«Судьба и страсть Арсения Фельцова (СИ)»

Судьба и страсть Арсения Фельцова (СИ) (fb2) - Судьба и страсть Арсения Фельцова (СИ) 957K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Милана Александровна Масалова (milla_s)

Судьба и страсть Арсения Фельцова

Автор:

Союз Мандрыковских ларьков ()

Фэндом:

Чиста вода у истока

Рейтинг:

R

Жанры:

Гет, Ангст, Драма, Психология, Повседневность

Предупреждения:

OOC, ОЖП

Размер:

Макси, 227 страниц

Кол-во частей:

60

Статус:

закончен

Описание:

"Плохой парень", правдиво показанный.

Посвящение:

Автору заявки – спасибо за интересную тему для фанфа!

Публикация на других ресурсах:

Где угодно, но пришлите, пожалуйста, ссылку.

Примечания автора:

Не надо думать, что если мужчина подлец, то он не способен оценить по заслугам добродетель и чистоту.

В. Теккерей «В благородном семействе»

Секретное поручение

— Где Фельцов? – спросил по селектору у секретарши директор благотворительного фонда "Милосердие" Андрей Сергеевич Селезнёв.

— Он уже, наверное, подъезжает, - ответила секретарь. – Я связалась с ним по мобильному и передала ему Вашу просьбу ещё полчаса назад…

Селезнёв болезненно вздохнул. Проблема у него, такая проблема! А тут ещё его помощник куда-то завеялся…

***

...Андрей Сергеевич Селезнёв использовал все методы и средства, которые давало ему место директора благотворительного фонда, для повышения своего материального благостояния. Это были и заранее проплаченные тендеры, и прокручивание через счета фонда денег сомнительного происхождения, и завышенные стоимости оплаты некоторых услуг, которые предоставляли фонду фирмы людей, очень близких Селезнёву.

Главный бухгалтер Рогов, пришедший на работу в фонд несколько месяцев назад и делающий свой первый годовой отчёт, был, конечно же, не в курсе всех этих махинаций, ведь все сомнительные платёжки проводил по бухгалтерии лично Селезнёв, причём в то время, когда главбух отсутствовал на своём рабочем месте.

— Кто-то внёс в нашу базу несколько очень сомнительных платёжек, - заявил Рогов неделю назад. - Я точно помню, что не проводил этих платежей, я каждый раз, когда с рабочего места ухожу, делаю копии всех наших баз на съёмный диск. Нужно срочно передать эту информацию в нашу службу безопасности, а то и заявление в полицию написать...

— Борис Анатольевич, - серьёзным голосом прервал его Селезнёв. - Подготовьте, пожалуйста, всю подозрительную информацию, которую Вы обнаружили, а завтра утром всё это в систематизированном виде передадим начальнику нашей службы безопасности.

Рогов пошёл готовить отчёт о найденных махинациях, а Селезнёв, который лично проводил по бухгалтерии эти стрёмные платёжки, вызвал своего помощника по особым делам Фельцова и приказал ему уничтожить Рогова, отобрав у него перед этим весь собранный компромат.

С первой частью задания Фельцов справился быстро, благо, сердце у главбуха было слабым и от первых же ударов, которыми Фельцов стал выбивать из Рогова местонахождение его отчёта для службы безопасности, главбух получил инфаркт. Но вот компромата в квартире Рогова он не нашёл, о чём и отчитался перед своим хозяином. А сразу же после похорон главбуха его жена стала намекать о том, что её муж умер не своей смертью и что она имеет очень веские доказательства этого. Фельцов пообещал разобраться и со вдовой...

Обо всём этом Селезнёв рассказывал вчера в приватной беседе одному из своих подельников в деле "отмывания" денег через фонд, не называя при этом имени Фельцова, а просто сказав: "Рогова мы убрали". А, закончив разговор, собеседник Селезнёва заметил, что нечаянно нажал кнопку вызова секретаря на селекторе, положив на неё свою папку.

Селезнёв быстрым шагом вышел в приёмную, и увидел там за секретарским столом свою невестку Лиду, которая так же работала в этом фонде и сейчас подменяла вышедшую по своим делам секретаршу. Судя по взволнованному выражению её лица, она слышала весь разговор...

***

— Здравствуйте, Андрей Сергеевич, - прервал размышления Селезнёва бодрый голос. – Вызывали?

В дверях кабинета появился чрезвычайно ухоженный мужчина средних лет: тщательно подстриженные короткие волосы, фигурно подбритые бакенбарды, элегантная трёхдневная щетина на лице. Чёрная водолазка с глухим воротом, синий пиджак от ушей и чёрные кожаные перчатки на руках указывали на то, что Фельцову часто приходилось выполнять работу, требующую большой силы и сноровки, а не просто быть на побегушках у Селезнёва.

Селезнёв молча махнул рукой, приглашая его. Фельцов зашёл в кабинет и уселся за стол для совещаний, не забыв тщательно прикрыть за собой дверь.

— Лида знает про Рогова, - с места в карьер начал разговор Селезнёв. – Вчера Костя опять пришёл пьяный, и она начала ныть, как ей противно жить в доме, где один - алкоголик, а другой – вообще убийца… Никто этого не слышал: они у себя в спальне были, а я мимо их комнаты случайно проходил. С Кости какой спрос – он к утру не может вспомнить, где вечером был, но Лида… Я подозревал, что она тогда могла что-то услышать, но чтобы так трепаться об этом… С ней нужно что-то срочно решать.

Фельцов долго молчал.

— Убрать её просто так не удастся, - медленно проговорил он. – Будет следствие, возникнут вопросы, а потом всплывёт дело Рогова…

— Ты что, с ума сошёл! – зашипел на него Селезнёв. - Это же мать моего внука! Нужно просто закрыть ей рот. Навсегда. Лучше всего будет, если она вдруг попадёт в тюрьму. Надолго. А там пусть кричит, что хочет: кто ей поверит, будут думать, что она хочет меня оговорить…

— Плохо, - перебил его Фельцов. – Очень плохо. Вы про Костю подумали? Вспомните, каким он был до того, как с ней познакомился. Хотите, чтобы всё это опять началось? А ребёнок? Она за ним хорошо следит. И ещё она бухгалтер опытный…

— Она может сдать меня, - не согласился с ним Селезнёв. – Сегодня она ноет дома, завтра – у какой-нибудь своей подруги, а послезавтра ко мне придёт следователь…

— Она больше ничего никому не скажет, если мы узнаем о ней нечто, сильно компрометирующее её, - уверенно проговорил Фельцов. – И этим будем крепко держать её при себе. У Вас есть в каком-нибудь филиале надёжный главбух?

— В Смоленске, - ответил Селезнёв. – Я даже хотел её перевести сюда после… - и он тактично промолчал.

— Тогда пошлите туда Лиду для проведения аудита, а сами договоритесь с этим главбухом, как можно «подставить» Лиду. Желательно, чтобы это была крупная сумма неуплаченных налогов или какие-нибудь "левые" деньги. Это должно быть подсудное дело: финансовые махинации, злоупотребление служебным положением, растрата казённых средств, легализация денег… - Фельцов передохнул. – А потом Вы всё это якобы уладите взамен на её молчание, ведь такому делу всегда можно снова дать ход.

Селезнёв встал из-за стола и некоторое время ходил по кабинету взад-вперёд.

— Сегодня вечером отвезёшь её в Смоленск и проследишь, чтобы всё выглядело естественно, - сказал он Фельцову.

Фельцов

В шесть часов вечера Фельцов уже ехал в Смоленск. Он любил ездить ночью: пустая, очищенная от снега и льда трасса, хороший автомобиль, «Лед Зеппелин» звучит из динамиков … А сегодня ещё на заднем сидении сидит она, Лида, хрупкая светловолосая девушка с лёгкой улыбкой на губах и добрыми голубыми глазами…

Увидев в зеркало заднего вида, что Лида рассеянно смотрит в окно, Фельцов удовлетворённо усмехнулся: всё идёт по плану. По его плану.

***

…Сеня Фельцов в детстве жил в небольшом городе. Отца у него никогда не было, а мама работала продавщицей в овощном магазине. Она была хамоватой тёткой, безмерно любящей своего единственного сыночка, которого с пелёнок учила жить по принципу «своя рубашка ближе к телу».

Этот принцип с малых лет портил Сене отношения с окружающими.

— Ну ты и скотина! - говорили ему ребята в пионерском лагере, когда замечали, что он, укрывшись с головой одеялом, в одиночку ест по вечерам конфеты и печенье, которые передала ему мама.

А Сеня и не собирался ни с кем делиться, потому что у других детей есть родители, которые получают кучу денег, а у него – только бедная одинокая мамочка.

…Однажды несколько его одноклассников не выучили задание по французскому языку, поэтому решили засунуть в замочную скважину двери кабинета, где будет проходить урок, монетку. Учительница французского была дамой крупной и сильной, поэтому автоматически вставила ключ в замочную скважину и со всей силы провернула его в замке. Замок заклинило и урок был сорван.

— Если до конца урока никто не признается в том, кто это сделал, я за сегодняшний урок всем поставлю по двойке! – объявила она.

И Сеня рассказал учительнице, кто запихнул монетку в замочную скважину. А почему он должен страдать из-за того, что другим лень было выучить урок?

— Ну ты и скотина! – сказали ему одноклассники после уроков и пребольно побили его.

…Подобные нелицеприятные проступки Сеня совершал довольно часто.

— И правильно, Сенечка, нечего им морды баловать, - поддерживала его мама, когда Сеня плакался ей о том, что его очередной раз поколотили или устроили бойкот одноклассники. – Они все уроды и идиоты, тебе с ними век не жить, сколько там той школы осталось…

А так как процессы бития Сени происходили всё чаще и чаще, то мама записала его в секцию бокса, куда его с удовольствием взяли, ибо был Сеня мальчиком крепким и подвижным. И уже через полгода после начала тренировок тренер решил заявить его на участие в каких-то соревнованиях.

— Сеня, не ходи туда, там тебя могут побить! – отговорила его мама и купила ему справку о том, что он две недели болел воспалением лёгких.

Сеня честно просидел дома всё время, пока шли соревнования, а потом принёс на секцию справку из поликлиники.

— А ты, оказывается, редкая скотина, - пожурил его тренер, увидев эту справку.

И это неблагозвучное прозвище «Скотина» прикрепилось к Сене, как репей. Но он особо не расстраивался по этому поводу: мир большой, не захотят с ним общаться одни – захотят другие, потом - третьи, самое главное – чтобы ему, Сене Фельцову было хорошо.

…После окончания школы Сеня поступил в радиоприборостроительный техникум. Однажды под Новый Год, который он обычно встречал с мамой, к нему домой пришли ребята из его группы и сказали, что их всех, а значит, и Сеню, пригласили встречать Новый Год в общежитие девочки из группы.

Это случилось днём 31 декабря. Мама была ещё на работе. Не долго думая, Сеня достал из холодильника колбасу, сыр, коробку конфет и торт «Прага», сложил всё это в большой целлофановый пакет, туда же положил бутылку шампанского, написал маме записку о том, что будет встречать Новый Год в общежитии, и ушёл с друзьями.

Вечером 1 января он вернулся домой. Мама, которая обычно спешила к нему навстречу, как только он заходил в квартиру, сегодня молча сидела в своей комнате.

— Какая же ты всё-таки скотина! – сказала она, посмотрев ему в глаза, и заплакала.

…После окончания техникума Сеня Фельцов устроился регулировщиком на радиозавод, где настраивал телевизоры. А так как руки у Сени оказались не кривые, да и интеллект был выше среднего, то очень скоро его перевели на участок ремонта, где у него появился открытый доступ ко всем комплектующим. Чтобы повысить своё материальное благосостояние, Фельцов начал подрабатывать телемастером, ходя по квартирам и ремонтируя телевизоры и магнитофоны. А чтобы не особо тратиться на радиодетали, Сеня потихоньку воровал их на работе.

Многие тогда воровали на заводе и отдельные детали, и целые платы, только старались воровать малоценку и не очень часто. А Фельцов поставил это дело на поток, причём воровал довольно дорогие транзисторы и микросхемы. Через некоторое время всю их смену лишили премии за крупную недостачу комплектующих. Начальник смены быстро «вычислил» Фельцова.

— Скотина ты бессовестная, - сказал он Сене и перевёл его обратно на настройку.

А весной Фельцова призвали в армию и направили служить в войска ПВО. В части старослужащие «строили» новоприбывших, но Фельцов решил, что первый взрослый разряд по боксу даёт ему право игнорировать установившиеся порядки. А зря, потому что когда тебя сбивают с ног ударом табуретки о голову, а затем бьют 20 человек, то будь ты хоть чемпионом мира во всех версиях сразу, ничего тебе уже не поможет.

После такого побоища Фельцов демонстративно лежал до утра на полу в казарме. И на построение решил не вставать, хотя перепуганные сослуживцы изо всех сил пытались привести его в приличный вид и придать ему вертикальное положение.

Когда к нему подошёл командир роты и спросил, что случилось, Фельцов не стал рассказывать сказочки о том, что он упал с верхней койки, как ему посоветовал сержант, а честно сказал, что его вчера вечером избили сослуживцы.

За такой проступок всю роту отправили на штрафные работы, а Сеню отвезли в областной госпиталь. Последнее, что он услышал в казарме, была фраза сержанта:

— Ну и скотина ты всё-таки, Фельцов!

А через неделю в госпиталь к Фельцову попала вся его рота с ожогами верхних дыхательных путей и лёгких. Их направили убирать отдалённую территорию, где на запасных путях стояли цистерны с меланжем. Одна из цистерн внезапно разгерметизировалась… После лечения в госпитале всю роту комиссовали.

Фельцов вернулся в часть, где его перевели служить в другую роту. Там его все просто игнорировали.

— С этой скотиной связываться – себе дороже выйдет, - говорили солдаты, помня о печальной судьбе всей бывшей роты Фельцова.

После демобилизации Фельцов решил уехать в Москву. Он пару недель отдыхал дома, а затем собрал свои вещи, взял деньги из маминой заначки и навсегда покинул родной город.

В Москве Фельцов устроился регулировщиком на местный радиозавод и опять начал день за днём настраивать телевизоры. Жил он в заводском общежитии в одной комнате с двумя монтажниками со своей смены. Самое неприятное для Фельцова было то, что половина общежития умела ремонтировать телерадиоаппаратуру, поэтому найти подработку телемастером здесь было невозможно.

На одну зарплату Фельцов жить не привык, к тому же, если дома его кормила-одевала мама, то теперь ему приходилось тратиться и на еду, и на покупку одежды, а ещё очень много денег уходило у Фельцова на девушек. Поэтому Сеня решил «упасть на хвост» кому-нибудь из общаги или со смены, кто имеет стабильные подработки.

Фельцов, несмотря на свой эгоизм и гнилой характер, был парнем трудолюбивым, дисциплинированным и никогда не напивался, поэтому уже через пару месяцев ребята со смены пригласили его к себе на подработку по выходным в фирму по установке систем охранной сигнализации.

Через пять лет радизавод, на котором работал Фельцов, закрыли, а общежитие сдали в аренду. Фельцов все эти годы подрабатывал монтажником систем охранной сигнализации, поэтому устроился на постоянную работу в эту фирму. Но денег ему катастрофически не хватало, ведь теперь он должен был снимать квартиру, поэтому он устроился вышибалой в ресторан, в котором недавно устанавливал сигнализацию.

Так прошло ещё несколько лет. Днём Фельцов монтировал сигнализацию в домах и офисах, а по вечерам следил за порядком в ресторане, где не допускал драк и откуда часто выводил пьяных посетителей. Он был недоволен своей жизнью: ему уже за тридцатник, а у него - ни дома, ни семьи, ни денег: ведь всего заработанного едва хватало на оплату квартиры, еду и одежду, а остальное он тратил на баб.

…Возле ресторана, где работал Фельцов, постоянно крутились какие-то подозрительные личности, которых он сначала гонял, затем перестал замечать, а ещё через некоторое время завёл с ними приятельские отношения.

Фельцов время от времени стал давать этим личностям наводку на богатых клиентов ресторана, за что получал определённое вознаграждение. А через некоторое время квартиры этих богатых людей подвергались ограблению со взломом.

Потом Фельцов стал продавать для этой «стаи товарищей», как он про себя называл околоресторанотусующихся грабителей, интерактивные системы наводки. Устанавливая сигнализацию в богатых домах, Фельцов втайне от всей бригады монтажников ставил там миниатюрные микрофоны в спальне и кабинете владельца дома. Затем за домом начинали следить его стрёмные приятели, которые сутки напролёт прослушивали всё, о чём говорили в этих комнатах. И когда жена или дети хозяина дома собирались делать покупки на крупную сумму, по дороге в магазин или в каком-нибудь безлюдном месте они часто подвергались ограблению, ведь в то время все расплачивались только наличными.

Уже через полгода после начала такого «бизнеса» Фельцов приобрёл машину и переехал в более уютную съёмную квартиру. А вскоре он бросил работу в ресторане и устроился вышибалой в недавно открытый ночной клуб, где посетители были попроще, и с ними не нужно было церемониться так, как с ресторанными.

Одним из завсегдатаев этого клуба был высокий дистрофичный паренёк, который почти каждый вечер появлялся там то в одной, то в другой компании, и, немного потанцевав, садился за барную стойку и пил коктейли до тех пор, пока не засыпал. Фельцов пару раз вытаскивал этого паренька за шиворот из клуба и укладывал на рядом стоящей скамейке, чтобы он не загадил помещение. А потом наступили холода, и Фельцов, сжалившись над этим горе-алкоголиком, запирал его в подсобке, пока не закроется клуб.

…Однажды вечером к нему подошёл толстый пожилой мужчина с властными манерами, показал на экране мобильника фото вышеуказанного любителя выпить и поинтересовался, не бывает ли он в их клубе. А парень в тот вечер уже давно лежал в подсобке, куда Фельцов и провёл мужчину, оказавшимся отцом молодого алкоголика, и из рук в руки передал ему его заблудшее дитя.

А через несколько дней этот мужчина появился в клубе ещё до его открытия и предложил Фельцову работать охранником его сына Кости. Охранять Костю нужно было от выпивки, наркотиков и случайных девиц. За это мужчина, который оказался директором благотворительного фонда «Милосердие» Андреем Сергеевичем Селезнёвым, предложил Фельцову очень солидную зарплату.

Фельцов уволился из клуба и фирмы по установке сигнализации и начал целыми днями следить за Костей, который был слабохарактерным и легко поддающимся чужому влиянию, поэтому, как губка, впитал в себя все доступные ему пороки. Выпивка, наркотики, девочки – всё это Фельцов обязан был пресекать на корню. И он добросовестно выполнял свою работу.

Через пару месяцев после увольнения из клуба Фельцов, вернувшись после очередной удачной доставки домой Кости, увидел возле своего подъезда Воху – одного из «стаи товарищей».

— О, пропажа нашлась, - вместо приветствия сказал Воха. – Сеня, ты куда слинял? За два месяца ни одной новой «точки»…

Фельцов нервно оглянулся вокруг.

— Чего орёшь? – прошипел он. – Пойдём ко мне, там обо всём спокойно поговорим.

Они зашли в квартиру Фельцова и уселись за кухонный стол. Фельцов поставил кипятиться чайник.

— Ну, рассказывай, что у тебя случилось? – спокойно спросил он Воху.

— Ты нам сдавал две-три «точки» в месяц, - начал свой разговор Воха. – Мы тебе за них хорошо платили. А ведь с них не только ты живёшь, и ещё нельзя часто одну и ту же «точку» использовать, можно попалиться…

— Я закрыл эту лавочку и нашёл другую работу, - объяснил Фельцов. – Кормитесь тем, что у вас есть, этого для вас пятерых более, чем достаточно…

— Сеня, ты что, «кинуть» нас решил? Ты что, не знаешь, что наводчику – первый кнут…

Фельцов глубоко вздохнул, положил локти на стол и закрыл лицо ладонями. Затем молниеносно ударил Воху под подбородок. Воха упал на пол вместе со стулом, а Фельцов, подбежав к нему, схватил кухонное полотенце и связал ему руки за спиной. Затем он склонился над Вохой, упёршись коленом в его живот. Воха постепенно приходил в себя.

— Ну ты и скотина, - проговорил он, сплёвывая кровь.

— А ты что, думал, что я посреди ночи побегу новую «точку» вам устанавливать? – ответил Фельцов. – Это моё дело: хочу – устанавливаю прослушку для вас, хочу – не устанавливаю…

— Нет, Сеня, - перебил его Воха. – Это – наше общее дело, мы все с него кормимся, и неплохо. Если не хочешь с нами работать…

Фельцов не стал слушать угрозы в свой адрес, а продолжил методично бить Воху.

— Сеня, хватит, - прохрипел тот. – Тебя всё равно наклонят…

— Кто? – Фельцов прекратил избиение Вохи.

— На нас почти сразу после первой удачной кражи вышли конкретные пацаны, вот они и приказали, чтобы каждый месяц были новые «точки», иначе нам тоже кисло станет…

— Откуда они обо мне знают? – Фельцов пытался не выдать охвативший его страх.

— Про тебя никто не знает. Мы же не придурки выдавать тебя, они бы нас «кинули» и на тебя напрямую бы вышли, а так мы им только отдавали большую часть «точек».

«Конкретные пацаны… Явно рецидивисты, а такие и из-под земли достанут», - подумал Фельцов, нанося Вохе сокрушительный удар по виску.

Затем Фельцов вышел из квартиры, неся почти на своей спине тело Вохи и время от времени вслух ругая его за то, что он так нажрался. А так как время было далеко за полночь, то Фельцов, никем не замеченный, вышел из подъезда, усадил Воху на заднее сидение своей машины и вывез за город, где закопал в снежном сугробе.

В течение недели Фельцов нашёл остальных четырёх грабителей, которые знали его в лицо. Он выслеживал их, затем бурно радовался этой случайной встрече, предлагал подвезти до дома, а затем оглушал ударом по уху и вёз за город, где иногда ещё живую жертву закапывал в глубокую снежную могилу.

Затем Фельцов так же поступил с Геной, своим напарником, который работал с ним на объектах десять лет. Перед тем, как зарыть тело Гены в снег, Фельцов забрал его мобильник, а когда Гена был погребён под толстым слоем снега, Фельцов подъехал к его дому и позвонил с его мобильника в милицию. Он назвал некоторые адреса, по которым была установлена прослушка, и рассказал о том, что за этими домами ведётся слежка, после которой следуют ограбления жильцов данных домов.

…Через месяц к Фельцову пришёл следователь, который интересовался пропавшим без вести Геной. Фельцов сказал, что общался с Геной только по работе, а больше ничего про него не знает. А весной по телевизору он услышал о том, что милиция вычислила и задержала банду, члены которой несколько лет совершали грабежи состоятельных граждан, в домах которых заранее устанавливал прослушку их подельник – монтажник охранной сигнализации. Погубила эту банду банальная жадность. Некоторые члены этой шайки были недовольны дележом добычи, и решили отделиться от остальных, переманив к себе монтажника. Этот монтажник и выдал всю банду, потому что его начали прессовать и старые, и новые хозяева. Матёрые рецидивисты, которые входили в состав банды, убили монтажника за донос, кроме того убили они и всех тех, кто хотел отделиться. В общем, финита ля комедия…

...Фельцов продолжал целыми днями наблюдать за Костей, время от времени вытягивая его за шиворот из питейных заведений и ночных клубов, а иногда отрывая его от сомнительных девиц, и каждый вечер привозил домой, где из рук в руки сдавал папаше-Селезнёву.

А потом появилась Лида… Костя учился вместе с ней на экономфаке университета. Через некоторое время они начали встречаться, и Костя забыл всех своих знакомых, с которыми раньше тусовался. Он всё время был рядом с Лидой, учиться более-менее начал. После третьего курса Костя решил жениться на Лиде. Селезнёв был против, ведь Лида была нищей сиротой, живущей где-то на отшибе Москвы у такой же нищей тётки. Он считал, что Лида хочет при помощи Кости прижиться в богатом доме.

И тогда Костя ушёл из дома. Он женился на Лиде и переселился к её тётке, которой теперь пришлось кормить двух студентов, а очень скоро Лида родила сына Петю… И Костя устроился на подработку! Работа была, конечно, операторская: он тупо вбивал информацию по платежам, но это были хоть какие-то, но деньги.

Когда папаша-Селезнёв убедился, что его сынуля взялся за ум, то побежал знакомиться с невесткой и внуком и перевёз их к себе в особняк. Косте после окончания университета предоставил место бухгалтера в своём фонде, собирался лет через пять главбухом сделать…

Фельцов к этому времени стал работать персональным водителем Селезнёва и получал зарплату большую, чем главбух селезнёвского фонда. Правда, Фельцову приходилось работать почти без выходных и срываться по первому звонку Селезнёва в любое время суток, но за такие деньги Фельцов согласен был на всё, к тому же, никаких других дел у него всё равно не было.

Селезнёв постепенно стал поручать безотказному Фельцову решать свои бытовые проблемы, а вскоре и все дела, которые требовали особой конфиденциальности. Со временем Фельцов был официально оформлен на должность помощника Селезнёва.

Фельцов считал, что его жизнь удалась: у него была своя квартира в хорошем районе, новая машина, денег более, чем достаточно, и работа не особо пыльная. Он до сих пор был персональным водителем Селезнёва, часто возил в командировки в другие города его невестку Лиду, которая работала аудитором благотворительного фонда, а ещё время от времени искал и привозил домой Костю, который с течением времени принялся за старое, опять снюхавшись со своими знакомыми.

Парни повзрослели, поэтому и развлечения у них стали другими: выпивкой они уже не баловались, бабы у каждого давно уже были свои, поэтому ребята начали играть в казино и на тотализаторе, а потом запивать проигрыш или обмывать выигрыш, что случалось гораздо реже.

И опять Фельцову приходилось по вечерам колесить по всем злачным местам Москвы, чтобы найти Костю и привезти его домой. Только теперь Фельцов, обнаружив Костю в каком-нибудь заведении, уводил его подальше от игровых столов, а затем молча следил, как тот напивается до состояния вылета из игры «Медведь пришёл, медведь ушёл», и только после этого отвозил Костю домой.

И причиной этому была она, Лида… Фельцов не помнил, когда начал чувствовать к ней… нет, не симпатию, а всепоглощающую страсть, которая заставляла его скрипеть зубами от бессильной злобы при одной мысли о том, что Лида сейчас с другим, который имеет на это все права.

Поэтому Фельцов делал всё, чтобы Костя как можно быстрее спился: ведь тогда он не будет даже смотреть на Лиду. А потом обязательно случится какое-нибудь событие, в результате которого Лида окажется в его, Фельцова, объятиях. Он не собирался делать её своей постоянной любовницей: это было и рискованно, и безрассудно, и накладно, в конце концов. Но и не хотел Фельцов с кем-то делить Лиду. Просто то, что чувствовал он к ней, мешало ему в повседневной жизни, выводило из такого желанного состояния равновесия, а иногда и провоцировало на несвойственные ему поступки.

А Фельцов привык бороться со своими желаниями путём их исполнения. Он был уверен, что переспав с Лидой, он убедится в том, что она такая же баба, как и все остальные, которые были в его жизни.

***

… В салоне автомобиля рыдала гитара Джимми Пейджа, Роберт Плант стонал о таких радостях, которые Фельцову только снились, да и то так редко, что даже обидно. И ритм-секция, лучшая ритм-секция всех времён и народов заставляла его задыхаться от похоти при одной мысли об обладании такой желанной для него Лидой.

Он посмотрел в зеркало заднего вида: Лида спала, прислонившись виском к окну. Фельцов выключил музыку и посмотрел на часы: до Смоленска осталось три часа езды. «Пора!» - сказал он сам себе и отключил отопление в машине.

Всё идёт по плану

Было уже за полночь, когда автомобиль Фельцова проехал мимо поста ГАИ на въезде в Смоленск.

— Лидия Михайловна, - ровным голосом обратился он к Лиде. – Просыпайтесь, минут через 15 уже подъедем к гостинице.

Лида завозилась за его спиной, просыпаясь и потягиваясь. Затем она поплотнее закуталась в пальто.

— Арсений Кириллович, а почему в машине так холодно? – спросила она. – Что-то с печкой?

— В салоне горелым запахло, поэтому я её выключил, - объяснил Фельцов. – Завтра нужно будет на СТО заехать, пусть посмотрят.

…Вскоре они подъехали к гостинице, где Фельцов заранее забронировал два номера. Пока он оформлял проживание в гостинице, Лида сидела на диване в холле и пыталась отогреться после езды в холодной машине. Затем она с Фельцовым поднялась на лифте до этажа, на котором были их номера. Фельцов нес в руке дорожную сумку Лиды, своя же сумка у него была перекинута через плечо.

Лида открыла ключом дверь в свой номер, и Фельцов занёс туда её сумку.

— Я сейчас кофе горячий принесу, - сказал он, увидев, что Лида до сих пор дрожит от холода. – В конце коридора кофейный автомат стоит. Вам какой кофе?

— С молоком или со сливками, - попросила Лида.

Фельцов подошёл к кофейному автомату, купил себе стаканчик кофе с бренди и поставил его на крышу автомата охлаждаться. Затем он купил стаканчик кофе со сливками для Лиды, достал из кармана куртки бумажный пакетик и высыпал из него в кофе дозу кокаина. Белый порошок мгновенно растворился в горячей жидкости. Фельцов залпом выпил свой кофе, а сдобренный кокаином напиток понёс Лиде.

— Спасибо большое! – поблагодарила она Фельцова, взяла стаканчик обеими руками, чтобы согреть ладони, затем вдохнула горячий воздух, идущий от кофе и большими глотками начала пить веселящий напиток.

Уже через минуту на её лице начала блуждать благая улыбка.

— Давайте, я помогу Вам снять пальто, - вежливо предложил Фельцов и снял с плеч Лиды пальто, которое она расстегнула, когда зашла в номер.

Лида безвольно подчинилась ему. Фельцов повесил её пальто в шкаф, повесил туда же и свою куртку, затем усадил Лиду на пуфик, стоящий возле двери и, включив свет, зашёл в комнату.

Там он подошёл к тумбе для телевизора, достал мобильник, сфокусировал камеру на кровать, включил запись и поставил мобильник ребром на тумбу. Затем достал второй мобильник, открыл шкаф, установил сфокусированный мобильник на полку вровень с кроватью и включил запись. Третий мобильник Фельцов прикрепил скотчем к шторе на уровне своих глаз, наклонив мобильник так, чтобы кровать была видна под углом сверху.

Убедившись, что все три камеры ведут съёмку кровати, Фельцов подошёл к Лиде, которая, сидя на пуфике, беззвучно смеялась, глядя в потолок.

— Лида, давай, ложись спать, поздно уже, - с этими словами он снял с неё сапоги и руками начал гладить её ноги, постепенно продвигаясь от ступней к коленям и выше под юбку.

Через некоторое время он почувствовал на своих плечах ладони Лиды. Он поднял голову и встретился с блуждающим взглядом её почти чёрных из-за чрезмерно расширенных зрачков глаз. Лида, пьяно улыбаясь, притянула Фельцова к себе и обняла его за шею.

Он злорадно усмехнулся, подхватил Лиду на руки и понёс её в спальню. Лида, обняв Фельцова, хохотала, болтая при этом ногами и пытаясь поцеловать его в губы.

— Лида, давай потом, я не вижу, куда идти, - проговорил он, уклоняясь от её поцелуев.

Но Лида уже вошла в раж: она заливалась смехом в ответ на каждое слово Фельцова, а когда он сел на кровать, посадив её к себе на колени, начала суетливо расстёгивать его пиджак и лезть руками под водолазку…

…Через полчаса Лида уже была на излёте. Она безвольной куклой повалилась на кровать, отпустив, наконец, давно уже в полной мере удовлетворённого Фельцова. А он, укрыв её одеялом, поднялся с кровати и остановил запись на всех трёх мобильниках. Затем он просмотрел записанное, чем остался доволен, и переслал все три видео на свой электронный ящик, а также на мобильник Лиды.

После этого он выключил свет в комнате и улёгся рядом с ней. Фельцов был разочарован и недоволен собой. Да, под кокаином Лида стала развязной и похотливой бабой, но Фельцов не почувствовал того отвращения, на которое рассчитывал. Наоборот, внутренний голос подсказывал ему, что на самом деле Лида совсем другая, и Фельцову захотелось попробовать именно такую Лиду.

Поэтому он обнял её расслабленное тело и начал тереться своей щекой о её лицо. Лида уже начала приходить в себя и, поняв, что с ней произошло, пыталась оттолкнуть Фельцова, но это только ещё больше заводило его. Он всё крепче прижимал её к себе, оставляя на её теле синяки от своих пальцев, и целовал её так страстно, что иногда ему казалось, что он чувствует во рту привкус крови.

От его прикосновений тело Лиды дёргалось в конвульсиях, она мотала головой из стороны в сторону и плакала, умоляя отпустить её, но Фельцов, чувствуя, что наступает самый приятный для него момент, двумя руками обхватил её голову и впился в её губы поцелуем. Потом он обессилено упал на неё всей своей тушей и начал гладить её тело, пытаясь унять извивающуюся и плачущую под ним Лиду.

— Ну чего же ты так, - ухмыляясь, проговорил он, дыша ей в лицо. – Сама меня позвала, такая ласковая была…

— Я… не хотела, - сквозь слёзы проговорила Лида. – Я не знаю, как такое получилось… Извините… Отпустите… Пожалуйста…

И она опять попыталась вылезти из-под тела Фельцова.

— Оставайся, - покровительственно предложил он ей. – Ты же вся дрожишь, а я тебя согрею.

И он, пошло улыбнувшись, начал опять мять в своих руках тело Лиды, думая о том, что после того, что произошло сегодня, ему уже не хочется просто так отказываться от неё.

Лида

Лида лежала в шоковом состоянии, пытаясь осознать случившееся. Фельцов был лет на 15 старше её, поэтому она считала его принадлежащим к поколению своего свёкра. Переспать с ним для неё было то же самое, что переспать с родным дядей, ведь она привыкла безоговорочно доверять Фельцову, который был доверенным лицом Андрея Сергеевича. Фельцов часто возил её в командировки, но всегда вёл себя, как добропорядочный и хорошо вышколенный шофёр-телохранитель.

Лиду не так шокировало само произошедшее, как то, что Фельцов осмелился на это, ведь она была невесткой человека, на которого он работал, к тому же занимала далеко не последнее место на иерархической лестнице благотворительного фонда, где работала бухгалтером-аудитором. Все окружающие относились к ней с уважением и не позволяли себе никаких вольностей.

…А сегодня она очень сильно замёрзла в машине Фельцова, и все её мысли были только о том, чтобы поскорее добраться до гостиницы, отогреться в горячей ванне, а затем напиться кофе с пирожными и лечь спать, ведь на следующий день ей предстоит провести бухгалтерскую проверку в филиале, где главбуха собирались перевести на постоянное место работы в Москву, вместо недавно умершего от инфаркта главбуха головного офиса благотворительного фонда.

Фельцов услужливо предложил ей кофе, выпив который, ей почему-то стало так радостно, что захотелось обнять весь мир. Так как рядом с ней оказался только один представитель этого прекрасного мира, то Лида обняла Фельцова. А затем ей захотелось поцеловать его, но он пытался увернуться от её ласк, что ещё больше раззадорило Лиду… А потом всё перед ней завертелось в весёлой карусели, и очнувшись, она обнаружила, что лежит навзничь на кровати, а над её головой плывут розовые облака.

Вдруг свет в комнате погас, качнулась под тяжестью ложащегося рядом тела кровать, и Лида похолодела, поняв, что оказалась в крепких объятиях Фельцова. Она попыталась вырваться, но увы… А потом у неё начало часто-часто стучать сердце от страха за совершённое ею. Её передёргивало от каждого движения Фельцова, она, плача, просила оставить её в покое, а он в ответ только усмехался и всё сильнее прижимался к ней своим разгорячённым телом, при этом упрекнув её в том, что она сама была инициатором того, что произошло.

…Дождавшись, когда дыхание Фельцова станет ровным, Лида начала потихоньку вылезать из-под его тела. Она решила на ощупь одеться, забрать сумку со своими вещами, найти в карманах Фельцова ключи от его номера и поселиться там. А завтра сделать вид, что ничего не было.

— Извини, придавил, - пробормотал вдруг Фельцов, почувствовав во сне, что Лида пытается отодвинуться от него, и перевернулся на спину.

Лида села на кровати и начала в полутьме искать свою одежду.

— Ты куда? – раздался за её спиной голос Фельцова.

Лида сделала вид, что не услышала вопрос, поднялась с кровати и наклонилась, чтобы взять с пола свой свитер. Щёлкнул выключатель, и ей в лицо ударил яркий свет. Лида, охнув, присела на корточки, прижав свитер к груди, чтобы хоть как-то прикрыть своё тело. Фельцов сидел на кровати, свесив ноги. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

— Я... в Вашем номере переночую, - запинаясь проговорила Лида, пряча глаза, чтобы не встретиться с его взглядом.

Фельцов молча пожал плечами, а Лида, отвернувшись от его пристального взгляда, надела на голое тело свитер, быстро схватила и надела юбку, собрала в охапку остальные свои вещи и выбежала в коридор. Фельцов надел брюки и вышел следом за ней, нашёл в кармане куртки ключи от своего номера и подал их Лиде.

— Завтра в полдевятого я жду тебя в холле, - сказал он перед тем, как закрыть за ней дверь.

…Оказавшись в номере Фельцова и закрыв за собой дверь, Лида облегчённо вздохнула и начала распаковывать вещи. Затем она открыла в ванной кран с горячей водой, щедро добавила в воду пену для ванны, а затем по горло окунулась в воду, надеясь успокоиться и откиснуть от прикосновений наглых лап Фельцова, которые она до сих пор ощущала на себе.

«Никто ничего не узнает, - убеждала она сама себя. - И Фельцов будет молчать, разве что теперь начнёт приставать ко мне… Нужно просто в командировки перестать ездить, чтобы наедине с ним не оставаться, а на людях он не посмеет…»

Через полчаса Лида немного успокоилась, взяла мочалку, чтобы тщательно вымыть тело и заметила на своей руке кровоподтёки, оставшиеся от пальцев Фельцова. Она мигом стала под душ, смыла с себя пену и посмотрела в зеркало: на её руках, плечах и шее после горячей ванны выразительно проявились следы, оставшиеся от жарких объятий и поцелуев Фельцова…

— Какая же он скотина, - проговорила Лида и заплакала.

День в филиале

Утром Лида проснулась с ужасной головной болью, её лицо саднило от тёршейся об него щетины Фельцова, а губы заметно припухли. Чтобы привести себя в порядок, она умылась холодной водой, оделась и долго пыталась замазать тональным кремом синяк на шее, но после очередной неудачной попытки решила весь день не снимать с шеи шарф.

Горничная принесла ей завтрак, и Лида, без всякого аппетита съев творожную запеканку с мёдом и выпив чай, спустилась в холл, не зная, как теперь вести себя с Фельцовым.

Он уже сидел на диване в холле и, увидев Лиду, спокойно поднялся с места, подошёл к ней, учтиво поздоровался кивком головы, открыл перед ней сначала входную дверь гостиницы, а потом и заднюю дверь своей машины, затем сел за руль и тронулся с места. Он вёл себя так, как будто вчера между ними ничего не произошло.

— Арсений Кириллович, давайте сначала заедем в аптеку, - запинаясь, попросила Лида.

Фельцов с непроницаемым выражением лица кивнул головой и через минуту притормозил возле вышеуказанного заведения, где Лида купила таблеток от головной боли, мазь для быстрого сведения синяков и бутылку минеральной воды, которой запила таблетку, вернувшись в машину. Через десять минут она уже входила в филиал благотворительного фонда.

Она отдала в приёмную документы для оформления командировки и пошла в бухгалтерию. Главбух ещё не пришла на работу, поэтому Лида вышла в коридор, чтобы позвонить селезнёвской домработнице Анне, которая ухаживала за Петей в её отсутствие, и узнать, как он чувствует себя.

Лида достала мобильник и хотела уже искать номер Анны, как вдруг заметила, что ей пришло три видеосообщения. Лида решила просмотреть их, чтобы «иконки» о них не загромождали экран телефона и, даже не посмотрев адресата сообщений, открыла первое попавшееся…

На экране она увидела комнату в гостиничном номере, затем Фельцов на руках внёс её туда и посадил себе на колени. А потом Лида летала по всей кровати, придерживаемая его сильными руками…

Лида была в полуобморочном состоянии от увиденного. Она никогда ни с кем, кроме Кости, не была, да и с ним не позволяла себе многого из того, чем сейчас занималась на видео с Фельцовым. «Это же геронтофилия», - думала она, глядя на него. В Фельцове не было юношеской свежести и гибкости: это был матёрый мужик с поросшим волосами тренированным телом и мощным загривком, все его движения были уверенными и неторопливыми…

Лида запустила на просмотр второе сообщение, затем третье, и увидела случившееся с других ракурсов. Номер, с которого были отправлены эти сообщения, не определился…

Стараясь никому не попадаться на глаза, Лида направилась в туалет, где закрылась в кабинке и долго беззвучно рыдала.

Она подумала, что кто-то установил скрытые камеры видеонаблюдения в некоторых, а может быть, и во всех номерах гостиницы в надежде разжиться компрометирующей информацией о жильцах, а затем шантажировать тех, кто попался на горячем. Скорее всего, это кто-то, имеющий связи с персоналом гостиницы, иначе как объяснить то, что этот человек узнал номер её телефона, который записан в документах на регистрацию в гостинице.

И Фельцов, скорее всего, получил эти видео, а ведь он тоже не заинтересован в том, чтобы о произошедшем кто-то узнал. И Лида набрала его номер.

— Алло, Арсений Кириллович, Вы можете срочно подъехать к филиалу? – попросила она его, убедившись, что в туалете никого, кроме неё не было.

— Нет, - ответил он. – Я сейчас на СТО, у меня на машине проводка подгорела, отремонтируют только к вечеру, так что если Вам нужно куда-то поехать, берите такси…

— Арсений Кириллович, - перебила его Лида. – Мне нужно с Вами срочно поговорить. Это не телефонный разговор…

— Хорошо, я к обеду подъеду к филиалу и наберу Вас, – согласился на встречу он, и в его голосе Лида услышала нотки недовольства.

Умывшись и намазав синяк на шее мазью, Лида вышла из туалета и направилась в бухгалтерию, ещё в коридоре услышав там голос главбуха.

…Главный бухгалтер филиала, Раиса Демьяновна, была добродушной стокилограммовой разговорчивой женщиной предпенсионного возраста, отягощённой мыслями о непутёвой дочке и внуке-балбесе. Она всегда одевалась в соответствии со своей высокопоставленной и очень ответственной должностью: добротное шерстяное или шёлковое платье, янтарное или бирюзовое ожерелье на шее, серьги с подвесками до плеч и коллекция перстней на толстых пальцах.

Лиде нравилось работать с Демьяновной, которая, несмотря на свою суетливость и болтливость была очень грамотным и опытным главбухом, поэтому её и собирались сейчас переводить на постоянную работу в головной московский офис фонда. Вот и сейчас, наскоро поздоровавшись, Демьяновна повела Лиду к себе в кабинет и разложила перед ней всю отчётную документацию за последний месяц.

У Лиды так и не перестала болеть голова, а после того, как она увидела видео, она ни на чём не могла сосредоточиться. Цифры на платёжках прыгали у неё перед глазами, а все мысли были о том, чтобы поскорее встретиться с Фельцовым и рассказать ему про видео. Лида каждые пять минут смотрела на настенные часы, а когда время подошло к обеду, положила свой мобильник рядом с собой на стол, чтобы не прозевать звонок Фельцова.

Он позвонил почти в два часа. Лида быстро сбежала по лестнице и вышла на крыльцо, где стоял Фельцов.

— Ну, что у тебя случилось, - недовольно спросил он.

— Арсений Кириллович, мне на мобильник пришли три видеосообщения, где показано то, что случилось вчера. Вы ведь тоже получили такие сообщения? – Лида объясняла такое грубоватое отношение к ней Фельцова тем, что ему тоже не по себе из-за того, что кто-то узнал о его похождениях с хозяйской невесткой.

Фельцов долго молчал, кривя губы и посмеиваясь про себя.

— Что, страшно жить, когда кто-то про тебя не очень приятные вещи узнаёт? – нагло спросил он, посмотрев на неё и прищурив глаза. – А ведь у каждого есть свои скелеты в шкафу, только не нужно, если случайно узнаешь о них, трепаться об этом на каждом углу, тогда и тебе никаких видео на мобильник скидывать не будут. Поняла?

— Вы… знали о видеозаписи… и всё равно… со мной тогда… - запинаясь, попыталась объяснить случившееся Лида, но Фельцов резко перебил её.

— Я сам эти видеокамеры установил, когда ты на меня полезла, - ответил он, глядя на неё похабным взглядом. – Мало ли что… Я – бездна тайн, но если ты будешь и дальше трепаться о том, что знаешь, Костя и Андрей Сергеевич обязательно ознакомятся с этим видео… Позвонишь, когда закончишь работу, - сказал он, развернулся и быстрым шагом направился к остановке.

…Лида до самого вечера обдумывала слова Фельцова. Что она знает про него такое, что он согласен разбить ей жизнь, если она кому-то проговорится? О чём она должна молчать, ведь она про него почти ничего не знает? Немного успокоившись, Лида решила вечером всё выяснить у Фельцова, и опять занялась проверкой платёжек.

К семи часам вечера она оформила аудиторский отчёт, забрала командировочное удостоверение и через полчаса уже ехала с Фельцовым в Москву.

В машине опять играл вечный «Лед Зеппелин», а Лида смотрела в окно, думая о том, как начать разговор с Фельцовым.

Все точки над «i»

Фельцов с довольным видом вёл машину, время от времени глядя в зеркало заднего вида на сосредоточенную Лиду. Он почти весь день проспал в гостинице и теперь чувствовал себя бодрым и отдохнувшим, чего нельзя было сказать об измученной тяжёлыми мыслями, а может быть, и его вчерашними притязаниями, Лиде.

Его притязаниями… Фельцов сегодня часто вспоминал, как он был вместе с Лидой и внезапно поймал себя на мысли, что для него в этих воспоминаниях главное не «был», а «с Лидой»… А после того, как он понял, что Лида не знает, о чём она должна молчать, Фельцов, зная о ничем не сдерживаемом женском любопытстве, был уверен, что Лида согласится опять быть с ним, только бы узнать во всех деталях, что же на самом деле произошло.

Но всё дело в том, что он не мог ей открытым текстом сказать, что она должна молчать о том, что знает о насильственной смерти главбуха Рогова, ведь она считает виновным в этом только Селезнёва. Ну и пусть считает, а он, Фельцов, будет разыгрывать перед Лидой роль сфинкса, пока ему не надоест.

Они проехали большую половину пути, и всё это время Фельцов слушал свою музыку, а Лида нервно ёрзала на сидении и время от времени закрывала лицо руками. Наконец, она решилась.

— Арсений Кириллович, - громко, чтобы перекричать музыку, сказала она. – Я хочу с Вами поговорить…

— Валяй, - осклабившись, разрешил ей Фельцов и томно откинул голову на подголовник.

— Выключите, пожалуйста, музыку, - попросила Лида. – Я ничего не слышу.

Фельцов с вызывающим видом выполнил её просьбу.

— Арсений Кириллович, я не знаю, о чём должна молчать, - честно сказала Лида. – Объясните мне, пожалуйста, что произошло… Я никому ничего не скажу… Но не могу же я вообще молчать! – закричала она и разрыдалась, потому что в ответ на каждую её просьбу Фельцов всё гаже и гаже ухмылялся и, высокомерно подняв голову и выпятив подбородок, внимательно следил за дорогой.

— А ты вообще поменьше разговаривай, - посоветовал он Лиде, когда она перестала плакать. – Какие твои дела? За ребёнком следить да в бухгалтерии бумажки перебирать. Вот и занимайся этим. Молча. И про видео тогда никто не узнает…

И Фельцов опять включил музыку, дав понять Лиде, что разговор окончен. Лида молча смотрела в окно, глотая слёзы. Фельцов откровенно издевался и унижал её. А ещё у него были видеозаписи непристойного поведения Лиды, и если о них узнает Костя, то Лиде придётся уйти от него, потому что она не сможет смотреть ему в глаза. А сейчас? Как она ляжет с ним в одну постель, если у неё всё тело в следах бурно проведённой ночи? Какая же скотина этот Фельцов!

А уже подъезжая к Москве, Лида вспомнила о том, что забыла сверить реквизиты на бланках платёжек и на печатях с реквизитами фирм в электронном реестре...

***

…Подъехав к особняку Селезнёвых, Фельцов вышел из машины и достал из багажника сумку Лиды. Лида подошла к калитке и позвонила.

— Не спи больше с ним, - вдруг услышала она рядом с собой негромкий голос Фельцова. – Если чего-то захочешь – приходи ко мне…

Лида обернулась. Наглая физиономия Фельцова лоснилась при тусклом дежурном свете фонаря. И она не выдержала.

— Ну вы и скотина, - негромко проговорила она, покачав головой.

— И не вздумай признаваться ему в том, что произошло, - он как будто не слышал её слов. – А то и без головы остаться можешь…

Тут охранник включил освещение возле калитки и впустил на территорию усадьбы Лиду, а Фельцов сел за руль и поехал к себе домой.

Сплошная бухгалтерия

Что видела в своей жизни Лида Селезнёва? Да ничего особенного. С детства она почти постоянно жила у своей тётки, потому что её родители были геологами и каждый год с весны до осени ездили в экспедиции. В одной из таких экспедиций их "УАЗик" перевернулся на горной дороге и упал в пропасть.

После гибели родителей Лида старалась во всём помогать тётке, но та утверждала, что самую большую помощь Лида окажет ей, если будет хорошо учиться, а затем найдёт себе высокооплачиваемую работу. Вот Лида и училась на «отлично» сначала в школе, а потом на экономфаке университета, куда поступила только потому, что у бухгалтеров большая зарплата.

В одной группе вместе с Лидой учился Костя Селезнёв, изнеженный и слабохарактерный парень из богатой семьи, которого в группе называли Костя-мажор. Костя постоянно прогуливал лекции и заваливал курсовые, зачёты и экзамены, но он учился на платной основе и к тому же мог позволить себе купить положительные оценки, поэтому его и не отчисляли.

Иногда Костя появлялся на лекциях с болезненным выражением бледного лица, покрасневшими глазами и бутылкой минеральной воды в руке. Лида сначала думала, что Костя чем-то серьёзно болен, но потом услышала от девочек из группы, что Костя просто очередной раз перебрал с выпивкой.

Так как Лида была отличницей, её одногруппники часто просили у неё переписать конспекты лекций. Костя не был исключением, и однажды, взяв её конспект по экономической кибернетике, где-то потерял его. Был конец семестра, по данному предмету предстоял экзамен, а конспект у Лиды был лучший в группе… Расстроенная Лида ночами переписывала конспект у своих одногруппниц, дав себе слово больше никогда не связываться с Костей. А через несколько дней после потери конспекта Костя принёс ей десять ксерокопий очень содержательных конспектов, которые он попросил у отличников-третьекурсников экономфаков других ВУЗов.

Костя так трогательно извинялся за потерянный конспект, а ещё Лида поняла, что для того, чтобы достать эти ксерокопии, ему нужно было потратить много времени и средств. Она поблагодарила его, отметив про себя, что Костя – довольно приятный парень.

Потом была сессия. Лида сдавала экзамены в первый день, а возле выхода из аудитории её ждал Костя, который просил у неё конспекты, чтобы попытаться сдать экзамен на следующий день. Затем Костя провожал Лиду до остановки, а однажды, когда в день экзамена был сильный мороз, предложил довезти её до дома на машине. Лида, конечно же отказалась: мало ли что придёт в голову этому Косте; тогда он предложил отвезти домой и её одногруппниц, с которыми Лиде было по дороге.

А потом были каникулы, и Костя каждый день приезжал к Лиде. Он водил её в кафе и на концерты, дарил конфеты и цветы, возил отдыхать на турбазу в Подмосковье… Когда в начале лета Лида призналась ему, что ждёт ребёнка, Костя сразу же предложил ей выйти за него замуж и повёз её знакомить со своим отцом.

Отец Кости был с Лидой очень вежлив, но когда Костя объявил о том, что собирается жениться на Лиде, Андрей Сергеевич сказал, что у него в доме для них нет места… После этого Костя женился на Лиде и переехал жить к её тётке, которая приняла их только потому, что не выгонять же ей в белый свет свою единственную племянницу, причём беременную.

Костя оказался абсолютно не приспособленным к жизни. Мало того, что он не знал, сколько стоят продукты и товары повседневного применения, так для него откровением стала необходимость каждый месяц оплачивать коммунальные услуги. Хорошо, что его отец регулярно оплачивал ему обучение, а то пришлось бы Косте бросать университет.

Через пару месяцев нищей жизни Костя пошёл на поклон к отцу и попросил его помочь ему с подработкой, чтобы было на что содержать семью. Андрей Сергеевич устроил его оператором в бухгалтерию своего фонда, где Костя целый год после лекций до позднего вечера набивал в базу платежи.

К тому времени Лида родила Косте сына Петю, и Андрей Сергеевич решил, что Костя навсегда расстался со своими пагубными привычками. Поэтому он пригласил Костю с семьёй жить к себе в особняк и открыл им неограниченный доступ к своим финансам. Костю после окончания университета он устроил бухгалтером-операционистом в свой фонд, там же через год получила работу бухгалтера-аудитора и Лида.

Но Костя с трудом справлялся со своей работой, так как был неусидчивым и невнимательным. Очень часто он делал ошибки в бухгалтерских проводках, после чего вся бухгалтерия «стояла на ушах», пытаясь исправить последствия Костиных записей. Поэтому через некоторое время ему стали поручать только оформление командировок, но так как и там он умудрялся неправильно считать суточные, то из бухгалтерии Костю перевели в плановый отдел, откуда он вскоре уволился, при этом между Костей и Андреем Сергеевичем произошёл крупный скандал по поводу нерадивости и неблагодарности Кости.

У Кости появилось много свободного времени, и он опять стал часто видеться со своими старыми знакомыми. Многие из них так же, как и Костя, нигде не работали и сидели на шее у родителей. А как ещё можно приятно провести время, как не с приятелями, который давно не видел, и которым есть, что рассказать? А какая же беседа без выпивки? Вот и стал Костя всё чаще приезжать домой пьяным.

Оно-то дело житейское, если бы не был Костя генетически предрасположен к алкоголизму. Выпив рюмку, он уже не мог остановиться, пока был в сознании. А через некоторое время пьяного в дым Костю стал привозить домой Арсений Фельцов, который был и помощником Андрея Сергеевича Селезнёва по работе в фонде «Милосердие» и его персональным водителем, и даже в какой-то мере его компаньоном.

Лида никогда не интересовалась Фельцовым, тем более, что сталкивалась она с ним нечасто. Она с ним даже и не разговаривала – только на уровне «спасибо – пожалуйста».

***

…Лида добралась до своей комнаты, затем пошла в ванную, тщательно намазала мазью от синяков все следы животной страсти Фельцова, и только после этого легла на самый край кровати, на которой развалился пьяный Костя. Лида молча глотала слёзы, пытаясь понять, как ей жить дальше. Единственно правильное решение пришло к ней уже под утро, и она уснула тревожным сном.

Следующий день был у Лиды выходным, поэтому она решила провести его с мужем и сыном.

— Костя, давай сегодня возьмём Петю и на весь день пойдём куда-нибудь погулять, - предложила она утром мужу.

— Ой, Лида, у меня голова раскалывается, - отказался Костя. – Мне лежать тяжело, куда там идти…

Костя с трудом поднялся с кровати, трясущимися руками достал из упаковки таблетку какого-то опохмелоида, растворил его в стакане с водой, жадно выпил, упал на кровать и заснул.

Лида сидела на краю кровати и, не отрываясь, смотрела на него. Она хотела запомнить каждую черту его лица, каждый изгиб его тела. Лида протянула руку, чтобы погладить Костю по плечу, но, вспомнив о том, что произошло в Смоленске, быстро одёрнула её и заплакала. Она изменила Косте, поэтому не имела больше права быть с ним рядом. Так, плача, сидела Лида час, другой, третий…

Внезапно зазвонил Костин мобильник. Костя, не открывая глаз, на ощупь нашёл его и приложил к уху.

— О, привет… хорошо… да, буду обязательно… Как ты?... Ну, ладно, до встречи! - он завершил разговор, вскочил с кровати и начал резво одеваться.

Лида вопросительно посмотрела на него.

— Игорь Цемах приехал из Германии, - объяснил Костя. – Мы с ним в одном классе учились. Он приглашает всех одноклассников пообедать сегодня вместе. Ну, пока, не знаю, когда вернусь…

С этими словами Костя открыл дверь и сбежал по лестнице. Лида закусила губу от отчаяния и начала собирать самые необходимые свои и Петины вещи.

— Анна, мы с Петей несколько дней погостим у тёти Иры, - сказала она домработнице и начала одевать сына.

Через десять минут Лида вывела из гаража свою машину, поставила в багажник сумки, посадила на заднее сидение Петю и в последний раз взглянула на дом, в котором прожила последние три года. Затем она села за руль и поехала к тётке.

***

…На следующий день Лида, как ни в чём не бывало, появилась на работе и начала разбирать скопившиеся во время её отсутствия документы. Так как она с Петей, а иногда и с Костей часто навещала тётю, где гостила по нескольку дней, то у Андрея Сергеевича не возникло никаких подозрений по поводу отсутствия Лиды дома, а Костя, наверняка, вернулся вчера далеко за полночь и до сих пор спит у себя в комнате.

Так прошёл один день, второй, третий… Лида спокойно работала, а по вечерам приезжала ночевать к тёте, которая целыми днями возилась с Петей. За всё это время Костя ни разу не позвонил ей, но Лида была уверена, что он и не заметил её отсутствия, думая, что она спит в одной комнате с Петей, как часто бывало, когда он приходил сильно выпивши.

…А потом случилась беда. К обеду до бухгалтерии дошли слухи, что счета фонда арестованы, а в Смоленском филиале работает КРУ. Через некоторое время Лиду вызвал к себе Андрей Сергеевич.

— Ты эту платёжку помнишь? – он протянул ей ксерокопию платёжки, по которому НПП «Фианит» перечислило фонду «Милосердие» десять миллионов рублей.

Лида села за стол для совещаний и начала внимательно изучать платёжку. Всё, вроде, в порядке. Все реквизиты указаны, печать для финансовых документов поставлена. На печати тоже надпись НПП «Фианит» и те же реквизиты. Лида вопросительно посмотрела на Селезнёва.

— НПП «Фианит» ещё в октябре перерегистрировано как ООО, соответственно, и реквизиты предприятия у них сейчас другие. Те, кто подделал платёжку, не знали от этом… А наш фонд теперь обвиняют в легализации теневых денег. Десять миллионов!

Селезнёв встал из-за стола, подошёл к окну и начал внимательно смотреть на зимнюю улицу.

— Сначала Рогов этим занимался, теперь – Демьяновна, - устало сказал он. – И ты ещё со своим аудитом там «засветилась»… Лида, - по-отечески обратился к ней Селезнёв. – Ходят слухи, что Рогов не своей смертью умер, неизвестно, что будет с Демьяновной, ведь те люди, чьи деньги они «отмывают», принимая на счета нашего фонда, а затем переводя их на их легальные фирмы, шутить не любят. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, поэтому ты сейчас уволишься с работы по собственному желанию и никогда никому в жизни не расскажешь ничего из того, что явно или неявно видела и слышала здесь. Это нужно для твоей же безопасности, запомнила: ничего, никому и никогда… А я всем буду говорить, что ты никогда не могла грамотно и внимательно провести аудиторскую проверку, поэтому я тебя и уволил. Пусть думают, что ты – пустоголовая девка, которой захотелось поиграть в аудитора, зато живой останешься…

Лида, слушая Андрея Сергеевича, молча плакала: сначала ночь с Фельцовым, затем равнодушие и пьянство Кости, и вот теперь увольнение. А ещё и угрозы какие-то непонятные…

— Как там Петька? – поменял тему разговора Селезнёв.

— Нормально, - сквозь слёзы улыбнулась Лида. – Тётя Ира, как всегда, целыми днями с ним проводит…

— Вот и поживите пока там, - посоветовал ей Селезнёв. - Костя каждый день пьяный, не надо, чтобы Петька его таким видел. Я хочу Костю положить в клинику для лечения алкоголизма, вот тогда и вернётесь.

К вечеру Лида уже забрала свою трудовую книжку из отдела кадров фонда «Милосердие», а на следующий день пошла в районную налоговую инспекцию, где главные бухгалтера всех предприятий района, сдавая отчёты, часто беседовали между собой. Вот и сегодня Лида встретила там главбуха ремонтно-строительного управления, которая давно искала ещё одного сотрудника к себе в бухгалтерию, и уже на следующий день Лида приступила к обязанностям заместителя главбуха.

***

…Так и стала жить Лида: днём работала, а вечера проводила в компании сына и тёти. Андрей Сергеевич регулярно звонил ей, интересуясь здоровьем и настроением Пети. Про Костю он не говорил ей ни слова, да и сам Костя так ни разу и не приехал проведать её и Петю, а только звонил, причём всё реже и реже.

Прошёл месяц, и Лидина тётя уехала в деревню навестить своих дальних родственников. Лида проводила её на электричку, а вечером, когда она уже уложила спать Петю и улеглась сама, ей на мобильник позвонил Фельцов. Лида, конечно же, сразу сбросила вызов.

А через некоторое время она услышала звук открываемого замка, затем скрипнула, открываясь, входная дверь, и включился свет в коридоре. Лида подумала, что это вернулась из деревни тётя, которая что-то забыла дома, и в одной ночной рубашке вышла в коридор.

Возле входной двери Фельцов спокойно, как у себя дома, разувался.

Лишний человек

После возвращения из Смоленска все мысли Фельцова были о том, как ему организовать регулярные сношения с Лидой. Он не хотел довольствоваться короткими свиданиями в случайных кроватях, нет, он предпочитал, чтобы всё было спокойно, размеренно, без лишних эмоций и суеты. Он желал приходить к Лиде, когда ему захочется и оставаться с ней до утра, при этом все окружающие должны были принимать это, как само собой разумеющееся.

Поэтому Фельцов решил полностью вывести из игры того, кто стоял между ним и Лидой – её законного мужа Костю. Он уже сделал многое, чтобы Костя превратился в законченного алкоголика, но этого оказалось мало для того, чтобы Лида окончательно отвернулась от мужа.

Когда Лида уехала к тётке, Фельцов понял, что назад к Косте она уже не вернётся. Ему осталось только незаметно добить Костю. И Фельцов нанял Марго – девушку, приятную во всех отношениях, которая участвовала в различных культурных мероприятиях, проводимых фондом «Милосердие». В задачу Марго входило стать любовницей Кости и постепенно посадить его на кокаин, а затем и на спидбол, который очень быстро сведёт его в могилу.

Фельцов проявлял чудеса изобретательности, чтобы и Костю в более-менее сознательном состоянии домой доставить, и в то же время дать ему достаточно накачаться всякой гадостью. Но через две недели после знакомства Костя в порыве гнева толкнул Марго, она упала и ударилась виском об угол ванны. Её смерть наступила мгновенно. Костя вмиг протрезвел и сразу же позвонил папаше-Селезнёву со своего мобильника.

Селезнёв, конечно же, срочно погнал Фельцова к Косте, приказав ему сделать всё, чтобы полиция решила, что Марго сама поскользнулась в ванной и насмерть ударилась головой. Но следователь попался ушлый, он заказал распечатку телефонных разговоров с мобильника Марго, и оказалось, что покойная перед смертью активно общалась по телефону с Костей и Фельцовым…

И вот теперь, чтобы отмазать Костю, Фельцов рассказывал сказочки о том, что Марго была его любовницей, а Костя свой телефон давно потерял. Единственное, что утешало Фельцова в этой ситуации – Костя стал безвылазно сидеть дома и трястись за своё будущее, а сам Фельцов, наконец, мог заняться налаживанием постоянных отношений с Лидой.

Всё своё свободное время он незаметно следил за Лидой, и когда она днём отвезла и посадила на электричку свою тётю, Фельцов понял, что этой ночью в тёткиной квартире Лида останется только с Петей.

Он дождался, когда во всех комнатах погаснет свет, и позвонил ей. Конечно же, она сбросила вызов! Тогда Фельцов достал из «бардачка» дубликаты ключей от квартиры Лидиной тёти и зашёл в подъезд дома, где она жила. Он сто раз имел возможность сделать эти дубликаты, ведь Лидина связка ключей от тёткиной квартиры всегда лежала в одном из ящиков стоящего в прихожей особняка Селезнёвых комода, вместе с ключами от дома, гаража и машин.

Фельцов спокойно отпер дверь квартиры, по-хозяйски зажёг свет в коридоре и, не спеша, начал снимать куртку и туфли. Из комнаты выглянула Лида в одной ночной рубашке, а затем быстро спряталась назад, хлопнув дверью. Фельцов подошёл к этой двери и хотел уже войти в комнату, как вдруг дверь резко открылась и на пороге появилась Лида в длинном халате с запахом.

— Уходите отсюда, – громким шёпотом сказала она, плотно закрывая за собой дверь, схватила Фельцова за плечи и попыталась развернуть его к двери, чтобы вытолкать из квартиры.

Но Фельцов, почувствовав руки Лиды на своих плечах, победоносно усмехнулся и изо всех сил прижал её к себе. Она пыталась оттолкнуть его, но он, не выпуская её из объятий, открыл дверь и, потянул её на кровать, которая была освещена светом из коридора.

— Нет, - прошептала она ему в ухо. – В этой комнате Петя спит…

Фельцов шумно вдохнул и потянул Лиду в другую комнату, где стоял неразложенный диван.

…И опять Лида придавлена к дивану его телом, опять она плачет и просит его отпустить её, опять её передёргивает от каждого его движения, а он гладит её своими обжигающе горячими руками, губы его хищно впиваются в её тело, и душа его торжествует от сознания того, что Лида теперь полностью принадлежит ему…

…Как только он ослабил свою хватку, Лида из последних сил оттолкнула его и убежала в ванную. Фельцов только состроил ей вслед презрительную гримасу, разложил диван и принёс из другой комнаты простыню, подушки и одеяла, которые лежали на разобранной кровати Лиды. Он устроил себе комфортное спальное место и лежал, думая лишь о том, как бы заставить Лиду снять отдельную квартиру, ведь не может же он постоянно ждать, когда её тётка куда-нибудь уедет.

Вдруг зазвонил его мобильник. Фельцов поморщился, но трубку снял, потому что звонил Селезнёв.

— Срочно приезжай ко мне, - приказал Андрей Сергеевич. – Костя разбился.

Фельцов молниеносно оделся и быстро вышел из квартиры, ничего не сказав Лиде и даже не закрыв на замок входную дверь.

***

…Костя лежал головой вниз на нижних ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж дома Селезнёвых. На верхней ступеньке этой лестницы сидел бледный Андрей Сергеевич. Фельцов нашёл на шее Кости сонную артерию: пульс едва прощупывался.

— Он жив, - сказал он Селезнёву и вызвал «скорую».

…Оказалось, что Костя незаметно вышел из дома и опять где-то напился. Когда он вернулся домой, между ним и его отцом случилась перебранка, в результате которой Селезнёв сильно ударил сына по щеке. Костя, нетвёрдо стоящий на ногах, потерял равновесие и кубарем скатился по лестнице.

В больнице выяснилось, что у Кости перелом основания шеи и огромная внутричерепная гематома, не говоря уже о нескольких сломанных рёбрах и множественных ушибах. Косте необходима была срочная операция для устранения гематомы, кроме того, из-за повреждённого позвоночника его тело парализовало.

Ситуация осложнялась ещё и тем, что Костя находился в стадии сильного алкогольного опьянения, поэтому в настоящее время для его лечения нельзя было применять многие медицинские препараты.

Андрея Сергеевича заставили дать письменное согласие на проведение операции, потому что в одном случае из трёх после такого вмешательства пациент становился идиотом. Чтобы спасти жизнь сына, Селезнёву пришлось согласиться даже на такое. Операция прошла неудачно…

Из огня да в полымя

Убежав от Фельцова, Лида закрылась в ванной и, присев на корточки, горько заплакала, потому что Фельцов, похоже, решил приходить к ней каждый раз, когда у него появляется такая возможность, и без лишних сантиментов пользоваться её телом. И сегодня она ничего не смогла сделать, чтобы воспрепятствовать этому, потому что боялась разбудить Петю.

«До утра я просижу в ванной, а когда Фельцов уедет на работу, соберу вещи и вместе с Петей вернусь к Косте, - решила Лида, надеясь на то, что Андрей Сергеевич со дня на день отправит Костю на лечение в наркологическую клинику. - А дальше?»

Её мысли прервал телефонный звонок на мобильник Фельцова. Он поднял трубку, сказал: «Да», а затем быстро вышел из квартиры, хлопнув дверью.

Выйдя из ванной, Лида заперла входную дверь и, увидев в комнате разложенный и застеленный диван, содрала с него постельное бельё, на которой валялся Фельцов, и бросила его в стиральную машину. Затем постелила себе в комнате свежую постель и долго лежала на кровати без сна.

В шесть утра её разбудил телефонный звонок. Звонил Андрей Сергеевич.

— Лида, - сказал он глуховатым голосом. – Костя вчера вечером упал со ступенек и разбился. Он сейчас в реанимации **** больницы…

— Что с ним? - перебила его Лида, чувствуя, как земля уходит из под её ног, а в ушах появляется странный звон.

— Его почти полностью парализовало… - с трудом выговорил страшные слова Селезнёв. – И ещё ему неудачно откачали внутричерепную гематому, поэтому теперь он…

И Селезнёв горько вздохнул, не договорив.

— Я сейчас приеду к нему…

Лида быстро оделась, разбудила и одела Петю и вышла из дома. Машин в это время на дороге было очень мало, поэтому уже через полчаса Лида подъехала к больнице, в которой лежал Костя.

Возле входа в отделение реанимации она увидела бледного сгорбившегося Андрея Сергеевича, который сидел на скамейке, низко опустив голову.

— Костя теперь на всю жизнь инвалидом останется, - сказал он Лиде, подняв на неё свои покрасневшие глаза. – И ещё врачи сказали, что вряд ли он будет хоть что-то понимать, когда придёт в себя: у него в голове крупный сосуд лопнул… Операцию сделали, сосуд этот зашили, лишнюю кровь откачали, но во время операции мозг задели…

Лида, слушая Селезнёва, беззвучно рыдала, прижав к себе Петю и автоматически гладя его по голове. Как же ей было стыдно и больно при одной мысли о том, что в то время, как её муж падал с лестницы, она была с другим. Если бы она была в тот момент дома…

Да ведь она раньше всегда была дома, только Косте это никогда не мешало напиваться до чёртиков! Он всегда делал то, что хотел: захотел – женился на ней, захотел – бросил работу, захотел – гулял до полуночи с друзьями… Лида вспомнила, что когда видела его в последний раз, он тоже спешил на встречу с очередным приятелем.

«Но нет худа без добра, - подумала она. – Зато я теперь могу с чистой совестью вернуться домой…»

— Лида, - прервал её размышления Андрей Сергеевич. – Нужно, чтобы рядом с Костей всегда был кто-то свой, поэтому пускай Петька пока у меня поживёт, а тебе мы снимем квартиру рядом с больницей, чтобы ты Костю в любое время навещать могла. Я Фельцову сказал, он обещал к вечеру найти подходящую квартиру и оформить её аренду.

Лида, как подкошенная, упала на скамейку рядом с Селезнёвым и зарыдала, закрыв лицо руками. Она была бы согласна круглосуточно сидеть возле реанимации, только бы не жить на этой съёмной квартире, куда, наверняка, будет наведываться Фельцов. Но разве она могла сказать об этом Андрею Сергеевичу?

— Ты поплачь, поплачь, - по-своему понял рыдания Лиды Селезнёв. – Может быть, тебе немного легче станет…

***

...Лида с Андреем Сергеевичем и Петей долго молча сидели перед отделением реанимации, ожидая сообщений о состоянии Кости. Ближе к обеду из отделения вышел врач в зелёной хирургической робе.

— Родственники Селезнёва есть? – спросил он, обведя взглядом всех людей, сидящих под отделением, где лежали их тяжелобольные знакомые или родственники.

— Мы здесь, - громко сказала Лида, вскочила со скамейки и подбежала к врачу. – Что с ним?

— Состояние стабильно тяжёлое, - ответил врач. – Мы ввели его в состояние медикаментозной комы. Сейчас можете пройти и посмотреть на него.

Костя лежал в палате интенсивной терапии, подключенный к системе мониторного наблюдения и к аппарату для искусственной вентиляции лёгких. Голова Кости была перебинтована. Лида долго смотрела на него через окно, выходящее в коридор, куда их привёл врач, затем хотела взять Петю на руки, чтобы показать ему Костю, но так и не решилась на это, боясь, что у ребёнка будет шок от увиденного.

Выйдя из отделения, Селезнёв позвонил Фельцову и приказал ему подъехать к больнице.

Тревожное ожидание

Фельцов, как добросовестный водитель, отвёз семейство Селезнёвых сначала к Лидиной тётке, где Лида собрала свои и Петины вещи, а затем, завезя Лиду на новое место жительства, повёз Андрея Сергеевича с Петей в особняк Селезнёвых. Лида посмотрела из окна вслед уезжающей машине, кое-как разложила свои вещи и поспешила в больницу, чтобы побеседовать с лечащим врачом Кости.

Этим врачом оказалась молодая самоуверенная девушка модельной внешности.

— Вообще-то Вашему мужу место в доме инвалидов, - безапелляционно сказала она Лиде. – Но так как Вы оплатили палату интенсивной терапии, то никто его отсюда уже не выгонит.

В глазах Лиды появились слёзы: мало того, что лечащий врач Кости не производит впечатления грамотного специалиста, так она ещё и абсолютно не заинтересована в лечении Кости.

— Анна Владимировна, - еле сдерживаясь, чтобы не нагрубить, проговорила Лида, прочитав бейджик на робе у девушки. – Но ведь всегда есть хотя бы проблеск надежды…

— Только не у Вашего мужа, - перебила её врач. – У него нарушена целостность спинного мозга, причём в шейном отделе позвоночника. Каша там вместо обычной структуры. Понимаете? Поэтому его и парализовало. Полностью. Навсегда. Руки, ноги, кишечник… Он – живой труп.

— Какая же Вы циничная, - не выдержала Лида. – Разве можно с таким отношением к людям работать в больнице.

Лида поднялась со скамейки перед отделением и хотела уйти, но Анна Владимировна схватила её за руку.

— Девушка, подождите, - неожиданно мягко попросила она. – Выслушайте меня до конца.

Лида, вздохнув, опять присела на скамейку.

— Я только первый год здесь работаю, - начала Анна Владимировна свой рассказ. – Мне поручают вести только безнадёжных больных, понимаете? Мне даже не поручают вести больных со «смертью мозга», у которых можно использовать органы для трансплантации, потому что даже там большой опыт работы нужен, чтобы человека не угробить. Я не циничная и не жестокая, просто я хочу, чтобы Вы знали правду: Ваш муж никогда уже не придёт в сознание, так и будет лежать неделями и месяцами, пока не умрёт от пневмонии или от того, что сердце или почки не откажут. Кроме того, у него увеличена печень от чрезмерного употребления алкоголя, поэтому ему постоянно требуются гепапротекторы. И ещё. Из-за того, что он употреблял кокаин, у него сильно раздражены верхние дыхательные пути, что значительно усложняет вентиляцию его лёгких…

Лида слушала её, ничего не видя перед собой. Оказывается, Костя был наркоманом, а она даже не заметила этого. Ей давно некогда было обращать внимание на состояние Кости. Сначала она ходила беременная, затем нянчилась с Петей, а потом пошла работать аудитором в фонд «Милосердие» и дома появлялась только по вечерам, да и это время чаще всего проводила с сыном. А может быть, Костя начал пить и подсел на кокаин из-за того, что чувствовал себя лишним в жизни жены и сына? Лида не могла вспомнить, когда они втроём последний раз ходили в гости или на прогулку. Все дни были одинаковы: подъём, завтрак, сборы на работу, а вечером – ужин и игры с Петей, и только ночью Костя обнимал её, да и то часто этим и ограничивался…

— …единственное, что Вы можете сделать для него – приносить ему утром и вечером домашнюю еду, перетёртую блендером, - вывел Лиду из ступора голос Анны Владимировны. – По крайней мере, это на какое-то время продлит ему жизнь…

Вернувшись из больницы, Лида долго сидела на диване в комнате и плакала, вспоминая свою недолгую жизнь с Костей. Сколько раз она отказывала ему в ласках, ссылаясь на усталость или на то, что завтра рано вставать! Сколько раз она прерывала размышления Кости, которые считала неверными! Сколько раз вместо того, чтобы посмотреть с ним вечером фильм или концерт по видео, она изучала финансовые газеты с опубликованными там новыми законами о налогообложении! А теперь Костя лежит с забинтованной головой в палате интенсивной терапии, и все в отделении реанимации махнули на него рукой и ждут, когда он умрёт.

…И уже засыпая, Лида вспомнила о Фельцове, который вряд ли теперь оставит её в покое.

Но он не пришёл к ней в тот вечер. Не пришёл он ни на следующий день, ни через неделю. Сначала Лида со страхом ждала встречи с ним, придумывая грозные и обличительные речи, призванные оставить её в покое. А ещё через пару недель она поймала себя на мысли, что каждый вечер ждёт Фельцова, надеясь, что она ему небезразлична. И ей до слёз становилось обидно, когда очередной раз она ложилась спать далеко за полночь, понимая, что Фельцов больше не интересуется ею.

Соперник

«Эта леди твердит: злато – всё, что блестит, и она купит лестницу в небо…» - эти слова теперь целыми днями звучали в голове у Фельцова.

«Да, не всё можно купить…» - усмехался он, глядя на Селезнева.

После трагедии, случившейся с его сыном, Андрей Сергеевич объездил все нейрохирургии Москвы и Подмосковья, пытаясь найти специалиста, который бы взялся вылечить Костю. Он предлагал любые деньги, но все врачи, ознакомившись с Костиными томограммами, только беспомощно разводили руками.

А Костя всё так же лежал пластом, не приходя в сознание. Лида по несколько раз в день приходила к нему в больницу: то еду перетёртую приносила, то памперсы, то пелёнки, то лекарства, заказанные в рецептурном отделе, то доноров для переливания Косте крови приводила, а ещё вечно нужны были какие-то катетеры, клапаны… Каждый раз Лида пыталась договориться оплатить покупку и доставку всего необходимого, но слышала в ответ, что в реанимации врачам и медсёстрам некогда этим заниматься: им нужно людей спасать.

К Косте никого из посторонних не пускали: реанимация есть реанимация. И Лида, и Андрей Сергеевич могли только наблюдать за Костей через окно его палаты, выходящее в коридор отделения. Фельцов тоже бывал там, внимательно глядя на оборудование, к которому был подключен Костя, и думая о том, как можно незаметно вывести из строя какой-нибудь аппарат, чтобы закончить этот спектакль под названием «Милосердие и долг».

В больнице он иногда встречал Лиду, похожую на загнанную лошадь. Она вечно куда-то спешила, движения её стали суетливыми, а взгляд - отрешённым. Фельцову каждый раз хотелось схватить её за плечи и трясти до тех пор, пока она не очнётся от этого своего состояния.

Он мог бы каждый вечер приходить к ней, и ничего бы она против этого не сделала. В конце концов она бы привыкла к его грубым и, в общем-то, примитивным ласкам, ведь ко всему можно привыкнуть со временем. Но Фельцов, думая, что жить Косте осталось считанные дни, не спешил, решив взять Лиду под свою опеку после его смерти. Это будет выглядеть вполне естественно, а затем никого особо не удивит переход их отношений в более близкие.

Но Костя лежал в искусственной коме неделю, другую, месяц. Молодая врач-реаниматолог, на которую Фельцов возлагал большие надежды по быстрой отправке Кости на тот свет, оказалась девушкой настырной. Она успешно избавила Костю от начинающегося стоматита, а теперь прилагала все силы, чтобы побороть Костину пневмонию. Судя по тому, как серьёзно взялась за выхаживание Кости эта девица, которую систематически щедро благодарили Лида и Андрей Сергеевич, у Кости были все шансы перележать в коме даже Ариэля Шарона.

Поэтому Фельцов, безрезультатно прождав смерти Кости два месяца и сильно истосковавшись по телу Лиды, к девяти вечера приехал к ней на квартиру. Открыв дверь своим ключом и обойдя все комнаты, он понял, что её нет дома.

«Неужели она до сих пор в больнице?», - подумал он и поехал туда, решив сказать Лиде, что уже поздно, и силой отвезти её на квартиру, ведь на людях, которые вечно торчат перед реанимацией, она не решится противиться ему.

Фельцов уверенно зашёл в коридор возле реанимации и остановился, как вкопанный. Перед отделением действительно толпились люди, которые после работы приехали узнать о состоянии своих близких, лежащих в реанимации. Они стояли перед дверями в отделение или сидели на скамейках вдоль стен. На одной из таких скамеек сидела и Лида, низко опустив голову. А рядом с ней сидел темноволосый худощавый парень, который о чём-то убедительно рассказывал Лиде, одной рукой приобняв её, а другой поглаживая её руку, лежащую на колене.

Фельцов, не отрываясь, смотрел на этого парня тяжёлым взглядом, затем несколько раз медленно вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться. Парень, как будто почувствовав на себе его взгляд, поднял голову и посмотрел прямо ему в глаза. После этого Фельцов сделал вид, что ошибся этажом, и быстро вышел на улицу.

***

…Фельцов сидел в своей машине, изо всех сил сжимая руль и тяжело дыша. В его висках пульсировала кровь, зубы скрипели от осознания того факта, что у Лиды, оказывается, есть знакомый, причём, судя по тому, как он ведёт себя с ней, весьма близкий. И Фельцов, которому всё это время согревала душу мысль о том, что Лида теперь принадлежит только ему, проклинал себя за то, что так глупо ждал смерти Кости, чтобы предъявить Лиде свои права.

Через некоторое время из здания больницы вышла Лида в сопровождении парня, с которым сидела под реанимацией. Они о чём-то продолжали говорить, затем попрощались, и Лида пошла к себе на квартиру. Парень некоторое время смотрел ей вслед, а потом направился к автобусной остановке.

«Что же в тебе такого, что Лида, которая впадает в истерику при одном моём прикосновении, спокойно воспринимает твои объятия, причём на людях? - думал Фельцов, ревниво рассматривая парня. – Я же тебя одним ударом уложу, и ростом ты не особо вышел, и рожей, и денег у тебя, судя по всему, сроду не бывало…»

Продолжая посылать проклятия в адрес парня, Фельцов завёл машину и тихонько поехал за ним следом.

Сергей

Журналист Сергей Кастальский был одержим идеей того, что газетные статьи должны не только освещать случившиеся события, но и нести читающим людям сведения, повышающие их интеллектуальный уровень или хотя бы расширяющие их кругозор. В редакции газеты, где работал Сергей, все недоумённо пожимали плечами, слушая такие рассуждения журналиста, но статьи его получались очень интересными, и их регулярно публиковали в газете.

Эти статьи изобиловали энциклопедическими фактами об описываемой проблеме, а также лирическими отступлениями, ненавязчиво заставляющими читателя так заинтересоваться темой статьи, что после прочтения многие из них с удовольствием посещали места или мероприятия, о которых рассказывалось там, а также читали книги или слушали музыку, если на эти произведения автор ссылался в своей статье.

Вот и сейчас, в преддверии выпускных экзаменов, Сергей писал цикл статей, посвящённых специфике престижных на сегодняшний день профессий. Ведь многие выпускники совершенно не знают всех нюансов работы врача, юриста, экономиста или программиста, а, выучившись этим специальностям, понимают, что им такой работой заниматься абсолютно не хочется.

Сегодня, решив всесторонне осветить профессию бухгалтера, Сергей отправился в местную командировку в крупное ремонтно-строительное управление, где бухгалтерия вела и производство, и строительство, и сбыт, и поставку, и даже ВЭД. Побывав во всех подразделениях бухгалтерии, Сергей зашёл к главбуху и показал ей собранный материал, чтобы в нём случайно не оказалось никакой конфиденциальной информации.

— А про аудит Вы почему ничего не написали? – спросила его главбух. – Это тоже очень важная часть бухгалтерского учёта. Подойдите к моему заму, она несколько лет в аудите работала. Я сейчас ей позвоню и предупрежу.

Заместителем главного бухгалтера оказалась хрупкая светловолосая девушка с тихим голосом и грустными глазами. Она очень доходчиво для Сергея рассказала ему про суть аудиторских проверок, затем вежливо ответила на все его вопросы. «Селезнёва Лидия Михайловна», - было напечатано на бейджике, прикрепленном к лацкану её пиджака, и Сергей, глядя на неё, почему-то вспомнил фразу «хорошая девочка Лида» из стихотворения Смелякова.

А через несколько дней он собирал материал для статьи о чудовищной по своей жестокости аварии, в которой пожилую женщину, переходившую дорогу на зелёный свет на остановке общественного транспорта, сбила дорогая иномарка, из которой потом вышли мужики с битами и начали добивать сбитого ими человека, чтобы не оставлять в живых свидетеля. Машины проезжали мимо такого беспредела, а прохожие делали вид, что ничего не случилось, боясь и себе попасть под раздачу. Если бы в скором времени к остановке не подъехал автобус, на котором был установлен видеорегистратор, то женщину забили бы до смерти.

Сергей побывал в ГИБДД и в полиции, где разжился всей доступной информацией про эту аварию и про ход её расследования. Он выяснил, что машина была редкого светло-салатного цвета, о чём свидетельствовали фрагменты краски, оставшиеся на одежде пострадавшей женщины. Машину, конечно же, никто не искал, а следователь сказал Сергею, что пока женщина не придёт в сознание, никто расследованием заниматься не будет. И тогда журналист понял, что виновные в аварии или их влиятельные родственники откупились и от ГАИ, и от полиции.

Под вечер он решил поехать в больницу, где пострадавшая в аварии женщина лежала в реанимационном отделении, и расспросить врачей о состоянии её здоровья. Выяснилось, что женщина уже несколько суток не приходит в себя, у неё множественные переломы костей, повреждены лёгкие и ослеп один глаз.

Поблагодарив за эту информацию врача, Сергей уже собирался уходить, как вдруг увидел на скамейке перед отделением реанимации бухгалтера Лиду, которая несколько дней назад просветила его насчёт аудита.

— Здравствуйте, Вы меня помните? – обратился он, подойдя к ней и присаживаясь рядом на скамейку. – Я у Вас недавно интервью брал по поводу проведения аудита…

— Да, я помню, - рассеянно перебила его Лида, внимательно глядя при этом на двери в отделение, боясь прозевать выходящих оттуда для бесед с родственниками больных врачей. – Извините, наша врач вышла…

И она поспешила к молодой девушке в хирургической робе, которая вышла из реанимации. Сергей наблюдал за тем, как девушка что-то объясняла Лиде, причём лицо последней становилось при этом всё грустнее и грустнее. Затем Лида вытянула из большой сумки, которую держала в руке, целлофановый пакет с медикаментами и пакет, в котором находился термос и судки с питанием, и отдала всё это девушке, которая ушла назад в отделение.

Лида направилась к выходу из коридора. Сергей поспешил за ней.

— Что-то случилось? – сочувственно спросил он её.

— Всё плохо, - ответила Лида и заплакала.

Сергей подвёл её к скамейке перед отделением, усадил и сел рядом. Лида продолжала плакать.

— Не переживайте, - успокаивал он её. – Если взялись лечить – значит вылечат, иначе и не положили бы в реанимацию…

Лида отрицательно качала головой.

— Никто Костю уже не вылечит, - плача, сказала она. – Он третий месяц в реанимации, до сих пор в сознание не пришёл. А теперь врач сказала, что у него начал отмирать мозг. Участок за участком.

И Лида опять заплакала. Сергей положил ей руку на плечо, чтобы успокоить и начал рассказывать о том, что врачи часто сгущают краски, чтобы не сглазить, что, может, всё ещё обойдётся, что никогда нельзя терять надежду… При этом он автоматически накрыл своей ладонью Лидину, чтобы дать понять, что он искренне сочувствует ей.

Вдруг Сергей почувствовал на себе чей-то взгляд. Он поднял глаза и увидел в проёме дверей, ведущих на лестницу, мужчину средних лет, который с нескрываемой ненавистью смотрел на него тяжёлым взглядом. Мужчина этот был типичным «братком», каким-то чудом уцелевшим после разборок «лихих» 90-х годов: та же задавленная штангой фигура, та же очень короткая стрижка «под машинку», та же трёхдневная щетина на лице, та же водолазка с эластичным воротом. Заметив, что Сергей смотрит на него, этот «браток» внимательно прочитал вывеску над отделением, затем посмотрел на номер этажа и, резко развернувшись, быстро сошёл вниз по лестнице.

У Сергея застучало сердце в нехорошем предчувствии. А вдруг этот «браток» связан с теми, кто виноват в том наезде на женщину, про который он сейчас пишет статью? Он усмехнулся про себя от пришедшей ему глупой мысли о том, что этот тип пришёл по его душу. Ведь сейчас совсем другие времена!

Сергей ещё некоторое время разговаривал с Лидой, пытаясь вселить в неё надежду на лучшее и рассказывая про других безнадёжных больных, которых в конце концов успешно вылечили. Затем он вместе с Лидой, которая немного успокоилась, вышел из здания больницы, вежливо попрощался с ней и долго смотрел ей вслед, повторяя про себя строки из стихотворения про хорошую девочку Лиду.

Когда Лида скрылась с его поля зрения, Сергей направился к автобусной остановке. Был поздний вечер, на улице было пустынно и темно, поэтому он смело шёл по проезжей части узкой дороги, которая вела к трассе, по которой ходил общественный транспорт. Он улыбался, вспоминая Лиду, и не обратил особого внимания на негромкий шум автомобильного двигателя у себя за спиной.

Обернулся он только тогда, когда услышал сзади рёв резко увеличившего скорость автомобиля, который нёсся прямо на него. Сергей попытался добежать до ближайшего дерева или дома, чтобы спастись от неминуемого столкновения, но не успел. Как будто в замедленном кино, он видел дорогую тёмную иномарку, за рулём которой сидел давешний «браток», хищно осклабившийся и выпучивший глаза. Эта машина всё приближалась и приближалась к нему, а затем Сергея отбросило далеко от дороги на травяной газон.

Трудное решение

У Лиды каждый последующий день был похож на предыдущий. Каждое утро она грела Косте бульон, перетирала для него блендером мясное или овощное пюре, затем всю эту еду быстро, пока она не остыла, несла в больницу, где её мужа через зонд кормила санитарка, в обязанности которой входило ухаживать за Костей. Затем Лида ожидала Анну Владимировну, которая, сделав утренний обход пациентов, почти каждый день выдавала Лиде список медикаментов, необходимых Косте на ближайшие дни. Лида спешила в аптеку, где покупала то, что было указано в списке, относила всё это в больницу и спешила на работу, готовая в любой момент сорваться и бежать обратно к мужу.

Хорошо, что по работе Лида была не слишком завязана с другими людьми, поэтому она могла при необходимости приходить и уходить с работы, когда угодно, самое главное – чтобы она справлялась со своими обязанностями заместителя главбуха. Вот она и носилась между больницей и РСУ, ведь Костю нужно было кормить ещё и днём, и вечером, а еду впрок в реанимации хранить было запрещено.

По вечерам Лида сидела за ноутбуком и делала бесконечные отчёты, которые не успевала доделать на работе, затем готовила еду на следующий день и только после этого ложилась спать. Она давно уже не могла заснуть почти до утра, постоянно думая о том, что принесёт ей следующий день.

Она не боялась отдалённого будущего, потому что знала, что сразу после смерти Кости она переедет жить в дом к своему свёкру, у которого сейчас жил её сын. Лида каждый свой выходной день выкраивала время для того, чтобы навестить Петю, но всё равно сильно скучала по нему.

Иногда она задумывалась над тем, что со временем наверняка встретит человека, за которого может быть, даже выйдет замуж, но потом вспоминала Фельцова и плакала от обиды. Ведь не смотря на всё, что случилось в её жизни, Лида оставалась чрезмерно романтической девушкой, и после случившегося в Смоленске она всерьёз думала, что нравится Фельцову. А то, что он был довольно груб с ней, так во-первых, она сопротивлялась, а во-вторых, откуда она знает, как мужчины в его возрасте выражают свою любовь?

Лида боялась Фельцова. Он был слишком массивным, слишком сильным, слишком резким и слишком настойчивым, являясь полной противоположностью Косте. Но в глубине души она признавалась сама себе, что ей льстило внимание этого человека, поэтому и плакала она из-за того, что он бросил её уже после второго раза, наверняка решив, что она просто глупая истеричка.

А где гарантия, что и другие мужчины, встретившиеся на её пути, не поступят с ней подобным образом? На новой работе к ней очень часто приносили на подпись различные документы мастера участков, начальники смен, а также многочисленные менеджеры – все мужчины в полном расцвете сил и при деньгах. Они пользовались любым случаем, чтобы побеседовать с Лидой, и если бы не знали, что у неё тяжелобольной муж, наверняка давно уже начали подбивать к ней клинья.

***

В больнице под реанимацией Лида каждый день встречалась с людьми, у которых тоже кто-то лежал в этом отделении. Все рассказывали друг другу про своих больных родных и близких, а также подбадривали один другого и надеялись на лучшее.

Вот и сегодня вечером, после того, как Анна Владимировна очередной раз сказала неутешительные сведения о состоянии Кости, Лиду начал успокаивать какой-то парень, оказавшийся рядом. Выяснилось, что это тот журналист, который несколько дней назад приходил к ним в РСУ, чтобы узнать о специфике бухгалтерского учёта на крупном предприятии, Лида ему ещё про аудит что-то рассказывала.

Она вполуха слушала этого парня, думая о том, сколько ещё продержится Костя. С одной стороны, Лида хотела, чтобы её муж жил как можно дольше, но она была так вымучена постоянными переживаниями и походами в больницу, что иногда, во время очередного пребывания Кости в критическом состоянии, была бы рада, если бы всё это уже закончилось.

Вечером, возвратившись домой, Лида привычно поставила вариться бульон и овощи, зашла на официальный сайт налоговой инспекции и начала изучать свежие изменения в налогообложении. Было уже около полуночи, когда зазвонил её мобильник. Звонила Анна Владимировна, которая сегодня дежурила в реанимации. У Лиды сильно застучало сердце.

— Алло, - подняла она трубку, чувствуя, что случилось что-то ужасное.

— Лида, вы можете срочно подойти в больницу? – спросила её врач.

— Что с Костей? – вместо ответа спросила Лида.

— Ничего страшного, но нужно, чтобы Вы срочно подошли…

— Да, конечно же, я уже иду, - ответила Лида, выключила недоварившуюся еду и выбежала из дома.

Через пять минут она уже была возле реанимации. Анна Владимировна нервно ходила перед отделением и, увидев Лиду, поспешила ей навстречу.

— Лида, - Анна Владимировна избегала смотреть Лиде в глаза. – Вы ведь понимаете, что Ваш муж обречён?

Лида молча кивнула головой, не понимая, чего хочет от неё врач.

— В нашем отделении сейчас заняты все места, - продолжала свой разговор врач. – Из всех больных только Костя безнадёжный… А сегодня вечером к нам привезли парня, которого сбила машина. Он в тяжёлом состоянии, сейчас он в операционной, но ему необходимо потом будет несколько дней находиться в реанимации, и тогда он наверняка выживет и выздоровеет. На реанимобиле в другие больницы мы можем не успеть его довезти…

И Анна Владимировна замолчала, опустив голову.

— Нет, - твёрдо сказала Лида, поняв, чего от неё хотят. – Мы будем бороться до конца… Пусть лишний день, пусть даже час, но это его жизнь…

Анна Владимировна глубоко вздохнула.

— Лида, человек умрёт… - начала она опять уговаривать Лиду, но та её резко перебила.

— А мой муж, значит, не человек? Чем он хуже? Мы ведь заплатили за палату столько, сколько Вы просили…

— Если бы у нас было свободное место…

— Мне очень жаль этого парня, но мой муж мне гораздо ближе, - отрезала Лида и развернулась, чтобы уйти, но Анна Владимировна схватила её за руку и попросила:

— Лида, пожалуйста, Вы же знаете, я для Вашего мужа всё делала, чтобы он как можно дольше прожил. Он всё равно ничего не чувствует и не понимает, только сердце его работает и мозг сигналы на энцефаллограмму посылает всё слабее и слабее…

— А как мне потом жить с мыслью о том, что я мужа убила, Вы подумали? – закричала на неё Лида. – Как я в глаза сыну и свёкру смотреть буду? Да я себе никогда этого не прощу!

— Никогда не думала, что Вы такая эгоистка, - проговорила Анна Владимировна, покачав головой. – Очень жаль…

И она ушла в отделение. Лида тяжело дышала от душившей её злобы: это же надо, такое ей предложить! Она быстро вернулась домой и подожгла конфорки под бульоном, затем открыла кастрюлю с овощами, чтобы вытянуть сварившиеся овощи, но из-за долгого нахождения в остывшей воде они стали водянистыми и разлезались на части. Такое Косте нельзя было нести. Лида начала думать о том, что ей нести на завтрак Косте, как вдруг резко закипел бульон, который выбежал из-под крышки и залил огонь.

Лида заплакала. Она вдруг почувствовала смертельную усталость от этой каждодневной варки, от постоянного мотания в больницу, от того, что неделями не видела сына… А потом она вспомнила, что Костя за последний месяц перед трагедией так ни разу и не приехал к ней…

Лида нашла мобильник и набрала номер врача-реаниматолога.

— Анна Владимировна, - твёрдо произнесла она. – Я согласна…

***

Через пятнадцать минут Лида уже подписала заявление, в котором разрешала отключить своего мужа от систем жизнеобеспечения. Затем, надев бахилы и халат, она зашла в палату, чтобы попрощаться с Костей.

Она сквозь слёзы смотрела на его сильно исхудавшее тело, на бледное лицо с закрытыми глазами. Затем она взяла его ледяную руку в свои и долго безуспешно пыталась её согреть.

— Прости меня, Костя! – прошептала она и заплакала.

Так она стояла возле него до тех пор, пока не пришла Анна Владимировна с медсестрой, чтобы отключить Костю от всех аппаратов. Лида вышла из палаты и смотрела в окно на то, как медработники равнодушно убивали её мужа. Затем пришли санитары, которые уложили ещё тёплое тело Кости на каталку, накрыли его простынёй и увезли в морг, а сразу после этого в палате появилась санитарка, которая перестелила постель и начала тщательно мыть пол и стены.

Затем в палате включили кварцевую лампу, и Лида ушла домой, откуда позвонила Андрею Сергеевичу и сказала ему о том, что Костя умер этой ночью.

Угрозы

Жизнь сделала Фельцова чрезвычайно хладнокровным человеком. Все его решения были тщательно продуманными, а движения – точными.

В молодости ему приходилось целые дни проводить с паяльником или щупом осциллографа в руке, настраивая и ремонтируя телевизоры, а для такой работы необходимы были ясность ума и твёрдость руки. Работая вышибалой, Фельцов постоянно сканировал окружающее пространство, пресекая малейшие нарушения дисциплины на вверенной ему территории, и со временем приобрёл молниеносную реакцию на внешние раздражители. А перед каждым своим начальником Фельцов пытался выглядеть простоватым и добросовестным парнем, поэтому в совершенстве освоил искусство лицемерия, которое очень пригодилось ему для того, чтобы скрывать от всех свой интерес к Лиде.

Сегодня он понял, что зря терпеливо ждал смерти Кости. Но кто мог подумать, что правильная Лида, которая ушла от мужа после одной-единственной измены ему, уже через пару месяцев найдёт себе дружка-утешителя, вместе с которым будет навещать своего умирающего мужа! Фельцов был уверен, что из больницы они направятся на съёмную квартиру, где сейчас жила Лида, и собирался ждать хоть до самого утра, когда этот тип выйдет из подъезда, чтобы по-тихому разобраться с ним.

Но всё оказалось гораздо проще. Возле больницы Лида попрощалась со своим приятелем и пошла домой, тем самым не дав своему милому дожить до утра. Фельцов, усмехаясь, смотрел, как парень тщетно пытается добежать хотя бы до тротуара, слегка вывернул руль, чтобы отрезать ему единственный возможный путь к спасению, а затем хладнокровно нажал на газ и направил свой автомобиль на парня…

После столкновения с машиной тело парня отбросило далеко от дороги, а Фельцов, сбросив скорость, спокойно выехал на основную дорогу и поехал на автомойку. Он знал, что на его машине вряд ли остались следы удара о тело парня: даже если при столкновении и появились открытые раны на теле пострадавшего, что маловероятно, то кровь из них начнёт сочиться не сразу, а через некоторое время, достаточное для того, чтобы тело парня отлетело далеко от автомобиля. А так как машина у Фельцова была не из дешёвых, то и кузов у неё был из достаточно толстого материала, чтобы на нём не осталось вмятин от удара.

Тщательно осмотрев вымытую машину и убедившись, что никаких следов столкновения на ней не осталось, Фельцов поехал домой, справедливо рассудив, что если он сейчас заявится к Лиде, то наверняка свернёт ей шею за измену.

…В три часа ночи его разбудил телефонный звонок.

— Костя умер, - дрожащим голосом сказал Фельцову Селезнёв. – Отвези меня к нему в больницу, срочно.

***

…В больнице Андрей Сергеевич вызвал из отделения реанимации дежурного врача.

— Как это случилось? – спросил он вышедшую девушку, которая всё это время была лечащим врачом Кости.

— Состояние Вашего сына с каждым днём ухудшалось, - ответила Анна Владимировна. – Мы держали его на системе жизнеобеспечения только из-за того, что у нас были другие свободные места в реанимации. А сегодня к нам привезли парня, которого сбила машина недалеко от больницы. После проведённой операции его нужно было срочно поместить в палату интенсивной терапии, а у нас не было свободных мест. Поэтому мы уговорили жену Вашего сына написать заявление о разрешении отключения системы жизнеобеспечения…

— И она это сделала? – резко перебил её Андрей Сергеевич.

Врач молча кивнула.

Фельцов, внимательно слушавший весь этот разговор, вдруг резко оттолкнул её от входа в отделение и, не надев халата и бахил, побежал по коридору к палате Кости. Открыв дверь, он увидел на месте Кости темноволосого молодого человека, подсоединённого к системе мониторного наблюдения и к капельнице. Фельцов с замирающим сердцем наклонился над кроватью и убедился, что это тот самый парень, который вчера обнимал Лиду возле реанимации.

— Нет… - прошептал Фельцов, качая головой, и затем закричал изо всех сил. – Нет! Нет! Нет!

От этого крика парень вдруг открыл глаза и с ужасом посмотрел на него.

В это время в палату вбежали врач и санитарка, которые попытались выпроводить Фельцова, говоря ему, что посторонним нельзя находиться в реанимации. Он, вдруг обессилев, разрешил им увести себя в коридор и посадить на скамейку.

— Где Костя? – тяжело дыша, спросил Фельцов у санитарки, которая вывела его из отделения. Что вы с ним сделали?

— В морге ваш Костя, - грубо ответила санитарка. – Он давно уже не жилец, так что отмучился…

И она незаметно перекрестилась.

Фельцов откинул голову назад и прошипел сквозь зубы:

— Как они могли такое сделать? Ведь он же ещё живой был…

Затем он спрятал лицо в ладони, чтобы никто не увидел того, что творилось у него на душе.

«Пусть думают, что я так убиваюсь по Косте, - размышлял Фельцов о ситуации, в которую попал. – Ну почему я не подобрал этого урода и не отвёз его за город? Хорошо, что я разбудил его после наркоза: теперь, если он и опознает меня, то можно с чистой совестью утверждать, что он увидел меня после того, как пришёл в себя. А насчёт наезда – у парня в голове после столкновения и наркоза такая каша, что он и сам не скоро разберётся, что к чему…»

— Лида, ты сейчас где? – услышал он холодный голос Селезнёва, который разговаривал по мобильнику. – Я сейчас к тебе приеду… Поехали к Лиде на квартиру, - обратился Андрей Сергеевич к Фельцову, закончив разговор. – Выгоню её к чертям собачьим…

***

Через пять минут Селезнёв уже звонил в дверь Лидиной квартиры.

— Ты убила моего сына, поэтому в моём доме тебе больше нет места, - дрожащим от злобы голосом сказал он ей, войдя в квартиру и даже не поздоровавшись. – Ты убила отца своего сына, поэтому Петю ты больше не увидишь. Отдай документы и ключи от своей машины Фельцову и выбирайся из этой квартиры к чёртовой матери! И не вздумай появиться на похоронах Кости! - срывающимся от душивших его рыданий голосом закончил свою речь Андрей Сергеевич и начал спускаться по ступенькам.

Фельцов ждал Селезнёва возле входа в подъезд, прохаживаясь возле своего автомобиля.

— Отвези меня в больницу, мне нужно документы о смерти Кости забрать, они ещё не готовы. А сам выгони Лиду из квартиры и отгони её машину ко мне. – Приказал ему Андрей Сергеевич, усевшись в машину.

Высадив Селезнёва возле больницы, Фельцов поехал к Лиде. Открыв дверь своим ключом и зайдя в комнату, он увидел, что Лида лежит на диване лицом вниз и рыдает в голос.

— Ключи от квартиры и машины мне отдай, - равнодушно приказал ей Фельцов, делая вид, что абсолютно не замечает тяжёлого эмоционального состояния Лиды.

Лида, рыдая, поднялась с дивана, и достала из сумки ключи, которые положила на стол в комнате.

— Я сейчас соберу вещи и уйду, - сказала она и начала искать большую сумку.

— Не спеши, - Фельцов положил ключи к себе в карман. – Я тебя здесь на несколько дней закрою, чтобы ты за Андреем Сергеевичем с просьбами простить тебя не бегала и на кладбище не появилась. Ты пока квартиру убери, а вечером я тебе еду принесу. Ты ведь теперь только моя. Насовсем.

Он торжествующе посмотрел на её испуганное лицо, вышел из квартиры и закрыл её на замок, который закрывался ключом и снаружи, и изнутри.

Пленница

— Что-то ты очень быстро вернулся, - сказал Фельцову Селезнёв, когда тот уже через полчаса нашёл его в канцелярии больницы, где оформляли документы о смерти Кости.

— Я Лиду в квартире запер, чтобы глаза не мозолила, а то ещё будет бегать к Вам домой или на работу прощения просить, да и на похоронах ей делать нечего, - жёстко ответил Фельцов. – Посидит пару дней там, а потом я её выпущу на все четыре стороны. Нужно будет дать указание охране дома и фонда не пускать её к нам, и Петю не мешало бы в другой детский сад перевести…

— Вот и организуешь всё это потом, - прервал его Селезнёв. – А пока займись похоронами и машину Лидину не забудь пригнать. Я эти дни дома с Петей побуду, не могу сейчас о делах думать, когда Костя в гробу лежит…

…К трём часам дня Фельцов оформил свидетельство о смерти Кости и заказал в ритуальном агентстве полный комплекс услуг по организации похорон и поминок. Затем он позвонил с Костиного мобильника по всем номерам, которые там были, сказал, что Костя умер и объяснил, где и когда будут его похороны. Покончив с этими делами, Фельцов купил в супермаркете продуктов и поехал на квартиру к Лиде.

***

Открыв дверь, он увидел, что Лида лежит на диване, свернувшись клубочком и обняв подушку. Её лицо было красным и опухшим от слёз. Увидев Фельцова, который пошёл на кухню и поставил на стол пакет, она поднялась с дивана и пошла за ним.

— Давайте, я еду приготовлю, - бесстрастным голосом предложила она и начала разбирать принесённые Фельцовым продукты.

Часа через полтора она уже сварила суп на вчерашнем бульоне, натушила картофеля с мясом и нарезала салат из свежих овощей.

— Идите ужинать, - пригласила она Фельцова, который всё это время дремал на диване в комнате.

Они ели в гробовой тишине, затем Лида начала мыть посуду, а Фельцов лежал на диване и ждал её. Прошло полчаса, а Лида всё еще что-то мыла на кухне. Через час Фельцов не выдержал и пошёл к ней: Лида тщательно мыла навесной шкафчик.

— Нужно квартиру в порядок привести перед тем, как выехать отсюда, - объяснила она свои действия нахмурившемуся Фельцову.

— Когда уберёшься, приходи ко мне, - сказал он, усмехнувшись её наивной попытке избежать более близкого общения с ним. – Кстати, где у тебя постельное бельё, а то я сегодня с трёх часов ночи на ногах…

Лида посмотрела на него взглядом, полным скорби.

— Оставьте меня в покое хотя бы сегодня, - устало сказала она. – У меня муж умер. Его ещё даже не похоронили, а Вы ко мне со своими домогательствами пристаёте. Меня не уважаете, так хоть покойника…

— Ты от своего мужа ещё зимой ушла, - перебил её Фельцов. – Напомнить почему?

Он подошёл к потупившей взгляд Лиде и осторожно положил ей руки на плечи. Ему абсолютно не нравилось то, что он делал сейчас, но если Лида предпочитает осторожные объятия и лёгкие прикосновения, то почему бы ему не сделать ей приятное? Он провёл своими ладонями по её плечам, но, почувствовав, что она вся напряглась от его прикосновений, резко прижал её к себе и целовал до тех пор, пока она не прекратила сопротивляться и не начала понемногу отвечать ему.

Тогда он оторвался от её губ, слегка провёл большими пальцами рук по её закрытым глазам и проговорил немного высокомерным тоном:

— Ну что, ты уже привыкла ко мне?

А затем, не дожидаясь ответа Лиды, прижал её к стене и начал расстёгивать её джинсы. Лида поджала под себя ноги и съехала под тяжестью своего тела на пол, где сжалась в комок, обхватив свои колени руками. Фельцов состроил презрительную гримасу, поднял Лиду за локоть и потащил в комнату, где бросил на диван лицом вниз.

— Я ведь хотел по-хорошему, - вкрадчиво шептал он ей в ухо, навалившись на неё всем телом и запустив свою руку в её волосы на затылке. – Сколько же ты ещё будешь ломаться…

А Лида беззвучно плакала от разочарования. Она ведь уже и забыла, какой на самом деле Фельцов. Когда она думала о нём тревожными бессонными ночами, то в первую очередь вспоминала, что он – очень пунктуальный и аккуратный человек. Лида никогда не видела, чтобы Фельцов куда-то опоздал или что-то перепутал, кроме того, он всегда был опрятно одет, и машина его всегда была чисто вымыта и почти никогда не ломалась в дороге. На людях Фельцов вёл себя с ней сдержанно и вежливо, поэтому Лида закрыла глаза на то, что он был очень груб с нею, и, что если говорить откровенно, именно он разбил её трещащую по швам из-за пьянства Кости семью.

За то время, пока Костя лежал в реанимации, Лида видела Фельцова всего несколько раз, да и то мельком, поэтому она забыла, как он выглядит на самом деле и была сегодня неприятно поражена, увидев, что он гораздо плотнее и гораздо старше, чем она представляла его в своих смутных мечтах, к тому же он показался ей совсем несимпатичным. На самом деле Фельцов был типичным самоуверенным и необразованным мужланом, который очередной раз взял её силой.

Как же было унизительно для Лиды лежать, уткнувшись лицом в подушку и ощущая на своём затылке его сильную руку! А его нотации, которые он шептал ей на ухо прерывающимся от сбившегося дыхания голосом? Как будто она в чём-то провинилась перед ним! Но самыми страшными для неё были руки Фельцова – слишком смелые и слишком настырные, от которых Лида так и не смогла отбиться…

***

…Они так и лежали, тяжело дыша: Лида, тихо плачущая в подушку, а рядом Фельцов, покровительственно гладящий её тело. У неё не было сил, чтобы улечься поудобнее, а ему не хотелось что-то менять: ему нравилось показывать перед женщинами свою силу и давать им понять, что он – их хозяин и в постели, и по жизни.

Внезапно зазвонил телефон Фельцова. Он, поморщившись, поднялся с кровати и нашёл мобильник в кармане своего пиджака. Звонила домработница Селезнёвых, Анна, которая сейчас следила за Петей.

— Что случилось, - достаточно грубо спросил её Фельцов, а затем, выслушав сообщение Анны, вскочил с постели и начал ходить взад и вперёд по комнате, даже не одевшись. – Когда это случилось? – Тревожно спросил он. – Где он сейчас?... Я уже туда выезжаю и Лиду по дороге заберу...

— У Андрея Сергеевича инфаркт, - сказал он испуганной Лиде. – Собирайся, поедем к нему в больницу…

Возвращение домой

И опять больница, и опять реанимация, только теперь рядом с Лидой Фельцов, который выглядит каким-то потерянным и абсолютно не обращает на неё внимания.

— Домой сама доедешь? – спросил он её после того, как они узнали о состоянии Селезнёва. – А то вдруг Андрею Сергеевичу что-то понадобится, а рядом никого нет…

Лида молча кивнула ему и вышла из здания больницы. Она ехала в особняк Селезнёва, из которого её сегодня выгнал свекор. Она ехала к сыну, с которым Селезнёв запретил ей встречаться. Лида думала о том, что всё-таки мир справедливо устроен: ведь нельзя было Андрею Сергеевичу так с нею поступать… А Фельцову, получается, можно… Неужели ей так жестоко приходится расплачиваться за своё глупое и ей самой непонятное желание обнять и поцеловать его?

Этими своими действиями, она, похоже, разбудила в нём зверя, который до сих пор не может успокоиться. Рядом с Фельцовым Лида чувствовала себя маленькой девочкой, которую взрослый дядя решил научить любви в его понимании этого слова. А сегодня он ещё и высказал ей всё, что думает о её поведении. Оказывается, Лида сама провоцирует его на грубые действия, не желая быть ласковой с ним. Ведь в этот раз Фельцов явно хотел, чтобы всё было по обоюдному согласию…

Только Лида чувствовала, что он ждёт не дождётся момента, чтобы схватить её в охапку, крепко обнять и целовать до тех пор, пока у неё не закончатся силы сопротивляться ему. Поэтому она и не могла расслабиться, со страхом ожидая его обычных грубых действий. А ещё ей казалось, что для него важен уже сам факт обладания ею, который не имеет никакого отношения к тому, что обычно считается любовью…

***

Приехав домой, Лида медленно бродила по пустым комнатам, думая о том, что она вряд ли будет жить здесь с Петей в дальнейшем: слишком много событий было связано с этим домом: спальня, в которой всё напоминает ей о Косте, лестница, с которой он упал…

Лида тихонько открыла дверь в комнату Пети. Мальчик мгновенно проснулся и испуганно посмотрел на неё.

— Мама, ты что, убежала из тюрьмы? – спросил он и отодвинулся к самой стене, натянув до подбородка одеяло.

— Что ты говоришь, Петя, какая тюрьма? Я к папе в больницу ездила…

— А дедушка сказал мне, что ты убила папу, и тебя за это навсегда посадили в тюрьму, - упрямо твердил Петя.

— Нет, сынок, никто меня ни в какую тюрьму не садил, и папу я не убивала. Папе было очень плохо, поэтому он улетел на небко, где у него не будет ничего болеть. А я его провожала… - ответила ему Лида, ужаснувшись про себя силе ненависти Андрея Сергеевича, который решил навсегда настроить сына против неё.

— А когда он вернётся к нам? – спросил мальчик и посмотрел ей прямо в глаза.

— Он насовсем улетел, - сказала Лида. – Потому, что если он вернётся назад, ему опять будет плохо. А ещё он сказал, что очень любит тебя и не хочет, чтобы ты плакал из-за того, что он не будет больше с нами жить…

Лида сидела возле Пети до тех пор, пока он не уснул и рассказывала ему вечные сказочки о том, во что и сама хотела бы верить…

Остаться собой

А Фельцов сидел под реанимацией и думал о том, как он будет жить, если Селезнёв после инфаркта откажется от руководства фондом и уйдёт на покой. Ведь тогда и он, Фельцов, окажется не у дел.

Ведь кто он на самом деле? Никто. Ноль. Да, в трудовой книжке у него стоит запись «помощник директора фонда», но ведь вся его помощь заключается в решении организационных и бытовых проблем как лично Андрея Сергеевича, так и всей его семьи в целом. Правда, у него есть техникумовский диплом, но ведь он почти десять лет по специальности не работает, уже забыл, как осциллографом пользоваться… Идти опять работать вышибалой? Так не мальчик он, уже полтинник разменял, да и привык Фельцов к совсем другим деньгам…

Андрей Сергеевич Селезнёв не имел своего «свечного заводика». Всё своё состояние он приобрёл благодаря махинациям со вверенными ему средствами благотворительного фонда «Милосердие»: это были и откаты за закупки фондом товаров у какого-то определённого производителя или поставщика, и «прокрутка» денег фонда на краткосрочных депозитах, а сколько денег прилипало к рукам Селезнёва при проведении различных мероприятий и акций! Имея экономическое образование, Андрей Сергеевич составлял такие сметы, к которым не могли подкопаться ни аудит, ни налоговая, ни КРУ. И именно этими деньгами Селезнёв щедро расплачивался с Фельцовым за окончательную «подчистку», иногда даже силовую, проворачиваемых через фонд противозаконных дел.

А теперь эта курица, несущая золотые яйца для Фельцова, лежала в реанимации после перенесённого инфаркта, представляя тем самым угрозу для его безбедного существования. Поэтому Фельцов решил сделать всё для того, чтобы Селезнёв как можно скорее выздоровел и опять приступил к управлению фондом.

Убедившись, что в ближайшие часы Андрей Сергеевич ни в чём не будет нуждаться, и щедро отблагодарив врача, медсестру и санитарку, которые следили за Селезнёвым, Фельцов поехал в его особняк, чтобы проследить за похоронами Кости. Всё это время он старался не отходить от одетой во всё чёрное плачущей Лиды, помогая ей, как новой хозяйке, решать все организационные вопросы.

Отвезя Лиду домой после поминок, Фельцов вернулся в больницу, где его ждало известие о том, что Андрей Сергеевич пришёл в себя. Уже на следующий день Селезнёва перевели в отделение кардиологии, где Фельцов почти не отходил от него сутки напролёт, пока не убедился, что его жизни ничего не угрожает, и Андрей Сергеевич сможет сам себя обслуживать.

Лида каждый день звонила Фельцову, интересуясь состоянием здоровья своего свекра, рвалась его проведать, но Фельцов, делая вид, что он так и не простил Лиде смерти Кости, убедил Селезнёва отказался общаться с Лидой, настояв на том, чтобы к его возвращению домой она подыскала себе жильё. Андрей Сергеевич разрешил ей забрать к себе и Петю при условии, что все выходные внук будет проводить с ним. Фельцов часто просил Лиду привезти в больницу сына, потому что такие визиты благотворно влияли на Селезнёва.

***

…Лиду более, чем устраивало такое положение дел. Она сняла квартиру недалеко от нового места работы и перевела Петю в близлежащий детсад. Сначала она хотела переехать жить к тёте, но вспомнила о Фельцове. Её поразила та забота и преданность, с которой он ухаживал за Селезнёвым. Ведь как нужно уважать и ценить своего хозяина, чтобы пойти на такое! Да, Фельцов был груб в общении, имел скверную привычку гримасничать, но когда случилась беда, он показал себя с самой лучшей стороны.

Лида надеялась, что и к ней он будет относиться подобным образом, если она согласится быть с ним. А она согласится, потому что ей всю жизнь хотелось чувствовать себя, как за каменной стеной. Вот такой стеной ей казался Фельцов. Арсений. Так она решила его звать, а со временем начать обращаться к нему на «ты».

Она часто привозила Петю, по которому Селезнёв очень скучал, и, пока дед беседовал с внуком, она сидела в холле и пыталась завязать беседу с Фельцовым. Но он сдержанно рассказывал ей о здоровье Андрея Сергеевича и ни словом, ни взглядом не намекал ей о том, что интересуется ею. И опять Лида плакала по ночам, но уже из-за того, что слишком поздно поняла, что значит для ней Арсений…

***

Но Фельцов и не думал забывать о Лиде, мало того, он делал всё, чтобы прервать все контакты между Лидой и её свекром, потому что не хотел, чтобы Селезнёв узнал о его отношениях с Лидой. Кроме того, Фельцов хотел во всём превосходить Лиду: и достатком, и житейской мудростью. Он, конечно же, заметил, что Лида стала смотреть на него более заинтересованно, но думал, что это связано с тем, что её дружок ещё долго будет лежать в больнице, и она просто соскучилась по мужскому теплу.

…Через месяц Андрея Сергеевича выписали из больницы, и Фельцов целые дни проводил у него дома, помогая ему адаптироваться к новой обстановке. В субботу утром Лида привезла в особняк Селезнёва Петю и, передав сына на попечение Анны, вышла за ворота, где стояла её машина, открыла капот и ничего не видящим взглядом стала смотреть на мотор автомобиля.

Сзади стукнула калитка. Из особняка вышел Фельцов, подошёл к машине, сделал вид, что исправил какую-то мелкую поломку, а затем закрыл капот, усмехнулся и, глядя Лиде в глаза, произнёс:

— Соскучилась?

Лида опустила взгляд, рассматривая полированную поверхность капота.

— Тогда вечером жди, - спокойно сказал он и ушёл в дом.

Средство против одиночества

«Что я делаю? Зачем мне всё это? - думала Лида, возвращаясь домой после того, как отвезла Петю на выходные к Селезнёву. – Мне ведь не нравится Фельцов, я просто хочу, чтобы рядом со мной был человек, на которого всегда можно положиться…»

И она всю дорогу оправдывала себя тем, что после Кости, кроме Фельцова у неё всё равно никого не было, что последние месяцы она была слишком одинока, что на неё столько всего свалилось… Но, в конце концов, призналась сама себе, что просто хочет, чтобы у неё было всё, как у других людей: квартира, ребёнок, высокооплачиваемая работа и, конечно же, свой мужчина.

Поэтому она и отказалась жить у тёти, объяснив той, что не хочет часами добираться на работу и обратно, поэтому и пыталась, приводя Петю в больницу к Андрею Сергеевичу, быть приветливой к Фельцову. Именно поэтому сегодня она в отчаянии от того, что Арсений абсолютно не обращает на неё внимания, сделала вид, что у неё сломалась машина и готова была смотреть на мотор хоть до самого вечера, когда Фельцов будет ехать ночевать к себе домой.

Но он не заставил её долго ждать и даже обещал приехать к ней вечером. Сказано это им было слегка высокомерно и презрительно, но Лида убедила себя, что это естественная манера поведения Фельцова по отношению к ней. Зато она поняла, что он всё время следил за ней, а это что-то, да значит…

***

Приехав домой, Лида убрала квартиру и сварила стандартный комплексный обед: суп, плов и кисель, решив, что Фельцову после работы не нужно особых разносолов. Подготовившись таким образом к его приходу, Лида включила ноутбук и начала читать очередной дамский роман, в котором юную девушку выдали замуж за немолодого и нелюбимого мужчину, но со временем он стал для неё самым близким и желанным человеком. Чем не пример для Лиды?

В шесть вечера ей позвонил Фельцов.

— Я уже выезжаю, - объявил он. – Скажи мне свой точный адрес и как туда быстрее доехать…

А через полчаса Лида уже открывала ему входную дверь. Он явился с пустыми руками и вёл себя, как рок-звезда мировой величины, осчастливившая своим присутствием сельский Дом Культуры.

— Валяй! - ответил Фельцов на предложение Лиды поужинать и, пока она накрывала на стол, бродил по квартире и рассматривал обстановку комнат, засунув руки в карманы брюк и что-то мыча себе под нос.

Затем он, не поднимая головы, ел всё, чем угощала его Лида, изредка делая вид, что слушает, о чём она с ним разговаривает. А Лиде было очень неловко за такое поведение Арсения, поэтому она почти без остановки говорила о том, как она провела последнюю неделю, о вечной пересортице на работе, о том, как себя вёл всё это время Петя… А ещё она нервно улыбалась, уже сожалея о том, что так настойчиво искала встречи с Фельцовым.

А он смотрел на неё и думал, какими дурами становятся бабы, когда хотят заполучить мужика. Ведь какая Лида раньше была! Нежная, хрупкая, пугливая… Именно по такой Лиде сходил он с ума. А суетящаяся, постоянно заискивающе заглядывающая ему в глаза и глупо улыбающаяся Лида ему стала неинтересна. Поэтому и он и вёл себя сегодня с ней так по-хамски, решив, что после сегодняшней встречи он полностью выздоровеет от совершенно ненужной ему страсти, заставившей его сделать кучу поступков, едва не сломавших его жизнь.

Ведь если бы не Лида, Фельцов никогда не стал бы спаивать Костю, а, наоборот, сделал бы всё, чтобы тот не делал никаких глупостей и со временем стал достойным преемником своего отца в деле управления фондом и обеспечения безбедной жизни его, Арсения Фельцова.

Если бы не Лида, он не сбил бы её дружка, который, наверняка, до сих пор лежит в больнице, и из-за которого Фельцов ежеминутно ждал прихода следователя, интересующегося его местонахождением на момент наезда.

Если бы не Лидино решение отключить Костю от системы жизнеобеспечения, у Андрея Сергеевича не случился бы инфаркт, поставивший под удар так хорошо материально устроенную жизнь Фельцова и заставивший его стать нянькой своему хозяину.

Думая обо всём этом, Фельцов допил кисель.

— Благодарю! – сказал он со своей обычной презрительной гримасой, прервав на полуслове о чём-то рассказывающую ему Лиду, встал из-за стола, пошёл в комнату и стал смотреть в окно.

— Арсений… - услышал он за своей спиной голос Лиды.

— Сеня, - сказал Фельцов, повернувшись к ней и схватив её руками за плечи. – Зови меня просто Сеня.

Он смотрел ей в глаза и ухмылялся, а она не знала, куда деть свой взгляд.

— Лида, - он не переставал ухмыляться и чуть ли не облизывался. – Ты же ждала меня?

Лида молча кивнула, закрыв глаза, и Фельцов прижал её к своей груди и начал лохматить её волосы.

— Тогда иди, кровать расстели, - сказал он, ослабив свои объятия.

Лида выскользнула из-под его рук и начала трясущимися руками убирать покрывало с кровати.

«Это он специально так грубо ведёт себя со мной, - оправдывала она Фельцова. – Это такая игра, ему нравится роль плохого парня…»

— А теперь раздевайся и ложись, - услышала Лида за своей спиной его голос.

Она обернулась и увидела, что Фельцов уже снял свою рубашку и совершенно спокойно расстёгивал брюки.

«Где же твоя животная страсть, Арсений? - подумала Лида, с которой Фельцов обычно самостоятельно сдирал всю одежду так же, как и с себя.- Неужели у нас сегодня будет банальный дежурный секс, когда никому ничего особо не хочется, но признаться в этом ни я, ни он даже не собираемся?»

Она так же спокойно, как и он, разделась и даже аккуратно сложила свою одежду, а затем юркнула под одеяло к лежащему на кровати Фельцову и осторожно легла на его плечо и прижалась к его боку, положив свою руку ему на грудь. Так они и лежали некоторое время, потому что Фельцову вдруг почему-то стало удивительно спокойно на душе из-за того, что к нему вот так доверчиво прижалась Лида, и он понял, что она так и осталась прежней, но из-за боязни остаться одной, делает глупость за глупостью.

Он крепко обнял Лиду, подмяв её при этом под себя, и, глядя ей в глаза, очень серьёзно сказал:

— Ты теперь всё время будешь со мной, поэтому тебе нужно кое-чему научиться…

… И больше не было никакого насилия со стороны Фельцова, ведь Лида не сопротивлялась ему. Она поняла, что он не любит, когда женщина проявляет хоть какую-то инициативу, хотя он требовал, чтобы она отвечала на его ласки. Ему не нравилось, когда Лида висла у него на шее, но он был очень доволен, когда она прижималась к нему всем телом. А ещё она убедилась в том, что он не выносит никаких разговоров…

— Ты делай с собой что-нибудь, - сказал ей Фельцов, уходя утром. – А то мне надоело постоянно за процессом следить. Да, и вечером не забудь приехать Петю забрать.

Кризис среднего возраста

Фельцов ехал в особняк Селезнёва. На работу. К восьми утра. В воскресенье. И такая жизнь у него была почти каждый день, из месяца в месяц, из года в год, различие было лишь в том, на каком участке пути он выключал фары дальнего света в зависимости от времени года.

В салоне автомобиля на полную мощность звучит «Лед Зеппелин». «Вальгалла, я иду!» - слышит Фельцов и мрачно улыбается. Он тоже сегодня чувствует себя завоевателем. Для того, чтобы взять себе женщину, он избавился от её мужа и любовника. А теперь он едет к хозяину, из которого должен выжать как можно больше, пока его не свалил очередной инфаркт.

***

Фельцов по жизни был довольно прижимистым: после возвращения из армии он сразу же бросил курить, пил только тогда, когда ему бесплатно наливали, и почти каждый месяц гонял машину на диагностику, чтобы экономить бензин и не влететь на крупный ремонт. В квартире у него были только самые необходимые вещи, питался он самой простой пищей, по утрам делал зарядку на спортплощадке близлежащей школы, чтобы не платить за тренажёрный зал.

Зато у него были нехилые суммы на депозитах в разных банках и в разных валютах, поэтому даже если Селезнёв отойдёт от дел, с голода Фельцов не умрёт. Но только с голода…

А тут ещё Лида… Что ему с ней делать? Не может же он просто так приходить к ней ночевать, требуя причитающиеся ему тепло и ласку? Даже если каждый раз приносить ей какой-нибудь гостинец типа конфет или вина, а ещё время от времени хотя бы в кафе водить, не говоря уже о ресторане, то дешевле будет проститутку снять… А ведь Лиду ему придётся одевать-обувать, и не мешало бы и квартиру ей оплачивать, и на отдых время от времени возить. Правда, рядом с ней он чувствует ни с чем не сравнимое моральное удовлетворение, но стоит ли оно таких трат?

И Селезнёв. Старик ещё сколько-то времени продержится, а дальше? Фельцову придётся искать себе нового хозяина… Но как это делать, Фельцов не знал, ведь на каждую предыдущую работу его приглашали знакомые или благодарные клиенты.

…Ко времени приезда к Селезнёву в голове у Фельцова сложился довольно практичный план, следуя которому можно и Лиду иметь, когда заблагорассудиться, и почти не тратиться на неё.

— Андрей Сергеевич, - обратился он к Селезнёву, когда после завтрака тот привычно начал изучать документы, которые ему привозили в течение недели руководители подразделений фонда. – Вы бы пока сильно не напрягались по работе: сердце – дело серьёзное. Может, съездите на месяц в санаторий для реабилитации после инфаркта? У Нас в Подмосковье есть несколько таких: лес сосновый, речка рядом, специалисты квалифицированные… И Петю с собой можете взять, ребёнку свежий воздух всегда нужен…

***

На следующий день Фельцов купил две путёвки в санаторий и отвёз туда Андрея Сергеевича с внуком. Вечером, вернувшись из поездки, он без приглашения приехал к Лиде.

— Собирайся, - с порога объявил он к ней. – Будешь жить у меня, пока Петя в санатории. На работу и с работы я могу тебя возить, если тебе самой облом…

…А вечером он впервые просто лежал с Лидой в своей постели, обнимая её и убеждая себя в том, что он сегодня, наверное, слишком устал, и впервые радуясь тому, что его любовница обладает весьма вялым темпераментом. Вот и сейчас она тихонько прижалась к его тёплому боку и, зная, что он не любит, когда по его телу шарят чужие, хоть и нежные женские руки, молча лежала до тех пор, пока не заснула.

Так и стали проходить для Фельцова день за днём: утром он отвозил Лиду на работу, потом целый день без дела шатался по городу, просто, чтобы убить время, затем привозил Лиду с работы, они молча ужинали, после ужина Фельцов смотрел телевизор, а Лида хлопотала по хозяйству. В десять вечера они ложились спать. Просто спать, и обоих, похоже, это абсолютно устраивало…

Лида с каждым днём оживала: она ходила с гордо поднятой головой и даже иногда улыбалась, после сорока дней после смерти Кости она сняла с головы чёрный платок и стала ходить не в чёрной, а просто в тёмной одежде. Иногда по вечерам она сидела перед ноутбуком и доделывала бесконечные отчёты, но старалась всё успевать на работе, видя, как мрачнеет Арсений, глядя, как она занимается посторонними, с его точки зрения, делами.

А Фельцов мрачнел и мрачнел. Он впервые за много лет был предоставлен сам себе. Первые дни он отсыпался, а затем начал без дела слоняться по городу, пока Лида была на работе. Да, он сейчас был в отпуске, но, находясь среди людей, которые куда-то спешили или что-то делали, чувствовал себя выброшенным из жизни: ведь так же будет он бродить среди толпы, никому не нужный, когда Селезнёву больше не понадобятся его услуги.

И дома ему легче на душе не становилось, особенно, когда Лида с умным видом сидела за ноутбуком и занималась своими бухгалтерскими изысканиями. Вот уж кому повезло – так это ей: пока мозги не высохнут, всегда можно будет найти работу, не то, что ему.

***

…В пятницу вечером, садясь в машину после работы, Лида радостно сообщила Фельцову:

— Сеня, нас завтра Наташа-расчётчица пригласила к себе на День Рождения. Вся наша бухгалтерия будет…

Фельцов недовольно засопел.

«Она что, каждому встречному рассказывает о том, что живёт со мной? – рассердился он. – А если кто-то из фонда узнает и Селезнёву доложит?»

— У тебя другие планы на выходные? – по-своему поняла его недовольство Лида.

— Просто хотелось весь день с тобой побыть, - быстро ответил Фельцов, - а то почти не видимся, хотя и живём вместе.

— Тогда поехали, подарок Наташе купим, - не унималась Лида. – Она посуду обожает, а я знаю, где хорошие глиняные супницы продают…

— Лида, - резко перебил её Фельцов. – А ты не могла бы сначала у меня спрашивать, хочу ли я куда-то идти…

— Сеня, ну я же пообещала… - Лида недоумённо смотрела на него. – Тем более, что мы теперь вместе, так почему бы нам…

— А что я там буду делать? – зло спросил он её. – Пообедать я и дома могу…

— С мужиками будешь общаться, - успокоила его Лида, изо всех сил скрывая свой страх рассердить Арсения. – У Наташи муж – тоже шофёр…

Фельцов изо всех сил сжал руками руль, чтобы не сорваться. «Так, значит, я для тебя – просто шофёр, - думал он. – Просто обслуга…»

***

…В субботу они с Лидой всё-таки пошли на этот День Рождения, где Фельцов полвечера просидел на кухне вместе с хозяином квартиры Юрой, расхваливающим новый «Лендкрузер», на котором он возил своего босса. К концу вечера оба были изрядно пьяны…

А Лида в это время веселилась вместе с приятельницами с работы. Они что-то обсуждали, громко хохоча, а затем пьяными голосами пели под караоке. Домой Лида с Фельцовым возвращались на такси, оставив машину возле дома Наташи. Всю дорогу Лида не закрывала рта, рассказывая последние сплетни из жизни РСУ, которые она сегодня узнала и совершенно не замечала плохого настроения Фельцова, который всё больше и больше мрачнел и хмурился.

— А ты знаешь, что Наташин Юра - персональный водитель хозяина РСУ? – спросила она его, когда они уже вошли в квартиру Фельцова.

Арсений молча пожал плечами.

— Слушай, а ты сможешь заменить его на пару недель, а то Наташа с Юрой хотят поехать на море, а на место персонального водителя нужно только человека с опытом работы, а ты всё равно дома целыми днями сидишь…

Фельцов в это время сидел на кухне и цедил из стакана минеральную воду. С каждым словом Лиды он злился на неё всё больше и больше, а когда узнал, что она уже начала решать, чем ему заниматься, не выдержал. Не выпуская стакана из рук, он подошёл к Лиде и плеснул ей воду прямо в лицо.

— Остынь, - грубо сказал он, поставил стакан на стол и пошёл в комнату, где, не раздеваясь, повалился на кровать и заснул.

***

Утром он проснулся от сильной головной боли из-за выпитого вчера. Он лежал одетый на неразобранной кровати.

— Лида! – позвал Фельцов. – Ты где?

Он встал с кровати и пошёл на кухню. Пустота. «Наверное, на рынок за продуктами пошла», - подумал он, привёл себя в порядок после вчерашнего и поставил на плиту чайник.

…Прошло полчаса, час, а Лида всё не возвращалась. Фельцов позвонил ей на мобильник. Она сбросила вызов. Он позвонил ещё раз. То же самое. И тут, наконец, он почувствовал неладное.

Он быстрым шагом пошёл в зал и не увидел на столе Лидин ноутбук. Затем открыл комод, где лежали её вещи. Пусто.

— Ну и катись подальше! – прошипел он сквозь зубы он и спокойно отправился завтракать.

Облом за обломом

«Зря я так ужрался вчера», - думал Фельцов, десятый раз умываясь холодной водой, чтобы унять головную боль, а затем падая на кровать и прижимаясь лбом к прохладной подушке. Промучившись так до обеда, он спустился в аптеку и купил себе по совету провизорши цитрамона с анальгином.

После принятых таблеток боль и гул в его голове начали понемногу утихать. И по мере того, как боль ослабевала, Фельцова опять начали отягощать мысли о его неопределённом будущем. А может, ему и вправду подменить Юру? По крайней мере, новые знакомые появятся, а ему это сейчас ох, как необходимо: ведь если придётся искать новую работу – к кому только не обратишься за помощью или протекцией… Тем более, что Селезнёв всё равно ещё три недели будет в санатории, а Лида от него ушла…

Вспомнив о Лидином уходе, Фельцов ощутил во всём своём теле нервную дрожь и даже задышал чаще, такой гнев охватил его. Он вскочил с кровати и стал ходить из комнаты в комнату, крепко сжав кулаки и время от времени поднимая свой взгляд к потолку.

— Спокойно, - сказал он сам себе. – А что такого случилось? Просто какая-то излишне самоуверенная баба ушла от меня после того, как я поставил её на место…

Но фраза «ушла от меня» так болезненно отдалась в душе Фельцова, что он упал на кровать лицом вниз и лежал в таком положении довольно долго, тяжело дыша и время от времени яростно ударяя кулаком о подушку. Его ещё никто в жизни так не обламывал.

Зависящая от него девка, которая безропотно терпела все его грубые выходки, а после смерти своего мужа откровенно предложившая ему себя, напилась на Дне Рождения у своей приятельницы и начала указывать, что ему делать… А когда он плеснул Лиде в лицо воды, чтобы она протрезвела и перестала молоть языком, она собрала вещи и хлопнула дверью, даже не попрощавшись.

Сейчас она, наверняка, сидит в своей съёмной квартире и ждёт, когда он придёт просить у неё прощения за вчерашнее и умолять вернуться. Так он сейчас придёт! Да, придёт и пинками пригонит её обратно…

Зловещие мысли Фельцова прервал телефонный звонок. Звонил Селезнёв.

— Здравствуйте, Андрей Сергеевич, - бодрым голосом поприветствовал его Фельцов.

— Приезжай сегодня ко мне, – без всяких предисловий начал Селезнёв. – Нужно обсудить одно важное дело…

Фельцов мигом оделся, вызвал такси и поехал к дому Юры и Наташи, возле которого он вчера оставил машину. А через полчаса он уже мчался по шоссе, включив «Celebration day» и будучи уверенным в том, что Селезнёв полностью выздоровел и решил, наконец, заняться делами фонда.

***

— Знаешь, что самое главное в любом бизнесе? – спросил Фельцова Селезнёв, когда они поздоровались и начали прохаживаться по берегу пруда недалеко от санатория.

Фельцов молча пожал плечами.

— Вовремя продать этот бизнес, - объяснил Андрей Сергеевич. – За очень приличную сумму я согласился освободить место директора фонда якобы по состоянию здоровья …

Фельцов собрал все свои силы, чтобы не выдать охватившую его ярость и разочарование.

— Да, здоровье важнее, - как можно спокойнее ответил он.

— И вот по этому случаю я хотел бы у тебя узнать, смог бы ты в дальнейшем заниматься чем-нибудь другим, кроме извоза?

Фельцов долго молчал, поняв, что Селезнёв решил его уволить за ненадобностью.

— Да куда я денусь, - наконец, проговорил он. – Выкручусь как-нибудь…

— Вот и хорошо, - Селезнёв даже обрадовался. – Ты приезжай на следующих выходных, у меня к тому времени… Петя, отойди от машины дяди Арсения! – прервал он свою речь и хотел направиться к автомобилю Фельцова, перед которым сидел на корточках Петя и тыкал пальцем в фару, подсчитывая грани отражателя.

— Ничего страшного, - махнул рукой Фельцов. – Что с машиной может случиться? А пацану интересно, пускай изучает…

И он благодушно улыбнулся, глядя на Петю. Вот тот, кто обеспечит ему безбедное будущее и спокойную старость! Ведь всё немалое состояние Селезнёва, к которому прибавится ещё и вполне приличная сумма за отказ Андрея Сергеевича от руководства фонда, со временем перейдёт его единственному внуку. И если он, Фельцов, вовремя подсуетится…

А он подсуетится: он будет и дальше заботиться о здоровье Селезнёва и вернёт себе Лиду. И ещё он возьмётся за воспитание Пети, а так как сам он вырос без отца, то прекрасно знал, чем можно накрепко привязать к себе мальчика. Когда пройдёт год после смерти Кости, он женится на Лиде и усыновит Петю, а через некоторое время после этого Андрей Сергеевич Селезнёв тихо умрёт от инфаркта, как и главбух Рогов…

***

Попрощавшись с Селезнёвым, Фельцов поехал домой к Юре и согласился заменить его на время отпуска. В понедельник с утра он взял свой паспорт, военный билет, водительское удостоверение и поехал в фонд «Милосердие», где сделал ксерокопию своей трудовой книжки, а затем подъехал к ремонтно-строительному управлению на собеседование с владельцем РСУ, занимавшим должность генерального директора.

Этот директор оказался красноносым лысеющим дядькой с пивным животом, и был он ненамного старше Фельцова.

— Здравствуй, - поздоровался он с Фельцовым за руку и начал просматривать его документы. – Ничего себе – восемь лет на одном месте! А почему последние три года ты помощником директора числишься?

— А я ещё у Андрея Сергеевича обязанности курьера выполняю, - объяснил Фельцов.

— Иди в отдел кадров оформляйся, а завтра с утра приезжай сюда. Юра меня из дома привезёт, а потом ты его заменишь. Если до вечера будешь справляться с работой – то со среды я ему подпишу отпуск, а на тебя выпустят приказ о приёме на временную работу. Сейчас иди к Юре, он тебя в курс дела введёт…

После подробного инструктажа Юры по поводу нового джипа и постоянных маршрутов передвижения хозяина, которого звали Валерий Тимофеевич, Фельцов посмотрел на часы и понял, что Лида уже закончила работу и ушла домой. Не долго думая, он поехал к ней на квартиру.

Он позвонил в дверь, затем постучал. В квартире никого не было. «Где можно шляться?» - недовольно подумал Фельцов, стоя возле своей машины и выглядывая Лиду. Время шло, а она всё не появлялась. В десять часов вечера Фельцов понял, что Лида сегодня ночует где-то в другом месте...

Ниже плинтуса

Фельцов был профессиональным водителем, поэтому, садясь за руль и заводя мотор, он автоматически начинал следить за дорогой, забывая на это время обо всех отягощающих его мыслях. Вот и сегодня он абсолютно спокойно доехал до своего дома, но, зайдя в пустую квартиру, дал волю своему гневу.

Опять он ходил по квартире, не находя себе места, и проклинал Лиду, которая так быстро нашла ему замену. Этим она сильно задела мужское самолюбие Фельцова, и если бы не шкурный интерес к селезнёвскому капиталу, он бы с лёгкой душой плюнул бы на эту Лиду и стал жить, как прежде.

«Ничего, я теперь с ней на одной работе работаю, - успокаивал себя Фельцов. – Всегда могу подойти к Лиде и объяснить, почему ей лучше вернуться ко мне, а не искать приключений на стороне».

Только душу его, как и в то время, когда Лида была замужем за Костей, опять начала разъедать мысль о том, что Лида сейчас с другим, причём с тем, кого она сама выбрала для этого… И от этой мысли Фельцов начинал дуреть, как раньше, и строить планы уничтожения своего соперника: ведь теперь на кон было поставлено не только обладание Лидой, но и нехилые деньги Селезнёва. А ради денег Фельцов родную маму без гроша за душой оставил, не говоря уже о том, что хладнокровно «наводил» на жилища состоятельных людей грабителей.

***

…Утром к восьми утра он подошёл к проходной ремонтно-строительного управления и предъявил свой временный пропуск.

— Вам в хозяйственный отдел, - сказал ему дежурный охранник и объяснил, как туда дойти.

Хозяйственный отдел чем-то напоминал зал ожидания небольшой железнодорожной станции: курилка в предбаннике, затем – длинный коридор, по обе стороны которого расположены раздевалки и уборные, и только потом – диспетчерская: просторная светлая комната с со столами и скамейками, на которых сидело с десяток человек, в углу стоит холодильник, а на нём – СВЧ-печь. Рядом – стол с посудой и чайником. Часть комнаты отгорожена барьером, за которым расположен диспетчерский пульт и сидят две женщины.

Фельцов постучался, открыл дверь в диспетчерскую и поздоровался с присутствующими там людьми.

— Вам кого? – спросила его диспетчер.

— Моя фамилия Фельцов, - объяснил он. – Я - буду водителем Валерия Тимофеевича, пока Юра Ясинский в отпуске…

— Подойдите и распишитесь в табеле, - приказала ему диспетчер, а когда он расписался в табеле учёта рабочего времени, где напротив его фамилии диспетчер поставила время прихода на работу, объяснила. – Приказ о Вашем назначении будет завтра, а в страховой полис на машину Вашу фамилию уже внесли. Ожидайте…

Фельцов отвернулся от диспетчера и беглым взглядом осмотрел присутствующих здесь людей. За одним из столов четверо мужчин средних лет в рабочей одежде играли в домино, за их спинами стояли ещё двое, наблюдая за игрой. Возле стола с посудой сидело две довольно пожилых тётки в рабочих халатах, одна из них вязала, а другая пила чай с бутербродом. Возле окна аккуратно одетый парень читал газету. Фельцов решил подойти к нему.

— Арсений, - протянул он руку для знакомства.

— Дима, - парень немного привстал, пожимая руку. – Я тоже на легковой работаю: бухгалтера и снабженцев вожу…

В это время к ним подошли два мужика, которые наблюдали за игрой в домино и поздоровались с Фельцовым за руку, назвавшись при этом Лёшей и Витей и объяснив Фельцову, что они – грузчики.

— Похоже, у нас кворум есть, - сказал кудрявый крепыш Лёша. – Арсений, ты в домино играешь?

***

…Ближайшие полчаса они «забивали козла», рассказывая при этом Фельцову про организацию работы в РСУ. В хозяйственном отделе числились водители, грузчики, сантехники, электрики, уборщики, дворники и охранники. Они сидели в диспетчерской в свободные от работы промежутки времени, а два диспетчера выдавали им очередные задания.

Через некоторое время четырёх грузчиков вызвали на погрузку, затем куда-то ушла уборщица, а вместо неё пришло две другие и начали громко разговаривать, кого-то обсуждая… Часам к девяти в диспетчерской появился и Юра, который со всеми поздоровался и тоже включился в игру в домино, которая теперь пошла «на вылет».

— Фельцов, на выход, - крикнула диспетчерша.

— Ну, Сеня, давай, - подбодрил Фельцова Юра, передавая ему ключи от машины. – Но пасаран!

Фельцов вышел из хозотдела, подошёл к новому белому джипу, открыл заднюю дверь вышедшему из здания правления Валерию Тимофеевичу и, выслушав его указания, завёл мотор. Он повёз хозяина сначала в тендерный комитет, затем – на строительство многоэтажного жилого дома, потом хозяин обедал в кафе, а Фельцов в это время перекусывал на ходу пирожками с кофе. После обеда Тимофеич, как решил про себя называть его Фельцов, поехал в цех железобетонных изделий, а оттуда – на новостройку очередного торгового центра… При этом хозяин всё время или беседовал с кем-то по телефону, или слушал по радио песни каторжников, ошибочно называемые шансоном. В семь вечера Тимофеич поужинал в кафе, после чего Фельцов отвёз его домой. Оставив машину в подземном гараже, Фельцов спустился в метро и уже к девяти вечера добрался до съёмной квартиры Лиды. Там опять было пусто…

***

…И каждый день Фельцова стал похож на предыдущий. Утром – поездка на общественном транспорте до хозяйского дома, затем он вёз Тимофеича в РСУ, где тот проводил утреннюю планёрку, а Фельцов в это время полировал джип и смывал пятна от битума с белого кузова машины. Если планёрка затягивалась, он шёл в диспетчерскую и играл там в домино, слушая примитивные рассуждения грузчиков и сантехников о жизни. А после планёрки у Фельцова начиналось ралли по Москве и Подмосковью, где у Тимофеича была куча своих цехов и строящихся под заказ объектов. После такого насыщенного дня хозяин, который оказался дважды разведенным дядькой, любящим жизнь во всех её проявлениях, часто расслаблялся в бане или ресторане, отпуская Фельцова и добираясь потом до дома на такси. Фельцов отгонял джип в гараж хозяйского дома и каждый вечер приезжал к Лиде, надеясь застать её дома.

Через пару дней он увидел свет в окнах её квартиры, облегчённо вздохнул и решительно нажал на кнопку звонка.

— Кто там? – послышался из-за двери мужской голос.

Фельцов молча развернулся и начал, не спеша, спускаться по лестнице.

…А дома он бесился, осознав, что между Лидой и этим мужиком, голос которого он слышал сегодня, довольно серьёзные отношения, раз Лида живёт с ним в своей съёмной квартире. И он, Фельцов, ничего не мог сейчас предпринять для того, чтобы вернуть Лиду себе, ведь новая работа связала его по рукам и ногам так, что он не мог выкроить время, чтобы встретиться с Лидой.

Работа… Вот оно – его место в дальнейшей жизни: за рулём чужой дорогущей машины, и страшно даже подумать, во сколько он влетит, если попадёт на ней в аварию. А в свободное время – компания грузчиков и уборщиц, обсуждающих вчерашние сериалы и обедающих принесённой из дома едой в полулитровых банках. Да он за две недели такой работы деградирует настолько, что начнёт использовать в своей речи ненормативную лексику!

И заместитель главбуха Лида по сравнению с ним казалась теперь ему аристократкой с голубой кровью и белыми косточками, и становилась она всё более и более недоступной для такого мужлана, как он…

Искусство быть смирным

В пятницу вечером Фельцов отвёз Тимофеича на базу отдыха, где тот собирался провести все выходные, вымыл джип в автомойке и отогнал его в хозяйский гараж. После этого он поспешил к Лидиному дому, решив, наконец, разобраться с ней и её мужиком.

Он позвонил в дверь и, убедившись, что дома никого нет, стал ожидать прихода Лиды на скамейке возле дома. Опять безрезультатно. В половину одиннадцатого ночи он поехал домой, решив заняться Лидой с завтрашнего утра.

…И опять он бесцельно бродит по комнатам, сжимая кулаки и скрипя зубами, но на этот раз из-за того, что понял: Лида не просто ушла от него, а ушла к другому. А это значит, что она общалась с этим другим в то время, когда жила с ним, Фельцовым…

«Плюнь на Лиду, - уговаривал он сам себя. – Ты скоро инфаркт получишь, если будешь продолжать так накручивать себя из-за неё … А после инфаркта тебя даже водителем никто не возьмёт на работу. Ну, подумаешь, оказалась Лида гулящей девкой, так ты всю жизнь спал с гулящими бабами и абсолютно спокойно себя чувствовал по этому поводу. Сейчас для тебя главное – чтобы Селезнёвские миллионы не ушли от тебя…»

В шесть часов утра Фельцов уже ехал на своей машине к дому Лиды. Он поставил автомобиль так, чтобы одновременно видеть и вход в подъезд, и окна Лидиной квартиры, и начал наблюдение. За весь день Лида так и не появилась ни одна, ни в чьём-нибудь обществе.

«Скорее всего, этот тип повёз её куда-нибудь отдыхать на выходные», - подумал Фельцов, когда уже стемнело, и поехал домой, решив продолжить свои наблюдения завтра.

***

…Был уже полдень воскресенья, когда у Фельцова, с утра занявшего свой вчерашний наблюдательный пост, зазвонил мобильник.

«Селезнёв, - с досадой подумал Фельцов, поздоровавшись. – Как же я мог забыть, что он сегодня ждёт меня…»

— Ты через час-два подъезжай ко мне, - приказал ему Андрей Сергеевич.

Фельцов бросил прощальный взгляд на окна Лидиной квартиры и завёл мотор. Он ехал на огромной скорости, потому что кроме встречи с Селезнёвым ему сегодня нужно было ещё и привезти Тимофеича с базы отдыха.

— Здравствуйте, Андрей Сергеевич, - Фельцов за руку поздоровался с Селезнёвым. – Петя, здравствуй, - он так же серьёзно пожал руку стоящему рядом с дедом мальчику.

— Я всю неделю думал, как мне уладить все свои дела, - сказал ему Селезнёв. – Ещё две недели я здесь побуду, а потом вернусь в город, где займусь передачей всех дел фонда новому директору. Эта процедура займёт пару месяцев и потребует очень много сил, так что ты пока съезди на недельку куда-нибудь, отдохни, развейся…

Фельцов вежливо слушал Селезнёва, а сам думал лишь о том, чтобы ему сейчас не позвонил Тимофеич. Облегчённо вздохнул он только тогда, когда простился с Селезнёвым и выехал на шоссе.

...И опять Фельцов отгоняет свою машину в гараж, затем на такси, чтобы успеть, едет к дому нового хозяина, где в подземном гараже стоит джип, и уже на джипе едет на базу отдыха к Тимофеичу, чувствуя себя при этом взмыленным, как Труффальдино из Бергамо во время подачи ужина в гостинице Бригеллы.

В девять вечера Фельцов вернулся к Лидиному дому. В окнах её квартиры уже горел свет, а на балконе какая-то незнакомая девушка вывешивала бельё на верёвку. Фельцов тихонько рассмеялся и закрыл лицо руками: как он сразу не догадался, что Лида просто съехала с этой квартиры, а предприимчивые хозяева сразу же нашли новых квартирантов! Желая убедиться в верности своей мысли, он спокойно позвонил в дверь и попросил открывшего ему парня позвать Лиду. Как и следовало ожидать, Лида здесь больше не жила и не оставила своего нового адреса…

***

Всю неделю Фельцов опять возил Тимофеича по Москве и Подмосковью и вежливо отказался от весьма заманчивого предложения Димы, возившего снабженцев и бухгалтеров, заменить и его на время отпуска. В понедельник утром он получил расчёт, передал ключи от джипа отдохнувшему и загоревшему Юре и вернулся домой, опять чувствуя себя опустошённым и никому не нужным.

Он собрал все деньги, которые у него были дома, подсчитал все средства на карточках и в ценных бумагах и долго высчитывал, сколько он может тратить в день, чтобы не оказаться на мели. После инфаркта Селезнёва Фельцов очень сильно ограничил себя в тратах, даже подумывал о том, чтобы поменять машину на более дешёвую, а вырученные деньги положить на депозит. Быть обычным водителем ему ох, как не хотелось, а больше, как оказалось, он ничего не умел…

Эта неделя перед выходом на работу оказалась самой тяжёлой для Фельцова: совсем один, покупая себе минимум еды и постоянно трясущийся над оставшимися деньгами, он был противен сам себе, но ничего не мог с собой поделать. Даже Лиду он теперь всё чаще рассматривал с точки зрения приложения её довольно приличной зарплаты для своих нужд.

«Я не альфонс, - оправдывал он себя. – Просто мне нужно на что-то жить. Я Петьку буду воспитывать… А Лида всё равно рано или поздно опять выйдет замуж, так какая ей разница, за кого…»

***

…А потом он вышел на работу и начал помогать Селезнёву улаживать и заминать все тёмные дела давно минувших дней. Андрей Сергеевич не вылезал из бухгалтерии, собственноручно проверяя все платежи, которые могли в дальнейшем вылезти ему боком, а Фельцову пришлось уничтожить не только кучу документов, но и некоторые другие свидетельства не всегда правомерной деятельности Селезнёва по распределению средств фонда. Селезнёв щедро благодарил его за такую работу, и это позволило Фельцову вздохнуть немного спокойнее.

По выходным Фельцов приезжал в особняк Андрея Сергеевича, чтобы отчитаться о выполненном этапе работы и получить очередное задание. Иногда он видел там Лиду, которая при встрече с ним смотрела куда-то мимо него. Но сейчас Фельцову было наплевать на это: все его силы были направлены на то, чтобы наладить доверительные отношения с Петей.

Фельцов не искал внимания мальчика, но если тот оказывался рядом, всегда внимательно слушал Петю, когда тот о чём-то рассказывал дяде Арсению. Через некоторое время Фельцов начал просить Петю подавать ему инструменты при ремонте машины, при этом доходчиво и терпеливо объяснял мальчику, как что называется и для чего применяется. Никакого лицемерия, никакой лести – только серьёзное отношение, как к равному, и очень скоро Петя проводил все выходные в обществе дяди Арсения.

— Ты Лиду давно видел? – поинтересовался однажды Селезнёв у Фельцова.

— Да как к Вам она на выходных приезжала, - ответил Фельцов и с тревогой спросил. – А что с ней?

— Да что с ней станется, - махнул рукой Селезнёв. – Они с Петей сейчас у её тётки живут, а работает Лида в каком-то строительном тресте бухгалтером…

Фельцов одобрительно покачал головой, всем своим видом дав понять Селезнёву, что рад за Лиду.

— Ты бы как-нибудь съездил бы к ней, пригласил бы куда, поговорил… - Селезнёв осёкся, увидев округлившиеся от удивления глаза Фельцова. – Так нужно для дела, - объяснил он. – Лида должна быть постоянно в поле моего зрения, а ещё лучше – под постоянным контролем проверенного человека.

***

…В тот же вечер Фельцов подъехал к дому Лидиной тётки, позвонил в дверь и, узнав, что Лида ещё не вернулась с работы, решил подождать её возле своей машины. Увидев в дверях подъехавшего к остановке автобуса Лиду, он уверенно поспешил ей навстречу, удивившись про себя тому, что она сегодня не на машине. И тут он заметил, что, выходя из автобуса, Лида опёрлась о руку… того самого темноволосого парня, которого он, Фельцов, сбил в ночь смерти Кости возле больницы…

Диагноз

…Сергей очнулся от чьих-то громких криков. Он с трудом приподнял опухшие веки и увидел прямо перед собой лицо «братка», от машины которого он безуспешно пытался убежать. Сергей инстинктивно приподнял голову и попытался отползти куда-нибудь, но понял, что его правая нога за что-то зацепилась. Понимая, что каждая секунда промедления может стоить ему жизни, Сергей резко дёрнул ногой, пытаясь её освободить, после чего заорал от нестерпимой боли.

Очень скоро на помощь ему прибежали какие-то люди, которые оттащили «братка» от Сергея, но к этому времени Сергей уже сорвал датчики, прикрепленные к его телу, и капельницу и начал в панике вертеть головой из стороны в сторону, пытаясь при этом освободить от конструкции для скелетного вытяжения свою сломанную ногу и срывая повязки на своём животе. Он чувствовал, как его пытались прижать к кровати чьи-то сильные руки, слышал, как его убеждали в том, что всё в порядке, а затем Сергей провалился в тяжёлый сон.

***

Когда он проснулся, то не смог пошевелить ни рукой, ни ногой. Скосив глаза, он увидел, что привязан ремнями к кровати, к которой прикреплена какая-то металлическая конструкция. Сергей, рискуя заработать косоглазие, осмотрелся вокруг и понял, что находится в больнице: просторная комната с белыми кафельными стенами, штатив с капельницей возле кровати и ещё какой-то аппарат с компьютерным монитором…

Через некоторое время в палату зашла довольно молодая медсестра.

— Уже проснулись? – вежливо спросила она. – Как себя чувствуете?

— Где я? – спросил Сергей.

— Вы в реанимации *** больницы, - ответила медсестра. – Сейчас я позову врача, который Вам всё объяснит.

Она проверила функционирование всех приборов, поменяла банку с лекарствами на штативе с капельницей и вышла из палаты. Спустя пару минут к Сергею подошёл мужчина среднего возраста в хирургической робе.

— Ну, как Вы? – спросил он, подходя к кровати, на которой лежал Сергей. – Голова не кружится? Живот не болит? Рука? Нога?…

— Что со мной случилось, - прервал речь доктора Сергей. – Как я здесь оказался?

— Вас подобрали неделю назад недалеко от больницы. У Вас был пробит в нескольких местах кишечник и разорвана селезёнка, которую пришлось удалить. Кроме этого, у Вас сотрясение мозга средней степени и закрытые переломы левого бедра и левого предплечья… А Вы сами что-нибудь помните?

— Он меня сбил, - дрожащим голосом начал рассказывать Сергей. – Я услышал рёв двигателя и увидел его в кабине. Он ехал прямо на меня. Я начал убегать… А потом он наклонился надо мной, но прибежали люди и оттащили его от меня… Его задержали?

— Следователь к нам приходил, но к Вам его не пустили, потому что у нас реанимация, где всё стерильное. Через пару дней Вас переведут в травматологию, тогда и поговорите с ним…

Рассказывая всё это, врач осторожно прощупал под повязкой живот Сергея, посмотрел на показания на мониторе, а затем опять обратился к Сергею.

— Когда Вы после операции спали, Вас разбудил родственник парня, который раньше лежал в этой палате. Он сильно испугал Вас, поэтому нам пришлось привязать Вас к кровати и трое суток колоть Вам успокоительное. Я сейчас позову психиатра, он осмотрит Вас и потом, если всё будет нормально, Вас освободят от ремней…

Сергей слушал врача, тяжело дыша, а затем не выдержал.

— Это он! – торопливо сказал он. – Он меня сбил, а потом смотрел на меня… Это тот самый человек, я его ни с кем не спутаю… Он на меня сначала возле реанимации смотрел, потом сбил, а потом хотел добить, но его люди оттянули от меня… Это из-за той аварии, после которой «мажоры» чуть старушку насмерть битами не забили… Я собирал материал…

Он ещё что-то сбивчиво объяснял врачу, но тот смотрел на него отсутствующим взглядом, вежливо кивая головой.

— Да, да, понятно, - согласился он с Сергеем. - Не переживайте, полиция во всём разберётся. А Вам сейчас уколы пора делать…

Врач вышел из палаты, и почти сразу же туда зашла медсестра, сделавшая Сергею укол, после которого он заснул.

«Он меня убьёт, - думал Сергей, очередной раз проснувшись. – Или в больнице, или после того, как я выйду отсюда. Он знает, как меня зовут, где я живу, где работаю… Что делать? Поскорее бы поговорить со следователем и попросить его поставить охрану возле моей палаты… А что, если он опять ворвётся в реанимацию? Я же привязан к кровати…»

И Сергей начал ёрзать по кровати, пытаясь ослабить ремни, но, как будто бы наблюдая за ним, в палату зашла медсестра.

— Успокойтесь, всё хорошо, - ласково сказала она, проверив, не сбил ли он датчики и иголку в капельнице.

Затем она вышла, оставив дверь в его палату открытой.

— Алексей Иванович, - обратилась она к кому-то. – У Кастальского приступ начинается…

И Сергею опять вкололи успокоительный укол.

***

Утром он проснулся от того, что его тело протирала какой-то жидкостью рослая санитарка средних лет.

— О-о-о, проснулся, наконец! – обрадовалась она. – А то лежит, как спящая царевна… Сейчас тебя вымоем, постель поменяем, а если врач разрешит – то и завтраком покормим…

Санитарка проворно поменяла простыню под Сергеем.

— Ты ещё очень даже ничего, - ободряюще сказала она ему. – Вот до тебя тут Селезнёв лежал, так это был кошмар… Парализованный, без сознания, лёгкие ему всё время вентилировали, кормили через зонд – одно мученье и ему, и родственникам. Несколько месяцев так лежал, его бы отключить давно нужно было, так он из богатых, ему родственники за палату платили, а жена три раза в день свежую еду носила… Хорошая такая девочка, Лида эта. Всё стояла возле окна и на мужа смотрела. А тому всё хуже и хуже становилось, потом тебя привезли, а мест в реанимации не было, вот и начала врач наша Лиду эту упрашивать, чтобы разрешила мужа отключить… Та - ни в какую, так и ушла из больницы. Мы уже по другим больницам звоним, реанимобиль заказали, хотя ты тогда был такой тяжёлый, куда тебя перевозить… Но тут Лида вернулась и подписала все бумаги… Эй, ты, тебе что, плохо? – прервала санитарка свою речь, увидев, как побледнел Сергей, и выбежала из палаты.

— Кастальскому плохо! – услышал он её голос из коридора.

А как было Сергею не побледнеть, когда он узнал, что для его спасения Лида, по большому счёту, согласилась убить своего безнадёжно больного мужа. Как она теперь? Сергею захотелось увидеть её, чтобы поблагодарить за то, что она спасла ему жизнь…

В палату быстрым шагом вошёл врач.

— Что случилось? – спросил он Сергея.

— Развяжите меня, пожалуйста, - попросил он. – Я уже успокоился, мне хорошо…

— Сегодня в травматологию тебя переведём, там пусть и отвязывают, - ответил врач. – А сейчас тебя завтраком покормят…

***

…После перевода в травматологию, где Сергея также привязали к кровати и щедро кололи успокоительное, к нему первым делом пришла врач-психиатр, пожилая полная добродушная дама.

— Вы – Кастальский? – спросила она и посмотрела на историю болезни, которую держала в руках. – Сергей?

Сергей молча кивнул.

— Вы журналистом работаете?... А про что статьи пишете?... А живёте где?... – она спрашивала его про какие-то абсолютно посторонние вещи и внимательно выслушивала его ответы.

— Ну как же так получилось, что Вас машина сбила? – спросила она, как бы между прочим, через полчаса доверительной беседы.

— Я собирал материалы для статьи по поводу наезда на пожилую женщину, которую потом «мажоры» чуть не убили. Она в этой же больнице в реанимации лежала. Я был и в ГАИ, и в полиции и понял, что виновные в этом преступлении откупились от всех. Вечером я пришёл в реанимацию и спросил врача о состоянии пострадавшей. И тут я почувствовал на себе чей-то взгляд. Я обернулся и увидел этого мужика – типичного «братка». Он смотрел на меня с такой ненавистью. Я ещё подумал в шутку: «А вдруг, это он пришёл по мою душу?» А потом я шёл по дороге к остановке и услышал сзади рёв двигателя. Меня догоняла машина, за рулём которой сидел этот тип. И он так злобно ухмылялся. Я решил убежать с проезжей части, но не успел… А когда я очнулся, он смотрел на меня и что-то кричал… Его кто-то оттаскивал от меня… И это было уже в больнице… Он знает, кто я и где я… Он не оставит меня в живых…

По мере рассказа Сергей начал тяжело дышать и тревожно оглядываться вокруг.

— Он даже в реанимацию пробрался, - сказал он. – А здесь он меня точно убьёт…

Врач с сожалением смотрела на Сергея.

— Я попрошу заведующего закрывать Вас в палате на ключ, - сказала она. – Если Вам будет что-то нужно – позвоните на пост дежурной медсестры по своему мобильнику. Выздоравливайте.

И она вышла из палаты.

Через некоторое время медсестра с санитаркой наконец-то освободили Сергея от ремней, затем пришёл лечащий врач, здоровенный травматолог, и собственноручно посадил его на кровать, подложив под его спину подушки.

— Ногой и рукой не дёргай, - предупредил он Сергея. – Если кости неправильно срастутся – будем их ломать…

***

Перед самым обедом в палату к Сергею зашёл невысокий человек с добродушным лицом и в полицейской форме.

— Капитан Манулов – представился он. – Я веду дело о наезде на Вас…

И Сергей который раз начал рассказывать всё, что с ним случилось после того, как он взялся за работу над статьёй о наезде на старушку. Манулов внимательно слушал Сергея, записывая его показания.

— Я его хорошо запомнил, - сказал Сергей напоследок. – Могу и фоторобот его составить…

— Очень хорошо, - согласился с ним следователь и поднялся со стула, на котором сидел. – Если что-то будет нужно – я с Вами свяжусь…

***

…Вечером Сергея навестил его друг Дима.

— Дима, можно я после выписки из больницы какое-то время у тебя поживу? – попросил его Сергей после того, как рассказал обо всём, что с ним случилось. – Этот тип наверняка знает, где я живу…

Дима шумно выдохнул.

— Пожить-то можешь, но ты бы взял себя в руки, - посоветовал он Сергею. – А то, как истеричка какая-то: «Меня найдут! Меня убьют!»

— Ты думаешь, я… - опешил Сергей.

— Я беседовал с твоим лечащим врачом, - ответил Дима, пряча глаза. – Он сказал, что у тебя параноидальный синдром…

Сергей прижал ко лбу здоровую руку и застонал.

Мания преследования

«Нет, я не сумасшедший, - думал Сергей после ухода Димы. – Я же действительно видел этого мужика. И возле реанимации, и в машине, и когда очнулся… Я не мог ошибиться. Только в дурдом я не хочу…»

И Сергей решил никому и слова больше не говорить о «братке», который преследовал его. Он не стал напоминать медперсоналу, что его палату обещали закрывать на ключ, а если кто-то заходил к нему, Сергей изо всех сил старался казаться спокойным и уравновешенным, хотя, оставаясь наедине, он ни на секунду не мог расслабиться, каждое мгновенье ожидая нападения и лихорадочно придумывая методы защиты от неминуемой смерти.

Но только врач, совершая утренний и вечерний обходы, постоянно измерял ему давление и пульс и прекрасно чувствовал внутреннее напряжение пациента Кастальского, поэтому и дальше продолжал назначать ему психотропные препараты, от которых Сергей большую часть суток спал.

***

Через пару дней после его перевода в травматологию Сергея повторно посетил следователь Манулов, который попросил его составить фоторобот человека, подозреваемого в наезде. По мере того, как на экране ноутбука всё яснее вырисовывалась наглая физиономия «братка», настроение Манулова всё повышалось и повышалось.

— Этого человека Вам опасаться нечего, - успокоил он Сергея, когда фоторобот был сделан полностью. – Это - знакомый пациента, который лежал в палате интенсивной терапии до Вас. Там получилась не очень красивая история: его жена, которой надоело постоянно бегать в больницу к умирающему мужу, разрешила отключить его от системы жизнеобеспечения, не посоветовавшись с родственниками мужа. Они были в ужасе от того, что врачи так поступили с ещё живым человеком, у отца покойного из-за этого инфаркт приключился, а его помощник, который последние лет десять вёл все дела у них дома и был очень привязан к Косте, которого помнил ещё ребёнком, ворвался в реанимацию, надеясь, что сообщение о смерти Кости – просто ошибка. Вы могли увидеть этого человека и возле отделения реанимации, и в машине: ведь он постоянно навещал Костю… И конечно же, он не имеет никакого отношения к наезду на женщину, о котором Вы мне в тот раз рассказали…

После этого разговора Сергей стал намного спокойнее, а со временем в его заторможенном транквилизаторами мозгу всё реже и реже возникали мысли о «братке». К моменту снятия с вытяжения Сергей стал совершенно спокойным человеком.

***

Через два месяца он вышел из больницы, опираясь на трость, и отправился в свою холостяцкую квартиру отлёживаться и набираться сил перед выходом на работу. Целыми днями Сергей разрабатывал только-только вылеченные руку и ногу, а когда смог передвигаться по улице без трости, купил букет белых роз и в конце рабочего дня поехал в РСУ, где работала Лида Селезнёва.

Он зашёл в здание администрации РСУ, где находилась и бухгалтерия, и спросил на проходной, где можно найти Селезнёву Лидию Михайловну, которая работает здесь заместителем главного бухгалтера. Охранник позвонил по внутреннему телефону Лиде, которая согласилась принять Сергея. Уже через пару минут он стучал в её кабинет.

— Здравствуйте, Лида, - сказал он с порога. – Вы меня помните?

Лида равнодушно посмотрела на него. Видно было, что все мысли её очень далеко отсюда. За время с их последней встречи Лида изменилась: её взгляд стал холодней, движения резче и уверенней, голова гордо поднята, а тёмное платье ещё больше оттеняло её бледную кожу и аккуратно заколотые наверх светлые волосы.

— Я – Сергей Кастальский, журналист, весной Вы меня консультировали по поводу аудита, я тогда статью о работе бухгалтера писал…

— Да, я помню, - перебила его Лида, подозрительно глядя на букет в руках Сергея.

— А потом я Вас в больнице встретил, возле реанимации… - Сергей замолчал, не зная, как бы помягче напомнить Лиде о трагическом событии в её жизни, а затем решил просто сразу сказать о главном. – Ну, в общем, это меня тогда машина сбила, и Вам пришлось…

Он замолчал, подошел к столу, за которым сидела Лида, и протянул ей розы.

— Я понимаю, Вам было тяжело это сделать, но своим решением Вы спасли мне жизнь…

Лида сидела, глядя на кипу платёжек на своём столе. Её глаза были полны слёз. Она взяла букет и положила его на край стола, свободный от бумаг, молча кивнув головой в знак благодарности и не поднимая головы.

— Извините меня за то, что я тут… - пробормотал Сергей. – Я просто хотел поблагодарить… Я не хотел, чтобы вы так…

— Ничего, это пройдёт, - глухим голосом ответила Лида. – Вы же не виноваты в том, что выжили… А Костя был обречён: днём больше, днём меньше… Просто я до сих пор не уверена, что поступила правильно…

И она заплакала, закрыв лицо руками.

Сергей молча смотрел на неё, и ему казалось, что любые слова утешения, сказанные им сейчас, будут звучать неискренне.

— Извините, мне уже домой нужно идти, - сказала вдруг Лида, поднимаясь из-за стола.

— Давайте, я Вас провожу, - предложил Сергей.

Лида что-то хотела сказать ему, но потом молча согласно кивнула головой. Она поставила цветы в пластиковую бутылку из-под воды, поставила помещение на сигнализацию и вышла из здания вслед за Сергеем.

Они молча шли к автобусной остановке.

— Вы не сильно спешите? – спросил Лиду Сергей.

Лида вопросительно посмотрела на него.

— Можно было бы в кафе посидеть, мороженого поесть… - объяснил он.

— Только ненадолго, - согласилась Лида. – А то мне добираться до дома долго.

Они зашли в первое попавшееся кафе, где Сергей начал рассказывать Лиде различные интересные случаи из своей жизни, а она молча ковырялась в креманке с мороженым и вежливо улыбалась, всё так же не поднимая глаз.

Затем они ехали в автобусе, пересели на метро, затем – опять автобус, а когда Сергей первым выходил из салона на Лидиной остановке, то увидел возле одного из подъездов дома недалеко от остановки чёрный автомобиль, возле которого, засунув руки в карманы брюк, стоял «браток» в тёмной тенниске и внимательно смотрел на него.

Сергей спрыгнул с подножки и подал ставшую почему-то холодной и липкой руку Лиде, помогая ей выйти из транспорта. Она с тревогой посмотрела на него:

— Вам плохо? – спросила она. – Что случилось?

— Я… домой… поеду, - заплетающимся языком проговорил Сергей. – Ничего… Это… после… аварии…

— Давайте я Вас домой отвезу, - решительно сказала Лида. – Где Вы живёте?

Они сели обратно в не успевший ещё отъехать автобус, а глянув в окно, Сергей с ужасом увидел «братка», который с перекошенным от злобы лицом стоял уже совсем близко от остановки и провожал отъехавший автобус тяжёлым взглядом…

«Он знает, кто я и откуда я, - думал Сергей. – Он найдёт и убьёт меня за то, что я расследовал тот наезд на старушку…»

***

Всю дорогу домой он лихорадочно пытался придумать, как ему быть дальше, потом с замирающим от страха сердцем шёл от остановки к своему дому, придерживаемый под локоть Лидой. Она первая зашла в подъезд, довезла его на лифте до нужного этажа и, когда он открыл дверь в квартиру, завела его внутрь.

— Может, Вам какое-нибудь лекарство дать? – заботливо спросила она бледного и дрожащего Сергея. – Или всё-таки «скорую» вызвать?

Сергей, сидя на диване и упёршись в него обеими руками, отрицательно покачал головой.

— Это из-за аварии… Это скоро пройдёт… Лида, - он посмотрел на неё глазами, полными мольбы. – Останьтесь со мной…

Лида вытаращила глаза и приоткрыла рот от такого наглого предложения.

— Нет, Вы не так меня поняли, - попытался объяснить свою просьбу Сергей. – Я просто боюсь оставаться один дома, если мне станет хуже, то я не успею даже лекарство принять… Нет, о чём я прошу? Извините, я сейчас другу позвоню, он придёт…

Сергей трясущимися пальцами начал искать на мобильнике номер Димы.

— Алло, Дима, - заикаясь, проговорил он. – Можешь приехать ко мне?... Плохо… Не знаю… Хорошо, жду…

Дима подъехал уже через десять минут, и всё это время Сергей сидел на диване, а Лида - на стуле напротив. Как только Дима зашёл, она, попрощавшись, ушла быстрым шагом.

— Что случилось? – Дима был недоволен тем, что ему пришлось отменить все свои дела на вечер и, сломя голову, мчаться к другу. – И кто эта баба?

— Я сегодня видел его, - сказал Сергей. – Ну, того «братка», что сбил меня. Я из автобуса выходил, а он меня увидел… Я еле-еле успел обратно в автобус заскочить… Дима, можно, я у тебя поживу?

***

…Эту ночь Сергей спал на полу в комнате у Димы, а затем несколько дней боялся выходить на улицу. Прошли выходные, и Сергей решил опять сходить на работу к Лиде, чтобы извиниться за своё поведение.

Он опять зашёл в здание администрации под конец рабочего дня, связался по внутреннему телефону с Лидой и уверенным шагом направился на третий этаж, где был расположен её кабинет. Между вторым и третьим этажами он услышал шум затормозившей машины, автоматически посмотрел в окно, выходящее прямо на площадку перед центральным входом, и похолодел: из остановившегося чёрного автомобиля вышел хмурый «браток» и уверенным шагом направился в здание.

***

…Сергей бежал вверх по ступенькам, стараясь как можно меньше шуметь. Добежав до цокольного этажа, он заметил там загороженный участок под лестницей, ведущей на крышу. Он забежал за эту перегородку и увидел там несколько швабр, тряпок и вёдер. Усевшись на пол, отключив мобильник и вжавшись в самый дальний угол, Сергей сидел там до тех пор, пока не стемнело, всё это время находясь на грани сумасшествия из-за страха, охватывающего его при каждом звуке шагов на лестнице.

А потом он заснул и проснулся только утром, разбуженный уборщицей, выругавшей его и грозившейся вызвать охрану. Сергей спустился с лестницы, вышел из здания и с несколькими пересадками, чтобы замести следы, поехал к Диме.

— Где тебя носило? – возмутился друг. – Ночевать не пришёл, телефон твой не отвечает, я уже думал в милицию идти…

— Я еле от него убежал, - начал свой рассказ Сергей. – Я поехал на работу к Лиде, чтобы извиниться за тот вечер, когда ей пришлось меня домой вести, а следом за мной в здание зашёл он. Я на чердаке среди вёдер и тряпок ночевал…

— Ты точно псих! – сказал ему Дима. – Может, человеку тоже нужно было в это здание по делам. Или, вообще, он там работает…

— Может… - согласился для виду Сергей. – А тогда, раньше? Ведь он сначала стоял возле своей машины, а затем подбежал к остановке…

— Лечиться тебе надо, - посоветовал Дима. – А то ты скоро в дурдом попадёшь.

***

…А Сергей никак не мог забыть Лиду: вот она рассказывает ему про аудит, вот сидит рядом с ним возле реанимации, вот уходит домой из больницы, вот он угощает её мороженым… Неужели из-за страха перед «братком», случайно оказавшимся возле РСУ, он никогда больше не встретится с ней?

Несколько дней он взвешивал все «за» и «против», а в пятницу решил всё-таки идти к Лиде. Он ехал, вздрагивая при виде каждой чёрной машины и заметив неподалёку любого широкоплечего короткостриженого мужика.

Зайдя в кабинет Лиды, он увидел, что она уже собирается домой, поэтому, наспех поздоровавшись, решил сразу приступить к делу.

— Лида, извините меня за тот случай, - без всяких предисловий сказал он ей. – Я, действительно, ещё не совсем пришёл в себя после того, как меня машина сбила…

— Ничего, всё в порядке, - ответила она. – С каждым такое может случиться. Выздоравливайте!

Она встала из-за стола и взяла в руку сумку.

— Извините, меня ждут, - сказала она и открыла дверь своего кабинета.

Сергей медленно шёл по коридору, думая о том, какой ещё ему найти повод, чтобы встретиться с Лидой. А начав спускаться с лестницы, он на всякий случай посмотрел в окно. Его постоянный кошмар, «браток», стоял возле своей машины и внимательно смотрел на окна здания, в котором находился Сергей.

Сзади послышались лёгкие шаги Лиды. Сергей присел на корточки и сделал вид, что завязывает шнурок на туфле.

— До свидания! – услышал он голос Лиды.

— До свидания! – эхом повторил он и поднялся с пола.

Сергей решил опять спрятаться на цокольном этаже, но, глянув напоследок в окно, обомлел: Лида садилась в машину, за рулём которой уже сидел «браток»…

Одиночка

      «Всё! Больше никаких мужиков! – плача, твердила сама себе Лида, собирая вещи. – Ладно бы, если бы у меня любовь к нему была, а так, только чтобы всё, как у людей…»

Закрыв за собой дверь и решив отдать ключи Фельцову, когда поедет забирать Петю, она вызвала такси и поехала к себе на квартиру. Там Лида долго ходила из комнаты на кухню, не находя себе места от сознания того, что так жестоко разочаровалась в Арсении. Почему она всё время закрывала глаза на его элементарное хамство? Почему она всё время пыталась оправдать его грубость? Ведь ей абсолютно неинтересно с ним: он всё время молчит, а если она начинает о чём-то ему рассказывать – начинает сопеть: видно, что это его раздражает. Но ночью Лиде так уютно и спокойно спать рядом с ним… Неужели она держится за него только из-за того, что он иногда даёт ей эти крохи тепла? Или решающую роль здесь сыграла забота Фельцова о Селезнёве, попавшего в трудное положение? Но и это не повод вытирать об неё ноги…

Утром Фельцов пару раз звонил Лиде на мобильник, но она сбросила его вызовы, решив в дальнейшем как можно меньше общаться с ним. Затем она позвонила хозяйке съёмной квартиры и сказала ей, что съезжает. А уже вечером Лида переехала жить к своей тётке, объяснив ей, что снимать квартиру слишком дорого.

— Не сошлись характерами, значит, - правильно поняла тётя внезапное возвращение Лиды домой. – Может, это и к лучшему, а то сама неизвестно где шляешься, ребёнка свёкру спихнула… Не стоят мужики того, чтобы ради них детей бросать, тем более, что после смерти Кости прошло всего ничего…

Лида молча слушала в общем-то справедливые упрёки тётки и чем дальше, тем больше понимала, что у неё и Арсения нет общего будущего…

***

…Она жила у тётки уже больше месяца, а Фельцов так и не сделал ни одной попытки опять сблизиться с ней. Забирая Петю после приезда из санатория, она протянула Арсению ключи.

— Выброси их, - равнодушно сказал он. – Я давно уже замки поменял…

Лида была неприятно уязвлена этим сообщением, ведь оно значило только то, что Арсений не хотел, чтобы Лида вернулась к нему.

Через некоторое время Петя, возвращаясь от Селезнёва, у которого он продолжал гостить каждые выходные, гордо сказал Лиде:

— А мы с дядей Арсением сегодня машину ремонтировали…

И он всю дорогу до дома рассказывал о том, как подавал дяде Арсению какие-то ключи и отвёртки… У Лиды от этого рассказа замерло сердце: то ли от того, что Фельцов, оказывается, ещё и машину умеет ремонтировать, то ли от того, что он возится с её сыном… А может, он всё-таки хороший человек, только слишком резкий и нетерпимый к недостаткам других? И Лида впервые пожалела о том, что ушла от Арсения.

…А Петя каждые выходные взахлёб рассказывал о том, что дядя Арсений разрешил ему закрутить какую-то гайку на машине, что дядя Арсений разрешал ему сидеть за рулём его автомобиля, а потом посадил его к себе на колени, завёл мотор и поехал, а он, Петя, держал руль… А ещё дядя Арсений показал ему, как уворачиваться от ударов, ведь дядя Арсений – боксёр…

От каждого такого сообщения о Фельцове Лиде хотелось плакать от своей глупости, ведь они с Арсением вполне могли бы жить вместе и воспитывать Петю: вон как он привязался к её сыну! Но при встречах с ней Фельцов был вежлив и холоден, давая ей понять, что никогда не простит ей уход от него.

***

…Однажды в конце рабочего дня Лиде позвонили с проходной и сказали, что её хочет видеть журналист Сергей Кастальский, который когда-то собирал информацию для статьи о работе бухгалтера. Решив, что журналист опять нуждается в консультации по какому-нибудь нюансу в бухучёте, чтобы написать очередную статью, она разрешила ему зайти.

На пороге кабинета появился знакомый ей парень, который начал благодарить его за то, что она спасла ему жизнь, разрешив отключить своего мужа от системы жизнеобеспечения. А Лида, глядя на него, вспомнила, что именно он сидел возле неё под реанимацией и успокаивал её, когда она узнала, что у Кости отмер ещё один участок мозга… Этот Сергей тогда ещё всё время о чём-то рассказывал ей… А потом она вместе с ним вышла из больницы… Получается, что вскоре после этого его и сбила машина…

На глаза у Лиды подступили слёзы. Она наклонила голову, делая вид, что изучает платёжки, не подняла она её и тогда, когда Сергей вручил ей букет роз…

А потом он предложил провести её до остановки. Лида сначала хотела отказаться, сказав, что она едет домой на своей машине, но потом решила, что таким ответом унизит Сергея, который, судя по его внешнему виду, имел весьма скромный доход.

Вскоре она уже сидела с ним в кафе, где он угостил её мороженым. Всё это время Сергей не закрывал рта, рассказывая Лиде различные интересные случаи из своей жизни, пытаясь развлечь её. А Лида, у которой гудела голова от этого бесконечного монолога, делала вид, что внимательно слушает его, а сама думала о том, что Арсению было так же неинтересно и не особо приятно слушать её болтовню…

Сергей вызвался проводить её до дома, и они долго плелись на общественном транспорте с двумя пересадками, ведь не могла же Лида после посиделок в кафе признаться, что у неё совсем рядом на автостоянке стоит машина. А выходя из автобуса возле дома Лидиной тётки, Сергей вдруг резко побледнел и покрылся испариной, поэтому уже Лиде пришлось везти его домой.

Оглянувшись из окна автобуса на дом тёти, расположенный недалеко от остановки, Лида увидела Фельцова, который, судя по всему, шёл к остановке, чтобы встретить её, но потом увидел, что она не одна, и так и остался стоять с недовольным лицом посреди дороги…

Лиде хотелось плакать от обиды, ведь Арсений, наверняка, решил, что её с Сергеем связывают какие-то отношения… Хорошо, что Сергей замолчал, хотя, глядя на него, было заметно, что ему очень плохо: наверняка, что-то с сердцем, куда уж тут ему ещё и разговаривать. Лида довела его до квартиры и предложила ему вызвать «скорую», как вдруг этот человек, который еле-еле стоял на ногах от слабости и который был с ней на «вы», предложил ей остаться у него!

Неужели вокруг неё уже появилась аура доступности, которая бывает у всех женщин, так и не смирившихся со своим одиночеством? Или это такой образ жизни у всех мужиков: если угостил девушку мороженым или кофе, то можно уже и в койку её тянуть на вполне законном основании…

Наверное, эти мысли отразились на лице Лиды, поэтому Сергей стал объяснять, что она неправильно его поняла, что ему нужен рядом человек только для того, чтобы вовремя лекарство подать или «скорую» вызвать, извинялся перед ней, другу позвонил, чтобы тот к нему приехал…

Лида, ни на секунду не расслабляясь, дождалась прихода этого друга и пулей вылетела из квартиры Сергея. На улице она вызвала такси и поехала к ремонтно-строительному управлению, где пересела в свою машину и направилась домой.

***

К тому времени, когда она подъехала к дому тётки, уже стемнело. Лида припарковала машину так, чтобы её видно было из окон тётиной квартиры, потому что время от времени следила за наличием машины на месте. Открыв дверь и выйдя из автомобиля, Лида нос к носу столкнулась с внезапно появившемся перед ней Фельцовым.

— Поздно с работы возвращаешься, - сказал он, не поздоровавшись. – Опять отчёт свести не смогла? Или у тебя снова какая-нибудь пересортица?

Фельцов изо всех сил старался казаться спокойным, но Лида чувствовала, что он с трудом сдерживает себя в руках от желания прямо здесь закатить ей скандал, который может закончиться рукоприкладством.

— Знакомому плохо стало, я его до дома проводила и дождалась, пока к нему друг приедет, чтобы ухаживать за ним, - усталым голосом объяснила она, глядя прямо в тёмные от злобы глаза Арсения.

Он некоторое время молча смотрел на неё, сжав зубы и привычно гримасничая.

— Ты помнишь то видео из Смоленска? – спросил он Лиду.

Она подняла на него испуганные глаза.

— На сайте вашего РСУ есть куча адресов электронной почты: и начальников отделов, и начальников цехов, я уже не говорю о менеджерах… Если они посмотрят это видео, ты просыхать не будешь ни днём, ни ночью… - Фельцов злобно выдохнул. – Увижу ещё раз возле тебя какого-нибудь мужика – перешлю эти файлы всем на твоей работе, а то и вообще, в Интернете выложу…

Он развернулся и быстрым шагом ушёл прочь.

Промывка мозгов

      Поняв, какой чудовищной расправой угрожает ей Фельцов, Лида на некоторое время застыла на месте, а затем побежала за ним следом.

— Сеня, - схватила она его за руку. – Ты всё неправильно понял!... Это был тот парень, из-за которого Костю отключили… Он пришёл поблагодарить меня… До дома проводил… А потом ему плохо стало… Он же только недавно из больницы… И я его до дома довезла… - объясняла произошедшее Лида прерывающимся от волнения голосом.

— Ты на его руку опиралась, когда из автобуса выходила, - Фельцов презрительно посмотрел на неё и вырвал свою руку из Лидиных ладоней. – Днём, на людях… Или ты считаешь нормальным вешаться так на каждого встречного?

— Я… ни с кем… - Лиду душили рыдания. – С тех пор, как в Смоленске… Только с тобой… Сеня…

И она опять вцепилась в его руку.

— Иди, машину на сигнализацию поставь, - сказал он, довольно грубо отталкивая её, сел за руль своего автомобиля и резко тронулся с места.

Лида, плача, вернулась к своей машине, включила сигнализацию и медленно пошла домой. Не успела она закрыть за собой дверь, как навстречу ей из кухни уже спешила тётя.

— Ну, наконец! – на ходу говорила она. – А то на дворе ночь давно, трубку ты не берёшь ни на мобильном, ни на рабочем телефоне, и ещё водитель ваш весь вечер тебя возле подъезда выглядывал… Я уже думала, с Сергеичем опять что-то случилось, позвонила ему, спросила, как здоровье, потом Петя с дедом поговорил…

Лида поставила сумку на трельяж, стоящий в коридоре, и начала что-то в ней искать, пряча заплаканное лицо от тёти.

— Ты ужинать будешь? – никак не унималась тётя. – Так я пойду разогрею…

— Не хочу я есть, - ответила Лида. – Только чаю попью. Тетя Ира, ложись уже спать, я сама…

— А что ты ищешь? – тётя явно весь день скучала и хотела побеседовать с племянницей.

Лида, машинально перебиравшая вещи в сумке, вдруг вспомнила, что ещё днём у неё разрядился мобильник, она поставила его на зарядку и положила на подоконник. Там он и остался.

— Мобильник на работе забыла, - ответила она и, найдя таким образом хоть какое-то объяснение для слёз, горько заплакала.

— Да ты его постоянно забываешь то на работе, то дома, - начала подозревать неладное тётя. – Лида, что, у тебя на работе какая-то недостача?

— Всё у меня в порядке на работе, - ответила Лида и пошла в ванную, чтобы умыться.

— Тогда плачешь чего? – не отставала от неё тётя, появляясь в проёме дверей.

Лида глубоко вздохнула.

— Сегодня ко мне на работу приходил парень, из-за которого Костю отключили от системы жизнеобеспечения, - начала свой рассказ она. – Благодарил меня за то, что я ему жизнь спасла, цветы подарил, мороженым в кафе угостил, до дома проводил… Этот парень сейчас живой-здоровый, а Костя в земле лежит…

Тут голос Лиды предательски задрожал, и она зарыдала.

— А шофёр Сергеича чего от тебя хотел? – тётя не могла заснуть, пока не узнавала ответы все интересующие её вопросы.

— Он мою машину хотел посмотреть, - на ходу придумала Лида.

— Вечером, в будний день, - ехидно поддакнула ей тётка. – А чего же ты потом за ним через весь двор бежала и за руки его хватала?

Лида подняла на неё полные слёз глаза.

— Я тебя весь вечер из окна выглядываю, - объяснила тётка. – Так что я всё видела…

— А если видела, то зачем тогда спрашиваешь? – перебила её Лида, выскочила из ванной, упала на свою кровать лицом в подушку и опять заплакала.

Тётя подошла к ней и уселась рядом на кровать.

— Это же, как гром среди ясного неба, - проговорила тётя. – Ты и этот… мужчина. Лида, что у тебя с ним?

Лида молча плакала.

— Сеня увидел меня с этим парнем, - сказала она сквозь слёзы. – Он подумал, что я с ним… А я же не такая… У меня, кроме Сени никого не было с тех пор, как я от Кости ушла…

От таких откровений тётя уселась на кровати по стойке «смирно», открыла рот и подняла к потолку глаза.

— Лида, детка, - медленно спросила она племянницу. – А когда это ты успела от Кости уйти?

Лида поняла, что наговорила лишнего, но она знала, что тётя от неё теперь не отстанет, пока всё не выпытает, поэтому решила рассказать ей то, в чём ей не было стыдно признаться.

— Зимой мы с Сеней в Смоленск в командировку поехали, - начала она свой рассказ. – И там… В общем, там. А когда я домой вернулась, Костя пьяный был и спал. Я не могла больше быть с ним рядом: это было бы нечестно по отношению к нему. Поэтому утром я вещи собрала и к тебе уехала, якобы в гости… Потом Андрей Сергеевич меня к себе вызвал и сказал, чтобы я у тебя пока пожила, потому что Костя каждый день пьяный, и не нужно, чтобы Петя видел своего отца в таком виде. Он хотел положить Костю в клинику для лечения от алкоголизма… А потом Костя разбился… А когда Андрей Сергеевич забрал с собой Петю в санаторий, Сеня предложил мне жить вместе…

— …а через некоторое время ты от него сбежала ко мне, - закончила за Лиду рассказ тётя. – Да-а-а, не ожидала я от тебя такого. Ты что, любишь его?

— Не знаю, - честно ответила Лида.

— Если бы любила – знала, - повторила старую истину тётя. – Зачем он тогда тебе?

— Он хороший человек, - сказала Лида. – Надёжный, заботливый, сам всё по дому делает, у него в квартире всё отремонтировано и аккуратно… Работа у него высокооплачиваемая, квартира большая… А ещё он с Петей каждые выходные возится… Да, у Сени сложный характер, но если всё делать так, как он хочет…

— Лида, тебе с Петей что, негде и не на что жить? – перебила её тётя. – Или обязательно штаны в доме быть должны? Что же ты бросаешься на шею каждому, кто поманит тебя? Сначала безвольный цыплёнок Костя, которому ты всё время сопли вытирала, теперь этот надутый павлин Сеня, перед которым на задних лапках ходить нужно… Я понимаю, что все хорошие мужики давно женаты, но лучше уже быть одной, чем с кем попало, ведь Сеня этот, насколько я знаю, старый холостяк, значит есть в нём какая-то червоточинка, которая отпугивает от него одиноких женщин, иначе он давно бы женился. Да ты и сама говоришь, что характер у него – не подарок… И, скажу тебе, что если бы ты для него что-то значила, он бы уже на следующий день после ссоры прибежал к тебе и упрашивал вернуться до тех пор, пока ты не согласилась бы…

— Сеня не такой! – бросилась на защиту Фельцова Лида. – Он гордый, тем более, я тогда была не права… Только вряд ли он меня теперь позовёт…

И Лида опять заплакала, давно забыв о том, чем угрожал ей Арсений, и готовая оправдать любой его проступок.

***

…В воскресенье вечером она, как обычно, забирала Петю из особняка Селезнёва, где мальчик проводил каждые выходные. Обычно при встрече с Лидой Андрей Сергеевич только сухо здоровался и старался поскорее уйти, но в этот раз он весьма приветливо пожелал ей доброго вечера и предложил пройти к нему в кабинет.

— Ну, как ты сейчас? - доброжелательно начал разговор Селезнёв.

— Ничего, нормально, - ответила Лида. – Петю в школу с тётей Ирой готовим, на работе всё спокойно: ни проверок, ни недостач…

— Я всё хотел тебя спросить, как ты относишься к Фельцову? – спросил Андрей Сергеевич и внимательно посмотрел ей в глаза.

От таких слов свёкра у Лиды начало часто-часто стучать сердце. Неужели он заменил, что между ней и Арсением что-то есть?

— Да нормально я к нему отношусь, - пожала плечами Лида, изо всех сил стараясь казаться спокойной. – Как я могу к нему относиться? И, вообще, я его если раз в неделю вижу, то и хорошо, что я о нём должна думать, если мы с ним даже не разговариваем?

— А ты присмотрись к нему повнимательней, - посоветовал ей свёкор. – Он, конечно, мужчина в летах, но семнадцать лет – не такая уж большая разница в возрасте. И Петьке без отца нельзя, а Фельцов к мальчику сильно привязался… Арсений – мужик непьющий, уравновешенный, ответственный, самостоятельный, с ним ни ты, ни Петька не пропадёте…

Селезнёв ещё долго рассказывал Лиде о том, какой замечательный у него помощник, а у неё на душе скребли кошки: ведь могли же они с Арсением быть вместе, и никто бы на них косо не смотрел. На глаза у Лиды незаметно навернулись слёзы.

— …а тебя в шею никто не гонит, - по-своему понял причину её слёз Селезнёв. – Только ты девушка молодая и состоятельная, ещё какой-нибудь проходимец охмурит тебя, а я не хочу, чтобы Петю чужой человек воспитывал…

Аутотренинг

      «Да что же мне так не везёт! – с горечью думала Лида, выходя из кабинета Селезнёва и направляясь к своей машине, чтобы возвратиться домой вместе с Петей. – Ведь Сеня тогда, наверняка, ждал меня, чтобы предложить жить у него мне и Петьке, раз даже Андрей Сергеевич не против… А теперь Сеня думает, что у меня к этому Сергею имеется какой-то интерес, и я его понимаю. А что бы я подумала, если бы увидела его с другой?»

Фельцов подкачивал шины Лидиной машины, а рядом с ним на корточках сидел Петя и следил за показаниями манометра.

— Всё, дядя Арсений, - сказал он. – Стрелочка уже до двойки дошла…

— Ваш автомобиль теперь в полном порядке, - сказал Фельцов, не глядя на Лиду, затем отсоединил насос от колеса и положил его в багажник своей, стоящей неподалёку, машины.

…Всю дорогу до дома Петя, сидящий в детском кресле на переднем сидении, вертел в руках новую блестящую отвёртку-перевёртыш с яркой зелёной пластмассовой рукояткой.

— Это мне дядя Арсений подарил, - объяснил он Лиде. – Смотри: тут есть четыре разных жала…

«Какой Сеня всё-таки хороший человек, - думала Лида, глядя на сына. – Петька, скорее всего, эти два дня всё время за ним хвостиком ходил, а потом ещё и отвёртку выпросил… И если бы не тот журналист, мы бы сейчас, может быть, ехали с Петькой домой к Сене…»

***

…Весь вечер Лида думала о том, как ей теперь наладить отношения с Фельцовым, ведь в присутствии других он делает вид, что между ними никогда не было никаких отношений, а пригласить его к себе в гости Лида опасалась, вспомнив, как вызывающе вёл он себя в тот раз, когда она назначила ему свидание в съёмной квартире. А теперь она живёт у тёти, которая в ужасе от того, что её единственная племянница связалась с шофёром своего тестя, который был гораздо старше её. Вдруг она начнёт «доставать» Сеню?

Эти мысли не давали Лиде покоя и на работе в понедельник, а когда в конце рабочего дня ей позвонили с проходной и сказали, что её хочет видеть журналист Сергей Кастальский, Лида сначала хотела отказать ему. Но потом она подумала, что этот Сергей может начать искать с ней встречи в других местах, а если Сеня их опять увидит вместе…

— Хорошо, я жду его к себя в кабинете, - согласилась она принять Сергея.

Лида решила прямо сказать ему, чтобы он оставил её в покое, и, ожидая журналиста, размышляла, как бы повежливее изложить ему свою просьбу. Опять зазвонил внутренний телефон.

— Лидия Михайловна, это опять с проходной Вас беспокоят, - услышала она голос вахтёра. – Арсений Фельцов, помощник директора благотворительного фонда «Милосердие»…

Лида похолодела от страха: с секунды на секунду в её кабинете появится этот злосчастный Сергей, а на проходной сейчас – Сеня, который, судя по времени, решил забрать её с работы, и если он увидит Сергея, выходящего из здания, где она работает…

— Пропустите его и объясните, где мой кабинет, - приказала она вахтёру, схватила несколько папок с платёжками, лежащими у неё на столе, и выбежала из кабинета в соседнюю комнату, где сидели материалисты.

Через несколько минут в коридоре послышались тяжёлые шаги, затем кто-то постучался в дверь её кабинета, попытался открыть дверь… И тут раздался стук в комнату материалистов, где сидела Лида.

— Здравствуйте, - на пороге возник Фельцов. – Вы не подскажете, где мне найти…- и тут он увидел Лиду. - Лида, можно тебя на пару минут?

Лида резко перестала интересоваться у бухгалтерши-материалистки возвратом денег за некачественно высушенную древесину для столярного цеха, схватила свои папки и быстро затолкала Фельцова в свой кабинет, закрыв за собой дверь на замок.

— Сеня, - обняла она его. – Сеня…

Лида внимательно прислушивалась к тому, что происходило в коридоре, ожидая, что Сергей, который почему-то до сих пор не дошёл до её кабинета, дёрнет за ручку, убедится, что в кабинете пусто, и уйдёт восвояси. И только потом она выпустит из своих объятий Фельцова. Время шло, Сергей всё не появлялся, а Лида прятала своё лицо на груди у Арсения, боясь, что он поймёт её игру, если она посмотрит ему в глаза.

Фельцов машинально прижал её к себе.

— Вот так всё серьёзно? – спросил он со своим обычным сарказмом.

От такой унизительной для неё фразы Лиде захотелось заплакать. Она не знала, что ответить Арсению.

— Тогда, давай, заедем за Петькой и поедем ко мне в гости, - предложил Фельцов.

— Хорошо, - Лида, наконец, оторвалась от него. – Я только закрою бухгалтерский день…

И она полчаса занималась текущими делами, очень надеясь на то, что Сергей по какой-то причине решил не приходить к ней. Затем она закрыла кабинет и, дрожа всем телом, начала спускаться по лестнице к проходной. Сергея нигде не было видно. Успокоилась она только после того, как машина Фельцова увезла её прочь от РСУ.

***

…Забрав Петю из детского сада, Лида поехала к Фельцову, где приготовила ужин, уже на троих, а затем до позднего вечера привычно возилась на кухне. Фельцов с Петей в это время смотрели по телевизору авторалли, причём Арсений терпеливо отвечал на все вопросы Пети, касающиеся технических характеристик гоночных машин.

Уложив Петю спать в переоборудованную под детскую спальню, Лида улеглась в зале на диване рядом с Арсением, который отвернулся от неё и сразу же заснул.

«Я его люблю», - убеждала она сама себя, прижавшись к его спине и обняв его плотное тело. При этом она упёрлась лбом в мощный стриженый затылок Арсения. А ведь в её смутных мечтах он был гораздо стройнее, симпатичнее и моложе… Лида вдруг отчётливо поняла, что лежит в одной постели с абсолютно чужим для неё человеком. И она не испытывает к нему тех чувств, которые испытывала к Косте…

«Но ведь он мне нравится, - пыталась оправдать она своё желание быть вместе с Арсением. – И к Пете он хорошо относится. Ничего, слюбится, стерпится…»

Тут сонный Фельцов повернулся к Лиде и и обнял её.

«По крайней мере, я ему нравлюсь», - решила она и заснула.

Из грязи в князи

      А Фельцов просто морально устал. Устал от постоянных мыслей о своём подвешенном состоянии из-за ухода Селезнёва с поста директора фонда. Устал от назойливого общества Пети, который ни на шаг не отходил от него все выходные, а сегодня ещё весь вечер «ездил по ушам», рассказывая писклявым голоском про то, чем занимался весь день в детском саду, а потом своими дурацкими вопросами мешал ему смотреть, как проходит трассу Себастьен Лёб. Как же Фельцову хотелось вручить Пете какую-нибудь игрушку и отправить куда подальше! Ещё его очень раздражало то, что в Пете не было ни одной родной для него, Фельцова, черты…

И ещё он устал от постоянной тревоги за место возле Лиды, на которое, как он недавно понял, он далеко не самый первый претендент. Хорошо, что Селезнёв своим приказом наладить близкие отношения с Лидой развязал Фельцову руки.

Лида, лежащая у него за спиной, обняла его, придавив своей рукой бок Фельцова. Он недовольно поморщился, повернулся к ней и сгрёб её в охапку, чтобы она поняла, как плохо спать, когда твоё тело чем-то придавили. Но Лида только облегчённо вздохнула, ещё ближе прижалась к нему и наконец, заснула…

…Утром Фельцов отвёз Петю в детсад, а Лиду – на работу.

— Я Петьку вечером сам заберу, - сказал он, когда они подъехали к РСУ. – А ты после работы собери вещи и приезжай к нам.

Так начался для Фельцова второй виток семейной жизни с женщиной, которая до недавних пор отдавала предпочтение другому, и абсолютно чужим ребёнком, которого ещё воспитывать и воспитывать…

***

…В пятницу Фельцов вёз Селезнёва в Подольск, где находилась типография, печатающая рекламную продукцию по заказам благотворительного фонда. Последнее время Андрей Сергеевич зачастил сюда: наверняка и здесь намутил в свою бытность директором фонда, а теперь пытался свести концы с концами, чтобы при передаче дел фонда новому директору у того никаких странных вопросов не возникло.

— Хорошая типография, - поделился своими впечатлениями Селезнёв после того, как пару часов провёл там. – Два этажа, а не какой-то подвал, людей 120 человек работает, новое оборудование для офсетной печати, причём по любому материалу… Спокойный и хорошо отлаженный бизнес на старости лет…

Фельцов, не отрывая взгляда от дороги, согласно кивнул головой.

— Ездить сюда, конечно же, далековато, но со временем можно будет купить поблизости что-нибудь поприличнее, по крайней мере, для Лиды с Петькой, - продолжал свои рассуждения Селезнёв. – Я её к себе главбухом возьму, хватит ей уже на чужого дядю работать.

От услышанного в голове у Фельцова с хрустальным мелодичным звоном закружилась бриллиантовая пыль. Неужели?

— Кстати, когда ты думаешь встретиться с Лидой? – внезапно перевёл разговор на другую тему Селезнёв. – Ты это дело особо не затягивай…

— Уже встретился и поговорил, - перебил его Фельцов.

Селезнёв вопросительно посмотрел на него.

— Они с Петькой у меня с начала недели живут, - как о чём-то само собой разумеющемся сказал Фельцов, всё так же внимательно следя за дорогой. – Завтра утром привезу их к Вам в гости.

— Хорошо, - согласился Селезнёв. – Вот там я Лиде и расскажу о своей типографии. Думаю, через пару недель я передам руководство фондом новому директору, а к тому времени все документы на владение типографией будут оформлены и зарегистрированы…

***

…В тот вечер Фельцов напился. Не сильно, но этого хватило, чтобы он, наконец, впервые с момента инфаркта Селезнева, расслабился и почувствовал себя хозяином жизни. После ужина они с Петей смотрели по телевизору какой-то фильм с элементами восточных единоборств.

— Ух, ты, какое каратэ, - по-щенячьи восторгался мальчик каждой дракой в фильме.

Фельцов раздражённо гримасничал, будучи неприятно удивлён наивностью Пети.

— Балет, - грубо перебил он очередной радостный возглас Пети. – Бокс, самбо – вот это – по-настоящему…

После этого замечания Петя надолго притих.

Лида, принеся Арсению с Петей тарелку с пирожками, которые пекла весь вечер, и, увидев кислые физиономии обоих, весь вечер улыбалась, пытаясь разрядить обстановку.

После окончания фильма она уложила Петю спать, объяснив сыну, что смотреть фильмы положено в тишине, ну, разве что, можно смеяться, когда смотришь кинокомедию. Всё это она пыталась говорить весёлым ласковым голосом, чтобы Петя не обижался на грубое поведение дяди Арсения.

Затем она пошла в гостиную, где Фельцов уже разложил на ночь диван и, чертыхаясь, пытался застелить постельное бельё.

— Сеня, давай, я сама, - и Лида начала аккуратно разравнивать простыню.

Фельцов положил на диван подушки и улёгся на спину, сцепив пальцы рук за головой. Лида легла рядом, положив свою голову ему на плечо.

— Знаешь, Сеня, - она положила ему руку на грудь. – Мне с тобой так хорошо. Говорят же, что всё, что не делается – всё к лучшему. Вот и мы тогда в Смоленске…

Она ненадолго замолчала, обняла Фельцова и мечтательно улыбнулась.

— Я до сих пор не могу понять, как я тогда решилась…

Фельцов недовольно вздохнул: опять она давит его живот. Он потянулся всем телом, в результате чего Лидина рука соскользнула с его туловища, а затем обнял Лиду одной рукой.

— Я тебе тогда в кофе кокаин подсыпал, - спокойно сказал он, гладя Лиду по плечу. – И уже через минуту тебя можно было брать руками…

Лида лежала, как громом поражённая. Ей стало до боли стыдно за своё тогдашнее поведение. Сколько раз она ломала себе голову над тем, почему оказалась в Смоленске в одной постели с человеком, на которого никогда не обращала внимания, как на мужчину! Оказывается, он просто взял обдолбанную бабу, которой было абсолютно всё равно, с кем быть…

Она напряглась, пытаясь вылезти из-под руки Фельцова, но он прижал её к своему потному телу железной хваткой и зашипел, дыша перегаром ей в лицо:

— Тебе тогда мужик нужен был. Любой. Ведь Костя твой давно уже был ни на что не способен. Даже я не помнил, когда последний раз приводил, а не приносил его домой… Если бы не я, ты на кого-то другого полезла, это был вопрос времени, и неизвестно, чем бы это для тебя закончилось, если бы Андрей Сергеевич или Костя узнали…

— Скотина, подлая и наглая скотина, - сквозь слёзы шептала Лида, пытаясь вырваться из его цепких рук. – Ненавижу тебя…

— Тише ты, Петьку разбудишь, - шикнул на неё Фельцов. – И куда ты сейчас пойдёшь? Тебе же тётка все мозги выест за то, что ты прыгаешь из одной койки в другую… И про видео не забывай…

Фельцов выпустил Лиду из своих объятий и впервые за время совместной жизни с ней улёгся так, как ему было удобно – на спину, широко раскинув руки и ноги. Через пять минут он уже громко храпел…

Совместить приятное с полезным

      Сергей стоял возле окна на лестничной площадке и провожал взглядом уехавших на машине Лиду и «братка». Так вот, оказывается кого поджидал этот тип возле дома, где живёт Лида! И в понедельник вечером он тоже приезжал к ней на работу.

Сергей облегчённо вздохнул, а затем улыбнулся, неожиданно вспомнив о том, что ещё в больнице следователь рассказывал ему, что «браток» является каким-то родственником парня, которого отключили от системы жизнеобеспечения, чтобы спасти ему, Сергею Кастальскому, жизнь. А так как тот парень оказался мужем Лиды, то «браток», судя по возрасту, наверняка, его отец или дядя. Очень даже может быть, что он живёт в одной квартире с Лидой, поэтому и оказался он тогда возле дома Лиды, а в понедельник, как и сегодня, просто забирал её с работы.

Позади него послышались чьи-то лёгкие шаги, и обернувшись, Сергей увидел полноватую темноволосую кудрявую девушку в джинсовой блузке и короткой юбке.

— Здравствуйте, - встретившись с ним взглядом, девушка поздоровалась. – Вы опять к нам за материалом для газеты?

Сергей вспомнил, что видел её здесь в тот раз, когда писал статью про профессию бухгалтера. Она тоже что-то важное в бухгалтерии делает: вроде бы учёт материальных ценностей ведёт… А ещё он вспомнил, что девушка эта, рассказывая ему о своей работе в бухгалтерии, постоянно заглядывала ему в глаза и даже несколько раз, как бы невзначай, прикоснулась своей рукой к его руке, посадив его рядом с собой за компьютер и показывая, как работают совершенно неинтересные ему бухгалтерские программы. Он ещё тогда понял, что девушка эта была чересчур назойлива и никогда не страдала от избытка мужского внимания.

А Сергей не зря почти десять лет работал в одной и той же редакции, где нужно было выдавать «на гора» каждый день по статье на различные темы, чтобы не вылететь за забор, поэтому он старался запомнить как можно больше из того, что видел и слышал, чтобы со временем сделать из любой невзначай брошенной фразы полновесную статью. Вот и сейчас он вспомнил, что Лида рассказывала ему о том, как проводила аудиты, работая в каком-то благотворительном фонде…

— А зачем же ещё? - Сергей улыбнулся девушке, на ходу придумав вполне правдоподобную причину своего появления здесь, а также надеясь при помощи так кстати подвернувшейся девушки узнать что-нибудь про Лиду. – Я сейчас собираю материал для статьи о людях, которые усыновляют нескольких детей только затем, чтобы их бизнес облагался налогами на льготных условиях… Нет, над детьми они не издеваются: наоборот, они им сначала нянек нанимают, а потом в элитные школы отправляют, чтобы под ногами не болтались, но ведь это же безнравственно… А Лидия Михайловна Селезнёва, которая у Вас - заместитель главбуха, раньше в благотворительном фонде работала, поэтому я договорился с ней встретиться, чтобы она мне про эти льготы рассказала, ведь мою статью могут прочитать и квалифицированные бухгалтера. Только, увы! – Сергей грустно улыбнулся и беспомощно развёл руками. – Она спешила куда-то, так что, наверное, в другой раз…

— Конечно, спешила, - в голосе девушки появились презрительные нотки. – Она же с Сеней, хахалем своим, неделю назад помирилась, и он теперь её каждый день на работу и с работы на своей машине возит…

У Сергея потемнело в глазах: его постоянный кошмар - «браток» оказался любовником Лиды! Теперь понятно, почему он так смотрел на него в больнице и зачем он хладнокровно давил его своей машиной: ведь он почувствовал в нём соперника, а такие решительные типы, как он, конкурентов привыкли уничтожать по мере их появления…

— Вы, наверное, что-то попутали, - мягко прервал он девушку, до сих пор не веря в очевидное, и, желая убедиться в своём невесёлом открытии, добавил. – Она уехала на чёрном «Вольво», за рулём сидел довольно пожилой шофёр. Наверняка, куда-то по делам…

— Так это и есть её Сеня! – девушка презрительно усмехнулась. – Он у её свёкра персональным водителем работает, вот она с ним и сошлась сразу же после смерти мужа, а может быть, и раньше: ведь муж у неё несколько месяцев в коме лежал, после того, как разбился.

Сергею показалось, что земля уходит из-под его ног, потому что хорошая девочка Лида, действительно, оказалась любовницей человека, чуть не отправившего его на тот свет. Причём, судя по короткой расправе над Сергеем, он была ею уже давно…

Наверное, его мысли отразились на его лице, потому что девушка как-то странно начала смотреть на него.

— «Как? Роза и вот этот… гриб!» - Сергей, округлив глаза, выдал эту фразу Пастрано из «Благочестивой Марты» и усмехнувшись, покачал головой. – Он же её лет на двадцать старше…

— На семнадцать, - поправила его девушка. – Но Лидка от этого Сени без ума. У нашей расчётчицы на Дне Рождения она всё время вокруг него крутилась и в глаза ему заглядывала. А он, наоборот, такой спокойный, немного холодноватый, в общем, достойно себя вёл… - Тут девушка заметила, что Сергей слушает её довольно невнимательно, и перевела разговор на другую тему. – А насчёт льготного налогообложения – так это за пять минут рассказать можно. Во-первых…

— Извините, - перебил её Сергей. – Я никак не могу вспомнить, как Вас зовут…

— Вера, - с радостью представилась девушка. – Можно и даже нужно на «ты»…

— А я – Сергей, - представился журналист и с восхищением спросил у неё. – Так ты тоже знаешь, как эти налоги рассчитывать?

— Ну, я же тоже дипломированный бухгалтер, - Вера млела от внимания Сергея. – Только если у тебя нет волосатой лапы или богатых родственников, так всю жизнь и просидишь на материалах…

— Слушай, Вера, - Сергей умоляюще смотрел на неё. – Ты сильно домой спешишь?

— Отнюдь, - манерно ответила Вера.

— Можешь рассказать мне про эти налоги, а то у меня статья должна уже в начале недели выйти…

И он пригласил Веру поужинать в кафе, а потом она вспомнила, что дома у неё есть последняя редакция Налогового Кодекса, и Сергей может из него списать цитаты для своей статьи, чтобы уже ни у кого не возникло никаких сомнений в его профессиональности, как журналиста…

***

В тот вечер Сергей заснул, обнимая Веру и будучи даже довольным, узнав о невысоком моральном облике Лиды: ведь если она согласилась быть с «братком», то, наверняка и ему не откажет…

Утром Вера, желая показать себя перед Сергеем домовитой хозяйкой, приготовила роскошный завтрак, а затем, желая блеснуть своими знаниями в области бухгалтерского учёта, подробно рассказала ему про механизм льготного налогообложения для семей с приёмными детьми, а также указала на большое количество лазеек, которые позволяют «подмазаться» к таким льготникам огромному количеству нечистоплотных налогоплательщиков.

Сергей до вечера писал статью, а Вера тихонько сидела рядом и вязала носки на зиму. Такая же идиллия ждала Сергея и в воскресенье, а в понедельник он, прямо от Веры, поехал в то отделение милиции, где работал следователь Манулов, и попросил принять его.

— Рад видеть Вас в добром здравии! - с улыбкой встретил Сергея Манулов, а затем поинтересовался. – На работу уже вышли?

— Потихоньку работаю, - уклончиво ответил Сергей. – Я просто понял, почему тот тип, что разбудил меня после наркоза, хотел меня убить.

Манулов подозрительно посмотрел на Сергея.

— Нет, не думайте, у меня с головой всё в порядке, - продолжил свою заранее приготовленную речь журналист. – Просто в тот вечер я случайно встретил возле реанимационного отделения больницы Лидию Михайловну Селезнёву, которая когда-то консультировала меня по поводу проведения аудита. У неё лежал в реанимации безнадёжно больной муж, она плакала, и я решил успокоить её, усадив рядом с собой и без всяких задних мыслей приобняв её. В это время я увидел, как на меня злобно смотрел этот человек. Я подумал, что он сбил меня из-за статьи про старушку, которую «мажоры» сбили джипом, а потом чуть не добили битами. А в пятницу вечером я приходил на работу к своей знакомой, которая работает вместе с этой Селезнёвой в строительном тресте. Так вот, когда я со своей девушкой выходил из здания этого треста, то мы увидели, как Селезнёва садилась в машину, за рулём которой сидел этот тип. А девушка моя утверждает, что он – любовник Селезнёвой, причём давно…

Сергей замолчал. Молчал и Манулов.

— Очень интересная информация, - вежливо сказал следователь, устало глядя на Сергея. – А от меня Вы чего хотите?

— Ну… он же меня убить хотел на почве ревности, - Сергей не ожидал от следователя такой реакции. – Я заявление напишу, расскажу, что было в тот вечер…

Манулов молча дал ему несколько листов бумаги и усадил за свободный стол.

Манулов

      «Подчинённый должен иметь вид бравый и слегка придурковатый, дабы знаниями своими не смущать начальство», - гласил какой-то должностной циркуляр времён Петра I. Глядя на следователя Олега Васильевича Манулова, подозреваемые убеждались в правильности этого изречения, тем более, что Олег Васильевич всегда беседовал с ними довольно простодушным тоном. И только ответив на его бесхитростные вопросы и поняв, что выдали и себя, и своих подельников с головой, подозреваемые, уже ставшие обвиняемыми, обращали внимание на хитрющие глаза капитана Манулова.

В детстве Олег Манулов любил читать детективы, причём он прилагал все силы, чтобы самому догадаться, кто из героев совершил описываемое в книге преступление. Он перечитал всего Конан Дойля, Агату Кристи и Жоржа Сименона и, ещё обучаясь в десятом классе, к сотой странице любого детективного романа или через полчаса после начала просмотра детективного фильма мог со стопроцентной гарантией предсказать дальнейшие события.

После окончания школы Манулов легко поступил в юридический институт, а затем с блеском его закончил и начал службу следователем в милиции, где работал уже больше десяти лет и до сих пор относился к раскрытию преступлений, как к задаче из очередного детектива. Может быть, именно поэтому в его послужном списке не было ни одного нераскрытого дела, сданного в архив? Хотя не нужно сбрасывать со счетов обширные практические знания Олега Васильевича во многих областях науки и техники, имеющих мало общего с криминалистикой.

***

— Страсти! Страсти! Страсти! – иронично произнёс Манулов, выпроводив из своего кабинета пострадавшего Кастальского и подшивая его показания к материалам в папке дела о наезде на данного индивида.

Затем он с самого начала пролистал это дело, захлопнул папку и, усмехнувшись, покачал головой.

      «Никогда нельзя считать себя умнее других, - подумал Манулов. – Ведь невооружённым глазом виден далеко не бубновый интерес этого Кастальского к роковой женщине Лидии Михайловне Селезнёвой. Ну, предпочла она после смерти мужа Фельцова, так что же теперь, строчить доносы на счастливого соперника, надеясь в скором времени занять его место? А если Лидия Михайловна вдруг об этом узнает, а то и сам гражданин Фельцов?»

Да, дело о наезде на гражданина Кастальского С.Ю. до сих пор было у него в производстве, учитывая нестабильное эмоциональное состояние потерпевшего, которого Манулов до сих пор не мог полноценно допросить. Да, видеокамеры, установленные возле больницы, зафиксировали выход Фельцова из здания больницы за полчаса до выхода оттуда же Кастальского в сопровождении девушки, как теперь стало известно, гражданки Селезнёвой. Но камера наблюдения, установленная на больничной стоянке, где оставил свою машину Фельцов, зафиксировала его выезд гораздо раньше, чем Кастальский с Селезнёвой вышли из больницы, а больше видеокамер поблизости не было. И к тому же, ещё находясь в больнице, Кастальский сказал Манулову о том, что шёл из больницы по проезжей части пустынной в это время дороги, так что даже если удастся доказать, что именно Фельцов сбил Кастальского, то любой адвокат ухватится за нарушение правил дорожного движения и тёмное время суток…

Следователь вздохнул и выписал повестку Фельцову, обязывая того явиться к нему завтра с утра. Фельцов фигурировал в двух делах, которые вёл Манулов, и в обоих делах фигурировали представители семейства Селезнёвых, у которых этот самый Фельцов работал.

***

— Арсений Кириллович, а у меня к Вам опять вопросы появились, - виновато улыбнулся Манулов, приглашая Фельцова присесть возле своего стола. – Мне непременно нужно точно знать, как Вы провели дни накануне и после смерти Константина Андреевича Селезнёва.

Фельцов удивлённо посмотрел на Манулова.

— А я разве помню? – пожав плечами, сказал он. - Это же ещё в начале весны было…

— Да, действительно, - согласился Манулов. – Но то, как Вы ворвались в палату интенсивной терапии к Кастальскому Сергею Юрьевичу, помните?

— Было дело, - согласился Фельцов. – Хотя, как зовут того парня, узнал только сейчас от Вас.

— Кстати, - как бы между прочим, поинтересовался Манулов. – Зачем Вы это сделали?

— Думал, что врачи перепутали, - помрачнел Фельцов. – Умер кто-то другой, а сказали, что Костя, потому что ему с каждым днём всё хуже и хуже становилось…

Манулов сочувственно покачал головой, записывая в бланк допроса показания Фельцова.

— А когда Вы последний раз были в больнице при жизни Кости? – задал следующий вопрос Манулов.

— Я туда каждый день ездил, иногда не по одному разу, и, вообще, тогда мы все крутились, как белки в колесе, надеясь спасти Костю…

— Все – это кто? – поинтересовался Манулов.

— Я, Андрей Сергеевич – отец Кости, и Лида – Костина жена…

— Лида… - задумчиво проговорил следователь и записал эти данные. – До меня дошли упорные слухи о том, что между Вами и этой самой Лидой – Костиной женой существуют довольно нежные отношения…

— А что, за такое уже статья положена, - резко перебил его Фельцов и гневно посмотрел в глаза Манулову.

— Ну… как-то странно получается… - смутился следователь. – Дамочка только-только мужа потеряла, и тут сразу Вы…

— Я помогал Лиде, когда Костя лежал в реанимации, потом мы с ней Андрея Сергеевича больше месяца после инфаркта выхаживали, - видно было, что Фельцов разозлился. – И Андрей Сергеевич сам попросил, чтобы мы с Лидой стали вместе воспитывать Костиного сына Петю, можете у него спросить…

— Сам Андрей Сергеевич? – поднял брови Манулов. – А этот самый Андрей Сергеевич в курсе того, что Вы с Лидией Михайловной Селезнёвой состояли в близких отношениях ещё при жизни его сына Кости, законного супруга гражданки Селезнёвой…

— Какие отношения? – Фельцов поднялся со стула, наклонился к Манулову и чётко произнёс. – Мы с Лидой Петьку вместе воспитываем…

— Ах, да, - вспомнил что-то Манулов. – Вы же с Лидией Михайловной – товарищи по несчастью: она мужа потеряла, а вы – любовницу Марго…

Фельцов некоторое время недоумённо смотрел на следователя, и этого было достаточно, чтобы Манулов захлопнул за ним капкан.

— А может, Марго Шелли была, всё таки, любовницей Константина Андреевича Селезнёва, и это таки он её убил? Посмотрите, как всё сходится: Селезнёв – с Шелли, Вы – с его женой, все довольны жизнью, а когда Селезнёв убивает любовницу, вы, имея железное алиби, утверждаете, что Шелли – Ваша любовница, а Селезнёва в это время вообще в Москве не было.

— Вам бы дамские романы писать, - поддел Манулова Фельцов, гримасничая.

— Дела, в которых Вы фигурируете - сами по себе - сплошной роман, - мило улыбнулся ему Манулов. – Ведь в обоих из них замешана женщина…

— Не понял, - Фельцов снова стал серьёзным. – Что значит «дела»?

— Скажите, гражданин Фельцов, - вкрадчивым голосом спросил Манулов. – Где Вы были семнадцатого марта сего года, начиная с 8-00 и заканчивая утром следующего дня, когда Вы ворвались в палату к Кастальскому?

— Проснулся, поехал за Андреем Сергеевичем, привёз его на работу в благотворительный фонд «Милосердие», а затем весь день мотался по Москве: то по каким-то поручениям ездил, то Андрея Сергеевича куда-то возил… - монотонным голосом озвучил перечень своих повседневных обязанностей Фельцов. - Кстати, и в больницу к Косте я тоже его каждый день возил. Потом отвёз Андрея Сергеевича домой, затем заехал в больницу узнать, как чувствует себя Костя, после чего приехал домой и лёг спать. А уже под утро позвонил Андрей Сергеевич и приказал срочно привезти его в больницу, потому что Костя той ночью умер.

— А Лидия Михайловна где была в это время? – не отставал от Фельцова следователь.

— Не было Лиды тогда в больнице, - уверенно сказал Фельцов. – Она, наверняка, плакала в квартире, которую Андрей Сергеевич снял ей рядом с больницей, чтобы она могла в любое время навещать Костю…

— Очень удобно навещать, - повторил слова Фельцова Манулов. – И ей, и её…

Глаза Фельцова налились кровью.

— А вечером, когда Вы в больницу заезжали, вы не заметили там Кастальского Сергея Юрьевича, которого утром в реанимации до полусмерти напугали? – внезапно спросил следователь.

На лице Фельцова не дрогнул ни один мускул.

— Нет, - отрицательно покачал он головой, промолчав некоторое время. – Я его раз в жизни видел, и то в реанимации…

— А гражданин Кастальский утверждает, что Вы увидели его вечером в больнице в сопровождении незабвенной Лидии Михайловны Селезнёвой и очень злобно смотрели на него. А когда он попрощался с Селезнёвой возле ворот больницы и направился к остановке, Вы совершили на него наезд своим автомобилем, в результате чего он и оказался в конечном итоге в реанимации…

Фельцов изумлённо выпучил глаза.

— Я так понимаю, что Лидия Михайловна отдала предпочтение Вам, и вполне возможно, что гражданин Кастальский, оставшийся не у дел, в отместку решил оговорить Вас, но против фактов не попрёшь: Вас видели вечером возле реанимации, Вы выехали с территории больницы незадолго до выхода оттуда Кастальского, поэтому подпишите, пожалуйста, подписку о невыезде, - подвёл итог разговора Манулов.

— Как о невыезде? – заволновался Фельцов. – Я же водителем работаю, а у Андрея Сергеевича в Подольске типография... Давайте, хотя бы в пределах области… Я могу каждое утро и каждый вечер приходить к Вам отмечаться…

— Арсений Кириллович, ну зачем же Вам так напрягаться? – отклонил его предложение Манулов. – Я напишу Вам разрешение на выезд в Подольск, а Вы, приехав туда, отметьтесь в местном отделении милиции…

От любви до ненависти и обратно

      Лида так и не уснула в ту ночь. Она свернулась калачиком на самом краю дивана, стараясь не прикасаться к Фельцову, и молча плакала, пытаясь найти выход из ловушки, в которую сама же себя и загнала.

Уже рассветало, когда в голову Лиде пришло спасительное решение: она уволится с работы в РСУ, затем вернётся вместе с Петей назад к тёте, кардинально изменит причёску и цвет волос, восстановит в паспорте свою девичью фамилию и только потом будет искать новую работу. И пускай тогда Фельцов пересылает своё видео, куда хочет! Её тётя Ира очень смутно представляет, что такое Интернет, только фильмы онлайн смотрит, да и то всегда просит Лиду находить и даже запускать их для неё. А если Фельцов покажет смоленское видео Андрею Сергеевичу, то Лида объяснит свёкру, что эта съёмка была сделана неделю назад, когда она уже официально жила с Арсением. И пускай Селезнёв сам разбирается со своим развратным помощником, а она после того, что он сделал, не только и близко к Фельцову не подойдёт, но и Петю к нему ближе, чем на километр, не подпустит.

Лида поднялась с дивана, оделась и пошла на кухню печь блинчики на завтрак. Буквально через десять минут к ней приплёлся Фельцов с опухшими глазами и трещащей от боли головой и начал искать опохмелоиды. Проглотив пару таблеток, он уселся на табурет и приложил к больной голове нераспечатанный пакет молока, который нашёл в холодильнике.

Лида не обращала на Фельцова никакого внимания, старательно выпекая тонкие блинчики, которые смазывала маслом и посыпала сахаром.

«Ещё два дня потерпеть его, а потом – свобода», - говорила она сама себе, решив, что за субботу и воскресенье ничего страшного Фельцов с ней не сделает и надеясь в понедельник уволиться с работы и уже вечером вернуться к тёте.

Через некоторое время Фельцов облегчённо вздохнул и спрятал пакет с молоком обратно в холодильник. Затем он подошёл к Лиде и, не спросив разрешения, начал есть один блинчик за другим. Лида недовольно вздохнула.

— Тебе что, еды для меня жалко? – спросил Фельцов, а затем обнял её за плечи. - Подожди, я Петьку к деду отвезу, а как вернусь, то и тобой займусь, а то ты такая нервная стала.

И он пошёл в спальню будить Петю.

***

— Ну, всё, мы позавтракали, - объявил Фельцов, вставая из-за стола. – Петя, собирайся, сейчас в гости к деду поедем…

Мальчик побежал переодеваться к себе в комнату, Фельцов тоже вышел из кухни, а Лида убрала со стола, вымыла посуду и, зайдя в зал, столкнулась в дверях с выходившим оттуда одетым в тёмную футболку и брюки Арсением.

— Сеня, я буквально через пару минут буду готова, - сказала Лида и начала поспешно одеваться.

— А куда ты собралась? – поинтересовался Фельцов.

Лида удивлённо посмотрела на него.

— Ну… мы же Петю к Андрею Сергеевичу отвезти на выходные собирались… - проговорила она.

— Тебе что, заняться нечем? - надменно спросил Фельцов. – Квартира не убрана, бельё не глажено: вон, целая куча постиранной одежды валяется…

И кивнув в бок вороха выстиранного белья, лежащего на гладильной доске, он вышел в коридор, окликнул Петю и вместе с ним покинул квартиру.

Как же стало обидно Лиде от такого потребительского отношения к ней Фельцова!

«Ничего, раньше обеда он назад не вернётся, останется только полтора дня, а в понедельник утром я уже на работе заявление об уходе напишу», - утешала она себя, убирая квартиру, а затем разглаживая одежду и постельное бельё, а слёзы ручьём лились из её глаз.

***

Фельцов вернулся только под вечер, когда Лида давно уже управилась по хозяйству и сидела перед ноутбуком, читая очередной дамский роман со счастливым концом и забыв, благодаря книге, обо всех неприятностях в своей жизни.

— Мы сегодня на речку ездили, - похвастался Фельцов Лиде, сидя за столом и ожидая, когда она подаст ему ужин. – Сначала с Андреем Сергеевичем рыбу ловили, а затем я Петьку плавать учил…

Лида молча ужинала, стараясь не смотреть Арсению в глаза. У неё екнуло сердце, когда она услышала, что он весь день возился с её сыном.

«Да нормальный Сеня человек, - подумала она. – Просто не нужно было мне лезть к нему со своими откровениями, когда он напился».

— …завтра поедем вместе Петьку забирать, - прервал её мысли Фельцов. – Андрею Сергеевичу с тобой поговорить нужно. Он недавно типографию купил и хочет, чтобы ты там главбухом работала… Только эта типография в Подольске находится, ездить каждый день - замучишься, но он обещал нам с тобой там дом купить. Правда, Петьке осенью в школу, хотелось бы, чтобы школа поприличнее была, а то его уже в первом классе клей нюхать научат, так что не знаю, стоит ли нам переезжать туда…

И Лида растаяла. Она поняла, что никогда не уйдёт от Сени, а, наоборот, будет делать всё, чтобы больше никогда не выводить его из себя. И не только из-за того, что Сеня по-настоящему заботится о Петьке. Ведь ей, Лиде, если говорить откровенно, удобно жить вместе с Сеней: с работы и на работу возит, с сыном её занимается, всё необходимое покупает, за квартирой и машиной хорошо следит, да и тепло ей с ним в одной постели…

***

И Лида решила понаблюдать за Арсением, чтобы понять, как ей себя вести, чтобы он не выходил из себя и не обижал её. Поняв, что Фельцова раздражает, когда она треплет языком, Лида стала молчаливой. Заметив, что он не выносит её интеллектуального превосходства, Лида никогда не говорила с ним о том, чем занималась на работе, но внимательно слушала его рассуждения, иногда на довольно примитивном, с её точки зрения, уровне, на различные темы. А когда она догадалась, что придавливает Фельцову живот, когда от всей души пытается обнять его, то поняла, что сможет жить с Сеней долго и счастливо…

В понедельник она написала всё-таки заявление об уходе с должности заместителя главбуха РСУ, но по причине перехода на другое место работы – главного бухгалтера типографии в Подольске. Её, конечно же, заставили отработать ещё две недели, чтобы передать все дела новому бухгалтеру, назначенному вместо неё, но у Лиды уже было абсолютно чемоданное настроение. Все её мысли были о том, как они втроем – она, Сеня и Петя будут жить в новом доме в Подольске и работать она будет главбухом на большом предприятии – и это в двадцать семь лет! А через год после смерти Кости она за Сеню замуж выйдет и сына ему родит…

…В пятницу, когда она забрала из РСУ свою трудовую книжку, Фельцов, заехав за ней после работы, объявил:

— Я три путёвки купил в пансионат в Партените. Съездим туда, отдохнём перед новой работой, да и Петьку оздоровим…

Затянувшееся путешествие

      На следующее утро в шесть часов утра автомобиль Фельцова уже выехал за МКАД и на большой скорости, учитывая пустоту трассы в столь раннее время, направился в сторону Подольска. Лида сидела заднем сидении автомобиля, держа на коленях голову задремавшего Пети.

— Сейчас по дороге в милицию заедем, я заявление о том, чтобы типографию опять поставили под охрану, отдам, - объяснил Фельцов. – Ведь договор с прежним владельцем уже не действителен.

Он остановил машину возле Подольского ОВД, пробыл там не более пяти минут, а затем, проехав мимо типографии, чтобы Лида могла полюбоваться на своё новое место работы, выехал на трассу «Москва-Симферополь» и погнал машину на юг.

К полудню они уже были в Курске, где пообедали, а когда отъехали от города довольно далеко, Лида, решившая позвонить тёте Ире и Андрею Сергеевичу, обнаружила, что у неё пропал мобильный телефон.

«Неужели в том кафе, где мы обедали, забыла?» - подумала она, десятый раз перерывая содержимое своей сумки.

— Сеня, дай мне, пожалуйста, свой мобильник, - попросила она. – А то тётя и Андрей Сергеевич, наверное, волнуются, где мы.

— Я им позвоню, когда в Харьков на ночёвку приедем, - ответил Фельцов. – И, вообще, не мешай мне следить за дорогой: я по этой трассе никогда ещё не ездил…

***

В шесть часов вечера они уже пересекли российско-украинскую границу и уже через час доехали до Харькова, где остановились в гостинице. Лида так измучилась в дороге, что из последних сил уложила спать Петю и упала на кровать, где уже спал Фельцов. Проснулась она поздно. Комната гостиничного номера была залита солнечным светом, а Фельцов сидел на кровати и изучал по планшету дальнейший маршрут.

— Надо было вчера в Белгороде заночевать, - сказал он Лиде. – И устали бы меньше, и позвонить домой можно было бы гораздо дешевле. Я вечером столько на этот роуминг потратил…

После завтрака Фельцов с Петей отправились посмотреть город: ведь ребёнку это так интересно, а Лида опять легла спать, зная, что после обеда им опять предстоит многочасовая езда на автомобиле.

Следующую ночь они провели в Запорожье, а в понедельник к вечеру доехали, наконец, до Партенита. Там Лида целыми днями загорала на пляже, с умилением наблюдая за тем, как Арсений учит Петю плавать. После купания Петя собирал полосатые камушки на пляже, а Фельцов уходил в зону под огромным тентом, где мужики целыми днями играли в домино. За всё это время Лида так и не позвонила тёте, надеясь, что Андрей Сергеевич, которому Фельцов звонил каждый вечер, передаст тёте Ире, что с ними всё в порядке.

***

Через неделю они выехали из Партенита и направились в Харьков, где остановились в каком-то жилом районе возле бурой панельной шестнадцатиэтажки.

— Выходите, на съёмной квартире переночуем,- объяснил Фельцов. – Так и дешевле, и как-то по-домашнему…

Они втроём зашли в тёмный подъезд и поднялись на лифте на шестой этаж, а затем пошли по длинному коридору, по обеим сторонам которого были расположены двери от квартир.

— Вот здесь мы и переночуем, - сказал Фельцов, открывая своим ключом дверь одной из квартир и пропуская туда Петю и Лиду.

Мальчик сразу же побежал осматривать новое жильё, за ним вошла Лида, а потом Фельцов внёс сумки с вещами и, глубоко вздохнув, запер за собой дверь.

— Вы пока здесь располагайтесь, - предложил он. – В шифоньере чистое постельное бельё и полотенца имеются, на кухне – посуда. А я сейчас схожу в супермаркет продуктов куплю.

Когда за Фельцовым захлопнулась входная дверь, Лида начала, не спеша, обходить комнату за комнатой. Это была стандартная двухкомнатная квартира, обставленная необходимым минимумом недорогой мебели. Закончив обход, Лида подошла к окну, возле которого стоял Петя и рассматривал двор и высотный дом напротив, а затем устало прилегла на диван.

Послышался звук отпираемого замка, и в коридор вошёл Фельцов с двумя большими полиэтиленовыми пакетами в руках.

— Зачем ты столько еды накупил? – слегка пожурила его Лида, вытягивая из пакета несколько упаковок с замороженным варениками, а также свежую капусту, морковь и картошку. – Такое впечатление, что мы сюда на неделю приехали…

— Ты права, - ответил Фельцов. - Жить нам придётся теперь здесь.

Лида, прервав сортировку продуктов, повернулась к Фельцову и переспросила:

— Что значит «жить»?

— Нам нельзя возвращаться в Москву, - объяснил он. – На меня дело завели…

Лида непонимающе посмотрела на него.

— У Кости, мужа твоего, любовница была, - начал Фельцов свой рассказ. – Она его и подсадила на наркотики. Однажды они разругались, Костя толкнул Марго, и она насмерть ударилась головой об угол ванны… Вот так. А Костя сразу же отцу позвонил, истерить начал… Я туда поехал, вытер все отпечатки пальцев, Костю оттуда увёз, чтобы все подумали, что Марго эта сама нечаянно оступилась и упала. Только следователь начал разбираться в этом деле и нашёл много нестыковок: я, оказывается, вытер вообще все отпечатки пальцев в гостиничном номере, где встречались Марго и Костя, а ещё «пробили» по базе телефон Марго и узнали, что последнее время она очень часто звонила Косте и мне…

Лида стояла, как громом поражённая. У Кости была любовница? Костя убил человека? Почему от неё это скрывали? И при чём здесь Арсений?

— …Тогда Андрей Сергеевич упросил меня сказать в милиции, что Марго была моей любовницей, - продолжал рассказывать Фельцов. - Ведь у меня было «железное» алиби на момент убийства, а Марго я часто звонил на мобильный, когда очередной раз искал по всему городу пьяного Костю. И ещё я рассказал следователю о том, что Костя свой мобильник по пьяни где-то потерял, причём даже не помнит, когда… Только Костя никак уняться не мог из-за того, что человека убил. Пошёл в ближайшее отделение милиции и заявление, где признавался в содеянном, написал. Хорошо, что он тогда был под газом, иначе его бы тогда сразу же посадили. А так, пришёл наркоман к следователю, настрочил какую-то «телегу»… Ну, поприкалывались все там и отпустили Костю проспаться. А заявление его, как потом выяснилось, положили в первую попавшуюся папку. На прошлой неделе эта дурацкое заявление снова всплыло и было прикреплена к делу об убийстве Марго Шелли. Скорее всего, они там в милиции порядок наводили в своих бумагах и передали его, кому надо. Меня вызвали и обвинили в даче заведомо ложных показаний, из-за которых следствие было введено в заблуждение, а ещё меня обвиняют в уничтожении улик убийства Марго, а также в укрывательстве преступника. Я сейчас под подпиской о невыезде из Москвы, мне только в Подольск на работу разрешено ездить. А я не собираюсь садиться в тюрьму за преступления, которых не совершал, поэтому и уехал из страны. Тут нас никто не найдёт: Харьков – очень большой город, поживём здесь, найдём работу, а со временем…

— Сеня, – тихо произнесла Лида, находясь в шоке от услышанного. – Те статьи, которые ты мне называл, не такие уж и страшные. Может, тебе условный срок дадут или, вообще, штраф выпишут. Давай вернёмся домой…

По мере произнесения речи Лиды, лицо Фельцова сначала помрачнело, а потом его глаза налились кровью, а губы искривила ненавистная Лиде гримаса, появляющаяся всяких раз, когда он говорил ей что-то неприятное.

— Значит, вернёмся, говоришь? – негромко и удивительно спокойно переспросил он. – Я, значит, в тюрьму сяду, а ты опять с Серёгой Кастальским «зажигать» будешь…

— Не поняла… - ошарашено проговорила Лида. – При чём здесь этот журналист?

Лучше бы она этого не говорила! Поняв, что Лида прекрасно знакома с Кастальским, Фельцов чуть не сошёл с ума от задушившей его ревности.

— Никогда ты больше не увидишь его, поняла, - прорычал он, схватив Лиду за плечи дрожащими от злобы руками. – Ты здесь со мною останешься… Я тебя ни на шаг не отпущу…

— Сеня, - попыталась образумить его Лида. – Мы в чужой стране, у нас здесь ни жилья, ни работы, ни документов, ни денег нет…

— Работу я найду, Петьку в школу в класс с русским языком обучения сдадим, документы в миграционной службе выправим, а, насчёт жилья - то чем тебя это не устраивает? – и Фельцов обвёл взглядом стены кухни.

Затем он отпустил Лиду, устало сел возле стола, на котором лежала гора купленных им продуктов, и, уже более спокойно сказал:

— Документы твои и Петины я в сейф в банке только что положил. Мобильник твой ещё по дороге сюда выбросил, на свой мобильник украинскую "симку" поставил и все номера стёр из памяти, номер домашнего телефона Селезнёва перед отъездом поменял, а никаких других номеров, я уверен, ты не помнишь. Квартира большая: от клаустрофобии ты здесь не помрёшь. Так что готовь ужин, и будем уже ложиться спать, всё-таки весь день в дороге…

Первый день на новом месте

      Утром в пятницу в кабинет Селезнёва, который сегодня работал последний день в фонде «Милосердие», зашёл Фельцов и подал Андрею Сергеевичу заявление об уходе по собственному желанию.

— Ну, всё, с фондом покончено, - произнёс Селезнёв, подписывая эту бумагу. – Давай, с понедельника оформляйся ко мне на типографию. И Лиду с собой привози, пусть потихоньку начинает бухгалтерию принимать…

— Андрей Сергеевич, - осторожно перебил его Фельцов. – Лида последние две недели до полуночи документы дома правила, чтобы успеть в срок всё сдать. Ей бы отдохнуть хотя бы неделю…

— Какую неделю? – возмутился Селезнёв. – Новое полугодие начинается, старый бухгалтер сдаёт все отчёты и увольняется, а у меня времени нет ещё и за бухгалтерией следить…

— Тогда я их с Петькой хотя бы на эти выходные куда-нибудь на турбазу вывезу, чтобы они там свежим воздухом подышали…

Селезнёв согласно кивнул головой, и Фельцов вышел из кабинета. В конце рабочего дня всё руководство фонда отправилось в ресторан на банкет, где провожали на заслуженный отдых старого директора и знакомились с новым.

Андрей Сергеевич добрался до дома на такси далеко за полночь и поэтому в субботу проснулся около полудня. Все выходные он провалялся в беседке на шезлонге, мечтая о спокойной и безбедной дальнейшей жизни. Он решил взвалить всю бухгалтерию на плечи Лиды, и со временем поручить Фельцову решение всех организационных вопросов в типографии.

Сам же Андрей Сергеевич будет следить за постоянным обеспечением типографии заказами, а как это сделать, он прекрасно знал: ведь не зря он работал в этой типографии ещё в советские времена, сделав карьеру от бухгалтера планового отдела до главбуха. Да и во время работы в благотворительном фонде он не забывал своё первое место работы, всегда щедро оплачивая выпуск информационной и рекламной продукции для фонда. Теперь «доить» фонд будет новый директор, который и про типографию Селезнёва не забудет, как не забудут и многие другие, кто в своё время был обязан Андрею Сергеевичу.

***

А в понедельник утром за ним не приехал Фельцов. Селезнёв ждал его до половины девятого, а затем решил позвонить ему и поторопить. Телефон Фельцова был вне зоны обслуживания. Андрей Сергеевич недовольно вздохнул и набрал номер мобильника Лиды: тоже вне зоны обслуживания.

«Всё-таки решили отдохнуть неделю, - злобно подумал Селезнёв. – Ну, ничего, вернётесь вы…»

Он позвонил в диспетчерскую типографии, вызвал один из автомобилей, входящих в состав небольшого транспортного парка этого предприятия, и к девяти часам по-демократически подъехал к проходной типографии на переднем сидении «Газели», возвращающейся из Москвы после перевозки туда утренних газет.

Так как Лиды на работе не было, то после проведения утренней планёрки Селезнёву пришлось тряхнуть стариной и начать принимать дела у главбуха, работавшей на прежнего хозяина.

А после обеда в приёмную позвонили с проходной и спросили, где можно найти Фельцова Арсения Кирилловича.

— Нет его сегодня, - буркнул в ответ секретарше Селезнёв. – И на этой неделе он вряд ли появится. А кто его спрашивает?

— Участковый местный, - ответила она. – Он с Вами поговорить хочет…

«Ещё один кровосос объявился, - недовольно подумал Селезнёв. – А пошлёшь такого куда подальше – хлопот потом не оберёшься».

— Старший лейтенант Любошенко, Подольский ОВД, - показал своё удостоверение участковый. – Меня интересует точное местонахождение Вашего заместителя Фельцова Арсения Кирилловича.

— Отдыхать с семьёй уехал до конца недели, - ответил Селезнёв.

— А куда, не знаете? – поинтересовался милиционер.

— Да где-то в здесь, в Подмосковье, далеко он вряд ли уехал, - объяснил Селезнёв. – Жена у него на работе перенапряглась, ей покой нужен, вот он и отвёз её с ребёнком в какой-нибудь тихий санаторий, даже мобильник свой и её отключил…

Участковый с интересом посмотрел на Селезнёва.

— Когда Вы последний раз видели Фельцова и членов его семьи? – быстро спросил он.

У Андрея Сергеевича тревожно кольнуло сердце. Он откинулся в кресле, схватился за грудь и достал из кармана пиджака упаковку нитроглицерина.

— Не беспокойтесь так,- поспешил развеять мрачные подозрения Селезнёва участковый. – Просто гражданин Фельцов в настоящее время находится под следствием и выпущен до суда по подписке о невыезде из Москвы, ему разрешено выезжать только к месту работы в Подольск, при этом он обязан каждое утро отмечаться о прибытии сюда. Предыдущие две недели он каждый день приходил к нам в отдел отмечаться, последний раз в субботу утром у нас был…

— Господи, да когда же Вы нас в покое оставите! – в сердцах сказал Селезнёв. – Ведь ясно же было с самого начала, что именно Костя убил эту бабу, а Фельцов только убрал гостиничный номер, чтобы все подумали, что произошёл несчастный случай и баба эта оступилась и ударилась головой о ванну. Костя мой уже не один месяц в земле лежит, а Вы всё никак не успокоитесь…

— То есть, вы не знаете, где в настоящее время находится Ваш заместитель? – опять задал так мучивший его вопрос участковый.

Селезнёв отрицательно замотал головой и положил под язык таблетку.

***

…Фельцов не появился на работе ни во вторник, ни в среду, а в четверг в типографии Селезнёва появился капитан Манулов, который горел желанием поговорить по душам с новым хозяином сего предприятия.

— Фельцов Арсений Кириллович у Вас в типографии работает? – спросил следователь Селезнёва после того, как поздоровался и предъявил своё удостоверение.

— Да, это мой заместитель, - ответил Селезнёв.

— Вам известно настоящее местонахождение вышеуказанного индивида? – поинтересовался Манулов.

— Я уже говорил Вашему участковому, что Фельцов с семьёй поехал отдыхать на неделю… - раздражённо объяснил Селезнёв.

— Да-да, я это уже слышал, - мягко перебил его Манулов. – И за это время ни он, ни его гражданская жена Селезнёва Лидия Михайловна ни разу не позвонили Вам?

Селезнёв отрицательно покачал головой.

— И Вам не показалось это странным? - продолжал выяснять интересующие его факты Манулов.

— В пятницу Фельцов просил у меня отпуск на неделю, чтобы Лида отдохнула: она со старой работы увольнялась, чтобы перейти ко мне главбухом работать, а там её напоследок так припахали… - Селезнёв вздохнул. – А я отказал ему, потому я типографию только-только купил, нужно дела принимать, а они отпуск вздумали себе устроить. Я сказал, что на выходных пускай отдыхают, а в понедельник чтобы были на работе, но они не только не послушались меня, а и мобильники свои отключили, чтобы я им по работе не звонил…

Манулов внимательно слушал его, согласно кивая головой и что-то записывая себе в блокнот стенографическими знаками. Затем он некоторое время молчал, видимо, обдумывая что-то важное.

— Андрей Сергеевич, - доверительно сообщил он. – Вы, конечно же, в курсе того, что Фельцов в настоящее время находится под следствием по делу о нанесении телесных повреждений средней степени, к тому же пострадавший утверждает, что Фельцов преднамеренно совершил на него наезд. А это – до пяти лет лишения свободы…

— Какие ещё телесные? Какой наезд? – закричал Селезнёв, поднимаясь из-за стола и нависая над сидящим напротив него Мануловым. – Фельцов проходит свидетелем по делу об убийстве Марго Шелли, но я уже сказал Вашему участковому, что её убил мой покойный сын…

— Мне об этом уже доложили, - кивнул следователь, перебивая Андрея Сергеевича. – Поэтому против Фельцова заведено ещё и дело о умышленном введении следствия в заблуждение… Кстати, Вы в курсе, что Фельцов неделю назад продал свою квартиру? – неожиданно перевёл разговор на другую тему Манулов.

И тут Селезнёв всё понял: Фельцов, действительно, натворил что-то откровенно криминальное, а затем сбежал куда-нибудь подальше, может, даже за границу, и Лиду с Петькой с собой прихватил. У Селезнёва опять начало болеть сердце: Петька, единственный родной для него человечек на земле… Где он теперь? Селезнёв положил под язык таблетку нитроглицерина, посидел пару минут, чтобы смириться с нелицеприятными фактами, глубоко вздохнул и, глядя на Манулова покрасневшими слезящимися глазами, чётко произнёс:

— Я могу узнать, что именно натворил Фельцов?

— Детали уточнять не имею права в интересах дальнейшего следствия, но, в общих чертах расскажу, - согласился Манулов. – Вечером 17 марта сего года гражданин Фельцов Арсений Кириллович, выезжая из больницы, где лежал Ваш сын, совершил наезд на гражданина Кастальского Сергея Юрьевича и скрылся с места преступления. Вот как-то так. Да, это, конечно, к делу не относится, но гражданин Кастальский в своём заявлении утверждает, что причиной наезда на него является ревность господина Фельцова к дражайшей Лидии Михайловне Селезнёвой, которую Фельцов увидел в тот вечер в компании Кастальского…

Селезнёв закрыл лицо руками и тяжело вздохнул: Лида, вокруг которой крутятся какие-то мужики в то время, когда её муж лежит в реанимации в тяжёлом состоянии; Фельцов, который, оказывается, давно неравнодушен к Лиде. И этот злосчастный наезд накануне смерти Кости…

— Вот Вам номер моего телефона, - Манулов протянул Селезнёву свою визитку. - Если появится какая-то информация относительно местонахождения Фельцова или Селезнёвой – звоните в любое время…

***

После ухода следователя Селезнёв долго сидел молча, обдумывая сложившуюся ситуацию, затем вызвал секретаршу.

— Главбуха ко мне, - приказал он ей. – И срочно наймите для меня персонального водителя с личным автомобилем представительского класса…

Селезнёв стоял у окна, ожидая прихода главбуха, когда зазвонил его мобильник. Звонила Ирина Николаевна, тётка Лиды.

— Да, Ирина Николаевна, - у Селезнёва была надежда, что ей известно, где сейчас находятся Лида и Петька.

— Андрей Сергеевич, здравствуйте, - издалека начала разговор Ирина Николаевна. – Ко мне сегодня следователь из милиции приходил, Лидой интересовался, а она мне уже давно не звонила… Что-то случилось? – упавшим голосом спросила она.

— Лида, Петя и Фельцов, мой водитель, исчезли в неизвестном направлении, - объяснил он. – Ведётся следствие…

— Я так и знала, что этот Сеня её до добра не доведёт! - в сердцах перебила его Ирина Николаевна. – Ещё когда она в первый раз от него ушла, я ей говорила, чтобы она забыла о нём, так нет же – она опять с ним сошлась…

От услышанного у Селезнёва зашумело в ушах и начала кружиться голова.

— Ирина Николаевна, вы сейчас где? – стараясь сохранять спокойствие, спросил он.

— Дома я, где же мне ещё быть, - ответила она.

— Никуда не уходите, я через час к Вам подъеду… - сказал Селезнёв, положил трубку и, отвернувшись от окна, увидел главбуха, которая стояла возле открытой двери в его кабинет, ожидая разрешения войти.

— Заходите, Любовь Владимировна, - пригласил он её. – У меня невестка, которую я хотел к себе на работу главбухом взять, без вести пропала. Поехала с новым мужем и сыном отдыхать за город и… - он на некоторое время замолчал. – Поэтому, если у Вас нет никаких других предложений, я предлагаю Вам продолжить работать на прежней должности.

— Конечно, конечно останусь, - сочувственно закивала головой главбух. – И мои Вам соболезнования…

После её ухода Селезнёв подождал машину, которая в ближайшее время направлялась из типографии в Москву, и поехал к Ирине Николаевне.

Гениальный сыщик

      Капитан Манулов был чрезвычайно удивлён неожиданным исчезновением Фельцова: ведь преступления, в которых того подозревали, были не ахти какой степени тяжести. А учитывая смерть Константина Селезнёва, проступок которого покрывал Фельцов и откровенное сведение личных счетов с подозреваемым со стороны Кастальского, то Фельцов вполне мог ограничиться условным сроком и выплатой денежной компенсации Кастальскому. Ему бы, наоборот, с гордостью на заседание суда явиться, причём, желательно, в компании Лидии Селезнёвой, чтобы та воочию смогла убедиться, какой всё-таки мелочный человечек этот Кастальский.

Да, Манулов был на сто процентов уверен, что именно Фельцов сбил тогда Кастальского и именно из-за того, что увидел его в определённо недвусмысленной ситуации рядом с Лидией Селезнёвой. И дело о наезде на гражданина Кастальского плавно переросло в ревнивые разборки мужиков за право обладать сей дивной самочкой. Манулов уже хотел вызвать Кастальского, объяснить ему, как со стороны выглядит его тяжба против Фельцова и уговорить забрать своё заявление назад: ведь, судя по бодрому внешнему виду и живости ума Кастальского, он уже давно оправился от последствий этой аварии.

Но Фельцов своим исчезновением спутал Манулову все карты: человек, который две недели безукоризненно отмечался в отделах милиции и в Москве, и в Подольске, в один прекрасный день не появился ни тут, ни там. Конечно же, в Москве подумали, что он переехал на время в Подольск, а в Подольске решили, что Фельцов в последние дни не выезжал из Москвы, тем более, что дело было на выходных. А когда во вторник утром участковый объявил Манулову о том, что подозреваемый Фельцов уже два дня не отмечается ни в их отделе, ни в Подольске, Манулов заволновался.

Услышав от участкового, что Фельцов ещё в пятницу уволился с работы в благотворительном фонде «Милосердие», следователь поспешил туда, где узнал о том, что по слухам, Фельцов перешёл работать на типографию к старому директору фонда, который, надо же? тоже уволился в прошлую пятницу.

Следователь поехал в Подольск на новое место работы Фельцова, а по ходу решил заскочить к нему на квартиру, чтобы расспросить соседей об интересующем его индивиде. Из разговоров с ними он узнал, что Фельцов - жилец аккуратный и тихий: музыку громко не включает, не дебоширит, разве что баб иногда водит, а недавно к нему молодая женщина с мальчиком-дошкольником переселилась…

«Конечно же, Лидия Михайловна с дитём», - догадался Манулов и позвонил в дверь квартиры Фельцова, надеясь узнать у этой роковой женщины о местонахождении друга её сердца.

Дверь ему открыл бригадир маляров-штукатуров, объяснил, что их бригаду хозяйка квартиры с понедельника наняла для капитального ремонта здесь и, не желая иметь проблем с милицией, дал Манулову номер мобильного телефона хозяйки. А позвонив по этому номеру и затем лично встретившись с хозяйкой квартиры, которая оказалась отнюдь не стройной белокурой Лидией Селезнёвой, он узнал, что Фельцов на прошлой неделе продал свою квартиру вместе с обстановкой и попросил новых жильцов передать все ненужные вещи и одежду в какую-нибудь благотворительную организацию или церковь...

Манулов позвонил к себе в отдел и попросил узнать всю информацию о Селезнёвой Лидии Михайловне, вдове ранее подозреваемого в убийстве по неосторожности, а ныне покойного Константина Андреевича Селезнёва, и уже через полчаса он был на проходной ремонтно-строительного управления, где Лидия Михайловна работала заместителем главбуха.

Как он и ожидал, Селезнёва уволилась с этого места работы, причём в ту же пятницу, что и Фельцов. В отделе кадров Манулов узнал адрес, по которому проживала данная гражданка и, приехав по нему, встретился с её тёткой, Ириной Николаевной, простодушной пожилой женщиной.

Ирина Николаевна не видела своей племянницы и не разговаривала с ней по телефону с тех пор, как Селезнёва вместе с сыном Петей переехала жить к своему любовнику. Так как Ирина Николаевна была категорически против этого переезда, то между ней и племянницей вспыхнула ссора, в результате чего Лида как попало побросала в сумки самые необходимые вещи и, уходя, хлопнула дверью.

В Подольск Манулов добрался уже после обеда и, встретившись с директором типографии Андреем Сергеевичем Селезнёвым, узнал, что Фельцов уехал куда-то отдыхать вместе с невесткой Селезнёва Лидой и её сыном Петей. Все эти дни Андрей Сергеевич не мог дозвониться никому из этой троицы, но не переживал, решив, что они просто решили на время отдыха переложить все дела по управлению типографией на его плечи.

Узнав от Манулова, что Фельцов неделю назад продал свою квартиру, Селезнёв схватился за сердце, а следователь, оставив ему свою визитку и попросив звонить ему в любое время, вернулся в Москву.

***

«Любому, даже кажущемуся спонтанным и необдуманным поступку можно найти логическое объяснение», - эта фраза была одной из основополагающих принципов Манулова при проведении следствия и не раз помогала ему найти решение самого запутанного преступления. Вот и сейчас, после исчезновения Фельцова из Москвы в неизвестном направлении, Олег Васильевич понял, что случайно поднял на свет Божий нечто, в чём Фельцов оказался замешан по самое не могу.

Вспомнив, что Кастальский, ещё находясь в больнице, предполагал, что Фельцов решил убить его за журналистское расследование какого-то резонансного преступления, в котором были виновны далеко не бедные люди, Манулов поехал в редакцию газеты, где работал Кастальский, и запросил все статьи этого журналиста за последние полгода.

Манулов записал на флешку копии этих статей и дома до полуночи с интересом читал их, отметив лёгкость изложения, живость стиля Кастальского и его умение находить интересное в самых обыденных событиях и вещах. Ничего резонансного и сенсационного, а тем более хоть каким-то боком касающееся Фельцова, этот журналист не писал, чем очень возвысился в глазах Манулова.

«Интересный парень, - подумал следователь. – И чего же ему наша дама отказала?» Он вспомнил грубоватого и немного даже пошловатого Фельцова с его мерзкими гримасами.

— Да-а-а, любовь слепа… - разочарованно проговорил сам себе Манулов и отправился спать.

Наутро он пришёл к себе в отдел и начал, не спеша, изучать копии трудовых книжек Фельцова и Селезнёвой. Познакомились они, скорее всего, во время работы в фонде «Милосердие», где Селезнёва работала около пяти лет, а Фельцов - последние восемь лет. Этой зимой Селезнёва уволилась по собственному желанию и ушла работать в РСУ. Зачем? Она работает у своего свёкра, значит, приличная зарплата, доброжелательная обстановка в коллективе и быстрый карьерный рост ей обеспечены. Если она уже тогда с аудиторскими проверками по всем филиалам ездила, то к тридцати годам запросто могла уже стать главбухом фонда «Милосердие»…

«Главбух благотворительного фонда «Милосердие»…» - где-то Манулов уже слышал эту фразу. Позвонив в архив своему другу Косте и попросив его собрать всю криминальную информацию, в которой хоть как-то упоминается этот фонд, Манулов уже через час получил сводку происшествий за февраль месяц, где был отмечен пожар в квартире гражданки Роговой, в результате чего данная женщина сгорела живьём.

Так как Рогова в последние месяцы жизни находилась в сильнейшей депрессии после смерти своего мужа, главбуха благотворительного фонда «Милосердие», то следствие сделало вывод, что покойная напилась успокоительных препаратов, а потом решила покурить в кровати. Дело закрыли.

А вот и результаты вскрытия тела этого самого Рогова, умершего от обширного инфаркта миокарда. «Многочисленные гематомы на теле, перелом двух рёбер…» Да, похоже, Рогова перед смертью били. А смерть Рогова наступила за неделю до увольнения Селезнёвой из фонда…

У капитана Манулова загорелись глаза, в голове появились отдельные подозрения, которые очень скоро выстроились в довольно логическую цепочку. Итак, Рогов узнал о шашнях Фельцова и Селезнёвой и, наверняка, решил пошантажировать эту сладкую парочку. А, зная характер Фельцова, Манулов был уверен, что тот, вместо того, чтобы постоянно отстёгивать Рогову некоторую сумму за молчание, просто забил Рогова до смерти. А Селезнёва на всякий случай уволилась из фонда.

***

«Так, кажется, этот Фельцов – кладезь уголовных дел», - подумал Манулов, просматривая копию трудовой книжки Фельцова. Его очень удивил тот факт, что Фельцов до своего приёма на работу в фонд персональным водителем больше десяти лет работал… монтажником систем охранной сигнализации. Интересная карьера: от рядового монтажника до персонального шофёра и далее до помощника директора фонда. Зачем Селезнёву было брать себе водителя без опыта работы?

Манулов поехал на фирму по установке охранной сигнализации и, предъявив своё удостоверение генеральному директору, поинтересовался его бывшим монтажником Арсением Кирилловичем Фельцовым.

— Это к мастерам нужно обратиться, - ответил генеральный – моложавый подтянутый мужчина в элегантном светлом костюме.

Он позвонил в отдел кадров, попросил выяснить, у кого в бригаде работал Фельцов, а затем приказал всех, кто помнит этого Фельцова, пригнать в приёмную для беседы со следователем.

— Ну, зачем же Вы так строго, - опешил от такого рвения доказать свою законопослушность Манулов. – Мне ведь просто о его профессиональных навыках поговорить нужно.

После этих слов генеральный вскочил из-за стола и начал большими шагами ходить взад-вперёд по кабинету.

— Ну, конечно же, профессиональные навыки! – нервно заметил он. – Все мои проблемы из-за слишком обширных профессиональных навыков моих подчинённых! Лет восемь назад меня за эти их навыки чуть в асфальт не закатали…

— Как интересно… - оживился Манулов.

— Да уж, - отмахнулся от него директор. – Был у меня один монтажник – Гена Половицких – до смерти его помнить буду. Он у меня лет десять работал, всегда на хорошем счету был, и вдруг – на тебе! Однажды зимой пропал без вести. Ну, что тут поделаешь: пропал – так пропал. А весной, когда снег растаял, его тело нашли за городом. А рядом с ним – тела пятерых грабителей-рецидивистов. Дело было такое резонансное, что у меня почти все клиенты тогда разбежались. Очень долго пришлось доказывать, что я ни при чём, честное имя восстанавливать, и это в наше время жёсткой конкуренции! Так вот, этот Половицких, оказывается, втихаря устанавливал прослушку в домах богатых клиентов, а его подельники –грабители-карманники, слушали, о чём говорят хозяева дома, а когда те собирались за покупками, то грабили их в торговых центрах или на улице… Но потом внутри этой банды пошли какие-то разборки, Половицких испугался и сдал всех их в милицию. Его, конечно же, в тот же вечер убили. А у сорока семи моих клиентов милиция обнаружила прослушку! Вот это была катастрофа…

— Игорь Аркадьевич, - проговорила по селектору секретарь. – К Вам бригадир третьей бригады и три монтажника с разных объектов. Говорит, что Вы их вызывали…

Генеральный подошёл к двери и впустил в свой кабинет четырёх человек в рабочей одежде.

— Нас с объектов срочно вызвали, - объяснил бригадир. – Сказали, что-то важное.

— Да, важное, - подтвердил хозяин, и, обращаясь к Манулову, добавил. – Это Матвейчук, он у меня уже двадцать лет работает, всех, кто здесь за это время работал, помнит. Задавайте любые вопросы… Мне уйти?

— Не стоит, - улыбнулся Манулов, понимая, что выйдя из кабинета, Игорь Аркадьевич, наверняка пойдёт в пультовую, где будет слушать и смотреть, что делают в его кабинете следователь и монтажники.

Ведь после истории с Половицких, он, наверняка, даже в туалетах прослушку поставил, а бригады регулярно тасует и каждую смену на разные объекты отправляет.

— Кто из Вас помнит Фельцова Арсения Кирилловича, который работал здесь восемь лет назад? – начал свою беседу Манулов.

— Сеню? – переспросил бригадир. – Да все мы его помним, хороший монтажник был, непьющий, он у меня в бригаде сначала по выходным подрабатывал, а потом, когда радиозавод закрыли, он к нам на постоянную работу перешёл. Тогда человек десять к нам пришли: и монтажники, и регулировщики – очень грамотные парни были, технологию знали, к дисциплине приучены были…

— А Фельцов? – поинтересовался следователь. - Что он был за человек?

— Гнилой, - мрачно ответил бригадир. – Руки золотые, а характер гнилой… Мы его между собой Сеня-скотина звали. Жадный очень, над каждой копейкой трясся, никогда никого ничем не угощал, инструментом делился неохотно. Но на «халяву» выпить и закусить любил. И ещё он всё время, как у нас работал, по вечерам вышибалой в ресторане или ночном клубе каком-то подрабатывал. Машину себе потом купил, квартиру отдельную снял…

— А что за ресторан или клуб? – переспросил Манулов и обвёл взглядом всех собравшихся. – Никто не запомнил?

— Ресторан не то «Клеопатра», не то «Клементина» называется, - ответил один из монтажников. – Помните, Сеня зимой в старом ресторанном пиджаке на объекты ездил, так у него на отвороте было это название вышито…?

Остальные монтажники согласно кивнули.

— А с кем из вас лично работал на объектах Фельцов? – заинтересовался следователь.

— Да он всё время с покойным Генкой Половицких работал, - сказал бригадир. – А потом Сеня уволился, пошёл к какому-то богатому типу за его сыном-алкоголиком следить…

«Вот так и познакомились Фельцов с Селезнёвым, - понял Манулов. – Фельцов пьяного Костю из ресторана или ночного клуба сдавал из рук в руки папаше-Селезнёву, а тот потом взял бывшего швейцара на работу водителем, чтобы самому по всему городу пьяного сына не искать…»

— Спасибо за информацию, - улыбнулся Манулов, а когда бригадир с монтажниками ушли, он вежливо обратился к генеральному:

— Игорь Аркадьевич, а Вы не будете против, если я ознакомлюсь с данными по всем объектам, на которых работали Фельцов и Половицких?

Генеральный директор сильно побледнел.

— О, Господи! – медленно проговорил он. – Если ещё и этот Ваш Фельцов у меня «намутил»…

Затем он сам повёл Манулова в архив, сам нашёл там все акты об установке систем охранной сигнализации за все годы, которые проработали у него Фельцов с Половицких, вместе со следователем составил сводную таблицу этих объектов и отметил те из них, где была обнаружена прослушка.

***

…Директор рвал на себе волосы, когда Манулов выделил карандашом три строки из этой таблицы. Там были записаны объекты, на которых была установлена прослушка, но в это время Половицких был в отпуске, а монтаж проводил Фельцов с Матвейчуком… Кроме того, ни на одном из объектов, где были установлены системы сигнализации уже после ухода Фельцова на новое место работы, прослушки обнаружены не были, хотя Половицких в то время ещё три месяца работал там. До самой своей смерти…

…Вернувшись в отдел, Манулов запросил из архива дело о банде грабителей, про которое ему рассказал хозяин фирмы по установке систем сигнализации. Из пяти убитых грабителей двое ранее привлекались за разбойное нападение, причём пострадавший в вечер перед ограблением ужинал в ресторане «Клементина»…

Манулов до позднего вечера систематизировал полученную информацию, а, уходя домой, написал начальнику ОВД докладную записку, в которой просил разрешения объявить Фельцова Арсения Кирилловича, а также сопровождающих его Селезнёву Лидию Михайловну и Селезнёва Петра Константиновича в федеральный розыск…

Новая жизнь

      В тот вечер Лида больше не разговаривала с Фельцовым. Молча готовила ужин, молча убирала со стола, молча застилала постели, а потом сидела в комнате у Пети до тех пор, пока не заснула там за письменным столом.

Рано утром её разбудил Фельцов.

— Иди в нашу комнату, - сказал он. – А то Петька проснётся и вопросы всякие тебе задавать начнёт…

С этими словами он схватил её под локоть и быстро вытолкал в коридор.

— Сеня, - прошептала Лида, когда Фельцов завёл её в комнату, где он спал, и посадил на разобранную кровать. – Давай в Москву вернёмся. Даже если тебя посадят, я тебя ждать буду, на свидания ездить… Сеня, я тебе клянусь, что кроме тебя, ни с кем и никогда не буду… И Петя тебя так любит… Сеня…

Она плакала, умоляюще глядя ему в глаза.

— Я не собираюсь садиться в тюрьму, - отмахнулся от неё Фельцов. – Ни на год, ни на месяц, ни на день. Я новую жизнь здесь начну. Харьков – большой город, тут запросто работу можно найти. Я пересдам на украинские права и пойду водителем работать. До осени ты с Петькой посидишь дома, а потом будешь его со школы встречать и следить, чтобы он все домашние задания хорошо делал. Через пять лет максимум, а то и года через три мы уже гражданство Украины получим и тогда купим здесь хорошую квартиру, ведь свою в Москве я продал, а деньги по банкам на депозиты разложил. И машину свою я поменяю что-нибудь более простое и незаметное, чтобы с российскими номерами не «светиться», так что побираться здесь нам не придётся…

— Андрей Сергеевич знает о том, что мы уже не вернёмся? – спросила Лида, поняв, что Фельцов заранее тщательно спланировал свой переезд на Украину.

— Я ему вчера утром позвонил и сказал, - спокойно объяснил Фельцов. – В Джанкое, когда машину заправлял. Там же и «симку» свою старую выбросил.

— И что он? – у Лиды появилась надежда, что её свёкор найдёт их и поможет ей с Петей вернуться домой.

— А я и не слушал его, - спокойно, как о чём-то второстепенном, сказал Фельцов.- Сказал, чтобы не искал нас, потому что это бесполезно, и отбил вызов.

И тут Лида поняла, что оказалась в полной зависимости от Фельцова, причём не одна, а вместе с сыном.

— Я после завтрака поеду улаживать все наши дела с документами, - сказал он. - И Петю с собой возьму: пусть город посмотрит. А ты здесь останешься: еду приготовишь и посмотришь, какие вещи сюда нужно купить. Вечером по магазинам поедем… Да, и не вздумай кричать или на помощь звать, а то решат, что ты – истеричка, ещё в дурдом заберут, а мне тебя потом ищи…

***

…И Лида осталась одна. Запертая в чужой квартире. В чужом городе. В чужой стране. Без телефона. Без документов. Без сына. Больше всего она переживала, что Фельцов не вернётся сюда, а уедет куда-нибудь вместе с Петей, опасаясь, что она выдаст кому-нибудь их местонахождение.

Фельцов с Петей вернулись под вечер, когда Лида уже начала потихоньку сходить с ума от беспокойства. Но Петя выглядел счастливым, рассказывая, где они сегодня с дядей Арсением были, да и Фельцов имел вполне довольный вид.

— В среду поедем в миграционную службу, - объявил он, садясь ужинать. – Подадим документы на получение вида на жительство. Завтра я на водительские курсы запишусь, да ещё хочу поискать детский сад, где есть дежурная группа для шестилетних детей. Нужно, чтобы Петя эти два месяца до школы среди своих ровесников находился. Ведь здесь разговаривают совершенно по-другому…

— Но ты же говорил, что мы отдадим его в класс с русским языком обучения, - напомнила Лида.

— Знаешь, тут даже по-русски говорят не так, как мы, - признался ей Фельцов. – И нам с тобой тоже придётся научиться так разговаривать…

***

…И стала Лида вынужденной домоседкой и домохозяйкой. Фельцов с утра запирал её в квартире, увозил Петю в детский сад, а сам ездил по Харькову, изучая город и прерывая это занятие только для того, чтобы посетить автошколу. Возвращался он домой уже после того, как забирал Петю из детсада.

Из квартиры Лида выходила редко, да и то всегда в сопровождении Фельцова, который пытался, по мере своих сил, скрасить вынужденную изоляцию Лиды. Так, он попросил Лиду написать список книг, фильмов и музыки, с которыми она хотела бы ознакомиться, а затем, найдя в каком-то торговом центре бесплатный Wi-Fi, записал всю эту информацию на свой планшет и отдал его Лиде, чтобы она не скучала. Он купил ей мобильный телефон с украинской сим-картой, в память которого были вбиты два номера – его и Пети. По выходным Фельцов обязательно возил Лиду с Петей погулять в какой-нибудь парк, после чего они втроём заходили в супермаркет и закупали продуктов на неделю вперёд.

Лида, бывая на улице, с жадностью смотрела вокруг, изучая новый город. Ей хотелось общаться с людьми, познакомиться с соседями, найти подруг, но Фельцов так и не разрешил ей одной выходить из квартиры, невзирая на то, то Лида уже давно смирилась с новой жизнью и не раз клялась ему в том, что никогда не будет даже пытаться выйти на связь с кем-нибудь из оставшихся в Москве знакомых и родственников.

Так прошло лето. Фельцов давно уже получил украинские водительские права и устроился работать таксистом, продав свой «Вольво» и купив «Дэу Ланос» тёмно-вишнёвого цвета. В сентябре Петя пошёл в школу, и уже через неделю Фельцов определил его в группу продлённого дня и записал в секцию самбо при школе.

Всё это время Лида сходила с ума от одиночества, ведь единственными её собеседниками были молчаливый Фельцов и постепенно становившийся таким же Петя, который на её расспросы, как он провёл день в школе, отвечал, что настоящие мужики не должны трепаться без толку.

***

А потом пришла дождливая нудная осень, и у Лиды началась депрессия. Лида бесцельно бродила из комнаты в комнату и плакала, чувствуя себя брошенной хозяевами собакой. Она постоянно прислушивалась к шуму лифта и шагам в коридоре, ожидая возвращения Фельцова и Пети.

— Нужно тебе работу найти, - сказал однажды Фельцов, обнимая ночью её дрожащее тело и чувствуя слишком частое сердцебиение. – А то ты не знаешь, куда себя деть, вот и нервничаешь.

Через несколько дней он отвёз её на Барабашовку – огромный вещевой рынок, где познакомил с хозяйкой – миниатюрной вьетнамкой неопределённого возраста, которая искала реализатора для продажи белья.

— Вот тебе работа, - милостиво объявил он после того, как Лида договорились с хозяйкой об условиях работы и оплаты. – Почти по специальности.

И стала Лида каждый день с утра до вечера стоять за прилавком в огромном контейнере, продавая носки, трусы, футболки и прочую дешёвую трикотажную дребедень. При этом ей нужно было постоянно записывать, что и за сколько она продала и следить, чтобы у неё не украли продаваемые вещи.

Хозяйка Лиды была женщиной доброй и нежадной: до и после работы поила своих реализаторов бесплатным чаем или кофе, а в обед покупала каждому тарелку со «вторым»: гарниром с мясом и салатом, которое реализаторы ели прямо на своём рабочем месте. Кроме того, хозяйка время от времени замещала реализаторов, чтобы те смогли сходить в туалет и не беспокоиться за товар.

Зарплату хозяйка платила каждый день после получения отчёта о продажах, высчитывая определённый процент от выручки. Деньги это были небольшие: ведь товар был копеечный, попробуй его на несколько тысяч напродавай, тем более, что цены тут были в гривнях, а не в рублях… Реализаторы, которые торговали рядом с Лидой, говорили, что больше можно заработать, если торговать кожаными куртками и дублёнками, но хозяевами таких точек были азербайджанцы, которые относились к своим реализаторам более строго, чем вьетнамцы.

Лиде нравилась её работа: ведь теперь она весь день могла общаться с людьми. Она постоянно беседовала то с хозяйкой, то с покупателями, то с торгующими рядом девушками и женщинами. Да, у Лиды иногда воровали товар, иногда ей приходилось долго подбирать «на глаз» бельё требуемого размера, да и уставала она к вечеру от постоянного слежения за товаром. Но зато у неё появились приятельницы, с которыми можно было поговорить о жизни.

Разбитые надежды

      Фельцов привозил Лиду на Барабашовку и забирал её вечером прямо с рабочего места, чтобы она не заблудилась на этом огромном рынке. Однажды в конце рабочего дня Лида раскладывала на прилавке и в контейнере только что полученный товар. Возле её контейнера стоял грузчик Саша – довольно молодой и весёлый парень, который привёз ей на ручной тележке три огромные клетчатые сумки с бельём и ждал, пока Лида сверит товар по списку, данному хозяйкой, и разложит его для продажи.

Лида проворно разбирала и сортировала товар, улыбаясь шуткам Саши, рассказывающего ей какой-то весёлый случай из своей жизни. Достав из сумки последнюю упаковку с носками и положив несколько пар из неё на прилавок, она облегчённо вздохнула: всё сошлось и по количеству и по наименованиям товара. Лида выпрямилась над прилавком, чтобы поправить берет, из-под которого выбились её волосы, и улыбка моментально сошла с её лица. По торговому ряду к ней приближался мрачный Фельцов.

Лида попыталась улыбнуться ему, но даже сама поняла, что улыбка у неё получилась вымученная и неискренняя. А тут ещё Саша, закрепив пустые сумки на своей тележке, мило улыбнулся и, сказав: «Пока, Лидуся!», повёз свою тележку за следующей партией товара.

Фельцов подошёл к Лиде, молча зашёл в её контейнер и уселся на скамеечке, которая стояла там.

— Я уже собираюсь, - Лида начала затягивать раскладные столики с товаром вглубь контейнера. – Сейчас только выручку пересчитаю и пойдём кассу сдавать…

Фельцов молча сидел на скамеечке и тяжёлым взглядом, не отрываясь, смотрел на неё. Лида открыла свою тетрадку учёта товара и начала подсчитывать кассу, всё время путаясь, а затем трясущимися руками пересчитывала деньги.

— Всё, пойдём к Лине, - объявила она, виновато заглядывая Фельцову в глаза. – Выходи, я контейнер закрывать буду.

Фельцов молча поднялся и, не спеша, вышел из контейнера, а затем, засунув руки в карманы и глядя себе под ноги, ждал, когда Лида опустит роллету и закроет её на ключ.

— Пойдём, Сеня, - позвала его она и пошла к складу, где обычно находилась хозяйка.

Фельцов пошёл вслед за ней, по-прежнему не говоря ни слова. Лида при этом чувствовала себя русской партизанкой, которую гитлеровцы вели на расстрел. Пока она сдавала хозяйке кассу и получала зарплату, Фельцов стоял в дверях склада, скрестив руки на груди и с упрёком глядя на Лиду.

Как только она попрощалась с хозяйкой и вышла со склада, он схватил её под локоть и быстрым шагом повёл к выходу из рынка, где была припаркована его машина.

— Сеня, я сегодня до обеда распочиниться не могла, - рассказывала Фельцову Лида, стараясь разрядить обстановку. – Будний день, пустой рынок. А потом народ потихоньку начал появляться, и к вечеру…

Тут она замолчала на полуслове, почувствовав, что Фельцов, тяжело выдохнув, сильно сдавил ей предплечье.

***

Дальше они шли молча. Молча дошли до машины, где их ждал Петя, сидящий на заднем сидении, молча заехали в магазин и купили продуктов, молча ужинали. Затем Лида проверяла домашние задания у Пети, а Фельцов отправился спать, так и не сказав Лиде за весь вечер ни слова и объяснив Пете, что очень устал на работе.

Последнее время он часто укладывался спать сразу после ужина, и дремал, дожидаясь Лиду, которая приходила к нему, когда переделывала всю текущую домашнюю работу. И всё чаще их любезности сводились к тому, что Лида укладывалась ему на плечо, а он обнимал её одной рукой и засыпал.

В этот вечер Лида, как обычно, юркнула к нему под одеяло и с удовольствием прижалась к его тёплому телу, потому что в квартире было прохладно.

— Что, подлизываться пришла? - сквозь зубы проговорил Фельцов, лёжа на спине и сцепив пальцы рук за головой. – А вела бы себя достойно, так и виноватой бы сейчас не чувствовала…

Лида молча лежала возле Фельцова, решив дать ему высказаться и надеясь, что после этого он успокоится.

— Ну, давай, скажи что-нибудь в своё оправдание, - не унимался Фельцов. – Объясни мне, какого ты сегодня с этим мужиком…

— Это наш грузчик был, - прервала его Лида. – Он мне новый товар со склада привёз…

— И по этому поводу ты ему так откровенно улыбалась, - Фельцов многозначительно хмыкнул. – Кстати, как он там тебя назвал, когда прощался? Лидуся? И давно ты для него Лидусей стала?

— Лидуся – значит Лида, только по-украински, - стараясь казаться спокойной, объяснила Лида. – Меня все девочки знакомые на рынке так зовут…

— Я смотрю, не только девочки, - и он издевательски похлопал её по плечу. – А что, просто так нельзя у грузчика товар принять? Спокойно, без всяких твоих ужимок. Тогда бы он вряд ли позволил себе тебя Лидусей назвать…

— Сеня, я целыми днями с людьми работаю, - Лида так разнервничалась, что села на кровати. – Ко мне не только грузчики товар привозят, но ещё и мужики носки и трусы приходят покупать и очень часто просят подобрать их размер…

Тут Фельцов не выдержал. Он медленно поднялся с кровати и начал, не спеша, ходить взад-вперёд по комнате, заложив руки за спину и тяжело дыша.

— Так мне что теперь, ещё и пол-Харькова передавить нужно, чтобы ты унялась, - немного успокоившись, проговорил он. – Тебя я и пальцем не трону, но любого, кто приблизится к тебе, уничтожу…

Лида непонимающим взглядом смотрела на Фельцова.

— Тебе того, что с Серёгой Кастальским случилось, мало оказалось? – он приблизился к кровати, на которой сидела Лида, и с высоты своего роста посмотрел на неё. – Да и ему, как я понял, в больнице не хватило времени для того, чтобы понять, что нельзя клеиться к чужой бабе, тем более к той, у которой муж при смерти лежит. – Он передохнул. – Я же к тебе за всё время, пока Костя в больнице был, ни разу не пришёл, потому что был уверен, что тебе тогда было не до этого… А ты себе, оказывается, утешителя нашла, с которым прямо перед отделением, где твой муж медленно умирал, обжималась…

Лида умоляющим взглядом посмотрела на Фельцова, надеясь, что просто неправильно поняла его слова.

— Да, это я его тогда сбил, - спокойно произнёс он. – А всё потому, что ты с ним спуталась… Я его переехать машиной хотел, чтобы уже без вариантов, но он заметил меня и попытался убежать… А потом заявление на меня в милицию накатал… Да, меня сейчас разыскивают за попытку умышленного убийства, а это не год и не два… Да если бы ты тогда…

— Если бы ты тогда не сбил этого журналиста, мне не пришлось бы соглашаться на то, чтобы Костю отключили от системы жизнеобеспечения, - дрожащим голосом проговорила Лида, осознав весь ужас произошедшего. – Это из-за тебя я стала убийцей: ведь до сих пор я не могу себя простить за то, что разрешила тогда убить Костю…

И, упав головой в подушку, Лида в голос зарыдала.

— Тише ты, - шикнул на неё Фельцов, усевшись на кровать рядом с ней. – Петька проснётся, ещё прибежит сюда…

— Всё из-за тебя… Всё из-за твоей глупой ревности… - сквозь рыдания твердила Лида. – Костя умер, Сергей этот в больнице несколько месяцев лежал…Ты, наверняка, в розыске… А ещё мы сейчас в чужой стране на птичьих правах, самую чёрную работу согласны выполнять…

— Подожди, обживёмся здесь, получим гражданство, тогда и найдём работу получше, - попытался успокоить её Фельцов. – Квартиру хорошую купим, распишемся в нормальном ЗАГСе, а не в посольстве…

Он в ярких красках расписывал Лиде их дальнейшую совместную жизнь на Украине, но Лида, узнав о том, что Фельцов совершенно спокойно и обдуманно совершил наезд на Сергея, поняла, что не сможет дальше жить с ним рядом. Да, он полностью взял на себя воспитание Пети и старается, чтобы мальчик ни в чём не нуждался. Да, он содержит её, ведь деньги, заработанные на рынке, Лида тратила исключительно на себя, ну, разве что в магазине продукты иногда покупала. Да, она простила ему подлость с кокаином в кофе, решив считать её шалостью, которая помогла им сблизиться. Да, она закрыла глаза на то, что он обманом завёз её в чужую страну и отобрал у неё документы. Она даже согласна была каменным истуканом весь день стоять за прилавком и ни с кем и словом не перемолвиться, только бы Сеня не устраивал ей больше такого бойкота, как сегодня. Но попытаться убить человека?

«Да он сумасшедший, - думала Лида. – Просто его так кризис среднего возраста долбанул. Тогда Сергей ему помешал, сегодня – Саша, а завтра он меня или Петю в порыве гнева прибьёт…»

И тут она услышала от Фельцова спасительное слово - «посольство». Вот где ей обязательно помогут! Она насобирает денег на проезд, заберёт днём из школы Петьку и первым же автобусом или поездом уедет в Киев.

***

Начиная со следующего дня, Лида стала откладывать часть своей зарплаты в папку с комплектом документов для налоговой проверки, которая лежала у неё в контейнере. Среди этих документов была и ксерокопия Лидиного российского паспорта. Вот с этой ксерокопией и решила Лида обратиться в посольство, чтобы её, по-любому, как гражданку России, там приняли.

Целыми днями Лида подсчитывала, сколько ей нужно будет собрать денег: ведь она даже приблизительно не знала, сколько стоят два билета до Киева, а ведь ей ещё нужны деньги на такси от рынка до школы, где учится Петя, а затем - от школы до автовокзала, а потом ещё и в Киеве от автовокзала до посольства России. Лида решила ехать на автобусе, опасаясь, что билеты на поезд продают только по предъявлению паспорта. Она, конечно же, могла спросить о том, сколько стоит проезд до Киева и по Харькову на такси у своих приятельниц, которые торговали рядом, но боялась, что они выдадут её Фельцову.

К весне она насобирала таким образом три тысячи гривень, решив, что этой суммы должно хватить даже на то, чтобы, выправив документы в посольстве, вернуться в Москву. И в один из будних дней, когда покупателей на рынке было совсем мало, она вытянула из папки с документами собранные деньги и ксерокопию паспорта, дождалась, когда хозяйка принесёт ей обед, и попросилась в туалет.

С замирающим сердцем шла Лида к выходу из рынка: она никогда ещё не ходила здесь одна, а только в сопровождении Фельцова. Выйдя из ворот рынка и подойдя к станции метро, она достала мобильный телефон и набрала номер, который часто видела на капоте разрисованных автомобилей такси и который запомнила наизусть.

— Служба вызова такси, - услышала она приятный девичий голос.

— Я хочу заказать такси от Барабашовского рынка до школы №***, а потом ещё и до автовокзала, - сказала она.

— А где эта школа расположена? – поинтересовалась девушка.

— Я не знаю, я приезжая, - ответила Лида.

— Ну, тогда ожидайте, через некоторое время Вам перезвонят и назовут марку и номер машины, а также точную стоимость проезда.

Лида стояла возле входа в метро и ждала звонка. Минут через пять её телефон зазвонил.

— Стоимость проезда – восемьдесят гривень до школы и ещё пятьдесят – до автовокзала. Делать заказ?, - спросила её диспетчер.

— Да, конечно, - быстро согласилась Лида.

— Тогда ожидайте через десять минут бордовый «Ланос», номерной знак *******. – ответила диспетчер, а затем поинтересовалась. – А где Вы сейчас находитесь?

— Возле того входа на рынок, где станция метро рядом, - описала Лида то, что видела вокруг.

— Понятно. Водитель, когда подъедет, перезвонит Вам… - и диспетчер закончила разговор.

«Ну, вот, - облегчённо вздохнула Лида. – Ещё немного и…»

Тут зазвонил телефон. Лида посмотрела на вызывающий номер. Фельцов.

«Ну, что ему вдруг понадобилось? – недовольно подумала она. – Мне сейчас таксист должен перезвонить, а тут от…»

— Да, Сеня, - как можно спокойнее сказала она, нажав кнопку вызова. – Что ты хотел? Говори скорее, а то у меня сейчас покупатель.

— Я… этого… - замялся Фельцов. – Тебя сегодня во сколько забирать?

— Давай после шести, - ответила Лида. – А то базар сегодня - никакой…

Она отбила вызов, подошла к дороге и, держа телефон в руке, начала с нетерпением ждать звонка от таксиста. Через некоторое время рядом с ней затормозил знакомый автомобиль. Тёмно-вишнёвый «Ланос» с шашечками на крыше.

Лида оцепенела от ужаса, увидев Фельцова, который вышел из этой машины и быстрым шагом направился к ней…

Ещё один удар

      Все планы Фельцова на обеспеченную и размеренную жизнь в Подольске рухнули в тот момент, когда следователь показал ему заявление Кастальского. Он понял, что на судебном процессе его близкие отношения с Лидой на протяжении последних месяцев станут всеобщим достоянием, после чего Селезнёв выгонит в шею и его, и её.

Но самое главное - это то, что Андрей Сергеевич легко добьётся того, чтобы Лиду лишили родительских прав за аморальное поведение и сам станет официальным опекуном своего внука. И тогда прощай, золотой мальчик!

Даже если он, Фельцов и отделается условным сроком, то куда ему тогда податься? Опять в рядовые водители, чтобы целыми днями гонять по всей Москве и перекусывать в свободное время сомнительного качества пирожками с выдохшейся минералкой? Опять трястись над каждой копейкой? Правда, с ним останется Лида, но вряд ли он сможет спокойно относиться к тому факту, что она – успешная и перспективная молодая женщина с хорошим образованием и престижной работой, а он по сравнению с ней – невежественный старый лузер.

Поэтому и решил Фельцов уехать из России, логично рассудив, что Интерпол не будет разыскивать его по всему свету за неудавшееся покушение на Кастальского. Харьков показался ему самым благоприятным местом для новой жизни: огромный город недалеко от российской границы, где подавляющее большинство населения разговаривает на русском языке, да и жизнь там, наверняка, гораздо дешевле, чем в Москве.

Осталось только незаметно уехать из Москвы, но на этот счёт Фельцов не переживал: Лида через две недели уволится из своего РСУ, а Селезнёв к тому времени передаст все дела по управлению фондом новому директору. И Фельцов под шумок уволится из фонда якобы затем, чтобы устроиться на работу в недавно приобретённую типографию Селезнёва.

За эти две недели Фельцов развил очень бурную деятельность. Он продал свою квартиру вместе с обстановкой, договорившись, что новые хозяева заедут туда в субботу или воскресенье. Он переложил все свои деньги в те банки, которые имели филиалы в Харькове. Он купил путёвку на троих в Партенит, будучи уверенным, что никто не будет обходить все туристические агентства и проверять, кому какая путёвка была продана.

В пятницу накануне отъезда он сказал Селезнёву, что Лиде срочно нужно отдохнуть хотя бы неделю, а выслушав его возмущение по этому поводу, объявил, что повезёт её с Петей на отдых на все выходные. Вечером Фельцов попросил Лиду дать ему её паспорт и свидетельство о рождении Пети, а потом, когда она паковала одежду для поездки на море, незаметно взял её трудовую книжку, диплом и водительские права, которые положил ко всем своим документам.

В субботу вечером они были уже в Харькове, где утром, убедив Лиду в необходимости отдохнуть, Фельцов поехал с Петей в агентство по аренде недвижимости и снял на полгода более-менее приличную двухкомнатную квартиру.

А на обратной дороге в Харьков он позвонил Селезнёву и довольно резко сказал, что они с Лидой и Петей не вернутся в Москву. После этого Фельцов очень надеялся, что ещё не окрепшее от перенесенного инфаркта сердце Андрея Сергеевича не выдержит такого потрясения, и через полгода после смерти Селезнёва можно будет отправить Лиду в Москву, чтобы она на правах официального опекуна Пети приняла огромное наследство своего свёкра, продала всё движимое и недвижимое имущество, а вырученные деньги перевела на многочисленные банковские счета Фельцова. А чтобы она не надела никаких глупостей, Петя всё время будет находиться с ним, и если что-то пойдёт не так, как он приказал, то не увидит больше Лида своего сына…

Привезя Лиду вместе с Петей в съёмную харьковскую квартиру, Фельцов поставил её перед фактом дальнейшей жизни здесь. Да, была истерика, да Лида умоляла его вернуться, даже клялась из тюрьмы ждать… Да только он был готов к такому раскладу, поэтому оставил все её и Петины документы в машине, а Лиде сказал, что положил их в свой сейф в банке. Хорошо, что она в тот вечер находилась в ступоре, иначе бы поняла, что он «разводит» её: ведь вечером в воскресенье банки, как правило, не работают.

Но в понедельник Фельцов, закрыв Лиду в квартире, положил всё-таки её документы в сейф, потом вместе с Петей поехал в миграционную службу, а после этого - по заранее найденным в Интернете адресам детских садов и автошкол.

***

Так началась его новая жизнь. Получив разрешение на работу и украинское удостоверение водителя-профессионала, Фельцов устроился водителем в таксопарк, причём официально, ведь это нужно было для более скорого получения украинского гражданства. Имея достаточно средств для безбедного существования, он не особо рвался работать по ночам, предпочитая проводить это время с Лидой, а в остальном был образцово-показательным водителем.

Единственное, что его угнетало – так это доброе здравие Андрея Сергеевича Селезнёва, который до сих пор успешно руководил своей типографией, в чём Фельцов убеждался каждый раз, заходя на сайт данного предприятия.

Лида всё это время сидела дома взаперти, и с каждым днём она становилась всё бледнее и печальнее. Фельцова это раздражало, тем более, что для получения украинского гражданства и Лида должна была официально устроиться на работу. Он несколько месяцев ломал себе голову над тем, что с ней делать, пока не узнал об огромном рынке - Барабашовке, где всегда требовались реализаторы. Походив по рынку и присмотревшись к хозяевам, Фельцов остановил свой выбор на ищущей реализатора для продажи белья вьетнамке Лине только потому, что на всех ближайших торговых точках стояли реализаторы-женщины. На следующий же день он привёл туда Лиду и отдал хозяйке её трудовую книжку и ксерокопию паспорта.

И Лида ожила: посвежела на свежем воздухе, поправилась на постоянных пирожках на работе, веселее стала, постоянно общаясь со стоящими рядом реализаторшами. А потом он увидел, как она точила лясы с грузчиком…

Да, он тогда сказал ей много лишнего, но зато после этого Лида стала вести себя тише воды, ниже травы и никогда и взгляда не поднимала на постороннего человека. За всю зиму она не дала ему ни малейшего повода для ревности.

***

…В тот день Фельцов пообедал очередными пирожками и сидел в машине недалеко от Барабашовского рынка, куда недавно привёз клиента. Включилась рация в его автомобиле, и голос диспетчера произнёс:

— Это база, кто знает, где находится школа №***? Есть заказ от Барабашовки до этой школы, а потом - на автовокзал…

— Я – двадцать пятый, знаю, где школа, беру заказ. Я сейчас как раз возле рынка. – ответил по рации Фельцов: ведь в школе №*** учился Петя.

Через пару минут диспетчер опять связалась с Фельцовым:

— Телефон клиента **********, она сейчас находится возле входа в метро.

Фельцов набрал данный диспетчером номер.

— Да, Сеня, - раздался из трубки немного нервный голос Лиды. - Что ты хотел? Говори скорее, а то у меня сейчас покупатель.

Фельцов сначала удивился, а затем в его душу закрались мрачные подозрения. Чтобы не сорваться, он сделал небольшую паузу, а затем спросил у Лиды, во сколько её сегодня забрать с работы. И когда Лида попросила его заехать как можно позднее, мрачные подозрения Фельцова превратились в очень неприятную действительнось.

Он, не спеша, ехал к станции метро, выглядывая Лиду. Вот и она: стоит возле самой дороги и не спускает глаз с мобильника в руке. Подъехав к ней, Фельцов быстро вышел из машины, открыл правую переднюю дверь, втолкнул туда изумлённую Лиду и, захлопнув за ней дверь, сел за руль и завёл мотор.

— Какого ты к Петьке собралась? – спросил он, выруливая на главную дорогу и направляясь домой. – А на автовокзал тебе зачем?

Лида молча смотрела перед собой, кусая губы, а по её щекам катились слёзы.

— Что, решила Петьке русскую границу показать? – не унимался Фельцов. – Так на Казачью Лопань электрички с центрального вокзала ходят, а не с Левады. И как ты думала без документов таможню пройти?

Лида вжалась в кресло и молча плакала.

Доехав до дома, он схватил Лиду под локоть и потянул в подъезд, а там, все так же держа её, открыл свободной рукой дверь и с такой силой втолкнул Лиду в квартиру, что она чуть не упала, успев опереться о стену, после чего села возле этой стены на корточки, спрятала лицо в колени, а голову прикрыла руками.

Фельцов схватил её сумку, высыпал на пол содержимое и сразу же обратил внимание на свёрнутый серый листок бумаги – какую-то ксерокопию. Он развернул этот листок, и, увидев, что это – копия паспорта Лиды, порвал её на мелкие клочки и бросил их Лиде в лицо.

— Тварь, - прошипел он. – Подлая неблагодарная тварь. Куда ты собиралась с этой копией?

Тут Фельцову на глаза попался довольно толстый кошелёк Лиды. Он открыл его и пересчитал деньги: там было больше трёх тысяч гривен.

— Да-а-а, - протянул он. – С такими деньгами и до Москвы доехать можно. Откуда они у тебя? Из кассы украла?

Лида, сидя на полу, отрицательно махала головой.

— Я… собирала их… Всю зиму… - плача, проговорила она. – Сеня… отпусти нас… Я никому не скажу, где ты… Клянусь… Только отпусти…

Фельцов презрительно смотрел на корчившуюся в рыданиях у его ног Лиду.

— …и про журналиста этого никому не скажу, что ты его задавить насмерть хотел… - продолжала ныть Лида.

— Ты? Не скажешь? – с сомнением в голове спросил он. – Да все твои проблемы только из-за того, что ты ляпаешь языком где попало…

Лида вопросительно посмотрела на него.

— Сеня… Я же почти ни с кем не общаюсь… Я девочкам на базаре ничего никогда про нас не рассказывала… - сказала она.

— А кто ныл про то, что живёт в доме, где муж – алкоголик, а свёкор – убийца? – напомнил ей Фельцов. – Да Селезнёв уже на следующий день после этого приказал мне сделать так, чтобы ты отправилась в тюрьму, причём надолго. У меня был богатый выбор: наркотики в багажник твоей машины подбросить, нанять бомжа, чтобы под твой автомобиль бросился… Но я убедил Селезнёва, что ты больше никому ни о чём не скажешь, и повёз тебя в Смоленск, где Демьяновна специально для тебя «намутила» с платёжками, а я напоил тебя стрёмным кофе и устроил тебе такую незабываемую ночь, что ты после всего, что с тобой тогда случилось, была не в состоянии заметить подвох с документами.

— Скотина… - только и смогла прошептать Лида.

— А что тебе тогда стоило просто помолчать, а не откровенничать перед пьяным мужем? – упрекнул её Фельцов. – Да я бы к тебе никогда даже не прикоснулся… Но после Смоленска, когда ты сама полезла ко мне… Да, после этого я перестал мешать Косте напиваться, затем любовницу ему нашёл, кокаином их обоих снабжал…

— Скотина, - повторила Лида, глядя на него ненавидящим взглядом.

— А знаешь, как на самом деле твой муж разбился? – не унимался Фельцов. – Его родной папаша с лестницы спустил, когда Костя очередной раз в дупель пьяным домой явился…

И тут Лида не выдержала.

— Если бы ты тогда… - начала она свою обвинительную речь, но Фельцов перебил её.

— А мне надоело сопли за Костей вытирать, - объяснил он. – Особенно после того, как ты со мной была… И я уже давно не молодой пацан, который втихаря чужим пользуется… Я просто разрешил Косте дойти до конца…

С этими словами Фельцов положил себе в карман Лидин мобильник и деньги, найденные у неё в кошельке, молча вышел из квартиры и закрыл за собой дверь.

Потом он поехал на Барабашовку и сказал хозяйке, что Лида сильно заболела и не сможет больше у неё работать. После того, как Линя пересчитала весь товар, Фельцов заплатил за какую-то мелочь, которую, наверняка, недавно украли у Лиды, забрал её трудовую книжку и попрощался с хозяйкой.

Затем он снял на трое суток номер на двоих в гостинице и вечером, забрав Петю из школы, отвёз его туда.

— Мама наша гриппом заболела, - объяснил он. – Я ей лекарств и продуктов купил, пусть лежит и лечится, а мы тут пока поживём, чтобы ты не заразился…

Убитая любовь

      Лида долго рыдала, сидя на полу в коридоре. Костя… Её непутёвый, вечно пьяный муж, которому она, поддавшись минутной слабости, не дала умереть своей смертью, которая была уже не за горами.

Она вспомнила, как Фельцов привозил домой сильно пьяного Костю, тянул его на себе до их спальни и укладывал на кровать. Почему ей никогда не казалось странным, что Костя постоянно напивается до потери сознания? А что, если Фельцов уже тогда молчаливо поощрял чрезмерные Костины возлияния? А потом он подсыпал ей в кофе кокаин… А затем снабжал наркотиками Костю с любовницей… А если он и Петю через некоторое время…?

«Нет, - решительно отбросила такое предположение Лида. – Сеня любит Петю, как своего родного сына, заботится о нём, воспитывает…»

Вон каким славным мальчиком стал Петя после того, как Фельцов начал заниматься с ним: и учится хорошо, и спортом занимается, и ходит гордо, не сутулясь… Правда, в последнее время Лида начала замечать, что Петя стесняется, когда она хочет его приласкать или поговорить с ним, сюсюкаясь, как с малышом, но ведь мальчик уже ходит в школу, может быть, так и нужно, чтобы он не стал таким безвольным, как его покойный отец?

***

…Уже смеркалось, когда Лида, наконец, поднялась с пола и пошла готовить ужин, надеясь успеть к тому времени, когда явятся Фельцов с Петей. Она успела и еду приготовить, и себя в приличный вид привести, чтобы не пугать сына и не нервировать Арсения своим заплаканным лицом, но Фельцова и Пети до сих пор не было.

«Они, наверное, в спорт-бар пошли», - успокаивала себя Лида, зная, что Фельцов обожает смотреть автогонки и Петю к этому приучает.

Но когда время приблизилось к восьми вечера, а Фельцов и Петя всё ещё не вернулись, в душу Лиды начало закрадываться беспокойство. Девять часов. Десять… Лида в панике ходила из комнаты в комнату, заламывая руки от отчаяния. У неё не было телефона, чтобы позвонить Арсению или Пете и узнать, где они. Даже окна их квартиры выходили на сторону, противоположную входу в подъезд, поэтому Лида была лишена возможности смотреть в окно, ожидая приезда машины Фельцова. Всё, что ей оставалось – это сидеть под входной дверью и прислушиваться к редкому в такое позднее время гулу лифта и шагам в общем коридоре, надеясь, что на этот раз вернулись Арсений с Петей.

***

Так она и просидела до утра, ни на минуту не сомкнув глаз и чем дальше, тем больше убеждаясь, что с Фельцовым и Петей что-то случилось. Наверняка, они попали в аварию и сейчас, в лучшем случае, лежат в какой-нибудь больнице…

«Господи, только бы они были живы! – рыдала она. – Я больше никогда даже думать не буду о том, чтобы уйти от Арсения, что бы он ни сделал в дальнейшем, только бы с ним и Петей ничего плохого не случилось…»

В таких терзаниях прошёл весь день, а под вечер Лида похолодела от мысли, что никто, кроме Фельцова, не знает о том, что она закрыта в этой квартире. Если с ним что-то случилось, а Лида в этом уже не сомневалась, то её ждёт медленная смерть от голода. Она провела ревизию всех съестных припасов в квартире и подсчитала, что сможет продержаться не больше месяца при их экономном употреблении.

А потом она нервно рассмеялась, поняв, что к тому времени уже давно сойдёт с ума от горя, и в лучшем случае, соседи, устав от Лидиных безумных криков, вызовут наряд милиции, который взломает двери и отвезёт Лиду в дурдом. Если к тому времени она не выбросится из окна, устав от постоянной неутихающей боли в своей душе…

И снова бессонная ночь. И снова Лида бесцельно бродит по комнатам, постоянно глядя на часы и прислушиваясь к любому шороху в коридоре. А под утро она, вконец обессилев и физически, и духовно, прилегла на диван и забылась тяжёлым сном.

***

Проснулась Лида от щелчка открывающегося замка на входной двери. Она резко вскочила с дивана и побежала в коридор. Дверь открылась, и в квартиру зашёл Фельцов. Лида бросилась ему на шею, даже не дождавшись, пока он закроет за собой дверь.

— Сеня, - плакала она от избытка переполнивших её чувств, целуя его небритые щёки. – Сеня… Я ведь чуть с ума не сошла от тревоги за вас с Петькой…

Она гладила его плечи и руки, прижималась к его груди и абсолютно не обращала внимания на то, что он даже не пытается хоть как-то ответить на её ласки.

— Чуть с ума не сошла, говоришь? – абсолютно бесстрастным голосом произнёс Фельцов, и Лида почувствовала, что обнимает неподвижную каменную статую. – Теперь ты поняла, как оно, когда тебя бросают одного…

Лида посмотрела в его холодные глаза и увидела там столько ненависти и презрения к себе, что невольно отодвинулась от Фельцова, почувствовав себя доверившейся проходимцу и мошеннику, который подло обманул её.

— Ну, давай, расскажи, каково это – умирать от тревоги из-за того, что самые дорогие для тебя люди вдруг куда-то исчезли, - произнёс Фельцов, легонько оттолкнув от себя Лиду. – Расскажи, как это – понять вдруг, что тебя кинул тот человек, которому ты полностью доверяла…

Лида немного успокоилась, поняв, что если Фельцов жив-здоров и опять «строит» её, то и с Петей, наверняка, ничего страшного не случилось. Но как же жестоко поступил с ней Арсений…

— Сеня, - проговорила она, стараясь не заплакать от обиды. – Я же двое суток ни на секунду не могла успокоиться… Я ведь уже самое ужасное предположила… А ты… Ты просто решил… Но нельзя же так со мной!

Громко выкрикнув последнюю фразу, Лида ушла в комнату и, упав на диван, зарыдала.

— Нельзя, говоришь? – услышала она голос Фельцова у себя возле уха и почувствовала его руку на своём плече. – А со мной так можно поступать? Меня можно было так кинуть? – он схватил Лиду за плечо и развернул к себе, глядя в её заплаканные глаза. - За моей спиной, месяцами собираться сбежать с Петькой… А я ведь всё для вас делаю…

Был почти полдень, комната была залита ярким солнечным светом, и Лида впервые за несколько последних месяцев увидела Арсения при дневном освещении. Бледное небритое лицо с немного дряблыми щеками и подбородком, наполовину седая голова, неизвестно когда ставшая сутулой спина. И залоснившаяся толстовка вместо водолазки и отглаженного пиджака, в которых он ходил в Москве. Она увидела перед собой немолодого уже человека, который отдал всё, что имел, за право быть рядом с ней…

— А ведь ты любишь меня, Сеня, - медленно проговорила Лида. – Только любовь твоя какая-то… убитая…

Фельцов шумно выдохнул, толкнул её на диван и молча вышел из комнаты. Лида побежала за ним, боясь, что он опять закроет её одну в квартире.

— Сеня, прости, - заглядывала она ему в глаза. – Сеня, я не хотела такое говорить. Сеня, я больше никогда…

— Я вечером Петьку привезу, - глухим голосом произнес он, пытаясь не смотреть на неё. – Я сказал ему, что ты всё это время гриппом болела…

***

…И опять сидит Лида целыми днями взаперти, ждёт когда вернутся Арсений с Петей и потихоньку сходит с ума от одиночества. Весна пришла, кругом зелень, каштаны цветут, а она из дома выходит только тогда, когда у Фельцова выходной выпадает.

— На базар я тебя больше не пущу, - объяснил ей Арсений. – Бухгалтером в банк или фирму тебе нельзя – они о тебе могут начать наводить справки в России, да и законодательства украинского ты не знаешь…

А через пару месяцев безвылазного сидения в квартире Лида заметила, что боится находиться на улице, даже если рядом с ней Фельцов, и стремилась как можно скорее вернуться в свою тюрьму-крепость: ведь только там она чувствовала себя в безопасности.

Лето наступило, Фельцов отправил Петю в лагерь и перешёл на другой график, работая до полуночи. Лида первое время ждала его с работы, а потом стала раньше ложиться спать, оставляя ему ужин на столе. Виделись они теперь только по утрам, когда завтракали, после чего Фельцов уезжал на весь день.

— Я тебе работу у нас в таксопарке нашёл, - сказал он однажды утром во время завтрака. – Нам на склад кладовщица нужна. Потянешь такое?

Вот так и попала Лида на склад, где целыми днями набивала содержимое товарно-транспортных накладных в компьютер да выдавала комплектующие слесарям из ремзоны. В одном помещении с ней сидела вторая кладовщица – шестидесятилетняя Борисовна, которая выдавала материалы и инструменты, придирчиво рассматривая каждый возвращаемый ей назад резец или сверло и доносящая Фельцову обо всех мельчайших проступках Лиды.

Оксана

      Оксане Притуленко всё в жизни давалось с большим трудом: она с трудом закончила технический ВУЗ, с трудом вышла замуж к двадцати пяти годам, с трудом родила дочку Дарину к тридцати годам, а ещё через пару лет её брак, всё это время удерживаемый ею с огромным трудом, всё-таки распался. Сейчас Оксане было уже слегка за сорок, и она до сих пор жила в одной квартире с мамой и дочкой, не теряя, однако, надежды устроить свою личную жизнь.

Время от времени у неё появлялся не то поклонник, не то любовник, но больше месяца такие отношения никогда не продолжались: ведь у Оксаны не было своей жилплощади, а её ухажёры почему-то не горели желанием привести в свой дом женщину с чужим ребёнком.

Последние годы Оксана работала инспектором по кадрам в таксопарке, сразу же направляя к начальникам подразделений автобазы понравившихся ей претендентов на рабочее место, в основном, интересных мужчин среднего возраста, и нещадно отказывая даже в беседе с непосредственным работодателям всем остальным, особенно молодым женщинам.

***

Когда в их таксопарк потребовались водители-таксисты со своими личными автомобилями, Оксана приметила среди претендентов на это рабочее место крепкого холёного и хорошо одетого мужчину средних лет. Она сразу же направила его на собеседование к бригадиру, набиравшему шоферов, хотя документы этого человека оставляли желать лучшего. Во-первых, он был гражданином РФ, получившим вид на жительство и разрешение на трудоустройство на Украине, а во-вторых, последние несколько лет он работал персональным водителем директора какого-то фонда, а не таксистом, так что не было у него опыта работы по требуемой специальности. Но в паспорте у этого интересного мужчины не было штампа о заключении брака, а так как он совсем недавно приехал из России, то вряд ли успел обзавестись спутницей жизни.

И Оксана начала потихоньку подбивать клинья к Фельцову Арсению Кирилловичу – а именно так звали этого нового таксиста. Был он человек молчаливый и нелюдимый, выглядел всегда чем-то недовольным и озабоченным, поэтому Оксана решила, что Фельцов – очень серьёзный и надёжный человек.

Чтобы чаще видеть Фельцова, Оксана каждое утро приходила на склад, якобы для того, чтобы побеседовать с пожилой кладовщицей Борисовной, которая в начале каждой смены выдавала таксистам корпоративные топливные скретч карты. Там Оксана время от времени пыталась завязать разговор с Фельцовым, довольно многообещающе глядя на него. Но Фельцов на контакт не шёл, а, вежливо выслушав очередной поток красноречия Оксаны, только гримасничал, кривя губы, и старался побыстрее уйти со склада. И Оксана сделала вывод, что Фельцов не бегает за каждой юбкой. А из разговоров других таксистов о Фельцове она узнала, что он предпочитает проводить вечера дома, а не работать до полуночи, надеясь заработать побольше денег.

«Серьёзный, домосед, не бабник – а что мне ещё нужно? - часто думала она про Фельцова. - И квартиру он, наверняка, отдельную снимает. А еще он – гражданин России, причём москвич, можно будет потом туда жить с ним переехать: ведь в России и зарплаты больше, и медицина бесплатная…»

***

Фельцов работал в таксопарке почти год, и Оксана всё так же безуспешно пыталась поближе познакомиться с ним. Однажды утром, придя к Борисовне на склад, она увидела там начальника отдела снабжения, который ругал кладовщицу за то, что она неправильно ввела в складскую программу какие-то данные.

— Ты что, не понимаешь, что пятьсот гаек с покрытием и пятьсот килограммов этих гаек – это совсем разное количество! – кричал снабженец. – Я тебе коробку с гайками передал, а ты что вбила в базу? Пятьсот килограммов – это же пять мешков! Где ты их видела здесь?

— Это – опечатка, - оправдывалась Борисовна. – Я количество вбила, а единицы измерения не посмотрела. И, вообще, я на компьютере не ахти как работаю…

— Я тебе давно предлагал ещё одну кладовщицу взять, чтобы ты передала ей комплектующие и весь складской учёт… - напомнил начальник.

— И что я тогда на полставки заработаю? – огрызнулась Борисовна. – А ведь проверять инструменты и перевешивать материалы мне придётся…

— Тогда я буду вычитать у тебя из зарплаты стоимость этих пятисот килограммов гаек, - объяснил ей начальник отдела снабжения. – И сиди здесь хоть до смерти: пока не рассчитаешься за них – не уволю…

— А Вы ещё попробуйте найти нормальную кладовщицу! – стала пугать снабженца Борисовна. – Сейчас такие работники пошли, что за неделю всё со склада вынесут…

— Оксана, - увидел начальник снабжения инспектора по кадрам. – Срочно дай объявление о том, что нам нужна кладовщица со знанием ПЭВМ на склад комплектующих и малоценки…

Оксана согласно кивнула.

— Нет, ну и урод, - начала она защищать Борисовну, когда снабженец ушёл. – Можно подумать, что Вы здесь миллионы получаете…

В это время на склад зашли несколько таксистов, среди которых был и Фельцов.

— Здравствуй, Борисовна! Оксанка, привет! – поздоровались они.

Борисовна начала выдавать им топливные карты под роспись, а Оксана подойдя к таксистам, спросила:

— Слушайте, у кого-нибудь есть знакомая, которая ищет работу кладовщицы? А то не хочется чужого человека к нам на склад брать.

— У меня жена – бухгалтер, - ответил Фельцов. – Украинского законодательства она не знает, но на складе вполне сможет работать…

Такого жестокого удара Оксана не ожидала. Сначала она хотела категорически отказать Фельцову, объяснив, что человека, работающего не по специальности, вряд ли возьмут на работу. Но потом ей стало интересно посмотреть на ту, которая смогла добиться расположения такого шикарного мужчины, и Оксана назначила на утро следующего дня собеседование жены Фельцова у начальника отдела снабжения.

***

На следующее утро Фельцов привёл в кабинет Оксаны стройную бледную светловолосую девушку, которой было около тридцати лет. Девушка держалась очень скромно и говорила с начальником отдела снабжения тихим голосом, опустив глаза. Фельцов при этом ни на шаг не отходил от неё, а когда снабженец согласился взять его жену на работу, он сам подал Оксане все её документы для того, чтобы сделать их ксерокопии.

«Селезнёва Лидия Михайловна», - прочитала Оксана в паспорте, начав делать копии. А перевернув несколько страниц, увидела там штамп о заключении брака с… Селезнёвым Константином Андреевичем. Причём, было это восемь лет назад. И ещё у этой "жены" был семилетний сын Селезнёв Пётр Константинович... Интересно, где этот сын теперь? В Москве со своим отцом остался или эта Лида его с собой на Украину привезла?

"Вот тебе и парочка, - Оксана, выпроводив Лиду с Фельцовым из кабинета, обхватила голову руками и начала внимательно пересматривать ксерокопии документов её и Фельцова. – Муж и жена, называется! Они несколько лет работали на одной работе – в благотворительном фонде «Милосердие». Там, скорее всего и сошлись, а потом Фельцов увёз чужую жену в другую страну, чтобы законный муж не мог её там найти и вернуть. Вот это любовь!"

И Оксане очень сильно захотелось, чтобы и её так сильно полюбили, и чтобы таким человеком стал именно Фельцов. Поэтому она решила отправить Лиду к её законному супругу, а самой занять освободившееся место.

***

Для достижения своей цели Оксана первым делом решила завязать с Лидой приятельские отношения, благо она каждый день приходила на склад к Борисовне, где теперь работала и Лида. Очень скоро она узнала, что законный муж Лиды больше года назад разбился, а Фельцов, которого Лида называла Сеней, помогал ей, а потом они сошлись и уехали из России, забрав с собой и Петю, чтобы начать здесь новую жизнь.

Лида оказалась приветливой и трудолюбивой девушкой, причём она очень грамотно вела все складские программы, за что сразу же нажила себе врага в лице Борисовны. А ещё с появлением Лиды на складе, там начали постоянно ошиваться слесари из автомастерской, которые пытались обратить на себя внимание молодой и симпатичной кладовщицы. Лида, выдавая им по пять раз на день необходимые комплектующие, вежливо выслушивала их и старалась не вступать с ними в беседу.

— Замужем она, - объясняла такое поведение Лиды Борисовна. – Так что не смущайте девку.

Но это не мешало слесарям проводить всё свободное время на складе, где они якобы изучали ассортимент запчастей и крепежа, а ещё они часто угощали обеих кладовщиц жареными семечками или конфетами.

Через некоторое время Лида начала чувствовать себя гораздо уверенней и с удовольствием рассказывала о жизни в Москве Борисовне и Оксане, а также улыбалась шуткам слесарей. Но стоило зайти на склад Фельцову – и Лида сразу же пыталась спрятаться за монитором своего компьютера, где начинала что-то сосредоточенно набивать в складскую базу.

Фельцов, зайдя на склад, всегда подходил к Лиде и интересовался, как дела. Она улыбалась ему, что-то щебетала, но Оксана сразу заметила, что Лида боится Фельцова.

— Чего ты перед ним так заискиваешь? – спросила она однажды Лиду. – Можно подумать, что ты перед ним в чём-то виновата.

— Нет, - Лида покачала головой. – Просто Сене не нравится, когда я с чужими людьми общаюсь, даже если это - по работе.

— Так он – просто собственник, - объяснила Оксана. – И как ты с таким можешь жить?

— Так и живу, - грустно улыбнулась Лида. – Ведь если хочешь с кем-то жить, то надо принять, как должное, все недостатки этого человека.

— Нет, я бы так не смогла, - призналась Оксана. – Я бы ему объяснила, что здесь не семнадцатый век и не мусульманский Восток, и пускай потом идёт жалуется на меня, куда хочет…

— Нет, у нас с Сеней совсем другие отношения, - объяснила Лида. – И я не хочу так унижать его…

Перехитрить себя

      …Наступила осень. Однажды утром на склад зашёл довольный сварщик и угостил Борисовну, Оксану и Лиду шоколадными батончиками.

— Мне вчера вот такой жирный клиент попался, - развёл он широко в стороны руки. – За работу хорошо заплатил…

Через некоторое время после ухода слесаря на склад зашёл Фельцов за топливной картой. Увидев на столе у Лиды батончик, он изменился в лице.

— Лида, - позвал он её с порога. – Выйди на минуту…

Лида, дрожа, поднялась из-за стола, и, низко опустив голову, вышла за Фельцовым на улицу. Оксана подошла к неплотно прикрытой двери склада и стала подслушивать.

— Откуда у тебя на столе шоколадка? – монотонным голосом спросил Лиду Фельцов.

— Это Валера-газосварщик угостил всех нас, - объяснил она. – У него заказ хороший был…

— А тебе не кажется, что он всех остальных угостил только из-за того, что они тогда вместе с тобой в комнате были? – продолжал давить на психику Лиды Фельцов.

— Сеня, ну а что мне нужно было делать? Сказать: «Забирай свой батончик, потому что меня потом муж «строить» будет? И, вообще, как-то невежливо было отказывать: человек же от всей души…– пыталась оправдаться она.

— Безответная ты наша, - язвительно произнёс Фельцов. – Смотри, как бы тебе в каком-нибудь закоулке на складе под кем-нибудь не оказаться, ты ведь всех вокруг обидеть боишься. Всех, кроме меня…

— Сеня… - хотела что-то сказать в ответ Лида, но Фельцов перебил её.

— Дома из тебя и слова не вытянешь, а здесь – щебечешь постоянно, когда меня рядом нет, а как я зайду – то сразу мордой в монитор втупилась… Ты что, думаешь, я ничего не замечаю? Или тебе опять захотелось несколько месяцев безвылазно дома посидеть? Так я тебе такое мигом устрою…

— Сеня, - Лида чуть не плакала. – Зачем ты так… Ты же знаешь, что я…

— Давай, пореви ещё здесь, - презрительно прокомментировал состояние Лиды Фельцов. – Чтобы весь таксопарк узнал, какая ты несчастная.

Лида молча глотала слёзы.

— Ну, чего стоишь, - спросил её Фельцов. – Беги на склад, а то вдруг там уже опять кого-то развлекать нужно…

И легонько толкнув Лиду в направлении двери на склад, Фельцов ушёл, а Лида вернулась на склад и, усевшись за компьютер, попыталась успокоиться.

— Лида, - подошла к ней Оксана. – Можно тебе задать нескромный вопрос?

Лида молча кивнула головой.

— Вы с Фельцовым, случайно, не сектанты какие-нибудь? – вежливо поинтересовалась Оксана.

— Нет, - возмутилась Лида. – С чего ты это взяла?

— Просто он ведёт себя, как какой-то религиозный фанатик, считающий женщин низшими существами, - объяснила Оксана. – Он же сейчас унизил тебя, причём у всех на виду…

— Ты не права, - перебила её Лида. – Просто Сеня намного старше меня, поэтому у него совсем другие взгляды на то, как должна вести себя замужняя женщина…

— А что, разве у вас в России «Домострой» до сих пор не отменили? – ехидно поинтересовалась Оксана. – И, насколько я помню, там ещё было написано, что муж обязан содержать жену, а не заставлять её работать.

— Я сидела дома первые месяцы после приезда сюда, - сказала Лида. – Но потом у меня началась депрессия, и Сеня нашёл мне работу…

— Сеня решил… Сеня нашёл… - передразнила её Оксана. – Такое впечатление, что он всю жизнь за тебя всё решал.

— Конечно, - подтвердила Лида. – Я за ним живу, как за каменной стеной.

— Знаешь, выражение «жить за каменной стеной» подразумевает находиться в абсолютной безопасности от всех невзгод в жизни, - не согласилась Оксана. - А тебе твой Сеня тюрьму «за каменной стеной» устроил, где малейшее нарушение дисциплины слишком строго карается.

И тут Лида не выдержала и заплакала, положив голову на свои сложенные перед клавиатурой руки.

— А, если честно, - вступила в разговор молчавшая до этого Борисовна. – Мужчина ведёт себя с женщиной так, как она ему позволяет. Я тебя понимаю: ты – вдова с ребёнком, кому ты, если честно, нужна? А Фельцов – мужик видный, ещё молодой, вот ты и вцепилась в него. А чтобы он тебя не бросил, ты один раз сделала вид, что не заметила его грубость, второй раз промолчала, когда он был неправ – вот он и решил, что тебя устраивает, как он себя ведёт…

— Да что же вы все меня так достаёте сегодня! – сквозь слёзы проговорила Лида и выбежала за дверь.

Оксана устремилась следом.

— Лидуся, - проговорила она, догнав Лиду в коридоре и взяв её под руку. –Не обращай внимания на Борисовну: она же тебе просто завидует. У неё дочке уже за тридцать, а она ещё – старая дева, потому что характер у неё такой же склочный, как у мамаши. А ещё Борисовна так и не освоила компьютер… А давай, ко мне сейчас пойдём, посидишь там, успокоишься…

И Оксана повела Лиду к себе в кабинет отдела кадров, где усадила на стул и налила ей стакан воды.

— Всё, здесь тебя никто доставать не будет, - сказала она, заперев дверь кабинета изнутри. – И хватит плакать из-за этой старой дуры…

— Да нужна мне эта Борисовна, чтобы ещё и из-за неё расстраиваться, - покачала головой Лида. – Просто Сеня меня так обижает… Чуть что не так – и начинает «доставать»… Я уже ни на кого не смотрю и ни с кем не разговариваю, и всё равно…

И она опять заплакала.

— Так почему ты тогда от него не уйдёшь? – поинтересовалась Оксана. – Он же тебя до дурдома так доведёт своими придирками…

— Я хотела к тёте в Москву уехать, - разоткровенничалась Лида. – Да только Сеня узнал об этом и на всю весну закрыл меня дома. Деньги, которые я всю зиму на дорогу домой собирала, и документы мои и Петькины отобрал. А сейчас он мне и шагу ступить одной по городу не разрешает, только с ним, и моя зарплатная карточка у него…

Оксана подошла к окну и долго стояла, глядя на начавшие желтеть листья растущей за окном липы. Когда за её спиной стихли рыдания Лиды, она подошла к столу, села напротив неё и, глядя Лиде прямо в глаза, совершенно серьёзно спросила:

— Лида, скажи мне честно, ты хочешь вернуться в Москву?

Лида подняла на неё испуганные заплаканные глаза.

— Я могу помочь тебе, - продолжала свою речь Оксана. – Но об этом никто не должен знать, даже со мной нигде, кроме этого кабинета, об этом не разговаривай…

— Но как? – перебила её Лида. – У меня же ни денег, ни документов, а ещё Петька…

— У меня есть все нотариально заверенные копии твоих документов, а трудовая книжка у тебя здесь, вообще, настоящая, - объяснила Оксана. – Когда начнутся осенние каникулы, уговори Фельцова Петю твоего на склад брать, чтобы дома его без присмотра не оставлять. А потом ты напишешь заявление на увольнение, я тебе в трудовую книжку запись об увольнении поставлю, дам тебе все ксерокопии и отвезу в консульство России…

— Консульство? – удивлённо переспросила Лида.

— Да, - подтвердила Оксана. – А чего ты удивляешься? Ведь Харьков до 1934-го года был столицей Украины, поэтому у нас в городе есть консульство России…

И тут Лида зарыдала. Зарыдала от того, что не знала о том, что в Харькове есть консульство: ведь тогда не было бы и многомесячных сборов денег на билеты до Киева, и она с Петей в любой момент могла бы поехать туда и уже давно бы была в Москве у тёти.

***

…В конце октября Лида уговорила Фельцова разрешить брать с собой Петю на склад на период осенних каникул.

— Правильно, - согласился Фельцов. – Пусть пацан смотрит, как настоящие мужики работает, всё равно ему придётся техническое образование получать…

Полдня Петя пересчитывал и сортировал различные болты, винты и гайки, а после обеда его пригласили в ремонтный цех слесаря.

— Только на сварку ему смотреть не разрешайте, - предупредила их Лида и отпустила с ними сына.

Весь вечер потом Петя рассказывал о том, как ему было интересно на работе у мамы и дяди Арсения, чем очень порадовал Фельцова.

А на следующий день Лиде позвонила Оксана и попросила зайти к ней в отдел кадров.

— Пиши заявление, - положила она перед Лидой листок бумаги. – По собственному желанию с завтрашнего числа. А я пока приказ о твоём увольнении приготовлю и отнесу директору на подпись вместе с заявлением.

Лида быстро написала заявление об уходе, а затем с замирающим сердцем ждала в закрытом кабинете Оксану, которая ходила к директору подписывать приказ.

— Всё! - объявила Оксана, вернувшись с подписанным приказом и начала делать запись об увольнении в трудовой книжке Лиды.

Затем она открыла сейф, где хранила печати, поставила круглую печать на запись об увольнении в трудовой книжке и вытянула из сейфа небольшую пачку денег.

— Здесь тысяча гривень, - дала она деньги Лиде. – На два билета до Москвы должно хватить.

Потом Оксана положила трудовую книжку, копии паспорта, удостоверения на временное проживание на Украине, разрешения на работу и диплома Лиды, а также свидетельство о рождении Пети в прозрачный файл.

— Петя где сейчас? – спросила она.

— Его ребята на мойку повели посмотреть, - сказала Лида.

— Чудесно! – Оксана была довольна. – Борисовна будет думать, что ты у меня, а Петька – у мойщиков. А мы тем временем до консульства доберёмся…

***

Забрав Петю, Оксана с Лидой вышли за ворота таксопарка, сказав на проходной, что идут в поликлинику, и спустились в метро. Уже через час Оксана привела Лиду с Петей к зданию Генерального консульства Российской Федерации.

— Как домой доберёшься – позвони обязательно, - попросила Оксана, отдавая Лиде документы и записывая на вырванной странице из своей записной книжки номер своей банковской карточки. – А деньги перекинешь мне на карточку, когда сможешь. Ну, с Богом!

Она посмотрела, как Лида и Петя скрылись за воротами консульства, и с глубоким вздохом облегчения поехала обратно на работу. Теперь между ней и Фельцовым никто не стоял.

Несколько часов Оксана пребывала в состоянии полной эйфории, а под конец рабочего дня к ней в кабинет зашёл Фельцов и протянул ей заявление об уходе по собственному желанию.

— Хорошо, - Оксана изо всех сил старалась не выдать охватившего её отчаяния. – Я завтра передам Ваше заявление директору. Но Вы же знаете, что по закону Вам всё равно придётся ещё две недели работать здесь?

Фельцов молча вырвал из её рук своё заявление и вышел из кабинета, хлопнув дверью. А через десять минут Оксане позвонил директор таксопарка и приказал уволить Фельцова с завтрашнего дня, потому что он вечером в Россию срочно возвращается. Оксана держалась из последних сил, когда печатала приказ об увольнении Фельцова и делала ему соответствующую запись в трудовую книжку. Но когда за ним закрылась дверь её кабинета, она не выдержала и расплакалась.

***

Плакала она и весь вечер дома, объяснив маме, что у неё в метро вытянули тысячу гривен, которые она сняла в банкомате и положила в кармашек сумки вместе с карточкой.

А утром её вызвал к себе директор таксопарка, в кабинете которого сидел майор милиции.

— Оксана Антоновна, - попросил он её. – Расскажите всё, что Вы знаете о Фельцове Арсении Кирилловиче.

И Оксана рассказала о том, как приняла Фельцова на работу и о том, как вчера вечером он уволился. А затем она целый день сидела на складе у Борисовны и плакалась ей в жилетку: ведь Фельцов оказался особо опасным преступником, совершившим ряд преднамеренных убийств, за что его больше года назад объявили в Федеральный розыск…

— Как я могла допустить, чтобы такого страшного преступника взяли к нам на работу? – рыдала она, якобы терзаясь муками совести за свой непрофессионализм, как инспектора кадров, а на самом деле оплакивая свою непутёвую жизнь, заставляющую её цепляться за любого более-менее прилично выглядящего мужика.

…Потом она напрасно ждала звонка от Лиды, а когда через неделю не получила назад денег на свою карточку, то решила, что Лида с Фельцовым на пару просто «развели» её на тысячу гривень.

Консульство

      Возле входа в консульство находился пост охраны, в котором сидел лейтенант в форме погранвойск Российской Федерации. Лида протянула ему в окошко ксерокопию своего российского паспорта.

— Я документы потеряла, - начала она объяснять лейтенанту свою проблему. – Как мне теперь вернуться в Россию?

— Вам нужно написать заявление на получение свидетельства на возвращение в Россию, - ответил пограничник. – Сейчас к Вам подойдёт работник консульства и всё объяснит.

Он набрал номер по внутреннему телефону, стоящему у него на посту и проговорил в трубку:

— Посетитель с утерянным паспортом… Селезнёва Лидия Михайловна, 1985 год рождения, регистрация – город Москва, Селезнёв Пётр Константинович, 2007 год рождения. Имеются нотариально заверенные копии паспорта и свидетельства о рождении ребёнка…

Буквально через пару минут к Лиде с Петей подошла строгая женщина средних лет.

— Вы Селезнёва Лидия Михайловна? – спросила она Лиду.

Та утвердительно кивнула.

— Пройдёмте со мной, - сказала женщина. – Мобильные телефоны отключить, крупных вещей с собой в консульство не брать, если есть на теле металлические предметы – снять, будете проходить через рамку- металлоискатель…

— А Вы нам точно поможете вернуться на Родину? – преданно посмотрела ей в глаза Лида.

— Девушка, вы – гражданка Российской Федерации, потерявшая паспорт, - объяснила женщина. – Наша обязанность – сделать всё, чтобы Вы смогли в самое ближайшее время вернуться домой.

— Тогда, можно, я позвоню, - попросила Лида. – Скажу, что всё в порядке… Я быстро…

Лида набрала номер Фельцова.

— Алло, Сеня, - как можно спокойнее, пытаясь скрыть свою радость, сказала она. – Мы с Петей в консульстве России. Нам сделают свидетельства на возвращение, и мы уедем в Москву… С работы я уволилась и забрала в отделе кадров все копии своих документов… Прости, если что не так… И пускай у тебя в будущем всё будет хорошо…

Из телефонной трубки полились потоки таких грязных ругательств Фельцова, услышав которые, Лида, до этого момента чувствующая себя виноватой перед Арсением за свой побег, убедилась в правильности своего решения и со спокойной совестью нажала кнопку отбоя вызова. Затем она выключила свой и Петин мобильники и с гордо поднятой головой вошла в консульство.

***

— Вы пока заявление на получение свидетельства на возвращение напишите, - Лиде вручили листок бумаги и ручку. – Вот образец на стене висит. А мы пока Ваши данные по месту регистрации передадим…

Лида подошла к стенду, где был прикреплен образец вышеуказанного заявления, а под ним висел листок с длинным списком документов, которые нужно к этому заявлению приложить: кроме копий утерянных документов, нотариально заверенных в России, нужно было иметь при себе две фотокарточки, письменные свидетельства двух граждан Российской Федерации, подтверждающих личность потерявшего паспорт, а также билет до места регистрации в России…

«Как же так? – подумала Лида, ошарашено глядя на стенд. – Столько усилий – и всё зря… Где мне взять эти фотокарточки и свидетельства?»

— Я же не могу теперь выйти из консульства! – непроизвольно произнесла она вслух. – Он же найдёт меня…

И, сев на стул и подняв лицо к потолку, Лида зарыдала. Она не может вернуться к Фельцову: в лучшем случае, он опять закроет её в квартире и начнёт денно и нощно морально добивать… А может, вообще уедет куда-нибудь с Петькой… Если бы ещё она сегодня не позвонила Фельцову, то можно было бы вернуться к нему, потихоньку сделать фотографии… А сейчас она уже не может выйти из посольства: Фельцов сразу же найдёт её. А ещё он может найти её на вокзале, когда она будет садиться в поезд до Москвы. Какая же она всё-таки дура! Зачем было ему звонить!

«Я позвонила ему, потому что не хочу, чтобы он страдал от неизвестности за мою и Петькину судьбу, как я весной в запертой квартире, - оправдывала она себя. – Но ведь я же могла позвонить ему уже из поезда…»

Вдруг Лида почувствовала, что кто-то поддерживает её за подбородок и пытается напоить из стакана водой.

— Девушка, успокойтесь, - женщина, забравшая у неё документы, наклонилась над ней, дружески придерживая за плечо. – Мы уже отправили Ваши данные в Москву, где Вы живёте, сейчас ждём подтверждения того, что Ваша копии сделана с настоящего паспорта… А свидетелей нужно привести тем людям, у которых даже ксерокопии паспорта нет… Вы успокойтесь, пойдите умойтесь, приведите себя в порядок, и мы Вас здесь сфотографируем на свидетельство… А если Вы кого-то боитесь – то напишите заявление об этом, а мы передадим его в милицию…

***

…Часа через три, когда Лида уже успокоившись и сфотографировавшись на свидетельство на возвращение, сидела в коридоре консульства, мимо неё прошла немолодая женщина в российской полицейской форме, которая зашла в тот кабинет, где работали с Лидиными документами.

— Селезнёва, зайдите, - пригласила она через некоторое время Лиду.

Лида схватила за руку Петю и направилась к двери.

— Мальчик пускай здесь посидит, - не то предложила, не то приказала эта женщина, пропустив Лиду в кабинет.

— Петя, никуда ни на шаг отсюда не уходи, - дала наставления сыну Лида и зашла в кабинет.

При появлении Лиды три паспортистки, работающие с документами, молча поднялись из-за своих столов и вышли из комнаты.

— Следователь УМВД Белгорода капитан Хаустова, - показала своё удостоверение женщина и кивнула Лиде на стул. – Расскажите, пожалуйста, как и когда Вы оказались на территории Украины и чем занимались здесь всё это время.

— Прошлым летом мы с моим гражданским мужем и сыном поехали отдыхать в Крым, а на обратном пути Арсений предложил остаться жить в Харькове. Он устроился водителем в таксопарк, а я сначала реализатором на Барабашовке работала, а потом пошла кладовщицей к мужу в таксопарк. Вот и всё.

— Лидия Михайловна, - капитан Хаустова показала Лиде её вид на временное жительство. – Вы, вроде, на ПМЖ на Украине собирались остаться. Почему Вы решили вернуться в Россию?

Лида некоторое время молчала.

— Я с самого начала не хотела здесь оставаться, - тихо проговорила она, опустив глаза. – Но Арсений забрал все мои документы и не выпускал меня одну из дома… Потом, когда он устроил меня на Барабашовку, я собирала деньги, чтобы поехать в Киев в посольство, но он об этом узнал и опять запер меня… А этой осенью девочка из отдела кадров сказала, что в Харькове есть российское консульство, собрала все мои документы и копии и отвезла нас с Петей сюда. Я хочу домой вернуться…

И Лида заплакала.

— Вы упомянули о Вашем гражданском муже Арсении, - вела дальнейшую беседу следователь. – Расскажите, как Вы с ним познакомились и какие отношения поддерживаете.

— У меня муж полтора года назад разбился, - объяснила Лида. – А Арсений помогал всей нашей семье. Потом мой свёкор сказал мне, что будет не против, если я и Арсений сойдёмся…

И она замолчала.

— А как Ваш… муж объяснил Вам своё желание остаться на Украине? – задала очередной вопрос капитан Хаустова.

Лида молчала.

— Ведь этот Ваш гражданский муж – Арсений Кириллович Фельцов, да?

Лида молча кивнула головой.

— А Вам известно, что он с прошлого лета объявлен в федеральный розыск, как преступник, совершивший серию особо тяжких преступлений?

Лида испуганно посмотрела на следователя.

— Он просто сильно меня ревнует ко всем, - сказала она. – Постоянно ругает меня, если кого-то рядом со мной увидит, даже если я улыбнусь или поговорю с кем-то. Вот и Сергея Кастальского он в приступе ревности сбил… Поэтому и нельзя ему было возвращаться в Россию, а меня с Петей он не отпускал, хотя я постоянно просилась…

— Понятно, - следователь что-то записывала в протокол допроса. – Скажите, Лидия Михайловна, а где сейчас может находиться Фельцов?

— Он часов до семи работает, а потом возвращается домой… Только я адреса не знаю, он меня всё время на машине с работы и на работу привозил…

— Фельцов сегодня уволился из таксопарка, оставил свой автомобиль на стоянке в центре города и исчез в неизвестном направлении. По адресу съёмной квартиры, указанной в его личном деле по месту работы, он до сих пор не появился.

У Лиды заныло сердце из-за того, что она так «подставила» Арсения. Ведь именно из-за неё ему пришлось срочно сбежать из Харькова, и кто знает, сможет ли он обустроиться на новом месте теперь, когда его, скорее всего, ищут по всей территории Украины.

— Кто знал о том, что Вы с сыном поехали в консульство? – спросила следователь.

— Оксана, инспектор по кадрам, она нас сюда и привезла, - ответила Лида. – И ещё я перед тем, как зайти в консульство, Арсению позвонила и сказала, что мы с Петей приехали сюда, чтобы вернуться в Москву…

Капитан Хаустова тяжело вздохнула.

— Зачем Вы позвонили ему? – строго спросила она. – Ведь если бы не Ваш звонок, Фельцов был бы сейчас задержан и этапирован в Россию, где предстал бы перед судом и получил заслуженное наказание. Вы понимаете, что он – опасный преступник, который хладнокровно убил нескольких человек?

— Нет, - Лида попыталась улыбнуться. – Арсений никого не убивал. А этот журналист, который на него заявление «накатал», живой и здоровый…

— До того, как устроиться на работу к Вашему свёкру Селезнёву Андрею Сергеевичу, Фельцов был наводчиком бандитской группировки, которая занималась грабежами. А решив начать новую жизнь, Фельцов хладнокровно убил пятерых своих подельников, которые знали его в лицо, а также своего напарника по работе в фирме по установке охранной сигнализации, которого и представил перед следствием наводчиком банды...

Лида слушала обличительную речь следователя и от полученной информации ей захотелось провалиться сквозь землю от стыда. Она, порядочная и образованная девушка, связалась с уголовником! Лида вспомнила грубые ласки Фельцова, его похабные ухмылки, его подлости, в которых он признавался ей с лихой бравадой. Да ведь это типичное поведение для тех, кто хоть раз побывал в колонии!

И теперь она смогла одним словом охарактеризовать его отношение к ней: презрение. Презрение собственника, который не признаёт никаких желаний, кроме своих. Презрение сильного, который не даёт никаких шансов тем, кто слабее. Презрение самца, который получает удовлетворение только тогда, когда берёт женщину самым унизительным для неё способом.

— Скотина, какая же он скотина, - плача, шептала Лида, и с этими слезами капля за каплей выходили из её души те добрые и нежные чувства, которые она испытывала к Фельцову, оказавшемуся законченным негодяем.

Возвращение на Родину

      Нет, не так представляла Лида своё возвращение на Родину. Она думала, что сядет в поезд ранним утром и поедет навстречу восходящему солнцу. Она мечтала всю дорогу до дома смотреть, как меняется местность за окном, с каждым километром становясь всё знакомее и ближе её сердцу. И ещё ей очень хотелось выйти из вагона на каком-нибудь полустанке недалеко от границы, упасть в душистую траву, обнять родную землю и заплакать от счастья…

Но вместо этого Лида с Петей вышли из посольства в сопровождении капитана Хаустовой, когда уже совсем стемнело. Лида со страхом оглядывалась по сторонам.

— Не переживайте, Лидия Михайловна, - успокаивала её следователь. – По всему кварталу дежурят оперуполномоченные. Сейчас подъедет такси с нашими людьми, а на вокзале тоже установлено наблюдение за Фельцовым… Хотя, судя по тому, что мы знаем, он давно уже уехал из Харькова в какой-нибудь Богом забытый райцентр на Западной Украине, чтобы отсидеться там, пока не улягутся страсти по его поиску…

Но Лида всё равно тревожно вглядывалась в темноту и когда ехала на такси, и когда шла по перрону к поезду. И только когда железнодорожный вокзал остался позади, Лида глубоко вздохнула. Был ли это вздох облегчения от того, что ей удалось сбежать от Фельцова, или всё-таки, это был горький вздох от понимания того, что вряд ли она когда-нибудь ещё его увидит, Лида не знала и сама.

***

Вместе с ней в купе ехали капитан Хаустова и крепкая девица лет тридцати, которая оказалась конвоиром из Белгородского СИЗО.

— О, Фунтова, ты сегодня опять сопровождаешь, - как со старой знакомой, поздоровалась с ней следователь.

— Ага, Наталья Юрьевна, - согласилась Фунтова. – Мне уже скоро проездной абонемент выдадут, ведь почти каждую неделю какую-нибудь заблудшую душу на Родину возвращаю.

— А в коридоре кто дежурит? – спросила Хаустова.

— До Белгорода – наши и харьковчане, а дальше до Москвы – мы сами…

Так и ехала Лида всю ночь, тщетно всматриваясь в тёмные стёкла вагонного окна, за которыми виднелись только тёмные силуэты придорожных лесополос. Петя сладко спал на верхней полке, а напротив Лиды с бесстрастным выражением лица сидела Фунтова, ни на секунду не спуская глаз с двери в купе.

***

К десяти утра Лида уже была на Курском вокзале, где Фунтова вместе с дежурившими всю ночь в коридоре оперативниками, передали Лиду с Петей из рук в руки московским патрульным, подъехавшим прямо на платформу, возле которой остановился харьковский поезд. И очень скоро Лида оказалась в одном из отделов полиции, где её пригласили в кабинет следователя, а Петю на это время отвели в кабинет инспектора по делам несовершеннолетних.

— Мальчик Ваш пока у нас в детской комнате милиции побудет, - не здороваясь, объяснил Лиде приземистый следователь в немного тесной и коротковатой для него форменной одежде с погонами капитана полиции. – А мы с Вами пока заявления на восстановление Ваших документов напишем…

Говорил он всё это таким дружелюбным и простоватым тоном, что Лида почувствовала себя так, как будто пришла домой в гости к этому следователю. А капитан Манулов тем временем распечатал пакет с копиями Лидиных документов и начал их внимательно рассматривать.

— Так, заявление об утере диплома отнесёте в ректорат университета, там Вам дубликат диплома выдадут, - объяснял следователь. – Заявление об утере свидетельства о рождении ребёнка - в тот отдел ЗАГСа, где регистрировали рождение сына… А заявление об утере паспорта я у Вас прямо сейчас приму.

И Лида под диктовку Манулова написала три заявления, которые были завизированы следователем, а затем отданы в канцелярию для регистрации.

— А теперь, Лидия Михайловна, расскажите мне о том, почему Вы с сыном только сейчас смогли вернуться в Москву, - как будто в доверительной беседе, попросил её Манулов.

— Мои и Петины документы мой гражданский муж Арсений Кириллович Фельцов положил в банковскую ячейку, а ещё он никуда из квартиры не выпускал меня одну, - объяснила Лида. – Как только у меня на руках появились копии моих документов, я обратилась в консульство России в Харькове.

— Понятно, - записывал показания Лиды в протокол ведения допроса Манулов.- Значит, если я Вас правильно понял, Ваш гражданский муж Фельцов, уходя из дома, всегда закрывал Вас в квартире на замок?

— Да, всегда, - утвердительно кивнула головой Лида. - Он боялся, что я сбегу от него и в Россию вернусь…

— Ну, и что же в этом плохого? – удивился Манулов. – Ведь все мы, слава Богу, живём в демократическом государстве, где Конституцией гарантируется право человека на свободу передвижения…

— Арсения ведь в розыск объявили, - опустив голову, тихо произнесла Лида. – И если бы мы с Петей уехали, то на его след сразу же вышли бы украинская или российская милиция, как это и случилось сейчас, когда Арсений должен скрываться от всех на свете…

На глазах у Лиды появились слёзы, которые она попыталась незаметно вытереть ладонями.

— А Вы разве не задумывались над тем, что в розыск обычно объявляют тех, кто совершил весьма тяжкие преступления? – поинтересовался Манулов.

— Арсений сказал, что дал ложные показания на допросе и ещё сбил человека и скрылся с места преступления, - честно ответила Лида.

— И Вы после этого всё равно решили остаться с ним? – не отставал от неё следователь.

— Я упрашивала его вернуться, обещала его из тюрьмы ждать, - дрожащим от слёз голосом произнесла Лида, вспомнив все ужасы своего заточения в Харькове, - потом просила его отпустить меня с Петей, клялась, что ничего никому про него не расскажу…

— И Фельцов после таких просьб посадил Вас под домашний арест, - сделал вывод Манулов. – А Ваш сын Петя? Его Фельцов тоже держал взаперти?

— Нет, - поспешила отвести от Арсения хоть такое подозрение Лида. – Он к нему, как к родному сыну относился: в школу хорошую устроил, на секцию самбо записал, всегда с собой в гараж брал, чтобы Петя помогал ему ремонтировать машину…

— А знаете, как в уголовном законодательстве называются противоправные действия, которые имели место со стороны Фельцова по отношению к Вам? – Манулов, закончив записывать показания Лиды, внимательно посмотрел на неё, и от этого взгляда у Лиды что-то явственно ухнуло в глубине души.

Она вопросительно подняла на следователя свои испуганные глаза.

— Похищение человека и удержание его в неволе, - просветил Лиду Манулов. – За такое преступление предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок до пяти лет, а учитывая то, что данное преступление касается и Вашего несовершеннолетнего сына, то срок этот может быть увеличен до двенадцати лет…

— Нет, - Лида вскочила из-за стола и попыталась отобрать у Манулова протокол допроса, которым она перечеркнула дальнейшую жизнь Фельцова. – Вы меня не так поняли… я не хотела….

— Лидия Михайловна, - спокойным добродушным голосом произнёс Манулов. – Мне нужны были Ваши показания о том, каким образом у Вас пропали документы, ведь на основании именно этих показаний будет принято положительное решение по Вашим заявлениям об утере документов. А то, что при этом к довольно объёмному списку преступлений, в которых обвиняется Ваш гражданский муж, добавилось ещё одно… Но ведь это же правда, Лидия Михайловна. Ведь так же всё и было на самом деле?

И он мягкими, но в то же время уверенными движениями рук схватил Лиду за запястья и, встав из-за стола, посадил её обратно на стул.

— Постарайтесь не делать глупостей, Лидия Михайловна, - по-дружески посоветовал ей Манулов. – Вы ведь сами признались, что ещё во время пребывания в Харькове узнали о том, что Фельцов объявлен в федеральный розыск. А укрывательство преступника, если он не является Вашим родственником или законным супругом…

Услышав такое, Лида обхватила голову руками и начала молча раскачиваться на стуле из стороны в сторону.

«Нет! Нет! Нет! – повторяла она про себя. – А что же тогда будет с Петей?»

— Не нервничайте так, - Манулов положил ей руку на плечо. – Из Ваших показаний следует, что со стороны Фельцова к Вам постоянно применялось насилие, поэтому никто не обвинит Вас в сокрытии местонахождения Вашего… гражданского мужа. Так что никто ни в чём не собирается Вас обвинять… Давайте, я позвоню Вашему свёкру, чтобы он прислал за Вами и Вашим сыном машину...

— Нет, - твёрдо отказалась Лида, испугавшись предстоящей встречи с Селезнёвым. – Я не поеду туда…

— Ну, ладно, - не стал настаивать Манулов. – Вот Ваши деньги, вот - свидетельство на возвращение, а это – ваши с сыном мобильные телефоны. Сим-карты мы, конечно оставили себе: вдруг Фельцов решит выйти на связь…

***

Лида, собрав свои вещи и забрав Петю из кабинета инспектора ПДН, вышла из отдела полиции и направилась к ближайшему банку, чтобы обменять гривни на рубли. У неё оказалось около трёх тысяч рублей, поэтому, желая сэкономить на проезде, Лида поехала к тётке на автобусе.

По мере приближения к дому тёти сердце Лиды стучало всё сильнее и сильнее в предвкушении встречи со своей единственной родственницей. Выйдя из автобуса, Лида таким быстрым шагом пошла к дому, что Пете, которого она держала за руку, пришлось бежать за ней вприпрыжку.

Шагая через две ступеньки, Лида поднялась на свой этаж и нажала кнопку звонка возле двери тётиной квартиры. Никто не спешил открывать ей дверь. Она позвонила еще пару раз и решила, что тётя, скорее всего, ушла в магазин. Лида опёрлась ладонью о лакированную поверхность двери и почувствовала под своими пальцами толстый слой пыли. Затем, внимательно посмотрев на дверь и пощупав пальцами ручку, она поняла, что квартира её тёти уже много месяцев стоит пустая.

Великий комбинатор

      - Ещё немного продержаться, - уговаривал себя Андрей Сергеевич Селезнёв. – Потом ещё чуть-чуть…

Он и сам удивлялся тому, что так спокойно перенёс известие о предательстве Фельцова и Лиды. Да, время от времени Селезнёв глотал нитроглицерин, но делал он это в профилактических целях, опасаясь повторного инфаркта. А ещё он каждую минуту ожидал звонка от Фельцова, надеясь, что тот объяснит ему причину своего скоропостижного отъезда.

Действительно, в воскресенье утром Фельцов позвонил ему.

— Андрей Сергеевич, - довольно грубо и вальяжно сказал Фельцов, даже не поздоровавшись. – Мы с Лидой и Петькой не вернёмся в Москву. Никогда. Да, и не вздумайте искать нас: ведь тогда нам придётся в спешке переезжать на новое место, а дети в таких ситуациях очень часто куда-то пропадают…

— Что же ты за скотина такая? – прошипел ему в ответ Селезнёв. – Я тебя в люди вывел, а ты? С Лидой за моей спиной спутался, внука моего куда-то завёз… Я знаю, что ты квартиру продал, но ведь и эти деньги когда-нибудь закончатся. Как тогда жить будешь? Ты же ни на одной работе столько, как у меня, не заработаешь. А через пару лет Лида от тебя уйдёт к более молодому и богатому любовнику …

Селезнёв без остановки сыпал проклятиями в адрес Фельцова, не замечая, что тот давно уже отбил вызов. А через пару часов Андрею Сергеевичу позвонил капитан Манулов и рассказал о том, что Фельцов звонил из Джанкоя.

Селезнёв впервые за эти дни положил под язык очередную таблетку нитроглицерина потому, что у него сильно заныло сердце: Фельцов с Лидой увезли его единственного внука за границу, и никто не сможет теперь забрать Петю у его родной матери и вернуть в Москву…

— Нет, так я точно опять с инфарктом свалюсь, - с тревогой пробормотал он. – Надо заняться собой…

И в голове у Селезнёва начал формироваться очередной гениальный план…

***

На следующее утро Андрей Сергеевич поручил своему доверенному юристу перерегистрировать типографию, как акционерное общество, а затем собрал руководителей всех подразделений типографии и предложил им стать совладельцами этого предприятия, разделив между ними 20% акций типографии. Оставив, таким образом, типографию в более-менее надёжных руках, Селезнёв улёгся в кардиологию, где самым тщательнейшим образом соблюдал все предписания врачей и ни на шаг не отпускал от себя Ирину Николаевну, тётку Лиды.

— Тяжело мне сейчас, - время от времени доверительно говорил он ей. – Слишком подкосило меня то, как Фельцов с Лидой меня «развели»... Я же к ним со всей душой: дом купить собирался, на работу хорошую к себе взять, только бы Петька в нормальной семье рос… А они, оказывается, сошлись, когда ещё Костя живой был, а передо мной всё это время комедию ломали… А потом Петьку от меня за границу навсегда увезли…

— Да вернутся они назад, Андрей Сергеевич, - успокаивала его Ирина Николаевна. – Поездят по миру, деньги растратят, и приедут назад…

— Выгоню я их тогда обоих, - твёрдо сказал Селезнёв. – А Петьку сам буду воспитывать…

Такие душевные излияния Ирине Николаевне приходилось внимательно слушать целыми днями и всё это время поддерживать Андрея Сергеевича. А ещё ей нельзя было ни на минуту отлучаться из палаты в то время, когда Андрею Сергеевичу ставили капельницы, чтобы в случае чего сразу же позвать медсестру. И ещё Андрей Сергеевич предпочитал питаться домашней едой, которую готовила ему Ирина Николаевна…

— Извините меня за такую назойливость, - время от времени оправдывался он перед ней. – Не могу я молча лежать и думать о том, как там Петька в чужой стране, сердце колотится, не переставая… А как поговорю с Вами про внука, так немного попускает. Да и не с кем мне больше про него поговорить: отец его в могиле лежит, а мать – с любовником сбежала.

***

…Селезнёв лежал в кардиологии вторую неделю, уверенно восстанавливая давно уже восстановленный после инфаркта организм, когда его пришёл проведать новый директор фонда «Милосердие».

— Сергеич, у нас проблемы, - уселся он на стул возле кровати Селезнёва. – В нашем фонде последнюю неделю следователь ошивался: мелкий такой и пронырливый, всё Фельцовым интересовался… А сегодня к нам КРУ пожаловало…

Селезнёв откинулся на подушки и некоторое время сосредоточенно о чём-то думал.

— Фельцов мне в фонде не одну проблему решил, - произнёс он. – Он, конечно, редкостной скотиной оказался, но дела, за которые я ему платил, делал виртуозно и никогда не оставлял свидетелей… А потом он и меня «кинул», как ты знаешь. Так вот, Фельцов уже давно вёл в фонде свою игру, убирая всех, кто об этом догадывался. Никакой «двойной» бухгалтерии, никаких заранее проплаченных тендеров у нас не было. Просто один зажравшийся тип грёб всё под себя, втёршись ко мне в доверие и практически став членом моей семьи. А когда понял, что запахло жареным – сбежал вместе со своей многолетней любовницей - моей невесткой, которая, конечно же, обо всём знала с самого начала и всячески ему помогала…

Через пару часов бывший и настоящий директора благотворительного фонда «Милосердие» составили последовательность действий при «отмазке» от КРУ, которые должны были однозначно указать на то, что за всеми противозаконными действиями в фонде стояли Фельцов Арсений Кириллович и Селезнёва Лидия Михайловна…

А вечером после усиленной умственной деятельности у Селезнёва случился приступ аритмии. Ирина Николаевна всю ночь просидела возле его кровати, измеряя ему пульс и давление и время от времени вызывая дежурную медсестру или врача, которые то уколы ему кололи, то капельницы ставили.

К утру Селезнёву, наконец, стало легче.

— Ирина Николаевна, извините меня за то, что всю ночь Вам пришлось возле меня сидеть, - слабым голосом проговорил он. – Но, кажется мне, я уже долго не протяну, а когда меня не станет, то Фельцов с Лидой, как коршуны, набросятся на моё состояние, которое перейдёт к Пете только после его совершеннолетия. А до этого момента они всё растащат и растратят, а если ещё Лида нарожает Фельцову детей – то Пете ничего не останется… Поэтому я решил переоформить на Вас хотя бы мои банковские вклады, ведь Вы не допустите, чтобы Петя остался ни с чем, даже в угоду Вашей непутёвой племяннице…

***

…Вот так и стала на старости лет Ирина Николаевна Пирогова довольно состоятельной дамой. А выписавшись из больницы, Андрей Сергеевич Селезнёв подарил ей просторный коттедж в Подольске, куда она сразу же переселилась. А через некоторое время появился у Ирины Николаевны шоколадного цвета «Фольксваген-тигуан» с личным водителем – сорокапятилетней Ларисой, двадцать лет до этого проработавшей шофёром на «Скорой помощи».

Нетрудно было догадаться, что Селезнёв, зная о работе КРУ в фонде «Милосердие» и опасаясь, что Фельцов после возможного задержания откроет следствию очень много интересного о его механизмах обогащения, постепенно переписал на Ирину Николаевну всё своё состояние, даже 80% оставшихся у него акций типографии, после чего торжественно, хотя и довольно скромно женился на ней, утверждая, что именно она спасла его от неминуемой смерти после того, как самые дорогие ему люди бросили его на произвол судьбы.

Время от времени Селезнёва, постоянно проживающего теперь в Подольске с обожаемой и уважаемой женой, с которой он, правда, не имел никаких близких отношений, навещал Манулов, задававший Андрею Сергеевичу такие вопросы, после которых тот ещё раз убеждался в правильности принятого им решения: ведь за махинации с деньгами фонда Селезнёву грозила конфискация имущества…

***

…Прошло уже больше года со времени бегства Фельцова и Лиды. Был дождливый холодный вечер, который новоявленное семейство Селезнёвых проводило в гостиной у камина, где Андрей Сергеевич смотрел какой-то классический фильм на огромной плазменной панели, а Ирина Николаевна что-то вязала. Раздался телефонный звонок, и Селезнёв поднял трубку домашнего телефона.

— Лида с Петькой нашлись! – объявил он Ирине Николаевне, положив трубку после непродолжительного разговора. – Они в российском консульстве в Харькове. Без денег, без документов… Сбежали они от Фельцова, а, может, он и сам их бросил…

Ирина Николаевна изо всех сил пыталась не расплакаться.

— Давайте поедем в Харьков и заберём их домой, - попросила она Селезнёва.

— Лиду там сейчас по указанию Манулова допрашивают, пытаются выйти на след Фельцова, - объяснил он. – А потом Лиду с Петькой отвезут под конвоем в Москву, где Манулов лично её допросит, и только после этого я поеду и заберу Петьку…

— А Лида? – Ирина Николаевна хотела верить, что Селезнёв давно уже перестал сердиться на её племянницу.

— В твоей квартире будет теперь жить, - грубо ответил Селезнёв. – Она - здоровая девка: найдёт работу, чтобы себя обеспечивать. А если что-то не понравится – пускай возвращается назад к своему любовнику.

Оправдание на грани нервного срыва

      Сразу же после ухода Лидии Михайловны Селезнёвой капитан Манулов дал указание проследить за ней, а затем начал внимательно перечитывать протоколы допросов этой гражданки.

Не выдержала Лидия Михайловна тягот жизни в эмиграции и сбежала вместе с сыном от своего любовника домой. Ещё бы! Без пяти минут главбух почти собственного предприятия была вынуждена торговать на рынке, а затем – прозябать на операторской должности на складе. Да и Фельцов не смог найти ничего лучше, чем податься в таксисты. И, судя по слезам гражданки Селезнёвой в консульстве, её любовник посвятил её далеко не во все свои похождения, а по ходу совместной жизни ещё и обобрал её до нитки…

Но потом Манулов вспомнил, как Лидия Михайловна пыталась вырвать у него из рук протокол своего сегодняшнего допроса… А ведь ей совсем не наплевать на Фельцова! Возможно, и её возвращение в Россию было заранее тщательно спланировано: уж слишком быстро исчез Фельцов. А Лидия Михайловна, посыпав голову пеплом и изобразив из себя раскаявшуюся блудную невестку, вотрётся в доверие к своему свёкру и тётке, людям очень состоятельным, и начнёт выколачивать из них деньги, которые будет переводить Фельцову за границу, а в один прекрасный день опять исчезнет вместе с сыном.

Зазвонил мобильник Манулова.

— Олег, - сказал оперативник, которого отправили следить за Лидией Михайловной. – Селезнёва прямо из отдела пошла в банк, где поменяла на рубли тысячу гривен. Потом она поехала на квартиру, где раньше жила её тётка. Долго звонила и стучала в дверь, затем пыталась у соседей выяснить, куда делась её родственница, а теперь уже всех, кого в подъезде видит, про тётю свою расспрашивает… Я стоял на площадке этажом ниже, слушал всё это, а потом решил пройти по лестнице до последнего этажа, но Селезнёва и меня начала расспрашивать, не знаю ли я, куда могла деться её тётя… Олег, эта баба плачет, а ещё пацан её рядом… Что с ними делать? И, вообще, может, объявить её тётку в розыск?

— С тёткой её всё более, чем в порядке, - поспешил успокоить оперативника Манулов. – Она в Подольск жить переехала. Витенька, ты продолжай за Селезнёвой следить, хотя я уверен, что она до утра под тёткиной квартирой сидеть будет. Я сейчас её свёкру позвоню, скажу ему, пусть забирает невестку с внуком. Ты потом за ними тоже проследишь: куда они поедут и как друг с другом обращаться будут. Может, они спорить о чём-то начнут или что-то в этом роде…

Затем Манулов набрал мобильный номер Селезнёва.

— Алло, Андрей Сергеевич? – вежливо проговорил он в трубку. – Здравствуйте, это капитан Манулов Вас беспокоит. Невестка Ваша вместе с внуком сейчас под квартирой Вашей супруги сидит, ждёт её. Так что, приезжайте, забирайте…

— Благодарю, - голос Селезнёва был сдержан. – За внуком я приеду, но её видеть не хочу. Ключи от квартиры Ирины Николаевны передам ей, и пусть, как хочет, так дальше и живёт. Кстати, Вы не могли бы подъехать туда, чтобы я через Вас передал ключи, заодно и внука ко мне приведёте…

— Андрей Сергеевич, - Манулов попытался отговорить Селезнёва от такого жестокого по отношению к Лидии Михайловне шагу. – Ну зачем Вам там чужой человек? Ведь невестка Ваша больше года дома не была, и, судя по её виду, жилось ей в Харькове совсем несладко… Погостила бы она у Вас несколько дней, супруга Ваша по ней, наверняка, скучала, а потом уже и…

— Лида вместе со своим любовником сбежала от меня за границу, ещё и внука моего единственного с собой прихватила, - монотонным недовольным голосом проговорил Селезнёв. – А перед этим они в фонде, где я тогда директором работал, такого наворотили, что я, как Вам хорошо известно, сейчас под следствием нахожусь. Через час я подъеду к дому, где раньше жила Ирина Николаевна, надеюсь, вы к тому времени уже будете там…

И Селезнёв отбил вызов.

Манулов некоторое время молча сидел, удивлённо поджав губы и глядя прямо перед собой, а затем глубоко вздохнул и вышел из отдела. Там он сел за руль своей тёмно-синей «Нивы» и поехал к дому Ирины Николаевны Селезнёвой, где сейчас находилась её племянница с сыном.

***

— Она ещё там? – спросил он оперативника, следящего за Лидией Михайловной.

Тот молча кивнул головой.

— Пойдём со мной, мальчика заберёшь и в машине с ним посидишь, пока Селезнёв за ним не заедет, - сказал Манулов. – А я пока с его мамашей кое о чём переговорю…

В это время во двор дома, где жила раньше Ирина Николаевна Пирогова, в замужестве Селезнёва, подъехал небольшой коричневый кроссовер, за рулём которого сидела женщина средних лет. Задняя дверь автомобиля открылась, и оттуда вышел Андрей Сергеевич Селезнёв.

— Вот ключи от квартиры Ирины Николаевны, - подал он связку ключей Манулову. – Я Петю здесь подожду…

***

…Лида стояла на полпролёта ниже этажа, где раньше жила её тётка, и нервно смотрела в окно, за которым сгущались ранние осенние сумерки. В углу лестничной площадки на корточках сидел Петя.

— Капитан Манулов, - предъявил своё удостоверение следователь. – Мы с Вами сегодня утром в милиции беседовали, Вы помните меня?

Лида посмотрела на Манулова тревожным взглядом.

— Вы пришли рассказать мне о том, что случилось с моей тётей? – спросила она упавшим голосом. – Я уже поняла, что с ней…

— Ваша тётя чувствует себя просто замечательно, - улыбаясь, ответил ей следователь. – Она год назад замуж вышла за Вашего, кстати свёкра… Да-да-да, такое бывает: встретились два одиночества. К тому же Вы с гражданином Фельцовым так внезапно на заработки на Украину подались…

Лида опустила глаза, пряча свой взгляд от Манулова.

— Да, кстати, Ваш свёкор приехал, чтобы забрать Петю, - сказал Манулов и кивнул в сторону окна, через которое был хорошо виден Селезнёв, прогуливающийся возле своего «Тигуана». – Наш сотрудник сейчас отведёт мальчика к нему, а мы с Вами зайдём в квартиру Вашей тёти и побеседуем…

— Петя без меня никуда не поедет, - твёрдо произнесла Лида. – Я никуда его не отпущу…

— Лидия Михайловна, Вы что, не доверяете Андрею Сергеевичу? – очень серьёзно спросил её Манулов. – Я чего-то не знаю?

— Нет, - поспешила отмести его подозрения Лида, - но…

— Поверьте мне, лучше будет, если мальчик проведёт этот вечер с бабушкой и дедом, - доверительным голосом произнёс Манулов и даже приложил свою руку к сердцу.

Оперативник взял за руку Петю и начал спускаться по лестнице. Лида смотрела через стекло, как Петя радостно подбежал к деду и, как взрослый, поздоровался с ним за руку. Затем они вместе сели на заднее сидение автомобиля и уехали.

— Проходите на кухню, - предложила Манулову Лида, открыв дверь. – Не разувайтесь, я всё равно потом убираться здесь буду.

Она зашла на кухню и вытерла пыль со стола и двух табуреток. На одну из них она уселась сама, а на другую кивнула Манулову.

— Я не знаю, о чём мне Вас расспрашивать, - сказала Лида. – Я, вообще, не понимаю, что происходит вокруг и что мне теперь делать…

— Начнём с того, что после Вашего скоропалительного отъезда Андрей Сергеевич Селезнёв долго болел, - начал свой рассказ Манулов. – За ним всё это время ухаживала Ваша тётя, а через некоторое время они расписались и переехали жить в Подольск, где, как Вы помните, расположена типография Вашего свёкра. А вчера, наконец, объявились Вы с сыном. Правда, гражданин Фельцов исчез в неизвестном направлении, но теперь, когда он объявлен не только в федеральный, но и во всеукраинский розыск, шансы найти его весьма велики…

При упоминании о Фельцове Лида заметно напряглась, что не ускользнуло от внимательного взгляда Манулова.

— Есть вероятность того, - продолжал он свою речь. – Что Фельцов появится в Москве и попытается найти Вас с сыном. Поэтому Селезнёв, чтобы не подвергать опасности жизнь своего внука, решил забрать его к себе в Подольск, где нанял охрану для защиты Пети. А Вы, пока Фельцов не будет задержан, будете жить здесь. Конечно же, за Вами будут постоянно следить наши оперативники, и если появится Фельцов…

— Нет, - закричала вдруг Лида. – Я не останусь здесь одна. Я не смогу больше так жить…

И она заплакала.

— Ну, не нужно так расстраиваться, Лидия Михайловна, - начал успокаивать её Манулов. – Ведь не убьёт же Вас Фельцов? Чего же Вы его так боитесь?

— Пожалуйста, не оставляйте меня здесь, - плача, умоляла его Лида. – Я где угодно согласна, хоть в тюрьме. Я так боюсь его…

Манулов громко вздохнул, давая понять, что его терпение закончилось.

— Лидия Михайловна, - недовольным голосом произнёс он. – Ну что это за детский сад: «Я боюсь, не оставляйте меня?» С Фельцовым Вас не один год связывают довольно нежные отношения, вряд ли он опустится до насилия над Вами…

— Да что Вы знаете о насилии? – глядя на Манулова глазами, полными слёз, произнесла Лида. – Вы думаете, это тяжкие телесные повреждения? Нет! Вы знаете, что чувствуешь, когда сутками сидишь в запертой квартире в чужом городе, без телефона и считаешь, на сколько дней тебе хватит оставшейся еды? И звать на помощь нет смысла: ведь всем соседям объяснили, что я – сумасшедшая, и если начну буянить, то просили их сразу вызывать «Скорую» и везти меня в дурдом… А как унизительно оправдываться за каждый свой взгляд или не к месту произнесённое слово… Но это ничто по сравнению с тем, что в любой момент все вокруг узнают о тебе что-то до такой степени постыдное, что после этого жить станет совершенно невозможно…

Манулов внимательно слушал Лиду.

— Расскажите мне всю правду о Ваших отношениях с Фельцовым, - попросил он. – Если он, действительно, такой опасный человек…

— Я не могу, - опустила глаза Лида. – Я не могу такое рассказать мужчине…

— А я для Вас не мужчина, а следователь, - объяснил Манулов. – Или Вы сейчас всё мне рассказываете, или я ухожу, чтобы не слушать больше Ваших беспочвенных истерик.

***

…И Лида рассказала ему и про Смоленск, и про то, что Фельцов спаивал и подсаживал на наркотики Костю, и про его шантаж видеозаписями, и про то, что он намеренно сбил Кастальского, и про то, как он заманил её с Петей в Харьков…

«А ведь она на самом деле каким-то чудом сбежала от этого мерзавца, - думал Манулов, слушая рассказ Лиды. – Так что ни о каком сговоре между ней и Фельцовым не может быть и речи».

По мере того, как рассказ Лиды подходил к концу, она всё сильнее раскачивалась из стороны в сторону, сидя за столом. Её взгляд становился бегающим, движения рук – суетливыми, а когда она схватила полотенце и начала изо всех сил мять его в руках, Манулов вызвал «Скорую».

Запрещённые приёмы

      - Мы её с собой забираем, - объявил Манулову фельдшер, осмотрев Лиду и сделав ей успокоительный укол. – Тут, по всей видимости, одним приступом дело не ограничится.

— У неё все документы утеряны, - ответил Манулов. – Я завтра узнаю номер её страхового полиса и передам все данные в больницу. Кстати, куда вы её собираетесь везти?

— В психдиспансер, куда же ещё, - пожав плечами, сказал фельдшер. – Она же во время припадка и себе и окружающим навредить может…

Манулов с жалостью смотрел на притихшую Лиду, забившуюся в угол дивана и испуганно смотревшую на них.

— Я хочу в дурдом, - чётким голосом произнесла она. – По крайней мере, там он меня ни за что не найдёт…

***

…После отъезда «Скорой» Манулов некоторое время сидел на кухне, обдумывая случившееся. Зря он так поступил с Лидой! Надо было честно рассказать ей о том, что её свёкор не желает с ней общаться и поэтому решил забрать у неё Петю. Да, она бы поплакала, погрустила, но не было бы этой жуткой истерики, переросшей в припадок.

Но как по-другому можно было выяснить, действительно ли Лида сбежала от Фельцова? Только рассказав ей о том, что Фельцов, вполне вероятно, станет искать встречи с ней, и посмотреть на её реакцию. Посмотрел… А заодно и выяснил, что из себя на самом деле представляет Фельцов.

Манулов глубоко вздохнул и поднялся с табуретки. Время было уже позднее, а жил Олег Васильевич в двухкомнатной квартире вместе с родителями, братом, его женой и их ребёнком, поэтому спать ему приходилось на раскладушке в коридоре. Осмотрев пустую квартиру Лидиной тёти, он решил убраться здесь, чтобы хоть немного загладить свою вину за то, что довёл Лиду до истерики, а после с чистой совестью улёгся спать на диване, зная, что здесь его никто не потревожит до утра.

***

Уже к полудню Манулов получил на руки дубликат страхового полиса Лиды, и взяв её свидетельство на возвращение, поехал в психдиспансер, куда поместили Лиду.

— У Селезнёвой сильное нервное истощение организма, - объяснил ему заведующий отделением, с которым Манулов беседовал, пока старшая медсестра вносила данные с Лидиных документов в историю её болезни. – К тому же у неё ярко выраженная агорафобия. Такое впечатление, что она несколько месяцев из дома не выходила…

— Так оно и было, - подтвердил Манулов. – Селезнёву больше года держали под замком, а до этого насиловали и шантажировали. Сами понимаете, что пока идёт следствие, детально обо всём рассказывать я не имею права, и всё, что Вы от меня услышали, должно остаться между нами.

— Раньше, чем через месяц, она отсюда не выйдет, - покачал головой заведующий. – Нужно исключить повтор рецидивов. Да и потом транквилизаторы ей пить придётся каждые полгода. Не знаю, можно ли её будет считать вменяемой на суде...

— Пока суд да дело – Вы Селезнёву сто раз успеете вылечить, - убеждённо сказал Манулов и собрался уходить.

— А Вы на Селезнёву не зайдёте посмотреть? – предложил ему заведующий.

Манулов из вежливости зашёл в отделение и через окно, выходящее в коридор, посмотрел на Лиду в больничном халате, которая стояла возле окна и неотрывно смотрела на серое московское небо.

***

Прямо из психдиспансера Манулов поехал в Подольск к Селезнёву.

— У Лидии Михайловны вчера вечером случился нервный срыв, - сказал он Андрею Сергеевичу. – Пришлось поместить её в психдиспансер. Ей сейчас очень необходима поддержка родственников…

— Нервный срыв, говорите? – перебил его Селезнёв с нехорошим смешком. – Это даже к лучшему: теперь я на полном основании могу оформить опекунство над Петей, добившись признания его матери невменяемой…

Манулов был неприятно уязвлён таким заявлением.

— Андрей Сергеевич, - следователь пытался говорить так, чтобы Селезнёв не заметил презрительных ноток в его голосе. – Ваша невестка с большим трудом смогла сбежать от Фельцова и вернуться домой. Именно благодаря ей Вы смогли вернуть своего внука…

— …и именно благодаря её распутному поведению я уже и не надеялся когда-нибудь увидеть его, - перебил его Селезнёв и встал из-за стола. – Я не собираюсь обсуждать свои семейные проблемы с посторонними…

Манулов, попрощавшись кивком головы, молча вышел из кабинета Селезнёва.

***

…Всю дорогу до Москвы, остаток дня на работе и до позднего вечера в квартире Ирины Николаевны, где Манулов решил жить, пока Лида будет в психдиспансере, он думал о том, как вернуть Лиде сына.

Рано утром он уже был в психдиспансере, где несколько часов изучал в архиве истории болезней пациентов заведующего отделением, в котором лечилась Лида. Затем, записав фамилии нескольких пациентов, которых привезли в отделение на «Скорой», посмотрел журналы вызовов, где были указаны первичные диагнозы этих пациентов.

В три часа дня Манулов опять зашёл в кабинет заведующего отделением.

— Михаил Яковлевич, - прямо с порога обратился он к врачу. – Обстоятельства складываются так, что Селезнёва ни в коем случае не должна быть поставлена на учёт в ПНД после выписки из Вашего отделения…

— Товарищ капитан, - отрицательно покачал головой заведующий. – У Селезнёвой психически нестабильное состояние и ей противопоказаны некоторые виды деятельности…

— У Селезнёвой полтора года назад муж погиб, - перебил его Манулов. – А сейчас её свёкор, пользуясь тем, что Лидия Михайловна попала к Вам в больницу, начал процедуру оформления опекунства над её сыном, основываясь на том, что Селезнёва стоит на учёте в ПНД.

Заведующий сочувственно вздохнул и беспомощно развёл руками.

— В июне этого года Вы лечили гражданку Банникову, которая работает крановщицей на мостовом кране, - продолжал свой рассказ Манулов. - В журнале бригады «Скорой помощи», доставившей Банникову к Вам в диспансер, записан первичный диагноз «приступ эпилепсии», а при выписке из Вашего отделения окончательный диагноз Банниковой – остеохондроз грудного отдела позвоночника… Я понимаю, что этой Банниковой оставалось полгода доработать на высотных работах, чтобы досрочно выйти на пенсию, а с диагнозом «эпилепсия» её бы к крану даже близко не подпустили бы. Я уверен, что она до сих пор лечится от эпилепсии амбулаторно, но ведь Вы пошли ей на уступку, потому что понимали, что женщина-эпилептичка предпенсионного возраста ни за что не сможет найти работу…

Заведующий закрыл лицо руками.

— А в апреле к Вам в отделение поступила гражданка Мосейко, которая совершила попытку суицида, - никак не унимался следователь. – Молодая девчонка сдуру наглоталась таблеток. А Вы ей приступ мигрени, оказывается, купировали, потому что понимали, что с клеймом «суицидница» и постановкой на учёт в ПНД девочке этой жизнь сломали бы… Поэтому и Селезнёвой попытайтесь помочь просто по-человечески.

***

…Вернувшись на рабочее место, Манулов достал материалы дела Фельцова и начал просматривать распечатки состояния его банковских счетов за последние два года его работы в фонде «Милосердие». Он отметил даты, когда Фельцов открывал в банках депозиты на довольно крупные суммы, а потом до самого вечера вместе со своим другом-архивариусом Костей изучали все чрезвычайные происшествия в Москве за несколько дней до и после этой даты.

В конечном итоге напротив каждой даты очередного резкого обогащения Фельцова появилось сообщение о смерти в результате несчастного случая, причём некоторые из погибших людей были напрямую связаны с фондом «Милосердие». Среди них был и якобы умерший от инфаркта главбух Рогов, через день после смерти которого Фельцов открыл новый депозит в одном из банков, а также сгоревшая в своей квартире жена Рогова, после смерти которой этот депозит удвоился…

Да, это были всего лишь предположения, которые требовали тщательнейшего расследования, но они являлись основой для предъявления Селезнёву Андрею Сергеевичу обвинения в убийстве по найму, а такое преступление предусматривает помещение обвиняемого под стражу на всё время проведения досудебного расследования и без права внесения залога.

Метод Манулова

      Первые дни в больнице Лида почти всё время спала, а остальное время проводила возле окна, глядя на унылый больничный двор. Серое небо и мокрые от постоянного дождя деревья, с которых почти полностью опали листья, были для неё родными, несмотря на их мрачный вид… Да и в своей индивидуальной палате-изоляторе Лиде было так уютно, что она с удовольствием осталась бы здесь до конца своей жизни, если бы так сильно не тосковала из-за разлуки с сыном.

Через несколько дней после того, как Лида попала в больницу, к ней в палату зашёл капитан Манулов с большой клетчатой сумкой в руке.

— Ваша тётя Ирина Николаевна вещи Вам передала, - сказал он, поставив сумку возле кровати Лиды. – Она привет Вам передаёт, очень переживает за Вас, но приехать к Вам не сможет…

Лида вопросительно посмотрела на Манулова.

— Не стоит афишировать Ваше пребывание в психдиспансере, - объяснил он. – О том, что Вы здесь, знают только Ваша тётя и свёкор, а Пете они сказали, что Вы лежите в инфекционной больнице с желтухой, поэтому Вас нельзя навещать, чтобы не заразиться… Но Вы можете сколько угодно разговаривать с ними по телефону.

Манулов достал из кармана кителя стартовый пакет одного из мобильных операторов и положил его на тумбочку возле кровати Лиды.

— Вот - сим-карта, зарегистрированная на Ваше имя, - сказал он. – Дайте мне, пожалуйста, Ваш мобильник, я её сейчас активирую…

— Спасибо, - поблагодарила его Лида. – И извините, пожалуйста, мою тётю за беспокойство…

— Ну что Вы, Лидия Михайловна, - улыбнулся Манулов. – Я как раз заехал в Подольск, чтобы спросить кое о чём Андрея Сергеевича, так что не стоит благодарить… И ещё, не могли бы Вы рассказать подробнее о той беседе, которую Вы случайно услышали, когда на время заменили секретаршу в приёмной благотворительного фонда «Милосердие».

— Мой свёкор и один из постоянных спонсоров фонда говорили о том, что главбух Рогов обнаружил несколько платёжек, где было показано продвижение сомнительных средств по счетам фонда, а после его смерти эта информация попала к его вдове, которая не верит в смерть своего мужа от инфаркта и может доставить руководителям фонда много проблем. Андрей Сергеевич постоянно оправдывался перед тем человеком, утверждал, что Фельцов всё проверил, но ничего не нашёл, а этот спонсор посоветовал Селезнёву разобраться с вдовой Рогова…

Последние несколько дней Лида разговаривала только со своим лечащим врачом, который по утрам приходил на обход, да перекидывалась парой фраз с медсёстрами и санитарками, заходившими к ней для того, чтобы сделать уколы или убрать палату. Поэтому теперь она щебетала, как птичка, с радостью отвечая на все вопросы Манулова, который спешно записывал показания Лиды в бланк допроса.

— Да, чуть не забыл, - уже выходя из палаты, спохватился Манулов и достал из внутреннего кармана своего кителя листок бумаги. – Здесь номера мобильников Ваших тёти, сына и свёкра. А если вдруг у Вас возникнут ко мне какие-то вопросы или предложения - звоните мне в любое время суток.

Манулов записал под телефонными номерами Лидиных родственников номер своего мобильного и, попрощавшись, вышел из палаты.

«Манулов Олег Васильевич», - прочитала Лида запись напротив номера телефона следователя и долго сидела на кровати с этим листом бумаги в руках.

Последние дни она часто вспоминала этого невысокого невзрачного простоватого следователя с добродушной манерой ведения разговора. Как так получилось, что при каждой встрече с ним она совершенно добровольно рассказывала ему обо всём, что его интересовало? И почему ей становилось так больно на душе, когда она время от времени вспоминала фразу, которую Манулов сказал ей на кухне квартиры тёти Иры: «Для Вас я не мужчина, а следователь»?

***

…Следующие дни прошли для Лиды гораздо веселее, ведь она по несколько раз в день звонила тёте Ире, с которой беседовала обо всём, что интересовало их обеих, а ещё по вечерам ей звонил Петя и рассказывал, как он провёл день в школе. К тому же она теперь ходила, одетая в тёплую пижаму и обутая в мягкие тапочки, и укрывалась пушистым клетчатым пледом, постепенно отогреваясь и телом, и душой после суровой жизни с Фельцовым.

Лида лежала в больнице вторую неделю, когда неожиданно вспомнила про Оксану, которой так и не позвонила после возвращения в Москву и которой до сих пор не вернула тысячу гривень…

— Тётя Ира, - позвонила она своей тёте. – Ты можешь переслать в Харьков тысячу гривень Оксане, которая меня в консульство привезла? Она мне денег на дорогу дала, я обещала ей сразу же их вернуть, когда до Москвы доберусь.

— Конечно, перешлю, - согласилась тётя. – Ты мне скажи только номер её банковской карточки…

— У меня все документы забрали, - печально вздохнула Лида. – В каком-то из них был листок с телефоном Оксаны и номером её карточки.

— Надо позвонить следователю, который с тобой беседовал тогда и попросить его найти этот листок бумаги, - предложила тётя Ира. - Я спрошу номер его телефона у Андрея Сергеевича…

— Не надо, тётя Ира, - ответила Лида. – У меня есть номер телефона капитана Манулова, я ему сама позвоню.

Лида достала из кошелька листок бумаги с номером телефона Манулова, потом постаралась успокоиться и набрала номер.

— Алло, Олег Васильевич? – немного дрожащим голосом спросила она.

— Да, - добродушно ответил Манулов.

— Это Лидия Селезнёва, - сказала Лида. – Вы…

— Да, конечно, Лидия Михайловна, - обрадовался Манулов. – Я Вас прекрасно помню. Слушаю Вас…

— В моих документах, которые Вы забрали у меня, остался листок бумаги с номером банковской карточки той девушки, которая помогла мне добраться до консульства в Харькове. Она мне денег на дорогу дала, а я обещала вернуть их ей, когда доберусь домой… - запинаясь, объясняла Лида.

— Скажите, как зовут эту девушку? – спросил Манулов. – И где она работает. Мне легче позвонить ей в Харьков на работу и спросить у неё номер её карточки, чем искать этот листок по всему отделу: ведь Вашими документами сейчас занимаются паспортистки и они могли не придать значения информации на этом листке.

— Притуленко Оксана Антоновна, - продиктовала ему Лида. – Она работает инспектором отдела кадров таксопарка №****.

— Хорошо, Лидия Михайловна, - весело попрощался Манулов. – Как только разберусь с Вашей Оксаной – сразу же перезвоню.

***

Лида до позднего вечера не сводила глаз с мобильника, тщетно ожидая звонка Олега Васильевича.

А утром сразу же после завтрака Манулов пришёл к ней в больницу.

— Здравствуйте, Лидия Михайловна, - в своей обычной задорно-простоватой манере поздоровался он. – Я вчера позвонил в Харьков, рассказал Оксане Антоновне о том, что Вы в больницу попали… Нет-нет, я ей рассказал нашу старую историю про желтуху. А потом поехал к Вашей тёте, и мы вместе с ней переслали деньги Оксане Антоновне… Да, Ирина Николаевна Вам гостинец передала.

И Манулов протянул Лиде пластиковый пакет, в котором оказалась коробка с пирожными и два пакета с соком.

— Вы, наверное, с Оксаной Антоновной поговорить желаете? – поинтересовался Манулов. – Тогда можете поговорить с моего мобильного, у меня безлимит, и за роуминг на Украину платить не нужно…

Лида с радостью согласилась и несколько минут беседовала с Оксаной. Манулов, стоя у окна, с добродушной улыбкой наблюдал за ней.

— Да, и ещё один вопрос к Вам, Лидия Михайловна, - сказал он, когда она отдала ему мобильник. – Не могли бы Вы рассказать о той платёжке с неправильно указанными реквизитами фирмы, которую Вы, якобы, пропустили при аудите в Смоленске…

И опять Лида, не моргнув глазом, дала очередные показания.

***

…Потом Манулов ещё не раз приходил проведать её, каждый раз простодушно улыбался, приносил гостинец от тёти Иры и получал свежую порцию необходимой ему информации. Он всё так же обращался к Лиде на «Вы», а однажды, когда она спросила у него, не задержали ли Фельцова, и, получив отрицательный ответ, заплакала, Манулов по-отечески погладил её по плечу, от чего Лида заплакала ещё сильнее. Ведь к этому моменту она уже поняла, что Олег Васильевич Манулов, которого она так хотела называть просто Олегом и быть с ним на «ты», стал значить для неё гораздо больше, чем в своё время Фельцов и даже её покойный муж Костя. И Лиде стало до слёз обидно, что Олег относится к ней, как к больному непутёвому ребёнку. Как он тогда сказал ей? «Для Вас я не мужчина…»

***

…После двух недель, проведённых в изоляторе, Лиду, которая уже пошла на поправку, перевели в общую палату, где кроме неё, лежало ещё три девушки. У каждой из них были свои проблемы, о которых они предпочитали молчать, и делали вид, что так же, как и Лида, лечат нервное перенапряжение.

Целыми днями они трепались друг другу обо всех своих знакомых, раскладывали пасьянсы или читали глянцевые журналы. Телевизором и компьютером врач запретил им пользоваться, чтобы поскорее восстановилась их слабая психика, кроме того, каждый день их всей палатой гоняли на трудотерапию, где девушки учились плести макраме, делать цветы из бисера и вязать спицами и крючком.

— А ты где работаешь? – спросила у Лиды мастер из горгаза Марина, которая по мере сил боролась с сильной медикаментозной зависимостью.

— Сейчас – нигде, - ответила Лида. – А раньше – бухгалтером в РСУ, а до этого – аудитором в благотворительном фонде. Только это так давно было: я больше года на Украине жила, у моего мужа там работа хорошая была, только недавно вернулась…

— Не говорите мне это страшное слово - «благотворительный фонд», – шумно вздохнула бухгалтер Надя, которая утверждала, что никак не может восстановить силы после успешно сданного квартального отчёта. – После того, что случилось в «Милосердии», наш шеф сказал, что лучше сразу зэкам в колонию строгого режима жертвовать, чем в такие фонды, где деньги или разворовывают, или прокручивают так, что мама дорогая!

У Лиды ёкнуло сердце в нехорошем предчувствии.

— А что там случилось? – как можно равнодушней спросила она.

— Катастрофа! У них КРУ работало, затем милиция подключилась, - Надя смаковала каждое слово. – Старый директор сейчас под следствием, и все считают, что вряд ли он отделается конфискацией и условным сроком, народ оттуда бежит со страшной силой, но их даже кассирами в банк не берут, считают, что и они участвовали в махинациях с деньгами фонда…

Надя трещала, не замолкая, рассказывая все сплетни, которые ходили последние полгода вокруг фонда «Милосердие», а Лида улеглась на свою кровать и почти с головой укрылась одеялом, чтобы никто не видел её слёз.

Да, Лида плакала потому, что поняла: капитан Манулов играет перед ней роль добродушного и заботливого следователя только затем, чтобы вытянуть из неё как можно больше информации о фонде «Милосердие».

— Какая низость, - шептала Лида сквозь слёзы. – Какая подлость…

Признание

      Через несколько дней Лиду опять навестил Манулов со своей неизменной папкой с пакетом гостинцев от тёти Иры в руках.

— Милые барышни, нам бы с Лидией Михайловной поговорить с глазу на глаз, - извиняющее улыбаясь, попросил он Лидиных соседок по палате, а когда те ушли, вежливо спросил. – Как Вы себя чувствуете?»

А Лиде показалось, что с появлением Манулова в палате стало светлее и теплее, несмотря на плотные серые тучи за окном. И она поняла, что добровольно расскажет ему обо всём, о чём он попросит, только бы он и дальше приходил навещать её. И плевать ей на то, что на самом деле он подлый и коварный следователь.

— Спасибо, нормально, - ответила она, внимательно рассматривая манжеты своей пижамы.

— Тогда мне хотелось бы рассказать Вам об одном не очень приятном для Вас событии, - Манулов пытался говорить, как можно мягче и без своих обычных шуток-прибауток. – Вашего свёкра, Андрея Сергеевича Селезнёва, арестовали.

Лида долго молчала.

— Это из-за тех показаний, которые я дала? – спросила, наконец, она и посмотрела в светлые глаза Манулова.

Тот отрицательно покачал головой.

— Кроме Ваших показаний есть ещё достаточно других фактов, подтверждающих причастность Селезнёва к финансовым махинациям в благотворительном фонде «Милосердие», кроме того, ему предъявлено обвинение в организации убийства нескольких человек, так или иначе связанных с этим фондом…

— И что теперь с ним будет? – прервала Манулова Лида.

— Пожизненное заключение, - жёстко сказал он. – Кроме того, наказание за экономические преступления предусматривает конфискацию имущества Вашего свёкра…

— Господи, почему же так жестоко с ним! – воскликнула Лида.

— Жестоко оплачивать убийства неугодных тебе людей, - спокойно ответил Манулов. – Жестоко использовать для своих нужд деньги, собранные для помощи нуждающимся людям, в основном больным детям. Жестоко жить в обществе, которое обеспечивает тебе комфортную жизнь, и плевать на законы, по которым это общество живёт. Вот поэтому таких людей и изолируют от общества. Навсегда…

Манулов попрощался и ушёл, ни о чём не расспрашивая Лиду и не «раскручивая» её на дачу очередных показаний.

— Да, вот, оказывается, какая она, наша милиция! – высказала своё мнение о Манулове вернувшаяся в палату Надя. – Ну, и что этот Иванушка-дурачок сможет расследовать?

Лида ничего не ответила. Она думала о том, что не знает об Олеге Манулове ничего, кроме его фамилии-имени-отчества и должности, на которой он работает. А вдруг он женат? Ведь ему уже за тридцать, к тому же, он такой приятный собеседник… А ещё он всегда соглашается выполнить просьбы других: он и Оксане деньги помог вернуть, и передачи от тёти Иры постоянно передаёт.

***

…А в пятницу Лиду выписали из больницы. Забирал её оттуда капитан Манулов, который привёз ей купленную накануне тётей Ирой зимнюю куртку и тёплый шарф. Когда они вышли из здания больницы, он повёл её к своему автомобилю – тёмно-синей «Ниве», открыл правую переднюю дверь, поднял переднее сидение и поставил на заднее сидение Лидину сумку. Потом он кивком головы предложил Лиде занять место рядом с сумкой, а когда она уселась в машину, опустил сидение, затем сел за руль и выехал из больничных ворот.

«Вот оно – моё место в жизни Олега, - горько думала Лида, рассматривая дорогу, по которой они ехали. – На заднем сидении, рядом с багажом…»

— В моёй машине - тонированные стёкла, - вывел её из раздумий голос Манулова. – Так что не переживайте, никто Вас не заметит. А в Подольске я во двор дома, где живёт Ваша тётя, заеду, так что и там никого не опасайтесь… Я к Вашей тёте со свёкром часто езжу, поэтому никто и не обратит внимания на мой очередной визит…

***

…Открыв дверь «Нивы» и подняв переднее сидение, Манулов подал Лиде руку, чтобы помочь ей выйти из машины. Лида, опёршись о его руку, вылезла из машины, подбежала к дому, на ступеньках которого стояла тётя Ира и, плача от радости, что наконец-то добралась до дома, обняла её…

— Да что мы на улице стоим, - спохватилась через некоторое время тётя Ира. – Лидочка, детка, проходи в дом… И Вы, Олег Васильевич, тоже заходите, - добавила она, увидев Манулова, который стоял возле своей машины, держа в руках сумки с вещами Лиды.

Лида зашла в просторный холл и устало присела на угловой диван. Манулов занёс в дом сумки и поставил их возле Лиды.

— Спасибо Вам большое, Олег Васильевич, - проговорила она, глядя прямо ему в глаза. – Вы меня и в больнице навещали, и домой довезли…

— Всегда пожалуйста, Лидия Михайловна, - ответил ей Манулов со своей обычной добродушной улыбкой и вышел из комнаты.

Лида, понимая, что вряд ли когда-нибудь она снова увидит его, пошла за ним следом, якобы провожая, и с грустью смотрела, как его «Нива» выезжает из ворот особняка тёти Иры.

***

…Через час Лида, уставшая после экскурсии по дому, которую провела для неё тётя, сидела за ноутбуком в своей комнате и пыталась найти в Интернете смоленское видео. Дверь бесшумно открылась, и в комнату зашла тётя Ира. Лида еле-еле успела закрыть окно браузера.

— Ну, как тебе здесь? – спросила она племянницу. – Я на первое время тебе одежды купила, но всё равно нужно будет на днях съездить по магазинам, чтобы докупить всё необходимое: тебе же и брюки нужны, и обувь зимняя, а их без примерки никак нельзя покупать.

— Тётя Ира, - улыбнулась Лида. – Я так давно не была дома, что, мне кажется, сидела бы я здесь безвылазно целый год. Тем более, скоро Петька со школы вернётся.

Тётя Ира глубоко вздохнула.

— Твоё счастье, что Андрея Сергеевича в СИЗО посадили, - сказала она. – А то не видать бы тебе Петьки…

Лида удивлённо посмотрела на неё.

— Когда ты сбежала с Фельцовым, Андрей Сергеевич очень переживал, - начала свой рассказ тётя Ира. – Даже в больницу с предынфарктным состоянием попал. А я рядом с ним днями и ночами сидела, чтобы хоть как-то успокоить. А он всё нервничал и клялся, что если ты с Фельцовым вернёшься назад, то он вас обоих в шею выгонит, тебя прав материнских лишит, а Петю сам воспитывать будет. Я-то думала, что это он в сердцах такое говорит, и поддакивала ему: «Конечно, как можно такое простить!». А потом он на меня всё своё состояние перевёл, чтобы в случае его смерти вы с Фельцовым не наложили лапы на его богатство, а я поклялась ему переписать всё это добро на Петю, когда тот станет совершеннолетним. А потом мы с Андреем Сергеевичем решили жить вместе: ведь ни у меня, ни у него никого на белом свете не осталось. А через год и вы с Петькой вернулись! Я обрадовалась, в Харьков за тобою собралась ехать: у меня ведь теперь и машина своя есть, и водитель - Ларисочка, она очень аккуратно ездит, потому что раньше на «Скорой помощи» работала. Но Андрей Сергеевич сказал, что в Москву тебя милиция доставит, чтобы допросить, чем ты занималась всё это время, а потом он заберёт у тебя Петю, а тебя отправит жить в мою квартиру в Москве... Да только тебя тем же вечером в больницу увезли, а Андрей Сергеевич Петю к себе забрал. Ну, думаю, пока ты выздоровеешь, его попустит, да не тут-то было! Как только он узнал о том, что ты в психдиспансер попала, так сразу начал опекунство над Петей оформлять, обещая, что добьётся, чтобы тебя признали невменяемой и на всю оставшуюся жизнь в дурдом поместили… Но не было счастья, так несчастье помогло: ты и недели в больнице не пролежала, как арестовали Андрея Сергеевича: оказывается, он какие-то финансовые махинации в фонде «Милосердие» проворачивал, а всех, кто об этом что-то узнавал, Фельцову твоему приказывал убивать… И теперь Андрея Сергеевича посадят в тюрьму, причём надолго, а всё его имущество конфискуют. Да только конфисковывать-то нечего: всё его добро мне теперь принадлежит! Заживём мы с тобой теперь, Лидочка: и путешествовать будем, и на концерты и выставки ходить, Петьку в хорошую школу устроим…

Тётя Ира расписывала радужные перспективы, которые ждали их троих, а у Лиды сердце готово было выпрыгнуть из груди оттого, что поняла она, что капитан Манулов выпытывал у неё информацию о делах в благотворительном фонде затем, чтобы на законном основании арестовать и судить Селезнёва и тем самым не дать ему разлучить её с сыном. Да, любой порядочный человек на месте Манулова поступил так же, но вдруг…

Следующие дни Лиде очень хотелось позвонить Манулову и поблагодарить его за то, что он для неё сделал, но она очень боялась показаться ему навязчивой. Всё это время она ни разу не вышла за ворота особняка, даже из своей комнаты выходила редко, чем сильно расстраивала тётю Иру.

***

…В то утро тётя Ира собралась в оптовый гипермаркет, чтобы затариться продуктами на неделю.

— Лида, может, ты чего-то вкусненького хочешь? – спросила она племянницу. – Ты скажи – я куплю.

— Упаковку слоёных трубочек с белковым кремом, - попросила Лида. – Таких, как ты мне в больницу передавала.

Тётя Ира недоумённо смотрела на неё.

— Трубочки с кремом? – переспросила она. – Никогда я тебе такое не передавала, ведь вдруг у тебя в палате холодильника нет? Я обычно сок и фрукты тебе покупала, ну, ещё йогурт…

Кровь прилила к щекам Лиды. Олег. Олег покупал для неё и пирожные, и конфеты, которые обязательно были в передачах от тёти. Боясь, что тётя Ира что-то заподозрит, Лида закрыла лицо руками и произнесла:

— Наверное, это девочкам из нашей палаты кто-то приносил, но если увидишь такие пирожные – купи их мне, пожалуйста…

***

Часов в десять утра ей позвонил Манулов.

— Лидия Михайловна, здравствуйте! – радостно проговорил он. – А у меня для Вас радостная новость: все Ваши документы уже восстановили, Вам нужно будет только подъехать в паспортный стол, ЗАГС и ректорат университета, чтобы расписаться в их получении.

— Спасибо, Олег Васильевич, - поблагодарила Лида. – А когда…

— Да когда Вам будет удобно, - не дал договорить ей Манулов. – Я сейчас, кстати, в Подольске, провожу беседы с работниками типографии Андрея Сергеевича, так что могу Вас свозить в Москву и обратно… Через час Вас устроит?

…В назначенное время Лида стояла на крыльце, ожидая, когда подъедет Манулов. «Я всё ему скажу», - в сотый раз твердила она сама себе.

Эту фразу она повторяла про себя, когда ехала на переднем сидении мануловской «Нивы» в паспортный стол, затем в деканат, затем в ЗАГС, и только когда они возвращались в Подольск и на выезде из Москвы попали в автомобильную пробку, Лида, всё это время молча слушающая разговоры Манулова на дежурные темы, робко сказала:

— Олег Васильевич, спасибо Вам за то, что вернули мне сына, - и она слегка улыбнулась, посмотрев на него.

— Работа у нас такая, - с энтузиазмом ответил Манулов. – Людям помогать.

— То есть, Вы помогли мне только из-за этого? – упавшим голосом спросила Лида и опустила глаза, рассматривая приборную панель.

— Не только из-за этого, - совершенно серьёзно ответил Манулов и накрыл своей ладонью пальцы Лиды, придерживающие сумку, лежащую на её коленях. – Конечно же, не только из-за этого…

Ещё одна Никита

      Будучи школьником, Олег Манулов посмотрел фильм Люка Бессона «Её звали Никита», где его очень впечатлила трагическая судьба главной героини – молодой девушки, поставленной перед выбором: или быть убитой, или беспрекословно выполнять указания представителей какой-то спецслужбы. Никита сначала еду отравленную кому-то в ресторане подносила, затем из винтовки с оптическим прицелом какую-то женщину убила. А потом перед ней поставили задание: завербовать нескольких человек и организовать операцию по тайному проникновению в какое-то посольство…

Даже старшеклассник Олег понял, что не справится Никита с этим заданием. А ещё он понял, что в случае провала этой операции Никиту убьют. Олег с безысходной грустью смотрел на экран, где поникшая Никита, одетая в мужской плащ, шляпу и очки, сидела за столом и рыдала. Он до самого конца фильма надеялся, что Боб, который курировал Никиту, спасёт её…

Потом Олег много вечеров, перед тем, как заснуть, думал о том, как можно было Никите избежать неминуемой смерти и, самое интересное было то, что он придумал несколько весьма правдоподобных способов, при помощи которых Никита смогла бы соскочить с крючка этой спецслужбы и даже остаться вместе со своим мужем Марко…

***

Позже, уже работая следователем, Манулов время от времени сталкивался с девушками, которые запутались в сложной жизненной ситуации и в результате оказались замешанными в каком-нибудь довольно серьёзном правонарушении. Выглядели такие девушки запуганными, уставшими, а ещё у них всегда были хрупкие фигуры и огромные, полные страха и горя глаза.

Каждое такое дело Манулов расследовал самым тщательнейшим образом, и если подозреваемая оказывалась невиновной в совершённом преступлении, то Олег Васильевич во время проведения следствия на уровне подсознания окружал её своеобразной заботой, которая часто перерастала в симпатию, иногда даже взаимную.

А ведь Олег Васильевич Манулов не был чужд ничему человеческому, поэтому, убедившись, что заинтересовавшая его девушка неравнодушна к нему, он снимал «гостинку» где-нибудь на окраине Москвы и приглашал туда жить свою новую подругу. Там он продолжал окружать её всесторонней заботой, помогая адаптироваться к оказавшемуся таким жестоким миру.

И то ли благодаря стараниям Манулова, то ли просто потому, что всё когда-нибудь заканчивается, девушка постепенно становилась более самостоятельной и уверенной в себе и… после этого переставала интересовать Олега Васильевича. Через некоторое время он опять возвращался на раскладушку в коридоре родительской квартиры, а девушка тоже куда-то переезжала из «гостинки».

***

Вот так и с Лидой Селезнёвой у Манулова получилось: как только он понял, что она не только не является сообщницей Фельцова, а, наоборот – несчастная жертва его угроз и домогательств, то возникло у него непреодолимое желание согревать в своих ладонях тонкие пальцы Лиды, обнимать её хрупкие плечи и шептать ей о том, что всё плохое, что было у неё в жизни, осталось далеко позади…

Поэтому и поехал он тогда на квартиру её тёти и на ходу придумал правдоподобную причину, по которой Лида должна была согласиться отдать сына свёкру. Манулов не мог допустить, чтобы она узнала о том, что Селезнёв решил навсегда отобрать у неё Петю: ведь это было так жестоко по отношению к ней. Поэтому Манулов сутки напролёт в спешном порядке собирал сведения, достаточные, чтобы поместить Селезнёва в СИЗО, а затем и обеспечить ему максимально возможный срок заключения. Поэтому и ездил к Лиде в психдиспансер, каждый раз привозя ей передачу от её тётки, куда обязательно упаковывал купленные заранее сладости.

И уже тогда Манулов заметил, что при встречах с ним Лида старалась избегать смотреть ему в глаза, но всегда с удовольствием беседовала с ним. Он понимал, что она просто цепляется за него, как за единственного знакомого человека, который навещает её в больнице, но ему и этого было достаточно, тем более, Манулов не хотел форсировать события, зная, что Лида сейчас находится в крайне нестабильном эмоциональном состоянии.

***

…Он несколько дней занимался восстановлением её документов, а затем лично отвёз её и в ректорат, и в ЗАГС, и в паспортный стол. А на обратном пути в Подольск Лида поблагодарила его за то, что он помог ей вернуть сына. Манулов по привычке отшутился, но, увидев, как её расстроил его ответ, решил сказать ей правду. А потом они всю оставшуюся дорогу молчали каждый о своём.

— Зайдёшь к нам? – спросила его Лида, когда они въезжали в ворота особняка тёти Иры.

— Нет, - отрицательно замахал головой Манулов. – Я же на работе. Но вечером, если ты не против, я хотел бы пригласить тебя поужинать.

Лида с радостью согласилась, а Манулов поехал прямиком на квартиру Ирины Николаевны, где в спешном порядке провёл уборку.

В половине седьмого вечера он подъехал к особняку Лидиной тётки. Лида, которая ждала его возле дома, быстрым шагом подошла к его машине и уселась на переднее сидение. Они молча доехали до кафе, молча поужинали там, а затем долго бродили по ночному зимнему парку, улыбаясь друг другу и изредка перебрасываясь парой слов о том, какой замечательный сегодня вечер.

— Поздно уже, - Манулов, украдкой посмотрев на часы, одной рукой приобнял Лиду за плечи и легонько притянул к себе. – Поедем ко мне…

Лида, почувствовав на себе его руку, заметно напряглась.

— Олег, - проговорила она, избегая смотреть ему в глаза. – Я не могу так сразу… Ты мне очень нравишься, но… У меня, кроме мужа, никогда никого не было, а Фельцов… Что я могла против него? Я бы хотела, чтобы мы с тобой были вместе, но… не так.

Манулов недовольно поджал губы. Лида заметила это.

— Олег, пожалуйста, не обижайся на меня, - Лида обеими ладонями схватила руку Манулова и посмотрела ему в глаза. – Я не хочу тебя терять, но… Всё не так просто. Я не могу вот так по ночам по чужим квартирам, по-быстрому… Я хочу рядом с тобой просыпаться, с работы тебя ждать, ужином кормить… А ещё у меня сын есть, я не хочу, чтобы его чужие люди воспитывали, пока я где-то с тобой… Я понимаю, что слишком много требую…

— Нет, Лидонька, - перебил её Манулов. – Ты всё правильно говоришь. Так и нужно сделать… Поехали, я тебя в Подольск отвезу.

***

…Он молча вёл свою «Ниву», а Лида, улыбаясь, смотрела на него, не отводя глаз. Как приятно ему было от сознания того, что рядом с ним сидит любимая женщина, что она, действительно, хочет быть рядом с ним… А то, что у Лиды оказались такие старомодные моральные устои… Тем приятнее будет потом!

Заехав во двор особняка Ирины Николаевны, Манулов открыл Лиде дверь автомобиля, помог ей спрыгнуть с высокой подножки «Нивы», после чего крепко обнял.

— Я сейчас живу в квартире Ирины Николаевны, - объяснил Манулов. – На лестничной площадке и на окне, из которого вход в подъезд виден, установил камеры видеонаблюдения, чтобы отследить возможное появление Фельцова. Туда вам с Петей нельзя. Поэтому на днях я сниму другую квартиру и перевезу вас…

— Зачем? – удивилась Лида и кивнула в сторону тётиного особняка. – Просто переезжай к нам жить…

Манулов недовольно вздохнул. Вот что он ненавидел - так это ночевать у своих девушек. Он считал, что всё должно происходить на его территории, где он мог остаться самим собой, для этого и снимал «гостинки», хотя у некоторых его подруг была своя жилплощадь. А Лида, вообще, жила в одном доме с тётей и сыном… Правда, дом у них такой, что не оббежишь, но ведь и Манулов, лёжа по ночам на своей раскладушке в родительской квартире, тоже очень часто делал вид, что не слышит того, что происходило в комнате брата…

— Не сейчас, - ответил он Лиде, сдержанно поцеловал её, а когда она скрылась за дверью дома, завёл свою машину и поехал в Москву.

***

…Манулову достоинство не позволяло жить с Лидой в особняке её тётки на правах приживала или альфонса, но и денег на то, чтобы снять хотя бы двухкомнатную квартиру, а затем содержать Лиду, только-только вышедшую из больницы, и её сына, которого и учить, и одевать нужно, у него не было. Он понимал, что они с Лидой – слишком разные люди: он – рядовой следователь, живущий на одну зарплату и к тридцати двум годам так и не заработавший на собственное жильё, а она – холёная и богатая девушка, которая могла себе позволить очень многое. И самое правильное, что смог бы сделать Манулов – это продолжать поддерживать с Лидой дружеские отношения, надеясь, что те чувства, которые они испытывают друг к другу, в конце-концов перегорят.

Да только не мог он забыть слов Лиды о том, как она представляет их совместное будущее. Она же всю оставшуюся жизнь с ним прожить хочет! Поэтому на следующий день Манулов позвонил Лиде и напросился к ней в гости, а после работы, купив букет белых роз, трюфелевый торт и коробку «Ассорти», поехал к ней в Подольск.

А после ужина они с Лидой сидели в гостиной и смотрели по видео какой-то жутко многосерийный сериал до тех пор, пока не взяли на измор Ирину Николаевну, всё это время сидевшую рядом с ними с неизменным вязанием в руках, которая около полуночи не выдержала этих посиделок и ушла спать. Минут через пять после её ухода Манулов выключил телевизор, подошёл к клевавшей носом Лиде, которая с ногами сидела в углу дивана, и, взяв её руки в свои, по очереди поцеловал тыльные стороны её ладоней.

— И где мне сегодня можно переночевать? – поинтересовался он, глядя ей прямо в глаза.

…Лида оказалась такой робкой и пугливой, что вздрагивала от каждого его прикосновения. А ещё она очень сильно боялась. Боялась сделать что-то не так, боялась даже дотронуться до него… Он долго обнимал её, пытаясь унять дрожь её тела и вернуть покой её измученной душе. А потом Лида его поцеловала. Сама…

***

…Следующая неделя была самой счастливой в жизни Манулова: по утрам он просыпался, обнимая любимую женщину, которая затем кормила его завтраком и провожала на службу, затем весь день он находился в таком благом расположении духа, что его разум, свободный от каждодневных забот, позволил ему рассмотреть уголовные дела, которые он сейчас расследовал, совсем с другой точки зрения и даже передать материалы по нескольким делам в суд. А вечером он спешил домой, где его ждала радостная Лида, и, глядя на неё, Манулов не особо расстраивался из-за того, что Петя пресекал любые попытки Олега Васильевича наладить с ним дружеские отношения и до сих пор ждал возвращения дяди Арсения, а Ирина Николаевна демонстративно делала вид, что не замечает его в своём доме.

Потом состоялся суд над Селезнёвым. Вечером накануне этого события Лида так переволновалась, что Манулову пришлось полночи пичкать её успокоительными, а на следующий день он взял отгул на работе и поехал с ней в суд, где всё время, пока длилось заседание, ни на шаг не отходил от неё, подбадривая и успокаивая. А рассматривая публику, которая пришла на это судебное заседание, Манулов заметил журналиста Кастальского, который не отрываясь, смотрел на Лиду…

После суда Лиду словно подменили: она часто о чём-то задумывалась, постоянно хмурилась и качала головой. Ещё она подолгу бесцельно ходила из угла в угол по гостиной или по своей комнате. А однажды, вернувшись с работы, Манулов застал её, сидящей в кабинете Селезнёва и перебирающей какие-то бумаги.

— Мне нужно брать управление типографией в свои руки, - объяснила Лида. – А то нам скоро жить не на что будет…

— Конечно, Лидонька, - поддержал он её. – Только бы у тебя всё получилось…

На следующий день Лида поехала в типографию, где Ирина Николаевна представила её, как исполняющую обязанности генерального директора. С тех пор Лида практически перестала бывать дома, переложив воспитание Пети на Ирину Николаевну и постоянно вздыхая из-за того, что типография вот-вот станет убыточной.

— У нас сейчас нет ни одного заказа, - рассказывала Лида о состоянии дел на предприятии. – Раньше их Андрей Сергеевич обеспечивал, сам знаешь, какими методами. А теперь ему пожизненное дали, все наши бывшие заказчики с нами никаких дел иметь не хотят, потому что я никому не собираюсь давать «откаты» за заказ. А честно выиграть тендер – нереально, разве только что заявить такую цену, что потом работать себе в убыток.

Манулов сочувственно кивал головой, думая про себя, что для Лиды и Ирины Николаевны гораздо лучше было бы продать свою долю каким-нибудь заинтересованным людям, и разложить по банкам полученные средства. И всё чаще, глядя на Лиду, до поздней ночи составляющей какие-то письма или высчитывающей, как можно снизить расходы на типографию, он понимал, что не потянет она эту работу, а очень скоро сломается и опять может оказаться в психдиспансере.

Но Лида выглядела такой уверенной в себе и даже счастливой, занимаясь делами типографии, что Манулов никак не решался высказать ей своё мнение по поводу её работы.

***

…Прошёл уже месяц с тех пор, как Лида стала управлять типографией. За это время она перевела людей на половинную ставку, каким-то чудом получила несколько копеечных заказов рекламной продукции, которые позволили ей держаться на плаву и, как понял Манулов из разговоров Лиды с Ириной Николаевной, забрала из банка какую-то часть денег Селезнёва.

...В тот вечер Манулов, вернулся домой раньше Лиды, поэтому решил поехать к ней в типографию и привезти её домой, чтобы она могла доделать все свои дела в спокойной обстановке. Подъезжая к типографии, он увидел Сергея Кастальского, который с довольным видом вышел из центрального входа этого предприятия и бодро зашагал прочь.

Манулов некоторое время сидел в машине, пытаясь успокоиться.

«Она выздоровела, - убеждал он сам себя. – Она больше не нуждается в твоей опеке. Это уже не та хрупкая и беззащитная Лида, из-за которой ты потерял голову».

Затем он позвонил Лиде, сказал ей, что сегодня должен заменить кого-то на ночном дежурстве в отделе, и уехал в Москву.

Спасти Веру

      Сергей Кастальский и не думал, что его отношения с бухгалтером-материалистом Верой зайдут так далеко. Поначалу он приходил к ней по вечерам, надеясь узнать что-нибудь про Лиду: ведь Вера была ещё той болтушкой и на его вопрос: «Как у тебя дела на работе?» могла ему весь вечер рассказывать последние сплетни из жизни как их бухгалтерии в частности, так и всего РСУ в целом.

А ещё Вера, раскрыв рот, слушала разглагольствования Сергея по поводу его очередной статьи и если чего-то не понимала, то всегда просила его объяснить, что он имеет в виду. А эти вопросы, в свою очередь, здорово помогали Кастальскому в написании газетных статей.

— Ты представляешь, Лидка Селезнёва увольняется, - прямо с порога объявила однажды Вера. – Её свёкор, отец её покойного мужа, типографию в Подольске купил и её к себе главбухом берёт. А её Сеня заместителем генерального директора там будет…

И Сергей понял, что он совсем из другой касты, чем Лида. Он вспомнил дорогую машину, на которой ухоженный и хорошо одетый Фельцов увозил Лиду с работы, вспомнил палату интенсивной терапии, которую два месяца подряд оплачивали Селезнёвы, чтобы продлить существование Кости…

А он? Каждый день пишет минимум пару статей, надеясь, что хоть одна из них будет напечатана, и понимает, что если устроит себе недельную передышку, то может запросто «выпасть из процесса». И живёт он в съёмной однокомнатной квартире, так же, как и Вера.

Вера… Заботливая, хозяйственная, сдувающая с него каждую пылинку и восхищающаяся его журналистским талантом. Сергей не раз замечал, как она по нескольку раз перечитывает его статьи, которые аккуратно вырезала из газет и складывала в отдельную папку.

В тот же вечер он предложил Вере жить вместе и очень скоро убедился в том, что она – действительно грамотный экономист. Вера так виртуозно распределяла средства их, в общем-то скромного бюджета, что и на еду им хватало, и за квартиру заплатить, и все необходимые вещи они время от времени покупали, и всё равно у них оставались деньги, которые они переводили в доллары и откладывали на покупку собственной квартиры.

***

Сергей жил у Веры больше месяца, когда однажды она вернулась с работы бледная и перепуганная.

— Лидка Селезнёва без вести пропала, - проговорила Вера. – Она с Сеней и сыном своим, дошкольником, поехали куда-то отдыхать, и уже две недели от них ни слуху, ни духу. К нам на работу сегодня следователь приходил, расспрашивал, может, кто знает, куда она собиралась. Да только что мы знаем?

Сергей сочувственно вздохнул: вот такая она жизнь у сильных мира сего: сегодня у тебя всё, а завтра тебя уже нет: ведь, наверняка Лида с сыном и Сеней стали жертвами каких-то злоумышленников.

***

…Через год Сергей с Верой отметили годовщину знакомства, поехав на неделю отдохнуть на море, а осенью Вера заболела. Сначала она неожиданно начала худеть, что очень её обрадовало: ведь килограммов пять лишнего веса в Вере всё-таки было. А через какое-то время она стала задыхаться, но в поликлинике ей сказали, что у неё обычный бронхит и назначили УВЧ-прогревание, после нескольких процедур которого Веру с астматическим припадком увезли на «Скорой». И в больнице у Веры в средостении обнаружили лимфому – злокачественную неоперабельную опухоль, которая после УВЧ-прогревания резко пошла в рост.

— Я не представляю своей жизни без тебя, - прошептал Сергей, обнимая плачущую Веру. – Если можно что-нибудь сделать…

— У меня эта лимфома ещё не сильно проросла в жизненно важные органы, - ответила Вера. – И больше нигде в организме таких очагов нет, поэтому если пройти курс химиотерапии, то можно вылечиться.

У Сергея с Верой к тому времени было накоплено пять тысяч долларов – вполне приличная, по их мнению, сумма, которой с головой должно было хватить на лечение. Собрав результаты всех исследований, Сергей повёл Веру в химиотерапевтический центр.

— Прогноз лечения таких опухолей довольно благоприятный, учитывая, что это новообразование появилось у Вашей жены не так давно, - объяснила им заведующая центром. – Но лечение – очень дорогостоящее, потому что нужно применять цитостатики нового поколения. Кроме того, после каждого курса химиотерапии нужно будет принимать имуннограностимуляторы, а они тоже не одну тысячу рублей стоят…

Выяснилось, что лекарства, необходимые для одного курса химиотерапии, стоят порядка трёх тысяч долларов, а всего таких курсов для полного выздоровления нужно было восемь.

— На первый курс у нас деньги есть, - успокаивал Сергей Веру. – А потом я кредит возьму или одолжу у знакомых.

Да только второй курс химиотерапии Вера должна была пройти ровно через три недели после первого. Сергей взял в банке кредит, чтобы купить лекарств на следующий курс, надеясь в дальнейшем брать кредиты в других банках. Только данные о его первом кредите уже были внесены в его кредитную историю, поэтому во всех остальных банках ему отказывали в предоставлении кредита.

А Вера после перенесённого лечения с трудом передвигалась по квартире, о том, чтобы ей работать, не было и речи, хотя уже через несколько дней после первого курса химиотерапии её опухоль заметно уменьшилась и перестала мешать ей дышать. Сергей ходил к хозяину РСУ, просил его помочь, и тот выделил Вере единовременную материальную помощь в размере оклада. Работники бухгалтерии, где работала Вера, тоже собрали какие-то деньги, но, всё равно, этого было слишком мало для покупки лекарств.

Всё это время Сергей почти круглосуточно собирал материалы и писал статьи в несколько газет, чтобы заработать как можно больше денег: ведь кроме лечения, Вера нуждалась в хорошем питании, да и за аренду квартиры нужно было платить.

Благодаря постоянным консультациям Веры, Сергей Кастальский приобрёл славу журналиста, который пишет очень грамотные статьи по экономической тематике. Поэтому он был командирован на судебное заседание по делу о финансовых махинациях в благотворительном фонде «Милосердие», где на скамье подсудимых оказался бывший директор этого фонда – Андрей Сергеевич Селезнёв. Зайдя в зал для судебных заседаний, Сергей увидел Лиду Селезнёву, возле которой сидел капитан Манулов. Всё время, пока длился суд, Сергей смотрел на Лиду, решив после заседания подойти к ней и попросить у неё в долг денег на лечение Веры: ведь Лида и Вера раньше вместе работали. Но, услышав окончательный приговор, по которому всё имущество Селезнёва было конфисковано, понял, что Лида вряд ли чем-то сможет ему помочь.

***

Через неделю Сергей повёз Веру на очередной курс химиотерапии. С собой у них было меньше половины нужной для покупки лекарств суммы.

— Может, какое-нибудь другое лечение пока назначите, - попросил он лечащего врача Веры.

— Этот курс химиотерапии для Веры Плотниковой, Вашей жены оплатил один из наших спонсоров, - неожиданно сказала врач. – Так что, сдавайте анализ крови и готовьтесь к капельнице…

— А кто заплатил за Веру? – поинтересовался Сергей. – Мы поблагодарить его хотим…

— Это – закрытая информация, - объяснила врач. – И ещё этот спонсор гарантирует оплату дальнейшего лечения Вашей жены до её полного выздоровления…

***

Несколько дней после этого Сергей с Верой ломали себе головы над тем, кто этот загадочный спонсор, а привезя Веру на следующий курс химиотерапии, Сергей разговорился с санитаркой, которая убирала палату, где лежала Вера.

— А бывает такое, что другие люди помогают химиопрепараты больным покупать? – как бы невзначай спросил у неё Сергей.

— Редко, очень редко, - ответила санитарка. – Разве что, если ребёнок больной или мать многодетная, или какой-нибудь специалист высококвалифицированный – таким иногда помогают. А обыкновенному человеку надеяться не на что. Правда, ходят к нам две женщины: одна – молодая, лет тридцати, стройная, светловолосая, а другая – в годах, очень хорошо одетая, говорят, что она – хозяйка типографии в Подольске. Так вот они покупают химиопрепараты для тех больных, которых гарантированно можно вылечить, а не смотрят на заслуги этого человека…

Вера и Сергей долго переваривали полученную информацию.

— Если бы я не знала, что Лидки Селезнёвой в Москве давно уже нет, то подумала, что это – она, - произнесла, наконец, Вера. – У её свёкра типография в Подольске. А женщина пожилая – наверняка, её свекровь…

— Лида сейчас в Москве, - ответил Сергей. – Я её на суде видел, когда её свёкра судили. Только у них по суду всё имущество конфисковали…

***

…А на следующий день под вечер Сергей поехал в Подольск, где, как он узнал, Лида Селезнёва исполняет обязанности генерального директора типографии, а её тётка Ирина Николаевна, жена Селезнёва, является хозяйкой этого предприятия.

— Здравствуйте, Лидия Михайловна, - поздоровался он с ней. – Я – муж Веры Плотниковой. Спасибо Вам за то, что оплатили лечение Веры. И Вера Вам тоже кланяется и благодарит.

— Пускай выздоравливает поскорее, - ответила ему Лида и посмотрела на Сергея счастливыми от того, что её помощь оказалась действительно нужной людям, глазами. - И привет ей от меня передавайте…

— Передам, - кивнул головой Сергей. - А можно, я сейчас Вере позвоню, и Вы ей сами всё скажете?

Лида согласилась и со слезами радости на глазах слушала слова благодарности, которые ей говорила Вера. После этого Сергей вышел из здания типографии абсолютно счастливым человеком и направился в сторону особняка Лидиной тёти, чтобы лично поблагодарить и Ирину Николаевну.

Не в деньгах счастье?

      Став довольно состоятельной и независимой от мужа женщиной, Ирина Николаевна Селезнёва семимильными шагами навёрстывала всё, о чём мечтала всю свою, в общем-то весьма аскетическую жизнь. Она заваливала Лиду с Петей новой одеждой и обувью, закармливала их вкуснейшей едой и постоянно водила на какие-то выставки, концерты или в театры. Петя учился в самой престижной школе Подольска, кроме того, тётя Ира, заметив, что её внук с интересом смотрит по телевизору автогонки, записала его на секцию по картингу.

— Я всю жизнь с хлеба на воду перебивалась, - объясняла она Лиде свои чрезмерные траты. – Так хоть на старости лет поживу по-человечески, да и вас с Петькой побалую.

Свой огромный двухэтажный особняк тётя Ира убирала сама, сама же она и еду готовила в просторной кухне, оснащённой всеми кухонными приборами и принадлежностями, которыми тётя Ира хоть немного умела пользоваться.

А ещё тётя Ира с самого начала своего замужества вела все финансовые дела семьи под руководством Андрея Сергеевича, который, ссылаясь на своё слабое после инфаркта здоровье, обучал её тому, сколько и по каким счетам нужно оплачивать за дом, за автомобиль, а также объяснял, когда и на какие счета и карточки приходят деньги.

С первых дней после выписки из больницы Лида стала помогать тёте Ире по хозяйству: и еду готовила, и в доме прибиралась, даже не задумываясь над тем, чтобы искать себе какую-то работу по специальности. А зачем ей идти куда-то работать, если они с тётей Ирой и Петькой и так живут припеваючи?

***

Всё изменилось в тот день, когда Лида сказала тёте Ире, что её пригласил на ужин следователь Олег Васильевич.

— Зачем тебе всё это, Лида? – поджав губы, спросила тётя. – Ты же в своей жизни от мужиков ничего хорошего не видела: Костя вечно пьяный был, Сеня – так вообще злодей какой-то… Тебе уже почти тридцать лет, у тебя сын-школьник, а ты всё никак не угомонишься. И, вообще, ты ещё помнишь, что ты - вдова? Вот и сиди дома, домашними делами занимайся да сына своего воспитывай. Я же одна сумела тебя на ноги поставить, хотя ко мне тоже время от времени сватались и с работы, и соседи, причём, вполне приличные люди. Только не хотела я, чтобы чужой человек в доме моём жил и тебя воспитывал, поэтому и отказывала всем. И ты могла бы достойно себя веди…

Лида была неприятно удивлена тем, как тётя Ира представляет себе её будущее. Она молча оделась и вышла на порог дома, где простояла до самого приезда Манулова, а вернувшись после встречи с ним домой, увидела тётю Иру, с вязанием в руках сидящую на диване в холле.

— Мы с Олегом поужинали в кафе, а потом по парку гуляли, - отчиталась Лида о том, как провела вечер.

— Галантный у тебя кавалер, – прокомментировала тётя Ира, не прекращая вязать.

Лида молча сняла куртку и сапоги.

— Тётя Ира, - подошла она к тёте и присела рядом с ней на диван. – Мы с Олегом решили жить вместе. Ты ведь нас не выгонишь?

Тётя Ира бросила вязание себе на колени.

— «Ты ведь нас не выгонишь», - передразнила она Лиду. – А ведь ты мне такое уже однажды говорила. Разве не помнишь?

Лида отрицательно покачала головой.

— А я на всю жизнь запомнила, как пришла ты однажды домой, уселась рядом со мной на диван и рассказала о том, что ждёшь ребёнка от Кости. И я пустила вас тогда к себе жить, а вы мне оба на шею вылезли и ноги свесили. Я тогда на двух работах работала, а вы жизнью наслаждались: университет, прогулки… И сейчас ты тоже решила за мой счёт свои проблемы решить. Конечно, дом у меня сейчас – полная чаша, только посторонних мне здесь не надо…

— Я думала, что твой дом – это и мой дом тоже, - перебила её Лида. – Тогда мы с Петькой в Москву вернёмся и будем жить в твоей квартире…

— Ты с ума сошла? – прикрикнула на неё тётя Ира. – А если, ни дай Бог, Сеня твой там объявится? О себе не думаешь, так хоть Олега Васильевича этого своего пожалей, ведь Фельцов на расправу скор: вон как того журналиста чуть на смерть не сбил только за то, что рядом с тобой его увидел…

И тётя Ира некоторое время молчала, считая петли.

— Ладно, не разоримся мы, если ещё и твой Олег Васильевич жить здесь станет, - проворчала она. – А ты чтобы к квартире моей и близко не подходила, пока Сеню не найдут…

...И Лида с радостью бросилась обустраивать свою новую семейную жизнь. Она старалась проводить побольше времени с Петей, которому помогала готовить уроки и с удовольствием слушала его рассказы о том, чем он занимался в школе и на секции по картингу. Она не забывала и про тётю Иру, с которой целыми днями то еду готовила, то возле телевизора с шитьём или вязанием сидела, то сопровождала её в поездках по магазинам или банкам. И, конечно же, Лида буквально пылинки сдувала с Манулова, окружив его такой заботой и нежностью, что он всегда чувствовал себя нужным и желанным для неё.

***

Всё изменилось после суда над Андреем Сергеевичем Селезнёвым. Лида и представить себе не могла, как низко мог опуститься её свёкор для того, чтобы сколотить себе то огромное состояние, которое затем переписал на тётю Иру, зная о возможной конфискации своего имущества. Фальсификация финансовых документов учёта и отчётности, коммерческий подкуп с целью выигрыша тендеров, легализация и нецелевое использование денежных средств – вот далеко не полный список обвинений, предъявленных Селезнёву. А кроме этого, на суде было доказано, что для сокрытия своих экономических преступлений Селезнёв не раз прибегал к заказным убийствам, исполнителем которых был Фельцов.

— Какой мерзавец! – возмущалась после суда тётя Ира. – Мало того, что детей-сирот и тяжелобольных обирал, так он ещё своих же сообщников убивал, чтобы не делиться с ними наворованным. Вот за это Боженька его и наказал: просидит он теперь всю оставшуюся жизнь в тюрьме, никому не нужный, а я ни писем ему писать не буду, ни на свидание к нему не поеду и Пете не разрешу с ним общаться… Зато всё его богатство теперь наше! И типография, и дом, и машина… А денег на моё имя не в одном банке положено столько, что мама дорогая! Заживём мы теперь, племянница…

— Тётя Ира, - перебила её Лида. – Ты ведь слышала на суде, откуда у Андрея Сергеевича все эти деньги. Нельзя нам ими пользоваться, грех это. Давай лучше отдадим все эти деньги нуждающимся, а сами в Москву вернёмся, будем в твоей квартире жить, я работать пойду…

— А мы с тобой и Петей разве не нуждающиеся? – возразила ей тётя Ира. – Разве у нас жизнь уже закончилась? Петю ещё учить и учить нужно, а летом ещё и на море возить оздоравливать не помешало бы, ты вон, может быть, за Олега замуж выйдешь и детей ему нарожаешь, а это же такие траты… Да и жилья своего у Олега нет, а ведь вы, небось, захотите отдельно жить…

— Да мы лучше на съёмных квартирах всю жизнь жить будем, чем хоть копейку из наворованных Андреем Сергеевичем денег возьмём, - в сердцах крикнула Лида.

— А сейчас ты на какие деньги живёшь? – напомнила ей тётя Ира. – Даже всё то, что на тебе надето, за деньги Андрея Сергеевича куплено. Я уже не говорю о том, что и питаемся мы за его деньги, и Петю на них учим… Да ты посмотри вокруг – сколько таких же состоятельных людей, как и мы, а то и побогаче нас будут. Ты думаешь, они свои миллионы честным трудом заработали?

— Это их личное дело, - ответила Лида. – Надеюсь, что и им когда-нибудь станет стыдно за то, что они для своих минутных прихотей лишали других людей самого необходимого. А я так не могу…

— И что ты предлагаешь? Отдать все наши деньги в какой-нибудь благотворительный фонд, где их мигом растащат такие же, как Андрей Сергеевич? – ехидно спросила тётя Ира.

— Не знаю, - честно ответила Лида. – Но я обязательно придумаю, как нам прожить без этих проклятых денег.

Практически честный бизнес

      Лида несколько дней обдумывала, как ей жить дальше, чтобы не зависеть от селезнёвских денег, которыми она решила ни в коем случае не пользоваться. Она попросила у тёти Иры все банковские документы, а также отчёты о работе типографии, чтобы узнать реальный объём капитала, принадлежащего её тёте.

— Я хочу работать генеральным директором типографии вместо Андрея Сергеевича, - объявила она тёте Ире, изучив все документы. – Тебе принадлежит решающий голос в правлении типографии, поэтому назначь меня на это место.

— Но ты же ничего в этом деле не понимаешь, - не согласилась с решением Лиды тётя Ира. – Люди всю жизнь в таком бизнесе крутятся, и всё равно их предприятия прогорают…

— А у меня другого выбора нет, - ответила Лида. – Мне назначат зарплату согласно штатному расписанию, вот на эти деньги, да ещё на зарплату Олега мы и будем жить. Квартиру твою в Москве продадим и купим на эти деньги здесь дом, просторный и скромный, машину твою на баланс типографии возьмём, потому что мне после приёма транквилизаторов несколько лет нельзя за руль садиться, а ездить мне по всей области придётся довольно часто. А всю прибыль, причитающуюся тебе, как хозяйке типографии, так же, как и деньги на банковских счетах, потратим на благотворительность. Да, и дом этот тоже придётся продать…

Тётя Ира долго обдумывала сказанное Лидой.

— Я-то смогу и без всего этого богатства прожить, - сказала она. – Но где гарантия, что оно попадёт именно тем, кто в нём нуждается?

— А я ни копейки никому не дам, - объяснила Лида. – Я просто буду покупать то, что необходимо этим людям.

***

…И Лида начала постепенно вникать в типографское дело. С технологами консультировалась по поводу ассортимента выпускаемой продукции, изучала все бухгалтерские документы, выясняя, с какими поставщиками и заказчиками работала типография последние годы. А когда обнаружила, что все заказчики полиграфической продукции – знакомые её свёкра, то поняла, почему в типографии нет отдела маркетинга. И ещё она поняла, что после суда над Селезнёвым никаких заказов больше не предвидится.

Поэтому она приняла на работу нескольких менеджеров по сбыту полиграфической продукции, которым предложила 5% от прибыли по каждому заказу, который они обеспечат типографии. Уже через две недели с их помощью был заключён договор на производство упаковки кормов для животных, а ещё через неделю ремонтно-строительное управление, в котором Лида когда-то работала, сделало заказ каталогов своей продукции.

Для заключения этих договоров Лида лично ездила и к хозяйке цеха по производству сухого корма для кошек и собак, и к генеральному директору РСУ. А сразу же после подписания договора на издание каталогов Лида решила навестить своих знакомых в бухгалтерии, где работала раньше.

— О-о-о, Лидия, здравствуй, - радостно поприветствовала её главбух. – А говорили, что ты без вести пропала… Ну, давай, рассказывай, как ты, где ты…

— Да решили всей семьёй в Крым на отдых съездить, - начала рассказывать заранее приготовленную историю Лида. – А у нас там машину угнали, пока мы возле каких-то камней фотографировались… До ближайшего города пешком пришлось идти, а там пока с консульством нашим связались, пока к родственникам в Москву дозвонились, чтобы они приехали и подтвердили, что мы – это, действительно, мы. А потом ждали свидетельства на возвращение…

Тут в дверь кабинета главбуха постучали, и на пороге появилась секретарь.

— Генеральный подписал приказ по Плотниковой, - сказала она и положила на стол главбуху несколько листов бумаги, соединённых скрепкой.

Кивком головы отпустив секретаршу, главбух стала просматривать полученный приказ.

— Вот жлоб! - в сердцах сказала она, бросив изученную бумагу на стол. – Верке на лечение срочно деньги нужны, я думала, он ей ссуду беспроцентную в счёт последующей зарплаты даст, а он выделил ей материальную помощь в размере оклада – и всё, будь здорова!

— А что с Верой? – спросила Лида.

— Рак у неё, - объяснила главбух. – В средостении. Но, слава Богу, определили его на начальной стадии, поэтому у Веры большие шансы на выздоровление. Вот только лечение слишком дорогое: Вера с парнем своим все накопленные деньги уже потратили, в долги и кредиты влезли, а только на два курса денег наскребли. Ну, мы всей бухгалтерией, конечно же, кто сколько может, каждый месяц ей собираем, но это же капля в море. Сергей, Верин парень, недавно приходил, принёс справку из химиотерапевтического центра о том, что Вере требуются дорогостоящие препараты. Вот, посмотри, сколько они стоят: так это – оптовые цены, я сама лично проверяла. А генеральный – разовую помощь в размере оклада…

Лида взяла из рук главбуха справку и, пробежав глазами стоимость химиопрепаратов, поняла, что обычным людям собрать такую сумму нереально.

— Можно, я с собой эту справку возьму, - попросила она главбуха. – Я, когда в благотворительном фонде работала, общалась с несколькими спонсорами. Поеду к ним, может, кто-то из них согласится помочь…

***

…Тётя Ира сидела на кресле в гостиной и делала вид, что всецело поглощена своим вечным вязанием, а Лида с решительным видом стояла напротив неё.

— Мы должны помочь Вере, - в сотый раз убеждала она тётю. – Ведь Вера - перспективная, если её сейчас пролечить, то она выздоровеет и до старости жить будет…

— А кто такая эта Вера? – не соглашалась тётя Ира. – Она что, выдающийся бухгалтер? Или у неё пятеро маленьких детей? Она же твоя ровесница, а у неё – ни дома, ни семьи, ни детей. Она никому не нужна, вот Боженька и решил забрать её к себе…

— Тётя Ира, помогают тем, кого можно спасти, и не нужно смотреть на заслуги этого человека перед обществом, - укорила Лида тётю. – И обычные люди тоже имеют право на жизнь, даже если они не обладают никакими талантами…

***

На следующее же утро Лида с тётей Ирой поехали в химиотерапевтический центр, где консультировались и с лечащим врачом, и с заведующей центром о целесообразности дальнейшего лечения Веры Плотниковой. А в день, когда Сергей Кастальский привёз Веру на очередной курс химиотерапии, тётя Ира не только оплатила стоимость химиопрепаратов для Веры, но и лично проследила и за тем, как этими препаратами заправляли капельницу, и за тем, чтобы эту капельницу поставили именно Вере.

Потом Лида с тётей Ирой часто наведывались в этот центр, где изучали истории болезни онкобольных пациентов с положительной динамикой лечения, которые по причине безденежья вынуждены были отказаться от дальнейшего лечения. И очень часто именно этим людям оплачивала лечение тётя Ира, причём она всегда лично следила за тем, чтобы купленные ею лекарства попали к нужному больному.

***

…А Лида с головой погрузилась в работу типографии. За первыми, совсем небольшими заказами пришли новые, некоторые из которых были довольно крупные: в типографии теперь и газеты печатали, и канцтовары выпускали. И после месяца работы в типографии Лиду на собрании правления акционеров утвердили в должности генерального директора.

Через несколько дней после этого события к Лиде подошёл системный администратор, в обязанности которого входило сопровождение официального сайта типографии, и показал ей страницу «Контакты», где была сделана новая запись: «Генеральный директор – Селезнёва Лидия Михайловна», а ниже были указаны рабочий телефон приёмной и личный почтовый ящик Лиды, который сделал ей сисадмин на сайте типографии.

— Это - ящик для информации, которая не должна идти через приёмную, - объяснил он. – Давайте сейчас его активируем, и Вы сразу же сможете им пользоваться.

Первые дни Лида перед уходом домой просматривала пришедшую за день почту, среди которой были проекты договоров, платёжные ведомости, а также коммерческие предложения. Но уже через неделю она решила разбирать почту дома перед сном, чем сильно расстраивала Манулова, который, устав в одиночку греть кровать, со своей обычной добродушной улыбкой обнимал сидящую за столом Лиду за плечи, а сам тем временем мягкими, но уверенными движениями отбирал у неё «мышку» и выключал ноутбук.

— Типографии нужна здоровая директриса, - объяснял он Лиде свои действия, ненавязчиво подталкивая её к кровати. – И, вообще, ты знаешь, что от работы даже кони дохнут?

***

…Вот и сегодня, вернувшись домой, Лида уселась за стол в своей спальне и начала просматривать пришедшую за день почту. Её внимание сразу же привлёкло сообщение «Это – не только тебе», пришедшее с неизвестного ей адреса. Выбрав это сообщение, Лида увидела прикреплённый к ней файл, открыв который, буквально онемела от ужаса.

Смоленское видео… Лида уже и забыла про него, так же, как забыла и про Фельцова, решив, что он давно уже забыл про неё и, наверняка, уютно обустроился где-нибудь за границей. Текст сообщения состоял всего лишь из одной фразы: «Ну, как?».

Лида по привычке посмотрела на кровать, где обычно в это время лежал Манулов, разглядывая обои на стенах и ожидая её, но вспомнила, что Олег сегодня остался дежурить в отделе. Она набрала номер его мобильного телефона и долго слушала длинные гудки.

«Наверное, куда-то вышел», - подумала Лида, выключила ноутбук и легла спать, с головой укутавшись в одеяло. Спать ей абсолютно не хотелось, ведь все её мысли были только о том, как ей теперь жить, ведь, судя по сообщению, к которому был прикреплен файл с видео, такие же файлы получили все, чьи адреса были выложены на странице «Контакты» официального сайта типографии.

«Нужно срочно вызвать сисадмина и попросить его вскрыть все ящики и удалить эти файлы, - решила она. – Но вдруг кто-то из наших уже увидел это? Нет, лучше завтра я не пойду на работу. Скажу, что заболела… Нет, все поймут, в чём дело. Но как мне теперь смотреть людям в глаза, если они знают обо мне такое? Ничего, сейчас Олег мне перезвонит, я расскажу ему, и он обязательно что-нибудь придумает».

Но время шло, а Манулов всё не перезванивал. Лида ещё несколько раз безрезультатно пыталась дозвониться до него.

«Опять в машине мобильник свой забыл», - решила Лида, свернулась клубочком на пустой кровати, где ей без Манулова было одиноко и холодно, и долго плакала от стыда за свой давешний проступок.

Смоленское видео

      Занимаемая должность открывала для Манулова доступ к практически любой информации. Многие следователи оформляли «левые» протоколы допроса, в которых интересующие их люди фигурировали, как знакомые подозреваемого по какому-нибудь делу. А так как в данных протоколах были приведены паспортные данные очередных жертв любопытства работников МВД, позаимствованные из паспортного стола, то начальники отделов, не глядя, подписывали запросы на получение любой информации об этих людях.

«Я не буду опускаться до такого, - решил Манулов, возвращаясь в Москву. – Это подло по отношению к Лиде».

Он вспомнил, как пару месяцев назад вот так же вечером ехал в Москву, а рядом с ним в машине сидела улыбающаяся Лида, которая всю дорогу не сводила с него своих счастливых глаз. Ведь она тогда была влюблена в него! И до сих пор, когда он прижимает её к себе, то чувствует, что она млеет в его объятиях. Его робкая, нежная и ласковая Лида… Она его любит, он уверен в этом! Но тогда зачем ей Кастальский? Ведь он вышел из типографии таким довольным…

«Я просто хочу убедиться, что у Лиды всё в порядке, - придумал себе оправдание Манулов. – Она вправе выбирать, с кем ей жить, тем более, что с Кастальским она давно знакома и, скорее всего, между ними ещё тогда была какая-то симпатия, не зря же Фельцов попытался убить этого журналиста…»

***

Манулов приехал к себе в отдел, достал из сейфа несколько папок с материалами дел, возбуждённых против Фельцова, и, списав с протоколов допросов интересующих его личностей паспортные данные, написал два запроса на мониторинг разговоров с мобильных телефонов Сергея Юрьевича Кастальского и Лидии Михайловны Селезнёвой, которые проходили по делам Фельцова, как пострадавшие. Он уже собирался выходить из кабинета, решив завтра же с утра подписать эти запросы у начальника отдела и отправить их в информационный центр, как вдруг зазвонил его мобильник. Звонил ему Володя Добряков, эксперт по компьютерным сетям, работавший в этом самом информационном центре.

— Добрый вечер, Володенька, - в своей обычной манере поздоровался с ним следователь. – Что же тебе не спиться этой ночью?

— Олег, - голос эксперта был очень серьёзен. – Похоже, мы нашли видео, которым могли шантажировать Селезнёву. Ты можешь сейчас подъехать к нам?

— Уже в пути, - коротко ответил Манулов и набрал номер телефона начальника отдела. – Появилась новая информация по делу Фельцова, поэтому нужно срочно проверить все контакты его бывшей подруги Селезнёвой и журналиста Кастальского, на которого Фельцов совершил покушение. Я подготовил запросы на мониторинг мобильников этих двух людей в информационный центр, сейчас еду туда, можно заехать к Вам домой, чтобы Вы их подписали?

Получив утвердительный ответ, Манулов уже через час подъехал к информационному центру, где его ждал дежурный эксперт Добряков.

***

— Сегодня днём на рабочий электронный ящик Лидии Михайловны Селезнёвой пришло сообщение с прикрепленным к нему видеофайлом, - начал свой рассказ эксперт. – Как ты и говорил тогда: гостиничный номер, в котором мужчина, похожий на Фельцова и женщина, похожая на Селезнёву…

— Удалось проследить, откуда было передано сообщение? – перебил его Манулов.

— Из какого-то кафе в Умани, - ответил Добряков. – Местная милиция уже побывала там: Wi-Fi, пароль на котором последний раз менялся неделю назад, причём сигнал от этой точки доступа ловится на расстоянии до ста метров от кафе.

Эксперт повёл Манулова в свой кабинет. Следователь повесил на вешалку возле двери пальто, подошёл к компьютеру и уселся на стул рядом с Добряковым, который уже начал отчитываться о своих находках.

— Вот МАС-адрес смартфона, с которого было послано это сообщение, - показывал он результаты своего поиска Манулову. – Скорее всего, смартфон этот сейчас валяется в какой-нибудь урне возле того уманьского кафе, но я проверил все транзакции, которые велись с него за последний день…

— А раньше? – удивился Манулов тому, что педантичный Володя Добряков не проверил все входящие и исходящие с этого смартфона хотя бы за ближайшую неделю.

— Смартфон этот последние два месяца валялся в магазине, торгующем подержанными мобильниками, - объяснил эксперт. – Как ты уже догадался, в той же Умани. А сегодня в десять часов утра его купил там человек, по описанию похожий на Фельцова. Затем он завёл новый электронный ящик, куда перебросил видеофайл, хранящийся на его виртуальном диске в другом электронном ящике. И уже после этого видео было послано Селезнёвой, причём с только что созданного ящика.

И эксперт замолчал, дав Манулову время, чтобы тот смог по-достоинству оценить ход его мыслей.

— Значит, Фельцов хранит эти видео на своём старом почтовом ящике, - медленно произнёс Манулов. – Там должно быть ещё два видеофайла…

— Точно, - подтвердил Добряков, - то же самое, но снятое с других ракурсов. Давай, покажу… Вот почтовый ящик Селезнёвой… Вот сообщение «Это – не только тебе», а внутри – файл и комментарий: «Ну, как?»

Эксперт запустил на просмотр видеофайл, и Манулов увидел пустую комнату, в которой стояла широкая кровать. Затем туда зашёл Фельцов, несущий на руках хохочущую Лиду, которая обнимала его за шею и пыталась поцеловать… Манулов, глядя на экран монитора, чувствовал себя очень неловко, ему почему-то было стыдно за Лиду. С трудом досмотрев видео до момента, когда Фельцов, с которого Лида уже сняла и пиджак, и водолазку, повалил Лиду на кровать и наклонился над ней, Манулов встал со стула и направился к двери.

— Нужно все эти файлы с серверов поудалять, - сказал он Добрякову. – И тот, что Селезнёвой переслали, и те, что на электронной почте у Фельцова. Кстати, кому ещё он переслал это видео? Ведь он написал, что это видео – не только ей...

— Никому ничего он больше не пересылал, - уверенно ответил Добряков, открывая очередной файл. – Вот, смотри, это - все транзакции со смартфона Фельцова: завёл новый ящик, переслал туда видео со старого, зашёл на сайт типографии, потом – на страницу «Контакты» этого сайта, выбрал электронный адрес Селезнёвой и переслал туда свое видео. Всё! Конец связи! Смартфон выключен и отправлен куда подальше.

Манулов облегчённо вздохнул.

— А видео ты зря отказался до конца досмотреть, - с видом знатока добавил эксперт. – Оно весьма познавательное, во всяком случае дало бы фору доброй половине порнографических фильмов…

— Селезнёву наркотиками накачали перед тем, как это видео снять, - Манулов изо всех сил пытался говорить так, чтобы Добряков не заметил его интереса к Лиде. – Ей после этого пришлось от мужа уйти, а потом Фельцов при каждом удобном случае насиловал её, пока из страны не увёз её вместе с сыном, где месяцами взаперти держал. Я сейчас схожу в отдел мониторинга мобильной связи, пусть моё пальто у тебя повисит…

***

…Манулов стоял в коридоре, ожидая распечаток телефонных разговоров Кастальского и Селезнёвой, и смотрел на ночное небо за окном. Он знал, что Лида почти два года прожила с Фельцовым, но, оказывается, знать о том, что твоя женщина была с другим – совсем не то, что увидеть всё это самому. Манулову было тяжело смотреть, как Лида сама обнимает Фельцова, что-то шепчет ему на ухо, целует его… Как её руки, которые он так часто согревал в своих ладонях, лихорадочно хватаются за плечи и шею Фельцова, чтобы прижать его к себе, как её губы, которые он всегда старался целовать как можно нежнее, хищно прикасаются к покрытой густыми волосами груди Фельцова, как всё её тело, которое Манулов с любовью обнимал каждую ночь, добровольно подаётся навстречу Фельцову, который грубо хватает Лиду своими потными руками…

Тоска заполнила всю душу Манулова, горько ему стало от сознания того, что не сможет он быть с Лидой после того, что увидел сегодня. Да, он видел только первые кадры более, чем получасового видео, но этого хватило для того, чтобы нежные чувства, которые были в сердце Манулова, начал выжигать чёрный яд брезгливости и отвращения к Лиде, которая дарила одинаковые ласки и ему, и Фельцову.

«Но она же под кокаином тогда была, - пытался он хоть как-то оправдать Лиду, потому что не хотел её терять. – Она же не соображала, что делала. И на самом деле она не такая раскрепощённая и похотливая, как на том видео, а робкая, скромная и очень стеснительная…»

***

Получив распечатки телефонных разговоров с мобильников Лиды и Кастальского, Манулов поспешил к Добрякову за своим пальто.

— Селезнёва видео это три часа назад посмотрела, - доложил ему эксперт, как только следователь зашёл в его кабинет. – И сразу же удалила его. Никаких ответных сообщений ни на новый, ни на старый ящик Фельцова она не посылала… Да, ты, наверное, прав, нужно будет удалить все эти файлы с серверов, потому что половина баб, которых по пьяни или по обкурке раскрутили бы на такое и на видео всё это записали, наверняка, пошли бы вешаться или травиться, получив такое видео по почте…

Добряков ещё что-то говорил, но Манулов, не дослушав его, схватил с вешалки своё пальто и быстрым шагом вышел из кабинета, надевая его на ходу. Затем он достал из кармана пальто свой мобильник, который был поставлен только на виброзвонок. Семь пропущенных звонков от Лиды.

«Только бы с ней всё было хорошо, - молился про себя Манулов. – Никогда ни словом, ни взглядом, ни жестом не покажу, что знаю о том, что было между ней и Фельцовым, пусть даже мне каждый день по десять раз придётся пересматривать это видео, причём полностью. И чёрт с ним, с этим Кастальским, если он ей так нужен, то пускай… Только бы она ничего с собой не сделала…»

Он набрал номер Лиды и дрожащей рукой поднёс мобильник к уху.

Бессонная ночь

      Лида сняла трубку после первого же гудка.

— Олег, он прислал мне на работу это видео, - шмыгая носом и задыхаясь от постоянного плача, сказала она. – И ещё на все адреса, которые были у нас на сайте… Как мне завтра идти на работу, если вся типография уже знает… И уволиться с завтрашнего дня я не могу, ведь мне тогда нужно будет все дела передавать и перед правлением отчитываться, а это – не одна неделя… А если я возьму больничный, то мне постоянно с работы будут звонить и документы на подпись передавать через Ларису… А ведь они же все про меня теперь такое знают…

И Лида зарыдала прямо в трубку.

Манулов, поняв, что все переживания Лиды по поводу этого злосчастного видео ограничились только истерикой, облегчённо вздохнул. Но когда она упомянула про смоленское видео, перед его глазами опять предстала одна из тех сцен, о которых он предпочёл бы не знать: Лида сидит на коленях у Фельцова и целует его в губы, одной рукой гладя по щеке, а другую запустив в его коротко стриженные волосы на затылке. А Фельцов в это время расстёгивает на ней юбку…

— Лида, никто ничего не узнает, - уверенно произнёс Манулов, изо всех сил стараясь придать своему голосу мягкость. – Это видео Фельцов прислал только тебе… Я сейчас в нашем информационном центре, где смогли проследить, откуда Фельцов переслал тебе этот файл… Кстати, нашли, где он хранил все три файла. Я уже подписал распоряжение, которое обязывает системных администраторов удалить из памяти серверов все эти файлы, так что больше не переживай об этом. Конечно, Фельцов может хранить копии у себя на «флешке» или на телефоне, но эти файлы уже внесены в специальный реестр, и как только они опять появятся в сети – то сразу же будет определено точное местонахождение Фельцова…

По мере того, как он говорил, его голос становился всё официальнее, в нём стала появляться некая резкость и даже жёсткость. Лида на другом конце трубки постепенно перестала плакать, а под конец, похоже, даже затаила дыхание.

— Лида, ты меня слушаешь? – переспросил Манулов в безмолвную трубку.

— Да… - тяжело выдохнула Лида, а затем истерически затараторила сквозь слёзы, не давая Манулову вставить ни слова. – Олег, это всё из-за кокаина, я же на самом деле не такая, я никогда такого не делаю, ты же знаешь это. Олег, ну, пожалуйста, давай забудем всё это, я клянусь тебе, что такое больше никогда не повториться. Я даже дым от чужих сигарет вдыхать не буду, не то, что есть или пить что-то, ни к кому другому и близко не подойду, только не уходи от меня, Олег…

«А ведь по моему тону она поняла, что я просмотрел это видео, - грустно констатировал он. – И знает, что после такого я уже не смогу относиться к ней так, как раньше… А ещё она не хочет меня терять… И я не хочу с ней расставаться, только Фельцов теперь всегда будет стоять между нами: когда Лида будет обнимать меня, я буду вспоминать о том, как она его обнимала, не говоря уже обо всём остальном…»

— Лида, тебя никто ни в чём не обвиняет, - Манулову надоело слушать клятвы и причитания Лиды. – И уйду я от тебя только в том случае, если ты сама меня прогонишь… А насчёт этого видео – в тот же вечер, когда ты вернулась в Москву, я дал запрос в наш информационный центр на поиск в глобальной сети всех трёх файлов. Дал экспертам твоё фото и фото Фельцова и объяснил, что на видео должны быть эти люди в гостиничном номере. А сегодня вечером я приехал сюда и подтвердил, что это – именно то видео, которым тебя собирался шантажировать Фельцов. Я посмотрел только первые кадры, чтобы убедиться, что на видео – действительно, ты и Фельцов. Кроме меня, это видео смотрел только эксперт, который идентифицировал на нём тебя и Фельцова по фото. А теперь, когда все три файла удалены с сервера, никто и никогда не узнает, что там было…

— Спасибо тебе, Олег, - перебила его Лида. – Я для тебя всё… Ты никогда не пожалеешь о том, что остался со мной… А хочешь, я к тебе сейчас приеду? Я знаю, ты дежуришь в отделе, но я буду просто сидеть с тобой рядом… Тихо-тихо… Просто, чтобы быть рядом…

И она опять заплакала, но Манулов понял, что это были слёзы облегчения и радости от того, что он её простил. Простил ли? Да, он дал себе слово остаться с Лидой и никогда не напоминать ей о том, что увидел на смоленском видео. Но как ему сдержать это обещание и при этом не перестать уважать себя? Как ему теперь обнимать женщину, которую считает слишком развратной для себя, и говорить ей свои обычные нежные слова?

Дверь кабинета Добрякова открылась, и на пороге показался эксперт.

— Олег, зайди на минуту, - предложил он Манулову и оставил дверь открытой.

Манулов молча кивнул ему и подумал, что Лида, наверняка, слышала слова эксперта.

— Лида, я сейчас не в отделе, - напомнил он ей. – А потом до утра буду в допросной или на вызовах. Так что ложись спать и не думай ни о чём плохом. А я завтра вечером после работы приеду к тебе…

И, нажав кнопку завершения вызова, Манулов зашёл в кабинет к Добрякову. Эксперт выглядел сильно разочарованным.

— Динамический IP-адрес, - объяснил он и. – Я просмотрел точки доступа за последние месяцы к электронному ящику Фельцова, на котором он хранил эти файлы. Каждый раз – новый адрес, причём все эти IP- адреса принадлежат мобильному оператору «Лайф», который предоставляет услуги Интернета. А у мобильных операторов IP-адреса не привязаны к телефонным номерам: как только какой-то абонент подключился к Интернету, так ему и дали на время соединения любой из этих адресов, причём на одном адресе одновременно может «сидеть» несколько абонентов. Но одно можно утверждать с уверенностью: Фельцов стопроцентно находится на территории Украины…

***

…Доехав до квартиры Лидиной тёти, где он до сих пор по утрам просматривал результаты видеонаблюдения за лестничной площадкой и местностью возле подъезда, Манулов сел за кухонный стол и начал изучать телефонные звонки с мобильников Лиды и Кастальского, начиная с момента возвращения Лиды в Москву. Он бегло просмотрел список номеров, с которыми связывалась Лида, и не заметив среди них номера Кастальского, решил систематизировать звонки с Лидиного телефона, чтобы в спешке ничего не пропустить.

Работа эта была кропотливая и неблагодарная: ведь Лида каждый день не меньше десяти раз кому-то звонила, да и входящих вызовов на её номер было тоже немало. Хорошо ещё, что в распечатках была указана переадресация вызовов на Лидин мобильник с коммутатора в приёмной, имеющего телефонный номер с кодом Подольска. Манулов вычеркнул эти номера из списка и уже через час определил шесть номеров, на которые систематически звонила Лида, причём три номера были хорошо знакомы Манулову: это был номер его мобильника, а также номера мобильных телефонов Пети и Ирины Николаевны. Номера мобильного телефона Кастальского среди оставшихся трёх номеров не было.

А вот со звонками с телефона Кастальского Манулову пришлось повозиться: ведь там была полная каша: каждый день – новые номера, и ни одного звонка с номера или на номер Лиды. Был только один-единственный номер, по которому Кастальский звонил каждый день, да и с этого номера ему часто звонили.

«Неужели у Лиды есть ещё один мобильник специально для того, чтобы общаться с Кастальским?» - подумал Манулов, записывая этот телефон к трём заинтересовавшим его номерам с мобильника Лиды.

Частное расследование

      …В семь часов утра Манулов уже был на своём рабочем месте и писал запросы на владельцев заинтересовавших его четырёх телефонных номеров. Завизировав их у начальника отдела, он сразу же отправил эти запросы по факсу в информационных центр.

Ответы пришли уже через час. Мобильный номер, на который каждый день названивал Кастальский, был оформлен на Плотникову Веру Григорьевну, бухгалтера-материалиста РСУ, в котором раньше работала Лида.

«Приятельницу свою попросила сим-карту купить», - решил Манулов.

А вот мобильные номера, с которыми постоянно держала связь Лида, принадлежали водителю Подольской типографии Борисовой Ларисе Алексеевне, риелтору агентства недвижимости «Новый дом» Хорольской Алле Марковне и заведующей городским химиотерапевтическим центром Акимовой Юлии Сергеевне.

Прочитав, кому принадлежит последний телефонный номер, Манулов вдруг явственно почувствовал, как у него заныло сердце: ведь, судя по всему, Лида очень серьёзно больна, и ей требуется настолько дорогостоящее лечение, что она решила продать какую-то недвижимость, скорее всего, тёткину квартиру в Москве. Почему же она ему ничего об этом никогда не говорила? Да, есть, конечно, такие болезни, о которых не кричат на каждом углу, но он ведь считал себя не чужим ей человеком. Неужели ей не нужна его поддержка, его сочувствие? Или всё это ей даёт её старый знакомый Кастальский, с которым она и беседует днями напролёт?

Некоторое время Манулов сидел за столом, обхватив голову руками. К его тревоге за здоровье Лиды примешивалась обида из-за того, что Лида в трудную минуту обратилась за поддержкой не к нему, а к кому-то другому. Но, вспомнив, как ночью она рыдала ему в телефон, Манулов понял, что Лида просто боится, что перестанет интересовать его, как женщина, поэтому и решила лечиться тайно от него. А если и в самом деле перестанет?

«О чём я думаю? – прервал свои размышления Манулов. – С Лидой беда приключилась. Ей сейчас забота, поддержка и внимание нужны, а я – только о себе…»

Наспех одевшись, Манулов вышел из отдела и уже через час был в кабинете заведующей химиотерапевтического центра.

***

— Капитан Манулов, - предъявил он своё удостоверение строгой крашеной брюнетке в очках. – Я хотел бы поговорить с Вами о Лидии Михайловне Селезнёвой.

— Конечно, конечно, - заведующая встала из-за стола, подошла к стеллажу и достала оттуда увесистую папку.

У Манулова перед глазами поплыли круги.

— Вот, пожалуйста, копии историй болезни пациентов, которым Лидия Михайловна и Ирина Николаевна Селезнёвы оплатили лечение, - раскладывала перед ним какие-то бумаги заведующая. – Вот копии чеков оплаты за противоопухолевые препараты, а вот – листы назначений, в которых указано, когда и кому эти препараты были введены. Кстати, капельницы с химиопрепаратами готовятся и устанавливаются пациентам обязательно в присутствии Ирины Николаевны…

Манулов постарался незаметно облегчённо вздохнуть и, чтобы не вызвать никаких подозрений у заведующей, начал переписывать себе в блокнот фамилии пациентов, которым Лида с тётей оплатили лечение, и стоимость купленных для них препаратов. «Плотникова Вера Григорьевна», - было написано на очередной истории болезни.

— А вот эта Плотникова, кажется, знакомая Лидии Михайловны? – спросил он заведующую, показывая ей историю болезни.

— Может быть, – пожала плечами заведующая. – Но Лидия Михайловна имеет право сама выбирать больных, которым оплачивает лечение: ведь тратит она на это свои личные деньги, а не средства какого-то фонда. А если Вас интересует Плотникова, то можете хоть сейчас пойти и побеседовать с ней: она у нас в отделении лежит…

***

…Манулов постучал в дверь палаты, где лежала Вера Плотникова, а затем открыл дверь.

— Здравствуйте, - добродушно улыбаясь, поздоровался он с четырьмя женщинами, лежащими на кроватях. – Кто из Вас Плотникова Вера Григорьевна?

— Я, - ответила полноватая девушка лет тридцати с косынкой на голове, а затем с тревогой в голосе спросила. – С Серёжей что-то случилось?

— Каким Серёжей? – не понял её вопроса Манулов.

— С Кастальским Сергеем Юрьевичем, моим мужем, - объяснила Вера. – Вы ведь пришли мне об этом сказать?

«Идиот! - выругался про себя Манулов. – А я ведь даже не подумал о том, что у Кастальского может быть жена, пусть даже и гражданская, и они друг другу по несколько раз в день звонят, как мы с Лидой».

— Нет, я пришёл поговорить с Вами о Лидии Михайловне Селезнёвой, - сказал Манулов. – Вы знаете о том, что это она оплачивает Ваше лечение?

— Только вчера узнала, - ответила Вера. – И Серёжу попросила съездить в Подольск и поблагодарить и Лиду и тётю её, Ирину Николаевну. Я бы и сама поехала, но у меня вчера до десяти вечера капельница была. Но как только я из больницы выйду – сразу же к ним поеду…

На глазах у Веры появились слёзы: видно было, что она очень расчувствовалась.

— А раньше Вы с Лидией Михайловной встречались? – продолжил свои расспросы Манулов.

— Она в нашем РСУ два года назад заместителем главбуха работала, - сказала Вера, а потом с тревогой спросила у Манулова. – А что случилось?

— Ничего страшного, - поспешил он успокоить её. – Просто некто, знавший Лидию Михайловну ещё по работе в благотворительном фонде «Милосердие», написал заявление в милицию о том, что она использует деньги фонда, чтобы оплачивать лечение своим знакомым. На самом деле Лидия Михайловна уже давно никак не связана с этим фондом, а для оплаты Вашего лечения Селезнёвы используют исключительно прибыль от типографии, хозяйкой которой является Ирина Николаевна…

…Пожелав всем в палате Веры скорейшего выздоровления, Манулов отправился в агентство недвижимости «Новый дом» и всю дорогу корил себя за то, что из-за своей ревности не смог сразу адекватно объяснить появление Кастальского возле типографии. Ну почему он сразу не догадался, что если бы у Кастальского и Лиды были какие-то нежные отношения, то тот бы вряд ли «светился» у неё на работе! И не было бы тогда ни его внезапного отъезда в Москву, якобы на дежурство, ни истерических клятв Лиды, ни просмотра того злосчастного видео. Но зато он не узнал бы тогда, как много значит для него Лида…

***

Директор агентства недвижимости, услышав, что с одной из его сотрудниц желает поговорить следователь МВД, пожелал присутствовать при этом разговоре и вызвал к себе в кабинет риелтора, которая часто звонила Лиде.

— Вам известна Селезнёва Лидия Михайловна, проживающая в настоящее время в Подольске? – спросил Манулов у стройной и со вкусом одетой девушки.

— Да, - ответила риелтор. – Это одна из клиенток нашего агентства. Я занимаюсь продажей особняка в Подольске, принадлежащем её тёте, Селезнёвой Ирине Николаевне, и обменом квартиры в Москве, также принадлежащей Ирине Николаевне, на дом в Подольске.

— И поэтому Вы с Лидией Михайловной почти каждый день проводите телефонные разговоры? – поинтересовался следователь.

— Такой обмен быстро не делается, к тому же на деньги, вырученные от продажи двухкомнатной квартиры, можно купить только обычный просторный дом без всяких излишеств, а в Подольске куда не глянь – кругом особняки с дорогим ремонтом и соответствующей ценой. И ещё нужно подобрать ей дом в таком районе, чтобы было удобно добираться до Москвы, где работает её муж. А за особняк Лидия Михайловна хочет получить довольно большую сумму и не соглашается уступать…

Манулов мог бы ещё съездить в банк, карточкой которого расплачивались за покупку химиопрепаратов Лида и Ирина Николаевна, но и он и без этого понял, что Лида с тётей решили потратить всё состояние Селезнёва, нажитое им довольно грязными методами, на благотворительность. И ещё они решили переехать в более скромное жилище, в котором будет место и для него, Олега Манулова: вон как Лида заботится о том, чтобы ему в Москву на службу удобно было ездить, мужем своим его на людях называет… Манулов мечтательно улыбнулся: а почему бы и нет? Свататься к богатой женщине он бы вряд ли когда-нибудь решился, а вот сделать предложение директрисе типографии, которая является таким же наёмным работником, как и он сам…

«Не сейчас», - после недолгих раздумий решил Манулов и поехал на работу.

***

…Вечером, вернувшись домой, он заметил, что Лида старается не смотреть на него: она прятала свой взгляд и когда встречала его возле двери, и когда кормила ужином. А перед сном, довольно быстро просмотрев сегодняшнюю почту, она выключила свет и легла на самый край кровати, пытаясь не дотрагиваться до Манулова и отвернувшись от него.

Манулов, который прекрасно понимал, что Лиде сейчас очень стыдно из-за того, что он видел, как она вела себя с Фельцовым, пододвинулся поближе к ней, приподнялся на локте, провёл своей ладонью по руке Лиды от плеча до запястья, затем, переплетя её пальцы со своими, поцеловал Лиду в висок . Она повернула к нему голову, подставляя свои губы для поцелуя, и сразу же оказалась в его объятиях. Манулов чувствовал, как сильно стучит сердце Лиды, как кончики её пальцев робко притрагиваются к его коже, как Лида всем своим дрожащим от страха за несуществующую провинность телом прижимается к нему, но боится его обнять, чтобы он не посчитал её недостаточно скромной…

«А ведь она всегда была со мной именно такой: робкой и чуть ли не падающей в обморок от смущения перед предстоящей близостью. Никогда она сама не обнимала меня, никогда ни о чём не просила, только прижималась ко мне пугливой зверюшкой и изо всех сил старалась угодить мне», - подумал Манулов.

…Он, как обычно, согревал Лиду в своих объятиях и неожиданно для самого себя понял, почему никогда не сможет оставить её: ведь слабые женщины, нуждающиеся в постоянной опеке и защите, были его самой большой слабостью.

Беглец

      Спокойная и безбедная жизнь в Харькове, которую Фельцов кирпичик за кирпичиком выстраивал больше года, рухнула в тот момент, когда Лида позвонила ему и объявила о том, что находится сейчас в Харьковском консульстве Российской Федерации. И так радостно об этом говорила, как будто из концлагеря сбежала. А ведь Фельцов ей здесь создал исключительные условия для жизни: квартиру просторную снял, одевал-обувал-кормил, на непыльную работу устроил, чтобы не скучала дома, в постели пару раз в неделю обязательно ублажал, с пацаном её возился, как со своим родным… А она ему вместо «спасибо»: «Мы с Петей возвращаемся в Москву, и пусть у тебя всё будет хорошо».

Как же, будет ему теперь хорошо! Если раньше он спокойно жил себе в Харькове и ждал, когда придёт время получить гражданство Украины, то теперь валить ему отсюда нужно, да поскорее. Потому что он сейчас, наверняка, объявлен в федеральный розыск за наезд на Кастальского и нарушение подписки о невыезде, и если Лида в консульстве хотя бы заикнётся о том, что всё это время жила с ним в Харькове, то им заинтересуется ещё и украинская милиция. А ведь молчание никогда не было одной из добродетелей Лиды…

Обо всём этом Фельцов думал, сидя в салоне своего автомобиля и держа в руках мобильный телефон, из которого до сих пор раздавались короткие гудки. Хорошо, что сейчас он стоял возле больницы, куда только что привёз клиента, и ожидал очередной вызов: ведь каждая минута теперь была на счету.

Фельцов завёл автомобиль и поехал на квартиру, где больше года прожил с Лидой и Петей. Там он, стараясь не смотреть на попадавшиеся на каждом шагу вещи Лиды и Пети, наскоро побросал в большую сумку свою одежду и обувь, захватил комплект постельного белья и пару полотенец, после чего закрыл квартиру на ключ. Затем он поехал в банк, где забрал из ячейки сейфа хранящиеся там свои и Лидины документы.

***

«А теперь придётся бросаться под танк, - рассуждал Фельцов, направляясь в таксопарк, чтобы официально уволиться с работы. – Стрёмно, вдруг там меня уже ждёт милиция, но без трудовой книжки меня даже улицы подметать никто не возьмёт».

В диспетчерской он написал заявление об увольнении по собственному желанию с завтрашнего дня и отнёс его начальнику своей смены, которому сдал под роспись видеорегистратор, рацию, навигатор, топливную карту и папку с документами, разрешающими ему заниматься перевозкой людей.

— Маму парализовало, - объяснил Фельцов причину столь скоропостижного ухода с работы. – Мы всей семьёй в Россию возвращаемся: жена уже вещи собрала и билеты на московский поезд купила.

Начальник смены завизировал заявление Фельцова, сочувственно кивая головой.

— Отнеси заявление в отдел кадров, там Оксанка сразу же приказ на тебя напишет и запись об увольнении в твоей трудовой книжке сделает, - сказал он.

— А разве моё заявление директор таксопарка не должен подписывать? – удивился Фельцов.

— Он его одновременно с приказом об увольнении завизирует, - объяснил начальник смены. – Или ты думаешь, что он начнёт тебя упрашивать остаться? И не надейся: наш шеф считает, что если человек не хочет у него работать, то пусть идёт на фиг…

***

…Зайдя в отдел кадров, Фельцов подал заявление об увольнении инспектору по кадрам Оксане, которая вечно торчала на складе, где работала Лида. Эта Оксана постоянно пыталась обратить на себя внимание Фельцова: стоило ему зайти на склад, как она тут же начинала о чём-то громко разговаривать со старой кладовщицей Борисовной, демонстрируя свою эрудицию и хозяйственные навыки, а иногда даже пытаясь шутить. Фельцов реагировал на все эти её потуги самыми гадкими из своих гримас, но Оксану это, похоже, нисколько не смущало.

Вот и сейчас при виде Фельцова Оксана расплылась в улыбке, но, прочитав его заявление об уходе, заметно помрачнела.

— Хорошо, я завтра же передам Ваше заявление директору - сказала она, а потом извиняющимся тоном добавила. – Но Вы же знаете, что по закону Вам всё равно придётся ещё две недели работать здесь…

И посмотрела на Фельцова сочувствующим взглядом: мол, я тут не при чём, порядки здесь такие.

У Фельцова в кармане куртки лежала шоколадка, которой он собирался отблагодарить Оксану, если она без промедления оформит ему документы об увольнении, но, увидев, как нагло она требует вознаграждения за такую пустяковую работу, молча вырвал у неё из рук своё заявление и направился в приёмную.

— Мне сегодня вечером в Россию возвращаться срочно нужно: у меня маму парализовало, - сделав расстроенное лицо, сказал он секретарше. – Начальник смены подписал мне заявление, а в отделе кадров сказали, что уволить могут только через две недели. А у меня уже билет на сегодняшний московский поезд куплен: ведь за мамой даже в больнице постоянно ухаживать некому, кроме меня…

Секретарша молча взяла из рук Фельцова заявление и, прочитав его, позвонила директору.

— Алексей Павлович, - сказала она. – Тут таксисту нашему, Фельцову, срочно уволиться нужно по семейным обстоятельствам, а Оксана его две недели заставляет отрабатывать. А у него маму парализовало, он уже билет на вечерний поезд купил… Хорошо…

Прервав на половине фразы свою речь, секретарша схватила заявление Фельцова и почти побежала в кабинет директора, откуда вышла буквально через пару минут и вручила завизированное заявление Фельцову.

— Оксана уже делает запись об увольнении в Вашей трудовой книжке, - объяснила она. – А приказ она выпустит попозднее.

…Всё это время Фельцов чувствовал себя, как на иголках, ежесекундно опасаясь прихода милиции. Получив трудовую книжку и расписавшись в приказе, он поспешно вышел из административного здания таксопарка, сел в свой «Ланос» и, не спеша, выехал за ворота предприятия.

***

Боковыми улицами, чтобы не попасть на глаза гаишникам и патрульным, Фельцов поехал в центр города. У него сердце кровью обливалось от мысли, что ему нужно бросить машину. Если бы он мог срочно продать её хотя бы за полцены, хотя бы на запчасти! Но времени на это у него не было, как не было у него в Харькове и знакомых на СТО, которые не «заложили» бы его, обратись он к ним с такой просьбой.

Фельцов решил оставить машину на какой-нибудь стоянке, надеясь, что милиция, обнаружив её, будет следить, когда он вернётся к ней. А это даст ему время беспрепятственно уехать из города. Заплатив за парковку, он направился к ближайшей станции метро и поехал на автовокзал, где купил билет на ближайший автобус до Киева, решив, что в таком огромном городе ему будет легче и затеряться, и работу найти.

Фельцов облегчённо вздохнул только тогда, когда микроавтобус, в котором он ехал, выехал за пределы Харькова. Всю дорогу он проспал, а в Киеве пошёл в зал ожидания, где была бесплатная Wi-Fi-зона, включил свой планшет и начал подыскивать себе жильё, чтобы переночевать.

Он довольно быстро нашёл по Интернету дешёвую гостиницу, в которой решил остановиться, пока не найдёт работу и не снимет жильё, и уже через пару часов устроился в бывшем блочном общежитии на Борщаговке, которое было переоборудовано под комнаты для приезжих. Комната Фельцова была небольшая, удобства были одни на два номера, но зато здесь можно было спокойно отдохнуть и, не спеша, обдумать план дальнейших действий.

Уже на следующий день Фельцов, начав поиски съёмной квартиры, понял, что Киев по уровню цен гораздо ближе к Москве, чем к Харькову. Столица, всё-таки! И работы здесь было, конечно же, навалом, и зарплаты были больше, чем в Харькове, но снять жильё за приемлемую для Фельцова сумму можно было только где-то в пригородах Киева.

Целый день бродил он по городу, пытаясь научиться ориентироваться здесь, и понимал, что это – задача не из лёгких: ведь Киев был городом с более чем полуторотысячелетней историей, и всё это время здесь, похоже, каждый строил свой дом в том месте, где ему захотелось, а дороги прокладывали в свободных от домов местах, ничуть не заботясь об их прямолинейности. А ещё в Киеве была река Днепр, такая широкая и полноводная, что Фельцов понял, почему крупные реки называют «водными артериями». Он мог часами стоять на набережной и смотреть на тёмную воду, ни о чём не думая, и такое, идиотское, с его практической точки зрения, времяпровождения ему почему-то очень нравилось…

После трёх дней безуспешных поисков компромисса между стоимостью жилья и зарплатой, на которую он мог рассчитывать, устроившись водителем, Фельцов решил уехать из Киева в какой-нибудь другой украинский мегаполис. А так как городов с более, чем миллионным населением на Украине было всего пять, то выбор Фельцова очень быстро остановился на Днепропетровске, в первую очередь потому, что там тоже протекал Днепр.

Определившись с местом дальнейшего проживания, Фельцов начал искать себе в Днепропетровске жильё и работу и очень скоро нашёл и то, и другое. Потратив ещё несколько дней, чтобы переложить все свои деньги в те банки, которые имели филиалы в Днепропетровске, Фельцов покинул Киев.

…В Днепропетровске он снял в отдалённом микрорайоне крошечную малосемейку с балконом-корзинкой и устроился водителем маршрутного такси, хваля себя за то, что на водительских курсах в Харькове не поленился сдать экзамен ещё и на права категории “D”.

Бессильная злоба

      В свой первый рабочий день Фельцов до обеда ездил на штурманском сидении белого «Мерседеса Спринтера», за рулём которого сидел бригадир маршрута, показывающий своему новому водителю маршрут и объяснявший, где расположены и как называются остановки, на который чаще всего выходят пассажиры. Фельцов был немало удивлён, узнав, что маршрутки в Днепропетровске останавливаются в любом месте, где захочется выйти пассажиру, да и «ловят» маршрутку пассажиры, выставляя вперёд правую руку, в любой точке маршрута, а не на специально оборудованных остановках.

После обеда за руль «Спринтера» пересел Фельцов, а бригадир, сидя на штурманском сидении, до вечера наблюдал за тем, как он ведёт микроавтобус и собирает с пассажиров деньги за проезд.

А потом каждый следующий рабочий день Фельцова стал похож на предыдущий: с утра до вечера он наматывал на микроавтобусе круги от одного удалённого жилмассива до другого, причём маршрут этот проходил по окраинам Днепропетровска, где не было напряжённого движения транспорта. Фельцов, привыкший к бешеному движению машин на дорогах Москвы и Харькова, отдыхал и душой, и телом, левой рукой держась за руль, а правой собирая при входе пассажиров по четыре гривни за проезд. А ещё в салоне микроавтобуса всё время негромко звучал обожаемый им «Лед Зеппелин»…

***

Так и стал жить Фельцов: три дня работать, а на четвёртый отдыхать. В свой первый выходной, выспавшись и заварив себе огромную чашку кофе, он впервые со времени своего отъезда из Харькова решил узнать, как идут дела на типографии Селезнёва, для чего включил свой планшет и, не обнаружив доступных бесплатных Wi-Fi точек, зашёл в Интернет через блутуз, подключенный к своему телефону, на котором была установлена сим-карта оператора «Лайф», обеспечивающего кроме телефонных разговоров ещё и неограниченный и дешёвый доступ к Интернету.

Фельцов набрал адрес сайта Подольской типографии, перешёл на страницу «Контакты» и не поверил своим глазам: вместо контактного телефона и электронного адреса директора типографии Селезнёва Андрея Сергеевича появилась новая надпись: «Гальперин Борис Яковлевич, и.о. директора – главный технолог», а ниже следовали рабочий телефон и адрес электронной почты этого человека.

«Неужели Селезнёв от радости инфаркт получил, раз на время его болезни главному технологу поручили типографией управлять? – со злорадством подумал Фельцов. – Опять Лиде повезло: пока Селезнёв будет лежать в больнице, она полноправной хозяйкой в его доме будет, а потом он её простит, как и после первого инфаркта…»

Желая найти какую-нибудь дополнительную информацию про Селезнёва, он вбил в поисковик фразу «Селезнёв Андрей Сергеевич» и получил огромное количество ссылок: ведь фамилия Селезнёв - весьма распространённая. Перелопатив кучу информации, Фельцов нашёл сайт «Деловое Подмосковье», где была подробная информация обо всех более-менее крупных бизнесменах Подмосковья. И на этом сайте, читая биографию Селезнёва, он с удивлением прочитал, что Андрей Сергеевич больше года назад женился на Ирине Николаевне Пироговой, которая в настоящее время занимала должность председателя правления акционеров Подольской типографии.

Но ведь эта самая Пирогова была родной тёткой Лиды! Фельцов хорошо помнил эту простоватую пожилую тётку, которая работала не то учительницей, не то воспитательницей и постоянно хлопотала вокруг Лиды и Пети. Селезнёв что, с головой перестал дружить? Ладно, женился бы на молодой плодовитой девке, которая нарожала бы ему детей вместо умершего Кости, но какой смысл ему было расписываться с этой старухой? И зачем ему позориться, назначая эту бабу, ничего не понимающую в типографском деле, председателем правления своей типографии, часть акций которой Селезнёв зачем-то продал, а, иначе, откуда бы взялось это правление акционеров?

***

Фельцов ломал голову над этим вопросом больше месяца, почти каждый вечер заходя на сайт «Деловое Подмосковье» и в сотый раз читая там биографию Андрея Сергеевича, пока однажды, открыв сохранённую в закладках интересующую его страницу, не получил сообщение, что страница удалена.

Он решил, что адрес сайта изменился, набрал в поисковике фразу «Селезнёв Андрей Сергеевич» и начал по порядку просматривать найденные ссылки. «Вчера в Подольске состоялось заседание суда над Селезнёвым Андреем Сергеевичем…», «Пожизненное заключение – справедливое наказание для Селезнёва А.С.», «Респектабельный директор типографии Селезнёв А.С. оказался циничным убийцей и растратчиком» - вот только некоторые заголовки статей, которые сразу же попались на глаза Фельцову.

Открыв первую из этих статей, он прочитал о том, что вчера Подольский районный суд вынес обвинительный приговор Селезнёву Андрею Сергеевичу, который, занимая должность директора благотворительного фонда «Милосердие», постоянно занимался финансовыми махинациями в особо крупных размерах, а всех, кто хоть что-то узнавал про его незаконную деятельность, физически устранял, для чего нанимал своего помощника – Фельцова Арсения Кирилловича, который в настоящее время объявлен в международный розыск.

Дойдя до чтения этой фразы, Фельцов почувствовал, что его лоб покрылся испариной. Всё-таки прижала хвост Селезнёву очередная проверка контрольно-ревизионного управления, и он сразу же «заложил» и его, Фельцова! Да, не зря он так поспешно бежал из Харькова, бросив свой автомобиль, а то сидеть бы ему сейчас рядом с Селезнёвым на нарах, причём, тоже пожизненно, ведь убийство по найму – статья более, чем серьёзная.

А потом он прочитал о том, что за нецелевое использование средств благотворительного фонда «Милосердие» всё имущество Селезнёва было конфисковано.

«Да, недолго музыка играла, - ухмыльнулся про себя Фельцов. – И остались Лида с тёткой на бобах. Ну, ничего: пожили пару месяцев и хватит, будет о чём горевать всю оставшуюся жизнь, вспоминая огромный особняк Селезнёва и трату денег на всё, чего душа пожелает. Правда, у Лиды осталась её машина, причём, не из дешёвых, но ведь на бензин и техобслуживание этого автомобиля денег немало уходит, так что, скорее всего, продаст она его, а деньги эти они с тёткой проедят. Кстати, а как там сейчас Лида?»

И он набрал в поисковике фразу «Селезнёва Лидия Михайловна», надеясь найти резюме Лиды, если она ищет работу. Но, увы, слишком уж распространённая фамилия – Селезнёва, поэтому через полчаса безуспешных поиском Фельцов махнул рукой на свою затею и вернулся к чтению репортажей из зала суда над Андреем Сергеевичем. И, дочитав до конца первую попавшуюся статью, выругавшись, вскочил из-за стола, за которым сидел, и начал нервно ходить по комнате, сжимая кулаки от бессильной злобы.

Оказывается, Селезнёв переписал всё своё движимое и недвижимое имущество на Лидину тётку, для чего и женился на ней, как только понял, что его деятельностью в фонде «Милосердие» заинтересовалась милиция. Поэтому теперь Лида с тёткой – сказочно богатые бабы, которые могут позволить себе всё.

Фельцов задыхался от душившей его злобы: он сейчас в тесной съёмной квартире, работает на чужой машине, подобострастно подбирает каждого пассажира на трассе, чтобы заработать лишнюю гривню, а Лида в это время жирует на селезнёвские деньги. И, вполне вероятно, Лида опять сошлась с этим журналистом Кастальским, из-за которого и пришлось Фельцову бежать из России.

***

Он не мог успокоиться несколько дней, срывая свою злобу на ни в чём не повинных пассажирах: то музыку на полную громкость включал и делал её потише только после просьб пассажиров, то льготникам, которые ездили бесплатно, отказывал в проезде на своей маршрутке, утверждая, что у него в салоне уже есть льготник. А ещё ему очень нравилось останавливать маршрутку за перекрёстком, объясняя пассажирам, которые хотели выйти до перекрёстка, чтобы лишний раз не переходить дорогу с напряжённым движением транспорта, что так положено по правилам дорожного движения.

А через неделю, как обычно просматривая сайт Подольской типографии, Фельцов обнаружил, что вместо главного технолога Гальперина исполняющей обязанности директора типографии назначена Селезнёва Лидия Михайловна.

— Девочке захотелось в бизнес-леди поиграться, - с гадкой ухмылкой проговорил он, глядя в монитор. – Ну-ну…

Ему очень хотелось, чтобы Лида своим неумелым руководством разорила типографию, но он знал, что она – очень грамотный бухгалтер, поэтому злился ещё больше, представляя, как она начнёт загребать деньги, разобравшись со спецификой типографского дела. Через месяц на странице «Контакты» сайта типографии вместо записи «и.о. директора» появилась запись «Селезнёва Лидия Михайловна – директор типографии», а рядом был рабочий телефон Лиды и адрес её электронной почты.

— Не быть тебе, Лида, директрисой, - злобно проговорил Фельцов, глядя на фамилию Лиды на планшете. – После того, что я сделаю, ты не только из типографии своей на следующий же день сбежишь, тебе на улице нельзя будет показаться, тётке и сыну в глаза смотреть стыдно будет… И Кастальского своего тебе бросить придётся, будешь целыми днями сидеть одна в комнате, как в Харькове, только по вечерам к тебе никто уже, как я, не придёт…»

Фельцов хотел наглядно показать Лиде, что он всегда может сломать ей дальнейшую жизнь, для чего решил отправить ей на рабочий электронный ящик один из файлов со смоленским видео и написав ей о том, что такие же видео он отправил всем её сослуживцам. На самом деле, он ни за что на свете никому даже глазом не дал бы посмотреть на то, как он был с Лидой, хотя сам часто пересматривал эти файлы по вечерам, от чего дурел ещё больше, понимая, что вряд ли когда-нибудь увидит Лиду, не говоря уже о том, чтобы опять быть с ней.

Для реализации своего плана Фельцову нужно было поехать в другой город, чтобы никто не смог выследить, где он живёт, купить там смартфон и отправить с него файл на Лидину электронную почту. И такой случай ему очень скоро подвернулся.

***

…В автотранспортном предприятии, где работал Фельцов, при каждой же возможности снимали с городских маршрутов все более-менее приличные микроавтобусы для выполнения пассажироперевозок в другие города. Фельцов тоже время от времени возил на своей маршрутке людей то в паломнические поездки по монастырям, то на экскурсии по городам Украины, и ни разу за всё это время ни на одном посту ГАИ никто не заинтересовался им, как объявленным в розыск опасным преступником. Гаишники, останавливая его микроавтобус, проверяли его документы на машину и командировочное удостоверение, а затем спокойно отпускали: ведь транспорт у Фельцова всегда был исправен, а скорость на дорогах он никогда не превышал, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания.

…Через пару недель после того, как Фельцов узнал о том, что Лиду утвердили в должности директора типографии, он должен был везти группу людей в Умань на экскурсию в Софиевский парк. В это время стояла зима, но дороги были хорошо почищены, поэтому Фельцов с удовольствием поехал в эту командировку. Из Днепропетровска он выехал в два часа ночи, люди, которых он вёз, очень доброжелательно отнеслись к тому, что он включил «Лед Зеппелин», чтобы не заснуть, и даже просили его прокрутить их любимые песни этой группы, так что к десяти утра, когда он добрался до Умани, в салоне микроавтобуса царила непринуждённая и добрососедская атмосфера.

Высадив пассажиров возле входа в Софиевский парк и предупредив, что будет ждать их здесь в три часа дня, Фельцов, не спеша, поехал по городу, выискивая магазин, торгующий подержанными мобильниками, и через некоторое время купил себе бывший в употреблении смартфон. Потом он подъехал к кафе, возле входа в которое увидел надпись «Wi-Fi-зона», купил там чашку кофе и узнал пароль этой точки доступа. Затем, усевшись за руль своего микроавтобуса и найдя сигнал с модема в кафе, Фельцов создал себе новый почтовый ящик, в который перебросил один из видеофайлов, хранящихся на электронном диске на своей электронной почте. И только после этого он переслал файл на рабочий электронный адрес Лиды, не забыв предупредить её о том, что такие же файлы получат и другие сотрудники её типографии.

Переслав сообщение с прикрепленным к нему файлом, Фельцов выключил смартфон и выбросил его в ближайшую урну. Он был доволен, ощущая, что до сих пор имеет власть над Лидой.

Подремав несколько часов в микроавтобусе, Фельцов дождался своих экскурсантов и под бодрые песни «Лед Зеппелин» повёз их назад в Днепропетровск, где развёз по домам, а затем поехал к себе на квартиру, оставив маршрутку на ближайшей к дому стоянке. И, засыпая, он признался сам себе, что сегодня у него был самый счастливый день с тех пор, как Лида ушла от него.

***

Утром Фельцов проснулся всё в том же благом состоянии, к тому же у него сегодня был заслуженный выходной. Он долго бесцельно валялся на кровати, а затем решил посмотреть видео, на котором он развлекался с Лидой в Смоленске два года назад. Фельцов включил планшет, вышел через блутуз в Интернет, зашёл на свою электронную почту и несколько секунд сидел молча, не в силах оторвать глаз от своего электронного диска, с которого были удалены все три файла.

«Я точно помню, что копировал файл, а не переносил его, - сам себе объяснял Фельцов. – Но два других файла я вообще не трогал. Неужели кто-то залез в мой ящик?»

Он несколько раз вышел и опять зашёл на свою электронную почту, думая, что пропавшие файлы просто не загрузились, но через некоторое время он убедился в том, что три его файла, на которых были показаны самые приятные моменты в его жизни, бесследно исчезли.

Фельцов упал навзничь на кровать и с силой ударил кулаком по матрацу. Никогда он больше не увидит, как Лида сама обнимает и целует его, как она разрешает ему делать с ней всё, что ему хочется… А ведь у него даже не осталось фотографии Лиды: пока она была рядом, у него и в мыслях не было сфотографировать её себе на память. Фельцов закрыл глаза, пытаясь представить себе Лиду, но сколько не старался, так и не смог вспомнить, какой у Лиды был взгляд, какая улыбка – только светлый силуэт, окутанный дымкой, стоял перед его глазами.

И вдруг в голову Фельцову пришло неожиданное, но в тоже время единственно правильное объяснение пропажи его файлов.

«Лида могла нанять хакеров, которые никогда до этого и никогда после больше не увидят её, - понял он. – И они нашли мои файлы, проследив, с какого сайта я их передал на Лидин ящик. А ещё Лида могла обратиться в милицию, надеясь, что там сохранят в тайне всё, что увидят на видео. А сотрудники милиции, зная мой настоящий электронный адрес, могли ждать, когда я зайду туда, чтобы посмотреть свои файлы, чтобы затем определить моё местонахождение.

Он вскочил с кровати и, чертыхаясь, начал собирать свои вещи, как попало бросая их в сумки и полиэтиленовые пакеты. Через несколько минут он закрыл дверь квартиры на ключ, быстро сбежал по лестнице, неся в руках сумку и большой полиэтиленовый пакет со своими пожитками, а, выйдя из подъезда, быстро зашагал к стоянке, где оставил свой микроавтобус.

Очередное пристанище

      Фельцов поставил сумки со своими вещами в свой микроавтобус и спокойно поехал в тот район города, где был один из тупиков маршрута, по которому он возил пассажиров. Там он оставил маршрутку на первой попавшейся автостоянке и, не спеша, отправился гулять по близлежащим улицам, высматривая магазин, где можно было бы продать планшет.

Он давно уже не боялся, что его внезапно арестует милиция: на официальных сайтах и украинского, и российского МВД было столько объявлений о розыске преступников, что никакой памяти не хватит всех запомнить в лицо. Фельцов и сам время от времени заходил на эти сайты и читал текст под своей фотографией из паспорта. Особое удовольствие ему приносило чтение описания своей внешности: «славянской наружности, спортивного телосложения, выше среднего роста». Да каждый третий под эти приметы подходит!

Сейчас, если местные милиционеры и определили местонахождение его съёмной малосемейки, то, просидев там пару суток и не дождавшись его, стопроцентно решат, что он опять сбежал в другой город. А он всё это время будет у них под самым носом, но найти его они вряд ли смогут: в агентстве по аренде недвижимости, где он снял малосемейку, есть только данные с его паспорта и вида на жительство, а водителем в АТП он работает без официального оформления, чтобы хозяину не нужно было платить за него налоги.

К обеду Фельцов уже продал свой планшет и начал методично обходить все попадающиеся ему на пути ломбарды, ища там одного очень нужного ему сейчас человека.

***

…На конечной остановке маршруток в этом микрорайоне был расположен небольшой сквер, где водители установили несколько столов и скамеек, на которых играли в карты или домино, ожидая времени отправления своей маршрутки. Сюда же по утрам и в обед приходили женщины, которые продавали водителям чай, кофе и пирожки.

Фельцов тоже почти каждое утро покупал жареные пирожки у пожилой тётки, которая каждое утро приходила в тупик в сопровождении высокой худощавой женщины средних лет, помогавшей ей нести тяжёлые сумки с пирожками. Тётку эту водители звали тётей Надей, а женщину, помогающую ей – Анжелой. Анжела эта, пока тётя Надя продавала пирожки, сидела на скамейке рядом с водителями и с интересом слушала, о чём они разговаривали, время от времени и себе вступая в эту беседу.

Фельцов, чтобы не вызвать никаких подозрений, старался влиться в водительский коллектив, для чего изображал из себя обычного трудягу-шофёра, который сначала в Москве персональным водителем работал, а затем в Харькове таксовал. И, рассказывая какой-нибудь случай из своей водительской жизни, он не раз замечал на себе заинтересованный взгляд Анжелы. А потом другие водители начали его «подкалывать» тем, что Анжела уходит в ломбард, где работает оценщицей, сразу же после того, как он уезжает на своём микроавтобусе из тупика. И ещё он узнал, что Анжела одинока и живёт в собственной квартире недалеко от тупика маршруток.

Только Фельцову на это было наплевать. Ему хватало случайной женщины раз в неделю, а возиться с какой-то бабой, как когда-то с Лидой, у него не было ни сил, ни желания. Но теперь, когда он внезапно лишился крыши над головой, у него не было другого выхода.

***

…Анжелу он нашёл в пятом на своём пути ломбарде: небольшом, отгороженном от фойе супермаркета, закутке. Она сидела напротив окошка кассы и вышивала на пяльцах.

— Анжела, привет! – поздоровался с ней Фельцов, опёршись на подставку под окошком и заглянув внутрь ломбарда. – Как дела?

— Здравствуй, Сеня, - Анжела подняла голову от вышивки и выдвинула лоток для принятия залога. – Давай, что там у тебя. Только сразу предупреждаю, что буду надпиливать твоё золото, чтобы реактивом в надпил капать…

— Анжела, я не за этим пришёл, - перебил её Фельцов и попытался улыбнуться. – Просто увидеть тебя захотелось, поговорить с тобой... Ты не переживай, очереди за мной нет…

И в подтверждение своих слов он отодвинулся от окошка, чтобы она могла убедиться в этом. Анжела, чувствуя на себе взгляд Фельцова, опустила глаза и внимательно рассматривала свою вышивку.

— Красиво, - кивнул на вышивку Фельцов. – А что это будет?

— Я свитер себе купила в «секонде», - объяснила она и приподняла с колен лежавшую там зелёную вязаную вещь. – И решила немного облагородить его.

— Красиво, - повторил Фельцов. – Кстати, ты до скольких сегодня работаешь?

— До семи, там же написано, - Анжела кивнула головой в сторону таблички с режимом работы ломбарда. – А что?

— Я сегодня выходной, - объяснил Фельцов. – Слушай, давай, пойдём с тобой куда-нибудь поужинать… Если, конечно, ты хочешь…

Анжела опять начала разглядывать свой свитер, обдумывая ответ. В это время зазвонил её мобильник.

— Ну, ладно, не буду тебя отвлекать, - самым простодушным тоном сказал Фельцов. – Я к тебе без пятнадцати семь зайду, ладно?

И, не дожидаясь ответа, ушёл.

***

Остаток дня Фельцов провёл в огромном торгово-развлекательном центре, где сидел на скамейке в свободной Wi-Fi-зоне и отогревался после мороза. Он думал о том, что чем дальше, тем больше опускается: ещё два года назад у него была своя квартира в Москве, дорогая машина и высокооплачиваемая работа, а теперь он переехал в провинциальный город, ездит на хозяйском микроавтобусе , собачится с пассажирами из-за каждой гривни и согласен жить с какой-то дистрофичной бабой далеко не первой молодости только из-за того, что у неё есть своё жильё где-то на отшибе Днепропетровска. И ведь по-другому он не может до вечера найти себе жильё, тем более, что на улице зима... Ему бы неделю-другую у этой Анжелы перекантоваться, а за это время он найдёт себе новую квартиру.

…В половине седьмого вечера Фельцов уже был возле Анжелиного ломбарда, опасаясь, что она может уйти с работы раньше, чтобы не встречаться с ним. Но нет, в окошке кассы ещё горел свет, а через некоторое время в фойе супермаркета зашли два инкассатора и направились к ломбарду.

Фельцов ждал в стороне, пока Анжела сдавала кассу и драгоценности, затем наблюдал, как она включает сигнализацию и закрывает ломбард, и только после этого подошёл к ней.

— Сильно устала, - с сочувствием в голосе спросил он, глядя в покрасневшие глаза Анжелы.

— Не очень, - ответила она. – Просто сегодня много камней было, в глазах до сих пор рябит…

Они вышли из супермаркета и, не спеша, пошли по вечерней улице.

— Держись за меня, а то дорога скользкая, - с этими словами Фельцов протянул Анжеле согнутую в локте руку, которую она слегка сжала своими пальцами.

Дойдя до ближайшей остановки, они дождались маршрутки, идущей в центр города, и уже через полчаса сидели в «Пузатой хате» - украинском «МакДональдсе» с национальным колоритом.

— Анжелочка, что, тяжело работать в ломбарде? – сочувственно спросил Фельцов после ужина, когда Анжела лакомилась венским тортом, а он пил очередную чашку кофе.

— Когда как, - ответила она. – Самое главное – чтобы никто фальшивку не подсунул. Золото я всегда реактивами проверяю, а вот камни приходится с лупой рассматривать, чтобы оценить залог. Пока разберёшься, что к чему, а тут ещё клиент над душой стоит и утверждает, что его золото – самое золотое…

— И как ты не боишься там работать? – с беспокойством перебил её Фельцов. – А вдруг ошибёшься, что тогда?

— Я раньше дефектоскопистом на заводе работала, - отмахнулась от его страхов Анжела. – Так что это у меня почти работа по специальности… Хотя один раз фальшивую цепочку приняла: застёжка там была золотая, а сама цепочка – нет, а я только застёжку проверила. Ну, ничего, расплатилась потихоньку…

Фельцов делал вид, что с интересом слушает Анжелу, а сам время от времени с тревогой смотрел за окно, возле которого они сидели. Там становилось всё темнее и темнее, да ещё позёмка клубилась. Что он будет делать, если его дело не выгорит? На вокзале ночевать стрёмно: вдруг его там милиция ждёт, поэтому он даже сумки свои оставил в маршрутке, а не отвёз в камеру хранения.

Он перевёл свой взгляд на Анжелу: коротко стриженые крашеные волосы цвета сажи, лицо с выступающими скулами и римским носом, худые руки и шея, выглядывающие из слишком широких рукавов и воротника синего вязаного платья-балахона, украшенного бисером… И ещё ей лет сорок пять, как минимум.

— Давай, наверное, собираться, а то уже ночь на дворе, - предложил он, заметив, что Анжела давно уже доела торт и допила свой кофе.

***

…Они довольно долго стояли на остановке, пытаясь спрятать лица от ледяного ветра и переминаясь с ноги на ногу, чтобы окончательно не замёрзнуть. К тому времени, когда, наконец, подъехала нужная им маршрутка, и Фельцов, и Анжела изрядно продрогли.

Зайдя в тёплый микроавтобус, они нос к носу столкнулись с сидевшим за рулём маршрутки Славиком, с которым и Анжела, И Фельцов довольно часто общались по утрам за столиком в тупике. Анжела, опустив голову, быстро прошмыгнула мимо него в самый конец салона, где были пустые двойные места, а Фельцов дал Славику десятку за проезд, которую тот вернул ему обратно, весьма двусмысленно усмехнувшись при этом.

— Нужно было подождать другую маршрутку, - проговорила Анжела, когда Фельцов уселся рядом с ней. - Теперь весь тупик будет знать, что я с тобой сегодня вечером…

— Тебе это неприятно? – резко перебил её Фельцов и сделал обиженное лицо.

— Нет, что ты! – поспешила успокоить его на этот счёт Анжела. – Только это как-то…

— Всё, проехали, - перебил её Фельцов недовольным тоном. – Следи лучше за дорогой, чтобы свою остановку не проехать, а то будем потом с тобой из тупика назад переться, а мне ещё домой через весь город добираться…

Он откинул голову на высокую спинку сидения, закрыл глаза и сделал вид, что задремал. Анжела тоже молчала, глядя в окно.

— Ты меня неправильно понял, - сказала она через некоторое время. – Просто я слишком долго была одна… Может, я что-то сделала неправильно, но я не специально…

— Забудь, - проговорил Фельцов, повернувшись к Анжеле. – Мы же с тобой вечером, вроде, так душевно посидели…

И он устало вздохнул, не договорив фразы. Остаток пути они ехали молча.

***

…Фельцов помог Анжеле выйти из маршрутки и, махнув на прощанье рукой Славику, поинтересовался, куда идти дальше. Анжела взяла его под руку и повела к своему дому. Минут через пять они подошли к такой же малосемейке, в какой снимал раньше квартиру и Фельцов.

«Приехали! – подумал он. – Из одной общаги в другую».

— Так ты тоже в малосемейке живёшь? – констатировал факт Фельцов. – Тогда, давай, я тебя до квартиры доведу, а то знаю я эти общаги…

Анжела открыла входную дверь с домофоном и повела его по коридорно-лестничным лабиринтам малосемейки, время от времени набирая коды на замках или открывая своим ключом двери, отделяющие одну часть коридора от другой. К тому времени, как за очередной открытой Анжелой дверью оказался крошечный коридор, ведущий в комнату и кухню, Фельцов уже перестал ориентироваться в пространстве.

— Да-а-а, - ну и лабиринты здесь у вас, - прокомментировал он, качая головой. – Даже не знаю, как мне отсюда теперь выбраться…

— Сеня, ну куда ты сейчас пойдёшь! – заботливо проговорила Анжела, заводя его в свою квартиру и закрывая за собой дверь. – На улице ночь, мороз и снег, а транспорт сейчас так плохо ходит…Оставайся…

И она смело посмотрела ему в глаза…

Леченый бриллиант

      Сняв куртку и разувшись, Фельцов зашёл в комнату, которая оказалась гораздо просторнее той, где он жил последнее время.

«Тут хоть развернуться можно», - подумал он, рассматривая обстановку. Мебели в комнате было немного: мебельная стенка вдоль длинной стены, напротив неё – разложенный диван, а рядом – письменный стол с довольно старым компьютером, у которого монитор был ещё с электронно-лучевой трубкой.

Анжела, повесив верхнюю одежду на вешалку, подошла к окну и зашторила его. А затем молча расстелила постель, взбив подушки и расправив одеяло.

— Ты пока укладывайся, а я скоро к тебе приду, - как что-то, само собой разумеющееся, сказала она Фельцову и отправилась в ванную.

Фельцов пожал плечами, посмотрев ей вслед, и, быстро раздевшись, улёгся на диван, предварительно выключив свет в комнате.

«Похоже, у этой Анжелы процесс принятия на ночь случайных мужиков отработан до мелочей, - усмехнулся он про себя. – А в маршрутке из себя чуть ли не старую деву строила…»

Анжела не заставила себя долго ждать. Увидев её силуэт возле дивана, Фельцов отодвинулся от края, отвернул одеяло и протянул к ней руки. А потом у них был секс, банальный и ни ему, ни ей особо не нужный, после чего Анжела по-деловому поинтересовалась у Фельцова, во сколько ему нужно утром просыпаться и установила будильник на своём мобильнике.

Пообнимав её для приличия ещё какое-то время, Фельцов, которого Анжела, пытаясь поудобнее улечься, всё время задевала своими острыми локтями или коленями, извиняющимся голосом произнёс:

— Нет, так мы с тобой не выспимся. Давай, я к краю повернусь, а ты возле стенки укладывайся, как тебе удобно.

И, повернувшись спиной к Анжеле, почти сразу же заснул…

***

…Проснулся он от трелей, издаваемых мобильником. Анжела отключила будильник и попыталась перелезть через Фельцова, чтобы встать с дивана.

— Спи, ещё рано, - она поцеловала его в висок, когда он тоже решил подниматься.

— А ты куда? – спросил Фельцов, придерживая Анжелу за локоть, чтобы она не упала, перелезая через него.

— К тёте Наде, соседке моей, пирожки печь, - объяснила она. – Но в половину шестого я приду… А ты не опоздаешь на маршрут? – вдруг забеспокоилась она.

— У меня машина на стоянке в тупике, - объяснил Фельцов. – А выезжать мне сегодня ровно в шесть…

…Как только за Анжелой закрылась входная дверь, Фельцов приподнялся с дивана, достал её мобильник, лежащий на столе, и недовольно скривился, увидев, что сейчас только пять часов утра.

«Мало того, что полночи меня своими костями давила, так ещё и выспаться не дала», - думал он об Анжеле, пытаясь снова заснуть. И только-только Фельцов начал погружаться в такой приятный предрассветный сон, как его опять разбудил щелчок замка входной двери, после чего послышалась непродолжительная возня на кухне.

— Сеня, просыпайся, - Анжела наклонилась над ним и слегка потеребила его за плечо, а убедившись, что он проснулся, сразу же ушла на кухню, куда направился и Фельцов, едва только оделся.

За кухонным столом, на котором уже дымились две большие чашки с кофе и стояла тарелка со только что поджаренными пирожками, сидела Анжела в домашнем платье, поверх которого был надет яркий фартук. Она потихоньку пила кофе, ожидая, пока Фельцов плотно позавтракает, а затем проводила его сквозь лабиринт своего подъезда до самой улицы.

— Ты вечером придёшь? – спросила Анжела у Фельцова.

— С вещами, - он как можно добродушнее улыбнулся и губами слегка коснулся губ Анжелы.

***

…Весь день Фельцову пришлось возил в своей маршрутке большую сумку со своими пожитками, которую он поставил возле рычага переключения передач прямо напротив входа в салон и делал вид, что это - сумка кого-то из пассажиров. Сверху на эту сумку он положил свой полиэтиленовый пакет с вещами и постоянно следил, чтобы его не украли. А вечером, оставив свой микроавтобус на той же стоянке, что и вчера, и взяв сумку и пакет, Фельцов подошёл к подъезду Анжелы и набрал на домофоне номер её квартиры. Через минуту она уже ждала его возле открытой двери на свой этаж.

На следующее утро он дал Анжеле пятьсот гривень на покупку продуктов и получил от неё запасные ключи от квартиры.

…Вот так и прижился Фельцов у женщины, к которой был совершенно равнодушен. Поздно вечером он возвращался к ней с работы, ужинал какими-нибудь разогретыми полуфабрикатами, ибо Анжеле некогда было готовить домашнюю еду, после чего они укладывались спать. А утром, напившись кофе с пирожками, опять расходились каждый на свою работу.

В воскресенье у Фельцова была короткая смена, поэтому он решил ради соблюдения приличий сводить Анжелу после работы в кафе, где заодно можно было бы поесть чего-нибудь, отличного от покупных голубцов или фаршированных перцев, которыми Анжела всю неделю потчевала его.

Заглянув в окошко ломбарда, он увидел, что возле Анжелы сидит плотная длинноволосая блондинка средних лет.

— Сеня, подожди минут пятнадцать, - попросила его Анжела. – Я смену передаю…

Она освободилась через полчаса, после чего, закрыв и поставив на сигнализацию ломбард, повисла на локте у Фельцова.

— Ну, наконец, - облегчённо вздохнула Анжела. – Теперь я целую неделю выходная…

Фельцов выругался про себя, так как на следующей неделе у него было два выходных, которые он собирался посвятить поиску новой квартиры. А теперь, когда Анжела будет целыми днями дома, как он будет при ней садиться за её компьютер, чтобы найти себе жильё?

Весь вечер он почти не разговаривал с Анжелой, сославшись на усталость.

— Сеня, мне нужно на несколько дней в село к родителям съездить, – сказала Фельцову Анжела, когда, вернувшись домой из кафе, они улеглись спать. – Когда у тебя ближайший выходной?

— Послезавтра, - ответил Фельцов, которого очень обрадовала перспектива остаться одному в анжелиной квартире. – А что?

— Проводишь меня, а то мне кучу всего им купить нужно, и из-за этого сумки будут неподъёмные…

***

…И Фельцов с радостью ездил с Анжелой на рынок и ходил по магазинам, а потом посадил её на электричку и с лёгким сердцем поехал к ней домой, где впервые за неделю полностью расслабился. Он до поздней ночи сидел за компьютером, слушал «Лед Зеппелин» и смотрел на фотографию Лиды на сайте «Деловое Подмосковье». Не забыл Фельцов сходить на российский и украинский сайты МВД, чтобы полюбоваться на себя, до сих пор находящегося в розыске. А, вспомнив слова Анжелы о том, что она каждые две недели ездит в гости к своим родителям, решил остаться жить у неё: ведь одну неделю она допоздна работает, а на следующей, вообще, уезжает из города, так что досаждать ему своим присутствием она не будет.

Проведя несколько дней хозяином в чужой квартире, он в следующий свой выходной поехал на вокзал, чтобы встретить возвращающуюся из села Анжелу, которая привезла две огромные сумки провизии. Вечером Фельцову пришлось любить её, чтобы показать, как он скучал без неё, а рано утром он уже ушёл на работу.

***

Через несколько дней он заметил, что Анжела резко изменилась. Она так же приветливо встречала его по вечерам, только улыбка у неё была какая-то вымученная, да и смотреть в глаза ему она избегала. Иногда он видел, как её губы внезапно плотно сжимаются, а глаза изо всех сил жмурятся, как будто она хочет прогнать какое-то неприятное видение. Даже в постели, когда он пытался обнять её, она уворачивалась от его ласк, объясняя, что очень устала.

Однажды ночью Фельцов внезапно проснулся и, повернувшись к стене, увидел Анжелу, которая полусидела в углу дивана, подложив под спину подушку.

— Ты чего не спишь? – спросил он у неё.

— Не могу лечь: сердце сильно стучит, - объяснила Анжела тихим голосом.

— Так выпей таблетку и не мучайся, - посоветовал ей Фельцов, недовольный тем, что ему попалась больная баба. – Если нет таблетки – давай, я в аптеку схожу, тут недалеко.

— Я уже выпила таблетки, - так же тихо сказала Анжела. – Через час мне станет легче, у меня уже было такое…

— Нервничать нужно поменьше, тогда и сердце стучать не будет, - буркнул Фельцов и отвернулся от неё, чтобы опять заснуть.

И тут он услышал тихие всхлипывания. Он недовольно выдохнул и, поднявшись с дивана, включил свет в комнате. Анжела ещё сильнее вжалась в свой угол.

— Если тебе так плохо – давай, «скорую» вызовем, - предложил Фельцов.

— У меня всё нормально, - твёрдо, но так же тихо проговорила Анжела. – Я была в больнице у врача, мне прописали таблетки, они мне понемногу помогают. Просто у меня на душе тяжело, я немного поплачу, и мне станет легче…

И Анжела громко зарыдала, уткнувшись головой в подушку.

Но Фельцов, живя с Лидой, привык к женским истерикам и абсолютно не обращал на них внимания. И Анжеле он решил объяснить это прямо сейчас.

— Давай, или рассказывай, что там у тебя случилось, или прекращай ныть, - довольно резко предложил он ей. – Мне ещё успеть отдохнуть нужно, чтобы завтра не заснуть за рулём и не врезаться куда-нибудь…

Грубые слова Фельцова подействовали на Анжелу отрезвляюще. Она мгновенно перестала рыдать и, переведя дух, начала рассказывать ему тихим голосом, изредка всхлипывая:

— Я леченый бриллиант проглядела. Это – настоящий бриллиант, только с трещинами, которые силиконом заливают. А я под него ссуду в десять тысяч дала… Только не в деньгах дело, - быстро добавила она, заметив, что Фельцов хочет что-то сказать ей. – У меня их будут с зарплаты удерживать, постепенно расплачусь. А обидно то, что меня кому-то удалось так «развести»…

И Анжела снова заплакала.

А Фельцов облегчённо вздохнул и выключил свет, думая про себя, что она рыдала бы гораздо сильнее, если бы узнала о том, что и он её «разводит», причём по-полной…

Разбитое сердце Анжелы

      Анжеле было уже сорок три года, но она до сих пор верила, что и для неё в этом мире что-то посеяно. В молодости она мечтала о большой семье, поэтому рано вышла замуж, но её муж, тщетно прождав до тридцати пяти лет, пока она подарит ему наследника, решил завести ребёнка на стороне, и, как только его очередная любовница объявила ему, что ждёт ребёнка, развёлся с женой.

Анжела больше года оплакивала свою судьбу, успев при этом «посадить» своё сердце, после чего долго лечилась. А потом сошлась с Игорем, мастером из цеха мехобработки, который каждую смену приносил в лабораторию, где тогда работала Анжела, образцы метизов для испытаний.

Игорь этот был дважды разведённым сорокапятилетним мужиком и ночевал у Анжелы ту неделю, когда работал в первую смену, а на следующей неделе приходил к ней в лабораторию повздыхать о том, что у него смена до одиннадцати ночи, а Анжеле к восьми утра на работу, и, если он придёт к ней, то не выспится. Во время визитов домой к Анжеле Игорь всегда приносил полный полиэтиленовый пакет различных сладостей и деликатесов, которые сам же почти все и съедал.

— Ну какие могут быть у тебя проблемы? - отмахивался он от просьб Анжелы помочь ей купить новую кухонную плиту или поставить стеклопакет хотя бы на одно окно. – Вот у меня – да, целых две проблемы: одна на фигурное катание ходит, а другая в мединституте на платном учится…

Не дождавшись от Игоря денег ни плиту, ни на стеклопакет и поняв, что он использует её в чисто потребительских целях, Анжела просто однажды не открыла дверь своей квартиры, когда он очередной раз пришёл к ней. А на следующий день по выражению его лица, когда он принёс в лабораторию очередные образцы для испытаний, поняла, что он не особо расстроился по этому поводу.

Через пару недель сломалась одна из разрывных машин, на которых проводила испытания Анжела, и ремонтировал её весёлый рослый слесарь Паша, возрастом ненамного младше Анжелы. Она мило улыбалась его шуткам, а после окончания смены пошла с ним в пиццерию, после чего он пригласил её к себе в гости…

А на следующий день Игорь, принеся свои метизы и увидев сидящего возле рабочего места Анжелы Пашу, как бы между прочим, поинтересовался у него, поздравляют ли гомосеков с Днём 8 Марта, благо, праздник этот был уже не за горами. Паша в ответ только улыбнулся и пожал плечами, а когда он ушёл из лаборатории, две молодые дефектоскопистки, которые знали все заводсткие сплетни, рассказали Анжеле о том, что Паша из тех, кто даёт и вашим, и нашим…

Не выдержав такого позора, Анжела в тот же день уволилась с завода и, чтобы не умереть с голода, пока будет искать новую работу, стала помогать соседке печь по утрам пирожки, которые та продавала в тупике общественного транспорта.

Найти новую работу Анжеле оказалось очень проблематично: она была уже не так молода, чтобы стать украшением для офиса или лаборатории, тем более, что специальность у неё была совсем не востребованная. Помыкавшись по объявлениям пару месяцев, Анжела поступила на курсы оценщиков в ломбарде, куда её направил центр занятости.

***

Последние три года она работала в небольшом ломбарде и все эти годы так и оставалась одинокой, постепенно убедив себя, что ей достаточно просто мило побеседовать с водителями в тупике, куда она каждое утро носила сумки с пирожками.

А потом она увидела нового водителя, так не похожего на других. Он казался ей переодетым принцем, хоть и старался влиться в дружный коллектив шоферов. Сразу же бросалось в глаза, что движения его не такие суетливые, как у других водителей, делающих всё, чтобы урвать лишние деньги, на шутки он отвечал улыбкой, а не излишне громким смехом. А ещё он разговаривал акающим говором и с звонко произносил букву «г». Анжеле было приятно просто находиться рядом с этим водителем, слушать его немногословную речь, а иногда и себе вставить к месту хоть слово, чтобы привлечь его внимание. От бригадира маршрута она узнала, что этого водителя зовут Сеня Фельцов, и он недавно переехал из Харькова, где больше года таксовал.

И Анжела влюбилась. Она сидела в тупике с водителями до тех пор, пока Сеня не выезжал на маршрут, она глаз с Сени не сводила, если могла делать это незаметно для него, к каждому слову его прислушивалась. Она понимала, что многие видят этот её интерес к Сене, но ведь она ничего от него не требовала…

***

…Однажды Сеня появился в её ломбарде. Анжела сразу же решила, что примет у него залог, даже если это будет откровенная фальшивка. Ничего, со временем она расплатится, но зато на Сеню насмотрится, и будет ей о чём вспоминать одинокими вечерами. А Сеня посмотрел на неё каким-то усталым взглядом и… пригласил поужинать.

Анжела чуть с ума не сошла от счастья и думала только о том, как более приличней принять его предложение. А тут ещё клиентка постоянная позвонила, после чего Сеня, не желая ей мешать работать, сказал, что зайдёт за ней вечером. Как только он ушёл, Анжела закрыла ломбард и побежала домой, где навела порядок и постелила на диван свежее бельё. На работу она вернулась к пяти вечера и с замиранием сердца ожидала прихода Сени.

А он, дождавшись, когда она закроет ломбард, вёл себя так, как будто сто лет с ней близко знаком. И Анжела абсолютно расслабилась рядом с ним: и под руку его взяла, и в кафе на него сколько хотела, смотрела, про свою жизнь по его просьбе рассказала, а под конец и домой к себе привела и на ночь остаться уговорила…

***

…Следующая неделя была самой счастливой в жизни Анжелы за последние годы. Утром она просыпалась рядом с любимым человеком, кормила его завтраком и провожала на работу, а вечером, вернувшись с работы и наскоро приготовив ужин, она сидела за компьютером, скачивая с Интернета журналы по рукоделию, которые внимательно рассматривала, ожидая Сеню.

С таким же благим настроением она сидела за компьютером в один из вечеров вскорости после своего приезда от родителей и искала в Интернете только что вышедший номер журнала «Сабрина». Открыв поисковик, и набрав в нём букву «С», чтобы по своим старым поисковым запросам найти этот журнал, Анжела, просмотрев список запросов, обнаружила там строку «Селезнёва Лидия Михайловна».

Анжела сроду не искала никакой Селезнёвой Лидии Михайловны, поэтому сразу поняла, что этот запрос сделал Сеня. Перейдя по этому запросу, Лида попала на список ссылок о директоре Подольской типографии Селезнёвой Лидии Михайловне, тридцатилетней вдове, воспитывающей сына-школьника. Тут же была и фотография этой самой Лидии Михайловны, молодой симпатичной блондинки с аккуратно уложенными в пучок длинными волосами и одетой в строгий офисный костюм.

У Анжелы сжалось сердце. Она слышала когда-то, как Сеня рассказывал о том, что работал в Москве персональным шофёром… А что, если он был шофёром у этой самой Лидии Михайловны, и между ними что-то было?

«Нет! – покачала головой Анжела. – Она же богатая успешная бизнес-леди, а Сеня – бедный шофёр, причём, намного старше её…»

Но червячок ревности уже поселился в сердце Анжелы, которая начала тщательно просматривать все запросы в поисковике, поочерёдно вводя туда каждую русскую и английскую букву и глядя на появляющиеся слова…

«Фельцов Арсений Кириллович». Переходя по этому запросу на список ссылок, Анжела надеялась найти резюме Сени, из которого узнать, кто он и откуда. Но первое, что она там увидела, это слова «За совершение особо тяжких преступлений разыскивается..», причём, таких ссылок было несколько. Анжела открыла первую попавшуюся из них и увидела перед собой фотографию Сени, а под ней – несколько строк текста с паспортными данными и описанием внешности Фельцова Арсения Кирилловича, который оказался на четыре года старше её.

Это была единственная приятная информация для Анжелы. Она смотрела на фотографию Сени, где он был гораздо моложе, чем сейчас, и выглядел таким надменным и уверенным в себе. Заметно было, что раньше Сеня тщательно следил за своей внешностью, и судя по всему, был отнюдь не бедным человеком. И ещё он уже почти два года находился в розыске за совершение особо тяжких преступлений…

«Господи! Кого я впустила в свой дом! - думала Анжела, ища кардиопротекторы и успокоительные. – И как мне теперь от него избавиться?»

Она со страхом ждала прихода Сени, но как только увидела его в проёме входной двери, уставшего, но старающегося бодро держаться, то поняла, что ни за что не расстанется с ним.

«Мало ли что там написано, - уговаривала она сама себя. – Скорее всего, Сеня в каких-то финансовых махинациях оказался замешан, вот и пришлось ему бежать из России. А кто его будет за эти махинации разыскивать за границей? Вот и написали, что он подонок какой-то. А то, что у него в России женщина осталась, так это – само собой разумеющееся: Сеня – мужчина видный…»

…Вот так и размышляла Анжела об одном и том же каждую ночь, сидя на диване, пытаясь унять сильно стучащее сердце и глядя на мирно спящего рядом Сеню. Однажды он проснулся и поинтересовался, почему она не спит, и она рассказала ему одну из страшилок, которые слышала, обучаясь на курсах оценщиков. Сеня поверил и спокойно улёгся спать дальше, а Анжела горько усмехалась, думая о том, что он даже не задумался о том, откуда в её захудалом ломбарде на краю города мог оказаться бриллиант, даже леченый. Ведь за всё время работы там она принимала в залог в основном совдеповские кольца, серьги и цепочки с различного цвета корундами.

Так и жила Анжела. Целыми днями сидела в ломбарде, а по вечерам проверяла ссылки, по которым на выходных ходил в Интернете Сеня, после чего радушно встречала его с работы и засыпала рядом с ним, каждый раз убеждая себя, что он на самом деле не убийца…

***

…В один из вечеров, зайдя по привычке на сайт «Деловое Подмосковье», чтобы ещё раз прочитать про российскую женщину Сени, Анжела с удивлением увидела над фото Лидии Михайловны новую надпись: «Манулова Лидия Михайловна». Анжела начала внимательно читать обновлённый текст и узнала, что в 2015 году Лидия Михайловна Селезнёва вышла замуж за следователя МВД Манулова Олега Васильевича…

А в свой ближайший выходной об этом узнал и Сеня. Анжела поняла это, уже подходя к двери своей квартиры, из-за которой гремела музыка. Сеня лежал, уткнувшись головой в подушку и время от времени с силой ударял кулаком по дивану. Рядом на полу валялись две пустые бутылки из-под вишнёвой настойки, которую Анжела недавно привезла из села.

— Сеня, - Анжела присела на край дивана, положила голову на спину Сени и сочувственно сжала его руку. – Всё пройдёт, не переживай ты так. Она – молодая и богатая, у неё вся жизнь впереди, пусть живёт себе с этим следователем. А мы с тобой вместе жить будем, я ведь тебя никогда не брошу, потому, что люблю…

Сеня оторвал голову от подушки и посмотрел на Анжелу мутными злобными глазами и вдруг, сильно сжав ей предплечье, вывернул её руку так, что она упала на диван рядом с ним. Он приподнялся на локте и низко наклонился над лежащей на спине Анжелой.

— Ты знала? – прошипел он жёстким голосом, дыша ей в лицо перегаром. – Откуда?

Сеня был сильно пьян. А ещё он был грубым. Анжела никогда не видела его таким. Её сердце начало часто-часто стучать от страха.

— Говори, живо, откуда ты знаешь про Лиду? – Сеня поставил локоть на диван возле щеки Анжелы и упёрся своей тяжёлой головой о ладонь.

— Я… по Интернету нашла… По ссылкам, где ты ходил… Я же ничего против неё не имею… Ты же красивый… У тебя в России мог кто-то остаться… - лепетала Анжела прерывающимся голосом.

По мере её рассказа взгляд Сени переставал быть бессмысленно-пьяным, глаза его стали смотреть на Анжелу злобно и беспощадно, лицо приобрело решительное выражение, зубы Сени крепко сжались, и Анжела поняла, что Сеня, действительно, в своё время убил не одного человека, а теперь так же хладнокровно убьёт и её: ведь он понял, что она знает, что его разыскивает милиция.

Осторожно свесив свободную руку с кровати, Анжела нащупала там бутылку из-под наливки и, зажмурившись, изо всех сил ударила Сеню по голове. Он удивлённо посмотрел на неё, затем попытался тряхнуть головой из стороны в сторону и вдруг упал на неё всей своей обмякшей массой.

Анжела начала лихорадочно выползать из-под тела Сени, который мычал при этом что-то нечленораздельное. Свалившись с дивана, она вскочила и, схватив свою сумку и лежащие в коридоре ключи Сени, выскочила из квартиры и закрыла за собой дверь на все замки.

Последний удар

      Чем ближе становилось лето, тем чаще Фельцов начинал задумываться о своём шатком положении на Украине. В июне заканчивался срок действия его вида на жительство, и уже сейчас ему нужно было потихоньку начинать собирать справки и документы для получения гражданства Украины, а среди них была и справка о том, что он никогда не находился под судом и следствием. А где ему теперь эту справку получить, когда его фото во всей своей красе занимает одну из страниц на официальных сайтах МВД и Украины, и Российской Федерации?

Нельзя ему соваться в миграционную службу, придётся доживать свой век гастарбайтером-нелегалом без документов, разве что, когда-нибудь разживётся он фальшивым паспортом, да и то, где такой паспорт можно достать, Фельцов даже не представлял.

Такие мысли отягощали его, когда он в свой очередной выходной сидел за Анжелиным компьютером и проверял, вдруг он уже не объявлен в розыск: ведь почти два года прошло. Но, увы, вот сайт МВД, а вот и его фото. От судьбы не уйдёшь.

Чтобы хоть немного развлечься и поднять себе настроение, Фельцов зашёл на сайт «Деловое Подмосковье», чтобы полюбоваться на Лиду, и, как ошарашенный, некоторое время смотрел на заголовок «Манулова Лидия Михайловна», напечатанный над Лидиной фотографией.

— Нет, этого не может быть, - негромко проговорил он, закрыв лицо руками, чтобы не видеть чужую фамилию рядом с фотографией Лиды. – Ведь и полгода не прошло с тех пор… И ещё какой-то совсем «левый» мужик… Ладно, если бы за Кастальского своего вышла…

Фельцов начал пробегать глазами почти наизусть выученный им за месяцы жизни в Днепропетровске текст биографии Лиды, и в самом конце прочитал, что Лида, действительно, недавно вышла замуж за следователя МВД Манулова Олега Васильевича.

«Всё ясно, - презрительно усмехнулся про себя Фельцов. – После возвращения в Москву Лиду, наверняка, в полицию не раз вызывали по делу Селезнёва, а там один из следаков просёк, что она – сказочно богатая девка, и, навешав ей лапши на уши, потянул поскорее в ЗАГС, пока она не поняла, что к чему».

Он представил себе этого Манулова высоким стройным хладнокровным молодым мужчиной с красивым равнодушным лицом, чем-то похожим на Костю, но хитрым, расчётливым и умело делающим вид, что без ума от Лиды.

«Вот теперь ты поймёшь, как это – обнимать и целовать человека, которого хочешь, и чувствовать, что он только терпит тебя, - злорадствовал Фельцов. – Узнаешь, каково это – обустраивать этому человеку жизнь, а взамен получать только вежливое равнодушие…»

Фельцов вспомнил то время, когда жил вместе с Лидой: она разрешала ему любить себя, заботиться о себе и своём сыне, а если и проявляла какую-то инициативу, то только затем, чтобы он не сердился на неё.

«Никогда ничего она от всей души не делала, - с горечью признался он сам себе. – Всё только из-за страха перед моим гневом…»

И так тяжело стало Фельцову на душе, так пусто, что он понял, что сойдёт с ума, если сейчас же не заполнит свою голову каким-то дурманом. В баре у Анжелы стояла целая батарея бутылок с домашним вином и фруктовыми наливками и настойками, которые делали её родители. Там же стояло несколько ликёрных рюмок, из который Анжела иногда пила эти напитки.

Фельцов перепробовал содержимое всех бутылок, и, добравшись до крепкой вишнёвой настойки на самогоне, вытянул из бара бутылку, а затем уселся за компьютер и на полную громкость включил «Лед Зеппелин». Он сидел за столом и нервно смеялся, время от времени отхлёбывая настойку прямо из бутылки. С каждой песней у Фельцова были связаны какие-то воспоминания о Лиде. Под одну песню он вёз её в Смоленск, другая звучала у него в голове, когда он впервые был с Лидой; а когда он ехал к Лиде после того, как она сама его пригласила к себе, он слушал третью песню…

Допив до дна бутылку, Фельцов взял в баре следующую, и усевшись на диван, слушал музыку и пил, пил и опять слушал музыку, пытаясь как можно дальше оттянуть момент, когда он, как и при жизни Кости, станет тихо беситься от одной только мысли о том, что Лида сейчас с другим, причём абсолютно добровольно.

А потом зазвучала «Babe I'm Gonna Leave You», с её лирическими куплетами и бешеными проигрышами, и Фельцов не выдержал. Он упал на диван лицом в подушку и завыл в унисон с Плантом от своего бессилия хоть что-то изменить. Всё, что ему осталось в этой жизни – смотреть по выходным на Лидину фотографию, каждый раз боясь увидеть сообщение о том, что Лида родила этому Манулову ребёнка…

Время шло, и вишнёвая настойка сделала своё дело: глаза Фельцова начали слипаться, тело налилось свинцовой тяжестью, а в голове не осталось никаких мыслей, кроме тяжёлого осадка от сознания того, что не будет у него больше спокойно на душе, как в эти последние месяцы жизни в Днепропетровске, когда он верил, что Лида так и останется одинокой.

***

…Фельцов бессильно лежал на диване и, с трудом преодолевая пьяное оцепенение, время от времени со стоном обрушивал свой кулак на эту ни в чём неповинную мебель. И вдруг он почувствовал, что его кто-то обнимает со спины, накрыв его руку своей.

«Анжела с работы вернулась, - недовольно подумал он. – Теперь надо ей как-то объяснить, почему я так ужрался…»

Но вместо ожидаемых упрёков или возмущений он неожиданно услышал от Анжелы добрые слова утешения. Она успокаивающе гладила его по спине, сочувственно сжимала ему руку и говорила о том, что любит его и никогда не бросит… А ещё она говорила ему о Лиде…

«Откуда она знает? –Фельцов мгновенно протрезвел, почувствовав опасность. – И что она знает ещё?»

Он из последних сил приподнялся на диване, подмял под себя Анжелу, и, глядя ей в глаза, спросил о том, откуда она узнала про Лиду.

Интернет. Он никогда не удалял свои запросы в поисковике. Он не знал, что они там сохраняются даже после выхода из браузера и выключения компьютера. А Анжела ходила по ссылкам на его запросы. Наверняка, она зашла и на сайты МВД… Какая же она дура, ведь ему теперь придётся нейтрализовать её и сбежать в очередной город, благо работает он здесь без оформления, поэтому все документы у него на руках.

Фельцов решил связать Анжелу, заткнуть ей рот, чтобы не кричала, и оставить её в запертой квартире до утра. К тому времени он уже будет далеко от Днепропетровска, тогда и позвонит тёте Наде, соседке Анжелы, с Анжелиного мобильника и попросит её вызвать милицию и взломать дверь, чтобы не дать Анжеле умереть от жажды и голода. Ну не убивать же эту бабу, из любопытства залезшую туда, куда не следовало…

Мысли Фельцова были прерваны резкой болью в голове. Его с таким трудом удерживаемая в приподнятом положении голова тяжело опустилась на диван, потянув за собой всё тело, которое внезапно налилось свинцовой тяжестью. Ослабевшими руками он пытался удержать Анжелу, которая постепенно вылезала из-под его тела. Фельцов хотел сказать, что не сделает ей плохо, но она, зная о том, что его разыскивают за совершение нескольких убийств, наверняка решила, что он сейчас и её убьёт, поэтому, освободившись от его захвата, сразу же выбежала из комнаты, а через непродолжительное время Фельцов услышал щелчок запираемых замков на входной двери.

Он со стоном попытался встать с дивана. Анжела, наверняка, уже вызвала милицию. Сколько у него осталось времени? Пять-десять минут, за которые нужно собрать документы, одеться и успеть уйти как можно дальше от этого дома. Шатаясь, Фельцов оделся, рассовал все свои документы и деньги по карманам куртки, на полусогнутых ногах подошёл к двери и только теперь обнаружил, что Анжела закрыла его на замок, который открывался ключом с обеих сторон двери. Его связки ключей, лежащих обычно на тумбочке в прихожей, не было… Фельцов в бессильной злобе стукнул кулаком о дверь, которая открывалась вовнутрь и выбить которую не представлялось возможным.

— Что же ты наделала… Что же ты наделала… - повторил он несколько раз, мотая головой из стороны в сторону, а потом с диким рёвом вбежал в комнату, схватил компьютерный монитор и бросил его в сервант.

Послышался треск ломающихся пластмассы и дерева и звон стекла. Это прибавило Фельцову сил и уверенности в том, что он поступает правильно. Он поднял системный блок компьютера и с размаху кинул его в окно, затем спихнул на пол телевизор и после этого пошёл в ванную, где перевернул стиральную машину, сорвал с неё шланг подачи воды и включил воду.

Зайдя на кухню, он смёл со стола и навесного шкафчика всю посуду, которая со звоном разбилась, и хотел уже открыть все газовые конфорки на плите, чтобы через некоторое время бросить на кухню спичку и окончательно разгромить Анжелину квартиру, как вдруг почувствовал сильный толчок в спину и упал на осколки разбитой им посуды, в самый последний момент успев повернуть голову набок, чтобы не поранить глаза…

***

…Через двое суток он уже был в одном из московских СИЗО. Щека, ладони и колени его всё ещё сильно болели от множественных порезов стеклом и фарфором, некоторые раны даже воспалились. Их щедро замазали зелёнкой ещё в Днепропетровске, после того, как бегло осмотрели, и с тех пор никакой другой медицинской помощи Фельцову никто и не думал оказывать.

В разодранных на коленях брюках и рубашке, на которой были оторваны несколько пуговиц, Фельцова доставили на первый допрос.

В допросной сидел за столом невысокий плотный майор с простоватым лицом, носом-пуговкой и слегка оттопыренными ушами. Фельцов вспомнил его: это был тот самый следователь, который вёл дело о наезде на Кастальского.

— Ознакомьтесь, пожалуйста, со своими правами и обязанностями, - дружелюбно проговорил майор и положил перед Фельцовым листок с напечатанной там «Памяткой о процессуальных правах и обязанностях обвиняемого».

Фельцов заметил на безымянном пальце правой руки майора тонкое обручальное кольцо.

«И нашлась же такая!» - насмешливо подумал он, глядя на куцего невзрачного следователя.

Фельцов, не спеша, читал памятку, чтобы не попасть впросак на допросе, а, дойдя до конца страницы, увидел надпись: «Памятку вручил следователь ***** ОВД г. Москвы майор полиции Манулов О.В.»

«Нет! – обхватил он голову руками. - Этого не может быть! Красавица Лида и этот тип?»

Фельцов ещё раз посмотрел на следователя. Манулов сидел перед ним, положив руки на стол, и простодушно улыбался.

«Вот так же он улыбается и Лиде, - начал накручивать себя Фельцов. – А затем этими своими руками прижимает её к себе и целует своими губами, а Лида в ответ запускает пальцы в его волосы и гладит его по голове… Сама…»

И, глядя на сидящего напротив него Манулова с открытым и добрым взглядом, который мечтательно улыбался, понял Фельцов, что любит этот следователь Лиду всей душой, да и она его тоже любит, поэтому и замуж за него так быстро вышла.

«Только каждый раз, глядя на него, Лида теперь меня вспоминать будет, - усмехнулся он чему-то, понятному только ему одному. – Да и то, если он живой останется».

Фельцов знал, что у него есть только один шанс разделаться с Мануловым, причём, сделать это нужно было прямо сейчас. Он поудобнее взял в руку ручку, которую следователь дал ему для того, чтобы он расписался в памятке, и вдруг молниеносным движением, приподнявшись с привинченного к полу табурета, ударил ручкой Манулова в лицо, целясь ему прямо в глаз.

В последнюю секунду следователь сумел прижаться к столу, и мощный удар Фельцова пришёлся на лоб, где ручкой была сильно содрана кожа, а затем соскользнул по темени.

Фельцов был в бешенстве от того, что его удар не достиг цели. Понимая, что с секунды на секунду в допросную ворвутся конвоиры, он сложил руки в замок и, подняв их высоко над головой, решил ударить Манулова по затылку. Но тот успел отодвинуться в сторону, и удар Фельцова пришёлся по столу.

К этому времени на шум в допросную вбежали конвоиры и ударами дубинок повалили Фельцова на пол. Они били его ногами прямо в допросной, а потом время от времени приходили бить его и в карцер, куда поместили сразу же после допроса.

***

Через две недели Фельцова опять привели на допрос. Манулов в этот раз был совершенно не похож на простоватого весёлого паренька. Он был абсолютно серьёзным, а рваный розовый шрам на лбу сделал его лицо жёстче и решительней.

— Вы отказались сотрудничать со следствием, - сказал Манулов Фельцову, руки которого были скованы наручниками за спиной. – Поэтому ни о каком смягчении наказания Вам не может быть и речи. А обвиняетесь Вы в преднамеренном наезде на гражданина Кастальского, в убийствах по найму, заказчиком которых был Селезнёв и в преднамеренных убийствах граждан Ханьжина, Дранкевича, Трофимова, Сердюкова, Пономарёва и Половицких, с последующим вводом следствия в заблуждение. Кроме того, Вы обвиняетесь в похищении гражданки Селезнёвой и её сына с последующим удержанием их в неволе. Этого более, чем достаточно для осуждения Вас на пожизненное заключение в колонии особого режима. В Харпе есть такая колония, где в настоящее время отбывает такое же пожизненное наказание некто Селезнёв Андрей Сергеевич, который в курсе того, что Вы в своё время споили его сына Константина, а затем сделали его наркоманом. Кроме того, там же уже более десяти лет отбывают вместо Вас наказание за убийство пятерых членов банды грабителей, в которой Вы были наводчиком, и Вашего напарника, остальные члены этой банды, которые тоже знают о Вашей роли в их задержании и осуждении за преступления, которых они не совершали. Конечно же, после суда над Вами, их приговор будет пересмотрен, но когда это ещё будет…

Манулов некоторое время смотрел на Фельцова, а затем молча вышел из допросной.

***

…Больше Фельцова на допросы не вызывали. Он до самого последнего момента надеялся, что Лида появится на заседании суда, хотя бы, как свидетельница, но тщетно: она просто прислала на суд свои свидетельские показания, заверенные нотариусом. А после оглашения приговора Фельцова прямо из зала суда повезли автозаком к запасным путям одной из товарных станций, где уже стоял спецвагон для перевозки заключённых.

Из разговоров, которые вели между собой конвоиры, сопровождающие вагонзак, Фельцов понял, что этот вагон следует в Харп…

Конец

Не забудьте оставить свой отзыв:

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg