«В объятиях прошлого. Часть 1»

В объятиях прошлого. Часть 1 (fb2) - В объятиях прошлого. Часть 1 532K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лиана Модильяни

Лиана Модильяни

В объятиях

прошлого

Часть 1

Дизайн книги:

BOOKNOOK.BIZ –

Дизайн обложки:

DIGITALspin –

Автор фотографии для обложки:

Piotr Fajfer –

Все права защищены

Полное или частичное копирование запрещено

Copyright © 2015 by Snoutie Agency Limited (UK)

(Registered in England & Wales, Number: 08496424)

SNOUTIE AGENCY LIMITED (UK)

3rd Floor, Fairgate House, 78 New Oxford Street

London, England, WC1A 1HB

United Kingdom

E-mail:

agency@snoutie.com

Автор выражает искреннюю благодарность своему мужу за его поддержку в работе над этой книгой

В основу книги положены реальные события и реальные люди, история одной семьи. Тем не менее, все имена и фамилии героев книги – вымышленные, а любые возможные совпадения имён и фамилий или созвучия, их напоминающие, с именами и фамилиями реальных людей, живущих сейчас или живших ранее, являются случайными совпадениями. В соответствии с законодательством и этическими принципами, имена третьих лиц и обстоятельства, которые могли бы идентифицировать героев книги, изменены.

Иногда, вопреки нашим ожиданиям и желаниям, появляется прошлое и таращит свои мёртвые белёсые глаза. И тогда кажется, что крутишься на карусели, которую невозможно остановить.

Оглавление

В объятиях прошлого – Часть 1

Комментарии

Об Авторе

Другие книги Автора

Или Тьма внешняя подавит и затемнит Свет духа, или Свет, который внутри, победит. Испытываются и искушаются все устремляющиеся к Свету. Всё Тёмное восстаёт из глубин прошлого и становится преградой на Пути, застилая Свет. Тёмная свора окружает плотным кольцом и подбрасывает смущающие мысли, прикрывая привлекательностью и очарованием их губительный яд и усиливая наваждение самыми яркими и прельщающими образами.

Е.И. Рерих*

* Елена Ивановна Рерих (1879-1955): русская писательница, философ, общественный деятель

В объятиях прошлого

Часть 1

Пьер-Анри Морель, советник-посланник1 посольства Франции в Великобритании, важно прохаживался по своему кабинету на третьем этаже особняка под номером 58 по улице Найтсбридж2. Он остановился и стал разглядывать свою кубинскую сигару так, как будто она была его главным врагом. Но, будучи человеком здравомыслящим и в какой-то мере справедливым, Пьер-Анри решил, что сигара не виновата. По крайней мере, в данном частном случае. Его взгляд смягчился.

Не имеет никакого значения, что тебя зовут Montecristo No. 23, – назидательно обратился Пьер-Анри к сигаре. – Тебя обрезают, надкусывают, жуют… таково твоё предназначение ! Но по отношению ко мне это – варварство и несправедливость, – произнёс он строго, нахмурив густые чёрные брови. – Неловкая провинциальная корова ! – Последние слова дипломата относились не к сигаре, а к его секретарше, Сюзанне Форест. – Важнейшая часть моего естества – не початок кукурузы, чтобы его радостно обгрызать своими новыми зубами ! Зубами, прошу заметить, вставленными на мои деньги.

*   *   *

Ну, теперь мы посмотрим, чья возьмёт ! – думала раскрасневшаяся и возбуждённая Сюзанна, изрядно смахивавшая на только что испечённый пончик со сладким джемом внутри. Пончик, правда, уже надкушенный и основательно помятый.

С тобой я забываю обо всём на свете, – пронеслись в её голове только что произнесённые слова Пьера-Анри, когда она, неловко вставая с пола, случайно лягнув корзину для бумаг и опрокинув лампу, выбиралась из-под его письменного стола.

Держись, ты, мраморная рыба ! – торжествующим тоном победительницы обратилась она в мыслях к Маргарет Морель, супруге своего шефа, наскоро прихорашиваясь перед зеркалом в туалетной комнате.

В каком случае человек абсолютно убеждён, что он всё знает лучше других, что всё произойдёт именно так, как он задумал, и нет в этом мире ничего, что могло бы помешать реализоваться задуманному им сценарию ? Наверное, либо когда этот человек недалёк умом, либо когда он излишне самоуверен и не представляет себе, что именно такой образ мыслей может не только увести его от намеченной им цели, но и привести к смертельной опасности; и тогда вместо спокойной гавани, он приплывёт к порогам водопада. А именно туда и плыла сейчас Сюзанна Форест, секретарь Пьера-Анри Морель.

Сюзанна поправила свою короткую – короткую настолько, насколько это дозволялось внутренними правилами, принятыми в посольстве – юбку, выразительно подчёркивавшую её полные бёдра и круглую попку, застегнула пуговки на вызывающе декольтированной блузке, купленной в рассрочку в «Харродз» специально для Пьера-Анри, и с восхищением оглядела свой шикарный бюст. Достав из слегка потёртой и засаленной небольшой кожаной сумочки губную помаду, она несколько раз жирно обвела по кругу распухшие губы. Глядя в зеркало и стирая с лица тушь, осыпавшуюся с её коротких ресниц во время столь важных процедур под столом Пьера-Анри, Сюзанна постаралась улыбнуться самой очаровательной улыбкой, на которую только была способна. Новые зубы, вставленные у одного из лучших дантистов в Западном Лондоне и заботливо оплаченные её шефом (его подарок к грядущему Рождеству), смотрелись отлично.

*   *   *

Пьер-Анри был невысокого роста и крепкого телосложения, брюнетом с выразительным лицом и умными синими обворожительными глазами. Ему недавно исполнилось 42 года, но у него практически отсутствовали седые волосы. Глядя на его длинные передние конечности, доходившие почти до колен и покрытые густыми, тёмными и жёсткими как пружинки, волосами, не оставалось сомнений в истинности теории Дарвина4. Пьеру-Анри были неведомы недуги, которые начинают испытывать мужчины среднего возраста, включая ипохондрию и абдоминальное ожирение, а также болезни сердца и простаты, вызванные гормональной неустойчивостью. Тестостерон, как и всегда, с момента начала полового созревания, был у него в повышенной концентрации, что подтверждалось отсутствием депрессий, хорошо выраженной мышечной массой, да и просто прекрасной физической формой, а также постоянной и повышенной готовностью с неизменной радостью запрыгивать на всё, что движется.

Везде, где появлялся весёлый, энергичный и готовый на самые неожиданные поступки Пьер-Анри, включались прожектора, и начиналось театральное действо, в котором он был единственным и главным героем. Экстравагантная натура господина Морель наседала на собеседника, давила и плющила его, так что тот через десять минут общения с Пьером-Анри (в разгар театрального представления) уменьшался в размерах и скрючивался как креветка на раскалённой сковороде.

Словом, это была яркая харизматическая личность, динамичная и решительная. Его суждения всегда были живыми и образными, били в самую сущность явлений или событий и часто освещали их с какой-то неожиданной стороны, не всегда приятной для собеседников. Беспокойная мимика последних и богатая жестикуляция оратора производили на стороннего наблюдателя неоднозначное, порой озадачивающее, впечатление.

*   *   *

В жизни Сюзанны Форест было немало падений, но её крепкая натура всё выносила и становилась ещё сильнее. Будучи довольно наблюдательной, она быстро изучила привычки своего шефа и скоро с полувзгляда угадывала его незатейливые намерения. А девушкой она была старательной, понимающей и, как ей казалось, весьма искусной. По поводу последнего её качества, у Пьера-Анри, впрочем, имелось, как мы уже знаем, несколько иное мнение.

Общее впечатление от тесного общения с Сюзанной было сродни послевкусию от торта Gâteau du Diable5, когда понимаешь, что, наверное, не стоило заказывать приторно сладкое и тяжёлое пирожное, которого к тому же не очень-то и хотелось, а теперь надо поскорее заедать его лимоном. Но Пьер-Анри не принадлежал к числу сторонников здорового питания.

На первый взгляд Сюзанна могла показаться хорошенькой, но, присмотревшись повнимательнее, можно было заметить, что до хорошенькой ей далеко – слишком заурядной была её внешность.

Сюзанна красила свои волосы всегда в один и тот же ярко рыжий цвет и укладывала их, специально придавая им лёгкую небрежность и растрёпанность, что представлялось ей, уроженке небольшого городка на юге Франции, верхом парижского шика. У неё было широкое лицо, не обременённое печатью глубокомыслия, и большие, широко расставленные глаза бутылочного цвета, в которых часто сквозили непонимание и детская обида на мир. Слегка распухшие и покрасневшие надбровные дуги выдавали тщательное выщипывание густых тёмных бровей.

Сюзанна любила носить слишком короткие платья, демонстрирующие контуры нижнего белья и колготок. А будучи невысокого роста и приземистой, она старалась компенсировать это высокими каблуками. Несмотря на излишние округлости своей фигуры, Сюзанна была достаточно подвижной и передвигалась быстро, хотя и не слишком ловко, что всегда развлекало её шефа.

Тебя подтолкни, и ты покатишься ! – посмеивался Пьер-Анри, не упускавший случая хлопнуть свою секретаршу по большой мягкой попке.

Немного рассеянная, возбуждённо болтливая и не в меру любопытная, Сюзанна была из тех женщин, для которых помолчать больше десяти минут было сущим адом. Используя каждую свободную минуту, она болтала по телефону со своими подружками, возбуждённо наматывая телефонный провод на палец. Нередко предметом её болтовни был не кто иной, как супруга её начальника, Маргарет, сам бесстыдный факт существования которой не давал Сюзанне спокойно дышать, есть и спать.

Ты только подумай, – возмущалась Сюзанна в телефонную трубку в разговоре с очередной подружкой, – эта мраморная рыба за свою жизнь не проработала ни дня ! И всё время – в перчатках, которые, очевидно, должны защитить её ручки от грубого присутствия воздуха.

Мир Сюзанны был маленьким и зашторенным. Беспросветная нужда в детстве заставляла её трудиться с ранних лет всю её жизнь. Но, будучи существом жизнелюбивым и оптимистичным, она вовсе не считала своё положение трагичным. А в последнее время, оставаясь наедине с собой, она часто представляла себе, как будет ощущать себя там, в своей будущей обеспеченной и беспроблемной жизни, в качестве новой жены Пьера-Анри. Эта жизнь должна была, по мнению Сюзанны, вот-вот наступить. Статус супруги Пьера-Анри Морель был парадной лестницей для восхождения на недоступную ей сейчас социальную ступень, и ради этого она была готова работать, не жалея сил, в том числе, и под письменным столом своего шефа.

*   *   *

Впервые Пьер-Анри по-настоящему обратил внимание на свою секретаршу, когда, однажды выглянув из кабинета, увидел печатающую на машинке Сюзанну. У неё было такое выражение лица, словно она делала что-то неприличное, но весьма приятное.

Что же касается Сюзанны, то она чувствовала, что для людей, подобных Пьеру-Анри, она словно не существовала; они как будто жили в каком-то другом мире, и она заранее наделяла их множеством ярких черт, встретить которые можно, наверное, лишь у персонажей фильмов и книг. Поэтому, мимолётное внимание Пьера-Анри перевернуло весь её маленький мир.

Надо будет как-нибудь выбраться в Marine Ices6 и угостить Сюзанну мороженым, – подумал Пьер-Анри, который был в курсе некоторых склонностей своей секретарши.

Сюзанна, как никто другой в мире, обожала мороженое. Она могла поедать его в любое время суток, не думая больше ни о чём. Одним из её любимых воспоминаний, о котором уже знало всё посольство, был рассказ о выходах в знаменитое парижское кафе Berthillon7 на острове Святого Людовика, когда Сюзанна изучала в столице английский язык. Это пристрастие не преминуло сказаться на её талии и бёдрах, но Сюзанну это нисколько не заботило.

Не имею ни малейшего желания походить на вяленую рыбу, плоскую и спереди и сзади, – говорила она своим подружкам.

А Пьер-Анри одобрительно относился к округлым формам и, поэтому, также ничего не имел против. Ему нравилось смотреть, с каким аппетитом Сюзанна причмокивает, хлюпает пухлыми губами и прикрывает глаза, с видимым удовольствием помещая в себя очередную порцию клубничного или шоколадного мороженого.

Нельзя сказать, что Пьер-Анри совсем не подозревал о далеко идущих планах Сюзанны. Но он пребывал в полной уверенности, что Сюзанна верно оценивает своё положение и не будет пытаться преодолевать невидимые барьеры, существующие в обществе. Но, даже если бы она сообщила ему о своих намерениях скрасить его жизнь своим постоянным присутствием в ней, это мало что изменило бы на его непростом и запутанном жизненном пути. Он никогда всерьёз не задумывался, куда могут завести его привычки. Пьер-Анри просто любил удовольствия и жил ради них, даже если не вполне отдавал себе отчёт в этом. Его никогда не тревожили муки совести, а гормоны нередко брали верх над разумом.

Пьер-Анри не предполагал, что, рано или поздно, его тайные шалости (на этот раз – с Сюзанной) могут принести ему столько неприятностей, которые полностью изменят, а потом и поломают его жизнь.

А жизнь у Пьера-Анри и в самом деле складывалась в последние годы как-то причудливо.

*   *   *

Может ли сердце

Быть более полно ?

Осенние сумерки

Вдали от этого мира, -

прочитал сам себе вполголоса Пьер-Анри стихи Рёа8, японского поэта раннего средневековья, навеянные, очевидно, лондонской погодой конца ноября.

Когда Пьер-Анри наедине с собой начинал декламировать стихи, это говорило о том, что он старательно следует совету своего личного психолога, стремясь погасить поднимающуюся волну переживаний, не позволить себе вступить во владения депрессии и восстановить душевное равновесие.

А в это непростое время Пьер-Анри имел достаточно веские основания для волнений. Стоял ноябрь 1968 года. Толчки социального землетрясения, раскачавшие Францию в мае текущего года, не только не ослабевали, но набирали силу. Страну буквально трясло. Становилось всё яснее, что уход Шарля де Голля9 с политической сцены – неизбежность и вопрос лишь непродолжительного времени.

Генерал де Голль – безусловно, великий политик, – размышлял Пьер-Анри, глядя через окно на тёмные голые деревья, ровно выстроившиеся вдоль улицы, – но с его стороны едва ли было дальновидно и благоразумно ссориться и с Англией, и с Америкой одновременно. – Не пускать Британию в Общий Рынок10 – это ещё ладно11, но устроить президенту Джонсону12 эту историю с кораблём, наполненным долларами13… Подумать только, попытаться обрушить мировое господство американской валюты ! Да это же политическое самоубийство для любого государственного деятеля.

Но перемены во Франции касались не только лидера нации. Морис Кув де Мюрвиль14, в течение десяти лет покровительствовавший Пьеру-Анри, недавно оставил пост министра иностранных дел и возглавил правительство вместо Жоржа Помпиду15, но чувствовалось, что и это тоже ненадолго. На фоне политических волнений беспорядочные и неожиданные кадровые перестановки в верхах французского государства следовали одна за другой, что вызывало болезненную реакцию и провоцировало повышенную нервозность у всего класса французской бюрократии, в том числе, и у Пьера-Анри Морель.

Но не это было основным источником нервного напряжения для Пьера-Анри. Непонятно откуда взявшаяся и так навязчиво влезшая в его спокойную размеренную жизнь Сюзанна всё больше напоминала занозу, которую рано или поздно придётся вытаскивать.

Семейная жизнь Пьера-Анри протекала в общем безоблачно. Складывалось так, что он проводил довольно немного времени со своей супругой, но её это совершенно не тяготило. Пьер-Анри, как человек тонкий, не мог не осознавать, что Маргарет не любит его, или, по крайней мере, не относится к нему так, как он относится к ней. А Пьер-Анри любил свою жену, и его любви было достаточно для них обоих. К тому же, сейчас Маргарет ждала ребёнка.

Сгущались промозглые осенние сумерки. Из оврага за холмом уверенно наползал и клубился густой серый туман. Всё небо заволокло тяжёлыми свинцовыми тучами, и лишь несколько отчаянных лучей в последний раз пытались пробиться сквозь наступающую мглу, оставляя серебристые блики на голых ветвях деревьев. Это был именно тот момент, когда кажется, что Создатель разделил всё на Тот Мир и Этот Мир, когда всё в природе безнадёжно устало и клонится ко сну, когда в душах многих людей царят тоска, беспокойство и уныние, и верится, что онемение будет длиться вечно. Лишь лёгкие отголоски уходящего солнца оставляли надежду на завтрашний день.

Одинокий ветер, гуляя по вечерним аллеям, неторопливо перебирал подгнившие листья на мокром асфальте, сгоняя их в непросыхающие лужи. На улицах, как в огромном аквариуме, беспорядочно перемещались машины и люди. Кто-то торопился домой, поднимая повыше портфель, чтобы не обрызгать его грязью, кто-то одиноко стоял на тротуаре и чего-то ждал, кутаясь в длинное пальто и переминаясь с ноги на ногу. Кто-то, взявшись за руки, весело и легко перепрыгивал через лужи и о чём-то беседовал, не замечая всего вокруг, а кто-то скитался в поисках родной души, нигде не находя себе пристанища.

В этот вечер Маргарет, будучи неподалёку от посольства, решила навестить Пьера-Анри и таким образом преподнести ему собственным появлением у него в кабинете невероятно приятный, как она полагала, сюрприз.

Едва войдя в особняк, она сразу ощутила, что в воздухе витает что-то странное и настораживающее. Её тревожили взгляды сотрудников посольства, которые она ловила на себе. Люди почти бесцеремонно разглядывали её и провожали глазами, о чём-то негромко перешёптываясь. Маргарет поднялась на третий этаж и остановилась перед огромным настенным зеркалом.

У нас с ним всё прекрасно ! – услышала Маргарет чей-то громкий возбуждённый шёпот.

Маргарет определила, что он принадлежал Сюзанне, секретарю её мужа.

Я представляю себе, как они должны раз в месяц неловко елозить и потеть на скомканных простынях, не получая при этом ни малейшего удовольствия, – продолжала хихикать Сюзанна в телефонную трубку. – Думаю, что я быстро разберусь с этой выскочкой, с этой мраморной рыбой. Он явно предпочитает блюда погорячее, – с радостной уверенностью в голосе заканчивала свою болтовню весьма довольная собой Сюзанна, полагая, что никто, кроме подруги на телефоне, её не слышит.

Но не успела она договорить последнюю фразу, как увидела, что мраморная рыба уже вплыла в приёмную и находится прямо перед ней. Телефонная трубка застыла в пухлой руке Сюзанны. От неожиданности другой рукой она неловко схватилась за папки с документами, лежавшие на краю стола, которые тут же посыпались на пол и разлетелись во все стороны.

Милочка, что это с Вами ? Вы увидели привидение ? – ехидно осведомилась Маргарет, меряя Сюзанну презрительным взглядом, который ясно говорил о разнице в их положении в обществе.

Я… я… я сейчас сообщу Вас… Вам… то есть, Пьеру-Анри… то есть господину Морель… о Вашем приходе, – только и смогла выдавить из себя совершенно потерянная Сюзанна. – М-м-минуточку, пожалуйста, – с этими словами она стала тыкать пальцами в телефон, не попадая на нужные клавиши.

Наглая жирная тварь ! Двух слов связать не может, а ещё туда же ! – начала накаляться в мыслях Маргарет. – И как только можно было взять такое убожество к себе на работу !

Вконец раздражившись и не дожидаясь, пока Сюзанна уведомит о её присутствии своего начальника, Маргарет толкнула дверь и, нахмурив брови, вошла в кабинет мужа.

*   *   *

Пьер-Анри удобно расположился в своём глубоком тёмно-зелёном кресле. Напротив него, через стол, присел на краешек стула молоденький, недавно назначенный работать в посольство второй секретарь с лицом, жаждущим одобряющей улыбки начальника. Пьер-Анри только что ознакомился с проектом меморандума о взаимопонимании между правительствами Франции и Великобритании по сотрудничеству в аэрокосмической сфере (готовилось совместное франко-британское производство самолётов «Конкорд»16), составленным новым сотрудником, и, хотя в общем остался доволен его работой, тем не менее, считал правильным к чему-нибудь придраться и как следует отчитать своего подчинённого, что, по мнению господина Морель, никогда не бывало лишним. Он решил приступить к воспитанию молодого поколения издалека.

Итак, прежде чем мы начнём, – сказал Пьер-Анри нарочито играющим и более тембристым, чем нужно, голосом, – здесь он встал и начал прохаживаться по кабинету взад и вперёд, заложив руки за спину и, то глядя в пол прямо перед собой, то цепко впиваясь взглядом в застывшего в неудобной позе на краю стула подчинённого, – мне бы хотелось, – он оглядел своего сотрудника с ног до головы так, как будто собирался сшить ему костюм, – мне бы хотелось услышать, что скажете вы.

Пьер-Анри в этот момент чувствовал себя Наполеоном17. Ни у кого не могло возникнуть сомнений в том, что он – наделённый безграничной властью человек, стоило только услышать его голос.

Простите, о чём именно, господин Морель ? – второй секретарь неуклюже попытался привстать со стула, но Пьер-Анри императорским жестом дал ему понять, что тот может продолжать разговор сидя.

Да, я хотел бы услышать, что скажете вы. О чём ? О том, кто вы и что вы сами о себе думаете.

Господин Морель подошел к своему широкому письменному столу и присел на его край.

Итак, прежде чем мы заберёмся в джунгли межправительственных отношений, мне бы хотелось послушать, каким вы видите себя в ближайшие, ну скажем, лет этак пятнадцать.

Он многозначительно поднял брови, окинул съёжившегося сотрудника взором великого полководца и скрестил руки на груди.

Итак, подумайте и расскажите мне об этом. Я – весь внимание.

Сейчас я всё расскажу ! – неожиданно раздался в кабинете звенящий женский голос.

Маргарет сочла ниже своего достоинства извиняться за то, что столь бесцеремонно прервала служебную беседу своего мужа. В её лексиконе просто не имелось слов извинений.

Извинения – удел прислуги, – любила повторять она вслед за своей матерью, Элизабет.

Сейчас я расскажу, какими я вижу нас всех в ближайшие пятнадцать лет. Разумеется, я имею ввиду не вас, молодой человек, – отдельно обратилась стремительно вошедшая Маргарет к молодому сотруднику, который судорожно вскочил и от ужаса чуть не перевернул стул. – Кстати, не будете ли вы так любезны оставить меня наедине с господином Морель ?

Сконфуженный юный дипломат что-то пробормотал, попятился и спиной вперёд выкатился из кабинета.

Несмотря на кипевшее в ней негодование, Маргарет решила пока что ни в чём не обвинять мужа, но прояснить обстановку прямо сейчас всё же следовало.

Что за бардак творится в твоей приёмной ? – начала она, подступив к растерянному Пьеру-Анри, тут же утратившему манеры Бонапарта17. – Почему ты позволяешь этой вульгарной девице болтать всякие пошлости по телефону на рабочем месте ?

Маргарет… дорогая… не ожидал тебя увидеть… здесь… в это время… – только и смог выдавить из себя в ответ Пьер-Анри, которого яростная тирада разгневанной супруги застала врасплох.

Да, да, я вижу, что мой визит тебя невероятно обрадовал, – в своей обычной ядовитой манере отозвалась Маргарет, – но речь сейчас не об этом. Ты случайно не знаешь, почему я произвожу столь же сильное, я бы даже сказала, устрашающее, впечатление и на твою секретаршу тоже ?

И Маргарет с удовольствием посмотрела на свои длинные изящные кисти рук. Пьер-Анри висел у неё на крючке.

Почему ты так решила ? Не знаю, никогда бы не подумал.

Пьер-Анри нервно открыл коробку с сигарами и тут же захлопнул её, мельком взглянув на сильно выступающий живот Маргарет: его жена должна была родить не позднее, чем через месяц, где-то в конце декабря.

Да она прямо-таки онемела при моём появлении, – пристально глядя в глаза супругу, – продолжала Маргарет. – Побелела и сидит как перепуганная курица на насесте, моргает своими блестящими, бессмысленными и круглыми от страха глазами. Того гляди, захлопает крыльями, раскудахчется и выронит на стол свою шикарную новую челюсть, – продемонстрировала свою наблюдательность Маргарет. – Кстати, я не знала, что секретарши в посольстве теперь так хорошо зарабатывают. Или же у неё есть дополнительные тайные источники дохода…

Ты знаешь… я как-то не расспрашивал мадемуазель Форест про её личную жизнь, – подняв брови, глубоко выдохнул Пьер-Анри. – Мне это совершенно неинтересно.

И эти губы ! Огромные, бесформенные, цвета фуксии ! Какая безвкусица, какая мерзость ! – передёрнула плечами Маргарет. – Как ты терпишь это уродливое пустоголовое существо !

Дорогая, тебе не следовало бы столь сильно волноваться по этому поводу, да ещё и в твоём положении, – наконец взял себя в руки Пьер-Анри, – если ты хочешь, я могу её уволить.

Здесь Пьер-Анри ошибался. Вопреки его мнению, скандалы, склоки и выяснение отношений вовсе не утомляли Маргарет, а, наоборот, вливали в неё энергию и были неотъемлемой частью её жизни с юных лет.

Пьер-Анри посмотрел на часы.

Давай-ка лучше отправимся поужинать, ты, наверное, голодна, – попытался он разрядить обстановку. – Господин Жорж Шамо де Куржет любезно порекомендовал мне один отменный ресторан в Челси.

Надо заметить, что Пьер-Анри всегда, даже за глаза, считал правильным именовать своих начальников не иначе, как полным именем и обязательно с добавлением слова «господин».

Никогда не была особенно высокого мнения о гастрономическом вкусе этого солдафона, – отозвалась Маргарет, очевидно, имея ввиду военную карьеру и генеральское звание посла Франции в Великобритании. – Но почему бы и нет.

Только мимолётный прищур глаз и слегка поджатые губы Пьера-Анри могли бы выдать то, что его покоробили последние слова Маргарет. И дело здесь было не только в том, что он с неподдельным уважением относился к любому своему начальнику.

Откуда в Маргарет столько глубинного высокомерия, столько пренебрежения, столько искренней неприязни по отношению ко всем без исключения мужчинам ? – уже в который раз за годы их совместной жизни спрашивал себя Пьер-Анри. – В этом она превзошла даже старую ведьму !

В данном случае господин Морель имел ввиду свою тёщу, Элизабет Линнер, с которой находился далеко не в самых лучших отношениях.

Впрочем, вопрос этот был риторическим, так как ответ на него Пьеру-Анри был хорошо известен.

Дедушка Вильгельм, сукин сын, всё это – из-за тебя, – в очередной раз подумал Пьер-Анри про отца Элизабет.

Мадемуазель Форест, я жду вас завтра с документами, которые вы сегодня не соизволили подготовить, – нарочито невежливо обратился Пьер-Анри к своей секретарше, выходя из кабинета, – и ради Бога, потрудитесь сменить цвет вашей губной помады ! Здесь же всё-таки посольство, а не…

Не закончив фразу и даже не попрощавшись со своей ошеломлённой сотрудницей, глаза которой от обиды стали быстро наполняться слезами, господин Морель важно вышел из приёмной под руку с супругой.

*   *   *

День в Лондонском Университете только начинался. Это было тихое время, когда преподаватели пахнут душистым мылом, а при взаимных приветствиях дыхание у них всё ещё свежо от зубной пасты. Было довольно рано, одинокие студенты только начинали понемногу появляться в коридорах Колледжа Хейсроп18, в котором Пьер-Анри был приглашённым преподавателем. Он получил блестящее образование в Париже, в Высшей Нормальной Школе19 и в Институте Политических Исследований20, где защитил диплом по внешней политике Японии, а также изучал японский язык в Национальной Школе Живых Восточных Языков21. В Лондоне Пьер-Анри совмещал работу дипломата с преподаванием политической философии.

В коридоре колледжа он остановился перемолвиться парой слов со своим коллегой, молодым американским преподавателем, который уже некоторое время предлагал Пьеру-Анри опубликовать в соавторстве с ним небольшую научную работу, посвящённую кризису человеческой личности на примере двух мировых войн.

Пьер-Анри, раз люди допустили две мировые войны, то, значит, они показали этим свою несостоятельность ! – горячо убеждал американец своего французского коллегу. – Люди окончательно доказали, что они не хотят и не могут мыслить самостоятельно.

Но господин Морель не разделял энтузиазма молодого профессора.

Не уверен, что оправданно говорить здесь о крахе личности, – размышлял про себя Пьер-Анри, – личность, безусловно, стала управляемой и даже манипулируемой, но значит ли это, что личности как таковой больше не существует ? Речь идёт не об эпохе кризиса личности, а, скорее, об эпохе управления личностью.

Одним словом, предлагаемая тема работы не казалась ему заслуживающей особого внимания.

Мой дорогой Майкл, ты – наивен, как и почти все твои соотечественники, – попробовал отшутиться он. – А мы, европейцы, довольно скептичный и циничный народ: мы всегда знаем, что старайся, не старайся, всё равно ничего не получится, или получится не то… Вот мы и посмеиваемся над вами с высоты нашего многовекового опыта.

Пьер-Анри, ты – неисправим ! – бурно отреагировал тот. – Ты очень по-французски ищешь доводы в пользу того, что данное предложение осуществить невозможно. Мы же, американцы, всегда ищем способ, как достичь поставленной цели.

Что ж, в вашем невежестве – ваше спасение, – насмешливо улыбнулся Пьер-Анри. – Мы знаем, что ничего не получится, и, поэтому, ничего не делаем. А вы этого не знаете, и, поэтому… поэтому, у вас всё получается, и Америка оставляет всех далеко позади, – миролюбиво закончил он, желая сделать приятное молодому человеку.

Действительно, американец часто добивается невозможного именно потому, что он не знает, что это – невозможно, – с улыбкой отозвался Майкл.

Никакой самый благородный нигилизм, никакой самый утончённый скептицизм, которые нам так близки по духу, никогда ничего не создавали, – думал Пьер-Анри, направляясь к своим студентам. – Создавал что-то только жизнерадостный, на первый взгляд, глуповатый оптимизм, тот самый лошадиный оптимизм, над которым мы так любим подшучивать. И только он…

Пьер-Анри ещё не пришёл в себя после вчерашнего инцидента с Сюзанной и Маргарет и был крайне рассержен на свою секретаршу.

Как смеет эта вульгарная провинциалка, возомнившая о себе невесть что, позорить меня перед коллегами и женой, болтая пошлую чушь по служебному телефону ?

Он решил сегодня же серьёзно поговорить с Сюзанной и сообщить ей о том, что в их отношениях необходимо сделать паузу. Лишние проблемы в это и без того непростое время ему были совершенно ни к чему.

В течение всего семинара погружённый в свои размышления Пьер-Анри рассеянно слушал выступления студентов, время от времени вяло реагируя на них. В конце занятия он отстранённо оглядел свою группу.

Вот вам письменное задание к нашей следующей встрече, – сказал он. – Вы должны описать любое заслуживающее на ваш взгляд внимания общественное явление, поведенческий стереотип, распространённую привычку, наконец. Описать кратко и в исторической ретроспективе, рассмотрев это явление вчера, сегодня и, главное, завтра, то есть попытаться предугадать, какая судьба уготована ему, по вашему мнению, в будущем. Не более тысячи слов. Желаю успеха.

*   *   *

После последнего визита Маргарет в посольство и грубости Пьера-Анри Сюзанна была вне себя от ярости.

Не соизволила подготовить документы ?! Да я никогда ничего не забывала, – жаловалась она по телефону подружке. – Ты бы слышала, как он со мной разговаривал !!! Помада моя, ему, видите ли, вдруг надоела ! Ну, подожди, я ему подготовлю ! Я ему всё подготовлю ! Посмотрим, как ему всё это понравится. А заодно и его мраморной стерве.

На следующий день Сюзанна вошла в кабинет Пьера-Анри, неся в руках утреннюю почту. Она решила держаться со своим шефом холодно и неприступно до тех пор, пока он не проявит к ней должного, на её взгляд, внимания, как было раньше. А после этого она, хоть и не сразу, но, конечно же, его простит.

Однако не успела Сюзанна вымолвить и двух слов, как Пьер-Анри опередил её, жестом попросив её присесть на стул напротив себя.

Сюзанна, ты должна всё правильно понять, – тоном, не терпящим никаких возражений, начал Пьер-Анри, – нам следует сделать паузу и на время всё прекратить.

Сюзанна попыталась что-то возразить, но он не дал ей такой возможности.

Я не желаю никаких проблем в моей семейной жизни, – строго продолжал он, – а моя супруга явно что-то подозревает. Да и для тебя так будет лучше, – завершил он свою краткую речь. – Это больше не обсуждается. У нас сегодня много дел. За работу !

Со стороны Пьера-Анри это было большой ошибкой – попытаться всё обрубить одним махом, при этом даже не предоставив Сюзанне возможности высказаться. Сюзанне, которая на протяжении нескольких месяцев старательно, шаг за шагом, прокладывала себе дорогу в новую жизнь и вдруг в одночасье осталась у обломков своей несбывшейся мечты. По мнению Сюзанны, Пьер-Анри не заслуживал ни малейшего снисхождения. Убедиться в этом ему предстояло очень скоро.

*   *   *

В очередной раз встретившись со своими студентами и бегло просматривая их работы, Пьер-Анри недовольно приподнимал брови и слегка вздыхал: молодые люди явно не блистали ни оригинальностью, ни эрудицией, ни стилем. Внезапно, его внимание привлекло одно сочинение. Пробежав глазами первые несколько строк, Пьер-Анри немедленно предложил автору прочитать своё творение вслух.

«С античных времён и до наших дней многие люди любили и любят… Какое определение возможно сформулировать здесь ? Будем условно называть это… «ковырять в носу». Раньше это занятие считалось несоответствующим приличиям и глубоко порочным. Людей, замеченных и уличённых в этом постыдном и низком пороке, стремились опустить на самое дно социальной жизни. Над ними смеялись и издевались, их унижали, оскорбляли и презирали… В этой травле принимали участие все: и те, кто искренне отвергал акт ковыряния в носу, и те, кто скрытно, в тиши предавался этому, но кого ещё не успели уличить в данном тайном пристрастии. Когда же уличённым оказывался сам вчерашний обличитель, то возмущению общества не было предела. Таких ханжей и обманщиков уничтожали беспощадно.

Этот террор длительное время шокировал мирных, скромных и тайных любителей поковырять в носу в своё удовольствие. Боязнь неизбежных грядущих репрессий заставляла их подготавливать почву для снисхождения общества в случае их разоблачения. Постепенно стали появляться сообщения о научных социологических исследованиях, которые доказывали полную безвредность ковыряния в носу для общества и для личности. В дальнейшем медицина подтвердила, что ковыряние в носу стимулирует кровообращение, нормализует давление, улучшает пищеварение, благотворно влияет на психоэмоциональную сферу индивидуума и способствует стабильной мозговой деятельности. Затем пришла очередь историков, которые подтвердили, что немало великих людей жаловали это времяпровождение, и это не мешало им, а, возможно, в какой-то мере и помогало реализовывать свои таланты на благо общества. Так обстояло дело вплоть до сегодняшнего дня.

В плане прогноза на ближайшие несколько десятилетий, есть основания полагать, что популярность темы ковыряния в носу будет стремительно расти. А, как известно, популярность – это деньги. Всё больше людей станут объявлять себя сторонниками ковыряния в носу, даже если они никогда этим не занимались. Это занятие будет повсеместно входить в моду. Появятся частные клубы любителей ковыряния, где можно будет спокойно выпить пива, послушать музыку и пообщаться. Активисты движения носо-ковыряльщиков обратятся к властям с прошением разрешить им проводить городские шествия и парады. Ковыряние в носу станет культом. Появятся атрибуты ковыряльщиков: выглядывающий из кармана разноцветный носовой платок, татуировка с изображением оттопыренного указательного пальца и т. д. Радио, телевидение, пресса – все окажется буквально заполнено темой ковыряния в носу. Молодежь в людных местах будет демонстративно держать палец в носу. Певцы искусственно загнусавят. В модельном бизнесе преимуществом станут пользоваться девушки с носом как у носорога. Министры станут без стеснения афишировать своё умение исследовать недра своих носов.

Но постепенно общество утомится от ковыряния в носу. Оно уже больше не захочет постоянно слышать про ковыряние.
 Всё больше людей начнут протестовать: «Вам нравится ковырять – ковыряйте, мы и сами иногда не прочь. Но зачем некоторые особенности поведения человека превращать в повседневный элемент человеческого общения, в обязательный атрибут публичного выступления ?»

Человечество должно стремиться к лучшему, к прекрасному, а, значит, к свободе. Пусть каждый член общества – артист, фермер, аристократ, инженер, певец, учёный, политик – самостоятельно, без давления извне решает для себя вопрос: «Ковырять или не ковырять в носу ?» Давайте стремиться к лучшему и быть свободными !»

Глубокая задумчивость на лице Пьера-Анри уступила место абсолютной искренности.

Молодой человек, – обратился он к студенту, имени которого он не помнил, – вы даже не представляете себе, насколько ваш прогноз, возможно, окажется провидческим.

Давайте попробуем пойти ещё дальше в рассуждении, – предложил один из студентов, – с тем, чтобы предвидеть, к чему приведёт…

Попрошу вас строго придерживаться условной терминологии, сформулированной вашим товарищем, – шутливо прервал его господин Морель, – напоминаю вам, что речь идёт о «ковырянии в носу»…

… к чему приведёт, – продолжал студент, – эта борьба идей: из услышанного нами выступления можно сделать вывод, что наступит некое равновесие между фанатичными сторонниками ковыряния в носу и приверженцами здорового поведения… но эта надежда на сохранение баланса между теми и другими звучит не очень убедительно…

Скорее, можно предположить в будущем не торжество толерантности, а ужесточение ценностных конфликтов между этими двумя общностями, – высказался кто-то другой.

Похоже на вражду между «остроконечниками» и «тупоконечниками» у Свифта22, – добавил ещё один.

Не исключено, что близится конец этого сумасшедшего мира в существующем виде, тот самый конец, который предрекал преподобный Антоний Великий23, – раздумывал Пьер-Анри, возвращаясь в посольство. – «Придёт время, когда люди обезумеют, и если увидят кого-то не безумствующим, восстанут на него и будут говорить: «Ты безумствуешь», потому что он будет не подобен им».

*   *   *

Наступил вечер обещанных Сюзанной сюрпризов. Маргарет снимала с вешалок в шкафу костюмы Пьера-Анри, чтобы на следующее утро поручить прислуге отдать их в чистку. Аккуратно сложив его одежду, Маргарет вспомнила, что не мешало бы проверить карманы, так как она знала за своим мужем скверную привычку набивать карманы документами, зажигалками, мелочью, а иногда и недокуренными сигарами. Сюрприз удался. Чёрные ажурные трусики, со следами уже знакомой ей губной помады цвета фуксии и пахнущие дешёвыми духами, не оставляли сомнений в личности их хозяйки. От внезапного приступа нахлынувшей ярости у Маргарет даже задёргался угол рта.

Вы испугались моего внезапного появления, мисс Форест… – произнесла Маргарет свистящим шёпотом, – что ж, от страха ты и сдохнешь, мерзкая тварь. – А с вами, господин Морель, у нас всё кончено.

Этот краткий монолог удивительно точно передавал то, что творилось в этот момент в душе мадам Морель. Супружеские отношения, равно как и супружеские измены, заслуживали в глазах Маргарет намного меньше важности, чем даже просто предположение о том, что кто-то смеет насмехаться над ней.

Ты должна всегда чувствовать себя совершенством, – ещё в школе наставляла Маргарет её мать. – Женщина – главное, что есть на свете ! Мужчина же, в том числе и супруг, всего лишь приложение к женщине, причём – вонючее козлиное приложение…

Маргарет практически никогда не давала волю своим чувствам. Она помнила с ранних лет, что никогда никому нельзя открывать свою душу; иначе можно стать легко уязвимым и просто сгореть без следа в этом запутанном и враждебном мире.

Сюзанна затронула сокровенное: сама того не ведая, она добралась до глубинных струн тёмной души Маргарет, став главной причиной насмешек над ней, что не было дозволено никому. Неуёмная жажда мести бурлила внутри Маргарет и бередила её мозг.

Но вначале надо было расставить всё на свои места с Пьером-Анри. Маргарет решила сделать это в тот же вечер, после ужина.

Прислуга убирала столовые приборы, неяркий свет большой люстры из цветного муранского стекла мягко разливался по гостиной, отражаясь на поверхности начищенного паркета. На чёрной полированной крышке рояля стоял букет розовых лилий. Пьер-Анри всегда старательно заботился о том, чтобы дома были свежие цветы. Плотные шторы тёмно-бордового цвета с драпировкой наверху были задёрнуты. В камине тихо потрескивали дрова, и играли красно-жёлтые языки пламени, внося умиротворение в атмосферу этого непростого вечера. Маргарет сидела в глубоком коричневом кожаном кресле с бокалом своего любимого эльзасского белого вина, считая, что бокал вина никоим образом не может повредить ребёнку; да и вообще, она почти не думала о своей беременности. Намного важнее для неё были её собственный душевный покой и различные удовольствия. Пьер-Анри расположился на диване напротив и перелистывал вечернюю газету.

Надо же, ну ничего себе ! Джеймс Моррисон, тот самый Джеймс Моррисон-младший ! Молодой, но подававший большие надежды политик-консерватор ! – с интересом заговорил Пьер-Анри, не отрывая глаз от газеты. – Сегодня во время прогулки в Гайд-Парке он потерял сознание, и его даже не успели довезти до госпиталя, он скончался по дороге. Инфаркт в 34 года ! Ему пророчили блестящее будущее, – слегка удручённо закончил Пьер-Анри, озадаченно нахмурив брови и поджав нижнюю губу.

Инфаркт… Прекрасная идея ! – Маргарет была так поглощена планами мести, что не заметила, как высказала свои мысли вслух.

Злоключения Моррисона-младшего, как и другие политические новости, её сейчас занимали меньше всего.

Что ты говоришь, дорогая ? – отозвался с дивана Пьер-Анри, – прости я не расслышал.

Неважно, – махнула в ответ рукой Маргарет. – Кстати, у меня тоже есть новости для тебя, – произнесла она таким сухим и ничего не значащим тоном, как будто хотела сказать, что только что прихлопнула моль в шкафу.

Я – весь внимание, – отложил газету Пьер-Анри.

Маргарет язвительно усмехнулась.

Между нами всё кончено, Пьер-Анри Морель, – сделав глоток вина, ледяным тоном сообщила Маргарет. – Я ухожу от тебя.

От изумления Пьер-Анри откинулся на спинку дивана и приоткрыл рот. Некоторое время в комнате стояла мёртвая тишина.

Что могло произойти ? Вроде бы, я разобрался с Сюзанной… Или я о чём-то не знаю ? – чередой пронеслись мысли в воспалённом мозгу Пьера-Анри. – Маргарет, ты… ты себя хорошо чувствуешь ? – осторожно начал он. – Я правильно тебя понял – ты хочешь уйти от меня ? – Пьер-Анри начал нелепо жестикулировать, что свидетельствовало о нарастающей нервозности.

Абсолютно верно, ты не ослышался, – с презрением посмотрела на супруга Маргарет. – Но не волнуйся так, а то ведь, как ты только что узнал, и в более молодом возрасте инфаркты случаются, – язвительно добавила она. – Завтра же я перееду к маме. Хочется верить, что она не против (последнюю фразу Маргарет не произнесла вслух).

Но послушай, может быть, ты всё-таки соизволишь мне объяснить, что сегодня произошло ? – от негодования глаза Пьера-Анри стали наливаться кровью, а руки слегка задрожали.

Маргарет молчала. На её бледном лице отражалось абсолютное безразличие к происходящему. Резким движением Пьер-Анри поднялся с дивана и принялся ходить по комнате, одной рукой держась за голову и пытаясь понять, что заставило Маргарет заявить о таком решении.

Да, и будь добр, потрудись при случае передать этой… – Маргарет попыталась подобрать наиболее подходящее к Сюзанне определение, но так и не нашла его, – её личные вещи, неосмотрительно забытые в твоём пиджаке. Я отнесла «это» к тебе в кабинет, – с ядовитой улыбкой закончила она.

Пьер-Анри быстрыми шагами прошёл к себе в кабинет и включил свет. На его письменном столе лежали небрежно брошенные ажурные трусики размера XXL. Приторный запах дешёвых духов, пропитавший всё помещение, позволял без труда догадаться о том, кто был владельцем этого предмета.

Убью ! – в бешенстве заорал Пьер-Анри. – Задушу собственными руками !

Но, посмотрев на часы, он понял, что расправу над секретаршей придётся отложить до завтра.

Пьер-Анри заблуждался. Завтра убивать Сюзанну уже не будет необходимости.

*   *   *

Пьер-Анри любил свою работу в посольстве. Во-первых, она давала ему возможность в полной мере раскрыть его актёрские таланты, а, во-вторых, она позволяла ему демонстрировать его бесспорное превосходство перед другими сотрудниками.

Пьер-Анри вначале всегда давал возможность своему подчинённому обстоятельно изложить свою точку зрения. Сам Пьер-Анри в это время важно прогуливался с сигарой в зубах, внимательно слушая его и не упуская ни одного нюанса, ни одной детали, ни одной мелочи в свободно льющемся потоке слов, чтобы потом, обязательно обнаружив в докладе какой-либо изъян, иметь возможность крепко в него вцепиться, раздуть до невероятных размеров и обернуть против того, кто имел неосторожность его допустить.

Обладая великолепными ораторскими способностями и прекрасной эрудицией, Пьер-Анри умел столь убедительно внушить собеседнику, что вся его тщательно подготовленная работа – полная чушь, не стоящая ломаного гроша, что тому становилось стыдно за себя.

Нельзя сказать, что подчинённые господина Морель терпеть не могли своего начальника. Скорее, они одновременно уважали, побаивались и недолюбливали его. Одни не любили его манеру присаживаться в их кабинетах на край стола, поставив одну ногу на стул подчинённого (Пьер-Анри при этом принимал вид охотника, позирующего с тушей убитого им зверя), а затем спрыгивать со стола и начинать нервно ходить по кабинету взад и вперёд. Другим не нравилось, когда он важно покачивал головой, снисходительно ухмыляясь. Третьим было не по душе, когда он с видом превосходства приглаживал густые пряди своих прекрасных чёрных волос, что обычно было признаком надвигающейся грозы. Наконец, были те, которые не переносили дыма его крепких кубинских сигар.

Но больше всего они все боялись, когда господин Морель брал в руки досье, подготовленное кем-то из них, и начинал, брезгливо морщась, с гримасой отвращения на багровеющем лице, быстро перелистывать его, стоя посередине кабинета. В такие минуты кто-то из сотрудников придерживал одной рукой своё начинающее непроизвольно дёргаться колено, другой начинал тереть ладони друг об друга, как будто мыл их под струёй горячей воды, опасаясь ошпариться, а кто-то просто сидел, онемев, слегка прикрыв веки и стараясь не шевелиться.

Они остерегались не напрасно. Обычно всё это было прелюдией к тому, что Пьер-Анри, испепеляя несчастного сотрудника взглядом, начинал размахивать бумагами у того перед носом, а потом со всего размаху швырял их на пол с такой силой, что они разлетались по всему кабинету.

Бред ! Бред ! И ещё раз бред ! – громко кричал Пьер-Анри и топтал ногами конфиденциальные документы о переговорах Гарольда Вильсона24 с Жоржем Помпиду по вступлению Великобритании в Общий Рынок с такой яростью, что в помещении этажом ниже начинали дрожать люстры, а сидящие там служащие подпрыгивали на своих стульях.

Покончив с сигарой и с разносом подчинённого, Пьер-Анри давил окурок в тяжёлой бронзовой пепельнице, весьма довольный собой и своим представлением.

Надо сказать, что подход Пьера-Анри к отношениям со своим руководством и, в первую очередь, с послом, существенно отличался от его манеры общения со своими сотрудниками.

Здесь господин Морель всегда руководствовался двумя основными принципами. Во-первых, начальством следует восхищаться, и делать это нужно совершенно искренне. Во-вторых, начальство ни при каких обстоятельствах нельзя ни критиковать, ни осуждать – даже в мыслях. Этот подход приносил свои плоды: Пьер-Анри Морель довольно успешно продвигался по службе на Quai d'Orsay25.

*   *   *

Был поздний вечер. Маргарет подошла к окну спальни, отдёрнула шторы и широко открыла окно. Одинокий черный ворон, тихо притаившийся на ветке столетнего дуба, встрепенулся. Лунный свет серебрил его крылья. Ворон насторожился, открыл глаза и повернул голову набок. Промозглая холодная сырость ворвалась в комнату и разбежалась по телу Маргарет. Она любила такую погоду. Полная луна сквозь тучи мягко освещала её уставшее лицо. Ворон захлопал крыльями и улетел, растворившись в ночной мгле. Откуда-то из глубины прошлого на Маргарет стали накатывать слегка забытые, но прекрасно знакомые ощущения. Они как будто появлялись из совершенно другого мира, наделяя Маргарет безграничной силой. Перед глазами хаотично проплывали вырванные из её жизни сцены. Прозрачный зимний воздух и торжественная тишина холодной ночи успокаивали пульсирующий мозг. Маргарет плотно прикрыла веки.

На другом конце города, в небольшой душной спальне, ворочалась в своей кровати Сюзанна. Ей снилось, что к ней под одеяло заползают полчища каких-то жутких насекомых, и она не в силах от них спастись. Подскочив на постели, Сюзанна в ужасе проснулась. Всё её тело чесалось, руки и ноги как будто что-то щекотало. Сюзанна потянулась к лампе и включила свет. Душераздирающий крик, вырвавшийся из её горла, слился с громким карканьем ворона, сидевшим у неё на подоконнике. Этот крик услышали в нескольких домах в округе.

Сюзанне показалось, что всё её тело облепили большие чёрные мохнатые пауки. Она тяжело откинулась на подушку, издав хриплый стон, и больше уже не дышала. Гримаса ужаса застыла на её лице. На смятых простынях среди разбросанных подушек лежал одинокий человек, разметав в стороны рыжие волосы и держась за грудь.

Маргарет открыла глаза и посмотрела на часы.

Вот и всё. Пора идти спать, – негромко сказала она сама себе и посмотрела на ветку дуба.

Ворон уже сидел на прежнем месте. Маргарет прикрыла окно и задёрнула шторы. По одной из штор навстречу Маргарет спускался маленький паучок. Она улыбнулась ему и довольная отправилась в постель, тихонько напевая песенку из детства:

Милый чудный паучок,

Где остался на часок ?

Ты беги скорей домой,

В мир паучий, неземной…

В это время душа Сюзанны была уже далеко за пределами Лондона.

На следующий день в одной из лондонских газет появилось краткое сообщение о том, что сотрудница посольства Франции в Великобритании, мисс Сюзанна Форест, была найдена мёртвой в своей постели, в однокомнатной квартире, которую она снимала на окраине города, в Восточном Лондоне. Следов насилия на теле обнаружено не было. Вызванный коронер констатировал смерть от инфаркта миокарда. Сотрудники посольства были немало удивлены, но особого ажиотажа смерть секретаря Пьера-Анри Морель не вызвала, и даже газетчикам нечего было сообщить кроме того, что написано выше. Свидетельство пожилой соседки-турчанки о жутком крике, услышанном ей в ту ночь и принадлежавшим, по её мнению, покойной молодой женщине, полицией принято во внимание не было. На похоронах собрались сотрудники посольства, но Пьер-Анри Морель в этот день был занят. Уже через несколько дней все забыли об этом маленьком происшествии.

*   *   *

Всю ночь и до начала восхода солнца высоко, на тяжёлой от мокрого снега ветке неподвижно сидел одинокий ворон. Казалось, что он замер в ожидании чего-то очень важного. Его острый чёрный клюв был обращён в сторону окна на третьем этаже клиники, где сейчас находилась Маргарет. Ночные сумерки постепенно рассеивались. Ворон повернул голову на Запад, сильно хлопнул пару раз широкими крыльями и с громким криком взмыл в воздух. Тяжёлые шапки снега посыпались с ветки вниз.

Двадцать первого декабря тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года у Пьера-Анри Морель и Маргарет Линнер родилась дочь Энн.

В ту ночь выпало необычно для Лондона много снега. Прозрачный зимний воздух струился рекой. Небо было яркое и чистое. Декабрьский город вовсю готовился к Рождеству, весь оделся праздничной иллюминацией и был необыкновенно красив. На улицах уже давно открылись рождественские базары, а витрины магазинов светились огоньками цветных гирлянд. Тауэр, Дворец Правосудия, Сомерсет-хауз и Сады Кью превратились в шумные красочные катки, освещённые яркими факелами. На улицах Лондона появилось большое количество Санта-Клаусов, развлекающих публику. Огромная рождественская ёлка высотой в двадцать метров стояла на Трафальгарской площади, добавляя массу красочного света на и без того ярко освещённую Колонну Адмирала Нельсона. Лондонцы тщательно убирали и украшали свои дома хвойными ветками и лесными ягодами, напоминающими о том, что весна не за горами. На дверях домов люди вешали венки из омелы, веря, что она принесёт в дом удачу и отпугнёт злых духов. Крыши, стены домов и сады переливались яркими огнями гирлянд. В каждом доме был готов венок с пятью свечами: четырьмя красными и одной белой. Все готовили рождественские подарки и отправляли открытки. Повсюду царила чудесная праздничная атмосфера. По всему городу имелись в наличии самые разные варианты счастья, большого и маленького.

Безусловно, приятно сейчас находиться не в Париже, – размышлял Пьер-Анри, идя с рождественскими подарками из «Харродз» по улицам зимнего Лондона, – здесь, в Англии, никто не громит учебные заведения и не разбирает мостовые на булыжники, чтобы швырять их в полицейских. И когда только угомонятся эти бездельники в Университете Нантер26 ?

Пьер-Анри только что с досадой узнал, что под давлением протестующих школьников власти были вынуждены временно закрыть Лицей Шапталь в восьмом квартале Парижа, который Пьер-Анри с отличием закончил двадцать пять лет назад.

Двадцать первое декабря, день рождения одного из самых ужасных диктаторов в истории человечества, Иосифа Сталина27, – перепрыгивали с одного на другое мысли Пьера-Анри, – и к тому же, самая длинная ночь в году. Если дата рождения действительно оказывает какое-то весомое влияние на человеческую судьбу, то что ожидает в жизни человека, родившегося в такой день ?

Тот факт, что речь шла о его собственной дочери, почему-то находился за рамками этих размышлений.

Подходя к дому, Пьер-Анри вспомнил тот вечер, когда Маргарет объявила ему о своём решении уйти от него. Вспомнил, как он со слезами на глазах, стоял перед ней на коленях, умоляя её не оставлять его. Вспомнил, как после его долгих уговоров и объяснений Маргарет согласилась остаться его супругой и жить с ним под одной крышей, но поставила условие, что их новая совместная жизнь не будет иметь ничего общего с прежней. Маргарет потребовала себе отдельную спальню и заранее решительно отвергла любую попытку физической близости с ней с его стороны в дальнейшем. Более того, она ясно дала ему понять, что у каждого из них будет своя личная жизнь, естественно, при соблюдении всех необходимых приличий с целью создания иллюзии полноценной семьи для посторонних глаз. Ему ничего не оставалось, как принять эти условия.

Маргарет сложившаяся ситуация вполне устраивала. Меньше всего на свете ей хотелось переезжать жить к матери, отношения с которой у неё были давно и окончательно испорчены. А самое главное, искать себе новый источник материального благополучия, да ещё и с новорожденной дочерью на руках, представлялось ей весьма затруднительным. «Узаконив» возможность иметь любовников, при этом продолжая жить на деньги своего состоятельного мужа, но не деля с ним постель, Маргарет совершенно не считала себя ни порочной, ни меркантильной. Более того, она впала бы в искреннее негодование, если бы кто-то осмелился осудить её цинизм.

Что же касается Пьера-Анри, то, странным образом, эта форма семейного симбиоза подходила и ему тоже. Он любил Маргарет и не хотел с ней расставаться. Он не желал утратить ни её присутствия в доме, ни возможности ежедневного общения с ней. А невозможность спать с ней не слишком волновала его. Пьер-Анри давно имел обыкновение частично удовлетворять свои физиологические потребности в этой сфере на стороне, так что, теперь его привычки были «узаконены».

*   *   *

Быстро пролетело время, Энн подрастала: ей недавно исполнилось полгода. Снова наступила осень. Эта была та самая ранняя осень, когда природа обнажает буйство красок ещё не опавшей листвы, и любование осенней луной вселяет новые надежды.

Было позднее утро. Ясное синее небо ещё не потеряло своей яркости. В густом чистом воздухе, наполненном ароматами сухой травы, опавших листьев, сырости и увядших цветов, чувствовалась особая прохлада. Ветер колыхал деревья уже как-то по-другому. Золотая, красная, бордовая листва усыпала дорожки парков и радовала глаз. И только серебристые тополя, так и не поддавшись очарованию осени, сбрасывали свои узорные листья в зелёном уборе.

Пьер-Анри в одиночестве прогуливался в парке и, шурша листьями, раздумывал о будущем Франции, пытаясь себе представить, что ожидает и его самого.

Жорж Помпиду – настоящий последователь Шарля де Голля, несмотря на их ссору, – думал Пьер-Анри про недавно избранного президента Республики, – но, в отличие от генерала де Голля, Помпиду не страдает англофобией в тяжёлой форме28. Несомненно, это к лучшему.

Пьер-Анри остановился возле большого каштана. Метрах в пяти от него на распластанных картонных коробках, поверх которых были набросаны грязные тряпки, расположился какой-то бродяга. Не отдавая себе в этом отчёта, Пьер-Анри стал разглядывать его пристальным изучающим взглядом.

Тёмно-коричневая куртка с разводами от воды и грязи, грубые старые штаны с обтрёпанными дырами на коленях, явно найденные в мусорном ящике, и тяжёлые изношенные ботинки непонятного цвета составляли нехитрый наряд незнакомца. Волосы, такие же густые и чёрные, как у Пьера-Анри, но грязные и засаленные, были убраны назад и перетянуты резинкой. Обветренное красное лицо с бурыми пятнами имело правильные, чётко прорисованные черты, углы рта были немного оттянуты к низу, на высоком лысеющем лбу обозначены ровные длинные морщины.

Это лицо почему-то показалось знакомым Пьеру-Анри, но он никак не мог вспомнить, где он мог видеть этого человека. Встречный взгляд бездомного, в котором светился сильный ум и мелькали насмешливые искорки, упёрся прямо в глаза Пьера-Анри. У того возникло ощущение, что его просверлили до глубины души. Нищий достал из кармана куртки бумажный пакет и развернул его.

Сегодня у нас знатный обед, – хрипло произнёс он и зашёлся удушливым кашлем. – Порадуемся приходу гостей.

И он протянул часть разломанного надвое гамбургера ворону, который, переминаясь с лапы на лапу и поглядывая по сторонам, стоял всё это время рядом с ним.

Ворон принялся жадно клевать угощение.

Вы так внимательно рассматриваете нас, мистер… – обратился бездомный к Пьеру-Анри, прищурив глаза, как будто в свою очередь пытался узнать его. – Может быть, вы голодны ? Если не побрезгуете, мы могли бы угостить вас.

И он протянул свою часть обеда незваному гостю.

Нет, нет… благодарю вас, – еле сумел вымолвить Пьер-Анри, с трудом заставляя себя собраться с мыслями и чувствуя всю нелепость ситуации. – Я случайно засмотрелся…

Слова извинения почему-то на этот раз не шли с его губ.

Пьер-Анри уже собрался уйти, как бродяга снова заговорил с ним.

В таком случае, может быть, вы будете столь любезны и окажете мне и моему другу посильную помощь, сообразно вашим скромным возможностям ? – откусив кусок булки и кивнув в сторону ворона, бесцеремонно осведомился он. – Нам сейчас не помешала бы кругленькая сумма, да и приличное жильё было бы весьма кстати.

Он поднял брови и пристально посмотрел в глаза Пьеру-Анри, явно рассчитывая на положительный ответ.

Пьер-Анри онемел от такого безграничного нахальства.

Я не подаю наглецам, а мой дом – не жилище для бродяг, – резко ответил он, с отвращением глядя на странную парочку.

А мы и не ожидали услышать от вас ничего иного ! – громко расхохотался в ответ нищий, а ворон закивал головой в такт его хриплому хохоту.

Вот выплыла луна,

И каждый мелкий кустик

На праздник приглашён, -

с выражением продекламировал бездомный хорошо знакомые Пьеру-Анри слова знаменитого японского поэта начала девятнадцатого века.

Согласитесь, красиво написал Кобаяси29, мечтая о социальном равенстве, – продолжал свою речь странный собеседник господина Морель.

Пьер-Анри продолжал стоять как вкопанный и был не в силах пошевелиться.

Вы ведь знаток японской поэзии, господин Морель, не правда ли ? – хитро прищурился бездомный.

Кто вы такой ?! И откуда вам известно моё имя ? – закричал Пьер-Анри, вконец потрясённый происходящим.

Кто я такой – не имеет решительно никакого значения, – пожал плечами нищий, – как впрочем, и ответ на ваш второй вопрос. Во всяком случае, в данный момент, – загадочно прибавил он. – Но могу предположить, что мы с вами через некоторое время встретимся и даже подружимся. Более того, я вовсе не исключаю, что смогу быть вам полезным.

Что за бред вы несёте ? – с отвращением поморщился Пьер-Анри.

Да, да, и вашей витиеватой и изысканной речью тоже будут восхищаться случайные прохожие.

Пьера-Анри пробрала холодная дрожь.

Будь ты проклят ! – заорал он как сумасшедший и быстрыми шагами направился к выходу из парка.

И вам тоже всего наилучшего, господин Морель ! – громкий хриплый хохот нищего и зловещее карканье ворона звенели в ушах у Пьера-Анри.

*   *   *

Элизабет Линнер, мать Маргарет, родилась в 1900 году в семье баварских немцев30, переехавших в Россию и обосновавшихся в Санкт-Петербурге31 в конце XVIII века.

Их потомок, отец Элизабет, Вильгельм Линнер (он же – «дедушка Вильгельм, сукин сын», – как имел привычку сильно позже называть его Пьер-Анри Морель) безрассудно желал иметь сына и только сына.

Девчонка, чёрт побери ! – в сердцах громко выкрикнул Вильгельм Линнер и, яростно хлопнув дверью, выбежал вон из спальни жены, даже не взглянув на только что появившуюся на свет Элизабет.

Эти же самые слова он произносил ещё четыре раза в своей жизни: его супруга родила ему пятерых дочерей.

Во время Первой Мировой Войны рядовой русской армии Вильгельм Линнер сражался на германском фронте против своих соотечественников-немцев. Он был ранен, награждён Георгиевским Крестом32 за храбрость и произведён в унтер-офицеры.

Как видите, возможны самые различные варианты интерпретации понятия «патриотизм», – заметил однажды Пьер-Анри Морель, выступая перед своими студентами и приводя этот факт из семейной истории в качестве примера.

Вернувшись с войны, Вильгельм Линнер бросил жену и дочерей и женился на медсестре, ухаживавшей за ним в военном госпитале.

Он не мог даже подозревать, какое сильное влияние окажет этот его поступок на несколько поколений вперёд по женской линии.

*   *   *

Старшая из сестёр Линнер, Элизабет, в шестнадцать лет начала выезжать на балы в Петербурге, где собравшиеся провозгласили её первой красавицей города, а какой-то безответно влюблённый в неё граф погиб из-за неё на дуэли (во всяком случае, всё произошло именно так, по словам самой Элизабет). Рассказывая Маргарет о трагичном поединке молодого графа, Элизабет вся так и светилась счастьем, как будто это были самые приятные переживания в её жизни. Помимо этого, Элизабет невероятно гордилась тем, что знаменитый русский художник Константин Сомов33 написал её портрет, о чём она имела привычку восторженно вспоминать при каждом удобном и неудобном случае.

Кто бы мог предположить, что через много лет бывшая первая красавица Петербурга будет среди белого дня присаживаться пописать под каштанами на Марсовом Поле в Париже, подмигивая изумлённым туристам и с нелепым хихиканьем приговаривая «А что такого ?»

Как и многие в высшем обществе в России того времени, Элизабет неплохо говорила по-французски, а также хорошо владела немецким, на котором общались в её семье. При этом она не успела закончить даже гимназию, но в дальнейшем освоила профессию медсестры, пойдя в медицинское училище. Тем не менее, имея столь поверхностное образование, на протяжении своей жизни Элизабет охотно раздавала поучения на любую тему с уверенностью заслуженного профессора, всем своим видом демонстрируя ожидание восхищения и благодарности от собеседников.

Трудности в жизни Элизабет следовали одна за другой. Русская революция октября 1917 года34 разметала спокойное благоденствие семейства Линнер. Принадлежавшие семье Линнер фабрика чернил (их основной источник дохода) и городской особняк были безжалостно отняты большевиками34. Вскоре после ухода из дома отца, мать и две младшие сестры Элизабет умерли от туберкулёза. Элизабет и её сёстры оказались в крайне тяжёлой жизненной ситуации. Но юная Элизабет, унаследовав от бросившего её отца твёрдость духа, не давала невзгодам сломить себя. В свои двадцать с небольшим лет, быстро повзрослевшая от жёстких ударов судьбы Элизабет оставила большевистскую34 Россию и эмигрировала вначале в Париж, а оттуда перебралась в Лондон.

Несмотря на обильное присутствие мужчин в своей жизни, Элизабет, то ли по собственному выбору, то ли по скверности характера и склочности натуры, так и не сумела свить себе уютного семейного гнёздышка. Очевидно понимая, что конец её «женского века» не за горами, в свои тридцать девять лет она приняла решение родить ребёнка.

На вопросы подросшей дочери Маргарет о своём отце Элизабет отвечала сухо и явно избегая вдаваться в подробности.

Его звали Джеймс Мартин. Он был офицером британской армии и не то погиб, не то пропал без вести во время какой-то военной операции на Ближнем Востоке. Мне точно так ничего и не сообщили, – плохо скрывая своё раздражение, говорила Элизабет дочери.

На самом же деле, несостоявшийся супруг Элизабет и отец Маргарет, будучи человеком с хорошо развитой интуицией и чувствуя тёмную душу Элизабет, решительно разорвал с ней все отношения задолго до рождения Маргарет. Больше в их жизни он не появлялся.

Не имея об этом ни малейшего понятия, майор Джеймс Мартин подлил масла в разожжённый в своё время дедушкой Вильгельмом огонь: пренебрежение и отвращение ко всем мужчинам на свете у женщин из семьи Линнер усилилось многократно.

Со своими сёстрами отношения у Элизабет также явно не сложились, поскольку она почти ничего не рассказывала о них Маргарет, а если и пускалась в воспоминания, то отзывалась о тех не лучшим образом.

Марта, дурочка, пыталась отбить у меня графа ! Куда ей ! Да он в её сторону даже и не взглянул ни разу, – говорила она про сестру, эмигрировавшую из России в Германию.

Катарина, сучка, выскочила замуж в Шанхае за миллионера, который был ей глубоко противен. Она жаловалась, что даже не переносила его запах, – отзывалась она о другой сестре. – Он владел кучей гостиниц по всему миру. И что ? Мало того, что он застрелился – это его личное дело, в конце концов, так он ещё и ничего ей не оставил, потому что разорился во времена Великой Депрессии35 ! Столько лет зажимала себе нос ради денег, и всё напрасно ! – стоял в ушах у Маргарет злорадный смех матери.

В свои сорок с небольшим лет, Элизабет выглядела намного моложе своего возраста. Статная, достаточно высокая для своего поколения, в длинном пальто, всегда с ухоженными тёмными сияющими волосами, аккуратно уложенными в причёску, она походила на актрису из какого-нибудь английского рекламного ролика. Пара жемчужных серёг, подарок погибшего на дуэли графа, украшала розовые мочки её ушей, а всегда ярко накрашенные губы подчёркивали сияющую белизну прекрасных зубов. Тонкая белая бархатистая кожа с румянцем на скулах придавала оттенок кукольности её красивому лицу.

Через много лет Маргарет сравнит красоту матери с окраской смертельно ядовитой змеи, в то время как для всех окружающих Элизабет останется необычайно привлекательной.

При этом, глядя на себя каждое утро в зеркало, последние тридцать лет своей жизни Элизабет будет приговаривать, что «сегодня она выглядит не особенно эффектно».

Как непохожа будет эта всегда элегантная и ухоженная Элизабет на неопрятную, вульгарно накрашенную и выжившую из ума старушонку, бесстыдно и громко пукающую в знаменитом парижском ресторане Tour d'Argent36, куда её пригласят Маргарет со своим новым мужем…

*   *   *

Маргарет родилась ранним утром 1 сентября 1939 года. Удушливый смог навис в тот день над Лондоном. Горожане испытывали беспокойство из-за ощутимого запаха едкой гари, от которой резало глаза. Смог резко ухудшил видимость и проникал в помещения. Жёлто-чёрная пелена накрыла город. Люди закрывали окна и старались не выходить из дома. Те, кто оказался на улице, дышали через платки, громко кашляли и шумно втягивали в себя воздух. На обочине опустевшей улицы на окраине Лондона полуживой пёс, высунув язык, еле волочил лапы. Над городом с громким карканьем летали вороны, предвещая миллионы смертей. В этот день началась Вторая Мировая Война.

Элизабет, с детства привыкшая к тяжёлой жизни, стойко встретила очередной удар судьбы. Она быстро нашла работу уборщицей в госпитале, куда была вынуждена первое время брать с собой крохотную дочь, а вечером у себя дома в маленькой квартирке в Восточном Лондоне занималась разведением белых мышей, которых продавала в научно-экспериментальную лабораторию. Денег это приносило немного, но на оплату жилья и нехитрую еду хватало.

Когда Маргарет немного подросла, Элизабет стала оставлять её у пожилой соседки, слегка выжившей из ума. Её маленькая душная квартирка была насквозь пропитана отвратительным запахом кошачьей мочи и нищей старости, а кошачья шерсть летала повсюду и прилипала даже к посуде. Элизабет больше не могла брать Маргарет с собой в госпиталь, так как переживала, как бы та не подцепила там какую-нибудь заразу, ведь сейчас в жизни Элизабет её дочь была самым близким для неё человеком, и она очень боялась её потерять. Маргарет всегда сидела тихо и молча несколько часов подряд, не двигаясь с места и никогда не пытаясь заплакать. И в дальнейшем, за всю свою жизнь, Маргарет почти никогда не плакала, чем весьма гордилась, и не упускала случая об этом упомянуть.

Элизабет, как могла, старалась красиво одевать девочку, при любой возможности не забывая напомнить той, сколько стоят её замшевые туфли и, главное, сколько матери пришлось потрудиться, чтобы заработать на них. Каждый день Элизабет строго напоминала дочери, чтобы та не смела пачкать платье (из-за покупки которого её мать отказала себе в покупке новых перчаток).

Я работаю как проклятая и чуть не подыхаю от усталости только ради тебя, – каждый вечер говорила мать маленькой Маргарет, с отрешённым видом отводя взгляд в стену.

В такие минуты Маргарет испытывала чувство глубокой вины за сам факт своего существования.

Ты должна не просто быть благодарной мне, а понимать, что мать – это самое главное в твоей жизни, что мать – это святое ! – возносила глаза к небу Элизабет, истерически дрожащим голосом делая акцент на слове «мать».

Последнюю фразу Элизабет будет произносить до тех пор, пока Маргарет вообще не перестанет с ней разговаривать.

Мать, мать, мать… ! – несмолкающим эхом отзывалось каждый день в голове у Маргарет.

Элизабет практически никогда не играла с дочерью, да и вообще не баловала Маргарет своим присутствием, считая, что чрезмерное внимание – лучший способ испортить ребёнка. Элизабет никогда не интересовалась тем, что происходило в душе её дочери, о чём она мечтала, что ей снилось, да и просто редко разговаривала с ней, если не считать постоянных нравоучений на тему вечной благодарности по отношению к матери. Недостаток материнской ласки и нежности ещё больше укрепил и без того суровый и холодный нрав Маргарет.

Маргарет росла тихим, высоким для своих лет подростком, с тонкими, длинными и хрупкими конечностями. Поначалу она стыдилась своего вытянутого худощавого тела, но Элизабет настойчиво внушала ей, что Маргарет – само совершенство, в первую очередь потому, что она – её дочь.

Ты должна в полной мере осознавать свою красоту, – не уставала наставлять Элизабет свою дочь, – а от комплексов, дорогая моя, надо избавляться в детстве, иначе они плющом обовьют тебя, мешая свободно жить.

Надо сказать,что Элизабет успешно продемонстрировала личным примером – хотя и много лет спустя – как должен поступать человек, полностью избавившийся от комплексов. На склоне своих лет, живя в небольшой квартирке под одной крышей с дочерью, её мужем и внучкой, Элизабет будет без тени стеснения переодеваться в присутствии зятя, подмигивая зеркалу, в котором отражается её дряблая морщинистая обвисшая попка, и похлопывать себя по ней, что-то весело напевая и приплясывая.

Уроки Элизабет не прошли даром. Маргарет хорошо усвоила наставления матери и даже превзошла ту в самолюбовании и нарциссизме. Когда Маргарет подросла, она почти ни с кем не дружила, но было ли это осознанно принятым решением, или просто стечением обстоятельств, она и сама не знала. В глубине души Маргарет завидовала другим девочкам за то, что те умеют искренне, по-детски веселиться, за то, что родители относятся к ним не так, как Элизабет к ней. Эта зависть постепенно перерастала в нелюбовь к другим детям, и те, чувствуя это, начинали, в свою очередь, сторониться Маргарет.

Маргарет стало казаться, что вся её безрадостная жизнь находится во власти каких-то неведомых ей тёмных сил, потому что мать не любит её. Она пыталась заслужить материнскую любовь и ласку. Маргарет всегда была послушной, никогда не спорила с Элизабет и училась заглушать свои чувства, пробуждая разум.

Больше всего на свете Маргарет боялась чем-либо огорчить мать. Учёба в школе давалась Маргарет легко, и она без особенных усилий училась на «отлично». Почему-то считая успехи дочери исключительно собственной заслугой, Элизабет на родительских собраниях в школе сидела как королева, с плохо скрываемым презрением поглядывая на родителей плохо учившихся учеников.

*   *   *

Даже много лет спустя, уже будучи взрослой, Маргарет отчётливо помнила рассказы матери про чёрного ворона, который за плохое поведение, а, главное, за обман родителей и за неблагодарность, уносит детей в тёмный мир.

Образ чёрного ворона никогда не покидал сознание Маргарет. Да и сама Элизабет, с длинными тёмными волосами, острым прямым носом и пронзительным взглядом блестящих глаз, к тому же любившая носить даже в тёплое время года суконную чёрную юбку ниже колена, всё больше напоминала Маргарет того самого ворона.

Однажды, получив в школе письменное замечание за поведение, Маргарет, боясь расстроить свою мать, попыталась её обмануть и решила зарыть дневник с записью учителя под деревом и сказать Элизабет, что потеряла его. Но не успела она приступить к исполнению задуманного, как над деревом с громким карканьем закружилась огромная стая ворон, которые опускались всё ниже и ниже, как будто собираясь наброситься на Маргарет и насмерть заклевать её своими острыми чёрными клювами.

Я не хотела, я больше никогда не буду ! – в ужасе рыдала Маргарет, стоя на коленях и закрыв лицо руками.

В тот день она от страха не могла вымолвить ни слова и до позднего вечера просидела в своей комнате на кровати, тихонько покачиваясь и глядя в одну точку, а Элизабет вела себя так, как будто ничего и не случилось.

Моя мать общается с нечистой силой, – решила Маргарет после этого ужасного случая.

Маргарет была настолько напугана историей с воронами, что даже боялась спросить себя, как же она теперь относится к своей матери. Этот вопрос долгое время оставался для неё без ответа.

Много лет спустя, при разных обстоятельствах Маргарет будет громко и затверженно произносить одну и ту же фразу:

Я всегда боготворила свою мать !

вероятно, стремясь убедить в этом не столько своего собеседника, сколько саму себя.

В квартире, где жили Элизабет и Маргарет, на стене в гостиной висела большая картина в бронзовой раме с изображением чёрного ворона, который сидел на голой скале, выступающей из тёмной воды. Эту картину Маргарет помнила со своего самого раннего детства и поначалу не любила и боялась её. Маргарет всегда казалось, что этот ворон живой.

Сейчас он взмахнёт крыльями и с громким карканьем взлетит со скалы, а тёмная вода забурлит и прольётся наружу, – думала она.

Картина излучала особую энергию, пробуждая к жизни сверхъестественные силы. Пристально глядя на ворона, начинало казаться, что переносишься в какой-то неведомый тёмный мир, внутри становилось жарко, а сознание переставало работать. Маргарет поначалу опасалась этих ощущений.

Элизабет говорила, что эта картина досталась ей от её матери. Ворон на картине был изображён таким образом, что его взгляд был всегда обращён в направлении того, кто смотрел на него – совершенно неважно, с какой стороны.

Просто мурашки по спине, – как-то раз пожаловалась Маргарет в школе одной из подруг. – Убираю в комнате, а эта дрянь с клювом наблюдает за мной ! Я даже смотреть на эту картину боюсь, а мать заставляет меня каждый день стирать пыль с рамы.

Странным образом, в тот же самый вечер Элизабет торжественно подвела дочь за руку к картине и вполголоса произнесла:

Напрасно ты его боишься, дитя моё. Этот ворон даёт нам с тобой силу, о которой не смеют даже мечтать обычные люди. Когда-нибудь ты это почувствуешь. Я и сама-то не всё до конца знаю.

*   *   *

Маргарет взрослела быстро. Понять со стороны её мысли, чувства и поступки было довольно трудно. Да и сама она не всегда понимала, что творилось у неё в голове.

Чужая душа – потёмки, – оставаясь одна, нередко повторяла Маргарет прочитанную где-то фразу и добавляла, – а моя душа – потёмки даже для меня самой.

Тем не менее, можно с уверенностью утверждать, что единственным человеком, который волновал её больше всего, тем, к кому были устремлены её лучшие чувства, испытываемые её холодным естеством, была она сама.

Так и не получив желанной любви со стороны матери, Маргарет стала строить свой собственный, абсолютно отдельный и закрытый мир, в который не допускала никого.

Элизабет пыталась быть терпеливой матерью. Но у неё мало, что из этого получалось: чуть живая от усталости, приходя с работы, она натыкалась на веющее холодом, хотя и неизменно почтительное приветствие Маргарет.

Добрый вечер, мама. Как у тебя прошёл день ? – всегда одним и тем же сухим и ровным тоном заученно произносила Маргарет и удалялась в свою комнату, даже не поцеловав мать.

Это всегда говорилось ею осторожно и достаточно вежливо, чтобы в должной мере выказать матери свою неприязнь, но не настолько, чтобы дать ей повод обвинить Маргарет в хамстве.

А Элизабет просто хотелось приветливого и ласкового слова от дочери. Мучаясь от бессонницы, Элизабет ломала себе голову:

Почему же эта бессердечная девчонка не ценит того, что я угробила своё здоровье, работая на неё ?

Чувствуя, что дочь всё больше отдаляется от неё, и в надежде узнать больше о переживаниях Маргарет, Элизабет подарила ей красивую толстую тетрадь, обязав дочь ежедневно вести в ней свой дневник.

Разумеется, без твоего согласия, я никогда даже не загляну в твои записи, – уточнила Элизабет, – ведь это – твоя личная жизнь.

Но Маргарет отлично знала, что Элизабет обязательно станет читать её дневник перед сном.

Маргарет была совсем не в восторге от этого скучного для неё занятия, но ослушаться мать не смела, а делиться с ней своим внутренним миром, к которому Элизабет столь долго была безразлична, она не собиралась.

Поэтому, вместо ожидаемых девичьих откровений, Элизабет ежедневно натыкалась в дневнике дочери на цитаты из прочитанных ею книг.

Умри, но не давай поцелуя без любви, – прочитала однажды Элизабет в её тетради. – Надо же, и кто только мог написать такую чушь ! – расхохоталась она, но осталась довольна, полагая что её дочь искренне согласна с этим.

Элизабет не знала, что весело в этот момент было не только ей: лёжа в постели, Маргарет тихо смеялась, вспоминая, со сколькими мальчиками она уже успела поцеловаться в школе, и думала о том, как мать читает сейчас эту запись.

*   *   *

Всегда элегантно одетая и ухоженная, Элизабет внушала Маргарет, что для женщины очень важно чувствовать собственную ценность, но ещё важнее передавать это ощущение мужчинам.

Ты – шикарная и дорогая женщина ! – произнесла однажды Элизабет в разговоре с дочерью. – Мужчины должны ощущать всю искренность твоей самооценки без лишних слов с твоей стороны, должны осознавать и твою исключительность, и то, что ты, возможно, осчастливишь кого-то из них, скрасив его козлиное существование и позволив ему…

Элизабет на несколько мгновений замолчала.

Да, да, мама, – отозвалась заслушавшаяся Маргарет, – ты говорила… ?

Да, именно так ! Позволив ему боготворить тебя и, само собой, достойно обеспечивать материально ! – закончила фразу Элизабет с какой-то странной яростью, адресованной неизвестно кому. – Разумеется, речь здесь не идёт о женской продажности, – поторопилась прибавить она.

Но Маргарет только усмехнулась, прекрасно понимая, что последнее было всего лишь запоздалой попыткой её матери соблюсти приличия.

Да и ещё, ты, наверное, слышала, – продолжала Элизабет, – говорят, что женщина должна уметь изящно принимать комплименты. Какой вздор ! Женщина – это прекрасная половина мира, вершина творения природы !

Принимать комплименты мужчин снисходительно и как должное, – отметила про себя Маргарет.

Этот урок своей матери она прекрасно усвоила на всю жизнь: ведь она училась на «отлично».

Я думаю, что тебе не надо напоминать о тех жалких созданиях мужского пола, – голос Элизабет перешёл на шипение, а её глаза сузились от плохо скрываемой ненависти и отвращения, – которые в силу своей природной ущербности не смогли оценить по достоинству присутствия в их жизни таких исключительных женщин, как я и моя мать. Убогие людишки, не сумевшие осознать своего счастья !

Старая мудрая кобра знает, что говорит, – подумала Маргарет, глядя на небольшую, аккуратно причёсанную, голову своей матери, покачивающуюся на длинной шее, которая мелкими толчками то вытягивалась вперёд, то возвращалась назад.

*   *   *

Мужененавистничество в крайне выраженной степени, которым страдала Элизабет Линнер, не помешало ей через несколько лет после окончания войны отправиться на поиски того, кого она собиралась осчастливить уже тем, что он будет содержать её саму и её подросшую дочь (с возрастом это становилось для Элизабет всё труднее), на поиски того самого вонючего козлиного приложения к женщине; иначе говоря, мужа.

Была весна 1951 года.

Исаак Эпштейн, к вашим услугам, – сняв чёрную шляпу и старомодно поклонившись, представился Элизабет невысокий пожилой благообразный и слегка полноватый человек, любезно протягивая ей упавший на землю во время прогулки шарф.

Маргарет, которая прогуливалась по парку вместе с матерью, тогда показалось, что Элизабет уронила его совсем не случайно.

Исаак Эпштейн никогда не скрывал ни своего еврейского происхождения, ни своего настоящего имени. В Англии начала 1950-х годов для этого нужно было иметь немалую твёрдость духа. Сравнительно недавно пошедший на спад многолетний конфликт сионистского движения с британским правительством всё ещё вызывал волны антисемитских выступлений по всему Лондону37. Исаак Эпштейн был человеком мужественным.

Как это часто случается в природе, притянулись две абсолютные противоположности: господин Эпштейн, помощник адвоката в небольшой юридической конторе, был человеком честным, порядочным, мягкого нрава и с добрейшей душой. Несмотря на недавно пережитую им страшную трагедию (его девятнадцатилетний сын утонул в море, а жена, узнав об этом, выбросилась из окна) и чёрную пустоту в душе, он был вновь готов дарить свою теплоту и заботу другим людям. Элизабет же вовсе не считала эту встречу подарком судьбы. В её отношении к мужу пренебрежение сочеталось с глубоко эгоистическим, потребительским подходом.

Вскоре Элизабет и Маргарет переехали к Исааку в его небольшой уютный дом на юго-востоке Лондона.

Совершенно не стесняясь, Элизабет выкладывала двенадцатилетней Маргарет подробности своей интимной жизни с мужем.

И зачем всё это?! – брезгливо морщилась Элизабет, разводя руками. – Ни удовольствия, ни продовольствия, только грязь разводить !

«В чём нет услады, в том и пользы нет»38… Сама того не зная, моя пустоголовая мамаша весьма вольно перефразирует Шекспира38, которого даже не открывала, – усмехнулась про себя начитанная Маргарет.

С гримасой отвращения на лице, запахивая на ходу халат, Элизабет торопливо направлялась в ванную смывать с себя следы объятий супруга.

Время от времени Элизабет отправлялась на какой-нибудь курорт подышать морским воздухом на побережье. Когда у Маргарет были каникулы, она брала дочь с собой. Исаак работал в конторе, но, даже, когда у него был отпуск, он всегда проводил его дома. Это объяснялось тем, что Чарльз одинаково плохо переносил и путешествия, и отсутствие своего друга, и общество чужих людей. Чарльзом звали кота Исаака.

Крупный и мускулистый, с широкой спиной, крепкой шеей, массивной круглой головой и толстыми лапами, Чарльз так важно перемещал себя по дому, что всем сразу становилось ясно, что это именно Исаак живёт у него, а не наоборот. Полные щёки и круглые подушечки под длинными усами свидетельствовали об отменном аппетите их владельца. Серо-голубой дымчатый окрас шерсти и большие голубые глаза подтверждали благородство происхождения Чарльза. Притягательное сходство любимого кота с плюшевой игрушкой вселяло в Исаака веру в лучшее и успокаивало после повседневных жизненных хлопот.

Не самые приятные воспоминания раннего детства о кошках сочетались в душе Маргарет с полным неприятием Исаака, которого она невзлюбила с первой минуты. Виноваты ли в этом были уроки Элизабет, внушавшие дочери неприязнь ко всем мужчинам, трудности подросткового возраста, или просто ревность и нежелание делить свою мать с кем-либо ещё – этого до конца не понимала даже сама Маргарет.

Ненавижу кошек ! Надоела эта поганая шерсть повсюду ! – не упускала возможности нарочито громко и напоказ заявить Маргарет при каждом удобном случае.

Чарльз, как существо высокоразвитое, тонкое и чувствительное, отвечал Маргарет взаимностью и старался обходить её стороной. А Исаак, хотя и был достаточно терпеливым и гостеприимным человеком, с трудом переносил плохое отношение Маргарет к своему пушистому другу. Кроме того, господин Эпштейн, будучи мужчиной традиционных, и даже консервативных взглядов и считая себя полноправным главой своей новой семьи, находил правильным и необходимым, воспитывать свою приёмную дочь и читать ей нравоучения, что каждый раз выводило из себя вполне сформировавшуюся в моральном плане и считавшую себя взрослой Маргарет.

Маргарет с трудом переносила даже слова поощрения от Исаака, который искренне радовался её успехам в школе.

У девочки – еврейская голова, – одобрительно отзывался он о Маргарет.

Если вы такой умный, то почему вы небогатый ? – как-то съязвила Маргарет в ответ на его похвалу.

Но Исаак только усмехнулся.

У евреев есть нечто общее с антисемитами, – лукаво прищурился он в ответ, – и те, и другие признают интеллектуальное превосходство евреев.

Все дальнейшие попытки Маргарет уязвить Исаака путём насмешек над евреями разбивались как волны об скалы.

Таким образом, отношения Маргарет и Исаака не сложились с самого начала.

*   *   *

Самая поразительная еврейская черта, – любил повторять Исаак, будучи в хорошем расположении духа, – это, конечно, неприязнь евреев к самим евреям.

Ты хочешь сказать этим, что евреи – антисемиты ? – как-то спросила его Элизабет.

Я хочу сказать, – улыбнулся в ответ Исаак, – что ни один в мире народ не сочинил сам о себе такого количества анекдотов, шуток и издевательских историй, как евреи. А антисемиты, – он на мгновение задумался, – антисемиты – это, во-первых, дикие, тёмные и нецивилизованные люди, а, во-вторых, это злобные люди, которые просто ненавидят других людей.

Дикие и тёмные ? – переспросила Элизабет. – Почему ?

Если человек носит европейские штаны, ботинки и перчатки, получил неплохое образование, умеет различать на вкус шотландский и ирландский виски и знает новинки джазовой музыки, это ещё не значит, что он – цивилизованный человек, – нахмурившись заговорил Исаак. – Дело в том, что некоторые люди избавляются от привычных, веками сложившихся атрибутов и признаков цивилизованности с таким же облегчением и наслаждением, с каким сбрасывают с ног ботинки, которые жмут. Для таких людей критерий «наше – не наше» – единственный критерий истины, добра, справедливости и красоты. А потому все слова, понятия, знаки, символы, поступки, высказывания и идеи разделяются и оцениваются этими людьми не по принципам «правда – неправда», «добро – зло», «справедливо – несправедливо» и «красиво – некрасиво». Все эти оценочные категории разбиваются на мелкие осколки при лобовом столкновении с их архаическим, дремучим, тупым, незыблемым принципом «наше – не наше».

Ну, а почему злобные ? – снова спросила Элизабет. – Потому, что они не любят евреев ?

Да потому, что они вообще никого не любят, а совсем не только евреев, – грустно усмехнулся Исаак. – Они никого не любят, ничему не радуются, никому не сочувствуют. Они лишь смутно и яростно, сами не вполне понимая почему, что-то ненавидят, чего-то боятся, от чего-то отгораживаются, с явным облегчением скинув с себя постылую обузу в виде воспитания, образования и цивилизации. Они злобные и дикие.

*   *   *

Шло время, Маргарет училась всё так же хорошо, но по-прежнему не находила общий язык с другими детьми. За два года до окончания школы она даже поссорилась со своей единственной подругой Эммой, которая была довольно непривлекательная внешне, но весёлая, добрая и приятная в общении.

Всё началось с того, что мальчик, который нравился Маргарет, и поначалу оказывал ей знаки внимания, неожиданно для неё начал ухаживать за Эммой. Та буря негодования, которую это вызвало в душе Маргарет, могла сравниться только с глубиной непонимания в её голове того, как такое вообще могло произойти. Злость Маргарет должна была найти свой выход, что и произошло в ходе непродолжительной, но оживлённой беседы подруг после занятий в школе.

Как он вообще мог предпочесть такое вот… – эмоционально жестикулируя завершила свой краткий монолог Маргарет, – такое вот внешне, как ты… – она не находила слов, чтобы побольнее задеть подругу… – да ты ж сама себя в зеркале видишь ! И предпочесть кому ? Мне, мне ! Как такое возможно ?

Эмма стояла совершенно поникшая и растерянная.

Что ж, Маргарет, – тихо произнесла она, и глаза её наполнились слезами, – мне бы тоже хотелось иметь большие голубые глаза, длинные волосы и нежную кожу.

Маргарет должна была вскоре закончить школу, но ни с кем из одноклассников у неё не было ничего общего – ничего, кроме общих преподавателей и нескольких лет жизни, проведённых в одном классе. Если общность людей может быть основана на взаимной неприязни, то Маргарет и остальных учеников объединяло обоюдное желание избегать друг друга в дальнейшем.

Шёл 1956 год. Юридическая контора, в которой работал Исаак, разорилась, и он лишился работы. Экономическое положение послевоенной Англии понемногу улучшалось, но в этом году случился очередной спад производства, к тому же, совпавший с повышением налогов. В стране закрылось много предприятий. Исаак достаточно быстро сумел найти работу в другой адвокатской фирме, но за меньшее жалованье. Будучи в поисках нового места службы, после разговора с Элизабет, он принял решение продать свой старинный рояль, чтобы располагать наличными средствами в ожидании новых заработков.

В этот период Маргарет уже несколько лет брала частные уроки игры на фортепиано и по-настоящему увлеклась этим. Кроме чтения, на тот момент это была единственная радость в её жизни. Однажды, придя из школы, Маргарет увидела вместо фортепиано передвинутый на его место диван.

С этим старым уродом всё понятно, – думала обозлённая Маргарет, – я его всегда терпеть не могла. Но как могла мать, которая всю жизнь твердит, что всё делает только ради меня, лишить меня моего любимого занятия ?

Со временем Маргарет стала замечать, что само присутствие Элизабет её раздражает – запах её стареющей кожи, беспокойный и цепкий взгляд, впивавшийся в Маргарет, как только та появлялась дома, тёмные волосы, ежедневно уложенные в одну и ту же причёску, бледные руки, с годами утратившие прежнюю красоту – всё выводило Маргарет из себя.

Как ей самой ещё не опостылела эта идиотская чёрная юбка, которую упорно отказывается съесть моль, – думала Маргарет про мать, всё менее старательно пряча свой раздражённый взгляд.

Эта Элизабет уже не имела ничего общего с той, на которую всего лишь десять лет назад Маргарет смотрела с восхищением, тщетно стараясь заслужить её любовь.

Если бы только я могла куда-нибудь переехать из этого ненавистного дома ! – засыпая, каждый вечер думала Маргарет.

Но пока что она жила здесь и была вынуждена общаться с матерью и её супругом, что и делала в равнодушно-снисходительной манере, стараясь, чтобы это выглядело не слишком вызывающе.

Нелюбовь Маргарет к отчиму сквозила во всём – в её спокойном насмешливом взгляде, в высокомерной неторопливости её движений – и, естественно, не могла оставаться незамеченной.

Откуда в этой девице столько неприязни, столько желчи ? – спрашивал сам себя Исаак, – в ней нет ни малейшего чувства благодарности даже по отношению к своей матери, которая в одиночку вырастила её во время войны ! Не говоря уже про меня, предоставившего ей кров и пищу…

Маргарет быстро взрослела. На её бледном лице застыло одно и тоже выражение: казалось, что оно было стянуто в неподвижную маску пренебрежения. Оно выглядело так потому, что из года в год Маргарет намеренно удерживала некоторые лицевые мускулы в определённом положении, не позволяя отпечатку надменности сойти со своего лица. Со временем эта привычка окончательно утвердилась. Маргарет смотрела с искренней брезгливостью на всё, что находилось вокруг неё. Её мысли полностью соответствовали её взгляду: она научилась думать обо всём с презрением. Маска высокомерия срослась с её кожей на лице на всю жизнь. Тот, кто встречался с Маргарет впервые, считал, что это выражение её лица вызвано реакцией именно на него, и отчасти был прав. Маргарет никогда не упускала случая с насмешкой поддеть кого-нибудь; через несколько лет её муж, Пьер-Анри Морель, будет называть эту манеру «ядовитым уколом».

Даже когда Маргарет улыбалась, её улыбка была направлена не на собеседника, а обращена глубоко внутрь неё самой. Если же она была чем-то рассержена или просто озабочена, то эта улыбка становилась ядовито-высокомерной и несла в себе откровенную издёвку. Кто-то в этот момент ощущал свою беспомощность и ничтожность, кого-то это приводило в ярость, а кто-то просто поворачивался и молча уходил.

*   *   *

Маргарет должна была вскоре закончить школу и, поскольку она много читала и неплохо знала мировую литературу, то собиралась поступать на филологический факультет Лондонского Университета. Она всё больше отдалялась от матери, а её отношения с отчимом и так были давно и безнадёжно испорчены.

Что-что ? Изучать литературу ? Ради Бога, сколько угодно ! Только я в этом не участвую ! – решительно заявил Исаак на семейном совете, узнав о намерениях Маргарет. – Пустая трата времени и денег !

Это означало, что за учёбу Маргарет платить будет некому.

Филолог ! Боже мой ! Какая нелепость ! Как можно выбрать такую профессию ! Это неизбежно приведёт к тому, что ты до конца жизни будешь выпрашивать у меня деньги… А я их давать тебе вовсе не собираюсь… то есть, я хочу сказать, не имею никакой возможности это делать, даже при всём желании ! – завершил свою гневную речь господин Эпштейн.

Вальяжно разлёгшийся на диване Чарльз сурово посматривал на Маргарет, медленным покачиванием хвоста одобряя решение своего друга.

В итоге было решено, что Маргарет должна будет освоить профессию бухгалтера – почтенное и доходное, по мнению Исаака, занятие. В этом случае отчим соглашался оплачивать её обучение.

Старьё поганое ! Фортепиано продали, – мрачно раздумывала Маргарет, – а теперь хотят сделать из меня счетовода в бакалейной лавке. Только вот ничего у них не выйдет !

В ожидании начала занятий в Университете, Маргарет попыталась летом подрабатывать помощницей на киносъёмках. Это приносило ей не так много денег, но позволяло надеяться заработать на переезд, да и сам мир кино казался Маргарет немного волшебным и заоблачным. Она стала всё чаще поздно приходить домой, что каждый раз вызывало истерические всплески эмоций Элизабет и негодующее ворчание Исаака.

Вскоре после начала работы Маргарет в киностудии произошло событие, которое перевернуло судьбы всех троих: Маргарет, Элизабет и Исаака. Киносъёмки в тот день проходили в двадцати трёх милях от Лондона, в городке Стэнфорд-ле-Хоуп39, в Эссексе. Машина, обычно довозившая сотрудников и статистов до Лондона, сломалась, и всем пришлось поздним вечером добираться самостоятельно. Маргарет, замешкавшаяся дольше остальных, упустила последний автобус, следовавший в Лондон. Поезда в этот час тоже уже не ходили. На небе сгущались чёрные тучи, и обещал полить дождь. Маргарет решила идти по просёлочной дороге в надежде, что кто-нибудь её подвезёт. На улице было не холодно, но сырость, тянувшаяся от полей, прилегающих к реке Хоуп, пробирала насквозь. Задумавшись, Маргарет не услышала шума подъезжающего автомобиля, и через секунду большой тёмно-зелёный «Бентли» с ног до головы окатил её потоком грязи из огромной коричневой лужи посередине дороги. От переполнявших её гнева, бессильной злобы и растерянности Маргарет поначалу не могла вымолвить ни слова. Но, глядя на своё испорченное платье, которому уже никогда не было суждено вернуть его светло-голубой цвет, она вновь быстро обрела дар речи.

Козёл, чтоб ты сдох ! – заорала она, полагая, что за рулём такой машины может ехать исключительно особь мужского пола, то есть, козёл.

Машина проехала ещё метров десять и остановилась. Из неё вышел высокий пожилой человек в тёмно-сером костюме в тонкую полоску сигарного цвета и подошёл к Маргарет.

Козёл ? Здесь я вряд ли с вами соглашусь, – обратился к Маргарет водитель «Бентли», седовласый джентльмен с аристократическими чертами лица, – да и подыхать в данный момент в мои планы не входит. Но я, конечно, допускаю, что у вас может быть иное мнение по этому вопросу. Поверьте мне, загубленное платье – не повод так расстраиваться.

Мягкий баритон пожилого господина подействовал на Маргарет успокаивающе, а сверкающие дорогие ботинки и терпкий древесный аромат его духов заставили её слегка устыдиться своих слов.

Я… я… но… – совершенно растерявшаяся Маргарет не могла подобрать нужных слов и только разводила руками, продолжая разглядывать своё пропавшее платье.

Примите мои искренние соболезнования по поводу безвременной кончины вашего платья и позвольте мне исправить это досадное недоразумение, – продолжал свою речь незнакомец, – мисс… ?

Линнер, Маргарет Линнер, – слегка опомнилась Маргарет.

Называйте меня просто Энтони, – поклонился в ответ новый знакомый, – я живу неподалёку.

И он распахнул перед Маргарет переднюю дверь своего роскошного автомобиля.

Собеседник Маргарет поначалу не был многословен за рулём, но с удовольствием и не без интереса слушал её восторженный рассказ о съёмках фильма «Куотермасс 2»40, выход которого на экраны ожидался через год.

Не перестаю удивляться непревзойдённому умению кинорежиссёров точно угадывать общественные настроения, – заговорил Энтони, не то обращаясь к Маргарет, не то размышляя вслух, – угадывать настолько точно, что невольно закрадывается вопрос: уж не скрывается ли за таким умением намеренное манипулирование массовым сознанием ?

Вы знаете, предыдущий фильм Вэла Геста40 «Эксперимент Куотермасса»40 вышел в прокат всего год назад, но уже имел огромный успех и в Англии, и за океаном, – сообщила Маргарет с таким гордым видом, как будто сама снималась в этом фильме.

Фильмы ужасов… – задумчиво отреагировал Энтони, – ни разнообразия сценариев, ни хэппи-энда. Сплошные пугалки: глобальные катаклизмы, смертельные вирусы, маньяки-убийцы и, конечно же, живые мертвецы – зомби.

Почему же тогда, на ваш взгляд, эти фильмы пользуются таким успехом ? – поинтересовалась Маргарет.

Дело в том, что организм человека на физиологическом уровне остро реагирует на смерть других индивидов. Он пугается. Если вы увидите смерть другого человека, пусть даже на киноэкране, то ваш организм испугается так, будто убивали его. Так проявляется инстинкт самосохранения, – стал объяснять Энтони. – Главное для такого кинофильма – оставить неизгладимый след в душе человека, или, если угодно, нанести человеку психологическую травму, которую он, с одной стороны, стремится как-то компенсировать, а, с другой стороны, пережить её снова. Так формируется зависимость. Человек снова стремится в кинозал. Механизм формирования зависимости всегда одинаков. Человек же, находящийся в состоянии зависимости, легко управляем.

Маргарет, затаив дыхание, слушала своего собеседника.

Главное, подобрать ключик к затаённым страхам зрителя. Что ж, видимо, кто-то весьма неглупый понял, что страх зрителя – верный путь к полной кассе, – слегка улыбнулся Энтони.

Рассказывая о себе, Маргарет опустила тот факт, что просто подрабатывала помощницей в съёмочной группе, предпочтя сообщить новому знакомому о роли в фильме, которую ей якобы доверил режиссёр.

Много лет спустя постаревшая Маргарет станет, дрожа от волнения, вспоминать, как в далёком 1956 году сам Вэл Гест был в полном восторге от её таланта, прочил ей блестящую карьеру в кино (которая почему-то не сложилась) и даже называл её английской Катрин Денёв41, сравнивая её с великой французской кинозвездой. Тот факт, что Катрин Денёв в 1956 году только совершала свои первые шаги в кинематографе и ещё никому не была известна, будет не слишком смущать Маргарет.

За разговором Маргарет едва заметила, как машина свернула с дороги, въехала в большой парк, медленно покатилась по петляющей между деревьями дорожке, покрытой гравием, и вскоре остановилась у дверей большого трёхэтажного особняка, выстроенного в колониальном стиле. На большой лужайке перед домом был устроен фонтан из двух переплетающихся между собой мраморных роз, которые сверху куполом накрывала струящаяся вода. Кустарники и деревья вокруг были аккуратно подстрижены. Повсюду горели яркие огни и, поэтому, без особого труда можно было всё рассмотреть. Перед парадной лестницей у входа в дом стоял молчаливый швейцар. Поклонившись, он взял плащ у хозяина дома. Даже воздух здесь был какой-то особенный: всё было пропитано богатством и роскошью.

Гостиная, куда пригласил Маргарет её новый знакомый, была украшена оранжерейными цветами. Высокие потолки с лепниной, паркет, сложенный в строгий узор, картины с изображением сцен удачной охоты и кровавых сражений, хрустальные люстры, серебряные подсвечники, бронзовые статуэтки на массивных тёмных комодах – всё это Маргарет раньше видела только на картинках в журналах. У неё закружилась голова. Нетрудно было догадаться, что владелец всей этой роскоши, по всей вероятности, принадлежит к верхушке английского общества.

Маргарет неожиданно ощутила какое-то странное чувство: необычайное умиротворение в душе, навеянное атмосферой, царившей вокруг, мешалось с хорошо знакомым ей с детства ощущением присутствия сверхъестественных сил, которым веяло от картины с изображением ворона. Её глаза блестели от возбуждения. Она совершенно не думала о том, что в это время Элизабет беспокойно поглядывает на часы, а Исаак, вздыхая, хлопочет вокруг неё и наливает ей успокоительные капли.

Ты, наверное, голодна ? – услышала Маргарет голос Энтони. – Сейчас нам накроют на стол. Сегодня вечером я отпустил всех по домам.

И он протянул ей бокал розового шампанского.

Да, спасибо, – понемногу обретая уверенность в себе, ответила Маргарет.

Шампанское показалось ей удивительно вкусным. Сейчас, при свете ламп Маргарет смогла получше рассмотреть своего собеседника: он был высокий, достаточно широкоплечий и стройный. Его бронзовая от загара кожа удачно гармонировала с ослепительно белым воротником рубашки и такими же белоснежными манжетами с сапфировыми запонками, усыпанными по кругу мелкими бриллиантами, которые так и искрились, отражая блеск хрустальных люстр. Его широкие и крепкие кисти рук с длинными пальцами показались Маргарет особенно красивыми. Серо-голубые глаза с глубокими морщинками в углах светились радостным предвкушением чего-то праздничного, создавая впечатление, что их обладатель – человек, уделяющий много своего времени развлечениям. Проводив Маргарет в одну из комнат, он открыл большой тёмно-коричневый шкаф.

Выбирай, что тебе по душе, – с этими словами он широко повёл рукой, показывая на платья и туфли. – Надеюсь, что ты найдёшь свой размер.

И он вышел из комнаты. Маргарет подошла к гардеробу. Ещё никогда в своей жизни она не видела такой прекрасной коллекции: вечерние платья из тонкого чёрного шёлка и из нежнейшего бежевого муслина, из плотной золотистой парчи и из воздушного нежно-розового шифона, с глубокими вырезами на спине и с открытыми декольте, усыпанные перламутровыми жемчужинами и украшенные сверкающими стразами, они струились и переливались разными оттенками. Маргарет взволнованно перебирала их, не веря, что всё это происходит наяву, и что она и вправду может оставить себе любую из этих вещей. Маргарет выбрала длинное вечернее платье нежно-лилового цвета с небольшой брошью-бабочкой на груди и глубоким вырезом на ноге. Как ни странно, в шкафу нашлись даже туфли её размера на высоком каблуке в тон платью. Она остановилась перед старинным зеркалом и долго не могла отойти от него. Не вполне понимая, что с ней происходит, Маргарет поправила причёску и вернулась в гостиную.

Смею надеяться, что этот скромный наряд скрасит твоё горе от утраты прежнего платья, – Энтони с бокалом шампанского в руке, удовлетворённо кивая, головой оглядывал её с ног до головы.

Он был явно доволен и собой, и своей гостьей. Маргарет так и сияла от счастья.

Там… там… всё такое… замечательное… – Маргарет показала рукой в сторону гардеробной, откуда она только что вышла. – Спасибо !

Ты знаешь… – Энтони подошёл к Маргарет так близко, что она ощутила запах его чисто вымытого и надушенного тела. – Может нам, немного поразвлечься ?

Маргарет слегка округлила глаза и вопросительно взглянула на него.

Нет, нет, вынужден разочаровать вас, я имею ввиду вовсе не то, о чём вы могли подумать, мисс Линнер, – словно прочитав её мысли, усмехнулся пожилой джентльмен.

Закурив сигару, он присел в чёрное кресло с высокой спинкой и длинными изогнутыми ручками, стоящее рядом с камином.

Видишь ли, – продолжал он, – я живу здесь один, человек я уже не совсем молодой, и иногда меня посещает желание слегка скрасить моё тихое скромное существование. – А ты ведь, как я понимаю, актриса. Поэтому, с твоей стороны было бы весьма любезно порадовать меня небольшим импровизированным театральным представлением. Если, конечно, тебя это не слишком затруднит. Я же, в свою очередь, в долгу не останусь, – деловито произнёс Энтони. – Мне представляется, что некая весомая сумма денег не помешает тебе. Впрочем, если ты не согласишься, я не смею настаивать, – закончил он и принялся созерцать дым от своей сигары.

Маргарет пробирала нервная дрожь. Огромная и жирная рыба, случайно попавшаяся к ней на крючок, могла вот-вот сорваться и уплыть навсегда.

Вроде бы он не собирается тащить меня в постель, – лихорадочно мелькали мысли в её голове, – да хоть бы и так ! Новые платья и туфли… другое жильё… к чёрту мать с Исааком… к чёрту бухгалтерию в Университете… Такой шанс больше не представится !

Я… в общем, не против… – заторопилась не упустить добычу Маргарет. – А о каком актёрском представлении идёт речь ? Какую роль вы для меня приготовили ?

Маргарет вскинула голову и сделала вид, который, по её мнению, должна делать кинозвезда во время вручения ей «Оскара»42.

Роль мышки. Маленькой серой мышки. Ты будешь маленькой серой мышкой, которая ищет сыр, – с вдохновенностью режиссёра начал объяснять Энтони. – Ты будешь бегать по всему залу, попискивать и искать сыр ! Не правда ли, весело ?

Мышкой ? Какой сыр ?

Маргарет так удивилась, что чуть не подвернула ногу, чувствуя себя крайне неудобно в туфлях на таких высоких каблуках, которые она надевала впервые в жизни.

Всё просто. Для начала, твой актёрский костюм – серый фартучек и маскарадная маска мыши – ожидает тебя в соседней комнате, – с видимым энтузиазмом продолжал свои разъяснения довольный собой режиссёр. – Ты полностью, – он подчеркнул слово «полностью», – переодеваешься, а я в это время… прячу сыр ! Но правила игры строгие ! Ты получишь приз за своё выступление только в том случае, если ты действительно будешь походить на мышку, которая голодна и хочет найти сыр.

Маргарет, в полном замешательстве, стояла молча, опустив глаза, не зная, ни что ответить, ни как поступить. С одной стороны, ей предстояло раздеться догола и, как последней идиотке, издавая нелепые звуки, ползать по всему залу на четвереньках, с голым задом, под взглядом незнакомого пожилого мужчины. Но с другой стороны…

Я согласна, – тихо ответила Маргарет и отправилась облачаться в мышиный наряд.

С трудом пересилив себя и стараясь побороть смущение и стыд, Маргарет стала неловко передвигаться по полу.

Я ведь актриса, а настоящая актриса должна уметь сыграть любую роль, – уговаривала она сама себя, заползая под длинный обеденный стол. – А самое главное, я знаю, ради чего я это делаю.

Энтони, заложив ногу за ногу, по-прежнему сидел в кресле, и наслаждался представлением и сигарой. Попискивая вполне по-мышиному, Маргарет несколько раз описала круг по всему залу, заглянула во все углы, под диваны и кресла, уже почти забыв о том, что всё это время пожилой джентльмен разглядывает её обнажённую попку. В какой-то момент она даже поймала себя на мысли о том, что ей не так уж и стыдно. Она считала, что даже в таком виде выглядит великолепно. Натёртые колени и ладони гудели и отказывались ползти дальше. Маргарет остановилась, привстала и потёрла затёкшее запястье.

Чёртов сыр ! И куда он его мог засунуть ! А ещё эта дурацкая маска с ушами, которая мне только мешает ! – начала в мыслях накаляться Маргарет. – Всё, хватит с меня ! Старый извращенец !

Представление окончено ! – Маргарет неловко разминая ноги, поднялась с пола и, насколько позволяли уставшие колени, присела в реверансе. – Попрошу аплодисменты !

Ты не выполнила главное условие игры ! – холодно возразил Энтони. – Что же это за мышь, которая не стремится найти сыр ?

Да плевать мне на сыр ! – Маргарет была готова разорвать на кусочки зрителя, посмевшего не оценить её мышиные таланты. – Я уже полчаса тут голая ползаю !

Она сорвала с лица маску и бросила её на пол.

Дорогая Маргарет, не стоит злоупотреблять моим гостеприимством и портить моё хорошее настроение, – назидательно сдвинул брови недовольный режиссёр. – Ты ведёшь себя нагло и разнузданно в моём доме. Кстати, взгляни на стол сзади тебя.

Маргарет подошла к столу и приподняла массивную серебряную крышку, прикрывавшую большое блюдо. На нём лежала половина камамбера.

Какая глупость с моей стороны ! – Маргарет бросило в жар. – Ведь это же так просто.

Но владелец особняка не дал Маргарет возможности продолжить разговор.

Маргарет, после твоей грубости, я передумал с тобой ужинать, – сообщил он, – час нынче поздний, и тебе пора домой. Полагаю, ты без труда найдёшь выход. Свой вечерний наряд ты можешь оставить себе. Прощай ! – с этими словами он направился к двери зала.

А деньги ? Где мои деньги ? Вы же обещали ! – вне себя от ярости, громко закричала Маргарет, хватая платье и туфли и начиная осознавать собственное бессилие.

Советую тебе поторопиться, Маргарет, – обернулся уходящий Энтони, – в это время я выпускаю собак в парк, и я совсем не уверен, что они будут к тебе благосклонны. Они не столь терпеливы, как я.

Переодеваться Маргарет пришлось уже за оградой парка. Переступая босыми ногами по мокрой траве, она с трудом в темноте натянула на себя измятое платье и, взяв в трясущиеся руки туфли, кое-как выбралась на дорогу и медленно двинулась по обочине в направлении Лондона. От пережитого унижения и обмана она не могла прийти в себя. Уставшие ноги отказывались ступать. Запястья ныли. Голова раскалывалась от боли. Ужасно хотелось есть.

Будьте вы прокляты оба ! – неожиданно подумала Маргарет про мать и отчима. – Если бы не Исаак с его ненавистным мне домом, я бы никогда не вляпалась в такую историю !

Полил сильный дождь. Через минуту Маргарет промокла насквозь. Длинное платье стало тяжёлым и неудобным, липло к телу и мешало переставлять ноги, которые и так заплетались и скользили в липкой грязи. Слёзы, вперемешку с дождём и остатками косметики, чёрными струйками стекали по щекам Маргарет.

*   *   *

Она продолжала брести вдоль дороги, ругая про себя всё и всех: и этот ужасный день, который принёс ей такое унижение, и Элизабет с Исааком, от одного вида которых её начинало тошнить, и Энтони, который вышвырнул её из своего дома, как дрянную мышь, и даже себя, у которой хватило глупости влипнуть в такую скверную историю, но не нашлось терпения доиграть роль до конца.

Неожиданно в нескольких метрах впереди неё остановился светло-коричневый военный «Лендровер». Из него выпрыгнул высокий и крепкий мужчина в форме офицера воздушно-десантных войск. Он был довольно молод, всего на несколько лет старше самой Маргарет.

Что с вами ? Вам требуется помощь ? – осведомился он, беря под руку вконец обессилевшую Маргарет, которая еле волочила ноги по шоссе.

Пошёл вон ! Проваливай ! – неожиданно изо всей мочи хрипло заорала Маргарет и резко отдёрнула руку.

Как угодно, – с недоумением посмотрев на Маргарет, пожал плечами военный, повернулся и направился обратно к машине.

Подождите ! Это я не вам ! – спохватилась Маргарет.

Кроме нас двоих тут вроде бы никого больше нет, – с усмешкой посмотрел на неё офицер. – Я еду в Лондон и могу вас подвезти, если хотите.

И он помог Маргарет, неловко подбиравшей промокшее длинное платье, взобраться на высокую подножку джипа и усесться на сиденье.

Эндрю Стронг, – представился он. – Вот, выбрался на выходные в столицу навестить родственников.

Мисс Линнер, – безразличным от усталости голосом произнесла Маргарет, пытаясь кое-как рассмотреть себя в боковое зеркало машины.

Слипшиеся мокрые волосы торчали во все стороны. На бледном измождённом осунувшемся лице стали явно прорисовываться чёрные круги под глазами.

Если хочешь, там на заднем сиденье бутерброды и термос с чаем, – сказал Эндрю.

Молодой человек оказался немногословным. Он быстро и уверенно вёл машину, внимательно следя за дорогой и лишь изредка обращая взгляд на жадно жующую Маргарет. Вскоре они подъехали к дому Исаака. Эндрю вынул из кармана полевой блокнот, вырвал из него листок и что-то быстро написал на нём.

На, возьми, это – мой телефон, – улыбнулся он, – может, наберёшь как-нибудь.

Маргарет взяла листок из широкой крепкой ладони десантника. У него были крупные черты лица, чётко выраженные выступающие надбровные дуги, массивный подбородок с небольшой ямочкой посередине и небольшие ясные голубые глаза. Его мужественное и гладко выбритое лицо было покрыто каким-то особенным, нездешним загаром. Маргарет пристально посмотрела на своего спасителя.

На побережье Англии точно так не загоришь, – подумалось ей.

Почему бы и нет, – улыбнувшись краем рта, ответила она и небрежно помахав рукой, выбралась из машины. – Спасибо ! – спохватилась она, когда «Лендровер» уже отъехал.

Услышав шум подъезжающего автомобиля, Элизабет и Исаак встали с постели и подошли к окну. В свете фар они увидели босую Маргарет в мокром и грязном бальном платье, со спутанными волосами, вылезающую из армейского джипа. От изумления у обоих пропал дар речи. Маргарет открыла дверь, вошла в дом и попыталась сразу проскользнуть в свою комнату.

Маргарет ! Как это понимать ? Ты знаешь, который час ? Где ты была всё это время ? С кем ? Что это на тебе ? – посыпались гневные вопросы Элизабет.

Мама, у меня сейчас нет ни желания, ни сил разговаривать, – сквозь зубы процедила Маргарет, – давай отложим это на завтра, а пока что я иду спать.

Как ты смеешь так разговаривать с матерью ! Дрянь ! – задохнулась от гнева Элизабет.

Не смей хамить матери ! – посчитал нужным вмешаться Исаак. – Ты лучше посмотри на себя ! Словно какая-то грязная шлюха ! И в моём доме !

Ничего не ответив и бросив на отчима взгляд, полный злобы, Маргарет прошла в свою комнату и заперла дверь. Вся ненависть мира поместилась бы в эти минуты в её душе.

Лучше бы ты покончил с собой тогда! – прошипела она. – Попробуй снова, может, на этот раз у тебя получится…

Маргарет знала от Элизабет, что после почти одновременной утраты жены и сына, Исаак, решив свести счёты с жизнью, пытался повеситься в саду, но заметившая это соседка спасла его.

Сидя на кровати, Маргарет уловила странные ощущения: выброс новой порции злости и ненависти добавлял ей жизненных сил. Несмотря на все неприятности этой ночи, Маргарет чувствовала себя бодрой и энергичной. Интуитивно её взгляд переместился на картину с изображением ворона, которая теперь украшала её комнату.

Исаак, заметив, что Чарльз недовольно фыркает, проходя мимо картины, которая прежде висела в гостиной, попросил Элизабет её перевесить.

Пусть картина побудет у тебя в спальне, – обратилась Элизабет к дочери, – ты ведь больше не боишься её.

Маргарет и в самом деле давно перестала её бояться. Более того, привыкнув к ней, она находила изображение ворона вполне привлекательным и чарующим. Его колдовской взгляд сейчас только успокаивал её. Все мысли Маргарет были заняты исключительно ненавистью к одному человеку: Исааку Эпштейну, мужу Элизабет. В ту ночь Маргарет впервые ощутила на себе воздействие тех непонятных сверхъестественных сил, о которых давно упоминала её мать, рассказывая о картине.

Внезапный звук со стороны окна заставил Маргарет подойти к нему и открыть штору. От неожиданности она чуть не вскрикнула. На подоконнике сидел чёрный ворон – точно такой, как на картине. Спокойно и уверенно Маргарет открыла окно. Ворон перелетел на дерево, стоявшее в саду, и стал поглядывать на Маргарет. Она глубоко вздохнула. Ночная сырость приятно освежала. На Маргарет постепенно, одна за другой, стали накатывать невидимые волны, будоража её сознание и вселяя нечеловеческие силы. Голове становилось горячо и приятно. Сладостное волшебное тепло разливалось по всему телу Маргарет, успокаивая её. Ей захотелось спать.

Рано утром Маргарет разбудил пронзительный крик Элизабет, раздавшийся со стороны сада. Тихонько подойдя к окну, Маргарет обомлела: на той ветке, где ночью сидел ворон, теперь висел Исаак. Маргарет быстро отошла от окна и присела на кровать.

Не могу поверить ! Неужели это я ?! – вполголоса произнесла она, ощущая своё могущество.

Внутри неё зарождалась огромная радость, и нарастал великий хохот – тот, которым смеются Боги. Когда-то она была маленькой и боялась этой непонятной силы ворона. И вот теперь оказалось, что она и есть этот самый ворон, и что это её голос разносится над миром, смущая небеса, потому что она свободна и может всё.

А всего-то и надо было осознать, – думала Маргарет, – что пугавший меня ворон – это я сама, часть моей души, с которой я теперь едина ! Я могу… я теперь столько могу… !

Маргарет была счастлива.

Согласно оглашённому нотариусом завещанию Исаака, его дом отходил по наследству к Элизабет. Чарльз переехал к двоюродной сестре покойного.

После похорон Исаака Элизабет решила поговорить с дочерью.

Это сделала ты ?

Элизабет смотрела в глаза Маргарет, и взгляд её был настолько уничтожающим, что та, не выдержав, отвела глаза.

Маргарет уже была готова ответить «Нет», но, почувствовав, что мать будет только рада уличить её во лжи, а, главное, сможет сделать это без особого труда, ничего не ответила.

Её молчание было встречено холодным презрением. Элизабет отвернулась и ушла в дом. Больше об этом они между собой никогда не говорили.

*   *   *

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Комментарии

1    Советник-посланник: дипломатическая должность, второе лицо в посольстве (после посла)

2    ул. Найтсбридж, д. 58: Knigthsbridge 58, London, England, SW1X 7JT, United Kingdom (адрес посольства Франции в Великобритании)

3    Montecristo No. 2: престижная марка кубинских сигар

4    Теория Дарвина: эволюционная теория английского учёного-натуралиста, Чарльза Дарвина (Charles Darwin, 1809-1882), предполагающая, в частности, прямое происхождение человека от обезьяны

5    Gâteau du Diable («торт дьявола», пер. с франц.): сытный и жирный шоколадный десерт

6    Marine Ices: знаменитое итальянское кафе-мороженое, одно из старейших в Лондоне

7    Berthillon: знаменитое французское кафе-мороженое, одно из старейших в Париже

8    Рёа (1333-1383): японский поэт

9    Шарль де Голль (Charles de Gaulle, 1890-1970): выдающийся французский политик и государственный деятель, генерал, основатель и первый президент Пятой Республики (1959-1969); к падению правления де Голля привели майские события 1968 года – мощный социальный кризис во Франции

10    Общий Рынок или Европейский Экономический Союз (ЕЭС): экономический союз европейских государств, основанный согласно Римскому договору 1957 года, прежнее название Европейского Союза (ЕС)

11    «…не пускать Великобританию в Общий Рынок…»: имеется ввиду систематическое противодействие Франции в 1963-1967 гг. вступлению Великобритании в ЕЭС (см. выше)

12    Линдон Джонсон (Lyndon B. Johnson, 1908-1973): американский политик и государственный деятель, президент США (1963-1969)

13    «…историю с кораблём, наполненным долларами…»: имеется ввиду требование Франции к США обменять на золото весь груз долларов, находившийся в трюме французского корабля, специально прибывшего с этой целью в США весной 1965 г., что предопределило отмену Бреттон-Вудского соглашения, то есть, отказ от приравнивания долларов США к золоту

14    Морис Кув де Мюрвиль (Maurice Couve de Murville, 1907-1999): французский политик и государственный деятель, министр иностранных дел (1958-1968) и премьер-министр (1968-1969) Франции

15    Жорж Помпиду (Georges Pompidou, 1911-1974): французский политик и государственный деятель, премьер-министр (1962-1968) и президент (1969-1974) Франции

16    «Конкорд» (Concorde): сверхзвуковой пассажирский самолёт, совместно разработанный и произведённый в 1950-1960-х гг. Францией и Великобританией

17    Наполеон Бонапарт (Napoléon Bonaparte, 1769-1821): великий полководец и государственный деятель, заложивший основы современного французского государства, первый император Франции (1804-1814)

18    Колледж Хейсроп (Heythrop College): старейший колледж Лондонского Университета; основные изучаемые предметы – философия и теология

19    Высшая Нормальная Школа (École Normale Supérieure; другие названия: ENS Ulm, ENS de Paris или Normale Sup): одно из самых престижных высших учебных заведений Франции, доступное через очень строгий конкурсный отбор

20    Парижский Институт Политических Исследований (Institut d'Études Politiques de Paris; другие названия: Sciences-Po или Sciences-Po Paris): одно из самых престижных высших учебных заведений Франции, кузница политической, дипломатической и деловой элиты страны

21    Национальная Школа Живых Восточных Языков (École Nationale des Langues Orientales Vivantes; название с 1971 г.: Institut National des Langues et Civilisations Orientales, INALCO – Национальный Институт Восточных Языков и Цивилизаций): известное высшее учебное заведение во Франции, готовящее лингвистов-востоковедов

22    «Похоже на вражду между «остроконечниками» и «тупоконечниками» у Свифта…»: имеется ввиду сатирическая фантастика английского писателя Джонатана Свифта (Jonathan Swift, 1667-1745) «Путешествия Гулливера» (Gulliver's Travels, англ.), в которой религиозные разногласия между католиками и протестантами изображены знаменитой аллегорией бессмысленной войны «остроконечников» и «тупоконечников», спорящих, с какого конца надо разбивать варёные яйца

23    Преподобный Антоний Великий (примерно 251-356): раннехристианский подвижник и пустынник, основатель отшельнического монашества

24    Джеймс Гарольд Вильсон (James Harold Wilson, 1916-1995): выдающийся британский политик-лейборист и государственный деятель, премьер-министр Великобритании (1964-1970 и 1974-1976)

25    Quai d'Orsay (Кэ д'Орсэ): синоним наименования Министерства иностранных дел Франции (по названию набережной реки Сены в Париже, где расположено здание министерства)

26    Университет Нантер (Université Paris X Nanterre; название с 2000 г. – Université Paris Ouest Nanterre La Défense: Университет Западный Париж – Нантер-Ля Дефанс): один из тринадцати парижских университетов, традиционно левой политической ориентации, известный, в частности, тем, что был центром студенческих волнений во Франции в мае 1968 г.

27    Иосиф Виссарионович Сталин (1879-1953): российский революционер, советский политический, государственный, военный и партийный деятель

28    «…в отличие от генерала де Голля, Помпиду не страдает англофобией в тяжёлой форме…»: имеются ввиду, с одной стороны, личная неприязнь Шарля де Голля к лидерам Великобритании и США и, как следствие этого, напряжённые отношения Франции с этими державами в 1950-1960-х гг., а, с другой стороны, положительные изменения в этом плане с приходом к власти во Франции в 1969 г. Жоржа Помпиду

29    Исса Кобаяси (1763-1828): японский поэт, мастер хайку

30    «…в семье баварских немцев…»: немцы из Баварии; Бавария – местность на юге и юго-востоке Германии; одна из федеральных земель в составе ФРГ; до 1871 года – самостоятельное государство

31    Санкт-Петербург: второй по величине город России, расположенный на Северо-Западе страны; основан в 1703 году; в 1712-1918 гг. – столица российского государства

32    Георгиевский Крест: воинская награда в царской России для нижних чинов за боевые заслуги и храбрость, проявленную в бою

33    Константин Андреевич Сомов (1869-1939): русский живописец и график, мастер портрета и пейзажа, один из основателей общества «Мир искусства»

34    «Русская революция октября 1917 года…» (также см. большевики, большевистская Россия): условное название революционных событий (другие названия: Октябрьская революция, Октябрьский переворот, Октябрьское восстание, Большевистский переворот), произошедших в России в октябре 1917 года, когда после свержения царизма в феврале 1917 года, власть перешла к Временному правительству, свергнутому в свою очередь Октябрьской революцией с провозглашением Советской России – к власти пришло правительство, сформированное II Всероссийским съездом Советов, абсолютное большинство делегатов которого составили большевики (или коммунисты), то есть, члены Российской Социал-Демократической Рабочей Партии (Большевиков)

35    Великая Депрессия: мировой экономический кризис 1930-х гг. (наиболее острый период: 1929-1933 гг.)

36    Tour d'Argent: знаменитый французский ресторан в Париже, известный, в частности, традиционными блюдами из утки, а также великолепным видом на Сену и на Собор Парижской Богоматери

37    «…многолетний конфликт сионистского движения с британским правительством…»: имеются ввиду противодействие Великобритании еврейской иммиграции в Палестину и ответные действия сионистского движения с целью создания независимого государства Израиль в 1938-1948 гг.

38    «В чём нет услады, в том и пользы нет»: цитата из комедии великого английского поэта и драматурга Уильяма Шекспира (William Shakespeare, 1564-1616) «Укрощение строптивой» (The Taming of the Shrew, англ.)

39    Стэнфорд-ле-Хоуп (Stanford-le-Hope): небольшой английский город в 24-х милях к востоку от Лондона; именно там проходили в 1956 г. съёмки фильма «Куотермасс 2» (Quatermass II) – см. ниже

40    Вэл Гест (Val Guest): полное настоящее имя Вэлмонд Гроссманн (Valmond Grossmann), британский кинорежиссёр, сценарист, кинопродюсер и актёр (1911-2006), фильмы которого «Эксперимент Куотермасса» (Quatermass Xperiment, 1955) и «Куотермасс 2» (Quatermass II, 1957) вошли в историю мирового кинематографа как одни из первых классических фильмов ужасов

41    Катрин Денёв (Catherine Deneuve), род. в 1943 г.: выдающаяся французская киноактриса; приобрела известность кинозвезды в 1964 году, после выхода фильма «Шербургские зонтики» (Les parapluies de Cherbourg, франц.)

42    «Оскар» (Oscar): наиболее престижная кинопремия, ежегодно вручаемая в Лос-Анжелесе, в США

Об Авторе

Автор книги, Диана Маливани (литературный псевдоним – Лиана Модильяни) живёт во Франции, в Париже, со своей семьёй, мужем и маленькой дочерью Мишель.

Диана – автор и иллюстратор серии книг для детей, изданных на английском, немецком, французском и русском языках.

Диана – врач, кандидат медицинских наук, специалист по спортивной медицине и диетологии с большим опытом работы в фитнес-индустрии.

Диана увлекается живописью маслом и приготовлением вкусных и здоровых блюд по собственным рецептам.

Другие книги Автора

Диана Маливани

(иллюстрированные книги для детей)

На русском языке

Снаути и его друзья

Великолепный Белый Кролик

Базилио и Мышата

Счастливые Поросята

Медовые Медвежата

Волшебники-Гномы

Потерявшийся Слонёнок

Мышата – Музыканты

На английском языке

Snoutie and his Friends

The Great White Rabbit

Bazilio and the Little Mice

The Happy Little Pigs

The Little Honey Bears

The Gnome Magicians

The Little Lost Elephant

The Little Mouse Musicians

На французском языке

Snoutie et ses Amis

Lapin Blanc Le Magnifique

Bazilio et les Souriceaux

Les Petits Cochons Heureux

Les Oursons de Miel

Les Nains Magiciens

Le Petit Éléphant Perdu

Les Souriceaux Musiciens

На немецком языке

Snoutie und seine Freunde

Der Große Weiße Hase

Bazilio und die Kleinen Mäuse

Die Fröhlichen Kleinen Schweinchen

Die Kleinen Honigbären

Die Zwergen-Zauberer

Der Verlorene Kleine Elefant

Die Kleinen Mäusemusikanten

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg