Но ты была дома, в постели.

— Нет, дома меня не было. — Рейчел вздохнула. — Послушай, я все тебе объясню, когда вернусь, договорились? И пожалуйста, не беспокойся. Со мной все в порядке. Дома я буду скорее всего вечером. Сейчас мы собираемся пойти куда-нибудь пообедать. Или, может… — Она вопросительно посмотрела на Джонни и зажала трубку рукой так, чтобы мать ее не слышала. — Хочешь поехать ко мне на воскресный обед? Моя мама — бесподобный кулинар.

Джонни отчаянно замотал головой. Рейчел не сдержала улыбки.

— Мы пойдем пообедаем где-нибудь, — повторила она уже в трубку. И вдруг, бросив лукавый взгляд на Джонни, добавила: — Отгадай, кто приглашен к нам на обед в следующее воскресенье?

— Рейчел, ты не допустишь этого! — в ужасе воскликнула Элизабет.

— Да, мама, в следующее воскресенье. И не волнуйся, он настроен не менее агрессивно, чем ты. Но я хочу, чтобы вы все-таки познакомились поближе.

— О, Рейчел, но почему? — застонала Элизабет.

— Потому что я безумно люблю его, мама, — промолвила Рейчел, глядя Джонни в глаза. На другом конце провода раздался сдавленный крик Элизабет.

К удивлению Рейчел, Джонни потянулся к ней и взял у нее из рук телефонную трубку.

— Рейчел перезвонит вам, миссис Грант, — сказал он и аккуратно положил трубку на рычаг.

Рейчел лежала не двигаясь, ожидая его реакции.

Нахмурившись, закинув руки за голову, Джонни устроился на подушке, приподнявшись чуть повыше, чтобы видеть ее лицо.

— Ты это серьезно или просто хотела разозлить ее?

Рейчел твердо выдержала его взгляд.

— Серьезно.

— Да? — Легкая улыбка тронула его губы.

— Да.

— Да?

— Да.

Улыбка становилась все шире и уже откровенно выражала его полный восторг. Джонни притянул Рейчел к себе и прижал к груди, потом опять уложил на спину. Склонившись над ней, он произнес:

— Можешь повторить? На этот раз для меня.

Рейчел окинула взглядом прекрасное лицо Джонни, дымчато-голубые глаза, длинный чувственный рот с легким изгибом губ и, подняв руку, нежно очертила пальцем синяк на его скуле.

— Я люблю тебя, — тихо произнесла она.

— Ты забыла сказать «безумно», — возразил он. — Я хочу услышать всю фразу целиком.

— Я безумно люблю тебя. — Ее губы изогнулись в нежной улыбке, пронизанной счастьем, которое переполняло ее сейчас. Ну вот, она и сказала это. Ее тайна перестала быть тайной. Она открыла ему свою душу и была бесконечно этому рада.

— Рейчел. — В его взгляде сквозили удивление и страсть, когда он взял в свои руки ее лицо и наклонился, чтобы отыскать губы Рейчел. Его поцелуй был утонченно-нежным, изысканно-интимным и красноречивее любых слов.

Рейчел, восхищенная лаской, обвила его шею руками и отдалась во власть страсти.

33

Позже, когда она, нежась в блаженной дреме, лежала в его объятиях, уловила неясный звук. И, нахмурившись, воскликнула:

— Да у тебя в животе урчит! — Широко раскрыв глаза, Рейчел уставилась на Джонни. Тот скорчил гримасу.

— Я умираю от голода, — признался он. — В последний раз я ел вчера в шесть вечера.

— Что же ты молчал?

— Мне предстояло выбирать между пищей насущной и духовной. Душа победила.

Обаятельная усмешка, промелькнувшая на его лице, тронула Рейчел. Она потянулась к нему и прильнула к его губам долгим чувственным поцелуем.

— Боже. — Джонни заключил ее в объятия, перевернулся вместе с ней, так что она оказалась прижатой к матрацу. Намерения его были очевидны.

— Нет, только не сейчас, — сказала она, шутливо толкнув его в бок. — Прежде нам нужно поесть. Нельзя же весь день проваляться в постели.

— Почему? Я с удовольствием. — Но в животе его опять заурчало, и Джонни неохотно отпустил ее и поднялся.

Какое-то мгновение, пока он, обнаженный, стоял возле кровати, Рейчел с наслаждением любовалась им. Да, он определенно был самым красивым мужчиной в ее жизни. Высокий и худощавый, с тугими мускулами, плоским животом, он вполне годился на обложку «Плейбоя», которым они с Бекки еще подростками засматривались тайком от родителей. Густые черные завитки покрывали его торс, образуя треугольник, который сужался на уровне живота и вновь расширялся на подступах к гениталиям. Джонни внимательно посмотрел на нее. Рейчел, перехватив его взгляд, вдруг осознала, что лежит совершенно голая, и потянулась, медленно и лениво, как кошка. Глаза его, впившись в ее соблазнительно выгнувшееся тело, зажглись страстью, и она испытала восхитительное чувство откровенного бесстыдства. И почувствовала себя желанной. Такой желанной.

У него вновь заурчало в животе.

— Хорошо. Я согласен. Идем в душ, пока я не упал в голодный обморок.

Джонни наклонился, подхватил ее на руки и, перешагнув через Волка, который явно не одобрил столь неуважительного жеста, пронес Рейчел в ванную. Он включил оба крана, проверил температуру воды и ступил в душевую кабинку.

Ей было тридцать четыре, и еще ни разу в жизни она не была с мужчиной в душе. Когда Джонни намыливал ей спину, чувственными движениями касался ее рук и грудей, Рейчел думала о том, как много она потеряла. Ей вдруг открылся новый мир — мир чувств мужчины и женщины, о существовании которого она даже не подозревала. Непродолжительные романы прошлого не шли ни в какое сравнение. И она понимала почему. Теперь именно любовь определяла ее отношения с мужчиной. Любовь сильная, настоящая, источник ее полного восторга.

Она, Рейчел Грант, любила Джонни Харриса. Это было так восхитительно и непривычно, что она невольно хихикнула.

— Что тебя так рассмешило? — недовольно буркнул он, ожидая совсем иной реакции на свои ласки. И, развернув к себе лицом, серьезно посмотрел ей в глаза:

— Ты. Я. Мы вместе. Кто бы мог подумать?

Он пробежал пальцами по ее мокрым волосам, разделяя их на пряди, чтобы вода смыла остатки шампуня. Потом его руки сомкнулись на ее тонкой талии.

— Я думал об этом долгие годы. Почти полжизни.

Рейчел подняла на него теперь уже серьезный взгляд. С мокрыми прилизанными волосами он был совсем не похож на того Джонни, к которому она привыкла. Такой же красивый, такой же сексуальный, но более мужественный и зрелый. Сейчас в нем уже не было и намека на того подростка из давнего прошлого. Он был взрослым — таким же, как и она. И разница в годах казалась уже не большей преградой, чем разница в цвете их волос.

— Теперь, когда ты получил от меня то, что хотел, как долго продлится медовый месяц? — спросила Рейчел шутливо. Ей не хотелось, чтобы он заподозрил, насколько серьезен был ее вопрос. Джонни ведь еще ничего не сказал о любви, он все больше говорил о сексуальном желании. Если он хотел лишь воплощения своих подростковых фантазий, то весьма преуспел в этом. Она осторожно коснулась пальцами его груди, вычерчивая на ней мыльные круги.

— Учитель, я еще не получил от вас и малой доли того, что хотел. — Он улыбался, но в его глазах Рейчел прочла нечто, заставившее ее сердце учащенно забиться. — Чтобы получить все, понадобятся годы. Может, вся моя жизнь уйдет на это. Может, и больше.

— Да? — Она загадочно улыбнулась сквозь плотную завесу воды.

— Да.

Джонни наклонился поцеловать ее. Они стояли в душе, пока желудок Джонни не напомнил о себе урчанием.

— Как ты смотришь на то, что я сам приготовлю поесть? — спросил Джонни, когда они вышли из душа и начали вытираться, дрожа на холодном кафельном полу.

— Ты? — Рейчел, замотанная полотенцем, замерла с расческой в руке, удивленно посмотрев на него в зеркало.

— Да, я. Почему нет? Я умею готовить. — Он закончил вытирать волосы и обмотал полотенце вокруг бедер.

— Ты умеешь готовить? — В ее голосе звучало такое недоверие, что он невольно усмехнулся.

— Рейчел, дорогая моя, мне очень неприятно говорить об этом, но твое стереотипное мышление меня поражает. Господи, что же во мне есть такого, из-за чего люди считают меня чудовищем? Конечно, я умею готовить. В такой семье, как моя, нельзя было не уметь готовить, иначе мы бы умерли с голоду.

— Ты умеешь готовить, — повторила она все еще с оттенком недоверия и оценивающим взглядом окинула его мускулистое тело.

В ее семье готовила мать, дочери переняли эти навыки от Элизабет. Стен же за всю жизнь и тарелки супа не разогрел. Впрочем, Джонни вполне мог оказаться хорошим кулинаром. Хотя бы в силу того, что был мужчиной до мозга костей.

— Ну как? — В зеркале она встретила его взгляд.

— Конечно, готовь. С удовольствием отведаю твоего угощения.

Джонни ухмыльнулся и вышел из ванной. Рейчел расслышала шорох, донесшийся из спальни, и предположила, что он одевается. Она прошла в гостиную за своей сумочкой, осторожно перешагнула через Волка, который все еще лежал в коридоре и с рабской преданностью наблюдал за хозяином.

Наложив легкий макияж (только губная помада и пудра) и протерев лосьоном руки, она пробежала расческой по уже почти сухим волосам и направилась в спальню одеваться. На кухне Джонни гремел кастрюлями и сковородками. То, что он готовит еду для нее, показалось Рейчел настолько забавным, что она не смогла удержаться от улыбки.

Вскоре, уже в короткой розовой юбке от костюма, белой шелковой блузке, бежевых туфельках и с жемчужной ниткой на шее, она решила вновь заглянуть на кухню, чтобы узнать, не нужна ли шеф-повару помощь. Волк проводил ее недружелюбным взглядом, повергшим Рейчел в нервный трепет. Покосившись на собаку, она вошла в кухню.

Там никого не было. На плите булькали кастрюли, из духовки вырывались вкуснейшие чесночные ароматы, но Джонни и след простыл.

— Джонни? — позвала Рейчел и отправилась на поиски. Должно быть, он проскочил в ванную, а она не заметила, решила Рейчел. Больше, пожалуй, и скрыться-то негде в такой маленькой квартирке.

Пес вскочил с пола и уставился на нее.

Рейчел застыла, не зная, что делать дальше. Волк заслонял собой единственный выход из квартиры.

— Джонни! — В голосе ее зазвучали панические нотки. Животное было слишком огромным и выдержать схватку с ним вряд ли было кому-нибудь под силу. К тому же Рейчел почти не общалась с собаками. Когда-то у ее тети Лорен жил карликовый пудель, этим опыт Рейчел ограничивался. Ее мать ни за что бы не потерпела присутствия животных в своем стерильном доме.

Джонни между тем не отзывался. Волк зловеще сузил глаза и уже присматривался к Рейчел как к возможной добыче. Боже, неужели зверь задумал съесть ее? Неужели он сейчас бросится?

Рейчел отступила на шаг назад. Волк — о ужас! — сделал шаг вперед.

— Джонни! — что есть мочи заорала она.

Волк навострил уши и сделал еще один шаг вперед.

Рейчел, продолжая осторожно пятиться, вскоре уперлась спиной в кухонную стойку. Стараясь не спровоцировать атаки, она подтянулась на руках и села на стойку. Волк опять двинулся ей навстречу. Он уже был на кухне, всего в полуметре от ее ног.

— Джонни! — Теперь это уже был вопль отчаяния.

Волк задрал морду, глаза его зажглись злобным огнем, и Рейчел инстинктивно поджала ноги и вспрыгнула на стойку. Стоя на четвереньках, она подтянулась к раковине и выудила оттуда деревянную ложку на длинной ручке, которую рассчитывала использовать в качестве оружия.

— Какого чер…

Заслышав раздавшийся в дверях голос Джонни, Рейчел издала шумный вздох облегчения. Как она обрадовалась его появлению!

— Помоги, — слабым голосом произнесла она. Джонни ухмыльнулся.

— Где ты был?

Все с той же нахальной ухмылкой на лице он прошел на кухню, по пути пнув Волка, который тотчас опустил уши и поджал хвост, и открыл дверцу холодильника.

— Внизу, в магазине. Мне нужна была соль для соуса к спагетти, и я вспомнил, что у Зайглера в столе всегда припрятаны пакетики из «Макдоналдса».

Выудив что-то из холодильника, он кинул кусок Волку, который охотно заглотнул его и еще сильнее поджал хвост.

— Иди, место, — сказал Джонни, махнув собаке. К великому облегчению Рейчел, пес послушно развернулся и покинул кухню.

— Ему хотелось хот-дога. — Джонни подошел и снял ее со стойки. Затем забрал у нее из рук ложку.

— Хот-дога? Ты уверен? — Все еще дрожа от ужаса пережитого, Рейчел уткнулась лицом в грудь Джонни.

— Уверен? А ты думала, чего он хочет?

— Съесть меня, — с убежденностью в голосе произнесла Рейчел.

Джонни разразился хохотом. Он смеялся до тех пор, пока Рейчел не отстранилась от него и направилась в гневе в спальню.

Увидев разлегшегося у порога кухни Волка, она остановилась как вкопанная и недружелюбно посмотрела на него. Пес ответил ей взаимностью.

— Дай ему кусок.

Джонни, подошедший сзади, попытался всунуть ей в руку хот-дог.

— Нет! Я скорее накормлю барракуду! — Рейчел прижала руки к груди, словно пресекая все дальнейшие попытки воздействовать на нее уговорами.

— Я хочу, чтобы вы подружились. Давай же. Пожалуйста.

Джонни, конечно, был способен на многое, но развеять сейчас ее страх даже он не мог. Рейчел решительно покачала головой.

Он вздохнул.

— Давай заключим с тобой сделку. Ты попытаешься подружиться с Волком, а я — с твоей матерью. Рейчел изумленно посмотрела на него:

— Ты всерьез сравниваешь мою мать с этим диким чудовищем?

Джонни пожал плечами:

— Но я ее боюсь не меньше, чем ты Волка.

Рейчел задумалась.

— Хорошо, — проворчала она и протянула руку за хот-догом.

К тому времени как Джонни закончил приготовление обеда, у Рейчел было ощущение, что они с Волком не то чтобы подружились, но по крайней мере заключили перемирие. Ценой его стали полтора пакета хот-догов.

Остаток дня влюбленные провели в праздном безделье. Пообедали, вывели Волка на прогулку, покатались на машине, потом вернулись к Джонни и просто валялись на диване — смотрели телевизор, болтали ни о чем. И старательно избегали говорить о Гленде. К счастью, обретенная любовь явилась хорошей анестезией.

В шесть часов Рейчел нехотя подумала о том, что пора собираться домой. Когда после легкого ужина — наспех приготовленной яичницы с беконом — она сообщила об этом Джонни, взгляд его потух, но он не стал возражать.

— Да, уже поздно.

— Хочешь, я останусь, если тебе тяжело быть одному?

Они были на кухне, выгружали из мойки посуду. Рейчел поразило, с какой легкостью и быстротой они вдвоем справлялись с домашними делами. У нее вдруг возникло ощущение, будто она знает Джонни всю свою жизнь, которой, впрочем, без него словно и не было. Это открытие вызвало у нее улыбку.

— Ты не обязана это делать.

Рейчел убрала в шкаф посуду и обернулась. Он наблюдал за ней, опершись на стойку. Лицо его было безучастным, но она чувствовала — просто чувствовала и все, — как ненавистна ему мысль о ее уходе.

— Я знаю. Но вопрос в другом: хочешь ли ты, чтобы я осталась? — Рейчел будто чеканила слова, пробиваясь сквозь толщу его мужского самолюбия. Она ждала ответа. Понимая, что после стольких лет одиночества ему нелегко признаться, как ему нужен сейчас родной человек.

Джонни скорчил гримасу.

— Если ты останешься, твоя мать начнет охотиться за мной с ружьем. А если еще кому-то станет известно, тебя заклеймят позором. Педсовет осудит Рейчел Грант за — как это там называется? — аморальное поведение и уволит. Неужели я позволю подвергнуть тебя такому испытанию? Нет, конечно.

— Все это не имеет значения, если я нужна тебе.

— Я хочу, чтобы ты осталась, но у меня нет желания загонять тебя в угол. Возвращайся сегодня домой, спи в своей постели, а завтра вечером приходи ко мне.

— Ты приготовишь ужин? — с улыбкой спросила Рейчел.

— Похоже, я тебя уже избаловал? — Он ухмыльнулся и распахнул объятия.

Рейчел прильнула к его груди, и он обнял ее так крепко, что она поняла, насколько не совпадали эти правильные речи с его желанием.

Когда она покинула его квартиру, было уже около восьми. Джонни проводил ее до машины и долго смотрел ей вслед.

Оставляя его наедине с призраками прошлого, Рейчел подвергала себя самому тяжкому в своей жизни испытанию.

34

Следующие несколько дней были самыми счастливыми и в то же время самыми тяжелыми в жизни Рейчел. Счастье приносили вечера с Джонни. После закрытия магазина она незаметно проскальзывала в его квартиру, и они были вместе до одиннадцати — половины двенадцатого. Выгуливали собаку, танцевали в гостиной под старые пластинки, которые Джонни собирал еще подростком и недавно вывез из отцовского дома, убирали квартиру, готовили, занимались любовью. И все время говорили. Обо всем на свете. Рейчел вновь открыла для себя тонкий, чувствительный, пытливый ум, привлекший ее в Джонни, когда тот был еще мальчиком. Теперь это мужчина, которого она к тому же глубоко и страстно любила, расценивая это чувство как дар Божий. Иметь возможность одинаково живо обсуждать такие несопоставимые сюжеты, как жизнь после смерти и секреты приготовления соуса для спагетти, с мужчиной, который цитировал наизусть Генри Лонгфелло и в то же время сводил ее с ума в постели, — разве могла она ждать от жизни большего?

Но радость омрачало убийство Гленды Уоткинс, взбудоражившее весь Тейлорвилл. Самым ужасным было то, что большинство горожан твердо верили в виновность Джонни Харриса. Всеобщая страсть к слухам и сплетням приобрела уродливые очертания. По городу ходили небылицы о существовании секты сатанистов (разумеется, Джонни был назван ее предводителем), наряду с этим Харриса изображали и как маньяка-убийцу. Самые нелепые выдумки были, конечно, достойны осмеяния, если бы только они не касались человека, которого Рейчел любила.

Даже ее собственная мать, несмотря на страстные заверения Рейчел в невиновности Джонни, открыто называла его психопатом.

Лишь Бекки выказывала хотя бы малейшую симпатию к влюбленной сестре и то потому, что сама пребывала в растрепанных чувствах. Майкл уехал обратно в Луисвилл, так и не получив подписи Бекки на бумагах, которые позволили бы ему продать дом, но грозил вернуться на будущей неделе. Удрученная, Бекки на время забыла свою печаль и углубилась в проблемы сестры. Рейчел, в свою очередь, внимательно выслушивала откровения Бекки, когда той необходимо было излить душу. Преданные друг другу в детстве, но потом слегка отдалившиеся в силу жизненных обстоятельств, они вновь обрели утраченную близость. Рейчел прониклась сознанием того, как хорошо иметь в сестре подругу и союзницу, да И Бекки, казалось, испытывала те же чувства.

Похороны Гленды были назначены на утро субботы. Ровно неделя прошла после ее смерти.

Потребовалось время для проведения дополнительной экспертизы. В четверг из криминальной лаборатории штата поступило окончательное подтверждение того, что убийцей Гленды и Мэрибет Эдвардс был один и тот же человек. В глазах закона Джонни, похоже, представал невиновным. Но людская молва упорно приписывала ему славу убийцы, и город гудел, протестуя против того, что преступник разгуливает на свободе.

Сержант Уитли не рекомендовал Джонни появляться на похоронах, и сам Джонни обещал Рейчел последовать совету полицейского, но все-таки явился на панихиду. Рейчел чуть не упала со стула, увидев его в дверях ритуального зала, того самого, где отпевали Вилли Харриса. На похороны Гленды пришло много народу, хотя в большинстве своем это были любопытствующие зеваки, для которых смерть женщины стала поводом для новых сплетен и интриг. Присутствовали даже репортер и фотокорреспондент из «Тейлорвилл таймс». Однако когда фотограф начал щелкать аппаратом, к нему подскочил Сэм Мансон и попросил прекратить съемку. Последовало долгое препирательство, итогом которого стало выдворение журналистов из зала.

Все сразу поутихли. Внесли свежие цветы. Из динамиков полилась траурная музыка. Взоры присутствовавших устремились к закрытому гробу, кто-то вдруг громко поинтересовался, насколько обезображен труп. Атмосфера в зале, казалось, была пропитана нездоровым интересом к подробностям убийства. Собравшиеся на похороны были едины в выборе подозреваемого. Имя Джонни Харриса носилось в воздухе, хотя произносить его решались лишь шепотом.

Гроб окружали корзины с хризантемами, лилиями, гвоздиками. Роз не было. Если их и прислали, предусмотрительный Сэм Мансон наверняка распорядился припрятать их.

К тому времени как появился священник, обстановка в зале более соответствовала зловещему цирковому представлению, нежели религиозному ритуалу.

Сидевшая между Кей Нельсон и Бекки Рейчел наблюдала, как продвигается по проходу через зал проповедник. Вдруг она обратила внимание, что шум усиливается и шепот перерастает в безобразный гомон. Оглядевшись по сторонам — может, явились родственники, — она увидела Джонни. В неизменных потертых джинсах и майке, он стоял, подпирая плечом стену, у самого выхода. Судя по всему, оживление в зале было вызвано именно его появлением.

Рейчел побледнела, но не успела она подняться, чтобы подойти к нему, как новая волна злобного шепота прокатилась по рядам. Четверо детей Уоткинсов в сопровождении мужчины лет сорока с изможденным лицом, как предположила Рейчел, их отца, а также молодой женщины («сучки», о которой упоминал Джереми?) и пожилой четы прошли через весь зал и заняли места в первом ряду. Тотчас священник поднялся на подиум и открыл церемонию.

— Дорогие друзья, сегодня мы оплакиваем кончину нашей любимой Гленды Деннис Райт Уоткинс…

Теперь уже Рейчел не могла встать со своего места, чтобы пробраться к Джонни. Бекки и Кей, встревоженные ее волнением, обернулись и тоже увидели его. Как и сержант Уитли, который сидел в окружении своих подчиненных. Хотя и неохотно, но он тут же встал со своего места и подошел к Джонни. Его коллеги обменялись многозначительными взглядами.

Панихида была короткой и, как показалось Рейчел, очень трогательной. Слезы струились по ее щекам, когда она, слушая панегирики в адрес погибшей, гимны и молитвы, думала о Джереми, его брате и сестрах. Смерть матери, безусловно, была самой большой потерей для ребенка, и Рейчел скорбела о детях так же, как о Гленде.

Когда все уже начали расходиться, Рейчел, затерявшаяся в людском потоке, заметила, как Джонни направился к подиуму, где стоял гроб. Сержант Уитли вместе с Керри Эйтсом. и Грегом Скагзом потянулись за ним хвостом. Выражения их лиц были деревянными — всем своим видом полицейские демонстрировали тупую покорность в том, что касалось исполнения служебных обязанностей.

— Ты, кажется, говорила, что он не собирался приходить, — прошептала Бекки на ухо Рейчел, увидев Джонни в сопровождении полицейского эскорта. Бекки училась в той же школе, что и Джонни, правда, на два класса старше, так что знала его или, во всяком случае, была наслышана уже очень давно.

Рейчел проследила за взглядом Бекки, устремленным на ее возлюбленного, но так ничего и не смогла прочесть в глазах сестры.

— Смотри, вон Джонни Харрис, — раздался довольно громкий шепот Кей. — Как это у него хватило наглости явиться? О, смотри, да он собирается разговаривать с ее семьей!

Рейчел уже хотела было пресечь подобные разговоры, сообщив, что Джонни пришел, поскольку был невиновен и к тому же являлся другом Гленды и переживал ее смерть, как вдруг увидела следующую картину. Джонни подошел к Джереми и положил руку ему на плечо. Мальчик, обернувшись, издал радостный вопль, и все четверо детей кинулись к Харрису. Облепив его со всех сторон, они крепко прижимались к нему. Джонни, растроганный, опустился на колени, чтобы обнять всех разом.

— Нет, как вам это нравится? — возмутилась Кей, выражая не только свое, но и, пожалуй, всеобщее недовольство.

Рейчел, наконец вырвавшаяся из толпы, поспешила к Джонни.

Хотя он и был окружен плотным кольцом детей, сержантом Уитли и его подчиненными, перед исполненными ненавистью взглядами и злобным шипением горожан был совершенно беззащитным.

Запах цветов оказался настолько резким и дурманящим, что Рейчел испытала легкую дурноту, когда подошла ближе к гробу. Внезапно — видимо, на полную мощность заработал кондиционер — в зале повеяло ледяным холодом. Поприветствовав кивком головы сержанта Уитли, Рейчел опустилась на колени рядом с Джонни. Она ничего не сказала ему, хотя в ее взгляде сквозил молчаливый упрек. Впрочем, увидев его печальное лицо, нежно прижавшихся к нему детей — Джереми шептал ему что-то на ухо, младший братишка крепко держал за колено, а две девочки, одна лет шести, а другая, похоже, ровесница Кейти, склонили головки ему на грудь, — Рейчел простила ему дерзкую выходку. Дети явно чувствовали себя уютно и спокойно рядом с ним, и она поняла, почему он пришел.

Лишь старшая девочка — хорошенькая блондиночка в пышном белом платьице, вероятно, купленном специально по случаю похорон ее матери, — плакала. Остальные дети были бледны, но глаза их оставались сухими.

— Ребята, — сказал Джонни, — это мисс Грант. Они с вашей мамой были хорошими подругами. Рейчел, это Джейк, а это Линдси, Эшли. С Джереми вы знакомы.

— Моя мама умерла, — пояснила трехлетняя Линдси, засунув в рот палец и вытаращив на Рейчел огромные голубые глаза.

Рейчел почувствовала, как ком подступил к горлу, дышать стало невмоготу. Все, что она могла, — это погладить нежную щечку ребенка.

— Она знает, глупышка. Поэтому и пришла. — Джейк, маленький крепыш, сидевший у Джонни на колене, с осуждением посмотрел на сестру.

— Может, хватит об этом? — Эшли, всхлипнув, отстранилась от Джонни и бросилась бежать. Она кинулась к пожилой женщине, которая пришла вместе с ними, а сейчас стояла в кругу соболезнующих.

Женщина, как предположила Рейчел, бабушка детей, обняла плачущую девочку и огляделась в поисках остальных малышей, все еще льнувших к Джонни. Потом что-то сказала на ухо их отцу, стоявшему рядом с ней.

Лицо мистера Уоткинса налилось кровью, когда он обернулся.

35

Джейк потянул Рейчел за руку. Она улыбнулась ему, нежно погладив детские пальчики, и малыш ответил улыбкой.

— Как ты, Джереми? — спросила Рейчел, не отпуская руки Джейка и с сочувствием глядя на старшего мальчика.

Джереми перестал шептаться с Джонни и поднял на Рейчел глаза. На его усталом личике отпечатались боль и напряжение последних нескольких дней. А взгляд был такой печальный, что у женщины сжалось сердце.

— Я в порядке. Как и Джейк. — Он выдержал паузу, потом его нижняя губа задрожала. — Но теперь, когда нет мамы, некому читать девочкам, причесывать их. Отец даже не знает, как это делается.

— О Джереми, мне так жаль твою маму. — Выдержка мальчика поразила Рейчел, так что ей самой захотелось разрыдаться.

— Мисс Грант, я… — начал было Джереми и замолк, когда Бекки, стоявшая за спиной у Рейчел, тронула ее за плечо.

— Рейчел, посмотри, — пробормотала Бекки, но, прежде чем она смогла продолжить, отец Джереми бросился к ним через весь зал. Не обращая внимания на десятки устремленных на него глаз, он выхватил Джейка из объятий Джонни, а его самого ударил наотмашь.

— Пошел к черту, прочь от моих детей! — взревел мистер Уоткинс. Он схватил Линдси за руку и кивком головы приказал Джереми отойти в сторону.

Рейчел, предчувствуя надвигающийся скандал, напряглась, готовая встать на защиту Джонни.

Сержант Уитли, тоже, видимо, допускавший шумную развязку, схватил Джонни за одну руку, а Грег Скагз за другую. Джонни, к чести его сказать, не стал сопротивляться и стоял не двигаясь. Только набычился, буравя Уоткинса злобным взглядом.

— Довольно, Уоткинс! — строго приказал Уитли.

— Почему вы не арестуете его, вместо того чтобы защищать? Мои дети лишились матери, а вы встаете на сторону того, по чьей вине это произошло!

— Согласно данным предварительного расследования, Харрис виновен не более чем вы, мистер Уоткинс. Я уже говорил вам об этом.

— Он убил ее! Больше некому! Сначала убил ту, первую, теперь Гленду!

— Пап, Джонни ни разу не ударил маму! Они… они целовались, ну и все такое! И потом, я же видел… я видел… — Джереми поспешил на защиту Джонни, но вдруг осекся и плотно сжал губы. Широко раскрытыми глазами он уставился на плотное кольцо людей, окруживших его.

— Что ты видел, сынок? — ласково спросил сержант.

— Я видел что-то в темноте. Что-то… не знаю, — пробормотал мальчуган, уставившись в пол. Потом взгляд его вспыхнул, и он вдохновенно воскликнул: — Но это был не Джонни! Я точно знаю, что это был не Джонни!

— Иди к бабушке, Джереми, и возьми с собой Джейка, — приказал мистер Уоткинс.

Джереми бросил на отца слегка испуганный взгляд с оттенком укоризны, потом взял всхлипывающего Джейка за руку и увел малыша.

Мистер Уоткинс, державший на руках маленькую Линдси, дождался, пока сын отойдет на почтительное расстояние, и бросил Джонни:

— Если еще раз подойдешь к моим детям — убью. Клянусь, я это сделаю. — Потом плюнул ему под ноги и ушел. Блестевшая слюна еще долго дрожала на сером ковре пола.

Рейчел отвернулась, почувствовав подступившую тошноту.

— И вы позволите ему вот так просто уйти? Он же угрожал Джонни, это была самая настоящая угроза! — обрушилась она на сержанта, прежде чем кто-то успел вымолвить хоть слово.

— Бог с ним. В конце концов, он отец, — устало произнес Джонни, освобождаясь от мертвой хватки полицейских.

Сначала сержант, потом нехотя Грег Скагз отступили от него.

Рейчел, не задумываясь над тем, что о ней подумают, взяла Джонни за руку. Их пальцы сплелись. Его пожатие было теплым, сильным и уверенным.

Бекки, Кей Нельсон, увязавшаяся за сестрами, когда те направились к гробу, и Сьюзан Хенли, только что присоединившаяся к ним, очевидно, желая поговорить с Рейчел, оцепенели, наблюдая за разыгравшейся на их глазах драмой. Рейчел вдруг заметила показавшегося за спиной Сьюзен Роба, который подошел вместе с Дейвом Хенли, и мысленно поморщилась. Но руки Джонни не выпустила.

Роб ничего не сказал, но его взгляд, скользнувший сначала по их сцепленным рукам, потом по лицу Рейчел, был исполнен откровенного ужаса и злобы.

— Рейчел, — сказала Сьюзен, — мы собирались на ленч и подумали, что вы с Бекки… и Кей, если захочет… могли бы присоединиться к нам. И… и… — Голос у Сьюзен дрогнул, когда она наконец заметила, где находится рука Рейчел.

Джонни выглядел триумфатором и скептически оглядывал собравшихся. Рейчел, крепче сжав его руку, покачала головой:

— Спасибо, Сьюзен, но у нас с Джонни другие планы. Ты ведь знакома с Джонни Харрисом?

— Да… О да. — Вид у Сьюзен был довольно жалким.

— Рейчел, можно тебя на минутку? — Голос Роба был таким же ледяным, как и выражение его лица.

Рейчел нерешительно взглянула на Джонни, в тот же миг почувствовав, как разжались его пальцы. Джонни напрягся, и его взгляд, устремленный на Роба, никак нельзя было назвать дружелюбным. Но он промолчал.

Чувствуя, что еще одна скандальная сцена была бы явно лишней, Рейчел умоляюще посмотрела на Бекки. Потом позволила Робу взять себя за руку и отвести в угол зала, где как раз стоял огромный фикус, за которым можно было уединиться. Прежде чем скрыться за мощным растением, Рейчел в последний раз оглянулась и заметила, что, к ее великому облегчению, сестра придвинулась ближе к Джонни. Бекки, преданное и отважное существо, рисковала собственной репутацией, спасая доброе имя Харриса и своей сестры.

— Я глазам своим не поверил, — гневно зашептал Роб. — Ты стояла, взявшись за руки с этим убийцей при всем честном народе! На похоронах женщины, которую он, вероятно, и прикончил! Ты в своем уме? — Он глубоко вздохнул и жестом руки пресек ее попытку возразить. И продолжил уже более миролюбивым тоном: — Рейчел, я не слушал сплетни и твой интерес к Харрису объяснял исключительно добротой и обостренным чувством ответственности как педагога. Но дело, я вижу, зашло слишком далеко! Или ты сейчас же дать мне слово немедленно порвать с ним, или считай, что наши отношения — уже история.

— Тогда, пожалуй, последнее. — Рейчел и сама удивилась тому, с каким удовольствием она произнесла эти слова.

— Что? — Роб явно опешил. Судя по всему, он рассчитывал на иной ответ. — Рейчел, ты, должно быть, сошла с ума! Ты меня уверяла, что он не мог убить Гленду Уоткинс якобы потому, что ты была с ним в это время, но это же бред какой-то! Наверняка он нашел способ выкрутиться! Или же это простое совпадение! Даже если бы я был к тебе безразличен, то все равно высказал бы одну простую вещь: ты подвергаешь свою жизнь опасности, общаясь с этим типом! Ведь ему убить — раз плюнуть!

— Джонни не убийца. И он пальцем меня не тронет.

— Джонни, — горько произнес Роб. — Рейчел, ты дура! Я же хотел жениться на тебе!

Рейчел внимательно посмотрела на него. От нее не ускользнула ни одна деталь его безупречного внешнего вида. Аккуратно уложенные волосы, привлекательное лицо, консервативный костюм, правильно завязанный галстук, до блеска начищенные ботинки… Роб — сама респектабельность и надежность — некогда был воплощением ее мечты об идеальном муже. Только сейчас она поняла, что мечты ее стали другими.

— Мне кажется, мы не очень подходим друг другу, Роб, — сказала Рейчел, и голос ее прозвучал мягче, нежели того заслуживал Роб, позволивший себе столь нелестно отозваться о Джонни. Впрочем, Роб не был виноват в том, что близость с Джонни совершенно преобразила ее, выпустив на волю дремавшие в ней инстинкты, о существовании которых она даже не подозревала. Не было вины Роба и в том, что он предпочитал беседовать с ней о гольфе и бирже, о том, как прошел его рабочий день в аптеке, в то время как ей хотелось говорить о смысле жизни и произведениях Уильяма Блейка. Нельзя винить Роба, коль воплощением его мечты о семейном счастье была маленькая милая женушка, которая по вечерам готовит ужин и потом моет посуду, а он в это время смотрит по телевизору футбольный матч. Как нельзя винить и в том, что они изначально были несовместимы. Собственно, раньше Рейчел не имела повода для таких размышлений — разве подозревала она в себе глубокого неисправимого романтика?

— Очевидно, нет. — В голосе Роба уже звучала откровенная злоба, а в прищуренных глазах полыхал гнев. — Как же я ошибался в тебе, Рейчел! Но могу сказать только одно: я рад, что вовремя узнал тебя настоящую. Потом было бы слишком поздно.

— Я тоже рада, — согласилась она, пожалуй, с излишним воодушевлением.

Ее ответ привел его в бешенство. Роб побагровел и даже, как показалось Рейчел, заскрежетал зубами. (Он имел такую привычку, когда злился, и Рейчел это всегда раздражало.)

— Ты изменилась, — проговорил он. — Этот Харрис здорово постарался. У тебя ведь роман с ним?

— Мы родственные души, — непроизвольно вырвалось у Рейчел. И тотчас она осознала, что сказала истинную правду.

Роб фыркнул.

— Ты готова, Рейчел?

Она вздрогнула, услышав раздавшийся у нее за спиной тихий голос Джонни. И, обернувшись, обнаружила, что его прямой и твердый взгляд устремлен на Роба. Жестом собственника он взял ее за руку. Ощутив его сильную хватку, Рейчел испытала внезапный прилив радости и улыбнулась. Она вдруг пришла в восторг от того, что бросает вызов общественному мнению. Ей надоело пресмыкаться перед ничтожествами.

— Ты сумасшедшая, Рейчел, — хриплым голосом произнес Роб. И, крепко сжав губы, когда она не удостоила его ответом, стремительным шагом двинулся прочь.

Рейчел заметила, что Дейв и Сьюзен Хенли поспешили следом. С ней и Джонни остались Бекки, Кей, сержант Уитли и двое молодых полицейских, которые безучастно наблюдали за происходящим.

К счастью, зал опустел. Сэм Мансон и его служащие бесшумно окружили гроб, готовясь отправить его на кладбище. Семье еще предстояло выдержать процедуру захоронения, но для всех остальных похороны были закончены.

Рейчел, устыдившись собственных счастливых эмоций, которые были неуместны в столь печальный момент, склонила голову и вместе с Джонни вышла из зала.

36

На похоронах Гленды Уоткинс наблюдатель был внешне спокоен, но темные амбиции, клокотавшие в нем, так и рвались наружу. Зловещая сущность все громче заявляла о себе, вступая в неразрешимый конфликт с внешней оболочкой. Кто бы мог подумать, что для окружающих он оставался приятной во всех отношениях личностью! На самом же деле наблюдатель был существом без возраста и пола, сущим дьяволом. Сочившимся злобой и ненавистью, которые вели его к погибели.

Всего час назад его внешняя оболочка отказывалась реагировать на убийство Гленды Уоткинс. Но при виде несчастных детей — особенно старшего мальчика, которого он приметил в ту ночь, — что-то щелкнуло в сознании, и воспоминания о недавнем кошмаре разлились в душе. Память выплеснула на поверхность такие реальные образы: кровь повсюду, взгляд жертвы… и запах. Внешняя оболочка реагировала на видения болезненно. И отказывалась помнить, изо всех сил борясь с этим чувством.

Боясь выдать себя, наблюдатель предпочел упрятать эмоции подальше. На какое-то время он словно отключился.

Внешняя оболочка сконцентрировалась на реальности, которая воплощалась в остром крае скамьи, больно впившемся в напрягшиеся ноги, успокаивающем голосе священника, приятном тепле, исходившем от тел друзей, что сидели рядом. Кровавые образы, словно пришедшие из давно забытого триллера, отступили. К счастью, реальность победила.

Всего несколько мгновений и, пользуясь тем, что внешнюю оболочку удалось убаюкать, наблюдатель вновь, очень осторожно, вернулся к жизни. Он испытал удовлетворение от того, как прошла панихида по женщине, которую убил. Но, прежде чем все вышли из зала, наблюдателя вновь обуяла ярость. Похоже, убийство Уоткинс, как и той, предыдущей, было напрасным.

Джонни Харрис нашел себе новую пассию. Выходит, снова предстояли охота и уничтожение добычи.

Его прямо-таки распирало от предвкушения — с каким удовольствием он вскоре займется всем этим.

Но прежде нужно было наглухо запереть грешную память, назойливо воскрешающую подробности убийства Уоткинс. Да, и еще — устранить неожиданно возникшую маленькую угрозу.

Мальчик что-то видел в темноте, не так ли? Наблюдатель внутренне усмехнулся. Зловеще, как и предполагает черный юмор.

Что ж, надо дать ему шанс присмотреться повнимательнее.

37

Несмотря на нежелание Рейчел оставлять его, Джонни отправил ее вместе с сестрой и подругой домой. Сам же уехал на мотоцикле, который теперь сиял новыми покрышками. Джонни хотелось побыть одному — о многом надо было подумать, многое сделать. Лица Гленды и ее детишек стояли у него перед глазами. Джонни все казнил себя, что не смог предотвратить трагедию. Хотя он и не убивал Гленду, как не убивал и Мэрибет Эдвардс, чувство вины не покидало его. Он не в силах был отделаться от мысли, что обе смерти на его совести.

До сих пор Джонни не мог вычислить, кому понадобилось поднять руку на бедных женщин, в чьей голове вынашивались столь страшные замыслы. Но где-то глубоко в сознании зрело ощущение: так или иначе, нити от обоих убийств ведут к нему.

Мысленно он вернулся в далекое прошлое, вспомнив Мэрибет. Прелестное создание, хрупкая миниатюрная блондинка, вполне в его вкусе. Ее родители были людьми влиятельными и состоятельными. Мэрибет, младшая в семье, росла на редкость избалованным ребенком. Она привыкла получать все, что хотела, до тех пор пока у нее не возникло желание заполучить Джонни Харриса.

Джонни догадывался, что именно тогда она впервые услышала родительское «нет». Но мириться с отказом не входило в ее правила.

Она была приятной девушкой, очень молоденькой и очень глупенькой. В головке ее бродили мечты стать актрисой или топ-моделью, а может, и стюардессой — эта профессия, по ее представлениям, была не менее заманчивой и блистательной. В то время Джонни не на шутку увлекся Мэрибет, и не только ее красотой. Ему импонировали ее решимость встречаться с ним вопреки родительским запретам, искренность, преданность, а также сексуальность, которой Джонни умело пользовался. Отношения с Джонни оказались первым в ее жизни протестом против родительского диктата. Конечно, цена, которую девушка заплатила за это, была неоправданно высока.

С Глендой все обстояло иначе. Джонни никогда не был влюблен в нее, да и Гленда не испытывала к нему чересчур пламенных чувств. В детстве они дружили, играли в одни и те же игры, в старших классах иногда позволяли себе заняться сексом, но лишь под настроение и без каких-либо взаимных обязательств. Когда Харрис вышел из тюрьмы, они возобновили свои отношения в качестве друзей и сексуальных партнеров. Гленду он волновал и возбуждал не меньше, чем она его, но никаких иллюзий насчет изменения сложившегося статус-кво у них не возникало. Джонни трогательно заботился о ней, и она платила ему взаимностью.

Так же как и Мэрибет, Гленда ни в коем случае не заслуживала смерти. А уж ее дети тем более не заслуживали сиротской доли.

Итак, картина вырисовывалась далеко не радужная. Убиты две женщины, причем погибли они от рук одного и того же убийцы. Убийцы, который заявил о себе дважды, с интервалом в одиннадцать лет. Все годы он жил спокойно, вкушая удовольствие от безнаказанности. Что было общего между двумя женщинами? — задался вопросом Джонни. Незадолго, до смерти обе были близки с ним. От этой очевидной истины у Джонни кровь застыла в жилах.

Потому что теперь была Рейчел. Женщина, для которой он мог луну с неба достать, погасить солнце. Женщина, которая значила для него больше, чем сама жизнь. Его подростковые сексуальные фантазии были не более чем фантазиями, в то время как Рейчел была реальной — добрая, нежная, отважная, преданная, сумевшая своей любовью растопить лед в его сердце.

Рейчел любила его. Эти три слова были самой высокой поэзией.

Возможно ли такое, что из-за любви к нему она теперь в опасности? Не в этом ли кроется разгадка мотивов убийцы? Или между жертвами существует иная связь, о которой он и не догадывается? Все это походило на кошмарный сон, и разобраться в нем Джонни было не под силу.

Но при мысли о том, что Рейчел в опасности, он резко развернул свой мотоцикл и рванул следом за ней, совсем как молодой олень, заслышавший в лесу выстрел охотника.

Лишь логика остудила его пыл. Джонни вспомнил о том, что между двумя убийствами прошло одиннадцать лет. И третье вряд ли произойдет так скоро. А возможно, его и вовсе не будет. Кто знает — вдруг Мэрибет убил какой-нибудь залетный психопат (кстати, не эту ли версию предлагала Рейчел?), а убийство Гленды случайно оказалось сходным по почерку. Почему бы, например, не предположить, что Том Уоткинс на самом деле умнее, чем кажется? Или… Господи, кто знает? Гадать можно было до бесконечности.

Нет, Джонни все-таки сомневался в том, что Рейчел угрожает опасность. Правда, жизнь уже доказала: ничего нельзя исключать, в том числе и ошибки. И научила его предельной осторожности.

Если он и есть та самая нить, что тянулась от одной жертвы к другой, логично было бы спросить, кто знал об их с Рейчел отношениях. Знала ее мать, чей недовольный голос он слышал всякий раз, когда звонил по телефону. Знала и Бекки — когда-то самая популярная в своем классе девчонка. Бекки была такой же миниатюрной, как и Рейчел, но более живой и активной, уверенной в собственной привлекательности, грозой мужских сердец. Он всегда восхищался Бекки, но издалека, и, несмотря на то что ее внешние данные полностью отвечали его вкусу, старшая сестра оставалась более желанной. К тому же Рейчел была ближе ему по духу, да трудно даже описать, что именно так притягивало его к ней.

Родственные души. Пожалуй, верное определение. Джонни ухмыльнулся. Как безнадежно романтично и в то же время безнадежно глупо это звучало. Джонни был наслышан о том, что любовь превращает сильных мужчин в рабов, а умных в тупиц. Может, и не стоит ему стричься?

Джонни отбросил как абсурдную мысль о том, что мать и сестра способны причинить Рейчел зло. Скорее, они убьют его.

К тому же Гленда была высокой и сильной, и вряд ли с ней могла справиться женщина. Убийство было совершено быстро и с особой жестокостью, тут требовалась недюжинная сила.

Мужская сила.

А был ли в Тейлорвилле мужчина, ненавидевший его настолько сильно, что отважился на двойное убийство с единственной целью подставить Джонни под удар?

Он даже улыбнулся такому предположению. Черт, таких недругов у него полно.

Да, головоломка. Джонни тщетно пытался разгадать ее. Единственное, что проступало отчетливо, — это факт жестокого убийства двух женщин, которые были ему небезразличны. Являлся ли он связующим звеном в этой зловещей цепи?

Если эта версия верна, тогда Рейчел действительно грозит опасность. Он мог бы прекратить встречаться с ней. Ради того чтобы защитить ее, он готов был на любые жертвы. Но, подумав, Джонни пришел к выводу, что публичный демарш на похоронах уже скомпрометировал Рейчел. Во всяком случае, треть горожан отныне была в курсе их отношений.

Остальные две трети наверняка узнают новость уже к ужину. Телеграф тейлорвиллских сплетников работал безупречно.

Хотя бы ради того, чтобы развеять собственные страхи, Джонни решил наведаться к Уитли, рассказать ему о грозящей Рейчел опасности и выслушать мнение шефа полиции. Он уважал Уитли, хотя тот и был представителем презираемой Джонни профессии. Сержанту можно доверять, к тому же он имел доступ к информации, закрытой для Джонни.

Может, Уитли располагал более правдоподобными версиями происшедшего.

Может, действительно где-то затаился негодяй, который находит удовольствие, убивая женщин?

Сегодня днем Рейчел будет с сестрой и приятельницей, так что наверняка ей ничто не угрожает. Джонни решил не откладывать поездку по своим делам, чтобы успеть вернуться до наступления темноты. Ночь всегда таила в себе опасность, и он не хотел оставлять Рейчел без присмотра. Была бы такая возможность, он вообще не отходил бы от нее ни на шаг.

Завтра, в воскресенье, должен состояться этот злосчастный обед, который так много значил для нее. Джонни поморщился. Ему претила перспектива лицезреть мать Рейчел, да еще за столом, уставленным серебром, китайским фарфором и хрусталем. Он подозревал, что Элизабет Грант нарочно приготовит нечто экзотическое, дабы создать максимум неудобств для него.

Что ж, пусть творит свое зло. Джонни не признался бы в этом ни единой душе, даже Рейчел, но он подготовился к подобному сценарию. С тех пор как Рейчел вернулась в его жизнь, его любимым чтивом на ночь стало пособие по этикету.

Джонни решил расстараться, чтобы не ставить Рейчел в неловкое положение, а уж если он принимал решение, то доводил результат до совершенства.

Когда все будет кончено, если, конечно, такое произойдет, у него появится еще один шанс. После того как полицейские поверили в его невиновность — и не только в отношении убийства Гленды, но и Мэрибет, — ему необходимо было встретиться со своим адвокатом. Вот почему он сейчас мчался в Луисвилл. Джонни хотелось побыстрее и навсегда избавиться от клейма убийцы.

Казалось, сама судьба распорядилась вернуть все на круги своя.

38

Рейчел еще немного злилась на Джонни, пока они с Бекки и Кей ехали в машине в сторону дома Кей. После панихиды Джонни выглядел таким удрученным, и она справедливо предположила, что ему захочется тепла и участия. Но он отправил ее с Бекки, сославшись на дела. Рейчел не представляла, что за дела могли у него возникнуть. Он работал на нее, а магазин сегодня был закрыт на целый день. Джонни даже не поцеловал ее на прощание.

Рейчел сама удивилась и даже устыдилась того, что сердится на него из-за таких пустяков.

Она знала, что Джонни любит ее, чувствовала это сердцем, понимала умом, хотя он до сих пор так ничего и не сказал ей. Но любовь их была настолько свежей, невероятной и волнующей, что каждая минута разлуки казалась Рейчел пыткой.

Злилась она и оттого, что он, похоже, не разделял подобного чувства.

— Так, может, все-таки зайдете хотя бы ненадолго? У меня есть потрясающий травяной чай. — Кей вышла из машины и улыбнулась Рейчел и Бекки.

Рейчел вдруг впервые за последние годы внимательно присмотрелась к Кей и с удивлением отметила, что ее приятельница, некогда казавшаяся ей увядшим цветком, превратилась в эффектную женщину. На ее обычно бледном лице играл румянец, словно она занималась спортом или проводила много времени на свежем воздухе. Легкий макияж, которого она раньше не признавала, придавал ее лицу выразительность, сладкий цветочный аромат духов шлейфом тянулся за ней. Волосы, от природы мышиного цвета, теперь были каштановыми, а ярко-зеленый костюм сидел просто исключительно. Фигура, когда-то чересчур пышная, теперь приобрела привлекательную округлость, и Рейчел даже показалось, что Кей похудела. В последнее время Рейчел была так озабочена собственными проблемами, что не замечала столь разительных перемен в облике приятельницы.

— Нет, спасибо, — хором отозвались сестры, выражая одинаковый внутренний протест против травяного чая. И, переглянувшись, хихикнули. Кей покачала головой и, помахав рукой, исчезла в вестибюле дома.

— Кей похорошела, ты не находишь? Может, влюбилась? — заметила Бекки, выруливая со стоянки и направляясь к Уолнат-Гроуву. Она была за рулем «максимы», предпочитая роль водителя, а не пассажира своей сестры.

— Я тоже об этом подумала.

Бекки рассмеялась:

— Кто же этот счастливчик? В городе, как мне кажется, всего два холостяка, и оба ухлестывают за тобой.

— Ты имеешь в виду Джонни и Роба? — Рейчел покосилась на Бекки. — Неужели в Тейлорвилле больше нет холостых мужчин?

Бекки вздохнула.

— Я присмотрелась и не нашла ни одного. Ты-то, похоже, не замечаешь, но мне свежим взглядом многое видно. Молодые парни, как правило, стремятся как можно раньше покинуть Тейлорвилл, а если возвращаются, то уже с женами и целым выводком детей. — Бекки грустно улыбнулась, лишний раз напомнив Рейчел, чем вызван, ее интерес к холостякам.

— Ты думаешь, что останешься в Тейлорвилле, Бек? После… После того, как все это произойдет?

— Ты имеешь в виду развод? Можешь смело говорить об этом. Мне пора привыкать к своему новому статусу. Скоро я стану разведенной. Можешь в это поверить? — Она невесело ухмыльнулась.

Рейчел покачала головой.

— Жизнь выписывает странные зигзаги.

— Да, если вдуматься: ты осталась дома, в то время как с детства мечтала путешествовать. А я… я думала, что влюблюсь, выйду замуж, нарожаю детей и буду воспитывать их здесь, в Тейлорвилле, и никогда отсюда не уеду. Выходит, мы обе обманулись в своих надеждах?

— Но ты же вышла замуж, у тебя есть дети.

— Но все равно получилось не так, как я хотела. Даже когда у нас с Майклом было хорошо… мне чего-то не хватало. В нашей семье все крутилось вокруг него. Его карьера, его одежда, его социальная жизнь — вот что было важно. И мне все время хотелось спросить: а как же я? Что я значу в этой жизни?

— Я не знала. Мне всегда казалось, что ты так счастлива.

— Знаю. Я хотела, чтобы и ты, и мама, и отец именно так и думали. Хотелось, чтобы все считали мой брак самым удачным. И еще мне было так стыдно, что я увела у тебя Майкла. Ты его очень любила?

— Во всяком случае, не так сильно, как мне тогда казалось.

Они помолчали, предавшись воспоминаниям. Потом Бекки бросила лукавый взгляд на сестру:

— А ты, я скажу, не промах. Знаешь, как подцепить мужчину. Джонни Харрис — завидный самец.

— Завидный самец? — Рейчел даже расхохоталась. Бекки вдруг напомнила ей ее учениц-подростков.

— Да-да, — настаивала Бекки. — Я так давно его не видела, что почти забыла, как он выглядит. Но припоминаю, мы с девчонками всегда считали его первым красавцем в школе. Если бы только он не был таким дикарем! Впрочем, сейчас он уже мужчина и, должна признать, божественно красив! Секс из него так и прет, а уж как он на тебя смотрит… О-о-о! Я бы и сама не прочь была завести с ним роман.

Рейчел покосилась на сестру.

— Это, может быть, больше чем роман, Бек. Да, собственно, так оно и есть.

— И насколько больше? — Бекки заговорила серьезно.

— Гораздо больше. Я так люблю его, что временами мне даже становится не по себе.

— Не подумываешь ли ты о замужестве, Рейч?

Рейчел пожала плечами:

— Он мне не делал предложения, поэтому ничего не могу сказать.

— Не морочь мне голову, Рейчел Элизабет, я слишком хорошо тебя знаю. Ты ведь думаешь о замужестве, признайся.

— Может быть.

— И знаешь обо всех преградах не хуже меня.

— Да.

— Тогда я умолкаю. Скажу лишь, что семейная жизнь на всем готовом, как правило, не складывается. Вот как у нас с Майклом получилось.

— Я знаю.

Последовала пауза.

— Рейчел?

— Да?

— Возвращаясь к тому, о чем мы говорили… Я думаю пожить пока в Тейлорвилле. Маме будет хорошо с девочками, а им с бабушкой. Да и мне это пойдет на пользу. Так что… если ты вдруг захочешь уехать, можешь спокойно распоряжаться собой. Я не дам угаснуть семейному очагу.

Рейчел удивленно посмотрела на сестру.

— Ты ведь меня знаешь, Бек.

— А как еще ты сможешь выйти замуж за Джонни Харриса? Ему ведь здесь жизни не будет. Виновен он или нет — людей уже не заставишь думать о нем иначе. Они уверены в том, что он преступник.

— Да, я понимаю. И уже думала об этом.

— Так вот, если ты решишься на этот шаг, действуй смело, оставь все свои сомнения насчет мамы и отца. Ты свой долг перед ними выполнила. Предоставь теперь мне заботиться о них.

— Может, вопрос об этом и не встанет. Но так или иначе, спасибо тебе.

— Пожалуйста. — Бекки улыбнулась и сосредоточилась на дороге. Спустя какое-то время она опять покосилась на сестру. — Рейчел?

— Да?

— Ты точно уверена в том, что он не маньяк-убийца, кромсающий своих возлюбленных?

Несмотря на беспечный тон Бекки, Рейчел ощутила всю серьезность этого вопроса.

— Уверена, — тихо произнесла она.

Больше Бекки ничего не сказала.

Когда сестры подкатили к Уолнат-Гроуву, Рейчел неожиданно для себя обрадовалась тому, что не уехала с Джонни. Черный «лексус» стоял возле дома, и сам Майкл был рядом. Девочки суетились вокруг отца под присмотром Тильды.

Бекки, уставившись на Майкла, резко остановила «максиму» — такого торможения не допускала даже Рейчел. Какое-то мгновение Бекки молча созерцала идиллическую картинку.

— Меня от одного его вида тошнит, — призналась она. Рейчел успела лишь сочувственно взглянуть на нее — Бекки, плотно сжав губы, уже выходила из машины.

Увидев мать, Лорен и Лиза оставили Майкла и бросились к ней. Кейти сидела у отца на руках.

— Мама, папа говорит, что вы разводитесь! — Лорен остановилась как вкопанная в двух шагах от Бекки и с упреком смотрела на нее.

— Он говорит, что мы теперь будем ходить в школу здесь, потому что останемся с бабушкой и тетей Рейчел! — Лиза была расстроена не меньше.

Встав рядом с побелевшей Бекки, Рейчел ощутила свою беспомощность. К сожалению, она ничего не могла сделать, чтобы как-то смягчить удар, обрушившийся на сестру и племянниц.

— Дорогие мои, мы с папой пока только ведем разговор о разводе. — Бекки положила руки на плечи девочек. — Но окончательно еще не решили ничего. — Она бросила обжигающе-злобный взгляд на Майкла, который шел к ней навстречу с Кейти на руках.

— Лучше сказать им правду, Бекки, — произнес он. Бекки плотнее сжала губы, глаза ее полыхнули недобрым огнем. Потом она снова обратилась к дочерям:

— Что ж, похоже, мы действительно разводимся с папой, так что запишем вас в местную школу. Но вам ведь будет здесь весело, правда? Станем жить с бабушкой и тетей Рейчел, а учиться в школе, где тетя Рейчел преподает.

— Значит, мы никогда больше не вернемся домой? — широко раскрыв глаза, спросила Лорен.

— А как же наши подружки? — Лиза готова была разрыдаться.

— И наши игрушки!

— И Рамсли! — Речь шла о коте, оставшемся дома.

— Конечно же, мы заберем Рамсли. И все ваши вещи. И вы сможете общаться со своими старыми подружками, а здесь у вас появятся и новые. — Бекки отчаянно пыталась спасти положение.

— Я хочу домой!

— Я не хочу, чтобы вы с папой разводились!

— Ты что, совсем о нас не думаешь?

— Я тебя ненавижу!

Лиза разрыдалась и бросилась в лес, что начинался за домом. Лорен тоже заплакала и понеслась вслед за сестрой.

— Ты здорово все уладила, — саркастически заметил Майкл, подойдя к Бекки и передав ей Кейти.

Бекки оцепенела. Рейчел, искренне переживавшая за сестру, тем не менее предпочла промолчать. Это была не ее жизнь, и не стоило вмешиваться в чужие семейные дела. Рейчел понимала, что сейчас ей лучше просто побыть рядом с сестрой, чтобы в случае необходимости поддержать ее.

— Я уладила? Как ты посмел все им рассказать? Я хотела подождать, пока мы не будем уверены…

— Мы уже уверены, — резко оборвал ее Майкл. Бекки побелела. Ни слова не говоря, Рейчел забрала у нее Кейти и отошла с малышкой в сторону, собираясь показать, как резвятся под деревом белки. Тем не менее она оставалась в пределах досягаемости, готовая прийти сестре на помощь: Майкл был непредсказуем в таком состоянии.

Бекки сложила на груди руки и сердито уставилась на мужа.

— Да как же ты можешь вот так запросто бросить нас четверых на произвол судьбы? — У Бекки дрогнул голос.

Рейчел почувствовала, как сердце ее разрывается от жалости.

Майкл был явно раздражен.

— Ты, как всегда, склонна разыгрывать мелодраму. Я никого не собираюсь бросать на произвол судьбы. Мои дочери всегда останутся моими дочерьми, и я уверен, мы с тобой сможем договориться о графике моего общения с ними. Ты так же, как и я, прекрасно знаешь, что наш брак был ошибкой. И это давно уже не секрет. Сейчас у меня есть женщина, на которой я собираюсь жениться. Какого черта ты не хочешь уладить все мирно, не травмируя девочек?

— Не травмируя девочек!.. — Бекки чуть не лишилась дара речи.

— Все могло бы пройти безболезненно, если бы ты не устраивала истерик. Я уже нашел покупателя на наш дом, и очень выгодно. Так что прибавь свою долю выручки за дом к тому, что я собирался тебе оставить. У тебя будет вполне приличное состояние. И я не намерен отказываться от помощи детям.

— Я все спрашиваю себя: а знала ли я тебя настоящего? — прошептала Бекки, и лицо ее стало таким же белым, как шелковая блузка Рейчел. — Похоже, нет. Пожалуйста, никогда больше не появляйся здесь. Если у тебя есть ко мне вопросы, обращайся через моего адвоката. В понедельник я позвоню тебе в офис и сообщу его имя.

— Мне казалось, мы согласились пользоваться услугами моего.

— Это ты согласился. Но не я. Не думаю, что это такая уж блестящая идея.

— Бекки… — Майкл начинал злиться.

— Уходи, пожалуйста, — сдавленным голосом произнесла Бекки, и Рейчел поняла, что сестра на грани нервного срыва. Бекки отвернулась от мужа — Рейчел увидела ее побелевшее лицо и исполненный отчаяния взгляд — и зашагала к дому.

— Может, хоть ты попытаешься образумить ее? — глядя вслед Бекки, взволнованно произнес Майкл, обращаясь к Рейчел.

Та, крепче прижав к себе Кейти, с наслаждением посасывающую пальчик, изумленно посмотрела на него.

— Сукин ты сын, — произнесла Рейчел, никогда в жизни не ругавшаяся. Майкл не верил ушам своим. — И я рада, что моя сестра наконец избавится от тебя. А теперь будь любезен убраться отсюда, иначе я вызову полицию. — С этими словами она и направилась к дому.

Выглянув спустя несколько минут в окно, она увидела, как черный «лексус» проплыл по аллее и вскоре скрылся из виду.

Рейчел собиралась навестить вечером Джонни, как это уже было заведено, но часам к семи стало очевидно, что выбраться из дома ей не удастся. Бекки и девочки были настолько расстроены, что оставлять их в таком состоянии она не смела. Как и следовало ожидать, Лорен и Лиза обвиняли во всем случившемся мать, и упреки в ее адрес так же, как и слезы, лились рекой. Рейчел пыталась разъяснить ситуацию и утешить старших племянниц, одновременно отвлекая Кейти. Элизабет в это время оставалась с Бекки.

В самый разгар круговерти раздался телефонный звонок.

Рейчел сняла трубку. В этот момент Кейти, возившаяся в коридоре у кухни, схватила карандаш и принялась выписывать большие красные круги на золотистых муаровых обоях. Рейчел отобрала у нее карандаш, и Кейти тут же закатила истерику.

— Где ты бродишь? — раздался из трубки знакомый голос, стоило Рейчел произнести «алло».

— Я не смогу сегодня прийти, — тихо сказала она, так, чтобы не слышали ни старшие племянницы, сидевшие на кухне за столом, ни мать, находившаяся в библиотеке с Бекки. — Дома катастрофа.

— Что еще за катастрофа? — недовольно произнес Джонни.

— Майкл объявил девочкам о разводе. Все в трансе. Мне очень нужно побыть сегодня с ними.

— М-да. — Последовала пауза. Потом, с легкой надеждой в голосе, Джонни продолжил: — Так, стало быть, приглашение на воскресный обед отменяется?

Рейчел расхохоталась.

— Нет.

— А я уж подумал… — невесело произнес он. — Значит, в два?

— Да. Не опаздывай. И, Джонни…

— Да?

— Не волнуйся ты так. Мама тебя не съест.

— Тебе легко говорить. — Но в его голосе уже звучали шутливые нотки, и Рейчел улыбнулась.

— Я люблю тебя, — промолвила она в трубку.

— Хм. — Иного ответа она и не ожидала. Потом, уже серьезным тоном, он обратился к ней: — Рейчел?

— Да?

— Можно тебя кое о чем попросить?

— Пожалуйста, но только не об отмене воскресного обеда.

— Нет, не об этом. — Чувствовалось, что он улыбнулся. — Не выходи сегодня вечером из дома, хорошо?

— Почему?

Рейчел уловила нерешительность в его голосе.

— Я сегодня много думал. И мне пришло в голову, что Мэрибет и Гленда были связаны одним: — мной.

— Ну и что?

— А то, что и ты… тоже. Я не знаю, может, их поэтому и убили. Мне не нравится так думать. Но, поскольку это касается и тебя, я не хочу испытывать судьбу. Так что посиди дома, пожалуйста. Договорились?

— Хорошо, — медленно произнесла Рейчел, уже лихорадочно обдумывая сказанное Джонни. Это было так очевидно, и тем не менее сама она до этого не додумалась. Если только убийства были каким-то образом связаны с Джонни, теперь именно она становилась мишенью. От такого предположения у Рейчел мурашки побежали по коже.

— Обещаешь?

— Разумеется. — Она не лгала. Сейчас ее уже ничто не могло заставить выйти из дома.

— Вот и умница. — Судя по голосу, Джонни был удовлетворен. — Тогда до встречи завтра за обедом. Береги Бекки и девочек. И себя тоже.

— Хорошо. Пока.

— Пока.

Он первым повесил трубку. Рейчел чуть дольше задержалась у телефона. Она так любила Джонни, любила до боли, и больше всего на свете ей хотелось быть сейчас рядом с ним, в его квартире — есть спагетти или танцевать, просто болтать или…

— Рейчел, кто это был? — Из библиотеки выглянула Элизабет.

— Джонни, мама. Он сказал, что с удовольствием придет завтра на обед.

— В самом деле? — У Элизабет был такой вид, словно она съела что-то кислое, но, взглянув на Рейчел, не стала развивать эту тему. — Как ты думаешь, девочки смогут теперь по-человечески относиться к матери?

Рейчел пожала плечами.

— Кто знает? — сказала она и замолчала, предоставляя Элизабет возможность полюбоваться художествами младшей внучки.

Но Элизабет лишь мельком оглядела жирные красные линии и ушла. Рейчел отправилась на кухню в надежде уговорить девочек пройти в библиотеку.

39

Один в квартире, Джонни переживал отсутствие Рейчел. Он съел свой холостяцкий ужин, сандвич по-болонски, — готовить для себя одного не хотелось — и попытался отвлечься у телевизора. Но через двадцать минут, так и не вникнув в суть ток-шоу, с отвращением щелкнул выключателем. Потом попробовал читать, но и это не помогло. Он даже не мог сосредоточиться. Должно быть, сказывалась усталость. У него был трудный день. Трехчасовая поездка в Луисвилл и обратно, да еще три часа, проведенные в делах. За один визит к адвокату он похудел на несколько фунтов. Адвокат оформлял документы, необходимые для подачи прошения о пересмотре дела одиннадцатилетней давности. В случае успеха (а адвокат ожидал именно такого результата) Джонни мог надеяться на отмену приговора. Следующим шагом должно было стать полное восстановление в правах с компенсацией за моральный ущерб. И дело тут было не в деньгах. Джонни волновало лишь собственное доброе имя. Тогда он начал бы новую жизнь.

Казалось, одна эта мысль могла помочь спокойно уснуть, но каждый раз, когда Джонни закрывал глаза, он видел Гленду в день их последней встречи и представлял, что с ней стало потом.

И еще думал о Рейчел.

Он не мог отделаться от ощущения, будто где-то в ночи притаился некто, охотящийся за ней. Это можно было называть как угодно — паранойей, патологическим страхом, но избавиться от жуткого чувства Джонни не мог.

Наконец часов в одиннадцать он оставил попытки отвлечься. Обувшись и ласково потрепав Волка по спине, Джонни взял простыню и подушку и вышел за дверь.

Каким бы глупцом он сам себе ни казался, Джонни твердо настроился расположиться на ночь во дворе Уолнат-Гроува.

На этот раз он был не намерен оставлять свою женщину одну в ночи. Он решил, что будет спать во дворе ее дома каждую ночь, пока не наступит такое время, когда он сможет оставлять ее на ночь в своих объятиях. Только так она могла быть в безопасности.

Ему не впервой было ночевать под звездами.

40

— Джереми. — Тихий голос прорвался сквозь пелену скорби, окутавшую мальчика.

Сидевший на ступеньке дощатого домика отца, склонив голову на колени и обхватив ее руками, Джереми встрепенулся. В лунном свете проступали лишь контуры сарая да чахлые деревца, разбросанные по простиравшемуся за домом полю.

Послышался жалобный вой Сэма, щенка Джереми. Отец купил его, чтобы хоть как-то восполнить потерю матери. Правда, он не сказал об этом прямо. Но Джереми знал. Он был далеко не глуп. Раньше ему не разрешали заводить собак. И вот через два дня после смерти мамы у детей появился щенок. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, с чем связана эта покупка.

Он больше никогда не увидит маму. Вот что значила смерть. Джереми это понял в отличие от младших детей.

Слезы ручьями потекли по его щекам. Джереми воинственно смахнул их ладонью.

— Джереми. Ты мне не поможешь? Твоя собака запуталась в проволоке.

Сэм, которого Джереми вывел на вечернюю прогулку, громко завыл. Всего несколько минут назад мальчик видел щенка, промелькнувшего возле сарая. Он поднялся со ступеньки и сошел по лестнице. За сараем валялось много всякого хлама, и не исключено, что Сэм и вправду запутался в проволоке. Приятно, что Хизер так заботится о щенке. Мама почему-то всегда называла ее не иначе как потаскухой, но после смерти мамы Хизер была очень внимательна к Джереми.

И только уже подойдя к сараю, он вспомнил, что Хизер купает сейчас девочек.

Но бежать было поздно.

41

Элизабет, в широком белом фартуке, надетом поверх нарядного платья, доставала из духовки противни с гренками. Рейчел вывезла Стена в инвалидной коляске в сад на прогулку, девочки резвились тут же. Поскольку в воскресенье у Тильды и Джей-Ди был выходной, встречать гостя было поручено Бекки.

Лишь только раздался звонок, она уже сообразила, кто пришел. Обычно на воскресные обеды Элизабет приглашала человек шесть гостей. Сегодня ждали только одного.

Джонни Харриса.

С приклеенной приветливой улыбкой Бекки широко распахнула дверь. И замерла, в изумлении раскрыв рот.

— Бог мой! — ахнула она, не веря своим глазам, и вновь оглядела вошедшего с ног до головы. Джонни был в дорогом темно-синем строгого покроя костюме, который сидел на нем как влитой, накрахмаленной белой рубашке и бежевом галстуке. Он подстригся. У него была модная стрижка, популярная среди бизнесменов, — волосы зачесаны назад, слегка прикрывая уши, и касаются сзади воротника рубашки.

— Я не рано? — спросил он.

Бекки посмотрела ему в глаза. Это был действительно Джонни Харрис. Голубые глаза, красивое лицо обольстителя — ничто не изменилось с давней школьной поры. Увидев его вчера на похоронах Гленды, Бекки признала его первым красавцем Тейлорвилла, но в джинсах и длинноволосый, он был вовсе не тем типом мужчины, которого она желала бы для себя. Сейчас Джонни вполне соответствовал ее представлениям о настоящем мужчине, и Бекки даже поймала себя на том, что завидует сестре, которой удалось подцепить такого франта.

— Бекки? — Он вопросительно посмотрел на нее, поскольку пауза явно затянулась.

— Ты выглядишь сногсшибательно, — вырвалось у нее искреннее признание. Мимолетный приступ зависти сменился предвкушением того, как обрадуется Рейчел преображению своего возлюбленного. Она улыбнулась. — Сестра будет поражена.

— Думаю, ты подготовишь ее к этому. — Следуя приглашению, Джонни прошел в огромный холл, декорированный бронзовыми бюстами, античными ландшафтами на стенах и восточными коврами на сверкающем паркетном полу. Похоже, он не испытал особой неловкости от такого великолепия и быстро освоился. — А где Рейчел?

— Она в саду с папой и девочками. Проходи в гостиную. Я принесу тебе что-нибудь выпить. — Бекки захлопнула входную дверь и провела Джонни в гостиную. — Присаживайся, пожалуйста. Что тебе принести?

— Чаю со льдом, если можно, — сказал Джонни и прошел в дальний угол комнаты к огромному окну, выходящему в сад. Отсюда было хорошо видно, как Рейчел катает по дорожкам инвалидную коляску отца. — Спасибо, — поблагодарил он, когда Бекки вернулась со стаканом чаю. — Это твои дети? — Он кивнул на трех девочек, которые возились в траве.

— Да. Вон та, с черными волосами, Лиза. Чуть помладше, светловолосая — Лорен, а малышку зовут Кейти. Надеюсь, ты не будешь возражать, если дети пообедают с нами? Они всегда присоединяются к нам на воскресный ленч.

— Я люблю детей.

— Правда? — Бекки и самой показалось, что вопрос ее прозвучал многозначительно, она вдруг живо представила, как Джонни нянчит собственных детей. Чтобы хоть как-то сгладить неловкость, она перевела разговор на другую тему: — Рейчел мне говорила, что ты и собак любишь.

— Говорила? — Медленная улыбка проплыла по его лицу, и он отхлебнул чаю. — А мне Рейчел говорила, что вы с мамой собак не любите.

— Почему? Вовсе нет. Просто у нас в доме никогда не было собак. У моих девочек есть кот.

— Замечательно.

Темы для разговора были исчерпаны. Бекки, которая никогда раньше не испытывала дискомфорта при общении с мужчинами, несколько растерялась, тщетно пытаясь подыскать подходящий сюжет. Джонни не смотрел на нее, он стоял, потягивая чай и наблюдая за Рейчел. По лицу его невозможно было угадать, о чем он думает. Бекки вспомнила о его дикой, бунтарской юности, о проведенных в тюрьме годах, об убийствах, которых, как уверяла Рейчел, он не совершал, и внутренне содрогнулась. Конечно, Джонни был шикарным мужчиной, но аура опасности, неизменно сопровождавшая его образ, никак не позволяла представить его рядом с сестрой. Милой мечтательницей Рейчел, такой умницей, до сих пор не совершившей, казалось, ни одного опрометчивого поступка. Рейчел, которая всегда умела находить правильные решения и исполняла их с завидным упорством. Представить ее вместе с таким головорезом, как Харрис — пусть даже и холеным, отутюженным, как сегодня; казалось невозможным.

— Рейчел… без ума от тебя, — вдруг выпалила Бекки. Ей стало интересно, что он скажет на это.

Рейчел никогда не имела такого успеха у мужчин, как сама Бекки, и, возможно, этот самец привлек ее именно своей откровенной сексуальностью. Бекки подумала о том, что, если уловит в его ответе легкое пренебрежение…

— Это она тебе сказала? — Джонни устремил на нее прямой немигающий взгляд, так что Бекки стало неуютно.

Она никак не могла понять, почему так нервничает в его присутствии. Может, дело в его репутации? Или во внешности? А может, в его костюме, поневоле вызывающем в ней ассоциацию с волком в овечьей шкуре?

— Да. Она сама мне сказала.

Он улыбнулся, и Бекки с изумлением обнаружила, что, помимо сногсшибательной внешности, он обладает огромным обаянием. Неудивительно, что Рейчел увлеклась им, притом очень серьезно. Если бы не Рейчел, подумала Бекки, она бы и сама не прочь была пофлиртовать с ним. Разумеется, ни о каких серьезных отношениях, тем более о замужестве, с Джонни Харрисом не могло быть и речи. Но легкий роман, флирт — почему бы нет? Это наверняка было бы волнующим эпизодом. Да, если только не выяснится, что он и есть тот самый маньяк-убийца, чего так опасалась Элизабет.

— Твоя сестра — удивительный человек.

Бекки прогнала прочь атаковавшие ее страхи.

— Я знаю. И рада, что ты это понимаешь.

Джонни как завороженный вновь устремил взгляд в окно, отхлебнул еще чаю и обернулся к Бекки:

— Рейчел говорила, что ты разводишься. Мне очень жаль.

— Спасибо. — Бекки собралась с духом. Если она хотела узнать настоящего Джонни Харриса, не стоило ходить вокруг да около. Светская беседа обязательно заведет в никуда. — Надеюсь, ты не истолкуешь мои слова как грубую попытку вмешаться в ваши отношения, но я хочу сказать, что сестра очень дорога мне. Ты… она… — Несмотря на отчаянные усилия, Бекки опять разволновалась. — Вы такие разные.

— Ну, на первый взгляд, пожалуй. Но твоя сестра обладает редким даром смотреть в глубину.

— Между вами пропасть в несколько лет.

— Меня это не смущает. Для меня она молодая женщина.

Мимолетная улыбка, сопровождавшая его слова, повергла Бекки в смущение, и она замолчала. Последовав примеру Джонни, она отпила чаю и посмотрела в окно на Рейчел, которая уже везла отца к дому. С развевающимися от ветра волосами, в ярко-желтом платье, широкая юбка которого путалась в ее стройных ногах, Рейчел выглядела гораздо моложе своих тридцати четырех лет. Ее лицо светилось любовью, когда она наклонилась к отцу и начала что-то говорить ему, хотя Бекки знала, что он не понимает ни слова и вряд ли вообще осознает, что к нему обращаются. Наблюдая за сестрой, Бекки чувствовала, как ее сердце переполняет нежность, но в то же время испытывала потребность защитить родное существо.

— Я хочу лишь одного — чтобы она была счастлива. Сестра заслуживает этого, — пылко заявила Бекки.

— В таком случае наши желания совпадают.

— Роб… ну, мужчина, с которым она встречалась… он замечательный человек. Фармацевт, имеет собственный дом, ему сорок лет. Он мог бы стать для нее хорошим мужем. — Слова Бекки были куда более многозначительны, чем это могло показаться.

— Тут я с тобой не соглашусь. Я думаю, уже через год она была бы глубоко несчастна, если бы совершила такую глупость и вышла за него замуж.

Бекки изумленно уставилась на Джонни:

— С чего ты взял?

— Потому что Рейчел из породы мечтателей. И это дано понять очень немногим, поскольку ее образ жизни совсем не соответствует ее внутреннему содержанию. Она видит мир иначе. Ее чувства, убеждения глубже, чем у других людей, к тому же Рейчел более ранима. Она заслуживает лучшей участи, чем стать милой женушкой какого-нибудь неандертальца. И не будет она счастлива в этой роли.

Бекки поразило, насколько точную и глубокую оценку дал Рейчел Джонни. Она бы никогда не подумала, что Харрис обладает такой проницательностью. Да что там говорить, до сегодняшнего дня она вообще сомневалась в том, что он способен мыслить.

Возможно, чувство Рейчел к Джонни имело под собой более серьезную базу, нежели то, что предполагала Бекки.

— Ну раз уж ты все это знаешь, надеюсь, отдаешь себе отчет в том, что можешь причинить ей тяжелую душевную травму.

— Я скорее отсеку себе руку, но не позволю причинить боль Рейчел.

Это незатейливое признание было исполнено такой искренности, что смело опасения, переполнявшие душу Бекки. Ей стало предельно ясно, что, сколько бы препятствий ни было на пути Рейчел к счастью с Джонни, чувства молодого человека не входили в их число.

— Бекки, где ты? Мне нужно… — Голос Элизабет донесся из коридора и, как только она сама появилась на пороге гостиной, тут же оборвался. — О! — вымолвила Элизабет и придирчиво оглядела гостя с ног до головы. Судя по выражению ее лица, преображение Джонни явилось для нее не меньшим шоком, чем для Бекки. Но Элизабет, прошедшая хорошую школу светского общения, годами шлифовавшая искусство приема гостей, мгновенно освоилась. Бекки не знала никого, кто мог бы с такой же легкостью преодолевать возникшую неловкость и продолжать разговор как ни в чем не бывало. — Я не знала, что вы уже здесь. Здравствуйте. Спасибо, что пришли к нам на обед.

— Спасибо за приглашение.

Волнение Бекки, которой выпала роль рефери в предстоящем поединке, несколько улеглось. Мать держалась хотя и официально, но вполне пристойно. Судя по всему, она прониклась сознанием того, насколько серьезны были чувства ее дочери к этому человеку, поэтому грубости себе не позволяла.

Элизабет, однако, удивила и смутила Бекки своей прямотой.

— Рейчел сказала мне, что любит вас. И лишь одно это обстоятельство требует, чтобы мы познакомились. Вы так не считаете?

— Совершенно с вами согласен, мэм. — Джонни улыбнулся ей.

Элизабет была из той же породы упрямцев, что и Бекки, а может, просто в силу своего возраста не так падка на мужскую привлекательность. Обаяние Джонни совершенно не подействовало на нее.

— Я рада, что вы со мной согласны. Так вам будет проще понять то, что я хотела бы сказать. — Элизабет прошла в глубь комнаты, остановившись у камина на почтительном расстоянии от Джонни. И сложила руки на груди.

Бекки, угадав настроение матери, уповала лишь на скорейшее возвращение Рейчел. Но надежды ее были напрасны.

— Вы должны знать, что я категорически против ваших отношений с Рейчел. Она убеждена в том, что вы не убийца, и здесь я вынуждена подчиниться мнению дочери хотя бы в силу ее большей осведомленности в данном деле. — Элизабет вскинула голову, глаза ее горели. Она сделала несколько шагов вперед, нацелив указательный палец прямо на нос Джонни. — Но предупреждаю: если с моей дочерью что-то случится, отвечать за это я заставлю тебя, какие бы приговоры ни выносил суд. Я возьму ружье мужа, разыщу тебя и застрелю. Я — старуха, моя жизнь прожита, и терять мне нечего. Так что запомни. Тебе все ясно?

— Да, мэм.

Бекки с облегчением отметила, что Джонни слегка позабавил страстный монолог матери. Она опасалась, что его ответная реакция окажется не менее агрессивной и тогда будет сложно объяснить Рейчел, почему она не вмешалась. Впрочем, разве под силу кому-нибудь остановить мать, когда она атакует?

— Хорошо. Тогда, может, вы будете так любезны выйти в сад и позвать Рейчел и девочек? Обычно я не обращаюсь к гостям с подобной просьбой, но дочь все утро как на иголках в ожидании, когда же вы появитесь. Она хотела сама вас встретить, чтобы не дать мне возможности высказаться. Но я рада, что вы пришли чуть раньше.

— Разве что чуть-чуть. — Джонни в упор посмотрел на Элизабет. — Впрочем, я тоже этому рад. Благо, и у меня появилась возможность высказаться. Вам не стоит опасаться того, что я убью Рейчел, потому что я, разумеется, этого не сделаю. Но что касается наших отношений, то это сугубо наше личное дело. И никого более.

Элизабет окинула Джонни оценивающим взглядом, и у Бекки возникло ощущение, будто она присутствует перед началом поединка двух врагов. Потом Джонни улыбнулся Элизабет; и Бекки перевела дух, поскольку шпаги, поднятые в приветственном салюте, оказались вложенными в ножны.

— Пожалуй, я схожу за Рейчел. Извините. — Кивнув обеим женщинам, он вышел из гостиной, и через пару секунд хлопнула входная дверь.

Элизабет посмотрела на Бекки:

— Я его не таким себе представляла.

— Я тоже. — Бекки набралась храбрости. — Мама, как ты могла сказать такое? Это прозвучало настолько грубо.

— Лучше пусть так, чем потом убиваться над загубленной сестрой. Я не хочу сказать, что вижу в нем злодея, но кто знает? Он, конечно, красивый парень и умеет постоять за себя. Я ценю это качество в мужчинах. Но все равно еще слишком рано составлять о нем мнение. Посмотрим, как у них сложатся отношения.

— Мама…

— Ах, оставь, Бекки. Иди лучше на кухню. Мне нужна твоя помощь.

42

Джереми открыл глаза, но все равно ничего не увидел. На какое-то мгновение его охватил страх — он решил, что ослеп. Потом до него дошло, что кругом просто очень темно. Так темно, что ничего не видно. Абсолютно ничего, даже собственных коленок, которые он подтянул почти к самому носу, лежа на боку на чем-то очень твердом и холодном.

Все, что его окружало, было холодным. Пахло гнилью, как в подвале. В доме его отца, насколько помнил Джереми, не было таких темных, холодных и дурно пахнущих помещений. У него и подвала-то не было. И погреба. А это место, где валялся Джереми, скорее напоминало погреб.

Джереми содрогнулся, осознав, что находится не в отцовском доме. Тогда, может, он умер? И попал в ад или в чистилище? Может, где-то рядом его мама? Но нет, она на небесах. Если кто и заслуживал райской жизни, так это его мама.

Мальчик поднял голову, пытаясь оглядеться. Острая боль пронзила череп, и ему стало не по себе от нахлынувшего приступа тошноты. Похоже, голова была разбита. Но как он умудрился разбить голову? Он что, упал?

Потом очень медленно вернулась память. Он сидел на крыльце, и кто-то — только не Хизер — позвал его помочь освободить Сэма. Джереми вдруг на секунду стал ясновидящим, ему словно открылась страшная правда о том, что этот же человек убил его мать. То, что он видел однажды в темноте, вернулось за ним.

Джереми заскулил. Звук собственного голоса напугал его, и мальчик мигом замолк. Что, если он в ловушке убийцы? А вдруг тот прячется где-то поблизости, прислушиваясь, не проснулся ли пленник? Убьет ли он его, как убил когда-то его мать?

Очень осторожно и очень тихо Джереми вновь положил голову на что-то твердое и холодное, подтянул колени повыше и обхватил их руками. Свернувшись калачиком, он опять закрыл глаза.

Тихие слезы струились по его щекам.

43

— Тетя Рейчел, смотри!

Рейчел катила инвалидную коляску к дому, когда рядом раздался звонкий голос Лорен. Рейчел посмотрела в ту сторону, куда указывала девочка, и нахмурилась. Что за мужчина шагал им навстречу?

Джонни! Рейчел открыла рот, окинув изумленным взглядом стройного незнакомца с идеально уложенной шевелюрой в начищенных дорогих ботинках. Он определенно был самым красивым мужчиной, а элегантная одежда превратила его в солидного и уверенного в себе джентльмена — таким Рейчел его не знала. Итак, перед ней был молодой, красивый, суперсексуальный незнакомец, даже отдаленно не напоминающий Джонни Харриса.

— Ну? — Он ухмыльнулся, подойдя ближе, не отваживаясь заговорить, видимо, обескураженный выражением ее лица.

Рейчел покачала головой.

— Ты, подстригся!

— Но ты же просила.

— Это не значит, что ты должен был… Надеюсь, ты не для меня это сделал?

— Нет, для Волка. Конечно, для тебя. И для себя тоже. Мне уже не по возрасту игры в Джеймса Дина.

Она прочла в его глазах подтверждение этим словам. Джонни созрел для того, чтобы, повзрослев, отказаться от образа хулигана, уйти от прошлого. Это одновременно растрогало и приятно взволновало ее. А что, если будущее для них обоих не было таким уж невозможным, как ей казалось?

— Ты выглядишь потрясающе.

— Спасибо. Ты тоже восхитительна. — Он посмотрел на Стена, который сидел, уставившись в пустоту, обошел инвалидную коляску, нежно взял Рейчел за подбородок и поцеловал ее. Поцелуй был коротким, но чувственным и властным.

Рейчел, одурманенная, приподнялась на цыпочки, обвила его шею руками и прильнула к его губам. Дружное хихиканье, раздавшееся у нее за спиной, смутило Рейчел. Она обернулась, чувствуя, что пылает.

Джонни усмехнулся, когда она отпрянула от него. Лорен, Лиза и Кейти таращили глаза на влюбленную парочку.

— Это твой новый ухажер, тетя Рейчел? — спросила изумленная Лорен.

Рейчел напрасно думала, что ее смущение уже достигло высшей точки. Румянец становился все более ощутимым и буквально прожигал ей кожу.

— Да, — ответил за нее Джонни, улыбнувшись девочкам. — А ты, должно быть, Лиза, — ткнул он в нее пальцем, — а вы Лорен и Кейти.

— Откуда вы знаете наши имена? Тетя Рейчел, ты ему сказала?

Рейчел, уже оправившись от смущения, покачала головой.

— Это мистер Харрис, девочки.

Джонни удивленно покосился на нее.

— Я не привык, чтобы меня называли мистером. Если девочки не против, пусть зовут меня Джонни.

Рейчел запротестовала.

— Мистер Харрис, — твердо заявила она, обращаясь к племянницам. А для Джонни добавила: — Это знак уважения. Всех взрослых, за исключением родственников, они называют мистер или миссис.

— Понятно. — Он хмыкнул. — Постараюсь привыкнуть. Но не удивляйся, если первое время я не сразу буду откликаться на подобное обращение.

— Ничего страшного. Главное, чтобы ты откликался на мой зов.

— Зависит от того, как ты меня будешь называть.

Рейчел скорчила гримасу. Взяв его за руку, она подвела его к инвалидной коляске. Джонни вопросительно взглянул на Рейчел, но та в это время смотрела на отца и не заметила его взгляда.

— Папа, это Джонни Харрис, — тихо, но довольно настойчиво произнесла Рейчел.

Стен все так же безучастно смотрел вдаль. Лицо его было бледным, лишенным какого-либо выражения, руки безвольно лежали на коленях, накрытых пледом.

— Здравствуйте, мистер Грант.

Но слова Джонни произвели эффект не больший, чем обращение Рейчел. Она уставилась на отца, чувствуя, как надежда сменяется в ней раздражением. Отец так и не услышал ее. Он никогда не узнает Джонни, и мысль об этом была сродни ощущению невосполнимой утраты.

— Когда-то он был таким… жизнелюбом, — сказала она Джонни, и он сжал ее руку в молчаливом сочувствии. — Бодрый, всегда в движении, остроумный… — Голос ее дрогнул.

— А я помню его, хотя и был тогда еще мальчишкой, — к немалому удивлению Рейчел, произнес Джонни. — Я всегда его боялся. Он был таким великаном, говорил густым басом. Помню, как-то зашел в ваш магазин и набил себе карманы жвачкой и тут вдруг у меня за спиной раздался его голос. Я сразу же выпотрошил карманы. Один его голос напугал меня до смерти. Я огляделся и уже было приготовился бежать со всех ног, уверенный в том, что сейчас меня схватят с поличным, но обнаружил, что он разговаривает с кем-то из посетителей. Бог мой, какое же было облегчение! Я рванул из магазина во всю прыть. Кстати, больше я не промышлял в вашем магазине.

Рейчел изумленно уставилась на него:

— Ты воровал в нашем магазине?

Джонни ухмыльнулся.

— Да не было такого магазина в городе, где бы я не воровал. В тот раз, когда твой отец спугнул меня, я был ближе всего к тому, чтобы оказаться пойманным.

— Ты шутишь! — Рейчел выхватила свою руку. Он рассмеялся. В его голубых глазах плясали чертики.

— Нет, Рейчел, я не шучу. Не думаешь же ты, что я был пай-мальчиком? Но, насколько мне известно, единственным грехом, которого я не совершал, было убийство. Что бы там ни говорили. Никогда никого я не убивал. Но в остальном, пожалуй, сплетники не ошибаются.

— Джонни Харрис! Теперь мне ясно, почему ты так защищал Джереми!

— И что тебе ясно?

— Выдавая себя за сердобольного, которому невыносима мысль о том, что ребенка сдадут полиции!

— И это тоже. Но главное — я все время представлял себя, малолетнего, на его месте.

Рейчел беззвучно чертыхнулась.

— Конечно, я с тех пор совершенно перевоспитался, — продолжал Джонни. Улыбка померкла на его губах, и он проговорил уже серьезно: — Вчера я встречался со своим адвокатом. Он сказал, что с учетом тех фактов, которыми располагает следствие, он может добиться снятия с меня предыдущего обвинения. Если ему это удастся, я избавлюсь от клейма уголовника.

— Правда? — Улыбка забрезжила на ее губах.

— Да. — Джонни усмехнулся. — Хорошая новость, не так ли? Но ты еще не знаешь самого главного.

— И что же это?

Джонни покачал головой:

— Скажу после обеда. Твоя мать послала меня позвать тебя и девочек к столу.

— Ты разговаривал с мамой?

— Да. И с Бекки тоже. И еще я выпил чаю.

Рейчел посмотрела на часы:

— Но сейчас ровно два. Во сколько же ты пришел?

— Чуть пораньше, — печально улыбнулся он.

— А мама… вы с мамой?..

— Твоя мама, — сказал Джонни, — удивительная женщина. Больше мне нечего добавить.

— О Боже. Она грубо с тобой разговаривала?

— Вовсе нет. Просто… решительно. Кажется, твоя мама начинает мне нравиться.

Рейчел, катившая инвалидную коляску, недоуменно посмотрела на него:

— Как тебя понимать?

— А так, что теперь мне ясно, откуда в тебе столько огня и храбрости, Рейчел Львиное Сердце. Правда, ни ты, ни твоя мать не учитываете того, что вас, таких крошек, одним порывом ветра может снести, не говоря уж о грубой мужской силе.

Рейчел собралась было ответить, но на веранде показалась Бекки, которая нетерпеливо махала им рукой.

— У мамы все готово! Идите!

Девочки бросились к своей матери. Джонни настоял на том, чтобы катить коляску со Стеном, и они с Рейчел двинулись следом за племянницами.

Обедали все вместе, так что у Рейчел была идеальная возможность понаблюдать за тем, как проходит общение Джонни с ее семейством. Стараниями Бекки на стол были выставлены лишь бокалы для вина и воды, а столовое серебро представлено в минимальном количестве. Рейчел совершенно упустила из виду тот факт, что нужно было бы заранее подготовить Джонни к обеду, обучив правилам поведения за столом, однако приятно удивилась, увидев, что он разворачивает салфетку и кладет ее на колени. Когда же он выбрал нужную тарелку для хлеба, пополам разломил рогалик пальцами, взял кусочек масла с общего блюда и положил к себе на тарелку для хлеба, она была просто поражена. Заметив, как он безошибочно берет нужный прибор для каждого блюда, она пришла в полный восторг. Джонни так умело и непринужденно справлялся с экзотическими блюдами, как будто они присутствовали в его ежедневном меню. Элизабет, вначале наблюдавшая за ним, словно ястреб за добычей, была настолько удовлетворена его манерами, что переключила внимание на Стена, которого нежно кормила с ложечки.

— Вам нравится работа в магазине? — спросила Джонни Элизабет.

— Не совсем, — ответил он. — Впрочем, я не думаю, что надолго задержусь на этом месте.

— О? — Восклицание исходило от Элизабет, но и Рейчел с Бекки одновременно устремили на него удивленные взгляды.

— Я подумываю вернуться в школу.

— В самом деле? — воскликнула Рейчел. Элизабет перебила ее вопросом:

— В школу? О, вы, должно быть, имеете в виду колледж?

— Конечно, я имел в виду юридический факультет. — Джонни непринужденно отправил в рот кусочек стейка, словно и не было этого знаменательного заявления — для Рейчел, во всяком случае.

— Юридический факультет? — хором воскликнули все три женщины, причем с одинаковой интонацией. Потом переглянулись и вновь как одна уставились на Джонни.

Он же продолжал жевать стейк, как ни в чем не бывало. Девочки, приученные молчать за обедом со взрослыми, подняли головки и изумленно наблюдали за происходящим.

— Да. — Джонни глотнул вина и усмехнулся, взглянув на Рейчел. — Как ты думаешь, из меня получится хороший адвокат?

— Но, Джонни… — начала было она, но вдруг запнулась, решив, что такой вопрос лучше обсудить наедине.

Однако Джонни, казалось, не смущало присутствие посторонних.

— Но ведь это такой сложный путь. Для начала вам нужно окончить колледж, и, насколько я знаю, осужденных за преступления не принимают на юридический факультет. — Элизабет отвлеклась от Стена и, нахмурившись, смотрела на Джонни.

— У меня уже есть диплом колледжа, — сказал Джонни, с серьезным видом отрезая очередной кусок стейка. — Пока был в тюрьме, я получил степень бакалавра искусств в области сравнительной литературы. Работая на стройке, я параллельно учился на заочном отделении колледжа — вот так я проводил время. И, если прав мой адвокат, очень скоро с меня снимут обвинение.

— Что? — Элизабет была ошеломлена.

— Полиция уверена в том, что убийца Гленды Уоткинс и Мэрибет Эдвардс — один и тот же человек. Картины обоих преступлений — вплоть до глубины и характера нанесенных ран, разбросанных цветков — абсолютно идентичны. В момент убийства Гленды я был с Рейчел. Так что это полностью исключает меня из списка подозреваемых. Мой адвокат говорит, дескать, с подобным алиби, помноженным на тот факт, что физических улик против меня нет, оправдать будет проще простого.

Элизабет посмотрела сначала на Рейчел, потом на Джонни.

— Понятно, — медленно произнесла она.

Рейчел видела, как мать переваривает информацию.

— Можно мне пойти, мама? — Лорен встала и отодвинула свой стул, не дожидаясь разрешения.

— И мне тоже? — последовала за ней Лиза.

— Вы разве не хотите десерта? — Элизабет, отвлекшись от своих мыслей, одобрительно улыбнулась внучкам.

«И было за что», — подумала Рейчел. Девочки вели себя на редкость хорошо, и, учитывая, что Кейти спала наверху, обед прошел в спокойной обстановке.

— Я так наелась, — посетовала Лорен.

— Мы потом съедим десерт. — Лиза посмотрела на мать. — Пожалуйста, мама.

— Я не возражаю, — сказала Бекки, а Элизабет кивнула в знак согласия.

Девочки вышли. Рейчел расслышала, как они побежали наверх. В числе их последних приобретений была «Нинтендо», и как раз вчера ее установили. Можно было не сомневаться в том, что девочки отказались от десерта в пользу видеоигр.

— Все было необыкновенно вкусно, миссис Грант, — произнес Джонни, откинувшись на спинку стула и положив салфетку рядом с тарелкой.

Рейчел, вспомнив о том, какое впечатление произвели на нее его манеры, улыбнулась Джонни.

— Спасибо, — с улыбкой ответила Элизабет.

Рейчел мысленно отметила, что к концу обеда Элизабет заметно смягчилась по отношению к Джонни. Чем можно было пленить ее мать, так это целеустремленностью и образованием. Соответствуя обоим критериям, Джонни, несомненно, растопил лед в сердце Элизабет.

— Десерт? — спросила Рейчел. — Мама испекла пирог с вишней.

— Я, пожалуй, последую примеру твоих племянниц и подожду с десертом.

— Кофе?

Джонни покачал головой.

— Рейчел, если вы уже поели, может, тогда прогуляетесь с Джонни в саду? А я помогу маме убрать со стола, — предложила Бекки.

— Спасибо, Бекки, — с чувством проговорила Рейчел и встала. Она сгорала от желания остаться с Джонни наедине. Вопрос, мучивший ее, уже обжигал язык.

Джонни тоже поднялся, еще раз поблагодарил Элизабет за прекрасный обед и следом за Рейчел вышел из гостиной.

44

— Ты говорил серьезно или просто хотел произвести впечатление на маму? — без предисловий спросила Рейчел, как только убедилась в том, что они одни.

Они шли по саду — по той самой дорожке, где недавно она катала в коляске Стена, — крепко сцепив ладони. В какой момент ее рука оказалась в руке Джонни, Рейчел уже не помнила.

— Ты о чем?

— О юридическом факультете.

— А… — Последовала пауза. — Да, это серьезно.

— Правда? — Радость прозвучала в ее голосе.

— Не представляешь меня юристом? — Он рассмеялся. — Можешь не отвечать. Но, знаешь, это не прожектерство. В тюрьме я многое узнал о том, что такое закон, что представляет собой профессия юриста. И думаю, из меня мог бы получиться чертовски неплохой адвокат!

У Рейчел загорелись глаза.

— Я тоже так думаю.

— Хорошая идея? — Он устремил на нее сияющий взгляд.

Рейчел смутилась. Она вдруг устыдилась, что так бесцеремонно связывает его планы на будущее с собой. Но сердце учащенно забилось, стоило ей представить себя в роли миссис Джонни… нет, миссис Джон Харрис, эсквайр.

— Какое у тебя второе имя? — спросила она. Он бросил на нее короткий взгляд.

— На букву «У». А зачем тебе это?

— Буква «У» — это не имя.

— Если я скажу тебе имя, ты умрешь со смеху.

— Да нет же. Впрочем, я и без тебя узнаю. Пороюсь в школьном архиве.

— Уэйн.

Рейчел наморщила лоб.

— Уэйн? А что такого? Имя как имя. Джон Уэйн… — Она осеклась, по лицу ее начала расползаться улыбка. Вдруг, вспомнив его предупреждение, она отвернулась.

— Я же говорил, что ты будешь смеяться.

— Я не смеюсь. Подумаешь, ковбой.

— Вот именно. Поэтому я держу его при себе.

— А мне кажется, звучит здорово. Джон Уэйн Харрис. — Рейчел хихикнула, но, увидев его шутливо-укоризненный взгляд, прикрыла рот рукой.

Джонни увлек ее по дорожке в лес, который начинался сразу за садом.

— Я рад, что тебе нравится. — Он шел чуть впереди, держа ее за руку, по тропинке, знакомой Рейчел с детства.

Когда-то они с Бекки, а теперь и ее племянницы именно здесь устраивали свои игры. Тропинка вела через весь лес, который тянулся мили на две. Но Джонни прошел лишь пару сотен ярдов и остановился у огромного раскидистого дерева, которое очень давно Стен приспособил под хижину для своих дочерей. К стволу были прибиты ступеньки, по ним можно было пробраться в огромное дупло старого дуба. Детьми сестры часами играли здесь, а став подростком, Рейчел любила лежать на деревянном полу хижины, углубившись в книгу.

— Как ты узнал о нашем дереве? — спросила Рейчел, чувствуя, что Джонни не случайно привел ее именно сюда.

— Ты думаешь, я не облазил эти леса вдоль и поперек? Да мы с Грейди даже пару раз видели вас здесь с Бекки. Иногда, если поблизости никого не было, мы и сами играли здесь в пиратов, захвативших вражеский корабль. Это самое дерево и было кораблем.

— Я и не знала.

— Ты была для нас слишком взрослой, поэтому мы тебя и не приглашали в игру.

— Может, я и сейчас слишком взрослая для твоих игр, — печально произнесла Рейчел.

Джонни взглянул на нее, потом прислонился к дереву и крепко прижал ее к груди.

— Ты мне вполне подходишь. А если бы все было наоборот и я был бы старше тебя на пять лет, люди сочли бы разницу в возрасте идеальной. Сколько твоему аптекарю? Сорок? Разница даже больше, чем у нас с тобой, но ты ведь никогда не задумывалась о том, что он слишком стар для тебя? Нет, никогда. Обвиняю вас в сексизме, мисс Грант.

Его руки сомкнулись вокруг ее талии, и в крепких объятиях Джонни обращенные к ней речи показались еще более сладкими и соблазнительными. Рейчел вслушивалась в бархатный тембр его голоса, прикрыв глаза и еле заметно улыбаясь. Когда Джонни хотел, он мог обольстить и дикобраза.

— К тому же я переросток, — прошептал он ей на ухо, когда стало ясно, что она уже не слушает его, и поцеловал в шею.

— Ты был великолепен, общаясь с мамой, — пробормотала Рейчел, пока он осыпал ее поцелуями.

— Я до сих пор до смерти боюсь ее, но думаю, что это пройдет. — Джонни приподнял ей подбородок и поцеловал впадинку у горла.

Рейчел, просунув руки под плотную ткань его пиджака, закрыла глаза и расслабилась. Шелковистая ткань рубашки, обтягивавшая его мускулы, придавала особую чувственность прикосновениям ее пальцев и усиливала возбуждение. Рейчел крепче прижалась к нему, чувствуя, как тесно стало ступням в выходных туфельках.

— Рейчел.

— Хм?

— Как ты думаешь, ты сможешь забраться на дерево в этом платье и туфлях?

— Забраться на дерево? — Удивленная его просьбой, которая была далека от того, что она ожидала услышать, Рейчел открыла глаза и хмуро взглянула на Джонни.

Он уронил мягкий поцелуй на ее поникшие губы.

— Ты же слышала? Так сможешь?

Рейчел посмотрела на самодельную лестницу, которая вела на самый верх. Она мысленно проделала этот маршрут и теперь в нерешительности оглядывала свое новенькое желтое платье с узкой талией и широкой юбкой и бежевые туфельки.

— Если ты полезешь первым, — сказала она.

— Надеюсь, ты не подумала, что я, нахал, стану заглядывать тебе под юбку? — Джонни укоризненно покачал головой.

— Именно это я и подумала.

— Как хорошо ты меня изучила, — ухмыльнулся он. Потом подошел к лесенке и с ловкостью подростка вскарабкался по ней.

Рейчел последовала его примеру — правда, проявляя определенную осторожность. Испортить платье ей вовсе не хотелось.

— Черт, я совсем забыла о колготках, — запоздало спохватилась она, уже спрыгивая в дупло. На коленке зияла огромная дыра, от которой в обе стороны разбегались десятки лучиков спущенных ниток.

— Ты всегда можешь снять их, — пришел на выручку Джонни.

Рейчел обернулась к нему. Он сидел, привалившись к стенке дупла, и наблюдал за ней с таким выражением лица, которое уже не оставляло сомнений в его замыслах. В диаметре дупло было примерно десять футов, а его стены поднимались в высоту фута на три. Крышей служили сплетенные ветви дерева, сквозь их густую листву едва проглядывало голубое небо. Хотя стены хижины надежно охраняли от порывов ветра, ветви над головой скрипели, листья шуршали и медленно сыпались. У Рейчел возникло ощущение, будто она попала в ледяное царство, только вместо снежных хлопьев кружат золотые листья. И, хотя дни еще стояли теплые, в воздухе неотвратимо пахло осенью.

Рейчел посмотрела на Джонни. С ярко-голубыми глазами, легкой улыбкой на губах он казался божественно красивым. Она подумала о том, как все-таки идет ему короткая консервативная стрижка: твердый подбородок, высокие скулы и лоб смотрелись еще более выразительно. Теперь он уже был далек от того разбитного парня, который сошел с подножки автобуса всего несколько недель назад.

Если бы она знала тогда, как этот парень изменит ее жизнь, она бы, не теряя ни минуты, бросилась к нему в объятия… и, возможно, напугала бы так, что он предпочел бы вернуться обратно в тюрьму.

Представив, как отреагировал бы Джонни на такой бурный прием, Рейчел улыбнулась.

— Что тебя так развеселило? — удивился он. Рейчел покачала головой:

— Нет, ничего. Просто я очень счастлива.

— Правда? Я тоже. Но я буду еще более счастливым, если ты сядешь рядом. Думаю, нам надо поговорить.

— Поговорить?

— Да, а ты подумала, я тебя привел сюда с иной целью?

— Я надеялась…

Джонни рассмеялся и протянул ей руку.

— Подойди, Рейчел, и залезь ко мне в карман. У меня для тебя подарок.

— В самом деле? — Она радостно улыбнулась ему. Мысль о том, что Джонни принес что-то для нее, наполнила душу счастьем. Это был его первый подарок, не считая, конечно, его самого. И разумеется, она была намерена хранить этот подарок свято.

— Поищи в карманах, — повторил он, когда она села рядом.

— Мне неловко, — запротестовала Рейчел и тут же рассмеялась.

Первый карман, куда она залезла, оказался пустым, но во втором лежала маленькая завернутая в бумагу коробочка. Выудив ее из кармана, Рейчел долго любовалась коробочкой, положив к себе на ладонь. В серебристой фольге, перевязанная белыми ленточками, она была совершенна бесподобна. Рейчел взглянула на Джонни:

— Какая прелесть.

— Открой.

Она уловила некоторую напряженность в его голосе, и сердце учащенно забилось, когда она сняла шелковые ленточки и начала разворачивать бумагу. Рейчел уже почти не сомневалась в отношении содержимого коробочки, но все равно волновалась. Она слишком боялась разочарований.

Под фольгой оказался ярко-красный картонный футляр — простой, прямоугольной формы, без каких-либо излишеств. Внутри его притаилась крохотная шкатулочка, в которых обычно продают ювелирные украшения.

Дрожащими руками Рейчел открыла крышку.

Чудный бриллиант, весом не менее полкарата, оправленный в белое золото, смотрел на нее с бархатной подушечки.

— Джонни! Где ты достал деньги?

— Это все, что ты можешь сказать? Не украл, если тебя волнует именно это. Железнодорожная компания предложила Сью Энн, Баку и мне семьдесят пять тысяч долларов в качестве компенсации за смерть отца. Брат и сестра согласились, так что мне пришлось взять свою долю. — В глазах его заплясали озорные огоньки, когда он кивнул на кольцо. — В этой коробочке одна пятнадцатая моей доли.

— Ты с ума сошел! Но оно такое красивое!

— Может, ты все-таки рассмотришь его повнимательнее?

Его настойчивость удивила Рейчел, но она все же присмотрелась к кольцу. Тончайшей белой ленточкой к нему была прикреплена крохотная открытка. Надпись на ней сделана рукой Джонни. Наклонив коробочку, Рейчел прочитала: «Выйдешь за меня замуж?»

Она подняла взгляд на Джонни, в глазах которого увидела трогательную смесь нежности и тревоги.

— Ну? — произнес он в ответ на ее молчание. Рейчел достала кольцо из коробочки, надела его на безымянный палец левой руки и обняла Джонни.

— Может быть. — Она поцеловала его в губы.

— Может быть? — Джонни, казалось, был обескуражен таким ответом, но, поскольку в этот момент он возвращал ей страстный поцелуи, Рейчел не могла сказать наверняка.

— Неужели ты думаешь, что тебе удастся ограничиться этой запиской? Если ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж, будь любезен сделать мне предложение, как положено.

Джонни застонал.

— Я должен был принести цветы. Так я и знал.

Рейчел ущипнула его за плечо.

— Хватит шуток. Я говорю серьезно.

Он схватил ее за плечи и чуть отстранил от себя, так, чтобы видеть лицо Рейчел. Она сидела у него на коленях, и ее широкая юбка расстилалась по полу, как лепестки нарцисса. Рейчел уловила раздражение в его взгляде.

— Я тоже, — проговорил он.

— Итак?..

Он вздохнул.

— Хорошо-хорошо. Рейчел, ты выйдешь за меня замуж?

— Нет.

— Нет!

— Попробуй еще раз. Первое предложение прозвучало неубедительно.

— О Боже. Может, мне пасть на одно колено?

— Было бы замечательно.

— Ты шутишь?

Рейчел покачала головой. Мгновение он в упор смотрел на нее. Потом плутовская улыбка побежденного заиграла на его губах, он встал на одно колено и взял ее руку в свою.

— Рейчел, ты выйдешь за меня замуж?

— Уже лучше, но опять чего-то не хватает.

— Черт возьми, Рейчел! — Джонни свирепо взглянул на нее — совсем не так, как подобает жениху. Пальцы, державшие ее руку, сомкнулись в мертвой хватке.

Она устремила на него ясный и прямой взгляд.

— Джонни, ты любишь меня?

Он посмотрел ей в глаза, и взгляд его потеплел, хотя от Рейчел не ускользнуло, как напряглись его скулы, словно налившись свинцом. Было совершенно очевидно, что ее вопрос смутил его.

— Конечно. Само собой разумеется, раз мужчина делает тебе предложение.

Рейчел покачала головой:

— Я не хочу ничего само собой разумеющегося. Надеюсь, это последнее в моей жизни предложение руки и сердца, поэтому мне хочется, чтобы оно было сделано красиво. Если ты любишь меня, скажи. Скажи, ради всего святого.

— Рейчел… — начал мужчина, и в голосе его зазвучали нотки плохо скрываемой ярости. Судя по тому, как он прищурился и задумчиво смотрел на нее, Джонни тщательно взвешивал все, что собирался сказать. Потом, к удивлению и восторгу Рейчел, поднес ее руку к своему сердцу. Сейчас он был похож на сурового юношу, приготовившегося произносить торжественную клятву верности.

— Джонни?

— Тише. Разве ты не видишь, что я намерен обнажить душу? — Он нахмурился, повергнув ее в смущенное молчание, и, набрав в грудь побольше воздуха, начал:

Любовь, как роза, роза красная, цветет в моем саду. Любовь моя — как песенка, с которой в путь иду. Сильнее красоты твоей моя любовь одна. Она с тобой, пока моря не высохнут до дна.

Низкий глубокий голос Джонни придавал стихотворению какую-то особую проникновенность, и у Рейчел дрогнуло сердце. Джонни уже не казался ей суровым школьником, читающим из-под палки, это был мужчина — сильный, окрыленный любовью, в которой сейчас признавался. Рейчел поймала взгляд дымчатых глаз, и то, что она прочла в них, растрогало ее до слез. Ее пальцы крепче впились в его ладонь, в то время как он продолжал негромким голосом:

Не высохнут моря, мой друг, Не рушится гранит, не остановится песок. А он, как жизнь, бежит… Будь счастлива, моя любовь, Прощай и не грусти. Вернусь к тебе, хоть целый свет Пришлось бы мне пройти!

После того как прозвучали последние строки, какое-то мгновение оба молчали. Рейчел заглянула в глаза Джонни и подумала, что вот сейчас и увидела его душу — чистую, добрую и ясную. В глазах его стояли слезы, и она все боялась, что они вот-вот прольются. В этот неподходящий момент Джонни вдруг ухмыльнулся:

— Похоже, Роберт Бернс был тот еще бабник.

— Джонни Харрис! — Шокированная его наглостью, Рейчел мигом очнулась от сентиментальной задумчивости и с силой отпихнула его. Он не упал на спину, как она рассчитывала, а уцепился за нее и увлек за собой.

— Пусти меня!

— Господи, Рейчел, я же пошутил! Я не то хотел сказать!

— Такое чудное стихотворение, я чуть не плакала, а ты, оказывается, шутить изволил! Да я убить тебя готова! Я сказала: пусти меня!

Она отчаянно пыталась высвободиться. Но победила сила, и Джонни удалось наконец усадить ее к себе на колени, хотя взгляд, которого он удостоился за все свои старания, был достаточно свирепым, чтобы равнодушно его снести.

— Убери свои руки!

— Рейчел, ты не так поняла…

— Если ты не уберешь руки, я… я… — Рейчел, взбешенная, никак не могла придумать угрозу пострашнее.

Пока она, чертыхаясь, пыталась стащить с пальца его кольцо, чтобы швырнуть его в нахальную физиономию, Джонни притянул Рейчел к своей груди, одной рукой намертво зажал обе ее руки, а свободной приблизил ее лицо к своему.

— Я не шутил, когда читал стихотворение.

— Ты сам сказал.

— Я знаю, что сказал. Я не то имел в виду. А что касается стихотворения, готов подписаться под каждым его словом. Клянусь.

Рейчел перестала ерзать и с подозрительностью уставилась на него.

— Ты знал, что это стихотворение — мое любимое, так ведь? И сознательно читал его, чтобы подкупить меня.

Он поцеловал ее в висок и невозмутимо ответил:

— Да, знал. Ты не забыла, что я питал слабость к учительнице литературы? Она меня так волновала, что я запомнил практически каждое ее слово.

— Обманщик.

— Я не обманщик, — сказал Джонни и чмокнул ее в кончик носа. — И ты это знаешь. Знаешь, как я отношусь к тебе. Так же, как я знаю о твоих чувствах ко мне. Рейчел, когда временами на меня накатывают приступы сентиментальности, я думаю о том, что мы были рождены друг для друга.

Рейчел заглянула в его красивое лицо, горящие глаза, сексуально изогнутый рот и почувствовала, что пора сдаться. Если она хотела получить Джонни Харриса, нужно было принимать его таким, какой он есть.

И к чему тогда банальные признания в любви? Джонни был прав: она действительно знала о его чувствах. Знала умом, сердцем и душой.

45

— Да, — сказала она.

— Да?

— Ты же слышал.

— Хорошо. — Он усмехнулся. — А то я боялся, что придется возвращать кольцо. Чек-то у меня не сохранился.

— Из тебя сегодня шутки сыплются как из рога изобилия!

— Стараюсь. — Но когда Джонни взглянул на нее, в глазах его уже не было и намека на веселье. — Рейчел, я не могу больше оставаться в Тейлорвилле.

— Знаю.

— Я думал, мы поженимся как можно скорее и уедем куда-нибудь, может, на запад.

— И как быстро ты хотел это сделать?

— Чем быстрее, тем лучше. На этой неделе. Рейчел… — Он поколебался. — Мне кажется, что тебе здесь оставаться небезопасно. Я не перестаю думать о случившемся и все больше склоняюсь к тому, что здесь орудует какой-то психопат, который ненавидит меня так сильно, что убивает всех моих женщин. Если это так, то можно предположить, что следующей мишенью будешь ты.

— Ты действительно так думаешь? — еле слышно промолвила Рейчел.

— Надеюсь, я ошибаюсь. Но на всякий случай мы должны принять меры предосторожности. Угадай, где я ночевал сегодня?

— Где?

— На боевом посту. Во дворе твоего дома.

— Ты шутишь?

— Нет, нисколько. В доказательство могу продемонстрировать комариные укусы. — Джонни задрал рукав пиджака и, расстегнув манжету рубашки, обнажил руку до локтя. Действительно, кожа была усеяна волдырями от укусов этих насекомых. — На другой руке еще больше, я уж не говорю про шею. Эти насекомые набросились на меня, как звери.

Рейчел была удивлена не меньше, чем растрогана.

— Тебе не нужно было этого делать.

— Неужели? — Джонни спокойно выдержал ее взгляд. — Я не намерен терять вас, учитель. Если ради спасения твоей жизни мне придется отдать свое тело на растерзание этим мини-вампирам, я готов заплатить такую цену. Рейчел, ты вдумайся: женщины, с которыми я был связан, мертвы.

Рейчел содрогнулась:

— Мне страшно.

— Мне тоже. Но с тобой ничего не случится, потому что мы не допустим этого. Ночью ты будешь спать дома, а я буду дежурить во дворе. На всякий случай. И вообще мы скоро поженимся и уедем отсюда. Верно?

— Верно. — Улыбка тронула ее губы. — Мой ковбой.

Джонни застонал:

— Я так и знал, что ты будешь дразнить меня.

Несмотря на всю серьезность их разговора, Рейчел расхохоталась. Он с минуту смотрел на нее горящими глазами и наконец утихомирил ее нежным поцелуем. Рейчел мгновенно отдалась во власть его сильных рук, которые уже скользили по ее спине, подбираясь к округлым ягодицам. Она была его женщиной, а он — ее мужчиной. Несмотря ни на какие условности, они были двумя половинками единого целого.

— Рейчел? — Его губы очерчивали поцелуями линию ее подбородка, в то время как руки уже расстегивали крохотные пуговки на платье и развязывали пояс.

— Да? — Она пыталась, хотя и безуспешно, справиться с узлом его шелкового галстука. Как он умудрился завязать его? Ей казалось, что и вечности не хватит, чтобы ослабить этот узел.

— Ты хочешь иметь детей?

Ее сознание, уже затуманенное страстью, на мгновение прояснилось.

— Да, очень. А что?

— Хорошо. — Он улыбнулся, стаскивая с нее платье. — Я ненавижу презервативы.

Он небрежно отбросил в сторону платье. Рейчел с некоторым сожалением проводила взглядом свой роскошный наряд, но Джонни уже ловко стягивал с нее рваные колготки. Наконец, оставшись только в девственно-белых лифчике и трусиках, она встретила его горящий пристальный взгляд и поняла, что уже ничто на свете не имеет смысла; кроме этого мужчины и чувств, которые он рождал в ней.

— Какое красивое белье.

— Спасибо.

— Кружево, шелк и жемчуг. Не видел ничего прекраснее.

— Я думала, тебе больше нравится, когда я без белья.

— Ну да, — лениво усмехнулся Джонни, — это почти так же красиво.

Его рука легла на кружевную, расшитую жемчугом, чашечку лифчика, а губы отыскали ее рот. Рейчел почувствовала, как требовательное прикосновение его языка пронзило ее сладкой болью. Соски напряглись в ожидании ласки. Знакомая тянущая боль в пояснице заставила ее оторваться от его губ.

— Подожди, — шепнула она.

— Мм. — Он смотрел на ее голые ноги с шелковистой кожей, выделявшиеся на темно-синей ткани его шерстяных брюк. Этот контраст между женственностью и мужественностью явно возбуждал Джонни. Жестом собственника он скользнул рукой по внутренней части ее бедра. Рейчел инстинктивно раздвинула ноги, но вдруг резко соединила их и соскочила с его колен.

— Веди себя прилично, — сказала она, когда он потянулся, чтобы вернуть ее на место. Легонько оттолкнув его, она встала перед ним на колени и расстегнула молнию брюк.

— Рейчел… — Он запнулся, а ее нежные пальцы нащупали то, что искали, и извлекли на поверхность.

— Шшш. — Она наклонилась и кончиком языка коснулась его пениса. Прикосновение было легким, даже игривым, но Джонни задохнулся от восторга.

— О да, — пробормотал он, когда пенис погрузился в ее жадный рот. Джонни напрягся, откинулся назад и обхватил ладонями голову Рейчел, направляя ее движения.

— Тетя Рейчел!

Крик не сразу дошел до сознания.

— О Боже! — застонал Джонни, и его пальцы, словно протестуя против вмешательства, глубже впились в ее волосы. — Только не сейчас!

— Что?.. — Рейчел подняла голову. Она была как в дурмане, совершенно не ориентируясь в происходящем.

— Тетя Рейчел!

— Лорен! — прошептала она, резко отпрянув, словно обжегшись. Какое-то мгновение они недоуменно смотрели друг на друга. Потом Рейчел в безумном порыве кинулась собирать разбросанную одежду.

Оглянувшись, она увидела, что Джонни, которому гораздо легче было принять респектабельный вид, с усмешкой наблюдает за ее суетливыми движениями.

— Какая чудная попка, — произнес он.

— Тетя Рейчел! — Крик раздавался где-то поблизости. Суматошно натягивая рваные колготки, Рейчел затравленно взглянула на Джонни.

— Спустись вниз и отведи ее, — прошептала она.

— Хорошо. — Все с той же нахальной ухмылкой он оставил Рейчел наедине с ее трудно разрешимыми проблемами и вылез из дупла. Рейчел, застегивая платье, расслышала, как он непринужденно приветствует Лорен. Потом до нее донеслись их приглушенные голоса.

Она как раз обувалась, когда наверху показалась голова Джонни.

— Оделась? — спросил он, но что-то в его голосе заставило ее насторожиться.

— Что-нибудь случилось?

— Надевай вторую туфлю и спускайся.

— Джонни…

Но он уже исчез. Рейчел знала, что случилась беда, и, наспех обувшись, бросилась вслед за Джонни. Уже у самой земли она почувствовала, как подхватили ее сильные руки Джонни, и тут же обернулась к нему. То, что она прочла в его глазах, напугало ее.

— Что? — тихо спросила Рейчел.

— Твой отец. Похоже, у него был сердечный приступ. Уже вызвали неотложку.

Он поддерживал ее под руку, когда она, спотыкаясь, то ли бежала, то ли летела к дому, Только эта опора и помогала ей держаться на ногах.

46

— Джереми.

Опять… этот голос. Тихий, пугающий, зовущий. Джереми, свернувшийся калачиком в холодной темнице, содрогнулся. Он не знал, сколько часов, дней и ночей провел в заточении. Ему казалось, что большую часть времени он спал. Но даже во сне слышал этот голос.

— Джереми.

Опять. Ему хотелось кричать, плакать, но он слишком боялся издавать звуки. Его мучили голод и жажда, и еще хотелось писать, но все эти желания тонули в страхе.

В темноте кто-то притаился.

— Двигайся, Джереми. Ты должен двигаться.

— Мама? — Это был не крик, всего лишь писк, но Джереми невольно сжался в ожидании удара. Мама умерла. Голос, который он слышал, не мог принадлежать ей. Кто-то вновь хочет подшутить над ним как в тот, первый раз.

— Шевелись, Джереми.

Но голос был очень похож на мамин. У Джереми задрожала губа. Ему так хотелось, чтобы это была мама. Может, она пришла, чтобы быть рядом с ним в час его смерти.

Он не хотел умирать. Ему было очень страшно умирать.

— Встань, Джереми.

Голос был настойчивым, и Джереми вдруг подумал, не звучит ли он в голове. Голова болела и пульсировала и вообще казалась огромной и распухшей, как тыква. Может, мамин голос доносился из его головы?

Джереми открыл глаза и попытался сесть. Но его тошнило, мучила слабость. Голова болела и живот тоже, а руки и ноги отяжелели и налились свинцом. Вокруг все было черно, черно и холодно, и еще эта темнота источала зловоние.

Может, он был в могиле?

При мысли об этом дыхание мальчика участилось. На какое-то мгновение его охватила паника. Но ему все-таки удалось взять себя в руки, и он даже сообразил, что для могилы пространство слишком велико. Да и не могли же его захоронить живым.

По крайней мере он так думал. Но и думать было больно.

— Прячься, Джереми! — завопил голос.

Джереми хотел крикнуть в ответ, но какой-то скрежет, раздавшийся в этот миг, заставил его закрыть рот, и вновь подступил страх.

Мальчик вскарабкался на четвереньки и уперся, как ему показалось, в каменную стену — склизкую, грязную и холодную. Собравшись с силами, он пополз как мог быстрее, пытаясь убежать от этого жуткого скрежета. Проблеск света — нет, пожалуй, это чуть рассеялась тьма — позволил ему разглядеть, что каменная стена на самом деле была глыбой фута четыре в высоту и около трех в ширину, и он сообразил, что сможет спрятаться за ней.

Он так и сделал. Там, за глыбой, он это чувствовал, таилась угроза.

Осмелившись выглянуть, он увидел очертания того, кто скрывался в ночи, когда убивали маму. Джереми ощутил его присутствие. Он съежился, пытаясь побороть желание заплакать, броситься бежать.

Бежать было некуда — разве что навстречу смерти.

— Джереми.

Это был голос, который он слышал во дворе дома. Это был не тот шепот, что разбудил его и приказал двигаться. Теперь он понимал, что голос существовал реально.

— Иди сюда, мальчик.

Впереди произошло какое-то движение, и Джереми увидел, как что-то сверкающе-серебристое прорезало темноту. Он с ужасом осознал, что это был за предмет: нож — длинный и острый.

Возможно, тот самый нож, которым убивали его маму. Нож, которым хотели убить и его.

Джереми почувствовал тепло, разлившееся между ног, и понял, что описался. Стыд смешался в нем с ужасом. Он громко всхлипнул.

Впереди раздался странный звук — как будто кто-то принюхивался. Внезапно темноту прорезали два луча света. Фары автомобиля. Джереми открыл рот, чтобы крикнуть.

— Не шуми, — ласково предупредил голос.

Джереми закрыл рот.

Видение как будто поколебалось и вдруг вспорхнуло, как птица, и растаяло. Раздался звук захлопнувшейся двери. Джереми опять остался один в темноте.

Только на этот раз он встретил темноту как друга.

47

Следующие несколько дней прошли как в тумане. Рейчел неотлучно находилась у больничной койки отца, держа его за руку и моля Господа о его выздоровлении, хотя умом и понимала, что грешно отказывать отцу в Облегчении, которое могла даровать ему смерть. И все-таки Рейчел молилась. Она не хотела отпускать отца.

Элизабет, которая спала на полу возле кровати Стена, чувствовала себя не лучше. С белым, как полотно, лицом, испуганным взглядом смотрела она на мужа, бессвязно отвечая на вопросы докторов. Рейчел, взявшая на себя миссию общения с врачами, отчаянно пыталась вникнуть в то, что они говорили. Потом, как могла, пересказывала суть Элизабет и Бекки.

Бекки, разрывавшаяся между отцом и детьми, оставалась в больнице, когда обессилевшую Рейчел Джонни уводил домой, заставлял поспать хотя бы несколько часов. От намерений ночевать во дворе Уолнат-Гроува ему пришлось отказаться, поскольку теперь Рейчел проводила ночи в больнице. Днем она приезжала к Джонни, как к себе домой, квартира его была ближе к больнице, к тому же там Рейчел могла хотя бы недолго побыть с ним. Он держал ее в объятиях, когда она спала, вытирал ей слезы, когда она плакала, заставлял есть, когда она отказывалась от еды.

Джонни взял на себя заботу о бедных женщинах, возил их на машине из больницы домой и обратно, поскольку сами они были слишком измотаны, чтобы садиться за руль. Он привозил им еду, если не удавалось уговорить их спуститься в кафе, чтобы перекусить. Покупал мыло, зубные щетки и пасту в больничной аптеке, когда после первой ночи, проведенной у постели больного отца, они совершенно ничего не соображали. Но самое главное — он был для них опорой, они чувствовали его мужское плечо, на которое можно было опереться.

Даже Элизабет прониклась уважением к Джонни. Не раз она признавалась в том, что не представляет, как бы они обходились без него. В этой сумятице известие о помолвке Рейчел она восприняла спокойно. Собственно, Рейчел и не объявила об этом, но вышло так, что в больницу к Стену она прибежала со сверкающим на пальце кольцом, и Элизабет, хотя и в полувменяемом состоянии, не могла не заметить этого.

Между тем жизнь за стенами больницы шла своим чередом. Друзья и знакомые Грантов вереницей стекались в приемную, но к Стену пускали лишь членов семьи. Чаще других заходили Кей, Сьюзен Хенли, наведывались и приятельницы Элизабет. Даже Роб прислал цветы, и Рейчел оценила этот жест. Она вдруг поняла, что в такое тяжелое время им с Элизабет и Бекки как никогда нужно было человеческое участие. Посетители любезно держались с Джонни, чей статус члена семьи стал притчей во языцех. Рейчел впервые оценила преимущества городского телеграфа сплетен, который разнес весть об их помолвке. Самой ей было сейчас не до этого. К тому же у нее вряд ли нашлись бы силы объяснять друзьям и знакомым причины присутствия Джонни в больнице.

В школе Рейчел нашли замену на все время ее отсутствия. Из Луисвилла приезжал однажды Майкл навестить Стена, но прием, который ему оказали Элизабет и Рейчел, был настолько холодном, что он пробыл в больнице всего лишь минут десять. Бекки, появившаяся чуть позже с воспаленными от слез глазами, рассказала, что Майкл заезжал в Уолнат-Гроув повидать девочек и после его отъезда Лорен спросила, как долго будет длиться бракоразводный процесс, поскольку она уже устала. Этот бесхитростный вопрос довел Бекки до слез.

Делами в магазине по-прежнему заправлял Бен, который согласился остаться: ему светила солидная прибавка к жалованью и доля в прибыли, к тому же было обещано, что Харрис прекратит работу. Джонни не имел ничего против своего увольнения. Дождавшись только известия об улучшении состояния здоровья Стена, они с Рейчел собирались навсегда покинуть Тейлорвилл.

Сержант Уитли, будучи одним из многочисленных приятелей Стена, тоже навестил его в больнице. Ему, как лицу, облеченному властью, доктора разрешили пройти к больному в палату. Уитли рассказал, что прогресса в расследовании пока нет, однако была и неутешительная новость: Джереми Уоткинс, судя по всему, сбежал из дома. Во всяком случае, мальчик исчез, и его отец и бабушка были в отчаянии. И не то чтобы сержант подозревал неладное — убийств детей Тейлорвилл еще не знал, — но беспокойство не оставляло его. Услышав заверения Рейчел и Джонни в том, что они не видели Джереми со дня похорон матери, сержант Уитли плотно сжал губы и кивнул головой. Конечно, мальчугану нелегко было прижиться в доме отца, где обстановка была далека от идеальной, и сержант вполне понимал естественное желание Джереми сбежать и все-таки не исключал никаких неожиданностей.

Как заявил сержант, его особенно смущало то обстоятельство, что Джереми настойчиво твердил о том, будто видел кого-то в темноте в ночь убийства его матери. Если его слова каким-то образом дошли до убийцы, то он наверняка мог убрать Джереми с дороги. Вот почему сержант так тщательно расспрашивал Джонни, Рейчел и всех, кто слышал реплику, оброненную Джереми. Конечно, в Тейлорвилле информация распространялась мгновенно, и слова мальчика наверняка уже облетели весь город, так что круг подозреваемых, разумеется, нельзя было ограничить лишь теми, кто слышал это непосредственно из уст Джереми.

Рейчел пришла в ужас от такого предположения, но сержант успокоил ее, сказав, что это лишь одна из версий случившегося. Причем наименее вероятная, поскольку, если бы мальчика убили, тело наверняка бы уже обнаружили. Ведь убийца Мэрибет Эдвардс и Гленды Уоткинс был не из тех, кто склонен прятать трупы своих жертв.

Наиболее вероятным сержанту все-таки представлялся сценарий, по которому мальчик, тяжело переживающий смерть матери и неуютно чувствующий себя в отцовском доме, попросту сбежал. Его уже объявили в розыск по стране, и в любую минуту можно было ожидать сообщений о его поимке.

Рейчел надеялась на лучшее, но известие об исчезновении Джереми все-таки беспокоило ее. Одного взгляда на Джонни ей было достаточно, чтобы понять, что и он испытывает те же чувства.

Но к сожалению, ни она, ни Джонни ничем не могли помочь в розысках мальчика. Рейчел была всецело поглощена заботами об отце, так что мысли о Джереми отошли на второй план.

После ухода сержанта Джонни извинился и тоже направился к двери. Рейчел не заметила, как Уитли подал ему знак, поэтому рассеянно кивнула головой, когда Джонни сообщил, что вернется через минуту.

Когда Джонни вышел из палаты, сержанта в коридоре уже не было. Окликнув проходившую мимо медсестру, он узнал, что сержант только что вошел в лифт. Бросившись вниз по лестнице, Джонни нагнал его в вестибюле.

— Сержант.

Уитли оглянулся, увидел Джонни и жестом приказал ему следовать за собой. Джонни подчинился. Выйдя на улицу, они остановились у входа в здание больницы. Сержант — массивный, в синем мундире и форменной фуражке — скрестил на груди руки.

Джонни, худощавый, в джинсах и белой майке, коротко подстриженный, а потому уже не так шокирующий консервативную тейлорвиллскую публику, стоял, засунув руки в карманы.

— Вы хотели меня видеть?

Уитли кивнул.

— Я просто хотел узнать, дошли ли до тебя новости.

— В чем дело? — Джонни насторожился.

— Боюсь, новости не из приятных.

— Я привык.

— Хорошо. В городе не стихают страсти вокруг твоей персоны.

Джонни несколько расслабился. Он опасался, что Уитли сообщит ему страшную новость, связанную с Джереми, которую он побоялся произнести в присутствии и без того расстроенных женщин. Очередная сплетня, которую, по всей видимости, намеревался пересказать Уитли, ничуть его не волновала.

— Ну, что там еще?

Сержант вздохнул:

— Все не так просто. Слухи ходят отвратительные, я даже не ожидал, что такое возможно. Люди считают тебя махровым убийцей и слышать не хотят моих возражений. Их бесит, что ты до сих пор на свободе.

— Вы пытаетесь подготовить меня к возможному линчеванию?

Сержант плотно сжал губы.

— Нет, я не об этом. Народ в Тейлорвилле хороший, кого ни возьми. Но убийство Уоткинс и теперь вот исчезновение мальчишки накалили обстановку. Люди задают вопрос, не могли ли мальчика убить, чтобы заткнуть ему глотку, а Том Уоткинс клянется, что сделать это мог только ты. Есть и такие, кто, сопоставив все факты, определил в качестве следующей жертвы Рейчел. Горожане, у которых есть дети, волнуются за судьбу Джереми. К тому же в городе все с большим уважением относятся к Рейчел, и видеть ее в гробу ни у кого нет желания.

Джонни в упор посмотрел на сержанта.

— Вы все еще думаете, что это моих рук дело?

— Ты опять пытаешься делать выводы за меня. Я ведь не сказал, что считаю тебя убийцей. Если Рейчел говорит правду — а мне не припомнится случая, чтобы она когда-либо солгала, — ты не мог убить Гленду. Я о другом: если что-то случится с Рейчел или выяснится, что мальчик мертв, я не дам за твою жизнь и пятицентовика. Хотя и сейчас за нее вряд ли можно дать больше.

Джонни хотел было ответить, но сержант жестом остановил его:

— Позволь мне закончить свою мысль. В сложившейся ситуации я вижу два варианта развития событий. Предположим, Рейчел говорит правду и ты не мог убить миссис Уоткинс. И все-таки ты ведь встречался с ней, так же как и с Мэрибет Эдвардс. Обе они мертвы. Сдается мне, что Рейчел — основной кандидат на третью жертву, поскольку единственное логичное объяснение мотива убийств — твоя связь с этими женщинами. Версия вторая: допустим, что ты и есть тот самый маньяк, убивший Мэрибет Эдвардс и миссис Уоткинс по каким-то неизвестным причинам, а Рейчел лжет, выгораживая тебя. Подобная гипотеза и циркулирует по городу. Так или иначе, но Рейчел снова оказывается в опасности — теперь уже из-за тебя.

Джонни стиснул зубы.

— Вы должны обеспечить ей охрану силами полиции.

— Я думал об этом. Но у меня в штате всего шесть человек, а лишить город полицейской защиты я не могу. К тому же между двумя убийствами лежит интервал в одиннадцать лет. Нельзя же приставить к Рейчел телохранителя на ближайшее десятилетие.

— Выходит, вы вызвали меня сюда, чтобы сказать, что я все еще под подозрением и Рейчел в опасности. Я правильно вас понял?

— Нет, неправильно. Я хотел сказать, чтобы ты убирался из города. Без тебя нам будет спать спокойнее.

— А как насчет Рейчел? — В голосе Джонни зазвучали злобные нотки.

Уитли пожал плечами:

— Сомневаюсь, что она выиграет, уехав с тобой. А без тебя будет по крайней мере в безопасности. К тому же мне вовсе не улыбается перспектива вытаскивать тебя из петли, подвешенного на суку дерева.

Джонни скривил рот.

— Что ж, вы свое слово сказали. Теперь позвольте высказаться мне. Вопреки моему желанию я не уеду из этого проклятого города без Рейчел, а она пока прикована к отцу. Так что Тейлорвиллу придется потерпеть мое присутствие.

Сержант совершенно спокойно воспринял его выпад.

— Я не могу заставить тебя уехать.

— Разумеется. — Джонни в упор смотрел на него.

— Что ж, мы были честны друг с другом. Я просто хотел поделиться с тобой своими мыслями. — Уитли уже шагнул в сторону, но на прощание обернулся. — Так, для сведения: лично я не считаю тебя виновным. Но мне в жизни случалось ошибаться.

Джонни ничего не ответил. Сержант хмыкнул и направился к своему серому «таурусу», припаркованному у тротуара. Он открыл дверцу и опять обернулся к Джонни.

— Кстати, у тебя здесь больше не осталось старых подружек? — спросил он.

— Живых нет, — коротко бросил Джонни.

Сержант задумался, потом кивнул и сел за руль. Джонни еще какое-то время стоял на улице, затем развернулся и направился ко входу в больницу.

48

Смерть наступала мучительно долго. Джереми это понял, когда прошла уже, казалось, целая вечность. Без пищи, без воды, без света, терзаемый нескончаемой тупой болью, которая отдавалась в голове при каждом его движений, он, все-таки жил. Сколько часов или дней, а может, и недель миновало, он не знал, но ему казалось, что уже больше года находится в этой холодной смердящей темноте. Один, если не считать голоса матери.

Теперь он знал, что голос принадлежит ей, и это несколько успокаивало. Его пальцы были содраны в кровь после безуспешных попыток сдвинуть каменную глыбу. Джереми понял, что ему не выбраться из заточения, и от этого чувствовал себя еще более несчастным. Он лежал на каменном полу, а в голове все стучало, в глазах рябило, и тело содрогалось в ознобе. Время от времени сознание возвращалось к нему, а когда боль и страх становились нестерпимыми, приходил голос матери. Джереми представлял, что лежит в постельке, рядом свернулся калачиком Джейк, а мама сидит в углу комнаты в своем любимом кресле-качалке.

— Джереми, помнишь, я иногда разрешала тебе прогуливать занятия в школе, и мы с тобой ходили на рыбалку?

— Да, мама.

— А помнишь, как-то на Рождество Санта принес тебе новый велосипед?

— Да, мама.

— Помнишь День благодарения… День всех святых… Твой день рождения?

— Да, мама.

Иногда она пела ему колыбельные, иногда просто напоминала о своем присутствии. Когда жажда иссушила горло, именно мама помогла ему подняться и попытаться слизнуть капли влаги с каменной глыбы. Почувствовав, что оживает, мальчик мысленно поблагодарил маму за спасение. Ему все сильнее хотелось воссоединиться с ней, переступить ту черту, за которой была она, но что-то подсказывало, что мама этого не хочет. Мама хотела, чтобы он жил.

Голод, поначалу разливавшийся в нем болью, постепенно сменился унылой пустотой, которая уже не беспокоила. Джереми лежал возле каменной глыбы, изредка слизывая с нее влагу, и слушал мамин голос. Только так удавалось бороться со страхом.

Но страх все-таки жил. Джереми боялся, что скоро вернется убийца. И теперь уже не уйдет никогда.

Вспомнив о длинном сверкающем ноже, он громко всхлипнул. И уже не мог сдержать рыданий, хотя мамин голос и прорывался сквозь темноту, отгоняя страх:

— Будь храбрым, сынок. Будь храбрым.

49

В пятницу Стену стало чуть лучше, так что Элизабет и Рейчел смогли на какое-то время покинуть больницу. Бекки осталась с отцом, а Джонни отвез Рейчел с матерью в Уолнат-Гроув на машине Рейчел. Элизабет, сидевшая рядом с Джонни, напоминала лишь бледную копию той цветущей женщины, которая угощала его обедом в воскресенье. Она сидела с закрытыми глазами, откинув голову на спинку сиденья и безвольно сложив руки на коленях. Пожалуй, впервые в жизни Рейчел видела мать в столь удрученном состоянии.

Ехали молча. Рейчел и Элизабет были слишком измотаны, а Джонни не решался нарушать их краткий покой. Тишина умиротворяла. У Рейчел наконец появилась возможность осмыслить все, что произошло за последние несколько дней. Единственным положительным моментом в этом кошмаре стало потепление отношений между матерью и Джонни. Неприятности в семье вынудили Элизабет принять помощь Джонни, который, к чести его будет сказано, предоставил себя в полное распоряжение Грантов. Он всегда был под рукой, и его участие во многом облегчило ситуацию. Поговорка «нет худа без добра» оказалась в известной степени пророческой — во всяком случае, для Джонни.

Когда они въехали в ворота Уолнат-Гроува, Рейчел впервые за последнее время почувствовала себя бодрее. Светило солнце, воздух был теплым и свежим, листва, тронутая красками осени, радовала глаз. Даже дом казался еще более родным и гостеприимным. На кухне Кейти распевала веселую песенку с Тильдой, и детский голосок тронул сердце Рейчел. Большая кастрюля — судя по запаху, с овощным супом — булькала на плите.

— Вы прямо к обеду, — широкой улыбкой встретила их Тильда.

Кейти со звонким смехом бросилась к Рейчел. Та подняла малышку на руки, расцеловала ее, даже не обратив внимания на липкие пальчики, которыми вцепилась в нее девочка.

— Как вы, Тильда? — спросила Элизабет. Видно было, что разговор давался ей с трудом. Она так устала, что даже язык заплетался.

— Джей-Ди пошел за Лорен в детский сад, Лиза до трех часов в школе, а мы с Кейти здесь, на кухне — верно, Кейти?

— Да, на кухне, — подтвердила Кейти, закивав головкой.

— Может, ты поднимешься наверх и приляжешь, мама? — заботливо предложила Рейчел.

— Пожалуй. Я совершенно без сил. — Элизабет поцеловала Кейти, которая радостно хихикнула, и усталой походкой вышла из кухни.

Никогда раньше Рейчел не задумывалась о возрасте матери и сейчас вдруг ужаснулась собственному открытию.

— Я пойду помогу маме лечь, — решила она и передала Кейти Тильде.

Малышка запротестовала, но Тильда отвлекла ее, дав в руки сковородку и ложку, которой можно было стучать по ней. Бой этого импровизированного барабана сопровождал Рейчел, пока она поднималась по лестнице.

Минут через пятнадцать — после того как приготовила матери горячую ванну и выложила на кровать ее халат и ночную рубашку — Рейчел вернулась на кухню. Кейти стояла на стуле и плескалась в раковине. Джонни беседовал с Тильдой, которая относилась к нему как к одному из своих четырех сыновей, а сама Тильда резала ветчину для сандвичей. Покончив с ветчиной, она налила две тарелки супа, которые поставила на круглый деревянный кухонный стол, где уже стояли блюда с картофельным салатом и маринованными овощами и два больших стакана с молоком. Потом унесла Кейти с кухни, чтобы Рейчел и Джонни могли пообедать в спокойной обстановке.

Джонни жадно накинулся на еду, но Рейчел, едва отхлебнув супа, отставила тарелку.

— Что, не понравился? — Джонни встревоженно посмотрел на нее, и по его взгляду Рейчел догадалась, что он недоволен.

В последние дни Джонни очень внимательно следил за тем, как она питается, и даже говорил, дескать, не удивляется теперь, что она такая миниатюрная. Мышка и та, мол, ест больше. Рейчел, которой вовсе не улыбалась перспектива насильно впихивать в себя еду, скорчила гримасу. И все-таки подчинилась его молчаливому приказу и доела суп. На большие жертвы она уже была не способна.

— Своим отказом от еды ты вряд ли поможешь отцу, — произнес Джонни, дожевывая сандвич.

Рейчел с любовью и в то же время с отвращением наблюдала, как он допивает остатки молока. Джонни, как она уже успела заметить, отличался хорошим аппетитом и наслаждался едой, несмотря на любые невзгоды.

— У меня болит голова, — с достоинством произнесла Рейчел.

— В самом деле? — Джонни внимательно посмотрел на нее. Потом ухмыльнулся: — Будь умницей, сбегай наверх и переоденься во что-нибудь спортивное. Ну, джинсы, кроссовки… Что тебе сейчас нужно — так это свежий воздух.

— Пожалуй, ты прав.

Идея прогулки показалась ей заманчивой. Когда она вернулась на кухню, Джонни как раз доедал пирог.

— Если ты будешь и дальше столько есть, превратишься в старого толстяка, — поддразнила она его.

— Ни в коем случае. У меня отличный обмен веществ. — Он вытер пальцы о джинсы и подошел к ней.

— Все так говорят.

— Серьезно?

— Да.

— Пойдем. Сегодня чудесный день.

Джонни решительно взял ее за руку, и Рейчел с удовольствием подчинилась его диктату. Они вышли во внутренний дворик и направились к гаражу. Там стояли мотоцикл Джонни, машина матери и автомобиль, которым пользовалась Тильда, выполняя поручения хозяйки. Полной грудью Рейчел вдыхала ароматы осени. Где-то неподалеку жгли листву. Она различила горьковатый запах дыма.

Было еще довольно тепло для прогулки в одном свитере, без куртки. Правда, прохладнее, чем в последние дни августа. Поднявшийся ветер трепал волосы Рейчел, раскачивал темные ветви деревьев, и они нехотя скидывали свое убранство. Рейчел с жадностью впитывала запахи и звуки ранней осени. Это была ее любимая пора.

— Держи, — сказал Джонни, протягивая ей шлем. Рейчел была настолько поглощена собственными мыслями, что даже не заметила, как оказалась возле мотоцикла.

— О, вряд ли я… — Она замотала головой, угадав его намерения, и даже попятилась назад.

Джонни хмыкнул и приблизился к ней. Взяв у нее из рук шлем, надел Рейчел на голову и лукаво посмотрел на нее:

— Ты мне доверяешь?

— Да, но…

— Вот и хорошо. — Он щелкнул застежкой шлема. Ее протесты были сметены крепким поцелуем.

— Тебе понравится. Я обещаю. — Он притянул Рейчел к себе — без всяких усилий, лишь зацепившись пальцами за пояс ее джинсов. Она запрокинула голову, подняв на него взгляд, и он снова поцеловал ее. — Ну что, попробуешь?

— Что мне остается? — со вздохом капитулировала Рейчел. Сопротивляться его обаянию было бесполезно. К тому же она действительно доверяла ему полностью. Пусть ей и не импонировала езда на мотоцикле, но уж в одном она могла быть уверена: Джонни не причинит ей вреда.

— Залезай. — Джонни надел свой шлем, перекинул ногу через сиденье, отшвырнул тормозные колодки и запустил двигатель — все это произошло в считанные секунды, так что Рейчел едва успела поудобнее нахлобучить шлем.

— Как? — Рейчел пыталась перекричать рев. Мотоцикл был высокий, и седлать его она сочла неэстетичным. То, что для верзилы Джонни было пустяком, крохотной Рейчел представлялось неразрешимой проблемой.

— Представь, что мотоцикл — это лошадь! — крикнул он в ответ.

Рейчел так и сделала. Неуклюже ступив на подножку, она перекинула ногу, как было велено. И тут же ощутила под собой уютное широкое сиденье.

— Держись! — крикнул Джонни.

Рейчел стиснула зубы и обхватила руками его талию, закованную в жесткую кожу. Джонни нажал на педаль, поддал газу, и мотоцикл рванул с места на бешеной скорости. Когда они мчались по аллее, мелкий гравий, высекаемый колесами, тянулся за ними широким шлейфом. Рейчел подумала о том, что взлет на ракете мог бы показаться детской шалостью в сравнении с этой безумной ездой на мотоцикле.

Но Джонни явно наслаждался. Крепко прижавшись к нему, Рейчел чувствовала волнующее напряжение его тела. Возбуждение Джонни угадывалось и в коротких репликах, которые он бросал ей через плечо. Рейчел ничего не оставалось, кроме как довериться ему и безропотно сносить тряску.

Правда, всякий раз, когда они подпрыгивали на ухабах, она невольно морщилась. И урезонивала себя лишь тем, что Джонни тоже было нелегко адаптироваться к ее миру, а потому и ей следовало чем-то пожертвовать.

Когда через полтора часа они вернулись, Рейчел наконец открыла глаза.

— Ну разве не здорово? — широко улыбнулся Джонни.

Рейчел, радуясь тому, что жива, тоже улыбнулась и, кивнув, сняла шлем, передала его Джонни и спрыгнула на землю. И тут произошло самое забавное. Она обнаружила, что у нее дрожат колени, а ягодицы и вовсе зудят. Поморщившись, Рейчел растерла затекшие места, пока Джонни глушил мотор и любовно ставил мотоцикл на место.

— В чем дело? — От него не ускользнула ее реакция, и он нахмурился.

— У меня все болит, — призналась она с вымученной улыбкой.

— Для первого раза, конечно, многовато, — виновато произнес он.

— Для первого раза? — Она внутренне содрогнулась и, продолжая улыбаться, двинулась к дому. Но, сделав первый шаг, скорчилась от боли.

— Извини, малышка. — Джонни подошел к ней сзади и неожиданно поднял на руки.

На мгновение Рейчел напряглась, но потом расслабилась, когда он понес ее к дому, крепко прижимая к груди. Это был мужчина, которого она любила, и он мог позволить себе делать с ней все, что захочет. Она улыбнулась, наслаждаясь комфортом объятий, и обвила его шею руками.

— Прощаешь меня? — Он действительно выглядел виноватым.

Рейчел потянула тугой завиток его волос, который нащупала на затылке.

— Да, глупыш.

— Ты со временем привыкнешь.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Но, если не захочешь, можешь больше не ездить.

— Хорошо.

Джонни на мгновение остановился, чтобы поцеловать ее. Когда он продолжил движение, Рейчел с удивлением обнаружила, что он направляется в сторону леса.

— Куда мы идем?

— Куда-нибудь, где я смогу зализать твои раны.

— Звучит заманчиво. — Она улыбнулась ему.

— Правда?

Они уже были на опушке леса. Джонни донес ее до раскидистого дуба и там опустил на землю. У нее до сих пор ломило ноги, но наверх она взобралась, даже не поморщившись. Когда Джонни спустился в дупло, Рейчел уже лежала, растянувшись на деревянном полу, и любовалась красочной листвой, шуршащей высоко над головой. В линялых джинсах и розовой майке, с растрепанными волосами, горящими глазами и пылающими щеками, она выглядела и ощущала себя восемнадцатилетней. И когда Джонни склонился над ней, озорно усмехнулась. Он пристально смотрел на нее какое-то время, потом откинул со лба упавшую черную прядь и опустился рядом на колени.

— Перевернись.

— Зачем?

— Я же сказал, что буду лечить тебя. Лучшее средство от боли — это массаж.

— Серьезно?

— Угу.

Рейчел послушно перевернулась и положила руки под щеку вместо подушки. Она чувствовала уверенную силу его рук, когда он начал ощупывать ее натруженные ягодицы, и расслабилась. Джонни оказался прав — массаж определенно смягчал боль. Или по крайней мере разгонял ее по другим частям тела.

Ей вдруг показалось забавным, как быстро ему удавалось возбудить ее. Ни один мужчина не добивался такого эффекта. Но стоило Джонни прикоснуться к ней, ей уже хотелось только секса.

Она собралась с силами, чтобы перевернуться и сказать ему об этом, как вдруг почувствовала, что его руки скользнули к застежке ее джинсов.

— Что ты делаешь? — лениво спросила она, когда он, расстегнув молнию, начал стаскивать с нее джинсы.

— Думаю, массаж станет более эффективным, если между моими руками и твоей кожей не будет стольких барьеров.

— В самом деле?

— Ага.

Он снял с нее кроссовки, потом стянул джинсы. Рейчел все еще лежала на животе, положив руки под голову, в розовой майке, персикового цвета нейлоновых трусиках и розовых гольфах. Прохлада коснулась ее обнаженных бедер. И тут же повеяло теплом его ладоней, которые заскользили по коже, продолжая прерванное занятие.

Рейчел вынуждена была признать, что без джинсов массаж оказался куда более действенным. Она по-кошачьи выгнула спину, когда его руки скользнули под трусики, и с наслаждением ощутила шершавое прикосновение его пальцев к своей нежной коже. Потом, все-таки собрав остаток сил, перевернулась и села.

— Лучше? — спросил он, чуть отстранившись и теперь уже обнимая ее голые бедра.

— Определенно лучше. — Рейчел улыбнулась, обвила его шею руками и прижалась к его губам чувственным соблазнительным поцелуем, на который Джонни с энтузиазмом откликнулся.

— Я твоя должница, — наконец произнесла она, легонько оттолкнув его и покачав головой, когда он попытался уложить ее обратно на пол.

— Да? — заинтересовался он, когда она потянулась к молнии его джинсов и опустила ее вниз. Привалившись спиной к стене, он с ухмылкой искусителя наблюдал за ее действиями.

— Да, — ответила она, распахнув ширинку.

Улыбка померкла на его губах, и дыхание участилось, когда рука ее отыскала свою добычу. Пенис был тугим и твердым, когда ее пальцы сомкнулись на нем и извлекли на свет Божий. Он был возбужден до предела, пульсировал, хотя она ничего и не делала, лишь держала его в руках. Рейчел — так, из любопытства, легонько сдавила его, и тут же взгляд Джонни зажегся горячим блеском, и на щеках запылал румянец. Когда она нагнулась, он закрыл глаза и сжал кулаки. Ее рот отыскал горячую головку члена, и губы сомкнулись вокруг нее, засасывая все глубже и глубже. Джонни застонал.

Рейчел так понравился этот звук, что она повторила свой трюк.

50

В этот послеобеденный час влюбленные были не одиноки в лесах Уолнат-Гроува. Наблюдатель тоже находился здесь. Рыжевато-коричневый автомобиль, за рулем которого сидел наблюдатель, спускался по Мейн-стрит, когда мотоцикл Джонни Харриса вихрем промчался мимо. Увидев прижавшуюся к мотоциклисту женщину, наблюдатель пришел в такую ярость, что его внешняя оболочка уже еле сдерживала взбесившуюся плоть. Следуя на безопасной дистанции, наблюдатель отчаянно боролся с желанием нажать на акселератор и попросту сбить ненавистный мотоцикл. Но ему удалось совладать с собой. Убийство Джонни Харриса не входило в его планы.

Но отказаться от искушения проследовать за парочкой в лес наблюдатель все-таки не смог. Стоя под деревом, он вслушивался в звуки, доносившиеся сверху. Самые худшие опасения оправдались: эти двое были любовниками. Хотя наблюдатель и не издал ни звука, внутри все в нем клокотало, бурлило; ревность превращала его в голодного зверя, алчущего крови. Он уже убил двоих, но никогда еще жажда кровавой мести не достигала такой силы. Эта женщина должна умереть. И она умрет. Скоро. Очень скоро.

Но не сейчас. Наблюдатель был слишком умен. Он готов был подождать, пока женщина останется одна.

Его замысел стоил того.

Потому что на этот раз жертва была выбрана правильно. Первые два убийства не принесли наблюдателю удовлетворения, и теперь он знал почему. Эта женщина, Рейчел Грант, была именно той, кого он искал. Наблюдатель, будучи и сам мастером перевоплощения, долго отыскивал родственную душу. Теперь настало время торжествовать: он нашел жертву, настоящую, достойную жертву. Наблюдатель знал, что та Рейчел Грант, какой она представала окружающим, была ненастоящая, и в этом схожа с ним. Именно ее души недоставало, чтобы достроить зловещий треугольник: Он, Джонни Харрис и Она.

Наблюдатель знал, что именно ему суждено разрушить этот треугольник. Только выполнив эту миссию, можно обрести покой.

Облегчало задачу то обстоятельство, что ни Рейчел Грант, ни Джонни Харрис, да и никто из окружающих не сознавал, что кроется в их душах. Такие категории, как перевоплощение, судьба, искупление грехов, были недоступны пониманию большинства. Только избранные индивидуумы, к коим причислял себя наблюдатель, обладали божественным даром самопознания.

Свою теорию наблюдатель представлял в живых образах. Так, с воздуха острова в океане казались не более чем кусочками земли. И, лишь нырнув на глубину, можно было разглядеть, что острова — это просто макушки гигантских гор, скрытых под водой от постороннего глаза.

Личина каждого индивидуума в представлении наблюдателя была тем же островом в океане. И очень немногим было дозволено нырнуть под воду.

Звуки, раздававшиеся над головой, внезапно стихли, и наблюдатель отвлекся от размышлений. Он взглянул наверх, с трудом преодолевая соблазн совершить немедленное возмездие.

Ненависть, жестокая ненависть к Рейчел Грант, предостерегла его от необдуманного шага.

Хитрость победила. Наблюдатель развернулся и быстро зашагал прочь.

Придет день. День возмездия.

51

Было около четырех часов дня, когда Джонни отвез Рейчел и Элизабет обратно в больницу. К этому времени он был порядком измотан. Рейчел сегодня постаралась на славу. Джонни усмехнулся про себя: он не ожидал, что такое возможно. Так называемый секс на скорую руку, которым они сегодня занимались, похоже, вернул Рейчел к жизни. Но с ним самим дело обстояло иначе. Мышцы, о существовании которых Джонни даже не подозревал, напоминали о себе тянущей болью. Сейчас ему как никогда нужно было принять горячий душ, переодеться и перекусить. Джонни решил, что оставит Рейчел в больнице, а сам съездит домой. Часа ему вполне хватит, и к шести, пока еще не стемнело, он сможет вернуться за ней. В больнице — в окружении матери, сестры и десятка докторов и медсестер — она будет в полной безопасности. Тем более еще совсем светло. В последнюю неделю Джонни был буквально неразлучен с Рейчел. Так что можно было совершенно спокойно оставить ее на часок.

Рейчел нисколько не возражала против его отъезда. Она наклонилась к распахнутому окошку поцеловать Джонни, в то время как Элизабет поднималась по ступенькам больницы.

— Никаких разговоров с незнакомцами, договорились? — полушутя-полусерьезно произнес Джонни.

— Договорились. — Она легонько щелкнула его по носу и, развернувшись, пошла ко входу в больницу.

Джонни, задержавшись, смотрел ей вслед. На Рейчел были юбка простого покроя и ярко-бирюзовая шелковая блузка, талию подчеркивал кожаный серебристый пояс, в ушах посверкивали серебряные серьги. Она изящно покачивала бедрами, ступая на умеренно высоких каблуках. Джонни невольно залюбовался ею. От одного взгляда на Рейчел его охватывало возбуждение.

Он уже был в пути, когда на ветровое стекло упали первые крупные капли дождя. Джонни включил стеклоочистители и посмотрел на небо. Дождя не было вот уже несколько недель, но, судя по тому, как грозно надвигались с востока тучи, ожидалась перемена погоды. Что ж, дождь был бы кстати.

Он припарковал машину во дворе магазина, по боковой лестнице взбежал к себе наверх, достал из почтового ящика почту и вошел в квартиру. Волк с таким радушием встретил его, что чуть не сбил с ног.

— Я тоже скучал по тебе, — сказал он псу, нежно почесав его за ушами. Покосившись на хмурое небо, Джонни решил, что лучше сейчас вывести Волка на прогулку, пока не начался ливень. Надев на пса ошейник, он спустился с ним вниз. На асфальт упало еще несколько капель.

К тому времени как Джонни вернулся с Волком в квартиру, его рубашка и джинсы уже порядком намокли. Ожидалась настоящая буря.

Джонни быстро разделся и прыгнул в душ, потом насухо вытерся и надел чистую одежду. Поскольку близился вечер, он предпочел джинсовую рубашку с длинными рукавами. Пока он застегивался, взгляд его упал на валявшуюся на столике почту. Среди прочего хлама выделялся большой коричневый конверт — судя по штемпелю, присланный из тюрьмы.

Впрочем, каким бы ни было его содержимое, для Джонни оно уже не представляло интереса. Скоро он навсегда избавится от клейма преступника, так же как и от воспоминаний о мрачных годах, проведенных в тюрьме. Они принадлежали другому Джонни Харрису. Рейчел и ее любовь, перспектива их совместного будущего сделали из него совершенно нового человека.

При мысли о Рейчел Джонни вновь ощутил прилив возбуждения. Усилием воли он заставил себя сосредоточиться на проблемах сегодняшнего дня. Итак, в первую очередь — Рейчел. Джонни прихватил с собой кожаную куртку, конечно, бирюзовая блузка была хороша, но возвращаться в ней вечером будет прохладно.

По совершенно необъяснимой причине Джонни потянулся к конверту. Разрывая плотную бумагу, он почувствовал, как внутренне сжался. «А чего, собственно, ты ожидал? Повестку с приказом вернуться?» — спросил он себя саркастически. В конверте оказались письма его корреспондентки, которые заботливо пересылало тюремное начальство. Интересно, как долго будут ему докучать подобными посланиями?

Джонни швырнул письма на столик — их было штук шесть или семь. Писала его самая преданная поклонница. Джонни узнал ее почерк и фиолетовые чернила на розовой почтовой бумаге, которыми она всегда пользовалась. А еще она сбрызгивала свои письма духами. Запах был дурманящим, цветочным, и Джонни невольно поморщился от ударивших в нос ароматов. Странно, но в тюрьме запах этот не казался таким отвратительным.

Запах продолжал дразнить его, пока он пробегал глазами строчки письма. Джонни подумал о том, что хотя бы из вежливости стоило черкнуть девушке пару строк, намекнув на бессмысленность дальнейшей переписки. Впрочем, он знал, что не удосужится сделать даже этого. У него не было ни малейшего желания возвращаться к прошлому — пусть даже выражавшемуся в таких невинных формах.

Тем не менее его вдруг заинтересовало, что за женщина была так увлечена им, совершенно незнакомым человеком, к тому же осужденным за убийство. Она писала ему регулярно, каждую неделю, на протяжении десяти лет, и с самого первого письма все ее послания содержали некое интимное начало, что казалось странным. Черт возьми, он даже не знал ее имени, поскольку все свои романтические излияния она подписывала не иначе как «вечно твоя». Кстати, и к нему она никогда не обращалась по имени, ее письма неизменно начинались словами «Мой любимый». По тону этих писем непосвященный мог решить, что переписываются супруги.

Странно. Джонни поморщился и швырнул письмо в сторону. Потом направился на кухню вымыть руки, чтобы избавиться от въевшегося терпкого запаха, схватил куртку и вышел из дома.

Он уже сбегал по лестнице, когда вдруг страшная догадка пронеслась в сознании, и он застыл на месте. Этот запах был ему знаком, и не только по письмам. Совсем недавно, уже будучи в Тейлорвилле, он уловил его. Так пахло от какой-то женщины. Джонни был в этом уверен так же, как в том, что капли дождя сыплются ему сейчас на голову, но как назло не мог мгновенно вспомнить, где встречал этот запах, не мог вызвать в памяти знакомое лицо.

Уитли спрашивал, не осталось ли у него в городе старых подружек, и он ответил «нет». Мысль лихорадочно заработала: Джонни вдруг начал нащупывать возможный след.

Эти нелепые письма могли приходить к нему в тюрьму из Тейлорвилла. Возможно, женщина, их писавшая, до сих пор живет здесь. Возможно, она и убила Гленду и Мэрибет. Потому что вообразила, что влюблена в него.

Кто бы ни была эта женщина, он не раз сталкивался с ней в последние несколько месяцев. Запах преследовал его, мучил, подобно пытке. Джонни отчаянно соображал, когда мог уловить этот запах, где. Но весь ужас состоял в том, что он не мог вспомнить. Ведь такими духами мог пользоваться кто угодно. Любая продавщица. Любая посетительница хозяйственного магазина, которую он обслуживал в последнее время. Одна из приятельниц Грантов.

Может, что-то подскажут письма? Джонни развернулся и бросился вверх по лестнице. Дрожащими от волнения руками вставил наконец ключ в замочную скважину и открыл дверь. Оставив ее распахнутой, он кинулся к столику и схватил один из конвертов.

Обратный адрес, пропечатанный на штемпеле, принадлежал почтовому отделению Луисвилла. Значит, выяснить отправителя не составит особого труда.

Не выпуская из рук конверта, Джонни бросился к телефону. Схватив трубку, он набрал номер и, когда на другом конце провода ответил усталый женский голос, попросил:

— Соедините меня с сержантом Уитли.

52

— Рейчел!

Рейчел направлялась к лифту, когда ее окликнули. Оглядевшись, она увидела Кей, которая вплыла в вестибюль следом за ней. Улыбнувшись и помахав рукой, Рейчел остановилась, поджидая подругу.

Кей не улыбнулась в ответ. Когда она подошла ближе и Рейчел разглядела выражение лица Кей, ее охватило беспокойство.

— Что-то случилось? — резко спросила она.

— О, Рейчел, даже не знаю, как сказать. — У Кей был довольно печальный вид. — Кое-что действительно произошло. Джонни… Джонни арестовали.

— Арестовали? За что?

— Я так сожалею, Рейчел. Наверное, они нашли новое доказательство того, что именно он убил этих женщин.

— Но… мы только что расстались, и он поехал к себе.

— Его остановили сразу за углом, надели наручники и отвезли в полицию. Я случайно проезжала мимо, и все это произошло на моих глазах.

— Это невозможно!:

— Мне действительно очень жаль, Рейчел. Но, знаешь, может, они и ошибаются. Я знаю, ты считаешь его невиновным. Может, так оно и есть…

— Я должна поехать к нему. О, нет, у меня же нет машины. Джонни уехал на ней. Кей, мне очень неловко просить тебя об этом, но…

Кей улыбнулась и взяла Рейчел за руку:

— Глупенькая! А для чего же тогда нужны друзья? Я с удовольствием тебя подвезу. Пошли.

Рейчел, поспешившая вместе с Кей, даже не заметила первых капель дождя, упавших на Тейлорвилл.

Рейчел пристегнулась ремнем безопасности, когда Кей начала выруливать с автостоянки. За последний час поднялся ветер, небо нахмурилось и потемнело, предвещая долгожданный ливень. Шорох стеклоочистителей и ровный стук огромных дождевых капель по стеклу создавали уютный фон для разговора в машине. От лежавшего на заднем сиденье букета розовых гвоздик исходил тонкий аромат. Рейчел предположила, что Кей еще предстоит отвезти заказ.

— Они опять ошиблись, — нетерпеливо произнесла Рейчел. — Джонни не убивал ни одну из этих женщин! Я же не раз говорила сержанту Уитли, что он был со мной в момент убийства Гленды Уоткинс.

— Я тебе верю, — сказала Кей и покосилась на Рейчел.

— Я думала, что и сержант мне поверил. Вряд ли он посмеет сомневаться в моей честности. Он знает; что я бы не стала лгать даже во спасение Джонни! Да я и не лгу.

— Я тоже никогда не верила в то, что ту, первую девушку убил Джонни. Впрочем, как и вторую.

— Выходит, ты одна из немногих… — Рейчел не договорила, поскольку впервые за все время беседы взгляд ее упал на дорогу. — Кей, куда мы едем? Мы ведь уже за городом.

— Я знаю.

— Но полицейский участок всего в нескольких минутах езды от больницы! Тебе придется развернуться.

— Я не могу этого сделать, — произнесла Кей каким-то странным, чуть ли не извиняющимся тоном, заставившим Рейчел присмотреться к ней повнимательнее. Собственно, в момент встречи в вестибюле больницы она даже не разглядела подругу. Кей была одета весьма элегантно — в брюках цвета хаки и свитере в тон, надетом поверх белой блузки. Волосы она заколола в пышный пучок, а из макияжа на лице были только помада и тушь. Выглядела она как-то необычно. Да, определенно она была совсем другой.

Подсознательно Рейчел ощутила некоторую неловкость.

— С тобой все в порядке? — заботливо спросила она.

— Это как понимать, — печально произнесла Кей и взглянула на Рейчел. — Ты веришь в перевоплощение?

— Что? — Вопрос, заданный Кей, был настолько неожиданным и неуместным, что Рейчел растерялась.

— Ты веришь в возможность перевоплощения?

— Нет. А почему ты спрашиваешь?

— А я верю. Знаешь, я начала в это верить много лет назад. Когда еще училась в средней школе.

— Ты вправе верить во что угодно. Потому-то Америку и называют свободной страной. — Рейчел начинала раздражать бессмысленность разговора. — Кей, ты не могла бы все-таки развернуться и отвезти меня в полицию? Если нет, тогда остановись, я дойду пешком.

Кей грустно улыбнулась:

— Ты так ничего и не поняла, Рейчел?

— Ты о чем?

— Джонни вовсе не арестовали, глупышка.

— Тогда зачем же ты так сказала? — Ситуация становилась все более любопытной, и Рейчел уже начинала чувствовать себя Алисой в Стране Чудес. Она покосилась на Кей. Может, подруга выпила? Или приняла наркотик? Как бы то ни было, Рейчел проникалась все большим сочувствием к ней.

— Чтобы заставить тебя поехать со мной.

— А зачем тебе это понадобилось?

— Тебе известно, что в тридцатые годы мой дед служил в городском муниципалитете? Как раз в то время, когда обнаружили скелет той женщины в склепе? Там же нашли и дневник… дневник убийцы. Мой дед сохранил его — вот почему его считали пропавшим, — и я впервые прочитала его, когда мне было десять лет. Он заинтриговал меня, и я все перечитывала его снова и снова. Потом стала мечтать о прочитанном. Мои фантазии были такими живыми, я представляла себя ею, жила ее жизнью. Сначала меня это испугало, но вот я прочла то, что она написала о перевоплощении. Тогда и поняла, что у всех у нас несколько жизней и мы возрождаемся снова и снова. Мои фантазии были такими реальными, поскольку мне стало ясно, что когда-то я была этой женщиной. Я испытала в жизни то же, что испытала и она.

— Кей, прости меня, но какое все это имеет отношение к Джонни? — Нетерпение достигло такого предела, что Рейчел уже кричала.

— О Рейчел. Мне действительно жаль, — слабым, почти умирающим голосом произнесла Кей.

Ее руки крепче сжали руль, вся она как-то напряглась, и у Рейчел возникло жуткое ощущение, будто женщина, которую она сейчас видит рядом с собой, совсем не та, что была всего минуту назад.

— Ты знаешь, кто ты есть? — спросила Кей, бросив взгляд на Рейчел. Ее голос стал низким и глубоким. Зрачки глаз расширились так, что радужная оболочка превратилась в светло-голубой ободок вокруг черного пятна.

— Кей…

— Нет, — сказала Кей и улыбнулась. — Я не Кей. Меня зовут Сильвия. Сильвия Бомгарднер.

Ее улыбка и взгляд, который она вновь устремила на Рейчел, были столь зловещими, что у Рейчел холодок пробежал по спине. Не сошла ли Кей с ума?

— Остановись, пожалуйста. Я хочу выйти.

Ей с большим трудом удалось придать своему голосу строгий менторский оттенок, который она обычно приберегала для учеников. Пусть Кей была больной, но Рейчел вдруг стало страшно. И ей вовсе не улыбалась перспектива сидеть здесь в роли зрителя, наблюдая, как подруга теряет ощущение реальности. Рейчел была твердо намерена выйти из машины.

Кей расхохоталась.

— Ты так ничего и не поняла, да? Бедное, глупое создание. Ты же Энн Смит, органистка. Милая маленькая Энн. С виду такая тихоня. Всегда любезная, скромная. Никто бы никогда не подумал, что ты на самом деле потаскуха, верно? Никто, кроме меня. Я-то знала. Я так хорошо знала его. С той самой минуты, когда ты начала заманивать его, а он поддался. С того самого момента, когда он из-за тебя разбил свои брачные узы. Он был моим. Он и сейчас мой.

Рейчел с широко раскрытыми глазами слушала эту бессвязную речь. Кей выглядела совсем как сумасшедшая. Во всяком случае, она была другая, и даже голос ее звучал не так, как обычно. Может, у нее раздвоение личности? При мысли об этом в сердце Рейчел закрался страх. Она незаметно отстегнула ремень безопасности и придерживала его одной рукой, а пальцами другой руки пыталась нащупать ручку дверцы. Она была готова выпрыгнуть на ходу. Готова на все, лишь бы не оставаться наедине с Кей.

— А-а. Закрыта, — сказала Кей, пальцем указав на дверцу, которую безуспешно пыталась открыть Рейчел. Глаза Кей были широко распахнуты, но Рейчел показалось, что они ничего не видят. Она чувствовала, как что-то — не Кей, но что-то — смотрит на нее сквозь эти глаза, подобно тому как зверек выглядывает из своей норки.

— Кей… Все это лишено какой-либо логики. — Рейчел старалась говорить тихим и ровным голосом. Здравый смысл подсказывал ей, что Кей не сможет держать ее в своей машине вечной пленницей. Она решила, что главное — это хранить спокойствие, и тогда все образуется. То, чему она оказалась свидетелем, было жутко, но все-таки она пыталась объяснить это своего рода нервным срывом. Видимо, в последнее время Кей переживала сильный стресс. Рейчел устыдилась того, что была так занята собственными проблемами и не замечала чужих.

— Ты хочешь логики? — Кей злорадно улыбнулась. — Ты хочешь понять, что происходит, Рейчел? Ты могла бы спросить Энн, но ты ведь даже не знаешь Энн, верно? Разве что подсознательно. Так вот, я расскажу тебе. Ты, как и Энн, украла у меня мужа. Соблазнила его на адюльтер. Ты согрешила с ним. Вы оба считали, что я ни о чем не догадываюсь. Но я все узнала. Узнала и положила этому конец. Да, он слаб, ты же знаешь, слаб. Он слишком падок до женщин. Когда он обнаружит, что я сделала с тобой, у него навсегда пропадет охота блудить. Во всяком случае, в этой жизни. Он забудет о том, как шляться с дешевыми потаскухами, игнорируя порядочную женщину, чья любовь и есть его судьба. Я ведь была простушкой, ты знаешь. А ты была хорошенькой. Все его женщины были хорошенькими.

— Ты очень симпатичная, Кей, — выдавила из себя Рейчел.

Кей посмотрела на нее с такой ненавистью, что Рейчел невольно отпрянула.

— Я думала, что они — это ты. Но нет. Ты все время оставалась в тени, верно? Обдумывая, как бы его соблазнить. Но наконец я тебя нашла.

Рейчел заглянула в почти черные глаза и увидела в них реальную, неприкрытую угрозу. Кей, что бы там с ней ни происходило, искренне верила в свои слова. Рейчел с трудом поборола внезапный приступ паники. Она понимала: во что бы то ни стало нужно сохранять спокойствие.

— Кей, тебе нездоровится. Почему бы не развернуться? Мы бы поехали обратно в больницу, и тебе там оказали бы помощь. Пожалуйста, Кей. — Вопреки всем стараниям голос у Рейчел дрожал. Каждой клеточкой она чувствовала опасность, но разум отказывался верить в то, что угроза исходит от женщины, бывшей ее давней подругой. В голове настойчиво стучало: «Этого не может быть. Это происходит не со мной».

— Я не Кей. Я — Сильвия Бомгарднер, супруга преподобного Томаса Бомгарднера, настоятеля этой церкви. Тебе Томас известен под именем твоего драгоценного Джонни. — Последние слова Кей произнесла со зловещей издевкой. Чуть притормозив, она свернула с шоссе и, продолжая что-то рассказывать, жестом указала в окно.

Рейчел, теперь уже не осмеливавшаяся смотреть по сторонам, все-таки успела заметить, что они находятся в окрестностях Уолнат-Гроува и путь их лежит по узкой разбитой дороге к баптистской церкви. Уставившись на показавшееся вдали здание церкви, Рейчел с ужасом осознала смысл всего сказанного Кей.

Как и все в Тейлорвилле, Кей выросла на легенде о священнике, который изменял своей жене с органисткой, и о кровавой мести жены. Кей, очевидно, вообразила себя обманутой женой, а Рейчел отвела роль органистки.

У Рейчел мурашки побежали по коже, когда она мысленно прокрутила возможные варианты дальнейшего развития событий.

53

Было уже начало шестого, и сквозь узкую щелочку окна в кабинете Уитли Джонни видел, как сгущается тьма. Чем больше хмурилось небо, тем сильнее Джонни нервничал. Ему совсем не хотелось выпускать Рейчел из виду с наступлением темноты.

— Мне нужно позвонить по телефону, — не выдержав, наконец обратился он к сержанту.

Уитли, который уже связался с шефом почтового отделения Луисвилла на предмет установления личности владельца абонентского ящика, что-то буркнул. Вот уже сколько времени сержант довольно безжалостно выпытывал у Джонни все, что имело хотя бы малейшее отношение к предыдущим посланиям — а их было штук пятьсот или около того — от «вечно твоей». Но исчерпывающей информации пока не получил.

— Ты уверен, что выкинул их все до единого? — недовольно спросил Уитли, уставившись на Джонни из-под нависших бровей.

Джонни кивнул:

— Уверен. Я не видел смысла в том, чтобы хранить их. Вы слышали, что я сказал? Мне нужно позвонить.

Сержант плотно сжал губы, прищурился:

— Кому?

— Рейчел. Уже темнеет. Я хочу сказать ей, чтобы она оставалась в больнице до моего приезда. Мне что, требуется разрешение за вашей подписью, чтобы воспользоваться телефоном?

Сержант кисло улыбнулся и подвинул ему телефонный аппарат:

— Звони.

— Спасибо. — Джонни схватил трубку и набрал номер телефона больницы.

На третий звонок ответила Элизабет.

— Здравствуйте, миссис Грант. Это Джонни. Можно позвать к телефону Рейчел, на одну минутку, пожалуйста?

Выслушав ответ, он оцепенел. Глазами впившись в сержанта, он зажал трубку внезапно вспотевшей ладонью.

— Ее там нет, — хриплым голосом произнес он. — Я привез ее в больницу больше часа назад, но ее там нет. Она даже не поднималась в палату к отцу.

54

— Так ты думаешь, что Джонни — это перевоплощение преподобного Бомгарднера? — Идея могла бы, конечно, показаться смешной и нелепой, если бы не трагизм ситуации.

— Я не думаю. Я знаю. Его душа — в его глазах. Так же как и у тебя. Странно, как это я раньше тебя не распознала.

Автомобиль остановился во дворе церкви, у черного железного забора, огораживавшего захоронения. Надписи на надгробных плитах были датированы еще серединой прошлого века, а три склепа, располагавшиеся в самой глубине, были еще более древними. Кладбище находилось в ведении и под присмотром городского Общества охраны памятников старины.

Рейчел подавила истерический смех, который обуял ее, стоило ей вспомнить о том, с какой любовью Кей занималась восстановлением сада — детища жены преподобного Бомгарднера. Наверное, в эти минуты она представляла себя этой женщиной.

— Те двое были моей ошибкой. — Кей теперь уже свирепо уставилась на Рейчел.

Рейчел вдруг с ужасом подумала о том, насколько массивна Кей в сравнении с ней. Рослая, крепкая, случись ей схватиться с Рейчел — она непременно вышла бы победителем. Слова Кей, их тайный смысл, вдруг опалили взбудораженный мозг Рейчел. Ей стало предельно ясно, с кем она имеет дело.

— Ты… ты убила Мэрибет Эдвардс и Гленду Уоткинс? — Рейчел в отчаянии прижалась к дверце автомобиля, выжидая, когда же щелкнут автоматические замки. Как только это произойдет, предполагала она, нужно будет сразу же спрыгнуть на землю и спасаться бегством. Уолнат-Гроув находился на расстоянии всего лишь трех миль от церкви. Ей придется перебежать поле и лес, и тогда она будет в безопасности.

— Как я уже сказала, они были моей ошибкой. — Кей пожала плечами. — Иногда бывает трудно угадать. Но теперь я знаю наверняка. Те двое были фальшивками. А ты — настоящая. Когда тебя не станет, он опять будет моим.

Рейчел охватил такой ужас, что она даже ослабела.

— Но, Кей, ты и Джонни… Ты вроде никогда не интересовалась им, а он тобой. Почему же ты считаешь, что, убив меня, сможешь добиться его любви? — Рейчел понимала, что смысл ее слов все равно не доходит до Кей. Ясно было, что Кей невменяема. И все-таки она хваталась за любую соломинку, лишь бы остаться в живых. Поскольку сомнений в том, что Кей привезла ее на кладбище с единственной целью — убить, уже не было.

— Когда тебя не будет, у него уже не останется причин сопротивляться собственной судьбе. Все вместе — я, ты и он — мы составляем извечный треугольник. Иногда мы с тобой предстаем мужчинами, а он — женщиной. Но ты всегда мой друг и предатель. И тебя надо непременно уничтожить, чтобы мы с ним могли быть счастливы. Он бы стал моим и сейчас, если бы не ты. Я это знаю. Он давно ощущал твое присутствие. Так же как и я. Только вы оба не осознавали, чего ищете в этой жизни, а я не знала — кого.

— Кей, это же бред. — Не успев вымолвить это, Рейчел поняла, что допустила ошибку.

Улыбка, которую адресовала ей Кей, была жуткой и угрожающей.

— Вылезай из машины, — бросила она и пошарила рукой между дверцей и своим сиденьем.

Рейчел с ужасом увидела, что Кей достает пистолет. Большой черный пистолет, который нацелила прямо ей в грудь.

— Кей… — Эта шепотом прозвучавшая мольба была обращена к подруге детства. Но призыв не возымел действия.

Во взгляде Кей промелькнуло удовлетворение, которое она испытала при виде слабости соперницы.

— Смотри без глупостей, — предупредила Кей угрожающим тоном. — Я не хочу стрелять в тебя. Но я выстрелю, если понадобится. А теперь вылезай из машины.

55

— Она идет.

Услышав эти слова, Джереми очнулся от полузабытья.

— Кто идет, мама?

И тут мальчик вспомнил. Не «оно», не «он», а «она». То, что маячило в темноте, было женщиной. Он затрясся от ужаса.

— Поднимись. Встань возле двери.

Джереми заскулил. За ним пришли, пришли его убивать. Если бы только его убили прямо сейчас и он смог избавиться от этого кошмара. Ему было так страшно. Он хотел умереть.

— Мама, мама! Возьми меня к себе!

— Подойди к двери! Скорее!

Когда мама говорила таким тоном, следовало подчиняться. Задыхаясь, дрожа, Джереми встал на четвереньки. Его тошнило, голова раскалывалась. Но мамин голос был таким настойчивым. Джереми должен был встать. Он уперся ногами в стену, а плечом привалился к каменной глыбе. Когда наконец поднялся, пот лил с него градом. Но он крепко стиснул зубы и двинулся к двери.

— Она откроет дверь. Когда это произойдет, беги! Беги как можно быстрее! Помнишь, еще в школе ты был первым на стометровке? Беги так же. Ты сможешь, Джереми.

— Меня тошнит, мам. И мне страшно.

— Я буду с тобой, сынок. Ты только беги.

56

— Постой.

Рейчел по приказу Кей уже вышла из машины. Шел дождь. Рейчел чувствовала, как падают на нее тяжелые капли. Взгляд ее был прикован к Кей. Пистолет в ее руках был по-прежнему нацелен на жертву, даже когда Кей двинулась к багажнику.

Она открыла крышку и, не спуская глаз с Рейчел, залезла в багажник и достала ворох какого-то черного тряпья. Рейчел, беспомощно наблюдавшая за ней, с содроганием увидела, как Кей, схватив тряпку одной рукой, встряхнула ее и накинула на плечи.

Это была мантия — мантия с капюшоном и, судя по внешнему виду, очень старая, как будто из минувшего века. Накинув ее, Кей словно перешагнула из настоящего в. прошлое. Рейчел продолжала лихорадочно обдумывать пути спасения. Но никакой реальной перспективы для себя не видела.

— Цветы предназначены тебе, как ты уже, наверное, догадалась. Розовые гвоздики — это ведь твой цвет, верно? — Спокойный голос Кей таил в себе угрозу.

Рейчел молчала.

Кей опять пошарила в багажнике и извлекла оттуда нож. Это был обыкновенный нож для разделки мяса — такой. можно было встретить практически на любой кухне, в том числе и в Уолнат-Гроуве. Но в руках Кей он выглядел как орудие убийства. Рейчел вдруг подумала о том, что перед ней нож, которым зарезали Гленду и, возможно, Мэрибет тоже, и ее затошнило.

Неужели она будет третьей? Вероятность этого казалась нереальной — такой нереальной, что, обдумывая ее, Рейчел даже возвысилась над страхом. Да нет, она не умрет такой смертью! Жизнь ее была такой прекрасной! Она еще не готова к смерти. Не могла оставить Джонни, маму, Бекки…

Но подобные мысли рождали панику, а поддаваться панике нельзя было ни в коем случае. Рейчел решила, что ей следует оставаться разумным существом, раз уж Кей выбыла из этой категории.

Кей не могла одновременно выстрелить и ударить ножом. Что было на руку Рейчел, и, как утопающий за соломинку, она ухватилась за эту мысль.

Внезапно в сознании мелькнуло: может, на этот раз Кей решила воспользоваться пистолетом? А потом искромсать уже мертвое тело?

Кей была сумасшедшей. Когда Рейчел вдумалась в это, истерические рыдания застряли в горле. С трудом сглотнув слюну, она отбросила мрачные мысли. Если она хотела спастись, нужно было сохранять спокойствие.

Кей хлопнула крышкой багажника. Потом взмахнула пистолетом.

— Ладно. Иди.

— Куда?

Рейчел задумалась, стоит ли сейчас броситься наутек. Единственный шанс уцелеть был в том, что Кей, стреляя, промахнется.

— В самый конец кладбища! Ну же!

В последний момент Рейчел решила, что не имеет права рисковать, спасаясь бегством. При мысли о том, что ее убьют выстрелом в спину, предательски задрожали колени. Она развернулась и пошла. Оглядываясь по сторонам, Рейчел судорожно искала, что могло бы ей помочь. Если бы кто-нибудь проехал мимо! Но церковь давно уже была заброшена, и сюда приходили лишь в День поминовения, когда члены Общества охраны памятников старины сажали цветы и выпалывали сорняки. Здание церкви загораживало собой кладбище, так что с дороги его не было видно. В полумиле справа начинался лес, до которого ей в любом случае не добежать. По левую сторону, за деревьями, тянулась заброшенная каменоломня. Здесь тоже вряд ли можно было найти спасение. Впереди же было кладбище, за которым простирались поля.

Если и предпринимать какие-то шаги, то только в ближайшие несколько минут. Рейчел чувствовала, как нарастает болезненное возбуждение Кей, и боялась, что в любой момент оно перерастет в убийственную ярость. И тогда, если только не произойдет чуда, с жизнью придется распрощаться.

— Иди к склепу. Да, верно, вон к тому, в глубине.

Рейчел, повинуясь приказам Кей, медленно двигалась к склепу, когда вдруг взгляд ее упал на толстую ветку, валявшуюся на земле. Конечно, противостоять с таким оружием ножу и пистолету представлялось утопией. Но если нет иного выхода… Схватить палку, быстро обернуться и… Получить пулю или удар ножом… Но в любом случае смерть в бою представлялась более привлекательной, чем просто смерть.

Рейчел почувствовала, как подступают к горлу рыдания. Она глотнула воздуха, сжала кулаки и постаралась сконцентрироваться, четко сознавая, что, помимо силы, ей сейчас понадобится ясный ум.

И в этот момент она начала молиться.

57

— Готов, Джереми?

— Я готов, мама.

Но ему было так страшно. Правда, именно страх придавал ему сил. При мысли о том, что сейчас в дверях появится убийца с ножом в руке, сердце его забилось сильнее и дыхание участилось, а нестерпимая боль, казалось, отпустила голову.

— Как только дверь откроется, сынок, беги.

Джереми прислонился к склизкому камню, услышав знакомый скрежет. Теперь он знал природу этого скрежета — так поворачивался ключ в замочной скважине.

Он весь съежился, приготовившись пулей выскочить из-за двери.

Единственный шанс на спасение был в неожиданности и стремительности его броска. Джереми понимал, что, если сейчас не сделает этого, он умрет.

Ключ повернулся в замке.

— Я с тобой, Джереми. У самого старта…

58

Когда Рейчел, следуя приказаниям Кей, остановилась, она обнаружила, что палка валяется дюймах в восемнадцати от ее ног. С лица Кей не сходила улыбка, правда, теперь походившая скорее на гримасу. Более жуткого зрелища Рейчел еще не видела в своей жизни. Старинный склеп, куда вела ее Кей, уже врос в землю и был покрыт мхом и увит виноградной лозой. На ржавой железной двери было выбито слово «Грешники».

Грешники. Рейчел почувствовала новый прилив ужаса, осознав, что именно здесь были обнаружены когда-то останки органистки. Кей, следуя своей болезненной фантазии, намеревалась убить ее именно в этом склепе.

— Не двигайся. — Кей вышла вперед и, вытащив из кармана мантии длинный резной ключ, попыталась вставить его в замок.

Для этого потребовалось время, поскольку замок был старый, а Кей не могла отвлекаться от своей жертвы. Рейчел внутренне готовилась к тому; что, когда откроется дверь, начнется схватка.

— Других ты сюда не приводила. — Рейчел старалась говорить спокойно. Она надеялась отвлечь Кей, чтобы незаметно подобраться поближе к палке.

— Сейчас слишком много шума и суеты вокруг убийства. Оставлять тебя на виду, как тех, других, рискованно. И не только для меня. Томасу это тоже может повредить. Я не хочу, чтобы его отправляли обратно в тюрьму.

— Меня будут искать, Кей. Моя семья будет разыскивать меня повсюду:

— Но не найдет. — Замок наконец щелкнул, и Кей удовлетворенно улыбнулась. — Полиция объявит розыск, но все будет напрасно. Тогда они решат, что ты сбежала. Так было и в прошлый раз, когда я тебя убивала. Так же было и с тем мальчишкой.

— С мальчишкой… — Рейчел оцепенела от страха. — Ты имеешь в виду Джереми Уоткинса? Ты и с ним что-то сделала?

— Он видел меня. — Кей вытащила ключ из замка и сунула его в карман. — Он здесь. Но сейчас уже мертв. Или почти мертв, что, впрочем, не важно.

— Ты убила его? — Рейчел вновь ощутила противную слабость, представив маленького Джереми, принявшего такую же ужасную смерть, как и его мать. Такую же, которая теперь ожидала и ее.

— Не так, как других. — Кей словно смутилась. — Я не испытывала ненависти к нему. Он просто стоял у меня на пути. Поэтому я ударила его и привезла сюда. Хотела убить его, но мне помешали. Какой-то дурак не из местных проезжал мимо, увидел мою машину у церкви и остановился, чтобы спросить дорогу. — Она закудахтала, И звук получился жуткий. — Как будто сам Господь Бог распорядился жизнью этого мальчишки. И тогда я решила: пусть Он и забирает его к себе, когда захочет. Сейчас уже, наверное, это свершилось.

— Как ты можешь так спокойно говорить о Боге? — Крик вырвался как будто из самого сердца. Но стоило словам слететь с губ, как Рейчел тут же пожалела об этом.

От взгляда Кей повеяло ледяным холодом.

— Это все часть Божественного замысла, — с пафосом произнесла она и взялась за ручку двери. Петли, должно быть, не так давно были смазаны, потому что дверь распахнулась легко и бесшумно.

59

— Беги!

Джереми с истошным криком вырвался из подземелья, выставив вперед руки, готовый отразить нападение убийцы. Да, все верно: она была за дверью — огромная, зловещая, в черной мантии, развевавшейся на ветру, но его крик оказался столь неожиданным, что застал ее врасплох, и она даже попятилась назад. Джереми, подбадриваемый голосом матери, звучавшим в ушах, вихрем промчался мимо. Свежий запах земли, дневной свет, живительная сила ветра и влага дождя мигом вернули его к жизни. Он почти ничего не видел, но это было не важно. Ему хотелось лишь лететь, лететь навстречу свету.

60

Рейчел тоже вскрикнула, когда из склепа вылетел Джереми. У нее радостно забилось сердце — значит, мальчик жив и даже может двигаться. Впрочем, времени на эмоции у Рейчел не оставалось. Кей отпрянула от двери, когда мимо пронесся Джереми, и чуть не выронила пистолет. Рейчел, ведомая теперь лишь инстинктами, нырнула за веткой и нанесла виртуозный удар. Он пришелся прямо в грудь Кей, и та рухнула в склеп.

Рейчел тут же захлопнула дверь. Но у Кей оставался ключ. К тому же она рассвирепела от боли, и Рейчел сомневалась, что сможет выдержать натиск, когда Кей всей своей массой обрушится на дверь. По-прежнему повинуясь инстинкту, она подперла дверь палкой, утопив ее конец в мягкую землю.

Конечно, такая «баррикада» была недолговечна, но Рейчел и Джереми могли успеть убежать.

Кей уже была на ногах и, обрушившись на дверь, пыталась силой открыть ее. Рейчел скинула туфли и, чувствуя, как ноги ее превращаются в крылья, полетела к машине. Если она не ошибалась, Кей оставила ключи в замке багажника.

— Джереми! — крикнула она, но мальчик был уже далеко впереди.

Он несся по грязной дороге к шоссе, вытянув вперед руки, оглашая окрестности такими истошными воплями, что казалось, голос его вот-вот сорвется.

Рейчел подбежала к машине. Вытащив из замка ключи — слава Богу, они были там! — вскочила на водительское сиденье и дрожащими руками вставила ключ в зажигание. Как раз в тот момент, когда заурчал двигатель, дверь склепа распахнулась, и оттуда шатающейся походкой вышла Кей.

Рейчел с ужасом смотрела на нее, выжимая педаль газа. Разбрызгивая грязь, она сделала бешеный разворот и рванула вперед по разбитой дороге к шоссе.

В зеркале было видно, как бежит за ней Кей — с перекошенным лицом, в черной мантии, которая развевалась на ветру, делая ее похожей на Зорро или на огромную ворону.

Джереми уже почти добежал до шоссе. Рейчел настигла его и, преградив ему путь, нагнулась и открыла правую дверцу.

— Залезай! — крикнула она. На мгновение ей показалось, что он хочет увернуться и бежать дальше, но вот мальчик нырнул в открытую дверцу и рухнул на сиденье.

Рейчел посмотрела в зеркало. Кей не было видно. Она что есть мочи гнала автомобиль. Правая дверца болталась, распахнутая.

— Джереми! Джереми! Закрой дверь!

Сначала она подумала, что он слишком измотан и ничего не понимает. Но уже через мгновение он потянулся к ручке и захлопнул дверцу. Рейчел нажала кнопку, и замки на дверце щелкнули.

Они уже подъезжали к шоссе, когда вдруг слева, из-за деревьев, словно атакующий противник из засады, выскочила Кей. Джереми вскрикнул, и машина заскользила по грязи, когда Рейчел нажала на тормоза. К ее ужасу, машина забуксовала.

Кей стояла футах в пяти, загораживая выезд на шоссе. На губах ее блуждала безумная улыбка. Взгляд полыхал диким огнем. Она подняла руки, нацелив дуло пистолета в лицо Рейчел.

Джереми закричал от страха. Рейчел тоже вскрикнула… и нажала на газ.

Когда машина врезалась в Кей, она взлетела в воздух, как огромная ворона, и приземлилась на капот, так что лицо ее оказалось расплющенным о лобовое стекло. Оцепенев от ужаса, Рейчел смотрела на ее остекленевшие глаза, ручейки крови, бежавшие изо рта и носа, но инстинкт самосохранения все-таки взял верх. Она резко повернула руль, и тело слетело с капота, плюхнувшись лицом на дорогу.

61

Несмотря на то что под воздействием нервного напряжения Рейчел двигалась с невероятной быстротой, ей никак не удавалось вырулить обратно на колею. Автомобиль неуклюже подался вперед и увяз в канаве. Их с Джереми здорово подбросило. Мальчик едва удержался на сиденье, а Рейчел с такой силой ударилась о руль, что у нее перехватило дыхание. Какое-то мгновение она не шевелилась, повиснув на руле, как тряпичная кукла. Потом медленно, морщась от боли, приподнялась и посмотрела на Джереми. Правда, перед этим успела заглянуть в зеркальце заднего вида. Хотя она и не ожидала увидеть кого бы то ни было, все-таки нелишне было убедиться. На дороге никого не было.

Автомобиль опасно накренился. Похоже, столкновение имело серьезные последствия.

— Джереми, ты в порядке?

— Мама?

— Нет, милый. Я — Рейчел, Рейчел Грант.

— О… — Он помолчал, потом поднял на нее взгляд. — Она умерла?

— Да. Да, я так думаю.

Он беззвучно заплакал.

— У меня болит голова. И я хочу к маме.

Рейчел хотелось заплакать вместе с ним, но для начала нужно было выбраться туда, где безопасно, где много людей.

— Джереми, мы застряли, и, думаю, нам придется выйти из машины. На всякий случай. Мой дом неподалеку. Как, ты сможешь дойти?

Мальчуган перестал плакать и утер слезы, ладошкой.

— Да. Если нужно.

— Тогда пошли.

Рейчел с трудом открыла дверцу и выбралась из машины. Дождь уже хлестал вовсю, и в считанные секунды волосы ее прилипли к голове. Джереми, выскользнувший следом за ней из машины, затрясся от холода. Он был в шортиках и майке. На левом виске зияла рана, вокруг которой запеклась кровь. Неудивительно, что у него ломило голову!

— Пошли, — сказала Рейчел, боязливо оглядевшись по сторонам. За плотной завесой дождя никого не было видно. Похоже, опасность миновала, и все-таки она крепко сжимала руку Джереми, пока они шли по дороге.

До Уолнат-Гроува оставалось менее четверти мили. Когда они добрались до места, насквозь промокший, как и Рейчел, Джереми обратил к ней свое бледное личико:

— Это ваш дом?

— Да.

— Давайте побежим.

Они так и сделали, добежав до крыльца как раз в тот момент, когда удар грома сотряс небо.

Дверь оказалась запертой. Рейчел нажала кнопку звонка и долго не отпускала ее, но никто не открывал. Дома никого не было.

Рейчел это показалось странным, но стоять на крыльце и ждать она не собиралась. Нужно было пробраться в дом и обязательно позвонить, позвать на помощь.

К счастью, запасной ключ они всегда оставляли под цветочным горшком под лестницей.

— Что-то не так? — Джереми нервно огляделся, пока Рейчел открывала дверь. Он и прежде был маленьким и щуплым, а сейчас и вовсе походил на скелет, обтянутый кожей. Его состояние было куда более плачевным, нежели у Рейчел.

— Нет, вовсе нет, — солгала она и, обняв его за плечи, провела в дом. Тщательно заперев входную дверь, потянулась к выключателю.

Свет зажегся. Рейчел вздохнула с облегчением. Она даже не представляла, что бы делала в темноте, — страх не отпускал ее.

— Идем, Джереми. Идем на кухню, позвоним в полицию. А потом обсохнем, перекусим и…

— У вас есть хот-дог? — робко поинтересовался он. Рейчел рассмеялась, обняла его и усадила на стул.

— Я уверена, что есть, — сказала она. — Поищи сам, пока я буду звонить.

Он воспользовался ее приглашением и открыл дверцу холодильника, а Рейчел тем временем подошла к телефону. Пальцы ее дрожали, когда она набирала номер полиции. Когда в трубке раздался женский голос, она сказала:

— Это Рейчел Грант. Мне необходимо срочно переговорить с сержантом Уитли.

— Он на вызове, а… вы сказали, что вы мисс Грант?

— Да.

— О Боже, но ведь вся полиция на ногах, разыскивая вас! Мы думали, что вас похитили! Где вы?

— Я сейчас у себя дома. И меня действительно похитили. Со мной Джереми Уоткинс, и мы только что сбили машиной Кей Нельсон, и…

Рейчел осеклась, заметив замаячившую за стеклянной дверью темную тень. Ее охватил дикий ужас, когда она увидела эти воспаленные безумием глаза, залитое кровью лицо, искаженное звериным оскалом. Видимо, включив свет в доме, они обнаружили себя.

— Пришлите сюда кого-нибудь, срочно! Она уже у двери! — прошипела Рейчел в трубку. И бросила ее, даже не удосужившись повесить.

Кей дергала ручку двери. К счастью, дверь была заперта. Если бы только они смогли продержаться до прихода полиции…

Джереми обернулся, увидел стоявшую за дверью Кей и закричал. Кей начала хохотать и грозить мальчику пальцем. Рейчел бросилась к нему.

— Пошли, — приказала она и, схватив со стола разделочный нож, увлекла Джереми к лестнице. — Полиция уже едет. Она не сможет пробраться в дом. Мы в безопасности. Мы в безопасности.

— Пожалуйста, пусть она меня больше не трогает! Мама! Мама, где ты? Мне нужна моя мама!

— Бежим, Джереми!

Когда они взбежали на второй этаж, Рейчел расслышала, как разбилось стекло.

— Она идет! — Джереми был на грани истерики. Рейчел и сама была близка к этому. Утешала лишь мысль о том, что помощь близка, к тому же она знала, где находится ружье.

Ружье было отцовское, и, насколько Рейчел помнила, в последний раз из него стреляли лет десять назад. Она не была уверена, боеспособно ли оно сейчас. Ружье лежало на шкафу с музыкальными записями в бальном зале на третьем этаже. Пули в коробочке хранились там же.

Опять раздался хруст стекла и вслед за этим визгливый торжествующий хохот, от которого кровь стыла в жилах.

— Мисс Грант…

— Тише! — яростно шепнула она мальчику. На мгновение — всего лишь на мгновение — у нее промелькнула мысль о том, чтобы запереться в ванной. Но замки были такими хлипкими, и. Кей без труда справилась бы с ними, и тогда в участи ее и Джереми можно было не сомневаться. Нет, все-таки лучше было бы забраться на самый верх и достать ружье. В любом случае Кей придется поискать их.

Кей уже была в доме. Рейчел услышала ее хриплое дыхание, тяжелую поступь, и ей стало не по себе. Джереми застонал от страха. Рейчел зажала ему рот рукой и потащила по лестнице на третий этаж.

Снизу раздался клич:

— Рейчел!

Только это был не голос Кей. А безумный пронзительный вопль дьявола.

Джереми дрожал. Рейчел прижимала его к себе, пока они бежали к залу.

— Рейчел!

Кей поднималась по лестнице. Видимо, их грязные мокрые следы, оставленные на ступеньках, указывали ей путь. Судя по всему, Кей было больно передвигаться, иначе она бы уже давно настигла беглецов.

Утешив себя этой мыслью, Рейчел вбежала в зал, поддерживая мальчика. По комнате метались причудливые тени, но Рейчел некогда было поддаваться страху. Она подтолкнула Джереми к старому дивану, а сама бросилась к шкафу с фонотекой. Лихорадочно пошарив рукой наверху, она с ужасом обнаружила, что ружье исчезло.

— Рейчел! — Грозный крик был уже совсем рядом. Кей приближалась к бальному залу.

— Прячься! — шепнула она Джереми, который уже притаился за спинкой дивана. Мальчик съежился, прикрыв голову руками.

Внизу часы пробили шесть.

Рейчел чудом успела спрятаться за шкафом, и тут же в дверях показалась Кей. Она вошла и огляделась по сторонам. Тяжелая мантия мокрым шлейфом волочилась за ней, оставляя на полу широкую грязную полосу. С прилипшими к голове волосами, жуткой улыбкой, блуждавшей на губах, она даже отдаленно не напоминала человека. В руке был зажат нож. Если бы только удалось задержать Кей, если бы только подоспела полиция…

Кей вдруг подняла руку, и Рейчел с ужасом увидела, что она по-прежнему вооружена пистолетом. За диваном всхлипнул Джереми. Кей тут же устремила взгляд в его сторону и сделала шаг вперед.

Топот шагов на лестнице и потом в коридоре остановил Кей. Рейчел испытала такое облегчение, что даже закружилась голова. Должно быть, это полиция. Слава Богу, слава Богу! Кей на мгновение отвлеклась от мальчика и направила пистолет на дверь, одновременно чуть попятившись назад, так, чтобы не выпускать из поля зрения ни Рейчел, ни Джереми.

Притихший, как мышка, Джереми воспользовался паузой и, растянувшись на животе, заполз под диван. Больше укрыться было негде.

Джонни ворвался в открытую дверь и остановился как вкопанный, вцепившись в дверной косяк. Он вымок до нитки, и возле его ног тут же расползлись лужи. Тяжело дыша, он обвел зал бешено горящими глазами.

— Джонни, — беззвучно одними губами вымолвила Рейчел. Ужас сковал ей гортань, даже когда она поняла, что он увидел ее и страх сменился в нем некоторым облегчением. В доме было тихо, если не считать доносившегося с улицы шума ливня и капавшей с одежды Джонни воды. Рейчел догадалась, что он пришел один.

Это означало, что теперь они все трое были во власти Кей… и у Кей было оружие.

— Томас. — Кей часто заморгала и сделала шаг ему навстречу. Пистолет дрогнул в ее руке. Кривая улыбка появилась на губах. Глаза загорелись. Впечатление было кошмарным.

— Бог мой, — прошептал Джонни, когда взгляд его наконец сфокусировался на Кей и он оценил ее состояние… Не ускользнул от его внимания и пистолет.

— То есть Джонни. Ты ведь не знаешь, что ты Томас? Но на самом деле это так. И ты мой. Так же как я твоя. Вечно твоя.

Джонни бросил мимолетный взгляд на Рейчел, которая предпочла молчать, чтобы не привлекать внимания Кей. Учитывая, что Кей была увлечена Джонни, логично было предположить, что ему удастся отвлечь ее разговором, пока не приедет полиция.

— Я получал твои письма, когда был в тюрьме, — сказал Джонни. Голос его звучал умиротворяюще. — Это ведь ты их присылала, не так ли? Они были такими красивыми.

— Какой ты умный, если все-таки догадался. — Кей хихикнула как-то звонко, по-девичьи, но от этого звука у Рейчел мурашки побежали по коже. — Ты всегда был умен, Томас.

— Меня зовут Джонни. — Он улыбнулся и, засунув руки в карманы джинсов, привалился к косяку двери. Вода стекала с его волос, насквозь промокшая майка обтягивала крепкие мышцы грудной клетки.

— Не двигайся! — В голосе Кей звучало грозное предупреждение, и пистолет вновь оказался направленным на Джонни. Убедившись в том, что тот не проявляет признаков непослушания, Кей опустила пистолет чуть пониже и пожала плечами. — Не важно, как ты себя называешь. Я-то знаю, кто ты есть на самом деле.

— Откуда ты знаешь? — Непринужденная, даже ленивая манера поведения Джонни ничуть не выдавала напряжения, которое он наверняка испытывал в этот момент.

Рейчел, притаившаяся за шкафом и осторожно выглядывавшая из-за него, так крепко сжимала рукоятку ножа, что побелели костяшки пальцев.

— Я узнала это в тот самый момент, когда ты впервые поцеловал меня.

— Впервые поцеловал тебя? — В голосе его отчетливо прозвучало крайнее удивление. Он выпрямился.

— Я же сказала: не двигайся! — Рука, сжимавшая пистолет, угрожающе напряглась. Потом голос Кей изменился, потеплел. — Это был первый взрослый поцелуй в моей жизни. Ты помнишь? На рождественском вечере в школе. Я тогда училась в выпускном классе, а ты был студентом-второкурсником. Я пришла с подругой — парня у меня не было, а ты находился в компании своих приятелей. Ты был таким красивым. Я все не могла оторвать от тебя глаз, хотя ты вряд ли вообще замечал меня. Я вышла за дверь — в волосах у меня был цветок омелы, а ты в тот момент стоял в коридоре. Схватил меня и поцеловал. Потом еще раз. Я знала, что ты будешь помнить обо мне всю ночь — так же как я помнила о тебе. И после первого поцелуя я поняла, кто ты. Мой мужчина. Мой.

— Черт возьми, один-единственный раз я пришел на рождественский вечер и то так напился, что едва держался на ногах. О том, что там было, я даже не помню. — Это было весьма неосторожное заявление, но Джонни не сразу осознал свою оплошность.

— Ах, не помнишь? — В голосе Кей звучала обида. Она прищурилась. — Я так и знала. Я была верна тебе, а ты… У тебя было столько девчонок, что даже и половины имен не вспомнишь.

— Кажется, теперь начинаю припоминать… — Но попытка Джонни спасти положение запоздала.

Кей выпрямилась, лицо ее исказилось ненавистью, когда она метнула злобный взгляд на Рейчел, а потом опять на Джонни.

— Ты всегда был бабником, верно? И, должно быть, гордишься собой. Теперь ты видишь, до чего довел меня? Энн Смит, Мэрибет Эдвардс, Гленда Уоткинс — все мертвы. Из-за тебя. Неужели ты думаешь, что я хотела убить их? Неужели думаешь, что я хочу убить сейчас и Рейчел? А все из-за тебя, из-за тебя, из-за тебя!..

Вой приближающихся полицейских сирен прорезал бушующий за окном ливень. Кей запнулась, прислушиваясь. Рейчел тоже прислушалась, оцепенев от напряженного ожидания. Ни она, ни Джонни не смели отвести взгляда от Кей.

— Полиция. Меня отправят в тюрьму. А она получит тебя, — бессвязно забормотала Кей, и вдруг голос ее взвился до пронзительных нот: — Я должна убить ее. Нет, я убью нас. Тебя и себя. Мы воссоединимся в вечности, и она никогда не получит тебя!

Раздалось безумное хихиканье, от которого у Рейчел волосы встали дыбом. Кей подняла пистолет, прицеливаясь в голову Джонни. Он инстинктивно попятился назад, подняв руку, словно заслоняясь от неизбежной пули…

— Умри, любимый, — произнесла Кей и захихикала.

— Нет! — вскрикнула Рейчел, вскочив на ноги.

За окном ударил гром. Дождь еще сильнее забарабанил по стеклам. Сирены звучали все громче…

Кей на какую-то долю секунды обернулась к Рейчел. Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы Джонни мощным рывком бросился на сумасшедшую.

Кей взвизгнула, попятилась… и, подобно взрыву, грохнул выстрел.

Джонни вскрикнул и рухнул на пол. Он покатился по полу, прижимая руку к шее. Рейчел с ужасом увидела яркую алую кровь, сочившуюся меж его пальцев.

— Не бойся, Томас. Умирать не больно, — прошептала Кей, следуя за ним и по-прежнему целясь в голову с явным намерением завершить начатое.

— Нет! — снова крикнула Рейчел и бросилась на Кей с ножом.

— Потаскуха! — Кей метнула в нее злобный взгляд, и пистолет выстрелил во второй раз.

Рейчел почувствовала сильнейший удар в плечо, который отбросил ее назад, и нож выпал у нее из рук.

Кей вновь переключилась на Джонни, который лежал не двигаясь, истекая кровью, и направила дуло пистолета в его голову.

Внезапная вспышка молнии, сопровождаемая оглушительным треском, озарила все вокруг. Мощная ветка дерева обрушилась на огромное, во всю стену, окно, вдребезги разбив стекло.

На Кей, которая оказалась ближе всех к окну, посыпался град мельчайших осколков. Она закричала и обернулась. Забыв о Джонни, она двинулась к окну, как будто неведомая сила увлекала ее в бурлящую дождливую ночь.

В это мгновение инвалидная коляска Стена, стоявшая в нескольких шагах от Рейчел, вдруг сдвинулась с места — должно быть, попав в поток холодного сырого воздуха, хлынувшего в комнату.

Рейчел уже твердо знала, что ей нужно делать.

Не обращая внимания на боль в плече, она бросилась к коляске, вцепилась в подлокотники и с бешеной скоростью покатила ее на Кей. Удар коляски пришелся по коленям. Кей тяжело рухнула на кожаное сиденье, но ее масса словно придала коляске ускорение. Рейчел едва успела убрать руки с подлокотников, когда коляска, ударившись об остатки оконной рамы, вылетела наружу. Кей вскрикнула лишь один раз и тут же исчезла в ночи.

Рейчел кинулась к Джонни, ноги ее подкашивались. Она стояла на коленях, прижимая дрожащими руками мягкую ткань своей юбки к кровоточащей ране на шее Джонни, когда отряд тейлорвиллской полиции в полном составе ворвался в комнату.

62

На следующий день в коридоре луисвиллской больницы собралась небольшая группка людей. Том Уоткинс с детьми, его подружка Хизер, сержант Уитли тихо беседовали с доктором у дверей больничной палаты.

— Ну, готов? — обратился доктор к Джереми, который нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Джереми кивнул.

— Тогда пошли. — Доктор подошел к двери, открыл ее и отступил в сторону.

Том и Джереми, взявшись за руки, приблизились к двери. Потом отец отпустил руку сына.

— Иди ты, — сказал он Джереми.

— Ты уверен, папа?

— Да. Иди.

Джереми прошел мимо доктора и остановился в нерешительности. В палате было очень темно и тихо, и он даже не мог различить лежавшую на кровати фигуру. Что, если кто-то жестоко ошибся? Джереми подумал, что не переживет разочарования.

— Ты Джереми? — Возле кровати сидела медсестра. Она встала и улыбнулась мальчику. Джереми опять кивнул.

— Она о тебе спрашивала. — Медсестра подвела его поближе.

Джереми, боявшийся пошевелиться, все-таки отважился сделать несколько шагов вперед. Медсестра посмотрела на неподвижное тело.

— Ваш сын здесь, миссис Уоткинс, — мягко произнесла она.

Джереми почувствовал, как забилось сердце, когда тело шевельнулось.

— Джереми? — Это был слабый шепот — настолько слабый, что Джереми едва расслышал его. Но он узнал этот голос.

— Мама? — Он сделал еще шаг вперед, а потом бросился к кровати.

Медсестра вовремя подхватила его и ласково произнесла:

— Осторожнее. Мы ведь не хотим сделать ей больно, правда?

— Мама!

Это была она. Она повернула голову, и зеленоватый экран монитора осветил ее черты.

— Джереми. — Она с любовью улыбнулась ему, и рука ее, показавшаяся из-под одеяла, потянулась к мальчугану.

Медсестра разрешила ему осторожно пожать руку матери. Джереми схватил ее в ладони и склонился над слабым телом. Слезы счастья, облегчения, благодарности подступили к глазам и заструились по его щекам.

— Я думал, что ты умерла, — задыхаясь, произнес он.

— Еще нет. — Гленда выдавила из себя слабую улыбку. — Я оказалась живучей, как кошка. Говорят, что я поправлюсь. Не переживай.

Джереми нагнулся ниже и прижался к щеке матери.

— Это был самый худший из кошмаров. — Голос его дрогнул, и он, всхлипнув, уткнулся в плечо Гленды.

— Мне тоже снились кошмары, — прошептала она. — Ужасные. Как будто ты был в мрачном подземелье и звал меня. Я все пыталась прийти к тебе.

— Я и был в подземелье и действительно звал тебя. — Джереми изумленно уставился на мать.

— Да? Я чувствовала, что ты в опасности.

— Так и было. Ты спасла меня. Эта плохая тетя хотела убить меня…

— Все, на сегодня достаточно, — сказала медсестра. — Мы ведь не хотим расстраивать твою маму, правда? О своих приключениях ты ей расскажешь потом. А сейчас ей нужны тишина и покой. — Медсестра положила руку на плечо мальчика.

Джереми закусил губу. Гленда прижала его к себе. Мать и сын обнялись, и ночной кошмар медленно отступил,

В коридоре Том Уоткинс выговаривал сержанту Уитли:

— Вы не имели права говорить детям, что она умерла. Что им пришлось пережить!

Уитли вздохнул:

— Я же сказал тебе, как все было, Том. Моя первоочередная цель состояла в том, чтобы сохранить Гленде жизнь. Мы не могли охранять ее ото всего города все двадцать четыре часа в сутки в течение бог знает скольких недель. Она была в коме, когда мы нашли ее, и оставалась в коме до вчерашнего дня, когда мне позвонили и сообщили, что она очнулась и бормочет имя Джереми. Если бы мы сказали детям, что она жива, об этом узнал бы весь город. Ты ведь знаешь людей. К тому же у меня ни в ком, включая и тебя, не было стопроцентной уверенности. Конечно, мы охраняли ее палату, но, случись малейший прокол, и она была бы мертва уже по-настоящему. Не забывай, что она видела убийцу.

— Да-да.

— Я рассудил так: пусть убийца думает, что она мертва, а когда Гленда очнется, она сама скажет нам, кто на нее напал.

— И что она? Сказала?

— Да. Вчера, примерно в это же время. Как раз когда она назвала нам имя Кей Нельсон, та уже пыталась расправиться с мисс Грант, Харрисом и вашим сыном.

— Слава Богу, они остались живы.

— Да, возблагодарим Господа.

Дверь палаты Гленды открылась, и вышел Джереми. Медсестра осталась в дверях.

— Она хочет видеть девочек и Джейка. — Джереми светился от радости, хотя по щекам его и катились слезы.

— Мама! Мама! — Трое ребятишек кинулись к двери.

— Только по одному, — с улыбкой сказала медсестра. Эшли прорвалась вперед, и дверь за ней закрылась.

— Мама, — жалобно пропищал Джейк, когда его и сестру отвели в сторонку. Его нижняя губка предательски задрожала.

— Вы оба повидаете маму, — утешил их доктор, положив руки на детские плечики.

— Мама жива, Джейк, — сказал брату Джереми. И обернулся к Линдси. — Мама жива, Лин!

— Это же здорово! — улыбнулся Том Уоткинс.

— Да, папа. Очень здорово, — ответил Джереми и усмехнулся.

Эпилог

— Кей была сумасшедшей, правда?

— Конечно. — Джонни взял руку Рейчел и крепко сжал. Потребность в прикосновении к ней он ощущал каждую минуту. И когда одержимый идеей спасти ее мчался под проливным дождем на мотоцикле, выжимая из своего любимца свыше ста миль в час и оставляя далеко позади полицейский эскорт. И когда очнулся в больнице в ту первую ночь и произнес имя Рейчел. И когда, наконец, она, залечив свою рану, пришла дежурить у его постели. Стоило ему прикоснуться к ее руке — и в душе разливался покой.

Прошло два месяца, и сейчас Рейчел и Джонни стояли у могилы ее отца. Стен Грант умер в ту страшную ночь, когда Кей пыталась убить их, вот почему Рейчел никого не застала дома — родных срочно вызвали в больницу. Стен ушел из жизни в шесть часов пять минут.

Поначалу Рейчел тяжело переживала, что не смогла быть рядом с отцом в момент его кончины, но постепенно нашла утешение в некоем знаменательном открытии.

Она вспомнила, что часы в доме пробили шесть и буквально в считанные минуты после этого ветка дерева ударила в окно и инвалидная коляска тронулась с места. Если бы этого не случилось, Кей скорее всего убила бы и Джонни, и Джереми, и Рейчел еще до приезда полиции. Сердцем Рейчел чувствовала, что их спасла душа отца, которая покинула тело как раз в тот критический момент, когда дочь его нуждалась в помощи.

Эта мысль несла в себе успокоение, и благодаря ей Рейчел вспоминала об уходе отца скорее с любовью, нежели с печалью, и вообще старалась больше думать о будущем.

— Если хочешь, мы можем задержаться в Тейлорвилле еще на несколько дней, — мягко предложил Джонни.

Стояла холодная ноябрьская погода. Джонни был в наглухо застегнутой кожаной куртке, Рейчел — в теплом шерстяном пальто до щиколоток. Кривой шрам на шее Джонни — там, где пуля Кей задела ткани, — был скрыт воротником. Рана на плече Рейчел была не столь заметной и больше походила на царапину. На холоде она давала о себе знать, и Рейчел задавалась вопросом, останется ли эта боль навсегда как напоминание о том, что она могла потерять.

— Нет, я готова ехать. Просто хотела попрощаться с папой.

— Мне жаль, что я не узнал его поближе.

— И мне жаль, что он не узнал тебя. Мне бы хотелось, чтобы он был на нашей свадьбе.

Они поженились только вчера. Свадьба прошла тихо, в гостиной Уолнат-Гроува, где собрались самые близкие. Джереми был свидетелем со стороны жениха, а все остальные члены семейства Уоткинсов — в том числе Гленда в инвалидной коляске — присутствовали в качестве гостей.

Сразу после посещения кладбища молодожены отправлялись в свадебное путешествие в Колорадо, где мечтал побывать Джонни. Единственное условие, которое ставила Рейчел: средством передвижения должен быть не мотоцикл, а автомобиль. Джонни выдвигал более скромное: чтобы за рулем сидел он.

— Джонни, как ты думаешь, возможно такое, что папина душа спасла нас?

Джонни поднес ее руку к губам. Они уже не раз говорили на эту тему, и он знал, что ей приятно так думать.

— Это возможно, — согласился Джонни. — Почему бы и нет? Наверняка в нас есть нечто такое, что сильнее смерти. А твой отец любил тебя беззаветно. — Он улыбнулся, заглянув ей в лицо, и тихо прочитал:

Уходят из жизни люди, как опадает листва. Вечна любовь лишь будет, не умирает она.

— Красиво, — вздохнула Рейчел, прильнув к нему и с наслаждением ощутив его крепкие объятия. На мгновение ей вдруг вспомнилась Кей с ее навязчивой идеей любви, и она содрогнулась.

— Генри Кемп. — Джонни с явным удовлетворением вспомнил имя поэта. — Как и Роберт Бернс, тоже был бабником.

— Ох ты! — Рейчел отстранилась от него, но лицо ее было озарено улыбкой. Слова Джонни заставили забыть о грустном.

— Я люблю тебя, — произнес он твердым голосом.

— Я тоже люблю тебя, — ответила она.

Джонни нагнулся и поцеловал ее. Потом, взявшись за руки, они вышли из-под сени деревьев, окружавших могильный холм, и шагнули навстречу яркому свету новой жизни.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

Эпилог